«Сосуд (СИ)»

Сосуд (СИ) (fb2) - Сосуд (СИ) (Драконья Кровь [Вереск] - 1) 1724K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ольга Вереск

Вереск Ольга Сосуд

Глава 1. О том, какие мы бедные и несчастные, женщины

В полдень, уже с добычей, двумя подстреленными зайцами за плечом, я возвращалась домой, когда поняла что то‑то не так… Тишина! Опасность! Я её чую…

Расчехлив охотничий нож, я пригнулась и стала красться к поселению, огибая буреломы и осторожно двигаясь прогалинами. Чужие… Они уже здесь.

Живой лес опасливо прислушался, затаив дыхание, враждебны они или нет… И вдруг, притихший мир вновь взорвался звуками.

Гора с плеч! Пришлые — нам не враги. Я чувствовала, как мой лес, дикий, но прекраный зверь ворочался и сопел, смиряясь с их присутствием. И вот, он снова спокоен и умиротворён, а мои пальцы уже не сжимают костяную рукоять оружия.

Жители Приграничья, примыкавшего к южной границе Живого леса, всецело доверяли своему благодетелю. Без него не было бы ни моей деревни, ни еще десятка таких же поселений, живущих дарами леса. Мы заботились о нём, а он о нас.

По извилистой тропинке, весело насвистывая незамысловатый мотивчик, я бодро шла к родному дому, когда меня едва не сбил с ног Торак, соседский мальчишка.

— А тебя твоя мама искала! Кьяра, к нам прибыла Оракул! Представляешь, сама Оракул? И маги с ней! В Большом доме уже все собрались! — протараторив всё скороговоркой, сорванец помчался дальше, не иначе как подглядывать да подслушивать, ведь малышам в дом Совета путь был заказан.

— Эх — х, кончилась моя беззаботная жизнь, — вздохнула я, поднимаясь на крыльцо. — Ма — а-м, я — дома!

— Кьяра, Великая богиня, наконец‑то ты явилась! — услышала я в ответ родной материнский голос. Ободряюще, ничего не скажешь. — Оракул уже в Большом доме!

Подвязав тушки подстреленных зайцев под козырьком крыши, я вошла в избу, думая о том, как далека наша страна от совершенства! Даже здесь — на краю мира — моей судьбой управляют давно никому не нужные традиции.

Оракул?! И что?! Ладно, прорицательница! Хорошо, еще она — жрица самой богини Айоры! Ну, не сама же Милостивая, что за переполох?! И, вообще, Оракул здесь два года не появлялась, могла бы еще столько же не показываться. Мне от этого хуже уж точно не было бы!

— Прости неразумное моё дитя, о, двуликая! — мама, привычно опустившись на колени перед глинянной статуэткой, бормотала молитву. — Как не может существовать свет без тьмы, день без ночи, так и не существуют добро без зла, богатство без бедности, сила без слабости, и Айора Милостливая без Айоры Свирепой…

Двуликая богиня Айора… Именно она олицетворяла равновесие нашего мира, а Оракул, которым может быть лишь женщина, прошедшая священный обряд Очищения, — наместница богини, её глаза и уши. Прибывая в каждый город, в каждую деревню, она проводит ритуал — Испытание. Ну, да, тот самый, на который я и опаздывала.

— Кьяра, Великая богиня, ты вся вывозилась в крови и грязи! Быстро раздевайся и полезай в лохань! — голос матери прервал мои размышления. — И без возражений!

Вздохнув, я скинула поклажу и, пристроив лук и колчан со стрелами у стены, стала раздеваться. Тёплая вода приняла моё тело в свои нежные объятия.

— Вот — вот ритуал начнется, а ты ещё не готова, аведь я просила тебя не уходить в лес! — мать суетилась у очага, непрестанно что‑то помешивая в небольшом котелке, то и дело, добавляя в него какие‑то коренья и травы.

Ритуал… Хм… простая церемония получения татуировки на запястье, изображающей Луну или Солнце. Именно она навсегда определяла место женщины, достигнувшей брачного возраста, в этом до крайности мужском мире. 'Кайрими' — Луна, буквально с древнемарийского означает 'ночная жена', а 'Найрими' — Солнце, соответственно 'дневная жена'. В чем разница, думаю не сложно догадаться.

Я прикрыла глаза, вспоминая, что же мама мне рассказывала о ритуале?! И рассказывала ли вообще?!

— Ма, а — а-а… ты помнишь своё Испытание?!

— Конечно, птеньчик, как сейчас! Я была такой молодой… — голос матери убаюкивал, расслабляя и затягивая в сон, — … на церемонии незамужние и не обещанные в жены девушки, наряженные, точно невесты, собираются в Большом доме. Туда же приходят их родители и… женихи. Я так боялась, а моё сердце чуть не выскочило из груди, когда…

В отличие от других, я не испытываю ни священного трепета, ни давящего на нервы страха. Да, мне семнадцать, и я несколько припозднилась, что уменьшало мои шансы на выгодную партию, в отличие от пятнадцатилетних дурёх, что жаждали принадлежать мужчинам, ну, и что?!

Честно говоря, мне было всё равно, какую татуировку я получу: если не в твоих силах изменить свою судьбу, какой смысл дергаться, словно кролик, попавший в силки? Когда всё будет определено, тогда и буду решать, как жить дальше.

— Ты спишь, доченька? — ладони матери коснулись моей головы.

Понятно, приготовила очередной отвар в надежде сделать мои черные, прямые как струна и жесткие как осот волосы мягкими и шелковистыми. Эх, мама — мама! Как же ты не поймешь, не нужна в Живом лесу ни красота, ни изящество. Кого этим удивлять да поражать, лесное зверье?! И зачем ты суетишься, втирая пряно пахнущее масло в мою с детства смуглую кожу?! Не станет лицо мое белее и румянее, хоть изведи ты все отвары и настойки. Наследие предков, вернее предка — отца, кожа которого напоминает кору дуба, да и сам он, как вековой дуб — сильный и несгибаемый, такого и топором не взять. А мои руки?! Оставь их, мам! Непокрытые мозолями пальцы легко рассечет тетива лука, к чему твои старания?!

Я лежала и неторопливо вела свой мысленный диалог с матерью, которая суетилась вокруг меня, то промывая мне волосы настойкой, то увлажняя маслами лицо, распаренное горячей водой. Почему мысленно?! Потому что, сколько разговоров не заводи, всё одно выйдет — обидится, подожмет губы, а глазами глянет так, что впору идти топиться в речке.

И не понять материнскому сердцу, что не стать её девочке краше, изящнее станом да прилежнее характером. Неоткуда взять ей кротости да миролюбивости. Стальными скобами скованно сердце её — душит праведный гнев на отца, да и на сам порядок, установленный в общине его железной рукой.

— Кьяра?! Поднимайся, доченька! Вот сейчас мы тебя вытрем и наденем красивый сарафан… — причитала мать, бегая вокруг с полотенцем. Раздражало ли меня это?! Поначалу — да, а теперь уж привыкла.

— Мамочка, не маленькая уже! Дай я сама оденусь! — сказала я, натягивая льняную рубаху, с кожаными нашивками, тянущимися от запястий до локтя и по вороту. — И не смотри на меня так! Не стану я рядиться в платье, пойду в привычном и удобном.

— Но как же так?! Ведь женихи же…

— Так, мать, какие женихи?! Ну, кто меня возьмет?! Чем ты его приманишь, всем этим?! — спросила я, обведя рукой весьма небогатое убранство нашей избы. — Двумя лавками, столом да пучками трав с кореньями!

Скажем прямо — жили мы с мамой бедно. Зато самостоятельно. Я охотилась в лесу, собирала дикий мед и воск, грибы да ягоды. Мать же ведала всё больше по травам лечебным да по кореньям и слыла в общине кем‑то вроде целительницы. Жар да хворь снять ей было легче легкого, а рану от острых звериных когтей или оружия, либо перелом какой, и вовсе залечивала буквально на глазах. И откуда только ей всё это было дано?!

Вот только разбогатеть нам не удавалось — матушке моей в общине не доверяли, приходили уже тогда, когда впору было в гроб класть. Да и платили не звонкой монетой, а так, чем придется. И вот спросите, почему?! Потому, что была она нездешней, а еще Кайрими, посмевшей уйти от своего Хозяина.

— Доченька, солнышко моё, ты о приданном не переживай! Я ходила к твоему отцу, и он обещал! — щебетала Сарина, так звали маму. Красивое имя, правда? Да и сама она была красива. — Поверь, он даст за тебя ничуть не меньше, чем за твою сводную сестру Тиану! Всё‑таки ты такая же его дочь…

— Мама! Хватит! — резко перебила я.

Что поделать, стоит только завести речь об отце и ярость тут же застилает мне глаза.

— Я прошу тебя, не ходи к нему больше, не унижайся! Да, я — его дочь, но… Тиана — его солнышко, его маленькая принцесса! Меня же он в лучшем случае не замечает, вот и хорошо! — вздернула я подбородок. — Мам, ты — умница, и я горжусь тем, что ты ушла от него, хоть тебе было и тяжело… Мам, ты чего?!

Ну, вот, опять её глаза на мокром месте. Я подошла и обняла эту хрупкую, с девичьей фигуркой женщину, еще раз поражаясь жестокости богини: за что моей тихой и ласковой маме досталась такая судьба, быть Кайрими?!

Да, в этом мире богиня Айора всё поделила надвое. Всё и всех… кроме мужчин. Мужчины — повелители и господа! Даже будь они последними бродягами, нищими и убогими, но всё ж выше женщин, рожденных прислуживать им и повиноваться.

Каждый мужчина имеет право наслаждаться жизнью с двумя женами, но только одна из них обладает всеми привилегиями законной супруги — Найрими. Лишь её дети наследуют имущество, учатся, представляют семью во время переговоров и прочее, прочее, прочее. Именно Найрими — признанная обществом и одобренная спутница мужа. Развестись с ней нельзя, как нельзя уйти и бросить, не ощутив при этом на себе недовольство общины, гнев её семьи, да и штрафа властей — тоже. И даже после смерти в Чертогах Сардоса — бога потустороннего мира, лишь Найрими присоединяется к супругу спустя годы или же ждет его там. Второй Найрими у мужчины никогда не будет. Это закон.

Вот и не спешат представители сильного пола обзаводиться слабой половинкой на законных условиях. Кто‑то ждет суженную, а кто‑то всё выгадывает да выкраивает, чтоб побогаче да познатнее была. А чтобы мужчина не скучал и не тосковал по женской ласке, обихожен и утешен был, Двуликая дала ему пару — Кайрими, которых у него по жизни может быть сотни. Не запрещалось иметь Кайрими и при законной супруге, но только одну. Вот так.

Дети от Кайрими, если появлялись, то не считались его законными наследниками, называли их — 'детьми Сардоса', бастардами. Это, конечно, любви к папочке не прибавляло, и Милостивая Айора наказала отцам в пользу мальчиков по достижению ими совершеннолетия передать десятую часть от всего имущества. А вот это уже совсем не нравилось как законным отпрыскам, так и их матерям. Но приходилось мириться и уповать на то, что Кайрими будут рожать только девочек, которым в наследство не доставалось ничего.

Что ж так?! Да всё просто и логично: так или иначе, став девушкой, дочь приобретет статус либо Кайрими, и тогда ей быстро найдут Хозяина, либо Найрими, и её тут же выдадут замуж.

Прелестно, не находите?! Почему я от этого в таком восторге?! Ну, так понятно же, жизнь расписана почти с момента рождения, стремиться ни к чему не надо! Хотя нет, лукавлю! Нужно стать как можно краше, стройнее, ласковее и покладистее, так тебе быстрее найдут Хозяина или мужа, что в принципе одно и то же: и там, и там ты не свободна, только клетки отделкой отличаются.

Бесило меня всё это до крайности. А всё почему?! Да потому, что я знала, что существует другая жизнь, в которой ты сам себе хозяин, и всего‑то и нужно — стать магом, вернее магиней. Но, к сожалению, этого дара во мне не было. Что остается? Становиться, как мать, Кайрими?! Ну, уж нет, а если и да — то только не здесь! Найрими?! Возможно, разве что с Тэнэтом, как‑то я об этом не думала, а следовало бы…

Впрочем, всё решиться сегодня.

— Кьярочка, может, хотя бы волосы соберем? — робко предложила мать, и я согласно кивнула. — В высокий пучок или же в косу?!

— Давай косу, так, как только ты умеешь, в три ряда! — весло сказала я, усевшись на скамью. Ласковые руки матери, перебирая и разглаживая, что‑то плели, скручивали, а я всё думала о том, что толкнуло красавицу с шелковистыми пшеничными волосами по пояс, лазурными глазами и добрым сердцем уехать из своего теплого Края Плодородия, вслед за моим отцом?

Мама родилась в семье достаточно зажиточных булочников, державших несколько кондитерских и хлебопекарен в пригороде Мёлина, крупного торгового центра. Её мать, моя бабушка Энара, отличалась удивительными способностями к торговле и, несмотря на то, что сама была из ночных жён, являлась вполне финансово независимой владелицей кондитерской на торговой площади. В округе она слыла женщиной суровой и несгибаемой, что, правда, не мешало ей пользоваться популярностью среди мужчин.

Так и мой дед Тодаш Мельбах, будучи первым советником городского магистрата, мужчиной в летах, не устоял перед напором её деловитости и обаяния, и сделал предложение, думаю понятно какое.

Слава Милостивой Айоре, в течение одного года Кайрими может отказывать будущему Хозяину и может заключить соглашение, в котором будут оговорены все моменты их совместного проживания. Нарушить соглашение не имеет право ни одна из сторон, ибо подписывается оно в присутствие жрицы Айоры, а это все равно, что пред ликом богини.

Подарив сына или дочь, ночная жена может уйти от Хозяина, но содержать себя и ребенка должна будет самостоятельно. Не многие из женщин на это решались. Если же Хозяин оставлял свою Кайрими, то одаривал её солидно, чтобы она прожила год безбедно, сама или с ребенком. Спустя год Кайрими могла найти нового покровителя, а то и жить одна, если освоила какое‑то ремесло или скопила достаточно денег для сносного существования.

Тодаш Мельбах любил и уважал мою бабушку, он относился к ней, как законной супруге. Их совместную маленькую дочь Сарину он баловал донельзя, потакая всем её прихотям. Семнадцать лет счастья пролетели, как один день!

То, что во время ритуала Двуликая Айора наградила дочурку знаком Луны, стало для него последним в его жизни ударом. Вслед за ним ушла бабушка Энара. Тихо, во сне.

Сарина, не зная как управлять Энариным делом, продала всё и уступила ухаживаниям моего отца. Брон, удачливый купец и охотник, покорил её с первого взгляда.

Она влюбилась безумно и без оглядки! Думаю, и так ясно, тут же была установлена Кровная связь, обряд, когда Кайрими в руки Хозяину вручают ни мать и ни отец, ни кто‑либо из родных, соглашения, естественно, нет, и женщина становиться полностью зависимой от мужчины.

Ну, что вы, какое рабство?! Рабства в стране Прайора нет. Так нам внушают с рождения, но я вижу совсем другое.

Любила ли мама отца?! Безусловно, и, думаю, любит до сих пор. Наверное, он тоже её любил, только чувства его сгорели в тот миг, когда он взглянул в глаза Тайе — своей новой жене. А может быть, всё было намного проще, и звонкая монета решила дело.

Так или иначе, Тайя теперь его Найрими, они вместе вот уже шестнадцать лет. У меня есть сводная по отцу сестра — Тиана, младше меня на два года, и восьмилетний братишка Джорах. Кстати, Тиане пятнадцать, значит, на церемонии я её встречу, может, и перекинемся парочкой слов, кто знает…

— Вот и всё! Какая ж ты у меня красавица! — я фыркнула, услышав слова матери. — Ты сегодня что‑то больно молчалива! Случилось что?

— Да нет, мам. Волнуюсь, наверное, вот мысли всякие в голову и лезут! — поспешила успокоить её, а то она напридумывает еще чего. — Сама‑то наряжаться будешь?! Говорят, маги вместе с Оракулом прибыли, вдруг встретишь кого‑то интересного, схватит он тебя в объятья и увезет в свой таинственный Ниамор, дивный город магов, а?!

— Нет, доча, никуда я отсюда не уеду! Здесь моё сердце, да и Тайя скучать будет… — бормотала мамуля из ворота своего единственного нарядного платья из нежно зеленого ленарского шелка. Ленарцы, живущие на Востоке от Прайоры, толк в материале знали.

— Никогда не понимала, как ты с ней общаешься?! — в очередной раз поразилась я доброй душе Сарины. — Да ещё и дружишь! Это ж уму не постижимо, бывшая ночная с дневной женой дружат, да ещё и против папани. Как он такое терпит?!

— Приходится терпеть, Кьярочка! — улыбнулась мама, собирая волосы в низкий пучок. — Тайя крепко его держит, уж не знаю чем, но дом он нам отстроил только по её настоянию. Ты же знаешь, не хотел он меня отпускать. А на Тайю ты зря обиду затаила, брак их был оговоренным родителями, отступать ей было некуда, вот и пришлось… — Мама расправила подол платья. — Да еще какая‑то история там темная была, Тайа не рассказывает, но все знают, что она послушницей в Храме росла, готовили её в жрицы Айоры, там что‑то не так пошло… Да что ж мы болтаем‑то всё, опоздаем же!

— Ма, может не пойдем, а?! — с надеждой спросила я. — Не хочу Его видеть лишний раз…

— Кьяра, этой чаши не миновать! Отказ богиню только разгневает! А с отцом тебе еще рядом жить и жить! Будь умнее его, смирись, — увещевала меня мама, помогая натянуть охотничьи сапоги из мягкой оленьей кожи. — Он родной тебе, по крови… Кто защитит тебя, если вдруг что случиться?

— От кого защитит?! — тут же взвилась я. — От него самого?! Много он мне хорошего сделал?! К сестре и брату не подпускал, мол дурно я на них влияю, нечего им со мной водиться! Охотиться запрещал! За это его благодарить?!

Я притопнула сапожком:

— Если б не брат его, дядя Мират, голодали б мы с тобой! Вот что я тебе скажу: лучше б ты к нему (к дяде) в Кайрими пошла! Он мне отцом стал, настоящим, научил всему, что сам умеет, да и к тебе добр… всегда!

— Глупая ты у меня, молю Айору, чтоб защитила она тебя…

— И вообще, Ма, давай об этом больше не говорить. Скоро огни зажигать будут, ритуал на закате, так ведь?!

— Да, Кьярочка.

Глава 2. О том, что 'молчание — золото'

Вот и настал миг истины! Горящие свечи из животного жира чадили так, что тяжело было дышать, но, похоже, это волновало только меня одну. А может, просто не хватало воздуха от волнения, ведь скоро ритуальную чашу поднесут и мне? Вздор! Какое волнение? Я абсолютно спокойна!

Вздохнув, я посмотрела на статую Айоры, что привезли из самой столицы. Без присутствия богини — вернее её образа — церемонию не провести. Хотя наша 'богиня' была в сотни раз меньше и вряд ли краше той, что возвышалась в Храме Равновесия. Но кто знает, как на самом деле выглядит богиня?!

Говорят, лицо её словно маска — одна половина светлая, слепящая всепрощающей добротой и любовью, что светятся в её правом глазу, вторая же — как левый глаз, будто мраком поддернута, черная как антрацит, осклабившаяся в зверином оскале, взирающая с ненавистью и яростью. В правой руке она держит пучок золотистых колосьев, в левой — плеть, карающая непокорных.

Рассказывают, что счастливчики в попытках снискать благодать Айоры, истово молясь в столичном Храме и тысячекратно преклонив пред ней колени, могут увидеть единый, цельный светлый лик богини, открыто улыбающийся им. Это всегда предвещало удачу и счастье.

Но к величайшему сожалению служителей Храма сейчас это случается крайне редко и поток паломников, несущих с собой уже чисто земную благодать: золото, драгоценные камни, редкое оружие, провизию, — всё то, что не стеснялись принимать жрецы и жрицы храма Айоры, — истончился.

Теперь единственным постоянным доход храмовников остался 'Путь Оракула Айоры', совершаемый каждый год по всем городам и весям нашего государства — королевства Прайоры, начиная от столицы — Аркена — и заканчивая Приграничьем, то есть моим домом.

Посмотрев на свои мелко дрожащие пальцы, я нервно хмыкнула, за что тут же удостоилась неодобрительными взглядами стоящих рядом девиц. Самой молоденькой из которых была моя сводная сестра Тиана.

Выглядела она просто сногсшибательно: медные волосы собраны в высокую прическу, красивый изгиб длинной шеи, одухотворенный взгляд изумрудных глаз, тонкие кисти рук прижаты к высокой груди в приветственном жесте к Богине… Смотрите‑ка, похоже, что глаза её сверкают от непролитых слез, а губы сложились в таинственную улыбку, такую мягкую и манящую! О Айора, всё это абсолютно соответствует образу одухотворенной непорочной девы!..

Меня сейчас просто стошнит! Чтобы не смотреть на сестру, я еще раз окинула, пришедших почтить Оракула самой Айоры, своим явно нездоровым взглядом (а с чего ему быть здоровым, скажите, если этот противный едкий дым свечей так сильно жжет глаза?).

В толпе нарядно одетых мужчин и женщин я отыскала мать и ещё раз ободряюще ей улыбнулась. Волнуется… а кто бы не волновался? Я у неё одна. Отца я намерено избегала. Если бы не Тиана, он бы вообще сюда не пришёл. Отец от меня не ждет ничего хорошего, как, впрочем, и я от него и в этом мы схожи.

Справа, у бревенчатой стены, украшенной остролистом и кистями рябины, стоял еще один человек, которого я никак не ожидала сегодня увидеть. Тэнэт. Вернулся? А ведь мы не виделись почти три года.

Тэнэт — мой давний друг по детским проделкам и совсем недетским вылазкам в лес.

Именно он всегда главенствовал в нашем тандеме. Сын командующего легионом, расквартированного в Крепости Дайрэм — 'надежды', последней заставы Приграничья, почти всё детство провёл у своей бабушки Лиры.

Собственно познакомились мы, кода я, трехлетняя малышка, пыталась поймать свою первую добычу! Кровь охотника, знаете ли, взыграла!

Добычу… Хм… Хорошо, надо быть честной — это была бабочка. Зато какая(!) — огромная, в пол ладошки, темно — коричневая, с пурпурными вкраплениями на больших крыльях! Беря очередную высоту в погоне за вожделенным трофеем, я весьма неудачно приземлилась с поваленного дерева прямо на коленку прятавшегося под ним мальчишки. Кто ж знал, что, играя в 'прятки', он лучшего места не нашел? Так мы и стали друзьями. Ну, это уже после того, как выяснили, кто виноват, кому вообще принадлежит бревно и у кого ноги — руки не из того места растут.

То, что Тэнэт был старше меня на три года, нас не смущало. Ладно!.. Не смущало лично меня, и это главное. А он никуда не делся — смирился, что дружит с малявкой.

Долгие годы Тэнэт был лишь моим другом, моим братом, но где‑то в четырнадцать, я поняла, что моя любовь к нему нечто большее, чем детская привязанность. И сейчас я смотрю в его синие, как вершины Веерских гор, глаза, не веря, что этот высокий и широкоплечий брюнет и есть тот милый задиристый пацан, с которым я проводила в детстве так много времени.

* * *

Высокий, звонкий голос Оракула буквально вырвал меня из воспоминаний.

— Дети Айоры, возрадуйтесь! Ваши дочери сегодня обретут свой путь! — стройная женщина в красном платье с золотой вышивкой стояла в центре круга, образованного двенадцатью девушками. — Даруй же нам, Милостивая Айора, величайшую возможность узреть волю твою!

На лице прорицательницы была маска, расписанная под лик богини. Черно — белые линии сплетались в причудливом орнаменте, перетекая друг в друга, сливаясь и вновь появлялись, но уже иными узорами. В неровном свете сотен свечей они казались живыми.

Длинные белые волосы прорицательницы, достигающие поясницы, поблёскивающим плащом укутывали её женственную фигурку, завиваясь на концах. И вся она светилась, будто действительно была благословлена самой Богиней.

— Нет в женщине её начала! Душа её рождена в нем, в мужчине, для него вынута и воплощена. Ему же она и принадлежит, — голос Оракула завораживал. Он журчал как молодой ручеек, только что вырвавшийся из‑под толщи снега, переливаясь звоном тысячи колокольчиков. — Мудра Айора, и знания её даруют великое счастье вернуться к истокам и обрести продолжение свое, познав всю силу любви, покорности в руках её сынов…

Голос прорицательницы манил, околдовывал, погружая в гипнотический транс.

— И именно ему, мужчине, дан величайший дар — открыть истинную природу женщины. Как не могут овцы без пастуха, слепой без поводыря, жаждущий без воды, так не может и женщина без мужчины! Преклоним же колени наши пред давшими жизнь дочерям своим!

Смысл слов Оракула медленно тонул в пучине моего сознания, и только что‑то, упорно мелькающее на самом краю бездны, мешало мне погрузиться в сладкое небытие. Ах, да… колени… преклонить колени! Перед кем? Перед отцом?! Ну, уж нет!

Я вздрогнула и, очнувшись, осмотрелась: девушки образовывали круг. За нашими спинами, склонив головы, стояли маги, прибывшие с Оракулом. Ритуальные одеяния, в пурпурно — золотой гамме, надёжно скрывали их фигуры и лица. А вот за ними… Великая Богиня! Что это?! Словно тысячи тысяч мерцающих волшебными огоньками светлячков выстроили стену, отделившую нас, избранных, от остальных присутствующих…

— Дочери Айоры, окуните десницы свои в Чашу Судьбы и примите Дар! — я увидела, как в руках Оракула, сложенных ковшом, появился золотистый туман, он уплотнялся, сгущаясь всё больше и больше… Ещё мгновение… и я глазам своим не поверила — Чаша Судьбы! Чуть — чуть больше той, которой я черпаю воду из ведра, чтобы ополоснуться.

И что за нелепое сравнение пришло в мою голову, скажите? Ну, а с чем мне еще сравнивать?!

Надо же… Чаша Судьбы — этот священный сосуд, — здесь!

Сверкая россыпью звезд, она блестела и искрилась, а стекающая с края золотистая вода, переливаясь, создавала причудливые картины, реальные настолько, что мне казалось, что я подсматриваю за чьей‑то жизнью. О Айора, благодарю тебя за возможность увидеть, как творится магия! Интересно, а остальные это видят?! М — да, что‑то я сильно отвлеклась.

— Встаньте! — тихо скомандовала прорицательница, и я, с вожделением глядя на Чашу, вместе со всеми поднялась с колен.

Как же мне хотелось к ней прикоснуться! Это — словно дотронуться рукой до Солнца! Я уже не видела других и не слышала слов благодарности, возносимых Богине, я словно бы лишилась дара речи и способности мыслить. Единственное, что сейчас могла — благоговейно взирать на поднесенный ко мне артефакт.

— Рокьяра, дочь Брона, внемли мне! Возьми судьбу свою! — голос Оракула ласкал меня, он был тих, как шелест листьев в моем Лесу. — Рокьяра, Сильное сердце… Рожденная возродить Вечное! Рокьяра… Кьяра… Яра…

Я выплыла из забытья, и, взглянув с неописуемой тоской на Чашу, опустила в неё правую руку…

Ощущение леденящего холода, затем обжигающего огня, тут же утихшего от ласковой прохлады воды, сменившейся мягкостью земли и, наконец, твердостью метала, который я почувствовала в своей ладошке… Медальон! Теперь он согревал мои холодные пальчики. Я знала, что это он — Дар Айоры — маленькое Чудо, которое будет со мной всегда, которое нельзя продать, украсть, обменять или потерять. Медальон всегда возвращается к своей хозяйке.

Я крепко сжимаю дар богини и с трепетом жду, что же будет дальше? Прорицательница отходит от меня к следующей девушке. И дальше… дальше…

— Давшие жизнь, теперь вы можете подойти и приложить Медальон к запястью своих дочерей! — Оракул, завершив свой путь по кругу, вновь вернулась в его центр. Чаши в её руках уже не было. — И да поможет вам Милостивая Айора!

Я видела, как отец подошел к Тиане, как ласково погладил её по щеке, как согревал её ручку в своих ладонях, прежде чем взять из её кулачка маленькое сверкающе — золотистое чудо и придавить его к внутренней стороне правого запястья дочери. Миг… и он улыбается! Открыто, с гордостью! А по щекам Тианы катятся слёзы… слёзы радости. И без слов понятно, она — Найрими. Достойная дочь достойного отца. Та, что принесёт честь своей семье.

Я смотрю, как он обнимает её и целует в высокий лоб, как с улыбкой что‑то говорит. Смотрю, и не могу отвести глаз! А в груди моей разливается тупая тянущая боль. Богиня, когда же всё это прекратиться?! Ведь по традиции отец должен был сначала подойти ко мне! Это я — его старшая дочь и это мне он в первую очередь должен был преподнести Дар!

Ярость и обида, сплетясь в змеиный клубок, охватили меня! За пол шага, до того, как отец приблизился ко мне, я разжала свой кулак и с силой вдавила медальон в запястье.

Да! Я посмела сделать это — отнять у отца честь открыть тайну Богини! Я видела, как ужас в его глазах, сменился гневом, и он замахнулся на меня своей широкой, заскорузлой ладонью… Видела, как мама метнулась к нему и повисла у него на руке… Видела, как сестра упала на руки Тэнэта, и как её мать Тайя, с неистовством жестикулируя руками, стала творить над ней символы — обереги…

Я видела, но ничего не чувствовала! Словно какая‑то необъятная водная гладь отделяла меня от них. Я, точно умершая, с жалостью тех, кого уже не тяготят дела мирские, взирала, как несколько магов, осеняя меня пасами, безуспешно пытались подойти, пока не услышали слабый голос прорицательницы, тяжело оседающей на глиняный пол, устланный соломой:

— Не троньте её! Она уже в Обители Сардоса! Он либо вернет её, либо нет!

Мир предо мной померк…

Глава 3. О том, что мудро поступает тот, кто ходит в гости по утрам

Непроглядная, давящая тьма… Я не чувствую рук, ног, не чувствую своего тела… но зато я слышу голос! Нет, не так! Я только Голос и слышу. Мужской глубокий, затягивающий вглубь бездонного колодца, имя которому — Вечность.

— Рокьяра. Какое сильное имя. Давно я не видел тех, кто дерзнул бы не повиноваться самой Айоре! — он смеялся, и смех его пробирал меня до костей. — Ты — самое невероятное существо, которое я встречал за последнюю тысячу лет! Какая маленькая непокорная девочка! Боишься меня?!

— С чего бы?! Просто голос в темноте! Подумаешь! Если бы я боялась голосов из тьмы, то в Лесу бы не выжила! — бравировала я, понимая, что мой обман ему разгадать достаточно просто. — Кто ты?!

— А ты не знаешь, смелая моя?! — издевался Голос.

— Нет! Но поскольку вы знаете, кто я, почему бы и мне не узнать, кто вы?!

— А ты уверена, что хочешь знать?! — вкрадчиво спросил Голос, и прозвучало это так близко, будто прямо на ушко шепнули.

— Нет, не уверена! Я от природы не любопытна! — прости меня мама за эту явную ложь. — Но, уважаемый, надо же как‑то к вам обращаться!

— Зачем?!

— Беседу поддержать! — ввернула я тут же свой вариант развития событий.

— А с чего ты взяла, что я хочу с тобой разговаривать?!

— Многоуважаемый Голос, вы уже достаточно долго болтаете со мной, а мы всё никак не придем хоть к какому‑то согласию! — просветила я некоторых непонятливых. — Начнем сначала! Кьяра, — представилась я, — меня так все друзья зовут! Рада знакомству!

— О, Вечность! Ты — неподражаема! — заливался хохотом Голос. — Наглая, живая, сама непосредственность! Друзья, говоришь?!

— Да, друзья! — дерзко подтвердила я.

— Ну, что ж, девочка Кьяра, позволь представиться! Сардос, бог Смерти, Несущий печаль и боль, Властелин Чертогов Скорби, Повелитель мертвых! Достаточно?! И как ты считаешь, мы еще можем стать друзьями?!

— Ой, мама… — пропищала я.

— Скорее, папа! Мама — это к Айоре! — хлопок, и я оказалась сидящей на чем‑то мягком и, признаюсь честно, очень удобном.

Напротив меня за дубовым столом в большом кресле с высокой спинкой сидел Голос, то есть Сардос.

— Ну, что малышка, выпьем?! За дружбу, чтоб крепкой была?! — мне открыто улыбался красивый, светловолосый мужчина слегка за сорок, или около того. Во всяком случае, мне так показалось.

— Вино, эль, ликер?! — его поза была непринужденной, изящные руки лежали на резных подлокотниках.

Что‑то, напоминающее черный сюртук, и белую рубаху, со странными складками, формирующими продольные линии, облегали его тело. Но больше всего меня поразило, нечто похожее на черную матерчатую бабочку, скрепляющую ворот сорочки.

Хотя откуда мне знать, как привыкли ходить богатые лорды в той же столице, не говоря уже о богах?

— Что?! — решила уточнить я.

— Так, прелесть твоя тускнеет! Ты еще и глухая! — с досадой отметил мой новый друг, и рявкнул: — Девочка, что будем пить?!

— М… мне нельзя, мама не разрешает! — в испуге ляпнула я.

— Я разрешаю! — Бог взмахнул рукой, отбрасывая все мои возражения. — Всяких мам оставим на потом.

В непосредственной близости от меня материализовался прозрачный кубок с чем‑то пурпурно — красным и пряно пахнущим. Я взяла сосуд в руки и ощутила прохладу стекла.

Стекло! Я сразу поняла, что это оно, из чего‑то подобного были сделаны флакончики с духами, которыми торговали заезжие купцы. Правда, цену за товар они заламывали такую, что о прекрасных ароматах оставалось только мечтать.

Я принюхалась к содержимому кубка и решительно сделала глоток — вкусно!

— Надо же, а вино пить умеешь! — хмыкнул мужчина и спросил. — Так чего же ты хотела, красавица?!

— В каком смысле 'хотела'?! — удивилась я, делая очередной глоток божественного напитка и, окончательно осмелев, с любопытством покрутила головой, оглядывая комнату, в которой находилась.

Ни окон, ни свечей я не заметила. Откуда же этот свет вокруг? Почти все стены были заняты высокими стеллажами с таким количеством книг, что не хватило бы всей жизни прочесть их. Пол устилал белоснежный ковер, украшенный замысловатым узором темно — алой нити.

— Спрашиваю конкретнее, зачем пришла ко мне, так скажем, м — м-м… в гости?! Да еще и прогневить Айору не побоялась!

Я оторвала свой взор от шедевра ткацкого искусства и с недоумением посмотрела на Сардоса, тут же почему‑то ощутив, что не к чему мне на него взгляды‑то кидать! Вот лучше вновь на ковер поглядеть, или вот на стеночку, там такой миленький гобелен висит.

— Дружочек, ты что, совсем не понимала, что делаешь, когда самостоятельно прижала Дар Айоры к своему запястью, отказав в этом мужчине?! — голос его был тих и как будто спокоен, но привыкшая улавливать перепады в настроении отца, я услышала в словах Сардоса скрытую угрозу. — Зачем ты это сделала? Не знаешь?! Маленькая моя, это даже оскорбительно!

Расстроенный чем‑то, непонятным для меня, бог пригубил янтарную жидкость из красивого бокала.

— Оторвать меня от насущных дел! Немыслимо! А те забавные девочки из других миров, с которыми я сегодня собирался поразвлечься, уже наверняка ушли! Как же, будут они меня ждать… — задумчиво цедил сквозь зубы Властелин Чертогов Скорби. — Ну, я слушаю тебя!

— Я прошу прощения, но я не знала… всё как‑то внезапно… — лепетала я, — и он должен был… но злодейка- судьба…

— Тихо! Судьба тут ни при чем, оставь мою сестру в покое! Это всё только твоя глупость! — раздраженно проговорил бог, решив непременно объяснить мне, какая я дура на самом деле. — А теперь расскажи по порядку и с самого начала! Хотя нет, лучше сиди и молчи, я всё сделаю сам!

Он что, действительно все мои мысли будет читать?!

— Нет, только те, что на лбу написаны! Не дергайся! — одернул меня Сардос.

Тонкие щупальца сизого тумана потянулись от его пальцев и охватили мою голову. Тянущая боль заломила виски и затылок. Ещё мгновение, и всё вернулось на круги своя.

— Хм, а ты действительно, забавная!

— Вы еще скажите, 'зверушка'! — почему‑то обиделась я и приподняла подбородок.

— Не дерзи! Я не Айора! — грозно прикрикнул бог, но его тёмные глаза улыбались. — Ладно, девочка, своими мыслями и воспоминаниями ты меня повеселила, да и Айору по носу щелкнула, так что дам я тебе кое‑что…

— Стеклянный кубок?! — с воодушевлением спросила я.

Нет, я не круглая дурра — просто прикидываюсь. На самом деле, что‑то не хочется мне даров от Бога Смерти. Всю жизнь потом буду расплачиваться.

— Ага, — хохотнул Сардос, — фарфоровый сервис на двенадцать персон! И бокалы стеклянные, шесть штук!

— Что, правда?! — натурально обрадовалась я. О фарфоре и мечтать не смела — только слышала.

— М — да, красивая ты, но дура! — фыркнул бог. — Редкостная!

— Не правда! У нас таких много!

— Угу! Так бы у себя оставил, была бы домашним питомцем, но раз таких много, — отпадает! Там, у себя, ты меня больше повеселишь! — осчастливил меня Повелитель мертвых, подымаясь из‑за стола. — У сестрицы Судьбы, видимо, опять кот завелся, все клубки запутал! Эх, давно мне так интересно не было! Останусь‑ка пока здесь, в другой мир не пойду, — он с удовлетворением потер ладони. — Предвкушаю, как будет зла Айора!

Сардос обогнул стол, и, приблизившись, легко приподнял меня:

— Стой спокойно! Будет только чуточку больно! — его рука оказалась в вырезе рубахи, аккурат между моих грудей. — Я лишь усилю то, что тебе уже дано!

Прикосновение его ладони к моей коже жгло, как раскаленное клеймо. Казалось, что‑то чуждое моему телу вливалось, вползало в меня.

Я подняла глаза и встретилась с взглядом Сардоса. Его глаза… они завораживали, переливаясь всеми оттенками ночи с клубящейся в ней тьмой.

Почему я не боялась его?! Почему доверяла?! Не знаю, но мысли мои были достаточно определенными — я зачем‑то нужна ему, и значит, Смерть меня сегодня отпустит, раз её Повелитель так желает.

— Сильное сердце! Отвага! Смелость! Бесстрашие! — его Голос звучал уже откуда‑то издалека, и свет перед моими глазами постепенно, и даже как‑то привычно, мерк. — Ты — воин, маленькая Кьяра! И ты — прекрасна! Помни об этом! Помни, что Ты возродишь Вечное!

Прежде чем провалиться во тьму в очередной раз, я ощутила, как твердые мужские губы прижались к моим, а горячий язык, словно вор, проскользнул внутрь, встретившись с моим… И всё…

Глава 4. О том, что старый друг лучше новых двух

Родившаяся у меня мысль, едва я очнулась, блистала редкостным оптимизмом: просто чудесно, Кьяра! Первый поцелуй в жизни, и от кого?! От Сардоса, Бога Смерти?! Ты действительно невероятная… Невероятная дура! К тому же невезучая!

После этого милого утреннего общения с собой, я тут же поняла, что нахожусь не дома.

Приподнявшись на локтях, осмотрелась: не большая, но уютная комната. Бревенчатые стены, увешаны шкурами лесных хищников и гобеленами, изображающими сцены охоты. На столе, стоящим у единственного окна, я заприметила поднос с краюхой хлеба и кружкой, судя по поднимающемуся над ней паром, с чем‑то горячим.

Подобрав вышитый подол ночной рубашки (уж точно не моей), соскользнула с кровати. Аппетит я, можно сказать, нагуляла, особенно, если считать встречу с Сардосом прогулкой.

Стою у стола, поспешно запихивая мягкий душистый хлеб в рот, и запиваю горячим сидром. Вот в таком виде меня и застали две вошедшие женщины. Одну из них я прекрасно знаю — Тайя, Найрими моего отца. Значит, я сейчас в его доме.

— О, Кьяра, ты уже очнулась?! Очень рада! — напевно произнесла Тайя. — Кое‑кто хочет с тобой познакомиться поближе… — она кивнула на незнакомку, стоящую с ней рядом.

— Знакомьтесь: Оракул Айоры, а это Кьяра- дочь моего мужа и моей подруги Сарины!

Застыв с надкушенным куском в одной руке и глиняной кружкой в другой, я, с открытым от изумления ртом, молча уставилась в открытое лицо провидицы.

Достаточно привлекательная женщина средних лет: ласковая улыбка, фиалковые глаза, серебристо — белые волосы, заплетены в длинную косу. Одета по — дорожному, в серо — зеленное платье с глухим воротом и длинными рукавами, плотно стягивающими тонкие запястья. Похоже, что на праздник в честь мудрой Айоры она не останется, сообразила я, оценив её наряд.

— Здравствуй, Рокьяра! — мелодичный голос Оракула завораживал. — Присядь, нам нужно поговорить!

Я закрыла рот и послушно села на кровать.

— Леанара, посмотри, что ты сотворила с девочкой! Кажется, она в шоке! — засмеялась Тайя, отбирая у меня хлеб и сидр. — Если бы я знала, что ты только своим присутствием можешь лишить её дара речи, молила бы тебя на коленях, упрашивая, гостить у нас почаще!

Я в недоумении переводила взгляд с мачехи (вроде, как‑то так мне стоит её называть?) на улыбающуюся гостью. Богиня, где я?! Всё еще в Чертогах Сардоса? Почему Тайя обращается к Оракулу по имени?! Откуда она вообще её знает?!

— Успокойся, девочка! — Оракул присела рядом со мной и взяла меня за руку. — Зови меня Леанара! Мы ведь с тобой друзья?!

Как много, оказывается, странных личностей хотят быть моими друзьями в последнее время. С чего бы?!

— Мы с Тайей знакомы давно, еще с тех лет, когда обе были послушницами в Храме Айоры. — продолжала провидица. — Тайя, ты можешь нас оставить?!

— Конечно, Лея! Я пока сообщу безумной мамаше, что её не менее безумное дитятко пришло в себя, и живо — здорово! — прощебетала Тайя и выпорхнула из комнаты. Всегда удивлялась: откуда столько энергии в этой хрупкой рыжеволосой женщине?!

— Кьяра, хочу спросить тебя, помнишь ли ты, где провела почти всю ночь?! — Оракул гладила меня по правому запястью, спускаясь к ладони, то надавливая, то отпуская. Странные ощущения разливались по моему телу. Вкрадчивый голос подчинял мою волю, и вот, я уже словно со стороны слышу себя:

— …а потом, он прикоснулся ко мне рукой, и, я почувствовала, что что‑то невероятно приятное вливается в мою грудь! Вот сюда!

— Сюда?! — рука Леанары дотронулась до моего тела выше солнечного сплетения.

— Да! Со мной что‑то не так?! — с тревогой спросила я, видя, как хмурится лицо Оракула.

— Девочка, всё не так, как кажется на первый взгляд! Я открою тебе величайшую тайну о богах нашего мира! — голос провидицы зазвучал с какой‑то затаенной горечью. — Запомни, Кьяра, всепрощающих богов нет! Скорее наоборот. Да, Сардос — воплощение зла. Но и Айора не так уж добра.

— Тогда почему же вы ей служите?!

— Потому, что эта Богиня среди всех наиболее понятна, а значит, близка людям, — вздохнула Леанара. — Неопределенность пугает. Всё, что скрыто от людского глаза, неизведанно, таинственно — отрицается большинством из нас.

— А разве Айора так уж близка человечеству?! — с изумлением спросила я. — Ведь она далеко не так милостива, как нас пытаются убедить жрецы. Разве поклоняться более доброму божеству не лучше?!

— Опасные речи, Кьярочка! За это могут осудить на изгнание, если не на смерть, — предупредила Оракул. — Но я понимаю, всё это у тебя по младости и незнанию.

Пристально глядя мне в глаза, прорицательница пустилась в объяснения:

— Образ Айоры — суть олицетворение всех человеческих страстей и всех добродетелей. Она добра и гневлива, милостива и сурова, предвзята и справедлива… Она понятна и высокородному лорду, и последнему нищему! Все её поступки и решения достаточно легко объяснить. Единственное, что отличает Богиню от нас, это то, что она — богиня.

— То есть вы хотите сказать, что мы поклоняемся ей только потому, что Айора — богиня, и всё?! — уточнила я.

— Да. Боги — это нечеловеческая сила, безграничное знание, бессмертие. С этим приходиться мириться! — улыбнулась Оракул, ласково так, покровительственно… Чувствую себя неотесанной деревенщиной. Хотя, кто я, по сравнению с ней?!

— А как же маги?

— Маги, девочка, не люди! И человеческие законы не для них!

— Как так?! Но они же, как мы! — возмутилась я. — Я же видела их в вашей свите!

— Дитя, они лишь похожи на нас. Внешне. Но мораль их иная, образ жизни сильно отличается от нашего, да и живут они гораздо дольше, чем мы, — пояснила Оракул. — Некоторым из них уже перевалило за пару тысяч лет. Скорее, они ближе по своей природе к богам, чем к нам, простым смертным.

— А как же они с богами уживаются?!

— А никак! Паритет у них — не вмешиваться в дела друг друга! — с какой‑то бесшабашностью заявила Леанора. — Ниамор — город магов, существует вне времени и пространства, и лишь условно принадлежит нашей вселенной. Думаю, что жители других миров на него претендуют, также как и мы.

— Как интересно! Другие миры?! — беседа с Оракулом нравилась мне всё больше и больше. — Сардос тоже говорил об иных мирах!

Ой, зря я, кажется, о нём упомянула… Леанара нахмурилась и с внезапной яростью зашептала:

— Запомни, Кьяра! Сардос — самый опасный и непредсказуемый среди богов! Он — хищник! Каким‑то чудом Великой Айоре удалось запретить ему бывать в нашем мире тогда, когда ему вздумается, и он приходит только на зов!

— Но я не звала его! — осторожно освобождаю свою кисть из рук Оракула.

— Ты нарушила священный ритуал и должна была умереть. Сама Айора обрекла тебя на смерть! — холодные фиалковые глаза Леанары что‑то высматривали на моем лице. — Медальон, что ты приложила к запястью, должен был тот же миг убить тебя! Отказав отцу в его праве, ты посягнула на сам Закон! Своим безрассудным поступком ты призвала Сардоса, одно из воплощений которого — Смерть! Вот он зов!

— Не верю! Что, неужели до меня, ни одна из избранных не делала того же?! — от осознания совершенного мне как‑то резко поплохело. Совсем нехорошо стало… Но я упрямо продолжала: — И что, значит, медальон убил бы меня?! Он же Дар Айоры, тот, что защищает свою хозяйку от всех бед.

— О, Богиня, неужели вы здесь верите в эти сказки?! — удивление Оракула было неподдельным. — Хорошо, давай начистоту: во — первых, да, до тебя такие случаи бывали. Правда, нечасто: пару раз за сотню — другую лет, судя по записям предыдущих прорицательниц. Но все они, деточка, заканчивались весьма предсказуемо — смертью избранной!

— Ой!

— А во — вторых, теоретически, медальон защищает женщину только тогда, когда её вины в произошедшем событии нет. Ни прямой, ни косвенной, — продолжила Леанара, не замечая, что меня уже бьёт крупная дрожь. — Она никогда не должна преступать Закон. Что весьма маловероятно, в течение всей жизни‑то! В лучшем случае медальон 'молчит', в худшем — карает!

— Карает? А как? — ой, может, не стоило спрашивать.

— Ну, всех подробностей я не знаю, у меня же его нет, Оракулы вне Закона, но судя по тому, что слышала, если проступок несерьёзный, то о нем тут же становится известно мужу, Хозяину или отцу, а там уж они сами решают, как поступить.

— А если серьёзный?! — всхлипнула я.

— Угадай?! — и чего она веселиться, чувствую, что с Оракулом не всё в порядке. — Смерть, конечно!

— Что‑то мне не хочется его носить! — я задумчиво подвела глаза к потолку, — а кроме меня об этом чудесном назначении Дара Айоры хоть кто‑то знает?!

— Придется носить! — усмехнулась Оракул. — Что касается остальных… кто‑то знает, кто‑то лишь догадывается, а кто и живет в сладостном неведении, уповая на милость Айоры! Ведь она помогает своим заблудшим дочерям, не всегда, но помогает! И я бы на твоем месте молилась ей неустанно!

— Почему?! — вот не доведет меня любопытство до добра. — Ведь я‑то жива!

— Потому, деточка, что ты так и не получила свой знак! Посмотри на своё запястье! Ни — че — го! Так что тебе это еще предстоит, как только отец всё же приложит медальон к руке, — просветила меня гостья о том, что меня ждет. — И потом, ты была у Сардоса! Но, по — видимому, твой час не настал. Великая Прядильщица отмерила тебе долгую жизнь. Что наводит на определенные мысли…

— Сардос… Сардос… Да ничего там такого не было! — вот знала же, что от некоторых знакомств одни неприятности. — Ну, вернулась, и вернулась!

— Почему он тебя отпустил?! Что ты ему пообещала в обмен на свою жизнь?! — это была угроза в её голосе или мне показалось? — Что отдала? Что взяла? В тебе его магия, я чувствую!

— Да ничего я не обещала, не отдавала и не брала! — пыталась я успокоить Леанару. Вдруг она буйная? Кто этих прорицательниц знает. — Я его просто забавляла, вот и всё!

— И всё, говоришь? — прошептала Оракул.

Мгновение и острый кинжал прижат к моему горлу. Плотно так. Даже сглатывать не стоит. Я уставилась в безумные глаза Оракула, пытаясь отыскать в них хоть какой‑то проблеск разума.

— Боишься меня?!

— Нет! — а действительно, что это я так спокойна? Вот сейчас прирежет меня как овечку и всё, отмучаюсь.

— Нет?! Я ощущаю, как бьётся твоё сердце! — воскликнула безумная, а кто ж еще?!

Фу — у-х, кинжал убрала. Я с некоторой обидой взирала на бормочущую Леанару. В подруги она мне набивалась… Ага, как же!

— Сильное сердце… Сердце… Сардос… — шептала Оракул, прикрыв глаза. — Что было в предсказании, которое я сказала тебе на церемонии?! Ну, говори!

— А вы сами разве не помните?! — изумилась я.

— Нет! Оракул всегда пребывает в трансе во время ритуала! — поспешила пояснить уже как будто успокоившаяся Леанара. — Вспомни, это важно!

— Да ничего такого! Что‑то о сердце моем, и, кажется, еще, что я должна родить… не помню точно, вечность… — напряженно припоминала я. — Вы тихо говорили, я не всё слышала.

— Вечных! Родить Вечных! — вскрикнула прорицательница. — Сардос, будь ты проклят!

Куда это она помчалась?! Не успела я удивиться, как услышала:

— Девочку запереть и не выпускать! Сегодня же завершить ритуал! Богини ради, отдайте её побыстрее замуж или Хозяину. Месяц даю, не больше!

М — да, вот и поговорили. Сардос хоть вина налил.

Эх, и маму не позвали, а я её с церемонии не видела. Волнуется, наверное! И кто такие эти Вечные!

— Лю — ю-ю — ди! Вы хоть поесть дайте! — я подёргала за ручку двери. Заперто. Быстро исполнили приказ, однако. Ладно, посплю пока.

Глава 5. О том, что от судьбы не убежишь. Даже если очень хочется

— Кьяра, доченька, просыпайся! Пора! — ласковый мамин голос привычно разбудил меня поутру. — Нужно торопиться! Все уже собрались!

— Кто собрались, ма? — промычала я в подушку. — Зайцы, косули да дикие кабаны?

Сон не отпускал меня из своих нежных, но цепких объятий.

— Какие ещё кабаны?! Тебя отец ждет! — возмутилась мать, тормоша меня за плечо. — Злой! Недовольный! Довела ты его своей выходкой!

Я резко села на постели. Неприятные воспоминания хлынули потоком. Ритуал. Отказ. Обитель Сардоса. Оракул… Оракул!!!

— Мама, прорицательница уехала? — встревожилась я.

Может староста ещё не знает о наказе? Хотя, вряд ли. Скорее всего, он уже в курсе.

— Уехала, доча, — кивнула мама. — А отец просто в бешенстве. Доставила ты ему хлопот! — она погладила меня по голове. — Мы так за тебя переживали!

— Мы?! Мамуль, не преувеличивай! А ярость — это для него естественное состояние! — я спешно натягивала принесенную матерью одежду. Платье? Белое? Да еще и с рюшами, с воланами! Это кто же меня так ненавидит?

— Ты не права, Кьяра. Ты — его дочь! И он любит тебя, — Сарина спешно скручивала мои волосы в пучок на затылке. — Даже если тебе этого и не показывает. Любит. Поверь мне.

Поплескав водой из кувшина на лицо, я повернулась к матери:

— Всё! Готова! Надо с этим всем скорее покончить! Ни минуты не хочу оставаться в его доме!

Отец всегда тяготел к личному удобству и его дом был достаточно просторен, чтобы в нем одновременно жило не меньше двух семей. Семья Кайрими и семья Найрими.

Двухэтажный, сколоченный из огромных сосновых бревен, он возвышался над прочими строениями, привлекая всеобщее внимание. Окна его были не просто застеклены, а ещё и украшены витражами. Простенькими, незатейливыми, но все же витражами. Такими не каждое строение даже в стольном граде могло бы похвастаться.

Высокая крыша и широкое крыльцо изумляли затейливыми резными фигурками. Да и убранством, по словам приезжих гостей, отчий дом ни в чем не уступал жилью столичных богатеев. Дубовый пол устилали ковры из Пешта. Мебель, между прочим, из лучших пород деревьев, заполняла большие комнаты. Тканые гобелены на стенах да занавеси из шелков Ленарии на окнах соперничали друг с другом затейливостью узора. И был бы дом старосты холодно — помпезным и вычурным, если бы не моя мама.

Это мамочка, будучи Кайрими отца, вдохнула жизнь в это богато обставленное, но бездушное строение. Салфетки, плетенки, коврики, фигурки, шкатулки и прочие милые женскому сердцу безделушки делали его тёплым и уютным. Расписные вазочки с пряными сухими лепестками, деревянные плошки с ароматным воском, сухие веточки душистых трав на подоконнике — и легче дышится, и праздник в доме. Грозди рябины, перевитые яркими лентами, и собранные в букеты с веточками ели и клена. Это мама собирала их по вечерам, сидя у камина.

Она была волшебницей, ею и осталась. Жаль, что хозяину этого дома её волшебство уже не было нужно.

Я смотрела на маму, которая медленно спускалась по лестнице со второго этажа, опустив голову и скользя своими пальчиками по гладким перилам, и чувствовала горькую печаль. Она любит этот дом. А дом всё еще любит её, каждым скрипом ступеньки признаваясь в своих чувствах.

Как же я ненавижу отца! За то, что он отнял у тебя, мама, всё это. Твой дом. Твою жизнь. Твое счастье.

Шагнув в большую залу, я встретилась глазами с ним.

Да, папаша, что‑то ты неважно выглядишь. Не иначе как переволновался давеча. И уж точно не из‑за меня!

— Сарина! Ты всё же привела свою непутевую дочь! — хмыкнул отец. — И как же тебе это удалось? Розгами?

В залу царственно вплыла Тайя.

— Она и твоя дочь, Брон! Оставь свой сарказм! Не к месту! — вот уж кто не боялся осадить отца. — Сарина, Кьяра, рада вас видеть!

К чести этой женщины скажу — она никогда не пыталась что‑либо изменить в этом доме. Совершенно. Как будто приняла мамин дар с величайшим почтением. И я ей за это была благодарна.

— Не могу сказать того же! Но с Оракулом не поспоришь! — в очередной раз съязвил отец, попахивая трубкой.

Найрими Тайя грациозно присела в кресло у камина, подставив щеку отцу для поцелуя. И тут же отодвинувшись, обратилась к нам:

— Дорогие мои, присаживайтесь! — она указала на соседние с нею стулья.

— И я рада тебе, Тайя! Мы с Кьярочкой очень благодарны! — мама торопливо присела, а я всё еще стояла. — Ритуал точно сегодня?

— Думаю, да! Брон?! Мы ждем кого‑то еще? Или начнем? — Тайя приподняла бровь, выразительно посмотрев на мужа. — Думаю, Кьяре не терпится узнать волю Айоры!

— Вовсе, нет! — поспешила я разуверить старших. — Пару лет я вполне могу потерпеть!

Меня как обычно проигнорировали. Отец медленно поднялся, подошел к столу, и, наливая бокал эля, огорошил новостью:

— Придет Тэнэт с отцом! Они заинтересованы в результате сегодняшнего вечера, — он посмотрел на жену. — Думаю, скоро будут; терпение, дорогая.

— Тэн? — сказать, что я была удивлена, ничего не сказать, — ему‑то что нужно?

— Пока не знаю, но догадываюсь! О, вот и они!

Чеканя по — военному шаг, в комнату вошел крупный седовласый мужчина, одетый в серый камзол и болотно — зеленные бриджи, заправленные в черные высокие сапоги. Да, у военных со вкусом всегда были проблемы. А вот лицо мне показалось интересным: волевое, мужественное. Он был красив той мужской красотой, которая не тускнела с годами. Можно с легкостью представить, каким будет мой друг детства годы спустя.

Я перевела свой взгляд на идущего следом Тэна. Слегка улыбнулась, получив такую же короткую улыбку в ответ.

Что же ты задумал, мой солнечный рыцарь? Опять решил спасти свою непутевую подружку?

Последовали приличествующие месту и времени приветствия. Приседать в реверансе я никогда не умела, и сегодня ставить присутствующих в неловкое положение не собиралась. Запутаюсь в подоле и шлепнусь носом в ковер, если Тэн не подстрахует, как раньше, потому, лишь коротко кивнула.

— Ну, что ж, раз командор Лоран Сиверский и его сын с нами, приступим! — отец подхватил со столика у камина шкатулку и подошел ко мне. — Руку, Кьяра! И без глупостей!

Мама вцепилась в рукав платья Тайи, та же в ответ обняла её за плечи. Тэнэт застыл как изваяние, будто и не дыша. Его отец хмуро смотрел на меня. А я… А, что я? От Судьбы не убежишь…

Оголив запястье, я протянула его отцу и прикрыла глаза. Что‑то леденяще — обжигающее прикоснулось к моей руке. Вздох и вырвавшееся рыдание из груди моей мамы. Не надо, родная! Я справлюсь!

Довольный отец провозгласил:

— Кайрими! Ну, вот всё и встало на свои места! Я даже не удивлен! Что еще можно ожидать от тебя, кроме позора?

Каждое его слово, будто капля яда, разъедало мою душу. Давай, Кьяра, ответь же ему!

— А мою мать ты на этот позор обрек сам! Сознательно! — я открыто смотрела в наливающиеся яростью карие глаза. — Так что не тебе судить, на всё воля Богини!

— Ах, ты дрянь! — замах, и снова его остановили. Не везет папане с моим воспитанием.

— Уважаемый господин Свеборд! Прошу Вас, без 'избиения младенцев'! — командующий войсками Приграничья слегка поморщился, демонстрируя, что сама ситуация была ему неприятна. — Я хотел бы изложить наше предложение! Дамы, Вы позволите?

Отец Тэна медленно опустился в кресло:

— Не думаю, что вам стоит присутствовать при этом разговоре, однако решать не мне!

— Останется только Тайя! — отец сурово посмотрел на меня, а затем обратился к матери — Проводи дочь на кухню, ей стоит подкрепиться! Она бледна. А я обмороки не выношу! Надеюсь, ты еще помнишь, куда идти?

— Да, Брон! — прошептала мама и, не поднимая глаз, жестом позвала меня идти за собой.

Я вышла, так и не взглянув в лицо Тэна. Испугалась, что увижу разочарование или, хуже того, презрение. На сегодня с меня достаточно!

В тот вечер я так и не узнала, о чем был разговор. А на утро отец уехал вместе с Тэнэтом и командором. Наверное, в Крепость. И что ему там понадобилось?

Его не было больше двух недель! Но я о нем и не вспоминала. Почему?! Потому, что была занята. Я училась, ибо знания открывали для меня множество дорог, об одной из которых мне поведала Тайя.

Глава 6. О том, что не все мачехи — злодейки. Только на половину

Сегодня с утра я не пошла на охоту. Солгала. Стыдно, но я не жалею об этом.

Я стою под окном собственного дома, прячась в высоких кустах. Палящее солнце меня не столь беспокоит, как случайные слишком любопытные прохожие, которые могли бы задать ненужные вопросы. А они бы обязательно спросили. Виданное ли дело, Кьяра, то согнувшись в три погибели, то выпрямившись, замерев, подслушивала разговор, на который её явно не пригласили.

А что мне было делать, если это единственный способ узнать моё будущее?

То, что мама и Тайя спорили обо мне и моей дальнейшей жизни в общине, и ежу понятно. А мне так и подавно. Пререкаются они так, что впору за водой колодезной идти, драку разливать.

И это моя кроткая и покладистая мама? Как она Тайю назвала? Курицей?! О, а королева‑то наша местная, не промах! Моя мама — 'мышь белая'?! Да, матушка моя мышей на дух не переносит! Куда же ей сравнение такое вытерпеть?

— Кьяра, не прячься! Немедленно зайди в дом, позоришься только!

Ой, а это же мне крикнули? Вот же ведьма глазастая! Это я про Найрими отца.

В доме старосты. Ближе к полудню.

Вот, пойманная за неблаговидным поступком, сижу в личной гостевой Тайи, которая плавными движениями разливает по изящным чашечкам фруктовый чай.

Мама осталась дома собирать осколки посуды после 'мирного' разговора двух вполне благовоспитанных дам. Да, до сих пор не могу в себя прийти!

Смотрю на Тайю и поражаюсь, ну, как эту женщину — такую изысканную и воспитанную, угораздило выйти за Брона и попасть в нашу глушь. Ей бы в столичных салонах чаи разливать. Ан нет, что‑то не срослось. О чем я её и спросила, терзаемая любопытством.

— Ну, что ты, Кьяра, здесь не хуже, чем в Аркене. Люди‑то по своей сути везде одинаковы. А остальное — шелуха! — Тайя аккуратно размешивала мёд в чашечке. И как у неё всё так красиво получается? Я вот почти всё расплескала по блюдцу. — Да и нравится мне здесь! Тихо. Спокойно.

— Вы лжете! Не любите вы Приграничье! — я смотрела, как в ответ на мои слова её губы сжимаются в тонкую линию, и образ невозмутимой 'королевы' рушится на глазах. — И Брона вы не любите! Только терпите. И всё.

— Да, ты права! Маленькая ведунья! — её хриплый смех заставил меня вздрогнуть. — Но речь сейчас не обо мне, а о тебе! И о моей дочери Тиане, которую я действительно люблю!

— Тиана?! А причем тут она?

— А ты не понимаешь? — Тайя пристально всматривалась в мое лицо.

— Нет!

— А притом, дорогая моя, что твой друг детства Тэнэт так и не смог определиться до ритуала, с кем же ему связать свою судьбу! Но Айора милостива к мужчинам, как ты поняла, и всё расставила по своим местам!

— Что значит не смог определиться? — какие‑то смутные догадки, беспокоившие меня раньше, вновь замелькали в голове. — Что вы от меня скрываете?!

— Ладно, девочка, из уважения к твоей матери, объясню! — Тайя плавно поднялась из‑за стола и стала кружить по комнате. Волнуется? — Надеюсь, ты помнишь, Тэнэт и Тиана знакомы. И очень близко, кстати.

— Конечно, мы же вместе выросли!

— Вместе выросли вы — ты и он! — раздражение в голосе Найрими стало чуть более заметным. — А с Тианой он тогда почти не виделся. Да и какой может быть интерес у мальчишки к сопливой девчонке, младше его на пять лет! — она поправила свою и без того аккуратную прическу. — А вот у молодого мужчины к юной барышне, приехавшей погостить к родной тётке на всю зиму, интерес есть. И достаточно определенный!

— Так они провели эту зиму вместе? — так Кьяра, челюсть подними, это еще ничего не значит. Или значит?

— Значит, Кьяра, еще как значит!

Опять я думаю вслух, вот и Тайя этому уже не удивляется.

— Совместные прогулки в лес, катание на санках, встречи у Серебряного водопада. Дальше продолжать? Нет?

— Нет! — прошептала я помертвевшими губами. — Не нужно. Я поняла.

— Вот видишь, Кьяра, мужчина должен быть всегда перед глазами, — она горько улыбнулась, — иначе натворит глупостей, боль от которых будет мучить всю жизнь.

Это она о Тэнэте или …?

— Малышка Ти влюбилась, Кьяра! Какие чувства к ней испытывает молодой Ларсен Сиверский, мне доподлинно неизвестно! — продолжала Тайя. — Зато мне известно, чего он желает! Вернее сказать кого!

Я продолжала молчать, всё еще пытаясь проглотить свалившиеся на меня новости.

— Тебя, Кьяра! Он хочет тебя!

— Как? Что вы имеете ввиду?

— Тебе действительно пояснить 'как', или это риторический вопрос? — сыронизировала лучшая подруга(?) моей матери.

— Нет! — растерялась бедная я. — Да! Не знаю!

— А я знаю, Кьяра, знаю, — мачеха снова подсела к столу и, налив из графинчика вина, пригубила, — твой милый дружок решил убить одной стрелой сразу двух зайцев, так кажется, вы — охотники говорите? К тебе у него страсть, что сжигает его сердце и томит чресла, а к Тиане он благоволит как к будущей жене и матери своих детей. Да и приданое за неё не в пример больше твоего дают. Вот так, детка!

— Такого не может быть!

— Может, Кьяра, может. Мужчины, они, знаешь ли, любят, когда им удобно, — губы мачехи скривились в ухмылке, — а что может быть лучше, чем две красавицы сестры, холящие и лелеющие его? Одна — днем, а другая — ночью! Да и женская дружба между вами вполне возможна! Общее детство, как- никак, и родство.

— Я не верю! Тэн, он не такой! Вы его не знаете! — кажется у меня истерика. Но когда твоя первая и единственная любовь тебя предаёт, то это вроде бы нормально, так? — Он хотел спасти меня! Увез бы в Крепость, а там мы остались друзьями! Он же хороший!

— Да, Кьярка, мать права! Ты — дура! — Тайя переклонилась через стол и со злостью стукнула меня по лбу. Больно же! — Разуй глаза! Он поигрался бы с тобой, потешил свою плоть, и пошла бы ты по рукам его дружков из казармы! Ты ж и на родовую клятву согласишься, если он тебе наплетет про неземную любовь!

— Но я действительно люблю его! — голова моя шла кругом. — И что мне теперь делать? Он же на Кайрими не жениться?

— Даже думать о женитьбе не смей! Он нужен Тиане, так что придется тебе отойти в сторонку! — этот прожигающий насквозь взгляд. Повезло Тэну с будущей тёщей! Сардос, его побери!

Спокойно, Кьяра, темнит Тайя, что‑то ей от тебя нужно. Но что?!

— А если я соглашусь, — спросила я, — всё лучше, чем стать Кайрими какого — то неизвестного мужика?

— Если ты согласишься, Кьяра, то обречешь себя до конца своих дней на годы ревности и злобы к собственной сестре, и Ти сделаешь несчастной! Ибо эта наивная девочка любит тебя и о твоих чувствах к своему суженному даже не догадывается!

— Но почему вы мне(!) всё это говорите? Почему не Тиане? — возмутилась я столь вольной трактовкой моего будущего. — Разве она хотела бы делить мужа с собственной сестрой?! Разве не больно было бы ей, если её любимый станет посещать меня по ночам?!

— Понимаешь, Кьяра, моя дочь, словно комнатный цветок, что по дому расставила твоя мать! Она тянется к свету, к солнцу, и для неё этим Солнцем сейчас стал Тэнэт, — с некоторой грустью тихо заговорила Найрими отца. — Я бесконечно счастлива, что Айора отвела ей роль законной супруги. Единственной у своего мужа. Другого бы моя дочь не вынесла. Такова её суть — нежной фиалки.

— А я, значит, другая? — злость во мне усиленно набирала обороты. Ещё немного, и я просто закричу. — Меня можно, как второсортный товар, и выбросить, и поменять?!

Ах, надо же!!! Тиана влюбилась! Она не выдержит соперничества и я должна отдать ей свою любовь на блюдечке с каёмочкой!

Я сжимала и разжимала кулаки, пытаясь справиться с яростью, охватившей меня. Ведь это же нечестно, несправедливо! Почему уступать должна я? Всегда, я!

— Кьяра! Успокойся! Послушай меня! Я… — казалось, женщина, сидящая напротив, не находила слов. — Я понимаю тебя, пойми и ты меня! Я — мать! И счастье дочери — это то, ради чего я пойду на многое! И многим пожертвую!

— И для начала вы решили пожертвовать мною?!

— Кьяра, милая, если бы я знала, что ты смогла бы смириться с тем, что твой любимый будет всегда отдавать предпочтение Тиане… Это её он станет представлять друзьям, хвалить перед родителями, её! А тебя… прятать как самую страшную и постыдную тайну. Если бы ты смирилась с этим, то я бы только помогла вам! — Тайя судорожно вздохнула. — Но ведь это не так? Я права?

— Да… мне бы сложно пришлось! — да, знаю себя, я не смирилась бы. — Тут Вы правы!

— И чтобы ты тогда делала? Молча бы терпела? Не верю! Ты бы боролась, Кьяра! Ты бы отвоевывала пядь за пядью, кусочек за кусочком любовь Тэнэта! Ты бы распаляла его страсть! Привязывала бы его к себе, сильнее каната! И делала бы мою дочь несчастной, забытой мужем женщиной, единственной ценностью которой оставалось только рождение детей.

Чего она добивается? Моего отречения от Тэна?

— А если бы ты сама родила? — продолжала мачеха. — Тогда молодой Ларсен никогда бы не бросил тебя — детей от любимой женщины любят больше.

— Неправда! Может, всё было бы не так!

— Посмотри на Брона! Посмотри на меня и Сарину! Счастлива ли твоя мать? А ты, их первенец, счастлива? И этой судьбы ты желаешь своей сестре?!

— Но она всё равно останется его Найрими!

— Разве за это любят, Кьяра? Разве в этом счастье? Вот я — Найрими! — Тайя вскочила и рывком оголила тату на запястье. — Стою пред тобой! Похожа ли я на счастливую женщину? Что мне дал этот статус, когда сердце разбито! Когда душа изодрана в клочья, и вместо того, чтобы быть с любимым, я заперта как в темнице в этом доме, построенном не для тебя! Я — в этой дыре, а Он — где‑то там… один, совсем один!

О чем это она? Одни загадки!

— Ты меня не понимаешь? — мачеха подошла ко мне совсем близко. — Что ж, хочешь, я расскажу тебе о своей судьбе, судьбе Найрими, которой ты так завидуешь?

— Расскажите! Я готова понять!

— Слушай, а потом подумай! Хорошо подумай, девочка, о той жизни, на которую ты хочешь обречь себя и мою дочь!

Глава 7. О том, что не у всех 'love story' обязательно есть 'happy end'

Тайя. Семнадцать лет назад. Аркен, столица Прайоры.

Сегодня я снова увижу Его. И, возможно, скажу ему пару слов. Если не струшу, конечно.

В полдень жрица Феодора поведет нас в Сад живых камней, чтобы мы в очередной раз убедились в величии Айоры, в её силе и мудрости! Но это совсем не важно! Важно то, что путь наш будет пролегать мимо Ратуши, откуда рукой подать до Военной Академии его Королевского величества! Девчонки, такие же, послушницы в монастыре Пресветлой Айоры, думают, что я влюбилась в одного из курсантов.

И в тот вечер Праздника Милостивой Айоры мы действительно повстречали ребят из Академии, но… но моё сердце осталось в груди. Моё дыхание не сбилось, а колени не подкосились под пламенными взглядами парней в золотисто — белой форме. Отнюдь нет. Это случилось позже. Когда в драку курсантов с зарвавшимися студентами — магами из Школы Основ вмешался Он.

О — о-о, что это был за мужчина! Какая фигура, какая уверенность движений! Да что говорить! Один голос, от звука которого все драчуны вытянулись в струнку, чего стоил!

Вот тогда я и поняла, что пропала! Мой мир сошел с оси вселенной, и стал вертеться только вокруг Него. И мне было плевать, то он гораздо старше меня и то, что он был героем войны для тысяч жителей Прайоры. Для меня имело значение только одно — Он был Моим героем! И только моим!

Эверард Райвен, командующий третьим легионом, магистр Академии, капитан гвардии Бесстрашных и их бессменный лидер. Мой любимый…

В то памятное лето я порхала от одной только мысли о нем, от одного предвкушения, что встречу его, и он мне улыбнется! Только мне! Как в тот день, когда следуя за группой, я так засмотрелась на стены Академии, что споткнулась и упала бы, если бы не Он.

— Осторожнее, юная леди! — сильные мужские руки буквально поймали меня у самой земли. — В столице слишком мало таких прекрасных девушек, как вы, чтобы дать вам упасть.

— О, простите! Я высматривала одного знакомого, и споткнулась! — смущение опалило мои щеки. — Прошу прощение за беспокойство! И да дарует вам свою милость Айора!

— Знакомого? Повезло же вашему знакомому, ощущать на себе такой ласковый взгляд, как ваш… Послушницы уже довольно далеко ушли, может быть, я вас провожу? К сожалению, не на всех улицах Аркена безопасно!

— Я была бы вам весьма благодарна! — Айора, о слава тебе! Он идёт рядом со мной!

— И куда же вы держите путь?

Мне любезно предложили взять его под руку, и я с удовольствием этим воспользовалась.

— В Сад живых камней! Ну, знаете, там где…

— Знаю, не беспокойтесь! Здесь не далеко! Я часто в нем бываю, это одно из любимейших мною мест для раздумий!

— А я там больше люблю рисовать! Всё так необычно! И пруды с золотыми рыбками, и цветы! А вы видели таких красивых птиц, с длинными золотистыми перьями? Вы хорошо знаете город?

Я болтала без умолку, а он слушал, изредка дополняя мои рассуждения о столице историческими фактами. Мы шли не торопясь, и с сожалением расстались у входа в сад.

Но судьба к нам благоволила, мы, то и дело сталкивались на улицах города, каждый раз начиная разговор с того, на чем остановились в прошлую встречу. В Храме, на Площади Воителей, у статуи Айоры Пресветлой, в Парке Независимости, но чаще всего — в Саду живых камней! Именно там он впервые меня поцеловал! Я хорошо помню, как это случилось…

— И тогда мы стали спорить, кто больше всего целовался, — я болтала голыми ступнями в прохладной воде, сидя на берегу пруда. Эверард слушал меня, чуть улыбаясь, привалившись спиной к стволу золотого каштана. — Я поддержала кандидатуру Катарины, она самая старшая в группе и самая красивая!

— Неправда, самая красивая — ты!

— Угу! Конечно! И из всех поцелуев, полученных от мальчиков, у меня в кармане — поспешный чмок моего кузена Криспина на моё шестнадцатилетние! — я надула губы и энергичнее заработала ногами, распугивая подплывающих рыбок. — И то, это было год назад!

— Ну, хочешь, я поцелую тебя? Расскажешь девчонкам, что тебя целовал настоящий мужчина! Бывалый вояка! — и он залихватски мне подмигнул.

— По — настоящему? — с придыханием уточнила я.

— Как прикажет леди! — заверили меня, подбираясь ко мне со спины.

— Хочу! Давай! — и я вытянула губы трубочкой! Целуются ведь так?

На мою щеку легла огрубевшая мужская ладонь. Слегка погладила. Я зажмурила глаза в ожидании. И горячие твердые губы поцеловали меня… в нос?! Он, что, издевается?!

— Так не честно! Так не целуют!

— Честно! Именно так и целуют маленьких глупеньких девочек! — и мне нагло, и одновременно снисходительно улыбнулись.

Этого я уже выдержать не смогла. Вцепившись в его волнистые русые волосы, я резко притянула его голову к себе, но не подрассчитала силу своего энтузиазма. В итоге, поскользнувшись на мокрой траве, я упала на песок, а он — на меня.

Мгновение мы, застыв, всматривались глаза друг друга, а затем, послав всех демонов в Чертоги, мой мужчина меня поцеловал. В губы. Так, как я уже давно мечтала.

Мы задыхались. Мы тонули в своей страсти, в своей нежности, в любви. Его руки были на мне повсюду. Его губы поклонялись моей красоте. Его дыхание стало моим. Но всё закончилось так же, как и началось — неожиданно и глупо: мы скатились в пруд, холодные воды которого остудили пыл Эверарда и привели меня в чувство.

Больше он не сказал мне ни слова, каждый раз, когда я смотрела на него, отворачиваясь. Я знаю, ему было стыдно. Он презирал себя за свой поступок. Тридцатилетний мужчина, военный, и я… почти вдвое младше него, послушница монастыря, которую готовили в жрицы.

Да, я знала обо всех его чувствах, ибо они были открыты для меня. Таков мой дар — ощущать эмоции близких мне людей. Людей, важных для меня. Мой дар и проклятие. Именно из‑за него меня хотели сделать жрицей, и, возможно, Оракулом.

А Оракул — женщина, которая должна быть чиста и телом, и душой. Даже помыслы её должны быть обращены только к Айоре, ибо богиня не терпит соперничества.

Да, мы совершили преступление — мы полюбили. И за это Айора Свирепая покарает нас, я знала это точно! Но не сейчас…

Мы не виделись полгода. От учеников Эверарда я слышала, что он отправился на границу Мертвого леса, где маги отметили очередной всплеск нежити. Но когда он вернулся, с новыми шрамами на душе и на теле, мой мир рухнул, чтобы на осколках своих родить новый. Тот, в котором правит бал Любовь.

Я помню, как на ежегодной ярмарке, посвященной богини Рене, плодородной дочери Айоры, родные руки буквально выдернули меня из толпы. Обняли. Закружили. И унесли в набирающие силу сумерки.

Он любил меня нежно, мой Эверард. Боясь сделать больно даже взглядом, не то, что прикосновением. А я хотела той дикой страсти, что была на берегу пруда в Саду живых камней. И этот мужчина дал мне её, чуть позже, когда стал единым целым со мной.

Он целовал мои волосы, губы, лоб, ямочку на шее, не переставая повторять:

— Люблю!

— И я тебя! — мой вздох и его поцелуй.

— Люблю, моя девочка!

— Еще! — мои руки гладят его плечи, и его тело рвется ко мне навстречу.

— Моя крошка! — и снова его губы ласкают мои. — Мой ласковый котенок!

Я заснула в его объятиях, думая, что вот оно счастье, которое будет длиться вечно. Как же я ошибалась.

На следующий день Эверард стоял на пороге моего дома. Отец принял его. Выслушал и… отказал. Что значит зять, пусть даже и столь известный и богатый, пред возможностью иметь бесконечную власть на политическом небосводе, когда твоя дочь станет всесильным Оракулом?! Ничего

И не важно, что твой единственный ребенок не ощутит истинной человеческой любви, тепла любимого мужчины, никогда не познает счастья материнства. Она рождена, чтобы стать великой!

В тот же вечер Эверарда арестовали. Под каким‑то надуманным предлогом. Я не видела его больше месяца, но знала, что он добьётся справедливости. Дойдет до короля, если понадобиться. А меня спешно готовили к принятию сана. Ко дню весеннего равноденствия я должна была стать жрицей Айоры. А там и до Оракула недалеко. Пара — тройка лет.

Я никогда не забуду тот пасмурный день. Холодный пронизывающий ветер терзал мою плоть, слегка прикрытую белым полупрозрачным платьем. Мои босые ступни шаг за шагом приближали меня к последней, верхней ступени, у ног статуи Айоры. Мои замерзшие руки уже сняли венок с головы, окутанной облаком распущенных волос, когда я поняла, что он здесь. Рядом. В полусотне шагов от меня. Собравшиеся жрицы у дверей Храма и жрецы у подножия, с возмущением и ропотом взирали на то, как я стремительно обернулась и стала ступень за ступенью спускаться навстречу своей Любви.

Он стоял там, внизу, красивый как никогда, протягивая ко мне руку с брачным браслетом. Молча моля меня о согласии. Я шагнула еще ниже, ещё… и он не выдержал:

— Любимая, моя девочка!

Большего мне и не требовалось. Я бежала к нему, чтобы обнять, прижаться к родной груди и зарыдать с облегчением.

Но Айора всё решила иначе.

Вокруг любимого вдруг сгустилась тьма, уплотнилась и слегка развеялась, явив Нечто. Я видела, как Эверард выхватил меч. Как сражался с противником невидимым ни мне, ни жрецам.

Стальной клинок и чудовищные когти мелькали в призрачном сумраке. Затем словно плеть, молния рассекла грозовые тучи, и чернильный туман рассеялся, оставив растерзанное тело Эверарда лежать у подножия Храма и истекать кровью.

Меня перехватили в полушаге от него. Заломив руки, унесли в Храм. Я кричала, не переставая. Я просила ему помочь. Я молила Айору. Но я забыла, Богиня никогда не делится своим.

С того памятного дня, когда Эверард умирал на моих глазах, я не сказала ни слова, следуя обету молчания. Я хотела знать, жив ли он. Я надеялась…

Жрицей я так и не стала. Не возложила венок у ног статуи Айоры. Я отвергла привилегию быть выше других. Вне Закона. Позже, я узнала, что Лея, моя подруга, стала жрицей, а годы спустя и Оракулом. У неё дар — может разговорить любого, и убедить, что она его друг.

Через месяц отец провел ритуал и вздохнул с облегчением. Я стала Найрими, выйдя из скандала с минимальными потерями. Меня отдали в жены Брону, который некогда оказал отцу какую‑то услугу.

Спустя полгода или чуть больше, уже в Приграничье, пришла весточка от Леи: Эверард мертв. В его честь в столице воздвигнули памятник, хоть и на территории Академии. Служители Айоры не простили ему его выходки.

В тот же день у меня начались схватки. Преждевременно. И я произнесла своё первое слово, ибо в молчании уже не было смыла, прижимая к груди крохотное тельце моей дочери:

— Тиана! Моя девочка! Моё счастье! Его последний подарок!

Глава 8. О том, что планы создаются, чтобы их нарушать

Дом старосты. Продолжение.

— Вот, так Кьяра! Он полюбил меня и расплатился за это собственной жизнью! А я несчастна, хоть и Найрими… — горькие складки залегли у губ Тайи, вмиг состарив её на десяток лет. — Теперь ты меня понимаешь?

Я смотрю на неё, и осознаю, что все мы, женщины, — лишь куклы в руках у мужчин, дарованные им Айорой из прихоти, по случаю, а то и вопреки заслугам.

— Понимаю, Тайя, и я… не буду Кайрими Тэнэта! Но не потому, что не смогу делить любимого с сестрой, а потому, что он выбрал не меня! А ведь мог… до ритуала! И моя жизнь сложилась бы иначе, без этой постыдной метки!

Найрими отца подняла на меня полные слёз глаза и прошептала:

— Я буду молить всех богов о том, чтобы ты встретила того единственного, который выберет только тебя! И всегда будет выбирать!

Она обняла меня и зашептала на ухо, будто боясь, что нас смогут услышать:

— И еще, я помогу тебе! Ты станешь свободной настолько, насколько может стать свободной женщина в нашем мире! Я отдам тебе свой Дар!

Две недели пролетели так стремительно, что казались одним мгновением.

Тайя придумала план, как мне стать хозяйкой собственной жизни. Он был прост. Сначала мне нужно было найти Хозяина и стать его Кайрими. Затем, избавиться от Хозяина. О, нет, ничего преступного или греховного мы не замышляли. Ни явного убийства, ни несчастного случая, ни внезапной болезни с уклоном в мужское бессилие — ничего такого. Всё- таки Тайя — добрая женщина. Иногда. Я смотрела в её лицо и понимала, что недооценивала.

Мужество, с которым Найрими отца когда‑то приняла свою новую судьбу, терпение, с которым вошла в нашу с мамой жизнь, благожелательность и доброта к людям, так и не принявшим её, — всё это заставляло испытывать уважение. Да, именно уважение.

Последний вечер в Приграничье я провела в доме отца. Слава богине, он еще не вернулся.

— Итак, еще раз пройдемся по твоей легенде! — бодро начала разговор мачеха, накручивая свой золотисто — рыжий локон на палец. — Зачем ты направляешься в столицу?

— Скрываюсь от отца, чтобы не стать любовницей мужа моей сестры! — честно глядя в глаза Тайи, отчеканила я.

— Кьяра, хватит! Давай серьезней! — упрекнула меня женщина, пряча улыбку за чашкой чая. — Ну, так зачем?! Представь, что я купец, который берет тебя в обоз!

— Ладно! — выдохнула я и, набрав воздуха побольше, затараторила. — Дяденька, злая мачеха со свету сживает! Заберите меня с собой! Помогите, добрый господин, во имя Милостивой богини, не дайте сгинуть непорочной душе и… этому роскошному телу!

Под конец своей пламенной речи я огладила ладонями грудь и бедра, натянув ткань рубахи.

Таяй где‑то с минуту взирала на меня сурово, а потом не выдержала и прыснула от смеха.

— Кьярочка, увезти‑то он тебя увезет и даже охотно, только до Аркена ты не доедешь. Разве что только на спине! Вот такая вот штука — жизнь!

— Фу, гадость! — надула губки я, наигранно демонстрируя своё отношение к интимной стороне жизни и разговорам о ней. — Ах, вот вы какая!

— Какая? — улыбнулась мне моя наставница по будущей столичной жизни.

— Простая! — вывернулась я, разглаживая скатерть на столе, за которым мы и сидели. — Обо всём и так просто! А мы вот столичные дамы о таких штучках не разговариваем!

Я выразительно похлопала ресничками и демонстративно вздернула подбородок.

— Действительно, что это я! Штучки! — округлила глаза Тайя и, уже не сдерживаясь, открыто рассмеялась. — В разговорах с мужчинами тебе лучше молчать, Кьяра! И не называть их …ммм 'мужество' штучками! Честное слово!

Я в ответ только улыбнулась. Мне нравилось проводить вечера с Тайей. Иногда к нам присоединялась мама. И тогда мы болтали уже втроем. К сожалению ли, а может и к счастью, Тайя настояла на том, что Ти лучше не знать о наших планах.

— Почему? — спросила я её как‑то. — Ведь в каком‑то смысле это касается и её.

— Пойми, Кьяра, моя дочь — иная! — с грустью в голосе прошептала мне Тайя. — Иногда я боюсь, что через год или два у неё может открыться дар, и тогда я её больше не увижу. Оракул заберет Тиану в монастырь, чтобы готовить в услужение богини.

— Это со всеми одаренными бывает?!

— Да, Кьяра! Рождение в человеческих семьях дитя с даром, с зачатками магии столь редкое явление, что ребенок по сути уже и не принадлежит родителям, — пояснила мачеха, задумчиво выводя узоры на подоле платья. — Оракул видит. Она знает. Запомни Кьяра, богине всегда нужно только лучшее. Одаренные — это её сила, её уши, её глаза здесь, в нашем мире.

— Вот почему вы были за то, чтобы Тиана вышла за муж за Тэна!

— Отчасти это так, отчасти и от того, что она влюблена в него, а влюбленным свойственно творить глупости!

— К чему Вы клоните? — с подозрение спросила я.

— Запрети я или отец ей быть с Тэнэтом, наивное моё дитя пошло бы на всё, ради того, чтобы жить вместе с возлюбленным! — печально улыбнулась Тайя, — Узнай она, что счастье её возможно лишь в том случае, если ты уйдешь с дороги… мучилась бы совестью. Это же было бы нечестным? А если поймет, что и Тэнэт станет несчастным? Уж лучше она пострадает сама!

— Тогда зачем нужен мой побег? — нахмурилась я. Что‑то я совсем ничего не понимаю! А когда не понимаю, то начинаю злиться.

— Но как же, Кьяра! Ты пусть и нелегко, но всё же переживешь несчастную любовь! Ты — сильная! Ты плюнешь в лицо предателю и, гордо вздернув подбородок, пойдешь по жизни, мужественно снося все неприятности судьбы. А Тиана — нет! Она — не борец! Моя девочка, как ты помнишь, нежная фиалка. Она живет в своем мире, чистом и непорочном, и ей нужен мужчина, который не даст её миру погибнуть. Как и ей самой.

— Ну, да! А я колючка! И мне нужна 'скотина', которая меня пожует и выплюнет! — съязвила я, не удержалась. — Вот в эти минуты я почти ненавижу вас.

— Глупая, я сделала тебе комплимент, — на меня снисходительно посмотрели. — Я скажу тебе раз и более повторять не буду: я бы хотела, чтобы у меня была еще одна дочь. Такая как ты. Тиана и ты, Кьяра, сёстры. Вы нужны друг другу. Пока ваши пути расходятся, но когда‑нибудь вы снова будете вместе.

— И что?! Я её почти не знаю! — выплеснула я свои детские обиды. — Она для меня чужая!

— Не говори так, Кьяра! Это неправда! — увещевали меня. — Я надеюсь, вы будете столь же близки, как я и твоя мама. Каким бы не было желание твоего отца.

Теперь я поняла, как эти женщины могли стать подругами. Они черпали друг в друге то, чего им не хватало, щедро делясь душевным теплом. Мягкая и уступчивая мама делилась с подругой гибкостью и снисходительностью, а жесткая и где‑то деспотичная Тайя — стойкостью и твердостью.

— Нам с Ти никогда не подружиться! Мы слишком разные!

— Как я и Сарина. Нужно только одно — понять, что между вами никогда не должен стоять мужчина, — задумчиво протянула Тайя. — И если он стоящий, то не будет пытаться обладать обеими, сталкивая вас, а выберет ту, что по сердцу.

— И что, Тэнэт не такой? Поэтому я должна сделать выбор за него? Отойти в сторону?! — вспылила я. — Он же выбрал по сердцу? Тиану — в законные супруги.

— В некотором роде, да! Кьяра, ты поспешила, назначив своего друга детства — любовью всей своей жизни! — прояснила ситуацию мачеха. — Ты понимаешь это, от того и злишься. Совсем недавно ты сама со мной согласилась.

— А Тиана не поспешила? Так что ли? — не хотела признавать я правоту Тайи, стыдно было.

— Нет, просто моя дочь, оказывается, еще более упертая, чем ты! — усмехнулась Найрими отца. — И возможно ей потребуется чуть больше времени, чтобы это понять!

— Но как же помолвка?! Свадьба?! — поразилась я.

— Как‑как, а никак! Год помолвки — это год безопасности для Тианы и от Оракула, и от отца с его матримониальными планами. А там что‑нибудь придумаю! — поделилась замыслами эта коварная женщина. — А докажет Тэнэт, что сделает мою дочь счастливой, так и я соглашусь.

— Ну а если нет? Ему что ж вообще никто не достанется?!

— За двумя зайцами погонишься, — глаза Тайи задорно блеснули, — что дальше?!

— От лесного духа по морде получишь! — кажется, я стала понимать, кто есть кто.

— Вот — вот! Хоть я и не лесной дух, но тоже кое‑что могу! Помнишь, в чем заключается мой дар?!

— Да, вас не обмануть! Вы чувствуете правду в сердцах окружающих людей.

Я вынырнула из воспоминаний, ощущая на себе пристальный взгляд Тайи.

— Летаешь в облаках? — намекнула на мою рассеянность наставница. — Еще раз, твои действия!

— Ладушки, с купцом разговор короткий, — вздохнула я в очередной, десятый, повторяя легенду. — Еду к тётке, она болеет, сильно, вот письмо к ней, плачу за место в обозе, охочусь в качестве дополнительной платы.

— Если спросит, почему одна?

— Сирота, осталась только тётка, потому очень хочу прибыть вовремя! Родная сестра матери — единственная, кто может подписать договор Кайрими. Такой, какой мне нужен. В столице уже ждут. Хозяин богат и родовит, будет очень благодарен тому, кто привезет меня в целости и сохранности.

— Дальше! Где сходишь?!

— С обоза?! В Мирроке, в пригороде Аркена. По — тихому. Иду в лавку 'Модные шляпки Марисы', показываю твоё письмо.

— Что говоришь?!

- 'Пятьдесят ступеней к свету — начало пути'! Правильно?!

— Да, всё так!

— Что за тарабарщина? — удивилась я.

— Мариса — еще одна опозоренная, из бывших послушниц Айоры, мы с ней всё еще держим связь, по старой памяти, — поведала о своём прошлом Тайя. — Пятьдесят ступеней — столько должна пройти послушница при посвящении в жрицы, чтобы достигнуть стоп статуи богини. А вообще, это наш пароль времен ученичества, мы так привратнику монастыря говорили, когда возвращались с внеплановой прогулки! Продолжай.

— Приобретаю гардероб, приличествующий служанке зажиточного дома, и вместе с Марисой отправляюсь в Аркен, в гостиницу 'Венец короля'. Устраиваюсь на работу, и ищу подходящего мужчину.

— Как обязанности исполнять помнишь? Стол сервировать, приборы, как к господам обращаться?

— Помню, мы же восемь раз в столовой тренировались! Всё помню! Даже титулы дурацкие разучила!

— Они не дурацкие, они полезные! Запомни, к лордам ни на шаг!

— Почему?! Они что, не мужчины?! — решила прояснить ситуацию я.

— Еще какие, но властные, эгоистичные, и законы им не писаны. Потому любые договоренности могут не соблюдать! Попадешь до конца жизни фактически в рабство!

— Неужели так?!

— Так, у них целые 'оранжереи' из прекрасных дам! И ни одной Найрими. Лорды женятся поздно, только на 'своих', богатых и знатных, с целью рождения наследника. Детей Кайрими, как правило, презирают, а могут и избавиться от них.

— Ужас! Как же такое допускают?

— Живущие за гранью морали и общепринятых законов Прайоры развращены властью и безнаказанностью. С ними лучше не воевать. Хуже них только маги!

— А с ними тоже что‑то не так?!

— Не люди, и всё! Не забивай себе голову, их Ниамор далеко, и в столице магов вообще кот наплакал. Да и в гостиницах они не селятся, свои дома есть. К тому же, перемещаются они через пространство, предпочитая ночевать у себя. Брезгуют нами.

— А если…

— Если что, то беги! С магом тебе не сладить. Бери купчишку или военного, государственного мужа тоже бери, в общем — средний класс, — в очередной раз вдалась в подробности Тайя. — Проси не много, так чтоб за год управилась, и на свободу. Как надоесть мужику за это время, вывернув его карманы и душу, помнишь?

— Да, — рассмеялась я. — я это на всю жизнь запомню!

— В постели не усердствуй! Чаще бревнышком лежи. Ладно, это тебе мать расскажет.

— Ой, лучше вы! Мама смущается, да и я тоже.

— Ну, ладно, слушай!

И мне стали рассказывать, а затем показывать на… на пальцах. Не получив внятного ответа, поняла ли я, рисовали на бумаге. Затем плюнули и принесли ярко — раскрашенную книгу и стопку любовных романов. К книгам я уже привыкла, сначала читала лишь для тренировки, а после втянулась и делала это для удовольствия, потому радостно прижала ношу к себе и откланялась.

За последнее время, познавая мир через фолианты и свитки, что давала мне мачеха, в беседах с нею, я утвердилась во мнении на счет неё: эта женщина — кремень. И это успокаивало.

Чтобы со мной ни случилось, у неё моя мать найдет сочувствие и поддержку. Именно то, что она так долго искала в Броне, моем отце, и то, чего в нем так и не нашла.

А я… я начну новую жизнь, возможно с любимым мужчиной, а может и сама.

Утром, прощаясь с мамой, еще раз напомнила, что, как только устроюсь в столице, тут же перетяну её к себе. Получив отрицательный ответ, не отчаялась, может, передумает. А пока весь мир передо мной. Держись Аркен, Кьяра, идет тебя покорять!

Глава 9. О том, что найти квалифицированного работника — не лёгкий труд

Постоялый двор 'На перекрестке'. Полночь.

Это непривлекательное строение в два этажа действительно оказалось местом принятия пищи и спиртного у людей, а для некоторых еще и углом, где можно переночевать. Поражаюсь я всё‑таки людям, имея благосклонность богов, природные ресурсы и даже умение накапливать в себе магию, они всё еще копошатся в грязи, точно черви. Да, черви и есть! Им даже в голову не приходит отстроить что‑то путное и комфортное. А ведь мне сказали, что этот постоялый двор самый приличный в этом городишке. Вздохнув, я все‑таки переступил порог убогого заведения.

Смрад от давно немытых человеческих тел, перемешавшийся с амбре, доносившимся из кухни, едва не свалил меня с ног. Мысленно сотворив заклинание на очищение воздуха, я прошел в самый дальний угол комнаты и присел к столику у лестницы, ведущей на второй этаж. Взмахом руки попытался подозвать кого‑нибудь из служанок.

Пара 'трепетных ланей', до сей поры складно вешавших лапшу на уши подвыпившей компании за столом слева от меня, похоже совсем не горели желанием обслужить меня и тут же куда‑то исчезли, точно по — волшебству.

Окинул взглядом жалкое убранство помещения, в котором мне 'посчастливилось' оказаться: десяток выскобленных столов, грубо сколоченные стулья, на полу солома, маскирующая дыры в подгнивших досках. Мутные стекла окон затянуты то ли занавесями, то ли паутиной, в свете чадящих свечей невозможно рассмотреть. Ну, и убожество! Надеюсь, готовят здесь лучше, чем прибирают?!

Я, конечно, понимаю, что час поздний, закрываться пора, но как‑то оскорбляет абсолютное невнимание ко мне, как к клиенту их 'роскошного' заведения. Весьма уставшего и голодного клиента! И очень раздраженного, кстати, тем, что пришлось тащиться в эту глушь, да еще и зря — запланированная встреча с человеком из гильдии воров прошла неудачно.

За полчаса до полуночи.

— Ну, что?! Принес?!

— Да, милорд! Надеюсь, оплата будет прежней? — то ли прошептал, то ли прошипел худосочный мужчина неопределенного возраста.

Ловким движением вор извлек из рукава голубоватый кристалл величиной с грецкий орех.

Я осторожно взял в руки артефакт. На первый взгляд — именно то, что я заказывал, но стоило только взглянуть на кристалл, используя магическое зрение, сразу стало понятно — подделка!

— Это… не то!

— Монсеньор, что было в ларце, то я и принес! Работа была сложной, слишком много нитей защиты пришлось расплетать!

— Я плачу тебе за результат! Значит, работу ты продолжишь… бесплатно. Иначе, я разорву наш контракт! — камень в моих руках вспыхнул и осыпался горсткой серого пепла. — Ты предупрежден!

— Со 'скользящими' нельзя разорвать договор! — вокруг фигуры вора заклубился туман, скрывающий его личность.

Ну, и к чему, скажите, этот мистический антураж?! Я — маг высшего порядка и вижу все сущности.

— Поверь, можно! Когда одна из сторон внезапно умирает… Решишь ребус или подсказать? — добавил я сарказма в голос.

— Бессмертные! Вы зарываетесь! — руки дергаются.

Он что, пытается построить наведенный портал?! В моем присутствии?! А Глава гильдии рекомендовал его как самого умного. Кадровый голод налицо!

— Хочешь, я открою маленькую тайну, 'скользящий'? На тебе проклятие 'Ока справедливости', — голос мой оставался спокойным. — Да, это моих рук дело. Не справишься за месяц, все, кого ты ранее обокрал, узнают кто ты. Спеши. И не беспокой по пустякам. Я человек занятой! Хотя… я же не человек!

Похоже, стоит поискать новую контору. Может 'сумрачные' подойдут?!

Выйдя из переулка, я направился к главной площади этого дрянного городишки, стараясь наступать только на доски, небрежно переброшенные кем‑то через грязь. А дождик припускает…

Постоялый двор 'На перекрестке'. Слегка за полночь.

Агент в этот раз вытащил пустышку. Артефакт, позволяющий увеличить резерв накопителя магической силы, был фикцией, никчёмной безделушкой! А сила моя росла и распирала всё больше и больше, выливаясь в неконтролируемые приступы ярости и гнева.

— М — да, Харди, не везет тебе сегодня! — я вздохнул, и вновь попытался обратить на себя внимание служанок этого 'гостеприимного' заведения. — Уважаемые! Эй, кто‑нибудь!

Я с неудовольствием наблюдал, как мужская компания, сидевшая за соседним столиком, поспешно покидает место, где совсем недавно спокойно предавалась пивным утехам. И куда это они все кинулись?!

— Видимо, заказа не дождались, и решили попытать счастье в другом месте! — прокомментировал я вслух, оставшись в комнате в гордом одиночестве.

Так, пора завязывать с этими беседами с самим собой. Народ и так не спешил подходить, а теперь и вовсе врассыпную разбегается.

А всё почему?! Потому, что характер испортился. Всесилие… оно развращает. И не сказать, что я от этого страдаю, но есть свои нюансы. Да, надо признать, что после каждого серьёзного ритуала вызова Темных сил управлять собой, загоняя разбушевавшиеся эмоции обратно, становится всё труднее. В скором времени моё тело не справится, и Сила разорвет меня на части. В прямом смысле этого слова. Мне стала необходима трансформация. Как воздух, как глоток живительной влаги. За то могущество, что дает Магия Вечных, приходиться платить и, порой, весьма высокую цену…

Невольно, я вновь вернулся к печальным событиям недавнего дня и к разговору с Сильваном, магом — целителем, а также весьма одаренным ученым, необремененным такой роскошью как излишняя мораль.

Замок 'Сумрак'

— От чего на этот раз? — я с некоторым сожалением посмотрел в остекленевшие глаза Марисоль.

Женское тело, достаточно округлое и изящное, лежало на кровати, напоминая сломанную куклу. Голова откинута назад, темно — каштановые волосы рассыпались по плечам, правая рука лежит на расстёгнутом вороте карминно — красного платья, а левая судорожно вцепилась в подол.

— Сердце, ваша светлость, — пояснил целитель, — сердце не выдержало.

— Как давно? — кивнул я на серебряный кубок, стоящий на прикроватном столике. Как же мне надоели эти безуспешные поиски зелья!

— Не больше получаса! Она с самого утра была взвинчена. Всё требовала сказать, когда придет её время… Видимо, решила попробовать сама…

Я прошелся по комнате, раздраженно сжимая и разжимая кулаки. Ещё раз взглянул на ту, что полгода делила со мной постель. Красива. Даже сейчас, когда смерть приняла её в свои холодные объятия. Несколько лет была любовницей лорда Гранже, пока я не перехватил её у него. Чем её не устраивал статус быть моей Кайрими? Зачем она это сделала? Ведь шанс на удачу был ничтожно мал.

— Сколько капель она приняла? И как она смогла проникнуть в лабораторию? — решил уточнить то, что мешало сосредоточиться.

— Не больше одной! Она оказалась совсем слабой. Как я уже говорил, сердце. Приступ был непродолжительным, но, судя по судорогам, сковавшим мышцы, достаточно сильным! — седовласый врач приступил к осмотру тела. — Я думаю, в лаборатории она не была. А вот…

— Сильван, демоны тебя побери, обязательно это делать здесь?! — перебил я, видя, как он приоткрывает пошире веко умершей. — Забирай Марисоль к себе! Я не хочу этого видеть, в своё время насмотрелся!

— …некоторые вещички твои с кровью могла утянуть! Ты в последнее время небрежен… — как ни в чем не бывало продолжил этот сумасшедший, уже принявшийся расстегивать платье на мёртвой. — Нужно опросить служанок! Кто‑то ей явно помог… И зря ты посвятил её в тайну. Она была слишком порывиста и своевольна.

— Этим и привлекла! Кроткие и послушные мне надоели! Слабые, скулящие! — моё раздражение перерастало в гнев. Очередная неудача злила безмерно. — Их тела вообще ни на что не способны! Зато тщеславия и высокомерия до небес! Вспомни, умирали одна за другой. И, тем не менее, сами кидались в ноги, не желая задумываться над тем, что в виду скоропостижной кончины могут и не стать герцогиней!

— Ну, милорд, их тоже можно понять! Стать женой властелина трети Прайоры — достойная награда за риск!

Я не обратил никакого внимания на его доводы — меня мало интересовали мотивы любовниц или невест, главное — результат. А он, к сожалению, был отрицательным.

— Насчет слуг, думаю, что ты прав. Вчера на ристалище я глупо подставился и лорд Крейн вполне заслуженно праздновал победу! — с досадой признал я. — Кровь отер своей рубахой. А вот куда её потом подевал, не помню!

— То‑то же, милорд! Вам нужно отдохнуть! И в очередной раз подумать, стоит ли посвящать избранницу в свои замыслы до получения эффекта? — вздохнул Сильван, и образовав портал, шагнул в него, подхватив тело Марисоль на руки.

— Надеюсь, ты будешь аккуратен, и хоронить её будем в открытом гробу? — поинтересовался я, но моего штатного врача и патологоанатома в одном лице, рядом уже не было.

Да, Сильван, он такой, может увлечься исследованиями…

Прости, Марисоль, но я должен понять, почему одной капли моей крови достаточно, чтобы убить здоровую женщину. И найдется ли та, что выдержит?

Оставшись один, я обдумал слова доктора и хмыкнул:

— Забавно! Как он себе представляет — не открывать тайн женщине до получения результата? А если смешение сущностей пройдет успешно? Привет, дорогая, как спалось? Прекрасно?! Я так рад, так рад… Кстати, совсем забыл сказать, ты уже не совсем человек, и в скором времени должна родить мне наследника! Здоровенную такую ящерицу!

Постоялый двор 'На перекрестке'. Прилично за полночь.

Предаваться воспоминаниям хорошо только на сытый желудок, потому я предпочел вернуться в реальность, надеясь, этот самый желудок набить чем‑то съестным и, наконец, лечь спать. Даже сильным магам иногда необходим сон.

О, кажется, одна из 'трепетных ланей' — служанок все‑таки соизволила обратить на меня внимание! Ну — ну, посмотрим, что вы, мадам, сможете предложить.

— Милорд, прошу прощение за задержку! Что будете заказывать?! Есть крольчатина с овощами, грибной суп, ореховый пирог с уткой… — торопливо перечисляла девочка, не поднимая глаз.

Я медленно и не торопясь рассматривал её, радуясь, что капюшон плаща скрывает моё лицо и плотоядное выражение на нем. Так и подмывало ответить: 'Тебя буду заказывать! И сервировать стол не надо!'. Но я сдержался. Действительно, еще девочка, только вступившая в пору юности. Молода. Лет семнадцать — восемнадцать. Тонкие черты лица. Кожа смуглая, но лишь слегка. Волосы точно вороново крыло, стянуты в тяжелый низкий пучок. Стройная, до худобы, гибкая и не сутулится, несмотря на достаточно высокий рост. В общем, чужачка. Таких я здесь ещё не видел. Местные женщины, в основном, белокожи да светловолосы, невысокого росточка и приятно округлы. Как же ты сюда попала, киска?

Да, именно кошку она мне и напоминала — шагает осторожно, будто крадется. Движения плавные, но в теле чувствуется напряжение, будто скрытая пружина. Малейшая опасность и её уже нет. Я сделал заказ, не переставая наблюдать за ней. Раздражение и недовольство собой плавно растворялись. Некий азарт, присущий ученым, захватил меня полностью. И теперь я — исследователь.

Я точно знаю, что вокруг меня всегда аура, заставляющая испытывать страх, и как сильному магу мне понятны те, кто стремиться оказаться как можно дальше от меня. Почему опустела таверна, стоило мне войти? Почему не спешили служанки подойти ко мне? Всё просто — страх! Животный страх, который охватывает окружающих. Особенно он силён, если я зол или чем‑то недоволен. Даже мои собственные слуги так и не могут привыкнуть к этому, и не будь я магом, мог бы столкнуться с непреодолимыми бытовыми трудностями.

Жаль, что я частенько забываю о том, как действую на окружающих. Но что поделать, меня давно перестали волновать судьбы людей, а уж тем более их реакция на меня…Привычка — вторая натура.

Странно, но эта девочка меня совсем не боялась. Почему? Не видела выражения лиц своих товарок, когда я вошел или я отвлёкся от своих проблем, и она ничего не ощущает? Да, что‑то я ерундой занимаюсь! Какая разница, главное, что я уже знаю, чем закончиться этот вечер! Весьма весело, уверен.

Звук тарелок, поставленных передо мной на стол, и тихий женский голос вернул меня из грёз.

— Вот, приятного аппетита, милорд! Чего‑нибудь еще изволите?!

— Подготовь комнату, я останусь на ночь! И принеси через час кувшин вина с бокалами! — звонкий серебряный покатился по столу. — Держи! Сдачу оставь себе! Да, принесешь ты! Остальных видеть не желаю! Свободна!

Я приступил к трапезе, размышляя над тем, что раньше был достаточно разборчив в своих связях, и трактирные девки меня не привлекали. Но эта чем‑то зацепила… Свежесть. Я чувствую в ней весеннюю свежесть! Запах леса, ощущение утренней прохлады… И еще… что‑то неуловимое, похожее на слепок магии… её сущность странная, такое чувство, что в ней кто‑то покопался… Девочка, кто ты?!

Глава 10. О том, что клиенту не всегда рады

Постоялый двор 'На перекрестке'.

Кьяра.

Выходя из кухни, столкнулась с Гленой. Лица на ней нет, руки трясутся.

— Глен, ты чего? Призрака увидела? — пошутила я.

— Хуже! Кья…Кьяра, пойду, я! Подышу воздухом. — Проскользнув мимо меня, бросила на ходу одна из служанок 'Перекрестка'.

Я недоуменно пожала плечами и направилась в зал. И пару шагов не сделала, как нос к носу столкнулась с Бертой. Глаза круглые, в полотенце вцепилась так, что пальцы посинели. Прошипела что‑то похожее на: 'тебя Клим зовет!' и скрылась за углом.

Клим — это наш хозяин. Вернее владелец этой дыры, которую местные гордо именуют постоялым двором. Кто в нем 'стоять' будет, я не знаю. За месяц, что я здесь работаю, только и видела двух купцов, остановившихся на ночь, да пьянчуг — завсегдатаев, которые ходят сюда как на работу.

Осень. Дороги размыло, и передвигаться можно лишь по Королевскому тракту, что проходит в десятке верст от постоялого двора. Путешественники побогаче предпочитают останавливаться в купеческом Сейбурге, южнее этого захудалого городка, некогда кормящегося с открытых больше сотни лет назад Серебряных рудников.

И меня бы здесь тоже не было, если бы не Фрол. Вот выхухоль болотный! Приспичило ему любовницей обзаводиться! А меня кто‑нибудь спросил?!

С купцом Стефаном я договорилась, в обоз он меня взял без лишних вопросов, его вообще мало что заботило, кроме состояния дорог и сохранности товара. А вот один из наемников, Фрол, нанятый для охраны, доставил мне немало хлопот. Медальон, Дар Айоры, спрятанный под рубахой, буквально жег, стоило только доброму молодцу подойти. Ручки он тянул ко мне почти всегда. Пришлось по ним дать. Однако упорный парень попался. Попыток поухаживать, если можно так назвать его поведение, он так и не оставил. Как сейчас помню разговор с ним незадолго до моего побега:

— Детка, пойдем в лесок за ягодками? Сладенького отведаем!

— Не — а! — протянула я, подбрасывая веточки хвороста в костер.

— От чего так?! — последовала очередная попытка погладить меня пониже спины. Я с трудом увернулась.

— Не люблю сладкое! — отчеканила я, направляясь к крытой телеге, которую делила с еще одной попутчицей, дородной бабой по имени Сальма.

— А я вот люблю…сладенькое! — и мне глумливо улыбнулись, показав ряд желтых зубов. — А ты сладкая, детка?!

— Кислая! — честно ответила я, забираясь в фургон, но не тут‑то было.

Меня сдернули с подножки, притиснули к горячему телу и попытались поцеловать. Я укусила его за губу. До крови.

— Ах, ты тварь! — Фрол замахивается, но я ловко пригибаюсь, уходя от удара. — Отродье демонов! Ты ж всё равно Кайрими, чего ломаешься?!

Поднырнув под рукой наемника, я в три прыжка достигла костра на поляне, выбранной для ночевки. Если бы Фрол уже не был хорошо поддат, напившись медовухи с мужиками, то туго бы мне пришлось.

Спасение пришло в лице бывшего сотника Дагмира, Фрола он успокоил. Но и мне сказал то, над чем я раздумывала полночи.

— Или ты ляжешь под него сама, или он еще до конца пути тебя в лес затащит. Стефану плевать, лишь бы спокойно было, — еще совсем не старый, но совершенно седой мужик, упорно растолковывал мне прописные истины. — Татуировку видели многие, и многие не прочь, но Фрол самый задиристый и один из самых сильных в группе. Заводило, можно сказать.

— И что прикажете делать?! — взъярилась я. — Обслужить тут всех?!

— Нет, приказать тебе не могу. А вот посоветовать, это да! — Дагмир задумался. — Будь ты поопытнее да похитрее, окрутила бы его в миг. Он бы с рук твоих ел. Туповат Фролушка, этого у него не отнять.

— Мерзко! И противно, — передернула плечами я. — Я так не могу, под первого встречного.

— Тогда тебе сваливать нужно, в первом же городе, — усмехнулся сотник, — или выбрать мужика посильнее, чтоб назойливому ухажеру не по зубам был.

— Конечно, тут этих мужиков пруд пруди! — ехидно ответила я. Сарказм — это наше всё. — Но вы же сами сказали, с ним никто связываться не хочет. Больной же на всю голову. Где мне защитника искать?

— А ты присмотрись получше! — и снова эта странная улыбка. Лицо у Дагмира интересное, не красивое, конечно, но внимание привлекает. Только улыбка на нем лишняя. Кривая какая‑то.

Я послушно заозиралась. Но кроме уже поднадоевших морд так никого приличного и не увидела. Да и где ему взяться, посреди лесной дороги‑то?

— На меня, говорю, посмотри!

Вот тут моя челюсть и отвисла. Серьезно?! Он что, себя имел в виду?! Ой, мамочки, что‑то мне нехорошо.

— Что, рожей не вышел?!

И как он угадал, интересно? Именно 'рожей'! В первую очередь!

— Не боись, с Фролом тут только я и справлюсь! — меня тут же приобняли за плечи. — Молодо — зелено, а в башке пусто! Ну, что, согласна?

— А — а-а… — растерялась я, но тут же собралась с мыслями и приняла решение. — Свалю!

В ответ на мои слова Дагмир заржал так, что кони, почуяв в нем своего сородича, весело присоединились.

К утру, как только мы въехали в провинциальный городишко, я растворилась на его улочках. Обратно так и не вернулась.

Вот так я и оказалась здесь, в этой глуши, даже по меркам Приграничья.

Поправив рукав на запястье с тату, я поспешила к барной. Клим сам стоял у стойки, разливая пиво да вино. Бармен из него такой же, как и хозяин. В общем, никакущий. Но мне это не мешает, платит, и ладно. Лишними поручениями не обременяет, что тоже я записала ему в 'достоинства'.

— Клим, ты чего в стакан вцепился? — поинтересовалась я, подходя к невысокому широкоплечему бородачу в серой рубахе навыпуск.

— А вон чего! — почему‑то тихо ответил Клим и указал рукой со стаканом на дверь.

Пять нехилых мужиков, одновременно стремящихся попасть в дверной проем и оказаться на улице, — это зрелище! Странно, рановато еще, чтобы Крыс с компанией убирались восвояси.

— А с чего такой праздник? — удивилась я.

Ребятки типа Крыса и иже с ним — это та еще головная боль. Остались здесь со времен как шахты закрыли. Чем промышляют, местным не понятно, да никто и не спрашивает. Связываться с ними — себе дороже. Обычно их Берта или Глена обслуживали. Они как‑то между собой ладили, в отличие от меня. В первый же день мне пришлось Плюгавому, 'правой руке' Крыса, что полез меня лапать, слегка бородку укоротить. Остальных это позабавило. Крыс посмеялся и отбой дал. С тех пор меня не трогали, а я не нарывалась, предпочитая лишний раз на глаза не попадаться.

— С того, девонька, что неприятности нам теперь обеспечены! — горестно вздохнул Клим, усердно натирая и так сверкающий чистотой стакан. — Вон, видишь? Маг пожаловал! Дожить бы до утра без приключений!

— С чего ты решил, что он маг? — поразилась я, рассматривая незнакомца, что сидел в углу возле лестницы. — Может солдат удачи?

— Я эту братию за версту чую! Повидал. Еще когда с бывшим лордом этих земель в поход ходил, — пояснил Крепыш, утерев пот со лба рукавом рубахи. — Силы в них немерено. А от этого опасностью несет… Как зашел, я чуть стрекоча не дал, до того страшно стало! Хотя я бывалый вояка, на многое насмотрелся.

— Ух, ты! Настоящий маг? — продолжала я удивляться. Встретить мага здесь?! Невероятная удача. Или неудача. Как посмотреть. — Всё, Клим! Я пошла. Судя по всему, девчонки обслуживать его не хотят.

Вот всегда говорила мне мама, что моё неуемное любопытство до добра не доведет. Эх! Как она там?! Скучает, наверное… Так, хватит воспоминаний, Кьяра! Чем быстрее заработаешь на дорогу до столицы, тем быстрее сможешь послать за матерью! Я мысленно дала себе пинка, и, лавируя между столами, приблизилась к незнакомцу.

Протараторив ставшую уже привычной фразу, я подняла глаза и стала его рассматривать.

Да, походный плащ скрывал многое, в том числе и большую часть лица, но моё чутьё охотника всё‑таки поведало кое‑что. Сидящий передо мной господин, маг он или нет, определенно тренированный воин — комплекция и развитая мускулатура на руках, не скрытых плащом, говорили сами за себя. Как и поза, в которой он сидел, внешне расслабленная, но, казалось, мгновение — и он готов отразить атаку врагов. Кинжал и рукоять меча, виднеющаяся из‑под полы плаща, кожаные потертые перчатки, стоптанные сапоги, походная сумка, сиротливо ютящаяся на соседнем стуле, — всё это признаки воина и бывалого путешественника, прошедшего не одну версту. И, похоже, прошел он их сегодня. Горькие складки у губ, углы которых опущены вниз. Волевой подбородок и широкие скулы, покрытые трехдневной щетиной. Мощная шея в вырезе запыленного ворота черного камзола, темная прядь длинных волос, выбившихся из‑под опущенного капюшона… И это всё, что я могу сказать о его внешности?! Ах, да, еще рост. Наверняка, выше меня на голову, судя по длине ног, что он вытянул под столом.

— Неси крольчатину! И пусть она будет хотя бы горячей!

М — да, теперь я верю Климу! Наш клиент — маг! Голос… низкий, с вибрирующими интонациями, заставляющий меня вздрагивать и замирать, словно косуля перед прыжком, — сам по себе магия! Кьяра, ты попала! Перестань на него пялиться и тащи свой зад на кухню!

Положив приборы и поставив блюдо с мясом на стол, я постаралась отделаться дежурной фразой и ретироваться, чтобы уже с безопасного для моего рассудка расстояния наблюдать за гостем. Но не тут‑то было.

Что мне подготовить?! Ку — у-уда принести вино?! Он действительно решил заночевать на нашей помойке?! Рискует! Потоптавшись рядом и поняв, что это была не шутка, вернулась к хозяину.

— Чего хотел?

— Ночевать будет! — ошарашила я Клима, чуть не выронившего очередной стакан. — Выберу лучшую. Ту, где кровать широкая. Мужик‑то крупный, ему явно больше места надо!

— Ну, давай! За серебряный, что он дал, может неделю почивать, — затосковал Клим. — О, Айора, за что мне всё это?!

— Не куксись, тебе что, деньги не нужны? Утром уедет, надолго здесь никто не застрянет.

Сказав Климу, что через полчаса гость может селиться в 'зеленой', хотя почему её так называют, уму непостижимо, я пошла наверх, готовить комнату.

Глава 11. О том, что нести мужчине выпивку в номер — не лучшая идея. Особенно ночью

Отдраив полы и сметя пыль, я еще раз с удовлетворением оглядела дело рук своих. Так, бельё сменила, сероватое, правда, но чистое, сама давеча стирала, да гладила. Что еще? На столиках у кровати пыли нет, балдахин отряхнула, единственный ковер, потертый, ничего — так пойдет, почистила. Вода в кувшине есть? Есть!

Пройдя через комнату, я попутно разгладила зеленую скатерть на столе, смахнула пыль с зеркала в деревянной раме, стоящего у окна. Проверив наличие полотенец в комоде, что стоял напротив кровати, я еще раз охватила взором комнату и, удовлетворенно кивнув, отправилась за вином для гостя. Ну, надо же, а комнатка даже уютной оказалась. В бежево — зеленых тонах, а не в сизо — серых. Так, кто у нас за комнаты наверху отвечает? Глена?! Надо бы с Климом переговорить, так мы клиентов никогда не привлечем.

Размышляя, чтобы еще переставить из мебели и куда, что перекрасить и подновить, дабы постояльцев стало больше, я спустилась в погреб выбрать вино получше. Вот там на меня и накатило понимание того, что я делаю. Какие перестановки, постояльцы, мебель?! Кьяра, ты не хозяйка здесь. Всё это временно. Твоя цель — столица и состоятельный покровитель, как бы противно тебе не было! Горечь во рту, привычная за последнее время. Боль в груди и тоска по дому. Почему я, Айора?!

Что толку спрашивать, ты сделала свой выбор, Кьяра. Если хочешь получить хоть подобие свободы, нужно придерживаться плана Тайи.

Вернувшись в зал и пожелав добрых снов Климу, я пошла наверх. Ну, вот, отнесу вино, и спать. Ещё один день прошел. Еще одна монетка в кошель. Дождусь первых заморозков и с обозом в столицу. Пора. Засиделась я здесь.

Постучав в дверь и дождавшись разрешения войти, я переступила порог. Комната была освещена неярким солнечным светом, чему я несказанно удивилась. Ах, да, маг! И что, эти светляки под потолком — легендарный магический свет? Так, голову опустила, не смущаем его лордство. Поставив поднос на стол, повернулась к двери, чтобы отправиться к себе, когда услышала невероятное:

— Раздевайся!

— Что? — тихо спросила я, решив уточнить, может, послышалось.

— Я что, невнятно говорю?! — рыкнул гость, а это был именно он, несмотря на то, что плащ уже был сброшен. — Снимай с себя это серое безобразие и иди ко мне!

Ага, как же! Может еще 'гав!' ответить и к ноге, виляя хвостиком? Ни магов, ни лордов в Приграничье отродясь не водилось, и бояться я их не умела. Благоговейного трепета даже пред Сардосом не испытывала, а потому, смело взглянув мужчине в лицо, отчеканила:

— Нет!

— Что значит — нет? — на меня пристально смотрели невероятно синие глаза, в которых пополам с удивлением плескалась злость.

— То и значит! Нет!

А, красивый он, нечего не скажешь! Густые темные волосы, собранные в хвост на затылке, отливая медью, открывали высокий лоб. Нос с легкой горбинкой. Губы плотно сжаты, но верхняя чуть больше нижней.

— Детка, а ты знаешь, что лордам не отказывают? — вкрадчиво поинтересовался постоялец, медленно направляясь ко мне. И всё бы нечего, если бы он не расстегивал по пути камзол. Пуговица за пуговицей. Приоткрывая белоснежную сорочку.

— А Вы лорд?! — так, прикинемся 'пеньком'.

— Самый настоящий, деточка!

— Чем докажите? — так, 'пенек' не катит, попробуем зайкой, и шустро так к двери! Ноги, я кому сказала 'шустро'?

— Этим!

Не успела. И как он так быстро передо мной оказался. А в плечи мои зачем вцепился?!

— Видишь? Гербовая печать на перстне!

Скосив глаза на кольцо, которое ткнули мне, чуть ли не внос, я увидела рисунок, похожий на то ли ящерицу, то ли змею, свернувшуюся кольцом.

— Э — э-м! Ладно! Вы — лорд! — безуспешно пытаюсь вырваться. — Счастлива за вас, а мне пора!

Я, конечно, планировала расстаться с невинностью, но как‑то иначе. Да простит меня Клим за эти слова, но уж не в захудалой таверне с первым встречным, хоть и лордом.

— Не дергайся! Я начинаю злиться! — зашипел охочий до любви лорд. — Это ни к чему хорошему не приведет! Чего трепыхаешься?! Пару часиков, и ты свободна!

— Пару часиков?! Да мне через пару часиков уже вставать! Я по кухне дежурная! — возмутилась я столь вольным распоряжением моего времени. И чего у него желваки заходили?

— Да, что ж такое?! Всё, успокойся! Мне просто нужна разрядка! — меня резво подхватили на руки и бросили на кровать, придавив всем телом. — Не в первый же раз?

— В первый! — буркнула я куда‑то в район его плеча.

— Что 'первый'? — надо же, услышал. Что это он своим носом по моей шее водит?!

— В первый раз, говорю! — разозлилась я, пытаясь оттолкнуть от себя его голову. Он что, меня… нюхает?! Мама, сожрать что ли решил?! — Да отцепитесь же от меня!

Паника, вот она! Ну, здравствуй, подруга, где ты была, скажи? Ага, поняла, там же где и моё благоразумие! Понесла ночью мужику выпить и хочешь обойтись без приключений?!

О, как, кажется, отодвинулся! Воздух, какой же ты сладкий!

Почувствовав, что на меня пристально смотрят, я перестала шумно дышать, и посмотрела в ответ. И чего мы такие задумчивые?!

— Вообще, первый или вот так, с незнакомцем? — уточнить решил? Кьяра, перестань краснеть, может, ты своим ответом честь свою сбережешь. Кажется, Глена говорила, что нормальные мужики девственниц побаиваются, вроде как ответственность и всё такое…

— Вообще… — прошептала я, медленно сползая по покрывалу с кровати.

— Замечательно! — и меня вновь подгребли под себя. М — да, какой‑то неправильный мужик. Хотя, чего ожидать?! Маг, же.

— Это несколько меняет мои планы, но, тем не менее, устраивает…

Он стал быстро расстегивать моё платье. И чего я радовалась, что пуговицы спереди? Надевать удобно! Как оказалось, раздевать тоже. Некоторым.

Чулочки он мне снимает! А, может, мне холодно? Меня вообще кто‑нибудь спросил?! Всё, Кьяра, в хорошую девочку поиграли, а сбежать не вышло. Будем драться? А что делать? И я для начала заехала ему в ухо кулаком! А нечего расслабляться!

От неожиданности его светлейшество опешило и выпустило мою конечность из своих загребущих лап. Я кубарем скатилась с кровати и кинулась к дверям. Не добежала. Что‑то невероятно сильное обхватило меня за талию и опрокинула на пол, выбив разом весь воздух из груди. Мужское тело навалилось на меня в очередной раз, буквально распяв под собой.

Злой свистящий шёпот заставил вздрогнуть:

— Я же просил не злить меня?! Да?!

— Да! — с трудом выдавила я из себя. — Пустите! Прошу Вас!

— Прости, но мне сложно контролировать себя… — прохрипел маг и рванул ворот платья вместе с нижней рубашкой. — Инстинкт…

Я повернула голову и посмотрела на него. Глубокую синеву глаз затопило золото. Зрачки вытянулись, словно у кошки или змеи. Черты лица заострились. Я не испытывала страха или ужаса, и впервые пожалела о подарке Сардоса. Быть может беспамятство, в которое я уплыла бы от этого кошмара, помогло бы мне легче пережить то, что случилось позже, но нет. Моё сознание отмечало всё, что делал со мной этот Зверь. Человеком он уже не был. Хотя маги и не люди, ведь так?!

Я всё еще пыталась вырваться. Молча, даже не пытаясь кричать. Бесполезно.

Оно только распалялось. В какой‑то момент я почувствовала, что острые зубы впились в изгиб моей шеи, а затем случилось Это.

Нечто твердое и горячее проникло в меня, растягивая, разрывая изнутри, и эта новая боль заставила меня закричать. Он поймал мой крик губами, выпил моё дыхание, прильнув к устам. Тело ритмично сотряслось, подчиняясь его движениям во мне. Его руки гладили моё лицо, волосы, ладони, запрокинутые над головой. Губы, казалось, были повсюду. Он что‑то шептал… что‑то обещал… а мне было всё равно. Вообще. Мне не было противно. Наверное, это придет позже, когда всё закончиться. Я просто ждала. И испытывала горечь. В очередной раз Судьба показала мне, что я ей не соперница. Ты проиграла, Кьяра! Проиграла…

Я почувствовала, что Зверь напрягся. Там. Я услышала его рык, и что‑то теплое пролилось в меня. Его тело обмякло. Его лицо… оно рядом. Правая щека прижата к моей левой. Я чувствую, как щетина больно царапает ее. И не только. Боль возвращается ко мне, накатывая словно волны, сосредоточившись внизу. Там. Что‑то теплое потекло по моим ногам. К боли я привыкла. И даже в некотором роде рада ей. Я всё еще жива. Хотя, быть может, ненадолго, и Зверь избавит меня от постоянного разочарования собой.

Глава 12. О том, что страх — это естественная реакция организма, а наглость — второе счастье. И хорошо бы иметь и то, и другое

Когда я пришел в себя, она лежала на полу. Осознание того, что я совершил, доходило до меня медленно. Я всегда плохо соображал, когда трансформация была лишь частичной. Но это лучше, чем жить, вообще не оборачиваясь. Приподнявшись, сел на постели. А почему она лежит на полу у двери?!

Предрассветные сумерки давали слишком мало возможности что‑либо рассмотреть. Я зажег светляк. И застонал. Еще один труп? Нет, это просто немыслимо!

Девочка была полуобнажена. Её разорванное платье не скрывало ни красивой, скульптурно вылепленной груди, ни тонкой талии, а ниже…

Я выругался сквозь зубы! Я просто чудовище! Чем же она меня так допекла, что я овладел ею в трансформации?!

Испытывая презрение к себе, и жалость к очередной жертве своей несдержанности, я присел рядом с распростертым телом. Красивая. Откинув спутанные пряди волос с её лба, я вдруг что‑то почувствовал. Она вздрогнула всем телом, вздохнула, и открыла глаза… Черные зрачки поглотили всю радужку. Она смотрела на меня, и я чувствовал, как её сердце бьётся в груди, сильно и мощно толкая кровь по артериям…

Я всматривался в её лицо, ища признаки ужаса, страха, ожидая крика и слёз. Она молчала. И по — прежнему смотрела на меня. Как будто чего‑то ждала. Чего? Я проследил за её взглядом. Рука. Правильно. Иногда так бывает, что моя правая рука не до конца возвращается в свой человеческий вид, и мне приходиться носить перчатки. Иначе золотая чешуя и когти могут вызвать лишние пересуды.

— Убей… — тихий шёпот в предрассветном сумраке раздался словно гром.

— Нет! — моя человеческая ладонь уже лежала на ее животе и лечила. Я ощущал, как сила вливается в неё. — Ты будешь жить, девочка…

— Зачем? — снова шепот. Растрескавшиеся губы растянулись в улыбке. — Я не хочу… Я проиграла… Она смотрела на меня с укором. И всё? Только это за то, что я с ней сделал?! Укор?!

— Надо! — моя сила ткань за тканью, волокно за волокном, клетка за клеткой восстанавливала её. Да, целительство не мой удел, но мне необходимо её спасти.

— Не надо… — её глаза закрылись. На лице застыло выражение: 'мне всё равно, что со мною будет. Делай, что хочешь'.

— Боль уйдет, малышка! Потерпи, еще чуть — чуть! — я гладил её волосы чешуйчатой рукой, боясь прикоснуться к лицу. — Сейчас тебе противно. Я знаю. Я чувствую. Но всё проходит, поверь мне. Всё проходит.

Меня беспокоило, что она не плакала. Вообще. А должна была. Человеческие женщины весьма ранимы. Почему же она другая?

Мне было понятно её желание умереть. Но вот само равнодушие, с каким она попросила избавить её от жизни… Это удивляло. А где страх? Где ужас? Ведь не каждый же день она встречает таких, как я. Но самое главное — то, что она смогла принять меня в трансформации. Будучи девственницей. И осталась жива! Не умерла от шока или боли. Сильная. С сильным сердцем!

С её нежеланием жить я что‑нибудь придумаю. Хотя, о чем тут размышлять?! Просто надо узнать, о чем она мечтает, и дать ей это! Исполнить её желание мне вполне по силам.

Я поднял девушку на руки и переложил на кровать. Сняв с неё порванное платье, обтер влажным полотенцем.

— Спи! — укрыв одеялом, я, для верности, прочел заклинание сна. Ей нужен сон. Очень нужен. — Спи, девочка! Ты здорова, боль ушла, а со всем остальным мы справимся! Спи!

Я нашел ту, что станет моей парой! Кажется, сестра Сардоса улыбнулась мне на этот раз. Ящер, живущий во мне, во всяком случае, её признал, иначе располосовал бы своими когтями. Её кожа цела, а укус на шее зализан и уже подживает.

— Да, маленькая, ты мне очень нужна! — я поцеловал её в мягкие губы. Коротко, чтобы не разбудить. — Спи, моя драгоценная. Всё хорошо. Ты не проиграла. Предыдущие женщины поспорили бы с тобой. Возможно, ты выиграла свой самый большой приз в жизни.

Я лег рядом, прижимая к себе этот неожиданный подарок Судьбы. Она заворочалась в моих объятьях, вздохнула и спокойно засопела. А я ещё долго не мог уснуть, пытаясь понять свои чувства по отношению к этой малышке.

Ближе к утру, когда таверна уже просыпалась, и снизу послышались крики и стук дверей, я наложил полог тишины на комнату. Ничего не должно тревожить её сон! Я буду тебя охранять, моя хорошая. Моя дивная девочка. Моя.

Кьяра.

Я проснулась от ощущения чего‑то неправильного. Что‑то со мной случилось. Что‑то такое, что навсегда изменило мою жизнь. Воспоминания накатили лавиной. Жуткие, чудовищные. Но боли я не ощущала. Как и страха. Что касается последнего, стоит уже привыкнуть. Сардос, если ты меня слышишь, знай, ты — скотина!

За одну страшную ночь я стала совсем другой. Истерики не было. И я была этому рада. Но… такое чувство, будто я муха, навечно увязшая в янтаре. Мир вокруг меня застыл, как и я в нем. А вместе со мной мои чувства, эмоции, переживания.

Ведь это не нормально, не переживать о том, что случилось?! Я прислушалась к себе. Пусто. Будто мертво всё, что во мне еще осталось. Но меня это не тревожило. Казалось, что всё произошедшее, было не со мной.

Где это я? Гостевые покои. В свете солнечных лучей 'зеленая' комната несколько утратила свою прелесть. Все щербинки на мебели, потертости обивки, трещины на стекле стали заметнее. Она не стала менее уютной, но была какой‑то… обнаженной?! Как и моё тело?!

Подойдя к зеркалу, я стала внимательно вглядываться в изображение. Что изменилось? Ничего. Только небольшой и уже подзатянувшийся новой нежной кожей шрам, словно от укуса животного, справа на изгибе шеи, там, где она перетекает в плечо. И всё. Странно. А мне помнилось, смутно, правда, что меня рвали на части.

Кьяра, очнись! Пора взять себя руки. Ну, случилось и случилось. Это несколько изменило твои планы, и продать себя подороже в качестве Кайрими теперь вряд ли удастся. Жизнь на этом не остановилась. Наверное. Теперь надо быть умнее.

Завернувшись в простынь, я направилась к двери. Пора одеться и приступать к своим обязанностям. Когда твой мир рушится, ты цепляешься хоть за что‑то, что рутинно, постоянно и имеет некий ритм. Образ ли жизни, распорядок дня ли, ответственность — не важно. Главное, что это что‑то, что удерживает тебя на краю… бездны?!

Дверь отворилась внезапно, и на пороге возник Он. Застыл на миг, затем медленно закрыл за собой дверь. Щелчок. И я снова шаедине с Ним.

— Проснулась? — от его хриплого низкого голоса я вздрогнула. Всем телом. — Всё хорошо. Не бойся!

— Я не боюсь, — и, тем не менее, отступила к окну. Опасаться, не значит, бояться, ведь так?

— Вижу. Я принес завтрак, — маг кивнул на поднос в своей правой руке. Зачем он мне это говорит? — Может, присядешь? Поедим.

— Нет.

— Я настаиваю! — он не повышал голос, но эта твердая уверенность в том, что его будут беспрекословно слушаться, подавляла мою волю. Подавляла и бесила. Крайне. — Нам нужно поговорить!

— Мне пора. Я и так задержалась непростительно надолго! — попыталась его обойти, но не тут‑то было. — Мне, правда, нужно!

— Я прошу! Пожалуйста, — тон его смягчился. Поставив поднос на стол, он жестом указал на стул напротив него. — Присядь. Мы поговорим, и всё.

— О чем? — я всё‑таки села и с интересом наблюдала за тем, как мужские руки ловко расставляли приборы и тарелки на столе.

— С одной стороны, мне нравится, что у тебя нет истерики, — задумчиво начал маг. — С другой — это несколько беспокоит. Женщины себя так не ведут. Особенно человеческие. И после… ну, ты понимаешь…

— После насилия? — уточнила я. — Почему вы избегаете называть это? 'Насилие'! Ведь это правда! Моего согласия вы не получили, а даже наоборот.

— Да, хвалиться здесь нечем… — он поморщился, будто проглотил что‑то кислое. — Но и уделять излишнее внимание тому, что было, не стоит. Я думаю…

— Излишнее внимание?! Вы! Разрушили! Мою! Жизнь! — ого, я умею орать?!

— Без драматизма! Что я разрушил?! — он схватил меня за руку и ткнул пальцем в тату 'ночной' — Ты — Кайрими! Рано или поздно это бы случилось!

— Но не так и не здесь! И уж точно не с Вами. А с тем, кого я сама выберу! — я вскочила со стула, прикрывая ненавистную печать Богини краем простыни. — Не вам было решать!

— Ты в этом так уверена? Не мне? — его горячее дыхание обжигало мою шею, ухо, вызывая дрожь во всем теле. — Мужчина, если он действительно мужчина, берет то, что ему нужно и тогда, когда захочет. Или я ошибаюсь?

— Я не знаю! Мне… — я постаралась вырваться из его цепких рук. — Мне трудно дышать, отойдите!

— Нет! Меня вот всё устраивает! Привыкай, девочка!

— Не буду! Я не буду привыкать, мириться… — говорила твердо, уверенно, или мне это только казалось? — Вы — не тот, кого я хотела бы видеть рядом с собой!

— Что ж, сожалею! — ехидная улыбка расползлась по его лицу.

— Правда?! — с сомнением протянула я. — Сожалеете?!

— Конечно, нет! — кажется, кто‑то опять начинает злиться, а я вот отойду подальше от него, и не важно, что стеночка за спиной в полушаге. — И чем я тебе плох, любопытно? Знатен и богат! В этой дыре ты бы лучшего не встретила!

— Встретила!

— Нет!

— Да! — я уже кричала.

— Нет!

— А вот и да! — мне одной этот разговор кажется спором двух умалишенных?

— Хорошо! Бей! — я поняла, что он пришел к какому‑то решению, и оно мне заранее не нравилось. — Давай, строптивая малышка, ударь меня, и покончим с этим!

— Что?!

— Ударь меня! Со всей силы! — маг в очередной раз приблизился ко мне вплотную и заложил свои руки за спину. — Давай!

— Не буду! — опешила я, твердо помня, что бить лорда — преступление, которое карается смертью. А мага — так и вовсе мгновенной!

— Будешь! Ты должна меня ударить! Так надо! — объяснил, называется.

— Мне не надо! Мне вот на кухню… туда надо!

— Я говорю, ударь меня! Сейчас же! — мужские руки опустились на мои плечи и слегка встряхнули. — О, какая в тебе ярость!

— Вы ошибаетесь, я совершенно спокойна! — ведь это так?!

— Я её чувствую. Твой гнев, твоё разочарование… — его ладонь скользнула вдоль моей скулы, погладив щеку. — Мне не нужна твоя затаенная ненависть. И уж точно ни к чему месть! Поэтому, бей!

— Я не хочу!

— Хочешь! Человеческие женщины, вы так дорожите своей невинностью… А, впрочем, не важно! Мне нужно… — он прерывисто вздохнул и продолжил. — В общем, выпусти злость! Она разрушает тебя. Сразу станет легче нам обоим.

— Я не злюсь! Я… сама виновата… всегда… — мой запал угас, и я устало опустилась на стул, чтобы тут же быть поднятой.

— Девочка моя, так не пойдет! Давай — давай! Ручку поднимаем…

Нет, ну как же достал! И я ударила… прямо по его наглой роже! Сам же просил!

— Это что было?! Это ты меня так погладила? — и кривая такая ухмылка 'украсила' его лицо.

Ну, держись! Я с пацанами во всех драках побывала! Ударила сильнее. Еще пока ладонью. Открытой. Но хлёстко так. Наотмашь. На его правой щеке уже разливалось багряно — красное пятно… Я ударила ещё. И еще. Хотела остановиться, но в меня будто что‑то тёмное, демоническое вселилось. Оно шептало мне: 'Бей. Причини ему боль. Как он тебе…'. В ход пошли кулаки… Я выла, царапалась и кусала, точно дикое животное. До тех пор, пока вдруг не осознала, что мне не просто не сопротивляются, но даже не защищаются…

Тяжело дыша, я стояла в полушаге от него. Смотрела, как тонкая струйка крови ползет по его подбородку. Хотела стереть, но он перехватил мою руку. Сжал и поцеловал в ладошку, не отрывая от моего лица колдовского взгляда своих синих глаз.

И тогда во мне что‑то сломалось. Рыдания вырвались из груди. Слёзы, горячие, обжигающие, крупным горохом катились по моим щекам. Судорога в области живота скрутила меня точно жгутом. Как же больно. И я заскулила… заскулила раненным зверем. Спрятаться. Убежать. Забраться в самую глубокую нору.

Сильные мужские руки обняли меня, прижали голову к груди. Теплые мягкие губы целовали мой висок, щеку… Я слышала его шепот, но ответить не могла. Не сейчас. Только не сейчас.

— Маленькая моя, отпусти себя! Дыши, вот так! Глубже! — горячие широкие ладони гладили мою оголенную спину, поднимаясь к затылку, и вновь опускаясь к лопаткам. — Всё будет хорошо! Я обещаю!

Я понимала, что пора остановиться, но не могла. Вся влага ни разу в жизни непролитых слёз решила прорваться бурной рекой. Да, я плакала. И презирала себя за это, несмотря на то, что мой утешитель явно не видел в этом ничего постыдного. Я почувствовала, как меня подхватили на руки, и затем мы опустились на постель.

— Плачь, моя драгоценная! Слёзы, знаешь, они очищают! — его тело ритмично покачивалось, баюкая меня. — Женщины должны плакать. Даже самые сильные. Особенно сильные. Иначе не выживут. Не сдерживайся, моя девочка!

— Я… я не плакса! — просипела я в мужское плечо.

— Конечно, малыш! — меня снова целовали, теперь уже лоб, веки, мои зареванные щеки. — Ты очень смелая! Сильная девочка! Какая же ты плакса?

И опять меня прижимают к груди, укрывают ноги покрывалом.

— Успокоилась? Всё, маленькая?

— Да, — мне хочется спать. Я уже почти не плачу. Так, вздрагиваю иногда. Но голос мага не даёт уплыть в страну сновидений:

— Мы неправильно начали, моя драгоценная! Я — Рихард Дахрейн, герцог Даремский, маг высшего порядка, властелин Даркенвейла! А как тебя зовут, маленькая?

— Мамочки! — глаза мои быстренько открылись.

— Так и зовут?! 'Мамочки'?

— Кья… Кья… Кьяра! То есть Рокьяра! Но обычно зовут Кьярой! — вот и познакомились. И чем я госпоже Судьбе не угодила? — Мне плохо!

Зачем, скажите, вообще об этом говорить?! Плохо и плохо!

— Это от волнений! А чего глазки круглые? — и улыбается так ласково, и прижимает бережно, но чувствую, что неспроста. — Так, у тебя причин для беспокойства нет! Ты ж меня не боишься, правда?

Как же… не боюсь… Это ж герцог Даремский, даже в нашем захолустье о нем слухи ходили. И, кстати, ничего хорошего. Поэтому боялись. Сам король Прайоры не желал с ним ссориться. Герой войны, как — никак. От него даже нечисть да нежить Мертвого леса разбегалась, кто куда. Во всяком случае, так старики говорили. Вурдалак меня раздери, это ж сколько ему лет?

— Боюсь! — взвизгнула я, но тут же поправилась: — то есть боюсь в разумных пределах!

— Меня? — он что, правда, удивлен? — Маленькая, то, что было ночью, уже не повторится! Во всяком случае, так. Я обещаю! Ты для меня очень ценна, поверь!

— Правда?!

— Правда, моя нежная! — ага, а я с детства доверчивая, вот как родилась, такой и осталась.

— Но я всё ж поостерегусь! И простите, что я вас того… этого, — я попыталась встать. — И вообще, пойду я, наверное! Можете отпустить!

— Не — а, не отпущу! — так, а сжимать меня сильнее не надо. — Никуда не отпущу!

— Как так?!

— А вот так! Моя ты теперь! И еще, давай на 'ты'!

— Как так ва… то есть, твоя? — Кьяра, соберись, вопросы не блещут умом. — Я же не рабыня!

— Не рабыня! — согласно кивнул он. — Но Кайрими!

— Я не давала согласия!

— Дашь, малыш! Вот сейчас ротик закроешь, послушаешь, что взрослый дядя скажет, подумаешь и согласишься! — я что, похожа на умалишенную, что он так со мной говорит?! — Правильно?

— Не… — рот мне всё‑таки закрыли. Укусить его что ли за язык?! Да, Кьярка, дожила, второй раз в жизни целуют, и то, чтобы замолчала! Надо с этим что‑то делать! Первый поцелуй с богом, первый ммм… опыт с не человеком, магом… так, лучше не думать об этом. Что дальше?!

— Ты хочешь дальше?!

— Ой, нет! Это я не Вам, то есть не тебе! Это так, мысли…

— Жаль, малыш! Мысли — это огромный недостаток в женщине, если они не о том, как доставить удовольствие мужчине! Хочешь доставить удовольствие?

— Нет! — и для верности я еще головой из стороны в сторону помотала.

— Прискорбно!

Я непроизвольно дернулась, кто его знает, что еще ожидать от этого странного лорда, да еще и мага в придачу.

— Сладкая моя, не переживай! Подождем. Ты ко мне привыкнешь. Да?

— Наверное!

— Собственно, об этом и речь! — он пристроил мою голову у себя на плече и откинулся на спинку кровати. — Кайрими ты бы всё равно стала! Так?! Так! Вопрос только в том, кто был бы Хозяином. Мы составим соглашение, ты за это не волнуйся. Писать умеешь? Хорошо! Сама впишешь всё, что захочешь получить.

— А если я захочу лавку охотничьих снаряжений? — так, это уже интересно.

— Хорошо! А город не хочешь? Есть у меня один, так купеческих лавок да лавочек там пруд пруди, — закинул удочку лорд.

— Зачем? Что я с ним делать буду?

— А с лавкой что?

— Торговать! — прикинусь 'валенком', отделаюсь годом. Чем меньше просишь, тем меньше платить, так? — Я и сама на охоту буду ходить!

— Маленькая моя, низко метишь! Я зверь крупный, хищный! Проси больше! — мне лукаво улыбнулись и поцеловали в ухо, прикусив мочку. Он, что, голодный?! Ах, да, мы ж так и не позавтракали!

— Может еще домик? — я подвела глаза к потолку и добавила: — на два этажа!

— Замок 'Сумрак' подойдет? Там их двенадцать! И семь башен! Или хочешь 'Рассвет'? Он в лесистых горах, там и охотиться привольно!

— Нет, спасибо. А… домик в столице можно?! — замахнусь повыше, вдруг отстанет. На кой демон мне его замок? Где я слуг возьму, а гарнизон?

— Ладно, малыш! Понял, скромница ты у меня! — хмыкнул и стал перекладывать меня на подушки. — Но мы это исправим! Так, кушаем, тебе силы нужны! Затем берем твое самое ценное, моё всё с собой, и в переход!

— А — а-а Клим? — поразилась я его поспешности. — Я ж не отработала! И убытки!

— А всё уже — заплатил я твоему хозяину! Так что, собираемся и в путь!

— А вариант 'я по — тихому сбегу' не рассматривается? — осторожно начала я, всё‑таки с лордами и магами мама мне не зря наказывала не связываться, а тут и то, и другое вместе взятое. Да еще и в самой страшной ипостаси — лорд Дахрейн, герцог Даремский.

— И думать забудь! — невиданная сила подняла меня над постелью, ощутимо встряхнула и бросила, прямо в ворох подушек. — Узнаю даже о попытке, привяжу душу навечно! К себе и на короткий поводок!

— Милостивая Айора! Да это же… — кажется, я теряю дар речи. — За что?! За естественное желание быть свободной?!

— Девочка моя свободолюбивая, пойми, отныне и навеки есть только мои желания! Мои, понимаешь? — он плотоядно улыбнулся и продолжил. — Но ты в состоянии сделать так, чтобы они совпадали с твоими собственными. Тут тебе есть над чем подумать. Но расстраивать меня не советую!

Я, опешив, откинулась на подушки и стала размышлять. Вот, скажите: мне сейчас Судьба подарочек в лице Рихарда Дахрейна подкинула или свинью подложила, как обычно? Ладно, подумаем об этом позже. Кушать действительно хочется. А он масло на тост неправильно намазывает! Вот! Придётся помочь.

Глава 13. О том, что нужно слушаться умных дяденек. Хотя бы иногда

Окрестности замка Сумрак.

Кьяра.

Из портала мы вышли на опушке леса. Ну, как вышли, Рихард вышел, а меня вынес на руках. Ибо в искрящейся синевой пространственный портал, похожий на огромную, в человеческий рост, рваную дыру в одеяле, я входить наотрез отказалась. Он тоже отказался… ставить меня на землю, после перехода. Чем объяснил?! Да ничем! 'Хочу!' — это совсем не веская причина.

Ну и ладушки, нравиться человеку тяжести таскать, пусть таскает. А мы пока осмотримся.

Вертя головой во все стороны, в какие могла, я воочию узрела лес, который и на лес был совсем не похож, а за ним…

— Милостивая Айора, что это?!

— Если хочешь знать что‑то, спроси меня! Не думаю, что богиня захочет ответить на твой вопрос! Она вообще молчаливая дама! — да, сарказм моего спутника порою умиляет до слёз. Прям рыдать хочется!

— Хорошо! Что это?!

— То, на что ты смотришь, приоткрыв свой чудесный ротик и задрав голову, всего лишь замок Сумрак! — снизошел до разъяснений маг. — А то, что впереди, ближе к нам, это деревня 'Гиблая', где мы и возьмем лошадей! Ты, конечно, пушинка, но до Сумрака своим ходом больше суток добираться! Для удобства, лучше это расстояние преодолеть верхом… и не на мне. А вообще…

Я непочтительно перестала слушать герцога, всматриваясь в такую прекрасную даль. Действительно, Сумрак. Как еще можно назвать это величественное строение, темные башни которого буквально пронзали предгрозовое небо. Вы когда‑нибудь задумывались над тем, сколько оттенков 'серого' существует в природе? Вот и я никогда. До этого момента. Казалось, все многообразие такого с виду простого цвета нашло приют в облике Сумрака — непреступного, мощного, но невероятно прекрасного в своей мрачности замка властителя Даркенвейла. Возвышаясь над долиной, он как будто был вырублен из скалы, сливаясь с окружающим его ландшафтом. Сизо — серебристые горы, пики которых отливали снежной белизной, очерчивали границы Даркенвейла на западе. С востока владения герцога Даремского были окружены серебристо — зеленным лесом.

— Ау — у! Я вот сейчас с кем разговариваю? Приехали, принцесса! — меня опустили на ноги и повернули лицом к магу. И чего мы такие мрачные? — Так, порядок действий такой: я иду за лошадьми, ты стоишь здесь!

— Э — м, а здесь, это где?! — поинтересовалась я, озираясь вокруг.

Околица. Деревня с дюжиной довольно хилых домишек. За частоколом в предвечерних сумерках угадывались хозяйственные постройки или что‑то вроде того.

— Здесь — это здесь! — меня усадили на поваленное бревно, бросив сумку у моих ног. — В деревню не заходи. Народ в этих местах несмелый, а с испугу много чего натворить можно! Чужаков не любят. Потому ни с кем не заговаривай, не знакомься, просьбы игнорируй. Кто полезет, покажешь это!

В мою ладошку легла странная округлая медаль, вроде серебряная, но и медью отливает. И рисунок такой затейливый — ящерица с крылышками. Странный какой‑то.

— А почему с тобой нельзя? — поинтересовалась я.

— Потому! Лишнее внимание будешь привлекать. Тем более я быстро! — пояснили мне. И всё стало понятно! Вот всё! Жаль, что не мне. — Кстати, в лес тоже не ходи! Вообще сиди на бревне смирно! Ясно?!

— Ага! Гав! Гав — гав! — пролаяла я о понимании ситуации и своем полнейшем послушании.

— Ты чего? — маг удивленно приподнял свою смоляную бровь.

— Да, так, тренируюсь! Комнатной собачонкой побыть или сторожевой? — задумчиво протянула я.

В ответ на мои слова Рихард рассмеялся и со словами 'Забавная ты!' направился в деревню.

А я сидела на поваленном дереве и размышляла, отчего мы не могли прибыть через портал прямо в замок? Рихард будто бы хвалился, что маг, да еще и высшего порядка. Значит, сильный. Хотя откуда мне знать, как маги перемещаются по миру и можно ли попасть в Сумрак так, как мы попали сюда. Спрошу, как появится.

Подперев ладошкой подбородок, я рассматривала величественные деревья, куда как более высокие, чем дубы и сосны моего леса. Чудной он какой‑то, этот сизо — зеленый лес. Вроде и живой, но такой… сумрачный?! Застывший. Ни ветерка, ни шороха. И ветви деревьев так тесно сплелись, будто влюбленные, что никак расстаться не могут. Ни цветов, ни ягод. Обычно их на опушке тьма тьмущая бывает, особенно в эту пору лета. Да и птиц я не слышу. Тишина.

Я загрустила. Какой 'одинокий лес'. Тоскливо, наверное. И мне невесело. Герцог Даремский — загадка для меня. Зачем я ему? Таких как я в каждой деревне полдюжины, а то и больше. К чему это желание сделать меня своей любовницей? Не верю, что я, такая неопытная и скучная смогла покорить сердце лорда. Или не сердце. В любом случае, давать деньги Климу и еще столько, что он сам собрал мои вещички да на прощание расцеловал в обе щеки, было совсем не обязательно. А я?! Новый плащ, подбитый горностаем, синее платье из самотканого сукна, сапоги из мягкой оленьей кожи — вот это зачем мне дарить?! Купчиха Матиша чуть за сердце не схватилась, когда он всё это добро да мне в руки прямо в лавке и передал. Тайя говорила, что покровители нередко наряжают своих Кайрими словно кукол. В детстве, наверно, не наигрались. Нет? Хорошо, согласна. Чтобы перед людьми стыдно не было. Но в дорогу‑то зачем. Тем более у меня имелись весьма неплохие охотничьи штаны и рубаха. Да и платье мне мама с собой дала. Добротное такое, удобное и по фигуре, цвет только подкачал — болотно — зеленый.

В общем, темнит что‑то наш маг. Такая любовница ему как прошлогодний снег не нужна, а, поди ж ты, потащил с собой, так что… Богиня, это еще что?!

У самой кромки леса, не выходя за его границы, в тени деревьев стояла женщина. Она была прекрасна и ужасна одновременно. Казалось, тело её — это молодое деревце, но с женственными формами. Руки её — ветви, гибкие, изящные, затянутые в рукава из листьев. Пальцы — тонкие прутики. Волосы её — светлые, украшенные изумрудным мхом. И сама она вся серебристо — зеленая. Незнакомка молчит и смотрит на меня, чуть растянув в улыбке губы. А я понимаю, что уже подошла к ней настолько близко, что могу различить цвет её глаз. Темно — зеленый.

— Иди за мной, — прошелестел голос, тихо, едва слышно. — Иди…

Существо повернулось ко мне спиной и скрылось в лесу. Клубы молочно — белого тумана, словно шлейф вились вслед её фигуре. Нечто неодолимое потянуло меня за ней, вглубь, в чащу.

Я шла за туманом, не испытывая ни страха, ни сомнений. Я просто знала, что мне необходимо туда идти. Куда туда? Не знаю. Но с каждым шагом, мне казалось, что я возвращаюсь домой. В мой родной Живой лес. Я ступала уже не в серо — бурую грязь, как чудилось в начале, а медленно брела за Лесной девой по изумрудно — зеленому ковру. Тысячи бабочек, от маленьких до тех, что с ладонь, вспархивали с цветов удивительной красоты. Ветви деревьев, казалось, тянулись ко мне, чтобы приласкать нежной листвой.

Они убирали свои толстые корни с моего пути, втягивая их в землю. Кусты ежевики уступали дорогу, протягивая мне спелые ягоды. Птицы, невероятно пестрые, носились над головой, то и дело норовя примоститься на моём плече. Удивляло ли меня всё это? Этот сказочный, волшебный мир, так дружелюбно принявший меня? Нет. Поверьте, дом, тот, который родной, единственно правильный, удивлять не может. Он может только доставлять радость. А я была Дома.

Лесная дева вышла на поляну, на которой возвышался могучий дуб с раскидистой темно — зеленой кроной. Господин Дуб! Именно так, ибо это грандиозное древо иначе и не назовешь. Только Дуб. Лесная дева, оглянувшись, улыбнулась мне ласково, нежно, и вошла в дерево. Просто слилась с растущей неподалеку молодой осиной, так ничего мне и не объяснив.

Возможно, это должна сделать волчица, огромная, белая, что возлежала у корней многовекового древа. Увидев меня, она поднялась на ноги и медленно, крадучись, стала подбираться. А я стояла, точно корни в землю пустила, завороженная мощью чудесного создания, вдвое больше самого матерого волка, из тех, что я видела.

Волчица подошла ко мне на расстояние шага, легла и положила лобастую голову на вытянутые лапы. Совершенно не думая об опасности, я опустилась на колени и протянула руку. Животное, казалось, впало в дрёму, так неподвижно было тело. Но внезапно она подняла голову и потерлась головой о мою ладонь. Уже не стесняясь, я гладила её спину, зарываясь в мягкий серебристо — белый мех. Трогала её влажный нос, чесала за ушами, будто домашнего пса, а не одного из самых опасных хищников леса. Мне казалось, что, я наконец, встретила друга. Настоящего, того, кто не предаст.

— Он здесь… Ищет тебя, — пронеслось в моей голове. — Уходи…Ты в опасности.

— Кто ты?! — я заглянула в её янтарные глаза. — Почему я слышу тебя?!

— Не важно. Уходи.

— Я увижу тебя ещё?! — волчица поднялась, и огромными прыжками достигла противоположного края поляны. — Скажи мне!

— Возможно… — миг, и она скрылась в лесу.

Я сидела на том же месте, утопая в молочно — белом тумане, который медленно рассеивался, а вместе с ним и мир, окружавший меня, стал изменять свои очертания.

Луна серебристым светом заливала поляну. Дуб, величественный и прекрасный, разом словно иссох, превратившись в старое, страдающее от одиночества дерево.

Деревья вокруг, причудливо сплетясь голыми или же с редкой листвой ветвями, вздыбили корни и изогнули стволы. Трава под моей рукой стало жесткой и колючей. От земли потянуло сыростью, влажной и такой… мертвой?! Холод пробирал меня до костей, будто и не лето вовсе.

Наваждение. Это ощущение дурмана, навеянного сна схлынуло, оставив меня беззащитной посреди уже совсем недружественного леса. Вдруг, что‑то завозилось у моих ног, словно хотело вырваться из‑под земли! Я поспешно отодвинулась в сторону. Затем отодвинулась еще. Зачем же мне мешать странной кочке передвигаться по поляне?! Тем более она была не одна.

Вдали раздался протяжный вой. Нет, не волчий. Жуткий, пробирающий до дрожжи. В кустах слева от меня, куда я так опрометчиво стремилась на всех парах, вскочив на ноги, что‑то чавкало и урчало.

— Ай! Мама! — взвизгнула я. Белесая, с подгнившей кожей, рука вцепилась в мою лодыжку и потянула. — Да что ж это такое?! Да, отцепись же ты от меня!

Выдернув ногу, я от усилия оказалась на четвереньках. Ладушки, и так можно достаточно резво убегать. Ой, а чьи это глазки такие красненькие из кустиков на меня смотрят?! Ай, не надо, не буду знакомиться, мне Рихард запретил!

Я вскочила и развернувшись на пятках, улепетывала, как мне казалось, в самое безопасное место посреди этого праздника мертвяков — к Дубу. А то, что это были мертвяки, я поняла почти сразу.

Достаточно ловко взобравшись на толстую ветку дерева и свесив ноги, я с интересом наблюдала за открывшейся передо мной сценой.

Безвременно, а может и временно, судя по их активности, почившие люди и животные, ползали, скулили, дрались между собой, но, безусловно, находились в поиске… меня любимой.

Мою же персону, слегка уставшую от созерцания возни внизу, занимало два вопроса, которые я себе и задала, почему‑то вслух:

— Где Рихард?! И как скоро они догадаются залезть на дерево?!

Ой, кажется, один меня услышал! Чего это он на меня так уставился?!

— Уважаемый, я совсем не вкусная!

— Гы?! — ответили мне.

Мертвяки умеют говорить?! Хотя этот совсем немного разложился. Фу — у, это что зубы?! У него из щеки зубы видны?! Какая гадость.

— Вот — вот! Погрызите лучше ручку вашего соседа! — поддержала я беседу. — Или ножку! Она у него еще ничего, упитанная!

— Ыы — ы! — отчитались мне и решительно направились в сторону моего дерева.

— Нет — нет, милый мертвяк, Вам не сюда! Вам туда! — ткнула я пальцем в противоположную дубу сторону. — Ой, человека вижу! Да — а, такого вкусного, большого! Лорды, они знаете, мягкотелые! Кожа у них нежная — нежная!

— Гы?! — мертвяк застыл в двух шагах от Дуба. Это что сомнение?! О, Айора, меня возможно сегодня не сожрут! Но нет, он повернулся и стал подзывать сородичей, или как их еще можно назвать?

— Зачем же делиться, уважаемый! Во — о-от там вас ждут! Вас — вас! — убеждала я мертвяка, отламывая, да простит меня Дуб, его ветку поувесистей. Отбиваться же чем‑то надо? — А здесь — нет! Не ждут. Тут вообще никого нет!

— Да, милая моя, я, конечно, знал, что ты забавная девочка, но такое!.. — мужской, до боли знакомый голос, раздался совсем рядом со мной. — Торговаться с умертвием — это что‑то!

Вздрогнув, я не рассчитала своих сил, и, выпустив надломанную ветку из рук, полетела вниз. Благо, меня поймали. Худо, что поймали костлявые дурно пахнущие руки.

Приоткрыв глаза, я уставилась в полусгнившую полу обглоданную зверями рожу моего спасителя.

— Ма — а-а — а-а! — я орала так, как не орала никогда, отбиваясь руками и ногами.

— Гы! Ыыыы! — мертвый господин, проявивший любезность и спасший меня от тягостной встречи с матушкой — землей, морщился и пытался оправдаться. Или что это было?!

— О, боги, спасите меня! — ржал Рихард, обнимая ствол Дуба.

Глава 14. О том, что язык — враг твой

Сумрачный лес.

— Вот скажи мне дорогая, за каким демоном, ты поперлась в Сумрачный лес? Я тебе что сказал? — в мои глаза вновь заглянули, явно пытаясь найти чувство вины или раскаяние. По — видимому, не нашли, потому меня ссадили с колен и пристроили под боком.

— Сидеть на дубе! — буркнула я, прижимаясь к тёплому телу Рихарда, и вытянув ноги к костру.

Упокоив мертвяков, вернее просто спалив их магическим огнем, на той же поляне Рихард разбил лагерь. Моего мнения не спрашивали. А просто усадили на расстеленный у корней Дуба плащ, и отправились стреножить коней.

— А ты что сделала? — вкрадчиво спросил сиятельный дознаватель.

— Сидела!

— На чем?!

— На Дубе! — ну, подумаешь, дуб был не тот и не там.

— Ты издеваешься?! — грозно рыкнул маг. — Какого лешего ты оказалась на этой поляне?! Вот только ляпни мне еще одну глупость и я тебя…

— Стукнешь? — поинтересовалась я.

— Покусаю! — плотоядно ухмыльнулся этот не человек.

— Не — е, не надо! Меня уже сегодня покусать хотели! Жуть! До сих пор в дрожь бросает! — передернула я плечами.

— Ага, потому ты им меня предложила в качестве основного блюда?!

— А что?! Ты во — о-он какой большой, сильный, мускулистый! — пощупала я плечи мага. А еще грудь погладила. Широкая она у него. — И ноги у тебя сильные, длинные!

Рихард с каким‑то странным выражением на лице взирал на мои манипуляции с его телом. Сначала напрягся, а потом улыбнулся и расслабился.

— И мяса на тебе явно больше, чем на мне! Вот! — завершила я исследование нового продукта в рационе мертвяков. Они тоже кушать хотят!

— Какое мясо? — опешил герцог, всматриваясь в моё лицо.

— Какое — какое, свежее! — и я нежно погладила его по коленке, или выше коленки. В общем, где‑то там погладила. Рихард отчего‑то вздрогнул, но его ошалелый взгляд начал стремительно меняться на подозрительный.

— Та — а-ак…

— Ой, пойду я, водички попью! — я потрусила рысью в сторону журчащего недалеко от поляны ручья. — А то в горле как‑то пересохло!

— А ну, стоять! — и меня снова насильно усадили на колени. Вот непоследовательный мужчина, как же я буду стоять, если я уже сижу?! Да ещё и на чем‑то твердом. — Не елозь! И так несладко!

— Конечно, я ж говорила, надо было захватить с собой пару медовых крендельков!

— Хватит зубы мне заговаривать! — меня ощутимо тряхнули. — Как в лесу очутилась?!

— В кустики бегала!

— Не ври!

— Не вру! И сейчас надо! — уточнила я.

— Потерпишь!

— Ладушки, тебе же хуже!

— Кьярочка, ты почему мне ничего не говоришь?! Я тебя битый час разыскивал! Умертвий с кладбища поднял!

— Так это ты?! — взвизгнула я.

— Я! — самодовольно ответили мне. — Тебя, дуру, искали!

— Они меня сожрать хотели! — моему возмущению не было предела.

— Не драматизируй! Никто бы тебя не съел! Так, слегка пожевали бы и выплюнули. Кто ж отравиться‑то захочет? — ехидничал король сарказма и отец иронии.

— Ах, ты ж, гад! — я дернула его за косицу, в которую он собрал свои волосы.

— Змея!

— Кто, я?! — поразилась я нелестному эпитету.

— Ты — ты! И язык твой ядовитый! Язва!

— В каком месте он у меня ядовитый?

— Сейчас покажу!

— Да ты са… — договорить мне не дали. Показывали. Сначала меня подмяли под себя. Обхватили лицо ладонями. Горячими. Слегка шершавыми. Затем я ощутила прикосновение теплых губ ко лбу, к глазам, к моим щекам, скользнули по скуле и прижались к моим устам. Я почувствовала, как нижнюю губу осторожно обвели языком и нежно прикусили.

— Открой! Тебе понравиться, — его пальцы прошлись по припухшей коже. — Обещаю.

Я вздохнула, и его горячий язык проник внутрь. Он гладил мои волосы, плечи. Массировал затылок. Мои глаза закрылись. Тело расслабилось, пока…

— А почему мы носами не стукаемся?! — прервав поцелуй, спросила я. — У тебя ж такой огромный!

— Угу, но тебе в самый раз… — и меня снова пытались поцеловать.

— Нос, говорю, огромный, а с моим не столкнулся!

— Кьяра, демон тебя побери! Какой нос?! — и кто ему волосы распустил?! А они мягкие на ощупь. Что я вообще делаю? — Ты что прямо сейчас о моем носе хочешь поговорить?!

— Нет, — я стыдливо уткнулась ему в грудь. — Просто… мне просто, не знаю, как это сказать… страшно? Я помню как…

— Тихо, малыш! Я понимаю, — меня снова перевернули. Теперь я лежала на теле Рихарда, придерживаемая его руками. — Ты привыкнешь ко мне, к моим прикосновениям, и мы начнем сначала. Как будто ничего не было. Хорошо, маленькая?

— А это, то, что мы делали, обязательно? — с сомнением протянула я. — Может, я тебе не нужна?

— Ты мне нужна! Очень, — на мои плечи заботливо накинули плащ. — И то, что ты называешь 'это', я именую ласки. И они тоже нужны.

— Кому? Тебе?

— Да. И тебе тоже, просто ты пока этого не понимаешь. Но со временем поймешь, — мужчина слегка приподнялся и теперь полулежал, опираясь спиной о корни дерева. — Ты женщина, Кьярусик, а женщин нужно постоянно гладить, ласкать, баловать.

— Звучит так, словно мы кошки! — с досадой подытожила я.

— Да уж, ты точно, маленький боевой и своевольный котенок! — меня снова поцеловали, теперь в висок. — Шипим, коготки выпускаем, да, Кьярусик — Мяусик?

Я хотела возмутиться, но сложно, скажу я вам, это делать когда тебя опять целуют. В губы.

— Неправда! Я не такая! Я добрая, воспитанная, скромная, — увидев скептическое выражение на лице моей временной 'перинки', пришлось заткнуться. — А, ну ладно!

Я надула губы и отвернулась. Услышать такое от мамы, еще полбеды, но от едва знакомого мужика — да, что‑то надо со своим характером делать. Я горестно вздохнула. Знаю же, что ничего не получится — отцовский норов. Наверное, это единственное, что мне от него перепало.

— Мне нравится, малыш! Ты — забавная! Живая. Непосредственная, — меня ласково погладили по щеке. — Не меняйся. Ты сильна духом, и это меня в тебе привлекает.

Мои ладошки оказали в его руках, на них подышали, отогревая. Всё‑таки в предгорье в лесу довольно холодно.

— Но, ты же злишься! — удивилась я. — И кричишь. И взгляд у тебя становиться такой… жесткий.

— Злюсь. И я сам по себе жесткий, — согласились со мной, продолжая согревать своим дыханием мои руки. — Я бы даже сказал жестокий! Оттого меня и боятся. Устал я от этого. Ты для меня словно глоток свежего воздуха.

— Почему?

— Почему? Ну, ты же меня не боишься?

— Нет! — осторожно начала я. — Я опасаюсь… иногда.

— Вот. Страх в глазах окружающих тебя людей, знаешь ли, несколько напрягает! Хотя и удобен. Но с женщинами почему‑то хочется другого… — задумчиво протянули в ответ.

— Но можно же быть добрее, мягче? — тихо прошептала я. — Или нет?

— В моем мире — нет! Не выжить. Сила, которой я обладаю, накладывает на носителя свои обязательства, его подбородок потерся о мою макушку. — Не владея почти безграничной властью, их не соблюсти. А страх — это лёгкий путь к власти. В отличие от уважения.

— Грустно, — вздохнула я, кладя голову на его плечо.

— Как есть.

Мы молча смотрели на огонь, пляшущий в каменном круге. Костер трещал, стреляя искрами, что тухли, недолетая до нас. Тишина. Редко когда ухала сова. Кое — где в ночи, за чертой неяркого света, немногочисленные обитатели леса вели ночную жизнь. Но мне было не страшно. Даже так: мне было спокойно. Впервые за последнее время. Не нужно ничего решать, не нужно брать на себя ответственность. Всё решит он. Уже решил. В этом что‑то есть. Жаль, что доверять ему я по — прежнему не могу. Жестокий? Верю.

— Почему ты убил тех бедняг, если сам же их и призвал?!

— Потому. И что значит убил?! — удивились моему вопросу. — Они и так были мертвы!

— Ты — жестокий! И неблагодарный, — оценила я его поступки.

— Какой есть, другого не будет, — просветили меня. — А теперь всё же поведай, почему мне пришлось быть и жестоким, и неблагодарным сегодня по отношению к таким милым созданиям как умертвия?!

Меня в который раз за ночь усадили на колени лицом к нему.

— Я увидела её, Лесную деву!

Рихард вмиг помрачнел. Заложив мой локон за ухо, спросил:

— Опиши её!

— Я мало, что помню, но… — и я погрузилась в воспоминания подернутые дымкой сомнений.

Спустя некоторое время, изложив всё, что помнила, я не преминула воспользоваться случаем и узнать, кто же это была.

— Это дриада, Кьяра! Дух леса. Там, откуда ты, их обитает достаточно. В Лесу.

— Почему я их не видела? Я же всю свою жизнь, как научилась ходить, провела в лесу. И охотники о них не рассказывали, — усомнилась я в правдивости слов мага.

— Духи Живого леса невидимы для людей. Это их решение, истинных детей Леса. Как это получилось, маги не знают, — герцог был чем‑то явно обеспокоен, но чем? — Это совсем не значит, что духи вовсе не вмешиваются в жизнь твоих сородичей. Просто стараются держаться в стороне. Не сложилось у них с последователями Новой веры. Айора многим перешла дорожку, воцарившись в храмах Соединенного Королевства.

— Странно, я не ощущала от Лесной девы угрозы, — поведала я о своих ощущениях. — Она просто привела меня на поляну и исчезла, наверное, чтобы… Неважно.

— Чтобы что?! Дриады в Сумрачном никогда не водились, во всяком случае, с тех пор как я стал властелином этих земель, — его синие глаза что‑то выискивали на моём лице. Признаки лжи?! — Кьяра, что еще?

— Ну, не знаю. Может, с моей помощью, она хотела завести на поляну тебя? — вот почему‑то не хотелось мне рассказывать ему о Волчице. Пусть это останется моей тайной. — Да и вообще, какая тебе разница?

— Разница есть, Кьяра. Дриады только с виду беззащитные, но это весьма опасные противники, владеющие природной магией, — пояснил Рихард. — Встретиться со мной она могла гораздо раньше. Да и не здесь. Остаёшься только ты.

— Я?! Зачем ей я?

— Вот именно, Кьяра. Зачем?!

Под его пристальным взглядом я опустила глаза и, громко зевнув, буркнула:

— Спать хочу.

— Ну, что ж, давай спать.

Меня обняли и прижали к груди. Напоследок я увидела, как вокруг нас засветился голубоватый купол. Сразу стало теплее и уютнее.

То ли от того, что мне было хорошо в кольце рук Рихарада, то ли день выдался насыщенным, но заснула я быстро.

Глава 15. О том, что в лес лучше не ходить. Даже если волков не боишься

Я не спеша шла по кладбищу, огибая одно надгробие за другим. Их было много. Разных. Простые каменные плиты мне по пояс. Гладкие гранитные камни, плашмя лежащие на земле. Мраморные, вычурные, с элементами декора в мой полный рост. Но объединяло их одно — исключительно женские имена. С одинокой фамилией отца или же родовые с длинным перечнем имен знатных предков. В сырой земле, покрытой серо — зеленым мхом, лежали и леди, и простолюдинки. Горожанки и селянки. И ни одного мужчины. Ни одного ребенка. Ни одного старика.

Это было кладбище разбитых сердец. Почему?! Потому что все эти женщины поплатились за свою любовь. Откуда я это знала?! Просто знала.

Вопрос только в том, к кому?! Или, вероятнее всего, к чему? Что привело их к этому бесславному концу? Любовь или то, что они таковой считали? Может быть их сгубили жажда власти, богатства, славы?! Страсть или безумие?!

Вопросы. Вопросы. И еще раз вопросы. Нужны ли мне ответы? Не думаю. Во всяком случае, не сейчас.

Я шла через кладбище, не торопясь, но целеустремленно и дойдя до границы обители мертвых, наконец, вздохнула с облегчением. Существует своя прелесть в определенности, не правда ли?!

Не понимаете? А всё просто: мне хотелось знать только одно — есть ли среди шедевров каменотесов и скульпторов моё надгробие?!

Не буду вас томить ожиданием, отвечу сразу: есть! Вот оно, передо мной.

Мои ноги сами привели меня к серой плите, с которой вспорхнул кречет. Не ворон. Но меня мало заботило, что делала эта, по сути, хищная лесная птица на безмолвном пустыре.

Вонзив меч в землю на половину, больше — сил не хватило, я опустилась на колени. Ах, да, совсем забыла упомянуть, всё это время я судорожно сжимала в моей руке меч.

Согласна, к антуражу окружающей действительности немного не подходит, но зачем‑то же я его с собой взяла?

Смахнув пыль и грязь с холодного камня, я узрела то, к чему была несмотря на ожидания не готова. Надпись гласила:

'Рокьяра Дахрейн. Герцогиня Даремская. Возлюбленная жена и мать'!

— Твою мать! — именно с этим воплем я и проснулась.

Оголенные ветви деревьев, словно стражи, нависали надо мной в серых предрассветных сумерках. Светало. А сна ни в одном глазу. Ещё бы, после такого сна…

Попыталась встать, но ничего не вышло. А всё почему?! А потому, что одна довольно тяжелая мужская рука держала меня за талию, а вторая, не менее тяжелая, покоилась на… ну на том, что ниже талии и со спины. В общем, меня не то, что подгребли под себя, а еще и навалились. Чувствую себя лепешкой, распластанной по сковороде.

Лепешка… При мысли о еде мой многострадальный живот заурчал. Ели‑то мы еще у Клима в таверне. Вздохнув, я осторожно повертела головой. Подергала правой ногой. Затем левой. Аккуратненько поелозила спиной и тем, что пониже. Затем мысленно дала себе команду, медленно, совершая вращательные движения всем телом, выскальзнуть из профессионального захвата мага.

— Да, милая, еще чуть — чуть ниже, и это утро станет самым прекрасным в моей жизни! — горячие дыхание опалил моё итак раскрасневшееся от напряжения ухо. — Ну, что же ты замерла?! Я как раз‑таки готов… приятно провести время!

— Мне дышать трудно! — просветила я некоторых насчет насущных телесных потребностей. — И есть хочется! И еще я хочу…

— Я тоже хочу! — вкрадчиво прошептали куда‑то в район моей шеи.

— Есть?! — уточнила с надеждой я.

— Можно и так сказать! Ужасно голоден!

— Ну, тогда, может, ты меня отпустишь? — для верности я еще раз поелозила.

— Не — а, у меня идея получше! — в тот же миг меня опрокинули на спину и, огладив шершавой ладонью щеку, поцеловали. Нежно. Сладко. Не торопясь.

— Доброе утро, малыш! — шепнули прямо в припухшие губы.

— Доброе… — ошарашенно прошептала я, всматриваясь в его синие — пресиние глаза. Вот не могу я привыкнуть к его постоянным прикосновениям. Каждый раз удивляюсь, что за блажь такая? О чем и спросила.

— А то, что мне просто нравится, тебе в голову не приходило?! — м — да, лучше бы я и не спрашивала. Вот что мне теперь делать? — Видимо, нет! Что ж, учтем на будущее.

— Какое будущее?! — о, еще один вопрос из моей большой копилки 'слабоумие'.

— Совместное, котенок, совместное! — одним плавным движением Рихард поднялся, потянулся и подхватил седельные сумки. — Сейчас перекусим и в путь. В Сумрачном лесу лучше не задерживаться.

Я села и потерла глаза. Так, либо я сплю, либо с лесом что‑то не так.

— Ри — ри — ри- хард! Что происходит?! — заикание — это нормально, когда видишь такое. — Почему на деревьях листья?!

— Девочка моя недалекая, листья на деревьях летом — это норма! — невозмутимо пояснил маг, разворачивая свертки со съестным у разведенного костра.

— Ну да… Только почему они красные?! — мой голос осип, а руки дрожали. — И с прожилками! Синими!

Подо мной что‑то зашевелилось. Что‑то живое. Движение ощущалось даже сквозь ткань плотного шерстяного плаща. Я вскочила на ноги, ткнув пальцем в красно — бурую траву и мох, устилавшую землю вокруг, и со всех сил проорала:

— Какого демона здесь происходит?!

— Не ори! — мужчина демонстративно поковырялся пальцем в ухе. — Лес просыпается. Живой он. Как тот, в котором ты выросла. Но несколько по — другому. Он же питается…ммм… кровью. Отсюда и цвет, который тебя так поразил.

— Как кровью?! — кажется, у меня шок.

Питается, говорите? А я только вчера на дереве сидела. И на траве. Мамочки, меня ж сожрать могли! Ах, да, меня и без леса сожрать могли! Мертвяки! Что‑то много стало тех, для кого я — обед… Или завтрак? А — а, не важно.

— Как‑как, обыкновенной кровью! Сумрачный лес после гибели Хранителя Леса изменился. Дриады покинули его. Животные тоже, — Рихард поднял глаза к небу. — Ну, почти. Остались только мертвые. Ночью они встают и бродят, выискивая заплутавших путешественников или же случайно забредшую овцу. То, что остается после трапезы умертвий, поглощает лес. А если сильно голоден, то и сам съедает. Вернее выпивает.

— И какой же нормальный сунется в этот лес? — уточнила я. Ну, кроме нас, конечно. Нас я нормальными изначально не считала. — Что ему здесь искать? Смерть?!

— И смерть в том числе! — Рихард обвел рукой пространство вокруг себя и лес как будто утих. Затаился. Там где ступал маг, даже трава становилась обыкновенной серо — зеленой травой. — Здешние растения обладают невиданной магической силой, приносящей либо исцеление, либо смерть. Они ценятся среди магов и людей. Охотников на них много. Не все, правда, возвращаются домой, но риск оправдан. Букетик трав — цена богатства? Каков может быть выбор?!

— Не соваться сюда! — весьма поздно предложила я, наблюдая за тем, как ветви деревьев пытаются увернуться от шедшего к лошадям мага.

— Вчера ты смело вошла в лес. Правда, тебя поманила дриада, но деревья и кустарники тебе казались обычными, так? — герцог оседлал лошадей, продолжая объяснять. — Не сочно — зелеными, как в твоем лесу, но и не кроваво — красными. А сейчас ты видишь лес таким лишь благодаря мне и рассвету. Скоро всё станет на свои места.

— Но почему тогда мы и лошади остались в живых? Почему нас не выпили? — удивилась я, догрызая краснобокое яблоко. Аппетит у меня все‑таки зверский. Ничем не перебьешь.

— Потому, что я — Хозяин. Этот лес — моё дитя! — с некоторым самодовольством сообщил мне маг. — Когда он умирал, я спас его, превратив в живой организм. Бездушный, но все‑таки живой!

— Ничего себе дитятко у тебя! — удивилась я. — И не страшно по такому бродить? Окрестность замка, называется…

— Малыш! Лес — естественный защитник Сумрака, — меня усадили в седло, заботливо поправив плащ. Утром‑то прохладно. — В мой родовой замок можно попасть, пройдя сквозь него. Ни портал, ни левитация, ни Грани, что связывают живой и потусторонний миры, здесь не действуют. Абсолютная защита.

— То есть, пройти могут только те, кому ты позволяешь?! — что‑то мне всё это не нравиться. Очень.

— Да. Либо тот, кого лес считает своим. В ком течет моя кровь.

— А такие есть?!

— Да. Я!

Как‑то всё совсем нехорошо. Походу, с побегом в случае непредвиденных обстоятельств, придется повременить. А может быть и отказаться. Грустно.

Вот так мы и ехали по тропе видимой только самому магу. Я размышляла над тем, что ждет меня в замке Сумрак. А о чем думал Рихард, мне неизвестно. Но хмурился он всю дорогу.

Глава 16. О том, что в гостях хорошо, но дома лучше

Замок Сумрак.

Мой первый день в замке. Итак, что мы имеем?

А имеем мы:

комнату в светло — бежевых тонах — одна штука;

кровать под балдахином — одна штука;

стул с высокой спинкой, мягкий — две штуки;

трюмо из красного дерева — одна штука;

шкаф платяной, с виньетками — три штуки;

ванная комната, отдельная — одна штука;

столик прикроватный, изящный, с отделкой — две штуки;

гардеробная, просторная, укомплектованная — одна штука;

платья, готовые, богатые — двенадцать штук!

И потому я хожу в охотничьем костюме. Наряды то у меня есть, а того, кто научит мою персону их носить, нету. Продолжим:

Гранд — дама — ноль штук! (Мне еще не объяснили, кто это, но, думаю, что уже скоро я её увижу. Не подружимся. Зуб даю!)

Камеристка — ноль штук!! (Узнала еще одно новое слово — 'камеристка'!)

Путеводитель по замку Сумрак — ноль штук!!!

А всё‑таки хорошо, что Тайя научила меня читать и писать. Вот свиток с описью имущества подготовила. Со всем, что мне по статусу полагается. О статусе моем господин маг заявил сразу же, как мы порог Главной залы перешагнули.

Стою я дура дурою, с ноги на ноги переминаюсь, пред целой вереницей слуг, что хозяина вышли поприветствовать, а Его сиятельство так ласково меня приобняли и как выдадут:

— Госпожа Рокьяра, моя новая Кайрими! Попрошу любить и жаловать! Хотя… нет, это лишнее. Думаю, услужения будет достаточно.

И все стали приседать, кланяться, а глаза — круглые — круглые, удивленные — удивленные. И мои, в том числе.

— Госпожа Маркем, разместите госпожу Рокьяру в Западном крыле и обращайтесь к ней соответственно её статусу! — и уже повернувшись ко мне, нежно так, с придыханием, — Прости, малыш, дела! Экскурсию по владениям оставим на вечер!

Смотрю в спину удаляющегося мага и спрашиваю себя: 'Это вот что сейчас было?!'

— А — а-а, зовите меня Кьяра, очень приятно! — напротив меня стоит темноволосая дама с тяжелым пучком на голове и карими глазами, в которых сквозят усталость и… смирение? — О, можно вопросик? А куда делась старая Кайрими господина, то есть прежняя?

— Лучше Вам этого не знать! — замогильным голосом произнесла экономка. — Можете звать меня Элжбет! Это моё имя. Мадам Элжбет Маркем.

М — да, дела!

Вот так я и оказалась здесь. А здесь, это где?! — спросите вы. А здесь — это на смотровой площадке башни Западного крыла — владений Кайрими. Подвожу итоги сегодняшнего дня. Такого же необычного, как и место, в котором я теперь живу.

Во всяком случае, госпожа Маркем ввела меня в курс дела. И этот курс меня совсем не радовал.

Западное крыло было построено позже всех. И именно для таких, как я. Коих, как меня явно на радостях просветили, было уже 336. Только у нынешнего герцога Даремского. Приличный таки аппетитец у этого мужчины. Вполне возможно я тут больше, чем на год не задержусь.

— Раньше!

— Что, мадам Элжбет?! — уточнила я у экономки, проводившей меня до отведенных покоев.

— Раньше, дорогуша, тебя здесь не будет, гора — а-аздо раньше! — и меня, наконец, оставили одну.

Вот теперь стою я на ветру, всматриваюсь в такую манящую даль, и вспоминаю, всё ли необходимое занесла в список или нет. Делать же больше нечего. До вечера, во всяком случае. А размышлять о загадочном поведении прислуги замка и о том, что я узнала, ой как не хотелось. Не хотелось, не хотелось… а ведь придется.

Вернулась к себе. Зашла в ванную комнату. Еще раз покрутила диковинные ручки в виде бабочек, выступающие из стены над большой каменной чашей, утопленной в пол. Именно эта чаша и должна заменять мне деревянную лохань, в которой я привыкла купаться. Из десятка отверстий в неё ручьями потекла вода, собираясь в голубоватое озерце. Холодное или горячее. Как захочу, так и будет. Но я не хочу. Тоска.

Я скучаю по дому. Мне не хватает Живого леса. Приграничье, как ты там, без меня?

Гардеробная снова поразила меня обилием красок. Синие, зеленые, красные, голубые и прочие цвета, которые я видела в природе. Тут были и платья, и юбки, и пояса, и ленты, и бельё, и туфли, и сапожки — всё, что может понадобиться даже самой требовательной моднице. А я не хочу. Опять не хочу.

Спальня. Постояв у окна, легла на кровать. Мягкую. Воздушную. Вздохнула и поняла, что в богатстве есть своя прелесть, помимо элементарного удобства.

Лепнина на потолке надолго отвлечь меня не смогла. Ну, цветочки да цветочки, что в них необычного? Зато в повелителе здешних краев необычного — хоть отбавляй!

Что ж Кьяра, займемся делом малоприятным и в принципе для женщины совершенно лишним! А куда деваться?! Будем думать!

Герцог Даремский. Дахрейн. Рихард.

Молодой. Хотя бы на вид. И сорока нет. Привлекательный. Можно даже сказать красивый. Это признает любая невредная особа. Это я не о себе.

Богат. Вот с этим не поспоришь. Очень богат.

Властен. Родовит до неприличия. Оно и понятно, с таким фамильным древом…

Силен и решителен. Не ведаю точно о том, какой он маг, но как воин, уверена, что один из лучших. Слышали — знаем.

Умен. Это я понимаю. Я бы даже сказала хитер. Как лис. Охотились — отлавливали (в смысле, лисиц).

Суров, но отходчив. Доставали — проверяли (а тут уже герцога).

И самое главное, чувство юмора?! Есть.

Пока этого достаточно.

Итак, что у нас получилось? Вернее, кто? Мужчина — мечта каждой венценосной особы и невенценосной тоже! Вопрос! Что я здесь делаю? Похоже, экономка права. Вылечу отсюда раньше, чем запланировано. Оттого со мной слуги холодны и подчеркнуто вежливы. Ну — ну!

Мои мысли опять вернулись к Рихарду. Так я его называла только про себя, но вслух — никогда! Думаете, я его стесняюсь?! Ну, ладно, вы — правы, стесняюсь!

Эти его прикосновения, поцелуи, объятия меня смущают. Потому что приятны. А должно быть противно. Но тот образ насильника, что зверем набросился на меня, никак не укладывается у меня в голове с образом того, кого я увидела поутру.

В глубине души я давно разделила Его. Есть Он — Рихард. И есть — Зверь. И я никогда не захочу по своей воле встретиться с тем, вторым, заново.

Герцог утверждает, что этого более не будет. Но он лжет. Я знаю. Может, неосознанно, но лжет. Зверь придет. Когда‑нибудь.

Однажды зверь, вкусивший человеческой плоти, всегда возвращается. Особенно, когда добыча ускользнула. Только я буду готова. Нет, что вы, не к тому, чтобы победить. Для этого мне не хватит ни сил, ни опыта. Но чтобы приручить. Получиться ли у меня?! Не знаю. Но я понимаю, что во мне есть нечто, в чем Зверь нуждается. Очень. Моя кровь. Моё сердце. Моя душа. Ему мало плоти. Он хочет всё. Я чувствовала это, когда он владел мной.

Я тоже хочу всё. И это всё для меня — свобода. И если для того, чтобы её получить, мне придется отдать ему себя снова, я сделаю это. Пусть по необходимости, но, тем не менее, я это сделаю. Это будет честный обмен. А для этого мне нужен Рихард. Вернее, его тело. Мне нужно привыкнуть к нему. Как к мужчине. Хотя я лукавлю.

А пред собой я должна быть честной: он волнует меня. Его запах. Его сила. Его мощь.

Пора забыть то, кем я была ранее, и начать быть тем, кто я есть сейчас. А я — Кайрими. Так повелела богиня Айора.

Я не знаю, как быть любовницей, как угодить мужчине. Но я знаю, кто знает. Кто с радостью просветит меня на этот счет. Рихард.

Пора становиться взрослой, Кьяра. Пора.

На мягких кошачьих лапках сон прокрался в мою спальню, вспрыгнул на кровать и с тихим урчанием пригрелся у меня под боком. Страна иллюзий приняла меня в свои объятия как родную…

Глава 17. О том, что есть гости хуже татарина. Бог Смерти, например

Рихард.

Замок Сумарак. В то же время.

Думаю, мадам Маркем проводит Кьяру в её покои и поможет ей обустроиться. А мне весьма любопытно, кто же оторвал меня от дел своим 'срочным желанием видеть мою особу', как говорилось в полученной записке.

Непроглядная тьма. Понятно… Всё — как обычно.

— Встань из моего кресла, Сардос! Эта мистическая чушь начинает надоедать!

— Что значит 'чушь'?! Мое появление считается верхом мастерства во многих мирах! — раздался в ночи недовольный голос. — И с чего ты решил, что мы у тебя?!

— Третья половица всё еще скрипит! — хмыкнул я, — или и у тебя в Чертогах трудились те же мастера из Гор, что и здесь?!

Магический свет зажегся над головой по щелчку. Бог Обители Мрака, одетый как всегда не по моде нынешнего мира, всё еще восседал в моем роскошном кожаном кресле и попивал, по — видимому, мое же коллекционное вино.

— Будешь?! — кивок на пузатый бокал с янтарной жидкостью.

— Угощаешь?! — съязвил я, усаживаясь в кресло напротив, — неплохое винцо, похоже. С третьей полки слева?!

— Угу! Люблю к тебе в гости захаживать!

— Оно и понятно, тебе всегда был по вкусу мой винный погреб! Но может королевский лучше?

— Не — а, твой — круче! — ухмыльнулся плут.

— Так зачем пожаловала ваша высочайшая персона в мою скромную обитель? — любезностями обменялись, пора и к делу приступить. — Лет сто как не виделись или больше?

— Так уж и сто! А война с империей Мраров? И вообще, где твоё северное гостеприимство, Рихард? Где стол яствами накрытый и девы непорочные, станом прекрасные?!

— Там же, где и мрары! И вообще, я на Западе родился!

— Так, тем более, там любят вспоминать былое: военные байки, старые легенды… битвы с империей Мраров!

— Даже не напоминай! Вся нечисть Мертвого леса так не надоедает, как эти северные степняки! И чего им в Серых долинах не сидится? — я вновь раздраженно потер правую бровь, куда некогда попал коготь молодого мрара.

— Эти Мрары, что белые медведи, только крупнее и ходят на двух ногах, как люди. И потребности те же: еда, лошади и женщины! Те, что выносят им детенышей, — зачем‑то в очередной раз напомнил Сардос, — ведь мрарки женского пола не рожают, мрут в родильной горячке, зато человеческая баба запросто может родить полукровку. Вот они им и нужны. Особенно в преддверии Большой Зимы.

— Это всё, конечно, познавательно! Но я‑то тут причем? Мои владения за тысячи верст от границы с империей Мраров. Веерские горы они не перейдут! Пусть королевская власть печется о своих подданных!

— Скучный ты малый, Рихард! А вот перейдут горы! Как Сумрачный лес‑то обрадуется! А местные! Буду ждать их с распростертыми объятиями!

— Сардос!!!

— Что, родимый?

— Иди к демонам!!!

— Так я уже был у демонов! Погостил, послушал, и решил к тебе вот на… чай!

— На чай?! — я с сомнением посмотрел на пузатый хрустальный бокал в руках бога. — Ладно! Выпили за встречу, а теперь поговорим о серьезном!

Хорошее это заклинание — полог неслышимости. Но не для таких, как мы с Сардосом. Потому наложили еще два. Оба.

— Милый мой мальчик, пора поговорить о том, что герою войны нужно выйти из тени! Пророчество… — Сардос, привыкший к вещам иных миров, вытянул продолговатую пряно пахнущую белую палочку, подпалили её с одной стороны магическим огоньком. Затянулся и выдохнул клуб белого дыма.

— Пророчество?! — перебил его я, — Дряхлая никому не нужная легенда, что возродиться Дракон, что придет с Запада и объединит под властью своей всю Прайору, землю его предков? Что за бред!

— Да. Это я и имею в виду!

— Чушь! Никто в это не поверит!

— Поверят, когда некому будет взять власть в руки в этом государстве из государств. Прайора нашинкована, как салат, на графства и земли, города и веси, каждый из которых кричит о своей независимости!

— К этому и стремились после Мрарской войны! — хмыкнул я, попивая своё отменное вино.

— А меня всё это не устраивает! Зажирел твой король Прайоры! Зажирел! Откормила его Айора, ох, уж и откормила! Да и он пред ней лебезит! Фактически, вся власть в руках её жрецов и жриц!

— О, так вот что мучает тебя? О Великом и Страшном Сардосе забыли! — я честно пытался подавить свой смех. Но я не совершенство. Здесь не получилось.

— Не смей дерзить! — вспылили Сардос, но тут же, улыбнувшись в мареве серого дыма, рассмеялся. — Каюсь! Популярность меня беспокоит, как и любого бога! Рихард, всё же если ты грезишь об отмщении, жаждешь вернуть владения своей семьи, то без меня, малыш, тебе не обойтись!

— Малыш несколько вырос и у него хорошая память! Он помнит тела своих родителей и свои клятвы, данные Богу смерти! Не нужно лишний раз напоминать.

— Значит, я не зря вернул тебя из‑за Граней! — усмехнулся Сардос и отсалютовал мне бокалом. — Ай, да Я! Великий и неподражаемый!

— Никто с этим и не спорит, — буркнул я, допивая свой.

— Тогда поговорим, как нам разыграть твою карту на столе моей дражайшей сестрицы Судьбы! — лицо Сардоса стало суровым и холодно — отчужденным. Истинный правитель Чертогов Скорби.

Поговорим! — в серьезных разговорах не до реверансов. — Посмотрим, что на границах?!

Я провел рукой над длинным дубовым столом. Обычно он захламлен свитками и фолиантами, но только не сейчас! Теперь же над ним из сизо — серого тумана выплыли миниатюрные горы, леса, рассекая долины, потекли реки. Города и села всей Прайоры и ближайших её соседей высветились многоцветными кристаллами. Сардос тут же наклонился над миниатюрной живой копией страны:

— Если ты хочешь иметь власть над всем этим и многим больше, то должен учитывать несколько факторов.

— Каких?! Бессильного и почти слабоумного короля?!

— Он не слабоумный! Он — философ! И за его спиной гвардия. Да, та гвардия, которой ты некогда командовал. Не забывай и об Академии. А также о магической Школе Основ. Они будут нужны тебе, думаю, с этим ты спорить не будешь. Всё это — сила номер один. Но я хочу поговорить не о нынешнем правителе, я о границах.

— На границах Прайоры, в дремучих лесах да диких горах, единственное, что может вызывать беспокойство, только нечисть и нежить! Но они в моем подчинении.

— Они — местные, Рихард, местные! И вся сила Сумрачного леса тоже. С этим я согласен. Я говорю о дальних рубежах, о том, что там сейчас, по слухам, объединяются мрары и демоны двенадцати колен Тахеши. Их не стоит сбрасывать со счетов. И те, и другие жаждут реванша. И молятся они другим богам. И если помнишь первую компанию, Айора пред ними бессильна. Это сила номер два.

— Учтем — выясним! У меня есть, что предложить и тем, и другим.

— Человеческих женщин как откуп? — хмыкнул Сардос.

— А почему бы и нет? Многим бабам из Северных пределов и Гор у них бы жилось лучше!

— А то, что детки от демонов рождаются с копытами да крылышками — это ничего. А у мраров всего‑то шубка на зиму вырастает. Привыкнут, да?

— Да, привыкнут. Если захотят жить. Мужики их защищать не будут, предпочтут откупиться.

— Но есть еще кое‑кто и им тебе предложить нечего! Нежить да нечисть Мертвого леса. Они теперь под одним руководством. Ведьма. Зовут её Аскель да Мьер. Сильна, но держит пока нейтралитет. Наводит порядок у себя. Сам понимаешь, как наведет, захочет большего. Это сила номер три.

— Может в жены её взять? — решил пошутить я.

— Сдурел?! — опешил Сардос. — Она выглядит старше меня! И характер, говорят, не сахар!

— Да, шучу я! Шучу!

— Ну и слава мне! А то закинул бы тебя в один из миров, там таким быстро мозги вправляют — дяди в белых халатах!

Но я уже не вслушивался в треп бога Смерти, а размышлял над тем, как же лучше выбраться из сложившейся политической ситуации.

— Кольцо сужается! — кивнул я, указывая на карту. — Герцогство Даремское — это треть Прайоры. Формально мы подчиняемся королю. Но только формально. Чтобы стать четвертой силой, не зависящей от союзов и союзников, способной поглотить всю Прайору, нам нужен…

— Дракон! — закончил за меня Сардос. — Мои дети должны возрождаться!

— Да, полная трансформация мне бы не помешала… Я уже стал забывать, что значит раскрыть крылья в полёте… Это было так давно. Еще до моей смерти.

— Я не о тебе говорю! Вернее не только о тебе. Ты можешь трансформироваться сам, либо вселиться в новое тело, рожденное любой человеческой женщиной!

— Я подумаю. Только любые да не любые, как оказалось.

— В чем дело, Рихард, что тебя смущает? Сердце любой здоровой деревенской бабенки выдержит! — в нетерпении Сардос вскочил и стал шагами мерить кабинет. — Особенно если с ним поработать!

— Всё не так просто! Нужно провести тесты и…

— Какие, к скорбящей маме, тесты?! Даешь бабе испить крови и в кровать!

— Чтобы она скончалась в судорогах, прежде чем я к ней прикоснусь?

— Не стоит опускать руки после пары неудачных попыток! Направь все свои силы и разум — в будущее!

— Будущее говоришь?! Порой, устав бороться с собственной разрушающей мое тело магической мощью, я не вижу будущего! Кроме прыжка с вершины Веерских гор, да в Глубокое ущелье…

— Ты драматизируешь!

— Драматизирую?! За сто лет женщин было более трехсот! Ты слышишь, больше трехсот?! Мертвых, холодных, безжизненных красивых женщин после одной капли крови!

— В любой работе есть свои издержки! Не будь мнительным!

— Это не издержки! Это человеческие женщины! — вспылил я. — Я не чудовище!

— Ты давно чудовище. Ты рожден драконом и заперт в человеческом теле. И твоё будущее — быть драконом! Прежним или новым!

Мы оба вскочили и, сжимая кулаки, уставились в глаза друг другу, силясь подавить авторитетом. Оба же и отступили.

— Как личная жизнь?! — Сардос снова наполнил свой бокал дорогим лосским вином. — Слышал, ты новую девчонку себе завел, а?

— Какое дело тебе до моей девчонки? Свечку подержать желаешь? — я аккуратно стал плести поисковое заклинание. Где, ты, Кьяра?

— Да, так, решил спросить, как тебе мой подарочек? Понравился или нет? — не зря Сардоса Пауком среди богов величают, плетет свои интриги, словно дышит. — Ежели что, могу с собой забрать!

— Все‑таки это ты вмешался! — с досадой сплюнул я. Огонь в камине с шипением взметнулся вверх. — Я как чувствовал, не случайно в ней чужая суть чувствовалась. Но я сомневался. На Айору пенял.

— Да, всё‑таки это я! Надоело за твоей придурью наблюдать, — самодовольно ухмыльнулся гость. — Ах, да, ты называешь это экспериментом!

— Конечно, эксперимент! — возмутился я. Да и за Сильвана было обидно. — Это наука!

— Наука, пф! Ты искал девочку с сильным сердцем? Так?! Ну, так вот, она в твоих руках! Я тебе её подал на блюдечке!

— Ага, как же! В руках! — развел я руками, демонстрируя отсутствия 'подарочка' в оных.

— М — да, не в руках? А что так? Неужто надобно сходить к аптекарю — с? — а глазки‑то блестят- блестят, хоть божественный лик совершенно невозмутим. — Есть у меня один умелец, из другого мира…травки — муравки всякие… пилюльки — порошки…

От наших криков магический купол треснул и осыпался под ноги мелкой серебристой пылью.

Сардос с осуждением посмотрел на меня, стряхивая налет с карминно — красного сюртука.

— Я сам восстановлю купол! — он снова был собран и спокоен, — что ты натворил? Что‑то мешает тебе осуществить задуманное нами сегодня же вечером? Капля крови, легкий обморок, дама приходит в себя и оля — ля — первая брачная ночь. Или не ночь. Рожаем дитятко, и по достижению его шестнадцати лет, ты переселяешься в здоровое тело. Готовое к трансформации, ибо оно чистокровное.

— Не всё так просто! Её признал Ящер. Он не даст обидеть ни девушку, ни своё дитя.

— Как признал? — хриплый голос Сардоса прорезал давящую тишину.

— Как самку! Во время соития он поставил на ней свою метку. И да, это действительно невероятно, ибо она выжила после этого! — отчеканил я, корректируя поисковое заклинания, всё еще не находящее Кьяру. Это уже меня несколько нервировало. — И не смотри на меня так!

— Она разговаривает, ест самостоятельно, вменяема, адекватна?! Бабочек не ловит?! А — а-а ходить она может?!

— Она — ехидная наглая непослушная заноза в кое — каком моем месте, а в остальном — да, совершенно нормальна!

— А она — чистокровная человечка? Оборотней в роду не было?!

— Да! Чистокровка.

— Это странно! Зачем твоя вторая ипостась выбрала её?! И зачем девочка согласилась?

— Она не соглашалась! Я был в полутрансформации. И, сам понимаешь, ничего не соображал… — покаялся я, отпивая из бокала. — Я смог залечить её… тело. Душу — не знаю.

— Почему не сдержался?!

— Потому что не смог! Он почуял её. Этот запах. Эту мягкость. Зверь хочет её. Тебе не понять!

— Мне?! А откуда ж тогда появились все вы — потомки драконов?! Кровь предков только дремлет в вас, но не мертва. Пора. Вечным пора возродиться или глупышка Айора со своим братцем Раддоком, не наигравшимся в войну, погубят этот мир.

— Тебе‑то что до этого мира?

— А нравится мне тут! Такой ответ тебя устроит! Нет? Другого не получишь. Пока что.

— Я не уверен, что эксперимент удастся! — задумчиво протянул я.

— Ты не уверен или тебе и вовсе не хотелось бы его проводить? Ты знаешь, Хард, человеческие женщины — весьма восприимчивы к магии и могут рожать полукровок. А могут и передать только сущность отца. Это редкость, но бывает. Правда, не все такие могут выдержать роды. Как правило, причина смерти — слабое сердце. Но у твоей девочки, думаю, с этим всё в порядке. И теперь тебе придется не сладко. Переселение сущностей может не получиться. Ищи артефакты и налаживай контакт с будущей супругой. У драконов она одна, как ты знаешь.

— Моя девочка, как ты говоришь, была действительно девочкой и теперь шарахается от меня, как может! Какая там супруга, еле на любовницу уговорил — с досадой признал я глупость своих поступков.

— Только не говори мне, что кавалер Красной розы её Высочества — в отставке, и не может обольстить даже деревенскую простушку! — хохотнул Сардос.

— Может, но нужно время! Насилием я результата не добьюсь. Драконы так не рождаются.

— М — да, тут ты прав. Самка должна хотеть дитя. А весьма велик шанс, что родиться чистокровный, взявший только кровь предков. Возможно она — лишь Сосуд. Всё зависит от того, как она примет кровь.

— Ей нужно привыкнуть ко мне. Благодаря Дару бесстрашия она меня не боится! Хотя я иногда и поминаю тебя крепким словцом!

— За что?! Я ж хотел как лучше! И из тех же побуждений к тебе на ужин завтра прибудет твой друг, Аарон Шейн.

— На кой демон он мне сдался? Зачем мне здесь этот дамский угодник?

— Для пикантности ситуации, Рихард! В конце концов, ты же должен кому‑либо представить свою Кайрими? — и это божество смердящих трупов ехидно так мне улыбнулось. — Я еще и Летиции Моррэ весточку послал, от твоего имени, конечно.

— А ей‑то зачем?! — застонал я уже в голос.

— Ну, как же, чтобы девочке было с кем поговорить… о своем, о женском! Надеюсь, ты выживешь после этого!

— Я тебя ненавижу!

— Подумаешь! Становись в очередь! Ты помни одно, Сосуд, если это она, может наполнить любой, кто первый до неё доберется! А для меня главное — чтобы это был дракон.

— И Шейн подходит, да?

— А почему бы и нет? В ловкости и силе он тебе не уступает! Так что побереги своё сокровище! Драконы, знаешь ли, всегда страдали клептоманией.

— Дед, ты — просто сволочь!

— И я тебя люблю, внучек! — донеслось уже из непроглядной темноты. Даже камин потух. Где он только нахватался этих псевдо цирковых привычек?!

Глава 18. О том, что же сгубило кошку?

Кьяра. Между сном и явью.

О, мой родной Живой лес! Ты снова со мной?

Я бодро бегу по лесу. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Этот запах опавшей листвы! Этот хруст подмёрзшей травы! В моей руке снова лук и стрела. Я собрана. Я готова. Я вижу цель — покрытую серо — белой шерстью зайчиху. Едва слышимый звук тетивы и стрела со свистом рассекает воздух, чтобы впиться в… грудь рыжеволосой девы…

И я уже не в лесу. Я в застенках замка, а напротив меня женщина.

Узкое, изможденное, восковое лицо. Вымученная улыбка посиневших губ. Потухшие черные глаза, затягивают в глубину, словно бездонные колодцы.

Я — ни я, если передо мной не достаточно плотное приведение, так как ногами она до каменного пола явно не доставала, повиснув в паре ладоней над ним. Пройдя сквозь мою стрелу, дева почти вплотную приблизилась ко мне. Б — р-р! Гадость какая, теперь из дырочки на груди течет какая‑то серо — зеленая слизь! Фу, липкая к тому же! А с чего вдруг я решила, что она липкая? Пальцем что ли пробовала? Надо же… ненормальная!

Приведение смотрело на меня удивленно. А может оно и не приведение?! Какая‑нибудь странная нежить. Или нечисть?!

— Простите! Я не хотела! — и я взяла, и… вытерла пальцы о рукав… её, конечно рукав, не мой. Рукав у неё длинный, белый… был… Или серый? В любом случае ей он вообще ни к чему. Всё равно волочиться по полу, грзяь собирает. А откуда здесь грязь?! Я вообще‑то где?!

— Вы кого‑то разыскиваете?! — да, я вежливая, особенно с незнакомыми привидениями! Пока будем звать её так!

— Тебя разыскиваю! — прошелестела она точно ветер, всколыхнув мои не заплетенные волосы. — Пойдем со мной!

— Мадам, вы меня, конечно, извините, но я за одной Леди уже так ходила и… в общем, ничем хорошим это не закончилось. Собственно, и ни чем плохим тоже, просто перед некоторыми неудобно было… — я медленно ретировалась по коридору.

— Ты… пойдешь за мной! — в меня ткнули пальцем. И глаза так грозно сощурили.

— Не — е, я лучше… тут, окрестности осмотрю! — и вдруг мне улыбнулись. Ласково так. Но лучше бы она этого не делала. С зубками у неё явные проблемы. Длинноваты. И остренькие. И вообще, они ей не идут. Не к лицу.

— Пойдем… я открою тебе тайну!

— Ах, тайну! Ну, тогда ладно! — не будем злить даму. Не стоит.

— Тебя ждут друзья! Не бойся! — после этих слов невидимые нити магической силы потянули меня вслед за незваной гостьей из‑за Граней. — Я помогу тебе! Друзья расскажут правду…

Покойники и привидения, насколько знаю, из потустороннего мира, из‑за Граней, беспричинно по замку не бродят! Так?! Вроде, так. Значит, по делу.

И снова магия потянула меня за странной Дамой. Ну, не любопытство же было виной тому, что я потопала за ней? И вообще, во сне я спокойно могу и прогуляться. Со мной же ничего не случиться, нет?! Хотя странный сон. И я снова потерла пальцы. Все‑таки они были липкими.

Минут через десять блужданий по непонятно каким коридорам, и явно нежилым комнатам, ибо паутина в них свисала с потолка аж до самого пола, я — таки задумалась над тем, что Дар Сардоса — Бесстрашие, был скорее не даром, а наглым бартером. То есть на — тебе- деревенская баба, 'бесстрашие и отвагу', а ко мне, Сардосу, милости просим 'мозги и благоразумие'. Хотя с мозгами он попал, конечно.

Наконец, мы вышли к парапету какой‑то полуразрушенной башни. Корни вековых деревьев, как и их длинные узловатые стволы, довольно хорошо поработали над камнем и деревянными стропилами. Впрочем, вода тоже не ленилась. Труха и гниль — вот итог их кропотливой работы. Но не состояние башни в тот момент заботило меня, а то, что я узрела. Кажется, я попала в место, уже виденное мной во сне!!!

Мама, мне плохо! Я вас умоляю, скажите что это — очередной кошмар! Кошмары — это ведь хорошо, правда?! Во всяком случае, лучше, чем то, что я вижу! И, похоже, наяву!

Я споткнулась о ветку какого‑то дерева и чуть не полетела вниз, туда, где сотни и сотни надгробий теснились на небольшом пятачке края Сумрачного леса, не желая погибать в болотистых топях.

— Богиня, где мы?! — выдохнула я. Боже, откуда эта вонь?!

— Мы там, где обитают твои друзья… те, кто помогут тебе понять… что тебе нужно бежать! Ты можешь погиб…

Что‑то слишком много тех, кто советует мне бежать из замка. Собственно их желания совпадают с моими. Только не всё так просто. Да и уйти мне хотелось бы на своих условиях. Бежать?! Ну, что вы, смелые не бегают. Они же смелые… и, похоже, мертвые, в скором времени. Сардос, ты не бог, ты хуже!

— Как тебя зовут? — нужно же хоть познакомиться с подругой‑то новоприобретенной, а то как‑то неприлично получается.

— Её зовут Марисоль! — проскрежетали оголенные ветви уцелевшим деревьев, цеплявшихся за камни башни. — Мари…

— Очень приятно! А я Кьяра! — озноб пробрал меня до костей. Я обхватила себя руками. — Мари, а тут есть твоё надгробие?

— Моё?! — полупрозрачная дева в свете восходящей луны задумчиво оглядела старое заброшенное кладбище. — Есть!

— Сочувствую! — а что еще можно сказать приведению?

— Ты что, ничего не понимаешь, Кьяра? Ты меня не слушаешь?

— Слушаю — слушаю… — я аккуратненько так за парапет заглянула. Бр — р-р. Как всё запущено. Водичка какая‑то. Булькает. Ах, да! Болотце! Камыши и коряги. Угу, а там что?! Кости?! Да, Кьяра, откуда же на кладбище кости, а?!

Меня схватили за плечо и развернули.

— И ты там скоро будешь, если не уберешься из Сумрака! — лицо Мари исказила злоба, и трещины, будто по штукатурке, прошили ей лоб, щеки, шею, сквозь которые потекли грязно — вишневые струи крови. — Уходи! Он — мой!

— Мой… мой…мой… — разнеслось многоголосие над чередой надгробий…

Какое‑то беспокойное место. А должно быть совсем наоборот.

— Твой! Твой! Кто ж спорит! — пыталась я успокоить нервную мертвую дамочку. — Особенно, когда не знаешь, кого ты имеешь в виду!

— Знаешь! Ри — и-ихарда! На твоем месте когда‑то была я! И всегда должна быть я! — холодные когтистые пальцы схватили меня за горло и приподняли. — Ты — лжешь, тварь! Он назвал тебя своей!

— Ма — а-дам, это совершеннейшая глупость! — хрипела я, отдирая пальцами сизо — серую слизь с кистей, сжимающих мою шею.

Вот теперь это точно не сон. Я вас уверяю. И моя шея тоже прекрасно это прочувствовала! — Это — недоразумение! Я — не я! В смысле, он — не я! То есть, он — не мой!

— Ты — умрешь! — меня ощутимо стукнули о каменную кладку стены. Так, что я обессилено сползла вниз, и решила там же остаться до дальнейшего прояснения ситуации.

— Я высосу твою жизнь, капля за каплей. Ты — умрешь!

— Вы — повторяетесь! — внесла я в разговор ясность, лежа на земле и торопливо шаря вокруг рукой в поисках камня, деревяшки, ну, хоть чего‑либо, что помогло бы мне спасти себя любимую. В последнее время, в друзьях у меня ходят сплошь лица, не внушающие доверие. Надо бы над этим поразмыслить!

— Дерзкая…человечка! В тебе даже капли магии нет! — к моей шее снова потянулись жуткие когтистые …лапы.

— Зато есть во мне!

Я думала, что уже никогда более не услышу этот голос! С душераздирающим воплем: 'Рихард, берегись, она — твоя бывшая!' — я приподнялась, рванулась к нему и… свалилась за парапет в дурно — пахнущую болотистую жижу, откуда, вместе с двумя недурственными лягухами и каким‑то полуразложившимся трупом, смогла наблюдать за магической битвой. С безопасного расстояния, скажем так.

Битва оказалась непродолжительной и абсолютно не впечатляющей, в отличие от процесса вылавливания меня изо рва. А я так надеялась! Когда еще увидишь боевую магию наяву?

Призрачную даму, которая временами могла быть вовсе не призрачной, вмиг охватил какой‑то сине — серебристый огонь, и от неё не осталось ничего. Ничего памятного и примечательного, кроме горстки пепла.

А вот я, скользкая, вонючая, и оттого жутко недовольная, смогла узреть и даже услыхать, как герцог, стоя у стены, и возвышаясь надо мной на высоте приблизительно в два человеческих роста, размышлял вслух и с явным удовольствием:

— Вот, милая моя мавка, чем тебя вылавливать: сетями али просто удочкой?!

— Добрым молодцем! — буркнула надутая я, ибо труп справа, тот, что полусгнивший, зацепившись за какую‑то корягу, так и продолжал со мной соседствовать. Соседствовать и вонять. Жутко.

— А — а-а, ну тогда я пойду! Я совсем не 'добрый'! — съехидничали мне в ответ. — Особенно с непослушными девочками.

— Да понятно, что не 'добрый', да уже и не 'молодец'! Совсем не молодец! — поддела его я.

Ой, кажется, слышу зубовный скрежет! А зубки‑то беречь надо! Особенно в его возрасте.

— Ладно, молодая и резвая! Глаза закрой. Я тебя пространственной петлёй выловлю. Только не обессудь, сразу в ванну сброшу!

Да, я иногда бываю послушной. Глазки закрыли… и плюхнулись в горячую и такую мыльную водичку. Блаженство.

— Вот и я говорю — 'блаженство'!

— Рихард! Какого демона ты делаешь в ванне?! И почему я голая?! — оглядев себя, забулькала я у самого края воды. — А почему ты голый?!

— Отвечу сразу на два вопроса: мы моемся! А моются — голыми! Да, Кьярочка, видимо ты головкой о бортик всё же ударилась, таких простых вещей не знаешь!

Глава 19. Неприличная

— Так! Я — не сплю! — расставим все точки над 'i'. А то знаете, сны они такие… Коварные.

— А тебе раньше снились такие сны? — вкрадчиво спросили меня, поглаживая мою правую голень в мыльной пене. — С моим участием?

— Нет! — нервно ответила я, пододвигая конечность к себе. — Но всё когда‑то бывает впервые!

— Ммм, Кьяра — а-а, все может быть не просто впервые, а впервые замечательно! Волнующе! — хриплый мужской шепот раздается уже сзади, щекоча мою шею и правое ухо. Как он оказался за моей спиной? Был же напротив. — Тебе понравиться, малыш! Верь мне!

— А — а-а… я вообще мыться люблю! Как вот лето наступало, мы всей гурьбой на речку…Ой! — меня что‑то укусило за плечо. — Ай! Что это вы с моим ухом делаете?!

— Играюсь, малыш! И мы давно с тобой на 'ты'! — этот горячий шепот с хрипотцой, теперь уже слева от меня. — Расслабься! Отпусти себя!

— Какой отпусти себя! Ты еще скажи 'Успокойся!'. Вернее, упокойся! — нервно передергивая плечиками, шипела я. — Как с тобой познакомилась, так меня уже трижды чуть не упокоили! А сегодня я даже не знаю, что это было! Вернее кто!

В знак протеста я выдернула свою ступню из его рук. Нечего меня отвлекать.

— Успоко… То есть, не волнуйся! Я всё тебе объясню, но позже… В конце концов ты жива и здорова. Более чем! — и на меня так посмотрели. В общем, если на вас ТАК не смотрели никогда, то и объяснять не стоит. А у меня внизу живота от его взгляда что‑то как скрутило, а потом так жарко сразу стало.

— Когда позже? — мы ж не сдаемся. Мы — сильные. Волевые. Мы?! Ну, я — Кьяра, разумная и логичная, и еще та деревенская деваха! Что глаза выпучила, будто мужика голого никогда не видела? Ладно, такого не видела.

— Малыш, завтра! Я расскажу всё, что тебе нужно будет знать, чтобы, живя здесь, ты более не подвергалась опасности! — и мою ступню снова заграбастали мужские ручищи. А потом где‑то там надавили, где‑то потерли, и опять надавили…

— А я хочу…сейча…

— Да?! — и снова на что‑то нажали эти волшебные пальцы.

— О — о-о, еще чуть — чуть!

— Конечно! Сколько захочешь…но чуть позже.

И я чувствую, как он уже рядом со мной. Совсем близко. Мою голову плавно опустили на горячее твердое мужское плечо. Из меня как будто разом выпустили весь воздух. Руки плетьми повисли вдоль тела. Неужели, я настолько была слаба?! Так, Кьяра, соберись, вернее, разберись, в смысле расслабься, ты ж сама недавно думала о нем, вернее о его теле… И взрослеть собиралась, так или нет?! Так! Ну, вот тебе и тело! Взрослей!

Влажные теплые губы скользили по моей шее: вверх — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз… А его руки?! О, что творили его руки!

Усадив меня на свое бедро, Рихард, намылив ладони, медленно массировал мои плечи, локти, кисти, каждый пальчик. И шептал. Шептал, что я — самая красивая. Что я — удивительная. Что — я невероятно вкусная. Что мой запах сводит его с ума.

Я с замиранием сердца ждала, когда же он прикоснется к груди, ведь в тот раз… Так, стоп! Не было ничего тогда. Первый раз. Это — мой первый раз!

Но нет, его ладони стали массировать мои ноги. Надавливая и отпуская, и снова, надавливая и отпуская. О, богиня, как же приятно взрослеть!

Его сильные руки, поглаживая вдоль, двигались от колена до ступни, и назад, медленно, по внутренней стороне бедра, на миг замирая, и снова — в путь, вниз. Слегка касаясь ягодиц, чуть сжав, чтобы перейти к ноющей пояснице и согреть её удивительным теплом. Пробежаться по позвонку и, массируя плечи, вновь вернуться к моим кистям.

Казалось, это длилось вечно. Но даже вечности есть предел. Вернее, предел моему терпению:

— Я больше не могу! — я стонала в его губы, что ласкали мои неспешно, неторопливо.

— Еще рано! — его нога прошлась вдоль моей. Медленно, щекоча своими жесткими даже в воде волосками.

— Но я хочу! Я не знаю, чего… — извернувшись, я куснула его в плечо. Не больно, но чувствительно.

— Хорошо, малыш… Я дам тебе это! — в его голосе я расслышала звериный рык. В таком властном голосе… и в таком желанном. — Только смотри на меня, родная. Смотри в мои глаза!

В тот же мгновение его язык проник в мой рот, а пальцы… его волшебные пальцы тоже, но ниже, гораздо ниже. Горячая мужская ладонь, наконец, накрыла мою левую грудь, омывая её, оглаживая. Нежно. Неторопливо, слегка потирая большим и указательным пальцами затвердевшую вершину. Затем, я смотрела в синеву его глаз, до последнего осознавая, что и кто делал со мной невероятное. Он творил, творил музыку.

Он играл, словно умелый скрипач, задевая струны моего удовольствия, скрытые во мне так глубоко, что я и сама не верила в их существование.

И я 'пела' для него. Только для него. Единственного, кто раскрыл меня для меня же самой. Он пил мои вздохи, пока благословенная тьма не накрыла мое бесстыжее сознание.

* * *

Утро. Как я это поняла?! Потому, что мне кто‑то (и я даже знаю кто) прямо в ухо прошептал:

— Доброе утро, моя нежная!

— Ошибаешься! — буркнула я, старательно наматывая простынь вокруг себя.

А простынь, она такая, знаете, нормальная оказалась. Я мотаю, а с него не сползает. А я всё мотаю, а она… гадина, всё не сползает!

— Не нежная?! — рассмеялся наглый маг.

Вот, так я его и буду называть! Наглый маг. Я — Нежная. Он — Наглый. Да что ж за простынь‑то такая?! Когда кончится? Не всё же мне смущаться да краснеть.

— Недоброе, говорю!

— Что 'недоброе'? — нет, все‑таки еще и скудоумный. А что, неплохо получается: Наглый и Скудоумный маг!

— Утро, говорю, недоброе! Что в нем доброго? Волосы — нечёсанные, лицо — неумытое! И вообще, у меня в кровати — голый мужик! Лежит и зубы скалит! Нет, чтоб даме помочь привести себя в порядок!

— Ну, так иди сюда, помогу! — и мне так улыбнулись, что мои ноги — предатели уже стали поворачивать в сторону кровати, а первоначально они в ванную собирались.

— Чем? Косичку переплетешь? — бунт собственного тела был мною жестко подавлен, вот только с шеей кое — какая проблема осталась. Всё никак она не может отвернуть моё лицо… в другую сторону.

— Конечно, переплету… ножки! Твои и мои! И утро сразу станет добрым — предобрым! Хочешь?! — наглый и не помню еще какой маг потянулся и… эта гадкая простыня стала, наконец, сползать.

Тогда, когда я уже почти обрела власть над собой и даже не таращилась на слегка взъерошенного после сна красавца.

— Нет! Я купаться! — и я, слава богине, открыла дверь в эту демонову ванную. А там… опять полуголый Рихард восседает в пене по пояс, представляете?

Мне кажется, я уже это где‑то видела или… как‑то мне нехорошо….

— О пространственных прыжках что‑нибудь слышала? — и опять эта дурацкая ухмылка на пол лица!

— Ну и наглый же ты…гад?! — озверела я. Еще бы, столько обнаженного тела! Свихнуться можно.

— Никогда не смей мне грубить! Поняла?! — сказал, как отрезал. И глаза стали такие холодные — холодные. Как льдом заволокло.

— Иди вон! — в свою очередь отрезала я. Я тоже вот так резать голосом умею. Вжик и всё. Правда, потом по шее получаю. — А я грубить не буду! Прости!

— Хорошо, иду! — и он, нет, вы только представьте, стал медленно так из ванны подниматься.

— Не — не — не! Нет!

— Нет?! Остаться?! — и бровью своей еще повел. Позёр.

— Нет! Вали! Но про — стран — ствен — но! — что за слово‑то такое, еле выговорила.

— Не могу! — и снова плюхнулся обратно.

— Почему?! — удивилась, честное слово, искренне.

И также искренне полотенчико с полочки побольше взяла и так же искренне к груди своей прижала. А почему?! А потому, что простыни в этом доме ведут себя непозволительно нагло: то растут непомерно, то уменьшаются. Вот и от моей уже лишь лоскуток остался.

— Сил нет! Потратил все! Магия, знаешь ли, дело трудное, энергозатратное, — и так он горестно вздохнул, маг‑то мой, что у меня аж слезы на глаза набежали. Ага, почти!

— Так чего ж ты сюда перенесся, а не в комнату свою?

— Забыла? Накануне тебя — бездыханную до кровати волок. Умаялся так, что в ней же и заснул.

— Угу! Голый! — и второе полотенчико возьмем. Поменьше. Да по длиннее. Его в жгут легче скручивать. Особо, когда оно мокрое.

— Так, говорю же, умаялся. Вот, думаю, полежу сейчас в водичке теплой и отойду.

— Бедняжечка! Все косточки, небось, болят?! — как же жалко мне герцога, как же жалко. Просто душа рвется на части…

— Спинку потрешь?! — повернулись и мышцы мне свои продемонстрировали.

— Потру, милый, как не потереть! — рвется душа… отхлестать его по наглой магичьей роже! Нет, чтоб девушку в покое оставить, в смятении да смущении по прошедшему вечеру! Куда там, выпинаемся. — Сейчас и начну!

Вот за то, что дальше было, мне действительно стыдно.

Виданное ли это дело, чтобы Кайрими, коей приличествует выражать Хозяину только почтение, с диким гиканьем прыгала в ванну и охаживала того мокрым полотенцем, крича: 'Говорила, утро недоброе?! Говорила?! Чего не соглашался?!'. А маг, герцог, командующий личной гвардией короля, начал хохотать как безумный и хватать далекую до кротости деву за места особо выпуклые? А ещё в воду её макать. Иной раз даже с головой.

Битва была выиграна достойным из достойнейших пузырепускателей, то есть мной, когда я мокрая и мыльная, оседлав герцога Даремского, скрутила его руки над головой самым из действенных орудий — мокрым полотенцем.

— Сдаешься?! — прохрипела я. Здоровый мужик, скажу я вам, еле осилила.

— Сдаюсь! — покаянно промычали куда‑то пониже моей шеи.

— Я права?! — грозно допрашивала я, устраиваясь удобнее в ванне, почти лишившейся воды. Коленкам моим было, конечно, жестко, но это ничего, в мальчуковых драках я и не такое выносила.

— Права! Во всём и сразу! — уткнулся Рихард своим вспотевшим лбом в мою тяжело вздымающуюся грудь. Фу — у-х. Да я сама еле дышу. На скользком да в воде бороться вообще тяжело. А тут еще и жарко. И ноги дрожат.

— Присяду‑ка я… — чего это он так тяжко задышал, вроде ничего ему не повредила. — Устала… Или тебе тяжело?!

— Садись — садись! Мне — хорошо! — и маг с какой‑то странной блаженной улыбкой запрокинул голову на бортик ванной. — Руки можешь отпустить, я ж сдался!

— Ага! Фу, жара! — и я медленно опустилась… на его живот. Наверное.

— Ты чего стонешь?! Плохо?! — мало ли, вдруг я для него тяжелая.

— Хо — ро — шо!

— Слушай, мне там что‑то мешает. Твердое. Не пойму… свалилось что‑то с полки?! Сейчас рукой пошарю…

И моя рука опустилась под воду и стала медленно ползти по его животу… Приятно, кубики такие… А Рихард почему‑то улыбается и глаза жмурит… Так, приподнимусь‑ка я. Да что ж такое всё скользкое… Кажется нащупала и оно… Ну, ладно, хитрец, поиграем?!

— Рихард!

— Ммм?!

— Это… это… это… то, что я думаю?! — простите, слов нет, одни эмоции.

— Милая, я владею темной магией, ну, еще частично стихийной, а не ментальной. Откуда я знаю, что ты думаешь!

— Но это же растет… из тебя?!

— Да ты что?! Ммм… проверь?! — и снова голову на бортик умостил. Чего это он такой невозмутимый?! Я вот бы, например, волновалась, найди я у себя такое!

Так Кьяра, нужно определиться, надо нам это знать или не надо?! С одной стороны, вроде как — надо! Мы ж взрослые уже. Так?! Так или не так, я у тебя спрашиваю?! Ау, мозги?! Вы где?! Ну, вот, руки уже всё за вас решили! Вот щупают, гладят уже.

— Точно! Из тебя! Я такое только у крупных животных видела! Иногда. Во время гона! — доверительно сообщила я разомлевшему мужчине. От жары, наверное. Пара‑то много напустили. — У лосей!

— Я не лось! — что это он каждый раз от моих слов дергается так? Ага, заметил. — Кьяра, лучше тебе молчать… молчать и делать то, что ты до этого делала!

— А что я делала?! — И чем ему лоси не угодили. Прекрасные и гордые животные, между прочем. И на Рихарда похожи, по характеру. Или он на них… И кое — чем другим…

— Исследовала!

— А что это значит?! — бросается странными словами, а мне голову ломай. Она и так гудит. И коленки дрожат. Сесть бы…

— Изучать! — милостиво пояснили мне. — Тебе с ним, с тем, что ты в руке держишь, еще много общаться придется. По долгу службы, так сказать.

— А если я не захочу? — строптиво спросила я.

— А кто тебя спросит?!

— А вот я… пойду я! — мои попытки встать были быстро пресечены. Руки скрутили тем же полотенцем. И оно меня само держало. Ненавижу магов. Ладно, зайдем с другого края.

— Вода холодная… и я замерзла! — губки надули и в глазки заглядываем.

Как щеночек. Я знаю, у нашей соседки таки щеночки были, рыжие, в подпалинах… Так, Кьяра, какие щеночки? Опять тебя не туда несет?!

— Подогреть?! — мои руки и плечи тут же огладили горячие ладони.

— А, может, пойдем… отсюда, а?!

Меня обняли, как‑то сразу всю и мы оказались… на кровати. И он сверху. На мне.

Богиня, нет, ну это самое невозможное утро! Когда оно кончится?

— А как же нет сил?!

В ответ приподнятая бровь. Я решила уточнить каких:

— Магических сил! Ты сказал, что их нет!

— Я солгал!

— Ага… и что дальше?!

— Буду вымаливать прощение! — и меня стали целовать. Пока в шею. Жалко, что шея у меня короткая. Вот уже и до щеки добрался. Эх, а волосы опять магией высушил и придется, видимо, мне на лысо стричься, ибо такие колтуны мне не в жизнь не разодрать…

Жарко что‑то опять стало… Хотя в горах вроде как живем…

— Кьяра, что ты всё время бормочешь?! — чего он злится‑то, я ж лежу, никуда не иду. Я вообще не двигаюсь.

— Ничего! — пискнула я. Злых магов совсем не выношу. — Ерунду всякую…

— Кьяра, посмотри на меня!

— Смотрю! — сказала, на всякий случай, вдруг не заметит.

— Что случилось?! Тебе же вчера понравилось?! — моё лицо обхватили руками, чтоб я его в сторону не повернула. Опять.

— Кьяра, маленькая моя! Всё хорошо! Ты только ротик приоткрой… — мне шептали прямо в губы, а глаза… они как омут, затягивали и затягивали. — Приоткрой, малыш…

Я сделала судорожный вдох.

— Умница моя… — и я ощутила, как мои губы нежно, едва касаясь, очерчивают языком, а после, слегка сминая, он проскальзывает внутрь и… творит волшебство… Мои ноги поглаживают такие горячие ладони, подтягивая к его твердым бедрам… Потом его руки, сминая мои едва влажные волосы, гладят шею и выше, массируя затылок, и спускаются к груди… Вдох. Я снова дышу. Но лишь миг, чтобы весь воздух вышел из меня, когда его губы сомкнулись на моем соске…

Мы как будто плывем… в чем‑то белом, напоминающем туман, раскачиваясь, словно лодка. Нет, это он раскачивает меня… Зачем?! Я чувствую жар его тела, оно тесно прилегает ко мне, расплющивая меня по себе. И он двигается. Вжимается в меня.

— Сладкая моя девочка! Какая ты сладкая… — его шепот пускает вереницу мурашек по моей коже. — Шире, малыш… Чуть шире…

Я словно восковая кукла в его сильных руках… Я подчиняюсь его голосу бездумно, не медля. И нечто твердое, медленно растягивая меня там, внизу, входит в меня… Заполняет. Я слышу его гортанный хрип. И всё замирает. Становится тихо. Ни скрипа, ни шороха. Ни даже его дыхания.

И уже через мгновение мои губы сминает дикий необузданный поцелуй, а тело Рихарда начинает двигаться во мне непрестанно… то медленно, тягуче, то всё быстрее и быстрее… так, что я едва успеваю ловить воздух открытым ртом, пока его губы ласкают мое тело…

Все мысли вылетают из моей головы. Словно животное, я только и могу, что подчиняться этому странному ритму… старому, как этот мир. Но даже эта мысль покидает меня, когда Рихард приподнимает мои ноги до плеч. Я ощущаю его в себе еще …сильнее?! Больше?! А затем что‑то звериное рождается во мне самой, и оно рвется из самой моей сути, изнутри, навстречу движениям моего мужчины. Дикой птицей я бьюсь в его руках. Хватаю его бока, бедра, плечи — лишь бы он там… был ближе ко мне. Ближе. Еще. Ближе. Ну, же! Вот оно, совсем рядом — моё освобождение! Мои крылья! Вот же они! Я их обрела.

Когда Рихард рухнул на меня, я уже не чувствовала ни тяжести его тела, ни пота, градом катившегося по его спине, ни рук, гладивших мои мокрые щеки. Я не слышала его. Я была далеко. Я парила… высоко в небесах. Там, где я была свободна.

Глава 20. О том, что не всегда герцоги — белые и пушистые. Это они болеют

Я проснулась от поцелуя в висок и тут же встретилась с пронзительным взглядом синих глаз Рихарда. Мне улыбнулись. Медленно. Ласково.

— Только не это! — простонала я, зарывшись в подушку. Это просто невероятно. Опять всё повторяется.

— Малыш, во — первых, краснеть и прятаться уже поздно! А во — вторых, — и меня пытаются развернуть лицом к себе. А вот фигушки, мы еще и под одеяло залезем. — Ты ничего не ела со вчерашнего вечера! Вылезай, будем… ммм… завтракать.

— Не хочу! — капризничала я из‑под одеяла.

— Не хочешь завтракать?! — в ответ мой живот — предатель довольно громко заурчал. — Не думаю, что это правда!

— Ты иди… я потом, — буркнула я,

— Кьяра, перестань, ты не маленькая! В конце концов, нам нужно поговорить! О многом!

— О вчерашнем монстре, да?

— Ну, Марисоль с твоей формулировкой не согласилась бы, но можно считать и так! О ней тоже!

— Ладно! Подай халат, пожалуйста! — высунув кончик носа, попросила я. А пахнет вкусно: вафлями и медом. И чего в кровати лежать? Належалась уже. Везде.

— Кьяра, дорогая, я не прочь тебе помочь, но, думаю, высунуть руку и дотянуться до прикроватной тумбочки ты способна и сама! — кровать скрипнула, и герцог направился к маленькому круглому столику, сервированному на двоих.

— Хорошо! — мы сегодня добрые, язвить не будем. — Ты только не подсматривай!

— Дорогая, ты считаешь, что я настолько плохо вижу, что вчера и сегодня утром не рассмотрел тебя?! — мне снова улыбнулись. — Хотя, может ты и права! Возраст уже не тот, как ты мне неоднократно напоминала! Посмотрю на тебя еще раз!

И он вольготно развалился в кресле, развернувшись ко мне всем корпусом.

— Риха — а-а — ард! — укоризненно протянула я. — Мне трудно. Правда. Я еще не привыкла, вот так сразу.

— Да?! А вчера ты меня не стеснялась, когда полотенцем… как же этот процесс назвать, массаж делала?! — он снова обаятельно улыбнулся.

Ну, спасибо, теперь у меня даже шея алеет, от стыда за произошедшее вчера в ванной комнате.

Сев в кровати спиной к нему, я натягивала шелковый халат, усердно продевая руки в рукава. Халат натягиваться не хотел. Сползал. Я потела, сопела и злилась. Горячие мужские ладони легли на мои плечи, затем медленно натянули халат. Подняли меня, развернули, завязали шелковый поясок. Затем меня подхватили на руки и усадили на мягкий стул. Вся процедура одевания была проделана быстро и профессионально. Вы спросите, как я?! Я всё вытерпела стойко, без нервов. Просто зажмурив глаза.

— Кьяра, уже всё! Глаза можешь открыть! Я совсем не страшный! — веселился маг, сидя напротив меня. — Сливки будешь?

— Прости меня…за вчерашнее, — тихо прошептала я. Просто голос куда‑то делся. — Ты — герцог, а я тебя…так бесцеремонно. И потом… за всё, что было. И вообще…веду себя, как слабоумная. Я просто…

— Кьяра, посмотри на меня! — также тихо ответил Рихард. — Кьяра, посмотри!

Собравшись с духом, я подняла голову. Маленький все‑таки стол. Рихард так близко. И его лицо…

— Маленькая, запомни, никогда не извиняйся за близость со мной! Никогда! — мою всё ещё пылающую щеку погладили самыми кончиками пальцев. Очень нежно. — Ты меня поняла?!

— Да.

— И еще, Кьяра, ты, по сути, еще совсем ребенок! — и меня, подхватив со стула, усадили на колени. — Ребенок, и не спорь со мной! Просто ты только сейчас начинаешь превращаться в очаровательную девушку!

— Да мне уже сколько лет! В общине почти все подруги детей поражали! — возмутилась я. Я взрослая, ведь так?!

— Малыш, есть сорт роз, бутоны которых раскрываются позже всех. Но они по своей красоте и аромату ничем не уступают другим, более ранним. — Его теплые губы прижались к моему виску, — А порой и превосходят. Не спеши окунуться во взрослую жизнь. Созрело только твое тело. Разуму же предстоит еще столько познать…

— А я думала, что стала уже достаточно взрослой?! Почему‑то мне хотелось всё решить быстро, как прыгнуть с обрыва в речку! — глупо звучит, понимаю, но по — другому объяснить не могу.

— Прыгнуть?! Да, можно и прыгнуть, но главное выплыть… из этой реки! Не спеши, Кьяра. Мир подождет, поверь, ты еще успеешь его открыть.

Голос Рихарда почему‑то звучал очень печально. Да и мне как‑то взгрустнулось. Я вспомнила маму, сестренку. Как они там?!

Но очередной поцелуй в висок отвлек меня.

— И еще одно! Я принимаю твои извинения, но для того, чтобы ты не чувствовала стыда или вины, объясню, — я удивленно уставилась на мага, — со мной нельзя сделать то, чего я не одобряю или то, что мне не нравится! Ты понимаешь?

— То есть, всё что было… Вот всё — всё?! Мои шутки, поведение?! Ты всё это мне просто позволял?! — так, челюсть, не веси так низко, красоты моему лицу это вовсе не добавит. — Но почему?!

— Да скучно было! А тут ты, веселая, непосредственная, дай, думаю, развлекусь! — и Наглый маг мне улыбнулся. С ехидцей так. А я, если честно, впервые растерялась.

— Ну, ты — о — о-очень странный человек! То есть маг!

— Я еще и герцог!

— И о — о-очень необычный герцог!

— И командующий королевской гвардией!

— И о — о-очень непростой командующий!

— Да, я такой!

— Да…ты — ненормальный! Вот и всё! Я же…

— Кьяра, ни — ни! Хватит! — и на меня грозно так посмотрели. Из- подо лба. — Больше ни слова!

— …унижала тебя! Не слушалась! Не…

Ну, как вы понимаете, рот мне закрыли. Хорошо проверенным способом — поцелуем!

— Зачем, Рихард?! — пошептала я в его губы.

— Чтобы ты не боялась меня. Доверяла. Затем, чтобы я стал тебе ближе! И я же стал… ближе?! — у меня появилось странное чувство, будто мой ответ очень важен для него. И смотрит так внимательно — глаз не отвести.

— Да.

— Тогда поцелуй! — послушно целую его в щеку.

— Поцелуй меня! — властные нотки прорезаются в голосе моего герцога. Моего?!

А что делать?! Я в плену, на коленях же держит. Не убежать. Целую. В губы уже. Ну, как могу, прижалась и застыла. Вдруг я чувствую, как под моими, плотно сжатыми, его губы расползаются в улыбку. И меня уже целует он. Медленно. Наслаждаясь.

— А теперь кушать! — какой там, еле отдышалась. — Ротик открываем…

— Рих- рих — рихард! Я сама! Пойду, сяду на свое… место! — пытаюсь сползти. Не дают.

— Кьяра, не елозь. Ты на своем месте, как и хотела! Ротик открываем или как?! — и опять эти высоколордские нотки в голосе. Ладно, рот открыли. Вафлю сжевали. Вкусная. Вот, избаловал. Теперь рот уже и сам открывается.

Так мы завтракали. Хотя явно было за полдень. А еще вели разговоры. О приятном и не очень.

В итоге спустя полчаса я стояла в кабинете Рихарда и, сжав кулаки, упорно доказывала, что если он — баран, то я точно не овца:

— Не буду!

— Подписывай! Всё, что ты мне перечислила в таверне, всё записано!

— Не буду!

— Что за тупое желание не видеть очевидное? — явно злился он. — Вот же 'дом, двухэтажный, с подъездом и конюшней, Аркен, улица Благодать Айоры, 23'! — палец герцога чуть не прорвал свиток тончайшего пергамента, ткнувшись где‑то в середину столбца с перечислением благ, что полагались мне после завершения наших отношений. — Ты что, читать не умеешь?! Или писать?!

— Умею и то, и другое! Научили!

— Тогда в чем дело?!

— Я не буду это подписывать! Я не глупая гусыня! — уперев руки в боки, смело посмотрела в глаза Рихарда, — Подписи любого из моих родственников здесь нет! И не предусматривается!

— И что с того?! Зато здесь указана твоя охотничья лавка в столице! И загородный дом! — маг медленно, но уверенно двигался в сторону точки, именуемой 'кипим, руками не трогать!', — это вообще от меня… подарок!

— Вот и бери его себе! А я знаю, что значит этот свиток счастья, что ты мне предлагаешь! — ору в ответ. Я‑то свою точку уже достигла.

— И что, умная ты моя?! — язвительность всё‑таки его конек. Печень, наверное, больная!

— Кровную связь! Рабство, можно сказать! — схватив пергамент со стола, я свернула его и ткнула им в грудь мага. — Это — перечисление того, что ты мне обещаешь! Это — не соглашение!

— Да что ты?! Будто ты видела соглашение и знаешь, какое оно должно выглядеть! — разъяренный мужчина вырвал свиток у меня из рук. — Учить она меня будет! Малявка!

— Малявка знает, что при заключении соглашения Хозяина и Кайрими должна присутствовать жрица Айоры! — я демонстративно развела руками. — И где же она?! О великая жрица всемилостивой Айоры, где вы?! Выходите, не стесняйтесь, мы вас заждались!

Под бешенным взглядом Рихарда я подошла к единственному окну в кабинете и отдернула тяжелые золотисто — бежевые портьеры:

— Вы здесь, госпожа?!

Затем я демонстративно заглянула под широкий письменный стол, заваленный книгами, свертками и прочими странными предметами:

— А может здесь?!

Когда я направилась к стеллажам с книгами и какими‑то стеклянными штучками, похожих на странно извитые стаканчики, его лордство не выдержало:

— Кьяра, прекрати этот балаган!

— О, уважаемая жрица, что же вы на самую верхнюю полку забрались?! Нет, вас там всё‑таки нет?!

— Женщина, ты переходишь уже все границы! — рычал герцог, но в кресле всё еще сидел. Держался, бедолага, из последних сил. Пожалеть его что ли?

— Нет, нет жрицы, как ни искала! — вздохнула я и, шаркая по каменным плитам, поплелась к столу. — Не — а, не соглашение это, ваше герцогство! Кто‑то вас обманул!

— Кьяра, ты понимаешь, что неимоверно бесишь меня? — чётко и с расстановкой уточнил Рихард, складывая руки на груди. — И что нужно понимать, когда можно изображать из себя дуру, а когда стоит воздержаться?

— Конечно, мой милый! — я спокойно села, опершись локтями о стол, и сложила свои пальцы домиком, — впредь я постараюсь такого не делать, с одним условием, конечно!

— Надо же, мы ставим МНЕ условие! Интересно узнать, какое?!

— Не пытаться меня обмануть, особенно в том, что касается МОЕЙ личной свободы! Никогда!

Маг на моё смелое заявление ничего не ответил. Он вообще замолчал. Довольно надолго.

Наконец, нервно постукивая по столу пальцами, Рихард изрек:

— Ладно, ты права. Только что‑то я не вижу здесь и твоей родни! Тогда каким образом сможешь заключить со мной союз, отличный от известной тебе 'Кровной связи'? Кто выдаст мне тебя, моя будущая 'ночная' женушка?!

Да, действительно, это проблема. Была бы, если бы не одно но! Тайя и мама подготовились на случай и таких обстоятельств. Из широкого рукава платья я вытащила свернутый листок дорогой тростниковой бумаги, благо мой отец мог себе её позволить. И, молча, протянула магу.

— Надо же, деревня деревней, а доверенность имеем! — хмыкнул герцог. — И не простую, а заверенную… о, самим Оракулом! Значит, так, да?

В тот же миг листок полетел через стол, а Рихард, перегнувшись, молниеносно схватил меня за руку и дернул на себя. Резко. Больно.

— Кто ты, девочка? — его глаза сверкали гневом и… разочарованием. — Еще раз спрашиваю, кто ты?!

Моё запястье сжали еще крепче. Боль пронзила руку до самого плеча. Я, полулежа на столе, прохрипела в ответ:

— Больно! Рихард, мне больно!

Буквально отшвырнув меня, он вновь опустился в кресло.

— Я даю тебе две минуты на то, чтобы ты собралась с мыслями и рассказала, кто ты и откуда! Время пошло! — его рука перевернула склянку с песком. Часы.

— Или что?! — да, иногда я пру прямо на рожон. Правда, это 'иногда' в последнее время случается всё чаще.

— Надеюсь, купание во рву Западной башни не помешало тебе внимательно рассмотреть окрестности?! — лениво протянул маг, снова перечитывая доверенность, согласно которой мне достаточно предоставить её будущему Хозяину и это будет означать, что мой отец 'как бы' присутствует на церемонии заключения соглашения. Тайя умела доставать нужные бумаги.

— Надгробия?! — сглотнув, уточнила я.

— Угу, моя сообразительная девочка! — кивнул Рихард.

— Да, многие из них — красивые! — почему‑то оживилась я.

— Вот и я тебе красивое обещаю, если ты сейчас же не объяснишь мне, как ты попала в ту таверну!

Да, такой намек на скоропостижную смерть пропустить мимо ушей не получится.

— А что тут объяснять, сбежала из дому.

— ???

— Подробнее? Оракул, что была на ритуале, оказалась с подругой мачехи…

— А кто у нас мачеха?!

— Н — н-не знаю! Из столицы, вроде бы!

— Звать как?! — зачем же рявкать так, я ж не глупая, и с первого раза понимаю.

— Тайя!

Герцог задумался. Но в себя не ушел, я б тогда смылась куда подальше. Цепко так за мной наблюдал.

— Еще раз и всё по порядку! Рождение своё можешь опустить, а как мачеха у тебя появилась и до таверны — подробнее!

— Ещё подробнее? Но… долго же, да и зачем вам знать жизнь деревенской девчонки? — недоуменно развела руками я.

— Ты рассказывай, дорогая! Рассказывай, а я уж решу, зачем мне знать и долго ли или нет! И мы — на 'ты', не стоит меня злить больше, чем уже разозлила.

Ну, я и рассказала. Вся моя жизнь была самой обычной, до Ритуала и… встречи с Сардосом. Это единственный эпизод моей жизни, который говорил о том, что я — особенная, не такая, как другие. И еще одно: пусть маг знает, что бог Чертогов Скорби может меня еще раз вернуть в мир живых! Я не Марисоль, мстить буду не очередной дурочке, вроде меня, а самому… любимому и драгоценному!

Огонь в камине потух. Рихард, увидев, что я зябко передернула плечами, щелкнул пальцами и пламя вновь полыхнуло призрачным светом.

Я заворожено смотрела на фиолетовые, а иногда зеленые всполохи. Иногда, мне в нем чудилась смешная и вёрткая ящерка. А такие бывают?! Или не бывают?!

Герцог Даремский всё молчал. А затем спросил очень тихо, но я почему‑то всё равно вздрогнула:

— Медальон где?

Я в полной тишине вытянула медальон из внутреннего кармана платья и положила его на стол перед Рихардом. Страшно не было. С медальоном случиться ничего не может. Это же Дар Айоры. Никто не в силе его повредить, уничтожить, украсть или использовать в своих интересах. Его даже потерять нельзя. Я пробовала. Особенно в Сумрачном лесу. Дважды.

Огонь манил меня. Он такой…теплый, даже горячий. Но главное — он такой родной. В отличие от Рихарда, мужчины, с которым я провела ночь и утро… в постели. И это… это так трудно принять, что я всего лишь очередная, как те, что бездыханно лежат в земле у Западной башни. Что я — для него ничто. Тело. Тело, которому не нужно спешить взрослеть. А точнее, стареть.

Марисоль была права, они — мои друзья. Подруги, так сказать, по несчастью.

Я не заметила, как уже водила руками над огнем. Его языки уже лизали мои пальцы, грели, но не обжигали. Маленькая ящерка прыгала по моим ладоням. С одной на другую, и снова с одной на другую. Забавная она, зверушка из магического огня. Вот и я такая, забавная зверушка из Живого леса, удостоенная чести самим герцогом Даремским быть рядом с ним… в постели…или в других местах, где он пожелает.

Больно. В груди как‑то тесно. Платье жмет?! Нет, глубже. Сердце.

Сердце?! А что же ты моё сердечко молчало всё это время, а теперь тесно тебе в груди?! Знаю, как не знать. Обида тебя душит, да чувства, каких ранее ты не знало. Солгало ты мне сердце, а я ведь верила тебе! Не единственной я для него оказалась, не особенной… Уверяло ты меня, что больно будет только раз. Ан нет, вот опять больно. Вырвать бы тебя… ненужное сердце…

Будто что‑то почувствовав, ящерка скрутилась на моей ладони в кружок и лизнула мне запястье. Жалко ей меня стало. Мне и самой себя жалко, да поздно.

Рукав платья задымился. Пришлось огненную красавицу отпустить на свободу.

— Саламандры — коварные существа! Будь с ними осторожнее! — раздался тихий голос Рихарда. За плечом. Я чувствовала его дыхание на своей шее. — Дай мне свои ладони.

Я потерла руки… и спрятала за спиной.

— Шрамы останутся. Поцелуи Саламандры так просто не проходят! — он смотрел на меня и хмурился. — Давай, я залечу.

— Не надо! — я опустила руки в складки платья. Атлас холодит, а ладони жгло, будто крапиву отжимала. — Пусть остаются…на память. Мне она понравилась. Забавная.

Герцог развернул меня к себе и стал молча всматриваться в мое лицо. Видимо что‑то прочтя на нем, он хмыкнул:

— Ну, как хочешь! Терпи, раз такая упрямая!

Я кивнула. Высвободившись, также, молча, прошла к столу. Голову я опустила. Не могла смотреть в его красивое лицо. Вообще на него не могла смотреть. Почему‑то хотелось домой, к маме. Прижаться бы к её груди, да и разреветься. Но ревут так только дети. Или слабаки. А я — сильная, смелая. Мне бог так сказал. Поверить бы ему еще.

— Кьяра, присядь. Нам многое нужно обсудить.

— Место моего будущего захоронения?

— Если ты продолжишь язвить, то и его тоже! — понятно, шутить мы не расположены.

— Ладно. Я тебя слушаю! — я спокойна, правда. Да мне тут каждый день смертью угрожают, подумаешь! Раскисла!

— Соглашение, Кьяра, будет договором между тобой и мной. Мы скрепим его кровью. И не спорь. Магический обряд не позволит нарушить его ни тебе, ни мне!

— Я не соглашусь на 'Кровную связь'!

— А этого и не будет! Мы проведем ритуал, положенный в Нимроде, городе магов, когда маг и магиня вступают в связь.

— Но я не магиня, я Кайрими и должна оставаться ею! — я отвернула рукав и продемонстрировала свою татуировку. — Вот она — моя позорная метка! И Дар Айоры. Он не даст мне…

— Медальон, Кьяра! — Рихард перебил меня, и, взяв со стола медальон за цепочку, покрутил им передо мной. — Медальон — не проблема! Я сделаю тебя свободной от Айоры, но не свободной от меня! Это щедрый дар, Кьяра, обдумай его!

— Хорошо! — опешила я. Не ощущать на себе пристального взора богини и её прислужниц — невиданная удача. — Я подумаю и завтра дам ответ!

— Сейчас! Думай сейчас!

— Я… хочу знать, на сколько? Как долго я буду твоей?! — это важно, я помню наставления Тайи. И у меня есть цель. — Год? Рихард, два?!

— Пока я не отпущу тебя! — он выжидал, я видела это.

— На такое я не могу пойти. Я просто поменяю богиню на тебя!

— И что в этом плохого?

— То, что в её имени всё же присутствует приставка 'Милостивая', а ты можешь этим похвастаться?

— Ну, что ж, твой срок?

— Год! И так и быть, мы снова обсуждаем условия проживания, после истечения срока! И еще — рождение ребенка! Сразу скажу, нет! Этого не будет.

— Год? И без детей? И ты приносишь магическую клятву, нарушение которой убьёт тебя?!

— Рихард, а ты сам готов на таких условиях прожить со мной целый год?!

— Кьяра, в этом мире меня уже ничего не убьёт, даже магическая клятва! Я знаю, я пробовал. И другие пытались!

— Но… мы тогда в неравных условиях! — мое возмущение было истинным и неподдельным.

— А скажи мне, дорогая моя, где здесь, в Прайоре, ты видела равенство, а?! — маг приосанился и посмотрел на меня как на глупую деревенскую бабу. — Не забывай, кто ты, а кто я! А клятву я принесу… как дань уважения традициям!

— Что если что‑то измениться и ты захочешь разорвать наши отношения? Как это отразиться на мне?!

— Ты получишь всё, что перечислено в свитке и много больше! Компенсацию, так скажем! А если ты родишь ребенка…

— Этого не будет!

— …то я буду ему отцом. В полном смысле этого слова. Он останется здесь… как мой наследник или наследница.

А вот это уже интересно! Такое я слышу впервые. Тайя мне о случаях подобного рода не рассказывала, да и мама тоже.

Всё весьма заманчиво. Открыто. Бесхитростно. Щедро. И даже милосердно. Примерно так, как я ставлю ловушки для одних из самых коварных обитателей леса… горностаев, их даже бывалые охотники побаиваются. Но я ставила… долго изучая их повадки, их… натуру, если можно так сказать. Шкурки уж больно дороги. Спасибо, милый дядя. Ты многому меня научил.

— Я подумала.

— И твой ответ?! — Рихард совершенно невозмутим. С виду. Жаль, только запах его выдает. Запах нетерпения. Едва ощутимый, перебитый ароматом мыла. Но я чувствую его. И еще одно. Ощущаю, как маг предвкушает победу. И эта его поза — поза Хозяина. Хозяина жизни.

— Мой ответ…нет!

— Нет?! — он даже привстал. Что, задела я тебя за живое?!

— Нет. Верни меня в таверну. Я ошиблась, — сделав паузу, намеренную, продолжила, — в тебе ошиблась. Ты не мой счастливый случай. Не мой мужчина.

Вихрь ярости и негодования с примесью неверия сбил меня с ног, закружил и я… очутилась в своей комнате. Поправка, в комнате, выделенной мне в замке Сумрак.

* * *

Я устало опустилась на кровать. Чувствую себя …тряпкой. Да, хорошо отжатой тряпкой. Ощущения такие, что он выпил все мои силы.

Да, я отказала ему. Это заставит Рихарда подумать. И предложить мне нечто иное. В общем, он уступит. Почему я так решила?! Ну, не будет такой человек, то есть маг, тащить через всю страну девку из таверны ради того, чтобы сделать её любовницей. Ему нужно нечто большее от меня, это я понимаю! Только что?!

'А может, он в тебя влюблён?!' О, а вот и моё глупое девичье сердце встрепенулось!

Влюблен?! Ну, конечно! Даже Тэнэт, мой соратник по битвам с соседскими мальчишками, мой друг, мой защитник, моё отражение, влюблён в меня не был! А если и был, то я об этом от него ни разу не слышала! И знаков внимания не видела. И вообще, он Тиану выбрал! Сволочь!

А герцог Даремский, он да, он, конечно… 'влюблён' в девчонку из лесной общины, знающую как грубить, язвить, лазать по деревьям и мыть полы! А что, вполне приличные способности для любовницы герцога! Да и красотой небесной я так сияю, что все деревенские парни да приезжие слепли и потому никак не могли мне предложение сделать до дня Ритуала. Робели, наверное. Поэтому я самой старшей в круге и была. Ага! Так и было!

А еще, 'влюбленный' по уши Рихард закопать меня обещал, это чтоб я с ним вечно была. В том же виде, наверняка, что и Мари. А то, знатные у неё коготки были, да и сама красотуля!

Короче, сердце, ты меня слышишь?! Да?! В общем, заткнись!

Если б ты ещё и не ныло так, что силы на исходе, думать бы легче было. А думать надо, ибо маг не тот человек, кто оставляет нерешенные проблемы на потом. А я — проблема. Это я уже показала. Дурья башка! И обожженные ладони — жуткие и чешутся…

Глава 21. О том, что сила женщины в её слабости

Рихард.

— Протрешь в ковре дыру! — Знакомые все люди. То есть боги.

— Сотворю новый! — буркнул я, не до него мне, — ты воплотился в этом мире, чтобы сообщить мне о судьбе ковра?

— Нет, хочу мозги тебе вправить, внучек! — злится. Пусть. Я и сам весьма зол.

— Слышал, значит!

— Да… всё до единого слова!

— Ну, так вот! Я сделал всё, что ты мне сказал! А она ответила 'нет'! — так Рихард, разожми кулаки! — Не работает твой план, Великий Ловец Душ!

— Угу! Это когда же я тебе советовал девочку под сосенкой закопать, а? — Сардос сотворил удобное мягкое кресло и тут же разместился в нем с явным удовольствием. И это в моей спальне, между прочим. Какая бесцеремонность.

— Я пытался узнать, кто она! Знак Оракула Айоры на свитке — это не просто крестик в углу!

— О, ну тогда да! У тебя же других возможностей больше не было! — Сардос уже грел в своих руках бокал ароматного красного вина, — например, ласково и доверительно побеседовать за чашечкой чая, скажем, у камина! Нет?! Тогда другой вариант — у деда своего спросить! Но он‑то всего лишь Бог, откуда ему знать?! Так?!

— Ладно, ты прав! — стыдно признавать неправоту, но ему же не объяснить, что когда эта женщина… достает меня, я вообще думать не в состоянии. Связно думать. — Ты прав, повел себя как мальчишка.

— Твоё счастье, что девчонка бесстрашна до глупости! И у тебя еще есть шанс убедить её, что ты влюблён и, пылая страстью, несколько не сдержан в своём желании обладать!

Я присел на кровать и задумался, возможен ли такой вариант? Пожалуй, получится, только действовать надо будет тонко. Очень тонко.

— Знаешь, она отказалась от клятвы на крови…

— Молодец! Я в ней не ошибся! — и Бог Смерти довольно улыбнулся, красиво звякнув бокалом о мой бокал. Так, это уже становится традицией — пить вместе.

— Я не пойму, Сардос, что именно тебя так радует?!

— Радуюсь, что внуки — дураками не будут, в отличие от папы, ибо мамочка — молодец!

— Надеяться на это в ближайшее время я бы не стал… — оперев руку о каминную полку, я смотрел на горящий магический огонь… Элементаль — дух огненной стихии, чем же тебя покорила эта малышка?! Ведь саламандра не пришла…добровольно.

— Харди, милый мой мальчик, ты когда‑нибудь видел женщину, что забеременев от любимого мужчины, бежит к ведьме от ребёнка избавляться!? Тем более, когда дитя желанно отцом?! — оторвал от размышлений не в меру веселый голос бога подземного мира.

— Она не хочет! — я в смятении призвал духа огня и запер его в алмазном кубе, что стоял на моем столике у кровати. Красиво. Может подарить ей?

— Перехочет! Никуда не денется! Только папочку нужно ласкового подыскать… — Сардос, предвкушающий интригу, довольно улыбнулся. Я знаю, о чем он, вернее о ком!

— Аарон проиграет! Вернее, даже не вступит в игру… — она нужна мне, я в этом я честен с самим собой, осталось понять, только ли для эксперимента, или же есть нечто еще…

— Тогда не угрожай матери своих будущих детей, а дай ей то, что она хочет! — жесткий, властный голос Сардоса, Повелителя, отрезвил меня. Чувства подождут…

— Год и полную свободу?! Уничтожить медальон Айоры и свести клеймо?! — я гашу свою ярость… не время, но уж слишком я не привык уступать.

— Да!

— Вот так просто?! Без подстраховки?!

— Да!

— Без ловушек?! Без гарантий?! Без клятв?!

— Да!

— Это — безумие!

— Это, Хард, называется доверием! Доверие — то, что приведет тебя к твоей цели!

* * *

Я стою в её комнате довольно давно, но она не видит меня. Чтобы быть с ней рядом, мне не нужно присутствовать там, где она, физически. Тонкие грани материи мира позволяют мне быть частью замка, его дыханием, его плотью.

Я смотрю на неё и не могу отвести глаз… В который раз я задаю себе один и тот же вопрос: 'Кто ты, девочка?!'. Она не слышит меня. И не услышит, пока я сам не позволю ей это.

— Кья — я-яра… — я выдыхаю её имя, касаясь волос лёгким порывом ветра из приоткрытого окна.

Она держит руки ладонями вверх, охлаждая их дыханием Гор. А могла бы моим… Но отказалась. Несмотря на боль. Адскую, невыносимую боль. Поцелуй Саламандры не каждый выдержит. Упрямая. Глупая. Маленькая.

Едва прикасаясь к ней, я замер за её спиной. Почувствовала. Напряглась.

— Кто здесь?! — её хриплый голос, как будто только после сна, будоражит моё воображение.

— Кья — я-яра, зачем тебе боль?! — я шепчу ей в ушко слова, одновременно вдыхая аромат её кожи, волос.

Запах Леса. Только после грозового дождя. Свежесть. И нечто неуловимое, то, что мне никак не удается разгадать.

— Герцог Дахрейн… — она вздрагивает всем телом и делает шаг назад. И снова вздрагивает. Потому что её спина упирается в мою грудь. Материализованную. Ибо ничто не заменит тактильных ощущений. — Зачем Вы пришли?!

— Я задал вопрос, Кьяра. Мне повторить его?!

— Нет, — почему она шепчет?! — не нужно.

— Я жду.

— Боль… она… знаете, она не даёт мне думать! Отвлекает от… — я пресекаю её попытки повернуться ко мне лицом. Мои руки на её предплечьях и они скользят… скользят по прохладному шелку платья вниз, медленно, возбуждающе, пока не смыкаются на таких тонких девичьих запястьях. Тяжелые браслеты, от которых не избавиться по своему желанию. Она знает это и молчит.

— Отчего, Кьяра?! — я целую её в затылок, затем ниже, зарываясь лицом в тяжелую копну волос. Снова вздрагивает. Пытается отстраниться, делая даже не шаг, а так, шажок.

— От мыслей о Вас, герцог, — её голос спокоен. Но я знаю, что это напускное. Синяя едва видимая жилка бьется на виске. Пульсирует… под моими губами, — о том, что ждёт меня… уже завтра.

Еще шажок. Но дальше нельзя. Руки. Мои руки держат её. Оковы. Она так считает, я это знаю. Моя свободолюбивая девочка.

— Не целуйте меня больше, — расстояние между нашими телами не больше ладони. Потому шаг делаю я, одновременно охватывая её сжатые кулачки своими ладонями. — Пожалуйста.

— Боль. Она не нужна, — я впитываю в себя её эмоции. Растерянность. Замешательство. Как и её боль, — не поможет, Кьяра. И шрамы…

— Нет! — она вскрикнула так, будто я вонзил в неё клинок. — Оставьте. Я хочу, чтобы они были. На память о Ней. О том прекрасном существе.

— Кьяра, я подарю тебе саламандру, если ты этого желаешь, но шрамы на ладонях… — я огладил уже затянувшуюся кожу, чувствуя их подушечками больших пальцев, — вообще шрамы… они не красят девушек.

— Мне всё равно. Оставьте. Это Её подарок.

— Хорошо, — я вздохнул и рывком повернул Кьяру к себе лицом.

Обхватив ладонью подбородок, я заставил её смотреть мне в глаза. Не так, как было в кабинете, когда она избегала встретиться со мной взглядом.

— Пусть будет так. Как ты хочешь. Но это в последний раз, когда ты прячешь от меня свои чувства… за другими — более сильными. Такими, как страдание.

— Что с того, что я страдаю?! Разве вас это волнует?! Разве вам есть дело до меня и моих мыслей, чувств, желаний?! — её пересохшие губы, такие сухие, что хочется их увлажнить. Своими. Что я и сделал.

— Есть, — выдохнул я, гладя её щеку, стирая всего одну, но всё же слезу, сорвавшуюся с ресниц, — я дам тебе год.

— Правда?!

— Да.

— Что я должна подписать?

— Ничего.

— Почему?! — о, ради этого зрелища стоило пойти на уступки: эта неуверенность, удивление и толика надежды — и всё в одном взгляде теплых ореховых глаз.

— Я так решил.

— Но соглашение Кайрими и Хозяина предполагает…

— Его не будет. Ты будешь свободна от Ока Айоры и её жриц, — я чувствую, как судорожно она сжимает мои руки, — я уничтожу медальон. И клеймо.

— Почему…Рихард?! — шёпот, едва слышный, но я услышал… неверие и страстное желание. И, наконец, она назвала меня по имени. — Почему?! Ведь сегодня…

— Тш — ш-ш… Кьяра, не волнуйся! — я приложил палец к её губам, заставляя молчать, — Ты будешь свободна. Соглашение тебе не понадобится. Всё, что я обещал тебе как будущей Кайрими, ты получишь.

— Но почему?!

— Потому… — я ласкал губами раковину её ушка, — …потому, что я хочу, чтобы этот год ты провела со мной добровольно, сама того желая. Как моя женщина. Смелая. Гордая. Свободная. Ото всех. Кроме меня.

— Я не понимаю тебя! — не пытайся отстраниться, девочка, не дам. Я хочу обнимать тебя и буду, — Ведь вы…ты мог бы настоять. Я бы согласилась. Мне… я загнана в угол. Я словно зверь, что…

— Кьяра, посмотри на меня! — власть, да, она уважает власть, — ты — не животное. Ты — женщина. Моя. Я никому не дам обидеть тебя. Даже самому себе. Но ты должна верить мне. Безоговорочно. Абсолютно.

— Ответь мне на один вопрос?! На один, хорошо?! И я поверю! — о, эта надежда в каждом слове, этот трепет в каждом касании её рук — они сводят с ума. Не ожидал от себя, что, овладев столь юной неискушенной душой, я испытаю столь сильное удовольствие. Удовольствие от осознания безграничности собственных возможностей. От собственной власти над телом, над разумом, над самой жизнью девочки, что так доверчиво прижалась ко мне.

— Я слушаю.

— Почему я?! — и этот взгляд. Глупая малышка, кто же смотрит на мужчину таким взглядом. Будто от его слов зависит существование самого мира.

— Потому, что ты — загадка! Я не могу до конца понять тебя! Но хочу… Как же я хочу! Хочу…тебя. Всю. Целиком. И ты будешь моей. Уже моя. И ничья другая.

— На год.

— Пока ты не попросишь больше. А ты попросишь. Я знаю.

— Посмотрим, — она медленно отошла от меня, разомкнув наши руки. Я позволил, тут же ощутив, будто мне стало чего‑то не хватать. Чего‑то… родного?! Об этом потом. Еще один вопрос не решен.

— Кьяра, сегодня на ужин приглашены гости… друзья, так скажем. Я хотел бы тебя представить.

— Это важно…моё присутствие?! — насторожилась. А обещала верить. Приручать её будет весьма интересно.

— Да. И это не обсуждается! — хмуриться, что весьма понятно, суровость в моем голосе — это повод. — Я хочу… гордиться тобой.

— Хорошо. Мне нужно быть готовой…

— Горничная поможет тебе выглядеть соответственно. В девять за тобой придут.

— Это всё?!

— Ты…куда‑то спешишь?!

— Я… хотела бы побыть одна. Но если ты…

— Кьяра, я чувствую твоё смятение и твою…ложь, — она снова у окна. Что же так привлекло её внимание? — не надо пытаться меня обмануть. Глупо. Лучше скажи прямо, что тебя мучает!?

Подойдя к ней, я снова обнял её. Не удержался. На этот раз она не вздрогнула, но и не расслабилась. Куда она смотрит? Кладбище. Теперь вздрогнул я.

— Кьяра! — не реагирует. Настолько погрузилась в свои мысли? — Кьяра, демон тебя дери, не смотри туда! Кьяра, я… я шутил! Неудачно! Кьяра! Да что ж это такое?!

Мои руки охватили её, ледяные. Повернул к себе. Снова обнял.

Я смотрю в её глаза. И понимаю, не верит! Она вообще не верила ни единому моему слову, сказанному в этой комнате. Адское пекло!

— Кьяра, девочка моя, послушай… Это был щантаж. И еще… Я просто запугивал.

Я…

— Какая из них?! Какая… — её осипший голос прервался, — есть ли там моя?! И где?!

— Кьяра! — встряхнул. Она словно в дурмане. — Кьяра, там нет и никогда не будет твоей могилы, ты меня слышишь?! Ты слышишь меня?!

Молчит. Я грел её магией, отдавая часть собственного тепла. Поможет ли?! Должно помочь. Кожа рук уже чуть теплее.

— Прости… меня! — слова давались с трудом. Всего два никчемных словечка, но как же тяжело. — Прости!

Её голова безвольно опустилась на мою грудь. Тело чуть вздрагивало. Я гладил её спину, волосы, плечи одной рукой, другой удерживал её на весу. Ослабнет. И может упасть. Потому держал. А еще потому, что только что осознал, как весь мой недавний триумф от обладания ею, от осознания факта владения, власти рассыпался как карточный домик.

Доверие. Её вера в меня — вот истинная власть. Истинная ценность. Сардос был прав. Как же он был прав.

— Завтра, Кьяра, уже завтра ты будешь свободна! Ты сможешь стать тем, кем пожелаешь! Ты слышишь, малышка?! А то, что было… я просто дурак, Кьяра. Мальчишка, который заигрался, потерявшись в собственной игре. Ты только верь мне, хорошо?!

Подняв на руки, я отнес её на кровать.

— Спи, маленькая! Позже я пришлю горничную…

Уже уходя, в дверях, я услышал её слабый голос:

— Рихард, я…верю! Я верю тебе…

А может, мне всё это показалось. Так хотелось услышать.

* * *

Кьяра.

Да, Кьяра… В последнее время размышления посещают тебя всё чаще и чаще! К чему бы это? Ладно, подумаю об этом позже… Подумаю?!!! Так, со мной явно что‑то не то!

И вот лежу я на кровати и рассеяно слежу за лучиками заходящего солнца, весело играющими на складках золотистого балдахина. Почему, скажите мне, я должна верить Рихарду? И можно ли вообще полагаться на мужчин? Весь мой небогатый опыт говорил как раз таки об обратном!

Память услужливо перенесли меня в глубокое детство!

Отец! Герой всех услышанных мною сказок, глупых снов и наивных убеждений.

Отец. Папа. Сколько веры вкладывает любой ребенок в это коротенькое слово! Сколько надежды! Сколько любви! Ни один мужчина в мире, не будучи отцом, не ощутит такого неудержимого всепоглощающего чувства обожания, какое могут дарить только дети. Дети, свято и безусловно верящие в его непогрешимость, в его всесилие, в его любовь.

Верила и я. Но выбирая новую жену, Брон выбрал и новую жизнь, в которой уже не было места, ни для меня, ни для моей мамы.

Отец… и ложь! Ложь, что сквозит в каждом жесте, в каждом взгляде… Слова — всего лишь звуки. В них нет истинных чувств, намерений, желаний. Ими можно легко играть. Вот к каким выводам со временем пришла я, изо дня в день прокручивая в своей голове сцену, когда отец прощался с мамой, не пожелавшей и дальше играть роль постельной грелки.

— Сердечного прощания не будет, Сари! Ты уходишь, значит уходишь! Навсегда! И мы теперь враги!

— Брон! Но…пойми меня, я не смогу так жить! — рыдания матери напугали меня, но я была уверена, что папа сможет её успокоить. И мама вновь будет улыбаться, петь веселые песни.

— Не можешь?! А я не хочу, что бы моё имя было на языках всех сплетниц! Мне, дорогая моя, не отказывают! Потому накрепко запомни: это я бросил тебя!

— Да, — смиренно опущенная голова матери и слёзы, что она глотала молча.

— Вот и хорошо!

Отец развернулся и направился к выходу. Я бросилась за ним. Догнала и обняла сзади за ноги. Меня подняли и…отставили в сторону. Ни щекотали, как обычно, ни подбрасывали высоко вверх… Просто отодвинули, чтоб идти не мешала:

— Отродье своё с собой заберешь, и в дом её не приводи. Негоже молодой жене о моих былых шалостях напоминать! Да и сама на глаза не являйся! Ушла, так ушла. А я тебя из сердца вырву!

— Но… Брон, Кьярочка тебя так любит! Она же ни в чем не виновата!

— Вот и думала бы о дочери, когда 'нет' мне говорила! Гордая, да?! Так вот гордость твоя пусть отцом ей будет! Одумаешься, в ногах валяться станешь — тогда я может и прощу! Срок тебе — седмица!

Хлопнула входная дверь. Он ушел, даже не оглянувшись. А говорил, что любит.

Я тогда обиделась, как могут обижаться дети. На маму — что тогда не остановила отца, а потом лгала мне каждый день, что любит он меня, просто выразить свои чувства не может. Суровый он. На него… за то, что оставил нас и… просто лгал.

Я росла, впитывая жесткие порядки Живого Леса, который стал мне родным. Всё просто: либо съедят тебя, либо это сделаешь ты! Справедливо?! Более чем. А в мире людей те же правила, поверьте, только лжи намного больше.

Хочешь жить?!

Солги! Согласись! Притворись жертвой! Будь еще более слабой, чем тебя хочет видеть охотник! Пусть расслабится!

И помни, в любой момент всё может измениться и наступит день, когда ты, жертва, станешь охотником! И натягивать тугую тетиву лука будешь уже ты. Вот закон выживания в лесу двуногих зверей. Закон, который довлеет надо мной с самого детства.

А что случается с теми, кто его не усвоил? Отринул? Не принял? Чаще всего они ломаются.

Как это случилось с моей мамой! И тогда… давно… Тайя снимала с маминой шеи веревку, в амбаре, где отец хранил привозное зерно. Благо, что успела! С той ночи две женщины стали подругами. Не разлей вода, как говорят. Но и они солгали. Мне. Отцу. Общине. Айоре. Вернее лгала Тайя, а мама молчала.

Посмевшие вершить над собой суд божий, лишать себя жизни, подлежали изгнанию, если чудом были спасены, или же душа их обрекалась на вечное заключение в Гранях, между потусторонним миром и миром живых, без права на возрождение или вечный покой в Чертогах Скорби. Я знала и тоже молчала. Потому, что правда могла лишить меня матери. Наверное, тогда я поняла, что могу лгать или не говорить правды! Это ведь по большому счету одно и то же!

Только праведные души благословлялись Оракулом Айоры на возрождение. В новом теле.

Только зачем? Я не хочу быть рабой и не хочу возрождаться, чтобы стать им вновь! Я хочу свободы. Здесь и сейчас. Жить так, как жаждет моё сердце. По моим правилам. Как живет только охотник. И остается дело за малым — стать им.

Тогда прочь воспоминания, Кьяра! Настоящее перед тобой!

Я словно загнанный зверь мечусь из угла в угол этой совсем небольшой комнаты, если ты привык к простору. И мысли мечутся в моей голове, словно белки, запертые в клетке.

Верю — не верю… Слова, слова…

Рихард… Как он относится ко мне? Что испытывает?

Любовь?! Бред! Он знает меня без году неделю, какая любовь? Но очень хочет меня убедить в то, что она есть.

Определенный интерес!? Вот в это верю. Именно, интерес. Я ему нужна. Он меня хочет. Но для чего?! Я не знаю.

Теперь я. Я лгу ему? В чем? Когда? Не знаю.

Точно я уверена в одном: я его…хочу! Фу — у-ух, сказала, даже глаза зажмурила. Но врать себе — глупо. Что дальше?! А дальше…пусто. Он лжёт мне. И пока не скажет, зачем ему именно я, моё сердце будет для него закрыто. Хотя вряд ли именно оно ему нужно. Он — кукловод, я послушная кукла.

Я слепо иду за ним, играя по его правилам. И, несмотря на дар Сардоса, я боюсь. Впервые за последнее время. Боюсь до дрожи в коленях, до холодеющих рук, до заходящегося в безумной скачке сердца. Боюсь потерять саму себя в той, которой хочу предстать перед этим мужчиной. А ещё в той, что вытесняет во мне прямолинейную и наивную девочку, ставя лишь выживание во главу всех моих действий. Бесстрашная. Жестокая. Двуличная. Но живая. Идущая к своей цели. К свободе. И чем ты, Рокьяра, готова пожертвовать во имя неё? Собой? Своим Я?!

Мне страшно отвечать на эти вопросы. Я гоню от себя мысли. Прочь. Вон.

И все‑таки, в чем же я солгала Ему? В чувствах? В словах? И солгала ли?!

Глава 22. О том, что сколько Кьяру не корми, она всё равно в лес смотрит…

— Госпожа, вас ожидают в малой столовой!

— Да, сейчас, — я в очередной раз расправила складки тяжелой ткани моего в 'высшей степени удачного платья'. Это женщина, пришедшая мне помочь с выбором наряда, так и выразилась:

— Воистину удачный наряд, госпожа!

По мне, так это нелепая груда тряпья! Громоздкое и излишне оголяющее верхнюю часть тела бессмысленное одеяние. Хотя, чего там верхняя часть, вся спина — голая!!! И всё это безобразие швеи, которой ножницы в руки лучше не давать, — дикого фиалкового цвета.

А кружевные перчатки? Кошмар. Руки уже чешутся.

Но это лишь деталь туалета… Вы слышите, что за слова я нынче говорю? 'Деталь туалета' — вот оно влияние этой высокомерной сухопарой мадам, что меня наряжала и причесывала! Так вот, деталь — еще цветочки!

Волосы — вот верх безумия! Их не просто завили, подняли и закрепили сотней заколок, так в них еще и пестрое перо некой диковиной птицы воткнули. Чуть не умерла. От смеха. А оно длиннющее. В нос лезет, я чешусь и то и дело чихаю! В общем, красота!

Благо, не дала своё лицо какими‑то белилами намазать! Но глаза мне эта мымра, ой, мадам, всё‑таки накрасила. Предварительно связав меня каким‑то заклинанием. Магичка. Хотя, у такого хозяина и слуги должны быть непростыми. Но мне‑то от этого не легче? Скорее, тяжелее. Векам тяжелее, говорю… Закрываются они под тяжестью ресниц.

И вот иду я за очередной странной служанкой, усиленно и с трудом балансируя на высоких каблуках туфелек. Никогда ещё таких не носила! Иду и размышляю: а вот если бы меня сейчас в таком виде да в Живой Лес! Н — да… Далеко бы я не ушла: платье в лоскуты порвалось бы о ветви деревьев, а каблуки бы потонули в мягкой землице. И стояла бы я, как пришпиленная, фиалковым чучелом… пока медведь бы не вышел!.. Сожрал, не сожрал… Сожрал бы, только не сразу… Сначала долго бы рассматривал!

Задумавшись, я едва не упустила из виду хрупкую фигурку девочки — служанки, легко плывшей в воздухе над полом, как раз повернувшую за угол. Нормально?! И я так хочу летать, а не мучиться, топая и держась за стеночку.

В этом крыле замка я еще не была. Да, я вообще нигде не была! Кроме развалин у Западной башни и кладбища несостоявшихся невест или кайрими. Не порядок!

Причудливо тут, ничего не скажешь: коридоры, коридоры, коридоры, все сплошь из гладкого серо — синего камня, бац — проём! В никуда! Ибо скрыто всё за завесой сизого тумана!

Идем дальше: коридоры, коридоры, коридоры, бац — ступени вниз! Опять же в никуда! Скрыты туманом, скажете?! Ага, как же! Широкими лентами полупрозрачной ткани! Материя их переливается, словно радуга, всеми цветами! Ленты колышутся из стороны в сторону! А ветра‑то нет!!! Вот! Я точно знаю! У меня перо на башке!.. То есть, на голове в причёске!

Я закинула голову, пытаясь разглядеть, к чему они прикреплены, но потолка так и не увидела. Казалось вверху ночное беззвездное небо и искрящиеся ленты свисают прямо из темноты.

Идем дальше. Интересно?! А то! Мне тоже! Ткань погладила руками — гладкая и словно мокрая, скользит меж пальцев, не ухватишь. А за ней?! Ну что вы, не так быстро. Коридоры, коридоры, коридоры…

Надо было что‑то съедобное прихватить, путь, похоже, долгий! Свинное ребрышко, например…

О, окошки появились! От пола и до потолка. Представьте себе, с витражами! И каждое — еще и светиться в темноте каким‑то звездным светом. Так, что служанка слегка лампадку прикрутила.

Так, Кьяра, рот прикрываем и топаем дальше, лодочка плывет сноровисто, не отстать бы! То есть служанка летит. Догнали опять у очередного поворота в очередной коридор! Ладно, вру!

Не просто очередной, а весь увешанный картинами! Прекраснее них я ничего не видела! На них природа словно бы ожила.

Смотрите‑ка, действительно зверюшки по холсту двигаются! Шумят деревья, опадает листва… что?! На пол?! Мне даже слышатся крики птиц и шум водопада! Посмотрим, сухо ли под ногами, а то так недолго на себе все это шуршащее великолепие подпортить! Сухо? Ладушки, рот закрыли, бежим за огоньком в ночи!

Не отставать! Коридоры, коридоры… бац — проём! Наконец‑то! Служанка кланяется и пропускает меня вперед. Дошла. До ручки. В буквальном смысле. Вот она — ручка, серебристая, к дверям приделанная. Пожав плечами, я смело шагнула…в никуда. Конечно, я ж так и не знаю, куда пришла, потому и — ни…куда!

Если вы думаете, что в комнату я грациозно вплыла, плавно покачивая бедрами, то… вы глубоко ошибаетесь. Я не вплыла, я ввалилась, скользя по гладкой поверхности пола. А всё почему?! А потому, что дверь оказалась дурацкой! Я её на себя, а она ни в какую! Я со всей силы — на себя! А она…думаю, уже догадались. И вот, устав от трудов праведных, прислонилась я к ней зад…ой, спиною, и вот зад…да чтоб меня, спиною и ввалилась, попав прямо в чьи‑то сильные и так своевременно подставленные руки. Мужские, конечно. Поняв это, на всякий случай, зажмурила глаза. Даже представить боюсь, что сейчас будет.

— Мадам, я безмерно счастлив держать в руках такую хрупкую красоту!

— М — м-м, я за Вас рада! А что, перышко уже отвалилось?! — испуганным шёпотом произнесла я, не поворачивая головы. Красота‑то, но хрупкая ж, сволочь!

— Нет, миледи, перо на месте, щекочет мне ухо! Но лучше, если бы это были Ваши губы!

— Сомневаюсь, я сейчас голодна! Очень! Боюсь, вашему уху не выжить!

Мужской гортанный смех пробрал меня до дрожи. Интересно, а этот веселый господин собирается поставить меня на пол, или я так и буду полулежать на нем, вытянув ноги?!

— Вы неподражаемы! — и меня приобняли, еще крепче прижав мои плечи к твердой груди.

— А вы невероятно сильны, если и дальше собираетесь держать меня так!

Я чувствую, что он улыбается. Зуб даю!

— Благодарю за столь лестное мнение обо мне, миледи! Для Вас я готов на многое, в том числе и… стоять так!

— Оч — ч-чень счастлива за Вас, только я не готова! Отпустите меня!

— Вы уверены?! — и мое многострадальное тело угрожающе накренилось назад.

— Да, нет…не знаю!

— Зато знаю я! Аарон, убери свои руки от неё! Немедленно! — ой, как стыдно! Рихард, ну, почему ты появился именно сейчас. Что он там говорил по поводу гордости за меня?!

— Харди, милый, что за странная…девочка?! — а это еще кто?! Ладно, сейчас всё увидим. О, слава богини, я снова — на своих двоих. Собравшись с духом, я повернулась к присутствующим.

Оказывается, шагнуть в 'никуда' — это попасть в огромный овальный зал с узкими узорчатыми окнами, от пола до высокого сводчатого потолка, и невероятным узором. Он как будто был выдавлен в белый мрамор пола огромной круглой… печатью?! Но это единственное, что я смогла осмотреть, ибо взгляд мой натолкнулся на хмурое лицо Рихарда, шагнувшего под руку с кем‑то, прикрытого плащом, из светящегося тумана, столбом клубящегося над узором с Печатью.

— Кьяра, будь любезна… объяснить, что здесь происходит?! Думаю, почтенные гости со мной согласятся, и ранее такого способа входить в помещение мы еще не наблюдали?!

Ой, гости! Это ж получается, я упала на… Кто‑то хмыкнул. Плавно поворачиваю голову и…

Справа от меня, облокотившись о спинку уютного золотисто — пурпурного диванчика, стоял… Сардос, забери меня к себе! И, да, ты — не бог. Бог сейчас передо мной! Какая фигура, позавидовал бы любой рыцарь. Да и рост не подкачал, выше меня на целую голову! А глаза?! Вот они — не то, что я, действительно неподражаемы! Льдисто — серебристые, но в их глубине я вижу… и всполохи огня, и зелень молодой листвы, и весеннее лазурное небо. А эти снежно — белые волосы?! Будто сын зимы взирает на меня!

Точно на меня?! На всякий случай обернулась, за плечом — никого!

— А — а-а… мне оч — ч-чень ж — а-а — аль, наверное… — тупое объяснение, но ничего умного в мою голову так и не пришло. Порою люди немеют, встречая пред собой истинную красоту. Я — так уж точно, пальцем пошевелить не могу!

— Позвольте, миледи, принести свои извинения за столь вольное обращение с вами! И позвольте выразить своё почтение! — а — а-а, чего он мне ручку целует?! Ой, щекотно! — Аарон Шейн, граф Лайнвуд, первый меч королевства Прайоры, доверенное лицо Его величества…

— Достаточно, Шейн! Не стоит заставлять даму ждать! — что‑то Рихард не в духе, не говорит, а рычит. А вот голос графа Лайнвуда словно мёд, тягучий и от него так щемит в груди. Так сладко.

— А я не спешу! — мило улыбаюсь широкоплечему мужчине в военном мундире, пытаясь сгладить грубость хозяина замка. Мне, кстати, улыбаются в ответ. — Очень приятно познакомиться с настоящим… Первым мечом королевства! Я Рокья…

— Дорогая, прости, но речь не о тебе! Позволь представить тебе баронессу Моррэ! Летицию Моррэ — безусловно, истинную леди Прайоры! — это что?! Ехидство?! Насмешка?! А вот это зря, мы этого не любим.

Ну, и где это баронесса?! О — о-о… шикарная женщина! Нет, правда, шикарная. Без сарказма. Эти медные волосы, закрученные в сложную высокую прическу, эти огненные глаза и карминно — красные четко очерченные губы — как можно быть настолько …ммм… рыжей?! И даже удивительное по своей красоте темно — бордовое узорчатое платье не могло приковать к себе мой взгляд так, как это сделало лицо молодой женщины. Высокие скулы, тонкий маленький нос, бледность впалых щек еще раз говорили о его безусловном аристократизме.

— О, благодарю, Харди… — изящная ручка, затянутая в полупрозрачное кружево перчатки, скользнула по рукаву черного сюртука мага и подхватила подол платья. Рыжая дама слегка присела. — Представь же и ты нам… столь прелестное дитя!

Да — а-а, красиво она улыбается. Еще бы, все ж зубы целы, вот и улыбается! Ну — ну, пол в замке ох какой скользкий! Знаю, проверяла.

— Рокьяра, моя гостья в Сумраке! И…моя ученица! — вот тут челюсть и упала. Причем не только у меня. Ну, у баронессы только слегка так, она же истинная леди, а вот я и граф постарались на славу, у нас еще и брови к волосам подскочили.

— И чему, позвольте, поинтересоваться, Вы учитесь?! — действительно, зме…то есть леди, быстро очухалась. Господин Шейн, тот вот до сих пор как‑то странно на Рихарда посматривает.

— А — а-а! — вот сволочь! Чему я у него учусь?! Так, Кьяра, не краснеть… только не краснеть. Соберись. — М — м-ма… м — м-м…

— О, неужели магии?! — отмер все‑таки Рыцарь королевства и бросился Прекрасной даме на помощь. Если кто не понял, Прекрасная дама — это я! — Вам сказочно повезло, Ричард Дахрейн больше полвека не берет к себе учеников!

— Да, магия… знаете, с детства мечтала обуздать в себе эту… невероятную силу! Магия — она, ну, вы понимаете… в общем, магия! — богиня, что я несу?! Закройте мне рот и чем‑то плотным!

— Рихард! Я не прощу тебе этого! — так, леди медленно, но уверенно превращается в визгливую торговку с обоза, — Я же трижды просилась к тебе…в ученицы! Что в этой девочке есть такого, чего нет во мне?!

— Поверь мне, она — невероятно талантлива… в некоторых областях! И удивительно несведуща в других, что делает её обучение — захватывающим приключением! — и главное смотрит на меня и улыбается так, с намеком. А я краснею. Богиня, я краснею! — Дорогие гости мои, ужин скоро подадут, прошу к столу!

Плавно развернувшись к баронессе, Рихард протягивает ей руку, тоже, кстати, в перчатке, только в белоснежной. Я что, тут одна без перчаток?! Каюсь, сняла по дороге. Руки просто жуть как чесались!

О — о-о, неужели, опять наша леди приседает?! Да она уже на пол опустилась у ног герцога! Что это он там разглядывает?! Не замечала за герцогом такой любви к кружевам…

Великолепная все‑таки женщина, Летиция не- помню — дальше‑как. Как она так плавно поднялась и легко свою ладошку в руку мага поместила?! Эх, мне бы! И спина у неё, между прочим, закрыта, одна я, как дура, загорать решила. Вернее, за меня решили. Ненавижу это платье!

— Миледи?! — ах, да, граф. Ну что, будем приседать?! Знала бы, не делала бы этого никогда!

Через три удара сердца и дважды вспотевших ладоней…

— Леди Рокьяра, Вам помочь?! — ну, вы, наверное, поняли, что опуститься довольно низко, ближе к полу, я смогла. Проблемы начались, когда я попыталась встать. Каблуки туфель! Вот знала же, что это орудие демонов! Сижу теперь как курица на насесте. Ой, кажется, уже не сижу, а медленно валюсь на спину, ибо длиннющий и тяжеленный подол платья тянет за собой. А — а-а, спасите!

— С удовольствием! — меня вмиг подхватили мужские руки и… я что, опять вслух думала?!

— Да, и это спасло Вас от конфуза, к вашему счастью! И к моему несчастью! — меня придержали, а затем отступили, подав мне руку, уже без перчатки, хотя вторая на месте.

— П — п-почему к несчастью?! — богиня, его прикосновения обжигают. Будто жаром опалило. Только не так, как от рук Рихарда. Не знаю как, но не так. В дрожь не бросает.

— Миледи, я упустил свой шанс увидеть ваши прелестные стройные ножки! — ох, как же он улыбается. Открыто, задорно. Как мальчишка, который только что напроказничал.

— Да, а моя туфелька упустила шанс… встретиться с вашим лбом! — и я улыбнулась в ответ, приподняв подол платья. Туфли у меня хоть куда! Не поверите, из какого‑то прозрачного камня. — Носок видите?! Поверьте мне, тяжеленный!

Для верности, я постучала им о молочно — белый каменный пол. Звук — цокот лошадиной подковы!

— Думаете, соскочила бы?! — задумчиво спросил мой сегодняшний герой.

— Зуб даю! — весело ответила я, подмигивая. — Ой!

— Что?! — опешил граф.

— В смысле, безусловно! — как там Летиция улыбается, широко?! И я так умею. Вот так улыбаясь, что аж щёки трещали, я и вошла в столовую, опираясь о руку графа Лайнвуда, пройдя не меньше ста шагов по изумительной парадной зале, освещенной тысячью магических огней, словно звезды, мерцающие на потолке.

* * *

Спустя полчаса рассматривания диковинных серебристых штучек с завитушками, которые Рихард назвал 'столовыми приборами', я поняла, что в этот вечер мне суждено умереть от голода. Нет, я не совсем тупая, ложку я узнала, и вилку тоже, но одну, нормального размера и с четырьмя зубцами. Так, произведем подсчет: знакомых предметов — два. А всего — четырнадцать. По семь с каждой стороны от тарелки, которых тоже было больше, чем надо. Три.

— Кьяра, миледи, позвольте Вас так называть?!

— Да, конечно, называйте… — горестно вздохнула я.

— А вы меня Аарон или Шейн! — приятный тембр голоса вывел меня из тяжких раздумий о неграмотности собственной персоны в таком важном предмете, как 'Секреты трапезы в герцогском замке!'.

— Мне казалось что искусство шеф — повара замка Сумрак не оставит вас равнодушной?! — милый граф, только Вам и есть дело до меня. Рихард же, как присел на стул, так и болтает с Летицией. И глаз с неё не сводит.

— Да… Оно меня не оставляет… равнодушной. И кушать хочется, — последнее я прошептала. Но меня услышали. Господин Шейн, конечно.

— Так в чем же дело?! — в очередной раз греюсь в лучах его легкой улыбки.

— Ну — у-у, в этом! — протянула я, понижая голос. Мои пальчики, едва касаясь, пробежались по стройным рядам 'столовых приборов', — Просто кошмар!

— Миледи, это мелочи, поверьте! Следите за мной и повторяйте все мои действия!

— Только не спешите!

— Кьяра, для Вас я могу двигаться столь медленно, сколько Вы пожелаете! — вот я не поняла, речь всё еще о столовых приборах?!

Но мысль эту я додумать не смогла, ибо желудок стал главенствовать над головой. Я повторяла движение за движением, жест за жестом, и, о, слава богини, что‑то, напоминающее вареную печень утки, с чем‑то похожим на грушу, наконец, попало ко мне в рот. А теперь вино. Слегка пригубили. Промокнули губы салфеткой…

Богиня, как же я люблю тебя и весь мир! И вас, Аарон Шейн! И тебя, неизвестный мне повар! И тебя, утка, добровольно или нет пожертвовавшая свою печень, дабы я не умерла от голода! И…

— Кьра, должен заметить, леди Летиция — прекрасный пример для подражания! Замечательная хозяйка, прилежно следит за модой и, если не ошибаюсь, великолепная наездница! — дорогой Рихард, и коню понятно, что ты хочешь этим сказать.

— Правда?! — надеюсь, мои круглые глаза выражают достаточно удивления и восхищения.

— О, Харди несколько преувеличил, многое мне не доступно…

— Угу, как отыскать достойного жеребца для столь великолепной наездницы! — и чего это она на графа Лайнвуда так злобно посмотрела?! — Перевелись, наверное, в Прайоре дур… чистокровные скакуны! За границу не собираетесь, баронесса?!

— Не в этом году, граф!

— Ах, да. Некоторые финансовые проблемы у Вашего супруга, что‑то такое слышал!

— Это всё глупости! — а смех ненатуральный, как у механической куклы. Я на ярмарке такую видела. — Не верьте слухам…

— Кстати, о слухах! Шейн, что ты слышал о Северных племенах мраров?!

Ну, вот, только самое интересное начиналось. Теперь сиди и слушай скучные мужские разговоры. Хотя, вот тот мясной рулетик я еще не пробовала!

— Леди Рокьяра, а вы уверенны, что обладаете достаточной силой, чтобы соответствовать такому великому… учителю, как герцог Даремский?! — так, вижу, аппетит мне всё‑таки испортят. Вот чего ей неймется, сижу, тихо жую, никого не трогаю!

— Думаю, леди Моррэ, герцогу виднее, чем я обладаю! — и мило так улыбаемся. Похоже, ответ мой не понравился.

— И всё же, столько лет! Ни одна благородная семья не смогла убедить герцога взять хоть одного одаренного отпрыска, даже наследников титулов и состояний, а тут, простите, Вы! — так, мне тоже мило улыбаются. Даже милее, чем я.

— Леди Моррэ, поясните, что Вы имеете в виду?! — короче, что надо этой мымре?! Рихард пока с Аароном о политике не заговорил только ей и внимал! Ага, с подобострастным выражением лица деревенского дурачка!

— Ну, миледи, хотя не думаю, что ваши родители титулованы. Ах, не важно… — а глазки её так и бегают, от меня к Рихарду, от меня и опять к нему. Посматривает, прислушивается ли он к нашему разговору?! — Мы же с вами понимаем, что область ваших… так скажем, познаний лежит больше в горизонтальной плоскости, чем в сфере тонких материи?!

Вот что она сейчас сказала, кто‑нибудь понял?! Если да, объясните мне.

— Чего?! — да, так и спросила. Мои ж родители не титулованы!

— Горизонтальная плоскость, милочка! Стол, пол, постель… и прочее, думаю, Вы меня поняли! Так как?! — нет, вы слышали, наглая тётка, хоть куда. Это она меня сейчас кем обозвала?!

— Да, магия, она знаете, так сильна во мне, что порой страдают и стол, и пол, и даже постель! Вот вчера в спальне уже вторую кровать поменяли! — что‑то с баронессой не то, личико позеленело и щека дергается. — Вина, миледи?!

А ручками махать так не надо! Я ж говорила, что не надо!

— А — а-а! Вы! Деревенская дура! Курица! Посмотрите, что она сделала с моим платьем! — и чего орать‑то, пятна и не видно! Платье ж бордовое, и вино того же цвета.

— Леди, прошу прощения, это случайность! Я не хотела! — мои извинения совершенно искренне. Ну, хоть вы мне верите?!

— Рихард, это просто невозможно! Мой наряд испорчен!

— Летиция, успокойся! — морщиться, словно от зубной боли мучается. — Магия очистит его за мгновенье!

— Какая магия! Оно соткано из тончайших шелковых эльфийских нитей! К нему применено десяток заклинаний! Оно же растворится на мне! — пойду чистить уши, что‑то глохну я.

— И правда, не надо! Магии, в смысле! Граф Лайнвуд может не пережить, он же только стройные ножки любит, а я не уверенна, что Ваши… Ну, вы, наверное, с детства на коне…

— Летиция, прекрати истерику! — о, граф, вы всё‑таки очнулись! Рот он зажимает довольно усердно, наверное, икает от испуга.

— Она… она меня оскорбляет, и ты позволяешь ей это?! В твоем замке?! Неслыханно! — еще бы, конечно, ничего не слышно, граф скоро не только рот, но и уши зажимать будет. Во — о-он, довела беднягу, скоро под стол упадет!

— Кьяра, ты ведешь себя грубо!

— Кто?! Я?! Я вообще молчу! А до этого только правду и говорила! И я извинилась! — нет, представляете, она на себя вино вывернула, а я виновата?! Вот так и помогай людям, подавай попить! — А вообще, можешь подол поднять, и вот честно — пречестно, ноги — кривые! Как колесо! У всех всадников так, особенно с детства кто ездит! Я видела! А еще они — волосатые! Леди Летиция, а Ваши ноги волоса…

— Всё, я не могу! — и невероятный мужской хохот ворвался в наш спор. — Леди Кьяра, дамы ездят боком! У них седло специальное…

— Граф, перестаньте смеяться! — Скромная наша Летиция, я бы сказала 'ржать', смеяться это точно не про него, вон, уже пополам согнулся! — Рихард, ты обязан её наказать! Я требую!

Интересно, а леди позволительно голосить и топать ногами?! Вот баронесса так сейчас и делает! Даже прическа стала рассыпаться! А моё перышко на месте, не смотря на всю несправедливость жизни!

— Граф Лайнвуд, а вот от того, что боком ездят, думаете, волос на ногах нет?! Стираются?! Но только с одной же стороны?! — нет, мне, правда, интересно!

— Кьяра, прекрати! Шейн, хватит! Твоё веселье неуместно!

— А, что я?! Я так, улыбаюсь только! — и граф вновь продемонстрировал мне свою сногсшибательную улыбку. Так, это что, я поправляю прическу?! А зачем я локон на палец намотала?! Ну, ладно, но подмигивать в ответ — это, Кьяра, лишнее.

Летиция перестала вопить, но совершенно безвольно повисла на герцоге, всхлипывая и постанывая. Она что, из‑за платья собралась в обморок падать?!

— Миледи, Вас проводят в покои, где и устранят весь вред, что Вам нанесли по моей вине, а также предоставят всё необходимое для вашего личного комфорта! — вот это скорость услуг, уже две горничные за плечом у Летиции пол рассматривают. — Шейн, твои апартаменты готовы, развлеки себя сам!

Баронесса в ту же секунду была передана в руки заботливых служанок, а я… Я оказалась под обстрелом бешеных глаз герцога. М — да, похоже, только одному человеку было совершенно плевать на дурное расположение духа хозяина замка.

Граф, развалившись на стуле, на слова Рихарда не обратил никакого внимания. Не отводя от меня взгляда, он пригубил вина, а затем внезапно показал мне сжатый кулак, с отставленным вверх большим пальцем. Что бы это значило?! Спрошу у него позже. Или у Рихарда. Ой, кажется, у Рихарда не буду, что‑то он зол на меня!

— Кьяры, ты идешь за мной! — и меня довольно не вежливо схватили за руку. — Благословенных снов! Шейн, Летиция, мои извинения!

* * *

И вот мы зашли в мою комнату. Вернее, Рихард зашел, а меня волочил за собой волоком, а затем просто втолкнул.

— Ты зачем устроила цирк?!

— Это я устроила?! Я не голосила, как попрошайка, на всю округу в праздничный день! Подумаешь, платье испортили! Да таких у неё — тысяча! И граф…

— Граф! Ну, конечно, как же нам смотреть по сторонам, если мы от графа глаз отвести не можем! Еще бы, первый меч королевства! К твоему сведению, я уступил ему этот титул по настоянию короля!

— А я верю! Вот как ты мне, так и я тебе!

— Тебе?! Да мы с Летицией, бог знает, сколько времени прождали, пока вы соизволите появиться в столовой! — меня тряхнули, взяв за плечи, — Что вы делали в парадной зале так долго?!

— Я училась приседать! Низко! Аарон лишь помог мне!

— Уже Аарон?! У меня нет слов! — герцог в гневе отбросил волосы со лба, — Неужели даже элементарным правилам приличий тебя не учили родители?!

— Приличий?! Меня?! — рычала в ответ я, — Может это я, прижимаясь к тебе своими си… бюстом, набрасывала на колени салфетку?! Или это я поливала хозяйку дома грязью, делая нескромные намеки?!

— Летиция такого говорить не могла, она слишком для этого…леди! — непрошибаемая мужская тупость. Леди она, как же. — И потом, какую 'хозяйку'?!

— Какую?! За столом я играла роль хозяйки Дома! И уж точно не баронесса! — проорала я, ибо до некоторых самые простые вещи этого мира не доходят, куда уж законам гостеприимства! — И меня ты должен был повести к столу!

— Ты! Не! Хозяйка! — меня снова схватили за плечи, ощутимо тряхнули. — Ты… ты даже не моя ученица! Радуйся, что я не стал ставить тебя в неудобное положение!

— А и не надо было! Представил бы меня гостьей, раз уж я не 'хозяйка'!

— Ты — не гостья! У меня таких гостей не бывает, по тебе же видно, что ты…

— Ну, и кто же я?! — смело смотрю в его злые глаза. — Кто я?! Говори!

— Ты — моя Кайрими! Ты…

— Я — знаю! — перебила я. — Но я — единственная леди, живущая в Замке… и за столом…

— Ты — не леди! Ты — кайрими! — меня снова тряхнули. — Даже если мы не заключили соглашение! Ты не понимаешь, что это значит?! Ты не знаешь, где твоё место?!

— Не надо считать меня дурой! Кайрими — ночная жена! 'Жена ночью' — вот кто я! Но так как Найрими…

Меня прервал грубый смех. Издевательский. Доводящий до безумия.

— Святая наивность! Это лишь формула вежливости называть вас так! Ты — любовница! Ночная грелка, подстилка… Ты ниже Летиции, леди по крови, на тысячу ступеней… на миллион! Да ты — деревенская…

Хлесткая пощечина прервала его речь. Да, не хотелось мне более слушать его слова. А осознавать их правдивость — тем более. Потому мы двое так и стояли друг напротив друга, каждый крепко сжимая свои кулаки. Ударит?! Да?! Нет?!

— Уходи! Быстро! — хриплый голос Рихарда вывел меня из ступора. — Кьяра, уходи немедленно и запрись в Западной башне!

— Никуда я не пойду! — да, иногда моя упертость вредит мне же самой. — Это моя комната!

— Кьяра, посмотри мне в глаза! Я — меняюсь! Уходи… — последние слова он выдавил из себя с трудом. Согнувшись, герцог схватился за столбик кровати. Ткань балдахина затрещала.

Я медленно отошла от него на шаг. Больше не дали. За руку меня схватила уже когтистая лапа, покрытая золотой чешуёй. Лицо Рихарда изменилось лишь слегка: заострились скулы, но вот глаза… На меня смотрели совершенно золотые глаза с вертикальным зрачком. Мужчина медленно разогнулся, повел заметно расширившимися плечами, и подошел ближе. А я так же и стояла, понимая, что свой шанс избежать этой встречи упустила, а потому:

— Ну, здравствуй, Зверь!

В ответ Зверь осклабился, показав заострившиеся клыки. Я медленно, и как мне казалось, обольстительно улыбнулась. Наверное, всё‑таки обольстительно, судя потому, что меня дернули за руку и повалили на пол. О, слава том у, кто обставлял эту комнату! И слава мягкому ворсистому ковру!

Я с некоторой отстраненностью размышляла над тем, как же я собиралась приручить дикого зверя. Он тоже был занят… тем, что пытался разорвать моё красивое многослойное платье, подбираясь к телу. На мой взгляд работа шла споро, но Зверя, по всей видимости, скорость не устраивала. Он непрестанно порыкивал, активно порицая современную моду. Ну, да, тогда с моей нижней рубахой возни ему было гораздо меньше.

Не придя ни к какому определенному выводу по приручению особо крупных особей хищных пород, я решила действовать по обстоятельствам. А потому, схватив Зверя за волосы, я резко дернула его голову вверх, отрывая от области моих… в общем, декольте.

— Не на полу! Ясно?! — твердо и жестко произнесла я в удивленные глаза измененного Рихарда. — Не на полу! Здесь нельзя!

Нечто неуловимое, похожее на проблеск сознания, промелькнуло во взгляде Зверя. Затем он кивнул и резко поднялся. Я с облегчением вздохнула почти расшнурованной грудью. Напрасно радовалась. Меня тут же в очередной раз схватили, перебросили через обнаженное плечо (и когда только раздеться успел?!) и швырнули… О, богиня, спасибо! На кровать!

Далось ему это платье! Опять вот рвет зубами и когтями! Хотя, оно мне всё равно не понравилось. Так — так — так, а вот нижнее бельё мы снимем сами. Я сказала сами!

— Нельзя! — для верности я шлепнула его по рукам, ой, извините, по лапам. Зверь удивился. Но не рычал в ответ. Уже удивилась я. — Я сама!

Меня опять пытались подгрести под себя.

— Нельзя!

В ответ свирепый такой рык! Ага, не на ту напал! То есть не сейчас… это он тогда напал! Теперь расплачивается.

— Нельзя!

На меня утробно зарычали. Фи — и, нашел, чем испугать!

— Я! Сказала! Нельзя! — и металла в голос побольше, чтоб знал, нечего мне зубы показывать, я не целитель.

Спокойно лег на живот и смотрит, не отрываясь. Но злость еще из глаз не ушла.

— Я сама! Всё — тебе! — ух какой. Я тоже злая, как тысяча демонов, от ссоры с ним вменяемым еще не отошла.

Так, если мне ещё и команду 'Сидеть!' придется давать… не выдержу я. Начну ржать! Истерично.

А пока медленно разоблачаемся. Снимаем нижнюю юбку. Затем еще одну! Так, Кьяра, поторопись, у твоего питомца заканчивается терпение. Видишь, желваки на скулах заходили, да и балдахин он уже буквально на ленты нарезал.

Обнаженная, я откинулась на подушки, вдохнула воздуха для храбрости, лучше бы хлебнуть чего покрепче, вот винцо, к примеру, за ужином было отменное… но… Позвала, тихо:

— Иди сюда! Только медленно! Ты большой, а я — маленькая!

Ласково поглаживая Рихарда по волосам, по плечам, рукам, все‑таки внешне он больше Рихард, подумаешь золотистый, чешуйчатый, почти весь, да когтистый, я терпеливо ждала, пока меня всю обнюхают. Особенно в районе шеи. И облизнут. Там же. И… куснут? Как, опять?!

— Не кусайся! Я ни куда не убегаю! — в ответ только рыкнули. Грозно так! Ну, что‑то вроде 'Не мешай'. Я скоро и сама 'рычать' начну. Так и будем общаться.

Опять куснул. Теперь за грудь! Ну, всё! Извернувшись, я тоже укусила. В район предплечья. До крови, похоже. По крайней мере, во рту остался какой‑то металлический привкус. И сплюнуть как‑то неудобно. Ой, кажется, я ему чешуйку оторвала. Глаза пока открывать не буду. Страшно, не страшно, но не надо этого делать. И голова что‑то кружиться. Пьянею?! Только от чего?!

Зверь взвыл, затем меня резко прижали к мужской груди, и стиснули. Аж, кости затрещали.

Приоткрыла один глаз. Потом второй. И увидела сияющую улыбкой морду напротив себя.

Он что, рад, что я его укусила?! Так, Кьяра, держи крышу, иначе её скоро снесет! Держи крепко! Твоему Зверьку нравятся игры. Жесткие.

— Прости! Я не хотела, — и нежно так целую предплечье. В ответ меня поцеловали в синяк на груди. Отлично. Он — обучаем. Я целую еще раз. В подбородок. Меня в щеку. Если дело так и дальше пойдет, мы всю ночь перецеловываться будем, а к утру, глядишь, и Рихард вернется. В смысле, в сознание придет. Н — да, со сроками я просчиталась: вон его лапки уже мои ножки гладят. Недвусмысленно так. Еще бы не царапали!

— Нежно! Хорошо?! — понял — не понял, но движения стали медленнее и когтями уже не цепляет. — Не торопись!

Через какое‑то время весьма милых поглаживаний и полизываний, окончательно уверившись, что на части меня не разорвут, я откинулась на подушки и отдалась на милость Зверя. Ну, а как еще об этом сказать?!

Дальше всё конечно было похоже на то, как с Рихардом… Но только 'похоже', потому что несколько по — другому. Вроде как это Рихард был, а вроде, как и не он. Но тоже, весьма хорошо. Чувств я не лишилась, но 'звезды' свои поймала.

Всё прошло быстрее, но даже это меня порадовало. Хороший он, Зверь мой! А если бы еще не стискивал меня в своих объятиях, так и молодцом назвала бы.

И волосы мои на руку наматывать не надо! И в ухо тяжело дышать тоже!

— Не убегу я! Всё хорошо! — повторяла я, поглаживая по волосам, а иногда и по чешуйчатой местами спине, своего странного мага. — Всё просто замечательно!

Он улыбался, а иногда и порыкивал, когда я, устраиваясь поудобнее, возиться начинала. Засыпая, я увидела, как в зрачках его закрывающихся глаз золото начало уступать место синеве.

Глава 23. О том, что женщин не понять, во всяком случае — мужчинам

Рихард.

Проснулся как от толчка. В один миг понял, что кого‑то близкого и такого родного со мною рядом нет. От того и очнулся, вздрогнув всем телом. Светает.

Спальня не моя. С местом пребывания определился сразу, хоть и спросонья: у Кьяры. Самой хозяйки комнаты рядом нет. Вздохнул с облегчением. Всё‑таки чувство самосохранения ей не чуждо.

— Да…боги береженных берегут! — голос мой и великана напугал бы, хриплый и низкий. Видно сорвал вчера. Поговорили мы с моей девочкой хорошо, на повышенных тонах, думаю, в соседнем королевстве нас слышали.

Потянувшись всем телом, которое весьма затекло и ныло, я встал и направился в ванную. Однако не дошел — предчувствие случившейся беды заставило меня обернуться и еще раз взглянуть на постель. На белых простынях, исполосованных явно когтями зверя, бурые пятна крови. Крови, которой там не должно быть. Как не должна быть сломана спинка кровати и изодран балдахин. Как и следов ночи, проведенной не в одиночестве, а с женщиной. Тяжелый аромат плотской любви я обонял даже в человеческом теле. Смятая постель еще хранила тепло её тела.

— Кьяра… — голос сел окончательно — комариный писк и то сильнее, — Где же ты?!

Поисковое заклинание сорвалось с моих губ быстрее, чем я подумал о нем. В моей голове истерично билась одна единственная мысль — а здесь ли еще та, которой я обещал… кому клялся, что она никогда более не встретит Зверя?!

Мгновения ожидания показались мне годами, сплетенными в столетия.

Здесь. И сердце снова застучало в моей груди.

Площадка Западной башни. Замок Сумрак.

Она такая хрупкая. И так легко одета. Утро. Холодный горный воздух обжигает легкие. А она стоит и зябко кутается в легкую шаль, наброшенную на обнаженные плечи. Ветер запутался в её волосах — треплет их, вырваться хочет. Не вырвешься, мой друг, я знаю. Мне ли ни знать.

— Кьяра… — вздрагивает и оборачивается. Щеки бледные, будто снегом припорошены, а глаза сверкают, словно звезды в ночи. — Кьяра… не стоит здесь стоять. Человеческий организм подвержен многим болезням. Не думаю, что ты отличаешься от своих сородичей, и вообще, тебе болеть сейчас…

— И это всё?! Это всё, что ты можешь мне сказать…ммм… после того, как со мною спал?! — её голос дрожит, будто сдерживаемые эмоции вот — вот да и вырвутся на свободу. И пусть, мне так будет легче.

— Я… И с чего мне начать?! — да, я смущен. Великий маг и воин, герцог Даремский, не знает, как и что сказать женщине, которая чудом осталась жива и которая в полной мере имеет право вообще не говорить ни слова в ответ.

— Рихард, начни с начала! Как насчет 'Доброе утро, дорогая'?! — легкое колыхание воздуха и я чувствую, как меня обнимают. Прижимаются всем телом. Как её руки пробираются мне под плащ…

— Доброе утро, моя девочка! До… — я целую её макушку, вдыхая знакомый запах леса.

…её руки, её проворные пальчики и ладошки ныряют мне под рубаху, чтобы прикоснуться к моей спине и…

— Боги! Что за… Ты, что в леднике была?!

… обжечь меня холодом, словно клинком.

— Да — а-а, тепло — о-о — о! А ты не дергайся, сам же хотел, чтобы я не болела! Вот теперь стой и терпи!

— А на спину‑то зачем?! Я бы магией мог согреть!

— Мстю!

— За что?! — искренне возмущен.

— За то, что не пожелал мне доброго утра!

— Так я пожелал!

— Не сразу!

— Да какая разница?!

— Большая!

— И поэтому?!

— Да… и еще руки замерзли. А ты теплый! Ты такой теплый… — самая удивительная женщина на свете потерлась о мою грудь носом и снова прижалась щекой. Теперь уже другой.

— Тогда ладно… грейся уже!

— Хорошо — о-о…

— Боги! Только руки не передвигай! Не передвигай!

— Ладно, неженка, не буду! — и её чуть потеплевшие ладони спустились к моей пояснице. Ну, и кто поймет этих женщин?!

— Кьяра, почему ты не ушла?!

— Ушла.

— Я имею ввиду вчера! — она же прекрасно меня поняла, неугомонная.

— Не захотела…

Так, стоит еще раз переспросить.

— Что?! — а говорят, магов на этом свете уже ничто не удивит. Врут.

— Не захотела.

— Почему?! Ведь ты же знала, чем всё может обернуться?! Ты понимаешь, что?! Что ты могла…

— Рихард, перестань меня трясти! Мне греться неудобно! — только сейчас заметил, что обхватив её плечи, приподнял Кьяру и тряс. Молча обнял. Стараюсь успокоится, но не могу. Её руки снова на моей спине. Гладят. И пусть что всё еще ледяные, главное, что прикасаются.

— Девочка моя, ты же знаешь, что я боюсь за тебя.

— И напрасно! Со мной всё в порядке. И даже более чем! — улыбается мне, моя малышка, и даже не понимает, что была на волосок от смерти.

— Кьяра, в том состоянии… полутрансформации… я не помню себя, а значит, не могу контролировать. Пойми, зверь, что берет власть надо мной, дикий и неуправляемый. Он опасен.

— Ничего подобного. Нет! — смотрю, как она качает головой в ответ, и думаю, что в следующий раз, если не дай боги случиться, запру сам, за железной дверью, за семью замками. — Нет! Нет! И еще раз нет! Он хороший! То есть ты! Ему просто не хватает ласки! Тепла! Он…

— Кьяра, он — чудовище! И не спорь со мной! Я видел кровь на постели! И вообще, что мы стоим, я должен осмотреть тебя, залечить…

— Это не моя!

— … раны! Тебе наверно до сих пор больно! Поговорим потом, сейчас…

— Рихард! Кровь не моя! Вернее, почти вся не моя… — её ладони обхватили моё лицо, заставляя смотреть ей в глаза. Её такие горячие ладони.

— Что значит не твоя?!

— А… ммм…. В общем, ты сам виноват…

— Кьяра!

— И не надо так орать!

— Кьяра… — уже рычу. Понимаю, что с женщиной, испытавшей ночью потрясение, так не говорят, но если она мне сейчас же не скажет, в чем дело, за себя не отвечаю. Со мной бывает. Особенно после выброса Силы.

— Это твоя кровь! Вернее, Зверя. Ты меня укусил. Больно, между прочим. Ну, и я …укусила в ответ.

— Что ты сделала?!

— Куснула… так, легонечко.

— Легонечко?!

— Ну… кровушки чуток было и… — вынув что‑то из кармашка юбки, она кладет мне в ладонь… две золотистые чешуйки размером с монету, — Вот, возьми! Клянусь, они у меня в зубах сами застряли! Я не хотела! Правда — правда.

— Кровушки говоришь?!

— Д — д-а — а…

— Кьяра, посмотри мне в глаза! — властно обхватив подбородок, всматриваюсь в её зрачки. Это невероятно! Глаза стали менять цвет: темно — фиолетовый почти на половину вытеснил теплый карий. О, боги, она меняется! — Как ты себя чувствуешь?! Голова кружиться, тошнит, болит?! Тебя знобит?!

— Нет, Рихард! Со мной всё хорошо! Просто…

— Что?! Что просто?!

— Просто я…

— Ну, что?!

— Я… кажется, я упаду сейчас в обмо… — её безвольное тело повисло у меня на руках.

Впервые я растерянно взираю на женское тело, не зная, что предпринять. То, что я не решался предложить женщине, задевшей некие струны моей души, она взяла сама. Бездумно. Не ведая. Рискуя самой жизнью.

— Сильван! Сильван, демоны тебя побери! Сильван!

— Звали, милорд! — фигура сухопарого старичка материализовалась в портале.

— Да!

— О! Еще одно тело, милорд! Прискорбно, но в следующий раз…

— Следующего раза не будет! Она — жива. Эксперимент удался… И у нас много работы!

* * *

Кьяра.

Очнулась я в каком‑то весьма странном месте. Вроде бы комната как комната — стол, стул, стеллажи с книгами и свитками, большие окна, от пола до потолка, сквозь которые лился слегка сероватый свет, но вот что‑то в ней не давало мне покоя. Приподнявшись на локте, и еще раз осмотревшись, я поняла что! Всё вокруг меня было совершенно белым. Белые стены, белый каменный пол, даже портьеры были белыми. Постель, на которой я возлежала, тоже поражала своей белизной. Будто в Царство Снежной ведьмы попала. И это очень странно! Хотя нет, не очень! Еще более странно, что из моей руки вилась какая‑то полупрозрачная трубочка, уходя вверх, и там, уже над моей головой, заканчиваясь, или начинаясь, полупрозрачным кулем, в котором плескалась темно — вишневая жидкость. Не знаю что в нем, но она мне уже не нравиться.

Как особо умная особа, я поступила так, как и должна была поступить — попыталась вытащить эту странную вещицу из моей руки. А вот фиг вам! И мне, в том числе. Больно! Очень и очень! Потому, я решила с извлечением посторонних предметов из меня любимой повременить и заняться поиском живых в… ну, где‑то тут, где я оказалась.

— Эй, есть кто‑нибудь?! — тишина. Этот кто‑нибудь явно не желает со мной знакомиться, — Лю — ю-юди?!

Жуткий вибрирующий звук, шедший из дальнего конца комнаты, заставил меня насторожиться. Аккуратно приподнимаюсь, снимаю куль с непонятно чем и вместе с ним сползаю вниз, на пол. И вот опять — низкий гул, теперь уже из‑под двери:

— Нелюди?! — да, если это приведение, пугать меня без толку! Не пугаюсь, любопытно просто, — Нечисть?! Нежить?!

Так, судя по громкому писку, который оглушает похлеще дубины, на последнем варианте и остановимся — Нежить! А что делать, когда ты сталкиваешься с нежитью, я уже знала. На собственном опыте испытала все прелести близкого знакомства. Потому я медленно, не торопясь, но, не сбавляя темпа, двигала гусеницей в места наиболее разумного нахождения. Да, вы угадали, под кровать. Почему медленно?! А чтоб панику не создавать.

И только я разместила свои косточки с комфортом на полу, как ощутила зловещее дуновение ветра. Ладно, вру, это был сквозняк от открывшейся двери. Но скрип, слышали бы вы этот скрип, и мурашки страха муравьями бы побежали вдоль вашего позвоночника. Ладушки, и тут вру — дверь не скрипела. И шаги я не слышала, да и поняла я, что в комнате не одна, когда носом уткнулась в нос чьего‑то сапога. Не Рихарда. У него не нога, а ножища! И вот вопрос, для чего я спросила:

— Рихард?! — и опять хриплым — Ри…хард?! Это ты?! — верх сообразительности, ничего не скажешь.

— Мадам, уверяю Вас, я — не он!

— Точно?!

— Точнее не бывает!

— Вы… уверены?!

— Безусловно!

Затянувшуюся паузу заполнила тишина, воцарившаяся в моей голове, ибо мысли решили сходить на рыбалку, или в лес по грибы. Ах, да, и скрип дочерна натертых сапог. Я бы даже сказала — неприлично черных сапог в этом царстве белого.

— Мм — мм, а где Рихард?! — последняя мысль, далеко не самая умная, перед начинающимся праздником женской непоследовательности, приправленной эмоциями и жалостью к себе. В общем, перед истерикой.

— Мадам, а это единственное, что Вас волнует сейчас?! — донеслось сверху в мою обитель спокойствия и благоразумия. Да, вы опять правы, под кровать.

— А что меня должно волновать еще?! — нет, мне действительно интересно.

— Позвольте предположить, может, это то, что Вы делаете под кроватью?!

— Нет, меня это совершенно не волнует! — да, здесь мне хорошо, есть подушка и простынь. Стащила для удобства в нелегком труде — обороны от нежити. Кстати, а не нежить ли… меня сюда и приволокла?!

— Уверены?!

— Абсолютно!

— Тогда, может быть, Вы бы хотели узнать, с кем беседуете?!

— Нет!

— М — да. Может быть, как ко мне обращаться?!

— Не — а.

— Ну, право слово, я теряюсь в догадках. Позвольте спросить, есть ли нечто, что бы Вы хотели узнать обо мне и… что, безусловно, сподвигнет Вас на то, чтобы покинуть… ммм… подкроватное пространство?!

— Да… и да.

— И что же?! Мне крайне любопытно?!

— Как Вас убить!

— Что?! — да, что‑то нежить больно нервная попадается, хотя, казалось бы, вся жизнь в мытарствах, так после того… спокойными должны быть.

— Что, что?! Как Вас убить, упокоить, утрамбовать в землю — матушку, отправить в последний путь, склеить ласты, сыграть в ящик! Что здесь не понятного!

— Ммма — ма — мадам, боюсь, это… неприемлемо! Я — против!

— Да коню понятно, что против! А кто ж тебя спрашивать‑то будет?!

— Кто?!

— Вот и я думаю, кто?! Ладно, что‑то тело затекло, твоя взяла, Нежить, вылазю!

— Не стоит!

— А чегой‑то вдруг?!

— Ну, два разумных человека могут поговорить… и из мест, удобных для них во всех смыслах, не нарушая границ личного пространства и не угрожая, безусловно, физическому здоровью друг друга!

— Чего?!

— Сидите там, мадам!

— Но мне… мне надоело! И здесь тесно! И душно! И я…

— Вам это только кажется! — рядом со мной внезапно очутилась еще одна подушка. И одеяло. И стакан с водой. Да, это самая странная Нежить из всех, кого я видела. Редкий вид.

— …еще не выяснила, как Вас укокошить!

— Вы слишком слабы! И Вам стоит беречь себя как будущую… — и самая заботливая Нежить?!

— Будущую…кого?! — так и знала, переходим к самому интересному, — будущую закуску?!

— Ну, что Вы! Думаю, это в прошлом! Теперь же более актуальны матримониальные планы!

— Матри… что?!

— Ну, Вы — как объект полового влечения, и…

— Что?! Слышь, ты, неудача гробовщика, какое влечение?!

— П — п-половое! Что Вы так переполошились, после свадьбы…

— Какой свадьбы, ты, жертва некроманта — садовода?! Ты, что, меня за муж тащишь?! — действительно, редкий вид. Первая нежить, что делает мне предложение руки и сердца! Предыдущая — только руки.

— Нет, не я! Упаси, богиня!

— Что значит 'упаси'?! — нет, вы представляете, теперь вот в отказ идет, сволочь. Эх, жить мне вечно в девках!

— Мадам, Вы меня не правильно поняли! Вы… Вы..

— Вы оба прекратили балаган! — ой, а вот этот голос я уже знаю. И сапоги видела. И даже как‑то снимала! — Сильван, иди к столу и подготовь необходимые инструменты! Время не терпит. Кьяра, вылась из‑под кровати немедленно и займи место, подобающее больной!

— Я не больна, Рихард! — да, радость в купе с возмущением — те еще чувства, но что поделать. Я действительно рада его слышать.

— Да?! Тогда, что ты там делаешь?!

— Пыль вытираю! Пыльно у вас тут!

— Милорд, позвольте не согласиться! На лицо всплески агрессии с достаточно устойчивым признаком параноидального бреда!

— Агрессии?! У Кьяры?! — и чего он удивляется, Нежить угрожала мне расправой.

— Мадам желала моей смерти! Беспричинно! Потому, рекомендую изолировать пациентку…

— Так, Сильван, успокойся! Кьяра, вылезь же из‑под кровати!

— А меня там нет!

— Я твои ноги вижу!

— А — а, ну тогда ладно! — маскировка никогда не была моей сильной стороной, даже в лесу.

Выбравшись на свет богини, я взгромоздила своё бренное тело на благодатную поверхность кровати. Куль с непонятно чем положила рядышком. Хмурый и усталый вид Рихарда насторожил меня, правда, не настолько, чтобы во все глаза не рассматривать щуплого старичка, одетого в белый халат, накинутый прямо на камзол. Его седая и довольно куцая бороденка навевала воспоминания о соседском козле, с которым у меня так и не сложились дружеские отношения. Как в прочем и у всей общины. Козел был на редкость своенравен и задирист. Козел же, что с него взять. Старикан же, за исключением седины в волосах и бороде, совсем не выглядел древним. Или козлом. Хотя, кое — какие мыслишки по этому поводу у меня есть…

Встретившись с ним взглядом, я поняла почему. Глаза, наполненные живым огнем, фанатичным, горящем и на смертном одре, именно они делали моего нового знакомого из Замка Сумрак таким молодым. Будто юношу взяли и вмиг состарили.

— Кьяра, того господина, кого ты посчитала не достойным жить, зовут Сильван Савьего, Целитель душ и Врачеватель тел. Высшего ранга. Один из тех, кого с таким нежеланием отпустили из города магов.

— Моё почтение, миледи! — и мне величественно кивнули, но обида явно не прошла. Да кто ж знал, что он — живой. Ручонка‑то у него, что подушку пихнула, похуже мертвецкой выглядит: серо — сизая и вся в шрамах!

— Кьяра. Рада знакомству! — кивнула в ответ на сдержанное приветствие целителя.

— Простите, не могу ответить тем же! — и врачеватель опять приступил к смешиванию чего‑то в чем‑то, смутно напоминающем стеклянную грушу. Резкий запах горения заполнил помещение.

— Так, а теперь к делу! — и меня подхватили такие родные и сильные руки, чтобы тут же опустить на гладкую металлическую поверхность стола. Стола, которого здесь и в помине не было. К которому меня привязали ремнями!

— Рихард, что происходит?! Какого демона ты делаешь?!

— Это для твоего же блага, Кьяра! Успокойся, мы только выясним, на какой стадии ты находишься.

— Какой к Сардосу стадии?! Развяжи меня! — судорожные попытки освободиться не привели ни к какому результату.

Сильван же, совершенно невозмутимо, будто вся эта ситуация была ему весьма привычна, вынул трубку из моей руки. На конце оказалась длинная игла. Ой, мама, так вот поему так больно было! Кажется, мне дурно.

— Думаю, достаточно, второго вливания не нужно! Кровь всё‑таки не водица!

— Кровь?! Это — кровь?! — вот теперь мне действительно дурно. Держите меня семеро, сейчас упаду! Ах, да, я ж привязана…

— Сильван, к вскрытию готовы?! — что он говорит?! Кого и что будут вскрывать?! Почему Рихард так холоден и сдержан?! Он так не похож на себя. И зачем он натягивает белые перчатки?!

— Да, милорд! Еще один момент и усыпляющий газ сделает свое дело! Колба готова! — к моему лицу поднесли эту самую 'колбу' и зажали нос. Я пыталась не вдыхать, честно, пыталась. Но воздуха в груди становилось так мало… и мало… и…. вдох. Серо — фиолетовая дымка окутала меня. Я медленно уплывала в страну грез. Последнее, что помню, это странная и пугающая фраза, сказанная еще совсем недавно таким знакомым герцогом:

— Контейнер со льдом готов?! Надеюсь, её сердце достаточно сильное, чтобы выдержать и это! Скажи, когда стоит обезболить.

Сверкающая сталь тонкого лезвия, уверенный взмах старческой руки и я… падаю в темноту. В темноту, где есть только боль. Ты опоздал, Рихард. Мне все‑таки больно.

* * *

— Кьяра, девочка моя, очнись! Кьяра! — голос проникает в моё сознание. Такой знакомый и такой ласковый. Но смутные догадки не дают мне послушаться его. И я цепляюсь за сновидения, за мир иллюзий, за ту темноту, что дарит покой и безмятежность. Я едва ощущаю, как меня трясут, как пытаются приподнять и вернуть в явь.

— Кьяра, это всего лишь кошмар! Не поддавайся его власти, его лжи! — кошмар?! Неужели?! — Верь мне, малыш! Просто верь!

Я поверила. И открыла глаза.

Беспокойство и даже некое подобие страха светилось в глазах Рихарда, сжимающего меня в своих объятьях. Его ладонь нежно прикоснулась к моей щеке, смахивая очередную слезу. Я плакала?!

— Да, милая. Но это нормально, не переживай. Иногда мир грез играет с нами, и то, что чудиться там порою для нас реальнее всей реальности.

— Рихард, а где мы?! — слова с хрипом вырывались из моей груди. Я попыталась оглядеться и уткнулась носом в камзол герцога.

— Мы у Западной башни. Как только тебе стало дурно, я перенес тебя в сад! Попытался привести в чувство, но ты провалилась в забытьё.

— Почему ты меня не разбудил?! — действительно сад — над моей головой смыкались ветви деревьев, столь щедрых на цветы, что и не скажешь — середина лета.

— Посчитал, что сон, возможно, то, что тебе в последнее время не хватало! Но я ошибался, уже через несколько минут ты стала метаться и стонать! Кошмар?!

— Кошмар, — обреченно вздохнула я.

— И я — в главной роли злодея?! — герцог неотрывно смотрел мне в лицо. Я бы соврала, а так… неудобно.

— Да, — смутившись, промямлила я, — но там еще был такой противный старик!

— Старик?! Странно — странно для юной девы! А где же принц?! — никогда не могла понять, шутит он или сердится. Вот и сейчас.

— Мне и герцога хватает, куда ж еще и принца! — буркнула я и попыталась вырваться. Как вы уже поняли, результат неудовлетворительный.

В ответ на мои попытки добиться независимости Дахрейн обнял меня крепче и уселся на бортик фонтана. Удобно расположив меня на своих коленях, он снова приступил к дознанию:

— А больше ты ничего не помнишь?! Ну, чудовищ или страшных драконов?! Или прекрасных дам?!

— Мне общества дам хватило и вчера! Вернее, дамы! А что касается страшного, так ты мне сердце пытался вырезать! Вот!

— Сердце?! Я?! — и низкий мужской смех прокатился раскатами грома по саду, — Впечатлительная моя, я сердца не вырезаю, я их только разбиваю! Так что можешь быть спокойна! Особенно, если ты в меня не влюблена!

— Не влюблена, и не надейся! — и чего он улыбается?!

— Пока, солнце моё! — очередная самодовольная улыбка в подарок впечатлительным и доверчивым дурочкам вроде меня. Разоткровенничалась тут. Нашла кому! Кошмар ей приснился, первый раз что ли?!

— И что касается дам, перед Летицией тебе всё же придется извиниться. Ты и сама это знаешь.

— Не хочу! — строптивая Кьяра снова с вами.

— Кьяра, ответ 'нет' совсем не то, что я хотел бы от тебя услышать! — суровым и непоколебимым герцог Даремский умел быть. 1:0 в его пользу.

— Хорошо, но общаться с ней и вести светскую беседу я не буду! — последние рубежи я не сдаю.

— Милая, я же не заставляю тебя парить в облаках, хотя, я думаю, это удалось бы тебе намного легче светского разговора! Увы, но все мы несовершенны!

— Рихард, ты — свинья! — я действительно возмущена, я умею быть вежливой. Правда!

— Малышка, я не свинья, я — свинопас! Вот сейчас пасу весьма недурственную свинку! — и шаловливые руки герцога прошлись по моим ребрам, слегка прикрытым тонкой тканью ночной рубахи.

Взвизгнув, я вырвалась и шлепнулась своим зад… 'мадам сижу' в фонтан!

— У — у-у, 'свинопас' герцогских кровей, сейчас тебя будут отмывать! — собрав пригоршню студёной воды, я пыталась окатить ею тут же отпрыгнувшего от бортика Рихарда.

Техника малого ковшика не добилась успеха, и потому пришлось зайти подальше и, присев, устроить 'водяную мельницу'.

Но маг не был бы магом, если бы не прикрылся воздушным щитом.

— Ах, так, да?! Запрещенные приемчики?! — злая я — то еще зрелище, но злая и мокрая я — явный способ встретиться с предками, — Ну, ладно!

Поверьте мне, когда вам говорят, что холодная вода остудит любой гнев, врут! Нагло и без зазрения совести. Мокрая и дрожащая я в поиске оружия против мага взобралась на саму мраморную фигуру, украшавшую фонтан, коей, между прочим, была лесная нимфа, из сплетенных над головой рук которой и лилась живительная влага. При помощи нехитрых инструментов — пальцев собственной руки, я смогла‑таки направить струю воды в лицо расслабившегося мужчины. И если бы не предательство шелковой рубахи, зацепившейся за неизвестный мне выступ скульптуры, быть бы магу битым. То есть мокрым с ног до головы. Хотя я его всё‑таки замочила, когда с диким визгом рухнула ему прямо в руки.

— Наигралась?! — с придыханием спросил он.

— Ага — аг — ик! — икнув, ответила я. Шмякнуться о мраморное дно фонтана — то еще удовольствие, но шмякнуться с высоты полутора моего роста — врагу не пожелаешь.

— Ну, тогда переодеваться и к столу?! Тем более гости нас уже заждались! — и улыбающийся Рихард шагнул в образовавшийся портал. Со мной на руках, естественно.

— Ой, мама, гости!

Глава 24. О том, что всё тайное рано или поздно становиться явным

Рихард.

Лаборатория замка Сумрак.

— Милорд, вы уверены, что она ничего не помнит?! Память порой ведет себя весьма не предсказуемо!

— Сильван, занимайтесь своей непосредственной работой, а то, чем забита очаровательная головка леди Кьяры — моя забота!

— Но, милорд, риск слишком велик! Так много поставлено на карту! Наука — не есть панацея от всех проблем! Судьбу ею не подчинить!

— Вы совершенно правы, мой друг, совершенно правы! Наука — нет, но магия! Возможности магии в этом мире безграничны!

— Милорд, позвольте напомнить Вам…

— Не позволю!

— И всё же, власть над всем и всеми накладывает на нас обязательства. А именно: ответственность за всё и всех!

— Сильван, вы всё еще Целитель и Врачеватель?!

— Безусловно, милорд!

— Вот и исцеляйте и врачуйте! Вопросы власти оставьте тем, кто компетентен в них!

— Но милорд!

— Более Вас в замке Сумрак я не задерживаю! Возвращайтесь в университет и проведите тесты! Результаты нужны немедленно, моя невеста ждать не может! Время в нашем случае хоть и не имеет значение, но женщины! Вы же понимаете, они так нетерпеливы!

— Хорошо, милорд. Я отправлюсь сегодня же. Прошу Вас об одном: помните, что прямого вливания было достаточно, теперь же можно только поддерживать баланс в теле леди Кьяры.

— Вино или всё‑таки пища?!

— Думаю, вино более предпочтительно. Первая стадия успешно пройдена, но испытуемая может ощущать некий дискомфорт и иногда испытывать жажду. Весьма сильную. Остерегайтесь агрессии.

— Сеньор Савьего, леди Кьяра не тот противник, который может причинить мне вред.

— Вам — да, но что начет прислуги?!

— Поверьте, прислуга — это последние обитатели Сумрака, кому вообще она сможет как‑либо навредить!

— Вы так в этом уверены?!

— Уверен, мертвые Зверя не интересуют.

— Ну, что ж, до завершения второй фазы у нас чуть более месяца в запасе! Надеюсь, заклинание 'Забвение' работает безотказно и те странности, что будут происходить с мадам, вы сможете стереть из её воспоминаний либо объяснить!

— Не сомневайтесь, с этим я справлюсь.

— А справитесь ли Вы, милорд, с собственным Зверем?! Его, как Вы знаете, необходимо держать в узде, вдали от, простите за грубость, самки.

— Это проблема решается. Артефакт Нгора практически готов. Оборотов более не будет, и наша цель будет достигнута.

— С благословения небес, милорд.

— Или вопреки им.

Галерея Славы дома Дахрейн. Замок Сумрак.

— А — а-а — а, вот и наш гостеприимный хозяин! Решаешь, как вписать очередную страницу в Книгу Величия герцогства Даремского?! Не проще ли наплодить детишек и передать им сию почетную миссию, а?!

— Шейн, ты как всегда сама язвительность! Но я подумаю над твоим предложением! — лицо графа исказила гримаса досады — и поделом ему, коли язык без костей, так лучше держать его за зубами, в противном случае можно лишиться и того, и другого.

Лайнвуд оторвал меня не столько от созерцания портретов моих славных предков, сколько от размышлений более прозаичных, чем мог бы предполагать мой гость. В данный момент меня волновала физическая подготовка моей так называемой ученицы. Да, экспромт с её статусом в моей резиденции был весьма не плох. Осталось только откорректировать собственный план и госпожа удача будет на моей стороне.

Круто развернувшись лицом к графу, я понял, что за легким приветствием в духе Шейна кроется весьма серьезный разговор.

— Защита Аркглора?!

— Матушка постаралась, ты же знаешь её, она порой бывает просто фанатичной по части безопасности своих птенчиков, — граф Лайнвуд меланхолично рассматривал собственные руки, стоя у делосской колонны, высеченной из зеленного мрамора и украшенной малахитом.

— Что да, то да, — леди Лайнвуд я знал не понаслышке, более талантливого артефактора в королевстве Прайора не было, а если и был, то о нем ни одна живая душа не знала, — Поговорим?!

— Да, поговорим! — и кулак весьма приличного размера полетел мне в лицо. Удар я отбил, но вот простой подножки не ожидал. Не в уличной же драке, в самом деле.

— Ты как был прохвостом, так им и остался, — сказал я, медленно поднимаясь с пола. Заклинания отражения я уже сплел, так, на всякий случай, но Шейн не дурак, второй раз ему может и не повезти, — Подножка?! Мы не на ярмарке и не дети!

— Я‑то уж точно не ребенок, но ты! Ты, ублюдок, наложил заклинание 'Забвение' на весь этот демонов замок! Ты думал, что я не узнаю?!

— Если бы не твоя мать, ты бы до сих пор считал, что вчера только прибыл!

— Но целый день, Хард, ты — больной?!

— Так было нужно!

— Кому нужно?! Мне?! Я почти сутки болтался по твоему дому в поисках еды и воды! Ни одной живой души! И даже ни одной мёртвой! Сплошное сонное царство!

— Ты прекрасно выглядишь, дружище! Похудел, помолодел!

— Я убью тебя, если ты не объяснишь, для чего тебе понадобилось морить меня голодом.

— Как насчет маленькой мести за отвратительное поведение за ужином?!

— Ты не настолько мелочен! Тем более, дальше скромной улыбки я не пошел.

— Да?! А попустительство шалостям моей ученицы?!

— Я тебя умоляю, не лей мне патоку в уши! Какая она тебе ученица?! Хотя, если постель рассматривать с точки зрения классной комнаты, возможно, ты прав!

— Граф Лайнвуд, вы переходите все допустимые границы! — Кьяра — моя женщина, и трепать её имя на каждом углу я не позволю. Даже старым… друзьям.

— Ладно, Хард, не кипятись! Пусть будет так, как ты говоришь! Что касается моей поддержки этой малышке, ты же понимаешь, как галантный кавалер, я не мог поступить иначе. Тем более, когда ты был занят Летицией.

— Да?! А мне показалось, что ты был бы не прочь увести мою малышку?!

— Это не преступление, желать красивую женщину. Так в чем же дело?!

— Дело в Судьбе!

— И… это должно мне всё объяснить?!

— Нет, мой любопытный, а посему недолго живущий друг! — вводить в курс дела Шейна — значит рассказать всё и сразу всей его треклятой семейке, кичащейся своей сверх заботой и нравственностью. Уж поверьте, этого делать я не собираюсь. Но кое — чем он будет полезен. Пройдясь вдоль портретов глав дома, которых всего было не больше дюжины, всё‑таки маги живут довольно много, я снова заговорил с терпеливо ждущим графом:

— О Проклятых Вечных ты знаешь. Так что можешь представить, над чем я работаю сейчас.

— Право слово, Рихард, Вечные — всего лишь детские сказки.

— А если нет?! Ты никогда не задумывался, насколько бы изменился миропорядок, если бы мы овладели их мощью?!

— Изменился бы как?!

— В нашу сторону!

— Хард, ты бредишь! Неужели ты веришь, что всё еще существуют потомки Вечных, драколюдей, имеющих две ипостаси?! Это просто абсурд! Скажи еще, что магией мы обязаны им, а не богам, коих хоть в стародавние времена, но всё‑таки лицезрели!

— Я не верю, Шейн! Я знаю! — рванув камзол вместе с воротом рубахи, я оголил плечо, покрытое плотным чешуйчатым покровом.

— Твою мать!

— Не ругайся, Ар, моя покойная матушка этого бы не одобрила.

Лайнвуд, пораженно уставившись на меня, все‑таки провел ладонью над плечом — проверял, не иллюзия ли. Кольца, нанизанные на его пальцы, безусловно, артефакты. Многие из них имеют силу снимать морок. Редкие — любые виды метаморфной магии, а также ведьмовы личины, иллюзии, сны и даже сильнейшие грёзы.

— Оно настоящее?!

— Настоящее не бывает, уж поверь мне!

— Мне нужно выпить! Составишь компанию?!

— Как?! До обеда?! Шейн, это же дурной тон!

— Иди к демонам!

Спустя полчаса.

Кабинет Рихарда.

— Ты уверен, что это не проклятие?!

— Шейн, а как ты думаешь?! Я — маг высшего порядка! Сильнее меня в этом мире нет и вряд ли появиться! Могу я распознать проклятие от пробуждения магии крови?!

— Ладно, успокойся! Я тебе верю. Только…

— Только что?! — как же он любит ходить вокруг да около, спросил бы сразу, что его мучает.

— Как давно она пробудилась?!

— А — а-а, да почти сразу…после того, как я умер и… снова ожил.

— В конце первой Мрарской войны. Помню, как же, отец с матерью чуть с ума не сошли. Но ты же никогда… никогда даже не намекнул! Возможно, мы смогли бы помочь!

Мечется как мотылек под стеклом, ковер протирает. Смысл мне было трубить об этом на всё королевство. Непознанное во мне — слабость, не допустимая в моей жизни.

— Угомонись, Шейн. Даже артефакты твоей матери не способны были усмирить Зверя во мне. Для этого нужно было нечто большее — Слеза Айоры, та, что по преданию сорвалась с её щеки в миг гибели её возлюбленного. Упав на землю, она просочилась глубоко в недра и застыла самым чистым алмазом, способным обратить вспять любое волшебство, любую магию, любое проклятие.

— Позволь спросить тебя, у тебя она есть?! — о, как горят его глаза в предвкушении.

— Прости, друг мой, если бы Слеза и была бы в моих руках, ты же не думаешь, что я рассказал бы об этом… даже тебе?!

— Разумно! Хоть мне и обидно!

— Не верю, уже очень давно! — и я отсалютовал ему бокалом вина.

— Рихард, попытка возродить магию Вечных может стоить тебе жизни!

— Но возродить величие наших семей, семей истинных магов — разве не об этом мы мечтали?! Поколения за поколением магов уступали правителям этого мира! Я считаю, что хватит! Хватит уже ютиться в единственном городе! Это королевство — земли людей — изначально было нашим. Теперь же каждый, кто не такой, как эти людишки, подвергается в нём смертельной опасности.

— Так повелели боги, — его спокойный голос привел меня в чувства. Бешенство, что в последнее время всё чаще охватывало меня, отступило. Да, ярость — признак всё увеличивающейся мощи Зверя.

— Не наши боги! А вернее, богиня!

— Богиня, с которой тебе не справиться!

— Он справится.

— Он?!

— Зверь! Тот, что во мне. Осталось окончательно пробудить его и подчинить собственной воле,

— Насколько я помню старые легенды, пробудить Зверя может только непорочная женщина, обладающая сильным сердцем! Та, что не умрет от страха. А это проблема!

— Была, если точнее, то 338 раз была.

— Боги! И все они…

— Да.

— И что теперь?!

— Теперь всё изменилось. Я нашел её, — приподнявшись в кресле, я снова наполнил свой бокал.

— Нашел?! И где же она?! — да, единственное, чем можно зацепить Шейна, так это очередная головоломка. Он мастер разгадывать их. Его расслабленная поза, которую он принял, усевшись в кресле у камина в моем кабинете, не обманет меня. Я уже чую азарт, что охватил его.

— Ты с ней знаком.

— Кьяра, — не вопрос, а утверждение, — Думаю, что маленькая леди даже не догадывается о той роли, что ты ей уготовил. Ведь так?!

— Совершенно верно, Аарон. Чем меньше она будет знать, тем лучше для неё самой.

— Однако тебе всё же придется ей рассказать, рано или поздно. Этого не избежать, если она стала твоей нареченной. Не ожидал от тебя, Хард. Пожертвовать своей личной свободой, надеть кандалы супружества и ради чего?! Ради призрачной надежды возродить в своей сущности Дракона?! Поверь мне, магия не стоит брака, даже столь могущественная.

— Друг мой, с чего ты взял, что Кьяра — моя нареченная?! Ты же прекрасно знаешь, что все представители нашего рода, в отличие от вашего, женились только по соображения политической выгоды. Так какая же мне польза от женитьбы на безродной побродяжке, даже столь миловидной?!

— Но тогда как?!

— Наоми! Помнишь Наомирель, нашу остроухую подругу?!

— Принцесса Серебряного леса?!

— Но… как же Кьяра?! Неужели тебе её не жаль?!

— Жалость во мне вытравили каленым железом, и тебе это известно! Мрары умеют пытать пленных! Что касается Кьяры, от нее мне нужно только сердце, сильное сердце!

— Что тебе до сердца Кьяры?!

— Если бы у Наоми было сердце, столь сильное и бесстрашное, как у девочки из лесной общины, наш брак был бы заключен еще три столетия назад! И сейчас, мой недогадливый друг, я владел бы третью этого мира!

— Власть! То, что отравляет душу и туманит разум даже самого сильного мага!

— Да, власть и… женщина, с этим я с тобой согласен, дамский ты угодник. Но подходящая женщина, достойная стать герцогиней, и весьма вероятно, императрицей!

И между всем этим стоит лишь человечка.

— Ты — безумен, Рихард! Совершенно безумен! Наоми не согласиться на это! Никогда!

— Уже согласилась! Безграничная власть — это слабость бессмертных.

— А ты умеешь играть на слабостях других, — неужели он удивлен?! Хотя Шейн порой ведет себя как ребенок — последствия воспитания любимой мамочки.

— Что тебе нужно от меня?

— С чего ты взял, что мне что‑то нужно от тебя?!

— Иначе бы этого разговора не было!

— Да, ты прав, — поднявшись, я прошелся вдоль стеллажей. Вынув нужный свиток, я протянул его Шену, — Это. Я хочу, чтобы твоя мать создала артефакт Нгора.

— Ты знаешь, что он среди запрещенных. Моя мать никогда не пойдет на это. Ты и сам об этом знаешь, иначе попросил бы лично.

— Даже ради любимого сына?!

— А что, моей жизни что‑то угрожает?!

— Твоей, нет! Но вот жизни Кьяры, бедной малышки, что запала в твою душу…

— Хард, какой же ты подонок! — Шейн вмиг оказался на ногах, свирепо взирая на меня, — Ты же не был таким! Что тебя так изменило?!

— Поражения! День за днем! И отбросим сантименты, я знаю, что ты хочешь её! И ты её получишь, только… принеси мне артефакт Нгора!

— Ты думаешь, что любая женщина, что я встретил на своём пути, стоит того, чтобы рисковать благополучием моей семьи?! Именем родной матери?!

— Любая?! Нет! Кьяра?! Да! Я тебя уговорю.

— Не утруждайся, не так уж она мне нужна, — Шейн демонстративно отвернулся и стал разглядывать картины, висящие на стене, — Так, помог девчонке освоиться в светском обществе и всего‑то.

— Лжешь, Ар. Лжешь, и очень неумело. Я видел, как ты на неё смотрел.

— Как на любую красивую женщину!

— Как на женщину, которая уготована тебе самой судьбой. Я знаю предания вашей семьи! Женщину, предсказанную Провидицей, вы узнаете сразу. Не всегда получаете, но узнаете, это — да. И только она может подарить наследника рода — долгожданного мальчика! А теперь вопрос — насколько ты хочешь сына?!

— Ты ошибаешься! Как мог ошибиться и я.

— Хочешь упустить свой шанс?! Или как отец, спустя годы жалкого существования, украдешь чужую жену?!

— Даже не упоминай об этом!

— Так что же?! — соглашайся, дружочек, соглашайся.

— Кьяра должна быть жива! — какого труда мне стоила не вздохнуть с облегчением.

— Будет. И даже приобретет некий лоск!

— Я не хочу, чтобы ты с нею спал…

— Право, Шейн, Кьяра уже давно не девственница, но если это так важно для тебя… будь по — твоему!

— Срок?!

— Месяц. И да, я приглашаю тебя на первый бал нашей такой роковой девочки, что увлекла своей персоной сразу двух лордов королевства.

— Через месяц?!

— Да. Отправишься немедленно, время не терпит. И еще, встречи с Кьярой сейчас лишние, не хочу давать тебе повод соблазнить её. Прощание будет коротким и в моём присутствии.

— Тебя даже не заботит то, что хочет сама Кьяра?!

— Нет, и если ты не поторопишься, то она вообще более ничего не захочет. Никогда. Она измениться, и, возможно, не будет нуждаться в твоей… ммм… дружбе!

— Так Нгора… для неё?!

— Конечно, мы же оба хотим, чтобы наша малышка осталась прежней?! Иначе… связь, что возникнет между нею и пробуждающимся Зверем, навсегда сделает её зависимой от него. Это даже не любовь… это нечто большее, и в этом случае не поможет ни один из артефактов твоей матери.

— Кроме Слезы.

— Кроме Слезы, но её нет. По крайней мере, у тебя.

* * *

Кьяра.

Гуляя по саду у Западной башни, я вспоминала сегодняшний обед. К моему глубочайшему сожалению, графу Лайнвуду пришлось откланяться и отбыть в столицу. Какое‑то весьма важное поручение Его величества. Леди Летиция же пожелала погостить еще. Чтоб пусто ей было!

Слово я своё сдержала и извинилась перед этой молодящейся грымзой, чем заслужила кивок от Рихарда и кислую улыбку от баронессы. Одно радовало, герцог обещал, что через месяц, если я буду прилежно постигать азы этикета, устроит прием, с большим количеством гостей и даже с охотой. Настоящая охота с гончими, представляете?! Элжбет нечаянно проговорилась, что уже был отдан приказ и псарня готовится во всю силу. Да и сама экономка уже предупредила челядь о предстоящей подготовке к балу. И знаете, что всё это значит?! Это значит, что Рихард уверен во мне! Он верит в мой успех!

Погруженная в собственные мысли, я не бродила по дорожкам, обрамленным кустами азалии и колокольчиков, я порхала, словно бабочка.

— О богиня, неужели это правда?!

Как вы понимаете, богиня мне не ответила, но я и так знала, что я на пороге величайших изменений. Моя жизнь — это жизнь в замке Сумрак. Это статус и привилегии! Но также это — труд и обязанности! Не я сказала эти слова, их произнёс Рихард, как только проводил меня в сад. Я должна учиться. И если я желаю, то он действительно может взять меня в ученицы! Магия не всегда залог успешной карьеры, артефакторы живут без неё. Большинство ведуний и архивариусов, целительниц и травниц — тоже! Выявить мои способности мне поможет Рихард. Раскроет основы этих профессий, а там — уж выбор за мной. Что же я ответила?! Я ответила, что это честь для меня — быть его ученицей, называть его мастером. И это — чистая правда!

Присев у ручья, текущего по самой кромке ухоженного уголка сада, я опустила босые ноги в прохладную воду. Знаю, что не подобает, но… возможно, это последний день, когда я могу это сделать.

Уже завтра прибывает уважаемая госпожа, которая обучит меня светским манерам.

А сегодня… сегодня, Кьяра, ты всё еще Кьяра — девчонка из лесной общины, дочка охотника!

— Но самая очаровательная дочка охотника, которую я когда‑либо встречал на своем веку!

— О боги, лорд Лайнвуд! Что вы здесь делаете?! — прекрасно, Кьяруся, опять мысли вслух. Дурная привычка, как бы избавиться?!

— Миледи, вы же понимаете, что я не мог уехать, не попрощавшись с вами! — граф, сняв плащ, уселся подле меня. Прямо на сочную зеленую траву. Собственным глазам не верю!

— Но мы прощались в гостиной!

— Слишком много народу! Надеюсь, вы меня понимаете?! — и мне залихватски подмигнули.

— Надейтесь, но я не понимаю! — честно, клянусь.

— Ах, Кьяра — Кьяра! Оставайтесь всегда такой! Ваша непосредственность! Ваша наивность! Это так освежает, так будоражит после салонных кокеток столицы! — рука, затянутая в белую перчатку, прикоснулась к моей щеке в едва ощутимой ласке, — Я буду молить богиню Айору, чтобы вы остались собой, когда я снова вас встречу!

— И когда же это произойдет?!

— Не раньше месяца, если я не ошибаюсь!

— Бал?!

— Ну, милая, вы же не думали, что я пропущу ваш дебют?! Я не настолько жесток!

— Ко мне, лорд Шейн?! — умеют же некоторые смутить, вот уже щёки пылают.

— К себе! Я — эгоист, Кьяра. Не могу отказать себе в удовольствии, а танец с вами, безусловно, будет истинным удовольствием!

— Милорд, боюсь, ваши ноги с вами не согласятся! Я совершенно не умею танцевать! Вот стрелять из лука, другое дело!

— Согласен, миледи! Стреляете вы метко!

— Откуда вы знаете?! — не помню, чтобы я демонстрировала свои охотничьи таланты.

— Поверьте, знаю! Моё сердце ваша стрела достигла, а что касается танцев… Позвольте?! — в очередной раз смущенной мне поднявшийся на ноги граф Лайнвуд протянул руку. Недолго думая, я вложила свою ладошку… и тут же была прижата к мужской груди.

— Граф… мне трудно дышать!

— Простите!

Меня слегка отодвинули, а затем, положив одну руку себе на плечо, а другу сжав в ладони и чуть вытянув в сторону, лорд Шейн прошептал:

— Просто довертись мне и скользите вслед за мной.

Неведомо откуда взявшаяся мелодия, нежная и тягучая, наполнила этот пятачок сада, скрытого низкими ивами от посторонних глаз. Лёгкое дуновение ветерка принесло аромат вечерних цветов. Зеленый ковер сочной травы скрадывал наши скользящие шаги. Но всё было не важно, ибо я летала. Я взмывала вверх в умелых руках моего партнера. Я кружилась в невероятном танце, ощущая себя лесной феей — невесомой и прекрасной. Я и он, лорд Шейн, мой первый друг в этом непонятном мне мире под названием 'Замок Сумрак', творили волшебство.

В очередной раз, завершив головокружительный разворот, я упала на руки Аарона Шейна. Нежно убрав мокрую прядь с моего лба, лорд Лайнвуд улыбнулся:

— Леди Кьяра, ты — настоящая фея!

— А ты — настоящий волшебник!

Да, мы могли говорить друг другу 'ты'. И не потому, что разрешили это еще в первый день знакомства, а потому, что испытали настоящее единение… единение душ.

Я попыталась грациозно сделать реверанс и, поскользнувшись, вновь упала в объятия Шейна. Подняв глаза, столкнулась с веселым взглядом графа. Не сговариваясь, мы оба рассмеялись.

— Хорошо, что здесь не паркет!

— И не мрамор!

— Да уж. Кьяра?!

— Да?!

— Я хочу…

— Чего же?!

— Я хочу поцеловать тебя. Позволишь?! — солнечное счастье светилось в его глазах. Лед?! Какая глупость! То был серебристый отблеск прохладного озера в знойное лето.

— А если нет?!

— Тогда я украду его! — и мягкие теплые губы прикоснулись к моим. Прикоснулись и замерли… Будто прося разрешение. И я улыбнулась этой юношеской робости. И в тот же миг бархатная сладость скользнула в мой рот, вскружив мою голову и отозвавшись слабостью в коленях. Я таяла от нежности, от безмятежности и ощущения скорого счастья. Вот оно, ну вот же, играет со мной в солнечного зайчика. Осталось только поймать. Протянуть руку и поймать!

— Не меняйся, Яра… Можно я буду называть тебя так?! Как никто другой.

— Можно… — я смотрю в его глаза и не верю, что он настоящий. Тот, в ком нет лжи и притворства. Рыцарь без страха и упрека. Я знаю. Я чувствую это. Будто что‑то вспомнила. Вернее, вспомнила моя душа. Но как это возможно?!

— Я прошу тебя, только не меняйся… Яра… — тихий шёпот. Ласковые руки гладят мои распущенные волосы, — Дождись меня… я очень тебя прошу.

— Зачем?! — и я тоже шепчу, словно боюсь, что меня могут подслушать.

— Потому, что я дам тебе то, что Рихард никогда не сможет.

— И что же это?! — мои ладони на его груди, и я слышу, как гулко и тяжело бьётся его сердце.

— Счастье!

Аарон снова целует меня, но на этот раз в лоб, а я тянусь к нему, чтобы обнять. Но нет, он разворачивается и уходит вглубь сада. Я смотрю ему вслед, и мне кажется, что я теряю нечто большее, чем любовь или едва зародившуюся дружбу, я теряю мечту, которую никогда не обрету.

Плачь, Кьяра. Плачь. Это единственное, что ты можешь сделать. Мир не изменить. Во всяком случае, не тебе.

* * *

Рихард.

— И что?! Понравилось?!

— Ты дурак, Хард, если спрашиваешь о таком! — я рывком притянул Шейн за грудки к себе. Надеюсь, бешенство в моих глазах остудит его романтический пыл.

— Этот сад, который ты топчешь своими солдафонскими сапогами, не место для экскурсий! Мы с тобой договорились! Она всё еще моя! А моя женщина — не дворовая сучка, чтобы к ней цеплялся каждый кобель в попытке получить удовольствие!

Похоже, проняло. Руки сжимает в кулаки, но здесь моя воля — закон, и он прекрасно знает, чем ему грозит реальная битва со мной.

— Только твоя женщина так до сих пор и не познала, что значит любовь! Да отпусти ж ты меня! — Шейн вырвался и отступил на шаг назад. В его ладонях тут же засверкали ледяные ножи. Что ж, посмотрим, кто кого.

— Любовь, мой шкодливый друг, есть слабость! — вокруг меня уже стал взвихряться воздух, всё уплотняясь и уплотняясь, образуя защитный кокон. Пристально рассматривая Шейна, я играл фаерболом в правой руке, — Сила и власть — то, что женщина уважает! То, чем можно её приручить! Помни о Звере! Помни о Вечных!

— То, чем можно её приручить, как ты выражаешься, это — нежность! То, что ты никогда не сможешь ей дать, и мы оба это знаем. Будь ты хоть трижды Вечным!

— Неужели?! Сколько тебе лет, Шейн?!

— Достаточно, чтобы не вступать в драку с тобой. Я достану артефакт, а ты… сдержи своё слово! — в ту же секунду тело Лайнвуда просто растворилось у меня на глазах. Действительно невероятный магический слепок, и не понять, что разговариваешь с отражением реального Шейна. Браво, леди Лайнвуд.

— Посмотрим, Шейн. Посмотрим, братец.

Шорох со стороны ручья отвлек меня от раздумий. Усмирив вихрь и впитав огненный шар, я повернулся к идущей навстречу мне Кьяре.

— Рихард, что ты здесь делаешь?!

— Кьяра, становиться прохладнее, думаю, тебе стоит вернуться к себе. К тому же, нам надо решить ма — а-аленькую проблемку — твой медальон!

— Ох, а я о нем уже и забыла! Столько всего произошло! И что с ним?!

— Я нашел выход. Как ты знаешь, если я что‑то обещаю, то выполняю.

— Да. Я знаю, — странное выражение лица. О чем ты думаешь, Кьяра?! И блеск в глазах… но главное не это. Её раскрасневшиеся щёки не давали мне покоя. Не думаю, что она бежала по дорожке. Значит, Шейн.

— Не скучно тебе здесь было?! Одной?! К сожалению, я не смог присоединиться к тебе. Дела, — взяв Кьяру под руку, я стал прислушиваться к её дыханию.

— Ах, да! Лорд Лайнвуд заглядывал попрощаться. На пару минут.

— Попрощаться?!

— Да, попрощаться!

— И всё?!

— И всё.

Маленькая притворщица, совершенно спокойна! Отли — и-ично, свой шанс ты упустила.

Ну, что ж девочка, решила поиграть во взрослые игры?! Поиграем. Свернув с дорожки в сторону беседки, я мысленно настраивался на разговор.

— Мы не идем в замок?!

— Нет, еще прогуляемся. Надо поговорить, — девушка молча передернула плечами. Неужели по — жабьи холодные руки Шейна не согрели тебя, Кьярочка?! — Замерзла?!

— Нет, но ты уверен, что разговор не потерпит до завтра?!

— Уверен. Не переживай, тебе понравится!

Пройдя вдоль тисовой аллеи, пред нами выросла небольшая еловая роща. Туда я и повел моё сокровище с секретом. Среди хвои еще моим прадедом была выстроена закрытая беседка, столь органично вписавшаяся в ландшафт, что непосвященные в тайну её местоположения, могли спокойно пройти мимо. Любовное гнёздышко, о котором с таким презрением отзывалась моя прабабка, создали эльфы Серебряного леса. Беседка буквально выросла на глазах у публики, а уж внутренней отделкой занялись феи. Волшебное место в буквальном смысле этого слова стало местом встреч моего любвеобильного прадеда и его очередной любовницы. К вящей радости предка, найти его законная супруга так и не смогла.

Поднявшись по деревянным ступеням, я раздвинул ветви ели, пропуская Кьяру вперед.

— Надеюсь, это шутка, Рихард!

— О чем ты… — договорить я так и не смог. Дар речи отобрался. В самой беседке горели сотни магических свечей. Причем в форме сердечек. Круглый стол, стоящий в центре, был уставлен всевозможными яствами. Но всё это было бы даже к месту, если бы не одно но. И это но — Летиция Моррэ, едва прикрытая откровенным пеньюаром и расположившаяся на одном из уютных диванчиков:

— Милый, ты слишком задержался! И кстати, мы еще не в тех отношениях, чтобы делить сладострастие на троих.

Глава 25. О том, что ковать железо нужно пока оно горячо

Рихард.

Угрюмо посмотрев вслед удаляющейся девичей фигуре, я повернулся к Летиции:

— Не припомню, прелестная баронесса, когда я показывал Вам это укромное местечко?!

— Рихард, я вас умоляю, оставьте эти реверансы! Неужели вы против этого! — картинно распахнув пеньюар, Летиция продемонстрировала, как сказала бы Кьяра, 'товар лицом'. К её сожалению, я не испытываю радости от дешевизны предложенного, да ещё и бывшего в употреблении практически половины лордов королевства.

Воздушным веером я вернул неглиже на место:

— Дорогая моя, Лети, ты же знаешь ностальгия не мой конёк! Когда я говорю даме 'нет!', это значит 'нет!' и ничего более! А посему…

— Любовь моя, вспомни, как нам было сладко! Как было хорошо! Ни в чьих объятиях я не познала столь всепоглощающего удовольствия, как в твоих! — гибкое и по девичье стройное тело прижалось к моей груди, — Неужели твой разум затуманен образом этой несносной девчонки?!

— Нет, моя пылкая подруга, — склонившись к её губам, выдохнул я, — но и ты не в моём сердце!

— К демонам сердце, я говорю о наших телах! — однако, упорна ты, Лети, не иначе супруг сильно прогорел.

— Летиция, ты задержалась в моих владениях, — да, этот умоляющий взгляд заставил бы отступить от задуманного многих, но не меня, — я отправляю тебя к твоему дражайшему супругу!

— Рихард, ты… ты… ты — свинья! — о, а вот и слёзы! — Я любила тебя! Я отдала лучшие годы своей жизни тебе!

— Зря, моя дорогая, совершенно зря!

— Завтра я покину тебя, и ты пожалеешь…

— Сегодня, моя прелесть!

— Сегодня?! Но скоро стемнеет, а Сумрачный лес опасен…

— Точнее, сейчас же!

Всё правильно, моя старая — добрая подруга, всё правильно! В замок можно попасть и без моего дозволения. Невероятно трудно, но можно. А вот покинуть его…

И лишь вихри Восьми ветров, подвластные мне, способны на невероятное.

Воздушный поток плотным коконом обволок фигуру баронессы и в то же мгновение ворвался в уже ждущий его портал.

* * *

— Кьяра, остановись!

— Иди к демонам!

— Моя недалекая девочка, я был у них, и так скоро они меня не ждут! Я приказал тебе стоять! — несносная девчонка продолжала шустро петлять среди клумб и фонтанов сада.

— Ха, иди ты… в пекло!

— Прости, моя радость, но Сардос не любит, когда его владения посещают без приглашения! Кьяра, уже не смешно. Успокойся!

— Тогда милуйся со своей баронессой! — ну, что ж, поиграем в догонялки?!

— К моему прискорбию, но в Прайоре не найдется ни одного мужчины, кто смог бы уверенно назвать Летицию своею! Я бы даже назвал её национальным достоянием!

— Ты отвратителен!

— Я?! Отчего же?! — совершенно неверное наблюдение. Все женщины, что были у меня, твердят обратное.

— Оттого! — уникальный женский довод.

— Я даже не знал, что она там!

— Ага, как же!

Маги обладают огромным запасом терпения, во всяком случае, те, кто возжелал добиться высот в избранной профессии. Однако не безграничным. Устав от капризов Кьяры, я прибегнул к единственному способу, который смог бы дать мне желаемое — быть услышанным.

Ветви сирени, которую весьма ловко огибала девчонка, в мгновение поймали её. Оплетя её стан, они уложили Кьяру на пушистый ковер мха, к моим ногам.

— Это нечестно!

— Я — маг, дорогая! Это — более чем честно! — присев на образовавшийся из веток ивы стул, я стал пристально рассматривать девушку, — А теперь мы, наконец, поговорим!

— Ни за что!

— Ну, что ж… если ты этого желаешь! — лепестки росшей неподалёку примулы надежно запечатали рот строптивице.

— Итак, моё нежное и столь ранимое создание, хотелось бы ввести тебя в курс дела по некоторым событиям, произошедшим сегодня в этом волшебном саду. Ещё раз подчеркну, в ВОЛШЕБНОМ саду! Ты, конечно же, спросишь, а что в нем волшебного?! Сад как сад! Немного хаотичен в своем ландшафте, но всё же прекрасен. Ты со мной согласна?!

— М — м-м мым…мня…мымм…

— О, я приму к сведению, но боюсь это неосуществимо анатомически! Молчишь?! Значит, согласна. А делает этот сад чудесным магия. Моя магия. Именно она поддерживает жизнь в замке Сумрак и его окрестностях. Что подвластно мне, от меня скрыть ничего не сможет. Думаю, ты уже догадалась, о чем я…

— Ннн — мммм — мымм — мм

— Во — первых, Баронессе Моррэ срочно пришлось отбыть в свой замок! Семейные дела, так скажем. Более того, её присутствие расстраивает мою ученицу и, безусловно, леди, исполняющую обязанности хозяйки замка.

— Мя?!

— Да, моя упорная девочка, если не сказать упертая, я говорю о тебе! Каюсь, вспылил не так давно, но поразмыслив, вот что я решил. Жениться я не спешу, выбор супруги с моей стороны дело государственной важности. Так что дружочек, в скором времени ты у нас займешься заботами хозяйственными, как и хотела.

— Мнять! Мням — мым — мнять!

— Ф — у-у, Кьяра, леди не ругаются! Тем более как портовые грузчики!

— Мини мы м ммму!

— Моя наивная девочка, как ты могла подумать такое?! Я таким не занимаюсь! Женщины, и только женщины! — ласково погладив Кьяру по волосам, я пояснил, — А вот Шейн, он другое дело. И еще… Ваша встреча в саду…

— Мык!

— Да — да! Ну, что ты дергаешься, я тебя ни в чём не виню! Что же до твоего пылкого поклонника… Он знал, на что идет. И совершенно проигнорировал наши договоренности.

— Ммымм?!

— О, неужели он не сказал тебе?! Как непорядочно с его стороны! — вздернув её подбородок, я заставил Кьяру смотреть мне в глаза, — А теперь слушай меня внимательно, ничто и никто не смеют меня вводить в заблуждение! Ничто и никто не действуют в этих владениях без моего ведома и дозволения!

— М — м-м…

— Да, моя хорошая, твой драгоценный Аарон выторговал тебя у меня! Как дешёвку на рынке за нехитрую безделицу, коих у его матери сундуки! Я дал срок ему. Месяц. И не случайно. Месяц, время, дарованное тебе для выбора. Молчишь?!

Круглые фиолетово — карие глаза с ужасом взирали на меня. В их глубине плескалась боль. И я был рад ей. Пусть ощутит то, что ввергло меня в бездну неведомых ранее страданий. Быть преданным?! Отодвинутым на второй план?! И кем?!

— И что?! Ты упала ему в руки, словно перезрелый плод, поверив сладким речам! А я, я дал тебе нечто большее! Я дал тебе возможность жить так, как ты хотела! Свободной ото всех! Независимой магианой! Я назвал тебя своей ученицей! Я потакал всем твоим капризам! Сквозь пальцы смотрел на твои безобразия и выходки! Тебе оставалось только одно!

— Мммым?!

— Устоять! О, боги, неужели это было так сложно?!

Резко встав, движением руки освободил девушку. Я думал, что услышу слова оправданий, но нет — тишина.

Всё моё естество было возмущено и это возмущение передалось окружавшей меня природе. Кроны деревьев сгибались под невероятно могучим ветром, листва летела каскадом вниз. Лепестки поникших цветов съёжились и усохли. Трава сухим желто — бурым ковром устилала мой некогда прекрасный сад. Но мало что трогало меня. ОНА молчала, когда я меньше того желал.

— Прости… — хриплый голос, в котором уже слышались начинающиеся рыдания, заставил меня посмотреть на неё, — Прости…

— И это всё?!

— Прости…, — и первая капля, но не дождя, а слезы сорвалась с её щеки, — Мне очень жаль…

— Дрянь! — злое слово, что с самого начало крутилось у меня на языке, я с удовольствием кинул ей в лицо, — Это твоё… я нёс его тебе!

Совершенно гладкий кусочек золотого сплава, что некогда был медальоном, перевитый кожаным шнурком, упал к её ногам. Не желая видеть её радость от обретенной свободы, я шагнул в портал, а вслед неслось:

— Прости меня! Я умоляю… умоляю…

* * *

Кьяра.

Наверное, тогда, когда Рихард покинул меня, я желала только смерти. Мгновенной и неотвратимой. Однако мои молитвы не были услышаны. В моей душе пустыня, последняя влага вышла вместе со слезами горя и обиды.

Я так и не сказала герцогу, что выбрала его. И тот единственный поцелуй, что был мною подарен Шейну, был первым и последним. Последним, потому, что я прощалась с ним. Но не на месяц, а навсегда.

Я плакала не по Аарону, стоя у ручья, как мог бы подумать и, скорее всего, подумал Рихард, я оплакивала ту жизнь, которая могла бы быть у меня, родись я не дочерью охотника. Или же подари мне Айора судьбу жены — Найрими. Я оплакивала детей, что никогда не родятся у меня и графа. Мальчика, с его чудесными серебристыми глазами, и девочку, со столь же обаятельной улыбкой, как у отца. Я оплакивала мир, где царит счастье и любовь, но который никогда не станет моим.

Но герцог Дахрейн не дал мне права слова, в один миг лишив возможности сказать, что моя жизнь в его руках.

Я вздрогнула, почувствовав руку Элжбет на моём плече:

— Утраченного не вернуть, маленькая леди, но с этим можно смириться. Так нам велит богиня Айора!

— Ох, мадам Элжбет, как можно смириться с тем, что в один и тот же день ты обретаешь надежду и теряешь её?!

— Можно, ибо завтра наступит новый день, и первый луч солнца укажет вам путь, как склеить свою жизнь по кусочкам.

— Вы верите в это, мадам?! — я утерла слезы и, подобрав подол платья, встала.

— А как иначе, леди?! Как же иначе?!

Меня обняли заботливые натруженные руки.

— Пойдемте со мной, госпожа, здесь становиться слишком холодно. А я расскажу Вам, что значит терять, без надежды обрести вновь. И обретать, не веря.

Обнявшись, мы шли с нею по дорожке, ведущей в Замок, а некогда великолепный уголок природы уродливым пятном расползался в сгущающихся сумерках.

— Неужели я погубила этот дивный мирок?!

— Ну, что вы! Всё дело в магии… магии, что есть в каждом из нас. Оглянитесь!

Сделав, как мне сказала Элжбет, я увидела, как на том самом месте, где я предавалась унынию и горю, хрупкие цветы примулы медленно распускали свои лепестки.

— Но как же?!

— Это всё вы, миледи. Всё вы. Ваши слёзы истинного раскаяния дали жизнь этим цветам. А завтра, когда на вашем прелестном личике засияет улыбка, вы увидите этот сад еще более прекрасным, чем он был до этого.

— Ох, мадам Элжбет, почему вы так добры ко мне?!

— Дитя, мы слишком долго вас ждали. Поверьте, мне. И вы оправдали все наши даже самые смелые ожидания.

— И что же я такого сделала?!

— Вы посадили ростки любви в этом маленьком саду! — и мадам экономка замка Сумрак загадочно улыбнулась. Я же с сомнением посмотрела на развороченные клумбы и искореженные деревья. Выжженную траву я видела достаточно чётко, но вот никаких ростков я не наблюдала. О любви же и речи не шло…

Глава 26. О том, что жить хорошо… а хорошо жить — еще лучше

— Ну, вот! Горячего молочка выпили, теперь и простуда не страшна, — заботливые руки мадам Элжбет убрали поднос с моих коленей и поставили на столик.

— Мадам Элжбет, я вам так благодарна! — удобно устроившись в кровати, я доедала воздушную булочку с корицей, — Если бы не вы… Не знаю, со мной впервые такое.

— Какое?! — женщина возраста моей мамы села на край постели и участливо посмотрела на меня.

— Так, будто весь мир раскололся на двое и… и обрушился тысячью осколками.

— И самый острый, самый крупный осколок впился в твоё сердце, терзая и мучая тебя… — экономка задумчиво вертела уголок фартука в руках.

— Откуда вы знаете?!

— Потому что я любила. И моя любовь не принесла мне ничего, кроме боли и страданий, — Элжбет уголком фартука вытерла набежавшую слезу, — Вот же напасть, столько лет прошло, а никак не забудется.

— Но… я не люблю! — это смешно, какая любовь?!

— Любишь, девочка, любишь. Просто пока не приняла это, а потому и больно, и обидно, и стыдно — всё в одном узелке. Уж поверь мне, я‑то знаю.

И мы обе замолчали. Каждая из нас думала о своём.

Суровый горный ветер стучался в окна, поздним гостем просясь в замок. Лунный свет ночным вором проникал в мою уже такую родную комнату. Камин задорно хрустел горящими дровами и дровишками. А мне… Мне было тепло и уютно в этой домашней тишине.

— Мадам, вы… наверное, должны знать, скоро я покину 'Сумрак', как вы и говорили. Надолго я не задержалась.

— Глупости, миледи! — экономка взяла блюдечко с крошками из моих рук и поставила его на поднос. Поправив выбившуюся из пучка седую прядь, она невозмутимо продолжила, — Герцог строг, вспыльчив и, порою, совершенно невозможен, но… у него доброе сердце. Он отходчив и на многое предпочитает закрывать глаза.

— Думаю, на то, что сделала я, закрыть глаза он не сможет, — шумно вздохнув, я в упор посмотрела на Элжбет, — Я могу вам довериться?! Понимаете, все секреты я делила с мамой, а потом еще и с мачехой, которая стала моей наставницей… Мне так тяжело без них!

— Конечно — конечно! Маленькая леди, поверьте, я умею хранить чужие секреты. И тоже знаю, что значит жить, когда не с кем словом перемолвиться!

— Спасибо, мадам, — собравшись с духом, я поведала о наболевшем, — Когда граф Лайнвуд окликнул меня, первой моей мыслью…

Часы пробили двенадцать, а Элжбет всё еще была здесь, рядом со мной. Она задумчиво водила рукой по одеялу, пока не заговорила:

— Милорд простит вас! Не печальтесь. Герцог — могущественный маг, ему открыты все секреты мироздания, но вот ваша девичья душа для него тайна за семью печатью. А от тайны он никогда не отступался.

— Вы не видели его лицо! Мне казалось, что еще миг, и он испепелит меня на месте! Разорвет на части!

— Вы… нужны ему. Очень. И не для его грандиозных магических планов, как он думает сам, а для него самого, для души.

— Сомневаюсь, мадам Элжбет. Лорд Рихард так уверен в себе. Так холоден и всезнающ. Зачем ему кто‑то еще?!

— Милорд более чем кто‑либо в этом мире достоин быть счастливым, и я говорю это не как его экономка и домоправительница, а просто как женщина.

— Я не знаю. Мне кажется, что всё кончено. И он так и не узнает, что я выбрала его. И жизнь с ним, — грусть и тоска с новой силой завладели мной. Свернувшись калачиком под одеялом, я пыталась унять ту боль, что пульсировала в груди.

— Пф! Кончено?! Вы, уж извините, леди, но вы не знаете, что значат ваши слова 'всё кончено'! — домоправительница замка сердито фыркнула.

— А вы… знаете?! — тихо прошептала я.

— Знаю, к сожалению! — Элжбет, поправив одело на мне, присела на краешек постели, — Есть нечто, что нам не изменить! Ни вам, ни мне! Мы бессильны пред нею! И нам никогда не вернуть тех, кого она забрала. Ей всё равно, что всё ваше счастье сосредоточено в этих людях… Остальное — глупости! Всё остальное — можно исправить.

— Мадам Элжбет, простите, но о чём вы?!

— О смерти, леди Кьяра. И моя жизнь тому подтверждение.

— Расскажите?!

— Я же обещала, — мадам разгладила складки своего платья и, помолчав минуту, продолжила, — Мне было столько же, что и вам. Молоденькая совсем. Не знала ни жизни, ни мира. В Брогене, городок на востоке герцогства, прожила всю юность. Родители мои из дворянства, старого древнего рода. Но, к сожалению, бедного как храмовая мышь. Меня, дочурку единственную, выдать решили за купеческого сына. Толстый такой паренек…был. Розовощекий, упитанный, а глаза, точно васильки. Хайном звали. Неплохой, трудолюбивый. Если б не отец его, может что и срослось бы у нас с ним. Я девушкой была бойкой, своенравной, а он парнем скромным. Ходил за мной, словно прикованный, цветочки дарил. Но господин Маркем, владелец всех суконных мастерских города, от сына ждал иного. Напора ждал. Уверенности, а где‑то и дерзости. А Хайн… Хайн же в глаза боялся смотреть, смущался да краснел. Вот надежду отец его на будущую невестку и возложил. Родить я должна была внуков, будущих наследников и продолжателей дела.

— И родили?! — тихо спросила я.

— А как же, девочка, родила… только не Хайну. Не нашли мы с его отцом языка общего. Жених меня пред ним не защищал, всё кланяться просил и помалкивать. А меня словно демоны в спину толкали. Я ж и грамоте и счёту обучена была, и умничала много. То да не так, сё да не так. Не шло у нас на лад. Мои не вмешивались, а господин Маркем заточением мне угрожал, стоит в семью его войти. А не войти я не могла, ссудил он родителям много золота, век бы не расплатились. Да только судьба решила по — иному.

И мадам Элжбет задумалась.

— Что же дальше?! Смогли вы избежать брака?!

— Смогла, леди, только на другой согласилась! Что пуще ада стал мне! — экономка налила себе чаю и продолжила, — На последнем балу, что устроили мои родители на деньги Маркема, познакомилась я с молодым виконтом. Эжен… он был как солнышко весеннее.

Красавец! Высокий, светловолосый. На первый танец успел меня пригласить поперёк жениха. Нельзя так. Не по традициям. А я знала, и вдруг взяла да и согласилась. Что было потом, страшно вспоминать. Но тогда весь мир для меня был в нём, в Эжене. Мы танцевали, словно сама Айора благословила нас, но музыка смолкла и…

— И что?! Что случилось потом?!

— А потом случилась любовь, и побег, и свадьба! Эжен же, как оказалось, не был виконтом, он вообще к дворянству не имел ни какого отношения.

— А кем же тогда он был?! — странно, его же все за 'своего' принимали?!

— Актёром! Очень талантливым актёром разорившегося столичного театра. Отец с матерью отреклись от меня, чего ни я, ни мой муж не ожидали. Хайн же стал им приёмным сыном и наследником. Мне и Эжену пришлось уехать в том, в чём были на балу и в чём сбежали. Вот тогда я и узнала, что же за человек мой Эжен.

— Он вас… бил?!

— Богиня упаси! Эжен?! Да я бы удушила его в тот же день! Нет, леди Кьяра, он просто обещал. Обещал и обещал. И снова обещал. Но никогда не исполнял обещанное. Мы сняли домик в порту в соседнем городке. Кольцо, что на шестнадцатилетние подарили мои родители, стало нашим состоянием. На него и жили. Через пару месяцев мы обнаружили, что деньги закончились и что… я жду ребенка.

— И вы были рады ему, ребенку?!

— Бесспорно! Даже мой муж сиял! На следующей неделе грянула война. И мой нежный и такой избалованный супруг отправился наёмником…

— Во флот?! — понятно же, раз порт, значит море рядом. А море, это ж флот?!

— Что ты! — Элжбет весело рассмеялась, — В королевский флот брали только лучших! В пехоту! Я получила аванс от вербовщиков, а Эжен… расцеловав меня, обещал скоро вернуться с победой.

— И вернулся?!

— Вернулся… да не с победой, а с мародёрами в мой родной город, — мадам горестно вздохнула. Видно, эта часть воспоминаний далась ей тяжело, — Когда деньги закончились, я обратилась за помощью к родителям. Но меня даже на порог не пустили. И если бы не Хайн… Он тогда только с ярмарки вернулся. Как увидел меня, весь засиял, словно и не был мною позорно брошен. Юный Хайн стал увереннее и мужественнее с тех пор, как я видела его. Он словно преобразился. Да и поместье преобразилось. Маркемы вложили много средств в него.

— И он не выгнал вас?!

— Да что вы! Узнав, что я беременна, Хайн настоял на том, чтобы я жила в родительском доме. Перечить ему никто не решился. Там же я и родила. Крепкую девчушку. Мою Майю.

— И как её приняли ваши родители?! И Хайн?!

— Родители в ней души не чаяли. А Хайн… он стал ей тем отцом, кем должен был быть Эжен. Мы жили как семья. Дружная семья. Хайн держался обособленно, но дружелюбно. И, порой, я жалела о своих прошлых поступках. О том, что, возможно, отказалась от своего настоящего счастья. Но как свойственно нам, девушкам, гнала крамолу из головы, до последнего веря в любимого. Пока…

— Пока что?! — меня так сильно увлекла история Элжбет, что не было сил терпеть.

— … пока не увидела Эжена среди мародеров, напавших на наше поместье. Ходили слухи о банде дезертиров, что грабит повозки и близлежащие деревни. Поговаривали, что во главе них стоит настоящий лорд. Но никто из нас не верил байкам прислуги. И мы ошиблись. Они напали ночью.

— Мадам Элжбет, может не стоит?! Я вижу, вам трудно!

— Да, мне всё еще тяжело это вспоминать, но… может, выговорившись, станет легче?! — в её глазах светилось столько надежды, и я не смогла сказать нет, — Хайна убили тут же, как только он спустился в холл. Слуг заперли внизу. Я проснулась на крик Майи, но с кровати так и не встала. К моей шее был прижат нож. Но даже в темноте, не видя, я поняла, кто его держал.

— Эжен?! — я едва смогла прошептать, ком стоял в горле.

— Эжен. Когда его дружки вошли с факелами в комнату, вот тут он меня и увидел. Был ли муж удивлён?! Не скажу. Мешало ли ему моё присутствие. Безусловно. Меня потащили в коридор. Не думаю, что ты хочешь знать, для чего. А мой муженек обыскивал спальню в поисках наживы, когда его родная дочь криком кричала в колыбели. Но и здесь им не повезло. Всем не повезло.

— Что вы имеете в виду?!

— Начался пожар.

Больше Элжбет не сказала ни слова. Она молча собрала посуду и направилась к двери.

— Мадам Элжбет, что же дальше?!

— Когда обвалилась горящая балка, преградившая остальным путь в спальню, Эжен метнулся к окну, разрывая простыни на полосы. Я умоляла его спасти Майю. Но он ушел. Один.

— Мне очень жаль, мадам Элжбет! Это чудовищно!

— Да, Кьяра. Мне тоже жаль, — и по лицу женщины потекли слёзы.

— Но… вы говорили, что снова обрели…

— Я обрела возможность отомстить. Это единственное, на что я могла рассчитывать.

— Как?!

— Герцог Даремский! — удивительно, как много я не знаю о Рихарде. А вообще, Кьяра, о ком из здешних ты хоть что‑то знаешь?! Вот — вот, заперлась в башне, словно принцесса из сказки, и сидишь сиднем. Если бы не мадам Элжбет… А госпожа экономка уже открывала дверь, чтобы уйти.

— Подождите! Мадам, но как же вы выбрались из горящего дома?!

— А я и не выбралась. Никто не выбрался.

— Я… я не понимаю! — кажется, у меня шок.

— Поверьте мне, Кьяра, герцог — воистину великодушный человек! И я многим обязана ему! Как и все в этом замке.

— Но как же…

— Уже поздно, леди. Приятных сновидений!

На этом экономка молча вышла за дверь, тихо прикрыв её за собой.

А я осталась со своими мыслями наедине. Под утро, уже засыпая, я поняла, что меня совершенно не волнует тот факт, что я весь вечер и часть ночи имела беседу с мёртвой женщиной, выглядящей живее многих живых. А вот её история многое заставила переосмыслить.

Жуть, Кьяра, что с тобой сделал замок 'Сумрак'?

* * *

Проснулась я с единственной мыслью в голове — жить хорошо! Ну, что вы, обычно у меня в кубышке мыслей — рой пчелиный, но толковых, к сожалению, маловато. Потому то, что со мной произошло сегодняшним утром, всецело моя вина.

Совершив ежедневные процедуры омовения, я как растущий организм озаботилась насущной проблемой — что и где можно съесть! До сего момента я была избалована вниманием Рихарда. К полудню, как мы просыпались, столик с завтраком чудесным образом меня уже поджидал. Вот именно, чудесным. С учетом вчерашней размолвки, а именно так с лёгкой руки мадам Элжбет я наши разборки и назвала, кормить меня явно не будут. Эх, нет в жизни справедливости!

Возглавив поход по спасению себя любимой и собственного живота, я смело направилась к шкафу — одеваться и скоренько. Завтрак пропускать нельзя. Тем более что просить прощение и вынуждать принять его нужно на сытый желудок. Во — первых, спокойней буду, во — вторых, если выгонит, то до следующего приёма пищи как‑нибудь протяну.

Накинув лёгкое светло — зеленное платье и подвязав волосы, я рванула дверцу на себя. Ничего. В смысле, ничего хорошего. Но я не расстроилась. Ударив себя ладонью по лбу, я вспомнила, в чём секрет здешних дверей:

— От дурында, они ж здесь все от себя открываются! — изрекла я гениальную мысль и налегла на серебряную фигурную ручку.

— Что?! Нет. Этого не может быть! — дверь невозмутимо продолжала быть запертой.

— Серьезно?! — для верности я саданула по ней кулаком.

— Нет, правда, серьёзно?! — в бешенстве я колотила уже ногами и руками куску дерева. Выбившись из сил, я прислонилась к нему, шумно втягивая воздух в лёгкие. Поверить до сих пор не могу! Меня заперли. Последней из комнаты выходила экономка, но неужели мадам Элжбет столь вероломна?! Хотя, чему удивляться, если герцог ей приказал, она беспрекословно исполнит.

Устало откинув волосы со лба, я решила искать другой выход. Он есть, я знаю.

— Окошко, окошко, ну‑ка скажи, да всю правду расскажи, что прячешь за стеклом?! — уверенность в собственной правоте, подкрепленная злостью, та ещё смесь. Вцепившись в раму, я потянула её на себя. Затем от себя.

— Да вы издеваетесь?! Ну — у-у, ладно! Имущество не моё, а посему! — схватив стул, стоящий у маленького круглого столика, за которым мы обычно с Рихардом обедали, я отправила его в оконный проем. На силу увернулась. Не знаю как, но предмет мебели будто отпружинил от окна, не разбив его. А это странно!

— Демоны побрали б вашу магию! Выпустите меня! Выпустите! Я есть хочу! Есть хочу! И выйти! Хочу! Хочу! Хочу… да адское пекло! Я что, руку поранила?! — дергая за ручку окна, я только сейчас заметила, что ладонь у меня мокрая от крови! И тут внезапно створка поддалась и со скрипом отварилась, — Ничего не понимаю…Ай, да ладно! Ну, что Кьяра, на волю, на свободу?!

Выглянув в окно, я узрела уже такие привычные красоты: разрушенные постройки западного крыла замка, незабвенное кладбище невест моего дражайшего Рихарда, болотце с весьма отзывчивыми и талантливыми лягушками и… огромную раскидистую яблоню, увешанную сочными краснобокими плодами. Мать вашу, что ж я раньше её не заметила?!

— Итак, Кьяруся, жизнь всё‑таки прекрасна! Осталось только достать это прекрасное, и наверняка вкусное, сочное, ароматное… — мой многострадальный желудок поддержал все мои планы и действия торжественным 'Урррр! Выррррр!'.

Что мы имеем?! Мы?! Ну, я и желудок! Имеем мы окно, открытое, и… высоту до земли примерно в два — три десятка моего роста. Что нам поможет преодолеть такое расстояние без риска расшибиться в лепешечку?! Так, о лепешках лучше не думать… О, я знаю! Крылья!

— Да, мозг, с голодухи ты тупеешь! Какие крылья?! — горестно подперев ладошкой подбородок, я сидела на кровати и думала. И еще думала… и еще… и еще… пока мой взгляд не наткнулся на белоснежную шёлковую простынь.

— Канат! Сплетем канат!

Схватив простынь, покрывало, наволочки, три гардины, два полотенца и четыре моих платьев, включая бальное, я связала всё это воедино, предварительно перекрутив. Свесив в окно самодельный канат, вынесла вердикт:

— Кьяра, ты — дура! Даже если собрать всё, разорвать на полосы, а затем связать, тебе всё равно не спуститься по нему. Почему?! А потому, что на полпути твои ручки устанут и ты что?! Правильно. Лепешечка!

С грустью и печалью, мне пришлось признать, что выбраться из этой комнаты мне вряд ли удастся. Рука нещадно саднила. Её нужно было перевязать. Схватив первое, что подвернулось, я решила сделать импровизированную повязку. Это оказалась простынь, которая ни в какую не хотела ни рваться, ни резаться об уже с успехом разбитое мною оконное стекло. Ткань постоянно норовила выскользнуть из моих ладоней.

— Да что за свинство?! — я злилась, материя сопротивлялась, пока… — Постой‑ка, ты уменьшаешься! И увеличиваешься!

И тут я вспомнила, весьма странное поведение простыни, которую я пыталась сдернуть с обнаженного герцога. Наматывая её бесконечно долго на себя, я шла в ванную, а она так и не кончалась!

— Простынка, беленькая ты моя! — ну, уже конечно нет, так как испачкана она была в моей крови порядочно, — Ненаглядная моя, я же знаю, ты можешь расти! Спусти меня с этой башни! Пожалуйста!

Я, конечно, понимаю, что, послушай кто‑либо мой разговор с постельным бельём, подумал бы, что у меня не все дома, но… что делать! Раз я в магическом замке, то и предметы здесь магические, так или нет?!

Простынь слабо засветилась и выросла на пядь в моих руках:

— Ах, ты моя хорошая! Обещаю, что будут тебя стирать только в самой чистой родниковой воде! — на мои увещевания моя помощница мигнула серебристым светом и выросла еще на пару локтей. Отложив её на кровать, я оторвала рукав моего старого платья и перевязала ладонь. Вещи из Сумрака я, честно говоря, побаивалась трогать, вдруг причиню им боль, а они меня потом ночью и удушат?! Собрав в узелок всё, что может пригодиться, а так же схватив свой колчан и лук, одним концом простыни я обвязала себя, а другим — ножку дубовой кровати.

— Ну, что моя дорогая девочка?! Хочешь, чтобы тебя сушили не этим вредным магическим способом, а на ветерке, среди трав и деревьев?! — в ответ простынка ласково погладила меня по плечу оставленным мной краешком, — Тогда спускай меня медленно! Договорились?!

Сев на подоконник, я еще раз оглядела свою спальню:

— Эх, друзья, не печальтесь! Я еще верну — у-у — усь! — с диким визгом я шагнула в пропасть.

* * *

— Ты, что, чокнутая?!

— Ой, ты кто?! — напротив места, куда меня ласково и заботливо приземлила простынь, на пригорке восседал мальчишка. Лет семи — восьми, не больше. Грязный, замызганный, в дранном сером сюртуке и обрезанных до колен штанах, он ковырялся прутиком в подсыхающей болотной жиже.

— Ты не ответила. Ты — чокнутая?! — сорванец смотрел на меня удивительными синими глазищами на пол лица, подперев ладошкой от скуки свою испачканную в чем‑то буром щеку.

— Не — е-ет! Я…. из замка!

— Эт я видел! Как ты с ветерком спускалась! — и он кивнул своей патлатой головой на башню. Я проследила за его взглядом и ужаснулась. С земли башня выглядела неприступной и очень высокой. Ну, очень — очень. А моё окошко было единственным и под самой крышей. Мама моя, как же я не разбилась?!

— Так значит ты мертвячка?!

— Что?! Какая я тебе мертвячка?! Ты сам задохлик задохликом!

— Ага. Проверим, — малец встал, оголил своё плечо, на котором красовался порез в центре сине — бурого кровоподтёка, — Хочешь?! Кровушки, а?!

— Да… иди ты! Яблок хочу, — вздохнула я, стягивая с себя петлю из простынки.

— Ага. Значит чокнутая, — вынес вердикт пацан, снова одевая свою драную одежку.

Усевшись на облюбованную им кочку, он принялся заниматься тем, чем, наверное, занимался всё это утро — ковырять грязь.

— Точно, от такого же слышу! Что ты делаешь на территории замка Сумрак?! — погладив простынку, я шепнула ей, чтоб с подоконника не уползала, как вернусь, я её позову. А вы думали, что я сама наверх буду карабкаться, если иного входа в замок не найду?!

— Лягух ловлю… Пока в ловушку не попадут, вот сижу… развлекаюсь! — и продемонстрировал мне дырочки и чёрточки на земле.

— Э — э-э… а зачем тебе лягухи?!

— Ну, ты темнота! Есть, конечно! — кажется, мне уже не хочется кушать. Вот совсем! И фигура стройнее будет, а то во — о-он бока какие наела…

— А — а-ам, другого, что совсем нет?! Дичь?! Ягоды?! Грибы?! — я махнула рукой в сторону леса. В дали, за болотом, ветер играл в раскидистых зеленовато — коричневых кронах дубов и ясеней. Суровые исполины стояли на страже долины замка Сумрак.

— Ты, что, совсем страх потеряла?! Это ж Сумрачный лес! Там только смерть свою найдешь! — мальчишка удивленно взирал на меня.

— Да, ладно! Я там ночевала, и ничего! На опушке уж точно можно кого‑нибудь подстрелить! Кролика или косулю! — я молниеносным движение вынула стрелу из колчана, и наложила на тетиву.

— Да — а-а, ты чо — о-о — окунутая! — ошалевший мальчуган медленно сползал с кочки своим тощим задом, не сводя с меня взгляда.

— Заладил 'чокнутая да чокнутая'. Чё ты дрожишь?! Ща проводишь меня до во — о-о — н той яблони, я так поняла ты на болотах свой, а я для тебя мяса подстрелю!

— Я не ем мертвечину! И к яблони тебя не поведу! — бурчал мелкий, поднимаясь на ноги. Его рыжие — рыжие волосы пучком сена торчали на голове, не смотря на то, что он пытался прилизать их руками. По мне, только хуже сделал, теперь они еще и в тине.

— Почему?!

— Потому! Там ведьма живёт! Её вся деревня боится! Вот!

— Пра — а-авда?! Отлично, я не боюсь! — весело насвистывала я, направляясь в сторону огромной раскидистой яблони, — Пошли! Лягушки не самое лучшее мясцо, думаю, со мной ты согласишься. Вот кабанчик, это да!

— Стой, ненормальная!

* * *

За полсуток до побега Кьяры. Личные покои Рихарда.

— Внук, и когда я не был рад твоим визитам?! Пусть и незапланированным?!

— Дед, уйди! Я не в том настроении, чтобы общаться с тобой! — пройдя к столику, я плеснул себе виски. Залпом осушив бокал, я, наконец, слегка погасил клокотавший во мне огонь негодования.

— Не слишком ли ты суров?!

— С ней?!

— Ну, не со мной же! Я‑то уже привык!

— В самый раз! Я, конечно, слышал, что женщинам трудно устоять перед Шейном, но не на второй день знакомства! Ты просто не видел их… Кьяра… и не призналась же, маленькая интриганка!

— А она там рыдает… Это так, к слову, — Сардос как всегда вовремя со своими замечаниями. Сидел бы уже в кресле и курил бы свою иномирскую сигару.

— Прошу, путь свободен! Иди, утешай! — открыв портал, я указал ему на него.

— И пойду, утешу! Поверь мне! И уже завтра Кьяра будет моей, но ты никогда уже не сможешь её завоевать! Даже шанса не будет…

— Да что ты?! Даже так?! — я снисходительно улыбнулся.

— Так. Помни, кто пред тобой, — и в спокойном невозмутимом озере глаз Сардоса вспыхнуло адское пламя. На моём лбу выступила испарина. Кровь вскипела в моих венах. Острое ощущение опасности настигло меня и… схлынуло.

— Помню, — легкая улыбка на лице моего собеседника пугала меня гораздо больше, чем все муки Подземного мира, — Почему?!

— А… не отдам. Из вредности.

— Да бери! Кому она нужна?!

— Н — у-у, Шейну, например!

— Подавится! — откуда во мне эта дикая злость, стоит только представить, что Кьярой будет обладать другой?!

— Жадность?!

— Своё не отдаю.

— Так что ж не женишься?!

— Сам подумай!

— Наомирель, значит?!

— Да, вот уже как три столетия 'Да!', — до скончания веков я буду спорить с ним?! — Она та, кто мне нужен.

— Она — заносчивая интриганка с рыбьими глазами и каменным сердцем! И тебе это прекрасно известно! Я думал, что ты уже отказался от этой бредовой идеи!

— Мне известно, что Наоми — принцесса чистых кровей, которая знает, что значит долг! И что такое жертвовать своим личным счастьем ради блага королевства! Своей свободой! Да чем угодно!

— А Кьяра не знает?! — и мне ехидно улыбнулись, при этом демонстративно оттягивая манжеты своего очередного иномирского наряда.

— Нет!

— Так научи! В чём же дело?! — Сардос сделал пас руками, и в зеркале напротив отразилась Кьяра, рыдающая, уткнувшись в собственные колени, — Вот глина — лепи, что пожелаешь!

— И врожденному благородству её научить?! Чему еще?! Долгу?! Чести?! К демонам!

— Посмотри! Да, посмотри же на неё! — зеркальная гладь предстала пред моим взором. В это время к Кьяре подошла экономка, — Ты видишь?!

— Что я должен увидеть?! Зареванную симпатичную мордашку и драматически заломленные руки?! — ну, что ты, дурёха, там сидишь?! Стемнело уже. Надо было приказать Элжбет сразу же увести девчонку в замок, а не утешать… по — своему, по — бабьи. Во — о-н, руки уже посинели, вечно мёрзнет.

— О, горе мне! Смотри в её душу, а не на тело! Ты видишь эту боль?! Ей больно от того, что ты не понял её, не обнял, не простил! А теперь глубже… видишь этот Свет?! Эту силу?! Её дух, её отвагу, её гордость! И главное…

— Я знаю! Сердце, на зов которого из глубин моего сознания приходит Зверь! И оно будет в моих руках, — боль?! Боль сделает её послушной!

Да когда же она её уведет?! Уже нос покраснел… Кругом одна нерадивая прислуга!

— …способность любить! Вот… она уже рождается. Та любовь, что не сломит ни одна магия! Пред которой спасует Судьба! У этой девочки есть дар…

— Согласен, дурь и придурь! — сидит без шали на таком холодном ветру!

— …способность дать тебе сына! Истинного Дракона! — ну, наконец, пошли уже в Замок. Хлопок, и экран снова стал обычным зеркалом в старой деревянной оправе.

— Почему ты так печешься за неё, а?! — ну, надо же, впервые вижу ошалевшего бога. Вопрос завел в тупик?!

Сардос медленно поднялся с кресла и зажег огонь в камине. Ему тоже, как и Кьяере, почти всегда холодно.

— Ты не знаешь женщин, Рихард…

— Я знал тысячу женщин — блондинок, брюнеток, рыжих…

— Ты с ними спал! А я говорю о другом.

— О чем же?! — честно говоря, мне было всё равно, но иногда выслушать Сардоса стоило.

— Только женщина сделает тебя тем, кем ты никогда не станешь, если будешь одиноким. Сильный ли ты, слабый, воин или же трус, это не важно. Только истинной спутнице подвластно поднять тебя с колен, придать тебе мужества, даровать смысл жизни. И главное — дать силы менять мир. Ты будешь менять его для неё.

— О мирозданье, дед, где ты набрался этого бреда?! В одном из своих миров, когда был в изгнании?!

— Нет, мой мальчик, я понял это, когда Айора прокляла Драконов. Когда мои Вечные дети предпочли умереть, чем жить в одиночестве. А я только и мог, что наблюдать и выть от бессилия.

— О чем ты?! Я не слышал ни о каком проклятии. Драконы были уничтожены в войну с эльфами, — я же знаю, мне ещё отец рассказывал. Да и сотни манускриптов твердят об этом.

— Рихард, только дурак мог поверить в то, что истинных Вечных может что‑либо или кто‑либо уничтожить. Во всяком случае, в этом мире такой силы нет. Они умерли по собственной воле, потеряв сам смысл своего существования.

— Что сделала Айора?! Говори же — что толку ходить вокруг да около? Иногда его паузы меня просто бесят.

— О, как ты нетерпелив! Все мои дети, однажды полюбив, тут же теряли партнёра и вновь уже не обретали. Тем самым все Драконы были обречены на вечное страдание, на вечный поиск среди тысяч миров своих суженных. И их путешествие всегда заканчивалось одним — провалом.

— Как такое возможно?! Они были настолько сильны, что шагали по мирам?!

— Вот именно. Были сильны! Вся магия Вселенной была в их руках, но это не спасло их от проклятия.

— И что дальше?!

— Мужчины сломались первыми. Они не могли, такие сильные и великие, смириться с тем, что не могут разрушить проклятие. Женщины, страдая каждый день, привыкли жить с нелюбимыми, но… дети, что рождались от таких связей, были ущербны. Не могли летать, не имели власти над трансформацией, не владели магией, и в итоге — сходили с ума. В конечном счёте, это и подкосило их матерей.

Повелитель подземного мира умолк, затягиваясь сигарой. А я стоял у окна, всматриваясь в бесконечную ночную даль. Говорят, что души драконов воспарили и превратились в бесчисленное скопление звёзд. Найдя в посмертии друг друга, они образовали созвездия, что служат путеводителем и морякам, и магам, и деревенским пастухам.

— И что?! Что было дальше?! — мой хриплый от волнения голос прорезал давящую тишину.

— И… однажды весенним утром, когда самцы проснулись от спячки, то обнаружили, что все женщины мертвы. Они умерли все вместе, добровольно, отдав последние свои силы на то, чтобы их дети обрели хотя бы магию. Это была жертва. Жертва ради жизни! Достойного существования их потомков.

— О боги! И как же… — но бог Смерти меня не слышал, его монотонный голос доносился до меня словно из тумана.

— Самое страшное, что каждый дракон знал, что потерял свою любимую. Да, раньше он не мог видеть её, охотиться с ней, парить в облаках, но мужчина хотя бы знал, что она жива. И надеялся, что встретиться с ней вновь… когда проклятие падёт. А после случившегося… не осталось даже надежды.

— Я… не знаю, что и сказать! Айора — просто чудовище! Но неужели драконы были столь… ммм… чувствительны?!

— Нет, не чудовище. А женщина, которую предали… Но это не важно…, — я видел, что Властелин Ада не хочет говорить о своей противнице. И не стал настаивать. Расскажет, когда сочтёт нужным. Я знаю это, — а драконы в ипостаси — животные, хоть и разумные, и для них самка и потомство — смысл всей жизни.

— Что было с детьми?! И как со мной?! Я же помню, как летал! Я был драконом!

— Да, был. Но недолго. Все мужчины решили поступить так же, как и их избранницы. В едином акте смерти они передали своим потомкам возможность трансформироваться! Их сил хватило только на один раз! И только до наступления совершеннолетия! Когда тело еще не обременено земными связями.

— Один раз?! Не может быть, я парил в облаках, я рвал на части вепря! Это не могло быть только раз!

— Период оборота может длиться день, а может и месяц, но стоит только вернуться дракону в человечье тело, как он навсегда утрачивает эту способность. Но и этого раза достаточно, чтобы человек навсегда запомнил состояние истинной сущности и стремился к нему вновь, фанатично и неотступно.

— Как я, — нет большей жажды, чем обрести собственную душу. Стать полноценным!

— Как все, в ком течёт кровь драконов.

— И только сердце истинной избранницы способно вернуть Дракона, — Боги, как же долго я этого ждал, — Да, это я уже знаю. Но как же отец?! Разве он не нашел истинную избранницу, мою мать?! Он же любил её! Женился на ней.

— Твой отец — мой праправнук, оказался глуп! Он полюбил, но её любви не добился! Слабак, — Сардос всё никак не мог успокоиться и награждал моего покойного отца всё большим количеством нелестных эпитетов. Но меня волновало другое.

— Дед, я всё хотел спросить, но как‑то недосуг было, почему только меня ты зовешь внуком?! Ведь таких 'внуков' у тебя сотни! Все аристократы, имеющие магические способности, твои потомки.

— Потому, что только ты — точная копия моего сына, Даргерона! Ты, Рихард, взял всё от него! И мощь, и верность корням, и королевское достоинство! Хоть мать твоя была из человечек, не обладающая ни магией, ни властью, ни богатством! Да и женился на ней твой отец, желая только сына да покрасоваться девушкой пред друзьями!

— Вот! Теперь ты понимаешь меня! Наоми подарит мне сотню сыновей, ибо бессмертна! Особенно, когда в её груди будет биться сильное сердце!

— Что?! Ты задумал… Силы вселенной, но девочка умрёт! — Бог Смерти сжал бокал так, что через секунду стряхнул с рук хрустальный песок, — И все мои старания пойдут прахом! Не смей… я итак долго ждал!

— Не драматизируй, Наоми прекрасно справится. Она сильная.

— Да, я не о ней! Я о Кьяре, она же твоя истинная!

— Не она, а только её сердце! Я совершу обмен, а не одностороннее изъятие. Все будут в выигрыше. Кьяра обретет очень долгую жизнь и способности к стихийной магии, а принцесса, наконец, займёт своё место подле меня.

— Когда ты это придумал?!

— Когда стал привязываться к деревенской девчонке! Когда понял, что не смогу вселиться в тело собственного сына, которого она бы родила от меня! Кьяра же никогда не откажется от ребенка… А воевать с ней я не хочу. Не могу. Не знаю почему, но не могу. Да и вырвавшийся на свободу Дракон не даст мне этого сделать, сам понимаешь.

— В отличие от той же Наомирель, которая, родив, спокойно удалится к себе в Серебряный лес.

— Ты прав. Мне нужна женщина, что возродит во мне магию предков и даст мне сына, но не отберет у меня свободу. Не отберет меня у меня же. Не желаю быть комнатной собачонкой на привязи у ног деревенской девочки!

— Я понимаю, о чём ты… но ты идешь по пути, что избрал твой отец. Твоя мать…

— Она сделала свой выбор.

— Но сначала выбор сделал твой отец, помни об этом. Он хотел обладать многим: и властью, и самой прекрасной женщиной этого мира…

— Я выбрал власть. Второго мне не надо.

— Он сделал тот же выбор.

— Её украли! В чём его выбор?!

— В том, что он позволил этому случиться. В том, что не вернул, не бился за неё, предпочтя лелеять собственные обиды. Он был действительно ущербен! И ничем не походил на своих гордых и благородных предков!

— Ты не знал его! Ты был в изгнании! А он был со мной до конца, до самой смерти! Вот она не попыталась, не захотела вернуться ко мне! Моя родная мать бросила меня! А ведь могла бы забрать меня у него!

— Я узнал всё, что мне было нужно, когда ты умер в первый раз! И, когда ты попал в моё Царство, я впервые испытал ужас. Я узрел лицо моего родного Даргерона! Но душа твоя была искалечена!

— Да, я помню, тогда я с тобой и познакомился! И чтобы снова побыть с любимым дедушкой мне каждый раз приходилось умирать!

— Ха, да твоя молодость была столь бурной, что ты попадал ко мне каждую неделю!

— Не преувеличивай! Всего‑то пару — тройку раз в месяц! Так часто было, только когда я решил погулять по Мёртвому лесу!

— А еще во время Первой Мрарской войны!

— Чушь!

— Ну и десяток раз во время твоих похождений у демонов!

— Да — а, были времена…

Мы оба помолчали, вспоминая дни минувшего прошлого. Огонь в камине догорал, неторопливо обгладывая сучковатые поленья. Ночь шла на убыль. Близился час волка.

— Только одно я не могу простить себе. То, что не был рядом с тобой в самые трудные, первые годы твоей жизни!

— Да, ладно, дед! Отец был не так уж плох!

— Но твоим воспитанием занялась женщина, очень похожая на Наоми. А теперь ответь мне, каково было твое детство?!

— Чудесным! — мой сарказм лишь толика тех эмоций, что я испытываю, вспоминая прошлое, — Так называемая матушка, вторая жена отца, преподала мне много уроков, первый из которых — любви не существует! Это лишь слабость духа и нетрезвость ума. Да и к чему этот разговор? Я всё решил!

— Обряд Таллахар — очень опасен. Не каждый некромант и даже дюжина отважится на такое. Ты многим рискуешь.

— Но цель оправдывает средства! И я стою двух дюжин.

— Нет! Ты дурррааак, Харди! Поверить Наоми?! Бьюсь об заклад, еще и сам уговаривал?!

— О чем ты?! — не нравится мне его гомерический хохот. Чуть ли не на пол сполз!

— Иди сюда мой дорогой! — подойдя к богу Смерти, я узрел, что в руке Сардоса засветился огненный кинжал.

— Дед, только не это! Я ж был у тебя лет десять назад!

— Хочешь знать тайну Наоми?! Я так и думал! — и боль пронзила моё сердце.

Чертоги Скорби.

— Она не родит тебе ни одного ребенка, ей не дано быть матерью! В ней умерло это… тысячелетия назад! — разозленный бог Смерти яростным потоком силы менял окружающий его мир. И вот мы уже в самом сердце Царства теней, у кровавой реки Забвения.

— Откуда тебе знать?! — опешил я.

— Потому что она… дочь Айоры. А Проклятые не порождают новую жизнь!

Подведя меня к Водопаду скорби, чернильным потоком низвергающемуся в мрачные пещеры с высоты сотен вёрст, Сардос вынес свой вердикт:

— Я долго ждал, что ты поймёшь её сущность. Но Наоми была слишком удобна для тебя. Лёгкая добыча. Повелась на власть. И скрыла, что даже сердце человеческой женщины не подарят ей возможность родить! Что ж, теперь ты знаешь.

— С чего ты взял, что она проклята?!

— Потому что я сам сделал это! — красные скалы Подземного мира рушились на глазах, превращаясь в Чертоги Скорби, замок невиданной красоты — мрачной и ужасающей.

— Что?! Значит, ты был изгнан за то, о чём вещают жрецы Айоры?! За то, что желал погубить весь мир?!

— Я желал только одного — справедливости! Не я первым начал, не я и окончу!

— Эльфы… поэтому они никогда не пересекают пределы Серебряного леса?!

— В том числе. Трусливые и жалкие себялюбцы так дорожат своей красотой, что боятся шагу ступить за порог дома! Ты говорил о войне?! Да, она была. И оружием эльфов было одно — подлость и коварство!

— Так или иначе, но ты был изгнан… Кстати кем?! Ты всегда уходил от этого вопроса. Не пора ли… рассказать?!

— Нет. В свое время узнаешь. Главное, что тебе теперь ясно, что Наоми доверять нельзя.

— Почему не сказал раньше?! — все мои планы рушились как карточный домик из‑за лживой эльфийки и недомолвок бога. Но ничего, по крайней мере, с одной я разберусь. Придёт время, не защитит даже Серебряный лес.

— Потому, что ты ещё мог сам избрать правильный путь. Но…ты был слеп.

— Наслаждался…моей слепотой?! Женщина, которую я выбрал…

— Вот именно, Хард! Ты выбрал, а этот выбор должно было сделать твоё сердце! Даргерон пожертвовал жизнью, дав возможность, таким как ты, жить свободно!

— Я не Даргерон! — в бешенстве я растворил в воздухе кровавые барханы Пустыни Отчаяния и души мёртвых взвыли с новой силой.

— Ты — это он! — Сардос схватил меня за плечи, сжимая их с силой тысячи демонов, — Его душа в тебе! Мой сын нашел выход, как преодолеть проклятие! Он всё поставил на тебя, на своего потомка! Воина с Запада, Дракона, что объединит мир! Этот мир на пороге войны, помни об этом.

— Бред! Детские сказки! Ты сам не веришь в это!

— Я верю! И только вера питала меня все те тысячелетия, что я провёл в изгнании. Я видел миры, о которых ты и не мыслишь! Но не было прекраснее света, чем этот. В нём осталась моя душа! Мои дети. Моя любовь. Я был согласен на унизительную роль Падальщика, собирателя никчемных душ людишек, лишь бы иметь хоть какую‑то связь с этим миром!

— Но… как же ты смог вырваться?!

— Айора просчиталась! Меня призвала та, что плоть от плоти её потомок, но попрала закон Праматери своей и бросила вызов. В этом был её Дар. Её Сила. Она — богоборец.

— Кьяра, — я вспомнил наш разговор с моей девочкой в кабинете, тогда она поведала мне о ритуале и как попала в Чертоги.

— Да, она. Целый мир в руках Кьяры, этой хрупкой девушки. А времени мало, я чувствую… Айора скоро будет в этом мире, а потому срок тебе месяц, и если ты не справишься… я отберу Кьяру у тебя. Навсегда.

Глава 27. О том, что если за двумя зайцами погонишься, то… от лесника по морде получишь… или от ведьмы

Болота Сумрака.

— Ну, как зовут?! — надо же как‑то разговор завести, а то уж версту отмахали в тишине да молчании.

— Кого?!

— Тебя, умник! — ну, вредный же, сил нет. Повёл меня, только когда пряжку с ремнем видел. Обещала отдать, тогда доведет.

— Большой. Большим меня зовут.

— И всё?! А имя?!

— Нет его у меня…

— Как это нет?! У всех есть, а у тебя нет?! — опираясь о длинную палку, которую мне в руки дал пацан, я шагнула в топь.

— Ага.

— Так не бывает?!

— Бывает…

— А мама как тебя зовет?!

— Никак.

— Быть не может! А папа?!

— Что ты заладила, мама — папа! Нет у меня их! И не было! Подкидыш я, ясно?! — Большой насупился и молча пошёл вперёд.

— Буду звать тебя Малым! Какой ты Большой, когда мне даже до плеча не достаёшь! Малой ты, как есть Малой! — сорвав травинку и сунув её в рот, я медленно шла за своим спутником.

— Зови хоть табуреткой, только заткнись! Я твоего имени не спрашиваю!

— Кстати, а почему?! — мы обогнули чахлый куст какого‑то странного растения, не клюква, но ягоды красные. И в тени словно светятся.

— А я у трупов имен не вызнаю!

— Я не труп! — достал он меня, честное слово, — Я — Кьяра!

— Это пока!

В это раз уже обиделась я. Нет, ну не хочешь разговаривать, так и скажи. Вежливо. Хамить‑то зачем?! Я могу и не только о нём беседу вести. Во — о-он, меня, может, то деревце кривое интересует или сколько еще до яблони идти. А еще бы хотелось знать, как он вообще к самому замку подошел! Живёт неподалеку?! А я, когда с Рихардом через Сумрачный лес ехала, ни одной деревни или общины не видела.

— Так, из какой деревни, ты говоришь?!

— Я и не говорил…

— Ну?!

— Из Гнилушки.

— И — и-и — и?! — клещами из него слова вытягивать?!

— Мы герцогу должниками приходимся.

— Почему?!

— Полей у нас нет, дикого зверя тоже, только что и умеем, так травы болотные да коренья собирать.

— Да кому они нужны?!

— Здешним правителям! Герцоги в этих краях всегда волшбой славились, а наша Гнилушка — лучшими сборщиками всякой магической зелени.

— И как жизнь?! Под герцогом Даремским?! — я перепрыгнула с кочки на кочку, следуя за пацаном.

— Паршивая жизнь! — мальчишка, что назвал только своё прозвище, продолжал петлять между топей, шлепая босыми ногами по тропинке, видимой только ему.

— Что ж так?! Я вот слышала, что милосердный он! И добрый!

— Врут! Добрый он, как же! Охоту запретил?! Запретил! Скот разводим только с его одобрения и то всего ничего, пара свиней да коз.

— Охоту?! Но вы ж боитесь в лес ходить?!

— А рубить его кто мешает?! Герцог! Властелин нечисти да нежити!

— Прям так?! — ну и ну, Рихард, а сам предо мной — весь такой правильный да добренький!

— Ага! Раньше, деды говорят, дриады в лесу жили. Так и жизнь с ними куда лучше нынешней была. Оно и понятно, они ж Хранительнице подчинялись. А та им людям вредить запрещала.

— Хранительнице?!

— Угу, давай руку, помогу! — перескочив через большой валун, мы оказались в окружении последнего рубежа болота — гиблых топей, полосой отделявшей нас от твердой земли. Прыгая с кочки на кочку, я насилу преодолела пару саженей. Тяжело, как эти гнилушевцы здесь живут?! Остановившись пред последней преградой, долго думала, и как?!

— Давай! — но помощь подоспела вовремя, и вот мы уже стоим на опушке леса. Сумрачного леса.

— Нам в лес?! — удивилась я.

— Не — а, я туда ни ногой! Вдоль кромки пойдем! Скоро выйдем к поляне Хранительницы!

— Да кто ж она?!

— Ты чё, не здешняя?!

— А похожа?! — я даже не удивилась, получив отрицательный ответ.

— Ладно, тогда слушай!

В стародавние времена, когда мир только выпал из колыбели Великанши О, а по земле бродили древние чудовища, воюя друг с другом, спустились с небес Странник и Странница. Шли они рука об руку, и чудища склонялись пред их силою. И сила это была Любовь.

— Ой, да ладно?!

— Чё ладно?! Слушать будешь?! А то вон жуй свою травинку да помалкивай!

— Буду — буду, смотри‑ка, беспокойный какой…

— И сказали Странник и Странница, чтобы чудища принесли им на кровавой заре по самому любимому ребёнку. И одарят они детей их дарами. А ослушаются, не бывать этому миру, сгорит он в горниле звёздной кузницы. Как сказали, так сделано и было. И одарённые дети чудовищ превратились в самых различных существ, что могли менять мир. Дварфы повелевали недрами гор! Дриады — лесами! Русалки — морскими пучинами! Сильфы — воздухом! Саламандры — огнем! Да много кого было… И чтобы жили они в мире да согласии оставили Странник и Странница самое дорогое в нашем мире — свою новорожденную дочь, поручив охранять её бестелесным стражам. Она и стала Хранительницей…

Мы вышли к удивительной по своей первозданной необузданной красоте поляне и мой красноречивый проводник замолчал. Тысячи различных цветов расстилались ковром по ней, а в самом её центре стройной девушкой возвышалась яблоня.

— Тихо! Только не шуми… не хотелось бы мне встретиться с ведьмой! — мелкий присел за первым кустом ежевики, и меня дёрнул за руку, — Говорят, здесь её владения начинаются! Да и яблоня её же руками выращена была.

Сижу и думаю, что за дурь, нет же никого. Даже маломальской избушки не наблюдалось. Где, по его мнению, должна была жить ведьма, чтобы непрерывно следить за яблоней?! Да и зачем?! Во — о-он падалицы сколько, впору собирать, резать да сушить на зиму.

— И что дальше?! Так и будем штаны протирать?! — резонно поинтересовалась я.

— Чуток выждем, а потом пойдём! Не нравится мне эта тишина! — а и правда, я только сейчас заметила, что как‑то тихо стало, будто вся болотная да лесная живность вымерла, а сюда шли, так лягушачьи песни в ушах звенели. Не успела я обдумать это явление, как зашумели ветви деревьев, сгустились тучи над головой, и из леса вышла… миловидная девушка, с цветочным венком на голове. Её распущенные пшеничные волосы струились по спине, а простое белое платье облегало под порывами ветра стройный стан. Подойдя к дереву, она стала срывать и класть сочные плоды в лукошко. Набрав достаточно, она тут же удалилась в лес.

— И… это и есть страшная и злая болотная ведьма?! Ты издеваешься?!

— Да — а-а, я как‑то иначе её представлял! — мальчишка растерянно почесал пятернёй затылок.

— Так ты её даже и не видел?!

— Откуда?! Только от старших и слышал! А еще говорили, будто она молодых девок в лес утягивает да выпивает их молодость… вместе с кровью! Но всё равно страшной да мерзкой так и остается!

— Ага, я и гляжу… мерзка — а-а — ая! — встав с корточек, я оправила одежду и сурово взглянула на деревенского дурня.

— Так может это не она?!

— А кто?! Потерявшаяся принцесса?! — сарказм видимо ему был незнаком.

— Ну — у-у… вот! Это — кайрими герцога! Точно!

— Нет, зуб даю, не она! — и плевала я на отвисшую челюсть мальца.

— Почему?! — Малой уставился на меня своими большими глазами. Ну и как ему объяснить?!

— Я ж из замка, забыл?! Точно не она! Герцог в печали, по бабам не ходит и в дом свой не приводит! — прости Рихард, но ты и не такое про меня гостям врал!

— Ну, ладно! Да и не важно, главное — она свалила! Беги, рви яблоки, и мотаем отсюда поскорее! Всё равно у меня здесь мурашки по коже бегают! — и в подтверждении своих слов мальчишка передёрнул плечами.

— Да — а-а, только проблемка одна! Куда мне их складывать?! Не одно же сорвать и топать, зря, что ли, шли столько?! — я растеряно развела руками и с надеждой посмотрела на пацана. Он вздохнул и снял сначала дранный сюртук, а затем рубаху.

— На — а, горемычная! Ничего‑то ты не знаешь, да и не соображаешь! — мальчишка стянул низ рубахи тесьмой, а на вороте и так шнуровка была. Завязав узлы на рукавах, он протянул на скорую руку сварганенный мешок, — Держи, 'леди'! Как тебя из замка‑то за твою безалаберность не поперли, неумёха!

Я молча взяла рубаху в руки и пошла к своей цели. Не рассказывать же ему в самом деле, для чего я там нужна Рихарду. Малой он и есть малой, рано еще, хотя кто знает, какие нравы у него в деревне… Подойдя к дереву и обозрев урожай, я испытала чувство удовлетворения. Мы порадовались! Ну, я и мой желудок. Меня даже не сильно беспокоил тот факт, что яблоки обычно к осени созревают.

Срывая последний плод из двух дюжин, что я уже затолкала в мешок, я услышала вопль Малого:

— Кьяра, беги! Это была ловушк — а-а — а!

Но было поздно! Ветви яблони стальными прутьями оплели мои руки и приподняли меня над землёй.

— Малой, вали отсюда! — из вздыбившейся земли стали выползать корни — змеи, с кроваво — бурыми щупальцами на концах.

— Не — е-ет! Я сейчас что‑нибудь придумаю! — Мелкий всё‑таки решил героически спасти меня и… погибнуть.

— Беги, дурак! Хоть на помощь позовёшь! Сам не справишься, и мы оба погибнем!

Вслед за корнями, срывая лесной дёрн, потянулись на свет оголённые кости умертвий. Ну, хоть что‑то знакомое. Несколько скелетов уже почти выбрались, некоторые же только наполовину. Было их не меньше десятка. М — да, не дождусь я помощи.

Одно хорошо, Малой улепётывал со всех ног. Хоть он на завтрак им не достанется.

— Ребята, поверьте, мы с вами можем договориться! У меня есть что предложить! — к сожалению, эти парни вести диалог не захотели. Потому, пришлось мне активно вырываться из цепкого захвата яблони. Вот же, сволочное дерево, а с виду такое красивое, радушное.

— Ну, что ж, если у тебя есть что предложить, самое время! А то мои цепные псы разорвут тебя на части! — повернувшись на голос, я увидела чуть левее себя всё ту же девушку. Только глаза её были налиты кровью, а лицо испещрено шрамами и следами от ожогов. М — да, не девушка. Обманулась я. Судя по взгляду, дамочке этой ой как за тридцать!

— Мадам, это досадное недоразумение! Поверьте, я не хотела нарушать границ ваших владений! Но яблок так хотелось! — с нарастающим беспокойством я взирала на то, как женщина гладит шипастую голову огромного полусгнившего волка. Явно вожака стаи, так как за ним еще трое мёртвых тел, но поменьше, стояли, ощерившись в злобном оскале.

— Мне плевать, что тебе хотелось! Кто ты?! И что у тебя есть?! — нетерпение и ярость сквозили в голосе ведьмы. Её волосы стремительно темнели, становясь темнее ночи.

— Кьярой зовут. Что у меня есть?! Вот пряжка от ремня и лук… То есть лук был, теперь уже нет! — похоже мальчик убежал вместе с моим единственным шансом на спасение.

— Меня не интересует твоё имя! Я хочу знать, откуда ты! И есть ли магический дар у тебя?! — Ожившие трупы животных уселись у ног своей хозяйки, подозрительно косясь на меня.

— Увы, но дара нет… и я из Замка Сумрак, — может, упоминание владений Рихарда её остановит?

— Из Сумрака?! Демоны Снежной долины, вот так — так! Повезло же мне! — женщина приблизилась ко мне и, приподняв мою голову, стала пристально рассматривать моё лицо, — Да ты ж страшненькая, как он мог тобой увлечься?!

— Вот уж кто бы говорил! — и я кивнула на неё.

— Ах, ты дрянь! — меня хлестнули по лицу. Стражники ведьмы утробно зарычали, а ветви яблони с ещё большей силой сдавили мои кисти. Так и без рук можно остаться. И вообще без головы. Молчи Кьяра, походу чокнутая ведьма попалась, — Ну, что девочка, как предпочитаешь умереть?! Медленно или быстро?!

— Вообще‑то я предпочитаю позавтракать, а также пообедать и поужинать. Нет, уважаемая, умирать сегодня не планировала!

— А ты дерзкая! Он развлекается, укрощая тебя?! — хозяйка здешних мест заливисто рассмеялась, запрокидывая голову и тем самым открывая жуткий старый шрам на шее. Её вешали, что ли?! Жаль, не получилось.

— Мадам, вы ошибаетесь?! — может, прокатит?!

— Ну уж нет, милочка! Запах этого мерзавца я учую везде! И освежевать его подружку для меня будет истинным удовольствием! — то ли волки, то ли псы, тут же вскочили и, скалясь, направились ко мне.

Так, что‑то не клеится у герцога с бывшими, а то, что он с ней спал, и так понятно. То Марисоль, то вот теперь ведьма. Пора вооружаться посерьёзней лука и стрел, сплошные неприятности от знакомства с ним, если можно назвать неприятностями попытку убийства. Вот в этот момент всегда появлялся Рихард и, расшвыривая врагов направо и налево своими магическими штучками, спасал меня.

— Спокойно, мальчики! Успеется! Я хочу насладиться процессом!

Я с интересом наблюдала за ведьмой. Нет, серьёзно, не думаете же вы, что она действительно решила содрать с меня кожу, как с кролика?! В лучах солнца блеснул слегка изогнутый полумесяцем острый нож. Твою мать, она — ненормальная! Рихард, вот где тебя носит, когда ты так нужен?!

— Так, с чего бы начать?! — ведьма задумчиво крутила нож в руке, — Пожалуй, с плечика! Он так любил их целовать! Мои плечики! О, вот и у тебя засос остался! Надо бы избавить тебя от него!

— Не надо! Он сам пройдёт! — я дергалась и извивалась, как могла, но острое лезвие с лёгкостью вошло в мою плоть. Кровь фонтаном брызнула из раны под ключицей, и я заорала. Но мой ор перекрыл душераздирающий вопль, в котором смешалась адская боль и ненависть.

— Мра — а-азь! Драконья кро — о-овь! Твоя кро — о-о — овь! — ведьма вопила и когтями сдирала вмиг вспухшую кожу на руках и щеках. Казалось, будто огонь лизал тело женщины, пожирая плоть вместе с одеждой. Она вертелась вокруг своей оси, выкрикивала какие‑то непонятные слова. Псы метались вокруг неё, пытаясь помочь хозяйке.

Окровавленный нож валялся неподалеку от меня в прожженной траве. Я видела, как ведьма упала на колени и, зачерпывая ладонями землю, втирала её в ожоги, сквозь которые уже стали просвечивать белёсые кости. И тут я почувствовала, что падаю на землю. Зажав рукой рану и подхватив нож, я бросилась бежать сломя голову.

Я совершенно не помню, как пересекла болото. Очнулась возле стены Западной башни, когда поняла, что в безопасности. Но душераздирающий вой адских псов всё еще стоял у меня в ушах. Прохладная ткань обвила моё плечо, впитывая струящуюся кровь.

— Простынка, миленькая, спасибо тебе! Забери меня наверх!

* * *

— Леди Кьяра, что случилось?! — голос Элжбет я не спутала бы ни с каким другим. — Что с вами?!

Вздрогнув, я уронила ведьмин нож, который скользнув по каменному полу, залетел под кровать.

— Мадам Элжбет, всё хорошо! — экономка растерянно стояла в дверях, с трудом удерживая доверху наполненный всякой снедью поднос. Вот и завтрак, Кьяра, не прошло и полдня.

— Но… вы вся в грязи и… богиня, это кровь?! — женщина с небывалой для её возраста сноровкой поставила поднос на столик и направилась ко мне, — Это кровь! Немедленно развяжите эту нелепую повязку и дайте мне осмотреть рану!

— Мадам Элжбет, не надо так суетиться, всего лишь царапина! Да и кричать об этом не стоит, — тихо добавила я. Устало присев на стул, так и стоявший у окна, я медленно стягивала простынь с плеча.

— Где вы были?!

— Э — э-м, там! — и я многозначительно ткнула пальцем в стену за спиной, — Гулять ходила. Люблю, знаете, утренние прогулки…

— Вы что, хотели… сбежать?! — оторопело спросила Элжбет, разматывая простынь.

— Кто, я?! Глупости!

— Вы хотели сбежать! — утвердительно заявила экономка.

— Да, уж… конечно, время… позднее утро…самое то, и я ж всего добилась, золото — монеты собрала, драгоценности тоже, — жаль, но мой сарказм не разделили.

— Но как вы смогли покинуть башню?! — мадам Маркем шокировано взирала на меня.

— Из башни я вылезла через окно! — на молчаливо приподнятые брови, я вспылила, — Нечего было меня запирать! Кому вообще пришла в голову эта идея?! Хотя смысл спрашивать, Рихарду же конечно! Ну — у-у, гад, уже и выйти из комнаты без его светлейшего дозволения нельзя!

— Нет, милая девочка, герцог здесь не причём…

— Что?! Я…я… я… просто возмущена! Я верила вам, Элжбет! Верила, а вы… — вот, не везёт мне с людьми, не найти мне друга здесь. Устало откинув голову на спинку стула, я ждала, что в своё оправдание скажет экономка, вероломно предавшая моё доверие.

— …да и я тоже. Я думала, вы проспите до самого полудня. Вот, несла вам завтрак, — и экономка посмотрела на поднос, сиротливо притулившейся на краю стола.

— Как это… может быть?!

— Всё дело в замке, леди! Это всё 'Сумрак', он не отпускал вас, — экономка взяла нож со стола и стала медленно вспарывать рукав платья, уже прилично пропитавшийся кровью.

— Бред! Вы хотите убедить меня в том, что дверь сама заперлась и не выпускала меня, а окно… О, демоны ада, окно! Оно же даже не разбилось!

— Но вы как‑то покинули башню! Не дёргайтесь, леди, вы сделаете себе больно! — куда ж еще, вот уже зубы сцепила, когда стали рукав стягивать.

— Ну — у-у, да… — с сомнением протянула я, — Створки окна сами внезапно отворились, а простынь… после некоторых обещаний с моей стороны… спустила меня вниз. И теперь я понимаю, что это… ненормально!

— А когда убегали, не понимали?! — и Элжбет осуждающе взглянула на меня, промачивая моё предплечье чистым концом полотенца.

— Я еще раз повторю, что я никуда не убегала! Просто…захотелось осмотреть окрестности! Куда я убегу?! Вокруг Сумрачный лес! Я словно в заточении! Меня собственная спальня выпускает только по своему разумению! И меня понесло…

— Сумрак признал вас… так что не жалуйтесь! Это дорого стоит! Он поверил в то, что вы вернётесь! И отпустил вас… погулять! Ведь вы нужны ему!

— Кому я нужна?! И кем меня признала эта груда камней?! — горько усмехнулась я. Я даже собственному отцу была не нужна.

— Эта груда камней, как вы сказали, родовой замок герцогов Даремских, попрошу без оскорблений! И признать он мог только одну женщину! Хозяйку!

— Элжбет, тук — тук! — я постучала о деревянный столик, на котором уже возвышалась горка окровавленных тряпок — несчастная простынка! — и пышный рукав моего платья, — Если он меня хозяйкой признал, что тогда двери не открыл?!

— Я не знаю, леди! А вы просили?! — да, Кьярка, через месяц ты будешь здесь пузыри пускать да глаза на переносицу сводить. Как же ты не догадалась дверь попросить открыться?! Бред! Хотя… с окном я разговаривала. С ума сойти!

— Какая хозяйка?! Я же кайрими.

Для убедительности я протянула руку с оголенным запястьем, чтобы экономка удостоверилась, замужество мне здесь не светит.

— Правда?! Что‑то не видно! — насмешка на лице Элжбет заставила посмотреть меня вниз и… мать моя женщина, где татуировка?! Кожа на моём запястье была девственно чиста, не осталась ни грамма чернил! Это то же получается, я свободна?! Я свободна от Ока Айоры?! Мечты… самые смелые, самые дерзкие предстали пред моим взором…

— Вы нужны герцогу, леди! Вы нужны замку Сумрак! Да и нам, простым жителям, вы нужны! — Элжбет стала перевязывать мне предплечье чистым концом простыни. Да, не расплачусь я с постельным бельём.

— Зачем, Элжбет?! — я, всё еще не веря собственным глазам, то тёрла, то вновь рассматривала запястье.

— Затем, что вы сможете сделать всех нас свободными! — и экономка, утерев проступивший пот со лба, села на соседний стул.

— Но разве вы… не вольны уйти, когда пожелаете?!

— Нет, леди! Мы, как вы, наверное, уже поняли, слуги герцога Даремского, и все мы… не совсем живы…

— Да, уж… скорее не совсем мертвы! — хмыкнула я, вспоминая давешний разговор с экономкой.

— … и больше тысячи лет… все, кто находится в замке, служат герцогу Дахрейну. Как служили до нас другие… его предкам.

— И что вас не устраивает?! Вы же сами говорили, что герцог само великодушие?! Не думаю, что он истязает вас здесь.

— Да… он само великодушие… и сама жестокость! Господин… отказывает нам в том, что мы желаем больше всего на свете!

— И в чём же?! — полюбопытствовала я.

— Воссоединиться со своими близкими, со своими родными! Милорд говорит, что пока это невозможно! Мы нужны ему… и я понимаю, ему ведь так одиноко!

— Да что тут такого невозможного?! Пригласите их сюда…

— Вы не поняли леди! Нам для этого нужно только одно…

— Что, Элжбет?!

— Умереть! Окончательно и бесповоротно! — честно говоря, теперь настал мой черед быть в шоке, — Но Сумрак не отпустит нас, пока в нём не появится Хозяйка. Пока герцог не обретёт свою Душу! До тех пор мы… все узники, как и вы. Добровольные или же нет…

Вот так дела. Не знала, что в замке всё так… печально. Хотя, Малой мне рассказывал о жестокости герцога Даремского. Но… крестьянам свойственно жаловаться на своих господ?! Вот в Приграничье всё иначе… мы живём на ничейной территории, хотя бы потому, что никто из аристократов не берёт нас под своё крыло… Ведь править — это не только собирать подати, но и защищать… А кто захочет иметь дело с мрарами, этими дикими племенами нелюдей, с землями которых мы граничим?! Вот именно, никто… Даже королю Живой лес подчинён лишь условно, на карте. Только крепость Даремская, названная, кстати, в честь одного из герцогов Даремских, в первую Мрарскую войну командовавшего её обороной и руководящего защитой рубежей Прайоры, последний оплот королевства.

Боги, ка же хочется домой…

— Что за странный мешок вы приволокли?! — голос Элжбет вернул меня в реальность.

— Мешок?! — вот уж действительно чудеса, я даже и не заметила, что притащила с собой яблоки. Конечно, по дороге много просыпалось, но и что‑то осталось. Ну и хорошо, верну рубаху Малому. Если свидимся, — А — а-а, это яблоки, за которыми я ходила…

— Какие яблоки, леди Кьяра?!

— Э — э-э — э, яблоки… с яблони, что растёт во — о-о — н там, за болотами, на опушке Сумрачного леса! — я махнула рукой в сторону окна, — Теперь вы мне верите, что никуда я не бежала, так… погулять вышла… обратно, конечно, бежала, но если бы за вами гнались псы — упыри…

— Да, вы сошли с ума! Какие псы — упыри?! — экономка с опаской прикоснулась к моему лбу, — Так, жара нет, но всё же стоит позвать травницу. Да и рану зашить не мешало б…

— Да всё со мной будет хорошо! Я и не такое переживала! А яблоня…

— Леди Кьяра, яблони не растут в здешних местах вот уже как триста лет, с тех пор как герцог бросил…

— Ну, да, а это что, по — вашему, земляника?! — и я вытряхнула на пол содержимое импровизированного мешка. Красные, размером с мой кулак яблоки раскатились по комнате.

— … бросил Циреллу, — в полной тишине я прекрасно расслышала шёпот мадам Маркем.

— Боги, Цирелла! — Элжбет в ужасе прижала ладонь к сердцу.

— А кто такая Цирелла?! Это вот та стра…

Но договорить мне так и не дали. Дверь с грохотом отлетела к стене, повиснув на одной петле, а в комнату чёрным смерчем ворвался… герцог. Я тут же подскочила со стула, пытаясь стянуть порванное платье. Мадам Элжбет с ужасом взирала на него, комкая в руках окровавленную простынь.

— Кто?! — отведя мои руки в стороны, Рихард осторожно обнажил рану. Ну, да, с виду — кошмар просто, но не так уж и смертельно. Чего он бледный такой?! И пальцы дрожат, когда ко мне прикасаются.

— Кто — о-о — о?! — вот это рёв. Я даже вздрогнула, а бедная Элжбет вообще на пол осела.

— Ри — ри — ри — ри-! — кажется я заикаюсь. И тоже пытаюсь хоть куда‑нибудь сесть. Меня тут же посадили на… стол. Теперь его лицо прямо передо мной. Замечательно. Во — о-от, у мага уже вены синие вздулись, и желваки туда — сюда ходят. Прекрасно, он в гневе! А мне куда деваться?!

— Кто?! — на этот раз он шипел, но почему‑то мне показалось это еще более угрожающим и я, не задумываясь, ответила.

— Ведьма… с болот, — глаз я не поднимала. Сама виновата. Сидела б в комнате, ничего бы и не было, — Яблок… захотелось…

Да — а-а, Кьяра, над оправданием идиотских поступков надо еще поработать.

Герцог молча посмотрел на меня, и во взгляде его было такое, что я тут же отвернулась. Его рука тяжело легла на моё плечо, залечивая уже привычным жестом рану. Лёгкое покалывание и на её месте только рваное платье да разводы подсохшей крови.

Заключив моё лицо в ладони, герцог, также ничего не говоря, поцеловал меня в лоб, и повернулся к пришедшей в себя экономке:

— Помыть, уложить, накормить, напоить!

В руки Элжбет тут же была передана склянка с чем‑то красно — бурым. Меня же снова поцеловали, теперь уже в висок и, отступив на шаг, растворились в горящем мареве огня.

С минуту я сидела в полной прострации. Элжбет, как заведенная, качала головой.

— Э — э-э, это что сейчас было, мадам?!

Но мне не ответили, а если б и ответили, то звук голоса потонул бы невероятно мощном раскате грома. Экономка наливала красно — бурую жидкость в бокал, а я… Спрыгнув со стола, я бросилась к окну.

— Элжбет, что это?! Смори, там такой ураган! — деревья на опушке Сумарчного леса с корнями вырывало шквальными порывами ветра. Грозовые чёрно — сизые тучи нависли над болотом. Снопы молний сверкали не переставая, то и дело ударяясь в землю. Причем, что странно, в одно и то же место. Там, где раньше стояла яблоня.

— Это не что, девочка, это кто! — я с трудом расслышала слова экономки. Приходилось кричать, чтобы не переспрашивать.

— И кто?!

— Герцог Даремский! Очень зол. Вот, выпей! — и мне протянули серебряный кубок.

— Очень — очень?! — я молча выпила содержимое, что спрашивать да спорить. Еще вернётся герцог да зальёт насильно. Микстура оказалась ничего так, на вино с мёдом похожа… и еще какой‑то слегка терпкий привкус.

— Такого я не помню лет пятьсот!

И тут в скопление свинцовых туч врезался огромный столп огня. Миг, и пламя, гигантскими кругами разойдясь по небу, угасло. Гроза понеслась дальше, орошая землю крупными каплями дождя. Ветер постепенно стих и наступила тишина. Сквозь прояснившееся небо проглянуло солнце, робкими лучами пройдясь по кронам уцелевших деревьев.

— О боги! Посмотрите! — мы обе были поражены до глубины души. От самой кромки леса и почти до стен замка… сверкало серебряной гладью озеро, берега которого всё еще дымились. Ни яблони, ни болота, ни даже кладбища погибших невест — ничего, что ранее напоминало былой безрадостный пейзаж. Даже развалины Западного крыла превратились в невысокую стену и теперь прочным полукольцом защищали подступы к дому герцога.

— Конец проклятой ведьме! — и мадам Элжбет, весело напевая, отправилась в ванную.

— Мадам Элжбет, что вы говорите?! Вы только гляньте, он же всё снёс!

— Давно пора! Ни красоты, ни пользы! И поделом Цирелле!

— Да уж, — с этим мне было сложно поспорить. Всё, теперь Малому без лягушек придётся жить. Я сидела на кровати в полной прострации. Только сейчас я воочию узрела мощь Рихарда Дахрейна. Я не знаю, что было причиной такой вспышки гнева, но впредь мне надо быть поосторожней в своих поступках и словах. И кто такая эта Цирелла?! Нет, мне конечно ясно, что ведьма и бывшая Рихарда, но почему она жила на опушке Сумрачного леса?!

— Что вы говорите?! — вернувшаяся экономка торопливо сервировала стол, изредка посматривая на меня.

— Да так, лягушек жалко!

Глава 28. О том, что свинья везде грязь найдёт, а Кьяра — приключения…

К вечеру, оправившись от утренних потрясений, я предприняла очередную вылазку из спальни. Да, ладно, чего вы дёргаетесь?! По замку я бродила, по замку! Тем более, у меня было важное дело!

Как только я выпила настойку, что принёс Рихард, будто заново родилась, во мне появились невероятные силы и огромное желание их потратить. Однако была одна проблема — Элжбет!

Элжбет помогла мне принять ванну и лично проследила за тем, чтобы я легла в постель. Хотя я считаю, это было лишним. Собрав яблоки в фартук, экономка пожелала мне приятных снов, пообещав скоро вернуться и составить мне компанию, если я не усну.

— Элжбет, может быть, испечёте пирог?! Не зря же я их добывала! — надеюсь, хоть это ненадолго займёт её.

— Боги с вами, леди Кьяра! Эти плоды пропитаны тёмным колдовством! — Элжбет в ужасе взирала на меня.

— Да ладно, а вас к жизни вернула светлая магия Айоры?! Рихард же некромант, вам ли боятся тёмной магии!

— Но только колдовство Циреллы отнимала разум и жизнь женщин! — возразила преданная служанка своего хозяина.

— И как же?!

— Эти яблоки возвращают молодость, леди! Но взамен забирают душу! Говорят, именно так ведьма приманивала своих жертв! Только молодым девам была видна яблоня! И неудивительно, что вы захотели вкусить их… Столько девушек из Гнилушки и других деревень погибло…

— Ведьма выпивала их молодость?! — вспомнила я рассказ мальчишки из деревни.

— Нет, леди Кьяра, она пила их жизни! — на этом экономка поспешила выйти из комнаты.

— Постойте, куда же вы их?! Выбросите?!

— Конечно же нет! В замке Сумрак есть хранилище, куда герцог велит приносить самые опасные находки… вот там им самое место, жаль только…

— Чего?!

— Пока вернусь, уже и ужин настанет, а вдруг вам что понадобится?! Может прислать горничную?! — размышляла вслух моя сверх заботливая сиделка.

— Ну, что вы, Элжбет! Я так умаялась, что просплю до самого утра! Идите и не беспокойтесь, если что… вот, я позвоню в колокольчик! — и я продемонстрировала нехитрое приспособление по вызову слуг, висящее на шнурке у постели.

— Ну, что ж, еще раз приятных снов, леди! — и дверь за женщиной закрылась… с характерным щелчком. Только меня это теперь не беспокоило. На прикроватном столике мне заговорщицки подмигивала горстка шпилек. Люблю я вас, волшебные вещи! А мне пора найти ответы на несколько вопросов:

— М — да, Рихард! Какого демона ты позволил этой помешанной на морщинах дамочке жить в твоём лесу?! Хо — о-отя, у тебя ж самого целое кладбище погибших невест… было.

Спрыгнув с кровати, я носилась по спальне и спешно собиралась на прогулку по замку. Держись, мой прынц! То есть, герцог! Но тоже — держись! Я иду!

Спустя полчаса бездумных брожений по Сумраку и три десятка неприличных слов.

— Ну, миленькая, ну откройся! Я знаю, что там что‑то невероятно интересное! — да, вы не поверите, но не все двери понимают человеческий язык. Эта же дверь к тому же не подкупна и совершенно игнорирует все мои угрозы, а я еще и шпильки с собой не взяла.

— Если ты сейчас же не откроешься, я… сожгу тебя, вот! — протянув зажжённую свечу, что только что выдернула из настенного канделябра, я еще раз попыталась добиться желаемого, — Открывайся!

Ответ двери?! Гробовое молчание! Да еще и свечка вспыхнула и потухла.

— Ну, ладно! Пойдёшь на гроб очередной невесты герцога! Будешь гнить в земле! — как вы уже поняли, реакции никакой. Даже не скрипнула.

— Что?! Нет, милочка, я — ученица! А вот какая‑нибудь вредная мадам вроде этой Летиции — вполне себе кандидатка! И представь себе, будет лежать рядом с тобой! Открывайся!

Спустя тридцать восемь ударов кулаком и десять ногой…

Да, я всё еще у двери. Обычной такой — дубовой с железными петлями и серебряной ручкой, если бы не одно 'но'… за ней кто‑то есть! Я слышала, как там кто‑то бродит. А кроме меня, в замке гостей нет! Я знаю, мне так мажордом сказал. Прикольный такой тип в диковинном чёрном сюртуке с золотой тесьмой и белой сорочке. Данкелем назвался. Встретила его в третьем коридоре после спуска на два пролёта по лестнице вниз, сразу же слева за анфиладой. Вам, понятно?! Вот и мне нет! Заблудилась я, короче.

И вот я у двери! Рихарда не нашла, на расспросы о нём у встречающихся слуг одна реакция — вежливое молчание да глаза долу.

— Хо — ро — шо! Вот, давай я тебе чем‑нибудь помогу, а ты поможешь мне?! Что ты на меня так уставилась?! Я могу заново покрыть тебя лаком!

Тишина.

— Или давай лучше петли смажем!

Тишина.

— О, вот это тебе точно понравится! Новая позолоченная ручка! У всех дверей — серебро, фу — у-у! А у тебя, представь, единственной, будет золото! Круто?!

Нерешительный скрип… и опять тишина.

Я разочаровано вздохнула и уже решила сдаться, как безмолвие замка разорвал душераздирающий вой. Вой, наполненный болью и страданием. Страшно?! Вам может и да, а у меня сердце сжалось…от сострадания. И тут же, снова шорох и скрежет за дверью… Невероятная догадка пришла мне в голову…

— Открывайся, немедленно! Да отворись же, дубина! — я дёргала ручку дверцы с такой силой, что еще чуть — чуть, и она бы осталась у меня в руках, — Ему же больно! Дьявольщина! Он же страдает, как ты не понимаешь?! Я смогу помочь ему! Я смогу!

В пылу борьбы с куском дерева я даже не заметила, как влетела в комнату. Ну, да комнату размером с Дом советов! То, что предстало пред моим взором, повергло меня в ужас… в благоговейный ужас пред Создательницей!

— О, Зверь! Милый, не пугайся, это я! — чудовище, притаившееся в тёмном углу залы, куда лишь слегка проникал свет луны, рыкнув, отвернулось. И тогда я увидела это.

— Крылья?! — огромные золотистые кожистые крылья прорвали белоснежную рубаху и плащом раскинулись по полу, — Это невероятно! Просто… восхитительно!

На мои восторженные восклицания Зверь поднялся с колен и обернулся. Его челюсть стала чуть мощнее, а губы с трудом прикрывали выступающие клыки, но я не боялась. Это же мой Зверь!

— Как же я скучала по тебе! Иди ко мне! Давай! — я раскинула руки в стороны в приглашающем жесте. Рихард, а это всё же был он, хоть черты лица и его тело претерпели некоторые изменения, нерешительно приблизился ко мне. Я сама прикоснулась к нему, сначала ладонью к груди, а затем обняв обеими руками.

— Дорогой мой, что так расстроило тебя?! — я погладила спутавшиеся пряди волос, — Ну‑ка, объясни мне!

Зверь отступил от меня на шаг, нехотя разомкнув свои стальные объятия, и с хлопком раскрыл крылья за спиной. Он стоял молча, опустив голову вниз. Руки его были сжаты в кулаки, с которых медленно… текла кровь.

— Боги, ты поранился! Что же ты наделал?!

Ответом мне был очередной душераздирающий вой. А затем мой Зверь, разбежавшись, со всего маху прыгнул в одно из огромных оконных проёмов. Я побежала за ним. Вцепившись в каменный подоконник, я силилась хоть что‑то рассмотреть в мерцающей мгле.

— Зверь… — я невидяще стояла у распахнутого окна и думала, не разбился ли тот, в ком я нашла друга, в ком увидела родственную душу, томящуюся в тюрьме правил и условностей в теле герцога Даремского.

— Не может быть! Ты летаешь! — всполохи золотых крыльев вдали подарили мне надежду. Всё будет хорошо, Кьяра.

Постояв еще минуту, я решила подождать моего Зверя в тепле залы, у горящего камина, который еще предстояло запалить. Что я и намеревалась сделать, но хруст стекла под ногами отвлёк моё внимание. Присев, я рассматривала странные осколки.

— Это что, зеркало?! — с удивлением я крутила в руке кусочек чего‑то блестящего размером с ладонь. Остальные же мерцающей россыпью устилали пол залы.

— Если здесь есть свечи или иные источники света, я прошу вас, зажгитесь! — ну, и как вы уже поняли, никто не поспешил выполнить мою просьбу. Ладушки, а если по — другому:

— Я — Рокьяра, истинная хозяйка, признанная замком Сумраком! И как хозяйка я повелеваю вам, свечи — зажгитесь!

Тишина. Нет слов, это просто наг… и тут слева от меня что‑то зашипело! Повернувшись на звук, я узрела, как одна за другой свечи стали вспыхивать, разгоняя тьму, притаившуюся в закоулках помещения.

— О боги! Какая красота! — это был тронный зал! Я стою посреди тронного зала!

Огромные канделябры у стен, на ножках и без, стоящие на столиках и повешенные на стены, образовывали некий хоровод из теней, пляшущих на молочно — золотистом камне. Я с величайшей осторожностью прикоснулась к самой необычной стене.

— Тёплая! Это просто… магия! — ветер из ночной мглы ворвался в зал и запутался в струящихся потоках ткани.

Портьеры, сверкающие золотом на красном бархате, украшали оконные проёмы, тончайшее стекло которых было затянуто кружевом великолепных узоров.

— Но почему же здесь всё так… заброшенно?! — к сожалению, от моего глаза не укрылись и гирлянды паутины, и пыль, покрывавшая мебель тонким слоем серебра.

Я, задрав голову, рассматривала великолепную трёх ярусную люстру, сверкающую в свете тысячи золотистых свечей. С её золотых тонких ветвей, сплетённых в лепестки лилии, свисали нити хрусталя и жемчуга, а за ней…

— Это роспись?! Невероятно, но так искусно написать небо мог только гений!

Среди двигающихся по потолку облаков парили два дракона! Я знаю! Я видела изображения этих величественных, но, к сожалению, сказочных существ. Да, в книжках Тайи о легендах Прайоры

Они играли, эти драконы! Один был более массивен, тот, что с золотой чешуёй, думаю, он — мужчина. Другой же, небесно — голубой, изящно изогнувшийся, скорее всего, женщина, поражал своей грацией. Счастливчики, парили в небесах, и не было им дел до этой грешной земли.

Мои вздохи и ахи эхом разносились по громадному помещению, наполняя его радостью и жизнью. Я всё не могла поверить, что я… в зале, где когда‑то восседали великие герцоги, решая судьбы народов. Боги, история творилась прямо здесь…

Мечтательно вздохнув, я, наконец, смогла рассмотреть оставшуюся часть великолепного зала. Да, и трон здесь был — мощное и наверняка тяжёлое кресло с высоченной спинкой. Оббитое тем же красным бархатом да с позолоченными ручками, сделанными под лапы дракона, оно возвышалось на постаменте в три ступени над всей мебелью, которой было не мало. Стулья и диванчики подпирали стены, перемежаясь со столиками и банкетками.

Вдоволь здесь было как статуй обнаженных дев, так и картин с изображением сказочных существ, но большая часть пространства была свободна, скорее всего, под танцы — шикарный дубовый паркет это позволял. Я как будто воочию узрела, как десятки пар танцуют, скользя по блестящему паркету, в такт музыке, которая доносится с хоров, декорированных под языки пламени.

А вот зеркалам не повезло — они все, за исключением того, что за троном, были разбиты. И я знаю кем.

— Эх, Зверь, зачем же ты так! Такая красота! — устало присев на диванчик, я стала его ждать. Потушив большую часть свечей, я всматривалась в кромешную тьму, размышляя над тем, что же так расстроило моего милого Рихарда, но холод не давал мне покоя.

Четыре огромных камина занимали углы зала, потому углами их было назвать сложно, но, тем не менее, прелести помещения это не умаляла, а в зимнюю стужу, думаю, даже прибавляло.

— Камин, что справа от меня, пылай! — благо, что кто‑то сердобольный оставил поленья в нём. — Повелеваю тебе!

Вот так, греясь у огня, я и уснула, пока ласковые прикосновения не разбудили меня.

— А — а-а, это ты! — я зевнула и открыла глаза. Напротив меня на корточках сидел Зверь, сверкая золотом глаз. Он молча протянул мне куст каких‑то подсохших цветов, кажется ромашек, вырванных с корнем. Улыбнувшись, я приняла их:

— Спасибо! Мне приятно, — сев на диванчике, я спустила ноги вниз, и тут же вздрогнула, мои лодыжки оказались в лапах Зверя, — Ой, щекотно! Я ж туфельки сняла!

Не обратив никакого внимания на мои слова, Зверь, сев прямо на пол, стал гладить мои ступни, неотрывно смотря мне в глаза. Заискивающе так.

— Ну, уж нет! Ты только об этом и думаешь! — резонно возмутилась я, пытаясь вернуть свои конечности назад, — Цветочки подарил и к делу?! Не так просто, милый!

Но не тут было. Теперь сграбастали всю меня, пересадив к себе на живот. Я охнула, но привыкнув к новому местоположению, решила воспользоваться ситуацией и узнать то, что мне было интересно. Нет, вы не о том подумали, там я уже всё знаю.

— Я потрогаю?! Я аккуратно, честно! — дождавшись кивка, я прикоснулась к кожистым крыльям. Невероятно! Они были мягкие и бархатистые на ощупь, такие же тёплые, как и сам Зверь. Он весь был удивительно солнечный. Я бы даже сказала, что руки, например, у него были чересчур горячими. И эти руки…

— Я сказала, нет! Вот же неугомонный! — шлёпнув ладонями по лапам Рихарда, которые уже ловко пробрались ко мне под нижнюю юбку, я скатилась с него. Вслед за моими действиями последовало разочарованное ворчание. Зверь поднялся на ноги и теперь терпеливо дожидался, что же я предприму дальше.

— Иди сюда! — я стояла у единственного уцелевшего зеркала, — Иди! Ты же сильный и смелый, что ты сжался?!

— Р — р-рет!

— Нет, это же глупо! Не зеркала же ты боишься! Подойди!

— Р — р-р — ыв! — мне для верности показали спину, вдруг я с первого раза не поняла.

Устало вздохнув, я побрела к Зверю. Схватила его за лапу и потянула к стене за троном. Да, я упертая.

— Что тебя расстроило?! Это?! — мы стояли рядом, отражаясь в зеркальной поверхности весьма странной парочкой. Представьте себе: он, высокий и мощный, в порванной одежде герцога, тело которого покрыто золотой чешуёй, где выраженно, а где и нет, и я, тонкая, с распущенными тёмными, как ночь, волосами в лавандовом платье с открытыми плечами, а над нами куполом были сложены его великолепные крылья.

— Ты что?! — Зверь, отвернув голову, смотрел на что — угодно, только не на самого себя. — Ты… не можешь видеть себя таким?! Но… это же не правильно! Ты — прекрасен! Посмотри!

На мои слова он еще больше отвернулся, и если бы не мои руки, обнимающие его, наверное, ушел бы.

— Да ты что?! Ты же великолепен! Эти огромные крылья! Я бы хотела иметь такие, и ни одни стены в мире не удержали бы меня! Я бы была воистину свободна! Я бы парила в небесах!

Наконец, на меня обратили внимание. Неверующе взирая на меня, Зверь распахнул крылья и указал на них руками.

— Да! Да, это же просто восхитительно! — я захлопала в ладоши от радости, что меня понимают, — Смотри, твои крылья — это твой дар! И за него нужно сказать Создательнице спасибо!

В ответ Зверь обнажил свои клыки, растянув их в улыбке, а затем… когтём прикоснулся к одному из них.

— Клыки?! Ты боишься, что я испугаюсь тебя?! Вот уж нет! Держи их подальше от меня, и мы в расчёте! И нечего хмурится, зато нож для мяса не нужен!

— Рыр?! — на меня уставились с неподдельным удивлением.

— Да ты просто не видел, сколько приборов на столе у герцога, когда ты‑то всего лишь хочешь съесть отбивную! С твоими клыками — это не проблема!

Зверь кивнул и тут же раскрыл предо мной ладонь, пошевелив пальцами у меня перед носом.

— Когти?! Супер, все враги попрячутся в кусты… и чесаться удобно, особенно… ну, ты меня понимаешь!

Следом мой питомец погладил себя по лицу, поддевая когтями мелкие и чешуйки покрупнее, что золотом растекались по его скулам и лбу.

— Ой, да ладно! Мужику красота ни к чему! — на меня посмотрели с сомнением, — Но если тебя это так волнует, то… вот! Морщин не будет! Я еще не видела ни одну морщинистую рыбу!

Обиженно насупившись, золотистое чудовище побрело к трону. Водрузив свою тушу в кресло, оно горестно вздохнуло. Крылья понурым шлейфом раскинулись за спинкой трона. Ну, и как вы понимаете, я тут же подбежала к нему.

— Слазь, сломаешь! А потом же сам мне по шее и надаёшь! Когда в Рихарда вернёшься! Слазь! — меня проигнорировали с поистине царской выдержкой.

— Ну, ладушки! Ты на рыбу не похож! К тому же, чешуи не так уж и много, на лице чуток, да на теле, подумаешь, проблема! Ты — красавчик! Чес слово! — очередной вздох огласил тронный зал, — Не веришь?!

Я стояла у нижней ступеньки, еле сдерживая хохот. Нет, ну посудите сами, я уговариваю монстра слезть с трона, убеждая его в его красоте и привлекательности! Бред!

— Зверь, послушай! Ты же хочешь нравиться кому‑то определенному?! Так или нет?!

— Рырв!

— А кому?! — я затаила дыхание. Мгновение, и меня подхватили сильные руки, закружив по залу, — Хва — а-атит! Я поняла!

Вот теперь стою и смотрю в его расплавленное золото глаз, пытаясь поймать хоть одну дельную мысль в моей голове. А он… тяжело дыша, и я думаю не из‑за импровизированного танца, гладит меня по волосам, по рукам, молча ожидая приговора.

— Ты… мне нравишься, правда! Такой, какой ты есть! Ты… красивый… для меня! Такого как ты на всём белом свете не сыскать, и я рада, что ты со мной! И я… поставь меня немедленно на место — о-о!

С диким визгом я взмыла под потолок. Нет, ну не сама конечно, меня подняли, подхватив на руки.

— Зве — е-е — е-ерь, ели ты меня упустишь, домой можешь не возвращаться! Убью, и клыки твои тебе не помо — о-о — огут!

Мы рисовали какой‑то безумный узор, паря на высоте дюжины моего роста, с трудом избегая столкновения с люстрой. Вцепившись мёртвой хваткой в крылатого мерзавца, я молила всех богов о том, чтобы не разбиться. И мои молитвы были услышаны, плавно спланировав вниз, мой Зверь опустил меня на… трон?!

Я что, сижу на троне?! Надеюсь, мебель нас не заложит, иначе Рихард меня убьёт. Пристукнет! И не важно, что он сам меня в него усадил. От печальных размышлений о моей скорой кончине меня отвлёк поцелуй… в колено. Боги, он мне коленки целует… и выше?!

— Э — э-эм, дорогой, по — моему, это не самая удачная идея! — и ворох нижних юбок оказался на мне, а горячие губы Зверя потянулись дальше.

— Ми — и-илый, давай не здесь! Да — а-а, что ж ты творишь?! — я пыталась вывернуться, но его руки жёстко припечатали мои к креслу, а ноги раскинули в стороны. Чувствую себя бабочкой — переростком распятой на стене.

— Перестань! Я так не хочу! Не хочу я — а-а — а! — и на мои вопли ответили… взглядом, да таким, что я тут же заткнулась и решила молча принять свою судьбу. Но как вы уже поняли, молча не получилось. Всё‑таки Зверь умеет целовать… в некоторых местах.

А после… ну, после на троне сидел уже он, а я… я как бы тоже на троне сидела, но между нами был Зверь. В общем, крылья, скажу я вам, нужная вещь, полезная, они отлично поддерживают спину и не дают упасть… с их обладателя. И когти ничуть нам не мешали… он гладил меня открытыми ладонями, нежно скользя по коже. Да и клыки туда же…не слишком они причиняли вред, целуя каждый сантиметр моего тела, он лишь слегка цеплял ими соски, что меня крайне возбуждало.

В общем, очнулась я, полулёжа на совершенно довольном монстре, медленно расчёсывающем пятернёй мои спутавшиеся волосы.

— М — да, даже платье не сняли! Да и ты почти одет! — и я стукнула это необузданное животное по обнаженному плечу, — Сдурел?! И вообще, где ты этому научился, Зверюга?!

Мне не ответили, но ласково прикусили ухо. Сползала я с него долго, боялась зацепиться и причинить непоправимый урон… трону. Мать моя женщина, это ж мы на нём… Ой — ёй, надеюсь, я никогда сюда не приду! Иначе сгорю со стыда!

Поправив платье, я подошла к окну остудить свои разгорячённые щёки. И тут в мою голову пришла неожиданная мысль:

— Зверь, как‑то это не правильно, что я тебя так зову?! Ты разумен не меньше моего, — и шёпотом уже себе добавила, — … а то и больше, хватило ума… в тронном зале.

Мужчина тут же оказался рядом со мной, застыв громадной статуей за спиной.

— Но… я не могу тебя звать Его именем, ведь ты не… он! Как же тогда?! — я обернулась и с надеждой посмотрела в лицо Зверю.

Он же молча развернул меня обратно к окну и на каменном подоконнике нацарапал когтем… символы?! Это… какие‑то буквы, но я никогда не видела такие!

— Ай! — коготь оцарапал мою кожу, — Осторожнее!

Взяв мою руку, золотистое счастье провел моей окровавленной ладошкой по символам… и я смогла прочесть! Боги, это… волшебно!

— Дарге… Даргерон?! Тебя зовут Даргерон?! — мой чешуйчатый любовник прикоснулся лапой к своему сердцу, а затем слегка поклонился.

— А я — Кьяра! — слегка присев, я отдала честь его манерам, — Вот и познакомились! И я…

Но договорить мне не дали, его горячие губы нашли мои. Разомкнув уста, я улыбнулась, всматриваясь в очень тёплую улыбку, которой в ответ одарили и меня. Отступив на шаг, я посмотрела в окно. Звёзды стали тускнеть. Сумерки. Скоро рассвет, но может время еще есть…

— Ну, что Даргерон?! Как насчёт полетать?!

* * *

Рихард.

Тронный зал замка Сумрак.

— Кхе — кхе! Милорд, прошу прощение, но к вам… м — м-м… посетители!

— Данкель, будь добр, повтори то, что я сказал тебе не более чем четверть часа назад! — да, я раздражен, и на это есть причины, даже несколько. Первая — проснуться в тронном зале, закрытом около века назад, не предел моих мечтаний. Но проснуться в порванной и мокрой одежде, от которой несёт тухлой рыбой — это уже слишком! Пришлось срочно привести себя в должный вид, чтобы не шокировать слуг. Хотя, они ко многому привыкли.

— Данкель, сегодня меня нет, ни для кого! Ну, разве что король будет стоять под стенами замка с двумя тысячами воинов, тогда, может быть, я подумаю принять его! Кажется, так, господин! — монотонный тембр голоса мажордома лишь иногда оживляли всплески эмоций. За это я его и держу у себя. Нравится мне его невозмутимость.

— О — о-о, друг мой, у вас отменная память! В связи с этим, у меня вопрос — король Торенваль Великолепный стучится в ворота Сумрака?!

— Н — н-нет, милорд! Но… посетители из…

— Мне плевать, откуда они! Пусть придут завтра или уже никогда не смогут ходить самостоятельно! — в гневе я слишком сильно рванул поток воздуха, и кристаллы горного хрусталя разлетелись по всему залу вместо того, чтобы украсить роскошную люстру, как это было еще при отце.

— Прошу меня извинить, милорд! В конце концов, с чудовищем можно и повременить, не такой уж вред он нанес, да и… — Данкель бормотал себе поднос знакомые извинения, но что‑то меня насторожило в последней фразе, и мне кажется, это…

— Постойте, Данкель! Вы сказали 'чудовище'?!

— Милорд, так передали мне жители деревни и…

— Не мямлите, Данкель! С чем конкретным пришли эти ваши посетители?!

— Прошу меня извинить, но не 'мои', милорд, а ваши.

— Данкель, к делу!

— Милорд, они говорили о чудовище, что на рассвете было замечено в деревне Гнилушка! По словам очевидцев, оно летало и…

— Ведите! Ведите своих посетителей!

— Сюда, милорд?!

— Да, Данкель, сюда! По традиции дома Дахрейн, герцогов Даремских, именно здесь лорды принимали просителей, не будем нарушать эту славную традицию.

— Как пожелаете, милорд!

Что ж, придётся поторопиться. В тронном зале время оставило свой отпечаток. Собрав энергию в пучок, я выпустил заклинание 'возврата'. Интерьер зала теперь стал таким же великолепным, как и в былые времена: ни потёртостей, ни пыли, одна лишь слепящая роскошь. Черни это нравится.

С зеркалами же не всё так просто — их пришлось восстанавливать отдельно. Двенадцать сфер сверкающих осколков, неистово вращаясь, влетели в позолоченные рамы — поток силы, словно водная рябь, пробежался по рамам, и вот уже предо мной зеркальная гладь. Магия. В ней есть свои плюсы.

Устало присев на трон, я стал ждать… гостей. Странные и незнакомые доселе ощущения — принимать подданных, чтобы вершить судьбы их. Хотя… стоит привыкать, учитывая мои планы.

— Милорд, староста деревни Гнилушка Марек и… молодой человек, именовавшийся… кхем… Малой! — Данкель пропустил в зал двоих. Более колоритной парочки я давно не видел. Седой как лунь и невероятно толстый дядька, одетый в грубую одежду рыбака, и… мальчишка, лет десяти — двенадцати, тощий, рыжий и… возмутительно грязный. М — да, старосту недавно выбрали, прежнего я знал. А мальчишка странный какой‑то, неправильный, так и быть, позже разберусь.

— Приветствую вас, господа, в замке Сумрак! — я поднялся с трона и величественно кивнул.

— Милорд! — и оба как по команде рухнули вниз. Я и мажордом переглянулись. Такого подобострастия ни я, ни он не встречали в жителях окрестных деревень вот уже… более чем пятьсот лет.

— Что ж… приступим к делу! С чем пожаловали подданные мои?!

— Милорд, господин сиятельный, надёжа и опора наша, нижайше просим вас не губить детей наших, ибо сама светлая богиня Айора наказ дала плодить и размножаться… — блаженным голосом вещал староста, не поднимаясь с колен.

— Уважаемый, что‑то я вас не пойму, я мешаю вам…ммм плодить и размножаться?! — похоже, староста в экстазе, и меня не слышит. Прискорбно.

— … да уберегут нас лучи света от тёмных бесов да демонов, в ночи стерегущих праведников, да ниспошлёт благодать Милостивая сынам нашим, ушедшим на войну с нечестию, отринувшей смерть… и адское чудище низвергнет в Преисподнею по велению воли…

— Так, Данкель, этого убрать! Послушаем, что другой скажет! — выкрики и бормотания старосты деревни разносились по всему залу всё то время, пока мой верный слуга тянул его за дверь, а учитывая тот факт, что Данкель был втрое меньше упитанного гостя, длилось это довольно продолжительное время. Я нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотнику. Вот так и доверяй народному выбору, совершенно тёмное и дикое существо, а не староста деревни. Лучше бы сам назначил.

— Поднимись! Назови себя и цель присутствия! — от моего голоса малец вздрогнул, но поднялся. Да, придётся еще раз навести здесь порядок — чего стоят одни грязные разводы на паркете. Как Элжбет с этим справляется?!

— Меня зовут Малой! Я сирота, живу у старосты, господина Маркема. Пришел как свидетель. Ми…лорд.

— Свидетель чего?! — лениво уточнил я.

— Свидетель разорения деревни чудовищем крылатым, — насупившись, буркнул Малой, — Оно сетки вытащило и порвало, а потом, милорд, скотину напугало, а еще…

— Молчать! — мальчишка дёрнулся и застыл, даже не моргал, — А теперь спокойно и по порядку: что за чудовище, как выглядело, какой урон нанесло! И без милордов, у меня не так много времени…

— Я… это, в общем, я само чудище не разглядел, больно темно было, до рассвета еще около часа… Сижу, значит, я на сеновале, крючки рыболовные чищу, деревенским же мужикам с рассветом на рыбалку… Мы очень вам за озеро благодарны, хоть и лягух меньше стало, зато рыбы тама… ого — го!

— Не отвлекайся, мальчик, иначе… — и я жестом указал за дверь.

— Ну — у, и слышу: визг! Девчачий! Я таких возле бани наслушался, когда девки в воду… ой, — я молча приподнял бровь, и гостя проняло. Да, нравы оставляют желать лучшего.

— Продолжай!

— Вот, бегу к озеру, а там, ми — и-илорд! — старательность, с которой мальчишка произносил последнее слово, почему‑то меня бесило. Чувствую, что издевается, а доказать не могу. Даже себе. Ладно, позже разберусь.

— Что там?! — моё терпение медленно, но уверенно двигается к отметке 'конец'.

— Чудовище! Оно золотое всё, вот чес слово! И крылья — огро — о-о — мные! А само так лицом на человека похоже. Вроде как. Ну да, и руки, и ноги есть! — кивнул сам себе деревенский пострелёнок.

— А кто кричал?!

— Ну, так девку оно в руках держало!

— Вашу?!

— Не — е-е, больно красивая, у нас таких нет! Нарядная вся такая! Платье — у — у-у, за такое б наши бабы убили б!

— Дальше!

— Я сразу не понял, что оно делает, а потом рассмотрел!

— И что же?! — о боги, еще минута, и я его удушу, потом оживлю и допрошу с пристрастием.

— Катает!

— Что?! — надеюсь, мне послышалось.

— Да — а-а, катались они. Ну, в смысле, оно за руки девчонку на весу держало, а она по воде скользила. И визжала, просто страсть, как визжала! Здорово, наверное, было!

Пауза. Мне совершенно нечего сказать, да и мыслей никаких.

— А потом они вместе в небо как взмыли, и брызги во всю сторону! И вдруг — камнем вниз, в воду, по самые её уши, и вверх, вот она ногами в сетках и запуталась! А это, ну чудовище крылатое, давай сети когтями рвать…

— То есть этот монстр нанес урон вашим рыболовным сетям, освобождая девушку?! Выходит, они были вместе?!

— Ну, да! Но сети — это так, мелочи, вот когда он, монстр ваш, девчонку на корову посадил и сетями подцепил их обоих… вот тогда деревенские зеваки, что на рёв скотины выбежали, и заголосили…

— Что?! Это просто какой‑то бред!

— Бред не бред, но не зря боги коровам крылья не дали, ой, не зря, у нас пол деревни теперь об этом знает… Выбрал бы еще какую, а то схватил Малушу, а она с вечера брюхом маялась, небось не то съела, и этот её вверх! До сих пор отмываются, ну, наши!

— И что с коровой?! — да, не самый умный вопрос, но судьба этой скотины внезапно стала волновать и меня.

— А что, ничего! Полетала да на дом старосты и присела, на самый конёк! Завалилась на бок да проломила крышу! Думали — всё! И тут слышим — му — у-у! А она на полатях лежит, как ни в чём не бывало, да пучок сухой травы жуёт! Всем двором снимали! Зато гордая теперь ходит среди своих, еще бы, не каждой скотине честь такая выпадает!

— На этом, я надеюсь, всё?! Больше жертв не было?!

— Не — е-е, если не считать дождя из лягушек, которые нашим бабам за пазуху попадали, да того, что такого визга мы отродясь не слыхали! Лучше мне б отдали, а они носились, прыгали, тьфу, дуры! Хорошо хоть в рубахах ночных повыскакивали, такие снять легче! Вот когда сняли, веселье и началось!

— Что за дождь?! — вздохнув, поинтересовался я, мне‑то плевать, но так и быть, дослушать надо.

— Да, девчонка эта, где не знаю, набрала целый мешок лягушек да на собравшихся зевак и вывернула! Еще кричала — 'Кушайте, на здоровье, я еще принесу'! И унеслась, в объятьях этого… ну, чудища! А когда я тару её, что рубахой оказалась, уже пустую, со старосты снял, вот тут и понял, что в замок надо идти!

— Почему в замок?! — а это уже интересно.

— Ну, как, вернуть лук и спросить, где она столько лягушек нашла! — невозмутимо просветил меня дерзкий мальчишка.

— Какой лук?! — до сих пор я и не замечал, что на спине у мальчишки находилась кладь, завернутая в мешковину. Настолько слилась она с затёртыми и драными одеждами подростка, которых было слишком много для лета.

— Да, вот этот! — расчехлив продолговатый свёрток, он продемонстрировал мне совершенно обычный составной лук, которым пользуется большинство охотников, если бы не одно 'но'… знак Живого леса, который выжжен на нём, я уже видел.

— Кья — я-я — ра — а-а — а! — от моего протяжного рёва зеркала и стёкла тронного зала осыпались сверкающим дождём.

* * *

Кьяра. Западная башня.

Сижу на кровати, с простынёй общаюсь. Чего ржёте, волшебная она, волшебная. Или магическая. Тьфу — у, не важно. В общем, только определились мы с ней с маршрутом следующего похода за стены замка, как слышу:

— А — а-а — ара! Аррр — а-а — а! — хм, кто такой этот Ара и чем он герцога разозлил, аж до Западной башни слышно, как Рихард беснуется?!

Не успела спросить у зеркала, оно вообще умное, слов нет, обо всех подробностях прошлой личной жизни милорда поведало, в картинках, ясное дело, как… Интересненько, скажу я вам! Так о чём это я?! Итак, собралась всё по зеркальцу выяснить, как дверь в комнату мою ка — а-ак бабахнет! И на пороге в клубах дыма и адского пламени, думаете кто?! — правильно, сам герцог его сиятельной персоной. В одной руке лук, на мой, кстати, похож, в другой — мальчишка, жуть какой грязный, с ног до головы.

— Узнаешь?! — и в спальню влетает пацан, еле на ногах удержался. Смотрю во все глаза. Кто такой?!

— Нет! Первый раз вижу! — честное слово, хотя — я-я, на Малого похож, такой же рыжий и тощий, может брат его. Но мой недавний знакомец говорил, что он сирота. Грязный, не мытый, в тине и ряске. Но мало ли в окрестностях таких мальчишек?!

— Да?! Значит так?! — я всё никак в толк не возьму, чего у Рихарда дым из носа валит?! Особый способ бессигарного курения?! Надо Сардосу рассказать, бог он или нет, а хватит всякую дрянь в рот тянуть!

— Рихард, у тебя глаз дёргается! Чайку?! — вежливость и еще раз вежливость, вот чему меня учила Тайя, но за безумной каруселью моей жизни, я как‑то это подзабыла. Потому встав с кровати, я правилась к столику и совершенно спокойно стала разливать травяной чай. Ах, да! Невозмутимость — вот еще одна ценная черта настоящей леди. М — да, походу до этого я леди и не была.

— А это?! Это ты узнаешь?! — и прямо на столик, сервированный к послеобеденному чаю, рухнул тяжёлый составной лук. Но я же леди! Вот с утра как из деревни вернулась, да как винцо, что накануне выпила, на холоде развеялось, так и решила: Даргерон — личность, развитая и полноценная, а я — леди! На том и расстались. Поэтому, тихо, стараясь не звякать разбитыми чашками и блюдцами, невозмутимо, совершенно спокойно, убираю лук, кладя его на трюмо, и еще раз спрашиваю:

— Чайку, мать вашу?! — вдыхаю полную грудь воздуха и добавляю, так же невозмутимо, — Милорд?! Господин?!

Всё‑таки истинная леди любую проблему разрешит, не прибегая к брани и грубой силе. Стоят двое, с отвисшими челюстями. Мальчишка еще и затылок свой чешет, уже хохолок как у чудо — птицы начесал. А герцог молодец, спокойный такой, сдержанный весь, только со зрением у него плоховато, теперь оба глаза дёргаются.

— Кья — я-яррра! Я тебя убью! Всё! Нет сил! — странный народ, эти мужчины, то лечит сам, от погибели спасает, то смертью грозит.

— Ваш вашество, не надо! Она мне еще место заветное не показало! Там, где лягушек тьма тьмущая! — и штаны так вверх дёрг — дёрг. Знакомый жест, где ж я его видела?! Где же, где…

Вот тут меня и проняло!

— Малой?! Малой, это ты?! — видно пол сегодня мыть не придётся, вытрут его вечно падающие челюсти присутствующих, вот и моя к остальным присоединилась.

— Малой, кто ж еще! — и невероятно повзрослевший мальчуган из Гнилушки шмыгнул носом и старательно размазал нечто по лицу. Даже думать не хочу, что, — Вот, лук твой притащил, думал, сам отдам, да этот вон отнял!

— Но… этого не может быть! Ты же… меньше был, и ростом, и… вообще! Я когда тебя встретила на болотах, тебе лет семь — восемь было, а теперь, — договорить мне не дали. Порывистый ветер рывком отбросил меня на постель. Не успела я глотнуть воздуха, как вокруг меня образовался кокон из льдисто неровного стекла, сквозь который я и наблюдала за происходящим.

— Кьяра, сиди и не смей вмешиваться, он опасен для тебя! — голос герцога приобрел небывалую твёрдость и зычность, в пору командиру королевских драгун, а не магу. Но меня командными нотками не пронять. Приподнявшись, я пыталась всмотреться в сгущающиеся сумерки в башне. Магия, так её через туды!

— Это Малой‑то опасен?! Рихард, он же ребёнок! — я кричала сквозь набирающий силу вой. Звериный, не человеческий, а потому ни кому из присутствующих здесь он принадлежать не мог. И, тем не менее, этот вопль о помощи, наполненный болью и небывалой обидой на мир, исходил от… Малого! Только существо, представшее пред герцогом Дахрейном, плетущим некое заклинание, всполохи огня от которого слепили мне глаза, мальчиком уже назвать было нельзя.

Его тело было охвачено судорогой, под невероятной силой которой скручивались и сокращались мышцы, выворачивались суставы. Я с ужасом наблюдала, как рвались хлипкие вещи Малого, в прорехи которых лезла… черная густая шерсть?! Боги, это шерсть?! Лицо его с каждым мгновением теряло человеческие черты, всё больше напоминая… волчью морду. Встав на задние лапы, прорвавшие ветхие сапожки, оно с новой силой взвыло, задрав свою лохматую голову к потолку. И тут же надсадный звериный клич оборвался. Слепящий луч света, идущий от ладоней Рихарда, собранных ковшиком, врезался в искореженное, не до конца измененное туловище… чудовища?! Боги, спасите меня! У меня в спальне… чудовище! 'Два, если быть точнее!' — подсказало мне моё подсознание.

— Рихард, умоляю! Ему больно! — не знаю откуда, но я чувствовала это. Внезапно, что‑то кольнуло в моей груди, остро и мгновенно. Я знала, что он, это действительно всё еще Он, Малой, не причинил бы никому вреда. Это случайность.

— Кьяра, твоё милосердие сейчас больше смахивает на безумие! Или дурость! Ни тому, ни другому я потворствовать не желаю! — а несчастное существо уже не пыталось загородиться лапами от смертоносного света, как было в начале. Оно лежало на каменном полу, свернувшись в калач, и тихо скулило. Жалобно, отчаянно вымаливая жизнь, утекающую в образовавшуюся под телом лужицу крови.

— Рихард, пожалуйста! Я прошу тебя… — положив руки на преграду, отделявшую меня от происходящего в спальне, я встала на колени и молила, — Он же… умирает, Рихард! Пожалуйста… пожалуйста…

— Кьяра, такая тварь давно должна быть мертва! Я понимаю, тебе его жаль, но он не тот, кем ты его считаешь! — лицо мага исказила судорога, и я поняла, что всё… еще миг и мне уже не спасти несчастного.

— Рихард… он же ребёнок! Не человек, но ребёнок! Я… прошу… — предприняв последнюю попытку, я содрогнулась в рыданиях. И наступила тьма.

И в непроглядном мраке приговором мне прозвучал голос герцога:

— Он жив, Кьяра! Ранен, слаб и не способен на сопротивление, но жив! А тебе, моя дорогая, придётся многое объяснить!

— Всё, что угодно! Рихард, всё… что угодно! — моё севшее горло могло только сипеть, но я была услышана. В спальне было так тихо, что только тяжёлое прерывистое дыхание Малого и хруст разминаемых пальцев мага, уверяли меня в том, что я еще здесь, в Западной башне.

— Что ж, тогда объясни мне, моя любимая девочка… — тихо и ласково обратился ко мне герцог, что весьма подозрительно.

— Да?!

— …где в этой глуши… ты смогла найти живого мрара?! — последнее Рихард уже орал, тряся меня за грудки.

— Ой! — и тьма наступила вновь, повторно, только уже для меня единственной.

* * *

— …натерпелась, девочка! А вы, милорд, не знаю, как и сказать! Так благородные лорды не поступают! — о, Элжбет кого‑то уже распекает.

— Не учи меня! Мне и только мне решать, как поступать с Кьярой! — ну, надо же, и Рихард здесь.

Хм, а 'здесь' — это где?! Вот — вот, самый правильный вопрос! Лежу я на твёрдом, очень твёрдом, а еще холодном. И руку правую саднит, в районе локтя. Знакомое неприятное ощущение, просто до жути мне что‑то напоминает, что‑то… вот тут я глаза и распахнула.

Ну, здравствуй, кошмар! Я лежала в комнате, где всё, что я могла обозреть, было удивительного белого цвета. От ощущения нереальности происходящего, мне стало дурно. И я зажмурила глаза.

— Элжбет, покиньте нас!

— Как вам будет угодно, милорд!

Тёплые мужские руки погладили мои щеки, убрали волосы со лба, а затем к моим векам поочередно прикоснулись губы.

— Маленькая моя, тебе плохо?! — этот тихий заботливый голос, эти нежные прикосновения, — кто ты, и где Рихард?!

— Да, — я с трудом разлепила губы, — я не хочу здесь быть. Я хочу проснуться.

— Ты не спишь, малыш. Ты в лазарете, — я всё еще не открывала глаз, но чувствовала, что герцог улыбается, — хочешь, я унесу тебя отсюда?!

Я нашла его руку и сжала её, очень крепко, во всяком случае, мне так казалось.

— Пожалуйста, — и тут же почувствовала, как нечто вытянули из моей руки, зажали пальцем ранку, и саднящие ощущения прекратились.

— Хорошо, милая! Обними‑ка меня! Вот так, умница, — меня подхватили на руки, и я с невероятным удовольствием прижалась к горячему мужскому телу. Мимолётное головокружение — проходили сквозь портал — и меня снова опускают вниз, на этот раз на что‑то мягкое и воздушное. На постель. Только не на мою. Запах. Терпкий запах сандалового дерева с нотками имбиря и корицы.

— Где я?!

— Мы у меня в покоях, Кьяра. Не беспокойся, волноваться ни к чему, да и весьма вредно в твоём состоянии, — я почувствовала, как Рихард сел на кровать, рядом со мной. Странно, но я ощущала волну беспокойства с примесью какой‑то затаенной нежности, что исходила от него. Во мне зрела уверенность в собственной… неприкосновенности?! Откуда эта невероятная, чудовищная правильность ситуации — я на постели и он, рядом, держащий меня за руку?!

— В моём состоянии?!

— Да, малыш. Пока я до конца не уверен, но нечто похожее я уже наблюдал. Хотя, это больше смахивает на безумие…

— Рихард, мне… мне хотелось бы знать, — мои веки отяжелели и уже по собственной воле не желали подниматься, потому я прибывала в милостивой тьме. И пусть. Встречаться взглядом с магом не хотелось.

— Понимаешь, моя девочка с секретом, но… похоже, что у тебя было… истощение магических сил. Сил, которых раньше у тебя я не замечал, — задумчиво протянул герцог.

Дернувшись всем телом на кровати, я попыталась одновременно открыть глаза и встать, получилось только первое:

— Что?! Каких сил?! Я же совершенно пуста! Я обыкновенный человек!

— Спокойно! Тише — тише! — меня снова уложили. Хмурый и чем‑то озадаченный Рихард поспешил поделиться своими наблюдениями:

— Во — первых, ты никогда не была обыкновенной, и это правда, иначе рядом со мной тебя бы попросту не было, — мне что, посчитать это комплементом?! — Во — вторых, способности твои к магии имеют лишь опосредованный характер, я бы сказал это смесь эмпатии, предрасположенности к невероятному умению сопереживать и ощущать эмоции иного существа, и… телепатии, способности передавать их. Что весьма сложно. Да, скорее всего это что‑то родовое. Дар, если быть точнее.

— Боги, только не это! Нет, слишком рано! Такого не может быть! Не — е-ет! — я стонала в голос, отчаянно отбрасывая единственную возможность объяснить всё то, о чем говорил герцог, — Нет, нет и еще раз нет! Я не верю, не могу… она не могла!

— Кьяра, о чём ты?! Чему ты не веришь?! — меня приподняли на постели и стали утирать слёзы, градом катившиеся по щекам, — Почему ты плачешь?!

— Рихард, она умерла! Умерла — а-а! — я цеплялась за него, ощущая в герцоге безусловную поддержку и силу, то, чего мне так не хватало в эту минуту, — Боги, как же так?! Бедная мама! А Тиана?!

— Кьяра, объясни же мне, наконец?! — рык Рихарда привёл меня в чувства.

— Моя мачеха, Тайя, её больше нет! Она — умерла… — с тоскою произнесла я, — А я только узнала её, только поняла. Моя несчастная мама, наверное, в страшном горе, её последняя опора, ушла в мир иной. И Тиана, моя сестрёнка, она же еще совсем не готова, совершенно не знает жизни… Мне нужно домой!

— Кьяра, нет! Ты никуда не поедешь! Ты же не знаешь наверняка! Откуда эти странные мысли?!

— Дар, Рихард! Знать, что на душе у близких к тебе людей, переживать их чувства, как свои собственные — это дар, что обещала мне Тайя, но только после её смерти…

Тишина заполнила спальню герцога. И только мои прерывистые всхлипы изредка нарушали её.

— Кем она была, до того, как попала в ваш лес?! Ну же!

— Она была избранной… в жрицы, которой пророчили стать Оракулом Айоры, — смиренно прошептала я, нет смысла хранить тайну Тайи, как нет и самой её владелицы.

— Так, значит, тебе достался один из даров, что дочерей своих, в чьих жилах течет кровь прямых потомков богини, наградила Создательница?!

— Я как‑то не думала об этом, но… да, — неуверенно протянула я.

— Что ж, Кьяра, твоё счастье, что я уничтожил медальон, и ты стала невидима для Ока Айоры, иначе…

— Иначе что?!

— Иначе, моя хорошая, тысячи магов и жрецов, как свора гончих, загоняли бы тебя до тех пор, пока ты не согласилась бы стать одной из слуг богини! И поверь, большинство из них действуют весьма грубо! Вот так‑то, моя маленькая! — и мой подбородок приподняли, чтобы лучше рассмотреть выражение моего лица, — Храни в секрете свой дар, эмпаты опасны, и те, кто ими не обладают, желают от них избавиться. К тому же ты умеешь передавать свои мысли и чувства, а это опасно вдвойне. Да. Ты неопытна, и тем не менее.

— Рихард… мне стоит опасаться… тебя?! — затаив дыхание, я ждала ответа. Ждала, обострив все свои чувства.

— Нет, малыш! К чему задавать такой вопрос?! — и герцог рассмеялся, но как‑то горько, — Тот, кто по твоему желанию не убил одного из самых опасных существ этого мира, из страха сделать тебе больно, не будет пытаться уничтожить тебя. Обладать тобой, это — да! Но убить?! Невозможно.

— Ри…

— Молчи, девочка. Ты знаешь. Теперь ты всё знаешь. Всё, что у меня в сердце. Но говорить об этом не стоит. Я не столь милосерден и терпелив, чтобы мне напоминали о моих слабостях… так часто. А теперь спи. Тебе нужен сон.

— Рихард, пожалуйста, ты же можешь… как‑то узнать, что случилось в Приграничье. Правда ли, что Тайя… — я так и не смогла договорить, горло сдавило спазмом.

— Я тебя понял. Хорошо. Я это сделаю. Но чуть позже. День, может два. Я всё узнаю. Подождешь?!

— А у меня есть выбор?! — горестно вздохнула я, — И еще…

— Малыш, хватит! Тебе нужен отдых. Очень нужен.

— Но… я хотела узнать… как там мальчик?!

— Ты хотела сказать 'мрар'?! Он в порядке, более — менее. Элжбет взяла его под своё крыло. Конечно, после некоторых сдерживающих его силу заклинаний.

— А — а-а…

— Жить будет и этого довольно! Спи!

На этом магический сон накрыл меня тяжелым пологом.

* * *

Я бегу по ледяной пустыне, и злой Северный ветер бросает колючий снег мне в лицо. Пар, вырываясь клубами из моего рта, искристыми иглами осыпается вниз. Мне больно. Мои лёгкие в агонии. Израненные руки кровоточат, но продолжают сжимать окровавленный комок шерсти, замотанный в тряпьё, уже достаточно покрытое инеем. Мне хочется остановиться. Перевести дух. Отчаянно хочется, но нельзя. Я знаю, что за мной погоня. Адские мёртвые псы преследуют меня по пятам, ведя за собой своих хозяев. А они несут только смерть. Хрустящий пласт снега проваливается подо мной и, споткнувшись, я падаю, роняя драгоценную ношу. Свёрток скользит по насту, а я в ужасе замираю. И вот он зашевелился. Стремительный рывок, и я ползу к нему на животе, боясь проломить хрупкий настил подо мной. С хрипом и стоном, я поднимаюсь на колени, щурясь от жалящего света. Еще немного и я снова бегу, прижимая к сердцу то, в чем смысл всей моей жизни. Её ручки холодны, а щечки порозовели от мороза, но маленькое сердечко бьётся сильно и уверенно. Мой секрет. Моя тайна. Моя Рианон.

* * *

Некая сила подбросила меня на кровати. Я проснулась, будто вынырнув из реки. Глотая такой вкусный воздух, я растерянно озиралась по сторонам.

— Кьяра, что случилось?! Кошмар?! — Рихард стремительно подошел ко мне, отбросив пожелтевший свиток на ближайший столик.

— Да… нет… не знаю! — я всё еще не могла привыкнуть к тому, что окружавшие меня вещи были мне не знакомы. Мебель и гобелены были выдержаны в тёмно — зелёных и коричневых тонах, что создавало несколько гнетущую обстановку, если бы не одно 'но' — пол и стены были тёплого орехового оттенка.

— Может, горячего вина с пряностями?! Тебя всю трясёт! — мужские руки растирали мои озябшие плечи.

— Нет. Просто… обними меня, пожалуйста, — не знаю почему, но присутствие герцога, его прикосновения не просто успокаивали меня, в некотором роде, они были мне необходимы.

— Иди сюда, — и я потянулась к нему. Подхватив меня, Рихард вернулся к мягкому креслу, в котором, по — видимому, и коротал этот вечер, разбирая документы и письма, пока я не отвлекла его внимание на себя.

— Вот так, — мои ноги укрыл пушистый плед, а грудь и руки мужчины стали мне опорой, — Удобно?!

— Да… спасибо! Тепло, — и я еще раз вздрогнула, прежде чем расслабиться в объятиях герцога.

— Сейчас зажжем камин и… пустим туда твою маленькую знакомую, саламандру, — Рихард щелкнул пальцами, и на горке дров за кованой решеткой камина заплясало пламя, — Кажется, кто‑то любил с ней играть, а?!

— Да… она забавная, — задумавшись, я пропустила момент, когда меня нежно поцеловали в висок, — Рихард, а почему мы раньше… не могли вот так?!

— Как, Кьяруся?! — и меня снова поцеловали в… висок.

— Ну — у-у, мирно?! Доброжелательно?! — предположила я, всматриваясь в разгорающийся огонь, — Как… ну, хотя бы друзья?!

— Почему же, маленькая моя, могли! И даже было… пару раз, ты забыла. Просто чаще всего кто‑то был слишком своенравен и бесшабашен, а кто‑то чересчур горд и заносчив.

— Да — а-а, ты такой! — улыбнулась я. Знаю, что провоцирую, но так хотелось.

— А ты?! — и меня стиснули в объятиях, а затем пощекотали шею.

— И я… — вздох, — …такая! Э — э-э — х, некому нас розгами сечь.

— Меня вот никогда не секли, а тебя?!

— И меня, — вспомнила я своё детство.

— Пусть только попробуют! — хором произнесли мы и… рассмеялись. Я вытянула ноги из‑под пледа в сторону камина. Рихард же прижался подбородком к моему темечку. Мы не говорили, но странное дело, нам было хорошо. В тишине. Вдвоем.

— Почему ты ничего у меня не спрашиваешь?! — после довольно длительной паузы, удивилась я.

— А ты расскажешь?! — тихо произнес герцог, поправляя плед на мне.

— Да… я же теперь буду знать, где смолчать, когда ты злиться начнёшь. А ты всё не начинаешь и не начинаешь! — и я шутливо ударила его по плечу, — Вот кто так делает?! Где допрос, где крики и угрозы?!

— Малыш, ну ты уж меня таким тира — а-аном выставила, — даже не глядя на него, я знала, что Рихард улыбается, — Просто… всё потеряло смысл. И угрозы, и крики, и допросы! Не работают они. Даже Сумрак не сумел тебя удержать.

— Да?!

— Да. Пал жертвой твоего обаяния и детской непосредственности!

— Это когда же?!

— Это, когда некоторые погулять ходили. На болота, кишащие нечистью, да в Сумрачный лес, полный нежити… и прочих тварей!

— А — а-а — а, ну да! Но я ж… за яблоками, — ввернула аргумент умная я.

— Ах, за яблоками! Тогда ладно, тогда можно! — с нескрываемым сарказмом протянул герцог, — Можно и голову там свою оставить!

— Да мне ничего не грозило, со мной же был проводник… Малой.

— Конечно, с таким проводником ни одна тварь не подойдёт, они ж умные, у них чувство самосохранения есть. Кто ж к мрару, хоть и молодому, будет лезть! Только Бесстрашная Кьяра с ним дружбу водит!

— Да, и, между прочим, он мне ничего плохого не сделал, в отличие от твоей… бывшей пассии! — кивнула вслед своим словам я.

— Она не пассия, а ошибка бурной молодости, причём уже исправленная! И если бы некоторые…

— Исправленная?! Да ты сравнял с землёй всю опушку, болото и пол поляны, включая кладбище погибших невест, твоих, между прочим! Никакого уважения к мёртвым! — нет, ну, правда же, им и при жизни не везло, так и после смерти покоя нет.

— А кто на пейзаж за окном жаловался?! Теперь там прекрасное озеро!

— Но не так же!

— Как — мне решать! Я — герцог! А ты…

— Мы опять ругаемся! — заметила я.

— Нет!

— Да!

— Нет! И не спорь со мной! — ну, началось!

— Вот, ты уже злишься!

— Я не злюсь, малыш. Это просто невозможно!

— Почему?!

— Потому, что я зол постоянно, вот уже два дня! — умеет маг высшего порядка шокировать публику.

— Ой, а почему?! Я ж ничего не сделала… почти!

— Маленькая моя, если ты и дальше будешь 'ничего не делать почти', то в скором времени в лазарете буду лежать уже я, причём вечно! — сыронизировал герцог, дёргая меня за прядь волос.

— Да подумаешь, погулять ходила! Нечего меня было запирать! — я же в ответ щёлкнула его по носу.

— Что?! А кто с первым встречным целоваться полез?! — меня ссадили с колен и, встав на ноги, подавляли авторитетом и… ростом.

— Я с ним… прощалась! Навсегда! И он не первый встречный! — возмутилась уже я, наматывая плед на тело.

— Второй встречный?!

— Да!

Пауза. Стоим друг напротив друга, пылая праведным гневом. Только правда у нас у каждого своя.

— И что значит 'прощалась навсегда'?! В твоем лексиконе 'месяц' уже имеет значение 'навсегда'?! Он скоро приедет, не успеешь соскучиться! — сверкая очами, рычал Рихард.

— То и значит, — тихо прошептала я, отворачивая голову в сторону, к огню, — Выбрала я тебя, и приедет ли Аарон Шейн или нет, моё решение не изменить. Моя жизнь… в твоих руках.

Знала бы я тогда, о чём я говорю, не удивлялась бы тем чувствам стыда и отчаяния, что охватили герцога. Но я списала всё на вину за его свинское поведение в саду.

Устав стоять, я села прямо на пол, подстелив край пледа под себя. Обняв ноги, согнутые в коленях, я ждала прихода саламандры. Герцогу Дахрейну я и так сказала слишком много.

За моей спиной что‑то зашуршало.

— Приподнимись, пол холодный, и древняя магия замка не даёт мне сделать его тёплым, как я не пытался. Но это может помочь, — в руках мага была меховая полость, кажется медведь. Молча встав, я посторонилась, чтобы Рихард смог расстелить её пред камином. Сев на неё, он похлопал ладонью по шкуре рядом с собой. Я подчинилась. Разговор был не окончен, и мы оба это знали.

— Насчёт Шейна, я всё знаю! Хотела бы бросить меня и уйти с ним, ушла бы в тот же день. Он бы тебе не отказал, кому угодно, но не тебе.

— Тогда зачем?! Зачем меня мучить, спрашивать?! — воскликнула поражённая до глубины души я.

— Прости. Всё моя… проклятая родовая гордость, — Рихард обнял меня за плечи, привлекая к груди, — Просто… хотел услышать это от тебя! Не знаю, почему‑то хотел.

— Ну, и дурачок же ты, — ласково прошептала я. Не знаю, почему, но я безоговорочно поверила ему… и простила. Наверное, я простила его еще тогда, когда он лечил меня от ран, нанесённых ведьмой, так трепетно и нежно прикасаясь ко мне. Хоть и пытался это скрыть.

— Ещё какой, ещё какой, — согласился герцог, но в тот миг мне показалось, что он имеет в виду еще что‑то, скрытое от меня. Такой взгляд — будто смотрит вглубь себя, и ему совершенно не нравится то, что он там видит.

Задумавшись над переменами, произошедшими с Рихардом, я чуть не пропустила весьма эффектное появление саламандры. Огненная ящерка вспышкой ознаменовала свой приход в наш мир. Изогнувшись, она приподнялась на задние лапки и, помахивая хвостиком, пробежалась по горящему бревну. Кувыркнувшись через себя, элементаль растворилась во всполохах огня.

— Рик, смотри! Смотри, что вытворяет! Такая забавная, — вскрикнула я, подавшись вперёд, да так, что герцог опрокинулся навзничь.

— Кьяра, что так дёргаться! Если она тебя так радует, я тебе их дюжину призову, будешь их дрессировать! И… как ты меня назвала?!

— К — к-а — а-к?! — опять дернулась я, теперь уже от зловещего шёпота герцога.

— Рик! Как собаку! — злобно прошипев, меня стремительно подмяли под себя, заведя руки за голову.

— Не правда! Тебе послышалось! — пошла в отказ глупая — глупая я.

— Не послышалось! И я открою тебе страшную тайну, — губы мага щекотали мне ухо, — … мне нравится! Так и зови впредь!

Открыв рот от удивления, я не смогла произнести ни слова. И позже не смогла. Потому что меня целовали. Отчаянно, необузданно, пытаясь втянуть в дикую пляску языков.

— Хватит, иначе мы зайдем слишком далеко, — шептал мне в шею герцог Даремский, обладатель нечеловеческой выдержки. Вот у меня такой нет.

— Ну и пусть! — резонно заметила я, окидывая волосы с обнаженных плеч. Плед давно уже валялся где‑то в стороне. А тонкая сорочка весело трещала в камине.

— Что, здесь?! — приподняв бровь, удивился Рик, кивнув на шкуру медведя.

— Ну, да — а-а! — протянула я после секундной паузы.

— Хорошо, пусть, — выдохнули мне в губы прежде, чем их снова захватили в сладкий плен.

Глава 29. О том, что может ли мужчина любить сразу двух женщин…

Любить — нет, а вот обманывать — да!

Подземелье замка Сумрак

— Встань и выйди на свет! — нечто тёмное и бесформенное копошилось в углу темницы, стремясь стать еще более незаметным, чем оно есть.

— Я сказал, встань! Тьма не спасёт тебя! — зажечь примитивный фаербол для меня не составило труда, в отличие от того, чтобы не отшатнуться от зрелища, представшего предо мною.

— Боги, ты так жалок! В человеческом обличье ты еще более уродлив, чем в зверином, мрар!

— Почему… почему вы меня так называете?! — прокаркал пленник, волоча своё вонючее тело к решётке.

— Потому, что ты и есть мрар! Злобное дикое животное, чьё предназначение в этом мире — убивать! — пояснил я прописные истины… для этого убогого существа, — но ты оказался не способен даже на это!

— Я и не пытался! — тонкий, еще не ломанный мальчишеский голос мог бы обмануть кого угодно, но только не меня. Предо мной убийца — хитрый и кровожадный. Я много повидал таких — вот беззащитных и хрупких детей, в моменты необузданной жажды крови вырезавших целые деревни. Вы спросите, как же они туда попадали?! Да — да, на обозах купцов, пожалевших сиротинушек, с мольбой просящих о помощи на обочинах дорог.

— Правда?! Мне так не показалось! Учитывая тот факт, что ты пил жизнь из Кьяры! — ухмыльнулся я.

— Что с ней?! Она жива?! — с неподдельным беспокойством молодой мрар вцепился в прутья камеры.

— Жива… но не благодаря тебе, а вопреки! А теперь мой глупый гость, посмевший перекинуться в моём доме, ты ответишь на все мои вопросы! — угроза в моём голосе вкупе со светящимся разящим копьём возымела действие. Пленник сжался и отступил вглубь темницы.

— Спрашивайте, мне скрывать нечего!

— Что ж, приступим! Расскажи мне, как ты познакомился с Кьярой!

— Хорошо. Милорд! Как вам будет угодно…

Выслушав довольно краткий, но тем не менее весьма эмоциональный рассказ мрара, я пришел к неутешительным выводам. Во — первых, предо мной действительно неопытный и очень молодой мрар, слишком рано обернувшийся. Чем рисковал своей шкурой. И во — вторых, Кьяра… как — бы это по тактичнее сказать, дура! Смелая, отважная и безумно привлекательная. Но… дура! Так рисковать из‑за яблок?! Да я засыплю её спальню этими плодами снизу до верху!

— Почему ты не помог ей?! Тогда, когда Цирелла захватила её в плен?!

— К моему… стыду, должен сознаться, что я не могу контролировать оборот! И… Цирелла знала обо мне, потому была соответственно подготовлена, — этот детёныш трусливой самки мраров не лгал, судя по его последнему поведению и… стыду, что светится в его глазах.

— Когда был первый оборот?! Говори!

— Девять лун назад!

— Кого ты задрал?! — в ответ короткая пауза, — Ну!

— Свинью… у соседа! Она прорыла выход из свинарника и сбежала на болота, вот я её и того…

— Я еще раз повторяю, для непонятливых. Кого ты задрал?!

Пауза теперь длилась уже дольше.

— Я жду!

— Че… человека! Бродягу или… заплутавшего охотника, чудом оставшегося в живых после Сумрачного леса. Он застрял в болотах…

— А ты ему помог… освободиться, так скажем.

— Я не хотел, — и мальчишка захныкал, размазывая сопли и слёзы вперемешку по своему грязному лицу, — Он был ранен и… долго бы не протянул. А кровь… кровь сочилась из его ран таким потоком. Она казалась мне живительной влагой. Я думал, что только слегка попробую… а она была так вкусна и…

— Избавь меня от этих мерзких подробностей! — раздраженно оборвал его я, — Сколько тебе было, когда ты прибыл в эти места?!

— Четыре, милорд!

— Сколько тебе сейчас… человеческих лет?!

— Девять милорд, но я всегда был… маленьким и хилым, потому мне давали меньше…

— Чем ты удачно и пользовался…

— Когда был последний оборот?!

— Позавчера… со мной что‑то произошло. Мой мышцы окрепли, и я… стал выше. Но и жажда усилилась.

— Всё легко объяснимо, для посвященных. Вчера мрары напали на Приграничье. Наступила Эра Кровавой Луны. Но об этом позже…

— Вы расскажите мне, кто я?!

— Конечно. Но сначала ты удовлетворишь моё любопытство.

— Да, милорд…

— Кто твой… хозяин?!

— Я не могу… сказать!

— А я не могу оставить тебя в живых и предоставить тебе защиту и стол под кровом моего замка! Ты понимаешь, о чём я?!

— Да…

— Ты необученный, неопытный мрар! Сколько ты проживёшь, если в деревни узнают кто ты?!

— Недолго…

— Так кто?! Не бойся, здесь тебя услышу только я!

— Он назвал себя… я думаю, что он сказал…

— Не тяни!

— Хорошо… Бог Смерти, Сардос, принёс меня сюда! Он мой хозяин!

Я долго не мог осознать то, что мною было услышано. И, тем не менее, мне пришлось смириться:

— С этого дня я твой хозяин! И ты служишь мне!

Рихард. Личные покои. Час волка.

Я вернулся в спальню. Кьяра спала, трогательно подложив кулачок под щёку. Смотрю на неё, такую красивую, такую беззащитную… Девочка — весна. Лесная нимфа. Рокьяра.

Вчера, когда я увидел её окровавленное плечо, бледное лицо с измученными глазами… ярость заполонила меня всего. Мне хотелось разрушать. Мне хотелось убивать. И только одна мысль билась в моём воспаленном мозгу: кто посмел?! И я осознал, что у меня лишь одна слабость — она! Кьяра!

Ворочается, всё никак не угомониться, даже во сне. Я поправил одеяло и прочел заклинание забвения.

А какая она у меня смелая и бесшабашная! А ещё невероятно добрая! Её сострадание, то, что она забирала себе боль мальчишки — оборотня — убивали Кьяру, но она всё же не остановилась, упорно идя к своей цели!

Глупость?! Безусловная. Но в этом поступке я узрел и нечто другое — Милосердие. Преданность. Благородство. Истинное и незамутненное корыстью.

Я рассматривал, казалось бы, знакомое лицо… Сокровище моё, как же так случилось, что я не видел тебя раньше?! Смотрел, но не видел…

…

— Монсеньёр, вы здесь?!

— Я слушаю тебя, Сильван! — мои раздумья были прерваны вторгшимся в мой разум голосом целителя.

— Тесты… милорд, с ними не всё ладно…

— Что не так?!

— Усвоение тел драконьей сыворотки в крови леди Кьяры… в некотором роде зависит от… — врачеватель замялся, и наступила довольно продолжительная пауза.

— От чего, Сильван?!

— От близости к вам, милорд! Я знаю, это звучит невероятно, но… каким‑то образом на энергетическом уровне вы связаны…

— Что это значит?! Конкретнее! — я начинаю терять терпение. Слишком много сюрпризов за последнее время.

— Собственно говоря, чем ближе леди и её кровь с вашей сывороткой внутри к вам, как к носителю или источнику некой энергии, тем меньше антител вырабатывает её организм и тем труднее ему бороться с трансформацией!

— Антител?! Что за бред!

— Это не бред, милорд! Это — наука! Вдали от вас кровь леди Кьяры вновь станет обычной! Как это случилось здесь, в лаборатории!

— И что, мне её к себе канатом привязать, пока эксперимент не завершиться?!

— Нет, ну что вы, есть более простой способ!

— И какой же?!

— Пусть она носит в себе частицу вас и вашей сущности!

— Понял! Предлагаешь отрезать мне ухо или ммм… другую часть тела и повесить ей на шею?!

— О, боги! Нет! Я выражался фигурально!

— Тогда что же?!

— Ей просто нужно забеременеть!

— Что?! Старый дурак, да ты с ума выжил!

— Милорд, это не нарушит наших планов! Более того, привяжет самку, простите, леди к вам!

— Допустим! Но ты что‑то не договариваешь! Что?!

— Э — мм, сложно сказать, но по данным архива Верховного магистрата Ниамора, города магов, с теми, кто признан Сосудами, сумевшими удержать кровь дракона в себе и родить потомство, есть ма — а-аленькая проблемка!

— И какая?!

— Вы… должны любить её, а она Вас!

— Никаких проблем, будь уверен!

— Мне сложно судить об этом, но в последнюю встречу с вами…

— Проблем нет!! Их нет, ясно! Зверь любит её! — бешенство захлестнуло меня с новой силой. Не люблю, когда меня начинают допрашивать! — А она его… судя по её поступкам!

— А вы, милорд?! — тихо прошептал Сильван.

— А я… я глупый мальчишка, несмотря на мои годы! И питаю ложные надежды, что маленький воробышек когда‑нибудь сможет парить вместе с ястребом!

Смейся Судьба, глумись над своим неразумным внуком. Герцог Даремский, маг и воин, пред которым заискивали короли стран и склонялись целые народы, в ужасе взирает на ту, в чьей власти… его жизнь. Да, он боится эту девочку, которая может обладать им в большей мере, чем он сам.

Он боится, что всё — жажда мести, власти, богатств и славы — всё уступает желанию увидеть её улыбку. Безумие?! Да! Но сладость этого безумия сравнима только лишь с горечью утраты… свободы…

Осторожно поднявшись с постели, я подошёл к окну. Рассвет. Леерские горы исполинами возвышаются вдали. Они мои хмурые и вечные собеседники.

Как убить ту, что есть сам смысл всего твоего жалкого существования?! Как затушить огонёк жизни в её пленительных очах?! Как отнять её душу, трепыхающуюся хрупкой голубкой в руках?! И главное — ради чего?! Ради амбиций униженного бога, тысячелетия назад проигравшего войну и изгнанного в иные миры?! Ради тщеславного и себялюбивого мага, трусливо спрятавшегося в броню из холодности и надменности лишь потому, что он не может простить… другую женщину?! Ту, что посмела его бросить?! Предпочла тепло и радость человеческих отношений бессмысленному существованию под пятой мужа — тирана?! Ради чего?! Ради мира, королевства которого распирают взаимная ненависть и вражда?!

Нет, конечно, нет! Ради вечной славы и поклонения новому богу — себе — Спасителю, мудростью и силою остановившему войну! Что значит одна единственная жизнь против жизней тысячи тысяч?! Что значат чувства одного пред чувствами и желаниями других?!

Многое. Если это жизнь Кьяры!

Многое. Если эти чувства мои!

К демонам, всех! Пусть ответят за свои ошибки! К демонам, мир! К демонам, Сардоса, с его амбициями и планами!

Она — моя! И только моя! И да помогут боги тому, кто осмелиться отнять её у меня!

— Рихард?! — сонный голос моего сокровища отвлёк меня.

— Еще слишком рано, моя радость! Спи!

— А ты?! — и волшебная девочка потянулась в постели, обнажая своё изумительное тело. Манящее. Дурманящее.

— Мне… мне нужно идти. Дела, малыш, ты же знаешь! — я развёл руками, отчаянно пытаясь не поддаться слабости.

— Нет, не знаю! Иди ко мне! — и плутовка обольстительно изогнула спину.

— Маленькая моя, я не могу…

— Можешь… и главное, хочешь! — бесстыжая девчонка, усевшись на постели, медленно провела прядью волос по бедру, а затем по груди. И где только научилась, соблазнительница?!

— Кьяра… не будь ребёнком! Государственные интересы… — попытался образумить я расшалившуюся девушку, но был остановлен движением руки.

— Я не ребёнок! — и этот 'неребёнок' капризно надула губки, — И мои интересы… важнее интересов других! Ты мне сам ночью это сказал! И сегодня ты мой!

— Жадная девчонка! — возмутился я, смеясь её напористости, — Я ничего тебе не говорил!

— Значит, я читала тебя! И какая разница, если это правда!

— Что верно, то верно! — устав бороться, сдался я, стягивая халат с плеч.

Глава 30. О том, что ученье — свет… а неученых — тьма!

Покои Рихарда. Кьяра.

Утро началось с полуденного солнца, нещадно светившего мне в глаза и… шлепка, коим одарили мою многострадальную 'мадам сижу'.

— Кьяра, подъём! — окрик Рихарда прогрохотал в моей голове раскатами грома. У — у-у — у, говорила мне мама, пить меньше надо!

— Завтракать, и быстро на тренировочное поле!

— Первому — 'да', последнему — 'нет'! — буркнула сонная я в подушку. Верную союзницу — подушку — тут же отобрали. Какое ещё поле?

— С сегодняшнего дня я решил заняться твоим обучением, как магией, раз у тебя теперь есть дар, так и физической подготовкой, ибо ты всё время влипаешь в неприятности!

— Дара — нет, я тебя обманула, а под… чего там?! Ах, да… готовка… не любила её никогда! Пусть Элжбет готовит… — зарывшись в одеяло, я вяло отбивалась от рук герцога, пытавшегося вынуть меня из тёплого и родного кокона. Кокон не сдавался. Уважаю я местное постельное бельё!

— Какая готовка?! Физические упражнения! Умения владеть мечом и прочие необходимые тебе навыки! — несчастная ткань перестала трещать и просто таяла… медленно таяла на глазах! Вот же… хитрый маг! — И Дар у тебя есть, мне ли не знать! Ты умудрилась несколько раз забраться мне в голову!

— Хочу спать! — капризничала уже голая я, дёргая одной ногой. — Вторая уже была в плену у злобного чудища — Рихарда.

— Да мало ли чего ты хочешь! Меня вот ночью не спрашивали, хотел я или нет! — возмутился маг, натягивая на меня юбку, несмотря на мои дерганья. Он что, решил на шее мне её завязать?!

— Ты — хотел!

— Я?!

— Да, ты!

— Ну, ладно! Хотел! А сейчас я хочу, чтобы ты встала, умылась, поела и пошла тренироваться!

— Обойдёшься! — взвизгнула я, отползая дальше по кровати от хватких рук герцога. Не полезет же он за мной?! Полез. Дурень.

— Немедленно прекрати! — извернувшись, я схватила вторую подушку и… врезала изо всех сил по наглой …. и такой милой улыбающейся ро… в общем, по лицу Рихарду. Перестаралась. Кадык дёргается — злится. А вот нечего меня будить, когда я не хочу!!!!

— Ну, всё! — меня рванули за обе ноги, получив повторно подушкой по голове. Опять перестаралась. Глаза герцога стали сверкать золотом.

У него в руке внезапно образовалась вторая подушка, больше моей раза в три, но не крепче! Ну, и началось.

…

После двух моих безупречных удара слева и одного сверху, и четырёх неописуемых замахов герцога…

— Милорд, блюда подавать сейчас или ммм… попозже?! — монотонный говор Данкеля ни спутать ни с чем, в отличие от нас… мы‑то стали похожи…

Белоснежные хлопья… перьев, медленно кружась, оседали на пол спальни. Белоснежные хлопья …перьев, отплёвывали я и Рихард, застыв в неповторимых полусогнутых позах. Припорошенные пухом, мы удивлённо взирали на стоящую в дверях фигуру слуги.

— Да, пфутьте люфезны…пфу! — прошамкал герцог, кивнув на столик у окна, также усеянный пушинками.

Выпрямившись и придав своему лицу подобающую строгость и высокомерие, Рихард прошествовал к столу вслед за мажордомом, уже расставлявшим приборы. Мне ничего не оставалось, как протопать в ванную, утирая подолом лицо, больше приличествующее порядочной курице, чем девушке. Одно радует, что в пылу борьбы с меня не сползла юбка, стянутая герцогом у самых моих подмышек!

Вернувшись, я охнула от удивления. Покои Рихарда не просто были убраны, они вообще претерпели разительные перемены. Новый колер — сливочно — бежевый — стен сочетался с шоколадным оттенком мебели и ковровых покрытий.

— Обалдеть! — восторженно выдала я, — а давай этим на жизнь зарабатывать, а?! Ремонт за три минуты! Мы не просто супер, мы- крУты!

— Не паясничай, а садись к столу! — маг, не отрывая взгляда от очередного свитка, восседал в кресле с высокой спинкой и потягивал что‑то дико — ароматное из чашечки.

— Отлично! А что у нас есть?! — потягивая носом, поинтересовалась я.

— У нас?! У нас есть вредная девчонка — одна штука, и герцог, впавший в детство, которого побила эта вредина, — тоже одна штука!

— Да ладно, не дуйся! Вечером отыграешься! — и, поняв, что я сболтнула, ойкнула, принялась молча поглощать мои любимые оладьи… с яблоками!

Эх, знала бы, что меня ждёт, кушала бы медленно, очень ме — е-едленно!

Тренировочное поле в черте Замка Сумрак…

— Будь внимательней! Ты всё время отвлекаешься! — двадцать пятый окрик за последние полчаса. Недурно. Я всё‑таки могу вывести наше лордство из себя.

Залитый полуденным солнцем пятачок земли, усыпанный речным песком, со всех сторон окруженный странными деревянными конструкциями, с лесенками и без, оглашал бесконечный рёв герцога. И не надоело ему.

- 'Будь внимательна, будь внимательна'… да без толку! Я её просто не вижу!

Как здесь целиться?! — ворчала я, снова натягивая тетиву лука.

Мишень же… красным шаром размером с мой кулак то двигалась с неимоверной скоростью, то зависала на уровне моих глаз в полусотне шагов от меня.

Из сотни выпущенных мною стрел попали только две, да и то случайно. Вот опять… эта дрянь снова приблизилась ко мне и, когда я уже была готова спустить тетиву, ринулась вверх!

— Нет, я так не могу! — праведный гнев прорвался через броню невозмутимости, которую я обрела, вкусно отобедав, — это невозможно! Звери в лесу так не двигаются! Люди так не двигаются! Даже нечисть так не двигается! В кого я должна так целиться?!

Опустив лук, я устало посмотрела в лицо моему мучителю. Мучитель не проникся, на то он и мучитель. Ой, то есть, учитель! Конечно же, учитель.

— Так двигаются маги и колдуны! Так двигаются мрары! И так двигаются демоны! Ты незнакома только с последними, и я воспринимаю это как чудо! — Герцог Даремский подошёл ко мне и выхватил лук. Мгновение, и стрела решительно вошла в алый шар, вспыхнула и сгорела, тем самым уничтожив мишень.

— Видишь?!

— Да! — восторженно выдохнула я. Такого я не видела даже на соревнованиях охотников!

— Это — фаербол! — и на руке мага заиграла пламенем новая мишень. — Самое простое чему учат магов, со способностями к стихийной или боевой магии.

Я кивнула, соглашаясь. Ему виднее. Вообще‑то, он всё это начал. Притащил меня сюда волоком, вручил лук и заставил стрелять.

— Ты! — в меня ткнули пальцем, сильно так, что аж под ложечкой засосало от дурных предчувствий. — Ты этими видами магии не обладаешь! Твоя задача обороняться! Единственный безмагический способ спастись — дать фаерболу новую цель… вместо себя.

Новая мишень, виртуозно посланная рукой Рихарда в небо, спикировала на меня, но была остановлена ледяным щитом, который создал над нами маг.

— Это — Хладный щит! И это магический способ обороны, самый простой из тысячи аналогичных! Но у тебя его нет, и не будет! Ты — не способна его создать! Понимаешь теперь, к чему я веду?! — хлопнув в ладоши, герцог убрал глыбу льда над нами. Только лёгкая зябкость напоминала мне о том, что всё было по — настоящему.

— Да, понимаю! Мой щит — ты! — и я порывисто обняла Рихарда, онемевшего от такой наглости.

Прижавшись к его груди щекой, я слушала, как гулко бьётся его сердце.

— Да — а-а, далеко мы так не уедем! — и тяжёлая рука герцога опустилась на мою голову. Но я знала, что он улыбается, несмотря на ворчливый тон.

…

Солнце клонилось к горизонту, лаская золотыми лучами хозяйственные постройки замка. Ласточки носились над тренировочным полем, преследуя только ими видимую цель. А я, опираясь спиной о прохладный ствол раскидистого дуба, мечтательно всматривалась вдаль. Как на ладони предо мной была Сумрачная долина. Поле, на котором были мы, как раз к востоку от замковых ворот, и было частью долины.

Где Рихард, спросите вы?! Да, тут он, пристроил голову мне на колени и жуёт травинку.

В общем, тренировка была в самом разгаре.

— … и после того, как ты освоишь владение луком и мечом, для начала, — продолжал наставлять меня на путь истинный герцог, — только после этого…

— Мне с тобою хорошо, — ласково сказала я, гладя его по вискам подушечками пальцев.

— Что?! — опешил такой забавный герцог.

— Хорошо… с тобой, вот так, лежать и ни о чём не думать.

— Да, мне тоже. В смысле с тобой, — смутился маг высшего порядка.

И мы замолчали. Оба. Но как‑то очень многозначительно.

— Что значит для начала?! И луком я владею с детства! — возмутилась я, прервав такую комфортную тишину. Пожалела я его, наше непривыкшее к ласке вашество.

— Кьяра, я имел в виду, как воин, а не охотник! Чтобы ты смогла защитить хотя бы себя. Пустить стрелу в зверя или в человека — не одно и то же. Ты должна быть к этому готова…

— А — а-а…

— …и не перебивай, на тот случай, если меня не будет рядом! Существует оружие, которое может нанести смертельные раны, но более легкое во владении. Даже в моей оружейной его достаточно, но оно требует особой подготовки.

— Ну, вот! Опять физической?! — мои пальцы замерли, перестав перебирать волосы Рихарда. Он снова сел на своего любимого коня — нотации, нотации и еще раз нотации.

— Нет, родная. Скорее моральной! Не торопись, узнаешь всё со временем.

— Хорошо, — кивнула я, — Так что же после лука и меча?!

— После?! Неконтактный бой — только чистыми потоками силы. Силы той, что скрыта в недрах твоей души.

— И что?! У меня получится?! — тихо прошептала я и затаила дыхание.

Пауза. Долгая. Не заснул ли он там?!

Мою руку, машинально разглаживающую ворот камзола, перехватили, поднесли к губам и поцеловали.

— Кьяра, запомни раз и навсегда — я редко беру кого‑либо к себе в ученики, раз в сто — двести лет, и отнюдь не по политическим, меркантильным или этическим соображениям, а сугубо по одной причине!

— Какой?! — одними губами выдохнула я.

— Тщеславие, моя дорогая. И потому мои ученики — лучшие! Самые — самые!

— Ладно, верю! — согласилась я, — А я тут причём?!

— Ты?! Ты — наилучший материал, с которым я когда‑либо сталкивался! Бесстрашная, смелая, упорная, ловкая, в чём‑то жестокая, не поддаешься унынию и главное — готовая на многое, ради своей цели! Отменный материал.

Скажу честно, я даже зависла от таких слов. Похвала это или нечто иное?! М — да, страшная дамочка, та, которую герцог сейчас описал.

— Я… я… даже не знаю, что и сказать, — промямлила я, прижимая ладони к пылающему лицу.

— Ничего не говори, — Рихард одним плавным движением поднялся на ноги и протянул мне руку, — Пора ужинать, а после — основы магии. Ты должна знать, с чем столкнёшься в будущем. Мир магии не так прекрасен, как тебе кажется.

— Магия, так магия, — бормотала я, всё еще переваривая оценку себя любимой.

— Выше нос, солнце моё! — и меня чмокнули в тот нос, который должен быть «выше», — Со мной не пропадёшь!

Это‑то и пугает. Хотелось бы не пропасть и без него. А пропасть с ним?! Бред! Если я что‑то и понимаю, то того, над кем так трясутся, как надо мной, вряд ли будут подвергать опасности. Или рисковать его жизнью. Иначе, что тогда получается, не в коня корм?! Кстати, о корме!

— А что у нас на ужин?! — в общем, в одном он прав, долго грустить я не могу.

Две недели спустя. Замок Сумрак.

Сегодня Рихард должен был возвратиться из Приграничья. В тот же вечер, когда мы вернулись с первой моей тренировки, пришли неутешительные новости — началась война. Мрары и двенадцать колен демонов Тахеши объединились и напали на человеческие поселения на границе. Герцог на следующее утро отбыл в Аркен, по личному приказу короля. А я… я понимаю, что я эгоистична, но я… так не хотела его отпускать. В конце концов, мой первый урок магии так и не состоялся! Зато состоялся первый урок расставания… с мужчиной, который был мне дорог, больше чем кто‑либо.

— Ты помнишь, где лежат книги по ментальной магии?! — строгий голос учителя, а для меня ласковый — любимого, заставил меня еще больше прижаться к нему.

— Да, помню…не уезжай! — и я снова потянулась к его губам, в десятый раз, наверное, за то время, что мы стоим у печати портала, в Зале Приветствий.

— Кьяра, пойми, я должен! — в десятый раз отвечает мне мой мужчина, отрываясь от моих губ, — как попасть в библиотеку знаешь?!

— Знаю… не уезжай! — это снова я… и снова с самым оригинальным способом оставить герцога в замке.

— Малыш, мне безумно приятно то, как ты меня уговариваешь, но… нет! — мои руки, сцеплённые на его шее, разняли. И я тут же оказалась прижата спиною к его груди, а ухо обдало горячим дыханием.

— Я приеду так быстро, как только смогу! Ты же сама просила выяснить, что случилось с твоими родными, — и меня поцеловали в висок.

— Да, просила… и я тебе очень благодарна, но… не уезжай! — попытку развернуться пресекли довольно решительно, сжав мои предплечья руками.

— Я вернусь… а ты — будь умницей, во всём полагайся на Элжбет! И еще — Малой, или как там ты его зовёшь, принёс мне клятву верности и пока составит тебе компанию. Займись своим новым… другом и будь паинькой, — жаркие губы прижались к моему затылку и… герцог исчез, растворившись в мареве портала.

— Спасибо! Я клянусь, я ничего не натворю! Честное слово!

В общем, вы уже поняли, что я соврала. Нагло, но непреднамеренно.

Потому сегодняшний день в моем календаре значится как день тяжелейших испытаний. И не то, чтобы я не была бы рада возвращению Рихарда, но… как объяснить ему, что… библиотеки у него больше нет?! Да и Западной башни тоже! Как впрочем, и еще некоторых незначительных, а по мне так и ненужных, вещей. Таких, как трон, например. Рик слишком демократичен для таких вещей (слово 'демократия' вычитала в одной книге из библиотеки, пока она, ну, вы понимаете, была цела). Зато теперь он приобрёл… двенадцать прошений от слуг о…, сейчас вспомню, 'о вечном и невозвратном упокоении', семь обращений от старост деревни Маковка и Гнилушка (предатели, так на своих кляузы строчить) обуздать болотное Чудище (бедный Малой, так его оскорбить), и всего каких‑то два приглашения от лорда соседнего герцогства (на свадьбу). Спросите, на чью свадьбу?! Разумно. Дочери герцога Бильха и его знаменитого соседа. Думаю, вы уже догадались, кого. Вот это — неразумно! Но кто ж знал, что читать чужие письма не просто неприлично, но еще и опасно, ибо при вскрытии конверта устанавливается канал связи… ну, с тем, кто написал. И слова, типа 'Вот это да!', вырвавшиеся совершенно случайно (поверьте мне, это так) в момент прочтения, будут записаны и отосланы в качестве официального ответа!

В общем и целом, для встречи с моим любимым и, надеюсь, милосердным герцогом я готовилась тщательно и неторопясь.

— Кьяра! А эту бутылку мы, ик, тоже вып… — ик- ем?!

Глава 31. О том, что игра стоит свеч

Аркен. Королевство Прайора.

Рихард.

Ненавижу этот город. Некогда прекрасный и величественный, он погряз в интригах и коррупции, став пристанищем для великосветских мошенников и воров. Кишащий двуногими крысами, жадных до наживы, но всё еще цепляющихся за сонм своих аристократических предков, Аркен больше не был городом мудрости и великодушия. Он не был и городом героев, как когда‑то, еще в юнности, нам — молодым студентам Школы Основ — внушали наставники.

Я шёл пешком, отказавшись и от услуг извозчика, и от магического портала. Пересекая площадь Свободы, я еще раз поразился тем изменениям, что произошли здесь. Будто неведомая болезнь поедала столицу еще в недалёком прошлом такого сильного королевства. Оказавшись у Дворца Трёх Солнц — личной резеденции короля — я понял, что болезнь эта неизлечима.

— Он должен меня принять! Да знаете ли вы, кто я?! — женщина, красиво и со вкусом одетая, боролась с двумя драгунами, явно стоящими на посту у входа в эту обитель монаршей мудрости и власти. — Он должен мне всё объяснить! Я никакя‑то там уличная девка, чтобы бросить меня, прислав эту писульку!

В лицо солдата полетел смятый клочок бумаги. Безобразная сцена, свидетелем которой я нечаянно стал, убедила меня в том, что даже трон и ответственность, идущая в купе с ним, не изменили моего старого знакомого.

— Господа, прекратите! — мне пришлось вмешаться, иначе даму бы просто вышвырнули на мостовую. Застыв как два изваяния, драгуны упустили свою жертву.

— О, милорд, благодарю вас за спасение! — леди, надеюсь, что это так, прижалась ко мне своим телом, ища защиты. — Меня зовут графиня фон Беринг! И я думаю, что…

— Вам пора! Вы совершенно правы, графиня! Ваш муж давно ждёт вас в имении! — да, Кьяра многому меня научила, например, непочтительно перебивать. Но иногда это так удобно.

— Но… как вы… — женщина отпрянула от меня, как от огня, ошарашенно взирая на меня большими голубыми глазами. Маркус фон Беринг выбрал себе в жёны прелестную блондинку, жаль, что совершенно без мозгов.

— Передавайте супругу мои запоздалые поздравления со свадьбой! Всего хорошего, миледи! — хлопок, и графиня отправилась через возникший за её спиной портал прямо в объятия своего незадачливого супруга, который, если я правильно разглядел, в это время ловил рыбу в своём поместье.

— Меня ждут! — переведя взор на стражников, я удостоился двух благодарных улыбок.

* * *

— Здравствуй, Рихард! Я ждал тебя раньше! — за массивным дубовым столом сидел сороколетний мужчина, которому можно было дать и все шестьдесят. Его тёмные с проседью волосы были собраны в хвост, перекинутый через плечо, а вглазах плескалась тоска.

— Ваше высочество, вы же знаете, в моих владениях то и дело что‑то происходит! Магия в этих случаях не всегда помогает, приходится разбираться лично! — поклонившись государю, я стал ждать, когда же король расскроет причину моего визита.

— Хорошо! Оставим формальности! Есть более насущные дела… такие как война! И у меня есть просьба к тебе…

— Да, Велиар?! — не думал, что так быстро, но похоже мрары и демоны взялись за дело всерьёз.

— Да! — худощавый мужчина, одетый по — королевски, в белую тогу, расшитую золотом, поднялся и направился ко мне. — Ты… должен взять окуппированные земли под свою власть!

— Дорогой мой друг, я ничего и никому не должен! — меня забавляло нежелание Вели заниматься государственными делами. Кинув взгляд на раскрытый фолиант, сиротливо ютившийся на краю стола, я понял почему. 'Колодец любви'. Серьёзно?! Сардос не прав, наш король не просто философ, он… дурррак!

— Герцог Дахрейн вы принесли клятву служить и защищать корону, которую…

— Которую носил ваш славный предок, Великий и многомудрый Мериар III, и уж точно я не давал клятв верности вам! — спокойно Рихард, не переиграй. Он должен увериться, что ты возьмёшься за это дело с неохотой и по его настоянию.

— Рихард, мы же знаем друг друга целую вечность! — не вечность, конечно, но лет тридцать точно. И я с уверенностью могу сказать, что Вели за это время не поумнел ни на грамм. — Мои наследники погрязли в интригах, аристократия недовольна моим бездействием…

— А им то что?! Их владений нет в Приграничье, а это первые земли, на которые посягнут мрары, ведь так?!

— Так. Только уже! — Король жестом пригласил меня сесть в кресло, а сам расположился в таком же напротив.

— Что уже?!

— Приграничье захвачено. Меньше двух дней назад. Знать взволнована тем, что беженцы пугают местных крестьян, а также подбивают их на восстания…

— Велиар, у тебя же есть армия! В конце концов, усиль гарнизон крепости Дарем! Мой давний предок немало сил потратил на её возведение ради спокойствия на границе!

— Крепость пала…

— Не может быть! Там же больше двух сотен воинов! — я потрясённо уставился на короля.

— Их там не было… по данным разведки, их выманили, и… никто не вернулся из леса. Армия же… я не могу платить жалование войску, способному смести мраров, и уж тем более демонов…

— И что ты предлагаешь, одолжить тебе денег?! — удивился я несостояельности экономики Прайоры.

— Я не предлагаю, я уже это сделал! Прости, Рихард, но ты обязан подчиниться мне… хотя бы формально!

— Что вы сделали, ваше высочество?! — вот даже любопытно, на какую подлость пошёл наш государь?!

— Помнишь ли ты тот случай с одной интересной дамой… — государь хитро улыбааясь, смотрел на меня.

— Нет! Не верю! Это же была шутка! — я сжал кулаки, с ненавистью взирая на Велиара.

— Шутка или нет, но договор вступил в силу! Я его подписал! Так что поздравляю, герцог Даремский, вы теперь владеете весьма внушительным куском земли на севере Прайоры! Жаль вам сообщать, но, кажется, она сейчас в руках врагов! — и король оглушительно захохотал, давясь и всхрапывая, как обезумевшее животное.

— Дурррак! — каюсь, не удержался. Но видеть довольную рожу его королевского высочества — хуже пытки.

— Дурак или нет, но уж точно трусом и подлецом меня не назовут! Так что в глазах подданых я чист! Приграничье теперь твоя проблема!

Что ж, осталось за малым, дать отпор мрарам и демонам. Хватит, пора уже и честь знать, загостились они на моих уже теперь законных землях. Ай да его величество! Сам бы лучше не придумал!

* * *

Приграничье.

— Зачем ты пришёл?!

— Меня попросил друг… кое‑что выяснить! — крылатая тень отделилась от горелых стен крепости и теперь была слева от меня.

— Выяснил?! — свистящий голос моего собеседника раздражал меня, но не настолько, чтобы отказаться от своих планов.

— И да, и нет… — я обещал Кьяре узнать всё, что возможно, о её родных.

— Они все мертвы… — тень нырнула под мою руку и предстала передо мной в полный рост, возвышаясь на целый метр.

— Возможно, но ты не знаешь наверняка, ведь тел нет! — я всмаривался внепроглядную тьму, что была сутью Тени.

— Тебе нужны тела?!

— Нет, мне нужны их хозяева, и желательно живые!

— Это приказ?! — опять этот раздражающий свист. Всё‑таки Гончии Ада принеприятнейшие создания.

— Да, это приказ!

— Я буду исссска — а-ать! — и Тень чёрным псом метнулась обратно в крепость. А у меня осталось ещё одно дело, столь же неприятное, как те новости, что мне придётся сообщить Кьяре. И чувстов вины, с которым придётся жить, но игра стоит свеч. Она поймёт. Когда‑нибудь.

Серебрянный лес.

Покои Наомирель, принцессы эльфов.

— Светлых дней тебе, Наоми! — молодая и прекраисная дева, что возлежала на постели, усыпанной белыми лепестками роз, встрепенулась и приподнялась. Она ничем не выдала своего удивления или страха, а ведь я впервые напрямую выстроил портал в её резиденцию. Принцесса! От кончиков пальцев и до самых заостренных ушек.

— Рихард, любовь моя, я не ждала тебя… так скоро! — прелестное создание, полуобнаженное тело которого прикрывали серебристые локоны, плавно поднялось и двинулось мне на встречу, огибая изящные столики и стулья, сплетённые из лоз деревьев. Прелестное и столь же коварное.

— Нет, Наоми! Поцелуев не будет! Больше не будет! — я перехватил её руки в шаге от меня. Прикоснувшись к шёлку её кожи, я еще раз поразился тому, до чего же она красива. Принцесса эльфов была гораздо красивее Кьяры, ухоженней и элегантней, но… весь её лучезарный облик не манил меня так, как Кьяра со своим развязанным на ботинке шнурком или всклокоченной косой. Моя девочка была такой земной и оттого такой желанной.

— Почему, любовь моя?! — огромные серебристые глаза наполнились слезами. Жаль, что теперь я знал им ценну. Впрочем, как и всему остальному.

— Я встретил… Её! — эльфийка поймёт, о чём я. Мы неоднократно говорили об этом, опасались и строили планы, как этого избежать. Но так случилось, то теперь я этого не хочу. Ничего не хочу, как и мстить Наоми.

— Нет! Это не правда! — меня обхватили тонкие руки и сжали в объятиях. — Ты — мой! Мой!

— Нет, Наомирель, я не твой. Ты знаешь это едва ли не с самого начала! — я с трудом разжал её объятия, стараясь не причинить боль. — Она — моя суженная!

— Не может этого быть, Рихард! Ты лжёшь! Зачем ты мне лжёшь?! — сцепив руки на груди, эльфийка в мольбе посмотрела на меня.

— Из нас двоих лгала только ты, Наоми! И… нет! Не унижайся, я всё знаю!

— Что ты знаешь, Дракон?! Что?! — женский голос приобретал нотки истерики, а я всё еще пытался образумить её.

— Всё, мой серебряный колокольчик! — грустно улыбнувшись, я взял её ладошку и поцеловал. — Я дал тебе прекрасный повод выйти из сложившейся ситуации! Воспользуйся им, будь достойна своего народа! И… больше не стой у меня на пути! Не надо!

— Рихард! Ри… — она рыдала в голос, не стесняясь и не таясь.

— Прощай, Наоми!

— Прости, но я…

Дальше я уже не слышал, мой уход потонул в звоне рабившихся стёкол. Наоми любила стекло. Оно напоминало ей звёзды, которые могли петь. Кстати о пении, почему я никогда не слышал, как поёт Кьяра?!

Вспомнив о своей малышке, на душе потеплело, и я поспешил уйти из Леса, деревья которого со звоном роняли серебряную листву.

Глава 32. О том, что в гостях хорошо, а дома… дома просто кошмар!

Рихард. Сумрачный лес.

Еще в полуверсте от замка Сумрак я понял, что с моим родовым гнездом что‑то случилось. То ли тень от горы Заблудших душ ложилась не так, то ли замковые постройки как по волшебству поднялись и перешли на новые места. Да и озеро сверкало так, будто Западная башня не нависала… Стоп!

Конь подо мной всхрапнул и встал на дыбы, недовольный столь грубым обращением.

— Где Западная башня?! — пребывая в шоке, я не сразу понял, что ответить мне никто не мог, и, тем не менее, я продолжал вопрошать, наверное, у богов, — где, демоны бы вас побрали, Западная башня?!

Подстегнув коня, я понёсся в Сумрак, готовясь увидеть нечто ужасное. Единственным чувством, охватившим всё моё естество, был страх. Страх застать лишь холодные тела… вернее тело Кьяры, разруху и пепелище. Во внутренний двор я ворвался стремглав.

Встревоженные слуги горохом высыпались на площадь перед парадным входом в замок. Элжбет, утирая скупые слёзы платком, бросилась мне на шею, чего никогда прежде не бывало:

— Милорд! Благословенные небеса, вы приехали!

Я ожидал услышать самое страшное и был готов с достоинством принять скорбные вести, но то, что поведала мне моя терпеливая экономка, повергло меня в стазис покрепче магического.

Спустя полчаса я мечтал о том, что бы сжать в своих объятиях такое хрупкое девичье тельце Кьяры… сжать до хруста, до комариного писка! А потом перейти к её лебяжьей шейке!

— Кья — а-а — ара! — эхо моего голоса понеслось по пустым коридорам, услужливо отыскивая разрушительницу родовых поместий.

Устав ждать добровольной сдачи на милость победителя, я запустил два поисковых пульсара.

* * *

Кьяра

— Ну, так как, разливать?!

— Конечно, дорогой! Двум смертям не бывать, а одной — не миновать! — изрекла я глубокую мысль, подставляя бокал для золотистого борского вина… э — э-э трёхсотлетней выдержки.

— Ну, моя драж… жаж…айшая госпожжа, тут я с вами не соглашусь! Бывать! Проверено! — пьяный говор моего собутыльника напоминал мне жужжание шмеля на лесной поляне, потому в смысл сказанного я не вникала, сосредоточив всё свое внимание на соседнем бочонке.

— Какая госпожжжа! Кьяра я, ты что забыл?!

— Не положено! Суб — бор- дин — нация! — по слогам пояснили мне.

— А — а-а, тогда ясно! Ну, так на брру — дерр — шаффт?! — внесла я предложение, на которое получила положительный ответ двумя кивками и троекратным 'Ик'.

Выпив, я с удовольствием откинулась на ящик с бутылками, водрузив ноги на невысокий помост, уставленный тарой для вина.

— Друг мой сердешный, а как ты думаешь, пробочку эту вынуть смогём?! — и я ткнула пальцем в затычку. Со второго раза, правда, но получилось же.

— Надо попробовать, миль… миль… миль…

— Леди, — закончила я, подползая к бочке поближе, чтобы внимательно рассмотреть препятствие на пути к моему спокойствию и невозмутимости, которые мне были просто необходимы для предстоящей встречи с герцогом.

Встав на колени и опираясь на локти, я осмотрела деревянный сучок неизвестной мне породы. Подёргав на себя затычку, я вынесла вердикт:

— Хорошо сидит!

— Безусловно! Ваш размер, миль… миль… миль… леди!

— А?! — обернувшись, я узрела весьма странную картину — глупая мужская улыбка вкупе с косыми глазами, — Ты о чем?!

— Бриджи! Хорошо сидят на… седалище!

— Это у тебя седалище… вместо мозгов! Тащи своё седалище сюда и вытащи эту штуку!

— С пре-.. пре-..великим удовольствием!

В течение какого‑то времени, измеряемого мной двумя бокалами борского и остатками леерского, плескавшегося на дне кувшина, вход пошли: руки, пальцы, зубы и два башмака… моего напарника и… ногти, слова 'умоляю тебя, тащись', 'мать твою', туфелька и пустая бутылка, но счёт остался прежним: 1:0 в пользу бочки.

Вспотевшие и злые мы решили с нею больше не церемонится, и просто раздолбать дно винного бочонка подручными средствами. Подручных средств мы не обнаружили (пустые бутылки и башмаки уже были опробованы и списаны за непригодность), а потому самым верным нам показалось выкатить бочку из винодельни и подвергнуть жесточайшей пытке — сразиться с лестницей! Почему мы не удовлетворились вином из бутылок, коих здесь было не меньше тысячи?! Спросите что‑нибудь полегче!

Совместными усилиями я и мой дружище столкнули три ненужные нам бочки, верно охранявшие нашу строптивицу. Чем нам не понравились её близнецы — такие же винные товарки, что и наша, сказать не могу. Добравшись до последней на помосте, мы всё‑таки скатили бочку в четыре руки, но дверной проём стал для нас неожиданностью. А потому была принята следующая стратегия: как даму меня пропустили вперёд, и я, упираясь в непочтительную тару для вина, всеми силами толкала её. Сзади, слегка налегая на меня, расположив ладони по обе стороны от моих, совершал поступательно — вращательные движения мой соратник. Места для манёвров было мало, бочка застряла в проёме, но мы не сдавались.

Наши стоны страждущих тружеников эхом разносились по помещению:

— И — и-и — и-и — и-эх! Поднажм — и-и — и!

— Милед — и-и — и-и, я больше не могу!

— Слабак! Ик! Какой ты мужи — и-ик?!

Из последних сил мы, сцепив зубы, грудью налегли на супостата, в смысле, на дубовый бочонок! Ну, я на него, а сзади на меня, вот тут над нами и раздался гром среди ясного неба:

— Вот и меня интересует этот нюанс! Данкель, вы всё еще мужчина?! Что‑то я проглядел, когда вас оживлял! Но ничего, мы это быстро исправим!

Выпученными глазами я взирала на внезапно появившегося герцога, стоящего в полуметре от нас. Руки он скрестил на груди, а носок его сапога отбивал весьма нервную дробь.

— Вот и смерть моя пришла! — провозгласил вмиг побелевший мажордом, отлипая от меня, — Добрый день, миль-… миль… миль…

— Лорд! — прорычал чем‑то взбешенный герцог Дахрейн. Наверное, поездка была неудачной.

— Какая смерть, что ты мелишь! Это же Ри — и-и — ихард! — приподнявшись, я помахала ручкой любимому. Он же меня еще любит?! — З — с-дравстуй, ми — ик — и-илый!

— Вторая! — прохрипел Данкель своё мнение о количественном статусе смерти, медленно отступая вглубь винодельни. Трус! Я так и знала, что он бросит меня на произвол судьбы! То есть, на произвол герцога!

— Кьяра! Будь! Любезна! Объяснить! Мне!

— Да, моё… солнышко?! — и действительно, красный как солнышко.

— Не перебивать!

— Ик!

— Что здесь происходит?!

— Бочка! — и для верности я указала пальцем в виновницу всего произошедшего.

— Что?! — зачем же так орать, я в двух шагах и не глухая.

— Бочка! Вот она! Она, поганка, не открывалась. Никак… — пригорюнилась я и даже слезу с краешка глаза сняла, — Мы её и так, и сяк, а она всё никак. Плохая!

Пнув бочку босой ногой, туфли где‑то запропастились, я с надеждой посмотрела на Рихарда:

— Накажж — жжи её, а?! Она меня не слушалась! Во — о-о — от!

Внезапно ощутив, что стены стали вести себя непотребно, начав раскачиваться из стороны в сторону, и устав стоять, я села прямо… на пол. Хотела на бочку, а села на пол.

— Та — а-ак, ты — пьяна! — герцог решительно рубанул рукой воздух, и… бочка рассыпалась прахом у моих ног. Даже вино превратилось в бордовый пепел. Жа — а-алко. К вину у меня претензий не было, только к бочке.

— Вот! Так тебе! Говорили жш — ш, давай по — хорошему — у-у… ой! — меня рывком подняли с пола, — Мой геро — о-ой! Ик!

Обняв упирающегося мага, я всё‑таки его поцеловала… в подбородок. И мир перевернулся. Ком подкатил к горлу, и мне пришлось оставить попытки отблагодарить моего мстителя. Тем более в горизонтальном положении, прижатой к телу, это делать было весьма трудно, потому я ограничилась поглаживанием Рихарда по плечу и пусканием пузырей.

— Данкель, о вашем непотребном поведении мы поговорим позже!

— А может, смерть?! — раздался нерешительный голос мажордома из глубин тёмного помещения.

— Милосердие, Данкель, не входит в число моих добродетелей!

— Но…но — о-о милорд!

— Тем более после того как вы напоили леди!

— Да — да, Данкель, ик, я ж говорила, пить не умею! А ты мне: 'Лей — смелей'! И вообще… ы — ы-ыэ — э-х! — зевнув, я поудобней перехватила руки за шеей герцога.

— Что — о-о — о?! Вы же сами приказали мне наливать!

— Но я же… в хлам! А ты — трезвый! Был! Так кто из нас думать должон?!

Во — во!

Такую долгожданную тишину разорвал очередной крик пьяного дворецкого.

— Милорд, это наглая ло — о-ожь! Это просто…

Остальных воплей бывшего собутыльника я уже не слышала, возможно, потому, что мы шагнули в портал, а может и потому, что провалилась в благословенную темноту.

* * *

Откуда этот безумный отвратительный звук?! Будто сам молот бога войны Раддока бьёт по наковальне небес!

— О — о-о, богиня! Прекрати мои мучения, забери меня в свои чертоги! — не раскрывая глаз, я перевернулась на кровати лицом вниз и прикрыла мою многострадальную головушку подушкой. Правда, последнюю тут же вероломно отняли, — У — у-у, демоны Преисподней!

— Прости, родная, должен тебя разочаровать, но демонической крови во мне нет! Драконьей — хоть отбавляй, да ты и сама это знаешь!

— Рик?! — разлепив веки, я, щурясь на свету, взмолилась о пощаде, — Рих — хард, будь милосерден, потуши свет!

— Милая, обычно просят достать Луну с неба, а не погасить Солнце… Но о чём я?! Это же ты, — несмотря на сарказм и явное недовольство мной, маг всё же пожалел меня несчастную, и благословенная полутьма окутала помещение.

— Где мы?! — приподнявшись, я опёрлась спиной о спинку кровати, — О — о-о, как же болит голова…

— В единственной спальне, что я смог найти… — тихо прошептал мне на ушко милостивый герцог.

— Почему не у тебя?! — по простоте душевной спросила я, ощупывая свой лоб.

— ПОТОМУ ЧТО ДРУГОЙ Я НЕ НАШЕЛ!!! — всё, нет у меня крыши, съехала, на радостях помахав мне ручкой. Еще бы, от такого ора даже замок содрогнулся, — В моём собственном доме всё вверх дном! Порталы перепутаны, магические двери заперты, стены и окна смещены! И знаешь, что самое удивительное?!

— Что?! — пискнула я из своего укрытия, прячась за постелью. Не дура же я лежать и смиренно ждать своей кончины.

— Мой родовой замок!

— Да — а-а?!

— Мой Сумрак, на реконструкцию которого я потратил не годы и не десятилетия, а века!

— Да — а-а?!

— Мой Дом меня не слушается!!! — от волны силы, что рванулась от мага в сторону постели, рухнул тяжелый бархатный балдахин, а столбики кровати, упав следом, были погребены под пластами штукатурки, — Мне пришлось вызывать рабочих, чтобы разобрать ЗАВАЛЫ, оставшиеся от моего замка!!!

А — а-а — а, так вот кто это стучит! Могли бы и потише работать.

— Сожалею… — прошелестела я, отползая задом к двери, избегая смотреть в глаза взбешенного мага, от которого итак уже искры летели.

— Я… правда, очень сожалею! Очень — очень! — можно было уйти в несознанку, не пойман не вор, как говорят. Но кто его знает, маги ж не люди, а расстроенные маги вообще звери, потому реакцию предположить трудно.

— Сожале — е-еш — ш-ш — шь?! — ядовитая змея и то шипит благозвучнее, чем герцог Даремский, медленно идущий к тебе, — ты сожалеешь?! О чем, моя пре — е-е — е-елесть?! О том, что я доверился тебе?! Или о том, что помешал вам с дворецким предаваться утехам?! Данкель! Демоны, съешьте мою печень, но умертвие?!

— Рихард, поверь мне, ты всё не так понял?! — вот никогда бы не подумала, что столь идиотская фраза, которую я слышала в общине от голосящих баб с подбитым глазом, когда‑либо сорвётся с моих губ.

— Не так, значит?! — и в руках мага материализовался… вы не поверите, обыкновенный кожаный ремень шириной в ладонь. Он что, повеситься решил?! Так длиннее надо было брать, да и поуже.

— Не так! — упорствовала я в своей невиновности, продолжая движения тылом в сторону зоны спасения, простиравшейся за дверью.

— Значит и остального ты не делала?! Не рушила, не палила, не травила, не отсылала?! — и кусок явно не мягкой кожи зловеще щёлкнул.

— Западную башню — я, библиотеку — я, письма — я, слуг — тоже я, но замечу, они всё равно уже мёртвые и урона — никакого, а Данкель — не я!!! Он вообще не в моём вкусе, тем более — труп, хоть и ходячий!

— Ну, что ж, не хотел я этого делать, но придётся! — и маг решительно шагнул ко мне. Не успев перегруппироваться, я‑таки угодила в лапы зверя, прости Даргерон, в лапы герцога!

— А может не на — а-адо! — голосила я, пытаясь предотвратить оголение моего зада. Меня же даже отец не порол!

— Надо, Кьяра, надо! — от первого шлепка, который был не столько болезненным, сколько неожиданным, я так взвыла и двинула ногой, что вслед за мной взвыл уже Рихард.

Не теряя стратегических преимуществ, я дала с места в карьер и сиганула в приоткрытую дверь, чтобы попасть… в ванную.

— Сумрачик, миленький, замуруй дверцу! Прошу тебя! Мы тебя еще лучше сделаем! И восточную уродливую башню снесём! Будешь ты у нас красавчиком! — роняя слёзы обиды от надругательства над собой, умоляла я замок, прислонившись к двери, в которую уже колотил обезумевший Рихард. И нет бы, в Зверя превратиться, мы бы с Даргерончиком договорились! Стоит, колотит невинную древесинку!

— Кьяра, открой!

— Не — а! — знаю, что не видит, но я даже головой из стороны в сторону помотала.

Присев на бортик ванны, я вознесла благодарность замку. Правда, шёпотом.

— Спасибо, миленький! Век не забуду! — в ответ же я услышала утробное гудение труб, и даже… мне, что, показалось или Сумрак… смеялся?! М — да, белая горячка, хотя должна была уже протрезветь!

— Кьяра, не будь ребёнком! Открой! — в дверь что‑то громыхнуло. Предполагаю, что дубовое кресло. Вот же силищи у некоторых немерено! Шел бы и камни разгребал, а не запугивал маленьких беззащитных девушек!

— Не буду ребенком! Потому и не открою!

— Я… погорячился! Давай поговорим!

— Давай! — и не двинулась с места. Я и отсюда всё прекрасно слышу. Стянув с крючка пару полотенец, устроила себе подобие лежанки. Жестковато, правда, всё‑таки мрамор у Рихарда излюбленный материал в интерьере.

— Тогда выходи и мы спокойно всё обсудим, — ласково пропел хитрый маг у меня под дверью.

— Не — а!

— Почему?!!! — взревел такой несдержанный герцог и ка — а-ак шандарахнет чем‑то тяжеленным по двери.

— А не верю я тебе, во — о-от! Да мне и здесь хорошо! — и по ту сторону стены наступила зловещая тишина.

— Еще бы помягче, — ворчала я, устраиваясь в ванной. И только я прилегла, как ощутила… мягкий ковровый ворс, проступивший сквозь розовый мрамор!!! Вот это да — а-а — а! Волосатая ванная! — Нет, конечно, спасибо, замок! Но Рихард меня убьёт!

— Кьяра, давай по — хорошему, а?! Я успокоился и готов выслушать твои оправдания! — ага, как же, это он от спокойствия дыру в полу протирает, топая туда — сюда?!

— Мои… что?!

— Ладно, твою версию событий! Хорошо… я спокоен. Вот, слышишь?!

Поразмыслив над интересным предложением, я хоть и нехотя, но выбралась… хи — хи… из ворсистой ванной и подошла к двери. Усевшись рядом на тут же возникший из пола мягкий пуфик (Сумрачек, я тебя люблю!) и, прислонившись к тёплому дереву, я решила пойти на примирение:

— Договорились! Но… давай я начну здесь, а там посмотрим?!

— Малыш, но я же не зверь какой‑то!

— Вот с этим я бы поспорила…

— Ты меня поняла, перестань передёргивать!

— А ты не кричи на меня!

— Это я кричу?!

И мы снова друг друга не слышали, но на этот раз в буквальном смысле. Видимо родовой замок Рихарда решил за нас, стоит ли нам слушать друг о друге не самое лицеприятное.

— … вообще, я без тебя не могу! — внезапно раздалось из соседней комнаты.

— И я без тебя! — прошептала я, уже готовая открыть дверь навстречу любимому, как вдруг:

— Но иногда, ты меня просто бесишь, и… — и снова тишина.

— Рик?! Рихард, ты здесь?! А — у-у — у! — м — да, похоже, некоторые с признанием поторопились.

— …вот, теперь ты всё знаешь! Я понимаю, это сложно, но… — что я знаю?! Сумрак, ты переусердствовал! — … поговори со мной!

И столько страданий и тоски было в этих словах, что я не выдержала, и… рассказала Рихарду, как я жила все эти две недели без него.

Спустя полчаса сидения под дверью в ванной.

— И что дальше?! — раздался шепот за дверью.

— А дальше… я пошла в библиотеку и забралась на самую последнюю ступеньку лестницы, а там… В общем, я потянулась к последней полке…

— Зачем, родная, я же сказал, где находятся нужные тебе книги! — ну, и чего так нервничать?!

— Но ты не говорил, что наверху находятся самые ИНТЕРЕСНЫЕ! — упрекнула я мага — недоучителя.

— Ты же всё равно не знаешь языка, на котором они написаны. К чему были твои бессмысленные действия?!

— К тому, между прочим, что я знаю, как их читать! — похвасталась я, — и я их прочла! И даже некоторое, из того, что там написано, попробовала! Вот так‑то!

— Кьяра, маленькая моя, кто показал тебе, как открывать древние книги Вечных?! — в голосе герцога сквозило неприкрытое беспокойство, что меня насторожило бы, если бы не одно 'но'.

— Ты, Рихард! Вернее, Зверь, что сидит в тебе!

— Что?! Я… когда?! — опешил мой мужчина, представляю какое у него сейчас лицо!

— В последнюю нашу встречу… в тронном зале, и еще, забыла сказать, трон… ну, он, как бы это, того…

— Что значит 'того'?!

— Сломался! — и это чистая правда, я здесь совершенно ни причём.

— Как?! — что‑то больно спокойно герцог реагирует… не к добру.

— Вот так! Стоял — стоял, да и сломался! Что ты меня пытаешь, я тебе о книгах, а ты мне всякими мелочами голову забиваешь! — попыталась я уйти от щекотливой темы.

— Кьяра, трон — не мелочь! Он принадлежал шести поколениям герцогов Даремских! — возмутился законный наследник всего этого замшелого великолепия, как трон и прочая древняя рухлядь.

— И много он им счастья принёс?! — резонно заметила я.

— Да, согласен… — он что, чертыхается?! — Так, что там со Зверем?! Он был в сознании?!

— Ну — у-у, да! Говоришь ты в том состоянии тяжело, я вообще больше по пальцам тебя понимала, но то, что ты — не животное, это точно! — утешила я мага, которого явно беспокоило превращение в Зверя. Интересно, почему он назвал себя Даргерон?! И почему взял обещание не рассказывать никому, даже собственной человеческой ипостаси, как его зовут?!

Странно. Ладно, позже разберусь.

— Хорошо… — задумчиво протянул герцог, — Книги… какие ты прочла?!

— Ну, 'Тёмное озеро древних', 'Падшие души Среброликих', 'Синее пламя', 'Дорогой предтеч', 'Клинок огня', в последней многое не поняла, но… — перечисляла я, загибая для верности пальцы на руке, — еще парочка каких‑то в красных обложках, названия не помню…

— Стоп! Малыш, ты прочла столько?! На это же уходят месяцы! Как ты смогла?!

— Я?! А — а-а, да делать же больше нечего было, вот и читала… а месяцы, да прям там. Пару часиков и всё! — удивилась я… столь плохой технике и скорости чтения у аристократа и мага. Я вот недавно читать научилась и то справилась быстрее.

— Маленькая, это невозможно! — и чего так вопить, я ж не вру!

— Я не вру! — на всякий случай повторила вслух.

— Я верю, но… — и наступила тишина.

— Рик? — куда он пропал?

— Дорогая моя девочка, расскажи‑ка мне все‑таки, как ты открыла первый фолиант, — странное беспокойство, даже тревога исходили от сущности Рихарда. Этот Дар мачехи — просто находка, если им уметь пользоваться.

— Как‑как, как показали! Взяла талмуд, положила на колени, разрезала ладонь и… кровушкой измазала буквы. Только кровь впиталась, как книга оп — па и открылась. А там уж буковки и словечки обыкновенные были. Ну, я листать и начала, правда, голова жуть как разболелась.

— Голова, значит, болела, — бормотал за дверью маг.

— Да, пришлось даже вздремнуть! И аппетит зверский потом был! Даже полусырое мясо на кухне прямо с огня хватанула, всех твоих поваров перепугала. Никогда с кровью не любила, а тут схомячила и ничего!

— Схомячила, значит, — что там 'значит' мне не ясно, но бормотать под нос себе какую‑то околесицу, это о — о-очень нехороший признак.

— Рихард, а — у-у! Ты о чём?!

— Да, так. Всё хорошо. По всей видимости, моя прелесть, твои способности в ментальной магии простираются гораздо дальше, чем эмпатия.

— Ага! А теперь для не шибко умных деревенских! — попросила прояснить ситуацию я.

— Кьяра, ты просто… 'выпила' их! Как бокал вина. Вытянула всю информацию. Для тебя это было в новинку, да и сведения не простые, потому ты и страдала от головной боли, затем был сон и чувство голода.

— Рихард, а что мне теперь с этим делать?! — ужаснулась я. 'Выпивать' книги мне уж точно не улыбается! Вино — ладно, но книги?

— Учиться, малыш. Учиться контролировать свои силы и развивать умения, — герцог явно был доволен, чего не скажешь обо мне, — Потому мы с завтрашнего дня начнём твои занятия по ментальной магии, одного я никак не пойму, как ты… спалила библиотеку?!

— А — а-а, да это просто! Там книженция такая забавная была 'Власть огня', и такие прикольные картинки! Я хотела огонь создать через эту, забыла, а, вот, ви — зу — а‑ли — за — цию, каминчик зажечь, а он как полыхнёт да на все стены! На силу убежала!

— Кьяра, огонь… в той 'книженции', как ты назвала, древнее пламя драконов, он не для каминов! Его вообще нельзя потушить!

— Не ори на меня, а то вообще не выйду! Вот нечего опасные книжки в доме где попало бросать! — обиделась я.

— Они были не 'где попало', а в библиотеке! — шипел злой маг за дверью, — а теперь ни библиотеки, ни книг! Многие, кстати, были бесценными!

— Да не кипятись ты, с книжками всё чики — пуки! В порядке, в смысле!

— Как так?! Я же сам видел, внутри помещения всё сгорело, даже камни оплавились!

— А мы с Сумраком их в тронный зал запихнули! Они только там и помещались! Барахла у тебя, Рихард, завались! Даже трон не выдержал!

— Что?! Что это значит, вы с Сумраком?! Каким таким Сумраком?! — бушевал в спальне несдержанный маг.

— Да чего ты придуриваешься?! Будто ты не знаешь, что твой замок — живой! Он, знаешь, какой молодец?! Умница просто, я без него пропала бы!

В наступившей тишине я буквально ощущала тяжёлое дыхание Рихарда, с силой вырывающееся из его груди.

— Малыш, замок Сумрак — обычный Замок! Точнее сказать, магический, но среди них — самый обычный! Он — не живой! И не мыслящий! И не слышащий! Когда я говорил, что он меня не слушается, я выражался фигурально! Родовая магия на его территории была мне не подвластна, блокировалась, и всё!

— Да, ладно! Ты шутишь! — и я нервно хихикнула.

— Кьяра, я не шучу! И не запугиваю тебя! Ты же эмпат, почувствуй меня!

— Ой — ей! — испуганно дёрнулась я, даже моего бесстрашия на такое не хватило. Это что ж получается… вот она расплата за пьянство! — Мне нехорошо!

Волна тошноты накатила на меня, и я медленно сползла с пуфика на прохладный гранитный пол.

— Маленькая, тебе плохо?!

— Угум, и еще как! — стонала в голос я, корчась на полу.

— Впусти меня! — и снова несчастная дверь испытала на себе град ударов.

— Я… не умею! Дверь… как же мне пло — о-о — охо…

— Кьяра, родная, открой её! Так я не могу тебе помочь! — и снова дверь попытались взять приступом.

— Я её не закрывала! Это Сумрак! — из последних сил выкрикнула я, прежде чем очередной спазм в желудке не скрутил меня с еще большей силой.

— Кьяра! Кья — а-ара! — голос герцога доносился до меня как сквозь туман. Перед глазами всё плыло…

— … слышишь, я повелеваю тебе! Я — твой хозяин! — уже через пелену слёз, выступивших на глазах, я видела, как дверь буквально вырвали с петлями, и Рихард, в крови и почти весь покрытый золотой чешуёй, подхватил меня на руки.

— Держись, малыш! Только дыши!

— Я… не могу! — паника захлестнула меня. Каждый вздох давался мне с величайшим трудом, — Я не могу дышать!

— Здесь практически нет…воздуха…. и моя магия не действует, но… — и я с безумно колотящимся сердцем увидела, как герцог разорвал кожу на руке о гранитные осколки, ощерившиеся клыками на обвалившейся стене.

— Пей! Пей, Кьяра, тебе это нужно! — и кровоточащее запястье прижали к моим губам.

— Я… не буду! Это же… это не правильно… — этот запах… от него мне еще хуже.

— Правильно! Всё правильно, тебе нужны силы… Пей, я потом всё объясню! — надавив на мою челюсть, Рихард заставил разомкнуть меня уста.

И горячая кровь хлынула в мой рот, несмотря на моё сопротивление.

Не знаю, что со мной произошло, и была ли это я, но стоило мне совершить первый глоток, как неистовая жажда поглотила мой разум… Я стала пить. И еще. И еще. Пока маг насильно не оторвал собственную кисть от моих губ.

— Хватит! А теперь спи!

— Но…я хочу еще! — мои губы и руки потянулись к источнику наслаждения… к кровоточащей ране.

— Хватит маленькая. Тебе хватит… иначе ты слишком быстро будешь меняться…

— Меняться?! — удивилась я, и это была последняя мысль, мелькнувшая в моём сознании.

* * *

Рихард.

Она такая тихая. Бледная, с синяками под глазами и запавшими щёчками. Но всё‑таки прекрасная. Даже смерть была бы ей к лицу. Но Смерть подождёт. Не в этом мире.

Я аккуратно уложил её на постель, уже у себя в спальне. Родовая магия вернулась ко мне так же внезапно, как и пропала. И с этим ещё предстоит разобраться. Как и с тем, куда делся мрар. И почему Элжбет рассказала мне обо всём, кроме творящегося безумия с самим Замком. Да, вопросов накопилось слишком много… Что ж, и некоторые из них я могу задать прямо сейчас.

Парадный зал Сумрака

Собрав слуг, я стал всматриваться в лицо каждого. Ни один мускул не дрогнул на мёртвых масках.

— Итак, за время моего отсутствия, насколько я понял, в замке произошли некоторые перемены. И мне бы хотелось знать, какие?!

— Милорд, может быть я… — экономка непочтительно вклинилась в мою речь.

— Мадам Маркем, с вами я побеседую отдельно! Сейчас бы я хотел услышать мнение других… о случившихся казусах!

— Но…

— Вы можете быть свободны! Пока я не закончу.

Затянувшееся молчание после ухода Элжбет стало меня раздражать, потому я применил весьма действенный способ — кнут, в переносном смысле, хотя было желание прибегнуть и к настоящему:

— Меня весьма беспокоит тот факт, что никто из вас не попытался ни помочь леди Кьяре, ни предостеречь её от необдуманных поступков! И я хочу знать, почему?! Те из вас, кто откажется помочь понять мне причину столь странного поведения, будут сожжены… драконьим пламенем.

Опять тишина. Ну, что ж, по всей видимости, теперь мои приказы в моём же доме — пустой звук. Трое стоящих у края лестницы вспыхнули фиолетовым огнём. Остальные же, перепуганные этим зрелищем, кинулись бежать. Но все двери в помещении были заблокированы. Вопли погибающих мучительной смертью, хоть и не последней в их существовании, наконец‑то стихли. И только серые горки пепла остались от двух лакеев и горничной.

— Я хочу знать, кто вас подкупил и… чем?! — мой спокойный голос заставил вздрогнуть оставшихся умертвий, как 'кнут' развязал им языки. Я долго слушал их оправдания, мольбы о пощаде. Но, по всей видимости, мне срочно придётся поменять штат прислуги. А говорят мёртвые — самые преданные магам. Неважный из меня некромант получился. Боевой маг — лучше. Запалив пару фаерболов, я выразительно посмотрел на оставшихся.

— Значит, она — не хозяйка, а потому — подчиняться ей нет смысла?! Что еще вам сказал мой… дед?!

Пришлось опять применить несколько интересных вещей из пыточного арсенала магов, но результат превзошёл все мои ожидания! Даже более чем! С Элжбет придётся обсудить далеко не одни вопрос…

* * *

Кабинет герцога. Замок Сумрак.

— Как давно ты работаешь на Сардоса?! — Элжбет вздрогнула, но глаз не отвела. Сильная, потому я и приблизил её к себе.

— С тех пор, как я умерла и попала в Чертоги скорби, — женщина нервничала, комкала в руках фартук и то и дело посматривала на дверь.

— То есть наша встреча на пепелище твоего поместья не случайна?! — да, тяжело осознавать, что те, кого ты поднял… из могилы, кому доверял, оказались самыми низкими предателями.

— Нет. Но милорд, я никогда не хотела вредить вам…

— Не унижайся! Не к чему. Я хочу знать, какова была твоя цель… здесь в моём доме!

— Ничего из того, что могло причинить вам вред.

— И всё же?! — сел в кресло и раскурил трубку. Пагубная привычка, но успокаивает.

— Я должна была следить за тем, чтобы… ни одна из ваших женщин не… — женщина запнулась и опустила глаза вниз.

— Не… что?! — подстегнул её я. Так мы долго будет выяснять, кто есть кто.

— Не… стала вашей… супругой. Особенно, если бы кто‑то из женщин воспользовался такими низкими приёмами как…

— Как беременность, это ты хочешь сказать?! — меня всё подмывает применить к ней магию и одним заклинанием выведать всё необходимое. Но такой способ ущербен, несмотря на быстроту получаемых данных, мне будут известны только голые факты, без эмоций и предположений. А последнее может прояснить многое.

— Да, — тихо прошептала мадам Маркем и… заплакала.

— Амулеты, травы, заговоры?! Что конкретно ты использовала, чтобы я оставался холостым и… бездетным?!

— Всё, милорд. Даже родовую магию… — так — так, кто‑то не гнушается даже запрещенными приёмами?! Что ж, дед, ожидать от тебя такое было абсолютно предсказуемым.

— Для этого была нужна моя кровь… Так вот куда делась рубаха с ристалища, как и все остальные мои личные вещи! — вспомнил я события почти месячной давности.

— Умоляю, милорд! Будьте сострадательны, я делала это не по своей воле!

— Мне плевать! Ты это делала, Элжбет. Мне достаточно знать того, что ты меня предала! Что дальше?!

— Дальше?! — она растеряна и напугана, но… жалость к ней — непозволительная роскошь. Не сейчас. Может быть, позже.

— Да. Как ты добилась того, что все женщины, участвовавшие в моём эксперименте, оказались… на кладбище?!

— Милорд, я… я к этому не причастна! Клянусь!

— Очередная ложь! Я верю, что ты не убивала их собственноручно, но косвенное отношение к их смертям ты имела!

— Это… случайности, милорд!

— Да — а-а, случайности. Такие, как не запертая дверь в лабораторию?! Бокал с вином, куда подмешана капля моей крови?! Что еще?!

Но рыдания экономки не дали мне дослушать её лепет до конца. Пришлось применить заклятие дознавателей. Спустя час, я знал всё. Осталось только понять, как мне использовать полученную информацию. То, что играть в открытую было нельзя, имея такого противника как бог Смерти, это я знал. Но что дальше?!

— И еще, чем тебя приманил Сардос?!

— Он… он обещал вернуть к жизни… моего сына!

— Сына?! Я думал, что его унёс с собой твой муж, Эжен!

— Нет, милорд. Мой малыш сгорел в огне на моих глазах… моя кроха… — тихие рыдания снова наполнили комнату. Элжбет сидела у стола, прямо на полу, сминая подол своего форменного платья, и горестно качала головой.

— Поднимись! И… иди, приведи себя в порядок!

— Что… что со мной будет, господин?!

— Ничего. Я хочу, чтобы ты и дальше выполняла приказы Сардоса и сообщала ему нужные сведения, но, безусловно, под моим контролем!

— Но… я не… меня не подвергнут пыткам?!

— Нет. Мне жаль тебя. Элжбет, если бы я знал, как тебе помочь, то сделал бы это. Не хочу тебя разочаровывать, но надеяться на Сардоса не стоит.

— Что же мне делать?! Боги, я повинна… в стольких преступлениях…

— Я не могу тебя доверять, Элжбет. Но понять могу. Мать, готовая на всё, ради жизни своего сына… когда‑то я считал это невозможным. Иди.

Женщина тяжело поднялась, опираясь о стол руками, и поклонилась мне, выражая свою благодарность. Она была уже у двери, когда я вспомнил еще об одной детали этой головоломки.

— Кстати, Элжбет, а куда пропал мрар?!

— Малой?!

— Да, кажется, его так звали.

— Не только матери на многое готовы пойти ради своих детей, но есть и дети… не уступающие им в этом.

— О чём ты?! — удивился я.

— Малой отправился искать свою мать. Леди Кьяра каким‑то образом смогла заглянуть в его… воспоминания, некогда забытые им.

— И что, что она увидела?!

— То, что… мать Малого не была мраркой. Она — человек, и не желала расставаться с собственным дитём. Но… кайрими выполняют волю мужчины, скота, что торговал ею… отдавая даже мрарам.

— Давно он ушёл?!

— Да почти неделя минула!

— Хорошо, — хотя, ничего хорошего я не видел, особенно в том, что по моим владениям будет бродить мрар, не контролирующий собственные силы, — ты свободна.

Оставшись один, я решил тщательно обдумать всё то, что сегодня услышал. Вернувшись к себе, я проверил состояние девушки.

Кьяра находилась в стазисе, восстанавливающем её силы. А я… предавался нелёгким думам.

Не знаю, почему так повелось, но именно в Галерее славы моих предков я обдумывал самые сложные вопросы и принимал самые верные решения. Может быть, то, с какой гордостью и решительностью взирали на меня ныне усопшие герцоги Даремские, не давало мне опустить руки и предаться меланхолии.

Я сел на небольшой и весьма жесткий диванчик, прикрыл глаза. Что ж, не время для печали или сожалений! Соберись, Рихард Дахрейн, Седьмой герцог славного рода, пора понять, кто твои враги, а кто союзники.

Итак, что мне известно наверняка?

Кьяру нашел Сардос в небольшом убогом городке. Я оказался там же, разыскивая Слезу Айоры. Опять‑таки по его же наводке. И именно Сардос вложил в Кьяру Дар бесстрашия, что помогло девушке пережить столкновение со Зверем.

Это не могло меня не заинтересовать, и следующий мой шаг был вполне предсказуем — я привёз её в Сумрак.

Приманкой для меня были и живость её характера, и непосредственность вкупе с невинностью. Я захотел её. В физическом плане. Затем, чтобы преодолеть отчужденность между нами и заслужить доверие Кьяры, я обещал ей свободу, избавив её от заключения унизительного соглашения между хозяином и кайрими. Это раз.

Что ещё? Уже на следующий день Сардос пригласил на ужин от моего лица двух человек из моего прошлого — Летицию Море — женщину, не отличающуюся добродетелью и искренностью слов и поступков (что в избытке есть в Кьяре), и Аарона Шейна, графа Лайнвуда, моего соперника и… брата, удостоившегося любви нашей общей матери.

На фоне Баронессы, моего разгульного и лживого прошлого, нежная и наивная Кьяра выигрывала… особенно в глазах мужчины моих лет, будем честны перед собой.

Лайнвуд же не мог не клюнуть на мою молодую 'ученицу', чем спровоцировал ревность, чувство, о существовании которого я даже и не подозревал. И опять же, Кьяра показалась мне еще большим подарком судьбы. Здесь уже ставка была сделана на моё самолюбие и жадность. Это два.

Ревность спровоцировала очередную трансформацию, которую Кьяра встретила если не с радостью, то без страха. И что она сделала — подчинила своим привлекательным телом Зверя, инстинкты которого примитивны, как у животного. Можно сказать, что она приручила его. При этом испробовала его кровь (что для дракона в момент соития акт признания высоких чувств). Осталась жива. Факт. Мне не ясны все элементы этой головоломки, но, думаю, Сардосу они известны. Девушка стала меняться. Это три.

Её уникальность среди трёх сотен женщин, потерпевших неудачу на простом этапе эксперимента, еще больше подстегнула мой интерес. Теперь уже научный. А то, что она — вероятный легендарный 'Сосуд' — женщина человеческого рода, которая может зачать от представителя иной расы и родить ребёнка, полностью принадлежащего народу отца, стало для меня вызовом. И я заинтересовался её сердцем. В плане трансплантации, конечно. Социальное положение Кьяры всё еще оставалось проблемой, мешающей мне увидеть в ней будущую супругу. Это четыре.

А Наомирель? Я привык к ней и к мысли о нашем совместном будущем. И у Сардоса не возникало желания оспорить кандидатуру Серебряной эльфийки на роль моей спутницы. Долго, очень долго. Но как только Наомирель стала соперницей Кьяры, то сразу же выяснилось, что Наоми — из Проклятых (причём самим Сардосом) и никогда не сможет подарить мне наследника, даже с новым сердцем. Это пять.

Пять причин свернуть эксперимент, послать куда подальше своего хитроумного деда и начать жизнь заново, возможно в другом конце света! Пять причин не доверять ей. Но этих пяти причин всё еще недостаточно, чтобы забыть эту женщину.

Я, собрав пальцы в кулак, открыл глаза и взглянул в окно. Сгустился мрак. Ночь в горах наступала рано, но я прекрасно знал, что красивее этих ночей нет ничего на свете! Я смотрел на звёзды, удивительными фигурами раскрасившие небо, и думал о женщине, которая спала в моих покоях. Спасение моё или же проклятие?!

Что дальше? А вот: Кьяра попадает в передрягу за передрягой! Взять хотя бы случай с болотной ведьмой! И рана, которая могла стать смертельной, задержись я в Чертогах Сардоса, стала последней каплей для меня. Мне пришлось открыть ей своё сердце, иначе боль убила бы меня. Страх потерять кого‑либо навсегда — самый сильный стимул сделать решительный шаг и признаться хотя бы себе, что тебе дорог этот человек. Как итог, я снова Зверь. И судя по рассказу деревенского мальчишки, я стал почти драконом, но ручным, пойманный на любовь. Моя вторая ипостась всецело зависит от Кьяры. Это шесть.

А вот история с мраром — первая ошибка Сардоса, которая позволила мне оценить его 'помощь' с другой точки зрения. Нет ли у бога иного интереса, чем возвышение меня, Рихарда?! И играл ли мрар роль очередной угрозы, от которой я должен был спасти Кьяру?! Или он стал бы банальным шпионом, как Элжбет? Эх, слишком мало данных, мальчишка ушёл, так и не поведав мне о планах на него Сардоса. Но то, что они есть, в этом я уверен. Это семь.

Дар, который открыла в себе Кьяра, еще одна случайность. Не любит Сардоса его сестра Судьба. То, что моя девочка ментал, очень сильно спутает карты древнего интригана. А тут еще её странная связь с замком Сумрак. Чтобы не рисковать, мне придётся рассказать деду об этом — пусть опасается Кьяру и не так слепо использует в своей игре.

И последнее. Кьяра, которую я подпустил к себе настолько близко, насколько мог, снова добилась от меня сильных эмоций. Её душевные качества вызывают во мне восхищение. А тренировки?! Я стал для неё учителем, защитником, и она честно это признала. Это подкупает, согласен.

А эти её доверчивые глаза… Демоны! Рихард! Да ты влюбился как мальчишка! Теперь угроза ей — это угроза тебе. Да, я стал уязвим! Я стал слаб! И имя моей слабости — Рокьяра, девочка — весна.

Развернувшись лицом к портрету своего отца, так и ушедшего в мир иной с разбитым сердцем, я улыбнулся. Не мой случай, я так легко не сдамся. Возвращаясь к себе в спальню, я обдумывал план дальнейших действий.

С каким невероятным лицемерием скармливались мне Сардосом кусочки информации, представляемые как величайший акт доверия и дружбы. Тогда что мешает мне поступать так же?!

Только бы вывести из этой игры Кьяру. Ставки слишком высоки, а на кону — мир и власть над ним.

* * *

Покои Рихарда.

— Ты звал меня, внук?!

— Да, Сардос! Есть разговор и весьма серьёзный! — повернувшись лицом к пламени, полыхавшему в камине, я смотрел в глаза своего божественного предка и видел существо, которое, как оказалось, я совершенно не знал.

— Что ж, если ты этого желаешь… А что с девочкой? — и бог Смерти подошел к постели, на которой неподвижно, будто мёртвая, лежала Кьяра.

— У неё был приступ… похожий на моё первое обращение, чего мы с тобой даже не предполагали!

— Приступ?! Этого не может быть, она не способна на это! Человечка без магии…

— С магией. Теперь.

— Что?! Как это произошло?! — Сардос удивлённо воззрился на меня, а говорят, боги уже не способны удивляться.

— Дар. Передан через ментальную связь и обряд удочерения, который, по всей видимости, провели с согласия матери Кьяры, но девочку нашу в известность не поставили.

— Но… на такое способны только самые сильные жрицы Айоры! Где их взять в этой забытой глуши, как Приграничье?!

— Да, нашли же… Мачеха Кьяры — жрица Айоры, хоть и бывшая… вернее, не окончившая ритуал посвящения, но сил от этого у неё не убавилось…

— М — да, что‑то я проглядел… в этой деревеньке! И что же, когда пришла магия?! Надеюсь, уже после…

— Да, медальон я к тому времени уничтожил. Её не найдут, магическим способом! Но… дар редкий, очень, потому Кьяра будет в опасности всегда.

— И какой же?! Стихийник?! Ведовство?! Прорицательство?!

— Ценнее! Ментал!

— Ментал?! Эта девчушка, ментал?! Это…. Невероятно! — и Сардос захлопал в ладоши, не сдерживая своих эмоций.

— Рано радуешься! Эмпат с высокой частой приёма, средней руки телепат и… она может воплощать сущее, а также, как мне кажется, читает грани мира… во всяком случае, древние книги Вечных она выпила и не поперхнулась.

— Выпила?! Грандиозная удача… но и мороки много! Долго учить! Но спешить- то некуда?! Так?!

— Не так! Она… это до сих пор не укладывается в моей голове, она… говорила с Сумраком! И если я не сошёл с ума, он отвечал ей и выполнял приказы! По — другому, я объяснить творящееся безумие в моём доме не могу! — в досаде я развёл руки в стороны, словно приглашая Сардоса пояснить мне, что же всё‑таки происходит в этом ненормальном мире.

— С Сумраком?! С замком?!

— Да! Не с собакой же, это я бы пережил спокойно!

— А — а-а, ну всё понятно! — протянул Властитель Подземного мира, потирая руки, — прелестно! Просто прелестно!

— Что 'понятно'?! Не томи!

— Проснулись древние камни, на которых возведен твой замок!

— Древние камни капища Вечных?! Им же десятки тысяч лет! Они совершенно пустые в магическом плане!

— Не пустые, а спящие, мой дорогой Рихард! И они проснулись!

— Почему сейчас?! И как это связано с Кьярой?

— Возродилась семья! На их месте, конечно, я бы повременил, но древней магии вечных моих сынов виднее.

— Какая к демонам семья?!

— Всё просто, Рихард! Она — и бог указал на неподвижную Кьяру, — и ты — были признаны супругами в глазах древней магии Вечных!

— С чего бы?! И при чём тут Сумрак, мой замок?!

— Замок пропитался магией, когда камни ожили! Вместе с ними ожил и Сумрак! Теперь это живой, мыслящий и весьма могущественный организм! И предпочтения он явно отдаёт Хозяйке, а не Хозяину!

— Да почему?! Какие Хозяин и Хозяйка?!

— Самые настоящие! Самка и самец у драконов супругами признавались всем ареалом только тогда, когда…

— Когда?! — почему‑то моё сердце пропустило удар, второе — драконье, наоборот, зашлось словно заячье.

— В общем, быть тебе папой, дорогой! Поздравляю! — и Сардос оглушительно захохотал.

А я… а у меня впервые за две тысячи лет потемнело в глазах. Папой?! Я?!

— Это невозможно! Я не могу! Я…

— Поздно, милый! И что значит 'невозможно'?! Ты меня удивляешь! Такой большой мальчик и не знаешь, откуда детки берутся?

— Перестань! Я не об этом! У меня за две тысячи лет ни одного, даже бастарда… и вдруг! Да и Сосуд еще не готов! Она же не изменилась окончательно, значит… зачать не могла!

— Могла — могла! И что тут такого?! Был я в одном мирке, паршивеньком, если честно, но есть в нём своя прелесть… так вот, у них там такая замудрённая магия… похожая на прорицательство, генетикой зовётся, и в ней столько интересных вещей я нашёл о потомстве и его зачатии… у — у-у… ты мне не поверишь!

— И что?! Что твоя генетика?!

— В общем, совпали вы, как ключик с замком! Радуйся, папашка! — Сардос звонко хлопнул меня по плечу и направился к камину, пить вино.

— Радуйся?! Да она же менялась! Как теперь, с ребенком?!

— Как‑как, обыкновенно! Учи её контролировать своё сознание, корми… что она там чаще всего хочет?!

— Яблоки… — рассеяно бросил я, присев на кровать, решая, прикоснутся ли к девушке или не стоит.

— Яблоки?! Странно. Обычно на солёные огурцы тянет или на сладкое! Слушай, а ты случайно… не в жеребца трансформируешься?!

— При чем тут это?! И какой, к демонам, жеребец?!

— Ну, так яблоки ж! — и Сардос опять захохотал только ему смешной шутке.

Отсмеявшись, он вытер рукавом проступившие слёзы:

— Во — о-от, теперь и я могу понянчить маленького драконёнка!

— Обойдёшься! Я тебя к мальцу и на версту не подпущу! Научишь его своим скабрезностям!

— Ха! Сам не жаловался! Ладно, за девчонкой глаз да глаз нужен! Ни на миг её одну не оставляй! Такой подарок Судьбы! Надо бы сестру отблагодарить, хотя чем? Слепая, да глухая она у меня!

— Иди — иди! Мне еще из стазиса Кьяру надо выводить… а как ты думаешь, говорить ей или… женщины сами должны это почувствовать?!

— Ага, вот крику‑то будет!

— С чего бы?!

— Так не женаты ж! А для бабы родить не в браке пуще смерти!

— О — о-о, только не это! Свадьба!

— М — да, свадебку закатим, всем демонам тошно станет, как протрезвеют! Эх — х, пойду готовиться, срока‑то осталось всего ничего, драконята часто спешат на свет выскочить, вот и пузико через пару тройку месяцев появится!

— Да я не об этой свадьбе! Не с Кьярой! Мне к Бильху… на свадьбу надо!

— Ба — а, неужели старый пройдоха заловил‑таки карася для своей дочки?! И кто же этот болван?!

— По всей видимости, я!

Глава 33. О том, что нелегко в учении, а в бою… даже думать не хочу

Изменения в моей жизни после незабываемой сцены в ванной комнате последовали незамедлительно.

Честно говоря, прежде я никогда не понимала смысла фразы — 'носятся с ней, как с хрустальной вазой'. Теперь поняла. И скажу вам, мои дорогие, хрустальной вазой быть не круто. Вообще. Совсем!

Целый день только и слышно: 'Туда не ходи, сюда не ходи…'. Элжбет за мной бродит, как барашек на веревочке. И что удивительно, у неё всегда в кармане фартука припрятано пара краснобоких яблок. По правде говоря, я их уже ненавижу. Чуть что, так: 'Яблочко?!'. А еще эта глупая улыбка… Думает, что я не вижу, как она на меня посматривает?! Зря, зеркал в замке предостаточно. В общем, ощущаю я себя душевнобольной, причём в окружении таких же нездоровых.

Рихард… этот так совсем с катушек съехал. Штат прислуги поменял. Видите ли, они его не устраивают. 'Надоели их постные рожи', — да, так и сказал. Разве это уважительная причина… расставаться с уже родными мертвяками? Я к ним уже привыкла, и даже не вздрагивала, когда встречала кого‑либо в коридорах замка. А теперь?! Вот — вот. Это бездушное и просто‑таки неуважительное отношение к усопшим и вновь восставшим меня в нём частенько раздражает.

Что еще?! Ах, да! Он снова отстроил эту уродливую Западную башню, представляете?! Ладно. Не такую уродливую, как прежняя… но нам с Сумраком и эта не нравится! Из‑за неё из Галереи славы не виден закат. А он в этих краях такой красочный… Теперь в эту галерею и заходить не хочется, зачем? Смотреть на надменные лица предков Рихарда? Поверьте мне, никого симпатичного там нет.

Тренировок тоже почти нет. Меч мне в руки так и не дали. А всё почему?! А всё потому, что после первого замаха меня… стошнило. Позор, я понимаю. Но что‑то у меня в последнее время с желудком нелады… Может и правильно, что герцог решил сменить прислугу, включая поваров?

Пробовали оттачивать стрельбу из лука и метание ножей, но и с этим не заладилось.

Едва я замечталась на тренировке, а тут некоторые как заорут:

— Кьяра, следи за мишенью! Прежде, чем выпустить стрелу, ты должна думать о цели. Действия и мысль неразрывны! И прежде должна быть мысль, поверь!

'Фу ты, ну ты! Ща будет, орать‑то зачем?!' — воссоздала я мысль по требованию некоторых и отпустила тетиву. К моему глубочайшему изумлению и возмущенно вопящего Рихарда, стрела решила, что её мишень вовсе не фаербол, запущенный в небо, а зад герцога.

— Кьра, какого чё — ё-о… — хорошая реакция у мага, я бы даже сказала, блестящая! Ледяной щит на заду — это впечатляет! — Что это значит?!

Честное слово, я целилась в огненный шар!

— Эмм… неувязочка получилась!

— В голове неувязочка?! Ты о чём думала?! — верещал красный маг. Я сказала 'красный'?! Ошибочка! Прекрасный, конечно, прекрасный!

— М — да, в последний момент думала о тебе, — покаянно выдала я, почёсывая затылок.

Герцог вздохнул и решил рискнуть своей шкурой еще разок:

— Возьми ножи, попробуем метание, — подумал, посмотрел на меня, и выдал, — по неподвижной цели! Будем оттачивать элементарные навыки.

Это он что, меня сейчас дурой и неумёхой назвал?!

'Зря! Я еще могу его удивить!' — кипела я от злости. Накаркала…

Ножи, по неведомой мне причине, долетев до соломенного пугала, отчего‑то резко изменили траекторию полёта, повернув обратно.

Ахнули мы с Рихардом одновременно… Он, потому что ножи легли друг на друга и щёлкали как ножницы, пытаясь остричь ему шевелюру, я… потому что смеяться уже не могла, живот болел.

Расплавив навязчивого 'цирюльника', маг повернулся ко мне:

— Это вот что сейчас было?!

Совершенно нормальный вопрос. И чего я разревелась?!

— Не зна — а-а — аю! У меня ничего не полу — у-у — у- чается!

Герцог посмотрел, как я старательно размазываю слёзы и сопли по щекам, достал платок и, отстранив руки, вытер мне лицо. С тем же спокойствием, он как фокусник, взмахнув рукой, вынул из пространства… корзинку с пряжей.

— Займись‑ка, дорогая, вязанием. Я верю, у тебя талант, — и повернулся, чтобы шагнуть в портал. Передумал, сжал кулаки, развернулся ко мне и… вынул спицы из мотков:

— Это… ради твоей безопасности!

— Но… но… как же?! — открыв рот от удивления, блеяла я.

— Точно… не то! — и корзинка полетела в портал. Тут же мне в руки втиснули… пяльцы с белой тканью и нитки. — У тебя волшебные пальцы… ты сможешь!

Обалдевшая, я даже не нашла, что на это сказать.

— Хо — о-о — тя… — он посмотрел на меня, затем на иглы, воткнутые в ткань, и снова на меня, — это еще хуже…

Как вы уже поняли, пяльцы полетели вслед за пряжей и спицами. А рядом со мной материализовался мольберт. В очередной раз в мои руки что‑то вложили… банку с краской, почему‑то зелёной, и… кисть, большу — у-ую такую, явно малярную.

— Будешь создавать шедевры! Воображение у тебя, что надо! — меня клюнули в щёку… и исчезли.

— Он что, издевается?! — спросила я у чучела, приподняв странные инструменты для не менее странного художника…

Но воображение у меня действительно будь здоров, как и дурь. И через полчаса крепостная стена была украшена изображением милых животных. Правда, все они были одного цвета. Других у меня не было.

А еще через полчаса, мне и Сумраку показалось забавным оживить моё творчество. В итоге зелёные, точно молодая листва, зайчики, поросята, ёжики и прочие домашние и лесные зверьки носились по ристалищу и даже внутреннему двору замка до самого вечера, пугая весьма, как оказалось, нервных слуг.

Пока не пришёл злой дядя, то есть герцог, и не забрал меня, утянув в портал. Всё веселье испортил…

После того творческого вечера мы вовсю стали заниматься… магией, ментальной и прочей с ней связанной. Хотя и немагией мы тоже занимались. На этом настаивал Рихард, убеждая меня, что так он меня больше полюбит, а значит и не прикончит сразу, как только я отчебучу очередную шутку, как с зелеными поросятами, один из которых умудрился спрятаться в гардеробе герцога. Я была не против… ох, как же я была не против!

Мага же помимо моего тела, всё время интересовало и то, как я заглянула в воспоминания Малого. Да никак. Случайно это получилось. Мы тогда с ним в первый раз пришли в библиотеку.

— Кьяра, а ты уверена, что это библиотека?! — удивился весьма подросший мальчишка, озираясь по сторонам, — разве нам сюда?

— А куда?! Вон — деревянные полки! Вон — пыль! Где еще столько этого можно найти?! Только в библиотеке, — поразмахивала я руками и утвердительно качнула головой.

— Но… я не вижу ничего похожего на… книги или свитки! — что да, то да.

Зато стойкий запах старой кожи и… чернил просто висел в воздухе. Ого, от нас просто скрывают нужные нам знания!

— Ща всё исправим! — обнадёжила я Малого.

Встав посреди округлой комнаты, размером с тронный зал, я посмотрела вверх, в самый центр стеклянного купала, что играл роль потолка. Ряды стеллажей с полками гигантскими стражами упирались в него по кругу, оставляя пространство в центре пустым. Но книг действительно не было.

Да уж, об этом мне Рихард не говорил.

Осмотревшись, я решила вначале зажечь канделябры. Всё‑таки дневного света, льющегося с потолка, было не достаточно.

Хлопнув в ладоши, я осветила помещение. Правда, от этого мало что изменилось — ни книг, ни столов, ни удобных диванчиков… А вдруг это не библиотека?

— Ну — у-у, ладно! Я повелеваю вам, покажитесь мне, книги!

Ничего.

— Явитесь взору моему, книги!

Ничего.

— М — м-м, Кьяра, а ты уверенна, что это именно тот способ, который необходим?! Что‑то не работает!

— Да вижу я! Ну всё! — рявкнула я злым голосом, — тащи‑ка, Малой, факел из коридора!

— Зачем?! — поинтересовался мой недалёкий друг.

— А спалю я к чертям собачьим это бесполезное место! — вот знала ли я тогда, что так и произойдет?!

И вдруг пустые полки будто выдохнули, сметая с себя пыль. Некоторые даже чихнули. Но это было не столь важно, как то, что пред нами предстали тысячи тысяч древних свитков, манускриптов и тяжёлых фолиантов, затянутых в старую кожу.

— Вот это да — а-а! — воскликнул мальчишка и побежал к стеллажам. Я же резко отпрыгнула в сторону:

— Мать вашу, это еще что?! — и на месте, где я раньше стояла, вырос дубовый стол. В буквально смысле вырос, из каменного пола. Затем парочка кресел и удобный диванчик.

Но больше всего меня поразил пушистый ковер, веером раскрывшийся в центре комнаты. На него я и села, с раскрытым от удивления ртом.

Спустя час мы с Малым, устроившись с комфортом у небольшого камина, который, появившись, раздвинул в сторону несколько шкафов, разбирали хитрый текст о… о мрарах. Не знаю как, но первая же книга, попавшая мне в руки, была о них.

— И никакие мы не звери! И даже не дикари! — возмущался мальчишка, уже не стыдясь своего происхождения, — Во — о-от, ты же тут читала, что у нас даже город есть?!

— Да, кажется, да, — я рассеяно водила пальцем по строчкам, — вот тут и его картинка.

И мы оба стали рассматривать рисунок неизвестного автора, который увековечил своей рукой диковинную столицу мраров.

— Скажи, красиво!

— Согласна. Ледяной дворец впечатляет… только холодно в нём, наверное!

— А эти мосты?! А башенки?! Я такой красоты даже в Сумраке не видел!

По библиотеке разнесся трубный стон, явно недовольного замка.

— Но — но! Сумрак настоящий, а не легендарный!

— Замок Велиар — тоже! — воскликнул молодой мрар, вскочив на ноги.

— Малой, ты же не думаешь, что столица мраров действительно существует, не говоря уже о дворце их повелителя?! — поразилась я доверчивости подростка, — сам подумай, замок, парящий на снежном облаке?! Бред!

— Не бред!

— А я говорю, это, — я ткнула пальцем в рисунок, — выдумка! Или плод воображения какого‑то путешественника!

— Нет! Он существует! Я знаю! — уперев руки в боки, мальчишка доказывал свою правоту, — моя мама… она рассказывала о нём!

— Успокойся, Малой! — поднявшись, я взяла голову мальчика в свои руки, — понимаешь, в детстве нам часто рассказывают сказки…

— Нет! Кьяра, я… знаю, это не бред! И не сказка! — я хотела ответить, но тут яркая вспышка света ослепила меня.

Я очутилась совершенно в другом месте… Деревянные стены, занавешенное окно, чадящая лампадка, подвешенная к потолочной балке… Где я?!

Не успела я испугаться, как услышала голос… невероятно приятный, мелодичный голос. Женщина рассказывала сказку…

— И там, далеко — далеко, за Северной пустыней, стоит прекрасный замок…

— Мама, а чей он?! — детский голосок принадлежал маленькому мальчику, совсем крохе, годков три ему дать, не больше…

— Замок Велиар?! В нём властвует гордый и сильный правитель всех мраров, полу людей — полу волков! Только они гораздо крупнее лесных охотников… и мрары умеют говорить, даже превратившись в них. А замок… хочешь я спою тебе песенку о замке и его хозяине?!

— Да — а-а, да — да — да! — обрадовался малыш. Хлопая в ладоши своими маленькими ручонками.

И женщина, перебирая маленькую лютню, которая лежала у неё на коленях, запела:

В старинном замке родовом

Стоит одна лишь тишина…

Тот замок звался просто 'Дом'

И в нём жила тогда Зима…

Старинный замок, родовой,

Он обветшал, давно старик…

Но стены замка помнят вой…

И 'К бою!' громкий крик…

Она пела, а я слушала… слушала о том, как в родовой замок пришло горе… как проклятие вечной мерзлоты поселилось в нём, и как пришла молодая девушка, сбежавшая от своего сурового хозяина в страшную метель.

Молодая мать поведала и о любви, что расцвела в сердце девушки, прошедшей испытания, выпавшие на её долю в замке, и о том, как сын Зимы, молодой лорд, влюбился в неё…

Но конца сказки дослушать мне не дали. В спальню ворвался всклокоченный пьяный мужлан:

— Всё песенки поёшь своему отродью?! Ничего, недолго ему осталось!

— Не трогай сына! Ты знаешь, что он с тобой сделает! — женщина, зажав музыкальный инструмент в руке, спиной загородила дитя.

— Он?! И где он?! Где твоё Чудовище?! — вырвав лютню, мужчина схватил женщину и потащил к двери, — я здесь — хозяин! И ты будешь повиноваться мне!

— Мама?! Ма — а-а — хныкал мальчонка, укрывшись одеялом… — а — а-а…

— Кья — а-ара! Очни — и-ись! — и меня хлестнули по щеке и, судя по тому, что она уже стала неметь, не один раз.

— Всё, хватит! — я перехватила руку Малого. — Я в норме!

— Фу — у, ты меня так напугала! Сначала побледнела, потом глаза закатила, а дальше и вовсе бормотать что‑то стала, — зачастил мальчишка, обнимая меня, — ты в порядке?!

— Я? Кажется, да, — потрогала лоб, вроде не горячий. — Слушая, мелкий, а что ты помнишь о своём детстве?!

Вот так я поведала, всё что знаю, а мой новый друг попросил меня ему помочь и… вытянуть из его головы все необходимые воспоминания. Вооружившись книгами, мы стали искать, изучать, практиковаться… Большого результата мы не добились, но того, что стало известно, мальчишки хватало с лихвой… А неделю спустя после нашей первой попытки, Малой меня покинул… Нет, что вы, он попрощался и обещал вернуться, может даже не один… Но легче мне от этого не стало, всё таки тяжело расставаться с теми, кто стал тебе дорог и близок.

Глава 34. О том, что 'эх, свадьба, свадьба, свадьба пела…'

Кьяра

Наконец, настал долгожданный день. Свадьба.

Не мной долгожданный и не моя, но кого это волнует?! Рихарда уж точно 'нет'. Я, конечно, понимаю, что сама во всём виновата, и в чужой корреспонденции лазать ручками не стоит… но в такую жестокость, как не пригласить меня на его бракосочетание, я поверить не могла. Забыл он, бедолага, умаялся. Потому пригласила себя сама.

— Сумрак, как он в портал войдет, придержи 'дверку' открытой, лады?! — портьеры на окнах согласно закрылись и открылись. Это я его подмигивать научила, правда, здорово?!

Вот так я и попала в замок к лорду Бильху. Ну, замок — это конечно сильно сказано, так двухэтажный сарай с одной несчастной башней. Грязно здесь и не ухожено, и это они так к приёму гостей готовились?! Меня теперь не удивляет, почему он хотел за Рихарда свою дочку выдать.

Маг перемещался порталами, а я ножками, да еще спрашивая у слуг, где пройдёт церемония, мол, припозднилась я, сами понимаете. Косились они на меня страсть как, но знатной леди перечить не могли, во — о-он сколько их на свадьбу съехалось. Так или иначе, но вошла я в зал в самый нужный момент:

— …а теперь жених может поцеловать невесту! — ха, невесту, да корова бы смотрелась элегантнее в этом белом наряде. И худее, явно. Мадам не стала дожидаться решительных действий со стороны жениха и всё взяла в свои руки. И новоиспеченного мужа в том числе, буквально навалившись на него своими объемными телесами.

Что ж, такого даже врагу не пожелаешь, потому я ринулась на спасение любимого. Шагнув по проходу вперёд, я заголосила по хлеще базарной торговки, зазывающей недалёких покупателей на свой товар:

— Какой цаловать?! Куды?! Пущай в очередь встаёт! Жена туточки на сносях, а он значит жаниться?!

Мужчина дёрнулся, но крепкие объятия невесты не дали ему даже шанса на самостоятельную деятельность.

— А меня куды, на кладбище, к остальным девкам?! Ба — а-а, там мало места для такой, — и я медленно провела рукой по телу, — гарной бабы, как я! Хорони эту! От неё червей поболя будет… на рыбалочку!

Могу сказать, что зрители были в восторге! От них не укрылась ни моя беременность, мнимая конечно, положила подушку и дело с концом, ни брачный браслет, золотом отливающий в утренний час. Уговорить Сумрак найти брачный браслет в своих закромах — плёвое дело, а с постельными принадлежностями у меня давно всё на мази.

И тут случилось непредсказуемое. Жених вырвался и, как ошпаренный завопил:

— Я её не знаю, Матильда! Любовь моя… — Любовь или Матильда, кто его разберёт, но заехала она женишку в челюсть лихо.

Справа от алтаря материализовался Рихард со своими вечными попреками:

— Кьяра, это переходит все границы!

— Кто впустил сюда эту сумасшедшую?! — брызгал слюной пожилой мужчина с бакенбардами.

— Па — а-а — па, он не дышит! — ревела в голос невеста, прильнувшая к груди распростёртого на полу мужчины. Я бы сказала ей, что он потому и не дышит, что она на нём лежит, но зачем расстраивать новобрачную?!

— Ой, ошибочка вышла! — брякнула я и свалилась в обморок, в ненастоящий, к моему сожалению, но побледневшее лицо герцога стало для меня утешением.

* * *

— Кьяра, перестань притворяться! Я вижу, что ты в сознании! — губы Рихарда щекотали меня за ухом, заставляя морщиться, чтобы не засмеяться в голос.

— Малыш, можешь не жмуриться! Обморок — это, конечно, радикальная мера, и поначалу, я очень за тебя испугался, но потом… оценил твоё умение выходить из щекотливой ситуации! — меня приподняли и обняли, заключив в крепкие объятия.

— А… ругать ты меня не будешь?! — шёпотом спросила я.

— Буду… но не сейчас! — также шёпотом ответили мне.

— А почему не сейчас?! — удивилась я и приоткрыла один глаз. Мы были в кабинете герцога в Сумраке. Фу — у-ух, уже легче.

— Скажем так, я слишком рад, что мне пришлось покинуть дорогого моего соседа герцога Бильха и всех его… ммм… дорогих гостей… с их очень дорогими запросами и поднадоевшей за это утро навязчивостью, — с сарказмом в голосе произнёс герцог Дахрейн, — но я бы предпочёл уйти не столь скандальным способом.

Поняв, что в моём маскараде более нет смысла, я чудесным образом 'пришла в себя':

— Та — а-ак, отлично! Что мы будем кушать?!

— Дорогая, а тебе не кажется, что с едой тебе надо быть аккуратней?! — и маг с улыбкой указал мне на мой выпирающий живот. Ах, да, совсем забыла.

— Подушка, можешь быть свободна! — платье моё тут же сдулось, и талия приобрела нормальные размеры. Подушка — подружка, не раз меня выручавшая, медленно сползла на пол. — Благодарю за службу.

Отсалютовав мне кончиком, мой импровизированный живот покатился к двери.

— Кьяра, ты понимаешь, что это не нормально?! — участливо и как‑то излишне заботливо спросил меня Рихард, подавая мне чашечку чая и блюдце с домашним пирогом.

— М — м-да?!

— Да, малыш, еще как 'да'! Запомни, в присутствии посторонних не стоит тебе афишировать свои возможности проникать в суть неодушевленных предметов…

— Но магические предметы имеют 'душу'! — возразила я, дожёвывая кусочек выпечки.

— Да, правильно… но это известно лишь магистрам и студентам бытовой магии шестого курса!

— А — а-а, ну тогда ладно! — кивнула я и чмокнула нервного мага в губы. — Итак, сознаваться будем, как вместо себя другого жениха подсунул?!

— О чём ты?! — невинно улыбнулся герцог, но по креслу поёрзал. Не говоря уже о том, что все мысли его и чувства были совершенно непроницаемы. Нашел‑таки способ, чтобы я его не слышала.

— Не — е-ет, если ты хочешь, чтобы я и дальше узнавала всё в последний момент и от чёрт знает кого, а затем решала, что тебя необходимо спасать… так, как я умею, тогда ладно, не говори мне! — выразительно указав глазами на свой наряд беременной женщины, я стала ожидать реакции. Которая тут же последовала.

— Больше никогда так не делай, моя затейница! И не падай на каменный пол, ты могла повредить ре…

— Ре… что?! — удивилась я такой вспышке отчаяния и злости.

— Ребро! Сломать рёбра или позвоночник, понимаешь, или бедро?! — побледнев, перебирал мои части тела герцог. Странный он какой‑то в последние дни. Может, заболел?! Я потрогала его лоб. Вроде не горячий.

— Хорошо — хорошо, только не волнуйся! И как насчёт свадьбы?!

— Свадьбы?! — удивился Рихард, даже забыл о моём теле, которое он тщательно ощупывал на предмет травм. Наверное. — Ах, да! Будет, маленькая, конечно будет! Осталось только решить, перед приёмом или после я объявлю о помолвке!

— Как?! Опять?! Да ты что, издеваешься?! — и я в бешенстве стукнула его полбу, — Еще одной 'коровы' в платье я не переживу!!! И подушка тоже!

— Мал… малыш, перестань меня колотить! Я говорил о нашей с тобой свадьбе! — смеялся герцог, пытаясь схватить мои кулаки.

— Нашей?! — эй, голос, ты где?! Сел, видимо.

— Нашей…

— Я… не верю собственным ушам…

— Да, любимая…

— Кто так предложение делает?! — возмутилась я. Даже слёзы на глазах выступили. Первое предложение в жизни, и вот так бездарно!

— Эй, ты чего?! — меня обняли покрепче и поцеловали в… нос. — Кто же плачет в такой момент?! Или ты не рада?!

— Я?! — всхлипнув, утерла нос запястьем. — Рада… только я иначе это всё представляла…

Герцог уткнулся в моё плечо лбом и застонал.

— Прости… сорвался… Я тоже… иначе! — прошептал Рихард.

— И что?! Что будем делать?!

— Что делать?! А давай прямо сейчас отправимся в край Голубых озёр?! Хочешь?!

— Хочу! — а кто не хочет? В нашем мире Голубые озёра считаются одним из Чудес Света, даже у магов! Там живёт истинная магия, магия Природы.

Меня подхватили на руки и уже почти шагнули в портал, как…

— Рихард, но где же ты жениха нашел?! Ведь мужем должен был стать ты!

— Я?! Не — е-ет, дорогая, мужем должен был стать герцог Рихард Дахрейн. Вот его я и нашёл… среди воров и жуликов. Рихард Дахрейн, по прозвищу Герцог. У него, кстати, и грамота соответственная была, личность удостоверяющая. А я Рихард Даргерон Дахрейн, только о моём втором имени мало кто знает, только отец был в курсе и… дед.

— Но как же тогда… Бильх согласился?!

— Как?! А он до заката будет думать, что это я у алтаря стоял, а сейчас пирую… Магия — невероятная вещь!

И меня внесли в портал.

Глава 35. О том, что счастье всегда рядом. Главное — узнать, рядом с кем

Голубые озёра.

Вилла Ситримия.

Голубые озёра — это самое прекрасное, что я когда‑либо видела в этом мире, за исключением, конечно, глаз Рихарда. Я постоянно об этом говорю, но он мне не верит. Смеётся и повторяет, что такой влюбленной дурочке очень легко вскружить голову. И я… согласна. Потому что весь мир предо мной… здесь, среди Озёр.

Я чувствую сквозь сон, как Рик любуется мной. Ощущаю, как его руки раскладывают огромные лиловые цветы на постели. Я чувствую, как искрящаяся серебром вода Озера Любви принимает меня в себя, и я плыву… к нему в руки.

Мы жили среди небес, среди розовых облаков, которые никогда не развеются над Озером Вечности, будто паря на одном из них.

Гора Просветления — место, где известный всему миру своими талантами маг построил… постойте, как это называется, ах, да… виллу.

Огромные залы, анфилады и сотни всевозможных балконов и балкончиков с видом на Озёра и горы — это и есть вилла Ситримия.

Кто такой Ситримий?! Он был учителем Рихарда, его наставником на пути постижения магии и мудрости мироздания. Почему был?! Потому, что сейчас его нет… в нашем мире. Единственный из всех магов он открыл путь Просветления и стал Странником, уподобившись первым Создателям.

Вилла Ситримия — это место, куда Рихард не приводил еще никого, это тот дом, где великий герцог Дахрейн всего лишь ученик, маг и… простой человек, лишённый всевластия, родовой силы, тщеславия и гордыни.

Мы часами гуляли по лугам Долины Грёз и у берега Озера Любви среди огромных деревьев с чешуйчатыми стволами и широкими листьями, собранными в метёлку вместо раскидистой кроны. Я срывала удивительные цветы величиной с мою ладонь, а на их месте тут же появлялись другие, еще краше.

Герцог объяснил мне, что Голубые озёра находятся под защитой самого Ниамора, города магов, потому что это единственный уголок мира, где при помощи самой магии нельзя сотворить что‑либо и остается лишь подчиниться Природе в её первозданном виде.

Мы были счастливы, питаясь фруктами и овощами, насыщавшими нас не хуже бараньей ноги или запеченного цыплёнка. По утрам я пила родниковую воду с добавлением капель росы, собранных с лепестков омитрии — цветов жизни. И действительно, я ощущала себя прекрасно отдохнувшей. А затем… мы любили другу друга так нежно и трепетно, как никогда ранее. Так, будто мы пили саму любовь.

Рихард познакомил меня с местными жителями — истинными детьми Природы, чтящими свою мать. Они не люди. Здесь их называют гайи. Я же слышала о них, как о нимфах, лесных и озёрных. Но, так или иначе, они — прекрасны и телом, и душой.

Шли дни, и я стала забывать, что есть другой мир. Тот, в котором может жить только сильный духом человек.

Я навсегда запомню Голубые Озера как место, где я испытала истинное незамутненное ничем счастье. Может быть потому, что возвращение на землю принесло мне столько горя…

— Рихард, дорогой, что это у тебя в руках?! — я вошла в дом с букетом омитрий, собираясь поставить его в вазу и отнести в спальню.

— Это?! — он рассеянно вертел в руке светящийся клочок бумаги, — Так… послание от одного существа, которого я нанял для…

— Для чего?! — опустив цветы в воду, я подошла к магу, явно чем‑то расстроенному.

— Помнишь, ты просила разузнать о твоей мачехе?!

— Да… — моё сердце внезапно пустилось вскачь, чувства обострились.

— Я узнал… гораздо больше… еще когда ездил в столицу, но хотел быть уверенным до конца, — меня взяли за плечи и усадили на тахту. — Присядь, эти вести, вряд ли тебе понравятся.

— Рихард, пожалуйста, ожидание только мучает меня! — я попыталась встать, но меня удержали.

— Кьяра, это касается твоей семьи, не только мачехи, с потерей которой ты уже смирилась, — герцог положил послание на столик и присел рядом, — если ты готова, я расскажу всё здесь и сейчас, но я бы предпочёл сделать это в Сумраке.

— Здесь! И сейчас! — решительно кивнула я. Пусть будет, что будет. Я сильная, я выдержу. — Обещай мне! Всё, без утайки!

— Хорошо!

Зря я так думала, никакая я не сильная… глупая самонадеянная девчонка, заигравшаяся во взрослую жизнь. Рихард сдержал слово.

* * *

— Нет, этого не может быть! Это не правда! — я кричала в голос, едва удерживая себя, чтобы не сорваться вниз с облаков и навсегда покончить с мучавшей меня болью и… виной.

— Кьяра, послушай меня, ты должна успокоиться! Это для твоего же блага! — Рихард не мог со мной совладать. Нет уже тех людей, кто некогда мог… и я никогда не увижу их. — Ты взволнована, я понимаю…

— Ничего ты не понимаешь, герцог Даремский! — я всплеснула руками. — Ничего! Пока я здесь пребывала в праздности и безопасности, мою семью убивали, резали, пытали… и уводили в плен, что равносильно смерти, но более мучительной!

— Милая, пойми, это война! А на войне всегда есть жертвы! — дорогой мне человек обнял меня, и я люблю его, но он меня не понимает…

— Мне плевать на жертвы и на войну, я только хочу, чтобы моя мама, моя сестрёнка, к чёрту, даже мой отец были живы! Ты меня слышишь, жи — и-и — ивы!

— Кьяра, я должен… должен был тебе сказать… но не мог! Еще был шанс… — герцог держал мою голову в своих руках, не давая мне отвернуться или уйти, чтобы оплакать свою потерю в одиночестве, — но теперь его нет… Твой отец мёртв… его тело найдено, вернее, то, что от него осталось. Мне жаль.

— К демонам! Тебе не жаль! Это лишь формула вежливости! — я вырвалась и была готова избить его за эту вежливую ложь, настолько гнев и боль клокотали во мне. — Не говори мне, что тебе жаль! Ты его не знал!

— Нет, не знал… Прости, — я видела, как гордый мужчина проглотил обиду, как замкнулся в себе… но сейчас я не могла, у меня не было сил быть с ним.

— Не извиняйся… Просто скажи мне, что… что с… — мой голос прервался, — что с мамой?! С сестрой?!

Герцог сел в кресло, а меня, обняв, усадил на колени.

— Твоя мать в плену, в одном из кланов демонов, пока не знаю в каком, но, слышал, что сам Ангир Тан — глава рода Ниариту, демонов крови, забрал её… Но это лишь слухи… А сестра исчезла бесследно и скорее всего у мраров.

— О, боги, я даже не знаю, что хуже! — закрыв глаза, я пыталась сдержать подступающие рыдания. Сейчас я должна держаться, ради них.

— Понимаешь, малыш, то, что нам часто кажется страшным, не всегда таковым является…

— О чём ты?!

— Они женщины, Кьяра. Твои мать и сестра — женщины, еще способные родить, — Рихард переплёл мои пальцы с его, — а с женщинами и демоны, и мрары будут обращаться бережно. Поверь, я знаю…

— Да от одной мысли о том, о чём ты говоришь, меня тошнит!

— Я был и у тех, и у других, так скажем, в гостях. О них позаботятся, — я чувствую его беспокойство обо мне и понимаю, что он пытается сделать всё возможное, чтобы облегчить мою боль, но… но есть то, что нельзя разделить даже с близким человеком… горе замешанное на предательстве своей семьи. Когда я покинула их, я думала только о себе. Я предала их!

— Но меня это не утешает. Я, слышишь… Я никогда не смогу их обнять! — и первая слеза всё‑таки сорвалась с моих ресниц. — Я сама выбрала этот путь… я покинула их первая… а теперь уже никогда…

— Даже думать не смей так о себе! Слышишь, я запрещаю тебе! — ярость прорывалась в каждом жесте герцога Даремского. — Твоей вины здесь нет! Кто угодно, но только не ты!

— Но я преда… — мой рот накрыли ладонью, не давая сказать.

— Нет! Иначе я сотру все твои воспоминания о сегодняшнем дне!

— Ты не посмеешь! — извернувшись, вскричала я, спрыгнув с колен мужчины.

— А ты проверь! — и мои руки снова в плену его, — Кьяра, ты самый дорогой мне человек… я сделаю всё, чтобы ты не страдала. Веришь?! Всё, абсолютно.

Он пугал меня, мой герцог. В его глазах блестели золотые искорки. Здесь, в этой комнате присутствовали трое, включая Зверя. И я была одна против их желания защитить меня… даже от самой себя.

Мы молчали. Ни ему, ни мне нечего было сказать. Солнце поднималось над облаками, окрашивая их в перламутрово — розовый цвет.

— Как умерла… Тайя, ты узнал?! — хрипло спросила я, закрыв глаза.

— Да.

— Почему не говоришь?! — еще более дурные предчувствия стали охватывать меня.

— Потому, что это тяжело… узнавать такое о близких, — сочувствие сквозило в каждом слове, но мне не это было нужно. Может, чуть позже.

— Я выдержу. Говори.

— Когда напали мрары, все мужчины отправились защищать последние рубежи. Деревни и общины были оставлены… И тогда пришли демоны. Они обрушились прямо с небес. Твоя мачеха воистину выдающаяся женщина. Она…

— Да, это так, — прошептала я, вспоминая Тайю и то, какой она была.

— Она собрала всех, кто уцелел после первого нападения в крепости Даремской, и три дня держала оборону. Не имея солдат, лишь женщин, детей и самых немощных стариков, Тайя смогла дать отпор многим отрядам демонов, но…

— Но что?! — насторожилась я.

— Но… силы были неравны, и кто‑то предал её. Ей только удалось увести малое число тех бедняг, кто мог хорошо двигаться к некой потайной тропе, что пролегала через Живой Лес. Вот они, быть может, и спаслись. Лес не пускал к себе, в саму Чащу, завоевателей. Чудо, что он пропустил людей.

— Она ушла с ними и погибла по дороге?!

— Нет, она осталась… и билась до конца.

— Значит, Тайя умерла на стене крепости, как воин… — потрясённо прошептала я, не ожидая услышать такое о женщине, которую я знала, или думала, что знаю, — … я не могу поверить…

— И это… не так.

— Рихард, ты тянешь с ответом! — я видела, как ему не хотелось говорить об этом, но мне нужно знать.

— Её пытали, отдавая ей честь болью и кровью, как заведено в мире демонов, а затем командующий армией лорд Эвей Эрард лично пронзил её сердце.

В наступившей тишине, я слышала, как дождевые капли собираются на стёклах Рассветного замка. Как притихли птицы перед бурей. Я слышала, но не было мне до этого никакого дела, ибо моя собственная буря бушевала в моей душе.

— Кьяра, она… погибла как героиня. Поверь, её смерть будут оплакивать многие…

— Они не имеют право! Они не знали, какой она была при жизни! А я узнала слишком поздно…

— Но ты‑то можешь оплакать её смерть, как и гибель своего отца, — меня обняли, целуя в висок, — плачь, тебе это нужно. Плачь, малыш. А я постараюсь, чтобы эти слёзы были последними.

Слёзы спасли меня от разговоров о том, что я чувствую. Они открыли моё сердце, и я увидела, что в нём. В нём была… ярость. Дикая, необузданная жажда убивать. Причинить боль тем, кто сделал это моим родным. Я изменилась. И изменился мой мир. Он стал по — настоящему жестоким.

— Нам надо возвращаться…меньше чем через три дня приём, а гости могут приехать и раньше, — слова герцога доносились до меня как будто издалека, потому я не сразу поняла, о чём он говорит, — о многом еще нужно позаботиться.

— О чём ты?! — опешила я.

— Кьяра, бал! Твой выход в свет и… наша помолвка, — терпеливо напомнили мне.

— О чём ты говоришь, Рихард… Я не могу. Нет, — я качала головой, отрицая саму мысль о празднике, — бала не будет. Нет. Только не сейчас, когда я узнала…

— Малыш, соберись и подумай! — меня тряхнули, приводя в чувство. — Большинство приглашений разосланы. Бал будет, но это не только танцы и праздничный ужин.

Я непонимающе смотрела в глаза Рихарда.

— Это еще и политика. Нет, не так, это — в первую очередь политика, — он сделал паузу и продолжил. — А теперь подумай, кого еще мы могли бы пригласить на торжество такого масштаба, как помолвка самого герцога Даремского?!

— Кого?!

— Тех, кто был бы не принят при дворе короля, в виду войны, но кто является, так скажем, личными друзьями герцога. Главы кланов демонов, не все, но многие, возможно сам Эвей Эрард. И кое‑кто из мраров…

— Зачем?! — воскликнула я, отстраняясь от него. — Это же мучение! Искать в толпе их лица, смотреть на них, и видеть убитых моих…

— Перестань, мысли шире! Как еще ты узнаешь, где твоя мать и сестра?! Как еще ты сможешь добиться встречи с ними, а быть может, и их освобождения?! — злился Рихард моей недалёкости.

— А… это возможно?! — впервые за этот день во мне затеплилась надежда.

— Малыш, неужели ты так до сих пор не поняла, с каким человеком тебя свела судьба?! Ты даже не представляешь, до каких пределов простирается моё могущество…

— Тогда, к чёрту всё! Возвращаемся! Мне нужно быть готовой к встрече с дорогими гостями! — я воинственно подняла подбородок.

— Вот это уже другое дело!

Глава 36. О том, что еще ни одна женщина не сказала всей правды о своей жизни

Замок Сумрак.

За день до предстоящего торжества

Рихард

Я чувствовал, что она изменилась… Но не был уверен, что точно знаю причину этого.

Может ли горе, столь всепоглощающее и тёмное, охватить человека настолько, чтобы наполнить особой, разрушительной энергией каждый его жест, каждое движение?! Каких сил стоило этой еще совсем молоденькой девушке сдерживать его в себе, словно бешеного пса на цепи?!

И что заставляет её подниматься с постели каждое утро и от зари до заката штудировать фолианты об этикете, моде, титулах и прочую никчёмную макулатуру, о существовании которой в замке я даже и не подозревал? Что заставляет её часами просиживать за столом, изучая как пользоваться теми или иными столовыми приборами?! Как долго она сможет с фальшивой улыбкой приседать и кланяться у зеркала, отрабатывая приличествующие в великосветском обществе приветствия?!

Я не знаю. Да, и мне не стыдно признаться, что я, прожив тысячелетия в окружении людей и прочих созданий, так и не смог разгадать тайну девочки из лесной общины — тайну Рокьяры. Её мужества, её целеустремленности и… преданности семье. Как я хочу, чтобы и я стал её семьёй.

Я наблюдаю за ней все эти дни. Она готовится к балу так, словно военачальник к решающему сражению — тщательно и планомерно, а Элжбет — её верный адъютант, неукоснительно исполняющая её приказы, всегда готова дать совет.

Вот и сейчас, подтянув колени к груди, Кьяра уселась на широкий подоконник и увлечённо читает очередную книгу. А лучик утреннего солнца запутался в её волосах, огненными бликами играя среди прядей… Она меняется, становясь еще прекраснее день ото дня.

— Кьяра, Элжбет жалуется на то, что ты уже второй день не завтракаешь! — банально, я знаю, но в последнее время мы как будто отдалились друг от друга.

— Ммм?! — на меня уставились удивительные фиалковые глазки с совершенным отсутствием даже проблеска сознания.

— Кья — я-яра, ау — у-у! — лёгкое движение рукой и книга растворилась в воздухе, вернувшись туда, где ей и место — на полку в новой библиотеке.

— Что?! Ах, да! Здравствуй, Рихард! — встрепенувшись, эта леди всезнайка соскочила со своего насеста и оправила платье. — Ты что‑то говорил?!

— Я приглашаю тебя позавтракать на свежем воздухе, в беседке у озера с видом на плавающих лебедей! — я неторопливо провёл тыльной стороной ладони по её бледной щёчке. Не смог себе отказать в удовольствии.

— У нас нет беседки у озера, — она рассеянно что‑то искала, то и дело крутя головой. Наверное, книгу, — и лебедей тоже нет… А — а-а, ты не видел тут книженцию, такую, в красном переплёте? Там такие забавные картинки: вепри на красном фоне со стрелой в спине, а еще мечи в чёрных ромбах…

— Теперь есть! И… я всё еще жду, — шепнул я ей на ушко.

— Что есть?!

— Малыш, книга Великих родов Прайоры в библиотеке, а я здесь! — развёл я руками, обращая на себя внимание, — и корзинка с хлебом тоже! А лебеди… голодные. Очень!

— Лебеди?!

— Да.

— Живые?!

— Да! Но если ты хочешь мёртвых, то… Кстати, плавать они уже не смогут! Как и летать! — наверное, это так, никогда не оживлял мёртвых птиц!

— Ну, и чего ты мне раньше не сказал?! И вообще… — и мне грациозно подали руку, мило улыбаясь. — Милорд, не проводите ли даму к столу!

Мне оставалось только вздохнуть. Кьяра есть Кьяра и всегда ею будет, примут ли её как леди или же нет. А мне… мне совершенно плевать на чьё‑либо мнение. Она уже моя. И с этим придётся смириться… многим.

* * *

— Рихард?!

— М — да?! — лениво потянувшись, я повернул голову, пристроенную на коленях у Кьяры, так, чтобы лучше её слышать. — Что хотел мой малыш?!

Девушка хмыкнула и с нескрываемым сарказмом продолжила:

— Малыш хотел узнать, как так получилось, что никто и никогда не слышал о твоём втором имени… ммм… как там?!

— Даргерон, — я упивался её нежными прикосновениями к моему лбу, волосам, шее. Мы лежали на лужайке на берегу озера. И это было то самое место, где я хотел бы провести вечность.

— Да, Даргерон, — задумчиво протянула Кьяра, — так как?!

— Это всего лишь традиция нашего рода. Всех старших сыновей — наследников, нарекали ещё и вторым, истинным именем, Даргерон. Если верить легенде и… Сардосу, то он мой прародитель. Да, он и его суженная, Амалия. Следуя ей же, никто из семьи не вправе разглашать его… под страхом смерти, мучительной и неотвратимой… — перевернувшись, я подмял мою девочку под себя и зарычал, — теперь мне придётся убить тебя!

— Фу — у-у, дурень! Я даже не испугалась! — и она улыбнулась мне… так тепло и наивно, что всё моё игривое настроение как рукой сняло. Осталась только нежность, щемящая в груди.

— Ты настолько мне доверяешь?!

— Да, — вот такой простой ответ. Но как же я ему рад. — Но… ты открыл своё имя лорду Бильху, ведь так?! И теперь тебе угрожает…

— Кьяра, успокойся! Это всего лишь второе имя и одна из многочисленных традиций нашей семьи! Если бы я неукоснительно следовал всем древним заветам и правилам моего рода… очень древнего, замечу, а тем более боялся их нарушить, то не стал бы тем, кто я есть! — я заправил тёмную прядь её волос за ушко, которое тут же поцеловал. Не могу не касаться её, это сильнее меня.

— Я боюсь за тебя! Это… странное чувство! — поёжившись, Кьяра прильнула ко мне всем телом. Перевернувшись на спину, я устроил её голову у себя на плече. — Пойми меня… я и так потеряла всех, кого любила. Потерять тебя я не могу. Не могу, слышишь?!

— Милая, это всего лишь имя… просто имя, — приподнявшись, я поцеловал её. О, женщины, беспокоятся там, где для этого нет никаких причин.

— Мне кажется, что нет… Нет, Рихард, это не просто имя… Я должна тебе кое‑что рассказать… Рихард?! — что‑то не так. Я уже не слушал её. Нечто вторглось в мои владения, и это нечто достаточно сильное, чтобы разрушить очень древние и мощные охранительные заклинания.

— Прости, дорогая! Я должен… идти. У нас гости… незваные.

Кьяра.

— Да что за чёрт! Стоит только мне набраться силы духа и всё рассказать, как тут же что‑то или кто‑то мне мешают! Ы — ы-ы — ы-ы! — злилась я.

Что ж, исповеди не получилось. И как теперь мне объяснить герцогу, что с его второй ипостасью — со Зверем — явно не всё в порядке!

— Как?! И, главное, когда?! — вопрошала я у плывущих по озеру лебедей. Лебеди к моему горю остались равнодушны. Чёрствые создания!

До меня только сейчас стало доходить, что либо Рихард не в ладу с собственной головой, либо… либо Зверь — вообще некто другой, не… герцог?!

Ой, мамочки! Это что ж получается, что я… Так, не будем об этом сейчас думать, правильно, Кьяра?! Точнёхонько и прямо в цель! Подумаем над тем, кто такой Даргерон… и почему я по нему скучаю… У — у-у, совсем не туда занесло…

Соберись, подруга, на носу бал, всякие танцы — шманцы, злые и коварные демоны, у которых надо выведать, где мама и сестра и… нет, это не жизнь, это кошмар! Аарон Шейн! Как я ему объясню, что со мной произошло за это время?! А помолвка?!

Как же стыдно! Как же стыдно — о-о‑то!

— Да, Кьяруся, ты попала! И очень сильно! — с прискорбием вынесла я себе вердикт и, кусая кончик косы, направилась в замок. Надо посоветоваться, как остаться в живых и не сойти с ума. Думаю, Данкель или Элжбет мне в этом помогут. Они единственные кого герцог не упокоил на деревенском кладбище, когда менял штат прислуги. А это да что‑то значит! И я даже знаю что — грандиозные способности к выживанию, даже будучи мёртвыми… в общеизвестном смысле этого слова!

Рихард

Тронный зал Сумрака

Стремительно ворвавшись в тронный зал, только отреставрированный самыми лучшими бытовыми магами, я не поверил своим глазам: женщина, прекрасней которой я видел редко, величественно восседала в кресле моих предков.

Её волосы лунной дорожкой разлились по груди и бёдрам. Голова её была увенчана сребристой диадемой, сверкающей в полумраке помещения тысячью звёзд. Руки, в царственном покое возлежащие на подлокотниках, были расписаны жидким серебром, стекающем в браслеты и кольца, инкрустированные драгоценными камнями.

— Да — а-а, я думала, что, сидя в нём, я буду испытывать… ммм… несколько иные ощущения… — голос женщины соловьиной трелью звучал в моей голове, едва слышно, но всё же так… знакомо.

— Какие, например?! — мои глаза встретились с её, пронзительно синими, как осколки неба. Она удерживала мой взгляд всего секунду, но и этого мне было достаточно, чтобы понять — ничего нет. Я свободен.

— Удовольствие?! — медленно поднявшись, так, что атласная ткань её белого платья молочной рекой потекла по её ногам, незваная гостья спустилась вниз, к подножию. — А может, чувство реванша?! Хотя, нет, скорее… удовлетворение. Да, это именно то, что я хотела бы испытать, но… к глубокому моему сожалению, осталась только… печаль.

— Странно это слышать от тебя. Печаль?! Вздор!

Она стояла у окна, поглаживая шёлк и бархат портьер, задумчиво всматриваясь вдаль.

— Я поверил бы кому угодно, но не тебе!

— Да, печаль… по давно минувшим дням, — плавно развернувшись и слегка присев, гостья подошла ко мне и протянула руку в привычном жесте приветствия для великосветской дамы… дамы старшей меня на несколько десятилетий и всё же, — столетия отделяют меня от того мира, в котором я была здесь… хозяйкой…

— Это был ваш выбор, графиня! — медленно склонившись, я поцеловал её руку. — Позвольте узнать, чем обязан вашему визиту в мой дом спустя ммм… две тысячи лет?!

— О, дорогой, ты всё такой же… — резко выдернув руку, женщина отошла обратно к окну, — впрочем, и он был таким же… Только поверь мне, сарказм тебя не красит.

— Вы так в этом уверены, леди Лайнвуд?! Конечно, вам виднее, как матери, знающей своё дитя…

— Рихард, прекрати! — с мукой в голосе попросили меня. Зря. Я жесток.

— Нет!

— В своих письмах я тысячу раз просила у тебя прощение и столько же раз объясняла, почему я не могла поступить иначе! — грубо сжав её руки чуть выше локтей, я развернул женщину к себе.

— Я. Их. Не. Читал! — мне пришлось выплюнуть каждое слово, глядя ей в глаза, чтобы, наконец, до неё дошло, что прощения нет, и никогда не будет. — И знаешь, почему?!

— Почему?! — побелевшими губами прошептала женщина, скованная в моих стальных объятиях.

— Я ждал… ждал, когда вы, дорогая матушка, наберётесь смелости и скажете мне в лицо, — с шипением втянув воздух в лёгкие, я продолжил, — глядя в мои глаза, почему вы бросили маленького напуганного мальчика, вашего сына, плоть от плоти своей, на потеху безумцу и его любовницы?!

— Он… был в своём праве! — слабое оправдание.

— А ещё он был вашим мужем, которого вы, — слегка тряхнув, я отпустил её, словно прикасаться к ней было мукой для меня, — опозорили! Прилюдно! И как вы думаете, на ком же отыгрался ваш муж?!

— Милый, мне так жаль! Поверь, я пыталась… — одинокая слеза хрустальной каплей скользнула по мраморной щеке и сорвалась с высокой женской скулы, — но… был договор! Не мной подписанный, верь мне, и не мной скреплённый древней печатью!

— Да что вы?! И это помешало вам… забрать меня?! Или хотя бы навещать меня?! А может, вы не могли пригласить меня в свой новый дом, так скажем, познакомить с братьями и сёстрами?! — мой гнев набирал обороты, я уже не чувствовал собственных рук, покрывающихся мелкой золотой чешуёй. Он близко, мой Зверь, но я еще не закончил. — Что так мешало вам, матушка, убедить вашего могущественного супруга бросить вызов герцогу и добиться права хоть иногда, но видеть меня?!

— Твоя жизнь! — рыдания вырвались из груди женщины, устало усевшейся прямо на ступеньки у трона. — Твоя жизнь, бесценная для матери! Даже разлука и вся боль, что причиняет она, не идут ни в какое сравнение с жизнью твоего ребенка. Первенца, в которого ты вложила всю любовь, что еще теплилась в разбитом сердце!

— О чем ты?! — я смотрел на сгорбившуюся фигуру женщины и не верил, что только что, совсем недавно, она казалась мне такой молодой. Теперь же предо мной сидела если не старуха, то женщина, чьё тело героически боролось со старостью и немощью, а жизнь не была столь легка и беззаботна, как казалось на первый взгляд.

— Ты помнишь тот день, когда впервые обратился в… дракона?! — подняв своё лицо, она вопрошающе взирала на меня. И я… смутился под этим взглядом, ибо мудрость и любовь светились в её глазах.

— Помню, мне исполнилось шестнадцать, и отец… — я запнулся, вспоминая тот день, — отец… сделал мне подарок. Наше фамильное кольцо… оно дало мне контроль над разумом, когда я стал… другим.

— А ты помнишь, что было после… после того, как ты вернулся в человеческую ипостась?!

— Смутно… мне сказали, что я долго провалялся в горячке, но это обычное дело… после трансформации…

— Ложь! — яростный крик не дал мне договорить. — Всё — ложь! Милый, горячки не было…

— А что же это было?! — женщина поднялась и, отерев лицо от влаги, медленно подошла ко мне. Я всматривался в неё, пытаясь понять, зачем весь этот разговор… прошлого не вернуть.

— Ты умирал, мой дорогой! Потому, что слишком долго пробыл вдали от… — она взмахнула рукой, очертив круг над головой, — от всего этого! От Сумрака, от своего отца, а главное… от родовой магии! Магия рода защищает тебя, но ты и пленник её! Никто не может проникнуть сюда… и никогда не мог, будь на то воля Хозяина этих мест. А ты… ты стал отдаляться… ты ушел так далеко… что мог погибнуть!

— Почему?! — затаив дыхание, я ждал ответ.

— Потому, что ты и есть… магия древних! Она в тебе! И была… еще до твоего рождения! — обняв меня за плечи, мать прошептала мне на ухо, — Ты был зачат в Тёмную ночь… когда Луна скрылась за завесой Тьмы… По договору, ты был Его еще до рождения… И если бы я увезла тебя, клянусь богиней, я хотела этого как ничего другого, то…

— Что?!

— То ты бы умер… истёк бы кровью на моих руках… Я знаю, я пробовала, когда ты появился в Аркене… зачем?! — она стояла такая хрупкая и… такая сильная, моя мать, которую я ненавидел долгие века. — Зачем было рисковать, ведь тебя могли убить! Ты же был драконом!

— Я… — ком встал в моём горле, — я… тогда искал тебя!

— И нашел… но был уже без сознания… и мне… — женщина снова стиснула меня в своих объятиях, — мне пришлось отдать тебя Ему… Только теперь, Он потребовал, чтобы я не приближалась к тебе… даже на шаг!

— Но… как же… после… Когда он умер, ты же могла… ведь я стал Хозяином! — не веря в её слабость и покорность, сбивчиво спросил я.

— Умер?! Он не может умереть! — воскликнула женщина, отстраняясь от меня.

— Отец жив?! Герцог не умер?!

— Причем здесь мой муж?! Я говорю о Сардосе, боге Смерти! — мать удивленно взирала на меня.

* * *

Кьяра

Малая гостиная Сумрака

Вот скажите мне люди, что сложного в примерке платья?! Казалось, ничего! Тогда почему я вся истыкана сотнями булавок, оборки лифа порваны в клочья, подол заляпан вином, а моя камеристка (жуткое словечко) бьётся в истерике над бездыханным телом портнихи?!

К слову сказать, портниха не дышит уже о — о-очень давно, лет так триста, судя по её землисто — серому цвету лица, тогда почему Элжбет на меня сейчас смотрит с таким укором?!

— Леди Кьяра, не стоило этого делать! Вы же — леди!

— Вот — вот! А она назвала меня тощей коровой! — ткнула я пальцем в известном всем обвинительном жесте в упитанное тело женщины, распростёртое на полу.

— Этого не может быть, миледи! Госпожа Ульрик очень тактична со своими клиентками! Произнести такое вслух — немыслимо! — поражалась доверчивая экономка вероломству приглашённой портнихи. М — да, пожила‑то Элжбет на свете по более моего, как же можно быть такой наивной!

— А я и не говорю, что она всё это в лицо мне сказала, она… как бы это… подумала и весьма громко! — пояснила расстроенная я, с грустью взирая на испорченный наряд.

— О, простите, миледи! Но бить даму кулаком в лицо… это слишком! — всплеснула руками раздосадованная моя Совесть, то есть экономка.

— Да?! Знали бы вы, мадам Маркем, как она отзывалась о вас и вашей жизни здесь, не говорили бы мне, что это слишком, разве что слишком мало! — обиженно воскликнула я и присела на край диванчика. Да, диванчики в малой гостиной, где и произошла эта судьбоносная встреча моего кулака и лба госпожи Ульрик, очень удачные — в меру мягкие и с высокой спинкой.

— И как же, позвольте поинтересоваться?!

— Элжбет, не вы ли меня учили, что сплетни — это дело недостойных?! — опустив ресницы, чтобы скрыть лукавый блеск моих глаз, пробормотала я.

— И всё же?!

— Хорошо, расслабьтесь, и я постараюсь передать сказанное без лишних слов!

Спустя минуту, Элжбет открыла глаза, молча подошла к мадам Ульрик и пнула её под рёбра носком довольно тяжёлого башмака.

— Пусть это останется нашей тайной! — сурово произнесла она в лицо потрясённой до глубины души служанке. От такого та даже перестала голосить. А затем добрейшей души экономка взяла со стола вазу с цветами, вынула букет и методично и не торопясь полила беспамятную женщину водичкой. И подол платья тоже, хотя в этом не было никакой необходимости.

— Что?! Где… я?! — бормотала женщина с мокрым колтуном на голове вместо причёски.

— Мадам Ульрик, вы переутомились и упали в обморок! Я вас понимаю, эта жара — просто гнев божий! Пойдёмте, я провожу вас вниз! Вам пора!

— Но… я же не закончила! — попыталась запротестовать трудолюбивая портниха, но с Элжбет мало кому удавалось совладать.

— И всё же! В ваших услугах леди Кьяра более не нуждается!

Я и служанка, разинув рты, молча наблюдали, как две женщины вышли в открытую дверь и стали спускаться по лестнице вниз. По весьма крутой каменной лестнице, замечу.

— Миледи, а — а-а мадам Ульрик…ммм… случайно не оступится… ведь она в таком состоянии?! — шёпотом спросила меня Мена, моя личная служанка, поднявшись с колен.

— А часто у вас такое бывало?! — полюбопытствовала я, наливая себе чашечку ароматного чая.

— Ну — у-у, иногда…

— Вероятность есть, — и, видя, как в испуге округлились глаза девчонки, я поспешила её успокоить, — ой, да ладно, с ней же Элжбет!

— Это‑то и пугает! — тихо произнесла Мена, будто боялась, что её услышит кто‑то еще, кроме меня.

— Так, хорош дуреть! Пора за работу! Кто там у нас следующий по списку?! — деловито спросила я, снимая испорченное бальное платье и переодеваясь в своё.

— Учитель танцев, миледи! Господин Бельфлёр!

— Зови! Танцевать, так танцевать! Только ты, знаешь, что?! — постукивая пальцем по нижней губе, медленно проговорила я.

— Что, миледи?!

— Вазу со столика убери! Так, на всякий случай!

* * *

Рихард

Тронный зал Сумрака

— Что?! Только не говори мне, что за всем… всем этим… стоит он! Его даже не было в нашем мире, когда всё произошло! — я пытался взять контроль над Зверем, но он отчаянно рвался наружу. Шея нестерпимо чесалась, значит, до превращения осталось не долго.

— Он… не сказал тебе, да?! — тихо прошептав, долгожданная гостья присела на один из удобных диванчиков, стоящих у стены. — Не хватило смелости! У бога и не хватило!

— Что не сказал?! — присев рядом, я взял её руку в свою.

— Сардос тебе не дед, Рихард! — выдохнув, мать подняла на меня глаза. — Он твой отец!

— Это невозможно! — я не поверил, просто не мог поверить, хотя это объяснило бы многое в поведении Сардоса.

— Послушай меня, Гвендар не мог иметь детей… правда это или ложь, уже не узнать, но в ту ночь… в нашу брачную ночь в мои покои вошёл не он, а бог Смерти. Таков был договор между герцогом Даремским, отцом Гвендара, и Сардосом. Такова была цена могущества герцогства Дахрейн на долгие столетия…

— Леди Лайнвуд, то, что говорите вы, это полное… безумие! И я хотел бы верить всему, что вы мне сегодня рассказали… но это сложно!

— Я даю тебе слово, что ни в чем не солгала!

— Мне нужно нечто большее, чем ваше слово! Я не столь легковерен, думаю, вы это знаете.

— Что я могу сделать для тебя?! На чём мне поклясться?! — терзалась женщина, сжимая мои руки.

— Я хотел бы прочесть ваши мысли и увидеть ваши воспоминания, но для ментального мага я слишком слаб! Однако есть некто, кто сможет мне в этом помочь. Вы согласитесь на это?!

— Да! Без тени сомнений, — тут же кивнули в ответ.

— Что ж… И теперь… вы здесь! — встав со своего места, я прохаживался по залу — Мне хотелось бы знать, почему сейчас?! Ведь Сардос бессмертен!

— Я ждала… очень долго, в надежде, что он ослабит свой контроль над тобой и я смогу подойти к тебе так близко, чтобы не навредить ни тебе, ни другим своим детям… Но всё изменилось… Я кое‑что узнала… и ты в опасности, в ещё большей, чем представляет твоя жадная к чужим детям родовая магия или же Сардос!

— И что же это, если это не тайна?! — остановившись, я ждал. Терпеливо, как многие столетия до этого.

— Твоя… девушка. Сосуд, чьё сердце ты желаешь забрать!

— Это не так! — да, уже не так. Теперь Кьяра — это моя жизнь.

— Не лги мне, сын мой! Аарон пришел ко мне и всё рассказал! Он беспокоится…

— Аарон?! Мой драгоценный братец?! — о, боги, как же тяжело удерживать гнев в себе и не дать вырваться ему на свободу. Вместе с ним ведь выйдет и Зверь. — Так вот о чьих интересах ты печешься! Попросил мамочку разобраться со страшным старшим братом вместо него?!

— Я не пекусь! Я хочу, что бы все мои дети были счастливы и живы! — подойдя ко мне, мать схватила меня за руки и отвернула манжеты рукавов сюртука. — И ты знаешь, что это правда!

— Нет, не знаю! — мои руки всё еще были в её плену, и я хотел вырвать их, но некая сила удерживала меня, что само по себе было чудом.

— Тогда… узнаешь прямо сейчас! — серебро её колец, унизывающих все изящные пальцы, сверкающей чешуйчатой змейкой переползло на мои руки и, оплетя запястья, застыло браслетами древних артефактов. — Это Видарус и Маливера, древнее них только сама мать природа! Они дадут тебе силы сражаться с твоим драконом, побеждать его и подчинять! Не снимай их никогда, слышишь?! Чтобы тебе не говорил твой божественный отец!

— Это… невероятно! Где… — прокашлявшись, я молча уставился на мать.

— Нигде. Я создала их… многие столетия назад. Они ждали тебя… и вот, теперь на своем месте, — артефактор указала на мои запястья. — Смотри! Ты теперь хозяин собственного тела!

— Почему?! — удивился я такой щедрости. А золото драконьей чешуи растворялось на моей коже от лёгкого свечения артефактов. И вот уже я чувствую, что снова владею собой. Не Зверь, а я.

— Ты — мой сын, и я люблю тебя! — моё лицо обхватили её прохладные ладони. — Что бы тебе ни говорил Сардос и что бы ни думал ты сам!

— Но чем я…

— Просто назови меня мамой… хотя бы раз, — ласково прошептала женщина, способная меня удивить, — когда‑то давно ты делал это очень часто и легко…

— Я… постараюсь. Может быть, позже, — смущенно пробормотав слова благодарности, я потёр браслеты руками. Горячие, но не обжигают.

— Тогда я подожду. А пока, может, мы будем на 'ты', как раньше?!

— Хорошо! — и я вернулся к вопросам, которые еще предстояло обсудить. — Так что с… с тем, что рассказал тебе братец?! Он просил у тебя нечто…?!

— Ты об артефакте Нгора?!

— Да, о нём. Ты… смогла?!

— Да, но его у меня нет! Аарон слишком недоверчив, потому принесёт его лично, на бал!

— Боится, что без него я бы не пустил его в Сумрак?! — усмехнулся я, вспоминая паранойю брата.

— Но ведь такое возможно, неправда ли?! — женщина, стоящая напротив меня, улыбнулась покровительственной улыбкой. — Вы — мальчишки, всё время стремитесь превзойти друг друга… даже в любви!

— В любви?!

— Да, Рихард! Я также знаю и о Кьяре… и многое из того, о чем никогда бы мне не поведал мой сын. Оба сына.

— Леди Лайнвуд, да вы намного хитрее, чем хотите казаться! — одобрительно хмыкнул я. — Артефакты?!

— Конечно, дорогой. Магии же во мне нет!

— И здесь?! — я обвел рукой пространство вокруг меня.

— В Сумраке?! Только немного… еще с о — о-очень давних времен. Они довольно примитивны и грубы, но работают исправно… — подняв руки в защитном жесте, она продолжила. — Только не злись. Я должна была знать, что ты в безопасности.

— Кто еще знает об этом?!

— Ты, мой милый.

— Хорошо. Пусть так и останется! А теперь… я хочу попросить у тебя прощение за столь явное пренебрежение традициями гостеприимства…

— О, не стоит! Я так рада, что ты со мной говоришь, и что я вижу тебя, могу касаться… — и женщина снова прильнула ко мне.

— И всё же! Думаю, нам следует пройти в мой кабинет. Туда подадут твой любимый чай из горных цветов и восточные сладости, которые ты так любишь, — обняв мать за плечи, я сотворил портал перехода, — и нас ждет увлекательная беседа, поверь мне!

— Что?! Откуда ты…

— Не только ты, мама, интересовалась жизнью дорогого тебе человека… Не только ты…

Кьяра

— Так, милочка, успокойся! Может, всё будет хорошо! Точно, всё будет просто отлично! Ну, вызвал Рихард тебя к себе в кабинет, и что?! Подумаешь, не в первый раз! — спускаясь по лестнице вниз из своей Западной башни, я вела сама с собой порядком надоевший мне разговор.

— Почему это сразу для того, чтобы тебя отругать?! А вдруг у него для тебя подарок?! Ага, как же! За то, что убила учителя танцев?!

Вот и дверь. Надо всё‑таки решиться. А может лучше уйти и спрятаться?! М — да, что‑то с даром Сардоса нелады, с чего это я такая трусиха?! Придумала! Я ничего ему не скажу! Точно! Да и свидетелей нет! Буду молчать как рыба, ага! Осенив себя святым знаком богини Удачи, я решительно схватилась за ручку двери. Ну — у-у, была, не была!

— Здравствуй, милый! А я не виновата, он сам выпал! Честное слово! И вообще, не надо было мне говорить, что я должна дать волю своему темпераменту! Я даже не знаю, что это! А он взял и заставил меня кружиться! И что?! Вот он, результат! Лежит там и не дышит! Мёртвый! Конечно, он — вампир, и уже давно мёртвый, но сейчас, кажется, мертвее некуда! И да, новая изгородь для сада испорчена! Он её завалил!

— Кьяра, перестань тараторить! — и чего так орать, я вроде как не глухая.

— Угу! — кивнула и заткнулась, пусть теперь слова клещами из меня вытаскивает!

— Позволь представить тебе леди Лайнвуд, графиню и мою… родственницу! — о, боги, а можно мне к вампиру да прямо из того же окна?! Я и не заметила, что в кабинете есть еще кто‑то кроме Рихарда.

— Леди Лайнвуд, это Кьяра, моя… ученица и… возлюбленная! — женщина, фигуру которой скрывал полумрак герцогского кабинета, встала и ступила на свет, отбрасываемый пламенем горящего камина.

— О, богиня! Вы такая красивая! — честно, вырвалось само! — Простите! Но… вы… вы и граф Лайнвуд?!

Ну, конечно! Аарон просто не мог пройти мимо такой божественной красоты!

— Дорогая моя, я, конечно, польщена, но… нет! Я его мать! — и светловолосая дама тихо рассмеялась. — Что ж, Рихард, она действительно, чудо! И теперь неудивительно, что оба моих сына хотят владеть таким бриллиантом!

Сына?! Так, что‑то я не понимаю. Почему она так многозначительно смотрит на Рихарда?! А он‑то чего смущается?! Стоит, и руки в карманах…

— Кьяра, я невольно ввел тебя в заблуждение, леди Лайнвуд не только мать Шейна, но и моя. И нет, все вопросы потом! — да я только рот открыла, с чего он взял, что я к нему с расспросами полезу?!

— Милая, присядь! И что там произошло с твоим учителем танцев?! — ласковые женские руки усадили меня в кресло и подали чашечку чая.

— А — а-ам, а покрепче ничего нет?! — правда, друзья, мне надо. Сегодня просто кошмар, какой неудачный день.

— Тебе нельзя! — герцог отодвинул от меня графин с чем‑то янтарно — золотистым. Эх, и свой бокал убрал. — А теперь спокойно и кратко поведай, что произошло с господином Бельфлёром?!

— Да, так, ничего страшного! — я выпила пару глотков ароматного напитка, чтобы собраться с мыслями. Признаваться в содеянном Рихарду — это одно дело, но признаваться ему в присутствии его мамы — это другое, и знаете что, я — пас.

— Ничего страшного?! — вкрадчиво поинтересовался мой любимый, заглядывая мне в глаза.

— Угум! Он умер! — он же сам просил кратко, вот я и… коротенечко!

— Что?! Кьяра, как это могло произойти?!

— Дорогой, не кричи на бедную девочку! Ты не видишь, она расстроена! — я признательно посмотрела на леди Лайнвуд. Мне ободряюще улыбнулись и похлопали по плечу.

— Мама, прошу тебя! — Рихард плеснул себе в бокал жидкости из графина, залпом осушил его и снова стал меня пытать. — И как это случилось?!

Скрестив руки на груди, он взирал на меня с лёгкой усмешкой на губах, будто уже знал, что я расскажу.

— Ну, я же уже говорила! Мы танцевали, господин Бельфлёр закружил меня и сказал, чтобы я следовала своей природе, а потом… как‑то так случилось, что я на него упала, а он зацепился там за что‑то и вот! — я развела руками, показывая, что всё, конец истории!

— Что 'вот'? — неугомонный герцог как всегда требовал подробностей.

— Выпал из окна! Жарко было, и Элжбет его ещё с наступлением сумерек открыла! А теперь я не умею танцева — а-ать! — м — да, со слезами я переборщила, но мне действительно жалко учителя! И себя. Да, себя даже больше.

— Ну, дорогая, не расстраивайся! Вампиры очень живучи, возможно, он придёт в себя, и вы оба посмеётесь над этим… ммм… недоразумением! — меня обняли и притянули к груди. Боги, как же давно я не была в заботливых материнских объятиях.

— Леди Лайнвуд, вам не кажется, что это маловероятно?! Скорее Бельфлёр пожелает отужинать нашей такой неловкой Кьярой?! — ну, ладно, дорогой, я тебе еще припомню! Поддержал, называется.

— Рихард, думаю, тебе следует решить все вопросы с учителем танцев и чтобы нашу бедную девочку это не коснулось! Ты меня понимаешь?! В конце концов, это ты виноват! — о, леди Лайнвуд, я уже люблю вас. Вытерев глаза белым батистовым платочком, я скромно сложила ручки на коленях в ожидании реакции Рихарда.

— Что?! Я?! — вот — вот, он всегда выходит из себя, когда чувствует вину за собой.

— Да, ты! Мог бы и сам научить Кьяру паре незамысловатых танцев, популярных сейчас на балах! Правда, дорогая?!

— Угу!

Ответом нам послужил оглушительный хлопок двери. Вот так мы и остались вдвоём: я и моя будущая свекровь!

Рихард

С Бельфлёром удалось уладить всё достаточно быстро — он поранился, но не более того. Пара золотых и клятва на крови, что больше никогда в его посмертии я не обращусь к нему за услугами, и мы расстались если не друзьями, то мужчинами, которые оба знают, кто такая Кьяра. Его определение мне понравилось даже больше моего. 'Стихийное бедствие' звучит более точно, чем 'Кара небесная', согласны?!

Вернувшись в свой кабинет, я застал весьма интересную картину. Такую, что напрочь выбила из моей головы все мрачные мысли о предстоящем мероприятии.

Два прекрасных создания сидели на ковре у камина, склонив головы, и что‑то увлечённо рассматривали, иногда посмеиваясь над неведомой мне шуткой.

Каюсь, но я застыл в дверях и даже не дышал, пытаясь понять, о чём шёл разговор.

— …а он был такой забавный, всё время пытался доказать, что лучше всех! Неугомонный мальчишка! И чуть что, так сразу кричал! Вот такие вот воспоминания!

— Мне очень жаль, леди Лайнвуд, что у вас их было так мало!

— Но я рада и тому, что есть! И знаешь, я надеюсь, что новые, более счастливые, заполнят пустоту в моём сердце! — и женщины крепко обнялись.

— Так и будет, не сомневайтесь! — Кьяра отстранилась и взяла графиню за руку. — Если ваш сын еще не пригласил вас на завтрашний бал, то я хотела бы сделать это, от нас обоих!

— О, дорогая, я так тебе признательна!

— А уж я как признателен, просто слов не нахожу! — что ж, пришлось вмешаться, а то еще пара минут и моя мать будет жить с нами под одной крышей. Я не против, конечно, леди Лайнвуд, но мне хотя бы нужно привыкнуть к тому, что меня не бросали и у меня теперь есть мать.

— Ой, Рихард, ты здесь! — ну, наконец‑то, моя невеста соизволила обратить на меня внимание.

— Да, и довольно давно! Счастлив сообщить тебе, что ряды убийц вампиров ты не пополнила! Господин Бельфлёр благополучно покинул замок Сумрак, и, думаю, герцогство тоже.

— Спасибо! — и меня обняли такие нежные и тёплые руки. Люблю, когда она действует столь порывисто.

— Итак, думаю, можно приступить к тому, зачем я пригласил тебя, Кьяра.

— Ам — м-м, а разве не с мамой познакомить?!

— Для этого, конечно, тоже, но на самом деле мне нужны твои способности. Нам с леди Лайнвуд нужно прояснить кое‑что из нашего общего прошлого. Прошу, присядь! — дождавшись, когда девушка сядет, я обратился к матери. — А теперь, вы, графиня, положите руки на стол и вытяните их в сторону ладонями вниз. Кьяра, ты — тоже. Прикоснитесь друг к другу пальцами, самыми кончиками.

— Вот так?! — Кьяра заметно нервничала, и я её понимаю, для неё это первый опыт, в отличие от матери, которая давно жила в мире магии, хоть ею и не обладала.

— Да. Закройте глаза и сосредоточьтесь!

— Рихард, а что я должна увидеть?! — о, моя любопытная девочка всё‑таки поборола страх.

— Дорогая, не переживай, тебе откроется часть моих воспоминаний… просто постарайся не ощущать мои эмоции, это были довольно трудные времена для меня, хорошо?! — графиня ободряюще улыбнулась девушке, а затем кивнула мне. — Я готова.

Между их рук я поместил ритуальную чашу с водой. Вода — хранительница многих тайн, и должна открыть мне прошлое.

— Закройте глаза, расслабьте плечи и слушайте мой голос. Только голос… Мир перестаёт существовать для вас, вы — река, спокойная, неторопливо бегущая по дну вашего сознания… берега реки размываются, как границы прошлого и настоящего…

Они уже были в трансе, когда я понял, что допустил ошибку. Кьяра слишком неопытна, а память матери действительно хранила многое из того, что стоило забыть. Боль и горечь утраты, предательство возлюбленного, разочарование — всё это было спрятано в самых мрачных уголках её души. Кьяра это видела, думаю так же ясно, как и я.

Есть множество способов узнать истину, но я был слишком тороплив и несдержан в своих желаниях.

Развеяв чары, я задумчиво всматривался в лица очнувшихся женщин:

— Я могу стереть из твоей памяти всё, что ты видела в прошлом леди Лайнвуд. Но только с твоей помощью, Кьяра.

— Не… надо, Рихард, я… в порядке, — девушка с отрешённым выражением на лице повернулась к графине и взяв её за руку, обратилась уже к ней, — вы — невероятно сильная. Мало таких людей, смелых и решительных, сражающихся за своё счастье, и я рада, что познакомилась с вами. Если можно, я хотела бы оставить воспоминания, чтобы как‑то помочь вам… справиться со всем этим.

— Спасибо, милая… иногда мне этого не хватает — поговорить с тем, кто знает всё, — тоска в голосе матери задела меня. Слишком долго я упивался собственными обидами, чтобы заметить, что кто‑то страдает гораздо сильнее меня. Сражаться за своё счастье?! Быть может, именно этому стоило посвятить две тысячи лет?!

— Матушка, я… верю вам, но… пока это всё, что я могу вам сказать.

— Рихард, ты даже не представляешь, как долго я хотела это услышать! — голос графини дрожал, а Кьяра… нет, только не это, уже начала шмыгать носом.

— Так, леди, только без слёз! Мужчины не выносят их! — но кто же будет слушать хозяина дома и повелителя здешних мест! Пришлось налить матери бренди, а Кьяре травяной чай… каюсь, тоже с бренди… тремя каплями.

Спустя самые долгие десять минут в моей жизни, светская дама в душе моей матери взяла верх, а может это был алкоголь, в любом случае, атмосфера в кабинете улучшилась.

— Вот и славно, дети! Давайте забудем все печали сегодняшнего дня и поговорим о приёме!

— О, боги! Бал! А мне нечего надеть! — о, нет, до боли знакомые слова… и почему за две тысячи лет женщины не придумали новые варианты этой фразы?! Я почти уверен, большая часть дам, только попав в Чертоги Скорби, провозглашала Хранителю врат эти сакраментальные слова.

— Как такое может быть?! Мадам Ульрик в Сумраке с полудня! И она уверяла, что к завтрашнему утру ты получишь готовый наряд!

— Ну — у-у, с ней тоже произошёл несчастный случай! Но я здесь совершенно не при чём, Элжбет подтвердит! Это всё жара!

— Дорогая, поверь, я с радостью тебе помогу! Уже завтра лучшие портнихи столицы будут готовы продемонстрировать тебе свои самые грандиозные наряды! А магия поможет всё подогнать по фигуре за считанные секунды! — конечно, магия же для этого и существует.

— Леди Лайнвуд, прошу вас, проконтролируйте всё, что касается внешнего вида Кьяры. Я буду вам благодарен! — сотворив портал, я уже собрался оставить дам наедине с их вечными разговорами о нарядах, как услышал невероятное.

— Конечно, дорогой! Так же, как я и Кьяра будем признательны тебе за твои уроки танцев!

— Что?! Какие уроки?!

— Сегодняшние! Я бы даже сказала, немедленные! Думаю, зал Орхидей нам подойдёт! Рихард, ну что ты стоишь, идём, малышке еще нужно выспаться!

Глава 37. О том, что танец — это счастье и… боль

Кьяра

Я никогда не была в зале Орхидей. Мало того, я вообще не знала, что он существует. Теперь понимаю, как много упустила.

Не думаю, что где‑либо ещё есть место, прекраснее этого.

— Невероятно! — тысячи орхидей — живых, и созданных из ткани, камня, отлитых в золоте и серебре — украшали стены, колоны, потолок и даже проёмы окон. Шелка и парча, натянутые на потолке и свисающие каскадом, были расписаны под лепестки этих дивных цветов. — Что это за место?!

— Это?! Плод воображения моей прабабки — она была феей и тосковала по своему дому… — буркнул Рихард и вошел в зал. Ступая по гладкому серебристо — голубому полу, он как будто не замечал, что от каждого его шага на полу узорами расцветали орхидеи. Они светились и манили к себе, но были словно в плену, под искрящимся стеклом, что не давало вырваться растениям на поверхность.

— О — о-о, дорогой, ты слишком… долго пробыл вдали от Двора! — графиня схватила меня за руки и потянула за собой. — Милая, это — сердце Сумрака! Средоточие его волшебства! Посмотри!

Мы стояли в самом центре помещения, и только сейчас я поняла, что зал напоминает цветок, лепестки которого образуют укромные местечки с округлыми диванами и столиками в форме опять‑таки цветка орхидеи. Там, где части помещения соединялись друг с другом, журчал фонтан, в воде которого плавали кувшинки.

— Невозможно! Невозможно быть прекраснее!

— Ты уверена?! — леди Лайнвуд что‑то прошептала, и с небес пошёл снег! Да — да, золотистый и святящийся, но… снег! А может это была пыльца?! Я не выдержала и стала ловить снежинки. На моих ладонях они тут же раскрывались в крошечные солнышки и, вспыхнув, растворялись.

Графиня смеялась, поглядывая на мои попытки удержать 'солнце' в руках, а Рихард просто улыбался, подпирая плечом одну из древесных колон.

— Какой же она всё‑таки ребёнок, сын! Береги её, счастье ведь так недолговечно! — мать обняла герцога, терпеливо ждущего, когда же я успокоюсь.

— Я собираюсь посвятить этому вечность, мама! И, надеюсь, что ты мне в этом поможешь! Такие создания как она не для этого мира, и чтобы оберегать их от его жестокости, они нуждаются в столь беспринципных и алчных личностях как я.

— Рихард, ты не такой! Ты — чуде — е-е — есный! Смотри, там, среди кувшинок, плавают рыбки! Золотые и изумрудные, веришь?! — и как вы уже поняли, я решила всё проверить.

— Кья — а-ара, не суйся в воду! Ты будешь вся мокрая! — и меня тут же подхватили такие родные руки. — Мама, ну чего ты смеёшься?! Я знаю, что говорю! Она уже такое делала…

Наконец, исследовав все чудеса этого волшебного места, я была готова учиться танцевать. Рихард к этому времени вёл неторопливую беседу с матерью, заняв одну из укромных ниш зала. Изредка в разговоре проскакивало и моё имя, видимо меня тоже обсуждали.

— Ну — у-у, вот! Я — готова! Давай танцевать! — закружившись, я чуть не села на один из кустарников, стоящих в кадке возле столиков. От моих неуклюжих движений цветки на ветках всколыхнулись и вспорхнули десятком цветных бабочек, перелетевших в другой конец зала.

— Леди Лайнвуд, может, всё‑таки учитель?! — с мукой в голосе протянул герцог, наблюдая за мной, стоящей с открытым ртом.

— А может всё‑таки без жертв?! — с намёком в голосе произнесла графиня, кивнув на меня. — Авердин — для первого раза — то, что нужно! Музыку!

И, хлопнув в ладоши, матушка герцога показала мне некоторые движения, которые мне предстояло повторить.

— Рихард, встань и станцуй со мной, чтобы Кьяра знала, что мы от неё хотим!

Однако с прискорбием, могу сказать, что я совсем не смотрела на графиню. Мелодия! — она заворожила меня. Волшебные трели соловья и перезвон колокольчиков, и что‑то ещё, такое плавное, чистое…

— Что это?! Что это за дивный звук?!

— О, дорогая, эта флейта! А сейчас скрипки! Не отвлекайся, смотри на нас! — и я, наконец, уделила внимание элегантной паре матери и сына.

Спустя несколько минут, я вынесла своё суждение:

— Я не смогу так никогда и точка! Даже не стоит пытаться!

— Малыш, поверь, это только кажется трудным!

— Рихард прекрасный партнёр, Кьяра, тебе только нужно довериться ему!

— Нет! Вот это, в конце, что было?! — со странным смешком поинтересовалась я.

— Ан — ферье?! — удивилась грациозная графиня.

— Да — да, этот странный прогиб в руках герцога?! Вы что, на самом деле думаете, что я смогу так изогнуться?! А эти прыжки и взмывание вверх?!

Сев прямо на пол, потому что ноги меня держать отказывались, я схватилась за голову.

— Сын, у девочки истерика! Так не пойдёт! — сакраментальная фраза, запомните её.

Спустя полчаса.

— Мама, у меня истерика! Так не пойдёт!

— О — о-о, Рик, прости! Сильно болит?! — я действительно ему сочувствовала, но ничего не могла поделать. Ни Авердин, ни Камарелла, ни другие танцы, которому попытались научить добросердечные аристократы, мне не давались.

— Что именно, Кьяра?! Моя нога или скула?! А может, ты говоришь о плече, по которому ты саданула мыском туфли, когда я тебя подбрасывал?! — рычал еще совсем недавно такой спокойный герцог.

— Но… но ты схватил меня за рёбра! А мне щекотно!

— А как я еще мог тебя подкинуть?! Схватить за шею?!

— Дети — дети! Не ругайтесь! — графиня вклинилась между нашими телами. — У меня есть решение!

— ?? — мы оба недоумевающе посмотрели на неё.

— Вальс!

— ?? — та же реакция.

— Но как же?! Вальс! Я знаю, что это совершенно простой иномирский танец, но с другой стороны — скромность сейчас новый девиз короля. В столице уже как месяц танцуют вальс!

— Матушка, мы даже музыки не знаем! — воспротивился Рихард, а мне так всё едино — вальс так вальс.

— Сейчас — сейчас… — и отойдя на пару шагов от нас, леди Лайнвуд стала напевать какую‑то мелодию цветкам, украшавшим колонны. Так вот откуда идут эти прекрасные звуки!

— Дорогой, подойди ко мне, я тебя поведу! И — и-и раз, два, три…

Они порхали по залу, словно два клиновых листка, подхваченных осенним ветром… Так, будто ими управлял не рисунок танца, а сама Создательница, рождая новых прекрасных существ… Вихрь из белой ткани платья графини то и дело взмывал вверх, а ноги Рихарда мелькали так быстро, что чёрными точками плавали перед моими глазами… Каждое касание их ног о каменный пол рождало новый цветочный узор, словно магическое перо художника писало танец вслед кружащейся паре.

— Ну, вот, теперь ваша очередь! — чуть отдышавшись, изрекла графиня. — И еще, дорогой, не забывай, ты — маг, и маленькие хитрости тебе позволительны!

Подмигнув, леди Лайнвуд грациозно присела на диван.

Меня тут же обняли горячие руки герцога, и я встретилась с его глазами.

— Кьяра, здесь нет ничего сложного! Просто… верь мне! — и понеслось. Вернее, мы понеслись, следуя сказочной мелодии из иного мира.

Иногда, мне казалось, что это не я кружусь в невероятно захватывающем танце. Мои ноги лишь слегка касались пола, а ладонь только на мгновение расставалась с рукой Рихарда. Почему?! Потому что я так и не смогла отвести взгляд от его глаз. Я утонула в них… в этом удивительном синем сиянии. И вот уже наши губы встретились в нежнейшем из нежных поцелуев.

— Смотри! — шепнул герцог, вновь сжимая мои чуть дрожащие пальчики.

Подняв голову, я увидела, что надо мной раскрылось прекрасное ночное небо, и звёзды таинственно мерцали, будто приветствуя новую меня. Ту, которой я хотела стать, ту, которой по праву бы гордился Рихард.

Очнувшись, я поняла, что в зале Орхидей мы остались одни. Графиня покинула нас. А я даже не заметила.

— Вот и всё… — моё ухо опалило жаркое дыхание мужчины.

— Спасибо. Это… было прекрасно! — восторг переполнял мою душу, наполняя тело томительным ожиданием… чего?! Может быть, чуда?!

— Нет, это ты — прекрасна! Моя… герцогиня! — поцелуй, но другой, горячий, жадный ожёг мои губы, как только я выдохнула заветные слова:

— Я… люблю тебя, Рихард Дахрейн!

— А я… люблю тебя, моя лесная девочка!

* * *

Я проснулась посреди ночи. Что‑то терзало меня, не давая покоя. Беспокойство гнало прочь из комнаты, из тёплой постели, от любимого мужчины, спящего рядом. Что это?! Очередной кошмар?!

Схватив лампадку с магическим огоньком внутри, я вышла за дверь, натягивая шёлковый халат одной рукой. Не знаю почему, но меня нестерпимо тянуло на площадку Западной башни. Еще раз оглянувшись на дверь герцогских покоев, я взмолилась Сумраку:

— Милый, пожалуйста, мне просто нужно подышать воздухом! И я скоренько вернусь назад. Обещаю.

Не сделав и десятка шагов по коридору, я увидела, что передо мной выросла лестница, без сомнений ведущая в Западную башню.

— Спасибо! — тихо поблагодарив замок, я стала подниматься вверх.

Холодный ночной ветер встретил меня печальной песней. Горы же хранили извечное молчание.

В отличие от гостьи, которую я уж точно не ожидала встретить здесь.

— Ох, леди Кьяра! Я так рада, что вы всё‑таки пришли! Я и не думала, что призыв сможет вас привести ко мне!

— Элжбет?! Что ты здесь делаешь?! — удивилась я.

Экономка сидела на коленях, удерживая в руках какой‑то странный предмет, напоминающий поварёшку. Перед ней, тут же, стояла горелка, над которой был подвешен котелок. И поверьте мне, из него нестерпимо воняло.

— Я… ждала вас!

— Ммм…, мадам Маркем, а вам не кажется, что для ужина несколько поздновато или это… завтрак?! — скривилась я, ощущая зловоние.

— О — о-о, простите! — и посудина была тут же снята с магического огня. Котелок был накрыт крышкой и уже не так привлекал моё внимание, в отличие от поднявшейся экономки. — Это уже ни к чему… Нам надо поговорить!

— Аммм… а до утра это не подождет?! Мы же с вами будем уточнять приготовленные блюда, разве нет?! — поразилась я столь странному поведению женщины.

— Боюсь, что нет! — Элжбет была явно чем‑то расстроена, что не могло укрыться от моего магического взора и обострённых чувств. Сосредоточившись, я поняла, что причиной её печальных дум была я. Я?!

— Хорошо… — вздохнув, я присела на широкий парапет башни. — Что стряслось на этот раз?! Сбежала повариха, и угощения для гостей просто нет?! Или Данкель выпил весь запас вина?! А что?! Я знаю, он может!

— Миледи… возможно, вы мне не поверите, но… вы должны бежать! — Элжбет явно нервничала, то и дело сжимала в руках передник.

— Бежать?! Куда и…а — а-а… зачем?! — зевнув, я ожидала ответа.

— Не куда, а откуда! Отсюда! Из замка! — меня схватили за руку. — Вы не понимаете, здесь вы в опасности! Вы можете умереть! Нельзя ждать! Бегите немедленно, пока Он не объявил вас своей!

— Та — а-ак! Успокойтесь! — разжав влажные пальцы экономки, я воззвала к её здравомыслию. — С чего мне убегать из Сумрака накануне праздника, моего выхода в свет?! Опасность?! Думаю, Рихард справится со всеми и всем, кто или что будет мне угрожать! И кто, Он?!

— Он! Герцог, он и есть ваша погибель! Поверьте, я надеялась, что вы станете спасением этого места — и Элжбет обвела рукой вокруг себя, — но он замыслил тёмное, страшное даже для… него! Боги не прощают такого!

— Чего?! — спросила я, понизив голос. Чисто для драматизма ситуации, каюсь.

— Поработить весь мир! — провозгласила тронувшаяся умом экономка. А как еще это назвать?! У Рихарда так дел невпроворот с герцогством, по площади самым крупным в королевстве, зачем ему мир?! Тем более, когда он будет занят еще и мной!

— Да вы что?! Правда?! — ахнула я и бочком стала продвигаться к ступенькам, ведущим вниз.

— Да, леди Кьяра! И для этого ему нужно ваше сердце! — заговорщицки прошептала Элжбет.

— Он хочет похитить моё сердце?! — так, еще пару шажков, и я у цели. Жаль, конечно, Элжбет. Хорошая женщина она, но видать с головой у неё давно не в порядке. Надо сказать Рихарду, нельзя же ей и впредь доверять хозяйство.

— Да, сердце! Он вырежет его для… Неважно, я всё вам объясню по дороге! Мы должны спешить! Я собрала вам всё необходимое, оно спрятано в амбаре за конюшней! Вы должны пойти со мной, чтобы…

— Да?! А может всё же утром?! — попытка не пытка!

— Нет, сейчас! Вы должны пойти со мной! Я рискую жизнью, чтобы вы смогли… — глаза Элжбет лихорадочно блестели. Она, откровенно говоря, беспокоила меня, особенно её огромное чувство вины по отношению ко мне, которое терзало ей сердце. Я ощущала это, как и страх, угнездившийся где‑то глубоко в её душе.

— И зачем же леди Кьяре идти с вами ночью?! — о, Рихрад, ты даже не представляешь, как я счастлива тебя слышать. — Что такого страшного должно было произойти, что вы встали со своих постелей?!

— Ой, дорогой, это всё я! — честно, я не собиралась выгораживать мадам Маркем, но в тот момент мне стало искренне её жаль. Всё‑таки она долгие годы верой и правдой служила Сумраку! И этот её затравленный взгляд побитой собаки, который она бросила на герцога… Нет, я расскажу ему позже, сама… Может после бала, когда вся эта нервотрёпка пройдет.

— Что значит ты, милая?!

— Мне стало душно, и я вышла подышать воздухом. Ты же знаешь, у меня бывает! Завтра бал, я… я не могу… мне сложно и… страшно! — попав в горячие объятия Рихарда, я с удовольствие вдохнула его запах, такой родной и… дарящий покой и безопасность. — Боюсь, я не справлюсь!

— Кьяра, ты всё сможешь! Поверь, бал — это малое из тех испытаний, что нам так часто подкидывает Судьба! — это уж точно, вот разговор с безумной экономкой в ночь перед торжеством — то еще удовольствие!

— В общем, Элжбет пришла меня отсюда забрать! Да, мадам Маркем?!

— Да. Негоже миледи на холоде здесь стоять! Простуда — это не шутки, особенно перед приёмом! — первоклассная всё‑таки актриса из Элжбет, диву даюсь.

Рихард, кивнув экономке, накинул на меня плащ, который висел у него на плече. Взяв меня на руки, он почти шагнул в портал, как:

— Мадам Маркем, что это за… за нестерпимая вонь?!

— О — о, милорд, всего лишь отрава для крыс! В конюшне они опять завелись! А завтра прибудут гости и многие верхом…

— Что ж, надеюсь, вы решите эту проблему! Доброй ночи, Элжбет!

И Западная башня осталась позади.

* * *

— Кьяра, ночные прогулки в одиночку опасны. Ты можешь поскользнуться, упасть, удариться или еще как пораниться! А уж выходить на воздух, как ты говоришь, и вовсе глупость!

— Я поняла, Рихард, — я села на постель и приготовилась к очередной порции нотаций. — Больше этого не повториться.

— Родная, я не говорю, чтобы ты не делала этого вовсе, — присев на корточки передо мной, герцог всматривался в моё лицо, — просто буди меня… и, я обещаю, что гулять тебе будет гораздо интереснее. Не забывай, я — маг!

— Правда?! — улыбнулась я и погладила моего самого замечательного мага по шершавой щеке. — Но… ты же спишь, и мне как‑то совестно тебя беспокоить…

— Кьяра, буди меня, — взяв мою ладошку в свою руку, Рихард медленно поднёс её к губам и пощекотал. — Договорились?!

— Да… — с трудом выдавила я и рассмеялась, когда ловкие пальцы герцога стали стягивать с меня плащ, а затем и всё остальное.

— А теперь спать! Мать убьёт меня, если поутру увидит твою не выспавшуюся мордашку! Спать — спать — спать… — шептал Рихард, целуя меня за ушком.

И, действительно, мы легли спать… где‑то через часик.

Глава 38. О том, что всё тайное, рано или поздно становится явным

Вот уже как час я блистала на балу в мою честь. Точнее сказать, блестела, ибо леди Лайнвуд переубедить мне не удалось — платье на мне было ослепительное, в буквальном смысле. Оно сияло, как самая яркая звезда, а юбка его по форме напоминало мне сдобную булочку, посыпанную сахарной пудрой, только вместо сахара была алмазная пыль.

— Я… не надену его! Это… безумие!

— Дорогая моя, это безумие стоило мне двух шикарных рысаков и браслета вечной молодости для леди Круске! Она не хотела нам его уступать! Пришлось пойти на жертвы!

— Пусть эта леди Крыска его и носит! Да на него без слёз невозможно смотреть! — не отступала я, ласково поглаживая скромное голубое платье из атласа с флёрдоранжем по лифу, которое тут же забраковала матушка Рихарда.

— Правильно! Пусть смотрят и рыдают от зависти! Ты должна поразить…

— Ага, и в оба глаза!

— … это общество снобов и лицемеров! Ты, — моё лицо обхватили прохладные руки графини, — ты — будущая герцогиня! Весь высший свет будет пресмыкаться у твоих ног!

— Ещё бы, пытаясь в слепую уползти, куда подальше!

Я, конечно, преувеличивала, но не намного!

Все эпитеты, которыми меня награждали мои новые 'друзья', так или иначе, начинались с 'блистательная', 'сияющая', 'ослепительная' и прочих осветительно — травмирующих комплиментов. Одно в этом платье, помимо белого цвета, радовало меня — весьма откровенный лиф, обнажавший верхнюю часть груди. Плечи, к слову сказать, тоже были открыты. Всё это неимоверно выводило из себя герцога. Но с матерью он спорить не решался, особенно после её рыданий и причитаний, что вскоре она обретёт дочь и она не позволит выглядеть ей как оборванка.

Рихард поступил более хитро:

— Любимая, я хочу преподнести тебе подарок… Первый, но не последний. Повернись.

Что я послушно и сделала, чтобы в тот же миг ощутить на своей шее прохладу драгоценных камней. Невероятное по своей красоте ожерелье из голубых топазов и бриллиантов скрыло часть моей обнаженной кожи. Во всяком случае, я так думала.

Позже, у меня не раз поинтересовались, что это за дивный газовый шарфик с россыпью камней укрывает мои плечи и грудь.

В общем, от мужских глаз Рихард меня обезопасил, но не от дамских — завистливых и алчных. Вот и сейчас, ожидая самого волнительного момента в моей жизни — объявления о помолвке, я чувствовала, что как минимум половина леди, собравшихся в зале Орхидей, желают мне смерти. И не все они делают это непроизвольно.

Наконец, я услышала звуки вальса! Рихард повел меня в танце, даря мне счастье и гармонию. Да, танцуя вместе, мы были едины как никогда. Не нужно слов, лишних движений или даже взглядов, достаточно только одного — музыки, чтобы выразить все свои чувства.

С самого начала торжества герцог не отходил от меня, оберегая и наставляя. Мягко и не торопясь он подсказывал мне, как и кого стоит приветствовать, с кем можно держаться свободно, а кого не стоит подпускать слишком близко. Я чувствовала себя маленьким корабликом, который входит в незнакомую гавань. С одной только разницей — я была дебютанткой, а гавань — высшим светом Прайоры и гостями из соседних королевств, съехавшимися на бал по личному приглашению герцога Даремского.

— Ты действительно могущественен! И… влиятелен! — шепнула я Рихарду в перерыве между приветствием очередного графа с супругой и посла какой‑то неизвестной мне страны. — Надеюсь, короля я здесь не встречу?!

— М — м-м, не уверен, но если ты уточнишь, какого королевства…

— Прекрати! Не смешно! Совсем! — вздрогнула я, не веря собственным ушам.

— Успокойся, дорогая! Возможно, принцы и принцессы, но не монархи! Я посчитал, что для официального представления тебя королю Прайоры мы отправимся в столицу… осенью, быть может! Или весной!

Гора с плеч! По мне, так лучше вообще с ними не встречаться, с этой верхушкой королевской семьи. Но, как сказала мне утром леди Лайнвуд, в будущем мне придётся делать многое из того, что мне будет не по нраву, но положение герцогини обяжет.

Рихард, ну, почему тебе обязательно надо было быть аристократом?! Ладно, но хоть бы бароном, я бы это как‑то пережила… без лишних эмоций…

Позже мне пришлось отпустить его.

— Ты меня простишь?! Политика, куда без неё! — поцеловав мою ладонь, прошептал герцог, мыслями уже явно бывший с группой напыщенных индюков, что‑то так бурно обсуждавших в десятке метров от нас.

— Конечно! Иди, я понимаю…

— Леди Лайнвуд, передаю её под вашу опеку! — вот так я и осталась подпирать стену в обществе леди Орнеллы, которой пришлось прервать свою беседу с двумя миловидными дамами, чтобы кивнуть своему сыну.

Спустя полчаса обсуждения нарядов и спутников собравшихся здесь дам, я откровенно заскучала.

— Да — да, это, конечно же, леди Фейрфакс, бедняжка! Только у неё такой пышный муж и напыщенный зад! Или наоборот?!

— О, дорогая леди Карлтон, не всё ли равно! — присоединилась к разговору дама в атласном зелёном платье. — Вот леди Сизар действительно не повезло! Позавчера лорд Тартни с друзьями охотился на зайца. Он оставил после себя жену, трех сыновей и… зайца.

— Простите, леди Нелми, а… причем здесь леди Сизар?! — удивилась я, мельком уловив суть разговора.

Дамы переглянулись и покраснели, потому графине пришлось открыть мне секрет:

— Леди Сизар была очень дружна с лордом Тартни! Очень! — и леди Лайнвуд постукала веером по губам.

— Ам… — давай, милая, скажи хоть что‑нибудь. — Баронесса, какой удивительный у вас наряд!

— Вы заметили, миледи?! Потрогайте, это чистый леерский шелк! — пришлось погладить рукав платья.

— Какое великолепие! И все это дает какой‑то невзрачный, серый червяк!

— Прошу вас, леди Кьяра, барон всё‑таки мой муж! — ахнула дама.

Так, Кьяруся, лучше тебе помолчать! Как же неловко получилось.

— Мне очень жаль… — но меня прервал совершенно неуместный женский смех, чего уж я точно не ожидала от приятельниц леди Лайнвуд.

— Не переживайте, дорогая! Вы очень точно описали лорда Карлтона, не так ли Эдит?! — леди Нелми подмигнула баронессе.

— Да — а-а, удивительное совпадение!

— О, боги, это же… принцесса Тиролла! Прошу нас извинить! — и две дамы поспешили нас покинуть.

— Милая, улыбнись! Это твой день, не будь такой мрачной! — графиня была полна оптимизма и праздничного задора. Я же от чего‑то ожидала самого худшего.

И это худшее пришло… в лице младшего сына леди Лайнвуд.

Нет, я, безусловно, знала о том, что Аарон появится на балу, но надеялась, что наша встреча произойдёт несколько позже… лет так на тридцать, желательно. Вырвавшийся нервный смешок при виде приближающейся мужской фигуры не остался не замеченным графиней:

— Кьяра, если ты не желаешь с ним встречаться, я могу тебе помочь… Я знаю, как это тяжело. Поверь, в своё время я прошла через многое, включая такие вот неловкие моменты!

— Спасибо, леди Орнелла, я справлюсь… — да — да, графиня позволила мне называть себя по имени, после того, как я всё‑таки согласилась с её выбором платья.

— Матушка, рад тебя видеть! Не знал, что ты тоже приглашена! — лорд Шейн галантно поцеловал матери руку и только после этого открыто посмотрел на меня. Уж лучше бы он этого не делал! — Леди Кьяра, вы… ослепительны!

Вот тут я и застонала, словно у меня зубы прихватили, все и сразу.

— Вам дурно, леди Кьяра?! — боги, этот холодно — вежливый Аарон добьёт меня и Рихарду придётся воскрешать меня, чтобы всем представить свою невесту.

— Нет — нет! Я… очень рада видеть вас, лорд Шейн… снова! — а что я могла сказать?! Прости меня, я не удержалась и влюбилась в твоего старшего брата, напрасно обнадёжив тебя?! Или нет! Вот это звучало бы круче — Аарон, у меня есть дар! Я ментал, и еще… ты можешь так громко не думать, какая я прекрасная и как сильно ты меня любишь?! Ы — ы-ы — ы-ы! Заберите меня отсюда, ну, хоть кто‑нибудь!

— Как и я… как и я… — гипнотизируя меня своими невозможно красивыми глазами, шептал граф Лайнвуд, целуя мою руку. — О — о-о, я вижу, что вы теперь носите перчатки! Неожиданно!

— Аарон, дорогой, может тебе стоит… поискать Рихарда?! — попытка не пытка, графиня, но вам не удалось скрыть мою неловкость от слов вашего сына.

— А может быть лучше это сделать вам, матушка?!

— Это грубо, Аарон Дэсмонд Шейн, и я буду ждать от тебя извинений! — возмутилась леди Лайнвуд, резко свернув веер.

— Конечно, миледи! Но… позже… — прошептал граф вслед покидавшей нас графини.

Вот так мы остались наедине в переполненном гостями зале.

— Леди Кьяра, здесь довольно душно, не находите?!

— Нет — нет, что вы! — постаралась разуверить я графа, интенсивно обмахиваясь веером.

— И всё же… давайте выйдем на балкон! Ночь такая звёздная… — меня взяли под локоть и чуть ли не силой потянули в сторону открытой двери.

— П — п-плохая идея, лорд Шейн!

— Аарон! — напомнили мне, доверительно склонившись к моему уху.

— Плохая идея, Аарон! — послушно исправилась я.

— Ну, здравствуй, Яра! — шепнули мне практически в губы, как только мы вышли на балкон — террасу. Как назло, он оказался совершенно пуст, если не считать две кадки с цветами.

— Здравствуй, Шейн! — собравшись с духом, произнесла я и тут же опустила голову. А ночь действительно прекрасна. Я глядела в звёздное небо, мечтая о том, чтобы боги подали мне знак и подсказали, что мне теперь делать. Моё очарование Аароном Шейном, как оказалось, никуда не делось… Я просто забыла… что значит, быть рядом с ним.

— Ты… изменилась… — нет, не надо меня брать за руку… и перчатку стягивать тоже.

— Прости! Это… вышло само по себе! — смутившись, я старалась не обращать внимания на графа, так близко стоявшего ко мне.

— Я… знаю, Яра! Не стоит меня боятся, я всё тот же Шейн, что и месяц назад! — и его пальцы переплелись с пальцами моей руки. Обнаженной руки.

— Аарон, ты не понимаешь… всё так сложно! Мне так много нужно тебе рассказать! — вот она, паника! А тут еще эти его мысли… и чувства… — Тебя так долго не было…

— Но теперь я здесь! Я рядом! — он положил мою руку себе на плечо. — Потанцуй со мной! Я грезил нашим танцем…

— Что?! Нет! Это не правильно… — боги, как же ему объяснить?!

— Прошу тебя! Потанцуй! — и эта пленительная улыбка мальчишки — сорванца… не сбежать, ни скрыться от неё.

Я закрыла глаза и молча позволила ему обнять меня. Мы двигались в такт доносившейся из зала музыке. Такой печальной и такой волнительной… То же я ощущала сейчас — волнение и печаль.

— Я… не могу без тебя, Яра! Ты мне веришь?!

— Верю… но…

— Убери от неё свои руки, Шейн! — нет, у Рихарда просто талант появляться в самые неподходящие моменты… или подходящие?! — Кьяра, иди ко мне…

Но он опоздал, я и так уже обнимала герцога, спрятав своё покрасневшее лицо у него на груди.

— Рихард, я… я… — вот что значит выражение 'нет слов'! Боги, за что мне всё это?!

— Маленькая моя, успокойся! — это мне, как и поцелуй в лоб, а остальное уже графу, — Шейн, мы поговорим позже! Извини, брат, но сейчас я должен объявить о своей помолвке… вот с этой прелестной феей, которую ты пытался у меня украсть! Присоединяйся!

Вот так меня и увели в зал, в центре которого уже сияла магическая арка, сделанная из камня, льда, струящегося огня и воздушных вихрей — как мне шепнул герцог, это обычно для помолвок аристократов, потому мой прелестный ротик следует прикрыть.

Всё еще пришедшая в себя после сцены на балконе, я как зачарованная следовала тому, что говорил старичок в серебристой мантии. Последнее, что я помню, так это слова Рихарда:

— … и кровью своей, и прахом предков своих, клянусь следовать данному этой женщине обещанию. Сердце к сердцу, душу к душе, разум к разуму! Да прибудет со мной Создатель и Создательница!

А потом на моей правой руке он застегнул прекраснейший браслет из сплетённых серебряных прутьев, которые тут же превратились в неизвестные мне символы.

— А теперь ты, любовь моя… — шепнули опешившей мне, всё еще пребывающей в шоке.

Вот так я повторяла слово в слово, а затем взяла такой же, как у меня браслет, только массивнее, и застегнула его на руке Рихарда.

— Люблю тебя… — кажется мне нехорошо. В смысле хорошо, даже очень, и от этого мне нехорошо!

— Дорогой, не забудь позже надеть браслеты, которые я тебе подарила! — мать есть мать, всегда беспокоится о своём потомстве, — А теперь дай мне обнять мою будущую дочь! У неё такой взгляд, что она либо убежит сейчас, либо упадёт в обморок! В любом случае, будет для нас недоступна… на какое‑то время!

В общем, права оказалась леди Лайнвуд, как всегда. Мудрая женщина.

Надо у неё поучиться…

* * *

— Кьяра, очнись! — меня кто‑то так активно тряс, что мои зубы клацнули. Дважды. — Малыш, не пугай меня так!

— Рихард, отойди! Она уже пришла в себя, так ты ей только шею свернёшь!

Открыв глаза, я увидела обеспокоенное лицо леди Лайнвуд со стаканом чего‑то красного в руках.

— Вот, родная, выпей! Твой обезумевший от беспокойства жених уверял, что это средство должно помочь!

Ах, да… помолвка… Рихард… Рихард?! Вот, чёрт! Я что брякнулась в обморок прямо в день своей помолвки?! У — у-у — у-у, сегодня явно не мой день! То есть ночь!

Выпив мерзость из бокала, иначе не назовёшь, я действительно почувствовала себя лучше… Гораздо лучше, будто мне под силу горы свернуть. Надо попросить рецептик у любимого, на случай непредвиденных обстоятельств… только этот странный металлический привкус что‑то мне напоминает, только что?!

— Малыш, ты в порядке?! — о, вот и жених. Обняв герцога, я поцеловала его.

— Я тебе, кажется, что‑то задолжала?! — улыбнувшись, я рассматривала его, такое любимое лицо. — Спасибо, мой замечательный!

— Да, задолжала… Не переживай, у тебя будет вечность расплачиваться со мной… — и меня поцеловали в ответ.

— Что ж, раз всё в порядке, как я вижу, пойду к гостям! — тактичная леди Лайнвуд, боги храните её!

И мы остались вдвоем, чтобы снова принести друг другу клятвы… только свои, идущие от чистого сердца, а не формальные, привычные всем.

К сожалению, вскоре нам пришлось вернуться в зал, чтобы принять поздравления… ведь бал только начался.

* * *

— Орнелла?! Орнелла Дахрейн!

В нашу беседу с матерью Рихарда так некстати вклинился высокий широкоплечий мужчина. Он был одет весьма странно для бала — скромно и как‑то по военному, но не помпезно, как выглядели драгуны в форме Прайоры.

— В обще‑то Шейн, вот уже как две тысячи лет! С кем имею честь…?! — леди Лайнвуд высокомерно вздёрнула бровь и повернулась к подошедшему мужчине.

— Лорд Красной пустыни, Эвей Эрард Хатор, к вашим услугам, миледи! — взяв затянутую в белую перчатку руку леди Лайнвуд, шатен с проседью на висках поцеловал её.

— Леди Орнелла Шейн, вдовствующая графиня Лайнвуд! Чем могу быть полезна?! — всего лишь формула вежливости и только, я видела, как Орнелла не желала даже рядом стоять с этим мужчиной, не говоря уже о том, чтобы вести с ним светскую беседу.

Волна невиданной доселе мной силы исходила от лорда Хатора, но в её источнике было что‑то агрессивное, неправильное. Отпустив свой разум, я поняла, что. Страдания! А еще ярость и ненависть — это питало энергией тело мужчины, безусловно, могущественного мага.

— О, миледи, вы даже не представляете, насколько вы мне нужны! — какой‑то странный красноватый блеск появился в глазах лорда Хатора, словно пламя зажглось в них. — Мне нужна ваша профессиональная консультация! Будьте любезны, взгляните на эту безделушку!

— Эвей… Эвей… Эрард. Эве…Эрард… — бормотала я, пока леди Лайнвуд с интересом рассматривала диковинку из сплава золота и серебра, — Эве. эрард! Какое странное имя, редкое, но я его где‑то слышала… где же?!

— О, богиня, какая красота?! Вы думаете, это артефакт?! — голос леди Лайнвуд отвлёк меня от размышлений.

— Надеюсь! Он должен…

И моё сердце остановилось. Пропустило ход и снова пошло, с невероятной силой. На ладони аристократа лежал медальон моей мачехи, Тайи. Она никогда не снимала его, постоянно говорила, что он защитит её. Этот медальон подарил ей возлюбленный.

— Эверард! — как вспышка молнии, это имя блеснуло в моём сознании. — Эверард Райвен, как медальон Тайи оказался у вас?!

— Кьяра, родная, ты ошибаешься! Это лорд Хатор, его имя звучит несколько иначе!

Но лорд Хатор не спешил опровергать мои слова. Он просто шокировано смотрел на меня. Миг, и меня схватили за руку, чуть повыше локтя.

— Нам нужно поговорить наедине, девушка! — рыкнул мужчина и потянул меня к дверям в ближайшую комнату.

— Лорд Хатор, что вы себе позволяете?! — возмущалась леди Лайнвуд, с ладони которой тут же исчез медальон, попав в карман сюртука хозяина.

Я же успевала только перебирать ногами и озираться по сторонам в поисках Рихарда. К сожалению, мы с его матушкой отдыхали от пристальных взоров публики в одной из ниш, потому привлечь внимание гостей к себе не могли. В итоге, меня весьма грубо втолкнули в одну из гостиных. Леди Лайнвуд влетела в неё сама, не позволив лорду Хатору закрыть дверь прямо перед её носом:

— Или я вхожу или вы сейчас же будете вышвырнуты из Сумрака моим разъярённым сыном! К слову сказать, здесь у меня их двое!

Мужчине пришлось отступить.

Присев рядом со мной на диван, опытная светская дама взяла разговор в свои руки:

— Лорд Хатор, надеюсь, вы объясните нам ваше безумное поведение!

— Миледи, я прошу вас хранить молчание! Сейчас меня интересует ваша подопечная! — сложив руки на груди, Эверард Райвен, а это был именно он, я не сомневалась, продолжил. — Вы правы, я — Эверард. Или был им, в прошлой жизни… когда еще мог считаться человеком.

— И кто же вы теперь?! — полюбопытствовала я, сжимая руку матушки Рихарда, которая явно не простила такое хамское обращение с ней.

— Я?! Разве вы обо мне не слышали?! Что ж, рад озвучить мою нынешнюю должность при дворе Повелителя Кланов Такеши! Я — командующий первой армией демонов, рожденный в Горниле Душ, истинный сын Тьмы.

— Вы демон?! — прошептала леди Лайнвуд, снимая кольца с одной руки и надевая на другую.

— Леди Лайнвуд, создавать столь мощное защитное поле не к чему! Я здесь гость, вам ничего не угрожает! — поднял руки вверх первый демон, с которым я познакомилась.

— И кто же вас пригласил?! — возмутилась леди Орнелла.

— Ваш сын!

— И по моей просьбе! — застонала я, только сейчас вспомнив разговор с Рихардом в краю Голубых Озёр.

— Только не для того, чтобы, словно дикий мрар, тащить через зал мою невесту и мать! — грохот открывшейся двери привлёк наше внимание. На пороге стоял взбешённый Рихард, с двумя бокалами вина. Я так понимаю, нёс он их нам.

— Милый, всё в порядке! Мы уже всё выяснили! — леди Лайнвуд, как всегда, само спокойствие.

— Герцог, простите, я прибыл гораздо позже, и, видимо, пропустил ту часть торжества, когда вы и эта леди объявили о помолвке! Мои искренние поздравления! — мне галантно поклонились.

— Благодарю! — подав нам бокалы с вином, Рихард сел в кресло, напротив меня, тем самым показывая, что оставлять нас наедине с демоном он не собирается.

— Люблю тебя! — одними губами прошептала я, получив в ответ ободряющую улыбку.

— Что ж, раз все в сборе, и никого не ожидается еще, может, приступим к разговору?! — с сарказмом заявил демон, занимая другое кресло, слева от леди Орнеллы. — Я хотел бы знать, почему ваша невеста… назвала меня по имени, которое она не могла знать. Мы с ней не были знакомы. А те, кто мог меня узнать…

— Умерли?! — не удержалась я. — Вы это хотите сказать?! Как Тайя, которая годами мучилась, тоскуя по вам?! Она считала вас погибшим! И винила в этом себя!

— Родная, успокойся, дай лорду Хатору сказать! — Рихард взял мою руку в свою, поддерживая даже своим прикосновением.

— Не стоит… ответ на мой вопрос уже получен! Вы… знали Тайю из Аркена?!

— Знала! И любила, она была мне матерью, другом, наставницей, а теперь её нет! А вы! — мои глаза нестерпимо жгло, слёзы так и хотели хлынуть из них.

— Я могу попросить вас, герцог и графиня, оставить нас наедине?! Только на несколько минут!

— Кьяра?! — вопросительный взгляд от леди Лайнвуд и явное беспокойство Рихарда предупреждали меня не делать этого, но я всё‑таки кивнула.

— Всё хорошо! Идите, гости будут волноваться!

Оставшись наедине с Эверардом, я не спешила нарушить гнетущую меня тишину. Он сделал это сам.

— Я… должен задать вам вопрос, очень важный для меня. Я кое‑что обещал Тайе… перед тем, как она умерла!

— Спрашивайте! — вытерев слёзы тыльной стороной ладони, я поднялась и стояла напротив мужчины. Подойдя ко мне вплотную, он взял меня за подбородок:

— Ты… моя дочь?!

— Что?! — дернувшись, я вырвалась и сделала два шага назад. — Нет! Как вам такое в голову пришло?!

— Но ты назвала Тайю матерью! А Тайя просила найти нашу дочь… — удивился мужчина, непонимающе взирая на меня.

— Подождите! Тайя была мне как мать, вернее, мачехой! И что значит, вашу дочь?! Тиана дочь моего отца, Брона! — возмутилась я такой наглости, выставив перед собой руки в защитном жесте. Этот демон уже и мою младшую сестрёнку хочет себе заграбастать, Тайи ему было мало?!

— Её зовут… Тиана?! Она назвала её в честь нашего любимого пруда в саду Живых камней, что в Аркене. Там, я в первый раз поцеловал Тайю, — улыбнулся мужчина, предавшись воспоминаниям, — Ти Ано — 'Последний дар'!

— О чём вы?! — но меня, похоже, не слышали. — Лорд Хатор, вы здесь?!

— Да, простите, задумался! Леди Кьяра, поверьте, Тайя просила меня найти нашу дочь и позаботиться о ней! Она только и успела, что сказать мне о её рождении. Даже имя дочери осталось для меня загадкой! Но медальон… он мог помочь мне. В нём должна храниться информация о Тиане, хотя бы локон. Его мне будет достаточно, чтобы знать, как она выглядит… где её искать. К сожалению, леди Лайнвуд не знает, как его открыть.

— Вы… любили её?! — подойдя к мужчине, я прикоснулась к манжету его сюртука.

— Тайю?! Больше жизни! — тихо прошептали в ответ.

— Тогда почему вы не искали её?! Почему?!

— Потому что, переродившись в Горниле Душ, я не помнил мою прежнюю жизнь. Моя душа была отнята, а на её место пришла демоническая суть. И только когда я пронзил клинком сердце Тайи, только тогда моя память каким‑то чудом вернулась ко мне! Она поняла это и… успела сказать только то, что у меня есть дочь.

— Почему вы не попытались спасти мою мачеху?! Ведь есть же целители! А демоны сами обладают магией! Я слышала, что их кровь может вылечить сотню болезней!

— Всё так, леди Кьяра! Но те, кто побывал в руках кафиров — низших демонов — мастеров пыток, не жильцы на этом свете! Её тело было настолько истерзано, а разум измучен, что она страдала бы ещё очень долго, если бы я не положил этому конец.

— Боги, как это ужасно! Тайя страдала в жизни и так же из неё и ушла! Есть ли в мире справедливость?!

— Есть! Только встречается она редко и самым достойным!

— Где она похоронена, вы знаете?! Я бы хотела почтить её память…

— Нет! Её тело не придали ни огню, ни земле! Я… забрал его.

— Зачем?! Ведь её душа не найдёт покоя в Подземном мире, пока останки не осветят! Она не возродиться в новом теле, как праведница!

— Если Тайя возродиться, я не смогу её найти! Она не будет помнить ни меня, ни свою дочь!

— Но, возможно, она будет счастлива с кем‑то другим!

— Нет! Она не хочет этого!

— Откуда вам знать?!

— Я… встречаюсь с ней, там, в Чертогах Скорби! Высшие демоны могут проникать в другой мир, прожигая пространство! Даже Сардос не может совладать с нами, потому предпочитает не обращать на нас внимание. Мы не низшие, мы не служим ему, но и не воюем с ним. Я видел Тайю и знаю, что она хочет!

— И чего же?!

— Возродиться… в своём теле!

— Это невозможно!

— Возможно! Если сама Нефра, крылатый призрак Поднебесья исцелит её! Потому мне нужна Тиана! Чтобы оберегать её как хотела мать, и чтобы она дала свою кровь! Только жертвенная кровь родной дочери может приманить Нефру! А там я уже договорюсь!

— Вы… так упорны! Верите, что у вас всё получиться?!

— Да! По — другому я не могу! Вместе с памятью вернулись и все мои чувства к Тайи, словно и не было этих шестнадцать лет! Только тот, кто видел первородную Тьму, кровь и ужас в глазах её жертв, знает цену любви. Поверь мне, я видел достаточно!

— Хорошо! Я… помогу вам! Дайте мне медальон! — взяв в руки прохладный кусочек метала, я согрела его своим дыханием. Тут же на его поверхности проступило цветное изображение моей сестры Тианы. — Держите! Это трюк, ему научили нас наши матери. У нас одинаковые медальоны. Были. Свой я отдала… одному мальчишке.

— Спасибо! Я в долгу перед вами!

— Не стоит! Надеюсь, это поможет вам в поисках моей сестры! И еще!

— Да, леди Кьяра?!

— Если вы можете, помогите найти мою мать! Говорят, она жива и находится в одном из кланов. Её зовут Сарина! Она очень светловолосая, на вид — лет тридцать, не больше! Красавица и умелая травница!

— Блондинки — редкость среди пленниц. Я сделаю всё, что нужно!

— И… у Тайи ещё был ребёнок! От моего отца. Мой братик, ему всего восемь! Джорах! О нём совсем ничего неизвестно!

— Тайя рассказала мне о нём в Чертогах, но никаких следов ни в крепости, ни в деревне я не обнаружил! Среди мёртвых его нет, она бы знала. Я буду искать!

— Благодарю вас!

— Всю информацию я буду сообщать герцогу Дахрейну, нас связывают давние деловые отношения.

— Но… я бы хотела, чтобы вы каким‑то образом передавали новости лично мне!

— Тогда мне нужна ваша… кровь! Всего лишь капля! Такова магия демонов. А вы — выпьете мою, чтобы мы смогли поддерживать связь. Вас это не пугает?!

— Если обычными письмами здесь не обойтись, что ж — кровь так кровь! — протянув руку, сказала я.

Сделав укол кинжалом, который носил при себе Эверард, он преподнёс мой палец к губам и слизнул красную каплю. Мне пришлось сделать то же самое, только с его пальцем. Лорд Хатор прочёл какое‑то заклинание на неизвестном мне языке и подал мне батистовый платок, прижать ранку.

— Вот и всё! — Ни головокружения, ни тошноты я не почувствовала. Вообще ничего.

— А это сработает?!

— Уверяю вас, всегда и везде! Если вам понадобиться моя помощь, вам стоит только вкусить своей крови! Зов — очень мощное заклятие на крови! Только не злоупотребляйте этим! Моей крови в вас мало — физически я смогу вам помочь от силы пару раз!

Раздавшийся стук в двери прервал нас.

— Кьяра, дорогая, с тобой всё в порядке?! — леди Лайнвуд, как оказалось, была более чем обеспокоена.

— Да, леди Орнелла!

— Думаю, мы с вами всё выяснили! На этом прошу меня извинить, мне не терпится приступить к поискам! Еще раз — мои поздравления с помолвкой! — и демон буквально прожёг пространство, растворившись в горящем пламени.

— А я думала, что из Сумрака без его согласия уйти нельзя!

— Только не демонам, дорогая! На них управу Рихард ещё не нашёл! И, кстати, о помолвке! Кажется, у нас проблема!

— Какая?!

— Аарон и Рихард вместе куда‑то отправились! А мой младший был весьма расстроен… твоим изменившимся статусом!

— Да — а-а, не думаю, чтобы мирно побеседовать, любуясь ночными фиалками!

* * *

Выйдя в зал Орхидей, я и леди Лайнвуд решили разделиться. Обходя гостей и приветствуя тех, с кем я еще не поздоровалась, я то и дело искала глазами любимого мужчину. Однако, всё было без толку.

Спустя четверть часа я стала терять терпение. И вдруг знакомая мужская фигура привлекла моё внимание.

— Сардос?! Какого чёрта?! — я не верила собственным глазам. Но, похоже, действительности было наплевать на мои глаза, так как Сардос продолжал маячить между двумя колонами. Весь его облик был словно насмешка над моим сегодняшним счастьем. Он был одет также нарядно, как и в первую нашу встречу, и так же странно. Подняв бокал вина, бог Смерти отсалютовал мне, посмеиваясь только ему известной шутке, а затем повернулся и пошёл вглубь тянущейся анфилады комнат. Я же расценила его поведение как приглашение пообщаться.

— Просто блеск! Последний раз, когда мы с вами оставались наедине, вы наградили меня не очень приятным подарком! — прошипев нелестные слова в адрес владыки Подземного мира, я лавировала между гостей.

Какой‑то импозантный мужчина вздрогнул и обернулся на мои слова. Дурацкая привычка — думать вслух.

— О, простите, это не вам! — я постаралась улыбнуться как можно любезнее и мужчине, и держащей его под руку женщине с очень высокой прической.

— Дорогой, что это значит?! — прическа женщины угрожающе нависла над беднягой. — Подарок… наедине…?

— Милая, ты всё не так поняла! — мужчина силился отодвинуться от рушащейся на него массы волос, украшенных блестящими камнями. — Это нелепая ошибка…

Поняв, что объяснения затянуться надолго, я растолкала парочку, чтобы продвинутся вперёд. Толпа гостей — это не только утомительно, но еще и дополнительные трудности в передвижении. Особенно если ты за кем‑то гонишься. А фигура Сардоса то появлялась среди роскошно одетых людей, то исчезала, пока в конец не растворилась среди тех, кто предпочитал танцам изысканные угощения и выпивку.

— Простите, вы не видели здесь высокого мужчину, блондина в странном чёрно — белом наряде?! — схватив первого попавшегося лакея за локоть, я пыталась сориентироваться.

— Нет, миледи! А я здесь вот уже как час прислуживаю! Вы уверенны…

Прелестно. Он еще ни для кого, кроме меня невидим. И так, что дальше?! И тут я заметила светловолосую макушку у выхода в сад.

— Попался, поросёнок! Ой, то есть… аа — а, неважно! — закусив удила, вернее, губу, я ринулась к своей цели.

Мне очень приочень хотелось бы знать, что Сардосу понадобилось здесь, в Сумраке, да и еще в день моего дебюта. Ведь я от него не ждала ничего, кроме неприятностей, и хотелось бы их предотвратить заранее. По крайней мере, до того, как к делу подключится Рихард. Кстати, где его носит?!

Вывернув из‑за очередной фигурной изгороди, я, наконец, смогла отдышаться. Бог Смерти, как ни в чём не бывало, стоял у входа в беседку. Ну, да, это была та самая тайная беседка, где я когда‑то застукала герцога и эту мымру баронессу. Ой, только не говорите мне, что там и сейчас кто‑то есть.

Я уже открыла рот, чтобы поприветствовать неожиданного божественного гостя, как Сардос поднял палец к губам, жестом приказывая мне молчать. Повернувшись ко мне спиной, он буквально рассеялся дымкой среди ветвей деревьев.

— Что за чёрт?! Это шутка?! — моему возмущению не было бы ни конца ни края, если бы не одно но… Голоса. Мужские. Разговаривали двое и на весьма повышенных тонах.

Да, я знаю, что подслушивать нехорошо, но стоило мне услышать знакомое имя, как все мои благие намерения как ветром сдуло.

— …Рихард, ты — безумен! — я сразу узнала этот голос — Шейн!

— Дорогой братец, и в чём, по — твоему, моё безумие?! — второй голос принадлежал моему Рихарду. Никаких сомнений. — В том, что я не хочу расставаться с любимой женщиной?!

Я уже хотела войти, но что‑то меня удержало, и, подойдя поближе, слегка раздвинув зеленые лепестки растений, увивавших беседку, заглянула внутрь. Не замочная скважина, но тоже ничего так.

Я увидела затылок Ааорна и лицо стоящего напротив него Рихарда.

— В том, что все твои планы попахивают бредом сумасшедшего! — возмущался Шейн. И что он так разволновался, интересно? — Твои эксперименты, жажда власти, легенды о Вечных! Хватит грезить о невозможном! Одно то, что ты хотел вырезать сердце у Кьяры и пересадить его Наоми, своей царственной невесте, уже более чем безумие!

О чем это он? И кто такая эта Наоми, скажите на милость, которая, как оказалось, нуждалась в сердце. И не просто в чьем‑либо, а в моем?! Бред какой‑то!

— Хорошо! Ты — прав! — воскликнул Рихард и лицо его искривила ухмылка. — Возрадуйся, братец! Я передумал!

— Что?! А как же Наомирель, с которой ты был последние триста лет?! Кстати, Кьяра о ней знает?!

Кто? Я? Не знаю я о ней! Триста лет с другой женщиной?! И ей нужно мое сердце? Конечно, старушка уже!

— Нет! И еще, Кьяра — моя, и ею останется! — прорычал герцог.

— Но… ты же обещал! Ты обещал, что если я достану для тебя артефакт Нгора…

— Ох, Шейн, ты такой забавный, когда злишься! — голос моего любимого мужчины переливался всеми оттенками сарказма, а глаза сузились и стали щелками. — Открою тебе секрет — я тебя обманул! Я и не собирался отдавать тебе Кьяру! Согласись, она ценнее, чем любая магическая безделушка! Мне просто нужно было убрать тебя с дороги, хотя бы на время!

— Потому что, она бы полюбила бы меня, и ты это знал! — рычал потерявший контроль граф Лайнвуд.

— Возможно, я этого не отрицаю! Но всё сложилось иначе, в мою пользу!

— Зачем она тебе?! Сердце её теперь тебе не нужно! Тогда что?! — взволнованно спросил Шейн. — Что тебе надо от неё, Рихард?

Я стояла, прислонившись к бортику беседки, и почти не дышала, стараясь не пропустить ни одного слова в этом странном и страшном диалоге. Я боялась понять то, что становилось таким явным и прозрачным…

— А ты не думал о том, что я её люблю?! Вот так просто! — улыбнувшись, поинтересовался у брата герцог. Человек, которому я верила. Нет, которому доверяла!

— Ты?! Любовь?! Такого слова нет в твоём словаре! Сколько раз герцог Даремский, Рихард Дахрейн, повторял мне, что любовь — это слабость! Нет, не верю!

— Что ж, значит, я слаб! — услышала я тихий голос Рихарда.

— Ты меня не обманешь! Не в этот раз! Здесь что‑то другое… — взлохматив свои волосы пятернёй, Аарон Шейн в отчаянии посмотрел на Рихарда.

— Брат, да ты параноик! — рассмеялся герцог.

— Хорошо! Допустим, у тебя есть… — Шейн, повернулся и зашагал по беседке, — некие чувства к девушке, но как же… как же брак?!

— Брак?! Это дело решённое, Кьяра уже дала своё согласие.

— А она знает, о том, как ты её используешь?! О том, что она могла бы быть счастлива с кем‑то, кто действительно любит её?!

— Ты на себя намекаешь?! Забудь о ней. Что касается моих тайн, пока они останутся тайнами, но со временем…кто знает.

Мысли мои метались, пытаясь совершенно запутать и без того измученную голову. Он женится на мне, потому что любит, ведь так? А иначе зачем? Я всматривалась в такое родное лицо…

А Шейн все продолжал пытку:

— И ты вот так легко расскажешь ей, что в угоду своего тщеславия и политических амбиций убил более трёхсот наивных девушек?! Или что ты поил её смертельным ядом — своей кровью, не зная, выживет она или нет, и лишь для того чтобы она… смогла когда‑то родить тебе дракона?!

— Ну, ты совсем уж меня монстром сделал! Во — первых, не все девушки были наивны, да большинство вообще девушками не были! Все они были посвящены в эксперимент!

— И Кьяра?! — удивился граф, присев на диванчик и налив себе бокал чего‑то явно крепкого.

— Нет, в этот раз мы с Сильваном решили держать всё втайне от… испытуемой! — Рихард поправил белоснежный манжет, выглядывающий из рукава сюртука. — А во — вторых что значит когда‑то?! Ты опоздал, Шейн.

— Нет, не может быть! — Аарон повернулся и пошел к выходу из беседки, я отпрянула в сторону, боясь, что он меня увидит. Только не сейчас.

— А об этом Кьяра знает?! — услышала я его голос.

— Пока нет, но думаю, скоро…

— И ты отберёшь у неё дитя, чтобы растить его, а затем переселиться в его тело и стать драконом?! Не отрицай, я перерыл всю королевскую библиотеку и знаю, как появлялись драконы, когда мать была человеком! Убить собственного ребенка, кем надо быть?!

— Ты несёшь бред, я уже давно… — оправдывался Рихард.

— Не бред! Я понял, для чего тебе Нгора. Артефакт не для Кьяры, а для тебя! Это тебе не нужно меняться! Это ты не хочешь к ней прикипать душой, двуличный ты мерзавец! — кричал обвинитель.

— Аарон, успокойся! Всё не так, как…

— А вот мне интересно, когда ты избавишься от неё, сразу же после родов или же повременишь?!

Дальше я уже не слушала. Просто не могла. Слёзы заструились по моему лицу нескончаемым потоком. Выбравшись на дорожку, я с трудом дошла до фонтана. Мои руки тряслись, а в голове набатом звенел колокол.

— Чёрт, чёрт, чёрт! Что же делать?! Что делать?! — так, нужно успокоиться и попытаться мыслить здраво. Вполне возможно, что всё, что я увидела — это просто плод моего воображения. — Точно! Этого разговора на самом деле не было! Надо найти Рихарда и рассказать ему о кознях Сардоса!

— Милочка, неужели ты настолько наивна?! — я непроизвольно вздрогнула, так как рядом со мной, сидя на бортике фонтана, материализовался бог Смерти! — Зачем мне так тебя расстраивать?!

— Да вы издеваетесь надо мной?! — взвизгнув, я подпрыгнула на месте.

— Дорогая моя, и тебе добрый вечер! — подув на свои ногти на левой руке, Сардос с некоторой ленцой в голосе вновь обратился ко мне. — Моя заблудшая овечка, вспомни нашу первую встречу. Я тогда тебя обманул?! Или, может, воспользовался твоей беспомощностью?!

— Нет!

— Вот видишь! — обрадовался хозяин Чертогов скорби.

— Нет! Этого не может быть! Рихард — не такой! — я не верила. Я просто не могла в это поверить, иначе вся моя жизнь здесь… не имела смысла! Все слова, что Рихард мне говорил, все чувства, что испытывал ко мне — всё это ложь?!

— Такой, дитя! Именно, такой! Мне ли не знать, ведь я его воспитывал! — закинув ногу на ногу, властелин Подземного мира, продолжал вещать крамолу.

— Хорошо, допустим! Но зачем вам мне помогать?! — вот уж кто не склонен к доброте, так это Сардос. Слышала о его проделках. Да весь мир об этом знает!

— Ты — мой нежный цветок, с самого начала была частью плана. Весьма важной! Но теперь надобность в тебе отпала, и, я бы сказал, ты даже мешаешь! Рихард заигрался… в некромантию! Сердце, принцесса эльфов, этот бред про свадьбу!

— Я… обещала ему, никогда его не бросать! Не уходить! Я… обещала, как вы не понимаете! — да, пусть герцог будет хоть трижды мерзавцем, но я должна знать наверняка.

— Ну, как хочешь! Не желал я тебе этого показывать, но… видимо, время пришло! Держи! — и в мою сторону полетел свёрнутый свиток. Схватив его, я разглядела на пергаменте личную печать герцога. — Это подлинник. Магическую печать даже мне не под силу сломать, в отличие от тебя! В тебе течёт его кровь, так что вперёд, узнай истину!

— Что значит, течёт его кровь?!

— А ты что, думала, что это — метафора?! Он поил тебя своей кровью, моя прелесть! Не говоря уже о ребёнке, эту часть разговора, надеюсь, ты не пропустила мимо ушей?! — с сарказмом в голосе прошипел Сардос, извлекая из чёрного сюртука сигару (я такие у Рихарда видела).

— Нет, не пропустила, — потрясённо прошептала я, только сейчас осознавая, что всё это — правда, и во мне зародилась новая жизнь. Я была настолько ошеломлена, что даже не могла пошевелиться.

— Что, так и будем стоять соляным столбом?! Или, может быть, ты ждешь молнии с небес, дабы тебя посетило озарение?! Ты беременна, милочка, и отнюдь не случайно отцом твоего дитя стал герцог Дахрейн! — прикрикнув на меня, бог Смерти сложил ладони домиком. — Давай! Пора узнать еще одну тайну!

'Так, Кьяра, соберись! О том, что ты станешь мамой можно подумать и позже! Где‑нибудь подальше от этого интригана!' — здравая мысль всё‑таки посетила меня в эту ночь. — Только нужно быть сильной и… взрослой. Пора взглянуть правде в глаза — Рихард совсем не тот, кем тебе казался'.

Уколов палец о ближайший куст роз, я смочила печать. Свиток в моих руках тут же раскрылся, вспыхнув голубым сиянием.

— О, боги, что это?! Я… не верю собственным глазам!

— Нет, всё‑таки, бабы — дуры! — пергамент был вырван из моих рук ветром и завис в развёрнутом виде перед глазами. — Это — договор! Пакт о содружестве с кланами демонов и мрарами! А теперь посмотри ниже, какой кусок Прайоры им на разграбление обещает отдать герцог?! Увидела? То‑то же!

— Приграничье?! Крепость Дарем?! Но… это ведь измена! — я была поражена, если не сказать больше.

— Бла — бла — бла — вот, что значит измена для герцога! Приграничье — лишь формально находится в составе Прайоры! Это спорные территории! К тому же, крепость Дарем — родовой форпост герцогов Даремских!

— Я… об этом не знала! Да никто в Приграничье не знал!

— Всего каких‑то две сотни лет назад Рихард отдал их Короне… дай‑ка вспомнить, ах, да! За благосклонность графини де' Бофор! — закурив, бог Смерти выпускал в ночное небо колечки дыма.

— Но… мой дом — всё еще владения короля! Он будет защищать своё королевство, ведь так?! Война… идёт же война! — последняя надежда на то, что я смогу туда вернуться. Хоть когда‑либо!

— Уже нет, мой глупый ребёнок! Король вернул Приграничье и еще солидный кусок земель Дахрейну!

— Почему?!

— У него нет денег вести войну против мраров или же демонов! А свою популярность наша венценосная особа терять не желает! Теперь защита этих территорий — проблемы герцога Даремского! — и Сардос вновь замолчал, смакуя свою сигару.

— И он?! — поторопила его я.

— И он их решил… как мог! Мир подписан! И никому нет дела до кучки охотников и крестьян, живущих в богами забытой глуши! Обошлись, так скажем, малой кровью!

— Малой кровью?! Это кровь моих родных! Моих близких! Они… сожгли крепость Дарем! Мою общину!

— Дитя, крепость сжигали столько раз, что и не вспомнить! А что до общины, спустя пару лет, как станет тише на границе, придут новые переселенцы и образуют еще больше общин! В конце концов, ни мрарам, ни демонам эти территории не нужны, у них своих земель предостаточно!

— Тогда что им нужно?! — удивилась я.

— Ты еще не поняла?! Люди, моя прелесть! Им всегда нужны люди, особенно женщины!

* * *

Я ломала ногти о тяжёлый засов амбара для зерна, пытаясь открыть двери и попасть внутрь. Сардос предупредил, что ни при каких обстоятельствах мне нельзя заходить в замок. Сумрак почувствует моё волнение и не выпустит меня наружу, уж точно до прихода Рихарда.

Всё это время моё сердце отчаянно колотилось в груди, будто желало вырваться из неё. Я не желала ни о чем думать, оставив в голове только одну мысль: 'Бежать!'.

Сдвинув ненавистный засов, я, наконец, вошла. Утирая кулаком слёзы, которые так и не желали прекращаться, я нашарила огниво и свечу. Иногда отсутствие магии радует. К счастью, дальние хозяйственные постройки были возведены без её применения, что дало мне возможность относительно бесшумно попасть в амбар и забрать припрятанный Элжбет мешок.

Наскоро стянув бальное платье, пусть и порвав его в нескольких местах, я переоделась в одежду, больше подходящую конюху или слуге небогатого купца. Собрав волосы под капюшон, я прихватила всё необходимое с собой: моток веревки, нож, несколько крупных драгоценных камней, срезанных с платья, и прочие мелочи, которые могли мне пригодиться. Ожерелье пришлось оставить. Глупо в моём положении думать об уязвлённой гордости или предательстве, но мне было противно к нему прикасаться. К тому же, я уверена, оно принадлежалао семье Дахрейн не одну сотню лет, так с Орнеллой я поступить не могла. Да и опасно его брать с собой — продать не удастся, а прятать рисковано.

Уже выходя наружу, я с кем‑то столкнулась.

— О, боги! Элжбет! Как же вы меня напугали! — подпрыгнула так, что любой заяц позавидует.

— Миледи, я знала, что вы опомнитесь! Вы всё взяли?! — экономка без конца озиралась по сторонам, прикрывая полой плаща светильник.

— Всё, что было! — указав на мешок на моём плече, я кивнула.

— Тогда следуйте за мной! Я проведу вас через старую калитку в заброшенной части сада. Вы там не были, так как тропинки сада заговорены, но я знаю пару уловок…

Идя следом за женщиной, я думала о том, как моя жизнь покатилась в пропасть, и далеко не тогда, когда я ушла из дома, как я считала раньше. Это произошло сегодня, когда человек, которого я осмелилась полюбить, предал меня в угоду своих личных безумных планов. Ах, да, он — не человек! Совсем забыла. Он заставил меня забыть… своей мнимой любовью, заботой, благородством…

Странно, но сейчас меня больше охватывала злость на саму себя, чем ненависть к Рихарду или отчаяние. Моя помолвка?! Приём?! То, что я не спросила его обо всём, глядя ему в глаза, в поисках правды?!

Боги, какая же чушь! Сейчас для меня главное — выжить! Нужно просто вспомнить правила Живого леса — самка должна выжить любым способом, чтобы защитить своё потомство! Вот и у меня скоро на руках будет кроха, которая станет смыслом всей моей новой жизни! Остальное — мои чувства и мои ошибки, допущенные по доверчивости — втростепенно.

Но как же больно! Как же всё‑таки… больно… больно… в груди. Задохнувшись от острой боли в сердце, я остановилась.

— Что‑то не так, леди?! — милая Элжбет тут же схватила меня за руку.

— Всё… в пордке! — прерывисто дыша, я пыталась отпустить ту боль, что скопилась во мне. Получалось плохо.

— Дышите! Просто дышите, и вам станет легче!

— Нет, не станет! Мне… — я снова резко втянула воздух, — … нужно научиться с этим жить… Сейчас… я справлюсь! Дайте мне минуту!

Согнувшись, я проталкивала воздух в свои лёгкие, а внутри меня что‑то рвалось… будто плоть мою растягивало и разрывало на части, кусочек за кусочком, лента за лентой… И я поняла, что это.

Вот она, долгожданная пустота! Нет больше связи между нами — между мной и Рихардом! Она истончилась и лопнула, словно струна. Я не слышала его своими чувствами… и надеюсь, он не ощущает меня… и не ощутить больше никогда!

Магии между нами нет… Я закрыта для него! И для всего остального мира тоже. Потому что быть с ним, там, в Сумраке, даже мыслями, было слишком тяжело. Не сегодня. Я подумаю обо всём позже, если смогу. И уж точно я этого не сделаю, если он будет рядом! Я знаю себя, не настолько я сильная! Он сможет меня уговорить остаться, затем забыть всё, попытается влюбить в себя и… я снова буду расплачиваться за свою наивность, только на кону будет стоять уже не моя жизнь. Вернее, не только она.

Медленно разогнувшись, я оперлась плечом об Элжбет. Обнявшись, мы пошли дальше.

Вот так я и попала на опушку леса. Оглянувшись, я посмотрела в глаза экономки.

— Леди Кьяра, Сумрачный лес для вас не опасен! Доверяйте ему!

— Почему ты так думаешь?! — прошептала я, всматриваясь в пугающие тени деревьев — исполинов.

— Внутри вас кровь его создателя! И… наследник! Лес будет оберегать вас обоих. Но задерживаться нельзя… Если есть силы, вам нужно идти до самого рассвета, — говорила экономка, пока застёгивала на мне плащ, — без остановок.

— Герцог будет гнаться за мной! Это — безумие! — на какой‑то момент силы покинули меня. Я не видела выхода в побеге, и мне хотелось всё забыть, как страшный сон. Вернуться в зал Орхидей, найти леди Лайнвуд и попросить её помочь мне. Но что‑то останавливало меня. Минутная слабость прошла. Инстинкт — то, что спасало мне жизнь еще дома, когда я охотилась на самых опасных зверей — не дал мне повернуть назад.

— Но… не сможет! — прошептала мадам Маркем, передавая мне свёрток с едой и фляжку с водой, которую она принесла с собой.

— Почему?!

— Вот, держите! — экономка протянула мне яблоко. Самое обыкновенное, красное яблоко. — Это один из тех плодов, что вы принесли от ведьмы Циреллы!

— Но разве вы не уничтожили все?!

— Да, я тоже так думала! Но одно закатилось под вашу кровать и… вот, теперь в нём ваше спасение! Оно от яблони из этого леса! Откусите кусочек и вы станете… как бы…

— Мёртвой?! — догадалась я. Неудивительно, ведь в лесу все обитатели — мертвы.

— Да! Но только на время, до рассвета! Герцог не сможет вас найти! Это даст вам время! — Видя сомнение на моём лице, Элжбет добавила. — Верьте мне, леди Кьяра! Когда‑то давно я потеряла своего ребёнка, и, узнав, что герцог собирается сделать с вашим малышом, я поклялась, что помогу вам! Пожалуйста, верьте мне!

И я… верила ей. Я чувствовала правду в её сердце, читала — в её мыслях, видела — в воспоминаниях. В любом случае, у меня не было выбора.

— Элжбет, пойдём со мной! Он же всё узнает! И тогда вы… умрёте.

— Миледи, какая‑то часть меня уже давно хочет увидеться с сыном! Я слишком задержалась на этом свете! А вам… вам нужно быть сильной! Чтобы жить… ради себя и ради него! — и мадам Маркем положила ладонь на мой живот. — Простите меня, за всё!

На этом мы с ней расстались. Бросив прощальный взгляд на замок, я вошла в мрачное царство леса.

— Прощай… Рихард!

Конец первой части.

Оглавление

Глава 1. О том, какие мы бедные и несчастные, женщины

Глава 2. О том, что 'молчание — золото'

Глава 3. О том, что мудро поступает тот, кто ходит в гости по утрам

Глава 4. О том, что старый друг лучше новых двух

Глава 5. О том, что от судьбы не убежишь. Даже если очень хочется

Глава 6. О том, что не все мачехи — злодейки. Только на половину

Глава 7. О том, что не у всех 'love story' обязательно есть 'happy end'

Глава 8. О том, что планы создаются, чтобы их нарушать

Глава 9. О том, что найти квалифицированного работника — не лёгкий труд

Глава 10. О том, что клиенту не всегда рады

Глава 11. О том, что нести мужчине выпивку в номер — не лучшая идея. Особенно ночью

Глава 12. О том, что страх — это естественная реакция организма, а наглость — второе счастье. И хорошо бы иметь и то, и другое

Глава 13. О том, что нужно слушаться умных дяденек. Хотя бы иногда

Глава 14. О том, что язык — враг твой

Глава 15. О том, что в лес лучше не ходить. Даже если волков не боишься

Глава 16. О том, что в гостях хорошо, но дома лучше

Глава 17. О том, что есть гости хуже татарина. Бог Смерти, например

Глава 18. О том, что же сгубило кошку?

Глава 19. Неприличная

Глава 20. О том, что не всегда герцоги — белые и пушистые. Это они болеют

Глава 21. О том, что сила женщины в её слабости

Глава 22. О том, что сколько Кьяру не корми, она всё равно в лес смотрит…

Глава 23. О том, что женщин не понять, во всяком случае — мужчинам

Глава 24. О том, что всё тайное рано или поздно становиться явным

Глава 25. О том, что ковать железо нужно пока оно горячо

Глава 26. О том, что жить хорошо… а хорошо жить — еще лучше

Глава 27. О том, что если за двумя зайцами погонишься, то… от лесника по морде получишь… или от ведьмы

Глава 28. О том, что свинья везде грязь найдёт, а Кьяра — приключения…

Глава 29. О том, что может ли мужчина любить сразу двух женщин…

Глава 30. О том, что ученье — свет… а неученых — тьма!

Глава 31. О том, что игра стоит свеч

Глава 32. О том, что в гостях хорошо, а дома… дома просто кошмар!

Глава 33. О том, что нелегко в учении, а в бою… даже думать не хочу

Глава 34. О том, что 'эх, свадьба, свадьба, свадьба пела…'

Глава 35. О том, что счастье всегда рядом. Главное — узнать, рядом с кем

Глава 36. О том, что еще ни одна женщина не сказала всей правды о своей жизни

Глава 37. О том, что танец — это счастье и… боль

Глава 38. О том, что всё тайное, рано или поздно становится явным Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg