«Маленькая осенняя дроу»

Роща деревьев-весеней похожа на изрядно одичавший парк или кусок причёсанного и отменно прибранного леса, который появился словно из-под земли и раздвинул башни-высотки в самом центре города. Правда, центр теперь получил эпитет «исторического», высотки прижались к земле — и числится наш обжитой и любимый округ ныне в окраинах.

Нет, весени — это вовсе не род ясеня. Они хвойные. И с ливанским кедром не имеют ничего общего — натуральные листопадники. С лиственницей — да, пожалуй. Одним тем, что теряют облачение в конце индейского лета, с первым порывом ледяного ветра и началом нудной мороси — не дождь, не снег, но всё вперемешку.

Версий происхождения слова две, и они прямо друг другу противоположны. С первого взгляда весень напоминает о весне, когда прорастает и пускается в буйный рост всё пережившее холода. Однако учёные, в том числе ваш покорный слуга, считают это народной этимологией, сиречь попыткой истолковать, сближая наудачу. Ибо, хотя начало жизни естественно совпадает с началом года, само поименование «весень» через посредство областного «есень» или «ясень» восходит к «ясной осени».

Подтверждается сие самой матерью-природой.

Мягкие, короткие весенние иглы, пахнущие лавром и лимоном, неостановимо растут в течение всего лета, в наших широтах весьма жаркого. Но как только год ломается пополам, иглы как-то вмиг становятся рыжевато-золотыми и чуть поникают. Это красиво: ветви и ствол весеня нимало не похожи на лиственничные (вся кора в бугорках) или какие иные. Они изысканно гибки и более всего подобны той разновидности плакучей ивы, что именуется ивой водомётной: живые плюмажи, раскидистые страусовые перья. Ствол у них прямой, но зыблющийся от малейшего ветерка, бледно-серебристая кора подобна тончайшей лайке.

К сожалению, прелесть весеня мимолётна. Стоит только начаться самомалейшей непогоде, как она облетает, устилая влажную землю как бы сусальной позолотой.

Беды дерева на том не кончаются. Дождевая вода, попадая на кору, мигом схватывается тончайшей плёнкой льда, и к концу осени оно стоит всё в хрустале. Никто не знает, отчего так, — на сей счёт существуют лишь гипотезы.

И опять-таки это ещё не самое худшее из того, что выпадает ему на долю.