«Эйта»

Эйта

Зима, совершенно забытая в полях и лугах ещё не отпустила лес. Глубоко в чаще, там, где солнце не могло пробиться через спутанные ветви огромных деревьев, лежал снег: тяжёлый, жёсткий и грязный. Сверху, в ветвях, птицы вовсю вили гнёзда, выясняя отношения с соседями, да и просто радуясь весне. И не было в лесу тихо, но «не тишина» эта нарушалась посторонним шумом — звуком шагов. Очень скоро на полянку вышел кентавр, на спине которого, испуганно озираясь, сидела молодая девушка.

— Смотри, Веснянушка, полянка, — улыбнулся кентавр, обернувшись. — Может, ножки разомнёшь немного, чай устала.

— Устала, но лучше давай уедем отсюда, Ставр, — тихо попросила девушка. — Страшно мне.

— Вернуться хочешь? — став серьёзным, спросил кентавр.

— Нет что ты, — девушка соскочила на землю, схватила друга за руку, прижав её к своему сердцу, и заглянула ему в глаза. — Я не жалею что мы убежали. Просто мне страшно.

— Не бойся, всё будет хорошо, я тебя в обиду никому не дам, — Ставр прижал к себе Весняну.

— Ты не понял, я не будущего боюсь, — отстранилась девушка и обернулась. — Мне тут страшно.

— Да чего же тут бояться, глупенькая, — ласково улыбнулся Ставр. — Место тут глухое, да если и набредём на лихого человека или зверя, так я с ним справлюсь.

— Ах, какая самоуверенность, — из‑за большого толстого дуба, шагах в десяти от поляны, вышла девушка. Одета она была в некогда видимо дорогой и красивый полушубок, только от времени и от не очень аккуратного обращения его и на тряпки пустить было невозможно, уж больно грязен и оборван он был. Но сама девушка оборванкой не выглядела. Она была чистенькой и тщательно причёсанной. Толстая, цвета соломы коса, была заплетена волосок к волоску, и украшения, видимые из‑под платка, были дорогими. А вот тёмные, как угольки, глаза смотрели не приветливо, и неуютно становилось от взгляда этих глаз.

— Здравствуй, красавица, — стараясь улыбнуться как можно более приветливо, поклонился Ставр. — Не ожидал я в глуши такой человека встретить.

— Ещё бы, — усмехнулась девушка. — Чай не думал, что в живых после вашего налёта кто‑то остался.

— Ставр, — вскрикнула Весняна, дёргая друга вниз, огненный шар, пущенный оборванкой, прошёлся прямо у них над головами.

— Ты что? — ошалело пощупал макушку кентавр.

— Я что? — усмехнулась девушка, и от усмешки этой у кентавра мороз по коже пошёл. А в руках у неё появилась маленькая белая молния. Весняну прошиб холодный пот. Она, выросшая в окружении нескольких колдунов, такое видывала не часто.

— Ты прости нас, — вышла вперёд Весняна. — Коли мы на земли твои зашли, так то не по злобе, по незнанию. Мы уйдём, ты только не сердись. Хочешь, откуп заплатим.

— Ой, зря ты это предложила, — прошептал Ставр, не спуская с незнакомки глаз и готовый в любой момент закрыть любимую собой.

— Откуп хочу, — вдруг согласилась оборванка.

Ставр медленно попятился, увлекая за собой подругу.

— Убей кентавра.

— Ставра? — широко раскрыла глаза от удивления Весняна. — Да за что же это?

— Да просто так, за то, что тварь это, а не человек, чтобы он больше душ людских не губил.

Ждать ответа незваных гостей ведьма не стала, но молния, брошенная ею, полетела в сторону, потому что Ставр молодую ведьму опередил и пущенный им нож пригвоздил её за рукав в районе плеча к стволу дуба. В тот же миг, он, не особо церемонясь, перебросил Весняну через спину и, спотыкаясь и едва не ломая ноги, совсем не солидно, бросился прочь.

— Стой, Ставр, — взмолилась Весняна через несколько вёрст. — Стой, оторвались, я её не чувствую больше. Ох, — девушка отпустила ремень седла, за который изо всех сил держалась, и кулём свалилась на землю.

— Веснянушка, — Ставр опустился на землю, помогая подняться подруге. — Ты прости что я так, через спину, не до усаживаний было.

— Да ничего, я не понимаю что ли. Просто вниз головой висеть… аж перед глазами всё кружится, — девушка прижалась к горячей голой груди кентавра. — Как же я испугалась. Она…она такая сильная.

— Да ладно тебе, девчонка же совсем.

— Ох Ставр, — отстранилась Весняна. — Твоя самоуверенность тебя когда‑нибудь погубит. Ты же сам видел на что она способна.

— А на что она способна? Шарами огненными кидаться? Так тому Стоян своего Слава ещё в детстве учил.

— Шарам может и в детстве, — возразила Весняна. — А молния? Ты часто видел чтобы Стоян молниями пользовался? Вот то‑то и оно. Я видела, когда дед Неждан ещё жив был, он как‑то использовал, но потом восстанавливался полдня, это колдовство сил требует очень много. А она даже не покраснела. Создала и на руке сколько держала.

— Весняночка, ты же знаешь, я в колдовстве ничего не смыслю, — буркнул Ставр, ох не любил он признавать, что в чём‑то не прав. — К тому же Неждан старый совсем был, может ему поэтому отдых нужен был.

— Да я тоже не много в ведьмовстве понимаю, — вздохнула девушка, прижимаясь к кентавру. — Но я его чувствую. И поверь мне, она сильнее и дедушки Неждана и Грома со Стояном.

— А ещё она кентавров не любит, — хмыкнул Ставр. — Я ведь её впервые в жизни вижу.

— Её не лично ты обидел, другие кентавры, помнишь, она сказала не всех вырезали.

— Но мы никогда никого не вырезали, — нахмурился Ставр. — Отец же князю много лет служит, а твой отец ни с кем не воюет.

— Но вы ведь не единственные кентавры, — пожала плечиком Весняна. — Скорее всего, какие‑то ваши сородичи, сильно набедокурили тут, вот она и злится.

— Они набедокурили, а я тут при чём? — буркнул Ставр. — Не садись на землю, замёрзнешь, подстели сумки.

— С тобой не замёрзну, — Весняна теснее прижалась к любимому.

Кентавры никогда не мёрзли, даже лютой зимой они ходили без рубашек, приводя в ужас и трепет горожан.

— Не замёрзнешь, — тихо отозвался кентавр, обнимая подругу и тихонько вздыхая. Только бы чутьё, доставшееся Весняне от матери ведуньи, не подсказало ей, что Ставр совершенно не знает где они. Петляя по лесу, он не столько следил за направлением, сколько за тем, чтобы ноги не переломать и теперь совершенно не знал, где они и куда надо идти дальше. Эх, ну почему он не подождал немного, убежали бы в конце весны, а ещё лучше летом, тогда бы уж точно в лесу не пропали. А теперь… Надолго ли прихваченных из дому припасов хватит? Зато уж погоня, наверняка отправленная по их следу князем Радомиром, точно никого не найдёт. Он и раньше следы заметал и путал, а уж после сегодняшней скачки их ни один колдун не отыщет. Только бы эта, которая всех колдунов, Весняной виденных, сильнее искать не стала. Весняна тоже думала о встреченной ими колдунье. Ничего хорошего встреча эта не сулила. А ещё Ставр её ранил, похоже, значит, просто так она не отстанет, мстить будет. Весняна вздохнула и вытащила из своей сумки горсть амулетов, подумав, она все их надела на шею любимому.

Эйта вошла в дом, зло пнув ногой дверь. Она скинула на пол полушубок и зачем‑то пнула и его тоже. Красивая, первый раз надёванная рубаха оказалась испорчена. Этот поганый кентавр мало того, что одежду попортил, ещё и плечо поранил. Ну да ничего, он ещё об этом пожалеет. Он вообще пожалеет что убежал. Так бы умер быстро и безболезненно, а вот теперь она рассердилась. Причём сильно. Ножичек, чай не новенький, — Эйта нехорошо улыбнулась и села за стол, положив свою добычу перед собой. Хороший нож, добротный и, действительно не новый, значит, тварь им пользовалась, силу свою давала, его энергию брала. А ей, Эйте, это только на пользу. Но сначала плечо. Девушка подкинула дров в печь и стала рыться на полках, в поисках нужных травок. Кровь она заговорила ещё там в лесу, но вот с порезом надо было что‑то делать. Набросав в котёл нужные травки, девушка опустилась на лавку, взяла нож в руки и закрыла глаза.

— Чёртова девка, — прошипела она через несколько минут и зло кинула нож в стену. Кентавра ей было не достать, девушка, что была с ним, ведунья, наверняка обвешала дружка амулетами. И ведь как смогла? Эйте мало кто мог противостоять, а тут…

— Лошадиная потаскуха, — сплюнула Эйта и вышла из избы, чтобы хоть немного остыть.

Она села на крыльце и обхватила себя за плечи руками и задумалась. Через некоторое время девушка, принялась тихонько покачиваться.

Она сидела тут точно так же, много лет назад, когда кентавры вырезали всю её деревню, не щадя не старых не малых. Никто не знал с чего всё началось, поселение кентавров недалеко было и не то что бы соседи совсем уж не ладили, но шанса гадость друг другу сделать не упускали. И так слово за слово, гадость за гадостью, а дошло до убийства одного из кентавров. В отместку табун виноватого искать не стал, а просто напал на деревню, с требованием выдать виновного и всю его семью. Селяне, само собой отказали, ну и кентавры церемониться не стали. Эйта одна, наверное, тогда спаслась. Сначала в сундук спряталась, а когда изуверы ушли, выбралась и, стараясь не смотреть на истерзанные тела матери и братьев с сестрёнками, бросилась прочь. На третий день, замёрзшая, наревевшаяся до хрипоты, вышла она к этому месту и невдомёк маленькой Добронеге было что ждёт её впереди. В доме никого не оказалось, и девочка, вот так же сидела на крылечке, ожидая хозяев. А в избушке этой, затерянной в глухом лесу, избегая людей и нелюдей жила ведьма Грачка. Старая уже, но ещё очень сильная. К людям ни жалости, ни любви она не испытывала, но маленькую сиротку не прогнала, а у себя оставила и со временем, обнаружив у той способности, даже учить стала. Так Добронега обрела новый дом. Грачка к приёмышу по имени никогда не обращалась, да собственно имени она никогда и не спрашивала, а девочка, хоть и мала была, а уже знала что колдунам да ведьмам настоящего имени открывать нельзя. Колдунья кликала сиротку эй ты, и когда однажды, в доме появился гость и спросил как зовут девчушку, та ответила — Эйта. С тех пор так и повелось, даже Грачка её Эйтой кликать стала. А потом Грачка исчезла, просто вечером легла спать, а утром её на месте не оказалось и поняла Эйта что осталась она совсем одна на этом свете, что нет теперь у неё даже страшной покровительницы. И решилась тогда она к людям вернуться. Собрав вещи, вернулась в своё село, но там людей не оказалось. На дороге близ деревеньки вбита была табличка что место это проклятое и добрым людям лучше держаться от него подальше. Так и стояли пустыми дома, какие были покрепче просто обветшали за столько лет, а те, что и раньше не ахти были, рассыпались и обвалились. Только, на месте самого большого дома было чёрное пятно от пожарища. Ещё тогда, давно, выслушав сбивчивый рассказ девочки, Грачка привела её сюда и потребовала помогать ей собрать тела и стаскивать их в одно место. Добронега до сих пор с ужасом просыпалась по ночам, потому что снились ей мёртвые селяне. Но страх девочки перед колдуньей бы так велик, что преодолевая ужас и отвращение она помогала, пока хватало её детских сил. В самом большом и красивом доме, доме старосты и сожгла Грачка все тела, в надежде, что души их упокоятся. Хотя бы некоторые. А ещё прошлась старая ведьма по домам. Собирая всё ценное, не брезговала она ни деньгами, ни украшениями, ни одеждой. Насилу они тогда с Эйтой все до избушки колдуньи дотащили.

Вокруг сожжённого дома вилось несколько десятков неприкаянных душ. Меньше чем было до погребального костра, но всё равно много. Эйта узнавала их, вон дядька Громила, староста, а вон брат её Елька и мамка, испуганная Эйта бросилась обратно в лес, с тех пор людей она больше не искала. В лесу было голодно, но если летом времени зря не терять, то запасов хватало. С весны и до поздней осени запасала девушка травки, грибы и ягоды, ставила силки на зверей и птиц. Перезимовать на этих запасах было можно, но девушке ужасно не хватало молока и хлеба. Правда, их иногда приносили редкие гости. Кому было сильно надо, находили её, и девушка не отказывала. Приворотные зелья, отравляющие отвары, такие что ни один колдун и лекарь потом не найдут, только за проклятия бралась неохотно. Не Грачка объяснила ей что опасное это колдовство, сама дошла. Эйта до многого своим умом доходила. Частенько новые заклинания да отвары ей во сне приходили и, проснувшись, девушка опробовала, испытывала и совершенствовала. И невдомёк ей было, что сильнее чем она колдуна на свете поискать надо было.

Замёрзнув, девушка тряхнула головой и вернулась в дом. Она процедила готовый отвар и выставила в сени охлаждаться, а сама полезла в большой кованый сундук за новой рубахой. На этой она конечно кровь отстирает и всё зашьёт, но сейчас не голой же ходить.

Сундук был большой и только недавно Эйта обнаружила, что охранное заклинание, наложенное на него Грачкой, исчерпалось, и в сундуке оторвались за многие годы отлучения и моль и мыши. Часть одежды была бесповоротно испорчена, а над частью взяло своё время. Эйта перетряхнула сундук, выбросила всё что использовать было невозможно, отложила отдельно то что можно было переделать. Сейчас она достала чистую красную льняную рубаху из сундука с целыми вещами и тяжело вздохнула, бросив взгляд на кучу у печи, оставленную для переделок.

Закончив заниматься плечом, девушка принялась за домашние дела. Надо было убраться в доме, постирать, наносить воды, а ещё она обещала помочь Водяному. Ох, как теперь некстати пришлось это обещание. Плечо хоть и заживало быстро, но всё равно болело, а в реке полно шаловливой нечисти. В глубине леса заухала сова. Эйта подняла голову и прислушалась. До вечера ещё далеко, значит, леший предупреждает. Неужели кентавр со своей девкой так заплутал, что прямо к её дому идёт? Вот была бы удача, но это оказался не кентавр, а очередные «гости».

В этот раз посетительниц было двое, две женщины примерно одного возраста, подошли и остановились неподалёку в нерешительности.

— Пусть видят как представляют, — бросила своему отражению в начищенной до блеска сковороде Эйта и вышла на крыльцо. Женщины одновременно вздрогнули и схватились друг за друга.

— Ты первая, — кивнула девушка на ту, которая показалась ей более симпатичной и скрылась за дверью.

Выбранная женщина обречённо взглянула на подругу, нагнулась, касаясь земли, моля всемогущую богиню — Мать Землю помочь ей.

Лесную ведьму описывали по–разному, то высокой, то карлицей, но всегда старой и страшной. И она действительно была ужасной: старая, беззубая, чёрные патлы торчат в разные стороны и одноглазая. Точно такая, какой Ждана её себе представляла. Помоги, батюшка Небо, не оставь, матушка Земля.

— Мир этому дому, — поклонилась женщина, войдя в избу. — Здрава будь, хозяюшка.

— И тебе не хворать, — усмехнулась Эйта. — Зачем пришла?

В отражении девушка видела, какой её представляет гостья, и это её ужасно смешило. Никто из посетителей не видел её настоящей, страх и сложившийся в народе образ делали своё дело, ведьма должна быть старой и страшной. Сначала Эйта пугалась этого, а потом стала развлекаться. Ей нравилось, что её боятся, хотя она ещё и не сделала ничего.

— Я… ты… Ты прости меня, матушка, за вторжение, но не знаю я кто мне ещё в беде моей помочь сможет, — женщина испуганно замолчала, потому что старуха, сидя за столом, лыбилась.

— А я, значит, могу? — усмехнулась Эйта.

— Я вот тебе гостинцев принесла, — Ждана суетливо достала из заплечного мешка несколько мешочков и кувшинов. — Это сметанка, а это мука, а тут хлеб, — тише добавила она.

— За гостинцы спасибо, — Эйта сжалилась над просительницей. — Садись, рассказывай.

Ждана присела на краешек скамьи и опустила глаза в пол. — Ох, помоги Батюшка Небо, да кабы знала она что так страшно будет, в жизни бы не пошла сюда.

Эйта рассматривала гостью, не молодая, но ещё не старая, замужняя, детишек… трое, определила девушка, прищурившись. Пришла за… нет, не за приворотным зельем, и не изводить кого‑то. Тогда зачем?

— Я баба замужняя, — отчаянно теребя край заячьего полушубка, начала Ждана. — Мужа люблю, верна ему, — она замолчала. Ведьма кивнула и отломила от подаренного хлеба кусочек. Этот жест придал посетительнице уверенности. — Я мужу верная, — затараторила она снова. — А он ходит, пристаёт, намёки грязные делает, а недавно руки стал распускать. Я прогоняю, а он говорит, мужу скажу. А мне не поверят, потому как баба, а все бабы гулящие.

— Так ты гулящая? — улыбнулась Эйта.

— Нет, — возмущённо ответила Ждана и тут же испугалась. — Нет, — добавила она едва слышно. — Я мужу верная.

— А пристаёт к тебе, как я понимаю, не муж.

— Не муж, — согласилась Ждана и по щёкам её потекли слёзы. — Помоги мне, матушка. Не знаю я, как ирода этого от себя отвадить. Ежели он мужу небылиц наговорит, то одна останусь. А как я одна с тремя ребятишками?

— Хорошо, изведём твоего ирода, — кивнула Эйта.

— Что ты. Что ты, матушка, — испугалась Ждана. — Не хочу я ему смерти, пусть только меня да семью мою не трогает.

— Добрая, значит, — хмыкнула колдунья.

— Нет на мне крови чужой, — прошептала женщина. — Хотелось бы чтоб миром.

— Можно, — подумав, кивнула ведьма. — Только сложно это и не скоро делается.

— Долго? — растерянно повторила Ждана, долго ждать она не могла, и так ушла на несколько дней соврав мужу что к сестре в соседнюю деревню.

— Далеко живёшь? — вздохнув, спросила Эйта.

— В Успенке, коли лесом идти напрямую, то может и быстро, а ежели тропами, то полтора дня.

— Успенка, — повторила Эйта. — Это вниз по реке от Поляновки?

— Боги всемогущие, ну зачем она проклятую Поляновку помянула, — мысленно застонала Ждана. – Ох, беда будет, ох, дёрнуло же меня к колдунье обратиться.

— Знаю я где это, — Эйта не ждала ответа. — Принесут тебе зелье, как готово будет. Что‑нибудь от ирода твоего есть?

— Есть, — закивала женщина. — Вот, тут волосок, а вот пояс. Украла я, — смущённо добавила она, выкладывая на стол красивый расшитый пояс.

— Волос пойдёт, но пояс тоже оставь. А ещё кровь твоя мне нужна, давай сюда руку, — Эйта достала из‑за печи кривой потемневший от времени и обрядов нож и ухватила Ждану за запястье.

— Ох, матушка Земля, — прошептала женщина и зажмурилась. — Спаси и помоги.

Кровь уверенной струйкой потекла в подставленную для неё плошку, а старая ведьма, противно шевеля губами, принялась бормотать что‑то.

— Ладно, теперь ступай, — прошелестела ведьма. — Зови сюда свою товарку. За зелье заплатишь таким же мешком муки и тремя монетами серебряными. Как получишь, заплатишь, а теперь иди.

— Спасибо, матушка колдунья, — поклонилась Ждана, на руку она взглянула мельком, но там только след от пореза остался, крови как не было. — Здрава будь, — женщина задком вышла за дверь, а там уж бегом бросилась в лес, туда где осталась её соседка Белка. Спросить про то, сама ли колдунья принесёт зелье или пришлёт кого, она уже не отважилась.

— Ну что? — испуганно, но вместе с тем сгорая от любопытства, спросила ожидавшая Ждану товарка.

— Ох, Белочка, в жизни такого страха не испытывала. Думала, умру на месте. А она так смотрит, будто насквозь видит.

— Да ты расскажи, помогла или нет? — отмахнулась женщина.

— Обещала, но только времени это требует. Сказала, передаст отвар.

— Но плату сразу взяла, не побрезговала, — усмехнулась Белка.

— Тише, услышит же, — зашипела на подругу Ждана. — Она сказала, ещё заплатить надо будет, когда отвар принесут. А ты ступай, она велела тебя позвать.

— Со мной такой фокус не выйдет, — усмехнулась Белка и решительно направилась к дому. Белка была бабой не робкой и уж всяко решительнее Жданки, но вся её уверенность испарилась, едва она переступила порог дома. Старая горбатая ведьма, сидела, подперев полностью седую голову рукой, изо рта у неё почему‑то торчал один зуб, а пальцы были тощие и каждая костяшка торчала бугром. Но страшнее всего у ведьмы были глаза, совершенно чёрные, колючие, но такие пронзительные. И не вязались глаза со всем остальным, молодые то были глаза, у старух таких не бывает.

— Зачем пришла? — прошелестела старуха.

— Соперницу хочу извести, — глядя ведьме прямо в глаза, ответила Белка, но потом взгляд всё же отвела.

— На чужого мужа, значит заришься, — констатировала Эйта, не было в её голосе ни осуждения ни похвалы. — Хорошо. А с чего же с соперницей так жестоко?

— Меня никто не жалеет и я не буду, — буркнула Белка. — Добрыня по добру от жены не уйдёт, пока она жива, он рядом будет.

— Чем расплачиваться будешь? — усмехнулась однозубым ртом ведьма.

— Вот, — Белка достала мешочек с зерном. — Пшеница. А тут масло, — поставила она стол пару кувшинов. — Сливочное и подсолнечное. И ещё мясо.

— Хорошо, — Эйта открыла мешок с зерном и усмехнулась. Предыдущая гостья была куда более щедрой. По крайней мере её мука была чистой, а тут среди подпорченного зерна попадался мышиный помёт. Не первой свежести оказалось и мясо с маслом.

— Ну что ж, — встала ведьма. — Ещё десять монет и будет тебе зелье. Кровь той кому смерти желаешь есть?

— Есть, — Белка протянула платок с пятнами крови и нехотя достала монеты.

— Жди на улице.

Белка послушно вышла, про себя костеря старуху на чём счёт стоит.

— Будет, — усмехнулась Эйта. — По плате и работа будет.

Она взяла с полки первые попавшиеся травки, но потом подумала и закрыла глаза. Кровь на платке была свежей и Эйта отчётливо увидела ту, что Белка извести хотела. Молоденькая, едва ли старше самой Эйты черноволосая девушка, счастливая и любящая весь белый свет. Мужчина тоже просматривался. Так сильна была любовь девушки, что Добрыню Эйта видела так же отчётливо. Он был много старше, но молодую жену свою просто боготворил.

Молодая колдунья прикусила губу, такую любовь она видела крайне редко и когда видела, в груди всё сжималось и почему‑то наворачивались слёзы. Снятые травы вернулись на свои места, Эйта сняла с полок другие и принялась колдовать. Через час отвар был готов, и посетительницы отправились восвояси. Ждана уходила с надеждой, но думала что ежели колдунья и обманула, то ничего страшного, пусть Небо будет ей судьёй. А Белка радовалась, что удачно обманула старую ведьму, за полежалое зерно она получила и отвар для изведения соперницы и для себя настоечку. Старуха расщедрилось и сделала и для неё зелье, красоту усилить. Не так уж и страшна эта колдунья, только такие идиотка как Жданка её боятся. Впереди была долгая дорога, но дорога к дому всегда короче, чем от него, особенно когда дома ждёт подарок в виде Добрыни.

Часть 2

Село Успенка жила своей тихой и неторопливой жизнью. Мужики уже вовсю пахали землю, женщины копались в огородах, дети постарше помогали родителям, а малышня носилась по улицам, изображая поочерёдно то княжескую дружину, то ватагу разбойников. Время шло к вечеру, заканчивали работу мужчины, мужние жёны вовсю готовили для них ужин, девки парни прихорашивались к вечерним гуляниям.

Эйта вышла из лесу и не очень уверенно направилась к дому Жданы. Девушка озиралась, давно она такого количество людей сразу не видывала. Отвыкла. А ещё сильно мешала привычка каждого встречного оценивать, всматриваясь в то, какой человек, хороший ли, злой ли. Да ещё запахи. Отовсюду пахло едой: тёплой, домашней, такой как мамка когда‑то делала. Девушка тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Ей не семь лет и она не дома. Люди на улице удивлённо оглядывались на неё. И дело было не только в том, что она чужая, как думала сама Эйта. Скорее удивлял её внешний вид. Молодая красивая девушка была одета крайне странно. Поверх красной свадебной рубахи была надета длинная зелёная юбка, а поверх всего этого явно великоватый девушке полушубок, хорошо обглоданный молью. На ногах же были сапожки, только не красные и даже не зелёные, а почему‑то синие. Видно что дорогие, заморские, но совершено наряду не соответствовавшие. Эйта шла туда, куда вело её чутьё, и вышла к берегу реки. Оказалось, что интуиция не подвела, Ждана как раз набирала воду у реки. Девушка остановилась, притаившись за высокими кустами.

— Здравствуй, любовь моя, — Ждану ущипнул за попу темноволосый мужчина с шикарными усами и аккуратно стриженой бородкой. Эйте вспомнились батькины слова, что мужику, который много времени перед зеркалом проводит, веры нет. Впрочем, сейчас она сама могла убедиться в том, что отец был прав. Мужичонка был… «скользкий», нашла девушка подходящее слово, рассматривая его. На слово такому верить нельзя, обманет.

— Афон, уйди окаянный, — отбивалась от шаловливых рук Ждана. — Не тронь меня.

— До чего же ты хороша, когда злишься, — улыбнулся мужик, пытаясь приобнять женщину, но тут же получил поперёк спины коромыслом.

— Здравствуй, Ждана, — подала голос Эйта. Женщина испуганно вздрогнула, а Афон недовольно повернулся, чтобы посмотреть кто им помешал.

— Здравствуй, — Ждана впервые видела стоящую в паре шагов девушку, но невероятно ей обрадовалась, она подхватила полные вёдра на коромысло и поспешила прочь от берега. — Ты кто, милая? — спросила она у девушки, увлекая ту к дому.

— Я от колдуньи лесной зелье принесла.

— Ох, — Ждана споткнулась на ровном месте, расплескав воду. — Тише, прошу тебя. Пошли.

— Пошли, — Эйта послушно следовала за женщиной.

— Ох, мамочки, — Ждана закрыла за гостьей дверь и оглянулась, нет ли кого в доме. — От колдуньи говоришь?

— А ты уже решила, что обманула тебя колдунья? — удивилась Эйта, поняв о чём думает женщина.

— Да, — почти неслышно произнесла Ждана. — Виновата, нехорошо на человека подумала. Вот, я плату приготовила. Ты же передашь?

— Конечно, передам, — пообещала Эйта. — Не волнуйся, — она выставила на стол маленький кувшинчик. — Это зелье. Его в питьё твоему Афону добавить надо, ежели у него свой колодец есть, то можно прямо в колодец, а нет, найди способ хоть капельку добавить. Только смотри, если ещё кто выпьет, его тоже от тебя отворотит.

— Попробую я, — Ждана взяла со стола кувшин и прижала к груди. — А ты колдунье лесной служишь или просто одолжение сделала, сюда пришла?

— Одолжение, — подумав, ответила Эйта.

— Бедняжка, — вздохнула женщина. — Отчаянная ты. Я бы не смогла.

— А чего же так? — усмехнулась Эйта.

— Уж больно грозна колдунья. Как взглянет, так кажется насквозь тебя видит.

— Это вам со страху показалось. Насквозь точно не видит. Выкипает что‑то, — заметила девушка. Ждана охнув, бросилась к печи, по дороге спрятав заветный кувшинчик на полке с посудой.

— Вот раззява, — ругала она себя, вытаскивая казан из печи. — Заболталась с тобой и про щи забыла. Сейчас хозяин мой придёт.

— Так вроде не подгорело, — потянув невероятно аппетитный запах, заметила Эйта.

— Поужинаешь с нами? — спросила Ждана, только теперь как следует рассмотрев девушку.

— Да, — тут же согласилась гостья и смутилась, уж слишком горячим и поспешным вышло согласие, но пересилить себя сил не было, уж так ей хотелось поесть супчика домашнего.

— Голодная? — ласково и сочувственно спросила Ждана. — Погодь ещё немножко, сейчас хозяин мой придёт и сядем. А пока на, хлеба поешь, — Ждана протянула краюху хлеба. — А что же ты одета так странно? — всё же решилась поинтересоваться она, расставляя на столе миски.

— Почему странно? — удивилась Эйта. — Что, не красиво?

— Что ты, очень красиво, — соврала Ждана. — Просто…

— Что? — уточнила девушка.

— Ты с чего же это свадебную рубаху в дорогу надела? У тебя другой нет?

— Есть, дома, — Эйта смутилась. Вот сейчас она вспомнила, что такие рубахи именно на свадьбах видела, а не просто на празднике, как ей казалось.

— А до дома далеко!? — спросила Ждана, но ответа ждать не стала. — Погоди, — она подняла крышку одного из сундуков и с самого дна достала рубашку. — Она не новая, но ещё крепкая, — держи.

Эйта исподлобья посмотрев на хозяйку, дар приняла и пошла за печку переодеваться, удивляясь доброте и наивности хозяйки. Свою вещь, много раз одёванную чужому незнакомому человеку отдать. И дело не в том что Эйта брезговала не своим вещами, но вещь, особенно такая как рубаха, она же даже спустя годы след хозяина хранит.

Вернувшийся с поля, хозяин дома ни восторга, ни неудовольствия по поводу гостьи не

высказал, разве что удивился аппетиту девушки, но и тут вопросов задавать не стал.

— Спасибо этому дому, — Эйта едва смогла встать из‑за стола. Она даже представить не могла что в неё столько влезет. Девушка икнула.

— Куда же ты на ночь глядя? — спросила Ждана. — Может, переночуешь у нас, а уж утром… Страшно, поди ночью в лесу одной.

— Тебе лесом идти, дочка? — поинтересовался хозяин дома. — Оставайся. Сейчас в лесу нельзя, русалки проснулись, озоруют. Да и вообще, ты девка молодая, красивая, мало ли.

— Спасибо, — ещё раз икнула Эйта.

— Кликать то тебя как? — спросил мужчина.

— Эйтой кличут.

— Как?

— Эйта.

— Чудное имя, — хмыкнул мужчина. — Мороз, Втор, пошли, поможете мне во дворе, — кликнул он сыновей.

— Он у меня хороший, — с нежностью глядя мужу в след, сказала Ждана.

— Я вижу, — кивнула девушка. Видела она так же, что и большой любви между супругами нет. Но было уважение и забота, и другого мужа Ждана себе не желала. Мужа её супруга тоже полностью устраивала, и за неё и детей он готов был в случае чего жизнь положить.

Гостье постелили у печи на кухне, в небольшом доме и пятерым хозяевам было тесновато, но Эйта была вполне довольна. Она прислушивалась к звукам снаружи, но её всё время отвлекал шелест у печи.

— Ну и чего ты носишься? — поинтересовалась девушка у домового, садясь. — Я спать хочу, а ты топочешь. Ну и что, что ведьма? Я что кому‑то плохо сделала? Тогда чего суетишься? Вот соберусь колдовать, будешь волноваться, а пока пошёл вон, а не то башку оторву.

В углу за печью как‑то сразу затихло, суетливый домовой, конечно, не успокоился и не ушёл, но бегать перестал. Кто её знает эту ведьму, а вдруг и правда оторвёт. А хозяйка тоже хороша, мало того что колдунью в дом привела, так ещё и ночевать оставила. Хотя ведьма вроде хозяйке помогает, но всё равно, боязно, — домовой выглянул из своего укрытия и облегчённо вздохнул. Гостья сладко спала, свернувшись клубочком на широкой лавке. — А может вовсе и не страшная, — решил домовой. — Молоденькая же совсем, зелёная, — он устроился поудобнее на своём посту и прикрыл глаза.

Утром Эйта с хозяевами позавтракала свежим творогом и кашей. Младшие дети относились к ней с любопытством, а вот старший смотрел искоса и очень недоверчиво. Он одёрнул младшую сестрёнку, когда та собралась забраться к гостье на колени и, не обращая внимания на девичий рёв, вытащил её из дому.

— Помоги мне, Матушка Земля, — заскочила в дом Ждана. — Сил моих больше нет.

— Афон? — догадалась Эйта. Женщина кивнула.

— Неприятный тип, — Эйта выглянула в окно и увидела, что Афон что‑то говорит мужу Жданы. Говорит уверенно, с лёгкой усмешкой, периодически поглядывая на дом. Ждана выглянула в окно, а потом закрыла лицо руками и упала на лавку, разрыдавшись. А разговор за окном становился всё горячее, в конце концов муж Жданы ухватил Афона за рубаху и вышвырнул со двора. Эйта улыбнулась. Мужчина сделал шаг к дому, но потом передумал и стремительно пошёл прочь. Девушка улыбаться перестала и посмотрела на рыдающую хозяйку, вздохнула, присела рядом и стала гладить ту по голове.

— Мам, я Афону в колодец твоё зелье плеснул, — ворвался в дом Мороз. — Ой, а она ещё не ушла?

— Не ушла, — встала Эйта. — Припоздал ты малость. Посиди с матерью и смотри чтобы она чего не натворила, а я пойду. Пора мне.

Девушка взяла свой мешок, старательно собранный Жданой, и вышла. Она не торопясь пошла по дороге к лесу, но увидела сидящего на берегу мужа Жданы. Эйта вздохнула, посмотрела в сторону леса, а потом всё же пошла к реке. Она молча села рядом с мужиком и положила голову на согнутые колени. Ждан, а именно так звали мужчину, бросил на неё косой взгляд и опять уставился на воду.

— Утопленником быть не сладко, — будто сама себе сказала Эйта. — Ходят, маются, ни покоя, ни тепла. Людей губят, потому что иначе не могут. Особо их к родным тянет, к детям.

— А–а–а, — протянул Ждан и снова замолчал.

— Вешаться тоже не советую, — продолжила Эйта. — Самоубийцы, они к Небу не попадают, души их, чаще всего между Землёй и Небом остаются. Вечная тоска, не лучшее решение.

— Откуда ты такая умная на мою голову? — вздохнул мужчина.

— Ведьма я, — ответила девушка. — Потому и знаю.

Ждан повернулся и удивлённо посмотрел на девушку.

— Жена твоя ко мне в лес пару недель назад приходила, — продолжала Эйта. — От страха тряслась, но помоги, говорит, матушка. Совсем сил моих нет.

Мужчина кивнул и отвернулся, значит, не врал сосед.

— Замучил меня домоганиями Афон, а я мужу верная.

Ждан аж подскочил.

— То есть как? То есть она не за приворотным зельем приходила?

— Нет, наоборот, за отворотным.

— Для меня, — Ждан всё ещё не мог поверить.

— Нет, для него, — девушка кивнула в сторону. — Я ей его совсем извести предложила, но она отказалась. Подружка вот её как раз за смертью для соперницы пришла, а твоя нет. Трусливая она у тебя.

Ждан снова сел, вернее почти упал рядом с Эйтой, а потом счастливо засмеялся.

— Спасибо тебе, — повернулся он и, встав на колени, поклонился девушке. — За то, что Ждане моей не отказала и за то, что мне всё рассказала.

— Так жене твоей я не задаром помогала, — усмехнулась Эйта. — Я просто так ничего не делаю. Ну разве что вот с тобой сейчас говорю. Я хоть и не виновата, что Афону зелья подлить не успели, но мне вас жалко стало. Хорошие вы, и накормили от души, и переночевать оставили.

— А когда же это Жданка до тебя дойти успела? Ты же вроде говорила, что живёшь далеко. Хотя дай угадаю, она к сестре не ходила, — девушка кивнула. — А где же ты живёшь?

— В лесу.

— Одна?

— Да, лесная колдунья, которой вы детей пугаете — это я и есть.

— Да ну? — не поверил Ждан. — Лесная колдунья она же старая. Вернее, я хотел сказать…, — осёкся мужчина.

— Грачка старая была, а я пока ещё молодая.

— Но как же… В прошлом годе Ворон из соседней деревни ходил, говорил, колдунья старуха немощная. Неужто врал? Да нет, дела его на лад пошли, сняла колдунья проклятие.

— Ворон, говоришь, — Эйта стала вспоминать, кто приходил к ней в прошлом году. – А, помню, — кивнула она. — Девку он по молодости отверг, а она злость затаила.

— Но как же? Старая ведь…, — пробормотал Ждан. Девушка улыбнулась.

— Ты лесную ведьму как себе представляешь? — спросила она. – Видишь как представляешь.

— Мать твою, — шарахнулся в сторону Ждан. — Батюшка Небо.

— Видишь как есть, — улыбнулась беззубым ртом кривая старуха, сидящая там, где мгновение назад сидела молодая девушка, и исчезла, снова став беловолосой девкой. — Вот и весь секрет, как представляешь, так и видишь.

— У меня в мыслях как‑то не так страшно было, — вытер лоб Ждан. — И что, часто старухой представляют?

— Да всегда, — улыбнулась Эйта. — Как есть ещё никто не видел.

— И как же это моя Жданка решилась, — усмехнулся мужчина. — Мало того, что к колдунье, так ещё и одна через лес.

— Так она не одна, с подружкой была. Правда, та другая мне не понравилась, ну да она и получила по плате. Дура, решила, что ведьму обмануть безнаказанно можно. Как она, кстати? Не померла ещё?

— А ты о ком говоришь? — нахмурился Ждан.

— Чернявая такая, Белкой кличут. Хотела соперницу извести. Я спрашиваю, а чего извести‑то, увела бы мужика и ладно, так нет. Хотя она права была, того мужика не увести, уж больно там любовь сильная.

— А кого извести Белка хотела? — с опаской поинтересовался Ждан.

— Не знаю, — пожала плечами Эйта. — Знаю только что мужика Добрыней зовут.

— И ты ей помогла? — подскочил мужчина. — Да как же можно так запросто взять и человека угробить. Лада, она же молоденькая совсем.

— Чего раскричался? — удивилась Эйта. — Ладе этой твоей хуже жить стало? Нет, тогда чего шумишь. Сказала же, Белка в плату порченое зерно принесла, я зелья по плате и сделала.

— А почему Белке должно плохо быть? — вспомнил Ждан.

— А потому что я «добрая», — усмехнулась девушка. — Я ей тоже отварчик дала, чтобы Добрыню побыстрее завоевать, на мухоморах настоянный.

— А Ладе?

— А Ладе я постаралась, — Эйта была весьма довольна собой. — Видела я, у неё с детками проблема, вот и сделала, чтобы немного помочь.

— То есть Ладу ты не отравила?

— Нет же. Экий ты тугодум, — нахмурилась девушка. — Хотя… Я не отравила, в следующий раз Белка к другому колдуну обратится, рано или поздно всё одно изведёт она твою Ладу.

— Лада не моя, а Добрынина, — поучающее, сказал Ждан. — А Добрыня мне друг.

— Тогда пусть твой друг жену подальше увозит.

— Точно, — мужчина дёрнулся в сторону села, но потом вернулся. — Спасибо тебе, — поклонился он Эйте. — И за меня с женой спасибо, и за Ладу с Добрыней.

— Беги уже, предупреждай, — усмехнулась девушка. Мужчина уже давно скрылся, а она всё ещё сидела и улыбалась. Оказывается, когда тебя благодарят от всего сердца не менее приятно, чем когда бояться. Наверное, даже больше. И ведь не сделала почти ничего. Разве что остановилась правду рассказать. Ну так это ещё бабушка её покойная говорила, что иногда, когда сильно завираешься, бывает лучше всю правду рассказать. Не всегда, конечно, срабатывает, но в данном случае помогло. Эйта встала, отряхнула юбку и пошла к лесу.

— Эй, красавица, — окликнула её немолодая, розовощёкая женщина в красиво расшитой рубахе под распахнутым тулупом. — Ты откуда такая? Я тебя раньше не видела.

— Нездешняя я.

— А это и не важно, — махнула пухленькой рукой женщина. — Я Вилена, слыхала?

— Не слыхала, — честно ответила Эйта.

— Это в какой же ты глуши живёшь, что о лучше свахе в округе не слышала ничего? — нахмурилась женщина, но тут же выражение её лица стало добродушным. — Ты, я вижу девушка ещё незамужняя. Могу подсобить.

— Это как? — не поняла Эйта.

— Мужа тебе найду, глупенькая, — пояснила Вилена. — Вон, например, смотри, — она взяла девушку под локоток и повернула. – Видишь, парень у дома под берёзой? Холостой, жених что надо. Может и не красавец, но зато мастер по дереву отменный. Не смотри что косой, в мужиках не это главное.

— Ты что, меня сватаешь? — до Эйты наконец дошло, и она громко и заливисто расхохоталась. — Меня? Да за что же ты его? – девушка, всё ещё смеясь, махнула на парня, — так наказываешь?

— Почему наказываю? — Вилена растерялась. — Или у тебя другой кто есть на примете?

— А ему, что же, всё равно кого в жёны брать, он и на ведьму соглашается? — снова рассмеялась Эйта, поняв, что сваха из последних сил старается держать лицо, хотя уже вообще пожалела что подошла.

— На какую ведьму? — Вилена попятилась. — Ты что же…

— Да, — кивнула Эйта. — Ох, видит батюшка Небо, давно я так не веселилась. Спасибо тебе, Вилена. Коли соберусь замуж, обязательно к тебе обращусь. А пока, удачи тебе, — Эйта поклонилась и от всей души отправила перепуганной свахе порцию удачи и везения. А потом, всё ещё смеясь, пошла к лесу.

Часть 3

Не успел в лесу сойти последний снег, как лесные нежити принесли Эйте дурные вести.

— Беда, матушка, — потупившись, сообщил леший. — За лесом люди пришли.

— Как пришли так и уйдут, — пожала плечиком девушка.

— Не уйдут, — Леший заёрзал на своём пеньке, опустив голову ещё ниже. — Город они ставить будут.

— С чего ты взял? — колдунья нахмурилась.

— Обряды совершают, лес рубят, дома ставят. Подарки носят, всё как положено — едва слышно ответил лесной хозяин.

— Подарки, — с усмешкой кивнула Эйта. — И ты молчал.

— Ну вот сообщил же.

— И давно они тебя прикармливают? — ехидно поинтересовалась ведьма.

— Нет, — буркнул Леший. — Я сначала тоже думал временно, а они вона как, обустраиваются.

Эйта вздохнула и задумалась.

— Где город намечают? — спросила она наконец.

— Полдня пути отсюда. Скоро и тебя найдут, они, когда охотятся, всё дальше заходят.

— Полдня, — эхом повторила девушка.

— Я пока охотников в сторону от тебя отвожу, ну да они всё настойчивее лес разведывают, долго сдерживать я не смогу.

— Не сдерживай больше, — велела Эйта. — Наоборот, как поедут охотиться, на меня наведи. А уж я встречу, — добавила она. — Предупреди только.

— Само собой, — закивал Леший. Колдунья не рассердилась, как он боялся. А уж он постарается, он же ей не враг, вон почитай сколько лет соседствуют и никогда не ссорились, зла друг другу не делали.

— Ещё что о незваных гостях знаешь?

— Я знаю, — из‑за деревьев вышел утопленник. — Покормишь, расскажу.

— Рассказывай, — Эйта тяжело вздохнула. Утопленникам много не надо, им только силы жизненной не достаёт. Девушка протянула гостю руку. Тот прижал ладонь колдуньи к груди и замер, блаженно улыбаясь.

— Говори, — потребовала Эйта через минуту и потянула руку на себя.

— Ещё чуточку, — взмолился утопленник. — Как леший и сказал, люди обосноваться тут решили, князь у них с семьёй что‑то не поделил, вот новый город себе и ставит. Князя Еремеем кличут. Жена у него есть и деток трое, дочери две и сынок. Дочка старшая, на выданье, правда не родная, жёнкина, от предыдущего замужества осталась, но он её за свою почитает.

Мужчина замолчал, но Эйта кивнула, мол хорошо, дальше давай, и он продолжил.

— Дружина княжеская не большая, около полусотни бойцов всего. Но с ними семьи их, да и другой люд, что за князем пошёл.

— Много?

— Всех вместе несколько сотен наберётся.

Эйта нахмурилась и оторвала ладонь от груди утопленника, силы тот тянул мощно, так глядишь, и вообще всё высосет. Гость только вздохнул, но больше требовать не стал, и так колдунья расщедрилась, «покормила» как следует, ему теперь надолго хватит. Колдовская энергия она от обычной людской отличается, как мясо от капусты. Капустой тоже пузо набить можно, ну да надолго ли?

А Эйта размышляла. Несколько сотен, да плюс те кто в деревеньке, которую за основу взяли, жил, получается много. А город под боком не самое спокойное соседство.

— Ты погоди заранее волноваться, — угадал её мысли Леший. — Может и обойдётся всё.

— Может быть, — кивнула Эйта.

— Да ещё, — вспомнил утопленник. — Князь Еремей колдунов не жалует. У него в свите только ведун один, и тот не особо сильный. Так, недоброе заметить, да обряды провести, а настоящего колдуна нет.

— А почему не жалует? — поинтересовалась девушка.

— Вот чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами утопленник.

— Хорошо, — Эйта встала. — Спасибо.

— Да не за что, — Леший вздохнул, глядя вслед уходящей соседке.

— Думаешь, выживут её отсюда? — спросил утопленник.

— Ежели с князем не поладит, как есть выживут, — кивнул лесной хозяин.

— А что им ладить помешает? Он людьми княжит, она в лесу.

— Да кто их, людей, разберёт, — снова вздохнул Леший. — Поживём — увидим.

— Увидим, — согласился утопленник и побрёл к себе в озеро.

Охотники направлялись в лес, возглавлял их сам князь, при нём был ведун его по имени Пересвет и десяток лучших дружинников. В этот раз даже ловчих брать не стали, потому как не столько на зверя шли, сколько разобраться, что вчера в лесу на людей напало. И напало ли вообще. Пострадавших не было, ну разве что паре коней ноги в лесу сломало, да охотники перепугались не на шутку. Только вот говорили они всё разное: одному чудище привиделось, другому, что ночь вдруг не в свой черёд на землю упала, а третий вообще ничего толком сказать не мог, только икал от страха.

— Колдовство это, — заявил сразу же Пересвет. — Поговаривают люди, в лесу колдунья старая живёт, видать, понять дала, что гостей не ждёт.

— А я к ней в гости и не напрашивался, — сердито отвечал князь. — То моя земля и только я решаю, куда моим людям ходить можно, а куда нет.

— С колдуньей лучше по–хорошему, княже, — посоветовал на срочном сходе воевода, ну да князь был себе на уме и внял ли совету, никому было не ведомо.

Ехали молча, дружинники озирались, прислушиваясь к каждому шороху.

— Леший подарок не принял, — кивнул на нетронутый кувшин с молоком молодой воин Егорка. — Не к добру это.

— Не каркай, — буркнул Еремей, и дружинник замолчал. Остальные тоже высказаться не решили, хотя знак был очень не добрый.

Очень скоро князь понял, что едут они не в ту сторону. И сколько бы он ни перенаправлял коня, тот всё равно через некоторое время начинал забирать в сторону.

— Врёшь, не возьмёшь, — сжав зубы, прорычал Еремей, снова направляя своего скакуна в нужную сторону.

— Леший путает, — переговаривались между собой мужчины. – Может, по–другому попробовать, может, не зря уводит?

— Тех, кому страшно, не держу. Можете домой, к мамкам под юбки, убираться, — рассердился князь.

— Не кипятись, княже, — примирительно сказал старший из дружинников Олег. — Нет среди нас трусов, ну да не с человеком же дело имеем, с хозяином лесным.

— В этом лесу я хозяин, моя это земля.

— Ты, князь, над людьми хозяин, — возразил Егор. — А в лесу свой досмотр, и хозяин над живностью лесной тоже свой. И надо с ним миром. Ты же сам всегда говорил, князь, коли есть способ по–хорошему проблему решить, надо решать, мечей не расчехляя.

— То людей касается, не нежити, — буркнул князь, но уже не так категорично.

— И что предлагаешь? — спросил у Егора Олег.

— Лешему ещё раз поклониться и хлеб с ним разделить, — парень спрыгнул с коня и достал из седельной сумки краюху, что на обед ему завернули. Ещё несколько человек последовали его примеру. Нехотя присоединился и ведун.

— И что дальше? — князь так и ждал своих людей, не спешиваясь.

— Теперь ехать можно, а там поглядим, — велел Пересвет и тронул своего скакуна.

Дальше дело пошло лучше, кони шли спокойно, не пугались и с намеченного курса больше не сбивались. Люди повеселели и даже стали перешучиваться потихоньку.

— Вот тут вчера нас накрыло, — через несколько часов узнал место один из дружинников.

— Не путаешь? — уточнил ведун.

— Нет, точно здесь. Вот Митькина шапка, он потерял её, когда паника началась, — мужчина, не слезая с коня, нагнулся и подобрал шапку приятеля.

— Значит верно идём, — усмехнулся князь. — Собраться всем.

Люди подтянулись, поправили оружие, чтобы доставать сподручнее было. Но в лесу было спокойно, ничего не страшило, не настораживало и не шумело. Это‑то и пугало.

— Вон там правее что‑то, — подал голос Олег. – Кажись, домик.

— Значит, приехали, — усмехнулся князь, направляя коня к показавшейся избушке.

Чем ближе становился домик колдуньи, тем беспокойнее вели себя кони, не доходя шагов десять, они дружно встали на дыбы, едва не выкинув из седла всадников.

— Вперёд, — князь подстегнул своего коня.

— Погодите, — ведун спрыгнул на землю, — кони дальше не пойдут, контур тут защитный от зверя и нечисти.

— А от людей? — остальные тоже спешились.

— От людей нет, — князь смело шагнул вперёд, вынув меч из ножен. — Эй, ведьма, — крикнул он. — Выходи.

Дружинники встали рядом, но из избушки никто выходить не спешил и в дом гостей не приглашал.

— Выходи добром, а не то волоком выведу, — пригрозил Еремей.

Егор и ещё несколько дружинников только вздохнули. Ну кто ж с колдунами так разговаривает?

— Нет там никого, видать, — подал голос Олег. — Испугали мы колдунью.

— Это правильно, пусть боится, — кивнул князь. — Подпалить ей дом, что ли? — размышлял он вслух.

— Да ты что, княже, — ахнул Егорка. — Да разве ж так можно? Мы же не супостаты какие.

— Пусть знает что моих людей безнаказанно пугать нельзя.

— И всё же Егор прав, — поддержал парня Олег. — Не по–людски это старуху бездомной оставлять. Мы место ей её указать приехали, а не со свету сживать.

— Место, — усмехнулся князь. — И где она, эта ваша ведьма? Эй, — крикнул он что есть мочи. — Выходи, князь твой в гости к тебе пожаловал.

— А я гостей не звала, — раздался из‑за спины насмешливый голос, и вдруг резко завыл ветер и затрещали деревья. Испуганные кони рванули прочь в лес. Мужчины вздрогнули, те, у кого в руках не было оружия, схватились за него.

— Вместе держаться, — перекрикивая ветер, заорал князь Еремей.

А ветер не унимался, потом непонятно откуда ударила молния, затрещала и стала крениться большая старая сосна. Люди шарахнулись в сторону. Деревья рушились одно за другим, тесня людей к заводи. А потом всё стихло, но не успели дружинники выдохнуть и оглядеться, как Пересвет испуганно закричал:

— Нежить.

И действительно, из воды валом повалили русалки, мавки, лоскотухи и утопленники.

— Вместе держаться, — князь не успевал отбиться от одного утопленника, как на него со всех сторон наваливалось ещё двое, а то и трое.

— Какие милые, — заливисто смеялись русалки, щекоча мужчин. — Ну не бейся ты так, мы не обидим. Поцелуй разочек. Ну разве я не хороша? Разве видал ты девку краше?

— Не сопротивляйтесь, — вдруг закричал ведун. — Им приказ дан до смерти не замучивать.

— Так силы же тянут, — скрипя зубами прошипел Олег, отшвыривая от себя хвостатую тварь и брезгливо вытирая рукавом губы, до которых русалка всё же дотянулась.

— Конечно, тянем, — русалкам удалось отобрать у воина меч, и сразу три девки повисли у него на шее. — Какой ты сладкий, какой сильный. А нам тут так одиноко.

— У, нечисть, — Олег отшвырнул от себя сразу двух русалок. — Пошли прочь.

Но как бы не сопротивлялись дружинники с князем, силы были не равны и речная нечисть хоть и не скоро, но всё же тянула из людей энергию. Люди вымотались, и некоторые уже едва держались на ногах.

— Держитесь, — князь подержал Пересвета, который совсем ослаб. Он хоть колдуном не был, но его жизненная сила нежити нравилась больше. — Надо на сушу выбраться, в воде погибнем.

Но выйти из воды оказалось не так просто и когда уже подогнулись колени у самого князя, вдруг дунул ветер. Но ветер был странный, людям только волосы растрепало, а вот всю водную нечисть просто сдуло. Еремей с дружиной поспешили передышкой воспользоваться и кто как, кто прямо, а кто и ползком, поддерживая совсем ослабевших товарищей, выскочили на берег.

— Ведьма, — прошептал Пересвет, неопределённо махнув рукой.

— Ну здравствуй, князь Еремей — из‑за деревьев вышла Эйта.

— Уходи отсюда, девка, — прохрипел князь, — опасно тут.

— Да ты что? — усмехнулась девушка, складывая руки на груди и князь растерялся.

— Она? — удивлённо спросил он, взглянув на своего ведуна. — Так ведь старая… говорили же…

Ведун только кивнул. Дружинники тоже переглядывались, никак князь головой тронулся, где он девку увидал, старуха же древняя за деревьями стоит.

— Что же ты, ведьма, гостей так не ласково встречаешь? — князь с большим трудом встал на ноги.

— Так ведь и ты, князь, не самый вежливый гость, — в тон ему ответила колдунья. — Как пришёл, так и встретила.

Еремей смутился. Рядом с ним встали плечо к плечу несколько дружинников, встали как подпорки, потому как негоже князю перед кем бы то ни было достоинство ронять.

— Ловко ты с нами справилась, — не удержался от комплимента Еремей. — Нечисть, значит, разводишь?

— На что мне её разводить? — удивилась Эйта. — Нечисть она сама по себе, а я лишь подкармливаю. Изредка. Соседи, как‑никак.

— И не боишься таких соседей‑то? — усмехнулся кто‑то из дружинников.

— Нет, — покачала головой колдунья, — они‑то ко мне, как раз, с мечами наперевес не наведываются.

Князь покашлял, прочищая горло. Ну какова нахалка, посметь сравнить его, князя, с болотной нежитью. Хотя, конечно, некрасиво получилось. Еремей молчал, молчала и колдунья, внимательно рассматривая «гостей».

— Ты сядь, князь, не трать зря силы, — наконец сказала Эйта. — Вам же ещё до дома добираться.

Мужчины испуганно переглянулись, про дорогу домой пока никто и не вспоминал. Да как же теперь? Кони‑то от страха разбежались.

— Ты уж не серчай, но к себе ночевать не позову, — с усмешкой продолжала ведьма.

— Коней хоть верни, — без особой надежды попросил Пересвет.

— Сами вернутся, коли ноги не переломали. Домой. Или ты хочешь чтобы я за вашими конями по лесу бегала, да ловила?

— Не плохо было бы, — хмыкнул ведун, — соседи, как‑никак.

Такую наглость Эйта просто проигнорировала, она присела у большого дуба, не спуская глаз с «гостей».

— А ты, князь, почему колдунов не любишь? — поинтересовалась она.

— Тебе‑то откуда про то известно? — удивился Пересвет. — Да и вообще, не твоё это дело, ведьма. Вторая‑то твоя товарка где? Прячется?

— Кто вторая? — не поняла девушка.

— Говорили ведьма старая, а ты сопливая совсем.

— Не нарывался бы ты, Пересвет, — буркнул Олег недовольно. — Не хватало чтобы она снова осерчала.

О том что ведьма выглядит иначе чем видится дружинник догадался, к тому же, если прищуриться и голову вправо наклонить, то в расплывающемся изображении мелькала светловолосая девушка и мужчина понял что та старуха, которую он видит, просто морок, колдовские шуточки.

— Слушай более умных товарищей, ведун, — насмешливо сказала Эйта.

— Предал меня как‑то колдун, — не дал разгореться спору князь.

— А–а–а, — кивнула Эйта. — Теперь понятно с чего ты так пришёл.

— Что тебе понятно? — насмешливо спросил князь. — Не ты ведь предала. Я под одну гребёнку всех не мету, просто колдунов теперь при себе не держу. А к тебе я пришёл, потому что ты на людей моих напала, а мой долг, как князя, народ свой защищать.

— И как защищать будешь? — с любопытством поинтересовалась колдунья.

— Издевайся, — горько сказал князь. — Думаешь, хитрость применила и твоя победа?

— Да я, вроде, с тобой не воевала, — возразила Эйта. — Это вы ж набросились, дюжиной на меня одну.

— Набросились, — едва слышно хмыкнул Егор — Так набросились что ноги бы теперь унести.

— Это моя земля и правила здесь устанавливаю я, — строго сказал Еремей и снова встал.

— Ох напугал, — с лёгкой усмешкой сказала Эйта. — Твоя земля. Ты давно ли княжишь, князь? Неделю? Три? Или, может даже четыре?

— Сколько бы не было, но раз земля моя, то и порядки мои.

— Я в этом лесу почти всю свою жизнь живу, и до сих пор никто мне условий не ставил.

— Значит ни кому ты не подчинялась? Ну что ж, теперь я твой князь, отныне мне подчиняться будешь.

— А если не буду? Силой заставишь? — девушка улыбнулась, бросив взгляд на озеро. Князь направление её мыслей угадал, и нехорошо ему от этой догадки стало. Не то чтобы боялся он молоденькой колдуньи, да и смерть его не сильно пугала, но что бы так… Растерзанным нечистью… Мужчину передёрнуло.

— Зачем же силой? Можно ведь и миром договориться. Служи мне, а уж я не обижу.

— Ну зачем я тебе, мне понятно, — Эйта бросила насмешливый взгляд на Пересвета. — Но вот только ты мне на что сдался?

— Князь любому, кто ему служит, свою защиту даёт, — ответили дружинники, едва ли не хором.

— От кого? — поинтересовалась девушка и рассмеялась. Обидно рассмеялась.

— Тебе же одной в лесу поди одиноко, — поднялся Егорка. — Ни поговорить ни с кем, ни поплакаться, коли несладко.

— Давно я одна живу, и ещё столько же пройдёт, не пожалуюсь.

— Ой ли? — продолжал парень. — А по молочку с хлебушком не скучаешь?

Князь понял, что попал в цель его дружинник, да вот она её слабость, не одиночество, но еда нормальная.

— Давай так, ты мне служишь, людей моих не пугаешь, а я тебе за это зерно, молоко да мясо привозить прикажу, — сказал он.

— Дёшево же ты меня ценишь, князь Еремей, — после долгой паузы сказала колдунья и поднялась. — Обойдусь и без твоих щедрот, — она широко обошла дружинников и подошла к воде. Мужчины встали, внимательно следя за каждым шагом колдуньи. Эйта дошла до воды, задрала подол юбки и ступила в воду. Девушка поморщилась, когда студёная вода залилась в сапожки, но не отступила. А шла она к ветке, низко висящей над водой, за ту ветку зацепилось несколько волосков князя. У князя волос приметный был, рыжеватый, в то время как все его сопровождающие кто светловолосым, а кто и темноволосыми были. Люди ахнули. Имея волос человека колдунья ой как сильно навредить могла.

— На всякий случай, пояснила она. — Чтобы ты, князь, глупостей не делал.

Девушка же спокойно сняла волоски, спрятала их у себя за поясом и вышла на берег и так же, по широкому кругу обойдя мужчин, вернулась на прежнее место и принялась выливать воду из сапог.

— Нарываешься, ведьма, — один из дружинников вынул метательный нож, но кинуть не успел, Эйта опередила. Огненный шар откинул мужчину в воду. Где на него с визгом набросились русалки с лоскотухами.

— Не трогать её, — громко приказал князь и поморщился, дружинника его нежить утопила окончательно. — И ты не горячись, — попросил он Эйту.

— Ты, князь, видимо решил, что я с тобой тут шутки шучу, — сердито сказала Эйта и встала. — Так вот, шутки кончились. Сегодня можешь тут переночевать, а завтра чтобы духу твоего и людей твоих в моём лесу не было.

— Это мой лес, — возмутился князь, но колдуньи уже не было.

— У, ведьма, — сплюнул Пересвет. – Сильная, зараза.

— Как есть спалю ей дом, — князь, пошатываясь, пошёл к лесу.

— Тело Воронца бы из воды достать, — сказал Егорка. — Коли по–людски не похороним, он сам нечистью станет.

— Воронец, — князь вздохнул. — Ну вот кто его просил?

Дружинники молчали. И князь был прав, глупо было на ведьму покушаться. И Егорка прав, тело достать надо. Но как же его достать из воды, нечистью кишащей?

— Он примерно в пяти шагах упал, — вздохнул Олег, снимая с себя пояс. — Пояса свяжите, я поищу, а как найду, тяните. И ежели эти, — он кивнул на озеро, — навалятся сильно, тоже не бросайте.

— А то бы сами не догадались, — буркнул князь, снимая свой пояс.

Но Олега водная нежить не тронула, будто и не было её в озере вовсе, он скоро нашёл тело друга и вытащил его на берег. В груди у Воронца была будто выжжена большая дыра, и практически каждый мысленно выразил надежду, что погиб их товарищ не от русалок, а от удара колдуньи.

— Пусть примет душу твою Отец Небо, — князь закрыл погибшему глаза. — А тело всеобщая мать Земля.

Могилу рыли молча, кто чем. На небе давно уже стояла луна, когда уставшие люди закончили свою скорбную работу. Всех обрядов совершить не получилось, но что смогли — сделали. Бросив на могилу последний ком земли, дружинники попадали сами, сил ни на что больше не было.

— Нельзя тут ночевать, — покачал головой Пересвет, хотя и сам на ногах не стоял. — Надо хоть на десяток шагов отойти.

— Отойдём, — князь встал, подавая пример. — Вот как же это получается, — бурчал он, переходя от одного дерева к другому. — Вот нежить же, а мы здоровые, сильные мужики. А она нас без сил оставила.

— Это всё ведьма, — пыхтел рядом Пересвет.

— А ведь как она нас, а? — князь опустился на землю, дружинники поспешили попадать рядом. — Зараза, конечно, но как хитро. Вот кому бы в голову пришло так силы сравнять?

— Колдуну бы, может и пришло, — вздохнул Егор.

— Она сильная, — покачал головой Пересвет. — Она и так с нами справиться могла б.

— Да ладно тебе, — не поверили ему. — Нас же двенадцать человек и чай не крестьяне пугливые.

— Сказано тебе, справилась бы, — зло отрезал Пересвет.

— Он ведун, ему виднее, — прекратил не начавшийся спор Олег. — Но кабы не русалки, ей бы нас перебить пришлось.

— А она крови, значит, не захотела, — князь Еремей задумался. — М да, жаль что она миром подчиниться не захотела.

— А может ну её, князь?

— Что значит ну? — удивился Еремей. — Да она пол леса нашего оттяпала, а если послабление дать так и на весь может замахнуться.

— А мне кажется, с ней по–хорошему можно, — подал голос Егор. — Люди же к ней за помощью ходят. Надо просто пораспрашивать народ, кто что знает, вот и поймём, где у нашей колдуньи слабое место.

— Её слабое место ты и сам нашёл, — вздохнул князь. — Только она, видишь, гордая оказалась, за еду продаваться не спешит. Видать не всё так плохо.

— Значит, надо людям запретить к ней ходить, — ударил кулаком по земле один из мужчин. — На одних грибах долго не протянет, сама на поклон придёт.

— Угу, — Еремей усмехнулся. — Запретить. Указ издам «не сметь ходить к ведьме» ещё и рисунок приложу, как её найти, чтобы сподручнее было, когда они все к ней ломанутся. Не дитё уже, знать должен, что запретами мало чего добиться можно.

— Особливо, когда дело колдовства касается, — поддержал князя Пересвет.

— Тогда как?

— А вот не знаю, — Еремей вздохнул. — Давайте спать, завтра домой дорогу искать придётся. Если проснёмся, — добавил он тише.

— Я контур защитный сделаю, — Пересвет со вздохом встал. — От небольшой нежити защитит, а вот от зверя…, — он покачал головой.

— Будем надеяться на то, что Матушка Земля не бросит и в обиду не даст, — князь Еремей понимал, что дозор ставить бесполезно, все были вымотаны одинаково и дозорные всё одно уснут на посту, так что лучше не мучить людей и дать всем возможность поспать нормально.

Помолясь, все быстро уснули, только Егорка пытался держаться, чтобы всё же совсем без охраны друзей не оставлять, но и его свалил сон, только получасом позже.

— Уснули, — доложил Леший Эйте.

— Ещё б они не уснули, — усмехнулась девушка и тут же стала серьёзной. — Проследи, чтобы ночью их никакой зверь не потревожил, — попросила она. — А утром дорогу укажи, чтобы убрались поскорее.

— Они тебя просто так не оставят, — закивал Леший.

— Придумали как подчинить?

— Нет ещё, но князь их сдаваться не собирается.

Эйта вздохнула и махнула рукой, мол ступай, и Леший послушно пошёл выполнять её просьбу.

То, что просто так князь не отступится, Эйта и сама понимала, но что с этим делать не знала. Уже засыпая, она вдруг вспомнила, как хотела к людям уйти после смерти Грачки, но только испугалась мёртвой деревни своей. Так может это шанс? Только вот как быть с нелюбовью князя Еремея к колдунам? Убьёт ведь, в отместку за того, обидевшего его чародея. Девушка тяжело вздохнула, повернулась на другой бок и забылась тяжёлым сном.

Князь Еремей вернулся в город далеко за полдень. Там уже волновались. Ещё накануне, ближе к ночи примчались перепуганные кони, одни, без всадников, но в темноте в страшный лес никто сунуться не решился, а утром, едва солнце встало, княгиня отправила мужу на выручку людей. Они‑то и нашли князя, шедшего домой, в лесу.

Еремей был молчалив и мрачен, на вопросы домочадцев отвечать не спешил, а после обеда и вовсе заперся у себя. О произошедшем в лесу княгиня и остальные узнали от спутников князя. Тут же наперебой посыпались советы о том, как надо было себя вести когда ветер завыл или когда нежить озёрная нападать стала, и о том, как с лесной колдуньей поступить надо было.

— Все мы умные задним умом, — буркнул Олег.

— Так, а чего же мы ждём? — всплеснула руками княгиня. — Надо отряд в лес послать и убить эту старуху, чтобы больше никому не повадно было на князя нападать.

— Точно, убить, — тут же поддержали её дружинники, которых в лесу с князем не было.

— Не старуха она, девка молодая, — вздохнул Олег. — И нельзя её убивать.

— Это ты мне говоришь? — недовольно поинтересовалась княгиня.

— Вам, — вздохнул Олег. — Она ясно дала понять, что шутить не намерена.

— А с ней никто и не шутит.

— Волос у неё княжеский есть, — Олег поднялся. — Почует неладное, изведёт князя, как пить даль. А ей о визите «гостей» заранее сообщат, ей все лесные обитатели служат.

— Как волос? — ахнула молодая княжна Милада. — Да как же вы допустили?

— За ветку он зацепился, пока мы от русалок отбивались, — хмуро пояснил Олег. – Ведьма то приметила и сняла. Сказала на всякий случай, чтобы глупостей не делали.

— Батюшка Небо, — княгиня опустилась на лавку, прижав руки к груди. — Так ведь она его изведёт.

— Может и не изведёт, ежели к ней в гости никто напрашиваться не станет, — Олег поклонился правительнице и вышел, тошно ему было. Это на словах всё так просто выглядело, а вот ему вчера в лесу ничего простым не казалось. И всё продумала ведьма, что бы не говорил Пересвет, а одной девке с дюжиной опытных воинов не совладать было. И князь настроен так был, что в свою пользу она бы ничего не решила, а так… И Силу свою показала, и князя к рукам прибрала. Он хоть колдунов и не жалует, а всё же не самоубийца, и теперь против лесной колдуньи силой не пойдёт. Только всё равно это плохо. Получается, что ведьма над ними полную победу одержала, не только при своём осталась, а ещё и жизнью князя играть может. Но раз силой с ней нельзя, значит надо по–хорошему, как Егорка предлагал. Старый дружинник задумался. Точно, пусть не служит она князю, но просто соседями то им быть никто не мешает. А добрососедские отношения поддерживать надо. Девке помочь дров заготовить, подкормить немножко, чтобы подобрела, дать понять что зла ей никто не желает, а там и в ответ попросить зла не делать, соседи же, — мужчина улыбнулся и пошёл рассказать о своих мыслях князю.

Часть 4

Со дня посещения Эйты князем прошло больше недели, но из нового города девушку больше никто не беспокоил. Постепенно молодая колдунья расслабилась и перестала каждую минуту ждать непрошенных гостей, правда совсем бдительности не утратила, в нескольких километрах от дома, во всех направлениях стояли предупреждающие контуры, да и леший с водяным следили.

Но однажды ночью, один из маячков сработал, а ни Леший ни водяной никого с предупреждением не прислали. Эйта вышла из дома, набросив на плечи старую шаль, и прислушалась. Ночных звуков ничего не нарушало, мелкий дождик, что накрапывал с вечера, почти прекратился. Дождевые тучи сползли с луны, обнажив её во всей красе. Полнолуние. Эйта вздрогнула, потому что в нескольких метрах от неё стояло два волкодлака. Волками стояли.

— Уходите, — в руке ведьмы появилась молния.

Волки что‑то проскулили, и один из них упал на землю. Второй засуетился вокруг товарища, а потом, отойдя на пару метров, перекинулся.

— Помоги нам, — умоляюще попросил он. — Мне не к кому больше обратиться. Мой друг умирает.

— Пусть тоже перекинется, — велела Эйта, хмурясь.

Она мало что знала о волкодлаках. Отличить оборотня от обычного волка или человека могла, знала как настой от укуса делать, а больше, по сути, и ничего. Грачка лишь однажды, когда отвар готовить учила, вскользь сказала, что лучше от них подальше держаться, а почему, как обычно, не объяснила.

— Он не может, — вздохнул волкодлак. — Луна полная.

— Но ты же смог, — удивилась Эйта.

— Я врождённый, а он нет.

— А есть разница?

— Конечно есть, странно что ты не знаешь, — волкодлак вздохнул. — Мы в ловушку угодили, я успел в чём дело понять, а вот Милко нет и отраву съел.

— Ну промыл бы ему желудок, — девушка всё ещё хмурилась. — Тебе, чай, его укус не страшен.

— Да я промывал, — вздохнул оборотень. — Но он всё равно слабеет. Помоги, мы в долгу не останемся.

— Не знаю я как тебе помочь, — честно сказала Эйта. — Уходите.

Больной волк жалобно заскулил.

— Прошу тебя, — волкодлак–человек, опустился возле друга на колени. — Кого мне ещё о помощи просить? Хоть отварчик сделай, я подскажу какой.

— Хорошо, — решилась девушка. — Только предупреждаю, если вздумаете дурить, убью.

— Я ж не дурак, — согласился оборотень, — а Милко, давай я пасть перевяжу, ну так на всякий случай, — он вынул откуда‑то из кармана верёвочку и затянул её на морде у бесчувственного волка.

— Тебя как звать? — поинтересовалась Эйта, когда нужные травы булькали в котелке, а её гость жадно ел остатки гречневой каши.

— Улеб, — с набитым ртом ответил мужчина. — А тебя, как величать, хозяюшка?

— Эйтой называй.

— Эйта, — повторил Улеб и хмыкнул. — Ну Эйта так Эйта. А что совсем одна тут живёшь?

— Тебе‑то что? — удивилась колдунья.

— Не серчай, я просто беседу поддерживаю, — заметив лёгкое недовольство, сказал оборотень. — Тяжело, поди, одной?

— Справляюсь. Ой, — девушка вскочила и прижалась спиной к стене, в руке у неё тут же засиял, освещая дом, огненный шар.

— Тише ты, не бойся, я же здесь, — Улеб подошёл к скамье, на которой положил приятеля, тот превращался то в волка, то обратно в человека.

— Улеб, — позвал Милко, на какое‑то время оставшись в облике человека.

— Тут я тут, — Улеб подал приятелю воды. — Вот попей, водичка чистая, озёрная.

— Плохо мне, Улеб, — напившись, прошептал Милко. — Горит всё, а ещё в горле чувство такое… есть хочу.

Милко ещё что‑то долго бормотал, а потом со стоном, снова перекинулся в волка, заскулил жалобно и снова отключился.

Улеб вздохнул, перевязал ему пасть и вернулся к столу.

— У меня грибы сухие есть и мясо копчёное беличье, — предложила Эйта. — Можно сварить что‑нибудь.

— Да не голод его мучит, — тяжело вздохнул Улеб. — Крови он жаждет. Он полгода всего как обращённый, а они…, — он замолчал и снова вздохнул.

— Ты его обратил? — догадалась колдунья, мужчина кивнул и опустил голову.

— Я не хотел, — едва слышно сказал он, наконец. — Не хотел, хотя и не знал что всё так будет.

— Не знал? — удивилась девушка.

— Не поверишь, — Улеб печально усмехнулся, — я хоть и сам волкодлак, а новообращённых за всю свою жизнь ни разу не видел.

— А тебе крови не хочется? — осторожно поинтересовалась Эйта.

— Хочется иногда, в полнолуние особенно, но мне и оленя хватает, а вот Милко всё больше на людей тянет.

— А есть разница?

— Конечно, есть, — Улеб улыбнулся. — Человек он вкуснее. Ну чего ты испугалась? Вон и про ведьм говорят что они детей есть любят.

— Я никого не ем, — буркнула Эйта и стала думать о том как бы выставить гостей вон.

— Я тоже человечины ни разу не пробовал, — сказал Улеб. — И, думаю, и дальше воздержусь.

— А он? — Эта кивнула на волка.

— Он пробовал, — мужчина вздохнул. — Хотя я и старался его подальше от поселений держать. Он в полнолуние сам не свой становится, будто разум теряет.

— И зачем же ты его тогда обратил?

— Так говорил же, не знал я, что всё так будет, — Улеб покачал головой. — Мне в полнолуние тоже не по себе, но с этим вполне можно справиться. Кто ж мог знать, что у обращённых всё иначе?

— Теперь тебе с ним весело? — усмехнулась Эйта.

— Я не от скуки его укусил, — обиделся Улеб. — Он сам просил. А я, дурак, послушался.

Мужчина замолчал, погрузившись в свои мысли, а потом вдруг снова заговорил:

— Он меня об облаве как‑то предупредил, ну я вроде как в долгу остался. Мы общаться стали, подружились. Он, конечно, непутёвый, но всё равно хороший.

— И ты решил что непутёвый зверь лучше человека? — ехидно спросила Эйта.

— Нет, — Улей на издёвку внимания не обратил. — Не собирался я его превращать, и мысли не было. А ему вдруг идея эта в голову втемяшилась. Хочу, говорит, оборотнем быть. Так мол лучше, хочешь зверем обратился, хочешь человеком. А я не знал, — Улеб повысил голос и стукнул кулаком по столу, но потом сам испугался что слишком громко вышло и обернулся на друга. Тот от крика проснулся и лежал с открытыми глазами.

— Отвар готов, — Эйта принялась сливать из горшочка в кувшин варево, косясь на гостей.

— Остудить можешь? — спросил Улеб.

— Как? — удивилась девушка. — Снега же нет, сошёл весь, подождать придётся.

— А дыханием не умеешь? Видал я однажды как колдун на горшок так дыхнул, — мужчина изобразил дыхание, таким замёрзшие руки зимой отогревают, — И горшок сразу инеем покрылся. Наверное, не умеешь. Ладно. Подождём пока само остынет.

Но Эйте стало интересно, она отлила часть отвара в кружку и принялась на неё дуть. Она дышала и так и эдак, но кружка инеем покрываться не спешила. Отвар уже и сам остыл, а нужного результата колдунья так и не добилась. Улеб смотрел на попытки девушки с улыбкой, и уже напоил друга отваром сам.

— Уснул, — сообщил Улеб. — И ты, хозяюшка, бросай это дело, в другой раз ещё попробуешь, а сейчас ложись, поздно уже.

Эйта оторвалась от свой чашки и подняла удивлённые глаза на мужчину.

— А вы что, тут ночевать собрались?

— Неужто на улицу прогонишь? — испугался и удивился Улеб.

— Прогоню, — кивнула Эйта. — Сам говорил, и тебе неспокойно, а друг твой так вообще себя сдержать не может. Зачем вы мне в доме?

— Холодно ж ещё на улице.

— Так вы ж и не люди, шкура волчья разве не греет?

— Шкура‑то греет, но Милко же совсем плох. Позволь остаться. Я у порога комнаты твоей лягу, чтобы спокойнее было, дверь запри и всё. Ну чего тебе бояться? Я слово тебе даю, от меня беды не жди. Пожалуйста, — совсем тихо попросил Улеб.

— Хорошо, — Эйта вздохнула. — Но если что, пеняйте на себя, я разбирать кто прав, кто виноват не буду.

— Спасибо, — Улеб счастливо улыбнулся.

Эйта нашла старое грачикно одеяло, подушку и бросила их гостю, а сама пошла к себе. Правда, дверь в её комнату была хилая и не закрывалась толком, но засыпая, девушка слышала как возится, укладываясь, Улеб, дверь скрипнула, это мужчина привалился к ней спиной, теперь войти в комнату незаметно было невозможно. Эйта закрыла глаза и дала сну победить себя.

Утром Милко стало легче, он хоть и лежал с высокой температурой, но лежал как человек. Улеб убежал в лес поохотиться, обременять хозяйку и лишать её последних продуктов он не хотел. К обеду он приволок к домику колдуньи небольшого оленя.

— Как же ты его один завалил? — удивилась девушка.

— Не спрашивай, — отмахнулся мужчина, но по нему было видно, что добыча далась ему нелегко. — Дай лучше нож поострее, я шкуру сниму.

Эйта принесла нож и с удовольствием смотрела как ловко Улеб работает.

— Хороший у тебя лес, зверья много. Люди сюда, видать, не часто забредают.

— Далеко отсюда люди, — сказала Эйта и нахмурилась.

— Что? — уловил смену её настроения волкодлак.

— Были далеко, теперь вот рядом поселились.

— Уже наведывались? — догадался Улеб. Девушка кивнула.

— Ну так пугнула бы как следует.

— Я и пугнула, только следом князь с дружиной пожаловал.

— Ох ты ж, — покачал головой мужчина. — И на чём порешили?

— Да ни на чём, — девушка вздохнула. — Я вот всё жду когда они снова придут, в этот раз, почитай, подготовятся и просто так я их в озеро не загоню.

— А зачем же ты их в озеро загоняла? — засмеялся Улеб.

— Их двенадцать было, а я одна, — как ребёнку пояснила Эйта.

— Так они ж не глиняные, в воде, чай не растаяли.

— В воде русалок полно, а русалки они силой живой питаются.

— Эка ты…, — крякнул мужчина, и смеяться ему как‑то сразу расхотелось. — И что, всех утопила?

— Зачем мне это? — удивилась Эйта. — Нет, просто дала нежити подкрепиться, заодно и сил у дружины с князем забрала. Они когда из воды вылезли, уже не такие воинственные были.

— Я уж думал, уморила всех, — мужчина едва заметно облегчённо выдохнул. — И что тебе князь после общения с русалками сказал?

— Да ничего, сначала грозился, потом служить ему предлагал.

— А ты?

— А что я? — переспросила Эйта — На что мне кому‑то служить?

— Ну всё не одной быть, — пожал плечами Улеб. — Одной, поди, плохо.

— Нормально, — сердито сказала девушка и встала.

— Не обижайся, сердить тебя у меня мысли не было. Прости, коли что не так сказал. Люди разные бывают, тебе, значит, одной лучше, чем с людьми. Родные то у тебя есть?

— Нету, сирота я, — Эйта ушла в дом, а потом и вовсе пошла за водой, хотя большой нужды в том не было.

— Чего это она? — из дома, кутаясь в одеяло, вышел Милко.

— Обидел я чем‑то хозяйку нашу, — вздохнул Улеб.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Милко. — Ты просто беседу поддерживал.

— А ты что же слышал? А чего раньше не вышел?

— Конечно слышал. До сих пор не привыкну что слух у меня теперь настолько лучше. А не вышел потому что мешать тебе не хотел.

— В чём бы ты мне помешал? — удивился Улеб.

— Да ладно тебе, — усмехнулся Милко. — Ты ж охмурить её пытаешься.

— Тьфу ты, — сплюнул волкодлак и встал. — У тебя только одно на уме. Не собирался я её охмурять.

— Точно? — прищурившись, спросил Милко. — То есть ты вообще на неё видов не имеешь?

— Милко, — настороженно сказал Улеб. — Ты бы оставил эти мысли. Слышишь? Нам с тобой Небо благодарить надо за то что Эйта нас в дом пустила. Она ведьма, о том чтобы шашни с ней крутить лучше даже не думай. Тебе же боком всё выйдет. А я с тобой за компанию на орехи получу.

— Да будет тебе волноваться, — отмахнулся Милко. — Ну, чего перепугался? Не буду.

— И вообще, тебе лежать надо, — буркнул не на шутку разволновавшийся Улеб. — Лежать да отвар пить.

— Тоскливо мне одному лежать, — вздохнул Милко. — Давай помогу, хозяюшка, — подхватился он, едва Эйта показалась с вёдрами.

Улеб тяжело вздохнул и покачал головой, нет, Милко исправит разве что могила. Ему оставалось надеяться только на то, что у Милко сил почти нет и большого вреда он нанести не успеет.

Но Милко полегчало, и он как мог, крутился вокруг Эйты. То вёдра прямо из рук забирал, то спешил помочь на стол накрыть, то сидел и просто смотрел на девушку.

Эйта сначала удивлялась и беспокоилась, всё же Милко был ещё болен, потом старалась не обращать внимания, потом усиленное внимание стало её раздражать.

— Перестань на меня смотреть, — потребовала она вечером, когда в очередной раз пыталась освоить замораживание чашки.

— Уже и посмотреть нельзя? — усмехнулся Милко.

— Нельзя, — отрезала Эйта и, сердито бросив кружку на стол, вышла во двор. Милко хотел было пойти следом, но тут его скрутило и он, против воли превратился в волка. Волк отряхнулся, принюхался, и в глазах у него загорелся нехороший огонёк, он поскрёб лапой дверь, пытаясь её открыть. Когда дверь всё же поддалась, к его великому разочарованию на пороге стояла не хозяйка, а Улеб.

— Далеко собрался? — поинтересовался волкодлак.

Милко зарычал.

— Если тебе полегчало, пошли в лес поохотимся, — Улеб крепко ухватил волка за шкирку и потащил прочь от дома.

— Эйта, посиди в доме, — крикнул он. — Пожалуйста.

— Приютила на свою голову, — буркнула девушка, но послушно пошла в избу.

Улеб отволок Милко подальше от дома и там отпустил. Волк злобно щёлкнул зубами в миллиметре от руки приятеля. Улеб зарычал, хоть ещё и был в человечьем обличье, а потом перекинулся и волки сразу же сцепились. Правда дракой это назвать можно было с трудом. Улеб довольно быстро подмял под себя Милко, вычитал ему на своём, на волчьем, а потом, совсем по–человечьи, дал по морде лапой и отпустил. Милко обиженно поднялся, рыкнул и направился обратно к домику колдуньи. Улеб–волк тяжело вздохнул и в два скачка нагнал друга и перекрыл ему дорогу. Они ещё какое‑то время ругались, но потом всё же пошли охотиться в противоположную сторону.

Утром Эйта не смогла выйти их комнаты, потому что под дверью спал Улеб. Спал крепко и от толчка двери не проснулся. Эйта, ругая на чём свет стоит оборотней и себя за мягкотелость, принялась открывать окно. Удалось ей это с трудом, дому было уже очень много лет и окно не открывали почитай никогда, по крайней мере Эйта не помнила, чтобы Грачка хоть когда‑то это делала.

— Одни убытки, — девушка вылезла через окно и покачала головой. Она порвала рубаху, да и окошко перекосилось, но обойдя дом и подойдя к двери, сменила гнев на милость. У порога лежало два тетерева и заяц. — Кормильцы, — хмыкнула Эйта и села на крылечке, ощипывать птицу.

— А чего на улице сидишь, в дом не заходишь? — из дома вышел одетый в одни порты Милко. — А, подарочек мой нашла?

— Твой? — несколько удивилась Эйта. — Нашла, спасибо.

— Не за что, — расплылся в гордой улыбке мужчина. — Я нахлебником быть не люблю.

Колдунья смерила его насмешливым взглядом и снова занялась тетеревом. Милко постоял, поиграл мускулами, но девушка на него внимания не обращала, и очень скоро мужчина заскучал.

— Ой, а что же это ты рубаху рваную надела? — поинтересовался он и провёл ладонью по руке Эйты, где был разорван рукав.

— Захотелось так, — буркнула колдунья и повела плечом, потому что рука Милко всё ещё гладила её.

— А давай я тебе новую принесу, ты эту скинь.

Эйта подняла глаза, в них было только недоумение. Она не понимала Милко серьёзно предлагает или издевается, но мужчина ждал.

— Поди, лучше, воды наноси, — велела девушка и снова с остервенением принялась чистить птицу.

Милко поморщился, но за водой пошёл, а пока он ходил, проснулся и Улеб. Не найдя приятеля на месте, он сначала очень испугался, но потом вспомнил что на дворе день и успокоился немного.

— Хорошо что ты встал, — Эйта зашла в дом и бросила ощипанную птицу на стол. — Ты окна ремонтировать умеешь?

— К–м, — крякнул Улеб. — А что Милко тебе окно сломал?

— Нет, я его сама сломала. Починишь?

— Поглядеть надо, — мужчина облегчённо выдохнул, он почему‑то решил что это друг его, до баб неугомонный, хозяйке окно вынес.

Пока Милко носил воду, а Улеб ремонтом занимался, Эйта приготовила поесть, а потом взялась за уборку.

Мужчины ремонтировали Эйте дом, помимо окна внимания требовало и крылечко, и крыша. В лесу заухал сова. Молодая колдунья вышла во двор и прислушалась.

— Чего испугалась, глупенькая? Это просто сова, — Милко покровительственно улыбнулся и попытался приобнять девушку, но та увернулась.

— Сходите прогуляйтесь, — велела Эйта.

— Чего? — растерялся Милко.

— Я сказала, погуляйте сходите, что непонятного?

— Пошли, — Улеб лишних вопросов задавать не стал, а ухватил приятеля под руку и потащил в лес.

— Да ты чего? — через некоторое время Милко сумел‑таки освободиться. — Почему это мы должны уходить? Кто вообще себя так с гостями ведёт?

— Мы ей не гости, а головная боль, — пояснил Улеб. — А уйти она велела как раз потому, что в гости к ней кто‑то идёт.

— Да с чего ты взял?

— Сова ухала, слышал?

— Ну слышал, и что? — удивился Милко. — А с чего это она днём ухала?

— Предупреждала, — как дитю пояснил Улеб. — И не сова это, Леший.

— А ты откуда знаешь? — Милко недоверчиво прищурился.

— Не первый день на свете живу, догадался. Пошли что ли, силки нашей хозяйке проверим, раз уж гуляем.

— Ну подумаешь гости, — бурчал Милко. — Одних принимает, а других выгоняет.

— Милко, — Улеб вздохнул. — Пойми ты, мы с тобой ей никто. Те наверняка по делу пришли, наверняка заплатят, а мы с тобой?

— А что мы? — возмутился Милко.

— Мы нахлебники.

— А тетерева? Я что, зря тебе эту тупую птицу загонял?

— Не зря, но то, что мы приносим мы сами и едим, она время на нас тратит, опять же неудобства.

— Подумаешь, — мужчина хмыкнул. — Не королевна, потерпит немного.

— Дурак ты, Милко, — беззлобно вздохнул Улеб.

— Зато ты шибко умный, — огрызнулся Милко. — Потому и шляешься по лесу.

Улеб промолчал, они так и шли какое‑то время молча, но потом Милко не выдержал.

— А она вообще ничего, — сказал он. — Правда дикая совсем.

Улеб вздохнул безнадёжно и покачал головой. «Ничего». И это он про ведьму. Совсем тормозов у мужика нет и чувство самозащиты ведь не срабатывает.

— Только вот глаза, — продолжал Улеб. — Неприятные у неё глаза. Вот глянет, и сразу идиотом себя чувствуешь. Это колдовство, да? А ещё бровки всё время хмурит, — мужчина усмехнулся. — Не, к людям ей надо, а то обидит кто.

— Кто? — фыркнул Улеб.

— Ну мало ли, — пожал плечами Милко.

— Эйта одна с двенадцатью мужиками управилась, так что не переживай, никто её не обидит.

— Откуда знаешь?

— Да она сама и рассказала.

— Набрехала, а ты и уши распустил, — уверено заявил Милко. — Куда ей с дюжиной справиться, она и с одним‑то не совладает.

— Ох, Милко, — снова вздохнул Улеб. — Когда ж ты поймёшь, что Эйта не просто девка, ведьма она, понимаешь?

— Ну ведьма и что с того?

— Да ничего, — Улеб разозлился. — Только вот полезешь к ней снова, долбанёт она тебя молнией или ещё чем‑нибудь колдовским, потом не говори что я тебя не предупреждал.

— Да ладно, долбанёт. Она, поди, по мужику‑то настоящему соскучилась.

Улеб закатил глаза и пошёл вперёд, разговаривать о чём‑либо ещё было бесполезно. Милко и до обращения бабником был, а теперь так и вообще стал уверен что все бабы на свете от него без ума, а сразу ни на что не соглашаются, так это потому что кокетничают и цену себе набивают. Волкодлак ещё тогда, когда только познакомился с ним, пытался прозрачно намекнуть, что может дело не в кокетстве, а в том что не всем бабам он, Милко, нравится, но тот намёков не понимал. А уж теперь, когда волчья кровь добавила ему сил, обострила зрение и слух, Милко просто мысли не допускал что кто‑то может быть к нему равнодушен. Улеб жалел только о том что превращение в оборотня вместе с силой мозгов не добавляет. Ну да мозги дело такое, если от рождения их нет, но ни укус оборотня, ни колдовство никакое не поможет.

Когда все силки были обойдены, Улеб стал замечать что Милко как‑то сник.

— Опять температура?

— Угу, — Милко потрогал лоб. – Я‑то уж думал, помогла ведьма.

— Она‑то тут при чём? — вздохнул Улеб и забрал у приятеля пару белок, найденных в силках. — Она только дом дала да печку, отвар я готовил.

— А говорил колдунья наша сильная, — криво усмехнулся Милко.

— И сейчас скажу, — кивнул Улеб. — Только ты путаешь силу и опытность. Эйта она же молоденькая совсем, она про волкодлаков ничего толком и не знает. И нам с тобой это на руку. Была бы жива её воспитательница Грачка, помирал бы ты уже под кустом.

— Так может старая ведьма и смогла бы помочь.

— Может и смогла бы, а может и на порог бы не пустила. Ладно, чего гадать, пошли домой. Идти‑то можешь?

— А коли не могу, что на руках понесёшь? Да могу я, — тут же поспешил добавить Милко, поняв, что Улеб действительно, еже ли что, потащит его на себе.

До дома Эйты добирались долго, Милко стало совсем плохо, и он едва переставлял ноги. Гости колдуньи уже ушли, да и самой девушки дома не было. На столе под полотенцем стоял казанок с супом, а рядом в блюдце немного сметаны. Сметанку посетители принесли, и Эйта буквально от себя её отрывала, но решила, что не поделиться с гостями совсем уж нехорошо. Она‑то в одиночку весь кувшин съела. Только вот эта чуточка и осталась, но на суп как раз хватит.

— Смотри, сметанка, — хотел порадовать друга Улеб, но Милко уже не слышал, он лёг на лавку и отключился. — Охохонюшки, — пробормотал мужчина и вышел на улицу. Ему нужна была Эйта. Старый отвар закончился, а Милко срочно нужен был новый. Ну да а как его варить без хозяйки? Лазать по полкам в поисках нужного Улеб и у простого человека бы не стал, не говоря уж о колдунье.

— Эйта, Эйтушка, ну где же ты, милая? — бормотал он, по дороге к озеру. — Эйта, — позвал он, в надежде что девушка где‑то рядом.

— А нету её тут, — из воды появилась головка красавицы русалки. — А может я вместо Эйты сгожусь? — русалочка вышла из воды по пояс. Улеб сглотнул и опустил глаза, девушка была совершенно нагая. — Что там? — русалка подошла совсем близко. — Нашёл на земле чего? Мне покажешь?

— Ты это, того, — мужчина попятился. — Не озоруй. Я у колдуньи здешней гощу, ей вряд ли понравится, ежели со мной что случится.

— Да что ж с тобой тут такого случиться может? — русалка удивлённо раскрыла глаза и схватилась за сердце, а потом не выдержала и звонко рассмеялась. — Робкий ты какой, — она обошла волкодлака и прижалась к нему со спины. Улеб стоял и боялся шелохнуться. Русалочка была чудо как хороша и хоть и было ему известно что красота эта опасная, но уж так хороша и так заманчива. — Или, может, я тебе не нравлюсь? — русалка обошла мужчину, ненароком касаясь его то грудью, то бедром, и встала впереди, обиженно сложив губки.

Улеб сглотнул. Он знал что после общения с русалкой ему будет плохо, ой как плохо. Все силы она из него, конечно, не вытянет, но слабость будет сильная и долгая. Но с другой стороны, это просто физическая слабость, а женщины у него ой как давно не было.

— Не нравлюсь? — настойчиво переспросила русалка.

— Нравишься, — Улеб обнял девушку и потащил её подальше от воды к ближайшему ивняку. — Очень нравишься.

— И ты мне тоже, — русалка смеялась, потому что от поцелуев оборотня ей было щекотно.

— Только всё не забирай, — попросил Улеб, стаскивая с себя штаны и рубаху.

— Не буду, — пообещала русалочка. — Нас Эйта угощала недавно, я сытая.

— Вот и славно, — Улеб осторожно опустил девушку на травку.

Когда Эйта вернулась, на улице уже начинало смеркаться, но в доме было тихо. Она сначала даже подумала что волкодлаки ещё не вернулись, но потом услышала прерывистое дыхание Милко.

— А я тебя ждал, — Милко уже не спал.

— А Улеб где? — поинтересовалась Эйта.

— А на что тебе Улеб? Ушёл он куда‑то, так что мы с тобой одни, никто не помешает.

— Чему не помешает? — не поняла девушка.

— Да ничему, — Милко подошёл ближе и притянул Эйту к себе, но та сердито вырвалась и отодвинулась.

— Совсем плохой что ли? — спросила она. — Температура давно поднялась?

— Да будет тебе, — Милко сделал шаг вперёд и снова протянул к девушке руки. — Ты же хочешь.

— У тебя бред, — решительно заявила Эйта, обошла мужчину и принялась разводить огонь в печи.

— Ну что ты ломаешься? — вздохнул Милко. — У тебя сколько уже мужика не было?

— Ах, вон оно ты о чём, — до Эйты наконец дошло, и она удивлённо окинула гостя взглядом, будто впервые видела.

— Ты чего? — улыбка девушки Милко не понравилась. — Постой, так ты что, девка ещё что ли? — предположил он

— Тебе‑то что? — хмыкнула Эйта.

— Точно девка, — Милко хохотнул. — Так тебе повезло, что меня встретила, я помогу.

— Шёл бы на свою лавку, помощничек, — усмехнулась девушка. — А не угомонишься, я тебя сама угомоню, да так, что больше вообще с женщинами дел иметь не сможешь.

— Ты это того, не того, — Милко испугано прикрыл пах ладонями и попятился. — Ну что за народ пошёл, — бухтел он, укладываясь на своё место. — Ей помощь предлагают, а она сразу угрожать.

Эйта смеялась, зажав рот ладонью. Ну это ж надо. А она‑то всё никак понять не могла и чего он к ней липнет всё время. А оно вот в чём дело. Ну и повезло же ей, мало того что волкодлак, так ещё и озабоченный. Эйта решила, что надо будет отвар сделать успокаивающий и Улебу отдать, чтобы он иногда Милко подливал, глядишь, обоим жить проще станет.

Когда лечебный отвар приготовился, на улице совсем потемнело. Девушка заволновалась, Улеба всё ещё не было, а полнолуние, меж тем, ещё не закончилось. Сегодня, Эйта знала, была последняя активная ночь. Милко пока не перекидывался, но в том, что это случится, она не сомневалась. И куда вообще Улеб делся? Эйта вышла на улицу и позвала лешего. Тот появился не сразу, но оказался не бесполезен, где оборотень, он знал.

— Что он делает? — возмущённо воскликнула Эйта, выслушав его.

— С русалкой кувыркается, — Леший смущённо опустил глазки.

— Совсем спятил?

— Ну, матушка, я‑то тут причём?

— Да не ты, Улеб, — Эйта всплеснула руками. — Прошу тебя, сбегай туда да погони его ко мне. Ну надо же, додумался тоже. И с кем хоть?

— Со Смеянкой, — охотно ответил Леший. — Давно они уже.

— Ох ты ж, матушка Земля, — Эйта снова взмахнула руками. — Он там хоть живой ещё?

— Живой, ещё какой живой, — захихикал Леший, но поняв, что колдунья догадалась что он подглядывал, поспешил исчезнуть, чтобы выполнить её просьбу.

— А казался таким умным, — девушка покачала головой. — А поди ж ты, туда же, да ещё и с русалкой, — Эйта усмехнулась и пошла в дом.

Улеб лежал на земле, блаженно закрыв глаза. Русалка сидела рядом и рисовала пальчиком круги у него на груди. Хорошо‑то как. Мужчина улыбнулся. А главное, хорошо что Эйта князя с дружиной в озеро загнала, а то бы ему сейчас блаженствовать не пришлось. Эйта, — Улеб вдруг резко сел. — Милко.

— Ты чего? — испугалась русалка. — Я тут, иди ко мне.

— Смеянушка, милая, мне вернуться надо, — Улеб судорожно искал штаны, но нашлась, как назло, одна только рубаха, а куда же он в рубахе‑то побежит.

— Ну не уходи–и–и–и, — протяжно попросила русалка. — Ну пожа–а–алуйста. Разве нам плохо вместе было?

— Не могу я. Да где ж эти чёртовы штаны? Эйта там и Милко, понимаешь?

— Ну так они же вместе, может им как и нам хорошо.

Улеба такое предположение заставило остановиться.

— Да ты что, — покачал он головой. — Нет, не может того быть, а вот луна уже высоко стоит.

— Ну и пусть стоит, тебе разве луна указ?

— Мне нет, а вот Милко вновь обращённый.

— Ох, так Эйта же там, — ахнула Смеяна. — И что же ты сидишь, беги быстрее.

— Так штаны же, — простонал Улеб.

— Да вот они твои штаны, — русалка достала брюки откуда‑то из‑за кочки, за которую сама их и спрятала. — Быстрее, — крикнула она, но Улеба подгонять было не надо, он и сам нёсся так быстро как мог, другое дело что мог не особо быстро, Смеяна хоть и сыта была, но сил из него всё равно много вытянула.

Эйта сидела на крыльце своего дома, обхватив плечи руками. Она смотрела куда‑то перед собой и тихонько покачивалась.

— Эйта, — Улеб едва дышал, хотя расстояние от озера до дома колдуньи было не сильно большое. — Милко?… что?…

— Я не ожидала, — Эйта подняла глаза, но тут же отвела их. — Я думала время ещё есть, луна же только встала.

— Ты… Улеб не смог договорить. — Совсем?

Девушка кивнула.

— Я испугалась. Я за тобой послала и в дом вернулась, чтобы отвар ему налить, а он как прыгнет. И уже волк. Мне даже отскакивать было некуда, куда в дверях‑то отскочешь?

— Ты бы и не успела, — хрипло сказал мужчина. — Он там? — и обойдя Эйту, вошёл в дом. Там было темно, только лунный свет делал обстановку едва различимой. На столе и у печи стояли свечи, но они были задуты, и задула их, как предполагал мужчина, не Эйта. Милко лежал недалеко от двери с пробитой грудью. Судя по широко открытым глазам, умер он быстро и безболезненно. Улеб опустился на колени и закрыл ему глаза.

— Милко–Милко, — прошептал он. — Что же ты не удержался? Ты ведь мог. Почти до полуночи ведь мог держаться и не перекидываться. И ведь я предупреждал тебя, что Эйта опасна, что не надо её трогать, но ты не послушался. Крови захотелось? Исподтишка напал. Эх, Милко–Милко.

Мужчина тяжело поднялся и пошёл на крыльцо.

— У тебя лопата есть? — спросил он.

— В сенях поищи, — отозвалась Эйта.

— Нашёл, — сообщил Улеб, а потом появился уже с телом Милко на плече и лопатой в руках. — Я забор тебе немного подпорчу, — сказал он, выдёргивая из плетня большую палку. — Так надо, чтобы беды не было.

— Порти, — в голосе Эйты не было никаких эмоций, только вот с места она не двигалась, а так и сидела на крылечке, глядя куда‑то в темноту. Из оцепенения, через несколько часов, её вывел волчий вой, сначала одиночный — оборотня, а потом к нему присоединились волки, обитавшие в округе. Девушка поднялась, было уже совсем поздно. Она зашла в дом, не зажигая огня, заговорила дверь и легла спать.

Часть 5

Прошло три дня со дня гибели Милко и Эйта уже немного успокоилась, беспокоило её только то что Улеб с той ночи больше не появлялся. Леший сказал, что он, похоронив друга, из лесу ушёл, куда‑то в сторону нового города.

— Думаешь, людей на тебя наведёт? — обеспокоено спросила Смеяна, которая по Улебу скучала.

— Зачем ему это? — нахмурилась Эйта, зачерпывая ведром воду.

— Чтобы отомстить.

— Ему не за что мне мстить, — ответила колдунья, но всё же эта мысль не давала ей покоя. А ну как она ошиблась насчёт Улеба. Это когда она его впервые увидела, он был спокойным и разумным, а вдруг теперь всё переменилось? Всё же другом ему Милко был. Но ведь она не виновата, — Эйта так резко остановилась что вода из вёдер плеснула на землю. — Или виновата? Вообще их в дом пускать не следовало, — девушка пошла вперёд. — Будет ей впредь наука. И не только оборотней то касается.

Заухала сова, Леший предупреждал о посетителе. Эйта вздохнула, впервые, наверное, она не была рада «гостям». Она занесла воду в дом, смахнула крошки со стола и поправила волосы.

— Видят как представляют, — сказала она своему отражению в большой сковороде и выглянула в окошко.

Гостьей была молоденькая девушка, из богатых. Она подходила к дому решительно, но было видно, что решительность эта напускная и пугни немного, девица бросится прочь. Эйта вышла на крыльцо. Она рассматривала посетительницу, но ничего не говорила.

— Здравствуй, — наконец решилась поздороваться первой девушка.

— И тебе не хворать.

— Ты ли лесная колдунья? — девушка теребила котомку так сильно, что та рисковала порваться.

— Я, — ответила Эйта удивлённо, такого вопроса раньше ей никто не задавал. — Ну, проходи, коли пришла, — она кивнула на дверь.

Заходя в дом за гостьей, она бросила взгляд на сковороду и удивилась вновь, посетительница видела её как есть. Когда первое удивление прошло, Эйта догадалась, что девушка из нового города, потому что только тамошний князь и ведун её как есть видели.

— С чем пришла? — спросила Эйта, усаживаясь напротив гостьи.

— Говорят ты очень сильная, — посетительница запнулась и замолчала.

— Может и так, — кивнула Эйта. Она рассматривала девушку и никак не могла угадать с чем та пришла. За приворотными зельями к ней приходили не раз, но тогда просительницы выглядели иначе. Да и к чему такой красавице зелье? Эйта молчала, девушка тоже не решалась начать.

— Говорят ты сильная, — вновь сказала девушка. — И вот я пришла.

— Ну что ж, спасибо что сообщила мне эту новость, — Эйта усмехнулась и встала. Девушка побледнела, хотя, казалось, бледнеть ей уже некуда.

— Ты прости, — она тоже поднялась. — Я просто раньше никогда… никогда… к ведьмам, — она совсем смутилась и замолчала.

— Ну, надо когда‑то начинать, — Эйта села. — Рассказывай, что тебя привело, зачем пришла? — сжалилась она над гостьей.

— Говорят ты сильная, — выпалила девушка, и брови Эйты удивлённо поползли вверх. Девушка из мертвенно–бледной стала пунцово–красной. — Мне помощь твоя нужна. Можешь ты сделать такой оберег, чтобы человека от любого колдовства недоброго оградил?

— От любого вряд ли, но оберег сделать могу. А какого колдовства боишься?

— Я? Это не мне, — девушка опустила глаза. — Это другому человеку, но…, — она старательно подбирала слова. — Но он мне очень дорог.

— А чего боится твой человек?

— Он ничего не боится, — девушка вздохнула. — Это я за него боюсь. Кабы кто недоброго ему не сделал.

— Хорошо, от сглаза и порчи сделаю тебе амулет. Вещь человека твоего есть?

— Есть, даже кровь есть, — девушка вынула из‑за пазухи платок с пятнами крови. — Или не надо кровь, — она прижала платок к груди. — Но мне надо не только от сглаза и порчи, мне от всего надо. Чтобы болезнь никто навести на него не мог, или ещё чего‑нибудь, я не знаю что вы, колдуны, ещё можете.

Эйта задумалась, такого заказа у неё ещё ни разу не было, но заявка была выполнима.

— Давай платок, — велела Эйта. — И то, что амулетом будет.

— Это как? — не поняла девушка

— Амулет — это вещь, которую твой человек всегда при себе носить будет. На чём колдовать?

— Ой, у меня нету, — девушка захлопала ресницами. — И что же теперь?

Эйта вздохнула и вышла во двор, едва за колдуньей закрылась дверь, девушка закрыла лицо руками и расплакалась. Всё напрасно, несколько дней страхов перед поездкой, потом блуждания в лесу, да она в жизни так никогда не боялась. А ведьма вовсе не милая, страшная она. И не потому страшная, что некрасивая, как раз тут Егорка прав был, красивая она, но как же рядом с ней внутри всё обмирает. Посетительница встала и пошла к двери. Она решила что ведьма так дала ей понять, что визит окончен, но ошиблась, Эйта возвращалась.

— Вот, нашла, — она открыла ладонь и показала деревянный круглешок. Это Улеб когда чинил окно, обрезал толстые ветки и получилось несколько плоских обрезков. Вот тут, — она отметила место угольком, дырочку сделаешь для шнурка, но именно тут. Сделаешь в другом месте, оберег силу потеряет.

Девушка уверенно кивнула, мол поняла, сделаю там где надо.

— Давай платок, — велела Эйта и достала с полки несколько травок. Она натирала медальон полынью, клевером, боярышником и ещё какими‑то, только ей ведомыми травками и что‑то наговаривала.

— Поди нарви мне веток молодого ясеня и старого дуба, — велела она гостье. — Найдёшь? — уточнила Эйта насмешливо.

— Ясень и дуб найду, — кивнула девушка и бросилась к двери.

— Любишь его? — остановила её колдунья.

— Кого? — не поняла посетительница. — А. Да, — кивнула она и прикусила губу.

Судя по жесту, врала, но Эйта внимательно смотрела на девушку и лжи не видела. То ли обманывать умела гостья очень искусно, то ли говорила правду, но правду запретную.

— Свою вещь дай мне, и иди.

— Это зачем? — не поняла девушка.

— Любовь оберегу сил больше даёт, — пояснила колдунья.

Девушка сильно сомневалась и боялась, но потом всё же протянула ещё один платок, на это раз свой.

— Только это не то что ты думаешь, — тихо произнесла она уже от дверей.

Эйта удивлённо подняла брови, но ничего не сказала, и гостья пошла искать ясень с дубом.

Эйта колдовала долго и добросовестно. Она сначала выдумывала что же можно такого плохого сделать «не такому» любимому её посетительницы, а потом делала защиту от этого плохого. Амулет получился на славу, колдунья была весьма довольна и плату за работу взяла не маленькую. Вообще‑то работа меньше стоила, но Эйта досадовала, что просительница не привезла ничего из продуктов. А золото, что золото? Золота у неё и так много, только вот в глухом лесу толку от него не много. Правда помимо монет, гостья оставила в уплату свои серёжки с розовым жемчугом, таких красивых и крупных жемчужин Эйта в жизни никогда не видывала.

Гостья ушла, а колдунья перебирала травы, чтобы понять что у неё осталось, а чего не хватает.

— Эйта, — раздалось снаружи. — Ты дома?

Девушка выглянула в окно и увидала что у пограничной черты стоит Улеб. В руках у него была дохлая утка и большой мешок.

— Улеб, — Эйта вышла из дома. — Уж не чаяла снова тебя увидеть.

— Ты прости, — мужчина смутился, — Мне одному побыть надо было. А я к тебе не с пустыми руками, вон полакомиться тебе принёс, — он поднял свой мешок. — А это? — мужчина потряс уткой. — По дороге поймал.

— Ну, заходи, — Эйта сняла контур. — Рада тебе.

— Спасибо, — Улеб улыбнулся. — Ты только границу‑то восстанови, а то мало ли.

Эйта усмехнулась, ну надо же заботливый какой.

— Что это у тебя? — Улеб, выставляющий на стол кувшины с маслом и сметаной, да свёртки с мясом и домашней колбасой, заметил на столе жемчужные серьги.

— В оплату оставили, — Эйта внимательно смотрела на гостя, пытаясь понять, правда ли он с миром пришёл.

— Это что же, княжна Милада у тебя была?

— Кто? — Эйта вскочила на ноги.

— Ты чего? — Улеб отшатнулся.

— Кто ты сказал у меня был? — повторила Эйта.

— Да почём я знаю? Серёжки я похожие у дочки князя Еремея видал, но может просто схожи, я в бабских бирюльках не сильно разбираюсь.

— Дочка Еремея, — прошептала Эйта. — Люблю… Но это не то, что ты подумала, — вспомнила она слова гостьи. — Ах ты ж, лиса, — Эйта села, качая головой. — Ну какова? И ведь обвела. А я‑то всё гадала, с чего она так трясётся. Да ещё бы ей не бояться. Кабы я сразу поняла для кого она амулет заказала… — Эйта вскочила и заходила по дому. Улеб предпочёл забиться в угол, он ничего из сказанного не понял. — А ты уверен, что на княжне серёжки видел? — вдруг спросила она, резко остановившись. — Опиши мне как дочь Еремея выглядит.

— Как же тут опишешь? — крякнул оборотень. — Ну красивая такая, — он руками очертил в воздухе формы княжны. — Волос чёрный, она князю вроде не родная, голову так держит высоко, одним словом княжна.

— Она, — кивнула Эйта и села за стол. Она думала, автоматически отламывая принесённый Улебом хлеб и макая его в сметану.

— А чего она приходила? — решился спросить мужчина.

— Обманула меня княжна, — Эйта стукнула кулаком по столу. — Только зря она решила, что со мной так можно.

— Да с чего ты взяла, что она обманула? Ну подумаешь, амулет пришла сделать.

— Она не себе его делала, отцу. А я, дура, решила что возлюбленному.

— Ну даже если и отцу, — пожал плечом Улеб. — Не пойму я, чего ты злишься?

— Мне князя теперь не достать, — пояснила Эйта. — Раньше они бы сюда не сунулись, зная, что ежели что, я князя Еремея со света сживу, а теперь что мне делать?

— А теперь, стало быть, князю ты ничего сделать не сможешь?

— Теперь не могу, — буркнула Эйта. — Я же сама амулет для него защитный сделала.

— Эка оно, — усмехнулся Улеб. — А Милада молодец. Ну признай, молодец девица. Не многие для отца, да ещё и не родного, на такой риск бы пошли.

— Она пожалеет, — Эйта взяла жемчужные серьги в ладонь. — Кабы она сразу сказала, для кого амулет нужен, я бы делать его не стала, но отпустила бы с миром.

— Не надо, Эйта, — без особой надежды попросил Улеб.

— Князя мне теперь не достать, но на человека влиять можно не только через него самого, раз уж у них такая любовь в семье, так пусть семья за князя и голову складывает. Хитёр князь, ну да не на ту напал.

— Ох, Эйта, — оборотень вздохнул. — Зря ты это. Еремей, вроде, нормальный мужик.

— Тебе откуда знать?

— Так был я в городе. Народ его любит, он сам людей не обижает. Согласилась бы ты на службу к нему пойти, и тебе проще и ему польза.

— Чем мне проще? — сердито поинтересовалась Эйта. — Вот, возьми, — она положила на стол одну из монет, оставленных княжеской дочкой. — За продукты тебе.

— Эйта, — произнёс Улеб с укором. — Я тебе от всей души, а ты деньги.

— Но ты же их купил. Или украл?

— Отработал, — вздохнул мужчина. — Не надо мне ничего, я просто думал, может получится друзьями с тобой остаться. Мне тебя во врагах иметь не хотелось бы.

— А разве ж я тебе враг? — удивилась Эйта.

— Я думал ты злишься, — пояснил Улеб. — Из‑за Милко.

— Да с чего бы? — спросила Эйта. — На тебя мне за что злиться?

— Я ведь его к тебе привёл, — ответил Улеб тихо и опустил глаза. — А потом одного без присмотра оставил.

— Не хотела я его убивать, да выбора у меня не было, — так же тихо сказала девушка.

— Знаю, — кивнул оборотень. — Но всё равно, прости ещё раз. Пойду я, пожалуй, — он направился к дверям.

— Ты забегай, если рядом будешь, — сказала ему вслед девушка.

— Забегу, — Улеб обрадовался. Значит, колдунья всё же не сердится, а он так этого боялся.

— И в городе осторожнее будь, — Эйта вышла на крыльцо, проводить гостя. — У них ведун хоть и слабый, но тебя почует и тогда беда будет.

— Знаю, — Улеб улыбнулся. — Я ведуна стороной обхожу, а охотиться так и вообще далеко в лес ухожу. Ты не волнуйся, не в твой лес.

— Да хоть бы и в мой, — пожала плечами девушка. — Дичи тут достаточно.

— Можно, правда?

— Можно, — Эйта усмехнулась. — Только людей, пожалуйста, больше не кусай.

— Да ты что, — Улеб взмахнул руками возмущённо. — Ну не совсем же я дурной. Мне Милко вот так, — он провёл ребром ладони вдоль горла. — Хватило. Каждый месяц как с младенцем, шагу в сторону не сделать.

— Вот и славно, — улыбнулась Эйта. — Кстати, русалка Смеяна про тебя всё спрашивает, что ей сказать?

— Спрашивает? — Улеб зарделся. — Ничего не говори, я сам её навещу.

— Ой смотри, Улеб, — Эйта улыбнулась. — Уморит она тебя.

— Совсем не уморит, — смущённо ответил оборотень. — Я ж всё же не человек. Ну а коли совсем тяжко будет, приду к тебе, отварчик целебный клянчить.

— Приходи, — кивнула колдунья. — Да и просто так заглядывай, я тебе рада.

— Зайду, — пообещал Улеб, помахал рукой и уверенным шагом направился к озеру.

Эйта постояла на крыльце, глядя ему вслед, а потом вошла в дом и стала думать как наказать за обман княжну Милету.

— Хозяюшка, ты дома? — раздалось снаружи, и Эйта, чистившая печь, испуганно выпрямилась, рассыпав золу. Три визита в неделю, это уже слишком.

Тут запоздало заухала сова, предупреждая о визитёре.

— Ох, Леший, — девушка вытерла руки о фартук и, прячась, глянула в окно. У забора стоял улыбающийся дружинник князя Еремея. Эйта растерянно помедлила, ей стало страшно. Выйти или нет? Сердечко ёкало и замирало, а ну как он не один явился и за деревьями дружки его с луками тугими прячутся. От летящей стрелы в один миг заклинание не применишь.

— Хозяюшка, — снова позвал Егор. — Видать, дома нет, — вздохнул он, потоптался немного вдоль забора, вглядываясь в окна, а потом сел, прислонившись к забору спиной, и принялся что‑то насвистывать. Эйта всматривалась в лес, но никого другого видела. Тогда она решилась выйти.

— С чем пожаловал? — спросила девушка, тихонько подойдя к забору. Егорка от неожиданности аж подпрыгнул.

— Ох испугала, — схватился он за сердце. — Ты что ж так неожиданно‑то? Я думал дома никого.

— Могу и уйти, тогда никого не будет, — хмыкнула Эйта.

— Прости, — Егор смутился. — Нехорошо как‑то получилось. Давай сызнова начнём. Здравствуй, хозяюшка.

— И тебе не хворать, — кивнула Эйта. — Чего пришёл? Тоже по русалкам соскучился.

— Почему тоже? — удивился мужчина. — И я не соскучился, — поспешил добавить он. — А кто по ним соскучился?

— Да так, — Эйта усмехнулась — Как тебя величать, прикажешь?

— Егор я, — представился мужчина.

— А тебе, значит, Егор, соседки мои не по нраву пришлись?

— Так нежить же. Чему там нравится?

— Кому как, — подумала девушка, но вслух поинтересовалась. — Зачем пожаловал?

— Извиниться, — совершенно искренне ответил парень. — Вот, принёс я тут тебе кое‑что.

— А князь твой всегда так? — ехидно спросила Эйта. — Сначала всем скопом нападает, а потом кого‑то одного извиняться отправляет?

— Нет, — Егор смутился, а Эйта поняла что вовсе не за князя он извиняется. — Но за тот визит всё равно прости. Князь наш, он хороший.

— Я уж заметила, — насмешливо сказала девушка. — Ну, проходи, коли пришёл. Только предупреждаю, будешь дурить, пожалеешь. И обманывать меня, как княжна ваша тоже не советую.

— А что княжна? — не понял Егор.

— Ничего, — Эйта пошла в дом.

Егор нахмурился. К чему колдунья дочку княжескую помянула? Но догадок у него никаких не было, и дружинник пошёл следом за хозяйкой.

— Я вот тебе гостинцев принёс, — Егор снял с плеча мешок и принялся выставлять из него на стол кувшины да котелки.

— Ну а взамен чего хочешь? — поинтересовалась Эйта.

— Ничего, говорю же, просто так.

— Просто так ничего не бывает.

— Ну, считай, что это шаг к миру, — вздохнул Егор, который и в правду от ведьмы ничего не хотел и не ждал, ему просто жаль одинокую девушку в глухом лесу стало.

— Убери, — холодно сказала Эйта, хотя внутри неё всё этому сопротивлялось. Хоть и сыта она была Улебовым угощением, но разве вкусного много бывает?

— Эйта, — Егорка вздохнул. — Я, правда, без всякой задней мысли.

— Вот без всякой мысли и забирай обратно, — велела колдунья. — Я плату за просто так не беру.

— Но не всё же в мире за плату делается.

— Твой князь дурак, если надеется, что я за домашнюю еду ему служить буду. Я ж не зверь, да и зверь за еду верность свою не продаёт. Он, может, какое‑то время рядом будет, но на преданность его рассчитывать нельзя. Не будет у тебя еды, зверь тебя самого съест.

— Но мы ж не звери, — Егор вздохнул. — И не от князя это. От меня.

— Вижу, — кивнула колдунья. — Только не говори мне, что хозяин твой не знает куда ты поехал.

— Знает, — не стал врать Егор. — Но я не подкупать тебя приехал, а в надежде, что мы подружиться сможем.

— Что же князь тебя так мало ценит? — поинтересовалась Эйта. — Я ж могла и не так встретить.

— Я на свой страх и риск поехал, — буркнул Егор. — Ты сердишься?

— За прошлый раз‑то? А сам как думаешь?

— Ну, — мужчина почесал затылок. — Нехорошо мы поступили, ну да ты ведь отыгралась, да ещё как.

— Да, с русалками я хорошо придумала, — Эйта улыбнулась. — Они просили, как ещё явитесь, чтобы снова к ним зашли.

— Нет уж, спасибо, мне и одного раза хватило. А сама их не боишься? Хотя с чего тебе, ты ж вон какая…

— Какая? — усмехнулась девушка.

— Сильная. Пересвет сказал, ты могла бы и без русалок нас победить, коли захотела бы.

Эйта не ответила. В том что она в одиночку смогла бы справиться с двенадцатью опытными воинами она сомневалась, но сочла что в городе о том знать не нужно. Пусть лучше боятся.

— А князь твой что?

— Что князь? — не понял Егор.

— Неужто смирился с тем что я его обойти сумела?

— Нет, — дружинник вздохнул. — Слушай, я пока до тебя добирался, проголодался сильно.

— Мне тебя угостить нечем, ешь то что привёз.

— Неловко мне одному, давай вместе.

— Я же тебе сказала, — нахмурилась Эйта.

— Ты сказала что просто так еду брать не хочешь, — улыбнулся Егорка. — А я тебе со мной хлеб разделить предлагаю. Я с тобой просто делюсь, угощаю, понимаешь? Вода найдётся? А миски? У меня тут картошечка, — Егор, довольный найденным решением начал снова вынимать еду из мешка.

Эйта растерянно замерла. Она не знала как реагировать на новое предложение гостя, но потом решила что если она примет угощение, не всё, а чуточку, то это её ни к чему не обяжет. И вообще, совсем не плохо иметь в городе человека, который к ней хорошо относится. Девушка достала с полки две миски и налила в кувшин воды. Потом, подумав немного, она достала квас, что Улеб принёс.

— Так, — Егор довольно потёр ладони. — Прошу к столу.

Ели молча. Эйта очень старалась брать по чуть–чуть, но получалось плохо. Егор привёз сало, курочку тушёную с картошечкой, капусты квашеной, колечко домашней колбасы, а главное — хлеба, свежего, видать только накануне испечённого. А ещё молока кувшин, и сметанки немножко, и каши горшочек. И как только довёз всё, не перемешав и не рассыпав.

— Угощайся, — Егор старательно подкладывал Эйте дополнительные куски, хотя и сам ел.

— Расскажи мне про своего князя, — попросила девушка с набитым ртом.

— Да что ж про него рассказать, — Егор задумался. — Князь, он хороший. Справедливый.

— А что с роднёй не поделил?

— И это знаешь? — удивился дружинник. — Откуда?

— Сорока на хвосте принесла.

— Ну сорока так сорока, — кивнул Егор. — Князь Еремей средний сын князя Боголюба. Старый князь сам его своим приёмником назначил, но когда помер, старший сын его, Стрига, решил волю отца нарушить.

— М, — кивнула Эйта, вздохнула, посмотрела на котелок с кашей и позволила Егору положить себе ещё несколько ложек.

Егор рассказывал про то, как едва не произошло братоубийства, но при этом не забывал подкладывать Эйте то одно, то другое. Сердце у него сжималось от жалости, эка бедняжка оголодала.

— Ты сам ешь, — велела Эйта, останавливая очередную ложку на пути к своей тарелке.

— Да, чего это я, правда, — Егор широко улыбнулся. — Вкусная курочка, да?

— Да, хозяйке спасибо передай, — кивнула Эйта. — Ты остановился на том, что Еремей решил из отцовского дома уйти.

— Угу. Решил и ушёл. Мы с ним пошли, потом что именно он наш князь.

— Все ушли?

— Не все, — Егор помрачнел. — Дружина разделилась. Но с нами всё равно больше ушло, чем осталось.

— Значит любят Еремея люди?

— Любят, — кивнул мужчина. — Князь наш хороший.

— Это я уже слышала, — девушка облизала ложку. — Мёд будешь?

— С чайком буду.

Пока Эйта доставала мёд и наливала чай, Егор осматривался. Домик у колдуньи был очень старый и требовал ремонта. Правда, кое–где, видать совсем недавно, что‑то правили.

— Вот, — Эйта поставила на стол мёд в горшочке.

— М, — вкусный какой, — Егор старательно облизывал ложку. — Это кто ж тебя таким чудом угостил?

— Сама собирала, — довольно улыбнулась Эйта. — В лесу тоже пчёлы водятся.

— Дикие? Ну ты отчаянная. Я помнится, как‑то в детстве решил попробовать дикий медок, — мужчина поморщился от воспоминаний. — На всю жизнь хватило. Я потом мёд вообще несколько лет есть не мог.

Эйта рассмеялась, но Егор не обиделся, теперь ему и самому смешно было, а вот тогда, когда дикие пчёлы его чуть ли не до смерти закусали, было не до смеха.

— А ты почему так далеко от людей забралась? — поинтересовался дружинник. — Обидел кто?

— Обидел, — эхом произнесла Эйта и грустно усмехнулась. — Вышло так, — вздохнула она. — Я особо и не выбирала.

— Ну а теперь?

— А что теперь? — не поняла девушка.

— Теперь что выбора тоже нет? Тебя тут, в лесу, что‑то держит?

— Держит, — повторила Эйта и снова усмехнулась. — Это мой дом, другого у меня нету.

— А родных тоже нет?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Тяжело одной, — сочувственно сказал Егор. — Я вот тоже один. Батя погиб, а мамки своей я не знал никогда.

— Это как? — уточнила Эйта. — В родах померла?

— Нет. Вернее, я не знаю, — Егор вздохнул. — Меня отец один на ноги подымал, а про то, где мать, никогда не сказывал и обещался выпороть, если настаивать сильно буду.

— И ты не настаивал?

— Попробовал как‑то, — мужчина вздохнул и потёр поясницу.

— Выпорол, — догадалась девушка.

— Да, — Егорка снова вздохнул. — У бати слова с делом не расходились.

В доме воцарилась тишина, каждый вспоминал свою семью. Эйта своих помнила плохо. Она чаще вспоминала запах дома, его ощущение. Мать тоже больше по запаху вспоминалась. Аромат домашних щей чётко ассоциировался с матушкой, помнила Эйта и её ласковые руки, глядящие её по голове, а вот лицо в воспоминаниях и снах постепенно стиралось. Отец тоже в памяти всплывал урывками. Вот его нарядная синяя рубаха, он слезает с телеги, из города вернувшись, маленькая Добронега пытается протолкнуться поближе, но более сильные братья её отталкивают. Она начинает реветь, а батя, раздав шутливые подзатыльники мальчишкам, берёт её на руки. А у него борода щекотучая. Вот у дядьки Втора борода колюча была, а у отца мягкая. И пахло от отца так…, — девушка не находила определения. — Только у него был такой запах. Родной. Любимый. Успокаивающий. Воспоминания навалились и мелькали одно за другим. Сначала родители и братья, живые, а потом мёртвые. Эйта вздрогнула всем телом и вскочила на ноги.

— Ты чего? — поднялся и Егор. — Случилось что?

— Нет, вспомнилось, — девушка нахмурилась. — Тебе возвращаться пора, а не то ночевать в лесу придётся.

— Да, пора, — дружинник пошёл к двери. — Прости, коли что не так. Будешь в городе, заглядывай, буду тебя рад.

— Загляну, — кивнула Эйта, но мысли её были далеко.

— Надеюсь, ещё свидимся, — Егор поклонился и вышел.

— Егор, — колдунья нагнала парня, когда тот уже на коня садился. — Погоди. Князю своему передай, не хочу я с ним вражды.

— Это хорошо, — Егорка счастливо улыбнулся.

— Но и служить ему не буду, — продолжила Эйта.

— Может, передумаешь? — дружинник сник.

— Нет, — девушка уверенно покачала головой. — Счастливого пути.

— Спасибо, — Егор ещё раз поклонился колдунье и пошёл туда, где оставил своего коня.

А Эйта вернулась в дом, она задумчиво убрала посуду, вытерла стол, а потом села к окошечку и снова стала вспоминать. Батю, мамку и даже противные братья и те теперь казались такими хорошими, такими родными. А ещё девушка вспомнила, что где‑то есть у неё родня, дядька Втор, брат отца и у матери вроде как родня вне Поляновки была. Только вот Эйта даже не представляла как их найти можно. Они вроде как и живы были, но что толку, если живы они только в воспоминаниях. Эйта тяжело вздохнула и встала. Одна она на всём белом свете, нет у неё никого.

Часть 6

Князь Еремей сидел у постели Милады. Девушка спала, а он всё сидел и смотрел. Смотрел и сердце его сжималось. И злился на себя от бессилия, ну да только от злобы той толку было мало. Поправиться Миладушке она не помогала. Молодая княжна заболела недавно. И сначала внимания её болезни никто не придал, ну захворала чуток, с кем не бывает, но потом стало ясно, что чутком не обойдётся. Только вылечивали одну хворь, как на девушку тут же наваливалась другая. Розовощёкая, пышнотелая Милада за неделю похудела, побледнела и вот уже третий день с кровати не вставала.

В комнату вошла княгиня, потрогала дочкин лоб и вздохнула.

— Будто проклял кто.

— Проклял? — Еремей поднялся. — Проклял. Ведьма.

— Тише ты, — зашипела на него жена. — Миладу разбудишь, — она подхватила мужа под локоток и потащила их горницы. — Причём тут ведьма? — громким шёпотом спросила она уже за дверью.

— А кто её ещё проклясть мог? — поинтересовался Еремей. — Только ведьма лесная. Она разозлилась не на шутку, вот и мстит. Ну, я её.

— Погоди, — княгиня задумалась.

— Что? — Еремей злился.

— Как она Миладу могла достать? Люди говорили, твой волос у неё остался.

— Значит через меня, — но тут князь понял, что ему донести жена пыталась. И ведь точно, как девушку через него достать могли? Милада ж ему не родная кровь. — Так как же? — растерянно спросил он.

— Не знаю, — княгиня покачала головой. — Может, съездишь к ведьме, пусть она девочку наша вылечит.

— А если это она её прокляла?

— Да за что ж её? Еремей, не дело это с колдуньей во вражде жить. Ежели она, значит сердится сильно. Тогда извиниться надо и найти способ мирно с ней сосуществовать. А ежели не она, тогда помощи просить.

— Как ты себе представляешь мирный договор с ней? — князь нахмурил брови. — Она на землю нашу претендует, а у нас и так земли не слишком много, чтобы абы кому огромный кусок леса уступать.

— Князь, Егорка из лесу, от ведьмы вернулся, — вбежал наверх слуга. — Живой.

— Пошли, — княгиня поспешила вниз, увлекая мужа за собой.

Князь Еремей внимательно выслушал всё что рассказал его дружинник, ну да только эта информация ему мало что давала. Ну сирота ведьма, и что с того? То что мирно жить хочет, хорошо, понять бы ещё, что она под миром подразумевает.

— Скажи, а про княжну Миладу она ничего не говорила? — спросила княгиня.

— Нет, — покачал головой парень. — Хотя… Он сморщил лоб, пытаясь вспомнить. — Мелькнуло что‑то, только я не понял, к чему она это сказала, и забыл.

— Вспомни, — рявкнул князь, и Егор аж отшатнулся. — Прошу тебя, это важно, — тише добавил Еремей.

— Не помню, — парень покачал головой. — Прости князь.

— Хорошо. Сейчас ступай, но коли вспомнишь, сразу же ко мне. Слышишь? Что бы там не было.

— Хорошо, — пообещал Егор, и только князь вышел за порог тут же вспомнил.

— Княже, — кинулся он вдогонку. — Она сказала, что ежели я буянить буду, то мало мне не покажется, а потом добавила, чтобы обманывать её, как княжна наша, не я думал даже. Правда, я не понял, к чему она Миладу помянула.

— Так и сказала? — уточнил Еремей.

— Да, так и сказала, — подтвердил Егор.

— Спасибо, — Еремей подумал и направился в спальню дочери.

Девушка тревожно спала, и князь сел у открытого окна. «Обманывать как княжна», — он погладил бороду. Что же она под этим в виду имела? Как же Миладушка её обмануть могла, они ж не виделись никогда. А может, ведьма в город наведывалась? Точно, личину сменила и пришла. Нет, узнай о том Милада, она бы молчать не стала, предупредила бы. Она ж вон как за него волнуется, амулет ему принесла. Амулет, — Еремей застонал от своей догадки и достал из‑под рубахи простой неотёсанный чурбачок на верёвочке. Не так давно Милада его подарила и умоляла надеть и никогда–никогда не снимать. Говорила, он его от всех напастей защитит. А он надел, ему не жалко, лишь бы дочка не волновалась понапрасну.

— Миладушка, — Князь подошёл к приёмной дочери и погладил её по волосам. — Что же ты наделала, девочка моя? Да неужто у тебя ума хватило к ведьме пойти? И ведь дурой никогда не была, а тут, — Еремей покачал головой и пошёл искать дочкину служанку. На ту особо и давить не пришлось. Сначала девка, конечно, отнекивалась, но потом разревелась и призналась, что действительно ездила княжна в лес к колдунье. Про обман служанка ничего не знала, ну да Еремей и сам два и два сопоставить мог. Кабы Милада сказала, для кого ей амулет нужен, ведьма бы ни в жизни делать не стала, значит, обманула княжна лесную колдунью. Но Эйта обман раскрыла. Еремей сжал кулаки. Первым порывом было прямо сейчас оседлать коня, нагрянуть посреди ночи и убить мерзавку спящей, забыв про честь воинскую и совесть. Но князь понимал, что, во–первых, ночью в лесу он далеко не уедет, во–вторых, ведьму о его приближении наверняка предупредят и, в–третьих, не факт что смерть колдуньи Миладе поможет. Может статься, что дочь его вслед за ведьмой в могилу сойдёт.

— Егора ко мне, — велел Еремей и нервно заходил по комнате.

— Звали, княже? — дружинник появился тут же, на ходу завязывая пояс.

— Звал, — кивнул князь. — Ты прости, что отдохнуть не даю, но мне важно всё по ведьму знать. Она когда про мир говорила, как это звучало?

— Да обычно, — не совсем понял чего от него хотят Егорка.

— Как? — повторил Еремей. — Со страхом? Как победитель? Как?

— Скорее устало, — ответил мужчина. — Мы за родных заговорили, она вспомнила что‑то, расстроилась. Потом сказала, что мне пора ехать. Ну я и пошёл, а она догнала, окликнула.

— И?

— Обещалась в гости заглянуть, коли в наших краях будет. Я пригласил. А потом передать велела, что враждовать не хочет. Мне кажется, хорошая она, княже.

— Она ведьма, — отрезал Еремей. — И болезнь Милады на её совести.

— Нет, не верю. Не могла она. Как бы она княжну достала? Они ж не знакомы.

— Милада сама к ней ходила, — Еремей сжал зубы. — Амулет для меня делать.

— Да Эйта бы в жизни такого амулета ей не дала бы, — возразил Егор. — Коли амулет есть, она ж вас в стороне от себя держать не сможет.

— В том‑то и дело, что не дала бы. А раз амулет есть, значит, Милада её как‑то обманула.

— Ох батюшка Небо, — Егор даже сел. — Ой, как нехорошо‑то.

— Ведьму убить надо, иначе покоя нам не будет.

— Княже, не надо её убивать, — взмолился Егор. — Она, правда, не плохая. Просто недоразумение вышло. Мы на неё напали, она на нас, и теперь уже не поймёшь кто прав кто виноват.

Еремей удивлённо посмотрел на своего дружинника.

— Вы бы поговорили с ней, князь, — запальчиво продолжал парень. — Она простая, хорошая, просто живёт одна совсем, нет у неё никого на свете и деться из этого леса ей некуда. Потому она и сопротивляется. Не понимает Эйта, что с нами в городе ей лучше будет, потому и держится за свою избушку, как за единственное пристанище. Оно ведь страшно от родного дома шаг в сторону сделать.

Еремей задумался, о лесной ведьме в таком ключе он никогда не думал. Ежели так смотреть, то получается, он с дюжиной воинов напал на простую сиротку. Ну ладно, не простую, ну да каждый свой дом защищает как может.

— А что, родные её все умерли? — спросил Еремей.

— Наверное, я подробностей не выспрашивал.

— Ладно, ступай отдыхать, — Еремей встал.

— Решили что, княже? — осведомился Егор, хотя спрашивать не следовало, но уж больно он волновался, что князь и вправду убьёт Эйту. Девушка ему нравилась.

— Да, завтра сам к ней поеду, — ответил Еремей. — Сопровождать меня будешь, а сейчас иди, тебе выспаться надо.

— Хорошо, — Егор расплылся в улыбке и ушёл.

— Ох, молодёжь, — покачал головой князь. — И о чём только думают? Хотя, знамо о чём.

***

— Эй, ведьма, — крикнул князь Еремей, соскакивая с коня недалеко от дома колдуньи.

Егор, ехавший следом, тяжело вздохнул.

— Дозвольте мне, князь, — попросил он, привязал коней и пошёл к избушке.

— Эйта, ты дома? Это Егор, мы с князем к тебе.

Но и ему ответом была тишина.

— Эйта, ты дома? — снова позвал парень. — Не бойся, мы с миром, князь не обидит, — и он повернулся к своему правителю, ища подтверждения своим словам, мол, правда же, не обидишь.

Но хозяйка не отвечала и в окнах не появлялась.

— Не кричите, нет её, — раздался голос за спиной князя с Егором, когда те уже набрали воздуха в грудь, чтобы снова крикнуть. Мужчины резко повернулись.

— Ушла Эйта, — говоривший был не высок и порядком оборван, даже Егор такому руки бы не подал.

— А ты почём знаешь? — нахмурился Еремей.

— Да я сам её навестить пришёл, — мужик кивнул в сторону и только тут горожане заметили лежащего у калитки убитого оленёнка.

— А ты ей кто? — ревниво спросил Егор.

— Я? Да так, знакомый.

— И давно ты ведьму знаешь? — поинтересовался князь.

— Не сильно, меньше вашего, — мужичек улыбнулся.

— А почём знаешь что меньше? — подражая тону своего князя спросил Егор.

— Так Эйта сама и рассказывала что с местным князем не в ладах.

— А ещё что рассказывала?

— Да так, — Улеб неопределённо пожал плечами.

— Тебя как звать и откуда ты? — князь нахмурился.

— Улебом кличут, местный я.

— Княжит над тобой кто?

— Да никто, — улыбнулся оборотень. Я сам себе князь. Сегодня тут, завтра там.

— Бродяга, значит, — кивнул Еремей. — Похоже, наша колдунья любит всякий сброд пригревать.

— Ты бы князь со словами поосторожнее, — предупредил Улеб. — Я ведь и обидеться могу.

— Ты посмотри на него, — усмехнулся Еремей. — Обидчивый какой.

— Князю не смей угрожать, — Егор хотел оттолкнуть оборванца, но тот устоял и более того, перехватил руку дружинника и так сжал, что парень едва не взвыл от боли. Заскулить помешала только гордость.

— Не тебе со мной тягаться, мальчик, — Улеб оттолкнул парня. — И тебе, князь, не советую, — добавил он, заметив, что Еремей положил руку на рукоять меча. — Я вам не враг.

— В дружину ко мне пойдёшь? Мне такие смельчаки нужны, — спросил князь. Егор посмотрел на него будто дитё обиженное, ну как же так, первому встречному оборванцу и место в дружине предлагать.

— Нет, не пойду, — покачал головой оборотень и усмехнулся. — А ты что же, князь, не можешь спокойно перенести, когда кто‑то тебе не служит?

— Да с чего это ты взял? — обиделся за своего правителя Егор.

— Ну как же, сначала Эйта, потом я.

— А с чего ты взял, что вы с ведьмой мне сильно нужны? — усмехнулся в ответ Еремей. — Мне бы проще было, кабы колдунья на моей стороне была. Её отказ только ей хуже делает.

— Не трогал бы ты её, князь, — вздохнул Улеб. — Уговорились бы просто не мешать друг другу и соседствовали б мирно.

— Я своей землёй просто так разбрасываться не намерен, — отрезал Еремей.

— Да разве ж она на землю твою претендует? — удивился мужчина. — На что ей земля?

— Охотников она отсюда гонит, — пояснил Егор.

— Ну так просто предупредить надо было. Мне вон даже просить не пришлось, она сама охотиться в округе разрешила.

— Она разрешила, — с издёвкой в голосе произнёс князь. — А ведьма у нас кто тут вообще?

— Ведьма тут хозяйка, — улыбнулся Улеб. — И ты, князь, можешь хоть лопнуть от злости, но лес — это её владения. И не сверкай так очами, не напугаешь. Кабы ты сразу с миром пришёл, и проблем бы не было. Ей ведь много не надо, только бы не беспокоили сильно, а ты, — Улеб махнул рукой. — Миром с ней надо. Ты вот, князь, колдунов не любишь, а она дружинников. И у каждого из вас своя правда за спиной, свой опыт печальный.

— А что, её кто из дружины обидел? — спросил Егор. — Когда успели? Или она за первую встречу всё ещё сердится?

— Нет, это раньше. Я не знаю точно что, но что‑то страшное, она во сне мечется и родителей на помощь зовёт, предупредить пытается, что напали на них.

Егор нахмурился ещё сильнее. Вот откуда этот оборванец мог знать, как Эйта ночами спит? Он стал внимательнее рассматривать своего собеседника, но ничего, что могло бы в нём понравиться молоденькой девушке, не нашёл.

— Вот, значит, почему она сирота, — кивнул Еремей. — Родню её кто‑то поубивал, — он покачал головой. — Но куда ж она сейчас делась? Есть смысл ждать? Ночевать в лесу не хотелось бы.

— Это точно, — согласился Улеб. — Вам в лесу опасно. Ладно, схожу к озеру, может тамошние что знают.

— Подозрительный какой тип, — буркнул Егор, едва Улеб скрылся из виду. — Но сильный, зараза, чуть руку не сломал.

— Да, — князь задумался. — Интересно всё же что их связывает? — произнёс он вслух. — Он ведь явно не просто оборванец, что‑то с ним не так.

— Вот уж не знаю, — вздохнул Егор. — Ой, Княже, — ахнул он. — Этот Улеб, он же к озеру пошёл, а там же русалки, они ж его…

— Не суетись. Он знал куда идёт. Сам ведь сказал, спросит у тамошних обитателей. Значит, он их не боится. Может ему ведьма по дружбе защиту какую дала.

— Может и так, — Егор вздохнул и отвернулся. Его грызла чёрная ревность.

— Выбрал бы ты себе другую девку для обожания, — с лёгкой усмешкой посоветовал князь. — Не по зубам тебе эта. Да и опасная она, никогда не знаешь что выкинет, а уж если не дай бог разлюбишь, она ж тебя со свету сживёт.

— Да с чего вы решили, что я в неё влюблён? — Егор покраснел. — И ни капельки не влюблён.

— Конечно, нет, — стараясь не улыбаться, кивнул Еремей. — Я разве что говорю? Я просто предостерегаю, на всякий случай.

— Не стоит вам Эйту ждать, — вернулся Улеб. — Видать далеко она ушла и надолго. Когда воротится, не знаю, никому ничего не сказала.

— Это тебе русалки нашептали? — с издёвкой поинтересовался Егор.

— Они, — совершенно серьёзно кивнул Улеб. — Эйта мимо них утром проходила, они парой слов и перекинулись.

— Вот незадача‑то, — Еремей поджал губы. — А когда вернётся не сказывала?

— Нет, а что, дело к ней серьёзное?

— Серьёзней некуда, — князь вздохнул.

— Ты, князь, случаем не по поводу дочери приехал? — вопрос Улеба догнал князя с Егором, когда те уже на коней садились. Но сам он близко не подходил, потому что лошади оно оборотня чуяли и нервничать начинали.

— Тебе‑то что? — возмутился Егор.

— Ну я вроде как виноват, — Улеб вздохнул. — Это я Эйте сказал, что у неё княжна была, откуда ж мне знать было, что она рассердится. Ты попробуй, князь, амулет ей свой отдать. Он, конечно, на тебя сделан, ну да вдруг поможет.

— Она что, всем с тобой делится? — холодно поинтересовался Еремей.

— Да не делится она, просто я не полный дурак, кое‑что сопоставить могу. Здрав будь, княже, — Улеб слегка поклонился, совсем слегка, как ровне, князю кланяясь, ниже положено спину гнуть.

— И тебе не хворать, — буркнул в ответ князь, он сел на коня, но потом, подумав, спрыгнул обратно на землю. Егор собрался последовать за ним, но Еремей остановил его. — Домой поедешь, скажешь, что задержусь я у колдуньи, — велел он.

— Но как же, княже? — ахнул парень. — Опасно ведь.

— Ничего, не первый день на свете живу. Поезжай, а не то дома волноваться будут.

Конь танцевал под Егоркой, но тот всё никак не мог решиться уехать. И не только опасность, угрожающая князю, его волновала, боялся он, что без него князь с Эйтой договориться не смогут. Уж больно вспыльчив князь Еремей, да и Эйта ему под стать.

— Езжай, не трону я твою ведьму, — угадал его мысли князь.

— Я туда и сразу обратно, — пообещал Егор. — Продуктов привезу, — поспешно добавил он, заметив нахмурившиеся брови собеседника.

— Боишься что оголодаю? — усмехнулся Еремей.

— Кто знает сколько ждать придётся, — уклончиво ответил парень.

— Езжай уже, — Еремей хлопнул коня Егорки по крупу, и тот припустил вглубь леса.

Эйта устала, она шла второй день почти без отдыха. На душе было погано. Разговор с Егором достал с задворок памяти, старательно там спрятанные, воспоминания о родных и доме. Эйта старалась запихать их обратно, но, промучившись ночь, поняла что не сможет. Тогда‑то она и решила сходить в Поляновку. Решила — и пошла, но дойдя до деревни, поняла что глупость сделала. Нет, призраки, деревню населявшие, были ей не страшны, но то была уже не её деревня. За прошедшее десятилетие дома обветшали и разрушились, устояли только самые крепкие, но и на них были видны следы беспощадного времени. Призраки кинули было на чужого, но, получив отпор, тут же как‑то потеряли к Эйте интерес, просто перестав её замечать. Девушка шла по улице и сердце её сжималось. Призраки не маялись тут, они жили. Жили ещё в том, счастливом времени. Они видели свои дома прежними, они видели соседей живыми, правда, кого‑то не было. Ну да мало ли, по делам уехали. И жили они один и тот же день вот уже многие годы. Так и болела дочка кузнеца, к вечеру ей становилось полегче, утром снова плохо, а к вечеру опять легчало. И призраки этой бесконечности одного дня не замечали. Они вполне счастливо существовали, отгоняя чужаков от родной земли. Эйта дошла до своего дома. Она глубоко дышала, потому что ей не хватало воздуха. В заросшем до невозможности дворе, носились братья, всё такие же, как были в день своей смерти, бегали, не замечая, стоящей у якобы забора гостьи. Эйта видела призрачный двор, такой родной и плакала. Из дома вышла мать, загнать мальчишек обедать.

— Мама, — позвала Эйта.

Женщина удивлённо посмотрела туда, откуда шёл звук, и очень удивилась, заметив там молодую девушку.

— Чего тебе, милая? — спросила она.

— Мама, — голос не слушался.

— Плохо тебе, девица? — женщина подошла к забору. — Ты бледная совсем, ну‑ка войди в дом, — она открыла призрачную калитку.

Эйта послушалась и даже вошла в полуразрушенный дом.

— Ты присядь, я сейчас водички дам.

— Спасибо, не надо, — поспешила отказаться Эйта, она не знала, сможет ли взять призрачную воду и уж тем более имела большие сомнения в том, следует ли её пить.

— Ты бледная совсем, — покачала головой женщина. — Тебя как звать‑то?

— Эй…, — начала было девушка. — Добронега, — она смотрела на мать, не отрываясь.

— А у меня дочку младшую Добронегой кличут, — улыбнулась та. — Тёзки, значит. Она с отцом и родителями моими в город уехала, на ярмарку.

— В город? — удивилась Эйта.

— Да, — женщина улыбнулась. — А ну сидите смирно, — оба её сына получили по подзатыльнику. — Не позорьте меня перед гостьей.

— И давно уехали? — едва слышно спросила Эйта.

— Да вчера буквально, — махнула рукой женщина. — А что? — вдруг насторожилась она. — Тебе плохое что известно?

Эйта встала, но встала слишком резко, больно ударившись головой об упавшую балку.

— Осторожнее, — женщина видела, что гостья ударилась и даже увидела настоящий свой дом, но только на мгновение, а потом всё стало как прежде.

— Посмотри на меня, мама, — попросила Эйта. — Это я, твоя Добронега.

— Ударилась ты сильно, — слегка нахмурившись, но тем не менее ласково, ответила женщина. — Конечно ты Добронега, — она погладила девушку по волосам, но тут же отдёрнула руку, ощущения были очень непривычными.

— Мама, — снова прошептала девушка. — Ну пожалуйста. Я не уехала, просто я повзрослела. А вы остались прежними. Почему вы остались?

— Я тебя не понимаю.

— Ты ведь знаешь как всё на самом деле, просто вспоминать не хочешь. Но ведь из‑за этого вы все и уйти не можете. Вспомни, — Эйта сорвалась на крик. — Вспомни, вас всех убили: и тебя, и батю, и бабушку с дедом. Всех. Кентавры всю деревню вырезали, я одна жива осталась. Помнишь, ты меня в сундук под одежду спрятала.

— Уходи, — женщина открыла призрачную дверь.

— Мамочка.

— Вон, — закричала женщина. — Пошла прочь.

Эйта бросила на мать затравленный взгляд, но к выходу пошла, на пороге она обернулась и увидела, что один из братьев смотрит на неё с любопытством, а в глазах второго страх, он вспомнил, он вышел из забытья.

— Ты вспомнил? — спросила она у него, но ответить мальчишка не успел, мать захлопнула дверь. И хоть та и была призрачной, ударила больно. Едва сдерживая рыдания, Эйта бросилась в сторону леса.

— Эй, — окликнул её голос. Девушка обернулась. На краю села стоял её старший брат. — Эй… Добронега, — произнёс он нерешительно. — Ты правда Добронега? — спросил мальчик, когда Эйта вернулась к черте, которую он пересечь не мог. — Наша Добронега?

Девушка кивнула.

— А ты Елька, а батю Лютом звали, хотя он вовсе и не лютый был.

— А почему ты… такая? — Ельке тяжело было найти подходящие слова.

— Потому что со дня нападения кентавров больше десяти лет прошло. Это вы тогда погибли и потому не меняетесь, а я живая, я выросла.

— Ты красивая стала, — критически оглядев сестру, заявил мальчишка, но за его насмешливостью стоял испуг.

— Вам надо просто вспомнить, — тихо сказала Эйта.

— Елька, — к мальчишке бежала мать, а за ней и односельчане. — Елька, уходи от неё, слышишь, она больная.

— Если мы умерли, то как ты нас видишь? — мальчишка и не думал слушаться.

— Я ведьмой стала. А вы призраки. Ты ведь тут встал, потому что дальше идти не можешь. И остальные не могут. Но вы предпочли всё забыть, потому и торчите на земле, хотя давным–давно должны быть у Отца Небо. Надо просто вспомнить и очень захотеть уйти. Вас там уже ждут и батя, и дед с бабкой, и остальные, кого тут с вами нет.

— Елька, — мать Эйты добежала до сына и закрыла его собой. — Пошли отсюда.

— Просто вспомните, — Эйта не собиралась возвращаться за заветную черту, потому что теперь это было чревато. Защититься от такого количества злых призраков она могла только одним способом, развеяв их, а это означало конец. Полный и бесповоротный. Развеянная душа в небытие уходила. — Это больно, но только это выход, слышите.

— Добронега, — Елька вырывался, но на помощь его матери пришли соседки и мальчишку волоком тащили прочь. — Я вспомню, обещаю.

— Увидишь батю, скажи ему, что я люблю его. И вас всех люблю, — крикнула девушка и побежала к снова кажущемуся спасительным лесу.

Подходя к дому Эйта больше не плакала, наплакалась она у родной деревни, но видеть никого не хотелось и поэтому, заметив князя и Егора, ожидающих её у калитки, девушка тяжело вздохнула.

— Здравствуй, ведьма, — князь поднялся. — Долго же ты себя ждать заставляешь.

— Я тебя не звала, — холодно ответила девушка, заходя во двор и затворяя за собой калитку, но князя это не остановило. Он вошёл следом.

— Здрава будь, — поспешил поздороваться дружинник и, смущаясь, вошёл вслед за своим господином. Плохо, конечно, что без приглашения ломятся, но ждать уж и вправду никаких сил не осталось.

— Устала я, уходите, — обернулась Эйта у двери.

— Я так тут третий день торчу, дело у меня к тебе неотложное, — возразил Еремей.

— Третий день? — девушка удивилась, на князя это было совсем не похоже.

— Миладу, дочь мою ты заколдовала?

— А, вон оно что, — Эйта открыла дверь и вошла в дом, мужчины зашли следом.

— Значит ты, — кивнул Еремей, удовлетворённый тем что верно угадал. — Расколдуй.

— Нет, — Эйта набрала ковшом воды из ведра, поднесла ко рту, но пить не стала, всё же три дня вода стояла.

— А я сказал, расколдуй, — строго велел князь.

— А я сказала нет, — Эйта плеснула воду обратно в ведро. — Егор, не сходишь за водой?

— Сходи, — Еремей сам взял вёдра и вручил дружиннику. — И не бойся ты так, не убью я её.

— Конечно, не убьёшь, — усмехнулась Эйта. — Иначе тебе же хуже будет. Пожалуйста, Егор. Воду я в озере беру. Русалок не бойся, — она коснулась лба парня. — Не тронут.

— Вы только не ругайтесь, — умоляюще попросил парень и поспешил к озеру.

— Расколдуй её, — снова попросил князь, когда Егор убежал, но на этот раз действительно попросил, а не потребовал. — Наши с тобой ссоры только наши, дочка моя тут не причём.

— Ты, что правда, надеялся что я просто так проглочу ваш обман? — Эйта присела, внимательно всматриваясь в гостя. — Безопасности тебе хотелось? Ну так ты и в безопасности, тебя мне теперь не достать, я амулет на славу сделала. Думать надо было, когда дочку ко мне посылал.

— Я её не посылал, я и знать не знал что она у тебя была и что амулет тобой сделан не знал, — Еремей стукнул кулаком по столу.

— Вот как, — Эйта видела что князь не врёт. — Но это всё равно ничего не меняет, — поспешила сказать она. — За обман платить надо.

— Она же ради меня на это пошла, — Еремей не знал как объяснить этой девчонке, своих детей не имеющей, что чувствует. — Пойми ты, отец я ей, она волновалась, — Еремей внутренне сжался, ожидая привычного «Да ты ж ей не родной», но ведьма этого не сказала. Только взгляд её прожигал насквозь. — Не вмешивай мою семью в наши с тобой разборки.

— Не получится, — после долгого молчания, сказала Эйта. — Пока я амулет не сделала, у меня защита от тебя была, а теперь нет.

— На что тебе от меня защита?

Эйта насмешливо приподняла бровь.

— Тебе напомнить?

— Не надо, — князь смутился. — Но только давай я тогда тебе напомню с чего всё началось. Ну, пойми, — он сел и накрыл своими ладонями руки Эйты, — Не за что тебе её наказывать, — князь смотрел колдунье прямо в глаза

— Она меня обманула, — упрямо повторила Эйта, убрала со стола руки и отвела взгляд.

— Ну так ведь и ты нас обвела, — Еремей вздохнул. — Только я тебя за твою хитрость с озером уважать стал, а ты Миладе мстишь.

— И ты бы мне отомстил, кабы не боялся, — насмешливо сказала Эйта.

Еремей закрыл лицо руками, а потом запустил пальцы в волосы, ну как ему с этой упрямой девкой договориться?

— У тебя ведь тоже был отец, — наконец сказал он. — Ведь был? Ты своего отца помнишь?

— Помню, — тихо отозвалась Эйта и отвернулась к окну.

— Ты его любила?

— Причём тут мой отец? — девушка рассердилась. — Ты мою родню не тронь.

— Так вот я о том же и тебя прошу, — Еремей вскочил. — Родных моих в покое оставь.

— А вот и я, — в дом вломился, расплёскивая остатки воды, Егор.

— А куда так спешил? — поинтересовалась Эйта, взглянув на полупустые вёдра.

— Ну я… Это…, — парень смутился.

Еремей вздохнул, подошёл к вёдрам с водой и перелил всю воду в одно ведёрко, получилось как раз полное. Потом он вручил пустое ведро дружиннику.

— Только больше не бегай, а нормально иди, — и князь подтолкнул Егора к двери.

Эйта молчала, Еремей тоже. Он прошёлся по комнатке несколько раз туда–сюда, потом сел, потом снова встал.

— Хорошо, — наконец вздохнул он. — Давай по–другому. Что ты хочешь за то чтобы с Милады проклятие снять?

— Твой амулет, — Эйта, и до этого наблюдавшая за гостем, стала смотреть особо пристально, чтобы понять, если он обмануть захочет.

— Амулет? — насмешливо переспросил князь. — То есть я отдам тебе это, — он достал из‑под рубахи деревянный кругляшок, ты оставишь в покое мою дочь.

— Да, — кивнула девушка.

— А потом меня в могилу сведёшь, — продолжил Еремей.

— На что мне это? — удивилась Эйта.

— Чтобы отомстить. Ты ведь не терпишь когда что не по–твоему.

— Много ты обо мне знаешь, — усмехнулась Эйта. — Мне нужды тебя губить нет. Но до тех пор, пока ты мне угрожать не начнёшь, — добавила она.

— А что ты за угрозу принимаешь? — поинтересовался Еремей. — Вот люди мои охотились в этой стороне, причём далеко от тебя охотились, но ты всё равно их пугать взялась.

— Пусть в другом месте охотятся, — нахмурилась Эйта, признавать себя виноватой не хотелось совершенно.

— В каком другом? У меня больше сотни людей, их всех кормить надо. Мои люди на моей земле охотились.

— Я тут живу и потому без моего ведома дичь здесь бить нельзя.

— И кто тебя на княжество в лесу пригласил? — с издёвкой спросил мужчина. — Хотя дай сам угадаю? Нечисть водяная? Или может медведи с волками?

— Езжай домой, князь Еремей, — со вздохом сказала Эйта. — Устала я.

— Сними с Милады проклятие.

— Отдай амулет.

— Хорошо, — Еремей снял с шеи шнурок с деревяшкой. — Но чем ты мне гарантируешь что я и моя семья будем в безопасности.

— Если ты ко мне лезть не будешь, то и я тебя не трону.

— Э нет, так не пойдёт, — Еремей прижал кулак с амулетом к груди. — Ты ведь наказываешь не разбираясь. Мало ли людей лихих на свете, мне несчастья желающих. Нападёт на тебя кто чужой, а ты на мне отыграешься.

Эйта задумалась, в словах князя была немалая доля истины.

— Мне гарантии нужны, — сказал Еремей.

— Мне тоже, — Эйта усмехнулась. — Я до тебя спокойно жила, хочу и дальше так же.

— Давай так, — Еремей сел. — Я даю тебе слово, что ничего против тебя делать не буду. — Погоди, — не дал он себя перебить. — Дай закончить. Я даю тебе своё княжеское слово, я обещаю, что охотиться в твоей стороне будут редко, а если и будут, то слишком близко к тебе подходить не станут. Погоди, — он поднял руку, не давай Эйте сказать. — Во время охоты в этом лесу тебе будут отдавать часть добычи, ну там утку или зайца. Ну может ещё муки подбрасывать и крупы какой. Но только мне и от тебя гарантии нужны, что ни мне, ни моей семье и моим людям ты вредить не будешь.

— Я тебе слово дам.

— Что мне твоё слово? — усмехнулся Еремей. Эйта нахмурилась.

— А мне твоё? — спросила она.

— Я князь, — теперь пришла очередь сердиться Еремею.

— И что? Князей обманщиков не бывает?

— Разве я тебя хоть раз обманул? — спросил мужчина. — По–хорошему, я с тобой сейчас не разговоры разговаривать должен, а просто снести тебе голову с плеч и всё, все мои проблемы бы разрешились.

— Ой ли, — усмехнулась Эйта. — А не боишься, что с моей смертью на весь твой род проклятие ляжет?

— Про это я не думал, — честно признался Еремей. — Но я тебя не убиваю не по этой причине. Да, ты живёшь тут в глуши давно и, как я понимаю, ни ты не предшественница твоя никакому князю не подчинялись.

Эйта согласно кивнула.

— И боги с вами, не подчиняйтесь дальше, не сильно мне служба твоя нужна. Но людей моих не трогай.

— Вот, я набрал, — Егор ввалился в дом. — Полное, — показал он ведро князю и хозяйке.

— Спасибо, — кивнула Эйта. — Ты прости, угостить мне тебя не чем.

— Ой, что ты не надо ничего, — Егор смутился. — У нас для тебя тоже нет ничего, всё съели, пока тебя ждали. А вы тут как решили что?

— Егор, скажи, давно ты у меня служишь?

— В дружине второй год, а до этого в учениках при дружине бегал, — растерянно ответил парень.

Тогда скажи Эйте, видел ли ты чтобы я когда своё слово не сдержал.

— Нет, не было такого, — Егор удивлённо посмотрел на своего князя.

— Видишь? — Еремей обратился к Эйте. — Я слов на ветер не бросаю.

— Амулет, — Эйта протянула ладонь.

— Что я взамен получу?

— Я слово дам что пока меня не трогают, я тебя не трону.

— Меня, мою семью и моих людей.

— Только тебя с семьёй, — возразила Эйта.

— И ещё, ежели тебя покажется что я тебя обижаю чем, ты сначала придёшь ко мне и узнаешь, действительно ли то я, или нас просто кто‑то поссорить хочет.

— Ну уж нет, — фыркнула Эйта. — Я приду, а ты меня в городе и убьёшь. Там‑то, поди, проще и народу побольше, подсобят, коли сам не справишься.

— Я же слово дал что тебя не трону, — напомнил Еремей. — Это не только леса касается.

— Ладно, — подумав, решила Эйта. — Амулет.

— Твоё слово, — Еремей склонил голову на бок.

— Сначала ты.

— Ладно, — князь отдал девушке оберег, и сердце у него сжалось, а ну как сейчас обманет.

— Даю тебе слово, князь, что ни тебя, ни семью твою без весомого повода не трону, а если повод появится, то сначала предупрежу, что уговор наш больше не действует.

— И Миладу расколдуй, — добавил Еремей.

— А, да, — Эйта полезла по полку и достала оттуда серьги с большими жемчужинами. Доставая их, она что‑то шептала. — Готово, — девушка спрыгнула на пол и протянула серьги князю. — Можешь забрать, раз так боишься. Только взамен мне большой мешок муки привезёшь, кур двух, нет трёх и хлеба с молоком. И не смотри на меня так, серьги эти дочь твоя мне в плату за оберег оставила.

— Так амулет же теперь у тебя, — не удержался Егор.

— А это к тому делу никакого отношения не имеет, — возразила Эйта.

— Привезут тебе всё что просишь, — Еремей зажал серёжки в кулак, а потом разжал его снова. — Их носить‑то можно? Или они проклятые?

— Можно, сняла я с них наговор.

— То есть Миладе лучше станет? — уточнил Еремей.

— Со временем станет, коли силёнок поправиться хватит.

— Это как? — князь нахмурился. — Ты же сказала что проклятие сняла.

— Я и сняла. Только ведь болезнь ею уже владеет. Теперь проклятия нет и она сможет выздороветь. А пока было не смогла бы.

— Это точно?

— Ну я же сказала, ежели силёнок хватит.

— А как сделать чтобы точно хватило? — не унимался князь. — Ты сделай, — потребовал он.

— Вот ведь пришёл на мою голову, — Эйта вздохнула. — Ладно, приготовлю я тебе отвар, только время на него нужно немного. Ступайте, погуляйте часок. Можете на озеро сходить, русалок покормить, — добавила она хитро. — Здесь переждать нельзя, — опередила она невысказанную просьбу. — Всё, уходите, когда готово будет, позову, — девушка кивнула на дверь.

Мужчины вышли. Егор всё смотрел на хмурящегося князя и боялся что‑нибудь болтнуть не нужное. Ему было очень любопытно о чём говорили Эйта с князем, пока он за водой бегал, ну да спросить парень не решился.

А Эйта сначала устало опустилась на лавку, но потом заставила себя подняться и начать готовить укрепляющий отвар для Милады. Она кидала в котелок травы, нашёптывала заклинания и надеялась, что князь не обманет и будет её жизнь прежней, ну почти прежней. И может быть, думала девушка, это не так уж плохо, что город рядом. Раньше к ней полтора дня ходу было, а теперь ближе, и больше народу приходить сможет. Жить станет сытнее и проще. Опять же, если князь слово сдержит, будут ей и дичь и зерно привозить, тоже хорошо, так зимовать проще будет, да и сейчас можно будет чаще себя баловать.

Часть 7

Со дня возвращения князя от Эйты прошло две недели, а княжне Миладе лучше не становилось. Она так же не вставала с постели и ослабела до такой степени, что уже почти ничего не ела.

— И за что ты этой ведьме зерно с мукой отправлял? — ругалась княгиня. — Где её помощь? Обманула она тебя, и амулет забрала, и не сделала ничего.

Еремей только хмурился, да сжимал кулаки так, что ногти в ладонь до крови врезались.

— Княже, так внизу колдунья лесная, — шёпотом сообщила служанка Милады, которой разрешено было в горницу заходить.

— Легка на помине, — зло прошипела княгиня. – Ну, я ей сейчас.

— Тут сиди, — строго велел князь и поспешил вниз.

— Здравствуй, князь, — Эйта слегка склонила голову.

— И тебе хотел бы пожелать того же, да не могу, — промолвил Еремей. — Обманула ты меня, Эйта.

— На дочь твою можно взглянуть? — спросила девушка.

Она потому и пришла, что Улеб рассказал ей, что по городу упорно ходят слухи, что ещё день–другой и предстанет молодая княжна перед отцом всего живого — Небом, а тело её отдадут Матери Земле. За самой колдуньей вины не было, она своё проклятие сняла, как и обещалась, и отвар сварила настоящий, не лукавя. Но в том, что в смерти княжны Еремей её обвинит, не сомневалась. Но ой как же страшно ей было в город идти. Уже дойдя, Эйта долго стояла на границе леса, а потом шла по улицам к княжьему терему, а сердце в груди стучалось как дятел: тук–тук–тку–тук–тук. Девушке казалось, что все вокруг знают кто она и смотрят обвиняющее. О том, что смотрят потому что одета она несколько нелепо, ей в голову как‑то не пришло.

— Зачем тебе Милада? — поинтересовался Еремей. — Хочешь убедиться что сделала своё чёрное дело?

— Ты почто меня обвиняешь? — Эйта смотрела мужчине прямо в глаза. — Нет моей вины перед тобой, пусть ведун тебе твой скажет, есть ли на Миладе моё проклятие. Или он не может? — догадалась колдунья и презрительно фыркнула.

— Ей всё хуже, — Еремей начал сомневаться а действительно ли виновата колдунья, уж больно уверено она себя вела.

— Помнишь, ты говорил, что ежели мне что обидным покажется и уговор наш разорвать захочется, чтобы я наперво к тебе пришла? Вот сейчас такой случай. Я своё проклятие ещё тогда сняла, так что болезнь её не моя вина. Если пустишь, я посмотрю, может смогу чем помочь.

— Проходи, — Еремей махнул рукой на дверь. — Всем молчать, — приказал князь, когда Эйта в комнату вошла. — И вообще ступайте прочь.

— Кто это? — княгиня, а отличие от слуг, выполнять приказание князя не собиралась.

— Эйтой меня звать, — ответила девушка, присаживаясь у кровати больной.

Княгиня широко открыла глаза от возмущения и набрала в грудь воздуха побольше, но заметив сердитый взгляд мужа, сумела остановиться и промолчать.

— Князь, — в комнатку Милады ворвался едва дышащий от бега Пересвет. — Говорят…, — тут он заметил колдунью.

— Молчи. Проходи и не мешай, — велел Еремей. — Что скажешь? — спросил он у Эйты.

— Не встанет она, — заявила девушка.

— Да как же ты смеешь? — ахнула княгиня. — Тварь ты последняя, да я тебя…

— Уйми жену, если вдовцом остаться не хочешь, — спокойно бросила Эйта князю и снова внимательно посмотрела на лежащую на постели девушку. Милада не спала, но из‑под закрытых ресниц её потекли слёзы.

— Не мне одной ты, видать, дорогу перешла, — Эйта аккуратно вытерла слёзы на щёках больной уголком одеяла, которым девушка прикрыта была. — На ней ещё одно проклятие, — пояснила она князю. — Не моё, — добавила она. — Только оно хитрое очень и давнее. Оно условное, — девушка склонила голову к плечу, будто любуясь страшной чужой работой.

— Это что значит? — спросил Еремей. — Объясни.

— Проклятия разные бывают, — со вздохом начала Эйта. — Вот я проклинала её сразу, без всяких условий. И она заболела. А это…, — она замолчала, разглядывая княжну. — Оно должно было сработать, ежели дочка твоя к кому‑то приблизилась, — Эйта прищурилась.

— К кому? — нетерпеливо спросила княгиня.

— Почём я знаю? — удивилась Эйта. — Но, да только, видать, моё проклятие, это старое тоже стронуло. Я‑то своё сняла, а прежнее осталось. Оно её и губит.

— Ну так сними его, — воскликнул ведун.

— Можешь? — с надеждой спросил князь. — Я заплачу.

— Я, наверное, могу, — не очень уверенно кивнула Эйта. — Ну да это не значит что она поправится.

— А ты сделай так чтобы поправилась, — сердито потребовала княгиня, — В конце концов, это твоя вина что первое проклятие сработала.

— Почему это моя? — Эйта удивилась.

— Ты же сама сказала, то было на условие какое‑то.

— Кто виноват потом решать будем, — прервал начинающийся спор Еремей. — Эйта, спаси Миладу.

— А кому мне приближаться нельзя? — едва слышно спросила Милада. — Кто со мной мог так поступить?

— Не знаю, — Эйта обошла кровать, рассматривая княжну и так и эдак. — Я почему‑то медведя вижу. Большого такого, в синей рубахе и меч у него в лапах красивый, с орлом на рукояти.

— Бутко, — прошептала Милада.

— Бутко, — одновременно с ней сказала княгиня.

— Синеозерский княжич, — выдохнул князь.

Сын Синеозерского князя Бутко и вправду был на медведя чем‑то похож, такой же здоровый, такой же сильный и невозмутимый, и ходил он слегка вразвалочку. И звался бы он Медведем, но мать его это прозвище люто не любила. С одним из князей, проигнорировавшим её нелюбовь, синеозерское княжество даже отношения разорвало. Поэтому Будко медведем чаще за глаза называли. И меч этот с орлом приметным был, княжичу его дед подарил, другого такого же меча не было.

— А кто проклятие наложил, сказать можешь? — спросил ведун.

— Точно не смогу, — Эйта так и ходила туда–сюда вокруг кровати. — Это девка, черноволосая, к княжне близкая.

— Очень полезная информация, — хмыкнула княгиня. — Мало ли на свете девок чернявых.

Эйта бросила на неё злой взгляд.

— Можешь больше сказать, скажи, — она отошла к окну и сложила руки на груди.

— Так, Неждана, выйди, — велел князь.

— И не подумаю, — княгиня встала точь–в–точь в такую же позу как и колдунья.

— Неждана, — князь повысил голос.

— Не ругайтесь, — тихо попросила Милада. — Ежели к Будко подходить нельзя, значит искать среди общих знакомых надо.

— А что Будко этот, жених ей? — Эйта кивнула на княжну.

— Официально ещё нет, — ответил Еремей. — Но всё к тому шло.

— Тогда понятно, — колдунья отошла от окна и присела на край кровати Милады, и взяла ту за руку.

— Вспомни, когда ты в последний раз этого Медведя видела, кто рядом был?

— Да много кого.

— Вслух можешь не говорить, просто вспоминай, — сказала Эйта. Она достаточно долго сидела с закрытыми глазами, перед ней, хоть и в тумане, но мелькали лица. Будко был особенно ярко виден, Миладе он нравился, и девушка много о нём думала, забывая о других, но всё же вспоминала и образы начинали мелькать снова.

Вдруг Эйта сказала:

— Она.

— Кто? — в один голос спросили княжеская чета и ведун.

— Вот та, что только мелькнула в памяти, в зелёном платье.

Милада захрипела, широко глаза раскрыв, она поняла о ком речь, и сердце от этого будто сжал кто‑то, так сжал, что в горошинку оно превратилось. В зелёном сарафане тогда была её подруга лучшая, сестра двоюродная. Только ей Милада доверяла тайны свои девичьи, только Деяна знала что влюблена она, Милада, в Бутко, на людях девушка с княжичем холодна была.

— Снимать с тебя заклятие или помереть помочь? — спросила Эйта, которая всё ещё держала княжну за руку и чувствовала каково той.

— Да ты что же такое говоришь? — ахнула княгиня.

— Снимать, — едва не закричал князь.

— Не хочу я умирать, — прошептала Милада.

— Ладно, — Эйта потёрла руки и поднесла ладони к голове больной, не касаясь её. — Вон все выйдите, — бросила она через плечо.

— Пошли, — Еремей ухватил жену за руку и потащил из комнаты. Пересвет вышел сам.

— Ты настолько доверяешь этой оборванке? — зло зашипела княгиня. — Пусти, я Миладу одну с ней не оставлю.

— Неждана, не зли её. И меня не зли, — велел Еремей. — Ты не видела на что эта ведьма в гневе способна.

— Ты настолько ей веришь? — Неждана была в ярости. — Давно ль таким доверим проникнуться успел?

— А кому мне ещё довериться? — возмутился Еремей. — Пересвет так вообще ни одного проклятия разглядеть не смог, а она сама пришла, чтобы вину с себя снять.

— Или на кого‑то другого переложить. Например, на неизвестную чернявую девушку. Хороший выход и вину с себя свалить и вроде как благодетельница. И пока мы там стоим, она Миладу убивает, пусти меня, — княгиня попыталась прорваться в комнату.

— Неждана, не смей, — Еремей преградил путь. — К себе ступай.

— Хорошо что вы тут, — из комнаты показалась голова Эйты. Все замерли, боясь страшной новости. — Проклятие лёгенькое оказалось. Травы у тебя какие есть, горе–ведун, — поинтересовалась колдунья у Пересвета.

— Я не травник, — буркнул ведун.

— И за что тебя только держат? — усмехнулась девушка. — Ну а в городе есть травники? Только мне толковые нужны.

— Есть, — Пересвет был вообще не в восторге от происходящего, кабы князь и вправду не променял его на эту девицу. Хотя, ведун признавал это, от неё толку будет больше чем от него.

— Милада как? — спросила княгиня.

— Спит она, — Эйта вышла из комнаты, — будить не надо, пусть спит.

— Ей лекарство давать скоро, — возразила княгиня. — Доктор велел.

— Ну так может пусть твой доктор и дальше её лечит? — Эйта обращалась к князю. — А я домой пойду?

— Взялась, доводи до конца, — покачал головой Еремей.

— Тогда не будить, — девушка удовлетворённо кивнула. — И когда там сидеть будете, за руку её берите и вот так, — Эйта взяла руку князя и приложила её к своему сердцу. — Держите.

Княгиня ахнула от возмущения, но ведьма её недовольства не заметила, да и не вкладывала она в свой жест ничего неприличного, ну да Неждана уже ревновала мужа к молодой оборванке, и теперь что бы Эйта не сделала, довольства княгини ей было не видать.

— Веди, — велела девушка ведуну и пошла следом за травами.

Когда травы были закуплены, ведун проводил девушку на кухню. Там он приказал дать ей всё что ни попросит и не мешать. Повара да кухарки, конечно, удивились, но перечить никто не стал. Эйта нагрела воды и принялась складывать травы. Пересвет не спускал с неё глаз, не потому что не доверял или боялся, что отравит ведьма княжну молодую, нет. Он старался запомнить. Ведуном Пересвет и вправду был слабым, но вот чего у него было не отнять, так это стремление учиться. Он не раз видел как работали колдуны и очень многие их отвары мог повторить по памяти. Но отвар, который готовила Эйта, ему было не воспроизвести. Потому что она не просто варила, она колдовала, причём колдовала сильно.

— Раз, — варево в котелке булькнуло и по комнате разнёсся запах полыни. — Два, — тут же запахло свежей травой, — Три, — от вони все присутствующие зажали носы, а повар сердито замычал, указывая Пересвету на готовящуюся еду, мол, испортится же всё. — Четыре, — после очень долго паузы произнесла Эйта и котёл, было успокоившийся, снова забурлил, но на этот раз без запаха. Пересвет выдохнул, но у него тут же перехватило дыхание от восторга. Ах, как Эйта колдовала. Как же он завидовал колдунам, сам волшебной силы почти не имея. Кроме него на кухне никто красоты заклинания и не видел.

— Княгиню сюда приведи, — бросила колдунья, не отрывая глаз от котелка, и Пересвет со всех ног просился искать хозяйку, моля матушку Землю, чтобы помогла и княгиня на кухню сошла без споров.

— Матушка княгиня, — нашёл он хозяйку в комнате Милады. — Ведьма вас зовёт, очень просит подойти.

— Только княгиню? — уточнил князь, тут же находившийся.

— Да, — кивнул Пересвет.

— Схожу, узнаю что этой оборванке нужно, — язвительно сказала Неждана.

— Я тут посижу, — кивнул Еремей. — И Неждана, не ругайся с ней, прошу.

Княгиня не ответила, у неё‑то как раз было только одно желание, выставить наглую ведьму вон из дома, из города и вообще со своих земель. Но на кону стояла жизнь её старшей дочери и Неждана решила что будет держать себя в руках.

— Чего тебе? — спросила она, заходя на кухню.

— Милада тебе родная дочь? — поинтересовалась Эйта.

— Тебе‑то какое дело? — возмутилась княгиня, забыв только что данные себя обещания.

— Я отвар делаю, — напомнила колдунья. — Отвечай, родная или приёмыш?

— Родная, — с вызовом ответила Неждана, хотя связи между отваром и своим родством с Миладой не видела.

— Тогда иди сюда.

— Зачем? — Неждана всё же подошла, но весь её вид выражал недовольство.

— Надо мне, — Эйта ухватила княгиню за руку, чуть выше кисти и полоснула ножом по запястью. Княгиня и все работники кухни, вскрикнули, но Эйта держала крепко и кровь уверенно полилась в кипящий котелок. Потом, так же неожиданно как схватила, девушка руку отпустила и снова принялась колдовать над своим варевом.

— Совсем спятила? — Неждана отскочила в сторону, зажимая порез ладонью, кровь текла сильно.

— Погодите, я заговорю, — Пересвет ругал себя на чём свет стоит, ну вот надо ж было, на минуту остановился во дворе с Егором переговорить, и на тебе, ведьма княгиню чуть не угробила. Он принялся шептать заговор на остановку крови, но дело шло плохо, Эйта порезала руку очень сильно, и кровь унять не получалось. А колдунья всё шептала и шептала, иногда повышая голос, и на этих повышениях варево в котле будто сильнее вскипало.

— Зачем ты это сделала? — возмущалась княгиня.

— Ей, наверное, для Милады кровь ваша нужна, — предположил Пересвет. — Родная кровь она помогает.

— Что, нормально предупредить было нельзя? — продолжала кипятиться женщина. — Или одних лечишь, других калечишь?

Но Эйта не отвечала, она была полностью занята своим отваром, а когда на мгновение оторвалась, подскочила к княгине, прошептала что‑то, дунула на порез и снова вернулась к печи.

— Что опять? — Неждана была красной от злости.

— Кровь она остановила, — Пересвет кивнул на руку княгини. Та посмотрела сама и поняла, что порез действительно больше не кровит.

— А что, как‑то заранее о своих действиях сообщать нельзя? — княгиня упёрла руки в бока, голос её гремел не только по всей кухне, наверняка и на улице слышно было. — Или мы слишком гордые для этого? Ах, ну да, мы же ведьма лесная.

— Ты мне мешаешь, — подала голос Эйта. — Не замолчишь сама, я подсоблю.

Пыл княгини сразу убавился, она осталась так же зла, но ругаться дальше побоялась.

— Кувшин мне большой и чашку, — приказала Эйта через некоторое время. Пересвет, виновато поглядывая на хозяйку, поспешил принести требуемое.

Колдунья осторожно перелила часть отвара в чашку, а остальное, старая не тревожить траву на дне котелка, слила в кувшин. Содержимое чашки она долго нюхала, а потом удовлетворённо кивнула и улыбнулась. Отвар получился как надо, переделывать не придётся. Девушка набрала воздуха и старательно подула на чашку в руках, потом ещё и ещё.

— Ты что делаешь? — поинтересовался Пересвет, такого ритуала он не припоминал.

— Ничего, — Эйта вспыхнула до самых кончиков волос. Не признаваться же этому недоразумению что она пыталась отвар заморозить, да ничего у неё не вышло.

Княгиня сидела у двери кухни и смотрела на девушку зверем, но молчала, ожидая от той хоть одного прокола, чтобы отыграться за всё и выставить её вон.

Эйта это чувствовала, а ещё она чувствовала, что княгиня ревнует, но только причину ревности девушка понять не могла, и это ставило её в тупик.

— Сладкого мне надо, — решив что отвар достаточно остыл, сказала Эйта.

— А больше ничего? — ехидно поинтересовалась княгиня Неждана.

— Сначала сладкого, — совершенно спокойно ответила Эйта. — Милада что любит из вкусного?

— Варенье земляничное, — с нежной улыбкой, ответила кухарка. — Только его мало осталось, горшочек всего. Для особого случая берегли

— Сейчас особе некуда, — кивнула Эйта. — Неси. Ещё что любимое у неё есть? — теперь она обращалась к княгине. — Запахи, вещи, не знаю что ещё.

— Объясни, зачем тебе это знать? — потребовала Неждана.

— Ей сил сейчас много понадобится, то что особенно любо, радует, а значит, силы множит.

— А кровь тебе на что нужна была?

— Была б не нужна, не добавляла бы, — хмыкнула Эйта и пошла к выходу.

Княгиня поджала губы и пошла следом.

Князь сидел около постели Милады, а когда за дверью послышались шаги, он испуганно схватил руку дочери и прижал к своему сердцу. Ну как он забыть мог? Ведь столько времени тут уже сидит.

— Запоминай, — Эйта перешла к делу, едва порог переступив. — Отвар этот надо давать вот по стольку, — девушка осторожно перелила варево из чашки в большую ложку, захваченную с собой на кухне. Меньше нельзя, но и больше тоже. Запомнил? — она снова обращалась только к князю.

— Да, — кивнул Еремей. — Неждана, видишь докуда?

— Вижу, — буркнула женщина.

— Поить отваром этим строго в полдень и полночь, — продолжала Эйта. — В это время на землю особая сила снисходит.

— А ежели опоздаем? — поинтересовался Пересвет.

— Всё равно давайте, но лучше время не упускайте. Поить пять дней. Ежели и после поправляться не начнёт, значит не судьба ей. Да, ещё, если полегче немного станет, на улицу выносите, к дубу, берёзе или рябине. Если Милада берёз не любит, то пусть под рябинкой сидит. Деревья эти силу дают. Вот вроде и всё, — Эйта посмотрела на спящую княжну. Пойду я.

— Что значит пойду? — удивилась княгиня.

— А ты никак против? — широко раскрыла глаза Эйта и усмехнулась. — Да, князь, — вспомнила она. — За работу заплатишь мешком картошки, мешком репы, мясом вяленым и тремя золотыми.

— А не жирно ли тебе будет? — Неждана упёрла руки в бока. — За что это мы тебе платить должны?

От такой наглости Эйта даже оторопела, но потом нахмурилась и сложила руки на груди.

— Заплачу, — князь поспешил встать между женщинами. — Привезут тебе всё что просишь. Но может всё же ещё останешься? Я светёлку тебе приготовить уже велел.

— Я всё что могла сделала, — покачала головой Эйта. — Оставаться мне незачем.

— А вдруг что не так пойдёт? — князь растерянно посмотрел на дочь.

— И тогда от меня толку мало будет, потому как у неё теперь только два пути или выздороветь или к праотцам уйти. Здрав будь, князь, — Эйта вышла из комнаты.

— Молчи, — не дал Еремей открыть рта жене. — С Миладой лучше посиди, а у меня дела ещё есть.

Пересвет поспешил вслед за князем.

— Ну конечно, дела у него, — забурчала княгиня, едва за её мужем закрылась дверь. — Беги быстрее, может, догонишь полюбовницу свою. Светёлку он ей приготовил, — фыркнула она. — Да этой и мешок мучной у двери сошёл бы. А она ещё и плату требует, какова, а? Сама Миладу чуть не загубила и плати ей, — Неждана погладила дочь по волосам, лицо её тут же изменилось и было в нём столько нежности и любви, что казалось другая женщина секундой ранее тут сидела. — Девочка моя, — зашептала она. — Ты поправишься. Ты просто обязана встать. А вот окрепнешь, съездим мы с Синеозерское княжество и сговорим тебя за Бутко, всем чернявым девкам назло. И будешь ты счастливой, девочка моя. Ты умнее меня и поэтому счастливее будешь, помоги тебе боги. А я буду детишек твоих нянчить. И никакие ведьмы нам тут не помешают, — она посмотрела на дверь и тяжело вздохнула.

Часть 8

Эйте вернулась в свой домик поздно ночью. Она устала, мало того что уйму сил отнял отвар для Милады, так ещё, как на зло, в лесу она на умруна наткнулась. Откуда он, совсем свеженький, в лесу взялся, девушка выяснять не стала, но погонять его по лесу пришлось. Покойничек смышлёный оказался и, поняв, что поужинать ему не придётся, бросился удирать. Оставить эту тварь живой нельзя было, он же всё равно людей искать будет и найдёт рано или поздно. А нашёл бы умрун, скорее всего, горожан, а там вместо колдуна — ведун один. Много он навоюет? Пока в тёмном лесу догнала, пока угробила, потом пришлось хоронить как положено, чтобы больше подняться не мог.

Войдя в дом, Эйта зажгла свечу и вдруг заметила воткнутый в балку нож. Кентавра то ножичек был, что её весной ранней ранил. Девушка про него уже и забыла, но сейчас вытащила из дерева и села к столу. Она закрыла глаза, а потом улыбнулась. Ну надо же какая удача, этот нелюдь амулеты потаскухи своей снял. Эйта хотела б проклясть, так чтобы умирал этот кентавр смертью долгой и мучительной, но на сильное проклятие сил уже не осталось. К тому же, не все амулеты снял кентавр, какие‑то остались.

Эйта встала и стремительно вышла на улицу. Луна была ещё не совсем полной, ну да это не помеха. Девушка положила нож на землю, старательно стрясла на него остатки земли, что после умруна на руках да одежде остались. И принялась шептать, призывая в помощь богов: Мать Землю и отца Небо.

— Пусть твари этой по заслугам её будет. Пусть исчезнет из его жизни то, что любит он больше всего на свете, пусть семья его сгинет, чтобы понял он, какого это…

Нажелав несчастному кентавру всего чего только можно, Эта отправилась спать и засыпала она с улыбкой. Пусть не всё, что бы ей хотелось, исполнится, но всё же совсем от её пожеланий твари этой уйти не удастся.

Утром Эйта собирала одежду для стирки и вытащила из кармана волосок, что у княжны Милады с подушки подобрала. Она старательно закрепила его у печи, чтобы знать, коли больная не поправится. Эйта не сомневалась, умри Милада, князь с ней церемониться не станет. Значит, надо будет меры принимать или уходить отсюда. Только вот куда ж ей идти? Эйта взглянула на своё отражение в начищенной до блеска сковороде и поправила волосы. Да, теперь она сильно от себя самой семилетней отличалась, хотел бы узнать не узнаешь, куда уж призракам её распознать? Хотя… привидения они ж не люди, им в некоторых вещах больше людей ведомо. Но да то Поляновских теней не касалось, их уже ничего не касалось. Эйта тяжело вздохнула.

— Эйта, ты дома? — раздалось снаружи.

— Здравствуй Улеб, — девушка вышла на крыльцо и улыбнулась гостю.

— А я вот забежал узнать как ты в город сходила.

— Сходила, — Эйта вздохнула. — На Миладе ещё одно проклятии было, моё его действовать заставило, — Эйта присела на крыльцо, приглашая Улеба сесть рядом.

— Эка оно, — крякнул мужчина. — И что ж теперь? Помрёт княжна?

— Может помрёт, а может и нет, не знаю. Я что могла сделала, что дальше будет только богам ведомо.

— А кто ж её так, ну кроме тебя? — поинтересовался оборотень. — Она вроде девка не злобивая, люди её любят.

— То из‑за мужика, не знаю я точно кто, но кто‑то близкий, уж больно тошно ей стало, когда поняла от кого «подарочек».

— Но ты ж сняла? Ты ж ей помогла как‑то, да? — с надеждой спросил Улеб.

— Помогла, — кивнула Эйта. — А ты чего за неё так печёшься?

— Да просто, жалко девку, молодая ведь совсем.

— Жалостливый ты, — Эйта усмехнулась и поднялась.

— Есть немного, — с улыбкой согласился оборотень. — Мне вот и тебя жалко. К людям бы тебе.

— Может и уйду, — Эйта вздохнула. — Вот коли помрёт Милада, тут мне точно жизни не будет, придётся убегать, будто татю какому.

— Это да, — Улеб тоже встал. — Тогда точно тебя обвинят и на помощь твою не посмотрят. Хочешь, я в городе пооколачиваюсь, и коли что, сразу сообщу.

— Не надо, незачем тебе там долго бывать, — покачала головой Эйта. — Ведун княжеский хоть и слабый, но всё же не совсем бессильный. Засечёт, убьют тебя.

— Ну а как же ты?

— Коли Милада умрёт, я о том узнаю, время уйти будет.

— Ну как знаешь, — Улеб неловко пожал плечами. — Ладно, побегу я, — он вышел за калитку и тут же перекинулся в волка.

— Да, Улеб, — окликнула его Эйта. — Я ночью в лесу умруна встретила. Ты осторожнее будь, вдруг он не один там.

Волк удивлённо раскрыл пасть, но потом защёлкнул её и закивал, мол, понял, буду, махнул лапой и побежал в чащу.

Эйта собрала бельё и пошла к озеру, стирать. Из воды выглянуло несколько любопытных русалок, но тут же спряталось обратно, когда колдунья занималась делами, им ничего не перепадало.

— Матушка, — вынырнул водяной, когда девушка полоскала последнюю рубаху. — Здрава будь.

— И тебе не хворать, — отозвалась Эйта. — Чего надо?

Водяной её побаивался, и без особой нужды на глаза показываться не спешил.

— Там у реки человек, — сказал водяной. — Плохой совсем. К тебе идёт, похоже.

— Совсем плохой? — девушка отжала рубашку и бросила её в корзину к чистому белью.

— Да, — кивнул водяной. — Самому ему до тебя до–о–олго идти придётся.

— А вот и не придётся, — из воды вынырнул утопленник.

— Я же велел близко не подходить, — сердито булькнул водный владыка. — Ах вы ненасытные.

— А то не мы, — обиженно буркнул утопленник, отплывая от водяного подальше. — То оборотень.

— Улеб? — уточнила Эйта.

— Да не знаю я как его звать, волк, он часто тут околачивается.

— Ну значит и проблемы больше нет, прости за беспокойство, — водяной тут же исчез под водой.

— Да нет, Улеб его не обидит, — покачала головой Эйта и поспешила к дому. Она не ошиблась, очень скоро у калитки появился волкодлак, почти тащащий на себе здоровенного мужика.

— Пусть видит как представляет, — прошептала привычное колдунья.

— Здравствуй, красавица, — улыбнулся мужчина, хотя сил у него почти не было.

— И тебе не хворать, — отозвалась Эйта, рассматривая гостя, и кивнула Улебу, мол, спасибо, можешь бежать. Оборотень тут же исчез с лесу. — Ну, проходи, коли пришёл, — она отворила калитку.

— Спасибо, — мужчина, пошатываясь, вошёл.

Эйте пришлось помочь гостю взойти на крыльцо, хотя мужчина и старался держаться.

— Вот так лучше будет, — девушка усадила несчастного на лавку. — Рассказывай, — велела она, а сама пошла к двери, чтобы прикрыть её. Возвращаясь к столу, Эйта бросила взгляд на сковороду, оттуда на неё глядела немолодая уже, но ещё не совсем старая темноволосая женщина, волосы были убраны в венок на макушке, одежда была ладная, с вышивкой и украшениями.

— Беда со мной, красавица, — слабо улыбнулся мужчина. — Видишь, еле двигаюсь, а ведь не старик ещё.

— Вижу, — кивнула Эйта. — И где же тебя так? — она поставила на огонь воду и стала готовить травы для отвара.

— Да вот понимаешь, — гость потёр красивую пшеничного цвета бороду. — Сам я, конечно, виноват. Но время на объезд терять не хотелось, решил путь срезать. И ведь не раз я через ту проклятую деревню проезжал, а тут вон оно как вышло, — мужчина вздохнул и откинулся к стене, наплевав на приличия.

— Через проклятую? — Эйта резко повернулась. — Это через Поляновку?

— Да, — мужчина вздохнул. — Сам знаю что нельзя, — повинился он. — Ну да больно долго кругом ехать.

Теперь всё сходилась, такие раны вполне могли нанести призраки, правда для этого они должны были быть очень злыми. Кто мёртвых селян разозлить мог, Эйта догадывалась. Скорее всего она.

— Тебя как звать? — спросила Эйта.

— Ядрей.

— Давно болеешь, Ядрей? — всё же спросила она.

— Десятый день, наверное. Ну да я сразу понял, что обычный лекарь мне не поможет. Я когда из деревни той выбраться смог, меня крестьяне подобрали, к себе отвезли. Они и рассказали, что в лесу колдунья живёт, что если кто и поможет, то только ты.

— А что с тобой в Поляновке было, помнишь?

— Как не помнить, — мужчина усмехнулся. — Такого захочешь, не забудешь, — он замолчал, отдыхая. — Обычно я её на полном скаку проскакивал, заранее готовился, коня берёг, чтобы тут побыстрее проехать, а тогда…, — Ядрей замолчал. Эйта не торопила. В котелке закипела вода и она принялась за отвар. — Тогда Чалый мой будто увидел что и на дыбы встал, — продолжил, собравшись с силами мужчина. — Я не ожидал, из седла вылетел, что мальчишка, в первый раз на коня севший. Упал неудачно, плечо выбил. И без того больно, а тут ещё это как накинется. Не знаю я, что то было, но холодно стало, будто в могиле, и страшно. Ты не думай, я не трус, меня испугать чем‑нибудь сложно, но тут… тут страх какой‑то животный был. И чувство было, что меня на куски разорвать пытаются. Я руками и ногами махал, отбивался, но вокруг же ни души.

— Душ там как раз много было, — вздохнула девушка. – Видать, память к ним вернулась, — продолжала она, но уже сама с собой разговаривая.

— Призраки? — догадался Ядрей.

— А? — очнулась от своих мыслей Эйта. — Да, — кивнула она. — Они землю свою от чужих защищают.

— Но раньше же проскакивал, — вздохнул мужчина.

— Больше не получится, — Эйта сняла котелок с огня. — Пока остывает, дай‑ка я посмотрю, может, что сделать смогу. Встать сможешь?

— Конечно, смогу, — Ядрей улыбнулся и с усилием поднялся. — Делать что надо?

— Нет, — Эйта подошла ближе и дотронулась до спины мужчины рукой. Раны были не телесные, но от этого не менее опасные. Сталкиваться с подобным девушке не приходилось, но она действовала интуитивно и это помогало. Она залечила прорехи на спине и боках. — Жить буду? — мужчина улыбнулся.

— Будешь, — пообещала Эйта. — Как долго не скажу, но от меня сам уйдёшь, — девушка подлатала живот и грудь. — Садись, — велела она.

— Вот это с радостью, — Ядрей грустно улыбнулся и плюхнулся на лавку.

— Я смотрю, тебя женщины очень любят, — усмехнулась Эйта, осматривая голову мужчины.

— Любят. И я их люблю.

— А что сделал чтобы привороты не действовали?

— А они что, не действуют? — удивился Ядрей и достал из‑за пазухи монетку с дырочкой на шнурке. — Ну надо же, а я думал, выдумала Лёля про то что это оберег, — он усмехнулся. — Ну что ж, ежели свидимся ещё, отблагодарю. А что приворотов много?

— Да с пяток наберётся, — Эйта отряхнула руки. — Вот, — она протянула Ядрею кружку с отваром. — Залпом выпить надо, заесть уж, извини, ничего нет.

— Сильно горькое? — заранее сморщился мужчина. Эйта кивнула.

— Эх, — Ядрей вздохнул поглубже и залпом осушил чашку. — Ох ты ж, матушка Земля, — он зажал рот тыльной стороной ладони. — Брр.

— А теперь отдыхай, — велела колдунья и достала из‑за печи подушку и одеяло.

— А люди баяли, что ты старая и злая, — укладываясь, улыбнулся Ядрей. — А ты совсем наоборот.

— Злая, значит, — усмехнулась Эйта. — Пусть и дальше так думают, ты уж их не разуверяй.

— Зачем тебе это? — удивился мужчина.

— Так жить проще, — пояснила Эйта. — Спи, — она положила ладонь Ядрею на лоб, и тот практически сразу же уснул.

Девушка села рядом, прислушиваясь к дыханию мужчины, и внимательно смотрела на него. Вроде ничего не упустила и через день–другой сможет сам уйти, силы вернутся. Но с чего это призраки так агрессивно себя вести стали? Да, они на чужаков нападали, но не сразу и не все скопом. Это пока засекут, пока сбегутся, время надо, а тут… Коня на скаку остановить, всадника едва не растерзать. Были б живыми, с такой силой и вправду б разорвали, а тут только оболочку тонкую, что вокруг человека существует, повредили сильно. Кентаврам бы так сопротивлялись, — мелькнула злая мысль, — глядишь, живы бы были.

Эйта тяжело вздохнула и встала. — Но раз разозлились, значит что‑то вспомнили? Но если вспомнили, то почему же не ушли? Эйта решила, что обязательно выберет время и снова сходит в родную деревню.

На улице заухала сова, и очень скоро у забора, смущаясь, топталась молодая девушка с тяжёлым мешком за спиной.

— Здравствуй, бабушка, — низко поклонилась она, когда Эйта вышла на крыльцо.

— И ты здрава будь, — кивнула Эйта.

— Скажи, а не приходил ли к тебе мужчина, молодой такой, Ядреем кличут?

— Приходил, а тебе‑то что?

— Волнуюсь я, — девушка сняла мешок и поставила на землю, устало поведя плечами. — Пять дней назад он ушёл и не вернулся ещё.

— Пять дней? — ахнула Эйта.

— Болел он сильно, — пояснила гостья. — Ну да что я рассказываю, коли был, так ты и сама видела. А давно он ушёл? Куда не сказал?

— Да не ушёл ещё, — Эйта кивнула на дом, заодно приглашая девушку войти. — Не шуми только, спит он.

— Матушка Земля, — прошептала гостья, она тут же подошла к Ядрею, поправила на нём одеяло, волосы от лица убрала.

Эйта усмехнулась.

— А я вот тебе принесла, бабушка, — девушка, убедившись что всё в порядке, вспомнила о своём мешке. — Люди говорят, ты больше продуктами за услуги свои берёшь, а Ядрей нести ничего не мог. Так вот я принесла, — она принялась выставлять на стол кувшины и мешочки с едой.

— Спасибо, — Эйта удовлетворённо кивнула. — Тебя как звать?

— Родослава я. А может, тебе ещё чем помочь надо? Я всё могу, дров набрать, огород вскопать, постирать, прибраться, ты только скажи.

— Не надо мне ничего, сама справляюсь, — Эйта нахмурилась, девушке явно что‑то было надо, потому на работу и напрашивалась.

— Ну пожалуйста, — лицо у Родославы стало умоляющим. — Я всё сделаю, ты только не гони меня, позволь остаться, пока Ядрей у тебя. Он же сразу уйти не сможет?

Эйта усмехнулась. Вон оно дело в чём, в Ядрее.

— А будет он тебе рад? — поинтересовалась она.

— Да даже если не будет, позволь. Я нахлебницей не буду, меня кормить не надо, — тут же сказала девушка. — Прошу тебя.

— Хорошо, оставайся, только в доме не лазь никуда, тебе же хуже будет.

— Да что ты, матушка. — Родослава аж вспыхнула. — Я не воровка какая, мне чужого в жизни не надо было

— Вот и славно. Из того, что принесла, кашу свари, как Ядрей проснётся, выпить ему вот это дай. — Эйта налила из котелка отвар в кружку. — От дома не уходи далеко, тут озеро рядом, а в нём нечисти полно, утащат, ойкнуть не успеешь.

— Я вообще выходить не буду, — горячо пообещала девушка. — Тут буду сидеть.

— А я отойду, — Эйта взяла небольшую корзину и вышла. Дома сидеть совсем не хотелось, да и надо было собирать травы, время было самое подходящее. И Эйта углубилась в лес, по ей одной ведомой тропе.

Ядрей поправлялся быстро, молодой, здоровый, он уже к вечеру порывался помогать хозяйке, но Эйта запретила. Первые, только что вернувшиеся силы стоило беречь.

Родослава Ядрея робела и большую часть времени сидела в уголке, глаза в пол опустив, лишь изредка на мужчину взгляды бросая. Эйта улыбалась, но молчала. То, что девушка влюблена по уши, было и ежу понятно, но и Ядрей поступком малознакомой поклонницы был впечатлён. Шутка ли, ради него она одна несколько дней в лесу провела. Да плату колдунье принесла. Он сам золотом расплачиваться собирался, но теперь видел, что Родослава мудрее оказалась, колдунье лесной и вправду продуктами лучше было платить.

А потом пришёл Улеб, принёс пару зайцев, чтобы Эйте было чем гостей кормить, ну и сам ужинать остался. Молодая колдунья готовила ужин и краем глаза наблюдала за своими гостями, впервые в доме у неё столько народу было. Но люди были хорошие, и девушка улыбалась.

Ядрей о чём‑то говорил с Родославой, Улеб в разговор не вмешивался, а только улыбку в кулак прятал.

— Хозяюшка, — позвал Ядрей. — Рассуди наш с Родославой спор. Как вышло, что мы по–разному тебя видим? Для меня ты женщина в соку, для неё старушка. Какая ты на самом деле?

— А тебе какая больше по вкусу? — кокетливо спросила Эйта. Исходило от Ядрея что‑то такое, что ему всенепременно нравиться хотелось. Хотя когда он смотрел, это чувство само собой появлялось. Только вот оно у всех женщин в округе появлялось, а это было уже менее приятно.

Улей захихикал сильнее и рот уже не прикрывал.

— Ну что ты ржёшь? — возмутился Ядрей. — Он знает, да? — уточнил он у Эйты.

— Знает, — кивнула та. — Улеб, а почему на тебя не действует этот наговор?

— Какой наговор? — заинтересовался волкодлак.

— Видишь как представляешь, — объяснила девушка. — Меня настоящей ты, да ещё князь с ведуном видят, остальные кто как. С той стороны, — Эйта кивнула в противоположную городу князя Еремея сторону, — обычно старухой видят, потому как ещё Грачку помнят.

— Значит, не старуха, — радостно констатировал Ядрей.

— Ох, матушка Земля, — Родослава схватилась за голову и закрыла глаз, потому что теперь хозяйка меня облик чуть ли не ежесекундно, а всё потому что девушка пыталась понять, как она себе ведьму представляет. Старуха то девой молодой становилась, то женщиной в летах, то чернявой, то рыжей, то вообще непонятно какой.

— А ты никак не представляй, — пожалел девушку Улеб. — Не держи в голове образа.

— Да как же никак? — простонала Родослава. — Сжалься, матушка, покажись как есть, а то ведь умом тронусь.

— Не тронешься, — с усмешкой ответила Эйта. — Виделось тебе старухой, так пусть так и будет.

— Но всё же интересно, — Ядрей вздохнул, поняв, что истинный лик колдунья показывать не собирается.

— На что тебе это? — поинтересовалась Эйта. – Может, от вида моего тебе бежать далеко захочется.

— Много я женщин на своём веку видал, ещё ни от одной не драпал.

— А может наоборот, — подлил масла в огонь Улеб. — Увидишь настоящую, и уходить не захочешь.

Родослава оторвала руки от лица и глаза открыла, ревниво в колдунью вглядываясь.

— Не захочу, значит рядом поселюсь, — потёр бороду Ядрей. — Ну же, хозяюшка.

— Не безопасно тут у меня, — ответила Эйта. — Да и разве не с Родославой ты возвращаться собирался?

Упомянутая Родослава зарделась и глаза опустила.

Поев, Улеб засобирался.

— Спасибо этому дому, слегка поклонился он Эйте. — Побегу я. От греха.

— Ступай, — кивнула девушка. — Надеюсь, больше тебе никого на себе таскать не придётся.

— Надеюсь, — улыбнулся оборотень и вздрогнул.

В эту ночь начиналось полнолуние, и как бы хорошо Улеб себя не контролировал, он всё же был волкодлаком.

— Улеб, — в голосе Эйты зазвучала угроза, а в руке засиял огненный шар.

— Я держусь, — мужчина глубоко вдохнул и выдохнул. — Извини. Увидимся ещё, — он стремительно выбежал из дома.

Эйта подошла к двери и, только убедившись что оборотень со всех своих волчьих сил удирает в лес, погасила шар в руках.

— А ему не опасно в лесу ночью? — осторожно спросила Родослава. — Всё же сегодня полнолуние.

— В полнолуние нам с ним рядом опасно, — буркнула Эйта. — Ежели доели, посуду перемой.

— Он оборотень, да? — спросил Ядрей. — Я ещё днём догадался. Я у воды отдыхал, а на меня волк выскочил, посмотрел так внимательно, а потом убежал и почти сразу же Улеб появился. А ещё амулет в его присутствии жжётся.

— Ох, батюшка Небо, — Родослава прижала ладони к сердцу.

— Но я тогда всё одно ему сопротивляться бы не смог, а потом решил что раз ты его привечаешь, то, наверное, и нам плохого ждать не стоит.

— Он родился таким, поэтому не опасен. Обычно, — Эйта вздохнула.

— А ведь таким милым казался, — Родослава всё ещё в себя придти не могла.

— А теперь что, таковым быть перестал? — глядя на девушку исподлобья, спросила Эйта. — Или если оборотень, благодарности не заслуживает?

— Кстати о благодарности, — вспомнил Ядрей. — Сколько я тебе за лечение да заботу должен? И Улеба как отблагодарить?

— С Улебом не знаю, сами решайте, а я денег с тебя не возьму, — задумчиво сказала Эйта. — Услугой расплатиться попрошу.

— Коли по силам мне будет, сделаю, — Ядрей напрягся, не любил он такую плату, мало ли чего попросить могут, а выполнить обязан, потому как тебе уже услугу оказали.

— Невыполнимого не прошу, возле Поляновки, деревни той проклятой, попрошу тебя несколько деревьев свалить, так чтобы храбрецы вроде тебя, что через деревню путь срезали, на полном ходу проскочить не могли.

— Дык, коли у самой деревни дерево свалить, убьётся ведь кто‑нибудь. На полном скаку сразу же не остановишься.

— А ты не у самой руби. Так чтобы издали было видно, и разогнать коня возможности не было. И предупреждение надо повесить. И не бойся, призраки за границу деревни выйти не могут.

— Сделаю, — кивнул мужчина. — С обоих въездов в деревню сделаю.

— На крови поклянись, — Эйта достала ритуальный нож.

— Моё слово верное. Не сомневайся.

— Это всё же плата, — Эйта усмехнулась. — И мне спокойнее, что лишней работы не будет, и тебе проще будет честным человеком остаться.

— Это как? — не поняла Родослава.

— Да просто, — Эйта отодвинула грязную посуду на край стола. — Человеку свойственно иногда обещания свои забывать или откладывать их выполнение на потом. Оно вроде и не отказываешься исполнять обещанное, а просто отсрочиваешь. А коли клятва по правилам дана, то договориться с собой сложнее, потому как возмездие над душой висит, — говорила молодая колдунья точь–в–точь как Грачка когда‑то, теми же словами, с той же поучающей интонацией. Говорила и сама на себя удивлялась.

— Я откладывать не собирался, но коли тебе так спокойнее, — Ядрей протянул руку.

— Мне спокойнее, — Эйта сделала небольшой порез. — Обещаешь слово своё сдержать и на дороге, что через деревню проклятую ведёт, несколько деревьев повалить, чтобы конному не проехать было.

— Обещаю, в уплату за лечение, — Ядрей не впервой на крови клялся и знал, что лучше всё обговаривать.

— А за нарушение клятвы, — Эйта задумалась. — А пусть всё вернётся как было, пусть залеченные раны откроются.

— Быть по сему, — согласился Ядрей, хотя внутренне от нарисовавшейся картины содрогнулся.

— Ох матушка Земля, — прошептала Родослава.

— Да будет так, — Эйта принялась заговаривать кровь. — А теперь надо всё убрать да ложиться.

— Я сделаю, — подхватилась Родослава и принялась собирать миски.

Эйта не мешала, не часто выдаётся возможность самой посуду не мыть, да по сути впервые. Сколько Эйта себя помнила, всегда в этом доме это была её обязанность, с самого её появления тут.

— Ядрей, отвар выпей, — велела Эйта, подходя к двери.

— Ты далеко ли? — мужчина поднялся. — Коли надо что на дворе, ты скажи, я принесу.

— С чего бы это? — Эйта удивилась.

— Опасно же, — мужчина смутился. — Вдруг Улеб не сильно далеко ушёл или ещё что.

— И что? — Эйта усмехнулась. — Мне‑то уж всяко безопаснее тебя выйти, я хоть отпор дать могу.

— Я тоже не совсем бессильный, — мужчина сжал зубы, ну да, вот именно сейчас и не совсем. От отчаяния захотелось завыть.

— Далеко не пойду, если что случится, позову, — пообещала Эйта, старательно пряча улыбку и пошла на улицу.

— Эйта, гости у тебя? — на заборе, и без того шатающемся, сидело несколько русалок разного пола.

— А ну брысь отсюда, Эйта махнула рукой и нечисть сдуло. — И ведь сумели, — бурчала девушка, выходя за калитку. Контур ведь защитный стоит.

— Русалочья неделя началась, — потирая ушибленный бок, пробурчал один из русалов. — Пригласи в гости, а.

— А в забытьё тебя не пригласить? — поинтересовалась ведьма. — Надо вам, к деревням идите.

— До деревни далеко, а у тебя тут люди, — пропела другая русалка. – Может, выйдут, поиграют с нами.

— Я спрошу, — пообещала Эйта, прошла широким кругом вокруг дома, обновляя и усиливая защиту. — Там снаружи русалки вас поиграть зовут, — честно сообщила она, вернувшись в дом.

— Ты не шутишь? — удивился Ядрей.

— Нет, — покачала головой Эйта. — Они в гости просились, но я не пустила.

— И часто тут русалки гостят? — Родославе стало совсем не по себе, ей вчера в лесу ночевать было не так страшно как здесь. Хотя теперь рядом Ядрей, да и колдунья, но только друзья у неё уж больно необычные.

Эйта удивлённо посмотрела на девушку, но отвечать не стала и вообще Родослава нравилась ей всё меньше.

Когда стали укладываться спать, Ядрей порывался уступить лавку, на которой ему было постелено, Родославе, но Эйта запретила. На полу спать было неудобно, ну да не за удобствами девка сюда пришла. Ядрею силы надо было беречь, а ночь на полу этому не поспособствовала бы.

— Ты не волнуйся, мне удобно, — шёпотом успокаивала мужчину Родослава, когда Эйта ушла к себе. — Я ж не барыня какая.

Но Ядрея всё одно совесть мучила и после долгих препираний он всё же отдал девушке свою подушку и одеяло. Ему спать на кулаке, одним плащом прикрывшись, было не привыкать. Эйта всю эту возню слышала, злилась, но не вмешивалась.

Рано утром Эйта пошла на озеро, воды принести, а заодно жителям тамошним напомнить, что ей плевать на русалочью неделю и что ежели она ещё раз на своём заборе незваных гостей увидит, убьёт любого без предупреждения. Девушка набрала воды и присела, глядя на спокойную гладь воды. Едва встав, она посмотрела на волос Милады, лучше девушке не стало, скорее наоборот. Оно и понятно, за один день особых улучшений быть и не могло, но Эйта волновалась. Если бежать, то куда? А ведь только жизнь нормализоваться начала, князь вот прикармливать обещал, да и люди ближе поселились. Следующая зима была бы не такой голодной, как прежние, а тут… Эйта подобрала с земли шишку и кинула её в воду. — А если попытаться тут отпор дать? Нет, — самой себе ответила Эйта. — Тут всё одно убьют. Да, народу она много положит, но её просто количеством задавят, всех ведь не перебьёшь. Но куда же ей деваться? Девушка тряхнула головой и встала. Просто соберётся и пойдёт, куда глаза глядят, боги не бросят, куда‑нибудь да выйдет. Вон тот же Улеб говорил, что колдуны в городах хорошо живут. Раз другим хорошо, то и она сможет. Наверное.

— Я покушать вам с Ядреем приготовила, — встретила Эйту в доме Родослава.

— А сама не будешь что ли? — удивилась колдунья.

— Я объедать тебя не хочу, я хлебушком перебьюсь, у меня ещё осталось.

— Как знаешь, — хмыкнула Эйта.

Ядрей удивлённо посмотрел на хозяйку, не принято так было, чтобы гость голодным оставался, хозяева последнее обычно на стол ставили, таков закон гостеприимства. О том, что Эйте законы те не ведомы, мужчина знать не мог.

— Отвар выпей, — напомнила Эйта Ядрею, — а после завтрака сходи под дубом посиди.

— Как скажешь, — мужчина залпом осушил чашку с отваром. — Экая гадость, — пробормотал он. — Родослава, куда ж ты мне столько накладываешь? Мне столько не надо, давай с тобой поделюсь, — Ядрей ополовинил свою тарелку, отдавая кашу девушке. Эйта удивлённо посмотрела на них, но вмешиваться снова не стала.

— Ядрей, а ты куда ехал, ну до того, как призраки напали? — поинтересовалась Эйта.

— К князю письмо вёз, — мужчина вздохнул.

— Ой, и что же теперь? — ахнула Родослава. — Накажут тебя?

— За что? — удивился Ядрей. — Ты про письмо? Так отвезли его, я в деревне попросил. Заплатить, конечно пришлось, но князю Стриге письмо дошло.

— Ты Стриге служишь? — заинтересовалась Эйта.

— Да, — мужчина внимательно посмотрел на колдунью. — Знаешь его?

— Слыхала. Ко мне тут брат его Еремей наведывался.

— А ты, значит, у Еремея на службе? — лёгкая тень недовольства пробежала по лицу Ядрея.

— Я никому не служу, — ответила Эйта. — А ты чего задёргался? Ну а коли служила бы, что? В лесу помирать остался б?

— Нет, — мужчина вздохнул. — Извини, это ведь действительно ничего не значит.

— А ты почему у Стриги остался? — поинтересовалась колдунья. — Почему с настоящим князем не ушёл.

— Это ещё поглядеть надо кто из них настоящий, — усмехнулся Ядрей. — По мне так Еремей права на престол не имеет.

— А я другое слышала.

— Сам Еремей рассказывал?

— Нет, дружинник его. Он говорил, что Еремея отец княжить назначил, а Стрига волю отцовскую нарушил. Врал?

— Нет, — нехотя признал Ядрей. — Но только я немного иначе на это дело смотрю. Стрига старший сын, а значит ему и править.

— А как же воля отца? — шёпотом спросила Родослава.

— Воля, — мужчина усмехнулся, и Эйта поняла, что в его преданности Стриге есть что‑то личное. Просить рассказать в чём дело не пришлось, Ядрей начал сам.

— Я тоже старший в семье. Отец мой кузнецом был, первым в городе, но не я, не брат мой младший к ремеслу отца склонности не имели. Я с пелёнок дружинником быть хотел, и как только меня в дружину мальцом взяли, там жить стал. Но все деньги, что получал, родным отдавал. Потом вырос, опять же семью не оставлял. А брат мой, — Ядрей сжал кулаки. — Он всё себя искал. То сапожником быть хочет, то портным, то было время с бродячим театром уехал, правда, вернулся быстро, как похолодало, так искусство его сразу вдохновлять перестало. Когда отец заболел, я пахал как проклятый, за любые поручения брался, только бы денег заработать, чтобы родители не нуждались ни в чём. А как же иначе, я же старший сын, я же наследник. Только вот когда батя умер, выяснилось, что наследство всё он младшему сыну оставил, а не мне.

— Почему? — спросила Родослава.

— Да почём я знаю? — в сердцах махнул рукой Ядрей. — Потому что брат с ним был рядом, а я далеко. Разве это справедливо?

— И большое наследство было? — поинтересовалась Эйта.

— Да какое б ни было.

— А брат что?

— Ничего, — мрачно усмехнулся Ядрей. — Он деньги от продажи кузнецы промотал меньше чем за год, в долги влез. Теперь мать слёзно умоляет помочь братцу, от кредиторов спасти.

— И ты спасаешь? — насмешливо поинтересовалась Эйта, и без того ответ знавшая. — Зачем?

Ядрей опустил глаза.

— А как же иначе, — пришла ему на помощь Родослава. — Брат ведь, родная кровь. Да и матушка же просит. Да, Ядрей?

— Всё равно не понимаю, — сказала Эйта. — Но почему ты Стриге служишь, мне ясно.

— Князь старается, — вздохнул Ядрей. — Не виноват же он, что отец его недостойным княжества счёл. Сын Стриги, Болот, опять же, в будущем хорошим князем будет, это уже сейчас видно.

— Коли доживёт, — усмехнулась Эйта.

— С чего бы ему не дожить? — насторожился Ядрей. — Знаешь что? Так скажи.

— Да нет, не знаю, но коли до войны дойдёт, не думаю, что Еремей чужого наследника пощадит.

— Это да, ну да только почему ты так уверена, что Еремею своего сына хоронить не придётся?

— Не уверена я, просто предположила, — миролюбиво сказала Эйта. — Нет мне большого дела ни до одного, ни до другого князя. Просто Еремей под боком тут, полдня пути всего.

— Ты ему точно не служишь? — уточнил мужчина.

— Точно, — Эйта улыбнулась и стала убирать грязную посуду. — Мы вот только о добрососедстве договорились, — она вздохнула.

— И что?

— Да ничего, — Эйта плеснула воды в ушат. – Мои‑то проблемы, — она бросила косой взгляд на волосок Милады.

— Значит, всё же проблемы, — кивнул Ядрей. — А не хочешь со мной поехать? Князь Стрига не обидит.

— А твой князь, стало быть, колдунов не боится? — усмехнулась Эйта.

— С чего ему их бояться? — удивился мужчина. — А что, Еремей боится?

— Нет, просто не доверяет, предал его колдун какой‑то.

— А, про то знаю, — закивал Ядрей. — Некрасивая история, ну да жизнь она не всегда бывает как в сказках.

— Куда уж сказкам, — вздохнула Эйта. — Ладно, дел у меня много. Родослава, бери Ядрея и ступайте дуб искать. Ежели что случится, кричите громче.

— Может тебе помочь чем‑нибудь? — спросила Родослава.

— Сама справлюсь.

Когда «гости» ушли, Эйта домыла посуду и открыла свои сундуки: один с одеждой, а второй с золотом и украшениями. Золота было не мало, да и украшений, собранных Грачкой в Поляновке тоже хватало. Ничего особо ценного среди них не было, но Эйта любила иногда перебирать побрякушки, на себя прикидывать и перед блестящей сковородой вертеться. Придётся ли теперь ещё когда? — девушка вздохнула и захлопнула сундук. Во втором сундуке она одежду не так давно перебирала, и то что было ей в пору лежало отдельно. Срочно надо, бери готово всё. Девушка снова тяжело вздохнула, села на пол и осмотрелась. Давно ли она себя с этим домом неразрывной считать стала? Нет, недавно. И родной дом снится всё реже стал, разве что в кошмарах. Девушка закрыла лицо руками. Она не плакала нет, но на душе было совсем плохо.

— Хозяюшка, случилось что? — в дом вошёл Ядрей.

— Ты чего вернулся? — Эйта опустила руки и посмотрела на мужчину. — Что, дуб найти не можете?

— Да нашли мы, только на нём русалки. Уж извини, не решился я.

— О боги, — девушка встала. — Русалочья неделя ведь, будь они не ладны. А подруга твоя где? Там оставил?

— Что ты? — с укором сказал мужчина. — Как можно? — Во дворе она, на русалок любуется, говорит отсюда не так страшно.

— Со двора и правда безопаснее, сюда они не сунутся, — Эйта поднялась на ноги и закрыла сундук. — Ну коли с дубом никак, ложись и спи.

— Так ведь только встали, не усну я.

— Уснёшь, — Эйта кивнула головой на лавку. — Сам не заснёшь, я подсоблю.

— Может, я поделаю тебе чего? — без особой надежды спросил Ядрей.

— Спи давай, помощничек, — усмехнулась Эйта.

Она собиралась заняться починкой рваной одежды, что в куче у печи лежала, и даже выудила оттуда красивую белоснежную рубаху, но потом взгляд её упал на волосок у печи и рубаха полетела обратно в кучу. Может уже и не понадобится.

— Чем тебе помочь? — спросил со своей лавки Ядрей.

— Тебе спать надо.

— Я не про сейчас говорю, а вообще. У тебя ведь беда какая‑то. Так может я чем помогу?

— Ну помоги, — усмехнулась Эйта. — Поди в город да спаси от смерти княжну Миладу.

— А она умирает? — Ядрей сел. — Молодая же девка совсем. Я её помню, умница большая, какому‑нибудь князю хорошей женой будет.

— Если выживет, — Эйта вздохнула и подошла к мужчине. — Спать тебе надо, ложись.

Ядрей послушно лёг и закрыл глаза.

— А ты сама спасти её не можешь?

— Я что смогла сделала, — Эйта положила мужчине ладонь на лоб.

Ядрей хотел ещё что‑то спросить, но не смог, потому что уснул. А Эйта принялась за изготовление мазей и отваров, мало ли что в пути пригодиться может, а если бежать не придётся, они всё равно лишними не будут. Родослава, насмотревшись на русалок, вернулась в дом. Она несколько раз пыталась начать разговор, но Эйта отвечала односложно или вообще отмалчивалась, и девушке ничего не оставалось, как тихонько сидеть в уголочке или на крыльце. Ядрей спал до вечера, а потом так же крепко всю ночь.

— Вот, я собрала вам в дорогу, — Эйта поставила дорожный мешок на стол, едва они после завтрака ложки на стол положили. Родослава и Ядрей переглянулись. — В дороге, когда устанешь, отдыхать садись под берёзы, сосны, ну или дубы, если найдёшь. Ёлок избегай, они тебе сейчас опасны. Ну и про обещание своё не забудь.

— Не забуду, — пообещал Ядрей. — Спасибо тебе, хозяюшка, за помощь и кров, — он встал.

— Ступайте. Раньше выйдете, раньше домой вернётесь.

— До свидания, — Родослава низко поклонилась. — Прости, матушка, коли что не так, — девушка подхватила мешок с провиантом, немного неловко потопталась у двери и вышла из дома. Ей было страшно. Когда Ядрея искать отправлялась так боязно не было, а теперь вот боялась. Пугало то что ведьма к ней так холодна, вдруг обиделась на что. Из дома вот гонит, да и вообще не слишком она ласковая хозяйка.

— Вовек тебя не забуду, — сказал на прощание Ядрей. — Об одном только жалею, какая ты есть не увидел. Спасибо тебе и пусть боги не обойдут тебя своей милостью.

— Береги себя, — Эйта тронула лоб Ядрея кончиком пальцев, ставя метку, чтобы нечисть держалась от него подальше. — И проклятые места всё же кругом объезжай.

Ядрей ещё раз поклонился и вышел. Эйта сошла на крыльцо, когда Ядрей и Родослава уже уходили в лес.

— Пусть видят как есть, — вздохнула Эйта, глядя им вслед.

Ядрей обернулся и, улыбнувшись, помахал ей рукой. Эйта помахала тоже.

Часть 9

Княжна Милада почувствовала улучшение только на четвёртый день, после визита лесной колдуньи. Совсем слабое улучшение, но всё же. На следующий день стало ещё получше, потом ещё и ещё, и через две недели, бледная как смерть, при помощи родителей и служанок, девушка вышла на улицу.

— Хорошо‑то как, — блаженно прошептала Милада, сидя под большой берёзой в саду. Она вдыхала запах травы, радовалась лёгкому ветерку, и даже то что матушка усилено кутала её в слишком жаркое одеяло, не раздражало.

— Как вы, девочки мои? — к жене и дочке подошёл князь Еремей.

— Хорошо, — Милада улыбнулась, но потом, вдруг посерьёзнев, спросила. — А ты колдунье лесной плату отправил?

— Конечно, — заверил её отец. — Как полегче тебе стало, сразу велел заказанное отвести.

Княгиня поджала губы, будь её воля, ведьма вообще бы ничего не получила. Неждана была твёрдо уверена что болела Милада по вине колдуньи, а второе проклятие та выдумала, чтобы силу свою показать, да плату получить.

— Княже, гости к вам, — примчался посыльный. — Князь Лесопольский, княгиня Угорская и князь Красногородский. Все со свитами.

— Ты дедушкам с бабушками сообщил, что болею я? — с лёгким укором спросила Милада, но гости её радовали. Мало кто мог похвастаться аж тремя комплектами бабушек и дедушек, а она могла. Сыном Лесопольского князя был её покойный отец, но девушка его почти не помнила. Потом вдовую княгиню Неждану сосватал княжич Еремей Угорский, и у Милады появились ещё дед с бабкой, которые девочку в семью хоть неохотой, но приняли. Красногородские же князья были Неждане родителями.

— Нет, — князь нахмурился и посмотрел на жену, но та тоже отрицательно покачала головой.

— Да что же мы сидим? Встречать ведь надо, — Милада вскочила на ноги, но тут же схватилась за служанку, потому что голова сильно закружилась.

— Куда собралась? — с недовольством в голосе поинтересовался князь. — Сиди, рано тебе бегать ещё.

— Батюшка, но хочется мне. Пожалуйста, — девушка умоляюще посмотрела на отца. — Матушка, ну упроси его. Мне хорошо уже. Если резко не вскакивать, то вообще будто и не болела.

Неждана бросила взгляд на мужа, ожидая от того ответа.

— Далеко гости? — спросил князь у посыльного.

— Пока далече, — кивнул тот. — Через часок примерно будут.

— Значит пока сиди, отдыхай, — велел Еремей, а сам пошёл отдавать распоряжения для достойной встречи родни.

Гостей встретили как полагается и тут же обедать повели. За обедом говорили всё больше ни о чём, а вот когда из‑за стола встали, Красногородский князь, отец княгини Нежданы спросил:

— А вы с чего на свадьбе Деяны не были? Из‑за болезни Миладушки?

— Деяна замуж вышла? — спросила Неждана, удивлённо.

— Вы что ж, не знали? — приезжие князья переглянулись.

— Нет, — Еремей вопросительно взглянул на жену, но та только плечами пожала, ей тоже ничего не известно было.

— И за кого Деяну выдали? — спросила Милада, хотя про то, что ответят, догадывалась.

— Да за Бутко Синеозерского, — ответила бабушка Ульяна Угорская, мать Еремея.

— Ну что ж, пусть счастливы будут, — сказала Милада, но кто бы знал как тяжело дались ей эти слова. И снова, будто землю из‑под ног выбили.

— Быстро они как‑то свадьбу справили, — заметил старый князь Лесопольский. – Может, понесла Деяна?

— Нет, — возмутились за внучку Красногорская княгиня. — Просто решили не тянуть.

— А мне всегда казалось, что Бутко Миладу привечает, — вздохнула Лесопольская княгиня.

— Деянушка тоже невеста видная, — Красногорские князья, которым и Милада и Деяна обе внучками родными были, обижать своих не позволяли. — Казалось вам.

— Точно казалось, — тихо сказала Милада. — Вы простите меня, но что‑то слабость одолела.

— Иди, приляг, девочка моя, — велела княгиня Неждана.

Милада с трудом встала. Только бы уйти, только бы утерпеть и не заплакать. Хотя б до двери сдержаться, а там уж можно, если тихонечко. Только бы не понял никто, как ей больно и почему за сестру не радостно.

— Милада, всё в порядке? — спросила бабушка Ульяна.

— Да, бабушка, — по щёкам потекли слёзы, и девушка бросилась прочь. Силы покинули её прямо за дверями трапезной, девушка сползла по стене и тихонечко, забыв про достоинство, завыла.

— Ягодка моя, да что с тобой? — Лесопольский князь вышел вслед за внучкой. — Что ты плачешь?

— Дедушка, — Милада уткнулась в широкое родное плечо. — Дедушка, — только и повторяла она. — Да за что же мне это? Как могла она так со мной? Сестра ведь, не чужой человек. Да кабы она сказала, что Бутко ей мил… И свадьбу скоро… и тайком…, — девушка всхлипывала, захлёбываясь слезами. — Дедушка, я ведь люблю его, она ведь знала. Она прокляла меня, а сама…

— Ты о чём? Что значит прокляла? — старый князь поставил Миладу на ноги и встряхнул за плечи. — Неждана, — крикнул он, подзывая бывшую невестку. — Еремей.

— Миладушка, — выбежавшая на зов княгиня испугалась. — Что с тобой, ягодка моя?

— Что тут?

— Что случилось? — наперебой спрашивали другие гости.

— Милада говорит будто прокляла её Деяна, — брови Лесопольского князя сошлись к переносице, но руки продолжали прижимать рыдающую внучку к груди и гладить её по волосам.

— Деяна? — Неждана схватилась за сердце.

— Что за чушь, — возмутился князь Красногорский. — Наговоры это, они ж сёстры.

— Эйта говорила что проклятие было условным, что она сработало бы, коли Милада к Бутко подойдёт, — вспомнил Еремей.

— А причём тут наша Деяна? — возмутилась Красногорская княгиня. — И кто такая Эйта эта?

— Ведьма лесная, приблудилась тут, — хмурясь сказала княгиня Неждана. — Но только она ведь не говорила кто проклял. Милада, с чего ты на сестру клевещешь?

Но княжна говорить не могла и только когда успокоилась, напомнила что колдунья вспоминать велела и про девку черноволосую в зелёном платье рассказала и про то что девкой той Деяна и была.

— Позволь высказаться, князь, — попросил колдун Лесопольского князя Ярослав, бывший в его свите и вместе с господином обедавший.

— Говори, — разрешил князь.

— Пусть поправит меня коллеги, — колдун бросил взгляд на колдуна и ведьму, прибывших в свитах других князей. — Но определить кто проклятие наложил очень сложно. Иногда колдуна это делавшего видно, но вот чтобы заказчика…

— А я говорила что она шарлатанка, — обрадовалась княгиня Неждана. — А ты её в дом приволок, — сердито высказала она мужу.

— Во–первых, не приволок, — спокойно ответил Еремей, — Она сама пришла, когда узнала что Милада болеет, а, во–вторых, силу её я на себе испытал. Зачем Эйте врать про Деяну было?

— От себя вину отводила, не было никакого второго проклятия, она своё снять не сумела, вот и пришлось ей самой сюда идти.

— Так позовите сюда эту вашу Эйту, сейчас и разберёмся во всём, — предложила Угорская княгиня.

— Она не наша, — зло ответила Неждана. — Она служить нам отказалась, так ведь, Еремей.

— Так, — вынужден был признать князь. — И позвать её нельзя, она далеко в лесу живёт.

— Лесная колдунья? — заинтересовался колдун Ярослав. — Настоящая?

— Настоящее некуда, — вздохнул Еремей.

— А можно мне княжну осмотреть? — попросила ведьма, прибывшая с Красногородскими князьями.

Ей позволили. Женщина долго внимательно смотрела девушке в глаза, потом кругом ходила, руки над головой её держа, снова смотрела, но уже прищурившись.

— Ну что? — не утерпел кто‑то.

— Проклятия было два, — сказала женщина. — Одно сильное очень, второе условное.

— Вот, Эйта так и говорила, — Еремей почему‑то обрадовался что репутация Эйты не пострадала.

— Да и одно из них, то которое сильное, твоя ведьма и наложила, — ехидно заметила княгиня Неждана.

— Она его сняла, как мы сговорились, — буркнул Еремей. — А вот кабы Милада спасать меня не бросилась и вообще бы ничего не было.

— Что‑то я вообще не понимаю что у вас тут твориться, — сказал князь Лесопольский. — Давайте‑ка с начала рассказывайте.

Еремей вздохнул, но рассказал, как начали строить город, как напугала охотников колдунья лесная, как разбираться он к ней ездил и чем всё кончилось. И про то как Милада ведьму обманула, для отца амулет заказав.

— Ах ты ж умница моя, — похвалила названную внучку Угорская княгиня.

— Вот за этот обман Эйта её и прокляла, — вздохнул Еремей. — А я понял то не сразу, но как понял, поехал в лес и с колдуньей мы договорились.

— Только это не помогло, — снова не утерпела Неждана.

— Более сильное проклятие второе действовать заставило, — догадался самый старший из трёх колдунов.

— Да, — кивнул Еремей, — по крайней мере она так сказала, когда пришла Миладу лечить.

— А чем лечила? — поинтересовался Ярослав.

— Варево какое‑то делала, — недовольно сказала Неждана и посмотрела на зажившую уже руку.

— И только? — удивилась колдунья Лебедь.

— Ещё проклятие она сняла, — тихо сказала Милада. — И кто проклял показала.

— Тебе же сказали, это невозможно, — воскликнула княгиня Неждана.

— Я бы не был столь категоричен, — снова вмешался старый колдун Третьяк. — А варева, что ведьма дела, не осталось?

— Осталось, я выливать не велела, — княгиня кликнула слуг, и оставшийся отвар тут же принесли.

— Ничего себе, — присвистнул Ярослав, когда оба колдуна и ведьма склонились над кувшином.

— А ты говоришь, увидеть не могла, — усмехнулся Третьяк.

— Беру свои слова обратно, — хмыкнул Ярослав.

— Что? Что там? — забеспокоилась княгиня Неждана. — Обманула нас ведьма, да?

— Нет, что вы, — Лебедь отошла в сторону. — Отвар хороший очень, такой не каждому сделать под силу. Повезло княжне, что колдунья ваша способная такая.

— Еремей, коли колдунья хорошая такая, почему ты её к себе на службу не возьмёшь? — поинтересовалась у князя мать. — Всё предательство Фёдора забыть не можешь?

— Да я ей предлагал, — Еремей насупился. — Не хочет она никому служить, не силой же заставлять?

— Так взяли бы на службу любого колдуна, она бы сразу шёлковой стала, — усмехнулась Лебедь.

— Это как? — живо заинтересовалась княгиня Неждана.

— Ну, колдунья лесная, если никому не служит, чем живёт? Тем, что лес даёт, да тем, что просители приносят. Просителям в лес ходить вряд ли сильно нравится. Коли в городе свой колдун будет, кто ж к ней в лес потащится?

— Как же я сама не додумалась? — всплеснула руками княгиня. — Еремей, нам срочно нужен колдун.

— Не нужен, — возразил князь. — Ничего это не изменит.

— Это почему?

— Потому что я Эйте слово дал, что в обмен на спокойствие нашей семьи, я выживать помогать ей буду. Так что хоть дюжину ведьм пригрей, зерно и дичь Эйте возить будут, я слово дал.

— Ты… ты… — княгиня сердито топнула ногой. — Ну вот кто тебя за язык тянул, слово ей давать?

— Кто? — удивился Еремей. — Так ведь речь о жизни Милады шла. Она условие поставила мой амулет в обмен на снятие проклятия. Отказаться надо было?

— Ну так ты и так амулет отдал, зачем ещё помогать обещаться?

— Думается мне, это правильным решением было, — вступилась за сына Угорская княгиня. — Если ведьма так сильна, как сказали, лучше её во врагах не иметь.

— Надо было убить её в первый же раз, и проблем бы не было, — княгиня Неждана стремительно ушла, продолжать разговор, не переходя на крик и не сообщив всем о своих подозрениях о любовной связи между мужем её и ведьмой, она была не в силах.

— Никак Неждана ревнует? — усмехнулся отец княгини, Красногорский князь. — Еремей, есть повод?

— К кому ревнует? К Эйте? Да боги с вами, она девчонка совсем, ей лет как Миладе, не больше.

— Лесная колдунья молоденькая? — удивился Ярослав.

— Кто бы мог подумать, — поддержала его Лебедь.

— А насчёт Деяны что? — вспомнил князь Еремей. — Ошиблась Эйта?

— Не знаю, — честно призналась колдунья. — Я того, кто проклял не вижу, не по силам мне.

— Не верю я, что Деяна могла такое с сестрой сотворить, — сказала княгиня Красногорская. — Соврала тебе колдунья, Миладушка.

— Ошиблась, наверное, — поддержал тёщу Еремей. — Миладушка, отдохнуть тебе надо, пойдём, помогу.

Девушка послушно пошла за отцом к себе в комнату. В ошибку Эйты она не верила. Ежели ошиблась колдунья, то почему свадьбу Деяны и Бутко так скоропостижно сыграли? И почему невеста ближайшую подругу не пригласила? На свадьбе только близкие были? — сама себе возразила Милада. — Так зачем тогда Лесопольских князей пригласили? Они‑то Красногорским не родня, их только она, Милада и роднит. Нет, не ошиблась лесная колдунья, но лучше бы иначе было, — Милада снова заплакала.

— Девочка моя, — в комнату вошла княгиня Неждана. — Милая, ну как тебе помочь? — женщина сама заплакала. — Деянку увижу, своими руками задушу.

— Пусть счастливы будут, — всхлипнула Милада. — Наверное, Бутко её тоже любит раз так скоро поженились.

— Что ж она тебе‑то не открылась?

— Не решилась, наверное, — оправдывала подругу Милада, но это были только слова, оправдания ей она не находила. Что изменилось бы, скажи Деяна о том что Бутко и ей люб? Ну общаться бы перестали, но со временем Милада бы простила, а тут, как простить? Так в слезах девушка и уснула, а Неждана сидела рядом, вытирала слёзы, против воли льющиеся по щёкам и проклинала Эйту. Не будь проклятия лесной ведьмы, не заболела бы княжна, не заболей она, никогда про предательство сёстры не узнала бы. Мысль о том что тогда Миладу попытались бы выдать за Бутко, и тогда проклятие Деяны сработало бы, Неждана упорно от себя гнала.

На следующее утро колдун Ярослав напросился с охотниками в лес, но не охота его интересовала, он хотел посмотреть на Эйту.

— Я про лесных ведьм только слышал, как сказки всё время воспринимал, а тут настоящая колдунья всего в полудне пути. Разве можно упустить шанс посмотреть?

За Ярославом увязалась Лебедь, одна она бы не решилась, а за компанию самое оно. Князья отпустили и рано утром, колдуны вместе с охотниками тронулись в путь.

Эйта собирала хворост, когда предупреждая, заухал Леший. Но не как обычно заухал, тревожнее. Девушка удивилась и хотела было проигнорировать, но уханье повторилось.

— Чего это он? — саму себя спросила Эйта. — Милада же на поправку пошла, значит князя с дружиной ждать не стоит. Или я ошиблась?

Девушка нахмурилась, перевязала уже собранные ветки и пошла к дому. То что среди гостей колдуны, она поняла ещё загодя, до того как увидела. Это было странно, мысли, одна хуже другой, лезли в голову со страшной скоростью.

— Здрава будь, Эйта, — первым поприветствовал её колдун. — Не пугайся, мы с миром.

— Вам же лучше, коли так, — пробурчала Эйта. Хворост она бросила, чтобы ничего не занимало руки и не обзор не перекрывало.

— Тут от князя Еремея передача, — подал голос посыльный, которого с колдунами отрядили. — Тут хлеб, картошка, творог и вот тетерева охотники подстрелили.

— За продукты спасибо, а этих зачем привёз? — Эйта кивнула на колдунов.

— Он нас не привёз, мы сами приехали, — усмехнулась Лебедь. — А ты всегда такая пугливая? Да не дёргайся ты так, сказали же тебе, с миром мы. Мы со своими князьями в город ваш в гости приехали, про тебя услыхали и решили заехать познакомиться.

— Да, очень хотелось мне на настоящую лесную колдунью посмотреть, — добавил Ярослав.

— Посмотрел? — спросила Эйта. — Теперь можешь домой ехать.

— Ты чего такая сердитая? — удивился мужчина. — Я вот подарок тебе привёз, чтобы знакомство лучше прошло, — он достал из кармана крохотный резной кувшинчик. — Накопитель силы, вряд ли у тебя такой есть.

— А взамен что хочешь? — усмехнулась Эйта.

— Разреши погостить у тебя немного, расскажи как ты тут совсем одна живёшь.

— Ему правда очень интересно, — угадала сомнения Эйты Лебедь. — Он в городе родился и всю жизнь прожил, лес для него диковинка.

— А тебя что привело? — спросила у женщины Эйта.

— Мне тоже на тебя посмотреть интересно стало. Отвар я твой видела для княжны, на славу сделано. А ещё спросить хотела как ты того кто проклял её увидала?

— А ты не можешь? — Эйта склонила голову на бок.

— Научишь? — тем же тоном спросила Лебедь.

— Подумаю. А ты горячее замораживать умеешь? — вдруг спросила она.

— Питьё имеешь в виду? — уточнила женщина. — Умею и даже научить могу.

— Научи, — закивала Эйта. Вопрос с тем оставаться гостям или уходить решился сам собой.

Ярослав с любопытством разглядывал дом. Он сунул нос за печку, в погреб и даже на чердак слазить порывался. Но на чердак не получилось, и без того ветхая лестница мужчину не выдержала и сломалась.

— Я тебе новую сделаю, или заплачу чтобы сделали, — смущаясь сказал он. — Извини.

— Я же сказала, что он совсем городской, — с улыбкой пояснила Лебедь.

— Ой, кто бы говорил, — поморщился Ярослав. Лебедь развивать тему не стала, а обратилась к Эйте.

— А ты почему от предложения князя Еремея отказалась и к нему служить не пошла?

— На что мне это? — удивилась девушка.

— Ну как же? Всё не одной быть. Тут в глуши, поди, совсем не сладко.

— Я привыкла.

— Ну а коли князь колдуна себе наймёт? — не унималась Лебедь.

Ярослав удивлённо посмотрел на женщину.

— Он колдунов не любит, — усмехнулась Эйта. — А он что, передумал? — спросила она, и лёгкая обеспокоенность отразилась на неё лице.

— Да, — не моргнув соврала Лебедь.

— Вас, что ли нанял?

— Нет, мы другим князьям служим, — Ярослав лжи Лебедь не одобрял, но и разоблачать не стал.

— Ну, пусть нанимает, — девушка едва заметно вздохнула. А ведь она только размечталась о том, какая зима её ждёт сытная. Ну и ладно, раньше жила без княжьей помощи и теперь проживёт.

Лебедь и Ярослав переглянулись.

— А это у тебя что? — мужчина кивнул на кучу тряпок у печи.

— Одежда это, — удивлённо пояснила Эйта. — На починку.

— Это одежда? — мужчина усмехнулся и выудил из кучи верхнее платье. — О, Боги, сколько же столетий назад такое носили?

— Положи откуда взял, — холодно приказала Эйта.

— Ну извини, — Ярослав бросил действительно крайне старое платье обратно. — Ты хотела научиться остужать, — напомнил он, чтобы тему перевести. — Есть что горячее, я покажу как это делается.

— Сейчас будет, — Эйта засуетилась, ставя воду на огонь.

— А правда что у тебя тут рядом целое озеро с нечистью? — спросила Лебедь.

— Правда, — кивнула Эйта. — Хочешь посмотреть?

— Хочу, я живую русалку ни разу в жизни не видела. А там только русалки или утопленники тоже есть?

— Да кого там только нет, — усмехнулась девушка. — И русалки, и утопленники, и лоскотухи, и щекотухи, и даже водяной есть.

Когда вода закипела, Эйта очень быстро поняла что делала не так, с примером учиться было гораздо проще. Покрывать кувшин инеем у неё получилось со второго раза. В благодарность она объяснила, как увидала того, кто Миладу проклял. Показать было не на ком, так что Лебедь и Ярославу осталось ждать до дома, чтобы там на ком‑нибудь попробовать новый навык.

По дороге от озера, Эйта рассказывала, как у неё получается так долго держать молнию в руках или создавать сразу несколько, одну за другой.

— Когда злишься проще, — поясняла Эйта, но у её «учеников» молнии не очень получались, правда дело тут было не в злости и даже не старательности, просто не всем дано.

Вернувшись с прогулки, Эйта заметила, что испачкала рубаху, когда она вышла из своей комнаты, переодевшись, Ярослав, жевавший горбушку хлеба, подавился и закашлялся.

— Жуй аккуратнее, — посоветовала Эйта, — А то крошек от тебя много.

У девушки мелькнула мысль, что Ярослав смеётся над ней, но она была не уверена и уточнять не стала. Правда, догадка эта ей совсем не понравилась.

Но мужчину действительно вид Эйты рассмешил. Сам он был франтом и одевался по последней городской моде. Его и деревенские девки смешили, но эта лесная колдунья любую дурочку деревенскую в манере одеваться превосходила. Это ж надо было так удумать, рубаху длинную поверх юбки, да ещё и кушак мужской сверху.

— Эйта, а ты приворотные зелья делаешь? — спросила Лебедь, неодобрительно взглянув на мужчину. — Что в отвар добавляешь?

— Когда как, — пожала плечами девушка. — В каждом случае по–разному.

Лебедь и Ярослав переглянулись, Ярослав так вообще приворотных зелий не делал, из принципа, а Лебедь хоть и знала пару рецептов, но так чтобы в каждом случае свой рецепт, такое ей было в диковинку.

— А ты случаем не знаешь, — спросила Лебедь. — Тут не так далеко деревня есть пустая, проклятая. Что там случилось? Хотя откуда тебе знать, ты ж далеко живёшь, — добавила она.

— Знаю я тут деревню, — сказала Эйта. — Призраки там.

— Много? — оживился Ярослав.

— Да пол деревни поди, — вздохнула девушка.

— Полдеревни приведений? — удивилась Лебедь. — Матушка Земля, да что ж там произошло?

— Кентавры деревню вырезали, часть душ сразу ушло, а остальные остались.

— Кентавры? — снова переспросила женщина. — Не знала, что в этих краях кентавры есть.

— Теперь нету, — буркнула Эйта. — А коли вернутся…, — девушка не договорила, лишь зубы сжала до скрежета.

— А с чего они вдруг на деревню напали? — с сомнением спросил Ярослав.

— Не знаю я.

— Души если сразу к отцу Небу не уходят, то как бы костенеют и потом навечно на земле остаются.

— Целая деревня призраков, — покачала головой Лебедь. – Ужас‑то какой. А тебе про то откуда ведомо? Люди сказывали или сама видела?

— Сама.

— И давно они там бродят? — поинтересовался колдун.

— Да уж больше десяти лет. Мне около шести было, когда случилось это.

Ярослав с Лебедью переглянулись.

— Если за столько лет не ушли, уже никогда не смогут, — сказал Ярослав. — Призраки за столько времени перестают понимать, что они не живые. Чтобы деревню очистить, их теперь только развеивать.

— Нет, — воскликнула Эйта.

— Так другого пути нет, — поддержала Ярослава Лебедь. — Не ушедшие души, они же для живых опасны быть могут. Странно, что за десять лет никто не вмешался.

— Нельзя их развевать. Это же небытие, — Эйта часто дышала. — Нельзя, слышите, — закричала она.

— Ты что разволновалась так? — удивилась Лебедь. – Погоди, ты что, сама оттуда?

Девушка кивнула, очень стараясь взять себя в руки.

— Боги всемогущие, — прошептал Ярослав. — Но только это всё одно ничего не меняет, сами они уже не уйдут.

— Они смогут. Смогут, — упрямо покачала головой девушка. — Елька вспомнить смог, и остальные смогут. Они вот недавно гонца чуть не растерзали, злятся. А почему? Потому что вспомнили. Наверное, — добавила она менее уверено.

— У тебя там родные? — Лебедь было невероятно жалко девушку.

— А полдеревни это сколько душ? — спросил Ярослав.

— И думать не смей, — с угрозой сказала Эйта. — Слышишь? Близко к Поляновке не подходи, не то хуже будет.

Злость Эйты увеличивала её волшебную силу, и это ощутимо чувствовалось колдунами.

— Он не подойдёт, — Лебедь пнула Ярослава под столом. — Никто не подойдёт. В конце концов то не наших князей земли, нас это не касается.

— Не касается, — буркнул мужчина, потирая под столом ушибленное колено.

Лебедь судорожно думала на что бы разговор перевести, чтобы молодая колдунья успокоилась, но в голову ничего путного не приходило.

— А что за амулет ты у князя Еремея отняла? — спросила она первое что в голову пришло.

— Он что обратно забрать попросил? — усмехнулась Эйта, но злость её стала проходить.

— Нет, просто любопытно стало посмотреть. Ты вообще необычно всё делаешь.

— Того вас Еремей и прислал? — спросила девушка. — Вынюхать насколько я для него опасна?

— Никто нас не присылал, сами попросились, — возмутился Ярослав. — Тебе что показать жалко?

— Жалко, — кивнула Эйта. — Ты сейчас посмотришь, а потом ему такой же сделаешь. Мне‑то совсем не надо.

— Зря ты с князем ссоришься, — вздохнула Лебедь. — Еремей не плохой мужик.

— А я с ним и не ссорюсь, у нас сейчас как раз мир, — Эйта усмехнулась. — А хороший или плохой, я сама судить буду.

— А гадать ты умеешь? — спросила Лебедь, она уж не знала какую тему выбрать чтобы девушку не злить и не провоцировать. — Хочешь, я тебя научу.

— Лучше научи её одеваться нормально, — не удержался и хохотнул Ярослав.

— Что? — Эйта вскочила на ноги.

— Эйта, дурак он, не слушай его, — подскочила следом Лебедь.

— Ну извини, но одета ты смешно, — сказал Ярослав. — Поучиться тут тебе не помешает.

— Пошёл вон, — ледяным тоном сказала Эйта.

— Ну извини, коли обидел.

— Вон, — прошипела Эйта и мужчину просто вмазало в стену, хотя девушка с места не двинулась.

Ярослав попытался дать отпор или хотя бы снизить силу Эйты, но у него ничего не получилось, на улицу он вылет просто кубарем, переворачиваясь через голову. Остановил его забор, но не надолго, Эйта вскочила на крыльцо и забор рухнул, не выдержав напора, а Ярослава отбросило к ближайшей сосне.

— Да чтоб тебе пусто было, — простонал он, острый сучок, торчавший на стволе дерева, порвал штаны, сильно поранив ногу.

А у лесной колдуньи в руке заблестела молния.

— Эйта, остановись, — выскочила из дома Лебедь, она бросилась к Ярославу и встала между ним и ведьмой. — Прошу тебя, хватит. Ты его уже достаточно наказала.

— Убирайтесь отсюда, — велела Эйта и молния с треском погасла. — И чтобы больше я вас в своём лесу не видела. Увижу, убью.

— Эйта, да он просто придурок, не злись ты так, — Лебедь скосила глаза, чтобы убедиться что Ярослав живой. — Я прощения у тебя прошу, не злись.

— Глупо за другого извиняться, — сказала Эйта. — Убирайтесь.

— Хорошо, мы уезжаем, — кивнула женщина. — Просто успокойся.

— Еремею передайте, что я уговор наш разрываю, — добавила молодая колдунья. — Ничего я ему больше не должна и его от всех обещаний освобождаю.

— Эйта, — Лебедь застонала. — Эйта не надо так, мы не Еремею служим, не надо из‑за нас с ним отношения портить.

— Пусть хоть десяток колдунов привечает, мне плевать, я его не боюсь, — Эйта зашла в дом и вышла оттуда с вещами своих гостей. Утруждать себя она не стала и просто кинула мешки им в ноги.

— Эйта, прости, — Ярослав сильно прихрамывал. — Но…

— Убирайся я сказала, — и мужчину снова отшвырнуло назад, к ногам лошадей, которые и без того сильно волновались.

— Эйта, про колдунов я неправду сказала, не хотел Еремей никого, — попыталась исправить положение Лебедь. — Он сказал что даже если будут колдуны, тебе он слово дал.

— Не верю я ни тебе ни князю, — отрезала Эйта. — Уезжайте пока целы.

— Кретин, — прошептала Лебедь закидывая свои вещи в седло. — И я дура, — она помогла Ярославу встать. — Кто тебя за язык тянул? — женщина села на коня, подождала пока оседлает своего её побитый приятель. Она пропустила Ярослава вперёд, молясь отцу небесному, чтобы молодая ведьма не решила ударить в спину.

Внутри Эйты всё клокотало. Мало того что вынюхивать приехали, так ещё и оскорблять её вздумали. Взгляд девушки упал на ножик кентавра, она взяла его в руки, но потом со злостью бросила обратно в стену. С кентавров мысли перетекли на родную деревню и тут же вспыли слова Ярослава о том что призракам теперь самими не уйти. Эйта заметалась по дому. А ну как колдуны обманут и поедут в Поляновку привидения убивать. Там же мама, там же Елька, там же все… Но это же не их земля, — попыталась успокоить она саму себя. — А они другим расскажут, — возражала Эйта. — А те другие всех убьют. Снова.

— Нет, не бывать тому, — Эйта открыла сундук с одеждой, достала оттуда чистую рубаху и переоделась. Оставшиеся целые вещи сложила в мешок, что там же и лежал, заранее приготовленный, ещё тогда, опасаясь смерти Милады, она его к вещам положила. За одеждой последовало золото и украшения из соседнего сундука. Эйта взвесила мешок на руке и вздохнула, тяжело очень, а ещё бы продуктов с собой взять, кто знает когда вернётся и вернётся ли вообще. Часть украшения вернулась обратно в сундук, а девушка на их место положила сухие травы и мазь заживляющую, что заранее варила. Еды много брать не стала, на дорогу хватит, а там как пойдёт.

Уходила не оглядываясь, после того как заговорила дом, чтобы ни зверь ни человек внутрь не вошли, пошла в сторону родной деревни, ни разу не обернувшись.

Часть 10

Ярослав и Лебедь вернулись в строящийся город, когда уже темнеть начало. Не глядя друг на друга, колдуны попросили аудиенции у князя Еремея.

— Что случилось? — князь сразу заметил и то что Ярослав хромает и одежду его порванную.

Колдун опустил голову.

— Ты прости, князь, но…

— Да что? — не терпеливо воскликнул Еремей. — С Эйтой что? Это она тебя?

— Она, — колдун кивнул. — Сглупил я, пошутил неудачно, а она обиделась.

— Не сильно видать обиделась, — усмехнулся Еремей. — Когда она на меня обиделась, я с русалками в озере полоскался, пока без сил совсем падать не начал.

— Это ещё не всё, — тихо сказала Лебедь. — Я ей обмолвилась что можешь ты другого колдуна взять, коли она сама на службу не пойдёт. Да просто так сказала, без задней мысли.

— И кто ж за язык‑то тянул? — покачал головой князь, он‑то только расслабился, решив что ничего серьёзного не произошло.

— Да она сначала спокойно восприняла, — потупив глаза от стыда, сказала колдунья. — Ответила «пусть берёт», разве что вздохнула тяжело. А потом… Потом Ярослав по её манере одеваться прошёлся, она его из дома вышибла, меня прогнала, ну и передать велела, что с тобой, князь, уговор разрывает, что отныне ни она тебе, ни ты ей ничего не должны.

— О Боги, — простонал Еремей. — Да вы понимаете что наделали?

— Прости нас, князь, — Ярослав тоже глаз от земли не отрывал.

— Прости? — зашумел Еремей. — Да знаешь ли ты, сколько мне унижаться пришлось чтобы мир с ней заключить? Мне, князю, перед простой девкой. Только потому, что она ведьма и жизнь дочери моей в её руках была. Да мне три дня её в лесу ждать пришлось, чтобы обо всём уговориться. И всё хорошо было, я ей помощь, она взамен меня и семью мою не трогает.

— Княже, — начала было Лебедь.

— Да кабы не вы, она б весной сама сюда жить перебралась, — Еремей стукнул кулаком в стену. — Пойдите прочь с глаз моих, — он отвернулся к окну. Колдуны сочли за благо убраться поскорее.

Едва рассвело Еремей отправился в лес к Эйте. С ним ехали Егор и ещё несколько человек рабочих, чинить колдунье лесной забор. С князем попросился и Третьяк, колдун Угорской княгини. Еремей старика брать не хотел. Не потому что боялся, что колдун тормозить их в дороге будет, нет. Не знал он, как Эйта на ещё одного чародея отреагирует, а ещё не хотел, потому что Третьяк хоть и служил матери его, но мать‑то со Стригой жить осталась. Только благодаря ей братья без крови разошлись, только она своей волей княжество на две части поделила. Но Ульяна Угорская настояла на том, чтобы Еремей колдуна с собой взял, потому как боялась она за сына. Колдуну же тайно было велено, в случае чего молодую ведьму не щадить. Но не пугать, а убить, ежели она Ермею что плохое сделать задумает.

***

— Эйта, — крикнул князь, спрыгивая с коня.

— Эйта, — вторил ему Егор. — Эка оно, — увидал он поваленный забор. — Будто буря прошлась.

— Поправить сможете? — спросил князь у рабочих.

— Само собой, — кивнул мужичок. — Доски только понадобятся новые, старыми даже печь не растопишь.

— Откуда тут доски? — рассердился Еремей. — Лес же. Эйта, — снова крикнул он, но ответом снова была тишина. Князь пошёл к дому.

— Стой, Еремей, — становил его старый колдун. — Стой князь, — поправился он, заметив что мужчина нахмурился. — Нет её дома. Ушла.

— Сам вижу что нет, руку пусти.

— Погоди, не надо ближе подходить. Дом заговорён. Надолго, видать, ушла колдунья.

— Почём знаешь? — удивился князь.

— Чутьё, — ответил Третьяк. — Да и дом так сильно не заговаривают, когда просто прогуляться выходят. Ты говорил, озеро с русалками тут рядом?

— На что тебе озеро? — Еремей растерялся.

— Хочу обитателей тамошних пораспрашивать. Эй, вы, пошли со мной, — приказал он обоим мужикам, взятым для работы. — И ты пойдём, — кивнул он Егору. — Покормим здешнюю нечисть чуток.

— Что, в озеро лезть? — испугались мужики.

— Не до смерти, не боись, — успокоил колдун.

— Я с вами, — хмуро заявил князь и первым пошёл к озеру. Егор поспешил следом, за ним, нехотя, двое работников, последним шёл колдун.

В озеро лезть не пришлось, первый же вынырнувший утопленник согласился рассказать всё, что знает, за чуток силы самого колдуна, торговаться он отказался и менять одного Третьяка на троих или даже четверых людей не согласился. Получив свою порцию жизненной силы, утопленник рассказал про то, что к Эйте приезжало два колдуна, тут на озере они были, а потом выгнала их колдунья. А как выгнала, в скорости и сама ушла, только в другую сторону. Уходила не налегке, мешок за спиной был тяжёлый, и уходя, на дом не оборачивалась.

— А я ещё кое‑что знаю, — из воды появилась головка русалки.

— Ну так расскажи, красавица, — попросил Третьяк.

— Э, нет, — улыбнулась девушка. — Просто так не скажу. А вот в обмен на силу твою всё, что знаю, поведаю.

— Старый он уже, — вмешался Еремей. — Давай я тебе своих сил отдам. Немного, — добавил он.

— Колдовские‑то лучше, — сложив губки так, будто заплакать собирается, сказала русалка. — Ну ладно, — тут же решила она и задорно улыбнулась. — Твои и его, — она указала на Егора.

Еремей повернулся на дружинника, но тот уже снимал сапоги, чтобы в воду лезть.

— Хорошо, — кивнул Еремей.

— Погоди, князь, — вмешался колдун. — Он только что перестал «кормить» своего утопленника.

— Он уже обещал, — возмутилась русалочка, которая очень боялась что её лёгкую добычу сейчас отнимут. Или товарки, поняв что дело дармовой едой пахнет, налетят.

— Ты действительно что‑то важное знаешь? — спросил колдун. — Я ведь тебя на месте убью, если обманываешь.

— Эйта, уходя, с водяным и лешим разговаривала, а я слышала, — русалка склонила голову на бок.

— Ой, смотри, я тебя предупредил, — строго сказал Третьяк. — Говори, — велел он девушке.

— Слово дай, — потребовала русалка.

— Слово, — вздохнул колдун. – Ох, научила нечисть на его голову ведьма лесная, — подумал он.

— Эйта говорила водяному, что уходит, — начала русалочка. — Потому как князь, вот он, — она кивнула на Еремея. — Себе колдунов нанял, а это значит она зиму не переживёт. А ещё ей в свою родную деревню надо, потому как там её родня и их спасать надо.

— Какая родня? — удивился Егор. — Она ж сирота.

— А вот не знаю, сказала спасать родных и односельчан надо, а не то колдуны придут и их развеют. А разве можно человека развеять? — тут же нахмурила она свой прекрасный лобик. — А ведь Эйта правда говорила, что нет у неё никого, — русалка сморщила лоб.

— Ты сейчас не думай, говори что слышала, — велел Третьяк. — Ещё что знаешь?

— Ещё сказала, что дом закрывает от нас и от зверей. А ещё от людей, чтобы любопытные не лазали, но скорее всего сюда она больше не вернётся. Прощалась, вот. Леший плакал сильно, — русалка часто захлопала ресницами, от сочувствия к Лешему, едва не плача сама. — И водяной наш расстроился. Он Эйту хоть и боялся, но она помогала всегда. И нас кормила иногда, — русалка поняла, что больше ни колдуньи, ни её посетителей тут не будет, и заревела в голос.

— Тише ты, не шуми, а не то на шум ещё кто приплывёт, — шикнул колдун, и девушка тут же замолчала, вытирая глаза. — Ты обещал, — напомнила она.

— Обещал, — колдун кивнул Еремею и Егору, мол обещались.

Князь с дружинником зашли в воду по колено, русалка с радостным писком повисла на шее сначала у одного, потом у другого, но очень скоро Третьяк отбросил её в сторону, велев мужчинам на берег выходить.

— Ну мало–о–о, — заныла русалка.

— Тебе хватит, — отрезал мужчина. — Пошли отсюда, — велел он остальным. Работники поспешили послушаться, пока и их в воду лезть не заставили.

Еремей был мрачен. С одной стороны ведьма ушла и теперь на его земле только он и распоряжается, лес свободен, охотникам добычу делить не придётся. Но с другой… Он не знал от чего, но всё же тревожно ему было. Причём не за себя. За молодую колдунью он волновался, куда она пошла? Какая родня? Что за колдуны им угрожают? Князь молча сел на коня и молчал всю дорогу до дома. Егор тоже был не разговорчив, и только колдун иногда переговаривался с сопровождавшими их мужиками.

***

В Устиновке уже и забыли о весеннем визите незнакомой девушки. День был как день, мужики работали на своих небольших наделах или косили траву на лугах.

— Эй, Ждан, я сейчас гостью твою видел, — крикнул соседский мальчишка, прибежав на поле. — В Поляновку шла.

— Какую гостью? — не понял Ждан. — И сам‑то ты что в Поляновке делал? Жить надоело?

— Овца туда убежала. Думал, помру со страху, пока ловил, — не без гордости сообщил мальчишка. — А потом смотрю, идёт, эта странная, она у тебя весной была, светловолосая такая. Я ей кричу «нельзя туда» а она не послушала, мешок на другое плечо перекинула и всё равно пошла. А я тебе решил сказать.

— И зачем Ждану это знать? — отец мальчишки отвесил тому звонкий подзатыльник. — Сколько раз я говорил тебе близко к Поляновке не подходить, — мальчишка зажмурился и сжался, подзатыльники следовали один за другим.

— Погоди мальца лупить, — вступился за парня Ждан. — Он овцу ловил. А что, говоришь, прямо туда и пошла? Может куда в другую сторону?

— А какая там другая сторона? — шмыгнул носом мальчик. – Дорога‑то одна. Она из лесу вышла и прямо в Поляновку.

— Мороз, коня распряги и домой отведи, — приказал Ждан сыну.

— Батя, не надо, — слабо запротестовал Мороз. — Там же… нельзя же… Ей ничего не будет, а ты…

— Я заходить в село не буду, издали гляну, — Ждан потрепал сына по плечу и пошёл к давно заброшенной дороге, ведущей в соседнее село.

— Случилось что? — к группе односельчан, обсуждавших поступок Ждана, подошёл Добрыня.

— Батя в Поляновку пошёл, — испуганно посмотрев на друга отца, сообщил Мороз. — За ведьмой лесной. Её там видели.

— А тебе что велел?

— Мне велел коня домой отвести.

— Вот и отведи, — кивнул Добрыня. — А ушёл давно?

— Да вон только свернул, — вздохнул отец мальчишки, принёсшего новость.

— Значит, догоню, — обрадовался Добрыня. — Мороз, чего встал? Делай что велено.

Эйта сидела около сожжённого дома старосты. Что ей делать дальше она не знала. По деревне бродили не успокоившиеся души её односельчан. Они вспомнили о том, что из людей превратило их в бесплотные духи, и кто‑то злился, метаясь по селу, а кто‑то решил снова всё забыть и снова принялся жить как раньше. Эйту никто не трогал, девушка сразу дала понять, что это чревато, а вот когда в деревню вошли Ждан с Добрыней, поднялся шум.

— Эй вы, а ну оставьте их, — прикрикнула Эйта. Призраки с невероятной злобой, кучей налетали на живых людей. Ждан с Добрыней струхнули. Они не видели что на них нападают, только холодно вдруг стало и страшно. Очень страшно. Страх пробирал от макушки до самого нутра.

— Я кому сказала, — прикрикнула Эйта, и в толпу призраков полетело заклинание. Души взвыли и отступили. Кто‑то потирал обожжённые места. Они испугались, им впервые за много лет было больно. — Не уймётесь, вообще разметаю, — грозно пообещала Эйта. — А вы чего пришли? — спросила она у схватившихся друг за дружку мужиков.

— Мальчишка соседский сказал, тебя тут видел, я предупредить хотел, — выдавил из себя Ждан. — Нельзя здесь, место это заколдованное. Уйдём.

— Почему заколдованное? — удивилась девушка.

— Это старая история, — Ждан первым понял, что рядом с колдуньей не так страшно и поспешил сесть рядом с ней. — В Поляновке однажды все жители умерли, как один. Вот было село, обычное, живое, а потом раз — и не осталось живых. А потом и мёртвые пропали. Старики тогда за колдунами послали в город, а когда колдуны пришли, тут никого, ни живых, ни мёртвых. Я с ними тогда приходил. Нет людей. Колдун тогда сказал сюда не ходить, проклятое это место. Оно, и правда, проклятое, люди тут пропадали.

— Долго же вы колдуна искали, — усмехнулась Эйта. — Тела Грачка в доме старосты сожгла, — девушка кивнула на пепелище. — Только это помогло мало, многие души ушли, но осталось тоже много. Я тогда их не видела, сейчас вижу.

— А кто такая Грачка? — уточнил Добрыня.

— Колдунья лесная, — едва слышно ответила Эйта, воспоминания о той ужасной ночи снова обрушились на неё.

— Ты тогда кто? — растерялся Ждан.

— А теперь я вместо неё.

— Ты извини нас, мы просто волновались, думали вдруг ты не знаешь, что тут нельзя. Ты, конечно, колдунья, но всё же…, — Добрыня смутился.

— Это они отсюда живых отваживают, — девушка неопределённо махнула рукой.

— Нечего им тут делать, — сердито отозвалась тётушка Забава, которая даже без тела осталась дородной и ворчливой. — Шляются тут.

— Ну и что? — вздохнула Эйта. — Места вон сколько, дома подправить, землю вспахать и жить можно.

— Что значит дома подправить, — возмутилось привидение. — А мы? Это наши дома.

— А вам давно уйти надо было, — устало отмахнулась девушка.

— Куда нам уйти? — не понял Добрыня.

— Что? — Эйта не сразу поняла что Добрыня о чём‑то её спрашивает, потому что к тётке Забаве присоединились другие призраки и стали возмущаться все хором.

— Ты сказала, нам давно уйти надо было, — напомнил Ждан.

— Я? — удивилась девушка.

— Ну да, — кивнул Добрыня. — Сначала сказала, что места тут много, жить можно, а потом…

— Это я не вам. Да хватит галдеть, — прикрикнула Эйта на односельчан. — Расшумелись.

— Ты кого‑то видишь? — догадался Добрыня.

— Да, — кивнула девушка. — Тех, кто не ушёл.

— Смилуйся над ними, батюшка Небо, — прошептал Ждан. — Прими души неуспокоенные под защиту свою.

— Почему вы не ушли? — спросила Эйта, вставая с земли. Она смотрела на мать. — Почему ты не ушла? Батя ушёл, дед с бабушкой ушли, зачем ты осталась?

— Да как же я уйду? — прошептала женщина. — Ты ведь живая.

— Вот именно, я живая, — закричала Эйта. — Живая. А вы нет, вы умерли, вас больше нет. Вам надо было уйти, но вы упорно держитесь за землю.

— Я волновалась за тебя, — по полупрозрачным щёкам женщины потекли слёзы. — Ты же одна осталась, в лесу. А потом ты вернулась, с той старой ведьмой. Ты плакала, я хотела утешить, защитить, обнять, но не могла, — женщина всхлипнула. — Думаешь, если тела не осталось, то сердце не болит? Добронега, девочка моя, — она подошла к дочери и поднесла руку к её щеке. — Какая же ты красивая стала. Так выросла, совсем уже невеста. Только вот мне тебя к свадьбе не одевать, кос больше тебе не плести. Как я могла тебя сразу не узнать? Ты уж прости меня, дурную.

Добрыня и Ждан переглянулись. Призраков они не видели и не слышали, но Эйта вдруг перестала кричать и прикусила губу. Она склонила голову, будто отвечая на ласку.

— Эйта, ты спроси их, почему они умерли, — тихо попросил Добрыня, когда девушка снова опустилась на землю.

— Что? — подняла на них глаза колдунья.

— Никто не знает что произошло, — поддержал товарища Ждан. — Почему они все умерли.

— Их кентавры убили, — растерянно ответила Эйта. — Вы что не знали?

— Кентавры? — хором переспросили мужчины. — Но за что?

— Перв девку одного из них изнасиловал, — со вздохом ответил один из мужиков–призраков. — Кентавр это увидал, защищать бросился, ну в драке Перв его и убил. Не нарочно он. Кентавры они же здоровые твари.

— О Боги, — выдохнула Эйта. — Но почему они всех, а не Перва?

— А кто ж тогда знал? — вздохнул мужик. — Нам уже потом брат Перва рассказал о подстилке той лошадиной. Перв, само собой, никому о подвиге своём больше не рассказывал. С братом вот поделился, ну да Втор тоже не трепач.

— А самого Перва в деревне то и не было, — зло, но уже как‑то устало, сказала тётка Забава. — Всех нас жизни лишили, а он живёхонек.

— Что они говорят? — нетерпеливо спросил Ждан.

— Перв, значит, — Эйта сжала зубы. — Где его дом?

— Чей? — не понял Ждан.

— Это она не нам, — догадался Добрыня, наблюдая как Эйта подорвалась с места и уверенно пошла куда‑то, а потом принялась копаться в развалинах одного их домов. — Давай лучше не мешать.

— Она сказала кентавры. Поверить не могу, — покачал головой Ждан

— А здесь кентавры жили? — уточнил Добрыня, который поселился в Успенке не так давно.

— Жили, — кивнул Ждан. — Там, ниже по реке. А ведь они как раз в то время и пропали. А мы решили, что проклятия испугались, а оно видишь как, получается. Что ж такого произошло, что они всё село вырезали?

— Никогда в жизни живого кентавра не видел, — хмыкнул Добрыня.

— Они как люди, только ниже пояса кони. Я пару раз у них в деревне даже был.

— А у них что деревня как у нас?

— Почти, — кивнул Ждан. — Женщины те в обычных домах жили, а кентавры отдельно. У них дом большой был, пустой внутри, с лошадиным задом лавки им не нужны были.

— А как бабы их в обычных домах помещались? — не понял Добрыня. — Или у них зады меньше были?

— Бабы у кентавров обычные, как наши, — улыбнулся Ждан.

— А как же они… ну того? — заинтересовался Добрыня, жестами изображая то, что его интересовало. — Хотя не рассказывай, — тут же добавил он. — Лучше мне этого не знать.

Эйта вернулась к мужчинам примерно через час, весьма довольная, она нашла то что искала, личную вещь Перва. Он тоже должен получить по заслугам, как и эти твари — кентавры. Но проклясть его она решил позже, вдруг души ошиблись и не его это вещица. Пока Эйта просто заставила обладателя вещи найти её. Он сам не поймёт почему его в дорогу потянет, но будет мучиться пока её, Эйту, не найдёт.

— Эйта, а ты как спаслась? — осторожно спросил Добрыня. — Глаза кентаврам отвела?

— Нет, — покачала головой девушка. — Я тогда не умела. Я тогда обычная была. Я в сундуке с одеждой спряталась. Они не грабили, поэтому не нашли.

— Почему? — завыло одно из привидений, кидаясь на Эйту с кулаками. — Почему моих детей это не спасло? Ты жива, а их убили. Это несправедливо.

— Не тронь её, — кинулась а защиту девушки её мать. — Она не виновата. Не она твоих детей убивала.

— Но она жива, а они умерли, — удары привидения были малоощутимы, но сильная злость и отчаяние придавало им сил. Эйта схватилась за щеку, по которой пришлась оплеуха безутешной матери погибших детей.

— Ещё раз тронешь меня, развею, — пообещала она. — В никуда уйдёшь.

Женщина угрозу всерьёз не восприняла и замахнулась ещё раз. Эйта ударила в ответ. Призрак забился, завыл от боли, стал на мгновение видимым, а потом развеялся.

Добрыня и Ждан подскочили со своих мест и схватились друг за дружку, а призраки испуганно шарахнулись в стороны, но потом снова сбились в кучу и возмущённо зароптали.

— Ещё кто‑нибудь за ней хочет? — зло поинтересовалась Эйта, но желающих не нашлось. — Я уже не семилетняя девчонка, — сквозь зубы добавила девушка. — Я ведьма и любого, кто посмеет перечить мне, уничтожу.

— Не сердись, Добронега, — подал голос староста. — Дура баба, от горя за детей своих умом тронулась, мы тебе зла не желаем. Рады мы, что хоть кто‑то жив остался. Только видишь как вышло, застряли мы тут. И рады бы уйти, но не знаем как.

— Грачка говорила, души на земле остаются потому что принять смерть свою не могут, — Эйте стало стыдно за вспышку гнева. — Вы же вспомнили, смогли из забытья выйти. Вам теперь смириться надо и на свет идти.

— Так нет его, света того, — вздохнул кто‑то. — С той ночи, когда тела наши сожгли, его и не было больше.

— А вы просили? — поинтересовалась девушка. — Вы Небо просили принять вас?

— Уж сколько раз, — ответил кто‑то.

Эйта не знала что ещё сказать духам. Как быть в этом случае Грачка её не учила. Души поняли это и стали расходиться.

— Куда ты теперь? — спросила Эйту мать.

— Здесь останусь, — вздохнула девушка.

— У нас поживи, — предложил Ждан.

— Не могу же я всё время у тебя жить, — тяжело вздохнула Эйта. — Мне их, — она неопределённо кивнула головой, — защитить надо.

— Но тут ты тоже жить не можешь, — возразил Добрыня. — А куда‑нибудь в город податься не хочешь? Во всех городах колдуны работают, может, и тебе повезёт.

— В город? — лёгкая тень испуга мелькнула на лице девушки. — Не знаю я. Подумать надо. А вы сейчас идите, не надо вам тут.

— А ты? — обеспокоено спросил Ждан. – Может, хоть переночевать придёшь?

— Приду, — подумав, решила Эйта.

— Хочешь, я мешок твой отнесу, тяжёлый поди, — предложил Добрыня.

— Не тронь, — Эйта ударила мужчину по руке. — Он заговорённый. Если чужой тронет, у него руки отсохнут.

— К–м, — крякнул мужчина. — Спасибо что предупредила. Только я ведь не на добро твоё зарюсь, я помочь хотел.

— Я сама, — решила Эйта. — Идите.

— Так я Ждане скажу чтобы дожидалась тебя? — уточнил Ждан.

— Скажи, — кивнула девушка.

— Тогда мы тебя ждём, — улыбнулся мужчина, неловко махнул рукой на прощание и пошёл за Добрыней.

Убедившись что её «заступники» ушли невредимыми, Эйта пошла в самый целый дом. Она затопила там печь, поставила воды нагреваться и села за порядком запылившийся стол.

— Проклинать будешь? — не утерпела и спросила тётка Забава.

— Буду, — кивнула Эйта. — Потом.

— Может не надо, доченька?

— Что значит не надо? — накинулись на соседку селяне, которым было любопытно, что будет, и они вились вокруг дома. — Мы из‑за Перва все раньше срока жизни лишились, а ей не надо?

— Добронега же на себя всё берет. Вам‑то уж хуже не будет, а она…, — неожиданно горячо возмутилась женщина. — Не вам же за то проклятие потом ответ перед богами нести. Не надо, доченька. Не бери лишнего зла на душу, рано или поздно всё равно перед отцом Небом ответ держать придётся.

— А к Небу ли ведьмы попадают? — горько усмехнулась Эйта. — Вот и я не знаю. А вот то, что в Земле они не покоятся, я убедилась.

— Нас ведь это к жизни не вернёт, — настаивала женщина. — Перв наверняка и так страдает, он же знает, что из‑за него всё село погибло. Это ж очень тяжко с такой ношей жить.

— Вот пусть и сдохнет, — заявил кто‑то. — Только мучительно и долго. А уж как умрёт, мы с ним и поквитаемся. Чего смеёшься? — удивился воинственно настроенный призрак, удивлённо глядя на Эйту.

— Поквитается он, — отсмеявшись, сказала девушка. — Ты за пределы деревни выйти не можешь. Или ты думаешь Перв как и вы за Землю держаться станет, да сам сюда придёт?

— И то верно, — согласилось сразу несколько призраков. — Так что же делать?

— А ничего тут не сделаешь, — поспешила сказать мать Эйты. — Девочка моя, оставь это. Пусть живёт, боги ему судьями будут.

— До суда Богов ещё дожить надо, — отрезала Эйта.

— Не надо, заклинаю, — взмолилась женщина. — Не губи ты себя. Не Прева мне жалко, тебя.

— Мне его сначала найти надо. Вдруг не его это вещица, — Эйта вздохнула, — вот найдёт он меня, тогда и посмотрю, тяжело ему или не очень.

— Посмотри, — мать Эйты погладила дочку по волосам. — Только не спеши судить, — Девушка не ответила.

К Ждану Эйта вернулась поздно ночью, почти уже под утро. Хозяева хоть и не спали, но расспрашивать заплаканную девушку не решились. Ждана молча подала на стол ужин, а потом, постелив ей на лавке, ушла к себе.

Эйта легла, но уснуть не могла. Там, в Поляновке, она долго разговаривала с матерью. Она и не знала даже как сильно ей не хватало семьи. Привыкла, заставляла себя не вспоминать о них и, казалось, забыла. А там, на развалинах родного дома она рассказывала и рассказывала матери о том, как жила, как больше смерти боялась Грачку, как иногда жалела, что не умерла вместе со всеми. Эйта редко плакала, но за этот вечер она наревелась на много лет вперёд. Поговорив с матерью, она пошла к святилищу матери и отца всего земного. Она молила Небо сжалиться над селянами и забрать их. Сначала молилась одна, потом к ней присоединилась мать, а потом и остальные жители. И Небо сжалился над своими непутёвыми детьми, и появился свет, и ушли неприкаянные души, и осталась Добронега совсем одна на этой земле. Но что ушли, она не жалела, боялась только что мать не успеет, потому что уходила женщина последней, до самого конца на дочку оборачиваясь.

Девушка пролежала с открытыми глазами до самого рассвета, а едва стало светать, встала и пошла к реке.

— Здравствуй, Эйта, — поклонился девушке Добрыня.

— Здравствуй, Добрыня, — встала девушка. — Искупаться решили?

— Да нет, — смутился мужчина. — Ждан сказал ты тут, вот пришёл спросить, не окажешь ли мне чести, не пообедаешь у меня? Мне рассказали что ты Ладушку мою от смерти спасла, спасибо тебе за это.

— Не за что тебе меня благодарить, — нахмурилась Эйта. Напоминать о том, что кабы не пожмотилась Белка на хорошее зерно, то извела бы она Ладу, не хотелось.

— Ты не серчай на меня, — попросил Добрыня, уловив неудовольствие колдуньи. — Я от чистого сердца.

— Не за что тебе меня благодарить, — повторила Эйта. — Но отобедать приду.

— Вот и славно, жду тебя, Ждан со Жданой проводят, — улыбнулся Добрыня. — До встречи, — он поклонился.

Девушка только кивнула и снова стала смотреть на воду, а потом опустила ладонь в реку и закрыла глаза, надеясь что вода унесёт хоть часть её боли.

Эйта сидела за столом и внимательно разглядывала хозяйку. Та, смущаясь и сильно волнуясь, выставляла на стол всё, чем была богата. Кое‑что принесли с собой Ждан и Ждана, которые тоже были приглашены на обед. Ждана всё ещё боязливо косилась на Эйту, не в силах поверить, что та ужасная старуха в лесу, которую она видела, и эта милая девушка — одно и то же лицо.

— Ребёночка хотите? — вдруг спросила Эйта у Добрыни.

— Хотим, конечно, — кивнул мужчина. — Только… не получается пока.

— И не получится.

Лада уронила миску со сметаной, которую несла к первому. Кошка произошедшему сильно обрадовалась, и пока хозяйка не спохватилась, бросилась к лакомству. А все присутствующие переглянулись.

— И не смотрите на меня так, — обиженно, будто её кто вслух осмелился обвинить, буркнула Эйта. — Ты за это бабушку свою поблагодари, за её грехи платишь.

— А при чём тут бабушка? — слёзы текли по щёкам Лады.

— При том, что по её вине проклятие на весь ваш род легло. Ты ведь единственная в своей семье, мужиков не осталось?

— Батя жив, а братья… — слова застряли у женщины в горле, потому что братья действительно все погибли.

— Ну, батя не в счёт. Сколько у тебя уже выкидышей было? Три? Скоро ещё одного выкинешь. Не сможешь ты родить, как ни старайся.

— Матушка земля, — прошептала Ждана. — Но как же это?

— Но ведь проклятие снять можно? — осторожно поинтересовался Добрыня, прижимая к груди рыдающую жену. — Ведь можно? Я заплачу, золотом заплачу или жемчугом, хочешь жемчуга?

— Смилуйся, помоги мне, — упала Эйте в ноги Лада. — Я всё, что у меня есть, отдам. У меня украшения есть красивые, ни у кого в округе таких нет, заморские, мне Добрыня подарил, я отдам, только помоги.

— Прежде чем обещать отдать всё что есть, думай иногда, — Эйта ткнула Ладу пальцем в лоб. – Слова, они большую силу имеют, особливо когда в отчаянии брошены.

Лада испуганно глянула на мужа, тот так же смотрел на неё.

— Помоги, — на колени перед Эйтой опустился Добрыня. — Скажи сколько денег за помощь хочешь, я заплачу.

Эйта нахмурилась, внимательно всматриваясь в Ладу. Потом встала и обошла вокруг неё, снова села, потом резко встала и взяла Ладу за руку. Ждан, Ждана и Добрыня внимательно следили за малейшим движением колдуньи, а Лада стояла, смирно закрыв глаза. Только из‑под опущенных ресниц текли слёзы. Она ведь ещё даже Добрыне не говорила о своих подозрениях о беременности. Боялась, но в то же время надеялась, что в этот раз получится, что сможет она выносить ребёночка.

— Нет, не могу, — покачала головой Эйта. — Оно… оно странное какое‑то. Я впервые такое проклятие вижу. Оно… как будто…, — девушке не хватало слов.

— Какое? — не вытерпел Добрыня, вскочил и прижал к груди жену.

— Не знаю, — вздохнула Эйта. — Я не вижу того, кто его наложил. Как будто это и не человек вовсе, а… Боги, — наконец добавила она не очень уверенно.

— Боги? — переспросили хором все присутствующие.

— Я впервые слышу, чтобы Боги людей проклинали, — тихо сказал Ждан. — Это что же сделать надо было?

— Ребёнка новорождённого убить, — нахмурившись, ответила Эйта. — Чтобы мужика из семьи увести.

— Бабушка не могла, — ахнула Лада. — Нет, она не такая.

— Я не могу твоё проклятие снять, — сердито сказала Эйта, ей очень не понравилось, что её слова подвергали сомнению. — Оно страшное очень.

— Неужели совсем ничего сделать нельзя? — спросила Ждана.

— Я не знаю. Если кто и может снять проклятие, то только её бабушка, но как это сделать я не знаю.

— Но почему? — тихо плакала Лада. — Я почему? Я что сделала?

— А подробнее рассказать можешь? Что за младенец, что за женщина? — спросил Добрыня.

— Это пусть она у бабушки своей спросит, — пожала плечами Эйта. — Та на род проклятье наложила, ей и снимать.

— Но как? Как такое проклятие снять можно? — всхлипнула Лада. — Убитого ребёнка ведь не вернуть.

— Может кровь за кровь, — пожала плечами Эйта. — А может и нет, — подумав, добавила она.

— Это проклятие только мужчин в семье коснётся? — уточнил Добрыня.

Эйта склонила голову набок, внимательно глядя будто сквозь Ладу. — Нет, — наконец ответила она. Жена твоя умрёт раньше чем ей отмеряно. Судя по всему, не много ей осталось. Бабушка умрёт последней, таково наказание.

— О Боги, — только и смог сказать Добрыня.

— Ну что ж, — вытерла слёзы Лада. — Спасибо тебе, за то что всё объяснила.

— Что делать будешь? — Эйте стало ужасно интересно. То что Лада что‑то для себя решила было видно не только ей.

— К бабушке поеду, — Лада наклонилась чтобы убрать черепки от разбитой миски, всю сметану уже слизала кошка. — Вы садитесь, гости дорогие, сейчас обедать будем.

Ждан с женой переглянулись и робко сели, Эйта опустилась на скамейку рядом с хозяином дома. Обед прошёл в полной тишине. Добрыня обдумывал когда и как ехать до бабушки жены, а Лада мучительно искала слова чтобы объяснить мужу, почему поедет она одна. Ей было очень больно, внутри всё просто разрывалось, но она должна была уйти. Добрыня не заслуживает такого. Он ещё найдёт себе другую жену, а она… она поедет к бабушке и попытается хоть что‑нибудь сделать. Хотя… что тут сделаешь? Лада почти не ела, только иногда поднимая глаза ловила на себе мимолётные взгляды соседей, внимательные мужа и изучающие молодой колдуньи.

— Спасибо за обед, хозяева, — нарушила молчание Эйта, встала из‑за стола и направилась к выходу.

— Не за что, — тихо отозвалась Лада.

— Погоди, — Добрыня догнал гостью уже во дворе. — Спасибо тебе.

— Не благодари. Не за что, — отмахнулась девушка. — Она уйти решила одна ночью, — уже у калитки повернулась Эйта и направилась к дому Жданы и Ждана.

Часть 11

Добрыня с Ладой засобирались в дорогу. Эйта тоже, не могла же она у чужих людей оставаться. Девушка ещё раз сходила в Поляновку. Ещё в прошлый раз она видела деревья на дороге, значит Ядрей своё обещание выполнил. Теперь вот получается напрасно.

Деревня стола пустая и теперь уже совсем мёртвая. Она даже как‑то ещё сильнее обветшала за день что бездушная стояла. Девушка обошла пепелище, сходила на развалины, бывшие когда‑то её родным домом. Но больше не плакала.

— Я отомщу кентаврам, — пообещала она, проведя по остаткам печи в своём доме. — Чем бы мне это потом не аукнулось, я прокляну их всех и детей их и внуков. Они пожалеют о том что вообще на свете существуют.

Тут Эйту осенила мысль и она удивилась что не додумалась до того раньше, девушка пошла, а потом и вовсе побежала из Поляновки, туда где много лет назад была деревня Кентавров. Но её ждало разочарование. Эйта ожидала увидеть такие же развалины, как и в её родной деревне. Но развалин там не было. На месте тоже когда‑то брошенной деревни, теперь жили люди. И по всему видно было что жили они тут давно. Мысль найти какую‑нибудь вещь, кентаврам принадлежащую, пришлось оставить. Как теперь разобрать где тварей этих предмет, а где новых жителей пожитки? Эйта всё же прошлась по селу, а потом пошла обратно. Ей надо было решить что делать дальше.

— Здрава будь, Эйта, — Добрыня подошёл к реке, у которой сидела девушка и присел рядом.

— И тебе не хворать, — Эйта открыла глаза и вынула замёрзшую уже ладонь из воды.

— Уезжаем мы завтра, — сказал Добрыня. — Не хочешь с нами поехать?

— Скажи, а жизнь в городе дорого стоит? — вместо ответа спросила Эйта.

— Не знаю, — честно признался Добрыня. — Я в городе только во времена службы в дружине жил, а за дружину всегда князь платит. Да ты не бойся, ты нигде не пропадёшь, ежели повезёт на службу к князю устроиться, так и жильё оплатят, а нет, так всё одно не пропадёшь. У тебя ремесло особое, оно тебя и прокормит.

— Ремесло, — усмехнулась Эйта.

— Поедем. Бабка Ладушкина в большом городе живёт.

— А если на службу не устроюсь? — всё ещё сомневалась девушка.

— Снимешь домик, купишь разрешение на работу колдовскую и всё. На жизнь всяко заработаешь. Люди часто к колдунам обращаются, то товар заговорить, то зелья приворотные или ещё что. Я тебе с жильём помогу.

— У меня есть деньги. И ещё украшения всякие. Их же продать можно, да?

— Ежели хорошие украшения то конечно можно.

— Тогда поехали, — решилась Эйта. — Тут мне всё равно делать нечего.

— А у меня как раз лошадка запасная есть, как чувствовал, две в запас купил, — улыбнулся Добрыня.

— Только я на лошади не умею, — смутилась Эйта.

— Совсем? — Добрыня был озадачен, впервые он видел человека не умеющего сидеть на лошади.

— Почти. В последний раз меня батя катал, а это давно было.

— Ладно, что‑нибудь придумаем, — вздохнул мужчина. — Пошли.

Всё оказалось не так плохо, как опасался Добрыня. Эйта довольно быстро нашла с лошадью общий язык и спокойно ехала следом за ним и Ладой. За несколько дней пути, до ближайшего города Лада и Эйта даже подружились. Лада объясняла Эйте какие‑то девичьи секреты, которые должна знать любая девушка, но Эйта, в силу сложившейся ситуации не знала. Учила её одеваться как положено и о приличиях рассказывала. Колдунья же говорила о лесных обитателях, нечестии, лечебных травах и вообще колдовстве. В первом же городе путешественникам пришлось задержаться, не смотря на то что Эйта очень пыталась помочь, у Лады случился выкидыш. Лада старалась улыбаться при муже, убеждая его и себя, что это должно было случиться, что они знали, но стоило Добрыне выйти, она начинала плакать. Эйта с жалостью и утешениями не лезла, она старательно поила подругу лечебными и укрепляющими отварами и иногда просто сидела рядом.

— Скажи, — однажды заговорила она. — А как ты поняла что Добрыня тот самый, твой мужчина?

— Не знаю, — пожала плечами Лада. — Так вышло.

— Как так? — не поняла Эйта.

— Это сложно объяснить, — Лада задумалась. — Я ведь его сначала и знать не хотела. Он в дружине служил, а я слово себе дала, что никогда больше с дружинниками знаться не буду.

Эйта внимательно слушала.

— У меня где‑то за полгода до знакомства с Добрыней, жених погиб, он тоже в дружине служил. И мне казалось я его любила, а вот теперь понимаю что ошибалась я. Не любовь то была. А вот Добрыню я люблю. Я умру за него, если понадобиться. Правда.

— Я знаю, — совершенно серьёзно кивнула Эйта. Лада улыбнулась.

— А он настойчивый такой был. Подарки дарил. А я отказывалась.

— Почему? — удивилась Эйта.

— А зачем же подарки брать, коли отношений не хочешь? — назидательно спросила Лада. — Не хорошо это. Раз подарки принимаешь, значит, человеку надежду даёшь, а я не хотела.

— И он тебе совсем не нравился?

— Нравился, — шёпотом призналась Лада. — Чем больше ходил, тем больше нравился. Снился иногда, и я снов этих так ждала, — она улыбнулась. — Добрыня для меня на празднике как‑то сапожки выиграл. Сапожки были м–м–м, — Лада мечтательно закрыла глаза, вспоминая. — У нас таких никто не делал.

— И ты взяла? — с надеждой спросила Эйта.

— Нет, — Лада открыла глаза. — Я гордая была. Потом всю ночь проплакала, потому что Добрыня те сапожки в реку закинул со злости, я же ему при всех отказала. Сапожки те потом кузнец выловил, и его дочка в них ходила. Мимо моего окна специально прогуливалась и подол задирала, чтоб я видела.

— Но если он тебе нравился, и сапоги хотелось, зачем было отказывать? Можно же было взять, он бы тогда понял, что ты согласная.

— Ох, Эйта, — улыбнулась Лада. — Кабы всё так просто было. Мне гордость не позволяла дать ему понять, что я тоже влюбилась. И потом он дружинником был.

— И как же тогда?

— Да всё просто оказалось. Ему подружка моя лучшая рассказала, что я за дружинника в жизни не пойду, он ко мне пришёл и сказал, что коли выйду за него, он из дружины уйдёт.

— И ты вышла, — заулыбалась Эйта, догадавшись.

— Да, — Лада сияла, но потом вдруг погрустнела. — Только вот…

— Ты сказала, что умрёшь за него если понадобиться, — напомнила Эйта.

— Да, — Лада не понимала куда она клонит.

— А почему ты думаешь, что он ради тебя того же не сделает?

— Он тоже так говорил, — вздохнула женщина. — Только… больно мне, понимаешь.

— Нет, — честно призналась Эйта.

— Я люблю его и хочу чтобы он был счастлив. А какое ему счастье со мной?

— По–моему, хорошее.

Лада грустно усмехнулась.

— Я не о том. Да, мы счастливы вместе, но он ребёночка хочет, я знаю.

— Быть с тобой он хочет больше, — уверенно заявила Эйта. — Поверь мне.

— Правда? — Лада хоть и не сомневалась в муже никогда, но слышать об этом ей всё равно было приятно.

— Правда.

— А если я проклятие снять не сумею?

— Значит умрёшь. А он останется. Или за тобой уйдёт, — пожала плечами Эйта.

— Я не хочу чтобы он уходил, — воскликнула Лада. — Самоубийцы же к отцу Небу не попадают.

— Знаю, — кивнула Эйта.

— За что мне всё это? — заплакала Лада. — Не хочу я чтобы Добрыня умирал. И сама умирать не хочу. Я жить хочу. Детишек хочу, дом свой хочу. Разве это так много?

Эйта не ответила. Она не знала что ответить. А ещё она очень хотела хотеть того же самого, но почему‑то не хотела. Она вообще не знала чего хотела. Разве что отомстить кентаврам, да Перву, вот этого она хотела точно, а вот в остальном…

— Как себя чувствует моя любимая жена? — зашёл в комнату Добрыня.

— Хорошо, — сразу же расцвела Лада, вытирая слёзы. — Это мне? — кивнула она на кулёк в руках мужа.

— Конечно тебе, — улыбнулся тот. — С Эйтой поделись, она наверняка такого не пробовала никогда, — Добрыня высыпал на ладонь несколько мелких леденцов и протянул девушке.

— Леденцы, — ахнула Эйта. И сразу вспомнилось, как приезжал из города отец и привозил такие же сладости. И как дралась она с братьями за конфеты те, и как, чаще всего, проигрывала в неравном бою и потом ревела от обиды, а утром находила конфетку у себя под подушкой, и невдомёк ей тогда было, что мать, себе в лакомстве отказывая, отдавала его дочери.

Когда Ладе стало лучше, снова тронулись в путь.

Добрыня большую часть времени был рядом с женой, но Эйту это ничуть не расстраивало. Она вертела головой поражаясь тому как много людей на свете. И вообще свет этот оказался таким большим, она и не думала никогда. Раньше весь её миру умещался в лесу, да паре знакомых с детства деревнях. Ну ещё был Город. Эйта даже не знала как он называется, но батя иногда ездил в город и привозил оттуда всякие необычные вещи, будь то леденцы или красивые атласные ленты матери и старшим сёстрам и маленькой Добронеге. Город представлялся девочке чем‑то совершенно сказочным. Правда, столкновение с реальным городом девушку несколько разочаровало.

Эйте казалось что в Успенке многолюдно, город же просто ошеломлял количеством людей вокруг. Стоило путешественникам выйти с постоялого двора, как девушка замолкала и как‑то сжималась. Она жалась поближе к Добрыне, опасливо озираясь по сторонам.

— Не бойся, — пыталась приободрить подружку Лада. — Им до тебя нет ни какого дела, они собой заняты.

— Ему есть, — Эйта кивнула куда‑то в сторону.

— То городской колдун, наверное, — предположил Добрыня, заметив что за ними наблюдает богато одетый старик.

— И чего он пялится?

— Работа у него такая, — улыбнулся мужчина. — Он город охраняет, а ты ведьма.

— Так я ж не нападаю, — удивилась Эйта. — Чего ж от меня город охранять.

— Не нападаешь, — согласился Добрыня. — Но ты ведьма, ты чужая, он не знает чего от тебя ждать, вот и присматривается.

— Вот кабы чужой колдун у тебя в лесу появился, — пришла мужу на помощь Лада. — Ты бы не присматривалась?

Эйта нахмурилась, но подумав, решила что всё правильно, ей бы чужак тоже не по вкусу пришёлся и она, пожалуй, долго бы не смотрела, скорее всего, прогнать бы попыталась. Значит и этот скоро погонит.

Но колдун не прогнал и даже близко подходить не стал, а только что‑то приказал помощнику и пошёл дальше по своим делам. Того помощника, троица путешественников постоянно около себя видела, ну да он близко не подходил и вопросов не задавал, поэтому, на следующее утро, Добрыня, Лада и Эйта спокойно поехали дальше.

На следующий ночлег решили остановиться в большом придорожном постоялом дворе, выбора особого не было, этот двор был единственным на многие вёрсты пути. Эйта поёжилась, вокруг слишком много было недовольства, даже ненависти.

— Ох ты ж, — тут же крякнул Добрыня.

— Что? — испуганно спросила Лада, хватая мужа за руку.

— Повезло нам, — вздохнул Добрыня. — Вон люди купца Саломея стоят, а вон там, — он указал в противоположную сторону, — дружинники князя Пересвета. Саломей с Пересветом не ладят.

— Только и всего? — удивилась Лада. — А я‑то подумала, — но, заметив усмешку Эйты, осеклась. — И что, сильно не ладят? — осторожно спросила она.

— Смертоубийство будет, — пожала плечиком Эйта, голос её при этом был совсем обычным, будто говорила о том, что солнце за край леса зашло.

— Так может не будем тут останавливаться? — испуганно раскрыв глаза предложила Лада. — Уедем, Добрыня, пожалуйста.

Добрыня мялся, с одной стороны он хорошо знал, что одного неверного слова будет достаточно, чтобы дружинники сцепились с купеческими людьми, но с другой, они весь день провели в седле, а устраиваться с женщинами на ночлег в лесу было не менее опасно.

— Добрыня, — окликнул мужчину один из дружинников Пересвета. — Ты ли это?

— Никита, — узнал старого сослуживца мужчина, и тепло обнял приятеля. — Сколько же лет мы не виделись?

— Да как ты ради бабы службу бросил, так и не виделись, — громогласно хохотнул Никита. — Ой, — тут он заметил Ладу. — Лада, а ты всё хорошеешь.

— А ты всё такой же трепач, Никитка, — недобро улыбнулась женщина. — Как я посмотрю вдова мельника тебе отворот поворот дала?

— Будет тебе, Ладушка, — миролюбиво сказал Добрыня. — Никита, а ты давно у Пересвета служишь?

— Князь воеводу сменил, — пояснил Никита. — Теперь нормально стало, не то что раньше. Новый воевода дружину князю и его бабам в обиду не даёт.

— Ну ежели хороший воевода, тогда другое дело, — согласился Добрыня.

Раньше к князю Пересвету служить шёл только сброд, который в других местах не привечали, нормальные дружинники там не приживались. Пересвет был человеком слабым и безвольным, совсем другое дело его мать, сестра и жена. Как эти бабы друг дружке глотки не поперегрызли, непонятно, но до мужиков они были очень охочи. Любой не совсем пропащий мужик в дружине, тут же подвергался пристальному вниманию со стороны всех трёх женщин, и стоило не угодить хоть одной из них, проблем было не обобраться. Хорошо если просто из дружины выпрут, не заплатив, а были и те, кому это внимание жизни стоило. Те же умельцы, которые умудрялись угождать вздорным бабам, геройствовали по большей части в постели, а не в бою, поэтому княжество Пересвета было в очень плачевном состоянии.

— Теперь всё по–другому, — рассказывал Никита. — Уж не знаю как воевода с этими фуриями сладил, но дружину они больше не трогают.

— Тогда рад за тебя, — искренне сказал Добрыня.

— А ты чего же стоишь, коней не рассёдлываешь? — вдруг опомнился Никита. — Давай помогу.

— Нет, мы дальше едем, — поспешила сказать Лада и посмотрела на мужа. — Ведь едем? — спрашивал её взгляд.

— Да, только коней напоим и дальше поедем, — кивнул Добрыня.

— Да ладно вам, — недоумённо сказал Никита. — Скоро темнеть начнёт, а тут вблизи жилья больше нет. Лада, ну ты чего? Или меня боишься? Так ты не бойся, я у друзей баб не увожу.

— Началось, — сказала Эйта, глядя куда‑то поверх крыши.

— Что началось? — одновременно спросили Добрыня, Никита и Лада.

— Вон душа полетела, — кивнула колдунья. — Скоро и вторая будет, вон за ней пришли уже, — девушка хмыкнула.

Грачка рассказывала, что за отдельными, уж больно неправедно живущими душами, присылают специальных послов, но сама Эйта никогда провожатых до сего дня не видела.

— Что там? — шёпотом спросила Лада, испуганно прижимаясь к мужу.

— Да что бы ни было, уезжаем, — велел Добрыня и сам усадил жену на коня. — Эйта, давай помогу, — следом подсадил он молодую ведьму.

— Добрыня, что происходит? — всё ещё недоумённо спросил Никита, но почти неуловимым движением поправил оружие, так чтобы было под рукой.

— Уезжай и ты, Никита, — покачал головой Добрыня, вскакивая на коня.

— Нет уж, спасибо, я за бабьи юбки прятаться не намерен, — зло усмехнулся дружинник.

— А Добрыня не прячется, — возмутилась Лада. — Просто Эйта колдунья, она чувствует что плохо тут будет.

— Так ты едешь? — хмуро спросил Добрыня, у которого действительно было чувство что он ведёт себя не по–мужски.

— Нет, — покачал головой Никита, но тон его был уже совершенно другим.

— Тогда здрав будь, — тихо вздохнул Добрыня и тронул коня, ухватив лошадь Эйты под уздцы. Лада справилась сама, а вот Эйта маневрировала ещё с трудом.

— Добрыня, ты вовсе не трус, — едва слышно говорила Лада. — И за бабьи юбки ты никогда не прятался. Ты смелый, ты сильный, ты…

— Ты сейчас меня или себя в этом убеждаешь? — пряча улыбку в усах, спросил мужчина.

Лада смутилась и зарделась.

— Ладе там опасно было, — подала голос Эйта. — Она беду к себе притягивает.

— Вот сразу бы так сказала, — буркнул Добрыня и тут же успокоился, ради своей Ладушки он готов был слыть кем угодно. В конце концов, он не в бою врагу спину показал, а уехал из опасного места. А помимо Лады ещё и Эйта под его защитой есть, а она чудная, то людей вообще чурается, а то вдруг ей любопытно становится и она их разглядывать начинает. Не всем такой пристальный интерес нравится.

Темнело быстро, а подходящее место всё не попадалось.

— Ты что‑то особенное ищешь? — спросила Эйта.

— Ну как особенное? — вздохнул Добрыня. — Чтобы полянка хоть небольшая, чтобы с дороги не видать, да вода рядом.

— Долго искать будешь, — усмехнулась девушка, остановила лошадь и спрыгнула на землю.

— Эйта, стой, ты куда, — соскочил с коня Добрыня, но девушка уже скрылась в лесу.

— Эйта, — крикнул он. — Эй–та, — но никто ему не ответил, только испуганно вспорхнули птицы. — Сиди не слезай, — велел Добрыня жене и ступил под тень деревьев.

— Ох, мамочки родные, — прошептала Лада и огляделась. Вдалеке кто‑то ехал. Женщина подобрала уздцы лошадей мужа и Эйты и съехала с дороги, моля Мать Землю, чтобы это были мирные путешественники, а не лихие люди.

— Случилось что? — поинтересовался возглавляющий подъехавший обоз купец. — Помощь нужна?

— Эйта, — задалось из лесу. — Отзовись.

— Сестрёнка в лес пописать отошла, да видно заплутала, — улыбнулась Лада.

— Так может ей не только пописать приспичило, — хохотнул молодой купец, давая знак своим трогаться дальше.

Лада подняла глаза к темнеющему небу и прошептала «спасибо», потом, подумав, спустилась на землю. Она всматривалась в тёмный лес, но никого там не видела, только иногда был слышен голос Добрыни. Эйта не откликалась. Наконец из‑за деревьев показался Добрыня и развёл руками, колдуньи он не нашёл.

— Пошли, — Эйта появилась из леса почти сразу за мужчиной.

— Ты не пропадай так больше, — попросил Добрыня. — Я ж волнуюсь.

— С чего? — удивилась Эйта. — Конь твой при тебе остался, да и вещи мои тут.

— Ну, знаешь, — пришла на помощь оторопевшему мужу Лада. — Мы не за вещи и коня волновались. За тебя. Темно уже в лесу, опасно.

— Ничего там опасного нет, — возразила Эйта, всё ещё не понимая почему её спутники обиделись. — Пошли, нам полянку укажут.

— Кто? — Лада врезалась в резко затормозившего Добрыню.

— Леший, — словно детям, сказала Эйта. — Пошли.

— Леший, — хмыкнул Добрыня. — А мы с тобой дураки, Лада. Ну кто ж ещё в лесу ночью дорогу укажет.

— Точно, — засмеялась женщина. — Кто ж ещё? — и пошла следом за Эйтой.

Полянка оказалась как раз такой как надо, маленькая, чистенькая, свободная от поваленных деревьев. Пока Добрыня распрягал коней, Эйта достала из сумки пряник и отнесла в сторону от поляны, подношение для местного хозяина.

— Э… А ветки рубить можно? — вдруг спросил Добрыня. Как‑то раньше его этот вопрос никогда не волновал, ну да раньше ему сам леший место ночлега не искал.

— Можно, — совершенно серьёзно ответила Эйта. — Только сухие руби.

— Само собой, — кивнул мужчина и принялся обрубать ветки с уже облюбованного дерева.

Лада хлопотала с ужином, к сожалению, запас еды был небольшой, пополнить продуктовые мешки планировали на постоялом дворе.

— Эйта, а как ты с лешим разговариваешь? — не сразу, но всё же решилась спросить Лада.

— Так же как и с тобой, — недоумённо ответила Эйта.

— Но он же не человек.

— И что?

— Да так, ничего, — Лада смутилась. — Извини.

Эйта удивлённо посмотрела на подругу.

— Просто мы леших никогда не видели, — вмешался в разговор Добрыня. — Да и в голову как‑то не приходило подумать как с ними общаться.

— Лешие людей не любят, — понятливо кивнула Эйта. — Опасаются. Люди, они же если чего‑то боятся, убивают.

— Будто нелюди иначе поступают, — хмыкнул Добрыня. — Те же волкодлаки или нечисть какая. Хотя нечисть вообще на людей охотится. И волкодлаки тоже, — добавил он, подумав.

— Волкодлаки разные бывают, — возразила Эйта. — Если врождённые, те обычно не трогают никого, а вот обращённые да, опасны могут быть.

— Ох, не поминайте на ночь глядя, — попросила Лада. — Не накликать бы беды.

— Не бойся, тут тебе бояться нечего. Нечисть не подойдёт, я защитный круг сделала, а если живой кто, леший предупредит.

— То есть он рядом будет? — уточнил Добрыня. — Так может его отблагодарить как‑то надо?

— Утром и отблагодаришь, — назидательно сказала Эйта. — Если проснёшься, — добавила она тише и встала. Добрыня и Лада переглянулись, но окликать не решились.

— Эйта, всё в порядке? — спросил Добрыня, оглядываясь, чтобы убедиться что Лада всё ещё умывается и его не слышит. — Ты вчера вернулась не сразу и ночью, я слышал, вставала

— Я впервые вот так в чужом месте на улице ночую, — смущённо улыбнулась Эйта. — Да и замёрзла немного.

— Только поэтому?

Эйта склонила голову к плечу, внимательно разглядывая собеседника.

— Ну да, мне страшновато было, — нехотя признался мужчина. — Сам не знаю почему. Не первый раз я в лесу ночую, отвык наверное, — он опустил голову.

— С Ладой, поди, впервые, — улыбнулась Эйта.

— С Ладой впервые, — согласился Добрыня. — Но и отвык тоже. Раньше как голову на кулак клал, так и не добудиться было, а сейчас и тут дует и там твёрдо, — он улыбнулся. — А тебе, всё же, почему не спалось. Ходил рядом кто?

— Ходили, — кивнула Эйта. — Мавки. Тут река недалеко с большой запрудой. Они жизнь почуяли. Но я разобралась, ты не волнуйся, близко они не подходили.

— Мавки, — Добрыня хмыкнул. – Слыхал, люди про них баяли, но сам никогда не видел, думал дедовские сказки.

— Хочешь посмотреть?

— Нет, лучше я и дальше буду думать что это сказки, — покачал головой мужчина.

— А вот это напрасно. От того что ты в них не веришь, менее опасными они не станут. Им вера твоя как вода, стечёт и следа не останется.

— Ты Ладе только не говори ничего, — нахмурился Добрыня.

Эйта была права, врага надо знать в лицо. Эх, стареет он, навыки да любопытство теряет. Кабы ему ещё пару лет назад кто предложил нечисть своими глазами посмотреть. Ну один, само собой, не пошёл бы, а вот с колдуном сильным, уговаривать бы себя не заставил. А теперь боязно, а ну что с Ладушкой случиться. Или с ним самим, как она одна? Эйта смотрела на Добрыню и улыбалась, будто слышать могла, о чём он думает и этот её взгляд, казалось прожигающий насквозь, мужчину смущал даже сильнее собственных трусливых мыслей.

— А–А–а, — раздался от реки крик Лады и в ту же секунду Эйта с Добрыней вскочили и бросились к ней.

Лада изо всех сил цеплялась за скользкий глинистый берег, но силёнок у неё не хватало, и она медленно съезжала в воду. А в воде, старательно, с нескрываемой радостью, ухватив молодую женщину за подол, тянули её на себя два утопленника. Молоденькие ещё совсем. Вернее молоденькими они были когда утопли, а сколько уже в утопленниках ходили не сказала бы даже Эйта.

Добрыня не задумываясь бросился в воду, и ухватил жену за руку, а потом и за талию. На него тут же с визгом набросилось ещё трое водяных обитателя, пытаясь сбить с ног.

— Лада, — рычал, отбивая жену, бывший дружинник.

— Добрыня, — Лада пыталась бить тех кто рвал одежду на её любимом.

— А ну пошли вон, — тихо, сквозь зубы сказал Эйта, в руке у неё плясала голубая молния.

— Ведьма, — крикнул один из утопленников и, отпустив Ладу, резко ушёл в глубину.

— И что? — удивился его товарищ. — Трое даже лучше. Хватайте другую, — велел он товаркам.

— Слушать надо старших, — усмехнулась Эйта и бросила молнию.

Добрыня, которого резко оставили в покое, упал на спину, но жены из рук не выпустил. Не успела Эйта создать второй молнии, как он вытолкал Ладу на берег и выскочил на него сам. Молодая ведьма ударила снова, а потом ещё раз парой огненных шаров. Вода забурлила, и без того перепуганной Ладе стало совсем дурно, на поверхность воды всплыли мёртвые русалки, одна целая, а вторая разорванная на куски.

— Не смотри, — Добрыня отвернул голову любимой к своему плечу и попятился.

Эйта ударила снова, и тела пропали, а вода в омуте вспенилась и, казалось, закипела.

— Батюшка Небо, — прошептал мужчина, прижимаясь спиной к стволу большой старой сосны. Краем глаза он видел, что позади кто‑то есть, и чутьё подсказывало ему, что этот кто‑то не человек. А Эйта бушевала. Из бурлящей воды полезла нечисть, и девушка тут же убивала её.

— Сжалься, — раздалось с противоположного берега. — Пожалей. Служить тебе будем, только не губи.

— Зачем мне служба ваша? — прошипела Эйта, но просителя не убила. Это был водяной. Тощий, грязный, явно слабенький, то ли с зимы, то ли вообще такой.

— Пожалей, — раздался голос у Добрыни за спиной. Мужчина в который раз обернулся, и только теперь разглядел здорового мужика, одетого в вывернутый кафтан. И как он такого здорового раньше не увидел? — Не бей водяного, — умоляюще попросил леший. — Прошу.

— Не губи, — прошелестел водяной. — Ты обидчиков уже наказала. Лучше помоги мне, ведьма.

— А ты нахал, — усмехнулась Эйта, и перекинула огненный шар с одной руки в другую.

— Если я обрету прежнюю силу, я порядок навести смогу и мавки так на людей бросаться не будут.

— Так может мне проще тебя убить, а порядок уже новый водяной наведёт. На что ты тут такой малахольный.

— Он не всегда такой был, — вступился леший.

— Сила водяного же в воде, а у нас, — хозяин заводи тяжело вздохнул и махнул рукой, обдав брызгами людей на берегу. И тут же испуганно сжался, ожидая гнева колдуньи. Но Эйта не рассердилась, а наоборот, погасила так пугающий водяного, огонь в руках.

— Ты сильная, помоги, — тихо попросил хозяин заводи. — Век тебе служить буду.

— На что мне твоя служба? — усмехнулась Эта, — я тут задерживаться не собираюсь.

На водяного стало больно смотреть.

— Эйта, ну может хоть посмотришь? — умоляюще сложила ладони Лада, которая уже и забыла что её саму только что чуть не утопили.

— Не хочется мне в воду лезть, — сморщила носик Эйта. — Да и травок нужных для отвара у меня нет.

— А ты скажи что надо, я достану, — тут же вмешался леший. Эйта тяжело вздохнула и нехотя перечислила нужные ей ингредиенты.

— Ты что в воду лезть собралась? — нахмурившись, уточнил Добрыня. — Туда?

— Угу, — буркнула девушка. — Проблема где‑то там в глубине.

— Ой, а сверху, отсюда её никак не решить? — теперь до Лады дошло на что она уговорила подругу.

— Не вижу я отсюда в чём там беда, — покачала головой молодая ведьма.

— А как же ты под водой‑то? — не понят Добрыня. — Да и эти, — он кивнул на вновь высунувшихся из воды мавок.

— Вот с этими проблемы будут, — вздохнув, согласилась Эйта. — Эй, — окликнула она водяного. — Если хоть одна твоя тварь меня или Ладу с Добрыней тронет, всех перебью.

— Но как же я и тут и там? — растерянно оглядывая своё беспокойное хозяйство и людей, спросил водяной.

— За людьми я присмотрю, — вызвался Леший. — А ты с ведьмой.

— Я да. Я могу. Я буду, — усиленно закивал водяной. — Я…, — он аж задохнулся от воодушевления.

— Ты хоть примерно знаешь откуда беда? — спросила Эйта. — Я ведь долго под водой не смогу.

— Знаю, покажу. Это там в стороне. Может, ты посуху пока?

— Лучше посуху, — согласилась Эйта. — Иди за травками, а не то передумаю, — велела она Лешему.

— Я быстро, — Леший будто в воздухе растаял, приведя тем самым Добрыню с Ладой в невероятный восторг. Правда, Лада охала громко, а Добрыня дивился молча, не к лицу взрослому мужику, аки мальцу, рот на диво всякое разевать. Но всё равно дивно, вот только что стоял, и нету. Да и стоял‑то не кто‑нибудь, а сам хозяин лесной. Чудно.

Водяной привёл Эйту и остальных вдоль речушки к большому лесному озеру, на другом конце которого слабо просматривались людские постройки. Тут даже Добрыня почувствовал, что что‑то не так, а уж Эйта, та хмуриться не переставала. Почти сразу появился Леший с котелком, полным мешочков с травами, и даже большой деревянной ложкой.

— У кого утащил? — удивилась Эйта, осматривая принесённое.

— Обижаешь, — протянул Леший. — Я не украл. Ведунья всё дала. И сама придти обещалась, вдруг помощь понадобиться.

— Ясно, — Эйта зачерпнула котелком воду и повесила её над костерочком, который как раз разводил Добрыня.

Когда зелье было готово, девушка сбросила кофту, верхнюю рубаху и сапожки. Она подошла к краю воды, прижимая кружку с отваром к груди.

— Если через час не вернусь, уезжайте, — повернулась она к Добрыне.

— Эйта, не надо, не ходи, — взмолилась Лада. — Как же ты… Опасно ведь…

— Может правда не надо, — хмурясь, поддержал жену Добрыня. Водяной, ожидающий Эйту, в воде сжался и стал ещё меньше. А ну как сейчас уговорят ведьму передумать, и тогда конец. Тогда впору просить чтобы колдунья сама его убила, потому как умирать вот так медленно, сил лишаясь, ещё хуже.

— Через час, — спокойно повторила Эйта, вздохнула, выдохнула, прошептала что‑то, залпом выпила своё зелье, сморщилась, охнула и бросилась в воду.

Вода была ледяная, и сначала будто обожгла тело, но потом вдруг стало тепло. Эйта улыбнулась и кивнула испуганному водяному, мол, веди, готова.

Это колдовство ей во сне приснилось прошлой осенью, и опробовала она его раз всего. Сон оказался вещим, и девушка могла свободно некоторое время находиться под водой. Как? Она сама не знала, но всплывать чтобы вздохнуть не требовалось.

Вода была мутная, и пробираться приходилось почти наощупь. То и дело то с одной то с другой стороны появлялись русалки или мавки, но водяной тут же отгонял их. Эйта шла наощупь туда, куда всё сильнее тянуло энергию таинственно нечто. Очень скоро девушка почувствовала, что это что‑то засекло гостей и теперь пытается тянуть её силы. Защиту Эйту ставить не учили, но тут всё получилось само собой. Постепенно водяной стал запинаться и даже тихонько поскуливать, Эйта обернулась и притянула его к себе поближе, тот благодарно кивнул, под прикрытием ведьмы стало легче. Нечто сердилось и пыталось сломать защиту, а когда Эйта с водяным приблизились совсем близко, угрожающе зарычало.

— Ты губишь всё вокруг, — сказала Эйта. Чудовище зарычало сильнее, выпустив в девушку столб пузырей.

— Ты кто? — отброшенная назад Эйта упрямо приблизилась снова. От очередного столпа пузырей девушка увернулась и ударила сама. Чудище нападения не ожидало и на мгновение исчезло между камнями.

— Ура, — обрадовался было водяной, но ту же осёкся, потому что вода забурлила и из‑под камней вылезло что‑то медузоподобное, но невероятно большое.

— В сторону, — Эйта оттолкнула Водяного и как могла быстро отплыла сама. Чудовище сердилось. Сильнее начался отток сил от всего вокруг, но Эйта защиту удержала. А вот водяной, оставшийся без защиты ведьмы, булькнул и совсем опустошённый, всплыл на поверхность. Поняв, что защиту настырной гостьи ему не пробить, чудовище изменило тактику и снова ударило в Эйту струёй воды. Девушка увернулась, и её задело только краем. Но задело больно, вода от чудища шла совершенно ледяная. Удар следовал за ударом, и Эйте приходилось отступать. Девушку очень злило то, что она не может дать достойного отпора, потому что в воде не работали её излюбленные огненные шары и молнии, и очень скоро чудище загнало её достаточно далеко. А время шло, и очень скоро Эйта почувствовала что действие зелья заканчивается. Девушка попыталась в который раз нейтрализовать чудовище, но то легко отбило удар, перенаправив её обратно на хозяйку. Эйта ударилась о какую‑то корягу, и тут ей стало холодно, зелье перестало действовать. Максимум что у неё оставалось — около минуты. А чудовище, воспользовавшись беспомощностью девушки, собрало все свои силы и бросило в неё мощнейший поток ледяной воды, практически даже не воду, а лёд. В воде всё же магия работала медленнее чем на воздухе, и пары секунд Эйте хватило на то, чтобы воспользоваться манёвром противника, и она отразила поток обратно, усилив его насколько смогла. Ждать, что у неё вышло, ведьма уже не могла и, оттолкнувшись ото дна, поплыла к поверхности, а потом изо всех сил погребла к берегу. От кромки воды испуганно шарахнулись зеваки, которых привлекло непонятное шевеление в воде. Борьба с непонятным чудовищем увлекла девушку в ту сторону озера, где люди жили. Эйта выползла на берег и упала, совсем без сил. Люди на берегу попятились ещё сильнее, а потом, зашумев, указывая пальцами куда‑то на воду, и вовсе убежали. Девушка с трудом подняла голову и увидела, что посреди реки появилась огромная льдина, в глубине которой отчётливо просматривалось мутновато–белое чудовище. Льдина сначала просто колыхалась на воде, потом её стало сносить течением, а потом вдруг дёрнулась и принялась двигаться к берегу. Эйта попятилась, но потом поняла, что льдину толкают к берегу водные обитатели, под руководством Водяного.

— Живой, — обрадовалась Эйта, которая была уверена, что несчастный погиб.

— Ты его это… того…, — попросил водяной, отдуваясь. — А то оттает и того… Опять… Ты ведь можешь?

— Не знаю, — честно призналась Эйта. — Эту тварь вообще убить‑то можно?

— Всё убить можно, — уверенно сказал Водяной.

Эйта с трудом поднялась на ноги, мокрая рубаха липла к телу, а тёплый вроде, летний ветерок, казался совсем ледяным. Эйта запрыгала, обхватив себя руками, зубы громко стучали. Она обошла льдину, чудище было ещё живым и силилось освободиться. Эйта закрыла глаза, а потом, глубоко вздохнув, ударила по льдине замораживающим заклинанием. Льдина стала будто плотнее, и тварь внутри шевелиться перестала. Водяной и его помощники отошли подальше к воде. Колдунья бросила на них короткий взгляд, а потом изо всех сил ударила по льдине сначала белой молнией, а потом несколькими огненными шарами. Льдина разлетелась на мелкие куски, разрывая чудовище в клочья, а от соприкосновения льда и огня берег заволокло паром. Когда воздух очистился, Эйта опять бессильно опустилась на землю, сворачиваясь клубком. От чудища не осталось и следа. От её сил практически тоже ничего.

— Ура, — радостно грянул хор водяной нечисти. Водяной заметался, то собираясь подойти к колдунье, то передумывая, направлялся к воде, то снова к Эйте, но потом решительно загнал всю нечисть домой и сам тоже скрылся в воде. Но очень скоро появился вновь, неся в руках дорогую длинную шубу, расшитую драгоценными камнями. Он заботливо накрыл ею девушку, виновато разведя руками, мол прости, что мокрая.

— Вон там люди, — кивнул он в сторону. — Там тепло. Тебе туда надо, замёрзнешь тут.

— Меня Добрыня с Ладой ждут, — слабо возразила Эйта. — Мне вернуться надо.

— Далеко возвращаться. Замёрзнешь насмерть. Ты греться иди, а я предупрежу, дорогу укажу.

— Хорошо, — подумав, кивнула девушка. — Только без глупостей. Если что, я ведь тебя всё равно достану.

— Что ты, — обиделся водяной. — Я ведь тебе слово дал. Ты меня спасла, я тебе теперь слуга, до конца дней твоих. Я слово своё держу.

— Это хорошо, — девушка запахнулась в мокрую шубу и, пошатываясь, побрела к домам.

Часть 12

Придорожный трактир «Три зуба» находился недалеко от городских ворот и был не самым приличным заведением. Но, правда, и не совсем завалящим. Так, серединка на половинку. Богатые купцы сюда не заглядывали, но и откровенной швали внутри не водилось. Поэтому когда в дверь трактира вошла босая совершенно мокрая девушка в дорогой шубе, воцарилась гробовая тишина.

— Русалка, — вскрикнула выскочившая из кухни девчушка, и выронила из рук кувшин с пивом. Посетители ахнули и распластались по стенам, но наружу выскочило всего несколько человек, у остальных любопытство оказалось сильнее страха. Они прикинули, что тут русалка серьёзного урона не нанесёт, а до воды далеко, ежели и потащит, то отбиться можно, да и люди кругом, помогут, быть может.

Эйта окинула присутствующих взглядом, кивнула в знак приветствия и направилась прямиком к большому очагу. Там она села, протянув к огню совершенно замёрзшие ноги и руки.

— Точно русалка, — прошептал кто‑то, но в полнейшей тишине шёпот услышали все.

Девушка удивлённо повернулась, но потом покачала головой и снова придвинулась к огню. Владелец таверны что‑то шепнул младшему сыну и мальчишка бочком, не спуская с гостьи взгляда, пробрался к двери, а оттуда, что было сил, дёрнул к городу. Минут через десять дверь таверны снова открылась, и на пороге показалось двое мужчин. Следом за ними вошёл ещё один, более молодой. Посетители таверны, те кому наскучило стоять, подпирая стены, снова подскочили на ноги с лавок и поклонились вошедшим.

— Ну и где тут ваша русалка? — спросил один из вошедших, окинув трактир взглядом.

— Дык вон же она, — указал трактирщик.

— Сказал же, бред, — обратился мужчина к своему более богато одетому спутнику и вздохнул. — Здравствуй, красавица, — подошёл он к очагу и присел на корточки.

— И тебе не хворать, — кивнула Эйта, от которой не укрылось, что её собеседник колдун.

— Ты откуда будешь? — поинтересовался мужчина.

— Оттуда, — неопределённо махнула девушка в сторону озера.

Народ вокруг зароптал, мол, говорили же, русалка и даже не скрывает.

— А мокрая вся с чего? — не обращая ни на кого внимания, спросил колдун.

— Так нельзя же из воды сухой вылезти, — усмехнулась Эйта. — А ты с чего выпрашиваешь?

— Колдун я местный, Шмелём звать — улыбнулся мужчина. — За порядком в городе слежу, а тут люди прибежали, мол, русалка в «Три зуба» забрела.

— Да какая же я русалка? — Эйта удивлённо посмотрела на хозяина.

— Мокрая, — пискнул хозяйский сын, тот что бегал за колдуном, и тут же поспешил спрятаться за отца.

— А шуба у тебя эта откуда? — вдруг спросил князь, приехавший с колдуном.

— Она моя, — Эйта плотнее закуталась в своё мокрое одеяние.

— То‑то я смотрю и мне она знакомой показалась, — согласился колдун.

— Моя, — снова с угрозой повторила девушка. — Мне её водяной отдал.

— Как есть русалка, — хлопнул себя по ноге трактирщик.

— А с чего это он расщедрился? — удивился Шмель. — Ты уж объясни, сделай милость, а то, видишь, люди волнуются.

— Ну ты‑то видишь, что я не русалка? — поинтересовалась Эйта.

— Я вижу, но да только с чего ты в одежде ты купаться вздумала. Да и шубку эту князь осенью в озере утопил, нечисть тамошняя расшалилась что‑то.

— А, — кивнула Эйта. — Но теперь она всё равно моя. А тебе, мил человек, за своей территорией лучше смотреть следовало бы. Мне б тогда купаться и не пришлось и водяной здешний не мне, а тебе бы служить обещался.

Колдун пересёкся взглядом с князем и растерянно пожал плечами.

— А за что тебе водяной шубу подарил? — вмешался молчавший до сих пор княжич. Он не сводил с девушки взгляда. — Холодно поди в мокрой‑то? — мужчина скинул свой кафтан и протянул его Эйте. Девушка подумала, но потом сбросила мокрую шубу и укуталась в тёплую одежду, а свою протянула княжичу. — Меняю, — сказала она. Шмель закатил глаза и тяжело вздохнул. Вот принесло же сюда Олега. Сейчас ведь, как пить дать, влюбится. Княжич вообще был мужчиной влюбчивым, но в последнее время душа его требовала чего‑то нового и необычного. Он пресытился легкодоступными девками, с теми, кто честь свою сильно берёг, тоже скучно было. А тут куда уж необычнее девка, да к тому же симпатичная вполне.

— А ты что, не знаешь? — спросила девушка у колдуна и нахмурилась. — Или там в реке твоя тварь сидела?

— Какая тварь? — не понял князь.

— Нет, не моя, — поспешил заверить Шмель. — А что за тварь?

— А как ты тварь в воде нашла? — тут же спросил Олег.

— Погоди, — осадил его колдун. — Милая, расскажи уж мне, что произошло, а то ведь я совсем ничего не понимаю. И как к тебе обращаться?

— Эйтой меня кличут, — вздохнула девушка и повернулась к огню другим боком.

— Тёплого питья принеси, — велел Шмель трактирщику. — Слушаю тебя, — кивнул он девушке.

— Мимо мы ехали, — начала Эйта. — В трактире резня намечалась, мы в лесу заночевали. А утром мавки. Я их разогнала, но тут водяной вылез, мол помоги, сила из воды уходит.

Колдун согласно кивнул и нахмурился. То, что с водоёмами что‑то неладно, он давно заметил, только вот понять что не так не мог.

— Очень просил, — продолжала девушка. — Жалко мне его стало, — при этих словах она нахмурилась, задумавшись вдруг, а с чего это она так легко разжалобилась.

— А потом? — прервал её мысли Шмель.

— Потом? Потом зелье сварила и в воду, а там оно сидит.

— Погоди, как в воду? — уточнил колдун.

— С головой, — как дитю пояснила Эйта.

— Да то, что с головой, я и сам вижу. Ты объясни, как ты под водой смогла.

— Ну зелье же.

— А что за зелье? — Шмель даже дышать перестал.

— А сам ты что, так не умеешь? — прищурилась девушка. Мужчина выдохнул, сорвалось, не расскажет.

— Нет, — честно признался он. — Потом расскажешь?

— Нет, — покачала головой Эйта. — Моё это заклинание.

— А если Шмель заплатит? — спросил князь.

— Подумать надо, — не сразу ответила девушка.

— Ну а дальше что? — спросил Олег. — Ты остановилась на том что под водой оно? А что оно?

— Да откуда же я знаю? — хмыкнула девушка. — Чудище. Сидит, силы у всех тянет. Я сначала по–хорошему попросила уйти, оно булькаться, ну я ударила.

— А оно? — широко раскрыв глаза прошептала помощница трактирщика, которая как и все присутствующие, ловила каждое слово молодой ведьмы.

— А оно сначала спряталось, а потом как вылезет, мы с водяным насилу удрали.

— А что за чудище? — нахмурился Шмель. — На что хоть похоже?

— На что? — Эйта задумалась. — Да на соплю с глазами. Только здоровое больно и сильное. Водой ледяной так сильно било, — девушка потёрла пострадавшее плечо.

— И как же ты его? — спросил Олег, потому что Эйта снова замолчала.

— Случайно, — девушка вздохнула. — Действие отвара закончилось, а оно не отлипает. Ну я ему заклинание и вернула, да ещё усилила, чудище в лёд и замёрзло.

— И ты его так в воде и оставила? — уточнил Шмель, судорожно соображая, куда сейчас бежать и как эту тварь во льду искать, а главное, что с ней дальше делать.

— Нет, льдину водяной со своими на берег вытолкали, а я разбила.

— А тварь?

— Пропала. Наверное, её льдом на куски разорвало, а я потом ещё огнём прошлась, для надёжности. Большее я её не чувствовала.

Шмель выдохнул, бежать никуда не придётся, девчонка не глупая оказалась, до конца дело довела.

— Эйта, — раздалось от входа и в трактир ворвалась взволнованная Лада. — Слава Богам, живая. Я так волновалась, — она порывисто обняла подругу. — Ты мокрая совсем. Добрыня, — повернулась она к зашедшему следом мужу.

— Комнаты свободные есть? — спросил мужчина у трактирщика и положил на прилавок монету.

— Есть, конечно, — закивал тот.

— Комнату, тёплой воды побольше и масла барсучьего. Если нет, в город пошли.

— Всё есть, всё будет.

— Эйта, ты как? — Добрыня поставил девушку на ноги и потёр ей плечи.

— Нормально, — кивнула Эйта. — Только спать очень хочется

— Сейчас принесут воды, отогреешься и поспишь. Лада, пошли поможешь, потом жиром её натри, — велел Добрыня.

— Пойдём, — Лада потянула колдунью за дочкой трактирщика, которая была готова показать им комнату.

— Я тут подожду, — добавил Добрыня. — Как Эйта уснёт, спускайся.

Когда женщины скрылись наверху, Добрыня вздохнул и сел за свободный стол.

— Можно? — к столу подошли Шмель, а за ним и князь с сыном.

— Милости прошу, — мужчина встал и поклонился гостям.

— Ты прости, добрый человек, что спрашиваю, но Эйта тебе кто? — спросил Шмель, а князь жестом велел трактирщику подать на стол.

— Эйта? — переспросил Добрыня и усмехнулся. — Да никто, по сути. Попутчица.

— И далеко едете? — поинтересовался князь.

— Мы с женой в Олеград, а Эйта…, — Добрыня вздохнул. — Эйта дом себе ищет. Ну а пока она присматривается что да как, вроде вместе едем.

— Шмель, а возьми её себе помощницей, — обрадовался княжич.

— Забудь, — отмахнулся колдун. — А не знаешь ли, у кого она училась?

— В смысле? — не понял Добрыня.

— Ну кто её магии обучал?

— А–а–а, — протянул мужчина. — Знаю, но вряд ли тебе, многоуважаемый, это что‑то даст. Колдунья лесная её после гибели родных приютила. Колдунью народ Грачкой кликал.

— Нет, имя мне ничего не говорит, — вздохнул Шмель. — А Эйта значит в лесу росла, ну что ж это многое объясняет.

— Что это тебе объясняет? — поинтересовался князь.

— Да то с чего она, — мужчина замялся, подбирая слова. — Дикая такая.

— Есть малость, — улыбнулся Добрыня. — Её родня погибла когда она совсем маленькой была, так что…

— И не боишься? — усмехнулся Шмель. — У неё же силы немерянно.

— Правда? Не знал. Но нет, не боюсь. Она, в общем‑то, не плохая, не всё понимает, но ежели что надо просто как дитю объяснить.

Княжич Олег слушал разговор вполуха, он мечтал. Перед его взором было тихое летнее озеро, ночь, он заходил в воду, ведя за собой за руку Эйту. Девушка тихо смеялась, обвивая шею мужчины руками. Олег расплетал ей косу, и волосы Эйты рассыпались по воде широким ореолом, а потом, намокнув, опускались. В темноте кожа её светилась, и Олег припадал губами к ложбинке на груди, а потом, рывком, задрав рубаху…

— Олег, прекрати, — стукнул по столу кулаком Шмель.

— Шмель, — возмутился княжич, стряхивая с одежды капли воды, от неожиданности он облился.

— Слишком ты громко думаешь, — сердито сказал колдун. — Я же сказал тебе, забудь про ведьму. Всё. И даже мечтать не смей.

Добрыня опустил голову, потирая бороду. Чтобы понять о чём думал княжич даже колдуном быть не надо, у парня разве что слюна не капала.

— И, кстати, про кафтан свой можешь забыть, — добавил Шмель. — Она тебе его не отдаст.

— Что значит не отдаст, — нахмурился князь. Добрыня вопросительно посмотрел на колдуна

— Она же сказала, что меняет его кафтан на шубу свою, ну то есть твою, утопленную.

— Ну так утопленная же моя.

— Не совсем, — вздохнул Шмель. — Ей эту шубу, как я понял, водяной со дна достал.

— Ну так он же её у меня и украл, — усмехнулся князь. — И с каких это пор у нас ворованный подарок владельцу не возвращается?

— Ты не путай, — возразил колдун. — Шубу твою ворованной назвать всё же нельзя. А Водяной, — мужчина вздохнул. — Он ей служить за услугу обещался. Так что Эйте теперь всё, что в озере есть, принадлежит. Что достанет ей нечисть или что она сама себе выловить захочет.

— Ты думай что говоришь, — нахмурился князь.

— Да пусть она мой кафтан себе оставит, я не против, — вмешался Олег, чтобы разрядить ситуацию.

— Не против он, — покачал головой князь.

— Шмель, а как это вообще возможно, чтобы человек под водой быть мог? — спросил Олег, игнорируя отца.

— Да кабы я знал, — вздохнул колдун. — Сам же слышал, она заклинание знает. А я не знаю, — предвосхитил он следующий вопрос.

— Купи, — посоветовал князь. — Полезная штука, хотя водяного, как я понимаю, нам это не вернёт.

— Не вернёт, — эхом ответил Шмель, задумавшись.

Подали еду и за столом стало тихо. Колдун всё обдумывал как уговорить Эйту продать ему заклинание, княжич снова мечтал, а князь и Добрыня ели, изредка возобновляя беседу. К концу трапезы вниз спустилась Лада. Добрыня тут же вскочил, приказал подать жене поесть и усадил её в уголок.

— Она уснула, — тихо сказала Лада.

— Это хорошо. Будем надеяться что не разболеется, — кивнул Добрыня. — Ты кушай.

Олег поднял голову от тарелки, внимательно рассматривая подошедшую женщину, но потом столкнулся взглядом с отцом. Князь отрицательно покачал головой, мол, даже не думай, и едва заметно кивнул на Добрыню. Олег печально вздохнул и снова принялся за еду.

В Доброграде надолго не задерживались. Князь со Шмелём, конечно, приглашали, но Эйте город почему‑то совсем не понравился, и было решено ехать дальше.

— А ты княжичу понравилась, — лукаво сообщила Лада Эйте. — Он, кажется, больше всех расстроился что мы уехали.

Эйта удивлённо посмотрела на подругу.

— Что? — нахмурилась Эйта, заметив что Добрыня смеётся.

— Извини, — попросил мужчина. — Но ему не только ты понравилась, он и на Ладушку засматривался.

— Ой не правда, — возмутилась Лада, будто это её в неверности обвиняли. — И ничегошеньки он на меня не смотрел.

— Ну дак я ж рядом всё время был. А у Эйты мужа нет, на неё можно смотреть сколько влезет.

Эйта всё ещё хмурилась, она склонила голову на бок, критически рассматривая Ладу и пытаясь понять лучшее неё Ладушка или хуже. И не то чтобы ей внимание Олега нужно было, просто почему это он на Ладу больше засматривался? Хотя она, конечно, красивая, — решила Эйта и тяжело вздохнула.

***

В Олеград въезжали поздно вечером, едва–едва успев к закрытию ворот. Лада волновалась, а Эйта ехала, погружённая в свои мысли. Мысли были не весёлыми. Молодой колдунье не нравились большие города, девушка чётко поняла, что жить тут она не сможет. Слишком много людей, слишком шумно, слишком… Да всё тут было слишком. Да, в лесу одной плохо было, но в городе ей не выжить. И что со всеми этими выводами делать, Эйта не знала.

— А вон и бабушкин дом, — радостно сообщила Лада, пришпоривая лошадь, но у ворот вдруг остановилась, так и не постучавшись.

— Что, Ладушка? — обеспокоенно спросил Добрыня.

— Да как же я ей скажу? — едва слышно спросила Лада. — Она же обидится, ругаться будет.

— А ты сразу не говори, — посоветовал мужчина. — Скажем навестить приехали, место себе новое ищем, решили и Олеград посмотреть.

— А потом? — поинтересовалась Лада.

— А потом будет потом. А сейчас стучись.

Лада доверчиво посмотрела на мужа и застучала кулаком в ворота. Залаяла собака, а через некоторое время скрипнула дверь и раздались шаги.

— Кого нелёгкая на ночь глядя принесла? — спросил женский голос.

— Это я, Лада, открой, бабушка.

— Лада? — заскрипели засовы. — Девочка моя, — обрадовалась появившаяся из ворот старушка. Правда, старухой назвать её можно было с большой натяжкой. Высокая, красивая, подвижная. Разве что волосы были совсем белые, да годы на лице след свой оставили.

Эйта поразилась увиденным, она никак не ожидала, что с таким проклятие за спиной можно так хорошо выглядеть, ну да глаза не врали.

— Бабушка, — Лада обняла родственницу. — А это муж мой, Добрыня. А это Эйта, — представила она подругу.

— Ну что же вы стоите, — всплеснула руками бабушка. — Входите, устали, поди. А что ж не предупредили что приедете? Я бы встретила, баньку бы вам затопила.

— Да мы не знали точно когда будем, — оправдывался Добрыня.

— А ты ничего, — критично осмотрев «внука», заявила женщина. — Молодец Ладушка, хорошего мужа себе выбрала.

— Спасибо, — Добрыня смутился. — Рад знакомству.

— Да не смущайся, — бабушка довольно улыбнулась. — Проходите. Сейчас воды нагрею, ополоснётесь с дороги.

— Давайте воды наношу, — Добрыня взялся за вёдра.

— Я помогу, — подхватилась Лада.

— Сиди, — велел ей муж. — Сам справлюсь.

— Так ведь ты тоже устал, — растерянно сказала Лада, хотя Добрыня уже ушёл. — Весь день ведь в седле.

— Сиди, — улыбнулась бабушка. — Он мужчина.

— А что ты на меня так смотришь, милая? — с некоторой угрозой в голосе, спросила старушка у Эйты. — Мы виделись когда?

— Нет, — за подругу поспешно ответила Лада. — Просто Эйта долго одна в лесу жила, вот сейчас к людям и присматривается.

— Так пристально не смотри, а то нарвёшься когда‑нибудь, — посоветовала бабушка. — Ладушка, ну расскажи же мне, как ты живёшь, — тут же отвлеклась она на внучку.

Эйта наблюдала. Ладу женщина любила и интересовалась её жизнью совершенно искренне, но вот проклятие, чёрным пятном висящее у неё на душе, колдунью пугало. Оно было ледяным, расчётливым и страшным. Как можно жить с таким, ходить по улице, улыбаться и даже шутить, было не понятно. Но женщина жила и даже, казалось, процветала.

За весь вечер Эйта не сказала ни слова, а после ужина, сославшись на усталость, ушла спать первой. Добрыня тоже по большей части молчал, лишь иногда, когда что‑то спрашивали у него лично, отвечал и улыбался. Он смотрел на бабушку жены и не верил в то что сказанное Эйтой правда. Ну не может такая светлая женщина совершить чёрное дело. Желана, так звали бабушку его жены, казалась человеком невероятно позитивным. Ну не мог Добрыня поверить в то что могла она младенца убить. Да какая вообще баба на такое способна? Знавал он мужиков, которые детей с лёгкостью убивали, ну да то последние отморозки были, с ними рядом не то что рядом быть не хотелось, воздухом одним дышать противно было. Он наблюдал за женщинами и улыбался, потому что улыбалась его Ладушка, потому что она радовалась родному дому, в котором в детстве росла, потому что бабушку она, не смотря ни на что, любила.

— Добрыня, — уже в постели Лада прижалась к мужу. — Я не смогу ей сказать. Не могу. Как про такое спросить?

— Не знаю, — честно признался Добрыня. — Надо будет с Эйтой поговорить, вдруг она ошиблась? Ну там расстояние большое или ещё что. Может, поняла что неправильно или истолковала не так.

— Точно, — обрадовалась Лада. — Она наверняка ошиблась, — женщина покрутилась, удобнее устраиваясь на плече мужа, но улыбаться перестала. Ей очень хотелось верить в то что Эйта ошиблась, но как об этом колдунье сказать. И если она ошиблась, то почему же тогда она, Лада, никак родить не может?

— Может к другому колдуну обратимся? — будто прочтя её мысли предложил Добрыня, который, на самом деле размышлял точно о том же что и его жена.

— Обратимся, — кивнула Лада.

— Всё у нас буде хорошо, Ладушка, — мужчина крепко обнял жену.

— Конечно, — слабо улыбнулась та. — Давай спать, поздно уже.

Утром Эйта встала первой, она умылась во дворе и села у забора, наблюдая за жизнью на улице. Сначала народу там было немного, но потом люди проснулись и сновали туда–сюда по своим делам.

— Странная у тебя подружка, — заметила Ладе бабушка. — Она случаем не блаженная?

— Нет, просто дикая немного.

— Совсем немного, — с усмешкой сказала Желанна. — Ладно, хозяйничай тут сама, а у меня дела. Кабы ты заранее о приезде сообщила, я бы их отменила, а так, извиняй.

— Это ничего, мы справимся, — заверила бабушку Лада. — Может тебе помочь чем?

— Отдыхайте, — улыбнулась женщина, поцеловала внучку в лоб и ушла.

Лада едва заметно поморщилась, у неё вдруг резко и очень сильно заболела голова, но потом всё отпустило. Она вздохнула и принялась готовить завтрак.

— Она бабушку убить не сможет, — сказала Эйта, когда Добрыня подошёл чтобы позвать её к столу. Мужчина вздрогнул, он часто в дороге думал о том, как можно снять проклятие, но о том, что старушку убить придётся — никогда.

— А ты с проклятием не ошиблась? — тихо спросил он. Эйта удивлённо посмотрела на мужчину. — Я не то чтобы сомневаюсь, — Добрыня смутился.

— Ты сомневаешься, — усмехнулась Эйта.

— Хорошо, сомневаюсь, — Добрыня присел около девушки на корточки. — Ты прости, но Желанна, она… Ну не похоже, чтобы на ней проклятие было. Ну ты же сама видишь, она здоровая, красивая, можно сказать, даже цветущая.

— А ещё я проклятие на ней вижу, — ответила Эйта. — Страшное проклятие. Мне рядом сидеть жутко.

— Но как же так выходит? Проклятие есть, а по ней и не видно?

— Я же говорила, она последней умрёт, — напомнила Эйта. — А до тех пор то проклятие ей сил и даёт. Вот у Лады забирает, а ей даёт. Желана сама того не знает, живёт себе радуется, что силы не иссякают, — Эйта замолчала. Добрыня тоже ничего не говорил.

— Ты решил, что будешь делать, когда Лада умрёт, — вдруг спросила девушка. Бывшего дружинника будто по лицу ударили, он вскочил на ноги. Эйта тоже встала.

— Я не вижу другого способа проклятие снять, и даже если Желану убить, не поручусь, что оно снимется.

— За ней пойду, — голос не слушался, и Добрыня откашлялся.

— Самоубийцы на Небо не попадают.

— В дружину к кому‑нибудь наймусь, — буркнул мужчина. — А там в бою…, — он махнул рукой. — Пошли к столу, завтрак готов.

— Да, в дружину вроде как не самоубийство, — согласилась Эйта и пошла следом.

Завтракали молча, каждый думал о своём.

— Эйта, а ты можешь сказать у кого бабушка, — Лада запнулась. — Убила, — едва слышно добавила она. — Малыша.

— Могу, — кивнула колдунья. — Мы вчера дом тот проезжали. Я покажу.

— Бабушке не скажешь? — спросил Добрыня, хотя ответ был ему известен. Лада отрицательно покачала головой и отвернулась, а потом резко встала и принялась со стола убирать.

Эйте происходящее не нравилось, если ещё вчера она чувствовала что Лада полна решимости бороться, то теперь этого чувства больше не было. Лада сдалась. И Добрыня сдался. Он собирался быть с любимой женой до её конца, а потом намеревался погибнуть сам.

Часть 13

— Не стучитесь, Не откроет Грушка, — раздалось за спиной у Лады и Добрыни.

— Хозяйку Груша зовут? — уточнил Добрыня.

— А то что ж, мил человек, в гости стучишься, а к кому не знаешь? — удивился советчик. — Тебе что от этой полоумной надо‑то?

— Она полоумная? — Лада взяла мужа за руку, так было легче.

— Да уж лет сорок поди, — хмыкнул мужичек. — Точно сорок, — вспомнил он. — Как ребёнка своего удавила, так умом и тронулась.

— Сама удавила? — спросил Добрыня.

— Сама, — кивнул словоохотливый сосед.

— Но как же так, Добрыня? — Лада посмотрела на мужа.

— Не знаю, — пожал плечами тот.

— Так чего вы от Грушки‑то хотели?

— Да так, видать домом ошиблись, — Добрыня повёл жену обратно к дому Желаны.

Бабушка уже вернулась и хлопотала на кухне. Лада снова почувствовала дурноту, едва порог дома переступила. От Эйты это не укрылось.

— Узнали что? — спросила она.

— Нет, — Добрыня покачал головой.

— Бабушка, а ты полоумную Грушу знаешь? — спросила Лада, тяжело присаживаясь за стол.

— Знаю, как не знать. А что?

— А почему она ребёночка своего убила?

Желана обернулась и в глазах её мимолётно, блеснул холод. Мимолётно, но Добрыня и Эйта заметили.

— Дура потому что, — равнодушно ответила бабушка. — Тяжело он ей дался, болезный был, плакал всё время, вот она не выдержала и подушкой его и придавила.

— А потом что? — спросила Лада, вытирая со лба вдруг появившуюся испарину. Её кидало то в жар то в холод.

— Ладушка, — Добрыня подскочил к жене. Эйта наоборот отошла в дальний угол, помочь тут она не могла, но сердце сжалось от жалости к подруге.

— Со мной всё хорошо, — через силу улыбнулась Лада. — Так что потом было, бабушка?

— Потом? — удивилась Желана. — Да ничего. Муж её ушёл, а потом она головой тронулась.

— К тебе ушёл? — спросила Эйта. Женщина резко повернулась и недобро так прищурилась.

— Ко мне, — всё же ответила она. — А что?

— Хорошо вышло, да? — спросила Эйта, вставая и подходя к Ладе. Она положила той руки на плечи, стараясь хоть немного отогнать дурноту. — И ребёночка убила, и от соперницы избавилась, и мужика получила, а главное во всём Грушу обвинили, тебя и не заподозрили.

— Пошла вон из моего дома, — Желана поджала губы и указала Эйте на дверь.

— Бабушка, — Лада попыталась встать, но не смогла. — Бабушка, — повторила она тише. — Эйта колдунья, она говорит проклятие на нас.

— Вон, я сказала, — повторила Желана громче, в голосе звенел лёд.

— Вот теперь я верю что ты не ошиблась, — вздохнул Добрыня, обращаясь к Эйте. — Пошли отсюда, Ладушка, — он помог жене встать. — Проживём столько, сколько боги нам отпустили, а там будь что будет.

Лада заплакала, но послушно пошла к выходу.

— Лада, ты ей веришь? — спросила Желана. — Чужой девке?

— На мне проклятие, бабушка, — Лада устало повернулась. — Его даже снять нельзя, я умираю. Нас осталось четверо, ты, я да мама с папой, остальные все умерли.

— Так что же, твоя колдунья проклятие не снимет?

— Не могу, — ответила Эйта. — Оно сильное слишком. Да и ты не раскаиваешься в содеянном. Кабы каялась, глядишь, хоть внуков твоих это спасло бы.

— Мне не в чем каяться, — отрезала Желана. — Всеслав на мне сразу жениться должен был, кабы не Грушка, и женился бы.

— И за это ты её ребёночка убила? — с ужасом прошептала Лада.

— А потом мужика приворожила, — добавила Эйта, внимательно прищурившись, рассматривавшая женщину.

— И что? — с вызовом спросила Желана. — Он никогда не жаловался.

— Бабушка, — Ладе стало совсем дурно. — Как же ты могла?

— Не тебе меня судить. Кабы не я, тебя б на свете не было.

— Да уж лучше б совсем не было, — прошептала Лада. — Добрыня, уйдём отсюда.

Мужчина подхватил Ладу на руки и вышел из дома.

— Довольна? — зло спросила оставшуюся Эйту Желана.

— Нет, — покачала головой колдунья. — Она умрёт. И дочь твоя умрёт, а потом умрёшь ты. Но ты заслужила, а они всё нет. Только ведь тебе всё равно. Даже сейчас всё равно.

— Пошла вон, — зло крикнула Желана.

— Прощай, — Эйта вышла на улицу, тяжело вздохнула, прислонилась спиной к воротам и подняла глаза к небу. — Ты же справедливый, — прошептала она. — Помоги Ладе. Что за смысл наказывать, если наказание впрок не идёт? Смерть Лады ничего ведь не даст.

Но отец Небо как всегда не ответил, может, нечего ему было ответить, а может, не счёл нужным.

Пока Добрыня с Эйтой ходили за вещами в дом Желаны, Лада сидела на постоялом дворе у окна, а потом вдруг побежала на улицу.

— Груша, — окликнула она оборванную женщину, с большим кулём, похожим на младенца в руках. — Вы ведь Груша?

— Я… — женщина кивнула улыбаясь, потом нахмурилась, а потом и вовсе попятилась.

— Не бойся, я не обижу, — ласково сказала Лада. — Я… я рассказать тебе должна. Это не ты сыночка своего задушила.

— Я, — лицо Груши исказилось от боли. — Но я не хотела. Я любила. Я…

— Это не ты, — Лада взяла женщину за руки. — Не ты, слышишь? Это Желана его убила.

— Нет, — Груша покачала головой, на лице её отражались все мысли, сначала это было отрицание, потом попытка вспомнить, потом ужас, а затем злость. — Нет? Желанка?

— Да, — кивнула Лада. — Это… Это… Прости её, пожалуйста, — она опустилась перед женщиной на колени. — Я знаю, такое простить нельзя, но…, — Лада заплакала.

— Желанка, — скова повторила Груша. — Желанка, — она прижала к себе свой кулёк и покачивая его, пошла прочь, оставив плачущую Ладу посреди улицы. А потом вдруг бросила свёрток и с диким криком побежала к дому Желаны.

— Бабушка, — Лада вдруг поняла что натворила. — Бабушка, — закричала она и бросилась следом.

Добрыня не сразу понял что случилось, но да только вернувшись с вещами жены он на месте не застал. Занервничавшая Эйта только сильнее испугала.

— Она Груше всё рассказала, — крикнула Эйта, говорившая с постояльцами и побежала к дому Желаны. Добрыня кинулся следом. Но в доме никого не оказалось, только двери все были распахнуты настежь, да кое–где валялись обрывки одежды и битая посуда.

— Ладушка, — Добрыня похолодел и выскочил за ворота, беспомощно оглядываясь.

— Полоумная Грушка тётку Желану лупит и топить собирается, — раздался мальчишечий крик, и мужчина бросился туда, откуда кричали. Эйта побежала следом.

— Нет, — закричал Добрыня, увидав что Лада пытается разнять дерущихся на мосту Грушу и Желану.

— Нет, — Эйта вцепилась ему в руку. — Погибнешь. Они за собой утащат. Проклятие же.

— Там Лада, — мужчина оттолкнул колдунью и бросился на мост, но не успел, все три женщины с криком упали в воду.

— Лада, — Добрыня одним прыжком перемахнул через перила моста и полетел в реку.

— Лада, — Эйта зажала рот рукой и замерла, пытаясь понять, погибла её подруга или нет. Вскоре над рекой вспорхнула светлая душа Груши, а потом тёмные сопровождающие уволокли куда‑то в темноту душу Желаны. Лады не было.

— Добрыня, — Эйта с усилием столкнула с берега ближайшую лодку и погребла туда, где над водой показалась голова мужчины. — Лада.

Добрыня плыл к лодке, удерживая над водой бесчувственную жену.

— Помоги, помоги ей, — он с усилием перекинул Ладу в лодку.

— Залезай сам, — приказала Эйта.

— Спаси её, — прошептал Добрыня, тяжело дыша. Вода была холодной, и у него свело обе ноги, и он понимал, что сил выбраться просто нет.

— Добрыня, — Эйта едва успела ухватить уходящего под воду мужчину за волосы. — Добрыня, — лодка накренилась, и девушка с ужасом подумала о том, что вот сейчас они перевернутся и тогда всё. Сама‑то она, может быть, и выплывет, а вот Лада и Добрыня утопнут, двоих ей не вытащить.

— Бросай, — закричали Эйте со спешащих на помощь лодок, Добрыню подцепили баграми и приподняли над водой. Тот закашлялся, выплёвывая воду.

Девушка наблюдала за тем, как мужчину вытаскивают из воды, но сама сидела и не двигалась. То ли от страха, то ли ещё от чего, Эйте казалось у неё не осталось никаких сил.

— Лада, — раздался крик Добрыни, и Эйта словно очнулась. Она схватилась за вёсла и погребла к берегу. Там ей помогли вытащить лодку на берег. Лада тут же оказалась в руках мужа, и он очень быстро и умело вернул её к жизни. Эйта наблюдала, видеть как делают искусственное дыхание ей ещё не приходилось. Лада закашлялась, села, а потом, разревевшись, прижалась к мужу. Добрыня тоже плакал, прижимая жену к сердцу.

А на реке у моста с лодок искали Грушу и Желану, правда, уже не особо надеясь найти их живыми.

— Куда вести купальщиков этих? — спросили у Эйты, та, очнувшись от своих мыслей, пошла показывать дорогу.

Лада простыла и заболела. Добрыня не находил себе места от беспокойства. Он с надеждой смотрел на Эйту, которая поила больную отварами, но просить или спрашивать ни о чём не решался. Через три дня Ладу перенесли в дом к бабушке. Ей не стали говорить что тело Желанны так и не нашли, но так как другой родни у старушки поблизости не было, Ладу признали законной наследницей и дом отошёл ей.

Прошло три месяца со дня смерти Желаны. Лада почти оправилась от болезни и вовсю обихаживала новый дом, они с Добрыней решили остаться жить в Олеграде, а Эйта с каждым днём становилась всё замкнутее и молчаливее.

— Эйта, колдун местный сегодня заходил, — сообщил за ужином Добрыня. — Спрашивал, собираешься ли ты разрешение на работу покупать.

— Нет, — покачала головой девушка, не прекращая есть. Добрыня и Лада переглянулись. Их не то чтобы тяготило присутствие Эйты, но всё же хотелось жить своей семьёй. А она о планах на будущее никогда не говорила, и они не знали, как бы поделикатнее её о них порасспросить. — Я скоро уеду, не волнуйтесь, — ту же добавила Эйта.

— Мы тебя не гоним, — поспешила сказать Лада. — Живи тут сколько хочешь.

— Не хочешь с нами, я помогу тебе дом купить, я же обещал, — добавил Добрыня. — Тут, кстати, неподалёку, домик продают.

— Я уеду, — повторила Эйта. — Не волнуйтесь.

— Да мы и не волнуемся, — Лада растерянно посмотрела на мужа.

— Не понравился тебе Олеград? — догадался Добрыня. Эйта кивнула. — И куда теперь?

— Не знаю, — Эйта облизала ложку и встала, чтобы убрать посуду.

— И когда поедешь? — Лада тоже встала, забирая у Эйты тарелку, как хозяйка, она не могла позволить гостье посуду мыть.

— Да хоть завтра, — Эйта уже не сопротивлялась. Она внимательно посмотрела на Ладу и улыбнулась.

— Что? — насторожённо спросила женщина.

— Ничего, — Эйта снова улыбнулась. — Завтра и поеду, — повторила она. — Продашь мне коня, Добрыня?

— Так отдам, — не терпящим возражений тоном, ответил мужчина.

— Спасибо, — Эйта спорить не стала.

Лада перемыла посуду, а потом резко повернулась к подруге.

— Эйта, — Лада прикусила губу. — Скажи, ты знаешь, сколько мне осталось?

— Знаю, — Эйта склонила голову к плечу, рассматривая подругу.

Добрыня нахмурился и поднялся, и обнял жену за плечи. Он и сам давно хотел у Эйты об этом спросить, да только всё не решался. А ну как она точный срок назовёт. С одной стороны, хорошо знать сколько им ещё отведено, но с другой, сколько бы ведьма не назвала — неделю или год, оно ж всё мало будет.

— Не томи, — прошептала Лада, сжимая ладонь мужа.

— Добрыня, ты бы дыру в заборе заделал, — сказала Эйта. — А то ведь малыши они резвые, удерут в дыру, и не заметишь.

— Какие малыши? — не понял мужчина.

— Ну всякие, — пожала плечами молодая колдунья. — Какие у вас будут, такие и удерут. А там дорога, — назидательно сказала она.

— Ты вообще о чём? — Лада была растеряна, она переводила взгляд с подруги на мужа и боялась поверить. Нет, Эйта просто шутит, это у неё чувство юмора такое злое. Она просто не понимает что больно делает.

— Заделай, — усмехнулась Эйта. — А лучше вообще забор поменяй, у тебя ещё месяцев восемь есть.

— То есть как? Восемь? — он посмотрел на жену, а потом снова на Эйту.

— Ну да, — кивнула девушка. — Дети они же, обычно, через девять месяцев родятся.

— Какие дети? — отчаянно воскликнула Лада.

— Ваши дети, — Эйта щёлкнула женщину по носу. — Ну ты ж сама жаловалась мне намедни, — напомнила она.

— Так я ж думала то из‑за болезни, — Лада охнула и присела на лавку, ноги не слушались.

— Беременность не болезнь, — Эйта хитро улыбнулась. — Ну что вы смотрите как дети, ей богу. Ребёночек у вас будет.

— У нас? — хором переспросили супруги.

— А как же…, — Лада посмотрела на мужа, ища поддержки.

— Как же проклятие? — пришёл на помощь Добрыня.

— Нет его больше.

— Совсем? Матушка Земля, Батюшка Небо, — по щёкам Лады потекли слёзы.

— Совсем, — кивнула Эйта.

— Эйта, — Лада повисла на шее у подруги. — Спасибо тебе.

— Мне‑то за что? — Эйта обняла женщину. — Мне не за что.

— Ну как же не за что? — Лада шмыгнула носом. — Но ты же говорила, оно не снимается, а потом сделала.

— Так то не я. Бабушка твоя погибла, вот проклятие с ней и ушло.

— Вот оно как, — Лада перестала улыбаться и отвернулась к окну.

— Лада, — позвал Добрыня, до этого молчавший. — Ты не виновата.

— Виновата.

— Нет, — упрямо повторил мужчина. — Ты всё правильно сделала. Груша всю жизнь с таким грузом на душе жила.

— А теперь вообще не живёт, — едва слышно произнесла Лада и плечи её задрожали.

— Она к отцу Небу попала. Быстро, не мучаясь, — сказала Эйта.

— А бабушка? — Лада повернулась.

— Не знаю, — честно призналась колдунья. — Она тоже быстро, но вот куда, я не знаю. Может и к Небу, но только там за содеянное ей отвечать придётся.

— Всем мы после смерти ответ держать будем, — кивнул Добрыня. — Не плачь, Ладушка, — Он подошёл к жене и обнял её. — Не надо. Тебе теперь вообще плакать не надо, — он вытер мокрые щёки любимой. — Теперь нам с тобой только жить и жить. Так ведь, Эйта?

— Так, — улыбнулась девушка. — Дом у вас есть, детишки будут, разве не о том ты, Лада, мечтала?

— О том, — согласилась Лада. — А ты?

— А у меня другие мечты.

— Эйта, может, всё же останешься? — спросил Добрыня. — Пройдёт время, и привыкнешь.

— Нет, — покачала головой девушка.

— Но как же ты поедешь незнамо куда? Одной ведь опасно.

— Мне? — удивилась Эйта.

— Добрыня прав, — поддержала мужа Лада. — Ты не приспособленная, нельзя тебе одной.

— Я среди людей жить и не собираюсь. Найду себе домик где‑нибудь в стороне и буду как раньше.

— Да где ж ты его найдёшь, — всплеснула руками Лада. — И как же совсем одна?

— Я привычная.

— Эйта, может всё же к людям поближе? — спросил Добрыня. — Ну не хочешь в городе, в деревне живи. В лесу ведь одной тяжко.

— Мне кажется, не надо тебе уезжать, — заявила Лада. — Пока точно не определишься куда.

— Так как же я определюсь? — удивилась Эйта.

— Не знаю. Поколдуй, — женщина пожала плечами. — А до тех пор даже не думай. Живи у нас сколько надо. Так ведь, Добрыня?

— Так, — согласился мужчина и вздохнул.

— А как ты будешь колдовать? — тут же полюбопытствовала Лада.

— Понятия не имею, — пожала плечиком Эйта. — Мне раньше себе место искать не приходилось.

— Может тебе карту посмотреть, — предложил Добрыня.

— А что такое карта? — поинтересовалась Эйта. Мужчина открыл было рот чтобы объяснить, но потом понял что на словах не справится. — Пошли, я лучше покажу, — предложил он. — Ладушка, мы быстро.

Добрыня привёл Эйту к дружинному дому, там он переговорил с воеводой и позвал свою спутницу.

— Смотри, — указал он на полотно, лежащее на столе. — Вот ту Олеград, — указал он на точку на карте. — А вот тут где‑то Успенка, — показал он на другую точку. Видишь, мы приехали вот по этому маршруту, — Добрыня провёл пальцем от Успенки до Олеграда, отметив все города где они останавливались. — Это всё в уменьшенном виде, понимаешь?

— Не очень, — честно призналась девушка. — А это что? — ткнула она пальцем в край карты.

— Море, а вот тут горы. Города точечками обозначены, видишь?

— Городов так много, — поразилась Эйта.

— Много. А у каждого города ещё деревни есть.

— Понятно.

— Вот сюда, — Добрыня указал несколько точек на карте. — Ехать не советую. — Тут князь колдунов не жалует, а вот тут… ну в общем тоже не надо.

— Хорошо, — кивнула Эйта, хотя она плохо представляла, как можно соотнести карту на столе с настоящими дорогами и городами. Где они, эти города, в которые ехать не надо, находятся?

— Только воевода карту нам не даст. Ты без неё колдовать сможешь?

— Не знаю. Может, что и придумаю.

— Ты, главное, не спеши, — посоветовал Добрыня. — Мы тебя не гоним, думай сколько надо.

— Хорошие вы, — улыбнулась Эйта.

— Так и оставайся. Поставим тебе домик рядышком, будете с Ладой в гости друг к другу бегать. А там, глядишь, найдём тебе жениха хорошего.

— Добрыня, я ведьма, — напомнила Эйта с улыбкой.

— И что? И на ведьмах женятся. Я серьёзно. И за колдунов замуж выходят. Не ведьмы, простые бабы. Так что ты подумай.

— Плохо мне тут, — покачала головой Эйта. И вообще в городах не нравится. Народу слишком много, косятся все, а колдуны местные так вообще, — девушка махнула рукой.

— Они тебя чувствуют и волнуются. А может конкуренции боятся. Ты ж сильная очень.

— Сильная, — Эйта задумалась.

Добрыня от мыслей девушку не отвлекал, так до самого дома молча и шли.

Утром Эйта колдовала на заднем дворе. Добрыня сам не лез и жене не велел.

А девушка провозилась до самого обеда.

— Держи, — положила она на стол пару круглых деревяшек с дырочкой посередине. — Этот тебе, а второй Добрыне отдай.

— Что это? — поинтересовалась Лада, надевая свою деревяшку на ленту с амулетами.

— Оберег. На случай если появится ещё одна такая как Белка и мужа у тебя увести захочет. Или тебя у него.

— Какая Белка? — насторожилась Лада. — Кого увести?

Эйта прикусила язык, она и подумать не могла что Добрыня от жены историю их знакомства скрыл.

— Эйта, рассказывай, — потребовала Лада. — Я ведь теперь не отстану.

— Просто носи, — нахмурилась девушка. — А Добрыня где?

— Работу себе Добрыня нашёл, к вечеру вернётся, а ты от темы не увиливай.

— Лада, — Эйта вздохнула. — Пусть он сам тебе расскажет, ладно?

— Нет не ладно, — упёрлась женщина. — Секреты у меня за спиной разводите?

— Да не секрет это.

— Тогда рассказывай.

— Мне бы Добрыню найти, — попыталась уйти от ответа Эйта.

— Вот расскажешь, и вместе сходим к Добрыне, — Лада демонстративно встала у дверей.

— Да нечего тут рассказывать. Белка ко мне приходила чтобы тебя извести.

— Меня? — глаза у Лады стало огромными. — Меня‑то за что? Я же с ней никогда не ссорилась?

— Муж ей твой нужен был.

— Добрыня? Ох, Матушка Земля, — ахнула Лада. — А ты?

— А что я?

— Ну ты же сказала она… Извести…

— Я извела? — ехидно поинтересовалась Эйта.

— Нет, — ответила Лада, но как‑то очень уж неуверенно. Брови колдуньи сошлись у переносицы. — Ты только не сердись, — Лада испугалась. — Но как же… ты… я…

— Повезло тебе, — буркнула Эйта. — Где Добрыню искать?

— Там, — Лада махнула рукой и облизала вдруг пересохшие губы. — У князя на дворе.

— Найду, — кивнула Эйта. — А ты не ходи, тебе лучше дома побыть.

— Хорошо, — Лада послушно кивнула.

Эйта ушла, а женщина всё сидела окна пытаясь вспомнить день, когда она с Эйтой познакомилась. И как же Добрыня, зная про Белку, решился в дом её пригласить? Или он тоже не знал? Или знал? Он ведь тогда только про Ждану со Жданом рассказал. Она, Лада, ведь ещё удивилась, с чего это обедать у них решили. Но решили и решили, ей не сложно было. А потом Эйта про проклятие сказала и они уехали. А бабушкино ли то проклятие было? Нет, — Лада тряхнула головой. — Нет, не могла Эйта её проклясть. Да разве ж можно просто так проклясть совсем незнакомого человека, а потом с ним рядом быть, как ни в чём небывало? Нет, она не могла, — Лада заметалась по комнате. — Или могла? А ведь могла, — женщина снова села. — Она ведь там в лесу одна жила, и к ней люди приходили. Ждана ведь рассказывала, что ведьма лесная охотно муку и сметану берёт в награду за услуги. Ну само собой, откуда ж в лесу сметана? А на одних ягодах да грибах долго не протянешь.

Мысли в голове Лады цеплялись одна за другую, и в конце концов она уже не понимала, кто её проклял, о чём знал или не знал Добрыня и как ко всему причастна была Эйта.

— Случилось что, Ладушка? — женщина вздрогнула, как вернулся муж, она не услышала.

— Добрыня, — Лада бросилась к супругу. — Добрынюшка, скажи, ты про Белку знал?

— Знал, — кивнул мужчина. — Мне Ждан сказал. А ему Эйта. Белка извести тебя хотела, чтобы со мной быть. Она знала, что пока ты жива, я от тебя никуда не денусь. Ну да я бы и без тебя с ней быть не смог.

— А Эйта? — шёпотом спросила Лада.

— Ну кабы Эйта захотела тебя извести, я бы уже вдовцом был, — Добрыня погладил жену по волосам. — Но она не захотела. Насколько я понял, она саму Белку наказала.

— Из‑за нас?

— Вообще‑то нет, — Добрыня смутился. — Лада, ты не суди её. Постарайся понять, она там в лесу одна жила и на других людей ей, в принципе, плевать было. Нам с тобой повезло, Белка пожадничала и в оплату за услугу полежалое зерно принесла, вот Эйта на неё и рассердилась.

— То есть, если бы зерно хорошим было…? — Лада не закончила и снова опустилась на скамью.

— Наверное, — Добрыня сел рядом. — Но потом‑то она к тебе привязалась, ты же у меня такая хорошая, тебя невозможно не любить.

— Невозможно, — эхом повторила Лада.

— Она уедет, — приобнял жену Добрыня. — Она место себе вроде нашла, я не совсем понял как и где, но Эйта пошла в дорогу что‑то покупать.

— Это хорошо, — Лада кивнула и опустила голову. Ей было стыдно, что она хочет чтобы Эйта уехала, но жить с ней под одной крышей больше бы не смогла.

— Она не плохая, Лада, — вздохнул Добрыня. — Просто другая. Воспитала её лесная колдунья так. Не понимает она, что любое её действие ой какие последствия иметь может.

— Но ведь нельзя же так, Добрыня. А кабы зерно хорошим было?

— Не думай о том, — мужчина вздохнул. — Несмотря ни на что, я Эйте благодарен, кабы не она, может, нас с тобой уже и не было бы.

— Ох Добрынюшка, — Лада уткнулась мужу в плечо. — Почему ты мне сразу всего не рассказал?

— Расстраивать не хотел, — тяжело вздохнул Добрыня. — Обошлось же всё.

— Ты уж в следующий раз всё мне рассказывай, — попросила Лада. — А Эйта… хорошо что она уезжает.

— Зря ты так, — покачал головой мужчина. — Она ведь не плохая.

— Может и так, — согласилась Лада. — Но да только я теперь спокойно на неё смотреть не смогу.

Добрыня не ответил, он понимал, что чувствует Лада, но всё же ему было жаль что Эйта уедет. С ней рядом спокойнее что ли.

Вечером в доме было тихо, Лада избегала смотреть подруге в глаза, а сама Эйта с разговорами не лезла. Она всё понимала, правда, на душе у неё всё равно было паршиво. Будто снова осталась она на белом свете совсем одна. В который уже раз.

Часть 14

В день, когда Эйта уехала из дома Добрыни и Лады, пошёл снег. Но девушка была тепло одета, у неё была хорошая лошадка, и наступающие холода её не пугали. Дорога её ждала долгая, девушка направлялась к горам. Зачем? Она сама того не знала, но чувствовала, что ей туда надо. Около гор было Быстрогородское княжество, и именно туда Эйта ехала. Но до Быстрограда было ой как далеко, поэтому Эйта заезжала в городки, попадавшиеся по дороге, вдруг какой приглянется. Иногда, чаще всего ночами, Эйте становилось страшно. А вдруг она не найдёт своего места. Вдруг домик Грачки в лесу это её настоящий дом, и уехать оттуда было большой глупостью? Однажды Эйта даже свернула с дороги, чтобы вернуться в свой лес, но через пару километром передумала. Вернуться сейчас, почти зимой, означало или голодную смерть, или то, что придётся идти на поклон к князю Еремею. А примет ли князь? Княгиня Неждана уж точно не обрадуется.

И Эйта продолжала свой путь. Она ехала до тех пор, пока не ударили морозы. Тогда пришлось остановиться.

Тирь был большим городом, но девушка сняла себе комнатку на самом его краю. Улочки там были пошире, дороги немощёные. Не знай что это город, решил бы, что в селе каком находишься. Хозяйкой дома была одинокая старая травница. Её сын жил своим домом, дочка недавно вышла замуж, и женщина очень тяготилась внезапно нахлынувшим одиночеством. Правда, её надежда на то, что молоденькая квартирантка будет ей развлечением, не оправдалась. Эйта держалась особняком, сама с общением не лезла и к себе особо не подпускала. А ещё она посмела указывать ей, Вите Лебеде, как травы собирать и хранить. Во время споров о травах Вита частенько грозилась выгнать Эйту на улицу, но девушка только улыбалась. Эйта прекрасно видела, что выгнать её хозяйка никогда не решится, потому что, наслушавшись соседок, тоже сдающих части своих домов, она поняла как ей повезло.

Почти сразу же Эйта купила разрешение на работу. Сначала три золотые монеты показались ей слишком большой платой, но деньги эти вернулись достаточно быстро. Правда, хороший заработок молодую колдунью не радовал. Её раздражали постоянные посетители, приходившие с сущей ерундой. «Соседка не так посмотрела, сглазила», «Ой, люблю не могу, а он на меня даже не смотрит, приворожить надо», «Крысы одолели». Эйта скучала. Она делала то, о чём её просили, но делала без души. Только раз за пару месяцев к ней обратились с действительно серьёзным делом. Эйта справилась, но это только увеличило поток пустяшных посетителей.

Однажды, в марте, заговаривая богатому купцу обоз с товаром, Эйта услышала разговор двух возниц.

— А дочка княжеская, представляешь, — рассказывал молодой, рыжеволосый мужичек. — С кентавром из дома сбежала.

— Матушка Земля, — поразился его собеседник. — Да откуда ж она кентавра‑то взяла?

Эйта навострила уши.

— Ой, да вот чего–чего, а этого добра у князя Радомира хватает, — махнул рукой рыжий. — Там кентавров целая деревня, прямо около города живут, взрослые почти все у князя в дружине. Воины они, скажу я тебе, отменные. Сам видел как бьются, один кентавр запросто двоих, нет, даже троих обычных дружинников стоит.

— И на лошадях сэкономить можно, — хохотнул второй возница.

— Это точно, — мужики захохотали.

— Так вот я не договорил, — отсмеявшись, сказал рыжий. — Княжна, значится с кентавром ранней весной сбежала, а осенью кентавр‑то вернулся. Но один, без дочки княжеской.

— А куда ж он её дел?

— Потерял, представляешь.

Эйта усмехнулась. Хотелось ей верить что случилось это не без её стараний. Может так оно и было.

— Извини, милый человек, — девушка прервала рассказ рыжеволосого о том, как несладко пришлось вернувшемуся кентавру и от князя, и от родного отца. — А не скажешь, в каком княжестве диво такое?

— Какое диво? — не понял мужичек.

— Ну ты только рассказывал. Кентавры.

— Ах, это, — закивал рыжий. — Да разве ж это диво? Вот бывал я в Белом городе…

— Мне всё же про кентавров интересно, — перебила его Эйта, стараясь говорить как можно более ласково.

— Так то в Быстрограде, — ответил возница. — Отсюда далече.

— В Быстрограде? — Эйта улыбнулась. Она ведь туда и ехала. Вот, значит, почему её колдовство над картой именно на этот город указало. Кентавры там. Значит, сама судьба на её стороне. Девушка поблагодарила рыжего, закончила работу и побежала домой. Целое поселение. Наверняка это те самые. Удрали подальше, туда, где никто про их дела ужасные не знает, и теперь вот на княжьей службе. Неужто надеются, что князь их от возмездия защитит? Эйта усмехнулась. Нет, не спасёт их князь, и никто не спасёт. Если ещё день назад девушка размышляла, а стоит ли вообще куда‑то снова ехать, и подумывала о том, чтобы остаться тут навсегда, то теперь всё было решено. Эйта рассчиталась с Витой, собрала вещи и, проигнорировав все уговоры хозяйки остаться, тронулась в путь.

Эйта подъезжала к городским воротам. Она обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на город, ставшим ей пристанищем на некоторое время, и вдруг заметила в толпе торговок девушку.

— Эй, ну ты едешь или ворон ловишь? — грубо поинтересовался всадник, ехавший за Эйтой. Девушка недовольно посмотрела на него, но всё же отвела коня в сторону. Она присмотрелась вновь, не ошиблась ли, но нет, среди торговок, замёрзшая и совершенно несчастная, толкалась Весняна, княжна Быстрогородская, та самая девушка, что встретилась Эйте ровно год назад а лесу вместе с кентавром.

Эйта спешилась, отвела лошадь в ближайший постоялый двор и вернулась. Весняна, распродав всё со своего лотка, пошла к дому, потирая совершенно замёрзшие руки. Жила она над магазином купца, на которого и работала, на самом чердаке, в крошечной, холодной комнате. Ну да на большее у неё не было средство.

Ещё ранним летом, на подъезде к Тири они со Ставром потерялись. Словно наваждение какое‑то нашло на обоих. Вот только что шли рядом, а потом отвернулась она, а Ставра и нету. Весняна звала, кричала, бегала, искала, но всё было бесполезно, Ставрушка как сквозь землю провалился. Девушка решила искать его в городе, ведь туда они шли, значит там и встретятся. Кентавров в этих местах не видывали, следовательно, появление Ставра шум вызовет, вот по этому шуму Весняна его и найдёт. Денег у девушки было немного, только те, что в пояс были зашиты, на крайний случай, а вещи так и вовсе все на спине Ставра остались. Беглая княжна сняла комнатку на постоялом дворе, купила платье, самое простое, чтобы на смену было, и стала ждать. Но ни через день, ни через два, ни через три, в городе о кентавре не шумели. Весняна сходила ко всем городским воротам, но никто из стражи никого похожего на кентавра не видел. В город Ставр не входил. По прошествии двух недель Весняна впала в отчаяние. Деньги подходили к концу, жить одна девушка была не приучена, что делать она не знала. Работа подвернулась случайно, Весняна увидела как увольняет нерадивую продавщицу купец Серебряник, думать времени не было, и девушка попросилась на освободившееся место. У купца и жильё ей нашлось, правда за комнатушку это отбирали у Весняны добрую половину её и без того скромного заработка, но девушка не роптала. Зато есть где жить и с голоду не умирает. Мысли о возвращении домой появлялись, но девушка гнала их прочь. Как же можно теперь вернуться? Да и дорога до Быстрограда не ближняя, а денег у неё не было.

— Ну, здравствуй, — раздалось у Весняны за спиной, у самого её дома. Девушка обернулась удивлённо и испуганно шарахнулась в сторону. Прямо перед ней стояла та самая лесная колдунья. Только теперь одета она была опрятнее, но не узнать её было невозможно, глаза так и остались чёрными и ледяными.

— Что тебе надо? — девушка прижалась к стене дома, будто это защитить её могло.

— Невежливая ты, княжна, — усмехнулась Эйта. — А что коник твой? Бросил тебя? Одну в чужом городе.

— Тебе какое дело? — Весняна была напугана. Что эта колдунья лесная тут делает? Откуда про её беду знает? Что надо ей от неё, Весняны?

— А ты чего испугалась так? — поинтересовалась колдунья, и нехорошая усмешка с её губ не сходила.

— Оставь меня, уйди, — потребовала Весняна.

— А, Весняна, вернулась, — из магазина вышла купчиха. — Выручка где?

— Вот, — девушку била крупная дрожь, и она рассыпала монетки. — Ой, — она присела и принялась собирать их.

— Растяпа, — рассердилась купчиха и замахнулась, чтобы отвесить девушке подзатыльник, но вдруг замерла с поднятой рукой. Глаза её стали огромными от ужаса. Да ещё бы не стали, как она ни силилась, а с места сдвинуться не могла. Ни рукой повести, ни голову повернуть.

— Ты чего? Отпусти её, — потребовала Весняна.

— Спасибо бы сказала, — хмыкнула Эйта. — Она ведь тебя бить собиралась. Или ты за зиму тут последнюю гордость растеряла. Хотя, какая у тебя гордость, — усмехнулась она.

— Не тебе меня судить, ведьма, — рассердилась девушка. — За заступничество спасибо, а теперь пора мне. Здрава будь, — Весняна, высоко подняв голову, зашла в магазин.

Но её расчёт на то, что колдунья уйдёт, не оправдался. Она мало того что не ушла, она нашла общий язык с купцом Серебряником, и тот лично проводил её на чердак Весняны.

— Решила я помочь тебе, княжна, — заявила Эйта. — Можно сказать, сами боги меня тебе послали.

— Де неужели? — ехидно поинтересовалась девушка. — Ты откуда прознала, что я князя дочь?

— Узнала, — ответила Эйта. — И тебе повезло несказанно, я как раз в Быстроград ехать собиралась.

— Ну так и езжай, — в голове Весняны слышалась неуверенность. — А зачем тебе туда? — тут же спросила она.

— Теперь вот повод есть, — улыбнулась Эйта. — Тебя родителям вернуть.

— Нет, я домой не поеду.

— А кто тебя спрашивать будет. Я ведь не предлагаю, я тебе сообщаю, а ты собирай вещи. Ехать надо, а не то ночевать на улице придётся.

— Никуда я с тобой не поеду, — Весняна вжалась в стену.

— А куда ты денешься? — усмехнулась Эйта.

***

Сначала Весняна ругалась, проклиная молодую ведьму на чём свет стоит, но Эйта её проклятия игнорировала. Лошадка, купленная для Весняны, семенила за лошадью колдуньи, ни шагу в сторону не делая. Как ведьма заставила её следовать за собой девушка понимала с трудом, но она послушно собралась и вот уже который день ехала по направлению к родному дому. Тогда княжна решила сбежать. Раз не получается на лошади, она пойдёт пешком. Вечером, когда девушки остановились в придорожном трактире, Весняна поела и сказала, что спать хочет. Эйта не возражала, она тоже устала за день. Едва колдунья уснула, княжна тихо оделась и выскользнула из отведённой им комнаты. Денег бы взять хоть немного, ну да накануне видела Весняна что стало с воришкой, попытавшимся у Эйты кошелёк срезать. Мальчишку парализовало и скрючило так, как живого человека изогнуть не может. Воришка орал не своим голосом, но ведьма жалости к нему, видимо, не испытывала. Кошелёк свой забрала и дальше пошла, а несчастный так и остался. Выжил он или нет, было не ведомо, потому что девушки дальше поехали. Поэтому убегала Весняна с пустыми руками. Она легко выбралась из комнаты и выскочила на морозный воздух.

— Помоги мне, Матушка Земля, — девушка присела и коснулась ладонью замёрзшей земли. — Видишь ведь, безвинно страдаю, — Весняна встала и поспешила назад вдоль дороги, по которой они только приехали. Ближе к утру девушка решила, что Эйта будет её искать, и углубилась в лес. Прошлой весной ведь шли они со Ставром по лесу, погоню, батюшкой высланную, путая, и сейчас получится. Не подумала она только, что в прошлом году по колено в снегу шёл Ставр, а она, Весняна, у него на спине сидела. Жёсткий снег забивался в сапожки, в темноте было страшно и очень холодно. Девушка заплакала.

— За что мне всё это? — она подняла глаза на светлеющее небо, отчётливо видимое сквозь голые ветви. — Что я такого сделала, что вы меня наказываете? — вопрошала она у богов, но те ответа не давали. Выплакавшись, Весняна пошла снова, когда солнышко стояло уже высоко, она наконец‑то выбралась к дороге. Но только радость её была недолгой, едва девушка вытрясла снег из сапожек, как заметила, что впереди ждёт её колдунья.

— Нагулялась? — поинтересовалась Эйта. — Тогда поехали. Папенька с маменькой ждут.

— Никуда я не поеду, — Весняна насупилась.

— Неужели? — глаза ведьмы нехорошо сузились, и Весняна просто почувствовала, как сковывает её волю колдовство. Она попыталась сопротивляться, ну да не по силам ей было с Эйтой справиться. И они ехали дальше.

Следующим утром в очередном придорожном трактире пришлось задержаться, княжна, из‑за ночных гуляний в лесу заболела. Эйта злилась, но терпеливо выхаживала «подругу».

— Зачем я тебе? — плакала Весняна. — За что ты со мной так? Я ведь человек, а не зверь, которого за собой на верёвке тащить можно.

Эйта не отвечала, только силой кормила княжну куриным бульоном и поила травяными отварами.

Когда Весняна поправилась, они снова тронулись в путь. Княжна Быстрогородская замкнулась и всё больше молчала. Весняна предприняла ещё несколько попыток сбежать, но вскоре поняла, что бесполезно это, куда бы она не уходила, всё одно обратно к колдунье ненавистной возвращалась. Эйта тоже молчалива была. Она заставила себя отбросить и жалость и человечность. Весняна ей была нужна чтобы отомстить. И без неё бы можно было справиться, ну да с ней проще будет. Князю быстрогородскому за возвращение дочери благодарить придётся, а, следовательно, она, Эйта, то, что ей надо, попросить сможет. В том, что князь выполнит её просьбу и убьёт своих кентавров, девушка сомневалась, но попытаться стоило. Хотя больше колдунья на себя рассчитывала. Ей бы только добраться до тех тварей бесчеловечных, а уж как они умрут, она решит на месте.

День шёл за днём, Быстроград становился всё ближе. Снег вдоль дорог почти сошёл весь, только из лесу ещё веяло холодом.

Весняна понадеялась было, что поедут они через Поморск, город где дядя её княжит, и там помогут колдуны и отца об опасности предупредят, но Эйта будто почувствовала и недалеко от города с дороги свернула.

— Лесом быстрее, — пояснила она.

— Эйта, отпусти меня, — попросила во время очередного привала Весняна. — Пожалей.

— С чего бы это? — удивилась колдунья. — Я же тебя не на смерть, в дом родной везу.

— Нет, — покачала головой Весняна. — Не я тебе нужна. Кентавры. Смерть ты в Быстроград везёшь.

— Но тебя‑то не коснётся, — задумчиво отозвалась Эйта. — Ты же не кентавр. Хотя тоже следовало бы, — добавила она после долгой паузы.

— Эйта. Ни Ставрушка, ни кто другой тебе зла не делали.

Колдунья посмотрела на собеседницу насмешливо, мол, тебе‑то откуда знать.

— Не делали, — не унималась Весняна. — Тебя другой кто‑то обидел.

— Они кентавры, а потому умереть должны, — совершенно ровно сказала Эйта. — С тобой или без тебя, а они всё равно умрут.

— Нельзя так, — закричала Весняна.

— Можно, — так же, без тени эмоций, ответила колдунья.

— Кентавры отцу моему много лет служат, — Весняна всё ещё надеялась достучаться до сердца колдуньи, если есть оно у неё, то сердце. — Они слабых никогда не обижали.

Эйта молчала, погружённая в свои мысли.

— Ненавижу тебя, — в сердцах воскликнула Весняна и стремительно пошла к озерцу, что неподалёку было.

— Топиться вздумаешь, меня позови, — услышала княжна вслед. — Я посмотреть на то хочу.

— Не дождёшься, — крикнула Весняна, а сама подумала, а может и вправду, головой в воду, и всё, конец всему. А потом разозлилась, нет, такого удовольствия ведьме она не доставит. Без костра было холодно, но Весняна хотела побыть одна и не видеть больше ставшего ей столь ненавистным лица Эйты. Девушка смотрела на тёмную гладь озера. Вода не колыхалась и больше походила на огромное зеркало, чем на озеро.

— Зеркало, — вдруг озарило Весняну. Она расстегнула полушубок и принялась перебирать амулеты на шее. — Только бы вспомнить как тётка Любава учила, только бы получилось.

Желание княжны было так велико, что даже её слабеньких магических способностей хватило, через несколько минут озёрная гладь засветилась, и девушка увидала лицо быстрогорской колдуньи Любавы.

— Тётя Любава, Тётя Любавушка, — затараторила Весняна.

— Весняна, — ахнула женщина. — Живая, слава богам. Да где же тебя носит, негодница? Отец с матерью извелись совсем.

— Тётя Любава, дай мне…, — договорить Весняна не успела, слова будто застряли в горле.

— Весняна? — с тревогой позвала колдунья. — Весняна.

— Здрава будь, — Любава увидела в своём зеркале совершенно незнакомую молодую девушку.

— А Весняна где? — строго спросила Любава.

— Тут она, рядом, — Эйта кивнула в сторону обездвиженной княжны.

— Что‑то я её не вижу.

— Убежать она всё пытается, — вздохнула молодая колдунья. — В родной дом буквально силком тащить приходится.

— А ты вообще кто? — Любава нахмурилась ещё сильнее.

— Я? Эйтой меня кличут, — улыбнулась девушка. — Нашла я вашу княжну случайно, она бедствовала, бедняжка. Я ей говорю, поехали, помогу тебе до дома добраться, а она говорит: «Нет. Не могу я домой. Там ирод этот конеподобный, видеть его проклятого не могу».

— Ставр? — удивилась Любава.

Услышав имя любимого, задёргалась Весняна, срывая с себя нити держащего её заклинания. Но Эйта, легонько махнув рукой, связала её сильнее.

— Да, — ответила молодая ведьма своей собеседнице. — Он. И не хочет возвращаться ни в какую. Уж и убегать от меня не раз пробовала.

— Ставр ещё осенью вернулся, а Весняна где была?

— В Тири жила, где он её бросил одну, без средств к существованию. Ну да что с него взять, не человек ведь.

Весняна заплакала от бессилия, ну как она может вот так на Ставра клеветать, отец же его убьёт. А если у князя рука не поднимется, дядя Лавр точно такого сыну не простит.

— Ну да от меня не убежит, — продолжала Эйта. — Ещё немного и прибудем мы.

— Эйта, — Любава судорожно думала как быть. — Ты можешь зеркало подержать, я за князем или княгиней пошлю, уж больно они за дочку волнуются.

— Так ведь не зеркало это, озеро, — князь сейчас был ведьме совсем не нужен. — Я поняла, как его делать, будет возможность, ещё с тобой свяжусь, тётя Любава.

— Для тебя просто Любава, — женщине её собеседница почему‑то не очень понравилась. — Весняну бы…, — но Эйта разбила связь, и зеркало у быстрогорской колдуньи погасло.

— Спасибо тебе, — улыбнулась Эйта Весняне и освободила её. — Сама я так не умела.

— Ненавижу тебя, — Весняна плакала. — Ненавижу. Зачем ты про Ставра соврала?

— Разве соврала? — усмехнулась Эйта. — Разве он тебя не бросил?

— Мы потерялись.

— Ой ли? Так потерялись, что ему и в голову не пришло ближайший город проверить? В Тири колдунов полно, захотел бы тебя найти, нашёл бы. Так может, ему не сильно хотелось?

— Я тебе не верю, — покачала головой Весняна.

— Не верь, — пожала плечами Эйта. — Только что это изменит?

Весняна думала над словами колдуньи всю ночь и к утру пришла к неутешительному выводу, что та права. Непонятно было только одно, почему он домой вернулся? Знал ведь, что не простят ему ни побега, ни её потери. Князь Радомир любви своей дочери к кентавру не одобрил, потому и сбежали они, а Ставр взял и вернулся.

Колдунья Любава некоторое время пыталась восстановить связь с неизвестной ведьмой, но безуспешно, тогда она оделась и поспешила в княжеский терем. Новость о том, что Весняна жива, заставило княжескую семью вздохнуть с облегчением, девушку вот уже год не могли найти никакими способами. Но вот то, что домой её везут силой, княгине Варваре очень не понравилось. Любава передала слова Эйты про то, что Ставра Весняна видеть не хочет, и это озадачило всех остальных.

— Так и сказала «ирода конеподобного»? — уточнила княгиня. — Про Ставра?

— Не сама Весняна, та другая, — на всякий случай поправила Любава.

— Странно это всё. А та другая, с которой ты говорила, какая она? — поинтересовался предводитель кентавров, Лавр. Ставр был ему сыном, хотя после возвращения Ставра отец обратно его принять отказался, и парень вынужден был жить один в лесу.

— Сказала Эйтой её зовут, — пожала плечами Любава.

— А Весняна что говорила? — нетерпеливо спросил князь.

— Да ничего она не говорила, — колдунья нахмурилась. — Она волновалась сильно, а потом пропала и эта, другая появилась.

— И сказала, что Весняну волоком домой тащит? — княгиня Варвара нахмурилась. — Радомир, — обратилась она к мужу, — ой, не нравится мне всё это.

— Мне тоже, — согласился с женой князь. — Хотя… Весняне просто стыдно возвращаться, вот и сопротивляется.

— Но Ставр‑то вернулся, — сказала Любава.

— Лучше бы и не возвращался, — буркнул Лавр.

— Не надо так, — покачала головой княгиня.

— А как надо? — рассердился кентавр. — Как он мог её бросить?

— Как он посмел её вообще из дома увести, — возразил Радомир.

— Не начинайте, — встала княгиня. Спор этот между князем и главой кентавров шёл уже больше года. Радомиру очень не нравилось, что Весняна Ставра привечает, не такого мужа он своей дочери желал. Лавра же эта внезапная избирательность князя злила, они много лет бок о бок жили, Лавр княгиню сестрой названной считал, князя почти братом, и когда Радомир дочери с сыном его встречаться запретил, обиделся очень.

— Надо со Ставром поговорить, — сказала княгиня Варвара. — Прямо сейчас.

— Может, до утра подождём? — нахмурился князь.

— До утра я сомнениями изведусь, — возразила княгиня. — Я быстро схожу, туда и обратно.

— Куда на ночь глядя? — вздохнул Радомир.

— Я отвезу, — предложил Лавр. — Одевайся, на улице ждать буду, — он поднялся с пола и, ни с кем не попрощавшись, вышел.

— Лавр, — Любава, которая уже одетой была, выскочила следом. — Возьми меня с собой. Что‑то не вяжется у меня история эта. Не верю я, что Ставр Весняну бросить мог.

— Не трави душу, — попросил кентавр.

— Хорошо, не буду, — пообещала Любава. — Только всё равно что‑то тут не чисто.

— Конечно, не чисто, — кивнул Лавр. — Увёз девку, опозорил и её и семью свою, что ж тут чистого?

— А вот и я, — из терема выбежала княгиня. — Поехали, Лаврушка?

— Поехали, — кентавр улыбнулся. Только ради княгини он в городе и остался. Только потому что Варвара умоляла не уезжать. А так ушёл бы, чтобы не краснеть и перед людьми глаз не отводить за сынка. Чтоб ему неладно было.

— Дальше сами, — Лавр остановился недалеко от того места, где Ставр теперь жил.

— Неужто тебе не интересно что он скажет? — удивилась Любава.

— Нет, — отрезал кентавр. Женщины переглянулись, но настаивать не стали.

Ставр поздним гостям удивился. Со дня возвращения он был сам не свой, таким потерянным до сих пор остался. Ещё тогда, по возвращении, княгиня Варвара сняла с него пару проклятий, не сильных, но всё же. И бедный кентавр будто проснулся от дурного сна. Только реальность ему ещё дурнее показалась. Он дома был. Один. Без Весняны. А где он девушку потерял, кентавр, как не старался, вспомнить не мог.

— Она в Тири? — выслушав Любаву удивился Ставр. — Я её там бросил?

— Ты её бросил? — ой как больно было спросить это Варваре.

— Я не помню, — Ставр схватился за свои давно нечёсаные волосы, вскочил на ноги и едва не врезался в стену. — Тётя Любава, да что же это? Ну не мог я её бросить, не мог.

— Тише ты, тише, задавишь ведь, — Любава шлёпнула кентавра по крупу. — Сядь.

— Надо подождать пока колдунья эта Весняну привезёт, — вздохнула Варвара. — Тогда на месте и разберёмся.

— Какая колдунья? — Ставр отпустил свою гриву.

— Да кто её знает, — усмехнулась Любава. — Эйтой зовут. Молодая такая, светловолосая, и глаза у неё такие…

— Чёрные и ледяные, — холодея, закончил Ставр. — Тётя Любава, эта ведьма нас в лесу едва не убила. Ни за что, мы с Весняной насилу удрали. Веснянушука тогда сказала, что она сильная очень, даже Грома и дядьки Стояна сильнее.

— А с чего это она вас убивать решила? — удивилась Любава.

— Да почём я знаю? — Ставр снова на ноги вскочил. — Надо что‑то делать, надо Весняну спасать, — он снова заметался по маленькой своей сараюшке. Женщины заверещали, потому что пару раз копыта кентавра прошлись чуть ли не по ним. На крик примчался Лавр и набросился на сына.

— Лавр, отпусти его, — княгиня Варвара повисла на руке кентавра, душащей Ставра. — Лавр, — Сейчас же, слышишь.

— А ну все тихо, — вдруг рявкнула Любава. — Лавр в один угол, Ставр в другой, — приказала она, и кентавры сочли за лучшее послушаться. — А теперь рассказывай что про ведьму знаешь, — приказала колдунья.

— Но нельзя же просто сидеть, — Стар едва не плакал. — Весняна же.

— Чтобы Весняне помочь, надо сначала понять, угрожает ли ей вообще опасность, и с кем мы дело имеем, — как дитю, сказала Любава.

— Да как же не угрожает? Эта ведьма, она же нас убить пыталась, потребовала, чтобы Весняна меня убила, потом шаром огненным, потом я её ранил…

— Так погоди, кто кого ранил? Кто кого шаром? — запуталась княгиня.

— Давай с начала и подробно, — поддержала её Любава.

— И вспомни, наконец, что ты мужчина, а не баба базарная, — велел Лавр.

Ставр снова схватился за голову, приводя мысли в порядок, а потом начал рассказывать про ту встречу в лесу.

— «Не думал, что после вашего налёта кто‑то выжил»? — спросила Любава. — О чём она говорила?

— Не знаю, — покачал головой Ставр. — Мы с Весняной потом решили, что её какой‑то другой кентавр обидел, но она не разбиралась, раз кентавр — значит виноват.

— И ты её ранил? — переспросила Варвара. – Уверен, что нож твой попал? Ой, как это нехорошо. Ты ножик забрал?

— Нет, конечно, когда мне было? Ноги ведь едва унести успели. Весняна тоже по этому поводу переживала сильно, амулетами меня обвешала, я аж позвякивал при ходьбе.

— Амулеты это правильно, — задумчиво произнесла княгиня. — А вот что твой нож у ведьмы лесной остался — плохо. Она через него тебе ой как навредить могла. Может, не без её помощи ты будто во сне был?

— Нашли на кого вину свалить, — усмехнулся Лавр.

— Не начинай, — попросила Варвара. — Скажи, Ставр, а те амулеты, что тебе Весняна дала, ты не снимал?

— Снимал как‑то летом, — вспомнил Ставр. — как раз перед тем, как мы с ней потерялись. Мы в город шли, а потом я отвлёкся на что‑то, а её нет. Я звал, я искал, я обратно по пути, что мы прошли, вернулся, искал её, но напрасно. Я думал, она домой вернётся и…, — молодой кентавр опустил голову. — Люблю я её, — добавил он совсем тихо. — Я бы никогда…

— Ой, какая нехорошая картинка вырисовывается, — сказала Любава. — Если та колдунья, что Весняну везёт, и та, что ты в лесу ранил, одна и та же, то всё ой как плохо.

— Да с чего вы вообще взяли, что это одна и та же? — спросил Лавр.

— Ой, а и правда, чего это мы? — удивилась Любава.

— Ну вы же сами сказали, тётя Любава, — удивился Ставр. — Молоденькая, светловолосая, а глаза чёрные и холодные.

— И что, мало на свете девок светловолосых? — с издёвкой поинтересовался Лавр.

— Светловолосых с тёмными глазами не так уж и много, — задумчиво сказала Варвара. — Но как же это наверняка узнать? Любава, ты снова с ней связаться сможешь?

— Нет, — покачала головой колдунья. — Они в лесу где‑то у озера. — Она сказала, будет возможность, сама со мной свяжется.

— Значит надо чтобы когда это произойдёт, Ставр рядышком был, — произнесла княгиня. — Только надо сделать всё так, чтобы она его не видела.

— Знать бы ещё когда это случится, — вздохнула Любава. — Не могу ж я с зеркалом целыми днями тут у него сидеть.

— Тут не можешь, — согласилась Варвара. — У нас можешь. Ставр, собирайся, в княжеском доме пока поживёшь. Лавр, надо так, — положила она руку на плечо кентавра. — Пожалуйста.

— Делай что нужным считаешь, — Лавр поднялся и вышел на улицу.

— Ты не волнуйся, — Любава обращалась к княгине. — Если она появится, я про Весняну всё вызнаю, более того показать её потребую, вот коли не покажет, тогда и волноваться начнём. Растерялась я просто сегодня, так неожиданно это всё.

— Конечно. Спасибо, Любава, — княгиня улыбнулась. — Ставр, с нами пойдёшь или позже тебя ждать?

— Завтра приду, — буркнул молодой кентавр. — Сегодня она уж всяко не объявится больше. Вы только у князя уточните можно мне появляться, он меня ведь тоже теперь не жалует.

— Спрошу, — Варвара вздохнула и, простясь, вышла.

— Ну что ты? — Лавр обнял женщину за плечи. — Не надумывай лишнего, может эта колдунья вовсе не та, что весной им встретилась.

— Хотелось бы что б так было, — кивнула Варвара. — Только та она. Сердце так говорит.

— И всё равно рано горевать, — не унимался Лавр. — Даже если та, она кентавров, а не княжен не любит. Тогда нам волноваться стоит, не тебе.

— Ох, Лавр. — А за вас, что, думаешь, сердце не болит?

— Мы за себя сами постоять можем, — усмехнулся кентавр. — Давай сначала выясним та или нет, а потом уже волноваться будем.

— Лавр прав, — подошла к кентавру Любава. — Поехали домой, замёрзла я совсем.

— Поехали, — вздохнула княгиня и следом за Любавой, забралась Лавру на спину.

Когда Весняна стала узнавать родные места, она занервничала особенно сильно. Девушка днями и ночами обдумывала способы побега, но ничего придумать не могла. Убежать от Эйты было невозможно, вернее возможно, но для этого надо было освободиться от магической привязи, которой колдунья к себе княжну привязала, а Весняне это было не под силу. И не только потому не хотела домой Весняна, что стыдно ей было, хотя куда уж без этого. Но куда больше её кентавры волновали. Убьёт ведь всех ведьма, никого не пощадит, и остановить её если и смогут, то не сразу. Вон она как умудрилась тёте Любаве в доверие втереться. Прямо благодетельница, блудную дочь в семью возвращающая. И как бы своих предупредить, хоть за денёк, чтобы успели уйти кентавры. Мысли эти не давали девушке нормально спать и есть. Эйта силой не заставляла, но хмурилась, тощая и измученная девушка портила её план.

— Ты с тётей Любавой связаться обещала, — прибегла Весняна к последнему средству. — Она волнуется, наверняка.

— Соскучилась по тётушке? — усмехнулась Эйта. — Давай свяжемся.

Весняна не верила своему счастью. Ведьма сказала «свяжемся», а не «свяжусь», значит и ей поговорить разрешит, а уж она молчать и мычать в этот раз не будет.

Вскоре попалось и подходящее озеро, правда вода в нём была неспокойная, волна постоянно искажала озёрную гладь. Но Эйта нашла выход. Девушки проехались по берегу и нашли небольшую бухточку. Колдунья довольно быстро сумела успокоить воду.

— Ну что, готова? — улыбнулась она, посмотрев а Весняну. Та закивала головой.

— Это хорошо, — улыбка не сходила с лица Эйты. — Глаза у тебя какие красивые, — она подошла к девушке и взяла её рукой за подбородок. Весняна поняла что задумала ведьма, но было уже поздно. Через пару минут около Эйты на берегу сидела совершенно послушная и тихая девушка, даже не помышляющая о том чтобы куда‑то бежать или что‑то кричать. Эйта глубоко вздохнула и выдохнула, времени у неё было мало, очень скоро заклинание покорности спадёт, а ей надо успеть показать княжну родным.

— Здравствуй, Любава, — из зеркала в княжеском тереме улыбалась молодая светловолосая ведьма.

— И тебе не хворать, Эйта. Веснянушка, — заметила быстрогородская колдунья княжну.

— Весняна, хватит дуться, поздоровайся, — Эйта слегка ущипнула девушку, чтобы вывести ту из полного оцепенения.

— Здравствуй, Любава, — сказала Весняна.

— Девочка моя, как ты? Бледная совсем. Погоди, велю родителей твоих кликнуть, — Любава отошла от зеркала, а Эйта резко повернула Весняну к себе, перестаралась она с покорностью, не натурально выглядит, догадаются что околдована девка.

— Сейчас придут, — снова появилась Любава. — Веснянушка, ты не болеешь часом?

— Нет, — ответила за княжну Эйта. — Только вот чем ближе подъезжаем, тем она меньше ест, прямо‑таки голодом себя морит. Я уж и не знаю, правильно ли делаю, что везу её. У меня сердце разрывается, на её муки глядя.

— Весняна, да что же это ты? — воскликнула Любава. — Дома тебя ждут и любят.

— Я тоже вас очень люблю, — отозвалась княжна.

— Веснянушка, — в комнату ворвался князь Радомир. — Доченька.

— Батюшка, — по щёкам девушки потекли слёзы. — Прости меня.

— Девочка моя, — шептал князь.

— Весняна, — прибежала и княгиня.

Любава отошла в сторонку и кивком головы спросила у Ставра, которого тоже позвали, ну как? Она? Тот кивнул, сжав зубы до скрежета, а кулаки до побелевших костяшек.

— Тсс, — Любава приложила палец к губам и попыталась вытолкать кентавра прочь, но тот отчаянно замотал головой и так умоляюще посмотрел на колдунью, что Любава сдалась. — Только не вздумай на глаза ей показаться, — шепнула она. — Весняну погубишь.

Кентавр закивал и совсем в угол забился.

Княжна что‑то отвечала родителям, складно отвечала, ну только что малость равнодушно, Эйта не вмешивалась.

— Вода из повиновения выходит, — всё же подала она голос. — Скоро уж доедем, тогда и наговоритесь.

— Ты только её привези, — снова вышла в поле зрения зеркала Любава. — И корми её, хоть как‑нибудь, а то ведь смотреть больно.

— Слышишь что говорят? — обратилась Эйта к Весняне. — Мне тебя силой кормить разрешили.

— Ждём вас, — сказал князь, обращаясь к Эйте. — Ты уж береги её, добрая девушка Эйта.

— Конечно, — кивнула ведьма. — Как же иначе. Ой, вода…

И лицо Эйты в зеркале сменилось отражением стоящих напротив людей.

— Это та самая ведьма, — сказала Любава.

— Да я уж понял, — князь Радомир вздохнул. — Собирай совет, думать будем.

Совет собрался быстро. Были там оба официальных колдуна: Любава да Весел, воевода — Хрут одноглазый, несколько важных людей города и князь с княгиней. Были позваны и Лавр со Ставром, но они пропали куда‑то. Зато явился друг княжеской семьи — Дракон. Давно он Быстроград не навещал, а тут появился, будто знал что помощь его понадобиться может.

Для Дракона рассказали всё, что было известно про колдунью лесную, и стали думать как её встречать.

— Кентавры принять их просят, — доложил слуга.

— Кто? — спросил князь.

— Лавр со Ставром и Тиор с ними.

— И чего они разрешения просят? — удивилась княгиня Варвара. — Лавру сказали, что его на совете ждут? Зови давай.

— Всем здравствовать, — поклонился, заходя в большой зал, Тиор.

— Проходи, не робей, — следом за ним зашёл Лавр. — Рассказывай, — велел он своему подчинённому.

Тиор замялся, опустил глаза, потом неловко затеребил руки, не зная куда их деть.

— Лавр, совет у нас, — напомнил князь.

— Тиору по нашей проблеме как раз и есть что сказать, — кивнул кентавр. — Я тут Ставра попытал по поводу того, где они с Весняной колдунью встретили, и оказалось, что Тиор родом из тех мест.

— Я жил там, но потом мы уехали, — поправил начальника Тиор.

— Вот теперь и расскажи князю из‑за чего уехали. Как мне рассказывал, так и тут ничего не скрывай.

— Я сам в том не участвовал, я тогда ещё мал был, — кентавр совсем опустил голову.

Все молчали, наконец Тиор собрался с духом и начал.

— До тринадцати лет жил я с родителями в землях Угорского князя, деревню нашу Коневкой звали, ну издевались люди так, мол кони же живут. Рядом село было Поляновка, — он снова замолчал.

— Ты присядь, — предложила княгиня. — И не бойся ничего.

— В общем, однажды кто‑то из поляновских Троя нашего убил. Старейшины отправили послов, требуя убийцу выдать, соседи отказали, — кентавр снова замолчал и поднял на Лавра совершенно затравленный взгляд.

— Когда им отказались убийцу выдать, — продолжил за Тиора Ставр. — Кентавры из Коневки встали как один и вырезали соседскую деревню подчистую. Всех убили, и мужиков, и баб, и детей со стариками.

Любава и Варвара ахнули, мужчины в комнате переглянулись.

— Они будто не в себе были, — поспешил оправдать своих Тиор. — Будто затмение какое на всех нашло. После многие руки на себя наложили, не в силах жить с такой тяжестью на душе. И женщины многие тогда ушли. Моя мать тоже ушла, сказала что она не за убийцу хладнокровного замуж выходила. Меня с собой звала, но мне батю жалко было. Правда, он потом всё одно с собой покончил, и я один остался, — Тиор опустил голову. — Мы мирными были, просто крестьянами. Землю пахали, хлеб сеяли.

— А кто приказ дал соседей убивать? — спросил Радомир.

— Не помню я, — вздохнул кентавр. — Старики предлагали князю жалобу отправить, суда над убийцей Троя потребовать, но колдун сказал, что нельзя это так оставлять, самим наказать соседей надо. Все распылились, и вот… Наказали.

— А колдуна вашего как звали? — поинтересовалась Любава.

— Да не наш он был, пришлый, — вздохнул Тиор. — В начале лета приблудился, попросился остаться, мол о кентаврах почти ничего не известно, отсюда и слухи и домыслы, а из‑за домыслов страх. А люди, когда они боятся, они убивают. Ну, ему и позволили.

— То есть пришлый колдун сказал, надо убить всех, и вы послушались? — с ужасом спросила княгиня.

— Мне тогда двенадцать было, меня дома оставили, — воскликнул Тиор. — Никого я не убивал. А остальные потом сожалели, каялись, ну да только поляновских было уже не вернуть. А Третьяк тогда сказал, что лучше нам всем из этих мест уйти, потому как целую убитую деревню нам князь не спустит.

— Третьяк, — Любава задумалась. — Нет, не знаю такого.

— Если эта ведьма в той бойне выжила, то плохи наши дела. За такое и я бы всех кентавров ненавидел, — сказал воевода. — Не княжну сюда она везёт, кентаврам мстить едет. Весняна просто прикрытие.

— Но мы‑то не причём, — воскликнул Ставр.

— Она того не знает, — возразил Хрут. – М–да, и ведь право её на месть не оспоришь.

— Нет такого права, — возразила мужу Любава. — По крайней мере, нашим кентаврам ей мстить не за что.

— Она того не знает, — повторил воевода. — И до этого картина нехорошая была, теперь совсем плохая стала. Лавр, Тиора бы из города отправить куда‑нибудь. Он хоть и сам не виноват, но среди тех, кто её близких убивал, был.

— Куда же мне идти? — упавшим голосом спросил кентавр. — Тут мой дом, другого нет у меня. Я же вам восьмой год служу. Не убивал же я никого.

— Тебя никто и не гонит, — вмешался князь Радомир. — Тебя от беды отводят. И беду от остальных. Ты же понимаешь, что ведьма, что едет сюда убьёт тебя.

— Может, и остальных кентавров куда‑нибудь отправить? — спросила княгиня.

— Никуда я отсюда не уйду, — заявил Ставр. — И не верю я, что Весняна видеть меня не хочет. Околдовала её ведьма эта.

— Может, и околдовала, — согласилась Любава. — Но Варвара права, кентаврам лучше бы спрятаться.

— Никогда я от врага не прятался и теперь не буду, — усмехнулся Лавр. — Да и что там за враг, девка малолетняя.

— Ведьма, — поправил его князь Радомир. — Причём, судя по рассказам Ставра, ведьма очень сильная. И сюда она идёт тебя и семью твою убивать.

— Любава, свяжись с колдунами из Белого города и Поморья, — попросила княгиня. — Пусть приедут поскорее.

— А вот это правильно, — кивнул Лавр. — Неужто мы все вместе с девчонкой этой не справимся.

— Праведный гнев, он сил придаёт, коник мой, — проворковал Дракон, до сих пор молчавший. — А она право гневаться имеет.

— Дракон, погостишь у нас? — спросил князь.

— Захотел бы ты теперь меня выставить, не смог бы, — усмехнулся Дракон. — А хочешь, я слетаю, разведаю.

— Нет, — покачал головой князь. — Ты у нас козырь и тебя показывать раньше времени я не буду.

— А как же Весняна? — спросил Ставр. — У неё же Весняна в руках. Дракон отнять бы её мог. Сверху ведьма уж всяко нападения не ждёт.

— Этого мы не знаем, — возразил воевода. — Мы вообще не знаем что ей про нас известно. А она не знает что мы про немного теперь знаем.

— Но зачем ей тогда Весняну вести? — не унимался Ставр. — Могла бы и просто так приехать, кто б тогда про неё узнал бы?

— За возвращение княжны вознаграждение положено, — сказал князь Радомир. — Я ей обязан буду.

— Ну не попросит же она вас, кентавров, убить, — усмехнулся Ставр и осёкся, поняв что попросит. — Но как же, князь…? — растеряно сказал он.

— Убью, конечно, — рассердился Радомир. — Тебя так вообще в первую очередь.

Лавр отвесил сыну подзатыльник, чтобы вопросов глупых не задавал. И это было первое проявление отцовских чувств с осени.

— Ладно, чем попусту болтать, надо готовиться, — княгиня хлопнула в ладоши. — Лавр, тебе задание проверить амулеты у своих, у кого нет или старые, обновить надо. Любава, на тебе колдуны. Весел, — обратилась она ко второму колдуну. — Проверь, пожалуйста, стены и вообще защиту города.

— Если кому ещё какие идеи в голову придут, — князь встал. — В любое время приходите.

Когда все разошлись, Радомир подошёл к жене, стоящей у окна и обнял её.

— Мы справимся, — сказал он. — Не первая это наша беда, но и её победим.

— Конечно, — кивнула Варвара. — И в коем веке врага своего мы в лицо знаем. Только от этого почему‑то не легче.

— Тебе жалко её? — догадался Радомир.

— А тебе нет? — удивилась княгиня.

— Нет, — подумав, ответил князь. — У неё Весняна. К тому же не люблю одержимых.

Часть 15

В Быстроград Эйта въезжала около полудня. Весняна ехала следом, совершенно безучастная. Родная земля придала ей сил, и ночью девушка почти сумела убежать, но Эйта проснулась. А проснувшись, заколдовала княжну так, что ни земля, ни кто другой ей теперь помочь не могли. Проезжая мимо Злого озера, колдунья остановилась. Странно это было, озеро есть, а около ни жилья, ни лодок. Девушка спустилась к воде. Метрах в десяти от берега из воды выглянула русалка, осмотрела Эйту и снова под воду ушла, не по зубам ей была добыча. Эйта посидела у воды ещё немного. Вспомнилось ей её озеро в лесу, русалки, водяной, леший. Девушка тряхнула головой. Не время сейчас вспоминать. Вот покончит с кентаврами, может, и вернётся в свой домик в лесной глуши, а пока ехать пора.

Помимо озера, не нравился Эйте и лес, окружающий город. Девушка ехала и вздрагивала. Стоило прищуриться, вместо большинства деревьев видела она людей. Про дриад колдунья никогда не слыхивала и поэтому люди–деревья её пугали. Но вот впереди показались городские ворота. Их уже ждали.

— Ну здравствуй, колдунья Эйта, — навстречу спешившейся девушке вышел сам князь.

— И тебе не хворать, князь Радомир, — слегка склонила голову Эйта.

— А с Весняной что? — спросила Любава, вслед за княжеской четой вышедшая.

— Заколдовать её пришлось, — пояснила Эйта. — Уж так убежать хотела, что другого выхода у меня не осталось.

— Так добрались уже, — князь очень старался, чтобы ничего не выдало его страха за дочь. — Расколдуй уж.

— Пусть поспит, всю ночь она глаз не сомкнула, — Эйта положила княжне ладонь на лоб, и ту сморил сон.

— В дом Весняну отнесите, — приказала княгиня Варвара. — И ты проходи, будь гостьей, — пригласила она Эйту.

Девушка не отказалась. Добрыня рассказывал ей как‑то про правила гостеприимства, про то, что хозяин гостю плохого сделать не может. Но и гость хозяину зла делать не должен. Уж коли принял приглашение, будь добр закон гостеприимства соблюдай. Но Эйта и многие другие правила для себя законом не считала, решила она и это «забыть».

Во время обеда девушка заметила трёх колдунов, а когда князь повёл её город показать, ещё четверых. И несколько колдунов всё время рядом были, куда бы Эйта не шла. Ведьма внутренне напряглась. С чего это князь такую свиту колдовскую держит? Или это не слуги его? Тогда кто? Неужто он для защиты от неё столько волшебников собрал. Нет, откуда ему знать, что она недоброе затеяла? Но колдуны всё время были рядом, близко не подходили, будто невзначай тут околачивались.

— А вот ещё хочу тебя познакомить, — князь увидал в толпе рыжеволосого мужчину. — Дракон, — позвал он. — Это друг мой, Дракон, — представил он мужчину. — А это Эйта, она нам Весняну вернула.

Эйта, едва увидев рыжего, поняла, что он оборотень, она прищурилась, чтобы понять какая у него вторая эпостасия. Прищурилась, и глаза её тут же округлились от ужаса. Дракон было не прозвище. Мужчина приветливо улыбнулся, но было в его улыбке что‑то, что говорило, я мил, но всё же не забывай с кем имеешь дело. Девушка попятилась.

— Не бойся, — заметил её испуг князь. — Дракон своих не обижает.

— Я и чужих обижать привычки не имею, — снова улыбнулся мужчина. — Если они никого не обижают, — он подмигнул девушке.

Теперь Эйта окончательно утвердилась в мысли, что о цели её визита князю Радомиру известно. Девушка на мгновение закрыла глаза, чтобы взять себя в руки. Неужели всё напрасно? Неужели столько лет и такой долгий путь впустую? Неужели и дальше будут топтать матушку Землю эти нелюди, убийцы её родных — кентавры? Но ведь нельзя же так. Несправедливо это.

К князю подошёл Весел и шепнул, что Весняну расколдовали и всё с девушкой в порядке. Радомир едва заметно выдохнул. Вот теперь, в случае чего молодую ведьму можно будет и убить, не опасаясь, что жизнь Весняны на неё завязана. Любава и Весел своё дело хорошо знали и делали, потому и служили они городу уже много–много лет. К тому же с княжной была мать, она хоть и не волшебница, а всего–навсего ведунья, но беду от дочери отвести сможет.

— А ещё хотел я показать тебе селение, что около Быстрограда раскинулось, — сказал князь. Это было частью хоть и рискованного, но продуманного плана. — Такое селение ты вряд ли где встретишь, — он повёл девушку к городским воротам, а оттуда прямиком к поселению кентавров. Дракон шёл вместе с ними.

Сердце у Эйты забилось с утроенной силой. Перед ней было большое село, полное кентавров. Да их тут около сотни, — не поверил глазам Эйта. — И вот они все, будто специально встречать её вышли. О боги, чтобы такое сделать, чтобы всех сразу, одним ударом уничтожить. Но ни одной толковой мысли в голову не приходило, и девушка просто стояла, глядя на столь ненавистных ей кентавров. Со стороны могло показаться, что от удивления она встала, и не шутка, мало где ещё кентавра встретить можно. Рядом со строем кентавров стояли их жёны, стояли плечом к плечу, с ненавистью глядя на молоденькую колдунью. Эта‑то ненависть и привела Эйту в чувство.

— А ты красивая, — вдруг сказал один из кентавров, покидая строй. — И не скажешь даже что убивать пришла.

Вокруг все замолчали, даже птицы и те петь перестали.

— А ты отчаянный, — усмехнулась Эйта, разглядывая кентавра. — Но только это тебя не спасёт.

— Посмотрим, — кентавр улыбнулся.

Князь вопросительно посмотрел на Лавра, но тот только плечами пожал. Выходка Титавра была для него самого полной неожиданностью. Разговоров с ведьмой вести никто не планировал.

— Откуда узнал про всё, князь? — не спуская глаз с кентавров, спросила Эйта.

— Ставр рассказал, — вздохнул Радомир. — Он тебя в зеркале Любавы узнал.

— Вот оно как, — кивнула Эйта. — Зря не убила я его в лесу прошлой весной. И что же ты задумал, князь? — девушка по–прежнему смотрела на кентавров, копя ненависть в душе, злость делала её сильнее.

— Да ничего, — ответил Радомир. — Просто город тебе свой показываю. Кентавры часть города, они тут с момента его основания живут. Сначала десяток их был, потом, — Радомир вздохнул. — Потом какие‑то нелюди, хоть и людьми являющиеся, напали на родную деревню кентавров. Много народу погубили, и взрослых, и деток малолетних, и женщин, детей своих защищающих.

— Есть значит справедливость на свете, — слегка улыбнулась Эйта. Фраза эта вызвала бурный рокот недовольства среди кентавров и членов их семей. Но девушка даже глазом не моргнула.

— По–твоему, это справедливо? — удивился Титавр, всё ещё стоявший ближе всех к колдунье. — Тебе, значит, своё погубленное село жалко, а наше — справедливость?

— Да, — совершенно серьёзно ответила девушка. — Когда вы, твари, мать мою с братьями малыми убивали, за что вы нам мстили? О какой справедливости думали?

— Убьёт, — прошептал Весел. — Ударит сейчас, — в руках, сложенных за спиной у мужчины появился огненный шар. — Она злится, и сила её растёт.

— Помогите мне, боги, — про себя помолился Радомир, вышел вперёд. — Мои люди пределов Быстрограда не покидали, — сказал он, вставая между колдуньей и кентаврами. — А если и покидали, то до Угорских земель не доходили. И с бабами и детьми моя армия никогда не воевала, в этом я тебе поклясться могу.

— Они кентавры, — процедила сквозь зубы Эйта.

— Да, они кентавры, — согласился Радомир. — Как и те, кто погубил твою деревню. Но это не те кентавры. Те по свету рассеялись, в содеянном каясь. Но мои люди к тем, кого ты ищешь, отношения не имеют.

— Они кентавры, — повторила Эйта. Но голос её был уже растерянным, князь сумел заронить ей в душу сомнения. — Они твари. Не люди. Они…

— Убившие твоих родных нелюдями были, — согласился князь. — Это не они.

— Ты лжёшь, — Эйта отскочила в сторону, и в руке у неё засияла молния.

Тут же заняли заранее обговорённые позиции колдуны, а из‑за домов появились лучники.

— Ты ведь очень сильная колдунья, — стараясь говорить как можно спокойнее, сказал князь. — Посмотри на меня и скажи, лгу я или нет.

Князь не врал, Эйта видела это, и от рядом стоящего кентавра виной не веяло. Вообще. И не боялся он. Боялись женщины, что поодаль стояли, сами кентавры — нет. И это не укладывалась у Эйты в голове. Они не могут не бояться. Не могут же они быть настолько хладнокровными, не может же им быть настолько всё равно. Или им на свою жизнь наплевать так же как на чужую?

— Пожалуйста, погаси своё оружие, — тихо попросил князь. — Я не хочу тебя убивать.

Эйта часто и тяжело дышала, всё вокруг стало мутным, потому что глаза стали застилась слёзы. Как не вовремя.

— Чем же ты сама от тех иродов отличаешься? — спросил Титавр.

Вопрос настолько удивил девушку, что молния у неё из рук пропала.

— Что? — переспросила она, изумлённо глядя на кентавра.

— Те кентавры убили всех в твоей деревне, погибли люди ни в чём перед ними не виноватые, они изуверы. Но чем сейчас ты от них отличаешься?

Эйта задохнулась от возмущения. Да как он смеет? Это кем надо быть, чтобы сравнить её и тех нелюдей? Но тут девушка отчётливо поняла, что проклятый кентавр совершенно прав. Она такая же. Она точно такая же как те твари, родных её убившие. Они мстили за одного своего погибшего, убивая всех без разбора. Она, Эйта, собиралась сделать то же самое. Причина у неё была более весомая, не одна жизнь, а несколько десятков, но сути это не меняло. Девушке стало дурно настолько, что ей показалось, что она сейчас упадёт. Эйта зажмурилась и почувствовала, что её подхватывает сразу несколько рук. Открыв глаза она увидела, что поддерживает её князь и кентавр, от него шло тепло. Девушка зло оттолкнула Титавра, вырвалась из рук князя и бросилась бежать.

— Ура, мы победили злую ведьму, — довольно громко усмехнулся Дракон.

— Ура, — тут же закричали вокруг.

Князь удивлённо повернулся и посмотрел на друга, но понял, что тот не праздновать призывал, он издевался.

— Догнать бы её, — с беспокойством сказал Титавр.

— Надо, — согласился Дракон. — Но тебе, коник, я бы делать этого не советовал. То что она вас сейчас не угробила, не значит что позднее этого не сделает.

— Но мы же её убедили, что не виноваты перед ней ни в чём, — удивился Лавр, подходя ближе.

— И от этого она кентавров теперь любить всей душой будет, — ехидно заметил Дракон. — Убрал бы ты её, Радомир, из города.

— Как я тебе её уберу? — вздохнул князь. — Она гостья, Весняну она вернула.

— Кстати, Весняна‑то в порядке? — спросил Лавр. — Ставр тоже у вас крутится? Что‑то я его не видел давно.

— У княжеского терема он, — подтвердил Весел. — И с княжны заклятие сняли. Кстати, на славу зачарована она была, долго расколдовывали.

— Способная девочка, — усмехнулся Дракон.

— Да уж, — князь тяжело вздохнул. — Лавр, людям своим расходиться не давай, пусть тут будут, ну или в городе. Весел, проследи чтобы кто‑то из колдунов всё время с кентаврами был и сменяй их иногда. Пока эта Эйта из города не уедет, расслабляться нельзя.

— Сделаю, князь, — кивнул колдун и пошёл отдавать распоряжения.

Эйта сидела на берегу Злого озера, обхватив плечи руками, и слегка покачивалась. Глаза её были закрыты, и из‑под ресниц на колени капали слёзы. У озера гулял не по–весеннему холодный ветер, и девушку била крупная дрожь. Но дрожала Эйта не только от холода. Ей было невыносимо плохо. Всё было напрасно. Но почему? Ведь дорога в Бытроград ей самими Богами подсказана была. Сначала в Олеграде, когда Добрыня про карты ей объяснял, именно на этот город гадание указало. Потом узнала она, что кентавры тут живут, потом Весняна. Всё, всё просто кричало, что надо ей сюда. И она приехала. Так просто не может быть чтобы напрасно. Эйта стала раскачиваться сильнее. Ни разу ещё её колдовство так не подводило. Вскоре она не увидела, почувствовала, что на берег ещё кто‑то пришёл. Сначала кто‑то один, беспокоить не стал, в сторонке остановился, потом ещё несколько человек. Среди них был колдун. Эйта вытерла слёзы. Боятся. Следят. Она открыла глаза, повернулась посмотреть кто пришёл и снова отвернулась к воде. Позади, чуть на пригорке сидели тот самый кентавр, что не побоялся к ней подойти, колдунья Любава и какой‑то мужик одноглазый.

— Не замёрзла, ль ты, милая? — спросил одноглазый заботливо. Эйта не ответила. – Может, в город пойдём, согреешься? — продолжал Хрут. Любава тронула мужа за руку и отрицательно покачала головой, мол, не надо, не трогай её.

Тут раздался цокот копыт и к озеру выскочил Ставр. На молодого кентавра больно было смотреть, он был в полном отчаянии. Весняна категорически отказалась с ним разговаривать. Обвинила в том, что предал он её, и попросила на глаза ей никогда не показываться. Ставр умолял просто выслушать его, призывал Весела в свидетели, что околдовала его Эйта, что домой он вернулся только потому, что думал она, Весняна, тоже сюда вернётся. Но всё было бесполезно. Княжна и слушать его не хотела, повторяла только, что хотел бы он её найти, нашёл бы.

Увидав Эйту на берегу, Ставр резко остановился.

— Это ведь по твоей милости мы с Весняной потерялись, — не то спросил, не то подтвердил он.

— По моей, — кивнула Эйта, и губы её исказились в кривой усмешке.

— Ты улыбаешься? — удивился Ставр. — Даже теперь? Ты же ни за что меня наказала. И Весняну ты против меня настроила, — догадался он.

— Это не сложно было.

Любава с мужем переглянулись. Титавр поднялся на ноги.

— Ты даже не раскаиваешься?

— А с чего мне каяться? — так же равнодушно спросила Эйта.

— Но ведь тебе же доказали, что мы не те кентавры, которых ты ненавидишь.

— И что? — Эйта встала на ноги. — Я теперь тебя полюбить должна?

— Ставр, уходи, — Любава сделала шаг к берегу. — Прошу тебя.

— А куда мне теперь идти, тётя Любава? — спросил кентавр. — Куда? Я Весняну ждал, я только ею одной жил, а как мне теперь?

— А ты утопись, — предложила Эйта. – Представляешь, какая из тебя русалочка выйдет?

— Дрянь ты бесчувственная, — на удивление спокойно ответил Ставр. — Нет у тебя сердца, ты даже представить себе не можешь как это больно бывает, когда самого любимого человека теряешь.

— Не знаю? — переспросила Эйта. — Я не знаю? — она вдруг рассмеялась, и от смеха этого по спине присутствующих пробежали мурашки. — Конечно, откуда мне знать, — продолжала девушка. — Это не я, прячась в сундуке, слышала как убивают мою мать. Это не я потом отца, братьев старших, бабку с дедом на костёр своими руками несла, — Эйта говорила всё громче, постепенно срываясь на крик. — Тебе приходилось когда‑нибудь всех своих близких на костёр нести? Мне семи лет не было. А Грачка все трупы сжечь хотела. Всё, всю деревню. А они мёртвые были. Мужики, бабы, дети. А я их всех знала, близко знала. Откуда мне знать как это близких терять? Тебе, тварь ты такая, приходилось одному беспомощному в лесу блуждать? А потом жить в доме ведьмы лесной и бояться её больше смерти? Тебе приходилось видеть, как душа твоей матери на земле осталась, но тебя уже не узнаёт? Тебе приходилось? — девушка почти визжала. — Пожалеть мне тебя? Тебе плохо очень?

В руках у Эйты засиял огненный шар и девушка кинула со всей силы его в озеро, потом ещё один и ещё, потом в воду полетела молния. Вода вспенилась, и от неё повалил пар, а молодая колдунья всё бесновалась, сбрасывая всю свою ненависть и боль в Злое озеро.

— Стой, — Хрут остановил Титавра, хотевшего подойти к Эйте. — Не надо её сейчас трогать, ей прокричаться надо.

— Но Хрут, — кентавр неуверенно перебирал ногами. — Как же с таким жить можно?

— Не знаю, — покачал головой мужчина. — Жалко её, но только жалость эту проявлять нельзя. У девки душа изломана, а потому она опасна очень.

— Бедненький, княжна его бросила, — Эйта снова повернулась к Ставру, тяжело дыша. — Да она мне ноги целовать за то проклятие должна, за то что избавила я её от тебя, её замуж за человека выдадут, она ходить по улице сможет, глаз не опуская, потому что человек, а не подстилка лошадиная.

Ставр и Титавр возмущённо фыркнули

— Да и ты радоваться должен, что в ту ночь, когда я тебя проклинала, у меня сил не было, иначе так легко ты бы не отделался. Ты бы не только самое дорогое потерял, я б убила тебя с радостью. Жить тебе не хочется? Так давай помогу, — Эйта замахнулась на Ставра серебряной молнией, тут же появившейся у неё в руке, но ударить не успела. Любава среагировала быстрее, её заклинание Эйту ударило в грудь и подбросило в воздух, отшвырнув к самой воде.

— Не надо, — закричал Титавр.

Девушка упала на спину, широко раскинув руки, и осталась лежать неподвижно.

— Не подходить никому, — закричала Любава, повиснув на руке Титавра.

— Ты её убила? — спросил Ставр испуганно.

— Нет, — ответила женщина не сразу. — Она жива. Уходите отсюда, — приказала она кентаврам. — Живо, я сказала.

Ставр, озираясь пошёл к городу, а Титавр с места не сдвинулся.

— Уходи, пожалуйста, — попросил кентавра Хрут.

— Нет, — покачал головой Титавр и тихонько стал подходить к девушке у воды.

А Эйта лежала и хватала ртом воздух. Было очень больно, но, к сожалению, она была ещё жива. Любава не ставила себе целью убить её, просто остановить хотела. Физическая боль опустошила душу, не было больше ненависти, пропало желание отомстить, только снова заполняла всё существо беспросветная тоска. Почему Любава её не убила? Зачем выжила она тогда, двенадцать лет назад?

Титавр подошёл и опустился на колени, осторожно поднял девушку с земли и прижал её к себе. Кентавры не носили одежды ни летом, ни зимой. Не холодно им было даже в самый лютый мороз. И вот теперь он отогревал холодные руки Эйты и её саму своим теплом. Подошла Любава, опустилась рядом и погладила Эйту по волосам.

— Милая ты моя, — приговаривала она. — Это всё в прошлом. Забыть такое невозможно, но ты должна жить дальше. Ты молодая, красивая, а сильная какая. Да с такими способностями ты столько добра людям сделать можешь. И всё у тебя будет хорошо.

— Отнеси её в город, — попросил Титавра воевода. — К князю. И Любаву с собой захвати, она там понадобится.

— Садись, Любава, — Титавр рывком встал на ноги, не отпуская Эйты из рук. Девушка заскулила от боли.

— Тише милая, тише, — зашептал кентавр. — Скоро легче будет, — убедившись что Любава села ему на спину и держится, он со всех ног поскакал к городу.

— Титавр, давно ли у тебя склонности к самоубийству появились? — поинтересовалась Улыба, жена предводителя кентавров у своего гостя, наливая тому супа в тарелку.

— Это ты к чему? — удивился кентавр.

— Да к тому что ты постоянно возле княжеского терема крутишься, — заявила женщина. — Кабы не знала, что тебе Весняна безразлична, решила бы что ради неё.

— Нет, за Весняной Ставр ходит. Помирились они.

— Это я знаю, — кивнула Улыба. — Вот скажи мне, чего тебя так к колдунье этой тянет? Она ж убить может.

— Ну убить и я могу, — Титавр улыбнулся. — А она хорошая.

Лавр закашлялся, подавившись, но комментировать не стал. Титавру он был если и не как отец, то как заботливый дядька. Когда почти двадцать лет назад на деревню кентавров напали, в живых остались только дети, которых мать Лавра Зора, успела отправить в лес. Титавру тогда было около десяти лет и он вместе со взрослыми оборонялся как мог. Ну да много ли он мог? Зора и мать Титавра тогда погибли, а оставшихся в живых Лавр забрал в Быстроград. И стал всем осиротевшим кентаврятам заместо отца. Сейчас Титавру было тридцать, у него самого было двое маленьких четвероногих сорванцов, только вот жены не было. Матерью его Лавиавра и Татиавра была кобылица, женщины себе Титавр найти не мог. Это было предметом шуток среди его друзей, он всегда говорил, что холост, потому что нет на свете такой особенной женщины, которая сердце ему разобьёт. Но, видимо, боги решили пошутить, и сердце Титавру разбила ни кто иная как Эйта. Он понял что пропал, как только увидел молодую колдунью, подходящую с князем к их поселению. Её ждали и заранее не любили, а он взглянул и влюбился. Теперь ежедневно, как только выпадала возможность, он спешил к княжескому терему, где болела девушка, и часами сидел под её окнами, надеясь, что если она встанет и подойдёт к окну, он её увидит. Но Эйта, если и подходила к окну, увидев кентавра, поджимала губы и уходила.

— Титавр, — вздохнула Улыба. — Ты бы о детях подумал.

— Я всё время о них думаю, Улыба, — ответил кентавр. — Если она меня всё же убьёт, я воспитание своих сорванцов тебе поручу, — он лукаво подмигнул женщине.

— Лавр, он ещё и издевается, — всплеснула руками женщина. — Тит, ну подумай сам, я уже старуха, а тебе жить и жить. Ну вот чем тебе Божена не хороша? Ты ей нравишься, хозяйка она хорошая, с мальчишками твоими ладит.

— Да всем Божена хороша, — согласился Титавр, отправляя в рот ложку супа. — Только мне не люба.

— А ведьма эта люба? — воскликнула Улыба. — Да она на голову больная.

— Не тебе её судить, — строго сказал Титавр, бросая ложку на стол.

— Ешь давай, — приказал Лавр. — Улыба вон тоже много чего в жизни перенесла, но на людей от этого бросаться не стала.

— Ты прости, Улыба, но тебе и сотой доли того что она пережила не выпало, — возразил Титавр и снова принялся есть.

О том что случилось у озера Любава, Хрут и он со Ставром, не сговариваясь, никому рассказывать не стали. Переломанные рёбра гостьи объяснили почти как было, мол она Ставра убить хотела, Любава вмешалась, а вот про то что колдунья в отчаянии кричала, между ними так и осталось. Титавр только Весняне передал, что Эйта Ставра заколдовывала и по её вине он княжну потерял. Девушке и другие про то говорили, но слова Титавра стали решающими, она нашла Ставра и без лишних слов на шею ему бросилась. С тех пор их порознь и не видел никто. Даже князь смирился, что внуками у него кентаврята будут.

— И что же ей такого выпало? — заинтересовался Лавр.

— Сама расскажет, коли нужным сочтёт, — ушёл от ответа кентавр. — Лавр, а ты не можешь меня в дозор заменить кем‑нибудь. Пожалуйста.

— И не вздумай, — всполошилась Улыба. — Наоборот, зашли его к границам, да наподольше, глядишь, на расстоянии дурь‑то из головы выветрится.

— Добрая ты, — вздохнул Титавр.

— О тебе, дурень, забочусь, — женщина легонько ткнула кентавра в затылок ладонью. — Погубит тебя ведьма эта. И почему её князь только в городе держит?

— Болеет она, — вступился за князя Лавр. — Любава ей за Ставра несколько рёбер переломала.

— Лучше бы совсем убила, — буркнула женщина. — Никто бы плакать не стал.

— Прекрати, Улыба, — вздохнул Лавр. — Нельзя так.

— А как можно? Она сына нашего едва не погубила, она вам всем смерти хотела?

— Сын ваш сам на неприятности нарывался, — усмехнулся Титавр. — А что до того что убить хотела, так не убила же. Кстати, Лавр, а про колдуна ей рассказали? Ну про того, что так удачно к тем кентаврам, что село её вырезали, приблудился.

— Не знаю, — ответил Лавр. — Княгиня боится, что если расскажут, то она всех колдунов по имени Третьяк перебьёт, не разбираясь.

— Странно это, — Титавр доел и отодвинул тарелку. — Если дело и вправду в колдуне, то зачем ему это надо было? Не забавы же ради он столько людей погубил?

— Кто теперь скажет? — вздохнул Лавр. — Тиор говорил, тот колдун тогда уже не очень молодым был, может теперь и в живых его уж нету.

— Никто не скажет, — вздохнул Титавр. — Ладно, пойду я.

Титавр ушёл, а Улыба присела на скамью, рядом с мужем.

— Лавр, ну хоть бы ты его вразумил, — со вздохом сказала она.

— Да как же это сделать? — кентавр обнял жену. — Ну не могу я же запретить ему её любить. Сердце, оно же не выбирает.

— Но она же…, — женщина покачала головой и тяжело вздохнула.

— Она скоро уедет, — сказал Лавр. — И Титавр успокоится. Попереживает немного и дальше жить начнёт.

— А если он за ней пойдёт?

— Не пойдёт, у него дети. И не трогай ты его по этому поводу больше, ему и так плохо. Тяжело это любить безответно.

Титавр от Лавра пошёл домой, но детей там не оказалось.

— Лавиавра и Татиавра Божена забрала, — сообщила ему соседка, под присмотром которой мальчишки оставлены были. — Сказала, ты разрешил. Они рады были, поэтому я отпустила. Они очень просили, — добавила женщина, заметив что Титавр недоволен

— Хорошо, спасибо, — кентавр вздохнул и направился к городу. Уж сколько раз он просил не отпускать детей с Боженой. Всё было бесполезно. Почти все женщины в поселении просто таки страдали навязчивой идеей женить Титавра, и Божена казалась им очень подходящей партией. Кентавр вошёл в городские ворота и с тоской посмотрел в сторону княжеского терема, сейчас он туда пойти не мог, он обещал сыновьям, что погуляет с ними в лесу дриад. Те как раз проснулись от зимней спячки, и его сорванцам не терпелось повидаться с приятелями. Титавр уверенно направился к домику Божены.

— Ой, а вот и папа наш пришёл, — радостно сообщила девушка, завидев кентавра. — Титаврушка, кушать будешь? Мы уже пообедали, ну да я тебе оставила.

— Я у Лавра поел, — Титавр осторожно, чтобы не сломать калитку вошёл во двор. — Ты зачем мальчишек из дома увела? — спросил он. — Я же не просил.

— Им у меня лучше, — возразила Божена, теребя конец косы. — Дома они одни, мало ли случится что, а тут я смотрю.

— За ними и там смотрели, — буркнул Титавр. — Ладно, на вот, — он достал из кошеля на поясе монетку.

— Убери, — Божена замахала руками. — Не возьму я у тебя денег.

— Я нянькам всегда плачу, — Титавр сунул монетку девушке в руку. — К тому же ты на обед им потратилась. Лавиавр, Татиавр, пошли к дриадам, — крикнул он и мальчишки, до этого старательно разбиравшие Божене аккуратно сложенную поленницу, всё побросали и бросились к выходу. У калитки они, в отличие от отца, особо не притормаживали. Титавр поморщился.

— Я позднее загляну, всё поправлю, — пообещал он. — И дрова не трогай, сложу то что раскидали.

— Зайди, — согласилась Божена. — Как нагуляетесь, заходите, я блинчиков напеку.

— Не надо ничего печь, — Титавр опустил глаза. — И спасибо ещё раз, — он вышел на улицу, где уже нетерпеливо цокали копытами его мальчишки.

— Ну до ворот шагом, а там наперегонки, — предложил он, и кентаврята радостно закивали. – Шагом, я сказал, — Титавр улыбнулся, потому что мальчишки, толкая друг друга, бросились к воротам. Сам кентавр шёл не торопясь, за детей он не волновался, они у него давно самостоятельными были, да и в городе было безопасно, знал он, никто малышей не обидит. Вот за городом смотреть внимательнее надо, особенно у озера, потому что в прошлом году Лавиавр чуть не утоп, пытаясь брату доказать, что он смелый и ничего не боится. Когда Титавр подошёл к воротам, дети терпеливо ждали его.

— Раз, два, три, — скомандовал Татиавр и тут же рванул с места.

— Так нечестно, — завопил Лавиавр и бросился догонять.

— Помоги мне, боги, — улыбнулся Титавр и поскакал за сыновьями.

Они добежали почти до самого озера, а потом скакавший впереди Лавиавр резко остановился и бросился обратно, по пути останавливая брата.

— Папа, там она, — зашептал он испуганно. — У воды сидит, с русалкой.

— Кто она? — не понял Титавр, обнимая сына.

— Ведьма та злая, — с широко открытыми глазами сообщил кентавренок.

— Она давно там сидит, — к кентаврам подошёл Елей, один из дриад. — С нечестью озёрной общается. Я в город к колдунам уж посыльного отправил. А вот и он, лёгок на помине.

— Елей, что у вас тут? — спросил запыхавшийся Весел. — Она всё ещё там?

— Да, — кивнул дриад. — Сидит.

— А не рано ей гулять так далеко? — обеспокоенно спросил Титавр. — Болеет ведь.

— Да разве она кого слушает? — вздохнул Весел. — И будто глаза всем отвела, никто и не заметил как ушла.

— Может, просто смотрели плохо, — усмехнулся кентавр.

— Может и так, — не стал спорить колдун.

— Ой, пап, там Дубок и Ивушка, — Татиавр задёргал отца за руку. — Можно я к ним пойду?

Кентавр посмотрел туда, куда указывал сын, там и правда было полно детишек дриад. Он столкнулся взглядом с Ивой, что за ними смотрела, и та кивнула, мол, отпускай, я пригляжу.

— Идите, только тётю Иву слушаться беспрекословно, — велел он. — И к воде не подходить, слышали?

— Да пап, — кентаврята тут же со всех ног кинулись к друзьям.

Титавр пошёл к озеру, следом за Елеем и Весёлом.

— О боги, да она им силу свою отдаёт, — воскликнул колдун и поспешил к воде.

— Не ходи, — попросил Елей, пытаясь остановить кентавра. — Она же вас ненавидит.

— Вдруг помощь понадобится, — кентавр освободился от держащих его рук и поспешил к воде.

Русалка, что сидела рядом с Эйтой, заметив колдуна, поспешила скрыться под водой. Молодая колдунья повернулась чтобы посмотреть кто ей помешал, и тяжело вздохнула.

— Ты что же такое творишь? — напустился на неё Весел. — Они ж уморить могут, это ж русалки, они ж силой живой питаются.

— Ты зачем мне всё это рассказываешь? — поинтересовалась Эйта.

— Так ты знаешь? — колдун даже опешил на мгновение. — Так почему же не убила сразу? Это ж нечисть.

— За что мне её убивать? — удивилась девушка. — Она мне полезна была.

— Ты и так ещё слабая, — покачал головой Весел.

— Ты в этом так уверен? — Эйта ухмыльнулась. — И не трясись ты так, не трону я никого.

— Шла бы в город, — вздохнул колдун. — Тебе лежать надо.

— Не хочу, — заявила Эйта и отвернулась к воде, положив подбородок на прижатые к груди колени. Весел снова тяжело вздохнул, но решил не навязываться. Едва он отошёл, к девушке спустился Титавр.

— Чего ты всё за мной ходишь? — спросила Эйта. — Или во всём городе сторожа лучше не нашлось?

— Не сторожем я к тебе приставлен, хожу потому что по сердцу ты мне.

Девушка повернулась и удивлённо посмотрела на кентавра. Сначала глаза её были широко раскрыты, а потом брови сошлись к переносице.

— Издеваешься?

— Нет, — покачал головой Титавр. — А у тебя глаза оказывается не чёрные, а карие, — улыбнувшись, добавил он.

Эйта растерялась, ей казалось, кентавр так изощрённо издевается, но, судя по всему, это было не так. Он смотрел, не отрывая глаз, и были в его взгляде только теплота и нежность.

— Спятил? — девушка отшатнулась и прикусила губу, сломанные рёбра ещё давали о себе знать.

— Наверное, — улыбнулся Титавр. — А ты зачем русалкам силу отдавала?

— В уплату за услугу, — Эйта усмехнулась. — Выясняла я, не врёт ли ваш князь.

— И что?

— Не врёт, — девушка вздохнула.

— Ты будто расстроилась из‑за этого.

— Кабы врал, мне бы проще было, — она с вызовом посмотрела на кентавра. — С вами бы счёты свела и всё.

— А потом? — спросил Титавр.

— Когда потом? — не поняла девушка.

— Когда отомстила бы? Что б делать стала?

— Не знаю, — подумав, ответила Эйта и задумалась, а действительно, что потом. Хотя о каком потом они сейчас говорят? Кентавры ведь не те оказались. — Вот отомщу и думать буду, — буркнула она.

— Ненависть душу тебе иссушает, — вздохнул Титавр. — Оставила бы ты их богам, а сама дальше жила. Ты молодая, красивая, а только о смерти и думаешь. Неужто приятно, когда твоим именем детей пугают?

— Если это кентавров дети, то да, — Эйта снова отвернулась к воде, а кентавр вздохнул.

— Много на свете плохих людей, но хороших больше, так и среди кентавров. Или вон волкодлаков взять, казалось бы что в них хорошего. В этих местах, говаривают, раньше много их жило, а потом князь всех извёл, потому как они людей кусать начали.

— И много покусали? — заинтересовалась Эйта.

— Меня тогда ещё тут не было, но говорят много, — кивнул Титавр. — Они решили, что их это земля и людям тут не место.

— А–а–а, — кивнула девушка. — Но, судя по тому, что город стоит, а волкодлаков я не видела, они проиграли?

— Да. Кого не убили, далеко в горы сослали. Но я не о том. Даже среди волкодлаков хорошие встречаются. Княгиня вот дружит с парой таких. Они, правда, у Белогородского князя живут, но это неважно.

— Дриады, кентавры, дракон, волкодлаки, — Эйта усмехнулась. — Странный у вас князь.

— Князь у нас хороший, — возразил Титавр. — И места тут прекрасные. Хочешь, оставайся.

Эйта снова удивлённо посмотрела на него, а потом рассмеялась.

— Ну, ты чего? — удивился Кентавр. — Что я смешного сказал?

— Ты князю своему расскажи, что остаться мне предложил, — она снова заливисто захохотала. — Он уж ждёт не дождётся когда я уеду. Странно, что до сих пор не выгнал.

— А вот это ты зря, — раздалось у Эйты за спиной.

— Дядька Стоян, — Титавр вскочил на ноги и помог подошедшему старику спуститься с насыпи и присесть.

— Спасибо, — улыбнулся тот и провёл ладонью так, будто усы поправить хотел, только вот усов у него не было вовсе. — Меня Стояном зовут, — представился он, внимательно изучавшей его девушке. — Колдун я здешний. А ты, стало быть, и есть Эйта.

— Стало быть я и есть, — кивнула девушка.

— Наслышан о тебе, наслышан, — сказал старик. — Видишь, стоило уехать сына навестить, а тут столько всего произошло. Как чувствуешь себя?

— Жить буду, — ответила Эйта.

— Поговорить мне с тобой надо, разговор серьёзный будет, только пообещай, что сгоряча рубить не станешь, а обдумаешь всё как следует.

— Ты о чём? — девушка нахмурилась и бросила взгляд на Титавра, но это не вопросительный взгляд был, Эйта решила, что колдун сейчас опровергнет всё, что ей князь говорил.

— Тише- тише, — угадал её мысли Стоян. — Титавр, сходи деток проверь, — попросил он.

— А может я…, — начал было кентавр.

— Сходи, — настойчивее повторил колдун.

— Хорошо, — Титавр вздохнул. — Эйта, а ты всё же над моими словами подумай.

— Хороший парень, — улыбнулся вслед уходящему кентавру Стоян. — Повезёт той, что его женой станет.

Эйта фыркнула.

— Ты зря так, кентавры ведь не люди, у них два сердца, потому и любят вдвое сильнее.

— Лошадей пусть любят, — буркнула девушка.

— И снова зря, — ответил колдун. — Ну да не о том я говорить хотел. Князь долго думал, стоит ли тебе сообщать то, что известно нам стало, ну да я решил, что должна ты знать. Не хмурься, тут тебя никто не обманывал, но тебе дальше идти и дальше жизнь свою строить, потому я и пришёл. В деревню кентавров, в Коневку, что рядом с твоей Поляновкой была, как раз незадолго до смертоубийства, колдун один приблудился. Что за колдун не спрашивай, не знаю, так вот есть у меня подозрение, что не просто так кентавры озверели и соседей убивать кинулись.

Эйта молчала, только сердце в груди забилось чаще.

— Колдуна того Третьяк звали, — продолжал Стоян. — И вроде как именно он сказал, что отомстить надо, а когда вернулись кентавры после чёрного дела своего, да поняли что натворили, он им и посоветовал бежать, пока князь про всё не прознал.

Эйта закрыла лицо руками, а потом резко подняла голову и посмотрела на старика.

— Счёты с ним моими руками свести хочешь? — спросила она и встала.

— Нет, — Стоян тоже поднялся с земли. — Нет у меня врагов с таким именем. Ты дослушай до конца. Я бы тоже на колдуна грешить не стал, кабы не одно обстоятельство. Кентавры, что в Коневке жили, особой жестокостью не отличались, ну да возмутило их убийство собрата, но чтобы всех до одного убивать… Нет.

— Ты мне это говоришь? — зло усмехнулась Эйта.

— Тебе, — кивнул Стоян. — Известно мне, что когда вернулись после бойни кентавры, плохо им стало, поверить они не могли, что сотворили зло такое. Многие из них жить с этим не смогли и руки на себя наложили.

— А мне что до того?

— А ты подумай, — сказал старик. — Коли человек убийца хладнокровный и за одну смерть десятком платит, разве ж будет его потом совесть мучить?

— Так они и не люди, твари они, — сжала зубы Эйта.

— Они не твари, — возразил колдун, — и не убийцы. Но что могло их всех разом заставить за оружие взяться и о жалости забыть?

Эйта задумалась.

— Колдун? — спросила она.

— Возможно, — кивнул Стон. — Но доподлинно это неизвестно, потому и прошу тебя не горячиться.

— А откуда тебе про это ведомо? — Эйта отскочила в сторону, готовая в любой момент ударить. — Это ты тот колдун?

— Тише, ты что? — замахал руками Стоян. — Кабы то я был, с чего б я тебе рассказать всё решил? Нет, я уж лет сорок при князе Радомире, город мы вместе ставили, потом с ним вместе детей растили. Ты сядь, я стар уже, тяжело мне стоять.

— Зубы мне не заговаривай, — сердито сказала Эйта. — Откуда тебе про колдуна известно.

— Служит у Радомира кентавр, он из той Коневки родом. Только не спеши радоваться, — добавил Стоян. — Когда твою деревню вырезали, он мальчишкой был. Отец его, если тебе легче от этого станет, убил себя, с тяжестью такой на душе жить не сумевши.

— Где он? — сжав зубы, спросила Эйта.

— Далеко, — ответил колдун. — Убрали его из города от греха.

— Значит, обманул меня князь, значит, тут пришлых кентавров полно, не только тех, что с Лавром.

— Нет, пришлый один был, да и он у нас уж почти десять лет. Не о том ты думаешь.

— Нет о том, — рассердилась девушка. — Про колдуна он рассказал? И вы поверили?

— Почему бы не поверить? — спокойно возразил Стоян. — Зачем ему врать?

— Затем чтобы вину с себя снять, мол, мы не причём, колдун всему виной. Да и разве можно большое количество народу заставить что‑то делать? Чтоб одного зачаровать и воле своей подчинить, время и силы нужны.

— Он их не воле своей подчинял, думаю, просто их эмоции усилил многократно.

Эйта задумалась, а можно ли так? Она оглянулась и увидела, что на неё издали пялится с десяток детишек и несколько взрослых дриад, а в другой стороне молодую колдунья рассматривала небольшая толпа горожан. И девушка решила попробовать. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, улавливая чужие эмоции. Основными чувствами вокруг были любопытство и страх. Именно страх Эйта и постаралась усилить.

— Ты что творишь? — воскликнул Стоян, не по–старчески резво отпрыгивая от девушки в сторону. Дети закричали и бросились прочь, взрослых тоже как ветром сдуло.

— Получается, — не веря себе, выдохнула Эйта. — Испугался, да?

— Ты…ты… что ты сделала? — спросил Стоян, который вдруг и вправду очень испугался.

— Страх усилила. Ты понимаешь что это значит?

— У–у–убери, — заикаясь попросил старик и схватился за сердце. — Так ведь и помереть недолго.

Эйта убрала усиление страха, и Стояну сразу стало легче.

— Как ты это сделала?

— Не знаю, просто сделала, — пожала плечами Эйта и погрузилась в свои мысли. — Значит усилить эмоции возможно. И если кентавры злились на соседей за убийство своего сородича, а они, конечно, злились, и он усилил их злость… Но зачем ему это? На этот вопрос ответить Эйта не могла.

— О, защитник твой, — усмехнулся Стоян и кивнул на бегущего к ним Титавра.

— Вы в порядке? — спросил кентавр, облегчённо выдыхая, мечта его всё так же сидела на берегу, её произошедшее нечто не напугало.

— Да, — кивнул Стоян. — А как дети?

— Да в город дёрнули, — вздохнул кентавр. — Сейчас стража тут будет. Что случилось‑то?

— А ты сам что не испугался? — удивился Ставр.

— А чего я должен был пугаться? — спросил кентавр, подходя ближе. — Из озера что вылезло?

— Да нет, — колдун вздохнул. — Ты что её, — он кивнул в сторону Эйты. — вообще не боишься?

— Нет, — Титавр улыбнулся. — Она хорошая.

— Где кентавр этот? — спросила Эйта, резко вставая. — Ох, — она забыла, что резких движений ей делать не стоит.

— Тише–тише, — поддержал её Титавр. — Тут я.

— Причём тут ты? — девушка вырвалась. — Тот, Коневский кентавр где?

Титавр удивлённо посмотрел на Стояна, старик вроде никогда дуростью не страдал, а тут… зачем он ей про Тиора рассказал?

— Нет его в городе, я же сказал, да и выспросили у него что могли, прежде чем отправить. Не знает он ничего про колдуна того, только имя. Ну да мало ли кого так кликать могут?

— Я должна сама убедиться. Он может знать больше.

— Он ребёнком был, — Стоян взял колдунью за плечи и попытался успокоить. — Не волнуйся только, — тихо сказал он. — Всё хорошо.

— Хорошо? — сбросила с плеч его руки Эйта. — Что хорошего?

— Зачем ты рассказал ей, дядька Стоян? — вздохнул Титавр и тут же удостоился сердитого взгляда колдуньи.

— Он тоже знал? — спросила она. — Все знали?

— Знали, но молчали, потому что реакцию твою предвидели, — спокойно ответил Стоян.

— Тебе знаком кто‑нибудь с таким именем?

— Нет, — колдун покачал головой. — Не знаком.

— Но как же я найду его тогда? — воскликнула Эйта и схватилась за голову руками. — Зачем я вообще из своего леса уехала? — без слёз всхлипывала она. — Помогла душам уйти, и что было не вернуться? С Еремеем помирилась бы…, — тут девушка осеклась. Мысли скакали как кони в табуне. — Еремей — гости его колдуны Ярослав и Лебедь, — учили горячее остужать — рассказывали… Третьяк, — всплыло в памяти имя, и девушка снова вскочила, и снова стало очень больно.

— Да что же ты скачешь будто здоровая? — снова подхватил её Титавр. — Очень больно.

— Третьяк- Третьяк, — шептала Эйта, уже не вырываясь. — Третьяк. Третьего колдуна у князя Третьяком звали. Он не приехал, стар потому что. Третьяк, — она снова закрыла глаза, силясь вспомнить, кому служил этот колдун Третьяк.

Титавр и Стоян переглянулись.

— Вспомнила кого‑то? — уточнил колдун.

— Да, — Эйта кивнула и открыла глаза. — У князя Еремея гостили колдун с именем таким. Лебедь говорила, они навестить Еремея приехали, потому как родня.

— Колдун родня? — уточнил Титавр.

— Колдун? — недоуменно посмотрела на него девушка. — Нет, колдун при князе своём был. Только вот что за родственники? Она говорила, но я не помню, меня княжества их как‑то мало волновали, — она отчаянно стукнула себя по лбу кулаком. — Я должна вспомнить, я должна найти его.

— Погоди, то, что ты вспомнила про колдуна с таким именем, не значит, что это тот самый колдун, — сказал Стоян. — Третьяк не самое редкое имя, да и прозвище такое часто людям дают.

Титавр в разговор не вмешивался, он, замерев, наслаждался выпавшей ему возможностью держать Эйту в своих руках. Девушка была так поглощена воспоминаниями, что не вырывалась, и он с удовольствием вдыхал запах её волос и просто радовался тому, что она так близко.

— Вот заодно у него и спрошу, не знает ли он других таких, — сердито сказала Эйта и высвободилась из держащих её рук. Титавр тяжело вздохнул.

— А вы не думали, зачем этот неизвестный Третьяк натравил кентавров на соседей? — спросил он. — Должна же быть какая‑то причина. Эйта, в твоей деревне был кто‑то важный?

— Не знаю, — девушка покачала головой. — Обычные все были.

— А чужаков не было? — подсказал мысль Стоян. — Может, гости у кого были необычные?

— Нет, не было в деревне чужих, — ответила Эйта, подумав.

— Ну да ты маленькая была, можешь просто не помнить, — сказал колдун.

— Я всех мёртвых жителей вместе с Грачкой в избу старосты на погребальный костёр стаскивала, — сжав зубы, сказала девушка. — Чужих там не было.

— Прости, — старик смутился. — Извини, тогда конечно ты права.

Эйта обхватила себя руками, ей вдруг стало очень холодно, воспоминания нахлынули снова, она задрожала.

— Да ты замёрзла совсем, — воскликнул Титавр, прижимая её к своей груди. — Да погоди, не рвись, погрейся немного.

— Ты горячий, — Эйта удивилась. — Голый же почти, а горячий.

— Кентавры все такие, — улыбнулся Стоян. — С ними не замёрзнешь. Титавр, отвёз бы ты нашу гостью в город, ей отдохнуть надо и подумать в тепле и покое.

— Отвезу, — кивнул кентавр. — Садитесь, — он встал поудобнее.

— Я и сама могу дойти, — Эйта упрямо сделала шаг назад.

— Ну со мной быстрее же, — вздохнул Титавр.

— Ты уж реши ты конь или человек, — хмыкнула ведьма и пошла в сторону города, правда через некоторое время пожалела, что отказалась верхом доехать. Ей снова стало холодно, да и больно было идти. Несколько раз помянув Любаву недобрым словом, Эйта всё же сжала зубы и пошла вперёд.

— Титушка, да как же тебя угораздило? — спросил Стоян, глядя уходящей колдунье вслед. — Она ж кентавров ненавидит.

— Так это ж она, а не я, — буркнул Титавр. — Так тебя подвести или тоже сам пойдёшь?

— Благодарен буду, коли подбросишь, — сказал колдун. — И за коней я вас никогда не считал.

— Да знаю я, — Титавр вздохнул. — Ну вот почему её кентавры обидели? Нет бы кто другой.

— Другой обидел? — уточнил Стоян, пряча улыбку.

— Нет, лучше бы никто не обижал, — смутился кентавр.

— Но тогда бы ты её и не увидел никогда.

— Может и не увидел бы, — Титавр вздохнул. — Почему боги смеются над нами, дядька Стоян?

— Они не смеются, они испытания нам посылают, — старик вздохнул. — Иногда нам кажется, что происходящее неправильно, несправедливо, но проходит время, и ты понимаешь, что то, что раньше было, даёт тебе силы и опыт, чтобы грядущее пережить.

— Я ведь именно о такой женщине и мечтал, — Титавр вздохнул. — Мне защитить её хочется, чтобы не боялась ничего, чтобы обидеть никто не смел.

— Поверь мне, тот кто её обидеть решится, о том крупно жалеть будет, — усмехнулся Стоян. — Сильнее ведьмы я ещё не видывал. Она сама не отдаёт себе отчёта о своей силе. Ты думаешь отчего дети бежать бросились?

— Испугались чего‑то, — Титавр поверну голову, чтобы видеть собеседника.

— Осторожно, ноги сломаешь, — предупредил колдун. — Нет. Они не испугались, они и раньше боялись, её, Эйту, но боялись так немножко, а она этот страх усилила многократно.

— Зачем? — Титавр даже остановился.

— Она проверяла, возможно ли такое, как видишь, возможно. Даже я её, оказывается, боюсь, — старик улыбнулся. — А ведь думал, что ничем меня уже не напугаешь.

— Ты не боишься, ты её опасаешься, — поправил его кентавр. — Но если усилить, да, наверное, страх получится.

— А ты вот не испугался.

— Я испугался. Сначала за детей, а потом за неё. Она уедет, дядька Стоян?

— Конечно, — кивнул колдун. — Эйта в любом случае уехать должна была, в городе её оставлять опасно. Да и Весняна простить ей не может ни попытку убить Ставра, ни возвращения домой.

— Уж кому–кому, а Весняне глупо злиться, — усмехнулся Титавр. — И Ставр при ней, и родители с выбором её смирились.

— Права Весняна или нет, роли не играет. Для кентавров Эйта опасна и потому должна уйти.

— Одна она на свете, — вздохнул Титавр.

— Ей надо найти того колдуна и отомстить, — покачал головой колдун. — Только тогда она успокоится и жить начать сможет. Может когда‑нибудь судьба вас снова сведёт.

— Когда‑нибудь, — вздохнул Титавр. — Ты сам‑то в это веришь?

Стоян не ответил, парня ему было искренне жаль, но помочь ему могло только время.

Титавр смотрел на спящих детей и думал. Стоян сказал, Эйта всё равно уедет. Ей надо отомстить. Но как она это делать собирается, она же девушка, она слабая, что бы старый колдун не говорил. И она совсем одна. Кентавр поправил на своих мальчишках одеяла и осторожно, стараясь не стучать копытами по деревянному полу, вышел на улицу. Он направился к соседнему дому, туда, где жил его лучший друг Пивр. К нему, Титавр знал, он может постучаться в любое время, и тот выслушает и поможет. У Пивра ещё горел свет, и Титавр постучался. Его впустили и, не задавая лишних вопросов, усадили за стол.

— Пивр, — Титавр никак не мог решиться начать, но потом ударил кулаком по столу и заговорил. — Если мне придётся уйти на некоторое время, ты за Лавиавром и Татиавром сможешь присмотреть?

— Смогу, — кивнул кентавр и посмотрел на жену, но, не спрашивая её разрешения, а ища подтверждения своим словам. Женщина вздохнула и кивнула. — А ты уверен, что она позволит тебе с ней идти? — спросил он.

Титавр улыбнулся, друг всегда понимал его с полуслова, вот и сейчас догадался что он задумал.

— Я спрашивать не буду, просто рядом пойду, — ответил кентавр. — Не будет мне без неё жизни.

— Тогда надо идти, — согласился Пивр. — А за малышей не волнуйся, что трое, что пятеро, не велика разница.

У Пивра было трое детей, мальчик, девочка и маленький кентавренок. Первые двое детей были ему не родными, жену он себе взял с детьми, а вот последний был его сыном, ну да у кентавров только мальчики–кентаврята и рождались, так боги распорядились.

— Вот и славно, — Титавр кивнул и обнял друга. — Завтра утром поговорю с ними и приведу.

— Уже завтра? — удивлённо спросил Пивр.

— Ну может и не завтра, — пожал плечами Титавр. — Но я завтра с Эйтой поговорить хочу. Спасибо тебе.

— Не за что, — Пивр вздохнул, глядя вслед уходящему другу.

— Он ведь не вернётся, отговори его, — рядом с кентавром встала его жена.

— Ты же сама слышала, — Пивр снова вздохнул. — Без неё ему жизнь не мила.

— Да что же это делается? — женщина покачала головой и вернулась в дом.

— Жизнь это, — ответил кентавр, хотя ответа от него никто и не ждал.

Утром, Титавр долго разговаривал с сыновьями. Младший Татиавр плакал, не желая отпускать отца, старший Лавиавр сидел насупившись. Он бы тоже поплакать хотел, но не мог, он же мужчина, его в этом году обещали мальцом в дружину взять, а дружинники не плачут.

— Я вернусь, — обещал Титавр сыновьям. — Потом рассказывать вам о том, что в мире делается, буду. А если повезёт, — он понизил голос, — у нас с вами мама появится.

Мальчишки подняли головы, заинтересованно глядя на отца. Кентавр ещё долго убеждал сыновей, что не бросает их, пытался объяснить, что такое любовь и почему он уехать из города должен. Через несколько часов им удалось договориться, и мальчики были отведены в дом Пивра, чтобы привыкали. Сам Титавр, насвистывая что‑то, пошёл к княжескому терему. Принятое решение делало его невероятно счастливым, а значит, решение верное было.

— О, явился, — первой кентавру встретилась Весняна. — Опять к ведьме этой проклятой пришёл?

— Весняна, — строго сказал Титавр. — Ты бы слова выбирала. Этой ведьме ты всем, что имеешь, обязана, кабы не она, где б вы сейчас со Ставром мыкались? Вот и не смей её имя марать, — он обошёл девушку и посмотрел на окно, где светёлка Эйты была.

— А нет её там, — злорадно сказала Весняна.

— Гулять ушла? — спросил Титавр. — Куда не знаешь?

— Куда не знаю и знать не хочу, — фыркнула княжна. — Только не гулять она ушла, она, слава богам, вообще из Быстрограда убралась.

— То есть как? — Титавра будто оглушили, сразу же померкли краски вокруг, и звуки доносились так, будто он себе подушку на голову надел.

— А вот так, — Весняна гордо вскинула голову и ушла со двора.

— Титавр, ты к князю? — из терема вышел колдун Весел.

— Весел, что, правда, Эйта уехала? — не своим голосом спросил кентавр.

— Правда, — кивнул тот. — Утром ещё, едва рассвело. Она ещё с вечера о намерении своём князю сказала, а сегодня уехала. Мы отговаривали, — добавил он. — Ну да кто ей указ? Заладила одно, ехать, мол, ей надо. Куда, зачем, не сказывала, — колдун вздохнул. — Карту только показать попросила, для себя что‑то решила и утром в сторону леса уехала.

— Спасибо, Весел, — Титавр медленно повернулся и побрёл с княжеского двора, а уже за воротами города, вдруг бросился скакать по дороге что есть мочи.

Кентавр скакал почти до заката, пугая всадников и коней с телегами, скакал до тех пор пока силы не начали оставлять его. Он добежал до какого‑то озера и первым его желание было сигануть воду, плыть пока хватит сил, а потом… Потом он вспомнил о детях, о том, что дал им слово что вернётся и что у них будет мама. Тиртавр зашёл в воду, искупался и побежал обратно к Быстрограду. К городу он подошёл около полуночи, ночная стража узнала его и открыла ворота. Кентавр направился к дому Божены. Девушка ещё не спала.

— Титаврушка, — открыла она дверь на стук. — Живой, — Божена повисла на шее у кентавра, покрывая его лицо поцелуями. — Ты так убежал, я так волновалась, ты…, — договорить она не смогла, кентавр закрыл ей губы поцелуем. На душе у него было темно и пусто. Но Эйта уехал, а и больше он её никогда не увидит, а значит надо жить дальше. И он будет жить, хотя бы ради сыновей. И у них будет мама, потому что он обещал.

Часть 16

Лето перевалило за вторую свою половину, было жарко и душно. Эйта старалась пережидать самую жару в лесу и ехала только утром и после заката. Так как жара стояла давно, двигалась девушка медленно. За то время, что была она в пути, успели срастись переломанные рёбра и о многом она подумать успела. Только вот вопросов по–прежнему было больше, чем ответов. За время пути Эйта решила, что её поездка в Бытроград была всё же не шуткой богов, нужна она была, чтобы правду узнать. В то, что солгал ей князь Радомир и колдун его старый Стоян, она верить не хотела. Нельзя так врать в глаза глядя, они же не кентавры, они люди.

Эйта привычно дремала в тени леса, пережидая дневную жару, и снились ей родители.

— Отец приехал, — кричала мать, и она, Эйта, вместе с братьями, толкаясь и пихаясь, бежали к калитке.

— Папа, папа, — маленькая Добронега отставала, но потом, собравшись, начала догонять, и к калитке она подбегала уже взрослой девушкой. — Па…, — остаток слова застрял в горле, у калитки, покачиваясь, стоял отец, но мёртвый, с дырой в груди. Девушка испуганно оглядывалась и видела, что за ней спешат мёртвые братья, а из дома выходит мать, со сломанной шеей.

— Где мои детки? — спрашивал отец, — подхватывая на руки мальчишек. — А сестрёнку где потеряли?

Эйта попятилась.

— Добронега, — крикнул отец, засмеялся, подбрасывая младшего из сыновей в воздух, из раны на груди у него потекла кровь.

— Ну, что же ты отца не встречаешь? — раздался за спиной девушки скрипучий голос. Эйта вздрогнула и обернулась, позади стояла Грачка.

— Вас нет, вы умерли, — девушка задрожала.

— Ты так уверена? — старая ведьма рассмеялась. — А может тебе это приснилось?

Эйту начала бить крупная дрожь, стало холодно, но тут же рядом оказался кентавр, тот самый, что в Бытрограде около неё крутился.

— Не бойся, — улыбнулся он, обнимая Эйту. — Ничего не бойся. Я с тобой.

И в его руках стало тепло и спокойно.

— Они умерли!? — не то спрашивала, не то утверждала она.

Кентавр утвердительно кивнул и улыбнулся. — А ты жива и ты сильная, ты справишься.

Эйта кивнула.

— Ты спроси, вдруг они что знают, — подсказал кентавр. Эйта снова закивала, а Титавр медленно растаял в воздухе, будто и не было его.

Но спросить родных Эйта ни о чём не успела, она проснулась. Девушка потрясла головой, отгоняя остатки кошмара, и услышала собачий лай, а за ним ржание лошадей и крики охотников.

Девушка вскочила и бросила к своей лошади, не хватало только на пути разгорячённых всадников оказаться. Как назло прямо на колдунью выскочил олень, за которым, судя по всему, и шла охота.

— Чтоб тебе пусто было, — выругалась девушка и закрыла глаза, оценивая как далеко охотники. Они были близко, и Эйта зашептала отпугивающее заклинание. Налетевший лёгкий ветерок затеребил выбившиеся из причёски пряди, потом он стал сильнее и ещё сильнее, и вскоре ветер уже мог поднять в воздух косу колдуньи. Ещё пара секунд, и по лесу, ломая высушенные солнцем деревья, пролетел, завывая ураган. Он налетел на уже показавшихся из‑за деревьев охотников, пугая лошадей и людей, сбивая с ног собак. Люди испуганно стали отступать, все, кроме одного, ехавшего первым, в богатом плаще, подбитом синей материей. Эйта открыла глаза и поняла, что этого мужчину она уже где‑то видела. Ветер стих так же резко, как и появился. Девушка всматривалась во всадника, а тот, подъезжая, не сводил глаз с неё.

— Тебе кто дал право на моей земле колдовать? — спросил он, спрыгивая с коня. Эйта удивилась. Ещё в начале лета она сделала себе амулет, колдовскую сущность её скрывающий. Это облегчало нахождение её в городах или больших сёлах, местные колдуны не волновались и напрасно не лезли, да и простые люди просьбами не беспокоили. И ни разу амулет её ещё не подвёл, даже колдуны о том что она ведьма не прознавали, а тут простой человек. А мужчина меж тем приближался. Не спеша, будто вразвалочку, но неспешность эта была обманчива, всем, и походкой, и статью, похож был этот человек на медведя.

— Медведь, — вспомнила Эйта.

— Так меня никому называть не позволено, — нахмурился мужчина. — Ты кто?

— Меня Эйтой кличут, — ответила девушка. — А ты, стало быть, и есть тот самый князь Бутко Синеозерский.

— Стало быть это я и есть, — кивнул мужчина. — А мне вот твоё имя мне ничего не говорит.

— Немудрено, — усмехнулась Эйта. — А как ты узнал, что это я колдовала? — спросила она

— Немудрено было, — насмешливо сказал князь. — Ветер сам по себе ураганом не становится, да и одна ты ведьма тут в лесу.

— Но ты не должен был понять что я ведьма, — Эйта посмотрела на амулет и хмыкнула, он был в порядке

— У меня с колдовством особые отношения. Я его всегда вижу и зачаровать меня невозможно.

— Правда? — Эйта и не знала, что такое бывает.

— Но ты не ответила, зачем колдовала? — спросил князь.

— Испугалась я, — насупилась девушка. — Кабы не ветер, ты б с охотниками своими, меня просто снёс.

— А в сторону отойти было нельзя? — с издёвкой поинтересовался Бутко.

Эйта вспыхнула, спросонок эта мысль ей даже в голову не пришла, была опасность, она её устранила. Девушка бросила на собеседника затравленный взгляд.

— Заблудилась что ли? — смилостивился Бутко Синеозерский.

— Нет, просто спала, жару пережидала, — тихо ответила Эйта. — Сон кошмарный приснился, а тут собаки, потом олень.

— Ясно, — князь кивнул. — Но колдовать просто так всё одно не смей, у меня с этим строго. А далеко ли путь держишь?

— К князю Еремею, — вздохнула Эйта.

— Вот как? — удивился мужчина, и сердце в груди у него на мгновение замерло, вспомнив дочку Еремея — Миладу. — А зачем едешь? — спросил он

— Тебе‑то что? — колдунья склонила голову набок, внимательно вглядываясь в князя.

— Я тут князь, и если спросил, значит надо. Служишь Еремею?

— Нет, я никому не служу, — покачала головой Эйта. — Да и князь колдунов с некоторых пор не жалует.

— Тогда зачем едешь? — повторил свой вопрос Бутко.

— Надо мне, — рассердилась Эйта. — Или проезжать по своей земле без доклада ты тоже запрещаешь?

— Ты не хамила бы, — посоветовал мужчина. — Я ведь и рассердиться могу.

— Напугал, — хмыкнула девушка. — Я тоже, и что с того? Хочешь потягаться чей гнев страшнее будет?

— Ты что, мне угрожаешь? — князь улыбнулся, но была это улыбка большого зверя, в силах своих не сомневающегося.

— Нет, предупреждаю, — ответила девушка и тоже улыбнулась, её улыбка вышла не менее уверенной. Но князь был странный, и Эйта, как ни смотрела, никак не могла понять, как эту странность истолковать. Оборотнем он не был, но всё же иногда медвежья суть проскакивала. И колдовство на него не действовало. Улеб как‑то говорил ей, что оборотней только убить можно, физически, колдовские приёмы вроде зачарования или подчинения воли на них не действуют. Значит, всё‑таки оборотень? — Как‑то не так мы с тобой знакомство начали, Бутко Синеозерский, — вздохнула Эйта.

— Давай сызнова начнём, — предложил князь. — А откуда тебе ведомо кто я такой? Ты ж сказала, проездом тут.

— У князя Еремея я про тебя слышала, когда с дочери его проклятие снимала. Мне видение было, будто проклята она была из‑за медведя в синей рубахе и с мечом вот именно таким, — она кивнула на пояс князя. — Они и сказали сразу — Бутко Синеозерский.

— Ты проклятие с Милады снимала? — воскликнул мужчина. — С ней всё в порядке?

— Когда я год назад из дома уезжала — было в порядке, правда, она рассчитывала, что когда поправится, ты сватов пришлёшь, а ты, видишь, на сестре, той, что прокляла её, женился.

— Что? — не поверил своим ушам князь. Он давно пытался узнать, кто же Миладу проклял, но чтобы Деяна… Они же с Миладой сестры, Деяна же сама ему про проклятие рассказала, предупредила, что к Миладе ему приближаться нельзя. А потом выход подсказала, мол чтобы князь Еремей и матушка его о свадьбе сговориться не успели, поскорее другую в жёны взять. Он и взял, её, Деяну. — Ты врёшь, — прохрипел он, горло вдруг стало сухое–сухое, и слова будто продирались через него.

— На что мне это? — удивилась Эйта.

— Не знаю. Княгиню опорочить, меня с женой поссорить, мало ли?

— На что мне это? — снова повторила Эйта. — Я тебе что видела, сказала. Верить или нет, твоё право.

— Погоди, как видела? — князь нахмурился. — Колдун не может видеть того кто проклял.

— Другие не могут, а я могу, — пожала плечиком девушка. — Ну да Деяну не я назвала, сама Милада. Я только образы вижу, княжна образ и узнала. Больно ей тогда было. А уж когда сообщили что ты женился, наверно, и того хуже.

— Но как же Деяна могла? — Бутко всё ещё не верил. — Они ж сестры, подруги лучшие.

— И не на такое люди идут, чтобы желаемое получить, — хмыкнула Эйта. — Ей ты нужен был, она тебя получила. Ты женился чтобы Миладу спасти, ну так и спас ведь.

— Нет, не верю, — покачал головой мужчина. — Не знаю почто ты меня с женой разругать хочешь, но ничего не выйдет.

— Твоё право, — ничуть не обидевшись, согласилась Эйта. — Мне‑то совсем всё равно, что до тебя, что до Милады. Я её лечила не по доброте душевной, а потому что в её смерти меня бы обвинили.

— Странная ты, — Бутко прищурившись рассматривал стоявшую перед ним девушку.

— Ты тоже, — усмехнулась Эйта. — А ты точно княжий сын? — спросила она.

— Что? — взревел мужчина. — Думай что говоришь. Я князь.

— А чего тогда бесишься так? — ничуть не испугавшись, поинтересовалась колдунья.

— Никто, слышишь, никто, — зло сказал Бутко, — оскорблять меня не смеет. И я не посмотрю на то, что ты баба, шею сверну одним ударом.

— Да кто тебя оскорблял? — удивилась Эйта. — Только такое впечатление, что в тебе кровь оборотня, потому и спросила.

— Нормальная у меня кровь, — рявкнул князь и Эйта поняла, что оказалась права. Бутко и сам сомнения имел в своём происхождении, ну да не спросишь ведь мать в лоб: «А отец ли мне князь почивший?»

— В полнолуние убивать не тянет? — поинтересовалась Эйта и отпрыгнула в сторону, потому что мужчина попытался схватить её за горло

— Убью, — князь стал угрожающе надвигаться.

— За что? — совершенно искренне удивилась Эйта, но в руке у неё появился огненный шар, так, на всякий случай. — Я понять пытаюсь. Ты вроде не оборотень, но кто знает?

— Ты блаженная или притворяешься? — Бутко остановился.

— Думай что говоришь, — теперь рассердилась Эйта. — Если я разозлюсь, тебя ни княжеская кровь, не кровь оборотня не спасёт, — в подтверждение своих слов огненный шар в её руках сменился блестящей молнией.

— А ты сильна, — Бутко даже злиться перестал. — Ладно, за блаженную я прощения прошу, — и он уставился на девушку, ожидая её извинений.

— Что? — недоумённо спросила Эйта, не понимая чего от неё ждут, но молнию погасила.

— Ничего, — Бутко вздохнул. — Дикая ты какая‑то.

— Многие так говорят, — согласилась Эйта. — Я очень долго в лесу одна жила.

— А, тогда понятно, — кивнул князь.

— Что тебе понятно?

— Понятно, почему никому не служишь и хамишь так смело. Дам тебе совет на будущее, с князьями поскромнее будь, у нас, знаешь ли, гордость больное место.

— Что у тебя больное место? — не поняла Эйта. Она сморщила лоб, силясь понять как это может быть, но у неё не получалось. Бутко улыбнулся и покачал головой.

— Не хами людям, — сказал он. — Вообще никому. То, что ты сильная, не даёт права слабых обижать.

— Не шибко‑то ты слабый, — фыркнула девушка, князь закатил глаза. Да, учить манерам эту лесную колдунью, похоже, бесполезно.

— Ладно, забудь, — сказал Бутко и мысли его снова вернулись к Миладе.

Бутко не знал, как быть с женой в свете того, что сказала эта ведьма. Но если верить ей, то Деяну надо было как‑то наказать, а как её накажешь? Прогнать её теперь невозможно, дитё она под сердцем носит. Родит дочку, назову Миладой, — решил князь. А ещё он решил, что к жене больше близко не подойдёт, только сначала правду рассказать заставить и если колдунья права… Но если родится маленькая Милада, то получается, он без наследника останется? Мужчина зарычал.

— Ты чего? — Эйта отпрыгнула в сторону.

— А ты кто родится определить заранее можешь? — спросил Бутко.

— Не знаю, не пробовала никогда. А тебе зачем?

— Хочу знать кого Деяна родит.

— А что тебе это даст? — удивилась Эйта.

— Много чего, — буркнул мужчина. — Ну так можешь?

— Сказала же, не пробовала, посмотреть мне на неё надо.

— Тогда поехали, — Бутко решительно направился к своему коню. — И не трусь, не обижу.

— А если я ошибусь? — поинтересовалась Эйта и подтянула седло у своей лошадки. — Права я или нет, ты ведь только после того, как ребёночек родится, узнаешь.

— Князь!!! Княже!!! — раздались тут крики в лесу. — Отзовись.

— Тут я, — сложив руки у рта, крикнул Бутко.

— Чего это они? — удивилась девушка.

— Меня ищут, — тоже удивлённо ответил мужчина. — Что тут неясного, я им князь все же.

— Долго же они собирались, прежде чем искать начать, — хмыкнула девушка, села на лошадь и, не торопясь, поехала к городу.

Смысла угадывать кого родит княгиня она не видела, но Эйте было интересно взглянуть на Деяну. Про то, что проклятия, наложенные на душе проклинателя, след оставляют, она только слышала. Своей души ей было не видать, а потому надо было посмотреть на кого‑то другого.

— Только ты при ней ничего не говори, — Бутко догнал девушку. — И про Миладу не говори, просто мимо ехала и все.

— Ты всех мимо проезжающих в гости зовёшь? — поинтересовалась Эйта.

— Нет, — Бутко почесал затылок. – Ладно, давай скажем, что ты в лесу заблудилась, а я тебя нашёл.

— Может, наоборот? — лукаво предложила Эйта. — Ветер налетел, ты испугался.

— Не пугался я, и про ветер не надо, а не то мать моя тебя на ремни порвёт.

Эйта посмотрела на князя и поняла, что он не шутит. Старая княгиня действительно обожала сына сверх всякой меры, любой, кто смёл обидеть его, или княгине казалось что хотел, становился ей смертельным врагом.

Они подъезжали к городу, и девушка с любопытством рассматривала Синеозерск.

— Нравится, — польщённый её интересом, спросил князь. — У меня город не простой, нигде больше нет такого красивого города.

— Красиво, — согласилась Эйта. — А почему дома голубые?

— Потому что Синеозерск, — улыбнулся Бутко. — Ну а ещё потому, что рядом с городом залежи голубого известняка.

— А кентавров в городе у тебя, случайно, нет? — вдруг спросила Эйта.

— Нет, — тут же ответил князь. — За кентаврами тебе в другую сторону ехать надо, в Быстрограде у князя Радомира они есть. У него там поселение целое.

— Нет, у Радомира не те кентавры, — вздохнула Эйта.

— Как это не те? — удивился Бутко. — А какие же тебе нужны?

— Другие.

— А можно поинтересоваться, — мужчина покровительственно улыбнулся. — Зачем тебе другие кентавры?

— Чтобы убить, — совершенно серьёзно ответила Эйта и улыбка сошла с лица князя.

— Ты не шутишь? — уточнил он.

— Какие уж тут шутки, — глядя ему в глаза, ответила девушка. — А колдуна по имени Третьяк, случайно не знаешь?

— Его тоже убивать собралась?

— Не сразу, сначала узнать кое‑что хочу. Так знаешь?

— На границе земель моих живёт колдун Третьяк, — подумав, ответил Бутко. — У князя угорского колдун Третьяк, у белогородского князя колдунья есть Третьяной зовут.

— Мне мужчина нужен, немолодой.

— Угорский колдун уже в летах, остальные молодые.

— Угорский, — повторила Эйта эхом. — А княжество это где?

— Тебе по дороге, — сказал Бутко. – Собственно, князь Еремей тоже Угорский князь, но он вроде как не наследник теперь. Брат его Стрига — князь Угорский, ему Третьяк и служит. Сильный колдун, опытный. А что ты с ним не поделила?

— Я ещё не знаю с ним ли, — вздохнула Эйта. — Но доеду, навещу, познакомимся.

— Не хотел бы я быть тем колдуном, которого ты ищешь, — хмыкнул Бутко. Вот вроде спокойно говорила Эйта, но было в её словах и голосе что‑то такое, от чего у Бутко шерсть на загривке дыбом становилась. Вернее, никакой шерсти у него там не было, но иногда ему казалось, что она есть и встаёт дыбом. Обычно это случалось в напряжённые моменты, когда ему или тем, кто рядом, что‑то угрожало, а от девушки, что ехала рядом, сейчас просто разило опасностью. Мужчина потряс головой, и страх прошёл, он снова видел только задумчивую молодую колдунью, едущую чуть впереди.

— Ты голодная? — спросил он. — Сейчас приедем, прикажу на стол накрыть, — не дожидаясь ответа, сказал князь. — Гостьей будь.

— Буду, — кивнула Эйта, но все её мысли сейчас были далеко. За время в дороге она встретила уже двух колдунов по имени Третьяк, но один был слишком молодой, а второй очень слабый. Угорский колдун подходил почти идеально. «Ты, главное, не горячись, — всплыли в памяти слова быстрогородского колдуна Стояна. — Сначала всё разузнай, а уж потом решай как наказывать» Не горячиться было не проблемой, куда сложнее было правду узнать. Ну не станет же колдун сам каяться, мол, да, виноват, это я кентаврам приказ дал Поляновку вырезать, не щадя ни старых ни малых. Не станет. И как узнать правду Эйта не знала, была у неё только малюсенькая надежда на собственное чутьё.

Люди в городе расступались, давая дорогу князю и его свите, около своего дома Бутко спрыгнул с коня и снял с лошади Эйту.

— Ты чего? — спросил он, заметив ошалелый взгляд девушки.

— Это ты чего? — Эйта убрала руки мужчины со своей талии.

— А чего я? — не понял Бутко.

— Ты зачем хватаешься?

— Ах вот ты о чём? — князь расхохотался.

— Что смешного? — Эйта нахмурилась.

— Не сердись, — всё ещё смеясь, попросил Бутко. — Я забыл что ты дикая. Я просто помочь тебе хотел спуститься, чтобы прыгать не пришлось. Принято так.

— Больше так не делай, я сама уж как‑нибудь, — буркнула девушка.

— Бутко, мальчик мой, — из дома выбежала немолодая женщина. Она была худой, будто высушенной, и весь её вид сразу давал понять, что шутки с княгиней лучше не шутить. — Что случилось? Твои люди приехали, сказали, ураган в лесу был.

— Показалось им, — не моргнув глазом, соврал князь. — Гостья у нас, Эйтой зовут. Это княгиня Полада, моя матушка, — представил он женщин.

— Бутко, — из терема неспешно, как полагается женщине в её положении, вышла молодая княгиня, она радостно улыбалась мужу, поддерживая большой живот. — Как поохотился? — она хотела обнять Бутко, рассчитывая на привычный поцелуй, но князь отстранился.

— Сорвалась охота, — холодно сказал он. — Эйта, милости прошу, — мужчина открыл перед гостьей дверь.

Деяна растерялась, она оглянулась и увидела с десяток любопытных взглядов, и на глаза у неё навернулись слёзы. Она вопросительно посмотрела на свекровь, но ту поведение сына тоже очень удивило.

— Не вздумай реветь, — шикнула старая княгиня и пошла в дом.

Деяна глубоко вздохнула и последовала за ней.

Подали обед. Эйта жадно ела, предоставив князю Бутко отвечать на все вопросы матери и жены. И князь рассказал, что нашёл несчастную перепуганную Эйту в лесу, что её испугал внезапно налетевший ветер, а он, Бутко, её героически спас и успокоил.

— Что‑то не похожа она на перепуганную девицу, — смерив гостью взглядом, заявила Деяна. — Давно на чужих мужей заглядываешься? — спросила она у Эйты.

— Не, — промычала девушка, она была занята едой, кормили у князя вкусно, а поесть Эйта любила. — Мне чужие не нужны.

— Деяна, — сердито сказал Бутко.

— Что Деяна? — возмутилась молодая княгиня. — Я потаскух твоих у себя в доме не потерплю, — Ой, — она тут же пребольно прикусила язык.

— По себе о других не суди, — посоветовала Эйта, облизывая ложку. — Спасибо за обед, князь. Пора мне, — она встала из‑за стола. Старая княгиня нахмурилась, первой из‑за стола вставала она или её сын, а тут…

— Она в лесу одна жила, дикая, — шепнул матери Бутко и тоже поднялся. — Я провожу.

— Мальчика она родит, скорее всего, сегодня или завтра, — тихо сказала Эйта. — И про проклятие для Милады я не ошиблась, она это.

Бутко вздрогнул, хотя уже и без того уже там в лесу поверил колдунье.

— Погоди, не уезжай, — попросил князь. — Можешь сделать для меня кое‑что?

— Смотря что попросишь.

— Ты амулеты защитные делать умеешь?

— Умею, — кивнула Эйта. — Но тебе‑то он зачем? Тебя же колдовство не берёт.

— Не мне, Миладе. Сделаешь?

— А примет она от тебя оберег? Ты ж теперь женат.

— Это уж моя забота, ты только сделай, так чтобы ничто злое её коснуться не могло. Ты сильнее всех колдунов, мною виденных. Я заплачу.

— Конечно, заплатишь, — сказала Эйта. — Ладно, вели тогда коня моего расседлать и почистить. — Это в плату включу.

— И так почистят, — улыбнулся Бутко и свистнул, подзывая слугу. Ему даже говорить было не надо, только кивнул на лошадь и её тут же увели в конюшни.

С амулетом Эйта справилась за несколько часов, князь неотступно сидел рядом, наблюдая и восхищаясь. Когда дело было закончено, он щедро расплатился золотом и предложил Эйте остаться на ночь, но девушка отказалась.

— А оставайся у меня насовсем, — предложил князь, пока во дворе дома ожидал когда выведут лошадку колдуньи. — Уж я не обижу, жильё дам, слуг выделю, платить буду, так что ни в чём нуждаться не будешь.

— А что жена твоя на то скажет? — усмехнулась Эйта, в который раз заметив недовольное лицо княгини в окне.

— У жены моей отныне права голоса нет, — буркнул Бутко.

— Спасибо, но не люблю я большие города, неуютно мне тут, народу много, ходят с ерундой всякой.

— А я в лесу тебе прикажу дом поставить, — не унимался князь. — Даже охрану могу дать, чтобы не беспокоили зря. Соглашайся.

— Дело у меня есть, — Эйта вздохнула, предложение было очень заманчивым. — Вот закончу его и, если жива останусь, может и приеду.

— Хорошо, — согласился Бутко. — Я могу тебе в деле твоём помочь?

— Нет, — девушка покачала головой и забралась в седло. — Здрав будь, князь Медведь, — сказала она и улыбнулась.

— И тебе удачи, — кивнул князь. — Пусть хранят тебя боги.

Эйта давно уехала, а князь всё ещё стоял у ворот и задумчиво глядел вдаль.

— Сынок, у Даяны роды начались, — вышла к нему мать.

— Начались, пусть рожает, — холодно отозвался Бутко.

— Кто эта девушка? — поинтересовалась княгиня.

— Колдунья. Интересовалась, откуда во мне кровь оборотня? — Бутко повернулся и в упор посмотрел на мать.

— Да как она посмела, шавка? — задохнулась от возмущения старая княгиня, но Бутко продолжал смотреть, как ни странно на этот раз возмущение матери его не тронуло ни капли.

— Отца ведь медведь убил? Не тот ли самый? — спросил он. Княгиня отвесила сыну звонкую оплеуху.

— Значит тот, — поморщился Бутко. — Спасибо, мама, — мужчина пошёл в дом.

Старая княгиня с ужасом посмотрела на свою руку, а потом закрыла лицо руками, но лишь на мгновение. Потом она выпрямилась, высоко подняла голову и пошла в терем.

— Княже, княгиня просит вас, — прибежала из спальни девушка служанка. — Схватки у неё, вы бы рядом посидели.

— А может мне ещё родить за неё? — зло спросил Бутко, и у служанки вытянулось лицо от испуга. — Прочь поди, — мужчина разозлился на себя за то что на ни в чем не повинной девке сорвался. Но наверх он не поднимался до тех пор, пока не доложили, что княгиня родила.

— Мальчик. Бутко, посмотри, у нас мальчик, — слабо улыбнулась Деяна. — Он так на тебя похож.

— Ну а на кого же ему ещё похожим быть? — княгиня Полада забрала внука, любуясь им и бросая косые взгляды на сына. Ой, не нравился ей Бутко, что‑то произошло сегодня в лесу, и произошло не без участия этой ведьмы малолетней. Но вопросы задавать женщина впервые не решалась, боясь что у неё самой ответа потребуют.

— Уехать мне надо, — сказал Бутко.

— Куда? — испугалась Деяна.

— Князя Еремея навестить хочу.

— Бутко, ты что, забыл, нельзя тебе туда, — бросив быстрый взгляд на свекровь, воскликнула молодая княгиня.

— Теперь можно, проклятие, что ты на сестру наложила, сняли, — князь в упор смотрел на жену. Та испугалась, но лишь на мгновение, а потом изобразила удивление.

— Ты о чём? — спросила она. — Уж не выпил ли лишнего на радостях?

— Мне всё известно. Хорошо придумала, ничего не скажешь. Сама прокляла, сама предупредила, и ведь во лжи не обвинишь, не лгала ты мне.

— Бутко, да что ты такое говоришь? — прошептала Деяна, дёрнулась было к мужу, но застонала и упала на подушки. Деяна ожидала, что к ней тут же бросятся, но в комнате никто не двинулся с места, даже Полада, что сидела с внуком на руках, не вмешивалась, она видела, что невестка врёт.

— Мама, сына к себе забери, — приказал Бутко. — Отныне, Деяна, ты мне жена только на словах. Прав у тебя больше никаких нет, делать будешь то, что я прикажу, если жить хочешь. Убить я тебя не убью, но и хорошего отношения к себе не жди.

— Нет, Бутко, нет, — Деяна попыталась вскочить с кровати. — Полада, нет, отдайте мне моего сына.

— Тебе отдохнуть надо, — старая княгиня вместе с ребёнком направилась к двери. — Спи, а завтра поговорим.

— Нет, — Деяна рыдала. — Нет, — но даже служанки и те не спешили её утешать, они жались по углам, отводя глаза. Не понимали служанки в чём провинилась княгиня, но очень хорошо чувствовали что она теперь в большой немилости.

— К Миладе ехать не советую, — Полада нашла сына сидящим на крыше, любил он туда забираться и на небо глядеть. Она осторожно пристроилась рядом, опасливо поглядывая вниз. — Только сердце и себе и ей зря изорвёшь.

— Я и не собирался, — ответил Бутко. — Мне проверить надо было, правду ли Эйта сказала.

— Эйта, — княгиня вздохнула. — Свели же боги.

— Она с Милады проклятие Даянино снимала, — так же глядя в темноту, сказал Бутко. — Я не поверил сначала. Не хотел верить.

— Почему же потом в вере своей усомнился?

— Не знаю. Есть в Эйте что‑то такое, отчего веришь ей. Она дикая совсем, — он усмехнулся. — Но искренняя.

— Может, её Милада и подослала? — предположила женщина.

— Нет, — покачал головой князь. — Она кентавров ищет каких‑то особенных и колдуна по имени Третьяк. Чтобы убить, — добавил он. Княгиня, хотевшая что‑то спросить, передумала. — И убьёт, не сомневаюсь. Я её к себе пригласил, коли приедет, будет у нас самая сильная колдунья.

— И самая дикая, — усмехнулась Полада, но решение сына одобрила.

— Это да, — Бутко слабо улыбнулся. — Она красивая, — добавил он.

— Ведьму полюбовницей иметь? — хмыкнула женщина. — Не лучшее решение.

— Может и так, — не стал возражать мужчина. — А тебе поступок Деяны нравится, ведь так?

— Да, — честно ответила Полада. — То деяние настоящей княгини, решила — своего добилась.

— Она сестру прокляла, родную кровь и чего ради?

— Ради тебя, — воскликнула женщина. — Да за тебя и убить можно, а она только прокляла.

— Я ведь любил Миладу, — вздохнул Бутко. — Не прощу Даяне, никогда.

— Глупо это, — мягко сказала княгиня. — Ты молодой, а другой жены у тебя нет. Вернуть Деяну родным мы не можем, причины веской нету. Проклятие, это ведь только наши домыслы, было ли оно, не было, Деяна ли прокляла или другой кто, не доказуемо.

— Да и не собирался я её возвращать. Ну да на свете баб много, найду на чьей груди утешиться. А что до жены, я своё слово уже сказал.

— Упёртый, — вздохнула княгиня. — Весь в отца, — она встала. — Помоги матери, а то ведь сиротой останешься.

Бутко тоже поднялся и помог Поладе спуститься с крыши.

— Медвежонок ты мой, — женщина взъерошила сыну волосы и сердце остановилось, ожилая реакции Бутко. Никогда прежде она сына медвежонком не называла и другим не позволяла. — Меня тоже ненавидеть будешь?

— Надо было бы, — тяжело вздохнул князь. — Но не могу.

— Ступай спать, — княгиня поцеловала сына в лоб. — Утром всё иначе видеться будет.

Когда Бутко ушёл, она вытерла слёзы, побежавшие по щекам, и улыбнулась, какой же тяжёлый камень сын у неё с души снял.

— Коня мне, — крикнула княгиня. Слуги переглянулись, но ни спросить, ни ослушаться не решились. Точно так же удивлённо, но молча стража открыла ворота, выпуская женщину из города. Полада уверенно направила коня в лес, туда, где жил родной отец её обожаемого Бутко, оборотень–медведь, она спешила сообщить ему новости.

Часть 17

Мелкий дождик, наконец‑то пролившийся на землю, взбивал пыль на дороге и мягко шуршал по веткам в лесу. Эйта подгоняла лошадку, ещё немного и она будет дома, она и подумать не могла, насколько соскучилась по своей старой, полуразвалившейся избушке. Вот ещё немного, вот сейчас её уже будет видно и… Эйта так резко дёрнула поводья, что лошадь встала на дыбы, выбросив всадницу из седла. Девушка застонала, падая, она больно ударилась о ствол старой сосны, а на земле о её корень, но картина, представшая перед глазами, заставила забыть о боли. Её домика не было, на его месте было уже местами поросшее травой пепелище.

— Но как? — простонала девушка. — Я же дом заговорила.

Она с трудом поднялась, руку было очень больно, не сломала ли? Эйта обошла вокруг пепелища и поняла, что сжёг его не простой человек, колдун.

— Леший, — что есть мочи крикнула колдунья и ещё раз обошла то, что когда‑то было её домом. — Леший.

— Чего кричишь? — недовольным тоном раздалось у неё за спиной. — Я к тебе на побегушки не нанимался.

Эйта повернулась и поняла, что перед ней Леший, но это был совершенно незнакомый ей лешак.

— Ты кто? — нахмурившись, спросила девушка.

— Ну нате вам, — хмыкнул лесной хозяин. — Сначала орём, зовём, а потом дурацкие вопросы спрашиваем. Леший я.

— То, что Леший, и сама вижу, но… тут же другой хозяин был.

— Был да сплыл, теперь я тут всем заправляю. А ты ведьма, что здесь жила? — он кивнул на чёрный след на земле.

— Да, мой это дом. Был. А что со старым лешим случилось?

— Убили его, и думается мне, не просто так, а из‑за тебя.

— Из‑за меня? — не поверила Эйта. — Да с чего бы это? Меня, почитай, год тут не было.

— А его, почитай, год как и убили, — ехидно сказал Леший.

— Но как же лешего убить можно? — растерянно спросила девушка. — Он же леса хозяин. И главное за что?

— Убить нетрудно, уж всяко не сложнее чем дом заговорённый спалить и половину озёрных жителей уничтожить.

— Что? — ахнула Эйта.

— Глухая что ли? — рассердился Леший. — Шла бы отсюда, мне проблемы не нужны, не хочу я из‑за тебя за своим предшественником к Богам отправиться.

— Да почему ты решил, что это из‑за меня? — возмутилась девушка.

— Решил, — отрезал Леший. — Уезжай, пока по–хорошему прошу, — и он, что‑то бурча себе под нос, пошёл в лес, не разбирая дороги.

Эйта хотела было возмутиться, но потом передумала, привязала лошадь покрепче и бросилась к озеру. На её зов вынырнул водяной. Но появился он неспешно и было видно, что крайне неохотно. Он подтвердил слова нового Лешего о том, что какой‑то колдун действительно убил прежнего хозяина леса и очень многих его русалок и утопленников. За что убил, водяной не знал. Догонять побоялся, уж больно жесток был тот колдун. Мог сказать только, что был это немолодой мужчина.

— Пожалуйста, поспрашивай своих, может, кто больше знает, — умоляюще попросила Эйта. — Я в долгу не останусь.

— Спрошу, — недовольно буркнул водяной и исчез под водой.

Эйта ждала полчаса, час, но из озера никто так и не появился. Она вернулась к сожжённому дому, гадая кто же это мог такое натворить, и главное, зачем?

— Здрава будь, — из‑за деревьев появился Улеб. — Уж не чаял тебя увидеть, — мужчина улыбнулся.

— Улеб, — Эйта так обрадовалась оборотню, что бросилась ему на шею. — Хоть ты живой.

— Я живой, — со вздохом сказал оборотень. — Запах я твой учуял и вот пришёл предупредить.

— О чём предупредить? — насторожилась девушка.

— Дорогу ты кому‑то перешла. Колдун, что дом твой сжёг, сначала всё о тебе у русалок да Лешего выспрашивал, откуда, да какого рода, а потом…, — мужчина прикусил губу. — Смеяну мою он убил. Она болтушка, ты же знаешь. Он кормил её хорошо, шутил. Мне сразу это не понравилось, нет, не потому что я ревновал, хотя и это тоже, но с чего бы вдруг такой интерес и щедрость? А потом он её убил.

— Ты видел? Какой он, колдун этот?

— Нет, сам я его не видел, — покачал головой оборотень. — Мне Смеяна рассказать успела. Он не раз тут появлялся. В первый раз появился в тот день, когда ты уехала, с князем Еремеем приехал. Уехали они тогда ни с чем, но вот колдун этот вернулся вскоре. Один вернулся, и выпытывать начал о тебе. А когда узнал всё, что хотел, и Лешего порешил, и половину озёрных обитателей. Всех, с кем общался или кто его слышать мог. Будто следы заметал.

Улеб вопросительно посмотрел на Эйту, но та ничего не понимала. Что до неё какому‑то пришлому колдуну? Или, — она аж задохнулась от догадки. — Лебедь ведь говорила, колдуна князь Еремей хотел взять. Вот он и взял, и сюда приехал чтобы от неё избавиться, ну конечно, она же угрозой князю была. Но Леший? Вот это в голове не укладывалось совершенно. Эйта ещё могла понять убийство водяной нечисти, русалок, утопленников и мавок нигде не жаловали, но убить лесного владыку… Да кому это вообще в голову придти может? И ведь Лешего просто так не убьёшь, тут подготовиться надо, а значит не случайно это.

— Я ничего не понимаю, — покачала головой Эйта. — Поеду к князю Еремею, ответа потребую. Он, может и князь, но разве ж можно так колдунов своих распускать?

— Это не Еремея колдун, — покачал головой Улеб. — Не любит князь колдунов.

— Но как же? — растерялась Эйта. — Ты же сам сказал, с Еремеем он приезжал.

— В первый раз да, — согласно кивнул оборотень. — Но был я в городе. Не оттуда он. Колдун этот, дело своё чёрное сделав, в другую сторону пошёл, в земли брата Еремея, в Угорское княжество.

— Вот как? — удивилась Эйта.

— Да, я по запаху его проследил, — пояснил мужчина. — Хотел бы я ему глотку перегрызть за Смеянушку мою, но одному мне не справиться. В городе не один колдун, да и ведунов несколько, меня там засекут сразу. Но отомстить я всё одно хочу. Поможешь?

— Мог бы и не спрашивать, — кивнула Эйта. — Пошли, — она собралась было подойти к лошади, но тут заметила небольшую резную шкатулку под лопухами, в том месте, где раньше сараюшка с дровами стояла. — Что это? — Эйта подошла и внимательно посмотрела на находку.

— Это не моё, — сказал оборотень.

— И не моё, — отозвалась Эйта. — Сдаётся мне, это тот самый колдун весточку нам оставил. Ты читать умеешь?

— Немного, — ответил Улеб. — А может не надо открывать?

— В такой маленькой шкатулке большой беды не спрячешь. Проклятия я на ней не чувствую, да и не заговорена она вовсе.

— Ой, Эйта, — покачал головой мужчина. — Просто так такие вещи в лесу не бросают.

— А может он её не бросил, а потерял? — предположила колдунья и опустилась на колени. — Отойди в сторонку, коли боишься, — она взялась двумя руками за крышку и медленно открыла её. Шкатулка была пуста. Не было и внутри ни заговора, ни проклятия какого. Эйта дёрнула плечом, ей показалось что по руке скользнуло насекомое какое‑то, она скосила глаза и поняла, что показалось.

— Пусто, — сказала она удивлённо.

— А колдовство? — Улеб вытянул шею чтобы получше рассмотреть

— Да нет ничего, я же сказала, — Эйта нахмурила брови. — Если он её потерял, то пустой шкатулка быть не должна.

— И если специально подбросил, то тоже странно что нет ничего, — поддакнул Улеб.

— Надо ещё как следует всё осмотреть, — решила Эйта. — Вдруг ещё что найдём.

— Да не раз я уже всё тут обходил, — вздохнул Улеб. — Правда, шкатулки этой не видел, — тут же честно признался он.

— Давай ещё раз вместе посмотрим, — предложила Эйта и они стали внимательно осматривать пепелище, заглядывая под каждый кустик и лист лопуха.

— Что‑то устала я, — Эйта тяжело вздохнула и потрясла головой, будто пытаясь стряхнуть усталость. — Ничего мы больше тут не найдём. Надо ехать.

— Ты езжай, а я впереди побегу, — сказал Улеб. — Только осторожнее будь, лошади меня боятся, кабы не скинула.

— Уж не хотелось бы, — девушка потёрла больное плечо. Улеб отошёл подальше и перекинулся в волка. Эйта успокоила лошадь и направила её в лес, в сторону родного села. Она проехала совсем немного, а чувствовала себя так, будто три дня в седле провела без продыху.

— Что с тобой? — спросил внезапно появившийся Улеб. — Ты здорова?

— Ты как…? — Эйта не заметила ни как он в человека оборотился, ни как подошёл. Голова закружилась и девушка медленно сползла с седла.

— Да что с тобой? — Улеб едва успел подхватить Эйту.

— Плохо мне, — девушка встала, но ноги не держали.

— Я говорил, не открывай, — простонал Улеб. — Заколдованная была шкатулка.

— Не было там магии, — возразила Эйта. — Мне поспать немного, и я буду в порядке.

— Эйта, не спи, — Улеб затряс девушку за плечи. — Нельзя тебе спать. Нечисто что‑то в недомогании твоём.

— Хочется очень, — колдунья обхватила себя за шею сзади руками, чтобы немного разогнать сон и вдруг замерла. Под правой рукой у самого основания шеи что‑то было. Она передвинула ладонь.

— Улеб, что у меня тут? — спросила она, пытаясь скосить глаза. — Вот тут под ладонью.

— Где? Нет ничего.

— Нет есть, — Эйта попыталась ухватить невидимое нечто и потянула его. Нечто сопротивлялось, ещё сильнее впиваясь в шею. Девушка покачнулось. — Оно силы мои вытягивает, — догадалась она.

— Да что оно? — не понял Улеб.

— Сейчас, — Эйта собрала остатки сил.

— Матушка Земля, — ахнул оборотень, потому что шея Эйты засветилась, и он отчётливо рассмотрел на ней непонятное существо.

Девушка упала на колени.

— Погоди, я сниму, — Улеб попытался ухватить это теперь уже снова невидимое нечто, но у него не получилось. — Эйта, милая, — причитал он. — Ты только держись, я что‑нибудь придумаю. А если я его волком попробую снять?

— Попробуй, — Эйта едва могла держать глаза открытыми.

Но и у волка отцепить существо не получилось. Вернее, почти получилось, но девушке вдруг стало ужасно больно и, едва она закричала, Улеб тут же отпустил.

— Отойди, — приказала Эйта и резко дёрнула непонятную тварь сама. Было очень больно, и у основания шею тут же образовалась огромная рана, из которой очень живенько потекла кровь.

— Эйта, — Улеб снова стал человеком. — Кровь.

— Погоди, — Девушка держала существо в вытянутой руке, потом в той же руке вспыхнул огненный шар, существо задёргалось, но вырваться не смогло и сгорело, осыпав ладонь колдуньи серым пеплом. — Вот и всё, — тихо прошептала Эйта и упала наземь.

— Нет, нет, держись, — Улеб сорвал с себя рубаху и зажал ею кровоточащую рану. — Борись. Не дай ему тебя победить. Надо кровь остановить, заговори её.

— Стой кровушка, стой родимая, — начала шептать Эйта, но губы не слушались.

— Не останавливайся, — умолял Улеб. — Дальше говори.

— Прости, — девушка мысленно закончила заговор, но произнести его вслух сил не осталось.

— Эйта, не умирай, — рубаха оборотня быстро намокала от крови. — Прошу тебя. У меня силы возьми. Эйта…

— Держись, хорошая моя, — услышала Эйта голос Титавра. Он опустился рядом с ней и зажал рану рукой, нашёптывая заговор, кровь останавливающий.

— Титавр? Откуда ты тут? — удивилась Эйта, но как ни странно, не испугалась, а скорее наоборот, обрадовалась.

— Ты не разговаривай, тебе силы беречь надо, — свободной рукой кентавр взял ладонь девушки и приложил её к своему сердцу.

— Титавр, не надо, — попыталась протестовать колдунья. Но тот лишь улыбнулся и притянул обессилевшую девушку к себе. Стало тепло и очень спокойно.

— Ты, главное, жизнь не отпускай, рано тебе ещё умирать, — ласково сказал кентавр. Эйта слабо улыбнулась и закрыла глаза.

Она не слышала ни как выл от отчаяния Улеб, ни как бегал он вокруг лежащей на земле колдуньи. Оборотень был в отчаянии, но потом заметил, что кровь из раны на шее Эйты течь перестала. Он прислушался, Эйта дышала.

— Только не умирай, — прошептал Улеб и поднял девушку на руки, прошёл несколько шагов и понял, что далеко он так не уйдёт. До Успенки, куда они направлялись, было около дня пути, а с такой ношей на руках он хорошо если за двое суток туда дойдёт. К тому же ему не хотелось бросать лошадь Эйты. На седле висели сумки колдуньи, что там Улеб проверять не стал, чувствовал, что вещи заговорённые, правда, только вещи, на самой лошадке заклинания не было. Тогда он решил попробовать поехать верхом. Главное теперь было убедить стоявшее перед ним животное, что он не опасен. А как это сделать, когда лошади страх к волкам с молоком кобылиц впитывают?

***

— Напугала же ты меня, — это были первые слова которые Эйта услышала, когда проснулась. Она к своему удивлению заметила, что находится не в лесу, а в каком‑то доме.

— Улеб, где мы?

— Ты только не о чем не беспокойся, — тихо сказал оборотень. — Теперь всё будет хорошо, скоро ты поправишься.

— А Титавр где?

— Кто такой Титавр? — поинтересовался Улеб. — Ты это имя ещё там, в лесу шептала.

— Титавр — кентавр, — Эйта приподнялась, но у неё тут же закружилась голова. — Он же помог кровь остановить и силы мне отдавал. Он домой ушёл?

— Я не знаю, где сейчас твой Титавр, но в лесу кроме тебя и меня никого не было, — ответил удивлённый оборотень. — Тебе, должно быть, привиделось.

— Но как же…? — мысли разбегались, и девушка никак не могла собрать их. — Я же…

— Ты тварь ту невидимую сожгла и упала, а я кровь никак остановить не мог, а потом понял, что она больше не идёт, а ты ещё жива. Тогда я привёз тебя в Успенку. Как я с лошадью договорился, не спрашивай, думал, она нас обоих угробит со страху, но мы всё же добрались.

— А дом чей? — спросила Эйта, снова оглядываясь.

— Хозяйку нашу Дарилой кличут, она старая уже, одинокая, ну я и напросился пожить. Я ей сказал, что ты сестра моя, приболела, вот нам и надо остановиться где то. И к слову о хозяйке, — Улеб вздохнул. — Ты лежи, поправляйся, а мне надо уйти, денег раздобыть.

— Есть у меня деньги, — остановила его Эйта. — Лошадь моя тут или ты бросил её?

— Как же я её брошу? Там же вещи твои. Тут во дворе пасётся. Только я расседлать её боюсь, сумки‑то ты заговорила.

— Точно, — кивнула девушка. — Помоги мне на улицу выйти, я на солнышко хочу.

— Мне кажется, тебе рано ещё вставать, — несколько нерешительно запротестовал оборотень.

— С сумок заклятие сниму, — слабо улыбнулась Эйта, — Но солнце мне всё равно нужно, силы оно даёт.

— Тогда да, тогда давай я тебя сам отнесу. И деньги я потом тебе все верну, — смущаясь добавил он.

— С чего б это? — удивилась Эйта, обхватывая шею Улеба. — Не думай ты о деньгах, у меня их достаточно.

— Денег много никогда не бывает, — поучительно сказал оборотень, вынося девушку во двор. — Тут скромно всё, — он снова смутился. — Но это единственный двор, где собак не было.

— Хорошо что не было, — согласилась Эйта. Она расколдовала свои сумки и достала оттуда кошелёк с монетами. – Вот, возьми.

— Хозяйке я ползолотого за месяц пообещал, но часть уже отдал, у меня было немного.

— Значит, отдай остальное, а это пусть всё равно у тебя будет, мало ли на что ещё деньги понадобятся, — Эйта расположилась на старательно расстеленном для неё на земле одеяле. Улеб присел рядом.

— Я хозяйке сказал, что ты мне сестра, что зовут тебя Умила. Настоящего имени решил не называть, а ну как тот колдун всё ещё тебя ищет.

— Умила, — кивнула Эйта. — Красивое имя.

— Мою настоящую сестрёнку так зовут, — улыбнулся оборотень. — Что до колдуна, то тут рядом стройка большая идёт, там несколько колдунов крутится, но все молодые.

— А что за стройка?

— Деревня тут в паре вёрст есть, она заброшенной стояла много лет, её люди проклятой называют.

— Поляновка?

— Ты знаешь? — удивился оборотень.

— Я родом оттуда, — пояснила Эйта. — Значит, заселить её решили?

— Да, хозяйка наша сказывала, что село это никто много лет не беспокоил, опасно это было, а прошлым летом вдруг приехал князь с дюжиной колдунов, порядок наводить. Сказывала ещё, что колдуны дюже ругались, потому как работы для них не оказалось, а платить за просто так князь не стал. В общем, строить ещё в прошлом году начали, в этом продолжают. Я бы там поработал, но колдуны…, — Улеб вздохнул.

— К колдунам не суйся, убьют и разговаривать не станут, — поддержала его Эйта.

— А ты чего усмехаешься? — поинтересовался оборотень.

— Да так, — Эйта вздохнула. — А ведь я просила Ярослава деревню эту не трогать, — она задумалась. — Дюжину колдунов набрали, где нашли только?

— А куда все призраки делись из Поляновке той? — осторожно спросил Улеб. — Забегал я раз туда, еле ноги потом унёс, призраков там было несчесть.

— Призраки те к отцу Небу ушли, как им и полагается, — ответила Эйта. — Хотя Ярослав и утверждал, что невозможно это после стольких лет.

— А от чего умерли люди? — спросил Улеб и пояснил. — Дарила мне кое‑что порассказала.

— Кентавры их всех убили, — Эйта снова помрачнела. — Надо мне колдуна найти, чтобы выяснить за что поляновцев всех вырезали.

— Так кентавры или колдун? — не понял мужчина.

— Рассказали мне, что у кентавров в то время колдун гостил заезжий и, похоже очень, что без него резня эта не обошлась, — Эйта рассказала Улебу всё, что узнала у Быстрогородских кентавров.

— Матушка Земля, — покачал головой оборотень. — Это ж кем надо быть чтобы сотворить такое? И как же жить потом с ношей такой на душе?

— Неплохо, видимо жить, — брови Эйты непроизвольно сошлись к переносице. — Колдуна того Третьяком называли, Третьяком же зовут колдуна, что у князя Стриги служит.

— Думаешь, это он? — удивился Улеб. — Мало ли на свете Третьяков.

— Колдун Третьяк у князя Еремея гостил, — продолжила Эйта. — Как раз в то время, когда уехала я.

— Погоди, — Улеб понял к чему она вела. — Старый колдун? — девушка кивнула. — Да он…, Оборотень аж задохнулся от возмущения. — Он это.

— Вот и мне кажется, что это и есть тот Третьяк, который мне нужен.

— Скажи, а кто‑нибудь знал, что ты из Поляновки? — спросил Улеб.

— Нет, — покачала головой колдунья. — Но Еремей знал, что я сирота, старой колдуньей пригретая. Хотя погоди, кажется, Лебеди и Ярославу я говорила, что их Поляновки родом.

— Тогда понятно, почему он тебя убить пытался, — кивнул оборотень. — Он догадался, что ты выжила. А раз выжила, то лишнего рассказать можешь. К тому же ты ведьма, а это опаснее, чем если бы просто девкой была. Лешего и русалок он убил, чтобы тебе, коли вернёшься, рассказать про его расспросы ничего не могли, а шкатулку с тварью той оставил в надежде на любопытство твоё. Умно рассчитано.

— Только он не знал куда я поехала, — согласилась с другом Эйта. — Да и знал бы, что я в Быстроград подамся, обрадовался б, живой оттуда вернуться я не должна была.

— Это почему?

— В Бытрограде деревня целая кентавров, — пояснила Эйта. — Я туда мстить за родных ехала. Только это не те кентавры оказались. Но среди них был один, что отсюда родом. Когда отец его мать мою с отцом убивал, он ещё ребёнком был, — девушка сжала зубы. — Он‑то и рассказал князю своему про колдуна.

— Такое не предусмотришь, — кивнул Улеб. — Но что же мы теперь делать будем? Третьяк этот теперь настороже наверняка.

— Надо будет его из города выманить, — решила Эйта. — Тут мне проще разговаривать с ним будет.

— Прежде чем что‑то делать, тебе сил набраться надо, — строго заявил Улеб. — А до тех пор, забудь обо всём.

— Хотела бы забыть, да не могу, — вздохнула Эйта.

— В любом случае, сначала здоровье тебе поправим, а потом станем решать что делать.

С этим девушка согласилась, какой из неё мститель, коли ноги не держат. Вот восстановит силы, и тогда берегись, Третьяк.

Часть 18

Солнышко высоко светило над возводящейся деревней Новоделкой, старое её название Поляновка люди вспоминать избегали. Много лет не жил тут никто, разрушились дома, заросли травой и деревьями поля, и теперь всё это надо было поправить. Траву скашивали, деревья выкорчёвывали, а дома ставили новые. Часть изб построили ещё в прошлом году, и там уже жили люди, но большая половина деревни была ещё не достроена. Звонко стучали молотки, чуть глуше — топоры, а рядом, осыпая всё вокруг светлой стружкой, повизгивали рубанки. Строители перешучивались, кто‑то насвистывал себе под нос, а кто‑то не стеснялся и горланил песни что есть мочи.

— О, смотрите, — один из строителей кивнул на появившуюся на главной улице молодую светловолосую девушку. — Эй, красавица, не меня ли ищешь? — закричал он и рассмеялся. Девушка посмотрела на крикуна и пошла дальше, рассматривая остовы домов, осторожно обходя сваленные в кучу брёвна и доски.

— Ну куда же ты? — разочарованно воскликнул крикун.

— Смотри, опоздал ты, — мужчину толкнули в бок товарищи. — Ядрей посноровистее оказался, — мужчины громко рассмеялись. — Эй, Ядрей, куда тебе ещё одну? Нам оставь хоть кого‑нибудь.

— Эй, красавица, — дружинник князя Стриги догнал идущую по селу девушку, которая показалась ему такой знакомой. — Ты ли это?

— Здравствуй, Ядрей, — улыбнулась Эйта. — Не ждала тебя тут увидеть.

— Да я тебя тоже, — мужчина почему‑то смутился. — Я тут это… князь приказал… Колдуны сказали, чисто тут, нет никого.

— Я знаю, — кивнула Эйта. — Давай отойдём, поговорим, — она направилась к небольшой речушке, протекавшей через деревню.

— Рад, что ты в порядке, — Ядрей шёл чуть позади. — Я ведь навестить тебя ездил, когда стройку начать решили, подумал, знать тебе следует. Только на месте дома твоего…, — он запнулся.

— Пепелище, — закончила за него Эйта. — Знаю, сожгли мой домик.

— Кто ж осмелился?

— Кто осмелился, тот ответит, — пообещала Эйта. — Скажи мне, Ядрей, многим ты обо мне рассказывал?

— Ну рассказывал, — дружинник силился вспомнить. — А что, нельзя было?

— Не в том дело, — Эйта опустилась на корточки у самой кромки воды и опустила ладонь в реку. — Убить меня кто‑то хочет, вот и пытаюсь я понять, откуда опасности ждать.

— Ты что, зачем мне тебя убивать? — воскликнул Ядрей.

— Не шуми ты, — шикнула Эйта. — Я тебя и не обвиняю. Просто мне знать надо, кто и что про меня знает.

— Ну, не скрывал я, что лесная колдунья меня вылечила, — подумав, ответил мужчина. — Да и Родослава, наверное, рассказать что‑то могла.

— Нет, — Эйта покачала головой. — Родослава меня настоящую не видела, она старуху описывать будет.

— Какая ты есть, я никому не говорил, решил раз показываться не хочешь, значит причины на то есть, — уверенно сказал Ядрей.

— Вот за это спасибо, — девушка улыбнулась. — Скажи, а подробностей твоего визита ко мне никто не выпытывал?

— Так чтобы выпытывал, нет вроде. Колдуны интересовались, что было, ну и ребята в дружине.

— А колдуны с чего интересовались?

— Наверное, ревность профессиональная, — улыбнулся Ядрей. – Расспрашивали, что в деревне этой было, а потом Третьяк бурчал, что домой надо было ехать, а не в лес переться.

— Третьяк, — повторила Эйта.

— Третьяк — колдун старший в Угорске, — пояснил дружинник. — Вот он спрашивал какая ты, — мужчина вопросительно посмотрел на колдунью.

— А ты? — спросила она.

— А я сказал, женщина в летах, чем лечила не знаю, откуда мне травы знать, я же не ведун.

— А он?

— А что он? Пожурил, что я о лечении подробно не расспросил, и всё.

— Повезло тебе, — тихо сказала девушка, но Ядрей услышал.

— В чём повезло?

— Да так, — Эйта повернулась к нему и улыбнулась. — Ты уж сделай милость и дальше обо мне не говори никому.

— Я‑то не скажу, но тут же колдуны работают, они сразу тебя почувствуют.

— Об этом не беспокойся, то моя забота, просто не сказывай, что раньше меня видел, и всё. А колдунов много тут?

— Один кто‑то всегда есть, меняются они. А что?

— Да просто, — Эйта снова постаралась как можно невиннее улыбнуться. — А у Третьяка когда смена будет?

— Третьяк здесь не бывает, старый он уже, — удивлённо ответил Ядрей. — А на что тебе Третьяк?

— Рассказывали мне о нём, познакомиться хочу, — соврала Эйта.

— Так в город езжай, — воскликнул дружинник. — Здесь ты его не дождёшься.

— Придётся, видимо, — Эйта задумалась. Значит, Третяк боится. Знает, что сюда она наперво придёт.

— Как звать тебя? — спросил вдруг Ядрей. — Я ведь тогда и не спросил.

— Умила, — назвалась Эйта именем, данным ей «братцем».

— Тебе подходит, — улыбнулся Ядрей. — Скажи, а не знаешь, куда все призраки отсюда делись? Они ведь были?

— Конечно были, — Эйта поняла что несчастный дружинник уже сам сомневается в этом. — Это ж они тебя едва не убили.

— Вот и я им говорил, — буркнул мужчина. — А колдуны, что князь Стрига нанял, сказали, что ни единого привиденьица тут нет, ни малюсенького.

— Так колдунов твой князь нанял, не Еремей?

— А причём тут Еремей? — удивился Ядрей. — Это земля князя Стриги. Третьяк убедил его, что негоже землям пустым стоять.

— Третьяк, — снова отметила про себя Эйта, а она‑то на Лебедь с Ярославом напраслину возводила, думала, они Еремея уговорили души селян извести, хоть она и просила не делать этого.

— Получается, я теперь перед тобой в долгу, — неуверенно сказал Ядрей.

— Нет, ты обещанное выполнил, я видела, — тронула его за плечо Эйта.

— А куда призраки делись?

— На небо ушли, как им и полагается.

— Ты помогла? — догадался дружинник, девушка кивнула.

— Только про это тоже лучше не рассказывай никому. Опасаюсь я.

— А кто ж тебе смерти желает? — Ядрей едва заметно нахмурился.

— Не знаю, — вздохнула Эйта. — Но кому‑то дорогу я перешла.

— Так ты на наших колдунов грешишь? — догадался Ядрей. – Думаешь, они?

— Кто знает? — девушка пожала плечами. – Может, тут, как ты сказал, ревность профессиональная. Я ж князю в верности не клялась, податей ему не платила.

— Нет, не может того быть, — покачал головой мужчина. — Не стал бы князь из‑за такой мелочи убивать. Он наоборот говорил, хорошо что в лесу ведьма есть, селяне городских колдунов меньше дёргают. Так что не наши это колдуны тебе зла желают, нашим незачем.

— Может и так, — согласно кивнула Эйта. — Но ты всё равно не говори, что видел меня тут.

— Так Ласк сам тебя узнает, ну разве что соврать, что не та ты ведьма.

— А Ласк это колдун, что сейчас тут? — догадалась Эйта. — Не должен он во мне ведьму распознать.

— Он же не совсем идиот, — даже обиделся за своего товарища Ядрей. — Колдунов и ведунов он хорошо видит.

— Ну коли поймёт, что я не просто девка, скажи, что тебе про то неизвестно было. Пожалуйста.

— Ласк не тот, кого ты боишься, это я тебе точно говорю, не стал бы он тебя убивать, поговорил бы сначала. Нет, чужих колдунов тебе опасаться надо. А почему именно колдунов? — вдруг подумал вслух Ядрей.

— Потому как простой человек дом мне спалить бы не смог, — усмехнулась Эйта. — И лешего убить простому человеку не под силу.

— Что? — не поверил дружинник.

— Вот и я о том, — сказала Эйта. — Колдун то был.

— Батюшка Небо, — поражённо покачал головой Ядрей. — Так может, тебе лучше уехать куда? Спрятаться? Может, в город подашься, там и князь, и колдунов много. Я за тебя словечко замолвлю, будешь Стриге служить, а уж он в обиду не даст.

— Погожу я пока, — уклончиво сказала Эйта. — Не очень мне в большом городе жить понравилось, непривычно.

— Так, ну кто бы сомневался, — раздался недовольный голос за спиной у Эйты и Ядрея. — Если наш Ядрей пропал, значит без бабы не обошлось.

Говоривший был большим мужчиной, лет пятидесяти, в Новоделке он строительством заведовал, рабочих по местам расставлял и за всё отвечал.

— Ты язык бы попридержал, Бров, — дружинник недовольно посмотрел на говорившего.

— Я тебе сейчас попридержу, — начал кипятиться мужчина. — Работать я за тебя буду? Тебе за что платят?

— Да иду я, не кипятись, — вздохнул Ядрей. — Умила, — обратился он к Эйте. — Ты прости.

— Ничего, иди. Только о том, что я просила, не забудь.

— Могла бы и не напоминать, — мужчина улыбнулся. — А ты где теперь живёшь? — спросил он, уже отойдя на некоторое расстояние.

— Недалеко тут, — ответила девушка.

— Это хорошо, — кивнул Ядрей. — Вечерком приходи, у нас тут костры, хороводы, — он подмигнул девушке и пошёл к стройке.

— Хороводы, — задумчиво повторила Эйта и пошла вдоль реки. Судя по свежим кострищам хороводы новые поселенцы водили там же, где и прежние жители села. Девушка вспомнила, как однажды тайком выбралась из дома, чтобы посмотреть как старшие хороводятся. Как же ей тогда хотелось стать взрослой и вот так же ходить и чтобы сарафан непременно такой же красивый, как у дочки старосты. Её тогда девчонки постарше обнаружили, домой отвели. Ух, мать ругалась, даже выпороть хотела. Ну да отец вступился, прямо из‑под хворостины вытащил, а когда Добронега поделилась с ним желанием своим, пообещал, что когда вырастет она, он ей сарафан даже лучше купит. А ещё пообещал, что в хороводе за ней самые лучшие парни на деревне ходить будут. Девушка прикусила губу. Вот она и выросла. Эйта пошла дальше, вот и тот куст, за которым пряталась она тогда. Разросся, но только всё равно маленьким теперь кажется, а вот тогда…

— Здравствуй, красавица, — отвлёк её от размышлений голос. Эйта вздрогнула, как же она колдуна к себе так близко подпустила? Она резко повернулась и уставилась на молодого, симпатичного парня, что окликнул её. — Напугал? — догадался колдун. — Извини. Просто я раньше тебя тут не видел, вот и решил подойти познакомиться.

— Со всеми незнакомцами знакомишься? — Эйта очень боялась, что колдун разгадает кто она, амулет вроде исправен был, ну да князю Бутко это не помешало понять кто перед ним.

— Работа у меня такая, — добродушно улыбнулся мужчина. — Я Ласк, колдун здешний. Ну, временно, конечно, — добавил он. — А тебя как величать, красавица?

— Умила я, — медленно сказала девушка.

— А чего напугалась так? — колдун увидел её состояние. — Обидел кто?

— Нет, просто колдунов боюсь, — почти не соврала Эйта.

— А чего их бояться? — удивился Ласк. — Колдуны они не кусаются, — он снова улыбнулся. — А ты откуда тут?

— Оттуда, — девушка неопределённо кивнула головой. — Рассказали мне, что тут деревня проклятая была, вот захотелось самой поглядеть.

— Припоздала ты малость, нет тут уже ничего проклятого, теперь тут люди живут, дома вон строят, — он кивнул в сторону стойки.

— Припоздала, — кивнула Эйта и замялась, не зная что делать дальше. — Пойду я, — наконец решила она и, не спуская глаз с Ласка, попятилась.

— Да не бойся ты меня, — улыбнулся мужчина. — Я красивых девушек не обижаю.

— А некрасивых? — тут же спросила Эйта.

— Никаких я не обижаю, я тут только для порядку. Давай я провожу тебя.

— Не надо, — поспешно воскликнула Эйта. — Я сама дойду, — тише добавила она и чтобы не смотреть на колдуна, нагнулась, сорвать пастушью сумку. А сорвав, привычно оборвала ценные листья и сунула их в сумку, что на поясе висела, там уже и другие травки были.

— Травами интересуешься? — заметил Ласк и внимательно посмотрел на девушку. Что‑то необычное в ней было, но что он не понимал. — Или просто так собираешь?

— Не просто так, — медленно, обдумывая каждое слово, ответила Эйта.

— Здесь травы хорошие, и там, где ещё не косили, много чего интересного найти можно. — Ты конкретное что‑то ищешь?

— Я не ищу, так, что попадётся собираю.

Колдун усмехнулся, понятно, не травница, обычная девка, а уж он‑то обрадовался, что будет с кем поговорить о травках. Ну и ладно, а он возьмёт и научит как лучше ту же пастушью сумку использовать, вот и повод поближе познакомиться, уж больно девушка ему глянулась, красивая и пугливая такая.

— Пойду я, — снова сказала Эйта, но в этот раз развернулась и быстро пошла прочь. Колдун её не распознал, она вытерла мокрый от пота лоб, амулет работает. Девушка едва ли не бегом прошла мимо строящихся домов, не обращая внимание на оклики и призывы к Ядрею ловить подружку.

— Умила, — дружинник нагнал Эйту уже на дороге. — Тебя обидел кто?

— Нет, с чего ты взял? — удивилась девушка.

— Да ты бежала почти.

— Колдуна вашего встретила, испугалась, — пояснила Эйта.

— Он тебя распознал?

— Нет, кто я он не понял, просто судьбу испытывать не хочу, да и пора мне, пока дойду, уже и темнеть начнёт.

— Значит, вечером не придёшь? — вздохнул Ядрей.

— Сегодня нет, но как‑нибудь ещё обязательно загляну.

— Заглядывай, — дружинник обрадовался. — Ждать буду.

Эйта удивлённо посмотрела на него, но ничего не ответила, а помахала рукой на прощание и пошла к Успенке. Ласк, шедший за девушкой следом, расстроено вздохнул. Ядрей. Ну куда ему, Ласку с ним не тягаться. Колдун посмотрел на себя и тяжело вздохнул. Поставь его, Ласка, рядом с Ядреем, конечно последний выигрышнее смотреться будет. Он и выше, и здоровее, и мускулы у него, — колдун снова вздохнул. — А девки на это падки. Да и не только мускулами хорош Ядрей, чего уж там.

— Ласк, — заметил колдуна возвращающийся дружинник. — Гуляешь?

— Да нет, девушку твою проводить хотел. Правда не знал я, что она твоя.

— Умилу что ли? Так не моя она, она сама по себе.

— То есть ты на неё видов не имеешь? — обрадовался Ласк, но ту же сник, даже если Ядрей в девице и не заинтересован, то это не значит, что она изо всех сил его расположения добиваться не станет.

— Не имею, — улыбнулся дружинник. — Но и тебе посоветую на других девок посмотреть, — добавил он.

— Почему это? — удивился колдун.

— Она тут, скорее всего, временно, да и просто, послушай моего совета, — он хлопнул товарища по плечу. — Забудь про неё.

— Ну тебе виднее, ты же у нас специалист по девицам.

— Вот именно, — согласился Ядрей. — Лучше вон на Машуту внимание обрати, она давно глазки тебе строит.

— Машута? — удивился Ласк и едва различимо поморщился.

— В девках красота не главное, поверь мне, — засмеялся Ядрей. — Машутка хорошая девушка.

— А коли хорошая, чего сам её избегаешь?

— Да я не избегаю, просто не интересен ей я, не навязываться же. Мне и других хватает.

Ядрей пошёл к дому, который строить помогал, а Ласк так и остался стоять посреди дороги, задумавшись. Но думал он вовсе не о Машуте. Если Ядрей на Умилу видов не имеет, но почему и ему о девушке думать не советовал? Знает что‑то? Видимо, да. Но если так, всё одно не скажет, трепачом Ядрей никогда не слыл.

Когда Эйта подходила к дому, в котором они с Улебом снимали комнатку, она ещё издали услышала стук топора, Улеб, взялся за хозяйство. А ещё, в кустах недалеко от дома, девушка заметила прячущегося соседа. Тот, стараясь остаться незамеченным, наблюдал за работающим мужчиной и хлопочущей около него хозяйкой — Дарилой.

— Что интересное увидел? — Эйта подошла так тихо, что наблюдавший испуганно отпрыгнул в сторону и за сердце схватился, но увидев кто его напугал, рассердился.

— Старушку бедную обмануть хотите? — вдруг ни с того ни сего заорал он. — Знаю я таких, в доверие вотрутся, а потом бац — и нет старушки. Думаете, если одинокая, то и заступиться за неё некому?

Звук топора смолк, Улеб пошёл посмотреть что за шум. Эйта же внимательно рассматривала мужичка. Вовсе не от заботы о старушке Дариле он так разошёлся, действиями его двигало другое: страх и жадность.

— По себе судишь? — спросила она насмешливо.

— Да как ты…? — мужчина аж покраснел от возмущения. — А вот я старосте пожалуюсь, а ещё лучше дружине княжеской, она тут недалеко, тогда посмотришь у меня.

— Что тут, Умила? — Улеб вышел со двора поигрывая топором.

— Да так, ерунда, — девушка подошла к «брату». — Недовольны соседи Дарилы, что поселились мы тут с тобой, боятся, что земля хозяйки нашей, ежели помрёт она, им не достанется.

— Ах ты мерзавка, — возмутился мужик. — Да ты чего это на порядочных людей клевещешь?

— Чего шумим? — крики на краю деревни привлекли внимание селян, и те стали подтягиваться.

— Да вот эти, — кричащий мужичок, кивнул на Эйту с Улебом. — Кто такие? Откуда пришли? Они Дарилу уморят, а мы потом плакать будем, что не углядели, не уберегли.

— Да боги с тобой, — воскликнула сама Дарила. — Ты зачем на хороших людей наговариваешь?

— Права бабка, — согласился староста деревни. — Улеб с Умилой живут себе тихо, хозяйке своей платят исправно, по дому вон работают.

— Ты сам‑то сильно ей помогаешь? — поинтересовалась какая‑то женщина. — А ведь обещался как‑то.

— Так я помогаю, разве нет? — обратился мужичек к Дариле.

— Помогает, — кивнула та и вздохнула едва заметно. — Дрова в прошлом годе сложить помог.

— Неоценимая помощь, — усмехнулся Улеб. — А то, что в крыльце несколько досок сгнило, совсем не в курсе был? А про то, что колодец запаршивел и Дариле за водой к общему ходить приходится?

— Я что, всё ей делать должен? — возмутился мужчина.

— Ну, коли на добро её виды имеешь, наверное, да, — Эйта усмехнулась и пошла к дому. Мужчина ещё чем‑то бурно возмущался, но девушка оставила его спорить с односельчанами. Улеб пошёл следом.

— Как погуляла? — спросил он. — Погоди, я сейчас в крыльце доски заменю, пройти можно будет, — мужчина снова взялся за топор.

— В Поляновку я ходила, — сказала Эйта, присаживаясь на целую ступеньку.

— Зря, — покачал головой Улеб. — Только душу себе травишь.

— Не зря, — возразила Эйта и подала мужчине нужный ему гвоздь. — Встретила я там кое–кого, он рассказал мне, что колдунов в Поляновку не Еремей нагнал, как я думала, а князь Стрига по совету Третьяка.

— А нам это что даёт? — спросил Улеб, старательно вбивая гвозди тупой стороной топора.

— Я на Еремея грешила, — ответила Эйта. — Думала, мстил он мне так. А ещё Ядрей сказал, что сам Третьяк сюда не приезжает, несмотря на то что колдуны меняются часто.

— А вот это плохая новость, — Улеб перестал стучать и сел. — А Ядрей это кто?

— Дружинник князя Стриги, он ко мне пришёл, когда через Поляновку дорогу срезать пытался, призраки очень неласково его встретили. Да ты ж сам его тогда мне и принёс, помнишь?

— А, — теперь вспомнил волкодлак. — И он тебя узнал? — удивился Улеб.

— Узнал, — Эйта немного смутилась. — Но я попросила меня не выдавать, он обещал.

— Ну, если ты ему веришь, — Улеб вздохнул. — Осторожнее тебе надо.

— Тебе тоже. К Поляновке близко не подходи, колдун, что там сейчас за порядком смотрит, способный, да и Ядрей тебя в лицо знает.

— Ты и с колдуном уже познакомиться успела? — удивился оборотень.

— Он сам меня нашёл, — вздохнула Эйта. — Но что я тоже колдунья не увидал, работает мой амулет, — она улыбнулась.

— А вот это уже лучше. Эх, порасспрашивать бы его о Третьяке этом, ну да как это незаметно сделать, чтобы не догадался никто?

— Не знаю, — покачала головой Эйта. — А на том месте где дом наш был, уже новый стоит, — сказала она печально. — Люди живут.

— То другие люди, хорошие, — Улеб взял её за руку. — Они ведь даже не представляют, что тут десять лет назад случилось. Я в лесу разговор двух женщин слышал, — пояснил он. — Им колдуны сказали, что и не было тут ничего страшного, просто ушли люди однажды и всё, а соседи насочиняли про проклятие.

— Ушли, значит, — вздохнула Эйта.

— Тихо, хозяйка идёт, — предупредил Улеб и снова занялся крыльцом.

— Умила, Улеб, — старушка умоляюще посмотрела на постояльцев. — Вы ведь не уедите из‑за того, что там наговорили?

— Нет, конечно, — улыбнулся мужчина. — Мы же за два месяца вперёд заплатили, — он лукаво подмигнул старушке.

— Да не в деньгах дело, — Дарила как‑то сникла. — Одна я, а с вами хоть поговорить можно и… Хорошие вы, — запнувшись, сказала она. — А я вот одна на свете.

— Бабушка Дарила, научи меня борщ варить, — попросила Эйта, чтобы тему сменить.

— Конечно научу, — тут же оживилась старушка. — Пошли, свеколку на огороде выберем.

Улеб только улыбнулся вслед скрывающимся за домом женщинам и с удвоенной силой взялся за ремонт крыльца.

Во время ужина вдруг выяснилось, что у Дарилы в Поляновке сын и дочка жили, она с мужем тоже туда перебраться хотела, но не успела.

— Врут колдуны, что не было там ничего, — вздохнула она. — Было что‑то страшное там. Оно людей всех и убило. А ещё кентавры. Там ведь дальше по реке кентавры жили, а потом в один день исчезли все как один. И жёны их, и детки, все пропали. Как это объяснить.

— Сбежали они, — Эйта зло бросила ложку на стол.

Улеб накрыл руку Эйты, лежащую на столе, своей ладонью и, столкнувшись с ней взглядом, едва заметно покачал головой, мол, не надо, не заводись.

— Вот и я о том же, — продолжила старушка. — А просто так никто с насиженного места убегать не станет, значит, что‑то страшное произошло. И без колдовства тут не обошлось. Колун городской всё про ведьму лесную выспрашивал, наверняка она это всех погубила.

Глаза Эйты широко раскрылись от удивления.

— Колдун прямо так и сказал, что ведьма? — Улеб сильнее сжал руку «сестры».

— Не то чтобы прямо, но все поняли, что она это виновата.

— Чушь, — Эйта вырвала руку и встала. — Грачка никого не убивала.

— Извини нас, Дарила, — Улеб встал и, обняв Эйту за плечи, вывел её из дома. — Возьми себя в руки, — зашипел он на крыльце. — Выдашь себя, Третьяк только рад будет. Тебя селяне тут сами и порешат, не разбираясь в том, что ты в те годы под стол ещё пешком ходила.

— Грачка не…, — возмущённо начала было Эйта и осеклась. А ведь она точно и не знает, где была Грачка в ту ночь, когда Эйта нашла её домик, хозяйки дома не было, и не было долго. Ведьма старая сама потом говорила, что отсутствовала не один день и что девочке повезло. А вдруг… Пережить ещё и этот удар Эйта бы не смогла.

— Тише–тише, — Улеб подхватил оседающую девушку. — Я ведь не утверждаю, что она в том грешна, я говорю, что колдун очень умело убедил всех, что на ней вина.

Эйта зажала рот рукой.

— Не может того быть, чтобы она, — девушка заплакала. — Она же… Я же…

— Тише, что ты, не она это, — Улеб усадил Эйту и обнял её. — Не Грачка то твоя, успокойся.

— Её дома не было, — Эйта всхлипнула, в груди было так больно, как не было никогда.

— Это ни о чем не говорит, ты вот тоже из дому часто уходила, травы собирать или силки расставить. И потом, откуда тебе знать где она была, когда деревню вырезали? Ты сколько времени в лесу бродила?

— Три дня, — девушка вытерла слёзы. — А осенью как раз кору собирают.

— Ну вот видишь, — закивал Улеб. — Третьяку просто вину на кого‑то свалить надо было, вот он на тебя и указал.

— На Грачку, — поправила его Эйта.

— Нет, на тебя. Лесная колдунья сейчас кто? Ты, — сам и ответил он. — А многие ли знают кто раньше был? Нет, что ты, что Грачка, людям всё равно, для них лесная колдунья одна была и есть.

— Детушки мои, всё хорошо? — из приоткрывшейся двери показалась голова Дарилы. — Я сказала что не так?

— У Умилы родня в Поляновке жила, — сказал Улеб, вот она и расстроилась.

— У Умилы? — удивилась старушка. — А вы разве не родные?

Эйта, которой оправдание Улеба показалось вполне приемлемым, безмолвно застонала.

— Двоюродные мы, — тут же исправил свой промах мужчина. — Мамки наши сёстрами были.

— А в Поляновке батина родня жила, — добавила Эйта.

— Вот оно как, — закивала старушка. — Ну ты уж прости меня, внученька. Пошли в дом, вместе поплачем.

Девушка послушно пошла в дом, но за стол больше не села, сославшись на слабость, она ушла к себе в комнату и села у окна. Небо над Успенкой было ясное, растущий месяц висел высоко, цепляя рожками лёгкие облачка, пробегавшие по небу. Девушка думала. Что бы не говорил Улеб, а вполне могла Грачка и не за травами ходить. А приблудившуюся девочку не прогнала, потому что пожалела. Хотя… Деревню целую не пожалела, а над сироткой сжалилась?

— Сходи завтра в Поляновку Ядрея своего порасспрашивай, — посоветовал Улеб, когда вошёл в комнату.

— Разве ж можно несколько десятков человек убить, а потом выжившего у себя оставить? — спросила Эйта.

— Всякое в жизни бывает, — вздохнул Улеб. — Ложись спать, может утром всё иначе видиться будет.

Девушка послушно легла, но мысль о том, что Грачка может быть причастна к убийству её родных, не давала покоя, с этими мыслями она и проворочалась всю ночь.

Часть 19

Ласк привычно обходил Новоделку, проверяя, как велено, всё ли в порядке, когда увидел сидящую у воды Умилу. Он остановился, поправил рубаху, потёр сапог о сапог, чтобы пыль стереть, пригладил волосы и слегка покашлял, обозначая своё присутствие. Девушка повернулась и снова вздрогнула.

— Здравствуй, Умила, — как можно ласковее сказал Ласк. — Всё ещё боишься меня?

— Опасаюсь, — тихо ответила девушка и снова отвернулась к воде, правда мужчина успел заметить что она бледная, а под глазами тени залегли.

— Случилось что? — он присел рядом. — Может помочь смогу?

— Не сможешь, — вздохнула Эйта. Она молчала, молчал и Ласк.

— Если тебя обидел кто, ты только скажи, — решился, наконец, он. — Я разберусь.

— Скажи, Ласк, а ты давно колдуном у князя работаешь? — спросила вдруг девушка и колдун растерялся, он‑то как раз думал, что ежели Умила сейчас скажет, что Ядрей её обидел, то что он делать будет? Вопроса о работе колдун ну никак не ожидал.

— Года три уже, но это в Угорске, до этого в другом месте жил, там я на вольных хлебах был, а что?

— Да просто интересно мне. Тяжело это, наверное, княжеским колдуном быть.

— Нет, не тяжело, — мужчина улыбнулся. — Ответственно, но зато привилегии есть.

— А как же тебя князь сюда отправил, а город как же без колдуна? — девушка широко раскрыла глаза и подалась немного вперёд. Ей было страшно, и Эйта не была уверена, что делает всё правильно. Это Улеб утром учил её как себя вести с колдуном надо, но пока учил, всё вроде понятно было, а вот как до дела дошло… Эйта сильно сомневалась, что Ласка обязательно соблазнить надо, но Улеб настаивал, он считал, что так проще будет нужную им информацию получить. «Главное помни, что ты простая деревенская девушка», — поучал он. — «Колдуны тебя в диковинку, но интересно до жути»

— Ну почему же без колдуна? — удивился Ласк. — В Угорске ещё два колдуна осталось.

— Да ты что? — наигранно удивилась девушка. — А для чего так много колдунов? Ты разве один не справляешься?

— Один? — Ласк тихо рассмеялся. — Нет, конечно. Ты в городе была когда‑нибудь? Похоже что нет. Города они же большие, там людей много. А люди они разные встречаются. Опять же много людей, и работы у колдунов много, с разным обращаются, и всем помочь надо, — мужчина едва заметно поморщился. Вот как раз с людьми работа ему нравилась меньше всего, с какими только глупостями горожане к колдунам не обращались. То приворожи, то отворожи, то черти им виделись, то сама мать Земля в гости ночами приходила и соблазняла. А попробуй скажи, что браги меньше пить надо, тут же обижаются и жаловаться бегут. Но князь разрешения на работу сторонним колдунам не давал, в городе могли работать только княжеские чародеи.

— Ясно, — кивнула девушка и снова отвернулась к воде и зажмурилась, а потом широко открыла глаза. Эйта хотела спать, почти всю ночь она проворочалась в мыслях о Грачке, но так ни к чему и не пришла.

— Не выспалась? — догадался колдун. — Мешал кто?

— Боязно просто, — ответила Эйта, как Улеб учил.

— А чего ж боишься? — с лёгкой покровительственной улыбкой поинтересовался Ласк.

— Да говорят, раньше тут село проклятое было, люди из него все пропали в один день. Вот я и боюсь.

— Не было тут ничего такого, — ответил мужчина. — Когда мы сюда приехали, просто заброшенная деревня была и всё.

— А селян кто убил? — спросила Эйта и подняла глаза. От её проницательного взгляда Ласку стало не по себе. Будто не от любопытства вопрос задан, а знает что‑то сидящая перед ним девушка и испытывает. Как надо ответит — хорошо будет, а ошибётся — уважать перестанет. Но правду говорить Ласку было не велено, хотя и не понимал он причину этого запрета

— С чего ты взяла что убил их кто‑то? — спорил он, избегая ответа.

Эйта не ответила, а лишь усмехнулась горько и поднялась. Ласк понял, что ответил неправильно.

— Погоди, — он схватил Умилу за руку. — Не уходи. Хочешь, я тебе деревню покажу? — спросил он и обругал сам себя, ещё б конфетку предложил.

— Хочу, — вдруг согласилась девушка, и колдун счастливо улыбнулся.

Ласк начал свою экскурсию с самого края деревни, показал уже построенные дома, потом рассказал, что ещё построено будет, поведал где люди, что строительством занимаются, живут, свой дом отметить не забыл.

— Только вот места подходящего для святилища не нашли ещё, — со вздохом поделился он.

— А старым почему не пользуетесь? — удивилась Эйта и прикусила губу, не хотела она к выдуманной легенде прибегать, ну да видно придётся.

— Так не знаем мы где старое было, — Ласк внимательно смотрел на девушку. Он видел, что она пожалела о своём вопросе, только почему‑то не чувствовал её эмоций. У других, если старался, чувствовал, а у Умилы нет, будто в коконе она каком‑то была непроницаемом.

— Там, — Эйта махнула рукой и пошла в указанном направлении. Ласк удивлённо приподнял брови и пошёл следом.

Девушка дошла до святилища и поняла, почему никому и в голову не пришло его тут искать, статуи богов разрушились, а само молельное место травой заросло так, что взрослый человек в ней почти не пригибаясь спрятаться мог. Эйта попыталась вспомнить, было ли так же в прошлом году, и не смогла, тем летом трава её мало заботила, она о матери с братьями Небо умоляла. И всемогущий бог услышал её мольбу, и ушли неприкаянные души. Девушка раздвинула траву руками и прошла к центру святилища. Колдун шёл следом.

— Ты посмотри — хмыкнул он. — Действительно тут оно было. А ты про место это откуда знаешь?

Эйта отвела глаза, а потом и вовсе отвернулась. Она присела около большого камня, который когда‑то частью статуи отца Неба был, и поблагодарила его за родных. Ласк не мешал, но только девушка поднялась, вопрос свой повторил.

— Была я тут раньше, — тихо ответила Эйта. — Родня у меня тут жила, брат батин, — добавила она совсем тихо и попыталась уйти, но колдун преградил дорогу.

— Когда раньше? — уточнил он. Эйта посмотрела ему прямо в глаза, и Ласку стало не по себе.

— Раньше, — повторила Эйта. — Я маленькая тогда была, жили мы тут, а потом уехали. А теперь, когда мамы не стало, я решила, что родня меня примет, — Эйта замолчала.

— Так ты сирота? — Ласку стало стыдно, он‑то уж подумал невесть что. Теперь стал понятен интерес Умилы к тому, что с деревней произошло. — Мне жаль. А как же ты теперь? Одной‑то совсем тяжело.

— Я не одна, я с братом.

— С братом, — понимающе кивнул Ласк. — Тогда проще. Но мне всё равно жаль, что родные твои погибли.

— Знаешь что с Поляновцами случилось? — спросила девушка.

— Точно нет, — вздохнул Ласк. — Известно только, что кто‑то убил всех жителей, — сказал он то, что говорить не следовало.

— Кто?

— Не знаю, никто не знает, слишком много времени прошло.

— И даже Третьяк не знает? — настойчиво спросила Эйта.

— Откуда ж ему знать? — удивился Ласк и снова насторожился, он же имя начальника своего не упоминал, в этом он был уверен.

— А тут рядом ещё кентавры жили, — Умила снова стала пробираться сквозь заросли травы. Ласк пошёл следом за ней, про кентавров он тоже ничего сказать не мог, да жили, а куда потом делись неизвестно. Разве что не убили их как поляновцев, сами куда‑то ушли. Умила прошла через деревню и остановилась около одного из уже отстроенных домов. Остановилась и как‑то едва уловимо сжалась.

— Тут родня твоя жила? — догадался колдун, девушка кивнула. — Теперь тут Семён с семьёй живёт, он краснодеревщик.

— Батя тоже столяром был, — тихо отозвалась Умила, прикусила губу, чтобы не расплакаться, но слёзы сдержать не смогла и быстро побежала прочь. Ласк бросился было следом, но тут же наткнулся на Ядрея. Дружинник смерил его сердитым взглядом и преградил дорогу.

— Я же сказал тебе подальше от неё держаться, — сказал он. — Оставь девчонку в покое, — и поспешил за Умилой.

— Не стоит с Ядреем соревноваться, — посоветовал кто‑то из строителей, слышавших дружинника. — Ты, Ласк, хоть парень и видный, но Ядрей, он богами отмеченный, ему любая баба, какую ни захочет, принадлежать будет.

— Он сказал, что видов на эту не имеет, — буркнул Ласк и решил, что просто так не сдастся, он пошёл туда, куда убежала девушка и ушёл Ядрей, но никого из них найти не смог.

Эйта вернулась в дом Дарилы в отвратном настроении. Ядрей чувствовал, что она посещает Поляновку не просто так, и волновался. Девушка боялась, что ещё немного и он выдаст её колдунам, потому как князю он на верность клялся, а ей просто обещание дал. И коли придётся ему выбирать, кого предпочтёт?

— Не получится у меня Ласка соблазнить, не сумею я, — говорила она Улебу. — Надо иначе действовать.

— Надо, значит, будем, — не стал спорить волкодлак. В город к Третьяку нам с тобой нельзя, значит, будем сюда его выманивать. Ты на расстоянии колдовать умеешь?

— Это как? — не поняла Эйта.

— План у меня есть, — пояснил Улеб. — Колдуны Угороские просто так сюда не приедут, им причина веская нужна. Наше с тобой дело причину ту организовать.

Эйта непонимающе сморщила лоб.

— Пошуметь надо, колдовское что‑то устроить, но сделать это так, чтобы тебя, как новое лицо в Поляновке, ни в чём не заподозрили.

— Надо подумать, — Эйта наконец поняла о чём говорил Улеб.

— Хорошо бы, чтобы ты сама немножко пострадала от этого, — добавил Улеб.

— Как‑то не хочется мне, — с сомнением сказала девушка.

— Ежели ты сама пострадаешь, кто ж тебя заподозрит? — пояснил оборотень. — Немножко совсем и желательно у колдуна на глазах.

— Ох, и задачки ты задаёшь, — покачала головой колдунья. — Подумать надо.

— Думай, — кивнул Улеб и прислушался, а потом сорвался с места и бросился в общую комнату. Эйта удивлённо посмотрела на него и поспешила следом.

— Помоги мне, — Улеб сидел на корточках около лежащей на полу и стонущей Дарилы.

— Ох, Батюшка небо, — шептала старушка. — Да как же я так? Ох.

— Держись‑ка за меня, — Улеб обхватил женщину и попытался поднять, но та только сильнее запричитала.

— Что случилось, Дарила? — Эйта подхватила её с другого бока и с Улебом вдвоём они поставили хозяйку дома на ноги.

— Голова закружилась, — призналась Дарила. — Частенько она у меня в последнее время кружится, а сейчас что‑то особенно. Миску разбила, — жалостливо сказала она. — Последняя хорошая была.

— Мисок я тебе наделаю, — пообещал Улеб. — А сейчас давай‑ка мы тебя в кровать отведём.

— Спасибо вам, хорошие мои, — слабо улыбнулась старушка, когда её уложили.

— И давно у тебя слабость такая? — спросила Эйта, внимательно вглядываясь в женщину.

— Ну дак я ж не девочка уже, помирать видно скоро.

Эйта и Улеб переглянулись.

— Не спеши, — мягко сказал Улеб.

— Отдыхай, — Эйта положила женщине ладонь на лоб, и та сразу же сладко уснула.

— Помочь ей можешь? — тихо спросил мужчина.

— А смысл? — спросила Эйта. — Она за жизнь не держится.

— Она‑то может и не держится, но коли помрёт, нам другое жильё искать придётся, да и скандал давешний вспомнят. Как думаешь, кого в смерти Дарилы обвинят? Мы тут чужие.

— Хорошо, — кивнула Эйта. — Травки надо только поискать.

— Я видел у неё на печи кое‑что есть, — одобрительно кивнул оборотень и они пошли в кухню, старательно притворив за собой дверь хозяйской комнатки.

— Маловато, — оценив найденные запасы лечебных травок, констатировала Эйта. — Завтра утром рано уйду, соберу что понадобится.

— А из этого ничего сделать нельзя? — спросил оборотень. — Ну хоть на первое время?

— Из этого разве что чай, жажду утолить, — хмыкнула Эйта. — Ей уже серьёзнее отвар нужен. Пошли спать, — девушка решительно направилась к кровати. — Завтра будет длинный день. Улеб спорить не стал и через полчаса уже ровно сопел.

Эйта неторопливо шла по лесу, углубляясь всё дальше, помимо часто встречающихся трав она искала несколько довольно редких экземпляров. Подол рубахи был мокрым от росы и неприятно лип к ногам.

— Девясил, — обрадовалась колдунья, увидев искомую травку. Сорвала её и тут же почувствовала, что она не одна.

— Здравствуй, Умила, — неподалёку стоял Ласк, тоже с корзинкой полной травок.

— Ох, принесло же, — подумала Эйта. — И тебе здравствовать, — сказала она вслух и попыталась выдавить из себя милую улыбку.

— Кого приворожить хочешь? — насмешливо спросил Лас, кивнув на девясил в руках девушки.

— Приворожить? — удивилась та, посмотрела на травку в руках и поняла.

— На Ядрея привороты не действуют, — не удержался колдун.

— А ты девясил только в приворотных зельях используешь? — в тон ему поинтересовалась Эйта, но ответа ждать не стала, а пошла дальше, выглядывая в траве оставшиеся ингредиенты.

— Не знал, что ты в травах разбираешься, — догнал её Ласк. — Ну не обижайся, с девясилом я сглупил, прости.

Эйта ничего не ответила.

— Для чего травы собираешь?

— А для чего их вообще собирают? — удивилась Эйта. — Отвар делать буду.

— Ты не говорила, что в травах что понимаешь.

— А ты не спрашивал.

Ласк вздохнул, разговор как‑то упорно не клеился.

— Может помочь смогу? — предложил он без особой надежды.

— Может и сможешь, — подумав, подняла на него глаза Эйта. — Я тысячелистник голый найти никак не могу.

— А у меня есть, — обрадовался Ласк. — Не тут, дома.

— В городе? — расстроено уточнила Эйта.

— Нет, в Новоделке, я поделюсь.

— А может покажешь где собирал?

— Там мало было, покачал головой колдун. — Больше собирать нельзя, погибнет растение. Эйта удивилась, Грачка в своё время говорила, что большинство травников сборы собирает неправильно, не давая шанса растениям восстановиться. Ласк, видимо, был не из таких.

— Тебе много надо тысячелистника?

— Нет, щепотку всего, — ответила Эйта.

— Если только его ищешь, то пошли.

— Только его, — кивнула девушка, — всё остальное нашла.

Ласк жестом указал в сторону деревни, приглашая девушку идти вперёд.

— Рубаху всю промочила, — заметил он. — Не холодно?

— Я привычная, — Эйта усмехнулась, сам Ласк был в высоких сапогах, ему роса была не страшна. — Сапоги у тебя красивые, — сказала она, это Улеб велел хвалить и мелочи примечать «Мужики хоть и не такие падкие на речи как бабы, но доброе слово и им приятно, особливо если что‑то ими старательно и долго делалось».

— Да, — улыбнулся колдун. — Мне их на заказ делали, ну и заговорённые они, уже пятый год служат.

— Пятый? — удивилась Эйта, она заговоров на прочность обуви не знала.

— Ну я колдун всё‑таки, — довольно улыбнулся Ласк. — Хочешь, тебе тоже заговорю.

— Когда куплю себе такие, обращусь, — кивнула девушка. — А дорого берёшь?

— Для тебя бесплатно сделаю.

— Ну спасибо, — Эйта усмехнулась и ускорила шаг, времени на неспешные прогулки у неё не было. Ласк поспешил следом.

Около деревни девушка притормозила, в лесу на деревьях стали попадаться отметины.

— Что это? — спросила Эйта.

— Для вырубки деревья помечают, — пояснил Ласк. — Дома ведь ставят, леса много надо.

— А–а–а, — протяжно сказала девушка и снова внимательно посмотрела на помеченные деревья, улыбнулась и пошла дальше, к дому, где колдун жил.

— А вот и тысячелистник, — Ласк достал с полки небольшой горшочек, полный травок и выудил оттуда нужный пучок.

— Спасибо, — Эйта отломила пару веточек и осторожно спрятала на дно корзинки. — Что за траву хочешь?

— Ну зачем ты так? — обиженно сказал Ласк. — Я же помочь хочу. Ну коли заплатить очень хочешь, — он глубоко вдохнул подбирая слова чтобы поцелуй в уплату попросить.

— Спасибо, раз так, — не дала закончить ему Эйта. — Пора мне, — она, смущаясь, неловко взмахнула рукой и поспешила из дома прочь.

— Пожалуйста, — вздохнул Ласк, и плечи его опустились. — Не стоит благодарности, — он проводил девушку взглядом и вывалил из корзины на стол свежесобранные травы. И как у других всё так просто с девицами получается? Вот тому же Ядрею девки сами на шею вешаются, для него поцелуй от девушки получить никакого труда не составляет. Прямо хоть иди и в ученики напрашивайся. Колдун тяжело вздохнул и подошёл к окну. Умилы видно уже не было, убежала она, а по улице сновали детишки, тащили тяжёлые брёвна лошади, не торопясь шли на работу мужики.

Часть 20

— Ласк, Ласк, — в дверь комнаты колдуна кто‑то нетерпеливо барабанил.

Колдун открыл глаза и удивлённо уставился на сотрясающуюся дверь.

— Какого лешего? — мужчина открыл дверь. — Что такого случилось, что до утра подождать нельзя?

— И так уже утро, — нетерпеливо отмахнулся стучавший мужик. — Порты надень, да пошли, показать тебе кое‑что хочу.

— Это так срочно, Бров? — Ласк зевнул. — Я лёг заполночь.

— Меньше гулять надо было, — беззлобно ответил мужчина. — У меня работа стоит, я людям запретил трогать, надо чтобы ты посмотрел.

— На что посмотрел? — колдун принялся одеваться.

— На лес, — как дитю пояснил Бров. — Лес мы сегодня валить собирались.

— И что? Что там такого, что ты меня ни свет ни заря поднял?

— Увидишь. Сам ведь велел, что ежели что странное, звать.

— Я? — удивился Ласк.

— Ну не ты, предшественник твой, Фёдор. А там, — он махнул рукой в сторону леса, — такое, что страннее некуда.

Ласк натянул сапоги и вышел. На улице было по–утреннему свежо, после тёплой постели даже несколько прохладно. Мужчина едва заметно вздохнул и поплёлся за лесорубом к окраине деревни. В городе его никто бы в такую рань будить не решился. И что такого могло случиться?

— Ох ты ж, — выдохнул он, едва увидав столпившихся людей, сонливость как рукой сняло.

— Вот и я о том же, — кивнул Бров.

Ласк повертел головой, в лесу будто кто огромный неведомый прошёлся. Деревья были повалены безвестною силой. Колдун подошёл в ближайшему и присел около него. Да не топором дерево валили, магией, только вот кому в голову могло придти колдовство для таких целей использовать?

— Что скажешь? — нетерпеливо спросил Бров.

— А что ты услышать хочешь? — Ласк поднялся.

— Как это что? Понять хочу что произошло.

— Я тоже, — вздохнул колдун. Он посмотрел ещё не пару поваленных сосен. Какие‑то были на срезе почти ровные, у других край был «рваный». Значит валили по–разному. Ласк почесал затылок. Сколько ж тут колдунов было? И главное, зачем? Тут он заметил, что повалены только деревья с метками.

— Бров, а из твоих людей никто не мог так пошутить? — старательно подбирая слова, спросил колдун, хотя и понимал, что спрашивает глупость, кроме него в деревне колдунов не было, а тут явная магия.

— Да ты что? — воскликнул Бров. — Мои спали все, ну или с тобой на поляне гуляли. Кому ж в голову придёт ночью лес валить. Да и не топором они срублены, сам посмотри.

— Не топором, — согласился Ласк.

— Так что нам делать? — спросил мужчина.

— Погуляйте пока, я всё осмотрю, — колдун вздохнул, — и вели гонца в Угорск готовить.

— Погуляйте. А работа стоит, — бурчал Бров, отходя от Ласка. — Зимой что делать будем? Жить людям где?

Колдун посмотрел ему вслед и покачал головой, а потом углубился в лес, рассматривая поваленные деревья и пытаясь найти что‑нибудь ещё, что сделавшего это выдало бы. Через час он так и не сумел найти ничего подозрительного. Разрешив лесорубам забирать поваленные деревья, Ласк вернулся домой, написал письмо в город Третьяку с описанием произошедшего и отдал его гонцу.

— Ласк, — к колдуну, провожающему гонца взглядом, спешил Ядрей. — Ласк, выяснил что в лесу? — спросил он, и колдун понял, что мужчина взволнован.

— Нет, — покачал головой Ласк. — Помочь нам, видно, кто‑то решил, — улыбнулся он.

— А кто, не знаешь? — спросил дружинник.

— Нет, а ты? — колдун внимательно смотрел на Ядрея.

— А мне откуда? — тот опустил глаза.

— Уверен? — уточнил Ласк. — Даже подозрений нет?

— Нет, — Ядрей развернулся и пошёл прочь.

— Как решишь поделиться, приходи, — крикнул ему вслед колдун. — Не опоздай только, — добавил он тише. Были у Ласка опасения, что это не столько помощь, как он людям решил говорить, а демонстрация силы. И, он должен был признать, впечатлить его неведомым колдунам удалось.

— Оборотень, — раздался крик вдалеке. — Оборотень.

Ласк, не раздумывая, бросился туда, где кричали. Шум подняли несколько девок, они были перепуганы до полусмерти и, ревя и перебивая друг дружку, пытались объясниться с окружившими их селянами.

— Тише вы, — прикрикнул молодой колдун. — Где оборотень? Он подошёл к наиболее спокойной девушке и взял её лицо в свои ладони. Несчастную трясло, её спокойствие оказалось мнимым. — Расскажи подробно что ты видела, — попросил он, медленно растягивая слова.

— Оборотня, — прошептала девушка.

— С чего ты взяла, что то оборотень был? — так же неспешно спросил колдун.

— Так он… был… а потом… бац и волк…

— Кто был?

— Оборотень, — не удержалась и крикнула девушка. — Я же говорю, — она попыталась вырваться, но Ласк держал крепко.

— Тише, — он смотрел девушке прямо в глаза. — Успокойся.

Под его взглядом несчастной стало немного спокойнее, она перестала дрожать, но едва дрожь прошла, девушка разревелась.

— Вы гуляли в лесу, — мягко сказал Ласк и погладил плачущую по волосам. — Так?

— Так, — всхлипнула девушка. — По ягоды мы пошли.

— Хорошо, — кивнул колдун. — Вы собирали ягоды, а потом увидели…?

— Его увидели.

— Кого его?

— Оборотня, — девушка смотрела на колдуна как на дурачка. Ну что же он не понимает‑то?

— Как ты определила, что то оборотень был? — терпеливо спросил Ласк.

— Так он превратился в волка.

— То есть увидели вы человека, — кивнул колдун.

— Ну да, а потом он бац и уже волк.

— А дальше?

— А что дальше? Дальше мы бежать бросились.

— А он? — уточнил Ласк.

— Да почём я знаю? — возмутилась девушка.

— Описать человека сможешь?

— Какого человека? — девица захлопала глазами.

— Я могу, я рассмотрела, — подала голос другая девушка, которую утешала подбежавшая на крики родня. — Молодой, красивый такой, высокий, — она показала рост рукой, — волосы светлые, длинные, косами заплетены. А ещё он без рубахи был, в жилете расшитом.

— У мужика волосы косами? — удивился кто‑то.

— Ну да, — девушка сама засомневалась в том что говорит.

— Да где ж это мужики кос плетут?

— Есть места где плетут, — вступился за девушку колдун, и та благодарно на него посмотрела. — Скажи, а вот он когда перекинулся, нападал? Укусил кого?

— Нет, — покачала головой девушка.

— Ты подумай, — попросил колдун. — Вот вы парня этого увидели, потом он в волка превратился. Сразу превратился?

— Нет, — девушка смутилась. — Сначала стоял и улыбался.

— Конечно, улыбался, — хохотнул один из строителей. — Увидал девок красивых, упитанных, понял, что обед у него сегодня будет из трёх блюд.

— Нет, он не так улыбался, — она снова покраснела.

— То есть он заигрывал, — констатировал Ласк. — А потом? Он сказал что‑нибудь перед тем как волком стать?

— Нет, улыбнулся, а потом… и волк уже.

— Хорошо, — кивнул колдун. — А дальше? Как волк себя вёл?

— Никак, — широко раскрыв глаза, прошептала девушка.

— Да как волк себя вести может? — рассердилась мать девушки. — Тем более оборотень. — Напал он на них, съесть хотел.

— Он напал? — спросил Ласк у «пострадавших».

— Да мы бежать бросились, сразу, — всхлипнула третья девушка. — Но он не догонял, вроде, — добавила она не очень уверено.

— Да откуда вам знать догонял или нет? На спине ж глаз нету, — пошутил кто‑то из зевак.

— Кабы дохнуть хотел, они б тут не стояли, — пресёк шутки Ласк. — Если это и вправду оборотень был.

— Он был, — хором возмутились девушки.

— Пошли, покажете мне место, — велел колдун.

— Не пойду, — вторая девица спряталась за спину отца. — Ни в жизнь больше в лес не загоните.

— Я же рядом буду, — Ласк вздохнул.

— А вдруг он там не один? — с вызовом спросила первая девушка и тоже предпочла отойти от колдуна подальше.

— Ну как я, по–вашему, проверю что там было, если места не увижу? — рассердился Ласк. — Или мне кто‑нибудь из вас место показывает или я умываю руки.

— Так страшно же, — прошептала третья девушка. — А ну как он не ушёл?

— Так я же с тобой буду, — колдун едва не рычал.

— И я с вами пойду, — вышел вперёд Ядрей.

— И я, — поигрывая топором в руке, скала ещё один дружинник, отправленный работать на стройку.

Сопровождать колдуна вызвалось ещё несколько человек, и тогда девушки согласились место показать, причём все три согласились. За ними собрались увязаться и родственники и просто зеваки, но Ласк запретил, взяв с сбой двоих дружинников и троих девиц, он отправился в лес. Там было тихо, только птицы щебетали, а стучал где‑то вдалеке дятел.

— Туда, — казала первая девушка.

— Нет, сюда, — возразила вторая.

— Началось, — усмехнулся Ядрей тихонько и прислонился к сосне. — Не вмешивайся лучше, — посоветовал он Ласку, — а не то и тебе на орехи достанется. Давай переждём.

Колдун вздохнул, безнадёжно посмотрел на ругающихся девушек, и присел у большой старой ели.

— Что думаешь это было? — спросил Ядрей, тоже опускаясь на землю.

— Не знаю, — покачал головой колдун. — Сейчас не ночь, да и до полнолуния ещё две недели, значит оборотень врождённый, — размышлял он вслух. — А такие не очень опасны, хотя… Судя по внешности, пришлый то оборотень, в наших краях кос мужики не плетут. Путешествует? Но зачем тогда девок пугать принялся?

— Может не так уж и безопасен? — усмехнулся второй сопровождающий.

— Да нет, кабы он зла хотел, до деревни они все три не добежали бы. Оборотень, он же сильнее и волка и человека. Сильнее и быстрее, от него не убежишь. Значит, просто пугал.

— Может он не один был? — предположил Ядрей. — Птицы вот от гнезда обычно уводят.

— Может быть, — кивнул Ласк. — Тогда это хуже. Это взрослый оборотень разум имеет, а если дитё…

— Дитё оно у кого угодно дитё, — согласился Ядрей.

— А с дитём рядом мать, — поддакнул третий их товарищ. — Которая за ребёнка своего кого хочешь порвёт.

— Да, мать это хуже, — Ласк вздохнул. — Надо прекращать это, — он кивнул на девушек, закрыл глаза, и тут же в лесу стало снова тихо. Девушки, до этого громко спорившие, вдруг затихли. Вернее рты их открывались, но звуков слышно не было. Они поняли это, испуганно посмотрели на колдуна, а потом, как одна, заревели.

— Хорошая была попытка, — усмехнулся Ядрей и поднялся. — Ну что вы? — ласково обратился он к девушкам. — Ну, тише, — он сгрёб всех троих в свои объятия. — У Ласка голова от вашего крика разболелась, вот он и колданул. А мы сейчас пообещаем дядюшке Ласку, что будем вести себя тише, и он голосок нам вернёт. Так ведь, Ласк?

— Так, — буркнул колдун и отменил своё заклинание. — Где волкодлака видели, вспомнили?

Девушки покосились на него, а потом переглянулись и снова указали в разные стороны, правда теперь молча.

— О, боги, — покачал головой колдун. — И что мне толку от вас? Где оборотня искать?

— Может, разделимся? — предложил Ядрей.

— А смысл? Вы ж не колдуны, — отчаянно махнул рукой Ласк. — Да и вдруг там действительно не один оборотень. Ладно, пошли прямо, — решил он.

Чуть позднее стало ясно, что колдун в направлении не ошибся, под ноги Ядрею попалась брошенная корзина с просыпанными остатками ягод.

— Я же говорила, — довольно воскликнула третья девушка, которая это направление и отстаивала. — А вы, — она гордо посмотрела на товарок. — Вон там он был, у поваленной ёлки.

Ласк подошёл к указанному месту. Оборотня он не чувствовал, зато ёлка была повалена тем же способом, что и деревья у деревни, правда менее аккуратно, будто на ней тренировались.

— Ну что? — осторожно спросил Ядрей, оглядываясь.

— Ничего, — покачал головой Ласк. — Оборотень, если и был, то ушёл уже, я его не чувствую, — колдун хлопнул у себя на шее комара. Он прошёл ещё немного вперёд, вернулся, прошёл влево и вправо, но так ничего и не нашёл.

— В соседние деревни надо будет людей отправить, чтобы осторожнее были, — сказал он, направляясь обратно к Новоделке. — Заодно поспрашивать, не было ли там чего необычного.

— Отправлю, — кивнул Ядрей. — Но сейчас ягоды идут, бабы всё одно в лес ходить будут.

— Значит оборотню будет чем поживиться, — рассердился Ласк. Сердился он не на дружинника, на себя, за то что сделать ничего не может. Да и что тут сделаешь? Он же одновременно у каждого куста стоять не может. Разве что ещё одного гонца в Угорск послать, правда, Ласк вздохнул, делать этого совсем не хотелось. — Описание мужика этого тоже раздать надо, чтобы знали люди как оборотень выглядит.

— Надо ли? — усомнился Ядрей. — А ну как всех с косами убивать начнут, не разбирая оборотень или просто путешественник.

Ласк бросил на него сердитый взгляд, но возразить было нечего, действительно ведь начнут. Было ведь уже такое в его практике, сообщили, что оборотень выглядит как тощая, высокая баба с распушёнными волосами, так под это дело пять женщин убили и даже одного мужика, что пошутить хотел и юбку жены нацепил. Среди убитых, к слову, ни одного оборотня не обнаружилось. В этих краях мужиков с косами, конечно, отродясь не было, но кто знает. Боги, они шутить любят.

— Ладно, про мужика с косами не упоминать, — сказал он нехотя. — Но про оборотня всё равно предупредить.

— Сделаю, — кивнул Ядрей и задумался. Ещё утром, когда узнал он про лес поваленный и про то, что это колдунов каких‑то работа, он наперво про Умилу подумал. Но Ласк сказал, что колдунов было несколько, а она, вроде, одна. Потом вот оборотень. Сразу же вспомнился Улеб, но когда девки описывать лесного встречного стали, он облегчённо выдохнул, тот, встреченный им глубоко в лесу у колдуньи волкодлак, иной был. А ещё терзала его какая‑то мысль, но выразить он её не мог, будто что‑то не так было в том, что происходит.

— Сначала сосны, теперь вот это, — подал голос их сопровождающий, и Ядрей понял, да, вот она та мысль. Это всё связано. И, скорее всего, оборотень никого трогать и не собирался, просто пугал. Только вот зачем?

Колдун думал о том же. То, что утреннее происшествие с оборотнем как‑то связано, он не сомневался, вернее не так, оборотень как‑то с колдунами, что лес вокруг Новоделки повалили, заодно. Только чего они добиваются?

— Ласк, а как же теперь по ягоды ходить? — спросила одна из девушек.

— Никак, — буркнул колдун.

— Но как же…?

— Ну почему же никак, — вмешался Ядрей. — Можно ходить.

Ласк окинул дружинника удивлённым и возмущённым взглядом.

— Ещё раз пойдёшь, опять этого красавца встретишь, — продолжал Ядрей. — Только тогда не к дому тикай, а хватай его за хвост и нам тащи.

Колдун опустил голову и улыбнулся.

— Издеваешься? — возмутилась девушка. — Страшно же.

— Ну а если страшно, то дома сиди, — пожал плечами Ядрей. — Пока мы этого с косами не изловим.

— Ой, изловят они, — насмешливо фыркнула другая девушка и, высоко задрав носик, пошла вперёд.

— Про изловим это ты, правда, погорячился, — тихо сказал Ласк.

— А как же так? — удивился третий мужчина.

— А за что его ловить? — поинтересовался колдун. — Быть оборотнем не преступление.

— А коли он кого порвёт или покусает?

— Вот тогда и ловить примемся, а пока он ничего противозаконного не сделал. Девок пугать не преступление.

— Так не человек же.

— Почему не человек? — удивился Ядрей. — Пришлось мне однажды с оборотнем рядом быть, он мне помог даже. Самый что ни наесть человек, может даже лучше.

— Где ж это тебе так повезло то? — заинтересовался Ласк. — Уж не с косами ли оборотень был?

— Нет, у того кос не было, — покачал головой Ядрей. — И даже если б я его тут увидел, выдавать бы не стал, он хороший и людей не трогает.

— Хороший оборотень, — фыркнул товарищ Ядрея.

— Они разные бывают, — вдруг поддержал дружинника Ласк. — Как и люди, потому пока нашего оборотня мы трогать не будем.

— Так что же делать тогда? — спросил Ядрей.

— Ничего, — Ласк вздохнул. — Ещё одного гонца надо в Угорск отправить.

Через неделю в Новоделку приехал второй угорский колдун Фёдор. Приехал злой как собака.

— Ты что, сам оборотня изловить не можешь? — накинулся он на встречающего его Ласка, едва с коня спустившись. — Это что, особо важное происшествие?

— А коли не особое, так чего приехал? — сжав зубы, поинтересовался Ласк. — Мне велено было сообщать обо всём необычном, я и сообщил. Куча колдунов неизвестных с оборотнем это, уж извини, не обыденное дело.

— Да с чего ты взял что тут нашествие колдунов и оборотней? — Фёдор оглянулся, селяне и строители с интересом наблюдали за разговором.

— Что, ни у кого дел нет? — поинтересовался у них Ласк. — В дом пошли, — сказал он коллеге и открыл для него калитку.

— Третьяк тоже, — Фёдор бросил мешок с вещами под лавку. — Завёлся не на шутку, езжай, срочно, оборотней убивать, ведьму тоже.

— Какую ведьму? — не понял Ласк.

— А я почём знаю? Пожрать есть чего, я с утра не ел.

— Есть, — Ласк принялся возиться у печи. — Каши немного осталось. Греть?

— Так давай, — Фёдор забрал котелок и принялся есть прямо холодную кашу.

— Так о какой ведьме Третьяк говорил? — снова спросил Ласк.

— Да не знаю я. Может, о той, на которую он намекал, когда о смерти прежних жителей речь шла?

— О лесной колдунье? — уточнил Ласк. — Не думаю, что в нашем случае она работала. Я расспрашивал людей, колдунья, во–первых, живёт далеко, а, во–вторых, старая совсем, ей два десятка деревьев повалить не под силу будет.

— А ты уверен, что деревья это не лесорубов шутки? — спросил Фёдор, жуя.

— Уверен, да ты и сам можешь посмотреть, я попросил парочку оставить. И знаешь ещё что, ходят слухи, что вовсе не ведьма в смерти Поляновцев виновата, про кентавров люди говорят.

— Так нет же тут кентавров, ушли они, — Фёдор даже есть перестал.

— Вот именно ушли, в тот же день и ушли. А с чего?

— Да леший их знает, — мужчина облизал ложку. Ласк подал ему квасу и кусок пирога с черникой, которым его Машута угостила.

— Оборотня ещё несколько раз бабы видели, но он только пугает, нападений не было.

— Дурдом какой‑то, — покачал головой Фёдор. — Вот зачем ему это? Баба нужна? Ну так её человеком получить проще.

— Я надеялся он уйдёт, — Ласк вздохнул и присел на край лавки. — Через неделю полнолуние.

— А ещё что‑нибудь было? — спросил Фёдор, хмурясь. — Если это демонстрация силы, то должно быть что‑то ещё.

— Было, — вздохнул Ласк. — Колодцы вдруг все почти цвести начали, третьего дня ветер вдруг пронёсся ураганный, только не пойму я откуда это всё, не вижу я колдунов.

— Ну, колдуны, само собой, прячутся. Давай думать с другой стороны, чужие люди не появлялись тут?

— Нет, — покачал головой Ласк. — Заезжие есть, князь же велел всё сделать чтобы купцы и прочие путешественники через деревню ехали, но колдунов среди них ни одного не было.

— Я не про сейчас говорю, вспомни, не было ли кого чужого до того, как всё началось. Может кто был, расспрашивал.

Ласк сразу же вспомнил Умилу.

— Кого вспомнил? — тут же спросил Фёдор.

— Да нет, — Ласк покачал головой.

— Кого? — настойчивее переспросил колдун. — Кто новый появился?

— Да девушка тут одна, — мужчина смутился. — Но она не ведьма.

— Так, — Фёдор усмехнулся. — И давно эта девица тут околачивается?

— Ничего она не околачивается, — рассердился Ласк. — Я вообще её давно не видел.

— У кого живёт зазноба твоя? — Фёдор встал.

— Во–первых, она не моя. А, во–вторых, — Ласк смутился. — Не знаю я. Она не тут живёт, приходила откуда‑то.

— Ещё лучше.

— Я же сказал, не колдунья она. Или ты думаешь, я ведьму от простой девки отличить не могу?

— Не кипятись, — примирительно сказал Фёдор. — Ещё кто‑нибудь её знает? С чего она по деревне гуляла?

— Родня у неё тут, ещё в той прежней деревне жила, — вздохнул Ласк. — Родители померли, вот она и приехала в надежде, что примут. С Ядреем можно поговорить, он её знает.

— Ядрей, — ухмыльнулся Фёдор. — Интересно, есть хоть одна баба, о которой он бы не в курсе был? Ладно, пошли к Ядрею.

Но Ядрей тоже мало что знал, знал только что Умила вроде как в Успенке остановилась с братом, но точно сказать не мог. Он вообще отвечал колдунам очень осторожно, слова выбирая, те это поняли, но давить пока не стали.

— Пошли, деревья тебе покажу, — предложил Ласк.

— Кстати, а много ли повалено было? — поинтересовался Фёдор.

— Почти двадцать штук. Последнее не до конца, видать силы кончились.

— Ну, двадцать не так и много, — Фёдор задумался. — Может всё же один колдун?

— Нет, не один. Я на следующий день сам пробовал лес магией валить, на пятом дереве выдохся в конец, сил до дома дойти еле хватило.

— Пять? — удивился колдун. — Однако. Значит, получается, что ежели колдуны примерно тебе по силе равны, то их четверо должно быть?

— Ну может чуть меньше, — нехотя признался Ласк. — У меня так ровно как у них валить не получалось.

Возвращаясь из лесу, колдуны вышли на дорогу. Ласк с тоской посмотрел в сторону Успенки, и вдруг сердце его радостно застучало, прямо по направлению к ним шла Умила.

— Это она, — догадался Фёдор, проследивший за взглядом приятеля. — Ничего так.

— Ты женат, — зачем‑то напомнил Ласк.

— Да я вроде как ничего ещё и не делаю, — улыбнулся Фёдор. — Ну раз уж она сама к нам идёт, познакомь нас, будь добр.

— Умила, — Ласк пошёл навстречу девушке, потому что та, заметив что Фёдор тоже колдун, остановилась. — Рад видеть тебя, давно ты не приходила.

— Я вот, — девушка смущённо протянула колдуну тканый мешочек, — корень кувшинки болотной тебе принесла, у тебя, наверное, такого нет. В благодарность за тысячелистник, — добавила она тише.

— Да как же ты его достала? — удивился Ласк.

— Достала, — девушка покосилась на Фёдора. — Пойду я.

— Погоди, — Ласк схватил её за руку. — Я тебя просто так не отпущу. Корень, это он же немалых денег стоит.

— Не надо мне денег, — Эйта попыталась освободить руку.

— Здравствуй, красавица, — поняв что девушка сейчас сбежит, сам подошёл Фёдор. — Ты, никак, боишься меня?

— Опасаюсь, — осторожно ответила Эйта, гадая поможет ей и в этот раз амулет, или она попалась.

— А чего так? — поинтересовался колдун.

— Я знать тебя не знаю.

— Это Фёдор, он как и я колдун, в Угорске работает, — представил товарища Ласк. — Не бойся его, он не обидит.

— А ты откуда будешь? — пристально вглядываясь в девушку, спросил Фёдор.

— Оттуда, — махнула назад Эйта. Этой встречи они с Улебом ждали и заранее продумали как отвечать, коли вопросы будут.

— Я не про сейчас спрашиваю, а вообще, откуда приехала?

— Из Синеозерска, а тебе зачем это знать?

— Не надо было б не спрашивал, — строго отрезал Фёдор. — А кто княжит в Синеозерске?

— Князь Бутко, — растерянно сказала девушка.

— А мужик твой откуда?

— Какой мужик? — Умила вопросительно посмотрела на Ласка, ища у того помощи.

— С которым живёшь, — Фёдор тронул Ласка за руку, веля ему не вмешиваться.

— Я не с мужиком живу, — возмутилась девушка. — С братом.

— А брат что, не мужик? — улыбнулся колдун.

— Уж больно ты гадко говоришь это, — нахмурилась девушка. — Он…, — договорить она не успела. Из деревни донеслись крики, а буквально секундой позже на троицу, стоящую посреди дороги, налетел ветер такой силы, что едва не сбил их с ног. Ласк схватил Умилу и прижал её к себе, закрывая от ветра. Фёдору понадобилось время прежде чем он сумел поставить щит, который хоть и не убрал ветер совсем, но по крайней мере, не давал ему покалечить никого.

— Что это? — шёпотом спросила Умила.

— Ветер, — зло ответил Фёдор, пытаясь понять откуда ураган и кто его создал, но не смог, потому что всё стихло.

— Да что б тебя, — выругался колдун. — Не успел.

— Я успел, — Ласк отпустил девушку. — Всё хорошо, уже всё закончилось, — ласково сказал он и побежал в сторону деревни. Эйта и Фёдор переглянулись и бросились следом.

Ласк остановился около своего дома и растерянно замер. Волшебный след от ветра привёл его именно сюда. Он оторопело обернулся и посмотрел на Фёдора.

— Кто тут был? — громко спросил Фёдор у людей, высыпавших на улицу. — Вот только что, тут кто‑то должен был стоять?

— Не было тут никого, — ответили ему.

— Быть того не может, — возразил Ласк. — След сюда ведёт.

— Точно не было, — вмешался Бров. — Я твой дом сверху видел, как уходили вы видел, и никто больше сюда не подходил.

— Но след же, — растерянно сказал Ласк.

— Так может в доме кто? — предположил мужик и огляделся в поисках хоть чего‑нибудь, что оружием послужить могло. Колдуны переглянулись и один за другим быстро заскочили в дом. Заходили они не просто так, придерживаясь не раз отработанного плана, прикрывая друг друга, но через несколько минут вышли ни с чем, в доме не было никого.

— Опа, — Ласк вдруг присел, заметив что‑то. Фёдор тоже нагнулся посмотреть. Зеваки хором подались вперёд, но то находки колдуна было далеко и ничего не видно.

— Так, — Фёдор выпрямился. — Это уже вызов.

— Что там, Федь? — спросил Бров, нетерпеливо. — Колдун неизвестный след оставил.

— Не колдун, оборотень, — неохотно ответил Ласк. — Но как, леший его возьми? Посреди бела дня.

— Чужаков сегодня много в селе было? — спросил Фёдор.

— Да не было вообще никого, — но тут все разом уставились на Умилу.

— Я? — девушка попятилась. — Это не я.

— Не она это, — строго сказал Ласк. — Она только что пришла, а след раньше оставлен.

— Так может собак по следу? — предложил кто‑то, и люди ту же побежали к местному охотнику за собакой.

Но собака ни чем не помогла. Сначала, ко всеобщему восторгу она рыча, взяла след, дошла до края деревни и там принялась лаять на большой дуб. Колдуны обследовали дерево вдоль и поперёк, но совершенно ничего подозрительного не нашли. Селяне и строители от всей души переживали за операцию по поиску оборотня и за своих колдунов, а Эйта стояла чуть позади и едва заметно улыбалась.

После валки леса она почти пять дней в себя приходила. Очень пригодился подарок колдуна Ярослава, кувшинчик, который силы помогал копить, без него Эйта с таким количеством деревьев не справилась бы. Колодцы она заговорила заранее, пройти в деревню ночью незамеченной было не сложно. Рабочие спать ложились рано, молодёжь гуляла в стороне, да и глаза отводить колдунья умела хорошо. Этот порыв ветра тоже заранее запечатан был, и не ошибся Фёдор, именно от дома колдуна она его и направляла. Ох, сколько с запечатыванием урагана повозиться пришлось, но Эйта смогла, решение как всегда во сне пришло. Предыдущие порывы послабее были, просто потому что колдунья от валки леса никак в себя придти не могла. Улеб же старательно пугал селян под чужой личиной. Этот образ ему очень нравился, хоть Эйта и сказала, что так кентавр выглядел, которого она однажды чуть не убила. Улеб против кентавров ничего не имел. А ещё, пока Эйта спала, накапливая силы, ей часто снился Титавр. И девушка уже ждала этих снов. Иногда кентавр спорил с ней, не одобряя её планов, иногда наоборот, подсказывал какие‑то идеи, но всегда от этих снов Эйте было так хорошо, что временами её это просто пугало.

— Умила, а не твоих ли это рук дело? — тихо спросил у Эйты Ядрей, подойдя к ней сзади. Девушка вздрогнула от неожиданности и повернулась к дружиннику. — Пойдём‑ка прогуляемся, — попросил он, и девушка, вздохнув, пошла следом. — Я а Успенку ходил, — продолжил Ядрей, когда они отошли на достаточное расстояние от людей. — Углеба видел.

— И что? — с вызовом поинтересовалась Эйта.

— Это ведь он девок пугает? Да?

— И что? — снова спросила колдунья.

— Зачем ты делаешь это? — Ядрей нахмурился. — Объясни.

— На что тебе это?

— Умила, ты говорила, что тебе только правду узнать надо, но что‑то непонятно мне как ты её узнавать собралась. Ты выбирать меня вынуждаешь между словом, тебе данным, и клятвой князю.

— А чем тут происходящее Стриге вредит? — удивилась Эйта.

— Не самому князю, но людям его. Сегодня несколько человек пострадало от урагана твоего, людей с крыши сбрасывало, это чудо, что никто не убился.

Эйта нахмурилась, вредить новым селянам она не хотела.

— Но не убился же, — недовольно буркнула она.

— Сегодня нет, но ты ведь останавливаться не собираешься.

— Нет, пока колдуны Третьяка сюда не вызовут.

— Так тебе Третьяк нужен? Ну значит долго стараться будешь. Не приедет он сюда.

— Откуда ты это знаешь? — Эйта внимательно смотрела на мужчину, чтобы понять не врёт ли он, но Ядрей говорил правду.

— Меня Фёдор сегодня допрашивал о тебе, так вот он и сказал, что Третьяк велел им кровь из носу самим во всём разобраться, а если не смогут, уволит и других колдунов, более способных, наймёт.

— Куда ж ещё способнее, — хмыкнула Эйта, почесав подбородок. — Фёдор с Ласком колдуны сильные.

— Сильные, — усмехнулся Ядрей. — Только вот тебя почему‑то в упор не видят.

— Ну так это потому что я сильнее, — Эйта улыбнулась. — И хитрее. А Третьяк, значит, боится. Ну что ж, правильно делает.

— И за что ты на него так взъелась? — вздохнул дружинник.

— Есть за что, — Эйта думала. — Скажи, — спросила она. — А в Угорске точно всего три колдуна?

— Зачем тебе это? — насторожился Ядрей.

— Ну, коли Третьяк сам ко мне не идёт, я к нему схожу, — пояснила Эйта. — А ты молчать будешь, — с угрозой в голосе добавила она.

— Умила, нельзя так, — покачал головой Ядрей и отступил на шаг назад. — Самосуд это. Коли у тебя доказательства вины Третьяка есть, к князю иди, или лучше к старой княгине, она суд справедливый правит.

— Доказательств у меня пока нет, но вот увижу вашего Третьяка и скажу, он в лесу меня убить пытался или кто другой.

— А как ты поймёшь это?

— Улеб поможет, он запах убийцы Смеяны помнит.

— А Смеяна это кто? — спросил Ядрей.

— Русалка, они с Улебом дружны были, её убили вместе с лешим и другими обитателями озера, после того как обо мне порасспросили.

— Нет, Третьяк не мог такого сотворить, — покачал головой Ядрей. — Лешего убить это же… это же… Да Леший же к богам ближе чем человек.

— Ближе, — согласилась Эйта. — Но это его всё одно не спасло. Ладно, спасибо тебе, Ядрей, — девушка улыбнулась и поднялась на большой камень, чтобы в глаза мужчине смотреть было удобнее. — Ты меня сегодня не видел, — медленно сказала она, зачаровывая память дружинника. — И ни о чём со мной не говорил. Сейчас ты пойдёшь домой и спать ляжешь. Вот так, мой хороший, — девушка спрыгнула на землю. Ядрей сморгнул, посмотрел на неё удивлённо и побрёл к дому, а Эйта, сделав большой круг, чтобы колдунам больше на глаза не попасться, поспешила к Успенке.

Часть 21

Угорск был обнесён огромной крепостной стеной, внутри которой, как в муравейнике, суетились люди. Эйте уже приходилось бывать в подобных городах, и такие вот суетливые поселения не нравились ей совсем. Улеб тоже чувствовал себя совсем неуютно. Добирались до города они почти четыре дня. Дело осложнялось тем, что Улеб верхом ехать не мог, поэтому на лошади ехала только Эйта, а оборотень бежал волком через лес. Тяжело ему было ещё и от того, что сегодня была первая ночь полнолуния, а такие ночи оборотень предпочитал проводить как можно дальше от людей.

— Если тебе надо, уходи, — угадала его опасения Эйта. — Я сама справлюсь.

— Нет, я тебя не брошу, — покачал головой Улеб. — Столько уже вместе прошли, да и как ты без меня поймёшь, он это был в лесу или не он.

— Он, — усмехнулась Эйта. — Больше некому. Я вспомнила, я Лебедь и Ярославу с перепугу про что я из Поляновки рассказала. И про то, что селян кентавры убили тоже. Они передали наверняка, вот он следы и замести старается.

— Лишь бы на сторонних колдунов не напороться, — вздохнул волкодлак. — Вдруг старик со страху ещё кого нанял.

— Тогда труднее будет, — согласилась Эйта. — Ты, коли что, убегай, незачем тебе из‑за меня голову складывать.

— Угу, уже бегу, — буркнул мужчина и потянул носом. — Постоялый двор, мясо готовят. Может, поедим сначала?

— Давай, — согласилась Эйта.

Пока они обедали, она не проронила не слова, девушка думала. Думала она о том что сделает со старым колдуном. Проклинать его бесполезно, стар он уже, много ли тому проклятию действовать будет. Просто убить? Больно уж легко за всё, что он сотворил. А ещё она думала о том, что ведь могла ни в чём не виноватых кентавров убить. Нет, не тех, что в бойне участвовали, тех может и стоило, а других, Быстрогородских. Или хотя бы детей тех кентавров, что в Коневке жили, она же собиралась весь род убийц родных своих наказать. «Чем же ты от тех, кто родню твою убил, отличаешься?» вспомнились слова Титавра. — «По сердцу ты мне$1 — Эйта тряхнула головой, отгоняя пугающие воспоминания. Не сами слова кентавра её пугали, страшило то, что она с теплотой и нежностью их вспоминала и…, — девушка зажмурилась, а потом открыла глаза. Нет, о Титавре вообще думать нельзя, он кентавр, а она таких как он ненавидит. Всех. Всех, — упорно самой себе повторила она. — Всех до единого, без исключений, даже для самых красивых, хороших, нежных и… Нет, — Эйта стукнула кулаком по столу и встала.

— Ты чего? — удивился Улеб.

— Пора нам, — девушка сгребла недоеденное мясо в мешок, бросила монетку на стол и стремительно вышла на улицу.

— Ну, как скажешь, — вздохнул оборотень и поспешил следом. Когда он вышел Эйта как раз спрашивала как колдуна городского найти, горожане ей охотно подсказали, идти недалеко оказалось.

Около дома Третьяка Эйта и Улеб переглянулись, а потом оборотень уверенно постучался в дверь.

— Зря, — подумав, сказала колдунья и протянула руку к двери, но та уже открывалась. На пороге стоял слуга.

— Чего надо? — не очень дружелюбно спросил он.

— Сходи прогуляйся, — ответила Эйта.

— Что? — возмутился мужчина.

— Сходи на тот конец города, потом за ворота, потом… потом в кабак ступай, — девушка довольно легко подчинила себе его волю.

— Ну ты даёшь, — прошептал Улеб. — Пошли, он в доме.

— Один? — уточнила Эйта.

— Да, — кивнул оборотень. — И это он в лесу был.

— Ну что ж, — девушка усмехнулась. — Спасибо тебе, ты руки мне развязал. А теперь иди, до заката времени мало осталось.

— Нет уж, я с тобой до конца, — возразил Улеб и шагнул в дом.

Колдуна Эйта нашла сама, она его почувствовала.

— Ну здравствуй, колдун Третьяк, — сказала она, заходя в гостиную, где старик отдыхал с толстой книгой на коленях.

Третьяк вздрогнул, нахмурился и собрался устроить выволочку непрошенным гостям и нерадивому слуге, что их впустил, но увидев светловолосую девушку перед собой, испугался.

— Ты… ты…, — заикаясь, прошептал он, уронил книгу на пол и вскочил. — Ты…, — больше самой девушки с пронзительно чёрными глазами его пугал даже не оборотень, что у неё за спиной был, а то, что он колдунью совершенно не чувствовал. Вот оборотня ощущал, а её нет, девка как девка. Не знал бы кого бояться надо, ни в жизни б не сказал что ведьма.

— Но как? Ты же…

— Умереть должна была? — с усмешкой закончила за него Эйта. — Хороший был план, я даже попалась, но, как видишь, мне повезло, — девушка подняла руку, и за спиной у Третьяка с грохотом захлопнулось окно. Старик вздрогнул и скоро обернулся, но тут же снова уставился на «гостей».

— Что тебе надо? — хрипло спросил он, убрав руки за спину, там, стараясь превозмочь страх, он создавал молнию.

— Да вот слышала я, что ты колдун очень сильный, на работу проситься пришла, — сказала девушка, и Третьяк на мгновение ей поверил, но потом заметил лёгкую усмешку и кинул наконец‑то получившуюся молнию. Эйта с места не двинулась, а только обе ладони резко вскинула, молния с грохотом взорвалась в десяти сантиметрах от неё.

— Ай–ай–ай, — покачала она головой. — Кто же так гостей встречает?

— Я тебя в гости не звал, — Третьяк бросил в девушку несколько огненных шаров, но ни один из них даже близко к ней не подлетел, все гасли на полпути. Тогда колдун в отчаянии решил изменить тактику, и следующий шар полетел в голову оборотня. Улеб испуганно присел, закрыв голову руками, но Эйта его прикрыла, и шар с треском проломил стену.

— Мощно, — усмехнулась девушка. — Только тоже бесполезно. Я сильнее.

— Почему я тебя не чувствую? — взревел Тертьяк, хватаясь за ближайший к нему стул. К такому нападению колдунья оказалась не готова, тут на выручку пришёл Улеб, он оттолкнул Эйту в сторону, а падающий ей на голову стул перехватил одной рукой. Третьяк потерял равновесие и упал. Оборотень бросил стул в сторону и потряс ушибленной кистью. Он хоть и сильнее человека был, но всё же Третьяк в удар сил достаточно вложил.

— Вот поэтому, — Эйта достала из‑под ворота рубахи амулет и сдёрнула его. — Теперь чувствуешь?

Старик испуганно стал отползать, он хотел подняться на ноги, но те его не слушались. Лесная колдунья была очень сильна и почему‑то сила её прибавлялась.

— Ты… Ты…

— Я хочу знать за что ты убил мою семью? — Эйта решила, что пора перейти к делу, собственно «играть» с колдуном она и не собиралась. — Всю мою семью, всех моих односельчан.

— Я не понимаю о чём ты, — Третьяк наконец смог подняться и оглядывал комнату в поисках хоть чего‑нибудь, что сможет ему помочь.

— О Поляновке, — ответила девушка. — Ведь это ты тогда жил в деревне кентавров и заставил их перерезать всех селян.

— Как ты себе это представляешь? — воскликнул старик, у него затеплилась надежда. «Ведь это ты…», значит, она не уверена в том, что тогда в Коневке был именно он, и ещё есть шанс спастись. — Разве можно заставить что‑то сделать кентавров? Да и людей тоже. Это на одного, ну двух повлиять можно, волю их себе подчинив, а на всех как? И потом кентарвы же не люди, их так просто не зачаруешь, — Третьяк ликовал, ему удалось зародить сомнение, вон оборотень как задёргался.

— Эйта, он прав? — тихо спросил Улеб.

— Нет, он врёт, — спокойно ответила девушка. — Зачаровать целое поселение действительно нельзя, а вот ненависть их усилить можно. Любое чувство можно усилить.

Третьяк похолодел. Да как же она узнала? КАК? Про это ведь практически никому из колдунов не ведомо, он сам случайно догадался попробовать.

— Это как? — не понял Улеб.

— А вот так, — девушка усмехнулась.

— А–а–а, — Третьяк, готовивший очередную молнию и думать забыл о колдовстве, он забился в угол, закрывая голову руками. Улеба тоже будто отшвырнуло в сторону, и он тут же перекинулся в волка, оскалился и зарычал.

— Тише Улеб, тише, — Эйта убрала усиление страха. — Видишь, я просто страх ваш усилила. А он, в своё время, многократно усилил злость кентавров на то, что Поляновцы Перва им отдать отказались. Он злы были, но не настолько чтобы убивать, а ты им помог, — зло сказал она, теперь обращаясь к Третьяку. Эйта шагнула вперёд и немного в сторону, колдун подумал, что сейчас она подойдёт и он…, но девушка подходить и не думала, она просто встала так, чтобы видеть и Третьяка и Улеба, всё ещё остававшегося в облике волка. Волк, шерсть у которого всё ещё стояла дыбом, обошёл комнату с противоположной от Эйты стороны и зарычал на колдуна.

— Хорошая идея, — улыбнулась девушка. — Нарушим твоё правило, Улеб? Сделаем его оборотнем?

Волк, не спуская глаз с колдуна, кивнул.

— Нет, нет, — Третьяка снова затрясло, он схватился за сердце, оно очень ощутимо дало о себе знать. — Нет, — он боялся Эйты, он очень боялся смерти, но стать оборотнем… Это было ещё хуже. Сегодня ведь как раз полнолуние, а готовых отваров от укусов волкодлаков у него нет.

— Я хочу знать правду, — девушка жестом остановила волка.

— Третьяк? — в дом вошёл немолодой уже мужчина и Эйта вздрогнула, она же дверь не заворожила.

— Еремей приехал… Что тут…? — начал было вошедший.

— Князь, помоги, — заорал колдун и швырнул в колдунью светящийся голубым огнём шар, но не попал, девушка увернулась, а самого Третьяка и князя Стригу вмазало в противоположную от двери стену.

— Ох, не вовремя ты пришёл, князь, — покачала головой девушка. — Ну да раз пришёл, свидетелем мне будешь. Рассказывай, — приказала она Третьяку, и старика, только что со стоном поднявшегося с пола, снова ударило о стену.

— Я расскажу, расскажу, — затараторил Третьяк. — Это не я, это княгиня. Только волка убери.

— Рассказывай, — прикрикнула Эйта. — А ты молчи, — велела она князю. — И движений резких не делай, а то убью ненароком.

— Да, ты права, я усилил ненависть, но это княгиня Ульяна приказала. Это она. Сам бы я ни за что. Зачем мне самому селян убивать? — колдун покосился на Стригу.

— Да ты что несёшь? — растерянно спросил тот.

Эйта молчала, ожидая продолжения.

— Я говорил ей, что так нельзя, но она боялась. Ей видение было, что в Поляновке живёт девка, которая князя нашего Боголюба соблазнит, и он ради неё из семьи уйдёт. И мало того что уйдёт, ещё и сыновей без наследства оставит, а княжество передаст сыну той неизвестной.

— Ты что несёшь? — переспросил князь.

А Эйта нахмурилась.

— Кто эта девка была? — спросила она, и от тона её веяло таким холодом, что даже Стрига возмущаться перестал. Он только переводил взгляд с колдуна на ведьму, а потом на волка, что тут же сидел.

— Этого в видении не было, только то, что она в Поляновке живёт.

Слова Третьяка потрясли Эйту. Она была готова даже к тому что колдун ради эксперимента деревню её вырезать решился, чтобы проверить действует ли усиление ненависти, но чтобы из‑за невнятного видения… Её растерянность уловил князь и выхватил меч, но ударить не успел, его сбил с ног прыгнувший волк. Сбил, вырвал меч, отбросил его в сторону и ту же отскочил на безопасное расстояние. Третьяк тоже попытался атаковать Эйту, но та успела увернуться и снова вмазала обоих мужчин в стену. Князь Стрига ударился неудачно, рука его пришлась на окно, и он выбил локтем стекло. Из раны потекла кровь. Ведьма бросила взгляд на волка.

— Улеб, уходи, — сказала она. — Князь нам не враг.

Оборотень зарычал утробно, встряхнулся весь, но отрицательно покачал головой.

— Ты лжёшь, — Эйта снова переключилась на Третьяка.

— Конечно, лжёт, — воскликнул князь, зажимая порез здоровой рукой. — Мама никогда бы…

— Я не лгу. Ради детей женщины и не на такое идут. И ради княжества.

— Но целую деревню, — прошептала Эйта. — Детей, стариков, за что?

— А как бы я узнал которая мне нужна? А тут кентавры, они хотели всех убить, я только немного…

— Улеб, укуси его, — ледяным тоном приказала Эйта. Волк тут же цапнул старого колдуна за ногу. Тот истошно закричал, попытался ударить оборотня заклинание, но не смог, Эйта друга снова прикрыла. — А теперь уходи, — велела девушка волкодлаку. — На твоей совести крови нет, и я не хочу чтобы была. Насовсем уходи. И спасибо тебе, — добавила она тише.

Волк, пятясь, подошёл к девушке и потёрся о её ногу, потом поднялся на задние лапы, лизнул её в щеку и пошёл к двери. — Прощай, — сказала Эйта. — Два волкодлака в одном городе это слишком.

— Это оборотень? — с ужасом спросил Стрига, до которого только теперь дошло, что перед ним был не просто зверь. — Но ведь теперь…

— Да, Третьяк скоро тоже превратится, — кивнула Эйта. — А новообращённые оборотни ой как опасны, — она усмехнулась. Князя прошиб ледяной пот. — Уходи, князь, — устало сказала колдунья. — Твоей смерти мне не надо.

Стрига по стеночке пробрался к выходу и бросился к дому. По дороге он сбил брата.

— Смотри куда прёшь, — возмутился Еремей. — Стрига? — удивился он, узнав толкнувшего.

— Мать уводи, — заорал князь. — Быстрее, сам уезжай и мать увози. Ну не стой же. Где все? Мне люди нужны.

— Да что произошло? — нахмурился Еремей. С братом он так и не помирился, и этот визит к матери испытанием для гордости его был.

— Уезжай, — отчаянно заорал Стрига. — Она убьёт маму.

— Кто она, да ты объясни толком, — Еремей схватил брата за руку.

— Князь Еремей, — раздался голос от ворот. Мужчина повернулся.

— Эйта? — удивлённо спросил он и посмотрел на Стригу. — Третьяк? — тут он заметил, что девушка волочёт за собой воющего, но не особо сопротивляющегося колдуна.

— Уходи, Еремей, — сказала Эйта. — И ты, Стрига, уходи, к вам у меня счёта нету.

— Она мать убьёт, — закричал Стрига и бросился в дом.

— Эйта, — Еремей угрожающе положил руку на рукоять меча. — Что тут происходит?

— То тебя не касается, уходи. По–хорошему пока прошу.

— Она княгиню убить хочет, — закричал Третьяк и вырвался. Он побежал в дом, сбив Еремея.

— Третьяк теперь оборотень, — усмехнулась Эйта. Князь с ужасом посмотрел на девушку и, поняв, что она не шутит, бросился за колдуном. Колдунья вошла следом и старательно притворила за собой дверь, запечатав её лёгоньким заклинанием, человека такое волшебство не впустит, а вот оборотню, когда выйти захочет, большой помехой не будет.

Эйта шла за Третьяком, тот сам привёл её к хозяйке.

— Мама, послушай меня, — Стрига пытался уговорить мать выбраться через окно, но старая княгиня сердилась и слушать сына отказывалась.

— Все здесь, — Эйта притворила за собой дверь. — Это хорошо. Третьяк, ты как? — ласково спросила она. — Не ломает ещё? Колдун издал звук, похожий и на стон и на рык одновременно. — Вот и хорошо, — Эйта взмахнула рукой, и колдуна отшвырнуло в угол.

Стрига и Еремей одновременно повернулись, закрывая мать собой. — Я дала вам шанс спастись, — покачала головой девушка.

— Эйта, — Еремей чуть подался вперёд. — Пожалуйста, давай поговорим.

— Давай, — согласилась девушка. — Только говорить я буду не с тобой, а с твоей матерью. Услышать я от неё хочу, правда ли это, что она послала колдуна избавиться от неизвестной девушки и приказала всю деревню для этого убить.

— Да что за бред? — воскликнула княгиня Ульяна. — Не было такого никогда.

— А вот он говорит, что было, — Эйта кивнула на Третьяка.

— Он врёт, — хрипя, сказал Стрига.

— Нет, — покачала головой девушка. — Он правду сказал, ложь я бы почувствовала. Итак, видения у тебя бывают, княгиня?

— Убейте её, — приказала женщина сыновьям. — Стража.

— Зря людей кличешь, — усмехнулась Эйта. — Третьяк сейчас в оборотня обращаться начнёт, ему ведь всё равно троих убивать или десяток, только людей зря погубишь. Хотя… Тебе ведь не впервой. Да?

— Эйта, Третьяк тебе солгал, — Еремей ещё до конца не понимал что происходит. — Он колдун, и насчёт лжи ты могла ошибиться.

— У твоей матери не бывает видений?

— Бывают, но что это даёт?

— Она не приказывала ему вырезать Поляновку, — смешался Стрига. — Не приказывала. То была инициатива Третьяка.

— А кто приказал мне решить этот вопрос любой ценой? — завопил колдун, тело которого начало сводить судорогами. — Любой. Я и решил.

— Ты приказала? — спросила Эйта, хотя ответ ей был уже известен. Она почувствовала как вот только теперь княгиня испугалась, так пугаются на месте преступления пойманные.

— Мама, — ахнул Стрига. — Да как же ты могла? — он тоже понял, что колдун не врал.

— Я вас защищала, — закричала женщина. — Ну что вы стоите, убейте её. Третьяк, я приказываю.

— У вас минута на то чтобы уйти, — сказал Эйта, глядя на братьев князей. — Третьяк обращается. Она будет ему первой кровью.

Мужчины переглянулись и плотнее встали плечо к плечу.

— Она приказала убить целую деревню, — непонимающе глядя на них, прошептала Эйта.

— Да, — кивнул Еремей. — Ты жила там? В Поляновке погибла твоя семья?

— Да, — кивнула Эйта. — Поэтому я имею право отомстить.

— Имеешь, — согласился с ней Еремей. — Но она моя мать. Она родила меня, и я буду защищать её до конца.

— Оборотень, он сейчас превратится, — Стрига выхватил меч из‑за пояса у брата и хотел ударить корчащегося Третьяка, но Эйта не дала, Стригу отбросило в сторону.

— Нет, так просто он не умрёт, — усмехнулась она. — Сначала он убьёт вас всех, а потом пойдёт дальше, в город, ради которого так старался.

— Нет, — простонал Стрига.

— Да, — возразила Эйта. — Он убил целую деревню. Мужчин, женщин, детей. Всех, — договорить она не успела, потому что тут закончилось первое превращение Третьяка и зверь с рёвом бросился на колдунью. Эйта увернулась, и оборотень пролетел мимо, но, оттолкнувшись от стены, бросился на неё снова.

— Нет, милый. Не меня, — девушке пришлось приложить все свои силы чтобы кинуть волкодлака под ноги стоящим напротив неё князьям. Обротень с визгом упал на бок.

— Нет, — истошно закричала княгиня. Еремей и Стрига взялись за руки.

— Прощай, — одновременно прошептали они.

Волк вывернулся и скачком оказался на ногах, ведьмы он больше не видел, зато перед ним стояли люди, такие слабые и такие желанные. Он прыгнул. Первым ему попался князь Еремей. Мужчина упал, сбитый зверем, но пытался сдержать злобно щёлкающую пасть. У него в руке мелькнул нож, но ударить он не успел. Блеснула молния, волкодлак вдруг с визгом отлетел в стену. Ещё молния, вторая — и оборотень испустил дух. Еремей понял, что ударила Эйта, девушка посмотрела на оборотня и медленно повернулась к княгине, в руке у неё появился огненный шар.

— Нет, — Стрига, которого волкодлак в прыжке сильно толкнул, вскочил на ноги и снова загородил мать.

— Эйта, нет, — Еремей кинул нож, но так как в глубине души убивать девушку он не хотел, нож только слегка задел её.

— Она убила мою семью, — в голосе колдуньи зазвенели слёзы.

— Нет, — прошептал Еремей, поднимаясь. — Её убил Третьяк, не кентавры даже, они лишь орудием были.

— Она приказала…, — Эйта не находила слов, слёзы подступали всё ближе. — Если бы не Перв, он бы нашёл способ убить всех женщин. Моя мать,…

— Но убить их решил Третьяк, — возразил Стрига, он лихорадочно думал как достать нож, Еремеем брошенный, чтобы всё‑таки убить ведьму.

— Почему ты его остановила? — спросил вдруг Еремей. Эйта посмотрела ему в глаза.

— Я не хочу быть как он, — ответила она совсем тихо. — Но моя семья… Я должна…

— Ты отомстила, — сказал Стрига и мысли о ноже оставил, он вдруг понял что чувствует эта девушка. — Третьяк мёртв.

— Что вы с ней разговариваете, убейте её, — закричала княгиня.

Мужчины повернулись к ней, но ничего не сказали, а снова обратились к Эйте.

— Ты помогала своим до последнего, — сказал Еремей. — Даже когда они призраками были. Потому что там была твоя мать. Прежде чем ты убьёшь княгиню, тебе придётся убить нас.

Эйта не ответила. Она смотрела на мужчин и понимала, что они действительно умрут, но так же она видела и то, что к матери они теперь относятся иначе. Девушка вытерла текущие по щекам слёзы, молча повернулась и пошла прочь. Её никто не останавливал.

Когда колдунья ушла, братья снова переглянулись.

— Она не вернётся, — угадал мысли Стриги Еремей. — Она насовсем ушла.

— О, Боги, — княгиня сползла по стене на пол. — Боги, я так испугалась, — она заплакала и протянула руки к смотрящим на неё сыновьям. — Мальчики мои.

Но ни один из мужчин не шелохнулся, хотя они и не сговаривали об этом.

— Стрига? Еремей? — княгиня растерялась.

— Ты приказала убить целую деревню, — с укором сказал Еремей.

— Я не приказывала, — возмутилась женщина.

— Нет, приказала, — возразил Стрига. — Да, не всю деревню, только всех женщин Поляновки. Мама, твои видения, они же одно на десяток сбываются.

— Вы не понимаете, — Ульяна вскочила на ноги. — Это было точное видение, и я ради вас старалась. Она бы ему сына родила и вы бы…

— Мы бы просто без наследства остались, — закончил Еремей. — Но были бы живы. А ты приказала убить, — он поднял свой нож и сунул его в ножны.

— Целую деревню, — Стрига сокрушённо покачал головой и вслед за братом тоже пошёл к двери.

— Стрига, Еремей, — княгиня заплакала. — Но вы же сами говорили, что я ваша мать, вы же…

— Я бы умер за тебя, — повернувшись, ответил Еремей. — Потому что ты родила меня. Я считал тебя лучшей женщиной на свете. Больше не считаю, — он вышел. Стрига ничего не сказал и последовал за братом. Они вместе спустились вниз, там уже толпились дружинники.

— Девушка, светловолосая такая, она ушла? — спросил князь Стрига.

— Да, — ответили ему. — К воротам пошла. Догнать? Схватить?

— Нет, пусть уходит, — покачал головой князь и устало опустился на крыльцо. — Ступайте, всё в порядке.

Еремей присел рядом.

— Что делать будем? — спросил он.

— Ничего, — ответил Стрига. — Будем жить как жили. Княжество я тебе не уступлю.

— Я не про то, — поморщился Еремей. — Я про мать.

— А что мать? — Стрига вздохнул. — Тоже будет жить как жила, не на улицу же её выгонять.

— Нет, — согласился с ним брат. — Если хочешь, пусть у меня живёт.

— Да мне всё равно, пусть будет где хочет. Я гнать не буду.

— Я тоже, — кивнул Еремей.

С улицы раздался топот копыт, и на княжеский двор влетел отряд всадников, во главе с Фёдором. — Князь, слава богам в порядке ты, — облегчённо выдохнул он, но тут заметил кровь и порванную одежду, а так же до него дошло, что браться рядом сидят, чего давно уже не было. — Ведьма? — с ужасом спросил он.

— Ушла Эйта, — устало ответил Еремей. — Догонять не смейте. Стрига, — он повернулся к брату, всё же князем тут был тот.

— Не трогать девушку, — кивнул Стрига.

— Какая Эйта, мы Умилу догоняли, — вмешался Ласк. — Девушка молодая такая, светловолосая, с ней мужчина средних лет, он оборотень.

— Эйта это, ушли они, оба, — Стрига тяжело поднялся. — Фёдор, ты теперь за старшего. Поднимись наверх, там тело Третьяка. Как оборотней хоронить надо знаешь? Вот и займись.

— Третьяк мёртв? — спросил Ядрей, который с колдунами прискакал. — Она его всё же убила?

— Да, — подтвердил Еремей. — К нашему счастью, убила, — он вздохнул.

— Но как же? — колдуны и дружинники, приехавшие с ними, растерянно смотрели на князей.

— Значит это всё же он её убить пытался? — спросил Ядрей.

— Её убить? — удивился Стрига и посмотрел на брата. — Она же Третьяка только в убийстве селян обвиняла.

— А ведь я сам его в лес к Эйте отвёз, — простонал Еремей. — Идиот, — он схватился за голову. – Всё что знал про неё, рассказал.

— А я велел Поляновку от призраков очистить, — вспомнил Стрига. — А Третьяк, выходит, просто следы заметал. Ладно, теперь уж поздно волосы рвать. Ступайте, делом займитесь, — велел он колдунам. — После того как Третьяка похороните, домом его займитесь, он там с ведьмой долго беседовал, вдруг что опасное осталось.

Колдуны взялись за работу, они вытащили тело Третьяка на задний двор, отрубили трупу голову, а потом, подумав, сожгли тело, чтобы уж наверняка. Ни одному из них с оборотнем–колдуном дел иметь не приходилось. В доме старого колдуна нашли они амулет, что Эйта бросила, и сразу стало понятно почему ни Фёдор, ни Ласк колдунью в ней не разглядели.

— Эх, её бы догнать, да князю служить уговорить, — вздохнул Фёдор, завистливо рассматривая амулет, сам он бы до такого не додумался.

— Она не согласится, — Ласк смотрел в разбитое окно на сад. — Мы не всё знаем, кроме Третьяка ещё что‑то произошло.

— Да я понял, — согласился Фёдор. — Княгиню Ульяну видел?

— Видел, — кивнул Ласк. — Но сейчас нам правды никто не расскажет, князю переосмыслить всё надо.

— Я подожду, — сказал Фёдор. — Ладно, пошли, тут чисто всё, — колдуны вышли на свежий воздух и, не спеша, пошли к княжескому терему.

А Еремей и Стрига ещё долго сидели на крыльце родительского дома и смотрели на темнеющее небо, на котором уже ярко сияла полная луна. Стрига благодарил отца Небо за то, что колдунья одумалась, не дала Третьяку убить их и не выпустила оборотня в город. Еремей тоже возносил благодарности богам, за то что жив остался, за то что мать с братом не пострадали, а ещё он просил богов помочь несчастной их «дочери», молодой колдунье по имени Эйта. Облегчить её страдания, залечить душевные раны и изгнать ненависть из сердца.

180

Оглавление

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5

Часть 6

  ***

Часть 7

Часть 8

Часть 9

Часть 10

  ***

  ***

Часть 11

Часть 12

  ***

Часть 13

Часть 14

  ***

Часть 15

Часть 16

Часть 17

  ***

Часть 18

Часть 19

Часть 20

Часть 21 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg