«Шрамы и песни»

Шрамы и песни (fb2) - Шрамы и песни (пер. Любительский перевод (народный)) (Безумный мир (К.З.) - 3) 1711K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кристина Золендз

Кристина Золендз Шрамы и песни

Пролог

Теплый ветер ласкал кожу, он принес запах полевых цветов, она всегда вплетала их в свои волосы цвета ночного неба. Внутри все сковало от ожидания встречи с ней в последний раз. Мы с Габриэлем каждый вечер шли по тропинке к человеческому дому. Я ничего не мог с собой поделать, ее душа пьянила и тихим шепотом взывала ко мне. Когда мы прибыли, глубокий раскат грома раздался над окружающей нас поляной и густым лесом. Являлся ли он зловещим предзнаменованием?

Во времена, когда мы не знали, что такое любовь, в день, когда она пальцами касалась моих губ... как смогла она всецело похитить мое сердце?

По правде говоря, нежные человеческие руки никогда прежде не касались меня, и мое сердце ныло от мысли остаться одному и желало их. Ее. Лишь ее. Она захватила все мои мысли.

Я знал, для чего мы с братьями-Григори — ангелами-наблюдателями прибыли в этот мир — защищать людей. Несложно. Однако не выразить словами, как больно не знать ее. Наблюдая за ней и защищая, я не смог не полюбить ее. Я должен был ее узнать, быть рядом... И я был. Годами между нами была особенная дружба, плотная связь, глубоко пронзившая мое сердце. Архангелы сказали, что на Земле мы последний день, последний раз, когда я увижу ее, только из-за совершенного другими. Другие Григорийцы, объятые похотью и гордыней, учинили хаос, захватив себе человеческих женщин. Настала необходимость искупить их вину и очистить мир от их преступлений. Грядет потоп.

Так долго мы с Селой стремились к дружбе, к чистоте, в то время как мир охватывал водоворот зла. Сидели, погрузив ступни в реку... вместе творили музыку... с каждым днем она похищала мое сердце все сильнее, позволяла держать себя за руку... до последнего вечера, когда меня сокрушила ее красота в свете луны. Она осталась единственной хорошей и чистой частичкой мира. Нетронутой.

Разве можно попрощаться со своим сердцем? Или душой? Единственной, кого полюбил сильнее самого себя. Я все еще мог ощутить скольжение ее рук, когда мы прижимались друг к другу, как она уткнулась лицом мне в шею, мы идеально подходили друг другу. Словно сотворена для меня, словно впервые я был цельным. Что в этом неправильного?

Они считают, что я смогу забыть это? Забыть ее? Просто закрыть глаза перед таким количеством эмоций и притвориться, что не жил этим? Вот как завершится великая любовь моего существования? Едва начавшись?

Наибольшая скорбь заключена в тяжелейших прощаниях. Я держал ее, пока она не перестала дрожать, пока не прекратили скатываться слезинки — их просто не осталось. Держал, пока она не прикоснулась щекой к моей, пока не заглянула мне в душу глазами цвета вереска. До тех пор, пока между нами не начал расти жар. Пока чистейшее безумие не сокрушило нас, в то время как наши тела взяли верх над разумом, и растущий жар не превратился в огонь, пожирающий разум и чувства.

Мои руки медленно гладили ее по спине, едва касаясь, словно перьями, они скользили по шелковистым волнам ее волос цвета вороного крыла. Дрожа, я слегка  коснулся губами ее щеки и выдохнул. Слегка задел губами, будто это крылья бабочки, и это было весьма робким прикосновением, — мы словно пытались сохранить в памяти этот момент, то ощущение, прежде чем наши губы впервые встретятся. И в тот момент, когда наши губы еще не соединились, мы прошептали слова, связавшие нас навеки. Люблю.

Нежно пробуя, наши губы едва касались, словно мы возлюбленные, ищущие друг друга в темноте. Ее губы, мягкие как лепестки роз, манили меня, и я целовал их медленно, чувственно. Моя страсть, моя желанная любовь. Рядом с ней я забываю дышать. Как это может считаться неправильным? Наши губы двигались в унисон, открываясь друг другу, растворяясь друг в друге. Сердцем. Душой. Телом. Разумом. Переливаясь музыкальной симфонией в ритме ночи. Цепляясь друг за друга до самого основания. Ее губы несли сладкую муку, чисто черные волосы каскадом струились по моей коже. Пропустив ее волосы сквозь пальцы и схватив их, я прижал ее сильнее. Я целовал ее медленно, с благоговением, и знал, что сохраню веру в то, что ничто и никогда не сравнится с этим мгновением, когда я впервые поцеловал мою Селу, и что любовь моя будет длиться куда больше самой вечности. На губах заиграла улыбка, и, оторвавшись от ее губ, я посмотрел в ее прекрасные серебристо-серые глаза. Тогда я прошептал ей свои последние слова:

— Я отдаю тебе свое сердце, навечно.

Ее прекрасное тело словно кипело под моими руками, оно едва касалось моей груди, ее сердце бешено билось. Последний звук, последнее ощущение, связанное с ней. Я и не предполагал, что Габриэль станет свидетелем моего греха. Габриэль, мой брат-Григориец, мой лучший друг и предатель.

Таким образом, на каких-то несколько мгновений мы поверили в существование нашего собственного прекрасного мира; нашего рая. Заметив наблюдающего за нами Габриэля, притаившегося, я осознал, что больше нет такого понятия как «мы». Любовь улыбнулась нам лишь на краткий миг, но она оказалась не гостеприимной; ее сияющий лик отвернулся от нас, оставив нас прощаться.

Глаза его от неистовства стали красными, в месте, где он скрывался, леса и зеленые склоны почернели. Сладкие фруктовые сады и плещущиеся водопады сгнили или высохли. Габриэль стоял передо мной, наблюдая за падающими с неба звездами, за великими муками о потерянном рае.

Пугающе быстро выражение его лица сменилось на гнев и ненависть, зависть и отчаяние. Я ощутил свой личный апокалипсис, два события моего существования — самое прекрасное и самое душераздирающее. Мою любимую вырвали из моих рук, и Габриэль, брат мой, затащил меня в ад всего лишь за один невинный поцелуй.

Я считал, что на этом моя история закончится, но, как оказалось, это только начало.

Затем наступила тьма.

Открыв глаза, я впервые за все время своего существования познал страх. В растущем отчаянии холодной каменной камеры и полном отсутствии света я точно понял, где нахожусь. Понял, что нахожусь  в человеческой обители, а не в ангельской, что моих крыльев больше нет.

Однажды я слышал, как Михаил и Габриэль называли подобные тюрьмы Отречением или Отсрочкой. Единственная клетка во всем аду, способная сломить ангела от веры, души, чего угодно значимого для него, если только он не будет бороться изо всех сил. Она забирает вашу сущность и ломает дух; человечность сотрется в пыль.

Она была настолько узкой, что моя спина и плечи касались ледяных камней двух стен по бокам, а к еще одной я был прислонен спиной. В таком пространстве я мог только поднять пальцы и провести ими по гладкому металлу двери напротив. Если бы я мог — упал бы на колени. Я провел там дни, месяцы, годы, десятилетия. Здесь время не шло.

После вечности, проведенной в заключении, резкий свет от открывшейся двери ослепил меня. Я не видел существа, связавшего мои руки толстым шнуром, только от ощущения перьев понял, что он один из нас.

Он вел меня вдоль длинного тоннеля, в котором были лишь двери, одни только двери от тюремных камер. Звуки плачущих ангелов заполонили все вокруг, я думал, что кровь пойдет из ушей. Ужас. Страх. Безумное отчаяние. 

Существо затащило меня на небольшую площадку и провело в пещеру. Над нами были слышны пение хора и смех в раю. Я знал, что увидел бы, подними я голову, мое тело желало вернуться домой.

Под ногами кроваво-красные булыжники протянулись в узкую дорожку, ведущую вниз в великие просторы настоящей тьмы. Много раз я слышал, что где-то здесь есть проход в ад. Не предполагал, что он такой широкий, что здесь так пусто и тихо, и так просто пасть.

Существо толкнуло меня на каменный настил, я встал пред четырьмя золотыми тронами. Четыре архангела восседали на тронах: Михаил, Габриэль, Рафаил и Фануил.

Прежде чем я успел произнести хоть звук, голос Габриэля эхом прозвучал от стен, заставляя вибрировать камни у меня под ногами.

— Порочность Григорийцев разрушила человеческую расу. Мы видели, как много крови пролилось на землю, и все творящиеся беззакония. Души людей выступили против Григорийца, прося рассмотрения перед Всевышним. Вы узрели содеянное, учиненную нечестивость на земле и раскрытые божественные тайны рая людям, стремящимся их познать. За свое участие, Шамсиил, ты будешь приговорен.

Я посмотрел прямо на Габриэля.

— Где Села? — Я знал, что не совершил ничего плохого.

От моего взгляда Габриэль отвернулся. Он поднялся с трона и умчался куда-то назад.

— Если этот жалкий человек стоит больше твоих крыльев, твоей вечности, так тому и быть. Ты не должен был влюбляться в эту девушку. Лучше бы ты упал с горы Синай. Тогда бы ты понес куда меньше потерь, — прошептал он.

Выражение лица Михаила смягчилось, стоило ему услышать громкие слова нашего брата.

— Дитя отправится прямиком в рай. Ее пощадят, — пообещал он мне.

В тот же момент крылья Габриэля охватили меня. Они пожирали меня. Это был не суд, мне НЕ дали возможности на оправдание. Я был приговорен.  Изгнан. Падший.

Затем опять наступила тьма, освещенная лишь горящим огнем ада. Огненная. Ярость. Ломала. Разрушала мою душу.

Существование. —

По крупицам.

Вечность.

Ад. 

Пока ветер не принес шепот надежды прямо мне в душу. Я попал на землю, на свободу.

Свободу? 

Когда впервые за века мои глаза открылись, я увидел мягкий свет заходящего солнца сквозь грязное окно бара. Мое тело, теперь человеческое, распласталось на холодном и влажном кафельном полу. Где-то сверху я слышал, как что-то капает, а также жужжание насекомых, летящих на верную смерть, ударяясь о грязное окно. Теперь все стало приглушенным, тусклым и унылым по сравнению с миром, каким я его знал. От всего окружающего меня во рту стало горько, отчаяние и онемение наполнили каждое мое чувство. Я ощутил, что этот воздух не стоит моего дыхания, но пока сердце качало кровь, в меня проникал загрязненный кислород. Тело мое дрожало, его судорожно трясло и ломало. Серебряный кончик иглы лежал под моей болезненно белой рукой; струйка ржаво-красной крови бежала из яркого синяка в месте укола. Мое новое тело начало очищать себя, оставляя вокруг грязь от убогой отравы.

Бледная девушка с синяками под глазами и расширенными зрачками сидела рядом и хихикала.

Затем меня накрыли воспоминания, показывая мне эту жизнь. Вот кто я теперь — жалкий растратчик жизни, Шейн Макстон. Зависимый от героина. Наркоман. Со странной сексуальной жизнью. Вор. Лжец. Подлец. Человеческий отброс.

Три недели ушло, чтобы избавить это ужасное человеческое тело от всей гадости, которую он вводил в вены и запихивал себе в нос. Двадцать одна ночь рвоты, судорог, тяги, пота и попыток содрать кожу своей новой оболочки, чьей жизнью я теперь должен жить. Три долгие недели я дрожал и потел сидя под одеялом, одинокий и потерянный.

На самом деле жизнь в этом теле, становление человеком, все лишенные смысла эмоции оказались хуже самого ада. В этом мире стало меньше тьмы, чем раньше. В нем есть свои тьма, хаос и зло. Невозможно описать, как сияло солнце раньше в раю по сравнению с тем, как сейчас. Отовсюду веяло тепло и сияние, и ты мог его видеть, чувствовать, и мог ощутить все живое... сейчас все превратилось в унылый заменитель мира, много лет назад  увядшего в муках. Тогда земля была глубже и богаче, и у всего, от пылинки до травинки на вершине горы, была своя жизнь и история, все было значимее.

Селы больше нет. Теперь я просто мешок плоти и костей. Шейн Макстон, некогда бог среди людей.

Прошли месяцы в теле Шейна, я стал им. Мне не оставалось ничего, кроме как стать Шейном.

Девять месяцев я был Шейном. Девять мучительных месяцев в этом человеческом теле, состоящем из высокоразвитого множества нервов. Эмоций, гормонов, желаний, которым управляют потребности. Ходячие, говорящие обезьяны. С собственными умами, побуждениями, и такие свободные.

С тех пор как я не ангел, с тех пор как у меня отобрали крылья и все остальное, мне это чертовски подходит.

Единственное, что мне надо сделать — постараться забыть, кем я был. Забыть, кого любил. Просто забыть. Ко. Всем. Чертям.

Глава 1

Я был настолько пьян, что комната кружилась и вращалась вокруг меня. Где-то на фоне играла музыка, какая-то оптимистичная поп-песенка, от которой возникло желание взять почти пустую бутылку виски, что я держал в руках, и разбить ей динамики. Я надеялся, что Джек Чертов Дэниелс станет моим лекарством от этой жизни. Где бы я ни сидел — всюду стучали басы. Бум. Бум. Бум. Звук бил по костям. Бум. Бум. Бум. Голова отяжелела от музыки, остальное тело было в комфортном оцепенении. Бум. Бум. Бум. Виски ударило в вены; я искренне посчитал, что в них алкоголя больше, чем, собственно, крови. В течение последних девяти месяцев в моих венах плескался этот яд в попытке заглушить горечь этой жалкой жизни, в которую меня забросило.

Я почувствовал, как кто-то тянет бутылку. За нее взялась пара незнакомых мне рук. Приоткрыв глаза, я увидел, кому они принадлежали: девушке с головой у меня между ног. На секунду я задумался, как сюда попал и огляделся вокруг. Квартира Такера, которую он делил с двумя участниками моей группы, и, кажется, здесь находилось еще несколько девушек. Наверно, еще одна тусовка. Такер сидел рядом, уставившись на девушку у моей промежности.

— Привет, сладкая. Когда закончишь с ним, можешь подойти со своими горяченькими губками ко мне, — сказал он.

Плотно закрыв глаза, я отчаянно пытался подавить чувство паники, зудящее под кожей. Я все еще Шейн. Все еще в теле Шейна Макстона. Застрявший. Как человек. Навсегда.

Мое тело словно разрывало быстрым течением, затягивало, накрывало. Топило. У меня не осталось сил или желания на попытки выплыть, мне лишь хотелось уйти на дно. Каким-то образом забыться, позволить тьме поглотить себя.

— О, прекрасная в цветенье нив! Под небом  нет синей, могучий красочный массив над житницей твоей! Америка! Америка! Бла, бла, ла, ла, ла, лааа...1 — мимо нот пропел Такер.

— Что за хрень ты творишь? — Вопрос пробормотали так невнятно, что я едва его разобрал. Я открыл глаза, чтобы понаблюдать за беседой: у меня между ног на коленях стояла девушка, губами обхватив мой член, и она говорила с Такером.

— Ну? — спросила она. — Ради чего святого ты решил спеть национальный гимн в тот момент, когда я делаю это?

Я немного удивился, что мой член попал кому-то в рот, пока я был в отключке, но удивился не особо. Не в первый и даже не в пятый раз. Да, со стороны казалось, что у меня очаровательная жизнь. Хотя кажется нереальным одновременно сосать мне и разговаривать с Такером. Это должно обеспокоить меня, или нет?

Такер заржал и пихнул меня локтем.

— Это не национальный гимн, — промычал он. — Просто патриотическая песня2. Тупица, проклятый гимн — это Усыпанное звёздами полотнище. Я пою это дерьмо, чтобы его член упал, и ты начала сосать мне!

Голова была настолько тяжелой, что я откинул ее на спинку дивана из липовой кожи, и так развалился. Я приложил все силы, пытаясь сказать хоть слово. Комната кружилась все быстрее, и я начал ощущать жар рта, обхватившего меня, берущего глубоко прямо до глотки.

— Заткнись, Так, — пробормотал я, хватая девушку за затылок, запустив пальцы ей в волосы и заставляя двигаться быстрее. Я не знал имени этой телочки. Дьявол, я даже не помню, как здесь очутился. Последнее, что осталось в памяти, это сцена. И мысли о том, что было бы здорово съесть парочку бурито из Тако Белл.

Девушка вытащила меня из своего рта, вылила виски мне на член и стала сосать так быстро, что ни одна чертова капля не упала на пол. Холодная жидкость и ее горячий рот — единственное, что я ощущал. Жар. Холод. Жар. Холод. Я слишком пьян. Опьянительно-пребухой.

— Вот это гребаный талант! Ни одной капли не упустила. Можно я буду звать тебя Пылесос? Дайсон? Нет, нет... Грязная дьяволица. Вакуумная Виксен, — промычал Такер.

Я приложил все свои силы, чтобы повернуть голову и взглянуть на Такера. Он держал себя за промежность, и, к дьяволу, даже знать не хочу, какой чертовщиной он сейчас занимался. Гад ползучий. Ни за что на свете не кончу в рот этой телке с ним поблизости, зная, что он пялится на мои причиндалы и от этого заводится. И я все еще думал о бурито. Я отодвинул лицо девушки и споткнулся, пытаясь встать. Девушка, недавно делавшая мне минет, скрестила руки на груди и надулась. Я даже не мог сфокусироваться, на что она смотрела. Кажется, подумал, что у нее рыжие волосы...

— Ну, Шейн, пойдем к тебе в квартиру, — проныла она.

— Ни за что, э-э... КакЧертТебяТамЗовут. Таку твой минет нужен больше, чем мне. ПойдуСпать. — Я повернулся к Такеру и покачал головой, от этого чуть не упал лицом на пол, но удержался на ногах. Ладно, я чертовски шмякнулся об стену, но это не важно. — Такер, это было самым омерзительным дерьмом в мире. Еще раз приблизишься к моему хозяйству, когда мне сосут, и я вырву твои глаза и поджарю их в микроволновке.

Минетчица подскочила, и я отшатнулся от нее. Комната закружилась еще сильнее. Это было похоже на чокнутую, вышедшую из-под контроля карусель. Я почему-то сразу испугался, что она отрастит клыки и высосет из меня жизнь. Неуклюже сполз по стене. Какого хрена пол оказался так близко? Проклятье, будучи настолько бухим, идти куда-то... нереально.

— Чувак... где, черт тебя дери, мои ноги?

— Нет, Шейн, не уходи! И я уже говорила тебе в баре, где-то пятьдесят бразиллионов раз, меня зовут Джоли... Ну же, давай я отведу тебя в квартиру. Я позабочусь о тебе, и потом бы мы с тобой поспали и...

Пятьдесят бразиллионов раз? У этой детки ум, как у кирпича. Я вырвал у нее из рук свою бутылку виски.

— На. Хер. Я не сплю у себя дома с девушками. КакогоЛешего? ИдиСосиКомуНибудьДругому.

— Но ТЫ же солист! Не он.

— ДаПоФиг, я ухожу. И ВискиУходитСоМной. — Это я, гребаный солист и жалкий гитарист. Больше никто. Пустышка. Абсолютная. Ни тени от божества, которым я был раньше. Я солист. Что хоть это такое? Кому до этого дело? Я своим голосом не лечу от чертового рака, или лечу? Нет. И уж точно уверен, что мой член — это не лекарство от рака, так какого дьявола она так жаждет запрыгнуть на него. И это не значит, что когда-нибудь я ей это позволю.

— Соси, Шейн Макстон! — прокричала мне девушка.

— Хорошо, но мне с тобой в этом не сравниться, милая.

Когда я вышел в коридор и обернулся, детка уже посасывала нижнюю губу Такера. Все теми же губами, что и мой член недавно. Меня вырвало прямо на коврик. Затем я рассмеялся, потому что никакому дьяволу не заставить меня чистить его от неоново-зеленой блевотины, и сомневаюсь, что меня хоть кто-то видел. И это было второе пятно у Такера, все удивлялись, откуда красное на коврике под столом. Клянусь, я думал, он убил проститутку.

Я прошатался до двери, помахал на прощанье тому, кто мог меня увидеть и фактически пополз по коридору до своей квартиры. Каждый вечер проходил одинаково. Каждый. Вечер. Еще одно выступление будет завтра вечером, еще одна вечеринка. Заканчивается каждая тем, что я пытаюсь... забыть...

Звук захлопнувшейся за мной двери напугал меня, оставив все голоса во внешнем мире, немного избавив от стресса и тревоги. Звуки музыки и вечеринки ушли, и наконец я остался сам с собой, с тем, который я, а не кусок дерьма, которым меня считали. Я ввалился в спальню, потянулся за гитарой и начал изливать душу.

Иду по длинному извилистому пути,

Там темно, и я одинок,

Есть я, где-то вот здесь,

Но где, черт возьми, дом мой?

Пою слова этой скорби тому, кто внутри,

Мальчишке с запятнанным нимбом, израненными мечтами,

И братьям, что лгут,

Молю о милости и искуплении.

С надеждой в человеческой скорлупе

Сквозь дым и пепел

И адский огонь, в котором я взывал к дому,

Но никогда не жалел о свершенном.

О ней мое сердце тоскует,

Забрали ту, что создана для меня была,

И остались у меня лишь песни и шрамы.

И вот он я,

Опять одинок

Со своими песнями и шрамами,

Затянут в этот мир,

Что ангелам не принадлежит.

— Шейн Макстон, «Безумный мир»

Боже милостивый, я чертовски скучаю по ней.

И я отключился, обнимая гитару, со все также расстегнутой ширинкой и торчащими причиндалами. Готовясь пережить еще один бессмысленный, никчемный, жалкий завтрашний вечер.

Глава 2

Когда я проснулся на следующий день в шесть утра, конечно же, вечеринка еще не закончилась. Но тем не менее, она каким-то образом перекочевала в мою квартиру. А я почему-то находился в комнате-на-одну-ночь, да еще и не один. Чье-то полуобнаженное загорелое тело лежало рядом со мной. Что?

На девушке была надета черная юбка, настолько крошечная, что обнажала ее зад, и его изгибы грязно улыбались мне. Прииивееет.

Я медленно поднялся и потянулся за боксерами, закинутыми на спинку стоящего в углу кресла. Схватив их и быстро натянув, я встал у окна, куда светило восходящее солнце, и начал рассматривать то, что оставил в кровати. Она лежала ко мне задом, голова на руке, и длинные золотистые волосы рассыпались по подушке.

Что, черт возьми, вчера было? Я опустил взгляд на девушку, к горлу подступила тошнота, я попытался вспомнить, что делал после того, как играл на гитаре. У себя в комнате. В одиночестве.

Помню стук в дверь. Блондинка была топлесс, и, дьявол, я же всего лишь человек.

Затем мы кое-как доползли до комнаты-на-одну-ночь, все время целуясь и полизывая друг друга, переплетаясь языками, ртами, пальцами. Там мы рухнули на кровать. Она стянула мои боксеры и сразу же плотно, на грани боли, обхватила губами мой член.

Дальше помню, как открывал ящик для шлюшек и швырял ей пачку презервативов и что мы использовали их все. Глубоко вздохнув, я обхватил лицо руками. От нахлынувшего чувства вины комок в горле встал. Прошло девять месяцев, а я до сих пор чувствовал себя чертовски виноватым. Я занимался подобным дерьмом, чтобы забыться, чтобы забыть Селу. Напивался, чтобы забыть ее, забыть, кем был. И спал со всяким отребьем, вешавшимся на меня, представляя на их месте ее, пытаясь позабыть, что больше никогда ее не увижу.

Тело на кровати зашевелилось.

— Уже уходишь, Шейн?

Мои мышцы напряглись, и я подавил чувство вины.

— Ага.

Девушка села, и простынь сползла вниз, открывая мне обзор на парочку дерзких сисек. Склонив голову на бок, она бесстрастно спросила:

— Значит, так? Или мне вернуться после сегодняшнего выступления? — Руками она начала медленно ласкать себя, сжимать грудь, изо всех сил пытаясь привлечь мое внимание. От нее за километр несло отчаянием, и единственным моим желанием стало принять душ и отмыться от нее.

Матрас заскрипел, она отбросила простыни и медленно, с намеком скользнула рукой вниз по животу себе под юбку. Она задрала ткань, чтобы я увидел, как она пальцами скользит по влажной коже. Ее ноги были очень широко раздвинуты, я словно присутствовал на телевизионном шоу.

Я покачал головой и выдал ей самую сексуальную из моих улыбок.

— Не, но все равно спасибо. Было... весело. — Развернувшись и дойдя до двери, я взглянул на нее в последний раз. — Если нужно такси или еще что, дай знать кому-нибудь из нас.

— Ты издеваешься? И это после всего, что вчера между нами было? — завопила она. — Я... я думала, что нам так хорошо вместе. Я... мне казалось...

Развернувшись на пятках, я наклонил к ней голову.

— Ты знала, на что шла, когда стучала ко мне в дверь.

Она вскочила, подняла с пола свою футболку, натянула ее через голову и посмотрела на меня.

— У тебя хоть капля уважения к женщинам есть? Тебе что, совсем на меня срать? — Поскольку она надела футболку задом наперед я рассмеялся. Она швырнула в меня подушкой.

Я скрестил руки на груди.

— Если незнакомка входит в мою гребаную личную спальню с голыми сиськами и умоляет попользоваться ею, к черту отказываться. Зачем? Ты даже не думала о безопасности, когда запрыгнула на колени к незнакомцу и скакала вверх-вниз на его члене. Так почему этому незнакомцу должно быть не срать на тебя? Я даже имени твоего не знаю. Парни относятся к девушкам так, как те относятся к себе, и если ты сама себя не уважаешь, какого хрена я тебя должен уважать?

Выбежав из комнаты и зайдя в свою спальню, я захлопнул и запер за собой дверь. К черту всех. Я не понимаю всех этих людишек, как и всех этих крышесносящих эмоций, так мучающих меня. Свернувшись на кровати, я уснул, и спал, пока не зазвонил будильник, оповещающий, что пора репетировать к очередному концерту.

Пока я чисто автоматически собирался, желудок сжался, зная, что сегодня его ждет повторение всей вчерашней хрени.

Вечер начался как обычно — мы с парнями в баре перед выступлением. Толпа девочек за столиком рядом с нами, и мы, показывающие мастер-класс худшего пикапа, пытающиеся снять их. Это уже стало игрой, потому что после выступления каждая отказавшая нам девушка будет ползать на коленях, расписывая, насколько мы хороши. Каждая девушка. Любая. Без вопросов. Я еще не встречал девушку, которая бы отказала. В любом случае, не тогда, когда парни из «Безумного мира» ошиваются рядом.

Такер, который даже не являлся участником нашей группы, был в этой игре лучшим, но только потому, что знал худшие способы пикапа в мире. Полагаю, где-то у него есть книга, в которую он эти способы записывает.

— Отличные ножки, а когда они раздвигаются? — спросил Такер девушку, сам над собой посмеиваясь.

Усмехнувшись, я подхватил:

— Если подбросить монетку, есть ли у меня шанс всунуть? — Девушки скривились от отвращения, в неверии качая головами.

Алекс, ритм-гитарист и клавишник, локтем ткнул мне в живот, чтобы я заценил его попытку.

— Эй, а как насчет раздвинуть свои ножки и позволить мне языком провести путь к твоему сердцу? — Он с сексуальным намеком (по отношению к девушкам) пошевелил языком между пальцев. Я сильнее расхохотался.

Брейден, басист, хрюкнул прямо как свинья, и пиво потекло у него из носа. Мы все завыли от смеха. Отсмеявшись, он выкрикнул:

— У меня есть пестик. Ему не хватает твоей тычинки!

Итан, барабанщик, лишь смеялся вместе с нами. Он никогда не участвовал в наших детсадовских играх. Он единственный из всех нас был в разводе, с двумя детьми и собакой. Наверно, у него и чокнутая кошка была.

Такер выдал еще:

— Если бы этот бар был мясным рынком, вы были бы там лучшими ребрышками! — Эта фраза заставила девушек пересесть за другой столик подальше от нас, дебилов. Кроме одной, что показала мне средний палец, но так и осталась сидеть с сексуальной улыбочкой на лице. Легко.

Я встал со своего места и склонился над ее столиком, прямо перед ее лицом.

— С удовольствием, — прошептал я. Я протянул ей руку, и, как и думал, она схватила ее своими потными ладонями.

Я отвел ее в одну из подсобок. Это место отлично подходило для секса. Чаще всего меня как-то не вдохновляло тащить домой женщин, настолько легко раздвигающих передо мной ноги. Все они легко раздвигали ноги, мне даже искать не приходилось. Они сами прыгали мне в руки после выступлений. Хотя будем честными, без преувеличений, они сразу после выступлений запрыгивали прямо на наши члены. Да, именно так. Так легко.

Девушка зашла в подсобку, подняла юбку до талии и наклонилась, уже готовая. На ней не было даже чертова белья. Вот дерьмо. Наверно, с этой надо использовать презерватив, раз она так чертовски легкодоступна. Она облокотилась руками о шкаф с ящиками пива, склонила подбородок к плечу и улыбнулась.

— Я Кристал. — Она что, решила представиться?

— Э, привет. Приятно, э-э, познакомиться, — засмеялся я. Да на кой черт мне ее имя? Я не собирался звать ее по имени.

Она повернула голову и еще шире раздвинула ноги.

— Господи, скорее бы рассказать подругам, что я перепихнулась с солистом «Безумного мира». Эти девушки, с которыми я пришла, мы просто работаем вместе. Они не представляют, насколько ты знаменит. — Вот она, причина, почему мой член был нарасхват. Я — Шейн Макстон, солист «Безумного мира». Знаменитость. Да. Никто ни черта не знал, кто я на самом деле.

Я был счастлив, когда она наконец отвернулась. У меня не было настроения смотреть ей в лицо, ее голос раздражал, я боялся, что мой бедный член опустится.

— Но не думай, я не часто так делаю, — сказала она, повернув голову, когда я надевал презерватив. — Не хочу, чтобы ты считал меня легкодоступной, — произнесла она хриплым голосом.

— Да, мы не хотим, чтобы тебя считали легкодоступной, — посмеивался я. Я схватил ее за голые бедра и с такой легкостью вошел в нее. Я точно знал, что она самая легкодоступная девушка из тех, что я встречал.

Она громко застонала, прямо как порно звезда, отчего мне стало смешно. Я отстранено наблюдал, как она энергично двигается на мне, и взглянул на часы. Осталось около десяти минут до выхода на сцену.

Кристал вопила, кричала, стонала, ругалась, а в какой-то момент чертовски меня напугала, заржав как кобыла. Честно. Почувствовав, как она сжалась вокруг меня, я излился, сбросив сексуальное напряжение своего тела. Хотя лучше бы подрочил. В таком случае не получил бы жуткую головную боль, и был бы один, так или иначе. Шлепнув ее по заднице, я вышел из нее.

— Спасибо, детка. Увидимся. — Уже дойдя до двери, я совершенно не помнил, как она себя называла.

Выйдя из подсобки, я отправился на сцену. Тело должно бы быть удовлетворено, расслаблено, чего никогда не происходило после девушек. Изнутри все скручивало, и мне хотелось сходить исповедоваться. Вот она, самая смешная мысль.

Как обычно, чей-то черный кружевной лифчик прилетел мне в руки. Девочки бросали мне так много всякой хрени, что я мог бы открыть магазин белья. И разбогател бы.

И, как и раньше, прежде чем выступать, я присматривался к публике в поисках чего-то, сам не знаю чего. Я просто знал, что где-то там что-то есть, и однажды я это отыщу и вернусь домой. Вернусь и увижу ее.

Я схватил микрофон. Перед глазами предстала Села, как она выглядела, когда я пел. Прошло много времени с тех пор, как мы виделись, ее образ слабый и размытый, и я боялся, что скоро не смогу вспомнить ее красоту.

Я начал выступление с медленной песни, которая так напоминала о ней. Тело трясло от одного воспоминания, как мы держались за руки, но это было так давно, и я знал, что больше никогда ее не увижу. Она мертва. И сейчас были лишь десятки пустышек, в которых я запихивал свой член, пытаясь забыть о ней. И спал с каждой проклятой девушкой, чтобы стереть ее из памяти. Любой девушкой: высокой, низкой, блондинкой, рыжей — любой, не похожей на мою Селу. От них требовалось лишь улыбнуться.

Остаток песни прошел туманно, публика сияла, излучая энергетику; отчего казалось, что у меня еще остались крылья и я могу воспарить над всеми.

Меня захватила музыка, и все мысли о ней я отправил в дальний ящик. Я глубоко их запрятал, чтобы не вспоминать остаток ночи. Мне уже не вернуться. Не вернуть крылья, и уж точно не увидеть ее. То время ушло, завершилось, испарилось. В этом мире для меня не осталось ни любви, ни надежды.

Именно тогда, выдергивая меня из размышлений, посреди танцпола раздались потрясающие звуки драки. Со сцены было отлично видно: полеты кулаков, отличные удары с разворота и невероятное сальто назад. Наконец я что-то ощутил. Тело наполнила необузданность и ярость. Как же я скучал по сладкому безумию от выплескивания гнева Божьего.

В этот момент я увидел ее.

Софиты темно-синими бликами играли на ее длинных, блестящих, черных как смоль волосах. В руках удивительного цвета молочной слоновой кости она пыталась удержать два напитка. Лицо ее было спрятано за завесой темных волос, и я готов был пожертвовать членом, настолько я был заинтригован, чтобы рассмотреть ее лицо. Нахлынувшая от драки ярость медленно переросла в плотский голод. Сердце в груди забилось ускоренно и хаотично.

Один из дебоширов локтем попал в худенькую блондиночку, отскочившую на девушку с волосами цвета вороного крыла. Напитки выплеснулись прямо на белую футболку.  Она отбросила пустые бокалы и начала ругаться.

Недолго думая, я спрыгнул прямо к ней. Она подняла голову, показав безупречную кожу цвета слоновой кости; черные как смоль волосы, каскадом струящиеся вокруг лица, будут вечность преследовать меня. Она стрельнула в меня глазами, и я забыл, как дышать. Они были самого разрывающего цвета, светло-серыми, ближе к серебряному, окруженные объемными, длинными черными ресницами. Ни у кого не должно быть глаз такого цвета, с бледно-лиловыми крапинками в глубине. Я готов был забыться в них и никогда не возвращаться. Боже, она так похожа на Селу.

— Ничего себе, — выдохнул я. На тот момент это была единственная связная мысль в моем мозгу. Дыхание стало глубоким и прерывистым. Черт, я хотел ее.

Она закатила красивые глаза и отступила на шаг, но кто-то толкнул ее в спину, и она полетела прямо в мои руки. Меня пронзило ударом тока от прикосновения к ней, и я понял, что ощущают, когда ударяет молния. Она отшатнулась от меня как от чумы.

Бедняжка отступила к самой гуще драки, и мне пришлось оттащить ее, пока ее не раздавили.

Она обернулась в ту сторону, где махали кулаками и ногами, но не выглядела испуганной. Лишь снова взглянула мне в глаза и руками прикрыла мокрую футболку. На ее щеках вспыхнул самым совершенным малиновым цветом румянец. Мне хотелось протянуть руки и коснуться ее щек, ощутить их гладкость, ощутить, какой горячей будет ее кожа подо мной. Я хотел вкусить ее, погрузить себя глубоко в эту молочно-белую плоть. Вот дерьмо, кажется, я теряю рассудок.

А может, дело было не в моем рассудке. Может, все из-за того, что я застрял в этом испорченном теле. Или все из-за таких красивых, пухлых розовых губок. Или того, как темные волосы огибали изгибы ее лица.

То, что Итан схватил меня за плечо, вернуло меня на землю.

— Идем, Шейн! — сказал он и потащил меня в гущу драки.

Я был просто не в силах оторвать от нее взгляд.

— Да, секунду, братан, — ответил ему я. Она стояла, смущенно обхватив себя руками. Я просто обязан помочь ей. Стащив футболку, я передал ее девушке. Впервые, стоя напротив, я заметил, на самом деле впервые, насколько промокла ее футболка. Взглядом я медленно пропутешествовал по молочной коже от шеи до промокшей ткани ее футболки. Она стала совершенно прозрачной, и твою мать, под ней был самый сексуальный красный лифчик, от которого изгибы груди выглядели так... ну... скажем так, кого бы я сегодня ни притащил домой, в моих мыслях будет только она.

Дерьмо, я представил, как беру ее сзади, как ее красивое лицо врезается в матрас, как ее волосы разлетаются по простыням. Я подмигнул ей, прежде чем уйти прекращать драку. И все гадал, насколько трудно будет увести ее домой. Скорее всего, не очень, все же я — Шейн Макстон, и я умел воздействовать на все женские трусики. Но она была слишком сексуальна для обычной подсобки. Да, мне хотелось провести с ней какое-то время. Побыть в ней какое-то время.

На протяжении всей драки я не мог избавиться от ее глаз. От полученного в челюсть апперкота в голове зашумело, но даже это не помогло. Я попытался обернуться в сторону, куда она ушла, но увидел летящий в меня кулак. А потом гребаная драка прекратилась. Марти, вышибала на входе, столкнул двух парней головами, на этом все и закончилось. В каком-то смысле, даже забавно получилось то, как они рухнули на пол, столкнувшись.

Итан дал мне пять, но драка меня больше не волновала. Мне было необходимо узнать, куда ушла девушка с серебряными глазами.

— Братан, не видел, куда ушла та девушка? — Я вытянул голову и озирался вокруг в поисках нее.

Итан широко улыбнулся и покачал головой.

— Безумно горячая штучка, с которой ты беседовал, когда я утянул тебя в драку? — Ну да, конечно же, и он обратил на нее внимание. — Не, не видел.

Я похлопал его по спине.

— Надо найти ее. Давай осмотрим бар, помоги мне найти ее.

Он громко засмеялся.

— Зачем, хочешь вернуть футболку? Она уж точно выиграет любой конкурс мокрых футболок.

— Нет, друг, ты ее глаза видел? Пресвятое дерьмо, — сказал я.

Итан замер и вытаращился на меня, словно я щенка пнул.

— Глаза? Ты серьезно, Шейн? Тебя сильно приложили головой, или что? Шейн Макстон обратил внимание на глаза?

Я пожал плечами, но не мог стереть с лица глупую усмешку. Должно быть, я выглядел как полный придурок. Он ведь никогда не видел у меня такой улыбки.

— Друг, ты не видел этих глаз. Пожалуйста, помоги найти ее! — засмеялся я.

Мы бегали по бару как два пятнадцатилетних озабоченных подростка. Я разворачивал к себе лицом всех темноволосых девушек (и парочку парней), но так и не нашел ее. Я даже пытался упросить одну из официанток сходить в туалет и поискать там девушку с серебряными глазами, но она лишь рассмеялась. Дженни. Наверно, все еще злилась, что так ей и не перезвонил. Хоть и предупреждал, что не буду. Также предупреждал не оставлять мне телефончик. Предупреждал, что я не из тех, кто предпочитает больше одной ночи. Каждая считала, что способна переубедить меня. Даже смешно, правда.

Клянусь, мы искали как минимум минут тридцать. Я даже выбегал на улицу и обегал квартал. Как одержимый.

Алекс смог остановить мои поиски. Он дал мне подзатыльник и представил какой-то блондинке с огромным бампером. Алекс, похоже, снял ее сестру, они выглядели почти как двойняшки.

Она начала рассказывать, как хорошо я играл и как горячо выгляжу на сцене. Бла-бла-бла, да какого? Ее голос бесил, и я был жутко зол, что не могу искать девушку с серебряными глазами всю ночь. А она все продолжала и продолжала, пытаясь вовлечь в меня этот серьезнейший разговор, а я лишь думал, в каких позициях хотел взять девушку с серебряными глазами.

Я сказал Алексу, что иду домой. Блондиночка умоляла остаться, говорила, что я не пожалею. Сильно сомневаюсь, что она отличается от других девушек. Внутри они все ощущаются одинаково.

И тогда я увидел ее.

Черные шелковистые волосы волнами спадали вокруг самого совершенного лица. Желудок сжался в узел. Одетая в мою большую футболку, она сидела рядом с Леа. Мой лучший друг Коннер сидел рядом с Леа, обнимая за талию, практически удерживая ее. С другой стороны красавицы с серебряными глазами сидел Такер, глядя на нее так, словно она последняя девушка на планете. Но не мне его винить, она могла посрамить всех девушек в баре, на ее фоне все выглядели серо. Кашлянув и зашипев, мне пришлось поднять руки к лицу — я не мог проглотить огромный гребаный ком в горле.

Прочистив горло, я схватил стул и поставил его между ней и Леа.

— Эй, понравилась драка? — спросил я у всех. Хотя смотрел только на нее.

К сожалению, блондиночка следовала за мной, как потерянный щенок. Я не обращал на нее внимания. Я видел лишь серебряные глаза, волны темных волос и такую идеальную кремовую кожу, по которой хотелось скользнуть языком.

Я спятил. Никогда прежде ни по кому так с ума не сходил. Даже не скажу, когда в последний раз смотрел девушке в глаза или замечал их цвет. Я не из тех, кто смотрел в глаза.

Кто-то считает, что глаза — зеркало души. Застрять в этом мире, в окружении людей и их слепой примитивной плотской жажды — одно. А смотреть в чью-то душу и вглядываться в их веру и надежду — совсем другое. Этого я не мог делать. Глаза передо мной источали силу и потребность, я тонул в них. И не мог отвести взгляд. Проклятье.

Сев на стул, я продолжал смотреть на нее. Наверно, со стороны я выглядел как оголодавший, таким я себя и ощущал. Ладони начали потеть. Черт, и такого прежде не случалось.

Затем, из всей хрени, что могла произойти, блондинистая кукла Барби, последовавшая за мной, плюхнулась мне на колени, начав лизать шею и кусать ухо. Прямо как долбаная кровососущая вампирша. Первым порывом было встать и сбросить сучку на пол, но не хотелось, чтобы остальные посчитали меня еще большим ублюдком.

Все это время великолепная девушка, которую я искал по всему бару, просто смотрела на меня с бесстрастным выражением лица. Безумие какое-то. Да, она сексуальна, запредельно сексуальна. Ладно, сексуальнее самой сексуальной девушки, что я видел. Дерьмо, надо прекращать. Настоящий Шейн такого бы не вытворял.

Она такая же девочка для траха, как и другие. Очередная зарубка на спинке кровати. Так какого черта у меня ладони потеют, и так бьется сердце? Потому что я не Шейн, а она так похожа на Селу.

Мысленно застонав, я начал думать, как избавиться от этой девки, чтобы поговорить с той, что с серебряными глазами. Прежде чем я успел что-то сказать, Леа пьяно пробормотала:

— Фу, Шейн, купи своей болонке конуру, от того, как она лижет твое ухо, меня снова блевать тянет! — Ха, обожаю пьяную Леа, она становится истеричкой!

Она добилась своего, и блондинка прекратила свои приставания:

— Завидуешь? — ответила Леа блондинка. Что, да у нее есть яйца.

Я смотрел, как девушка закатила серебряные глаза, и ее губы изогнулись в улыбке, от которой у меня на лбу выступил пот. Какого хрена? Наверно рассудок теряю.

Леа продолжала свой наезд на блондинку, что меня ничуть не беспокоило — та оторвала от меня свой рот.

— О да, всегда завидовала победам Шейна. Они же все такие надутые силиконом куклы, с соответствующими мозгами. — Ха, это было круто, Леа. Хотя я бы этих девушек победами не назвал бы, разве идет речь о завоевании, когда они сами себя предлагают. Я ничего не выигрывал. А они не были наградой, лишь для отвлечения.

Как и ожидалось, блондинка спросила:

— И что это значит? — Серебряные глазки, казалось, наслаждались этой насмешкой. Улыбка ее стала шире, и они вместе с Леей рассмеялись. Этот звук напомнил мне музыку. Да, я точно спятил. Надо держаться от нее подальше. Она может поставить любого мужчину на колени.

— Видишь, ты только что подтвердила мою точку зрения, — промычала Леа и, повернувшись к девушке с серебряными глазами, улыбнулась. — Может, если мы будем говорить очень громко, оно уйдёт?

Я уже собирался встать и уйти. Мне хотелось уйти и больше никогда ее не видеть. Одной ночи с такой девушкой мне будет недостаточно. Я попал в ад и вернулся, но она пугает меня сильнее.

Когда я наклонился вперед, чтобы встать, вот тогда и заметил это. Озорные искорки в ее глазах и улыбка, которая бы даже дьявола не оставила равнодушным. Я не мог пошевелиться.

—  Знаешь, Леа, тебе не следует соревноваться в остроумии с безоружным противником. — Ее голос прибил меня к стулу. Надо было бежать. Да, но вместо этого я, как придурок, сидел и пялился на нее.

— Заткнитесь, шалавы! Вы просто завидуете. — Вампирша, присосавшаяся к моей шее, не смогла выдать ничего более умного. Она выпятила свои сиськи, словно это был главный козырь.

— Шлюха, — пьяно улыбнулась Леа.

Затем серебряные глазки, посерьезнев, наклонилась к нам.

—  Послушай, тебе сейчас действительно нужно остановиться, ведь я готова поспорить, что самая умная вещь, которая когда-нибудь покидала твой рот, — это пенис. И, милая, он тебе не поможет в этом поединке. — Черт, да я никогда так не заводился за свою жизнь. Все жизни. Все равно. Может, мне что-то подсыпали в алкоголь? Я определенно спятил. Дерьмо, надо погасить огонь в штанах.

Леа захохотала так сильно над сказанным ее подругой, что все вокруг залила водой. Это заставило блондинку слезть с моих колен и с криком прыгать вокруг. Понятия не имею, что она там вопила. Я сосредоточился на серебряных глазах, а они смотрели на меня. Дыхание ослабело. Да кто она такая? И почему кровь в венах так бежит? Пульсируя. Ускоряясь.

Я улыбнулся. Думал, это была моя самая лучшая улыбка. Вышло дерьмово. Она сидела и смеялась вместе с Леа, совершенно игнорируя мою улыбку.

Я напряг мышцы и схватился за стул, чтобы не вскочить. Разумная часть меня требовала уйти, но другая желала запрыгнуть на нее и впиться в ее губы. Она закатила свои чертовски восхитительные глаза, словно прочитав мои мысли.

— Эй, спасибо за футболку. Было бы холодно идти домой без нее. Ты не был обязан, — мило засмеялась она.

О, черта с два, обязан. Что угодно ради разговора с ней. Ее взгляд приковывал к стулу, и мне пришлось подавить желание зарыться руками в ее темные, черные как ночь волосы. Желая прикасаться к ней, пока она не начнет стонать и сексуальным шепотом произносить мое имя.

Блондиночка так и продолжала свои тупые вопли и пляски.

Девушка с серебряными глазами отвела взгляд, и это меня едва не убило. Она кивнула Леа, и они начали собираться. Вот дерьмо! Надо ее задержать. Нет, нет. Пусть уходит.

Озорная улыбка снова дернула кончики ее губ вверх. Она подошла поближе к блондинке.

— Подумай только, я его уже наполовину раздела для тебя. Постарайся получить удовольствие. Он похож на тех парней с миной в штанах.

— Что? — спросила блондинка.

— Ну, знаешь, наземная мина. Маленькая, скрытая, взрывающаяся при контакте. — Лучшее оскорбление из тех, что мне довелось слышать. И целью моей жизни станет доказать ей обратное.

Я вскочил и позволил бы ей пройти только через свой труп. Ее волосы ударили меня по лицу, и меня заполнил запах полевых цветов. Вот дерьмо. Она прикусила нижнюю губу, и потребовались все мои силы, чтобы не протянуть руку и дотронуться ее кожи, или, схватив ее за волосы, не притянуть к губам.

— Итак, ты должно быть, лучшая подруга Леа, с которой она выросла и о которой болтает все время, да? — Ладно, получилась не самая умная фраза. Но в тот момент я удивился, что смог сказать что-то кроме «хочу тебя сейчас же, гррр».

— Возможно, — поддразнила она.

Черт. Она меня сделала. Я улыбнулся еще более очаровательно.

— А имя у тебя есть?

— Есть, — сказала она, даже не подумав мне его назвать.

Она смотрела мне в глаза, снова кусая губу, и обошла меня, не отводя взгляда, и это было настолько эротично, что проклятая мина в штанах чуть не взорвалась.

Где-то на заднем плане Леа прошептала Коннеру настолько громко, что наверно весь бар услышал:

— Коннер, посмотри, как она его сейчас обломает, смотри.

Я посмотрел на Леа и закатил глаза. Когда мой взгляд вернулся к серебряным глазам, те мне улыбались. Мой тупой рот заговорил прежде, чем мозг успел подумать.

— Тогда я просто буду называть тебя Красная; до сих пор никак не могу выкинуть из головы тот сексуальный маленький лифчик, что был на тебе. — ТВОЮ МАТЬ! НАХРЕНА Я ЭТО СКАЗАЛ? Мне хотелось сказать что-то, чтобы она не уходила, даже если это ее разозлит. Дерьмо, Шейн впал в свои четырнадцать лет.

Она так близко ко мне наклонилась, что сердце пропустило несколько ударов. Ее взгляд опустился к моим губам и вернулся к глазам. Сердце в груди забилось неравномерно. Мне показалось, она меня сейчас поцелует и что я в тот же миг заработаю гребаный сердечный приступ.

— А почему бы не Кружевная? Или ты упустил из виду, из какого мягкого, шелкового, кружевного материала он был сделан? Жаль, что ты способен увидеть лишь цвет. — Она захлопала своими великолепными ресницами и продолжила: — Знаешь, если хочешь сойти за умного засранца, для начала стань умным. В противном случае так и останешься простым засранцем. Насладись остатком ночи.

Мое сердце остановилось. Только я открыл рот, чтобы выдать что-то остроумное, как она подняла свою нежную руку к моему лицу. И единственной оставшейся мыслью осталась — где бы я хотел ощутить эту руку.

— Пожалуйста, береги дыхание, оно может понадобиться тебе для свидания чуть позже, — и она прошла мимо меня и вышла за дверь.

Да, меня сделали. Я встретил достойного соперника. Она уже поставила меня на колени.

Мое сердце упало, когда я увидел, что Такер, пристроившись за Коннером, пробирается к выходу. Такер дарил гребаные улыбки и открывал двери; меня заполнила ревность. Лучше ему не иметь на нее свои грязные виды.

Я опустил взгляд и увидел, как сильно сжал кулаки. Какого черта? Серьезно, мне сейчас надо было с моста броситься, я уже не знал, кем являлся. Она просто очередная обычная человеческая девушка!

Итан подошел ко мне с бутылкой пива.

— Мне показалось, или я стал свидетелем того, что девушка тебя даже не заметила?

Я кивнул.

— Друг, я сейчас даже дышать не в состоянии. Мне надо выпить, пока я не натворил глупостей, например не побежал за ней.

На лице Итана расплылась огромная ухмылка, он покачал головой и отдал мне свое пиво.

Я его выпил залпом. Но стало только хуже. Надо вытащить ее образ из моих мыслей.

— Эй, а где Алекс с теми блондинками?

Итан молча поморщился, глядя на пустую бутылку.

Я развернулся к столику, вот где они были, правда, их стало в два раза больше. Теперь за столиком сидело четыре блондинки. И все терпеливо дожидались, когда группа обратит на них внимание. В центре них сидел улыбающийся Алекс. К счастью, та, что кричала и вопила, успокоилась. Сидела надутая и стонущая, но успокоившаяся.

Я рухнул на стул напротив них.

— Дамы, — улыбнулся я.

Алекс передал через стол бутылку пива и кивнул в сторону входа.

— Что это была за богиня в твоей футболке?

Я пожал плечами, словно мне плевать.

— Кажется, соседка Леа. Она горяча. — Все девушки за столиком раздраженно застонали. Это меня только развеселило.

Итан сел рядом со мной, и тихонько хмыкнул.

— Несправедливо называть эту девушку просто горячей.

Одна из девушек надулась.

— Знаешь, здесь сидят четыре горячие девушки, а вы беседуете о девушках, которых тут даже нет!

Алекс схватил ее и начал целовать. Напоминало начало некачественного порно-фильма. Пришлось отвернуться. Но, к счастью, он ее заткнул. Мне не хотелось, чтобы она начала гнать на девушку с серебряными глазами. Я не позволю про нее плохо говорить. Да, теперь я чертов рыцарь с задницей в сверкающих доспехах.

Брейден, сев по другую сторону от меня, хмыкнул. Одна из девушек встала со стула и села ему на колени.

— О, а мы знакомы? — спросил он.

Она зашептала ему на ухо. Лицо его выражало абсолютную досаду.

— Пожалуйста, сядь на свое место, — сказал он. — Разве нельзя сначала поговорить, а потом делать все то, что ты сейчас сказала? Кроме того, по большей части, предложенное тобой незаконно.

Когда она неохотно слезла с его колен и села на свой стул, он игриво дернул меня за руку.

— Шейн, а ты видел подругу Леа, Грейс? Мужик, она так горяча, что пар идет.

Все заметили ее. Грейс. Даже имя намекало на ее красоту.

Откинувшись на спинку стула, я глубоко вздохнул.

— Да, мы вроде как познакомились. Мне пришлось отдать ей футболку, потому что во время драки она пролила на себя напитки.

Парни из группы посмотрели так, словно у меня вторая голова выросла.

Алекс наклонился вперед.

— А я-то думал ты нагнул ее в подсобке и поэтому она в твоей футболке! Ладно, ладно, давай уточним. Она пролила на свою футболку напитки, и ты отдал ей свою. Какого цвета была ее футболка? Просто ради интереса.

Я широко улыбнулся, вспоминая.

Итан, кашлянув, ответил за меня:

— На ней была крошечная белая футболка, и когда она намокла, я увидел самый сексуальный красный лифчик за свою жизнь.

Парни подняли бутылки пива в мою честь.

Алекс засмеялся.

— Выпьем за рыцарство и друзей-засранцев, которые не хотят делиться удачей увидеть отличную претендентку на звание лучшей мокрой футболки!

— Выпьем! — Мы все чокнулись.

Девушки, сидящие за столиком, молчали. Алекс снова начал целовать свою, отчего остальные начали разговаривать и представляться.

А я просто сидел и наблюдал за своей группой, лучшими друзьями, соседями, братьями. Они не знали, кто я в действительности, кем был когда-то. Но, тем не менее, они заслуживали моего доверия и уважения куда больше, чем мои настоящие братья — ангелы. Те, кто приговорил меня на вечные адские муки. Лучше бы я родился человеком. Тогда я был бы с Селой, прожил прекрасную жизнь. Мы бы любили друг друга, без всяких запретов, прожили бы долгую жизнь и умерли бы вместе.

Эти же парни не имеют и малейшего представления о небесах, чистейшем блаженстве, не знают, как легко попасть в ад, каким являлась земля. В каком-то смысле, я им завидовал.

Итан пощелкал пальцами у меня перед лицом.

— Прииивееет! Шейн? Ты с нами? Мы собираемся сыграть в бильярд, ты пойдешь?

Я огляделся вокруг. Все встали и направлялись к игровой. Что? Где, черт подери, я витал?

Я взглянул на озабоченное лицо Итана.

— Не, друг. Я допью пиво и это все на сегодня. Увидимся дома.

Итан сел обратно и взглянул мне в глаза.

— В чем дело? Ты в порядке?

Я колебался с ответом. А потом просто засмеялся.

— Да, мужик. Просто устал. — Он нахмурился, но встал.

— Конечно, чувак. Встретимся дома. — Я смотрел, как он уходит. Небрежным шагом направляясь в игровую, а все девушки в баре смотрели ему вслед. Большинство повернули головы и в мою сторону, вероятно, оценивая возможность уйти сегодня со мной. Они не догадывались, что шансов не было ни у одной. Сегодня мне совершенно не хотелось быть ни с кем, кроме Грейс. Что чертовски пугало. Я месяцами жил в теле Шейна, пытаясь забыть о Селе, и теперь каждая девушка, безумно на нее похожая, при встрече будет мне о ней напоминать. Это плохо. Я практически каждый день бываю в квартире Леа!

Допив остатки пива, я направился к сцене. Поднялся на нее, взял гитару и запихнул в чехол. Перекинул ее через плечо и спрыгнул со сцены. Группа девушек, громко вздохнув, подбежала ко мне, но я извинился и сказал, что надо бежать. Я хотел оказаться в кровати. В одиночестве.

Я подошел к игровой и, стоя в дверях, наблюдал, как мои друзья играют в бильярд. Алекс, как всегда, громкий и несносный. Его мама должна благодарить бога за подаренную ему внешность, потому что, как человек, он был раздражающим. Крайне общительный и родился без фильтра мыслей и речи. Брейден — тихий и внимательный, творческий и поэтичный. Итан — романтик, комик, блондинистый плюшевый медвежонок размером с квотербека. Я помахал им в знак прощания и вышел за дверь. Они поймут, что что-то не так. Я всегда был тем, кто возвращается домой позже всех, и первым тащил девочек в кровать. Слава Богу, они знали меня достаточно хорошо, чтобы не задавать вопросов.

Ледяной февральский ветер ударил в лицо, стоило выйти на улицу. Хотя мне и было плевать. Я выбрал длинный путь до дома, пролегающий через квартиру Леа. Коннер, как и обычно, должен был остаться там на ночь. Проходя мимо, я подумал позвонить в дверь, но свет всюду был выключен. Стоя на нижней ступеньке, я думал, остался ли Такер ночевать там.

Внутри все сжалось. Такер был хорошим другом, но он не достоин Грейс. Он хам, высокомерный, а еще и юрист. Он спокойно говорил ложь, сам в нее и веря.

Если не ходить вокруг да около, мне не хотелось, чтобы Такер встречался с Грейс, не хотелось, чтобы она была с кем-то, кроме меня. Она слишком похожу на Селу. Меня будет передергивать каждый раз, когда он возьмет ее за руку, будет лгать про других девушек. Черт, да я его во сне убью, если узнаю, что они...

Я провел руками по волосам. Подобные мысли прикончат меня. Она просто еще одна девушка. И я докажу это. Она такая же, как все. Просто самая красивая среди них. Но не страшно. Познакомлюсь с ней поближе, и готов поспорить, что однажды я с ней пересплю. Она не Села. Села уже давно мертва. Мертва более 2000 лет. Грейс — обычная девушка.

Я буду ей улыбаться. А она мне рассказывать про маникюр. Наверняка она учится в колледже и будет строить карьеру, пока не встретит мистера Денежный Мешок, парня, который будет о ней заботиться. Скорее всего, она будет твитить о каждом посещении туалета и каждый час постить на фейсбуке, где находится и чем занимается. Ей никогда не разбивали сердце, она никого не теряла, и чертовски уверен, она не представляет, что такое ад. К концу вечера она обхватит меня ногами и будет рассказывать, какой я великолепный солист и скольких детей хотела бы родить от меня. И имена для них у нее будут наготове. А я скажу, что ни с кем не вступаю в отношения, не играю в любовь, цветочки или открытки. Я даже не смотрю фильмы о любви. У меня на них аллергия. У нее в глазах стояли бы слезы, которые так бы и не пролились. Потому что она бы знала это. Прежде чем переспать с ней, я бы предупредил, что это дерьмо не для меня. Что меня не изменить. Никому. А она бы делала вид, что ей все равно, ведь она же получит желаемое. Будет спать с солистом и гитаристом «Безумного мира». И будет хвастаться перед всеми друзьями. Вот что спрятано под красивой упаковкой. Черт, я разговариваю сам с собой.

А что, если она не такая?

Я не дал себе нажать на звонок перед дверью Леа. Я довел себя до того, что начал задыхаться. Я хотел поговорить с Грейс. Хотел зайти к ней в комнату и... я остановился. Развернувшись, спустился на последнюю ступеньку. Заставил себя ступить на тротуар и идти дальше по улице.

Как безумец, прошел два квартала, отделяющие наши квартиры. Я не мог понять, что со мной. Как эта девушка проникла мне под кожу? Я даже мысль сформулировать не мог.

Я поднялся по ступенькам и открыл дверь в вестибюль своего дома. Теплый спертый воздух оставил чувство тяжести и медлительности.

Прошагав по коридору, я открыл дверь своей квартиры. И направился прямиком к бару, налил виски. Выпив его, я уставился на пустой стакан в руках. Снова налив виски, я оставил его стоять на стойке.

Направившись в ванную, включил душ, нужно разобраться в мыслях. Скинув одежду, я залез и, плотно закрыв глаза, подставил лицо под горячие струи. Но душ сыграл злую шутку, потому что стоило зажмуриться, как серебряные глаза начинали полыхать внутри сознания, отказываясь покидать мои мысли.

Ударив рукой по плитке на стене, я зарычал как зверь, запертый в клетке. Печаль душила меня, она разрывала грудную клетку и вырывала сердце. Выпрыгнув из душа, я поскользнулся на мокрой плитке и упал на стену. Надо еще выпить.

Все еще мокрый, я вбежал на кухню, выпил еще виски и поставил стакан в раковину. Затем, вернувшись, взял бутылку с виски и отнес к себе в спальню.

С полной бутылкой я играл на гитаре до самого рассвета. Некоторое время спустя задремал.

Мне снились серебряные глаза, мягкие губы, шелковистые черные волосы, пахнущие как полевые цветы после дождя.

Я проснулся с мелодией в голове, которая каждой нотой ласкала нежное обнаженное тело, что мне снилось. Отлично. Теперь она стала моей музой.

Глава 3

Я принял душ и оделся, кажется, быстрее среднестатистического человека. Оделся для пробежки, надеясь, что Коннер уже проснулся и готов к тренировке. По утрам мы с ним бегали, пусть даже он ночевал у Леа.

Раздумывая над этим последние несколько месяцев, почти каждое утро я приходил к Леа, встречался с Коннером для пробежки и пил кофе. Я не до конца осознавал, насколько у Коннера и Леа все серьезно. Хотя меня не интересовало ничего, кроме музыки и моего члена. Все остальное могло причинить много боли. Я и близко не понимал, какого черта меня выпустили из адской тюрьмы и снова сослали на землю. И уж точно не понимал, почему застрял в теле Шейна Макстона.

Схватив несколько таблеток аспирина, чтобы избавиться от пульсирующей боли в голове, я услышал голоса. Войдя на кухню, я увидел сидящих за столом Итана и Такера, жующих сэндвичи.

Мы с Итаном и Коннером были соседями по квартире, поэтому ничего странного в том, что за столом сидел Итан, не было. А вот Такер — это странно. Он жил в соседней квартире с Алексом и Брейденом. Весь наш дом принадлежал его старику. Вот почему все дерьмо сходило нам с рук. Обычно Такер к нам не заходил — от него слишком много грязи, поэтому мы его и не приглашали. В последний свой визит он кубинской сигарой прожег в нашем кожаном диване огромную дыру. После этого несколько дней нам пришлось вычищать пепел. А этот придурок даже не курит, ему хотелось выставить напоказ себя с дорогой сигарой.

Кивнув им, я взял из холодильника бутылку воды.

А Такер все продолжал трепаться о какой-то вчерашней красотке.

— Я серьезно говорю. Кажется, я нашел себе первую жену.

Итан покачал головой, смеясь с набитым ртом.

Такер откусил от сэндвича и продолжил говорить, одновременно жуя:

— Серьезно. Она такая красивая… а еще милая, правда, милая. Она не похожа на вчерашний блондинистый клоповник Алекса.

Я запихнул в рот таблетки, открыл бутылку и сделал глоток, в пол-уха слушая треп Такера.

Итан проглотил то, что было у него во рту, и, покачав головой Такеру, посмотрел на меня.

— Привет, Шейн. А Так тут говорит, что Грейс станет его первой женой. Есть, что сказать?

Вода попала не в то горло, и я подавился. И задыхался, и откашливался, едва не выплюнув таблетки.

За столом сидел Итан с всезнающей ухмылочкой на лице.

— Да, отреагировал как я и думал, — пробормотал он.

Прокашлявшись, я прохрипел:

— Такер, ты говоришь о подруге Леа? У нее еще длинные черные волосы и красивые глаза?

Такер наградил меня улыбкой, такой, что изо рта торчал сэндвич.

— О да. А звать я ее буду не Грейс, а красоточка. О, Гугл, в ней есть все, что я ищу в женщине. — Такер протянул нам свои тупые руки дать пять, но мы их проигнорировали.

Итан захохотал. Его взгляд кочевал между мной и Такером. Я не понимал его игры. Может, ему хотелось, чтобы я выбил из Такера всю дурь, или просто хотелось увидеть мою реакцию на симпатию Такера к Грейс.

Итан ткнул в меня указательным пальцем, хихикая.

— Такер тут признается, что вчера встретил девушку своей мечты, девушку, на которой женится, — посмотрев на Такера, он засмеялся еще сильнее. — Так, а почему бы тебе не рассказать Шейну о вчерашнем клоповнике. Ну, знаешь, тех самых девушках, которых ты встретил, покинув квартиру Леа и Грейс.

Такер хлопнул руками по столу. Крошки от его сэндвича полетели на пол, он даже не обратил на это внимания. Придурок.

— Мужик, Алекс и Брейден вернулись домой с четырьмя девочками. Я взял двух одновременно. Боже, это было ПОТРЯСНО!

Я сжал кулаки.

— А как же Грейс? Так? У вас с Грейс что-то было?

Итан заржал так, что у него по щекам потекли слезы.

Такер вскочил, и еще больше крошек упало на пол.

— Нет, чтобы ее уломать, понадобится время. Мне надо отлить.

Когда Такер вышел из кухни, я посмотрел на Итана:

— Что ты задумал? Я не желаю знать про него и Грейс или его тройничок. В чем дело?

Итан встал, отодвинув стул. Подобрал свою пустую тарелку и отнес ее в раковину.

Обернувшись, он прислонился к столешнице.

— Просто хотел увидеть, как ты отреагируешь, Шейн.

Так и знал. 

Он скрестил руки на груди. Кто-то другой на моем месте назвал бы моего огромного друга устрашающим.

— Шейн, вчера ты заставил меня обежать весь бар в поисках девушки, чей цвет глаз тебе понравился. Ты был похож на потерявшегося ребенка, пока не увидел ее, сидящей рядом с Леа. — Он драматично уронил руки. — И ты сказал, что ничего такого не произошло, но вернулся домой раньше всех. Один.

Я сел на стул и начал затягивать шнурки, принимая самый безразличный вид, который только возможно при данной теме.

— Да, все так. А что такого? Она красивая. И я этого не скрывал от тебя, когда просил помочь найти ее. — Я встал, собираясь уйти.

— Шейн, я все это говорил не для того, чтобы выяснить понравилась ли она тебе. Это и так очевидно. Я лишь хотел, чтобы ты сам увидел, как отреагируешь на кого-то вроде Такера, кто хочет с ней просто переспать. — Он подошел и указал на меня пальцем. — Она одна из лучших подруг Леа. А Коннер — один из наших. Грейс не из тех, с кем можно спать без обязательств. Иначе многие пострадают. Но то, как ты себя вел вчера, да и сегодня… чувак, я твой лучший друг... эта девушка тебе понравилась. Не напортачь, пытаясь сразу же затащить ее в постель.

Я усмехнулся.

— Да, а я-то надеялся, что познакомлюсь с ней поближе, а затем избавлюсь от этой заразы, выброшу ее из головы.

— А что, если не выйдет, Шейн?

— Ты же знаешь, я не завожу отношений. И также знаешь, что никогда не вру на эту тему. Мне никогда не приходится их обманывать. Выбор будет за ней.

Он поднял руки вверх, словно я навел на него курок.

— Шейн, твои руки сжаты в кулаки, лицо покраснело, и ты решил отправиться на пробежку не ради тренировки с Коннером. А все потому, что ты не хочешь, чтобы Такеру досталось то, чего желаешь ты сам? Шейн Макстон ведь не ревнует, никогда. 

— Я тебя понял, спасибо. — Я ушел прежде, чем вернулся Такер, и прежде, чем Итан сказал что-то еще.

Я схватил ключи, телефон и бумажник с бара, засунул их в карманы толстовки и выбежал за дверь. По дороге я размышлял над словами Итана. Он прав, я просто не смог ему в этом признаться. И точно не мог рассказать ему, что когда-то у меня были крылья, но благодаря единственным отношениям в моей жизни их больше нет, что попал в ад и вернулся в этот замечательный мир. Не мог объяснить, что больше никогда ни с кем не заведу отношений, потому что никому в этом мире не заменить мне Селу. Никогда.

Я никому ничего не мог рассказать. Меня все считали игроком, потому что прежде, чем в теле Шейна оказалась моя душа, таким был он.

Когда я дошел до их квартиры, Леа и Коннер смотрели мультики. Леа подскочила, чтобы приготовить мне кофе. А мы с Коннером как обычно помогали ей с чашками.

— Итак, Шейн… как там твоя вчерашняя подружка? Прости, если была груба, наверное, я перепила. — Хоть ее лицо и было зеленоватым, но щеки покраснели.

— Э-э, думаю, ты была забавной. Думаю, та цыпочка ушла с Алексом, — пожал я плечами, притворившись, что ничего не знаю.

Коннер похлопал меня по спине.

— Друг, что сначала — кофе или пробежка?

Я осмотрел квартиру в поисках Грейс. Может, она уже ушла. Может, ночевала где-то еще. С кем-то другим. Эта мысль беспокоила меня сильнее, чем должна.

— Готов бегать, кофе выпьем, когда вернемся, — ответил я.

Коннер согласился и отправился искать свои кроссовки. Леа вернулась в гостиную и свернулась на диване.

— Ты как себя чувствуешь? — спросил я. — Наверно, не стоит оставлять тебя здесь одну? — Вопрос с намеком.

— Просто вчера перепила. До меня дошла плохая новость и не смогла сдержаться, — вздохнула она. — Я в порядке. Грей дома, так что я не буду одна. Но спасибо.

Она подобрала электронную книгу с другого конца дивана и включила ее, заканчивая наш разговор. Я собирался узнать, что за новость, но она наверно подумала иначе и начала читать. Ничего себе, за какого же холодного чурбана она меня принимает.

Коннер вернулся в комнату, и мы вышли. Я был сильно на взводе из-за того, что не смог увидеть Грейс. Наверно, она сильно высокомерна, мне надо избавиться от всех мыслей о ней. Не мог же я тосковать по глупой человеческой девушке. Именно так и начинались в тот раз все мои неприятности. Не то чтобы я считал Селу глупой человеческой девушкой, совсем не считал. У нее была самая замечательная душа, совершенная для меня. Я так устал от этого наказания.

Мы медленно побрели в сторону Центрального Парка.

В парке было полно народа. Одни бегали, другие занимались Тай-Чи на траве, третьи были улыбающимися и смотрящими по сторонам туристами. И это всего лишь начало холодного февраля. Это одна из причин, по которым мне так нравится жить в Нью-Йорке: стоит выйти за дверь и перед вами целый мир. Столько совершенно разных людей. В каком-то смысле напоминает рай.

Немного времени прошло прежде, чем я опять вернулся к мыслям о тех серебряных глазах. Проклятье.

— Так та вчерашняя девушка и есть прежняя соседка Леа?

Коннер, не переставая бежать, повернул ко мне голову.

— Да, девушка, которой ты отдал свою футболку. Это Грейс.

Несколько следующих минут я молчал. Но все-таки не смог удержаться и не спросить:

— У нее есть парень или как?

Он ухмыльнулся.

— А что? Претендуешь на его роль?

— Нет. Просто интересуюсь. Похоже, что Такер решил жениться на ней. Он ей понравился?

— Нет, — сказал он.

— Что нет? — спросил я.

— У нее нет парня, — ответил он.

— А… что насчет Такера? — полюбопытствовал я.

Коннер засмеялся.

— Думаю, у него тоже нет парня, но если бы и был — это многое бы объяснило.

Я засмеялся вместе с ним. Многое бы объяснило.

— Да, мужик. Уверен, что он втюрился в Алекса.

— Эй, там, — смеясь, проговорил он. — Не гони. Алекс горяч! — Мы остановились, потому что слишком сильно хохотали. Мы уселись на скамейку и наблюдали за другими бегунами.

— Значит, ты не думаешь, что Такер мог ей понравиться? — Очевидно, у меня сегодня обострение словесного поноса.

— Ты таким херовым образом решил разузнать что-то о ней? Тебе что, опять двенадцать?

Я запустил пальцы в волосы и сильно дернул за кончики.

— Не могу перестать думать о ней, брат.

Он внимательно на меня посмотрел.

— Шейн, послушай. Грейс замечательная. Она умная, милая, красивая… все такое и даже больше. Но не думаю, что ты в ее вкусе. И кроме того, у нее сейчас семейные проблемы, поэтому сомневаюсь, что она будет в ближайшее время встречаться с Такером или кем-то другим.

Толкнув меня в плечо, он спросил:

— Эй, а как же та вчерашняя блондиночка? Я так надеялся, что у них с Леа начнется кошачья драка, и они будут срывать друг с друга одежду. — Похоже, я хорошо потрудился над образом, раз все мои друзья считают меня таким ничтожным человеком. 

Смеясь и обгоняя друг друга, мы возвращались к квартире. Леа все еще читала, лежа на диване, а Грейс все еще не показывалась. Мы сняли пропотевшие толстовки и бросили ими в Леа, а потом, пихая друг друга, направились в кухню, стараясь одновременно пройти в дверь.

— Маленькие идиоты, — с теплотой крикнула нам Леа из другой комнаты. — Эй, Коннер, принеси мне тоже чашечку. Я вас ждала, мальчики!

Я наблюдал, как Коннер налил две чашки и протянул их Леа как влюбленный человек. Сняв промокшую майку, я повесил ее себе на шею. Наливая себе кофе, я размышлял, знает ли Коннер, как ему повезло. Прислонившись к кухонной стойке, я посмотрел на потолок. В ушах стояло тихое хихиканье Коннера и Леа.

И именно тогда она вошла.

Дикий водопад черных волос не давал ей меня увидеть. Она была босиком, на ногтях темно-красный лак. Ноги длинные и обнаженные. Взглядом я медленно пропутешествовал по всей их длине. На ней были надеты трусики-шортики, от вида которых мне хотелось заплакать. Моя вчерашняя футболка съехала, оголив плечо.

Она чуть не уронила свой кофе, когда, обернувшись, заметила меня.

Некоторое время мы просто стояли, глядя друг на друга, оба полураздетые. Готов поклясться, что в глубине ее глаз я увидел что-то похожее на спрятанное одиночество, так хорошо мне знакомое.

Коннер вошел на кухню и прервал воцарившееся молчание. Тон его был хитрым и высоким, и он напомнил мне, как Шейн в детстве ногтями скреб по доске. Он нес какой-то бред.

Она просто смотрела на меня. Ее глаза метали в меня молнии, в них не было ни эмоций, ни желания, ни нужды, ни какого-либо интереса. Ничего.

Стоя напротив нее, я сдерживался, чтобы не наброситься. Мой взгляд скользнул от ее глаз к губам, к горлу, ключицам, к изгибам ног…

Коннер продолжал что-то нести. Даже если бы он кричал «пожар», я бы его не услышал.

— Все еще в моей футболке, — прохрипел я. Я хотел, чтобы она поняла, что это для меня значит, что я бы хотел оказаться на ее месте и обволакивать ее, согревать. Мои щеки горели, а я улыбался, от того, каким юным и живым себя ощущал, стоя напротив нее. Впервые в этом теле я ощутил себя человеком.

— Хочешь вернуть ее прямо сейчас? — прошептала она.

Коннер замолчал. Я наклонился к ней. Мне не хотелось бы, чтобы она раздевалась перед Коннером. Она приняла это как знак согласия.

— Решено, — пропела она и выскочила из кухни, оставив свой кофе. Я вздохнул как человек, не дышавший несколько лет. Она вернулась в безразмерной толстовке и швырнула в меня футболку, попав прямо в лицо. Та свалилась мне на руки.

— Еще раз спасибо, — сказала она, уходя. Я посмотрел на Коннера.

Широко раскрыв глаза, он покачал головой.

— Хм, это было напряженно. Серьезно, чувство такое, словно вы двое занимались сексом прямо передо мной. Чувствую себя грязным и немного возбужденным, спасибо. — Он налил себе еще кофе и покачал головой.

Я серьезно на него посмотрел.

— Думаешь, я ей нравлюсь?

Нахмурившись, он хлебнул кофе.

— Шейн, я думаю, тебе надо отстать от нее. Ей известно, что у тебя нет ни одного серьезного намерения. Мы ей рассказывали про тебя. Она не из тех шлюх, которых ты снимаешь в баре как музыкант, она — лучшая подруга моей девушки.

— А если она будет с Такером, то все хорошо?

— Парень, однажды Такер женится и станет нормальным. А ты же… он замолчал и смущенно взглянул на меня.

— Вперед, заканчивай фразу, — сказал я.

— Не стоит. — Коннер вышел в гостиную, и я пошел за ним. Похоже, мы своим появлением прервали важный разговор Леа и Грейс. Увидев нас, Грейс решила уйти из комнаты, ее глаза покраснели и блестели от слез. Черт, мне захотелось обнять ее и забрать всю боль. Если бы я только был ангелом.

— Все нормально? — спросил Коннер.

Я чувствовал себя полным кретином… наверное, это моя вина.

— Я разозлил ее? Черт, она же не рыдает из-за меня? — Я должен был сказать что-то в духе Шейна. — Она же просто спросила, вернуть ли мне футболку. Я думал, что снова увижу ее полуголой! — Почти всегда я ненавидел образ Шейна. Когда еще он был здесь, он был корыстным, жалким наркоманом, полной противоположностью мне. Находиться в его теле было подобно самому аду. Хотя нет, сейчас я бы предпочел адское пламя, чем находиться здесь.

Леа вскочила с дивана, ее электронная книга с грохотом упала на пол.

— Шейн, ты самый эгоистичный и эгоцентричный человек из всех, кого я встречала. И если ты думаешь, что кто-то вроде Грейс будет думать о тебе больше, чем секунду, ты не более чем тупой. — Ее голос стал еще громче. — Вчера у нее брат умер. Мудак ты!

Она выбежала из комнаты, Коннер направился за ней следом.

Мудак? Вчера у нее умер брат?

Прежде, чем успел подумать, я оказался на кухне рядом с ней. Я сжал руки в кулаки, чтобы не дать себе к ней притронуться.

— Прости... Грейс, я не хотел быть выскочкой. Я не знал о твоём брате. Я не хотел...

Она покачала головой и вздохнула. Даже не посмотрела на меня.

— Я серьезно, Грейс. Я знаю, насколько хреново потерять кого-то дорогого. — Я наклонился к ней поближе, от этого голова закружилась, но мне так хотелось забрать ее печаль. Я мог бы, если бы только был ангелом. — Взгляни на меня.

Она повернула голову, и ее потрясающие серебряные глаза были ярко-красными и полными слез. Взгляд перенесся на ее губы… я не мог смотреть на слезы, они убивали меня. Выражение безумного отвращения появилось на ее лице. Сам того не понимая, наверное, я еще сильнее оскорбил ее. Возможно, это и к лучшему. Пусть считает меня эгоцентричной свиньей, пускай проводит время с Такером или другим парнем, который сможет предложить ей весь мир, а не с падшим ангелом, у которого нет сердца.

— Имеем то, что имеем. Ты не сказал ничего, что бы задело меня, Шейн. Спасибо за соболезнование. И сделай себе одолжение, не пытайся вскружить мне голову, это будет пустой тратой времени. Я не буду спать с тобой. Просто относись ко мне, как к одному из приятелей, и мы поладим, а тебе не придется больше стоять со мной на кухне и притворяться, что тебя волнует еще кто-то, кроме себя.

В голове пронеслась тысяча мыслей. Я хотел ее. Нуждался в ней. Я был сам не свой. Мне хотелось пасть перед ней на колени и рассказать, что когда-то был богом. Я желал коснуться ее губ и забрать всю боль. Боже, мне так хотелось поцеловать ее. Ощутить тепло ее языка. Опустив взгляд в пол, я подавил все это. Эта жизнь — еще одно мое наказание. Здесь мне не светит никаких удобств, никакого счастья или надежды. Наверно, ее сюда прислали, чтобы еще больше наказать.

— Кто сказал, что я хочу переспать с тобой? Ты просто одна из приятелей. Я не сплю с приятелями.

Удивительно, но у нее на лице появилась прекрасная улыбка, и она начала смеяться.

Я убрал руки со столешницы, опустил их и попятился от нее.

— Хотя должен признаться: ты самый сексуальный приятель из всех, которых я встречал.

И я вышел из кухни, пока не бросил все и не поцеловал ее.

Рухнув на диван, я руками схватился за голову. Тело трясло, хоть я и не замерз. От желания быть рядом с ней. Значит, это будет вторым адом? Они не могли больше держать меня в заключении и отправили на землю. Внушили, что есть шанс на прощение, но оказалось, это просто напоминание того, чего у меня никогда не будет, напоминание того, что я утратил.

Коннер и Леа вернулись в гостиную. Мы с Леа принесли друг другу извинения. Они расположились в кресле, обнимаясь. Я с трепетом за ними наблюдал.

Грейс пришла спустя несколько минут и села на диван рядом со мной. Леа переключала каналы телевизора. Нет, нет в этой комнате никакого огромного слона.

Мой телефон начал разрываться. Десяток сообщений, в которых Итан расписывает мне вчерашние подвиги Такера.

Через какое-то время Грейс подошла к двери и взяла кроссовки.

Леа села.

— Ты куда?  Мы собирались и сегодня сходить в бар, около десяти. — Она кивком указала на меня. — У его группы еще один концерт там. Хочешь позависать? В этот раз напьешься ты, а я буду держать твои волосы над унитазом, — умоляла она.

— Я становлюсь дерганой. Думала пробежаться, — ответила Грейс, не отвлекаясь от надевания кроссовок.

Я оторвался от сообщений Итана и положил телефон на столик. Ей нравится бегать, серьезно?

— Ладно, а как насчет позависать со мной сегодня вечером? Мы  не виделись целых шесть месяцев, я соскучилась! — скулила Леа.

— Не знаю. Посмотрим, как я буду чувствовать себя после пробежки. Если вас не будет здесь, когда я вернусь, я напишу. — Она унеслась из комнаты в сторону входной двери.

Переглянувшись друг с другом, Коннер и Леа посмотрели на меня.

Леа встала.

— Не думаю, что после всего случившегося с ее братом, Джейком, ей стоит оставаться одной. Блин, ненавижу с ней бегать.

— Я составлю ей компанию, — предложил я. — И дам вам шанс побыть наедине. На кухне Коннер сказал мне, что возбужден. — Я не стал дожидаться, когда Леа начнет пререкаться или даже смеяться над услышанным. Я просто вскочил на ноги и бросился к двери, по дороге подхватив с пола толстовку.

Грейс разминалась на ступеньках, когда я вышел. Ее идеальное тело извивалось и скручивалось, и даже от вида ее в спортивных штанах, мой рот наполнялся слюной.  Я подошел к ней и, встав рядом, тоже начал разминаться.

Она замерла, заметив меня.

— Что ты делаешь? — спросила она, прищурив глаза.

Мне не хотелось давать ей повод подумать, что я таким образом желаю затащить ее в постель, поэтому я решил бросить ей вызов.

— Думаю побегать с тобой, — усмехнулся я. — Полагаю, ты не будешь против. Ну, знаешь, ты одна из моих приятелей, и этим я обычно занимаюсь с приятелями. Если, конечно, не думаешь, что это для тебя слишком сложно.

Она прищурилась еще сильнее, на губах ее появилась лукавая улыбка.

— Буду стараться изо всех сил. — И унеслась с места.

Это не бег, не спортивная ходьба. А яйцами об стену, она неслась на бешеной скорости.

Она направилась в сторону Пятой Авеню, свернула направо и пробежала мимо Музея Искусств Метрополитен. Пересекла Центральный парк и побежала вокруг водохранилища Жаклин Кеннеди Онассис. Я пытался бежать с ней в шаг, молча. Хотя кому я вру, я бы в жизни не смог бежать на такой скорости и одновременно разговаривать… и вот именно поэтому я молчал.

Она сделала два круга вокруг парка. Пресвятое дерьмо, теперь-то я понимаю, почему Леа ненавидит бегать вместе с ней, да это бесчеловечно. Мы, наверно, пробежали уже миль 20, не сбавляя скорости. Легкие горели, а бок кололо так, словно мне, не прекращая, потрошили кишки. Но Грейс выглядела такой расслабленной, будто все это время валялась на гребаном пляже. Последние минут 15 этой пробежки я пытался подавить готовую вот-вот забрызгать весь Центральный парк рвоту.

Когда она замедлилась, над городом уже сгущались сумерки, и мы медленно подбежали к ее дому. Она снова разминала ноги на ступеньках. Я наблюдал за ее изящными и плавными движениями. Я был полон трепета. А еще боли — от головы до ног. Я покашлял, чтобы она знала, что я все еще здесь.

Обернувшись, она посмотрела на меня, и во взгляде ее можно было прочитать намек на уважение.

— Ты занимаешься бегом? — сказал я, борясь с одышкой и не показывая, что совершенно выдохся их сил. Но не вышло, я заикался, запинался, тяжело дышал — прямо как слюнявый сенбернар.

Она хмыкнула и одарила меня самым восхитительным раздраженным взглядом.

— Я сказала, что собираюсь на пробежку. Ты думал, что я немощная? — спросила она.

— Немногие люди могут меня удивить, Грейс, но ты чертовски сильно меня поразила!

Совершенно проигнорировав меня, она открыла входную дверь. Я вздохнул. Ненавижу, когда она уходит от меня.

— Любил ли я когда до этих пор? 

О, отрекись от этого, мой взор!  

Ведь истинных красавиц эти очи  

Не видели до настоящей ночи,  — пробормотал я.

— Шекспир, — прошептала она.

Я и не заметил, что процитировал его вслух. Лицо ее было прекрасным, но обеспокоенным. Я знал, что должен был держаться от нее подальше, она могла заставить меня возжелать человеческой жизни, которой мне никогда не позволят прожить. Я развернулся, чтобы уйти, но не удержался и развернулся обратно к ней, продолжив пятиться назад.

— Эй, ты придёшь вечером в бар? — крикнул я ей.

Она остановилась и обернулась.

— Может быть, не знаю. Посмотрим, как я буду чувствовать себя после душа.

Я ощутил, как улыбка расползается по моему лицу. Ну как я мог не ответить что-то на подобное?

— Нужна помощь? Я бы тоже хотел посмотреть, как ты будешь чувствовать себя после душа...

Она захлопнула передо мной дверь, но перед этим я заметил ее улыбку. Проклятье, она прекрасна.

Глава 4

Домой я шел медленно. Тело кричало о желании отдохнуть. Дотащившись до душа, я не менее часа стоял под горячими струями. Я выпил побольше аспирина, чтобы попытаться заглушить ноющую пульсацию мышц.

Я еле добрался до дивана и сел на него в одних только джинсах, дожидаясь, когда наступит пора выходить готовиться к выступлению. В глазах все плыло, и кружилась голова, меня затягивала тьма. Теплое ощущение нежных рук Селы ворвалось в мой сон.

Но, как оказалось, это Итан тряс меня своими огромными лапами.

Минута ушла на то, чтобы понять, где я и что от меня требуется. Когда понял, что осталось всего несколько минут на сборы перед концертом, подскочил и удивился, что тело успело отдохнуть и теперь лишь слегка ныло.

Мы с Итаном зашли в бар и заняли наш любимый столик. Я расслабился с пивом в руках. Алекс, Брейден, Такер и Коннер появились несколькими минутами позже и присоединились к нам. Я едва не прокусил язык насквозь, чтобы сдержаться и не спросить Коннера, появятся ли девушки.

Помещение начало заполняться народом, когда я заметил безумно сексуальные черные сапоги, вошедшие во входную дверь. Ее узкие джинсы демонстрировали нужные изгибы, она заставила всех мужчин обратить на нее внимание. Грейс казалась просто совершенной.

Увидев ее, Такер вскочил на ноги. На лице его растянулась тупая улыбка; мне так хотелось ударить по его лицу, чтобы стереть ее ко всем чертям.

Коннер взял их пальто, повесил на спинки двух стульев, в общем, играл джентльмена. Она надела выгодно сидящий свитер, обнажающий  одно плечо, волосы ее завиты крупными волнами, спадающими до талии.

Леа встала перед столиком и махнула рукой в нашу сторону.

— Грейс, вчера тебе не удалось познакомиться с остальными членами группы. Конечно, ты уже знакома с Такером и Коннером, — сказала она. — Это Итан, он барабанщик, а это Брейден, бассист; ну, Шейна ты уже знаешь.

Алекс подошел к столику с огромным ведром ледяного пива для всех.

— А это Алекс, — продолжила Леа. — Он ритм-гитарист и клавишник. — Алекс улыбнулся ей и поднял брови. Леа оттащила Грейс подальше от Алекса и пододвинула к стулу рядом с Такером. Такер передал ей пиво и наклонился, зашептав что-то на ухо. Она улыбнулась, но улыбка не достигла ее глаз, и зашептала что-то ему в ответ. Черт. Ярость полыхала в моем животе. Такер пялился на нее своими жадными глазками-бусинками. Он фактически трахал ее взглядом перед всеми, а она улыбалась ему. Я чуть было не спросил, как прошел его вчерашний тройничок, только для того, чтобы Грейс поняла, какому парню улыбалась, но решил не быть подонком. Пока что.

Такер кинул взгляд в мою сторону и ухмыльнулся. Какого хрена? Такое ощущение, что он метит свою территорию, предъявляя права на новую игрушку. Мне хотелось вырвать его сердце и вручить то ему в руки. Я не могу даже определить, что за чувства сотрясали мое тело в тот момент. Я так сильно вцепился в бутылку пива, что ощутил, что разобью ее, стоит надавить чуть сильнее. Это что, ревность? Как жалко с моей человеческой стороны. Если он прикоснется к ней перед моим носом, я сильно пну его под столом и скажу, что случайно. Клянусь, мне прямо там захотелось открутить ему яйца. Поняв, что упорно пялюсь на Такера, я оторвал от него взгляд и мельком взглянул на нее.

Она смотрела на меня. Мы смотрели в глаза друг другу всего какое-то мгновение, но странное спокойствие растеклось по телу. Понятия не имел, что за хрень со мной происходит. Понятия не имел, как этот человек мог мной управлять, но понял, что больше ей такого не позволю.

Итан для привлечения моего внимания постучал барабанными палочками мне по голове. Я едва ли мог шевелиться. Мне не хотелось оставлять ее с Такером. Не хотел, чтобы он прикасался к ее идеальной коже. Но что я мог сказать или сделать? Мне отчаянно хотелось рассказать ей, что она напоминала мне любовь всей моей жизни и что она мне необходима, пусть и на одну ночь. Ага, и каким же психом тогда я буду выглядеть? Я с громким звуком отодвинул свой стул и умчался к сцене.

— Что, черт возьми, это был за взгляд? — спросила Леа у Грейс, думая, что я не услышу. Я не дождался ответа Грейс. Мне необходимо выбросить эту девушку из головы.

Запрыгнув на сцену, я ощутил энергию толпы. Теперь только так я мог возвыситься, только так вспомнить, что значит чувствовать себя непобедимым.

Я начал выступление, кивнув Итану. Торнадо ярости вырывалось из моих рук, когда они танцевали по струнам гитары. Толпа гудела и отражала напор мелодии, брошенной в них.

Я отдавался каждой песне. Каждая сыгранная нота, каждый вздох — это были частички моей души, разбитой и растоптанной ногами танцующей толпы. Серебряные глаза Грейс и мысли, что она наблюдает за мной откуда-то снизу, плотно обосновались в глубине моего сознания. Я играл так, словно мое тело разрывало пламя, и оно действительно там было, и имя ему — Грейс.

В конце одной из песен Алекс кивнул на мою арф-гитару3 и улыбнулся. Я кивнул ему в знак согласия. Леа и Грейс появились прямо перед сценой. Я подмигнул Леа, потому что знал, что это ее любимая песня.

Подбежав к задней части небольшой сцены, я взял свою двенадцатиструнную гитару. Пальцы пробежались по струнам даже раньше, чем я накинул ремень. Я подошел к краю сцены и звуки  сложной мелодии с легкостью сходят с кончиков моих пальцев.

Я пел слова так, словно они впервые были нашептаны миру. Я наблюдал, как черты лица Грейс менялись под воздействием эмоций. Шок, трепет, желание, восторг и жажда. Всплеск чистейшего адреналина пронзил мое тело, от осознания того, что это я вызвал эти эмоции. Я.

Я встретился с ней взглядом и пел. Пел от всего сердца. Жар от софитов проникал под одежду, и на коже выступил пот. Я опустился на колени, чтобы сократить расстояние между нами, пальцы играли по двенадцатиструнной гитаре так, как я хотел играть с ее телом.

Такер подошел к ней сзади и закружил в танце. Выражение его лица было таким человеческим: страх отказа, сильная жажда, похоть и жадность. Сердце заныло, его жгло. Она рождена этим миром, прямо как Села, и я ненавидел это, и ей я тоже не подходил. Она для меня под запретом; а ее наградой в этом дерьмовом мире будет кто-то вроде Такера.

Мы закончили выступление и сразу же оказались атакованы лифчиками и трусиками. Я убедился, что Грейс увидела, как я схватил сексуальный лифчик и прижал к носу. С меня хватит. Хватит времени, проведенного в аду, с отчаянным желанием быть рядом с тем, кто под запретом, я не мог позволить себе провести вечность с кем-то, так напоминающим ее. К черту все, я избавлюсь от мыслей о ней.

Спрыгнув со сцены, мы оказались в окружении красоток. Две даже пробудили во мне интерес. Я сказал им, что не могу решить, кто горячее, поэтому возьму домой обеих, если они окажутся достаточно хороши. Они захихикали. Мысленно я закатил глаза. Конечно же, им все равно, любая уважающая себя женщина послала бы меня домой в одиночестве. Полагаю, у этих не было чувства собственного достоинства. С такими цыпочками я зависал, зная, что они никогда не проникнут мне в душу.

Мы с ребятами сели за наш столик, каждому на колени уселись девочки. На мои — две. Да, стирать мысли о Грейс — вот чем я займусь. С двумя красотками на коленях было хорошо и удобно, и не тяжело. Тогда какого хрена возникло желание сбежать отсюда к чертям собачьим?

Коннер и Такер сели к нам, притащив с собой ведро охлажденного пива.

Грейс плавно подплыла к нашему столику с полной бутылкой текилы. За ней была Леа, вооружившаяся стопкой рюмок.

Наши взгляды пересеклись, и она выдала мне красивую улыбку, угрожавшую расплавить мое сердце. Я крепче перехватил двух девочек, а она покачала мне головой, словно я был глупцом. Может, и был, но мне хотелось потерять к ней интерес, хотелось забыть ее.

Грейс подняла бутылку текилы над головой.

— Ладно, дамы и господа, а вот и первая игра на выпивку этого вечера — «Пушистый утенок»! — объявила она. — Правила такие: все начинают с одной стопки, затем наливаем другую. Идем по кругу, и каждый должен сказать «Пушистый утенок». Первый, у кого начнет заплетаться язык, должен выпить стопку, и так далее по кругу!

Леа подавала стопки, а Грейс разливала и прокатывала их всем по столу, не разлив ни капли. Она уже это делала, проклятье, это вроде как заводит.

За короткий промежуток времени мы переиграли несколько игр, блондиночки нажрались в дрова, и все были просто счастливы.

Я старался не смотреть на Грейс, но мои глаза продолжали пялиться на ее губы, когда она смеялась, или замечали, как волосы падали на ее обнаженное плечо. Мог ли мужчина вообще не заметить такое? Она, без преувеличений, была самой красивой за столиком, да и во всем долбанном баре. Я осознал, что тяжело делать вид, будто ее здесь нет. И уж точно я не мог себе представить, как возможно ее забыть.

Девушки на моих коленях, казалось, напились сильнее всех или, по крайней мере, делали вид. Может быть, эти цыпочки подумали, что такое состояние оправдает все их последующие грязные действия. Все равно. Я ненавидел спать с пьяными девицами, и никогда с ними не спал. Да кто, к черту, вообще захочет быть с кем-то, кого в любой момент может блевануть на тебя?

Одна девочка спихнула другую с моих колен и начала свой приватный танец. Это было бы сексуально, если бы она не была пьяной вдрызг, какой казалась. И танец был не для меня. А для всех окружающих.

— Святой стриптиз! Ты настолько отчаялась, что таким образом решила убедиться, что он пойдёт домой вместе с тобой? — спросила Леа у девушки. Я даже имени ее не знал. Только обхватил ее ноги, чтобы она прекратила.

Выжившая из ума пьяная стерва начала стонать.

Я посмотрел на реакцию Грейс позади блондинки. Господи, прости, но мне хотелось, чтобы ей было небезразлично. Мне хотелось, чтобы она бесилась. Ничего. Какого черта подобное дерьмо НЕ выводит ее?

— Может, ей просто нужно несколько долларов? — смеясь, спросила Грейс.

— Ах! Переключите порно-канал! У меня будет венерическое заболевание из-за этого! — закричала Леа.

Блондинка встала на ноги и заорала на Леа.

— Почему бы тебе не заняться собой, шлюха!

— Шлюха? Я? Не я танцую приватные танцы при всех первым встречным парням. — Леа вскочила на ноги. Может быть, Коннер наконец-то увидит кошачью драку.

Наверно, блондинка испугалась, потому что отступила ко мне. Леа продолжала вопить на нее:

— Даже не пытайся, иначе я могу выбить из тебя всю дурь за минуту!

Я слышал все, но видел только Грейс. Она с легкостью выскочила перед Леа, не давая ей начать драку.

— Давай танцевать. Кому какое дело до того, что она делает. — Она посмотрела на меня со странно-печальным выражением лица и подтолкнула Леа в сторону танцпола, пока та кричала:

— Ну а мне есть дело. Мой парень смотрит на это!

Такер и Коннер, смеясь, последовали за ними в толпу.

Две блондиночки попытались сесть обратно мне на колени, но я встал.

— Нет, спасибо, дамы. Вы очень красивые, но слишком пьяные на мой вкус.

Приватные танцовщицы захихикали.

— Я притворилась. Я не пьяна, просто так куда очешуеннее, так что все хорошо!

Куда еще очешуеннее-то?

Я недоуменно посмотрел на нее.

— Это еще хуже. — Я отошел от нее и взял свое пальто и гитару. Прошел мимо танцующей с Леа Грейс и, сев у бара, начал наблюдать за ней. Такер с Коннером кружили вокруг них, Грейс и Леа беззаботно смеялись. Я всю ночь мог наблюдать за движениями ее тела. Что я и делал. Наблюдал, как ее бедра движутся в ритм музыки; как она поднимала руки и проводила по волосам и как она подпевала для лучшей подруги. Наблюдал, пока они вместе с Леа и Коннером не ушли. Такер ушел вместе с ними.

Если бы только мои молитвы были услышаны, я бы молил, чтобы Такер не притрагивался к ней. Я знал, что не имел прав на такое желание, но все же.

Я шел домой в одиночестве. Шагал по своей комнате, по квартире. А потом я решил, что пойду туда и убью Такера. Хорошо, скорее всего, не убью, но ревность с ума сводит, и я должен посмотреть, что происходит. Как же люди каждый день справляются с этими глупыми эмоциями? Меня прикончит это ревностная хрень. Я ничего не знаю об этой девушке; лишь то, что она мне напоминает кое-кого. Я спятил, вот и все. Да все равно. Мозг перестал логически мыслить. Я переоделся в черные штаны для пробежки и темную толстовку. Пробегая через вестибюль дома, я не мог ясно мыслить, глаза заволокла пелена.

Когда я достиг входных дверей, в них входил Такер. Один.

— Эй, Так. Я думал, ты побудешь у Леа и Грейс. Чего так рано домой вернулся?

Он уныло взглянул на меня и засмеялся.

— Думаю, она из того типа замечательных девушек, про которых постоянно говорит моя мама.

Меня накрыло облегчение, и я усмехнулся.

— Ничего себе, а я думал, что такие девушки всего лишь миф.

Такер оглянулся и пожал плечами.

— А какого хрена ты уже дома?

Я тоже пожал плечами.

— Перебор с перекисью водорода.

Такер засмеялся.

— Они еще в баре? Тогда, может, я займу твое место. Не против? Ты же еще не обработал тех цыпочек?

— Э, нет. Я никого не обрабатывал.

— Черт, даже после приватного танца? Проклятье, меня это так завело! — Он выбежал за дверь, и я смотрел, как он поспешил вернуться в бар. Надеюсь, Грейс не влюбилась в него, иначе ей будет больно, и вот тогда я точно убью его.

Все еще дерганый и переполненный энергией, я вышел. Я ходил по городским улицам, заходил в открытые для туристов по ночам магазинчики. Зашел в небольшое кафе, где выпил кофе и болтал с официантками. А на рассвете обнаружил себя на ступеньках дома Грейс, гадающим, не рано ли будет позвонить в дверь и предложить ей пробежку. Тогда до меня дошло, что я — полный придурок, и надо уходить, пока меня никто не заметил. Разве я не должен был постараться выбросить ее из головы?

Я как раз собирался уходить, когда она, выходя на прогулку, налетела на меня.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросила она, хихикая. Она не выглядела разозленной; вообще, казалось, она рада меня видеть. От ее улыбки у меня подкашивались коленки.

— Я собирался побегать. Думал, ты или Коннер уже проснулись, — прохрипел я, задыхаясь от ее вида. Словно смотрел на призрак. Словно передо мной стояла именно Села.

Она засмеялась улыбкой, затмившей солнце.

— Коннер еще не скоро проснется. Шейн, а ты хоть спал? Мне удалось только часа три.

Тепло растеклось по щекам и лбу. Я надеялся, что она не узнает, что я остался в баре и наблюдал за ней, провел всю ночь, думая о ней, или что прождал все утро под дверью, чтобы провести с ней время.

— Не-а, посплю попозже. Меня переполняет энергия.

Ее улыбка стала шире.

— Вау, наверно приватный танец оказался слишком хорош?

— Заткнись! — Я пихнул ее локтем и засмеялся. Я побежал по направлению к Центральному Парку, по тому же маршруту, что и вчера.

К счастью, она бежала медленнее, и мы обсуждали всех встреченных по пути людей. Быстро это переросло в игру: мы придумывали людям жизни, и каждая история была смешнее предыдущей. Такого чувства юмора, как у нее, я прежде не встречал. Несколько раз я чуть не врезался в деревья, так сильно она заставляла меня смеяться.

Мы бегали с ней три часа, и мне не хотелось останавливаться. Я поднялся вместе с ней по ступенькам до квартиры. Своими красивыми вспотевшими руками она придержала мне дверь, и я зашел внутрь. Вместе сели на диван и смотрели телевизор, все время смеясь.

Все это время я думал, что не должен здесь находиться. Не должен сидеть рядом с ней, но мне нравилось смотреть на нее.

— О боже! Вы двое что, занимались здесь сексом? Фу. Грейс! В самом деле, Шейн? — закричала Леа, когда они с Коннером вышли из комнаты. У них двоих были самые ужасные «прически-после-секса». Мы с Грейс захохотали.

Скрестив руки на груди, Грейс спросила со сладким южным акцентом:

— Что? Вы серьезно думаете, что мы занимались сексом? На этом диване? — От того, как прозвучал ее голос и каким прекрасно невинным стало выражение ее лица, я окончательно перестал контролировать свой хохот и не мог остановиться.

— Ребят, если вы двое выглядите так после секса, это замечательно. Но нет, мы недавно вернулись с пробежки. Я ни за что не тронул бы Грейс, она настоящий мужик, — объяснил я им, задыхаясь от смеха.

Улыбка Грейс осветила комнату, глаза ее таили секреты и намеки, и я отчаянно желал узнать их. Я осторожно положил руку ей на колено, чтобы привлечь ее внимание. Ее глаза увеличились, когда мои пальцы коснулись мягкой ткани ее штанов, и я услышал сорвавшийся с ее губ тихий выдох.

— Я проголодался. Грейс, братан, ты голодна? Я приготовлю тебе завтрак.

Широко распахнутые глаза игриво сузились, на ее лице отразилось недоверие.

— А ты вообще можешь насыпать хлопья в миску? — спросила она. В кулинарии я почти так же великолепен, как в постели.

— Ты меня оскорбляешь? — засмеялся я.

— Эм. Нет, не совсем. Это был честный вопрос, — улыбнулась она.

Я направился в сторону кухни и махнул ей рукой, чтобы она пошла за мной.

— Идем. Ты, должно быть, голодна так же, как и я, после секса... в смысле, пробежки.

— О, теперь ты говоришь, что занимаешься сексом с парнями? — засмеялась она, швыряя в меня диванной подушкой. Я не переставал улыбаться, пока она шла за мной. Мы оставили Леа и Коннера в гостиной, пялящихся на наш открытый флирт.

Я рылся в холодильнике и шкафчиках, точно зная, где что найти. Слишком много раз я сваливался на Леа и отплачивал за все, готовя еду для нее и Коннера. Как правило, я сбегал от вечеринок парней и их безумных выходок. И всегда говорил парням, что проводил ночь у какой-нибудь девушки, а они всегда мне верили.

— Ну, если честно, то почему ты считаешь, что я ничего не могу приготовить? — спросил я, взбивая омлет. Не раздумывая, я снял промокшую от пота футболку и начал готовить ей завтрак. Я даже не обратил на это внимания, пока не повернул голову, чтобы посмотреть на нее, ведь она так и не ответила. Ее взгляд медленно скользил по линиям моих татуировок. Я наблюдал, как взгляд, упиваясь, блуждал от локтя, где начинался дракон, к узору на руках, прошелся к голубю с подбитыми крыльями на плече. Никогда не ощущал себя таким обнаженным перед женщиной. Полностью и совершенно обнаженным до самой души. Словно она смогла прочитать между линий чернил татуировок всю мою историю, мою распахнутую душу, историю моего падения с небес. И я хотел этого, хотел, чтобы это прекрасное создание узнало мою историю. Узнало меня. От всего этого по спине пробежал холодок.

Ее взгляд и дальше медленно скользил по моей коже, прошелся по груди и вниз, по животу, и, несмотря на то, что в этом человеческом теле билось холодное сердце умершего ангела, так получилось, что я ощутил надежду.

Когда я поставил тарелку с едой перед ней, на ее щеках появился малиновый румянец.

— Омлет со шпинатом, грибами, зеленым перцем и сыром а-ля Шейн, — сказал я. — Ты так и не ответила. Что во мне заставляет тебя думать, что я не умею готовить?

Грейс потыкала омлет, внимательно его осмотрела и, наколов на вилку небольшой кусочек, поднесла к губам. Пока она жевала, ее плечи расслабились. Наверно, она думала, что я могу отравить нас.

Склонив голову в мою сторону, она сказала:

— Ты просто создал впечатление ограниченного человека, который лишь пользуется другими людьми. Я скорее поверила бы, что каждое утро твоей жизни тебе готовили завтрак разнообразные блондинки. — Уголки ее прекрасных губ опустились, когда она это говорила, но не от отвращения — от жалости. Это меня заинтриговало. Я не встречал никого, кто смотрел бы на меня, в идеальном теле Шейна, и жалел.

Пытаясь поддержать беседу, я засмеялся.

— Ладно, ты права. Наполовину. Я ограниченный. Но я умею готовить и, если честно, мне больше нравятся девушки с чёрными волосами, нежели блондинки. Ну так? Нравится?

— Да, конечно. Спасибо. Я даже не представляла, что так голодна, — пробормотала она. Готов поспорить, что это был лучший омлет в ее жизни, но она ни за что в этом не признается. По крайней мере, мне.

— Так что с тобой? Откуда такое сильное отвращение к Шейну? Никогда не встречал девушки, которая не попыталась бы за меня ухватиться. Или, постой-ка, ты по части девочек? — поддразнивал ее я.

Она любезно подыграла и засмеялась вместе со мной.

— Значит, ты решил, что раз я не ведусь на все твое дерьмо, то должна оказаться лесбиянкой?

— Би? Может, играешь в неприступность? — Надеюсь, что зашел не слишком далеко.

Какая-то эмоция мелькнула в глубине ее глаз.

— Ты действительно зациклен только на себе. Приготовься, Шейн, наверно, тебе будет тяжело это услышать, — поддразнивала она, — но ты просто не для меня. Прости.

От этого я захотел ее еще больше. Душе до боли хотелось рассказать, кто я на самом деле. Волосы на затылке встали дыбом от мысли рассказать ей все мои секреты, просто чтобы узнать, подойду ли ей настоящий я, скрытый от этих душевных глаз.

— Тогда кто для тебя?

Нахмурившись, она встала и подошла к столешнице. Повернулась ко мне спиной, так, что я не смог увидеть выражение ее лица, открыла посудомоечную машину и с громким стуком положила в нее тарелку. Развернулась, выпрямилась, облокотившись на столешницу, и задумалась. Она выглядела невероятно сексуально.

— Кто-то, для кого я не буду ходячей вагиной, — выпалила она.

Я так расхохотался, что заболели бока. Я смеялся не потому, что она сказала что-то смешное, а потому, что испытывал к ней совершенно иное. Да, я хотел быть с ней, но не только таким образом, как думала она.

Медленная, неуверенная улыбка появилась на ее лице, и внутри все оборвалось.

— Ну так что же с тобой? Из-за чего же ты начал думать, что женщины должны расстилаться перед тобой? Может, случилось что-то такое, отчего ты стал неуверенным и решил, что не можешь состоять в отношениях или просто дружить с девушкой?

Черт. А я думал, что это я слишком далеко зашел.

— Нет никаких потаенных причин, или неуверенности, в чем можно было бы покопаться. Просто ничего другого мне не нужно. Вообще. Просто нет необходимости. Любая девчонка, с которой я сплю, знает мои намерения. Они просто хотят трахнуться с солистом «Безумного мира», поэтому я даю им то, чего они желают, и получаю то, что я хочу от них. Большего и не нужно. Никто из них большего и не достоин. — Разговор окончен. Она должна была узнать, что те цыпочки для таких, как я, ничего не значат. — А ты чем занималась? Где ты жила все это время?

Она вздрогнула, словно вопрос причинил ей боль.

— На данный момент я безработная. Последние несколько месяцев я жила с братом в хосписе, так что моя работа заключалась в том, чтобы обеспечить его удобствами.

Ничего себе. Сколько женщин в двадцать лет посвятят жизнь заботе о больном брате? Никогда не встречал другого такого сострадательного человека. Разговор пошел не в ту степь. Мне хотелось узнать о ней что-то такое, чтобы ПЕРЕСТАТЬ желать ее, а не информацию, от которой в нее можно влюбиться.

— Это тяжело. А ваши родители? Вся ваша семья переехала туда, чтобы быть с ним? — спросил я. Может, ее заставили?

— Нет. Мои родители умерли. Оставались только мы с Джейком. А ты? Какая твоя семья? Откуда ты, чем занимаешься?

Проклятье. Она красива и снаружи, и изнутри. Я ненавидел себя за такое сильное желание к ней. Ненавидел, что хотел стать еще большим человеком. Что желал, чтобы она была Селой.

— Обычная семья. Все они живут во Флориде. Нас не назовешь неблагополучными. Мои родители все еще женаты, ни у кого нет проблем с зависимостью, и никто никогда не бил меня. И работа солиста в «Безумном мире» покрывает все мои счета, — усмехнулся я. Слова прозвучали резче, чем хотелось, но я едва сдерживал внутри ярость на самого себя. Мне хотелось прекратить этот ад. Я не хотел, чтобы этим прекрасным созданием ангелы дразнили меня. Это за гранью жестокости и зла — манить, соблазнять меня таким образом, наказывая за то, что так много лет назад влюбился.

Грубый тон ее голоса вырвал меня из пучины собственной ярости.

— Хм. Звучит мило. Несмотря на то, что ты стоишь здесь и ведешь такой трудный для тебя невинный разговор с представителем противоположного пола, зная, что ни при каких обстоятельствах я не буду с тобой спать. Нет, Шейн, ты не неблагополучный в любой форме. — Она унеслась с кухни, словно ее зад охватил огонь.

Вскочив со стула, я наткнулся на стол, пытаясь задержать ее.

— Подожди, Грейс…

— Прибереги это для кого-нибудь, кому действительно будут важны твои слова, Шейн, — крикнула она мне. А потом она буквально убежала в коридор и хлопнула дверью спальни. Я даже расслышал щелчок замка.

Я тихо подошел к ней. Прислонился руками, борясь с желанием постучать. Станет только хуже. Она еще больше возненавидит меня. Надо отстать от нее и просто жить жизнью Шейна, а не Шамсиила, падшего ангела. Я больше не ангел. И такому, как Шейн, никогда не быть достойным Грейс. Господи, прошу, помоги мне избавиться от мыслей о ней. Неважно, на кого она похожа, она не Села. 

Я ушел, не попрощавшись с Коннером и Леа. Когда я уходил, их не было в гостиной. Надеюсь, они услышат, что я ушел и захлопнул дверь. Я громко хлопнул дверью, обозначив свой уход.

Когда я добрался до дома, в квартире никого не было. На часах всего 10:30 утра, и для воскресенья слишком рано, чтобы начинать пить. Я направился в свою комнату за гитарой. Я решил провести этот день с любовью всей своей жизни, неодушевленным предметом, из-за которого не попаду в ад.

Глава 5

К двери моей спальни был приклеен желтый стикер.

У тебя выключен телефон. Это срочно. Набери мне — Итан.

Я вытащил телефон из кармана и включил его. Экран взорвался от голосовых сообщений и смс. Так ни одно из них не прослушав и не прочитав, я позвонил Итану. Он ответил после первого гудка.

— Шейн? Целый день пытаюсь связаться с тобой...

— Целый день? Приятель. Сейчас всего 10:30, в чем дело? — засмеялся я.

— Ты хоть одно сообщение прочитал? — раздраженно спросил он.

— Нет, только стикер на двери. А что? В чем дело?

— Мы в больнице. На Алекса вчера набросился парень той цыпочки. И он довольно сильно пострадал, — рассказал Итан.

— Что? Я выезжаю. Где вы?

— В Леноксе... Старик, кажется, ему сломали обе руки... ох... я схожу с ним на рентген. Он никакой. Мы все еще в приемной, — сказал он.

— Скоро буду.

Я как можно скорее запрыгнул в душ помыться. Схватил первую попавшуюся одежду и выбежал за дверь. Задрожал, когда на улице влажные волосы начал трепать холодный ветер. Скорее всего, если я пойду пешком, волосы превратятся в сосульки, поэтому я поймал такси и сел в первую же остановившуюся машину.

Доехав до больницы Ленокс-Хилл, я прошел через отделение неотложной помощи в сортировочный блок, где и нашел трех идиотов, сидящих на каталке за шторкой, просивших одну из медсестер протереть каждого из них губкой. И, конечно же, медсестра хихикала над ними.

Отодвинув шторку, я увидел сильно помятого Алекса, по обе стороны от которого сидели Итан и Брейден. Выглядел он ужасно. Губа разбита. Над глазом открытый порез, и он не мог пошевелиться, не застонав. Тем не менее, когда я подошел, он улыбнулся и пошутил насчет того, почему меня не было всю ночь и никто меня не мог найти до 10:30 утра. Когда он засмеялся, губа закровоточила, и к подбородку потекла длинная дорожка темно-красной крови.

— Черт, Шейн. Наверно, она какая-то особенная, раз ты так рано ушел из бара и так долго с ней пробыл. Кто она?

— Видимо, если ты так считаешь, этот парень недостаточно сильно ударил тебя. Что произошло? — спросил я.

— А, парень той девушки прятался в кладовке, и как видишь... он надрал мне зад. Как бы то ни было, с кем ты провел всю ночь? Погоди, раз ты не хочешь рассказывать, может быть, это парень. Потому как я всегда это подозревал, ты слишком симпатичный, — рассмеялся он, а потом зажмурился от боли.

Я подыграл ему:

— Ты для меня единственный, Алекс, — похлопал я ресницами. — А если серьезно, что произошло?

Лицо Алекса стало серьезным. Ну, максимально серьезным для Алекса. 

— Я отвел ту девушку домой, и мы с ней даже не спали. — Щеки его стали пунцовыми. — Ну ладно, это вчера мы с ней не спали. Ее парень выскочил из кладовки с бейсбольной битой. Я выставил руки, чтобы защититься от удара. Потом он меня отмутузил и сбежал как девчонка, когда я поднялся, чтобы показать ему.

— Да, а потом мне поступил безумный звонок с номера Алекса. Но звонил не он, а та девчонка, кричавшая, что, кажется, Алекс умирает у нее в гостиной, — смеясь, сказал Итан.

— Она подумала, что я умираю, но не вызвала 911. Она просмотрела историю звонков в телефоне и набрала последнего человека, с которым я разговаривал. Слава богу, что я не маме звонил, — усмехнулся Алекс.

Потом подошел врач и рассказал, что показал рентген Алекса. Ему сломали обе руки, одну в трех местах, и в течение не менее шести недель придется носить гипс. Он чуть не заплакал, когда врач сказал, что он не сможет играть на гитаре или пианино до выздоровления.

Нам с Итаном и Брейденом пришлось удерживать его, чтобы врач смог положить его руки в нужное положение и наложить ему гипс. Затем подошел еще кто-то, ему продезинфицировали и зашили губу. Я спросил, можно ли ему зашить весь рот, но никто кроме моих друзей шутку не оценил.

Мы вышли из больницы где-то около половины четвертого и встали напротив выхода, как четыре дурака, думая, что делать дальше. Учитывая, что Алекс не может играть, мы не сможем выступать не менее шести недель. Мы пошли к квартире Леа и Грейс, зная, что именно там сможем отыскать Коннера, давно взявшего на себя роль нашего менеджера и промоутера.

Именно благодаря Коннеру мы узнали про «Бузер». Еще когда учились в старшей школе, его старший брат провел нас туда оживленным пятничным вечером. Мы тихонько сидели и попивали пиво за одним из дальних столиков, слушали какую-то панк-группу, пока не закончилось их выступление. Не удержавшись, мы начали играть на оставленных на сцене инструментах. Владельцы инструментов пьяно над нами ржали, но Бузера, владельца бара, восхитила наша уверенность. Коннер договорился с Бузером о нашем выступлении, и народ, пришедший нас послушать, просто обезумел. После этого Бузер нанимал нас на каждые выходные, с тех пор мы там и выступаем. Когда мы еще были несовершеннолетними, он разрешал нам выпивать не более двух бутылок пива и брал полплаты за вход. Мы тогда жили как короли. Да и сейчас также. Особенно сейчас, ведь бар у Бузера мы выкупили, но оставили прежнее название. А Бузер стал нашим менеджером и управляющим бара. Это очень даже прибыльный бизнес, и мы можем выступать, когда пожелаем.

Когда Леа открыла дверь, первое что она увидела — разбитое лицо Алекса, и второе, что сделала — закричала. И это был тот самый оглушающий девчачий вопль, от которого скручиваются внутренности и вам хочется блевать или вырвать с корнем собственные уши. Она дернула его за ворот рубашки и затащила в квартиру.

— Боже, мой, Коннер! Коннер!

Выбежал Коннер и, увидев Алекса, остановился как вкопанный.

— Что с тобой случилось? — задал вопрос Коннер, а Леа оттащила Алекса в гостиную и указала ему на диван. Все одновременно начали пересказывать события, перебивая друг друга. С каждым разом Алекс в своем рассказе, названном «Приключения со стервой и бейсбольной битой», становился все большим героем и комично театрально размахивал руками. Я наблюдал за всем этим хаосом, прислонившись к входной двери.

Я проверял время на телефоне, как вдруг все резко замолчали.

— Ты что, серьезно носишь пижаму с мишками Тедди? — спросил Алекс у кого-то. Посмотрев наверх, я увидел, как Алекс поднимает бровь. — Это безумно мило и сексуально. — Я проследил за его взглядом. В комнату вошла Грейс. На ней были миленькие фланелевые пижамные штанишки, розовые, с мишками Тедди, и розовая же, надетая без лифчика, маечка сверху. Да, она была без лифчика. Мне захотелось накинуть на нее свое пальто, чтобы остальные перестали пялиться. Чтобы на нее никто не пялился, кроме меня.

Грейс подняла ногу и показала Алексу тапочки.

— В комплекте с тапочками-мишками. Что, ради всего святого, здесь происходит? Почему у тебя загипсованы руки?

Первым выдохнул Брейден.

— Этот неудачник провёл утро в больнице после того, как ночью ему надрали зад.

Все остальные продолжали пялиться на маечку Грейс. Долбанный язык Алекса вывалился из его чертова рта, в то время как он таращился на нее. Серьезно, сквозь ее чертову маечку можно было разглядеть все, АБСОЛЮТНО! Черт, меня так возбуждали изгибы ее тела... я едва мыслить мог. Интересно, а мои друзья, глядя сейчас на нее, испытывают то же самое? Я быстро взглянул на каждого. Проклятье, это так, у них такие же грязные мыслишки, как и у меня!

Подойдя к Алексу и откинув с его лба волосы, она начала рассматривать его порезы и ушибы. Ах, ну пожалуйста, не надо к нему так прикасаться, вернись к себе в комнату и переодень эту гребаную одежду!

Но не замечая, как влияет на людей противоположного пола, она не ушла. Совершенная. Сексуальная. Запретная.

— Вот дерьмо! — пробормотала она. — Что, черт возьми, произошло? — Алекс так и сидел, глядя на ее грудь с открытым ртом, из которого капали слюни. Его лицо стало пунцовым.

Леа ответила за него. Вероятно, он просто не смог бы ничего ей ответить, скорее всего из-за того, что вся кровь прилила к его члену.

— Кажется, у одной из вчерашних цыпочек был парень. И он решил представиться Алексу с помощью кулаков и бейсбольной биты. — После чего Леа раздала всем бутылки с водой и чипсы.

— Бейсбольной биты? — ахнула Грейс. Даже ее «Ах» звучало сексуально! Прекращай, Шейн! 

— Ага. Чувак набросился на меня из кладовки с битой. Я поднял руки, чтобы защититься. Он сломал мне обе руки и что-то там еще, но я не помню что, потому что сейчас передо мной стоишь ты, вся такая невинно-сексуальная, отчего у меня в голове сплошной туман, — сказал Алекс. Он покраснел еще сильнее.

— Пожалуйста, скажите мне, что тот парень выглядит хуже, — взмолилась она.

Итан захохотал.

— Думаю, Алекс ударил его несколькими струйками крови, но это все!

Итан подошел к Грейс. Черт, Итан, пожалуйста, не трогай ее. Я не могу контролировать человеческие эмоции и не знаю, на что способен.

Вот дерьмо, я сейчас взорвусь. Все тело покалывало, словно от электрического тока. На лице выступил пот. Мне хотелось, чтобы Алекс и Итан отправились к чертям, да подальше от нее. И еще я хочу, чтобы она надела футболку поверх этого совершенно прозрачного непонятно чего!

— Ага, это очень весело, но кто будет играть на ритм-гитаре в эти выходные? Или что насчет следующих выходных? Кого, черт возьми, мы сможем найти? Кто сыграет так же хорошо, как Алекс на клавишных, споет и выучит все гребаные песни до пятницы? — Черт, это прозвучало совсем нетактично, а все из-за чертовой ревности, потому что я не мог нормально думать.

Итан замер, не дойдя до Грейс, чего я и хотел. К сожалению, теперь все в комнате вылупились на меня. Но когда я увидел угрюмый вид Грейс, подумал, что переборщил. Вряд ли этим людям известно, что меня сжигало. Черт, да я сам мог бы играть и на ритм-гитаре, и на клавишных, и на соло-гитаре... я желал лишь, чтобы Грейс захотела меня, и меня разрывало изнутри, что я не мог этого добиться. Когда остальные так близко.

Я посмотрел на Коннера в поисках поддержки. Должно быть, он увидел в моем взгляде растерянность и безумие, потому что взял дело на себя. Он махнул мне, словно говоря «друг, я тебя прикрою», и все в комнате успокоились.

— Слушай, сегодня только воскресенье. У нас есть время до пятницы. Ты же знаешь, что в Нью-Йорке дерьмова куча гитаристов, у которых есть твои диски, они знают все твои песни наизусть. Давайте поспрашиваем, сделаем несколько листовок и устроим небольшое прослушивание, допустим, в четверг. Ребята, вы сможете выбрать лучшего. Вы точно не найдете того, кто играет на гитаре и клавишных как Алекс. Можно просто не играть песни, в которых есть и то, и другое. Алекс, как долго тебе нужно будет носить гипс?

— Около шести недель, — пробормотал Алекс, глядя на свои загипсованные руки.

— Хорошо, это всего лишь несколько недель. Только подумай о раскрутке, которую вы получите за счет прослушиваний. Если это не подходит вам, то не выступайте эти шесть недель. Сделайте перерыв, — посоветовал Коннер группе, но смотрел он только на меня, как бы внушая мне таким образом, что надо передохнуть и успокоиться.

Я кивнул ему и прошептал так, чтобы никто кроме него не услышал:

— Спасибо, Кон, я у тебя в долгу.

Он отсалютовал мне, подтверждая это, пока все остальные обсуждали его совет.

— Мы всегда можем взять Такера. Прошло немало времени, но я уверен — он помнит, как играть, — предложил Итан. Да, это ужаснейшая мысль. Сцена увеличит его и так огромное эго. Раньше он играл с нами в группе, но никогда не относился к этому серьезно. Просто упивался вниманием.

Леа вышла из комнаты, и Грейс последовала за ней. Минуту или две я подождал, слушая разговор парней, а потом вышел вслед за ними. Да, у меня точно проявились признаки маньячно-психического расстройства. Чудесно. Провозглашайте меня королем придурков.

Грейс сидела за столом на кухне, а Леа корчила ей обиженное личико.

— Иногда они бывают идиотами, но они все действительно хорошие ребята, даже Шейн.

Ладно, скорее всего очень неловко было бы встревать в эту беседу. Надо уйти. Но я ногами врос в пол, словно корнями чертова дерева. Прокашлявшись, я спросил:

— Что даже Шейн?

Обе девушки подскочили и уставились на меня гигантскими глазами. Как олени перед фарами автомобиля.

Склонив голову, Леа посмотрела на выражение лица Грейс и одарила меня хитрой улыбкой. Я не понял, к чему это было, но понял, что она придумала что-то для меня и Грейс.

— Мы просто думали о том, как можем помочь, и все. Эм, как долго ты здесь стоишь? — улыбнулась Леа.

Я взглянул прямо в округлившиеся серебряные глаза Грейс... в них было что-то, в чем она не хотела мне признаваться, что-то пугало ее.

— Достаточно, чтобы услышать, что мы все идиоты, но действительно хорошие ребята, даже я, — сказал я, все еще удерживая взгляд Грейс.

Леа усмехнулась, глядя на нас с Грейс.

— Да, ребята, если кратко, то именно такими я вас и считаю. Ну так чем мы можем помочь? — спросила она, вскакивая со стула, на котором сидела. Грейс даже не шелохнулась.

— Если у вас есть бумага и маркеры, вы могли бы сделать несколько плакатов и расклеить их в местных барах, — ответил я Леа, не отрывая глаз от Грейс. Именно это и обсуждали парни, прежде чем я вышел. Не знаю, понадобится ли все это дерьмо, но я вроде как ухватился за соломинку, чтобы разобраться, что же за чертовщина происходила с Грейс.

Леа хлопотала в поисках всего необходимого, дергала ящики и хлопала дверцами шкафов, пищала, находя штуки, которые можно было бы использовать.

Грейс все так же сидела за столом, словно ожидая от меня фразы, что я знаю, о чем они говорили, когда зашел. Она выглядела как испуганная малышка, и мне захотелось обхватить ее руками и забрать все страхи. Черт, это становится хуже.

Спиной прислонившись к кухонной стойке, я скрестил руки на груди.

— Твое лицо выражает ужас. Правда, я больше ничего из вашего с Леа разговора не услышал, так что, пожалуйста, убери со своего красивого личика это выражение печального ужаса, — сказал я.

Грейс не пошевелилась и даже не обратила внимания на мое замечание. Я вышел, потому что Леа вернулась, спрашивая, какую пиццу мы будем, потому что она решила заказать пару штук. Если бы Леа не зашла, я бы мог простоять так всю ночь, глядя в эти проникновенные глаза, смотрящие прямо на меня. Понятия не имею, что Грейс увидела в моих, но ничего не смог поделать и надеялся, что она смотрела сквозь Шейна и видела настоящего меня.

В итоге мы развалились в гостиной и придумывали листовки для баров, в которых описывали наше положение. В Нью-Йорке у нас было много поклонников, так что уверен, Коннер подал отличную идею.

Мы все сидели вокруг огромного куска картона, закрашивая буквы на своих листовках и поедая пиццу из бумажных тарелок. В воздухе повисло уютное молчание и слышны были только поскрипывания маркеров по бумаге. Сильный запах несмываемых чернил висел вокруг.

Я мельком посматривал на Грейс, она лежала на животе и раскрашивала свою листовку. Она согнула ноги в коленях и болтала в воздухе тапочками с мишками Тедди. Перехватив мой взгляд, она покраснела; мне оставалось лишь гадать, что она обо мне подумала, из-за чего так сильно покраснела. Что бы это ни было, от одной только мысли, что она думает обо мне, мое сердце сбивалось с ритма.

Взглянув на всех в гостиной, Грейс захихикала.

— Никому не кажется, что мы похожи на пятилетних малышей на свидании в песочнице4?

Алекс усмехнулся и крикнул:

— Да, мы всегда так себя ведем, например, Брейден ковыряется в носу и ест козявки!

Подавившись куском пиццы, Брейден ответил:

— Ну ладно, а у Алекса вши!

— Так значит, мы выглядим как пятилетние, да? — спросил Итан, походя к Грейс. Он сжал ее в бойцовском захвате и стал тереть макушку.

Грейс закричала, когда он ее схватил. Она опустилась одним коленом на пол и с легкостью выбралась из его захвата, это меня удивило до чертиков. Она действовала быстро, как ниндзя, словно обучалась искусству самообороны... даже Итан удивился, что ей удалось вырваться. Оказавшись вне зоны его досягаемости, она схватила открытую бутылку воды. Ее губы изогнулись в дьявольски-сексуальной улыбке, и она побежала обратно к Итану. Его лицо выражало абсолютный шок, когда она опрокинула воду ему на голову.

Коннер и Леа пошли друг на друга со своими бутылками. Брейден забрался на столик, приспустил джинсы и начал поливать всех. По мне, так можно было бы и не трясти тощей белой задницей перед моим лицом.

Я держал в руке полную бутылку воды и смотрел на Грейс, пока она этого не заметила. Сперва она посмотрела на бутылку, потом мне в глаза, потом опять на бутылку и снова мне в глаза. Она кусала нижнюю губу. Могу поклясться, что пыталась сдержать огромную ухмылку. И потом она побежала.

Алекс заметил наши гляделки и выскочил прямо перед Грейс, с поднятыми вверх сломанными руками.

— Лови ее, Шейн, лови! — подбадривал он меня.

Врезавшись Алексу в грудь, она пошатнулась. Попятившись, налетела на меня, и мы оба рухнули на пол. На краткое восхитительное мгновение она меня оседлала. Ее руки упирались в пол около моей головы, наши взгляды встретились. Вот дерьмо, так сильно, как тогда, мне никогда не хотелось обхватить чье-то лицо и поцеловать.

Я ощутил, что она шевелится и собирается слезть с меня, но мне этого не хотелось. Я приподнялся на локтях, в результате чего наши лица стали еще ближе. Вот дерьмо, она начала кусать нижнюю губу. С легкостью я перевернул ее на спину и оказался сверху. Я удерживал ее на месте и зловеще посмеивался.

Алекс передал мне свою бутылку, моя вылетела из рук, когда ее тело полетело на меня.

Я попытался открыть долбанную бутылку зубами. Мне не хотелось делать это обеими руками, потому что тогда мне придется перенести весь свой вес, и у нее появится возможность вырваться. Даже шанса такого допускать не хотелось.

Она дернулась подо мной. От этого толчка я чуть не улетел, но удержался на месте. Черт, а приятно ощущать ее под собой. 

Ее губа все также зажата зубами, уголки губ дрожали от застенчивой улыбки. Медленно появившийся румянец, похожий на изумительный восход солнца, пропутешествовал от щек и ниже, к шее.

Я наклонился к ней ближе; ее глаза округлились, а зрачки расширились. Губы приоткрылись и тело задрожало. Если бы кроме нас в комнате никого не было, я бы поцеловал ее. Но решил, что не стоит. Хотелось, но я не мог, она бы меня, скорее всего, убила бы. И вместо этого я наклонился еще ниже, коснувшись губами ее уха, и медленно выдохнул:

— Она? Она? Сама весна.

Ее очей глубоких ясность

Несет смертельную опасность.

Сама не ведая того,

Она — натуры торжество,

Ловушка дивная природы,

Мой ум лишившая свободы, —

Мускатной розы пышный цвет,

Амура хитрого засада.

В ее улыбке — солнца свет.

Малейшим жестом, негой взгляда

Блаженство рая, муки ада

Сулит она душе моей.

Походкой легкою своей

Она проходит, молодая,

Очарованьем красоты

Богини образ воскрешая,

В Париже, полном суеты.

Ей не хватает лишь колчана,

Чтоб все сказали: «Вот Диана!..» — прошептал я. Приподнял голову и посмотрел в глубину ее глаз. Она перестала пытаться выбраться из-под меня, и, кажется, ее тело теснее прижалось к моему.

— «Сирано де Бержерак»5, Шейн? Для корыстного бабника ты знаешь слишком много романтичных цитат, — прошептала она. Откуда, черт подери, ей известны мои цитаты? Она снова зашевелилась, отчего я еще больше возбудился. Мне так сильно хотелось слиться в поцелуе с ее прекрасными губами, что физически больно было удерживать себя от этого. Но все эти мысли покинули мой разум, когда она освободила руку и швырнула пиццей мне в лицо. А потом еще и размазала... я скатился с нее, смеясь.

Я захохотал еще сильнее, когда Грейс бросила другой кусок пиццы, и он попал Алексу прямо в лоб и прилип, спустя какое-то время скатившись вниз. Но еще смешнее стало, когда этот придурок попытался сбить кусок пиццы руками, но из-за гипса не мог согнуть руки и попасть в лицо. Так что он лишь размахивал руками, словно парящий самолет. Охренительно эпично.

Драка едой закончилась криком Леа о пицце на потолке. Без всяких жалоб мы принялись за уборку; даже Алекс со сломанными руками и размазанной по лбу пиццей. Скорее всего, он убирался, только чтобы впечатлить Грейс, потому что он никогда раньше не занимался уборкой. Тусоваться в квартире Алекса и Такера было невозможно из-за отвратительного бардака. С тех пор как Брейден начал там жить, он постоянно жаловался, но так ничего и не предпринял. Однажды мама Алекса захотела их удивить и наняла уборщицу, чтобы та приходила к ним дважды в неделю. Спустя несколько недель бедняжка уволилась из-за переходящего все границы флирта Такера и Алекса. Хотя... она переспала с ними обоими. Так всегда и происходит, когда девушки узнают про группу.

Когда квартира засияла от чистоты, мы решили разделиться, чтобы расклеить листовки по барам в нашем районе. Я взял это на себя, чтобы побыть еще немного с Грейс. Не чтобы принимать какие-то ходы, а именно побыть с ней и поговорить. Я решил, что переборщил, процитировав сегодня «Сирано де Бержерака» и раньше Шекспира. Также я уже отчаялся искать в ней что-то, из-за чего перестал бы думать о ней, что угодно. Должно же быть хоть что-то в ней такого, чтобы избавиться от этих чувств. 

— Коннер и Леа, вы берете на себя Бауэри Болрум и все бары вокруг. Брейден и Итан, вам достается Хай-Лайн и все, о чем можете вспомнить в Вест-Сайде. Алекс, иди домой. У тебя руки сломаны, и ты похож на идиота. Мы с Грейс пройдемся по Ист-Сайд.

Увидев, что она шокирована, я улыбнулся.

— Готова? — спросил я.

— Эм... Да... Конечно, — ответила она, поднимая брови до середины лба.

Рассмеявшись над ее реакцией, я взял ее пальто и, как джентльмен, попытался помочь ей его надеть. Но прежде чем я смог что-либо сделать, она вырвала его у меня из рук.

— Не волнуйся, я не буду пытаться ничего сделать, если только ты не передумала... — пошутил я.

Если бы взглядом можно было убить, у меня между глаз уже было бы пулевое отверстие. Я поднял руки вверх, сдаваясь. И подошел к ней ближе.

— Да, Грейс, я понял. У нас никогда не будет секса. Ага. Я знаю. Наверно, я сделаю пару футболок, чтобы у тех, кто думает, что я не могу просто невинно флиртовать, не возникало никаких вопросов.

Она надела пальто и, показав мне язык, вышла за дверь. Черт, я бы смог найти применение этому дерзкому язычку.

Мы с ней дошли до угла квартала и остановились у светофора, чтобы потом перейти дорогу.

— Спасибо за помощь, — тихо произнес я. Я посмотрел вдаль, не желая видеть отвращение на ее лице оттого, что ей пришлось побыть со мной.

Краем глаза я заметил, что она повернула голову и посмотрела на меня. Она как будто пыталась понять, искренен ли я.

— Нет проблем. Коннер и его друзья много значат для Леа, а я сделаю что угодно для нее, — она отвернулась. — Кроме того, это же просто несколько листовок. Я не играю на гитаре за него, просто помогаю вам, ребята, найти кого-нибудь, кто сможет это сделать.

Мысль, что она играет на гитаре как Алекс, заставила меня мысленно хохотать. Боже, да это же будет просто ужасно. Мне никогда не отвлечься от нее, если она будет играть со мной. С Селой мы творили музыку. Я решил, что она не умеет играть, мне и знать не хотелось, умеет ли она. Я уже сходил по ней с ума.

— Ага, это был бы хит. Твои тоненькие ручки играют тяжелые риффы Алекса. Без истерики невозможно было бы смотреть на это.

Она мельком на меня взглянула, но ничего не ответила. Мы прогуливались и развесили листовки уже где-то на полдюжины баров. Куда бы мы ни заходили, ко мне подходили люди, хлопали по спине и говорили, что передадут другим информацию о прослушивании. Все сожалели, что Алекс несколько недель не сможет выступать, но каждый с энтузиазмом ожидал, кто же станет новым участником «Безумного мира», пусть и ненадолго.

Грейс была дружелюбной ко всем, кто останавливался поболтать со мной. Каждый подходящий ко мне парень пялился на нее, а девушки испытывали зависть и отходили от нас злыми. Она пленила каждого — от встречного старичка, моющего полы в гриль-баре Трампа, до десятилетнего мальчика, помогающего отцу убирать со столиков в пабе Мака.

Мы с ней даже завели непринужденный разговор, пока шли по оживленным улицам. Наверно, прохожие посчитали нас парой. Может, из-за того, как я смотрел на нее, а может, потому, что моя рука лежала на ее пояснице, а она прильнула ко мне. Как бы там ни было, для меня это стало маленьким кусочком рая.

— Эй, — легонько дернул ее за пальто, когда мы повесили последнюю листовку. — Я собираюсь в «Бузер» выпить пива, ты со мной?

— Да, звучит отлично, — ответила она. На ее губах расцвела улыбка, осветив глаза. Боже, она самая красивая женщина из всех, что я встречал в этой жизни.

— Чертовски верно, Грейс, — прошептал я. — Когда ты улыбаешься, твоя улыбка способна перевернуть душу мужчины.

Быстро заморгав, она отвернулась и пошла дальше, засунув руки в карманы пальто. Чтобы догнать ее, мне пришлось бежать, и всю оставшуюся дорогу до бара мы прошли безмолвно. Однако она широко улыбалась, и я знал, что это из-за моих слов.

Глава 6

Когда мы дошли до «Бузера», Алекс сидел за нашим привычным столиком. Мы сразу же заказали полное ведро пива и корзину с жареным сыром. Я написал Коннеру, что встретимся с ними там. Брейден, Итан и Такер подошли на несколько минут позднее Леа и Коннера.

Увидев Грейс, Такер пододвинул ей стул. На котором все еще сидел я. Он поставил еще один стул, чтобы посадить ее между нами.

— Эй, Шейн, ты же не против? — О, да, я чертовски против. Но я ничего ему не ответил.

Примерно часа хватит Такеру, чтобы показать, какой он идиот, и Грейс его возненавидит. Сам же все и испортит, а она убедится в том, какой он мудак. А я не собираюсь становиться херовым другом и рассказывать ей что-либо.

Алекс расхохотался от потуг Такера завладеть вниманием Грейс.

— Вау, Такер. Тебе что, двенадцать? — дразнил его Алекс.

Такер театрально пожал плечами. Он наклонил голову, с обожанием глядя на Грейс.

— Чувак, я просто хотел сидеть с самой красивой девушкой в баре, вот и все. — Оу, ну какой же он мерзкий тип, ну ведь правда?

Алекс засмеялся и хлопнул по столу.

— Так, думаешь, она сейчас красивая? Боже, ты бы видел ее в маленькой розовой пижамке с мишками Тедди. Она заставила меня думать об очень неприличных вещах, — присвистнул Алекс, подмигнув Грейс.

Такер взглянул на нее, приподняв бровь.

— Хм. Проклятье, вечно я все пропускаю.

— О да, — продолжал Алекс. — Она выглядела так мило и невинно. Мне хотелось развратить ее, — поддразнивал он Такера.

— Развратить? Каким образом? Покажешь ей самый маленький пенис в мире? Заставишь навсегда возненавидеть мужчин? — посмеиваясь, спросила Леа.

— Ну да, приятель. Одна ночь с тобой, и она с криками убежит в монастырь, — высказался я.

Алекс кивнул, соглашаясь со мной.

— Ах. Наверно, ты прав. Но прости, Грейс, после того как я увидел тебя в той маленькой розовой пижамке, в моих мыслях появились грязные картинки с твоим участием.

Грейс, похоже, совсем не беспокоила тема разговора, она просто смеялась вместе с нами. Она даже не покраснела.

— Итак, Алекс, какие же извращения происходят у тебя в постели? Хм? Что было самым грязным из всего, что ты когда-либо делал? — спросила Леа. Пресвятое дерьмо, а можно я расскажу парочку грязных историй про Алекса?

— Люблю садомазо. С удовольствием бы отшлепал тебя, Леа, — сказал он. Боже, и это правда. Я сам видел, как он связывал нескольких девушек. — Но мне бы хотелось узнать самое большое твое извращение, Леа, — продолжил Алекс. — И твое тоже, Грейс. — Он одарил ее хищной улыбкой и наклонился поближе... у меня внутри все оборвалось.

Грейс лучезарно улыбнулась. Она согнулась пополам, задыхаясь от смеха. Подняв голову, она подмигнула ему.

— Уверена, что хотелось бы, Алекс.

Коннер швырнул в Алекса горсткой жареного сыра, чтобы он отлепился от Грейс.

— Выкинь мысли обо всех извращенствах моей девушки из своей головы, — засмеялся он.

Я склонился над столом, так близко к ее лицу, что наши носы едва не соприкасались.

— Окей, Леа под запретом, потому что она девушка Коннера. Но я все-таки хочу услышать об извращениях Грейс.

Такер так сильно пихнул меня, что чуть не скинул со стула.

— Как это мило, дебил! — заорал он. Грейс вздрогнула. Хмурое выражение отразилось на ее прекрасном лице. В мыслях моих поселилось смятение. Почему остальным можно спокойно заигрывать и поддразнивать ее, а для меня это смерти подобно? Я одарил ее озадаченным, невозмутимым взглядом.

— Близкие друзья прозвали меня Черной Вдовой, потому что после того, как я спала с кем-то, я убивала его, — пошутила она. Но улыбка не достигла ее глаз, и я понял, что сказанное мной задело ее. Знать бы еще почему.

— У меня нет сомнений, что именно так ты и действуешь на мужчин, ведь каждый раз, когда ты улыбаешься, я погибаю.— Слова прозвучали так тихо, что я не был уверен, услышала ли она их. Она прищурилась и быстро отвернулась. Не смогла выдержать мой взгляд. В то время пока все остальные за столиком продолжали смеяться и нести полную чушь, Грейс, взяв несколько пустых бутылок, ушла. Подошла к мусорной корзине и выбросила их. Затем она подошла к бару, села на стул и бросила на стойку несколько двадцаток.

Я следил за ее разговором с Райаном, барменом, который хрипло смеялся и подмигивал ей. Достал бутылку Джека Дэниелса Блэк Лейбл и наполнил стакан. Она поднесла стакан к губам и выпила как настоящий профи. Райан крутил в руках полотенце, глядя на нее, а потом прикрыл им штаны. Твою мать, даже Райан захотел ее.

Я поднялся, чтобы поговорить с ней. Мне захотелось извиниться, рассказать, как она дьявольски красива и что внутри у меня из-за нее творится сплошной хаос. Но Такер вытянул руку, останавливая меня.

— Дай мне поговорить с ней, Шейн. Это со мной у нее отношения, а не с тобой.

От его слов я рухнул обратно на стул. Отношения? С Грейс? Я что-то пропустил?

— Погоди... что?

Такер проигнорировал меня и побрел к Грейс, сидящей у бара. Он показал Райану налить еще две порции. Его рука скользнула ей на поясницу, когда он наклонился что-то сказать. У меня кровь закипела.

Она попыталась сбросить его руку, равнодушно повернувшись в нему лицом и чокнувшись своим стаканом.

Они сели рядом друг с другом и стали разговаривать. Каждый раз, когда Такер собирался к ней прикоснуться, она отстранялась. Ей было неловко, она выглядела встревоженной. После того как она выпила где-то четыре порции, Такер решился на действия. Он поднес руку к ее лицу. Он ласкал ее прелестно-бледную щеку своими чертовыми загребущими пальцами. Он наклонился к ней и что-то сказал, и моя голова чуть не взорвалась от ярости.

Выпив еще порцию и развернувшись от него, она столкнулась с моим взглядом. Челюсть ее сжалась, а спина напряглась. Пальцы сжались в кулаки, и она медленно выдохнула. Резко от меня отвернувшись, она схватила Такера и что-то зашептала ему на ухо.

От сказанного Такер подпрыгнул и подбежал к нашему столику. Она прошла к двери, а Такер забирал их пальто. Он начал семенить ногами, так как от взглядов его щеки начали краснеть.

— Г-Грейс хотела бы побыть со мной наедине! — промямлил он. И убежал. После сказанного им мое дурацкое сердце пропустило удар.

Итан дернул меня за руку.

— Что там с Такером и Грейс?

Я пожал плечами. Он усмехнулся на это.

— Шейн, ты немного позеленел, все нормально? Мне как-то не по себе из-за Грейс... бедняжка. Тебе же известно, он что-нибудь натворит, как обычно, и она посчитает его полным мудаком.

— Проклятье, Итан. Да что со мной? Мне хочется догнать ее и остановить, — прошептал я.

Выражение его лица стало задумчивым.

— Шейн, признаю. Грейс — самая красивая девушка из всех, что я видел. Но ты должен сам у себя спросить, что ты от нее хочешь? Никто не даст тебе причинить ей боль, так что, если ответ просто секс, не надо догонять ее.

— Но мне хочется не только этого, вот в чем вся хрень, — сказал я.

Леа дернула головой в моем направлении, и ее симпатичная мордашка чуть не лишилась глаз, так она их выпучила. Вот проклятье, именно этого мне и не хватало — поставить Леа в известность о том, как я схожу с ума по ее лучшей подруге. Скорее всего, она перестанет пускать меня в квартиру, чтобы держать подальше от Грейс.

Я покачал ей головой.

— Леа, молчи. Пожалуйста.

Она натянуто улыбнулась и отвернулась. Мы провели в баре еще час. Я не поддерживал разговоры и не прислушивался к ним. Просто сидел и гадал, что же со мной происходило. Я продолжал смотреть на дверь, ожидая, что появится архангел Михаил или Габриэль и закричит: «Сюрприз, вот и начался второй этап твоей кары — ад на земле!». И будут они такие все со своими ангельскими колокольчиками и другими прибамбасами.

Когда Леа с Коннером собрались уходить, она легонько подтолкнула меня.

— Эй, не хочешь зайти к нам? Уверена, тебе станет лучше, когда ты увидишь, как быстро Грейс отделается от Такера. — Она кивнула и взяла меня за руку.

Мне захотелось рассказать ей обо всем.

Итан ушел вместе с нами, и мы сели смотреть телевизор. Коннер и Леа свернулись на диване, а мы с Итаном расположились на креслах поблизости.

Как и сказала Леа, Грейс вернулась домой через пять минут после нас. Я выпрямился и готов был бежал к ней, но Леа едва слышно прошипела мне:

— Не стоит, Шейн. Ты напугаешь ее до чертиков.

— Привет, — сказала она, зайдя в комнату, мимолетом взглянув на меня.

— И тебе привет. Где вы с Такером были? — крикнула ей вслед Леа.

Она пошла в прихожую и сняла пальто, повернувшись к нам спиной.

— Он прокатил меня на своей машине. — Она обернулась и сдержанно взглянула на Леа, — Можно тебя на минутку?

С встревоженным видом Леа последовала за ней по коридору.

У меня под ложечкой засосало... Такер что-то сделал. В каком-то смысле я надеялся, что он показал ей, какой он невнимательный и эгоистичный придурок, а в другом мне не хотелось, чтобы Грейс обижали.

Итан похлопал меня по колену,

— Тебе не кажется, что Такер обидел ее или что-то вроде того?

— Друг, именно об этом я и думал. Клянусь, я его убью, Итан.

Итан покачал головой.

— В таком случае, ты должен понять, почему я не хочу, чтобы ты подкатывал к ней!

— Заткнись! — сказал я, перешагивая через вытянутые на журнальный столик ноги Коннера, и тихо прошел по коридору.

Леа как раз выходила из ее комнаты.

— С ней все хорошо? — прошептал я.

— Как никому другому. Она просто хочет побыть в одиночестве, в буквальном смысле, — ответила Леа. Взявшись за мою руку, она потянула меня в гостиную. — Шейн, тебя не должен волновать Такер. Постарайся стать ей другом. Сейчас она не готова к чему-то большему. Ни с кем. Она тебя просто оттолкнет. Доверься мне.

Минутой позже мы с Итаном ушли. По крайней мере, с ней все в порядке, и она не с Такером. Но как, черт возьми, мне стать ей другом, как посоветовала Леа?

Друг. Человек, испытывающий чувство привязанности или заботы к другому человеку. По крайней мере, такое определение у этого слова на dictionary.com. Доверенное лицо, компаньон, союзник, партнер, товарищ, приятель... хотелось бы мне стать для нее всеми ими, и даже большим. Как же я попал. 

На следующий день я вышел рано утром, приготовившись бегать. Я постучал в дверь квартиры Леа и ждал, пока она откроет, как обычно, с широкой улыбкой на лице и чашечкой кофе в руках. Сегодня же она была взъерошенной, все еще в пижаме, да и кофе не видно. Страшновато. Нет, не от внешнего вида Леа, а от того факта, что не было этого чертова кофе. По-моему, то, что вы не выпили утром кофе, — отличное оправдание для убийства. Но это лишь мое мнение.

— Мы проспали! Проходи и помогай будить Коннера, и кофе приготовь! — сказала она.

Коннер все еще спал, с головой накрывшись одеялом. Он простонал «Еще пять минуточек», а потом еще и мамочкой меня назвал. Вот это лох. Теперь я был просто обязан помочь Леа выкинуть его тушку из постели. Закончилось все тем, что нам пришлось брызгать ему в лицо водой, чтобы он соизволил сесть и открыть глаза. Должен признаться, мне понравилось так над ним издеваться.

Леа придумала очаровательный способ, чтобы он уже точно не смог уснуть. Она пригласила его принять душ вместе. А мне надо готовить проклятый кофе.

— Оставайся на кофе, Шейн, но давай сегодня без пробежки, хорошо? — Коннер смеялся, когда Леа тянула его в ванную.

Стоя на кухне, я усмехнулся.

— Наслаждайся, Коннер! — Я подождал, пока кофейник наполнится (по ощущениям, не менее гребанного часа), налил себе чашечку кофе и слушал, как эти двое поют в душе.

Когда из-за их жуткого пения кровь уже была готова хлынуть из моих ушей, в поле моего зрения попало самое прекрасное создание на земле. Одета она была лишь в короткую черную маечку и черные шортики. Руками пришлось сжать стол и заставить себя удерживать взгляд на ее глазах, а не вожделенно пялиться на обнаженную кожу. Поверьте, мне так хотелось рассматривать эти великолепные ноги и то, как шортики обхватывают ее бедра... но я не смотрел. И за это заслужил медаль, это было чертовски тяжело. Мне было чертовски тяжело.

— Доброе утро, Солнышко! — сказал я ломающимся голосом, прям как подросток в период полового созревания. И я не смутился, совсем.

Она налила себе чашку кофе и размешала сахар. Я все время следил за ее руками, выжигая в памяти, какой кофе она пьет. Она робко склонила голову в мою сторону и улыбнулась.

— Доброе утро. Хм, ты каждое утро приходишь сюда на кофе? — спросила она.

Ноги начали нервно постукивать по ножкам стола, поэтому я поднялся и запустил руку в волосы, пытаясь привести в порядок мой затуманенный мозг.

— Мы собирались на пробежку, но он проспал. Я скроюсь с глаз твоих сию минуту, — объяснил я. Ее глаза сверкнули, и я не смог удержаться: — Только, может, ты желаешь составить мне компанию?

Ужасающее пение прозвучало на фоне, и она вопросительно посмотрела в сторону ванной. Мне стало интересно послушать ее пение в ванной, ну или посмотреть. 

Словно прочитав мои чертовы мысли, она ухмыльнулась.

Я засмеялся.

— Почему, черт возьми, ты так смотришь на меня? Никакого подвоха. Я на самом деле просто спрашиваю, не хочешь ли ты пробежаться со мной. Ничего больше.

Она показала на себя, пальцами пробежав вдоль тела.

— И ты не собираешься шутить насчет меня, стоящей перед тобой, когда я вот так одета, — спросила она. Проклятье, девочка. Ты хоть осознаешь, как чертовски трудно сдерживаться и не глазеть на твое тело?

Боже, как же мне хотелось посмотреть туда, куда она указала. Рассмотреть все в деталях, но я сосредоточился на ее глазах.

— Ну, я уверен, что ты переоденешься, если захочешь пойти на пробежку. — Голос. Ломается. СНОВА.

У нее вырвался смешок.

— Кто ты и что ты сделал с этим свиньей-шовинистом Шейном?

Я закатил глаза.

— Ха-ха-ха. Так ты идешь или нет?

— Конечно. Только переоденусь. — Она развернулась и вышла.

Я замер, сердце билось в горле. Никогда, никогда я еще не был так возбужден. Она вышла, а мой взгляд опустился к сливочного цвета идеальной округлости ее попки, которая выглядывала из-под шортиков. Ее длинные, темные, шелковистые волосы в сексуальном беспорядке рассыпались по плечам и спине. Во рту у меня высохло, а с губ сорвался приглушенный вздох.

Когда она скрылась из поля моего зрения, я подбежал к кухонной раковине и побрызгал ледяной водой себе в лицо. Коннер с Леа продолжали визжать в душе. Я подумал о мусоре, мертвецах, аде... о чем угодно, лишь бы стереть из мыслей самый совершенный вид сзади. Надо ее выбросить из головы, пока это меня не прикончило.

Грейс ждала меня в гостиной, одетая для пробежки. Передо мной все еще был ее полуобнаженный образ. Я открыл ей дверь и начал разогреваться, даже не взглянув в ее сторону.

Два часа мы бегали в прекрасной тишине. Слушать ее дыхание рядом с собой — одного этого мне было достаточно.

Пробежка завершилась у ее квартиры, и она придержала мне дверь, подошла к холодильнику и бросила мне бутылку воды.

У нее в глазах появился слабый блеск.

— Я собираюсь принять душ, — сказала она и оставила меня стоять в одиночестве на кухне. Где примерно минуту я и стоял как полный идиот, решая, что же делать дальше. Мне уйти? Составить компанию в душе? Или остаться и приготовить поесть? Мы же перед пробежкой только кофе выпили.

Прислонившись к столешнице, я старался не представлять ее образ с мыльной пеной по всему телу. Заняться решил ланчем. Я приготовил индейку и салат с оливками. После чего сел ждать.

Двадцать минут. Цыпочки и их длительные душевые заплывы, мне этого не понять. 

Тридцать минут. Она там еще не сморщилась?

Один час. Душ все еще включен. Что. За. Нафиг.

Полтора часа. Невозможно, чтобы в таком старом здании так долго шла горячая вода. Я вышел в коридор постучать ей в дверь, чтобы проверить, в порядке ли она.

Не успел я ударить в дверь, как услышал скрежетание трубы и вода выключилась. Я прислонился к стене рядом с кухней, собираясь выяснить, все ли с ней нормально. Она вышла в одном полотенце, дрожащая; с волос капала вода. Кожа ее казалась посиневшей, но глаза были красными от слез. Она выглядела потерянной. Испуганной. Даже если бы попытался, я не смог бы скрыть свое удивление. Я узнал много нового о Грейс, и чем больше узнавал, тем больше распахивал ей свое сердце.

— Я приготовил завтрак, если ты голодна, — прошептал я. Хотелось бы мне забрать твою боль. 

Ее щеки вспыхнули, оживляя ее вид.

— Ага, конечно. Я сейчас вернусь. — Если бы я только был ангелом. Мне бы хватило сил избавить ее от боли. Я никогда не пожалею о любви к Селе, но всегда буду жалеть, что не смог оспорить свое наказание и перестал быть ангелом.

Спустя пять минут она вошла в кухню. Волосы по-прежнему влажные. Одета в фиолетовую футболку, делающую ее глаза лавандового цвета. С Селой было так же. Я съежился от того, что сравнил ее с кем-то. Селы нет, и мне больше никогда не насладиться видом ее глаз.

— Прости, что так долго. Не думала, что ты останешься, — произнесла она, ссутулившись.

Прямо как девочка, пойманная за чем-то плохим.

Я усмехнулся, и этот звук был явно различим.

— Ты так долго пробыла в душе, чтобы я ушел? Меня достаточно просто попросить, Грейс. Я просто подумал, что после двухчасовой пробежки на голодный желудок ты будешь рада какой-то еде. — Бедняжка, каким же плохим она меня считает. Почему я застрял в теле этого презренного куска дерьма?

Она закатила свои фиолетовые глаза.

— Нет, придурок. Я застряла там не из-за тебя. Знаешь, не все в этом мире вращается вокруг тебя. И спасибо, я умираю с голоду, — сказала она, садясь.

Меня сбила с толку такая переменчивость. Она скрывала от меня свою истинную натуру, и я не понимал почему. Но, черт, мне хотелось ее разгадать.

— Ты присоединишься или так и будешь смотреть, как я ем? Кстати, довольно вкусно, — тепло улыбнулась она.

Я просто застыл, глядя ей в глаза. Как много мне хотелось сказать ей. Рассказать все о себе, и про наказание, и про ад. Хотелось, чтобы она узнала, как сильно похожа на ту, ради которой я отказался от всего, и что без всяких сомнений сделал бы это снова.

А потом она подавилась. Я подбежал к ней.

— Ты в порядке? Неужели так невкусно? — Какого черта? Я понятия не имел, что надо делать, когда кто-то подавился. 

Расхохотавшись, она вытерла глаза.

— Господи, Шейн. Еда восхитительна. Я подавилась, потому что ты сидишь здесь и наблюдаешь за мной, словно от вкуса этих рулетов с индейкой зависит твоя жизнь.

Собравшись с силами, я засмеялся и сел есть. Я чертов псих. Просто эта девушка слишком похожа... 

— Приятель, ты заставил меня прослезиться, — вздохнула она.

— Что за восхитительные глаза, в них никогда не должно быть слез, — прошептал я. Черт, черт, черт! Не следовало этого говорить. — Твоя фиолетовая футболка оттеняет их, и они кажутся бледно-лиловыми.

Она засмеялась, запрокинув голову.

— Не удивительно, что ты так на меня уставился. Да, некоторые цвета оттеняют мои глаза, но большую часть времени они унылого серого цвета.

Настала моя очередь подавиться едой. Она что, шутит?

— Грейс, в твоих глазах нет ничего унылого. И ты права, это дерьмо вкусное. Не за что. — Мы доедали наш завтрак в тишине. Когда мы доели, она помогла мне все убрать, мы действовали как хорошо отлаженный механизм. Взяв пальто и сумку с одеждой для пробежки, я направился к двери. Хотя мне и не хотелось уходить; хотелось провести с ней больше времени.

— Есть планы на сегодня? — спросил я.

— Нет, никаких, — сказала она, избегая моего взгляда.

— Я как раз собирался поиграть в студии, хочешь прийти? — Давай же, Грейс, соглашайся. Мне необходимо сыграть тебе песню, на которую ты, даже не подозревая того, меня вдохновила. На данный момент это единственный чертов способ рассказать тебе о том, что творится у меня в голове. 

— В студии? — посмотрела она с любопытством.

— Да, у нас в здании звукоизоляционная студия, там мы репетируем каждый день, — объяснил я.

Зрачки ее расширились, и на лице появилась самая большая улыбка из всех, что я видел. Черт, она бесподобна. 

— Сколько у вас квартир?

— Здание принадлежит отцу Такера. Так что мы немного за них платим и все равно вместе скидываемся. Так хочешь там потусить? — переспросил я.

Схватив пальто, она мне кивнула.

— Кажется, Такер и его семья получают все и сразу, да?

Такер — мудак, какого дьявола она им интересуется? В этот момент я его возненавидел. При мысли о них вместе мурашки забегали по коже. Я знал, что вчера между ними что-то произошло, но, надеюсь, ничего серьезного.

— Да, Такер получает все и сразу, — отрезал я.

Мы начали идти в сторону моего дома, ее волосы еще не высохли после душа. Казалось, холодный воздух ей нипочем; она словно приветствовала принесенные им мурашки. Или, может, их вызвали мысли о Такере. Вот дерьмо, из-за этой девушки мне хочется прикончить во сне одного из лучший друзей. Будь мужиком, Шейн, и возьми себя в руки. Она — просто еще одна горяченькая цыпочка. Потрать на нее немного времени. Постарайся стать ей другом. А потом уложишь ее. Все просто.

— Хорошо провела время с Такером прошлой ночью? Я видел, как ты покинула бар с ним, — спросил я, легонько дернув ее за рукав.

Она подняла голову, но смотрела не в глаза.

— Да, он катал меня на машине. — Черт, у него же ягуар. Неужели он ей нравится из-за понтовых игрушек и денег? Она охотница за деньгами? Ну конечно. Попалась. 

— Так, значит, он тебе нравится?

Она сжала зубы и поежилась. Поколебавшись несколько секунд, она спросила:

— Что? Почему ты спрашиваешь?

— Просто любопытно. Вот и все. Ты вчера в баре была не особо счастлива рядом с ним. Я удивился, когда вы ушли вместе. — Ну какого черта я не затыкаюсь? 

Она остановилась, подняла голову и взглянула мне прямо в глаза. Пресвятое дерьмо, кажется, у меня ускорился пульс.

— О чем ты? — Ее голос тихий и изумленный. Проклятье, мне бы хотелось слушать, как этот голос кричит мое имя, когда я погружусь в нее и подарю неизведанные ранее ощущения. 

— То, как ты отплатила ему, — запинаясь, пробормотал я.

— Черт возьми, Шейн, о чем ты? Как я ему отплатила? — Она слегка сдвинула брови, пока ожидала моего ответа.

Постаравшись выглядеть как можно более безразличным, я отвел взгляд. Я взглянул на небо, оглядел улицу и снова вернулся к ней. Ай, лучше отвечу ей.

— Тебе было неприятно каждый раз, когда он клал руку тебе на поясницу. Когда начал гладить по ней, выглядело так, будто ты собиралась выпить всю бутылку Джека. Но худшим было, когда он дотронулся до твоего лица и ты поежилась. А потом ушла вместе с ним. — Я вздохнул и посмотрел себе под ноги. — Я просто не понимаю такого. — КАКОГО ХРЕНА Я ТВОРЮ? Возьми и напиши себе на лбу несмываемым маркером ТРЯПКА. И к заднице прибей знак ПОДКАБЛУЧНИК. Мой рот необходимо зашить.

— Мне кажется странным, что ты заметил все то, что я, как ты сказал, сделала. Но серьезно, тебя не касается то, с кем я иду домой. Я же не спрашиваю тебя о девчонках, которых ты везешь к себе домой.

— А можешь. Мне нечего скрывать. — Я бы ответил, что у меня никого не было с вечера нашего знакомства. Что не нужен мне никто кроме тебя. Ну и, возможно, потом сбросился бы в Ист-Ривер.

— Шейн, скорее всего, забеременею от одного твоего рассказа об этом, — засмеялась она.

Черт. Разговор ушел не в ту степь. 

Она двинулась дальше. Мы ни слова больше не проронили. Когда мы дошли до дома, я за руку потянул ее к входной двери. Открыл ей дверь и потом осторожно, придерживая за спину, проводил в нашу студию в подвале.

К счастью, Итан был там, сидел за барабанами и вертел палочки на пальцах. Я понятия не имел, о чем разговаривать с этой девушкой, как быть с ней наедине. Хоть я и жил воспоминаниями Шейна, в отличие от него в общении с женщинами я испытывал дискомфорт. У Шейна не было воспоминаний о серьезных отношениях, он был пустышкой, и, пока его душа не ушла, он был гораздо хуже Такера.

Удивительно, что его друзья никогда не спрашивали об огромных изменениях его поведения, когда его заменил я. Может, они приписали ему, что он навсегда переборол свою наркотическую ломку? Вряд ли они узнают обратное. Никогда не узнают, что однажды, ширяясь с какой-то девкой в туалете «Бузера», он довел себя до передоза. И уж точно не узнают, что сделал он это преднамеренно, проглотив целую упаковку оксиконтина6 перед тем, как ввести дозу героина, а пьяная девушка, хихикая, лежала рядом с ним. Он покончил с собой, умышленно доведя себя до передоза, когда мог стать кем-то совершенно удивительным. Он не заслуживал жить на этой земле, эту душу уже никто бы не смог спасти. Мне повезло, и в это тело запихнули мою душу, ага, повезло... вууухууу.

Эта человеческая жизнь — сплошное дерьмо.

Итан мельком взглянул на нас и издал радостный смешок.

— Привет, Грейс. Пришла послушать нас?

Она слегка кивнула ему и одарила прекрасной улыбкой.

Он подмигнул мне и улыбнулся еще шире.

— Это здорово. Шейн никогда не пускал сюда цыпочек. — Ну вот он и бросает меня под автобус.

Я пошел дальше, пока Грейс снимала пальто и устраивалась поудобнее. Взяв одну из своих акустических гитар, я опустился на пол. Я взял аккорд, думая, сыграть ли песню, с первой нашей встречи преследующую меня во снах.

— Девушек не следует пускать сюда. Я не могу найти свою музу, если какая-нибудь цыпочка пытается присосаться к моей шее, — засмеялся я. — Кроме того, это же Грейс. Она — одна из моих приятелей.

Я хотел сказать другое. Хотел рассказать о том, какие чертовы чувства она породила во мне. Но вместо этого я решил сыграть ей преследующую меня мелодию. Она бы не смогла распознать написанное между строк или вложенные эмоции, но только так я мог выразить ей свои чувства. Я прикрыл глаза и позволил нотам задышать, наполнить помещение моей печалью.

Медленно в воздухе закружила меланхолия. Столько грусти и потребности, играть ее стало едва ли не больно.

Когда я открыл глаза, Грейс сидела на коленях передо мной. Она обхватила себя за живот, крепко сжав кулаки. На лице застыла мука, глаза блестели и выражали волнение.

Я удержал ее взгляд и пропел слова лишь ей одной.

Никогда не думал, что любовь позовет меня, 

Вытаскивая из уныния, 

Что так долго меня окружало 

Где-то внутри, где потоки есть тьмы. 

Ты жизнь в меня вдохнула 

В ту минуту, когда наши взгляды сошлись, 

Подняла меня из одинокой могилы, 

Оставляя следы на пустых берегах. 

Я знаю, тебе никогда не узнать, 

Что испытываю, когда имя мое называешь ты, 

Или инферно, что ты сотворила внутри 

Одним лишь великолепием своим.

Когда я доиграл, еще какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, и в воздухе витало притяжение. Тогда я понял: она точно испытывает ко мне что-то, но и что-то не позволяет ее дать мне шанс.

— Это была самая сильная песня из всех, которые я слышал, чувак! Она безумна! Сыграй снова, чтобы я нашел хороший ритм, — сказал Итан.

— Да, конечно, Итан, — ответил я. За все оставшееся время я ни разу не взглянул на Грейс. Просто не мог. Я только что обнажил перед ней душу, и она не знала, что я пою именно о ней, и не знала, что именно она вернула меня, когда я начал забывать, кто я на самом деле, и подарила надежду. Желание стать лучше.

Брейден и Алекс пришли на репетицию, и вскоре все мое сознание сосредоточилось на музыке, а моя муза сидела напротив и околдовывала меня, даже не зная этого.

Некоторое время спустя, Грейс тихо со всеми попрощалась и направилась к двери. Я негромко произнес:

— Спокойной ночи, Грейс.

Я смотрел на нее, пока она не ушла, и в груди образовалась пустота. Нельзя ее отпускать. Я вскочил и догнал ее на лестнице.

— Прости, Грейс, я там сильно увлекся, — объяснился я.

— Почему ты извиняешься? Слушать вашу игру — грандиозно. Музыка звучит даже лучше без толпы орущих полуголых девиц. — Она ухмыльнулась и закусила нижнюю губу. Пресвятой черт, она что, флиртует?

Сердце подпрыгнуло от ее слов и улыбки.

— Я провожу тебя до дома, — предложил я, поднимаясь по лестнице, и пошел к входной двери.

— В этом нет необходимости, возвращайся к репетиции, — сказала она, легонько коснувшись моей руки.

Я уже собирался взять ее за руку, когда от открытой двери подул ледяной ветер.

— Я провожу ее вместо тебя, — прозвучал от двери голос Такера.

Мы с Грейс повернули головы на его голос. На нем был рабочий костюм. На плече, словно женская сумочка, висел его портфель.

— Все нормально, всего же несколько кварталов, — сказала Грейс.

— Там темно, и такой красавице, как ты, нужен защитник, — ответил Такер, скользко усмехнувшись. Гребаный адвокатишка. — Ее провожу я, Шейн, а ты можешь возвращаться к репетиции.

Она пошла вперед, и я принял это как завершение нашего с Такером спора.

— Отлично. Спасибо, Так. Спокойной ночи, Грейс, — сказал я, возвращаясь к лестнице.

Когда я спустился в подвал, прислонился к стене и согнулся; без нее я едва ли мог дышать.

— Михаил? Габриэль? Прошу, объясните мне, черт возьми, что происходит! — прорычал я себе под нос. — Мне здесь не место, это хуже ада. — Молчание было ответом на мои молитвы.

Ничего удивительного. Мне ни за что на свете не выдержать, если Грейс начнет с кем-то встречаться. Для меня станет настоящей пыткой, если Грейс влюбится в кого-то. За что мне это наказание? Неужели ада было мало?

С лестницы до меня донеслись быстро приближающиеся шаги. Я выпрямился, ожидая, что в дверях появится один из архангелов и объяснит мне все.

Вошел Такер, весь в задумчивости. Его глаза удивленно расширились, когда он меня увидел.

— Ты нормальный, укурок?! Ты напугал меня до усрачки! Чего в коридоре торчишь?

— А где Грейс? Мне показалось, что ты вызвался проводить ее! — выпалил я.

— Ага, слушай, с ней все отлично. А мне надо репетировать для выступления. Я хочу сбить ее с ног, чтобы потом залезть сверху. — Он засмеялся. Я — нет. — Ну правда, Шейн, я хочу впечатлить ее в пятницу. Ну же, научи меня какому-нибудь из тех риффов, после которого вам каждый вечер кровати согревают, — сказал он, открывая дверь в студию.

Мудила. 

Весь остаток вечера он не затыкался. Он говорил лишь о Грейс и о том, как потащит ее в среду на какое-то супер-дорогое свидание.

— Что ты сказал? — спросил я, наконец решив прислушаться к его трепу.

Такер усмехнулся в мой адрес.

— В среду вечером я веду Грейс на свидание в самый горячий и самый дорогой ресторан Манхэттена.

Я резко встал, в спешке уронив гитару.

— Ни хрена.

— Да. Говорил же, что мы сошлись. Я хотел назначить на пятницу, но ей не терпелось побыть со мной, поэтому я перенес свидание на вечер среды. И это круто, потому что в пятницу квартира Алекса в моем распоряжении. — Он повернулся и дал пять Алексу. Алекс взвыл от боли, когда ладонь Такера хлопнула его по гипсу. Но Такер даже не заметил, что сделал Алексу больно, он продолжал свой словесный понос. — Эй, Алекс, как думаешь, заняв твое место в группе, сколько времени мне понадобится, чтобы уложить больше девочек, чем ты?

Алекс попытался скрестить на груди свои гипсы.

— Моего количества девочек тебе никогда не видать, ведь ты — не я. Ты просто ПЛЮС ОДИН, Такер. Ты прямо эталон мудака, Так. На твоем фоне все мы выглядим как принцы. — Он встал перед лицом Такера. — И, парень, какого хрена? Ты же встречаешься с Грейс, так какого черта болтаешь о траханье других цыпочек? Проклятье, парень, был бы у меня хоть малюсенький шанс с ней, я бы оставил все это в прошлом.

Алекс отошел и встал рядом со мной. Остальные просто смотрели на Такера, наверно, соглашаясь со сказанным Алексом.

— Сколько ты ей заплатил, чтобы она пошла с тобой? — пробормотал Итан.

— Помолчи, осел, — ответил Такер. Он невозмутимо посмотрел на меня. — Черт, мужик. Ее губки чертовски волшебны.

Ее ГУБКИ волшебны? Он ее ПОЦЕЛОВАЛ? Нечем дышать. 

Я сердито посмотрел на него.

— Хватит с меня репетиции. Я сваливаю. — Я подошел к двери и оглянулся на Такера, который возился с гитарой Алекса. — И да, Так, если ты хоть как-то ее обидишь, клянусь, убью тебя на хрен. — И хлопнул за собой дверью.

Оставшуюся часть ночи я всех избегал. Я на полном серьезе думал, что если увижу Такера или еще хоть что-то услышу про губы Грейс — действительно убью его. В том же режиме я встретил вторник. День провел в Музее Искусств Метрополитена, смотрел на картину «Явление Архангела Габриэля Захарии» Уильяма Блейка7, желая, чтобы Габриэль явился и мне. Что мне оставалось? Она предпочла какого-то гандона. Что, черт возьми, помимо денег, она в нем разглядела? Твою мать, я бы тоже мог разыграть денежную карту. Черт, да какая разница? Надо перестать думать о ней и еще кое-ком. Надо постоянно помнить, что я одержим ей только потому, что она так похожа на Селу. Но она — не Села. Из мертвых не возвращаются.

Когда во вторник ночью я не вернулся домой, Итан прислал мне сообщение. Еще один плюс жизни на Манхеттене: всю ночь можно не спать — всегда есть, куда пойти.

Итан: Ты как? 

Шейн: Замечательно 

Итан: Где тя черти носят? 

Шейн: В аду 

Итан: ???? 

Шейн: Я в порядке. Надо голову проветрить. 

Итан: Это связано с Такером и Грейс? Или ты с девушкой? 

Шейн: Просто надо немного побыть одному. 

Итан: Ты же не начал снова употреблять? 

Шейн: НЕТ! Клянусь, что больше НИЧЕГО не употребляю 

Итан: Она и правда тебе понравилась 

Шейн: Ага 

Я посетил собор Святого Патрика, взывая к своим далеким братьям, но никто из архангелов так и не явился. Преклонил колени у кафедры — все также никого. Сел молиться на скамейке в Центральном парке — архангелов так и не видно. Я заходил во все встречные церкви и храмы. Никакого ответа. Я прыгал из клуба в клуб, из бара в бар, напиваясь все сильнее, но и тогда никто не появился. Подумывал даже выпрыгнуть перед поездом, ну, знаете, появится ли кто-нибудь хоть тогда. Но мне не хватило смелости.

В среду, в 4 часа утра, спотыкаясь, я добрался до квартиры, и отключился, упав на кровать. Мне снилась она.

В среду, в 4 часа дня, Итан постучал в мою дверь.

— Шейн, я могу войти?

Я прорычал ему:

— Оставь меня в покое.

Кровать отъехала от его пинка.

— Проклятье, Шейн! От тебя воняет как от бутылки виски! Прими душ. Где ты шлялся?

— Искал Бока по всем священным местам этого острова, — промычал я из-под одеяла.

Он засмеялся, думая, что я шучу.

— Ну как, нашел?

— Нет, думаю, он оставил свою службу. Зачем пристал?

Итан вздохнул.

— Просто волнуюсь за тебя, братан. Ну-ка, вставай, принимай душ и пойдем прогуляемся. — Перед выходом он еще раз пнул кровать.

Спустя двадцать минут, уже приняв душ и одевшись, я держал в руках кофе. Мысли о Грейс я затолкнул в дальний уголок разума. Кое-как перекусив, в начале седьмого мы с Итаном встретились с Коннером, Леа и Брейденом в «Бузере». Отсутствие Такера и Грейс заставило меня вспомнить каждую причину, по которой я должен был бы оказаться в тот момент в другом месте. А вдруг они в итоге зайдут сюда, и он будет кружить вокруг нее, как вокруг трофея? У меня по коже мурашки побежали от мысли, что он сможет с ней сделать. У меня по коже мурашки побежали от мысли, что она будет сиять после секса с этим тупицей. Надо отыметь кого-то, чтобы забыть о ней. Гребанный Такер. И совсем уж не помогало то, что каждый раз глядя на Леа, я ловил полный жалости и понимания взгляд.

В 7 у Коннера зазвонил телефон. Даже сквозь болтовню за столиком я услышал вопли Алекса, доносящиеся из трубки. Коннер жестом попросил всех затихнуть, когда встал, чтобы продолжить разговор. От его посерьезневшего выражения лица волосы на затылке встали дыбом. С широко распахнутыми глазами он расшагивал взад-вперед.

— Что? Ладно, хорошо. Где ты? Нет. Понятия не имею, где он. Да, да, я его отыщу. Держись.

Леа с любопытством посмотрела на него.

— Кто это был?

— Что за дерьмо! Надо найти Такера. Алекс в Центральном Манхэттенском Изоляторе, он арестован!

Вы, наверно, шутите. 

Ну конечно же, телефон у Такера оказался выключен. Видимо, не хотел, чтобы беспокоили, пока обхаживает Грейс. Жар вспыхнул на моем лице, и я крепко сжал кулаки.

Взяв такси, мы помчались туда, где держали Алекса, и я уверен, что он жалостно сидел за решеткой в окружении других людей в таком же тупом положении.

Алекс, увидев нас, засмеялся. Офицеры оказались доброжелательными и позволили ему головой опереться на решетку и поговорить со мной, пока Коннер пытался дозвониться до Такера.

Я улыбнулся ему.

— Ну, какую хрень ты натворил на этот раз?

— Сегодня я еще раз встретился с той цыпочкой, Карой. За то, что она притащила меня тогда к себе, тот мудак избил ее. Так что я убедился, что он больше не будет к ней приставать. Шейн, он ее ударил, и я не мог этого ему спустить, так просто нельзя. Я вышиб ему пару стекол. На многое меня не хватило, у меня руки не в том состоянии. — Он гордо улыбнулся. — Просто отыщи Такера, он вытащит меня из этого дерьма.

Я кивнул и направился туда, где были все остальные.

— Брейден, Итан, ребят, побудьте с Алексом, пока мы не отыщем Такера или его отца. — Я взглянул на Леа. — Дай мне свой телефон. Я звоню Грейс.

— А у тебя телефона нет? — спросил Итан.

— Да, ну... она же на горяченьком свидании с Такером, который не отвечает на телефон. Я думаю, что, возможно, она не ответит никому, кроме Леа.

Выйдя на улицу, мы с Леа позвонили Грейс. Прозвучал один гудок, и она ответила.

— Алллооо, — пропела она в трубку. Ой-ей, кажется, она пьяна.

— Грейс? — спросил я как можно спокойнее, в то время как гнев на нее растекался по венам.

— Шейн? — прошептала она.

— Где Такер? Он не отвечает на звонки. Где вы? — требовал я ответов. Леа выхватила телефон у меня из рук и тут же начала вопить на Грейс. Я вернул телефон себе и на том конце трубки четко услышал разговор Такера и Грейс.

— Что с тобой, Такер? Отдай мне телефон! — крикнула она. 

— Ты позоришь меня! — отрезал он. 

— Отдай телефон, или я сделаю кое-что, что действительно тебя опозорит, — угрожала ему она. 

— Алло, — прозвучал в трубке спокойный голос Грейс.

— Грейс, ты в порядке? — спросил я. Если Такер скажет ей что-то неуважительное, я собственными руками выбью из него все дерьмо.

— Что происходит, Шейн? — Ее голос мягкий, в нем ни грамма раздражения. Черт, внутри все переворачивается, так как она с другим.

— Нам нужен Такер. Алексу нужен адвокат. Он в Центральном Манхеттенском Изоляторе, — ответил я.

— О нет, что случилось? А, забудь, позже расскажешь. Но я не думаю, что Такер за рулем — это хорошая идея. Тебе, наверно, придется позвонить его отцу, если хочешь трезвого адвоката, — сказала она.

— Ты, должно быть, шутишь. Где вы? Я приеду и заберу вас, — прошептал я в телефон.

— Мы едим суши, — вздохнула она.

— Фу, — проворчал я.

— И не говори, — засмеялась она.

— Ну, так где конкретно вы едите суши? — спросил я.

— Просто встреть нас у Тайм Уорнер Центр, в Коламбус-сёркл.

Я отсоединился. Мне хотелось как можно скорее увести ее от Такера; Такер, когда напивался, был настоящим ослом. Я посмотрел на Коннера.

— Давай на такси заедем к Леа. Я возьму джип Грейс и поеду за ними. Грейс сказала, что Такер пьян и не может вести. Коннер, набери его отцу, потому что если Такер пьян так, как мне послышалось, ему понадобится помощь.

Запрыгнув в такси, мы поехали обратно в квартиру Леа. Все переговаривались друг с другом одновременно. Когда мы добрались туда, забежали в дом и перерыли комнату Грейс в поисках ключей от джипа. Вид неубранной помятой кровати свел меня с ума от ревности при мысли, что она могла лежать там с другим мужчиной. Но прямо сейчас надо увести ее от Такера.

— Эй, думаешь, Грейс не разозлится, что я взял ее джип? — спросил я у Леа.

— Шейн, я думаю, что она обрадуется, если кто-то довезет ее домой в безопасности, — сказала она. Наклонив голову и приблизившись, она коснулась моего плеча. — Эй, Шейн. На самом деле, парни вроде Такера не в ее вкусе. У нее было много... проблем с парнями, и она правда ни с кем не встречалась, пока я не попросила. Ее... уже ранили. И я вижу, как тебя волнуют ее встречи с Такером... и сильно удивлена.

— Бессмысленно. Грейс ведь никогда не будет встречаться с кем-то вроде меня, так? — Я отступил, но она сильнее сжала мое плечо, глядя прямо в глаза.

— Шейн. А ты хочешь, чтобы кто-то вроде Грейс обратил на тебя внимание? Используй слова и поступки. Большинству парней это неизвестно, но женская эрогенная зона — глаза и уши. Если будешь искать ее в трусиках — никогда не найдешь.

— Леа, ты просто чудо.

Она отошла от меня и продолжила поиски ключей.

— О, и да, Шейн, заставишь мою лучшую подругу плакать, и я свяжу одну симпатичненькую рок-звезду и с голым задом брошу в Центральном парке развлекать бомжей.

Спустя 15 минут поисков, наконец, найдя ключи, я побежал к припаркованному на улице джипу и распахнул дверь. От сладкого аромата полевых цветов ее шампуня в животе началась какая-то странная хренотень. И либо это позывы в туалет, либо я взрослый мужик с бабочками в животе. Произнесу-ка по буквам: Т.Р.Я.П.К.А.

Я завел джип и поехал по Лексингтон-авеню. С визгом шин повернул направо на 57 Уэст Стрит и на полной скорости подъехал к 8 Авеню. Поехал по Коламбус-серкл, свернул за угол и увидел Такера и Грейс, стоящих на расстоянии друг от друга на тротуаре. Я воспринял это как хороший знак.

Я остановился и выпрыгнул на обочину. Грейс дрожала, стоя на тротуаре, пока Такер тявкал в свой телефон. Тот самый, который был выключен ради удобства все то время, что мы пытались дозвониться до него.

Я распахнул дверь, откинул сиденье и буквально закинул этого придурка назад. Он даже не прервал своего разговора по телефону. Передним сиденьем я ударил его по лицу.

— Чувак! — крикнул он мне.

Я протянул руку Грейс, и она приняла ее. Осторожно помог ей забраться в джип и захлопнул дверь. Я поехал обратно, на другой конец города, по Ист-сайд в сторону Центр-стрит. Пока я вел, внимание Грейс было приковано ко мне. Я лишь раз взглянул на нее, но гнева не заметил. Я бы отдал правую руку, чтобы узнать, о чем она думала, когда так на меня смотрела.

— Что случилось? — прошептала она, пока Такер вел пьяные юридические беседы с телефоном у меня за спиной.

— Алекс был с той цыпочкой, парень которой напал на него. Тот избил ее после инцидента с Алексом, и я думаю, что Алекс пошел к дому того парня и выступил против него. В итоге он выбил несколько стекол или что-то вроде того.

Она прислонилась к окну и вздохнула.

Я подъехал к Центральному Манхеттенскому Изолятору, отец Такера уже был там, стоял напротив, ожидая его. Руки скрещены на груди, похож на обозленного и высокомерного адвоката-стервятника, каким он и был.

Я открыл дверцу со своей стороны, чтобы выпустить Такера. Когда сел обратно и захлопнул дверь, Такер показал, чтобы я открыл окно поговорить. Он наклонил свою тупую башку и через меня заговорил с Грейс.

— Грейс, мне жаль. Я знаю, что это был один из лучших вечеров в твоей жизни, так что стоит тебе только пожелать, и я снова свожу тебя в «Маса».

В ее глазах промелькнула злость.

— О, мы еще поговорим об этом, Такер, — ощетинилась она. Я не смог сдержать улыбку.

Такер ее не услышал, лишь пьяно усмехнулся.

— Знаю, было удивительно. Ты удивительна, Грейс. — Он посмотрел на меня, увидел, как близко его лицо от моего, и отшатнулся. Оказавшись на более нормальном расстоянии, он кивнул,

— Спасибо, что отвозишь ее за меня, ты хороший друг. — Он похлопал ладонью по двери и прокричал: — Доставь ее в целости и сохранности, а этот крутой парень пойдет играть в Супермена!

Как мне захотелось поехать, пока он еще не вытащил голову.

Взвизгнув шинами, джип выехал на улицу. Я был в бешенстве. Я ревновал. Я не понимал, почему, ради всего святого, она решила встречаться с кем-то вроде Такера. Но я ничего не сказал. Надо помнить, что она не Села, что она мне никто; и тем более она не моя.

Мы возвращались в молчании. В абсолютной тишине. Тем не менее я слышал, как сильно и яростно в венах стучала моя кровь.

Мне пришлось кружить на этом чертовом джипе вокруг квартала около полдюжины раз, прежде чем нашлось место. Зачем людям в этом городе машины? Серьезно, они того не стоят.

Я проводил ее до квартиры, но она не зашла в нее. Просто прошла мимо и сказала:

— Спасибо, Шейн, и спокойной ночи.

— Куда ты? — крикнул я ей вслед.

— Мне надо выпить.

— Что? Сейчас? Почему? — пробормотал я.

Она вытащила телефон и посмотрела на экран, а потом подняла на меня свой серьезный взгляд.

— Только что прошли два с половиной часа моей жизни, которые я никогда не захотела бы повторить. И за эти два с половиной часа я провела больше времени в компании козла, чем за все свои годы на земле. Я вроде как надеюсь, что оставшаяся часть ночи будет полна поступков и решений, о которых я потом буду жалеть. — Она собралась уходить, но я схватил ее за руку и развернул к себе лицом.

Ее лицо было так близко, что мне пришлось контролировать свое дыхание. Я сумел слегка улыбнуться.

— Что? Так это не было лучшим вечером твоей жизни? — Сердце забилось о грудную клетку.

— Заткнись, Шейн, иди домой! — Она вырвалась и пошла дальше.

Я догнал ее за два шага. Закинул руку ей на плечо и зашагал рядом.

— Думаю, что мне нужна ночь, в которую ты будешь развлекать меня своими поступками и решениями, о которых потом будешь жалеть.

Она придвинулась ко мне, но подняла голову и сказала:

— Тогда нам надо позвонить Леа и Коннеру, чтобы они встретили нас в «Бузере».

Я уверен, что она только что неосознанно выбила почву у меня из-под ног.

— Грейс, ты боишься остаться наедине со мной? — Я даже не попытался скрыть обиду. Я убрал руку с ее плеча. — Грейс, я все понял. Тебя во мне ничего не интересует. Я не буду приставать к тебе, обещаю. — Черт, она разбивала мое глупое сердце. Я вытащил из кармана телефон. — Я передам им, чтобы встретили нас.

С кем-то вроде Такера она могла оставаться наедине, но только не со мной? Эта девушка ужасно разбиралась в людях. 

Придя в «Бузер», мы направились прямиком к бару. Как всегда, народу здесь было полно, Райан, бармен, кивнул и пожал мне руку.

— Привет, Рай, как дела? Это прекрасная и несравненная Грейс. — Я взглянул в ее красивые глаза. — Грейс, это — Райан. — Она поздоровалась с ним. Конечно же, Райан, как нормальный мужчина, открыто таращился на такую красоту. Мне захотелось врезать кулаком ему в лицо, а потом еще и вырвать кольцо прямо из губы. — Райан, все, что она закажет, — за мой счет, что угодно, без всяких ограничений, — сказал я. Я смотрел на него угрожающе, но он даже не заметил меня, был слишком занят тем, что взглядом пялил Грейс. Когда я обернулся узнать, что она будет пить, она сняла пальто и положила его на стойку. Пульс ускорился в три раза, по венам разлился адреналин.

Взгляд медленно прошелся вдоль ее тела, с головы до пят и обратно. Вся моя выдержка ушла на то, чтобы не пасть перед ней на колени и не начать молить о любви.

На ней была надета обтягивающая переливающаяся серебряная блузка, подчеркивающая глаза. С очень сильным декольте, и очертания совершенных округлостей груди посылали моему телу волны жара и желания. Она надела облегающие черные леггинсы и «трахните-меня» высокие кожаные сапоги. Я мечтал, чтобы она обхватила ими меня.

— Что будешь, Грейс? — Я тяжело дышал, стоя так близко к ней.

— Текилу, пожалуйста, — прошептала она.

— Райан, девушка желает текилы. Выстройте стопки, соль и лайм, сэр, — сказал я Райану. Затем обернулся взглянуть на Грейс: — И да начнется ночь сожалений!

Райан поставил в ряд стопки, стеклянную солонку и дольки лайма на салфетке перед нами. Он не отрывал от нее взгляда. Кажется, я громко зарычал.

Ни минуту не колеблясь, Грейс медленно лизнула тыльную сторону ладони, ее глаза встретились с моими. Сверху она посыпала солью и снова лизнула, на этот раз медленнее. Все еще удерживая мой взгляд, румянец медленно прилил к ее щекам. Она выпила стопку и медленно, взяв в рот лайм, начала его посасывать. Мгновенно жесткий стояк. Потребовались все оставшиеся крупицы моего самообладания, чтобы не припасть к ее сексуальному ротику.

— Боже мой, — прошептал я.

Она игриво прищурилась, глядя на меня.

— А почему это я пью в одиночестве?

— О, не беспокойся, Грейс, ты не одна, — сказал я и выпил стопку, даже близко не так сексуально или чувственно, как она. Ее щеки покраснели еще больше, и я снова поймал себя на мысли, что, возможно, она покраснела, думая обо мне.

— Святые рюмочки! — Голос Леа оторвал меня от ее глаз.

— Леа! — закричала Грейс и крепко обняла ее. Отстранившись, она начала ругать ее: — Это, подруга, будет последним разом, когда ты уговаривала меня пойти на свидание!

Леа подняла палец, видимо, собираясь возразить, и Грейс укусила его. Святое дерьмо, это меня еще сильнее завело. Я протянул ей стопку и улыбнулся, впервые на самом деле поверив в то, что это Леа была причиной их встречи.

— Последний раз, Леа. Это моя запутанная жизнь, и если я хочу попусту растрачивать ее, то так и будет! — Она выхватила у меня из рук стопку, задев мои пальцы. Мы столкнулись взглядами. У нее перехватило дыхание, и во второй раз я подумал, что-то может быть.

После еще двух стопок я взял ее за руку и переплел наши пальцы. Я кивнул в сторону танцпола, и она, улыбаясь, пошла за мной, без каких-либо сомнений. Леа и Коннер последовали за нами. Я развернул и прижал ее к себе спиной. Я знал, если она увидит мое лицо — сразу же сбежит, а мне отчаянно хотелось ощутить на себе движения ее тела, хотя бы недолго. И боже, она начала двигаться. Растворяясь во мне, словно мы — одно целое, словно она нашла свое место.

Наши бедра раскачивались под музыку, и она, подняв руки, обхватила меня за шею. Мои руки обвили ее, прижимаясь к ее плоскому животу. Я притянул ее ближе, прижимая к себе, продолжая двигаться в такт песне, потея, скользя и раскачиваясь друг с другом. Я водил руками по ее телу, жадный до ее кожи, пальцами скользил по ее влажной плоти. Когда она запустила руки мне в волосы, я больше не мог выдержать, я должен был видеть ее лицо. Я развернул ее, и какое-то мгновение в глазах ее плескалось желание, но она оттолкнула меня и остановила танец.

— Шейн, — выдохнула она сквозь приоткрытые губы. Чувство вины и страха пронзили ее лицо, она, до сих пор вцепившись руками, держалась за мою футболку, не давая мне отойти от нее.

Я крепче сжал руки на ее талии, притягивая к себе, пока не прислонил ее вплотную, и она, ощутив кое-что, должна была понять, как сильно я желал ее. Я зарылся лицом ей в волосы и вдохнул сладкий аромат полевых цветов.

— Ты убиваешь меня, Грейс, — прошептал я ей на ухо. Ее дыхание участилось, когда мои руки заскользили по ее ребрам, задев низ груди. Проклятье, как приятно.

Она отклонилась и посмотрела на меня со страхом. Мне не хотелось пугать ее, ничего плохого я не делал, но она же подавала мне знаки, или нет? Черт, скорее всего, нет.

— Знаю. Знаю, Грейс! — Мои руки взлетели в воздух. — У меня нет совершенно никаких шансов на ночь с тобой. Я не пытаюсь переспать с тобой. Просто веселюсь, ты удивительно пахнешь, ты нечеловечно красива и заставляешь мое сердце колотиться... выпьем?

Спустя секунду выражение чистого ужаса сменила огромная улыбка, и, кивнув, она засмеялась.

— Выпьем! — Следуя за ней через танцпол, я вытер потные ладони о штаны.

Вернувшись к бару, мы выпили еще несколько стопок. Я сбился со счета. Единственное, чего я желал, — чтобы она захотела меня. Мне обязательно надо было узнать, что она чувствовала.

Девушки ушли в туалет, как и обычно, вместе. Ночь набирала обороты. Было выпито слишком много стопок, и мне не хотелось затуманивать разум, так что я заказал несколько бутылок воды. Впервые, оказавшись в теле Шейна, впервые за девять месяцев, проведенных на земле, я не напился до беспамятства.

— Коннер, как думаешь, Грейс в туалете говорит обо мне? — промычал я. Ядреный черт, да я уже пьян. 

Он засмеялся.

— Возможно, если там на стенах написано милое дерьмецо про тебя. Ну а если нет, скорее всего, она просто писает, — промычал он в ответ. Ядреный черт, да он тоже пьян.

Я ткнул его в плечо.

— Я чертовски облажался, Кон.

Он прислонился к бару рядом со мной. И рассмеялся.

— Почему, что такое? Ты сломал себе обе руки? Тебя арестовали?

— Хуже. Я без ума от нее.

Он выгнул бровь и фыркнул.

— Ну. Да. Конечно. — Он хлопнул меня по руке. — Как скажешь.

Тело сковала досада.

— Твою мать, Коннер! Это не шутка. Она из меня весь долбаный мозг вышибает, я не знаю, нравлюсь ей или нет. Приятель, она — лучшая подруга Леа. И я не хочу все испортить. — Я запустил руки в волосы и схватился за голову. — Брат, я не могу смотреть ни на одну другую девушку. Перед глазами лишь она.

Коннер сложил руки и задумчиво на меня посмотрел, словно был моим психиатром, раздумывающим над очень дорогим советом.

— Ага, кажется, я вижу вашу проблему. Если хочешь моего совета — отстань от нее. То, как о ней говорит Леа... ее демоны посерьезнее твоих, — промычал он.

Сильно в этом сомневаюсь. 

Коннер выпил еще шот и улыбнулся мне поверх стопки.

— Но если и в самом деле хочешь узнать о ее чувствах, и не вздумай рассказывать об этом Леа, потому что иначе мне придется сильно тебя побить. Просто подцепи в баре какую-нибудь сексуальную цыпочку, зажги с ней, потанцуй с ней перед носом у Грейс. И взгляни на ее реакцию.

— Так, значит, совет от твоей надравшейся задницы — это потанцевать с кем-то еще и посмотреть, заговорит ли со мной Грейс?

— Ага, — захихикал он. — А возможно, тебе не стоит меня слушать, потому что, кажется, я напился. Но именно так я и выяснил, что Леа желает быть мне кем-то большим, чем просто подругой. — Его далекий, затуманенный взгляд уперся в пол. — Леа вышла прямо на танцпол, ударила меня по голове и сказала стать мужиком, избавиться от шлюхи и потанцевать с настоящей женщиной. С тех пор все изменилось.

Как по сигналу, подходяще выглядящая блондиночка помахала мне с другого конца бара. Несколько раз я видел ее на выступлениях, так что я глубоко вздохнул и пошел к ней. Простой разговор с цыпочкой никому ведь не повредит, так? 

Прежде чем я успел подойти, блондиночка заговорила. На расстоянии примерно футов десяти она поздоровалась и назвала свое имя, которое, кстати, я так и не услышал. Но также я и не попросил его повторить, потому что мне было насрать на него.

— Ты ведь Шейн, да? Певец? — Что ж, такого я еще не слышал. Черт, кажется, у меня появились язвительные пьяные мыслишки.

— Насколько я слышал, — засмеялся я.

Она выгнулась, убедившись, что ее декольте в поле моего зрения, и стала накручивать светлые локоны на пальцы. Как глупо, я не хочу разговаривать с этой девушкой, я хочу побыть с Грейс.

— Ты сегодня споешь?

— Нет. — Я продолжал смотреть в сторону туалета.

— Несколько раз я видела здесь твою группу. Мне очень нравится твоя музыка. Она такая сексуальная.

— Спасибо. — Хмм, сексуальная, ага. Да, вот это способ, чтобы описать то, что я творил, создавал и во что вдыхал жизнь на протяжении чертовых тысяч лет.

Она захихикала.

— Ты считаешь меня сексуальной?

Грейс и Леа вернулись. Леа не обратила внимания, но Грейс сразу же заметила меня. Она не показала ни одной эмоции, просто прошла туда, где мы были раньше.

Ну ладно, все или ничего. Я наклонился ближе к девушке, откинул волосы с ее плеча и зашептал на ухо:

— Одна из самых сексуальных среди тех, кого я встречал.

Она захихикала и запустила мне в волосы своими когтистыми ручищами. Меня затрясло; я ненавидел, когда у женщин были чрезвычайно длинные ногти — они напоминали мне демонов. Тех, которые настоящие.

Грейс выпила стопку и со стуком поставила ее на стойку. Они вдвоем, сидя на барных стульях, наблюдали за мной. Я не видел Коннера — вот предатель. Надеюсь, он блюет в туалете; его идея оказалась ужасной.

Блондинка схватила мою руку и потащила на танцпол. Грейс следила за каждым моим шагом. Все так же не выказывая мне ни одной эмоции.

Руки девушки были повсюду. Я пытался потанцевать с ней, но серьезно, она лишь терлась задом и трахала мою ногу. Что сильно напоминало возбужденную собаку моей бабушки.

Грейс продолжала наблюдать за нашим шоу, и лицо ее медленно преобразовалось. Я узнал это, потому что ни разу не взглянул на девушку, с которой танцевал, лишь на Грейс. Сидя там, она опустошила еще четыре стопки. Хотелось сказать ей, что пора остановиться, но мне хотелось узнать ее реакцию. Пока что увиденное мне нравилось.

Вернулся Коннер и заговорил с Леа. Грейс, взглянув на них один раз, спрыгнула со стула и снова направилась в туалет. Проходя мимо, она покачала головой и улыбнулась. Надрывно, улыбка не достигла глаз, и я понял, что, должно быть, что-то для нее значу. Я смотрел, как она вышла в коридор и резко остановилась. Ее, казалось, поглотила темная тень и потащила в сторону. Что за?

Я скинул с себя блондинку.

— Спасибо за танец. Мне пора!

Девушка заныла и стояла там, выглядя так, будто я только что вырвал ей сердце. Всего-то один чертов танец! 

Я крикнул Коннеру и Леа позвать Марти, вышибалу. Не знаю точно, что я видел, но точно знал, что что-то не так. Леа столкнулась со мной, и мы вдвоем пьяно повалились на пол.

— Что случилось? Выглядишь напуганным, где Грейс? — волновалась она.

Я встал и потянул ее за собой.

— Я видел, как она шла в коридор и, кажется, кое-что странное заметил, не знаю. Надо найти ее! — Я не мог объяснить это, но совершенно точно знал, что что-то случилось. Может быть, у меня все еще были остатки ангельских способностей, я не знал, лишь в глубине души понимал, что я ей нужен.

Леа крикнула ее имя и забежала в туалет.

— Шейн, ее там нет! — Я проверил все двери, кладовки, гардеробную, мужской туалет. Последняя кладовка оказалась заперта. Бузер никогда не запирает эту дверь, обслуживающему персоналу необходим постоянный доступ к поставкам.

По коже побежали мурашки.

— Грейс! — Леа стучала кулаками в дверь. Я отодвинул ее в сторону. Расчистив место, я ногой ударил рядом с запертым замком. Дверь открылась, вокруг меня полетели щепки. Парень, величиной где-то с Итана, склонился перед Грейс. Ярко-красная кровь забрызгала весь пол и руки Грейс.

— Отвали от нее к черту! — закричал я, отдергивая от нее парня. Даже не думая, я снова и снова колотил его по лицу. Я сражался во время ангельских войн; мы не знали пощады. Я не останавливался, пока не услышал последний его вздох.

Потом я услышал, как выдохнула Грейс. Только это и потребовалось, чтобы остановить меня. Но стоило повернуть к ней голову, как я почувствовал острую боль в груди, над сердцем. Парень вонзил мне в плечо острое лезвие ножа и выдернул его, чтобы повторить еще раз. Он снова двинулся на меня, и я с легкостью выбил у него оружие и со всей силы ударил его в грудь. Мне надоело драться как простому человеку. Парень перелетел через всю небольшую комнатку, врезался в стену и рухнул на пол без сознания. Я схватился за нее. Обхватил руками ее прекрасное лицо, но она продолжала смотреть мне на плечо. Ее глаза расширились, но она не показала ни одной эмоции.

— Грейс, ты в порядке? Он сделал тебе больно? Он был весь в крови, когда я вошел. Где болит?

Она вцепилась в мое плечо, нашла рану и сильно надавила. Затем встретилась со мной глазами и улыбнулась. Мне захотелось умереть прямо там, у нее на руках.

— Это была его кровь, Шейн. Он не причинил мне боли.

Я посмотрел на огромного монстра человеческого рода, лежащего на полу. Его кровь? Я от нее был в полном восторге. Чего он хотел от нее? В крови закипала ярость.

— Он прикасался к тебе? Богом клянусь, Грейс, я его сейчас же убью.

Она нежно коснулась рукой моей щеки, и мое тело сразу же расслабилось.

— У него и возможности такой не было, пришел ты.

Облегчение. Абсолютное облегчение растеклось по плечам. Я посмотрел в ее прекрасные глаза, полные слез, и мое сердце заколотилось. Это было слишком сильно, слишком волнующе. Мне хотелось одного — признаться ей, что я влюблен, но я не мог. Я застрял в теле Шейна, а она, кажется, слишком хорошо знала, каким уродом он был. Понятия не имел, как можно изменить ее мнение о нем.

— Грейс, меня ударили ножом, пока я тебя спасал. Могу я получить хотя бы поцелуй в качестве вознаграждения? — Я пошевелил бровями вверх-вниз, чтобы рассмешить ее.

Она поднесла свои пухлые розовые губы к моему лбу и подарила мне короткий, сладкий, долгий поцелуй.

Я рассмеялся.

— Вау. Чмокнуть в лоб — это для тебя равнозначно получить ножом за тебя? Ни за что! Я отыграюсь! Ты в неоплатном долгу передо мной!

Хлопнув меня по руке, она поддразнила:

— Шейн, ты можешь взять с собой домой меня или свою блондинистую шлюшку и не заметить разницы. Но я в долгу перед тобой, так что я придумаю, как расплатиться, не раздеваясь.

В помещении оказалась, кажется, тонна людей, и у меня закружилась голова. В колотой ране не было ничего особенного, я знал, что ничего серьезного не задето. Выглядело все куда хуже, чем было на самом деле, потому что кровь была повсюду. И, к сожалению, я совершенно неожиданно протрезвел.

Грейс закинула мою руку себе на плечо и помогла мне подняться. А я мог лишь улыбаться и смотреть на нее. Ну какая девушка в здравом уме поднимет с пола истекающего кровью парня, даже глазом не моргнув? Кто-то вроде Грейс. Это только еще больше заставило полюбить ее. Черт.

Коннер позвонил в 911, и полиция уже выехала. Скорая подъехала, когда Грейс вывела меня на улицу.

Я как безумный отказывался от поездки в больницу, но меня никто даже не слушал. Коннер и несколько завсегдатаев бара просто запихнули меня в машину скорой. Прежде чем они закрыли двери, блондинка, с которой я разговаривал и танцевал, забралась ко мне. Зачем она здесь?

Хихиканье, хихиканье и еще больше хихиканья.

— Готова поспорить, ты еще никогда не занимался сексом в машине скорой помощи. — Она захихикала еще сильнее и начала гладить мою ногу.

Да что, черт возьми, с этой девушкой такое? 

— Эм... ну, нет, могу честно признаться, что секса в машине скорой помощи у меня никогда не было. — Я остановил ее руку. — И, честно говоря, никогда и не будет. Если ты еще не заметила, почему мы здесь, что ж, меня ПЫРНУЛИ НОЖОМ! Так что я не в том настроении. Хоть немного доходит?

Она медленно и чувственно облизала губы.

— Держу пари, что я смогу поднять тебе настроение, — простонала она. — А потом могу отвести тебя домой и буду заботиться о тебе столько, сколько потребуется. Могу побыть для тебя личной медсестрой. Даже костюмчик подходящий есть. — Она захихикала, чертовски больше, чем было нужно.

О нет. Спасибо, чокнутая шлюха, но не надо. 

— Ну, хоть это и заманчиво, но, думаю, я пас. Но спасибо, правда.

— Дай мне хотя бы...

Дверцы распахнулись прежде, чем она договорила, и я, обойдя ее, вышел. Врач скорой помощи проводил меня в практические пустое отделение скорой помощи до регистратуры и сортировочного блока. Меня быстро осмотрели, потыкали и укололи. Двое полицейских прибыло спустя несколько минут и начали расспрашивать о произошедшем.

Я не мог предоставить им никакой информации. Никогда прежде я не встречал того парня. Лишь увидел что-то в темном коридоре за спиной у Грейс и побежал к ней. Я не раздумывал. Хотел лишь, чтобы она была в безопасности.

— Итак, расскажите, что происходило, когда вы подбежали, — сказал один из полицейских.

— Я проверил каждую комнату. Забежал в мужской туалет. Леа — в женский. Проверил кладовки. А когда проверял последнюю, она оказалась запертой.

Полицейский записывал мои ответы на все вопросы. Другой полицейский продолжал смотреть сквозь занавеску этого небольшого пространства.

— Я услышал возню за дверью и попытался выбить ее. Она открылась, а тот парень попытался напасть на Грейс. Я оттащил его от нее и начал бить. Меня заботила только лишь Грейс и не навредили ли ей. Кровь была повсюду, поэтому я подумал, что она серьезно пострадала. Когда я подошел к ней, этот осел меня пырнул. Я даже не видел, что у него был нож, пока тот не оказался во мне.

— Двое других офицеров сейчас беседуют с вашими друзьями. Грейс — это та блондинка в приемном или брюнетка?

Я не мог удержать улыбку. Грейс ждала меня?

— Грейс — та, у которой волосы черные, как смоль, и светло-серые глаза.

Полицейский покачал головой.

— Такую красивую девушку тот парень, скорее всего, попытался снять, а она ему отказала. Хорошо, что вы там оказались.

Спустя какое-то время зашел кто-то и наложил мне швы, улыбаясь, что ни один важный орган не был задет. Он хотел дать мне что-то от боли, но я отказался. Никогда не принимал ничего сильнее безрецептурных препаратов, я не мог быть уверенным, что тело Шейна не выработает еще одну зависимость. Кроме того, получить 21 шов словно порез бумагой по сравнению с тем, когда у тебя из тела вырывают крылья. Я даже не вздрогнул.

Я колебался, стоя на пороге приемной, и где-то с минуту наблюдал за Грейс, прежде чем меня заметили. Беспокойная складочка появилась у нее на лбу, она сидела, глядя себе под ноги, и кусала нижнюю губу. Ее расстроило произошедшее с ней сегодня? Хоть немного она за меня переживала?

Я тихо присел рядом с ней и облокотился локтем ей на плечо.

— Переживала за меня?

Она закатила свои соблазнительные глазки, но подарила мне ослепительную улыбку.

— Нет, Шейн. Я знала, что твое большое жирное эго сможет как-то убережет тебя от ножа.

Несколько мгновений она смотрела на меня в тишине, ее выражение лица рассказало мне все. Спасибо. Ты нужен мне. Я хочу тебя, но не могу. Не смогу. Но, Господи, хочу.

Это адски больно.

Мы разделили такси с Коннером и Леа; за всю поездку никто не произнес ни слова. Мы с Коннером попросили водителя высадить девушек перед их квартирой.

Когда водитель подъехал, Грейс с грустью посмотрела на меня.

— О, Шейн. Я забыла сказать, что Брианна просила меня передать тебе, чтобы ты позвонил. Мы заставили ее вызвать такси, прости. — Она взглянула на Коннера и Леа, — Мы думали, что это займет больше времени, и, если честно, меня раздражало смотреть на нее.

— Кто такая Брианна? — спросил я. О, это имя той блондиночки? Я даже не задумывался, куда она пропала.

Грейс, казалось, погрустнела еще больше и вышла из машины. Я смотрел, как она поднималась по ступенькам, и мысль, что мне не провести с ней остаток ночи, заставила ощутить себя лишь половинкой человека.

Такси отъехало, и я задумался, почему я испытываю такие сильные чувства к той, кого только недавно встретил. О ком почти ничего не знаю. Только ли потому, что она так похожа на мою утраченную любовь, что мне хотелось ею заполнить боль в сердце?

— Эй, мужик, уверен, что с тобой все нормально? — спросил Коннер.

— Да, брат. Прекрасно. — Меньше чем через пять минут мы с Коннером вернулись в нашу квартиру. Он похлопал меня по спине и поплелся в свою комнату.

— Спокойной ночи, стучи, если понадоблюсь, — сказал он. Прежде чем уйти к себе, я услышал, как он рассказывал Итану про мое посещение отделения скорой помощи, а потом и Итан рассказал ему про Алекса.

Я запер свою дверь и рухнул на кровать. Вытащил телефон и позвонил Грейс. Нельзя сказать, что таким образом можно провести с ней ночь. Прозвучало несколько гудков, и потом включилась голосовая почта; ее сладкий голос эхом прозвучал в трубке. Я не у телефона, оставьте сообщение, и я вам перезвоню. Тысячи поэтических строф всплыли у меня в голове. Какое же послание оставить, чтобы она перезвонила? Наверное, никакого. Я же звоню Грейс, ничто в этом мире не заставит это прелестное создание перезвонить мне, только если не надоесть ей.

— Грейс, это Шейн. Перезвони мне, неважно во сколько. Перезвони, или клянусь, я буду названивать всю ночь. — Вау, ты сделал это, Казанова, причем ужасно.

Хорошо, определенно мне следовало бы оставить еще одно сообщение, получше того идиотского. Как безумный сталкер, в которого я довольно быстро превращаюсь, я набрал ей снова. Гудки все шли и шли. Что бы процитировать ей на автоответчик? Какие бы древние поэтические строки смогли сподвигнуть ее? Она была такой грустной, когда мы высадили ее перед домом; хотелось бы заставить ее красивые губы улыбнуться. Из-за чего она грустила? Из-за нападения? Может, она испугалась? Хотя нет. Она держалась храбро и мужественно. А что она сказала, выходя из такси?

— Чего тебе, Шейн? — Ее голос прорезался в мои мысли. Это не автоответчик, она ответила на звонок! 

— Кто такая Брианна? — ответил я. Каким образом с моих губ сорвались именно эти слова? Эта девушка превращает меня в идиота. Она как никто другой лишает меня дара речи.

— Эм, потрясная блондинка, которую ты снял в баре и с которой потом танцевал, — ответила она. Я услышал смешок? — Она поехала в машине скорой помощи с тобой, Шейн. Как ты можешь не знать, о ком я говорю? В любом случае, почему ты звонишь мне и спрашиваешь об этом? И что более важно, кто дал тебе мой номер, чтобы я могла подстроить его медленную смерть. — Да она точно надо мной насмехалась!

— О, Боже. Я думал, ее зовут Лори. Тебя расстроило, что я танцевал с ней? — Вот дерьмо, такое ощущение, что мозг перестал контролировать рот в этом теле! Какого... он словно отказывает.

— Шейн, почему, ради всего святого, меня должно заботить то, с кем ты танцуешь? Ты поэтому звонишь? — Не этот ответ я хотел получить. Скорее, ЧЕРТ, ДА! Это сводило с ума! Я хочу, чтобы ты прямо сейчас приехала ко мне! 

С моих проклятых губ сорвался смешок. Смешок. Похожий на долбанное девчачье хихиканье. Я громко вздохнул от своей тупости. Почему вообще я потрудился набрать ей? Она никогда не обратит на меня внимания. На что я рассчитывал?

— Нет, я просто хотел поинтересоваться, как у тебя дела. Не каждую ночь кто-то нападает на тебя, правда? — И, Грейс, мысль, что кто-то может навредить тебе, чуть не прикончила меня. От мысли, что кто-то мог к тебе притронуться, причинить тебе боль, неважно какую, мне захотелось обрушить небеса.

— Я в абсолютном порядке, измученная, но в порядке.

Я ощутил себя болваном, потому что позвонил ей.

— Я записал себе твой номер, когда звонил с телефона Леа, разыскивая Такера. Я не подумал, что ты будешь против. — Я отчаянно хотел перевести тему. — Я собирался захватить что-то поесть и пойти спать, а что ты делаешь?

— Прямо сейчас я забираюсь в кровать, — зевнула она.

От мысли о ее сексуальных ножках, скользящих под одеяло, меня затрясло. Я даже не сразу сообразил, что именно она сказала.

— О, — смог я ответить. В груди заныло, так же как и во всем теле от звука ее голоса. — Эта мысль будет преследовать меня всю ночь.

— Господи, Шейн! Заткнись! Почему с тобой все должно иметь сексуальный подтекст? У тебя что, вообще никогда не было чисто платонической дружбы с девушкой? — Хоть слова и были важными, я расслышал в ее голосе смех.

— Нет. Ох, Грейс, послушай, я позвонил, чтобы узнать, как ты. Как я и сказал, не каждую ночь ведь на тебя нападают, согласна? Или подобное происходит часто? — спросил я еще раз игривым тоном.

— Я правда в порядке, Шейн, но не каждую ночь меня пытаются спасти от нападающего. Даже и не знаю, что сказать, потому что простого «спасибо» здесь недостаточно. Ты меня вроде как поразил сегодня.

А потом мы просто говорили. В какой-то момент мое сердце остановилось, и я едва дышал, прислушиваясь к ее словам. Когда сердце снова забилось в груди, я бессильно упал на подушки и смеялся с ней, пока не рассвело.

Когда мы отключились, я запал на нее еще сильнее, чем когда впервые увидел, и сердце мое скрутило. По правде говоря, Грейс лучше бы держаться подальше от моего проклятого существования и меня самого. Мне никогда не быть полноценным. Но в этой девушке было что-то такое, заставляющее думать, что возможно все.

Глава 7

В четверг я скатился с кровати около пяти вечера. И, спотыкаясь, двигаясь в сторону кухни за кофе, пришел к выводу: вся ночь на телефоне с девушкой, затянувшей тело парня в водоворот чертовски напряженных сексуальных эмоций, заставит его проспать одиннадцать часов подряд. А также заставляет парить в облаках. Мое тело было сильно напряжено, и я практически отпрыгивал от стен кухни от странного чувства эйфории.

— Эй, доброго тебе вечера, Спящая красавица. Рад, что ты решил вспомнить и проснуться к сегодняшнему прослушиванию, — съязвил Итан, пока я готовил кофе. — С кем ты, черт возьми, всю ночь трепался и ржал по телефону?

Дерьмо, разговор будет хреновым. 

— С Грейс, — пробормотал я, медленно поднимая глаза, чтобы взглянуть на него.

Итан оторвал взгляд от кофе и угрожающе на меня посмотрел.

— Не лезь к ней, Шейн, — мрачно произнес он. — Старик, в конечном итоге она будет раздавлена, если влюбится в тебя.

— Что ж, спасибо тебе дружище, за такой гребанный вотум доверия, — сказал я, отыскав и надев черные кожаные мотоциклетные ботинки, после чего вновь взглянул на него.

— Шейн. Посмотри мне в глаза и скажи, что не обидишь ее. — Он был невозмутим.

— Бросай, Итан. Я просто узнаю ее поближе, пытаюсь стать другом. Вчера ночью позвонил ей, чтобы узнать, как она после произошедшего. Вот и все. Мы разговаривали. Отстать от меня с этой темой.

— Отлично. Давай просто спустимся в студию и посмотрим, кто покажется на прослушивании. Алекс, Брей и Коннер уже внизу. Ждут, — сказал он, уносясь. — О, и пока ты весь день спал, у Алекса все хорошо. Ему не пришлось ночевать в тюрьме. Отец Такера вытащил его. Но не то что бы тебя волновало что-либо, кроме собственного члена.

Я поспешил за ним выйти из квартиры и спуститься вниз по лестнице в подвал, в котором мы оборудовали студию. Дойдя до двери, я остановился как вкопанный. Четверо человек ждали в коридоре, держа в руках чехлы с гитарами. Четыре гребанных человека, и среди них — Такер. Моментально напряглись все мои мышцы. У меня возникло очень дерьмовое предчувствие, что ближайшие шесть недель «Безумный мир» не будет выступать.

Такер ворвался в открытую мной дверь, держа в руках ящик с 30 банками «Будвайзера»8. На нем были эти жутко обтягивающие джинсы родом их 70-х, кроссовки Конверсы и поношенная футболка из 90-х с надписью «Poison».

— Привет, позеры! КтоНитьХочетПива? Кажется, у меня есть еще восемь, — сказал он, глотая слова. Что ж, если даже не найдем замену Алексу на следующие несколько недель, то с таким в дупель пьяным Такером прослушивание пройдет как минимум очень интересно. Посчитаем, 30 банок пива минус 8 будет... да... дупель.

Вслед за Такером в студию, чтобы сыграть для нас, вошли три других парня. Каждый из них взял у Такера по банке пива, что моментально выбесило меня.

Итан спокойно сел за свою установку, а Брейден уже прислонялся к стене со своей бас-гитарой в руках. Алекс сел на одном из диванов, скрестив на груди свои загипсованные руки, Коннер сел рядом с ним. Я схватил свою гитару со стойки и кивнул ближайшему ко мне парню.

— Ладно, покончим уже с этим дерьмом. Почему бы тебе не сыграть, что ты там хорошо умеешь, и побыстрее со всем разберемся? Как тебя зовут, кстати?

— Меня называют Аксом, — усмехнулся он, подключая свою гитару к усилителю Алекса, и сыграл какой-то тяжелый ритм трэш. Парень был хорош, с реально быстрыми пальцами, и сыграл несколько риффов. Я присоединился к нему, когда он заиграл олдскульную песню Металлики, а когда песня закончилась, Алекс слегка кивнул мне головой, словно бы говоря, что он ему понравился.

Такер поднялся, сделал огромный глоток пива и закричал:

— Херовая хрень! Следующий! — А затем бросил в парня пустой банкой из-под пива. Вопреки желанию Такера, парень не спешил уйти, и Так переключился на других претендентов, швыряя в них остальными банками пива, пока я не перехватил его за талию и не утихомирил. Когда я до него добрался, было уже слишком поздно; три парня, желающих заменить Алекса, улепетывали по коридору подальше от студии.

Алекс вскочил перед Такером, размахивая гипсами.

— Да что ж ты за мудила такой? Если бы я только мог избавиться от этих гипсов, отшлепал бы тебя как маленькую девочку.

Такер попытался вывернуться из моей хватки.

— Ты же знаешь, что все это фигня. Да кто лучше меня знает вашу дерьмовую музыку?

Я похлопал его по лицу и оттолкнул от себя, пока не слишком сильно разозлился и не начал сильно на него орать.

— Тогда хватай гитару Алекса и посмотрим, сможешь ли ты вспомнить, как ее хотя бы держать.

Мы все в ужасе смотрели, как пьяный Такер попытался перекинуть через плечо ремень драгоценной гитары Алекса, ударяя ею по усилителю и динамикам, спотыкаясь и попытавшись стоять прямо.

— Да вы издеваетесь, — прорычал Итан, когда Такер наконец-то смог перекинуть через плечо ремень от гитары. Задом наперед. Затем его ноги подогнулись, и он рухнул на колени.

Алекс выпучил глаза, и его челюсть отвисла.

— Моя гитара! Отберите ее у него! Заберите! Спасиииитеее еееее! — закричал он.

Итан перепрыгнул через свою барабанную установку, подбежал к Такеру и сорвал гитару с его шеи. Реакцией Такера стал смех, он пополз обратно к ящику пива и схватил выпить еще одну банку.

От выражения лиц у участников моей группы у меня внутри все оборвалось. С самого первого дня нашего с Такером знакомства он нас доставал. Даже не понимаю, почему мы до сих пор терпим все это дерьмо.

Качая головой, я посмотрел на Коннера, разговаривающего по телефону с приклеившейся к губам глупой улыбкой.

— Что ж, шикарное будет зрелище. Ладно, малышка, — произнес он в трубку. Кажется, он беседовал с Леа, скорее всего о чем-то порочном. Дерьмо, я завидовал. У меня перед глазами всплыла поразительная картинка: как эти слова срываются с моих губ и достигают Грейс. Я мог придумать около десяти тысяч вещей, связанных с Грейс, которые было бы шикарно увидеть. Кхм. Держи себя в руках, Шейн! 

Кивнув парням, я сел на жесткий пол студии и положил свою гитару себе на колени. Алекс, Брейден и Итан последовали моему примеру и начали обсуждать множество прекрасных способов убийства Такера. А Такер в это время сидел, скрестив ноги, и хихикал. Придурок.

Тихий стук в дверь минут десять спустя заставил всех замолчать. С все еще огромной улыбкой на лице Коннер открыл дверь.

— Вы как раз вовремя. Надеюсь, две красивые девушки помогут нам снять напряжение. — Леа вошла и прыгнула ему в объятия. Но от вида Грейс, входящей вслед за ней, у меня перехватило дыхание.

Я поднялся, отряхнул штаны и собирался подойти к ней. Но Такер, дико спотыкаясь, добрался до нее гораздо раньше.

— Привет. Ты пришла, чтобы послушать мою игру? Это классно — первый фанат. — Я отпихнул его в сторону, чтобы лучше разглядеть Грейс.

Когда я взглянул на ее, по всему телу прошла ледяная дрожь. Она замерла, едва перешагнув порог, и ее руки медленно скользнули к куртке. Тело возбудилось и ожило, я пожирал ее глазами, словно голодающий. Ее волосы спадали прямой черной завесой, подчеркивая дикую красоту лица. Такие светло-серые глаза, они сияли и сверкали как бриллианты. Красные бретельки ее майки спадали с плеч, спускаясь к изгибам и окружностям груди. Я покачнулся назад, когда мои глаза опустились к ее рукам и увидели открытый чехол для гитары. И вот тогда я совсем перестал дышать.

— Прости, Такер, но я здесь не для того, чтобы послушать твою игру. Думаю, что могла бы поучаствовать в прослушивании. Посмотрим, могу ли я играть так же хорошо, как и Алекс, — сказала она хриплым голосом. Ее глаза были прикованы к моим, и я видел, как быстро поднималась и опускалась ее грудь. У нее тоже проблемы с дыханием.

Такер разразился пьяным хохотом.

— Даже моя гребаная мамочка может играть лучше Алекса, когда обе его руки сломаны, но она же не здесь. Но, чертовка, ты выглядишь горячо. Я бы хотел получить акции к этой заднице чуть позже. К тебе или ко мне?

Мне захотелось ударить его. Я развернулся, чтобы схватить его, вправить мозги или просто заткнуть ко всем чертям. Он так с ней разговаривал, что мне хотелось поднять его над головой и швырнуть в стену.

Грейс, прищурившись, посмотрела на Такера, потом на банки из-под пива, лежащие на полу за его спиной.

— Я думаю, что ты недочеловек, когда пьешь и говоришь подобное, так что я была бы признательна, если ты не будешь говорить со мной, когда пьян, — сказала ему Грейс. Я сдерживался от смеха. — Шейн, ничего, если я попробую? — Она держала гитару в руках, а я ошеломленно замер. О боже мой, это безумно похоже на гитару Эрика Клэптона.

— Она выглядит жутко похожей на Гибсон ES 0335 TDC 1964 года, — прошептал я.

— Ага, просто ужасно похожа. Итак, можно мне сыграть? — Уголки ее губ растянулись в улыбке. О боже мой, она улыбается так, словно это и есть гитара Эрика Клэптона.

Мне захотелось прикрыть глаза и сосредоточиться на том, чтобы снова начать дышать. Только вот Грейс стояла передо мной и ждала ответа. Просто стояла, пока все мое тело разрывало от чувственности и эротики. Первая женщина за все время пребывания в этом теле, которой удалось заставить меня почувствовать не в своей тарелке.

— Скажи мне, Грейс. Ты умеешь играть? — спросил я.

— Мне нужен чертов перерыв. Не дайте ей так опозориться. Шейн, откажи ей! — проорал мне Такер. Туфелька Леа пролетела по комнате и треснула его по голове. Про себя я улыбнулся, когда Такер пьяно пошатнулся, словно его придавило тяжелым истребителем.

Грейс перекинула через плечо ремень от гитары и подключила ее к усилителю. Чертовски похоже, что она родилась с ней.

Затем Земля остановилась и слетела со своей оси. Я ощутил, как земля из-под ног исчезает, пока пальцы Грейс повторяли преследующую меня песню, которую я сыграл ей в тот раз, когда она впервые зашла в эту студию. Песню, на которую она так неосознанно меня вдохновила, — ту, что переливалась от движений ее изящных пальцев. Тепло разлилось по моему телу, а также непреодолимое желание прикасаться к ней, целовать ее губы, я едва не набросился на нее.

Медленный, напряженный ритм витал по студии. Моя песня, написанная для нее, текла через струны ее гитары в усилитель Алекса, наполняя студию моими тайнами.

Нежность и печаль: ноты воспроизводили отчаяние и тоску, которые я в тайне к ней испытывал во время написания этой части. Все ее тело попало под власть силы музыки, мои глаза защипало от слез. Затем страсть: из динамиков донесся чистый всплеск энергии, когда ее руки ускорились и очень умело затанцевали по струнам. Господь милостивый, да кто же это создание? Она без каких-либо усилий похитила мое сердце. О существовании которого я даже не подозревал. 

Я бросился за своей гитарой и присоединился к ее симфонии. Не отрывая взгляда, мы играли друг другу, друг с другом. Я знал, что мне уже не стать прежним. Вместе, наши ритмы ускорялись, дразня нотами и гармониями. Мелодия и ощущения взрывались, пока мы не замерли, тяжело дыша друг напротив друга, завершая мелодию и погружая студию в тишину.

— Что еще ты умеешь играть? — спросил я, задыхаясь.

— Что угодно, — прошептала она.

— Хендрикс, — ответил я.

Она широко улыбнулась и сыграла «Пурпурный туман» от начала до конца, приукрашивая пресловутое гитарное соло и умышленно исказив Хендрикса. Мое сердце заколотилось. Прежде чем я успел попросить сыграть еще, ее пальцы начали играть мягкую балладу, разворачивая звуки в медленный размеренный темп. Она прыгала от одного жанра к другому, каждая нота задавала ритм и рождала фанковое9 произведение, разлетающееся по всей студии. Мрачный блюз начал сочиться из каждой ноты, превращаясь в джазовую композицию и сплетаясь в паутину классического красноречия, резких пронзительных аккордов соло-рока, переходя в тяжелые аккорды трэша, медленно возвращаясь к низкому ропоту одинокой приглушенной мелодии, будто сердцебиение улетало в своей прекрасной эфирной сущности в рай, пока не осталась лишь тишина. И за все это время она ни разу не отвела взгляд.

— Эта девочка умеет играть, — нарушил тишину голос Итана. Я совершенно забыл про всех остальных. 

Алекс усмехнулся.

— Да, и кажется, я влюбился! — Его слова разожгли во мне пламя ярости.

— Заткнись, — сказал я Алексу, все еще глядя на Грейс. — Сыграй еще.

Ее лицо окрасил красивый малиновый румянец.

— Нет. Ты, кажется, очень сердит на меня по какой-то причине, а я не этого ожидала, Шейн. — Она медленно сняла ремень и осторожно прислонила гитару к усилителю. По-прежнему глядя на меня, она начала собираться.

— Не уходи, Грейс, — прошептал я.

Она отвела взгляд, пристально что-то изучая в полу, а потом, глубоко вдохнув, снова посмотрела мне в глаза.

— Чего ты ожидала? — спросил я.

— Если честно, то я думала, что ты позволишь мне играть вместо Алекса и не будешь злиться. Я не понимаю, что сделала не так, но прямо сейчас ты выглядишь так, будто хочешь убить меня, — пролепетала она.

— Прямо сейчас я поражен, а не сержусь. Это, вроде как, уже третий раз меньше чем за неделю, когда тебе удается шокировать меня. Что еще ты можешь делать? Летать? Или, — я засмеялся, — или ты можешь одновременно играть на клавишах и петь? Потому что тогда я пойму Алекса — тогда я и сам влюблюсь в тебя.

Она побледнела.

— Ну, вот этого мы точно не хотим, не так ли? Так что давайте просто скажем, что я очень хорошо играю на гитаре и ничего кроме этого не умею. — После чего ее щеки и шея вспыхнули. Вот дерьмо, она что, врет и умеет петь?

— Ха! Не дай ей одурачить себя. Она умеет все тобой перечисленное, — засмеялась Леа.

Чтоб меня. 

Итан вскочил, подтащил ее к синтезатору и включил микрофон. Грейс застенчиво взглянула на него, он улыбнулся и, перекинув волосы ей через плечо, зашептал на ухо.

— Вперед, Грейс, заставь нас влюбиться в тебя, — прозвучал в микрофон его тихий шепот.

Черт, нет. Боже, прошу, пусть она облажается в пении; пожалуйста, не давай мне еще больше причин возжелать ее. 

Ее черты засияли возвышенностью и одухотворенностью, когда она прикусила нижнюю губу и прикрыла глаза. Не открывая глаз, она потянулась к микрофону, откашлялась и положила руки на клавиши, все находя вслепую.

Медленно и чувственно слова потекли с ее губ. Ее тонкие пальцы, словно капли дождя, танцевали по клавишам. Ноги мои подогнулись, и я упал на колени. Именно она заставила меня пасть на эти чертовы колени. 

И что же будет со мной дальше? Что мне делать? Это, должно быть, худшая часть моего наказания. Именно так собрались уничтожить все остатки моей души? Видеть это прекрасное создание, настолько, во многих смыслах, похожее на Селу, но так никогда и не заполучить ее. Мое тело разрывало от ярости. Она пронзила мою душу сильнее любой боли, которую я испытывал, будучи запертым в аду. Она — орудие пытки. Она — моя смерть. Грейс.

— Думаю, могу сказать это от всех присутствующих — ты принята на место Алекса, — объявил Итан. — Где, черт возьми, ты научилась так играть?

Глаза Грейс встретились с моими, и она пожала плечами в ответ на вопрос Итана.

— Брала пару уроков.

Такер наткнулся на Итана и оглянулся на остальных парней.

— Подождите секунду. Это означает, что я не буду играть? Отстойно, Грейс.

Итан проворчал Такеру, чтобы тот заткнулся, и, сев за барабанную установку, кивнул Брейдену и мне.

— Давайте начнем репетицию с новым участником нашей группы, — улыбнулся он.

Я проигнорировал гнев и ярость. Взял под контроль острую необходимость выбежать из студии и никогда не возвращаться. Я взял гитару и как робот смотрел, как играла Грейс. Мне надо было держаться от нее как можно дальше, ведь ее послали архангелы, чтобы напоминать мне о Селе. Она — не Села. Пора кончать со всем этим дерьмом. С ней. 

Все эти мысли не удержали меня от другой мысли, что, кажется, я влюбился в нее.

Мы играли четыре часа, до тех пор, пока я не снял ремень для гитары и просто перестал играть.

Итан потянул меня в сторону и наклонился ко мне.

— Приятель. Я тебя вижу: прямо сейчас все эмоции написаны у тебя на лице. Не надо, Шейн, особенно если она будет играть с нами. Ради всех остальных, не порть все. — Он отодвинулся от меня и поднял руки. — Братан, просто сделай мне одолжение и потерпи шесть недель, а потом спи с ней. Помни, у нас есть правило: если в группе цыпочка — руки прочь.

Я направился к двери студии. Итан прав. Теперь я был обязан держаться от нее подальше. Такое ощущение, что у меня личная комната в аду, в доме в районе ада, в самом центре адского города. Я схватил куртку и просунул руки в карманы.

— Эй, чувак? Ты смываешься? — спросил Итан. — Куда идешь? Может, нам отпраздновать.

— У меня есть планы, — сказал я, открывая дверь и сильно хлопая ей за собой. Я выбежал из здания и пошел по улице. Прошел мимо «Бузера» и направился в следующий бар. Там я тупо напивался в одиночестве, пока симпатичная брюнеточка не начала на меня тявкать. Я рассказал ей, что влюблен в другую, с которой мне не суждено быть вместе, а она ответила, что может помочь забыть ее. Она сидела рядом со мной у бара, разговаривала и скользила руками вверх-вниз по моей спине. Едва ли я это замечал. Единственный раз, когда я обратил внимание на нее и ее попытки, — когда она оказалась слишком близко, и мне в лицо ударил запах ее духов.

Прошло несколько часов, а думал я только о том, чтобы позвонить Грейс. Просто хотелось услышать ее бархатный голос. Мне было необходимо увидеть ее озорную улыбку и услышать такой заразительный смех. Вот блин, я хотел рассказать ей о своих чувствах. Что никому, кроме нее, не удавалось проникнуть мне в душу. Как ни минуты не хотелось находиться вдали от нее.

— Эй, Шейн? Ты еще со мной? О чем думаешь, милый?

Я отогнул край этикетки на бутылке пива, отодрал влажную серебряную полосу и, разорвав ее на мелкие кусочки, бросил на барную стойку. Рядом лежал мой пустой бокал. Сильно ли я надрался? Бар вращался. Я взглянул на стоящую рядом девушку. У нее были большие, полные притворного сострадания карие глаза. Не светло-серые. Она — не Грейс.

— Нужно еще выпить, — сказал я.

Как по мановению пьяной белки, предо мной возникла стопка. Я улыбнулся, подумав, что это удивительно.

— Шейн, детка, давай пойдем куда-нибудь?  — Еще раз, как, черт возьми, ее звали? Она что, не видела, что я влюблен в Грейс? Дерьмо, я влюбился в Грейс.

— Я должен идти, — объяснил я.

— Я пойду с тобой, детка.

— Я иду в «Бузер», проверить, там ли Грейс.

— Уверен, что не хочешь заскочить к себе по дороге, Шейн?

— Чертовски уверен, — промычал я.

Она, должно быть, снова использовала эту магию пьяного вуду, потому что следующее, что я помнил — как входил в «Бузер», и мой ненормальный желудок, совершив кульбит, рухнул на пол, стоило увидеть Грейс. Что-то невидимое сжало мое сердце, заставляя его сбиваться с ритма и метаться. Она и Итан уединились в дальнем уголке, подальше от остальных, словно чертова парочка. Теперь меня ни хрена не удивляет, почему Итан был так против моей симпатии к Грейс. Просто она и ему понравилась. Гребаный Иуда. И совершенно не успокаивал тот факт, что я знал, что ей будет лучше с таким хорошим чуваком, как он. Большой плюшевый мишка никогда не причинит ей боли.

В данном сценарии только я останусь с разбитым сердцем.

Девушка, с которой я пришел, потащила меня к бару и заказала еще больше выпивки. И она все продолжала тявкать. Хихикать, тявкать и повсюду меня лапать. Мне хотелось одного — подойти к Грейс и признаться в любви. Выбери, Грейс: я или Итан. 

— Нет, Шейн. Я — Ава. Хватит называть меня Грейс.

Я посмотрел на нее и засмеялся.

— Прости, — сказал я, проводя пальцами по ее руке, пытаясь быть милым и мягко от нее отделаться. — Может быть, тебе стоить оставить меня, особенно учитывая, что я не позаботился даже имя твое запомнить.

Она подалась вперед и засунула свой язык мне прямо в рот. Я быстро отступил и сразу услышал с другого конца бара музыкальный смех Грейс. Наши взгляды пересеклись, и то, как она смотрела, заставило меня почувствовать, что ее выбор пал на Итана, хоть я ее еще и не ставил ее перед выбором.

Я выпил залпом. Потом еще и еще, пока не увидел, как Итан покидает бар вместе с Грейс, мне чертовски хотелось сдохнуть. Уходя, она даже не посмотрела в мою сторону. Я вскочил, и под наплывом текущего по венам алкоголя у меня закружилась голова. Руки тяжело упали на барную стойку, к которой я прислонился, чтобы удержаться на ногах.

— Ну а теперь ты готов повеселиться? — спросила... Ева, Иви, Эйвери, Ава, или как ее там.

— Я иду за Грейс, — промычал я. К черту все. Если влюбиться в Грейс было извращенным последствием моего наказания — тогда давайте, наказывайте меня, но пусть она будет рядом. И тогда я точно использую все шансы на любовь. 

У меня перед глазами всплывало изображение ее возвышенного лица, когда я выполз из бара на улицу. Крупные хлопья снега падали на землю, окутывая в снег весь город. Какого черта я не помнил про снег? И где, черт возьми, мое пальто? А, не важно, надо оторвать Итана от Грейс.

Я вытащил телефон и уставился на него, желая, чтобы он соединил меня с Грейс. Мои онемевшие от бухла пальцы вместо Грейс нажали на номер Гарри Томпсона. Мой стоматолог. Я сбросил вызов. В данный момент я не испытываю необходимости во встрече с ним. Я пошел в сторону квартиры Грейс, все еще пытаясь позвонить ей.

— Алло? — Боже, у нее удивительный голос. Он может умиротворить беспокойную душу.

— Где ты? — потребовал я.

— В постели, Шейн. Точнее, упала с нее, добираясь до телефона, и прямо сейчас я на чертовом полу. Почему ты звонишь? — Вот дерьмо. ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ! Они уже в постели? Я ускорился.

— Итан с тобой?

— Нет. — Низко. Тихо. С болью.

— Прости, я не должен был... — Я дошел до ее квартала. Прямо как безумный сталкер, я не собирался отступать. 

— Не корми меня своими байками, Шейн. Я понятия не имею, почему ты позволяешь себе звонить мне в любое время суток и притворяться, что тебе не до лампочки, с кем я покидаю бар.

Притворяться? Черт, лучше бы я притворялся. Я чертовски в тебя влюблен. Я должен признаться ей в любви.

— Остановись, Грейс. Пожалуйста! — взмолился я. — У меня целая речь, которую я должен произнести, и...

— Ага, ага, Шейн. Четыре шлюхи и семь порций пива назад... прибереги это, Шейн. Мне плевать, что ты там должен произнести. Даже если я приведу домой целую футбольную команду — тебя это не касается. Ты просто зол, потому что первый не побывал на этом месте? Ты даже не можешь понять, что кому-то наплевать на твой статус рок-бога. Заруби себе на носу — я не думаю о тебе. Так что продолжай жить дальше. И не злись на меня за то, что я оказала тебе и твоим парням услугу и показала, что умею играть на паре инструментов. Ты не хочешь, чтобы я с вами выступала. Хорошо. МНЕ НАПЛЕВАТЬ!

Отключилась.

Что это сейчас было?

Она просто взяла и положила трубку? Тело онемело. Рассудок помутился. У меня не было никаких прав на это прекрасное создание, но хотел я ее больше, чем кого-то хоть когда-то. Так еще никто никогда никого не хотел.  

Встав перед ее дверью, насквозь промокший от снега, я задумался, а звонить ли в дверь? Ну уж нет, она ни за что не откроет мне. Ого, а город вокруг меня закружился.

Я перешагнул ограду и прошел через высокие чугунные ворота к узкой дорожке между ее и соседним домом. Споткнувшись о мусорные баки, я пополз к пожарной лестнице. Я подпрыгнул, схватил и потянул вниз ржавую лестницу, подтянулся на перекладине. Руки несколько раз соскальзывали с влажного металла, но наконец я смог крепко ухватиться и добраться до окна ее спальни. В мозгу не осталось ни одной здравой мысли. Мне нужно было увидеть ее. Мир вокруг стал неконтролируемым и подхватил меня своим потоком.

Я постучал замерзшими влажными костяшками пальцев в ее окно. Внутри отодвинули занавеску, и она, такая чертовски красивая, посмотрела на меня. Тепло охватило тепло, когда я приложил ладонь к ледяному стеклу, пытаясь коснуться ее лица.

Занавеска вернулась на место, отрывая от меня мое спасение. Кожей, кровью, костями, душой — я ощутил единственную возможную истину: если это создание полюбит меня, если я смогу любить ее — жизнь моя не будет бессмысленной. В раю мне больше не быть. Однако мой рай стоял по ту сторону занавески.

— Грейс, пожалуйста! Здесь жутко холодно, — бессильно прислонившись лбом к стеклу, пробормотал я. — Грейс, клянусь, я буду звонить в твою дверь, пока не перебужу всех. Открой чертово окно!

Щелчок замка и скрип поднимаемого окна были лучшими звуками из всех, что я слышал. Ну, помимо пения Грейс или музыки, исходящей от ее пальцев во время ее игры.

Я ввалился внутрь, осмотрел комнату, чтобы убедиться, что она на самом деле одна. Все мое тело расслабилось, когда я понял, что никого нет. Затем мой взгляд сосредоточился на ней, и мне пришлось ловить чертов воздух.

Свет от уличных фонарей мягко падал на ее нежную кожу, превращая ее во что-то неземное, призрачное. Боже мой, ее, как никого другого, украшает это теплое мягкое сияние. Черные волосы рассыпаны по кремового цвета плечам и изысканные серебряные глаза напротив мерцают. Тело ее завернуто в свободную белую простынь, удерживаемую лишь руками, прижатыми к груди. Мне хотелось завладеть ею.

— Ты не одета, да? Это твоя простыня? — Услышав собственное придыхание, я сжал кулаки.

Она сильнее стянула простыню и отвела взгляд, устремив его в пол.

— Что. Тебе. Нужно?

Она произнесла лишь эти три слова, но одно лишь ее присутствие подавляло все мои чувства. Я отмечал в ней все: аромат полевых цветов, исходящее от ее тела тепло, ускорившееся дыхание и чистое желание, пронзившее ее тело — она обволакивала меня.

Мое тело неистово сотрясало от зародившегося где-то внутри, ранее неизведанного по силе напряжения. Мне захотелось вкусить ее, дотронуться, овладеть ею. Ощутить, как ее кожа согреет меня, и целовать до боли ее совершенные губы.

Когда она медленно прикусила нижнюю губу, я сорвался. Я направился к ней, заставляя прижаться к стене. В ответ ее тело выгнулось, жадно прижимаясь к моему. Я приложил ладони к стене по обе стороны от ее лица, наблюдая, как медленно приоткрываются ее губы. Инстинктивно руки ее легли мне на грудь, но не для того, чтобы оттолкнуть меня. Я знал, потому что они медленно скользнули вверх и, схватив меня за футболку, притянули ближе, позволяя простыне соскочить. На ней не было ничего, кроме крошечного лифчика и трусиков. И от того, что она стояла так близко, у меня слюнки потекли.

— Шейн, остановись, — прошептала она между хриплыми вдохами. Однако тело, ее жаждущее тело продолжало прижиматься  к моему.

Наклонившись, я вдохнул аромат ее кожи и нежно прижался своим лбом к ее. Это прикосновение было эротичным, чувственным и преданным. Кожа к коже, наши рты приоткрыты, наслаждаемся ароматами и прикосновениями друг друга.

Кончиками пальцев я медленно и нежно скользнул по обнаженной коже от плеч к талии. Такая теплая и бархатная кожа.

Проведя губами по ее щеке, я лицом зарылся ей в волосы. Тихий выдох сорвался с ее губ, которые она приподняла к моим.

— Грейс, единственное, что мне сейчас хочется — поцеловать тебя, — прошептал я.

Осторожно убрал ее волосы назад и губами коснулся шеи. Я не удержался и лизнул ее, пробуя на вкус. Восхитительна. Она прижалась крепче и тихо простонала мне на ухо.

— Пожалуйста, Шейн, — прошептала она. Я знал, что разум ее молил меня остановиться, но тело жаждало продолжения. Это исходило от ее рук, крепко вцепившихся в меня, тихого хныканья и теплой кожи, прислонившейся ко мне.

— Просто скажи мне, почему я чуть не сошел с ума от мысли, что ты поехала домой с Итаном? Скажи мне, почему я хочу убить каждого мужчину, который смотрит на тебя? Грейс, я не хочу чувствовать этого. — Подняв голову, я заглянул ей в глаза. Мои пальцы медленно опустились с ее талии, скользнув под кружево трусиков, рисуя круги на скрытой под ним коже.

Она тихо вздохнула.

— Слишком маняще, — пробормотала она еле слышно.

Я перехватил ее взгляд и увидел, что в ее глазах появляются слезы. Мне хотелось вытереть их, но увидел, как изменилось выражение ее лица, и понял, что этот наш момент подошел к концу, но я точно был уверен — это еще повторится. Я не знал, что за сила не позволила ей дать мне шанс или чего она испугалась, но я потрачу все оставшееся у меня время на то, чтобы сделать ее своей.

— Шейн, остановись. Ты пьян, ты промок до нитки и дрожишь от холода.

Комната начала вращаться, и меня словно подхватила карусель, заправленная алкоголем.

Споткнувшись и сев на кровать, я опустил голову на руки.

— Я не от холода дрожу, Грейс, — прошептал я, когда она выходила за дверь. На несколько минут она оставила меня наедине с собственными мыслями. Такими мрачными и тревожными, что захотелось сорвать собственную кожу. Никому не занять место Селы в моем сердце, но я отчаянно желал облегчить боль утраты. И хоть ее и забрали у меня целую вечность назад, раны все еще не закрылись.

Вернулась Грейс, полностью одетая, неся в руках стопку одежды.

Внезапно меня пронзил страх. Не слишком ли далеко я зашел?

— Ты разбудила Коннера? О Боже, Грейс, ты вызвала копов?

— Шейн, иногда ты бываешь таким придурком, — хихикнула она и, сев передо мной на колени, стащила мокрую футболку мне через голову. Ей пришлось побороться с влажной тканью, и мне стало смешно. Она нежно коснулась рукой моего лица и провела пальцами по линии челюсти. Волны тепла прошли по телу, и мне пришлось вцепиться в простыню, чтобы не наброситься на нее как животное. — У меня есть сухие носки, трусы и штаны для тебя, но ты должен одеться сам. — И опять она вышла из комнаты, а я быстро переодел промокшую одежду.

Поскольку она не возвращалась, я пошел в коридор и свернул в гостиную на ее поиски. Она стояла у дивана, где постелила мне, руками обхватив лицо, дрожа от тихого плача. Меня убивала мысль, что я был причиной этому. Она явно многое скрывала, и я жаждал, чтобы она мне открылась.

Она подняла голову и, увидев меня, тут же выпрямилась, не желая демонстрировать мне свою слабость. Черт, сколько же всего выпало на долю этого создания?!

— Что? — спросила она раздраженно. — Ты ни за что не пойдешь домой пьяный и без куртки. — Казалось, она изо всех сил пыталась показать себя стервой. Выглядело так неестественно: в Грейс не было ни капли стервозности. Она хранила секреты, и от меня тоже, но в основном от самой себя.

— Я серьезно напортачил с нашей дружбой, да? Ты стоишь и смотришь на меня прямо как на Такера.

Она засмеялась.

— Ты смеешься надо мной? — спросил я, подходя к ней.

— Шейн, ты не можешь разрушить дружбу, если притворялся моим другом только для того, чтобы залезть мне в трусы.

Ей было так легко поверить в это. Обычные человеческие эмоции — ревность и жалость к себе. Но я еще больше полюбил ее за это. Я взял ее за запястье и повел в спальню. И она позволила мне это, вторую руку положив мне на спину, словно ей было необходимо касаться меня. Я остановился перед дверью ее комнаты и, повернувшись, поднес ее запястья к губам. Ее тело задрожало, а дыхание перехватило.

Ее испуганный взгляд опустился на запястья, я проследил за ним. На ее нежной коже темнела татуировка.

— У тебя есть татуировка? — Большим пальцем я провел по коже под ней, и сердце мое заколотилось. Что за черт? — Она скрывает шрам? — Я схватил второе запястье и прощупал и его; она не противилась. Неровные горизонтальные шрамы пересекали оба запястья. — Почему ты сделала это? — спросил я.

Она медленно освободила свои руки и прижала к груди.

— Ты знаешь людей, которые крутятся около тебя каждый день? У каждого из них есть часть жизни, далекая от тебя. Прошлое, боль, любовь и потери. Ты не знаешь меня. Я чертовки намного большее, чем просто пятнадцатиминутный перепих, и, к сожалению, большинство твоих друзей тоже. Просто ты не замечаешь этого, находясь у них между ног, — прошептала она.

Ты совершенно права, Грейс. Ты для меня значишь гораздо больше. И я докажу тебе это. 

— Спокойной ночи, Грейс, — сказал я и пошел обратно в гостиную.

Глава 8

Следующим утром я проснулся с чугунной головой. На дворе было позднее утро, и я лежал в гостиной, один, под одеялом, пахнущим дикими цветами и летом.

Все тело одеревенело, а некоторые его части могли бы посоревноваться с твердостью алмаза, стоило только вспомнить Грейс, завернутую в простынь.

Кофейник на кухне был наполовину полон и все еще горячий. Увидев любимую кружку Грейс, лежащую в раковине, я сообразил, что она уже проснулась. Пытаясь найти ее, я прошелся по квартире. Никого. Тишина. Я тихо подошел к двери ее комнаты и постучал в приоткрытую дверь.

Ответа не последовало. Я открыл дверь достаточно широко, чтобы пролезла моя голова.

И изо всех сил попытался проглотить застрявший в горле огромный чертов ком, по всему телу выступил пот. Грейс лежала поперек кровати, отвернувшись от двери и свернувшись клубочком. Черные локоны блестящих волос рассыпались по подушкам. Ее черная футболка задралась до ребер, открывая темные линии татуировки на спине. С моего места не разглядеть было слов. Недолго думая, я подошел ближе.

На ее коже виднелась надпись на латыни, древнем языке. Nullum Desiderium, Deus solus me iudicare potest (Никаких сожалений, только Богу судить меня). Какую же историю таит это создание? Мне пришлось сдерживаться, чтобы не прикоснуться к черным чернильным линиям. Да кого, черт возьми, обманывать, я сдерживался от желания провести по ним языком. 

Ее штаны висели низко и показывали самый совершенный изгиб — талия цвета слоновой кости, плавно переходящая в бедро. Я подошел к ней и, пока она спала, восторженно всматривался в ее черты. Я изучил каждый дюйм ее лица. Гладкая кожа, изогнутые пухлые губы и форма носа — сплошное совершенство. Кожа под закрытыми глазами была бледно-розовой, и тонкая дорожка слез омрачала идеальную щеку. У меня от нее перехватывало дыхание.

Руки ее сжимали какие-то бумаги, без сомнений являвшиеся причиной для слез. Я не вглядывался в них, что бы там ни было, какую бы боль ни несли — рассказывать ей. Не стоит в это лезть.

Я не мог перестать просто стоять и смотреть на нее. Будете винить меня? Это был один из редких случаев, когда я реально мог рассмотреть ее без того, чтобы она откусила мне голову или выдавала мне те сексуальные улыбочки, пытаясь подавить их при взгляде на меня.

Возможно, я разглядывал ее около тридцати минут, а может, и больше.

Лишь коснулся плеча, чтобы разбудить, на ее лице появилось еще больше слез, и с губ сорвался всхлип. Что бы там ей ни снилось — заставляло плакать; мне захотелось уберечь ее.

— Грейс? Что случилось, ты заболела?

Она подскочила и вытерла слезы.

— Я в порядке. Как ты? — Она отвернулась от меня и смахнула слезы.

Дерьмо. Необходимо переключить ее с мысли, что она плачет передо мной, на что-то другое. Я провел рукой по волосам и решил: просто надо сделать вид, что не помню всей вчерашней хрени. Надеюсь, это ее взбесит, и она перестанет думать о причине своих слез.

— Какого черта я делал прошлой ночью?

Подействовало. Она взглянула на меня и невесело усмехнулась.

— Замечательно, Шейн. Нет, правда. Просто супер. Почему бы тебе не пойти домой сейчас, а? Прощай, — отрезала она. Она опять отвернулась, и ее рука поднялась вытереть еще одну слезинку.

Ладно, надо побыть еще большим козлом. 

— Грейс, мы же не... нет?

Да. Это остановило поток слез. Она больше не грустила, она взбесилась. Что бы там ни расстроило ее или что бы она ни скрывала от меня — перестало быть проблемой. Проблемой стало мое поведение как полного мудака. Кажется, я не все продумал. 

Подскочив, она схватила все бумаги и сунула их в ящик. После чего вылетела из комнаты. Черт, я зашел слишком далеко.

Я побежал за ней, догнал на кухне и развернул к себе лицом.

— Что я натворил? Почему ты плакала? — Я склонился так, чтобы единственным, что она видела, был я. Наша конфронтация длилась пять полных минут. Выражение ее лица смягчилось.

— Ты ничего не натворил, Шейн. Ты позвонил мне прошлой ночью. Ты думал, что я была с Итаном. Я бросила трубку, а ты забрался по пожарной лестнице в снег без куртки и стал колотить в мое окно, пока я не впустила тебя. Теперь, пожалуйста, просто уйди.

— Нет. Я не уйду, пока не узнаю, почему ты плакала. — Я замолчал и напряженно посмотрел ей в глаза. — На тебе была простыня? Ты... ты дала мне сухую одежду, — сказал я.

— Ничего такого, видишь?

— Ничего такого? Я прижал тебя к стене. Я все еще могу ощутить вкус твоей кожи на губах. Я все еще чувствую твое тело напротив своего.

Боже мой, мое сердце почти остановились, когда я увидел у нее робкую улыбку, которую она отчаянно пыталась стереть с губ. Теперь, если я спрошу о причине ее слез, она мне расскажет.

Я осторожно взял ее запястья в обе руки и провел большими пальцами вдоль ее шрамов. Я ощутил, как ускорился от моего прикосновения ее пульс.

— Почему ты плакала этим утром?

— Сегодня я получила письмо по почте из хосписа, где умер Джейкоб. Внутри было письмо, которое он написал мне перед тем, как умер. Просто было тяжело читать его. — Она медленно потянула свои руки обратно и позволила им безвольно упасть по бокам.

Я потянул их обратно к себе.

— Грейс...

Ее глаза отыскали мои, и она резко выдохнула. Сразу же слезы потекли по ее щекам. Я притянул ее и прижал к себе. Удерживал, пока слезы не прекратились, затем она посмотрела на меня и робко улыбнулась.

— Прости, Шейн. Срыва не было у меня в планах. Подобная эмоциональная хрень — не мое.

Я закрыл глаза и прислонился своим лбом к ее. Мне очень нравилось касаться ее кожи таким образом. Я отодвинулся ровно настолько, чтобы заглянуть ей в глаза, и тихо выдохнул. Наши губы почти соприкоснулись. Пришлось приложить все мои усилия, чтобы не поцеловать ее. Приняв решение, я закрыл глаза и шагнул назад. И чуть не передумал, когда ее тело последовало за мной.

Проклятье, так какого же черта она постоянно борется со мной? Я шагнул вперед. К черту сдержанность, мне необходимо прижаться к ее губам. 

Не успел я сократить расстояние между нами, как прозвенел чертов дверной звонок.

— Прошу, не извиняйся, Грейс, — сказал я прежде, чем она ушла открывать дверь. — Я твой друг и всегда буду рядом, если тебе понадобится выговориться или поплакать на плече.

— Спасибо, — прошептала она и, развернувшись, пошла открывать дверь.

Руками я взъерошил волосы.

— Особенно если для меня это будет единственным способом обнять тебя, — прошептал я, глядя в потолок. С глухим стуком я откинулся к стене, таким образом вызывая еще более сильную и острую головную боль.

— Добрый день. Мы детективы 19-го участка. Мы ищем Грейс Тейлор, — прорвался сквозь мои мысли мужской голос.

Я моментально оказался рядом с Грейс.

Грейс выдавила детективам улыбку.

— Я Грейс Тейлор. Чем могу помочь?

— Мисс Тейлор, можно нам войти? Нам нужно поговорить насчет инцидента с Карлом Самптоном.

Тело Грейс, стоящей рядом со мной, словно окаменело, она направила их в гостиную.

— Простите, детективы, но я не уверена, кто такой Карл Самптон, если только вы не имеете в виду человека, напавшего на меня поздним вечером в среду в «Бузере»?

Я опередил их и дернул одеяла с подушками с дивана, на котором провел ночь, освобождая им место. Свернув одеяло, я положил его сверху подушек и все вместе оставил на античного вида столике в коридоре. На кухне я приготовил свежий кофе, достал из холодильника четыре бутылки холодной воды и, вернувшись в гостиную, протянул пару детективам.

— Я кофе приготовил, если хотите, — сказал я.

Детектив, представившийся Рамосом, взял бутылку воды.

— Спасибо. Простите. Я не расслышал вашего имени. — Он открутил крышку и начал пить, ожидая моего ответа.

Я протянул руку для рукопожатия.

— Это потому, что я не представился. Шейн Макстон. — Я улыбнулся ему и сел рядом с Грейс, поставив на столик перед ней бутылку воды. Недолго думая, положил руку ей на поясницу и слегка сжал. Когда она придвинулась ближе, мне захотелось зарыться ей в шею. Что с удовольствием я и сделал бы, если бы проклятые детективы не смотрели на нас так, словно мы только что ограбили банк.

Рамос невозмутимо взглянул на меня.

— Тот, кто помог остановить нападение.

Я почувствовал, как тело Грейс напряглось у меня под пальцами. Я начал гладить ее спину круговыми движениями, и от моих прикосновений она начала расслабляться.

— Грейс хорошо справлялась, защищая себя. Думаю, если бы я не успел вовремя, она позаботилась бы о нем сама. Но я в замешательстве. Мы уже говорили с произведшими арест полицейскими в больнице той ночью. Что-то изменилось?

Рамос с напарником переглянулись. Затем старший кивнул, и детектив Рамос мрачно посмотрел на меня.

— После того как мистеру Самптону были предъявлены обвинения, он был заключен под стражу и размещен в Райкере. Я не знаю, как это произошло, но он был помещен в камеру на 1400 часов, и во время пересчета после обеда не был учтен. — Он замолчал на мгновение, позволяя нам переварить новости. — Камера все еще была закрыта, когда они пришли накормить его. Никто не понимает, как он сбежал, так как камеру не открывали с тех пор, как он прибыл. Кроме того, когда мы провели опрос, никто из заключенных даже не видел его внутри камеры.

Что за черт? Они позволили этому куску дерьма сбежать? 

— Будто он просто испарился? — спросила Грейс.

Рука, которую я положил ей на спину, сжалась, и она придвинулась еще ближе. От уровня моего гнева голова была готова вот-вот взорваться. Если бы моя рука не касалась Грейс, что каким-то странным образом успокаивало меня, я бы надавал детективам по рожам. Эти мудоебы позволили сбежать парню, который затащил Грейс в подсобку и собирался причинить ей боль, черт возьми!

Детектив Рамос натянуто улыбнулся Грейс.

— Нет. Скорее всего, он нашел выход с помощью кого-то вне камеры. Он, наверное, так запугал других заключенных, что они притворились, что ничего не видели. Он был монстром, когда его притащили. Потребовалось несколько тюремных охранников, чтобы успокоить его и оставить в камере, но есть более тревожная часть, — объяснил он. Вздохнув, он продолжил: — Когда мы пробили его имя по системе, ничего не нашли. Продолжая расследование, мы обнаружили, что он был выдающимся гражданином, но около пяти месяцев назад все изменилось.

У меня подскочило давление; я ощутил, как кровь ускоренно потекла по венам. На лбу и щеках выступил пот. Разве этих людей не учили сдерживать преступников? 

— Что случилось пять месяцев назад? — спросил я сквозь зубы.

Глубоко вздохнув, напарник Рамоса выдвинулся вперед, чтобы ответить:

— Он был принят в хоспис Санс де Баррон — он умирал. Доктора давали ему не больше нескольких недель. Он был в коме и не воспринимал ничего в течение недель, и вдруг, в прошлое воскресенье, он просто покинул хоспис. — Он с любопытством взглянул на Грейс. — Я прав, говоря, что вы жили в хосписе с вашим братом Джейкобом в течение примерно шести месяцев?

Грейс кивнула и еще крепче прижалась ко мне. Не думаю, что осознанно, но слава Богу, что она действительно это сделала, именно из-за этого у меня отпала необходимость избить этих трусов до полусмерти. 

— Все-таки, это, должно быть, ошибка. Человек, который на меня напал, ни за что не мог бы быть таким сильным и одновременно умирать от какой-то болезни. Может, парень украл личность настоящего Карла Самптона, или что-то в этом роде, — предположила Грейс.

Оба детектива закивали, а потом Рамос, откашлявшись, продолжил:

— Когда лицу, совершившему преступление подобной величины, предъявляют обвинение, окружной прокурор обычно запрашивает временный указ о защите, выданный на жертву. Вот ваша копия приказа. — Он достал из портфеля бумагу и положил ее на стол перед Грейс. — Я хотел сказать, что уверен, что этот вопрос решится в скором времени.

И вот тогда меня прорвало.

— И вы думаете, что какая-то бумажка остановит того сумасшедшего от еще одной попытки навредить Грейс? Что ей делать, если он подойдет к ней на улице? Может, ей сказать: «Подожди, пока я откопаю в сумочке бумажку, которая должна тебя остановить»?

Грейс сжала мое колено, и ее прикосновение отозвалось электрическим зарядом прямо в моем гребаном члене. Такое сильное чувство, что я чуть не выскочил из своей чертовой кожи. Наши взгляды столкнулись, и какое-то мгновение она удерживала мой.

— Перестань, Шейн. Я уверена, они сделают все от них зависящее, чтобы снова задержать его. — Я знал, что она хотела успокоить меня, но гнев разрывал мои жилы, когда ее защита была всем, о чем я мог думать.

Затем она перевела взгляд на детективов.

— Спасибо вам обоим за то, что пришли и рассказали, вместо того чтобы позвонить. Я признательна за документы и остальное. Могу ли я вам еще чем-то помочь, пока вы... хм... решаете данный вопрос?

Ее лицо не выдавало эмоций. Словно ей было наплевать. Совсем другое дело большинство девушек, разве они не будут плакать и ныть, что им страшно? Вот именно, что будут.

— Мы понимаем ваше беспокойство, мистер Макстон. В течение следующих двадцати четырех часов возле квартиры будет патрульная машина с офицером в форме. Просто знайте и смотрите в оба, мисс Тейлор.

После еще нескольких слов Грейс проводила детективов к входной двери и закрыла ее на засов. И так и осталась стоять, глядя на него. Поэтому я подошел к ней сзади и, положив руки на плечи, притянул к себе. Она испугалась. Она отошла и сбросила мои руки со своих плеч.

— Я в порядке, Шейн, — отрезала она.

— Да, ты определенно будешь в порядке, потому что мы с Коннером останемся здесь, с тобой и Леа, до тех пор пока этого мудака снова не упекут, — сказал я, оставляя ее в коридоре. Я был чертовски взбешен. Надо было сломать шею тому парню, когда была такая возможность.

Промчавшись по коридору, я заперся в ванной. Черт, надо привести себя в чувство, пока я не отправился на поиски этого никчемного куска плоти и не завершил его существование.

— Я в душ! Никуда не выходи без меня!

— Вымойся хорошенько, Шейн! Аромат духов, с которым ты пришел прошлой ночью, отвратителен! — крикнула она, хлопая дверью своей спальни.

С чего она это взяла? О, черт. Духи с прошлой ночи? Что ж, черт меня дери, как интересненько.

Грейс ревнует.

С глуповатой ухмылкой на лице я отрегулировал температуру воды и запрыгнул в душ. Все мысли о том, что Карла Самптона надо порвать на мелкие кусочки, исчезли, а их место заняли мысли о сказанных Грейс словах. Где-то в доме хлопнула дверь, и мне в лицо ударила ледяная вода. Я издал испуганный визг, ладно, это не самый мужественный из моих поступков. Но ощущения были такими, словно в меня полетели кубики льда вперемешку с осколками.

Или она спустила воду в туалете, или включила где-то горячую воду. Она сделала это нарочно, мать вашу! Схватив полотенце и обернув им вокруг талии, я выскочил из душа и побежал по дому, ища ее, разбрызгивая воду на каждом шагу.

В подвале горел свет. Я понял это, заглянув на кухню; сквозь дверь, ведущую вниз, просачивался свет. Я помчался вниз по лестнице, едва не теряя чертово полотенце, и, распахнув дверь прачечной, бросился на нее. Лишь перед самим столкновением остановился, в паре сантиметров от ее губ.

— Обязательно стирать прямо сейчас? А? Или ты злишься, что я хочу тут остаться? Бесишься, потому что меня на самом деле волнует, все ли с тобой в порядке? Ну? Или это разрушит твои ожидания относительно меня? — Я обхватил ладонями ее лицо. Своей грудью я чувствовал ее ускорившееся сердцебиение и тяжелое дыхание. — Или, быть может, Грейс, ты также сильно, как и я, до самых чертиков хочешь, чтобы я остался, и это отпугивает тебя, м?

Ее взгляд опустился к моему полотенцу, потом медленно прошелся по коже живота и груди, задержался на татуировках и остановился прямо на моих глазах. Ее пульс ускорился. Своими пальцами я ощутил, как он отбивает мини-барабанное соло. Рот ее готов был солгать, но глаза рассказывали истину.

— Ничто в тебе не отпугивает меня, Шейн. Я просто не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное представление о нас. — Да какого же черта она меня отталкивает?

— Знаю, знаю. Нет никаких «нас». Я остаюсь здесь не для того, чтобы... Грейс, ты действительно так плохо обо мне думаешь, что считаешь, что я хочу остаться здесь, чтобы попытаться?.. Забей, Грейс. — Я покачал головой и начал подниматься по лестнице. — Я сломлю твои стены, Грейс Тейлор. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как от них останутся лишь руины, — сказал я, поднимаясь. После чего я принял самый холодный душ из всех известных в истории Вселенной. И он не помог мне ни на одну чертову йоту.

Часа на три я оставил ее в одиночестве. Сам разместил свой зад на ее диване и вытянул ноги на журнальный столик. Я добрался до своих любимых телешоу, посмотрел два эпизода «Сынов Анархии»10 и два эпизода «Гриффинов»11.

Затем я сделал несколько сэндвичей с плавленым сыром и отнес ей в знак примирения.

— Я подумал, что ты могла проголодаться, — сказал я, постучав в дверь прачечной.

Она подняла голову и улыбнулась.

— Я больше страдаю от скуки, чем от голода, но спасибо.

Я тоже улыбнулся.

— Знаешь, Грейс, тебе не обязательно оставаться здесь, внизу. Обещаю, кусаться не буду, — усмехнулся я. — Ну, если только ты сама не попросишь, — поддразнил я, чтобы разрядить обстановку.

— Заткнись, — усмехнулась она в ответ. — Я сожалею о том, что было, — сказала она, впившись в сэндвич. — Наверное, я немного вне себя из-за Карла Самптона. — Эта девушка нагло врала, и мне до смерти хотелось узнать почему.

Я пожал плечами, подыгрывая ей.

— Ты помнишь, что встречала его в хосписе?

— Не совсем, — сказала она, прикрывая рукой набитый рот. — Он казался знакомым, но я не могла припомнить откуда. — Она развела руки. — Там было слишком много людей. Каждый вечер я играла на гитаре для Джейка, ну, вплоть до последних нескольких дней. И слушатели за дверью всегда были разные. Но если он был в коме, то не должен ничего знать обо мне. Я едва ли выходила из палаты Джейка, не говоря уже о том, чтобы зайти в палату к кому-то другому. — Ее лицо, перемазанное от сэндвича, выглядело чертовски очаровательным.

— Может, он посчитал, что ты не очень хорошо играешь, — сказал я, забирая у нее пустую тарелку.

— Ну, может. В смысле, да я ужасна почти так же, как и ты! — Она смеялась, от утренних слез или страха перед Карлом Самптоном не осталось и следа. Ее стойкость и нежелание распускать нюни — не по-девчачьи как-то. Было в Грейс Тейлор что-то такое, что меня так заинтриговало. Может, все дело в чувствах, а не том, что она просто похожа на Селу. Я не переставал гадать, что же она от меня скрывала. Если бы я только мог коснуться ее губ, тогда бы у меня было больше шансов распознать ее чувства. Если бы у меня были крылья, я бы познал все через ее уста. Без ангельских способностей хреново, но быть человеком, не умеющим управлять человеческими эмоциями — гораздо хуже.

По небольшой комнатке прокатился пронзительный писк сушилки. Грейс даже не вздрогнула от резкого звука. Она просто подошла к сушилке и, задумавшись, стала доставать из нее одежду. Стопка свежевыстиранной одежды лежала на небольшом столике у стены.

Красный кружевной лифчик, который я заметил в вечер нашего знакомства, лежал сверху одной из стопок. Тело застыло. Я обязан прикоснуться к нему. Подайте на меня в суд, — в конце концов, я всего лишь мужчина. Не буду лгать, даже будь я до сих пор ангелом, все равно бы попытался потрогать его. Я поднял лифчик и трусики. Черт, какие мягкие, шелковистые и кружевные. Ладно, подобная хрень со мной впервые; никогда прежде я так не возбуждался от долбанных кусочков ткани. Нет, дело не в проклятой ткани. Нет. Дело в мыслях о том, как эти кусочки ткани ласкают нежную кожу Грейс. Черт. Это чертовски плохо. Надо избавиться от них.

Я услышал, как она ахнула, увидев меня с ее вещами в руках. У нее на лице тоже была сексуальная улыбка. Реально сексуальная.

— Эй, Грейс. Быть может, возможность полюбоваться твоим бельем вывела нашего друга Карла из комы? Вот этот комплект, например, очень впечатляет, я теперь весь вечер буду о нем думать!

Подойдя, она дружелюбно пихнула меня.

— Ты идиот, Шейн Макстон, — засмеялась она.

Хотя она пихнула не просто дружелюбно, ведь она задержала руки, и кожу от ее прикосновений жгло сквозь ткань футболки. Да, в Грейс Тейлор точно было что-то особенное. Я снова задумался, была ли она частью моего наказания. Что ж, если была, то я таким адом я, пожалуй, наслажусь.

— О, спасибо, это самый милый титул из всех, которыми ты меня наградила за последнее время.

Прикусив нижнюю губу, она просто покачала мне своей восхитительной головкой.

Я помог ей сложить оставшуюся одежду и поднять все наверх. Сверху стопки, которую я нес, я положил красную кружевную хрень, чтобы еще немного попялиться на нее. Она понимающе улыбнулась мне.

Когда мы добрались до ее комнаты, я плюхнулся на кровать и наблюдал, как спокойно она убирает одежду. Улыбаясь, я положил себе на грудь взятое в заложники красное кружевное чудо. Я растянулся, скрестив ноги и сложив руки под голову.

Убрав все, она встала надо мной и забрала лифчик и трусики, но я перехватил ее руку и не собирался ее отпускать. Она не сопротивлялась. Она просто смотрела мне прямо в глаза.

Я указал головой на ее гитару.

— Сыграешь что-нибудь для меня?

Задумавшись на минуту, она кивнула головой, и я отпустил ее руку с красным нижним бельем. После чего эта чертовка снова прикусила нижнюю губу и, бросив красное белье мне в лицо, развернулась и достала гитару из чехла. Я ничуть не вру, когда говорю, что с самого пробуждения у меня жесткий стояк. Может потребоваться больница, если в ближайшее время я не получу чего-то вроде разрядки.

Взяв гитару в руки, она спихнула меня на другой край кровати и села передо мной, скрестив ноги.

— Чего требует твое настроение? — Узнать, каково это — быть в тебе.

— Удиви меня, — сказал я вместо того.

Начала она с главной темы «Улицы Сезам», потом сыграла «Ты такой самовлюбленный» Карли Саймон, «Гиблое дело» группы Бек и завершила все «Я ненавижу все в тебе» группы Агли Кид Джоу12. Я запустил ей в голову подушкой.

— Мило, Грейс. Это что, была подборка под названием «Как я отношусь к Шейну»?

Грейс широко улыбнулась.

— Это так очевидно, да? — поддела она.

— Сыграй что-то особенное для тебя, — прошептал я.

Медленно озорная улыбка отразилась на ее лице.

Ее пальцы заиграли хватающую за душу надрывную джазовую мелодию. Ее глаза не отрывались от моих, а с ее совершенных губ срывались грубые и хриплые строки «Частички моего сердца»13.

Впечатляющая. Сильная. Пламенная. В этой музыке столько эмоций, но ее голос достиг и захватил мою душу, невыносимый и свирепый. Меня переполняли чувства, и хотелось закричать. Я вцепился в одеяло, лежащее на ее кровати. Казалось, словно это не Грейс, а дух самой Дженис Джоплин поет для меня. Когда она допела и ее губы приоткрылись от нехватки воздуха, мне пришлось напрячь все мышцы, чтобы удержаться. Тело жаждало наброситься на нее. Безумие какое-то.

— Знаешь, ты просто самый удивительно одаренный человек из всех, кого я когда-либо встречал, — прошептал я.

— Эх, бьюсь об заклад, не так уж много людей ты встречал.

Мы так и замерли, глядя друг другу в глаза. Она сняла с колен гитару, положила ее перед собой на пол и легла на бок, так, чтобы мы были лицом друг к другу.

Когда я опустил взгляд на ее губы, они приоткрылись, я положил руку ей на шею и осторожно притянул. Я расслышал ее участившееся прерывистое дыхание и большим пальцем ощутил ускорившийся пульс. Она придвинулась и медленно скользнула своей рукой по моей, лежащей у нее на шее, чтобы переплести наши пальцы. В груди все гудело, дико желая ощутить вкус ее губ.

Затем в коридоре раздался быстрый топот ног и она, оторвавшись от меня, быстро села. Леа распахнула дверь, желая знать, почему перед крыльцом стоит полицейская машина. Коннер прибежал секунды через две с тем же самым вопросом.

А мне чертовски нужен еще один холодный душ.

Глава 9

— Друг, говорю тебе, это плохая идея, — сказал Коннер, переключая каналы.

Мы уже где-то час сидели в гостиной Грейс, обсуждая сложившуюся с Карлом Самптоном ситуацию, а девушки принимали душ и готовились к первому выступлению Грейс в составе «Безумного мира».

— Да, ну а мне все равно, братишка. Я останусь здесь и буду охранять Грейс до тех пор, пока этого парня не отыщут, — втолковал ему я.

— Так ты ее оттолкнешь, друг. Грейс отличается от девушек, к которым ты привык. И ты вроде как пугаешь меня до чертиков. — Он одарил меня серьезным взглядом и наклонился поближе. — Ты выглядишь так, словно готов нюхнуть ее. Слушай, Шейн, я знаю, ты был чист восемь месяцев, но рядом с Грейс ты словно под кайфом. Ты опять подсел?

Да вы издеваетесь. Все и всегда ожидают от меня худшего.

Я вскочил и зашагал по комнате, Коннер зашагал рядом. Понятия не имею почему.

— Коннер, я девять месяцев не притрагивался к наркоте! — Я взлохматил волосы руками. — Друг, ты же меня знаешь. Ты же знаешь, что я изменился, а та хрень, которую я к ней испытываю, сильно отличается от других девушек. Я с ума по ней схожу. — Я с силой прислонился к стене.

Коннер пихнул меня в живот.

— Хорошо, Шейн. Я переговорю с Леа, и мы узнаем, что на самом деле думает о тебе Грейс, от этого и будем отталкиваться. — Улыбнувшись, он посмотрел в сторону дверного проема, его глаза округлились, и лицо посерьезнело. — О, черт возьми, нет! Ни за что, Леа! Снимай его!

Я проследил за его взглядом, и во рту у меня пересохло. Она невероятно изысканна.

Грейс нерешительно ступила в комнату, обходя готовую вот-вот подраться парочку. Я даже не взглянул на платье Леа — не смог отвести взгляд от Грейс.

Ее волосы спадали вниз потрясающими черными локонами с темно-фиолетовыми прядями, которые отражались в ее лилово-серебряных глазах. Шелковый темно-фиолетовый топ дразняще обтягивал ее грудь, демонстрируя безупречные округлости пышной груди. Короткая джинсовая юбка обтягивала бедра, подчеркивая невероятно длинные ноги.

Я оторвался от стены, медленно и жадно изучая каждый сантиметр ее обнаженной кожи. Я задержал свой взгляд на глазах и губах, и по ее восхитительной смущенной улыбке понял, что она заметила это. Я медленно подошел к ней и осторожно взял ее за руку. Переплел наши пальцы и, подняв руку ей над головой, медленно закружил.

— Никогда, за всю свою жизнь, я не встречал никого более совершенного, Грейс. Похоже, у тебя талант — оставлять меня полностью... бездыханным. — Я еще раз закружил ее, отбрасывая шелковистые волосы с гладких плеч. У меня остановилось дыхание, застряло где-то в глубине легких. Слегка касаясь ее плеча, я глубоко вздохнул. — У тебя еще одна татуировка, — тихо выдохнул я. Пальцами я провел по линиям рисунка. Пара сломанных ангельских крыльев.

Уголки ее рта медленно и сексуально приподнялись.

— Бьюсь об заклад, это твоя визитная карточка, чтобы подцеплять женщин, да? — Она словно впервые посмотрела мне в глаза, глядя на меня настоящего, Шамсиила. — Это — ангельские крылья. Чтобы напоминать и чтить то, что я потеряла.

Я дернулся, будто она ударила меня. Эгоистично, но мне хотелось, чтобы она говорила обо мне. Хотелось, чтобы эти вытатуированные ангельские крылья олицетворяли мои, которые я носил когда-то, пока был ангелом. Крылья, сломанные и вырванные из моего тела за то, что я влюбился в человеческую девушку, жившую более двух тысяч лет назад и так похожую на Грейс. Но я знал, что это не они.

— Твою семью, — пробормотал я.

Был ли мой эгоизм грехом? Какой мужчина сможет устоять перед этим созданием и не думать о том же? Я никогда не пожалею о том, как возжелал ее, как никогда и не пожалею о своих чувствах к Селе.

То, что произошло между нами с Селой, было совершенно невинно — лишь поцелуй. Когда мир был прежним, когда Рай был на Земле и ангелы жили среди людей. Лишь поцелуй, сославший меня на вечность в ад.

Пока мы шли по заснеженным улицам к бару, я держал Грейс за руку. Она всю дорогу кусала нижнюю губу, словно утаивая что-то. А Леа постоянно косилась на наши руки и улыбалась.

«Бузер» был переполнен как никогда раньше. Когда мы вошли в двери, Грейс ахнула и крепче сжала мою руку. Я обнял ее за талию и притянул ближе.

— Нервничаешь?

Ee сияющие глаза оглядели толпу.

— Взволнована. — Она подняла глаза, встречаясь со мной взглядом. Боже, мне хотелось поцеловать ее.

— Знаешь, впервые за долгое время я тоже. Не могу дождаться, когда они тебя услышат. Не могу дождаться, когда смогу выступить с тобой. — У меня сердце остановилось от ее ответной улыбки.

Здесь было столько народу, мы даже не смогли сесть за наш постоянный столик. Поэтому мы окружили кабинку Алекса, в которой он сидел с кучкой студенток. Он восседал среди них с короной «Бургер Кинга» на голове. Я притащил из подсобки несколько стульев, и мы все отлично проводили время. Пока не появился Такер.

Он вплыл в костюме от «Гуччи», с расслабленным галстуком и зачесанными назад волосами. С собой он притащил своих сотрудников и направился с ними прямо к Грейс. Среди них, ну конечно же, были только мужчины. Удивительно, что он не прихватил своего чертова наркомана — кузена Блейка. Я знал, что Блейк вернулся в город, потому что он названивал мне не переставая, чтобы уговорить вновь позависать вместе. Но я никогда не вернусь к наркотикам, ни за что. Так что я просто игнорировал его звонки.

Приятели Такера в открытую пожирали Грейс глазами, и это чертовски меня бесило.

— У твоей девчонки классная задница, Такер, — сказал парень, который в ближайшее время получит кулаком в морду. Но я прикусил язык; я ждал реакции Грейс. Мне хотелось понять, захочет ли она, чтобы я вмешался, или покажет, что ей неуютно. Черт, да я понятия не имел, что делать. Моя дурацкая нога постукивала по ножке стула, отчего трясся весь чертов столик. Я сжал кулаки и понял, что вот-вот взорвусь. Я знал, что не имею никаких прав на нее, но знал и то, что между нами что-то происходит. Просто еще не понял, что именно. Действительно, мне надо последовать ее примеру, потому что не хотелось все испортить.

А потом Такер прикоснулся к ней.

Он положил свои грязные лапы на ее обнаженную спину и начал опускать их, прицеливаясь к заднице. МОЕЙ ЗАДНИЦЕ! Черт, то есть, на самом деле, задница не моя, но... нет, это — МОЯ ЗАДНИЦА! 

Я вскочил со стула и вклинился между ними. Психопат. Я оттолкнул его, но не сильно, мне ведь не хотелось убить этого гада. Схватив Грейс за талию, потянул в сторону сцены.

— Ладно. Нам скоро на сцену, так что давайте обсудим все, пока есть время! — Я знал, что Итан и Брейден смотрели на меня как на больного. Боже, даже не удивительно, почему все подумали, что я вновь подсел. Я вел себя как невменяемый. И мне было плевать. Нельзя Такеру вот так к ней прикасаться. 

Итан и Брейден, оба, подняли брови. Итан усмехнулся и покачал головой. Брейден застыл в удивлении.

— А зачем?

— Просто заткнись и иди! — выпалил я. Вот дерьмо, да я же совсем белочкой прибабахнутый.

— Ребят, идите вперед. Я подойду через пару минут. Думаю, что мне нужно поговорить с Такером наедине, — сказала Грейс. Святое дерьмо, ее слова были мне КАК НОЖОМ ПО ЧЕРТОВУ СЕРДЦУ! — Иди, Шейн. Я скоро.

Интересно, вызовут ли полицию, если я прямо сейчас возьму и утащу ее? 

Такер шагнул вперед и выплюнул мне:

— Да, Шейн. Дай нам пару минут. Когда я закончу, она сможет выступать — это я обещаю. Возможно, только не сможет ходить прямо, — засмеялся он, выдыхая в мое личное пространство гнилые пивные пары. Я убью его. Урою, бухой придурок.

Прежде чем я смог бы в него вцепиться, Грейс увела его от меня.

— Эй, она определенно хочет меня! — мерзко прокричал Такер своим друзьям.

Итан и Брейден сзади подталкивали меня к сцене.

— Шейн, иди давай. Пускай сама все решит. Ты же не можешь просто убить всех своих конкурентов, — сказал Итан.

Когда мы подошли к сцене, я к нему обернулся.

— А что, если он обидит ее? Что тогда, Итан?

Он приблизился к моему лицу.

— А что, если она потащила его в туалет и трахает там, Шейн? Он бы делал то же, чего хотел бы ты. Для вас обоих она слишком хороша. Она — не игрушка, за которую вы будете сражаться, чтобы потом провести одну ночь. — Он развернулся и уже собрался уходить, когда его плечи расслабились, и он повернулся ко мне лицом. — Только если ты не хочешь большего, Шейн. Вот тогда, старик, я на твоей стороне. — И он ушел за выпивкой.

Проклятье! Я расхаживал взад-вперед за сценой. Святое дерьмо, она в туалете чем-то занимается с Такером? 

Итан вернулся минут через пятнадцать с четырьмя стаканами виски и разместил их на одном из усилителей, покачал головой и ушел.

Я подключал гитары и включал усилители, когда Грейс поднялась на сцену. Мои глаза быстро осмотрели ее: волосы выглядели растрепанными. Я пришел в бешенство.

— Думаю, Такер довольно быстр, а? — фыркнул я. И опрокинул в себя виски, поставил пустой стакан и взглянул на нее.

Казалось, ей было совершенно все равно. Внутри все оборвалось.

Она медленно подошла ко мне и легонько подтолкнула к стене сцены, за высокие динамики, где никто не мог увидеть. Ее рука осталась у меня на груди, она расправила пальцы. Я знал, что она почувствовала, как под ее пальцами быстро бьется мое сердце, и я хотел, чтобы она это поняла. Я молил, чтобы от ее прикосновения оно взорвалось, чтобы она поняла, как влияла на меня.

— Ты злишься на меня или на Такера, Шейн?

Мое сердцебиение ускорилось.

— Ты трахалась с ним?

Она прикусила нижнюю губу, улыбнулась и наклонила голову набок.

— Ага, прямо в коридоре по пути в туалет. Я просто позволила ему поиметь себя у стены. — Она недолго отсутствовала, могли ли они успеть? С такой девушкой, как Грейс, этого мудака хватит всего минут на пять.

Мое сердце замерло, а потом быстро забарабанило под ее пальцами. На лбу и над губой появились капельки пота. Не могла же она, или...? Меня сейчас стошнит.

Я оттолкнул ее руку, надо держаться от нее как можно дальше. Но когда я попытался обойти ее, она хлопнула руками по моим и губами прижалась к моему уху.

— Ты же так обо мне думаешь? Ты же это хотел услышать? Что я такая же, как остальные девушки? Скажи мне, Шейн, — прошептала она, отклонившись назад, чтобы посмотреть мне в глаза, а потом и на губы. Ее глаза наполнились слезами, и я понял, я знал, что у нее с ним ничего не было.

Мы стояли в сантиметрах друг от друга, дышали одним воздухом. Ее сердце билось так же быстро, как и мое.

Подняв руку, я провел пальцами от контура ее щеки к шее. Когда она задрожала, я притянул ее, обхватив за затылок, так, чтобы она видела только меня. Губы ее приоткрылись, а дыхание сбилось.

— Нет. Я хочу, чтобы ты рассказала мне, почему у тебя на плече сломанные ангельские крылья? Я хочу, чтобы ты рассказала, почему вскрыла себе вены. Я хочу узнать, почему и каким образом ты можешь так играть и петь. Но больше всего я хочу, чтобы ты сказала, что мне нужно сделать, чтобы стать достаточно хорошим для тебя.

Она сразу же отстранилась, широко распахнув глаза. Схватила один из оставшихся стаканов и опрокинула в себя.

— Шейн... я не хочу быть еще одной из твоих девочек. У меня есть другие... дела, слишком много всего у меня в жизни. Сейчас мне на самом деле нужен просто друг.

— Что ж, именно с этого я и начну, — прошептал я.

— Эй! — раздался неподалеку голос Итана.— Ребят, вы готовы? — спросил он, подходя, и встал рядом с нами. Брейден подошел следом. Они взяли два последних и выпили. — В следующий раз мы выпьем их вместе, — сказал Итан, подняв стакан. — Именно так мы будем начинать каждое выступление с Грейс.

Грейс рассмеялась.

— Звучит отлично. Мы сможем их поразить? — смущенно спросила она у меня, оглядывая толпу.

Я улыбнулся ей.

— Грейс, поверь мне, ты поразишь их, едва выйдя на сцену.

Толпа заревела, едва увидев нас. Грейс наклонила голову и засмеялась, когда на сцену прилетел ярко-розовый кружевной лифчик. Она подняла его с пола и, подмигнув, швырнула им в меня.

— Полагаю, это тебе? — поддела она в свой микрофон. Раздались вопли, когда я сунул лифчик в передний карман, таким образом, чтобы он свисал вниз.

Прикрыв микрофон рукой, я подмигнул ей.

— Грейс, они, в отличие от тебя, не возбуждают меня.

Она пихнула меня бедром и засмеялась.

— Привет, всем! — прокричал я толпе. — Хочу представить вам несравненную гитаристку — Грейс Тейлор.

Толпа взорвалась. Да, она умеет производить впечатление.

Я посмотрел в ее восхитительные серебряные глаза и кивнул ей с намеком. Мое сердце взорвалось к чертям, когда ее руки молниеносно запорхали над гитарой. Я отшатнулся, наблюдая какую мощь она приобрела, выступая вместе со мной на сцене. Музыка ожила и слушатели взорвались криками и воплями, и это все она. Она расплылась в улыбке и подмигнула мне своими сияющими серебряными глазами. Я чуть не выронил гитару.

Покачиваясь в ритм музыки, Грейс подошла к краю сцены, поближе к зрителям, рассматривая людей. Толпа закричала еще громче. Как это ни странно, я расслышал вопль Леа: «Это моя лучшая подруга, сучки!». Я едва не пропустил свою партию, наблюдая за ее игрой. Я весь трепетал.

Грейс поймала мой взгляд и засмеялась, когда я присоединился к ней. От закружившей в гармонии музыки у нас с ней перехватило дыхание. Она скользила по сцене, приковав ко мне взгляд, и, я мог поклясться, играла только мне. Мы играли как единое целое, глядя друг на друга, ни один не отвел взгляд. Публика осталась где-то далеко, а здесь мы были в нашем собственном мире. Все мои чувства пронзило что-то такое первородное, такое старинное и прекрасное. Если бы мое существование закончилось прямо сейчас, покинув этот мир, моя душа была бы самой счастливой из всех, что когда-либо ступали на Землю. Потому что я познал это. Потому что я ощутил это. Потому что я познакомился с Грейс. 

Мы исполнили все песни «Безумного мира» стоя бок о бок. Когда выступление закончилось, мы переглянулись и без слов поняли, что могли бы играть сутки напролет. Я взглянул на Итана и Брейдена и кивком указал им на Грейс. Я был уверен, что бы я ни начал играть, мои басист и барабанщик сразу же подхватят и подыграют. Да, мы талантливы.

Я прикоснулся к пояснице Грейс, и ее мягкие шелковистые волосы защекотали кончики пальцев.

— Давай познакомим их с Дженис, — прошептал я ей в микрофон.

Слезы заблестели у нее в глазах и она, скользнув ко мне, прислонилась ко мне спиной. Опустив голову мне на плечо так, что ее длинные волосы рассыпались по моим рукам и груди, она заиграла начальный риф к песне Дженис Джоплин «Кусочек моего сердца». Она пела мне, вкладывая всю душу, о том, чтобы я пришел и взял крошечный кусочек ее сердца.14 А я и не был против. Мне хотелось заполучить ее сердце все целиком. И прямо тогда я дал слово самому себе, я ни перед чем не остановлюсь, пока не заполучу ее сердце, ведь мое уже принадлежит ей.

Выступление закончилось с диким шумом и аплодисментами. Я спрыгнул со сцены, обернулся и протянул руки, чтобы помочь спуститься Грейс. Ни секунды не сомневаясь, она нырнула в мои объятия. Я без труда поймал ее, прижал к груди и поцеловал в щеку.

— Это было... напряженно. Думаю, мне нужно выпить, — выдохнула она.

— Да, ну а мне надо принять еще один ледяной душ. Текилы? — спросил я, разжимая объятия, и поставил ее на ноги.

Она по-дружески ударила меня по руке.

— Уверена, что через несколько минут одна из этих девушек лишит тебя потребности в холодном душе. — Уже посылает меня? Жестокая, только ты можешь лишить меня этой потребности. 

В этот момент нас окружили, и я отошел.

Грейс оказалась схваченной Леа, так что я отделился. Подойдя к другому концу бара, я кивнул бармену.

Райан облокотился на барную стойку и пожал мне руку.

— Шейн, вы потрясно выступили. Грейс удивительна. Что будешь сегодня?

— Просто дай мне бутылку нашей лучшей текилы и поставь одну рюмку, пока все.

Я опрокинул первую стопку, облокотился на стойку и стал наблюдать за Грейс. Она быстро нашла со всеми общий язык и еще быстрее отделывалась ото всех. Когда она посмотрела на меня, вокруг, казалось, никого не осталось.

Словно из ниоткуда, передо мной выскочила темноволосая девушка и убрала локон волос с моего лба. Я отклонился от ее рук и просто спросил:

— Если бы какой-то незнакомец вот так подошел к тебе и сделал то же самое, тебе бы не захотелось обратиться к властям?

— Не хочешь немного поразвлечься?

— Не-а, только не с тобой, — покачал я головой.

— Забудь, — сказала она и ушла.

Я продолжил наблюдать за Грейс.

На этот раз передо мной появилась блондинка.

— Привет, составить тебе компанию? Ты так здорово выступил на сцене...

— Нет, благодарю, я жду кое-кого, — я улыбался, отшивая ее.

Грейс улыбнулась мне, когда блондиночка уходила. Рядом с ней стояли Леа и Коннер, и, очевидно, они обсуждали меня. Когда они двинулись ко мне, я нагнулся над баром и достал еще три рюмки, солонку и салфетку с дольками лайма.

Мы молча выпили по стопке. Затем Леа подмигнула мне и утащила Коннера в сторонку, оставляя меня наедине с Грейс. Леа одними губами прошептала, что они с Коннером уходят домой, и пожелала повеселиться. Надо запомнить подарить конфеты этой девушке. Конфеты, цветы, черт, да я завалю ее бриллиантами, если она поможет мне пробиться сквозь стены Грейс.

Я выпил еще две стопки и нежно взял ее за руку. Глубоко вздохнув, я сунул мизинец в ее рюмку, провел влажным пальцем по тыльной стороне ее ладони, после чего посыпал сверху солью. Она следила за каждым моим действием, кусая губу. Медленно она подняла глаза и, встретившись со мной взглядом, лизнула тыльную сторону ладони и опрокинула стопку.

— Готов поспорить, ты превращаешь ее вкус в райский, — сказал я, с трудом сглотнув.

Улыбаясь, она поставила рюмку на барную стойку и посмотрела на нее. Потом она подняла голову в мою сторону.

— Шейн, я наблюдала за тобой. Тебе не нужно было отказывать тем девушкам только из-за того, что ты решил, что сегодня обязан побыть со мной. Тебе не нужно быть моей нянькой, занимайся привычными делами.

Серьезно, я мог просто заткнуть ее поцелуем. 

— Ты так думаешь? — Я повернулся к ней, придвинувшись ближе.

Ее щеки вспыхнули.

— Так сказал Коннер, когда увидел, как ты просто стоишь и позволяешь тем девушкам уйти.

— Ты не ответила на мой вопрос. Ты так думаешь?

— Я вообще об этом не думала. Просто не хочу, чтобы ты занимался чем-то, чего не желаешь или чего не жаждешь.

Я наклонился, коснувшись ее щеки своей, и зашептал ей на ухо:

— Забавно, Грейс, прямо сейчас как раз желание и жажда меня и одолевают. И, к твоему сведению, желание и жажду я испытываю не к тем девушкам.

Я осторожно взял ее руку и насыпал щепотку соли на нежную кожу запястья. Медленно поднес ее руку ко рту и слегка коснулся языком ее кожи, скользя по ее поверхности. Она на вкус слаще чертова меда. У нее перехватило дыхание, ее тело задрожало. Я залпом выпил текилу и выдавил в рот лайм.

— Боже, Грейс, ты на вкус прям как райское наслаждение, — прошептал я, задыхаясь.

Ее щеки вспыхнули еще сильнее, румянец распространился до самой груди.

— Думаю, мне лучше пойти домой. Я… действительно… устала. — Она резко развернулась и фактически унеслась в сторону туалета.

— Тогда и я пойду, — крикнул я ей вслед, но упустил из виду среди толпы.

Минут пятнадцать я носился по проклятому бару, пытаясь отыскать ее. Ее гитара все еще лежала на сцене, не думаю, что она могла уйти, не захватив ее. Я схватил телефон и написал Леа.

Шейн: Она пришла домой???? 

Леа: Да, только забежала 

Шейн: Скоро буду 

Я схватил наши с ней гитары и, ни с кем не попрощавшись, побежал к Грейс. Итан увидел меня идущего к двери и просто кивнул, больше ничего.

Когда я добрался до квартиры, забарабанил в их входную дверь. Мне открыл хмурый Коннер.

— Шейн, какого черта? Ты что, решил выбить эту чертову дверь?

— Где она?

Леа улыбнулась мне.

— В спальне.

Я двинулся по коридору, но развернулся и подбежал к Леа и схватил за плечи.

— Леа, скажи мне прямо сейчас. У меня есть хоть малейший шанс?

Леа посмотрела мне в глаза, в них пронеслось множество различных ответов, но она сказала мне только один из них.

— Да, Шейн, думаю, у нее есть какие-то чувства к тебе, но она не собирается... — Она замолчала, прочла что-то у меня на лице и натянуто улыбнулась. — Если сможешь заставить ее позабыть прошлое, Шейн, тогда да, у тебя будет лишь один чертов шанс, потому что я никогда раньше не видела, чтоб она смотрела на кого-то так, как она смотрит на тебя. Но она все время будет сопротивляться этому. А теперь иди туда и заставь ее забыть свое прошлое, ты, сексуальная сучка.

Я чмокнул ее в лоб и оставил в коридоре. Мне только и надо было услышать, что для меня не все потеряно. Я побежал по коридору к комнате Грейс.

— Грейс... — Я глухо стукнул лбом ей в дверь. В глубине души, каким-то невероятным образом я ощутил, что она стоит по другую сторону двери и точно так же касается ее, и нас разделяет только пара сантиметров дерева.

— Грейс. Прошу, впусти меня. Мне... прости.

Я услышал, как она, проведя руками по двери, отошла от нее. Я пнул дверь ногой, развернулся и, облокотившись на нее, сполз на пол.

— Тогда я буду спать на полу. Прямо здесь. — Еще раз ударил головой об дверь. — О, Боже. Здесь так удобно, Грейс. Правда. Очень, — язвительно произнес я.

Благодаря щели под дверью я увидел, что она погасила свет, потом услышал щелчок прикроватной лампы, она включила ее. Потом услышал, как она, открыв и закрыв ящики, переоделась.

Она не откроет дверь. Ну отлично. Тогда я ее заставлю.

Пробежав по коридору, я схватил ее чехол с гитарой, который бросил когда вошел в квартиру. Потом побежал обратно к ее двери и на ощупь, как можно скорее открыл ее. Чехол распахнулся и, когда чехол упал на пол, я громко выругался, едва удержав инструмент. Ну, хоть гитару я не уронил. 

Из ее комнаты донеслось шуршание одеяла и скрип постели, когда она забралась на нее. Я окажусь в звании чертова неудачника, если она надела беруши. 

Я откашлялся, еще раз пнул дверь и начал играть на гитаре. Завел медленную мелодию, которую она точно не слышала прежде. Она начиналась тихо и задумчиво, превращаясь в страстную и тоскливую. Я тихонько подпевал, шепча о том, как сильно мне хотелось быть с ней.

Ее дверь распахнулась, и Грейс стояла там в маленькой, короткой майке и в таких безумно сексуальных шортиках.

Когда я зашел в комнату, глаза ее были прикованы к ее гитаре. Боже, как же она красива.

Через голову я снял ремень и занес гитару в комнату. Затем пинком закрыл за собой дверь.

— Прошу, посмотри на меня, Грейс.

Сняв гитару, я прислонил ее к стене. Ее глаза не отрывались от инструмента.

— Грейс, пожалуйста, посмотри на меня. — Я подошел к ней ближе, закрывая собой гитару. Я подходил все ближе и ближе, а она пятилась, все еще глядя на свою гитару. Пока я не подошел так близко и, обхватив ее подбородок, приподнял ее голову.

— Грейс... прости меня. Я не хотел...

Она отступила еще немного и мягко ударилась спиной об стену. Улыбаясь ей, я прислонился своим лбом к ее.

— Скажи мне. Грейс, скажи мне, что ты этого не чувствуешь. Прошу. Скажи мне, и я сразу же уйду. — Я коснулся губами ее щеки и прислушался к ее неровному дыханию. Медленно я прижался к ней, одной рукой плавно провел по ее руке к талии, поглаживая кончиками пальцев ее кожу, гладкую как шелк.

Я отстранился и посмотрел на нее, умоляя.

— Поговори со мной, Грейс, пожалуйста.

Она придвинулась ко мне, ее руки плавно скользнули мне на грудь, и она сжала мою футболку в кулачках.

Я больше не мог вынести этого. Мои пальцы перебирали ей волосы

— Грейс... Один поцелуй, прошу. Позволь ощутить твой вкус, — молил я, сильнее прижимаясь к ней.

Ее пульс ускорился, тело выгнулось. Легкий стон сорвался с ее губ.

— Шейн... — А потом она встала на цыпочки и провела своими губами по моим. Мы оба колебались, вдыхая друг друга. Все мое существо ожило, руки крепче прижали ее.

— Еще, произнеси мое имя, — сказал я, скользя рукой по ее бедру и оборачивая ее ногу вокруг себя. Она тяжело задышала, ее аромат окружил меня.

— Шейн, — прошептала она, двигая губами мне навстречу. Все мое чертово тело затрясло.

У меня кружилась голова, все тело пылало огнем. Я не мог больше сдерживаться. Тихо зарычав, я набросился на ее губы. Она отвечала мне, открывая их и впуская меня. Пальцами я проник под кружево трусиков, и в ответ она зарылась мне в волосы. Потом ее руки скользнули мне на плечи, и она вонзила ногти мне в кожу, что заставило углубить поцелуй. Какая же она сладкая и вкусная.

Я оторвался от ее губ, тяжело дыша, и посмотрел ей в глаза. Мои пальцы медленно скользнули глубже, под очень влажное кружево трусиков. Мне хотелось смотреть на нее, когда мои пальцы окажутся внутри нее.

— Шейн. Остановись. Я не могу... — Ее глаза заблестели от слез. Она не хотела, чтобы я останавливался, но также и не могла позволить мне зайти дальше.

Я позволил ее ноге медленно сползти с моего бедра, и скользил пальцами по ее шее, пока обеими руками не обхватил ее лицо. Я люблю тебя, Грейс. Я посмотрел ей в глаза.

— Грейс... Кажется... я...

Она потянулась пальцами к моей груди.

— Пожалуйста. Шейн... не надо. Это было большой ошибкой. — Тем не менее она все еще притягивала меня к себе, сжимая в руках мою футболку. Одна слезинка скатилась вниз по ее красивому лицу.

— Грейс... пожалуйста. Ты никогда не сможешь стать для меня ошибкой.

Она отпустила меня, подошла к окну и отодвинула занавеску.

— Шейн, хватит. Я не одна из твоих поклонниц, которую ты просто встретил в баре. Я не визжала и не забрасывала тебя одеждой, и мне плевать, как хорошо ты играешь или как сексуально смотришься на сцене. Ничто из этого не заставит меня переспать с тобой. Так что оставь эти байки, которыми ты кормишь своих шлюх, — выпалила она. Она вытерла слезы с глаз.

Я схватил ее за талию, оторвал от пола и бросил на кровать. Я навис над ней, раздвинув ей ноги, и завел руки за голову. И все время она кусала свои пухленькие губки.

— Замолчи. Не надо. Не говори больше ничего. — Перекатившись, я лег рядом и стиснул ее в объятиях. — Просто спи, Грейс, — прошептал я, притягивая ее ближе. После чего лишь раз поцеловал ее спину, где были вытатуированы крылья ангела. Ее теплое тело расслабилось, и она прижалась ко мне.

Я переплел наши ноги и прижался к ней, ощущая каждый сантиметр соприкасающейся кожи. Мое сердце колотилось рядом с ней, а пальцы горели, когда я гладил ее кожу. Она захватила мой дух. Ее тело прижималась ко мне, пока мы не заснули, лежа в отчаянных объятиях друг друга.

Лежать, всю ночь держа Грейс в объятиях, было лучше самого рая.

Глава 10

Я просыпался медленно и неохотно, обнаружив, что спал не один, а в компании. Мысленно я улыбнулся, потому что впервые за все мои жизни это произошло по моему желанию, а не из-за того, что я по ошибке где-то вырубился.

Грейс пошевелилась во сне, и тихий, сладкий стон сорвался с ее губ. Губ, которые так нежно касались моей груди, в то время как ее тело уютно переплелось с моим. Я протянул руку и осторожно коснулся ее шелковистых волос и медленно откинул их ей за спину. Она еще теснее прижалась ко мне. Боже, да все мое тело пробудилось и пришло в полное возбуждение, и мне точно не хотелось шевелиться и терять ощущение абсолютного экстаза от ее тела, лежащего на мне.

Какое-то время я наблюдал, как она спит, а потом выскользнул из-под нее. Мое сердце чуть не разбилось на осколки, когда я разорвал наш контакт. Я бесшумно побрел по квартире, побывал в ванной, а потом налил Грейс чашечку кофе.

Я вернулся в постель и медленно провел кончиками пальцев ей по спине, чтобы разбудить.

Она подскочила; волосы беспорядочно упали вокруг ее лица, а глаза широко распахнулись.

— Привет, я принес тебе кофе, — сказал я.

Недолго думая, она схватила кофе и отхлебнула его. Озадаченный взгляд появился у нее на лице, она слегка покачала головой и прищурилась.

— Спасибо. Ты приготовил его или Леа?

Я весь напрягся, меня бросило в жар, отчего выступил пот. Я встал, в гневе сорвал свою футболку и бросил ее в корзину.

— Не переживай, Грейс, все еще спят. Никто и не подумает, что у нас был секс, а если кто-нибудь спросит, я позабочусь о том, чтобы все узнали, что ты меня не хочешь, — огрызнулся я, роясь в сумке возле двери, которую накануне притащил Итан.

Совершенно спокойная, она сделала еще один глоток кофе и поставила чашку на тумбочку. Она медленно выпуталась из простыни.

— Я не спрашивала о том, подумают ли Леа или Коннер, что мы переспали. А просто поинтересовалась, это Леа или ты приготовил кофе. Вот, что я спросила. — Избавившись от простыни, она поднялась с постели и потянулась.

Ох, твою ж мать. 

Я был так возбужден, что от одного только взгляда на нее в этих крохотном лифчике и трусиках все мышцы слегка задрожали. Я бросился на нее как бешеный бык на красную тряпку. Я был вне себя от гнева. Меня мучили, чертовски истязали. Никто, черт возьми, не достоин иметь надо мной такую власть. Никто! Она же выворачивала мою душу наизнанку, но все это гребаное время бросала меня, отставляя едва дышащим. Это, должно быть, самое жестокое наказание — не суметь переубедить ее, что я не какой-то кусок дерьма.

— Да, конечно. Ну, почему нет, давай поговорим о ничего не значащем дерьме. Леа спит, поэтому это я приготовил долбаный кофе! Что, слишком крепкий для тебя? И позволь мне признаться, что я не играю в игры или что еще там твой извращенный мозг думает, я делаю. Я так жутко рад, что не переспал с тобой, Грейс, потому что мы с тобой были бы ужасны. Секс был бы хреновым, и я не смотрел бы на тебя, делая вид, что ты большее, чем просто дырка для моего члена на следующие шесть недель! Теперь ты счастлива? Ведь именно так ты думаешь обо мне, да?

С трудом сглотнув, я почувствовал, как все краски покидают мое лицо. Я сказал ей именно то, что она хотела услышать. Теперь посмотрим, как она поймет всю эту чушь. С дверцы шкафа я схватил ее халат и бросил им в нее. От ее вида меня разрывало на куски.

Поймав халат, она подошла ко мне и бросила его к моим ногам. Она невозмутимо посмотрела мне в глаза.

— Спасибо за предупреждение о том, какой был бы у нас секс. Но честно, Шейн, я просто хотела узнать, действительно ли тебе пришлось похлопотать, чтобы выяснить какой именно кофе я пью, потому что если да, то это... мило.

Да. Какого. Черта?

Из одного из ящиков она вытащила стопку вещей, даже не взглянув на них, и помчалась к двери.

— Грейс, остановись.

— Отвали, Шейн. Считай свою обязанность нянчиться со мной законченной, раз уж ты остался прошлой ночью защищать меня, ведь все равно это для меня закончилось душевной болью, — прошептала она, выходя за дверь и закрывая ее за собой. Да, прозвучало так, будто я действительно сделал ей больно. Черт.

Я рванул за ней, но она заперлась в ванной.

Мои плечи опустились, и я поплелся на кухню. Леа стояла, прислонившись к стойке, скрестив руки на груди, с дымящейся чашкой кофе неподалеку.

— Из-за чего вы так кричали?

— Я все испортил. Наговорил кучу дерьма и разозлил ее, потому что меня взбесило то, что она сказала. Я вел себя прям как шизанутый Такер. Я. Полный. Мудак.

А потом Леа обняла меня. И это было чертовски странно, потому что она пощупала мои бицепсы и попросила их напрячь. Меня окружают одни озабоченные подростки.

— Что мне теперь делать, Леа? Она сводит меня с ума. И я не могу забрать сказанное дерьмо обратно. Черт, да она просто убивает меня.

— Ну, я не знаю, что ты ей наговорил, но знаю точно, что вчера ты сделал что-то прям супер-пупер, потому что еще ни один парень за все время, что мы живем вместе, не проводил ночь в ее комнате.

— Да, но как давно ты живешь с Грейс?

Она похлопала меня по щеке.

— С четырнадцати лет. И да, Шейн, что бы ты там вчера ни делал, продолжай в том же духе. Но, э-э... что у вас вчера было?

— Ничего. Мы целовались, вот и все, но... Боже, Леа. Не подумай, что я превратился в бабу, но это, черт меня подери, был лучший поцелуй, который мои губы когда-либо чувствовали.

— Вау. Да она показала, что такое класс, твоим вездесущим губкам. Это просто... вау, — засмеялась она.

Я тоже усмехнулся.

Именно в этот момент Грейс влетела на кухню и вытащила из холодильника бутылку воды.

— Куда уходишь? — Спросила Леа.

— На пробежку, — сказала она, старательно избегая моего взгляда.

— Одна? — спросила Леа, переводя взгляд с меня на Грейс.

— Леа. Это Нью-Йорк. Здесь живут восемь миллионов человек, я точно не останусь одна, — засмеялась она и вышла из квартиры.

В течение еще нескольких минут мы болтали с Леа, а потом я отправился домой. Сидел на диване в своей гостиной и смотрел по телевизору какой-то фильм, совершенно не обращая внимания на сюжет. Просто понял, что это какая-то чушь.

Первый фильм слился со следующим, и не успел я опомниться, как Итан и Брейден начали швырять в меня мячиками для пив-понга15. Сильно. Я имею в виду, они меня просто отхлестали.

Проигнорировав ребят, я принял душ, надел джинсы и старую футболку и пошел в «Бузер». На улице снова пошел снег, но тихо падающим снежинкам, не удалось успокоить мою душу.

В «Бузере» никого не было, и слава Богу, потому что мне хотелось упиваться в жалости к себе.

Я взял пиво у Молли, одной из официанток (НЕТ! Я никогда не заваливал ее — Алекс без памяти влюблен в нее) и забрался на сцену. Уселся на складной металлический стул и начал играть на гитаре.

И так прошло четыре часа.

Да, четыре часа.

Я осознал, что бар переполнен и нам скоро выступать, только когда Грейс зашла за сцену и резко остановилась передо мной. Она не ожидала меня здесь увидеть.

Я приподнял голову, когда заметил ее, но играть не перестал.

— Эй, — сказала она. — Что делаешь? — Затем она спихнула мои ноги со второго стула, на который я их забросил.

— О, ты со мной разговариваешь? Я-то думал, что мы ненавидим друг друга. — Знаю, прозвучало жалко, но мне было плевать.

Но знаете, что она учудила в ответ? Она УЛЫБНУЛАСЬ МНЕ! Она улыбнулась, и на ее щеках вспыхнул малиновый румянец.

Мое сердце чуть не остановилось.

— Перестань улыбаться, Грейс. — Наклонившись вперед, я улыбнулся своей сексуальной улыбкой. — Подобная улыбка разжигает в мужчине огонек надежды.

Ни один из нас так и не перестал улыбаться. Улыбаясь, мы смотрели друг другу в глаза, пока к нам не подошел Итан и не откашлялся.

— Что это с вами?

Толпа закричала, приглашая нас, и когда мы вышли на сцену, крики стали оглушительными.

Глядя на Грейс, я взял аккорд, который заставил замолчать публику. Мы играли словно объятые пламенем, а вопли толпы словно разжигали настоящее адское пекло.

Мы играли песни по сет-листу, нас просто распирало от чистой энергетики и силы. Каждую песню мы играли так, будто плясали между нашей дружбой, отчаянным страхом и напряжением. Мне никогда не будет достаточно совместной музыкальной игры с Грейс. 

После выступления мы все спрыгнули со сцены. И снова я протянул руки Грейс, и без колебания она нырнула ко мне. Потные и пылающие, мы побежали к бару, чтобы попытаться погасить это пламя.

В баре Райан выставил в ряд стопки с «Камикадзе»16, идиотским фруктовым девчачьим коктейльчиком.

Я кое-как проглотил его и хлопнул стопкой по барной стойке, не отрывая глаз от Грейс. О, эта чертова жажда.

А потом какое-то убожество встало прямо передо мной, будто меня и не было. Он облокотился о стойку рядом с Грейс и спросил:

— Могу я тебя угостить?

Грейс посмотрела на него так, словно он единорог с рогом во лбу, точнее членом. Который ему бы пригодился, однако точно не с ней.

— Привет, я Стив, — сказал этот членорог, затем указал на ее пустой стакан и повторил вопрос: — Могу я тебя угостить?

Она вежливо улыбнулась ему.

— Спасибо, но у группы в баре открытый счет, так что не стоит.

Черт, это было горячо. Она ОТКАЗАЛА ЧЛЕНОРОГУ! 

Но членорог не уловил намек. Он остался.

Членорог Стив улыбнулся ей и кивнул со взглядом а-ля Такер.

— Ты выступала потрясающе, — сказал он. — Уверен, ты постоянно слышишь это, но ты невероятно сексуальна и твои глаза... никогда не видел более красивого цвета.

Грейс улыбнулась ему. И не успев все обдумать, да, я это осознаю, я продемонстрировал все симптомы психопата-собственника-со-склонностью-к-жестокому-насилию, встав между ними.

— Привет, прошу прощения, эм, Стив, верно? Да, ну что ж, у нас с Грейс остались еще кое-какие дела, связанные с группой, так что прощай. — После чего я просто стоял и сверлил его взглядом сверху вниз (да он на фут17 ниже меня, он даже ниже Грейс), пока тот не отступил. — Немедленно свалил от нее ко всем чертям, она недоступна для лапанья, Стив. — Ну ладно, возможно я повел себя как подросток.

Стив не отводил своих голодных глазенок от Грейс.

— Она недоступна для лапанья? Успокойся, придурок. Я просто хотел угостить эту красивую девушку. — Да этот парень настроился покончить жизнь самоубийством.

Я шагнул к Стиву, закрывая собой Грейс.

— Парень, просто катись отсюда.

Стив покачал головой, засмеялся и поднял руки в воздух. Он наклонился через меня и сказал напрямую Грейс.

— Слушай, мы с друзьями посидим здесь еще недолго, так что, если захочешь потанцевать или еще чего-то, найди меня.

О, нет. Я сейчас затею драку у бара. 

Я сжал кулак и отошел.

Грейс сразу же слезла с табурета, улыбнулась Стиву и нежно положила руки мне на грудь. Все тело мгновенно освободилось от гнева.

— Спасибо, Стив, но я совершенно выжата после выступления, поэтому собираюсь домой. Кстати, меня зовут Грейс. Было приятно познакомиться с тобой, и я рада, что тебе понравилась музыка. — После чего она повернулась к нему спиной, он наконец-то понял намек и ушел.

Все это время мы смотрели друг на друга.

Ее рука все еще лежала на моей груди.

— А теперь я ухожу. И больше так со мной не поступай. Не смей запрещать кому-либо говорить со мной. Я не твоя собственность. Даже друзьями нас едва ли можно назвать, — прошептала она.

Я не мог отпустить ее.

— Ты хочешь уйти с ним домой?

— Да что, черт возьми, с тобой такое, Шейн? Серьезно? Ты — тот парень, который переспал почти с каждой в этом баре, а мне никто даже выпить не может предложить?

— Ты же сказала ему «спасибо, не стоит», а он не услышал. И, Грейс, я ни с кем не спал с тех пор, как ты вошла в этот бар в ту самую пятницу.

— Лжец. Ты был здесь с девушками и присасывался к ним прямо передо мной, — ответила она, скрестив руки на груди.

— Ни с кем из них я не спал, Грейс. Прошлая ночь с тобой, Грейс, была лучшей в моей жизни. И я сожалею о той истории с кофе... для меня это все ново...

— Прошу, не говори больше ничего. Пожалуйста. Мне пора. Я истощена и у меня нет сил спорить с тобой.

— Тогда я провожу тебя и останусь.

— Что, прости? — спросила она.

— Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Карл Самптон все еще на свободе, и если ты пострадаешь, то все парни из группы будут чертовски раздавлены.

— Все парни из группы, да? — спросила она с лукавой улыбкой.

— Да, Грейс. И особенно я. Который безумный собственник.

Подхватив наши гитары, мы молча зашагали по снегу в сторону дома. Переступив порог ее квартиры, мы совершили набег на холодильник.

Стоя рядом перед открытым холодильником, воздух которого охлаждал кожу, я потянул ее за талию.

— Что скажешь, если я приготовлю блинчики, а ты в это время запрыгнешь в душ и расслабишься?

— Как заманчиво, — прошептала она.

— Да, как и блинчики, — поддел я.

Готов поклясться, что она хихикала, пока шла к ванной.

Я смешивал тесто для второй партии блинчиков, когда на кухню зашла Грейс, в одном лишь в полотенце. Лопатка выпала из рук на пол, разбрызгав все вокруг тестом.

— Блинчики почти готовы, — прошептал я.

— Если хочешь принять душ, горячая вода наберется минут через пять, — сказала она.

Я выключил конфорку на плите и снял футболку через голову. К черту блинчики вместе с душем. Только она мне нужна.

— Зачем, Грейс? Думаешь, я грязный? — Я начал медленно подходить к ней.

— Э, нет, Шейн, я готова спорить, что ты грязный, — засмеялась она.

Наши тела приближались, пока губы не нависли друг над другом, и я смог чувствовать запах мыла от ее кожи. Она подцепила пальцами петли на моих джинсах и притянула ближе к себе.

— Вау-вау! Чую здесь блинчики! — прокричала от входной двери Леа. А после и другие голоса донеслись до нас.

— Нет. Нет, нет, нет. Эти голоса нам просто мерещатся, — сказал я, смотря на то, как самой красивой девушке в мире не дали меня поцеловать.

Так что, да. Да уж. Спустя еще пять партий приготовленного теста, все ели блинчики. К счастью, произошел всего один эпизод битвы едой. Только один блин пострадал в бою от лица Алекса, когда тот пришел и заказал яичницу с беконом и побыстрее. Придурок.

Через некоторое время подошла Грейс и присоединилась к нам в гостиной, она села прямо рядом со мной. Я потянулся, провел рукой по ее пояснице. У нее такая нежная кожа, она таяла под моим прикосновением. Я чуть не упал замертво прямо перед всеми, когда она провела рукой по моим волосам.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Просто устала. Думаю, мне пора спать, — она улыбнулась мне, — До свидания, Шейн.

Я наблюдал, как она уходит, думая, что дам ей немного времени, а потом, когда все разойдутся, проберусь к ней в кровать. Нельзя, чтобы меня заметили крадущимся в ее спальню, иначе потом пойдут вопросы. В конце концов, они и так уже как-то странно поглядывали на нас.

Когда все разошлись, было уже по-настоящему поздно. Леа спала в своей кровати, а мы с Коннером вырубились на диване в гостиной, пытаясь досмотреть до конца серию «Ходячих мертвецов».

Спустя некоторое время я проснулся, и мое тело переполняла энергия. Коннер валялся рядом со мной и храпел. Громко. Но я проснулся не из-за храпа. Что-то было не так. Что-то с Грейс.

Именно тогда я почувствовал запах дыма; темные и густые клубы дыма заполняли коридор. Я разбудил Коннера, и мы побежали к комнатам девушек. Комната Леа была заполнена дымом, но комната Грейс... комната Грейс была объята огнем, языки рыжего пламени вырывались из-под ее двери. Я подбежал к шкафу в коридоре, схватил с полки полотенце, побежал к раковине в ванной и пропитал его водой.

Пригнувшись к полу, направился назад к двери спальни Грейс, пока Коннер выводил Леа через входную дверь, чтобы позвать на помощь.

— Грейс! — закричал я. Я выкрикивал ее имя, пока жар от огня не заполнил легкие. С полотенцем, обернутым вокруг моей руки, я повернул ручку, и пламя вырвалось в коридор. Кожу жгло от высокой температуры. Я прыгнул в самое пекло, меня не это заботило. Необходимо было добраться до Грейс.

Ее комнату охватили языки пламени. Грейс неподвижно лежала на своей кровати, я еле видел ее сквозь густой темный дым. Я скользнул к ее кровати, прикрывая своим телом как щитом.

— Грейс, — взмолился я. — Грейс, прошу, проснись! — Я встряхнул ее, но она безвольно повисла у меня на руках.

Огонь распространялся и, пожирая потолок и пол, окружал нас. Замыкаясь  чертовски идеальным кругом? Что за хрень? Как, черт возьми, огонь может образовать чертовски ровную ОКРУЖНОСТЬ? Я слышал, как Леа кричала откуда-то, но спустя считанные секунды ее крики оказались поглощены шипением и треском пламени. Грейс лежала у меня на руках. Не было даже времени, чтобы собраться с мыслями. Как, черт возьми, я вытащу ее отсюда?

Воздух становился слишком плотным, огонь приближался к нам, начиная поглощать постельное белье.

— Грейс, малышка, пожалуйста, пожалуйста, проснись. Грейс, прошу, не покидай меня, пожалуйста. Я люблю тебя.

Звуки сирен прорвались сквозь шипение огня.

Я пронес ее безвольное тело сквозь жар и огонь. Слезы стекали по моим щекам и испарялись за считанные секунды от обжигающей температуры. Я все еще чувствовал ее пульс, бьющийся под кожей, но мысль потерять ее, как я потерял Селу, сокрушала. Я пинал ботинком окно ее спальни, пока не ощутил, как разбилось и разлетелось вокруг стекло.

Холодный воздух болезненно наполнял легкие, когда я спускался с Грейс по пожарной лестнице. Откашлявшись, я крикнул Коннеру и Леа, чтобы они открыли ворота. Пожарные сразу же окружили нас и вырвали Грейс у меня из рук. Я рухнул на тротуар, блеванул чертовыми блинами со вкусом текилы и заплакал как ребенок.

Я не шевелился до тех пор, пока Коннер не положил руки мне на плечи и сжал их.

— С ней все будет в порядке, старик, она дышит. Ее хотят забрать в больницу, чтобы понаблюдать за состоянием, но, похоже, она просто надышалась дыма. — Он сел на корточки позади меня и приложил лоб к моему затылку, все так же крепко вцепившись в мои плечи. — Шейн, если бы ты не проснулся... Грейс и Леа... — Он глубоко вздохнул и сдавлено прохрипел: — Спасибо тебе, Шейн, я не смог бы жить без Леа. Просто не смог бы. Не захотел бы.

Коннер помог мне подняться и одарил меня крепкими мужскими объятиями. Так и держа руку у меня на плече, он помог мне добраться до Грейс, чье прекрасное покрытое и почерневшее от пепла лицо накрывала кислородная маска.

Я обратился к медсестре из скорой помощи, которая очищала ее лицо чем-то вроде влажной салфетки.

— Есть какие-нибудь ожоги?

— Нет, сэр, — улыбнулась она. — Она очень везучая девушка.

Когда огонь был потушен, я подошел к начальнику пожарной команды чтобы все выяснить. Определенно поджог. Достаточно было просто взглянуть на обгорелые участки и учуять запах бензина, густой черный дым, ох, и давайте не будем забывать о чертовом расплавленном газовом баллоне, оставленном кем-то у изножья ее кровати.

Карл, мать его, Самптон. 

Какую смерть предпочитаешь, Карл? Ведь я устрою тебе смерть. Медленную.

Я наблюдал издали, как Грейс с помощью Леа приподнялась. Почему этот парень хочет убить Грейс? Оставаясь на расстоянии, я наблюдал за ней, мой мозг чуть не взорвался, раздумывая над тем, что нужно сделать, чтобы уберечь ее. Итан и остальные парни побежали по улице к ней. Такер, конечно же, достиг ее первым и схватил в свои объятия, словно тряпичную куклу, пока врачи не оторвали его от нее и не закатили каталку в машину скорой помощи.

Скорая отъехала, увозя Грейс в больницу, пока мы с Коннером беседовали с начальником пожарной части и полицией о Карле Самптоне и событиях прошедшего вечера. Появились даже парочка тех самых детективов, которые наведывались к Грейс, чтобы сообщить, что этот упырь сбежал. Я посмотрел на них так, словно собирался выколоть им глаза голыми пальцами. Всего этого дерьма не произошло бы, если бы они смогли удержать проклятого заключенного, которому якобы оставалось жить всего несколько недель. Бессмыслица какая-то.

Я говорил с начальником пожарной части, проводившим меня в квартиру, чтобы забрать наши с Грейс гитары из гостиной. В квартире воняло, но настоящему ущербу подверглась только комната Грейс. Я задумался, как кто-то может посмотреть на Грейс и не захотеть быть с ней. Для меня это казалось чем-то нереальным.

Такер, Итан, даже Брейден и Алекс столпились на улице перед пожарными и полицейскими, обсуждая ситуацию, когда я вышел из квартиры с нашими инструментами.

— Только гляньте на этого гребаного героя, даже гитару ее он спас! — усмехнулся Такер.

— Заткнись, придурок.

Все притихли, пока я не подошел к ним.

— Знаете, ведь она ни за что не оставила бы здесь свою гитару? — Я взглянул на Итана и Коннера. — Они с Леа останутся у нас. Все это слишком странно. Больше я ее из виду не упущу, — решительно сказал я.

Итан и Коннер молча кивнули. Здесь и обсуждать было нечего.

Такер кашлянул.

— Я тут подумал, может быть, свозить ее в мой зимний дом. Вывезти ее из города на какое-то время, и никто не будет знать, где ее найти.

У меня вырвался смешок.

— А с чего ты вдруг решил, что она захочет остаться с тобой наедине? Таков твой план? Ее хотят убить, а ты только и пытаешься залезть к ней в трусики. Иногда у тебя изо рта льется такое дерьмо, что мне хочется на твою гребаную голову нацепить подгузник. Она останется с Коннером, Итаном и мной. Точка. — У меня от бешенства чуть ли не пена изо рта капала.

Коннер положил руку мне на плечо.

— Шейн, я согласен с тобой, что сегодня им лучше переночевать у нас. Но надо вывезти их из города, пока всей этой чертовщине не положат конец. — Он в упор посмотрел на Такера и скрестил руки на груди. — Едем все вместе, Так.

Такер предложил забрать Леа и Грейс из больницы, пока мы с Коннером проливали властям свет на сложившуюся с Карлом Самптоном ситуацию. Итан ушел, чтобы начать собирать сумку для поездки к Такеру, и что-то мне подсказывает, что оставшихся двоих, Алекса и Брейдена, дожидались цыпочки, к которым парням хотелось бы вернуться.

Я ненавидел факт, что Такер поехал забирать ее. Это должен был быть я, но также на мне была ее защита и продумывание некого плана, как уберечь ее в безопасности. Кроме того, только у Така, помимо Грейс, была машина. Гнида, подвид высокомерная, с ягуаром.

Пока полицейские и пожарные обматывали все лентой, Итан написал мне, что Грейс уже в квартире.

Итан: Такер отвез их к себе 

Шейн: Не хочу, чтобы Грейс была там 

Итан: А то, они уже со мной 

Итан: Засранец пытался напоить ее шампанским 

Шейн: Скоро буду

Когда я вернулся домой, Грейс принимала душ. Звук воды из ванной гипнотизировал.

Маленькие завитки пара плыли из-под двери, и аромат мыла заполнил мои легкие. Пройдя в свою спальню, я обшарил ящики, чтобы найти что-нибудь, в чем Грейс будет удобно, пока я не смогу добыть ей нормальную одежду. Футболка, маловатая для меня, и пара новых боксеров — вот и все, что я смог придумать.

Идя мимо ванной в гостиную, чтобы попросить Леа дать Грейс какую-то одежду, я услышал ее нежный, страстный голос, напевающий песню, которую я написал для нее. У меня перехватило дыхание. Я так и не добрался до гостиной.

Я тихонько постучал и открыл дверь ванной.

— Лучше бы это была Леа, — фыркнула она.

У меня вырвался смешок.

— Нет, прости. Всего лишь я. Но если хочешь, чтобы я пригласил к тебе в душ Леа, то это очень заманчивая идея.

— Шейн, убирайся отсюда! — закричала она.

— Расслабься, Грейс, я не собираюсь запрыгивать к тебе. Просто зашел, чтобы дать тебе кое-что из моих вещей. Если только ты не хочешь носиться по квартире в одном полотенце в поисках одежды, потому что тогда... А знаешь, ты совершенно права, эта идея намного лучше, чем та, в которой я одалживаю тебе что-то из одежды... Я же прекрасно помню его на тебе в прошлый раз. Эта картина впечаталась мне в память. Думаю, что она произведет тот же эффект и на остальных присутствующих. — Одна лишь эта мысль вызвала у меня стояк.

— Ладно! — взвизгнула она, высовывая мыльную голову из-за шторки. — Спасибо! Пожалуйста, просто оставь одежду и уходи! — Черт, намыленная как сейчас она еще больше разжигала мои фантазии.

Я прислонился к раковине, сложил руки на груди и посмотрел ей в глаза. Перестань думать о ней голой за этой шторкой, ты, извращенец, она только что побывала в пожаре.

— Ты в порядке, Грей? — Черт, я назвал ее Грей, прозвищем Леа, это взбесит ее? Не. Трогай. Эту. Шторку. Отбой, приятель!

Она опять подставила лицо под душ, смыла пену и выключила воду. Потом протянула руку с другой стороны шторки.

— Можешь подать полотенце, пожалуйста?

Я, наверное, немного растерялся, но потом все же подал ей полотенце. Я ведь не полный болван. Хотя, может быть, и полный, потому что я все еще стоял там, и я не уйду, пока не увижу ее.

Сердце бешено забилось в груди, когда она скользнула из-за шторки, я видел только ее голые плечи. Потрясающе.

— Ты все еще здесь, — прошептала она. И широко распахнула глаза, в которых притаился страх.

— Да. У меня проблемы с перемещением, — пробормотала я.

Я услышал тихий вздох. Отодвинув шторку в сторону и выйдя из душа, она прошептала.

— Ты пострадал?

О, Боже мой.

Она была влажной.

В полотенце. В одном лишь полотенце. 

Влажная.

— Нет, — пробормотал я. Взял принесенную для нее футболку и натянул на влажные волосы. Она медленно подняла одну руку и просунула в рукав, продуманно придерживая полотенце. Когда футболка достигла колен, полностью прикрывая ее, она позволила полотенцу упасть на пол. — Что ж, этим я еще не занимался, — вздохнул я.

— Полагаю, ты привык раздевать женщин, да? — поддела она. На ее губах появилась усталая улыбка, но ее лицо демонстрировало явное изнеможение.

Я потянулся к ее лицу.

Ее глаза покраснели от слез, а кожа под ними стала розовой и припухшей. Все внутри меня жаждало забрать ее боль, перенести на себя, но больше я не обладаю такой силой. Хотелось ударить себя пару раз по лицу за то, сколько раз на этой неделе я напоминал себе данный факт.

Руками я обхватил ее лицо и нежно вытер большими пальцами следы от слез.

— Ты плакала, — пробормотал я, мягко водя пальцами по ее коже.

— Ну, я побывала в пожаре, который, по словам Такера, кто-то подстроил, так что да, я плакала.

Мои руки замерли на ее лице.

— Такер сказал тебе это, да? Этот урод не мог дать тебе хоть ночь передохнуть? — Я взглянул на нее. — Обещаю, Грейс, я не позволю ничему здесь с тобой случиться, а завтра мы все поедем к Такеру и уберемся подальше от Карла Самптона и его безумных игр. Никто не узнает, где мы.

Грейс открыла рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не произнесла. Почему она всегда сдерживает себя со мной?

Я медленно провел по ее рукам и обнял за спину, сжимая в объятиях. Боже Милостивый, она задрожала от моих прикосновений. Дрожь усилилась, когда ее руки скользнули по моим предплечьям и обхватили плечи. Ткань футболки поползла вверх, стоило ей поднять руки, а от осознания, что она была без белья, у меня чертовски закружилась голова. Возненавидев себя за то, чему я не позволил сейчас произойти, я отклонился схватить взятые для нее боксеры и сунул их ей в руки.

— Вот, не могу стоять рядом с тобой, пока ты в таком виде, так что надень, пожалуйста, мои боксеры. — ДА, я скотина. Из-под ширинки мой член сперва вовсю меня обматерил, а потом нагло заявил, что я, наверное, стал геем и просто забыл его об этом предупредить.

Не отрывая от меня своих светло-серых глаз, она медленно натянула боксеры на свои длинные ноги. Я крепче сжал челюсть, потому что мне отчаянно захотелось немедленно сорвать их с нее.

Мы так и стояли, лицом к лицу, глаза в глаза, осознавая, что кое-что вот-вот может произойти.

Ее взгляд затуманился, губы приоткрылись, и она медленно провела языком по нижней губе, пробуя то, что хотелось испробовать мне. Она только после пожара. Она только после пожара. И ей не нужно, чтобы ты сейчас чем-то тыкал в нее. Она истощена, у нее была жуткая ночка, и, скорее всего, она сейчас не в настроении для поцелуев. Но я же все равно должен попытаться поцеловать ее, правильно? Спрошу, как она смотрит на...

— Я и вправду устала, Шейн. И, если честно, кажется, я вот-вот упаду в обморок. — Она крепко схватилась за раковину, словно ей было сложно стоять ровно.

Вот я и получил ответ.

Я подхватил ее на руки и сжал в объятиях. Ее веки закрылись. Она обняла меня за шею и уронила голову на плечо.

Крепко прижимая ее к груди, я открыл дверь ванной и смотрел, как потянувшийся из коридора холодный воздух заставил ее кожу покрыться мурашками; я обнял ее еще крепче. Как же мне не хотелось ее отпускать.

Итан направлялся к нам с заинтересованным выражением лица.

— Она просто отключилась, — объяснил я.

— Да, Леа недавно вырубилась на Коннере в гостиной. Он собирался отнести ее в постель. Куда положишь ее спать? — Ну да, будто бы он не знает, что я отвечу. Грейс не такая девушка, которая заслуживает комнаты-на-одну-ночь. Даже не хочу, чтобы она туда просто заходила.

Я нес ее по коридору, идя к своей спальне.

— Открой дверь в мою комнату, — сказал я.

— Шейн, это не лучшая мысль. Проснувшись, она взбесится на тебя.

— Я лягу в другой комнате. Я не уложу ее в комнате-на-одну-ночь, Итан.

Она открыла глаза, когда Итан зажег у меня в комнате свет, и подняла голову с моего плеча.

Оглядев комнату, она улыбнулась.

— Эй, Грейс, тебе что-нибудь нужно? — спросил ее Итан.

— Нет, Итан, спасибо. Я просто опустошена. Мне без разницы, где спать, мне просто нужно выспаться. — Она все еще осматривала комнату, и ее глаза распахнулись, когда она заметила, что было прислонено к стене в углу. Она повернула ко мне свое лицо, наши губы разделяли считанные сантиметры. — Ты спас мою гитару?

Сдернув покрывало, я осторожно опустил ее на кровать и сел рядом, после чего еле заметно кивнул и улыбнулся. Она прикрыла глаза и прижалась головой к моей подушке. Проклятье, как красиво; ее голова на моей подушке.

— Поспи, Грейс. Мы будем снаружи, если тебе что-нибудь понадобится, — прошептал я.

Не успел я встать, как она вытянула руку и притянула меня к себе.

— Не уходи, Шейн, — прошептала она.

Три слова, как наркотик, чистый и волнующий, вонзились мне в кровь. Ничего в этом мире я не жаждал больше, чем провести еще одну ночь, держа ее в объятиях.

Я сжал ее руку и аккуратно слез с кровати. Итан одарил меня глупой улыбкой и выскользнул из комнаты. Я пошел к шкафу переодеться. Швырнул снятую одежду в корзину и натянул одни пижамные штаны. Футболку решил не надевать. Мне хотелось ощущать ее кожу, всю ночь обнимая ее, и так оно и будет. Я буду обнимать ее всю чертову ночь. И будь моя воля, никогда бы ее не отпускал. 

Я выключил свет и лег под одеяло рядом с ней. Одним пальцем погладил ее от плеча до локтя.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Да, просто не хотела оставаться одна. Прости, — прошептала она.

Я притянул Грейс ближе.

— Не извиняйся. Я получил шанс всю ночь обнимать красивую женщину, так что я совершенно не против.

— Спасибо тебе, — сказала она. Я понял, что она улыбнулась.

Я коснулся носом ее затылка и между лопаток. Она выгнулась ко мне.

— За то, что назвал тебя красивой? Будто ты не слышишь этого от каждого чертова пялящегося на тебя парня.

— Не за это. За то, что спас меня сегодня. Ты мог погибнуть, Шейн. Больше не делай ради меня ничего подобного.

Я нежно коснулся губами ее затылка и поцеловал.

— Замолкай и спи, Грейс.

Не думаю, что в ту ночь мне было бы дано заснуть, не с ней в объятиях, не с прижатым ко мне телом и не с ужасающими мыслями, что где-то бродит кто-то, кто хочет навредить ей. Однако, когда тело ее расслабилось и дыхание выровнялось, веки мои отяжелели и я задремал. В ту ночь мне ничего не снилось, но я все время просыпался, чтобы убедиться, что она в моих объятиях и ей ничего не угрожает.

Глава 11

Грейс пихала меня и тихонько смеялась себе под нос. Под мои закрытые веки пробивался яркий свет, поэтому я понял, что уже наступил день. Она пыталась выскользнуть из моих объятий, на что я только улыбнулся и крепче прижал к себе. Когда она попыталась перевернуться и спустить ноги на пол, я перекатился на нее и начал полноценный поединок. В конце концов, она смогла отпихнуть меня и со смехом рухнула на пол. Так что я навалился на нее сверху.

В дверь громко постучали, и мы оба вскочили с пола, смеясь как подростки, испугавшиеся, что их застукают за обжиманиями.

Не удосужив себя лишний раз постучать или еще хоть что-нибудь, к нам ввалился Итан с чашкой дымящегося кофе.

— Привет, у меня здесь кофе и рогалики! — Его взгляд блуждал туда-сюда между Грейс и мной. Он покраснел и уставился в пол. — Ой, простите, не хотел вам мешать.

Ну да, конечно.

— Итан, ты ничему не помешал. Мы как раз боролись, кто первым доберется до двери. Между Шейном и мной абсолютно ничего не происходит. — Ее щеки сильно покраснели.

Какого черта? Абсолютно ничего? Всю чертову ночь она терлась своей шикарной попкой о мой твердый как камень член, и между нами нечего не происходит? 

Итан пожал плечами, кивнул и внимательно посмотрел на меня.

— Ну, во всяком случае, завтрак ждет. Все сейчас собирают вещи, так что, скорее всего, скоро выезжаем. — Не дожидаясь нашего ответа, он просто развернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Она перехватила мой взгляд и, уверен, что все мои эмоции четко и ясно были ей видны. Я был в бешенстве.

— В честь чего такой взгляд? — спросила она.

— Зачем вся эта фигня? — сказал я, указывая на дверь, которую Итан только что закрыл.

— О чем ты? — А теперь она дурочкой прикидывается?

— Притворяешься, что сейчас не наговорила ничего такого. Прошлой ночью именно ты попросила меня спать с тобой. Я получаю много смешанных намеков от тебя, Грейс.

Я видел, что она ищет оправдание, изводя себя попытками сказать мне, что мы не можем и дальше продолжать это катание по американским горкам. Обхватив себя руками, она ссутулилась и вздохнула.

— Слушай, на протяжении очень длительного времени у меня были отношения кое с кем. Нам пришлось разойтись, но я по-прежнему люблю его. Я не... не хочу никого другого. Поэтому... это странно для меня. Прости, если давала тебе какие-то намеки. Мне на самом деле никто кроме него не нужен. — Ее взгляд был прикован к полу, она даже не могла посмотреть на меня.

БРЕДЯТИНА!

Но на этом ее бредовая история не закончилась:

— Вообще. Особенно такие, кто считают, что я стою всего одной ночи, — прошептала она. Все также глядя в пол с ярко пылающими щеками.

Вот она, настоящая причина, простая и понятная. Моя, ну, то есть жизнь Шейна — жизнь игрока. На тот момент мне нечем было доказывать ее неправоту. Оставалось только стать ей другом и заслужить ее доверие, чтобы она поняла меня и приняла.

Поэтому я дал ей выйти из комнаты. Когда она была в коридоре, я сказал ей вслед:

— С этого момента каждый мой вдох уйдет на то, чтобы доказать, что ты ошибаешься, Грейс, все  до последнего.

Грейс пошла в ванную и тихо закрыла за собой дверь, делая вид, что не расслышала моих слов, завершая этим нашу беседу.

Расстроенный, я примчался на кухню. Присутствовали все, даже двоюродный братец Такера, уродец Блейк. Возможно, год назад настоящий Шейн подумал бы, как круто, что приехал Блейк.

Настоящий Шейн и Блейк раньше были близки. Конечно, ведь наркоманы держатся друг друга и умеют отрываться. Долбанный наркоша.

На столе и столешнице были разложены рогалики и большая коробка Джо18.

— Привет соучастнику моих преступлений. У тебя там что, красотка в комнате-на-одну-ночь? — Блейк протянул мне кулак, держа в руке кофе и рогалик.

Протягивая свой кулак, я сказал:

— Привет, Блейк. Что нового?

Он сделал глоток кофе.

— Все охренительно. Папаша Такера взял меня к себе на фирму. Пару дней поживу у Така, пока не найду себе квартиру.

— Отлично, — сказал я сквозь зубы. Он не понимал, что мне даже видеть его не хотелось, не говоря уже о том, чтобы разговаривать? Я направился к столешнице, чтобы сесть на нее. За столом присесть было негде, так как Такер, Итан, Коннер, Алекс и Брейден заняли все места.

— Эй, мудила, а где Грейс? — вставил свои пять копеек Такер.

Я пожал плечами.

— Наверно, в ванной.

— Спасибо, что помог Грейс прошлой ночью, — улыбнулся Такер. — На этих выходных я планирую действительно влюбить в себя мою девочку, я покорю ее.

— Она НЕ твоя девочка, Такер, — решительно сказал я.

Все просто сидели и, смеясь, наблюдали за нашей перепалкой. Даже я смеялся над тупостью и высокомерием Такера.

Потом вошла Грейс. Я отчетливо расслышал вздох Блейка, когда он увидел ее и заметил, как все его тело напряглось. Я четко понимал, что в тот момент ощущал парень, но я скорее умру, чем позволю этому наркоману-неудачнику хоть пальцем коснуться Грейс.

— Эй, а вот и она! Добрый день, красавица! Наконец-то ты встала! — выкрикнул Такер, запихивая рогалик в рот. Я спокойно сел на столешницу и даже не поднял голову, когда она зашла.

Леа вошла за ней, похлопала меня по колену и улыбнулась. Интересно, что думает Леа, она поддерживает меня? Вот если бы к человеческим женщинам прикладывалась книга или даже крошечная брошюра с инструкциями... хотя бы что-то, чтобы я понимал их. 

Грейс кивнула Такеру, подошла к коробке Джо и налила себе кофе. Я кинул ей пакет с сахаром и, хоть она и опустила голову, заметил, как она прикусила нижнюю губу и улыбнулась, понимая, что я помнил, какой кофе она любит.

Такер вскочил со своего места, роняя на пол еду, прокашлялся и начал выкрикивать приказы:

— Итак, Грейс, мы возьмем твой джип и грузовик Блейка. Выезжаем, как только ты будешь готова. Я поведу твой джип, и ты сможешь просто сидеть и наслаждаться поездкой.

Помешивая кофе, Грейс подняла на Такера подернутые злобой стального цвета глаза.

— Свой джип я поведу сама, Такер. И у меня нет никакой одежды, с тех пор как кто-то поджег мою спальню. Так что, прежде чем отправиться в эту поездочку, я бы хотела заглянуть в магазин, чтобы купить себе что-то из вещей, а не расхаживать все время в футболке и боксерах Шейна. Когда будете готовы, ребята, можете выезжать, а я отстану примерно на час. Просто назовите нужный адрес. У меня есть навигатор, так что я буду в порядке.

Резкая. Холодная. Прячущая эмоции. Она закрывалась от меня.

Вмешалась Леа:

— Ни за что...

Ее перебил Блейк:

— Ну, это хорошая идея. Если хочешь, я могу остаться для компании и убедиться, что ничего не произойдет.

Да ни за что в жизни.

Грейс повернула голову в направлении Блейка; когда она его рассмотрела, ее глаза слегка расширились.

О, нет, только не это, какого черта она так на него смотрит?

Он стоял и смотрел на нее, небрежно опираясь спиной о столешницу. Грейс смотрела на него, сосредоточившись на голубых глазах этого ублюдка.

Какого. Дьявола?

— Привет, — сказал он с сильно покрасневшими щеками. — Я — Блейк, кузен Такера.

Грейс выглядела так, словно ей было тяжело дышать. Мое сердце словно вырывали из груди. Какого же ЧЕРТА ОНА ТАК НА НЕГО СМОТРИТ?

Такер подскочил и влез между Блейком и Грейс, скрестив руки. Его лицо было напряженным и выражало ревность.

— Спасибо, братец, но я не хочу нести ответственность за твою новую машину, — сказал он, приглядываясь к Блейку. — Кроме того, Грейс тебя даже не знает, так что не думаю, что ей было бы уютно ехать с тобой, ведь в последнее время ее чувство самосохранения подверглось сомнениям.

В тот момент я осознал, что случился полный пипец, потому что мне захотелось расцеловать Такера. Но, в любом случае, я этого не сделал, а то Такер бы не успокоился со всеми шуточками про броманс19. И все же я был признателен, что у этого адвокатишки так хорошо подвешен язык.

Блейк оттолкнулся о столешницы и посмотрел на Такера свысока, словно пытаясь напугать его. В воздухе повисло напряжение. Все на кухне замолчали и наблюдали за их перепалкой.

Слышны были только тихие смешки Алекса.

Меня забавляла мысль позволить им поубивать друг друга и таким образом избавиться от всех конкурентов. Но вместо этого я спрыгнул со столешницы и прошел мимо них, как ни в чем не бывало.

— Ничего себе, напоминает брачный сезон в зоопарке. Почему бы мне не поехать с Грейс, после того как она соберет все, что ей нужно? В конце концов, все знают, что между Грейс и мной никогда ничего не будет. Никогда. — Я поднял на нее взгляд, и ее щеки вспыхнули.

Такер отступил, но Блейк, казалось, закипел от злости. Он шагнул ко мне, но я обошел его и проигнорил выпад. Я подошел к Грейс и спокойно вывел из кухни, ведя по коридору обратно в свою комнату.

— Ты оказываешь сильное влияние на людей, правда?

Она ничего не ответила, просто зашла вслед за мной в комнату.

Сразу следом вошла Леа и уставилась на Грейс широко раскрытыми глазами, которые выражали обеспокоенность только что произошедшим.

— Что это было?

Грейс схватила ее за руки и прошептала:

— Ты обратила внимание, какого цвета его глаза?

Какого гребанного цвета? Какого, наркомански-голубого?

Грейс взглянула на меня и наклонилась поближе к Леа, чтобы я не смог их услышать.

— Точно такого же, как те, которые я искала.

Я все равно расслышал. Что, черт возьми, это значило? О, дьявол, потом спрошу у Леа.

— Ты серьезно? Уверена? — Она начала мерить комнату шагами.

— О чем вы шепчетесь? Что ты искала? — спросил вошедший Коннер.

Ни одна из них не ответила. Они просто таращились на него, словно ожидая, когда же он уйдет.

Ну а я не уйду. Эта дурацкая комната — моя, и мне хотелось бы знать, что за хрень здесь творится. 

Коннер кивнул мне.

— Кто-то должен побеседовать с Такером, он одержим. И ты видел их с Блейком? Друг, я думал дело дойдет до драки.

Я не стал отвечать ему. Лишь смотрел на Грейс. Ее глаза не отрывались от моих, на ее лице мелькнула печаль, будто то, что ее беспокоило, причинит мне боль.

А потом ее губ коснулась легкая улыбка, которая не затронула глаз.

— Думаю, что все немного перенервничали и не в духе из-за всего произошедшего, вот и все. Все находятся на грани, так что мы определенно должны уехать из города к Такеру, и как можно скорее. Все смогут расслабиться, и нам какое-то время не нужно будет оглядываться в ожидании нападения.

— Хочешь, я останусь здесь и поеду с тобой? Выбор за тобой, никто не должен решать за тебя, — сказал я.

— Так будет лучше, — ответила она и улыбнулась Леа. — Я просто быстро забегу в магазин, обещаю, что буду ехать прямо за вами, ребята.

Мы с Коннером оставили девушек с их девчачьими разговорчиками и помогли загрузить вещи в машины. У меня в голове все вертелись слова Грейс, сказанные Леа, которые, как она думала, я не слышал. Ты обратила внимание, какого цвета его глаза? Точно такого же, как те, которые я искала. Слушайте, мне известно, что некоторые женщины составляют глупые списки того, каким должен быть идеальный парень, или придумывают тест, который долбанный мистер Совершенство должен пройти, чтобы доказать, что он действительно чертов мистер Совершенство. Но если единственный пунктик  у Грейс — цвет глаз, то это как-то извращенно и поверхностно, что ли. Кроме того, у него прямо как и у меня голубые глаза. Или для нее его волосы цвета светло-коричневого-дерьма  куда привлекательнее, чем мои темные? Да что, черт возьми, не так с женщинами? Что нужно сделать для того, чтобы их понять?

Я внимательно наблюдал за Грейс, пока все тащились сквозь снег, чтобы погрузить вещи в нелепо огромный черный Кадиллак Эскалейд20 Блейка. Она не могла оторвать глаз от Блейка. Она все время дергала край моей футболки, которую так и не переодела, словно сильно нервничала или ожидала чего-то. Это сводило с ума. Она же его только встретила. Когда она узнает, какой он урод или обо всем том дерьме, в которое он втянут, она его возненавидит. Надеюсь. Мне хотелось заорать, что Блейк раньше был дилером Шейна. Мне хотелось, чтобы она узнала о том, что он наркоман, подонок и мразь. Хотелось, и уж точно следовало рассказать, но я знал, что она набросится на меня за это, а мне была невыносима мысль, что мы снова начнем ругаться.

Вместе с Грейс, одетой в мою кожаную куртку, футболку, боксеры и кроссовки Леа, мы пересекли заснеженный проспект, чтобы добраться до универмага, который, слава Богу, был пуст благодаря снегопаду. Грейс даже не стала ничего мерить. Она просто назвала мне свой размер и попросила помочь унести как можно больше всяких шмоток. Да, поэтому я набрал несколько пар сексуального нижнего белья и футболок с сильным вырезом. Я смешил ее, постоянно принося показать ей нечто откровенное, но все-таки она купила все. Спустя минут тридцать мы вернулись ко мне в квартиру. Должно быть, она поставила своего рода рекорд по части затраченного на шоппинг времени.

Грейс закидывала все покупки в рюкзак, также приобретенный в магазине, когда у нее зазвонил телефон. Она сразу же убежала вместе с ним в ванную. Почувствовав себе немного брошенным, я сел на диван, включил телевизор. На каждом канале показывали экстренное сообщение о быстро надвигающейся на город снежной буре. И, похоже, довольно сильной. Повсюду и так уже было приличное количество снега, а в метеоцентре сообщали, что пока буря нас не накрыла.

Телефон просигналил, что пришло новое сообщение.

Коннер: Блейк с Такером мудаки

Шейн: Почему? 

Коннер: Они щас в машине делают ставки, кто первым поимеет Грейс

Шейн: Серьезно?

Коннер: Дошло до 1000$

Коннер: Леа сейчас показывает Грейс

Шейн: Показывает?

Коннер: Леа записала всю эту бадягу на видео 

Шейн: Мне надо увидеть это

Коннер: Отправляю тебе два видео, которые мы прислали Грейс

Коннер: Как только доедем, Алекс и Итан выбьют из них все дерьмо

Телефон засигналил от двух пришедших ммс сообщений. Видео. Леа записала часть беседы у Блейка в машине. Разговор происходил между Такером и Блейком, они делали ставки, кто первым поимеет Грейс. Они спорили и пихали друг друга, сидя на передних сиденьях, пока Блейк вел машину по заснеженной дороге.

Выглядело чертовски смешно.

Следующее сообщение было совершенно другим. Сперва ничего не было видно, я услышал, как Грейс играет на гитаре. Камера телефона повернулась через всю студию от Грейс ко мне. Мое лицо выражало полнейшее благоговение, и я стоял на коленях. Изображение сфокусировалось на лице, мои глаза застилали слезы. Коннер записал вечер с тем прослушиванием, когда мы с Грейс впервые играли вместе. Я сразу же выключил видео. Мне не хотелось видеть выражение моего лица в момент, когда я влюбился в нее; только не сейчас, когда даже неизвестно, будет ли она когда-нибудь моей. И именно это она в данный момент и просматривала в ванной: как Блейк и Такер делают ставки на нее, и как она смогла поставить меня на колени.

Убейте меня.

Я постучался в ванную. Мне нужно было увидеть ее лицо; нужно понять, что за хрень творится у нее в голове.

Грейс распахнула дверь с покрасневшими и слезящимися глазами.

— Оу, Грейс. Все нормально? — спросил я, протягивая к ней руку.

— Я в порядке, но мне на самом деле уже пора. Слишком много времени я потратила и чертовски долго ждала.

Долго ждала? Потратила слишком много времени? Что, черт возьми, она несет? Прошло же где-то сорок пять минут.

Обходя, она сжала мою руку, взяла в спальне рюкзак и потрясла ключами.

— Я абсолютно готова покончить со всем, — сказала она.

Но ее слезы продолжали капать.

Глава 12

Я стряхнул снег с лобового и заднего стекол джипа Грейс, изумленный, как этот город сверкал под выпавшим за последние несколько дней футом снега. В новостях сообщили, что метель достигнет нас в течение часа и что за руль рекомендуется садиться только в случае чрезвычайной необходимости.

Грейс кинулась к водительской двери, открыла и запрыгнула в Джип как безумная. И да, мне кажется, убраться подальше от Карла Самптона можно отнести к чрезвычайной необходимости.

Я открыл пассажирскую дверь и отряхнул ботинки, раскидывая повсюду снег.

Она взглянула на меня.

— Скорее залезай уже, если получится, я бы хотела добраться до места до начала бури...

Я закатил глаза.

— Можем просто остаться здесь, Грейс. Не обязательно ехать к Такеру. Я обещаю, что защищу тебя.

— Шейн, я еду. Если хочешь остаться — оставайся.

Грейс вздрогнула от холода, включила печку и начала прогревать машину, после чего попыталась согреть руки. Она включила GPS и ввела адрес назначения. На улице усилился снегопад.

Я дернул свою дверь, и в тишине ночной раздался громкий хлопок от удара. Не успел я даже пристегнуться, как Грейс вдавила педаль в пол.

Перейдя на полный привод, он вытащила джип из сугробов; до нас донеслось завывание ветра.

— Похоже, ангелы устроили тот еще бой подушками! — нервно рассмеялась она.

— Бой подушками, — прошептал я, мысленно поежившись. Почему люди верят, что ангелы устраивают бой подушками? Почему вообще решили, что ангелы замечают существование людей? Почему думают, что ангелов заботит род человеческий? Вся земля уже давно позабыта. В давние времена я принадлежал их виду, однако и обо мне позабыли.

— Да, это старая поговорка, Коннер сказал так, когда той ночью пошел снег. Что такое? Не веришь во всю эту чепуху и в бабушкины сказки?

Она остановилась на красный свет и посмотрела на меня, ожидая ответа.

Я пожал плечами и посмотрел в заснеженное окно.

— Я особо не задумывался об ангелах, — сказал я. Они подлые, жадные, эгоистичные существа. Уж поверьте, я знаю.

Она въехала в туннель Линкольна, а выехала в еще более жуткую страну зимних чудес: по эту сторону туннеля снег не чистили. Наконец я пристегнулся, но все еще сидел на самом краю пассажирского сиденья, сжимая приборную панель так, что костяшки побелели. Я серьезно призадумался, не решила ли она нас угробить своим вождением по льду, когда машину сильно заносило. Я все время спрашивал ее, не желает ли она остановиться и найти безопасное место, чтобы переждать метель, но пропускала это мимо ушей.

У меня зазвонил телефон. Коннер. 

— Мы доехали, а Итан с Алексом даже не придушили Такера и Блейка. Клянусь тебе, думаю, Итан собирается убить их. В общем, снежная буря нам теперь не страшна.

— Отлично, мы только что выехали из туннеля, так что мы не слишком от вас отстали.

— Шейн, говорят, что на I-80 нулевая видимость. Может, вам стоит остановиться где-нибудь. И ты получишь возможность поговорить с Грейс о вас. Признаешься в своих чувствах. Леа правда думает, что так тебе и стоит поступить. Что-то не так с Блейком и Такером, и Леа ведет себя до чертиков странно. Если у тебя действительно есть чувства к ней, то тебе нужно действовать решительно, приятель.

— Хотел бы я, старик, но она не остановится. — Я посмотрел на Грейс, которая переместилась на самый край своего сиденья, вглядываясь в лобовое стекло. — Думаю, она решила принести меня в жертву. Надеюсь, скоро увидимся. Пока.

— Пока, старик, осторожнее там, берегите себя.

Я выключил ​​телефон.

— Они уже доехали. Коннер сказал, что ситуация на дорогах все хуже. Передают, что на I-80 нулевая видимость.

Крупные хлопья снега врезались лобовое стекло; дворники с трудом справлялись с этой атакой.

— Мы не можем повернуть назад. Все нормально. Посмотри, — указала она на почти непрозрачное лобовое стекло. — На дорогах не так уж плохо.

— Боже мой, ты пытаешься нас убить. Леа права, ты действительно в какой-то степени жаждешь смерти, — сказал я.

Она закатила глаза.

— А ты не хочешь объяснить, почему едешь в такую сумасшедшую бурю к кому-то, с кем даже не хочешь быть? Или я ошибаюсь насчет тебя и Такера? Или Блейка, ты ведь понимаешь, что ты ничего не знаешь об этом парне, кроме того факта, что у него голубые глаза.

— Я не хочу быть с Такером. Дай мне сосредоточиться на дороге.

Вот дерьмо, о Блейке она промолчала. Я должен рассказать ей, какой он на самом деле — законченный долбанный наркоман.

— Грейс, послушай меня...

— Пожалуйста, Шейн, я не смогу вести машину, если заплачу.

Вот дерьмо. Я взглянул на нее: бледная, крепко, до побелевших костяшек, вцепилась в руль, прикусила нижнюю губу и, уверен, еле сдерживала слезы. Я не мог быть причиной этих слез.

Прислонившись к двери, я следил за тем, как она ведет машину. Спустя час я был вынужден кусать свои кулаки, чтобы не заорать о том, как сильно люблю ее. Меня убивало, что я не мог сказать ей этого, что умирал от желания быть с ней. Грейс могла заставить меня забыть. У нее была какая-то странная власть надо мной, она заставила меня пожелать остаться человеком, как и стать достойным ее мужчиной.

Из задумчивости меня вырвал явно кричащий голос сержанта Хартмана, который через устройство GPS указывал Грейс свернуть на первом же повороте, иначе он отвинтит ей голову и свернет шею, ВЫЫЫ-ПООЛ-НЯЯЯТЬ! Вот за подобные выходки я ее и полюбил.

Джип занесло, и он съехал с трассы и едва не попал в снежную насыпь. Я схватил руль, выкручивая его в заносе и каким-то образом умудрился выровнять машину.

— Черт, Грейс, отпусти газ! — Я выругался себе под нос.

Она тихо ахнула.

— Мы почти доехали, — сказала она. — GPS говорит, что мы будем там через три минуты. И, эмм, спасибо, что спас наши задницы, — засмеялась она, медленно съезжая на совершенно заснеженную дорогу.

И опять раздался визг сержанта Хартмана:

— Да вы каким местом больны, сосунки? У вас ровно три секунды, чтобы ко всем чертям покинуть этот автомобиль. Вы достигли вашего пункта назначения, вы, куски амебного дерьма! Выпол-нять! — За стеклом было белым-бело. Рот Грейс принял вид буквы «О», а глаза широко распахнулись от ужаса.

— Проезд к дому Такера прямо за этой главной дорогой, так что мы, вероятно, на въезде, — объяснил я.

В ответ на это она предложила выдвинуться прямо в это проклятое «белое озеро» и поежилась.

— Похоже, что дороги расчищают, — сказал я, смеясь. — Попытайся взять чуть правее. Так ты съедешь с главной дороги на случай, если другой проезд уже расчистили и его просто не видно.

Наверно, впервые за все время этой нашей якобы дружбы она послушала меня и проехала немного дальше, перевела рычаг в положение «парковка» и отпустила педаль тормоза.

— Может, нам выйти и пойти дальше пешком? — спросила она.

Цель: самоубийство? Черта с два!

— Проезд к дому Такера, по меньшей мере, в трех милях отсюда, потому что он часть лыжного курорта, до которого около полумили. У проезда даже есть собственное название, а нам ни за что не пройти три мили. Я позвоню им и выясню, доберутся ли они к нам на снегоходах.

Я попытался дозвониться, но вызов вообще не прошел, а когда попробовала Грейс, то попала на голосовую почту и оставила сообщение.

— Привет, ребят, мы доехали, но застряли у съезда с трассы. Эм... может, кто-нибудь передаст Такеру, чтобы он забрал нас на снегоходах? — Она взглянула на меня и продолжила: — Давайте скорее, потому что здесь становится чертовски холодно. — После чего положила трубку и уставилась на меня.

— Что нам делать? — спросила она с тревогой.

— Останемся здесь, пока не свяжемся с ними. Так мы, Грейс, хотя бы не погибнем в этой чудесной белой насыпи, — поддразнил я. — Выключи зажигание, не расходуй бензин.

Жуткий порыв ветра яростно обрушился на джип, заставляя его покачиваться, и Грейс в отчаянии снова начала лихорадочно звонить Коннеру и Леа. Но так и не смогла дозвониться.

Я надеялся, что они не получат ни одного из сообщений; мне нравилось находиться с ней в таком замкнутом пространстве. Поерзав на сиденье, я повернулся к ней лицом.

— От такого длительного сидения у меня затекла задница. Как это вообще возможно? Хочешь растереть ее мне? — подшутил я.

— Заткнись, — засмеялась она в ответ, качая головой.

Я попытался усесться поудобнее в этой маленькой коробке, которую она зовет автомобилем, но все тщетно. Для такого джипа я слишком крупный... Когда я передвигался, то рукой задел ее коленку и заметил, что она задрожала. Черт возьми, да здесь еще даже не было холодно. Неужели это от моего прикосновения?

Я наклонился вперед, зажал ручку сиденья и оттолкнул его на всю длину назад.

— Ты уже замерзла, перелезай сюда, — прошептал я, ловя ее взгляд.

Мгновение она удерживала свой взгляд, после чего опустила глаза и грустно прошептала:

— В этом нет необходимости. — Совершенно уверен, что она хотела бы, но просто не позволила себе.

Ветер снаружи завыл громче, и внутрь проник ледяной сквозняк, быстрее понижая температуру.

— Что у тебя припасено на складе боеприпасов? — спросил я, размышляя, есть ли у нее что-то, что пригодилось бы нам, вроде фонарика, спичек, да хоть чертова зонтика. Ну а одеяло было бы верхом мечтаний.

— Где? — спросила она в замешательстве.

Я покачал головой, засмеялся и указал на приборную панель прямо передо мной.

— О, так ты про бардачок. Поверь, там нет ничего такого, чего тебе бы хотелось увидеть, — насмешливо сказала она. А теперь она решила флиртовать? Как же сильно меня путают эти женщины.

— СКЛАД боеприпасов. Ты думаешь, что это отобьет у меня желание узнать, что лежит внутри? — засмеялся я, подхватывая ее флирт. — Потому что, поверь МНЕ, не отобьет.

Мы одновременно потянулись к бардачку, но я оказался быстрее и открыл его. И в меня полетело где-то полдюжины тампонов. Фу. Подобная фигня является эквивалентом  к принятию ледяного душа.

Грейс неудержимо захохотала.

— Я же говорила, что там нет ничего такого, чего тебе бы захотелось увидеть, так почему же тебе всегда обязательно поступать по-своему?

Пошарив рукой, я бросил ей на колени последний тампон.

— Потому что надеялся, что у тебя есть вот это, — улыбаясь, сказал я и показал ей фонарик.

Наши взгляды встретились, пока я убирал фонарик обратно и закрывал крышку бардачка. Одна выбившаяся прядка упала ей на щеку, и я не удержался и нежно убрал ее ей за ушко. По ее телу вновь прошла дрожь. Я крепко сжал губы и прикрыл глаза на мгновение, чтоб не потеряться в ее красоте. Мне отчаянно хотелось поцеловать ее, но также было необходимо заслужить ее доверие.

Однако когда я заглянул в глубину ее глаз, она задрожала еще сильнее21.

Я расстегнул пальто и медленно снял его.

— Иди сюда, Грейс, ты замерзаешь. — Я наклонился к ней, заключил в объятия и осторожно перетащил к себе на колени. Я глубоко вдохнул ее аромат и крепко обнял, накинув на нее свою куртку.

Мы словно были созданы друг для друга, она проникла под мое пальто и уткнулась носом в мою шею. Проникая под мою проклятую кожу в самое сердце.

Крепче прижавшись ко мне, она захихикала. Ладно, а вот теперь она реально меня убивает.

Ловя кайф от ощущения ее тела, я застонал и обнял ее крепче.

— Над чем ты там хихикаешь?

Она высунула голову из-под куртки, наши лица оказались так близко, что я едва мог дышать. Губы еще ближе — всего сантиметр, и они бы соприкоснулись. Еще никогда в своей жизни мне так не хотелось... всего сантиметр. И нечего думать обо мне и лишних сантиметрах где-то еще, потому что ни одной части моего тела не требуются дополнительные сантиметры. Уж поверьте.

— Я спятила, — засмеялась она. — Мне безумно захотелось горячего какао; знаешь, такого густого и с взбитыми сливками, а еще со сладенькими маленькими зефирками. И сесть с ним перед трещащим от огня камином, грея руки о чашку. Ощутить, как бархатное тепло проникает в рот и горло, — выдала она. Мать моя, я представил это. Густое? Со сливками? Ее руки обхватывают что-то, и бархатное тепло проникает ей в рот и горло? Да мысленно я уже занимался с ней сексом.

— Боже, Грейс, ты хоть понимаешь, что это была самая сексуальная фраза из всех, что я слышал. — Мой взгляд опустился к ее пухлым губкам, и без единой трезвой мысли в голове я расстегнул ее куртку. Мы смотрели друг другу в глаза, пока я помогал ей вытащить руки из рукавов.

У нее сбилось дыхание. Накрыв нас нашими куртками, я притянул ее ближе и, зарывшись лицом в ее густые волосы, глубоко вдохнул их аромат.

Мои руки забрались ей под рубашку и начали медленно поглаживать по позвоночнику и пояснице. У нее такая гладкая и теплая кожа, она словно таяла под моими руками. Стоило уткнуться ей в шею, и у меня самого сбилось дыхание.

Ее руки медленно скользнули мне под рубашку, и у нее с губ сорвался тихий стон. Ни за что бы в мире я не смог остановиться. Мне снова выдалось услышать, как она стонет. Я приподнялся и осторожно усадил ее сверху, обхватывая себя ее ногами. Она неспешно качнулась на мне. О СВЯТЫЕ СТОЯКИ.

Она слегка наклонила голову и, глядя мне прямо в глаза, еще раз качнула бедрами. Я потянулся рукой к ее лицу и нежно погладил большим пальцем нижнюю губу

— Один поцелуй, Грейс, всего один поцелуй. Детка, прошу, — молил я. Мне необходимо ощутить ее вкус. — Всего один. — Я потянулся, взял за волосы и притянул ее к себе. Между нашими губами почти не осталось расстояния, мы дышали друг другом, пока я поглаживал ее шею. А потом ее губы коснулись моих. Вряд ли это можно было назвать поцелуем; ее губы слегка задели мои, наслаждаясь кратким моментом невероятного напряжения. Ее тело затрепетало. — Проклятье, ты хоть понимаешь, что вытворяешь со мной, Грейс? — Мой голос стал тихим и хриплым, наши глаза не отрывались друг от друга. Она просто поражает меня. — Всего один. Грейс...

Стоило ей слегка улыбнуться, как я поцеловал ее, набросился на ее губы. Она простонала мне в рот. Я вцепился в ее рубашку и стянул через голову. Я запрокинул голову, чтобы рассмотреть ее, всю ее, и испустил долгий прерывистый вздох. Притянув ее к себе, начал осыпать поцелуями шею и плечи, опускаясь все ниже. Мягко задевая ее кожу зубами, нежно покусывая. Я едва дышал, испытывая невероятное желание к ней.

Осторожно опустив вниз чашечку лифчика, целовал и ласкал языком ее грудь; от прикосновений моего языка ее соски затвердели. Ее бросило в дрожь.

Ее пальцы пробежались вниз по моей груди и остановились на пуговице джинсов, расстегивая ее одним ловким движением. Не останавливаясь ласкать ее языком, руками я провел вверх по ее ногам к пуговице джинсов, медленно расстегивая ее. У меня вырвался тихий гортанный звук. Никогда и никого я так не хотел.

Я запрокинул голову, чтобы наблюдать за ней, пока опускал свою правую ладонь с ее живота к трусикам, медленно проникая пальцами под них. Потянувшись ко мне, она качнула бедрами. Мои пальцы продвинусь чуть дальше, совсем немного, а меня затрясло от желания войти в нее. Наше дыхание участилось в ограниченном пространстве джипа. Я впился зубами в ее нижнюю губу, и она застонала; ее бедра снова дернулись, когда я дошел до самой влажной части ее кружевных трусиков.

Она скользнула руками под пояс моих штанов, нежно обхватила мою плоть руками, сжимая и проводя по гладкой и твердой коже. Я прикрыл глаза, отчаянно пытаясь отдышаться и не кончить от одного лишь прикосновения, прямо как двенадцатилетний пацан.

Наши губы истязали друг друга до тех пор, пока я не оторвался от нее.

— Прошу, Грейс, что бы ты ни искала, прошу, попытайся найти это во мне. Я буду стараться изо всех сил стать таким мужчиной, который тебе нужен. — Только слова слетели с моего языка, как я понял, что совершил ошибку. Она широко распахнула глаза, оттолкнула меня и отодвинулась.

Она выдернула руку у меня из штанов и прижала к припухшим губам. Она задергалась, пытаясь слезть с меня.

— Шейн, прости, — всхлипнула она, ее глаза наполнились слезами. Ее взгляд забегал, отчаянно пытаясь придумать выход. Она завела двигатель и включила печку; ледяной воздух заполнил небольшое пространство. Она сильно сжала руль и громко всхлипнула.

Я мягко обхватил рукой ее подбородок и повернул ее лицо к себе.

— Грейс, ты должна знать... Той ночью я потерялся в тебе, потерялся в том поцелуе, — сказал я.

Когда до нее дошел смысл сказанного мной, она посмотрела на меня и у нее из глаз хлынули слезы.

— Я же говорила, что не могу. Говорила, что влюблена в кое-кого.

— Речь о бывшем парне, так? Не о Такере, или Итане, или Блейке?

Она кивнула, и я кончиками пальцев смахнул слезы с ее щек. Ее лицо отразило тысячи эмоций, но она так ничего и не сказала. Лишь ее тело потянулось ко мне, мы были как магниты, которые кто-то оторвал друг от друга.

— Позволь мне помочь стереть воспоминания о нем, — прошептал я, притягивая ее ближе.

Я даже не заметил, как она замахнулась для пощечины, только боль эхом отдалась в голове. За что, черт побери??! Разве бывшие становятся бывшими не без причины?

— Ты — чертов бессердечный ублюдок! И чем же ты собрался стирать их, своим членом? Неужели ты серьезно думаешь, что спать с тобой настолько опупительно? Я люблю кое-кого, Шейн, всем своим сердцем. Ты хоть понимаешь, что это такое? У тебя вообще есть сердце? — кричала она. Слезы заливали ее лицо. Схватила с приборной панели рубашку и натянула ее через голову, прикрываясь.

Я знал лучше всех, кто хоть раз ступал по этой Богом забытой земле, что такое любовь. За нее я горел в аду. Я отдернул руки и прислонился к двери, глядя ей прямо в заплаканные глаза.

— Нет, Грейс. У меня нет сердца. Когда-то было, но я вручил его одной девушке и, когда она умерла, позволил забрать его с собой в могилу. Вот почему я таким стал, вот почему для меня каждая девушка — всего лишь очередная «дырка». До сих пор  никому не удалось приблизиться к тому, чтобы заставить меня испытывать то же, что и к ней. Но, черт возьми, Грейс, я готов на что угодно, только бы избавиться от этого долбанного чувства пустоты.

Она отвернулась от меня, всхлипывая и вздрагивая. А потом, в какой-то миг, слезы остановились, и выражение ее лица стало каменным.

— Давай просто постараемся дозвониться и наконец выберемся из этой клетки, забудем обо всем, что случилось, и продолжим жить. Ты сможешь вернуться к своим обожаемым «дыркам», а я к одиночеству. Каждый получит свою долгую и счастливую жизнь.

— Черт тебя побери, Грейс! Ты вообще меня слушаешь? Грейс, этот поцелуй я не забуду никогда. Глядя на то, как заставил тебя плакать, мне бы чертовски хотелось забыть, но ни хрена не смогу! Я хочу тебя! — Я схватил ее руки и сложил их вместе, не давая возможности отвернуться от меня.

— Не надо, Шейн.

— Почему? Соври и скажи, что тебя ни черта не тянет ко мне, — закричал я.

— Серьезно, Шейн? Хочешь поговорить об этом? Ради чего, на самом деле, ты это спрашиваешь? Тебе так хочется, чтобы я распласталась под тобой прямо здесь, позволила тебе развлечься со мной, выбросить меня из головы? И затем мы просто забьем, и ты будешь относиться ко мне как к еще одной «ДЫРКЕ»? У тебя будет отличная история для своих корешей о том, как ты трахнулся, застряв в метели.

Я потянул ее руки к себе. Мне хотелось приложить их к своему сердцу, заставить ее почувствовать, как оно бьется ради нее.

— Это кошмар, Шейн, ты и я. Той ночью я проснулась в слезах, думая о твоем поцелуе!

— Правда, Грейс? А почему бы тебе не спросить, что заставляет меня просыпаться в поту и дрожи каждую чертову ночь! Вперед, Грейс, спрашивай! — потребовал я, притягивая ее ближе.

Наши губы почти соприкасались. Ее дыхание сбилось, она пыталась оторвать взгляд от моих губ, чтобы не поцеловать, и желала оттолкнуть меня куда подальше и выбежать из машины.

Желание оттолкнуть меня подальше победило.

— Отвали от меня, Шейн, — тихо простонала она, отстраняясь. Она с легкостью вырвалась из моих рук, в очередной раз заставляя меня задуматься, почему же в таком случае не вырвалась раньше, и подергала ручку двери джипа. Та не открылась, поэтому она уперлась в дверь всем телом, пока не смогла открыть ее, чтобы выбраться.

Нет, я не могу позволить ей уйти. 

— Грейс, пожалуйста, я не тот, кем ты меня считаешь! Черт, Грейс! Вернись сюда! — закричал я, когда она выпрыгнула из джипа.

Рухнув в снег, она засунула голову в машину и прокричала:

— Я чертова новинка для тебя просто потому, что ни у одной девушки до меня еще не было чувства собственного достоинства, чтобы отказать тебе! — Она высунулась обратно и, прям как чертова Биобаба22, подтянулась и забралась на крышу джипа. Вот дерьмо, как она это сделала? Я повозился, пытаясь открыть дверь, но сугроб оказался слишком большим, поэтому я пинал и пинал дверь ногой, пока она не открылась на достаточное для того, чтобы я смог вылезти, расстояние.

Параллельно Грейс пыталась спрыгнуть с крыши джипа.

Я перехватил ее за молотящие меня руки и стащил с крыши прямо в снег.

— Отвали, Шейн!

Я поднял ее и перекинул через плечо как двухлетнего ребенка. Придерживая ее, я пошел по сугробам, в то время как ее кулачки молотили мне по спине. Холодно. Чертовски холодный и мокрый снег повсюду. Все было покрыто белым. Куда, черт подери, ее скинуть? Она же здесь отморозит свою прелестную попку. Найдя место, прикрытое деревом, начал медленно опускать ее с плеча, так, чтобы она проскользила по моему телу. Ощущение, будто по мне размазали растопленное масло, просто крышу сносит. Всхлипнув, она попыталась вырваться, но я крепко держал за поясницу одной рукой, а другой, схватив в кулак ее густые и сексуальные волосы, не дал ей отвернуться.

Она схватилась за мою рубашку и, не сказав ни слова, прильнула к моей груди и заплакала. Крепче обняв ее, я понял, что должен ей сказать. Обязан все рассказать.

Я нежно потянул ее за волосы и склонился к ее рту, целуя в губы лишь раз. Провел губами от нежной кожи щек к уху и прошептал:

— Давай же, Грейс, спроси, от каких снов просыпаюсь я. — Я отстранился и посмотрел ей в глаза, моля поверить. — Я просыпаюсь, а в моих снах только ты. Мне снятся твои губы, аромат твоей кожи и волос, и внутри разгорается чертово пламя, сжигающее меня изнутри от жажды оказаться внутри тебя. Мне хочется зарыться в тебя и никогда не покидать, моя сладкая смерть. Грейс, я так чертовски сильно влюблен в тебя.

Она притянула меня ближе и сморгнула слезы.

— В другой жизни, Шейн, будь я кем-то другим, я была бы счастлива быть твоей любимой.

Эм, и что, черт возьми, это значит? Серьезно, я посмотрел себе на грудь, чтобы убедиться, что проклятый нож, которым я явно чувствовал, как пронзили мое сердце, был реален. Ее отказ буквально ранил меня. Ранил в самое сердце, заставляя захотеть соврать с себя кожу и залить кровью весь белый снег. Такого не может быть.

Тем не менее, Грейс все еще цеплялась за меня, с полными слез, широко распахнутыми глазами. Я обнимал ее, словно это был последний раз, когда я мог прикоснуться к ней. Горло начало жечь, и я почувствовал потребность блевануть. Я отвел взгляд от таких любимых серебряных глаз, и сердце мое раскололось на еще более мелкие осколки, стоило услышать рев моторов приближающихся снегоходов.

Я отошел от нее и провел рукой по влажным и покрытым снегом волосам. Два снегохода появились из непроглядной белизны и затормозили перед нами. Нет. Прошу тебя, Боже, нет. Мне не вынести такого наказания. Я не смогу жить, если она не будет со мной. Не смогу быть так близок к ней и не любить.

За одним из снегоходов оказался Такер, который поднял визор23 своего идиотского огненно-красного шлема и закричал:

— Эй, детка! Тебе нечего бояться. Прибыл твой супермен. — И этот мудила подмигнул ей.

Когда поднялся визор водителя второго снегохода, в Грейс впились обдолбанные голубые глаза Блейка. Закатив глаза, он спрыгнул со снегохода и протянул руку Грейс. У меня внутри чуть все не взорвалось, стоило ей принять его руку и позволить помочь забраться на снегоход, а потом и сесть прямо за ней. Твою мать, она же только недавно обхватывала меня ногами? И почему она ему ТАК улыбается?

Бешенство прокатилось по венам, вынуждая выступить холодный пот и сжать руки в кулаки.

Зарычав, побрел по глубокому снегу обратно к джипу и рывком распахнул пассажирскую дверь. Я достал рюкзаки и куртки и перекинул обе наши гитары себе через плечи. Затем, шагая по сугробам, вернулся к по-гомосятски выкрашенному снегоходу Блейка. Я гневно посмотрел ей в глаза и передал куртку.

— Вот, держи, не хотелось бы, чтобы ты превратилась в еще большую ледышку.

От моих слов у Грейс увеличились и вновь наполнились слезами глаза. Почему она плачет, если сама же и сделала выбор? Почему ей больно, если она НЕ со мной? Она опустила глаза в пол, надела и застегнула куртку. Блейк одной рукой обхватил ее за талию, а другой схватился за одну из ручек руля. Он сорвался с места, даже не дав ей схватиться за что-то. Главный членорог.

Я так и стоял, держа в руках все вещи, и уговаривал себя не бросаться в противоположную сторону, чтобы убраться подальше от Грейс.

— Чувак, мой кузен только что запрыгнул на мою лошадку? — спросил Такер.

— Грейс не твоя лошадка, Так. И чертовски уверен, что в ближайшее время не захочет ей быть.

— Эй, утырок. Не похоже, что и твоей лошадкой ей хочется быть. И это мне чертовски четко и ясно видно.

Не имея выбора, мне пришлось ехать сучкой Такера. На расписанном ярко-красными языками пламени снегоходе. В то время как на нем был самый жуткий девчачий пламенно-розовый шлем, при том, что у меня на глазах укатила любовь всей жизни с чертовым куском наркоманского дерьма, от которого, к тому же, она была без ума. Дьявол.

Глава 13

Кажется, Такеру не терпелось вырвать Грейс из лап Блейка так же сильно, как и мне, ведь он вел свой снегоход настолько быстро, что мы едва не врезались в зад снегохода Блейка. А потом я увидел, как она спрыгнула и побежала к поджидающей на крыльце Леа.

Я догнал ее, безумно дрожащую, в прихожей, в момент, когда Леа начала хлопотать вокруг нее. Сбросив вещи на пол, я прикрыл глаза, откинулся к стене и прислонился к ней головой. Не глядя ни на Грейс, ни на Леа, просто прошептал:

— Леа, сними с нее всю мокрую одежду.

— Мне и так хорошо, — заикаясь, ответила Грейс. Пускай у меня и были закрыты глаза, но стучащие зубы явно выдавали, насколько она продрогла.

Я приоткрыл глаза и взглянул на нее.

— Ты невыносима! — Я шагнул к ней, подхватил одной рукой и перекинул через плечо, попой кверху, опять. — Возьмешь сумки, ладно? У меня руки вроде как заняты, — сказал я, глядя на Леа.

Я протащил Грейс по дому, через длинный коридор и до темной комнаты. Леа включила свет, и я сбросил Грейс на отличную кровать королевских размеров с балдахином.

— Раздевайся. — Я закипал. Изнутри тяжелыми мощными волнами поднималось бешенство. Она так и сидела с дерзким взглядом на бледном, дрожащем от холода лице. — Тебе известно, что такое гипотермия? Снимай одежду! — закричал я.

Она стиснула стучащие зубы и начала снимать с себя кроссовки и носки. Я, не отрываясь, смотрел ей в глаза, стягивая с себя промокшие рубашку и брюки, и встал перед ней в заледеневших боксерах.

— Все, сказанное мной, было абсолютно серьезно, Грейс. И ты не может просто так брать и говорить, что это не взаимно. — Я отвернулся от ее каменного выражения лица и нагнулся к своей сумке, чтобы достать сухие вещи.

Не успел я выпрямиться, как она схватила свою сумку и скрылась в ванной, захлопнув за собой дверь. Я бросился следом и подергал за ручку, но, как и думал, она заперлась. Я прислонил голову к двери, внутри все сжалось от мысли, что нам не быть вместе.

— Пойми же, Боже. Разве это преступление? Я ведь уже заплатил сполна. Прошу тебя, мне больше такого не вынести, — прошептал я.

Слегка ударив по двери, я продолжил одеваться. Собрал все свои шмотки и, закинув их в соседнюю свободную комнату, отправился на поиски Леа.

Не долго пришлось искать, потому что она ждала меня в конце коридора.

У нее был озабоченный вид:

— Какого хрена, Шейн?

— Нет. Это ты отвечай, какого хрена, Леа? Какого хрена она вдруг возжелала Блейка?

— Не знаю. Я думала, ты и она будете ...

Обойдя ее, я направился в сторону гостиной, где нас поджидали все остальные.

— Ага, только думала ты неправильно. Со мной она быть не хочет, поэтому держит на расстоянии, погружается в свой сказочный мирок и лжет мне прямо в чертово лицо! — Все обернулись, стоило мне выйти из коридора. — Я собираюсь съездить в бар на том идиотском снегоходе и надраться до такого беспамятства, что, глядя в зеркало, не смогу вспомнить, какой я человек.

Брейден опустил руку на мое плечо, а Такер кивнул. Замыкал нашу процессию Блейк, и все вчетвером мы вышли из дома и запрыгнули на снегоходы. Меня удивило, что Блейк не потрудился дождаться Грейс. Черт возьми, в какую же игру он играет? 

Несмотря на бушующую на улице метель, в баре оказалось полно народа. Люди танцевали под чье-то ужасное пение в караоке, стояли в очереди у бара за напитками, и за каждым столиком сидели смеющиеся шумные пьяные компании. У меня так и чесались руки завязать драку.

Брейден занял огромный пустой столик в конце бара и пододвинул для каждого стулья, чтоб сесть. Такер и Блейк пошли поздороваться со знакомыми и вернулись с тремя бутылками виски, охапкой стаканов и пивом для всех. Прекрасно. Сегодня мне хотелось утопиться, и дно пустой бутылки из-под виски идеально для этого подходило.

Спустя три шота и пиво, я увидел среди толпы людей Грейс, и внутри все скрутило. Я сломал деревянную перекладину на спинке стула, когда заметил, как пересеклись взгляды Блейка и Грейс и как вспыхнуло ее лицо. Я присосался к бутылке, допивая последние капли пива, и поставил бутылку на стол. Сильно и с грохотом. Благодаря поднятому мной шуму, все за столиком замолчали.

Поднявшись, я впервые решил осмотреться вокруг и заметил, что рядом сидит какая-то цыпочка. Я схватил девушку за руку и, глядя на Грейс, потащил на танцпол. Девушка оглянулась на своих друзей, помахала им и захихикала. Да ладно, в самом деле?

Грейс не отводила взгляд. Ее идеальные пухлые губки от шока сложились в форме буквы «О», а сама она помрачнела. Если ей на меня плевать, чего же она бесится? Я обхватил девушку за талию, и мы начали танцевать нереально близко друг к другу. Грейс наблюдала. В полном шоке.

— Ничего себе, поверить не могу, что танцую с самим Шейном Макстоном из «Безумного мира», — взвизгнула она. Ну что за дерьмо. Разве эта хрень нужна мне сейчас? Нет.

Она провела ноготками по моему телу и, подобно псу, начала трахать мою ногу. Мда, миленько. Все то время, что эта девушка натиралась об меня, я боролся с рвотным рефлексом. И ни разу не отвел взгляда от Грейс.

— Не хочешь узнать мое имя?

— Неа.

— Погоди, что? — Она перестала танцевать и попыталась развернуть мое лицо от Грейс к себе.

Грейс зажмурилась, прикрыла рот рукой и отвернулась. Черт, я не могу так, если это причиняет ей боль. Если ее это так волнует, то какого черта она отказывается от меня?

— А почему тогда ты решил потанцевать со мной, если даже не хочешь знать, как меня зовут?

Наконец я взглянул на девушку. Она выглядела чрезвычайно симпатичной и невинной.

— Проклятье, прости, но ты видела девушку, которая подошла перед тем, как я потащил тебя? — Она кивнула. — Я так чертовски в нее влюблен, что ничего вокруг не замечаю. А она улыбается другому парню, и когда я признался ей в любви, она...

— О, я поняла. Хочешь заставить ее ревновать?

— Нет, нет, не этого... Я не хотел, чтобы это произошло. Просто... черт. Какого хрена я творю? — Я развернулся на танцполе, чтобы вернуться к Грейс.

Блейк и Грейс танцевали прямо передо мной. Он прижимал ее к себе, а она танцевала, обхватив его за шею. Кто-то пел в караоке песню Адель «Someone Like You», и Блейк заметил, что я наблюдаю за ними, подмигнул мне и, грубо схватив ее за подбородок, притянул ее губы к своим. Его рот набросился на ее, мне захотелось убить его, а затем он развернул ее лицом ко мне. Блейк притянул ее поближе и поцеловал шейку, которую я так люблю; откинул волосы, которые я мечтал видеть рассыпанными по моим подушкам, и начал водить по ее шее губами.

Ее лицо было ошеломленным, и слезинка скатилась у нее по щеке.

Я проглотил подступивший к горлу комок и увидел, как руки Блейка скользнули ей на живот. Приподняли ткань и легли на неприкрытую кожу живота, того самого, который всего несколько часов назад гладил я. Мой взгляд вернулся к ее глазам, и из них скатилось еще несколько слезинок. Да к черту все. Сдаюсь. Я поднял руки, развернулся и медленно побрел к выходу из бара. Не хочу страдать и наблюдать подобное. Это уже слишком. Хватит с меня. У нее нет ничего общего с моей Селой. Села никогда бы так не поступила со мной.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы пробраться через всю эту толпу.

Наконец добравшись выхода из бара, я услышал доносящийся из караоке голос Грейс. Конечно же, людей настолько восхитил ее голос, что все сразу затихли. Сердце заныло, когда я обернулся и посмотрел на нее. Оно сжалось в груди, когда я понял, что она поет только для меня. Песня Кэти Перри — «The One That Got Away». Не понимаю я этого.

Я распахнул дверь и вышел на улицу, где завывал ветер и шел снег. Вскочил на снегоход, на котором приехал сюда, и ощутил, как сзади приземлилось миниатюрное тело.

— Какого черта ты вытворяешь? — спросил у девушки за моей спиной.

— Ну, не могу же я отпустить тебя одного после зрелища, как твоя любимая девушка сосалась с другим парнем. Так что едем.

Я спрыгнул со снегохода.

— Послушай, тебе со мной сегодня явно ничего не светит. Поэтому оставайся здесь со своими друзьями, договорились?

— Ни за что, тебе не стоит оставаться в одиночестве. Даже если между нами ничего и не будет, я всегда могу соврать подружкам и рассказать им удивительные истории о том, как неистово ты доводил меня до оргазма.

— Да что с тобой такое? Плевать, у меня нет времени на эту чушь. — Я запрыгнул на снегоход Такера и отъехал от нее.

Эта ненормальная  последовала за мной на другом снегоходе.

Когда мы добрались до домика, я попытался захлопнуть дверь у нее перед носом, но она уже наполовину проскользнула внутрь. Я ходил по гостиной и бросал в нее всеми известными мне оскорблениями, лишь бы она отстала от меня. После чего присел около нее на диван и добрые пятнадцать минут пытался донести, что ничем не хочу с ней заниматься.

На что она рассмеялась и показала мне сиськи.

Она прикрылась, когда открылась входная дверь и внутрь ввалились Грейс и Блейк. Блейк расхохотался и, глядя на меня, прищурился.

— Черт, а я думал, дом будет в нашем распоряжении, — усмехнулся он.

Я сорвался с дивана и подскочил к ним, вставая между них.

— Я хочу, чтобы ты пошла со мной, Грейс. — Я протянул руку и кончиками пальцев коснулся ее подбородка.

Она отпрянула.

— Ты серьезно, прямо сейчас? Я что, должна присоединиться к тебе и твоей подружке?

Я наклонился ближе.

— Не делай этого.

Блейк оттащил ее от меня.

— Отойди, Шейн, это не твое дело. У тебя уже есть одна симпатяжка, — сказал он, указывая на притихшую на диване девушку. Я так и не спросил ее имя.

Я вновь потянулся к Грейс и коснулся рукой ее локтя. Она нахмурилась, серебряные глаза смотрели на меня с мольбой. Но я не мог понять, о чем именно они молили, но мне, несомненно, нужно было что-то сделать.

Блейк шагнул и дернул ее к себе за спину. От этого у меня на затылке волосы встали дыбом. Слишком резко это было, слишком насильственно, но Грейс промолчала.

— Отвали, мать твою, Шейн, она со мной, — прорычал он.

Я подошел к Блейку еще ближе, глядя ему прямо в глаза.

— Дай ей самой решать, — огрызнулся я. Обогнув Блейка, я взял ее за запястья. — Пойдем со мной, — сказал я ей. Она потянулась ко мне.

— Ладно, хватит. Отвали к черту от нее, — закричал Блейк. Грейс разорвала наш зрительный контакт и уставилась в пол.

А потом со слезами в глазах оттолкнула Блейка.

— Я не какая-то чертова новенькая блестящая игрушка, отвалите от меня оба! — Она безразлично посмотрела на меня, никаких чувств.

— Я иду с Блейком к себе в комнату. У тебя вроде как гостья, о которой ты забыл.

Нет. Нет, нет, нет. 

— Если ты это сделаешь, то ты такая же, как и все, такая, какой так сильно не хочешь быть.

— Знаешь что? Ты — чертов придурок!

Я засмеялся. Пришлось, ведь это лучше, чем дать слабину и позволить себе то, от чего я всеми силами сдерживался — разрыдаться как маленькая сучка.

— За эти несколько недель, что мы знакомы, ты меня и похуже обзывала. — Я поднял руку и, в последний раз касаясь ее лица, нежно погладил по щеке. — Называй меня как угодно, только не поступай так. Это не ты.

Она отстранилась от моей руки.

— Что? Решил приберечь меня, Шейн? Уверена, что вся проблема разрешится, если я занижу свою планку и пойду с тобой и твоей подружкой.

Слезы текли по ее лицу, Блейк потащил ее по коридору. Я следил, как она пятилась, все время смотря мне в глаза, и заперлась в спальне вместе с Блейком.

Я так и замер, полностью сломленный. Глядя на закрытую дверь. Как можно бороться за того, кому ты не нужен? Руки схватили вазу со стоящего рядом столика. Красивая вещица. Я со всего размаха ударил ею об стену.  Острые осколки впились мне в руку. Боль была приятной, насыщенной и явной. Тем единственным, что я знал или мог понять.

— О, Господи, Шейн! Тебе надо к врачу! — взвизгнула девушка.

Я посмотрел на нее и засмеялся.

— Пойдем. Верну тебя в бар и разберусь с этим без зрителей.

Девушка пошла за мной с выражением ужаса на лице. Хорошо. Ей и должно быть чертовски страшно. Я усадил ее на снегоход, довез до бара и как можно скорее распрощался. Мотор снегохода несколько раз чихнул и заглох. Я, наверно, дюжину раз пробовал вновь завести мотор. Проклятье, не знаю, что сделаю с ним, если он уже завалил ее. 

— Подожди. Шейн, что ты собираешься сделать?

Я улыбнулся ей. Заметил, как она растаяла под моим взглядом. А потом рассмеялся.

— Собираюсь вернуться и, возможно, убить его. — После этих слов я оставил ее и поехал по сугробам обратно к домику.

Но так и не доехал.

На полпути на снегу что-то было. Ярко красное пятно, расплывшееся по снежной белизне, вынудило меня остановиться и подойти ближе. В нос проник приторно-сладкий запах крови, смешанный со свежевыпавшим снегом.

По снегу были разбросаны густые темные волосы.

Грейс.

Грейс? 

Красный снег? 

Тело Грейс. Моя прекрасная Грейс истекала кровью на снегу.

Весь снег вокруг был залит ярко-красной кровью.

Нет. Это нереально. Этого не может быть. Это НЕ МОЖЕТ БЫТЬ кровь. Просто красный снег.

Грейс. Что, черт возьми, случилось? ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПРОИЗОШЛО?

— Грейс? Грейс! — До меня донесся собственный крик. Голос срывался в рыдания. 

Кровь.

Повсюду кровь. 

Я опустился на колени и осторожно положил на них ее голову. Жизнь уплывала от нее.

Впитываясь в белый снег.

Нож.

Слишком много крови. 

Из-за слез почти ничего не было видно, я с силой закрыл глаза. Боже, прошу. Пожалуйста, Боже. Прошу тебя, услышь меня. Боже, умоляю, спаси ее. 

Я надавил ей на бок, из которого, как мне показалось, и текла кровь, но рана оказалась слишком глубока. Было слишком много крови. Мои руки тонули в теплой крови.

Нет, нет, нет. Грейс. Пожалуйста, не покидай меня.

— Грейс, держись. Грейс, оставайся со мной. Пожалуйста, Грейс!

Я обернулся посмотреть на сугроб в нескольких ярдах, в котором валялось тело Блейка.

Послышался рев моторов снегоходов, когда я подтянул и прижал к себе обмякшее тело Грейс.

Ее теплая кровь, не останавливаясь, сочилась по моим рукам; слишком много крови. Боже, пожалуйста, пускай она остановится. 

Ее теплая кровь растеклась по моим джинсам, впиталась в пальто и рубашку.

Где-то на фоне раздался крик Леа, но единственное, что я отчетливо слышал, — замедленное и слабое сердцебиение Грейс.

— Отче, молю, позволь мне вновь стать сотворенным тобой ангелом. Позволь забрать ее боль, — закричал я. — Слишком много крови Грейс, здесь так много крови.

— Шейн, Шейн! Скорой не проехать сквозь эти сугробы! Надо отнести ее внутрь, — прозвучал какой-то знакомый голос.

Я знал, что, скорее всего, уже слишком поздно, но обнял ее и поднялся.

— Не бойся... на небесах потрясающе, — шептал я ей на ухо, пока нес ее умирающее тело.

Глава 14

Яркий свет комнаты ожидания реанимационной слепил глаза. Доктора и парамедики24 помчались по коридорам с телом Грейс в операционную, в то время как я беспомощно стоял в стороне; кровь Грейс коркой застыла на моих ладонях и руках. Когда ее погружали в машину скорой помощи, ее кожа выглядела бледно и безжизненно. Лоб и щеки были забрызганы кровью. Она подсохла и спутала ей волосы, заляпала промокшую одежду. Лежа на каталке, Грейс казалась такой маленькой и спокойной. Когда двери отделения экстренной хирургии скрыли ее от меня, у меня подкосились ноги. Я навалился на дверь и медленно сполз по стене, пока не очутился на холодном кафельном полу больницы. Схватился за голову и заплакал.

— Это я виноват, — сказал я.

Ко мне прижалась Леа, ее руки обхватили мои дрожащие плечи. В приемной были все, но единственные пророненные слова были мои.

Минуты медленно перетекали в часы, я смутно помнил, как кто-то предлагал мне выпить кофе или воды. В животе все так скрутило, не думаю, что я смог бы удержать в нем хоть что-то. Я даже не шевелился. Только и думал, что хочу вновь услышать ее смех. Увидеть ее улыбку, хочу обнять и никогда не отпускать.

Восемь часов. Восемь часов, тридцать девять минут и двенадцать секунд спустя двери хирургического отделения распахнулись. Из них вышли три хирурга в блевотно-зеленой врачебной робе и с мрачным видом сняли маски. Я лихорадочно вглядывался в их лица в поисках подсказки относительно состояния Грейс. Безрезультатно.

Я вскочил на ноги и, как и все мои друзья, подбежал к докторам.

— Что произошло? Как она? — Слова слетали с губ резко и грубо.

— Кто из вас является родственником Грейс Тейлор? — Сказанное чертовой пощечиной полетело мне в лицо.

— Мы живем вместе, ее растили мои родители. Других родственников у нее нет, — сквозь слезы выдавила из себя Леа. — Доктор, пожалуйста, просто скажите, что с ней? Прошло почти девять часов, а нам ничего не говорят, и, честно говоря, страшно представить, что я сотворю с этой приемной и всей мебелью, если нам в ближайшее время ничего не скажут, — сквозь рыдания начала угрожать Леа. Итан, Такер и Брейден поддержали Леа, угрожающе столпившись вокруг врачей.

Самый старший из хирургов указал Леа на сиденья:

— Пожалуйста, присядьте и я вам все объясню. — Все вместе, как одно целое, мы сели, внимательно глядя на врачей.

— Ваша подруга в реанимации. Нам пришлось поместить мисс Тейлор в состояние искусственной комы, идет восстановление хирургическим путём после серьезных  повреждений от полученных ранений. Плюс — то, что она молода и крепка, поэтому мы надеемся на восстановление и правильное заживление рваных ран. Потеряно много крови, около 40%, и, если она и очнется, на это могут уйти дни, недели или даже месяцы. Слишком рано говорить о тяжести травм, но: остановка сердца... два переливания... пробитое легкое... повреждения важных органов... аппарат жизнеобеспечения... — лишь чудо. — Все слова смешались, но до меня точно дошло сказанное хирургами.

— У нее остановилось сердце? — вмешалась Леа. — Но почему? Что с ней случилось?! Я не понимаю!

— Мы не в курсе обстоятельств нападения, но нам точно известно, что мисс Тейлор поступила в отделение с колотым ранением от подмышки до бедренной кости, задевшим множество жизненно важных органов. А теперь, если позволите, нам необходимо встретиться с полицейскими, которые дожидаются наших показаний.

Пока все пошли перекусить, мы с Леа ждали, когда нас пропустят в отделение интенсивной терапии.

Спустя два часа, мы с Леа молча вошли в палату Грейс и также молча сели рядом с ее койкой.

Я провел рукой по волосам.

— Это я виноват, Леа. Я должен был остаться. Не следовало оставлять ее. Я оттолкнул ее. Слишком давил. Буквально подтолкнул ее к Блейку, — прошептал я.

— Нет, Шейн, поверь мне. Ты не понимаешь, — невнятно из-за слез сказала Леа.

Я уперся лбом себе в руки.

— Я признался ей в любви.

Леа подняла ко мне округлившиеся в шоке глаза.

Провел руками по волосам и уставился в потолок, надеясь на какую-то божью помощь.

— Погоди... Что?! — ахнула Леа.

— Я все испортил. Думал, что это взаимно. Я не знал, что она так любит своего бывшего. Облажался, и мы поругались. Я оттолкнул ее, и теперь она здесь. Меня не было рядом, когда надо было защищать.

— Бывшего?

Я смахнул навернувшиеся на глаза слезы.

— Да, так она сказала, когда мы застряли в джипе во время метели. Она не хотела никого, кроме него. — У меня вырвался смешок. — Мое гребаное везение, тот единственный раз, когда я позволяю себе чувства к кому-то, и у меня никаких шансов, а теперь она на чертовом дыхательном аппарате.

— Думаешь, она выкарабкается, Шейн? Думаешь...

Я встал, внезапно наполненный яростью и гневом.

— Нет. Жизнь состоит не из чудес, розочек и гребанной сахарной ваты, Леа. Она в коме. Этот больной ублюдок точно знал, куда именно бить ножом, чтобы она до смерти истекла кровью и ослабела прежде, чем мы смогли бы доставить ее в больницу. Подумай, каково ей было. Подумай, через что она прошла. Сколько раз ее возвращали с того света? Даже врач сказал «молиться о чуде» в том же предложении, в котором описывал перспективы отключения аппарата поддержания жизнеобеспечения! Чудес в природе не существует. Жизнь горькая на вкус. И она не состоит из прикрас или надежд…

Леа уставилась на меня своими большими карими глазами, умоляя забрать свои слова назад. Но я не могу, Леа. Это — еще одна часть моего наказания: дать вновь полюбить кого-то и отобрать ее. А ты, Леа, — всего лишь сопутствующий человеческий ущерб у этих эгоистичных крылатых ублюдков. Вы им молитесь, но им на вас насрать. Я подошел и присел на кровать Грейс.

Склонившись над ней, я смахнул темную прядь волос с ее лица.

Леа подошла с другой стороны, взяла руку Грейс и показала мне ее запястье.

— Надежда. Вот что написано на ее запястье.

— На этом — «любовь», — вздохнул я. Я понимал, что пыталась сделать Леа — подарить себе надежду, несмотря на все сказанное мной. Боже, насколько слепа человеческая вера. Воистину, счастье в неведении.

— «Вера» — у нее на затылке, — прошептала Леа. — Ты веришь в рай, Шейн?

Душу сжало в агонии, выжимая и выворачивая наизнанку.

— Она точно попадет в рай, Леа, и бьюсь об заклад, это самое прекрасное место в мире. Она запоет, и ангелы будут оборачиваться, чтобы послушать.

Леа выдохнула, и поток слез усилился, ее тело затряслось от неконтролируемых рыданий.

— Нет, не попадет. Она никогда не попадет на небеса!

Я погладил Грейс по бледной щеке.

— Она была хорошим человеком, Леа. Она попадет в рай.

Лицо Леи покраснело, и она встала, привлекая мое внимание.

— Нет, Шейн. Ты не понимаешь! — Она преодолела расстояние между нами и сквозь слезы сердито прошептала: — Ты не знаешь, кто она на самом деле или откуда. Она жила еще до Ноя, ковчега и потопа. Ее душа жила, когда ангелы влюбились в людей. Их называли Наблюдателями, Григорийцами25. Между ними было заключено соглашение — взять в жены человеческих женщин и обучить. Их было около двух сотен. Они стали падшими и, женившись на человеческих женщинах, подарили жизнь Нефилимам, за что и были наказаны. У нее единственной не было ребенка. А ее так называемый бывший парень, Шейн... Она веками искала ангела... своего ангела Шамсиила. А ее имя... ее настоящее имя — Села. Она не умрет и не попадет в рай, Шейн. Ее душа переходит из одного умирающего тела в другое, проживая эти гребанные жизни в поисках того... ангела, которого не видела уже тысячи лет!

Она глубоко вздохнула, ее тело дрожало.

— Она рассказала мне перед тем, как мы уехали к Такеру, что думала, Блейк — это он. Она говорит, что у ангелов особенный цвет глаз. И они…

Нет. О Боже, нет.

— Остановись, — прошептал я. И приблизился к лицу Грейс и обхватил его руками. — Этого просто не может быть! Грейс! Очнись! — Я схватил ее за плечи и потряс, пытаясь заставить очнуться.

Леа попыталась оттащить меня:

— Ты что вытворяешь! Отойди от нее. Так ты только убьешь ее быстрее!

Я отлетел от кровати, руками прикрыл рот и упал на колени.

— Габриель? Михаил? Рафаил? Что вы наделали? — прошептал я.

— Не подходи, Шейн, Богом клянусь, еще раз так прикоснешься к Грейс и увидишь, как я преображусь в Леа образца 2005 года: суку из банды, которая надерет тебе зад. Ты должен успокоиться, я за Коннером! — прошипела она и покинула палату.

Я вернулся к постели Грейс и обвел глазами ее обрамленное растрепанными волосами утонченное лицо. Лицо, теперь я это понимал, которое будет вечно преследовать меня. Словно я вновь впервые ее увидел. Не удержавшись пронзившего меня импульса, я протянул руку и провел кончиками пальцев по непослушной прядке завившихся черных волос, обрамляющих ее бледное лицо.

Стоило отвести руку, и пальцы задрожали. На протяжении последних нескольких недель меня поражало, почему мое тело вновь так на кого-то реагирует. Теперь-то понимаю почему.

Я сел и прислушался к ритмичным звукам аппарата вентиляции легких, который помогал поддерживать жизнь ее драгоценному телу. Я вдыхал и выдыхал под эти чудовищные звуки, пытаясь взять под контроль свою дикую ярость.

Я должен был догадаться. Должен был понять, что единственным человеком в моей Богом забытой жизни, к которому у меня вспыхнут чувства, — будет именно она.

Я нахмурился, стоило подумать каким испорченным, каким эгоистичным и высокомерным я стал. Вереница из каждого прожитого мной дня стала размытой и перепутанной. Единственным утешением для меня, единственным, что дарило ощущение значимости, стала музыка. Но, по правде говоря, и это начало уходить на второй план. Меня беспокоила эта жизнь, колонна ничего не значащих для меня женщин, ни одной из которых не дано было утолить мой голод — я был пресыщен. И вновь я, из-за самого же себя, нахмурился, сидя перед этим прекрасным умирающим созданием. Израненную душу падшего ангела заключили в этого надутого и мерзкого человечишку.

Но она была здесь. Все это долбанное время провела здесь.

Михаил сказал, что ее приняли на небеса, обещал, что не дадут ей умереть и сгинуть на земле.… А теперь же смертная говорит мне, что ее душа заключена в этом теле. Теле, лежащем передо мной, которое подключено к аппаратам поддержания жизни. И душа ее тысячелетиями металась, пытаясь меня найти. Это же каким извращенным наказанием надо быть?!

Когда меня вытаскивали из прогнившей камеры и забрасывали в умирающее тело Шейна, должен ли я был понять, что для меня уготовано другое наказание? Возможно, но я никогда бы не подумал, что они вовлекут людей. Какими же больными извращенцами были ангелы, чтобы и после заключения карать меня той, с любви к которой все и началось. Уж лучше ад.

Мне следовало догадаться, что она — Села. Грейс так на нее похожа, они почти как близнецы. Надо было сразу же, как только я ее увидел, схватить и поцеловать. И никогда не отпускать. Надо было рассказать, кто я. Но я подумал, что она обычная девушка, просто так же невероятно красивая, как и моя Села.

Я должен был понять.

Из коридора больницы до меня донесся раздражающий голос Такера. Он заявился с огромным букетом дико воняющих цветов. Леа с Коннером вошли вслед за ним, держа в руках кофе, с одинаково поджатыми губами. Очевидно, их сильно раздражали цветы. Или Леа рассказала Коннеру, что я спятил.

Леа протянула мне кофе, внимательно наблюдая за мной :

— Стало лучше? С Грейс ничего нового?

Я покачал головой.

— Просто сидел, тихо разговаривая с ней. Люди, находящиеся в коме, могут слышать все окружающее, поэтому нам следует постоянно разговаривать или просто читать ей. — Я взглянул на Леа, притворяясь, что я — самый спокойный человек на земле. — Она сильнее будет бороться за жизнь, если поймет, как сильно нам будет ее не хватать.

Леа присела около Грейс и зашептала ей на ухо. Я схватился за возможность выйти, мне было необходимо найти Габриэля или Михаила. Любого из архангелов. Необходимо узнать, почему мне солгали, но что еще важнее — необходимо понять, кто пытался убить Грейс и как мне ее спасти.

Я явно осознал, что Карла Самптона можно вычеркнуть, так как, пока Грейс была на операции, получил сообщение на телефон, что его тело нашли возле одного из входов Центрального парка. Так для чего же мы проделали весь этот путь, в метель, убегая от уже мертвого человека к кому-то, еще попытавшемуся убить Грейс?

От Блейка тоже не было пользы. Он находился в другой палате, разглагольствуя, как полный идиот. Он рассказал полиции, что он не помнит никого по имени Грейс или даже как добрался до загородного домика. Последнее, что он помнил — как два дня назад вместе с Такером и его дядей пил в баре после работы, обмывая полученную должность. Он признался, что употреблял героин в туалете бара и ему все происходящее напоминает неудачно словленный кайф.

Бессмыслица какая-то.

Я проскользнул мимо поста медсестер. Одна молоденькая медсестричка взглянула на меня и улыбнулась, сверкая белоснежными зубами.

— Сэр, — обратилась она. — Вы в курсе, что на первом этаже больницы есть часовня? — Я замер как вкопанный. С чего она решила, что кто-то вроде меня будет искать часовню? — Близкие наших пациентов, поставив свечку и помолившись, обретают покой.

Большой золотой крестик колыхался в такт дыханию у нее на ключице. И опять же, никогда не устану поражаться тому, насколько глубока вера у большинства людей в то, о чем они ничего не знают. Как они могут верить в то, что никогда и глазом не видели; может, именно это и было особенностью людей — абсолютная и слепая вера.

— Спасибо, — кивнул я. И последовал к лифту, на который она указала пальцем, нажал на кнопку со стрелкой вниз. Лучше кому-нибудь из ангелов быть там и разъяснить мне происходящее, потому что в моей голове уже серьезно начинали появляться крупные апокалиптические видения. 

Двери лифта распахнулись, являя суровые алкогольные пары и зловоние какого-то чистящего средства, которым пытались прикрыть витающий запах смерти. Я подавил рвотные позывы и вошел внутрь. Если Грейс и умрет, я буду обязан вытащить ее отсюда. Это не подходящее место для ее души. Тело мое содрогнулось от ярости при мысли, что она умрет здесь. Потребовались все мои силы, чтобы не закричать.

Когда лифт остановился внизу, я больше не мог терпеть — разжал двери руками и раздвинул их в стороны. Повторяющийся звуковой сигнал услужливо сообщил, что, возможно, я сломал двери, но меня это не заботило; здесь будет чертовски больше сломанного дерьма, если я не найду ответы на свои вопросы.

Я последовал по выцветшим коричневым табличкам, указывающим путь к больничной часовне, и яростно распахнул двери.

Единственным, что освещало помещение, — пламя от лампад26. Прислонившись к самой дальней стене, стоял архангел, Габриэль, со скрещенными на груди могучими руками.

Я кинулся к нему и остановился прямо перед его носом. Конечно, этот идиот не шевельнулся, даже ни один мускул не дрогнул на его лице. Бессердечный ангел.

— Расскажи. Мне. Все, — прорычал я.

Оттолкнувшись от стены, Габриэль сделал шаг вперед. Что-то в том, как он медленно двигался, навело меня на мысль, что он не желает нарываться на драку. Но я ощутил исходивший от него всплеск чистой мощи, предостерегающий меня отступить. Но я не поддался. Я не отступлю, ни сейчас, ни когда-либо. Не от него.

— Я не буду пресмыкаться перед тобой, когда речь идет о ней! — прошипел я. — Расскажи мне все, Габриэль!

Он заглянул мне в глаза в поисках чего-то. Я ощутил, как успокаивается бушующая внутри него сила; как и мое сердце.

— Михаил сказал мне, что она отправится в рай; ее пощадили, — прошептал я.

Габриэль неуклюже пожал плечами.

— Должны были, но без тебя она не захотела туда. Поэтому я предоставил ей шанс попытаться найти тебя.

Я отшатнулся, услышав его ответ.

— Она предпочла меня небесам? — Мое тело рухнуло на неустойчивую деревянную лавку, которая выполняла роль церковной скамьи. Я обхватил себя руками, чтобы не упасть на пол. Весь гнев покинул меня, и на его место пришла глубочайшая скорбь.

Габриель сел рядом и наклонил голову, чтобы видеть меня:

— Я разделяю твои мысли, с ее стороны это было глупым решением. Ты подобного совершенно не достоин. Как и тогда, когда у тебя были крылья.

— Я никогда не был с ней, Габриель. Ты знаешь это, ты видел, что тогда произошло. Ты. Наблюдал. За нами. Мы поцеловались один раз, и все же подверглись такому же жесточайшему наказанию, как и другие. Мы были НЕВИННЫ! Я не насиловал ее. И теперь ты говоришь, что она меня искала? На протяжении двух тысяч лет? ОДНА! Это гораздо хуже любого известного мне наказания. Хуже МОЕГО наказания.

Габриэль от души расхохотался, отчего у меня сжались кулаки.

— Не соглашусь с тобой. Не вмешайся я, ты бы не остановился и обесчестил ее. — Он почесал затылок, что заставило его выглядеть почти человеком. — Я не мог позволить тебе этого. И нет, она не была одна, потому что рядом всегда был я.

Я выпучил на него глаза, когда его слова дошли до моих ушей.

— Что, К ЧЕРТУ, это означает?

— С ней была моя дружеская поддержка. Тебе же известно, что нам не позволено вмешиваться в дела людей, поэтому я делал все от меня возможное. Хотя, в конечном счете, я привел ее к тебе.

Я вскочил на ноги.

— И при всем твоем божественном великолепии тебе потребовалось для этого более двух тысяч лет? — Ярость больше не поддавалась контролю. — Ты был моим братом, Габриэль! И ты ПРЕДАЛ меня! ТЫ ЗНАЛ, ЧТО Я ЛЮБИЛ ЕЕ!

Габриэль выдал мне натянутую улыбочку.

— Ну, скажем так, какое-то время я был сам по себе, и больше я не верую во все эти ангельские братские связи. Довольно. Возвращайся к своим смертным. И молись изо всех сил. Может быть, Он тебе и ответит. А если и ответит, посмотрим, простит ли она тебе за все время, проведенное с человеческими женщинами. А после этого попробуй уберечь ее жизнь в роли Грейс.

— После всего, что натворил, ты мне не поможешь? Ты хочешь, чтобы наступил апокалипсис?

— Ты не поймешь, Шамсиил, или я мне называть тебя Шейном? В тебе теперь больше от человека, чем от ангела, и не в твоих силах меня остановить. Апокалипсис, очень смешно. Ты тысячелетия провел в адской тюрьме, так почему ты думаешь, что он уже не наступил. Удачи тебе, слабый и жалкий человечишка. — Он сделал шаг, уходя от меня.

— Габриэль, мне нужна она. Я люблю ее.

Габриэль резко обернулся и впился в меня взглядом:

— Ты такой не единственный. Шейн, забудь эту девушку. Отныне она со мной. — И затем он ушел.

Как и мои надежды, что Грейс вновь откроет глаза. И в этой истории Габриэль слишком многое не рассказал. Ерунда какая-то. Каким образом она теперь с Габриэлем? А от мелькнувшей мысли, что ради меня она отказалась от рая, хотелось сорвать с себя кожу. Кто-то лгал. У меня и мысли не возникало, что она могла остаться на земле. Я и не думал, что такое вообще возможно. Михаил бы мне не врал, он бы сказал. Он согласился, что я не сделал ничего плохого. Я не сговаривался с другими Григори. Я не брал человеческую девушку в жены. И не становился отцом Нефилиму. А всего лишь поцеловал на прощание человеческую девушку, которую полюбил. Да, если бы мне выпал шанс, я бы сделал это снова. Как может мужчина, человек или ангел, не думать об этих губах? Еще даже до поцелуя я обращался к архангелам Михаилу и Рафаилу. Попытался найти способ самому стать человеком и остаться с ней, или подарить ей бессмертие и крылья. Михаил знал, что я любил ее. Почему же Габриэль предал меня? У меня в голове царил хаос и сумятица. Я ничего не понимал. Михаил говорил, что ее пощадили.

Именно это и было сказано мне устами ангела: «Дитя отправится прямиком в рай».

Но все то время, что я провел в тюрьме в аду, она была на земле. 

С Габриэлем. 

«Отныне она со мной». 

Глава 15

Вернувшись, я застал в палате одну Леа, она свернулась калачиком около Грейс. На фоне отвратительно пищали аппараты поддержания жизни. Леа подняла голову и взглянула на меня; её лицо было все в слезах. У меня внутри все сжалось; я понимал, как отчаянно она желала, чтобы Грейс открыла глаза.

Я вытащил один из стоящих у стены стульев и рухнул на него. Я наклонился и уперся локтями в колени, прижав лоб к больничной койке.

— Где ты был? — всхлипывая, спросила Леа.

— В больничной часовне, — ответил я, подняв к ней голову. У нее отвисла челюсть. Ну, это явный показатель того, что она обо мне думает.

Отныне она со мной.

Отныне она со мной.

Со мной.

Черт меня побери.

Это сделал Габриэль.

Глава 16 (первоапрельская, забавный бонус от любимых переводчиков)

Когда я проснулся, в окно пробивалось яркое утреннее солнце. Я до сих пор находился в палате Грейс, судя по всему, я вырубился прямо в той позе, в которой и сидел. Три ночи без сна давали о себе знать. Все мое тело затекло. Я огляделся и увидел Леа. Она спала на коленках у симпатичной молодой медсестры. Кажется, ее звали Бетси. На ее плечо и вполне миленькую голубую форму стекали ручьем слюни Леа. О да, у этой девчонки было мало хороших манер.

Надо было что-то делать, а  времени оставалось все меньше. Габриель помогать мне не собирался. А я не носил розовых очков и прекрасно понимал, что этот засранец без боя Грейс мне не отдаст. Придется как-то связаться с Михалычем. Мишка всегда был реальным мужиком, ну, в данном случае ангелом. У него всегда можно было одолжить деньжат. Короче, за ним не заржавеет.

Я спустился опять в больничную часовню, поставил свечку за здравие и стал ждать. А ждать долго и не пришлось.

— Шамсиил, сынок, здорово. Чем обязан? Давно не виделись, — послышался голос Михалыча из-за спины.

Я чуть в штаны от испуга не наделал.

— Михалыч, ну что за привычка подкрадываться сзади? Я, конечно, не осуждаю, но черт, я же не Рафаил.

Михалыч на мои подколы только слегка улыбнулся. Про этих двоих давно уже слушок ходит.

— Зря, зря…. У тебя милая мордашка. Ну да ладно, что ты хотел, Шамсиил? — спросил он.

— Видишь ли, кто-то явно вешает мне лапшу на уши. Может, ты помнишь Селу, дочурку Еноха, длинные черные волосы, серебристые глаза, ноги от ушей, упругая попка, отличный бюст?

— Я решил слегка освежить образ Грейс в памяти Михалыча.

— Припоминаю такую, ты с ней путался еще. Так, Шейн, она уже давным-давно на небесах. —

Он явно не понимал, зачем я его позвал.

— В том то и дело, что нет, ее душу заграбастал Габриэль, а ее милая тушка лежит на койке на два этажа выше нас. И мне бы ну очень хотелось это исправить, но как ты уже заметил, мне подрезали крылышки, — пояснил я.

— Зачем тебе она, Шамсиил? Ты бы лучше пригляделся к Коннеру, чувак точно к тебе не равнодушен.

У меня отвисла челюсть. Коннер и я? Я даже никогда не думал в таком ключе, да у меня были связи с парнями, точнее, они были у Шейна, но у меня всегда это вызывало отвращение. А сейчас после слов Михалыча я стал задумываться. Коннер всегда был рядом, я всегда мог на него положиться. И он всегда собственнически на меня смотрел, но я не придавал этому значения. И у него такие сильные руки… Мне надо выкинуть это из головы. Я люблю Грейс.

— Я люблю ее, Михалыч, — наконец-то ответил я и слегка покраснел.

— Ну как знаешь сынок, но имей в виду, я тебя предупреждал. Ладно, я знаю, где он может ее держать. Залезай ко мне на спину, я мигом доставлю тебя туда.

— Только залетим ко мне домой, мне надо отметиться у парней, а то они будут беспокоиться.

Я залез на спину к Михалычу, обхватил его ногами и вцепился мертвой хваткой ему в шею. Я очень боюсь высоты. Мы летели над Нью-Йорком, ветер раздувал мои волосы, и я крепче вцепился в Михалыча. Внизу по своим делами спешили люди, кто-то шел на работу, кто-то гулял с собакой, молодые парочки сидели на травке в Центральном Парке и целовались. А тем временем мои мысли невольно опять возвращались к Коннеру.

Мы влетели в окно моей спальни. Прям как гребанные Малыш и Карлсон. Я попросил Михалыча остаться там, а сам вышел в зал, все сидели на диване и смотрели «Глухаря». Черт, я бы и сам сейчас сел и посмотрел свой любимый сериал, но времени не было, а может, все-таки Михалыч и Грейс подождут минут сорок. НЕТ, НАДО БЫЛО СПЕШИТЬ. Я ощутил на себе взгляд зеленых глаз, таких родных, что на душе заскребли кошки.

— Коннер, мы можем поговорить? — спросил я.

У Коннера заблестели глаза от радости. И как я сам раньше этого не замечал.

— Конечно, Шейн, все что угодно, — ответил он.

— Наедине, — уточнил я.

И пошел в  туалет. Коннер подскочил и вприпрыжку поскакал за мной. Из-за маленького пространства туалета мы стояли так близко, что почти касались друг друга.

— Коннер, я лечу спасать Грейс, — сказал я. Его лицо сразу помрачнело.

— Летишь??? Как супермен? — Он был очень удивлен. Черт, ошибочка вышла, ляпнул, не подумав.

— Ну, ты понял, Коннер, это я так, для пантов сказал. Я не об этом хотел с тобой поговорить. — Его глаза снова наполнились надеждой.

— Это очень опасно, и я могу не вернуться. Если я вдруг я не вернусь, объясни все парням. И еще, Коннер, я хочу, чтобы место фронтмена в группе занял ты.

— Хорошо, я все сделаю, Шейн. Только ты береги себя, ты такой хороший, и, чувак, Грейс тебя не заслуживает. — И на этих словах он меня крепко обнял. По моему телу растеклось приятное тепло, и я резко отстранился.

— Прости, чувак, — смущенно сказал Коннер.

— Мне пора, — сказал я.

И мы вышли. На нас смотрели три пары удивленных глаз. Когда я уходил, я услышал, как Алекс спросил:

— Коннер, что он тебе сказал?

— Да хрен его знает, нес какую-то чушь, мол, полетел спасать Грейс. Мне кажется, он опять подсел. Сказал, что ему пора, а сам зачем-то пошел в спальню. Я начинаю переживать за него.

— Мда, у Шейна явно поехала крыша. Он даже «Глухаря» не стал с нами смотреть, а это вообще на него не похоже. Надо будет позже проверить его в спальне, — сказал Итан.

Но я знал, они меня там не найдут. Я уже улечу спасать Грейс.

Михалыч скинул меня около какого-то барака и сказал, что Грейс внутри, но дальше он со мной пойти не мог. Я зашел в это убогое здание, под ногами валялись бутылки от пива, окурки, да еще какой-то хлам. На стенах висели революционные плакаты. Я увидел в конце коридора дверь. На ее ручке висел красный носок с вышивкой на боку «Devil». Какого черта на двери висит носок? И что я увижу за этой дверью? У меня затряслись коленки. И не зря. Я пинком раскрыл дверь. Дальше все происходило как в замедленной съемке. Я увидел Грейс и Габриэля, они оба лежали на кровати, наполовину раздетые. Видать, носок на ручку двери повесили совсем недавно. Грейси мило наглаживала крылышки Габриеля. Они оба уставились на меня, Грейс с удивлением, а этот ублюдок явно злорадствовал. Меня начало тошнить. Я увидел достаточно, а теперь я ухожу. Каким же я был идиотом. А ведь Михалыч меня предупреждал. Я просто не мог в это поверить.

— Шамси, Шамси, постой я все могу объяснить, —  кричала мне вслед Грейс.

Шамси??? Серьезно?? Это что еще за черт? 

— Грейс, я увидел достаточно, — прокричал я.

— Он просто попросил почистить ему перышки, — оправдывалась она.

Она еще что-то кричала мне в след, но я уже не слушал ее. Мое сердце было разбито, и слезы текли у меня по щекам. Я ныл как ребенок. КАК ОНА МОГЛА?? Только один этот вопрос не давал мне покоя. Прошло всего-то ДВЕ ТЫСЯЧИ лет. Что могло измениться за столь КОРОТКОЕ время?

Боже, и почему я только не послушался Михалыча и не остался дома с Коннером смотреть «Глухаря». Черт, а сразу после него начиналось «Пусть говорят». Я должен все исправить. У меня получится вновь завоевать доверие Коннера, он долго меня дожидался, пока я нагуляюсь, сможет и сейчас подождать. Надо только найти нужные слова, чтобы он понял всю глубину моих чувств к нему. Но сначала мне надо решить одну проблему — Леа. На моем пути к «И жили они долго и счастливо» стоит слюнтяйка Леа. И я должен ее устранить.

Глава 16 (настоящая)

Меня разбудил шелест шагов у подножия кровати, в носу по-прежнему щипало от больничной вони; а от сигналов аппаратов все так же звенело в ушах. Поднял затуманенную голову с койки Грейс, на которой кое-как заснул, обнимая, несмотря на все торчащие из нее трубки и провода, все так же сидя на долбанном больничном стуле. Я заглянул ей в лицо в надежде увидеть улыбку, но ее там не было. Сердце мое сжалось; она совсем не шевелилась.

Кто-то, стоящий у меня за спиной, прочистил горло. Мне было плевать, пусть хоть задохнется; я не отойду от Грейс.

— Шейн? Шейн Макстон? — Голос медленно переключил мое внимание от закрытых век Грейс.

— Да? — Я отодвинулся и нормально сел на стуле, который придвинул к кровати Грейс и уснул. Спина горела от неудобной позы во время сна, так что я поерзал, пытаясь найти менее болезненное положение. Но не помогло.

— Вставайте, — жестко потребовал голос.

Что? Я обернулся к уроду, решившему, что может мне приказывать. У края кровати грозно стояли двое полицейских в форме. Руки обоих застыли над распахнутыми кобурами; оружие готово к действию. Готовы стрелять на поражение?

— А в чем дело? — спокойно спросил я. Я задумался, а какую музыку они слушают. Фанаты «Безумного мира»? Нее, скорее парочка фанатиков диско-хаус-музыки — размахивающих кулаками ханженских людишек.

— Вам приказали встать! ВСТАТЬ!

Я засмеялся. Да уж, это заставило их пойти на меня.

— Полегче, офицеры! — сказал я, улыбаясь. Подняв руки над головой, ладонями вверх, чтобы никто не прожег во мне отверстия, я встал.

Один из офицеров попытался схватить меня за руку, пока другой доставал блестящие серебряные наручники. Я почувствовал, что окаменел и взбесился. Я не мог контролировать напряжение в кулаках. Ни за что и никому не позволю себя заковать. Я рванулся вперед, несясь на офицеров, вынуждая их отскочить и рухнуть на задницы. Слишком трудно было не захохотать, поэтому я даже и не пытался сдержаться. Офицеры закричали мне в спину остановиться. Смеясь, я подбежал к двери и влетел в мощное тело Итана. Взгляд, которым меня одарил лучший друг, говорил, что я попал.

— Клянусь тебе, Шейн, надеюсь, что все чертовски ошибаются на твой счет и это был не ты. Но в то же время, пока этого точно не известно... — Вот в этот момент его кулак полетел мне в лицо, и мир вокруг потемнел.

***

Я почувствовал легкие как перышко касания всей кожей. Каждым дюймом, словно бы лежал обнаженным посреди пляжа, ощущая  нежные прикосновения первых лучей солнца. Заставлявших волоски встать дыбом и поднимавших из глубин души нужду давно позабытой потребности. Меня окутало теплом и светом, а потом поглотило несусветной любовью так, что стало трудно дышать. Я распахнул глаза. Чем, черт возьми, меня шарахнул Итан? Наверное, у него стальной кулак. Надо будет его как-нибудь уговорить врезать так Такеру. За такое я готов даже заплатить.

Вокруг витали тысячи таких знакомых ароматов и звуков; ангельские песнопения и чистота, непорочность. Мое давно мертвое сердце затрепетало, стоило увидеть небеса и призрачных путников, бредущих домой.

— Шамсиил? Шамсиил. Шейн! — воззвал ко мне тот, чей голос я мечтал услышать столетиями — Архангел Михаил.

Мои глаза встретились с глазами Михаила. Его привычные мужественные черты исказила свирепость. Яркие голубые глаза источали чистый свет, в то время как крылья его окутывали мое тело. Прикосновения ангельских перьев болезненно напомнили о том, что у меня забрали. Рядом стоял высокий мужчина, человек с такими знакомыми чертами лица. Оглядев обоих существ, я скрестил руки на груди и прищурился.

— О, как интересно. Кто-нибудь посвятит меня в розыгрыш? Это «Подстава»27?

— Шамсиил. — Лицо Михаила смягчилось, и я ощутил исходящие от него волны сочувствия. Интересно, если учесть, что он не сделал ничего, чтобы уберечь меня от Ада.

— Михаил, просто расскажи, в чем дело, — сказал я, поднимаясь.

Михаил взглянул на стоящего рядом с собой человека.

— Шамсиил, эта душа принадлежала Джейкобу Тейлору, земному брату Грейс. Он явился ко мне, уповая на помощь сестре.

Мой взгляд метнулся к Джейкобу, и я увидел, как он резко выдохнул.

— Ты — это он? Тот ангел, которого пыталась отыскать Грейс.

Я улыбнулся в ответ.

— Я не ангел. Но, да, полагаю, Грейс искала меня. — Я повернулся к Михаилу. — Почему я в Раю? Я был в больничной палате, почти арестован, и получил удар в лицо. Так как же я сюда попал? О, а еще не стоит забывать и про недлительное явление мне твоего брата, Габриэля.

— Я привел тебя сюда, Шамсиил, — выдохнул Михаил. Казалось, в его глазах плескались любовь и отчаяние. — Шамсиил, Габриэль всё взял на себя. Твое наказание. Селы. Всё. Я и не полагал. — Его рука мягко коснулась моего лица. — Брат мой, как я скучал. Тысячи лет...

— Да, Михаил, всего лишь тысячи лет одиночества, вымораживающего сердце, пока то не превратилось в холодный и мертвый орган у меня в груди. Только не притворяйся, что тебе есть до этого дело.

— Тебя не должны были карать подобно другим, а ее собирались пощадить... — прошептал Михаил.

Ярость. Меня охватила слепая человеческая ярость. И я выпустил ее. В конце концов, теперь ведь я был простым человеком.

— Что ж, это БЛА-БЛА-НАХРЕН-БЛА, Михаил! Ты обещал, что ее пощадят. И я попал в АД, а Села... Селу ждал Ад на земле! Уж прости, что я совсем не рад тебя видеть!

— Шамсиил, архангелы...

— Не надо! Прекрати! Хватит с меня всего этого ангельского дерьма! В реальном мире, в моем реальном человеческом мире все совсем иначе! Ты и лучшие из вас настолько отдалились от нас, что и понятия не имеете, как обстоят дела там, внизу! Вы, как предполагалось, должны наблюдать за нами, защищать! Это как застрять в какой-то плохой книге про сверхъестественное, которой нет долбанного конца. Просто скажи мне, как спасти ее!

Михаил стоял передо мной подобно статуе. Брови его сошлись на переносице, и взгляд стал страдальческим.

— Шамсиил, тысячи лет на Небесах велась война. — Челюсть его сжалась, а лицо исказилось от муки. Он сложил ручки и начал вышагивать туда-сюда. — Начало ей породили союзы Григори и человеческих женщин, а также возникновение... Нефилимов...

Запустив руки в волосы, я раздраженно фыркнул. Как этот рассказ мог помочь Грейс? Она умирала на земле, пока мне читал урок истории этот туповатый ангелоид, который даже не помнил, что ВООБЩЕ-ТО Я ЛИЧНО БЫЛ ВСЕМУ ЭТОМУ СВИДЕТЕЛЕМ.

— Ага, Мишенька. Помню. Я. Был. Там. — Мои кулаки сжались от злости. — Ты помнишь? За это меня приговорили к Аду, хоть мы с Селой и не нарушали правил! Был лишь поцелуй... прощальный поцелуй.

Михаил продолжал бормотать и потирать запястья и ладони. Должен признать, прежде не встречал подобного поведения у ангелов. Учитывая, что я был чертовски зол на Михаила, меня забавлял его дискомфорт. Сильно. Да пошло все, то есть ну правда, что мне могло быть уготовано? Ад? Ну, я пробыл там дольше, чем где-либо, так что по-фи-гу.

Джейкоб встал между нами, размахивая руками в воздухе, отвлекая нас.

— Да вы оба издеваетесь! Слушай сюда, ты, Шамсиил-Шейн, как тебя там звать. Мне известно, что ты хочешь спасти Грейс и готов на все, чтобы быть с ней. И, Михаил, мы понимаем, что ты не имеешь никакого отношения к преподнесенному Шейну дерьму на палочке, потому что был поглощен чем-то там очень важным...

Я расхохотался.

— Вот дерьмо. Ты теперь тут главный?

Джейкоб выставил вперед подбородок и скрестил руки. Задрав голову, он невозмутимо изрек:

— Если так можно заставить вас обоих заткнуть пасти и вернуть к обсуждению плана помощи самому невинному во всей этой истории человеку — то да.

Не удержавшись, я улыбнулся ему и кивнул.

— Как вижу, Грейс научилась упорству у тебя. Ты прав, ради нее я готов на все.

— Нет, Шейн, упорству и стойкости ее научили годы мучений.

Точно.

Рука Михаила обхватила мои плечи, и груз всего мира, как и ненависть, вместе со злостью испарились. Опустив руку к моей груди, он тяжело вздохнул, выражение лица стало замученным.

— Габриэль притязает на девушку. Он возомнил, что их с Грейс... связь... может породить еще одно поколение Нефилимов. Таков его путь к победе в этой войне.

— НЕТ. Ни у кого, кроме МЕНЯ, никакой СВЯЗИ с Грейс не будет! А теперь верни меня обратно, сотвори какой-нибудь ангельский фокус-покус и исцели ее!

Рука Михаила начала давить, и голос его, казалось, утратил свою мощь.

— Не все осталось как прежде, Шейн. Мы можем спасти ее от заточения Габриэля, но исцелится Грейс только в том случае, если сама того захочет. Единственное, что я могу сделать с тем, что ты назвал «ангельским фокус-покусом» — это вернуть тебя домой, к жизни тем, кем и был сотворен.

Сердце словно застыло, а потом заколотилось отбойным молотком по грудной клетке, разгоняя кровь.

— Я могу возвратиться домой? — Мою проклятую кожу начало покалывать. ПОКАЛЫВАТЬ.

Михаил подался вперед, его расширенные зрачки будто затопляли океан небесно-голубых ирисов.

— Да, Шамсиил. Тебя никогда не должны были так сурово карать. Ты можешь поднять оружие и сразиться на моей стороне.

Мышцы моего тела, все мое тело, задрожали, и тепло прошло по всему телу. Домой? Вернуться домой и жить тем, кем был сотворен.

— А Грейс?

Его голова опустилась к груди, и руки безвольно упали по бокам.

— Грейс доживет свою жизнь и в конечном итоге умрет, как и должно быть.

— И мы с ней больше никогда не встретимся, так? Я буду стоять на страже и держаться подальше от жизней людей, но больше никогда не увижу ее, да?

Тихо и хрипло он произнес:

— Да.

Грудь сдавило, в ушах загудело под гнетом.

Сердце заколотилось. Только его стук я слышал.

Тук.

Ударило в груди.

Тук.

Такое ощущение, что скоро выпрыгну из кожи.

ТУК.

Из пор полился пот.

ТУК. ТУК. ТУК. ТУК-ТУК-ТУК.

Тук.

— Ни. За. Что. Существование без Грейс для меня неприемлемо. Я остаюсь человеком. И мы вместе умрем людьми. Больше я не ангел, вы ВСЕ лишили меня этого. И я не буду сражаться на войне, которая больше не является моей. На земле есть вещи поважнее, за которые следует сражаться, а не ваша фигня — сыграем в Бога — никому не дано занять его место.

Михаил поник и отступил.

— Ты говоришь как... человек... верующий, который не разговаривал с ангелами... тысячелетия.

Я сглотнул мучительный комок в горле.

— Потому что я и есть человек. И, возможно, тебе не помешало бы поучиться у людей слепой вере. Ты бы поразился тому, что им помогает преодолеть вера и убеждения.

Михаил глубоко вздохнул, и взгляд его стал пустым.

—А что, если ты не нужен ей, раз больше не ангел? Полюбит ли и примет ли она тебя-Шейна? Оглянись на жизнь Шейна Макстона до тебя, кто полюбит такого? Он недостоин ее, Шамсиил. Ты отказываешься от всего, так сильно рискуя? А вдруг она выйдет из комы и не вспомнит своего прошлого? Что, если не вспомнит тебя?

— Я отказываюсь, Михаил, ради нее... она веками искала меня. Уж лучше я рискну с той, что верила в мою душу с незапамятных времен, чем с теми, что с легкостью поверили, что я способен отвернуться от своих братьев и привести зло в мир, для защиты которого был создан.

— А если Габриэль продолжит изводить ее на земле?

— Полагаю, это моя битва, Михаил. И она стоит этой борьбы.

Михаил медленно покачал головой, и его тело, как в старом немом кино, замерцало и стало невзрачным. Небеса поблекли в тусклом сиянии, и очертания вокруг стали неясными, пока мы втроем не оказались перед узкой деревянной дверью.

Мы с Джейкобом замерли на пороге, но, когда он двинулся вперед, я помедлил, сомневаясь, что ноги меня удержат. Знаю только, что громко закричал, что, рыдая, звал ее по имени, что никогда прежде не испытывал такой муки. Перед нами предстала Грейс, вся избитая и измученная.

Джейкоб осторожно потянул цепи, приковывающие ее искалеченное тело к деревянному стулу. Он был опрокинут на залитый кровью жесткий пол, и, зная Грейс, она изо всех сил боролась с тем, кто ее заковал, и пыталась вырваться. Я рухнул на колени перед ней и осторожно убрал с лица спутавшиеся волосы. Я прошептал ее имя. Услышав мой голос, она приоткрыла опухшие от побоев глаза. Она пыталась что-то сказать, ее губы шевелились, но сорвался с них только всхлип. Если Габриэль сделал подобное с ее душой у нее в подсознании, то что же он вытворял с ней на земле на протяжении тысячелетий? Какой ложью завалил? Через какие ужасы она прошла, пока он пытался сломить ее дух?

Горячие слезы потекли из моих глаз, размывая ее образ.

— Тише, малышка, я здесь. Села, это я. Шамсиил. — Я осторожно обнял ее. Легонько поцеловал ее в лоб и провел губами по нежной коже. — Ты не пострадала, все это нереально, ты просто находишься между мирами. Мне так жаль. — Я посмотрел на нее, пытаясь понять, осознала ли она, где находится, что Габриэль закинул ее в лимб, заточил в собственном разуме. Ее тело в безопасности, восстанавливается на больничной койке, в окружении тех, кто ее любит.

Ее глаза говорили больше любых слов, тело дрожало, губы отчаянно пытались двигаться.

— Какой подарок ты мне преподнес? — прошептала она.

Слезы быстрее покатились по моим щекам.

— Тише, малыш, все хорошо... — Проклятье, она сомневается, что я это я. Михаил прав... Буду ли я ей нужен, будет ли она любить меня теперь, когда я больше не ангел?

— Нет... Мне нужно знать, что это ты... что после всего... это действительно ты.

Тень Михаила накрыла нас.

— Шамсиил, ты уверен в своем решении? Габриэль может возвратиться за девушкой. Пора забрать ее.

Я притянул ее ближе и мягко погладил кончиками пальцев ее искалеченное лицо, словно пытаясь забрать ее боль.

— Безусловно, Михаил, она того стоит.

— Да будет так, — прошептал Михаил. Я знал, что ему никогда не понять. Его ангельская душа никогда не испытывала свободы и любви, которую дарит человеческая жизнь.

Прошу, Грейс... Села... не отказывайся от любви ко мне только из-за того, что я теперь обычный человек.

— Независимо ни от чего, знай, что я всегда любил, и буду тебя любить, и буду защищать тебя, всегда.

Ее глаза расширились, а дыхание стало прерывистым.

— Что ты сделал?

Сможет ли она простить, что ради нее я отказался от предложения вернуть крылья? Была ли Села такой же, как и все фанатки Шейна — полюбившей меня лишь за то, кем я был? Человеческое существование приводило к массе сомнений и неуверенности, которые так сокрушали меня.

— Если бы не я, сейчас ты бы находилась там, где тебе и предначертано быть. Так что я дарю тебе возможность начать все с начала. Вот и все, малышка. Твое наказание закончилось.

Осторожно подняв, я передал ее в протянутые руки Михаила.

— Она запомнит это, Михаил? Будет ли она помнить меня?

Как только Михаил принял ее крошечное тельце в свои великие руки, сразу же все раны исчезли, а на щеках заиграл румянец. Будучи в человеческой форме, совершенно никчемным, я позавидовал способности Михаила. На его месте должен был быть я, это я должен был исцелить ее. Но я не мог.

— Да полюбит она тебя как Шейна и только Шейна. За то, какой ТЫ, мой славный и потерянный брат, и коли так, лишь ИМ тебе и быть, пока ты не расскажешь ЕЙ о том, кем был до тех пор, пока я не вмешался. Возможно, она ничего из этого не вспомнит.

Я тщательно взвесил его слова. Все, что я мог предложить этому прекрасному созданию, — это Шейна и его жалкое эгоистичное существование. И надежду, что однажды настанет тот день, когда мы будем прощены за все наши деяния, и в один прекрасный день вернемся домой на небеса. А пока я побуду просто Шейном. И ни черта не смогу ей рассказать. Я был в отчаянии. Мне оставалось только молиться, чтобы она запомнила все это.

Я развернулся и пошел к ожидающей меня неизвестной смертной человеческой жизни. Но меня остановил вопль Грейс:

— НЕТ! Нет! Все не может закончиться вот так! Ты не можешь оставить меня! — Я повернулся к ней, собираясь подбежать, но было уже слишком поздно. Ее там уже не было. Никого не было. И вновь я остался один, в окружении сплошной темноты.

Что-то медленно вытягивало меня из темноты, проникая в сознание, обжигая огнем рот и нос, проникая в ноздри и оседая в легких. Аммиак, о да, эта жуткая вонь — точно аммиак. Сработал смерти подобный дыхательный рефлекс: ощущение такое, словно кто-то внутри черепушки сжимал мой нос и взорвал мой мозг. Глаза сразу же распахнулись, и я вскочил. Черт, а это довольно крутая штука, вот только почему я не могу пошевелить руками.

И куда я, черт возьми, попал? Белые стены, больничные звуки... все как в бреду, голова кружится, комната вращается, вся голова горит, и в глазах чертовски пульсирует. Прямо передо мной сидел полицейский с небольшой бутылочкой в руках, из которой исходила пробудившая меня вонь. Нашатырь. Ах да, точно, вспомнил, Итан мне врезал, можно даже сказать с любовью. Ну, мой побег, скажем так, сильно провалился, так как кто-то очень любезно надел на меня наручники. Да, я очнулся, чтобы оказаться в полной жопе. И с того момента все становилось лишь хуже.

Когда я смог встать на ноги, двое полицейских протащили меня через небольшую толпу моих друзей. И только Итан мог смотреть мне в глаза, но во взгляде его читалась ненависть. Леа прижималась к Коннеру и рыдала, уткнувшись в его плечо. Они все решили, что я мог так поступить с Грейс?

Полицейские вывели меня из здания и затолкали на заднее сиденье патрульной машины. Они даже не сказали мне «пригнись», когда запихивали, как это бывает в сериалах, и, конечно же, мой лоб врезался в крышу машины. Я молча сидел на заднем сиденье патрульной машины с заливающей лоб и глаза кровью, а эти двое шутили о перепихоне на какой-то вечеринке прошлым вечером. Двадцать минут ушло на поездку до участка, и за это время я четко понял, что о вчерашнем сексе они оба врали. Олени в форме.

Затем они не очень любезно вытащили меня из машины и впихнули в оживленный полицейский участок, провонявший мочой и пережаренной китайской едой. Полицейские в темно-синей форме бродили с бумагами, вылетающими из их рук, и рациями, взрывающимися о преступлениях и поступивших вызовах, криками и швырянием всякой хрени друг в друга. Если бы не наручники, мне, скорее всего, было бы весело пообщаться с ними.

А потом они швырнули, да-да, именно ШВЫРНУЛИ меня в камеру и заперли ее.

Спустя два часа, когда я перезнакомился со всеми местными наркоманами, меня наконец-то вызвали. Одетый в штатское детектив назвал мое имя и открыл камеру. Уходя, я поклонился своим новым нарко-френдам и поблагодарил их за то, что так любезно интересовались моей музыкой, пока писали и какали у меня перед носом. Просто охренительные впечатления.

Детектив — высокий, мускулистый парень с козлиной бородкой, проводил меня в комнату для допросов и, предложив кофе с сэндвичем, сел напротив. На столе лежал небольшой диктофон, записывающий все сказанное мной. Детектив представился Детективом Марроузом, после чего его кулак наткнулся на меня.

— Слушай, Шейн. Я понимаю. Понимаю. — Марроуз провел руками по пушку персикового цвета у себя на голове. — Меня тоже выбешивает девушка. Иногда она просто доводит меня до белого каления, так что я тебя понимаю.

Допрос прям по учебнику: внушите преступнику, что понимаете его, чтобы он сознался в совершенном. Только вот загвоздка в том, что я ни в чем не виновен.

— И что же вы понимаете, детектив? — спросил я, расслабленно откинувшись на холодную спинку металлического стула.

— Просто говорю, что понимаю. Если бы я увидел, как моя девушка танцует с каким-то парнем, особенно таким неудачником как Блейк Бевли, мне бы тоже хотелось наказать ее. Их обоих. Не думаю, что при таких обстоятельствах смог бы контролировать свою злость. — Марроуз вперился в меня своими немигающими глазами цвета детской неожиданности, после чего посмотрел немного левее и выше; его губы сжались в тонкую линии, а уголки типа сами собой опустились вниз. Этому придурку не мешало бы потренироваться в придумывании подобной брехни, хреново выходит.

Я одарил его смешком и кивнул.

— Сдается мне, что это тебе надо сидеть за решеткой, потому что наказывать свою девушку, да и любую другую девушку, — мне подобного не понять. И уж точно я никогда бы не поступил так с Грейс, плевать, что там было у нее с Блейком. — Улыбаясь шире, я продолжил: — Но в одном я с вами согласен: Блейк Бевли — неудачник.

Марроуз смотрел на меня из-под сощуренных век и дважды моргнул. Может, кому-то следует пригласить сюда профи для допроса, потому что я уже вроде как начал жалеть этого парня.

— Может, тебе и не понять, Шейн. Но ты наш главный подозреваемый. Уверен, что ты мужик мужиком и не любишь, когда тебе вешают лапшу на уши, поэтому давай начистоту. Ты был весь в крови Грейс Тейлор. Шейн, да и сейчас она на тебе. Парамедики, да и все ваши друзья видели, как ты держал мисс Тейлор и повторял, что «это я виноват». Шейн, медики, прибыв к месту преступления, видели у тебя в руках орудие преступления. Не будь метели, прибывший патруль зафиксировал бы преступление, и тебя бы арестовали на месте еще до того, как забрали жертву. Так что лучше не усложняй все и расскажи правду.

Я устало посмотрел ему в глаза.

— Все это лишь косвенные улики, детектив. Единственное, что я сделал с Грейс — попытался доставить ее в больницу. Спросите ваших парамедиков, кто пронес тело Грейс по сугробам до машины, уж точно не они. И если я правильно заметил, мы находимся в Америке, так ведь? И я невиновен, пока вы не докажете обратное. Удачи в этом деле.

— Может, до тебя не дошла вся тяжесть обвинений против тебя, Макстон. Покушение на убийство второй степени, нападение первой степени, разбрасывание угроз, незаконное хранение оружия второй степени и еще масса всего, чтобы упечь тебя надолго. — Марроуз начал рисовать круги указательным пальцем на металлическом столе. — Я мог бы оказать тебе услугу, снять некоторые обвинения и уменьшить срок, а с тебя лишь чистосердечное признание, и там будет видно, что я смогу сделать.

Я усмехнулся.

Он приблизился ко мне и понизил голос:

— Давай, Шейн, помоги себе. А если нет, то тебе долго придется сидеть, и увидишь ты ее нескоро. Эй, чувак, просто подумай о своей группе. «Безумный мир» останется без солиста, подумай, что ты натворишь, Шейн. Твоя группа сейчас на пике. Разве тебе не хочется как можно скорее вернуться на сцену?

— Думаю, вы хотите получить мой автограф. Или, может, мне спеть для вас? Да пошли вы на хрен, Марроуз. Вам, так же как и мне, прекрасно известно, что не я напал на Грейс. Так почему бы вам не пойти искать настоящего виновного. Да, это я нашел ее. Да, это я взял ее на руки и отнес в машину скорой. Да, на мне оказалась ее кровь. И да, я отдал нож парамедикам, чтобы те отдали его полиции. Снимите с него отпечатки и увидите, что там не только мои пальчики, это я вам гарантирую.

Детектив Марроуз резко поднялся, с грохотом задвинул стул и вылетел из комнаты. Смеясь, я обернулся к двухстороннему зеркалу, покачал головой и спросил:

— И часто у него такие истерики?

А потом мне официально предъявили обвинения: за покушение на убийство и нападение на девушку, которую я любил. Судья, будучи тупым ослом, вынес вердикт отказать мне в залоге и вернуть в камеру, где меня продержат до самого суда, на котором меня будут судить присяжные.

Каждый раз спрашивая о Грейс, что было целым испытанием, получал ответ, что она по-прежнему не приходила в себя.

Ежедневно, семь дней в неделю, сидя на холодном бетонном полу камеры, я спрашивал о Грейс. Каждый день говорили одно и то же — «она в коме» и «без изменений». Я понимал, что принял правильное решение, знал, от чего отказался ради ее спасения, так почему же она никак не возвращается?

С каждым днем я все больше и больше превращался в человека. Эмоции проникали под кожу и цеплялись за внутренности подобно раку. Я почти не ел поданной мне еды и не был уверен в том, сколько прошло времени, все мои мысли занимала Грейс и ее возвращение ко мне.

Суд присяжных начался и закончился. Я засвидетельствовал свои показания. Да, я сказал, что это моя вина, потому что я должен был защитить ее, но убить ее пытался не я. Однако косвенных улик против меня хватило для суда. Поэтому меня перевели из КПЗ28 с отбросами в великую жопу мира Рикерс29, окруженную мутными водами Ист-Ривер, до очередного суда. Местное население ютилось в общих камерах комплекса Тейлор-Хаус30. Меня, Шейна Макстона, певца и ведущего гитариста «Безумного мира», когда-то давно еще и ангела, окружали 14000 заключенных, которые как и я клялись, что невиновны.

Грейс так и не очнулась. Не так я все планировал.

Глава 17

— Эй, Макстон. Та твоя девчонка еще не подняла свою миленькую задницу? — спросил у меня Люциус Картер, осужденный и, несомненно, виновный в убийстве своей подружки и ее семьи. Он вроде как решил взять меня под свое крыло. Сказал, что любит музыку. И сам играет на нескольких инструментах. Хотел бы сыграть с «Безумным миром». Он на пожизненном.

— Не, старик. Пока еще нет.

— Она очнется, Рок-Звезда, скоро она придет в себя.

— Надеюсь, — прошептал я.

— И ты сможешь нанять кого-нибудь. Завершить мазу, с которой вышла лажа. Проучишь эту суку. Вот че я те скажу, Рок-Звезда, когда начинается серьезная заварушка, надо пускать в ход нож. — Почесывая подбородок, он выглядел глубоко задумавшимся. — Вот в чем фокус. Надо бить в сердце, несколько раз, и тогда уже хрен кто сможет залатать жертву.

— Мать твою, Картер! Прекращай базар. Черт, да тебе дорога в Ад выложена, чувак.

Он пожал плечами и рассмеялся:

— Спорим, он не сильно отличается от этой тюряги.

Сквозь небольшое окошко тюремной библиотеки пробивались сверкающие солнечные лучи, немного освещая блеклые тюремные стены. Каждый проклятый день со дня моего заточения был похож на предыдущий: общий подъем в отсеке, где находилось около ста заключенных, от которых воняло мочой и еще чем-то жутким. Одевание перед заключенными, большинство из которых называли меня «Рок-Звездой». Завтрак, после которого возвращение в отсек, в котором сидел до обеда, после которого снова возвращение в отсек, в котором сидел до ужина. Ежедневно отводился один час на свободное время, которое можно было разбить и провести либо в большом спортзале за толканием штанги, тюремной библиотеке, которая насчитывала аж пятьдесят книг, либо во внутреннем дворе.

Здесь существовал строгий график посещений, список составлялся по первой букве фамилии каждого заключенного. Не более трех посетителей за раз в положенный день посещений, и всех их надо регистрировать  заранее. Алекс, Коннер и Брейден каждую неделю навещали меня. Они посвящали меня во все слухи, рассказывали о том, что, по их мнению, мне было интересно, но каждый раз они привозили все те же известия касательно Грейс. Она так и не вышла из комы.

Итан навещал меня дважды. В первый свой визит он только и делал, что ворчал и кричал, да еще и пригрозил убить, если меня приговорят за покушение на убийство. А если она не очнется — убьет голыми руками.

Во второй он принес новости, что Блейк умер от передоза. И какие слова или чувства это известие могло у меня вызвать? Именно так и завершилась жизнь настоящего Шейна Макстона. И меня не удивило, что Блейка — драгдиллера Шейна, настигло тем же самым.

Прошло пять недель, два дня, шесть часов, пятьдесят шесть минут и тридцать четыре секунды с тех пор, как я держал умирающую Грейс в своих объятиях. И вот охранник, перекрикивая толпу заключенных в зоне отдыха, назвал мое имя. До отбоя было еще чуть меньше, часа и я в тот момент, когда меня позвали, вместе с кучкой байкеров поднимал штангу. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди при мысли, что состояние Грейс все-таки изменилось.

Но о Грейс не было никаких известий.

Охранники провели меня мимо камер, в зону для посетителей и подвели прямо к молоденькой вызывающе выглядящей окружной прокурорше, одетой, как казалось, в нарисованный поверх обмазанного ванильным лосьоном для тела с ароматом секса деловой костюм. Она стояла ко мне спиной и была погружена в разговор по мобильному.

— ... да, у меня дело 343 с тем самым известным сексуальным гитаристом... да, он такой горячий, видела бы ты, что я надела для встречи с ним... так что я планирую привезти бумаги в офис утром, раз уж они так затянули... но думаю предложить подвезти его до дома, ты же понимаешь, для чего... — Обернувшись, увидела, что я смотрю на нее с ухмылкой, и сразу же свернула разговор. Заикаясь, она сообщила, что я свободен. Меня «выпускают и снимают обвинения в связи с появившимися уликами, исключающими мою вину в отношении нападения на Грейс Эйвери Тейлор». Она не указала, какие именно, но протянула мне свою визитку с личным номером мобильного на обратной стороне. Ну да, жди звоночка, сладенькая.

— Ну и когда ты мне позвонишь? — обольстительно спросила она.

Я улыбнулся ей, так и стоя в долбанной ярко-оранжевой тюремной робе, размышляя, какие же у этой цыпочки шизанутые проблемы с папочкой или сексуальные расстройства, если она решила дать мне, заключенному №122773, свой номер.

— Что скажешь насчет… Никогда тебя устроит?

— Может, тогда подвезти тебя домой? Тебе ведь нужен кто-то, чтобы выбраться с этого острова, Рок-Звезда. Ты не похож на человека, разъезжающего на автобусе посреди ночи.

— Нуу, если понадобится, я доплыву. Но спасибо за предложение.

— И даже акулы тебе не страшны, да? Ты настолько отмороженный? — Она скользнула ко мне. Лаааадно, я пока еще заключенный. Облаченный в долбанную оранжевую робу и для нее я просто отмороженная рок-звезда. Чокнутая.

— Леди, и как давно вы переехали в Нью-Йорк? В Ист-Ривер отродясь не было акул. Похоже, они предпочли работать в офисе окружного прокурора.

На минутку она задумалась, но, вроде бы, до нее дошло.

Мне вручили личные вещи в герметичном пакете и вручили мою залитую кровью одежду. Мило. Вся моя одежда в засохшей крови Грейс. Я рухнул на жесткую деревянную скамью, установленную для комфорта замечательных заключенных и их посетителей, и вцепился в окровавленную одежду. Мне хотелось только вырваться из этой гребанной тюрьмы, с этого проклятого острова, и отправиться прямо в больничную палату Грейс. И не покидать ее до самого пробуждения. Но если покажусь там в заляпанной кровью одежде, привлеку к себе много внимания властей.

Стоило цыпочке от окружного прокурора увидеть меня, обнимающего и вдыхающего окровавленные вещи, как она сразу в спешке убежала. Чтобы привести ее в еще больший ужас, я подмигнул ей вслед.

За мной приехал последний человек, которого я ожидал здесь увидеть.

Такер и его отец принесли мне свежий комплект одежды, в качестве моих адвокатов подписали какие-то документы и предложили довезти до дома. Я молча кивнул и, следуя за ними, отправился на свободу.

— Знаю, что уже за полночь, но можешь вместо дома подвезти меня до больницы, чтобы проведать Грейс? — спросил я у Такера, как только сел на заднее сиденье машины его отца.

Такер вывернул шею в стиле фильмов про экзорцизм и широко распахнул глаза.

— Прикалываешься? Грейс уже где-то полторы недели как выписалась домой и сидит, заперевшись у себя в комнате, ни с кем не разговаривая, кроме Леа. Тебе не сказали? Я думал, Алекс и Коннер шастают к тебе чуть ли не каждый день. Черт возьми, старик, разве это не показатель того, кто тебе настоящий друг.

— Она в порядке? — Неожиданно я почувствовал резкое головокружение и готовность отключиться. Почему мне не рассказали? Почему никто даже не подумал облегчить мои страдания? Глаза начало жечь от слез, а на сердце тысячекратно полегчало; с ней все нормально.

— Да, старик, все отлично. Хотя я еще ее не видел. Леа говорит, что она пока не готова ни с кем разговаривать.

— Кому сказать спасибо за снятие с меня обвинений? — прошептал я.

Такер натянуто улыбнулся.

— Сегодня днем детективам наконец удалось заглянуть к Грейс и взять у нее показания, она и сказала, что это был не ты. Она сказала, что в дом пробрался злоумышленник, и они на него нарвались.

Оставшуюся дорогу до квартиры мы провели в тишине. Видимо, все уже спали, когда я вернулся домой, поэтому я просто залез в душ, пытаясь отскрести с себя последние пять недель жизни. И все это время я представлял нашу с Грейс встречу.

Глава 18

Сердце чуть не остановилось, а ноги прилипли к полу, когда из коридора послышалось такое знакомое хихиканье. Придерживаясь за стену, Грейс, моя Грейс, крадучись, выходила из спальни Итана. Она споткнулась, с грохотом закрывая дверь, и шлепнулась на пол, выронив при этом из своих пьяных ручек так и взывающие к греховным мыслям туфли. Чтобы заглушить хихиканье, она прикрыла рот ладошками, а вот я свои тут же сжал в кулаки.

Спустя почти шесть недель, глядя на нее, я впервые вдохнул полной грудью и, кажется, вновь обрел способность дышать. И тут же ощутил исходящие от нее горькие пары виски вперемешку с вонью одеколона гавнюка-Итана. Несложно догадаться, чем она занималась в комнате Итана, учитывая ее внешний вид: едва держащиеся на бедрах свободные рваные джинсы и самая облегающая из всех, что я видел на ней, футболка. «Все что мне надо — Туфли, Бухло и Татуированные парни рядом» — гласила надпись на так любимой мною, чертовски великолепной груди, прямо под которой эта футболка и заканчивалась, демонстрируя подтянутый плоский животик цвета слоновой кости. Волосы у нее были растрепаны, и готов поклясться, весь ее вид кричал: «свежеоттрахана» — ровно то, что я неделями мечтал с ней сделать.

Словами «в тот момент мое сердце разбилось на мелкие кусочки» невозможно описать всю ту мучительную боль. Не хватит слов, чтобы выразить мое отчаяние. Ни за что не объяснить, как меня это задело, каким брошенным я себя почувствовал, когда весь смысл моего существования вышла из спальни другого мужчины. В пучине урагана разрывающих сердце человеческих эмоций я утратил способность здраво мыслить.

Заметив меня, она застыла.

— Какого черта? — услышал я собственный рык. И, о да, рык этот был чертовски звериным. Я не мог выдержать, не мог выдержать взгляда таких прекрасных серебряных глаз. Побледневшая и широко распахнувшая глаза Грейс вздрогнула от неожиданности, не ожидая оказаться застуканной мною в коридоре. Ох-мать-твою-какой-сюрприз. Стоило представить, как лапы Итана обвивали ее, как к ней присасывались его губы, и мне тут же захотелось пробить кулаком стену. Изображения мелькали перед глазами, как будто я не застукал ее пьяную, позорно покидающую его комнату, а запечатлел весь процесс на гребаный Никон.

— Какого. Черта? — повторил я громче.

А затем у нее хватило наглости прикусить свою пухлую нижнюю губку и взглянуть так, словно я не прочь попользоваться ей после Итана. Да ни за что.

— Ты сейчас вышла из чертовой спальни Итана? — прокричал я.

Глаза Грейс расширились еще больше, она хватала ртом воздух. Ее щеки густо покраснели, и в тот момент я себя возненавидел, потому что сразу же возвел этот цвет в ранг любимых. Меня убивал, чертовски убивал тот факт, что этот самый обычный человек так легко отмахнулся от меня, словно я никогда и не был божеством. А ведь я по-прежнему люблю ее. Просто. Хочется. Сдохнуть.

Она замотала головой и тут же покачнулась.

— Да, но ничего… — начала она отрицать очевидное.

Перед глазами плыло, внутри все сжалось, и я на полном серьезе начал подумывать о том, чтобы выцарапать собственные глаза, если разрыдаюсь перед этой девушкой.

— Не надо. Плевать. — Я обошел ее, при этом своей рукой задев нежную кожу ее руки, и услышал тихое «ах» на грани вдоха. И сразу же почувствовал отвращение, потому что сорвалось оно с моих губ. Злость за то, как она поступила со мной, с нами, заставляла кровь в венах бурлить. Господи, прости, но мне очень захотелось, чтобы она испытала ту же боль, что и я. Я остановился, наши руки все также чуть соприкасались, и наклонил голову, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. — Не стоит захлопывать за собой дверь, ведь к нам регулярно снуют туда-сюда такие же легкодоступные шлюхи, как ты.

По ее щеке скатилась слезинка, а сама она отшатнулась от меня, сильно ударяясь о стену.

— Мы разговаривали...

Я засмеялся:

— Да, конечно, до или после того, как ты его трахнула? Забей, меня это не колышет. Я не хочу слышать подробности вашей ночи.

Сжав кулаки, она попыталась отлепиться от стены, но не удалось.

— Да пошел ты, Шейн!

И после того ада, через который я прошел, после всего, чем я ради нее пожертвовал, она меня посылает? Меня захлестнула неконтролируемая ярость. Я почувствовал себя отвратительным человеческим существом, власть над которым взяли эмоции. Для меня было полной загадкой, как у людей пар из ушей не идет при попытках совладать с сильными, безумными эмоциями. Мне хотелось сбежать. Покинуть это тело. Покинуть этот мир. Я хотел вернуть себе крылья.

Да пошел я? Я кинулся к ней и перекинул ее через плечо, в стиле пещерного человека. Знаю, я — конченный придурок, но клянусь, с каждым прожитым днем в человеческом теле я становился все менее и менее разумным. Хотя, нет, о какой неразумности речь, если она спала с Итаном, а я из-за нее торчал в тюрьме и отказался от последней возможности возвратиться на небеса! Клянусь, я так и чувствовал, как тестостерон из моих яиц распространяется и затопляет коридор. На долю секунды я посмотрел вниз, проверяя, не позеленела ли кожа и не лопнула ли футболка, превращая меня в Халка. Но нет. Просто временно тронулся умом. Я подхватил ее под бедра и понес в сторону комнаты-на-одну-ночь. Она даже не закричала.

Толкнув, я открыл дверь комнаты-на-одну-ночь так сильно, как только мог. Она ударилась о стену внутри комнаты и отразилась грохотом, словно гром, по квартире. Я скинул Грейс вниз, рядом с дверью, и навис над ней, меня трясло от едва сдерживаемой боли.

— Да пошел я? Я? Так, может быть, ты пойдешь со мной в комнату-на-одну-ночь? — Я склонился и присел на корточки на одном с ней уровне и ударил ладонями в стену по обе стороны от ее лица. Гипсокартон под руками захрустел. Срань господня, возьми себя в руки, Шейн, а то ты уже на грани насилия. Да даже появись передо мной сам Господь, я бы не смог остановиться. — Потому что я бы сейчас не отказался от перепиха с кем-нибудь, учитывая, что провел месяц в гребаной тюрьме. — Я медленно провел руками вниз по стене, не отводя от нее взгляда. — Правда, обычно мне не нравится пользоваться еще не высохшими после Итана девочками, но эй, если ты не против, то... ну а если против, то пошла вон отсюда.

И вот тогда Грейс ударила меня.

Пощечина была такой силы, что мое лицо дернулось в сторону, и я ее точно заслужил. Но мне хотелось сделать Грейс больно. Я бы никогда не ударил ее, ни за что. Но я хотел, чтобы она тоже почувствовала эту... эту пустоту в душе. Почему, черт возьми, ей понадобилось отдаться другому? Она была моей. К горлу подступил комок, когда в голове круговоротом замелькали образы ее ног вокруг бедер Итана. Они сводили с ума.

Она плавно поднялась, опираясь на стену, не отрывая от меня стального взгляда.

— Больше никогда не прикасайся ко мне, Шейн. И убирайся к черту с моего пути, — прошептала она. То, как она посмотрела на меня... не знаю, смог бы я еще хоть раз вынести такой взгляд Грейс — полное отвращение. Сдохнуть хотелось.

Я медленно встал, не отводя от нее взгляда. Боже, позволь мне уйти от нее ко всем чертям и дай мне сил, потому как единственным моим желанием было поцеловать ее.

Она пронеслась мимо меня, пихнув плечом, и проследовала по коридору. Я наблюдал, как она подобрала свои туфли и подошла к входной двери. И от ее вида сзади меня прошибло новой волной бешенства. Ее рваные джинсы отлично демонстрировали всему миру интимное представление о ее великолепной попке.

— Чертовски милые штанишки, готов поспорить, Итан вдоволь насладился твоей сладенькой попкой. Ты еще не передумала насчет комнаты-на-одну-ночь? — Мой голос срывался.

Она показала мне средний палец. А затем ушла. Просто ушла. Без ругани, без отрицаний. Так просто. Даже без каких либо сожалений. Не похоже, что помнила про то, что произошло, пока я спасал ее после заточения Габриэлем, когда она была в коме. Она понятия не имела, кем я был, и она двинулась дальше.

Кинувшись в свою комнату, я сильно захлопнул за собой дверь и сел на пол, держась за грудь, боль была невыносимой для любого человека, и я задумался, не умру ли от нее. Без нее я не мог дышать, поэтому я так и остался на полу, дожидаясь смерти.

Я резко вздрогнул, проснувшись, когда мне в лицо вылили стакан с чем-то ледяным. Надо мной возвышались пятеро сволочных предателей: Коннер, Леа, Алекс, Брейден и Итан. И, конечно, стакан был в руках улыбающегося Алекса.

— Я бы на твоем месте, Алекс, бежал, потому что когда я встану с этого... — Я оглянулся вокруг... с пола... — Когда я встану с пола, то надеру тебе задницу. Серьезно? Какого хрена я на полу? — А, точно, это же то место, где вчера разбилось мое сердце.

Алекс покраснел и серьезно посмотрел на меня.

— Слушай, Шейн. Мы все пришли сюда, чтоб сказать, насколько нам жаль, что мы не поверили тебе и…

— Забудьте об этом, — оборвал я, поднимаясь с пола. — Пофигу. Только расскажите, кто-нибудь, что там случилось и кто виновен на самом деле. И какого хрена мне никто не рассказал, что Грейс очнулась и что с ней все нормально.

Алекс взглянул на Коннера и Леа, затем поднял руки в знак капитуляции.

— Со всем этим к Коннору и Леа. Я собирался тебе рассказать, но ... черт, Шейн, все думали, что это ты напал на нее, так с чего бы кому-то что-то тебе рассказывать?

Я провел руками по волосам. Да плевать мне на все это. А еще мне хотелось, чтобы Итан свалил из моей комнаты.

— Леа, можем поговорить с тобой наедине?

Алекс покачал головой.

— Я никуда не уйду, пока не узнаю, что мы по-прежнему друзья. И что ты в порядке.

Я одарил Алекса улыбкой.

— Все нормально, не парься. А теперь, предатели вы такие, валите отсюда. Мне надо поговорить с Леа, — шутливо сказал я.

Они вышли, и я закрыл за ними дверь. И, не оборачиваясь, сказал ей:

— Сегодня утром я застал ее крадущейся из спальни Итана. Объясни мне, какого хрена происходит, Леа.

— Понятия не имею, Шейн. Она сломлена. Шейн, она заперлась у себя в спальне и до вчерашнего дня, пока мы не заставили ее побеседовать с детективами, не выходила оттуда. А затем, Коннер, Итан и я уговорили ее сходить в бар. И я не знаю, что там у них с Итаном. Знаю только, что она узнала до того, как впала в кому, что ты, Шейн, был тем самым ангелом, которого она разыскивала более двух тысяч лет, но больше ты им не являешься. Поэтому это ты объясни мне, что происходит. Она думает, что ее ангел ушел от нее, это так, Шейн?

Я ответил на ее умоляющий взгляд.

— Ты должна понять, Леа. Я не ангел. Я — Шейн. Тем, кем я когда-то был, я пожертвовал, ради нее. И я бы никогда не ушел от нее.

— Святое дерьмо, — улыбнулась она. — Тогда чего, черт возьми, ты ждешь? Пойди к ней и расскажи все.

— Да, Леа, конечно. И встану в конце очереди, ведущей к ней в спальню. Займу себе местечко сразу за Итаном. Кроме того, я не могу ей рассказать.

— Вроде той очереди, в которой, как она думала, ей надо отстаивать к тебе. И почему ты не можешь рассказать?

— Мне не позволено. Конец истории.

К черту все это. Ради нее я отказался от всего. А она вручила себя Итану. Я выскочил из своей комнаты и побежал прямо к ней домой, и всю дорогу Леа вопила на меня.

Быстро пробежав по коридору, я пнул ногой ей в дверь. Сильно. Было чертовски больно. Так что же я сделал в итоге? Ударил еще трижды. Ну да.

— Открой дверь, Грейс! — От крика горло защипало как после кислоты. Далее я начал колотить в дверь кулаком. Ну вот и все, настала пора заканчивать с этой девушкой, я...

Дверь ее спальни распахнулась.

Ах. Мне стало нечем дышать.

Я пытался отвести от нее взгляд. Клянусь вам, пытался. И я искренне поверил, что если бы мне удалось, мои глаза бы выпрыгнули из моей чертовой башки. Черт возьми, от ее вида у меня дыхание сперло. Я руками схватился за косяк, костяшки пальцев побелели. Пришлось всеми силами перебарывать себя, чтобы не наброситься на нее и не прижаться к ее губам. Она. Стояла. В. Нижнем. Белье.

Глаза медленно путешествовали по ее бесконечно длинным обнаженным ногам. Пульс ускорился втрое, когда ее кожа покрылась мурашками. Мой взгляд прошелся по внутренней поверхности бедер, затем задержался на треугольнике черных кружевных трусиков. У меня руки зачесались от желания сдвинуть эту кружевную тряпочку и ощутить ее вкус, погружать язык глубоко внутрь нее, пока она не начнет выкрикивать мое имя. Только мое, и ничье больше. Мой взгляд продолжил свое путешествие по ее телу — по обнаженному животу, к холмикам полной груди, которую крепко обхватывал крошечный кружевной лифчик. Розовые, безупречные соски выпирали сквозь кружево. По челюсти прошла болезненная судорога от желания обхватить их и прикусить. Когда мой взгляд, наконец, добрался до ее глаз, мое дыхание стало тяжелым, глаза широко распахнутыми, а эрекция пульсировала внутри джинсов.

— Ах, — единственное, что смогло вылететь из моего проклятого рта. В теле крови не осталось — она вся хлынула в член. Мне показалось, что я упаду вперед под его тяжестью.

Она уперла руки в бедра.

— То есть, ты ломился в мою дверь руками и ногами для того, чтобы сказать... «ах»? — Ее. Улыбка. ПЬЯНИЛА.

Она переспала с Итаном. Она переспала с Итаном. Она переспала с ИТАНОМ. НЕ ПРИКАСАЙСЯ К НЕЙ! Мое тело подалось внутрь ее комнаты, и мне пришлось крепче вцепиться руками, удерживая себя на месте.

— Группа собирается завтра... в одиннадцать... в студии, — хрипло прошептал я. Больше ничего не сказал; просто смотрел ей в глаза и ерошил волосы, жалея, что ее первым мужчиной стал не я.

Леа подошла к нам, хихикая, чем смогла предотвратить мое окончательное превращение в осла, ведь я уже собирался протянуть руку и коснуться ее. Я взглянул на по-идиотски улыбающуюся Леа и рванул по коридору подальше от Леа и от стоящего рядом с ней в дверях чистейшего, срывающего крышу, черноволосого оргазма. И, кажется, убегая, я рычал. Мда.

Остаток дня и большую часть ночи я провалялся пьяным в своей гостиной, вместе с играющими в видеоигры Алексом и Коннером. Ну ладно, не просто пьяным, а бухим в хорошую такую какашку.

Из тех часов своей жизни я запомнил всего пять вещей, которые никогда не захочу повторить:

1) Почему-то я ел шоколадку в форме пениса. Было вкусно.

2) Носовое пивотечение у Алекса. Дважды.

3) Я в подробностях описывал Алексу, какие мягкие губы у Грейс. После чего нарисовал ему подробную схему, чтобы было понятнее.

4) Я спрятал все трусы Такера в своей морозилке. Правда, сперва засунул их под кран, чтобы сделать их симпатичными и мокрыми.

5) И в какой-то момент у меня состоялся разговор с Алексом и Коннером, выглядящий вот так:

— Так, ладно, заткните варежки на минутку, это очень-очень важно. Нам нужен тот, кто свозит нас в Тако Белл. (Алекс пьяно тянет руку.) Щас, не-не, ты не можешь везти нас. Ты бухой. Так что слушайте, тому, кто доставит нас в Тако Белл... я куплю, что он захочет... да хоть тачку. (Алекс снова тянет свою пьяную лапу.) Алекс, хочешь буррито? Буррито? Буурррриттттооооо, вау. Какое клевое слово. Я оплачу бензин. (Коннер бормочет что-то невнятное.) А просто... да заткнитесь вы... если я не попаду в Тако Белл, вы встретитесь с той частью меня, которую точно не хотели бы видеть. Знаю, вы думаете, что это все шутки, но я говорю серьезно. Мне нужно... мне нужно гребаное буррито. Из Тако Белл.

На утро я проснулся с Алексом, сопящим у меня на плече, и в окружении, чтоб мне провалиться, если вру, пятидесяти четырех завернутых буррито из Тако Белл плюс еще массы полусъеденных.

И я не помню, как ел хоть один из них.

Голова раскалывалась, и все тело ныло, но я все равно переоделся для бега и заставил себя побежать с Коннером через Центральный парк. Мы вернулись в квартиру Леа, как делали каждое утро, чтобы выпить кофе или воды. И я молился, чтобы Грейс еще спала.

Потный как черт, я прислонился к кухонным шкафчикам и со скоростью света опустошил целую бутылку воды. Мне хотелось убраться оттуда до того, как проснутся девушки.

Стоило сделать последний глоток, как на кухне появился мой криптонит. На ней была старая рубашка в клетку на пуговицах, которая сползала с плеч и едва прикрывала зад. А затем, вот только представьте, что она вытворила? Она в своих домашних тапочках встала на цыпочки и потянулась за кофейной чашкой, и эта рубашка задралась, открывая такой вид, от которого мои чертовы колени подогнулись. Черт, она была идеальна, и я едва себя контролировал от того, чтобы завладеть этой задницей и похоронить себя внутри... Мои представления прекратились, когда я получил локтем в живот от Коннера, который ржал над моим выражением лица. Скорее всего, я выглядел так, словно занимался с ней сексом наяву. Кинув свою пустую бутылку воды в мусор, я выбежал оттуда, рыча. Да-да, в последнее время я многовато рычу, если она поблизости.

— Увидимся позже, Коннер, — крикнул я, добравшись до входной двери.

Всю дорогу до дома я пребывал в ужасном настроении. Я заперся в своей спальне, игнорируя всех, кто стучался в мою дверь, и слушал свой айпод на оглушительной громкости. Каждая песня напоминала мне о ней. Каждая песня.

Я бродил по комнате, паникуя. Злость все увеличивалась и увеличивалась, пока не появилось ощущение, что моя макушка вот-вот взорвется из-за ее давления. Как же мне справиться со всем? Ведь ловить мне уже нечего.

Без четверти одиннадцать я ворвался в студию и стал ждать. Парни пришли следом, бросая на меня подозрительные взгляды, так и ожидая взрыва.

Ровно в одиннадцать Грейс вошла в студию. С собой у нее не было гитары. Внутри все похолодело, ну вот и все. Я наблюдал, как она прошла, скользнула взглядом по Итану и смущенно улыбнулась ему. И конечно же эта сволочь ответила ей улыбкой а-ля «я видел тебя голой, ведь я тебя поимел». Обошлось без приветственного поцелуйчика, что меня удивило, потому что если она переспала со мной, то весь мир знал бы об этом.

— А вот и наша великолепная девочка! — закричал Алекс из-за своего синтезатора и побежал, чтобы заключить Грейс в объятия и закружить, как маленького ребенка. У меня сердце разрывалось от того, что всем было позволено любить ее по-своему, кроме меня.

— Ура! Тебе сняли гипс, — воскликнула она, когда он отпустил ее. Боже, как же она красива, когда улыбается.

— Да, вчера. Грейс, любовь моя, ты выглядишь горячее, чем когда-либо, — рассмеялся он. Да, Алекс, так и есть.

— Прекрасно. Пора заканчивать с этим дерьмом, — пробормотал я и встал с дивана, на котором сидел. И прошел вперед, сложив руки на груди. — Итак, Алекс вернулся. Нам больше не требуется другой гитарист.

Тишина и пристальные взгляды, словно пощечина, полетели мне в ответ. Но не от Грейс. Она лишь грустно улыбнулась и кивнула, видимо, соглашаясь со мной.

— Эй, какого черта? — спросил Алекс. — Чувак, я теперь буду только на клавишах, Грейс на гитаре, она в любом случае заткнула меня за пояс. — Он подмигнул ей. — Тебе не понравилась, когда я сказал, что ты заткнула меня? — Отлично, теперь я представлял ее, занимающейся сексом с Алексом И Итаном.

Она подмигнула ему в ответ, улыбнулась и закатила глаза. Она решила свести меня в могилу.

Брейден подошел ближе к Алексу, и они оба недовольно уставились на меня.

— Да, это же глупо. Давайте начнем репетировать, чтобы нормально отыграть в «Бузере», прошли недели, чувак.

Так и хотелось сказать «К черту всю эту хрень». Я перекинул ремень от гитары, опустив гитару перед собой. И уставился на Грейс. Внутри все скрутило, но независимо от этого я поставил себе цель высказаться. Я был зол, опустошен, и сердце мое было разбито на мелкие кусочки.

— Да, но у нас в группе есть правила. Нельзя спать с другими участниками группы, так что Алекс остается на гитаре и клавишах. — Я пристально смотрел на нее, ожидая, что она сломается, расстроится, рассыплется на мелкие кусочки от моих слов. Да хоть что-нибудь! Скажи, что ты не спала с ним, скажи, что ты все та же прежняя Села и я не зря отказался от всего, скажи, что помнишь меня, скажи, что любишь меня, хоть я больше и не ангел. Скажи, что тебя устроит такой простой ущербный человек, как я.

Алекс нахмурился.

— Старик, я не спал ни с кем из этих ублюдков. Это ты у нас, симпатяжечка, пять гребаных недель провел в тюрьме, Господин ТрахнитеМеняВЗад.

— Я тоже ни с одним из вас не спал, ребята, — крикнул Брейден. — Теперь-то можем играть?

Грейс смотрела на меня своими серебряными глазами.

— Хм, кажется, Шейн говорит обо мне. — Все в помещении замерли. Затем все взоры присутствующих устремились на нее, и у всех челюсти отвисли до самого пола, моя тоже. — Ну, теперь, когда мы все выяснили... я действительно оттянулась по полной, играя с вами, ребята, и, Алекс, — она, перевела взгляд с меня на Алекса. — Можешь когда угодно притащить ко мне домой гитару, я с удовольствием сыграю с тобой. Скорее всего, мы будем иногда пересекаться с вами в баре. — После чего она развернулась на каблуках, покинула студию и пошла по коридору. Она словно воткнула мне в сердце нож и крутанула лезвие и до чистоты облизала его прямо перед моими друзьями. Я еле сдерживался от рвоты.

Не успела закрыться дверь студии, как Алекс завопил:

— И какому сукину сыну посчастливилось прикоснуться к ее идеальной заднице?

Я поставил микрофон перед собой, подключил гитару и начал играть и петь. Песню группы Bloodhound Gang — Ballad of Chasey Lain. Только заменил слова, оставив тот же ритм, но я знал, что она узнает эту песню. Я больше не контролировал себя. Совершенно.

Эй, Грейс Тейлор,

Сейчас пою я для тебя,

Пока еще тебя не трахают опять...

А, ну а припев, припев я проорал...

Держу пари, у тебя было много членов, Грейси,

Но у тебя не было моего…31

— Какого черта, Шейн? — спросил Итан, выбегая из студии вслед за ней.

— Да, беги за ней, Итан! Давай, утешь ее! — прокричал я. Да, дальше этот придурок сорвал с меня гитару и швырнул на пол, а потом побежал за Грейс.

Не успел я подойти к двери, Алекс и Брейден набросились на меня и швырнули на пол. Алекс схватил меня за шею.

— Шейн, да что, черт возьми, с тобой такое? Кто-то поджег веревочку у твоего тампона? Успокойся! Ты ведешь себя, как чокнутая ревнивая подружка. — Меня это, впрочем, не остановило. Я вскочил и продолжил идти к двери с Алексом, повисшим на моей шее. — Брейден, черт тебя дери, твоя помощь не помешала бы!

Брейден бросился вперед и обхватил руками мои ноги, в результате чего заставив нас троих повалиться друг на друга и жестко приземлиться на пол. Брейден пнул меня по голени.

— Господи, старик, ты ведешь себя как Такер.

— Да, Шейн, и я сейчас полностью согласен с Бреем. Что, черт возьми, происходит с тобой? Проклятье, Шейн, ты опять на наркоте? Если так, то Богом клянусь, я лично отправлю тебя пинками под зад на реабилитацию. Только в этот раз я сообщу все твоей чокнутой мамаше, — рявкнул Алекс.

— Нет! — закатив глаза, опроверг его тупое предположение. — Да вы издеваетесь? Я уже много месяцев не употребляю. Хотите в баночку пописаю?

Отпихнув их от себя, я встал и вытер руки о штаны.

— А вы не задумывались о том, каково это, черт возьми, когда тебя сажают в тюрьму, а все друзья считают тебя куском дерьма? И уж точно не легче от того, что я чертовски в нее влюблен. — Они оба громко ахнули, их челюсти ударились об пол.

Вот дерьмо. Не надо было этого говорить.

Алекс театрально протянул ко мне свою дурацкую руку, отдернул ее, схватил себя за горло и прикрыл рот. После чего ткнул в меня пальцем с еще большей напыщенностью, сильно выпучив глаза.

— Ты... ты сказал слово на букву Л.

— Ох, да ну тебя. В любом случае это ни черта не значит. Я ей даже не нравлюсь,— ответил я, покидая студию.

И вышел из здания, чтобы увидеть на тротуаре болтающих и улыбающихся друг другу Итана и Грейс. И я, не говоря ни слова, прошел мимо. Не о чем нам больше говорить. Да, я идиот. Но также я был ангелом и отказался от своей сущности ради нее.

Глава 19

Я побрел в Центральный Парк и рухнул на скамейку. Так на ней и сидел, пока не заметил пробегающую мимо меня девушку с черными волосами, собранными в высокий густой конский хвост. Она промчалась мимо, обдав меня сладким ароматом полевых цветов, даже мельком на меня не взглянув, а я наблюдал за ней до тех пор, пока какое-то дерево не закрыло мне обзор.

 Спустя десять минут, я уже сидел, запершись в спальне, а Леа ломилась ко мне в дверь, угрожая выбить, в случае, если я ей не открою. Какая упертая. Я выглянул, приоткрыв дверь на несколько сантиметров.

— У меня нет настроения разговаривать, Леа.

— Отлично, сексоголовый говнюк, потому что от тебя требуется только слушать. Разговор будет долгим, — огрызнулась она. Затем протиснула свое тщедушное тельце в щель, при этом хорошо приложив мне дверью по голове. — Так тебе и надо, может, теперь в твоей шикарной пустой головке появится хоть какой-то разум.

 Она плюхнулась ко мне на кровать и разлеглась на одеяле.

— Скольких девушек повидала эта кровать, Шейн?

 Я печально улыбнулся и пнул ножку кровати.

— До того как на нее плюхнулась ты — только Грейс. И что только Коннер подумает? — поддразнил ее я.

 Хихикнув, как может только Леа, она приняла сидячее положение:

— Коннер решит, что ты отказался от вакцинации против туго-ум-ия. Слушай сюда, Макстон-самэц, пускай я и у тебя в кровати, но не напрягайся, твоей скудной фантазии для такого не хватит, — язвительно заметила она.

 У меня вырвался смешок.

— Ты просто нечто. Где ты такого понахваталась?

— Грейс, — ответила она просто.

 Свалившись, я тяжко вздохнул.

— Зачем ты пришла, Леа. Я реально не настроен сейчас на твой стеб, мне и так хватает проблем. Сыт по горло.

— Лады, дай угадаю. Будешь игнорировать происходящее. Сперва турнул ее из группы, а дальше что? Хм, напьешься и попробуешь забыть ее в объятиях какой-нибудь шлюшки?

— Ты не поверишь, сколько проблем отступает, если игнорировать их и напиваться. Попробуй как-нибудь, — вздохнул я.

 — То есть у меня нет выбора, кроме как следить за вашими с ней разборками и всякой бредятиной, и наблюдать, как вы оба вновь и вновь уничтожаете друг друга? — спросила Леа.

 — Боже, Леа. Я так сильно люблю ее, что, кажется, вот-вот сдохну, я буквально чувствую боль от осколков моего разбитого сердца. Как люди такое выдерживают? Ради нее я отказался от всего, а она переспала с моим лучшим другом.

 Леа кивнула и, не торопясь, слезла с кровати. Дойдя до двери, она остановилась.

— Ты перетрахал половину Манхэттена, Шейн. Пересиль себя. Если не скажешь ей, кто ты на самом деле, то все, через что вы с ней прошли, было зря. Выбор именно за тобой.

 И она захлопнула за собой дверь.

 А я сразу же поплелся в бар.

 Поудобнее устроившись за столиком, я заказал себе пиво и бургер. Спустя всего пять минут спокойствия и тишины ко мне подсела одна из постоянных барных бабочек и, даже не поздоровавшись, сунула руки мне под футболку.

 — Я не заинтересован.

 — С каких это пор Шейн Макстон не в настроении?

 — Как только увидел тебя.

 — Не будь мудаком, Шейн.

 — Но я мудак, Мари. Именно мудак.

 К сожалению, она осталась со мной и ездила мне по ушам, даже ума не приложу еще сколько времени. Она пыталась играть с моими волосами. Продемонстрировала на моей бутылке пива, как выполняет минет. Взяла мой телефон и загрузила кучу дебильных бесплатных приложений. Я игнорировал все. Просто сосредоточился на том, как выбраться ко всем чертям из этого места и забыть о Грейс. Она сделала свой выбор. Я должен выбросить ее из головы. Но потом я осознал, насколько это невыполнимо, потому что она была в каждой клеточке моего существа, она вытатуирована на моей душе. Всегда была, есть и будет.

 Я оставил Мари на полуслове и побрел в туалет. Не знаю, сколько к тому моменту я успел в себя влить, но я уже был прилично пьян, и не думаю, что смог бы пережить еще чье-то общество. Однако когда я вышел из туалета, Коннер, Леа и Алекс сидели за моим столиком, махая мне рукой. Брейден и Итан болтали с Райаном у бара. Грейс еще не было. Проклятье, придется остаться.

 Ладно, надо натягивать на лицо маску. Она придет, уверен, что Леа позвонит ей. Пора делать вид, что меня вся эта херня не убивает. Не мог же я, подобно ангелу мщения, метать столы и отбрасывать людей подальше от нее.

 Я уселся на деревянный стул и сжал столешницу до побелевших костяшек и до боли в пальцах. Боже, помоги мне пережить это.

 — Знаешь, чувак, я мог бы подбросить тебя до сумасшедшего дома, прежде чем ты сбросишься с моста, — прошептал голос, обдавая теплом мое ухо.

 Я подскочил от слов Алекса и обернулся к нему лицом.

— Какого черта? Ты до усрачки меня напугал, дебил. Нахрена ты нашептываешь мне на ухо?

 — Ну уж извини, несчастный, жалкий, себя-ненавидящий мудак. Я уже несколько минут сижу и взываю к тебе, а ты сидишь тут как потеряшка из Пожалейте-меня-страны.

 — Забей, братан. Я в порядке. Понятия не имею, о чем ты говоришь ...

 И хотя я предупредил ее об отсутствии планов на секс-марафон, Мари не оставила своих попыток переубедить меня. Она сидела у меня на коленях и нежно начмокивала мои шею и подбородок. Я к ней не прикасался — одной рукой опирался на спинку свободного стула, другой отдирал этикетку с бутылки пива, полоску за полоской; мое новое любимое застольное развлечение.

 Я едва улавливал нить беседы. Сбоку от меня сидел Алекс, оттягивающий рубашку хихикающей официантке. Брейден, Итан, Коннер и Леа сидели напротив и жарко обсуждали какую-то группу — «Vixen4», при этом размахивая руками. Такер, собака такая, пьяно глазел на Мари и дергал ее за руку, пытаясь завладеть ее вниманием. Я четыре раза пытался пересадить ее к нему на колени, но она заявила, что хочет услышать, как я буду петь позже (чего точно не произойдет). От нее удушающе воняло духами.

 Из хандры меня выдернуло легкое покалывание в затылке. И я понял. Я точно понял, что пришла Грейс. В высоких черных сапогах на шпильке, узких, плотно сидящих на бедрах джинсах, коротком топе, с дикими, непослушными и черными как смоль волнами и помадой цвета темно-красного вина, она неторопливо вошла в бар.

Я начал задыхаться. Черт, срочно пристрелите меня.

 — Вау, какой вид. При...вет, Грейс,— крикнул ей Такер. И все головы повернулись к ней.

 Она взглянула на меня и быстро отвернулась. Я снова ощутил погружение ножа. И тогда-то я поднял пиво, а изо рта моего полилось дерьмо:

— Эй, ребята, только посмотрите, кто это, гребаный Святой Грааль среди Кисок. — Вау. А. Я. Пьян. Но я послал ей свою лучшую улыбку.

 Алекс потянулся и пихнул меня в плечо:

— Да что за хрень с тобой сегодня творится, придурок? Садись, Грейс, не обращай внимания на Шейна, думаю у него месячные. — Он посмотрел мне прямо в глаза: — Вот тебе еще одно слово на букву Л, Шейн, — ЛУЗЕР. О, и еще парочка — ЛИШИВШИЙСЯ ВСЕГО.

 Леа придвинула стул, усадила ее напротив меня. Ну а я сделал то, что сделал бы любой разумный взрослый мужчина, некогда бывший ангелом: затолкал свой язык в горло Мари. Пошло на хрен слово на букву Л.

 Грейс судорожно вдохнула, что озадачило меня и заставило остановиться. Ее ведь больше не должно волновать, кого я целую, так?

 Официантка, прилипшая к Алексу, встала:

— Привет, Грейс, что будешь сегодня?

 Мари попыталась продолжить наш поцелуй, но я проговорил прямо ей в рот, отвечая официантке:

— Стиратели Ощущений с соломинками, Молли. И держи их на подходе, пора нам сыграть. — Я поднялся, шатаясь, пока бар кружился, а Мари свалилась на пол и вскрикнула. Я посмотрел вниз и захохотал. — Уууупсик. Лучше сядь на свободный стул, Мари, сейчас начнется самое безумие. — Розовая помада размазалась у нее по лицу, отчего мне стало еще смешнее. Пока я не перехватил взгляд Грейс.

 — Мари, ничего себе. — Грейс посмотрела на меня потухшими глазами, улыбаясь. — Шейн, я впечатлена, обычно ты не знаешь даже, как их зовут. Она, должно быть, особенная.

 Так, я всерьез задумался, не разучился ли внятно говорить, когда единственным, что смог ответить на это, было:

— Гах.

Мда, как глубокомысленно.

Такер расхохотался:

— Да, по крайней мере, на сегодня. Так держать, Шейн! — Он хлопнул ладонями по столу. — Эй, Грейс, а тебе нужен кто-нибудь особенный на сегодня? — Как же тяжело двигать руками. Ну я ведь могу врезать ему по яйцам и позже.

 Итан встал, обошел смеющегося Такера и отвесил ему подзатыльник..

— Заткнись, тебе что, черт возьми, двенадцать? У тебя еще не прошел период полового созревания или тебя не учили разговаривать с женщинами? — хохотнул он.

Гах. Да, опять. Итан прям весь такой шмлагородный... шмлагородный? Стоп, это не то слово. Благородный? Такой типа рыцарь-в-сверкающих-доспехах. Но я то всеее вижу. Предательский лучший друг.

— Как это чертовски мило, Итан, защищаешь Святой Грааль, — выдал я.

— Лааадненько. — Леа заткнула нас всех. — И в какую алкогольную игру мы сыграем? — Она посмотрела на меня устрашающим взглядом, как бы говоря «заткнись ко всем чертям».

 И тут как раз Молли поставила передо мной Стиратель Ощущений, и я быстро подхватил его со стола. Ну ладно, он предназначался Алексу, но она не спешила давать мне мой, а мне напиток был нужнее.

— Сыграем в игру под названием Вопрос-Ответ. Правила: вы можете задать любой вопрос кому угодно, и он или они должны ответить ЧЕСТНО, или если трусят и не хотят отвечать, то обязаны выпить Стиратель Ощущений. Весь, через соломинку. — Я уставился на Грейс. — И без долбанного вранья. — Я отхлебнул напиток, который почему-то залил всю мою руку и Мари. Уууупсик.

 Алекс поднял руки:

— О, я первый, и вопрос ко всем за столом. Ладно, ответьте-ка… Назовите самое сумасшедшее место, где вы занимались сексом?

 Тупой вопрос. Мне хотелось узнать, почему я больше не нужен Грейс. Почему она легла под Итана, когда я был в тюрьме, из-за нее, между прочим! Я закатил глаза, на мгновение мне показалось, что они вылетят из орбит, настолько они надрались. (То есть, это я надрался. Да ну нафиг. Не знаю я, кто кого надрал. Хотя я точно знаю, что драли Грейс.) Я снова сел на стул, пока все придумывали тупые ответы на такой тупой вопрос.

 — Ванная, — ответил Брейден.

 — Бассейн с шариками на детской игровой площадке при закусочной, — рассмеялся Алекс, отвечая на свой собственный вопрос. Все застонали. — Что? — спросил он, краснея. О Боже, мда, было такое. Жесть, всюду шарики.

 Коннер и Леа захихикали и вместе ответили:

— Колесо обозрения. — Гах, и такое было.

 Когда очередь дошла до меня, Алекс засмеялся и сказал:

— Только не говори тюремная камера, потому что я описаюсь прямо здесь, чувак.

— Заткнись, — засмеялся я. Глубоко вздохнув, я посмотрел на Мари и нагло соврал: — Возможно, позднее мой ответ изменится, но на данный момент пожарная лестница.

— Туалет «Бузера», — захихикала Мари.

— Машина, — сказал Такер.

— Парк, — прошептал Итан.

 Когда очередь дошла до Грейс, я изо всех сил пытался усидеть на месте. Нервозность, жесткая правда и чувственность вынуждали сердце пропускать удары и сбиваться. Глядя мне в глаза, она наклонилась вперед и обхватила своими губками соломинку. И выпила весь напиток. Она не ответила.

 Благодаря залившему ее щеки румянцу, от нее было не отвести взгляд. Странно, но она тоже не пыталась разорвать зрительный контакт. От этой игры в гляделки ускорялся пульс. Я затрепетал, совершенно не в состоянии оторвать от нее глаз. Ее серебряные глаза ошеломляли. Ошеломляли. О-ше-лом-ля-ли.

— Эй, у меня есть вопрос! Когда вы потеряли девственность? — хихикая, спросила у всех за столиком Мари.

И снова первым отвечал Брейден:

— С такими школьными друзьями было удачей, если девушки хотя бы смотрели в мою сторону, — засмеялся он. — Мне было семнадцать, за что «спасибо» этим идиотам!

— Да, мне тоже было семнадцать! Выпускной. Бедная девушка, меня хватило секунды на две, — хохотнул Алекс.

Коннер и Леа решили выпить.

— Шестнадцать, — ответил я.

— Я бы вас всех сделала, если бы мы ходили в одну школу. Мне было четырнадцать, — захихикала Мари.

— Двенадцать, — похвастался Такер.

— Херня, стопудняк ты еще девственник! — заржал Итан. Но сам решил не отвечать и выпил напиток.

Грейс продолжала смотреть на меня. Она выпила напиток. Да святые анонимные алкоголики! Она что, решила нажраться? И почему вдруг бар начал вращаться быстрее?

К тому моменту Мари начала поглаживать под столом мою ногу. Мне не хотелось отворачиваться от Грейс, поэтому я просто схватил руку Мари и сжимал, пока она не вскрикнула. Простите, но у меня хозяйство отвалится к трем буквам, если попадет к ней в руки. Черт, теперь я веду мысленные диалоги, у меня проснулся внутренний голос, и почему-то он говорит как Леа.

 Понятия не имею, о чем был следующий вопрос, потому что я тонул в океане серебряных глаз напротив. Но ответил я:

— Серебряные.

Все посмотрели на меня и заржали. Пофиг, этонеэкзамен.

Грейс опять выпила. Ее глаза немного окосели. Да она нажралась не хуже меня. Надо встать и признаться ей в любви. И показать ей мои крылышки, ой да, их же нету.

— Ладно, ладно... У меня вопрос к прекрасной Грейс Тейлор, которая сегодня молчит и уже так надралась, что даже Такера воспримет как лапочку, — поддразнил Алекс. — Со сколькими ты спала, и есть ли ХОТЬ КТО-ТО ЗА ЭТИМ СТОЛИКОМ, кто, возможно, с большой буквы Л ЛАСКАЕТ твое сердце своим существованием. И вы с Леа когда-нибудь лизались? Ну скажите да.

Грейс хлебнула напиток, а Коннер швырнул что-то в Алекса, но это что-то пролетело с такой скоростью, что я не заметил, что это было. Кажется, утка. Богом клянусь, у этого чего-то были крылышки. Но не такие как у меня, у меня же нет крылышек. Вообще.

Когда я снова сфокусировал свой взгляд на Грейс, она по-прежнему смотрела на меня, только теперь она покусывала нижнюю губу. И мне снесло крышу. Понятия не имею, какой черт завладел моим телом и дернул, но я подорвался с места, ударил ладонями по столу и закатил истерику. Мда.

Хочется верить, что я попытался выговорить:

— Фишка не в том, чтобы нажраться, Грейс! А говорить гребаную ПРАВДУ. — Слова прозвучали невнятно, и я их пропел на манер Twinkle, Twinkle Little Star. Ну. И. Что. Все мы были пьяными в дрова. Ну а я — правящий король всех пьяных дров.

Грейс просто сосала из соломинки, ее взгляд удерживал мой, пока не прозвучал звук, что ничего не осталось на дне, и она улыбнулась:

— Так вот в чем фишка, да, Шейн? — А потом запульнула в меня соломинкой.

Пресвятая мать Стирателей Ощущений. Я снова подскочил со стула места. Эт когда я успел сесть обратно? А хрен знает. Потому что я по-любому подскочил опять.

— Моя очередь задавать вопрос! — завопил я. Меня закачало и накренило вправо, а потом влево. Я изо всех сил вцепился в стол. — Ответь, Грейс, какие впечатления у тебя от траха с Итаном? А пока ты раздумываешь, ответь еще: пока ты трахалась с Итаном, ты думала о том своем бывшем парне, которого ты так чертовски любишь, и потому отказалась быть со мной? Помнишь, Грейс? Тот вечер, когда ты рассказывала мне о нем и одновременно держала в ладонях мой член. — Я ударил руками по столу, отчего выпивка расплескалась. Затем меня накренило назад, и Алекс, такой супер-друг, поймал меня и подтолкнул вперед, помогая устоять. С его стороны это было жуть как круто. ЖУТЬ как круто.

Все замолчали. Ой черт, поверить не могу, что это вылетело у меня изо рта. Леа уронила голову себе на руку, а другой взяла под столом руку Грейс. Коннер назвал меня пьяным ослом — как будто я и сам этого не знаю.

Грейс выпрямила спину и наклонилась ко мне вперед.

— Я не знаю, какие впечатления от траха с ним, Шейн, потому что не трахала Итана. На самом деле, я никогда и ни с кем не спала. Я хранила себя для того самого бывшего парня... он был в… хм… тюрьме, но когда его выпустили, я ему уже была не нужна, и он ушел. — Ее безупречная кожа цвета слоновой кости вспыхнула резкими ярко-малиновыми пятнами смущения. Я рухнул обратно на стул, чувствуя, словно она дала мне пощечину.

Итан потянулся через стол и прошептал мне:

— Серьезно, старик? Думаешь, я поступил бы так с тобой? Я же знаю, как ты к ней относишься. Перестань все портить, Шейн. Ты любишь ее.

Меня чуть не вырвало, прямо здесь, на глазах у всех.

— Ну, добрый вечер, Брюс МакХардон, не желаете ли выйти и познакомиться с красивейшей девственницей в мире. Грейс, пожалуйста, пожалуйста, прошу, можно я заберу твою карточку девственности. Она окажется в очень заботливых руках, обещаю, — сказал Алекс, переводя взгляд от своих колен к Грейс.

Грейс улыбнулась ему и язвительно засмеялась.

— Спасибо, Алекс, но я уверена, что меня только что по-королевски поимели, так что пока с меня хватит. Благодарю.

Ага. Меня чуть не вырвало на глазах у всех. Снова.

— Да быть не может, что ты девственница! Ты типа никогда раньше не была с парнями? И как же ты без них обходишься? — спросила Мари, посмеиваясь над Грейс. О, блин, ситуация становится еще хуже. Не блевануть бы.

Грейс вернула свой взгляд ко мне. О, Боже, как же я люблю ее.

— Я была с парнями, просто не доходила до секса в полном его смысле. А как я обхожусь? Ну, один из моих лучших друзей — вибратор. И начинаем мы с ним с «О да», а заканчиваем «Да Кому К Черту Нужен Мужик Ровно на 10 секунд». — Она посмотрела на Мари: — Попробуй как-нибудь, Мари. В конечном итоге, он не принесет столько душераздирающей боли, сколько Шейн.

Не. Могу. Открыть. Рот. Меня вырвет.

Такер вскочил, наткнулся на стол и пьяно бросился с объятиями к Грейс.

— Грейс, ты так красива. Пожалуйста, не отдавай карту девственности Алексу. Я свожу тебя в Маса, Грейс! Мы снова сходим туда и закажем шампанское, которое тебе так понравилось, а после могли бы снять номер в любом отеле города. — Она сбросила его руку, и ее глаза потемнели от ярости.

— О, ничего себе… Хмм… хм… Я скорее предпочту выжечь себе глаза раскаленной кочергой и сожрать дерьмо, но большое спасибо за предложение, Такер. Так мило с твоей стороны, правда, — проговорила она сквозь зубы. Как же я ее люблю.

Итан улыбнулся Грейс.

— Ну а я думаю, что это чертовски потрясающе.

Алекс схватил Итана за плечо.

— Потрясающе? Чувак, да это самая сексуальная вещь в мире. О, Боже, помнишь, когда на ней была та розовая пижамка с мишками? — Он облизал губы, глядя на нее. — Грейс, любовь моя, мы должны поделиться незабываемый опытом…

Закатив глаза, она встала, ее немного покачивало. Я всерьез начал подумывать, что она напилась сильнее меня. Чтобы не упасть, она оперлась руками о стол.

— Что ж, всем спасибо. Почему бы всем, черт подери, просто взять и… просто взять и продолжить обсуждение моей дев... действен... венности, потому что для меня это ни в какой степени не будет, скажем, неудобно или неловко. О…собенно перед мисс Ярко-Розовые Губы, — пробормотала она, показывая на Мари.

Она толкнула свой стул и попятилась.

— Ребят, вы можете проголосовать, кому я должна вручить свою карту девственности. Никаких проблем ведь не возникнет, так, Шейн? — Она подпихнула стол в мою сторону. Он почти не сдвинулся, но она старалась. — Ведь я больше не в гребаной группе, так? И могу трахаться с кем угодно. Верно? Для тебя же это не проблема, да?

Ой, черт. Кажется, я ее взбесил. Она поняла, как я отреагировал, решив, что она отдалась Итану. Но я ничего не мог ей ответить. Если попытаюсь, стоит открыть рот, как меня вырвет, скорее даже не один раз. Мда, я вел себя по отношению к ней как полный ушлепок, и заслуживаю ее злость, как и многое другое.

— Долбоприх! — крикнула она. Ага, она имеет полное право меня так называть, чем бы это ни было.

Мари пьяно захихикала.

— Что за долбоприх, Девственница?

Господи, я мечтаю, чтобы кто-нибудь из девушек заткнул эту курицу. Но серьезно, кто такой долбоприх?

Грейс перевела взгляд на Мари. Святые Стиратели Ощущений, это самый пьяный разговор на моей памяти.

— Это долбаный прибитый хрен или долбанутый придурок в лосинах. Офигенная помада. Вам с Шейном она очень идет. — Напоследок она снова подпихнула стол в мою сторону. Он не сдвинулся с места, но, кажется, ее это не волновало.

Грейс доковыляла до бара и попыталась перелезть через стойку, но в результате она скатилась на стул, падая с него... дважды.

— Рай...ан, — пропела она.

Мари пробурчала сквозь сжатые зубы:

— Какая жалость, правда. Может, просто на нее никто не клюнул. — Она схватила меня за рукав и попыталась сдернуть с места. — Ну же, Шейн. Отвези меня домой, и я покажу тебе, насколько далеко ушла от девственницы.

Леа ударила ладонями по столу, заставляя всех подпрыгнуть и повернуться к ней.

— Почему бы тебе не заказать огромную такую чашку рта-нахрен-закрывателя? Иди домой и ублажай свою прелесть. А следующее, что вылетит из твоего ротика в адрес Грейс, будет сопровождено полетом выбитых зубов. Тебе понятен такой язык или для тебя надо перевести это на язык тупых шалав? Шуруй отсюда, и поиграй в «спрячься и вали нахрен».

Затем Леа переметнула свой взгляд на меня.

— А ты, Шейн. Соберись, Кончита, и кончай дерьмо распылять. И если у тебя получится — тебя будет ждать очень долгая и одинокая дорожка на пути к ее прощению. — Она перегнулась через весь стол и громко прошептала: — Думаю, самым адским адом для тебя окажется жизнь без нее, учитывая, что у тебя был последний шанс, о чем ты знал. Не будь мерзавозом!

Леа вернулась на свое место, а я достал из кармана свой телефон и набрал сообщение Грейс. Леа права, но для разговора с Грейс я был чертовски пьян. Я бы только еще больше облажался.

Шейн: Мне так чертовски жаль.

Мари пихнула меня в плечо и ушла. Слава Богу.

С меня букет для Леа, еще один.

Но беседа на этом не закончилась:

— Хм... а кто за хрен этот «мерзавоз»? — усмехнулся Алекс.

Леа фыркнула, поднялась и скрестила руки на груди.

— Ладно, объясню вам быстренько, кто это, и пойду к Грейс, чтобы попытаться отговорить ее от стрельбы по живым мишеням с высокой колокольни. В иерархии мерзавцев существует пять уровней: мерзавец, мерзкий гад, мерзкий ублюдок, мерзкое отродье и на самом верху, король их всех, в котором присутствует феноменальное количество мерзости — мерзавоз. Это когда кто-то настолько большой мерзавец, да просто КОРОЛЬ всех мерзавцев, даже фраза «мерзкое отродье» не описывает всю его мерзость, он воплощает собой ВСЕ ВМЕСТЕ ВЗЯТЫЕ уровни мерзкой иерархии, и именно в таком случае используется термин мерзавоз. И прямо сейчас Шейн Макстон самый большой Мерзавоз на планете!

Должен был согласиться с ней. Ну а еще посмеяться, потому что эта чертовщина была просто забавной.

За спиной у Леа я наблюдал, как у невменяемой Грейс в заднем кармане завибрировал телефон. Где-то минута у нее ушла на то, чтобы его нащупать, при этом она едва не упала со стула, но потом, наконец вытащив его и прочитав сообщение, она выкрикнула:

— Ха! Конечно! — выкрикнула она.

Проклятье.

Грейс опрокинула свой напиток и поставила шот на барную стойку, а в следующую минуту рядом с ней возникла Леа и обняла. И, черт возьми, это разбило мое сердце. Опять. Я и представить себе не мог, что там еще было чему разбиваться.

Спотыкаясь, я прошел через весь бар к Грейс. И это заняло гораздо больше времени, чем я ожидал, поскольку я все еще пытался удержаться от рвоты. Или от падения. Или просто не потерять сознание. И какой дебил предложил сыграть в эту глупую игру? Стиратели Ощущений, черт, какое точное название.

Грейс крутанулась на стуле, и я замер перед ней, облокотился руками на стойку по бокам от нее, заключив при этом в ловушку. Я глубоко вдохнул ее аромат и заглянул ей в глаза. С ее губ сорвался тихий стон, и она задрожала. Я придвинулся к ней еще ближе и нежно прикоснулся лбом к ее. Она задрожала сильнее, поэтому, чтобы поддержать ее, одной рукой я обнял ее за талию. Я прижался к ней всем телом, и она утонула в моих объятиях. Она, черт возьми, просто растаяла. Я сделал еще один глубокий вздох и притянул ее еще ближе. Приблизив губы к ее ушку, я прошептал на выдохе:

— Репетиция завтра в десять. И убедись, что на этот раз гитара будет с тобой.

Я отпустил ее и отошел, запуская руки себе в волосы. И не отрывая от нее взгляда, попятился задом к двери, чтоб уйти. Мне пришлось выйти за эту дверь. Почему? Меня вырвало, как только я добрался до тротуара. Мда.

 А после была сплошная темнота. Все было словно в тумане, но помню как кто-то, вроде Алекс, дотащил меня до дома. Помню, как оставлял голосовые сообщения на мобильный Грейс. Но большая часть ночи осталась для меня мраком. В девять утра я проснулся. Во вчерашней одежде, почему-то у себя в шкафу и с сомбреро на голове. А в моей постели дрыхли Алекс и Итан.

Кто-то обмазал меня помадой и тенями для век. Ох, и во весь лоб у меня красовалась надпись ЛУЗЕР.

 Голова раскалывалась, перед глазами все плыло. Я проглотил несколько таблеток аспирина и залез в душ. Вытеревшись и одевшись, я достал из шкафа насколько галстуков и привязал ими лодыжки Алекса и Итана к столбикам кровати. Следующее, что я сделал — зарядил свой Супер-бластер32 и обрызгал рожи этих дебилов ледяной водой. Ну и затем наблюдал, как они вертятся и падают, пытаясь выбраться из моей постельки, но у них ничего не выходит. ЭПИЧНО.

В 9:45, недовольные, мы кое-как добрели до студии. Я сразу же схватился за свою гитару и начал играть мелодию, над которой работал, а потом послал Алекса за кофе.

Ровно в десять часов дверь студии распахнулась и ударилась о стену с сильным металлическим звоном. Алекс и Грейс вошли через дверь, смеясь. Итан и Брейден застонали в унисон и схватились за головы. Итан сидел за барабанной установкой, и его лоб покоился на малом барабане, и на нем была пара солнцезащитных очков.

— Старик, больше ни звука, пока я не получу свой кофе.

Я сидел на одном из диванов, держа гитару между ног и уткнувшись лбом в ее гриф, нервно ожидая прихода Грейс. И нетерпеливо пожевывал маленький черный медиатор. Стоило ей войти, как мое сердце замерло и заколотилось сильнее, а когда ее насыщенно-серебрянные глаза заглянули в мои, — совершенно остановилось. Я резко выдохнул, я даже не понял, что не дышал, пока ждал ее. Я отметил, как она задрожала, и ее восхитительные губы изогнулись в улыбке, словно она действительно была рада меня видеть. Наверное, она прослушала мои сообщения. Хотел бы я помнить, что наговорил в них. Ее глаза затопили светом всю комнату, пока она смотрела на меня, и я понял, что однажды я узнаю ее, как никто другой.

 В мои мысли вторгся низкий голос Итана:

— Наиграй еще раз этот новый ритм, Шейн, давайте прислушаемся и начнем импровизировать. А позднее можем посидеть и придумать слова.

 Грейс расстегнула чехол и вытащила свою гитару. Она с такой мечтательностью и благоговением смотрела на гитару, что у меня внутри все заныло. Небрежно отбросив чехол к стенке, вместе с пальто, она, скрестив ноги, села на пол в самом центре и начала настраиваться инструмент.

 Недолго думая, я ответил Итану:

— Слова уже готовы. — Мои мысли были сосредоточены только на Грейс и на том, как я жаждал прикоснуться к ней. Каким-то образом дальше эта жажда перекрыла необходимость дышать. Я медленно подошел и сел напротив нее, так же как она, скрестив ноги. Наши колени соприкоснулись, и я вздрогнул, почувствовав, что она задрожала. Воздух между нами заискрился. Никого вокруг нас больше не существовало, происходящее невозможно было отрицать. Можно было увидеть и почувствовать потрескивание искр и сгустившийся воздух в пространстве между нами, стоило только прикоснуться друг к другу.

— Чего ты сказал, старик? — спросил Итан, смущенно переводя взгляд от меня к Грейс. Я подумал, что он мог заметить, что я почувствовал.

Грейс перевела взгляд от Итана ко мне. Прекрасная.

— Слова уже есть. Просто я пока не готов их спеть... она называется «До тебя», — сказал я Итану, продолжая смотреть в глаза Грейс. Мне хотелось пропеть ей эти слова, но я не мог, пока не мог. Я собирался добиться того, чтобы эта девушка полюбила меня таким, какой я есть теперь, а не призрак прошлого. А те слова, из них она поймет все. Меня убивало, что я пока не мог ей всего рассказать.

 После этих слов повисла гнетущая тишина, и мои пальцы затанцевали по гитарным струнам, развевая светом песни повисший мрак тиши. Из струн моего инструмента, томно напевая, потекла медленная притягивающая к себе мелодия. И тогда Грейс вздохнула и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами. Мелодия начиналась тихим шепотом, приглушенными отголосками шелеста, эхом тайн. Их звуки усиливались и становились интенсивнее, а я улыбался, видя, как по ее коже побежали мурашки. Мне хотелось всех их покрыть поцелуями.

Я кивнул ей и прошептал:

— Давай же, девочка, сыграй со мной.

Она облизнула губы и прикрыла глаза, вслушиваясь в мелодию, которую я играл для нее. Потрясающая улыбка заиграла на ее губах, губах, которые мне хотелось поцеловать больше всего в жизни. Ее пальцы заскользили по гитаре, а я растворился, потерял себя в музыке, которую творили мы вдвоем. Она окунулась в эмоциональный в своей страсти рифф, и я могу поклясться, что увидел, как что-то внутри нее вырвалось наружу, разбивая возведенную каменную стену вдребезги. Наши тела покачивались, подстраиваясь под мелодию, позволяющую отбросить то, кем мы были. Остались лишь обнаженные души, поющие через наши гитары.

Мы играли как одно целое. Ее изящные пальцы порхали по струнам и, извлекая звуки, поведали о ее тоске и желаниях. Она смогла целиком и полностью загипнотизировать и пленить меня. Сидя передо мной, она ласкала свой инструмент так, словно он — самая интимная часть ее тела. Мою кожу покалывало и жгло изнутри от желания коснуться ее.

Но я не мог.

В ответ я ласкал ее резкими тонами своей мелодии, полными силы и мощи. Наши мелодии переплелись в гармонии и ускорялись, словно спеша вырваться на волю, пока наши сердца и души не накрыло взрывом звучания. Никому не дано было разорвать нашу мелодию, — то, где моя начиналась, а ее завершалась. Мы открывались друг другу и посредством песни открывали свои тайны, тайны, которые пока не могли поведать словами, будто желая задержаться в ожидании начала нашей вечности.

Наши ноты кружились и переплетались до тех пор, пока мы не начали задыхаться, пока нам больше не о чем было играть. Тишина оглушила меня.

Ее глаза наполнились слезами. Я тщательно изучал ее. Мне хотелось ее расцеловать. Влажные розовые губы, полные слез глаза, шею, руки... да всю целиком. Я отчаянно всматривался в ее лицо, желая... нуждаясь в том, чтобы она это поняла. Мое лицо начало гореть, и я с трудом сглотнул:

— Прости, Грейс, мне...

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она, глядя на меня с мольбой в глазах. — Давай больше не будем причинять боль словами друг другу. И так уже ее достаточно. Давай просто играть, — сказала она отворачиваясь. — И на нас смотрит достаточно народу. В другой раз, Шейн.

В перерывах между безумными попытками Алекса разложить девственность Грейс на плюсы и минусы, три часа мы репетировали.

— Эй, Грейс. А знаешь, почему мужики хотят себе в жены девственницу? — спросил Алекс.

 Она закатила глаза.

— Нет, Алекс. Но я уверена, ты меня просветишь.

— Мужики не выносят критики, — засмеялся он.

Алекс быстро вышел из-за синтезатора и сел напротив Грейс, с совершенно невинным выражением лица.

— Знаешь, я тут серьезно все обдумал. И, думаю, пришел к удивительной мысли, просто выслушай меня, хорошо? Мысль в том, что, как полагают многие, 23-летние девственницы стали вымирающим видом. Так что я надеюсь, что ты позволишь нам провести тебе духовное путешествие в эти неизведанные для тебя дали. Мне бы хотелось завести блог, что-то типа документалистики... об опыте прохождения туда, где еще не бывал ни один пенис.

 С каждым словом Алекса лицо Грейс принимало все более красный оттенок.

— Алекс, думаю...

— Нет. Грейс, просто... просто выслушай меня, хорошо?

Она кивнула, смеясь, в ее глазах плясали смешинки.

Алекс продолжил:

— В нашем документальном блоге я буду исполнять роль главного девственцолога, исключительно в исследовательских целях, — хихикнул Алекс.

Грейс сильнее захохотала.

— Ладненько, Алекс, я купилась, но кто такой девственцолог?

Лицо Алекса по красноте обогнало лицо Грейс, когда он выпалил:

— Это тот, кто обладает огромным опытом в отношениях с тем, кто за непорочные отношения. А теперь давай вырубим свет и сыграем в игру «Угадай, кто тебя попробовал».

Грейс опередила меня и ударила его по руке.

— Фу, Алекс, даже не... Фе. Просто прекращай, — засмеялась она.

Он серьезно посмотрел на нее.

— Знаешь, Грейс Тейлор, ты произнесла целых два оскорбительных для любого мужчины слова, Слова «не» и «прекращай». А вот если бы ты произносила их вместе...

Все прыснули от хохота.

Алекс обхватил ее за затылок и по-дружески чмокнул в лоб.

— Я рад, что ты вернулась в группу, милая. И я просто обожаю то, что ты позволяешь мне себя поддразнивать. Не будь я таким ЛУЗЕРОМ, я бы точно взял тебя в жены и стал бы порядочным мужчиной. — Искоса посмотрев на меня, он подмигнул.

Глава 20

После репетиции я встретился в парке с Коннером для пробежки. Закончив бегать, мы, ни говоря ни слова, побрели к Леа и Грейс, их входная дверь оказалась незапертой, так что мы вошли и скинули на пол наши пропотевшие рубашки.

Когда мы с Коннером подошли к кухне, до нас донесся вздох Леа:

— Да, но все же он не Шейн. — Мы оба встали в дверном проеме, скрестив руки на обнаженной груди, и ухмыльнулись. Взгляд Грейс исследовал мышцы моей груди, спустился к животу и спортивным штанам. Ее губы приоткрылись, и сама она наклонилась в мою сторону. Пресвятой Секс Глазами, прежде я не видел, чтобы она так пожирала меня взглядом.

— Кто не я? — перебил я Леа.

Леа подпрыгнула и, прижав руки к груди, вскрикнула:

— Ты меня до смерти напугал!

— Э-э, — единственное, что смогла из себя выдавить Грейс, продолжая в открытую глазеть на меня. Мне это понравилось. И мне чертовски хотелось большего. Хотелось, чтобы она потеряла над собой контроль, прямо как я, когда увидел ее. Мне хотелось, нет, мне было необходимо, чтобы она провела своими ручками по моей груди и прижалась ко мне своими офигенными губками.

Я расцепил свои руки и вошел в кухню, бросая свой мобильник на стол рядом с ней. Улыбаясь ей, достал из холодильника бутылку воды и прислонился к кухонному шкафчику, предоставив ей больший обзор. Ее глаза расширились. Я поиграл мышцами (о которых даже не подозревал), пока она смотрела. И немного испугался, когда Леа мечтательно прошептала:

— Горячий черт. Выглядит очень аппетитно.

Пытаясь игнорировать Леа, я открыл бутылку, поднес к губам и начал пить воду, медленно. Я позволил струйке стечь по моему подбородку и упасть на грудь. Восхитительный румянец залил щеки и шею Грейс, и я сразу понял, когда стало тяжело дышать. Тысячи грязных мыслишек пронеслись у меня в воображении, пока мы смотрели друг на друга; и все они заканчивались тем, что она крепко обхватывала меня ногами, в то время как я снова и снова шептал ее имя. Мне до дрожи хотелось оказаться внутри нее, руки покалывало от желания изучить каждый сантиметр ее тела. Губы горели от жажды прижаться к ее губам; язык жаждал ощутить ее вкус. Потребовался весь мой долбаный контроль, чтобы не рвануть к ней, и вместо того чтобы посадить ее на стол и начать показывать всем, что она моя... просто разглядывать ее, просто ласкать ее взглядом.

— У Грейс сегодня вечером свидание, — выпалила Леа. Мне в лицо будто ведро ледяной воды плеснули. Что, блин, она сейчас сказала? Какого хрена? Алекс? Итан? ЧТО, МАТЬ ВАШУ, Я ПРОПУСТИЛ?

Меня перекосило от гнева, и одним движением руки я сжал пустую бутылку от воды.

— Решила уступить Алексу с блогом? — спросил я сквозь зубы. Я. Его. Убью.

— Э-э, как бы не так. Но спасибо тебе, что заставил меня почувствовать себя шлюхой. Опять, — прошептала Грейс.

Ей что, больно? Ей больно? У нее в руках было мое гребанное сердце и, каждый раз, когда я ее видел, она выжимала из него жизнь, и ей еще и больно?

Леа потянулась к Грейс и спросила, указав на меня пальцев:

— Ты видишь эту обалденную грудь?

— Заткнись, — прошептала та. Ее взгляд переметнулся от Леа обратно ко мне. Готов поклясться, что в ее глазах застыли слезы.

Леа выперла Коннера из кухни, двумя руками толкая его в сторону коридора. Мы остались наедине.

К черту все.

Я шагнул вперед, не сводя с нее глаз. Она подскочила и двинулась мне навстречу. Подняла голову и уперлась руками в бедра.

— Подумай хорошенько над тем, что собираешься сказать мне, Шейн, — прошептала она.

Затем уголки ее губ дернулись вверх.

О, да чтоб меня. Я шагнул к ней, подталкивая к кухонному столу, пока ее сладенькая попка не уперлась в него. Сильно. Воздух вокруг сгустился, и она приоткрыла рот, делая тихий вдох. Я наклонился, прижимаясь к ней всем телом. Своей грудью, сквозь ткань ее рубашки, я ощутил, как напряглись ее соски. Я неторопливо расположил ладони на столе, по бокам от нее, заключая в объятия.

— Не позволяй ему прикасаться к себе, — прошептал я.

Ее дыхание стало неровным.

— Назови мне хотя бы одну вескую причину для этого, — сказала она.

Я не мог сдерживать себя. Да я и не хотел. Скользнул одной рукой к ее талии и забрался под рубашку, поглаживая кончиками пальцев ее кожу. Я наклонился ближе, вдыхая ее аромат. Мы оба задыхались, и наши губы все приближались, мы дышали друг другом.

И сразу же... словно кто-то сверху сидел, дирижируя всей херомантией моей жизни и издеваясь надо мной, становясь при этом обломщиком 80 лвл... у меня зазвонил телефон. И на экране появилась фотка полуголой Мари, сделанная в туалете «Бузера». Я ее убью. Как, черт возьми, она сотворила это с моим телефоном? Мы вдвоем где-то с минуту пялились на телефон, пока я не нажал «отклонить» и не отступил назад, проводя рукой по волосам, понимая, что магия момента разрушена.

— Вау, Шейн. Просто вау. И как еще до сих пор твой член не отсох и не отвалился?

— Я с ней не спал.

— Ха. Да каждый раз, как ты открываешь свой рот, оттуда вылетает очередная ложь. Проблема в том, Шейн, что меня не волнует, спал ты с ней или нет. Пропусти, мне пора собираться.

— Не позволяй ему прикасаться к тебе, Грейс. Просто. Не надо.

— О, конечно, прекрасная идея, никаких рук. Да, мне намного больше нравится мысль о его языке, блуждающем по моему телу! — Она оттолкнула меня и выбежала из комнаты. Слезы текли по ее лицу, когда я догнал ее, но она захлопнула дверь ванной прямо у меня перед лицом.

Сильно приложившись лбом о дверь ванной комнаты, я услышал быстро приближающийся звук туфлей Леа. Цок-цок-цок. Она ударила меня по руке, прежде чем я хотя бы успел повернуться к ней лицом. Да эта цыпочка просто зверь.

— Что, черт возьми, с тобой такое Шейн? Скажи ей, кто ты! Перестань играть с ней...

Я ринулся к ней, глаза в глаза, нос к носу.

— Я. НЕ. МОГУ. Мне так приказали. И, Леа? Взгляни на меня. ТЕПЕРЬ Я ШЕЙН! Она должна любить его. А не того ангела, которого больше НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Что, если ЕЙ больше не нужен Я? Леа, с тех пор как я узнал, кто она, я зациклился на этих мыслях. Этот Шейн Макстон недостоин. Черт, он недостоин. Он был пропащим ублюдком, Леа, но теперь вместо него я, и если она не примет меня таким — я отпущу ее, но буду любить ее каждую оставшуюся минуту моего существования. Моя душа заклеймена ее именем, ее имя вытатуировано в моем сердце. Я никогда не полюблю никого другого.

— Тогда скажи ей, кем ты был, Шейн. Пожалуйста, не позволяй ей думать, что он покинул ее, не позволяй ей думать, что она была его недостойна, — прошептала Леа.

— С кем у нее свидание? — выпалил я.

— С Райаном, барменом.

— Что у нее с Райаном? — прорычал я.

Она одарила меня такой зловещей улыбкой, которую мне еще не приходилось видеть на ее по-эльфийски симпатичной мордашке.

— Не знаю. Они пересеклись в кафе после сегодняшней репетиции, и он пригласил ее на свидание. И, Шейн, раз уж ты обижаешь мою лучшую подругу, то я надеюсь, что его поцелуи перекроют все твои поцелуи. Надеюсь, он заберет все частички ее сердца, отданные тебе, и напишет на них свое имя, — усмехнулась она.

Она оставила меня в коридоре, с приступом тошноты, — еще немного, и меня точно вырвет.

Я двинулся в гостиную и, бормоча себе под нос, начал ходить взад и вперед. Коннер с интересом поглядывал на меня с дивана.

— И почему мне кажется, что я пропустил несколько эпизодов из мыльной оперы, которую ты называешь жизнью?

Взглянув на него, я выдал длительный монолог, состоящий из трехэтажного мата, и вцепился себе в волосы.

Грейс вбежала в гостиную и схватила пальто, крепко сжимая его, чтобы не уронить.

Мой взгляд прошелся по ее ногам, бедрам, рукам, медленно осматривая все ее тело. Я поежился. Какого черта она напялила такое платье? Такие платья надевают, когда хотят кого-то соблазнить.

— О Боже, — прошептал я.

Услышав эти слова, она перехватила мой взгляд, все ее лицо выражало страдание, она приоткрыла рот, будто собираясь что-то сказать, но потом передумала.

Раздался ужасный звук звонка, и она побежала открывать дверь. Я дернулся следом, неразумное подсознание твердило остановить ее, но Коннер перехватил меня за пояс и потянул обратно.

— Пусти меня, блин!

— Ты в своем уме, Шейн? И что ты сделаешь, будешь бить его, пока она в тебя не влюбится? Не выйдет! Что за хрень ты принял?

Я вырвался из его хватки и провел ладонями по лицу.

— Я не под кайфом, Коннер, клянусь. Просто я чертовски сильно люблю ее.

— Вот дерьмо.

— Да.

— Шейн, Райан ни в чем не виноват. Грейс сделала свой выбор.

— Коннер, мою кандидатуру как достаточно весомый вариант она даже не думала рассматривать. Мне надо свалить отсюда. — Я порылся в кошельке в поисках презерватива. Я понимал, что это плохая идея. Понимал, что это грубо, грязно и отвратительно. Но прежде чем отдать ее другому, мне требовалось оставить за собой последнее слово. И я помчался по коридору к входной двери.

Райан стоял, прислонившись к дверному косяку с улыбочкой а-ля «сегодня мне перепадет». Да, я подумал о том, чтобы подправить его блестящие только почищенные зубы. Но я воздержался от насилия.

— Прошу прощения, — пробормотал я ей на ухо, чтобы пройти в дверь, она пододвинулась, пропуская меня к выходу. Да, спасибо.

Проходя мимо, я обхватил рукой ее талию и всунул свернутый презерватив в сжатый кулак. Легонько коснувшись ее бедра, я наклонился к ней и посмотрел ей прямо в глаза. В этот же момент время словно замедлилось, как если бы мы вечность смотрели в глаза друг другу. Медленно, я придвинулся губами к ее уху:

— Просто застрели меня, пожалуйста. — Я отодвинулся и увидел, как она задрожала от моих слов. Она всматривалась мне в лицо, в ее глазах стояли слезы.

— Привет, Шейн, — сказал Райан.

Не добавляя ни слова, я сунул руки в карманы и выбежал на улицу. Коннер шел рядом со мной. Отличный друг.

Напрямик в «Бузер». Не прошло и часа, как я, вместе с рядом сидящим Коннером, оказался накачан до самых небес.

— Значит, твой план — это не просыхать до конца жизни, вместо того чтобы разбираться с тем фактом, что твоя любимая девушка сейчас на свидании с другим? И чем это лучше того, чтобы снова подсесть на наркоту?

— Я как бы слегка занят, пытаясь добраться до статуса отключки. Ты же не будешь против, если я проигнорирую твою пламенную речь? — сказал я, допивая очередной шот.

— Тогда ответь на один вопрос.

Я крутанул рукой в воздухе, призывая его продолжить нарушать прогресс моего бухания.

— Разве она не достойна того, чтобы за нее боролись?

— Достойна. Только я не достоин быть победителем. Шейн Макстон — кусок дерьма.

Коннер пьяно мотнул головой вверх и вниз.

— Ага. Он был им раньше. Но потом, девять месяцев назад, он очистился и, среди тех кого я знаю, стал одним из лучших парней. Шейн, не трать свою жизнь на вопрос, достоин ты ее или нет, позволь ей самой решать.

Спустя какое-то время, смутно помню, как карабкался по ступенькам к квартире Грейс и Леа. Я собирался дожидаться Грейс в ее постели. И не позволю этому барменишке ничего ей смешивать, даже напитки.

Смеясь и шикая друг на друга, мы с Коннером ввалились в квартиру девушек.

— Чувак, у тя ключи есть? Тычесерьезно? Да ты ж почти женатик! — промычал я.

— Тш... Тише ты. Ты их разбудишь! — закричал Коннер.

— Ага, слишком поздно беспокоиться об этом, идиоты, — засмеялась Леа, зависшая над нами с битой в руках. — После устроенного вами шума вам ужасно повезло, что я не вызвала копов!

— Хочешь поиграть с нами в бейсбол? — хихикнул я.

Леа закинула биту себе на плечо, развернулась и пошла по коридору.

— Я пошла за помощью, — посмеивалась она.

Коннер и я отцепились друг от друга и попытались подняться. Не знаю как для него, но для меня земля двигалась слишком быстро, поэтому я остался лежать.

— Кон, кажется, вращение моего мира немного вышло из-под контроля. Чувствуешь?

— Да иди ты, Шейн. Это ты во всем виноват. Ты заставил меня пить. Как считаешь, я смогу встать на голову?

— Не знаю. Зачем тебе ходить на собственной голове? Это глупо. Я собираюсь спрятаться от Леа и Грейс. Прикрой меня теми подушками. Вааау, какие они мяяягенькие, — пьяно захихикал я. Да я пьянее пьяного. И мне был очень нужен фонарик. При помощи всех подушек с дивана лучшая в мире подушечная крепость была воздвигнута. Двадцатитрехлетним пьяным парнем. Лучшая. В. Мире.

Прижавшись к стене, Коннер плюхнулся на свою голову и захихикал:

— Вот она моя красавица-девушка. Шейн. Шейн? Шеее...ейн? Где блин этот Шейн?

Я высунул голову из-за диванных подушек и помахал ему рукой. Ну, точнее, я попытался показать ему сигналы руками как Морской Котик, но, кажется, он не понял.

— Я у себя в фортике.

Коннер пополз ко мне и заметил только что вернувшуюся в комнату Леа.

— Ой-ёй, Шейн. Глянь, кто тут. Это она, Грейс. Шейн? Шейн? — зашептал он. — Чувак, пригласи ее к себе в фортик!

В дверном проеме стояла Грейс. Я немного умер. На ней почти ничего не было: только крошечная маечка и мою любимые шортики. Но не это меня торкнуло. А то, как лунный свет, просачивающийся в окно, мягко падал на ее нежную кожу. Заставляя ее сиять, никогда еще не видел, чтобы кому-то так идеально шел лунный свет.

— Так, хватит. Давай, Коннер, пойдем спать, — сказала Леа, поднимая его с пола. Похихикивая, пьяно прислонился к стенке.

— Грейс, Шейну ты очень-очень-очень нравишься... ты делаешь его счастливым, когда небо затянуто серыми облаками, — пьяно пропел он, кажется, это была мелодия песни «You Are My Sunshine». Я и забыл, что в пьяном состоянии он пел довольно-таки хорошо.

Леа обернулась к Грейс, улыбаясь и хихикая.

— Шейн твой?

О, Господи, да, я ее. Я ее вот уже как тысячи лет.

Грейс улыбнулась Леа в ответ.

— Да, конечно. — Мое сердце подпрыгнуло, и все подушки вдруг рухнули.

Я вперился в нее тупым взглядом и невнятно промычал:

— Боже, Грейс, ты так чертовски изыскана. — Так, только что сказанному существует медицинский термин, и имя ему — словесный понос. Словесный понос — это когда вы не можете контролировать функции своего тела и с ваших губ начинает лететь всякое дерьмо. Ага, я ведь злился на нее за свидание с Райаном и вполне полагал, что он мог находиться в ее комнате, ждать ее возвращения. Черт, кажется, меня сейчас стошнит.

А потом она мне улыбнулась. Грейс Тейлор улыбнулась мне своими потрясающими губками и блестящими от слез глазами. Никогда не забуду, как она смотрела на меня той ночью. Ну ладно, скорее всего забуду, потому что был мертвецки пьян, но я надеялся, что ее взгляд был полон прощения и любви. И чувства эти предназначались именно мне.

Она подошла ко мне и стала возвращать подушки на диван. Она продолжала поглядывать на меня, пока я наблюдал за ней, затем подошла к шкафу, в котором хранились запасные подушки и постельное белье, и постелила мне на диване. Шатаясь, я встал на ноги и развалился на диване, хватая ее за талию и притягивая сесть рядом со мной. Одной рукой я стянул с себя футболку и швырнул на журнальный столик. Я откинулся на подушки и тыльной стороной руки коснулся ее ноги, ощущая тепло ее кожи.

Я повернул к ней голову и пододвинулся поближе.

— Как прошло твое свидание?

Она опустила взгляд на свои ладони, мои пальцы нежно рисовали круги на ее коже, а потом, каким-то образом, наши пальцы переплелись.

— Я не пошла, — прошептала она.

Мое сердце заколотилось. Не это я ожидал услышать. Комната завращалась быстрее, и я почувствовал легкое головокружение. Я прилег на диван и осторожно притянул ее в свои объятия, укладывая ее рядом.

— Знаю, я пьян как черт, Грейс, но останься со мной. Ты нужна мне как чертов воздух.

— Шейн... — выдохнула она. Потом она устроилась поудобнее, и помню, я почувствовал себя словно в раю.

Нежно я прижался губами к ее затылку чуть ниже ушка, сделал глубокий вдох, вдыхая ее аромат, и поцеловал.

— Заткнись и спи, Грейс.

И именно этим мы и занялись.

Глава 21

Кто-то хочет просверлить мне дырку в черепе? Святое дерьмо, кто-то пытался сделать мне лоботомию. Мне пришлось разлеплять глаза обеими руками, чтобы проснуться. Приняв вертикальное положение, я понятия не имел, где нахожусь и как сюда попал. Единственная вещь, на которой получилось сосредоточить взгляд, — деревянная бейсбольная бита в углу комнаты.

Интересно, я что, играл в бейсбол и забыл это? Знаете, в чем трудность реальной жизни? В ней не хватает киношных спецэффектов с музыкой, во время которых тебя накрывает воспоминаниями. Потому что я бы поспорил, что в тот момент фоном должна была играть жуткая пугающая музыка. Я совершенно уверился, что та жизнь, в которой я застрял, превратилась в сложную алкогольную игру. И я с разгромом проигрывал. Интересно, а не дезертировала ли с корабля моя печень? Я бы ее понял, потому что мое отношение к ней было крайне оскорбительным.

Я встретил Коннера у ванной, когда он выскакивал оттуда, держась за голову.

— Старик, лучше подождать с заходом туда, — предупредил он. С предупреждением он опоздал, меня уже атаковали рвотные позывы.

— Пресвятая туалетная дева, какого хрена здесь так воняет? — Я зажал нос рукой, пока просматривал шкафчики в поисках аспирина. — Кон, тебе нужно связаться с военными, потому что это чертовски мощное химическое оружие, у меня глаза раздирает!

Посмеиваясь, мы добрались до кухни, где Леа, самая замечательная подруга на свете, приготовила нам кофе. Мы с Коннером рухнули на кухонные сиденья и положили головы на прохладный стол.

Милая и любимая Леа вручила нам кружки с кофе. А потом она облокотилась ладонями о стол и нависла над нами. Ой-ёй.

— Тому из вас, кто проснулся посреди ночи и по пьяни обоссал весь стульчак, лучше бы подобного никогда не повторять. Но все окей, не напрягайте ваши похмельные головки. Я почистила унитаз кое-чьей зубной щеткой, но фишка в том, что вы не узнаете, чьей именно... — Я посмотрел на нее сквозь сложенные руки. Она взяла свой кофе, отошла на пару шажков и прислонилась к кухонному шкафчику. — И еще, какого черта Шейн хранит здесь свою зубную щетку? — Она улыбалась. Я уронил голову на стол.

— ДОБРОЕ УТРО, МАЛЬЧИКИ! — прокричала Грейс с порога. Я поежился и поднял голову, покачивая ею:

— Ты — это зло в чистом виде, — прошептал я, прежде чем моя голова рухнула обратно на руки.

— Девчонки, почему, черт возьми, вы в такую рань в воскресение шумите и будите нас? — спросил Коннер. Да, отличный вопрос. Разве у Грейс вчера вечером не было горячего свидания? Я надеялся, что Райан не выйдет из спальни следом за ней, потому что иначе я убью его. Не помню, видел ли я ее дома прошлой ночью. Ладно, честно говоря, я даже не помню, как пришел сюда прошлой ночью, но все же.

Леа положила руки на бедра и покачала головой:

— Кон, я же говорила тебе. Мы с Грейс собираемся к моим родителям, вернемся завтра. Грейс собирается забрать свой байк, и, может быть, вечерком мы сходим потанцевать. — Она подмигнула Грейс: — Что скажешь, Грей? Потанцуем в каком-нибудь пляжном клубе?

О, черт возьми, нет.

— Отличная мысль. Тогда мне нужно упаковать несколько юбочек и пару шпилек, — сказала она, наливая себе чашку кофе и добавляя немного подсластителя.

Я откинулся на кухонном стуле, чтобы посмотреть на нее, и сложил руки за голову. Пытался оставаться спокойным, насколько это было возможным, так как пока я еще не увидел никаких признаков Райана. Это было не слишком трудно, но у меня было неприятное чувство, что он просто отсыпается после бурной ночи.

— Так как прошло твое вчерашнее свидание с барменом, наконец-то перепихнулась?

Глаза Грейс расширились, и ее чашка с кофе замерла на полпути к губам.

— Ты это серьезно сейчас? — Леа покосилась на Коннера и пихнула его, из-за чего его кофе расплескался по рукам. Затем они оба поспешили покинуть кухню.

Грейс вскочила. Да, я вздрогнул, подумаешь, она ударила чашкой кофе по столу. Темная жидкость расплескалась по всей поверхности и забрызгала весь стол. Она встала прямо напротив, наклонившись вниз, смотря прямо мне в глаза, я даже не пошевелился в попытке отклониться. Она была так близко, что я чувствовал исходящий от нее аромат шампуня и запах мыла.

— Да, он, черт возьми, был такой большой, что чуть не порвал мою задницу. Спасибо за презерватив, хотя одного было явно не достаточно. Так что, да, Шейн, теперь я отлично оттраханная девушка! — Затем она переместилась еще ближе, словно собиралась поцеловать меня, или это я собирался поцеловать ее. Черт, я не мог мыслить четко! — Я и не знала, как сильно он мне был нужен. Нуждаться в нем — это словно потребность дышать. Ты когда-нибудь испытывал такое, Шейн?

Я сделал долгий, глубокий вдох, выдыхая сквозь стиснутые зубы. Медленно я поднялся со стула, не разрывая зрительный контакт с ней, она выпрямилась, ее тело двигалось в тандеме с моим.

— Что ты только что сказала? — Ей не пришлось отвечать мне, воспоминания прошлой ночи нахлынули, накрывая меня с головой, утаскивая меня на дно.

Она никуда не ходила.

Грейс отошла от меня и посмотрела на Леа:

— Я собираюсь упаковать еще кое-какие вещи. Дай мне знать, когда будешь готова выезжать. — Она обошла меня, оставляя достаточно места, чтобы случайно не коснуться меня.

Мое тело застыло, мышцы напряглись, и костяшки пальцев побелели. Я ненавидел, когда мои мысленные представления состоявшегося с ней разговора вечно кем-то нарушались. Всегда заканчивается все тем, что я выгляжу как Король Всего Мерзкого в Мире.

— Боже мой, Шейн, ты самая большая сволочь в мире! — завопила Леа мне в лицо. — Ты выбежал вчера из дому, как чертов пятилетка, и она сказала Райану, что не может пойти с ним! Она была здесь всю ночь. Одна! — Она потопала в коридор, продолжая свою тираду: — И, возможно, ты был чертовски пьян, чтобы запомнить, но когда я проснулась сегодня утром, она лежала в твоих объятиях на диване, Шейн. Она осталась с тобой на всю ночь. Она права на счет тебя. Ты не заслуживаешь такого человека, как она.

Я рухнул на колени. Боль пронзила мои ноги, сотрясая кости. Леа была права, я не заслуживал такую девушку, как Грейс. Я не заслуживал кого-то, кто хранил память о нас на протяжении тысяч лет, кто так долго верил в нашу любовь, когда я даже не мог завести нормальный разговор без абсурдных обвинений ее в той хрени, которую творил только один я.

— Ты что, ходишь на факультатив «как быть огромной тупицей», Шейн? Если ты не прекратишь это, тебе никогда не быть с ней. Ведь на самом деле не так уж и трудно для тебя любить только одну девушку, не так ли? — спросил Коннер.

— Я хуже Такера, — сказал я, опуская голову себе на руки. Да, я заплакал. Фиг с ним, я нытик, когда дело доходит до нее. Грейс для меня — все.

Каблучки Леа снова вернулись на кухню. Затем они пнули меня, сильно.

— Вставай с моего чертового пола и иди туда. И проведи остаток своего гребаного существования, заставляя эту девушку забыть, какая ты сволочь, и сделай так, чтоб она тебя полюбила, мудак!

Я вытер слезы, пока она их не успела заметить. Хотя, плевать, увидит ли она, как я вытираю слезы, но тогда она поймет, что я плакал, но... да плевать.

— И иди надень на себя чертову рубашку и прикрой свои восемнадцать кубиков, на которые мне хочется пустить слюни.

— Леа, прекращай говорить такое и хватит глазеть, мне неловко.

Леа улыбнулась мне:

— Вы, сэр, такой милашка, так что я буду пялиться. А если тебе будет неловко, я всегда могу настучать тебе по голове чем-нибудь, пока ты не отключишься, и нафоткать тебя. А теперь иди и завоюй Грейс!

Поднявшись с пола, я побежал по коридору и постучал кулаками по двери спальни Грейс. Ничего. Ну, на самом деле мне показалось, что я услышал чей-то шепот; может быть, у нее было включено радио или еще что-то. Я снова заколотил кулаками в дверь.

— Грейс, пожалуйста, открой дверь, — прошептал я.

С красными глазами и дрожа, она открыла дверь. Мои ноги чуть не подкосились, ведь именно я был причиной ее грусти. Так долго я был причиной ее грусти и страданий.

Настало время изменить это.

Я медленно подошел к ней, поднося свои руки к ее подбородку, обхватил ладонями ее лицо. Провел пальцами под глазами. Дыхание прервалось, и мой голос был пропитан горечью:

— Я не знаю, как мне быть, скажи, как мне все исправить.

Грейс прильнула к моим рукам и тяжело вздохнула.

— Просто будь мне другом, Шейн, начнем с этого. Что-то большее может уничтожить нас обоих.

Я обнял ее и прижал к своей груди. Она обмякла в моих руках и положила голову мне на сердце.

— Черт, девочка. Мне так жаль, я вел себя с тобой как Такер.

Она подняла голову с моей груди и засмеялась.

— Ага, так вот в чем твой секрет — ты берешь у него уроки или есть еще что-то? Я тут подумывала вышвырнуть тебя из группы и пригласить его на твое место!

Наши тела немного отодвинулись друг от друга, и я закинул руку ей на плечо и вывел в гостиную, неся ее сумку.

— Между нами есть разница, признавайся, я же симпатичнее него, да?

Она засмеялась и пихнула меня бедром.

— Леа, — завопила она через мое плечо. — Я пригоню джип! — Грейс пошла к двери, но я удержал ее за рубашку, сжимая пальцами мягкую ткань. Медленно пятясь назад, она улыбнулась, и ткань выскользнула из моих пальцев.

Леа и Коннер подошли ко мне сзади, и от кого-то из них я получил локтем в живот, скорее всего, это была Леа.

— Итак, на тебе нет свежих синяков или порезов, значит, она не стала выбивать из тебя извинения, как это сделала бы я, — поддразнила Леа. — Что произошло?

Крепко сжав губы, пытаясь скрыть улыбку, я не смог удержать смешок.

— Я еду к твоим родителям вместе с вами. Я так давно не виделся с мистером и миссис Росси, — подмигнул ей я.

Леа подпрыгнула на месте и прижала руку к своему улыбающемуся рту.

— Пресвятой Канал Открытий Секса33, Коннер, да мы попадем в порно-ураган между этими двумя. Коннер, лучше тебе поехать с нами, потому что если мне придется наблюдать за их пылким-грязным-непристойным-сексом-взглядами, то лучшего вибратора для удовлетворения, чем ты, мне в мире не найти!

Брови Коннера поползли прямо на лоб:

— Где, черт возьми, я откопал тебя? Это так горячо, хотелось бы мне посмотреть, как ты будешь использовать этот свой вибратор.

Я поморщился и отодвинулся от них.

— Лааадно. Я возьму свою сумку для пробежки, в ней есть какая-то одежда. — Потом они присосались друг к другу, словно я был невидимкой. Да, мне точно пора было валить из того коридора.

Не прошло и десяти минут, как Грейс подъехала к подъезду и посигналила, мою кожу закололо от прилива адреналина. Надеюсь, Грейс не разозлится от того, что я еду с ними. Но еще стоя на полу кухни, на коленях, я решил, что ни за что не отпущу ее. Никогда. Она заслуживает мужчину, который будет бороться за нее, самого лучшего мужчину, и я буду им.

Втроем мы подбежали к двухдверному джипу Грейс, и Леа открыла пассажирскую дверь, затем потянув вперед переднее сиденье. Коннер и я забрались назад, складывая наши сумки в небольшое пространство между сиденьями. Леа захлопнула за собой дверь и искоса улыбнулась Грейс.

— Они не пустят нас одних.

Благодаря зеркалу заднего вида, я увидел, как губы Грейс изогнулись в потрясающей улыбке, а потом ее взгляд встретился с моим. Какое-то время мы смотрели друг на друга, среди городского хаоса, пока она не вырулила джип на дорогу. Я понимал, что начинать с дружбы было бредом, мы с ней прошли этот этап. Но я в любом случае подарю ей дружбу, где-нибудь на недельку, а потом — она моя. И, как бы подтверждая мои мысли, через аудиосистему джипа заиграла песня группы Avenged Sevenfold «Так далеко»34. Боже, я б с радостью выступил с этими ребятами.

— Люблю эту группу, — проговорил я это Грейс в зеркало. Она увеличила громкость. О, да.

Грейс поехала на юг по Второй Авеню, и мы попали в пробку, передвигаясь сущими сантиметрами по туннелю Куинс Мидтаун. Леа застонала и начала жаловаться на то, как много людей живут в мегаполисе, в то время как мы с Коннером пинали ее сиденье. Спустя два часа, проведенных в пробках, Леа открыла все окна и ужасающе подпевала Limp Bizkit о том, «кто скрывается за голубыми глазами»35. Я умолял Коннера заткнуть ее, но он лишь смеялся.

Больше я не обращал внимания на музыку или то, подпевал ли кто ей, я просто смотрел в зеркало заднего вида, сосредоточившись на лице Грейс. Каждый раз, когда она перестраивалась в другой ряд, я ловил ее улыбку в свой адрес. Не успел я опомниться, как она уже парковала джип перед домом родителей Леа в Бель-Харбор. Весь воздух был наполнен запахом моря и соленой воды.

Мы вчетвером, потягиваясь, выбрались из машины, зевая и причмокивая. Кэролайн Росси — мама Леа, выбежала из дома и побежала к нам, крича, с развевающимся на ветру фартуком.

— Энтони! Наконец-то они дома! — Она заключила Леа и Грейс в объятия и закружилась с ними.

Кэролайн отпустила Леа, но, продолжая держать Грейс за плечи, осмотрела ее с ног до головы, вся сияя.

— Выглядишь вполне здоровой, но тебе не помешает набрать немного веса. Ты — это сплошные кожа, да кости.

Леа громко захохотала и шлепнула Грейс по попе.

— Не переживай, мам, с той скоростью, с которой она поглощает мороженое и алкоголь, к концу следующей недели она наберет достаточно килограммов. Скоро ее задница станет размером с луну. — А плохо, что по какой-то причине меня это завело?

Закатив глаза на высказывание дочери, Кэролайн захихикала.

— Тебе требуется помощь, дорогая. Заходи в дом и поздоровайся с папой. — Потом она повернулась к Коннеру и мне, поцеловала нас в щеки. — Здравствуйте, мальчики, заходите. Энтони смотрит игру, а у меня с минуты на минуту будет готов обед. Посмотрим, удастся ли нам хоть немного откормить Грейс. — Она схватила Леа и Коннера за плечи и повела их в дом.

Грейс застыла на подъездной дорожке с открытым ртом. А я пялился на ее зад. Объемом с луну или же нет, для меня она по-любому идеальна. Когда Грейс шагнула вперед, я мягко обхватил ее за талию и притянул к себе. Она повалилась на меня, смеясь, ее попка крепко прижалась к моему паху. Одна моя рука держала ее за запястье, другая обнимала за талию, не позволяя ей двигаться. Я провел по ее талии, по бокам, пока не коснулся водопада волнистых волос у шеи. Тогда я прижался губами к ее уху. Глубоко вдохнув, я прошептал:

— Я без ума от твоей задницы.

Она придвинулась ко мне ближе, и мои губы коснулись ее мягкой щеки.

— Шейн, заткнись. Сейчас я тебя просто ненавижу.

Я усмехнулся, опуская губы и целуя ее в изгиб шеи. Живот прострелило вспышками жара, а она тихо застонала.

— Неправда, Грей. — А потом? Потом я снова поцеловал шею и лизнул ее кожу. Она. Задрожала.

— Господи Боже, а теперь мне надо сменить трусики. Мои насквозь промокли, — прошептала она.

В голове ни мысли. Моя хотеть девушка.

А еще у меня возникли серьезные трудности со способностью дышать.

Грейс немного развернулась в моих объятиях, ее тело продолжало подрагивать.

— Знаешь, Шейн, если бы ты хоть на пять минут мог удержаться от высказываний в мой адрес, мне бы очень хотелось выяснить, что еще способен вытворить твой язык с моим телом.

Наши взгляды пересеклись, и я почувствовал, как мои глаза расширились, а ее сердце забилось как колибри у моей груди. А потом до меня дошел смысл того, что она сказала, и я притянул ее ближе. Я усилил хватку на ее запястьях, все мое тело напряглось, и я медленно и глубоко вдохнул. Она посмотрела на мои губы, и я понял — она хотела, чтобы я поцеловал ее, поэтому я медленно наклонился к ней и запустил одну руку ей в волосы, притягивая ее к себе.

— Вы двое там кончили? Обед почти на столе! — крикнула Кэролайн с порога. Да вы, блин, издеваетесь надо мной!

Я тихо застонал, вернул руки ей на талию и развернул ее в сторону входной двери.

— А... ага. Мы... э-э... кончили, миссис Р, — задыхаясь, проговорил я. Моя рука скользнула ей на поясницу, и я аккуратно подтолкнул ее в сторону дома. Мы переглянулись, и я отвел прядку волос с ее щеки и заправил ей за ухо. Она прикусила губу, и мне ужасно захотелось узнать, о чем она думала.

Пожалуйста, пускай никто не заметит мою странную походку. Такое ощущение, будто у меня третья нога выросла, и я не утешаю так свое эго, я на самом деле был таким твердым.

Мы подошли (ну ладно, я дохромал) к отцу Леа, Энтони, который закричал:

— Вот оно, коматозное дите! Как чувствуешь себя, Грейс? — Он широко расставил руки и заключил Грейс в гигантское объятие. — Ах, Иисусе, Кэролайн! Ты права, сплошные кожа да кости. — Он забавно подпихнул ее к одному из стульев и, надавив на плечи, заставил сесть. Одной рукой удерживая ее плечо, другой он пожал мою руку, одаривая дружелюбным рукопожатием. — Привет, и рок-звезда здесь! Как делишки, сынок?

— Здравствуйте, мистер Росси. Спасибо за прием. Все отлично. А вы как тут? — ответил я.

Он опустил взгляд и подошел ко мне ближе.

— Хорошо, хорошо, сынок. Очень рад, что все разрешилось, и ты не причастен к случившемуся с нашей Грейси. Леа рассказала мне, что это ты помогал ей после нападения того сукина сына. Мы навеки твои должники, Шейн. Я знал, что ты бы ей не навредил. — Он подошел, сел на стул во главе стола и откинулся на спинку, скрестив руки на груди. Выражение его лица стало серьезным. — Так того сукина сына уже поймали? Или мне следует сделать несколько звонков... — Черт подери, да он прям как Крестный отец36.

— Замолчи, дорогой, — оборвала его Кэролайн, ставя на стол огромное блюдо со спагетти и фрикадельками. Она успокаивающе махнула ему рукой. — Давайте проведем отличный воскресный обед, не упоминая обо всем этом ужасе, пожалуйста. — Она театрально обмахнула свое лицо. — А вы, мужчины, можете обсудить все ваши «Законы и порядки» и «Места преступлений»37 после еды. Грейс и так через многое прошла. И она не хочет ничего больше слышать об этом. — Она вернулась на кухню, чтобы притащить еще больше еды: салат, итальянский хлеб, чесночные гренки и огромный кувшин воды с кусочками фруктов.

А потом все приступили к обеду/ужину. Никогда, за всю свою жизнь не видел такого количества еды, а вся она была невероятно вкусной. Да и разговор за столом был, мягко говоря, интересным: началось все с безумного хихиканья Грейс и Леа.

— Грейс, дорогая, когда ты вообще в последний раз ела? — спросила Кэролайн.

— Хм... я съела горстку тик-така в четверг, — ответила Грейс. Леа посмотрела на нее, запихивая себе в рот огромную ложечку со спагетти, и засмеялась. Грейс всосала длинную спагеттину, забрызгав все свое лицо соусом.

— Это видно, дорогая. Вы что, сами себе ничего не готовите? Вы умеете готовить питательную пищу? — Она взглянула на Леа.

Леа задумалась, пока жевала пищу. Не спеша, она ответила:

— Ну, в прошлую среду мы приготовили Спэм с глазурью от Орео38. Было вкусно, правда, ребят?

Что за? Спэм с глазурью от Орео?

— Понятно, — проворчала Кэролайн. — Ну, что ж, у кого-нибудь есть хорошие новости или сюрпризы?

— Я выиграла целый доллар в лотерею39! — безумно захихикала Грейс.

— Ты пила сегодня, дорогая? — отчитала ее Кэролайн.

— Не больше, чем обычно, — улыбнулась в ответ Грейс.

Это напоминало ситком. Было очень уморительно!

Кэролайн ухмыльнулась в адрес Леа и перевела взгляд на Коннера.

— Знаешь, Леа, я даже не понимаю, почему вы еще не поженились. — Коннер опустился пониже на стуле. Слабак, я бы на его месте сразу встал бы на одно колено.

— Просто, думаю, мне повезло. Нет, конечно же, я люблю Коннера, но я храню себя для Джонни Деппа, — и глазом не моргнув, выдала Леа.

Джонни Деппа? То есть, Капитана Джека Воробья?

— А ты, Грейс? Какое оправдание у тебя?

Я мысленно улыбнулся. Леди, дайте мне всего две недели. И я припаду на одно колено.

— Я жду зомби-апокалипсиса, потому что хочу свадьбу именно в таком стиле. Я мечтаю, чтобы гости могли есть друг друга, тогда я смогла бы сэкономить пару долларов себе на еду.

После такого у меня из носа водопадом хлынула вода. Надеюсь, никто этого не заметил. Она залила мне всю рубашку, но хуже всего то, что в воде плавали мелкие кусочки фруктов. Я упоминал, что это все хлынуло у меня из носа? С кусочками фруктов? Мда.

— Нет, нет, Кэролайн. Зачем девочкам покупать корову, когда можно и так, бесплатно, получать молоко? — Энтони засмеялся вместе с девушками.

— Я просто хочу знать, не подарят ли мне в ближайшее время внуков?

Вот тогда Коннер подавился фрикаделькой. Он схватился за горло и закашлял, мне стало смешно.

— У меня на них аллергия, — засмеялась Грейс.

— Семья Коннера съест малышей, так что с этим не к нам, — улыбнулась Леа.

— О, Боже мой, — пробормотала Кэролайн и прикрыла рот ладошкой.

Руки Леа взметнулись в воздух.

— Я выиграла! Сушка крашенная!

Грейс бросила салфетку себе на тарелку.

— Ты, подруга моя, непобедимая чемпионка! Надо устроить парад в твою честь и возвести статую твоему величеству.

Леа подняла палец и хихикнула.

— Хмм, пускай она будет шоколадной, и возведите ее перед домом, чтобы каждый смог вкусить меня!

Эти двое были невероятно ненормальными, и я каждый день буду благодарить Бога за то, что свел меня с ними.

Глава 22

После ужина мы сели в гостиной. Коннер, Леа и ее родители спорили, как следует назвать будущих внуков, обсуждая всякие тому подобные глупости.

Грейс сидела на одном из стареньких диванчиков с опущенными плечами и со стороны наблюдала за разговором. Ее взгляд кочевал между громко хохочущими людьми и сложенными у себя на коленях руками. Тяжкая грусть, казалось, опустилась на ее лицо, у меня перехватило дыхание. Я заметил, как же она одинока. Слишком уж знакомое чувство. Меня захлестнула необходимость прикоснуться к ней, поэтому я подсел, ее красивое лицо повернулось ко мне, и наши полные одиночества взгляды встретились. Мы молчали, слов не требовалось. В комнате, полной жизни, наши взгляды и души объединились. Два самых одиноких в мире человека: я понимал ее, как никто другой, и после этого нам не приходилось больше испытывать одиночества.

Прямо перед нами продолжались смех и веселье. У меня по-настоящему заныло сердце за нее, ведь у нее остались только эти люди, а Леа стала ее семьей.

Я медленно потянулся к ней рукой и заметил, что у нее перехватило дыхание в ожидании моего прикосновения. Мы вдвоем взглянули на наши руки, касающиеся друг друга, в ожидании соприкосновения наших тел. Когда я провел мизинцем вдоль ее руки до уголка локтя, ее дыхание замерло, а наши взгляды снова встретились.

Я наклонился к ней:

— Хочешь прогуляться? — хриплым шепотом спросил я, сдувая прядки волос с шеи.

Грейс склонила голову в сторону, словно я ласкал ее, и в ее глазах загорелся озорной огонек.

— У меня идея получше. Хочешь поколесить немного?

У меня сжался желудок. Почему, ради всего святого, в холодный мартовский день ей вдруг захотелось прокатиться на велосипеде?

— Да, конечно, но я, вроде как, надеялся держать тебя за ручку во время прогулки. — А еще мне хотелось целовать тебя до тех пор, пока ты не растечешься соусом по полу, а тогда я буду лизать... медленно…

Она издала смешок и фыркнула, игриво спихивая меня с дивана.

— Вперед, гараж сзади, и я разрешу тебе держать меня за ручку. — Она переглянулась с Леа и улыбнулась ей, подмигивая. — Мы с Шейном собираемся покататься. Мы ненадолго.

И почему мне кажется, что эти двое надо мной насмехаются, и она собирается посадить меня на велосипед с гигантским сиденьем в форме банана и с блестящей розовой бахромой на руле? Черт, да я бы обмазался ярко-розовой помадой и накрасил бы ногти, означай это, что я смогу побыть с Грейс.

Леа широко улыбнулась, ее глаза заблестели.

— Конечно, а когда вернетесь, можем сходить куда-нибудь потанцевать на пляже. — Она подмигнула мне. — Повеселитесь. — Да, конечно. Что-то точно грядет. Например, идиотский велосипед с маленьким звоночком и корзинкой. Да ну нафиг, я даже готов звонить в этот звоночек, так что прорвемся. Юхуу!

Мы схватили и накинули куртки. Она отвела меня на кухню, вывела во двор через боковую дверь, все время держа меня за руку и таща вперед.

— Может, лучше застегнешься? При быстром движении у океана ты замерзнешь.

При быстром движении? Да, мой мозг полностью переключился на режим секса.

Мы перешли пустой двор, и она открыла дверь гаража, тихо выдохнув. Да, мозг точно перешел в режим секса. Ну, так было, пока я не заглянул в открывшийся гараж.

— Ох, чтоб меня. Грейс, мне казалось, ты сказала «поколесить»! Это же...

Краснея, она сняла с полки шлем и передала мне его, другой надела на себя. Я понимал, что у меня отвалилась челюсть.

— Harley Davidson Super Low 88340? — засмеялась она. А я перестал дышать. — Еще не передумал прокатиться, Шейн?

— Черт, Грейс! Каждый проведенный с тобой день... ты умудряешься меня шокировать и переворачивать мой мир вверх тормашками... — Мда, я начал лепетать. Дальше, скорее всего, будет помада и маникюр.

Потом она сделала самую сексуальную вещь, которую я когда-либо видел в исполнении женщины. И это был вовсе не приватный танец на коленях или стриптиз. Она вытянула ногу, перекинула ее через байк и без каких-либо усилий выкатила его с заднего двора к передней части дома. Я едва мог идти рядом с ней — так сильно был возбужден. Потребовалось огромное количество самообладания, чтобы не нагнуть ее прямо на этом мотоцикле и не овладеть ею.

— Грейс, да ни за что на свете я не сяду сзади. — Мне хотелось, чтобы она обхватила меня ногами. Она перекатилась через бензобак и похлопала позади себя.

— Тогда ведешь ты, — сказала она, кидая мне ключи.

— Боже, как ты красива, — прошептал я.

Я плавно опустился сзади, и она устроилась у меня между ног. Наши шлемы столкнулись, когда я, ощутив тепло ее тела у себя между бедер, автоматически подался вперед. Мышцы ног тут же свело, а тело охватило пламенем. Я воткнул ключ в замок зажигания, поворачивая, пока не мотор не взревел. Вибрации от ее тела чуть не отправили меня через грань. Надо справиться со своим возбуждением, пока я еще не опозорился на этом мотоцикле у нее за спиной. Я осторожно выжал сцепление, оттолкнулся ногами и выехал на улицу. Управляя одной рукой, другой обхватил ее талию, Грейс прислонилась ко мне и улыбнулась. Мы катались по улицам вдоль песчаного пляжа Атлантического океана, порывы холодного ветра обдували наши лица, заставляя слезиться глаза и покалывать неприкрытую кожу рук. Волны обрушались на пляж, и готов поклясться, что слышал их рокот сквозь гул двигателя.

Желая подобраться ближе к океану, я свернул на набережную и проехал несколько миль к старому деревянному пирсу. Потом оставалось только остановиться и пересесть вместе с ней на песок, так что я припарковался и помог ей слезть, затем молча взял ее за руку и потянул на пляж, по песку, прямо к холодным волнам, разбивающимся о берег.

Я уселся на песок и мягко потянул ее вниз, к себе. Прикосновение наших рук длилось дольше, чем было необходимо, никто ничего не говорил. Мы просто тихо смотрели на мерцающие воды Атлантики, наслаждаясь пламенем, охватившим наши руки.

Я осторожно притянул ее ближе, усаживая к себе на колени так, что ее ноги лежали на моих. Отстраненный взгляд тенью упал на ее лицо, и она отвлеклась, уставившись себе на руки. Мне было интересно, о чем же она задумалась, что заставило ее выглядеть такой расстроенной. Осторожно коснувшись рукой ее подбородка, я вынудил ее посмотреть на меня. В животе запорхали бабочки, и сердце бешено забилось в груди. Я всматривался в ее лицо, пытаясь понять, будет ли поцелуй слишком поспешным для того рода отношений, которые она хотела иметь.

Под моим взглядом ее грудь вздымалась и опадала все быстрее. Я нежно провел кончиками пальцев от ее подбородка к шее и запустил руку в ее волосы. Пальцы были ледяными, и я знал, что их прикосновение к ее шее будет обжигающим. Я притянул ее лицо ближе, прижавшись к ней губами, и мы оба задыхались, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха. Затем я медленно отпрянул. Ее лицо омрачило выражение боли, и я понял, что выбрал верный вид поцелуя. Такой короткий, нежный поцелуй заставил нас тяжело дышать и жаждать большего. Я хотел, чтобы эта наша дружба развивалась медленно, потому что когда она перерастет в нечто большее, чем дружба, наши отношения станут быстрыми, настойчивыми, взрывными. Мне хотелось насладиться каждым моментом с Грейс.

Я откинулся на локти и усмехнулся.

— Так что ж это была за безумная беседа с родителями Леа?

Грейс поджала губы и тяжело вздохнула, качая головой. Разочарована, милая? Я чувствую твою боль. Она сползла с моих колен, а я сделал вид, что не заметил, но меня это чуть не убило. Проклиная меня себе под нос, она легла сбоку от меня, опираясь головой на руку.

— Просто забавная игра, когда ее мама задает нам неуместные вопросы. Кэролайн знает, что мы ее просто поддразниваем. Мы называем эту игру «Боже мой». Когда нам задают слишком личный вопрос, мы отвечаем на это каким-нибудь безумным бредом. Первый, кто заставит маму сказать «Боже мой», выигрывает. Обычно побеждает Леа. Ты же знаешь Леа, она всегда такая, иногда даже близко нельзя угадать, что вылетит у нее изо рта, — засмеялась она.

— Они заменили тебе родителей? — спросил я.

Ее взгляд потускнел, она посмотрела на океан.

— Да, после несчастного случая они забрали к себе Джейкоба, а потом и меня, после выписки из больницы. Мне было четырнадцать, а Джейку восемнадцать, но вскоре после смерти родителей он ушел из колледжа.

Я внимательно наблюдал за ней, думая, спросить ли ее еще о чем-нибудь. Мне хотелось узнать, что она скажет про своего бывшего парня, узнать, поняла ли она, что я был Шамсиилом. Откашлявшись, я глубоко вдохнул и просто спросил:

— Так что же случилось с тем твоим бывшим?

Она медленно обернулась, чтобы посмотреть на меня. Некоторое время она, вероятно, пыталась оценить мою искренность, задумавшись, прежде чем поспешно ответить:

— Я была идиоткой, — прошептала она, отводя взгляд. — Я любила его так сильно, что все и всё вокруг просто меркли рядом с ним. Но не в его природе было любить меня так же. Когда у него был шанс забрать меня с собой или остаться рядом со мной, он просто бросил меня.

Она решила, что я бросил ее здесь?

Я был в полном шоке. С чего вдруг она решила, что я бросил ее, притом, что ради нее я отказался от всего?

— Трудно поверить, что кто-то мог тебя бросить, Грейс. Ты все еще любишь его?

Сильный порыв зимнего ветра бросил волосы ей в лицо.

— Навсегда и навеки, и даже больше вечности. Девушка никогда не забудет свой первый идеальный и такой невинный поцелуй. — Она глубоко вдохнула. — Жизнь разделила нас, забросив в разные места, Шейн. Я не виню его ни за малейшее решение. Он был тем, кто ввергал в трепет, и я знаю, что не заслужила его любви... просто... просто мне физически больно знать, что так долго я держалась за него, притом, что он никогда не смог бы быть со мной. Он решил уйти. Я знаю, таким образом он хотел подарить мне счастье, но сделал как раз наоборот.

— Этот парень был бОльшим козлом, чем я думал. — Я поежился. Надо заставить ее забыть об ангелах и просто влюбить в меня, в человека. Это все, что я мог ей сейчас предложить.

Она улыбнулась мне и легко покачала головой:

— Нет, просто нам действительно не суждено было быть вместе. Это были отношения типа Ромео и Джульетты. Нам было абсолютно противопоказано быть вместе.

Я наклонился к ней и прошептал на ухо:

— В запретном есть очарование, что делает его несказанно желанным.

— Марк Твен? Шейн, как из твоего рта могут вылетать такие цитаты, откуда ты их знаешь?

Губы задрожали от широкой улыбки.

— А откуда ты знаешь, кому принадлежат эти цитаты?

— Туше, — смеясь, ответила она.

Я наклонился еще ближе к ней, так, что мои губы теперь касались теплой кожи ее щеки.

— В тот миг, как я увидел вас впервые, моя душа взметнулась вам навстречу, — прошептал я.

— Шекспир. «Буря». — Она, дразня, оттолкнула мое лицо. — Слова не имеют власти над разумом без тонкого ужаса их правдивости. Эдгар Алан По.

— Знаешь, Грейс, ты — единственная девушка, которая даже не моргнув глазом, может составить мне конкуренцию.

Она прикрыла свои потрясающие глаза. Черт, мне хотелось наброситься на нее. Если я останусь на этом пляже еще хоть на чуть-чуть, то просто наброшусь и забудусь в ней. Тише: не дай ей понять, кем ты был!

Я чуть не пнул себя по яйцам из-за необходимости завершить разговор, но мне пришлось замолчать. Я не мог оставаться здесь наедине с ней, не касаясь ее так, как мне того хотелось, или рассказать то, чего мне так хотелось.

— Хочешь вернуться? Я слышал, что горячие красотки собирались вечером потанцевать... — Взяв за руку, я помог ей подняться, и мы пошли по песку обратно к мотоциклу, держась за руки.

— Значит, ты пошел гулять с горяченькой красоткой? Как ей повезло, — засмеялась она, забираясь на мотоцикл.

— Ага, ну, с ней все у нас безнадежно. В последний раз, когда я подкатил к ней с разговором, она сказала, что хочет, чтобы я относился к ней как к одному из своих дружков. И это очень печально, потому что она удивительна.

Ее щеки приобрели десять разных, греховно сексуальных оттенков красного румянца.

— Вау. И что ты будешь делать? — Она бросала мне вызов.

Нагнувшись к ней и замерев в считанных сантиметрах от ее лица, я заглянул ей в глаза.

— Я сделаю все что угодно, лишь бы она передумала.

С ее губ сорвался тихий выдох, я развернулся, завел мотоцикл и повез нас к дому родителей Леа. Она вцепилась в мою талию, просунула холодные руки под куртку с футболкой и прижала их к моей коже. Кажется, она решила меня прикончить. Но существовал ли более идеальный вариант смерти?

Глава 23

Мы правда пытались дождаться, пока соберутся девушки, действительно пытались. Но Коннер больше не мог находиться в доме с родителями Леа, пока те планировали, сколько детей Леа должна родить от него и как назвать всех шестерых. Так что, вместо того чтобы находиться в центре военных действий, то есть в гостиной, мы решили подождать девушек на пляже, в баре под названием «Закат».

Коннер сгорбился над барной стойкой и со стоном уронил голову себе на руки.

Заказав две бутылки пива у бармена с ярко-оранжевыми волосами, я повернулся и подпихнул Коннера бутылкой:

— Ты как, брат?

Немного приподняв голову, он застонал еще громче.

— Шестеро детей, Шейн! Они ждут от нас шестерых детей и подготовили имена для ВСЕХ них! — Он выпрямился и схватился руками за лицо. — Мне двадцать четыре года. Мы с Леа вместе восемь месяцев, и они уже говорят о шести детях. Мне плохо. Я не уверен, что смог бы позаботиться о рыбке.

Отхлебнув пива, я кивнул.

— Ты ее любишь?

Коннер вздохнул.

— Да. Люблю. Но брак? Чувак, как, черт побери, понять, что нашел ту самую девушку, то есть, как?.. — Он резко замолчал и начал ржать. — Я идиот, и кого я об этом спрашиваю.

— Во-первых, заткнись и пошел нахрен, — сказал я, загибая первый палец. — Во-вторых, я... эээ... — Все здравые мысли уплыли.

В бар вошла Грейс.

Эээ.

Ааа.

Да, у меня возникли проблемы с дыханием.

Крошечная джинсовая юбка еле прикрывала ее идеальные ноги, заканчивающиеся бесконечно длинными черными шпильками. Пояс юбки едва держался на ее бедрах, демонстрируя плоский животик и дико сексуальный изгиб бедер. Темно-бордовая рубашка с сильным декольте акцентировала внимание на полных холмиках груди, а Коннер и его проблемы, так же как и весь долбанный бар, исчезли для меня. Проклятье, она само совершенство.

Стук сердца отдавался в ушах, пока мой взгляд медленно изучал ее тело, пожирая каждый осмотренный сантиметр. Она улыбнулась мне и перебросила длинные темные волосы через плечо, заставляя меня страдать от тяжести в штанах.

— Боже мой, Грейс. Шейн трахает тебя взглядом, у меня в трусиках настоящий потоп. Как такое может на тебя не действовать? — рассмеялась Леа.

Серьезно, она думает, что я ее не слышу?

— Эээ... — Единственное, что прозвучало в ответ от Грейс, а затем она облизнула нижнюю губу.

Леа широко распахнула глаза и, уставившись на Грейс, крикнула:

— Пресвятой минет! Да ты вылизываешь его взглядом! У тебя в голове не играет музыка из порнушки 70-х?

Грейс переключила свое внимание на Леа и слегка покачнулась.

— Кажется, я уже пьяна. Идем, мне понадобится жидкая храбрость, чтобы справиться с ним.

— Да, ты только не сжимай бедра, потому что выглядит так, словно по дороге ты получишь самопроизвольный оргазм, — засмеялась Леа.

— Ах, если бы, — хохотнула Грейс, подходя ко мне и кладя руки на стойку бара.

Я подошел к ней сзади и оперся руками по бокам от нее. Медленно придвинулся к ней еще ближе, пока не ощутил исходящий от нее жар. Ее дыхание стало прерывистым. Я прекрасно понимал, что она могла почувствовать, насколько я обрадовался ее приходу, когда прижался к мягким изгибам ее попки. Я наклонил голову к ее уху и почувствовал ее дрожь под своим телом. Мой шепот коснулся ее уха:

— Чего бы ты хотела, Грейс?

— Отдышаться, — прошептала она.

Я зарылся лицом ей в волосы и прикусил ушко.

— Считаешь, что это сейчас тебе не хватает воздуха? Потерпи немного, Грейс, еще чуть-чуть.

Она задышала чаще и, склонив голову, предоставила мне лучший доступ к ее шее. Я воспользовался возможностью и провел по ней губами.

— Так, скажи мне, чего бы ты хотела сейчас... выпить? — спросил я.

Она подняла голову и развернулась ко мне лицом.

— «Секс на пляже»? «Кричащий оргазм»? «Скользкий сосок»? «Раздвигатель ног»? «Ширли раком»41? — Ее руки сжали мою рубашку, притягивая ближе к себе.

Смеясь, я опустил руки на теплую кожу ее бедер и прислонился к ее лбу.

— Что за «Ширли раком»?

Она разжала ладони и провела ими по моей груди, опуская вниз, цепляя пальцами передние карманы моих джинсов.

— Возможно, позже я тебе покажу...

— Из-за вас у меня такое ощущение, что, чтобы не забеременеть, просто слушая вас двоих, мне надо надеть на голову презерватив. Шейн, туда кладут малиновую водку, лимонную или лаймовую газировку, сироп Гренадин и «Пьяную Вишню», — объяснила Леа.

Я взглянул на Леа, ненавидя ее за то, что разрушила такой момент, но я совершенно не понял, о чем она там говорила.

— А?

Леа похабно засмеялась.

— Пресвятое сексуальное напряжение! Вы хоть в курсе, что мы здесь? И мы хотим «Маргариты»! Шейн, хорош пыхтеть! Коннер, поднимайся и потанцуй со мной!

Коннер рассмеялся и покачал головой.

— Почему бы вам с Грейс не начать, а мы пока посмотрим? Мне надо выпить еще немного пива, весь день твой папа говорил мне, как следует назвать наших шестерых детишек, несмотря на то, что я все равно съем их. — Он отсалютовал ей бутылкой пива и нахмурился. Черт, а его довольно сильно расстроило сказанное родителями Леа.

— Ладно, мальчики. В таком случае, насладитесь шоу. — Она подмигнула Коннеру и потащила Грейс в самый центр танцпола. Грейс вскрикнула и, улыбнувшись, помахала мне на прощание. Леа быстро переговорила с диджеем, и тот сразу же врубил трек «Сегодня я буду любить тебя»42. Грейс и Леа пошептались, посмеялись и смущенно посмотрели на нас. Какого?..

Как только песня зазвучала из колонок, руки Грейс очертили изгибы бедер Леа. Ее ладони чувственно и медленно скользнули по бокам, лаская пальцами тело Леа, поднимаясь к самой груди.

— Господи, — прошептал Коннер.

Неотрывно глядя друг другу в глаза, девушки продолжили танцевать. Для нас. Леа скользнула ладонями к шее Грейс и запустила пальцы в ее длинные волосы, наматывая их на кулаки. Медленно потянув и отводя назад голову Грейс, она зарылась лицом в ее обнаженную шею, приоткрытыми губами водя по нежной плоти.

— Они... — заикаясь, пробормотал он.

— Ааа... — ответил я.

Грейс прикусила нижнюю губу, ее серебристые с озорными искорками глаза смотрели на меня. Она плавно потянула ладонь и коснулась лица Леа, медленно погладила большим пальцем ее нижнюю губу, запуская его в рот Леа. Леа слегка прикусила ее палец.

— Я... — промычал Коннер.

— Оо, — ответил я.

Грейс легонько наклонила голову Леа, и та скользнула вниз и прижалась к ней. Обе стали влажными и тяжело задышали.

Мне пришлось перенести свой вес, чтобы облегчить давление в штанах. Кровь прилила ко всему моему телу, а перед глазами была только она.

— Это просто… — начал я.

— Заткнись, Шейн. Твой голос мешает моим фантазиям, — пробормотал он.

Когда песня закончилась, эти две сексуальные девушки подбежали к бару за своими «Маргаритами» и встали рядом с нами. Мы так и стояли на месте, застыв и высунув языки, уставившись на них. Леа схватила оба коктейля и, хихикая, отвела Грейс в сторонку.

— Видимо, шоу они насладились, согласна? — Подмигнув, Леа оттащила ее подальше.

Коннер повернул ко мне голову, но глаза его продолжили наблюдать за своей девушкой.

— Ага. Она — та самая. Точно.

Хлопнув его по спине, я засмеялся, а потом посмотрел на Грейс. Она и Леа потягивали коктейли, в то время как два парня поперли к ним, заслоняя мне мое солнце. О, да ни хрена.

— Вау. Девочки, вы выглядели горячо во время танца. Можно мы вас угостим? — спросил у Грейс первый придурок. После чего протянул руку и коснулся ее локтя.

— Спасибо, но мы здесь с... — Не успела Леа договорить, как второй придурок обошел ее и, молча положив ладонь Грейс на талию, потащил ее в другой конец бара. Я развернул ее к себе лицом и потянул в противоположном направлении.

— Допивай. Ты потанцуешь со мной.

Она допила «Маргариту» и сексуально усмехнулась.

— Проклятье, Грейс. От того, как твои красивые губки обхватывают соломинку, и от взгляда твоих восхитительных глаз, я никак не могу сосредоточиться. — Я отступил, обхватив ее за талию, и потянул на танцпол. Очень медленно прижимая ее бедра к своим. Ее глаза все время смотрели в мои, она дьявольски пьянила меня. Из колонок зазвучала песня Pink «Пытайся»43. Эта песня до чертиков сексуальная, но под танец с Грейс она стала греховной, а я никак не мог насытиться.

Мои руки скользнули вниз по ее рукам, обхватывая запястья, и я медленно поднял их вверх, чтобы она обняла меня за шею. Когда ее пальцы сомкнулись у меня за головой, я чертовски громко вздохнул и провел кончиками пальцев по обнаженной коже ее рук, рисуя на плечах мелкие сердечки и кружочки, неторопливо спускаясь по бокам. Я погладил обнаженную талию и нежно обнял ее за поясницу. После танцев ее кожа стала влажной, отчего мои пальцы еще сильнее сжали ее, а она притянула меня к себе поближе.

Я протянул руку и пальцами очертил линию ее челюсти, остановившись на подбородке и приподняв ее голову. В черных, как сама ночь, волосах отражались темно-синие блики. И когда ее серебряные с лавандовыми искорками глаза заглянули в мои, она вздрогнула и подарила мне останавливающую сердце улыбку. Песню за песней мы танцевали друг с другом, вместе: плавно, скользя, плывя. Касаясь. Дразня. Маня друг друга.

Но я ее ни разу не поцеловал. Нет, ее губами я займусь потом.

— Эй, ПОРНО-ЗВЕЗДЫ! — прервала нас Леа. — Мне необходим туалетный перерывчик с моей сучкой. Шейн, иди составь Коннеру компанию, пока я одолжу твою... хм... девушку, — хихикнула она, вырывая Грейс из моих объятий.

Без нее я почувствовал себя одиноко и безжизненно, взглядом я проводил ее, гадая, почувствовала ли она ту же пустоту без меня, что и я без нее.

У бара меня встретил Коннер и вручил бутылку охлажденного пива. Я присосался к ней, пытаясь охладиться.

— Похоже, что между вами двумя все нормально, — поддразнил Коннер.

— Ты даже не представляешь, как мне хочется наброситься на эту девушку прямо перед всеми.

— Вау. Серьезно? Потому что мне показалось, что на танцполе вы оба просто налетели друг на друга и наслаждались этим. — Смеясь, он покачал головой. — Леа права, глядя на вас, будто смотришь порнушку и ешь леденцы.

Я засмеялся, пока толпа загораживала мне обзор на туалеты, все еще испытывая головокружение от прикосновений Грейс. Мое тело затрясло от желания снова ощутить их, касаться ее нежной кожи, скользнуть в нее, и весь рассудок и разумные мысли покинули меня.

— Я пошел в этот долбанный туалет за ней, — сказал я, метнувшись в гущу людей.

— Серьезно? Святое дерьмо! — крикнул он мне вслед.

Когда я пробирался сквозь танцующие тела, мой мир словно замер в замедленной съемке. На расстоянии практически в вытянутую руку я увидел, как смеющиеся Леа и Грейс ступили в толпу. Леа отбежала от нее на несколько шагов, а затем, мгновенно, Грейс пропала из поля моего зрения. По телу прошел холодок, и плечи напряглись. Адреналин резко заполнил мое человеческое тело.

Перед ней стоял Габриэль, не давая пройти ко мне, наступая на нее со сжатыми кулаками. Пылко смотря на нее, он ринулся вперед.

— Может, потанцуем, Грейс?

Грейс напряглась и посмотрела на него вверх.

— Нет. Убирайся с дороги, — огрызнулась она.

Я почти дошел.

Он поднял голову и расхохотался, его широкие плечи тряслись. Он снова пошел на нее с раздувающимися ноздрями.

— Почему, всего один короткий танец? Не могу перестать думать о нашем вчерашнем поцелуе.

Вчерашнем поцелуе? О, черт возьми, нет.

Тело напряглось, когда я протянул руку и схватил его за плечо.

— Она сказала нет. А теперь вали от нее к черту, — прорычал я.

Габриэль медленно перевел на меня взгляд ледяных голубых глаз, и уголок его рта приподнялся в ухмылке.

— Наступит и мой черед танцевать с тобой, Грейс, помяни мои слова, — сказал он.

Да. Я отметелю его прямо здесь и сейчас. И чем он сможет мне ответить, распрямит крылья на глазах у всех людишек данного заведения?

— Разворачивайся и уходи сейчас, пока еще не потребовался гребанный медэксперт для транспортировки твоего трупа.

Губы Габриэля изогнулись в зловещей улыбке.

— Громкие слова, симпатяжка. — После чего он развернулся ко мне спиной и пошел прочь, затерявшись в толпе.

Я заметил его у входных дверей, он наблюдал за нами.

Обернувшись, я обхватил руками ее лицо и вгляделся в него на предмет истины, которую она никогда мне не откроет.

— Ты в порядке? Он не тронул тебя?

Покачав головой, она отвела глаза.

— Нет. Спасибо. — Голос ее был хриплым, и она схватила меня, притягивая к себе ближе. — Идем, давай еще чего-нибудь выпьем и забудем про этого психа.

Я отвел ее к Коннеру и Леа, которые наблюдали за нами от бара. Леа обняла Грейс, а я похлопал Коннера по спине и улыбнулся так, словно совсем не планировал кое-чьего убийства.

— Эй, закажите этой шикарной девушке еще одну «Маргариту». Я скоро, только в уборную загляну.

Я выскочил из бара и остался совершенно один на неестественно тихой городской улице. Дрожь от чисто-белой ярости сотрясла все тело, стоило услышать резкий голос у себя за спиной.

— Теперь она моя игрушка, Шейн. Не. Твоя. Тебе не выиграть в войне вместе с ней.

Я почувствовал, как напряглись мышцы, и сквозь кожу начали проступать вены, взывая наброситься на него.

— Я не участвую в какой-то липовой войне, которую объявил ты, Габриэль. Экстренное-блин-сообщение: я — человек. И не обязан участвовать во всей этой хрени. Я просто обычный человек, влюбленный в обычную человеческую девушку.

— Какое же тупое решение ты принял. Людей так просто убить, разве не помнишь? Всего лишь легким щелчком пальцев, пока мы разговариваем, я мог бы свернуть твою симпатичную шейку.

Я сложил пальцы перед губами и одарил его своей лучшей озорной усмешкой.

— Вперед. Давненько я не был в раю, старик. Как прекрасно было бы это, Габриэль? Ступить в рай с душой человека, а не ангела? Чтобы обрести свободу воли на небесах. Разве не за нее ведется война на небесах? Ты подаришь мне все то, чего жаждешь сам, осел.

Тут же он сократил между нами расстояние, маниакально сжав челюсти и кулаки.

— Ты понятия не имеешь, за что мы боремся! Ты тысячи лет был надежно заключен, опозоренный, униженный, ПАДШИЙ!

Ага, так что я отвел руку и ударил его прямо в лицо, вложив в удар всю свою силу. Он упал на землю, и я склонился над ним. Я наклонился, чтобы оказаться на одном уровне с его глазами.

— Вот в этом ты ошибся, Гэйб. Я не ПАЛ. Меня СТОЛКНУЛИ, и теперь я ЧЕЛОВЕК, не падший ангел. Я не опозорился, а был предан. Я не был унижен, я покорился. Я не падший, потому что был прощен.

Я выпрямился.

— Твоя идиотская война идет между ангелами. Благодаря тебе я больше не один из них. Но если хочешь войны со мной, ее тебе никогда не выиграть. Отстань от Грейс. Она невинная, и я люблю ее.

Оставив его с широко распахнутыми глазами на улице, я побрел обратно в бар.

Грейс сидела на барном стуле, и с ней болтал какой-то парень. Она не отрывала глаз от дверей туалета, дожидаясь меня, и как только она заметила меня, покачала головой, привалилась к бару, крепко закрыла глаза и улыбнулась. Я пошел прямо к ней, обнял руками за талию и зарылся лицом в волосы.

— Прошу прощения, но эта симпатичная леди уже занята на ночь, — сказал стоящий рядом с ней парень.

Продолжая обнимать ее за талию, я наклонился и взглянул на нее. Улыбнувшись друг другу, мы оба повернулись и посмотрели на парня.

— Что за хрень ты только что сказал? — прорычали мы одновременно.

Незнакомец повторил свое возмутительное заявление, а Грейс грубо рассмеялась ему в лицо. Она проигнорировала его непонятный взгляд и пошла в сторону Леа.

Тогда он схватил ее. Он схватил ее за локоть и развернул. И я даже не успел убить его, кулак Грейс тоже развернулся, благодаря инерции, и врезал ему в нос. Из носа хлынула кровь и забрызгала ему лицо.

— Дотронешься до меня еще хоть раз, и следующее, что почувствуешь, — 180 сантиметров земли над собой.

Она обернулась, посмотрела на меня и, о боже, одарила меня самой сексуальной улыбкой, у меня даже ноги подогнулись. Сзади придурок снова попер к ней, но я вытянул руку и с силой оттолкнул его. Парень полетел прямо в толпу танцующих тел, среди которых и затерялся.

Я обхватил ее за талию и притянул к себе. Она вся растаяла в моих объятиях.

— Знаешь, у тебя здесь много безумных друзей.

— Никто из них не друг, — прошептали ее губы на расстоянии поцелуя. — Давай уйдем отсюда, — сказала она, таща нас к двери.

Держась за руки, мы побрели обратно к дому Росси, в тишине, если не считать рокота волн.

Миссис Росси подготовила для нас с Коннером два дивана в гостиной. Когда мы вернулись, она вышла из кухни с объяснениями, что если под ее крышей у нас будет добрачный секс, без кольца и назначенной даты, то она лично отправит нас прямиком в ад. Леа закатила глаза и потопала по лестнице наверх. Коннер надулся и запыхтел. Грейс, поднимаясь по лестнице и виляя своей великолепной попкой, просто посмотрела на меня, улыбнулась и кивнула, прощаясь на ночь. Ага. Позже, позже я тоже по ней прокрадусь.

Пока мы с Коннером пытались покомфортнее устроиться на наших импровизированных кроватях, наверху девушки топали и хихикали.

— Черт, такое чувство, что мне пятнадцать. Я взрослый мужик, и я должен иметь право спать вместе со своей женщиной, — заворчал Коннер. Мне пришлось слушать его жалобы и бубнеж, пока они не превратились в тихое бормотание, а дыхание не переросло в тихое посапывание от сморившего его сна.

Некоторое время я просто лежал и вслушивался в тишину, наблюдая за танцем огней на потолке от проезжающих по улице машин.

Мои мысли кружились вокруг Габриэля и того, что необходимо сделать, чтобы защитить Грейс, когда я уловил шорох какого-то движения наверху лестницы. Кто-то тихо спустился по лестнице, на цыпочках подошел и встал у дивана, на котором лежал я. В темной комнате я слышал ее дыхание и почувствовал на себе ее взгляд.

С тихим смешком, вырвавшимся из моего рта, я подорвался, обхватил ее за талию и перетянул через спинку дивана прямо в свои объятия. Грейс тихонько вскрикнула, и я прижал ладонь к ее губам. В полумраке наши взгляды сосредоточились на глазах друг друга, дожидаясь действий.

Я почувствовал, как под моей ладонью ускорилось ее дыхание, и медленно отвел пальцы от ее губ и нежно погладил ее подбородок и шею. Ее губы приоткрылись в ожидании, руки крепко сжали мою футболку. Одним быстрым движением я перевернул ее на спину и большим пальцем провел по ее нижней губе. Я прижался к ней, когда ее пальцы поглаживали меня. Я чуть не умер, когда ее колени сжали мои бедра, а длинные гладкие ножки обхватили меня.

— Грейс Тейлор, сейчас я тебя поцелую, а ты не сбежишь, потому что на этот раз у тебя не будет оправданий. А после ты поднимешься наверх, ляжешь в кровать, и единственное, вокруг чего будут кружиться твои мысли, — это мои чертовы губы на твоих, и все. Ни о незнакомцах, желающих навредить тебе или угостить выпивкой, ни Райане, ни Такере и даже не об Итане. И клянусь тебе, Грейс, ты не будешь думать ни о ком и ни о чем, пока сюда не вернутся мои губы. И только мои.

Нависнув над ней, ее дыхание ускорилось, а губы изогнулись в улыбке, после чего она обняла меня за затылок, а я набросился на ее губы. Наши губы двигались в унисон, медленно и просяще. Когда я углубил поцелуй, с ее губ сорвался тихий стон.

Она вцепилась в низ моей футболки, отчаянно срывая ту через мою голову. Наши губы оторвались друг от друга на секунду, из моей груди вырвался низкий рык, и, избавившись от футболки, я снова прижался к ее губам. Боже, я хотел ее. Я прижался к ней бедрами, и с ее губ сорвался греховно сладкий стон. Мне хотелось услышать, как она простонет мое имя. Ладони горели от желания сорвать с пижамы пуговицы, чтобы глубоко погрузиться в нее. Весь остаток ночи мне хотелось провести, поклоняясь ее телу своим языком, испробовать каждый сантиметр ее шелковистой плоти.

Я растворился в ее губах, в объятиях ее ног, в тихих стонах, срывающихся с ее припухших влажных губ, в дрожи, которая сотрясала ее тело. Господи, мне понравилось ощущать под собой ее метания: мне хотелось заставить ее тело сильнее дрожать.

Теперь я мог. Я мог любить и поклоняться ей. Мог целовать ее и ощущать ее вкус. Я мог полностью заполучить ее, потому что теперь был человеком. И больше не будет никаких наказаний.

Мои пальцы рисовали круги на ее коже. Ее губы плавно скользили по моим, от каждого легкого касания моего языка, она терлась об меня. Я полизывал и целовал линию ее челюсти, ее шею. Она застонала, когда я задрал ее футболку и обхватил ртом напряженный сосок.

Ее пальцы медленно опустились по моей груди, по животу и забрались под пояс штанов. Ее теплая ладошка обхватила и скользнула вверх и вниз по напряженной плоти.

— Боже, Грейс. — Мой голос сорвался. Я знал, что пора останавливаться, пока все не зашло слишком далеко. Но, черт, как же приятно было ощущать ее ладони, скользящие вверх и вниз по моему члену. Проклятье, мне не хотелось останавливаться. Мне хотелось испытать, каково будет оказаться внутри нее. Я прикусил сосок, и с ее губ слетел дьявольски сексуальный стон, от которого я стал еще тверже. Да что со мной такое? Я крепко зажмурился и мысленно обматерил себя. И куда делась вся моя выдержка?

Я схватил ее руку и неохотно вытащил у себя из штанов. Мы смотрели друг на друга, тяжело дыша, задыхаясь, ее красивые глаза смотрели вопрошающе.

— Возвращайся наверх, Грей, и ложись спать, — прихрипел я.

Она улыбнулась и прикусила нижнюю губу.

— Я чертовски уверена, что не хочу это делать, Шейн.

Я осторожно вжался в нее бедрами, в последний раз, и уперся предплечьями по бокам от ее головы. Я наклонился и куснул ее губы, потом ухватил ее и посадил нас обоих, ее ноги обхватывали меня.

— Грейс, — прошептал я, поглаживая ее влажные губы. — Прямо сейчас мне так сильно хочется оказаться внутри тебя. Но когда это случится, я хочу, чтобы ты кричала мое чертово имя и вонзала ногти мне в спину. А здесь это невозможно.

— Теперь я точно не усну, — хихикнула она.

— Малышка, после такого мне неделю придется принимать холодный душ, — поддразнил я.

— Знаешь, с тех пор как мы встретились, я заметила, что не так уж он и помогает, — сказала она, вставая и поправляя свою футболку.

— Помни нынешний вечер... ибо с него начинается вечность, — прошептал я, рассматривая, как бледный лунный свет, падая в окно, касается ее кожи.

— Данте Алигьери, Шейн? — хихикнула она, идя к лестнице.

— Заткнись и иди спать, Грейс.

Дойдя до первой ступеньки, она еще раз обернулась ко мне. Боже, никого прекраснее нее я не видел. Она коснулась своих губ, улыбнулась и пошла вверх по лестнице.

— Нашел я ту, кого любит душа моя: держал б ее и не отпускал... Песни Соломона44, Грейс, — прошептал я в темноту.

Глава 24

Чистый хаос — вот на что утром был похож дом семьи Росси. Мы с Коннером сидели и ежились за столом для завтрака, когда на всю громкость орала музыка, заглянули соседи и про еду забыли. И чем ближе прижалось время обеда, тем безумнее становилась обстановка. А к самому обеду мы вчетвером отчаянно жаждали вырваться из этого безумного и адского домика. Но тем не менее, единственное, на чем я действительно мог сосредоточиться, — Грейс.

Я зажал ее в углу рядом со спальней Леа и жарко зашептал ей на ухо:

— Какие планы на оставшуюся часть дня?

— Никаких, — прошептала она, скользя ладонями вверх по моим предплечьям.

— Это хорошо. Я хочу провести остаток дня с тобой. Может, поужинаем? — спросил я.

— С удовольствием, — пискнула она. — Я, эм, собиралась поехать обратно на байке, а джип оставить здесь. У тебя настроение для поездки на байке или предпочитаешь возвращаться на поезде вместе с Леа и Коннером?

Я коснулся ее щеки и аккуратно убрал выбившуюся прядку волос за ухо.

— Я ни за что не упущу возможности всю дорогу до Манхэттена находиться у тебя между ног.

Ее зрачки расширились.

— Эм, ладно. Тогда я готова.

Я прижался к ее теплому телу и глубоко поцеловал. Жестко вдавился ей в бедра, подхватывая ее ноги, чтобы она обхватила меня ими, пока я вжимал ее в дверь. Пульсирующая жажда войти в ее тело переросла в одержимость. Я забрался пальцами под ткань ее спортивных штанов и обхватил ее руками под попку, не давая ей сдвинуться с места.

Она наградила меня глухим стоном.

— О, Шейн.

То, как она произнесла мое имя, стало причиной тихого рокочущего звука в глубине горла, и мои пальцы скользнули ей в трусики. Я погладил ее ими. На лбу выступил пот, когда она откинула голову и прикусила нижнюю губу, пытаясь заглушить свои стоны.

— Черт. Грейс. Ты. Такая. Влажная, — прорычал я ей в губы. Я потянул тонкое кружево, крепко сжимая, отчаянно желая сорвать его с ее кожи. — Надо валить отсюда, иначе закончится тем, что вся семейка Росси и их соседи станут свидетелями того, как я овладею тобой.

Я опустил с себя ее ножки, она вцепилась в ворот моей рубашки и грубо потянулась к моему рту:

— Меня это не останавливает.

Я провел рукой по ее попке, скользя вверх по ее телу и до груди, нежно вырисовывая большим пальцем круги поверх сосков.

— Нам потребуется вся ночь, чтобы познать друг друга так, как мне того хочется, а не пять быстрых минут около двери Леа.

— Вся ночь, да? — поддразнила она. — А ты часто все это себе представлял?

Я прислонился лбом к ее, наше дыхание приходило в норму, замедляясь.

— Постоянно. С тех самых пор, как впервые увидел твои глаза цвета серебра.

Мы уехали так скоро, как только смогли, и, газанув, помахали на прощание Леа и Коннеру, стоящим около входа в метро.

С ее руками, крепко держащими меня за пояс, поездка была просто опьяняющей. Меня накрывало от запаха воздуха, резкой разницы температур и ощущения обнимающего тела. Наши тела двигались синхронно, пока двигатель ревел и вибрировал под нами. Вперед и назад, наклоняясь, слегка покачиваясь, ускоряясь и тормозя. В сплошной гармонии: земля, мотоцикл, мы. Мы. Именно так это всегда и должно было быть — нам суждено быть вместе. Мой разум опустел, было очень просто сойти с ума и раствориться в ощущениях. Я проводил ладонями вверх и вниз по ее ногам, чтобы она не замерзала, да и просто чтобы напоминать себе, что все происходящее правда.

Мы ехали вдоль побережья Ист-Ривер в ресторан «У края воды» в районе Лонг-Айленд-Сити. Ресторан представлял собой помещение с огромными открытыми окнами вдоль всей боковой стены, которые смотрели на город; вид был потрясающим. Манхэттен был почти таким же великолепным, как развевающиеся на ветру волосы Грейс и ее разрумянившиеся щечки, когда она сняла шлем.

Держась за руки, мы заняли столик прямо у огромных окон. Я заказал бутылку вина. Мы сидели напротив, пристально пожирая, растворяясь в глазах друг друга. Мы так и не разжали рук, даже когда нам подали вино.

— Я рад, что ты отказала Райану, — прошептал я ей.

— Да, это почему же? — шутливо спросила она.

— Я уже и раньше говорил тебе, Грейс. Я готов убить любого мужчину, который посмотрит на тебя.

— Ты помнишь, как говорил мне это?

— Я помню все, Грейс.

Я видел ее смятение. И мелькнувший на лице страх. В тот момент мне хотелось рассказать ей, кем я был раньше, чтобы она увидела настоящего меня. Но я не мог. Михаил мне запретил. Михаил сказал, что она должна полюбить меня таким, какой я есть сейчас, а не меня в давно минувшем прошлом.

— Все? — прошептала она.

— Да, Грейс. Особенно ту часть, когда я попросил тебя постараться найти во мне то, что ты искала.

Она залпом опустошила бокал вина.

— Шейн, — выдохнула она. — Сейчас ты — все, что я могу видеть. — Покачав головой, она заморгала, словно пытаясь стряхнуть с себя наваждение. Потом она вонзила нож: — Черт, это прозвучало, будто я вступила в ряды твоих поклонниц, да? Хотя теперь я их понимаю тех девушек и то, о чем они думали, то есть, черт, Шейн. Когда ты вот так обхаживаешь девушку, вполне понятно, почему она считает нормальным отдаться тебе на ночь.

— Ты так и не поняла, что я к тебе испытываю? — прошептал я.

Грейс на это слегка пожала плечами и отпила еще вина.

— Ты думаешь, что я просто хочу провести с тобой ночь? — спросил я у нее.

— Разве нет? — прошептала Грейс.

— Нет, Грейс. Не с тобой, — ответил я, — И я уверен, что получу массу удовольствия, доказывая тебе это. — Подмигнул я ей.

Грейс замерла и слегка вздрогнула. Ее серебряные глаза сильно округлились, а щеки вспыхнули пятью разными оттенками. Остальную часть ужина мы провели держась за руки, касаясь друг друга. А в конце запрыгнули на ее байк, чтобы помчаться домой и побыть наедине.

Я подъехал и припарковался в небольшом пространстве между двух машин перед ее домом. Только я собрался слезть с мотоцикла, как Грейс отстегнула свой шлем, отбросила его на землю и всем телом прижалась ко мне. Я нащупал и сорвал ремешок своего шлема, когда ее губы крепко впились в мои. Шлем упал, отскочил от земли и покатился по краю тротуара. Этот шум эхом отразился от стен зданий и стих в звуках города.

Мои руки залезли ей под куртку и под рубашку, кончики пальцев горели от жара ее тела, разжигая внутри меня огонь. Медленно провел ими вниз, обхватывая сладкие полушария ее попки, сердце в груди забилось быстрее. Она крепче обхватила меня бедрами и потянула мои волосы. Простонав мое имя, она расстегнула мою куртку и пробралась ручками под футболку, поглаживая по груди. Наши губы жестко и оголодав по ласкам обрушивались друг на друга. Приближаясь и отдаляясь, соприкасались языками, мы словно не могли насытиться друг другом. Я поднялся, подхватив ее под попку, ее ножки по-прежнему обхватывали меня за пояс, она вонзила ноготки мне в спину. В переднем кармане у меня завибрировал телефон, и она теснее прижалась к нему бедрами. Черт, это было горячо.

Я зарычал, крепче впиваясь в нее пальцами.

— Мне необходимо войти в тебя. Я должен быть в тебе, — выдохнул я ей в губы. Я слез с байка, удерживая ее, целуя в губы, в шею, в челюсть, крепко прижимая ее к себе. Мой разум сходил с ума от вожделения. Надо занести ее в чертово здание, пока я еще не вошел в нее прямо на сидении мотоцикла на улице Нью-Йорка. Никогда еще никто мне не был так нужен, никогда. Я не мог нормально думать, единственное, что я чувствовал — горячая мягкая кожа под моими ладонями, а также тихие мольбы и стоны с моим именем. Вот и весь мой мир.

Подняв ее по ступенькам, я нащупал и прижал ее к входной двери, она глухо простонала мне в рот. Я отстранился и увидел, что она прикрыла глаза. Ее губы приоткрылись, и она тяжело дышала.

Я подался вперед, сильнее прижимая ее к двери, и губами обхватил мочку уха, слегка прикусывая. Опустился на шею, зубами провел по линии челюсти и снова вернулся к уху.

— Ключи. Быстро, — рыкнул я.

Она порылась в кармане, непрерывно хихикая. Достав ключи, она потрясла ими у меня перед носом и чмокнула меня в губы.

— Внеси меня, Шейн. Пожалуйста, — прошептала она мне на ухо.

Удерживая ее своими бедрами, я схватил ключи и снова поцеловал ее. Промахнувшись несколько раз мимо замочной скважины, вставил ключ и, наконец, открыл дверь и ввалился внутрь. Я пинком закрыл за нами дверь, прислонил Грейс к стене подъезда и расстегнул ее куртку. Надо раздеть ее, немедленно.

— Эм... Эй, ребят! — раздался РАЗДРАЖАЮЩИЙ голос Леа.

Грейс застыла. Да ну к черту, я продолжал целовать губы Грейс. Она повернула голову к Леа, и мои поцелуи переместились на ее щеки и шею, пока снимал куртку с плеч. Я не собирался останавливаться, да ни за что. Я должен овладеть ей. К черту, пускай Леа смотрит, мне плевать.

Леа прочистила горло, знаете, то, которое мне так захотелось сдавить.

— Вау. Ненавижу себя за то, что прерываю то прекрасное занятие, которым вы вот-вот займетесь, но Коннер и Итан уже около часа не могут до тебя дозвониться, Шейн.

С трудом дыша, я сосредоточил свой взгляд на Леа.

— Ближе к делу, Леа. Кто-то умер или попал в тюрьму? — спросил я, доставая свой телефон и вчитываясь в смс-сообщения.

Леа подняла брови. Она глубоко вдохнула, покачала головой и громко выпалила:

— Нет, все хуже. «Vixen4» приехали к тебе домой и им необходимо место, чтобы устроить разрушительную тусу. И сейчас они разрушают твою квартиру. Мне жаль, Шейн.

«Vixen4» — четыре мегеры.

Что за бред. Парни в состоянии утихомирить девушек из «Vixen4». Я стиснул зубы, мне совершенно не хотелось покидать Грейс.

Все сообщения были от Алекса, и он умолял меня вернуться домой. Все, кроме одного. Оно было отправлено с неизвестного номера.

Неизвестный: Моё тебе не получить. Встретимся на улице, иначе я убью всю твою группу, всех, одного за другим. Г.

— Черт, совсем забыл, что Итан разрешил им остановиться у нас. — Я посмотрел на Грейс, пытаясь объяснить ей, скользя ладонями по ее рукам. — Они — сущее наказание. — Я убью Габриэля, и сразу же вернусь. Я запустил руку себе в волосы. — Грейс, я...

Покусывая нижнюю губу, она наклонилась ко мне и прошептала на ухо:

— Ты ведь постараешься вернуться сюда позже? Ты должен завершить начатое, Шейн. Я постараюсь дождаться тебя...

Я убью Габриэля.

Убью. Его.

Пытаясь выглядеть спокойным, я обхватил ее за затылок и притянул к себе. Я прикусил ее нижнюю губу и нежно потянул.

— Господи, детка. Ты такая вкусная. Я сделаю все возможное. Если не выйдет, завтра в девять будет репетиция. «Vixen4» будут репетировать после нас. — Мне не хотелось, чтобы она почувствовала, как меня трясет от злости, или ощутила волну чистой ненависти к тому, кто так долго причинял нам боль. — Мне придется высыпать ведро льда себе в штаны, — солгал я ей и вышел за дверь. Мне не понадобится холодный душ, его работу уже выполнили слова Габриэля.

Глава 25

Пока я спускался по ступенькам, внутри все кипело от ярости. Но потом темный сгусток появился из сумрака и быстро трансформировался в твердую фигуру Габриэля. Фигуру, проходящую через забор, машины и мотоцикл, легко движущуюся ко мне, так, словно его ничто в мире не заботит. И даже не подозревая, что в нескольких шагах от смерти от моей руки.

— Ай-ай-ай. Шейн, я чувствую твои ярость и злость как погоду. Я всегда любил эту человеческую публичную демонстрацию своих слабостей. Ты действительно планировал отобрать мою жизнь? Мое существование? И как же простой человек совершил бы сей подвиг?

— Пошел ты, Габриэль.

— Хорошо. Только тогда это может впоследствии оставить свои шрамы.

Габриэль мгновенно оказался передо мной, вцепившись кулаками в воротник куртки и таща меня по небольшой дорожке в нескольких метрах от дома Грейс. Он толкнул меня в тень, и я с грохотом повалился на мусорные баки, выстроенные вдоль переулка.

Я с трудом поднялся, обхватив руками себя за бока.

— Ты действительно думаешь, что я не буду бороться за нее? Думаешь, я так легко сдамся?

Расправив свои древние крылья в темном переулке, он стоял и смотрел на меня. Взгляд его был диким, мрачным, раздраженным и таким чертовски безумным.

— Она никогда не полюбит такого отброса и бабника-наркомана как ты, Шейн. И уж я-то постараюсь, чтобы она разглядела, какой ты на самом деле. Ты не ангел, которого она хочет, ты — ничто. — Медленно он вытащил что-то из кармана и скрыл в ладони так, чтобы я не разглядел, что это было.

Гнев охватил меня, кулаки потряхивало от ярости, и мне зверски захотелось удавить его. Я пихнул его ладонями в грудь, отталкивая назад.

— Я буду бороться за нее. И победителем буду я.

Рукой, словно стальной хваткой, он сдавил мое горло, и меня охватила паника. Подняв меня одной рукой и удерживая над землей, он вогнал шприц мне в шею, вливая эту дрянь в вены. Выдернув опустевший шприц из моей шеи, он швырнул меня на землю и улыбнулся. По венам потек эйфорический жар.

— Гейб, а ты не борешься честно... — Я заторможенно улыбнулся ему, в то время как мое тело охватывал кайф.

— Такого количества героина должно хватить, чтобы убить твою смазливую оболочку, которую ты называешь телом. В два счета. И Грейс запомнит тебя всего лишь конченным наркоманом. Твое тело не найдут до утра, мой младший брат. А к тому времени Грейс уже будет у меня на крючке, Симпатяжка.

— Оуу, Габриэль, ты назвал меня симпатяжкой, и я начинаю думать, что ты находишь меня привлекательным, — пробормотал я, изо всех сил пытаясь удержать контроль над своим телом.

— Даже на последнем издыхании ты шутишь. Просто подумай о том, что почувствует твоя малышка Грейс, когда увидит, что ты всего лишь обычный наркоман. Быть может, я даже прибавлю боли ее сердечку, подсунув под твой труп одну из твоих мерзких шлюшек. И тогда она поймет, кем на самом деле являлся Шейн Макстон. Не переживай, я стану тем АНГЕЛОМ, который утешит ее.

Его смех эхом разлетелся между стенами возвышающихся надо мной кирпичных зданий. Мои конечности начало сильно трясти, и рот наполнился пеной с привкусом шалфея. А мысли стали словно желе, и единственное, на что меня хватило, — это взывать к Михаилу и молить о какой-нибудь помощи.

А потом началось действие героина. Тело окутало тепло, но это тепло было в голове, отделяющее разум от тела, заставляющее забыть о том, что ты отключаешься, в судорогах, брошенный на холодной улице. Все выглядит прекрасным и, клянусь, кажется, что мы живем в мире, где люди ездят на розовых единорогах, где все хорошо. Где не подстерегают опасности. Грейс начала ускользать из моих мыслей, а вены начало жечь от кайфа.

Находясь в бреду, я слышал свой собственный голос, взывающий к Михаилу. И где-то глубоко внутри разума я осознавал, что эти ощущения ненормальны.

Пульс превратился в бешеный перестук барабанов, а сердце чуть не взорвалось от давления. У меня была передозировка, но из-за кайфа я не чувствовал ничего, кроме чистейшего удовольствия. Где-то на пике эйфории захватила паника, и мое сердце забилось еще быстрее. Организм боролся за каждый вдох и выдох, и казалось, что мозг вот-вот взорвется. Мне хотелось умереть. Пожалуйста, Михаил, избавь меня от этого яда.

Выползая из переулка, я споткнулся во тьме улицы и рухнул перед желтым такси, несущимся на меня. Раздался визг тормозов, но потом сильные, покрытые перьями руки потянули меня вверх, поднимая над автомобилем и унося меня в ночи.

Михаил бережно держал меня; жар и огонь от покидающего тело героина заставляли корчиться в муках, но совершенно отрезвляли. Я отключился, провалился в никуда, земля уходила из-под ног, и я упал. И приземление было тяжелым.

Было 7:30 утра, когда я дрожащими руками открывал дверь своей квартиры. Испытывая отвращение, я шагнул в то, что выглядело как вечеринка студенческого братства, взорвавшаяся на всех моих некогда чистых стенах. Как, черт возьми, можно было сотворить такую катастрофу?

Мой ответ вышагивал на красных шпильках, с растрепанными темными волосами длиной до плеч, одетая только в крошечные красные кружевные трусики. Игнорируя Блисс — само героиновое воплощение и одну из подруг детства прежнего Шейна, я пронесся к моей спальне (которую один из вспомнивших про совесть парней запер). Мое сердце прерывисто билось в груди, а руки ужасно тряслись из-за быстрого вывода наркотика из моего организма. Как, черт возьми, мне проводить репетицию в таком состоянии? По опыту я знал, это только начало.

Мне была необходима пробежка. Надо побегать и избавиться от этого... этого... неконтролируемого... чувства. Мои ноги дрожали. Меня покачивало. По телу бегали мурашки. Вот черт. Уже 7:40! Час и двадцать минут. У меня всего час и двадцать минут, прежде чем Грейс увидит меня. Нельзя, чтобы она видела меня таким.

Я сорвал с себя рубашку и брюки и побежал в ванную. Блисс следовала за мной, рявкая своим высоким противным голосом на меня:

— Где, черт возьми, ты был всю ночь? Алекс рассказывал мне о вашей новенькой гитаристочке. Говорит, что у тебя серьезные чувства к ней. Шейн Макстон не способен на серьезные чувства. Не хочешь объясниться?

Я захлопнул дверь ванной комнаты перед ее носом и включил душ. Надо остановить дрожь. Надо успокоить мышцы. Обжигающая горячая вода стекала по телу, заставляя болезненно гореть кожу, поры и вены. Упав на колени, меня трясло от нехватки наркотика. Я полувысунулся из ванны и вцепился руками во влажный фарфор унитаза. Тошнота стягивала узлом и сводила судорогой мышцы живота, пока я не очистился от оставшихся во мне токсинов. Мое нагое тело скручивало, оно боролось с самим собой на холодном плиточном полу. У меня резко повысилась температура, а мышцы зверски начали болеть.

Воззвав к мелким остаткам своих сил, я снова заполз в ванну и начал скрести кожу мылом. Все чесалось и молило об очередной дозе кайфа. Но нельзя. Нельзя, чтобы Грейс видела меня таким. Следовало отменить репетицию. Это тело не справится с ломкой, не на глазах у всех.

Горячий поток воды смыл мыло. Я наблюдал за тем, как крошечные пузырьки закручиваются по спирали и стекают в канализацию, и жалел, что не могу тоже стать жидким и утечь в нее; войти в поток проточной воды и в конечном итоге раствориться в этом мире.

Ладони кое-как нащупали кран, но непосильным трудом казалось перекрыть его. Мой скулеж отразился от стен эхом и прозвучал как насмешка.

Не знаю, сколько минут прошло, прежде чем кто-то протянул ко мне руку и выключил воду. Я то приходил в себя, то терял сознание, когда холодные руки обернули мягкое полотенце вокруг моих плеч.

— Прости меня, Шейн, я позабыл, насколько хрупки человеческие тела, — прошептал голос Михаила рядом с моим отяжелевшим телом, когда его крылья обернулись вокруг меня и подняли вверх.

Сразу же я испытал облегчение, каждую клеточку тела покидала эта мерзость. Очищая меня. Очищая, пока я не смог сосредоточить свой взгляд, пока дыхание не стало ровным, а сердцебиение сильным.

— В правду ль она стоит сего, Шейн?

— Ты никогда не ощущал мягкость ее губ, — прошептал я, изо всех сил пытаясь устоять. Вскоре мое тело стало легче, здоровее и сильнее. Какое облегчение.

— Так дело в похоти?

Поднимая взгляд, чтобы встретить его, я выдержал взгляд ледяных голубых глаз.

— Михаил, я провел тысячи лет, будучи запертым в Аду, и абсолютно каждый момент я думал о ней, а не о собственных страданиях. Здесь, месяцами находясь в этом изуродованном наркотиками теле, я пытался забыться в похоти с другими женщинами, и не смог. Я был уничтожен, а она возродила меня, заново собрала мою сломленную душу по кусочкам. Сердце мое изнывает по ней. Ведь она является второй половинкой моей расколотой души, и мне никогда не стать самим собой до тех пор, пока она снова не будет моей.

Легкая улыбка заиграла на его губах, когда он кивнул и исчез. Воздух на месте, где мы стояли, сгустился и замерцал, пока я не остался совершенно один, голый.

И пускай я и был совершенно сух, я обернул полотенце вокруг талии и вернулся к себе в комнату, чтобы одеться. Блисс выпрыгнула из кухни и пошла за мной, даже не подозревая, что мое человеческое тело недавно чуть не умерло в ванной комнате или что на расстоянии вытянутой руки от нее был настоящий Архангел.

Она проводила меня до комнаты и начала ныть, пока я доставал из шкафа одежду. Повернувшись к ней спиной, я сбросил полотенце и быстро натянул на себя боксеры и джинсы.

Она стояла, прислонившись к косяку двери, скрестив руки на по-прежнему обнаженной груди.

— Знаешь, Шейн, мы оба полуголые, у тебя в комнате, могли бы знатно развлечься. Я не видела тебя более десяти месяцев, так как насчет небольшого расслабона? — Она достала пузырек с каким-то наркотиком из своих долбанных трусов, закрыла мою дверь и, подобно змее, скользнула ко мне. Она даже шипела еще какую-то херню.

Я проигнорировал ее пузырек с наркотой.

— Проклятье, Блисс, а твоя левая нога не соскучилась по правой? — съязвил я, хватая футболку и вышел за дверь.

Она выступила вперед, тряся передо мной сиськами.

— Стой. Шейн, ты хочешь сказать, что то, что я раздвигаю ноги, это плохо?

Я обошел, даже не взглянув на ее грудь.

— Я всего лишь говорю, Блисс, что ты забралась на самую верхушку древа Шлюх и рухнула оттуда. — Я обернулся и безразлично посмотрел в ее покрасневшие глаза. — При этом по пути трахая каждого встречного парня. Мне не хочется прикасаться к подобному. И да, у меня серьезные чувства к Грейс. Настолько серьезные, что у меня начисто пропало желание пихать свой член в каждую жаждущую этого девушку.

— Не верю. Ты, блин, врешь. Ты такой потаскун, Шейн, что ни одной девушке не дано долго развлекать тебя.

— Думай что хочешь, Блисс, — пробормотал я.

Мерзкая улыбка появилась у нее на губах.

— Скажи-ка мне, Шейн, а что она думает обо всех твоих девках? Понимает ли она, какой ты бабник? Или о наркотиках, Шейн? Она хоть знает? Помнишь последний раз, когда мы вместе ловили кайф?

— Я изменился. Стал взрослее. И я чист уже девять месяцев, а в последний раз, когда мы ловили кайф, я набрался так, что чуть не сдох в туалете «Бузера» с какой-то твоей рыженькой подружкой под боком. Я не вернусь к этой гадости.

Открыв дверь своей спальни, я помчался по коридору, натягивая футболку через голову. Блисс шла за мной, продолжая скулить. По-прежнему одетая в одни крошечные красные трусики.

И наткнулся на стоящую в дверях и разговаривающую с Итаном Грейс. Взгляд ее метнулся прямо к Блисс, и выражение чистого ужаса, появившееся у нее на лице, ударило словно бейсбольной битой по коленям. Она сильно покраснела, и я точно понял, что она сразу же представила себе худший вариант. Но хуже всего то, что мне не за что было ее винить, ведь я ей не доказал обратного.

С того места, где я стоял, я отчетливо видел слезы в ее чудесных глазах, и сердце мое заныло от желания потянуться и крепко обнять ее. Она подняла подбородок и встретилась со мной взглядом. Время застыло. И в этих глазах я увидел ненависть и отвращение, а затем пустоту. Ее взгляд стал решительным, и она уверенно отвернула лицо, лишенное всех эмоций, как будто ей только что все стало безразлично. Нет, безразличным ей стал я.

— Я принесла всем кофе, он внизу, конечно, если репетиция еще в силе, — беззаботно сказала она.

Стоило слову «кофе» слететь с ее губ, как Алекс показался из-за дивана, одетый в одни черные боксеры с гигантским желтым смайликом спереди.

— Ах, Грейс, любовь моя, с твоих уст всегда слетают самые прекрасные слова. Веди меня к кофе.

Алекс споткнулся о диван и, обойдя Грейс, вышел за дверь и побрел по коридору, напевая идиотскую песенку про кофе. Итан последовал за ним.

Грейс снова посмотрела на меня, ее губы подрагивали, и развернулась, чтобы уйти. Я вцепился ей в плечи, осторожно поволок ее обратно, отчаянно желая прояснить ситуацию. Но как только я ее коснулся, она вздрогнула, а мое сердце рухнуло вниз.

Воспользовавшись увиденным, Блисс медленно обошла нас и прикусила нижнюю губу, поглядывая то на Грейс, то на меня.

— Дай знать, если найдешь мой лифчик, сладкий. Я соберу девочек, встретимся в студии позже, — мурлыкнула она.

Да какой черт дернул Блисс? Чтоб меня, теперь Грейс мне ни за что не поверит.

Виляя своим мерзким задом и хихикая, Блисс вышла в холл. Все это время взгляд Грейс был прикован к Блисс.

— Проклятье, Шейн, ты выбрал не ту девушку прошлой ночью, — прошептала она.

— Грейс, не надо. Не смей даже думать о том дерьме, что ты сейчас подумала. Единственной, с кем я хотел провести прошлую ночь, была ты. Ты всегда будешь этим человеком, — серьезно произнес я.

Медленно Грейс перевела взгляд на меня.

— Конечно, Шейн. Как скажешь. Будто я не знаю, какой ты, Шейн, пожалуйста, не делай из меня дуру. — Она вырвалась из моих рук и притворно улыбнулась. — Я иду в студию репетировать. Увидимся там. Если помнишь, я принесла вам кофе, — равнодушно сказала она.

Я устремился по коридору в поисках Блисс, которая, конечно же, в одних трусиках валялась в моей постели.

— Уноси свою грязную задницу из моей постели. Я не собираюсь играть с тобой в игры, — набросился я.

На секунду глаза Блисс удивленно округлились, а потом на ее лице появилась ленивая улыбка.

— Должно быть, у нее чертовски золотая киска, да, Шейн? — Она встала на колени и соблазнительно поползла на них ко мне. — Знаешь, сладкий, даже золото тускнеет и утрачивает свой блеск. И когда она утратит свой, я всегда буду готова сыграть с тобой.

К черту все. Хватит с меня. Я схватил ее за плечи и вышвырнул из своей комнаты, после чего запер за нами дверь.

— Золото не тускнеет, ты думаешь о серебре, которое является абсолютной пустышкой на фоне золота, прямо как ты. И поверь, та девушка никогда не утратит свой блеск. А теперь пошла вон.

Я выбежал в гостиную, где Брейден и остальные участницы «Vixen4» собирались на репетицию.

Брейден кивнул мне.

— Привет, старик.

Не глядя ему в глаза, я просто кивнул в ответ, и мы все вместе пошли в студию. Ладно, я не пошел, я побежал. Сердце дико колотилось в груди, пока я думал о том, какие слова убедят Грейс, что между мной и Блисс ничего не было. Я распахнул дверь студии так, что та ударилась о стену, и мы с Брейденом вошли.

— Господи, пускай они исчезнут, — шепнул себе под нос Итан, когда вслед за нами вошли «Vixen4». Он бросил взгляд на Алекса, который кивнув в знак согласия. — Это будет долгая и бессонная неделька.

Следовавшие за мной Блисс и другие участницы группы «Vixen4» вышли вперед и окружили Грейс, быстро наступая на нее. Итан выскочил из-за барабанной установки, напряженный и готовый к ссоре. По коже пошли мурашки от интенсивного желания защитить Грейс, поэтому я дернулся, чтобы встать между ними, но рука Алекса остановила и меня, и Итана.

— Ребят, это ж Грейс. С ней все будет хорошо. Дайте ей пометить территорию, — хохотнул Алекс. И он был прав. За многие годы, прожитые на земле, это волнующее создание сталкивалось с вещами гораздо хуже, чем «Vixen4».

— Ну привет. Грейс. Мы «Vixen4», — усмехнулась Блисс, перекидывая свои длинные волосы через плечо. — Меня называют Блисс45, — прошипела она. Они окружили Грейс подобно хищникам, окружающим свою добычу.

Грейс невзначай перекинула ремень гитары через плечо и широко улыбнулась.

— О, так тебя называют? Интересно, а как тебя называют, когда тебя нет поблизости, — приторно-сладко сказала она, словно с ее губ сыпался сахар.

Блисс шагнула еще ближе к Грейс и скривилась, шипя как кошка:

— Это — Скрэтч46, — сказала она, указывала на розововолосую басистку. — Наверно, ты хочешь спросить Шейна, почему мы ее называем именно так или ты уже видела шрамы у него на спине? — соврала она.

Взгляд Грейс метнулся ко мне, и в глазах ее затанцевали смешинки, когда хохот сотряс ее плечи.

— Вау, Блисс. Тебе не идет цвет «ревнивая сука», так зачем же ты тогда его носишь?

О, слава Богу, она не поверила в эту чушь. Мои плечи сникли, я расслабился от облегчения.

Блисс захлопнула рот, а потом язвительно расхохоталась.

— Вау, а у маленькой засранки есть не только симпатичная мордашка, но и острый язычок. Как это чертовски мило, — снова засмеялась она и ехидно осмотрела Грейс. — Это Крем, — сказала она, указывая на светловолосую гитаристку. — А вот там Эссекс. — Она ткнула пальцем в сторону барабанщицы, которая стояла со сложенными на груди руками, с ног до головы наряженная в военную форму.

Блисс бросилась на Грейс, остановившись в сантиметрах от ее лица. У меня сжались кулаки, а тело жаждало ринуться вперед, но я даже не дернулся. Как и Грейс, она даже не вздрогнула, не было и намека на округлившиеся глаза или на резкий вздох.

— Что-то она мне не по нраву, джентльмены. — Ухмыльнувшись, Блисс обернулась ко мне. Брейден, должно быть, заметил мои сжатые кулаки и позу, потому что тут же оказался рядом, удерживая от того, чтобы оторвать Блисс голову. А потом Грейс засмеялась. Она чертовски громко хохотала прямо в лицо Блисс, и как обычно, я был поражен ее силой и решимостью.

— Вау, Блисс, и как долго ты придумывала такую фразу? Наверно, из-за нее ты не спала всю ночь? — хихикнула Грейс, повернувшись и глядя мне в глаза. У меня оборвалось дыхание.

— Нет, не спала я благодаря Шейну, — выпалила Блисс.

Я отрицательно покачал головой и попытался вырваться из хватки Брейдена. Но подскочил Итан и помог ему меня удержать. Искорки в ее серебряных глазах потухли, пока она смотрела на меня. А потом Грейс перевела взгляд на Блисс и безразлично заглянула ей в глаза, мило улыбаясь при этом.

— Итак, Блисс, признавайся, сколько же спермы ты проглотила, что стала такой тупой? Почему меня должно волновать, кто всю ночь не давал спать твоей омерзительной заднице? А Шейн, ну, нам всем известно, что даже долбанный стул на трех ножках облачи в парик и шпильки, и Шейн попытается трахнуть и его. И я бы не стала хвастаться, что переспала с Шейном, на твоем месте мог быть кто угодно. — Грейс подошла ближе, врезаясь в нее, словно крутая гангстерша, которая вот-вот надерет ей зад. Меня это немного напугало и сильно завело.

— Ох, Боже, — пробормотал Алекс из-за моей спины. — Я обожаю эту девчонку. Ребят, как же вам повезло, что я сломал руки, и она попала в группу.

Рыча, я пытался освободиться от Итана и Брейдена. Алекс встал передо мной, склонился ко мне и прошептал:

— Эй, ЛУЗЕР, я думаю... нет, конечно, я могу ошибаться, но, возможно... только возможно, подравшись с Блисс, ты не сможешь услышать от Грейс ответного слова на букву «Л». Это я тебе так, между прочим говорю. Успокаивайся, мужик.

Грейс натянуто улыбнулась мне и обошла Блисс, пихнув при этом ее плечом так, что ту развернуло.

— Ребят, готовы играть? — спросила Грейс, подключая гитару к усилителю. — Или вы хотите притащить бассейн с грязью и посмотреть, как мы с Блисс заберемся туда ради вашего удовольствия?

Алекс посмотрел на меня и, прикусив губу, застонал.

— Грейс вся в грязи, вкусненькой съедобной грязи. — Он подбежал к Грейс, подхватил ее и закружил. Он склонил лицо к ее уху: — Ты моя самая любимая девушка в мире.

Я ощутил такую ярость, что до боли сжал зубы. Я прохрипел короткий, ОХ-БЛИН-КАКОЙ-НЕЛОВКИЙ протест, когда его руки коснулись Грейс. И, даже не подумав, оторвал Алекса от нее, отпихивая.

Смеясь, Алекс поднял руки:

— Расслабься, старик. Она наша, а не только твоя. — После чего он показал мне язык и подмигнул. Придурок.

— Держи руки подальше от нее, Алекс, — сказал я, выводя Грейс из студии в холл. Обхватив за плечи, я прислонил ее к стене и отошел на шаг, глядя ей в глаза. Пропустив волосы сквозь пальцы, я прошептал ей: — Скажи мне что-нибудь, Грейс. Скажи, что знаешь меня лучше.

Она прижалась спиной к стене и наиграла несколько аккордов на гитаре, висящей на плече.

— Соври мне, Шейн. Скажи, что не бросал меня вчера и не провел с ней ночь.

Я отшатнулся, будто она меня ударила.

Она покачала головой и засмеялась, отстраняясь от стены.

— А знаешь что? Забей, Шейн. Мы были простыми друзьями, так что ничего особенного не произошло, меня не касается, что ты делаешь и с кем. Давай обо всем забудем, я понимаю, что между нами ничего такого не было и не будет. Давай займемся тем, что у нас с тобой получается лучше всего, хорошо?

Я сглотнул подступившую горечь и крепко сжал глаза, качая головой. И пока мои руки не сжали ее в объятиях, пока с моих губ не сорвалась фраза «Я Шамсиил», она ушла, оставляя меня в холле одного.

Грейс снова подключила свою гитару и без объявления начала играть первую песню нашего сет-листа. Сквозь яростную игру на струнах ее голос взорвался в студии, выплескивая накопившуюся злость. Непрерывно глядя мне в глаза, она яростно вошла в рифф.

Кожу опалило, когда я схватил свою гитару и ответил на ее яростную игру. Мои кулаки били по инструменту, пальцы цеплялись за его струны. Я присоединился к ее мелодии, подыгрывая, стоя у одной из стен студии. С тем же успехом я мог бы сдвинуть горы, она держала ритм, яростно перебивая меня. Пронизывая друг друга нашими голосами и гармонией. Меня раздирало: ее ярость, ее страсть рвали мне сердце.

Мне пришлось стоять и просто принимать все это. Мне пришлось стоять и смотреть на ее боль. Мне пришлось смотреть, как она уничтожает меня. А во всем виноват тот факт, что я ни черта не мог ей рассказать.

Глава 26

— Шейн, будь ты еще чуточку тупее, я бы поливала тебя дважды в неделю! — провизжал голос Леа сквозь динамик моего телефона.

— Вау. Леа, спасибо. Ты только что сделала мой день еще лучше. Какого...

— Заткнись, Шейн. Просто скажи мне, что твоя тупая ангельская задница не трахала вчера одну из шалав из «Vixen4»! — Выпалила она.

— Нет, — ответил я.

Она зарычала в трубку. Серьезно, мне пришлось отодвинуть трубку от уха на минуту и посмотреть на экран. И я все равно слышал ее рык.

— НЕТ, ты не скажешь, или НЕТ, ТЫ НЕ НАТЯГИВАЛ ТУ ШЛЮХУ? — провопила Леа. Телефон был вдали от моего уха, но я слышал ее прекрасно.

— Натягивал шлюху? Серьезно, Леа, остынь. Меня даже не было с ними вчера. Грейс увидела, как я натягивал футболку, а Блисс шла за мной следом, и все, — объяснил я.

— Ну, только что мне звонила чрезвычайно расстроенная лучшая подруга, Шейн. И она созывала КЛУБ НЕНАВИСТНИЦ ПАРНЕЙ! Чего не было с наших четырнадцати лет! Иди и поговори с ней, объясни ей все, немедленно!

Я крепко зажмурился, и, Богом клянусь, на какое-то мгновение мне показалось, что у меня случился сердечный приступ из-за острой боли, пронзившей грудь и отозвавшейся в легких и горле.

— Не могу, — прошептал я в телефон. — Кроме того, как Шейн Макстон я ей не нужен, пока не докажу, что Шейн хороший парень.

— Эй, ты, засранец! Ты теперь мужчина, так что начинай вести себя как настоящий мужик, а не как тряпка. — После чего она сбросила вызов. Жесть. Меня задело. Эта женщина плюется смертельными словами.

Я уставился на потолок спальни, внутренне ежась. После репетиции, сразу после того, как Грейс вылетела из студии с видом, как будто если останется там еще ненадолго, то самовоспламенится, я вернулся к себе домой. Уходя, она метала в меня кинжалы, и больнее всего было то, что, судя по ощущениям, эти кинжали реально меня резали.

К черту. Если она не в себе, то отправится бегать. Я быстро переоделся в спортивные штаны и помчался к ее дому.

Грейс только выходила из подъезда в небольшом белом худи; она усмехнулась, глядя на меня. Господи, как мне хотелось поцелуями стереть ненависть с ее губ.

— Да, я так и думал, что ты решишь побегать, — сказал я, улыбнувшись ей.

— А подумал ты так, потому что... — спросила она, захлопывая и запирая за собой дверь.

— Потому что ты зла на меня, а когда ты сердишься — бегаешь. Бег помогает тебе думать, очищает разум, — прошептал я, подходя к ней.

— Ты слишком высокого мнения о себе, Шейн Макстон, если думаешь или чувствуешь, что я зла на тебя. — Она наклонилась и начала растягиваться, не сводя с меня глаз.

Я придвинулся к ней еще ближе, пока мое лицо не оказалось в предельной близости от ее. Ее губы приоткрылись, а глаза твердо смотрели в мои. Пальцы сводило от желания дотронуться до ее губ, а тело наполнилось жаром.

— Нет, детка. Думаешь ты обо мне, злишься ты на меня и, Грейс, хочешь ты меня так же чертовски сильно, как и я тебя.

Ее кожа стала ярко-розовой, и она с трудом сглотнула.

— Хватит бредить, Шейн… Вот теперь мне действительно надо побегать, — прошептала она в ответ.

И мы побегали. Два часа я выдерживал ее темп, мы бегали вокруг Центрального парка, растаптывая свою злость кроссовками.

Едва мы остыли и вернулись к подъезду ее дома, я не мог сдержать улыбку, когда она спросила:

— Зайдешь выпить воды? — Она придержала дверь, и ее взгляд бросал мне вызов, словно отказываясь принять отказ.

Будто бы я мог ей отказать, хоть когда-то. Я нетерпеливо вошел в дверь. Чтобы утолить жажду, вызванную ей, мне потребуется гораздо больше, чем просто вода.

Словно услышав мои мысли, она встала передо мной, схватила за низ худи и очень медленно потянула вверх. Под ним был одет крошечный топик, открывающий блестящую от пота спину. Когда она, покачав бедрами, встала передо мной в одних крошечных шортиках, каждое нервное окончание в моем теле напряглось.

Она оглянулась на меня через плечо, прикусывая нижнюю губу.

Я резкой сдернул с себя футболку и швырнул ее на пол.

— Иди сюда, — прошептал я, сокращая расстояние между нами. Заключая ее в объятия, я притянул ее к своей обнаженной груди. Зарывшись носом ей в шею, мое дыхание обдавало жаром ее влажную кожу, которую я лизнул, пробуя. Мой язык ласкал ее кожу, и руки поднялись по скользкому животу и обхватили ее грудь. Я прижался к ней бедрами, и легкий всхлип сорвался с ее губ.

Медленно, она развернулась ко мне лицом, соблазнительно проводя пальцем вдоль линий моей татуировки.

— Хотелось бы мне однажды услышать рассказ про нее, — прошептала она, целуя и поглаживая языком чернильные линии. Она посмотрела на меня сквозь опущенные длинные темные ресницы, и у меня тут же оборвалось дыхание. Мне хотелось утонуть в ее коже.

— Боже, Грейс. — Грудь завибрировала от стона. Наклонив голову,  я прислонился к ее лбу и заглянул ей в глаза. Я нежно провел пальцами сквозь ее волосы, захватывая пряди и стягивая их в кулаке. И удерживая ее крепко за голову, я притянул ее лицо к себе и накрыл губы. Слегка прикусил ее нижнюю губу и потянул, оттягивая. Прижав к стене, я скользнул языком к ней в рот, чистая похоть запульсировала в моих венах.

Ее горячие влажные ладони, лежавшие на моей груди, оттолкнули меня. Это потрясло меня. Серьезно, чуть не убило. Всхлип вырвался из моей груди, как будто бы я был раненным животным. Ее отстранение было сродни ампутации.

— Ах нет, нет. Я не могу... я не могу так, — простонала она и отстранилась. — С меня хватит, Шейн, — прошептала она.

Я резко отошел, пульс ускорился. Уставившись на нее, я выпрямился и напрягся.

— Что это значит, Грейс? — спросил я сквозь сжатые зубы.

Ее глаза заблестели от слез, и она отвернулась.

— С меня. Хватит. Шейн.

Я потянул ее волосы назад и сильнее сжал их между пальцами, наклоняя  ее голову, чтобы она посмотрела в мои глаза. Вглядываясь в ее лицо, я прорычал:

— Грейс, чего именно тебе хватит?

— Тебя.

У меня весь воздух выбило из груди, и я начал делать неровные вдохи, пытаясь отдышаться. Инстинктивно я отстранился от острой боли, вызванной ее словами. Мои руки отпустили ее, но я все еще говорил от чистого сердца.

— Не отказывайся от меня, Грейс. Сейчас я здесь, с тобой.

Она отступила, смеясь надо мной, со слезами на лице. Черт возьми, она смеялась и плакала одновременно.

— Шейн. — Она медленно покачала головой. — У тебя есть уникальная способность заставить любую девушку почувствовать себя... полным ничтожеством, и мне плевать, что ты скажешь или сделаешь, я ни для кого не соглашусь быть ничтожеством, незначительной или легко заменимой.

И тогда я собрал каждую крупицу силы, которые у меня когда-то были, чтобы остаться на месте и смотреть как она, черт возьми, уходит от меня.

Не прошло и часа, как Леа снова начала мне названивать, буйствовать и разглагольствовать. Алекс и я ужинали, мы ели и... ну, если честно, мы прятались от девушек из «Vixen4», которые в данную минуту выступали где-то в небольшом зальчике на Вест-Сайде. У нас не было настроения для прослушивания воплей Блисс на тему вожделенных брендов или неверных бойфрендов.

Она фыркнула в трубку, шепча:

— Я прячусь в туалете «Бузера», чтобы поговорить с тобой! Где тебя черти носят? И лучше бы не на концерте «Vixen4», иначе я так сильно врежу тебе по яйцам, что даже твои будущие дети прочувствуют удар!

Подобное высказывание заставило меня захохотать в голос.

— Ты чертовски ненормальная, Леа. Мы с Алексом ужинаем. Мне казалось, у вас там девчачий Клуб Ненавистниц Парней, где вы сжигаете массу моих фоток и болтаете о той чуши, которой я не занимался за спиной у Грейс.

— Шейн, — прошептала она. — Тащи свой сексуальный попец в «Бузер». Райан строит Грейс глазки влюбленного котика из Шрека, а она пялится на его кольцо в губе как долбанный утопающий на спасательный круг!

Я поперхнулся содовой и выплюнул ее прямо на Алекса, который сидел напротив, ругаясь и пытаясь вытереться стопкой скомканных салфеток.

— И чего ты от меня ждешь, Леа? Подобно пещерному человеку наброситься на нее? Примчаться, схватить за волосы и утащить к себе в кровать?

— О, это так... мило...

— Леа! — закричал я. К этому моменту все в помещении прислушивались к нашему разговору, а Алекс сидел весь залитый содовой, с размазанным по лицу и футболке кетчупом.

— Слушай, Шейн. Мари только что рассказала ей, что той ночью, когда мы все нажрались в «Бузере», между вами ничего не было. — Это она про которую ночь? Потому что мы, вроде как, каждую ночь нажираемся в «Бузере». Сконцентрируйся, Шейн. Леа продолжила: — Ну не то чтобы я думала, что у вас с Мари что-то было, ты же не сунул бы свой член в пасть акуле...

— Леа, с Блисс у меня тоже ничего не было. Черт, Леа, да я ни с кем не спал с момента, как увидел Грейс. Я говорил ей это, но она мне не поверила. Она не доверяет мне.

— Вы оба, как бы сказать, словно пылаете, когда находитесь вместе, Шейн, и она чертовски боится, что ты попользуешься ей и оставишь ожоги. Она не знает, что ты — это ты, она думает, что ты — Шейн Макстон, ты должен ей все рассказать!

Ну конечно, она высказала все, что хотела, и отключилась. Опять. Да как Коннер с ней справляется?

Ну конечно, когда Алекс и я приехали в «Бузер», Грейс сидела у бара с Райаном, у которого текли слюни как у собаки в жару. У собаки, которую надо усыпить. Когда она повернула голову в мою сторону и, наконец, заметила меня, на ее лице мелькнула вина. Какого черта? Я почувствовал, как кровь отхлынула от лица и как раскаленная добела ярость охватила мое тело. Если я расскажу ей, что был когда-то тем ангелом, подтолкнет ли это ее к кому-то вроде Шейна? Как можно полюбить кого-то за то, кем он когда-то был?

Райан проследил за взглядом Грейс и нахмурился, глядя на меня. Милый друг. Вдруг мой мозг посетила замечательная мысль, что «Бузеру» требуется новый бармен, и да, я понимаю, насколько я жалок, но в тот момент я его возненавидел. И Райан, будто услышав мои мысли, отстранился от Грейс, вернулся за стойку, оставляя ее в одиночестве смотреть на меня.

Я провел по волосам и вышел за дверь, Алекс побрел следом за мной.

— Эй, ты как?

— Все просто супер, — ответил я ему.

Похлопав по плечу, он потянул меня к стене «Бузера».

— Итак, расскажи мне, каково это, — пробормотал он.

Я поднял голову, глядя на него, его зеленые глаза удивленно округлились.

— Каково что? — спросил я.

Алекс пожал плечами и прислонился к холодной кирпичной стене здания.

— Быть в нее влюбленным. — Он склонил голову набок, поднял брови и начал ждать ответа.

Я потер затылок и попытался избежать его взгляда.

— Чувак, заткнись.

Алекс скрестил руки, ожидая ответ, медленная улыбка растянулась на его лице. Его голос стал мягким.

— Я как бы серьезно, Шейн. Я никогда не испытывал того, что испытываешь ты, глядя на нее.

Я спрятал лицо в ладонях и обхватил ими себя за шею, глядя на него.

— Мне ничего не хотелось в этом мире так, как погрузиться в эту девушку. Я... У меня нет ни одной связной мысли, когда она рядом, я могу думать только о ней. — Я снова потер лицо. — Будто я вернулся к наркозависимости, все больше желая новую дозу в виде нее. Это хреново, Алекс. А она только и думает, что я долбанный придурок, который спит со всеми подряд и для которого она — очередная зарубка на спинке кровати. С тех пор как я увидел ее среди наших зрителей, я сразу же положил на нее глаз; я больше никогда ни о ком так часто не думал.

— Тогда я не понимаю, почему ты ушел и оставил ее в баре?

— Потому что, может быть, кто-то вроде Райана будет гораздо лучше, чем такой кусок дерьма, как я, — пробормотал я.

Он перестал улыбаться и закатил глаза.

— Ну ладно, Шейн. Что за хрень ты ел на обед? Самовлюбленный бургер, с картошкой, обеспокоенной чувством собственного достоинства, и запил хнык-хнык пивом? Ты говоришь как чокнутая девчонка.

У меня чуть глаза не вылетели из черепушки, так я заржал.

— Чувак, а дальше ты спросишь «не слишком ли жирная у тебя задница в этом платье» и «заставляет ли этот оттенок волос твои глаза сиять». Не позволяй Грейс проскользнуть сквозь твои пальцы всего лишь потому, что ты трусливый долбанный нытик, не такого Шейна Макстона я знаю. А если ты начнешь носить блестки и пользоваться блеском для губ, то вылетишь нахрен из группы. — Потом он дал мне подзатыльник и побрел обратно в бар. Придурок. Но придурок в хорошем смысле слова.

Я поплелся в бар вслед за Алексом. Конечно же, он прав. Я похож на ноющую девчонку. Грейс — моя, просто мне надо все ей рассказать.

Леа, Коннер и Такер сидели, беседуя за столиком, заставленным молочными коктейлями и недоеденными бургерами. Я тяжело плюхнулся на стул, пока Алекс бежал к бару за какой-то девушкой, на ходу пощупывая ее зад. Я посмотрел на Леа.

— Где Грейс?

— Ушла. Я думала, она пошла за одним идиотом, который, как я думала, милый как ангелочек, но на самом деле он просто тупой МЕРЗАВЕЦ, — выпалила Леа. Она раздраженно стучала пальцами по столу и ждала моего ответа. Когда я ничего не ответил, она подперла голову руками и наклонилась ко мне через стол, натянуто улыбаясь. — Моя ошибка в том, что я совершенно неверно поняла одного осла. Мне казалось, она ему небезразлична. Но оказывается, у него есть потайная личность, о которой он никому не хочет рассказывать. И называется эта личность «Супер Мерзавец».

Коннер присвистнул и осторожно обнял хмурящуюся Леа, чтобы предотвратить дальнейшие нападки на меня.

— Детка, тебе не изменить Шейна. Я не понимаю, почему ты так хочешь изменить мир, чертовски одержимая их парой. Ты живешь в каком-то романе. Просто отстань от них, пускай сами разбираются.

Ноздри Леа раздулись. Меня это чертовски напугало, поэтому даже представить не могу, насколько стало страшно Коннеру. Она перевела каменный взгляд своих карих глаз на Коннера и оскалила зубы. Пресвятая мать Всех Злобных Девушек!

— Я предпочитаю проигнорировать твое ослиное заявление, потому что, как ни странно, мне нравится, когда ты запихиваешь свой БИИП в мой БИИП, вертишь им там и потом суешь свой другой БИИП в мой другой БИИП, даря мне самые лучшие долбанные БИИПЫ в жизни. — Сделав огромный вдох, она продолжила тыкать пальцем ему в плечо. — И я не пытаюсь изменить мир, Коннер! О, и к твоему сведению, этот сраный мир НЕ изменится как минимум до тех пор, пока... — А вот эту часть она направила мне, вместе с нахмуренным взглядом и закатав рукава: — Пока люди не начнут говорить ПРАВДУ!

— Правду, — прошептали одновременно Коннер, Такер и я, закивав головами, ожидая продолжения истерического припадка мудрости. Ни один из нас не хотел оказаться первым засмеявшимся и лишившимся яиц.

— Да, правду... — Леа спокойно откинулась на спинку стула и поправила свою одежду.  — Давайте признаем, что наш мир не изменится, пока все не станут честными... ах... реклама... тампонов... хм... где женщины лежат, свернувшись калачиком на своих кроватях, злобно попивая вино, и едят крекеры в зефире и шоколаде, в то время как перечеркивают физиономии чирлидершам в школьном ежедневнике.

Такер захохотал первым.

— Чем там он вертит в твоем биипе? — Так же он первым получил по башке, отчего раскололись уже все мы.

— Эй, Такер? — спросила Леа, начиная посмеиваться. — Знаешь, как выглядит удовлетворенная женщина?

— Нет... как? — спросил Такер.

— Да, я так и думала, что не знаешь, — ответила она, заходясь хохотом.

Такер засмеялся и пошевелил бровями.

— О, Леа. Все мы знаем, что находишь меня чрезвычайно привлекательным и хочешь, чтобы я биипнул твой биип.

— Такер, ты слышал выражение «радует глаз»? — сладко спросила Леа.

— Конечно да. — Такер подмигнул ей.

— Ну а мне ты «раздражаешь глаз», — засмеялась Леа. Она обняла плечо Коннера и подмигнула мне. — Вперед, уходим отсюда, подождем Грейс дома. Она на самом деле искала тебя, Шейн.

Мои мысли разбежались, и единственное, о чем я могу думать — скорее бы снова увидеть ее лицо. Я подскочил со стула, разливая стоящее на столе пиво, и засмеялся.

— Только если, пока мы будем ждать, мне не покажут ни один из его биипов, биипающих твой биип.

Глава 27

Когда мы вернулись в квартиру Леа, Грейс стояла на кухне возле открытого холодильника, а весь пол был завален пустыми бутылками из-под воды и десятком разбившихся яиц. У нее был бледно-зеленый и больной цвет лица; она даже не могла сосредоточить свой взгляд на нас.

— Грейс, ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила Леа.

Ее глаза с расширившимися зрачками отчаянно попытались сосредоточиться на мне.

— Я очень хочу пить, — пробормотала она. Казалось, ее колени вот-вот подогнутся, и я бросился к ней и приложил ладонь ко лбу. Она упала мне на руки; ее кожа пылала.

— Грейс, ты вся горишь. — Я взглянул на Леа. — Тащи аспирин и сок.

Я осторожно взял ее на руки, и клянусь, казалось, что я касался огня. Пока я нес ее по коридору, она пыталась обнять меня за шею, но, видимо, ей не хватало сил на это. Открыв дверь ее комнаты, я ахнул, меня всего затрясло от гнева. Хоть после пожара в ее комнате переклеили обои и покрасили стены, мебели там не было вообще, кроме огромного матраса, лежащего на голом полу. Ее ноутбук и гитара лежали у стены.

— Боже, Грейс, у тебя нет кровати? — спросил я, мягко опуская ее на матрас, и смахнул волосы с лица. Стоящая рядом Леа передала мне небольшой стакан с соком и таблетки аспирина. — Грейс, детка. Пожалуйста, открой глазки и прими аспирин, — прошептал я.

Она посмотрела на меня, еле приоткрыв, глаза и попыталась улыбнуться.

— Боже, как же он красив, он так похож на ангела, — пробормотала она. Потом проглотила таблетки и закрыла глаза. Меня прошиб холодный пот, и по спине прошел холодок. Я умоляюще посмотрел на Леа, но она только натянуто улыбнулась и вышла за дверь.

— Леа, погоди. Нельзя оставлять ее в этой одежде, она насквозь пропотела. Найди что-нибудь для сна. Я выйду, а ты переодень ее, — прошептал я

Я стоял в коридоре, пока Леа переодевала ее, и когда она сказала мне возвращаться, я был в шоке от того, во что ее одела Леа. Крошечный сексуальный топик и кружевные трусики-шортики. Пускай это остается на совести Леа. Я опустился на колени, натянул ей одеяло до самого подбородка и поцеловал ее пылающий лоб.

— Поспи немного, малышка, — прошептал я. А я посплю на диване, пока ей не станет лучше, а если за ночь жар не спадет, отвезу ее в больницу.

Она приоткрыла глаза и дотронулась до моего лица. Я прильнул к ее ладони, поклоняясь нежности ее кожи.

— Не уходи, Шейн. Останься со мной.

Навсегда, Грейс.

Я улыбнулся ей.

— Хорошо. — Быстро поднявшись, я стянул футболку и джинсы и забросил их в ее корзинку. Оставшись в одних боксерах, я залез к ней под одеяло и крепко обнял за талию, притягивая к себе. — С тобой все хорошо, ничего не болит? — спросил я, зарываясь носом ей в шею.

Она медленно пробормотала что-то неразборчивое, но я все равно понял, что:

— Просто останься со мной, Шейн. Дьявол сказал, что любит меня и придет за мной. Черт, надеюсь, я это не вслух сказала.

— Молчи и засыпай, Грейс, — мягко шепнул я и коснулся губами ее теплой шеи, чуть ниже ушка, и поцеловал.

Несколько часов она беспокойно металась и в какой-то момент, рано утром, проснулась от собственного крика вся в поту.

— Тише, — прошептал я, гладя ее по щеке. — Ты в безопасности, Грейс; я больше никому и никогда не позволю навредить тебе. — И нежно поцеловал ее в губы.

Весь следующий день она спала, даже не шевелясь, только хныкала и стонала. Я покидал ее, только чтобы заглянуть в ванную или перехватить сэндвичи у Леа. Все остальное время я держал Грейс в объятиях или пользовался ее компьютером для покупки кое-какой спальной мебели. Я постоянно держал ее iTunes включенным, погружая комнату в тихую и успокаивающую музыку из ее плейлистов.

На второй день, когда мы с ней лежали в обнимку, запутавшись в одеяле, когда ее ноги крепко обхватывали меня за бедра, она открыла глаза, с улыбкой на губах. Легкий свет лился сквозь занавески, я напевал песню Руфуса Уэйнрайта «Hallelujah» ей на ушко. Мои пальцы вырисовывали небольшие круги на ее обнаженной пояснице; они пропутешествовали по кружевной ткани шортиков, пока изнывающие кончики пальцев не встретились с неприкрытой кожей ягодиц.

Стоило мне коснуться там, она обхватила нижнюю губу зубами и, сильно прикусив, тихо застонала от удовольствия.

Я сместился, а мои пальцы нежно ласкали ее ноги до самых колен, я крепче прижался бедрами к ее ногам, чувствуя тепло ее тела. Она задрожала, ее дыхание сбилось.

Я поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядами, мягкий свет от окна дразняще падал на нас. Я всматривался в ее глаза в поисках ответов, в поисках эмоций, и медленно ее щеки залил изумительный малиновый румянец, быстро распространяясь на шею и грудь.

Медленно, глядя друг другу в глаза, мы начали тереться друг о друга. Ее глаза затрепетали и прикрылись, она застонала, сильнее прижимаясь ко мне, ее нежные ладошки оставляли огненные следы на моей обнаженной груди. Мое тело затрепетало; изнывало от жажды погрузиться в нее, хоть чем-нибудь; языком, пальцами, еще чем-то.

— Боже, Грейс, — прошептал я ей в губы, паря над ними. — Мне никто и никогда не был нужен так, как ты. — А затем наши губы мягко соприкоснулись, осторожно, наслаждаясь, захватывая и целуя, ускоряясь от все растущего голода. Я чувствовал ее бешеное сердцебиение, ее грудь тяжело вздымалась, касаясь моей кожи. Она так сильно завела меня, что у меня все стало гранитно-каменным, клянусь, коснись она меня ладошкой, я бы сразу же извергся бы от этой чистейшей необходимости погрузиться в нее, попробовать ее на вкус.

Мои изнывающие пальцы снова скользнули по внутренней стороне бедра, касаясь тонкого кружева ее трусиков. Я сильнее вжался бедрами в ее горячее существо и обхватил ее под попку, раздвигая ей ноги. Я медленно провел пальцами по кружеву, пока не накрыл всей ладонью горячую влажность.

— Малышка, я должен попробовать тебя на вкус, — прорычал я сквозь рваные выдохи. Я провел языком вдоль ее челюсти, захватывая и посасывая кожу, опустился вниз к шее и жадно лизнул изгиб ее идеальной груди. Мой язык горел от жажды погрузить внутрь ее жара, обжигающего мои пальцы.

Она сдернула вниз топ, предоставляя больший доступ к идеальной груди, ее соски стали твердыми, они были такими сладкими, как чертова конфетка. Она захныкала и начала отчаяннее тереться о мою ладонь.

— Да, пожалуйста. Шейн, прошу тебя... — тихо молила она.

А что случилось потом? Попробуйте угадать?

Гребанная Леа.

Я уже говорил, что у нее убийственный ротик? Потому что когда ее голос прорвался сквозь потрясающие эротические звуки, которые издавала Грейс, моля меня попробовать ее на вкус, я чуть не умер. Мои долбанные яйца так посинели, что если бы я посмотрел в зеркало, то сошел бы на проклятого Смурфика.

— Эй! — заколотила в дверь спальни Грейс Леа. Грейс задрожала, когда я зарычал, отодвигаясь на нее на несколько дюймов. — У нас тут пицца, — сказала она, врываясь в комнату. — Идем, Грейс, тебе надо поесть, — по-идиотски пропела она.

С этой девушкой что-то не то. КАК она могла НЕ почувствовать запах ПОЧТИ ЧТО СЕКСА? У меня так закружилась голова, что перед глазами заплясали черные и синие точки.

Грейс натянула одеяло себе на голову и поправила свой топ.

— Не хочу, уходи, — простонала она. Я почувствовал, как с разочарованным стоном она сжала колени. Я мог поклясться, что боль у нее между ног была такой же безумной, как и у меня. Медленно, от понимания, что под одеялом я продолжаю трогать ее попку, на моем лице растянулась улыбка.

— Остался кусочек с маслинами и шпинатом, — пропела Леа, раскачиваясь на пятках. А я думал только о том, чем бы таким запустить в эту женщину, чтобы она свалила отсюда. Но под рукой ничего не было. Вот бы вдруг тут появился кирпич.

У меня вырвался смешок, когда позади Леа в дверном проеме появились Такер и Коннер. И эти дебилы напевали какую-то тупую песенку про пиццу. Да, в тот момент моя эрекция испарилась. Я стянул одеяло с глаз Грейс, но наши тела по-прежнему были прикрыты. Алекс, Брейден и Итан встали в дверном проеме позади Такера и Коннера, присоединяясь к пению. Посмеиваясь, я уткнулся Грейс в шею и дрожащим от желания голосом прорычал:

— В следующий раз я запру эту долбанную дверь.

Она прикусила губу.

— В следующий раз?

— Да, Грейс. В следующий раз, — прошептал я, поднимая голову и глядя на нее. Ее серо-лиловые глаза, казалось, выражали мою боль. Я медленно провел ладонью по ее трусикам, дразняще касаясь ее влажности, немного надавливая там, где это было необходимо. Ее губы приоткрылись, потом она их прикусила своими острыми зубками, вцепившись в мою руку и крепче прижимая ее к себе. Взглядом она молила меня о большем. Черт, какая моя девочка горячая. Горячая и чертовски грязная, ведь мы перед всеми нашими друзьями. Одной рукой я приподнял ее зад, а другой сильно прижался к влажному переду ее трусиков, быстрыми движениями потирая пальцами. Она терлась о мою ладонь, влага заскользила по моим пальцам, пока она не напряглась и не задрожала от удовольствия.

— ПИЦЦА, ДА, ПИЦЦА! — Она распалась прямо на мне, кончая на мою ладонь. Все это время ее глаза были прикованы к моим.

Все наши друзья по-прежнему стояли в дверях и вместе с ней скандировали оду пицце.

Ее щеки вспыхнули от потрясающего румянца, а мне стало трудно дышать от ее красоты.

— Самое изумительное из всего, что я когда-либо видел, — прошептал я ей на ухо. Коснувшись ее щеки, я извинился: — И мне ужасно жаль.

Она приподняла голову и посмотрела мне в глаза. Ее нижняя губа задрожала, и плечи опустились.

— Жаль, что это произошло?

Как она могла подумать такое?

— Нет, Грейс. — Я придвинулся к ней, шепча ей в волосы и целуя в шею. — Жаль, что пришлось остановиться.

Глава 28

Леа сразу же потащила Грейс в ванную комнату принять душ, пока остальные набрасывались на пиццу. Спустя десять минут ожидания, пока она примет душ и переоденется, я вошел к Грейс в комнату без стука. Меня там даже не заметили.

С серьезным лицом Грейс держала Леа за плечи.

— Тише, Леа, прекрати. Конечно же, я продолжаю отказывать Габриэлю. Я не хочу быть с ним, я хочу остаться здесь. Это моя последняя возможность прожить нормальную человеческую жизнь, и этого я и хочу. Пожалуйста, верь мне, хорошо? Знаю, что вдалбливала тебе в голову, что хочу другого, быть с другим, но он ушел. Шамсиила больше нет. Возможно, он спасал меня, а может, и вовсе не любил, не знаю. Но теперь я хочу получить от жизни все.

Леа перехватила мой взгляд, но, не дав Грейс понять, что я слушаю, продолжила разговор:

— Например? — спросила она.

— Всю свою жизнь я жила, пытаясь сотворить идеальное сказочное будущее с «и жили они долго и счастливо»; прогибаясь под судьбу, думая, что это правильно, живя прошлым, которого вообще не должно было случиться. Я никогда не жила настоящим, не лелеяла желанные моменты, — объяснила Грейс.

Мое сердце чуть не выскочило из груди прямо к ее ногам. Я вошел в дверь, прерывая ее:

— Похоже, у тебя довольно просвещенный взгляд на жизнь. — Когда она заметила меня, ее глаза округлились, и я одарил ее невинной улыбкой. — Простите, я не собирался прерывать вас, просто хотел убедиться, что ты в порядке. И я... э-э... помнится, ты кричала, что хотела... э-э... пиццу. — Я незаметно подмигнул ей.

Она засмеялась.

— Заткнись, — прошептала. — Не просвещенный, скорее сильно заземленный.

Леа скрестила руки за головой, и ее лицо покраснело от бешенства.

— Грейс преследуют, и МЫ думаем, что это тот же парень, который ранил ее! — выпалила она. — Его зовут ГАБРИЭЛЬ, Шейн, и он появился ЗДЕСЬ и угрожал ей!

Мне стало так смешно от мысли, что Габриэль пытается угрожать ей у меня под носом, что фыркнул.

— Ну, тогда, видимо, хорошая новость в том, что я сегодня остаюсь у вас на ночь, согласны? — Я сунул руки в карманы джинсов, слегка морщась от того, что задел член, который до сих пор проклинал Леа из-за ширинки. — Так, значит, Габриэль, да? Почему он тебя преследует?

Леа драматично вздохнула и пошла к двери.

— Вам двоим надо бы обо всем рассказать друг другу. Вы как два идеально подходящих друг другу упертых осла, — прошептала она, выходя.

Я увидел, что глаза Грейс стали размером с блюдца, и она с трудом сглотнула.

— Никто. Лишь тот, кого я считала другом, каковым он не оказался. Не стоит беспокоиться, — сказала она.

Я подошел к ней, и большим пальцем погладил ее щечку.

— А давай подумаем, Грейс. Около шести недель назад на тебя нападают в баре, а я получаю удар ножом. Потом, как предполагается, кто-то устроил у тебя дома пожар. О, да, и не забывай, что какой-то парень пырнул тебя ножом и повредил внутренние органы, отправив в кому на четыре недели. И твоя лучшая подруга считает, что Габриэль к этому причастен, а ты считаешь, что это пустяки? — Я осторожно притянул ее к себе и вздохнул. — Как бы мне хотелось, чтобы ты доверилась мне и рассказала, что же происходит на самом деле, — я смогу защитить тебя.

Она прильнула к моим рукам, а ее колени, казалось, стали как желе. Просто упоительно, что она могла так отреагировать на мои прикосновения.

— Он был лучшим другом моего бывшего парня и считает, что влюблен в меня. Ну и, если вкратце, он решил, что если я не достанусь ему, то не достанусь никому.

Мое сердце остановилось. Серьезно, остановилось. Оно остановилось, и где-то минуту я не мог дышать, пока легкие снова не наполнились воздухом. Габриэль влюблен в мою Грейс. Так вот из-за чего весь сыр-бор? С самого начала он хотел того, что было моим, все оказалось так просто. Я почувствовал, как под кожей напряглись все мышцы, и ладони сжались в кулаки.

— Так в этом дело? Он любит тебя? — прошипел я сквозь сжатые зубы.

Грейс отвела взгляд и уставилась в пол.

— В любом случае, к тебе это не имеет никакого отношения, так что не стоит себя утруждать. Но все же, почему ты сказал, что ночуешь у нас?

Я обхватил ладонями ее лицо.

— Я никому не позволю причинить тебе боль, поняла? — Я подошел ближе и медленно накрыл ее губы своими. — Но я понимаю, почему он влюблен в тебя так, что не хочет, чтобы ты досталась другому.

Она всхлипнула мне в губы и нетерпеливо скользнула языком в мой рот. Я прижал ее к стене и вцепился руками во влажные волосы. Габриэль понятия не имел о том, что такое любовь. Любовь — это не когда ради собственной выгоды принуждают к взаимности. Любовь — это когда готов терпеливо ждать столетиями, лишь бы снова ощутить вкус ее губ; любовь — это когда готов отказаться от всего, лишь бы она была в безопасности. Любовь — это когда ты хочешь ее так, что тебе нечем дышать. Это потребность быть вместе с ней, иначе ты — не ты. Моя любовь — моя Грейс — моя гравитация, она — это то, что держит меня на этой земле.

Мои губы продолжали яростно ласкать ее, наши языки переплетались в танце. Мы не отвлекались на воздух. Она провела руками по моей груди, а я потянулся к резинке ее штанов. Я был в пяти секундах от того, чтобы овладевать ею у этой чертовой стены, пока она не забудет лицо Габриэля.

Но настоящее подкралось к нам. Оно хихикало. И тихонько напевало: «Здесь становится жарковато, начинайте раздеваться». А потом оно подкралось еще ближе и заорало:

— Эй! Пицца! Идемте! Ей надо поесть, Шейн!

Держа ее лицо ладонями, я прислонился лбом к ее и засмеялся.

— Знаешь, учитывая, что рядом с тобой всегда есть Леа, я не удивлен, что в твоей жизни почти не было парней, — пошутил я.

У нее вырвался смешок, она игриво шлепнула меня по руке.

— Заткнись! Хотя, вероятнее всего, ты прав!

— Идем, тебе и правда надо поесть, — сказал я, осторожно потянув ее за талию в коридор. Пока мы шли, я лицом уткнулся ей в шею; мои руки по-прежнему крепко ее обнимали. — Кстати, сегодня у вас ночуют все. В наших квартирах работают клининговые службы, ну, там дезинфицируют всё после пребывания «Vixen4». А потом там все украсят в честь выступления «Vixen4», так что у них снова появится возможность все там загадить, — вздохнул я.

Когда я упомянул «Vixen4», Грейс поджала губы, дернула головой и сощурила глаза. Неужели она продолжает думать, что у меня хоть с кем-то из них что-то было? Да она видела этих девушек вблизи? Они же как Ходячие Мертвецы, только обмазанные блестками и стразиками. Беее.

Мы вышли в гостиную, где все сидели перед телевизором, смотря какой-то старый ужастик, и ели пиццу прямо из коробок, сложенных на журнальном столике. Я схватил миску с попкорном и сел напротив Грейс, которая села на одно из кресел, поджав под себя ноги.

Леа сунула ей бумажную тарелку с куском пиццы и рычала, пока Грейс не откусила кусочек. Когда она съела пол куска, Леа гавкнула и со спокойной душой села к Коннеру на колени, обнимая его.

Алекс разместился рядом с Грейс, с широченной улыбкой на лице, предназначенной мне. Он подмигнул мне и наклонился к Грейс:

— Никак не перестану думать, где же мне сегодня лечь спать. Существует ли вероятность, что попозже тебе потребуется компания? — прошептал он достаточно громко, чтобы я расслышал. После чего этот козел снова повернулся ко мне. — Или здесь уже есть кто-то, с кем ты с огромной ЛЮБОВЬЮ желаешь провести ночь? — завершил он свой вопрос, направив мне воздушный поцелуй. Да. Пора бы переосмыслить, кто такие мои лучшие друзья.

Ее глаза округлились, и, хихикая, она наклонилась к нему.

— Нет, спасибо, Алекс, ты настоящая шлюшка, — сказала она, закатывая глаза.

— Я дам тебе время подумать, — смеясь, ответил он.

Потом она перехватила мой взгляд и продолжила удерживать его.

Я чуть не набросился на нее, видя, как она посасывает свою нижнюю губу. Я изо всех сил вцепился в кресло, чтобы мое тело не рвануло к ней членом вперед.

На ее щеках вспыхнул румянец, а вся кожа груди покрылась мурашками. Долбанный черт, да у нее в голове вертятся такие же как у меня грязные мыслишки.

Она сменила позу, вытягивая ноги перед собой, крепко сжав колени, сильнее кусая губу. Долбанный черт, да ее мыслишки куда грязнее моих.

О да.

Глава 29

После окончания первого фильма и до того, как следующий вставили в DVD-плеер, Грейс подскочила со своего места и схватила пустую миску из-под попкорна, лежавшую передо мной. Она одарила меня легкой ухмылкой.

— Ты съел весь попкорн.

Я, пожирая взглядом каждый сантиметр ее тела с головы до ног, улыбнулся в ответ.

— Я был так... голоден.

Она подошла ближе, касаясь меня коленом.

— Да, ты выглядишь таким оголодавшим.

Я наклонился вперед, упираясь локтями в колени, обхватил ее за ноги и медленно пробежал пальцами по икрам. Возвышаясь надо мной, она задрожала.

— Да, Грейс, я ужасно оголодал.

Готов поклясться, она немного развела мои колени и встала у меня между ног (или, возможно, это я придвинул ее к себе, не уверен). Знаю только, что все мои силы ушли на то, чтобы НЕ посадить ее себе на колени, чтобы она обхватывала меня ногами, а я мог вцепиться в ее волосы, пока облизывал бы каждый доступный мне обнаженный участок кожи.

Она бросила взгляд на лежащие на столе коробки с пиццей и сказала:

— Неужели ты не видишь здесь ничего вкусненького?

Она намекает на пиццу? Потому что в моих мыслях она распластана на журнальном столике и выкрикивает мое имя...

Мои ладони скользнули по обратной стороне колен до ее бедер.

— Ооо, вижу я тут кое-что очень вкусненькое, Грейс. На самом деле у меня слюнки текут от гребаного желания вкусить это.

Мне в лицо швырнули стопку бумажных салфеток, и я повернулся в сторону, откуда они прилетели. Серьезно, я был в шоке.

Алек и Такер корчили мне идиотские рожи.

— Эй, ты, Шейн. Может отвянешь от Грейс и дашь ей приготовить попкорн, пока я не блеванул от сексуальных намеков, которыми вы забрасываете друг друга? Как тебе мое предложение, а?

Я отпустил ее ножки.

Грейс хихикнула и ушла на кухню вместе с пустой миской.

Такер протянул руку и пихнул меня в плечо:

— Да быть не может, чтобы Грейс позволила тебе «вкусить» ее, тупое ты подобие шлюшки. Это я обналичу ее Д-карту. Я в состоянии предложить ей... например, будущее. А ты только идиотскую гитару и комнату-на-одну-ночь. — Он встал и вышел на кухню.

Алекс и Итан дико заржали. Итан зашвырнул в него бумажными тарелками.

— Так, у тебя ни шанса!

— Да, старик. У нее в трусиках уже есть киска, так что еще одна, которая мечтает забраться на нее и обналичить Д-карту, ей не понадобится. Кроме того, доза алкоголя, которая понадобится Грейс, чтобы переспать с тобой, будет смертельной. И тебе для развлекух останется только труп, — пошутил Алекс.

— Заткнитесь! Идите нахрен, парни, я опробую эту попку и неважно, живой или мертвой. Вот для чего-то же придумали продолговатую хрень, которая называется плойкой? — выкрикнул Такер, заходя на кухню.

Алекс подавился.

— Какая еще продолговатая хрень? Чуваки, это отвратительно, он уже продумал такой сценарий, фуу. Не пускайте его к ней. Просто не пускайте.

Все посмотрели на меня. Все.

— Что? — спросил я в замешательстве.

Алекс ткнул в сторону кухни.

— Ты позволишь ему зажимать ее на кухне? Да он скорее всего уже показывает ей свое хозяйство, резюме и весь пакет своих ценных бумаг, уговаривая ее выйти за него. Причем, на всякий случай, с продолговатой хренью в руке.

Все продолжали смотреть на меня.

Я встал и потянулся.

— Я не волнуюсь за Такера. Она не подпустит его и на расстояние вытянутой руки. — Но я все равно побрел следом за ним. Какой же я неандерталец!

Алекс тихонько усмехнулся.

— Теперь благодаря тебе я представляю себе Грейс с рулеткой или с рукой от манекена, измеряющей расстояние до Такера.

И тогда я услышал, как Леа шлепнула его и спросила:

— Причем тут плойка?

— Чтобы согревать трупы изнутри, — усмехнулся ей в ответ Алекс. До меня снова донесся звук шлепка, а потом и крик: — Это слова Такера, а не мои!

На кухне Такер стоял, прислонившись к столешнице, с двумя бутылками содовой в руках, пока Грейс стояла к нему спиной, глядя, как попкорн лопается в микроволновке. Ее ножка нетерпеливо топала по полу.

Не успел я выйти к ним, Такер начал нести свою херню:

— Так ты разобралась со своей проблемкой?

— С какой еще проблемкой, Такер? — спросила она, даже не заботясь о том, чтобы повернуться и посмотреть на него.

— С девственностью, — шепнул он, придвигаясь к ней.

— Видишь ли, Такер, у нас с тобой на этот вопрос совершенно разные взгляды. Я не вижу в этом проблемы. Проблему представляют высокомерные придурки, считающие, что я отдамся им, таким хорошим, после идиотского ужина с отвратительными суши и дорогим шампанским, — огрызнулась она на него.

Он еще ближе придвинулся к ней.

— Если ищешь хорошего парня, Грейс, вот он я.

— Твои родители, случайно, не грешили инцестом? — спросила она. Я уже задавал ему такой же вопрос, было дело.

— Ты так очаровательна, когда грубишь. Ты подумала о предложении работать на меня? Я же знаю, что твои медицинские счета просто безумны, а ты нигде не работаешь, я могу помочь. Становись моим личным помощником. Будем проводить обеденные перерывы вместе, только вдвоем, каждый день у меня в офисе. — Он скользнул еще ближе. — Я умею удовлетворять женщин, Грейс. — Если он подойдет еще ближе, я сломаю ему член, а потом запихну ему в горло ту продолговатую хрень.

— Тогда удовлетвори меня, оставив в покое, — ответила она.

— Хорошо, хорошо. Без обнаженки в обеденные перерывы, но серьезно, соглашайся на работу, узнаешь меня лучше. Ты не пожалеешь.

— Ты в детстве не падал на голову или, может, мама била тебя об стену?

— Грейс, ты так красива, мне так хочется тебя поцеловать. — Он начал приближаться к ней, и она сжала кулаки, готовясь ударить.

Но я не позволил ему прикоснуться к ней.

— Достаточно, Такер, отвали от нее. — Я встал между ними. — Ты не знаешь, когда пора остановиться, так?

Такер вылупил глаза.

— Чувак, я просто пытаюсь ей помочь. — Он ткнул в Грейс указательным пальцем. — Она единственный безработный человек, известный мне, и я пытался помочь, предложив работу.

Я встал прямо перед ним и сложил руки на груди.

— Не забывай про обеденные перерыве в голом виде у тебя в офисе. — Я так близко наклонился к нему, что наши носы едва не соприкасались, и прошептал: — Отвали от нее. Она моя.

Лицо Такера стало пунцово-красным, и он выбежал из кухни.

— Тебе не могут доставаться все красивые девушки, Шейн, это нечестно. Я иду в бар зажигать с Блисс, с вами, ребята, просто до смерти скучно!

Я взглянул на Грейс и усмехнулся.

— И да, ответ на твой вопрос: определенно, мать била его об стену. И мне чертовски нравится, как сжались твои кулачки, готовые к драке с его наглой мордой. — Я схватил содовую, забытую Такером, и помог дотащить все остальное до гостиной.

После очередного ужастика, который я совершенно не смотрел (ведь слишком увлеченно пялился на Грейс, полностью погрузившись в фантазии и представляя, как приковываю ее наручниками к изголовью своей кровати), она вскочила и побежала в ванну. Должно быть, фильм произвел на нее впечатление, потому что она сразу же вернулась и попросила Леа составить компанию. Ну разве не мило?

Но еще милее было, когда она уснула прямо в кресле, свернувшись клубочком, подобно маленькому потерявшемуся котенку. Я подвергся безжалостным насмешкам, когда накинул на нее одеяло и нежно поцеловал в лоб. К черту, всем и так известно, что я люблю ее.

Насмехаться продолжали и весь следующий день, особенно после доставки новой спальной мебели, но я не обращал внимания. Просто все время следил за ней, не отрывая глаз. Меня восхищало все, чего бы она ни делала: и как ела, и как реагировала, когда тем же вечером ее пытались снять в «Бузере». Да, я наблюдал. Наблюдал и ждал. Ждал, пока она осознает, что моя.

Она стояла возле бара, вместе с Леа и каким-то членорогом с торчащими волосами, пялящимся на нее, как на какую-то закуску. Пытаясь завести разговор, он не отрывал взгляда от ее сисек. Я расхохотался, потому что она в тот момент только и делала, что выискивала меня в толпе и улыбалась. Может, до нее наконец дошло, какие чувства я испытывал к ней, и что она испытывала ко мне. Но на всякий случай, если все же не дошло, я пошел к ним, чтобы послать его нахрен. Вежливо.

Я вклинился между Грейс и Мистером Членорогом. И вежливо. Я даже улыбнулся ему. Вполне так искренне. Очень культурно, указательным пальцем, отпихнул его подальше.

— Свали. Быстро, — сказал я. Грейс тихо ахнула, но я не видел ее, чтобы понять, от злости это она или шока.

Мистер Членорог вылупился на меня. Он был так чертовски пьян, что, кажется, обмочился. Я не уверен, но давайте думать так, потому что я был великолепен.

— Я... я... просто пытался... — начал лепетать он.

В случае если Грейс еще не поняла простой истины, я взглянул на членорога и сказал:

— МОЯ. Теперь вали. — Да, просто, как щелкнуть пальцами, и?

Пьяный идиот поднял руки вверх, капитулируя, и зажмурился.

— Прости, друг. Ничего личного, у тебя очень сексуальная девушка. — Он споткнулся и в нескольких шагах от нас встретился носом с полом. Его дружки собрались вокруг с криками и хохотом. Дебилы.

Почувствовав, как меня слегка потянули за футболку, я повернулся к Грейс. Ее длинные темные ресницы вспорхнули вверх, открывая вид на глаза, от вида которых у меня замирало сердце, щечки порозовели, а от ее улыбки у меня едва ли не подкашивались ноги. О да, до нее начало доходить, что нам суждено быть вместе.

Я наклонился вниз, чтобы завладеть ее губами, и тогда в мои уши ворвался самый ужасающий визгливый голос:

— Шейн! — завопила Блисс, втискивая свое тело между нами и вцепляясь в обе мои руки своими когтями. — Малыш, ты мне срочно нужен, — сказала она, пытаясь оттащить меня. Я покачал головой, а затем посмотрел ей за спину. Итан стоял рядом с входом к служебным помещениям, яростно махая мне. Проклятье, что, черт возьми, случилось на этот раз?

Наклонившись обратно к Грейс, пока Блисс тянула меня к себе, я губами коснулся ее уха:

— Сейчас вернусь.

Блисс волочила меня по полу в сторону Итана, который затащил меня в одно из служебных помещений, где на полу валялась гитара Блисс, разбитая на куски. Она стояла рядом со мной и хихикала.

Проклятье, мне хотелось бы находиться где угодно, но только не здесь и не с ними. Качая головой, я выпрямился и скрестил руки на груди:

— Вы специально ее расхерачили?

Блисс захихикала.

Я подошел к ней ближе и заметил небольшие крошки белой дряни вокруг носа, а с виду ее ноздри были покрасневшими и раздраженными.

— Да ты, черт возьми, ИЗДЕВАЕШЬСЯ НАДО МНОЙ?

Блисс все продолжала хихикать:

— Думаю, теперь тебе придется сыграть со мной, Шейн, — проворковала она, хватаясь за мою руку.

Черта с два! Я выдернул свою руку и сделал шаг назад.

Итан подобрал части поломанной гитары в руки и швырнул их об стену.

— Не знаю насчет тебя, Шейн, но с меня довольно всего этого дерьма. После этих выходных «Vixen4» здесь больше не ждут. По крайней мере, пока они не вылечатся.

Блисс перестала хихикать, ее глаза бегали между мной и Итаном.

— Вы не сделаете этого с нами. — Она перевела взгляд на Итана: — Ты что, не помнишь, как мы все были близки раньше? Итан! Разве ты не помнишь, как близки были Я И ТЫ? У нас же были серьезные отношения!

— Мне было девятнадцать, и я был постоянно пьян, Блисс, а ты бросила мою жалкую задницу из-за одного из своих роуди47. Три дня — это не отношения. Свыкнись с этим. И обратись, наконец, за помощью. — Итан пронесся к двери и придержал ее открытой для меня.

— Шейн! — Блисс затопала ногами, когда я пошел к Итану. — Шейн, да брось ты. Все, чего я хочу, это сыграть с тобой и провести вместе выходные. Тебе же было весело!

Я кивнул в сторону шкафов, растянувшихся вдоль дальней стены.

— В шкафах есть несколько гитар, Блисс. Ты можешь остаться и сыграть на одной из них сегодня вечером, но Итан прав. Не возвращайся сюда, пока ты не очистишься. По окончании выходных не беспокой нас больше.

Мы оставили ее там с широко открытым ртом.

Возвращаясь в переполненный шумный бар, Итан подпихнул меня локтем.

— Извини, что я полез со всем этим дерьмом, но она не слушает никого, кроме тебя. И я не хотел отрывать тебя от Грейс.

— Не беспокойся, старик, я только надеюсь, Грейс не подумает, что я пошел с Блисс в подсобку, чтобы развлечься с ней.

Итан усмехнулся:

— Я просвещу ее, когда увижу. Эй, ты думаешь, с Блисс и девчонками все будет в порядке?

Я посмотрел на него и улыбнулся.

— Итан, Блисс под таким кайфом, что она, скорее всего, уже забыла весь наш разговор. И позже она попробует выпить шоты с тела Алекса и предложит Такеру приватный танец. Так же, как и всегда.

Он похлопал меня по спине, когда мы дошли до бара. Грейс стояла спиной к толпе, выпивая шот и ударяя стопкой о барную стойку. Ох, она в бешенстве.

— Черт, чем же тебе стопка насолила? — спросил я, подходя ближе и кладя руку на ее поясницу.

Мою руку отдернула орущая Блисс.

— Никто не уходит от меня, Шейн! Ты же знаешь, тебе хочется этого так же сильно, как и мне!

— Фу, Шейн, — сказала Грейс, указывая на рычащий рот Блисс, — Ты что, только что совал член туда?

Я засмеялся.

— Определенно нет.

Блисс провела руками вверх по моей груди, и отвратительная волна тошноты поднялась в животе, обожгла горло и грозилась вылиться наружу.

— Не ври, Шейн. Давай вернемся туда и закончим то, что ты начал. — Слова, подобно кислоте вырывались из ее рта.

Я перехватил ее руки на своей груди и сбросил.

— Почему бы тебе не перестать врать и пойти готовиться к своему выступлению. А так же завязывай с дрянью, которую ты суешь себе в нос. Ты уже всех достала.

Налитые кровью глаза Блисс сверлили меня, и она толкнула меня обеими руками. Я засмеялся, а она пошла прочь, не получив ожидаемой реакции.

Грейс слегка пихнула меня плечом и сунула мне полную стопку виски.

— Вау, что такого ты сделал, что она так разозлилась на тебя?

Качая головой, я закатил глаза и выпил свой шот.

— Это не из-за того, что я сделал, Грейс, а потому, что с ней я бы ЭТОГО не сделал.

Выпив напиток, она посмотрела на меня.

— Шейн Макстон отказал девушке — да это же просто неслыханно! Она довольно горяча, Шейн, так в чем же дело? — Она выпрямилась, не отводя от меня взгляда. Ее ладони сжались в кулаки, готовые наброситься на меня.

— Она не ты, — прошептал я, глядя прямо ей в глаза. Я наклонился к ней и обнял за тонкую талию. — Грейс, я все еще ощущаю твой вкус у себя на языке и твое тело в своих объятиях. Тебя сложно выбросить из головы. На самом деле, с тех пор как я тебя увидел, я не могу думать ни о чем другом.

Она вырвалась из моих рук и отошла назад, качая головой.

— Что бы я ни говорил, Грейс, ты все равно никогда мне не поверишь. Ты никогда не узнаешь меня настоящего. — Руки тяжело опустились по бокам, и я попятился от нее. — Грейс, открой свои долбанные глаза и рассмотри уже, кто я на самом деле. Проклятье, Грейс. — Я был в нескольких шагах от нее, продолжая пятиться. — Мне необходимо, чтобы ты увидела, кто я на самом деле... необходимо, чтобы ты приняла меня таким, какой я есть, — прими меня, со всеми моими недостатками и гребанными грехами.

Я растворился в море людей, окруживших сцену, и улыбнулся, когда «Vixen4» начали играть первую песню. Блисс была на сцене. Конечно же, она выбрала именно мою чертову гитару, вероятно, говоря мне этим «да пошел ты». Плевать, меня это уже не заботило.

Алекс обнял меня своей лапой и потянул к столику с двумя симпатичными блондиночками, нетерпеливо стучащими своими длинными драконьими розовыми когтями по столу. Гах.

— Шейн, ты должен услышать, что эти две прекрасные леди говорят про нас. — Когда мы вернулись к столику, Алекс продолжал обнимать меня за шею, обе девушки одарили нас обиженными моськами и промолчали.

Садясь, я вопросительно посмотрел на Алекса.

— Не хочешь посвятить меня в шутку?

Он сел напротив меня, сложив руки.

— Чувак, даже не знаю, я сейчас больше бешусь или благоговею. — После чего этот засранец замолчал и уставился в стол.

— Алекс, рассказывай уже, в чем дело. У меня нет на это времени.

Алекс закивал головой вверх и вниз, продолжая гипнотизировать взглядом столешницу.

Я сделал гигантский выдох.

— Друг, ты только пришел, ты не мог успеть надраться.

Он поднял указательный палец, а потом и голову, глядя на меня.

— Ты видел тех шикарных блондиночек?

— Да, — сказал я, закатывая глаза.

Алекс скривился.

— Они тут побеседовали с Грейс, Леа и той сексуальной официанткой — Молли. — Он положил ладони на стол. — И похоже, что эта милая троица поведала двум блондиночкам, что им не стоит утруждать себя попытками завоевать тебя или меня, потому что у нас... — он серьезно взглянул на меня, указывая на нас своим пальцем, чтобы было понятнее, — у нас, то есть, у тебя и меня... серьезные отношения. — Он скрестил руки и громко выдохнул. — А теперь, мой тебе вопрос, с чего бы им говорить такое про нас?

Наклонившись вперед, я почувствовал, что мое сердце замерло. Грейс отгоняла других девушек.

— Алекс. — Я улыбнулся так чертовски широко, что казалось, мое лицо треснет пополам, но я просто не мог сдержаться. — Алекс, они отгоняют от нас девушек.

— Интересненько, — ухмыльнулся он. — А как в этот сценарий мог попасть я... только если одна из них заинтересована во мне. Хммм. Как думаешь, у меня есть шансы с Грейс? — поддразнил он.

Я пнул его под столом.

— Думаю, у тебя гораздо больше шансов на отношения со мной, — хохотнул я. — Чувак, ты видел, как на тебя смотрит Молли, только слепой не заметил бы такого.

— Очень интересно, — усмехнулся он.

Итан плюхнулся на соседний стул и похлопал меня по спине.

— Что нового, господа? — Он перевел на меня взгляд и наклонился. — Ты должен поцеловать мой большой и белый зад, Шейн. Только что у меня была беседа с Грейс о тебе. Бедняжка думала, что ты бросил ее и ушел за сцену, чтобы развлечься с Блисс. — Он потряс мое плечо. — Но не переживай, братишка, я все ей объяснил. А знаешь, Шейн, она чертовски без ума от тебя. Это я так. Сам решай, что делать с данной информацией. Но, знаешь, обидишь ее, и смерть твоя будет мучительной.

— Ааах. Это так сексуально, — пробормотал Алекс, глядя поверх наших спин. Грейс, Леа и Молли танцевали с Райаном. Ублюдок лапал Грейс.

— Я убью этого бармена, — сказал я.

— Ага, дай знать, если это поможет тебе заполучить девушку, мерзавоз. И я возьму с тебя пример, — усмехнулся Алекс, запрыгнул на стол, прополз по нему, спрыгнул и пошел в танцующую толпу, затем схватил Молли за талию. Тупица.

Итан и я обошли танцующих, заказали в баре пиво и стали наблюдать, как Алекс валяет дурака рядом с Молли. Для музыкально одаренного парня Алекс нихрена не умел танцевать. Он просто стоял за Молли с вытянутыми руками и изображал самолет. С вытянутыми губами.

«Vixen4» доиграли свой сет, и девушки спрыгнули со сцены, крича бармену приготовить шоты с текилой.

Итан ушел, как только Блисс приползла ко мне со стеклянной стопкой в руках.

— Мерзость, — единственное, что он сказал, уходя и качая головой.

— Все еще злишься на меня, Шейн? — мурлыкнула Блисс, прислоняясь к стойке рядом со мной. Подняв стопку к свету, она осмотрела ее и прижалась ко мне плечом. — Спасибо, что одолжил свою гитару, милый.

Я дернулся в сторону, отодвигаясь от нее.

— Пофиг, Блисс. Я не буду участвовать в твоих играх, так что иди и развлекайся одна.

Она схватила солонку, лежащую в баре, вырвала одну из моих рук и посыпала солью тыльную сторону. Соль посыпалась на пол, но она этого даже не заметила; ее глаза были красными, а взгляд расфокусированным.

— Никогда не думала, что ты откажешь мне, Шейн. Я всегда готова для тебя, ты же знаешь это, да? Я могу доставить тебе такое удовольствие, сладкий. Гораздо большее, чем та поп-певичка, которая поет с тобой, — невнятно сказала она, отчаянно пытаясь слизнуть соль с моих ладоней.

— Убери от меня свой язык. Я не знаю, где он уже успел побывать, — предупредил я ее. Не хотелось думать о том, что бы отрезала мне Леа, если бы этот заразный язык действительно касался меня.

Блисс откинулась назад, будто впервые видя меня. Потом она медленно покачала головой и тихо вздохнула.

— Черт, Шейн. Не думала, что застану такой день. Тебе действительно нравится та певичка, да? — Она запрокинула голову, выпила напиток, выдавила в рот дольку лимона и облизнула пальцы. Но я ответил все это периферическим зрением, потому что смотрел в тот момент на свой рай в другом конце помещения.

Мое внимание неожиданно привлекли двери в другом конце бара, явившие Грейс вместе со стоящей рядом Леа. Наши глаза встретились через весь бар, а потом она заметила Блисс. Проклятье, она убежит! Она явно не так поняла, почему я стою вместе с этим чудищем. Она склонила голову вбок, в сторону Леа, и они что-то обсудили. Ее серебристый взгляд снова вернулся ко мне, а потом ее губы медленно растянулись в сексуальной улыбке, и она облизала их.

— О, — громко прохрипел я, как идиот, ни к кому не обращаясь.

Грейс, плавной походкой (Боже мой), плыла через весь бар прямо ко мне, как к финишной черте. Мой долбанный мозг превратился в кашу, и я наклонился вперед, предвкушая вкус ее губ. Должно быть, я выглядел как полный дурак. Я не мог оторвать от нее глаз. Неожиданно у меня вспотели ладони. Замечательно.

Когда она встала передо мной, я кивнул, отговаривая себя от того, чтобы обхватить ладонями лицо и впиться в ее влажные губы. Все еще стоявшая рядом Блисс скрестила руки на груди.

— Исчезни, Грейс, мы с Шейном хотим побыть наедине, — огрызнулась она.

Я открыл было рот, чтобы наорать на Блисс, но Грейс перебила это желание одним своим движением.

Грейс подошла ко мне еще ближе, так чертовски близко, что я почти почувствовал ее вкус и исходящий от тела жар. Она подняла голову, чтобы смотреть мне в глаза, и медленно провела язычком по зубам. О. Боже. Мой. Господиящаскончупрямосебевштаны.

— Ну, я всего лишь хотела сказать, что ты неправильно пьешь текилу, — таинственно сказала Грейс, прислоняясь своей изумительно-потрясающей грудью к мне, потянувшись за лимонной долькой. Коснувшись меня, ее соски напряглись и затвердели. Легкие мои неожиданно забыли, как надо перерабатывать кислород. Дыхание дрогнуло, сердце замерло и отчаянно попыталось вырваться из груди. Вторую руку она протянула с противоположной стороны, придвигаясь еще ближе, при этом непрерывно терлась об меня грудью, пока наливала текилу в мою стопку. Потом поставила ее на край барной стойки. Я потянулся вперед к ее губам.

— Да что ты? Поверь, девочка, я умею пить стопки и когда угодно могу перепить твою мелкую задницу, чтоб она под столом оказалась! — выпалила Блисс, в результате чего я прекратил тянуться вперед. Но не смог удержаться и облизал губы и провел ладонями вверх по бедрам Грейс, крепче прижимая ее к себе.

Грейс близко наклонилась ко мне и осторожно потянулась к поясу моих джинсов, расстегивая их и дергая молнию вниз. Она засунула дольку лимона за пояс боксеров, кладя его на головку члена. Тихий стон сорвался с моих губ, и тело задрожало в ожидании ее последующих действий, отчаянно желая прикосновений. Ее ладони медленно поднялись по моей груди, задирая футболку до самой шеи. Около шеи, они схватила мою футболку своей ладошкой и прошептала.

— Хочешь, чтобы я ей показала, Шейн?

— Чертовски хочу, Грейс, — хрипло сказал я.

Она медленно засунула в рот палец свободной руки, увлажняя, а потом провела влажную дорожку по моей коже, вниз от шеи, вдоль груди и по напряженным мышцам живота. Под ее ладонями мое тело мелко задрожало. Черт, я представил, как мое тело отреагирует, когда я окажусь в ней. Посыпав солью поверх влажной дорожки, она наклонилась и слизнула соль, начиная с живота, слегка надавливая языком на влажную кожу, и поднимаясь вверх. В ту секунду, когда ее язык дотронулся до моей кожи, я забыл, как дышать. Когда она дошла до шеи, схватила стеклянную стопку и опрокинула ее, после чего нагнулась, чтобы вытащить лимон из боксеров, поглаживая ладонями по моим бедрам по бокам от болезненно пульсирующего члена. Она поставила стопку обратно на стол и выпрямилась, со все еще зажатым в губах лимоном. Глядя мне в глаза, она медленно втянула лимонную дольку в приоткрытый рот и жестко прижалась к моим губам. Мои ладони провели по ее бокам, поднимаясь к груди и затылку во время жесткого поцелуя с чертовски кислым привкусом лимона.

Ее губы растянулись в улыбке, и она отошла. Наше дыхание было тяжелым и прерывистым, а лимон был крепко зажат моими зубами, по уголкам губ потек лимонный сок.

Я взял стеклянную стопку с бара и выплюнул лимон. Я схватил ее за бедра, снова прижимая к себе, и между вздохами прошептал:

— Давай уйдем отсюда.

Схватив наши куртки, мы выбежали из бара прямо под проливной дождь.

Глава 30

Спотыкаясь, мы вывалились из переполненного бара и побежали, держась за руки. Холодный дождь и ветер хлестали по лицу. За пару секунд мы насквозь промокли, пока отголоски грома грохотали в небе. Когда достигли угла, то услышали Итана, Алекса и остальную компашку, зовущих нас и пытающихся догнать. Изначально у нас в планах было устроить вечеринку после выступления «Vixen4» в моем доме, но будь я проклят, если мне не хочется изменить эти планы прямо сейчас.

Мы с Грейс обернулись и увидели, что наши друзья, прикрытые большими черными зонтами, абсолютно все, отстали от нас на полквартала. Алекс запрыгнул в огромную лужу, а Леа кричала и сыпала на него проклятья.

— Ну зашибись, — пробормотала Грейс, опуская плечи.

Я почувствовал рождающийся в груди рокот еще до того, как громкий рык сорвался с губ. Грейс взглянула мне в глаза, и по телу прошел настоящий жар, согревший кожу. Единственное, что осталось в мыслях, — ее губы на моих и ее великолепные ноги, крепко обхватывающие меня. Я рванул к ней, заставляя пятиться, и прижал к сырой кирпичной стене жилого дома. Я сделал глубокий вдох, легкие наполнились ее ароматом. Наклонившись, я набросился на ее губы, зарываясь руками во влажные волосы и прижимая к стене. С пульсирующим членом, прижимающимся к ней, и огромными каплями дождя, стекающими по нашим лицам. Она крепко вцепилась своими ладошками мне в волосы и потерлась об меня. Сильнее прижимая ее к себе, я провел губами по влажной линии челюсти и спустился вдоль ее шейки языком, слизывая прохладные капли дождя, стекающие вниз. Мы стонали друг другу в рот, пока не услышали приближающиеся голоса друзей.

Мы оторвались друг от друга, цепляясь за одежду.

Выпрыгнув из тени всего в паре шагов от них, мы рванули на красный свет, пересекая проспект, в то время как они кричали нам из-за угла. Хотя оказалось неважно, с какой скоростью мы бежали, ведь они все равно догнали нас в холле. Грейс тихо захныкала и прижалась к стене, ее одежда насквозь промокла и прилипла к телу. Глубоко вдохнув, она громко выдохнула и посмотрела мне в глаза.

— Одолжишь сухую одежду?

Чего? Обойдется. Я подошел к ней, все еще тяжело дыша после поцелуя. Мои руки нащупали ее талию, и я начал поглаживать ее теплую влажную кожу. Мои пальцы сжались, и я прижался к ней. Ее дыхание дрогнуло, мой взгляд отчаянно изучал ее лицо.

— Именно этого тебе сейчас хочется, Грейс? Сухой одежды?

Прижавшись ко мне, она застонала.

— Нет. Я хочу совсем не этого. А чего хочешь ты? — шепнула она, задыхаясь.

Я наклонился, зарываясь лицом ей в шею, и скользнул ладонями ей под куртку.

— Я расскажу, чего мне сейчас чертовски хочется, Грейс. Я хочу полить твои красивые соски долбанным медом, а потом слизывать его и сосать, пока ты не начнешь умолять взять тебя.

Чтоб меня, ее затрясло от моих слов.

— Затем я хочу медленно стянуть твои кружевные шортики и по-настоящему попробовать твой вкус. Мне хочется погрузиться в тебя так глубоко, чтобы ты забыла свое гребанное имя. Я хочу целиком и полностью поглотить тебя, чтобы ты видела лишь меня. — Я потерся носом о ее шею и провел языком. — Хочу видеть твое лицо, когда глубоко войду в тебя. Уже представляю себе, как твои волосы разметаются по подушке, ощущаю шелковистую кожу твоей груди под собой. Мне хочется раствориться в тебе. — Ее дыхание стало быстрее и заметно тяжелее.

— Черт, девочка, — промурлыкал голос рядом с нами, заставляя меня впервые осознать, что мы не одни. Сукин...

Мы оба обернулись на голос, рядом с нами с красным лицом и улыбкой на лице стояла кивающая головой Леа. Явно наслаждающаяся нашим представлением.

— Срань Господня, Грейс! Шейн, если она отвергнет твое предложение, к черту Коннера, можешь проделать все это со мной, — засмеялась она.

Грейс вперила в нее хмурый и злобный взгляд. С глухим стуком ее голова откинулась к стене, а взгляд встретился с моим.

Грейс покачала головой, провела руками по волосам и, резко выдохнув, выбралась из моих объятий. Мои пальцы крепко сжались в кулаки от потери.

— Ребят, встретимся с вами наверху, — выпалила она, глядя на Леа. Потом ее глаза снова встретились с моими, и она метнулась вниз по лестнице в сторону студии. Которая находилась в противоположном направлении от вечеринки, а также в другой стороне ото всех.

Леа посмотрела на меня и захихикала.

— Охренеть можно. Беги за ней, Шейн! — сказала она, толкая меня к лестнице.

Я рванул вниз по лестнице вслед за ней, сердце отплясывало в груди.

— Грейс, погоди!

Она ладонями распахнула дверь студии, и я сразу оказался за ней, обхватив ее за талию, развернул и притянул к себе. И пинком закрыл за нами дверь. Температура в студии мгновенно повысилась.

Мы сорвали наши мокрые куртки, и те полетели на пол мокрой кучей. Я потянулся и обхватил ее за бедра, она вздрогнула от этого прикосновения. Она подняла на меня взгляд, и мы стояли, глядя друг на друга. Капельки дождя по-прежнему стекали с волос на кожу, а разгоряченная кровь бешено пульсировала в наших телах.

Когда я наклонился, лизнув ее губы, ее руки забрались мне в волосы, и я накрыл ее рот своим. Я притянул ее ближе, и из горла вырвался глубокий стон, стоило прижаться к ее телу.

Инстинктивно я подталкивал ее, пока вел сквозь темную студию, до тех пор пока она не натолкнулась на один из огромных динамиков. Меня не беспокоило освещение, потому что единственное, о чем я мог думать, было ощущение ее теплой гладкой кожи. Наши рты жадно двигались вместе, я почувствовал, как ее кожа покрылась мурашками.

— Мы на динамике, — пробормотала она мне в губы. Черт, да это просто прекрасное место.

— Угу, — пробормотал я и рукой потянулся за ее спину, чтобы нажать кнопку включения. С низким гулом динамик ожил, и я почувствовал глубокие вибрации, проходящие дрожью по всему ее телу. Она выдохнула, и я ощутил ее теплое дрожащее дыхание около своей шеи, когда она прошептала «Шейн». Мое имя, сорвавшееся шепотом с ее губ, чуть не довело меня до края.

Я провел рукой по ее влажной от дождя коже до края коротенькой джинсовой юбки, задирая ее до бедер, пока скользил языком по ее губам. Обхватив рукой ее обнажившиеся ягодицы, я медленно поднял ногу, чтобы обернуть ее вокруг себя. Она прикусила и потянула меня за губу, когда мои пальцы нежно заскользили по теплой влажной ткани ее трусиков. Проклятье, ее чертовы трусики были насквозь мокрыми. Я еще напористей и большей страстью поцеловал ее. Все мое тело напряглось в ожидании.

— Пожалуйста, Шейн. Не надо... — всхлипнула она, покачивая бедрами против меня.

Мой палец скользнул под влажную ткань, я сжал ее тонкие кружевные трусики в руке и замер. Потому что тыльная сторона ладони прижалась к ее самому влажному местечку, я отстранился от ее губ и заглянул в глаза, пытаясь понять, чего она хочет.

— Пожалуйста... не надо останавливаться, Шейн, — тихо захныкала она, раскачиваясь на моей сжатой в кулак руке. — Шейн, если ты остановишься, клянусь, я убью тебя.

— Грейс, я буду прикасаться к тебе, пока ты не выкрикнешь мое имя. А потом отведу тебя на вечеринку, твой запах будет на моих пальцах, а твои бедра все еще будут дрожать, — тихо засмеялся я, а затем мой язык скользнул между ее губ, проникая в рот. Она ахнула, когда мои пальцы слегка коснулись ее складочек. — Прямо сейчас мне хочется свести тебя с ума так, чтобы каждое мгновение, когда тебя не будет рядом со мной, как сейчас, ты будешь думать лишь о том, каково это — ощущать меня глубоко в себе. — Едва касаясь, я провел губами по ее и опустился вниз по влажной коже шеи и ключиц. Отдернул в сторону ткань ее футболки и припал ртом к груди. Взяв один из сосков в рот, я лизал и сосал его, по-прежнему дразня ее теплое местечко другой рукой. Она прохныкала мое имя. Черт, оно так сладко звучало из ее уст.

Нежно прикусив сосок, я посмотрел ей в глаза.

— Еще раз произнеси мое имя, — прошептал я.

— Шейн, — выдохнула она.

Она простонала мое имя, когда я скользнул двумя пальцами в нее, большим пальцем вырисовывая небольшие круги поверх клитора. Она просто таяла на моих пальцах, и я едва сдерживался, чтоб не выскочить из своих штанов и не овладеть ею прямо здесь. Она подмахивала моим ненасытным пальцем, когда я зубами потянул ее сосок. Ее голова откинулась на динамик, от вибрирующих басов гудел каждый дюйм наших тел, из-за чего каждое движение казалось еще ярче. Скользя пальцами туда и обратно, толкая и надавливая внутри нее, я потянулся свободной рукой, чтобы увеличить громкость динамиков. Она сильно застонала мне в рот, стоило вибрации от динамиков усилиться.

Ее руки опустились с моей футболки и начали отчаянное сражение с моей ширинкой, расстегивая джинсы и выпуская член. Из меня вырвался тихий стон, когда ее ладошки обхватили мою набухшую плоть и начали неторопливо ласкать мой пульсирующий член.

Джинсы скатились с бедер на пол, мелочь и ключи с грохотом рассыпались на пол около динамика. Она выгнулась и обхватила меня бедрами, потирая мою твердость о гладкую нежную плоть, внутри которой находились мои пальцы. Совершенство, она была чертовски совершенна. Скользить головкой члена вдоль ее влажной кожи было просто неописуемо.

— О Боже, Грейс, — прорычал я. — Я так чертовски сильно хочу войти в тебя, что больно.

— Не останавливайся, Шейн, прошу, — умоляла она.

Честно признаюсь, что думал об этом. Мне хотелось. Чертовски хотелось войти в нее. Она протолкнула мой член еще глубже, чувство удовольствия стало таким ярким, что мне пришлось вцепиться в нее руками, чтобы удержаться и не погрузиться в ее вход. Черт, как больно. Но не мог я позволить ее первому разу со мной произойти на долбанном динамике, как если бы она была какой-то фанаткой; после такого она меня возненавидела бы. Мой разум еле фокусировался на том, что надо остановиться.

— Грейс, малышка, я не возьму тебя здесь. Твой первый раз не произойдет на динамике в студии, — прошипел я. Член запульсировал в противовес моим словам, когда она продолжила поглаживать его вверх и вниз.

Склонив голову, она лизнула мои губы и сильнее сжала его, а руки стали двигаться быстрее.

— Шейн, ты хочешь быть моим первым?

Разум затуманился. Меня несло на облаках жажды. Еще никогда мне не хотелось находиться внутри женщины настолько сильно, как в данный момент. Заморгав, пытаясь прояснить взгляд, я улыбнулся ей в губы и выдохнул.

— Нет, детка, я стану твоим последним. — И я чертовски уверен, так оно и будет.

После моих слов движения ее бедер стали бешеными, а хватка на члене крепче, ее плоть крепко сжала мои пальцы и запульсировала. Ее тело сотрясалось, она снова и снова кричала мое имя, пока я не поцеловал ее, заглушая стоны.

Ее тело медленно успокаивалось, но ладошки продолжали скользить по мне, пока мы не услышали, как дверь в студию резко распахнулась. Ее руки замерли на мгновение, и глаза расширились.

— Эй! Шейн, ты здесь? — прокричала в студию Блисс. Лишь гул динамика прозвучал ей в ответ. Она включила свет, и я с трепетом наблюдал, как взгляд Грейс опустился к части меня, которая была в ее ручках. Она тихонько ахнула, отчего я почувствовал себя гребаным супергероем. Медленно и безмолвно, она еще раз провела моим членом по своей влажности. Гребаный трах. Видеть нас вместе, видеть мой член у самого ее входа — мне пришлось закусить собственные губы, чтобы не начать умолять ее забыть о том, что я сказал раньше, и позволить мне двинуться дальше.

Блисс выключила свет, снова погружая нас во мрак, но осталась стоять, прислушиваясь и выискивая, не прячусь ли я где. Грейс продолжила поглаживания, и ощущения стали слишком яркими и интенсивными. Она имела слишком большую власть над моим телом, завладела всем мной. Я притянул ее ближе, зарылся лицом в шею, кусая плечо, лишь бы не кончить. Я сделал глубокий судорожный вдох.

— Грейс. Не. Шевелись, — взмолился я ей на ухо.

Ее ладони медленно скользили вверх и вниз, не прерываясь ни на секунду, и мои зубы крепче впились в ее плечо. Мои руки нашли ее волосы, намотали на ладони, когда тело затрясло от напряжения, чтобы не податься назад, замереть и скользнуть в нее.

Где-то там раздраженно фыркнула Блисс. А потом в коридоре раздался стук ее каблуков. Дверь закрылась, и я простонал вслух имя Грейс.

Наклонив голову, я посмотрел ей в глаза, умоляя взглядом.

— Не шевелись, малышка. Пожалуйста.

Грейс немного отодвинулась и медленно опустила ноги с моих бедер. Ее прикрытые веками и такие красивые глаза неотрывно смотрели в мои, с сексуальной улыбкой на губах. Она скользнула вдоль моего тела, грудью погладив мой член, потеревшись об него сосками, заставляя его подпрыгнуть и запульсировать от напряжения. Не успел я ничего осознать, как ее губы обхватили меня, язык закружил вокруг головки члена. Эти ощущения заставили исчезнуть все мысли. Я не мог думать ни о чем, кроме ее губ. Напряжение переросло в нечто, что я уже не мог сдержать. Мои пальцы вцепились ей в волосы, когда ее ротик в идеальном ритме заскользил вверх и вниз по моему стволу, заглатывая меня так глубоко, что бедра начали подаваться навстречу этому чистому удовольствию. Я был так близок к освобождению, крепче сжал ее волосы, пытаясь вырваться из ее ротика, но она не позволила. Снова и снова. Дыхания не хватало, я начал громко дышать, внутри рождались стоны. Она усердно скользила и сосала. И для меня это оказалось слишком. Слишком идеально. Каждое погружение в ее рот было ярче предыдущего. Я опустил на нее взгляд, и в полумраке студии увидел ее взгляд, она смотрела мне в глаза. Это мгновение было слишком ярким. Я был в полном восхищении; никто и никогда не дарил мне таких ощущений. Никто. Она взяла мои напрягшиеся яички в ладошку и медленно помассировала, я сдался. Она глубоко заглотила меня, и я кончил. Тело сотрясало от спазмов, и я громко закричал, подаваясь бедрами вперед.

Когда она отстранилась, мои колени подогнулись, я рухнул на пол. Оба кончившие, полуголые, удовлетворенные и еле дышащие. Наши тела вздрагивали и подергивались друг рядом с другом. Я притянул ее и крепко обнял.

Глава 31

Мое тело было напряженным и возбужденным, словно превратившись в один сплошной комок нервов. Прислонившись спиной к стене в своей полностью переделанной гостиной, я стоял настороже, ждал, когда начнется какое-нибудь дерьмо. А дерьмо на вечеринках «Vixen4» присутствует всегда. Я хочу сказать, достаточно посмотреть на то, во что превратилась моя когда-то потрясная квартира: гребаные стриптизерские блестки, розовые неоновые растяжки и брызги светящихся в темноте красок на стенах — мне захотелось кого-нибудь убить.

Когда Грейс и я поднялись наверх после студии, мне удалось успеть высушить ее одежду и запереть дверь собственной спальни до прихода толпы. Как только незнакомцы начали подтягиваться, все стало слишком насыщенным для меня. Музыка звучала слишком громко. Цвета и люди в комнате были слишком яркими, и все, что я мог делать, — это не отрывать взгляд от Грейс, чтобы не сорваться.

Она сидела посреди моей переполненной гостиной на диване, рядом с Леа. Потертый край ее коротенькой джинсовой юбки касался бедер, обтягивая изгибы, а ее черные как смоль волосы, перекинутые через одно плечо, спадали волнами. Нежная кожа цвета слоновой кости манила прикоснуться к ней. Розовые пухлые губы молили о поцелуях. Неважно, сколько девушек я подцепил в попытках забыть ее, никто и никогда даже близко не заставлял меня чувствовать то, что я чувствовал к Грейс. Ни одна из них. Эта девушка могла остановить мое сердце одними словами, от одного ее взгляда у меня закипала кровь, и она может вдохновить на песню своим дыханием.

Она сидела, тихо перешептываясь с Леа, слегка закусывая нижнюю губу, ее серебряные с лиловыми крапинками глаза приковывали меня к стене. Я все еще ощущал ее тело в своих руках, тепло ее губ, шелковистость ее влажной плоти, аромат ее желания. Я заметил, как ее глаза пропутешествовали по моему телу, и она заерзала на месте. Должно быть, она думала о том, чем мы только что занимались в студии, так же как и я. Мое сердце забилось быстрее. И ее дыхание стало еще быстрее. Я мог сказать это по тому, как вздымалась и опадала ее грудь, ее губы разомкнулись.

Она наклонилась ближе к Леа, разрывая зрительный контакт со мной впервые с того момента, как мы пришли сюда, и они обе встали и пошли в сторону ванной. Я смотрел ей вслед, покачивание ее бедер завораживали меня, и я последовал за ними через толпу. Кто-то остановил меня, чтобы поздороваться, а я даже не вспомню наш разговор или с кем он был. Мои взгляд был прикован к двери ванной, из которой вышли Леа и Грейс, а затем комната перевернулась вверх дном, уходя из-под контроля.

Дистанция между Грейс и мной, казалось, меняется и удлиняется. Завсегдатаи вечеринок, танцующие вокруг нас, превратились в призрачные тени. Музыка отвратительно изменилась в раздражающие звуки какофонии, которые звучали странно и неприятно.

И тогда появился Габриэль, он вцепился в талию Грейс. Его руки скользили по ее коже, нежной безупречной коже, к которой только мне можно было прикасаться. Он что-то ей шептал, я не мог расслышать, что именно. Он наполнял ее своей ложью, а я не мог добраться до нее достаточно быстро. Выражение его лица было жаждущим, и злость растекалась, словно ловкие пули, попавшие прямо в вены. Гнев разбегался по телу так быстро, что тени людей расходились передо мной, даже не признавая мое присутствие, пока я не добрался до нее.

— ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ, ГАБРИЭЛЬ! — закричала она, вырываясь из его рук и сильно влетев в стену.

Я оказался между ними, сразу же уставившись на нее. В ее глазах можно было увидеть чистый ужас, она дрожала. И я клянусь, мне, черт возьми, показалось, что она зарычала на Габриэля, словно пыталась защитить меня от него.

Переведя взгляд на Габриэля, я улыбнулся этому куску дерьма и послал ему воздушный поцелуй.

— Грейс, — прошептал я в ее волосы. — Грейс, встань за мной. — И аккуратно переместил ее подальше от пытающегося схватить ее Габриэля. К нашей скромной компании присоединились Леа, Коннер и Итан — они оказались рядом с Грейс, прежде чем я смог бы накинуться на Габриэля.

— Как мило, Грейс, и рок-звезда здесь. — Габриэль оттолкнул меня своим телом и наклонился к ней. — Существует множество способов помучить человека, Грейс. — И что это нахрен значит?

— Отошел на хер от нее, — зарычал я, отталкивая Габриэля от нее. Итан бросился к нему, следуя моему примеру, но Габриэль просто развернулся и растворился в толпе. Среди танцующих людей мы потеряли его из виду. Я осознал, что пялюсь в направлении, в котором он сбежал. Он заплатит за свои запугивания. Но как только я двинулся вперед, чтоб догнать его, Грейс обняла меня за талию, удерживая на месте. Я обернулся к ней и посмотрел в ее испуганные глаза.

— Не ходи за ним, Шейн, просто забудь. Он лишь болтает. — На ее глаза навернулись слезы.

Улыбнувшись, я закинул руку на ее плечо и притянул в свои объятия. Поцеловал ее в лоб и рассмеялся:

— О, Грейс. Я видел, как ты избиваешь куда более пугающих парней. Идем, тебе надо выпить, тебя трясет. — И подтолкнул ее вперед, по направлению к кухне и нарастающим звукам музыки. Прошептал ей на ухо, в то время как мои губы нежно скользили вдоль ее шеи: — Я никогда не позволю ему отнять тебя у меня. Никогда.

Мы прошли через море потных танцующих людей на кухню. Я пихнул локтем рассерженного Итана с красным лицом и указал на шкаф с нашим тайником лучшего виски.

— Возьми себя в руки, старик, этот кусок дерьма — мой. Сделай девчонкам безопасную выпивку и успокойся.

Словно долбанутый супер-шпион, Итан попытался принять невозмутимый вид и потянулся к верхнему шкафчику. И пока никто не видел, он вынул оттуда бутылку, открутил крышку и сделал чертовски огромный глоток.

— Ну ты прям разведчик. Думаю, никто не заметил, как ты приложился к бутылке, но наверняка они услышали твое причмокивание, — засмеялся я, выхватывая бутылку. Я посмотрел на каждого в нашем импровизированном кругу и сделал круговое движение пальцами: — По кругу, только между нами, все делают три больших глотка, и так далее, пока не почувствуем себя непобедимыми. — Грейс внимательно наблюдала за мной, и я подмигнул ей, ее плечи вроде бы немного расслабились.

После первого раунда все закашлялись и захрипели. После второго все закашлялись, захрипели и захихикали. После третьего все захихикали и вцепились друг в друга. Леа фыркнула и вскрикнула:

— Пресвятой микроб-изо-рта-в-рот, Итан! Стаканчиков что ли нет?

— Прости, Леа, но это вечеринка «Vixen4». И здесь никто из нас, ни за что, не должен пить ниоткуда, кроме запечатанных бутылок.

— Ох ты ж черт. Это ужасно, — выдохнула Леа с выпученными глазами.

Итан взглянул на меня, и я не смог удержать его дерьмового вопроса.

— Итак, кто это был? И что он тебе сказал? — Его голос был пропитан ядом. Черт, даже меня он немного напугал.

Я хорошенько приложил его локтем в бок. Ага, огромный огр взглянул на меня как на какого-то комарика.

— Какого дьявола, чувак? — еле слышно прошипел мне он.

Грейс открыла рот, а потом закрыла, потом снова открыла и закрыла, явно пытаясь придумать ответ.

— Лучший друг ее бывшего. Он угрозами требовал ее встречаться ним, а она не желает ничего такого с ним. — Скорее он мой бывший лучший друг, который многие века завидовал мне, а теперь еще и возжелал... Я посмотрел на лицо Грейс. Он так долго был ей другом, что если у нее появились какие-то чувства к нему… — Ты же ничего от него не желаешь, так? – спросил я.

Яркий румянец расплылся по ее щекам.

— Шейн, кажется, сегодня в студии я предельно ясно дала понять, чего желаю. — О да, моя девочка.

Поднеся бутылку к губам для четвертого раунда, я подавился от ее слов, и мои губы растянулись в огромной улыбке.

— Вот черт, Грейс. Я совершенно забыл, о чем ты говорила в студии. Так что если есть желание, тебе придется повторить все как-нибудь. — Я протянул ей бутылку и нежно провел пальцем по тыльной стороне ее ладони, желая вместо этого прижаться своими губами к ее.

Улыбнувшись, она медленно поднесла бутылку ко рту, обхватив чертовски сексуальными губками, и сделала глоток, не отрывая глаз от меня. Да, хотелось бы мне сейчас оказаться на месте этой счастливой бутылки.

— Да нет проблем. Я помню все, что говорила тебе, и то, что ты ответил. И я бы с удовольствием еще раз побеседовала на эту тему, потому что много думала и много чего хотела бы добавить. — Черт, я уже мысленно представляю, как она сидит на стойке, прислонившись ко мне, и обхватывает меня своими длинными ножками, и я так глубоко внутри нее...

Я потряс головой, пытаясь избавиться от пошлых мыслей, и усмехнулся:

— Я доведу тебя до этого. — Неа, пошлые мыслишки все еще при мне. Теперь я на кухонном стуле, а она сверху, скачет на мне очень быстро... а потом чертовски медленно.

Она закусила губу, как будто могла читать мои мысли и ей они понравились. Ее щеки еще сильнее покраснели.

— Да, пожалуйста. Доведи. — О, еще как доведу, привяжу ее ноги и запястья к чертовому стулу, задницей кверху, и доведу ее.

— Bam-chicka-waa-waa, — пропела Леа. — Берегись, Коннер, сейчас будет порно! — Хихикая и фыркая, она привалилась к Грейс. — Никому не кажется, что куда безопаснее для Грейс будет, если мы все вернемся домой? Серьезно, друзья бывшего парня, «Vixen4», — с меня достаточно для одной ночи.

Черт возьми, нет. Я знал, что Габриэль ушел. Вероятнее всего, он у нее в квартире в ожидании застать ее одной. Здесь, со мной, она в безопасности. Я засмеялся и скользнул руками по ее талии, притягивая ее к себе.

— Давайте забудем о бывшем парне и о его жалких лучших друзьях. С нами с ней ничего не случится, мы не позволим, так почему бы не потанцевать или еще чем-нибудь заняться? Это же вечеринка?

Леа запрыгала и захлопала в ладоши.

— Караоке?

— Идемте, — прокричал Итан и повернулся лицом к толпе людей. – Все с дороги, — выкрикнул он, и народ расступился перед ним с широко распахнутыми глазами.

Пробиваясь в гостиную, я услышал резкий звук, оглушающее завывание какой-то бездарной девицы, поющей какую-то дурацкую поп-песенку. К черту, она облажалась, а я был пьян и хотел петь. К черту всех, это моя квартира и караоке тоже мое. Я выхватил микрофон из рук этой цыпочки и подмигнул ей. Слегка подтолкнув ее в сторону, передал Грейс брошюрку с песнями и обнял за талию, снова притягивая к себе.

— Выбери ту, которая для тебя что-то значит, и забудь о случившемся. Просто живи и получай удовольствие. Я обещаю, с тобой ничего не случится. Я не позволю навредить тебе. — Я осыпал ее шею легкими поцелуями, пока она просматривала список песен.

— Оооооуууу, — сказала Леа, ее глаза засветились. — Коннер, давай возьмем You’re the One That I Want48!

Смеясь, Коннер шлепнул ее по заднице:

— Ни за что; а есть Paradise by the Dashboard Light? — Они все сбились в кучу и просматривали песни вместе с Итаном.

И тогда кто-то потянул меня, пытаясь оттащить от Грейс.

— Привет, Шейн. Давно не… виделись. Почему бы нам не найти более уединенное место? Ну, знаешь... наверстаем упущенное.

Эммм. Дженни? Трейси? Кэлли? Джессика? А хрен его знает. И-хрен-знает-как-там-ее-звать втиснулась между нами, улыбаясь и подмигивая.

— И у меня есть подруга, которая с удовольствием присоединилась бы к нам. — О, точно, Рейчел. Было дело, настоящий Шейн как-то чередовал их с подружкой в комнате-на-одну-ночь.

Стоящая рядом с ней Грейс резко втянула воздух, в полном недоумении она сжала кулачки и ткнула номер песни в караоке машине. Вот черт, она выбрала песню без меня.

Я посмотрел на эту цыпочку полным отвращения взглядом. И, скорее всего, был похож на свихнувшееся животное, но к тому моменту я уже хорошо окосел. Осмотрев девушку с головы до ног, выразительно замотал головой и презрительно усмехнулся.

— Милая. — Я назвал ее так, потому что не был до конца уверен в ее имени, Рэйчел или Рокель? Рошель? — Для тебя мне двух упаковок пива будет маловато. Возвращайся минут через тридцать, когда я уже точно нажрусь, тогда, возможно, в тебе и будет присутствовать хоть половина красоты той женщины, что стоит рядом со мной. – И я уставился на Грейс, и будь я проклят, если она не пытался изо всех сил справиться со своим дыханием. – А еще лучше не возвращайся через тридцать минут. Все, что мне надо, уже здесь.

Грейс с заблестевшими от слез глазами вручила мне микрофон.

— Спой со мной, — прошептала она.

Комната наполнилась гитарными ритмами песни Seether и Эми Ли «Broken», заставляя присутствующих затихнуть. Я задрал голову к потолку, глаза начало жечь, слезы грозили пролиться, как льющиеся ноты песни. Но потом ладонь Грейс обхватила мою, и пустота и все мое одиночестве испарились, снимая оковы с моей души. И на меня снизошло озарение. Пока Грейс рядом со мной, мне не придется испытывать одиночество.

Энергия, жизнь и дыхание заполнили помещение. Стоило мне спеть первые слова, и все замолчали, но когда она присоединилась ко мне, будь я проклят, если наши слившиеся воедино голоса не заставили людей шагнуть к нам. Чувственные и дикие, мы не просто пели, мы признавались друг другу во всех тайнах. Я мог смотреть только в ее глаза, и мы медленно танцевали вокруг друг друга. Для нас никого больше не было, только мы. Перестал существовать одержимый ею ангел, или стучащиеся в двери демоны, и будто и не было пропасти между нами в две тысячи лет. Мы, только мы, Грейс и я, оба сломленные. Столь давно сломленные половинки друг друга.

Наши голоса растворились в гармонии, взрываясь в припеве, и я потянулся к ней, цепляя пальцем петельку ее юбки. Медленно я притянул ее к себе, мы оба чувствовали, как ускоряется пульс друг друга, как барабанит сердце в груди, попадая в ритм музыки.

Как только отыграла последняя нота, раздались крики, отдаваясь эхом по всей квартире, вытягивая нас из нашего маленького мирка. Подавшись вперед, я поцеловал ее в макушку и поднял ее руку высоко вверх. Толпа заревела громче. Я махнул рукой в сторону Грейс:

— Потрясающая Грейс Тейлор из «Безумного мира»!

Свист звучал нелепо. И Алекс, придурок, свистел громче всех. Смеясь, Грейс вскочила на кофейный столик и махнула руками в мою сторону:

— Сексуальный Шейн Макстон из «Безумного мира»! — спрыгнув со столика, она прилетела прямо в мои объятия, и я поймал ее, и буду ловить ее всегда.

Зарывшись лицом в ее волосы, я прошептал:

— Она запела: из ее горла полились чистые, сладкогласные звуки, утолявшие жажду его души49.

— Натаниэль Готорн, Шейн? Ты меня поражаешь, — захихикала она.

— Да, ну и ты меня, вроде как, поражаешь.

Прильнув ко мне, она начала медленно водить руками по моей груди и сжимать в кулачках мою футболку, у самого моего сердца.

— Господи, Шейн... ты забираешь мою боль... и заставляешь забыть о кое-чем... — едва слышно пробормотала она. Вцепившись сильнее, она прижалась ко мне крепче, задрожав при этом. Чееееррт.

Я обхватил ее за бедра, поглаживая пальцами ее тело, доходя до шелковой россыпи волос. Шеей ощущая ее тяжелое и прерывистое дыхание. Шагнув вперед, я вынудил ее отступать, пока она не уперлась спиной в книжные полки, стоящие рядом с караоке динамиком. Прижавшись своим лбом к ее, я пальцами зажал прядку ее волос, накручивая и дергая, вынуждая ее взглянуть на меня.

— Тогда забудься во мне, Грейс, как я уже растворился в тебе.

Следующее, что я осознал, нас разлепили Итан и Алекс, пьяно поющие об ознобе, который становился все сильнее и сильнее, и о том, что нам лучше определиться, потому что мы именно те, кто им нужен. Ага, это была песня «Ты тот, кто мне нужен» в их интерпретации, со всеми танцевальными движениями и всем тому подобным.

Когда они закончили петь нам серенаду, я наградил Алекса и Итана подзатыльниками.

— Вы что, не видели, какое в тот момент между нами было напряжение?

Мы пробивались сквозь океан потных танцующих тел, пытаясь добраться до моей свободной комнаты, чтобы свалить от всех людей. Итан обернулся ко мне и заржал.

— Заткнись, ты же не собирался бросаться на нее у книжной полки, ну, хотя бы не перед всеми же.

От слов Итана Алекс замер как вкопанный.

— О. Это. Было. Бы... — Он, подстебывая, направил на меня свои покрасневшие глаза: — Я бы заплатил тебе за такое зрелище. Только назови цену.

Я снова треснул его по башке.

— Заткнись, — взвыл я. Да, я взвыл. — Вы разрушили такой момент.

Громко смеясь, Алекс закинул руку мне на плечо, пока мы пытались выискать в толпе Грейс и остальных.

— Знаешь, старик, у меня есть для тебя особенный крем, он называется «Крем Заткни Вякалку». Втирая его в свое хозяйство, ты сможешь отрастить парочку яичек и признаться девушке в любви.

Дойдя до двери спальни, я отпихнул от себя Алекса.

— Да, спасибо за зажигательную речь. — Я усмехнулся и отпер дверь. Мы вошли в комнату и заперли за собой дверь. Итан взял еще одну бутылку виски, и мы сели в круг, по очереди делая глотки, пока ото всех стен нас окружали звуки вечеринки.

Я прислонился спиной к кровати. Грейс сидела напротив, вытянув скрещенные в лодыжках длинные ноги, мы не отрываясь смотрели в глаза друг друга.

Вокруг все болтали, двигаясь как в быстрой перемотке. Периферическим зрением я отмечал мелькающие картинки. Смеющая Леа садится на колени к Коннеру, Алекс пытается усесться на колени Итана, Итан, сыплющий проклятиями, скидывает его, и жонглирующий Брейден. И посреди всего этого хаоса, внутри комнаты и за ее пределами, спокойно сидела Грейс. Единственное, на что я был способен, это смотреть на нее, смотреть, как она, смеясь, откидывает голову, как она потирает ногу об ногу, или как ее кожа цвета слоновой кости принимает розоватый оттенок из-за того, что я только и делаю, что смотрю на нее. Я затрепетал от вида мурашек, побежавших по ее рукам, от вида вздымающейся и опадающей груди. Это не любовь. Это что-то выше любви, что-то большее. И чем бы оно ни было, это было нестерпимо.

— Земля вызывает Шейна! Я задала тебе вопрос! — смеялась Леа, щипая при этом меня за внутреннюю сторону бедра. В глазах выступили слезы, как же это больно. Сукин сын. Чеееерррт, у нее ногти, кажется, у меня кровотечение, которое залило весь пол. Это было гораздо больнее ножевого ранения в плечо. Пылающее пламя бегало по всей длине ноги, отрывая все мое внимание от Грейс Тейлор. Мне захотелось просто завизжать от боли, но я крепко сжал губы, чтобы никто не услышал, какая я нюня. И какую херню она у меня спросила? С каким удовольствием я ее придушил бы?

— А? — вот и все, что я смог сказать, наконец замечая и остальных.

Алекс навалился на Грейс, и он хихикал.

— Мы обсуждали существование родственных душ. Я. Просто. Спросила. Веришь. Ли. Ты. В. Существование. Родственных. Душ. — Она говорила медленно, как с приезжим дедсадовцем, который впервые услышал английскую речь.

Мой взгляд снова метнулся к Грейс, и я увидел, что ее пронзительные серебряные глаза выжидающе смотрят на меня сквозь длинные ресницы. Я открыл рот, чтобы ответить, но от ее вида у меня пропало дыхание, все мысли, и тело задрожало.

Алекс громко усмехнулся.

— Вторая половинка, — продекламировал он как парень из рекламы. — То, что сам Сатана добавляет в свой утренний кофе. Вкусно до последней капли. Начни день в апокалиптическом стиле. Спрашивайте Вторую половинку во всех магазинах страны.

Леа ущипнула его в то же самое место, что и меня. Он взвыл как маленький котенок. Я улыбнулся Грейс.

— Конечно, я в них верю.

Грейс прикрыла глаза и откинула голову к стене, по которой подтянулась, вставая.

— Пойдемте отсюда, я проголодалась.

Подскочив, я отпер дверь и вышел в совершенно обезумевший коридор. Ярко-красные губы тут же прижались ко мне.

— Вот ты где! — завопила Блисс, а ее руки вцепились в меня.

Грейс за моей спиной ахнула и выругалась, отходя от нас подальше.

Нахмурившись, я оттолкнул от себя Блисс и потянулся за Грейс.

— Да что, черт возьми, с тобой такое? — спросил я у Блисс, когда мои пальцы нашли Грйес.

Блисс сладко улыбнулась и попыталась встать между Грейс и мной.

— Ты великолепно пел. Мы должны поработать с тобой в студии, лишь ты и я. — Она погладила меня по груди, а Грейс попыталась высвободить свою руку, но я крепко ее держал.

Я осторожно потянул Грейс за руку, выводя ее вперед.

— Спасибо, нет, «Безумный мир» сейчас и так идеален, — отрезал я.

Остальные участницы «Vixen4» подтянулись к Блисс, со скрещенными на груди руками, словно желая высказаться.

— Шейн, с вами теперь не очень весело, — огрызнулась Крим.

— Да. Вы почти не тусовались с нами, в чем дело? — надулась Эссекс. Они подкрались еще ближе.

— Может быть, все дело в их новой гитаристке, — сказала Скрэтч. Она встала на цыпочки, чтобы разглядеть стоящую за мной Грейс, и усмехнулась — Как там тебя зовут?

Грейс сжала мою ладонь и обошла меня. Они с Леа переглянулись, и у нее на губах снова заиграла озорная улыбка.

— Прости, что ты сказала? Я не понимаю язык пьяных шлюх. — Скрестив руки на груди, она засмеялась. — Что-то не помню, Леа, а у нас в школе был такой класс?

Моя девочка.

Леа захихикала, с серьезным видом, кивая головой.

— Потаскухи, группа 10150. Нет, мы точно не входили в этот класс.

— Сука, — прошипела Блисс, скрестив руки на груди. И все, она ничего получше придумать не могла?

Ладно, это глупо и, зная Блисс, скоро дело перерастет в ругань, и тогда мне придется ударить девушку. Я открыл рот, но Леа отпихнула меня назад. Сильно. Тяжелая лапа Алекса опустилась мне на плечо и оттащила на шаг назад.

— Расслабься, Шейн. Грейс не фарфоровая вазочка, — прошептал он.

Леа громко засмеялась.

— О, словесная битва. В этой игре ты можешь участвовать и не имея мозгов! Ладно, моя очередь! Вагина! — Она воодушевленно запрыгала на месте.

Грейс покачала головой и замахала руками в адрес Леа.

— Нет, нет, нет. Ее нельзя называть вагиной, ей явно не хватает тепла и глубины. Шлюха — гораздо лучше; это определение ей подходит, ну, всем им подходит.

Блисс топнула ногой.

— Пошла на хер, глупая сука!

Леа зарычала.

— Это не одно слово. Потаскуха!

— Дырка, — выкрикнула Грейс, корча забавную рожицу Блисс.

— Давалка, — вставила Леа.

— Проститутка! — посмеиваясь, крикнула Грейс.

— Корова, — продолжила Леа. Стоящий рядом со мной Алекс громко застонал.

Лицо Блисс запылало разными оттенками красного, срань господня, я подумал, что ее башка вот-вот взорвется!

Леа склонила голову набок, кажется, поражаясь новому цвету кожи Блисс.

— Может, нам стоит перейти на длинные слова или словосочетания? Кажется, до них не дошел смысл игры. — Она надула щеки, отчаянно пытаясь не заржать.

— Может, говорить помедленнее? — спросила Грейс, медленно выговаривая каждый слог.

Я весь напрягся, когда услышал рык Блисс. Она рванула вперед, бросаясь к Грейс, плюясь и крича. Алексу пришлось силой удерживать меня.

Как в замедленной киносъемке, Грейс улыбнулась так, будто в пасмурный день солнце выглянуло из-за туч, и, шагнув вперед, врезала кулаком прямо в челюсть Блисс.

Блисс отлетела к стене и рухнула на пол. Мой взгляд тут же метнулся к Грейс. Отпихнув Алекса с пути, я обнял ее за талию. Она моментально вскинула руку, готовая вырубить еще одну участницу группы «Vixen4», но никто из них и шагу не сделал. Они лишь смотрели на Блисс и хихикали. Итан подскочил к Грейс, готовый защитить ее, а я повернул ее к себе лицом.

— Ну привет тебе, мистер Рок-Звезда, — улыбнулась мне она.

Притянув ее ближе, я провел ладонями ей по спине.

— И тебе привет, мисс Абсолютная Чемпионка По Боям.

Подняв свои руки и кладя мне на шею, она притянула меня к себе и прошептала в самые губы:

— Отведи меня домой, Шейн.

Глава 32

Когда мы дошли до двери, нас поприветствовали офицеры полиции, которые свернули мелкую тусовочку «Vixen4». Итан, Грейс и я задержались на несколько минут, проверяя, все ли покинули квартиру, пока Леа и Коннер помогали Брейдену и Алексу донести отключившуюся тушку Такера до квартиры Грейс.

Когда полицейские выпроводили последних тусовщиков, Итан, Грейс и я остались в моей совершенно разгромленной квартире и поежились. Грейс квадратными глазами рассматривала весь погром.

— И как, черт возьми, нам все это прибирать?

Итан засмеялся и вышел за дверь пожимать руки офицерам, которых, слава Богу, мы знали, так что на этот раз никаких повесток. Или арестов. Опять. Гребаные «Vixen4».

Обхватив Грейс за талию, я закинул ее себе на плечо, а она захихикала.

— Это проблема Блисс. Она вызовет клининговую службу. — Я понес ее, перекинув через плечо — попой к потолку, одной рукой держа ее под бедра, вышел за дверь и запер ее за нами. — Помнится, кто-то таким сексуальным голоском просил отвести ее домой. И сейчас я могу думать только об этом, Грей.

Она шлепнула меня по заднице и приказала идти быстрее.

Однако, так как у меня самые дерьмовые друзья на свете, когда мы добрались, Такер и Алекс сопели в своих спальных мешках на полу спальни Грейс. Брейден громко храпел на диване, а Леа пыталась приготовить всем горячий шоколад. Итан развалил свой зад на одном из кресел в гостиной и ржал над нами.

Нахрен. Я схватил огромную металлическую сковородку и металлическую ложку и начал громко стучать ими над головой Алекса, при этом крича. Этот придурок только громче захрапел. Такер даже не пошевелился. Пришла мысль, а дышит ли он, но на самом деле мне было пофиг, так что я вышел из комнаты. Я вернулся в гостиную и в компании огромных посиневших шаров сел смотреть ужастик над головой у остальных любителей обламывать.

Грейс сидела на полу, спиной прижавшись к дивану, касаясь плечом моей ноги. Посреди первого фильма она положила голову мне на колено, и я перебирал её волосы, накручивая шелковистые прядки себе на пальцы. Она повернула голову, чтобы посмотреть на меня, и я крепче вцепился в ее волосы. Я склонил к ней голову, смахивая волосы и шепча ей на ушко:

— Пойдем в постельку со мной, давай ляжем.

Позволив волосам выскользнуть из рук, я обнял ее за талию и мягко потянул вверх. Держа за руку, я повел ее по коридору к спальне. Уже в комнате она повернулась ко мне лицом, так трогательно надула губки и кивнула в сторону спящей парочки. Я только пожал плечами и обнял ее.

— Мне ужасно хочется обнимать тебя, — шепнул я. Так в обнимку, почти касаясь ее губ, я и довел ее до кровати и рукой откинул покрывало с постели.

Она забралась на кровать, и, скользнув следом, я прильнул к ней. Она развернулась ко мне, и теперь наши лица почти касались друг друга. Бледный свет луны сквозь распахнутые шторы мягко струился по постели.

Я смахнул упавшую ей на лицо прядку волос, заправив за ухо, и провел кончиками пальцев по ее шее. Она задрожала.

— Расскажи мне подробнее о Габриэле, — прошептал я.

— Мне бы очень не хотелось говорить о нем, Шейн. Я не хочу, чтобы ты к нему приближался. Он чудовище, — пробормотала она.

Я положил голову себе на руку и пристально посмотрел в ее глаза, желая, чтобы она рассказала мне все, желая, чтобы она взяла и спросила, кем я был, но мне осталось просто улыбнуться и без всяких объяснений сказать как есть:

— Клянусь тебе, Грейс, я не позволю ему навредить тебе. И если понадобится, я буду оставаться здесь с тобой каждую ночь.

— Я верю тебе. И думаю, если ты будешь проводить здесь каждую ночь, мне станет чуточку лучше, — хихикнула она и показала насколько чуточку, немного разведя большой и указательный палец.

Большими пальцами я погладил ее губы.

— То, как ты сегодня пела мне, это было... меня просто потрясло, Грейс, — прошептал я. Я немного придвинулся к ней, и теперь наши тела прижимались друг другу во всех местах.

— Мы не пели так с моего прослушивания, согласен?

— Да, именно. — С незапамятных времен, любовь моя.

Все еще поглаживая ее нижнюю губу, я медленно погрузил палец ей в рот.

— Я мог думать только о том, каково это — коснуться губ женщины, которая умеет так петь. — Это я, Села. Прими меня, я твой на веки вечные.

Сердцебиение в ее груди ускорилось. Я почувствовал, как оно забилось, словно крылья бабочки, а мое тут же сравняло свой ритм. Медленно лаская пальцами линию ее челюсти и опустившись к шее, я провел губами от щеки к уху.

— Почему ты решила спеть именно эту песню?

— Мне хотелось объяснить тебе, что я чувствую. Объяснить, почему я так к тебе относилась, Шейн, — прошептала она.

Немного отстранившись, я вгляделся в ее глаза, надеясь, что она разглядит меня настоящего.

— Потому что чувствуешь себя сломленной?

Глаза ее наполнились слезами.

— Вдребезги, — произнесла она надрывным шепотом. У меня разрывало сердце. Как мне загладить свою вину? Как мне все исправить? Тысячи лет боли и страданий, неизвестности, лжи. Одиночества.

Я нежно смахнул ее слезинки. Она резко втянула воздух, когда мои влажные от слез ладони оторвались от ее щек и обхватили ее талию. Я плавно перевернул ее, нависая над ней, мое колено проникло ей между ног, раздвигая их. Она задрожала, когда я медленно опустился на нее, а потом она обхватила меня своими великолепными ножками, крепко сжимая.

Одной ладонью я потянулся к ее лицу, проводя подушечками пальцев вдоль губ.

— Тогда доверься мне, потому что я клянусь, я найду все вдребезги разбитые осколки твоей души и склею их, кусочек за кусочком, Грейс. Всю свою долбанную жизнь я готов посвятить этому... Я залечу все твои раны, — прошептал я.

Мы оба перестали дышать. Время остановилось, планета вращалась, а мы словно были ее единственными жителями.

Губами я обвел контур ее губ; паря над ними, касаясь и замирая, ее теплое дыхание смешалось с моим. Запустив пальцы в ее волосы, я прижался к ее губам и скользнул между ними языком. Мое тело содрогнулось, когда ее язык встретился с моим, и она простонала мне в рот. Ее ладони поднялись вдоль моих рук, ногти впились в спину, и мы углубили наш поцелуй. Мы поглощали губы друг друга, совершенно растворились в яркости поцелуев. Отчаянные, жаждущие большего.

Опираясь на одну руку, я вцепился в край ее футболки, задирая. Наши губы оторвались на мгновение, чтобы стянуть ее через голову. Обхватив Грейс за затылок, я с низким рыком вернулся к ее губам. Мои ладони путешествовали по ее обнаженной коже, обхватывая, сжимая. Я прикусил ее губу и громко застонал от прилива ощущений. Только она, только Грейс дарила мне такие ощущения. Я совершенно растворился в ней; она целиком и полностью завладела мной.

— Эй!

Это был голос Такера. Голос Такера? Какого черта? А потом ко мне вернулось чувство реальности. Алекс и Такер были с нами в одной комнате. Чеееррт, я чересчур громко стонал. Мы с ней замерли, затихли и не шевелились. Ее ладошка по-прежнему сжимала меня, и прости Господи, но я блин медленно подался в нее. И, может, даже не один раз. Честно, я прекратил, только когда она затряслась от смеха, и это, вроде как, было хорошо.

— Эй, Алекс! Просыпайся! Шейн вот-вот трахнет Грейс! — Дальше раздались грохот и ругань Алекса. Скатившись с Грейс, я схватил ее футболку и натянул ее ей через голову.

— Подождите! Замрите! Мне нужно включить камеру на телефоне! — пьяно завопил с пола Алекс, а потом снова упал. — Ты даже не подумала о НАШЕМ БЛОГЕ, Грейс!

Я едва разглядел, что Грейс сражается с футболкой, пытаясь найти рукава, а Алекс и Такер, сбивая друг друга с ног, наперегонки побежали к выключателю. Я прикрыл нас одеялом, быстро чмокнул ее в лоб и уперся затылком себе в ладонь, в ожидании, когда вспыхнет свет.

Такер первым достиг выключателя и зажег свет. Грейс, скрестив ноги, невинно сидела на противоположной от меня стороне кровати, держа ручки на коленках поверх одеяла. Боже, она просто прелесть.

Такер был похож на бешеного пса, с пеной вокруг рта, красной рожей и оскаленными зубами.

— Алекс. Яматьтвоюнешучу! Они точноблинсосались, — невнятно пролепетал он. Он указал на меня пальцем и выплюнул: — Чем вы, мать вашу, сейчас занимались? Я прекрасно знаю, что значат те звуки, — закричал он.

Я невинно посмотрел на Грейс, и она пожала плечами, а потом и зевнула.

— Мы спали, пока кое-чья пьяная задница, дрыхнущая у меня на полу, не разбудила нас своими криками. — Такер несколько раз ударил свою подушку.

Но Алекс? Алекс расслабился и переводил взгляд между Грейс и мной, потом пьяно ухмыльнулся мне. Потом подмигнул, а затем послал мне воздушный поцелуй.

— Отлично! — крикнул Такер. — Пойду, блин, поссу. — Он споткнулся о свой спальный мешок и шлепнулся, а затем пополз к двери. Перед выходом он обернулся и взглянул на меня. — Запомни, ты, гребаный-вор-и-предатель, сперва она была со мной! И когда ты кинешь ее ради новенькой игрушки, она достанется мне. — Ну да, конечно. Никогда такого не будет. Ага, да я прямо сейчас выбью все дерьмо из этого хрена. Я скинул одеяло с ног, чтобы рвануть к этому уроду, но ладонь Грейс, сжавшая мою, удержала меня.

Такер вырубил свет и привалился к стене коридора, хихикая и ругаясь, потом хлопнула дверь ванной комнаты. И сразу же после этого послышалось его пение.

В комнате раздался глубокий смех Алекса.

— Ууу, походу, у Такера серьезные глюки. Всем ведь известно, Шейн бы ни за что не стал спать с участником своей группы, ведь это противоречит правилам, правда ведь, старичок? — Молчание. Грейс сильнее сжала мою ладонь. — О, и да, Грейс? Ты бы переодела футболку лицевой стороной, — сказал Алекс, разразившись хохотом. — Не хватит никакой выпивки, чтобы я не заметил, что цыпочка неправильно надела одежду.

Сукин... А хотя это довольно смешно. Я тоже засмеялся.

— Чувак, почему бы тебе не перебраться в другую комнату?

Темная фигура Алекса сдвинулась и устроилась поудобнее в своем спальном мешке.

— Ну не. Но если ты надумал изменить правила внутри группы, то я на это посмотрю. — А потом начал демонстративно причмокивать.

— Ты отвратителен, — засмеялась рядом со мной Грейс.

Я сграбастал подушку и швырнул туда, где должен был лежать Алекс.

— Эй, спасибо, братюнь. Мне не помешает поддержать кое-что, не откажусь что-нибудь пообнимать.

Я протянул руки к Грейс и, сокращая пространство между нами, притянул в свои объятия.

— Не переживай, Грейс. Уверен, что до тебя дошли слухи о нашем с Алексом бурном романе, о котором не должны знать фанатки. Знаешь, это правда, и он действительно хочет посмотреть на меня, а совсем не на тебя. — Я насмешливо намекнул ей о том, что они с Леа наговорили тем блондиночкам у бара обо мне и Алексе, отгоняя от нас.

Она громко засмеялась и уткнулась лицом в мою шею.

— Господи, ты услышал, что мы сказали тем девкам?

Я крепче обнял ее и сказал:

— Это было великолепно. Но я хочу не их, они ведь не ты, — прошептал я. Она расслабилась, но ничего мне не ответила.

Я прижался губами к ее шее и мягко осыпал ее поцелуями.

— Эй, Алекс? — позвал я.

— Да, чувак? — ответил он.

— Я просто жажду изменить правила внутри группы, — прошептал я.

— Я тебя в этом не виню. Но, Шейн, обидишь ее, и мы тебя убьем.

Пробежал губами по ее плечику и поцеловал вытатуированное изображение сломленного ангельского крыла, моих крыльев. Часть ее тела, на которой она рассказала мою историю, историю моего падения; как же отчаянно она любила ангела, каким я был когда-то. Как бы мне хотелось по-прежнему быть для нее тем совершенным созданием; после всего пережитого она заслуживает самого Бога.

— Тогда я буду жить вечно.

— Эм, ребят, вы же в курсе, что я тоже тут? Ото всех этих гейских разговорчиков появляется желание уйти отсюда и дать вам понежиться в кроватке.

Я крепче стиснул ее, руками обнял ее животик и засмеялся.

— Заткнись и давай спать, Грейс.

Некоторое время спустя, Такер завалился в комнату, свалился на Алекса и после вырубился. Алекс проклинал все пять минут, которые потребовались ему, чтобы выбраться из-под Такера. Потом его проклятия переросли в тихое посапывание. Мы с Грейс тихо посмеивались над ними.

Когда они оба уснули, я нежно убрал ей волосы за ушко и шепнул:

— Грейс?

— Да? — спросила она, немного повернув голову.

— Что было у вас с Такером?

Она закатила глаза и в темноте прямо посмотрела мне в глаза.

— Он поцеловал меня в машине и только. Он пытался зайти дальше, но мне этого не хотелось. В таком плане я даже думать о нем не собираюсь.

Я зажмурился и крепко сжал зубы. Его губы касались ее губ, мне захотелось его прикончить.

— Все, — прошептал я.

— Что все?

— Все, больше ты никого, кроме меня, не целуешь, — сказал я.

Ее дыхание участилось, и губы накрыли мои, захватывая меня в плен.

— Все, — прошептала она, оторвавшись, а потом прижалась ко мне, и мы уплыли в сон.

Глава 33

Я просыпался медленно, сперва не осознавая, где нахожусь: сквозь веки пробивался все более яркий свет, поглощая тьму, окружавшую меня. Кровать, на которой я лежал, казалась самым восхитительным местом, и шелковистые пряди волос, рядом с которыми покоилась моя голова, дарили аромат полевых цветов и небес. Деликатное, осторожное касание моей руки встретилось с гладкой обнаженной кожей тела, переплетенного с моим.

Мои глаза распахнулись и встретили полуденное солнце, пробивающееся сквозь открытые занавески. Я лежал на спине, а Грейс, моя Грейс, лежала рядом, ее тело крепко прижималась к моему боку, голова покоилась на моей обнаженной груди, а наши ноги переплелись под простынями.

Я проникнул кончиками пальцев ей под футболку и провел по спине, и тут же все тело охватило чистым жаром, острой необходимостью овладеть ею.

Потом Грейс пошевелилась во сне, ее сладкие губки прошлись по голой коже моей груди, одна ее ладонь легла поверх нее, опускаясь к мышцам моего живота. Чеерррт, тело охватило огнем желания обладать ею.

Она была такой чертовски теплой и мягкой. Потом она еще крепче прижалась ко мне, чрезвычайно медленным и эротичным движением ложась на меня, так, что наши тела лежали непозволительно близко. Моя каменная эрекция запульсировала, подобно закованному в клетку зверю, напротив ее горячего центра. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, сделай так, чтобы сейчас в этой комнате мы оказались одни.

Издав глубокий стон в ее шелковистые волосы, я перевернулся на нее, напряженные мышцы моего паха дразнящими движениями скользили вдоль передней части ее пижамных штанов. Мучительно медленно я водил губами по ее шее и челюсти, медленно лаская языком ее плоть и рот. Слегка надавливая кончиками пальцев, я водил по всей обнаженной коже, до которой мог добраться, мои губы замерли над ее губами:

— Я бы мог просыпаться таким идеальным способом всю оставшуюся жизнь, Грейс. — И лучше бы тем двум козлам уже не спать на полу, потому что я уже не смогу остановиться.

Упираясь ладонями в кровать по обе стороны от ее лица, я провел языком по ее нижней губе, затем осторожно обхватил ее зубами и прикусил, наслаждаясь изумительным вкусом. Да кто на этом свете просыпается без несвежего дыхания? Я никогда прежде не просыпался рядом с кем-то вот так, никогда. Но серьезно, на вкус она была подобна меду, и во мне загорелось острое желание насладиться каждым сантиметром ее тела.

Она зашевелилась подо мной в легком покачивающемся ритме, который болезненно отозвался на скольжении моего члена по ее входу. Единственное, что мне осталось, это еще крепче вжаться в ее кожу и сминать простыни сжатыми кулаками.

— С несколькими исключениями, — прошептала она мне в губы.

— Например? — спросил я низким шепотом.

— Отсутствием одежды, — выдохнула она.

Да по хрену, кто мог быть в комнате вместе с нами. Я должен был овладеть ей.

— Грейс... — тихо рыкнул я, сместив вес на один локоть и приподнимая ее колено, чтобы она обхватила меня ногами. Скользнув под ткань ее штанов, медленно скользя по шелковистой коже бедер, надавливая пальцами, я долго целовал ее, глубоко и крепко. Не было медлительности и нежности. Только страсть и безумие, а когда она открыла для меня свой рот, я совершенно обезумел от ее губ.

— Боже, ощущение, будто кто-то насрал мне в рот, — простонал с пола Такер. Мне. Захотелось. Разрыдаться. Глаза жгло от слез, чертовски болели яйца, а мой бедненький член... он никогда меня не простит, никогда.

Нехотя я оторвал свои губы от ее кожи, дышали мы с ней тяжело.

— Господи, — простонал я. — Какого хрена они еще здесь? — Мне просто необходимо избавиться от жжения в глазах.

Со смехом Грейс откинула одеяло и села, отодвигаясь от меня. Качая головой, она села на краешек кровати и свесила ноги. Я попытался взять ее за руку, но нижняя часть моего тела отказывалась двигаться. Если я в ближайшее время не сниму напряжение, член устроит мне забастовку.

А потом оттуда, где спал придурок Алекс, показалось его хмурое лицо.

— Если в ближайшее время в меня не зальют дозу кофе, есть огромная вероятность, что я кого-нибудь прикончу, — прохрипел он. — Итак, у тебя такое ощущение, потому что ты долбанный засранец. — Они смотрели друг на друга и вроде даже не заметили Грейс и меня.

Я медленно принял сидячее положение, но блин, это было чертовски больно.

Такер уселся рядом с Алексом.

— Где я, черт возьми? — Он осмотрелся и вылупил глаза, когда увидел Грейс, а потом они чуть не вылетели из орбит, стоило ему заметить меня. — Я спал на гребаном полу в комнате Грейс? А этот урод спал в ее постели?

У меня не было никакого настроения для прослушивания подобной херни. Фактически, я зарычал и дернулся, чтобы расквасить его лицо кулаками, но Грейс выставила руку, останавливая меня.

— Эй. Стоп. Алекс? Шейн? Пожалуйста, приготовьте кофе. Мне нужно побеседовать с Такером наедине. Снова, — вздохнула она.

Такер одарил меня самодовольным взглядом и потом одними губами сказал мне:

— Она меня хочет. — Я прищурился, глядя на него, и засмеялся. Кретин. Алекс тоже поржал над Такером, подошел ко мне и стащил с кровати. Он похлопал меня по спине:

— Идем, чувак, — сказал он.

У меня возникли трудности с передвижениями. Мда.

Выведя меня в коридор, Алекс метнул в меня серьезный взгляд, сканируя с головы до ног. Какого черта?

Он почесал подбородок.

— Друг, у тебя уже давненько не было перепиха, так?

— Да, — хрипло произнес я. — После знакомства с Грейс как-то не хотелось заниматься этим с другими.

Алекс схватил меня, засмеялся и, пихая, потащил в ванную.

— Чувак, у тебя что-то с походкой. Иди-ка и приведи себя в порядок, пока случайно не ткнул кому-нибудь глаз! — После чего он захлопнул дверь ванной перед моим носом. — Хотя я впечатлен, — крикнул он из-за двери. — Но не выходи оттуда, пока не утолишь голод монстра!

Я в это время пялился на дверь, не веря в ту хрень, которая сейчас была. Потом я запер ту проклятую дверь и взялся за дело. Нет, я не собираюсь вам расписывать, как именно я удовлетворял себя в ванной Грейс. Дважды. Почему? Потому что оба раза не прошло и двух секунд, как я кончал, и едва ли от этого было легче. Мне требовалась Грейс. Я жаждал Грейс. И сегодня вечером я собирался добиться ее, независимо ни от чего. Кроме того, я должен найти способ все ей рассказать. Абсолютно все, и мне придется поверить, что она примет меня таким, каким я стал. Поверить, что я достоин ее, потому что большего, чем все то, что я испытываю сейчас к ней, я ей дать не смогу.

Глава 34

Мое сердце чуть не разорвалось пополам, когда в районе трех часов дня я уходил от Грейс. Судя по тому, как она смотрела себе на руки, и по ее унылому тону голоса я догадался, что она не желала моего ухода, но мне пришлось. Я должен был встретиться с Михаилом до того, как признаюсь во всем Грейс, потому что последнее, что я должен делать, — снова сброситься с моста с грехом за пазухой, а затем быть осужденным за то, чего не совершал.

Итак, с ноющим сердцем, я помахал ей на прощание и вышел за дверь. Парни стояли прямо у меня за спиной. Нам всем действительно надо было убедиться в том, что жилье привели в порядок и «Vixen4» уехали. Но стоило только взглянуть на них, как Итан с Алексом дали мне знак уходить.

— Иди занимайся своими делами, мы сами разберемся, старик, — сказал Итан.

Я стоял посреди тротуара и глядел, как они уходят, раздумывая над способом привлечь внимание Михаила. Сразу же я развернулся на пятках и пошел в метро, потому что мне необходимо было попасть в Нижний Манхэттен.

Двадцать минут спустя я стоял перед церковью Святого Павла в Нижнем Манхэттене. Храм был построен в 1764 году, и он самый старинный на острове, но я здесь не по той причине, чтоб восхищаться этим.

Часовня Святого Петра расположена прямо через улицу от того места, где раньше был Всемирный Торговый Центр. В тот страшный сентябрьский день в 2001 году маленькая церквушка осталась нетронутой, несмотря на все разрушения и сущий ужас, которые разверзлись вокруг. В тот день она осталась целой и невредимой, ее шпиль проглядывался сквозь пепел, дым и осколки, как воплощение надежды в самом сердце ада.

Из всех земных воспоминаний Шейна Макстона, которые мне достались, из всех мест, где он бывал, нигде я не был настолько тронут, как находясь здесь, перед этой церковью. Скорбь и печаль все еще витали в этом месте, и несколько раз мне пришлось стереть молчаливые слезы, безмолвно скатившееся по моим щекам.

Михаил стоял посреди небольшого кладбища, разглядывая холодные каменные надгробия, выступающие из-под твердой земли под его ногами. Он взглянул на меня, но не улыбнулся. На некоторое время он затаил дыхание, а потом тяжело вздохнул.

— Ты решил, что найдешь меня в этом месте?

Я пожал плечами и подошел к нему, вставая плечом к плечу.

— Может, потому, что я теперь человек... — Я обвел руками вокруг нас. — Скажи, что не чувствуешь, что это место пропитано надеждой, человечностью, Михаил. Мне необходимо, чтобы ты понял, почему она нужна мне и почему я избрал это.

Михаил замер в ожидании. Он сглотнул, быстро зажмурил глаза и опустился наземь на колени.

Я стоял над ним.

— Несмотря на всю тяжесть ненависти, выплеснувшейся в тот роковой день, росток надежды смог пробиться. Таковы люди. Несмотря на все ужасы и зло, Михаил, они всегда будут лелеять в себе надежду. И я полон благоговения к этому чувству. И именно надежду Грейс и хранила все это время. Все это время, Михаил, надежда не давала ей сдаться, она поддерживала ее. Надежда — это то, что я чувствую, я надеюсь, что когда признаюсь ей, что больше не ангел, то она примет бывшего наркомана с испещренным шрамами сердцем, который любил ее с самого начала времен. Я расскажу ей, кем был. Я не могу быть осужден за правду. Господь не умеет ненавидеть.

Медленно я побрел прочь, оставляя Михаила стоять на коленях посреди кладбища, пока сотни Нью-Йоркцев вокруг проживали обычный рабочий день.

— Речь не о ненависти, Шейн. Он не ненавидит нас. Он оставил нас, стал иллюзией, — крикнул он мне вслед.

Усмехнувшись, я обернулся, чтобы посмотреть на ангела. Развел руки и медленно обернулся вокруг своей оси.

— Нет, Михаил, бери пример с людей, думай как человек. Он повсюду, ты просто больше в него не веришь.

Михаил вдруг застыл, все его тело напряглось, он открыл рот и тяжело задышал.

— Это так, Мишенька, я просто был там. — Сунув руки в карманы и качнувшись на пятках, я улыбнулся ему, — А теперь я пойду и куплю самый большой бриллиант, который смогу найти на Манхэттене, чтобы все увидели, как сильно я люблю девушку, которой жил тысячи лет.

И это я и сделал. Еще раз спустившись в подземку и доехав до 57-ой и 5 Авеню, до Tiffany’s.

Всего пятнадцать минут ушло на поиски идеального кольца для единственной девушки, которую я когда-либо любил. Для тех из вас, кто помешан на подобном: оно больше, чем просто красиво. Идеальный бриллиант огранки антик кушон51 на 2,5 карата в центре на платиновом кольце в окружении более мелких бриллиантов, сверкающих как глаза Грейс. И да, я все-таки вышел из проклятого магазина с ним, засунув поглубже в карман куртки. Теперь все, что осталось, — придумать, как сделать предложение, чтобы это ее впечатлило. Выложить розами? Полет на воздушном шаре? Написать на небе? Черт, никогда не предполагал, что буду обдумывать подобное. Впереди меня ждет самая сложная часть.

Глава 35

Первое выступление «Безумного мира» в составе с Грейс и Алексом, а также вышедшим из тюрьмы мной, должно было состояться сегодня в семь вечера. К шести я уже был в «Бузере» с бутылкой пива в руке и кольцом в кармане, пытался расслабиться, несмотря на то, что сердце в груди безумно колотилось.

Без десяти семь в двери бара вошла Грейс в сопровождении взволнованных Коннера и Леа по бокам от нее. Ну а что с Грейс? Она выглядела неестественно бледной с крепко прижатыми к телу кулаками, вся совершенно напряженная. Черт, что произошло с ней? Я пятерней прошелся по волосам, по коже пробежал неприятный холодок. Когда она перехватила мой взгляд, меня охватил непередаваемый ужас, и я тут же рванул к ней. Жестко схватив ее за плечи, я обеспокоено всмотрелся в ее глаза:

— Грейс, в чем дело? Что стряслось?

У нее задрожала нижняя губа, она посмотрела на меня с мольбой в глазах.

— После выступления мне придется уехать на какое-то время, Шейн. — Она открыла рот, чтобы что-то добавить, но промолчала.

Что? Нет. Ни за что.

— Это из-за Габриэля? Что-то случилось? Или дело во мне, Грейс? — Я сжал ее плечи, изучая лицо в поисках ответов.

Она не ответила ни на один вопрос.

Затем сзади к ней подошел Итан, он легонько постучал палочками по ее плечам и моим ладоням. Его брови нахмурились, стоило ему заметить выражение ужаса на ее лице.

— Эй, ты в порядке? У нас пять минут до выхода на сцену, чего опаздываешь?

Алекс и Брейден тут же подскочили к нам и нетерпеливо потащили нас к сцене. Они не обратили внимания ни на тревожность Грейс, ни на мою обеспокоенность. Затем она выдавила из себя фальшиво натянутую улыбку и взобралась на сцену.

— Все хорошо, мне просто надо выпить, — откровенно соврала она.

Итан протянул нам два напитка, и она схватила предназначенный ей, одновременно снимая с себя куртку. Я непроизвольно втянул воздух, заметив, что на ней: маечка с глубоким вырезом, очень сильно облепляющая тело так, что казалось, оно покрыто бледно-розовой краской. Такая чертовски обтягивающая, что ее соски выступали сквозь тонкую шелковую ткань. Она выпила свой шот, а мне пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от желания пробежаться губами по ее груди и обсасывать соски, пока увлажнившаяся шелковая ткань не станет настолько мокрой, что сквозь нее будет видно все тело.

Я быстро прижал ее к одному из динамиков и приподнял ее лицо за подбородок.

— Малышка, ты немедленно должна рассказать мне, что случилось. — Я пальцами почувствовал, как задрожал ее подбородок, а мое сердце словно рухнуло куда-то. — У тебя неприятности? Дело в Габриэле? — В груди заныло, и по телу пробежала волна ярости. Я придвинулся к ней ближе, касаясь ее тела своим. — Что за херня происходит? — прорычал я.

Она вздрагивала от каждого слова, а потом подняла руку и приложила ладонь к моей щеке.

— Шейн, просто спой со мной, хорошо? Просто сыграй на своей гитаре, стоя бок о бок со мной, так, как умеешь только ты. — Она смотрела на меня с мольбой.

Я не мог вот так просто взять и уйти от разговора. Какого черта? Я обнял ее за талию, но она выскользнула из-за динамика и мгновенно приковала к себе внимание зрителей.

— Грейс, пожалуйста, — позвал ее я, но вопли зрителей, скандирующих наши имена, заглушили мой голос. Она притянула меня за ремень гитары, висевшей на мне, и я вышел к зрителям: вопли сразу стали оглушительными, пол сцены под нашими ногами трясся и вибрировал. Она повернулась ко мне и внимательно взглянула в мои глаза, стоявшие в ее прекрасных глазах слезы медленно и мучительно убивали меня. Сделав глубокий вдох, она одарила меня сексуальной улыбкой и придвинулась, наклоняясь.

— Давай, Шейн. Сыграй со мной, — прошептала она.

Так или иначе, я пальцами нащупал струны и заиграл на них, только для нее одной. Из моей гитары полилась душевная мелодия, глубоко затрагивающая душу. Алекс присоединился ко мне, порхая пальцами по клавишам синтезатора, играя интро52 к одной из наших баллад. Зрители притихли, но первые звуки надрывного голоса Грейс окончательно заставили их умолкнуть. Я смотрел то на зрителей, то на нее. Я наблюдал за ней на сцене, за ее игрой и чарующим голосом и стал пленен ею, более чем когда-либо еще. Даже больше, чем в то время, когда мы с ней стояли в саду ее отца, и я был простым вероломным бессмертным.

Пальцы Грейс порхали по струнам, танцуя в ритме мелодии и страстно рассказывая ее историю, выкладывая все секреты на суд зрителей. Она слилась со своей гитарой, открывая ей самое сокровенное, позволяя стать частью своего тела и души. Я не мог оторвать от нее глаз, а потом она, глядя на меня, запела мою партию, тем самым поставив меня на колени. Да, я просто пал ниц, глядя ей в глаза и слушая ее завораживающий голос. Сильный и пронизывающий, затрагивающий что-то в глубине моего сердца, где раньше правила тьма, а мечты о надежде казались лишь насмешкой.

Сердце мое колотилось в ритме барабанов Итана, каждый сантиметр кожи покалывало, и я даже не мог представить, как прожил без нее эти годы. Чувствует мое сердце, что душа принадлежала ей всегда.

Боль после твоего ухода слишком реальна,

Внутри так сжигает, что все вокруг исчезает.

Врут, говоря, что время лечит.

А может, это я слишком пропащий для спасения?

Стал я холодным и черствым как камень:

Мир с плохой стороны познаю я.

Прошу тебя, помоги мне найти путь домой и

Прислушайся к звуку моих слез,

Наполни сердце мое, наполни мой мир и

Убереги от себя самого.

Руку мою возьми, произнеси мое имя и

Теплым дыханием растопи лед внутри.

Стану ли я пропащим навеки?

Внутри ничего не осталось за все те года,

Ведь надежда — простая насмешка.

Последние удары сердца еще слышу я,

Но когда тьма вернется за мной,

Погружая в бетон или камни,

Удастся ль услышать твой навязчивый шепот

И понять, что ты рядом?

Прошу, убереги от себя самого,

От тюрьмы разума моего,

Где только и остается, что вспоминать

Все, что было когда-то.

Может, я слишком пропащий для спасения?

Стал я холодным и черствым как камень,

Но мир с другой стороны стал познавать.

Прошу тебя, помоги мне найти путь домой.

Найти путь домой.

Домой.

Изнемогая от необходимости прикоснуться к ней, ощутить ее жар, тепло ее тела, я пересек сцену и прильнул своей спиной к ее. От прикосновения наших спин между нами перетекали мощные электрические заряды, закручиваясь в вихре в нечто осязаемое. Звук ее голоса по-прежнему нарастал, сливаясь с моим; она скользнула своим телом вокруг меня, словно была горячим ветерком на моей коже. В течение нескольких минут мне казалось, что мы действительно превратимся в сияющие пламенные вихри огня и уничтожим все вокруг.

Когда последняя песня подошла к концу, а наши голоса слились в последней ноте, я увидел, как одинокая слезинка скатилась по ее щеке. Что бы ни заставило ее плакать, я должен был это исправить: мне просто необходимо ей все рассказать. Рассказать все, не теряя больше ни минуты. И так уже слишком много времени было потрачено впустую. Повернувшись к ней лицом, я нежно приподнял ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. Жест был настолько выразительным, что толпа уставилась на нас, затаив дыхание в тишине, в предвкушении ожидая того, что я собирался сделать.

Выпустив свою гитару так, что она повисла у меня за спиной, я обхватил руками лицо Грейс.

— Я люблю тебя, Грейс Тейлор, — сказал я в микрофон, прежде чем сдернуть гарнитуру с себя. А затем я прижался к ее губам и поцеловал прямо на глазах у всех. Медленный, глубокий поцелуй наполнил нас, побуждая ее руки стиснуть в кулак мою майку, пока она притягивала меня ближе. Ее волосы каскадом упали вокруг меня, я запустил пальцы в густые пряди, переплетая пальцы с ее локонами, и окончательно растворился в прикосновениях ее губ.

Через несколько мгновений толпа разразилась криками и аплодисментами. А потом в динамиках прогремел глубокий смех Итана:

— Боже, Грейс, ты единственная об этом не догадывалась?

Улыбаясь Итану, я неохотно отстранился от губ Грейс. Потрясающий румянец окрасил ее щеки, ее губы были все еще приоткрыты, а дыхание было тяжелым, как и у меня. Тогда она открыла глаза: в них плескался страх и блестели слезы. Меня замутило и едва не вырвало. О чем, черт возьми, она подумала, что заставило ее так испугаться меня?

Она сорвала микрофонную гарнитуру и вымученно улыбнулась.

— Мне, эмм, нужно выпить… — сказала она сквозь стиснутые зубы. Она опустила взгляд вниз на свои руки и нежно приложила ладонь к моей щеке, затем посмотрела мне в глаза, в то время как из ее глаз текли слезы. — Шейн Макстон, я люблю тебя больше, чем когда-либо любила другого человека. — Убрав  пальцы с моей кожи, она повернулась ко мне спиной и спрыгнула с края сцены, направляясь в бар прямо к этому чертову сукину сыну Райану. Толпа все еще ликовала и аплодировала, наблюдая за тем, как она выпивает свой шот. Я поднял руки вверх высоко над головой и выставил ладони, чтобы народ стих. Заметив это, Алекс поднес пальцы ко рту и засвистел в свой микрофон — толпа немедленно замолчала.

Я нагнулся, поднял свой беспроводной микрофон и приложил его к самым губам:

— Я не закончил, Грейс. — Наблюдал за тем, как она взяла свой ​​второй напиток и застыла. — Посмотри на меня. По-настоящему посмотри на меня, Грейс, — сказал я.

Она медленно повернулась всем телом к сцене, крепко сжимая напиток пальцами, а ее взгляд продолжал изучать пол. Леа и Коннер оказались рядом с ней. Леа подняла подбородок Грейс, пока ее взгляд не остановился на мне.

Мне все еще был виден блеск слез в ее глазах, но я уже не мог остановиться, не сейчас.

— Я ждал, кажется, две тысячи лет, чтобы сказать тебе, как сильно я тебя люблю, и снова прикоснуться к твоим губам, — обратился я к ней. Толпа снова взорвалась криками, я передвинул гитару вперед и начал страстно и взволнованно играть: слова и музыка лились из самого моего сердца.

Я и не знал, что был потерян,

Пока ты не нашла меня.

И я ни разу не вкусил любовь,

Пока меня не коснулась твоя рука.

И я уже давно потерял себя

Меж губ твоих.

И вот теперь ты предо мной,

А мне нечем дышать.

До тебя я и не знал, что такое настоящий рай,

Ведь до тебя был кромешный ад.

Я не осознавал, насколько далеко заплутал,

Пока ты не вернула меня домой.

Девочка моя, я обещаю тебе:

Я знаю, твоя душа разбита,

Но я соберу все ее осколки воедино,

И ты снова станешь прежней.

Потому что без тебя, девочка моя,

Мое сердце разбито на куски.

С самого первого поцелуя  

Для меня существовала только ты.

И прежде чем я даже закончил песню, я спрыгнул со сцены и побежал к ней. Я осторожно взял ее лицо в свои руки, нежно вытирая слезы большими пальцами, и прижал к себе. Медленно наклоняясь к ней, я нежно поцеловал ее в губы.

Она зажмурилась, схватилась за мои руки, впиваясь ногтями в кожу. Боль пронзила мои руки.

— Пожалуйста, не будь Габриэлем. Только не будь Габриэлем, Шейн. Шейн, прошу, будь просто самим собой. Я не могу так больше, я этого не вынесу.

— Нет, нет, малышка. Грейс, это я, — прошептал я ей в губы. Я не мог сдержать слезы, которые жгли глаза и текли по лицу из-за моей бедной Грейс. — Перо, Села. Я дал тебе перо. Это и был мой подарок для тебя. Ты спрашивала меня, когда я спас тебя от Габриэля, ты была в коме. Перо из ангельского крыла.

Ее колени подогнулись, когда она обняла меня за шею, и ее тело содрогалось от рыданий. Я удержал ее в вертикальном положении и прижался своими губами к ее, ощущая соленый привкус наших слез.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, — всхлипывала она около моих губ.

Я оторвал ее от пола и заключил в свои объятия, наши губы будто приковались, не отрываясь друг от друга. И так я вынес ее из бара, через центральный вход, и завернул к ее дому. Леа и Коннер вышли следом за нами и пытались спеть песню, которую я написал для нее, но эпически провалились. Коннер по пьяни путал слова, а голос Леа таак ужасно звучал и то и дело срывался, что я испугался за свои бедные уши.

Но кого это волновало? Ничего не имело значения до тех пор, пока мы не застыли друг перед другом в теплой, тускло освещенной спальне. Никого и ничего, только мы, стоящие лицом к лицу, впервые за долгие столетия видящие друг друга, впервые осознающие, кем на самом деле являемся. В ее серебряных глазах читался вопрос, но я покачал головой и обхватил ладонями ее лицо. В тот момент нам не требовались слова — обсудить все можно было и позже, в тот момент нас захватила дикость и первобытность. То, что помогло бы усмирить повисшее между нами напряжение, от которого даже воздух гудел, — огонь.

Мы изучали друг друга: каждое нервное окончание подрагивало от предвкушения, пульсируя от лихорадочного желания прикоснуться к ней. В груди сдавило, когда мои пальцы коснулись ее кожи, а она прильнула к моей ладони, давая понять, что она целиком и полностью моя. Просто непередаваемо. А потом она выдохнула мое имя:

— Шейн, — прошептала она, и я тут же сошел с ума.

— Грейс, — выдохнул я, медленно накрывая ее губы. — Ты, Грейс, ты — мой рай.

Господи, она стала моим раем, моими небесами, всем для меня. Всем.

Ее грудь вздымалась, теплое дыхание касалось моих губ, а руки крепче обхватили мою шею, притягивая к себе. Зарычав ей в рот, я углубил поцелуй, наши языки начали свой танец: ласкающий, жаждущий, пылающий любовью. Ее руки залезли мне под футболку и поднялись по груди; наши поцелуи стали отчаяннее и ненасытнее.

Для ее тела это будет первый раз, и я понимал, что должен быть нежным. Я понимал, что должен сдерживаться, и это меня убивало.

— Грей, клянусь быть максимально нежным, — прошептал я, проводя губами дорожку от линии подбородка до уха. Медлительные и нежные прикосновения вызывали дрожь в руках, все мое тело затрясло от страстного желания и попытки сдержаться.

Она оторвала от меня свои губы и немного отстранилась. Стянув мою футболку, она бросила ее на пол и посмотрела мне в самую душу. Жадно прикусив мою нижнюю губу зубами, она потянула меня к себе.

— Нет, пожалуйста. Не сдерживайся, Шейн. Я ждала чертовски долго. Прямо сейчас ты нужен мне весь целиком.

О, Боже, да.

Я набросился на нее, крепко прижав к двери.

— Слава богу, потому что я не имею никакого гребаного желания сдерживаться с тобой. — Мое дыхание было тяжелым, я просунул язык между ее влажными губами, утоляя свою жажду в ней.

Мои руки запутались в ее волосах, наши языки жадно скользили, а ее руки царапали мою кожу. Безудержно и так чертовски восхитительно. Подняв ее руки над головой, я сорвал с нее майку, бросив ту черт знает куда, и снова впился в ее губы. Я провел кончиками пальцев по ее коже, пока не достиг кружевных чашечек бюстгальтера и потянул их вниз. Чееерррт, снять его, срочно. Срочно, все снять. Я развернул ее, прижимая ее к двери, и расстегнул бюстгальтер, стягивая его с нее своими зубами. Ее кожа была такой мягкой и гладкой на моих губах. Мне никогда не насытиться ею, никогда. Медленно я провел пальцами по кремовой коже ее плеч и прижался к ней, зарываясь лицом в волосы.

Намотав длинные темные пряди себе на пальцы, я потянул за них, наклоняя ее голову в сторону, и начал ласкать языком и губами нежную плоть.

Когда я прижался своей эрекцией к ее попке, с ее губ сорвался тихий всхлип. Ее маленькая подтянутая попка прижалась ко мне, поглаживая, вызывая почти болезненную пульсацию и дрожь. Обхватив ладонями ее плечи, я развернул ее к себе лицом.

Да все что там может быть чертовски священным... она — само совершенство. Мой взгляд впился в нее, упиваясь ее красотой. Кремовая кожа, соски цвета бледно-розовых роз. Нежно обхватив ее грудь, я втянул воздух, пытаясь насладиться каждым мгновением. Наклонившись, я обхватил ртом один сосок и начал усердно обсасывать его, Грейс запрокинула голову, прижимаясь к двери, и громко застонала. С каждым потягиванием и полизыванием ее тело выгибалось все больше и больше.

— Твоя кожа как сахар, — прошептал я.

Тяжело дыша, она обхватила ладошкой мой подбородок и притянула к своим губам. Другой рукой она сорвала пуговицу со своих джинсов и расстегнула молнию. Следом она вцепилась в пуговицу моих штанов, и они тяжелой кучей рухнули мне под ноги.

Ее расстегнутые штаны обнажили подтянутую кожу и соблазнительные изгибы ее тела. Я провел ладонями по ткани, стягивая с длинных гладких ног, оставляя поцелуи на всем пути.

— Так красива, Грейс, — пробормотал я.

На ее крошечных кружевных трусиках темнело влажное пятно, и я чуть не сорвался в тот же момент. Я пытался контролировать дыхание, пока нежно ласкал языком внутреннюю поверхность ее бедер. Я задыхался, у меня чертовски сильно кружилась голова, ведь один лишь ее запах пьянил меня, заставляя отбросить все прежние фантазии о ней, возвращая в реальность.

Опустившись перед ней на колени, я приподнял ее ногу, медленно скользя языком по ее нагой коже, и положил себе на плечо. Она задышала быстрее и вцепилась в мои волосы, стоило мне провести пальцами по кружеву ее трусиков и погладить ее теплое местечко.

— Ты — мой рай, — сказал я. — Господи, Грейс, мне хочется облизать каждый сантиметр твоего тела. Когда я так чертовски близок к тебе, я уже не смогу сдержаться.

Подняв на нее взгляд, я следил за выражением ее лица, когда медленно ввел в нее палец.

— Такая влажная, — пробормотал я.

Ее дыхание замерло, и она издала самый, черт возьми, сексуальный звук, что мне довелось слышать. Она скользила вдоль моих пальцев, я разорвал кружево прямо на ней и тут же припал к ней ртом.

— Боже мой, — воскликнула она и качнулась на моих губах. Мои пальцы медленно двигались в ней, пока мой язык усердно ласкал ее. Никогда не думал, что женщина может быть настолько вкусной.

— Пожалуйста, Шейн, — захныкала она и потянула меня за волосы. Я поднялся и посмотрел прямо в ее сияющие глаза. В них стояли слезы, мерцающие счастьем прекрасные слезы. Я нежно обнял ее лицо ладонями. — Тысячи лет ты хранила мое сердце, и до этого момента внутри меня была сплошная пустота.

— Целиком и полностью, я твоя, Шейн, навеки вечные, — прошептала она. Неторопливо она потянула мои боксеры вниз, и мы стояли друг перед другом обнаженные и изголодавшиеся. Чертовски изголодавшиеся.

Немного отодвинувшись, я обвел глазами каждый сантиметр ее тела, восхваляя каждую его клеточку. Нежную кожу, изгибы бедер, налитые холмики груди, розовые губки...

Я не мог отвести от нее глаз, пока руками скользил по ее талии, подхватывал под попку и поднимал на руки. Ее длинные ножки обхватили меня за талию, и я медленно вошел в нее, наконец-то погружаясь в самые ее глубины. Я застонал и прижался лбом к ее лбу.

— Ах, Грейс, — воскликнул я и восхитительно медленно двинулся обратно. — Я так сильно тебя люблю, — прорычал я. Я снова глубоко вошел в нее, надеясь, что боль была не очень сильной, но судя по тому, как она кусала нижнюю губу и сжимала глаза, я понял обратное.

Прижимая ее, все также обнимающую меня, к себе, я перенес ее на кровать. Мы повалились на простыни, и она снова притянула меня, позволяя глубоко войти в нее, и мы замерли, глядя друг на друга. Затем она улыбнулась и качнула бедрами.

— Черт, Грейс. Ты так прекрасна, — простонал я, погружаясь в нее. Я растворился в ней: кроме нее не существовало ничего. Только прикосновения к ее влажной коже, ее шепот и ощущения, как мой член снова и снова глубоко погружается в нее. Губами мы ласкали друг друга, ногти впивались в кожу, ладони крепко сжимали плоть, ее бедра вторили моим толчкам, усиливая их. Ощущения были настолько сильными, едва ли не за гранью — было безумно хорошо, просто замечательно. Как же мне не хотелось, чтобы этому наступал конец. Мое тело трясло от сдерживания, чтобы не кончить.

Грейс выкрикнула мое имя и вонзила ногти мне в спину, так сильно сжимая меня внутри, что я кончил, изливаясь прямо в нее. Ни одна женщина не заставляла меня кончать так, ни одна женщина не заставляла почувствовать подобное. Я просто не мог остановиться. После первого раза я набросился на ее тело, принимая все, что она могла мне дать. Грейс дарила мне всю себя, и каждый раз был ярче предыдущего.

За час до рассвета я попытался еще раз покуситься на нее, но она засмеялась и игриво отпихнула меня.

— Господи, Шейн. Я не могу пошевелиться — кажется, ты меня сломал, — засмеялась она.

Утомленный и с дрожащими мышцами, я обнял ее и накрыл нас одеялом. Она прижалась ко мне всем телом. Наши тела идеально дополняли друг друга, словно были созданы друг для друга. Я чмокнул ее в плечо и провел губами по затылку. Прижался лицом к ее теплой коже и улыбнулся. Аккуратно отведя ее волосы в сторону, я нежно шепнул ей на ушко:

— Теперь ты навсегда моя.

Сразу же она развернулась ко мне лицом.

— Но... как так произошло, что ты здесь, со мной? Ты ведь ушел, я это видела, — спросила она.

Я не мог рассказать ей, от чего отказался: слишком сильно меня пугала ее возможная реакция. Да, теперь я не просто нытик, теперь я трусливая жалкая нюня. Черт, да я превратился в Коннера. И мне вроде как это нравится. Я покрыл ее лицо легкими поцелуями, надеясь, что она забудет тему.

— Какой смысл жить прошлым? Я ведь сейчас здесь. Рядом с тобой.

Сразу же я почувствовал, как ускорилось ее сердцебиение, и ее захлестнула паника.

— Почему ты не отвечаешь? Что ты сделал? Что произошло? — Она подняла голову и оперлась на локоть в ожидании ответов. — Пожалуйста, расскажи мне, Шейн. Прошу тебя. Ты убедил Михаила вмешаться. Он спрашивал тебя про какое-то решение. Что ты сделал? — У меня внутри все рухнуло, когда ее чудесная бледная кожа приняла зеленоватый оттенок.

Твою ж...

— Я от всего отказался, — выдавил из себя я. — Я теперь просто человек. Смертный. Мы оба.

У нее увеличились глаза и замерло дыхание.

— Что? Почему? — выдохнула она.

— Ты была светом моей жизни, ты была всем для меня. — У меня на глазах выступили слезы, стоило взглянуть на нее. Господи, если я окажусь недостаточно хорош для нее, если она хотела ангела... если просто Шейн ей не нужен... — Правда в том, что душа ангела способна всего на одну чистую и настоящую любовь. И для меня это ты. И неважно, что ты была человеком. Поцелуй, первый раз, когда мои губы коснулись твоих... ад... я бы ничего не менял.

Она резко втянула воздух.

— Стоило мне тебя увидеть, а ты так сильно похожа на Селу, я уже думал только о том, чтобы быть с тобой. Не отталкивай меня теперь, Грейс. Я не смогу жить без тебя. Каждый момент своей оставшейся жизни я хочу провести рядом с тобой, показывая тебе, как сильно люблю. Я уже давно научился ценить момент, не теряя драгоценных секунд. Однажды я нашел вторую половинку своей души и провел последние 2000 лет в аду, а потом здесь, ожидая лишь того момента, когда смогу снова с ней воссоединиться. Неужели ты не подумала, что я готов отказаться от всего, лишь бы снова быть с тобой? — Пожалуйста, прими меня таким, пожалуйста.

По ее щекам в беззвучном рыдании потекли слезы.

— Не плачь, милая. Каждая проклятая слезинка, вытекающая из твоих серебряных глаз, разбивает мне сердце. Здесь, сейчас, рядом с тобой, я гораздо ближе к раю, чем когда-либо. Меня все устраивает, потому что ты и есть мой рай, Грейс. — Я смахнул ее слезинки. — Но если я не нужен тебе такой… — прошептал я.

Она вытерла слезы.

— Я собиралась уехать сегодня... Габриэль угрожал мне...

— Тсс... Грейс. Габриэль пользуется страхом и ложью.

— Шейн, ты мне нужен в любом виде. Но Габриэль, он столько всего показал мне, — прошептала она. — Я так ему доверяла.

Столько всего показал? Единственная возможность для ангела показать кому-то свои мысли и управлять ими... это поцелуй. Все мое тело напряглось, мышцы стали твердыми как гранит. Я крепко сжал челюсть и проговорил сквозь зубы:

— Столько всего показал? То есть, он... он прикасался к тебе?

— Да, — прошептала она.

— Он прикасался к тебе своими гребаными губищами?

С широко распахнутыми, перепуганными глазами, она медленно кивнула.

— Да.

— Мать твою, я урою его.

Она медленно выдохнула и одарила меня зловещей улыбкой.

— Хорошо. Помощь нужна? — Этим она только снова завела меня, так что я посадил ее на себя и без предупреждения вошел. От того, как она посмотрела на меня и застонала, я чуть сразу же не кончил, но сдержался и насладился тем, как она двигается на мне. Я наклонил к себе ее лицо, намереваясь окончательно стереть любые следы или мысли Габриэля из ее памяти.

Глава 36

Когда утром я медленно разлепил глаза, меня сразу же охватило гнетущее предчувствие. Я осторожно приподнял голову, покоящуюся на прекрасном теплом теле, лежащем рядышком. Грейс лежала в моих крепких объятиях, наши ноги переплелись под одеялом, а ее обнаженная кожа была жутко горячей.

Нечто тревожное, казалось, просочилось из моего сознания и затопило всю комнату, тяжело опускаясь на мои плечи. Легкое движение моей ладони по ее изумительно мягкой коже заставило ее пошевелиться; сладкое мурлыканье сорвалось с прекрасных губ сквозь сон. Медленно я поглаживал пальцами ее неприкрытую кожу, пытаясь избавиться от тревоги, разбудившей меня.

Что-то глухо ударило в дверь, и я нахмурился, глядя в ее сторону и заставляя себя встать с постели. Часы на комоде показывали девять утра. Никого, кроме нас, не должно было находиться в квартире, потому что Коннер и Леа в это время уже были на работе. Предчувствие стало еще тревожнее, от него сдавливало в груди, и в крови заиграл адреналин.

Подхватив с пола джинсы, я быстро надел их и застегнул. Натянув вчерашнюю футболку через голову, я напряг руки, готовясь к самому худшему, и открыл дверь.

Стоя в коридоре, я заметил расхаживающего по гостиной Габриэля. Когда я подошел к нему, он остановился и перевел на меня взгляд.

— Пора тебе уходить, Шейн.

Я шагнул к нему, пихнув его в грудь.

— Я никогда не оставлю ее тебе. Она моя, — прорычал я.

Габриэль рассмеялся, шагнул в сторону и встал спиной ко мне. Положив руки на бедра, он снова усмехнулся.

— Я тут подумывал о том, чтобы приготовить Грейс завтрак. Знаю, что по утрам она предпочитает французские тосты. — Хренов-биполярный-ангелок-манипулятор.

У меня сжались кулаки, и все тело затрясло от ярости. В ушах застучала кровь, а глаза застилала пелена ярости, когда я рванул вперед. Я так и видел, как избиваю его до потери сознания. Как же глупо с моей стороны было забыть, что он ангел, а я простой человек.

Его ладонь мгновенно сжалась на моем горле, поднимая меня над полом. Мои руки вцепились в горло, отчаянно пытаясь облегчить удушающую хватку пальцев этого чертового придурка. Из-за его спины показались острые стальные перья. Злобная энергия исходила от его тела, а в зрачках заплясало Адово пламя.

В ушах отдавались замедляющиеся удары сердца, и я чувствовал, как мое человеческое тело отключается от нехватки кислорода. Легкие горели, а грудь конвульсивно содрогалась.

— Я передам ей, что ты просил передать ей прощание. Может быть, я даже оставлю ей парочку синглов на ее прикроватной тумбочке, чтобы она поняла, как много для тебя значила эта ночь, — прорычал он. В глазах плыло и темнело, но я видел, как Габриэль вытащил из своего плеча стальное перо, а после как вонзил его мне в грудь. Пылающее пламя проникло в мою кожу и обхватило неровно бьющееся сердце. Где-то под кожей запульсировали вены, отчаянно нуждающиеся в крови, которую жестоко и насильственно из них вырвали. Никогда я еще не испытывал такой физической боли, никогда. Мой мир затопила темнота, пока тепло человеческой жизни кровью вытекало на мою футболку и стекало по груди.

Я вернусь и буду убивать эту падлу, пока не отправлю его на тот свет.

Даже с помутневшим рассудком и с совершенно опустошенной душой во мне кружила жажда мести, оплетая кольцами мою сущность. Я больше не чувствовал своего тела, а слышал только медленное и сбитое дыхание, бульканье крови, стекающей с губ.

То теряя сознание, то приходя в себя, я разобрал крики Грейс, доносящиеся откуда-то сверху. Она плакала. Отчаянно. И звала меня. Слезы жгли мои глаза, тело покалывало от онемения; ослабленный и сломленный, снова, я не смог спасти ее.

Я боролся за каждый вдох, чтобы оставаться здесь и бороться с затягивающим меня небытием. Я понятия не имел, где находился или сколько времени прошло.

Сквозь узкое прямоугольное окно под низким потолком пробивался приглушенный дневной свет. Подвал — мелькнуло у меня в голове, когда я подавился металлическим привкусом крови, закашлялся, и, в конце концов, меня вырвало.

А потом наверху лестницы забрезжил яркий свет, и резкий смех Габриэля отразился от окруживших меня бетонных стен. Я слышал, как боролась Грейс, а потом раздались страшные звуки падения ее тела по бетонным ступенькам, и, тяжело приземлившись, она распласталась на полу передо мной.

У меня хлынули слезы, не давая мне ее видеть. Мне хотелось крикнуть ей, дотянуться и прижать к себе, но получился только хрип и кровавое бульканье. Мое сознание помутилось, меня затопили бешенство, злость, чистая ярость — мне было не добраться до Грейс. Кошмар. Настоящий, осязаемый, живой и неприкрытый. Мне оставалось только следить за тем, как она умирает на моих глазах, и прислушиваться к ее дыханию. Мне хотелось сорвать с себя кожу. Я молил об избавлении. Забери меня, но подари ей жизнь. Господи, возьми меня... делай, что хочешь... но пощади мою Грейс.

И тогда, в тусклом свете нашей темницы, она распахнула свои прекрасные глаза.

Лучше бы он меня убил. Ужас, застывший в ее глазах, стоило ей увидеть меня... я не мог пошевелиться, не мог ничего сделать, чтобы избавить ее от боли... полное и абсолютное отчаяние охватило меня, все быстрее выдавливая и выжимая из меня жизнь.

— НЕТ! ШЕЙН! — Она бросилась к моему искалеченному телу и обхватила мою голову своими кровоточащими ладонями, притягивая к груди. Она щупала мою грудь и шею, пытаясь отыскать пульс. Она звала меня, снова и снова, умоляя меня подняться, пошевелиться, умоляя жить. А мне оставалось только смотреть на нее сквозь слезы и мысленно кричать.

Сквозь ее крики прорвался хохот Габриэля. Он навис над ней, возвышаясь за ее спиной. А как на него отреагировала моя прекрасная Грейс? Она просто проигнорировала его.

— Останься со мной, Шейн, — повторяла она свою мольбу. — Прошу тебя, не покидай меня. — Слезы катились из ее серебряных глаз, капая на мое лицо; и хоть я не мог их почувствовать, они пронзали меня сильнее и глубже, чем сотворенное Габриэлем. Неспособность почувствовать ее, неспособность защитить ее, неспособность бороться за нее... мысли кружили, исчезая в темноте и в небытии, пытающихся затянуть меня.

С резким порывом воздуха Габриэль схватил ее, с силой оттаскивая и прижимая к себе. Его губы потянулись к ее уху, но глаза его смотрели на меня.

— Грейс, любовь моя. Ты еще можешь спасти его. — Его язык скользнул по ее мочке, и она тут же вся сжалась. — Идем со мной, и тогда я позволю ему жить. — Она крепко зажмурилась и изо всех сил попыталась вырваться из его хватки.

Внутри меня забурлила ярость, вспыхивая пламенем.

Распахнув глаза, она посмотрела на меня, словно пытаясь сказать что-то. Я, изо всех пытаясь держаться, моргнул и из быстро наполнявшегося кровью горла выдавил шепотом:

— Нет, Грейс, не слушай его.

— Время уходит, Грейс, — прорычал Габриэль, оттаскивая ее подальше от меня.

Мое тело затрясло, когда рот так наполнился кровью, что она начала стекать по губам густой струйкой, заливая пол. Сделав последний неглубокий вдох носом, я прошептал на выдохе:

— Твое сердце принадлежит мне.

Габриэль, касаясь губами ее шеи, обнял ее крепче.

— Тогда смотри, как он умирает, Грейс.

Она согнулась, содержимое ее желудка выплеснулось на пол.

У меня потемнело в глазах и в ушах загудело. Где-то вдали, словно из сна, до меня донесся вопль Грейс:

— Я ВСЕГДА БУДУ ПРИНАДЛЕЖАТЬ ЕМУ, ГАБРИЭЛЬ, И НИКОГДА НЕ БУДУ ТВОЕЙ!

Не смерть, а лажа какая-то.

Глава 37

Говорят, когда умираешь, вся жизнь пролетает перед глазами. Все твои воспоминания, свершения и прегрешения возводят на чашу весов и взвешивают. Они проигрываются как фильм, фильм твоей жизни. Думаю, многие люди представляли свою жизнь как кинофильм, в сценарии которого правильно разложены все сюжетные перипетии. Если тебе везло по жизни, ты мог бы стать создателем красивому, вошедшему в историю, абсолютно эпическому, Голливудскому романтическому фильму. Мой явно не из числа таких. Мой фильм — это второсортный фильм ужасов с низкобюджетными спецэффектами. Но вот картинка в фильме сменяется на кровавый пейзаж, и все с воплями выбегают из кинозала и разбегаются по своим жизням. На экране крупным планом появляется прекрасное лицо Грейс, преследуемой Габриэлем. Габриэль вечность ждал и таился в тени, отчаянно пытаясь учинить хаос и разжечь войну.

Я отчетливо увидел, что происходило с каждым и по какой причине, благодаря мелькающим сценам. Габриэль стоял у истоков всего. Испокон веков он любил Селу и завидовал нашей с ней любви. Он предал меня и забрал Селу, скрывал ее в телах уже почивших людей, разрешая ей проживать их жизни, не позволяя ее душе отправиться на небеса. Каждый раз, когда она умирала, он заключал ее в другом теле, а она даже не сомневалась в его непричастности. Она считала, что такова ее кара за любовь ко мне. Ужасное существование. Непостижимое. Жестокое, мерзкое и прискорбное. Однако оно только закалило Грейс и усилило ее любовь ко мне.

Габриэль пытался сломить ее любовь. Он пытался разорвать узы, за которые она держалась — единственное, что было положительным в ее существовании, и пытался влюбить ее в себя. Просто потому, что если бы она полюбила и зачала ребенка от его злобной-ангельской-задницы, появились бы Нефилимы. А потом миру и всему человечеству снова пришел бы конец. Но не от Всемирного потопа, его причиной стал бы хаос и зло, учиненные Нефилимами, и люди истребили бы самих себя. Габриэль вышел бы победителем в войне, и не стало бы рая. Не стало бы ангелов.

Однако Грейс никогда бы не полюбила его. Не позволила бы коснуться ее, потому что только меня одного она любила. Мелькающий перед глазами фильм о моей жизни был дерьмовым, и мне захотелось потребовать вернуть деньги за этот сеанс.

Но потом все просто исчезло, и я остался стоять в кромешной тьме. Один.

В ожидании.

Ну, со мной не сработает. Да ни за что на свете я не стану торчать во тьме кромешной, пока Габриэль вредит Грейс. Нифига.

Поглотившая меня тьма начала бледнеть, и вдали засиял яркий свет. Вы что, стебётесь? Что за клише со светом в конце туннеля?

Темные фигуры вышли из столпа света, пуская причудливые сверкающие тени. Михаил и Рафаил.

Все словно замедлилось: время, движения, даже мои мысли. По телу хлынул раскаленный добела адреналин. Все разумные мысли разбежались, и я не услышал ничего из того, что сказал мне Михаил.

Каждую частичку тела затрясло от бушующих внутри ярости и неистовства. Рванув вперед и остановившись в паре сантиметров от лица Михаила, я прорычал:

— Верните меня обратно, чтобы прикончить его. Я должен помочь Грейс, она и так многое перенесла.

Меня схватили за руки и заставили отступить. От их ладоней исходило странное спокойствие, пытающееся проникнуть в меня, но я отмахнулся от него. А потом я очутился в гостиной Грейс, с крепко удерживающими меня Михаилом и Рафаилом.

Прямо перед нами был Габриэль во всей своей демонической красе, с широко распахнутыми крыльями, он с безумным хохотом нависал над Грейс. Глаза его излучали холод и беспощадность, пальцы сжались в кулаки, готовые наброситься на нее.

Грейс медленно выпрямилась перед ним, ее лицо краснело с каждым сделанным шагом.

— Ты со своей славной компанией можешь разорвать меня в клочья, Габриэль, но я все равно буду сражаться. Ты можешь получить мое тело, когда оно превратится в хладный труп, но тебе никогда не заполучить мою душу. — Голос ее был мрачным и пропитанным чистой ненавистью.

Мышцы под кожей напряглись, пытаясь вырваться от ангелов, чтобы защитить ее. Мне было плевать, сколько раз я должен буду восстать из мертвых или от чего придется отказаться ради нее, я всегда вернусь за ней. Габриэль НИКОГДА не получит ее.

Стоило этой мысли всплыть у меня в голове, как Габриэль бросил взгляд за спину Грейс и заглянул прямо в мои глаза. Он громко зарычал на меня, и его глаза вспыхнули ярким пламенем.

Я услышал, как ахнула Грейс, когда повернулась и увидела меня, но я не мог отвести взгляд от Габриэля. Я дернулся к нему, попытался высвободиться из захвата.

— Притронься к ней хоть пальцем, Габриэль, и я УНИЧТОЖУ ТЕБЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!

— Брось ты, Шейн. Нам же с тобой прекрасно известно, что я уже к ней прикасался, и не только пальцем. — Его голос резал мою кожу как острое стекло. Насмехаясь надо мной, он обошел Грейс.

Закричав, я попытался вырваться, все мое тело просто сотрясало. Воззвав к каждой крупице своих сил, я дернулся вперед, пытаясь наброситься на Габриэля. Михаил и Рафаил забормотали, стараясь удержать меня, но не смогли, и им пришлось отступить назад.

С буйным ликованием я вдавил Габриэля в стену с такой силой, что гипсокартон треснул и посыпался на пол. Габриэль отпихнул меня, и вокруг меня закружили темные тени, маленькие демоны Габриэля. Раньше я не обращал на них внимания, но теперь они сновали вокруг нас, принюхиваясь и рыча, как бешеные псы.

— НЕТ! — Грейс подскочила к Михаилу, и ее крики пронзили меня. — Михаил, сделай же что-нибудь!

Когда Грейс отвлекла своим криком Габриэля, я сжал кулаки и начал избивать его по лицу. Я продолжал обрушивать удары на его голову до тех пор, пока маленькие монстрики не оттащили меня и не отбросили к стене.

Гребаные-рогатые-черто-гоблины. Боль растеклась по плечам и рукам, спинной мозг горел, словно объятый пламенем. Оторвавшись от стены, я хватался за все, что только мог, чтобы устоять.

Заметив, что я ослаб, Габриэль ринулся на меня, но Грейс рванула вперед и выставила руки, останавливая его.

Ужас сковал мою грудь.

— Нет, Грейс! Спрячься за мной! — Я попытался задвинуть ее себе за спину, но когда мои ладони коснулись ее, она упала в мои объятия и, рыдая, прижалась. Мои руки сразу же обняли ее, крепче сжимая. Я быстро нагнулся, поцеловал ее в лоб и сказал: — Я просто благоговею от твоей силы и чести. Но ты должна отойти от меня, милая. — Затем я посмотрел на Михаила, и он перехватил мой взгляд. — Видишь, вот в чем суть, Михаил. Вступи и борись с нами, — шепнул я.

Габриэль бросился на нас, выставив свои стальные когти, целясь в нас. Грейс замерла в моих объятиях и попыталась прикрыть меня. И вдруг, без какого-либо движения или звука, перед нами появился Михаил, не позволяя Габриэлю напасть. Крылья архангела заполнили собой всю комнату, возвышаясь над всеми, а Габриэль со страхом в глазах отшатнулся назад.

Маленькие монстрики Габриэля сбились вокруг него в страхе, пятясь в противоположную от нас сторону.

Михаил обернулся к нам с Грейс и осторожно обнял ладонями ее лицо. Заглянув ей в глаза, его глаза расширились, а губы приоткрылись.

Грейс подняла к нему подбородок и обхватила его ладони своими, прижимая к своему лицу.

— Да, Михаил. Вглядись в мою душу, посмотри на то, что мне пришлось вынести по вине Габриэля за последние две тысячи лет. Взвесь и сделай выводы, Михаил. Мы с Шамсиилом не совершали ничего дурного.

Михаил выпрямился, словно собираясь отойти. Но Грейс крепко вцепилась в его руки, подходя к нему и склоняясь.

— Самые раскаленные места в аду предназначены для тех, кто во времена великих моральных испытаний хранил нейтралитет.

А теперь моя девочка принялась цитировать Данте Алигьери. Ну разве хоть одна цыпочка смогла бы так?

Губы Михаила изогнулись в легкой улыбке.

— Ты так похожа на Иова, Грейс. Ты никогда не колебалась в поисках, ты никогда не теряла веры, и ты никогда не сомневалась в нем. — После чего он направил свою улыбку мне. — И ты. Ты отказался от своего пристанища в раю, лишь бы быть с ней. Я восхищен вами.

Развернувшись к Габриэлю, он оскалился, обнажая зубы.

— Габриэль, твои зависть, вожделение, жадность и все беды, вызванные тобой, — преступления гораздо страшнее простого поцелуя. Простого поцелуя, стоит добавить, давным-давно прощенного и забытого. Если мне не изменяет память, а я уверяю тебя, она мне не изменяет, ты должен был сопроводить Селу в рай, прощенную за ее легкое прегрешение. А Шамсиилу вынесли КРАТКОЕ пребывание в заключении, после чего они должны были воссоединиться.

— НЕТ! — прогремел голос Габриэля. Он сотряс пол под нашими ногами и вынудил Грейс зажать уши. — Я не отдам ему ее. ОНА МОЯ!

Когда лицо Габриэля исказилось и покраснело от злости, комнату охватил успокаивающий теплый ветерок. Он быстро перерос в нечто возвышенное, осязаемое кожей. Глядя на окружающих, мне стало очевидно, что не только я его почувствовал. Каждый, кроме Габриэля, который по-прежнему стоял с искаженным от ярости лицом, и его армии, все это ощутили. Всем своим сердцем и душой я осознал чье это присутствие.

— Довольно, — тихий музыкальный шепот ворвался в наши мысли. Он прозвучал тихим перезвоном, словно ветерок, задевший колокольчики. Тепло охватило мое тело, наполняя его глубочайшей любовью, и я сжал ладонь Грейс, показывая ей, что все хорошо.

Когда он осознал, что мы слышим и чувствуем то, что он не может, его полная ярости гримаса расслабилась от шока и страха. Его лицо побледнело, приобретя оттенок крыльев, которые когда-то он носил. Замотав головой, он отступил к противоположной от нас стене, склонив голову, чтобы прислушаться к словам Господа. Судя по слезам в его глазах и сжатой челюсти, я понял, что он ничего не услышал. Посланник Божий, Габриэль, могущественный архангел, оставленный своим создателем. Великолепно. Ублюдок получил по заслугам.

Стоящая рядом со мной Грейс судорожно выдохнула и опустилась на колени. Я опустился рядом с ней, встав на колени, и притянул ее к себе.

— Бескорыстная, душою чистая, смогла познать истинное целомудрие и пыл страстный к другой душе, не подвластный силе времен. И каждое проявление лучшего в сущности истинной складывается воедино во сердцие вечное и в вечную душу единую, — пропел нам глас. Когда он смолк, тишина была столь болезненной, и пустота от желания услышать голос вновь. Я крепко зажмурился, когда сей голос раздался прямо в моих мыслях: «Шамсиил, какое чудо, эта любовь. Сын мой, когда-то ты был среди преданных мне верующих, а ныне ты преданный мне человек веры. Живите прекрасной жизнью вместе, а после возвращайтесь домой, ко мне. Место на небесах уготовано для вас. Береги ее, никому не дано любить так, как ей.»

Габриэль отполз еще дальше, его мерзкие мутировавшие дружки пытались спрятаться за ним.

Михаил направился к нему и громко объявил:

— Убирайся восвояси, Габриэль. Твоим злодеяниям не запятнать их историю, написанную самими небесами.

Армия падших ангелов Габриэля медленно растворялась в тусклых тенях, извиваясь и уползая от нас. Габриэль, растворяясь вслед за ними, задержал взгляд на Грейс. Его голос мягко прошептал:

— Я действительно люблю тебя, об этом я никогда не лгал. — Он встретился взглядом со мной, и зловещая улыбка затанцевала на его губах. — Мы еще встретимся, Человечишка. — Затем он опустился на колени, разжал кулаки и уронил ладони на пол. Его грудь вздымалась от неглубокого дыхания, и он постепенно начал терять свои очертания, наконец исчезая.

Я притянул Грейс себе на колени и крепко обнимал, пока не выровнялось ее дыхание. Вдвоем, окровавленные и избитые, мы дышали через боль, пронзившую наши тела. Она крепко вцепилась в мои руки и разрыдалась:

— Я видела, как ты умер.

Болезненно хмыкнув, я нежно провел по ее спутанным окровавленным волосам и прижался лбом к ее лбу. Приблизившись к ней, я поцеловал ее сквозь боль.

— Даже смерть не разлучит меня с тобой.

Вскинув голову, я посмотрел на Михаила и Рафаила. Они оба стояли над нами и улыбались. Прочистив горло, Михаил спросил:

— Ты по-прежнему хочешь остаться пребывать здесь, брат?

Я снова взглянул на Грейс, ее серебристые глаза смотрели выжидающе. Сердце сдавливало в груди, все его разбитые кусочки возвращались и склеивались воедино, заставляя кровь циркулировать по телу.

— Нет, Михаил. Мне необходимо пребывать здесь, и долго. Столько, сколько нам будет отведено, а потом и всю вечность.

Рафаил опустился на колени возле нас, положив ладони на наши плечи.

— Габриэль будет сброшен в бездну, из которой он выполз, а вам двоим потребуются недели на выздоровление. — Наклонившись вперед, он приложил губы к моему лбу, затем сделал то же самое с Грейс.

Образы были ужасными, болезненными, но, в конце концов, я знал, что ангелы делали все возможное, чтобы спасти наши человеческие тела.

Не могли же они оставить на земле полудохлых человечков, пообещав им насыщенную жизнь и местечко в раю? Им пришлось придумывать сценарий, чтобы сокрыть нашу небольшую стычку с демонами. Они не могли просто оставить нас посреди гостиной Грейс с тяжелыми повреждениями и заявить, что к нам пробрались злоумышленники и спустили нас с лестницы. О нет. Только не мои замечательные братья. Они посадили нас на мотоцикл Грейс. Слишком сильными были наши с ней травмы, но ангелам все же пришлось обставлять все в худшем свете: на то они и ангелы — такова их работа.

Глава 38

Я крепче хватаюсь за руль, пока под нами вибрирует и рычит мотор Харли Дэвидсона. Грейс сидит сзади, крепко обхватывая мои бедра, руки ее обнимают меня за пояс, она прижимается ко мне теснее. Солнце греет нам в спины — наступили первые теплые весенние деньки. Мы мчимся по Пятой Авеню, нас двоих интересует, как, черт возьми, мы перенеслись сюда из гостиной, где шли разборки с Габриэлем? Но я, похоже, догадался как, и уже понял, что вот-вот произойдет нечто плохое. Очень плохое.

А дальше какое-то темное пятно врезалось в нас. И не было даже визга шин. Никаких звуков, кроме громкого скрежета металла и отдающегося в ушах сердцебиения. Меня подбросило в воздух, я перелетел через стальной руль и с тошнотворным звуком упал на землю, прокатившись по ней. Меня протащило по асфальту, кожаная куртка разорвалась и протерлась, пока меня метало по земле.

Сперва я ничего не почувствовал, а потом каждая клеточка тела с удвоенной силой отозвалась мучительной болью. У меня безумно затряслись конечности, в легких не хватало воздуха. Я дико заозирался в поисках Грейс, пытаясь поднять голову, но шлем казался таким тяжелым, что я не мог пошевелиться под его тяжестью. Когда я взглянул вверх, небо и здания, возвышающиеся надо мной, начали вращаться и расплываться, образуя таинственные фигуры. Что-то теплое и густое потекло на асфальт подо мной, впитываясь в мою одежду.

До меня доносились крики и вой сирен, словно из приглушенного телевизора. А потом надо мной навис Михаил. Присев рядом с моим плечом, он приложил свои ладони к моему лицу и повернул мою голову набок. Его прикосновение как лекарство успокоило бушующий огонь боли. Густая кровь с металлическим привкусом ручьем потекла с моих губ, помогая очистить дыхательные пути и облегчить дыхание. С наклоненной на бок головой мне стало видно, что на небольшом расстоянии Рафаил бережно держит безвольную и еле живую Грейс; как подъезжает скорая, и вокруг нас собирается толпа. Повсюду шумели голоса, но у меня в ушах громко отбивал пульс, заглушая их.

— Грейс, — попытался позвать я. Но прозвучало невнятно из-за крови во рту. — Грейс, даже смерти не разлучить нас, — сдавленно выдавил я, и мир мой поглотила темнота.

Приятным в этой темноте было то, что, когда она опустилась, поглощая и забирая меня, также она забрала и боль. Я ничего не чувствовал. Я просто блуждал по темноте, ожидая, когда смогу снова увидеть Грейс. Там не было никаких звуков, никаких ощущений, не чувствовалось время. Ничего, даже ни единой связной мысли; единственное, что вертелось в голове, — просто дождаться Грейс.

А потом темнота начала отступать, и время от времени до меня доносились какие-то звуки, я почувствовал легкий рывок и ощущение, что меня куда-то потащили. Спустя какое-то время звуки и ощущения стали более интенсивными, пока мое тело не вырвалось из своего укрытия, и я не открыл глаза.

Люди в халатах подскочили ко мне, их голоса звучали монотонно и едва различимо. Позади них, позади моря халатов и спертого больничного воздуха лежала Грейс. Ее глаза были закрыты, вся кожа в ушибах и синяках; спутавшиеся темные волосы рассыпались волнами по белым подушкам. У меня внутри все завертелось, и из горла хлынула темная, кислая и едкая рвота. К ней было прикреплено так много проклятых трубок, они оплетали и обвивали ее тело, от увиденной картины к горлу подступила новая обжигающая волна желчи. Трубки были повсюду: в горле — помогающая дышать, в покрытых синяками перебинтованных руках — предотвращающие обезвоживание, трубки в носу и переплетения еще дюжин других скрывало одеяло. И каждая поддерживала в ней жизнь.

Приподнявшись, я крепко вцепился в боковые ограждения своей больничной койки и попытался подтянуться вверх. Медсестры пришли в бешенство, утихомиривая и укладывая меня назад, но единственное, чего мне хотелось, — это дотронуться до Грейс. Я снова попытался вырваться из лап медсестер. Мне просто хотелось прикоснуться к Грейс, потому что мне необходимо было понять, все ли с ней хорошо и в порядке ли она. Грудь вздымалась от моих усиленных попыток подняться, и с губ моих сорвался тихий стон. Одна из медсестер мягко погладила меня по волосам и вздохнула.

— С мисс Тейлор все будет хорошо, мистер Макстон, но вам двоим следует прекратить попытки покалечить себя, вскакивая с коек в жажде оказаться рядом друг с другом. — Я посмотрел в золотисто-карие глаза медсестры. Кожа у нее была истончившейся и прорезанной глубокими морщинками, но взгляд был мягким и добрым, так что я прекратил попытки подняться, доверившись ей. Но тогда эта старая корова вогнала шприц в мою руку, меня снова поглотил мрак. Ненавижу больницы. А мне просто хотелось прошептать Грейс на ухо, как сильно я люблю ее. Тупая старая медсестра.

Благодаря падению с мотоцикла у меня были ободраны все ноги и сломана почти каждая косточка правой половины тела. Ребра раздробило, и их осколки пробили внутренние органы. В дополнение ко всему этому мою челюсть нужно было зафиксировать, пока я периодически то приходил в себя, то снова терял сознание.

Летели дни. Прошли недели, и когда наши тела избавили от трубок и аппаратов, наши поврежденные кости продолжали болеть. Но нас это не волновало. Едва их вытащили, а у Грейс в руке остался только внутривенный катетер, она сразу же перелезла из своей постели в мою. Все дни мы проводили в объятиях друг друга, залечивая раны, а наши друзья все это время навещали нас и забрасывали букетиками, раздражающими своим ароматом наши ноздри.

Понятия не имею, сколько времени прошло, когда однажды я проснулся утром, а Грейс молча смотрела в ближайшее окно, и одинокая слезинка катились по ее прекрасному лицу.

— Привет, красавица, — прошептал я, поглаживая перебинтованной рукой ее руку. — О чем задумалась?

Она осторожно передвинулась и посмотрела на меня, улыбаясь и проводя пальцами по моим волосам.

— Просто я все думаю обо всем сказанном и о том, как я счастлива, что лежу на этой ужасной больничной постельке вместе с тобой. Мне интересно, что нас ждет. Я хочу сказать, сейчас наши жизни как распахнутые чистые книги, и теперь, когда мы выйдем, мы можем делать что угодно, это просто...

У меня сдавило горло, и я с трудом сглотнул. Я так сильно любил эту девушку, что было трудно дышать, находясь рядом с ней. Я протянул руку к ее лицу и нежно провел большим пальцем вдоль нижней губы.

— Я знаю, что нас ждет, — тихо шепнул я ей.

Ее глаза сузились, и она прикусила мой большой палец:

— Клянусь, если ты скажешь «Бузер», я сразу же переломаю тебе то, что каким-то чудом уцелело. — Больничная постель затряслась от нашего хохота, который причинял просто адскую боль, но как и все остальное, касающееся Грейс, эта боль того стоила.

Я наклонился и нежно поцеловал ее в губы, затем прислонился своим лбом к ее.

— Каждый оставшийся день я хочу просыпаться, ощущая тепло твоих губ, слушать, как ты поешь рядом со мной, чувствовать прикосновения твоих пальцев и прислушиваться к музыке наших сердец. Как насчет того, чтобы стать моей женой?

Даже одного удара сердца не успело пройти, как она ответила мне с придыханием:

— О, черт, да! — А затем ее губы прижались к моим, а мои ладони пробрались под одеяло, чтобы почувствовать тепло ее кожи. Пробежав кончиками пальцев вверх по внутренней поверхности ее бедер, я подцепил пальцем ее трусики и потянул их вниз. Мне было наплевать, где мы находились. Я не был внутри ее несколько недель, и мой член начал планировать акцию протеста, лишь бы снова очутиться в своем любимом местечке. Она даже приподняла свою маленькую круглую попку, помогая мне их стянуть. Это продолжалось ровно до тех пор, пока мы не услышали чьи-то покашливания. Вся моя чертова семейка стояла перед нами, скрестив руки на груди и посмеиваясь.

Это никогда не прекратится. Однако через несколько дней после того, как сделал ей предложение, нас выписали из больницы, и мы наконец-то смогли провести время вместе. Все еще в синяках и шрамах, мы заперлись в ее спальне с нашими гитарами и не выходили оттуда в течение нескольких дней. Нам надо было нагнать все упущенное за века и, черт побери, нам это удалось.

Обручальное кольцо она нашла на струнах своей гитары и заплакала, осознав, что я купил его еще до нападения Габриэля. Я ощущал себя придурком, не способным сделать ей предложение самым грандиозно великолепно романтическим способом, но Грейс было все равно. Для нее имело значение только то, что остаток жизни мы проведем вместе. Как я и говорил раньше — она идеальна.

Глава 39

Я — мужчина, и поэтому никогда не задумывался о свадьбах и прочей подобной фигне. Меня больше волновали мысли о браке, чем о самой свадебной церемонии, но, думаю, наша свадьба была-таки чертовски великолепной. Мы решили подождать до осени, потому что Грейс отказалась хромать по пути к алтарю. Мы арендовали небольшой отель типа «постель и завтрак»53 в маленьком городке Нью-Хоуп, штат Пенсильвания. На дворе стояло 18 октября, и листья на деревьях пылали ярко-красными и оранжевыми цветами, а воздух был свежим и прохладным.

Я стоял в черном фраке вместе со своими шаферами — Коннером, Итаном и Алексом (кого-то одного я выбрать не смог), посреди старинного каменного дворика, в окружении красочных оттенков осени и Делавэрского ущелья54. Такер, мерзкое отродье, сидел в первом ряду, сложив руки на груди и глядя на свои ботинки. Неудачник. Итан пихнул локтем в ребра и указал в сторону Така:

— Ты разбиваешь его бедное сердечко, — усмехнулся он.

Я улыбнулся, хохотнув в ответ:

— Да, похоже на то. Я ведь женюсь на девушке, которая, как предполагалось, должна была стать его первой женой, так?

Коннер чуть не подавился собственным хохотом, а Алекс одарил меня серьезной гримасой.

— Уверен, что готов к этому?

С чувством легкости в груди я подмигнул Алексу:

— Еще никогда в жизни я не был настолько готов к чему-то столь важному в своей жизни.

Алекс покачал головой.

— Знаешь, чувак, еще есть время сбежать, уноси ноги. Лучше не откладывать. Тик-Так, — прошептал он с улыбкой на лице. Мы все взорвались от хохота, понимая, насколько нелепо его предложение, потому что я ни за что на свете не убегу от нее. Даже священник, приглашенный обвенчать нас, засмеялся и покачал головой.

Потом заиграла музыка, у меня вспотели ладони, и я почувствовал себя маленьким мальчиком, попавшим в самый большой в мире магазин игрушек. Молли и Леа медленно шли к алтарю и, улыбнувшись мне, встали по другую сторону от священника. Постепенно музыка перетекла в песню, и в моих дурацких глазах защипали слезы, так что мне пришлось задержать дыхание, не давая им пролиться. Грейс захотела идти к алтарю под песню Руфуса Уэйнрайта «Аллилуйя», песню, которую я играл ей, пока она болела. И я понял почему, ведь она была моей Аллилуйей, после всего, и с каждым новым вздохом она исцеляла мою душу. Она — мое грехопадение и единственное спасение.

Затем Грейс ступила на белый ковер, усыпанный красными и лиловыми лепестками роз. Мое сердцебиение ускорилось, дико отбивая в грудной клетке, и мне пришлось сильно прикусить нижнюю губу. Она была совершенна, изумительна, прекрасна... она просто... захватывала дух. Михаил подал ей свою руку, и они плавно пошли ко мне. Весь мой мир растворился, и осталась только Грейс. Мой взгляд медленно прошелся по ее безупречному телу, облаченному в элегантное кружевное платье, а потом наши глаза встретились, и я не смог сдержать покатившихся слез. Да мне и не хотелось, так что да, я взял и разрыдался во время собственной свадьбы — да нуу все, она же моя Аллилуйя.

Потом с огромной улыбкой Михаил поцеловал ее в макушку, и Грейс отступила от него. А дальше она просто удивила меня, когда буквально побежала к алтарю и ко мне. Запыхавшаяся и улыбающаяся, так же как и я со слезами на глазах, она бежала ко мне.

А затем я на ней женился.

Эпилог

Два Года Спустя

Я понять не мог, как эта двоица сумела так идеально все спланировать. Они все отрицали, типа ничего там не планировали, не подстраивали, да и вообще интриг не строили в пользу ситуации, в которую мы угодили. Но стоило нам с Коннером забежать в двери отделения неотложной помощи, как наши женушки коварно переглянулись. Да как такое вообще возможно?

Грейс и Леа ковыляли следом, обе точно на сорок первой неделе беременности, со схватками, и обе точно день в день. Все это выглядело крайне любопытно и до безумия странно. Однако, несмотря на всю странность того, как им удалось одновременно оказаться в положении, я все равно был самым счастливым мужчиной на земле. Я вот-вот стану папой.

Ну ладно, от этой мысли у меня слегка скрутило живот и, кажется, все краски уплыли с моего лица. И, наверное, от этой мысли мне пришлось проглотить подступивший ком желчи, потому что я чертовски нервничал, но также я был чертовски счастлив.

Грейс родит мне ребенка.

Сегодня.

Точнее, сейчас. Прямо с секунды на секунду... я стану чьим-то папой. Вау!

Я вцепился в руку Коннера и потянул его скорее в сторону родильного отделения, мы с ним на пару нервно хихикали как парочка тугоумных школьников.

— Эй, тупица Труляля и его брат-идиот Траляля, а вы ничего не забыли? — раздался сзади голос Леа.

Мы с Коннером застыли, а потом медленно обернулись. Девушки шли по коридору, вцепившись друг в дружку от боли. Ой.

Мы побежали обратно к ним и помогли преодолеть остаток пути, а Леа всю дорогу проклинала нас, обещая накормить «щедрым кушаньем из наших собственных пенисов, приправленных перцем, как только вытолкнет из себя этот маленький комочек». И что бы это значило?

Следующее, что я помню, Грейс утащили от меня, одели в сексуальный такой (да, это я так шучу) больничный халат и подключили к раздражающим, безумно пиликающим мониторам. А потом палата наполнилась звуками сердцебиения моего ребенка, медленного и слабого, они исходили из небольшого приборчика для измерения сердечного ритма плода. И в это мгновение разверзся ад.

Подскочили медсестры, а доктор бросился в сторону постели Грейс и начал объяснять, что необходимо провести кесарево сечение, потому что наш еще не родившийся малыш в не очень хорошем состоянии.

Глаза Грейс наполнились слезами, когда она посмотрела на меня: я никогда не видел ее в таком ужасе.

— Делайте все, что необходимо, чтобы помочь моему ребенку.

Потом меня быстро втащили в небольшое помещение и вручили больничный халат.

— Вы отец, верно? Если хотите присутствовать в операционной при рождении малыша, то должны надеть это... — Больше ничего из того, что говорила медсестра, я не услышал. Меня прошиб холодный пот, я только и мог, что моргать как долбанный идиот. В какой-то момент медсестра уставилась на меня, а потом залепила несколько слабых пощечин, после чего я кивнул и быстро оделся.

Схватив за руку, медсестра дернула меня обратно в коридор и протащила в двери стерильной операционной.

— Ничего не трогайте, мистер Макстон. Здесь все стерильно, это для безопасности вашей жены и будущего малыша. — У меня немного закружилась голова. Ну ладно, совсем не немного. Я думал, меня стошнит.

Со свинцовыми ногами и неровно вырывающимся воздухом из легких, я осмотрел помещение, сглатывая желчь. Где моя жена? С моей женой что-то случилось, пока я переодевался? Где она? Где. Моя. Жена?

И тогда я услышал ее красивый нервный смех, ее завезли на каталке.

— А вот и будущий папочка, — прощебетала одна из медсестер. — Тут ваша жена как раз смеялась, она сказала, что вы, скорее всего, где-то по дороге потеряли сознание...

Бросившись к каталке, я наклонился к Грейс и погладил ее по щеке.

— Все будет хорошо, Грей. Я здесь. Ты же знаешь, что я всегда буду рядом.

— Ну ладно, будущий папочка. Пододвиньтесь, нам надо переложить будущую мамочку на стол.

Они помогли Грейс встать, а потом усадили ее на операционный стол. У меня в голове все, казалось, смазалось и начало двигаться в замедленном темпе, а потом переключилось на быструю перемотку с запредельной скоростью. Сестры подошли к Грейс сзади, развязали ее халат, анестезиолог вставил иглу прямо ей в позвоночник, отчего она сжала губы и крепко зажмурилась. Я просто онемел — да я прикончу его за то, что причинил ей боль. Какие-то неразумные мыслишки затопили мой разум.

Они натянули огромную синюю простыню, загораживая нам обзор на нижнюю часть ее тела, и она просто улыбнулась мне. А вдруг что-то пойдет не так? Я не смогу жить без нее. Я не справлюсь без нее. Да чтоб меня. Они что, не заметили, что я повыше их долбанной простыни буду? Хирург надавил и сделал разрез на самом любимом мной участке ее кожи, который я так любил облизывать, и у меня начали подгибаться колени.

— Смотри на меня, Шейн, — прошептала она.

Я оторвал взгляд от кровищи и, взглянув на нее, встретил спокойствие в ее серебристых глазах. Взяв ее за руку, я крепко держал ее обеими руками. Я никогда не отпущу ее: ни сейчас, ни когда-либо. Мы просто смотрели друг на друга, оба находясь в безумном ужасе, пока не раздались волшебные звуки криков нашего малыша.

Со слезами на глазах я взял на руки идеальное крошечное воплощение жизни, плотно завернутое в розовое одеяльце, с самыми яркими серо-голубыми глазами на свете.

— С днем рождения, девочка! — закричали медсестры.

Я держал ее дрожащими руками, поцеловал сморщенный крошечный лобик и осторожно передал ее Грейс на руки.

Я был в полном благоговении.

Я упал на колени. Спасибо тебе, Господи, что подарил мне такую жизнь.

— Привет, маленькая Эмма Грейс. Я твоя мамочка, а твой большой и бестолковый папочка где-то там на полу, — расслышал я нежное воркование своей жены. Все было изумительно, просто изумительно.

Эмму забрали в палату новорожденных, затем закончили зашивать Грейс и отвезли ее в послеоперационную, в то время как медсестра выводила меня в коридор. Она рассказывала мне много всякой фигни, которую я даже не старался слушать, потому что мне хотелось просто выбежать из больницы и рассказать всем о том, что сейчас было. Я оторвался от медсестры и побежал, и я просто подбегал к каждому встречному и рассказывал, что жена только что подарила мне дочку. Здоровую дочку. Когда я последний раз повернул за угол, ноги чуть не отказали мне, мне показалось, что одно знакомое лицо улыбнулось мне и подмигнуло, но этого просто не могло быть. Не могло. Не должно было. Лицо растворилось в заполненном людьми коридоре, но я так и стоял, напряженный и взбешенный.

Двинувшись вперед, я внимательно всматривался в лица людей, входящих в лифт, но того, кого искал, я не увидел. На меня навалилось беспокойство, и я быстро пошел к детскому отделению, где находилась моя дочь. За огромным стеклом, оберегающим новорожденных, медсестры омывали мою дочь и укладывали спать. Я трепетно приложил ладони к прохладному стеклу.

— Слышал, что тебя можно поздравить с прибавлением, Шейн, — проговорил позади меня глубокий голос. Развернувшись, я оказался лицом к лицу с улыбающимся Михаилом.

— Спасибо тебе, Михаил. Посмотри на нее, она безупречна. — Я указал ему на Эмму, спящую в небольшой пластиковой больничной колыбельке с огромным опознавательным знаком: ЭММА МАКСТОН. В соседней колыбельке спала дочь Коннера — ЛИЛИ ХАРТ. До сих пор не верится, что это произошло в один и тот же день.

— Безупречна, — согласился Михаил.

Я обернулся к Михаилу.

— Кажется, я только что видел нашего старого друга, Михаил.

Он прислонился спиной к стене и медленно засунул в карманы свои загорелые руки. Он продолжал смотреть вперед, прямо на мою спящую дочку. После длительной паузы ангел ответил с непроницаемым безразличным взглядом:

— Зло никогда не уходит надолго, Шейн. Оно слишком эгоистично и не терпит, когда о нем долго не вспоминают.

Мы долго стояли перед стеклом отделения для новорожденных, наблюдая за безмятежным сном Эммы и Лили. Мы молча стояли рядом, пока солнце перемещалось по небу, пока приносили все новые свертки, и другие семьи праздновали рождение новой жизни. Мы стояли там, пока не почувствовали, что не можем взглянуть друг на друга, осознавая, что сия история может и не завершиться здесь и сейчас. Что ее, что наша, — их снова может коснуться зло.

— Я никогда не позволю ему навредить моей семье, — сказал я.

Михаил медленно наклонился вперед и оттолкнулся от стены. Из коридора начали доноситься голоса моих друзей, спешащих увидеть малышек. Алекс и Молли первыми выбежали из-за угла, держась за руки и неся около пяти дюжин розовых и белых шариков. Итан, Брейден и Такер вышли следом с огромными улыбками на лицах, и в руках у каждого по два огромных плюшевых медведя.

Михаил похлопал меня по плечу и легко сжал его.

— Может быть, Габриэль больше никогда не покажется. Нам этого не узнать, пока он не сделает следующего шага. — Его ладонь повисла вдоль его тела, и он пошел в сторону таблички «Выход». — А до тех пор люби их безгранично.

Конец.

По крайней мере, пока Шейн снова не споет мне...

Плейлист книги

Ray Charles — America The Beautiful

Joshua Radin — Sesame Street Theme

Carly Simon — You're So Vain

Beck — Lost Cause

Ugly Kid Joe — I Hate Everything About You

Janis Joplin — Piece Of My Heart

Katy Perry — The One That Got Away

Adele — Someone Like You

Bloodhound Gang — The Ballad of Chasey Lain

Ray Charles — You Are My Sunshine

Avenged Sevenfold — So Far Away

Enrique Iglesias feat. Ludacris — Tonight (I'm Loving You)

Pink — Try

Rufus Wainwright — Hallelujah

Meatloaf — Paradise by the Dashboard Light

John Travolta & Olivia Newton-John — You’re the One That I Want

Seether & Amy Lee — Broken

Limp Bizkit — Behind Blue Eyes

Примечания:

Песня America, The Beautiful.

Это не гимн Америки, но многие хотели бы этого и считают ее гимном, потому что песня красивее, чем официальный гимн.

Арф-гитара — она же аглийкая harp-guitar — страннейший и удивительнийший инструмент, который, невзирая на свою редкость и специфичность, достаточно широко известен в узких кругах окологитарной общественности и, более того, является объектом фантазий многих ее представителей. В нынешнем понимании этого слова арф-гитара являет собой привычный всем нам инструмент с добавочными открытыми струнами, т.е. струнами с неизменяемой звучащей длиной.

Play date — свидание в песочнице (когда родители приводят детей поиграть вместе).

Поэма Эдмон Ростан.

Оксикодон — обезболивающий препарат, полусинтетический опиоид, получаемый из тебаина. Разработан в 1916 году в Германии. Являлся одним из нескольких новых полусинтетических опиоидов в попытке улучшить существующие опиоиды: морфин, диацетилморфин (героин) и кодеин.

Картина называется «Явление Архангела Гавриила Захарии», художник Уильям Блейк. ориг. The Angel Gabriel Appearing to Zacharias by William Blake.

Знаменитое и высококачественное чешское пиво. Также известно многолетними разбирательствами, связанными с названием.

Играть фанк — особое искусство, требующее от исполнителя предельно развитого ритмического чутья, отточенного профессионализма и раскованности. Изощренное синкопирование и фактурная полифония, тембровое богатство и острота звукоизвлечения, виртуозность солирования и мастерство ансамблевой импровизации, математический расчёт и живой, физический драйв, неиссякаемый нерв и отличное настроение — вот что такое фанк, хотя вряд ли суть его можно выразить словами.

«Сыны анархии» (англ. Sons of Anarchy, также «Дети анархии») — американский телевизионный сериал в жанре криминальной драмы. Выходит на кабельном телеканале FX с 3 сентября 2008 года по настоящее время. Сериал рассказывает о клубе байкеров, которые пытаются защитить свой городок от наркотиков и влияния извне, хотя сами грешат торговлей оружием. Молодой лидер клуба не слишком уверен в том, что выбрал правильный путь, и пытается что-то изменить, к неудовольствию своих мамы и отчима.

«Гриффины» (англ. Family Guy, — американский анимационный ситком, созданный Сетом Макфарлейном для телекомпании Fox Broadcasting Company. Типичная американская семья, члены которой способны разбить все возможные стереотипы. А говорящая собака с сигаретой и сухим мартини... А грудной малыш, мечтающий поработить весь мир… Разве это отклонение? Это катарсис в каждом эпизоде!

1.Theme from Sesame Street

2.You’re so Vain — Carly Simon

3.Lost Cause — Beck

4.I Hate Everything About You — Ugly Kid Joe

Piece Of My Heart

Имеется в виду текст песни Janis Joplin — Piece Of My Heart ( I want you to come on, come on, come on, come on and take it. Take another little piece of my heart now baby).

На теннисном столе (или на любой другой поверхности) с каждой стороны выставляются пирамидой по 10 стаканов, которые чуть меньше чем наполовину наполнены пивом. Играют две команды по два человека, которые по очереди кидают в стаканы врагов шарики для Пинг-Понга. При попадании шарика в стакан — этот стакан выпивается. Побеждает та команда, которая первая попадет во все стаканы противника.

Коктейль «Камикадзе» (Kamikaze). Состав: 30 мл ликера, 30 мл водки 30 мл сока лайма или лимона. Для украшения: долька лайма. Посуда: стопка (шот). Способ приготовления: Смешайте все ингредиенты в шейкере со льдом. Перелейте в стопку. Украсьте готовый коктейль долькой лимона или лайма. Коктейль «Камикадзе» впервые был приготовлен в Японии. В переводе с японского языка «Камикадзе» означает «Божественный ветер».

Примерно 30 см.

Box of Joe — кофе, только не в кружках или стаканчиках, а большом пакете или коробке с крышкой. В России можно встретить в Dunkin’ Donuts.

Броманс — тесные несексуальные отношения между двумя или более представителями мужского пола, форма гомосоциальной близости. Например, Шерлок и Ватсон.

Cadillac Escalade — полноразмерный внедорожник, выпускаемый Cadillac, являющимся люксовым подразделением General Motors.

Отсылка к песне

Биобаба — она же Бионическая женщина. Сериал по мотивам романа Мартина Кэйдина «Киборг».

Визор — стекло для шлема. Визор защищает глаза от ветра, пыли, грязи и конечно от самого главного, от физических повреждений.

Парамедик — это средний медицинский работник, специалист по неотложной медицине, занятый в службах экстренной медицинской помощи, противопожарных службах, полиции и приемных отделениях больниц скорой помощи.

Подробнее:

Лампада или лампадка (греч. «светильник») — небольшой сосуд с фитилем, наполненный маслом, который возжигается перед иконами, мощами и в определенных местах храма — на престоле, жертвеннике и т.д. Ради пожарной безопасности, в некоторых местах используются электрические.

Подстава (англ. Punk'd) — американское телевизионное шоу Эштона Катчера, представляющее собой розыгрыш звёзд с помощью скрытой камеры.

КПЗ — камера предварительного заключения, чаще называют ИВС — изолятор временного содержания.

Рикерс (англ. Rikers Island) — остров-тюрьма в проливе Ист-Ривер, относящийся к городу Нью-Йорк, районам Куинс и Бронкс. Расстояние до другого берега — 80 метров (до края взлётно-посадочной полосы аэропорта Ла Гуардия). Является самой крупной исправительной колонией в мире.

Тейлор-Хаус — Taylor House. Один из комплексов тюрьмы, в котором содержатся подростки и взрослые мужского пола.

The Ballad of Chasey Lain — Bloodhound Gang. Текст и перевод на сайте -lab.com/songs/b/bloodhound_gang/the_ballad_of_chasey_lain.html

Super-soaker — это бренд водных пистолетов, созданных для развлечений, который стреляет водой за счет вручную-сжатого воздуха с большой мощностью и на далекое расстояние. Super-soaker был изобретен в 1982 году инженером Лонни Джонсоном.

Discovery Channel (рус. «Канал открытий», читается как Диска́вери Че́нэл) — спутниковый и кабельный телеканал, а также одноимённая телесеть, телеканалы которой доступны для просмотра на множестве языков и во многих странах мира.

So Far Away — Avenged Sevenfold. Текст и перевод -lab.com/songs/a/avenged_sevenfold/so_far_away.html

Behind Blue Eyes — Limp Bizkit. Текст и перевод -lab.com/songs/l/limp_bizkit/behind_blue_eyes.html

«Крёстный отец» (англ. The Godfather) — эпическая гангстерская драма режиссёра Фрэнсиса Форда Копполы. Экранизация одноимённого романа Марио Пьюзо, изданного в 1969 году. Слоган: «Предложение, от которого невозможно отказаться».

«Закон и порядок» (англ. Law & Order) — американский процедуральный, полицейский и юридический телесериал, созданный Диком Вульфом.

«C.S.I.: Место преступления» (англ. CSI: Crime Scene Investigation) — американский телесериал о работе сотрудников криминалистической лаборатории.

SPAM («спэм») — торговая марка консервированного мяса, производимого американской компанией Hormel Foods Corporation (англ.) SPAM появился в 1936 году. Аббревиатура от англ. Shoulder of Pork and hAM — «свиные лопатки и окорока», a по другим данным, от англ. SPiced hAM— «ветчина со специями». Компания заявляет, что «точную расшифровку знает только узкий круг бывших директоров».

Oreo — Торговая марка: вид печенья, продаваемый Kraft Foods (два коричневых печенья-«коржика», между которыми мягкая, обычно белая, кремовая прослойка).

Scratch off game («сотри») — средство привлечения к активным действиям, используемое в рекламе; представляет собой непрозрачный предмет, с которого надо стереть покрытие, чтобы появилось скрытое сообщение, часто используется в билетах моментальных лотерей.

/

Секс на пляже (англ. Sex on the beach) − наполнить слинг кубиками льда доверху. Налить в шейкер: клюквенный морс 40 мл, ананасовый сок 40 мл, персиковый ликер 25 мл и водку 50 мл. Наполнить шейкер кубиками льда и взбить. Перелей через стрейнер в слинг. Украсить кусочком ананаса и ягодой малины на шпажке

Кричащий оргазм (англ. A Screaming Orgasm) — в шейкере со льдом встряхнуть водку 10 мл, кофейный ликер 10 мл, амаретто 10 мл и айриш крим 10 мл. Процедить и подавать в стопке.

Скользкий сосок (англ. A Slippery Nipple) — в стопку наливаем 1 часть Самбуки (20 — 25 мл). По барной ложке аккуратно сверху наслаиваем 1 часть Бейлиса (или другого ликера Айриш Крим), так, чтобы слои не смешались. Полученный коктейль выпивается залпом. Часто в коктейль сверху добавляют пару капель сиропа Гренадин. Плотность сиропа позволит ему опуститься на дно, создав видимость соска. В некоторых рецептах с той же целью на дно стопки опускают коктейльную вишню.

Раздвигатель ног (англ. A Leg Spreader) — в бокал, на половину наполненный льдом, налить кофейный бренди 120 мл и жирное молоко 120 мл в равных частях.

Enrique Iglesias feat. Ludacris — Tonight (I'm Loving You)

Pink — Try

Немного измененная цитата из Ветхого Завета. Ветхий Завет > Книга Песня Песней > Глава 3

На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его.

KJV: By night on my bed I sought him whom my soul loveth: I sought him, but I found him not.

Bliss — в переводе «Блаженство».

Scratch — Царапина, царапать.

Сленговое слово, обозначающее человека, который занимается организационными делами рок-группы во время гастролей, отвечая за погрузку и выгрузку аппаратуры, оборудование сцены и решая множество технических проблем. Это слово представляет из себя упрощённый вариант звучащего несколько напыщенно словосочетания road manager («дорожный менеджер»).

«Ты тот, кто мне нужен» — песня из Бриолина.

Натаниэль Готорн «Родимое пятно».

101 класс — группа для отстающих.

Антик Кушон (antique cushion cut). Вид огранки алмазов и других драгоценных камней. Представляет собой в плане квадрат или прямоугольник с закругленными углами и пологовыпуклыми сторонами. Рундист (поясок) при этом имеет вид подушки (фр. lе coussin). Отсюда и название огранки. Иногда такой вид огранки называют просто «антик». Примерно подобное кольцо — -_victoria.jpg

Вступление.

Bed and breakfast, B&B (Кровать и завтрак (англ.)) — вид мини-гостиницы, существующий в разных странах, в которой из услуг для посетителей предлагаются ночлег и завтрак.

Делавэрское ущелье – национальная зона отдыха («Делавэрское ущелье» – заповедник дикой природы в штатах Нью-Джерси и Пенсильвания, на берегах р. Делавэр).

Notes

[

←1

]

Песня America, The Beautiful.

[

←2

]

Это не гимн Америки, но многие хотели бы этого и считают ее гимном, потому что песня красивее, чем официальный гимн.

[

←3

]

Арф-гитара — она же аглийкая harp-guitar — страннейший и удивительнийший инструмент, который, невзирая на свою редкость и специфичность, достаточно широко известен в узких кругах окологитарной общественности и, более того, является объектом фантазий многих ее представителей. В нынешнем понимании этого слова арф-гитара являет собой привычный всем нам инструмент с добавочными открытыми струнами, т.е. струнами с неизменяемой звучащей длиной.

[

←4

]

Play date — свидание в песочнице (когда родители приводят детей поиграть вместе).

[

←5

]

Поэма Эдмон Ростан.

[

←6

]

Оксикодон — обезболивающий препарат, полусинтетический опиоид, получаемый из тебаина. Разработан в 1916 году в Германии. Являлся одним из нескольких новых полусинтетических опиоидов в попытке улучшить существующие опиоиды: морфин, диацетилморфин (героин) и кодеин. 

[

←7

]

Картина называется «Явление Архангела Гавриила Захарии», художник Уильям Блейк. ориг. The Angel Gabriel Appearing to Zacharias by William Blake.

[

←8

]

Знаменитое и высококачественное чешское пиво. Также известно многолетними разбирательствами, связанными с названием.

[

←9

]

Играть фанк — особое искусство, требующее от исполнителя предельно развитого ритмического чутья, отточенного профессионализма и раскованности. Изощренное синкопирование и фактурная полифония, тембровое богатство и острота звукоизвлечения, виртуозность солирования и мастерство ансамблевой импровизации, математический расчёт и живой, физический драйв, неиссякаемый нерв и отличное настроение — вот что такое фанк, хотя вряд ли суть его можно выразить словами.

[

←10

]

«Сыны анархии» (англ. Sons of Anarchy, также «Дети анархии») — американский телевизионный сериал в жанре криминальной драмы. Выходит на кабельном телеканале FX с 3 сентября 2008 года по настоящее время. Сериал рассказывает о клубе байкеров, которые пытаются защитить свой городок от наркотиков и влияния извне, хотя сами грешат торговлей оружием. Молодой лидер клуба не слишком уверен в том, что выбрал правильный путь, и пытается что-то изменить, к неудовольствию своих мамы и отчима.

[

←11

]

«Гриффины» (англ. Family Guy, — американский анимационный ситком, созданный Сетом Макфарлейном для телекомпании Fox Broadcasting Company. Типичная американская семья, члены которой способны разбить все возможные стереотипы. А говорящая собака с сигаретой и сухим мартини... А грудной малыш, мечтающий поработить весь мир… Разве это отклонение? Это катарсис в каждом эпизоде!

[

←12

]

1. Theme from Sesame Street

2. You’re so Vain — Carly Simon 

3. Lost Cause — Beck 

4. I Hate Everything About You — Ugly Kid Joe

[

←13

]

Piece Of My Heart

[

←14

]

Имеется в виду текст песни Janis Joplin — Piece Of My Heart ( I want you to come on, come on, come on, come on and take it. Take another little piece of my heart now baby).

[

←15

]

На теннисном столе (или на любой другой поверхности) с каждой стороны выставляются пирамидой по 10 стаканов, которые чуть меньше чем наполовину наполнены пивом. Играют две команды по два человека, которые по очереди кидают в стаканы врагов шарики для Пинг-Понга. При попадании шарика в стакан — этот стакан выпивается. Побеждает та команда, которая первая попадет во все стаканы противника.

[

←16

]

Коктейль «Камикадзе» (Kamikaze). Состав: 30 мл ликера, 30 мл водки 30 мл сока лайма или лимона. Для украшения: долька лайма. Посуда: стопка (шот). Способ приготовления: Смешайте все ингредиенты в шейкере со льдом. Перелейте в стопку. Украсьте готовый коктейль долькой лимона или лайма. Коктейль «Камикадзе» впервые был приготовлен в Японии. В переводе с японского языка «Камикадзе» означает «Божественный ветер».

[

←17

]

Примерно 30 см.

[

←18

]

Box of Joe — кофе, только не в кружках или стаканчиках, а большом пакете или коробке с крышкой. В России можно встретить в Dunkin’ Donuts.

[

←19

]

Броманс — тесные несексуальные отношения между двумя или более представителями мужского пола, форма гомосоциальной близости. Например, Шерлок и Ватсон.

[

←20

]

Cadillac Escalade — полноразмерный внедорожник, выпускаемый Cadillac, являющимся люксовым подразделением General Motors.

[

←21

]

Отсылка к песне 

[

←22

]

Биобаба — она же Бионическая женщина. Сериал по мотивам романа Мартина Кэйдина «Киборг». 

[

←23

]

Визор — стекло для шлема. Визор защищает глаза от ветра, пыли, грязи и конечно от самого главного, от физических повреждений. 

[

←24

]

Парамедик — это средний медицинский работник, специалист по неотложной медицине, занятый в службах экстренной медицинской помощи, противопожарных службах, полиции и приемных отделениях больниц скорой помощи.

[

←25

]

Подробнее:

[

←26

]

Лампада или лампадка (греч. «светильник») — небольшой сосуд с фитилем, наполненный маслом, который возжигается перед иконами, мощами и в определенных местах храма — на престоле, жертвеннике и т.д. Ради пожарной безопасности, в некоторых местах используются электрические. 

[

←27

]

Подстава (англ. Punk'd) — американское телевизионное шоу Эштона Катчера, представляющее собой розыгрыш звёзд с помощью скрытой камеры.

[

←28

]

КПЗ — камера предварительного заключения, чаще называют ИВС — изолятор временного содержания.

[

←29

]

Рикерс (англ. Rikers Island) — остров-тюрьма в проливе Ист-Ривер, относящийся к городу Нью-Йорк, районам Куинс и Бронкс. Расстояние до другого берега — 80 метров (до края взлётно-посадочной полосы аэропорта Ла Гуардия). Является самой крупной исправительной колонией в мире.

[

←30

]

Тейлор-Хаус — Taylor House. Один из комплексов тюрьмы, в котором содержатся подростки и взрослые мужского пола.

[

←31

]

The Ballad of Chasey Lain — Bloodhound Gang

текст и перевод на сайте -lab.com/songs/b/bloodhound_gang/the_ballad_of_chasey_lain.html

[

←32

]

Super-soaker — это бренд водных пистолетов, созданных для развлечений, который стреляет водой за счет вручную-сжатого воздуха с большой мощностью и на далекое расстояние. Super-soaker был изобретен в 1982 году инженером Лонни Джонсоном.

[

←33

]

Discovery Channel (рус. «Канал открытий», читается как Диска́вери Че́нэл) — спутниковый и кабельный телеканал, а также одноимённая телесеть, телеканалы которой доступны для просмотра на множестве языков и во многих странах мира.

[

←34

]

So Far Away — Avenged Sevenfold

текст и перевод -lab.com/songs/a/avenged_sevenfold/so_far_away.html

[

←35

]

Behind Blue Eyes — Limp Bizkit

текст и перевод -lab.com/songs/l/limp_bizkit/behind_blue_eyes.html

[

←36

]

«Крёстный отец» (англ. The Godfather) — эпическая гангстерская драма режиссёра Фрэнсиса Форда Копполы. Экранизация одноимённого романа Марио Пьюзо, изданного в 1969 году. Слоган: «Предложение, от которого невозможно отказаться».

[

←37

]

«Закон и порядок» (англ. Law & Order) — американский процедуральный, полицейский и юридический телесериал, созданный Диком Вульфом.

«C.S.I.: Место преступления» (англ. CSI: Crime Scene Investigation) — американский телесериал о работе сотрудников криминалистической лаборатории.

[

←38

]

SPAM («спэм») — торговая марка консервированного мяса, производимого американской компанией Hormel Foods Corporation (англ.) SPAM появился в 1936 году. Аббревиатура от англ. Shoulder of Pork and hAM — «свиные лопатки и окорока», a по другим данным, от англ. SPiced hAM— «ветчина со специями». Компания заявляет, что «точную расшифровку знает только узкий круг бывших директоров».

Oreo — Торговая марка: вид печенья, продаваемый Kraft Foods (два коричневых печенья-«коржика», между которыми мягкая, обычно белая, кремовая прослойка).

[

←39

]

Scratch off game («сотри») — средство привлечения к активным действиям, используемое в рекламе; представляет собой непрозрачный предмет, с которого надо стереть покрытие, чтобы появилось скрытое сообщение, часто используется в билетах моментальных лотерей.

[

←40

]

/

[

←41

]

Секс на пляже (англ. Sex on the beach) − наполнить слинг кубиками льда доверху. Налить в шейкер: клюквенный морс 40 мл, ананасовый сок 40 мл, персиковый ликер 25 мл и водку 50 мл. Наполнить шейкер кубиками льда и взбить. Перелей через стрейнер в слинг. Украсить кусочком ананаса и ягодой малины на шпажке

Кричащий оргазм (англ. A Screaming Orgasm) — в шейкере со льдом встряхнуть водку 10 мл, кофейный ликер 10 мл, амаретто 10 мл и айриш крим 10 мл. Процедить и подавать в стопке.

Скользкий сосок (англ. A Slippery Nipple) — в стопку наливаем 1 часть Самбуки (20 — 25 мл). По барной ложке аккуратно сверху наслаиваем 1 часть Бейлиса (или другого ликера Айриш Крим), так, чтобы слои не смешались. Полученный коктейль выпивается залпом. Часто в коктейль сверху добавляют пару капель сиропа Гренадин. Плотность сиропа позволит ему опуститься на дно, создав видимость соска. В некоторых рецептах с той же целью на дно стопки опускают коктейльную вишню.

Раздвигатель ног (англ. A Leg Spreader) — в бокал, на половину наполненный льдом, налить кофейный бренди 120 мл и жирное молоко 120 мл в равных частях.

[

←42

]

Enrique Iglesias feat. Ludacris — Tonight (I'm Loving You)

[

←43

]

Pink — Try

[

←44

]

Немного измененная цитата из Ветхого Завета. Ветхий Завет > Книга Песня Песней > Глава 3

1. На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его.

KJV: By night on my bed I sought him whom my soul loveth: I sought him, but I found him not.

[

←45

]

Bliss — в переводе «Блаженство».

[

←46

]

Scratch — Царапина, царапать.

[

←47

]

Сленговое слово, обозначающее человека, который занимается организационными делами рок-группы во время гастролей, отвечая за погрузку и выгрузку аппаратуры, оборудование сцены и решая множество технических проблем. Это слово представляет из себя упрощённый вариант звучащего несколько напыщенно словосочетания road manager («дорожный менеджер»).

[

←48

]

«Ты тот, кто мне нужен» — песня из Бриолина.

[

←49

]

Натаниэль Готорн «Родимое пятно».

[

←50

]

101 класс — группа для отстающих.

[

←51

]

Антик Кушон (antique cushion cut). Вид огранки алмазов и других драгоценных камней. Представляет собой в плане квадрат или прямоугольник с закругленными углами и пологовыпуклыми сторонами. Рундист (поясок) при этом имеет вид подушки (фр. lе coussin). Отсюда и название огранки. Иногда такой вид огранки называют просто «антик». Примерно подобное кольцо — -_victoria.jpg

[

←52

]

Вступление.

[

←53

]

Bed and breakfast, B&B (Кровать и завтрак  (англ.)) — вид мини-гостиницы, существующий в разных странах, в которой из услуг для посетителей предлагаются ночлег и завтрак.

[

←54

]

Делавэрское ущелье – национальная зона отдыха («Делавэрское ущелье» – заповедник дикой природы в штатах Нью-Джерси и Пенсильвания, на берегах р. Делавэр).

Оглавление

Кристина Золендз Шрамы и песни

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16 (первоапрельская, забавный бонус от любимых переводчиков)

Глава 16 (настоящая)

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Эпилог

Плейлист книги

Примечания:

Notes Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg