«Искупление Атлантиды»

Алисия Дэй Искупление Атлантиды Воины Посейдона-7

Пролог

Рим, 202 г. до н. э.

Бреннан припал к каменной стене таверны. В его диком смехе звенело безумие.

— Ещё по одной для всех присутствующих!

Он нашарил в кошельке горсть серебряных динариев и высыпал их на поднос женщины. Её тёмные глаза расширились так, что он мог видеть белок со всех сторон радужной оболочки.

— Но это слишком много! — запротестовала женщина, бросив украдкой взгляд на отца, грузного хозяина таверны в заляпанной тоге[1], которая говорила о его принадлежности к хоть и немытым, но свободным гражданам Рима.

— Он вас всё равно обсчитает, — прошептала она.

Бреннан выхватил поднос у неё из рук и бросил на стол, не обращая внимания на разлетевшиеся во все стороны монеты и чашки. Пьяный воин притянул к себе женщину и заключил в свои объятия. Её полная грудь почти вываливалась из низкого выреза столы[2]. Выцветшая ткань паллы[3] едва прикрывала правый сосок. Это зрелище заставило его ненадолго позабыть про выпивку. Он попробовал сильнее сжать объятья в надежде, что сосок покажется из-под голубой ткани. К сожалению, эта хитрая уловка не удалась.

Бреннан глубоко вдохнул запахи таверны — вино и жареное мясо — и тут же пожалел об этом. Голова пошла кругом.

— Ну как, красавица, есть ли здесь укромный уголок, где мы могли бы уединиться, и у тебя бы появилась возможность заработать ещё серебра? — он с усмешкой схватил её очаровательную округлую попку своими большими ладонями и сжал её. Несмотря на затуманенный вином рассудок он понимал, что это свободная женщина, а не рабыня.

Но на лице женщины застыло недоумение.

— Извините, я не знаю иностранных языков, — произнесла она испуганно, как будто ждала, что он побьёт её за это. Женщина бочком отодвинулась от него и бросилась собирать рассыпанные монеты, отбиваясь от рук жадных посетителей таверны, которые норовили схватить либо монеты, либо бесплатные кружки с вином.

Некоторое время Бреннан озадаченно смотрел на неё, но вскоре осознал, что он, должно быть, говорил на атлантийском, который, к сожалению, был совсем не похож на латынь. Воин говорил на родном языке в пылу битвы и в хмельном дурмане, теряя рассудок.

В последние дни он часто говорил по-атлантийски.

Бреннан услышал бурчание в своем животе и поспешил отвернуться от женщины, чтобы не рыгнуть ей в лицо.

— В д-д-другом месте? Только ты и я? — на этот раз ему удалось выговорить на её языке.

— О! — её лицо прояснилось, она сразу всё поняла. Он, вероятно, был не первый и даже не десятый клиент её отца за последние несколько дней, который хотел уединиться в тёмном уголке с грудастой девкой. Эта мысль заставила его вздрогнуть от отвращения. Но после того как он отпустил женщину и выпил остатки вина из кружки, все плохие предчувствия растворились в бурлящем море опьянения.

Схватив Бреннана за руку, женщина потянула его сквозь толпу пьяных завсегдатаев таверны, которые поднимали тост за своего благодетеля. Он небрежно поклонился, чуть не споткнувшись о чьи-то сандалии, но решительная женщина, очарованная, скорее, его кошельком, чем им самим, твёрдой рукой направила его к задней двери таверны.

— Бреннан, задай ей жару! — крикнул один из его постоянных собутыльников, центурион Сергий. — Она любит, чтобы ей тискали сиськи, когда трахают.

Бреннан снова споткнулся. Навязчивое чувство неправильности происходящего заполнило его пьяный рассудок. Зачем он здесь? Он, один из лучших воинов Посейдона, наконец-то призванный служить в числе избранной элиты, разлагает разум и тело второсортными женщинами и третьесортным вином.

Девица захлопнула деревянную дверь позади них и нащупала его член сквозь тяжёлые складки тоги. Сомнения Бреннана тут же испарились, уступив место похоти.

— Давай-ка посмотрим, какие у тебя есть монеты для бедной невинной девушки, — проворковала она, поджав губы и глядя на него хитро прищуренными глазами, которые уже много лет не были невинными. Затем она ещё сильнее сжала его член.

Бреннан прорычал и обеими руками стиснул её огромные, размером с дыни, груди.

— Я тут подумал, — произнёс он. — Почему бы тебе не задрать юбку и не показать мне, что у тебя там.

Пока он наклонялся к ней, глаза женщины опять расширились, потом стали пустыми, стеклянными, как у рыбы, а затем закрылись. Её голова откинулась назад, а пышное тело обмякло, заставив его потерять равновесие, так что они оба повалились на грязный пол. Врождённое благородство заставило Бреннана перевернуться во время падения, так что он упал на бедро, приняв на себя удар её бесчувственного тела.

— Что ж, прежде я никогда не производил на женщин такого эффекта, — пробурчал Бреннан, обращаясь к стоящим над его звенящей от боли головой амфорам с оливковым маслом, и уставился на женщину с недоумением.

— ТЫ И СЕЙЧАС НА ЭТО НЕ СПОСОБЕН.

Голос прогремел на всю комнату. Бреннан свободной рукой машинально потянулся к кинжалу, но нашел на его месте только пустые ножны.

— ТЫ ДУМАЛ ПОДНЯТЬ НА МЕНЯ ОРУЖИЕ?

Теперь голос стал раздраженным. Разум Бреннана начал было проясняться, но огромное количество выпитого за день вина мешало собраться с мыслями.

— Я воин Посейдона, — заявил Бреннан, хотя даже ему было очевидно, как нелепо это звучит в данной ситуации.

— ДА, ТЫ МОЙ ВОИН. ХОТЯ ОСТАЛЬНЫЕ БОГИ ЗАСМЕЮТ МЕНЯ, ЕСЛИ ЭТО ГДЕ-НИБУДЬ ВСПЛЫВЁТ.

Miertus[4]! Как же сильно ему снесло башку хмельным цунами, если в пьяном бреду ему кажется, будто он слышит самого бога морей? Бреннан поднатужился, пытаясь подвинуть грузное тело девицы, чтобы встать и встретить это — что бы это ни было — на ногах.

Вспышка серебристо-голубого света озарила тёмную комнату, и внезапно тело женщины исчезло — растворилось, будто его никогда здесь не было. Бреннан вскочил на ноги и зашатался из стороны в сторону. Он едва снова не свалился от накатившего головокружения.

— Что? Куда она…

— ЖЕНЩИНЕ НЕ СЛЕДУЕТ ПРИСУТСТВОВАТЬ ПРИ НАШЕМ РАЗГОВОРЕ. СЕЙЧАС ОНА ДОМА, В ПОСТЕЛИ. ДЛЯ РАЗНООБРАЗИЯ ОДНА, — последовал сухой ответ.

— Но зачем Вы здесь… — Бреннан запоздало осознал, что не проявил должного уважения к богу морей, и рухнул на колени. — О повелитель! Прими мои глубочайшие извинения. Зачем я Вам понадобился?

— КАКИМ ЖАЛКИМ ДОЛЖНО БЫТЬ БОЖЕСТВО, ЧТОБЫ ЕМУ МОГ ПОНАДОБИТЬСЯ ТАКОЙ КАК ТЫ, — прогремел голос. — ТЫ ИСПЫТЫВАЕШЬ МОЁ ТЕРПЕНИЕ НЕПРЕРЫВНЫМ ПЬЯНСТВОМ И РАЗВРАТОМ. САМ ГАДЕС, ВЛАДЫКА ДЕВЯТИ КРУГОВ АДА, ПРОСИЛ ВРУЧИТЬ ЕМУ ТЕБЯ.

— Гадес? — Бреннан силился понять логику морского бога. Колени ныли от удара о каменный пол, голова раскалывалась от грохочущего голоса Посейдона. Физическая боль беспокоила его гораздо больше, чем несчастье быть замеченным Гадесом.

— Гадес что-то хочет от меня?

— ИМЕННО! НЕ СВЯЗАНО ЛИ ЭТО С ДОЧЕРЬЮ СЕНАТОРА? Я ВЕСЬМА ОПЕЧАЛЕН, ЧТО ТЫ, ВЕДОМЫЙ НИЗМЕННЫМИ СТРАСТЯМИ И ЧУВСТВАМИ, ЗАШЁЛ ТАК ДАЛЕКО, ЧТО БОГ ПОДЗЕМНОГО МИРА ЖЕЛАЕТ ТВОЕГО ПРИСУТСТВИЯ.

— Но…

— МОЛЧАТЬ! ИМЕЙ В ВИДУ, Я НЕ ИЗ ТЕХ, КТО БУДЕТ ТЕРПЕТЬ ЖАЛОСТЬ. НИКОГДА! ТЫ ОКАЗАЛСЯ НА САМОМ ДНЕ БЛАГОДАРЯ СВОИМ ЧУВСТВАМ И ЖЕЛАНИЯМ. ПОЭТОМУ Я ОТНИМУ ИХ У ТЕБЯ НАВЕЧНО.

Бреннан пошевелился. Он попытался поднять голову, чтобы снова осмотреться, но бог морей лишь говорил с ним, не показываясь.

— Не сочтите за грубость, но когда Вы говорите «навечно»…

Гром и молния сотрясли комнату, швырнув Бреннана лицом на маслянисто-грязный каменный пол.

— ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ ЕЩЕ РАЗ СПРОСИТЬ И ПРОВЕДЕШЬ НЕСКОЛЬКО ЖИЗНЕЙ, ВЫЧИЩАЯ ЭТУ МЕРЗОСТЬ ЯЗЫКОМ.

Бреннан кивнул, не осмеливаясь и слова молвить, чувствуя, как из раны на голове течет струйка теплой крови, собираясь лужицей под его щекой. Молчать. Заметано.

— ТАКОВО ТЕПЕРЬ ТВОЁ ПРОКЛЯТИЕ: ДО ТЕХ ПОР ПОКА НЕ ВСТРЕТИШЬ РОДСТВЕННУЮ ДУШУ, СВОЮ ВТОРУЮ ПОЛОВИНУ, ТЫ БУДЕШЬ ЛИШЁН ЭМОЦИЙ — ПЕЧАЛИ, РАДОСТИ, ГНЕВА, ВОСТОРГА.

В комнате снова раздался раскат грома. Бреннан запоздало задумался, почему до сих пор никто из таверны не прибежал выяснить, что за буря творится в кладовой. Тем временем бог морей продолжал:

— А КОГДА ТЫ ЕЁ ВСТРЕТИШЬ, ТЫ ОЩУТИШЬ ВОЗРОЖДЕНИЕ ВСЕХ ЧУВСТВ, КОТОРЫЕ БЫЛИ ПОДАВЛЕНЫ МНОГИЕ ГОДЫ, ВЕКА И ДАЖЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ.

Посейдон рассмеялся. В его смехе послышалась неимоверная мощь морских волн и приливов, способная стирать с лица земли целые цивилизации.

— ЕСЛИ И ЭТОГО БУДЕТ НЕДОСТАТОЧНО, ЧТОБЫ СОКРУШИТЬ ТЕБЯ, ТЫ БУДЕШЬ ОБРЕЧЁН ЗАБЫВАТЬ ЕЁ КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА ОНА БУДЕТ ИСЧЕЗАТЬ ИЗ ПОЛЯ ЗРЕНИЯ. ТОЛЬКО КОГДА ОНА УМРЁТ — ЕЁ СЕРДЦЕ ОСТАНОВИТСЯ И ДУША ОТЛЕТИТ — ПАМЯТЬ О НЕЙ ПОЛНОСТЬЮ ВОЗВРАТИТСЯ К ТЕБЕ, ЧТОБЫ ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ ТЫ РАСКАИВАЛСЯ, ЧТО НАВЛЁК БЕСЧЕСТЬЕ НА ВОИНОВ ПОСЕЙДОНА.

Бреннан лежал в луже крови и вина, постепенно осознавая всю чудовищность проклятия Посейдона, и не мог ничего ответить. Он был ещё слишком пьян, чтобы полностью осмыслить происходящее.

— Не кажется ли Вам, что это несколько жестоко? — с трудом выговорил Бреннан.

— ГЛУПЕЦ, ОНА ЛИШИЛА ЖИЗНИ СЕБЯ И СВОЕГО РЕБЁНКА. ТОГО, КТО, СУДЯ ПО ПРЕДСКАЗАНИЯМ ОРАКУЛОВ, БЫЛ БЫ МНЕ ОЧЕНЬ ПОЛЕЗЕН.

С последним раскатом грома бог морей исчез, напоследок предупредив:

— ПОМНИ!

Ощущение тяжести, всегда сопровождающее сильных мира сего, ушло. С непривычки Бреннан почувствовал в ушах обжигающую боль. Тепло потекло по ушному каналу, и Бреннану стало интересно, смогут ли целители исправить то, что с ним сотворил сам Посейдон. Но жалость к себе тут же растворилась, сокрушённая тяжестью слов Посейдона. Корелия покончила с собой?

Его затуманенный алкоголем разум не мог этого принять. Этого не может быть! Он бы наверняка об этом узнал. Или нет?

Ребёнок? Его ребёнок? Невообразимая боль от этой мысли разрывала его сознание. Внутри Бреннана всё сжалось, и он принялся кататься по грязному полу. Она покончила с собой и уничтожила его ребёнка? Из-за того, что сделал Бреннан? Нет! Нет!

Нет! Это не может быть правдой. Он предлагал ей жениться, но в ответ получил лишь насмешки. Она даже не упоминала о ребёнке… Но таковы были слова бога. Самого Посейдона!

Ужас от осознания произошедшей трагедии обжёг Бреннана. Он запрокинул голову и в отчаянии заревел, молотя кулаками по холодному камню. Что же он наделал! Что… что…

Что с ним происходит? Боль исчезает, соскальзывает, сползает из его души, как одежда соскальзывала с прекрасного тела Корелии во время их свиданий. Бреннан ощутил внутри отвратительную пустоту, он словно потерял всякую чувствительность. Его душила эта пустота. На мгновение она испытал ужас от незнакомого ощущения, но и это чувство вскоре пропало, а его место заняло бесконечное ничто.

Он поднялся с пола, не обращая внимания на кровь, сочившуюся из многочисленных ран на руках, лице и теле, и сконцентрировался на своих ощущениях, чтобы понять, насколько далеко в его душе и мыслях распространилась пустота.

Он стоял несколько минут, а может часов и искал внутри себя хоть какой-то отголосок тоски по Корелии и их ребёнку или напоминание об ужасе, вызванном проклятием Посейдона.

Ничего! Он не чувствовал ни боли, ни страха. Бреннан не чувствовал ровным счетом ничего, за исключением бескрайней холодной пустыни, простиравшейся в его душе. В душе, которая всего мгновение назад разрывалась от чувств. Бреннан медленно подобрал упавший в грязь кинжал и направился к двери. Он должен вернуться в Атлантиду и понести наказание за свой поступок. Он понял, что нисколько не боится этого.

Похоже, опасения — тоже чувство. Он бесстрастно стал составлять список, что он потерял, хотя совершенно не чувствовал утраты. Похоже, ирония всё ещё при нём. Значит это не чувство, а интеллектуальная способность.

Вложив кинжал в ножны, Бреннан открыл плечом дверь и начал пробираться к выходу из таверны. Надо было срочно найти морскую воду, там будет портал. В таверне стало тихо, и даже самые отчаянные не смели окликнуть его, как будто заметили стыд и бесчестие на его лице. Но, конечно, это было невозможно, ведь Бреннан ничего этого не чувствовал, разве что представлял себе эти чувства, как что-то далёкое, потустороннее.

Значит в Атлантиду. Хотя куда проще прямо сейчас клинком проткнуть себе сердце. Но это слишком лёгкая смерть, он не заслуживает такой милости. По его вине погибла невинная душа и её ребёнок.

Его ребёнок.

Вечные муки — слишком мягкое наказание за то, что он сделал.

Глава 1

Наши дни. Атлантида, дворец, военный кабинет

Даже тот, кто не способен чувствовать эмоции, может испытывать их бледное подобие, любопытство. Бреннан всегда полагал, что это, скорее, состояние ума. Он постучал пальцем по фотографии женщины, смотревшей на него со страницы сложенной газеты.

— Это она?

Он почувствовал, как что-то дернулось внутри него. Намёк на что? Узнавание? Восхищение? Лицо журналистки даже на зернистом чёрно-белом изображении в газете было красивым. Но внимание Бреннана привлекло что-то в её взгляде. Возможно, это всего лишь игра света, но ему казалось, что он видит в её глазах печаль. Бреннан не был уверен, что после более чем двух тысяч лет без эмоций он может правильно различать чувства других людей. Особенно сквозь нечеткую призму газетной фотографии.

Верховный принц Конлан кивнул и продолжил расхаживать по комнате.

— Да, она. Это наш человек в прессе, и у неё есть сведения, кто или что может стоять за нападениями оборотней в Йеллоустоуне, — Конлан с беспокойством посмотрел на своего брата Вэна, а затем на Бреннана, — Именно из-за неё ты… э-э…

— Из-за неё ты, черт, совсем спятил и наломал дров тогда в Бостоне, — сухо закончил за него Алексиос.

Будучи личной охраной Конлана, членами Семёрки, избранными среди лучших из лучших воинов Посейдона, Алексиос и Бреннан веками тренировались и сражались вместе, плечом к плечу в нескончаемой битве, защищая человечество от тёмных сил, жаждущих власти и разрушения. Они оба сохраняли самообладания даже в самых тяжёлых ситуациях. Бреннан — по воле бога, Алексиос — благодаря десятилетиям тренировок.

Только вот на последнем особо важном задании, по словам Алексиоса и Кристофа, Бреннан с треском провалился. Мало того, что он убил вампира, которого надо было допросить, так он ещё угрожал другим воинам, собратьям по оружию и своим друзьям. Просто уму непостижимо. И всё из-за человеческой женщины.

Тиернан Батлер.

Бреннан не мог в это поверить. Он бы и не поверил, если бы только Кристоф рассказал ему эту историю. Кристоф обладал весьма злым чувством юмора, он любил подкалывать Бреннана, издеваясь над его жалким существованием без эмоций. Но Алексиос — другое дело. Он никогда, никогда не соврал бы ему.

А ещё были сны. Вспышки, которые казались Бреннану воспоминаниями, оставшимися, несмотря на проклятие. Тепло её мягкого тела в его объятьях. Бездонная глубина её тёмных, безумно тёмных глаз.

— Значит, это правда, — пробормотал он, придя к неприятному заключению, которое до этого не хотел признавать. Его защитная стена, наконец, начала рушиться. За столько лет даже самый крепкий гранит может раскрошиться. Или, что ещё хуже, претворяется в жизнь проклятие. Интересно, станет хуже или лучше? Он отбросил этот вопрос. Какая разница? Будь что будет.

Алексиос облокотился о старый потрепанный деревянный стол, за которым они не раз обсуждали стратегические планы, и уставился вдаль, изучая древние гобелены на стенах и пытаясь не встречаться взглядом с Бреннаном.

Вэн, лениво развалившийся в большом мягком кресле, перекинув одну ногу через подлокотник, наконец заговорил:

— Короче, хватит ходить вокруг да около. Нам надо отправить кого-то, лучше всего команду, в Йеллоустоун[5]. Лукасу и его оборотням-волкам нужна помощь, чтобы защититься от нападений извне и, что ещё важнее, от угрозы изнутри стаи. Угроза порабощения вампирами растёт день ото дня. Тиернан — наш агент под прикрытием. По легенде она делает репортаж о научной конференции и местном предводителе вампиров. Нам придётся с ней работать. Вопрос в том, способен ли на это Бреннан.

Воин выпрямился, повернул голову в сторону Вэна и произнёс ледяным голосом:

— Если вампиры теперь способны порабощать оборотней, чего они не могли делать на протяжении многих тысячелетий своего существования, то это очень важно для нашей миссии, — он посмотрел на Алексиоса и снова вернулся в Вэну, чья расслабленная поза не могла скрыть смертельную опасность, исходившую от того, кого именовали Королевским Мстителем. — Я ко всему готов, Ваше Высочество. Уверен, то, что случилось в Бостоне, больше не повторится.

Вэн закатил глаза и в который раз огрызнулся:

— Ещё раз назовёшь меня «Вашим Высочеством» — получишь под зад. Я, друг мой, просто брат Конлана, предводитель Семёрки и дядя одного прелестного маленького мальчика. Если мы хотим, чтобы юному принцу Эйдану досталась поднявшаяся на поверхность Атлантида, причём такая, которой стоило бы править, надо срочно выяснить, каким образом вампиры вдруг научились подчинять себе оборотней.

— Тиернан говорит, что они и с людьми делают что-то странное, — заметил Конлан. — У её людей есть доказательства. Сканирование мозга и всё такое. Это уже не временное помешательство. Вампиры необратимо изменяют структуру мозговых волн человека, чтобы держать его под контролем.

— Такими темпами кровопийцы превратят человечество в стадо овец в ближайшие пару лет, а может, и месяцев, — добавил Алексиос. — Я хочу туда отправиться. Лукас, вожак стаи волков в Йеллоустоуне, — мой старый друг. Он оказал мне честь, назвав вторым отцом для своих новорожденных близнецов. Я их ещё не видел. Надо бы сделать им подарок по случаю рождения.

Вэн усмехнулся.

— Уверен, прекрасная Грейс захватит с собой лук со стрелами и проследит, чтобы ты вел себя прилично.

Бреннана заинтриговал густой румянец, заливший покрытое шрамами лицо Алексиоса. Золотые волнистые волосы слегка прикрывали лицо, которое когда-то невероятно привлекало женщин Атлантиды. Конечно, это было до того, как Алексиос вернулся из самых тёмных кругов ада с ужасными, неизлечимыми — как тогда казалось — шрамами в душе и на лице, точнее на левой половине лица. Подарок на прощание от богини вампиров Анубизы, в плену у которой он провел долгие два года, наполненные ужасными пытками.

Грейс вернула Алесиоса к свету. Как бы Бреннану хотелось порадоваться за друга вместе с другими. Новая любовь Алексиоса — не просто человек, а дальний потомок богини Дианы, — в самом деле была великолепной воительницей.

— Грейс не стоит подвергать себя опасности, особенно сейчас, — пробурчал Алексиос и обречённо вздохнул. — Хотя говорить ей об этом всё равно, что плевать против ветра.

Будто по сигналу открылась дверь, и вошли Грейс с молодой женой Конлана, Верховной принцессой Райли, и их маленьким сыном, принцем Эйданом.

Вэн засмеялся.

— Попался! Держу пари, у них есть радар.

Конлан быстро пересёк комнату и взял сына из рук жены. Буря чувств на лицах Конлана и Райли, когда они смотрели друг на друга и на ребёнка, тронула что-то холодное и очерствевшее глубоко в душе Бреннана. Он решил запомнить это ощущение, чтобы потом разобраться. Это всего лишь любопытство.

Неожиданно Райли подняла глаза и испуганно посмотрела на Бреннана.

— Бреннан? Это ты?

— Прошу прощения, леди, — поклонился тот. Райли тряхнула головой, и ослепительно золотые волосы разлетелись по сторонам.

— Нет… кажется, ничего, — она свела брови. — Я думала… но нет, ничего.

Райли рассмеялась:

— Я еще не привыкла, что теперь я и анэша, и молодая мать. Кроме того что я чувствую эмоции других людей, у меня самой их теперь столько, что я едва справляюсь. Наверное, мне просто показалось.

Бреннан выразительно посмотрел на Райли, но та не стала продолжать. Ему стало интересно, смогла ли она с помощью дара эмпата почувствовать какую-то эмоцию в глубине его души, но он сразу отбросил эту нелепую мысль. Когда-то сестра Райли, Квинн, более сильный эмпат, утверждала, что почувствовала эмоции, похороненные на дне его души, но он тогда ей не поверил. И теперь не верит. Проклятья Посейдона так легко не отступают. Много веков прошло, прежде чем он это осознал.

Грейс — воплощение изящества с совершенным телом профессиональной пловчихи, медно-золотистой кожей, длинными тёмными волосами — подошла к Алексиосу, и его лицо засветилось от счастья. Она прильнула к нему на мгновение, затем прислонилась к стене рядом с ним и надменно улыбнулась Конлану и Вэну.

— Ну что, мальчики, что нового?

Алексиоса это одновременно позабавило и смутило.

— Не стоит называть Верховного принца и его брата «мальчиками».

Вэн рассмеялся.

— Ничего страшного. Всё в порядке. Это гораздо лучше, чем «тупой осёл». Именно это я услышал сегодня с утра, ещё до того, как встал с кровати. Похоже, Эрин не в восторге от моей идеи поехать с ней в Сиэтл. Она боится, что я её чересчур опекаю. Будто забыла, как её как-то пытались предательски убить на ведьмовском сборище.

Вэн говорил спокойно, но Бреннан заметил его кулаки, сжавшиеся при воспоминании о том, как Эрин пришлось сражаться за свою жизнь.

Райли покачала головой, глядя на Вэна.

— Разве ты ещё не понял? Эрин — очень сильная ведьма. Ей нужно работать с другими, такими же, как она, чтобы восстановить свою власть над Дикой магией. Одно дело, если ты хочешь поехать с ней как её возлюбленный, но совсем другое, если будешь строить из себя крутого парня, который защищает слабую женщину.

— Женщины… — фыркнул Вэн. Он сверкнул глазами и вскочил с кресла. — Пойду-ка я, помогу ей собраться. Вопрос решен? Алексиос и Грейс отправятся в Йеллоустоун защищать волков, собирать информацию и всё такое.

— Да, решен. Алексиос, Грейс и я поедем в Йеллоустоун, — твёрдо сказал Бреннан, показывая всем, что он будет настаивать на своём. — Есть ещё вопрос с последними недостающими камнями в Трезубце. Чтобы Атлантида поднялась из глубин, нужно найти ещё турмалин, аквамарин и аметист.

— Мне так нравятся имена камней! — воскликнула Райли. — Гордость Посейдона, Император и Сирена. Аларик уже выяснил, какое имя принадлежит какому камню?

— Ещё нет, — сказал Конлан, прижимаю сына к плечу и похлопывая его по спинке. Звучная отрыжка на всю комнату вызвала всеобщий смех.

— Это в дядю Вэна, — усмехнулся Конлан, но тут же посерьёзнел и обратился к Бреннану. — Ты уверен? Мы не можем позволить себе ещё один такой случай. Ты уверен, что журналистка на тебя не подействует, как в прошлый раз? Я доверяю тебе, как мой отец и его предшественники в течение двух тысячелетий, но что-то меня беспокоит в том, как ты на неё реагировал.

Бреннан кивнул. Он никому не рассказывал всего проклятия полностью, даже королям и принцам, которым служил. Он хорошо понимал, что именно не так с его реакцией на Тиернан Батлер. Слова морского бога звенели в голове — только когда он встретит свою вторую половину, к нему вернутся чувства, но он забудет её, как только она исчезнет из вида.

Вторая половина. Та, с кем он достигнет смешения душ? Но атлантийцы веками больше всего ценили свободную волю. Даже те пары, кто достигал этого редкого состояния смешения душ, могли разойтись, хотя Бреннан искренне не понимал, как можно отказаться от такого драгоценного дара.

В любом случае, если проклятие претворяется в жизнь, нужно быть очень, очень осторожным рядом с Тиернан Батлер. Его охватило первобытное желание её увидеть. Проверить предположение. Возможно, после стольких долгих лет, он, наконец, снова обретет свои чувства. Пусть и на короткое время.

Бреннан осознал, что все смотрят на него.

— Я понимаю всю серьёзность ситуации и буду очень осторожен, — сказал он. — В последнее время Семёрка опасно разобщена. Лорд Джастис в Англии с доктором МакДермоттом, Бастиен занят с Кэт созданием тройного союза с людьми и оборотнями в Майами, а Кристоф и Дэнал …

— Я их отправил на особое задание, — перебил его Вэн. — Ты прав. Никогда не думал, что Семёрка будет так разделена, выполняя разные задачи, но мир меняется, и мы должны подстраиваться. Возможно, Конлану следует назначить кого-то из вас официальными послами и выбрать новых воинов в свою личную охрану.

Конлан замотал головой, ещё до того как Вэн закончил.

— Я не буду разрушать команду. Ты прав, нам нужны послы, но…

— Вы можете это решить в другое время? — спросила Райли. — Сейчас мы с твоим сыном хотели бы поужинать вместе с его папой.

Принц Эйдан открыл свой маленький ротик и закричал, выражая полное согласие со словами матери. Конлан рассмеялся.

— Согласен. Пока что Алексиос и Бреннан отправятся в Йеллоустоун, узнают новости и сообщат нам, как только найдут что-нибудь интересное.

— И Грейс, — добавила Грейс, вскинув подбородок.

— И Грейс, — согласился Конлан.

Алексиос хотел было возразить, но передумал, увидев, как прищурилась Грейс.

— Мир меняется. Мы будем просто собирать информацию. Ничего опасного, — напомнила она ему. Алексиос нахмурился, но тепло в глазах выдало его настоящие чувства.

В душе Бреннана снова что-то шевельнулось, совсем чуть-чуть. Но этого было достаточно, чтобы он поспешил закончить собрание.

— Встречаемся у портала через час?

— Через час, — согласился Алексиос.

Бреннан жестом показал, что выйдет последним. Конлан взял младенца и, улыбаясь, направился к выходу. Райли оглянулась на Бреннана. Минуту она колебалась, прикусив губу, но затем улыбнулась и последовала за мужем и ребёнком.

Когда Бреннан остался в комнате один, он поднял газету, аккуратно вырвал фотографию Тиернан и положил в карман. Конечно, чтобы узнать её при встрече.

По крайней мере, он пытался себя в этом убедить.

И это совсем не связано с желанием видеть её лицо.

Глава 2

Йеллоустоунский Национальный парк, дорога, ведущая к отелю «Маммот-Хот-Спрингс»

— Я категорически против твоей затеи.

Тиернан закатила глаза, словно мужчина на том конце провода мог ее видеть. Всего минуту назад она как раз вспоминала о том, из-за чего уже много ночей ворочалась и не могла заснуть. О том, что так ее возбуждало по ночам. Тиернан крепче сжала руль небольшой никудышной тачки, взятой в службе проката, и вздохнула. Сейчас не время спорить с начальством, ведь она едет по незнакомым дорогам где-то в глухомани, а ко всему прочему еще и в темноте.

— Тиернан, на этот раз тебе не удастся получить то, что хочешь, просто не обращая на меня внимания. Это не обычная вечеринка, поэтому, как только они узнают, что мы влезли в их базу данных, то охрана будет начеку, — ворчливо предупредил ее начальник.

Тиернан стала тихо считать до двадцати четырех — ровно столько месяцев она работала на Рика Лоуренса.

— Ты снова считаешь? Ты же знаешь, как я это ненавижу.

Она снова вздохнула и решила, что лучше все-таки ответить ему прежде, чем он сделает что-нибудь эдакое, например: отзовет ее отсюда просто потому, что посчитает, что тут опасно. Ему не в первой.

— Рик, я репортер и веду расследование. И работала еще задолго до того, как ты появился из ниоткуда и стал моим редактором в «Бостон Геральд». Мне не нужны ни нянька, ни старший брат, ни охранник. Я пойду на эту вечеринку и приму участие в конференции. И помяни мое слово, я это сделаю, если только ты не пришлешь кого-то, чтобы связать меня и запихнуть в сундук, — ответила она, сохраняя хладнокровие, несмотря на то, что они уже раз десять это обсуждали. В трубке долгое время слышался лишь треск. Потом ее редактор тихо выругался, выпалив длинную и затейливую тираду. Она мрачно улыбнулась, думая, что слова «затейливая тирада» прямо просятся в заголовок.

— Слушай, наш новый связной сказал, что на этой вечеринке появится один из самых опасных вампиров в стране. И если бы мы узнали об этом заранее, то черта с два ты бы поехала туда одна, — расстроено выпалил он.

Теперь ее ничто не остановит. Люди умирают, но если сейчас никто не выступит против вампиров, то станет только хуже. Она так надеялась, что с помощью атлантийцев сможет что-то изменить.

— Если мужчины и женщины будут сидеть сложа руки, то зло восторжествует, — заявила Тиернан, рассматривая дорогу и окрестности, кажущиеся ей зловещими благодаря ее живому воображению и атмосфере в стиле произведений Стивена Кинга — луна едва-едва освещала деревья по обе стороны дороги и ее путь. Тиернан ждала, что в любую минуту на нее нападут какие-нибудь чудовища.

Она готова была побиться об заклад, что Кинг очень удивился, когда оказалось, что все монстры, о которых он писал все эти годы, существуют на самом деле. А может он знал о них всегда…

— Ты говоришь прямо как Берк, — рявкнул Рик, прерывая ее размышления. — Тиернан, ты собираешься провести выходные на мероприятии, где соберутся самые злобные создания в мире: вампиры, зачарованные оборотни, злые ученые и нейрохирурги-психопаты, которые с удовольствием кромсают мозг у живых жертв. Это очень опасно, а ты не Лоис Лейн.

— Я и не хочу быть Лоис Лейн, я хочу стать Суперменом, — возразила она, снизив скорость, чтобы вписаться в крутой поворот, а потом продолжила: — Я хочу отправить обратно в ад всех вампиров, замешанных в этих гнусных делишках. Пусть убираются восвояси. Я хочу спокойно спать по ночам, не видя в кошмарах смерть Сюзанны. Смотреть на себя в зеркало и знать, что я сделала хоть что-нибудь.

Тиернан подняла руку и вытерла слезы, вызванные гневом.

Когда Рик, наконец, ответил, то говорил намного спокойнее:

— Я знаю, просто не могу допустить, чтобы ты повторила судьбу Сюзанны или того хуже. Ты же знаешь, что они способны зачаровывать не только оборотней.

— Да, мне это известно, поэтому мы и решили расследовать деятельность Международного Объединения специалистов по Сверхъестественной Неврологии. Чтобы их остановить, надо сначала выяснить, как им это удается, — сказала она. — К чему ученому-человеку заниматься подобными опытами? Ладно, у вампиров просто нет души, но ведь эти ученые — люди.

— Если их вообще можно назвать людьми, — возразил Рик.

Тиернан завернула за еще один поворот и с облегчением увидела, что уже приехала. Заголовок «Журналистка заблудилась где-то в глухомани» ей совсем не нравился.

— Я уже у северных ворот, Рик. Придется нам с тобой закончить разговор, а мне нацепить маску легкомысленной репортерши, поговорить с привратником и заплатить за вход.

— Ты ведь даже не блондинка.

— Очень смешно. Я скрываю свой ум, таким образом получая больше информации. Мне пора, позвоню тебе позже.

Она нажала кнопку на беспроводном наушнике и остановилась возле домика у ворот, ослепительно улыбаясь вышедшему ей навстречу рейнджеру с квадратной челюстью, голубыми глазами и стрижкой под «ежик». Он подмигнул и широко, искренне улыбнулся ей в ответ, как настоящий бойскаут.

— Вы приехали на конференцию МОСН? Как вас зовут? — спросил он, глядя на свой планшет-блокнот.

— Трейси Баум из «Нейросайнс Куотерли», — без запинки солгала она. Ее фальшивые документы пройдут простую проверку.

Рейнджер поставил галочку в блокноте и улыбнулся, говоря:

— Все в порядке, мисс Баум. Вы знаете…

— Большое вам спасибо, — перебила она его, заводя мотор, так как поняла, что мужчина не прочь поболтать. — У меня так много дел, вы же понимаете, что новости науки не ждут. Благодарю, офицер.

Тиернан отъехала от охранника, направляясь к отелю. Она от кого-то слышала, что насладилась бы незабываемым зрелищем в дневное время. В путеводителях для туристов упоминались ошеломляющий вид на гору Электрик Пик и реку Гарднер, по мосту над которой она как раз проезжала.

Хотя вряд ли туристы отправлялись сюда, чтобы выведать секреты, за которые их могут убить, поэтому Тиернан себя к числу путешественников не относила. Рик был прав, но она не стала говорить ему об этом по телефону. Конечно, он прав почти всегда и честен себе во вред.

Интересно, а о ней самой можно ли сказать: «Честна себе во вред»? «Честность» — благословенный дар в мире, полном обмана, тайн и лжи. И если ее защита была недостаточно крепка, то Тиернан физически страдала от всей этой неискренности.

Но не с Риком. Он скорее оскорбит ее, нежели солжет. Этот мужчина мог прямо заявить: «Твоя статья никуда не годится, ее нужно переделать». Думая об этом, она усмехнулась, а уж потом заметила яркие огни.

Вот и отель «Маммот-Хот-Спрингс», она все-таки добралась до места назначения. Тиернан припарковалась между огромным белым лимузином и броской спортивной машиной красного цвета.

— Ну и ну, какая прелесть прямо из Италии. Это же Ламборджини, — с благоговением прошептала она.

Не заметив вокруг ни служащих, ни швейцара, девушка нажала кнопку быстрого набора на телефоне. Рик ответил после первого же гудка.

— Я только что получила подтверждение нашей информации. Как раз сейчас разглядываю вампмобиль, Ламборджини Галлардо LP560-4 2009 года выпуска.

Она осмотрелась, разыскивая водителя этой очень видной машины, сделанной на заказ для одного очень влиятельного клиента. Окна этой машины были сделаны из черного стекла таким образом, чтобы внутрь не проникал солнечный свет.

— И что это значит, Батлер? — раздраженно спросил Рик.

— Это машина одного из древнейших вампиров, Девона, фамилия неизвестна. Ходят слухи, что он управляет вампирами в этой части страны. Ему нравится менять внешность и носить черные очки, поэтому никто не знает наверняка, как он выглядит на самом деле.

— Неудивительно, что он скрывается, если знает, что твои приятели-атлантийцы сотворили с несколькими вожаками-вампирами.

Сердце Тиернан екнуло, когда ее начальник заговорил про атлантийцев. Она никому не рассказывала всего, что произошло, даже Рику. Умолчала о том, как потеряла сознание на той ужасной вечеринке в Бостоне и, придя в себя, увидела купол, накрывающий исчезнувший континент.

Атлантида.

Бреннан. Герой ее самых пылких сексуальных фантазий и снов вот уже много ночей.

Она трепетала от одной мысли о его диких, беспощадных, сине-зеленых глазах и о том, как его мускулистые руки прижимали ее к его крепкому, горячему телу. Его лицо прекрасно смотрелось бы на обложке журнала: великолепно очерченные мужественные черты лица, обрамленные волнами длинных черных волос. Он обезумел из-за своих способностей, от страсти, от… чего-то. Он обезумел, а потом пропал.

Это не переставало ее удивлять. Он заинтриговал ее.

— Ты еще здесь?

Она моргнула. Надо же, чуть не забыла про Рика.

— Ты прав, к тому же мне пора выйти из машины, чтобы ни у кого не возникло подозрений. До связи.

Тиернан забрала кожаный рюкзак, фальшивое удостоверение журналиста и, легкомысленно улыбаясь а-ля «Трейси Баум», вышла из машины. Глубоко вздохнув, она установила ментальные барьеры и выпрямилась в полный рост, не переставая улыбаться.

Эта улыбка была частью ее прикрытия, а вот барьеры помогали ей сохранить рассудок. Ей совсем ни к чему испытывать ужасную боль от остановившихся в отеле лгунов-неврологов. Необходимо побеседовать с этими учеными, но не со всеми сразу, а по одному.

Самое главное сейчас — работа, ее задание. Нужно предъявить миру факты, репортаж о тайной деятельности этих нелюдей. Как там в поговорке: правда тебя освободит.

Пулитцеровская премия.

Пулитцеровская премия.

У нее две цели: спасти проклятый мир и выиграть Пулитцеровскую премию.

И если она будет время от времени повторять это про себя, как литанию, то правда выплывет наружу. Ради Сюзанны.

Она взяла свою сумку с заднего сиденья и попыталась создать в голове визуальную картинку. Заголовок, первая полоса:

«КРАХ ЗАМЫСЛОВ ЗЛЫХ УЧЕНЫХ: ОБОРОТНИ И ЛЮДИ СПАСЕНЫ»

Но картина ее успеха таяла на глазах. Вместо нее появилась ледяные зеленые глаза.

Захлопнув дверь машины, она задумалась, куда же подевались служащие отеля? Наверное, кто-то сейчас стоит за длинной живой изгородью, окружающей отель, украдкой покуривая или перекусывая. Она еще раз внимательно посмотрела на вампмобиль и почувствовала, как губы сами собой складываются в улыбку, больше напоминающую гримасу.

А может служащий сам стал закуской.

Она не заметила ножа, пока не почувствовала лезвие у своего горла.

— Если закричишь, я тебя убью, — прошептал ей на ухо низкий голос. А потом она полетела через живую изгородь во тьму с такой скоростью и на такой высоте, на которую ни один человек не способен подняться. Огни отеля едва виднелись сквозь высокую плотную изгородь. Когда их ноги коснулись земли, а ее отпустили, Тиернан споткнулась и почувствовала, как клинок поцарапал ее шею. Она зашипела от обжигающей боли, а владелец ножа тут же отвел оружие и тихонько выругался.

— Извините за причиненную боль, но нужно было действовать быстро и осторожно.

Она коснулась рукой раны на шее и, почувствовав влагу, поняла, что при свете увидела бы кровь на своих пальцах.

— Великолепно. Разумеется, дружбе ведь не повредит небольшая кровоточащая рана на шее?

Наверное, с этим парнем не следовало говорить так язвительно, ведь он очень быстрый, и в его распоряжении острейший нож. К сожалению, опасная смесь страха и гнева, бурлящая внутри нее, заставляла ее вести себя вызывающе.

— Как я понимаю, вы вряд ли тут работаете. Так кто вы, черт побери, и что вам от меня надо?

Он стоял так близко к ней, что Тиернан почувствовала его дыхание.

— Сейчас я лишь хочу вылизать эту рану на вашей шее, хотя это совсем не связано с целью моего приезда сюда. Может, нам стоит заключить временное перемирие, а то не хотелось бы, что ваш гнев и мой голод заставили меня высосать всю вашу кровь из пореза на вашей прелестной шее.

Он не просил, а приказывал, и девушка вовсе не собиралась пререкаться по этому поводу. Иногда даже бесстрашным репортерам стоит задуматься о простом самосохранении. Его музыкальный голос очаровывал, правда, надо отдать ему должное: он не пытался ее зачаровать. Она несколько раз испытывала на себе эту вампирскую способность, но в этот раз ничего подобного не чувствовала. Тиернан подумала, что если ей доведется снова услышать этот низкий, уверенный голос, с легким акцентом, то она безошибочно его узнает.

— Значит, вы — вампир? — уточнила она дрожащим голосом, а ведь Тиернан так старалась не показать своего беспокойства.

— Наверное, вы догадались потому, что обладаете потрясающими инстинктами журналиста, Тиернан Батлер. Мне столько об этом рассказывали, — сказал он насмешливо и как-то мрачновато.

Она постаралась не показать своего страха, услышав свое настоящее имя:

— А кто эта Тиернан? Слушайте, вы меня с кем-то перепутали…

— Не стоит меня оскорблять! — огрызнулся он. — Сейчас не время для игр. Тебе нужна помощь внутри отеля, но ты никому не можешь доверять. Тебя обманут и причинят вряд те, кто на вид совершенно безобиден. И не обвиняй ни в чем Девона: он не настолько всемогущий. Вампиры в его окружении заставят его убить тебя. И что значит смерть одной журналистки во имя всеобщего блага? Ничего, какой бы симпатичной она ни была.

Он замолчал, а Тиернан задумалась, не упала ли она уже в кроличью нору. Странно все это. Почему вампир похитил ее, а потом одарил комплиментом?

— Знаете, я специалист по обману и козням, к тому же я благодарна вам за то, что вы не собираетесь выпивать всю мою кровь. У меня только один вопрос: о чем, черт побери, вы говорите сейчас? — спросила Тиернан.

— Мне нужно найти способ искупить вину, даже если для такого, как я, его не существует, — ответил он так тихо, что Тиернан задумалась, не говорил ли он это только для себя.

— Искупление. Есть поступки, искупить которые невозможно, — заметила она, чувствуя горечь во рту.

На несколько мгновений повисло гнетущее молчание, а потом вампир спросил:

— Вы это обо мне или о себе? И какая, в общем-то, разница?

Он вздохнул, ничем не выдавая своих намерений, обхватил ее подбородок сильной, холодной рукой и, склонив ее голову на бок, прижался ртом к шее. Когда он присосался к ране, она почувствовала приятное давление внизу живота и поняла, почему поклонницы вампиров преследуют их. Тиернан подняла сжатые в кулаки руки, чтобы оттолкнуть его, но вампир отпустил ее до того, как девушка успела до него дотронуться.

— Простите меня, я давно не ел, к тому же, мне, кажется, понадобится способ связаться с вами и найти вас, — прорычал он.

Тиернан моргнула и почувствовала, как ярость на нападавшего сменяется недоумением.

— Простить вас? Неужели вы только что извинились?

— Даже чудовища могут извиниться, — сухо ответил он.

— Я не имела в виду…

— Имели. И я это заслужил, но сейчас не время для красивых слов. Будьте начеку и наготове. Я пришлю вам союзника, если смогу, но даже если у меня не выйдет помочь вам, все равно этим опытам следует положить конец. Вы с атлантийцами, может, пока и занимаетесь этим сами, но к вашему сведению, я буду всеми силами помогать вам во вражеском лагере. И помните, что не все оборотни, прикидывающиеся друзьями, являются таковыми.

Тиернан уже надоели его странные загадки.

— Кто вы такой? Я и раньше сотрудничала с тайными информаторами и ни разу не выдала ни одного из них. Если вы в самом деле на моей стороне, то можете мне довериться.

Она нутром чувствовала, что он не лжет, но ее дар не всегда срабатывал с вампирами. Она считала, что немертвые придавали другое значение правде и лжи, чем живые, поэтому ложь вампиров не всегда затрагивала ее душу. Обычно ложь вызывала в ней сильные чувства, напоминающие резкие, дисгармоничные звуки неискренности.

Он хрипловато рассмеялся, словно у него очень давно не было поводов для смеха, наверное, даже дольше, чем она живет на свете.

— Когда-то я доверился двум человеческим женщинам. Первая умерла, а вторая заплатила ужасную цену и теперь презирает меня. Повторять свои ошибки я не собираюсь.

— Но…

— Мне пора, а вы запомните, что я сказал, — прошептал ее собеседник, напоминая темную тень в ночи.

— Подождите! Как же я выберусь отсюда? — Тиернан указала на неприступную изгородь. Она не успела больше ничего добавить, как он сломал ветки и листья, и в изгороди появился пролом.

Она присвистнула.

— Ну, если задумаете сменить профессию похитителя, то можете стать садовником.

Не услышав ответа, она оглянулась через плечо и не особо удивилась тому, что вампир исчез.

— Бонд, Джеймс Вампир Бонд, — прошептала она, а затем наклонилась и проползла через пролом в живой изгороди, двигаясь на свет.

Выбравшись, она увидела, что к ней по боковой дорожке бежал слуга и кричал:

— Мисс? Что с вами произошло? Вы в порядке?

Он взял ее за руку и помог ей встать. Тиернан осмотрелась, желая узнать, многие ли видели, как она лезла через живую изгородь. К счастью, вокруг никого больше не было. И возможно, никакая это не удача, а вампир просто подождал, пока вокруг никого не будет, чтобы отпустить ее. Ведь говорят же, что вампиры обладают очень острым слухом.

— Мисс? Скажите что-нибудь. Вы в порядке? У вас идет кровь из шеи, — сказал слуга, поспешно ведя ее в отель, словно боялся, что кто-то или что-то затаилось в темноте.

Тиернан прижала руку к месту укуса и выдавила улыбку.

— О, знаете, я всегда такая — жутко неуклюжая. Вот споткнулась и полетела в кусты из-за этих ужасных каблуков. Захватите, пожалуйста, мою сумку, ладно?

Он хотел было запротестовать, но она прищурилась и задрала подбородок. Слуга признал свое поражение и подошел к ее чемодану, лежащему у обочины, куда она его уронила, когда ее умыкнул Капитан Таинственность. Тиернан в это время вытащила платок из переднего кармана своего рюкзака и вытерла шею. Увидев свежую кровь, девушка поморщилась. Она смяла платок и запихнула его в карман джинсов как раз, когда служащий обернулся.

— Полагаю, что пора вам зарегистрироваться и хорошенько выспаться? — спросил он, натянуто улыбаясь. — Встречи начнутся завтра в восемь утра. Если вам интересно мое мнение, то эта конференция обещает быть очень познавательной.

Тиернан показала служащему свою машину и отдала ему ключи, потом медленно, глубоко вздохнула, не сводя глаз с того места, где прежде стоял Ламборджини.

— Знаете, я в этом нисколько не сомневаюсь, — ответила она.

Глава 3

Юго-восточная часть Йеллоустоунского Национального парка, официальная территория стаи волков-оборотней

Бреннан появился из портала, перенесшего его сюда из Атлантиды, и глубоко вздохнул свежий, бодрящий воздух парка, такой непохожий на нежные, цветочные ароматы деревьев Атлантиды. За столетия он не раз поднимался на поверхность, но, тем не менее, ароматы елей и сосен оставались все такими же экзотическими. Как бы ему хотелось почувствовать что-то в полной мере, но, к сожалению, он не мог воспринять окружающую действительность и не испытывал ни удовольствия, ни радости.

Не в первый раз воин задумался, когда же он признает унылость своего существования и покончит с собой. Скорее всего, ждать осталось недолго, но сегодня делать что-то подобное он не собирался. Во всяком случае, пока он не удовлетворит свое любопытство, вызванное этой женщиной, Тиернан.

Он повернулся и посмотрел на несколько высоких сосен на возвышенности, словно стоявших на страже, отбрасывающих тени на портал, из которого как раз выходили Алексиос и Грейс. Девушка в одной руке сжимала рукоятку кинжала, лежащего в ножнах, прикрепленных к ее бедру, а другой поддерживала лук на плече.

— Так ты не шутил по поводу отсутствия цивилизации, — сказала она, осматриваясь. — А это что за фигня?

Она плавно опустила лук с плеча и прицелилась в группу больших теней среди деревьев.

Алексиос улыбнулся и одним пальцем осторожно опустил ее стрелу.

— Сразу видно, что ты выросла в городе, это же просто стадо бизонов.

Грейс открыла от удивления рот и опустила стрелу.

— Бизон? Я окружена буйволами на лоне дикой природы?

— Говоря по правде, ты вовсе не «окружена», потому что тут есть только одна группа в тридцати футах от нас. Вот если бы они находились позади нас, то, может быть, ты была бы права, хотя…

Тут же раздался спокойный голос:

— Говоря по правде, вы окружены волками.

При первом же слове Бреннан развернулся, выхватил кинжалы, но заметив знакомое лицо Лукаса, расслабился и вложил их обратно в ножны. Альфа оборотень, окруженный шестью волками-членами своей стаи, стоял примерно в десяти шагах от них.

Алексиос направился к старому другу, они пожали друг другу руки.

— Радушно ты нас встречаешь, Лукас.

— Добро пожаловать в мой дом, — ответил тот, кивая головой. Тут он заметил Грейс и улыбнулся во весь рот.

— Вот это сюрприз! Как же тебе удалось привлечь такую красавицу?

Волчица с медового цвета мехов, сидящая справа от Лукаса, оскалилась и рыкнула. Лукас же откинул голову назад и захохотал.

— Мне кажется, что твоя возлюбленная не слишком рада, что ты отпускаешь комплименты женщине, принадлежащей другому мужчине, — заметил Алексиос, низко кланяясь волчице.

Вокруг животного появилось мерцающее сияние, а потом на том же месте появилась женщина. Ее длинные, вьющиеся волосы были того же самого золотистого оттенка, что и волчья шерсть. Она была одета просто: обычная черная рубашка и голубые джинсы, а ее красота сияла, как атлантийский драгоценный камень в лунную ночь.

Грейс подошла к Алексиосу и ткнула его локтем в бок. И судя по его возгласу силы Грейс не пожалела.

— Припоминаешь, как мы говорили о твоих собственнических замашках? — пробормотала она. Потом посмотрела на Лукаса и его пару и склонила голову. — Благодарю за ваше гостеприимство. Я Грейс, а вот этому увальню еще учиться и учиться.

Женщина-оборотень рассмеялась.

— Я Хани, и желаю удачи. С тех пор, как Лукас узнал о моей беременности, он стал обращаться со мной как с хрупкой, изящной статуэткой. Малыши уже родились, а он все никак не изменит своего поведения.

Она хотела подойти к ним, но Лукас удержал ее.

— Нам стоит сначала убедиться, настоящие ли это Алексиос и Бреннан, а потом уж приближаться к ним, — хмурясь, заявил Лукас.

Бреннан понимал его опасения.

— Да, нам известно про оборотней-хамелеонов. Наверное, стоит спросить нас о том, что знаем только мы?

Лукас не нуждался в напоминании, так как спросил без колебаний:

— Какой танец ненавидит Кристоф? Он нам об этом рассказывал.

Бреннан уставился на альфу, не имея не малейшего понятия, что тот имеет в виду, а вот Алексиос рассмеялся:

— Если я не ошибаюсь, ему не нравятся танцы в рядочек.

Бреннан вспомнил о предыдущей встрече с Лукасом, омраченной нападением зачарованных волков, и безразлично улыбнулся. Он уже давно понял, что лучше в присутствии других хотя бы изобразить на лице подобие чувств, хоть не мог испытать ни удовольствия, ни веселья.

— Мне кажется, что я тогда упомянул о своей любви к хорошему вальсу.

Лукас улыбнулся:

— Только ты, Бреннан, можешь скучать по вальсу. Могу поспорить, что вы с Иоганном Штраусом были приятелями.

— Не имел чести познакомиться с Иоганном Штраусом-старшим, но с Иоганном Штраусом-сыном я обедал и выразил мое искреннее восхищение его сочинением «An der schönen blauen Donau».

Хани улыбнулась:

— «Над прекрасным голубым Дунаем»? Мы танцевали под эту музыку первый вальс на нашей свадьбе.

Бреннан посмотрел на Лукаса:

— Тебе тоже нравится вальс?

Лукас собственнически обнял свою возлюбленную и пожал плечами.

— Хани хотела, чтобы я с ней станцевал вальс, поэтому я исполнил ее желание. Подожди, Бреннан, вот найдется дама, которая бульдозером снесет стену вокруг твоего сердца. И тогда ты по ее просьбе станцуешь и танго, и вальс, и долбанную макарену.

Разумеется, проклятие лишило его возможности испытывать что-либо, но, тем не менее Бреннан почувствовал, как что-то темное и опасное зашевелилось в его душе при этой мысли. Тиернан. Если она та самая, единственная, если только она может пробиться… Но в таком случае вернувшиеся эмоции уничтожат его или, хуже того, ее саму.

Слова ненавистного проклятия снова пронеслись в его разуме: «только когда она умрет — ее сердце остановится и душа отлетит…». Перед внутренним взором появилась фотография Тиернан в газете. Если бы только вспомнить, какой она была в его объятиях. Бреннан закрыл глаза и покачал головой, чтобы прояснить мысли. Когда он снова открыл глаза, повисло неловкое молчание.

— Лукас иногда слишком много болтает, — тихо сказала Хани, подходя к Бреннану и беря его за руку.

Воин едва не отшатнулся от нее.

— Я не обиделся, — ответил он, снова нарочито улыбаясь. — А не следует ли нам пойти к вам домой и обсудить наши планы по проникновению на конференцию МОСН?

— Верно, — с облегчением ответил Лукас. — Мы только что получили сообщение от наших информаторов. Трейси Баум вот-вот приедет в отель.

— Я думала, что мы встретимся с Тиернан? — переспросила Грейс, оглядываясь на бизонов, а потом на волков, окружающих Лукаса и Хани. — Без обид, но почему члены Стаи все еще в волчьем обличье?

Лукас прищурился, но ответил спокойно:

— Тиернан работает под вымышленным именем. А мои братья и сестры по стае предпочитают оставаться в волчьем обличье, потому что скоро полнолуние. Какие-то проблемы?

Алексиос подошел и стал между Грейс и Лукасом.

— Никаких проблем, просто Грейс выросла в городе и нервничает вдали от цивилизации. В таких случаях ей хочется выпить чашечку каппучино.

Девушка разозлилась, но увидев улыбку Алексиоса, добродушно рассмеялась.

— Простите, я совсем не хотела никого обидеть, — сказала она Лукасу и Хани. — Только вот нельзя ли нам пройти в помещение с четырьмя стенами и электричеством или костром? Хотя я и из рода богини Дианы, но предпочитаю современные удобства и не ожидала, что в лесу так холодно.

Хани присвистнула.

— Из рода богини Дианы, да? Давно мы не видели никого из твоей семьи.

Лукас низко поклонился, и тут Бреннан увидел нечто очень странное. Волки, стоящие вокруг их альфы и его пары тоже низко, грациозно склонили головы. Это вовсе не походило на трюки животных, эти хищники в самом деле выказывали свое уважение.

Грейс в ответ поклонилась им всем, а Бреннан услышал шепот Алексиоса:

— Вот, опять началось. — Потом воин выдавил сквозь зубы: — Животное богини Дианы пантера, а не волк, поэтому и слышать не хочу никакой чепухи про консортов, или тебе не поздоровится.

Хани улыбнулась и показала острые зубы:

— Поверь мне, я тоже могу задать ему трепку.

Лукас протестующе поднял руки и покачал головой.

— Подождите, я понятия не имею, о чем ты. Что за консорт? И кто теперь вообще говорит о консортах?

— Никто, и если не прекратишь, то не поздоровится именно тебе, — пообещала покрасневшая от стыда Грейс, толкая Алексиоса в бок. — Это длинная история, и сейчас не время об этом говорить. Да и вообще, не стоит об этом вспоминать.

Бреннан решил, что пора спасать Грейс, поговорить немного и сосредоточиться на задании. Он шагнул вперед, чтобы предложить именно это, но не успел и рта раскрыть, как обжигающая, резкая боль охватила его шею сбоку, заставив его упасть на колени на том же месте, где он стоял.

— Боль. Страх. Темнота, — задыхаясь, выдавил он.

Приливная волна огня и боли накатила на его тело, заставив все внутри него извиваться, а потом Бреннан ударился головой о землю.

— Он причиняет ей боль. Делает больно. Кусает… кровь… нет. Нет!

Алексиос присел рядом с ним на корточки, схватил друга за плечи и поднял его.

— Бреннан, что такое? Что, черт побери, с тобой происходит? Кому причиняют боль? Кто делает больно?

Вместо ответа Бреннан взревел от ярости, которая разрывала его внутри, отчего ему показалось, что ребра прорвутся наружу. Желание. Он чувствовал желание вампира, кусающего женщину, едва ли не подминающего ее под себя. Бреннан схватил Алексиоса за руку и посмотрел на изумленное лицо собрата-воина.

Бреннан, на глаза которого упала красная пелена, наконец, смог пояснить причину своей ярости:

— Он ее укусил. Он укусил ее, Алексиос. Этот кровосос поранил ее кожу проклятыми зубами, и теперь ему не жить.

— Кого укусили? Бреннан, я тебя совсем не понимаю.

Тот видел Алексиоса через призму образа женщины, находящейся в смертельной опасности.

— Я не знаю, кто это сделал. Не знаю, не знаю, не знаю! — кричал он, поднимаясь с земли.

Алексиос не успел и слова вымолвить, как Бреннан отпихнул его с дороги и в прыжке обратился в туман, направляясь к своей женщине.

Он должен найти эту женщину. Сейчас же.

Отель «Маммот-Хот-Спрингс»

Тиернан закрыла дверь и прислонилась к ней. Ее номер был совершенно обычным: плед на королевского размера кровати, телефон, лампа на столе, а также меню завтрака в номер, лежащее на подушке. Отель также предоставлял подключение к сети Интернет. Чистая, блестящая и безликая комната. По правде сказать, Йеллоустоун не славился отличным дизайном номеров отеля. Тиернан подошла к краю кровати, положила сумку и сбросила дурацкие туфли прямо в корзинку для мусора, стоящую у стола. Она больше не наденет эту обувь, так что одной проблемой меньше.

Теперь осталось лишь догадаться, кто укусил ее, узнать, кто именно из вампиров зачаровывает оборотней, а также имена злых ученых, участвующих в экспериментах. И она сделает это с помощью атлантийцев или без нее, решила Тиернан, проверяя телефон, в котором все еще не было сообщений от подводного народца. Эти ребята не любили современные технологии.

Потом она подошла к единственному окну в номере и проверила, закрыто ли он, несмотря на то, что комната находилась на четвертом этаже. Насколько ей известно, вампир не может зайти в дом без приглашения, но никто доподлинно не знал, как это правило работает. Вампиры же не желали делиться этой информацией. Интересно, а номер в отеле считается домом? Вряд ли.

К тому же выпив ее крови, этот вампир получил какое-то особое преимущество. Интересно, а не станет ли она его личным «Ренфильдом»?

Девушка закатила глаза, не в силах мириться с собственной глупостью. Ренфильд — что только в голову не придет!

Занеся сумку с туалетными принадлежностями в ванную, она стала распаковывать свой скудный запас косметики. Сияющие тени и тюбики с блеском для губ дополнят легкомысленный образ, который она создала, чтобы ученые недооценили ее ум и способности. Ведь люди обычно не боятся глупеньких репортерш. Она уже подготовила почву несколькими электронными письмами и телефонными звонками, чтобы все считали, что она приехала просто написать статью о замечательных медицинских открытиях, сделанных в результате плодотворного сотрудничества людей и оборотней.

Да, верно. Может быть, в чем-то они правы, вот только не в этот раз. У этой группы ученых были другие цели, и ей следует узнать, кто это делает, что именно затевается, когда, где и почему это происходит. Поставив сияющий тюбик туши на умывальник, она мельком посмотрела на свое отражение в зеркале. Пятно крови на шее лишь подчеркивало две маленькие ранки, словно от уколов, и черные круги под глазами — результат многих бессонных ночей. Она сейчас сама себе казалась наполовину вампиром.

Намочив тряпочку, она вылила на нее полбутылки антибактериального геля, потом стиснула зубы и вытерла шею. Тиернан смыла кровь, а ранки стали почти незаметными. Легкий макияж их скроет, так что никто из присутствующих на конференции не догадается, что вампир ею чуть-чуть закусил.

Закуска.

Вот ублюдок.

И тут она услышала царапанье по стеклу, и уронила тряпочку. Шум был таким тихим, что если бы она не была сама не своя от волнения после встречи с вампиром, то вряд ли бы что-то услышала.

Он вернулся, а у нее, как назло, нет деревянных колов на подносе с подарочным мылом и шампунем. Если она вызовет подмогу, то кто-то еще умрет вместе с ней: Тиернан прекрасно знала, какими сильными и быстрыми могут быть вампиры. Схватив стакан, она наполнила его водой и развернулась лицом к окну, готовая, если что, солгать.

Обмануть. Она прекрасно умела обманывать.

Сохраняя хладнокровие, она предупредила незваного гостя:

— Теперь вам не удастся застать меня врасплох. В этом стакане святая вода, и я не побоюсь ею воспользоваться.

Но в окне она не увидела лицо вампира, а странный густой туман. Ей показалось, что этот туман двигается за окном, словно пытается найти лазейку.

Она знала о способности вампиров летать, но разве они умеют превращаться в туман? А может у нее уже галлюцинации от потери крови?

Рука Тиернан дрожала, а вода в стакане немного расплескалась.

— Кто бы вы ни были, не приближайтесь.

Туман застыл, словно понял ее, а потом отступил. Через две секунды он совсем пропал.

— И вот сейчас дурочка должна пойти туда и выглянуть в окно, а зомби разбивает стекло и ужинает ее мозгами. Разумеется, при условии, что зомби умеют летать, — пробормотала она, опуская стакан на стол. — Однако умный репортер, ведущий расследование, обычно звонит кому-то и просит о помощи. — И вытащив телефон из кармана, девушка направилась к двери. И тут телефон выпал из ее онемевших пальцев прямо на простой ковер в этой совершенно обычной комнате, когда она увидела, что этот совершенно необычный туман проник в ее номер через щели на стыке между окном и подоконником.

Она огляделась, стараясь заметить всё до мельчайших подробностей, используя присущую ей репортерскую «сверхнаблюдательность». Тиернан покачала головой, не веря собственным глазам:

Туман превратился в большую, широкую, сияющую, мерцающую, мужскую, фигуру. Золотистый свет ламп отразился в крошечных капельках воды, создавая поток маленьких радуг на любой плоской поверхности. Восхитительная игра света. Потом облако тумана взорвалось изнутри, словно устраивая приветственный салют для мужчины, появившегося из него.

Мужчина, который всего несколько минут назад был лишь облаком. Туманом. Этот мужчина теперь стоял посреди ее номера, тяжело дыша и глядя на нее своими холодными зелеными глазами.

Правда, теперь в них вместо льда полыхал зеленый огонь, а жар его взгляда обжег ее всю с головы до ног. Он обратил особое внимание на ее шею.

— Бреннан? — шепотом спросила она, и услышав ее, воин резко поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. Он не двигался, напоминая хищника, застывшего перед нападением. Тиернан почувствовала, как по спине пробежал холодок, понимая, что она в опасности.

Он был беспощадным, нецивилизованным, красивым варваром. А таким шелковистым, кудрявым черным волосам позавидовал бы любой высокооплачиваемый ведущий теленовостей. Мужественный красавец с черными бровями и изумительными зелеными глазами. Его скулы были такими же, как и у других ее знакомых атлантийцев, и напоминали красивейшие древнегреческие статуи. А его рот… о, какой рот! Почему же сочетание губ и зубов лишь усиливает ее желание попробовать его на вкус?

Мало-помалу Тиернан собрала остатки своего самообладания и, несмотря на то, что ее горло вдруг пересохло, сумела сказать:

— Кажется в Бостоне, прячась за диваном, я пропустила ваше эффектное появление. Конечно, я думала о том, как же вы, ребята, попали в ту комнату через окно на такой высоте, но предположила, что вы воспользовались веревками и спустились с крыши.

— Вы — Тиернан? Ответьте мне сейчас же, — потребовал он, не обращая внимания на ее робкий лепет.

— Да, Тиернан это я. Вы ведь меня знаете, мы…

Она вскрикнула и замолчала, когда он, весь такой большой и мускулистый, сделал сначала один шаг, потом еще один, как будто подкрадываясь к ней. Бреннан прорычал так, что Тиернан с трудом поняла его слова:

— Он осмелился дотронуться до вас. Он прикоснулся к вам губами, теперь я убью его.

Девушка отступила, похоже, тем самым разозлив его еще больше, так как он одним прыжком преодолел оставшиеся несколько футов между ними, все больше напоминая дикого хищника, преследующего добычу.

— Бреннан, прекрати! Не знаю, о чем идет речь, но тебе следует успокоиться, и мы… — Она потеряла дар речи потому, что вспомнила, что в их первую встречу он вел себя, как безумец. В как раз в этот момент он сделал еще один шаг и прижал ее к стене своим телом и уперся руками по обе стороны от ее головы.

Он не слышал ни слова из того, что она сказала. Тиернан поняла, что она в опасности. Рик был прав, следовало его послушаться, но нет, ей надо было показать себя крутой! Только за последний час она уже встретилась лицом к лицу с двумя хищниками.

— Я, черт побери, не собираюсь играть роль добычи вампира или кого бы то ни было, — заорала она, отталкивая его, когда он сильнее прижался к ней, но у нее не получилось: он напоминал кирпичную стену. Горячую, твердую кирпичную стену с ароматом соли, моря и мужчины.

Бреннан застыл на месте, потом склонил голову на бок и оценивающе оглядел ее.

Он, наконец, заговорил, своим низким голосом задевая ее нервные окончания:

— Вы не его добыча.

Она вздохнула, но не успела и слова сказать, как он отнял руку от стены и коснулся ее щеки.

— Вы не его добыча, а моя, — сказал он, наклоняясь к ее губам.

Глава 4

Она спряталась за дверью, время от времени выглядывая и осматриваясь. Бреннан был готов сорвать эту дверь с петель голыми руками. Женщина вернулась в комнату только, когда воин превратился из тумана в самого себя. Теперь он ясно видел ее лицо точь-в-точь такое же, как на газетном снимке у него в кармане. Лицо, которое грезилось ему в полузабытых снах. Бреннан почувствовал, как весь мир перевернулся, словно от встряски. Она стала его солнцем.

Тиернан.

Такая красивая: волны черных волос, обрамлявшие ее лицо, превосходно оттеняли ее темно-карие глаза. Ее щечки следовало воспеть в стихах, а губки — в песне.

А изгибы ее тела… вызывали в нем совсем другое желание. Он почувствовал, как сердце забилось в груди, а тело мгновенно отреагировало: его плоть затвердела и поднялась.

В ее черных глазах смешались дерзость и осторожность. И только раз взглянув на нее, Бреннан понял, что теперь принадлежит ей.

Стоило ей произнести его имя, и его хладнокровие улетучилось. Он бросился к ней, в отчаянии желая дотронуться, попробовать ее на вкус. Овладеть ею, сделать своей и никогда не отпускать.

Она сказала еще что-то, даже скорее прокричала, но до его сознания дошло только одно слово: добыча. Кто посмел охотиться на его женщину? Никакая она не добыча.

— Моя, — повторил он, срываясь на рычание и ожидая, что она осмелится возразить ему. Неужели она не знала? Неужели не понимала?

Ее глаза расширились, словно от испуга, и он почувствовал, как сжимается сердце. Неужели она его боится? Он же принадлежал и будет принадлежать лишь ей одной. Волна желания лишила его ясности мысли.

Он нашел в себе силы сказать:

— Я за тебя умру…

А когда она вскрикнула, Бреннан лишился дара речи и мог думать лишь о том, чтобы попробовать ее. Хотя бы разок. Первый из тысяч миллионов раз.

Он наклонил голову и завладел ее ртом, ее жаром, ее вкусом. Воин испытывал потрясающее блаженство, что, наконец, держит ее в своих объятиях. Ему показалось, что он сейчас взорвется от переполнявших его чувств. Бреннан поднял голову и отступил на несколько шагов назад в полной уверенности, что сам Посейдон ударил его молнией из своего Трезубца. Его накрыла волна боли, и не успел он пошевелиться, как проклятие начало свое черное дело, выполняя свое предназначение: уничтожить атлантийца.

Ему казалось, что он никогда не испытывал подобной боли. Неужели такова плата за способность чувствовать? Вселенная взорвалась в душе Бреннана, подведя его к безумию. Он выхватил кинжалы из ножен, которые в данной ситуации были совершенно бесполезными. В нем просто возобладал инстинкт самосохранения. К сожалению, все напрасно, так как оружием этого врага ему не одолеть. Бреннан уронил кинжалы и рухнул на пол, прижимая руки к груди и пытаясь сдержать цунами чувств, бушевавшее внутри него. Бесчувственность, длившаяся две тысячи лет, разрушилась, затопив болью его пустую, высушенную душу.

Мука и невыносимая грусть сдавили его сердце. Тысячи лет боли от потерь, которой он не испытывал, разом обрушились на него. Он не оплакивал смерти дорогих ему людей, ничего не чувствовал. О, Посейдон, слово «чувствовать» совершенно не передавало всю боль, всю эту непрекращающуюся агонию. Легче умереть.

Лучше умереть.

— Боги, молю вас о милосердии: дайте мне умереть! — простонал он, стиснув зубы так сильно, что разболелась челюсть. Он запрокинул голову назад, а затем стал снова и снова биться ею об пол, подспудно желая потерять сознание, почувствовать облегчение, избежать боли. Бреннан, как ему казалось, закричал от горя, терзающего тело и его рассудок.

Его душу.

И тут сквозь боль он услышал какой-то звук и заставил себя открыть глаза. Он увидел склонившуюся над ним Тиернан, робко протягивающую к нему руку. Он откатился от нее, не в силах вынести этого, не позволяя себе почувствовать ее прикосновение. А вдруг то, что он испытывает — заразно, и она тоже окажется в ловушке в водовороте адских мук?

Нет.

Только не она. Он в жизни не причинит ей боли.

Как только она дотронулась до его руки, Бреннан понял, к нему вернулись не только боль и потери, утраченные два тысячелетия назад. Нет, были и другие ощущения.

Желание. Потребность. Сильная, всепоглощающая похоть.

Голод.

Его желание было подобно мрачному, отчаянному, неистовому океанскому шторму. Теперь двухтысячелетнему воздержанию пришел конец, а значит, этот голод следовало незамедлительно утолить.

И только с ней.

Он приподнялся и крепко сжал ее запястье, пытаясь найти такие слова, чтобы он его поняла:

— Тиернан, ты мне нужна. Своей душой и телом я жажду тебя.

Он внимательно следил за выражением ее выразительного лица, замечая, как в ней борются гнев со страхом. В итоге, гнев победил. Хорошо. Ей не следовало его бояться, особенно теперь, когда он так хочет дотронуться до ее кремовой кожи, зарыться лицом в черные длинные вьющиеся волосы. Воин желал снять с нее одежду и проверить такая ли шелковистая у нее кожа, как кажется на вид. А если он коснется ее сосков, покраснеют и затвердеют ли они? Он так хотел дотронуться до нее пальцами, губами, языком.

Его член напрягся до боли. В его голове промелькнула мысль, насколько же это потрясающе — чувствовать пылкое желание после веков, тысяч лет безразличия.

— Ты со своими душой и телом можешь просто отпустить меня и отойти, или же я ударю тебя по яйцам, атлантиец, — погрозила она ему, освобождая свою руку из его хватки.

Он отпустил ее потому, что ее дерзость заставила его почувствовать еще кое-что: радость. Она водяным смерчем затопила все иссушенные и проржавевшие уголки его сердца и души светом и музыкой. Счастьем.

Смех, зародившийся в его груди, поднялся вверх по горлу и вырвался на свободу. Радость пронзила Бреннана, словно острейшие клинки его собственных кинжалов, заточенная на краеугольном камне потери и заброшенности. Это было блаженство, это было упоение. Иступленный экстаз, испытать который не могли бы даже боги. Весь восторг, который он мог бы испытать сотни, тысячи раз за все эти эмоционально пустые годы, появился в нем в этот момент.

Радость, так много радости, которая могла бы принести ему большое удовольствие в эти тысячелетия. Теперь он, будто бы в калейдоскопе, видел все эти события, наполняющие все его тело, нервные окончания, кости и сухожилия сокрушительными чувствами.

Вот так проклятие повлияло на него спустя столько лет: он разом испытает всю силу забытых чувств, а те сведут его с ума. Но тут Тиернан раскрыла свой прекрасный ротик, чтобы что-то сказать, и Бреннан забыл о своем открытии.

— Бреннан, — она снова назвала его по имени и сказала еще что-то. Ее голос был подобен прохладной воде для страдающего от жары воина, ведущего долгое и тяжелое сражение в пустынной Персии; а для того, кто неделями охотился на вампиров на ледяных возвышенностях Сибири, она олицетворяла тепло и нежность. Ее голос воплощал радость в звуки, но вот смысл ее слов был ему не понятен.

Она была ему необходима. Только Тиернан могла сдержать этот поток и помочь ему справиться с бушующими чувствами. Она принадлежала ему, а он — ей. Бреннан ждал ее все долгие годы своей жизни. Если бы только он мог оказаться в ее прохладе и чистоте, то его еще можно спасти. Ей только надо понять. Он должен заставить ее понять.

Он вскочил и схватил ее шелковистые волосы своими огрубевшими мозолистыми руками. Руками воина, хотя он не имел никакого права… И тут же все забылось из-за сокрушительного, пылкого желания. Он должна его понять, ведь только она могла спасти его от безумия и смерти.

Она была для него всем.

Он притянул ее к себе, разрывая одежду, которая разделяла их, отчаянно желая почувствовать ее сияющую, полупрозрачную, потрясающую кожу. Ближе, ближе. Она стала вырываться, и тут же его охватила боль, превращая радость в отчаяние. Неужели она в самом деле пытается оставить его? Покинуть и тем самым снова обречь его на бессмысленное существование?

Он вспомнил часть проклятия Посейдона: «Обречен забывать ее». Нет. Никогда. Он впадал в панику при одной мысли об этом, чувствуя, как тревога пронзает его своими когтями, поедая душу. Годы навязанного ему одиночества канули в лету, и его наполненное отчаянием сердце рвалось к свету, как какое-то животное.

Он прорычал:

— Моя. Больше ты меня никогда не бросишь.

Он стал срывать с нее одежду, которая скрывала Тиернан от его прикосновения. Опустил лицо меж ее прекрасных, округлых грудей, изумляясь тому, как выглядит его смуглая от загара рука на ее кремовой коже.

— Одиноко, — проговорил он, удивляясь тому, почему кружево, мешающее ему рассмотреть ее, темнеет от влаги и почему его разум наполнился жаром и темнотой. — Помоги мне.

Она вскрикнула, а потом что-то сказала, но он не понял ее слов. Другое дело ее вскрик, полный боли и страха.

Он ее напугал и, наверное, даже причинил боль.

И эта мысль прорвалась сквозь туман безумия. Нет. Он никогда не причинит ей боли. Что, о боги, он наделал?

Что же он творит?

Он отпрянул, бросился прочь от нее, заставляя себя успокоиться. Заставляя себя услышать и понять, что она говорит.

— Прошу, не делайте мне больно, Бреннан. — Она так побледнела, словно в любую минуту грохнется в обморок от шока и страха. — Бреннан, мы же вроде бы союзники. Что же произошло? До вас тоже добрались вампиры?

Она подумала, что он зачарован? Но… ему нужно рассказать ей, объяснить.

Он, задыхаясь, начал свой рассказ:

— Проклятие… так давно. Так одиноко.

Дикий хохот помешал ему продолжить. Как же объяснить смысл древнего проклятия журналистке, живущей в современном мире? Она решит, что он лжет или — того хуже — безумен. Наверное, он, в самом деле, сошел с ума.

Но надо попробовать, поэтому он медленно встал и отошел к окну в этой маленькой комнате.

— Тиернан. Я… о, боги, как больно. — Он согнулся пополам, а потом заставил себя снова выпрямиться. — Я не могу… мое поведение непростительно… никакие извинения этого не изменят. Я лишь могу молить вас о прощении и надеяться, что вы позволите мне объяснить.

Она вскочила, побежала к двери и остановилась, держась за ручку.

— Вы сошли с ума? После всего этого? Я сейчас позвоню в полицию и…

Он слушал ее, пытался поставить себя на ее место и придумать, что бы такое ответить.

— Я прошу лишь несколько минут вашего внимания, — прошептал он, и Тиернан его услышала. Она размышляла над его словами, казалось, целую вечность и, наконец, кивнула. Он согнулся и несколько раз медленно, глубоко вздохнул. Эти дыхательные упражнение перестали быть ему нужны с тех пор, как он стал опытным воином. Сначала он посчитал, что все напрасно, что простыми дыхательными упражнениями не справиться с безумием, вызванным возвращением чувств.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. У него появилась надежда сдержать силу чувств, сделав несколько десятков, а то и сотен вздохов. Он даже смог вспомнить причину своего появления у нее в номере.

— Если вы позвоните в полицию, то наше задание окажется под угрозой провала, — тихо заметил он. — Мы не можем привлекать к себе столько внимания, если хотим выяснить, что на самом деле стоит за опытами на мозгах людей и оборотней. Я так виноват в том, что произошло, только позвольте мне объяснить.

Она немного помолчала, а потом кивнула.

Он чуть не рухнул на колени от облегчения и надежды, но все же справился с собой.

— Теперь вы боитесь находиться рядом со мной по вполне понятной причине.

Она снова кивнула и, ничего не говоря, лишь прищурившись, смотрела на него.

— И, возможно, вы окажете мне честь, которой я совершенно не заслуживаю, и выслушаете меня. Я расскажу о том, что случилось давным-давно. Я лишь прошу, хотя это едва ли возможно, попытаться поверить, что я говорю чистую правду.

Она несколько минут раздумывала над его предложением, не отпуская дверную ручку и в любую секунду готовая сорваться с места и бежать. Наконец, она все-таки резко кивнула, говоря:

— Так уж и быть, я вас выслушаю. Ради Сюзанны. Только не забывайте, что я узнаю, если вы начнете мне лгать.

Она помрачнела, словно правда причиняла ей боль и была слишком тяжелым грузом. Бреннан постарался забыть об этом впечатлении и сел в кресло в углу, как можно дальше от нее, чтобы она не чувствовала себя под угрозой повторного нападения с его стороны. Он не хотел сознаваться даже самому себе, что просто не в состоянии больше стоять. Ему было так стыдно, он не мог смотреть ей прямо в глаза из опасения увидеть ее осуждение, которое он заслужил своим непозволительным поведением.

— Значит, давайте я начну рассказывать о подлинно непростительном проступке, который я совершил более двух тысяч лет назад, — сказал он, скрепя сердце и ожидая той минуты, когда она почувствует отвращение, узнав о его пьяном разгуле и о тех, кто умерли по его вине. Его единственная — другой и быть не могло — теперь вряд ли будет испытывать к нему что-то, кроме страха, отвращения и осуждения.

Хотя он всегда знал, после случившегося с Корелией и ребенком он не заслуживал счастья. И прошло столько времени с тех пор, как он вообще задумывался о такой возможности.

Победа за Посейдоном — с этим ничего не поделаешь. Бреннан расскажет свою историю, а Тиернан отвернется от него, в итоге воин встретит смерть с распростертыми объятиями. И как только он начнет свое повествования, назад пути уже не будет.

— В вашем летоисчислении то был год 202 до Рождества Христова. Тогда я, молодой воин… — Он увидел, как она старается свести вместе края разорванной рубашки, не отходя от двери, и почувствовал горький стыд. — Прошу, если вы желаете зашить свою одежду, я отвернусь.

Она невесело рассмеялась.

— Зашить это? Тут одной иголкой и ниткой не обойтись. Отвернитесь, я переоденусь.

Он отвернулся, ожидая, что она тут же откроет дверь и сбежит, но после непродолжительной тишины услышал, как она открыла молнию на сумке, и заставил себя не думать о том, как она выглядит, когда переодевается.

— Порядок, — сказала она.

Он развернулся и увидел, что она прислонилась к стене и снова взялась рукой за дверную ручку. Взамен порванной им рубашки она одела черный свитер, спрятав испорченную вещь обратно в сумку. Он снова почувствовал горечь и жгучий стыд, но стиснув зубы, постарался не поддаваться этим чувствам. Он должен рассказать ей свою историю не распуская сопли и не испытывая жалости к самому себе.

Она кивнула головой, давая понять, что готова слушать, и смотрела на него не мигая, словно в трансе, хотя он не мог понять, вызвано ли это ее состояние страхом или гневом.

— Воин, говори только правду, — прошептала она. — Поведай мне всю правду о своих тайнах.

Он почувствовал, как холодок пробежал по его спине от тона ее голоса. Этот тон стал каким-то другим, едва ли не гипнотизирующим. Наверное… сейчас не время размышлять об этом. Назад пути нет, поэтому он, сидя в слишком тесном кресле в небольшом гостиничном номере, стал рассказывать ей историю о воине, проклятом его собственным богом.

Назад дороги нет.

Глава 5

Тиернан дышала размеренно и глубоко, стараясь убедить себя, что не сошла с ума. Глупо и опасно оставаться в комнате с мужчиной, который лишь несколько минут назад напал на нее. К сожалению, ставки так высоки, что она готова была рискнуть жизнью, чтобы только узнать правду. И она чувствовала лишь грусть и невыносимое отчаяние, исходящие от Бреннана, а не угрозу. Он даже не заметил, что плакал, обнимая ее. Ее кружевной лифчик промок насквозь. Она покраснела, вспомнив, как он прижимался лицом к ее груди.

Он извинился и упомянул что-то о проклятии, и не врал. Теперь же она его выслушает и, в случае чего, всегда успеет убежать, если ей не понравится то, что он скажет. Она может сделать хотя бы это, рискнёт.

Тиернан еще раз кивнула, и Бреннан начал свой рассказ. Только она могла поверить в эту невероятную историю, начавшуюся во времена Древнего Рима. Тиернан внимательно смотрела на него, пока он рассказывал о «своем пьяном разгуле», произошедшем столько лет назад. Он сидел весь такой поникший, сжимая руки, опустив их между ног — такая поза свидетельствовала о глубоком раскаянии. И по его словам, он не справился со своими обязанностями, лишился чести и стал самым худшим мужчиной на всей планете.

Любой журналист, сколько-нибудь понимающий в своем деле, а не просто переводящий краску в принтере, решил бы, что имеет дело с опасным безумцем, но только не она, способная отличить правду ото лжи. Она прервала его на фразе «я остался наедине с невинной девушкой», потому что вдруг подумала о том, что, возможно, как и с вампирами, ее дар не работал на атлантийцев. Такой поворот событий весьма неприятен. Во всяком случае, ей казалось, что она недостаточно долго пребывала в сказочном древнем городе, чтобы услышать вопиющую ложь.

— Гм. Вы запнулись на слове «невинная», — заметила она, не упомянув о том, как это слово подействовало на ее разум.

Сбитый с толку Бреннан не знал, что на это ответить. Он так сжимал зубы, что у него даже задергалось веко, будто бы он едва справлялся с новой волной безумия, которое снова накатило на него, как перед самым нападением на нее. Она почувствовала прилив адреналина, и ее затошнило. Девушка подошла поближе к двери и крепко сжала дверную ручку.

— Я… нет, это я ошибся. Она была невинной.

Она почувствовала, что что-то тут не так, и хотя слышимая ею дисгармония не была такой же резкой, как звук от гвоздя по стеклу, но и на легкое дуновение ветерка это чувство не походило. Тиернан Батлер разработала свою шкалу подобных ощущений и сравнений. Она не чувствовала лжи, лишь ощущение недосказанности.

— В то время невинность означала нечто иное?

Он покраснел как рак.

— Я так не думаю. Однако наличие или отсутствие ее девственности не играет никакой роли.

И снова она что-то почувствовала. Только все равно этого недостаточно для окончательных выводов. Ей необходимо установить нижний предел.

— Солгите мне.

Он поднял голову и изумленно уставился на нее.

— Прошу прощения. Все ли я верно расслышал: вы попросили меня солгать?

— Вот именно. Я доверяю своему журналистскому чутью, — ответила она, не говоря всей правды. — Мне необходимо выяснить, смогу ли я понять, что атлантиец мне врет. Солгите мне только так, словно вы верите в свою ложь. И попытайтесь заставить меня вам поверить.

— Но если вы и так знаете, что я солгу… — хмуро ответил он.

— Знаю, знаю, это глупо. Мне только кажется, что за вами должок. Но если вы хотите, я могу уйти прямо сейчас, — Тиернан нарочно нажала на дверную ручку.

В его взгляде промелькнуло что-то мрачное и опасное, прежде чем он опустил голову и уставился в пол. Она подумала, что он не согласится, потому что Бреннан молчал какое-то время. Потом он снова посмотрел на нее, и она отметила, что его лицо изменилось. Он весь напрягся, а его жаркий взгляд едва не опалил ее кожу.

— Вы хотите услышать, как я лгу? Как пожелаете, только прошу, слушайте очень внимательно. Вот самая вопиющая ложь, которую я когда-либо произносил.

Он сжал руками подлокотники кресла так крепко, что костяшки побелели.

— Я не желаю вас.

Он задрожал всем телом, сжал подлокотники еще сильнее, тем самым продемонстрировав ей свою силу и мускулы, и продолжил шепотом:

— Я не сражаюсь изо всех сил с отчаянным, опаляющим душу голодом, желанием дотронуться до вас, попробовать на вкус, овладеть вами. Я не борюсь с проклятием и двумя тысячелетиями пустого одиночества, пытаясь защитить вашу честь. Я не испытываю стыда из-за того, что сегодня напал на вас. И ваша красота и смелость не заставляют меня отчаянно желать унести вас подальше отсюда и провести следующие несколько недель, месяцев, лет поклоняясь вашему обнаженному телу, пока вы будете рассказывать мне о своей жизни во всех подробностях.

Он вдруг запнулся и окинул ее голодным взглядом.

— Такая ложь вам подходит, Тиернан Батлер?

Ей пришлось вздохнуть, прежде чем что-то сказать. Ее легкие опустели, а его слова лишили ее кислорода и дара речи. Эта ложь задела ее нервные окончания, а в ушах как-то странно и резко загудело. Если бы ее попросили оценить эту ложь по шкале, то Тиернан выбрала бы бензопилу.

Хуже бензопилы раз в тысячу.

Он, в самом деле, лгал. Он соврал, при этом поведав чистую правду. Еще ни один мужчина ей такого не говорил. Никто еще не хотел ее так, как этот воин. Ей следовало бы испытывать ужас от такого натиска, но она лишь немного его опасалась. Он удивлял ее и привлекал, хотя и несколько пугал. Напор мог в мгновение ока превратиться в одержимость. И вполне может быть, что она находится в более серьезной опасности, чем считает.

Однако ее Дар сработал на нем: она точно знала, когда он неискренен. Она может выслушать его историю, ей нужно сделать это ради Сюзанны. А об остальном можно и позабыть, особенно об этом необъяснимом желании подойти к нему, прикоснуться и простить.

Она подумала о том, что Рик говорил ей снова и снова: История — это все.

Она, наконец, сняла руку с дверной ручки и отступила от двери, не обращая внимания на слабость в коленях.

— Наверное, теперь я могу сесть, — сказала она дрожащим голосом.

Тиернан подтащила к себе одно из кресел отеля, чувствуя необходимость быть подальше от атлантийца, несмотря на то, говорит ли он правду или нет. Он сожалел о своем поведении, но не сказал ничего о том, сможет ли он справиться с собой и не напасть на нее снова.

Как только она села в кресло, зазвонил ее мобильный телефон. Она посмотрела на свой рюкзак, но потом просто решила не обращать на звонок внимания. Возможно, это опять Рик. Не имеет значения, кто звонит. Ничто не может быть важнее того, что происходит сейчас. Она оценивающе посмотрела на Бреннана.

— Полагаю, что вранья достаточно. Прошу, расскажите мне всю историю. Но сначала я должна кое о чем вас попросить, и на сей раз я прошу рассказать мне чистую правду.

— Все что угодно, — ответил он, прищурив зеленые глаза и выказывая какую-то настороженность.

— Вы можете мне пообещать, что то, что произошло совсем недавно, больше не повторится? Можете ли вы пообещать, что не причините мне боли? — Она закусила губу, понимая, как много зависит от его ответа.

— Я клянусь вам в этом, Тиернан. Каким бы сильным не было проклятие, которое попытается уничтожить меня, я сделаю все, чтобы защитить вас, даже пожертвую своей жизнью, чтобы не дать вам пострадать, — торжественно поклялся он низким чувственным голосом.

Тиернан потрясли его слова и то, с какой искренностью это было сказано. Он наклонился, внимательно вглядываясь в ее лицо, словно очень хотел, чтобы она ему поверила. Ему не стоило волноваться, потому что она верила ему безоговорочно. Конечно, откуда ему знать это? Никто не знал причины.

Она не могла не поверить ему, потому что сама была живым детектором лжи.

Бреннан не мог и надеяться, что она его простит, а тем более останется и выслушает его историю. Как она теперь могла ему доверять? После всего, что он с ней сделал? Он ждал, вцепившись в непрочное кресло, словно оно могло удержать его, не дать ему броситься к ней, чтобы умолять о прощении. Она и понятия не имела, что от ее решения зависит, сохранит ли он рассудок или сойдет с ума.

— Валяйте, рассказывайте, — сказала она, покрутив рукой. — Поведайте мне о проклятии.

Кровь с такой силой отлила от его лица, что он почувствовал головокружение. Она поверила ему и позволила объясниться. Этого довольно, этого должно быть достаточно. Остальное зависит только от него.

— Если я правильно помню, то вы как раз говорили про «невинную девицу». — Она улыбнулась одними губами, и он очарованно уставился на ее рот. Бреннан подумал, на что он готов пойти, чтобы увидеть ее улыбку, и лишь ее покашливание вернуло его с небес на землю.

— Бреннан?

— Я еще никому и никогда не рассказывал обо всем, что тогда произошло, — вдруг заметил он. — Вы первая услышите все подробности, и это правильно, потому что вас коснулось мое проклятье.

Она хотела было ответить, но Бреннан покачал головой, предвосхищая все ее вопросы.

— Лучше я сначала все расскажу, а потом вы скажете мне, сможете ли вынести мое присутствие.

Она нахмурилась, но не стала настаивать и устроилась в кресле поудобнее.

— Мне известно, что вы кое-что узнали о нас, когда совершили краткосрочный визит в Атлантиду. Скорее всего, принц Конлан и лорд Мститель уже поведали вам, что мы — воины Посейдона. Мы все поклялись в верности самому Богу морей на церемонии, которая впервые была проведена более одиннадцати тысяч лет назад. Мы — элита, избранная Посейдоном, а посему обязаны соответствовать высочайшим нормам поведения, исполнения своих обязанностей и чести. Однако я провалился по всем статьям, — сказал он, с трудом выдавливая из себя эти слова. Бреннан встал и принялся мерить шагами комнату, при этом стараясь держаться от нее подальше, заметив, как она вздрогнула при его приближении.

— Я был пьяницей и негодяем. В свободное время, да порой и тогда, когда я должен был тренироваться, я прохлаждался в Риме, попивая вино, путаясь с женщинами и, короче говоря, вел себя как последняя свинья.

Он помнил все так ясно, словно это случилось всего несколько недель назад. Воин провел рукой по волосам и отбросил их с лица, а потом прошел в другую часть комнаты.

— Была одна девушка. Женщина, — поспешно поправился он. — Она была очень соблазнительна, а я не так уж и сопротивлялся. Дочь сенатора. Я думал… думал, что наш союз лишь для удовольствия.

— Вы перепихнулись? — с серьезным видом уточнила Тиернан, хотя Бреннану показалось, что он увидел, как хитренько заблестели ее великолепные глаза цвета темного виски. Что ж у его истории не такой уж счастливый конец.

— Нас застали, — спокойно продолжил он. — Я предложил ей брак. Она не желала меня в мужья, а ее отец заявил, что я ее не достоин. Разразился скандал, и Бог морей…. Посейдон был крайне не доволен.

— И выместил свое недовольство на вас, да? — переспросила она так мягко, словно сочувствовала ему.

Он не желал ее сочувствия, так как ничем его не заслужил.

— Бог морей проклял меня заклятием, от которого мне не освободиться, за непростительные поступки. И вот уже больше двух тысячелетий я не способен испытывать чувства. — Бешенство и ярость, которые он мог, наконец, почувствовать, забурлили в его крови.

— Две тысячи лет, — повторил он, а потом с горечью процитировал слова, которые навечно остались выжженными в его памяти с той самой ночи в той комнате в таверне.

«ТАКОВО ТЕПЕРЬ ТВОЁ ПРОКЛЯТИЕ: ДО ТЕХ ПОР ПОКА ТЫ НЕ ВСТРЕТИШЬ РОДСТВЕННУЮ ДУШУ, СВОЮ ВТОРУЮ ПОЛОВИНУ, ТЫ БУДЕШЬ ЛИШЁН ЭМОЦИЙ — ПЕЧАЛИ, РАДОСТИ, ГНЕВА, ВОСТОРГА.

А КОГДА ТЫ ЕЁ ВСТРЕТИШЬ, ТЫ ОЩУТИШЬ ВОЗРОЖДЕНИЕ ВСЕХ ЧУВСТВ, КОТОРЫЕ БЫЛИ ПОДАВЛЕНЫ МНОГИЕ ГОДЫ, ВЕКА И ДАЖЕ ТЫСЯЧЕЛЕНИЯ.

ЕСЛИ И ЭТОГО БУДЕТ НЕДОСТАТОЧНО, ЧТОБЫ СОКРУШИТЬ ТЕБЯ, ТЫ БУДЕШЬ ОБРЕЧЁН ЗАБЫВАТЬ ЕЁ КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА ОНА БУДЕТ ИСЧЕЗАТЬ ИЗ ПОЛЯ ЗРЕНИЯ. ТОЛЬКО КОГДА ОНА УМРЁТ — ЕЁ СЕРДЦЕ ОСТАНОВИТСЯ И ДУША ОТЛЕТИТ — ПАМЯТЬ О НЕЙ ПОЛНОСТЬЮ ВОЗВРАТИТСЯ К ТЕБЕ, ЧТОБЫ ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ ТЫ РАСКАИВАЛСЯ, ЧТО НАВЛЁК БЕСЧЕСТЬЕ НА ВОИНОВ ПОСЕЙДОНА».

Он закрыл глаза, сжал руки в кулаки и остановился посреди комнаты, ожидая, что она сейчас выразит свое презрение, вызванное его провалом. Он думал, что она убежит, услышав его рассказ.

— Вам не кажется, что это несколько жестоко?

Он открыл глаза, изумившись ее словам. Тиернан сидела в кресле, склонив голову на бок и не сводя с него глаз.

— Вы не понимаете. Я еще не рассказал самое худшее, потому что я трус. — Он помолчал, чувствуя еще одну волну боли при мысли о Корелии и ребенке. О том ребенке, который мог бы быть его сыном или дочерью, если бы появился на свет.

Если бы этот ребенок не умер из-за него, Бреннана.

Она нетерпеливо заерзала в кресле.

— Я все прекрасно понимаю. Вы были сорвиголовой в молодости, как и многие из нас, и я могу понять, без обид, что ваш Бог несколько несдержан.

— Но я…

— Вы сделали то же самое, что и любой студент с бочонком горячительного, пришедший на вечеринку в тогах, — сказала она, снова перебивая его. — Но почему-то вы понесли наказание, длившееся более двух тысячелетий. Я не могу поверить своим собственным словам. Два тысячелетия. Сколько же вам лет? Неужели всем атлантийцам по несколько тысяч лет?

— Я убил мать своего ребенка, когда тот находился в ее утробе, — надрывисто, хрипло сказал он. Эти слова сжигали его сердце.

Тиернан побелела как полотно.

— Вы… что? Вы… но подождите. — Она глубоко вздохнула. — Нет. Это не правда. То есть не вся правда. Я что-то чувствую…

Она замолчала, не переставая смотреть на него, испытывая шок и ужас, а он чувствовал такую боль в груди, что не мог дышать. Бреннан наклонился вперед в кресле, обнял себя руками, а потом и вовсе упал, сильно ударившись лицом об пол. Боль от потери ребенка, горькое раскаяние, которое он чувствовал, думая о смерти Корелии, грозили лишить его рассудка.

Он снова занялся дыхательными упражнениями и заставил себя сесть обратно в кресло.

— Это правда, — заявил он. — В какой-то мере, это так.

— Мне не нужна правда в какой-то мере, я хочу услышать истинную правду. Расскажите мне все, как было.

Он наклонил голову и покорно пересказал сердитое неодобрение и обвинения Посейдона.

И завершая, заявил Тиернан:

— Так что, как видите, она умерла по моей вине. Мой ребенок умер из-за меня. У меня нет права жить и быть счастливым, но с тех пор я каждый день сражаюсь, чтобы спасти других женщин, других детей, стараюсь уберечь их от смерти. Я ищу то, чего мне никогда не найти и чего я не заслуживаю.

— Искупление, — прошептала она. — Но Бреннан, она же не рассказала вам о ребенке? Вы же говорили, что предложили ей брак.

— Когда нас застали, и я предложил жениться на ней, она рассмеялась мне в лицо. Сказала, что простой воин ей не пара. В лучшем случае я хорош для пустой болтовни, в худшем — просто унять зуд, — неторопливо ответил он, снова испытывая то ужасное унижение, словно с того события прошло лишь несколько часов.

А потом стало еще хуже, когда унижение превратилось в выворачивающую наизнанку боль, когда он продолжил:

— Она ни слова не сказала о ребенке. Даже не намекнула, прервала наше общение. Она собиралась выйти замуж… Лишь позже я узнал, что ее будущий супруг узнал про ее похождения и беременность от слуг-сплетников. Он публично опозорил ее, и все ее так называемые друзья из ее социального окружения от нее отвернулись.

Он сжал деревянные подлокотники кресла так крепко, что дерево расщепилось и поранило его руки. Не спеша он выпустил сломанные куски древесины и смотрел, как они упали на пол. Ему даже было наплевать на то, что он глубоко порезал свою левую руку. Кровь стекала блестящими каплями на ковер.

Бреннан прошептал:

— Так много крови. Они говорили, что она перерезала себе вены. Вы знаете, что в человеческом теле так много крови? — Он посмотрел на Тиернан, отчаянно пытаясь заставить ее понять. — Я все еще вижу это в ночных кошмарах, даже две тысячи лет спустя. Я вижу, как на мраморную плитку вместе с кровью вытекает ее жизнь. Жизнь моего ребенка вытекает вместе с ее. Это все моя вина.

Глава 6

— Нет, — возразила она. — В этом не было вашей вины.

Благодаря своему дару Тиернан знала, что он говорил правду или то, что, во всяком случае, считал правдой. Она также понимала, что его восприятие тех событий неправильно. Он почти ни в чем не виноват.

— Вы были дикарем, как и многие молодые люди. Я сама была бы точно такой же, если бы не… если бы обстоятельства сложились иначе. Но та женщина — Корелия — вас использовала, Бреннан. Она сама причинила непоправимый вред себе и своему ребенку, потому что считала себя слишком благородной, чтобы выйти замуж за простого воина.

Он посмотрел на Тиернан, которой показалось, что в его глазах плескалась не только боль, но и проблеск надежды. Слишком много всего ей нужно было осознать, принять и хотя бы попытаться понять. Она его не знала, не могла понять, о чем он думает, но в глубине души хотела помочь Бреннану облегчить незаслуженные вину и боль. Но сейчас не время, да и вряд ли именно она подходит для этого.

А пока что его кровь стекала на ее ковер. С этим она вполне справится. Ее осторожность сменилась сочувствием и каким-то более сильным чувством, которое она пока не хотела анализировать. Тиернан глубоко вздохнула и отпустила дверную ручку.

— Вам нужно перевязать руку, — заявила девушка, направляясь к своему рюкзаку. — У меня есть небольшая аптечка. Позвольте мне промыть рану, а потом мы подумаем, что делать. О, и вы заплатите за этот стул, друг мой. Репортерский бюджет не безразмерный.

Он посмотрел на свои руки и моргнул, как будто до сих пор не сознавал, что поранился.

— Вы разве не слышали меня? Что я сделал? Каковы были последствия? Если у вас осталась хоть капля сострадания, то вы прогоните меня и покончите с этим, — хрипло произнес он, побледнев. — Я не знаю, смогу ли обещать отпустить вас, если вы сейчас же не уйдете.

Она покраснела, вспомнив, что еще он говорил ей, но попыталась не обращать на это внимания. Нужно расставить приоритеты: сначала заняться его рукой, а потом уж волноваться обо всем остальном. Тиернан нашла аптечку и вытащила «Неоспорин» и большой моток клейких бинтов, а затем, на пути в ванную, чтобы намочить тряпочку, она посмотрела на него.

— Я вас прекрасно слышала, даже то, чего вы не сказали. Бреннан, вы пытались поступить правильно, а она вам не позволила. Корелия была эгоисткой, совершившей самое худшее преступление против себя и собственного ребенка.

Тернан вдруг пришла в голову мысль:

— А сколько вам было лет, когда это произошло?

Он наклонил голову.

— Мне было девятнадцать.

Она застыла, одной рукой за кран.

— Девятнадцать? Вы шутите? Вы же сами были еще ребенком.

— Возраст не извиняет моего проступка.

— Нет, но если бы всех тех, кто творили всякие глупости в девятнадцать, проклинали, то мир полетел бы в тартарары, — возразила Тиернан, желая достучаться до него.

Почему ей не все равно? Опустив белую тряпочку под воду, Тиернан вспомнила об еще одном потерянном ребенке, а затем попыталась заговорить сквозь комок в горле, советуя то же самое, что слышала сама от многих в течение двух последних лет:

— Вам следует простить себе то, в чем вы не виноваты. Это непросто, но если вам это не удастся, вы сможете оставить все в прошлом. Если вы не исцелитесь — не сможете жить дальше.

Тиернан остановилась на пороге ванной и сначала посмотрела на Бреннана, а потом на дверь в коридор, взвешивая плюсы и минусы того, что собиралась сделать.

«Пора ответить на последний вопрос, Тиернан: ты остаешься или уйдешь?»

У смотрящего на нее Бреннана четко обозначились морщинки на лице, словно он мог слышать ее мысли и ждал, что она убежит. Она никогда еще не видела такой муки в глазах.

— Я никогда не причиню вам вред, прежде умру, — заявил он, и Тиернан снова почувствовала чистую, сладкоголосую правду вокруг себя, заворачивающую ее в чувственную дымку, исказившую эти пылкие слова. Она убедилась, что он не врет.

— Я знаю, что вы в это верите, этого пока достаточно. Мы нужны друг другу, так что давайте подумаем, как остановить этих ученых. Вместе.

— Вместе, — повторил он, а потом подарил ей улыбку полную ослепительной мужской красоты, что Тиернан едва не передумала. Бреннан был слишком опасно соблазнительным, чтобы ему можно было доверять. А может она не доверяла самой себе? Неужели теперь в ее вкусе роскошные воины с тяжелым прошлым, защищавшие людей?

Видимо это так. Тиернан прошла по комнате и протянула ему тряпочку.

— Очистите эту царапину, а потом мы ее перевяжем. Нам, вероятно, придется выдумать правдоподобную историю, если кто-то спросит…

Он взял у нее тряпочку, и когда его пальцы коснулись ее руки, по ее нервным окончаниям словно ток пробежал, заставив ее вскрикнуть и отдернуть руку. Он поднял голову, прищурился, и снова окинул ее взглядом хищника, учуявшего запах своей добычи.

— Нет, — вдруг сказала она, вытирая мокрую руку о джинсы. — Я не ваша добыча.

— Мне тоже так кажется. Возможно, все наоборот, и ваша добыча — я, — ответил он низким голосом, в котором сквозило веселье, хотя лицо сохранило бесстрастное выражение. Он поднялся, и Тиернан затаила дыхание, вновь осознав, насколько Бреннан высок. Сколько настоящей мужской силы было в этом рослом, мускулистом теле. Она очень рисковала, доверяя ему.

— Я заслужу ваше доверие, — заявил Бреннан, вытягивая вперед раненую руку ладонью вверх.

Тиернан тут же заподозрила что-то неладное, услышав собственные мысли из его уст.

— Вы способны читать мои мысли?

— Нет, но иногда их нетрудно прочитать по вашему лицу, Тиернан Батлер. — Он рассматривал ее, словно пытаясь запомнить черты ее лица. — Я не сознавал, насколько вы прекрасны.

Она снова покраснела и, наложив антибактериальную мазь, стала бинтовать, стараясь, насколько возможно, не касаться его кожи. Она пыталась не замечать, насколько у него крупные, мужественные, элегантные руки, как и все его тело. Тиернан испытала необъяснимое желание завернуться в этот мужской замечательный аромат с примесью соли и моря. Она готова была покататься в нем, как котенок в свежей кошачьей мяте.

Тиернан заставила себя сосредоточиться на текущей задаче — забинтовать его руки, а затем отправилась мыть руки и выбросить упаковки. Он проследовал за ней по комнате и, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди, пристально наблюдал за всеми ее передвижениями.

— Теперь вы в порядке. И каков же план? Я знаю, что вы сюда приехали под личиной богатого благотворителя, но Рик не…

И тут снова зазвонил телефон, прервав ее на середине фразы, а кто-то постучал в дверь. Запихнув аптечку в открытый рюкзак, она вытащила мобильный. Увидев, что снова звонит Рик, перевела звонок на голосовую почту и направилась к двери. Не успела Тиернан дойти до порога, как Бреннан оказался перед ней и застыл в угрожающей позе. Он двигался так быстро, что она даже не заметила его движения.

— Мы должны еще обсудить, кто осмелился причинить вам боль, — сказал он, проводя по ее шее пальцем, обжигая ее кожу. — И тогда он умрет. Если мне повезет, то за дверью будет стоять именно он.

Бреннан распахнул дверь, и мужчина с другой стороны ввалился в комнату. Он, без сомнения, подслушивал. Тиернан успела притворно вежливо улыбнуться, пока посетитель старался устоять на ногах. В ответ одетый в аккуратно приталенный полосатый костюм гость лишь вздохнул. К несчастью его лысина ярко покраснела, выдавая его досаду, противореча надменному выражению его лица. Значит, перед ними человек. У вампиров не было кровяного давления, чтобы так краснеть.

— Мисс Баум? Трейси Баум? — Он старался не смотреть на Бреннана, который был выше его на целый фут[6]. — Меня зовут мистер Уэсли, я буду посредником между вами и доктором Литтоном. Он хотел, чтобы я обязательно отдал вам репортерский пропуск и расписание, а также ответил на все возникшие вопросы.

Он протянул ей темно-синюю папку. Тиернан приняла ее и улыбнулась своей лучшей улыбкой легкомысленной репортерши, не обращая внимания на то, как Бреннан явно напрягся. Всегда лучше быть полюбезней с «Игорем»[7] безумного ученого. Бреннану придется привыкнуть к ней под личиной, если он намеревается оставаться поблизости.

— Большое вам спасибо, мистер Уэсли. Прошу, называйте меня Трейси. Я с нетерпением жду начала конференции и того, что смогу узнать для статьи. — Она коснулась его руки, как будто говоря по секрету: — Я уверена, что вы мне очень поможете.

Сзади нее Бреннан издал звук, скорее напоминающий… рев? Поразмыслив над тем, удастся ли ей наступить воину на ногу так, чтобы этого не заметил Уэсли, Тиернан решила представить мужчин друг другу. — Это…

— Бреннан. Литтон ожидает меня, — спокойно перебил ее Бреннан. — Когда у нас назначена встреча?

Уэсли забеспокоился, его руки задрожали.

— О, мистер Бреннан, доктор Литтон так рад… такая честь… ух, — он помолчал, закусив губу. — Так взволнован. Да, так и есть, мы все взволнованы тем, что вы решили подумать о возможности дальше финансировать нашу разработку. Мы уже на грани прорыва. Вот увидите, мы…

— Да, я посмотрю, — Бреннан говорил спокойно и, тем не менее, угрожающе. — Я не выдаю так просто грант размером в десять миллионов долларов без веских доказательств. А пока то, что было сделано на мой первый взнос в полмиллиона не слишком впечатляюще.

Тиернан готова была зааплодировать его игре. Он замечательно сжился со своей личиной. Хотя, разумеется, если подумать, то этот мужчина провел очень большую часть своей жизни под прикрытием. Не говорил же Бреннан всем и каждому, что он атлантийский воин. Она все еще ждала позволения Верховного принца Конлана, чтобы поведать об этой истории.

Уэсли не вызвал у нее никакой реакции. Пока что он им не соврал или сказал только то, что считал правдой. Жаль ее дар не без недостатков. Литтон мог рассказать своему ассистенту кучу всякой ерунды. Люди умели прекрасно врать не только друг другу, а иногда и самим себе.

— Ну, да. Но ведь мы не станем обсуждать это в коридоре? Я только зашел, чтобы отдать мисс Баум ее материалы, и… — И тут мужчине пришла в голову мысль о том, о чем ему следовало подумать сразу же. Уэсли прищурился и поморщился. — Я очень удивлен, мистер Бреннан, что вы здесь, в номере журналистки. Мы точно… — Лицо замолчавшего мистера Уэсли странным образом побледнело и позеленело.

Тиернан оглянулась на Бреннана и закусила губу, чтобы не рассмеяться, при виде устрашающего взгляда. Воин прекрасно сыграл холодную надменность «миллиардера».

— Да, ну что же, — Уэсли поправил галстук, тайком ослабляя его из-за того, что ему стало жарко. — Доктор Литтон ответит на все ваши вопросы. Я обязательно сообщу ему, что вы уже здесь.

— Да, передайте ему эту новость, — сказал Бреннан, обнимая Тиернан одной рукой, а другой закрывая дверь прямо перед носом у ассистента доктора Литтона.

Тиернан высвободилась из объятий Бреннана, подождала несколько секунд, затем посмотрела в глазок, убеждаясь, что Уэсли ушел. Затем она повернулась к своему гостю.

— Неужели вам очень надо было пугать этого беднягу?

— Мне нужно поддерживать репутацию. Моя личина — эксцентричный, надменный и очень требовательный миллиардер. — Подойдя ближе, он взял прядь ее волос и позволил им скользнуть между пальцами, одновременно глядя на нее обжигающим взглядом зеленых глаз. — Ему повезло, что я больше ничего не сделал, чтобы его напугать. Когда вы ему улыбнулись, я возжаждал его крови.

Тиернан затаила дыхание, расслышав в его словах чистую правду.

— Бреннан, вы же обещали, что будете себя хорошо вести.

— Обещал, Тиернан, и я постараюсь. Но это не значит, что мне легко сдерживать свои чувства. Забавная ирония, не правда ли?

Стиснув зубы, он развернулся и отошел от нее, шепча что-то себе под нос что-то напоминающее ругательства на незнакомом ей языке.

— Я всё слышу, — заявила она. — Когда все закончится, научите меня ругаться по-атлантийски?

Он застыл и оглянулся через плечо, весело улыбаясь.

— Когда все закончится, я научу вас всему атлантийскому, чего бы вы ни пожелали.

На сей раз покраснела она, осознав значение его слов и представив себе некоторые вызывающие сцены. Но она никогда не достигнет цели, если будет и дальше думать только об одном очень мускулистом и невероятно сексуальном атлантийском воине в обнаженном виде.

— Они сделали свой ход, — Тиернан быстро сменила тему. — Теперь мы пойдем на прием и посмотрим, какие сведения можно почерпнуть от пьяных ученых, которые, надеюсь, не прочь почесать языком.

Он кивнул, но не успел ничего сказать, как телефон Тиернан снова зазвонил. Она не сразу взяла его и включила как раз тогда, когда звонок переключился на голосовую почту. Еще один пропущенный звонок от Рика, которому это не понравится, но он знал, что его сотрудница часто не перезванивала по нескольку часов, а то и дней, если занималась какой-нибудь «горячей» историей.

Слово «горячая» несло в себе очень важный смысл. Засунув телефон в карман, Тиернан посмотрела на Бреннана, подошедшего к ее окну и смотрящего во тьму ночи. Темные курчавые волосы касались воротника его рубашки, притягивая взгляд ниже, к широким, мускулистым плечам и спине, переходящим в красивую талию. О, святая Атлантида, у этого мужчины был замечательный, тугой, идеальной формы зад. Ну почему такие роскошные особи мужского пола либо женаты, либо воины возрастом в две тысячи лет с проклятием в придачу?

Тиернан подняла глаза к потолку, удивляясь своему черному юмору, и тому, как легко она поверила в его рассказ. Девушка давно уже привыкла к невероятным историям, к тому же дар чувствовать ложь помогал ей неимоверно. В последние десять лет людская действительность изменилась почти до неузнаваемости. Сначала мир охватил шок, страх и недоверие к тому, что есть на свете оборотни, вампиры и Бог его знает что еще. Затем люди настороженно приняли правду, а теперь, что опаснее всего, смирились и успокоились. Чудовища как раз на это и рассчитывали. Самые ужасные, самые смертельно опасные.

Но не все из них желали выходить на свет дневной и чувствовать на себе безумное внимание прессы и телевидения. Множество вампиров и оборотней хотели оставаться в тени, быть лишь персонажами легенд, кошмаров и героями паршивых фильмов-ужасов. Но большинство, среди которых были самые могущественные представители видов, выиграли в этом споре и официально заявили о своем существовании.

Тиернан годами обсуждала с коллегами различные предположения о развитии событий, попивая пиво, коктейли «Маргарита», «Космополитен» и мохито, в зависимости от того, что входило в моду. У всех были свои теории, меняющиеся с течением времени, и лишь Тиернан решительно настаивала на своем. Вампиры, в основном, — игроки. То, что они показались людям и старались более менее успешно вписаться в общество, позволило им обзавестись площадкой побольше. Теперь они сражались не за управление отдельными территориями и «овцами», как они называли людей, проживающих в данных регионах, а за страны и королевства, проникали в правительства, мощные промышленные, финансовые центры и медиа службы. В США все зашло намного дальше и быстрее: теперь в Конгрессе появилась третья палата, под названием Праймус, все члены которой были вампирами.

Власть на международном уровне, и почему бы и нет? Намного проще захватить мир, если можно путешествовать по городам в своем собственном корпоративном самолете с затемненными стеклами и добровольными донорами, бывшими либо членами экипажа, либо обычными гостями.

«Арахис, крендельки или первой отрицательной?»

И теперь ко всему прочему появился не такой уж затерянный континент Атлантида, под управлением Бога-тирана, который без достаточных на то оснований проклял одного из своих воинов за трагедию, в которой тот даже не был виноват. Корелия сама обо всем подумала и совершила самоубийство, не поставив в известность Бреннана. Он ничего не знал о ребенке. Тиернан считала это худшим наказанием: узнать об отцовстве и в то же время утратить дитя.

Одна неприятная мысль ее словно молнией в живот шарахнула: а был ли Бреннан отцом того ребенка? Корелия не походила на верную возлюбленную, так что ребенок мог быть от кого-то другого. К сожалению, это вызывало вопросы, на которые не было ответов: неужели Богу дано знать наверняка? Обладал ли Посейдон приспособлениями, определяющими ДНК или просто догадался? Тиернан застонала от того, что не могла о многом спросить Бреннана, не причинив тому еще больше боли.

Воин ей не врал. Он считал, что не причинит ей вреда, что умрет, чтобы защитить ее. Ей следует волноваться только, если он снова обезумеет из-за проклятия, но справиться с ним ей вполне по плечу. Ей нужно только уйти подальше до того, как проклятие вступит в полную силу. В этом случае «с глаз долой, из сердца — вон», приобретало новое значение. Если он ее не увидит, то забудет, и она спокойно продолжит заниматься своими делами.

В одиночестве.

Так даже лучше. Так что она не должна испытывать пустоту внутри при мысли, что Бреннан позабудет о самом ее существовании. Она вырвалась из своих раздумий, когда воин развернулся и поспешно пошел к ней. Так что Тиернан не успела ни подумать, ни убежать, ни вздохнуть, а он уже стоял совсем рядом. Бреннан прищурился и с вызовом посмотрел ей в глаза, словно предлагая попробовать его остановить, а затем обнял ее рукой за талию и притянул еще ближе к себе, пока ее груди не прижались к его твердому и горячему телу. Она ждала его поцелуя, но Бреннан лишь прижался лицом к ее макушке и глубоко вздохнул, словно стараясь запомнить ее запах.

Ощущение его горячего, твердого тела так ей понравилось, что Тиернан едва могла сдержать безнравственный и совершенной ей несвойственный порыв прижаться к нему еще сильнее. В последний раз она была близка с мужчиной несколько месяцев назад, хотя нет, прошло уже больше года. Ее тело протестовало против такого долгого вынужденного воздержания.

И не только это. Жар, охвативший ее руки и ноги, был вызван не столько отсутствием секса как такового, сколько именно этим мужчиной. Он взглядом будто бы раздевал ее и желал взять прямо у стены, не говоря уже о том, что он ей говорил… Что ж, этого достаточно, чтобы пробудить женское сексуальное желание, тем более что сама Тиернан никогда не славилась своей сдержанностью.

Он повернул голову, теплым дыханием обдавая ее ухо, а ее предательское тело задрожало. Тиернан покраснела от стыда. Одно дело, если она захотела спятившего древнего проклятого парня в гостиничном номере, и совсем другое — выдать свои чувства ему.

— Я, руководствовавшийся всю жизнь лишь рассудком, потерял покой и здравый смысл, стоило только увидеть, как вы коснулись руки другого мужчины, — прошептал он. — Я превратился в неандертальца, которому не хватало только пещеры, куда бы затащить вас, и дубины, чтобы защищать от отбившегося от стада покрытого шерстью мамонта.

Она изумленно рассмеялась, несмотря на опасность своего положения.

— А я не могу представить миллиардера и предпринимателя Бреннана в набедренной повязке из шкуры животного, — расслабившись, сказала Тиернан.

Он притянул ее еще ближе к себе и поцеловал в шею, заставив ее задрожать в его объятиях. Она положила руки ему на грудь, хотя и туманно сознавала, как это рискованно. Он был опасен, но сейчас ей было все равно.

— Звук твоего смеха похож на симфонию, возвещающую приход весны в мою долгую пустую зимнюю жизнь, — хрипло заметил Бреннан. — Я не могу понять, почему я борюсь против этой приливной волны эмоций. Неужели отсутствие способности чувствовать столько лет недостаточное наказание?

Тиернан попала в шелковую паутину настоящей чувственности. Звук его голоса, ощущение его дыхания заставляло ее тело зажечься желанием и страстью. Несмотря на то множество журналистских наград, выигранных благодаря красноречию, она не могла сейчас попросить его отпустить ее.

Губы Бреннана коснулись ее шеи, затем он осторожно прикусил зубами мочку ее уха, заставив ее закричать от наплыва желания, от которого ее соски напряглись. Тиернан инстинктивно сжала ноги.

— Я хочу тебя прямо сейчас, Тиернан, — произнес он своим сексуальным голосом, который следовало объявить вне закона на всех семи — ах да, теперь уже восьми — континентах. Правда в его исполнении звучала, как соната. Музыкальный, низкий и мрачно соблазнительный голос, вызывающий у нее желание сорвать его одежду и коснуться руками и ртом его мужской горячей кожи.

Из-за этого она в испуге отшатнулась от него. Сильные, мускулистые руки Бреннана на долю секунды стиснули ее, давая понять, что она не смогла бы освободиться из плена сама, без его на то позволения. Мысль о том, что Бреннан ее отпустил, успокоила ее и разгневала.

— Нет. Никаких желаний, — заявила Тиернан, с недовольством отметив, каким хриплым и тихим стал ее голос. — У нас есть работа. Нужно подготовиться к приему.

Она отступила под его решительным взглядом, напоминающем ей хищника, преследующего свою добычу. При мысли о том, чтобы лежать на постели, украшенной шоколадным соусом и взбитыми сливками, температура ее тела повысилась до невероятной высоты.

— Что за прием? — мимоходом спросил он, снова приближаясь к ней. — Общественные правила и разумное поведение в итоге бессмысленны. Я с радостью осознал это после того, как столько столетий строго следовал правилам приличия. Если вы желаете меня, то нет никаких веских причин не насладиться телами друг друга. А ваша реакция дала мне повод надеяться.

Тиернан отступила еще на шаг и выставила вперед руки.

— О, я могу назвать множество причин, Бреннан. Мне надо выяснить, чем занимаются эти ученые, и перезвонить начальнику до того, как он меня уволит. А вам нужно вернуться в Атлантиду и провериться у специалиста. А у вас там внизу есть психиатры?

— Мне хочется вовсе не этого, — сказал он, останавливаясь прямо перед ней и принимаясь расстегивать рубашку, пуговицу за пуговицей, обнажая широкую мужскую грудь. — Два тысячелетия я делал только то, что правильно, разумно и приемлемо. Теперь же ко мне вернулась способность чувствовать, — надолго ли, лишь Посейдон знает, — и я хочу наслаждаться каждым мгновением. Я хочу оказаться внутри тебя.

— Я не… мы не… — Тиернан не знала, что и возразить в ответ, и ее решимость таяла с каждой расстегнутой пуговицей. Верно, чем может повредить час дикого, жаркого секса, а потом они смогут вернуться к работе, не так ли?

Вдруг к ней вернулся здравый смысл, и Тиернан застонала:

— Нет, нет, нет, я не могу просто так прыгнуть в постель с тем, кого едва знаю. Я себя чувствую не в своей тарелке, не говоря уже о том, что ты проклят, и бог знает, что случится. И зачем я вообще это обсуждаю?

Он резко стянул с себя рубашку и бросил ее на пол.

— Я согласен, не о чем сейчас говорить. Ты можешь поговорить, когда разденешься. — Он схватил длинную прядь ее волос, поднес к губам и поцеловал. — Тебе стоит снять рубашку, чтобы я смог поцеловать твои миленькие, идеальные груди и попробовать на вкус твое тело, пока ты не станешь такой горячей и влажной, что захочешь ощутить меня в себе так же сильно, как я хочу там оказаться.

— Я… я… — Несколько мгновений она могла думать только об этом, ее гормоны совершили несколько оборотов. Затем она вздохнула и снова попыталась вразумить Бреннана.

— Поверь мне, это не займет много времени, — пробормотала она, сдвигая ноги вместе, и чувствую жаркую влагу, появившуюся после его дерзких слов. — Но я не могу. Мы не можем. Я только… Нет, мы не знаем друг друга, и ты еще и проклят, и я… нет.

Он вздохнул, отошел от нее и наклонил голову.

— Сказанное трижды должно быть исполнено. Это закон фэйри, а не атлантийцев, но каким бы сильным не было мое желание, я не овладею тобой, пока у тебя есть хоть малейшие сомнения.

Бреннан сжал руки в кулаки, а затем расслабился. Все его тело задрожало, и Тиернан едва не передумала из-за настолько явно выраженного желания, которое он сдерживал в себе. Едва. Она размышляла, что бы сказать, чтобы немного ослабить напряжение между ними, но не успела ничего придумать, когда зазвонил телефон. Благодарение Богу за Рика и его настойчивость.

Тиернан робко улыбнулась Бреннану.

— Мне надо бы ответить.

Он кивнул, затем наклонился, чтобы поднять рубашку с пола. Она вытащила телефон из кармана и открыла его, глядя на воина, натягивающего одежду на великолепную грудь и даже не пытавшегося скрывать, что чувствует сожаление, а не облегчение.

— Тиернан? — услышала она резкий голос Рика, напомнивший девушке, что она собиралась ответить на звонок. — Ты здесь? Что там, черт побери, происходит? Ты смотрела CNN[8]? Сегодня вечером произошло еще одно нападение, прямо в Йеллоустоуне. Подружка жертвы обвиняет волков-оборотней. Кажется, в этом нет ничего хорошего для нашего информатора Лукаса.

Глава 7

Бреннан постарался размеренно дышать и сосредоточился только на этом. Глубокий вздох, а затем неспешный выдох. Он должен постараться найти свой центр равновесия и самообладания. Архелай, один из наставников в учебной академии, учил их, что каждое действие начинается в спокойном месте, формирующем основу сущности воина.

А пока его спокойствие пропало без следа. Он повернулся, чтобы лучше видеть Тиернан, говорившую по телефону с кем-то по имени Рик. Он не мог ни судить о пределах своего проклятия, ни знать, в самом ли деле он мог ее позабыть, отвернувшись всего лишь на несколько минут. А как же быть со сном? Ведь тогда Бреннан не сможет ее видеть. Неужели он обречен помнить эту изумительную женщину всего один день?

Ему захотелось выть и рычать от ярости из-за подобной несправедливости, но он промолчал. Ему давным-давно стало понятно, что боги действуют согласно своему капризу, а не по справедливости. Бреннан так долго страдал от своего проклятия, что воспринимал эти события как новый уровень пыток. Он нашел ее только для того, чтобы потерять. Ничего другого Бреннан и не заслуживал из-за того, что случилось с Корелией и его ребенком.

И даже если бы их с Тиернан будущее было возможно, оставался вопрос ее смертности. Человеческая женщина проживет недолго, а когда умрет, то дыру в его душе ничто не исцелит, никто не заполнит. Бреннан едва не рассмеялся над злобным гением Посейдона, придумавшего такое проклятие, но сдержался. Ему казалось, что вместо смеха из его глотки раздастся вой.

Тиернан закончила разговор и рассказала Бреннану, что ее коллега сообщил про нападение. В то же самое время она включила телевизор и стала переключать каналы в поисках новостей о парке. Тиернан остановилась, увидев репортершу местных новостей, стоявшую прямо перед их гостиницей.

— Вот оно, — сказала она, поворачиваясь к Бреннану. — Наверное… ну нет. Она улыбается. Скорее всего, не прямой эфир. А кто это с ней?

Журналистка улыбалась на показуху в камеру, беря интервью у надменного мужчины прямо перед входом в гостиницу.

— Доктор Литтон, благодарю за то, что вы рассказали о конференции МОСН. Это так захватывающе. Мы с нетерпением будем ждать новостей о прорывах в неврологии. А теперь возвращаемся в студию.

Как только на экране появилась одна из крохотных танцующих собачек, поющих про мыло, Тиернан выключила телевизор.

— Значит, вот какой этот Литтон. Ладно, они пока ничего не сообщали про нападение. Связано ли оно с нашими учеными? Можешь позвонить своим информаторам и узнать что-нибудь?

Она протянула ему телефон, но Бреннан отрицательно покачал головой.

— Если тебе дорога эта вещь, то не давай ее атлантийцу. То ли строение наших тел, то ли наша магия разрушает небольшие энергетические поля и уничтожает приборы.

Тиернан посмотрела на лампочки, а затем перевела взгляд на воина.

— А как с большими электрическими полями?

— Лампочку я могу поменять без проблем, однако крупные электрические поля представляют опасность для нас, а мы, в некотором роде, — для них. В зависимости от их силы иногда мы лишаемся своих способностей, например, не можем связаться с собратом.

Бреннан закрыл глаза и позвал Алексиоса по их общему ментальному каналу, к которому могли подключиться все атлантийцы, достигшие половой зрелости, но сначала ничего не услышал в ответ. Глубоко вздохнув, он постарался успокоиться и сдержать будоражащие его чувства, а затем попытался снова. Скорее всего, Алексиос просто его не узнал.

«Алексиос? Ты меня слышишь? У нас есть новости о нападении, и мы хотели узнать, в порядке ли Лукас и его стая».

После краткого молчания, раздался громкий, знакомый голос Алексиоса.

«Это ты? Интересно. И открой дверь».

Бреннан подошел к двери и распахнул ее снова, на этот раз в самом деле радуясь посетителям. Алексиос, Грейс и Лукас с мрачными лицами стояли в коридоре. Отступив от двери к Тиернан, он пропустил всех троих в номер. Как только дверь закрылась, Тиернан двинулась вперед, желая пожать руку Алексиосу, а Бреннан машинально крепко схватил ее за руку. Черная, смертоносная и безрассудная ярость охватила его тело при очень неприятном воспоминании. Став в боевую стойку, Бреннан напрягся всем телом.

— Ты прикасался к ней, — сказал он, обращаясь к Алексиосу, пытаясь увидеть что-то сквозь красную пелену, которая в мгновение ока заволокла его зрение. — Ты прикасался своими чертовыми руками к ее обнаженному телу.

Бреннан попытался успокоиться, но ему это не удалось. Он силился прояснить свой разум, но Тиернан отняла руку у него, пытаясь сбежать. Он схватил ее за руки и развернул к себе лицом, процедив сквозь зубы:

— Прости, но мне придется его убить.

Красивые черные глаза Тиернан округлились, а лицо побелело, затем она, к удивлению всех, расхохоталась.

— Что? Ты извиняешься передо мной? Тебе следовало просить прощения у него.

— Она права, — проворчал Алексиос, выхватывая кинжалы.

Бреннан не заметил, как Грейс в мгновение ока взяла свой лук и нацелила стрелу с серебряным наконечником прямо ему в голову.

Бреннан отпустил Тиернан и толкнул ее себе за спину, чтобы не подвергать ее опасности.

— О, тебе придется долго и красноречиво извиняться, друг мой, — заявила Грейс, обращаясь, к изумлению Бреннана, к Алексиосу. — Не хочешь ли рассказать мне, когда это ты касался обнаженного женского тела?

Алексиос растерянно переводил взгляд с Грейс на Бреннана и обратно. Несколько раз открыв и закрыв рот, он, наконец, смог пробормотать:

— Бостон?

Тиернан фыркнула и снова стала рядом с Бреннаном.

— Бостон! Я ожидала услышать что-то вроде «Я мимолетно коснулся ее ноги, солнышко» или «всего лишь ее руки, чтобы поддержать, когда она потеряла сознания», а он говорит «Бостон». — Тиернан, как ни старалась, не смогла сдержать смеха. — Бостон! — закричала она, сгибаясь. — Он сказал «Бостон».

В тишине комнаты слышался лишь беспомощный смех Тиернан, а Грейс опустила лук и улыбнулась.

— Он так и сказал, вот болван, да? — И она тоже рассмеялась. — Бостон! Ну, теперь-то нет повода для волнений. Ведь это произошло не, хм, в Кливленде.

Почему-то Тиернан охватил еще один приступ веселья, и обе женщины смеялись так громко, что начали задыхаться. Желание убить одного из своих ближайших друзей прошло, и Бреннан озадаченно смотрел на Алексиоса и Лукаса. — Бостон? А что тут смешного?

Алексиос окинул друга раздраженным взглядом, а затем, увидев, что смерть ему уже не угрожает, вложил кинжалы в ножны.

— Понятия не имею, — признался он.

— Женщины, — заметил Лукас, пожимая плечами. — Ребята, вы в порядке? Никто не собирается никого убивать?

Бреннан поклонился Алексиосу, горя от стыда за свои поступки.

— Я и не надеюсь, что ты простишь мне мой поступок, друг мой…

— Да перестань, — прервал его улыбающийся воин. — Я с удовольствием посмотрю, как ты склонишься перед женщиной, как и все мы.

Грейс, взвалив лук на плечо, перестала смеяться и ткнула Алексиоса под ребра.

— Дорогой, ты, наверное, имел в виду, что женское влияние позволит ему воспарить, не так ли?

Она улыбнулась возлюбленному, и Алексиос притянул ее к себе и мимолетно поцеловал в губы.

— Все верно. Что произошло до того, как ты начал сыпать угрозами? И лучше бы тебе начать со своей реакции на Тиернан.

— Это вас не касается, — заявила она, беря Бреннана за руку. — Оставьте его в покое. Он многое сегодня пережил.

Тот застыл, почувствовав прикосновение ее теплой ладони. Затем девушка сделала еще кое-что из ряда вон выходящее. Она выступила вперед и заслонила собой воина, словно желая его защитить.

Она хотела его защитить. Она не собиралась дать его в обиду.

Его давно ненужное сердце выскочило из груди и разбилось на мелкие кусочки у ее ног. Он чуть не заплакал. Бреннан хотел закричать от радости и торжества на весь мир, на всю вселенную. Но не сделал ни того, ни другого, лишь стал рядом с ней, надеясь провести так целую вечность.

— Он многое сегодня пережил? Слушайте, Батлер, если вы вдруг забыли, то он только что собирался меня убить, — заявил Алексиос.

— Да, верно, но во всем виновато проклятие, так что теперь давайте забудем о словесных угрозах и перейдем к вопросу поважнее. Кто против?

Тиернан махнула рукой в сторону Грейс и Лукаса, а затем посмотрела на Бренана.

— Я сейчас хочу поздороваться с этими милыми людьми. Постарайся не прикончить никого, иначе в следующий раз я не стану помогать тебе.

Бреннан потерял дар речи из-за сочетания смятения и изумления, лишавших его хладнокровия. Тиернан вела себя с ним так же, как Грейс с Алексиосом, так же, как возлюбленные принцев. Будто он был самой податливой, мягкой глиной в ее руках.

О, боги, он готов отдаться на ее милость, если на то будет воля Посейдона.

— Я Тиернан Батлер, первоклассный репортер, прибывшая сюда по тем же причинам, что и вы, — сказала она, обращаясь к Грейс. — Мой псевдоним — Трейс Баум, так что прошу, называйте меня только Трейси, чтобы случайно не оговорится на людях. Кстати, простите меня за тот случай с обнаженным телом. Ваш парень и его приятели спасли меня из заварушки с очень неприятными вампирами и их последователями. И, к вашему сведению, когда я потеряла сознание, то была завернута в очень большую простыню.

Грейс улыбнулась и пожала руку Тиернан.

— Я так понимаю, все произошло в Бостоне? Меня зовут Грейс Хавиленд, а это — Лукас, вожак волчьей стаи Йеллоустоуна.

Лукас с радостью пожал руку Тиернан.

— Вы себе не представляете, как я счастлив познакомиться с женщиной, заставившей Бреннана потерять голову.

Воин глубоко вздохнул и медленно выдохнул, стараясь сдержать порыв ревнивой ярости от того, что вожак стаи волков прикоснулся к Тиернан. Будто почувствовав что-то, она обернулась и поспешно отпустила руку нового знакомого, подошла к Бреннану и стала рядом с ним так, чтобы он мог прикоснуться к ней, если захочет.

Захочет. Ах, что за ужасная шутка богов! Он хотел прикасаться к этой женщине. Вдох-выдох. Он сможет это сделать. Два тысячелетия рационального поведения не могут в одночасье исчезнуть под приливной волной чувств за какие-то несколько часов.

— Ладно, довольно болтовни, — заявил Лукас. — Нападение стаи? То были не мои волки, а незнакомые, нездешние. Люди, видевшие нападение, говорили, что эти оборотни не знали где они и кто они такие. Они были рассеянными и нетвердо стояли на ногах, словно находились под кайфом.

— Или как будто их накачали наркотиками, — заявила Тиернан. — Тут недалеко должна быть лаборатория. А если они выпустили своих подопытных, чтобы провести какой-то дикий эксперимент?

— Может и так, а может они сбежали, — сказала Грейс.

Бреннан кивнул.

— В любом случае это значит, что и посетители парка, и твоя стая в опасности, Лукас.

Тот ударил кулаком в стену и оскалился.

— Ты думаешь, мы этого не знаем? Моя возлюбленная и наши дети были всего в 100 км от места нападения. А если бы напали именно на них? Сначала они похищают членов нашей стаи, а теперь натравливают этих отморозков на нас.

Алексиос положил руку на плечо друга, пытаясь его успокоить.

— Знаем, мы прибыли сюда помочь и проследить, чтобы твоя семья не пострадала.

— А план? — спросила Тиернан. — Давайте поговорим об этом, а то мы и так опаздываем на полночный прием.

— Мы работаем среди персонала гостиницы, — сказал Алексиос. — Я и Лукас в охране, а Грейс будет подменять барменшу.

— Она сообщила на работу, что заболела, — добавила Грейс, беспокойно поглаживая лук. — Вы можете себе представить?

— Эта женщина принадлежит к моей стае и сейчас уезжает со своими детьми подальше от парка, пока мы не разберемся с ситуацией, — мрачно сообщил Лукас. — И Хани, если бы у нее была хоть капля здравого смысла, тоже следовало бы последовать примеру барменши.

— Тиернан и Грейс тоже должны убраться отсюда, — заявил Алексиос, хмуро глядя на последнюю, предвосхищая ее возражения.

— И если ситуация изменится, я уеду, — сказала Грейс, изумив Бреннана, который не ожидал, что воительница предпочтет не участвовать в сражении. — Ты же знаешь, что я так и сделаю. — Она мимолетно коснулась обезображенной шрамами щеки Алексиоса и улыбнулась ему. — А теперь мне нужно спрятать оружие в пальто, добраться до бара и раздавать напитки чокнутым ученым. Надеюсь, что они расскажут грязные тайны дружелюбной барменше.

— Ты только не будь с ними слишком уж дружелюбной, — проворчал Алексиос.

Грейс рассмеялась и направилась к двери.

— Верно. Ты снова хочешь поговорить об этом, когда сам касался голой женщины?

И она ушла, захлопнув за собой дверь до того, как Алексиос успел ответить.

— Нам тоже пора, мы заступаем на смену с полуночи до шести утра, — заметил Лукас, глядя на часы.

— Ты иди, я тебя догоню, — сказал Алексиос.

Как только Лукас ушел, воин сразу перешел к делу.

— Теперь вопрос к тебе, — сказал он, указывая на Бреннана. — Что, черт побери, происходит?

Повернувшись к Тиернан, он продолжил:

— А кто укусил вас?

Бреннан почувствовал ярость при напоминании о том, что кто-то причинил вред его женщине, — нет, не его женщине, — только в его мечтах она могла стать его женщиной, — сделал больно Тиернан. Девушка взяла его за руку, очевидно понимая, что ему необходимо.

— Это не так уж плохо, как кажется. Сдается мне, что у нас есть союзник. Проблема в том, что я не знаю наверняка, кто это был, но догадки у меня имеются, — сообщила она. Тиренан вкратце поведала им про свою встречу с загадочным вампиром.

— Ты думаешь, что это был Девон? — спросил Бреннан, крепко держа ее за руку. Ее прикосновение успокаивало ужасную ярость, которая нахлынула на него при мысли об угрожающей ей опасности.

— Я не знаю. Либо он сам, либо кто-то, работающий на него. И надо признать, машина вряд к чему-то нас приведет. Может то был шофер Девона, а может статься, вампир к той машине не имеет ровно никакого отношения. Он легко перелетел через изгородь. И зачем вампиру, считающемуся главой целого округа пытаться саботировать свои зловещие планы.

Алексиос пожал плечами, затем красноречиво посмотрел на их соединенные руки.

— Пока нет больше никаких улик, нам остается только гадать. А вы сможете работать вместе? Ведь твои чувства, Бреннан, вернулись. Я тебя даже не сразу узнал, когда ты связался со мной мысленно. Столько ярости и много другого, — он посмотрел на Тиернан, снова пожал плечами и наклонил голову.

— Для ее же безопасности Тиернан следует уехать, — процедил Бреннан, будто каждой слово сыпало соль на открытую рану.

— Не прокатит, приятель, — возразила Тиернан, высвобождая руку. — Независимо от проклятия, ты от меня так просто не отделаешься. Мы узнаем, на сколько нам можно разлучаться потом. Хотя ждать осталось совсем немного, так как мне надо бы воспользоваться… дамской комнатой. Я остаюсь, потому что это мой репортаж.

Алексиос широко раскрыл глаза.

— Я считаю, что это будет забавно, а сейчас мне пора на работу. Свяжитесь со мной после вечеринки.

Бреннан кивнул и подошел, чтобы пожать руку друга.

— Я присмотрю за твоей женщиной на приеме. Даю слово.

Алексиос невесело рассмеялся.

— Грейс сама может за себя постоять, но спасибо за обещание. Присмотри за своей женщиной. Мне кажется, что она — лучшее, что с тобой случилось за долгое время.

Тиренан посмотрела в потолок.

— Ой, ребята, если будете продолжать в том же духе, то ночь затянется.

Алексиос снова усмехнулся и ушел. Бреннан закрыл за ним дверь и прислонился к ней, глядя на Тиернан так долго, что она покраснела и возмущенно посмотрела на него.

— Что теперь?

— Я лишь размышлял, как мне нравится мысль о долгой ночи в твоем обществе, — заявил он, позволив ей заметить голод в голосе и на лице. Его член затвердел при мысли об обнаженной Тиернан. Он отчаянно захотел раздеть ее и запомнить все ее тело.

Терпеливо и с любовью.

Она покачала головой, чувствуя болезненное разочарование, как будто он надеялся, что девушка разденется и исполнит его самые эротические фантазии.

— Что мне с тобой делать? Нет, тебе не надо отвечать, — сказала она, качая головой. — А сейчас нам надо решить обычную проблему: как мне пойти в ванную так, чтобы проклятие не вступило в силу? Я ни за что не позволю тебе смотреть, как я справляю нужду.

Глава 8

Тиернан покраснела, когда до нее дошел смысл ее слов, но, к сожалению, ее терпение уже висело на волоске. Она выпила слишком много кофе по пути сюда.

Девушка посмотрела на Бреннана, надеясь, что волосы прикрывают ярко красные щеки. Он либо потерял дар речи, либо старался сдержать смех — вполне заслуженная реакция и в том, и в другом случае, да вот проблему-то это не решало.

— Слушай, — предложила она, — твое проклятие не должно сработать, если я проведу две минуты за этой дверью?

Он перестал улыбаться и нахмурился, посмотрев сначала на нее, а потом на дверь.

— Я не знаю и не желаю рисковать сейчас, когда мы скоро должны появиться на публике. Неужели тебя настолько волнует уединение, чтобы так рисковать?

— Ну, если ты так говоришь… — проворчала она, но потом подумала. — Посейдон не знал о современных технологиях в то время, ведь так?

— Я не понимаю.

Она вытащила телефон и сфотографировала себя.

— Вот, держи это и смотри на мое лицо. Я вернусь через пару минут. А может, и того меньше.

Сунув телефон в его руку, она побежала к двери в ванную.

— Ты можешь беседовать со мной, если тебе нужно слышать мой голос. Смотри на мою фотографию и говори со мной. Ладно?

— Ты выглядишь расстроенной на этой фотографии, — заметил он, когда она захлопнула дверь и спустила джинсы, подпрыгивая на одной ноге.

— Можно и так сказать, — пробормотала Тиернан. Быстренько справив нужду, она вымыла руки и распахнула дверь мокрыми руками, не взяв даже полотенце. Она не желала рисковать. — Вот и я. Видишь, как быстро я управилась? Ты в порядке, верно?

Он медленно поднял голову и его глаза засветились изумрудным огнем, обжигая ее.

— Не знаю, — неспешно проговорил он. — Я не забыл тебя, но фотографии недостаточно. Я начал понемногу забывать о твоем существовании, глядя на твое изображение в этой штуке. Я не считаю, что технологии решат нашу проблему. Кусок металла и проволоки не сравнятся с божьим проклятием.

Она забрала телефон, осторожно разжав его дрожащие пальцы.

— Значит, мы подошли к краю, но не перешли черту, — подытожила она. — Какое облегчение. Женщине нужно хоть что-то делать в одиночестве.

И тут она поняла, что у него дрожали не только руки. Все его тело трепетало, а затем он потянулся к ней. Она без колебаний бросилась в его объятия, и Бреннан крепко обнял ее и прижал к себе.

— Бреннан, мне трудно дышать, — усмехнувшись, сказала Тиернан.

Он немного ослабил хватку и взял рукой за подбородок, приподняв ее голову так, что они встретились взглядами.

— Тогда позволь дышать вместо тебя.

Он опустил голову и захватил ее губы в решительном, едва ли не отчаянном поцелуе. Ее страсть разгорелась, словно лесной пожар; она сжала его плечи, почувствовав, что ноги подгибаются. Важным был лишь его поцелуй и то, с какой жадностью он овладевал ее губами. Все ее тело стало крайне чувствительным после взрыва ощущений. Она хотела прилипнуть к нему, забраться внутрь него, овладеть его горячим, крепким телом, пока не утолит отчаянную жажду.

И внезапно осознав, что трется о его тело, как кошечка, Тиернан отступила от Бреннана, испугавшись глубины своей жажды.

— Бреннан, — прошептала она, Воин осыпал поцелуями ее шею, лицо, губы. Она толкнула его в грудь и позвала его погромче: — Бреннан, прекрати.

Он перестал целовать ее, но не выпустил из объятий, дыша глубоко и прерывисто.

— Я не знаю, переживу ли, если тебя не будет больше пары минут, — наконец, произнес он. — Прости, что лапаю тебя, как желторотый юнец.

Она отрицательно покачала головой.

— Я не знаю, почему это происходит, но я тоже чувствую всю силу нашего воссоединения.

Видя его опасно соблазнительную улыбку, Тиернан почувствовала, что нетвердо стоит на ногах.

— Знай я, что чувства лишат меня самоконтроля, то не желал бы их возвращения. Но ради тебя в моих объятиях я отдал бы все, чем владею. Неужели все в этом мире испытывают такие чувства все время? Как же ты с этим справляешься?

Она постаралась ответить ему, но мешал комок в горле. Она сглотнула и хрипловато произнесла:

— Нет, то есть да. Чувства тоже лишают меня самоконтроля, но у нас есть очень запутанное дело, и…

— Значит нам пора? Я должен переодеться во что-то подходящее для официального приема. Если я не ошибаюсь, мужчины должны быть в смокингах.

Он отпустил ее и надел на лицо маску безразличия, не показывая чувств, которые испытывал совсем недавно.

Ловкий фокус.

Она сама попыталась изобразить безразличие, но сомневалась в успехе, потому что никак не могла успокоиться.

— Да. А куда мы направляемся?

— Миллиардеру-отшельнику, пожертвовавшему полмиллиона долларов и пообещавшему дальнейшую финансовую поддержку, должны были в обязательном порядке выделить номер в этой гостинице, — иронично сказал он. — Как думаешь, это так?

Девушка кивнула, не доверяя своему голосу, и повернулась, чтобы взять телефон со стола. Она улыбнулась, заметив, что Бреннан резко провел рукой по своим волосам.

Он сказал, что отдал бы все, что имеет, только бы держать ее в своих объятиях. Взяв телефон, она почувствовала другое такое знакомое тепло.

Она не могла этому верить.

Портье ответил после первого гудка.

— Чем я могу быть полезен, мисс Баум?

Она ввела его в курс дела.

— Конечно, номер для мистера Бреннана готов. Прислать ли кого-то туда?

Записав номер комнаты, Тиернан поблагодарила портье и повесила трубку.

— Так, переодеваемся у тебя?

— Лукас заказал одежду, подходящую случаю. Соберешь вещи и пойдешь со мной? — спросил он спокойным голосом, в котором слышалось отчаяние. Он почувствовал облегчение, когда Тиернан кивнула и схватила рюкзак.

— Сдается мне, что нам пора на вечеринку, — заявил он. Взяв ее чемодан, открыл дверь и осмотрел коридор, лишь затем позволив ей следовать за собой.

— На вечеринку, — повторила она его слова. — Жду с нетерпением.

Пыталась ли она убедить в этом его или себя?

Бреннан осмотрел незнакомый гостиничный номер, заметив, что кровать стоит совсем рядом с окнами. Взломщикам проще простого разбить стекло и напасть на спящих постояльцев.

Ладно, на этой кровати он не собирался спать.

Тиернан несколько минут сканировала комнату маленьким электронным приспособлением, лишь потом заверив его, что в комнате нет жучков и камер.

«Следовательно, они уверены в его согласии», — думал Бреннан, улыбаясь.

Тиернан моргнула и заметила:

— Ты так страшно улыбнулся. О чем ты думаешь?

— Об ученых, переоценивающих себя.

Она прищурилась, но удержалась от расспросов.

— Ну что же, отвернись хотя бы, пока я одеваюсь, — попросила она, бросая рюкзак на кровать. — Я не думаю, что за это время ты меня позабудешь, ведь так?

Она села на край кровати и сняла туфли.

При виде Тиернан на той кровати, которую только что посчитал для себя неподходящей, все мысли вылетели у Бреннана из головы.

— Что?

Она опустила вторую ногу и раздраженно посмотрела на воина.

— Одежда. Ты. Я. Мы повернемся спиной друг к другу. Это понятно?

— Одежда?

Тиернан вздохнула.

— Ладушки. Что происходит в твоей голове, атлантиец?

Он закрыл глаза, так как по-другому было нельзя. При виде женщины, которую сам Посейдон назвал его, Бреннана, единственной возлюбленной, сидящей на кровати, у воина пропадал дар речи.

Его кровать.

Его женщина.

Он зажмурился и стал гудеть.

— Ты меня пугаешь, но… подожди. Ты хочешь так? Хорошо, Не открывай глаза две минуты.

Он услышал шуршание и представил себе, как она раздевается. Это было выше его сил. Бреннан немного приоткрыл глаза и с удовольствием увидел гладкую, шелковистую кожу на спине Тиернан, надевающей через голову кружевное, сияющее платье рубинового цвета. Расправив складки, она развернулась и увидела, что он не сводит с нее глаз.

— Ты не должен был подглядывать, — упрекнула его девушка.

Бреннан с ней не согласился.

— О такой красоте не мечтали даже Боги. Я никогда не упущу возможность увидеть твое тело, как в одежде, так и без нее.

Он зачарованно наблюдал, как покраснели ее щеки.

— Тебе не нравится слышать, что ты красива?

— Нет, нравится, благодарю за комплимент. Одевайся, или я пойду одна.

Тиернан сложила руки на сильно оголенной груди, едва прикрытой шелком.

— Ты пойдешь в этом? Туда, где полным-полно мужчин? — Он почувствовал незнакомые ему ярость и ревность и захотел ударить кулаком в стену. Или на крайний случай по лицу любого, кто осмелится пялиться на ее грудь и невероятно длинные ноги в этом слишком облегающем платье.

Она возмущенно посмотрела на него.

— Я буду носить то, что хочу. И если ты через две минуты не будешь готов, то я уйду без тебя.

Снова порывшись в сумке, Тиернан достала помаду и красноречиво посмотрела на Бреннана.

— Чего стоишь? Осталась одна минута, пятьдесят пять секунд. Я вовсе не шучу, так что давай, шевелись.

Он поверил ей и стал одеваться.

Лукас достал нужную одежду, так что Бреннан поспешно вынул из шкафа смокинг и оделся, не оглядываясь, чтобы проверить, смотрит ли она на него или нет. Тиернан помогла завязать незнакомый ему предмет под названием «галстук». Пока ее изящные ручки прикасались к его шее, Бреннан обратился к помощи дыхательной гимнастики. Только так он мог сдержаться и не бросить ее на эту манящую кровать, чтобы провести всю оставшуюся ночь, изучая ее великолепное тело.

— Это будет очень долгая ночь, — заметил он, пытаясь задержать дыхание, чтобы не испытывать мучений, вызванных нежным цветочным ароматом ее волос.

— Ты так думаешь? — Она завязала галстук и отступила, восхищаясь делом рук своих. — Пока что у меня был не день, а сплошное удовольствие. Пора на вечеринку? Вампиры, злобные ученые и, возможно, зачарованные оборотни. Что в этом плохого?

Он невесело рассмеялся.

— И, правда, что плохого?

Тиернан посерьезнела.

— Знаешь, пора бы мне перестать говорить подобное вслух. Я искушаю судьбу.

Бреннан просто кивнул. Он знал многое о том, как искушать судьбу, и ничем хорошим это никогда не заканчивалось.

Его ждет очень долгая ночь.

Глава 9

Девон расправил лацканы смокинга, окидывая взглядом гостиничный конференц-зал, ни в малейшей степени не показывая того отвращения, которое он испытывал по отношению к этим корыстным подонкам. К тому же его глаза прикрывали любимые широкие очки с темными стеклами, так что никто не мог разглядеть их выражение. Многие считали, что очки слишком большого размера — это обычное позерство. Он бы предпочел, чтобы они и дальше так думали. Лучше уж это, чем правда. Если кто-то узнает, что он притворяется, то его маскировка перестанет быть такой эффективной.

Пятеро вампиров, которые так долго боролись и столь ожесточенно выступали против любого вида сотрудничества, находились здесь же, чтобы сейчас в полной мере воспользоваться плодами консорциума, когда тот вступил в законную силу.

Интриганы и потребители. Одержимые жаждой власти и слабаки. И то и другое — весьма неприятное сочетание. Они готовы в любую минуту переметнуться на сторону противника, пресмыкаться и заискивать перед более сильным. А уж если упал, мигом вонзят тебе кол в спину.

Открылась дверь, и вошел худший из этой группы. Литтон. Человек. Он, должно быть, патологический безумец. Индивидуум, готовый отдать свой собственный вид монстрам, желавшим поработить их — он действительно был ценным союзником.

А еще он был предателем, за которым велось постоянное наблюдение. Его бы немедленно уничтожили при первом же намеке на вероломные действия, направленные против вампиров, финансирующих его исследования.

Подобострастный таракан спешил к нему, кивая головой. Гримаса страха, смешанного с триумфом, растеклась по его лицу. Девон стиснул зубы, только чтобы стереть усмешку с его лица.

— Доктор Литтон.

— Мистер Девон, я с радостью сообщаю вам, что здесь присутствует мистер Бреннан. Наш щедрый меценат собственной персоной, — сказал Литтон, разве что не потирая ручки, напоминая карикатурную пародию на сумасшедшего ученого из фильма.

— Бреннан. Да, мне известно это имя, — сказал Девон, вспоминая последний раз, когда он видел этого человека, но держа свои мысли при себе. — Ну и что мы можем ему показать за его полмиллиона?

— У нас есть полностью готовая экспериментальная лаборатория, — сказал Литтон, не решаясь встретиться взглядом с Девоном. — Все, как вы сказали.

Один из самых старых вампиров в этой комнате, по сути старейший из тех, что еще бродили по земле, ударил кулаком по столу. Этот называл себя мистер Джонс, хотя как полагал Девон, когда вы настолько древний и могущественный, то можете называть себя, как вам заблагорассудится.

— Мне это не нравится, — сказал Джонс голосом, являвшим собой квинтэссенцию всего темного и неприятного.

Поговаривали, что люди сходили с ума от одного звука его голоса. Литтон не был подвержен его влиянию, но по тому, как тот все больше и больше кланялся и расшаркивался, Девон все больше утверждался в предположении, что человек уже был безумен.

— Почему мы должны тратить время и силы на человека? Мы близки к нашей конечной цели абсолютного порабощения как овец, так и оборотней, — продолжал Джонс, — благодаря одному этому человечишке и его коллегам. У нас нет необходимости выступать в роли дрессированных обезьян.

— Я не в восторге, что вы называете людей овцами, — осмелился сказать Литтон, дрожащим то ли от возмущения, то ли от ужаса, голосом.

— Само собой, — сказал Девон, неожиданно почувствовав себя уставшим от всех этих игр. Он уже давно выбрал этот путь, и один из недостатков этого выбора состоял в необходимости работать с дураками. — У нас все готово?

— Мы готовы перейти к следующему этапу испытаний на людях, — возразил Литтон. — Но для этого нам потребуется больше денег. Намного больше. Мистер Бреннан согласен выделить нам десять миллионов долларов. Просто он хочет убедиться, что игра стоит свеч.

— Мудрый бизнесмен, — протянул Девон. — Умнее среднестатистического человека.

Слово взял еще один из старейших вампиров. Теперь, когда Вараввы не стало, он контролировал большую часть Северо-западного Тихоокеанского побережья. Он называл себя мистером Смитом, то ли как дань уважения мистеру Джонсу, то ли в насмешку над ним.

— Почему бы просто не убить его и не забрать его деньги? Меня не прельщает работать шутом, в этом веке и так этого добра достаточно.

— Мы привлекли к себе внимание, когда вышли из укрытий и позволили овцам узнать, что мы существуем. Гораздо лучше было бы оставаться в тени, как мы делали это вот уже тысячу лет, — прорычал Джонс, обнажая клыки с блестящей на них слюной.

Девон посмотрел на присутствующих, на каждого поочередно, но его взгляд скользнул мимо дальнего угла. Кроме Смита и Джонса, ни один из других вампиров не был готов высказаться и отдать предпочтение тому или иному плану действий.

— Мы готовы двигаться вперед, — повторил Литтон. — Можем ли мы привести его в лабораторию сегодня вечером?

До того как Девон смог ответить, раздался стук в дверь, которая затем открылась, и в дверном проеме появился нервный помощник Литтона.

— Прошу прощения, доктор Литтон? Гм, извините, что беспокою вас, сэр, но у нас есть небольшая проблема.

— Я же вам сказал не прерывать меня, — отрезал Литтон, отчаянно показывая человеку жестами, чтобы тот ушел.

Девон не разделял его точку зрения.

— Проходите, пожалуйста, мистер …?

— Уэсли, сэр. Э, Ваша Светлость, гм, сэр, — лепетал мужчина. Испарина выступила на лбу, и кислый запах страха сочился из каждой его поры.

— Это Уэсли.

— И так, мистер Уэсли, что вы хотели нам сказать?

Лицо человека исказилось, когда он попытался держать в поле зрения и всех вампиров, и своего работодателя.

— Ну, знаете ли, речь идет о мистере Бреннане.

— Что там с Бреннаном? — спросил Литтон пронзительным голосом. — Он здесь, вы же сказали, что он здесь. Вы отдали ему приветственный пакет?

— Да, разумеется, но его там не было. — Уэсли сцепил руки, нервно обводя взглядом стол переговоров. — То есть он был не в своем номере.

Литтон закатил глаза.

— Тогда отведите его в его собственный номер. Что за срочность?

— Мы так и сделали, я имею в виду, что портье направил его в номер, но нас больше беспокоит не то, где он, а с кем, если вы понимаете, о чем я.

Девон вздохнул. От нервной улыбки Уэсли ему захотелось вырвать человеку глотку. Не то что бы он был особенно голоден, или Уэсли очень заинтересовал его. Просто прекратилась бы эта болтовня, ну а уж это того стоило.

— Кто, Уэсли? — сказал он, чтобы предотвратить любые дальнейшие образы быстрой смерти. — Какой спутник мог вас так смутить?

— Репортерша, сэр, — сказал Уэсли. — Мистер Бреннан был с журналисткой, Трэйси Баум, и ей, очевидно, было с ним весьма уютно, если вы понимаете, что я имею в виду.

Человек, смахивающий на грызуна, лучезарно улыбался присутствующим хитрой «давайте-будем-людьми» улыбкой, которой так и не удалось найти свою аудиторию среди нетерпеливых вампиров, которые либо игнорировали его, либо смотрели как на особенно смердящую кучу мусора.

— Это может все усложнить, — сказал Джонс. — Какие у нашего затворника миллиардера могут быть дела с репортерами? Вы уверены, что информация, предоставленная вами относительно этого человека, была точной, Девон?

Девон прислонился к стене и скрестил руки на груди.

— Я всегда предельно аккуратен при сборе информации, Джонс. Именно поэтому я достиг всего того, что имею. Вам не мешало бы об этом помнить.

— Может, она просто его подружка, — сказал Уэсли, голосом, надломившимся на полуслове. — Вы же знаете, как это бывает, просто очередная подстилка…

— Достаточно, Уэсли, — прервал Девон. — Если только вы не хотите выпить с одним из моих друзей? — Он махнул рукой на вампиров, стоящих вокруг стола, и они подались вперед.

— Или стать напитком? — хитро предложил Смит.

Уэсли чуть не сбил Литтона с ног, спеша покинуть комнату, отчего Девон мрачно улыбнулся.

— Влиятельные мужчины в состоянии управлять своими женщинами, — произнес он, зная, что позже будет сожалеть о сделанном замечании. Она уж об этом позаботится. — Если бы были какие-то проблемы, то результаты предыдущей деятельности Бреннана и финансирование были бы главной новостью. Он прекрасно знал, что его первая половина миллиона была предназначена на реализацию идеи полного порабощения, вот почему он выделил эту сумму в первую очередь. Таким образом, эта женщина либо просто его спутница, либо развлечение. В любом случае, не думаю, что она станет проблемой.

— Мне это не нравится, — сказал Смит.

— А вам ничего не нравится, — парировал Девон. — Я установлю за ними постоянную слежку. И если они хоть в чем-то перейдут границы дозволенного, мы схватим их или устраним. Для нас это беспроигрышный вариант. Мы имеем дело с эксцентричным миллиардером, который желает финансировать наши исследования в надежде, что мы даруем ему вечную жизнь, и он останется частью правящего класса после того, как мы придем к власти. Либо он будет работать на нас по своей воле, либо в качестве раба, и станет нашей марионеткой.

— В любом случае, я собираюсь прикончить его, — сказал Джонс, вонзая длинный ноготь в отполированную поверхность стола переговоров и процарапав на дорогой древесине свои инициалы. — Я не испытываю ни малейшей симпатии к этим самонадеянным людишкам.

Девон заметил, как Литтон начал пятиться обратно к двери.

— Вы согласны, доктор?

— Что? Ах, да. Абсолютно. Нам нужны его деньги. Должен идти на вечеринку. Увидимся там.

С этими словами Литтон вылетел из комнаты, совсем как его помощник. Когда дверь за ним закрылась, Девон вздохнул.

— Возможно, мы могли бы воздержаться от разговора в духе «Давайте убьем выскочек-людишек» в присутствии доктора, который контролирует данные исследования, — произнес он, чеканя каждое слово.

— И все же, зачем нам Бреннан? У нас есть деньги, — проскулил один из младших вампиров, молчавший до этого.

— Отлично. Вот вы и заплатите за порчу этого стола, — ответил Девон.

Джонс усмехнулся.

— А теперь ближе к делу: никто из вас не захотел рисковать своими деньгами, чтобы оплатить эти испытания, — заметил Девон. — А зачем это нам, когда есть доброволец, овца с деньгами, готовая предать свой собственный вид?

— Вы просто обязаны стать следующим Прайматором, — сказал Смит. — Я не симпатизирую политикам, но вы рождены для подобной игры. И если мы собираемся в ней участвовать, то лучше уж в одной упряжке с человеком, который сможет толковать правила в нашу пользу. Когда американцы изменили свою конституцию, позволив нашему виду целиком и полностью контролировать Третью Палату, они распахнули двери для абсолютного господства.

— Они, в сущности, легли и обнажили свои шеи, — выплюнул Джонс, обнажив клыки. — Наш долг принять их жертвы.

— Возможно, но никто не становится лидером Праймуса, убивая людей, — сказал Девон. — Отличительной особенностью следующего Прайматора должна стать способность сотрудничать с ними, или его ожидает та же участь, что и двух его предшественников.

— Или ее, — послышался хриплый голос из тени в дальнем углу. — Быть может, на этот раз, Прайматором станет женщина.

Девон улыбнулся, любуясь тем, как шелк цвета шампанского обтягивает изгибы ее тела, когда она вышла на свет.

— Ну, конечно же, Дейдре. Если какой женщине это и может быть под силу, то, несомненно, только тебе, дорогая.

Она шла прямо к нему, не замечая и не обращая внимания на похотливые и любопытные взгляды других вампиров, находящихся в комнате. Он протянул руку, и она взяла ее холодными, как лед, пальцами.

— Потанцуем, любимый? — спросила она, склонив голову на бок и заглядывая так глубоко в его глаза, что он почти задрожал от мертвой безысходности в ее собственных.

— Непременно, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее руку. — Господа, продолжим разговор завтра вечером. До встречи.

Не дожидаясь их согласия, он вышел из комнаты, все еще держа за руку Дейдре. Как только дверь за ними закрылась, она вырвала свою руку и быстро зашагала по коридору.

— Думаешь, тебе удалось убедить их? — спросила она, когда они оказались вне пределов слышимости вампиров, старательно вытирая руку об платье, даже не отдавая себе в этом отчета.

Он пожал плечами.

— Узнаем завтра. Так или иначе, развитие событий не заставит себя ждать.

— Литтон дурак.

— Да, но дурак гениальный. И он нужен нам.

Она остановилась в коридоре, не доходя до света, льющегося из дверей бального зала.

— Не люблю дураков. Нет полной уверенности, что они будут вести себя как должно.

— Он будет, или мы его убьем. Это для тебя достаточно убедительный довод?

— Влиятельные мужчины управляют своими женщинами? Неужели ты действительно так считаешь, вампир? — Льда в ее голосе хватило бы, чтобы заморозить весь мир, хотя он и затронул лишь поверхность той, кем она была и что испытала.

Девону было жаль, но он не мог изменить прошлого. Если бы у него была такая сила, он бы отменил множество поступков как своих, так и чужих. Однако, не только вампиры могут сожалеть. Он извлек этот болезненный урок совсем недавно.

— Ты же знаешь, что я так не думаю, — ответил он в конце концов. — Но у меня так же, как у тебя, есть определенная роль, которую я должен исполнять.

Безжизненная, мрачная улыбка появилась на ее очень бледном лице.

— Тогда, потанцуем.

Глава 10

Каждый мускул в теле Бреннана напрягся, когда его захлестнула первая волна горячей, всепоглощающей ревности. Бальный зал был большим, но толпа давила на него, грохочущие басы музыки усиливали грохот внутри его черепа. Сотни людей, в основном мужчин, смотрели на Тиернан, или, по крайней мере, так казалось ему под воздействием лихорадящих эмоций. Не сводили с нее глаз. Вожделели.

Они должны были умереть. В муках. Медленной, кровавой смертью.

Она сжала его руку, как если бы почувствовала, насколько он близок к полной потери самообладания.

— Это сработает, только если ты успокоишься, — сказала она громко, чтобы можно было услышать сквозь музыку.

— Это, как ты выразилась, сработало бы гораздо лучше, если бы ты была уродиной или носила плащ, покрывающий тебя с ног до головы, — пробормотал он. — Я не отвечаю за свои действия, если кто-нибудь из этих мужчин посмеет прикоснуться к тебе.

— А кто будет отвечать? — сказала она, подшучивая над ним. Звук ее смеха был, как путеводная звезда во тьме его существования, и он предлагал толику так необходимого ему спокойствия.

Его взгляд скользнул с блестящей темной копны ее волос к гладким плечам, задержался на некоторое время на восхитительных изгибах ее груди, едва прикрытой красным шелком платья, а затем перешел к ее женственным бедрам и длинным-длинным ногам, пока не достиг острых носков ее дурацких туфель

— Если нам придется быстро уносить ноги, эти туфли едва ли окажутся полезными.

— Обувь можно и сбросить. А теперь пора тусоваться. Мы должны пообщаться с людьми, — решительно сказала она, осторожно потянув свою руку. — Я останусь на виду, но мне нужно сойти за Трейси Баум. Не будет же репортерша зависать в одном и том же месте со своим бой-френдом, независимо от того, насколько хорошо он выглядит в своем смокинге.

Выражение позабавило его.

— За свои две тысячи лет с хвостиком, меня никогда не называли чьим-то бой-френдом.

Она одарила его ослепительной улыбкой.

— Держись меня, малыш. И каждый день станет для тебя настоящим открытием.

Когда она шагнула вперед, каким-то образом даже не покачнувшись в этих своих туфлях на смехотворно высоких каблуках, он почувствовал, как совершенно незнакомые эмоции заструились по его жилам. Никогда в жизни не испытывал он ничего подобного, даже до проклятия Посейдона, и ему потребовалась целая минута, чтобы понять, что же это было.

Счастье. Хвала всем богам, это было счастье.

Посреди комнаты, полной ученых, замышляющих недоброе, и в окружении вампиров, которые осушили бы его с превеликим удовольствием, стоило им лишь узнать, кто он на самом деле, его эмоции решили совершенно глупо, по-дурацки остановиться на стадии полного блаженства.

Он вдруг понял, что у него что-то с лицом, как будто кожа была странно растянута. Он коснулся своих щек и понял, что улыбается. Снова. С самой их встречи с Тиернан ему довелось улыбаться больше, чем в течение последних двух тысячелетий своего существования.

Она думала, что он выглядит хорошо в своем смокинге.

Он стоял тут, улыбаясь, как дурак, пока рука не коснулась его плеча. Он обернулся, руки автоматически потянулись за кинжалами, которые он оставил в комнате. Трудно было скрыть кинжалы в смокинге, но без них он чувствовал себя беззащитным и брошенным на произвол судьбы.

Маленький человек, одетый в смокинг, стоял там. Тот самый, из телевизора. Чувство собственной важности сочилось из всех его пор.

— Мистер Бреннан? Я доктор Литтон. Так рад, что, наконец, познакомился с вами лично.

Бреннан пожал руку человека.

— Доктор Литтон. Сожалею, что мы опоздали на вашу вечеринку. Мы хотели выкроить немного времени для себя. Конечно же, вы понимаете.

Он поискал взглядом Тиернан, нуждаясь в ней, чтобы успокоить себя, зная, что она по-прежнему в поле зрения. Литтон проследил за его взглядом.

— Ах, да, журналистка. Госпожа Баум. Я не понял, что она с вами.

— Она, несомненно, со мной, хотя я не понимаю, каким образом это может иметь к вам какое-то отношение, — сказал Бреннан резким и угрожающим тоном.

— О, нет, никоим образом. — Литтон попятился на несколько шагов, держа руки перед собой. — Сейчас я должен выступить с небольшой речью, но я поговорю с вами в ближайшее время. С нетерпением жду момента, когда завтра смогу показать вам нашу лабораторию.

— А я с нетерпением жду момента, когда же ее увижу. Мне будет очень интересно узнать, что вы надумали относительно моих десяти миллионов долларов.

Литтон занервничал, отводя взгляд.

— Ах, да. Мы обязательно покажем вам как можно больше.

Бреннан посмотрел вслед удаляющемуся доктору и затем повернулся, чтобы разыскать Тиернан, обратив свое внимание именно туда, где она стояла до этого, как будто она была маяком для его души, указывающим путь домой. В этом своем красном платье она светилась, словно драгоценный камень среди толпы черных вечерних нарядов. Один из мужчин, окружающих ее, что-то сказал, и Тиернан рассмеялась, откинув голову назад. Бренан смотрел на нее, снова и снова удивляясь силе страстного желания, что завладевало им.

Желание сделать ее своей.

На ночь, на год, на целую вечность.

Его.

Он направился к ней, но остановился, когда раздался отвратительно визгливый шум, а затем голос Литтона усиленный электронной акустической системой, забренчал по всей комнате.

— Эта штуковина включена?

Все засмеялись и повернулись к трибуне, а Тиернан стала пробираться сквозь толпу к Бреннану. Он почувствовал давление в груди и понял, что стоял, затаив дыхание, как если бы нуждался в ее присутствие даже для того, чтобы вдохнуть. Она, наконец, подошла, и он притянул ее к себе, отчаянно желая ощущать ее рядом с собой.

— Мне просто не нравится внешность этого человека. Знаю, что это глупо, но я научилась доверять своим инстинктам, — пробормотала она на ухо Бреннану. От этого штаны на известном месте натянулись значительно сильнее.

Сосредоточиться. Он должен сосредоточиться. На миссии, а не на изгибах ее тела. Она говорила о Литтоне.

— Согласен, — сказал он. — Будет интересно увидеть, как твой Дар реагирует на его речь.

Литтон поправил галстук, микрофон и отрегулировал стойку под свой рост.

— А теперь вы меня слышите?

После бессвязных смешков в большинстве своем опьяненной толпы, Литтон продолжил:

— Я знаю, что уже поздно, и нам всем надо отдохнуть перед завтрашним днем, заполненным заседаниями, но я хотел бы воспользоваться моментом, чтобы поприветствовать всех вас на первом ежегодном совещании Международной Ассоциации Сверхъестественной Нейробиологии.

Разрозненные приветственные восклицания раздались от ученых, которые потом выглядели несколько сконфуженными, будто их поймали за чем-то предосудительным.

— Полагаю, в нейробиологии обычно не слишком любят приветственные восклицания, — прошептала Тиернан с улыбкой, тронувшей уголки ее прекрасных губ.

Бреннана отвлекла мысль о дегустации ее рта, и он пропустил мимо ушей несколько предложений. Или минут. Когда он снова обратил внимания на ученых, Литтон завершил свои разглагольствования.

— Захватывающие достижения в области науки на сегодняшний день и на благо нашего будущего. Спасибо.

Все поприветствовали его одобрительными возгласами и зааплодировали, а лоб Литтона вспыхнул ярко-красным цветом, когда он купался в одобрении своих коллег.

— Это не ложь, — сказала Тиернан, хмуря брови. — Он считает, что все, что бы он ни собирался сотворить — захватывающее открытие.

— На благо нашего будущего? — язвительно спросил Бреннан.

— На благо будущего определенных людей. Возможно, одержимых жаждой власти вампиров, на которых он работает. — Она повернула голову, украдкой разглядывая комнату. — И если уж речь зашла об этом, я собираюсь пойти и найти кого-то, кто бы пригласил меня потанцевать. Посмотрим, что я сумею разузнать.

Бреннан услышал низкий рычащий звук и понял, что он шел из его горла.

— Я не могу позволить…

— Позволить? — мило переспросила она. — Извини?

Он проглотил осколки стекла, которые каким-то образом обосновались в его горле, и попытался снова.

— Если ты пойдешь, то это будет очень трудно для меня.

Сострадание смягчило ее лицо.

— Знаю. Проклятие. Но ты должен понимать, что ты не меня хочешь, это всего лишь иррациональная природа проклятия заставляет тебя так думать.

— Нет ничего случайного в Посейдоне или его проклятии, уверяю тебя. Но я сделаю все возможное, чтобы выполнить свою задачу в этой миссии.

Внезапно и совершенно неожиданно она положила руки ему на плечи, встала на цыпочки и легко поцеловала его в губы.

— Я знаю, что ты это сделаешь. Я тоже. А сейчас я иду танцевать. Почему бы тебе не пойти выпить?

— Я не пью, когда… — Он проследил за направлением ее взгляда и увидел в баре Грейс, разливающую напитки. — Решено, я пойду пить, а ты — танцевать с вампиром.

— Захвати стаканчик для меня тоже, ладно? Думаю, мне он не помешает, — сказала она мрачно, прежде чем приклеить на лицо нечто вроде рассеянной улыбки, которая, как он полагал, служила маскировкой.

Бреннан сделал еще один длинный, успокаивающий вдох, прежде чем направиться в сторону бара. У Грейс, должно быть, есть новости. Важные новости. Что-нибудь способное отвлечь его от мысли о Тиернан, танцующей с вампиром.

Тиернан побрела сквозь толпу, даря улыбку и кокетливый взгляд то здесь, то там, стараясь не слушать разговоры между людьми, поскольку это отвлекало. Слишком много позерства, обмана и откровенной лжи сильно действовали ей на нервы, она чувствовала себя так, словно могла спятить, особенно от огромного усилия, которое потребовалось, чтобы поддерживать иллюзию беззаботного спокойствия ради Бренана. Она чувствовала тяжесть его взгляда на себе даже сейчас и надеялась, что Грейс налила ему двойную порцию. Тиернан не рискнула смотреть на него. Он был великолепен в этом смокинге, и она была счастлива уже от того, что не пускает на него слюнки и не падает в объятия, как какая-нибудь грохающаяся в обморок барышня из одного из тех веков, которые он пережил. Он был невероятно сексуальным мужчиной, и этот налет опасности только добавлял ему привлекательности.

Власть, облаченная в вечерние наряды.

Она прислушивалась к разговорам, проходя мимо различных групп людей, стоявших по двое и по трое. Здесь она была не в состоянии заткнуть уши пальцами, независимо от того, насколько сильно ей не хотелось слышать их ложь, поэтому она стиснула зубы и улыбнулась сквозь боль, задевавшую за живое.

Так много лжи.

— А потом он сказал, что моя статья — лучшая из того, что он читал за последние несколько лет, и обязательно будет опубликована.

Ложь.

— У нас с женой очень открытый брак…

Ложь. Большая ложь.

— Литтон гений, но он ненормальный, если вам интересно мое мнение. Я слышал…

Ах. Ну, наконец-то истина. Итак, у хорошего доктора была определенная репутация даже среди своих коллег. Интересно, что они бы о нем подумали, если бы узнали, что он ведет работы по порабощению человечества, которые тайно финансируются вампирами?

Очень странно, что правда начинала походить на сценарий для комиксов, но такова была жизнь в настоящее время. Все плетут интриги с целью завладеть этим проклятым миром; никто не довольствуется тем, чтобы просто дать людям жить.

Людям, и их друзьям, и детям их друзей.

Когда второй человек подряд странно посмотрел на нее, Тиернан поняла, что позволяла слишком многому из того, что думала отразиться на своем лице, и остановилась, притворяясь, что что-то ищет в своей сумочке, давая себе время успокоиться.

Волна холода заставила встать дыбом волоски на ее затылке за минуту до того, как возле ее уха раздался глубокий голос.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Голос звучал так знакомо, но когда она взглянула на бледное лицо вампира, наполовину скрытое крупногабаритными широкими темными очками, то поняла, что ей никоим образом не узнать, почему. Если, конечно, она не спросит его. Иногда прямой подход лучше всего, как любил говорить им один из ее профессоров журналистики.

— Трейси Баум, Журнал «Нейробиология». Разве мы уже встречались сегодня вечером?

Соблазнительная улыбка заиграла по краям его замечательной формы губ. Она вдруг обрадовалась его очкам, которые защищали ее от его очаровывающего взгляда. Высокий вампир с черными волосами до плеч и прекрасным телом, затянутым в черный на черном смокинг, привлекал взгляды многих женщин неподалеку. Вамп, который схватил ее ранее, тоже был высоким и сильным, но это ничего не доказывало. Этого было мало, чтобы убедить ее, что это именно он.

— Боюсь, что нет. Я бы запомнил знакомство с такой прекрасной женщиной, мисс Баум. — Он поклонился. — Но я был бы счастлив исправить данное упущение. Не потанцуете со мной?

Именно этого она хотела — танец с вампиром. Но все-таки она колебалась. Что-то в отношении этого вампира делало ее еще более осторожной, чем обычно.

Он протянул руку, и его улыбка превратилась насмешливую.

— Неужто вы боитесь меня?

Даже признавая, что это было вызов, она не могла сопротивляться.

— Конечно, нет. Я бы с удовольствием потанцевала.

Когда он взял ее за руку и повел на танцпол, она оглянулась, чтобы убедиться, что Бреннан сохраняет спокойствие, и сразу же пожалела, что сделала это. Он пристально смотрел на нее, лицо было напряжено, и даже через весь танцпол и толпу, разделявшую их, она почти физически ощущала его тягу. Если она станцует целый танец с этим вампиром, это будет чудом.

Она вознесла безмолвную молитву, надеясь на чудо.

— Вы знаете мое имя, но вы не сказали мне ваше, — сказала она, улыбаясь своему искаженному отражению в вампирских очках.

Он притянул ее в свои объятия, двигаясь в такт медленной песне, которая оплакивала потерянную любовь и одиночество.

— Приношу свои извинения, мисс Баум. Меня зовут Девон.

— Пожалуйста, зовите меня Трейси, — машинально ответила она, просчитывая в уме возможности. Все так странно. Если бы Девон оказался именно тем вампом, независимо от того, в чем он признается или не признается … ну.

Неожиданно этот танец стал сулить действительно стоящие потенциальные возможности.

Глава 11

— Итак, — сказала Тиернан, отмечая на будущее, что вампиры чрезвычайно холодны на ощупь, даже одетые в праздничное облачение, — хорошая машина.

Девон засмеялся.

— Вам нравится?

— А что тут может не нравиться? Галлардо ЛП560-4[1] не сравнится с бьюиком[2] вашей матери. — Тут до нее дошло, что она сморозила, и девушка внутренне застонала. — Не то, чтобы у вас…

— Была мать?

— Бьюик. Мне проще представить вас с матерью в коляске или в колеснице, которую тащат четверо рабов.

Он снова засмеялся, но на этот раз искренне, а не из чистой вежливости. Затем он закружил ее в вихре танца и поймал точно в нужный момент. Она с огорчением признала, что вампир был довольно хорошим танцором.

— Немногие женщины могут узнать эту машину. Вы автолюбитель или просто очень хороший репортер?

Она не видела причин для лжи.

— И то, и другое.

— Ясно. Тогда я должен вознаградить вас, открыв правду. На самом деле моей матери принадлежал всего лишь один мул, и то предназначавшийся только для использования в сельском хозяйстве. Везде куда было необходимо, благо это было недалеко, она добиралась пешком. За всю свою жизнь она так и не осмелилась уйти дальше пяти миль от фермы. — По мере того как он говорил, его голос становился все мягче, отчего ей вновь захотелось увидеть его глаза. Ее чувства, ощущающие правду, безмолвствовали, но у нее никогда не получалось ничего путного с вампирами, так что это не имело особого значения. — Я бы попросил вас оставить эту информацию при себе. Власть имущая инфраструктура вампиров предпочитает поддерживать мнимую видимость, что все мы родились и выросли, как минимум, аристократами, а как максимум, относимся к королевскому роду.

— Не для печати?

Он улыбнулся ей, и Тиернан споткнулась, сбившись от удивления с ритма. В этой улыбке было настоящее тепло. Девон подхватил ее своими сильными, холодными руками и не отпускал, пока она не восстановила равновесие.

— Вы в порядке?

— Да, все хорошо, извините. Дурацкие туфли, — пояснила девушка, слегка вытягивая одну ногу, чтобы продемонстрировать наглядно.

Когда он скользнул взглядом с ее ступни к ноге и обратно, она с трудом перевела дух. Этот мужчина — этот вампир — был опаснейшим хищником, который должно быть веками, если не дольше, обводил людей вокруг пальца.

И вряд ли она была исключением из правила.

— Вы очень симпатичная, Трейси Баум, — сказал он, наклоняясь ближе и глубоко втягивая в себя воздух. — Ваш запах опьяняет, наводя меня на мысль о том, не может ли ваша кровь быть такой же. Возможно, настало время закончить наш танец, если вы согласитесь сопровождать меня домой?

В голове промелькнула мысль о том, чтобы заполучить сенсационную новость из первых рук, но забравшись в клетку с голодными львами, она так долго не протянет.

— Спасибо, но нет. Мой парень в баре, и мне, правда, нужно вернуться к нему.

Девон посмотрел в сторону бара.

— Ах, да. Затворник и богач мистер Бреннан. Удивлен, что он хотя бы на минуту решился выпустить вас из своих рук.

— Он мной не командует, несмотря на размер его богатства. Мы просто… — она помедлила, подбирая нужные слова — …друзья.

— Потому что мужчины, независимо от того насколько они могущественны, больше не контролируют своих женщин, не так ли? Этот разговор напомнил мне тот, что мне довелось вести совсем недавно, но, конечно же, когда вы проживете столько, сколько я, трудно будет увидеть или сделать что-то необычное, или затронуть в разговоре какую-то оригинальную тему.

Она остановилась и высвободилась из его объятий, вглядываясь в лицо.

— Мне очень жаль. Такая жизнь просто ужасна. Вы никогда не удивляетесь?

Он поднял руку и коснулся плеча, в мимолетной ласке.

— Я редко удивляюсь. Сегодняшний день, так или иначе, является исключением. Вы меня очень удивили. Пожалуйста, поздоровайтесь за меня с Бреннаном.

Прежде чем она успела придумать ответ, Девон поклонился, повернулся и исчез в толпе. Минуту она смотрела ему в след, но затем пара уже знакомых ей рук обняла ее сзади за талию, и она закрыла глаза, откинувшись на теплую, мускулистую грудь Бреннана.

— Это было странно, — сказала Тиернан. — В этом вампире есть что-то особенное. Я очень хочу узнать о нем побольше.

— Уверен, в отношении тебя у него такие же планы, — сказал Бреннан сурово. — Прошу прощения, но я больше ни минуты дольше не мог смотреть, как он тебя обнимает.

Она развернулась и ненадолго прижала его к себе, ощущая, как сильно он нуждался в физическом контакте.

— Потанцуй со мной. А потом поговорим.

Бреннан, наконец, расслабился, когда Тиернан плавно скользнула в его объятия. Хотя он знал, что отчасти тому причиной было проклятие, но ощутил невероятное облегчение, как если бы в тело вернулась часть его сердца. Они двигались в такт музыке как единое целое. Она легко подстроилась под него, как будто они были партнерами по танцам на протяжении веков.

Она ему подходила. Во всех отношениях.

Ощущение было невероятным, но он предпочитал полагаться на знания, а не доверять чувствам. Любовь не могла прийти так быстро, лишь влечение и желание охватили бы его так спешно, словно летя на крыльях. Это проклятие пробудило что-то, должно быть уже дремавшее в его сердце. Один из многих уроков, которые вбивали в головы желторотых птенцов во время обучения, состоял в том, что ни один бог или богиня, ни одно любовное зелье или заклинание, ни один колдун или даже самая мощная ведьма не могут заставить полюбить. Значит, его чувства к ней были подлинными и станут лишь крепче, если они больше времени будут проводить вместе. В любом случае, проклятие не могло заставить опознать Тиернан как его истинную возлюбленную.

Как же тогда он может заслужить эту женщину, когда он — равно как и она, что скорее всего гораздо важнее — всегда будут сомневаться в истинности его чувств к ней? Он крепче обнял ее, а Тиернан прижалась лицом к его груди, так что неповторимый аромат ее волос вновь заполнил все его чувства.

Пропал. Он целиком и полностью пропал.

«Бреннан. Бреннан! Ты что, уснул там?» — Нетерпение Алексиоса просочилось по телепатическому каналу связи.

Бреннан склонил голову в сторону дальней стены танцпола, и Тиернан мгновенно начала двигаться в том же направлении.

«Я здесь. Что ты выяснил?»

«В охране полным-полно вампиров. Гораздо больше, чем нужно для обеспечения безопасности кучки гениев. Они либо ожидают неприятностей, либо планируют устроить их сами».

Бреннан и Тиернан перестали танцевать на краю танцпола и направились в пустой угол.

— Алексиос, — пояснил он, отвечая на безмолвный вопрос в ее глазах.

Она кивнула, но ничего не ответила, выжидая.

«Я бы предположил, что они усилили охрану как минимум для меня. В конце концов, нельзя же позволить богатенькому благодетелю сбежать».

Алексиос молчал так долго, что Бреннан подумал, что тот прервал сеанс связи, но затем воин послал еще одно сообщение.

«Ты был совершенно прав. Нам только что показали фотографии тебя и Тиернан, правда, они называют ее Трейси, так что ее прикрытие не было раскрыто. Позволь заметить, ты должен чувствовать себя польщенным, так как вы двое очень важные персоны, с которых приказано глаз не спускать. Применение силы настоятельно не рекомендуется, но допустимо, если с вами возникнут серьезные трудности».

Основные воинские инстинкты Бреннана дали о себе знать, и только когда Тиернан осторожно взяла его за руку и разжала его пальцы, он осознал, что сжимал обеими руками рукоятки отсутствующих кинжалов.

«Трудности? Да я убью их, если они попытаются прикоснуться к ней, — сказал он Алексиосу. — Я шкуру с них спущу и сожгу на солнце их внутренние органы. Да, для них это может стать проблемой».

«Красочно. Согласен. Поговорим позже. Присмотри для меня за Грейс».

С этими словами Алексиос прервал связь, но не раньше, чем Бреннан почувствовал надвигающуюся угрозу. Алексиос и Лукас столкнулись с чем-то большим и возможно очень, очень плохим. Ему нужно было быть там и помочь.

— Алексиос в опасности, — прошептал он на ухо Тиернан. — Я должен прийти ему на помощь.

— А он просил об этом?

— Нет, но…

— Я понимаю, что ты хочешь помочь своему другу, — сказала она, очень тихо, почти беззвучно. — Но за нами пристально следят, и я не уверена, что ты сможешь выбраться отсюда, не обратив на себя внимание. — Она бросила взгляд из-под длинных темных ресниц в сторону подиума, и он привлек ее в свои объятия, используя этот маневр, чтобы взглянуть туда, куда она указала.

Конечно же, это был Литтон. Он пристально смотрел на них, не утруждая себя тем, чтобы скрыть свое любопытство.

— Добрый доктор ведет себя слишком открыто для ученого, собирающегося пресмыкаться за деньги, — прошептала Тиернан. — Что наводит меня на мысль, что план Б состоит в том, чтобы убить тебя или поработить и прикарманить твои деньги.

— В конце концов, если они соглашаются с моими планами, то получают десять миллионов, — сказал Бреннан. — Если же они поработят меня на уровне сознания, то завладеют всем.

— Сколько ты предположительно стоишь?

Бреннан пожал плечами, больше интересуясь изящным изгибом ее ушка, нежели разговором о деньгах.

— Меня это мало заботит. Когда наш бывший король настаивал, чтобы мы работали с человеческими банками и инвестициями, я последовал приказу. По моим предположениям, на данный момент мое состояние составляет около дюжины.

Тиернан моргнула:

— Дюжина чего? Атлантийских долларов? Морских звезд? Что же вы используете в качестве валюты?

Он улыбнулся ей:

— Нет, в Атлантиде мы не используем валюту. У нас нет такой необходимости. Мои средства исчисляются в американских долларах, хотя конечно у меня есть значительные зарубежные инвестиции.

Она открыла рот, закрыла его и открыла снова.

— Так ты хочешь сказать, что у тебя двенадцать миллионов долларов? На самом деле?

— Конечно, нет.

Тиернан рассмеялась и тяжело выдохнула.

— Вот тебе на! А то я уж думала у меня будут проблемы из-за того, что я зависаю с мужчиной, который гораздо старше меня по возрасту, да к тому же и миллионер. Я ведь не любительница папиков.

Он порылся в своей памяти в поисках подходящего эквивалента, но не смог найти.

— Я не знаю, что означает слово «папик», но у меня не двенадцать миллионов долларов, а примерно двенадцать миллиардов долларов. Может нам еще выпить? Мне нужно перекинуться словечком с Грейс.

Он направился в бар, но остановился, когда понял, что она уже не с ним. Бреннан развернулся кругом, готовый защитить ее от любой опасности, но с ней было все в порядке. Она была в безопасности, но стояла именно там, где он ее оставил, с очень странным выражением на лице. Он направился к девушке, обеспокоенный тем, что она могла быть больна или — если это было возможно для человека, которому присуща такая удивительная храбрость — наконец-то испугалась.

— Тиернан? Тиернан?

— Двенадцать миллиардов долларов? Ты шутишь?

Он изучал ее лицо, пытаясь решить, как лучше ответить. Как всегда, он выбрал самый простой вариант.

— Я редко шучу. Без эмоций, мне всегда было трудно оценить по достоинству комический потенциал большинства шуток.

Она моргнула.

— Ты редко шутишь. Двенадцать. Миллиардов. Долларов.

Тут вдруг до него дошло, и он громко рассмеялся.

— Это больше не проблема. Я могу шутить, когда захочу. Я могу шутить с Вэном.

Тиернан, которая встречала Вена, скептически посмотрела на него.

— Может тебе начать с кого-нибудь полегче. Вэн — комик мирового класса.

— Не пойти ли нам поговорить с Грейс?

— Конечно, веди меня, мистер Двенадцать Миллиардов, — сказала она, еще не оправившись от потрясения.

Перед тем как пройти по танцполу, он рассказал, что передал ему Алексиос.

— Если опасность возрастет, ты выйдешь из этой миссии, — заявил воин категорично. — Это не обсуждается.

Что-то сверкнуло в ее глазах, и изумление исчезло с ее лица, как будто его там никогда и не было.

— Ничего подобного. Даже не надейся, что это не будет обсуждаться. Я ни за что никуда не уйду. Если они беспокоятся, что мы сбежим, значит, мы на верном пути. Теперь все, что мы должны делать, так это продолжить играть заодно, пока не выясним, что можем сделать, чтобы вывести плохих парней на чистую воду и упрятать их за решетку.

Бреннан покачал головой.

— К сожалению, ничего никогда не проходит легко, когда дело доходит до вампиров.

Она улыбнулась.

— Знаю. Вот поэтому-то я тебе и нужна. Я твой тыл.

С этими словами она схватила его за руку и направилась к бару, не оставив ему другого выбора, кроме как следовать за ней.

— Мой тыл, — повторил он, задаваясь вопросом, а не может ли шквал эмоций разрушить разум человека — или Тиернан справиться с этим самостоятельно.

Алексиос выбрал этот момент, чтобы поговорить с ним еще раз.

«У нас добавилось проблем. Лукас должен вернуться в штаб-квартиру стаи. Там было совершено еще одно нападение, и он боится за Хани и малышей. Я собираюсь с ним. Это же его семья в опасности, и ему, возможно, потребуется дополнительная пара кинжалов».

«Я вам нужен?» — спросил Бреннан.

Ради Лукаса и его семьи он бы нашел способ сбежать от сторожевых псов Литтона.

«Нет. Тебе нужно остаться и выяснить, что же, черт побери, там происходит. Я не хочу оставлять Грейс одну. Не говоря уже о том, что Тиернан человек и тоже является мишенью. Люди легко ломаются».

При этой мысли ярость Бренана полыхнула гигантской вспышкой.

«Только через мой труп».

«Встретимся в штаб-квартире Лукаса после приема, если сможешь выбраться. Если нет — мы найдем способ прийти к вам».

Бреннан согласился и закрыл канал связи. Тиернан дернула его за руку, затем приблизила к себе его лицо и поцеловала в щеку.

— Ты это видел? Проныра-помощник Литтона влетел сюда совершенно не в себе. Что-то определенно происходит.

Лицо Литтона покраснело, затем побелело, пока они наблюдали за его энергичным разговором с помощником, а затем ученый бросился вон из комнаты. Уэсли сначала было последовал за ним, затем обернулся и осмотрел комнату, задержав взгляд на Бреннане и Тиернан. Он направился к ним быстрым шагом, но потом споткнулся и застыл.

— Гм, мистер Бреннан, сожалею, что приходиться сообщить, что совещание, которое должно было состояться после этого приема, было отложено. Мы… ну… мы свяжемся с вами в первой половине дня. Доктор Литтон просит, чтобы вы оставались в отеле, так как было сообщено об… э… нападении животного. — Человек сделал глубокий вдох. — Да, именно так. Нападение животного. Здесь вы в безопасности.

— Мы будем иметь это в виду, — сказал Бреннан уклончиво.

— Великолепно. Ну… гм… до завтра.

Человек бросился вслед за своим работодателем почти бегом. Когда он исчез в проеме балконных дверей, Бреннан рассказал Тиернан, что ему сообщил Алексиос.

— Уверена, тебе не надо говорить, что Уэсли тебе нагло врал, — сказала она. — Проблемы в вотчине сумасшедшего ученого, представляешь? Эксперименты снова вышли из-под контроля? Я очень надеюсь, что никто из семьи Лукаса или из стаи не пострадал.

— Я тоже. А сейчас нам надо рассказать Грейс о запланированном, а потом мы можем пойти в наш номер и решить, что делать дальше.

— Наш номер? — Тиернан вздохнула, а затем расправила плечи и усмехнулась. — Да, думаю, так мы и поступим. Ну, с другой стороны, я никогда до этого не жила в одном номере с миллиардером. А на пижаме у тебя есть долларовые знаки?

Бреннан смотрел ей вслед, чувствуя себя так, словно ему сложно было угнаться за этой очаровательной женщиной. Когда она уже была слишком далеко, чтобы услышать его, он, наконец, вспомнил, что нужно ответить на ее вопрос.

— Я не ношу пижаму.

Глава 12

Тиернан зашла вслед за Бреннаном в его номер после того, как он удостоверился, что там нет незваных гостей, засевших в засаде. Эти воины были всерьез озабочены безопасностью.

Тиернан не жаловалась, хотя день выдался не из легких, и именно сам Бреннан стал одним из виновников того, что ей понадобилась защита. Девушка снова быстро проверила комнату на наличие жучков. Ничего. Либо Литтон настолько им доверял, либо он дурак, либо слишком самоуверенный человек, не считающий разговоры Бреннана и Тиернан чем-то важным.

Положив сканер назад в сумку, она повернулась к Бреннану:

— Нам надо поговорить. Девон, вероятно, тот самый вампир, до бала загнавший меня в угол, чтобы мило поболтать. Но я не уверена на все сто. К сожалению, признаваться он не собирается, а я не хочу давить на него, принимая во внимание обстоятельства.

Бреннан ничего не сказал, стоя спиной к ней.

— Бреннан? Ты снова используешь свое особое паучье чутье, чтобы связаться с Алексиосом? — Не услышав ответа, она вздохнула: — Слушай, я очень хорошо сознаю всю серьезность ситуации, но подумала, что относясь к ней легкомысленно, помогу тебе сдержать эмоции. Я даже не могу себе представить, как ужасно справляться со шквалом чувств, отсутствующих два тысячелетия. Если честно, я тобой восхищаюсь. Мне кажется, что я бы слетела с катушек, если бы прочувствовала все события, случившиеся за мои двадцать восемь лет одним махом.

Он вздрогнул словно от удара, и по спине Тиернан поползли мурашки от нервного напряжения.

— Если вечеринка была для тебя последней каплей: ну там, мой танец с вампиром и все такое, и ты сейчас опять сорвешься, то скажи, — попросила она, пятясь к двери. — Потому что на сегодня с меня достаточно волнений.

Он, наконец, повернулся, двигаясь очень плавно, поднял голову, и их глаза встретились. Она вздохнула и отступила еще на шаг, чувствуя желание убежать и переутомление после всплеска адреналина.

— Твои глаза. Они больше не зеленые, — прошептала она.

— А какого они цвета? — Он не шевелился, словно знал, что она сорвется с места при первом же его движении.

Тиернан смотрела в его глаза, которые, непонятно как, поменяли цвет на полночно-черный. И еще с каким-то оттенком.

— Они… они черные, а в центре сине-зеленые, похожие…

— Похожие?

— Похожие на пламя. Крохотные сине-зеленые огоньки.

Он очень неспешно поднял руку и потянулся к ней.

— Тиернан, ты мне нужна. Я должен обнять тебя, хотя бы ненадолго. Чувства… они на меня давят. Бьются в моем теле, в крови и в костях. Ничто в моей жизни не подготовило меня к победе над врагом, живущим внутри меня. Я не могу… я не слышу себя из-за всего этого шума.

Глубоко вздохнув, он заявил:

— Ты успокаиваешь бурю чувств. Понимаешь?

Она машинально кивнула. Разумом она сознавала, что ей не стоило ввязываться в проблемы этого атлантийца. Древние проклятия, мстительные боги и эмоции, грозящие потерей рассудка — это из области фантастики и настоящее безумие, да к тому же ей не нужны трудности, помимо теперешнего опасного задания, которым она сейчас и занималась.

Однако Бреннан был ей нужен в качестве прикрытия, а Литтон и вампиры считали его слишком важным, и…

Она не врала самой себе. Она хотела обнять его не потому, что они на задании, и не для того, чтобы получить материал для статьи. Даже не ради Сюзанны, и не по любой другой разумной причине.

Тиернан просто хотела обнять его для себя.

— Совсем ненадолго, хорошо? — повторила она, не зная, хотела ли услышать в ответ: «да, совсем ненадолго», либо «нет, я никогда тебя не отпущу». Невозможно чувствовать такие сильные и сложные эмоции к мужчине, о котором ничего не знаешь. Это так.

Она не собиралась врать себе. Только не самой себе.

Она знала его на таком уровне, который не имел ничего общего ни с разумом, ни с логикой, ни даже со временем.

— Да, — прошептала Тиернан. — Да, ненадолго.

Бреннан так быстро оказался на другом конце комнаты, что она даже не заметила его движений. В следующее мгновение он уже обнял ее и поднял повыше так, что ее ноги оторвались от пола. Ее туфли с глухим стуком упали на ковер, и чтобы удержаться, ей пришлось сжать руками его сильные плечи.

— Благодарю тебя, — просто сказал он, но в этом не было ничего простого, судя по тому, как дрожало его крупное тело. — Я не мог вынести, как они пялились на тебя, танец… как вампир прикасался к тебе… — Бреннан запнулся и, наклонившись, прижался своим лбом к ее лбу, закрыв глаза.

Тиернан знала, что ей следует сделать. Она обязана отпустить его. Позволить ему позабыть ее, а потом продолжать все самой. Проклятие мучило его. Воин стиснул ее крепче, и сердце подсказало ей правду, которую сама Тиернан отказывалась признавать. У нее не было выбора. Если он не увидит ее, то забудет, и, может быть, это облегчит его ужасную эмоциональную нагрузку. Так Бреннан успокоится и сохранит рассудок.

Он разваливался на части, а никто не заслужил подобного. В особенности этот мужчина, воин, который столько сделал для человечества за такое долгое время.

Она обхватила ладонями его лицо и посмотрела в его красивые темные глаза с огоньками в центре.

— Бреннан. Тебе нужно уйти. Это слишком тяжело, и я не могу… не могу видеть боль, которая сводит тебя с ума. Я смогу справиться со всем самостоятельно.

Он повернул голову и поцеловал ее в ладонь.

— Нет, — тихо ответил Бреннан. — Я тебя не оставлю. Мы будем работать вместе, чтобы выяснить правду об этих ученых и их замыслах, и только потом я тебя отпущу.

— Отпустишь меня? — Тиернан сознавала, что ей стоит отойти, но не могла перестать касаться его. Наслаждаться его теплом. Вдыхать его острый мужской аромат.

— Тебе не стоит ввязываться в мои проблемы, — сказал он, безжизненно и холодно глядя на нее. Под ее изумленным взглядом его глаза из темных стали зелеными, как весенняя зелень. Поневоле она задумалась о том, сколько его проблем вызваны ею.

Бреннан сжал руки в кулаки и стал сражаться с самым сильным врагом, с которым когда-либо сталкивался. Эмоции швыряли его, как судно в охваченном штормом море. Все молекулы его тела требовали овладеть ею, раздеть и сделать ее своей.

Дисциплина. Ему необходимо… он должен справиться. Он успокоится, обретет разум. Станет мужчиной, который ей нужен, а не тем, кому нужна она. Не сейчас. Пока не время.

Да и вряд ли оно когда-нибудь наступит.

— Этот Девон ведет какую-то запутанную игру. Использует нас, хотя я не могу не принять в расчет, что он хотел танцевать с тобой только потому, что ты самая красивая женщина из всех в том зале, — сказал Бреннан, стараясь справиться с волной желания, заставлявшем его член твердеть каждый раз, когда Тиернан краснела.

Как он и ожидал, ее щечки приобрели симпатичный розоватый оттенок.

— Я не думаю… Ну что ж, благодарю за комплимент, но вампиры редко делают что-то по одной простой причине, особенно такие могущественные, как Девон. — Она села на край постели и начала вытаскивать одежду из сумки, а потом щелкнула пальцами, добавила: — Подожди-ка, чуть не забыла. Девон попросил передать тебе привет. Ты с ним знаком?

— Я никогда не встречался с вампиром по имени Девон, хотя должен признать, что, наверное, не узнал бы его в любом случае в такой толпе и в солнцезащитных очках, — говоря это, Бреннан задумчиво нахмурился. — К сожалению, первое, что проходит мне на ум: я убил представителя его кровной стаи, и этот вампир желает отомстить мне. Такое не раз случалось за много столетий.

Тиернан вздохнула.

— Ты говоришь что-то вроде «за много столетий», и мне это все кажется таким нереальным. Когда все закончится, можем ли мы побеседовать обо всех чудесах, что ты видел и испытал в жизни?

Он застыл, осознав смысл ее невольно вырвавшихся слов. Тиернан, похоже, хотела провести с ним больше времени.

Это подарило ему некоторую надежду на будущее.

— С удовольствием, — ответил Бреннан.

Она склонила голову на бок:

— Это была ложь. Ничего серьезного, просто что-то… что-то неискреннее в том, что ты только что сказал.

Бреннан задумался о своих словах, а затем рассмеялся. И эта радость увлекла за собой на свободу более темное и жадное чувство.

— С тобой не все так просто, верно, Сказательница Истины? Ты чувствуешь даже малейшую ложь в правдивом рассказе. Нет, не совсем так. Я, в самом деле, желаю тебя, и мои чувства слишком сильны, учитывая то, как недолго мы знаем друг друга. Я столько всего хотел бы сделать с тобой, помимо беседы.

Тиернан вздохнула, глядя на него потемневшими глазами, давая ему надежду, что она испытывает к нему какие-то чувства. Все происходит слишком быстро, а им еще столько всего надо сделать до того, как отдаться страсти, так ярко вспыхнувшей между ними.

— Давай пока оставим желание на потом, хорошо? Ты только что подвел итог всей моей жизни, Бреннан. Никто никогда не считал меня легкой в общении, даже моя семья. Извини меня за беспокойство.

Он понял, что ранил ее своими небрежными словами, и тоже испытал страдание, но отвыкнув от чувств и их последствий, Бреннан не знал, как исправить свою ошибку. Он хотел понять ее, чтобы лучше узнать.

— Расскажи мне, каково это. У тебя есть Дар, давно потерянный среди атлантийцев. Мы называем тех, кто слышит и чувствует правду и ложь, «сказателями истины». Их очень почитали в нашем обществе, во всяком случае, судя по древним легендам, но слишком часто… — Он запнулся, проклиная свой длинный язык.

— Слишком часто что?

— Ничего. Нам пора к Лукасу и Алексиосу.

— Расскажи мне, — потребовала она. — Они слишком часто сходили с ума? Слишком часто их все ненавидели? Неужели ты думаешь, я этого не знаю? Неужели ты думаешь, что мне легко слышать ложь каждый день, какой бы мелкой и незначительной она не была? Да, эта способность мне очень помогает в сборе информации для статьи. Но в остальное время? Общество не может выжить без небольших обманов. Сладкой лжи. «Да, ты все такая же красивая, как в тот день, когда я женился на тебе». «Малыш, ты почти попал по мячу, молодец!». «Разумеется, я с удовольствием пойду с тобой на хоккей, милый». — Она обхватила свою голову руками. — А я всегда знаю. Когда мой приятель на свидании думает, что я не такая красотка, как его бывшая подружка, или мой начальник считает, что я пишу ужасно, или о том, что мой папа спит с нянькой. Я всегда знаю. — Она посмотрела на Бреннана со слезами, блестящими на кончиках ресниц. Его словно кинжалом ударили в сердце. — И знаешь что? Мне это совсем не нравится. Я бы отдала все, что угодно, чтобы не знать. Всего на день, на неделю, или, вот блин, хотя бы на часок. Я бы так хотела не знать.

— Прошу меня простить, — Бреннан упал на колени перед ней и опустил руки с двух сторон от ее колен на постель. — Я безмозглый дурак. Я постараюсь все исправить. Только не плачь. Я не выдержу этого и боюсь, что тоже разрыдаюсь.

Она улыбнулась:

— Мужчины тоже могут плакать в этом столетии.

— Но не я. Если я начну, то боюсь, что это затянется дней на десять, а может и раза в три дольше. Тебе придется позвонить портье и попросить ведра для слез, чтобы я не затопил весь парк, — сказал он, намеренно делая большие глаза и принимая церемонный вид, в отчаянной попытке рассмешить ее. — И потом журналистка будет передавать по телевизору, что бизон вынужден был вплавь спасаться от смерти.

Тиернан громко рассмеялась.

— Ладно, ты победил. Только ради бизона я перестану жалеть себя.

Воин наклонился вперед и поцеловал ее сначала в одно веко, потом в другое, чувствуя на губах вкус соли от ее слез и стараясь запомнить ее всей душой, словно выжигая на себе тавро.

— Ты такая храбрая и самоотверженная женщина, Тиернан Батлер. Теперь нам пора отправляться к Алексиосу и придумать план.

Бреннан встал и потянул ее за собой.

— Нам надо переодеться до встречи с Алексиосом и остальными. Я повернусь спиной. Надеюсь, этого достаточно?

Она покачала головой.

— Мне снова надо в уборную, я скоро буду. — Она передала ему свой телефон и убежала. Бреннан положил телефон на стол и внимательно смотрел на ее изображение, быстро снимая свой смокинг. На этот раз он не почувствовал, что забывает ее так же скоро, как прежде, но его воспоминания стали затуманиваться несколько минут спустя.

— Тиернан? Я должен тебя увидеть, — наконец, попросил он, не в состоянии вытерпеть свою беспомощность.

Она распахнула дверь и вышла, такая же красивая, как всегда, но одетая более пристойно в темно-зеленый свитер, джинсы и ботинки.

— Я тут. Знаешь, тебе следовало бы подать прошение Посейдону на этот счет.

— Я так и сделаю, — мрачно ответил он. — Аларик, наш верховный жрец, поможет мне найти способ потолковать с Богом морей. Хотя я не знаю такого случая, когда Посейдон снял проклятия, наложенное им самим.

— Но ведь попытка не пытка? Если он откажет, тебе не станет хуже, чем сейчас. Может быть… может быть, я могу с ним поговорить от твоего имени?

— Ты предлагаешь пойти к Богу морей, чтобы просить за меня? — Бреннан почувствовал ее искренность, чувствуя, что еще один ряд его защиты пал. Она встретится с Посейдоном. Ради него, Бреннана.

Она закусила губу и кивнула.

— Эй, без труда не выловишь и рубку из пруда, так ведь? Теперь нам стоить подумать о насущной проблеме?

— Согласен. Теперь надо найти способ, как бы пройти мимо непрошеной охраны и попасть в штаб-квартиру Лукаса, чтобы выяснить, что тут происходит.

— Можешь ли ты снова обратиться в туман? — спросила она, глядя в окно. — Это было так впечатляюще. Так тебя никто не поймает.

— Я мог бы, но так я тебя не понесу. Если честно, я перенести тебя не трудно, но, увидев тебя, парящую в воздухе, словно на невидимом ковре-самолете, люди бы запаниковали.

Тиернан закусила губу.

— Значит, ты не сможешь обратить в туман и меня?

— Нет, подобная способность доступна лишь атлантийцам.

— Должна признать, что чувствую некоторое облегчение. Мне бы не хотелось распасться на молекулы, а затем собраться в единое целое. Я больше похожа на Маккоя[9], а не на Спока[10], если ты меня понимаешь.

— В общем-то, я понятия не имею, что…

— Извини. Я фанатка Стар Трека[11]. Безумная фанатка. Я в восторге от ремейка. — Тиернан подошла к окну и выглянула наружу. — Значит, решено. Ты отправишься сам, обратившись в туман, а я останусь здесь и отдохну. Даже могу заказать еду в номер. Когда ты вернешься…

Теперь он перебил ее:

— Я не могу разлучаться с тобой, Тиернан. И ни в коем случае не оставлю тебя одну в такой опасности. Я не уйду без тебя, иначе проклятие осуществится.

Она хлопнула себя рукой по лбу.

— Я знаю, но мне сложно об этом помнить. Ты понимаешь, о чем я? Например, человек все равно щелкает выключателем, входя в комнату, даже зная, что нужно заменить лампочку.

Иногда он не понимал, о чем она говорит, но это не мешало ему наслаждаться ее чувственной красотой. Следить за тем, как шевелятся ее губы и представлять, что бы она могла с ним сделать этими милыми, пухлыми губами…

— Бреннан? — Она помахала руками. — Ты что опять?

— Опять что?

— Смотришь на меня, будто я в меню.

— Разумеется, нет. — Но волна жара, охватившая его тело, выдала его ложь. А подумав о ее Даре, он улыбнулся.

— Я хочу тебя на десерт.

Глава 13

В лифте по пути в приемную, Тиернан чувствовала покалывание на коже каждый раз, когда Бреннан смотрел на нее. Он очень серьезно относился к своим чувствам, во всяком случае, решил воспринять ее по-настоящему. Он хотел ее и не собирался отпускать. Такая перспектива не должна была заинтриговать, но все вышло наоборот. Чем больше времени она проводила в его обществе, тем большее возбуждение чувствовала. Как странно.

— Шоу начинается, — прошептала Тиернан, когда зажглась кнопка П, и двери начали открываться. Соблазнительная полуулыбка Бреннана уступила место надменному взгляду. В то же время он собственнически обнял ее рукой за талию.

— Это все игра, так что не жалуйся потом на мое поведение, — шепнул он ей на ухо.

Чувствуя себя озорницей, девушка опустила руку на его сексуальный, крепкий зад и сжала.

— Не обижайся и на меня. — Затем она откинула голову назад и залилась смехом, вполне подходящим безмозглой красотке. При выходе из лифта она хорошенько завиляла бедрами.

— Ты уверен, что хочешь погулять в этих лесах в темноте, сладенький Пирожок? Там же могут встретиться дикие животные и другие страшные вещи, — с придыханием сказала она, стараясь казаться безобидной дурочкой.

— Я единственный дикий зверь, о котором тебе следует беспокоиться сейчас и в будущем, — сказал он низким голосом, и хотя Тиернан понимала, что он играет на публику, что-то в его голосе заставило ее задуматься, сколько в этом характере собственника было наигранного.

Еще не хватало, чтобы Бреннану взбрело в голову управлять ее жизнью. У нее есть работа и цель, к которым она вернется, как только завершит это задание. Она собиралась изобличить всех чудовищ, которые стояли за ужасным замыслом зачаровать человечество. И она чувствовала, что Литтон и его дружки — лишь вершина айсберга.

Как по сигналу, когда Бреннан и Тиернан направились к выходу, перед ними предстала пара мускулистых головорезов, головы которых, как будто, сидели прямо на плечах.

— Простите, сэр, но мы просим всех гостей оставаться сегодня вечером в гостинице. Это простая предосторожность, как вы понимаете, — сказал «Труляля»[12].

— Да. Из предосторожности. Ведь вы же не хотите, чтобы кто-нибудь вас съел, верняк? — заговорил «Траляля», с вожделением поглядывая на грудь Тиернан.

Бреннан вдруг схватил того, последнего за горло, подняв его так высоко в воздух, что его пальцы на ногах едва касались пола.

— Мне кажется, что твои похотливые взгляды обижают мою даму. А что ты можешь сказать?

Этот дурак ничего не сказал, что неудивительно, потому что Бреннан его душил. Лицо мужчины покрылось красными пятнами, и с полузадушенными стонами он безуспешно пытался высвободиться из хватки Бреннана.

Его напарник потянулся за оружием под курткой, но Бреннан красноречиво посмотрев на него, сказал:

— Ты, правда, хочешь это сделать?

Головорез застыл, думая, что предпринять. Но на работу его принимали явно не за умственные способности.

Тиернан положила свою руку на руку Бреннана:

— Перестань. Отпусти его. Тебе не стоит защищать мою честь, и ты устраиваешь сцену.

Бреннан еще раз напоследок сдавил горло противника, а затем отпустил, как только лицо головореза сильно побагровело.

— Я убью тебя, — с трудом проворчал мужчина, стараясь отдышаться.

— Ты можешь попробовать, — спокойно ответил Бреннан. — Теперь, если мы с этим покончили, я и моя спутница пойдем прогуляемся. Вы можете рискнуть и попытаться задержать нас, а можете просто не говорить доктору Литтону, который будет недоволен вами, если его ценный миллиардер бросит все предприятие.

Тупой и еще Тупее посмотрели друг на друга, явно не в состоянии воспринять новые сведения. Тиернан не стала ждать, пока охранники до чего-то додумаются, особенно когда тот, что был вооружен, схватил радиопередатчик и включил его. Она схватила Бреннана за руку и потянула его к стеклянным дверям. Сначала ей казалось, что она пытается сдвинуть с места гору, но наконец, его столкновение с этими отморозками завершилось, и он последовал за ней. Выйдя на воздух, она не остановилась, лишь отпустила его руку и быстро пошла по обочине к дороге, не зная, в каком направлении идти. Если честно, то ей было на это наплевать. Бреннан через несколько секунд поравнялся с ней и искоса посмотрел на нее, пока девушка продолжала идти быстрым шагом.

— Ты злишься на меня? — наконец, спросил он.

— Ой, Шерлок, почему ты так решил? — Про себя же она сказала несколько известных ей ругательств. — Ты рискнул провалить задание и выдать нас лишь из-за того, что дурак пялился на мои сиськи? И почему же я разозлилась?

— Я должен извиняться, что защитил твою честь? — Бреннан раздраженно пнул упавшую ветку с дороги. — Позволить им вести себя как испорченным выродкам и ничего не предпринять? А потом что? Наверное, лечь и разыграть приступ меланхолии, пока они бы тебя лапали?

Она крепко сжала губы, чтобы не улыбнуться, а затем остановилась и повернулась к нему лицом.

— Ладно, нам о многом надо поговорить. Во-первых, сейчас уже мало кто говорит о приступах меланхолии, постарайся выражаться современным языком. Во-вторых, не слишком ли ты остро отреагировал? Они всего лишь пялились. У этих головорезов, наверное, всего пять извилин на двоих, и они компенсируют это зрительным восприятием. Что в это страшного? Проходя мимо стройки в Бостоне, я еще и не такое внимание получаю.

Он сложил руки на широкой груди, отчего мышцы напряглись, а рубашка натянулась, и на секунду она позабыла, о чем говорила. Этот мужчина был просто великолепен. Но когда она посмотрела в его лицо и увидела бунтарское выражение, то тут же пришла в себя.

— Ты знаешь, что похож на двухлетнего малыша, которому нужен сок и сон, — заявила она, как вдруг кое-что поняла. — В общем-то, в этом все дело, не так ли? Все остальные учатся контролировать свои эмоции еще в детском возрасте, но у тебя такой возможности не было. Точнее, то, чему ты научился в детстве, благополучно позабылось за пару тысячелетий. Поэтому ты сейчас на стадии «Я хочу» и «нет, нет, нет» в эмоциональном развитии.

Тиернан всплеснула руками и пошла дальше.

— Чудесно. Для работы под прикрытием нужна хитрость, а я получаю Рэмбо, которого не помешает поставить в угол за непослушание.

Он схватил ее за руку и совсем не ласково развернул ее к себе лицом.

— О, нет. Ты не можешь делать подобные заявления, а затем просто уйти от меня.

Никто не смеет указывать ей, что она могла и не могла делать, даже древний воин.

— Почему нет?

— Ну, во-первых, ты идешь не в ту сторону.

Она осмотрелась, чувствуя себя дурочкой.

— Ой.

— А во-вторых, мне необходимо поцеловать тебя сейчас, — сказал он, притягивая ее к своему телу. — Есть возражения?

— Уверена, что могу придумать…

Он быстро прижался ртом к ее губам, прервав ее на полуслове.

— Так что ты там подумала?

Тиернан вздохнула и обняла его руками за шею.

— Ничего. Но после этого ты получишь и сок, и сон, господин.

Он рассмеялся и обхватил ее за талию сильными руками:

— А можно еще и печенье?

Когда она открыла рот, чтобы ответить, он воспользовался этим и захватил ее губы в глубоком, пылком поцелуе. Земля ушла у нее из-под ног. Осталось лишь бушующее торнадо эмоций, в центре которого стояли они с Бреннаном, цепляясь друг за друга, словно тонущий матрос за кусок дерева.

Он языком вошел в ее рот и завладел им… завладел ею, прижимая ее так крепко к своему телу, что Тиернан не могла не заметить твердую выпуклость его возбужденной плоти, пульсирующей именно в том месте, где ей хотелось. Кто-то из них застонал, Тиернан провела пальцами по его длинным, шелковистым волосам и притянула его лицо, чтобы углубить поцелуй.

Он набросился на ее рот, целуя с таким напором и умением, что ей показалось, что в его объятиях ее кости превратились в расплавленное серебро. Она могла только вцепиться в него, наслаждаться им, как будто только поцелуй не давал ей рассыпаться на кусочки и унестись в буре страсти.

Тиернан отпрянула, пытаясь отдышаться и прийти в себя, но Бреннан продолжал целовать ее в шею, а затем очень нежно прикоснулся к тому самому месту, куда ее укусил вампир.

— Что ты делаешь? — прошептала она, когда он осторожно обхватил ее грудь своей большой и в то же время изящной рукой.

— Я мучаю себя, потому что ни за что не овладею тобой, прислонив к одному из этих деревьев, хотя все во мне желает только этого, — ответил, задыхаясь. — Я представляю себе, как снимаю твой свитер, касаюсь твоих роскошных грудей руками и беру в рот твои соски. Потом я желаю стать перед тобой на колени, спустить твои джинсы до лодыжек и вылизать сладость с твоего роскошного тела, пока ты не кончишь мне в рот.

Она сама задыхалась к тому времени, когда он закончил описывать свои желания.

— Что-то ты неравнодушен к роскошному, — прошептала девушка.

— Ты нужна мне, Тиернан. Я два тысячелетия ждал этого, — прорычал он.

Бреннан поднял ее в воздух, так что Тиернан обхватила его ногами за талию, а он отнес ее к одному из вышеупомянутых деревьев, в двенадцати ярдах от дороги и в тень ночи. В эту часть леса не проникал лунный свет.

— Позволь мне сделать это. Это займет всего несколько минут. Позволь подарить тебе наслаждение.

Остановившись у дерева, Бреннан чрезвычайно осторожно прижал ее спиной прохладной коре.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — бормотал он в ее рот перед тем, как прильнуть к ее губам в страстном, обжигающем поцелуе.

Невероятное наслаждение охватило ее тело при прикосновении его губ, и Тиернан понимала, что есть много причин, почему им не следует этого делать, но в голове прозвучало: «да, два тысячелетия желания».

— Как может девушка отказать? Да, да, да, — прошептала она, чувствуя его руки на себе. Она жаждала прикосновения его губ.

Он вскрикнул от радости или от вожделения, а может быть, все атлантийцы издают подобные звуки во время занятия любовью… ее это, в общем-то, не волновало, потому что он почти сразу же снял с нее свитер и приподнял чашечки лифчика, убирая его. Не успела Тиернан почувствовать ночную прохладу, как Бреннан обхватил горячим ртом один сосок, а другой — рукой. Он мурчал, посасывая ее грудь так, что кожу Тиернан стало покалывать. В следующую минуту он накрыл губами второй сосок с такой страстной настойчивостью, что заставил ее закричать:

— Бреннан, Бреннан, о, Боже, да!

Она сжала руками его волосы, и он, видимо, воспринял это как одобрение, потому что стал ритмично посасывать этот сосок и проводить по нему языком. Тиернан выгнулась навстречу ему, чувствую, как между бедрами становится влажно, и все открывается для него. Она хотела, жаждала… о, да… он прижимался к ней твердой выпуклостью своего члена, двигаясь в том же ритме, в котором ласкал ее грудь.

Жаркие ощущения побежали по венам, подводя ее все ближе к оргазму от одного ощущения его губ на своей груди. Так близко, о, как же Тиернан могла так быстро возбудиться, а затем он осторожно укусил ее за сосок, а пальцами ущипнул за другой. Тиернан закричала.

Жар, о, этот жар, возбуждающая, грохочущая сила ее желания росла, требуя все больше и больше. Больше таких же невероятных ощущений.

Больше его самого.

Тиернан едва с ума не сошла от такой сильной жажды. Никогда она ничего подобного не испытывала. В отчаянии она оттянула его голову от себя, и Бреннан резко отпустил мокрый сосок, так что ощущения захлестнули Тиернан с головы до ног.

Он посмотрел ей в лицо сверкающими, пылающими изумрудными глазами.

— Скажи мне, — попросил он. — Скажи, чего ты хочешь.

— Я хочу тебя, — пробормотала она. — Сейчас, ты мне нужен, о, прошу, пожалуйста.

Он осторожно отпустил ее, поставив на землю, и Тиернан пришлось прислониться к дереву, чтобы не упасть, потому что ноги ее уже не держали. А Бреннан смотрел на нее, замечая раскрасневшееся лицо, пухлые губы и все еще обнаженную грудь с твердыми сосками, такими чувствительными, что Тиернан испытывала возбуждение даже от дуновения холодного ветра. Бреннан осторожно надел на нее свитер.

— Чтобы ты не простыла, — нежно пояснил он ошеломленной Тиернан, пытающейся понять смысл его слов. Неужели он остановился?

— Что? Что? Но я думала, что мы…

— О, мы точно этим займемся, — сказал он, улыбаясь ей по-волчьи и блеснув в темноте белоснежными зубами. Бреннан опустился на колени среди листвы у ее ног и за несколько мгновений спустил с нее джинсы с трусиками до лодыжек. Не успела она ни вздохнуть, ни подумать, ни пошевелиться, как он обхватил ее бедра руками и прижался к ней ртом.

При первом же прикосновении его горячего, умелого языка к ее клитору, Тиернан снова вскрикнула, а потом она уже не могла ни кричать, ни даже вздохнуть, пока он лизал, посасывал и описывал круги языком, заставляя ее чуть ли не плакать от удовольствия.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — умоляла она, повторяя это слово, пока оно не превратилось в бессмысленный звук, бессловесные мольбы, а затем это было уже неважно. Тиернан потеряла дар речи в ту же секунду, как он проник в нее пальцами, входя и выходя из нее, и одновременно стал посасывать ее клитор в том же ритме и с тем же давлением, как прежде ласкал ее сосок. Несколько секунд спустя давление, удовольствие, страсть сотрясли ее тело, и Тиернан почувствовала взрыв наслаждения. Она снова закричала, называя его по имени, когда ее охватил самый мощный оргазм в ее жизни, похожий на полет в космос.

Она потеряла сознание, а может быть, всего лишь ничего не чувствовала несколько мгновений, а потом моргнула и постепенно пришла в себя. Бреннан держал ее в своих объятиях, нежно целуя ее лоб. Она покраснела, увидев, что ее трусики все еще спущены, а лифчик не застегнут под свитером.

— Я… — Она запнулась и вздохнула, пытаясь взять себя в руки. — Не могу даже найти подходящего описания для таких изумительных ощущений. А сейчас мне надо одеться.

Бреннан рассмеялся:

— Я безмерно счастлив, что доставил тебе подобное удовольствие, — сказал он, весь лучась мужским самодовольством.

Тиернан усмехнулась. Он это заслужил. Ух ты!

— Запах дикой природы останется для меня афродизиаком на всю жизнь, — заметила она.

Бреннан снова поцеловал ее, затем наклонился и взялся за ее джинсы и белье, остановившись лишь для того, что поцеловать ее живот. Затем он натянул ее штаны до колен, остановился и снова лизнул ее между бедер, наслаждаясь вкусом. Тиернан вскрикнула и схватилась за дерево, позади себя, переживая взрыв ощущений от его прикосновения к чувствительной коже.

— Мне нужно было еще раз попробовать тебя, чтобы дождаться той минуты, когда смогу снова прикоснуться, доставляя тебе удовольствие неспешно и основательно, — заявил он, улыбаясь девушке.

— В этом случае я потеряю сознание.

Бреннан снова усмехнулся, а затем натянул ее джинсы до бедер, позволив ей застегнуть их. Тиернан невольно заметила, что большая выпуклость в его штанах увеличилась, и почувствовала себя виноватой.

— Ты не, гм… Мы ничего не сделали для твоего удовольствия, — прошептала она, чувствуя, что щеки заливает краска.

— Сейчас не время, но поверь моим словам, ты понятия не имеешь, сколько сделала для меня, — сипло и тихо ответил он, заставив ее поежиться в предвкушении его неторопливых ласк.

Тиернан поправила одежду и посмотрела на него, изумившись, как его глаза сияли волшебством, силой. Вероятно, такое сияние присуще атлантийцам, испытывающим возбуждение.

— Может, потом узнаем друг друга получше? Посмотрим, куда это нас приведет, когда нам не придется прятаться от злодеев-ученых и жаждущих власти вампиров?

Он притянул ее к себе, обнял, а потом застыл.

— Бреннан…

— Тс, — прошептал он ей на ушко. — Мне кажется, что у нас гости с недобрыми намерениями.

Глава 14

Бреннан услышал шелест листьев, а в следующее мгновение на него и Тиернан налетели вампиры, словно прилив темноты. Их было только трое, но вооруженных кинжалами, что нехарактерно для таких существ. Обычно они рассчитывали только на сверхъестественную силу и клыки.

Это не сулило ничего хорошего.

— Встань за моей спиной, — приказал он Тиернан, которая ответила с наигранной покорностью:

— Еще чего, — наклонившись, она подхватила небольшую ветку и сломала ее пополам. — Два кола по цене одного. Что вы об этом думаете, мальчики?

Вампиры стали полукругом, а один из них низко поклонился и сказал:

— Вы неправильно поняли наши намерения, мисс Баум. Мы обеспечиваем безопасность для приехавших на конференцию и просто хотим убедиться, что вы вернетесь в целости и сохранности в гостиницу. Сегодня уже поступили сообщения о нападении диких животных.

— Мы огорчены, что вы решили, будто мы хотим навредить вам, — наигранно невинно заметил другой. — Только то, что мы вампиры, еще не значит, что мы злодеи. Кому же, как не вам, журналистке, знать об этом.

— Нас беспокоят не столько ваша сущность, сколько ваша должность, — ответил Бреннан. — Не хватало нам только снова сталкиваться с чересчур бдительными охранниками.

— Верно, — согласилась Тиернан, ослепительно улыбаясь. — Некоторые вампиры — мои лучшие друзья.

Самый дальний вампир от них издал какой-то булькающий звук, и Бреннан только через минуту понял, что тот так рассмеялся.

— А у нас есть лучшие друзья-люди, закуска.

— Мой тебе совет: если хочешь добиться расположения людей, не называй их закуской, приятель, — сказала Тиернан, целясь в него одним из колов. — Тебе же не понравится, если я назову тебя «кровососом», верно?

Вампир, который им поклонился, зашипел:

— Жаль, что все пройдет не так легко, как я надеялся, и мне это уже надоело. Или пойдете с нами по-хорошему, или мы сделаем то, что вам не понравится, даю слово.

Бреннан выхватил из ножен свои кинжалы, чувствуя огромное желание заколоть, резать и убить противников.

— Мне вы пока не слишком не нравитесь, поэтому я не вижу, что может быть еще хуже. Мы никуда с вами не пойдем.

— Возможно, не по своей воле, — ответил вампир. Он махнул свои дружкам и все трое бросились в атаку.

Бреннан был готов к нападению. Толкнув Тиернан позади себя так, чтобы она спиной прижалась к дереву, он повернулся лицом к троице.

— У моих кинжалов серебряные клинки. Вы готовы к таким мукам ради своей зарплаты?

Вожак зашипел и остановился. Вампиры не сразу исцелялись от ран, нанесенных серебряным оружием, а иногда вообще умирали. Обычный миллиардер-предприниматель вряд ли бы знал о таком, но Бреннан в этот момент менее всего волновался о сохранении своего инкогнито.

— Мы слышали о нападениях животных, — ответила Тиеран. — И обещаем, что скоро вернемся. Нам просто нужно побыть наедине, — усмехнулась она, стараясь казаться легкомысленной и кокетливой хохотушкой. Бреннан стиснул зубы, чтобы не разинуть рот от изумления.

Тиернан? Хохотушка?

Черт, а она очень хорошо справляется с работой под прикрытием.

Вожак вампиров еще раз взглянул на Бреннана, вооруженного кинжалами, но, видимо, приказы не давали ему позволения действовать самостоятельно.

— Может, ты и сможешь нас поранить до крови, но твоя женщина пострадает в три раз больше за каждый удар, который будет нам нанесен.

— Я хочу с ней немного поиграть, — сказал один из двух других, и потом он расхохотался с нечестивой радостью. — Девон не сказал, что мы не можем с ними поиграть.

— Девон? — пронзительно повторила Тиернан. — Он знает, чем вы заняты?

Вожак загоготал:

— Знает? Мы здесь по его приказу, закусочка.

И не замолкая, вампир бросился на Бреннана, пролетев двадцать футов[13] над землей, с удлинившимися когтями и клыками, блестящими в лучах лунного света, сияющего через листву деревьев.

Бреннан столкнулся с ним в воздухе.

Кинжалы ударились друг об друга, сталь зазвенела, но дикая ярость Бреннана придала ему силу десяти воинов, он парировал выпады вампира и стремительно нанес противнику смертельный удар. До того, как голова вампира упала на землю, а шея еще дымилась от клинка, выплавленного из меди и серебра, Бреннан развернулся и швырнул четыре острых, как бритва, сюрикена во второго вампира. Метательные звездочки попали точно в цель, обезглавив второго вампира так же эффективно, как кинжалы первого кровососа.

Развернувшись к дереву, где он оставил Тиернан, Бреннан услышал ее крик. Третий вампир приближался к ней, пританцовывая и насмехаясь над ней, по ходу похотливо распинаясь о том, что он собирался сделать с ее холодным трупом.

Судя по ответным репликам, Тиернан это совсем не понравилось.

Обретенные чувства Бреннана захватили его с силой урагана. В глубине души он испытывал гордость от того, как его женщина управляется с вампиром, вооруженная лишь двумя колами. А кроме того, он испытывал такое жуткое бешенство, что казалось, сама земля должна загореться от жара его ярости.

И тут вампир ударил ее когтями и оставил борозду на ее лице, до того, как она успела оттеснить его, и Бреннан почувствовал, как скатывается на грань безумия.

Он призвал на помощь ярость и волшебство воды, земли, деревьев и самого воздуха. Рыкнув, Бреннан мрачно пообещал:

— Клянусь Посейдоном и Атлантидой, ты умрешь за то, что осмелился прикоснуться к ней.

Воззвав к воде, он превратил жидкость в идеальные, сияющие ледяные копья и направил их в вампира. Один за другим вонзились они в шею вампира, попав точно в цель и не задев Тиернан.

За долю секунды вампир рухнул и обратился в мерзкую лужу слизи на земле. Лишь ледяные копья указывали на то место, где он прежде стоял.

Но Бреннан слишком далеко зашел и почти потерял рассудок. Он купался в ярости, превратившись из мужчины и воина в существо, полное бешенства и безумия. Он схватил Тиернан в свои объятия, — его женщина, единственная женщина теперь и навсегда, — как они осмелились тронуть ее! Он крепко обнял ее, чтобы уже никогда не отпускать. Тиернан несильно сопротивлялась, а Бреннан закинул голову назад и огласил ночь полным возмущения криком боли и дикого гнева.

В молчании, нарушаемом лишь эхом его крика, раздался знакомый голос:

— Бреннан, — заявил Алексиос. — Тебе следует опустить красавицу, а не то мне придется надрать тебе зад.

Бреннан опустил Тиернан и развернулся лицом к новой угрозе, узнавая и не узнавая своего друга сквозь красную, мерцающую дымку берсеркской ярости, охватившей его разум. Его голова пульсировала от навязчивого желания поранить, убить, оторвать и искалечить.

Защитить.

Защитить Тиернан. В его полубезумном состоянии он сознавал только это.

— Тиернан? — спросил он хриплым, сорванным голосом. — Тиернан в безопасности?

Алексиос кивнул, но не выпустил рукоятки своих кинжалов.

— Тиернан в порядке, друг мой. Она прямо за тобой.

— Я тут, Бреннан, — произнесла Тиернан, и ее голос пролился бальзамом на его измученную душу. — Повернись и посмотри на меня. Прошу тебя.

Он послушался, и девушка обхватила руками его лицо, глядя ему прямо в глаза.

— Я здесь, я в порядке. Ты спас меня от этих вампиров. Ты их всех убил.

— Убил их? — прохрипел он. — В порядке?

— Вернись ко мне, Бреннан. — Она обхватила его руками за талию и прижалась к нему, отогревая его ледяное сердце. — Вернись.

Бреннан притянул ее к себе и стоял вот так, не шевелясь, еще несколько секунд, с удовольствием вдыхая ее запах и греясь в ее тепле.

Алексиос кашлянул:

— Я полагаю, нам надо поговорить.

Бреннан осторожно приоткрыл глаза и вздохнул с облегчением, когда его зрение прояснилось. Ярость берсерка улеглась. Чудесная целительная сила объятий Тиернан успокоила его.

— А сейчас ты можешь меня отпустить? — спросила Тиернан, доказывая свое полное доверие ему. Он кратко страстно поцеловал ее в губы и выпустил из своих объятий, но продолжал сжимать ее руку в своей.

Повернувшись лицом к Алексиосу, на него снизошло озарение. Все, что будет с ним до конца времен, полностью зависит от этой женщины, ее доверия и счастья. Если бы он увидел хоть малейший намек на сомнение в ее взгляде, это бы уничтожило его.

— Значит все не так, как мне показалось, верно? — спросил Алексиос, внимательно изучая Бреннана и Тиернан, одновременно вкладывая в ножны кинжалы. — На вас напали, но ты не собирался причинять вред девушке?

Бреннан почувствовал физическую боль при этих словах.

— Ты еще сомневаешься во мне после стольких веков совместных сражений?

Алексиос покачал головой:

— Я никогда не сомневался в тебе, друг мой. Но ты находишься сейчас под влиянием мощного проклятия, и мы не знаем, что оно с тобой делает. Если бы ты решил, что Тиернан пытается оставить тебя…

Грудь Бреннана сдавило при этой мысли, лишь подтверждая мнение Алексиоса.

— К сожалению, ты прав, — признал воин.

— Я никуда не ухожу, — заявила Тиернан, раздраженно глядя на Алексиоса. — И Бреннану не нужно слышать подобное от тебя после встречи с двумя отморозками в гостинице и тремя убийцами-вампирами из охраны здесь в лесу.

Алексиос огляделся.

— Если их было трое, то могут явиться еще. Я полагаю, что они тебе не рассказали о своих замыслах?

— Они, вообще-то, кое-что упомянули. Они хотели вернуть нас с Бреннаном в гостиницу, но когда мы не согласились, эти вампиры решили принудить нас.

Бреннан снова напрягся, вспомнив угрозы мертвых вампиров против Тиернан.

— Они готовы были навредить нам. Боюсь, что стратегия кардинально поменялась.

Птичье щебетание раздалось в темноте, а Алексиос улыбнулся.

— Мы здесь, — крикнул он, и через несколько мгновений Грейс вышла из-за деревьев, сняв лук с плеча и держа стрелу наготове. Она кивнула Тиернан и Бреннану и опустила лук.

— Когда я уходила, то услышала разговор охраны, что трое вампиров не вернулись с задания, поэтому за вами отправится поисковая команда, — сообщила Грейс. — Пора убираться из Доджа[14].

Бреннан озадаченно посмотрел на Грейс, поэтому Тиернан пояснила:

— Она считает, что нам надо быстро уносить ноги, так как сюда спешит охрана гостиницы.

— Я могу призвать портал лишь в морской воде, — сказал Алексиос. — Я не так уж силен в магии, и он редко повинуется мне. Чертова капризная штука.

— В обычной ситуации и я на это не способен, но сейчас попытаюсь, — мрачно заметил Бреннан. Он сдавил руку Тиернан, а затем отпустил. Подняв обе руки к небу, он закрыл глаза и воззвал к порталу:

— Если ты слышишь мой призыв, прошу, дай знать. Нам необходимо перенестись на сияющий остров.

Сначала ничего не происходило, и все ждали затаив дыхание, в надежде. Прошла минута и Бреннан вздохнул и понурился.

— Это бесполезно, — начал было он, но Тиернан снова схватила его за руку.

— Мне кажется, что ты ошибаешься, — прошептала она, кивая головой на что-то слева от него.

На их глазах появилось серебряное сияние света в форме длиной прямой линии, которая потом расширилась и вытянулась в трех направлениях. Перед их глазами предстала овальная сфера, парящая на расстоянии около фута над землей. Она была достаточно широкой, чтобы принять их поочередно.

— Это сработало, — сказал Бреннан, чувствуя такое изумление, что горло разболелось. — Портал знал, как мне нужно защитить Тиернан, и ответил на мой зов.

— Любовь побеждает все, — сказала Грейс, почему-то поглаживая свой живот. Алексиос рассмеялся и прошел через портал.

— Следующая остановка — Атлантида? — спросила Тиернан с легким волнением.

— Следующая остановка — Атлантида, моя храбрая женщина-воин.

Держа ее за руку, Бреннан прошел через портал, ведя за собой женщину, которая изменит все там, где ничего, казалось, не менялось. О, боги, это будет дикая скачка, но главное, что Тиернан в безопасности. Она — его истинная возлюбленная, пара, предсказанная самим Посейдоном.

Ничто больше значения не имело.

Глава 15

Лаборатория доктора Литтона, расположенная под Йеллоустоунским Заповедником

Девон пристально осматривал помещение главной лаборатории, мысленно оценивая степень разрушения. Оборудование стоимостью сотни тысяч долларов разбито. И ремонту не подлежит. Месяцы работы коту под хвост. Переступив через труп в запачканном кровью белом халате, он направился к креслу, где проходил основной опыт. Оно было уничтожено. Кабели и шнуры были выдернуты из гнезд, а некоторые еще опасно искрили. Сам же стул был вырван с основанием.

Литтон ворвался в комнату и резко остановился, увидев нанесенный урон. Девон едва не развеселился, наблюдая, как начало бледнеть лицо доктора, пока своей бледностью тот не стал напоминать вампира.

Едва.

— Как это произошло? — ошеломленно спросил доктор. — Кто несет за это ответственность?

Девон отбросил с дороги кусок сочащейся кровью плоти с чем-то вроде клочка шерсти оборотня.

— Ответ очевиден — это вы, доктор Литтон. Это же ваша лаборатория.

Литтон скривился, шевеля губами, но из его уст вырывались лишь бессвязные пронзительные крики.

— Если это толковать как «ну да, Девон, это моя вина, и я рад буду объяснить вам, как позволил разрушить многомиллионную экспериментальную лабораторию именно в тот день, когда в город приезжает мой новый благотворитель, чтобы увидеть все это», то я бы с удовольствием услышал больше.

Девон направился через комнату к ряду компьютеров, записывающих данные, расположение которых он запомнил после того единственного раза, когда ему пришлось скрепя сердце наблюдать за процессом.

«Всё зависит от выбранного пути», — напомнил он себе. Нужно лишь сосредоточиться, и главный приз совсем скоро будет принадлежать ему.

Литтон заговорил быстро и бессвязно, но, тем не менее, он не сказал ничего, что имело какой-либо смысл, а Девон устал ждать, пока к доктору вернется дар речи.

— Охрана, — позвал он. — Уберите этот бардак. Нужно, чтобы к завтрашнему дню здесь был полный порядок.

Охранники — три оборотня и два вампира — помчались в комнату и немедленно принялись за работу. Один из оборотней указал на мертвого ученого.

— Что нам делать с ним, сэр?

— Что хотите, — Девон пожал плечами, — при условии, что к завтрашнему дню липкое пятно на полу исчезнет, будто его здесь никогда и не было.

Один из вампиров, прежде чем заговорить, с опаской взглянул на Девона.

— Сэр, я уверен, вы думали об этом, но есть ли сведения о его работе с Литтоном? Если возникнут какие-либо вопросы о его исчезновении, мы не хотим, чтобы это связывали с проектом.

— Точно подмечено. Мы позаботимся об этом. Спасибо. — Девон мысленно взял на заметку этого вампира, обладавшего такими превосходными навыками стратегического мышления. Позже это ему пригодится.

Еще один человек — из ученых доктора Литтона — вошел через дверь, ведущей в камеры. Человек был в крови и, казалось, сильнейшем шоке, что было видно по его отсутствующему взгляду и нетвердой походке. Табличка с его именем висела на разорванном белом халате так, что Девону пришлось склонить голову на бок, чтобы его прочесть.

— Доктор Орсон, что здесь произошло?

Орсону понадобилось некоторое время, чтобы сосредоточиться, но, в конце концов, ему удалось перевести свой пристальный взгляд на что-то рядом с плечом Девона. Глаза человека вращались в глазницах, придавая ему довольно отталкивающий вид.

Девон заставил себя мыслить объективно: Орсон сам решил ставить эксперименты на себе подобных. Он хуже обычных людей, которые в глазах вампиров были лишь овцами, и не заслуживал никакой жалости.

— Оборотни, — пробормотал Орсон. — Оборотни не могли все это терпеть. Здесь их одновременно было двое, вы же знаете, у нас было новое кресло, и они оба вырвались на свободу и напали.

— Девон повернулся к Литтону, который все еще в углу заламывал руки, уставившись на обломки того, что было его гордостью и радостью.

— О чем он болтает? Какое новое кресло?

— Что? Ох, кресло, — сказал Литтон, взмахом руки указывая на него. К сожалению, оно было так же сильно повреждено, как и основное. — Мы только вчера подсоединили второе, чтобы проводить опыты над двумя объектами одновременно. Мозги слишком многих оборотней отвергают лечение. Что-то в их мозговой активности очень отличается от человеческой, но мы не смогли полностью преодолеть это.

— Что же случилось, когда вы не смогли это преодолеть? — Потребовал ответа Девон, он был полностью уверен в том, что уже знает ответ, но ожидал услышать подтверждение.

— Случилось это, — закричал Литтон, махая руками в сторону погрома. — Они обезумели, став дикими, агрессивными и ожесточенными, и нам пришлось их усыпить.

— Усыпить? — повторил Девон. — Вам пришлось их усыпить?

Даже Литтон, король эгоцентризма, должно быть, заметил смертельную угрозу в его голосе, потому что ученый вскинул голову и, взглянув в лицо Девона, быстро попятился к другой стороне сломанного кресла.

— Что еще мы могли сделать? Они были очень опасны. Не только для нас, друг для друга, но и для самих себя. Они даже ели друг друга. — Литтон вздрогнул, обнажив в усмешке кривые зубы. — Иногда здесь такое случается. Но иногда, вот как на этой неделе, кажется, что с ними все в порядке и они под контролем. Мы освобождаем их, чтобы выполнить некоторые задания, и они выходят из себя. Своего рода замедленная реакция управления умственными способностями.

— Так много крови. Повсюду кровь, и кровь, и кровь, — добавил Орсон, все еще слоняясь вокруг. — Так много крови. Нужно сейчас же принять душ.

Девон с Литтоном безмолвно наблюдали за тем, как он побрел из лаборатории, ударившись головой о косяк, когда проходил в дверной проем.

— Лучше окажи ему какую-нибудь медицинскую помощь, — приказал Девон одному из охранников.

Тот кивнул и помчался за Орсоном, а Девон снова взглянул на Литтона.

— Итак, из-за этого ошеломительного успеха, — сказал Девон, полностью уверенный в том, что Литтон услышал в его голосе резкий сарказм, — вы подумали, что неплохо бы проводить опыты на двух оборотнях одновременно?

Литтон опять проделал эти странные движения губами, и Девону захотелось завыть от того, что приходится работать с таким слепым, жалким дураком. Он снова и снова спрашивал себя, как далеко он готов был зайти. Действительно ли цель оправдывает средства, или это было просто удобное оправдание нравственно нестабильных безумцев?

— У нас же было много охранников, — наконец, тихо произнес Литтон. — Я не понимаю…

— Знаю, что не понимаешь, ты — самовлюбленный идиот, — закричал Девон, обрывая этого проклятого дурака на полуслове. — Ты ничего не знаешь о стаях и гордости оборотня или о каких-либо других семейных сообществах, но осмеливаешься проводить над ними опыты?

Литтон пыхтел, подымаясь во весь свой рост, но ему все равно пришлось задрать голову, чтобы встретиться с пристальным взглядом Девона.

— Прошу прощения, но так случилось, что я здесь нейробиолог, и я…

— Невежда. Ничего не знаешь, — спокойно произнес Девон, понимая, что криком ничего не добьется, даже если накричав на ученого, вампир чувствовал себя лучше. — Если два оборотня одной стаи, например, два волка из Йеллоустонской стаи, находятся вместе, они становятся намного сильнее любого соперника, чем поодиночке.

Литтон усмехнулся:

— По отношению к науке, моральная поддержка ничего не значит.

— Я говорю не о моральной поддержке, а о силе. Настоящей силе. О магии. — Девон бросил резкий взгляд на то, что осталось от кресла для опытов. — О виде магии, позволяющей им менять форму, что, в первую очередь, и является причиной реальных изменений показателей мозговой активности, некомпетентный ты идиот. Ты считал, что показатели человеческой мозговой активности остаются неизменными, когда люди принимают звериную форму?

Литтон нервно оттянул пальцем воротник.

— Ах, мы работали над этим, но…

— Но именно вам надрали зад. И кто? Оборотни! Кстати, где они?

— Где кто?

Девону потребовалось приложить все свои усилия, чтобы не размазать голову доктора о его собственный компьютер.

— Оборотни, доктор Литтон. Где оборотни, которые все это натворили?

— Они мертвы, сэр, — снова услужливо проговорил вампир. — Они убили друг друга прежде, чем мы смогли остановить их.

— Понятно, — произнес Девон с подчеркнутой медлительностью. — Уверен, что вы очень старались не дать им убить друг друга.

Вспышка ненависти промелькнула в глазах вампира, но он просто кивнул и продолжил уборку.

Литтон, тем не менее, был недостаточно умен, чтобы оставить все как есть.

— Они вообще не люди, — сказал он. — Оборотни. Ошибки природы. Мутанты. Большинство людей думает, что их необходимо уничтожить, но мы хотим изучить их, чтобы узнать, как ими управлять. Использовать оборотней на благо остальных. Мы должны быть вознаграждены за эту гуманную работу, а не скрываться во тьме.

Девон пристально взглянул на мужчину. Литтон был храбр или глуп? Как ни странно, но он действительно никогда бы не смог ответить на этот вопрос.

— Интересно, назвал бы ты вампира «ошибкой природы». Ведь ты сам — человек, предавший свой собственный вид.

— Я не провожу…

— Опытов над людьми? Нет? Вы забыли, доктор, что я видел ваши записи с различными подопытными. — Они вызывали у него отвращение, хотя, кроме Дейдры, никто не знал о его слабости.

— Научные опыты — это самая чистая форма научного поиска, — огрызнулся Литтон. — Через несколько месяцев, когда Международная ассоциация Сверхъестественных Нейробиологов соберется в Ирландии, мне нужно предоставить интересные данные.

— Вам нужно? — Девон медленно повернул голову из стороны в сторону, еще раз осматривая комнату. — Или вас вышвырнут отсюда, потому что вы позволили разрушить свою лабораторию? Нам нужен Бреннан и его деньги. Какой смысл ему теперь их нам давать, когда станет ясно, что мы потратили впустую то, что он уже пожертвовал? Вполне вероятно, что вы угробили этот проект ещё до того, как у него появилась возможность начаться. Мои поздравления, доктор Литтон. Вы всё так же с размахом портите всё, за что берётесь, как и в университете Южной Каролины. Только сейчас вас могут и выгнать.

Литтон ударил рукой по стоявшему рядом компьютеру и отскочил назад, когда из разбитого монитора посыпались искры.

— Думаете, вы здесь главный, но это не так. Когда завтра сюда приедут остальные, они выслушают меня.

— О, уверен, что выслушают, — сказал Девон, обнажая клыки. — Но, тем не менее, я вовсе не уверен, что услышанное придется им по вкусу.

Больше он тут ничего не добьется. Ему лучше уйти прежде, чем он добавит труп Литтона к ряду тел, которые еще предстояло убрать. Он повернулся и направился к двери.

— Я хочу, чтобы здесь было чисто и подготовлено к завтрашнему показу, — даже не оглянувшись, обратился он к Литтону. — Или ваш мозг будет следующим объектом исследования.

Литтон ежился в углу своего офиса после того, как трижды проверил, что дверь лаборатории была прочно закрыта и заблокирована. Он держал в дрожащих руках телефон, прижимая его так близко к уху, чтобы ни один звук не просочился наружу.

— Я знаю. Но он угрожал мне, и…

Вампир на другом конце телефонной линии пробормотал страшные угрозы в отношении Девона, и Литтон еле заметно улыбнулся. Превосходно!

— Вам нужно завтра сюда приехать и провести совещание. Я думаю…

Из телефона послышался поток цветистой брани, от которой у Литтона по спине поползли мурашки.

— Мне очень жаль, — сумел пролепетать доктор. — Простите, нет, я, конечно же, вам не приказываю. Увидимся завтра вечером. Спасибо. Пока.

Он опустил телефон и вытер руки о штанины.

— Они увидят, не так ли? — обратился он к пустой комнате. — Они все увидят.

Он начал смеяться, и все смеялся и смеялся, вспоминая разрушенную комнату, своего мертвого коллегу, и потрясенные, остеклевшие глаза Орсона, словно наяву переживая воспоминание в красках.

— Мы вот только посмотрим, кровопийцы, кто кому, в конечном итоге, будет отдавать приказы, — снова произнес он вслух, даже зная, каким безумцем казался в этот момент. И затем он снова смеялся, и смеялся, и потом те звуки, что он издавал, больше не напоминали смех.

Совершенно не напоминали.

Глава 16

Атлантида

Бреннан всегда считал, что пьянящий воздух Атлантиды насыщает его легкие куда лучше, чем тот, которым дышали наверху. Но только сейчас, сжимая в объятиях Тиернан, он, наконец, осознал, что это, когда с каждым вдохом ты чувствуешь, что действительно живёшь полной жизнью.

Только сейчас, существуя только в этот момент. В мгновение полного совершенства, вернувшись домой, в Атлантиду, с надеждой на будущее счастье, олицетворенное женщиной, которую обнимал так крепко.

Это счастье могло выбить почву у него из-под ног. Страх потерять ее леденил его сердце. Почему чувства так сильны и, в то же время, так противоречивы?

— Нам нужно возвращаться, — сказала Тиернан, высвобождаясь из его объятий. — Мы подобрались так близко. Нам нужно вернуться и узнать, что они замышляют. Я не могу упустить их, ведь я так тяжело и долго над этим работала.

— Исключено, клянусь девятью кругами ада! — решительно произнес Бреннан. — Я запрещаю.

Они стояли в дворцовом саду с Алексиосом и Грейс. Их окружал сладкий аромат цветов — жутковатый контраст в сравнении с опасностью, которой они только что избежали.

Она уперла руки в бока и уставилась на него.

— Неужели мы опять должны говорить об этом? У тебя нет прав запрещать или позволять мне делать что-либо. Если не хочешь возвращаться, отлично, но я обязательно вернусь на ту конференцию, как только ты с помощью магии отправишь меня отсюда.

Грейс опустилась на богато украшенную кованую скамью, вздохнув так, будто чувствовала усталость или боль.

— Это опасно, Тиернан. Они теперь точно знают, что что-то нечисто, ведь исчезли три их наемника. И не простые, а вампиры-наемники. К счастью, когда вампиры умирают, они рассыпаются в прах, следовательно, нет тел — нет улик.

Бреннан удивился, услышав, что Грейс согласна с ним. Она была бойцом до кончиков ногтей. Однако, она снова прижала руку к своему животу.

— Тебе плохо? Или у тебя что-нибудь болит?

Она взглянула на него, затем проследила за его взглядом. Ее лицо приняло необычное выражение, и Бреннан повернулся к Алексиосу и увидел на его лице точно такое же выражение.

— Какой у тебя срок? — улыбаясь, спросила Тиернан.

Грейс прикусила губу и пожала плечами.

— Рано или поздно это стало бы известно, — ответила она, улыбаясь Алексиосу, который стоял теперь возле нее и массировал ей плечи.

Бреннану потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять, о чем речь. Но затем широкая улыбка осветила его лицо.

— Беременна? Ты беременна?

Алексиос кивнул, всем существом лучась от гордости и радости.

— Да. Мы еще никому не говорили, но…

— Но мы рады, что ты узнал первым, — произнесла Грейс, — Мы надеемся, что ты станешь одним из ее крестных.

Бреннан запрокинул назад голову и издал радостный возглас, затем, перепрыгнув через скамью, обнял друга и похлопал его по спине. Алексиос с чувством сжал друга в объятиях.

— Друг мой, — сказал Бреннан, наконец, понимая глубину чувств, скрывающуюся за этим словом. — Пускай жизнь принесет только радость тебе, твоей женщине и твоему ребенку.

Они пожали друг другу руки, и Бреннан увидел в глазах Алексиоса смесь счастья и беспокойства.

— Ты чувствуешь это, не так ли? — спросил Алексиос. — Ты, наконец, чувствуешь.

Бреннан лишь кивнул головой. Его сердце было слишком полно, чтобы позволить словам вырваться наружу. Он уклонился от темы, попросту обойдя скамейку и опустившись на колени перед Грейс.

— Добро пожаловать, сестра моя, — произнес Бреннан, беря ее за руку. — Я благодарен тебе за радость, которую ты принесла Алексиосу.

Грейс улыбнулась ему, а ее глаза блестели от непролитых слез.

— Замечательно, что ты можешь порадоваться за нас, Бреннан, — она положила руку ему на предплечье. — Мы разберемся с этим, ладно? С проклятьем? Я же потомок Дианы, как ни как. Человеку, посвятившему себя богу, нужно помогать другому, верно?

Тиернан, стоя за ним, издала тихий возглас. Бреннан оглянулся и увидел, что она тоже еле сдерживает слезы. Он встал и взял ее за руки.

— Почему ты плачешь, mi amara?

— Я не плачу, — ответила она, быстро моргая. — Что-то в глаз попало.

Она засунула руки в карманы.

— Поздравляю с пополнением, — сказала она Грейс. — Это замечательно, и я вполне понимаю, почему ты не хочешь рисковать, подвергая себя опасности. Но я обязана вернуться, независимо от опасности, неужели ты не понимаешь?

— Я понимаю, — Грейс вздохнула. — На твоем месте я поступила бы так же. Хоть я и не знаю причин, но предполагаю, что они очень важны для тебя.

Тиернан кивнула:

— Я пока не могу объяснить насколько это важно. Особенно сейчас. Уже поздно, и я устала. Тебе обязательно нужно отдохнуть, ради ребенка, поэтому, может быть, покажешь мне комнату для гостей? — Она явно обратилась с вопросом к Алексиосу, и Бреннана захлестнул жар.

— Я отведу тебя в свою комнату, и спать ты будешь в моей постели, — проворчал он. — Не проси помощи у другого.

Прежде чем она успела отреагировать — если судить по искоркам, опасно сверкавшим в темных глазах, возможно, собираясь снять с него шкуру своим острым язычком — он твердо схватил ее за руку и двинулся к дворцовым дверям, таща ее за собой.

— Бреннан, — окликнул его Алексиос. — Напоминаю тебе, что за подобное поведение тебе придется ответить. Говорю тебе по собственному опыту.

Он услышал смех Грейс или ему это только показалось, но все остальное заглушили тихие, неистовые проклятия Тиернан.

— Удивлен, что тебе знакомы даже такие словечки, — пробормотал он, толчком открывая дверь и ведя ее через прихожую.

— Если ты не притормозишь и не перестанешь дальше меня так тащить, то услышишь все словечки, которые я знаю, например, когда мое колено врежется тебе в…

Он заставил ее замолчать единственным знакомым ему способом: остановился, сгреб ее в охапку и продолжил путь к своим дворцовым апартаментам, сгорая от безумной решимости.

Она не сопротивлялась, но раздраженный взгляд, которым она его сверлила, расплавил бы и атлантийское морское стекло.

— Ты меня совершенно не знаешь, если думаешь, что тебе это сойдет с рук.

Он остановился напротив двери, которая вела в его комнаты, толкнул ее, все еще держа Тиернан на руках, и затем захлопнул ногой. В несколько коротких шагов Бреннан пересек комнату и бросил ее на кровать, навалившись сверху и накрывая ее тело своим прежде, чем она успела пошевелиться.

— Я тебя не знаю? — он обнажил зубы в чем-то, совсем не напоминавшем улыбку. — Я все еще ощущаю медовую сладость твоего тела на своем языке, mi amara.

Бреннан коленом раздвинул ее ноги и опустился на милые, роскошные изгибы ее тела, стиснув зубы, чтобы не застонать от первобытной потребности раздеть ее донага и слиться с ней воедино.

Тиернан задыхалась от ощущения твердого, тяжелого члена, которым Бреннан прижимался между ее бедер, ее глаза затуманились и в них отражалась дикая страсть.

— Ты чувствуешь это? Вот насколько хорошо я тебя знаю, как хочу тебя и как нуждаюсь в тебе.

В том, как он завладел ее ртом, было что-то дикое, ярость, красным туманом застилавшая его глаза, спала лишь в тот момент, когда Тиернан ответила ему, когда вернула ему поцелуй.

Поцелуй длился бесконечно… целую вечность. Он желал скорее овладеть ею, чем получить удовольствие, но кто кем обладал, он не знал. Возможно, каждый из них одновременно владел и принадлежал другому.

Наконец, он заставил себя отстраниться, когда стало ясно, что если будет к ней прикасаться еще хоть одну секунду, то сорвет с нее одежду и сделает своей — силой возьмет ее — как животное, которым бы он никогда, никогда не позволил себе стать.

Бреннан отшатнулся от нее и скатился, сев на край кровати с колотящимся сердцем в груди и дыханием вырывавшемся хрипло и со свистом.

— Ты не можешь подвергнуть себя опасности, Тиернан. Не можешь вернуться в туда, где есть ученые, которые способны сотворить ужасные и жестокие вещи с твоим мозгом. Ты самая храбрая женщина, которую я когда-либо знал, но я не позволю тебе это сделать. Это безумие и самоубийство.

Тиернан молчала долго, и он уже начал опасаться, что она больше никогда с ним не заговорит. Но она, наконец, перевернулась и интуитивно положила руку ему на спину.

— Я должна это сделать, Бреннан. Это мое задание, или, впрочем, можешь думать об этом, как о моем воинском долге. Я обязана это сделать, и хочу, чтобы ты помог мне, но пойму, если ты не захочешь рисковать.

Он засмеялся, и смех был резким, словно разгневанный бог вырывал эти звуки из груди атлантийца.

— Не захочу? Да только ради твоей улыбки я последую за тобой через каждый из девяти кругов ада. Если ты обязана это сделать, я буду полностью на твоей стороне. Но если ты ко мне неравнодушна, то позволишь выполнить твое задание, пока сама будешь в безопасности в Атлантиде.

Она спрыгнула с кровати и обошла вокруг, пока не стала к нему лицом

— Бреннан? Даже если бы у меня не было долга перед Сюзанной, я бы не позволила тебе сделать это в одиночку. Помнишь проклятье? Если я отпущу тебя — даже если бы я хотела отпустить тебя одного, а я этого не хочу — ты забудешь меня, и что тогда? Снова справляться со всеми эмоциями, которые воспрянут, как только ты увидишь меня в следующий раз? Как ты можешь это выдерживать?

Быстрым движением руки схватив ее за запястье, он медленно притянул Тиернан к себе, пока не смог наклониться и прижаться лицом к мягкости ее живота. Через несколько секунд она запустила пальцы в его волосы и нежно погладила по голове — успокаивающее движение, заставлявшее его хотеть остаться в таком положении год, а то и всю его жизнь.

Но желания не морские коньки, а то нимфы уж точно прокатились бы на них, как говорится в атлантийской пословице. Так что он поднял голову и пристально взглянул в ее бездонные глаза.

— Я откажусь от тебя, — сказал Бреннан, и каждое слово колом застревало у него в сердце, как если бы он тоже был вампиром. — Я никогда не потревожу тебя снова или у нас никогда не будет каких-либо отношений, если ты постараешься не ввязываться в неприятности.

Тень чего-то неопределенного проскользнула в ее глазах, и она снова отступила от него.

— Это будет так легко сделать? Отказаться от меня? — В ее голосе был вызов и, хотя он посчитал, что девушка сама этого не сознавала, мольба.

— Мне за две тысячи лет никогда не приходилось делать ничего настолько трудного — спокойно сказал Бреннан. — Я бы предпочел смерть от пыток, чем саму мысль о том, чтобы позволить тебе подвергнуться опасности. Так или иначе, что хорошего в тех чувствах, которые разрывают мою душу на части только от одной мысли, что могу тебя потерять?

Он резко встал, устав от бесполезной дискуссии, и рукой указал на дверь в ванную.

— Нам следует принять душ. И отдохнуть.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка не коснулась ее глаз.

— Лечь спать сейчас и оставить все вопросы о смерти, пытках и поступках с риском для жизни до утра?

— Именно.

— Я согласна. — Она направилась в сторону ванной комнаты, но не раньше, чем он осознал одну важную истину: чтобы выполнить условия проклятия, он будет вынужден смотреть, как она принимает душ.

А его собственная честь не позволит ему прикоснуться к ней.

Понятие «пытки» обзавелось острыми краями и ранило его до глубины души.

_______

Нереиды — морские нимфы, пятьдесят дочерей морского старца Нерея и океаниды Дориды, имена которых указывают на изменчивость, глубину, стремительность и прихотливость моря. К нереидам относятся: Амфитрита, Аретуза, Галатея, Калипсо, Панопея, Псамата, Фетида и др. Они обитали во “внутреннем море”, на берегах которого живут люди (в отличие от океанид, обитавших во “внешнем море”, которое омывает края земли). Жили нереиды в серебрянных пещерах на морском дне, пряли на золотых прялках, занимались музыкой и танцами, а в лунные ночи выходили на берег, где пели, танцевали и состязались с тритонами. Они охотно помогали мореплавателям.

Глава 17

Тиернан поняла, в чем загвоздка, как только остановилась у стеклянной стенки огромной душевой кабинки Бреннана. Сама ванная комната была такой роскошной, прямо-таки созданной для журнала интерьеров: повсюду белый мрамор с золотыми прожилками и толстое блестящее стекло. Интересно, а существует ли в природе журнал «Дом атлантийца»?

Она улыбнулась, чувствуя, как от усталости ее мысли перепутались. В раздумьях о красоте дворца Тиернан нашла своего рода защитный механизм.

Они помогали ей забыть о потрясающе красивой внешности Бреннана.

Сейчас он, ни слова ни говоря, указал на мраморную ванну с золотыми и серебряными кранами, красноречиво поигрывая бровью. Большое и сильное тело атлантийца значительно уменьшало пространство этого помещения. Тиернан всем телом чувствовала его близость.

В эту ванну они могли поместиться вдвоем…

— Нет, — поспешно ответила она себе и на его невысказанный вопрос. — Душ как раз то, что надо. Я сейчас не хочу заснуть и утонуть в ванне.

На его лице промелькнуло выражение хищника так быстро, что Тиернан едва успела заметить. Бреннан кивнул и занялся сложной системой весов и рычагов в душе. В результате вода полилась со всех сторон из спрятанных водосточных труб. Тиернан даже со своего места почувствовала тепло и пар, исходящие от воды.

— Я не могу уйти, — раздался его тихий и нерешительный голос. — Проклятие…

Она кивнула, слишком устав, чтобы спорить. Он ведь видел ее обнаженной в лесу. При мысли об этом она почувствовала, что краснеет. В тот раз Бреннан не ограничился лишь взглядом.

— Ты не мог бы просто повернуться спиной, пока я не зайду в кабинку, — наконец, ответила Тиернан. — Я очень прошу.

Бреннан отвернулся, но что-то в его напрягшихся плечах ясно дало ей понять без слов, каких усилий это ему стоило. Тиернан почувствовала силу его страстного желания тогда в лесу и в постели совсем недавно. В обоих случаях он держал себя в руках.

Он-то держал свои порывы под контролем, а она — нет. Тиернан повела себя как настоящая распутница.

Она улыбнулась, подумав о такой характеристике своего поведения. Быстренько раздевшись, она зашла в кабинку, едва сдержав невольный стон от поистине гедонистического удовольствия, ощущая струи воды, бьющие со всех сторон.

Со всех сторон. Она широко распахнула глаза от удивления, почувствовав нечто новое когда, немного повернувшись, убрала волосы с шеи, Тиернан почувствовала струю воды своей чувствительной плотью между бедер. О, боже, этот душ — настоящая находка для одинокой девушки. Тиернан посмотрела на Бреннана, потому что вовсе не воду желала она почувствовать между своих ног.

Только его одного. Всю эту твердую, горячую плоть, как тогда, когда он поймал ее на той гигантской мягкой кровати, созданной для диких, страстных ночей. Румянец поднялся от груди и залил шею и лицо до корней волос. Она про себя вознесла благодарность богам, что Бреннан как раз сейчас не мог ее видеть.

И тут он стал поворачиваться лицом к ней, вероятно испытывая влияние проклятия, а Тиернан спохватилась, что пожирает его глазами, как больная желанием идиотка… Девушка поспешно потянулась к стеклянным бутылочкам, с непонятным содержимым, стоящим на полочке. Шампунь и мыло, как раз то, что надо.

Вот и все, что ей надо.

Бреннан прилагал ужасно много усилий и готов был свидетельствовать об этом перед Верховным судом Атлантиды, чтобы доказать, что старался не смотреть на нее так долго, как только мог. Однако услышав звук открываемых бутылочек с маслами, к тому же ощущая, как память о ней заволакивается туманом, ему пришлось посмотреть на девушку хоть одним глазком.

Это слишком. Его совесть насмехалась над его попытками сдержаться.

Во рту пересохло, а воздух в комнате будто испарился, сменившись желанием, потребностью, жаждой. Она стояла к нему вполоборота, так что не видела, как он смотрел на нее. Бреннан очарованно наблюдал, как она подняла руки, чтобы вымыть свои красивые черные волосы. Он резко вздохнул, когда масса радужных пузырьков покрыла ее голову. Затем под струями воды Тиернан смыла шампунь, и ее волосы заблестели, покрытые капельками воды.

Никогда прежде он не чувствовал ревность к капелькам воды.

Бреннан так хотел слизать с ее тела всю эту воду до последней капли.

Его тело задрожало от желания, а член в штанах напрягся и затвердел до боли. Он еще никогда не чувствовал такого сильного возбуждения при виде ее спины, бедра и крепкой, округлой попки. Бреннан заметил темное местечко у нее между ног, когда Тиернан повернулась, и он вдруг осознал, что никогда еще не хотел ничего в своей жизни так, как подойти к ней, раздеться по пути и войти в нее членом очень глубоко, заставив ее выкрикнуть его имя.

Вместо этого ему пришлось отвернуться от нее.

Это была героическая жертва с его стороны, связанная вовсе не с оружием, битвой и смертью, а лишь с красивой смертной женщиной, стоящей под душем.

Несколько минут спустя, в течение которых он дважды бросал на нее взгляд, когда чувствовал, что проклятие затуманивало его разум, Тиернан наконец позвала его по имени.

— Бреннан? Я вымылась и завернулась в несколько замечательных полотенец. Только вот не знаю, как выключить воду, а может, ты хочешь…

— О, боги, я очень хочу, — проворчал он, затем повернулся, бросился к ней и приподняв ее, быстро и яростно поцеловал в губы. — Но я не стану. — Он отпустил ее и, сняв с себя одежду, стал под душ, швырнув рубашку, штаны и ботинки в дальнюю стену. Хорошо хоть его обувь ударилась о преграду с громким стуком, выразив досаду атлантийца.

Бреннан даже сквозь шум воды и пульсацию крови в голове услышал, как Тиернан вздохнув, сказала:

— Я сейчас слишком устала, а то бы мы поговорили. У тебя есть чистая одежда?

Бреннан указал на шкафчик под раковиной, затем зажмурился, чтобы не искушать себя, ведь наклонившись, она представляла собой такое соблазнительное зрелище. Полотенце длинное, но все же…

— У меня там тренировочная одежда. Она слишком большая по размеру, но достаточно мягкая, чтобы сойти за пижаму.

— Благодарю.

Когда ему пришлось открыть глаза. чтобы увидеть ее из страха перед последствиями проклятия, она уже оделась в мягкую серую тренировочную форму. Увидев ее в своей одежде, Бреннан испытал собственнические чувства.

Она принадлежала ему, поэтому он намеревался защитить ее даже от самого себя.

У него не было другого выбора.

— Я просто прислонюсь к стене, — сообщила она, закрывая глаза. Судя по ее виду, Тиернан падает с ног от усталости, поэтому он поспешил вымыться, чтобы уложить ее в постель.

В его постель.

Тиернан будет в его постели, и Бреннану придется сдержаться и не прикасаться к ней.

Сдержав стон, Бреннан мельком посмотрел на Тиернан, все еще стоящую у стены, повернулся к ней спиной на случай, если она откроет глаза. Энергично и умело он провел рукой по своему члену раз, другой, в отчаянной попытке хоть немного удовлетворить свою потребность до того, как придется лечь с ней в кровать.

Но даже когда семя пролилось из его тела под душевой струей, Бреннан понимал, что все напрасно. Никакой оргазм не мог потушить его желание.

Бреннан принадлежал ей, но его проклятие лишало их всякой надежды на совместное будущее. Он отчаянно застонал и выключил воду.

Может быть, после сна ему станет лучше, так как Бреннан не мог и представить, что станет чувствовать себя хуже, чем сейчас.

Глава 18

Тиернан рассматривала Бреннана, лежащего на другой половине постели, такого же расслабленного и спокойного, как кусок мрамора, если бы этот материал был способен выглядеть настолько несчастным. Она и сама не могла расслабиться, увидев его обнаженным в душе. Этот мужчина был мускулистым, крепким, восхитительным, настоящим сокровищем. Это так несправедливо.

— Хуже. Боги, разумеется, будет только хуже, ведь я же не вижу тебя, когда сплю, — бормотал он, зажмурившись.

— Ты и сейчас меня не видишь.

Он открыл один глаз и раздраженно посмотрел на нее.

— Ты не испугаешь меня таким взглядом, черноглазый, — заявила она, улыбаясь не взирая на усталость. — Ты привык к тому, что отдаешь приказы, и люди тебе повинуются беспрекословно, верно?

Он продемонстрировал ей совершенные, меняющие цвет и обрамленные длинными ресницами глаза.

— Это не так. Я привык иметь дело с тупоголовыми воинами, у которых мускулов больше, чем мозгов. Поэтому возникает вопрос, почему я вообще удивляюсь твоему поведению, — ответил он ворчливо. — Ты могла быть родственницей Кристофа. Или же Вэна.

Тиернан рассмеялась, чувствуя чистую правду, льющуюся по венам, как шампанское.

— Ух ты! Это истинная правда, ни капли лжи. А твои друзья в курсе, что ты такого невысокого мнения о них? Ты, кажется, сказал что-то вроде «тупоголовые воины, у которых мускулов больше, чем мозгов», я правильно поняла?

— Верь мне, я еще и не так при них выражался, — ехидно ответил он, и Тиернан безудержно расхохоталась.

Бреннан прищурился, услышав ее смех, затем вздохнул и, расслабившись, протянул руку.

— Ты истощена и телом и душой. Прошу тебя, отдохни.

Не спеша, она осторожна взяла его за руку, переплетя свои пальцы с его. Почувствовав прикосновение сильной, теплой ладони, она кое-что поняла.

— О, Бреннан, я не подумала, — прошептала она. — Ведь во сне ты не сможешь видеть меня. Неужели… то есть, проклятие…

Он помрачнел.

— Я не знаю точно, но считаю, что заснув, я поддамся влиянию проклятия и позабуду тебя.

Услышав это, ее пронзила боль, подчеркивая правду, в которой она не хотела признаваться даже самой себе.

— Я не желаю, чтобы ты меня позабыл, — прошептала Тиернан. — Я знаю, это никак от меня не зависит, а для тебя — очень тяжело, и наше задание важнее моих дурацких чувств, но, О, Бреннан…

Она замолчала и вытерла слезы до того, как они потекли по щекам и намочили шелковую подушку.

— Я не хочу, чтобы ты меня позабыл.

Он застыл. На мгновение Тиернан показалось, что Бреннан ее не услышал, а затем он крепче сжал ее руку в своей и медленно, неуклонно притянул через всю широкую кровать к себе. Ее лицо прижалось к гладкой, теплой коже его обнаженной груди, состоящей из каменно-твердых мышц. Ради нее он надел спортивные штаны.

Она пожалела о том, что Бреннан полуодет.

— Я никогда не смог бы совершенно позабыть тебя, — прошептал он ей в волосы. — Независимо от силы проклятия и могущества Бога, который меня обрек на такую судьбу. Ты — потерянная часть моей души, Тиернан Батлер, и я желаю снова и снова годами доказывать это тебе.

Тиернан напряглась в его объятиях, и Бреннан прижал ее ближе к своему теплому телу, но она покачала головой:

— Я не желаю, чтобы то, что ты чувствуешь ко мне, было лишь последствием божьего проклятия. Мне бы очень хотелось найти время, чтобы узнать тебя и выяснить, что за чувства между нами. Если же ты забываешь обо мне каждый раз, ложась спать, то это будет слишком сложно. Наверное, даже невозможно.

Он поднял руку и убрал волосы и поцеловал в лоб.

— Ты сказала, что между нами есть чувства, верно?

— Да, но…

— Неужели твои чувства вызваны лишь божьим проклятием?

Тиернан понимала, куда он ведет, но дала искренний ответ:

— Нет, разумеется, нет.

— И все же ты признаешь, что что-то чувствуешь ко мне?

— Да, я испытываю к тебе сильные чувства, хотя и понимаю, что это безумие, — признала Тиернан.

— Тогда позволь и мне право на те же чувства, не думая о том, что их мог вызвать Бог морей, — сказал он хриплым, грудным голосом, от которого дрожь пробрала все сокровенные местечки ее тела.

— Бреннан, я хочу, чтобы ты меня поцеловал, но мы вряд ли ограничимся лишь поцелуями, а я так устала и боюсь, что проклятие вступит в силу, как только мы уснем. Я так волнуюсь, что все, ради чего я так работала, разрушится у меня на глазах.

— Позволь мне обнять тебя. Я постараюсь не спать столько, сколько смогу, что будет не так уж сложно рядом с тобой, — заявил он с улыбкой опасного соблазнителя.

— Ха, везет же тебе, — мрачно пробормотала Тиернан, размышляя, хватит ли у нее сил принять холодный душ. — И к твоему сведению, ты только что солгал.

Он расхохотался и наклонился, чтобы чмокнуть ее в нос.

— Да, я солгал, моя прекрасная Сказительница Истины. Мне чертовски неудобно держать тебя в своих объятиях.

Тиернан невольно рассмеялась.

— Так неудобно?

Он поймал ее руку и прижал к своей возбужденной плоти, а затем так же быстро отпустил, тем самым застав ее врасплох. Тиернан нерешительно задержала руку на внушительном и очень твердом пенисе.

— С тех пор как мы встретились, я нахожусь в состоянии постоянного возбуждения, — признался Бреннан, поморщившись.

Тиернан почувствовала себя виноватой, ведь в лесу только она получила удовольствие. Стоит ли вернуть ему должок?

— Поговори со мной, — приказал он, снова изумив ее. — Расскажи о том, как ты росла с таким Даром. Совсем недолго, пока мы не уснем. — Он повернулся к ней с выражением муки и беспокойства на лице. — Прошу тебя.

Последние слова подействовали на нее сильнее всех приказов.

— Удовольствия было мало, — начала она свой рассказ, затем рассмеявшись над невольно вырвавшимся у нее признанием. — Лучше я скажу, что нелегко, ладно?

— Нелегко. Теперь я прекрасно тебя понимаю. Но разве ты никогда ничего не получала взамен? — Он переплел свои пальцы с ее и положил их соединенные руки на свой крепкий живот.

— Никогда? Я бы так не сказала, — произнесла Тиернан, заставляя себя найти полузабытые воспоминания. — Однажды я спасла мальчика от несправедливых обвинений в краже учительского кошелька. Его семья была очень бедной, поэтому все посчитали, что он украл его ради денег. Мальчик говорил правду, и я расспросила других учеников, воспользовавшись талантами, словно какая-то безрассудная Нэнси Дрю, и выяснила, что кошелек украл сын директора. Он хотел привлечь внимание папаши, который, как я понимаю, был той еще сволочью.

— Ты была довольна? Тем, что смогла помочь?

Она перестала улыбаться, вспомнив обо всем остальном.

— Так и было, какое-то время. Мальчик, которого несправедливо обвинили в краже, даже подарил мне мой первый поцелуй.

Бреннан заворчал так, что живот под их руками задрожал.

— Мне не нужно знать, кого еще ты целовала.

Тиернан рассмеялась.

— Нам было по двенадцать. Он ничем не угрожает твоей мужественности, поэтому успокойся, ты, дикарь.

— Я не могу представить тебя двенадцатилетней. Хотя нет, это не так. Когда-нибудь у тебя появиться дочь, похожая на тебя.

Она повернулась лицом к нему, изумленная его тоном, и увидела, что его глаза снова заблестели зеленым огнем.

— Моя дочь? — тихо спросила она.

— Я подумал, что пока рано говорить «наша» дочь.

Расслышав поддразнивание в его голосе, она улыбнулась:

— Ты так думаешь? Ну что ж, мальчик, которого я спасла, хотел узнать, как я это сделала, и мне показалось, что я могу поделиться с ним правдой о себе.

Бреннан снова напрягся всем тело.

— Он предал твое доверие?

— Не совсем так. Было кое-что еще… он подумал, что я классная. И знаешь что? Двенадцатилетний мальчишка получил ходячий и говорящий детектор лжи. Он хотел провести пару опытов, и какое-то время я была рада подыграть ему.

— Только для того, чтобы поиграть хоть с кем-то, завести себе друга, — догадался Бреннан.

Тиернан вздохнула:

— Вроде того. Но я не могла это долго терпеть. Я была ненормальной, девочкой, вызывавшей его любопытство, а не его подругой. — Ей стало грустно, и Тиернан с удивлением поняла, что рана все еще болит.

После стольких лет.

А что же с ней случиться, если она потеряет Бреннана?

Тот вдруг плавно и быстро перекатился и посмотрел ей в лицо. Бреннан обнимал ее теперь лежа на боку.

— Я твой друг. Что бы ни случилось, я всегда им буду.

Она затаила дыхание, услышав правду из его уст и увидев черные глаза с сине-зелеными огоньками в центре зрачков.

— Я… спасибо тебе. Я тоже твой друг, — прошептала она.

— А потом? Когда ты стала старше? Взрослые обманывают друг друга чаще, чем дети. Насколько тяжелее тебе стало?

Его проницательность и понимание того, какой несладкой была ее жизнь с Даром, успокоили ее, и Тиернан немного расслабилась.

— Мне… стало проще наедине с самой собой. И я часто забывала, что может быть иначе. — От этого мучительного признания у нее защипало глаза, но Тиернан не желала дать волю слезам. Не здесь. Не в его присутствии.

Она уже наплакалась на всю жизнь.

— Тс, mi amara, тс. Пожалуйста. Не нужно ни о чем рассказывать, раз тебе так больно.

Он гладил ее по волосам и по спине, успокаивая ее, шепча нежные слова на музыкальном языке, должно быть, атлантийском.

— Тс, прошу тебя, моя красавица. Тебе не нужно ничем делиться со мной.

Но к своему изумлению, Тиернан хотела этого. Желала снять с себя груз многолетних мук.

— В детстве мне было несладко, но в подростковом возрасте я испытывала подлинные страдания.

Тиернан перевернулась на спину и уставилась в потолок, вспоминая старшие классы. Джонни. Ким. Выпускной Бал.

— Мой парень в старших классах не врал мне. Во всяком случае, я так думала. Он никогда не давал повода для подозрений. Ничто в его словах не казалось мне ложью. Даже когда он вечно был занят вечером по пятницам.

Тиернан закатила глаза.

— Он учился. Или навещал больную бабушку. Можешь поверить, что я была такой дурой?

Бреннан положил голову на руку.

— Он тебе лгал?

— Да, лгал. Он встречался еще и с моей лучшей подругой. Вот только она была в курсе, потому что в школе он был моим парень, и все об этом знали. Она вела себя очень странно, но уверяла, что просто переживает из-за поступления в колледж. Она очень старалась не врать мне.

Тиернан рассмеялась и цинично посмотрела на Бреннана:

— Разумеется, я так и не спросила у нее напрямик: «Ты спишь с моим парнем?»

— Этот мужчина… — начал Бреннан, затем глубоко вздохнул. — Этот парень. Ты… вы были близки?

Встревоженная тоном его голоса, Тиернан повернула голову и посмотрела в его глаза. снова ставшие зелеными и холодными.

— Нет, и даже если так, то ты не можешь ревновать к семнадцатилетнему парню.

— Это не то что бы ревность, просто он причинил тебе боль, а я хочу вбить в него немного ума-разума, — проворчал Бреннан. — Сейчас-то ему не семнадцать.

— Он стал моим первым несколько в другом ракурсе: он первый солгал мне, а я этого не почувствовала. Это был первый случай, но, к сожалению, не последний. Редко мне встречались такие люди, способные пройти детектор лжи. Психопаты и самовлюбленные эгоисты, которым наплевать на последствия своей лжи, поэтому и я не чувствую неправды.

— Ты точно чувствуешь, когда я лгу, — сказал Бреннан с улыбкой на лице. — Мне не все равно.

Тиернан улыбнулась, но у нее слипались глаза, и приходилось прилагать недюжинные усилия, чтобы держать их открытыми.

— Я знаю, что это так. Брак моих родителей долго не продлился. Слишком много лжи было между ними. Слишком много обмана. Обычно я никому не верю, но как-то… — Он открыла рот и зевнула, а затем прижалась головой к его плечу, стараясь устроиться поудобнее рядом с его теплым, сильным телом. — Почему-то мне кажется, что я могу тебе доверять.

— Ты дала мне бесценный подарок, Тиернан Батлер, — прошептал Бреннан. — Твое доверие для меня дороже всех затонувших сокровищ в океане.

— Тебе легко говорить, господин Миллиардер, — смеясь, ответила Тиернан. — Кому нужны затонувшие сокровища, когда ты можешь купить весь Бостон, причем неоднократно?

Бреннан накрыл ее плечи шелковым покрывалом и легонько чмокнул в губы, вызывая в ней настоящий чувственный голод, который едва не поборол ее усталость.

— Отдохни, а утром мы поговорим о сокровищах и покупке Бостона.

Она перестала бороться со сном и скользнула в мягкость его постели, наслаждаясь силой и теплом его рук и магией этого затонувшего континента. Она засыпала в Атлантиде вместе с воином, словно сошедшим со страниц замечательной сказки.

— Отдохни, mi amara. Я не засну и буду охранять твой сон, — сказал он, в то время как Тиернан опустилась на облако мира и спокойствия. Завтра вернутся все ее тревоги. Она заметила напоследок утренний свет, льющийся из окна. Они бодрствовали всю ночь и встретили рассвет.

— Надеюсь, что это первый из многих, — прошептала Тиернан, погружаясь во тьму.

Глава 19

Бреннан проснулся c очень редкими, но поистине бесценными ощущениями тепла женского тела, обладательница которого свернулась калачиком рядом с ним. Прежде чем открыть глаза, Бреннан какое-то время выжидал, роясь в памяти. Он пытался понять и определить, как и когда именно накануне нарушил свое собственное правило и привел женщину в свои покои во дворце.

В конце концов, воин давным-давно знал, что его ждет, если свернуть с пути истинного.

Когда никто и ничего не пришло на ум, Бреннан мысленно проклял огромное количество атлантийского эля, которое должно быть употребил, и заскрежетал зубами от трудности стоящей перед ним задачи. Нужно выпроводить эту особу из своих покоев и избежать нежелательных сцен после близости. К сожалению, Кристофа не было поблизости, чтобы дать совет. Он был мастером по управлению разгневанными дамочками.

Женщина рядом с ним пошевелилась.

Мягкий, неожиданно мелодичный голос подтвердил, что она проснулась:

— Бреннан? — И к тому же знала его имя. Жаль, что он не мог ответить тем же.

Он тянул сколько мог. Его честь требовала, по меньшей мере, элементарной вежливости. Бреннан разлепил веки и уперся взглядом прямо в самые немыслимо-прекрасные глаза, которые ему когда-либо приходилось видеть. Не однотонно-карие, а темно-янтарного оттенка древних камней, с крошечными мерцающими медово-золотистыми крапинками у зрачков.

— Ты заснул? — спросила она со странной интонацией в голосе. Ни следа любопытства, ленивого удовлетворения или капризного требования.

Нет, она говорила с тревогой, даже страхом.

— Возможно, вы меня хорошо удовлетворили, моя госпожа, — проворковал он, невольно улыбаясь ее красоте.

Он сделал отличный выбор, не смотря на свое опьянение. И все же…

Она вдруг села, напрягшись, как натянутая струна, и он понял, что не давало ему покоя. Незнакомка была полностью одета во что-то очень похожее на его тренировочной костюм. Бреннан осмотрел себя и понял, что на нем самом мягкие брюки.

Ее глаза так широко распахнулись, что показались белки вокруг радужной оболочки глаз.

— Ты только что сказал, что «я тебя хорошо удовлетворила»? Погоди, и назвал меня своей «госпожой»?

Чувствуя себя в явно невыгодном положении, Бреннан тоже сел, и присмотрелся к ней снова, как будто повторный осмотр мог помочь ему вспомнить ее имя или другие подробности, затерянные в его уме. Растрепанные темные волосы девушки сияли в утреннем свете, струящемся из окна. Под его свободной рубашкой отчетливо проступали мягкие формы ее тела.

— Бреннан? Ты забыл меня? Это проклятие… неужели ты уснул и забыл?

Она схватила его за руку, и прикосновение, словно молния, прожгло его насквозь, обрушилось на него, будто летний шторм. Его тело прогнулось назад, как от удара, голова стукнулась о резное деревянное изголовье кровати.

— Бреннан! — Она отскочила от него и скатилась с постели. — Это я, Тиернан. Пожалуйста, скажи мне, что ты помнишь, и у тебя не случится еще один приступ агрессии.

— Приступ? Агрессии? Я сделал тебе больно? — Ужасное… воспоминание? предчувствие? раздражало его подсознание. Причинил ли он вред этой женщине?

Боль только от одной мысли об этом врезалась в него с мощью сокрушительного удара. Он не смог бы причинить ей боль. Не такой женщине.

Но откуда он знал, какой она была?

На очень выразительном лице смотрящей на него Тиернан страх боролся с решимостью. Наконец, приняв решение, она забралась на кровать и обхватила его лицо ладонями.

— Бреннан, это я, Тиернан Батлер. Я знаю, ты забыл меня, потому что обречен забывать свою истинную возлюбленную, когда она пропадает из виду. Кажется, ты считаешь, что она — это я, но ты должен вспомнить. Ты нужен мне. Мы обязаны завершить эту миссию, и я не представляю, как сделать это без тебя. Пожалуйста, вспомни!

— Проклятие, — прошептал он. — Откуда ты знаешь условия проклятия?

Она закрыла глаза, скривившись от отчаяния, но вдруг, моргнув, взмахнула ресницами:

— Ты, конечно, не Спящая Красавица, но попытка — не пытка, — прошептала она, и это было единственное предупреждение, прежде чем девушка наклонилась вперед и поцеловала его.

Поцеловала его, о, боги. Это была Тиернан. Она целовала его, и мир вокруг разлетелся вдребезги.

Пронзительно-яркие эмоции прожгли его насквозь. Огонь, лед и разряды молний, пронзили все его существо, словно их направлял трезубец Посейдона. Девушка поцеловала его, и истерзанные осколки души Бреннана возродились в ее образе.

Образ Тиернан.

Эмоции хлынули бурными потоками и обрушились на него мощнейшим штормом. Он потерпел крушение, и волны выбросили на берег совершенно неожиданные обломки: его воспоминания. О ней, о них, о прошедших полутора днях, таком, во имя всех богов, коротком сроке.

Он зарылся руками в ее волосы и, притянув к себе, поцеловал в ответ. В благодарность за спасение, за то, что они встретились, за освобождение его жизни от мрачного одиночества и отчаяния.

Она, наконец, отстранилась, задыхаясь, и трепетно улыбнулась:

— Надеюсь, что ты вспомнил меня, приятель, потому что, если ты вот так целуешь каждую незнакомую женщину, оказавшуюся в твоей постели, нам предстоит серьезный разговор.

— Ты, Тиернан Батлер, единственная незнакомка, которую я когда-либо снова поцелую, — серьезно провозгласил он, словно давал обет, и не понял, почему она рассмеялась.

— Ах, Бреннан, ты действительно меня помнишь? Проклятие не сработало?

— Сработало. Но, возможно, сон не отнимает мои воспоминания полностью.

Он сжал Тиернан в объятьях, посадив на колени, не способный выдержать более ни секунды, не касаясь ее. Его трясло, тело содрогалось от ужаса, что он мог потерять ее навсегда.

— Ты мне нужна. Сейчас, — процедил он, с трудом выдавливая слова сквозь стиснутые зубы. — Я не переживу это чувство, если не окажусь в тебе.

Она долго смотрела ему в глаза, и Бреннан был уверен, что будет отвергнут. Но девушка улыбнулась и, одним быстрым движением, стащила рубашку через голову и отбросила ее в сторону.

— Я тоже хочу тебя. Что ты собираешься с этим делать?

Тиернан не могла поверить, что так поступила. С рубашкой она отбросила в сторону осторожность, и вероятно, также и здравый смысл. Но облегчение, страсть и что-то еще более сильное, подтолкнуло ее к этому. К нему.

Бреннан старался быть джентльменом, и Тиернан могла точно сказать, что это давалось ему с трудом. Воин, которому две тысячи лет, пялился на ее грудь так, будто небеса разверзлись и оттуда высыпалась куча ангельской пыли прямо ему на колени.

Она улыбнулась ему:

— Мужчины. Вы все одинаковые. Будь то человек или атлантиец, все вы беспомощны перед голыми сиськами.

Он посмотрел ей в лицо с первобытным желанием, плещущимся в глазах. Тиернан вздрогнула, вдруг ощутив легкий испуг.

— Ты понимаешь, что предложила мне? — почти прорычал он, — Не существует пути назад. Ты станешь моей женщиной во всех смыслах.

Она снова вздрогнула снова и хотела прикрыть грудь, но Бреннан схватил ее за руки, по-прежнему пристально глядя ей в глаза.

— Я не планировала подписать контракт, — фыркнула она. — Я просто хотела….

— Моя, — повторил он. — Я собираюсь овладеть тобой сейчас. Это твой последний шанс передумать.

— Я могу сказать то же самое тебе. — Она вздернула подбородок. — Я не изменю своего решения, и вообще, мне слегка прохладно, поэтому, если ты закончил болтать…

Бреннан набросился на нее без всякой деликатности и нежного обольщения. В считанные секунды Тиернан оказалась на спине, ее штаны, сорванные с тела, полетели в сторону. Он смотрел на нее с выражением такого сильного блаженного счастья на лице, что она громко рассмеялась.

Он моргнул, как будто этот звук вывел его из транса, и опасная соблазнительная улыбка появилась на его лице.

— Я люблю звук твоего смеха, Тиернан Батлер.

— А я люблю твою сексуальную улыбку, Бреннан из Атлантиды, — промурлыкала она. — Давай отложим разговоры, и, может, ты поцелуешь меня?

— Я буду часами целовать каждый сантиметр твоего тела, но сейчас я не могу ждать, — он впился в ее рот, захватив его, пленив ее всю. Бреннан поймал ее запястья и завел руки девушки за голову. Он целовал ее губы и чувственные изгибы шеи. Жар опалил Тиернан, восхитительная наполненность и возбуждение охватило все тело, побуждая извиваться под ним, стремясь к большему.

— Еще, еще, — требовала она. — Сейчас.

Он громко рассмеялся, а затем его руки начали исследовать ее тело, и теперь уже Тиернан издавала стоны, когда его пальцы касались ее, проникая в нее, изучая ее.

— Ты такая мокрая для меня, — Бреннан охрип от желания, и Тиернан захотелось его укусить. Но больше всего она желала, нет, ей было просто необходимо прикоснуться к нему ртом везде и попробовать на вкус.

Он встал и рывком сдернул штаны, демонстрируя свой огромный от возбуждения, гордо вздымающийся член. Бреннан, не останавливаясь и без всяких колебаний, запрыгнул обратно в кровать, опустившись прямо на Тиернан, отчаянно стремясь только к одной единственной цели. Своими большими руками он развел бедра возлюбленной и вошел в нее одним мощным толчком так глубоко, как только мог, пока она не закричала от давления, ощущения наполненности и экстаза, получая то, что безумно хотела, что ей было необходимо. Именно так, как она хотела его.

— Моя, — прорычал он, выходя и входя в нее снова и снова. Мощными толчками врезаясь в нее до конца, каждым движением тела утверждая свое господство и обладание ею. — Моя. Моя во веки веков.

Она обхватила его ногами, сжимая пятками его твердые, мускулистые бедра, и он снова перешел на атлантийский язык, бормоча нежности или давая обещания. О, да, она никогда не чувствовала ничего столь прекрасного. Тиернан было все равно, что она не знает языка, потому что он не лгал, поэтому в ее голове звучала симфония колоколов вместо слов. Она услышала и поняла их истинное значение.

— Еще, — молила она, вне себя от страсти, балансируя на краю непостижимого блаженства. — Еще и еще, и не забудь, ты тоже мой, — закричала Тиернан, растворяясь, взлетая то ли к звездам, то ли через купол Атлантиды в глубины океана, паря в свободном падении в экстазе и освобождения.

Ее оргазм, должно быть, повлек за собой его собственный экстаз. Бреннан вошел в нее один последний раз, глубже и дальше, чем когда-либо прежде, и его большое тело содрогнулось, изливаясь в нее.

Прежде чем все улетучилось под натиском чистейших ощущений и невыносимо прекрасных цветов и света, на краткий миг к ней вернулся здравый смысл и рассудительность. И мысли о беременности. Она падала, каким-то образом падала… вверх? В сторону? Нет. Внутрь. Она падала прямо в душу Бреннана, и это пугало ее до смерти.

Бреннан громко прорычал от необъятного и невообразимо сладкого удовольствия. Разрядка, как сладкое безумие, охватила его, и его семя излилось в нее. Его, только его, всегда его. Тиернан должна признать это, согласиться, или он потеряет контроль над своим рассудком. Он должен сказать ей, дать понять.

— Тиернан, — ему удалось только произнести одно слово, имя, прежде чем происходящее захватило его. Слияние душ. Бреннан шагнул в бездну и охотно, с готовностью, проник в ее душу.

Тиернан росла в одиночестве из-за своих необычных способностей. Она была такой хрупкой и тоненькой из-за постоянного недоедания. Не потому что голодала. Она боялась лишний раз выйти из своей комнаты и услышать, как ее родители лгали друг другу снова и снова.

Ее дружеские отношения рушились одно за другим из-за случайной лжи или неосторожного обмана. Преднамеренная жестокость ранила глубже всего от того, что девушка ее не ожидала. И она, отгородившись ото всех, не могла доверять, не могла любить, не могла подпустить кого-либо слишком близко к себе. Никогда.

Эта боль едва не раздавила его, похоронив под натиском эмоций, к которым он был совершенно не готов. Она была так одинока, так долго. По сравнению с его собственной ее жизнь была очень короткой. Но жизнь есть жизнь. И Тиернан также отдалилась от всех остальных, как и он сам.

— Никогда больше ты не будешь одинокой, — поклялся он.

Тиернан дрожала в его руках, и он понял, что она по-прежнему лежит под ним, принимая его полный вес. Бреннан скатился с нее, мгновенно испытав чувство утраты, когда его член выскользнул из тепла ее тела.

— Мне очень жаль, mi amara, — сказал он, отводя ее волосы от лица. — Я лишился рассудка на мгновение.

Она подняла голову и посмотрела на него дикими глазами, словно лишилась разума. Будто потерялась в пустоте безумия. Слияние душ никогда не должно приводить к такому результату.

— Тиернан?

Она не ответила ему, он схватил ее за плечи и встряхнул, в ужасе от пустого выражения ее лица, которое производило еще более жуткое впечатление в сравнении с безумием в ее глазах.

— Тиернан. Ответь мне, — попросил он. — Вернись ко мне сейчас, mi amara. Ты нужна мне.

— Не называй меня так, — возразила она с надрывом. — Мi amara. Я знаю, что это значит. Не называй меня так. Я не твоя возлюбленная, и я никогда, никогда не смогу ей быть.

Его руки соскользнул с ее плеч, и она спрыгнула с кровати и съежилась, сдернув простыню, чтобы прикрыться. Мысль о том, что именно он вызвал это выражение полного ужаса на ее лице, пронзила его, как нож.

— Тиернан, что случилось? Что я сделал? Разве я тебя обидел? Я дурак, — сказал он с горечью. — Я должен быть более нежным, я должен был подождать.

Ее лицо смягчилось на мгновение:

— Ты был нежным, — перебила она, пятясь от кровати. От него.

— Ты… это было замечательно. Но мы больше никогда не должны быть вместе.

Если бы его кишки разрубили мечами на части, это причинило бы меньше боли, чем эта короткая фраза. Бреннан согнулся как от удара, отрицательно качая головой.

— Нет. Нет, ты же не это имеешь ввиду. Почему ты… что я сделал? Что?

Вдруг страшная мысль пришла ему в голову:

— Что ты видела? В моей душе? Там настолько черно, что нет надежды на искупление, поэтому ты отказываешь мне?

Она помолчала, а затем снова попятилась прочь от него. От всякой надежды на будущее.

— Я не могу, Бреннан, — слезы без остановки текли по ее лицу, но в глазах не было и намека на сомнение. — Я не могу.

Острая боль душила его, убивала, он лишь надеялся, что умрет быстро. Время для милосердия давным-давно прошло.

Раздался стук в дверь, и Тиернан бросилась к ней, не обращая внимания на Бреннана, который орал, чтобы кто бы это ни был, проваливал. Ему не нужны свидетели. Не сейчас.

Тиернан бросила последний полный муки взгляд на него и распахнула дверь. Либо ее не беспокоило, что она полуобнажена и прикрыта лишь простыней, либо, в отчаянии пытаясь сбежать от него, она готова выставлять себя напоказ всем и каждому.

Он услышал голос экономки, приглушенный, как будто она говорила со дна самой глубокой бездны в океане. Слова. Бессмысленные слова. Тиернан отказала ему, что еще может иметь значение?

Он почти не заметил, как Tиернан закрыла дверь, и с удивлением увидел, что она стоит перед ним, неловко держа поднос с кофе, соком и выпечкой.

Она поставила поднос на стол и просто стояла, сцепив руки, и смотрела на него. Руки, которые совсем недавно касались его тела. Обнимали его.

— Я все еще нуждаюсь в тебе, Бреннан, — сказала она, подавая ему проблеск надежды и тут же лишая своими следующими словами: — Я не могу закончить эту миссию без тебя.

Слой полярного льда окружил его, образовав защитный экран, замораживая его возрожденные чувства, чтобы уберечь от еще большей боли, будто Бог Льда видел его боль и пожалел. Воин поднял глаза и встретился с ее взглядом, и лед дал ему столь необходимое спокойствие.

— Я помогу в этой миссии, а когда все закончится, мы больше никогда не увидимся, — выговорил он, с легким интересом отметив, что лед, выскользнувший из его души, проник в голос, — Мы должны быть готовы сообщить принцу обо всем, а затем вернуться в Йеллоустоун, не так ли?

Слезы все еще стояли в ее глазах, и она с застывшим выражением лица, резко кивнув, отвернулась, что-то бормоча себе под нос. Бреннан понял, что это не предназначалось для его ушей. К сожалению для них обоих, его слух был превосходным, поэтому каждое душераздирающее слово запечатлелось в его сердце.

— Я не ожидала, что ты с такой легкостью отпустишь меня, — прошептала она. Не смотря на то, что Тиернан стояла к нему спиной, он понял, что девушка плачет, судя по характерному подергиванию ее плеч. Бреннан хотел утешить ее, но защитный ледяной барьер, заморозивший его чувства, сдержал его порыв.

Он хотел уберечь себя от риска снова получить отказ.

Ведь, лед — форма воды, а он — атлантиец. Лед должен прийти на его призыв, удовлетворить его потребности. Так и произошло.

Тиернан плакала, и он отвернулся.

Глава 20

Тиернан молча плелась за Бреннаном по коридору в кабинет, где, в прошлый раз попав в Атлантиду, встречалась с принцем Конланом и его братом Вэном. Бреннан говорил, что они с Тиернан должны доложить. Девушка надеялась, что он планирует сделать это в одиночку. Странный туман, вызванный шоком и горем, казалось, заставил ее мозг оцепенеть.

Бреннан пояснил то, что с ними произошло, слиянием душ. Это название идеально подходило к ощущениям, которые она испытала, почти потерявшись в его воспоминаниях. В действительности, она увидела не только воспоминания. Жизненный опыт, благодаря которому Бреннан стал тем, кто он есть, включал в себя столько веков, что ее человеческое сознание едва ли могло постичь все течение этого времени.

Это было похоже на экскурс в будущее — моментальные кадры какого-то сюрреалистического фильма. Цвета, изображения, переживания обстреливали ее, переполняли ее, пока она не почувствовала настоящую, физическую боль.

Но боль была ничем. Она и не такие травмы получала, играя в лиге софтбола[15], соревнования которой проходили среди команд разных газет. Тиернан опустошило именно видение того, что ждет Бреннана, если они продолжат любить друг друга. Воин пострадает больше всего, так как постепенно перестанет чувствовать реальность, пока не потеряется в безумии проклятия.

Она видела это перед собой, как будто уже прожила: Бреннан просыпается снова и снова, изо дня в день, с незнакомой женщиной в своей постели. Полюбивший ее, но не в состоянии помнить дольше одного дня. В ее видениях Бреннан, запертый в ловушке своей души, стал вихрем ярости и растерянности в оболочке человека. Со временем он даже оттолкнет ее, отвергнув, чтобы спасти их обоих от еще одного повторения игры «Кто такая Тиернан?».

И даже после такого ужасного видения она была практически готова отчаянно рискнуть будущим в надежде, что сможет все изменить. Ее воин того стоит.

Но не их ребенок. О, нет! Она никогда бы не посмела воплотить в жизнь ту последнюю сцену. Она видела себя, отдыхающую в той самой постели, где они так неистово занимались любовью, держащую на руках крошечного, запеленатого ребенка. Она выглядела усталой, но сияла от радости, и ребенок был так мал. Это, скорее всего, происходило сразу после родов.

Ее сердце переворачивалось от сильнейшей любви к своему потенциальному сыну или дочери. Но тут в видении появился Бреннан, ворвавшийся в комнату из коридора. Он покраснел от волнения, и Тиернан в видении улыбнулась и приподняла ребенка, чтобы он смог его увидеть.

Воин остановился как вкопанный, чуть не упав, и уставился на Тиернан и ребенка в своей постели, от удивления открыв рот. Наконец, после долгого молчания, он выдавил:

— Кто вы, мадам, и почему вы и этот ребенок в моей постели?

Этого было достаточно. Тиернан вырвала себя из видения, от воображаемого Бреннана. И от Бреннана реального. Ей потребовалась огромная сила воли, чтобы побороть пробуждающийся ужас. Слияние душ.

Она пожертвует многим ради такого человека, как Бреннан, но никогда, никогда не подвергнет риску их ребенка.

Он оглянулся, будто проник в ее мысли. Ужасный ледяной блеск появился в его темно-зеленых глазах. Бреннан отвернулся и ускорил шаг прежде, чем Тиернан смогла хоть что-то сказать. Наверное, он пытался уйти от нее. Для человека, который делал такие экстравагантные заявления о преданности, атлантиец довольно легко отступил.

«Ты знаешь, что это несправедливо, — обвинила ее совесть. — Ты сказала ему: «никогда». Это значит, что ты никогда, никогда не будешь с ним. Что прикажешь ему делать? Похитить тебя?»

Да, пожалуй.

Нет.

Она сделает все, все что угодно, но не допустит, чтобы это отвратительное видение сбылось. Даже придется держаться подальше от человека, с которым она в кои-то веки, хотя бы на некоторое время, почувствовала себя в безопасности. Они успешно завершат эту миссию, а потом расстанутся. Бреннан способен разобраться со своим будущим без нее.

И если она когда-нибудь сможет выяснить как, она надерет Посейдону задницу ради Бреннана.

Воин резко свернул и постучал в дверь по правой стороне коридора. Это была крепкая на вид, но не отличающаяся особенной элегантностью и изысканностью дверь. Такими же крепкими казались и два воина, стоящих на страже снаружи.

«Стража? Внутри дворца? Внутри Атлантиды?» — Тиернан вскинула бровь.

Профессиональный нюх журналиста чуял новость, но ей совсем не нравились выводы. Если принцы считают, что им необходима охрана здесь, то угроза насилия должна быть высока. Бреннан сжал губы в тонкую линию, но ничего не сказал; охранники тоже хранили молчание. Может в их обязанности входило своеобразное требование тишины на посту, как у британских гвардейцев.

Итак, угроза. Неужели предательство? Или подстрекательство к мятежу? Тиернан, испытывая неловкость, припомнила, что почти ничего не знает о монархии, кроме сведений из прочтенных ею романов Маргарет Джордж и Филиппы Грегори. История никогда не была ее страстью.

Она предпочитала жить сегодняшним днем

О, она, в самом деле, собиралась помочь осветить текущие события. Мысли об этом задании помогли ей вытащить себя из темной ямы мрака, в которой она затонула после видений слияния душ. Она Тиернан Батлер, черт возьми, и решит эту задачу самостоятельно.

Как всегда.

Опять одна. Девушка очень старалась игнорировать душераздирающую боль в груди, возникающую при мыслях об этом.

Дверь распахнулась, и Тиернан вздохнула с облегчением. Сейчас лучше побеспокоиться о государственной измене, а о жизни в одиночестве потом.

Конлан собственной персоной открыл дверь, чего она никак не ожидала от Верховного Принца Атлантиды, но опять же, он удивлял ее не в первый раз.

— Тиернан, добро пожаловать, — провозгласил Конлан, черноволосый, с четко очерченными скулами, высокий, смуглый и величественный. Почти так же великолепен, как Бреннан. Его присутствие, безусловно, производило неизгладимое впечатление. Как и присутствие Бреннана.

Конечно, она вскоре перестанет сравнивать каждого мужчину с Бреннаном. Верно?

— Тиернан? — предмет ее размышлений опять загадочно выгнул бровь, но сквозь лед в выражении его лица не пробилось даже намека на тепло.

— Я иду, — пробормотала она, размышляя, что если и придется объяснять, о случившемся с ней во время видения, то как это сделать. — Попридержите морских коньков.

— О, Тиернан Батлер, ты действительно желанная гостья в Атлантиде. — Конлан засмеялся и поклонился ей.

Они проследовали за ним в комнату, и живот Тиернан издал очень несвойственное леди радостное урчание при виде обширного обеда, сервированного на длинном деревянном столе. Она вдруг поняла, что умирает от голода, несмотря на обстоятельства. Или, может быть, именно из-за них.

— Обед выглядит потрясающе, — сказала она, наигранно веселым голосом. Тиернан улыбнулась всем в помещении, выделяя Верховного Принца Конлана и его жену Райли. Ее улыбка слегка потускнела, когда девушка увидела верховного жреца. В дальнем углу Аларик выглядел, как всегда, задумчиво и угрожающе. По каким-то причинам, о которых она не хотела задумываться, при виде жреца в ее голове всегда звучала музыкальная тема из «Призрака Оперы».

— С возвращением, — улыбнулась ей Райли. — Хочешь увидеть кое-кого, вызывающего восхищение всей женской половины общества и являющегося смыслом моей жизни?

Принцесса приподняла малыша, и Тиернан споткнулась и застыла. Воспоминание о ребенке в видении, которого она держала таким же образом, заставило ее замереть на месте. В глубине души она чувствовала, что готова закричать, но на лице застыла приятная улыбка. Работа под прикрытием в итоге принесла свои плоды в сфере актерского мастерства. Если так будет продолжаться, вскоре она удостоится премии "Оскар".

— Ты. Ты и Бреннан, — улыбка Райли поблекла, а ее глаза расширились.

— Я здесь, миледи, — Бреннан, который стоял, прислонившись к стене, встал и поклонился Райли.

"Миледи" сбило Тиернан с толку, и она потеряла бдительность. Райли вдруг закричала.

— Что случилось? — сказала она, дрожащим голосом. — Между вами двумя? Что-то серьезное случилось, что-то пошло не так. Совсем не так.

— Я бы предпочел, при всем уважении, Ваше Высочество, чтобы Вы не использовали свои способности эмпата на мне, — процедил Бреннан, играя желваками на челюстях. Очевидно, он контролировал свой гнев из уважения к принцессе.

— Эмоциональная эмпатия не…

— С тобой не срабатывает, да, я знаю, — сказала Райли. — По крайней мере, никогда раньше не работала, хотя однажды Квинн что-то почувствовала в тебе. — Лицо принцессы побелело.

«Как пушистые полотенца в ванной Бреннана», с интересом и тревогой отметила Тиернан.

— Но теперь… — голос Райли замер, она передала ребенка Конлану и подошла к Бреннану. — Ты сейчас держишься только на чистом адреналине и боли, — прошептала она, слегка касаясь его руки.

Челюсти Бреннана напряглись, но он спокойно вытерпел прикосновение Райли, отчего, из чистого противоречия Тиернан захотелось оторвать руку этой женщины от него и запихнуть конечность в ее тощее горло.

Райли резко повернула голову и удержала Тиернан на месте тяжестью ее пронизывающего взгляда.

— Ты тоже? Ты и Бреннан? Но как это возможно?

Конлан, держа ребенка в одной руке, обнял жену другой.

— Ты могла бы объяснить нам всем, что здесь происходит?

Краска сошла с лица Райли, сделав его белым как мел. Спотыкаясь, она проковыляла к удобному креслу, в котором сидела несколько минут назад.

— Я думаю, они сами должны рассказать нам, — сказала она, взмахнув рукой в направлении Бреннана и Тиернан. — Потому что теперь эра бесчувственности в жизни Бреннана, продлившаяся столько столетий, закончилась, — Райли свистнула долго и протяжно.

Аларик шагнул вперед, скользя по комнате так изящно и легко, что Тиернан почти захотелось проверить его пульс, на случай, если тот на самом деле был бездушным вампиром.

Мысль о реакции Аларика на подобное действие заставила девушку усмехнуться. Но она отступила, предоставляя жрецу обширное пространство для маневра, пока он направлялся прямо к Бреннану.

— Проклятие? — требовательно спросил жрец, остановившись лицом к лицу с Бреннаном. — Проклятие, наконец, сбылось, и ты не сообщил мне об этом?

Ледяной взгляд Бреннана запугал бы большинство людей настолько, что они отступили бы. Аларик был храбр или глуп, потому что ткнул воина в грудь.

— Слишком занят игрой с этой женщиной? — насмешливо поинтересовался жрец. — Разве я не приказывал тебе сообщить мне в ту же секунду, как ты почувствуешь что-нибудь…

Остальные так и не узнали, что Аларик имел в виду, потому что Бреннан замахнулся и ударил его в живот. Сильно. Аларик отлетел назад от силы удара, приземляясь, налетел на мягкое кресло и, неуклюже раскинув руки и ноги, сполз в него. Жрец, на лице которого сменялись выражения изумления и желания убить, просто сидел, сверкая глазами, полными волшебной обжигающей силы.

— Мне следовало бы тебя убить за это, — наконец произнес Аларик так спокойно, что прозвучало действительно зловеще.

— Ты можешь попробовать, — оскалил зубы Бреннан. — Я буду рад возможности надрать твою напыщенную, властную задницу после всех этих веков, юнец, так что будь готов показать, на что ты способен.

— Юнец? — Глаза Аларика вылезли из орбит, что явно не добавляло ему привлекательности. — Ты назвал меня юнцом?

— Я был одним из элитных воинов Посейдона, когда ты еще сиську у мамки сосал, юнец, — дразнил Бреннан. — Давай, выкажи хоть немного уважения к старшим.

Тиернан и Райли одновременно ахнули и обменялись полными ужаса взглядами.

— Таким образом, — тихо отметил Конлан. — как я понимаю, Бреннан снова может чувствовать.

— О, я покажу тебе, что такое выказывать уважение, воин, — прорычал Аларик, вскакивая из кресла. Он, бросился на Бреннана, буквально летя по воздуху. Тиернан предвидела это и поспешила встать между ними, осознавая по ходу, что большей глупости еще не совершала за всю свою жизнь.

— Остановитесь! — Она подняла руки, зная, что в жизни не сможет удержать Аларика. Однако, тот замер в воздухе, как по команде, будто она обладала какой-то магической силой.

— Гм, это я только что сделала? — Девушка смотрела на жреца, хлопая глазами, потом уставилась на свои руки.

За спиной Тиернан послышалось низкое ворчание, похожее на набирающий скорость товарный поезд. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что это Бреннан бурным потоком источает ругательства на языке древних атлантийцев.

— Ты идиотка, — кричал он на нее он. Ладно, воин и до этого орал на нее, но сейчас впервые перешел на язык, который она понимала.

— Я просто пыталась защитить тебя, ты, болван, — она выкрикнула в ответ. — Не удивительно, что он хотел убить тебя. Ты не можешь просто так подходить и бить людей.

Тиернан была так возмущена выходкой Бреннана, что ее разум не знал, как справиться с гневом, поэтому ее тело взяло всё на себя. Тиернан совершила еще одну ужасную глупость из всех возможных.

Она ударила Бреннана.

Прямо в живот, в результате повредив руку о стальную арматуру, которую он, видимо, называл мышцами. Воин даже не дрогнул, только смотрел на нее сверху вниз, каждая линия его четко очерченного лица застыла в выражении сильнейшей ярости.

— Тебя могли убить, — он продолжал кричать, хотя стоял прямо перед ней.

— Лучше это, чем знать, что ты будешь забывать меня и нашего ребенка снова и снова, до конца моих дней, — выпалила Тиернан ему в лицо, не думая, не размышляя, не заботясь о том, что говорит. Она действовала на чистых эмоциях, а накипевшие на душе слова невозможно было сдержать.

Все остальное, будто бы, замерло. Люди вокруг них перестали говорить, издавать другие звуки и даже, кажется, дышать. Повисшее молчание угнетало Тиернан, только теперь вспомнившей о присутствующих.

Как ни странно, Аларик вдруг, ни с того ни с сего, рассмеялся. Он стукнул Бреннана по руке, по-дружески, без намека на насилие, исходившего от него несколькими минутами ранее.

— О, это бесподобно. Ребенок? Она тоже беременна? Алексиосу и Грейс еще не представилось возможности сделать такое громкое заявление?

Снова расхохотавшись, жрец продолжил:

— Атлантида превращается в гигантские ясли. Вот как люди, наконец, победят нас. Они превратят наших самых высоко-ценимых воинов, одного за другим, в меняющих подгузники слабаков.

Глаза Бреннана панически округлились, но прежде чем он или Тиернан смогли что-нибудь сказать, Аларик покачал головой и исчез. Просто «раз» и нет. Ни тумана, ни спецэффектов, он просто провалился сквозь землю.

— Неужели он только что…? — Тиернан вертелась, ища жреца, но Аларика нигде не было видно.

— Да, именно так, — вздохнула Райли. — Это одна из его многочисленных раздражающих привычек. В глубине души он хороший парень.

— Очень, очень глубоко, я полагаю, — пробормотала Тиеран.

— Так ты беременна? Ну, я обычно не цепляюсь к словам, но разве вы с Бреннаном не встретились снова только вчера? — Райли старалась как можно более ненавязчиво рассмотреть плоский живот Тиернан.

— Нет, я не беременна. Это было видение, и все. Из будущего. Будущее ведь произойдет не сейчас, так?

— Я полагаю, что вы, возможно, захотите прояснить нам некоторые подробности, — все также тихо продолжал Конлан. Все знали, что это была не просьба. Это, безусловно, был королевский приказ.

Не смотря на это, Бреннан проигнорировал своего принца. Он смотрел только на Тиернан, и лед, сковывающий его глаза, пропал. Растаял. Теперь он смотрел на нее, прожигая насквозь изумрудным взглядом, будто единственное что ему было нужно — сорвать с нее всю одежду и взять ее, прижав к стене.

Она сглотнула, а затем, трепеща, сделала глубокий вдох и посмотрела на Конлана. На Райли. На кого угодно, только не на Бреннана.

— Давным-давно Бог проклял воина, — начала Тиернан, не совсем понимая, как продолжить.

Все молчали так долго, что она начала паниковать. Помощь пришла из неожиданного источника.

— Если бы только воин знал, что проклятье было благословением, — вставил Бреннан.

Плечи девушки резко опустились от облегчения, но прежде, чем она смогла обдумать, как продолжить свой рассказ, Бреннан, схватив Тиернан за плечи, приподнял ее так, что ее ноги оторвались от пола, и поцеловал пылким, страстным, решительным поцелуем. Поцелуем, который сказал ей и всем остальным в комнате, что Бреннан, черт побери, собирается раздеть и овладеть Тиернан позже, проследив, чтобы она насладилась каждым мгновением.

Когда ее колени перестали дрожать, Бреннан отпустил ее. Ошеломленная девушка некоторое время просто стояла.

— Итак, — изрекла она наконец. — Может быть, нам и удастся в этом разобраться.

Бреннан выдал такую волчью усмешку, которая не снилась даже Лукасу, и прежде чем снова повернуться к Конлану, крепко сжал руку Тиернан.

— Позвольте мне поведать вам об очень древнем проклятии и женщине, которая способна спасти меня от него, — сказал Бреннан.

Райли взяла у Конлана сына и подошла к столу, все еще уставленному так и нетронутой едой.

— Давайте поедим, пока вы рассказываете, — предложила она. — У меня предчувствие, что это будет долгая история.

— Как и все самые лучшие истории, — подхватила Тиернан, наконец, осмелившись поверить, что они смогут в этом разобраться. — У меня есть, что рассказать вам. О лисе-оборотне по имени Сюзанна, об ученых, убивших ее, и о том, как Бреннан собирается помочь мне остановить их.

— Бреннан? — Конлан посмотрел на нее долгим, оценивающим взглядом.

— Да, — сказал Бреннан, все еще держа Тиернан за руку. — Я помогу.

Глава 21

Бреннану потребовался час, прежде чем он, наконец, закончил в подробностях рассказывать об основных свойствах и природе проклятия, своей реакции на Тиернан и большей части того, что произошло в Йеллоустоуне. Он опустил определенные части рассказа, которые никого, кроме него не касались, но заметил, как смотрела на него Тиернан. Она знала, о чем умолчал Бреннан, и точно могла угадать, почему он так поступил. Более того, ей пришлось самой кое о чем скрыть, когда Бреннан, считая, что связан обещанием чести, начал признаваться в том, что сам напал на Тиернан в гостиничном номере.

— Когда появился Уэсли, приспешник Литтона, началась такая свистопляска… — прервала его девушка и спокойно дополнила историю Бреннана теми сведениями, которые он предпочел не упоминать. Но она так и не возвратилась к той особой части истории, в которой он обвинял сам себя, и обрывала его на слове пару раз, когда он пытался снова коснуться запретной темы.

— Ты не обязана защищать меня, — в какой-то момент раздраженно процедил он.

Тиернан уперла руки в округлые бедра и смерила его пристальным взглядом.

— Скажи это Аларику, — любезно предложила она, и ярость снова обожгла его при мысли, что Аларик мог причинил ей боль.

И не только ярость, но и что-то более глубокое, связанное с чувством обладания. Ради него она встала у жреца на пути, подвергнув себя опасности. Даже после того как сказала ему, что у них нет совместного будущего.

Прямое доказательство, что он ей не безразличен. Теперь он только должен выяснить, что произошло во время слияния душ, и как-нибудь это исправить. Разрушить проклятие. Убедить Посейдона позволить ему удержать ее навсегда. Взять ее в жены.

— Вы не можете вернуться, — заметил Конлан. — Я имею в виду в Йеллоустоун. Хотя, конечно, также не представляю, как вы можете попасть назад в то время, когда Тиернан еще не вернула тебе способность чувствовать, тем самым приведя в действие проклятие. Но давайте оставим беседу о метафизическом на потом.

Райли, соглашаясь, кивнула, но, не скрывая своего беспокойства, отметила:

— Тиернан, ты даже не можешь быть уверена, что узнала что-либо значимое. Самое меньшее, они будут лгать тебе. Скорее всего, даже попытаются тебя убить.

Тиернан вопросительно взглянула на Бреннана, и он кивнул. Пришло время сказать все.

— Тиернан — Сказительница Истины, — поведал он. — Она обладает потерянным Даром Атлантиды, каждый раз интуитивно чувствуя, когда кто-то лжет.

— Почти всегда, — поправила она Бреннана. — Социопаты[16], исключительно самовлюбленные личности, страдающие нарциссизмом[17], и вампиры не подвластны моему… таланту.

— В Атлантиде Сказителей Истины незамедлительно приговаривали к смерти, — произнес, прищурившись, Конлан, угрожающе нависая над ней. По его поведению можно было с уверенностью утверждать, что Тиернан ждет неминуемая смерть в ближайшем будущем. — Я не вижу причины, почему бы не последовать этой традиции.

Бреннан сразу же втиснулся между Тиернан и Конланом, пытаясь выхватить кинжалы, которые оставил в своих комнатах. Убийство принца считалось изменой, наказуемой смертью. Бреннан охотно заплатил бы такую цену.

— Конлан, нет! — воскликнула Райли, поднимаясь со стула.

Тиернан затаила дыхание, но потом рассмеялась и положила руку на плечо Бреннана. Мгновенно волна спокойствия окатила воина, унося с собой его ярость.

— Это туба[18]. Вы туба, когда лжете, принц Конлан.

— Туба? — Угрожающее выражение бесследно исчезло с лица Конлана без следа, сменившись шутливым интересом.

— Если понятным языком, то я слышу, как ложь резонирует на своеобразной частоте звуковой волны. Иногда она походит на царапающие классную доску ногти, иногда — на раздраженного петуха, визжащего на рассвете. Ваша ложь похожа на тубу, на которой жутко играл неумеха, — поясняя, она усмехнулась. — Простите, если оскорбила вас, Ваше Высочество.

— Ты оскорбишь меня, только если снова назовешь Ваше Высочество, — усмехнулся в ответ Конлан.

— Это была проверка? — Бреннан пытался сдерживаться, но адреналин, захлестывающий его тело, затуманивал разум.

— Это была проверка, — подтвердил Конлан. — Я слышал истории, что древние Сказители Истины описывали свой Дар, сравнивая его с различной музыкой. Так интересно, что старые предания звучат правдоподобно.

— Звучат правдоподобно? Это случайный каламбур? — Тиернан смеясь сжала руку Брэннана. — Сейчас тебе уже пора успокоиться и отступить, но спасибо, что хотел защитить меня.

Райли резко выдохнула, судя по всему не слишком довольная происходящим.

— Мы еще поговорим, мой дорогой муж, — проворчала она. Ребенок начал плакать, то ли просто проснувшись, то ли почувствовав напряжение, царящее в комнате.

— Я думаю, что принцу Эйдану надоело слушать разговоры, касающиеся планов и стратегий, — заметил Бреннан.

— Я надеюсь, что ему никогда не придется сталкиваться с необходимостью вести подобные разговоры, — тень прошла по лицу Райли, пока она крепко обнимала своего капризничающего сына.

— Абсолютно с тобой согласен, любовь моя, — заверил ее Конлан. — Может, лучше отнести его в более приятное место, а я расскажу тебе все, когда мы закончим.

Бреннан отвернулся, когда Райли подняла голову, чтобы муж поцеловал ее. Тиернан, стоящая рядом, снова сжала руку Бреннана.

После того как Райли попрощалась и ушла, трое оставшихся в комнате уставились друг на друга в некотором замешательстве.

— Я возвращаюсь, — выпалила Тиэрнан. — Если вы попытаетесь держать меня здесь против воли…

— Я иду с ней, — вторил Бреннан, и девушка ослепительно улыбнулась ему.

— Я не пытаюсь тебя остановить, — сказал Конлан, садясь на стул. — Я собираюсь предложить все же составить план действий.

— Например? — Бреннану хотелось пройтись по комнате, но он вынудил себя присесть и усадил Тиернан рядом с собой.

— Конлан, они мучают оборотней и людей. Если они смогут определить, как подчинить своих подопытных навсегда, независимо от того, к какому виду они, испытуемые, относятся, то мы проиграем эту войну прежде, чем вступим в бой. Какой бы план мы не разрабатывали, мы должны удостовериться, что не тратим впустую время.

— Вот план, воин, — сказал Аларик, внезапно вернувшийся назад в комнату и появившийся прямо на стуле напротив Бреннана. — Если ты когда-либо ударишь меня снова, то почувствуешь на своей шкуре, что такое настоящие пытки.

— Я думаю, что с меня достаточно твоих угроз Бреннану, — заявила Тиернан, впиваясь в жреца взглядом. — Прекрати это. Кроме того, не знаю, говорил ли тебе кто-нибудь, что эти мгновенные исчезновения и появления только раздражают?

Бреннан напрягся всем телом и подготовился к любому ужасному возмездию, приготовленному Алариком, но жрец в следующий миг застал его врасплох тем, что улыбнулся:

— Знаешь, ты мне нравишься, Сказительница Истины, — сказал Аларик.

— Мой Дар все еще не действует с тобой, жрец, — возразила Тиернан, но затем ее глаза расширились, и ответная улыбка заиграла на губах. — Это правда. Я действительно тебе нравлюсь.

— Или я — социопат, — энергия в глазах жреца ярко вспыхнула на мгновение.

— Иногда нам приходит в голову такая мысль, — съязвил Бреннан.

— Достаточно. Давайте решим, что делать дальше, — стукнул по столу Конлан.

— Есть вероятность, что наше прикрытие не раскрыто, — Тиернан пошла в наступление. — Бреннан, по легенде, — эксцентричный богатый парень. У какого же эксцентричного богача нет причуд? Ну пропали мы из их поля зрения. Мы можем притвориться, что были, ах, мы были…

Бреннан спас ее, когда понял, что расцветший на ее щеках розоватый румянец связан с тем, чем именно они занимались прошлой ночью и этим утром. Его член затвердел при воспоминании об этом. Ему пришлось приложить усилие и подумать о чем-то другом, чтобы успокоить свое неистово разыгравшееся либидо. Лишь мысли о ее безупречной коже было достаточно, чтобы превратить его в того, к кому он недавно причислил Аларик — молокососа, юнца. Вот уже более двух тысячелетий ему не приходилось справляться с несвоевременным возбуждением.

— Одно определенно, — сказал Аларик. — Мы не можем позволить вампирам поработить ни тех, ни других. Только не в свете пророчества. Нам нужны союзники. Я боюсь, что нам не обойтись без фэйри.

— Какое пророчество? — Бреннан впервые услышал о пророчестве, в котором говорилось о необходимости в союзниках.

Конлан и жрец обменялись взглядами, на секунду заставившими Бреннана почувствовать себя неловко, словно он был чужаком.

— Сейчас это не важно, — пренебрежительно сказал Аларик.

— Это ложь, — отметила Тиернан. — Большая ложь. Огромная. Хочешь попробовать еще раз?

Конлан наклонил голову, пристально глядя на Бреннана, а не Тиернан:

— Насколько ты ей доверяешь? Она, в конце концов, репортер.

— Я доверю ей свою жизнь, — ответил он без колебания. — После всего случившегося Тиернан и так держит ее в своих руках из-за проклятия.

— Таким образом, у тебя нет выбора, — сказал Аларик.

— Я не хочу другого выбора.

— Я вообще-то здесь, мальчики. Прямо здесь, в комнате. Говорите с хорошим репортером, а не ходите вокруг да около. — Тиернан помахала руками вокруг себя.

Конлан и Аларик снова обменялись взглядами.

— Это Рагнарок[19]. Он снова наступает, — как ни странно, именно жрец решил ответить на ее вопрос.

— Гёттердеммерунг? — изумился Бреннан. — Вы действительно верите в это?

— Гибель Богов? — Тиернан нахмурила брови. — Он говорит правду, но почему жрец Посейдона волнуется по поводу древнескандинавской мифологии? — Она бросила исподтишка взгляд на Аларика. — Это сильно сбивает с толку, верно?

— Просто потому, что примитивные люди попытались распределить свой мир и своих богов по местным пантеонам, не значит, что мир или небеса на самом деле когда-либо следовали этому пути. Вы никогда не задавались вопросом, почему египетская богиня смерти возглавляет вампиров? — ответил Конлан.

— Анубиза? — Тиэрнан произнесла имя с ненавистью, соразмерной с мерзостью, которая убивала и подчиняла тысячи существ на протяжении многих жизней. — Египтянка?

— Она утверждает, что была дочерью-женой Анубиса[20], - Бреннан скривился, чувствуя, как холодок отвращения ползет по его спине при мысли об этом. — Может быть, важнее было бы выяснить, когда и откуда это новое пророчество берет начало?

— Мы узнали многое, сокрытое ранее, с тех пор как Кили начала работать с пророчеством. Ее дар Чтеца Предметов помог нам найти объекты, скрытые у нас на виду, включая территорию дворца, — сказал Аларик. — Этот свиток был найден спрятанным в пьедестале статуи Посейдона в библиотеке. Постамент защищало серьезное заклятие, Кили потеряла сознание от одного прикосновения к статуе.

— Я уверен, что лорд Джастис был безмерно этому рад, — ответил Бреннан, задаваясь вопросом, сколько воинов оказалось в исцеляющих палатах из-за необузданного желания Джастиса защитить свою возлюбленную. С другой стороны… Он посмотрел украдкой на стоящую к нему вполоборота Тиернан и пришел к выводу, что сам поступил бы так же.

— Но мы должны не только возвратить оставшиеся драгоценные камни Трезубца для возрождения Атлантиды, теперь мы должны принять то, что со временем атлантийцы станут заключать смешанные браки с представителями всех рас, — сказал Конлан. — Пророчество коротко и ясно: “Гибель Богов грядет. Только ребенок, родившийся от всех рас, правящий Атлантидой в будущем, предотвратит это”.

— Кажется, Кили оказывает вам бесценную помощь, ребята, — заметила Тиернан. — Я надеюсь, вы хорошо ей платите.

— За значимость ее открытия о Нерее и Зелии я бы осыпал ее драгоценностями из королевской казны, если бы они принадлежали мне, — пробормотал Аларик.

Тиернан вопросительно подняла бровь, и Бреннан рассказал ей краткую версию:

— Жрецы, как оказалось, могли жениться и иметь семьи в древние времена, таким образом, по-видимому, обет целибата — нововведение. Аларик находит, что это…

— Полезные сведения? — она прервала. — Сказочные новости? Чертовски замечательно, просто подарок судьбы, офигительно прекрасно? Будущее выглядит светлым для тебя, друг мой.

— Будущее будет светлым или темным, со мной или без меня. — Аларик сузил глаза, услышав замечания Тиернан.

— Ты не откажешься от обязанностей жреца ради Квинн, — решительно заявил Конлан. — Не теперь, когда твои люди нуждаются в тебе. Когда мы нуждаемся в тебе.

Аларик посмотрел на принца глазами полными мучительной боли.

— Неужели? Из всех мужчин именно ты пытаешься использовать этот аргумент против меня? После того, как сам был готов отречься от престола ради Райли?

Тиернан кашлянула, привлекая к себе внимание:

— Возможно, мы обсудим судьбу всей Атлантиды и мира позже? Прямо сейчас мы должны возвратиться в отель, или с таким же успехом можно бросить все и сдаться. Нам нужно придумать правдоподобную историю, которая, возможно, избавит нас от проблем, но это не сработает, если мы задержимся здесь надолго.

— Бреннан, решать тебе, — нахмурившись, заявил Конлан. — Ты сможешь осилить эту миссию со всеми новообретенными эмоциями и проклятием, висящим над тобой, как Дамоклов меч[21]?

— Пока Тиернан со мной, я смогу вынести что угодно, — спокойно ответил Бреннан.

— Знаете, так это и начинается. Аларик, безусловно, прав насчет смены подгузников. — Конлан вздохнул и покачал головой.

— Угу. Ты вспомни, я был с тобой, когда ты впервые встретился с Райли, — Бреннан покачал головой.

— Я не беременна, — пискнула Тиернан, вне себя от негодования. — Это было…

— Это мы можем обсудить позже, — уверенно перебил ее Бреннан. — Сейчас мы возвращаемся в Йеллоустоун, чтобы остановить вампиров и их ученых приспешников.

Как по сигналу, они встали из-за стола, и Конлан поклонился Бреннану и Тиернан.

— Держи меня в курсе. Я соберу воинов и пошлю подкрепление, а пока ты можешь рассчитывать только на себя.

— Нет, он не один, я его прикрою, — отрезала Тиернан.

— Судьба всего человечества и сообщества оборотней зависит от тебя, малышки? — Аларик закатил глаза.

Молниеносным движением Тиернан выхватила маленький баллончик из рюкзака и подняла его вверх.

— Эй. У меня есть перцовый баллончик, и я не побоюсь использовать его.

Аларик продолжал смеяться, когда журналистка развернулась и молниеносным движением руки занесла заостренный деревянный кол, остановив его в нескольких дюймах от горла жреца.

— Люди недооценивают меня, — заявила она. — Я этим пользуюсь.

— Люди боятся меня, — парировал Бреннан. — Я этим пользуюсь.

Аларик, забавляясь, переводил взгляд с Бреннана на Тиернан и обратно. Он, наконец, улыбнулся, и деревяшка в руке Тиэрнан полыхнула зеленым огнем. Девушка взвизгнула и отбросила кол.

— Мне плевать, что люди думают обо мне. — Аларик был невозмутим. — Бреннан, пошли со мной. У меня есть кое-что, что может тебе пригодиться.

Глава 22

Воинские инстинкты Бреннана резко обострились, когда водитель из стаи Лукаса, сидящий за рулем лимузина, свернул на подъездную дорожку к отелю.

— Мы на месте, — сказал воин Тиернан, которая во время всей их недолгой поездки сжимала и разжимала кулаки.

— Спасибо, — поблагодарила она водителя. — Поблагодари также Лукаса за то, что встретил нас и предоставил нам машину.

Водитель кивнул, и Бреннан вдруг осознал, что тот не проронил ни слова с тех пор, как они влезли в этот нелепый автомобиль. Бреннан уже было дотронулся до дверной ручки, когда водитель застал его врасплох, неожиданно заговорив:

— Они были моими друзьями. Те, которых забрали и лишили рассудка эти ученые. Они были моими друзьями. Найдите этих ублюдков и позовите нас, когда понадобится помощь, — сказал он, и его голос слишком явно выдавал в нем его волчью сущность.

— Мы найдем их. Даю слово, — пообещал Бреннан.

Водитель встретился взглядом с Бреннаном в зеркале заднего вида и снова кивнул.

— Ты друг Лукаса — твоего слова мне достаточно.

Тиернан положила руку на плечо водителя на мгновенье, а затем открылась дверь, и к ним наклонился посыльный отеля.

— Хотите зарегистрироваться, господа?

Бреннан вышел из автомобиля и протянул руку Тиернан, помогая ей выбраться. А потом так и не выпустил ее руку.

— Нет, мы только что вернулись из небольшой ночной вылазки, — улыбаясь, ответила она. — Отдохнули и теперь готовы заняться делом. Как проходит конференция?

— Все идет очень хорошо, мэм. — Посыльный принял чаевые от Бреннана и поспешил обогнать их, чтоб открыть дверь.

Первым человеком, которого они увидели, войдя в вестибюль, оказался спешащий им навстречу доктор Литтон.

— Похоже, нас разыскивали, — прошептала Тиернан.

— Без сомнения.

— Мистер Бреннан, — крикнул Литтон, проходя по вестибюлю, направляясь к ним. — Мы вас искали. Где вы были? — Спутницу Бреннана он подчеркнуто игнорировал.

Но Тиернан, конечно же, не собиралась оставаться в стороне. Она ослепила ученого своей обворожительной улыбкой.

— О, здравствуйте, доктор Литтон. Мы решили немного прокатиться при лунном свете, но поездка растянулась на всю ночь. Это было так романтично, правда, милый?

Бреннану потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что вопрос был адресован ему, и еще парочка, чтобы стереть с лица дурацкую улыбку, вызванную обращением «милый».

— Поездка была замечательной, — согласился он. — Мы настолько были захвачены… пейзажем… что и не заметили, как объездили все окрестности.

Сузив глаза, Литтон изучал их поочередно немигающим взглядом, будто пытаясь определить, правду ли они говорят или ложь.

Убеждая себя, что так необходимо для прикрытия, Бреннан небрежно привлек к себе Тиернан и так основательно принялся ее целовать, что почти забыл, что они находились в весьма публичном месте. Когда он наконец ее отпустил, что-то мелькнуло в глубинах его сознания — проблеск почти стертого воспоминания, неуловимого, словно лунный свет на морской ряби. Мимолетное видение ее изгибов, сияющих влагой в душе позапрошлой ночью.

Он запомнил ее. И будет помнить ее всегда.

А «почему» так произошло, он подумает позже.

Литтон довольно громко откашлялся.

— Что ж. Да. Очень мило. Но наука никого не ждет, а ведь нам предстоит еще много работы. У нас уже готов необходимый транспорт, так что если вы последуете за мной, мы продемонстрируем вам нечто, что, я уверен, покажется вам очень стоящим вашего времени.

Бреннан поднял одну бровь.

— Нечто, стоящее десяти миллионов долларов?

Бледное, одутловатое лицо Литтона лишилось последних красок, но он все же кивнул.

— Несомненно. Вы будете очень-очень довольны. Пройдем?

Доктор жестом пропустил их вперед, и, когда они повернулись к Литтону спиной, Бреннан взглянул вниз на Тиернан. Она едва заметно качнула головой, но ему стало ясно, что она уловила истину.

Литтон врал. Он вовсе не ожидал, что Бреннан останется довольным.

Когда они вышли через дверь, в которую только что вошли, к ним подъехала пара черных блестящих автомобилей, мерцающих при дневном свете. Они были огромными: не длинными, как лимузин, а высокими и квадратными, словно военные танки. Еще одни нелепые пожиратели топлива. Неужели эти люди не понимают, что нужно беречь планету?

— Хаммеры, — прошептала Тиернан. — Компенсация за маленькие пенисы.

Бреннан не смог сдержать смеха.

— Ты не перестаешь меня удивлять, — сказал он ей.

Он одарила его таинственной женской улыбкой.

— Это хорошо.

Литтон приблизился к ним и указал на первый из двух автомобилей.

— Мы можем поехать в этой машине, мистер Бреннан, а мисс Баум может присоединиться ко второй группе.

Тиернан судорожно сжала руку Бреннана, и он опустил взгляд на Литтона.

— Она поедет со мной.

Литтон что-то бессвязно пробурчал, протестуя, но Бреннан его полностью проигнорировал. Вместо этого он обошел автомобиль, чтобы помочь Тиернан взобраться на сиденье.

— Благодарю, — прошептала она ему на ухо.

Он сел рядом и закрыл дверь, предоставив Литтону место на переднем сидении рядом с водителем — еще одним головорезом. Этот был сильно накаченный, лысый, с татуировкой на шее, но явно не вампир, учитывая время суток. Может быть, оборотень?

Не успел он задать ему этот вопрос, как Тиернан опередила его.

— Да, — посмотрев на Литтона, ответил парень. — Я член местной стаи этого парка.

Тиернан коснулась тыльной стороны кисти Бреннана и провела по ней пальцем взад-вперед, подавая знак, что оборотень лжет насчет своей принадлежности к стае Лукаса. Интересно. С какой целью он это делал? Они ведь понятия не имели о том, что Бреннан знаком с Лукасом, разве не так?

Но тут ей пришло в голову еще более мрачное предположение. А что если это один из порабощенных оборотней Литтона — его подопытный? Что если он потерял рассудок от того же, чем были заражены и остальные? Бреннан пожалел, что первой посадил Тиернан — теперь она сидела прямо сзади водителя, в пределах его досягаемости, если тот обернется назад. Оборотни очень проворны, даже в стесненных условиях — в этом он не раз убеждался на протяжении веков.

Бреннану просто придется быть еще проворнее. Он коснулся кармана своих джинсов, дабы убедиться, что небольшой пузырек, который дал ему Аларик, еще на месте. Это его секретное оружие, в случае если их… задержат.

Когда оборотень завел машину, и они отъехали от отеля, Литтон обрушил на них поток общих комментариев по поводу местных достопримечательностей, того, что произошло на конференции, и тому подобному. Нервный болтун. Бреннан таких терпеть не мог.

Тиернан нагнулась через Бреннана, чтобы посмотреть в его окно, и, почувствовав на себе теплую тяжесть ее тела, он чуть было не застонал. Воспоминания об их любовных ласках тем же утром не способствовали поддержанию боевой готовности в присутствии известных и потенциальных врагов.

— Взгляните, как тут красиво, — сказала она, указывая на мерцание воды между деревьями. — Может, после конференции уделим немного времени изучению местности?

Она повернула к нему голову, чтобы улыбнуться, и ее уста в этот момент находились от его губ всего лишь на расстоянии вздоха. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как наклониться и стереть эту последнюю преграду. Мимолетное, точно позабытое желание — даже такое короткое прикосновение ее губ могло наполнить темные трещины его души теплым жидким золотом.

Бреннан невольно усмехнулся: да уж, вот бы Вэн посмеялся над ним, если б узнал, о чем он думает.

— Я так понимаю, эта дьявольская ухмылка означает «да», — сказала Тиернан, выпрямляясь и усаживаясь обратно на свою часть сидения. — Я слышала, что водопады здесь просто чудесные.

Литтон, который ранее что-то пробубнил о водопадах, фыркнул, уселся поудобнее на сидении, ссутулился и, наконец, замолчал. Но как бы Бреннан ни ценил тишину, он понимал, что ему нужно что-то предпринять в поддержку их легенды. Он немного наклонился вперед.

— Расскажите мне о лаборатории, доктор Литтон. Я так понимаю, она находится в очень безопасном месте?

Литтон развернулся на сидении.

— Абсолютно безопасном. Нам бы не хотелось, чтобы ваши деньги подвергались какому-либо риску, не так ли?

Он рассмеялся собственной остроте, Бреннан же нахмурился. Литтон уж точно на грани помешательства. Не то чтобы большинство истинных гениев не проявляли признаки зарождающегося безумия, а Литтон в самом деле был гением. Поэтому-то его исследования и открытия в области мозговой картографии и манипуляции химией и деятельностью мозга казались просто поразительными.

По этой причине они все, в конечном счете, тут и находились. Просто сумасшедший ученый, безмозглая репортерша и не очень проницательный миллиардер.

Тиернан взглянула на него, и он осознал, как сильно сжимал ее руку, что, по всей видимости, причинял ей боль. Он сразу же отпустил ее.

— Извините, mi…Трейси, — тихо сказал он.

— Ничего страшного, почти как новая. — В доказательство она пошевелила пальцами пострадавшей руки.

— Мы почти у цели, — сказал Литтон. — Осталось минут двадцать до ворот. Мы устроим вам специальную демонстрацию наших возможностей и экспериментов на сегодняшний день, а также ознакомим вас с нашими планами на будущее. Благодаря вашему финансированию мы ожидаем огромных успехов в самом ближайшем будущем. — Этот мужчина чуть не лопался от самодовольства. — Огромных успехов, — повторил он.

— Ну, вы же у нас гений, — ответила Тиернан с льстивой улыбкой на лице.

Литтон бросил в ее сторону подозрительный взгляд, но Тиернан не перестала улыбаться, несмотря на то, что считала его надменным грызуном. Бреннан был ею впечатлен.

— Да, — ответил Литтон, снова отвернулся и стал смотреть вперед. — Я такой.

Тиернан закатила глаза, а водитель поперхнулся и притворился, что просто закашлялся. Бреннан поднял глаза и встретился взглядом с ним в зеркале заднего вида. Оборотень едва сдерживал улыбку, поэтому наверняка заметил реакцию Тиернан. Бреннан улыбнулся в ответ, приглашая водителя посмеяться вместе.

Никогда не помешает заручиться союзниками. Возможно, оборотень и не станет им активно помогать, но стрелять в человека сложнее, если ты разделил с ним шутку. Этому Вэн его научил. Хотя Кристоф любил повторять Вэну, что как раз за такие шутки можно и пристрелить. Бреннан улыбнулся этому воспоминанию и своей способности находить что-то забавное в чем-то настолько обыденном, как взаимные подтрунивания его товарищей-воинов.

Всю остальную часть пути они сидели в тишине, а Бреннан запоминал все направления и значимые ориентиры, чтобы найти это место снова. По истечении обещанных двадцати минут водитель свернул на аллею, которая через несколько миль превратилась в узкую дорожку. Если бы навстречу им ехал автомобиль, кому-то пришлось бы съехать с дороги в траву и сорняки.

Они внезапно резко повернули, и Тиернан упала на Бреннана. Он воспользовался моментом и обхватил ее рукой, ища любой повод, чтобы прикоснуться к ней. Выражение ее глаз, когда она посмотрела на него, вызвало в нем жгучее желание прикоснуться к ее телу множеством разных способов. К ее обнаженному телу.

— Мы прибыли, — объявил Литтон.

Бреннан отложил мысли о нагой Тиернан на потом — для более тщательного рассмотрения — и принялся изучать огромное, массивное белое здание перед ними.

— Это склад? — спросила Тиернан.

— Мы купили склад и сделали ремонт внутри, — ответил Литтон. — Нам необходимо было большое пространство, которое мы могли бы подогнать под наши особые технические условия.

— Конечно, — заметил Бреннан. — Легче, когда имеется подходящий каркас.

Как будто он действительно был бизнесменом и делал подобные вещи много раз. Он почувствовал тепло одобрения Тиернан прежде, чем увидел его в ее глазах.

Оборотень подъехал к главному входу и припарковал машину, затем спрыгнул, чтобы открыть дверь для Тиернан. Поскольку отказаться от предложенной помощи с ее стороны было бы невежливо, Бреннану пришлось пережить несколько мучительных секунд, пока она находилась в непосредственной близости от водителя. Если над оборотнем действительно проводили эксперименты, и он именно сейчас обезумеет, то у Бреннана не будет возможности вовремя спасти ее. Воин слишком хорошо знал, какие ужасные повреждения мог причинить своими когтями и клыками разъяренный оборотень, поэтому пребывал в крайнем напряжении, пока Тиернан вновь не оказалась рядом с ним.

— Добро пожаловать в Институт Неврологических Исследований им. Литтона, — торжественно произнес ученый, отворяя огромную металлическую дверь. — Вы будете потрясены.

— Ох, я уже потрясен, доктор Литтон, — сказал Бреннан, войдя в здание. — Действительно потрясен.

Глава 23

Тиернан и без того нервничала всю дорогу, пока они ехали сюда «к черту на кулички», но металлоискатель при входе поднял ее уровень тревожности до восьми, а то и девяти баллов из десяти. Кинжалы Бреннана наверняка при нем, поэтому все обещало превратиться в настоящий кошмар. Кошмар на яву.

Оборотень явно солгал о своей принадлежности к стае Лукаса, поэтому он определенно был одним из отморозков Литтона, но здесь нечему удивляться. Тиернан могла поспорить, что Литтон слишком большой параноик, чтобы держать вокруг себя кого-либо, кроме людей, которых он мог контролировать. Она встречала подобных типов и раньше, а ведь те даже не были безумными учеными.

Бреннан же ничуть не колебался. Он неспешно прошел через металлоискатель словно знаменитость на красной ковровой дорожке. Аппарат на него никак не отреагировал.

Когда же мимо аппарата прошла Тиернан, тот громко запищал, от чего ее всю передернуло. И это после всех переживаний за Бреннана! Скучающего вида охранник тут же оживился, вероятно, почуяв опасность. Он вскочил со своего места, рукой нащупывая карман пиджака.

— Оружие?

Тиернан улыбнулась.

— Всего лишь сотовый телефон.

Она выложила трубку в небольшой лоток и заново прошла через металлоискатель. На этот раз обошлось без шума. Литтон, который все это время нервно переминался с ноги на ногу, провел их по небольшому коридору в огромный конференц-зал.

— Здесь мы посмотрим презентацию, а потом я устрою вам небольшой тур по лаборатории, — сказал он Бреннану.

— Отнесемся к этому проще, — ответил Бреннан. — Почему бы нам не прогуляться по лаборатории сейчас, а официальную презентацию оставим на потом или даже на завтра? Я, так сказать, люблю видеть свои деньги в деле.

Литтону это предложение совсем не понравилось. Его лицо приобрело нездоровый фиолетовый оттенок, и он затараторил, брызгая слюной.

— О, нет, нет, так не пойдет. Вы же знаете этих ученых, мистер Бреннан, — это кучка людей с ужасно закосневшими взглядами и устоявшимися привычками. Мы должны позволить им следовать плану, иначе они будут в недоумении и расстроятся. Расстроенные ученые ни на что не годны.

— Как же нам повезло, что вы не такой, доктор Литтон, — слащаво подметила Тиернан, еле сдерживая смех, когда он поспешно ретировался, бормоча что-то про кофе и о том, что вернется через пятнадцать минут.

Бреннан сократил пространство между ними настолько, что, когда он говорил, от его дыхания мягко колыхались ее волосы.

— Тебе не следовало дразнить этого злобного ученого.

Его теплое дыхание, ласкающее шею, отозвалось мелкой дрожью в ее теле.

— Я знаю, но он меня ужасно раздражает. Даже если б я не ненавидела его за все то, чем он занимается и за что ратует, мне все равно хотелось бы врезать ему по яйцам.

Глубокий грудной смех Бреннана послал очередную волну дрожи по ее спине, и она отстранилась от него на разумное расстояние, притворяясь, что увлеклась подносом с кофейными чашками. А потом она вспомнила, о чем хотела его спросить, и вернулась на прежнее место, чтобы говорить тихо во избежание подслушивания.

Учитывая обстоятельства, такую осторожность нельзя было назвать чрезмерной.

— Как тебе удалось пройти через металлоискатель? — прошептала она, одновременно почесывая нос — так она могла прикрыть рот на случай, если за ними велось видеонаблюдение. Хотя, возможно, это уже перебор. Какова была вероятность того, что среди персонала имеются люди, читающие по губам?

— Единственное …

Она прервала его, притянув к себе его голову, поцеловала, а после сделала вид, что щекочет носом его ухо.

— Комнату могут прослушивать. Может, шепнешь мне на ушко?

Он обнял и вплотную притянул ее к своему крепкому телу.

— Наконец-то миссия, которую я одобряю на все тысячу процентов, — промолвил он.

Он вернул ей поцелуй, в полной мере воспользовавшись ситуацией, чтоб заявить свои права на ее губы. Когда он остановился, ее голова уже шла кругом.

— Единственное оружие, способное вместе с нами обратиться в туман — это то, что сделано из самородного атлантийского металла орихалка[22]. Он не обнаруживается металлоискателем и даже маскирует другие металлы, с которым его сочетают, — прошептал он близ ее уха.

Его неровный голос польстил ей. Это безумное притяжение определенно было взаимным.

— Даже серебро?

— Серебро? — Его брови сдвинулись. — Какое еще серебро?

— Ты ведь сказал тем вампирам, что наконечники твоих лезвий сделаны из серебра.

Его лицо расплылось в ленивой усмешке.

— Ну, Сказительница Истины, я удивлен, что ты меня об этом спрашиваешь.

Она прищурилась.

— Ты врал?

— Скорее, блефовал.

Настала ее очередь разразиться смехом. Она столько переживала о куда более важных вещах — о том как, например, не умереть, — что даже в голову не приходило, что ей довелось слушать блеф.

— Ты плут, Бреннан.

— Ты красавица, Тиернан, — прошептал он, затем снова подарил ей поцелуй, но на этот раз короткий, и тут же, как он поднял голову, она услышала голоса в коридоре. К ним шли люди.

— Ну вот, — сказала она. — Представление начинается.

Бреннан позволил Тиернан повернуться лицом к двери, но продолжал обнимать ее одной рукой за талию, убеждая себя в том, что единственная причина этому — ее нужда в утешении и поддержке, которые приносили его прикосновения. Но она легко могла поймать его на этой лжи. Его безудержный страх за ее безопасность вызвал такой мощный приток адреналина и животной агрессии в крови, что ему едва удавалось себя контролировать. И Тиернан, и их миссия только пострадают, если он будет первым, кто перейдет к открытой враждебности.

Литтон ворвался в дверь, напоминая Бреннану безволосого грызуна и вызывая внезапное странное любопытство: а существуют ли оборотни-грызуны? Подобное казалось маловероятным.

За Литтоном в помещение вошли несколько мужчин и женщин в белых халатах. Доктор указал на огромный переговорный стол, и все заняли места, за исключением мужчины, который поспешил к оборудованию на одном из столов в передней части зала.

— Добро пожаловать в место, где творится волшебство, — заявил Литтон, разводя руки.

— Какой важный, — буркнула под нос Тиернан.

Насмешливые нотки в ее голосе немного остудили гнев Бреннана. Его напарнице не было страшно, и этого факта оказалось достаточно, чтобы погасить сжигающее его пламя ярости.

— Прошу вас занять свои места, — сказал мужчина у оборудования.

Бреннан и Тиернан заняли два свободных места в самом конце переговорного стола — самые дальние от двери. Бреннан заставил себя сделать несколько медленных, глубоких вдохов, чтобы побороть острое ощущение загнанности в угол.

Его внутреннему хищнику совсем не нравилось такое положение вещей, и не важно, что ни один из людей между Тиернан и дверью не казался способным устроить драку. Лабораторные халаты могли скрывать очень много вещей, включая оружие.

Даже Бреннан не всегда мог обогнать пулю.

Литтон кивнул, и одна из женщин-ученых принялась раздавать присутствующим темно-синие папки. Дойдя до Тиернан, женщина засомневалась, кусая губы в нерешительности. Она бросила взгляд на Литтона, но тот лишь повторно кивнул, и, положив последнюю синюю папку перед Тиернан, женщина поспешила обратно на свое место.

— Перед вами документы, в которых изложены подробности наших важнейших открытий в области нейрофизиологического контроля, — пояснил Литтон.

Как только Бреннан и Тиернан открыли свои папки, на экране в передней части зала возникло изображение: группа крупных, бесспорно сильных мужчин возводили небоскреб. Они казались счастливыми и улыбались в камеру.

Ни один из них не был человеком.

— Все они оборотни, — сказала Тиернан. — Это понятно по тому, как они свисают с той части здания и как те двое лишь одной рукой несут огромные металлические балки. Только оборотни обладают подобными силой и ловкостью. Но почему…

— Верно, мисс Баум, — обратился к ней Литтон словно учитель, по достоинству оценивший сообразительность ученика. — Они все действительно оборотни. Но не обычные оборотни. За месяц до того, как был сделан этот снимок, они все были бесполезными изгоями. Пиявками на теле общества. Худшие проявления оборотнической сущности — жестокость, насилие, кровожадность — усугубились в них до такой степени, что они превратились в настоящую банду чикагских головорезов. Они терроризировали невинных людей и наводили ужас даже на полицию.

Он остановился и схватился за лацканы своего халата, оглядел комнату и осклабился в самодовольной улыбке.

— Мы превратили их в полезных членов общества всего за три дня.

— Мне показалось, вы сказали — за месяц? — заметил Бреннан.

Литтон определенно был готов к этому вопросу.

— Ну, остальные три с половиной недели они осваивали строительное дело.

Все в помещении, кроме Бреннана и Тиернан, разразились смехом, который, впрочем, казался тщательно отрепетированным. Бреннан посмотрел вниз на лежащие перед ним бумаги и стал краем глаза изучать присутствующих. У большинства из них наблюдались явные признаки истощения и тревоги. Бледные, осунувшиеся лица, нервные постукивания пальцами по столу и стульям, беспокойное ёрзание и покусывание губ. Оборотню не составляло труда прочесть язык тела. И все же несколько избранных сидели, наклонившись вперед, полные неистощимого рвения. По всей видимости, фанатичные приверженцы Литтона.

Тут что-то явно неладно.

— Я сделал удивительное открытие о мозге, — продолжал Литтон, чувствуя себя в центре внимания, как в своей стихии. — С помощью хвостатого ядра[23] можно не только определить человеческие предпочтения, но и закрепить ранее принятые решения.

— Хвостатое ядро — это ведь часть стриатума[24]? — задала вопрос Тиернан, застигнув Литтона врасплох.

— Приятно осознавать, что в вас есть нечто большее, чем просто милое личико, — просияв, ответил Литтон.

Бреннан заметил, как присутствующие в аудитории женщины — и некоторые мужчины — содрогнулись от сказанного. Потенциальные союзники? Но они все выглядели слишком сломленными, чтобы пойти против Литтона, и уж точно не могли противостоять вампирам.

Тиернан же вовсе проигнорировала последний комментарий, пристально наблюдая за самим Литтоном.

— Да, хвостатое ядро — это часть стриатума, участвующая в формировании двигательных актов.

Литтон шевельнулся, и изображение на экране сменила диаграмма мозга. Хвостатое ядро было скорее похоже на атлантийскую лунообразную фасоль и расположено в правой части картинки.

Тиернан присвистнула.

— Довольно крупное открытие. Вы можете активировать хвостатое ядро?

Литтон улыбнулся, и эта улыбка получилась особенно неприятной.

— Не только активировать его, мисс Баум, но и контролировать его, тем самым контролируя желания и результирующие действия индивида, чей мозг был активирован.

Тиернан откинулась в кресле, качая головой. Она повернулась к Бреннану.

— Это не просто крупное открытие, это настоящая революция в медицине, при помощи которой можно подчинить весь мир, — сказала она вполголоса. — И судя по тому, что он нам это рассказывает, он не собирается нас отсюда выпускать. Никогда. Ведь ему грозит не только незамедлительное изгнание из научного сообщества, но и привлечение к уголовной ответственности.

— Может быть, поделитесь с остальными? — издевательски насмехаясь, спросил Литтон.

— Весьма впечатляет, — бросил в ответ Бреннан, сжимая руки в кулаки под столом, но сохраняя спокойное выражение лица для присутствующих в зале. — Похоже, вы нашли отличное применение моим деньгам, доктор. И как долго можно контролировать мозг?

Самодовольная улыбка Литтона померкла, и он отвел взгляд.

— Так долго, как нам того захочется, конечно.

Тиернан едва заметно качнула головой, но Бреннан и без того понял, что Литтон лжет, а это подтверждение убедило его в необходимости как можно скорее увести отсюда свою спутницу.

— У тебя до сих пор болит голова? — спросил он Тиернан, которая изумленно посмотрела на него в ответ.

Он взял ее за руку в свою.

— Перед тем как продолжить все это, тебе необходимо прилечь и принять какое-нибудь лекарство.

— Да нет, я в порядке, — уверенно заявила она, высвобождая свою руку. В глазах ее пылал воинственный огонь. — Все это просто поразительно, доктор Литтон. Пожалуйста, продолжайте.

— У нас есть отрывок видеозаписи, который вас очень заинтересует, мистер Бреннан. В нем показано, чего мы уже добились, чем планируем заняться в будущем и к чему, в конечном счете, надеемся прийти после всех наших исследований и экспериментов.

С первых кадров Бреннан понял, что ничего хорошего ждать не приходится, но даже он — закаленный тысячелетиями битв — не ожидал столкнуться с самым темным проявлением зла, совершенного под прикрытием научного исследования.

Голос Литтона, слегка металлический, сопровождал видеозапись, описывая, как методом проб и ошибок им удалось добиться успешного завершения их опытов над людьми. В фокусе записи были двое пациентов, мужчина и женщина, и на первых порах результаты были довольно безобидными. Пациенты были показаны во время процедуры, на которой их привязали к стулу, а к их телам подсоединили множество электродов. На их головы были надеты металлические шлемы с торчащими из них шишками и антеннами, точно из научной фантастики, которую так любили Вэн и Райли, и ученые нанесли по ним серию ударов электрическим током.

Тиернан так плотно сжала руками подлокотники стула, что ее костяшки побелели, как и ее лицо.

— Это…это процедура активации?

Литтон кивнул, не отводя жадного взгляда от экрана.

— Да. В зависимости от уровня естественной сопротивляемости, который меняется от пациента к пациенту, процедуру порой необходимо провести повторно несколько раз.

Один из испытуемых на видеозаписи — женщина — закричала, выгнула тело, затем откинулась на спинку стула. Бреннан увидел слезы в уголках ее глаз, и ему захотелось ударить по чему-нибудь.

Ударить кого-нибудь.

А его главный кандидат имел наглость издать смешок.

— Иногда они испытывают небольшой дискомфорт, — все еще хихикая, сказал Литтон. — Но когда все заканчивается, они уже этого не помнят.

— Вы можете воздействовать и на память? — спросил Бреннан, мысленно готовясь к самому худшему.

— Не совсем. Что-то во время процедуры вызывает некие пробелы в памяти, которые, впрочем, касаются лишь событий, произошедших непосредственно до проведения самой процедуры. Мы считаем, что таковы негативные последствия данной операции.

— Что — правда? Вот дела! — отрезала Тиернан.

Литтон нахмурился.

— Великие научные достижения и научный прогресс требуют некоторых жертв, мисс Баум.

— Чем же пожертвовали вы? — бросила она в ответ.

— Мне пришлось отказаться от высокого профессорского звания в одном очень уважаемом университете, чтобы основать этот институт, — рявкнул он, затем продолжил с чувством собственного достоинства:

— Прошу прощения, мистер Бреннан. Обычно людям, далеким от научной деятельности, трудно понять, сколько усердия и преданности делу она требует. Поскольку вы ранее так активно участвовали в исследованиях, я уверен, вы меня поймете.

— Разумеется, — ответил Бреннан. Он схватил руку Тиернан под столом и сжал ее в знак предупреждения. У них до сих пор не было никаких реальных доказательств того, что происходило в институте. И все же ее учащенное дыхание свидетельствовало о том, что она достигла точки кипения.

— Пожалуйста, продолжайте, — попросил он Литтона.

Видео продолжилось спокойными сценами, в которых люди выполняли простые задания и делали различные трюки с физической ловкостью, которой до процедуры не обладали. Они наблюдали, как пациенты жонглировали, балансировали на гимнастическом бревне и взбирались на каменную стену.

— Этой женщине дана была установка считать себя профессиональной скрипачкой, — сказал Литтон, когда картинка на экране сменилась, чтобы показать испытуемую играющей на скрипке с выражением мечтательного блаженства на лице.

— Это прекрасно, но… противоестественно, — прошептала Тиернан.

И она была права. Музыкальное исполнение этой женщины было технически безупречным, но удивительно бездушным, как и выражение ее глаз, когда камера снимала крупным планом.

— Только подумайте о том, насколько этот новоприобретенный талант улучшил ее жизнь. Просто великолепно. Я так понимаю, это Бах, — заметил Литтон. — Представьте себе, сколько музыки нам удалось привнести в этот мир.

— Где она сейчас? — поинтересовалась Тиернан. — Отправилась в концертное турне?

Впервые Литтон показался смущенным.

— Нет. У нее… эхм… у нее возникли некоторые осложнения.

— Какие конкретно осложнения вы имеете в виду? — спросил Бреннан.

Поначалу он полагал, что Литтон не ответит. Ученый плотно сжал губы и уставился на них. Но потом он слегка пожал плечами.

— Она стала одержимой: не хотела ни есть, ни спать, и даже не останавливалась, чтобы попить воды. Она ни на минуту не выпускала из рук скрипку и становилась крайне агрессивной, когда ее пытались у нее отнять.

— Где она сейчас? — повторила Тиернан, отчеканивая каждое слово.

Литтон опалил ее взглядом, и в этот момент ярость, ударившая Бреннану в голову, безумной дробью застучала в висках, почти заглушая ответ ученого.

— Она мертва, — выдавил из себя Литтон. — Понимаете, она непрерывно играла на скрипке. И пока она голодала, ее организм обезвоживался. Она довела себя этой игрой до смерти.

Бреннан всматривался в каждого из присутствующих за столом мужчин и женщин в поисках какой-либо реакции на эту новость, которая, безусловно, им была уже известна. Некоторые смутились и пристыжено опустили головы с выражением боли на лице. Другие остались безразличными или даже откровенно скучали. Несколько человек улыбались, будто все это было лишь презабавной шуткой.

Бреннан очень надеялся, что именно эти несколько людишек попытаются встать на его пути, когда они будут уходить.

Тиернан так сильно сжала свою руку, покоящуюся на бедре Бреннана и накрытую его ладонью, что ее ногти впились в его кожу. Ее терпению приходил конец, и ему необходимо было увести ее отсюда, хотела она этого или нет.

Литтон, очевидно находясь в полном неведении от того, какой эффект производила на них эта видеозапись, повернулся к экрану, и картинка снова изменилась.

— Ага! Вот мы и дошли до интересной части исследований, — заявил он. — Про оборотней. Результаты получились неоднозначными из-за различий в структуре мозга между оборотнями и людьми.

— Оборотни и есть люди, — поправил его Бреннан. — Вы, безусловно, знаете это?

Литтон развернулся и вперился взглядом в Бреннана.

— Они животные. Мутанты. Почти ничего человеческого в них нет. Хорошие лабораторные крысы, и на этом все.

Тиернан перевела дыхание и из самых глубин души испустила вздох мучительной боли.

— Они люди, ты… ты…

Литтон проигнорировал ее и снова развернулся к экрану, на котором была показана со спины женщина, одетая в больничный халат и чепец, которой помогали пересечь комнату. Она спотыкалась и определенно выглядела больной или раненой.

— Взгляните на это, и, я уверен, вы измените свое мнение на этот счет. Это оборотень-лиса — испытуемая 12А из Бостона. Ее сопротивляемость к активации оказалось самой высокой среди всех, с которыми мы сталкивались, и нам пришлось неоднократно повторять процедуру более недели. Как бы там ни было, она, наконец, сдалась. К сожалению, ее мозг отверг активацию, когда она вернулась к обычной жизни, и, думаю, была убита полицией.

Он говорил все это абсолютно спокойным, равнодушным тоном, словно они обсуждали погоду.

— Бостон, — повторила Тиернан. — Вы сказали, она из Бостона?

Уровень тревоги Бреннана за Тиернан побил все свои рекорды. Ему не следовало позволять ей идти сюда. Литтон оказался совершенно безумным, опасно безумным.

Люди на видеозаписи сменили свое положение, и в поле зрения впервые появилось лицо женщины. Тиернан ахнула от изумления и впилась пальцами в ногу Бреннана.

— Это же Сюзанна, — прошептала она, — Это Сюзанна. Вот и все доказательства, которые требовались. Надо достать эту запись и убраться отсюда к чертовой матери.

На экране один из ученых — Бреннан узнал его в одном из мужчин, сидящем на противоположной стороне стола — надел на Сюзанну шлем. Еще до того, как он присоединил к ее телу все провода, она начала кричать.

Тиернан так резко вскочила со стула, что опрокинула его.

— Ах ты, злобный сукин сын! Ты заплатишь за то, что причинил ей боль.

Бреннан вскочил рядом с ней, одновременно доставая кинжалы из потайных ножен.

— А вот это уже моя реплика.

Глава 24

— Мы вызовем полицию, и вы все отправитесь за решетку надолго, — заявила Тиернан.

Большинство ученых подскочили и в панике побежали к двери. На месте остались лишь Литтон и его фанатичные приверженцы, которых Бреннан заметил раньше. Литтон мерзко улыбнулся и подал знак человеку, стоящему возле компьютеров:

— Сейчас же вызови охрану.

— Я не знал, что это называется работой под прикрытием, — сказал Бреннан Тиернан, которая выхватила из кармана сотовый телефон. — Я-то думал, что мы соберем доказательства, уйдем отсюда, а затем свяжемся с властями.

— Ты наверное имел в виду, что запихнешь меня в безопасное место.

— Вообще-то да.

Она стала нажимать кнопки на телефоне:

— Меня интересует не безопасность, а правосудие.

— Тебе стоит опустить этот телефон, сейчас же, — раздался резкий, как удар хлыста, голос Литтона. — Или я прикажу своей охране сначала пристрелить тебя, а затем пустить пулю в лоб мистера Бреннана.

Ученые отступили от двери, как вода, и в комнату зашли четыре головореза с пушками, нацеленными в Бреннана и Тиернан.

— А теперь вы должны заткнуться, сесть и досмотреть наш фильм, мистер Бреннан. Вы же хотите узнать, на что мы собираемся потратить ваши драгоценные денежки после того, как возьмем под контроль ваш разум, не так ли?

— Вы все это спланировали? — спросил Бреннан, в уме просчитывая, сможет ли он уничтожить всех четверых до того, как один из них выстрелит в Тиернан.

— Вы же не думали, что мы отпустим вас после того, что вы здесь увидели, ведь так? — расхохотался Литтон. — Должен признать, что никогда не считал вас дураком.

— Забавно, а я всегда считала вас ублюдком, жаждущим убивать, — ответила Тиернан, передавая телефон одному их ученых.

Бреннан задумался, как никто в комнате не почувствовал того, как волны ярости исходили от кожи девушки. Она так разозлилась, что удивительно, как краска на стене не запузырилась.

Возможно, он чувствовал жар ее эмоций из-за смешения душ. При этом сама мысль, что кто-то причинит ей боль… Только однажды он испытывал подобную берсеркскую ярость и оставил после себя невероятно ужасные резню и разрушения.

Если они причинят вред Тиернан, то он еще и не такое им устроит.

По мере того, как ярость росла в нем, билась в его жилах, росла и энергия внутри Бреннана, тело которого мучительно силилось контролировать эту силу. Эта дикая энергия желала вырваться на свободу и способна была сорвать крышу здания, если воин не сможет ее сдержать. Он непроизвольно перевел взгляд на эту самую крышу.

Может быть, в этом ничего страшного и нет.

— Прошу, сядьте, мистер Бреннан, — преувеличенно вежливо попросил Литтон. — Нам еще предстоит многое увидеть.

— Мы не хотим этого видеть, ты, садистское чудовище! — закричала Тиернан. — Я заставлю тебя заплатить за все даже, если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни.

Литтон продолжительно и громко рассмеялся.

— О, моя дорогая мисс Баум, — наконец заговорил он, вытирая глаза. — Как же это все банально. Перед смертью вы поучаствуете в междусобойчике с одним, а то и многими моими охранниками, причем в голом виде. Они обожают пробовать новых подопытных, и я не вижу причин отказать им в этом удовольствии.

Красная пелена заволокла разум Бреннана, лишив его рассудка и логического мышления. Жестокое и беспощадное желание убить завладело им и наполнило его тело, мозг и душу, оставив только бешенство.

— Ты не причинишь ей вреда, — прорычал он.

— У нас есть пистолеты, мистер Бреннан. И от ваших кинжалов тут никакого проку, верно? Хотя позвольте все же полюбопытствовать: как вы смогли пронести их через металлоискатель?

И он подал знак своей охране:

— Прошу отведите их в приготовленные апартаменты. А кинжалы оставьте на столе.

У Бреннана не было другого выбора. Охранники, по всей видимости, были обученными профессионалами, и двое из них держались вне его досягаемости. Если он начнет сопротивляться, они пристрелят Тиернан. Ему придется подождать подходящей возможности, когда они выйдут из этой комнаты. Направляясь к двери в сопровождении четырех головорезов, Бреннан и Тиернан заметили на экранах мрачную перспективу собственного ближайшего будущего: Сюзанна, привязанная к стулу, все еще кричала, но на этот раз уже обратившись в лису.

Один из головорезов толкнул Тиернан так, что та оступилась, подвернула лодыжку и вскрикнула. Бреннан едва сдерживал свою ярость, поэтому опустил голову вниз, делая вид, что рассматривает пол, чтобы отморозки не увидели энергию, пылающую в его глазах, когда он призвал силу большую, чем когда-либо прежде. Он хотел, чтобы вода разрушила все вокруг.

Он призвал и гром.

Первый же громовой раскат сотряс стены здания, а сопровождающая его молния нанесла сокрушительный удар. Бреннан напрягся еще сильнее, а в помещении раздался частый стук града по крыше.

— Какого черта? — спросил один из охранников, невольно посмотрев вверх, как раз тогда, когда молния еще раз ударила в здание сильнее, чем в прошлый раз, и электричество в помещении вышло из строя.

— Ложись, — закричал Бреннан, надеясь, что Тиернан его послушает, но не желая полагаться на случай. Он сам бросился на двух охранников перед собой и сломал одному из них шею до того, как тот осознал, что происходит. Бреннан развернулся и резко ударил второго охранника в горло, не сломав шею, а просто вывев того из строя.

Включилось аварийное освещение, не такое яркое, как основное, и Бреннан направился за своими кинжалами. Перепрыгнув через упавшего охранника, воин подбежал к столу и увидел только один кинжал. Вонзив этот клинок в горло третьему головорезу, Бреннан развернулся, ища глазами Тиернан, которая, если послушалась его приказа, лежала бы под столом на полу.

Она стояла над телом одного из ученых, держа второй кинжал Бреннана, с клинка которого капала кровь. Тиернан подняла голову и встретилась глазами с Бреннаном, который увидел, что ее выразительное лицо выражало ужас и неверие.

— Я его убила, — сказала она, и, Бреннан ее услышал, не смотря на вопли окружающих и шум. — Я его убила.

И тут раздался выстрел, и все затихло. Последний охранник, стоявший в двух футах позади Тиернан, выстрелил в воздух, отчего на пол упал кусок потолка.

— Всем лежать и заткнуться, — проревел охранник. — Тот, кто останется стоять через пять секунд, получит пулю.

Бреннан не пошевелился, а Тиернан, казалось, вообще не услышала слова охранника, но все, кроме Литтона, рухнули на пол. Тиернан молча стояла, вероятно испытывая шок, и смотрела на мертвого ученого. Она уронила кинжал и вздрогнула, услышав звук его падения на пол.

Литтон пошел к ней, и Бреннан было хотел броситься на ученого, но тут охранник прицелился девушке прямо в голову. С такого расстояния он не промахнется.

— Только попробуй, приятель, и я размажу ее мозги по стенке, — спокойно предупредил охранник. Такое спокойствие и самообладание можно только выработать в себе путем тренировок, чтобы держать себя в руках даже в том случае, когда все вокруг охвачены паникой. Охранник убьет Тиернан до того, как Бреннан успеет подобраться к нему.

Воин неспешно заложил руки за голову и выпустил на свободу энергию. Может быть, разряд молнии застанет человека врасплох и заставит того на секунду спустить палец с курка. Барабанная дробь града по крыше замедлилась, а затем и вовсе стихла.

— Отшвырни ее нож сюда, — приказал охранник. — Больше со мной такой номер не пройдет, богач.

Бреннан подошел поближе к Тиернан и отбросил кинжал, который проехал по полу и остановился рядом с ботинками охранника.

Литтон посмотрел на мертвого ученого, который был на видео-записи, а затем размахнулся и что есть мочи ударил девушку по лицу. Ее голова откинулась назад, и Бреннан почувствовал ее боль и шок. Самообладание воина, и так висевшее на волоске, почти пропало. Только пистолет, направленный Тиернан в голову не давал ему оторвать Литтону голову.

— Мне он был нужен, сучка, — рявкнул Литтон, побагровев от ярости. — Он стоил двадцати таких как ты. Журналисты. Кучка пиявок, прицепившаяся к обществу.

Он снова размахнулся, а затем покачал головой:

— Нет. Ты того не стоишь. У меня есть кое-что получше для тебя, Трейси Баум. Ты попадешь в кресло. Сегодня же. Мне нужен подопытный, чтобы проверить, работает ли оборудование после ремонта. Есть вероятность, что машина превратит всю лобную долю следующего испытуемого в желе. — Он снова мерзко расхохотался. — Лучшей кандидатуры ведь не найти, не правда ли?

— Твоя смерть будет медленной и мучительной, если ты хоть пальцем к ней прикоснешься, Литтон, — поклялся Бреннан, и охранник прищурился, оценивая своего противника, затем крепче сжал пистолет.

Литтон лишь махнул рукой.

— Заткнись, мне не нужно слышать тебя, если подпишешь документы для нескольких очень внушительных денежных переводов. Ведь мне уже не стоит переживать по поводу финансирования своих опытов, правда?

— Я предупреждаю тебя в последний раз, Литтон, — сказал Бреннан холодно и угрожающе. — Я позволю тебе жить, если ты ее сейчас отпустишь.

Литтон махнул охраннику:

— Ты. Если он снова заговорит, стреляй в него. Хотя нет, подожди. Если он снова заговорит, выстрели в нее. Туда, где будет больно, но не смертельно. Например, в ногу.

Охранник с непроницаемым видом кивнул, так что Бреннан не смог понять, вызывает ли повседневная жестокость Литтон отвращение у наемника, или тот уже ко всему привык. В любом случае это было не важно. Тот целился в Тиернан, поэтому тоже умрет. Энергия поднималась по позвоночнику Бреннана в голову, пока ему не показалось, что его кости треснут от ужасного напряжения.

«Убей их, уничтожь, прикончи всех, кто посмел угрожать моей возлюбленной», — призывала его эта энергия, и впервые наделенная сознанием и голосом, сулившим уничтожение этих монстров, которые осмелились причинить вред Тиернан. Бреннан всеми силами старался сдержаться и не напасть, в чем ему немало помогло оружие, направленное на его женщину.

Литтон ударил одного из лежащих на полу мужчин под ребра.

— Вставай, идиот. Приведи еще охрану. Нам нужно отвести их вниз. Также позвони Девону и скажи ему, что нам нужно здесь прибраться — пусть пришлет кого-то. Один из его служащих вполне может справиться с этим беспорядком.

Мужчина неуклюже поднялся и побежал к двери. После приказа Литтона Бреннан вдруг обрел свое обоняние и почувствовал насыщенный, медный запах крови, пропитавший комнату. Это не вызвало у него тошноты, а лишь подлило масла в огонь берсеркской ярости, а хищник внутри него проснулся и улыбнулся. Он скоро всех тут прибьет, ведь эти люди осмелились угрожать его возлюбленной.

Тут вдруг смысл слов Литтона дошел до него сквозь пелену убийственной ярости, заволакивающей разум Бреннана. Ученый сказал «Девон», значит за всем стоит этот вампир. Бреннану надо передать эту информацию Алексиосу, который, по словам Аларика, возвращается сегодня вечером в штаб-квартиру стаи Лукаса. Воспоминание об их разговоре напомнило воину, что следует спрятать пузырек, который ему дал жрец. Бреннан некоторое время старался установить мысленный контакт, но Тиернан в ужасе вскрикнула, тем самым нарушив его сосредоточенность.

— Бреннан, я его убила, — простонала она с таким жутким отчаянием в голосе, что напугала воина. В таком отчаянии она не станет бороться, а им нужно сражаться и скоро, иначе Литтон посадит ее в то лишающее разума кресло.

«Только через мой труп», — поклялся он про себя.

Глаза Тиернан расширились, и она согнулась пополам, издавая жуткие звуки, рвущиеся из самой глубины души. Литтон приказал ей вставать, а охранник отступил на два шага дальше от нее, не переставая целиться ей в голову, как будто он знал, так же как и Бреннан, что случится дальше.

Девушка закричала, а затем ее тошнило очень долго, пока ничего уже не осталось в организме. Литтон отшатнулся назад, чтобы рвота не запачкала его.

— Убери ее отсюда как только прибудут остальные, — приказал Литтон охраннику. — Мы встретимся снова в помещении с камерами.

Бреннан не успел ничего сказать, чтобы остановить ученого или хотя бы отсрочить его уход, как Литтон исчез, а в комнату ввалились шестеро вооруженных до зубов охранников.

Эти мужчины были хорошо обученными наемниками, а не просто головорезами. Они работали в команде, ведя Бреннана и Тиернан по длинному коридору и через дверь к лестнице вниз. Они спускались все ниже, ниже, ниже. Бреннан подсчитал, что они ушли под землю на расстояние равное примерно четырехэтажному дому к тому времени, как они достигли подножия лестницы, и мужчины провели их через дверь в следующий коридор.

Охранники не давали Бреннану подойти к Тиернан, и теперь целились из пистолетов прямо в головы пленников. Электричество тут внизу очевидно не пострадало от удара молнии, потому что коридор был залит резким флуоресцентным светом. Он мельком взглянул на Тиернан, пока они шли по коридору и отметил, что та мертвенно бледна. Кожа ее стала зеленовато-серый оттенок под лампами. Она была в шоке и, похоже, могла хлопнуться в обморок в любую минуту.

Ему нужно найти выход, и быстро. Бреннану совсем не понравилась фраза о «камерах» так же, как и тот радостно злобный тон Литтона, говорившего об этом. Охранник позади толкнул воина между лопаток стволом своего пистолета и чертыхнулся, приказывая пленнику поторопиться. Бреннан посмотрел через плечо и оскалился в лицо мужчине, с удовольствием увидев, что тот вздрогнул.

— За ним нужен глаз да глаз, — посоветовал тот первый охранник своим товарищам. — Он уже потерял рассудок и покатился по дороге безумия еще пару остановок назад.

Бреннан расхохотался, продолжая идти в заданном направлении. Дорога к безумию. Они понятия не имели, с чем столкнулись.

Когда они подошли к месту назначения, все оказалось так плохо, как того опасался Бреннан. Тут стояли только клетки и больше ничего. Тиернан снова застонала, и Бреннану захотелось прирезать кого-то, убить за нее. Потребность защищать возлюбленную пронзила его будто один из его собственных клинков, которые теперь остались лежать на полу намного выше этого места.

— Бреннан, — позвала девушка. — Ты это видишь?

— Да заткнись ты, — проворчал охранник на нее, пихая ее в решетку клетки. Бреннан проревел угрозу на атлантийском, которая поднялась прямо из его души и вырвалась сквозь стиснутые зубы.

— И ты заткнись, — проворчал охранник позади воина, а затем ударил пистолетом по виску Бреннана так сильно, что тот упал на пол.

— Провода, Бреннан. Посмотри на провода, — говорила Тиернан, не обращая внимания на охранника, который снова ей угрожал. — Это похоже на забор под напряжением. Разве ты не говорил…

Она вскрикнула, — должно быть, ее ударил один из стражей, — и Бреннан, уже не в состоянии выдержать ее страданий, поднялся с пола, как тут другой охранник стукнул его пистолетом по лицу. Мир покрылся пеленой, и Бреннан попытался сохранить сознание. Если он сейчас отключится, то очнется и не узнает Тиернан. В таком случае они оба застрянут здесь. Его единственной целью было оставаться в сознании, выжить и спасти свою возлюбленную.

Его не волновало, скольких ему придется убить на пути к цели.

Глава 25

Заповедник Йеллоустоун, штаб-квартира стаи

Алексиос беспокойно расхаживал по просторной штаб-квартире Лукаса, то и дело останавливаясь с закрытыми глазами, в попытке установить мысленную связь с Бреннаном.

— Ничего. Проклятие, ничего. В любом случае, тут что-то не так. Если бы он находился вне досягаемости, то была бы тишина и пустота, а тут скорее странные помехи и… — он прервался. Алексиос полностью доверял Лукасу, но в большой комнате, сооруженной из древесины и кирпичей, были и другие люди, и он не хотел выдать, что почувствовал от Бреннана. Слишком большая вероятность, что среди присутствующих есть предатель.

Подобное уже случалось раньше. Собственно произошло как раз прошлой ночью.

Лукас пристально смотрел на него, сузив глаза, и еле заметно кивнул.

— Выстави дозор, — приказал он своему помощнику. — Я хочу, чтобы все вышли и охраняли нас снаружи.

Оборотень вскочил, избегая взгляда Лукаса. Алексиос не до конца понимал политику и иерархию Стаи, но знал достаточно о господстве и оборотнях, чтобы понимать, что Лукас был одним из сильнейших альф, с которыми ему доводилось сталкиваться, на таком же высоком уровне, как и Итан — главный в стае верпантер Флориды.

Размышления об Итане привели его мысли к Мари, сестре Бастиена, одного из его самых близких друзей и очень сильного воина. Он до сих пор не мог поверить, что Мари — первая дева Храма Нереиды — во время короткой поездки во Флориду, умудрилась влюбиться в Итана. Они пытались наладить свою совместную жизнь, но как однажды сказала Грейс — Итан и Мари дали совершенно новое значение понятию “дальнее расстояние”, связанное с их “отношениями на дальнем расстоянии”. Поездка из Атлантиды в Майами занимала немного времени. Но Итану пока было запрещено проходить в Атлантиду.

— О чем-то задумался? — спросил Лукас, и Алексиос опомнившись от своих беспорядочных мыслей, обнаружил, что комната пуста, и они совсем одни.

— Что-то не так, Лукас, — сказал Алексиос, внезапно ударив сжатыми кулаками по бревнам возле камина. Он смотрел невидящим взглядом, как груда бревен разрушилась, и те покатились по полу.

— Хани будет в восторге, — ехидно отметил Лукас. Он прошел к столу и наполнил стаканы прозрачной коричневой жидкостью, затем вручил один Алексиосу. — В чем дело?

Тот вздохнул запах отличного шотландского виски, затем двумя большими глотками осушил стакан. Он вытер рот тыльной стороной руки, как тут Лукас выхватил у него стакан, многозначительно поглядывая на бревна.

— Мне нравятся эти стаканы, — сказал он, приподняв бровь и держа в руках бутылку.

Алексиос покачал головой.

— Больше не буду. Мне нужна ясная голова. Бреннан не пропал насовсем, но я не ощущаю его. Когда я захожу в его сознание, меня просто наводняет гнев и насилие, будто на животном уровне.

Лицо Лукаса напряглось.

— Не грузи меня этой ерундой, в которую верят лишь узколобые типы. Животные не убивают друг друга без веской на то причины.

— Ты знаешь, что я не это имел в виду. Было очень много ярости и беспричинной боли, как у животного, попавшего в капкан. Это ты понимаешь?

Лукас осушил свой стакан и поставил на стол, рассматривая его.

— Может одна только боль сама по себе блокировать связь?

— Нет. В этом-то проблема. Тут должно быть что-то еще, какое-то волшебное или экстрасенсорное вмешательство или… — Он пристально взглянул на лампы, и ему пришла в голову еще одна мысль. — Электричество. Если он, так или иначе, связан с электричеством, или его удерживают в одной из научных лабораторий, которая, понятное дело, заполнена оборудованием… — Очевидное заключение поразило его с силой цунами.

— О, Боже, Лукас. Что если они повлияют Бреннану на мозги? Если их наука столкнется с проклятием Посейдона, это в процессе может уничтожить Бреннана.

— Прекрати. Не думай об этом, это ничего нам не даст, — сказал Лукас. — Во-первых, маловероятно, чтобы у них было много времени экспериментировать на ком бы то ни было. К тому же они думают, что он Мистер Мешок С Деньгами. Так что, им придется прикидываться милыми, по крайней мере, до тех пор, пока эти убийцы не выяснят, как бы наложить лапы на эти деньги.

— Только если они его еще не раскусили, — мрачно ответил воин. — Мы понятия не имеем, что им известно, и какие у них источники. Ты знаешь это лучше других.

Еще двое из волков Лукаса сошли с ума. Ночью один из них зарезал свою жену в их же собственной кровати, а затем покончил с жизнью, заколов себя ножом. Он нанес себе множественные колотые раны, прежде чем, наконец, умер, очевидно, от потери крови. Лукас, который повидал немало насилия за свою жизнь, немного побледнел, когда рассказывал об этом Алексиосу. А второй, поддавшись безумию, вообразил себя соколом-оборотнем, и забрался на одно из самых высоких деревьев, находившихся рядом со штаб-квартирой Стаи, и пытался взлететь. Некоторые вещи неподвластны даже оборотням. Мужчина умер от падения с такой высоты, раздробив себе все кости.

Лукас напрягся, говоря:

— Когда я доберусь до этого Литтона…

— Если это действительно Литтон. У нас пока нет доказательств, — напомнил ему Алексиос. — Поэтому Тиернан и убедила Бреннана туда вернуться. Мы ведь знали, что это очень опасно, и просто надеялись, что у них будет больше времени, прежде чем петля затянется, так как ученые были уверены в том, что Бреннан именно тот, за кого себя выдает. Литтон отчаянно нуждается в финансировании.

— Он ничего не сможет получить из нормальных источников, пока занимается этой безумной наукой. Ни больницы, ни компании, ни правительственные организации не станут его финансировать.

Алексиос бросил на него взгляд.

— А вот неэтичные компании — это пока еще довольно глубокий омут. Особенно с появлением и расширением этих радикальных организаций ненавистников оборотней за последние несколько лет.

— Но он попался на приманку Бреннана. Мой лучший программист придумал и создал правдоподобную историю дельца-миллиардера, — настаивал Лукас. — Только человек с доступом к ЦРУ, способный взломать их базы данных, мог бы узнать правду. Я все еще думаю, что легенда Бреннана выдержит проверку.

Алексиос прошел к окну, и всматривался в сгущающиеся тени сумрака.

— Тогда, возможно, это уже неважно. Если можно управлять сознанием миллиардера, ты автоматически получаешь доступ ко всем его сбережениям. Зачем брать какие-то десять миллионов, если ты можешь заполучить все?

— Мы найдем их, — сказал Лукас. — Теперь, когда Хани увезла отсюда детей, молодежь и стариков, у нас нет никаких причин беспокоиться о них. Мы можем полностью сосредоточиться на борьбе. Мы найдем их.

— Да, мы найдем их, — поклялся Алексиос, положив руки на рукоятки кинжалов. — Даже если нам придется взять в заложники каждого проклятого ученого на этой конференции, мы найдем их.

Глава 26

Бреннан бросился на решетки, и его опять ударило током с такой силой, что он свалился на пол. В этот раз, вероятно уже в двенадцатый, он пролежал дольше обычного. Он начинал слабеть и уставать, как загнанный в клетку зверь. Его знаменитые логика и хладнокровие покидали его.

Тиернан. В нем нарастали гнев и злость, овладевая им, заставляя его искать выход, чтобы спасти ее. И он чуть не погиб, пытаясь это сделать. Но его и без того возбужденный мозг совсем слетел с катушек, поэтому воин убеждал себя, что у него нет другого выбора. И собирался с силами, чтобы вынести еще один удар тока.

— Бреннан.

Всего лишь в одном слове, его имени, чувствовалась успокаивающая сила, способная спасти его, уже находящегося на пороге безумия. Этого было вполне достаточно, чтобы вырваться и искать ее. Они посадили Тиернан в клетку прямо рядом с ним, всячески подкалывая Бреннана и отпуская мерзкие замечания о ней.

Она игнорировала все вокруг — настоящий оазис чистоты посреди жестокости и насилия. Она не обращала внимания ни на охранников, ни на клетку, в которой находилась. Для нее важен был только Бреннан. Девушка так пристально смотрела на него, что Бреннану казалось, что он чувствует прикосновение к своей коже.

— Бреннан, ты должен успокоиться, — она пыталась улыбнуться, будто в чем-то заверяя его. Она пыталась успокоить его, когда он допустил ее пленение. Позволил им причинить ей вред.

Когда они спасутся, он будет всю свою оставшуюся жизнь заглаживать перед ней свою вину.

— Мне нужно чтобы ты вел себя спокойнее. Ради меня. Я совсем выбита из колеи, а а от тебя никакой помощи, — сказала она тихо.

Бреннана затопил стыд. Он должен держать себя в руках не ради себя самого, сколько ради ее же блага. Он закрыл глаза, пытаясь найти место сосредоточения своего спокойствия, но потерпел неудачу. Его недавно обретенные эмоции бушевали, как шторм. Он мог изобразить некое подобие спокойствия и невозмутимости, мог ввести в заблуждение своей показной безмятежностью, но на самом деле все было совсем не так. По крайней мере до тех пор, пока Тиернан не окажется в безопасности в Атлантиде, предпочтительно запертая в его комнатах как минимум лет этак на сто.

— Бреннан?

Он открыл глаза. Побледневшая Тиернан смотрела на него темными и обеспокоенными глазами. Она сказала, что он ей нужен. И будь он проклят, если подведет ее.

— Тот мужчина, — начала Тиернан, тихим и немного дрожащим голосом. — Я…я убила его.

Он придвинулся поближе к решеткам так, чтобы не привлечь внимание охранников.

— Я знаю. Он был чудовищем. Я видел, что он мучил твою подругу на той видеозаписи. Он заслужил смерть.

Она вздрогнула.

— Неужели в твоем мире все так просто? Вы просто выбираете, кто должен умереть? Без суда и следствия? Без всяких сожаления? Я так не могу.

Он промолчал, не зная как утешить ее. Эти эмоции были слишком новы для него — как незнакомый язык, нюансов и тонкостей которого он не мог понять. Слова, как и тупой клинок, могли скорее ранить, чем помочь.

— И все же ты думаешь о том, что, не смотря на свои убеждения, я убила его, — продолжила Тиернан. — Но все было не так. Я подняла кинжал, чтобы защититься, когда один из охранников направился ко мне. Свет был выключен, и пока ты боролся с остальными, я услышала его голос и резко обернулась. Я собиралась просто ранить его, и, ну, в общем, я предполагаю, что действительно ранила его, но кинжал был в моей руке и…

Она замолчала и закрыла лицо руками. Он был уверен, что она рыдала, потому что каждое неровное подергивание ее плеч будто резало его сердце на куски. Бреннан хотел обнять ее, но ничего не мог поделать. Длительный контакт с решетками убил бы любого человека сильнейшим электрическим зарядом. Он сам едва не выбился из сил, хотя и обладал атлантийской выносливостью могучего воина. Бреннан опять пытался найти свой уголок спокойствия, проанализировать варианты, но он мог думать только об очевидном: у них очень большие проблемы.

— Мы облажались, тебе не кажется? — спросила она, вытерев глаза рукавом, неосознанно повторяя его же мысли.

— Нет, не кажется. Помни, что Алексиос вот-вот должен придти за нами. — Он говорил с большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле. Аларик объяснил им, что любой тип невероятно масштабной электрической силы может свести на нет их способности. Бреннан изучил проводку, привязанную к решеткам, и признал, что, действительно, вся установка была очень масштабной.

О, да. Они определенно облажались.

— Ты врешь. Ты ведь сам не веришь, что Алексиос придет сюда, не так ли? Я думаю, мы должны… — ее глаза расширились, когда она, подняв голову, увидела кого-то над левым плечом Бреннана.

— Как насчет того, чтобы позволить думать мне, — услышали они неприветливый голос с акцентом. — Это касается и этих идиотов, охраняющих вас.

Бреннан медленно повернулся, так, чтобы, одновременно увидеть нового игрока и не потерять Тиернан из виду. Мужчина был сложен как один из Йеллоустоунских бизонов. Крупный, широкий, мускулистый головорез без шеи. Он был не таким высоким, как Бреннан, но в два раза шире и без унции жира. Вновь прибывший был совсем не глуп; в его необычных серых глазах светился острый ум, оценивающий ситуацию.

— Мне сообщили, что ты много раз бросался на решетки, — сказал он Бреннану. — Не хочешь рассказать мне, почему ты все еще жив?

Бреннан ничего не ответил, лишь бросив на него пренебрежительный взгляд.

— Хорошо. Ну, ты не оборотень и не вампир, и ты, безусловно, не фэйри, так что я задаюсь вопросом, что же за зверушка[1] попалась в наши сети на этот раз.

Британец или уроженец с Британских Островов. Бреннан не слышал, чтобы кто-то говорил вот так вот уже несколько сотен лет.

— Богатый зверек, — прокричал один из этих болванов, чем вызвал смех всех остальных.

— Заткнитесь, не то я сам вас заткну, — резко, беззлобно отозвался мужчина. Он все еще продолжал изучать Бреннана, который чувствовал какой-то дискомфорт, будто этот человек пытался пробраться в его разум. Значит, этот британец обладал некими экстрасенсорными способностями.

— Держись подальше от моих мозгов, — проворчал воин.

Его противник рассмеялся.

— Тебе остается только мечтать, чтобы в твоей голове был я, после того, что Литтон сделает с тобой. Ведь именно этот сумасшедший мерзавец представляет наибольшую угрозу. Вообще-то именно его следовало бы запереть здесь как животное, но он, тот человек, который подписывает чеки.

— Неужели деньги — это все, о чем вы беспокоитесь? — недоуменно спросила Тиернан. — Вы готовы мучить своих же людей ради этого монстра, и все ради денег?

Британец не стал смеяться вместе с охранниками, а лишь оценивающе посмотрел на Тиернан.

— Я многое готов делать за деньги. Ведь больше ничего не имеет значения, не так ли? И если вы думаете, что ваш парень — человек, ну что ж, я предполагаю, что у вас будет очень захватывающий медовый месяц.

— Да, Смитти, если они только до него доживут. А то шансы весьма невелики, — сострил один из охранников, вызвав очередной приступ веселья у своих коллег.

Смитти, если, конечно, то был он, окинул мрачным взглядом этого крикуна, который тут же перестал смеяться.

Так-так. Кажется, этого парня стоит остерегаться. Бреннан внимательно его рассмотрел. Когда вскоре настанет час расплаты, Смитти будет первым в очереди на смерть. Из всех присутствующих он представлял собой наибольшую угрозу.

Смитти прошел вдоль клеток к камере Тиернан.

— Прошу вашего прощения мэм, снимите вашу одежду.

— Что? — Тиернан отшатнулась так быстро, что чуть не врезалась в решетки. Заметив предупреждающий взгляд Бреннана, остановилась, лишь в сантиметре от решеток под напряжением.

— Вы это переживете, — сказал ей Смитти. — Один раз.

Бреннан вдруг разразился ругательствами. Это был ровный поток великого и древнего Атлантийского языка, яд которого мог отделить плоть от костей человека. Потом он перешел на английский:

— Только коснись ее и ты умрешь. Я отыщу тебя, сдеру кожу с твоего тела и съем еще бьющееся сердце из твоей груди, если ты коснешься хоть волоска на ее голове.

Смитти резко поднял голову, услышав ледяную угрозу Бреннана, и он, казалось, в свою очередь, отметил, что Бреннана также стоит остерегаться.

— Я не реагирую на угрозы и не причиняю боль женщинам, — прямо сказал Смитти. — Но эти болваны наверняка не проверяли, есть ли у вас оружие. И я не собираюсь умирать во сне, если твоя любовница незаметно вонзит нож с выкидным лезвием мне в сонную артерию, так же, как она это сделала с тем идиотом наверху.

— Сонная артерия? — повторила Тиернан, а ее лицо потеряло все краски, и напоминало призрака, или того хуже — вампира.

Смитти усмехнулся, обнажив большие изогнутые зубы.

— Это артерия….

— Я знаю, что это такое, — завопила Тиернан, уже доведенная до грани безумия. — Я не делала этого. Я не могла…я не хотела этого. — Она резко села на полу, подтянув колени к груди, и уронила на них голову. — Я так хочу, чтобы этот день закончился, — прошептала она, но Смитти ее услышал.

— Верно. Вы сможете немного поспать через несколько минут, но сначала я хочу, чтобы вы сняли одежду, — сказал Смитти, вытаскивая откуда-то большой и опасный пистолет. — Сейчас же, а не то я прострелю ногу вашему дружку, — сказал он, бросив беспристрастный взгляд на Бреннана. — Ты следующий, красавчик, так что можешь тоже раздеваться.

Гнев поглотил Бреннана, и тот бросился к решетке, отчаянно желая добраться до Смитти. Разряд высокого напряжения прошел через него от решеток, отшвырнув его тело назад на несколько футов.

— Бреннан! Бреннан! — Тиернан встала, уже стаскивая рубашку через голову. — Остановись. Это не важно. Ничто тут значения не имеет. Мы просто должны пройти через это.

Он стоял, дрожа всем телом от удара током и от ярости, Бреннан боролся с собой, пытаясь взять себя в руки. Задыхаясь, он поднял голову и встретился взглядом с глазами Тиернан. Между ними, запертыми в таком месте, установилась ощутимая связь. Он видел ее душу и знал, в чем она нуждалась сейчас.

Ему держать себя в руках — ради нее. И он, черт возьми, ни в коем разе не подведет ее.

Его ярость немного поостыла, и воин кивнул:

— Да. Это не имеет никакого значения. — Он рывками начал стаскивать свою рубашку и снимать джинсы, пока Тиернан делала то же самое. То, как она дрожала, оставшись в нижнем белье, опять воспламенило его гнев, но он старался обратить это чувство в лед, чтобы оставить силы на предстоящую борьбу. Потому что, когда он вырвется на свободу, все здесь умрут.

По ту сторону клеток, охранники принялись улюлюкать и отпускать похотливые замечания, но большинство из них замолкали, когда Бреннан медленно повернул к ним голову и стал пристально их разглядывать. Запоминая их, одного за другим.

Смитти протянул руку через решетку, и Тиернан, спотыкаясь, подошла и отдала ему свою одежду. Он взял вещи и встряхнул их, проверяя, есть ли оружие.

— Если вы повернетесь так, чтобы я смог посмотреть, не спрятали ли вы чего-нибудь, — сказал он все тем же бесчувственным голосом, — то трусики можете не снимать.

Она какое-то мгновение колебалась, но затем расставила руки по сторонам и медленно повернулась на 360 градусов, под конец снова оказавшись лицом к лицу со Смитти.

— Ну что же, прекрасно, спасибо, — сказал тот и вручил Тиернан ее одежду, которую журналистка резким движением выхватила у него и направилась в самую дальнюю часть своей клетки, чтобы одеться.

Смитти повернулся к Бреннану, и, не говоря ни слова, протянул руку. Бреннан взвешивал шансы выживания Тиернан, если он схватит его за руку и резко притянет к электрическим решеткам, пока высокое напряжение не зажарит этого головореза.

— Даже не думай об этом, дружище, — сказал Смитти, глядя на Бреннана через решетки. — Все оружие здесь направлено на вас двоих, и первой умрет она.

Ну конечно, этот человек знал, о чем думал пленник. Бреннан понял, что если бы они поменялись ролями, Смитти бы тоже пришла в голову подобная мысль. Бреннан, и без того считавший наемника угрозой, теперь только укрепился в своем мнении. Он швырнул свою одежду Смитти, затем опустил голову, и, закашлявшись, поднес руку ко рту. Когда он выпрямился, Смитти прощупывал швы на джинсах пленника.

— Покажи мне свои руки и повернись, — приказал Смитти.

Бреннан посмотрел на него свирепым взглядом, но сделал, как велено, широко расставив руки, так, чтобы Смитти мог убедиться в том, что пленник ничего не скрыл.

— У вас мои кинжалы, нет больше ничего, чего бы не обнаружил ваш металлоискатель, — брюзжал воин, стиснув зубы.

— Ты, похоже, из таких людей, которым свойственно получать все, что им угодно, если в этом есть необходимость, — сказал ему Смитти. — Ты должен рассказать мне, как пронес кинжалы через охранный пункт.

Бреннан засмеялся.

— Ну, конечно. Только позволь мне выбраться отсюда, и мы побеседуем обо всем.

Смитти безразлично усмехнулся.

— Правильно. Не теряйте надежду.

Он бросил Бреннану его одежду.

— Сейчас, будь я последней скотиной, каковым вы меня и считаете, я бы оставил у себя вашу одежду, и взял бы в придачу прекрасное нижнее белье вашей девочки, позволив моим парням наслаждаться этим прекрасным представлением.

— Да вы просто настоящий герой, — горько сказала Тиернан. Смитти, повернувшись к ней, засмеялся.

— Ах, у маленькой птички есть острые зубки, не так ли? Не важно. После того, что доктор приготовит для вас, вы запоете по-другому. Возможно, даже захотите узнать меня получше.

Смитти окинул долгим, оценивающим взглядом тело Тиернан, сверху вниз. Гнев Бреннана уже был готов прорваться через лед, но в этот раз контроль победил.

Но его самообладание уже висело на волоске.

Смитти усмехнулся Бреннану, а затем насмешливо отдал ему честь. После этого он оставил в помещении только двоих охранников, а остальным велел посменно находиться в диспечерской. Тиернан оказалась права насчет камер видеонаблюдения. Бреннан решил дождаться, пока Смитти уйдет, и тогда попытаться найти камеры. Этот человек был слишком проницателен.

— До скорого, приятель, — попрощался Смитти и прогулочным шагом покинул комнату.

Бреннану очень нравилась идея превратить воду в ледяное копье и пронзить наемника ею, но постоянный гул электричества напомнил ему о том, насколько это бесполезно. У него еще появится такая возможность. Просто нужно набраться терпения.

— Бреннан, — Тиернан придвинулась поближе к разделяющим их решеткам. Ее лицо все еще было бледным, совсем побелевшем, как будто страх высосал всю кровь из головы.

— Что бы ты сейчас не думал — не делай этого. Я боюсь, если ты снова ударишься об эти решетки, это выведет тебя из строя, и, я знаю, что это довольно эгоистично с моей стороны, но я боюсь остаться здесь одна, если с тобой что-нибудь случиться. Тем более, если, — ее голос, который и так был еле слышен, понизился еще, и только он мог слышать ее шепот, — если ты очнешься и больше не узнаешь меня.

Она смотрела на него глазами, казавшимися огромными на фоне бледного лица.

— Я не смогу справиться без тебя. Не смогу.

Бреннан глубоко вздохнул.

— Тебе больше никогда, ничего не придется делать без моей помощи, никогда, — поклялся он.

— Что теперь? — она взглянула на охранников, которые, главным образом, игнорировали их и смотрели спортивный канал, попутно препираясь о каких-то ставках.

— Теперь, — заявил Бреннан, — мы придумаем план.

___________

Beastie — (шотланд.) означает зверька или насекомое.

Глава 27

Если бы ранее Девон не сталкивался с безумными древними вампирами — и лишь однажды, с безопасного расстояния, с богиней вампиров, — то, возможно, посчитал бы происходящее в эту минуту наихудшим событием за все свое долгое существование.

Впрочем, все же этот случай заслуживает места в первой пятерке.

Если они все выбирутся живыми, то это будет первое в истории подобное тайное совещание вампиров. Для подобных созданий, которые, как всем известно, не очень-то хорошо ладят между собой, заключение союзов казалось просто смешным.

Он заметил Джонса, — влиятельного вампира, — который собрал своих сторонников в одной части большой пустой комнаты. Именно Джонс обнаружил эти тоннели более ста лет назад и расширил их с помощью множества рабов, служивших к тому же и пищей. Теперь от тех рабочих, которые знали местоположение залов заседаний вампиров, остались одни кости, а мертвецы, как известно, не могут никому рассказать.

Только если эти мертвецы — не вампиры. Эти особи не только рассказывали, но и приукрашивали случившееся, а подчас откровенно лгали.

Ему была нужна Тиернан Батлер. Хотя, возможно и нет. Ее Дар, очевидно, не распространяется на вампиров и психопатов. Интересно, усложняло ли задачу журналистки то, что многие вампиры были психопатами, или одно исключало другое? Ему следует спросить ее об этом.

Если он останется в живых, чтобы узнать у кого-нибудь что-либо.

Смит осушил кубок с прекрасным бренди и потянулся, бросив его на стол.

— Кто звонил?

Девон мельком взглянул на мобильник, который он только что выключил, а потом опять на Смита.

— Это был доктор Литтон, наш любимый злой гений. Он схватил Бреннана.

— Того богача?

— Точно. — Девон нахмурился. — Я прямо приказал ему держаться подальше и просто потянуть время, но он утверждает, что тот спровоцировал его.

— Я поражаюсь, как Литтону удалось заставить его сделать это, — усмехаясь, сказал Джонс. — Этот ученый — один из самых неприятных типов, с которыми я имел несчастье столкнуться. Но он умен, этот маленький ублюдок.

— Какая разница? — спросил Смит. — Теперь у нас есть деньги, ведь так? Разве Бреннан не миллиардер?

Девон пожал плечами.

— Возможно. Но насколько же жалко то, что мы финансово зависим от этих людей, и нам приходится скрываться в тоннелях. Скажи на милость, кто из нас может стать лидером, если мы даже не в состоянии оплатить наши собственные замыслы?

Девон знал, что из всех вампиров в этой комнате, он один был достаточно богат, чтобы принять любой политический вызов. И всем остальным было об этом известно.

Джонс смачно плюнул на пол.

— Мы знаем, что у тебя есть деньги, Девон. И тебе не нужно отпускать эти неловкие намеки. Но зачем тратить наши средства, когда мы так просто можем управлять овцой? — он коснулся своей нынешней рабыни, недалекой пьяной блондинки, кровью которой питался. Она была наследницей состояния предпринимателя, занимающегося мыловаренным производством.

Джонс всегда мудро выбирал свою пищу, но, несмотря на всю эту вереницу богатеньких девушек, которых он зачаровывал за последние годы, ему никогда не удавалось ухватить крупный кусок от их сбережений.

Зачем беспокоиться о деньгах, когда ты просто можешь подчинить себе богатую женщину?

Девон изо всех сил пытался стоять со спокойным выражением лица и не показывать своего отвращения.

— Вопрос в том, кто из нас будет баллотироваться на пост Прайматора? Беспокоит, конечно, что если место будет вакантным слишком долго, люди начнут задаваться вопросом, есть ли вообще необходимость в Прайматоре. А если нет, то зачем тогда Праймус? В конце концов, они больше двухсот лет кое-как справлялись с двумя палатами Конгресса.

Смит согласно кивнул.

— Некоторые уже поговаривают, что мы слишком непостоянны и жестоки, и нам не место в Конгрессе. К тому же они организовывают митинги и встречи по всей стране и те, кто смеют выступать против нас, прямо выражают свое мнение.

— Люди больше не боятся говорить, особенно, после успешных выступлений мятежников против нас, — сказал Девон.

Джонс зашипел, его глаза пылали красным огнем.

— Мы должны раздавить этих мятежников раз и навсегда. Они делают все, что в их силах, чтобы пробить брешь в нашем тщательно продуманном имидже законопослушных граждан.

— Если они смогут вышибить нас из Конгресса, то законы, которые должны защищать наши права, в свою очередь будут аннулированы, — произнес Девон, вытаращив глаза, как будто ему только сейчас пришла в голову эта мысль.

— И проклятые оборотни будут тут как тут, чтобы занять освободившуюся нишу. Ведь, у них есть сильное лобби, продвигающее идею, что они лишь немного отличаются от людей. Во всем виноват вирус, который иногда вынуждает их превращаться. Они не мертвы, как мы, — сказал Джонс.

Девон поболтал кровь в кубке, затем поставил его на стол. Ему вовсе не хотелось пить холодную кровь.

— Если мы научимся подчинять себе оборотней, то вся власть будет в наших руках. У мятежников не будет шансов против союза вампиров и оборотней.

Джонс ударил кулаком по столу.

— Никакого союза. Мы не станем объединяться с животными. Мы должны управлять оборотнями, порабощая их. Мы уже столько денег вложили в исследование по зачарованию оборотней. Только тогда мы сможем рассчитывать получить абсолютную власть.

Девон кивнул.

— Конечно. Почему ты думаешь, я прилагаю столько усилий? Я просто указал на то, что мы должны попытаться ассимилироваться с внешним миром, не то люди запаникуют. В конечном счете, мы не сможем противостоять ракетам, самолетам военно-воздушных сил или бомбам, сброшенным на нашу систему защиты. Человеческие технологии уже далеко ушли от колов, горящих факелов и вил.

Несколько вампиров старшего возраста содрогнулись, видимо от воспоминаний о сердитых толпах сельских жителей, держащих в руках именно такие орудия много веков назад.

— А что насчет Атлантиды? — внезапно спросил Джонс.

— Атлантиды? — переспросил Девон.

— Ходит слишком много слухов о воинах-линчевателях, которые представляют опасность для нас. Мы не можем это игнорировать, — настаивал Джонс. — И конечно, они участвовали в набеге на Праймус.

Девон учтиво засмеялся.

— Они взяли с собой бабайку, крадущего непослушных детишек? Или может быть зубную фею?

Джонс заворчал на него, обнажив клыки.

— Дразни меня сколько хочешь, но я знаю то, что слышал, и только дурак будет игнорировать реальную угрозу.

— Когда я узнаю о действительно реальной угрозе, я, конечно, обращу на это внимание. А пока, не могли бы мы отложить разговоры о подводных мужчинах-рыбах с потерянного континента, что Платон, вероятно, вообще выдумал, и вернуться к нашим планам?

— Мы уже говорили об этом достаточно, — сказал Смит. — Давайте проголосуем. Прямо здесь и сейчас. За то, чтобы Девон занял пост. Больше ни у кого из нас нет политических связей и денег.

— Это изменится, когда деньги этого Бреннана будут под нашим контролем, — с вызовом возразил Джонс.

Девон небрежно пожал плечами, изображая беспечность, которую он на самом деле вовсе не ощущал.

— Я не горю желанием занять этот пост, но я готов взяться за эту работу, если вы так настаиваете. Тем не менее, помните, что любое голосование может быть прервано форс-мажором.

Несколько вампиров лишь недоуменно смотрели на Девона, а остальные пришли в ужас, но только у одного из них хватило храбрости, чтобы назвать имя.

— Анубиза, — сказала Дейдре, выйдя из-за угла, откуда она наблюдала за происходящим. Она не спеша направилась к Девону. — Наша Не-Очень-Доброжелательная Богиня. Ты действительно хочешь стать основным пунктом в списке ее первоочередных дел, любовь моя?

Девон поклонился и поцеловал ее руку.

— Все что угодно ради тебя, моя дорогая.

Она откинула голову назад и засмеялась. От этого смеха по спинам присутствующих побежал холодок.

— Тогда давайте голосовать. Кто голосует за Девона?

Все проголосовали «за», кроме Джонса. Он только окинул кандидата злобным взглядом.

— Если ты хочешь занять этот пост, пожалуйста, бери его, — сказал Девон, элегантно поклонившись.

Джонс покачал головой.

— Ты знаешь, что нет. Я просто против твоей кандидатуры. Ты скользкий сукин сын, и я даже по запаху чую, что в тебе что-то не так. Только не могу понять, что же именно. — Он с минуту изучал Девона, затем покачал головой. — Когда я узнаю, я получу огромное удовольствие, вырвав сердце из твоей груди.

Девон улыбнулся.

— Я с нетерпением буду ждать этого момента.

Дейдре сложила руки на груди и посмотрела на Джонса.

— Голосование. Хватит уже драм. «Да» или «нет» за то, чтобы Девон стал Прайматором?

Джонс медленно поднял руку, а затем и большой палец.

Девон никому не позволил увидеть облегчение, от которого у него чуть не подогнулись колени. Он лишь поклонился в ответ на редкие аплодисменты.

— Поздравляю, Прайматор, — Дейдре бросила на Девона насмешливый взгляд. — Мы теперь получим по овечке в кастрюлю[25]?

— А разве это был не цыпленок?

— Мне не нравятся цыплята, — сказала она, деликатно содрогнувшись. — Все эти противные перья.

— А сейчас, нам, пожалуй, следует встретить нашего благотворителя, — Девон протянул ей руку, и Дейдре аккуратно положила на нее свою. Позднее, он заплатит за то, что заставил ее сделать — коснуться его, Девона.

— Чуть позже, — сказала она, обнажив клыки. — Из-за всех этих разговоров о цыплятах и овцах у меня…. разыгрался аппетит.

— Доктор Литтон ждет нас, — напомнил ей Девон.

— Так пусть подождет, — она взяла его за руку и медленно повела к двери, намереваясь закусить. Вероятно, им. Он изобразил вожделение специально для вампиров, мимо которых проходил, вызвав у них смех.

Прежде чем выйти, он оглянулся на Смита и Джонса.

— Встречаемся в лаборатории завтра ночью.

Смит кивнул, а Джонс просто смотрел на него, полузакрыв глаза.

Когда они прошли в прихожую, Дейдре продолжала тащить его, затем быстро прошмыгнула в примыкающий зал и резко отскочила от него, отчаянно и с отвращением вытирая руки о свои брюки.

Ну конечно, нужно удалить любое его прикосновение. Он проигнорировал знакомую боль и сделал вид, что ничего не заметил.

Она, наконец, перестала тщательно вытираться и посмотрела на него.

— Каков план?

— Мы не можем говорить здесь, они могут войти в любую минуту.

— Мы их услышим, — нетерпеливо сказала она. — Я слежу и за коридором. План?

Он прислушивался к любому шороху, к любому намеку на то, что кто-то последовал за ними, но ничего не услышав, пожал плечами и сказал:

— Их прикрытие либо разоблачено, либо уже не имеет значения. Их схватили. Вероятно, за ними придут союзники, если они найдут способ с ними связаться. Мы должны что-нибудь придумать и очень быстро, — ответил ей Девон. — В моих комнатах, не здесь.

Когда они повернулись, чтобы уйти, Джонс как раз стоял за углом среди полдюжины вампиров. Девон, сразу же заметил, что они надели толстые кожаные перчатки, и он понял, что это не сулит ничего хорошего.

— Неужели, ты и правда думаешь, что такой сильный вампир как я, не может незаметно подобраться к двери? — спросил Джонс, уставившись на Девона, так будто действительно ждал ответа.

— Я не думаю, что ты в состоянии подтереть свою собственную задницу без чужой помощи, — пожал плечами Девон. — Я удивлен.

Джонс зарычал, а его глаза блеснули ярко красным светом, но Девон просчитался, так как у него не вышло спровоцировать Джонса самого напасть на них. Вместо этого тот взмахнул рукой, и его подчиненные направились к Девону и Дейдре, которая издавала низкие, гортанные рычащие звуки позади него.

Предчувствие не обмануло Девона. У них были серебряные цепи. И это очень плохо.

Глава 28

Помещение с клетками Литтона

Тиернан знала, что если не найдет способ помочь Бреннану успокоиться, он слетит с катушек и убьет себя, бросаясь своим несчастным, измученным телом на решетки, находящиеся под напряжением.

Комната представляла собой конструкцию из стали и бетона. Потолок шел под странным уклоном, наводя Тиернан на мысль, что помещение, скорее всего, пещера или тоннель. Как бы то ни было, конструкция сильно отличалась от любого другого здания. До нее доходили слухи о системе тоннелей под Йеллоустоном. Но, как правило, они исходили из тех же источников, что и байки о «снежном человеке» или небезызвестных отпрысках инопланетян, так что она не уделяла подобным вещам много внимания.

— Бреннан, он говорил правду. Я про Смитти. Ну, когда он сказал, что не трогает женщин, да и про остальное тоже. Может, мы могли бы использовать это, — прошептала она, не спуская глаз с охранников.

— Не имеет значения, если все пойдет по их плану, — зарычал Бреннан, его глаза загорелись зеленым огнем. — Ты будешь под действием чар, и ему не придется причинять тебе боль.

Она вздрогнула от этой мысли, но затем моргнула. Тиернан вдруг поняла, для чего большую часть времени он прикрывал глаза или смотрел в пол.

— Твои глаза. Он поэтому догадался, что ты не человек?

Глаза Бреннана из огненно-зеленых стали обыкновенными.

— Нет. Я могу скрывать свою сущность. Он заподозрил что что-то не так потому, что я могу выдержать неоднократный удар током от тех решеток.

— Мы продержимся до утра, как считаешь? — Она взглянула на охрану. — Похоже, они не собираются нам докучать, по крайней мере, сейчас, и слава Богу.

— Смитти запретил им. Для наемного убийцы, у него весьма своеобразная система ценностей. — Глаза Бреннана не успокаивались ни на минуту, осматривая каждый дюйм комнаты. — Ты должна попытаться немного отдохнуть, — резко сказал он.

Она чуть не рассмеялась.

— Можно подумать я смогу заснуть сейчас. Находясь в ловушке сумасшедшего ученого, замышляющего недоброе? Я свалилась в кроличью нору, но вместо того, чтобы попасть в страну чудес, очутилась в самом центре леденящего кровь фильма ужасов. — Она подтянула колени к груди и положила голову на сложенные руки. — Если объявится помидор-убийца, я отсюда сваливаю.

Бреннан внимательно посмотрел на нее, затем покачал головой.

— Не имею ни малейшего представления, о чем ты.

— Может, это и к лучшему, — ответила она, закрывая глаза. Дрожь прошла по ее телу, и она съежилась еще сильнее. Бетонный пол был холодным, и в комнате подмораживало. Раньше у нее было слишком много забот, чтобы это почувствовать.

Через минуту что-то мягкое и теплое накрыло ее голову. Она учуяла запах Бреннана и поняла, что это его рубашка еще до того, как открыла глаза. Притягивая ее ближе, она позволила себе короткую передышку, представляя, что тепло ткани — это приятные ощущения от того, что она вновь оказалась в объятиях Бреннана. Затем она заставила себя избавиться от всего этого — и от рубашки и от фантазий, которым никогда не стать реальностью.

Она протянула ему рубашку, стараясь не смотреть на его мускулистую, нагую грудь.

— Я не могу это взять. Ты замерзнешь.

Он покачал головой, откидывая с лица длинные пряди черных волос.

— Температура моего тела очень высока. Мне это не нужно, а тебе может пригодиться.

Воспоминания, насколько горячим было его тело, пронеслись в сознании, и ее щеки залил румянец. Он улыбнулся лениво, соблазнительно, и Тиернан испугалась, что Бреннан разгадал ее мысли.

— Расскажи мне о Сюзанне, — сказал он, заставая ее врасплох. — Если конечно ты в состоянии говорить об этом.

Она задумалась, прежде чем ответить, но поняла, что ей действительно хочется поговорить о своей подруге. Она никогда не рассказывала о ней прежде, ну разве что упоминала вскользь в беседе с Риком и некоторыми другими людьми. А ведь ее подруга была оборотнем. И убили Сюзанну во время стычки с полицией.

Тиернан, и правда, никогда ни с кем не обсуждала Сюзанну. Девушка обнаружила, что хочет поделиться своими воспоминаниями о подруге именно с этим мужчиной, которого при других обстоятельствах она даже могла бы полюбить.

— Она обожала кофе. Иметь такую соседку по комнате было невиданной удачей. Она могла пить кофе весь день, а не только по утрам, — продолжала Тиернан, улыбаясь своим воспоминаниям. — Она предпочитала необычные сорта, с разными ароматами, ну ты же понимаешь, о чем я. Ирландские сливки и имбирный кофе. Иногда по выходным Сюзанна без предупреждения приносила мне завтрак в постель, и всегда старалась сделать так, чтобы я попробовала какой-нибудь новый сорт кофе.

— Создается такое впечатление, что она была прекрасной подругой, — сказал он. — Не могу представить себе, чтобы Алексиос приносил мне завтрак в постель.

Она усмехнулась, представив себе такую картину, но ее улыбка исчезла, как только реальность вновь захватила ее. Она оказалась в ловушке в камере, из которой, быть может, ей никогда не суждено выйти с незамутненным сознанием. Она…она…

— Я убила человека, — прошептала Тиернан, увидев окровавленное тело в своем сознании с поразительной ясностью. — Как мне с этим жить?

Она вглядывалась в лицо Бреннана, словно пытаясь найти там ответ на этот вопрос:

— А как ты живешь с этим?

— Тебе придется смириться, потому что у тебя просто напросто нет другого выбора. Он нападал, а ты защищалась. Ты не собиралась его убивать, даже несмотря на то, что за мгновение до этого видела своими собственными глазами, как он пытал твою подругу. — Он вытянул одну руку, словно хотел прикоснуться к девушке, но затем опустил ее и дотронулся до решетки. — Тиернан, в этом нет твоей вины.

— Знаю, что ты искренне в это веришь, но я определенно виновата, — сказала она с горечью. — Я втянула тебя во все это, и все из-за своей самоуверенности. Это же я решила, что моя блестящая идея выдать себя за репортера поможет нам проникнуть в логово врага, заполучить информацию и выбраться. Вся вина лежит на мне.

Лицо Бреннана застыло и, если бы это было возможно, стало еще мрачнее.

— А как же я, воин с многовековым опытом работы в опасных ситуациях? Неужели не на мне лежит бремя тяжелейшей вины?

— Нет…

— Нет. Пожалуйста, хватит говорить о том, кто виноват. Расскажи мне еще о Сюзанне. Ты остановилась на том, что она приносила тебе завтрак в постель. Она хорошо готовила?

Тиернан плотнее закуталась в рубашку Бреннана, погружаясь в тепло и его чистый, морской аромат, за мгновение до того, как ответила:

— Я знаю, что ты пытаешься сделать. Стараешься отвлечь меня.

— Ну и как, работает?

— Немного, — призналась она. — Сознание обладает удивительной способностью избегать того, с чем ему трудно справиться, тебе так не кажется? Если я вспоминаю о Сюзанне, то мне не приходится задумываться над тем, что меня ждет завтра.

— Завтра прибудут с подкреплением Алексиос и Лукас, и мы будем в безопасности, — пообещал он, а его глаза вновь загорелись огнем. — Сегодня вечером ты расскажешь мне о Сюзанне, а потом все остальное.

Так она и сделала. Сюзанна обладала странной особенностью: она никогда не лгала. Вообще-то, она специализировалась в области психологии, изучая проблемы лжи и поведения человека. Все остальные воспринимали ее как грубого и жесткого человека. Очень честному человеку практически невозможно жить в приличном обществе. Но для подруги и соседки по комнате — Тиернан — это было прекрасное качество. Так спокойно находиться рядом с человеком, который никогда не действует тебе на нервы своими нескончаемыми потоками лжи.

Тиернан даже нравился бой-френд Сюзанны. Он был хорошим парнем. Спокойным. Единственное вранье, которое он себе позволил, по крайней мере, в присутствии Тиернан, это утверждение типа «твои волосы выглядят великолепно с этой новой стрижкой».

Это был славное, золотое времечко.

— Спокойствие, — пожаловалась она, — значительно недооценивают. Так же как и молчание. Целых четыре года большую часть времени, не считая работы и учебы, я провела в компании Сюзанны, а под конец с нами жил и ее парень. В этих отношениях было много тишины и спокойствия — и даже лучше — ласкающая слух мелодия абсолютной истины.

— У тебя нет больше друзей?

Она покачала головой.

— Мне не нужны были другие друзья. Я пыталась, но всегда сбегала, как только они начинали врать. Я больше не могла это выносить, понимаешь? Сюзанна так меня избаловала. У нее было несколько приятелей, что меня устраивало, поскольку мне нравилось оставаться одной, когда она куда-нибудь выходила.

— Но что-то случилось, — ему не было нужды задавать вопрос.

— Случилось. Да, можно сказать и так. — Она сцепила руки, надеясь, что это уймет дрожь. — Что-то произошло, а потом она умерла.

Бреннану хотелось утешить свою женщину. Он бы отдал руку на отсечение за способность прорваться сквозь решетки и привлечь Тиернан в свои объятия, а затем исчезнуть через портал атлантийцев прежде, чем охранники успеют и пальцем пошевелить, не говоря уже о том, чтобы задействовать их проклятые пистолеты. Но портал не отвечал на его зов, воин не мог связаться с Алексиосом и был один, совершенно беспомощный, в ловушке бетонной клетки, глубоко под землей и далеко, очень далеко от гавани Семи Островов.

Если — нет, никаких если. Когда он вытащит ее отсюда, то привяжет так, чтобы она больше не рисковала. Одна мысль о том, что ей пришлось пережить до встречи с ним, разбивала его сердце. Тиернан была бесстрашной и упрямой — скверная комбинация даже для воина, но, по крайней мере, у того есть опыт в обращении с оружием и определенные навыки, с помощью которых он может выбраться из затруднительного положения. Журналистка…

Он остановился, потому что вынужден был признать ошибку своих логических рассуждений. Он был опытным воином, ну и что дала ему отличная подготовка и наличие навыков? Он находился в ловушке, так же как и она.

— Сюзанна была оборотнем, как ты мог увидеть там, наверху, прежде чем все к чертям собачьим вышло из-под контроля — сказала Тиернан резко. — Лисой-оборотнем. Но знаешь что? Я прожила бок о бок с ней целых четыре года, и впервые увидела ее в лисьей форме на том видео. Я впервые узнала, кем она была на самом деле… — девушка повернулась к нему с выражением страдания на лице, — в ту самую ночь, когда она умерла.

— Подруга никогда не рассказывала тебе об этом?

— Она скрывала свою сущность. Не знаю, как ей удавалось, ведь она никогда мне не врала, но все было именно так. Я никогда ни о чем не подозревала. — Тиернан немного посмеялась, но это был горький смех, в котором не было ни капли юмора. — Вообще-то, я никогда не спрашивала напрямик: «Эй, а в полнолуние ты обрастаешь мехом и бегаешь по округе, поедая кроликов?», но все равно, вспоминая о тех ночах, когда она не была дома, я должна была выяснить, почему это происходит, после ее возвращения.

— Обычно о странном поведении друзей не задумываешься, — тихо пояснил Бреннан. — Ты не должна винить себя, что не подозревала об истинном положении вещей.

— Это было бы чем-то из ряда вон одиннадцать лет назад. А сейчас это вполне нормально. Друзья — оборотни. Полицейские — вампиры. Вампиры — члены конгресса, во имя всего святого. Тебе не кажется, что Томас Джефферсон[26] и отцы-основатели перевернулись бы в своих могилах? — Она прищурила глаза. — Ты знал Томаса Джефферсона?

Он улыбнулся, но покачал головой.

— Нет. Но однажды я встретил Сакаджавею[27]. Ты напоминаешь мне о ней. То же бесстрашие, безрассудство, бесцеремонная манера задавать вопросы. Ты бы ей понравилась.

Глаза Тиернан стали огромными от изумления, но ему не показалось, что ей понравилась эта мысль. А вот ему доставило удовольствие, что он смог отвлечь ее хотя бы на мгновение от мук, которые причиняла ей эта история, и страха перед их нынешней опасным положением.

— Это самый странный, но быть может лучший комплимент, который я когда-либо получала, — сказала она, наконец.

Он вспомнил ее слова, адресованные ему:

— Держись меня малыш. Гарантирую тебе новые впечатления каждый день.

В ее глазах отразилось понимание, и она улыбнулась. Это была неуверенная улыбка, мгновенно исчезнувшая, но хоть что-то. Этого было достаточно, чтобы он понял, что Тиернан сильная и сможет вынести все это, даже если их пленение затянется. Она сможет дождаться, пока Алексиос их разыщет.

Он отказывался думать, как, собственно говоря, Алексиос их найдет, если он даже не мог связаться с ним телепатически. Так или иначе, Алексиос и Аларик найдут способ. Даже если и не найдут, не важно. Все что ему было нужно — это хоть краешком сознания дотянуться до них.

— Опять этот взгляд, — сказала Тиернан, понижая голос из-за того, что в помещение вошли два новых охранника, чтобы сменить тех, кто нес дежурство. — Твоя личина хищника. Как ни странно, но от этого я чувствую себя в безопасности.

Затем они замолчали, закрыв глаза и притворяясь спящими, пока новые охранники какое-то время стояли около решеток, поддразнивая пленников. Заключенные с легкостью не обращали на охранников внимания. Те были для них пустым местом. Главный — Литтон. А из бандитов только Смитти обладал силой и мозгами. Никто другой не сказал бы Бреннану ничего такого, что ему обязательно было слушать.

Бреннан смотрел на Тиернан из-под полуприкрытых век, боясь закрыть глаза слишком надолго. Опасаясь, что если он даже на несколько минут выпустит ее из виду, проклятие вступит силу. Тиернан притворилась, что задремала, но всем телом напряглась, готовая защищаться от нападения. Храбрая, смелая женщина.

Его возлюбленная.

Он никогда не позволил бы причинить ей вред.

Прошло около получаса. Охранникам наскучило подобное времяпровождение, и они отправились к удобным креслам у дальней стены, где достали напитки и закуски и начали обсуждать спорт и женщин. Или женщин занимающихся спортом. Они упомянули о каком-то роллер-дерби[28], но Бреннан не понял, что это за штука.

Это в любом случае не имело никакого значения. Они оставили Тиернан в покое, и теперь она действительно могла отдохнуть. Ее плечи поникли, и казалось, что она расслабилась, может попросту заснула. Он обрадовался этому. Тиернан нуждалась в отдыхе.

Она открыла глаза, тем самым доказывая, что он ошибался.

— Сюзанна была не просто лисой-оборотнем. Я имею в виду, что она скрывала от меня не только это. Еще она была беременна.

Ему понадобилось какое-то время, чтобы переварить ее рассказ, который она излагала так, словно их и не прерывали.

— В положении? Это не просто скрывать даже людям, нет?

Она улыбнулась.

— Да. Или, по крайней мере, это трудно скрыть после определенного момента. В первом триместре ее живот был практически совершенно плоским. Я бы еще очень долго не смогла догадаться, особенно из-за тех свободных платьев, которые она любила носить. Мы же не расхаживали голышом по квартире, устраивая ночные девичники, понятно?

Бреннан поднял голову от сложенных рук.

— Нельзя ли поподробнее?

Она склонила голову.

— С какого момента? А, про триместры? Это…это…

— Нет. О ночных девичниках, пожалуйста.

Он сверкнул своим лучшим лукавым взглядом, и она рассмеялась, на что он и наделся.

— Насмотрелся слишком много видео с участием Отчаянных Атлантийских Девушек, коротая свою одинокую старость?

Он покачал головой, тяжело вздохнув.

— Увы, я самым жестоким образом лишен общения с отчаянными девушками в какой бы то ни было форме.

— Как у тебя так получается? Как ты можешь шутить, когда мы…в таком бедственном положении? — Ее голос был ровным, а взгляд полон мольбы.

— Именно потому, что мы в таком затруднительном положении, — ответил он ей. — Когда ситуация становится наиболее напряженной, в игру вступают внутренние резервы. Смех в лицо опасности, жизнь мрачнее всего перед рассветом, и все подобные клише, несмотря на банальность, вовсе не ложь.

Он бросил украдкой взгляд на охранников и осторожно достал из кармана крошечный флакон, который дал ему Аларик.

— Кроме того я делаю это просто потому, что могу. На протяжении двух тысяч лет я не мог шутить. Ты представить себе не можешь, какой тонизирующий эффект производит на мою израненную душу простой звук твоего смеха.

— Это что, тоже шутка? Про твою израненную душу? — Она пристально смотрела на него, тогда как все веселье сошло с ее красивого лица. — Ты говоришь так необычно, по-разному. Иногда твои слова звучат так по-современному, а иногда ты начинаешь говорить что-то вроде «две тысячи лет» или «израненная душа», тем самым сбивая меня с толку.

— Ничего не могу с этим поделать. Представь себе, что ты прожила первые десять лет своей жизни во Франции, следующее десятилетие в Испании, а потом еще десяток лет в Германии. К твоему французскому языку примешивались бы немецкие и испанские слова, ведь так?

Она кивнула.

— Я слышала, как ты разговаривал на другом языке. Это атлантийский?

Он кинул быстрый взгляд на охранников, но они над чем-то смеялись и не обращали на пленников никакого внимания.

— Да, но пусть это останется между нами.

— Когда я впервые побывала там, Конлан об этом рассказал, после того как я поклялась держать это в секрете. — Ее голос упал до шепота. — Что это?

Он медленно вытащил пробку и поменял положение, делая вид, что зевает и потягивается, затем кашлянул. Закрывая лицо рукой, он капнул две капли зелья на язык. Горло обожгло так, словно он проглотил жидкий огонь

Что бы это ни было, казалось, что оно сработало.

Он снова сменил позу, закупоривая пузырек и снова пряча его в карман. Следует надеяться, что они не заставят его снова раздеться. Ему повезло в первый раз, когда он спрятал пузырек во рту, бросая Смитти свою одежду. Но Бреннан сомневался, что сможет скрыть это от наемника во второй раз. К сожалению, в этих холодных мертвых глазах светился недюжинный интеллект.

Тиернан все еще смотрела на него, прищурившись, и ему стало понятно, что она собирается потребовать ответа. Поэтому он предвосхитил это некоторыми сведениями и своим вопросом.

— Аларик дал мне немного тонизирующего средства, чтобы я не заснул. Я не могу позволить себе рисковать после того, что произошло сегодня утром. Расскажи еще о Сюзанне. Была ли она счастлива, что ждала ребенка?

— Будет ли этого достаточно? — прошептала она, игнорируя его неуклюжую попытку сменить тему. — Это сработает?

— Не знаю, но я чувствую прилив сил даже сейчас, когда мы разговариваем, — сказал он, и это была правда. Его омывала волна покалывающего тепла, от которого перед глазами засверкали искры, пока Тиернан не предстала перед его глазами в облаке серебристого света. От этой картины член в его штанах встал, и воин застонал от того, что его либидо дало о себе знать в столь неподходящий момент. Желание видимо не собиралось уступать перед опасностью или тем, что в данный момент близость была невозможна.

— Бреннан? О чем ты думаешь?

— Поверь мне, ты не захочешь об этом знать, — сказал он, поворачивая разговор в несколько безопасное русло. — Аларик дал мне зелье, так что кощунственно думать, что оно не сработает так, как жрец пообещал.

— Ты действительно желаешь услышать побольше о Сюзанне?

— Только если ты захочешь рассказать мне.

Тиернан глубоко вздохнула.

— Главное, что остается добавить: она мертва, и убила ее именно я.

Глава 29

Тиернан помнила тот вечер так же ясно, как если бы это случилось всего лишь на прошлой неделе. Выдавить из себя членораздельную речь, когда в горле стоит комок — это совсем другое дело. Тем не менее, шок на лице Бреннана за несколько секунд до того как выражение его лица вернулось к норме, подтолкнул ее. Он должен узнать.

Ей необходимо было выговориться. Наконец… наконец, рассказать об этом.

— Я работала над историей. На самом деле, именно над этой историей. Слухи о захваченных в рабство оборотнях доходили до меня, и у меня был источник, и, в общем, я шла по горячим следам, выискивала все новые и новые сведения — не смыкая глаз по ночам, сразу же после занятий в колледже. Боже, невозможно описать словами, что это было. Я воображала себя борцом за всеобщее благо… — Она остановилась на полуслове, понимая, наконец, что и кому она говорит.

Уголки губ Бреннана поднялись вверх.

— Думаю, понимаю, о чем ты, — сказал он.

— Конечно. Ну, тогда ты сознаешь, что немногим, кроме журналистов, полицейских или медицинских работников, это дано. Это призвание. Необходимость кому-то помогать, чтобы быть частью чего-то большего, чем ты сам. Борьба со злом на благо общества. — Она замолчала и закатила глаза. — Неважно. Я что-то заболталась. Но я была в той сфере, на пике, напав на очень явный след, который вел к Бостону. У меня было доказательство того, что местный ученый принимал участие в заговоре с целью похищения и проведении экспериментов над оборотнями.

Бреннан подался вперед, прижав к бокам сжатые в кулаки руки.

— Ты добровольно ввязалась во все это?

— Более чем. Это и была моя история. Я заварила эту кашу. И никому не рассказывала из боязни, что кто-то опубликует сенсационную новость раньше меня. В ту ночь я должна была встретиться с оборотнем-медведем, потерявшем друга, который был похищен шайкой бандитов. У него была для меня информация.

— Медведь, — сказал он, чеканя слова. — Медведи-оборотни, один из самых опасных видов оборотней.

Она кивнула, внимательно за ним наблюдая на тот случай, если он снова сломя голову кинется на прутья решетки. Его мышцы напряглись и одеревенели так, словно бы он с удовольствием стукнул бы ее головой об эти решетки. Она понимала причину, потому что видела его душу. Внутри него была насущная необходимость защищать.

За исключением того, когда это касалось ее. Тогда эта потребность защищать превращалась в нечто неконтролируемое и бескрайнее, как океан.

Это пугало ее, одновременно вызывая приятное волнение. Никому не было дела до ее защиты, за исключением, может быть, Рика, и даже с ним история была на первом месте.

— Как бы то ни было, — продолжала она, — Сюзанна выбрала ту ночь, чтобы рассказать мне о ребенке. Я была взволнована из-за этой новости. А она и ее бой-френд были так счастливы. Думаю, именно из-за этого она решила выложить все начистоту, рассказав о том, что она оборотень. Обладает способностью обращаться в лису.

— Бреннан кивнул.

— Тебя это расстроило?

— То, что она оборотень? Конечно, нет. Я подумала, что это даже круто и у меня был к ней миллион вопросов. Но мой разум не мог смириться с тем фактом, что она скрывала это от меня все эти годы. Она знала, что является оборотнем с тринадцати лет — и четыре года она скрывала это от меня. Своей лучшей подруги. — Тиернан запустила руку в свои волосы, испытывая разочарование и желание, чтобы он ее понял. — Мы жили вместе, и все это время она не доверяла мне настолько, чтобы поделиться своей сокровенной тайной.

— Тебе было больно.

— Это чуть не сломало меня, — призналась она. — Если честно, то у меня случилась истерика, как у ребенка. Кричала на нее, что она мне не подруга. Как я могу ей доверять, когда она явно мне не доверяет, ну и все в том же духе. Я не спала нормально несколько недель после этой истории, снова и снова переживая случившееся.

— Ты уехала на встречу? — спросил Бреннан, а в его взгляде ясно читалась симпатия и нечто более глубокое. Общая боль. Корелия и ребенок.

Она кивнула.

— Так я и сделала. Последнее что я сказала этой женщине, которая была мне ближе чем сестра, что, возможно, я перееду, и они будут жить одной большой дружной семьей. — Она чувствовала, как горячие горькие слезы катились по ее щекам, но не потрудилась вытереть их.

— Она умерла, думая, что я ее ненавижу.

— Нет, — сказал Бреннан. — Она умерла, зная, что ты ее любишь. Друзья и родные ссорятся, но это ничего не значит. Такова человеческая природа. Любовь не может быть идеально терпеливой, доброй и безоблачной. — Он наклонился. — Она простила тебя Тиернан, может, еще до того, как ты вышла из дома. Женщина, которую ты мне описала, на меньшее просто не способна.

Валун размером с Йеллоустонского бизона, свалился с души Тиернан, потому что он был прав. Сюзанна никогда не таила обиду, даже когда Тиернан съедала последний йогурт, забывала оставить сообщение на автоответчике или вносила сумятицу сотнями разных способов, говоря одну лишь правду. Хотя, когда ты настолько обескуражен требованиями жизни в современном обществе, это можно понять.

Она запоздало поняла, что сама себя называет «Сказительницей истины», и задалась вопросом, не означало ли ее согласие с таким определением своего таланта, что эта способность отражала именно то, что в чем он ее заверял: дар, а не проклятие.

Но она не рассказала Бреннану окончание истории. Может, тогда и он будет испытывать к ней то же отвращение, что и она сама, со смерти Сюзанны.

— Я не сказала ей, не предупредила о похищениях, несмотря на то, что она только что рассказала о том, что оборотень, — тихо сказала девушка. — Я вылетела, пылая гневом, отправилась на свою встречу, а ей не сказала.

Слезы застилали ей глаза, и Тиернан пришлось их вытереть уголком рукава Бреннана.

— К тому времени, когда через несколько часов я вернулась, готовая извиниться, что была такой дурой, ее уже не было. И больше я ее не видела.

— Они схватили ее, — сказал Бреннан, черты лица, которого стали мрачнее.

— Именно. В следующий раз я увидела ее в телевизионном репортаже, три недели спустя. Она противостояла половине Отделения Бостона по Проведению Спецопераций по Борьбе с Угрозой Сверхъестественного Характера. Она была такой сильной, Бреннан: швырнула одного из них прямо через машину. Они… — Тиернан запнулась, чтобы отдышаться от боли пронзившей ее легкие.

Он ждал, давая ей время, не оказывая на нее давление.

Наконец, она снова смогла дышать и встретилась с ним взглядом.

— Они расстреляли ее. Прямо там, на дороге. На пресс-конференции они заявили, что она была одной из тех, кто жестоко расправился с местным политиком, но я знала, что это неправда. Когда я сложила два и два — историю по контролю за разумом и ее похищение, — я все поняла.

— Если бы я рассказала ей, предупредила ее… — Боль захватила Тиернан, и она закрыла лицо руками, силясь сохранить спокойствие и не привлекать внимание охраны.

— Если бы ты ей рассказала, она была бы осторожнее. Но она была молода и влюблена, а они представляли собой хорошо организованную команду подготовленных убийц, — сказал Бреннан. — Они бы все равно ее поймали. Это не твоя вина, Тиернан. Никто кроме Литтона и чудовищ, с которыми и на которых он работает, не несет за это ответственность. Ты не убивала ее.

Его слова были словно бальзам для ее измученной души, привнося надежду во все темные уголки ее сердца, где она уже и не надеялась обрести покой.

— Я не убивала ее, — сказала она медленно, создавая еще одно звено в цепи, которая объединяла их. — Так же как и ты не убивал Корелию и ее ребенка.

Его голова резко поднялась, и глаза потемнели от затравленного выражения.

— Это совсем другое.

— Нет, это не так. Либо ты смиришься с тем, что не несешь ответственности за гибель Корелии, либо оставь меня в покое с моим чувством вины за Сюзанну, — выпалила она, отчаянно желая подарить ему тоже отпущение грехов, которое он дал ей.

Удивление появилось сначала в его глазах, а затем изменило полностью выражение его лица. На нем отразилось облегчение, просветление. Бремя, подобное ее, а быть может даже тяжелее, отягченное двумя тысячелетиями, постепенно покидало его.

— Ты даже больше, чем я заслуживаю, — сказал он низким и хриплым голосом. — Даже если это будет последнее, что мне дано сделать в своей жизни, я вытащу тебя в целости и сохранности из этого ада. Ты моя, мое откровение и освобождение, и я никогда не отпущу тебя.

Напряженность его голоса тронула ее до глубины души, но воспоминание о видении во время смешения душ было все еще с ней, еще живо. Ребенок, которого он не…не мог…узнать.

Возможно, очень может быть, видения могут меняться.

— Я все еще хочу побеседовать с Посейдоном, — сказала она, зевая посередине предложения. Усталость и голод, наконец, ее доконали.

— А сейчас отдохни, — сказал он. — Я постерегу тебя, а о Посейдоне мы поговорим, когда утром вырвемся из этой ловушки.

Она хотела сказать, что не может спать на бетонном полу камеры, в присутствии бандитов-убийц и отвратительных ученых, замышляющих против них ужасные вещи. Но ее веки опустились, доказывая, что она была не права. Поэтому Тиернан кивнула и свернулась в клубок, стараясь занять поменьше места и лечь как можно ближе к решетке и в то же время так, чтобы оказаться в недосягаемости и случайно не задеть ее во сне. И перед тем как она задремала, одна мысль посетила ее и так и не покинула. Она подняла голову и посмотрела на Бреннана.

— Почему бы тебе не извиниться перед Посейдоном? После всего этого времени он ведь принял бы твои извинения, верно? Даже боги должны уметь прощать.

Он уставился на нее, открывая и закрывая рот, но очень долго так и не смог вымолвить ни слова.

— Сказать ему, что я сожалею, — повторил он, словно сами слова являли собой какое-то откровение. — Ты чудо, mi amara. Ты поистине сокровище.

Она улыбнулась и поплыла на волнах усталости уносящей ее прочь.

— Сам ты mi amara, приятель. Я знаю, что это означает, не забывай. И если ты вытащишь меня из всего этого, можешь звать меня как угодно.

Бреннану удалось проглотить еще две капли зелья, отметая любое волнение о возможной передозировке. Важно лишь не заснуть и, в случае чего, иметь возможность защитить Тиернан.

Запомнить Тиернан.

Тепло искусственной энергии снова заструилось по его телу, обжигая плоть и кровь. Его кожа зудела и горела, и даже покалывало корни волос. Это было неприятно, но не больно. Физически с ним все было в порядке. В эмоциональном плане дело обстояло совсем по-другому.

Эмоционально он ощущал невыносимое напряжение. Гнев переходил в ярость, а страх за безопасность Тиернан обратился в настоящий ужас. Он смотрел на нее, свернувшуюся в клубочек на полу, и отвращение к себе самому, что не смог сберечь эту девушку, превратилось во всепоглощающее омерзение. Он сидел, а его тело сотрясалось от силы эмоций, но он мог с этим справиться. Должен справиться. За исключением еще одного чувства.

Желание, превратившееся в бушующую страсть. Его руки сжались от необходимости прикоснуться к ней. Овладеть ею. Погрузить свой член в тепло ее тела и доставлять удовольствие снова и снова.

— Эй, смотри, большой сильный парень дрожит. Думаешь, он плачет из-за того, что мамочки нет рядом?

Бреннан резко поднял голову вверх и увидел двух охранников, стоявших рядом с решетками. Он оскалился, рыча, а они засмеялись. Они смеялись, а он знал, что убьет их.

Они простояли несколько минут у решеток, дразня и насмехаясь, но к счастью Тиернан не проснулась. Когда один из них позволил себе грубое высказывание о том, что они сделали бы с Тиернан, Бреннан потерял контроль и кинулся на решетки. Как и раньше электричество отбросило его обратно, но на этот раз он почти потерял сознание. Стимулятор, содержащийся в зелье, очевидно увеличивал все — эмоции, ощущения и даже мыслительный процесс. Бреннан заметил, что его мозг работает со скоростью молнии, изучая, анализируя.

Принимая решения.

Он должен сохранить спокойствие. Ему не следует реагировать на провокации. Еще один разряд попросту мог убить его, а он нужен Тиернан. Он сидел с каменным лицом и не обращал внимания на словесные оскорбления охранников, пока тем не наскучило это занятие, и они не развернулись и не отправились к своим креслам и еде.

Он вытерпит, а потом уничтожит их, тогда Тиернан будет в безопасности. Бреннан мысленно повторял это снова и снова, словно мантру. Через несколько часов, когда Бреннан все еще повторял свой обет, пришел Литтон.

Тиернан должна быть в безопасности.

Литтон подошел к клетке и встал на безопасном расстоянии от решетки. Видимо, был наслышан о неоднократных попытках Бреннана прорваться сквозь нее. Через несколько секунд вошел Смитти, в сопровождении нескольких головорезов, вооруженных пистолетами.

— Пора просыпаться, мисс Баум, — сказал доктор Литтон скрипучим монотонным голосом. — Сейчас мы поэкспериментируем на вашем очаровательном мозге.

Глава 30

Бреннан вскочил с пола, а сознание вновь наполнилось берсеркской яростью. Он должен защитить Тиернан, которая устало села и сонно моргала.

Смитти разглядывал его как крысу в клетке. Может, так оно и было, но он не позволит им причинить вред своей женщине.

— Только дотронься до нее, и ты за это заплатишь, — зарычал Бреннан. — Я выслежу вас, и неважно, сколько уйдет на это времени, а потом буду истязать несколько лет, прежде чем позволю умереть.

Литтон побледнел и сделал несколько шагов назад, но Смитти только улыбнулся и жестом показал на своих бандитов с оружием.

— Что, обещаешь то, что в теперешних обстоятельствах не можешь исполнить? Ты заперт в клетке, и у нас есть оружие. Только попробуй выкинуть что-нибудь еще, и ее мы пристрелим первой.

Тиернан вскочила на ноги и попятилась.

— Пожалуйста. Доктор Литтон. Мы на вашей стороне, вы это помните? Жаль, что до этого я слишком увлеклась. Все потому, что Сюзанна была моей подругой. Но мы согласны с тем, что вы делаете, и можем помочь. У Бреннана есть деньги, а у меня связи в новостях и…

— Заткнись, — сказал Литтон. — Ты выдала себя. Думаешь, я идиот, и меня можно обмануть сказочкой и смазливым личиком?

— Вам лучше расслабиться, мисс, — сказал Смитти недобро. — Будет больнее, если сопротивляться.

Очевидно, либо спокойствие Смитти, либо страх Тиернан придали Литтону мужество.

— Я передумал, — сказал он с жестокой улыбкой на лице. — Мы обработаем его, и он не только отпишет свое состояние, но и обойдется без всей этой ерунды с биением себя в грудь.

Бреннан опустил руки по сторонам, чтобы выглядеть спокойным, насколько это было возможно.

— Да. Возьмите меня. Я не буду сопротивляться, только отпустите ее.

Литтон откинул голову назад и рассмеялся.

— Никто никуда не пойдет. Журналистка на свободе со всей этой историей? Да уж. С таким же успехом я мог бы застрелиться и сам.

— Не заставляй нас останавливать тебя, — сказала Тиернан, и Бреннану захотелось аплодировать.

— Мы займемся этим прямо сейчас. Достаньте его оттуда и привяжите к стулу, — приказал Литтон Смитти.

Смитти не двигался.

— А Девон не против? Я думал, он хотел, чтобы вы его подождали. Я, знаете ли, не собираюсь идти против одного из самых могущественных вампов региона. Меня вполне устраивает полный запас крови.

Литтон набросился на него с выпученными глазами.

— Делай то, что говорю я, понятно? Мы больше не должны слушать этого обманщика Девона. Теперь за все отвечает Джонс, а он мне звонил не далее как двадцать минут тому назад и распорядился, чтобы я продолжил дело. А ты, телохранитель-выпендрежник, подчиняешься мне, поэтому либо делай то, что я тебе говорю, либо проваливай.

Несмотря на то, что ученый даже начал на него кричать, Смитти спокойно выслушал тираду Литтона. Когда тот, наконец, замолчал, Смитти просто кивнул.

— Ты босс.

— Так и есть. Не забывай об этом, — сказал самодовольно Литтон.

Бреннан не мог поверить, что ученый, предположительно гений, был настолько оторван от реальности. Смитти же не ручной головорез. Этот человек мог в мгновение ока свернуть Литтону шею. Совершенно ясно, Смитти находился здесь по своим причинам, не только из-за денег.

Или же сумма была весьма и весьма значительной.

У Бреннана тоже были деньги. Он смог бы воздействовать на подобного вида мотивацию, если бы ему выпал еще один шанс поговорить со Смитти с глазу на глаз.

Он взглянул на Тиернан, пытаясь сообщить ей с помощью языка тела и мимики, что с ней все будет в порядке. Она смотрела на него с таким отчаянием, что он оцепенел от испытанной от этого боли.

— Тиернан, все будет хорошо. Я скоро вернусь, и не забывай того, что я тебе сказал прошлой ночью. Верь в них. Верь в меня. — Он посмотрел ей в глаза, стараясь запомнить каждую деталь.

— Бреннан, если они тебя уведут… — Она замолчала и посмотрела на Литтона и Смитти. — Ты знаешь, что тогда случится. Я… я сделаю все возможное, чтобы напомнить тебе. Чтобы помочь тебе не забыть, ладно? Не беспокойся. — Она улыбнулась ему слабой улыбкой, пытаясь вселить в него уверенность, и снова это выбило его из колеи.

Она боялась не за себя. Она боялась за него.

— Это очень трогательно, но боюсь, что нам пора идти, — сказал Смитти. Он кивнул охранникам, сидящим за мониторами управления.

— Выключайте.

Они сделали что-то, и вдруг постоянный гул электричества прекратился. Это случилось так неожиданно, что Бреннан чуть не упустил свой шанс. На мгновение он замер, а потом послал по телепатическому каналу вызов такой силы, что Алексиос, просто не мог его не услышать — если только он не вернулся в Атлантиду.

— Приходи сейчас же. У них Тиернан, и они собираются промыть нам мозги. Давай. — Он попытался передать картинку с местом их расположения, но к тому моменту Смитти уже вошел в клетку с каким-то небольшим металлическим устройством.

— Мы же не будем пытаться выкинуть какой-нибудь фортель, не так ли? — спросил Смитти.

— Как вы видите, мои приятели держат вашу подругу на мушке и настроены они весьма воинственно. В наше время так трудно найти стоящих помощников.

Каждая клеточка тела Бреннана жаждала наброситься на Смитти, убить, оторвать ему руки и забить ими Литтона до смерти, но Тиернан пошевелилась, и он обернулся, чтобы увидеть, как четверо бандитов выстроились вокруг ее клетки, целясь ей в голову и грудь.

С такого расстояния они не промахнутся.

Он кивнул.

— Да, я пойду добровольно. — Он сцепил руки на макушке головы в классической позе заключенного, но потом посмотрел на Смитти, вложив в этот взгляд всю серьезность своих намерений. — Если с ее головы упадет хоть один волос, отвечать будешь ты.

Смитти прищурил глаза так, что они превратились в узенькие щелочки, и что-то уклончиво буркнул. Это было лучшее, чего ему удалось добиться, поэтому Бреннан медленно вышел из клетки. Литтон отошел с дороги, стараясь соблюдать меры предосторожности и держаться подальше от Бреннана. Значит, у этого человека осталось, по крайней мере, немного ума. Прежде чем выйти из комнаты, он остановился и оглянулся на Тиернан.

— Верь мне, — сказал он.

— Обязательно, — ответила она, и слезы потекли по ее лицу. — Всей своей жизнью.

Бреннан кивнул, пообещав Посейдону, что он не осрамит этого доверия. Затем вышел из комнаты вслед за Литтоном.

Они прошли немного по коридору и вошли в другую комнату, огромную, с белыми стенами, сверкающую металлом и с запахом химических веществ витающих в воздухе. Литтон бросился к огромному стулу, возвышающемуся посреди комнаты, пританцовывая вокруг него словно шаман, готовящийся к человеческому жертвоприношению.

Бреннан знал, кого принесут в жертву. Он испытал мгновение чистого, леденящего кровь ужаса, и адреналин устремился по его венам, вознося его инстинкты «борись или убегай» до невероятных высот. Смитти прищурился и поднял пистолет, но Бреннан не боялся оружия. Он не испытывал страха за себя. Каждый грамм этого ужаса был из-за Тиернан, которая осталась в той клетке.

Если он погибнет, она останется одна и будет страдать. Значит, он должен выжить, независимо от того, что они с ним сделают.

Он должен выжить.

Они привязали его к стулу, и он не сопротивлялся. Не боролся. Пассивно сидел, сдерживая ярость и желание перебить их всех. Но он не смог полностью скрыть неустрашимого воина, которым был в душе. Любой, кто потрудился бы заглянуть ему в глаза, увидел бы это и невольно отступил перед силой ненависти струящейся на них.

Любой, но только не Смитти. Он лишь кивнул, узнавая человека-хищника, и продолжил привязывать Бреннана к стулу.

Литтон приблизился, чтобы надеть на него металлический шлем, и на мгновение Бреннана захлестнул приступ клаустрофобии, словно бы и не было тех часов, проведенных в камере. Он напрягся под кожаными креплениями, с помощью которых был привязан к стулу, и вдруг в его голове осталась лишь одна только мысль — бежать, найти выход, не дать им добраться до своего мозга.

Один из охранников сделал ошибку и подошел на миллиметр ближе, чем следовало, и Бреннан размахнувшись со всей силой, ударил его головой в лицо. Он торжествующе закричал, услышав хруст костей, а охранник завопил от боли, а потом повернул голову туда, где по другую сторону стула стоял Смитти.

— Не могу сказать приятель, что виню тебя за это, но тебе не следовало этого делать, — сказал Смитти. Затем он поднял руку и дотронулся металлическим прибором до Бреннана. Его тело пронзил мощный и болезненный удар электричества, заставляя его выгибаться дугой на стуле и сжимать челюсти так сильно, что даже заболел череп.

Когда жужжание и боль прекратились, Бреннан обнаружил, что почти потерял сознание, и не в состоянии ни двигаться, ни бороться. Он не мог защитить Тиернан, и его сознание метало гром и молнии. Не удалось, не удалось, не удалось. Потом Литтон рассмеялся и подошел ближе, поднимая этот проклятый шлем.

— Скоро все будет хорошо, мистер Бреннан, — промурлыкал он, так словно говорил с ребенком. — Лучше, конечно же, для меня.

С этими словами он снова нахлобучил шлем на голову Бреннана и начал присоединять электроды. Бреннан снова попытался оказать сопротивление, но его мышцы отказывались подчиняться командам мозга, и через несколько секунд, Смитти напомнил ему, почему Бреннан не должен бороться.

— Они все еще держат под прицелом твою женщину. Ты действительно хочешь дать нам повод? — В мертвых глазах Смитти на мгновение что-то промелькнуло — может быть, вспышка сочувствия — и исчезло. — Ты же знаешь, что я отдам приказ.

Бреннан откинулся на спинку стула и больше не пошевелился, пока они не включили машину, и электричество не ударило в его череп из шлема, заставляя его мозг разбиться на куски.

Он не смог сдержаться и закричал.

Глава 31

Первый разряд молнии пронзил его мозг, и сознание Бреннана взорвалось мириадами осколков, разлетающихся в разные стороны, лишая его способности дышать. У него не было сил обрести душевное равновесие. Калейдоскоп видений заполнил его сознание: Атлантида, Тиернан, Алексиос, Тиернан, Конлан и Райли, младенец, Тиернан.

Он всегда мысленно возвращался к Тиернан. Он знал, что должен держаться за ее образ, за воспоминания о ней. Должен ясно представлять ее в своем сознании, не смотря ни на что.

— Увеличь напряжение, — сказал чей-то злорадный голос, и он узнал его, и помнил, кому он принадлежит. Это был Литтон. Доктор Литтон. Бреннан был отчаянно рад, что смог вспомнить имя, но следом за этим получил еще один разряд молнии и мысль пропала.

Кто-то кричал или визжал совсем близко, но лишь попытавшись сглотнуть, Бреннан наконец-то осознал, что это он вопил истошным голосом. Он испытывал такую неимоверную боль, что казалось, его череп вот-вот расколется пополам.

Чье-то лицо появилось в поле его зрения, и боль прекратилась, даруя благословенное облегчение. А потом обладатель этого лица заговорил, голосом незнакомым и в то же время таким, к которому он неосознанно испытывал ненависть.

— Я ваш друг, мистер Бреннан. Я здесь, чтобы вам помочь, — произнес этот голос, но лицо принадлежало плохому парню, Литтону, и Бреннан кинулся на него, забыв о том, что он связан.

— Не достаточно, — сказал обладатель лица, коварный и разыгрывающий сожаление, которого он на самом деле не чувствовал. Тот Литтон не был способен на какие бы то ни было чувства, нельзя терять связь с реальностью. Теперь ему не казалось, что с ним разговаривает лицо, лишенное тела. Он точно знал, что этот монстр — Литтон, а Тиернан все еще у них, и поэтому он должен терпеть.

Должен все это вынести.

Молния ударила вновь, наполнив ревом его мозг, и он попытался удержаться за лица и воспоминания о своей семье и друзьях. О…женщине. Эта женщина — он видел ее лицо. Прекрасные темные глаза и кожа цвета сливок. Темные шелковистые волосы, которые ему захотелось вновь обернуть вокруг пальцев, и вдруг он осознал, что это — Тиернан. Он сложил ее имя из тех частей головоломки, на которые распался его мозг и вознес молитву Посейдону — нет, не Посейдону.

С чего бы ему молиться Посейдону? Проклятие Посейдона — что-то связанное с проклятием Посейдона.

Молния ударила еще раз. И снова, и снова, и снова.

Каждый раз, когда это прекращалось, лицо нависало над ним снова. Лицо говорило с ним. Твердило, что является его другом.

И каждый раз он отвергал это.

Наконец, лицо исказилось яростью. Оно закричало на Бреннана и отдало приказ увеличить молнию до максимального уровня.

Иногда слышался другой голос, произносящий разные вещи. Красная зона. Опасность. Те слова определенно должны были что-то означать, но единственно, что он понимал — это молнию. Женщина. Какая женщина? Молния убила женщину?

Лицо вернулось. Оно было странно пунцовым с глазами навыкате.

— Запомни это. Я — твой друг, и ты будешь делать то, что я тебе скажу. Ты помнишь это?

Бреннан не мог вспомнить ничего, даже женщину. Женщину? Но давно бездействующая память вернулась к нему и он кивнул.

— Да, — сказал он, но его голос был слабым и сорванным, и он не знал, слышало ли его слова лицо. — Я помню.

Лицо расплылось в улыбке. И молния вернулась, разрушая весь мир, пока тот не превратился в черное пятно.

Бреннан открыл глаза, обнаружив, что лежит на стуле. Он помнил этот стул. Из него била молния. Его сознание представляло собой путаницу разрозненных образов и противоречивых импульсов, разрываясь между настоятельной необходимостью вознести молитву Посейдону и желанием поверить этому лицу. Нет, не лицу. Доктору Литтону. Другу Бреннана.

Он повернул голову и увидел Литтона, сидящего на стуле около ряда компьютеров и разговаривающего с другим мужчиной. Этот второй был ему знаком. Опасный. Смит. Нет, Смитти. Смитти. Тот, кого следует остерегаться.

Слишком поздно. Он снова медленно, болезненно обретал душевное равновесие, хотя его сознание все еще оставалось хаотичным кошмаром. Он знал, кто он и где находится.

Он знал, что должен подыграть.

Литтон обернулся и увидел, что он очнулся. Он и Смитти поднялись и прошли через всю комнату и уставились на Бреннана, который осознал, что все еще привязан к стулу.

— Вы знаете, кто вы? — спросил Литтон.

— Бреннан, — прохрипел он. — Воды.

Литтон кивнул и один из его лакеев принес стакан воды с соломинкой и позволил Бреннану сделать несколько глотков, прежде чем унести.

— Вы знаете, кто я? — Литтон впился в него взглядом и затаил дыхание.

Бреннан какое-то время внимательно на него смотрел, выжидая, и стараясь, чтобы его ответ прозвучал правдоподобно.

— Литтон, — проскрежетал он. — Мой друг.

Лицо Литтона преобразилось, и он на самом деле захлопал в ладоши.

— Я знал это. Я знал, что он поддастся, Смитти! — Он похлопал Смитти по спине и только Бреннан заметил отблеск желание убить, на мгновение промелькнувший в глазах наемника.

— Неужели? Не очень-то я в это верю, — сказал Смитти, внимательно глядя на Бреннана. — Слишком уж все гладко.

Литтон фыркнул.

— Гладко? Ты идиот и ничего не понимаешь в науке. Ни одному человеку прежде не требовалось так много. Он принял столько же, сколько и самые сильные оборотни. Какими бы сильными ни были мутационные изменения его мозга, мы смогли их преодолеть. Он наш.

Мужчина протянул руку и потрепал Бреннана по щеке. Ему потребовалась вся его отточенная двумя тысячами лет дисциплина, чтобы не оттяпать кусок от руки Литтона.

— Разве вы не мистер Бреннан? Мой друг? — задал вопрос Литтон, снова тем же мурлыкающим голосом, от которого Бреннана охватывала злость.

Воздействие машины не прошло бесследно и его затошнило. Вместо этого он улыбнулся.

— Да. Мой друг, — сказал он уже громче. — А теперь спать?

— Да. Теперь вы должны спать. Мы приготовили ваше помещение. — Литтон кивнул Смитти, который приказал охраннику освободить Бреннана.

Они помогли ему подняться, но Бреннан заметил, что Смитти и другой охранник, держатся несколько особняком, вне пределов его досягаемости, хотя они снова целились в него. Поначалу они должны были помогать ему идти, но ему удалось доковылять обратно по коридору.

Когда они вошли в ту же самую комнату, где он провел всю ночь, то понял, что они собираются снова посадить его в камеру.

— Клетка? — сказал он, упираясь в дверях. — Не комната? А кровать?

— Мы поставили туда койку, да и ванная тоже есть, — мягко сказал Литтон, и Бреннан обернулся, чтобы взглянуть. Конечно же, кровать в комплекте с одеялом и подушкой стояла с одного боку клетки. Охранник держал дверь клетки открытой, пока другой открывал дверь в задней части камеры, которую он не заметил минувшей ночью. Вероятно из-за того, что это была просто часть стены. Очевидно, в ней был скрытый механизм, с помощью которого она и открывалась. За ней была видна небольшая ванная комната.

Легкий шум, подобный тому который производит раненое животное, привлек его внимание и он повернул голову, чтобы посмотреть. В соседней камере, в которой все еще была заперта дверь, стояла женщина, которую била дрожь. Она пристально смотрела на него, и он почувствовал в своем сознании едва заметный намек на узнавание. Он ее знал?

Кто бы она ни была, она была симпатичной. Ее можно было бы даже назвать красивой, если бы не бледное, заплаканное лицо и красные глаза. Наверное, она испытывала страх.

Вероятно, так оно и было.

Но обрывки памяти покинули его сознание, и ему было нечего предложить этой женщине, что могло бы ее утешить или дать надежду. Даже он, опытный атллантийский воин, был не в силах избежать этого кошмара. На что тогда надеялась она?

— Бреннан? — вымолвила она дрожащим от невероятной силы эмоций голосом. — Ты в порядке? Ты…помнишь меня?

Непонятная вспышка озарила его сознание. Имя? Чувство? Но затем исчезла без следа, оставив его в состоянии крайнего изнеможения. Он покачал головой.

— Мне очень жаль. Я очень устал.

Литтон схватил его за руку, уставившись на Бреннана, затем перевел взгляд на женщину.

— Это Трейси Баум. Вы пришли с ней. Ваша долговременная память не должна была пострадать, — сказал он, всматриваясь в глаза Бреннана. Неожиданно ученый отшатнулся.

— Его глаза. Посмотри на его глаза, — сказал Литтон.

Смитти встал напротив Бреннана и уставился ему в глаза, затем медленно попятился и взял его на мушку, держа оружие обеими руками.

— Они светятся, — сказал он решительно. — Может, теперь мы выясним, что за чудо-юдо угодило нам в лапы.

— Он что, не человек? — Литтон спешно отошел назад. — Но…но ведь он и не оборотень.

Смитти полоснул Литтона взглядом полным отвращения.

— В этом огромном, безнравственном мире, есть вещи похуже, чем оборотни и вампиры, знаете ли.

Бреннан хотел спросить человека, откуда он узнал, или что конкретно было ему известно, но внезапно перед глазами поплыли черные круги и он снова споткнулся, чуть ли не падая.

— Устал, друг, — сказал он Литтону.

— Поместите его в камеру, — приказал Смитти, и двое охранников бросились, чтобы помочь Бреннану войти внутрь. Они толкнули его на койку, и он попытался сохранить вертикальное положение, но завалился на бок.

Женщина кинулась к решетке, разделяющей их камеры. Она отчаянно рыдала. Ее страдание отозвалось страшной болью у него в груди, и он не понимал почему.

— Бреннан, я — Тиернан. Ты не можешь меня не помнить. Ты должен.

Тиернан? Что-то промелькнуло, затеплился крохотный огонек в глубине этой черноты его сознания, но очень быстро потух под действием истощения и отголосков боли. Каждый мускул его тела ломило, как если бы он столкнулся с лавиной.

— Что она сказала? — спросил Литтон. — Тиернан? Какая еще Тиернан? Мы знаем вас, мисс Баум. Трейси Баум. Что это за слово Тиернан? Какой-то код?

Женщина рассмеялась, а слезы продолжали струиться по ее лицу. Бреннан попытался стряхнуть с себя сонливость, уверенный в том, что ее слова должны были значить для него что-то очень важное. Но она рухнула на колени, на жесткий-жесткий пол.

— Ага, код, — наконец сказала она. — Он означает, что мы по самые уши в дерьме.

Бреннан хотел помочь ей. Она выглядела очень печальной и испуганной, когда они открыли клетку и пришли за ней. Он знал, в чем состояла его миссия. Он должен защитить человечество. Он был воином Посейдона, и Конлан послал его…

Но дальше зияла пустота. Его миссия была стерта, а сознание представляло собой чистый лист, и, не смотря на то, что он продолжал бороться, его снова поглотила темнота. Погружаясь в пучину черноты, он услышал, как закричала женщина.

Глава 32

Атлантида, три дня спустя

Алексиос нервно мерил шагами кабинет, бывший командным пунктом, не обращая внимания на Грейс. Та же подавала знаки, призывая его сесть и успокоиться. Либо, что было в характере Грейс, выпустить пар, побившись головой о стену. Но если он не будет двигаться, то просто взорвется.

— Мы искали везде. После того, как Бреннан чуть не вырубил меня телепатическим сигналом, там ничего не осталось. Лишь то странное жужжание. Конлан, мне нужен Аларик. Мне не хватает сил, чтобы сделать это без него, а у Бреннана серьезные неприятности, иначе он бы откликнулся.

— Ты уверен? — Конлан барабанил пальцами по столу. — Проклятие вступило в силу и его эмоции… Может, он хочет побыть какое-то время наедине с Тиернан?

— Во время задания? Да ты спятил? — Алексиос запнулся, вспомнив, что говорит со своим Верховным принцем. — Прости, Конлан, но сейчас я в самом деле волнуюсь. Мне нужен или ты, или Аларик, а лучше — вы оба.

Конлан вскочил и внезапно швырнул свою чашу через комнату, разбив ее о стену. Он повернулся, взбешенно глядя на Алексиоса:

— Думаешь, я этого не знаю? Что я не волнуюсь точно так же? Бреннан один из моих людей, Алексиос. В такой же степени, как ты, Бастиен и Дэнал, Джастис и Вэн, и, черт возьми, даже Кристоф. На мне лежит ответственность за каждого из вас.

Алексиос отбросил с лица волосы, не думая о шрамах, которые Конлан уже видел.

— Он был под моей защитой, но я добрался туда слишком поздно. Мы искали их повсюду, но никого не обнаружили. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Вообще ничего.

— Где Литтон? — спросила Грейс. — Или тот подонок Уэсли?

— Ни того, ни другого никто не видел, — ответил Алексиос. — Компьютерщик Лукаса разыскивает домашний адрес Уэсли. Литтон вышел из дела, когда основал эту компанию. Кажется, он там же и живет.

Закрыв глаза, Конлан кивнул. Через минуту тот взглянул на Алексиоса, который искоса поглядывал на принца, не обращая внимания на энергию, пылавшую в глазах Конлана.

— Аларик уже в пути, — сказал Конлан. — Он прихватил с собой несколько местных мятежников. Кажется, они думают, что придется с боем брать некую подземную крепость. Квинн встретит тебя в штаб-квартире Лукаса.

— Квинн знает Лукаса?

— Квинн знает всех, — сообщила им Грейс. — Как же ты думаешь, она стала лидером всех групп мятежников в Северной Америке?

— А ты? — спросил Конлана Алексиос.

Тот мрачно ответил:

— Очевидно, мне необходимо предстать перед Верховным Двором фэйри.

— Двором Благих фэйри? — поинтересовался Алексиос.

— Если бы это был Двор Неблагих фэйри, я бы даже не стал рассматривать такую возможность, — раздраженно воскликнул Конлан. — С Райли и Эйданом — ни за что. Конечно, нет.

— Как бы то ни было, от такого предложения ты не можешь отказаться, — пробормотала Грейс. — Уж поверь мне, я знаю о фэйри намного больше, чем мне бы хотелось.

Алексиос встретился с ней взглядом, вспоминая их последнюю встречу с Рисом нэ Гэрэнвином, принцем Верховного Двора Благих фэйри. Он сыграл с ними шутку в стиле Рипа Ван Винкля, как она это называла. В какой-то момент они испугались, что Рис украл у них время. Вместо этого он украл что-то у крайне неприятного вампира, а Алексиосу с Грейс пришлось расхлебывать последствия. Мало того, выяснить, что именно было похищено, до сих пор не удалось.

Фэйри не могли лгать, но никогда и не говорили правду. Они высмеивали преданность и воспринимали честь по-другому, чем Воины Посейдона. Нет, Алексиос не горел желанием снова встретиться с каким-нибудь фэйри. Если же Рис подаст королевское прошение о встрече, то, в случае отказа Конлана, это будет равносильно объявлению войны между Атлантидой и фэйри.

— Когда мы встретимся с Квинн и Алариком? — спросил Алексиос, направляясь к двери. За ним по пятам шла Грейс.

Ему предстоит еще одно сражение, когда он скажет Грейс, что она не в праве рисковать собой и ребенком в этой борьбе, даже ради спасения Бреннана.

— Чем скорее, тем лучше, — ответил Конлан. — И, Алексиос?

Тот остановился, положив руку на дверь.

— Да?

— Верни их домой.

Алексиос смог лишь кивнуть, пораженный болью, которую увидел на лице принца.

— Даю слово, — ответил воин.

Глава 33

Бреннан врезался в стену. Опять. Он снова и снова стукался лицом о твердые поверхности. После того, как он несколько раз бросался на решетки клетки, они отключили электричество, опасаясь, как бы их пленник по неосторожности не убил себя.

Но он не хотел убивать себя. Не хотел биться о стены. Он был не властен над своим телом, им управляло что-то в его голове. Он стал марионеткой из-за того, что они что-то сделали с его хвостатым ядром — да, Бреннан помнил научное название для того маленького гороховидного устройства, которое лишало его воли и контроля над собственным телом.

Он не хотел убивать себя, но, в то же время, у него не было желания жить. Воин был равнодушен ко всему, кроме молнии. Он не имел представления о течении времени. Он не знал, сколько прошло: часы, дни или недели, — с тех пор, как они усаживали его в то кресло и вызывали молнию.

Он, Бреннан, когда-то мог вызвать молнию. Это было лишь мимолетное воспоминание или, скорее всего, лишь фантазия. Ничего не осталось, кроме таких вот проблесков.

Они и молния.

Бреннан услышал какой-то звук. Воину потребовалось некоторое время, чтобы определить, откуда этот звук исходил. Затем Бреннан вяло повернул голову, чтобы взглянуть, вдруг она все еще там. Он забыл о ней, снова. Его мир сузился до молнии и женщины, и воину казалось, что ему тем более нельзя забывать эту женщину.

Она находилась в другой камере. Бреннан не знал ее имени, но когда она смотрела на него и звала его, глубоко, очень глубоко в его душе пытался шевелиться слабый отголосок воспоминаний. О ней. О том, кем она была.

Кем была для него.

Но потом туман вновь заволакивал его сознание. Молния не оставляла места воспоминаниям, только покорности. А этого он не мог сделать. Все, что угодно, только не это. Пока нет. Возможно, не сможет никогда. Он дал клятву Богу, и никакая машина не могла изменить это, не важно, как сильно она зашифровала его мозг.

Женщину к молнии они забирали реже. Она человек, не… такая как он. Не атлантийка. Не воительница. Бреннан снова взглянул на прутья решетки и потянулся, чтобы дотронуться до одного, но вместо удара током ощутил только холодный металл. Ему пришла в голову мысль, что решетки не являются серьезной преградой, но сама идея побега оказалось слишком сложной задачей для его измученного мозга.

Он не мог вспомнить. В его сознании осталась лишь огромная пустота. Даже эмоции притупились, хотя, кажется, они должны быть важны для него.

Та женщина тоже потеряла надежду. В течение первых часов, или дней, она звала его. Звала по имени. Постоянно говорила с ним, рассказывала истории о себе и о нем. О них двоих, вместе. Ее звали Трейси или, может быть, Тиернан. Она утверждала, что знала его, а он ее.

Она ошибалась. Он знал только молнию. Теперь Бреннан не так уж и боялся этих разрядов. И ему это почти нравилось. Все остальное было унылым и серым, и теперь он надеялся, что молния заберет его к водам предков. Он был готов прервать этот круговорот — камера, кресло, камера, кресло.

Вот только, это была неправда. Пока что он не мог сдаться. Бреннан не совсем понимал почему, знал лишь, что должен помочь той женщине. Он был Воином Посейдона. Это его долг и его призвание.

Мужчины открыли дверь не в его камеру, значит молнии пока не будет. Наступил вечер. Он знал это, несмотря на отсутствие окон в камере. Охранники, дежурившие ночью, были хуже остальных. Грубее. Развязнее.

Когда они зашли в камеру к женщине, Бреннан почувствовал опасность. Ей угрожала опасность. Основной инстинкт — защищать — охватил его сознание, и туман медленно рассеялся. Воспоминания затопили его сознание, его сердце и душу, притащив за собой боль, позор и ужас. Открывая все более глубокие воспоминания. Впервые за долгое время его сознание прояснилось, туман полностью развеялся, и он вспомнил. Впервые за эти дни, Бреннан вспомнил.

— Эй, красотка, мы только хотим немного позабавиться, — сказал один из них, толкая женщину — Тиернан — в руки другого охранника. — Мы скучаем здесь одни, каждую ночь. Почему бы тебе не быть с нами полюбезней?

Она даже не закричала. Брэннан осознал, что она оставила всю надежду на спасение или помощь даже от него.

Один из головорезов протянулся и оторвал рукав ее рубашки, и в это мгновение Бреннан откинул голову и с вызовом зарычал. Охранники отскочили от Тиернан и развернулись, уставившись на воина расширившимися глазами.

— Какого черта? Проклятье, он три дня провел почти в отключке, — доставая оружие, сказал один из них.

— Может, он сходит с ума, как и те оборотни, — сказал другой, резко схватив Тиернан и поставив перед собой, как щит.

— Теперь моя очередь, — сказал Бреннан, чувствуя, как проясняется его сознание, и он призвал энергию.

Все, чем он являлся и чем когда-либо был, откликнулось на его зов, охватывая его для того, чтобы защитить возлюбленную. Она все это время находилась здесь, стойко перенося невообразимые страдания. Теряя надежду.

Они заплатят за это. Они умрут.

— Успокойся, — сказал трус, державший Тиернан, срываясь на визг. — Перестань так сверкать глазами. Прекрати, или я сделаю ей больно.

Бреннан сотворил из воды ледяные копья в уме прежде, чем создать их наяву. Сразу же эти копья полетели, рассекая воздух со скоростью звука. Охранники, пронзенные копьями точно в центр лба, умерли даже раньше, чем рухнули на пол.

Тиернан, не в силах поверить увиденному, потрясенно уставилась на него:

— Бреннан? Ты… ты вернулся?

— Я вернулся и должен тебе тысячу извинений, но нам нужно выбраться отсюда. Сейчас же. Ключи?

Она прикусила губу и, не тратя время на споры, наклонилась, чтобы обыскать карманы охранников и затем подошла уже с ключами. Быстро открыв его камеру, она отступила назад, глядя на него настороженно, когда он хотел бы просто ее обнять.

— Я понимаю, — сказал Бреннан, зная, что, после того, как он так ужасно ее подвел, не заслужил большего. — Теперь уходим.

— Покинуть это место, может быть не так просто, как выбраться из камеры, — сказала женщина, но весьма охотно отдала ему ключи и наблюдала за тем, как он укладывал мертвых охранников на их койки и накрывал одеялами.

— Всего лишь небольшая хитрость, но, возможно, она даст нам несколько лишних минут, — проговорил Бреннан, запирая камеры.

Тиернан побежала к ряду компьютеров.

— Здесь мониторы, на них видны коридоры и лаборатория, — гримаса исказила ее лицо. — То проклятое кресло. Я бы хотела вернуться сюда с динамитом и взорвать его, стерев с лица земли.

— Так мы и поступим, — пообещал он ей. — Мы вернемся и сделаем так, что Литтон никогда никому снова не причинит вреда.

— Мы можем спуститься по этому коридору, там, наверное, есть выход. — Она указала на коридор расположенный в противоположной стороне от лаборатории. — Сомневаюсь, что так поздно поблизости есть охранники. В конце концов, они думают, что мы надежно заперты в камерах.

Она сжала руки в кулаки на клавиатуре. Ее разодранный рукав свободно свисал от самого плеча.

— Они никогда не посадят меня опять в эту клетку. Только через мой труп.

— Никогда больше, — согласился Бреннан. — Теперь сматываемся, прежде чем Литтон вернется с подкреплением. Или со Смитти, что гораздо хуже.

Она кивнула и мимолетно коснулась лица воина, что он едва ощутил прикосновение.

— О, Бреннан. Я думала, что потеряла тебя.

— Никогда, — поклялся он. — Ты больше никогда меня не потеряешь. Не теперь.

Тиернан кивнула, но он по глазам видел, что она ему не поверила.

— Теперь бежим, — сказала Тиернан и направилась к двери.

Глава 34

Главная гостиная мистера Джонса под Заповедником Йеллоустоуна

В эту минуту Литтон хотел находиться где угодно, только не здесь. Эти вампиры — чудовища, жестоко пытающие друг друга. Что за создания, которые мучают себе подобных удовольствия ради?

Хотя, если уж и смотреть на пытки, то не так уж сложно наблюдать за муками Девона и противной сучки-вампирши, следовавшей за тем вампиром, словно тень.

Эта парочка свисала с серебряных цепей. Литтон понял, что оковы сделаны из серебра, потому что от кожи вампиров поднимался дымок. Это должно быть невероятно больно. В прошлом он задумался о том, могли ли вампиры испытывать боль, так как они уже мертвы. Судя по виду Дейрдре и Девона, ответ на этот вопрос положительный.

Литтон впервые побывал в покоях Джонса, и всеми силами старался не глазеть на все вокруг, как неотесанная деревенщина по дороге в большой город. Бархатные и шелковые занавески покрывали стены пещеры. Картины стояли повсюду: у стен и на полках. Ученый не разбирался в искусстве, но некоторые полотна казались подлинными. То есть стоили, по-видимому, несколько миллионов долларов, и им место в музеях.

Почему им так нужны деньги Бреннана, если у них есть свое богатство?

— Вампиры не расстаются со своей собственностью, человек, — прошипели ему на ухо. Литтон подпрыгнул чуть ли не на фут, услышав голос вампира. Мистер Смит, смеясь, демонстрировал очень острые клыки.

Джонс опустил щипцы, которыми рвал ухо Девону и развернулся так быстро, что Литтон даже не успел глазом моргнуть.

— Что тебе здесь надо? — проворчал он, обращаясь к Смиту.

Литтон отступил, убираясь с пути этих двух хищников.

— Я пришел за ним, — ответил Смит, качая головой в сторону Девона, который поднял свою голову и посмотрел на них.

Литтон открыл рот, увидев состояние этого вампира. Кожа Девона стала морщинистой и обтянула кости черепа. Вампир за пару дней постарел сразу на несколько сотен лет. Литтон не мог поверить, что тот еще в сознание и жив. Ну, то есть немертв. Его пытали, и по видимости, не только щипцами. Раны, синяки и кровь покрывали его лицо, тело. То, что осталось от его одежды, тоже было пропитано кровью. Но он был еще жив, в сознании и смотрел на Джонса с такой жгучей ненавистью, что Литтон удивлялся, как это тот еще не загорелся.

Дейрдре держалась не так хорошо. Она вяло висела на цепях, то ли потеряв сознание, то ли умерев. Ее платье было разорвано спереди, а грудь и живот были так же, как у Девона, покрыты синяками, порезами и кровью.

Девон облизнул губы, затем встретился взглядом со Смитом:

— Освободи меня, чтобы я мог убить его, и территория Джонса станет твоей.

Смит кивнул:

— По рукам.

Он поднял руку вверх, и вампиров роем вбежали в комнату, нападая на Джонса. Литтон забрался под стол и натянул на себя ковер, молясь, чтобы все они позабыли о нем. Он сидел, съежившись и трясясь от ужаса, пытаясь не думать, что столько вампиров с жаждой крови смогут сделать с человеком, если найдут его.

Джонс сопротивлялся изо всех сил, несмотря на то, что был в меньшинстве, но как только один из вампиров освободил Девона от серебряных цепей, все закончилось. Даже истощенный и ослабевший от голода и пыток, Девон незамедлительно направился к Джонсу. В следующую минуту Литтон увидел, как голова Джонса катится по полу к нему, ученому, остановившись у самых его ног.

— О, Боже, о, Боже, о, Боже, — стал заикаться Литтон, понимая, что ему конец.

Девон сразу же сорвал цепи с Дейдре и теперь стоял, баюкая ее в своих объятиях. Он через всю комнату посмотрел в глаза ученому.

— Вы пришли сюда, чтобы доложить, доктор Литтон. Так что, выкладывайте.

Тот поморгал, боясь ответить. Боясь дышать. Он также опасался, что описается. Ученый застыл на месте и молчал.

Тут перед носом Литтона появилось лицо Смита, который наклонился, схватил ученого за лодыжку и вытащил из убежища под столом.

— Я сказал, давай выкладывай, — повторил Девон, и по голосу вампира Литтон понял, что тот больше повторять не будет.

Ученый неуклюже поднялся, мысленно проклиная всех вампиров и себя самого за то, что связался с ними.

— Бреннан теперь наш, сэр. Он долго не поддавался, и Смитти считает, что он не человек, а некое существо, но судя по снимкам, Бреннан — человек. В общем три дня применения прибора на максимальной мощности сработало. Он сейчас достаточно послушен и подпишет всё, что мы хотим. Мы уже можем начать переводить его деньги на счета нашего учреждения.

Девон кивнул:

— Хорошо, только не причиняйте ему вреда. Больше не нужно его подвергать воздействию машины, пока я с ним не встречусь. Мы могли бы сделать его лицом наших исследований, вместе с вами, разумеется. Но если Бреннан превратится в пускающего слюни идиота, наши планы полетят в тартарары.

Литтон кивал, мотал головой, чуть ли не кланяясь, лишь бы выбраться отсюда живым.

— Мистер Смит, прошу вас, проследите, чтобы доктор Литтон добрался до своей лаборатории в целости и сохранности. — Девон немного подвинул Дейдре, но не стал опускать ее. — Я боюсь, что какой-нибудь голодный вампир может… задержать нашего ученого.

Смит рассмеялся:

— А откуда вам знать, что я не стану его задерживать?

Литтон, и так уже ненавидящий Девона, не обрадовался, когда увидел улыбку вампира.

— Все в свое время, мистер Смит. Те, кто на моей стороне, получат все.

Смит окинул холодным и оценивающим взглядом помещение, а затем посмотрел на голову Джонса, лежащую на полу и постепенно обращающуюся в мерзкую слизь. Литтон почувствовал, как у него всё внутри переворачивается.

— Мне нравится ставить на лошадку, которая выиграет, — пояснил Смит.

— А разве не все так делают? — ответил Девон. — А теперь идите.

Они ушли.

Глава 35

Национальный Парк Йеллоустоуна, Штаб-квартира

Аларик материализовался из тумана в тени дерева, скрытый от восхода солнца. Он хотел, нет, нуждался в минуте покоя, прежде чем они увидят его. Минута, чтобы подготовиться к новой встрече с ней.

Квинн.

После стольких долгих лет целибата, в течение которых Аларик жертвовал своими потребностями ради своего народа, Кили, женщина-археолог и чтец предметов, обнаружила горькую правду. Посейдон никогда не приказывал соблюдать целибат своим жрецам. Даже Верховным Жрецам, от которых требовалось намного больше.

Группа старейшин, в отчаянной попытке спасти Атлантиду от разрушения, призвала жрецов к целомудрию. Это все, что они знали до настоящего момента. «Как» и «почему» осталось загадкой. Зато известно «когда»: приблизительно восемь тысяч лет назад. Нерей был Верховным Жрецом, а Зелия — его женой.

Жена.

У Аларика перехватило дыхание. Он сразу подумал о реакции Квинн на это слово и не мог сдержать улыбку, расползающуюся по лицу. Лидер повстанцев, да. Воительница, конечно. Блестящий стратег, без вопросов.

Но жена?

Слегка зашуршали листья, и Аларик напрягся, зная, что зачарованные оборотни бродят в лесу. Он собрался с силами и приготовился. Однако, вовсе не зачарованный волк-оборотень выскочил из-за деревьев и приземлился перед ним с легкостью, несмотря на огромные размеры. Это был Джек.

Ухмылка блеснула в раскосых глазах тигра, и он издал глубокий, урчащий звук, который глупец, возможно, ошибочно принял бы за мурлыканье. И потерял бы руку вскоре после этого.

Аларик склонил голову.

— Джек. Всегда… занятно видеть тебя.

Тигр оскалил зубы, на что Аларик повел бровью.

— Теперь, ребята, играйте по правилам, — сказала Квинн, появляясь из леса с противоположной от Джека стороны. Аларик повернулся, чтобы посмотреть на нее, и остальной мир исчез.

— Здравствуй, Квинн. Эта игра длится уже слишком долго, — он гордился, что сохранил спокойный тон. Гордился еще больше тем, что не схватил и не похитил ее, унеся туда, где никто и никогда не нашел их.

В место, где никто ничего от них не потребует. Где нет обязанностей.

Место, существующее только в фантазиях.

— Привет, Аларик, — сказала она, и хриплый звук ее голоса откликнулся в каждом нервном окончании его тела. Энергия жреца вспыхнула горячо и ярко. Он хотел вызвать водопад, грозу, цунами и положить это все к ее ногам.

Джек зарычал и наотмашь ударил лапой по молодому деревцу, содрав большую часть коры.

— Я не думаю, что Лукас это оценит, — нахмурилась Квинн. — Джек, пожалуйста, подожди нас в штаб-квартире.

Джек снова зарычал. Квинн смерила его тяжелым взглядом, стальную твердость которого испытать на себе решался не каждый. Неудивительно, что ее считали хорошим лидером. Мужчины и женщины были готовы умереть за нее.

Умирали за нее.

Она хранила их всех в душе.

Тигр повернулся с такой силой, что его хвост со свистом хлестнул Аларика по ногам, а затем не спеша направился к гигантскому бревенчатому дому — штаб-квартире Лукаса. Пересекая поляну между деревьями и домом, Джек плавно поменял форму в одном большом прыжке. За несколько секунд вместо тигра появился полностью одетый человек.

— А он мастер превращений, — заметил Аларик, услышав бессмысленную глупость своих слов, едва произнес их.

Она лишь кивнула.

— Ты ему не нравишься, — сказала она резко. Квинн расправлялась с большинством затруднений с присущей ей прямотой.

— Джек думает, что я сохну по тебе, и хочет меня себе в пару.

Аларик замер в смертельном безмолвии.

— А что думаешь ты? — выдохнул он, когда смог говорить.

— В одном Джек прав, а в другом — ошибается, — Квинн пожала плечами. — Я сохну по тебе, но я ему не пара. Человеческая часть его души заботится обо мне, но кошачья — равнодушна. Джек хороший друг, но этого, определенно, не достаточно для серьезных отношений. Женщину, предназначенную ему в пару, должны желать обе половины его души, только тогда их ждет истинное счастье.

— Ты веришь в это? — спросил он. — Истинное счастье?

Квинн посмотрела в глаза Аларику, и он провалился, утопая в густой, тягучей темноте ее глаз.

— Я верила, — она задумалась. — Однажды, давным-давно.

— Твоя сестра Райли счастлива с Конланом, — не отступал Аларик. — Скоро они будут править Атлантидой вместе с сыном под боком.

— Я все еще не видела своего племянника, — тень боли прорезала лицо Квинн. — Расскажи мне о нем. Об Эйдане. С ним все в порядке?

Аларик кивнул, отвечая:

— Он здоровый, хорошо сложенный, сильный духом парень. Эйдан, безусловно, сын своих родителей.

— Я надеялась на это, — Квинн улыбнулась. — Для Райли. Она заслуживает счастья. Но как может быть счастлива правящая семья, когда Атлантида на грани войны?

— Война. Ты думаешь дойдет до этого? — нахмурился Аларик.

— А как же иначе? Мы стоим на пороге мирового господства. Если эксперименты ученых будут успешны, вся планета станет кормушкой для вампиров. Пока кто-то не остановит их.

— Почему этим кем-то постоянно должна быть ты? — Аларик коснулся ее лица, и вихрь чистого желания пронесся сквозь него, просто от ощущения кожи ее щеки под пальцами.

Она прижалась к его руке, дрожа, как испуганная лань. Но это была Квинн, если она и была когда-либо действительно испугана, Аларик ни разу этого не видел. Возможно, она дрожала от удовольствия, доставленного его прикосновением. Эта идея согрела его, но Квинн так и не ответила на вопрос.

— Почему ты? — повторил он, заставляя себя спросить, зная ответ и не желая его слышать.

Квинн закрыла глаза и, повернувшись, коснулась его ладони нежнейшим из поцелуев.

— Кто еще? — прошептала она. — Ответь мне, Аларик. Если не я, не ты, то кто еще? Мы будем безучастны, пока наш мир разрушается?

— Ты можешь вернуться в Атлантиду со мной. Вампиры никогда не достанут нас там, — выдавил он, зная, что это бесполезно. Понимая, что совсем не этого он хотел бы для Квинн. Осознавая, что его предложение не осуществимо. Он не станет сидеть сложа руки, зная, что в это время мир умирает.

Никогда.

Квинн тоже понимала это и, чуть отодвинувшись, улыбнулась.

— И Аларик «играл на скрипке»[29], когда горел Рим, — продекламировала она. — Что-то я не могу себе этого представить.

— Желания иногда сбываются.

— Да? — Квинн смотрела вдаль, и он хотел бы знать, что она видела там, в темных глубинах своего разума. — Мои нет. Мои мечты прошли бесследно.

— Обет целибата — выпалил Аларик — Это была ложь.

Она медленно подняла голову, и внезапно страсть, смешанная с надеждой, вспыхнула в ее глазах так ярко, что ему захотелось кричать. Но затем глаза Квинн затуманились, и она отвернулась.

— Даже если так. Мои доводы не изменились. У нас нет времени обсуждать это сейчас, пока твой друг в опасности.

Она повернулась, чтобы уйти вслед за Джеком, но Аларик не мог вынести неопределенности.

— А потом? — Он поймал Квинн за руку и притянул к себе. — Ты хотя бы выслушаешь меня?

Она пристально смотрела на него в течение очень долгого времени, но в итоге кивнула.

— После. Сейчас мы должны действовать. Я, кажется, догадываюсь, в каком направлении они пошли.

Глава 36

Тиернан и Бреннан пробегали мимо помещений, больше похожих на лаборатории, камеры и посты охраны. Удача была на их стороне: они бежали, не встречая никого на своем пути. Правда, выход они тоже не нашли, поэтому не осмеливались остановиться, несмотря на вялость и неповоротливость после пребывания в плену. Необходимость двигаться бесшумно мешала им прибавить ходу.

Они резко остановились при виде развилки с многочисленными, разветвляющимися в разные стороны коридорами.

— Ну конечно, здесь все напичкано дорогущим оборудованием, но никто не в состоянии повесить знак “выход”, — горько съязвила Тиернан. — Куда пойдем?

— Можно только выбрать наугад, — покачал головой Бреннан.

— Давай направо. Налево мы поворачивали слишком часто, — решила Тиернан.

Они повернули направо и побежали. Когда коридор вильнул влево, они последовали по нему, только чтобы нарваться на двух очень удивленных людей, идущих им навстречу.

Нет, не людей. На Литтона и очень страшного на вид вампира.

Бреннан поднял руки вверх, но сзади неожиданно послышался жужжащий звук, и в следующий миг Тиернан увидела, как Бреннан осел на пол, из последних сил сопротивляясь электрическому разряду электрошокера[30].

— Вы ведь не думали, что сможете убежать? — глумился Литтон.

— У этого человека повышенная сопротивляемость? — вампир уставился на Бреннана и пнул того в голову. — С ним не так уж сложно справиться, как оказалось.

— Нет, будьте вы прокляты! — пронзительно закричала Тиернан. Полностью отодрав порванный рукав и обернув им свою руку, она бросилась к раненому боку Бреннана и выдернула провода электрошокера из его кожи. Потом положила голову воина себе на колени. Он истекал кровью, но все еще дышал. Тиернан смерила взглядом вампира и тихо поклялась, что проткнет его небьющееся сердце прежде, чем умрет, даже если ей придется провести в попытках оставшуюся жизнь.

— Теперь твой черед, — сказал Литтон, и она вздрогнула, но ученый, очевидно, не имел в виду удар ногой по голове.

Они притащили ее к проклятому креслу и привязали к нему ремнями. Она сопротивлялась, пока один из охранников не вошел в комнату.

— Доктор Литтон, мы подумали, что вы должны знать, мистер Бреннан мертв, — ум Тиернан отказывался принять произнесенные слова. Нет. Это не может быть правдой, но этот охранник не лгал. Она распознала бы. Его ложь всегда напоминала ей скрежет наждачной бумаги о сталь. Но сейчас не было даже намека на эту какофонию.

Сердце, разрывающееся в груди на части, не может принадлежать ей. И все же это происходит с ней. Тиернан сдалась и испустила крик отчаяния и боли, рвущийся из самой глубины души, что даже вампир отшатнулся, вздрагивая от этого звука.

— Пожалуйста, — прошептала она вампиру. — Теперь я предпочла бы удар по голове.

Озадаченный вампир уставился на Тиернан, но Литтон закрепил на ней шлем, и больше ничего не имело значения, только боль и свет. Ее мозг раскололся на части и перестроился. Это происходило множество раз прежде, но на сей раз все было иначе. В этот раз она полностью потеряла надежду.

Тиернан прекратила борьбу, но ее Дар не давал затуманить ее рассудок и вынуждал обличать Литтона во лжи, когда он снова и снова подходил к ней, называя себя ее другом.

Литтон не был ее другом. И никогда не станет. Он убил единственного человека, с которым она собиралась провести всю жизнь. Человека, чья храбрость и доброта дали ей надежду на будущее.

В конце концов сумасшедший ученый завопил от разочарования и ярости и приказал повысить мощность до красной зоны, и она рассмеялась. Значит, она вскоре получит свободу, ведь после всего увиденного ей действительно не для чего жить. Сюзанны больше нет. Тиернан никогда не станет рабыней этого чудовища. Ее сердце, ум и душа разрывались при мысли, что Бреннан мертв. Он погиб в этом ужасном месте после того, как две тысячи лет защищал человечество.

Она смотрела в лицо смерти, сожалея лишь о том, что так и не смогла рассказать всему миру об этом, вывести это зло на чистую воду. Бреннана больше нет, и для нее нет никакого смысла надеяться на будущее.

Она услышала голос Литтона:

— Если ее нельзя зачаровать, то можно просто прикончить.

Она рассмеялась. Она победила. Она свободна. Красная пелена боли вспыхнула и превратилась в чистый и неимоверно красивый белый свет, и внезапно все вокруг исчезло, осталась лишь одна фигура, залитая светом и державшая сверток в руках.

— Добро пожаловать, — улыбающаяся Сюзанна укачивала своего ребенка. — Я так сильно по тебе соскучилась.

Тиернан улыбнулась и шагнула вперед, на свет.

Глава 37

Девон внезапно открыл глаза, прерывая краткий отдых. Ему требовалось проспать весь день, чтобы исцелиться, но времени не было. Находясь под землей, он мог выжить и без этого. Вампир без промедления подогрел несколько бутылей с кровью, он и Дейрдре нуждались в пропитании. Он не хотел будить ее, но проснувшись в одиночестве, она придет в ужас.

— Дейрдре, — позвал он. Она пулей вскочила с длинной скамьи, на которую ее уложил Девон, когда они добрались до его комнат, и бросилась на него, ничего не видя от страха.

Он поймал ее и, многократно повторяя ее имя, попытался успокоить, пока она не пришла в себя и не затихла. Дейрдре пила кровь жадными глотками, не останавливаясь, пока не осушила четыре бутылки. Она вытерла рот и уставилась на него, так и не произнеся ни слова.

— Мне нужно пойти за ними, — сказал он. — Я должен добраться до Бреннана. Тебе лучше остаться здесь, в безопасности. Если кто-то увидит меня таким слабым после того, что сотворил Джонс, то мне придется драться по меньшей мере с одним, а то и с несколькими вампирами.

— Я иду с тобой, — продемонстрировала клыки Дейрдре.

— Это небезопасно.

— Я никогда не была в безопасности, — отрезала она, покончив с его возражениями. Она пойдет вместе с ним.

Глава 38

Аларик осмотрел комнату. Лукас и двадцать его оборотней, Джек, Алексиос, Квинн и около дюжины ее мятежников были готовы помочь. Этого должно быть достаточно.

— Мы, кажется, догадываемся, как проникнуть внутрь, но не до конца уверены, — сказала Квинн. — Придется проверить на месте.

— Я знаю, откуда пришел последний ментальный сигнал от Бреннана, — сказал Алексиос. — Мы можем использовать это направление для того, чтобы произвести триангуляцию[31].

Аларик кивнул.

— Я пытался с ним связаться с момента моего прибытия, но помехи, которые ты упомянул, слишком сильные. Я почти уверен, что это электрические помехи чудовищной силы. Мне не верится, что лаборатории, даже полной оборудования, было бы достаточно для их создания, поэтому происходящее сбивает меня с толку.

Квинн провела рукой по своим темным непослушным волосам.

— Это может быть электрошокер. Или электрическая клетка. А возможно, тебе придется столкнуться с перспективой …

— Нет, — твердо сказал Алексиос. — Нет. Мы столкнемся лишь с одной перспективой — вызволим Тиернан и Бреннана живыми и почти невредимыми. Если ты думаешь иначе, не стесняйся — убирайся.

— Алексиос, — огрызнулся Аларик, но Квинн подняла руку и отрицательно покачала головой.

— Извини, Алексиос, — сказала она. — В последнее время я вижу столько смертей, что становлюсь нечувствительной к ним. Мы найдем их живыми.

— Сейчас самое подходящее время, — заметил Лукас. — Предпочтительнее ловить вампиров днем, даже если они под землей. Они будут слабее.

Все вышли на улицу, координируя действия между собой. Куинн села в ведущую машину с Лукасом и Алексиосом, а Аларик прыгнул в воздух. Он будет лететь туманом и присматривать за ней.

На всякий случай.

Глава 39

Бреннан изо всех сил пытался встать. Он должен добраться до… женщины. Должен спасти — не может подвести ее снова.

Бреннан не подведет ее снова, хотя у него и не получалось вспомнить имя. Оно оставалось где-то там, на задворках памяти, дразня его, такое близкое, но все же недосягаемое. Призрачное. Впрочем, это не имело значения. Было несущественно.

Нужно сосредоточиться, не обращать внимания на слабость тела и сразиться с ними. Они даже не побеспокоились закрыть дверь клетки. Поскольку воин рухнул на пол, все подумали, что он без сознания. Его охраняли двое, и оба отошли к двери, чтобы поговорить с кем-то в холле.

Идиоты. Бреннан убьет их раньше, чем они поймут, что он пришел в себя. Убьет их и спасет женщину, а потом найдет путь сбежать, даже если потребуется убить тысячу вампиров и этих головорезов. У людей было оружие. Бреннан знал, как его использовать. Вэн научил, несмотря на его нежелание. Сейчас же он был безумно, ликующе рад этому.

Бреннан сделал два шага, прошел в дверь клетки и уже почти добрался до головорезов, которые все еще его не заметили, когда мир — или просто тысячи лет потерянных эмоций — обрушился ему на голову, сминая, бросая на пол. Воспоминания нахлынули, переполнили его:

Тиернан, потерявшая сознание в его объятиях в Бостоне. Вернувшиеся чувства взмывали вверх, кружась вокруг него, как игривые волны.

Тиернан в комнате отеля. В лесу. В Атлантиде.

Тиернан, Тиернан, Тиернан, чьи смелость и несокрушимая вера в Бреннана помогли ему пережить постоянно возрастающие пытки стула и шлема.

Он вспомнил ее. Бреннану захотелось кричать и танцевать от радости, но охранники обернулись и увидели его, и, в любом случае, радость обернулась отчаянием, так как было слишком поздно.

Слишком. Поздно.

Потому что слова проклятия били в его голове погребальный звон:

ТЫ ТАКЖЕ БУДЕШЬ ОБРЕЧЁН ЗАБЫВАТЬ СВОЮ ВОЗЛЮБЛЕННУЮ КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА ОНА БУДЕТ ИСЧЕЗАТЬ ИЗ ПОЛЯ ЗРЕНИЯ. ТОЛЬКО КОГДА ОНА УМРЁТ — ЕЁ СЕРДЦЕ ОСТАНОВИТСЯ И ДУША ОТЛЕТИТ — ПАМЯТЬ О НЕЙ ПОЛНОСТЬЮ ВОЗВРАТИТСЯ К ТЕБЕ, ЧТОБЫ ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ ТЫ РАСКАИВАЛСЯ, ЧТО НАВЛЁК БЕСЧЕСТЬЕ НА ВОИНОВ ПОСЕЙДОНА.

Бреннан помнил ее. Полностью, как предопределил Посейдон. Это могло означать только одно. Он запрокинул голову и издал вопль, такой громкий и долгий, что чуть не прослушал, как охранники бросились к своим дружкам, стоящим в дверях. Боль разрывала внутренности, раскалывая его на части, опустошая.

— Разве Бреннан не мертв? Я сказал женщине, что он мертв, как мне передал ученый, и она прекратила борьбу. Они убили ее, — сказал мужчина, голос его был хриплым от страха или от волнения. — Женщина. Трейси Баум. Они использовали слишком большой заряд электричества, и она умерла.

Бреннан хотел умереть. Он был готов умолять о смерти, только чтобы последовать за ней в следующую жизнь.

«Скоро, Тиернан», — поклялся он.

Но сначала он убьет их всех.

Берсеркская ярость разгорелась в нем, но в этот раз вместо того, чтоб пытаться взять ее под контроль, Бреннан лишь раздувал пламя. Перегрузка чувств вызвала еще одно воспоминание, и он упал на колени, ссутулился и вытащил пузырек Аларика из кармана. Воин забыл о нем, когда забыл о своей женщине.

Сейчас он будет помнить и убедится, что никто из тех, кто имел хоть какое-то отношение к Тиернан, никогда ее не забудет. Бреннан опустошил маленькую бутылочку, чувствуя, как энергия льется по телу, словно бутилированный свет звезд — если бы свет звезд смешали с реактивным топливом и магией.

— Сейчас, — прорычал он, вскакивая на ноги. — Сейчас вы все заплатите.

Бреннан собрался с силами, и само его тело стало громоотводом для энергии, звездного света и чистой разрушительной силы воина Посейдона, у которого не осталось ничего, ради чего стоит жить.

Они убили его женщину. Они почувствуют на себе его ярость.

Воин бросил в них воду в форме цунами, или так он по крайней мере намеревался поступить, но вместо этого молния выстрелила из пальцев, пронеслась по комнате, двигаясь зигзагообразно, опустошая все на своем пути. От нее взорвались железные прутья клеток, превращая их в безумные скульптуры из искореженного металла, а от людей оставались лишь кучки сломанных костей и остатки плоти на полу.

Электричество в комнате бешено искрило, пытаясь заземлиться, но Бреннан не дал ему рассеяться, он впитал его в себя и почувствовал, как энергия струится в нем. Когда каждая клеточка тела вспыхнула, как сверхновая звезда, Бреннан устремился к двери в лабораторию.

Литтон умрет первым.

Глава 40

Бреннан бежал по коридору, молния сверкала на кончиках его пальцев, а жажда убить — в глазах. Ничто не имело значения — и больше ничто никогда не будет иметь значения — кроме единственной необходимости: убить их.

Убить их всех.

Воин ворвался в дверь лаборатории и увидел бледное неподвижное тело своей любимой. Жестокий посланник смерти уже побывал здесь и ушел, собрав дань. Теплящаяся в маленьком холодном уголке сердца надежда — несмотря на слова охранника, несмотря на проклятие — съежилась и умерла в груди Бреннана.

На него напали четверо: двое ученых в белых халатах, охранник с ружьем наготове и еще один с оскаленными клыками. Бреннан ни на секунду не притормозил. Он ударил их взрывной волной темной энергии: молния, которую направляли в его мозг столько раз, стала частью его самого. Воин Посейдона нес смерть и отчаяние на крыльях кипящей сияющей энергии — и они умерли.

Они все умерли. Сгорели люди, и вампир из пламени обратился в пепел на полу.

Это было прекрасно.

Но Тиернан, его Тиернан, его истинная возлюбленная. Она по-прежнему лежала молча и неподвижно, невидящие глаза уставились в потолок, а на бледном мертвом лице губы сложились в подобие улыбки.

Бреннан прижался своими губами к ее и пытался дышать за девушку — вдох и выдох, раз за разом, но безжизненное тело никак не реагировало, хотя кожа по-прежнему оставалась теплой. Он пытался, отчаянно надеясь на какой-то отклик — все что угодно — но тщетно.

Мужчина, наконец, выпрямился, и им полностью завладело ужасное осознание произошедшего.

Она мертва.

— Я не виноват, — раздался хныкающий голос из угла. — Черт бы побрал Смитти, который куда-то запропастился! Он мне нужен здесь, сейчас. Я не виноват.

Литтон.

— Ты умрешь за это, — сказал Бреннан и не узнал собственный голос. Молния поглотила воина, разъела душу, и энергия струилась сквозь него, пока голос не наполнился раскатами грома и штормовых ветров.

Он больше не был Бреннаном — теперь он стал вызванным штормом цунами и выпустит на волю такое разрушение, которого мир еще никогда не видывал.

— Кто еще? — потребовал ответа он.

— Что? — Литтон осторожно отходил от него, но Бреннан направил палец в его сторону, выстрелив молнией. Компьютеры и приборы возле Литтона взорвались, обломки дождем сыпались вокруг и на чудовище, убившее Тиернан.

Литтон упал на пол, крича и истекая кровью, но Бреннан не испытывал никакой жалости. Молния уничтожила в нем жалость, поглотила ее, оставив лишь смерть и месть.

— Кто еще знает, как использовать эти машины? Кому еще известно искусство порабощения? — спросил Бреннан. Пусть он скоро умрет — в ближайшие минуты, если боги будут милостивы, но исполнит желания Тиернан в качестве прощального дара ей. Отомстит за нее, за Сюзанну и малыша и, возможно, до некоторой степени искупит свою вину за ребенка, которого не смог спасти.

— Никто, — произнес Литтон. — Я никому не позволял знать все мои секреты. Они бы их украли. — Торжествующая радость осветила лицо чудовища. — Так что вы не можете меня убить. Вы нуждаетесь во мне, если хотите знать, как все работает. — Литтон заговорил визгливо и вкрадчиво. — Мы можем работать вместе. Вся власть может стать вашей.

Бреннан улыбнулся сурово и жутко, и Литтон вздрогнул, съеживаясь в углу.

— Ты абсолютно неверно трактуешь мои намерения, — сказал Бреннан. — Никто не должен обладать подобным знанием. Теперь я встречусь с Тиернан в другом мире удовлетворенный тем, что отвратительный эксперимент умер с тобой.

Литтон закричал, пытаясь отползти, и Бреннан почувствовал минутную жалость. В его ушах звучали слова Тиернан. Достаточно смертей. Достаточно убийств. Литтона отдадут под суд, и он будет страдать в тюрьме многие годы. Нуждаясь только в том, чтобы добраться до Тиернан, обнять ее в последний раз, воин отвернулся и подошел к стулу. Он нежно дотронулся до родного лица, которое все еще было теплым, но очень бледным.

— Я всегда буду любить тебя, mi amara, всю жизнь и после, — прошептал он.

Первая пуля попала в стул. Вторая ударила в ногу Бреннана сзади.

Падая, он развернулся на здоровой ноге и бросил энергию — со всей силой, всю без остатка — в Литтона, который стоял возле дальней стены, судорожно сжимая оружие погибшего охранника в дрожащих руках.

Теперь была очередь Бреннана выпустить молнию.

Когда дым рассеялся, уже не осталось ничего, кроме почерневшей кучки тлеющих костей.

Бреннан вернулся к Тиернан. Теперь он хромал, по ноге струилась кровь. Пуля не задела кость и артерию, прошла сквозь плоть навылет, но, если рану не обработать и не перевязать, этого наверняка будет достаточно, чтобы его убить.

Он молился, чтобы этого оказалось достаточно, чтобы его убить.

Бреннан разорвал веревки, связывавшие запястья Тиернан, и заключил ее — нежно и бережно — в свои объятия. Все, чего он когда-либо жаждал, осталось пеплом в его руках, в сердце и душе. Воин решил вынести свою женщину из печального места боли и смерти, найти дорогу обратно в парк и сидеть с ней в прохладной тишине леса, пока он не истечет кровью до смерти и не присоединится к ней в загробном мире.

Бреннан встал, повернулся к двери и сделал первый шаг по направлению к свободе, готовый выжечь все на своем пути — охрану, ученых, даже вампиров.

Но тут в дверях появился неожиданный гость — знакомый ему вампир.

Глава 41

— Дэниел? — Бреннан уставился на вампира, появившегося внезапно, как галлюцинация в его переутомленном сознании. Вампир, помогавший атлантийцам снова и снова, спасший жизнь Квинн, несмотря на цену — кровную связь, — был здесь, и разум Бреннана не мог осмыслить этого.

— Бреннан, у нас мало времени, — начал Дэниел, но затем посмотрел — внимательно посмотрел — на Тиернан и замер. — О нет. Только не снова.

— Она мертва, и тот, кто притащил нас сюда и убил ее, также мертв, — сказал Бреннан, с трудом умудряясь говорить сквозь боль, затопившую разум и выкачавшую воздух из легких. — Я буду следующим.

В комнату вошла женщина, тоже вампирша, и осмотрела оборудование, а затем направила взгляд на Тиернан.

— Как долго? — спросила она настойчиво. — Как долго она мертва?

— Возможно, несколько минут. Достаточно, чтобы мое сердце умерло с ней. А сейчас убирайтесь с моего пути, а иначе, клянусь всем богам, я и вас уничтожу, Дэниел, несмотря на ту помощь, которую ты оказывал мне и моим друзьям в прошлом.

Женщина оттолкнула Дэниела с дороги и пронеслась к Бреннану со сверхъестественной скоростью, свойственной вампирам, так быстро, что воин и шевельнуться не успел, а она уже была рядом, осматривала Тиернан и дотрагивалась до ее кожи.

— Возможно, нам удастся ее оживить, — сказала женщина, и сначала эти слова не имели значения, а были просто набором звуков, но затем огромная надежда осветила весь сумрачный мир Бреннана, и атлантиец отшатнулся назад, как если бы его ударили.

— Что? Как? Вампиры не обладают магией излечения, — произнес он, когда здравый смысл и рациональность вернулись, чтобы сокрушить эту надежду.

— Нет, но у нас есть кое-что получше, — заявила женщина, указывая на приборы, стоявшие за спиной Бреннана возле кресла, пока еще неповрежденные. — Современное оборудование для спасения жизней. Положи ее обратно в это кресло.

Он не двинулся. Не мог двигаться. Только стоял на месте, держа тело своей женщины, не смея надеяться.

— Приборы, Бреннан. У них есть приборы, которые заставят ее сердце снова биться. Я знаю, как ими пользоваться.

Дэниел прыгнул через комнату к атлантийцу.

— Позволь Дейдре помочь, Бреннан. Пожалуйста, дай ей попытаться.

Он бережно, но быстро развернул Бреннана и направил обратно к креслу.

Тот все еще сомневался, неважно, что он вполне доверял Дэниелю, но совсем не знал вампиршу, и, самое главное, положить Тиернан обратно в то кресло, где ее мучили и убили, казалось худшим видом богохульства.

— Пожалуйста, — сказала Дейдре, подняв на него взгляд, и ее глаза были настолько знакомыми, что что-то щелкнуло у Бреннана в сознании.

— Дейдре? Сестра Эрин?

Она кивнула и даже чуть улыбнулась, хотя в темной глубине ее бездонных голубых глаз отразилась непостижимая боль.

— Да. Пожалуйста, позволь мне помочь этой девушке, как ты и твои атлантийцы помогли моей сестре.

Дейдре положила руку Тиернан под голову и помогла Бреннану донести девушку обратно до ненавистного кресла, а затем разорвала рубашку Тиернан и положила ей на грудь подушечки, присоединенные к проводам и оборудованию — другому оборудованию, не тому, не со шлемом, — выкрикнула: «Разряд!», но Бреннан не знал, что это значило, и не двинулся.

Дэниел отодвинул Бреннана назад от Тиернан, и у того не осталось времени возразить, прежде чем Дейдре заставила машину выпустить другую молнию. Тело Тиернан подпрыгнуло в кресле, а затем упало обратно, все такое же спокойное и неподвижное.

Бреннан издал вопль отчаяния, когда надежда угасла, он оступился и упал бы назад, если бы Дэниел не схватил его за предплечье мертвой хваткой.

— Это не сработало, — сказал Бреннан. В словах не было необходимости, поскольку они все могли видеть, что его Тиернан не вернулась, но Дейдре не обратила на него внимания, отрегулировала настройки оборудования и снова выкрикнула то же слово.

— Разряд!

В этот раз тело Тиернан подпрыгнуло выше, но результат остался прежним — не было признаков жизни, ни сердцебиения, ни Тиернан. Но Бреннан посмотрел на приборы, а потом на свою любимую и понял, что нужно делать.

— Я могу это сделать, — сказал он. — Я могу вызвать молнию. Прикрепите провода ко мне.

— Что? — спросила Дейдре. — Нет, ты не понимаешь, это работает только тогда, когда сердце уже остановилось.

— Я понимаю, — сказал Бреннан, срывая собственную рубашку. — Прицепи подушечки на меня. Пропусти энергию через меня.

Дейдре отрицательно покачала головой, но Дэниел остановил ее.

— У него есть сила, Дейдре. Осмотрись. — Он показал в угол на то, что осталось от Литтона, и на разрушенное оборудование в комнате вокруг. — Сделай это.

Она осмотрела комнату, затем пожала плечами и быстро отцепила подушечки от груди Тиернан и прикрепила их на спину Бреннана. Тот бережно — очень бережно — положил руки на грудь Тиернан.

— Сделай это сейчас, — сказал он Дейдре, а затем улыбнулся женщине, которую любил каждой частичкой своего существа. — Так или иначе мы будем вместе.

— Разряд! — воскликнула Дейдре, и Бреннан вызвал молнию.

Энергия струилась в него и сквозь него сильнее, чем когда-либо ранее, и он пропускал ее сквозь свои руки в Тиернан — в ее сердце, и кровь, и душу. Когда хлынула энергия, он выкрикнул имя любимой, но этого было недостаточно. Недостаточно.

Этого было недостаточно.

Поток энергии с шипением прервался, и Бреннан глубоко судорожно вздохнул, а затем обернулся и своим безжизненным взглядом посмотрел на Дейдре.

— Еще.

— Но это убьет тебя.

— Сейчас, — команда повисла в воздухе, многократно усиливаясь энергией Воина Посейдона.

Дейдре снова выкрикнула то самое, словно волшебное слово.

— Разряд!

Бреннан вызвал молнию.

Боль пронеслась по нему вместе с силой, оставляя мучительный обжигающий след на своем пути. Энергия кипела в нем, начиная от спины и через кровь к сердцу, а затем по его предплечьям к пальцам — в сердце Тиернан.

Воин призвал молнию и выкрикнул имя любимой сквозь боль, которая угрожала испепелить его. Выкрикнул ее имя и дал обет:

— Посейдон, направь энергию через меня, чтобы спасти мою женщину, и я добровольно отдам свою жизнь за ее.

Бреннан пошатнулся и чуть не упал. Его раненую ногу прострелило болью, когда неровные дыры от пули прижгло, они закрылись, плоть загорелась и оплавилась мгновенно до рубца от жара и неистовства молнии. Энергия струилась сквозь него, кусая своими зазубренными зубами, поедая все, чем Бреннан являлся и поглощая это, как топливо для молнии, которая потом вливалась в тело Тиернан, наполняя силой ее органы, и кости, и кровь.

В этот раз молния сражалась с самой смертью.

Тиернан изогнулась дугой на столе, закричала, а потом открыла глаза и улыбнулась.

Сначала Бреннан рухнул на колени перед креслом, но Тиернан протянула к нему руки, и он упал вперед, навстречу своей жизни, будущему, надежде. Он поцеловал ее — у нее был вкус его энергии — и вместе они поглотили молнию.

Вдвоем, как один, испытали смешение душ, и в этот раз оказались вместе в Атлантиде, танцуя в ночи, залитой лунным светом, и будущее принадлежало им — навсегда. Бреннан поцеловал Тиернан и ощутил вкус вечности.

Какой-то звук вернул его к реальности. Стоявший позади Дэниел прочистил горло, и рассудок вернулся к воину.

— Мы все еще в опасности, — сказал он Тиернан. — Нужно бежать.

— Только если вместе с тобой, — произнесла она, и затем перевела взгляд на что-то за спиной справа от Бреннана. Удивление отразилось на ее выразительном лице, и брови сошлись вместе.

Дэниел сделал шаг вперед, встав рядом с Бреннаном, и улыбнулся Тиернан. Бреннан открыл рот, чтобы объяснить все, но Тиернан заговорила первой.

— Девон? Что ты здесь делаешь?

Глава 42

Тиернан уставилась на вампира, гадая, что же могло произойти, пока она была… пока она была…

Мертва.

Она была мертва. Ее разум отказывался осознать этот факт, но душой она знала правду, и некоторые вещи гораздо важнее Девона и его интриг.

— Я умерла, — прошептала она Бреннану. — И видела Сюзанну и ребенка. Они были так счастливы и полны любви и разделили эту радость со мной, но я чувствовала, что чего-то не хватало.

Она села и обхватила ладонями его серьезное лицо.

— Кого-то не хватало. Тебя.

— Я был готов отправиться за тобой, — решительно сказал Бреннан, дотрагиваясь своим лбом до ее. — Я планировал выполнить твою миссию — отомстить за твою подругу, а затем последовать за тобой за темные берега смерти.

— Корелия тоже была там. Она отправила меня обратно, — произнесла Тиернан, воспоминание отразилось в ее глазах. — Просила передать тебе, что она там, где нет нужды в мести, и что ты должен простить себя. Что вся твоя жизнь стала поиском искупления, а сейчас настало время обрести мир с самим собой.

— Я действительно нашел искупление, и ты моя награда, — сказал Бреннан, снова обнимая любимую.

— Хотя это все очень трогательно, нам нужно отсюда убираться. Сейчас. — Тиернан не узнала голос и посмотрела вверх, увидев женщину, стоявшую рядом с Девоном и почти пританцовывающую от нетерпения. Нет, не совсем женщину. Женщину-вампира.

— Дейдре права, — сказал Девон. — Воссоединишься со своей воскресшей возлюбленной потом, а сейчас бежим. У Джонса были последователи, и они будут мной очень недовольны. Не говоря уже о тех вампирах, которые хотят заполучить твои миллиарды, Бреннан.

Девон указал на черную кучку пепла на полу, где раньше был вампир.

— Полагаю, это Смит, что значит, сейчас есть две кровавых стаи и две группы преследователей, желающих получить мою голову. Нужно идти, причем, прямо сейчас.

— Дэниел, — сказал Бреннан. — Мы сначала должны уничтожить это оборудование, чтобы его больше никогда нельзя было использовать с целью навредить живому существу.

Девон остановился в нерешительности, но потом кивнул. Тиернан подняла руку.

— Подожди. Почему он называет тебя Дэниелом?

Девон засмеялся.

— Это мое имя. Еще я был Дракосом, Д’Артаньяном, Деметриосом и, среди прочих многих, многих имен, Девоном. Называй меня Дэниелом, пожалуйста. Так путаницы меньше.

— Мы тебя станем трупом называть, если не поторопимся, — сказала Дейдре, хватая за руку Девона-оказавшегося-Дэниелом. — Нам нужно сейчас же убраться отсюда. Меня больше не схватят. Никогда, никогда больше.

Жгучая боль и непомерный ужас в глазах и в голосе Дейдре заставили Тиернан действовать. Она удивилась, почувствовав, что полна энергии, словно только что съела полноценный обед и проспала восемь часов, а вовсе не была мертва, а перед этим находилась в плену, страдая неизвестно сколько времени. Что бы ни сделал Бреннан для нее, это дало ей огромный заряд энергии и сил.

Тиернан приступила к работе, собираясь исследовать пульты управления и другие механизмы, но ей хватило и пары секунд, чтобы понять — она не имеет ни малейшего представления, как хоть что-то из этого уничтожить. В отличие от фильмов, здесь не было огромной красной кнопочки с надписью «САМОУНИЧТОЖЕНИЕ».

— Я не знаю, как это сделать, — была вынуждена признать она.

Поднос с медицинскими инструментами попался ей на глаза, и девушка схватила пару из них. Просто на всякий случай.

— Я не знаю, — повторила она. — Мне жаль.

— А я знаю, — произнес Бреннан. Он дал им знак отойти в сторону и поднял руки в воздух. В комнате раздался треск от энергии, высасывающей жидкость и кислород из воздуха. Эта энергия кружилась водоворотом, вздымалась вокруг Бреннана, а потом просочилась в тело воина.

Тиернан задохнулась и сделала шаг вперед, но Дэниел-Девон, кем бы он ни был, схватил ее за талию и отдернул назад.

— Он поджарит тебя, — сказал Дэниел, — просто подожди.

Ледяной серебристо-голубой свет, как аура бога молний, окружил Бреннана, и он улыбнулся.

— За Тиернан, и за Сюзанну, и за Атлантиду, — сказал он, а затем резко опустил руки и послал энергию через всю комнату в машины. В течение мгновения ничего не происходило, оборудование всего лишь зажглось неземным голубым светом.

— А теперь быстро на пол! — сказал Дэниел в ухо Тиернан и толкнул ее вниз. Когда они упали на пол, комната взорвалась.

Тиернан оторвала голову от удерживающей ее руки Дэниела, как раз вовремя, чтобы увидеть Бреннана. Он стоял, широко расставив ноги для лучшей опоры, выставив вперед руки, наклонившись вперед к щиту из света, который он создал и который защитил их от взрыва. Спустя несколько секунд, когда все осколки от взрыва упали на пол и остались на нем догорать, Бреннан обернулся.

Тиернан побежала к нему и прыгнула в его объятия, а он поцеловал ее жестко и так пылко, что она почувствовала вкус молнии. Ее собственный мир взорвался вокруг нее, затягивая ее дальше и дальше в его душу. И в этот раз это было то место, где ей и хотелось быть.

В конце концов, Бреннан поднял голову и глубоко вдохнул.

— А сейчас бежим.

Глава 43

Бреннан поднял Тиернан на руки и побежал, следуя за Дэниелом и Дейдре, пока они указывали путь к безопасности в лабиринтах коридоров. В обычных обстоятельствах Воин не смог бы сравниться в скорости с вампирами и отстал бы, если не летел бы туманом, но молния все еще питала его тело. Он мчался по коридорам и вписывался в крутые повороты, не сбавляя скорости, смеясь от того, что сила подарила его ногам крылья из чистого, мерцающего электричества.

Несколько минут спустя Дэниел остановился настолько неожиданно, что Дейдре чуть в него не врезалась, а двигавшемуся позади них Бреннану пришлось резко тормозить.

— Я слышу какой-то громкий шум, — сказал Дэниел, помрачнев. — Как говорится, дело пахнет керосином.

Бреннан осторожно опустил Тиернан, поставив ее на ноги.

— Оставайся позади меня, — произнес он, и девушка кивнула. Воин сделал шаг вперед, остановился и обернулся.

— Я люблю тебя, — сказал он ей. — Нужно, чтобы ты знала об этом, прежде чем мы сделаем еще один шаг. Люблю не из-за проклятия или смешения душ, или еще чего-нибудь, а из-за доброты твоего сердца и твоей невообразимой смелости. Ты моя душа и моя жизнь, mi amara, и я буду любить тебя до конца этой жизни и после. Сможешь ли ты когда-нибудь меня полюбить?

Тиернан просто стояла и моргала, и его сердце раскачивалось на качелях над пропастью отчаяния, но потом она рассмеялась, и тепло, не имевшее ничего общего с молнией, распространилось по всему его телу.

— Бреннан, я оставила небеса ради тебя. Я, может, и не способна так поэтично выражаться, но ты должен знать, насколько сильно я тебя люблю.

Он снова ее поспешно поцеловал, потом повернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что ожидало их.

Дэниел исчез так быстро, что воин заметил лишь пятно, но появился снова уже спустя несколько секунд.

— Я был прав. У Джонса было много последователей. Они слышали взрыв, им в любом случае никогда не хотелось, чтобы я был Прайматором, зато им не терпится заполучить тебя и твои миллиарды.

— Прайматором? — спросила Тиернан, и Бреннан услышал профессиональное любопытство в ее голосе.

— Позже, — пообещал Дэниел, и Тиернан кивнула.

Они двинулись вперед, но затем Дейдре остановила Бреннана, положив прохладную бледную руку на его запястье.

— Атлантиец, расскажи о моей сестре. У нее все хорошо?

Он кивнул.

— У Эрин все очень хорошо, она счастлива. Она приносит огромную радость нашему принцу Вэну, брату верховного принца.

— А ее магия? — Глаза Дейдре были огромными, словно умоляли Бреннана о чем-то — возможно, об утешении? Воин был рад ее успокоить.

— Эрин открыла в себе силу значительно большую, чем та, которой она обладала когда-то. Благодаря дару певчей драгоценных камней, твоя сестра стала прекрасным целителем, и любима нашим народом, — сказал он Дейдре. — Магия Эрин помогла спасти жизни принцессы и ее нерожденного ребенка. Принц Эйдан жив, благодаря твоей жертве и магии твоей сестры.

По одной кроваво-красной слезе стекло по обеим щекам Дейдре, и она кивнула.

— Мне бы хотелось снова ее увидеть.

— Можем ли мы обсудить воссоединения семьи позже? — нетерпеливо потребовал Дэниел. — У нас прямо по курсу мертвые плохиши.

— Или плохие мертвяки.

Дэниел застонал.

— Ты только что вернулась с того света, и это все, на что ты способна? Плохенькие каламбуры?

— Смейтесь в лицо опасности, — пояснила девушка, демонстрируя два длинных блестящих лезвия. — Скальпели, — ответила Тиернан на невысказанный вопрос Бреннана. — Подумала, что они могут пригодиться, так как клыков и молний у меня нет.

Гордость переполнила Бреннана. Его маленькая воительница. Даже сама смерть не могла остановить ее.

— Представление начинается, — произнесла Тиернан, и первая волна вампиров появилась из-за угла.

Один из вампиров, древний, если судить по виду его клыков, длинных и желтых, вел всю шайку.

— О-о-о, Девон. А мы-то думали, куда ты пропал. Познакомишь со своими друзьями?

Девон сузил глаза — единственный сигнал, которого ожидал Бреннан, — и отодвинул Дейдре себе за спину.

— Какое удачное совпадение, что вы именно сейчас нам встретились. Мы как раз шли к вам, чтобы сообщить, что Джонс и Смит убили друг друга в битве за власть и в процессе драки взорвали лабораторию. Мы уходим и вам советуем сделать то же самое.

Один из вампиров зашипел на них и прыгнул на стену, зацепился за нее и повис, как паук.

— С чего вдруг нам убираться отсюда? Только потому, что ты это сказал? А где доказательства?

Вампир стоявший спереди, резко наклонил голову в сторону.

— Заткнись, дурак. Конечно, Девон говорит нам правду, — взгляд его горящих красных глаз вернулся к Девону, полностью игнорируя Бреннана.

— Ты, однако, должен быть голоден после такого… сурового испытания… с мистером Джонсом.

Он щелкнул пальцами, и еще один вампир вытолкнул вперед женщину.

— Ты знаешь, что делать, — сказал он ей.

Женщина тряслась, как молодое деревце, застигнутое ураганом, но она сделала крошечный шаг вперед и выдавила болезненную улыбку. Оглянувшись один раз и посмотрев на вампира, подошла ближе к Девону.

— Я подарок вам, доказательство, что мой хозяин последует за вами куда угодно.

Бреннан не знал, что делать, разрываясь между необходимостью защитить женщину и нежеланием увидеть Тиернан мертвой из-за каких-то нюансов политики вампиров.

Тиернан сама решила эту проблему за него.

— Она врет, — четко сказала Тиернан. — Огромная ложь. У этого вампира нет никаких намерений следовать за тобой или еще за кем-нибудь, Дэниел.

— Для меня этого достаточно, — сказал Бреннан и еще раз вызвал молнию.

Когда голова этого вампира покатилась по полу, на лице кровососа застыло выражение изумления.

Если Бреннан думал, что убийство лидера остановит вампиров, он очень ошибался. Эта смерть стала для них сигналом к действию, и они все ринулись на Бреннана и его маленькую группу, как смертельный рой, цепляясь за стены, пол, иногда даже за потолок. Клыки каждого были обнажены, в глазах отражалось обещание смерти.

Бреннан с радостью приветствовал ярость берсеркера и притягивал каждый атом доступной энергии в свое тело, чувствуя, как его волосы поднимаются над головой и плывут в воздухе, ведомые зарядом электричества, который вырабатывало тело. Вампиры надвигались на него — надвигались на Тиернан — и воин вызвал молнию.

Она снова появилась в его распоряжении, но какой ценой. Его тело не было создано, чтобы проводить силу богов, и плоть атлантийца не могла долго переносить чистую обжигающую энергию электричества при таких условиях.

Бреннан почувствовал, как что-то разрывается, раскалывается внутри, оступился, но успел бросить заряд энергии в первую волну вампиров, они вспыхнули и превратились в пепел за несколько секунд, и вторая волна отступила с шипением, выкрикивая ругательства и оскорбления.

— Ты можешь продолжать в том же духе? — спросил Дэниел. — Только, если не возражаешь, в мою сторону ничего подобного не посылай.

— Дэниел! — пронзительно закричала Дейдре, и все они повернулись и увидели, что еще одна волна вампиров наступала сзади. Их скоро поймают в ловушку.

Глава 44

Аларик опустился на землю, чтобы встретиться с Квинн, Алексиосом, оборотнями и мятежниками. Это заняло больше времени, чем он думал, и Бреннан был всё еще заблокирован какой-то невероятно незнакомой помехой, но они, наконец, нашли лазейку, пусть и без всяких указаний.

То, что дорогу охранял хорошо вооруженный охранник, было первым свидетельством, что они на правильном пути.

Квинн выпрыгнула из машины, и Аларик едва сдержался, чтобы не унести ее подальше отсюда, защитить и не дать участвовать в схватке.

Она достала из кармана смертельно опасное оружие и держала его наготове.

— Ты уверен? Это похоже на склад.

— Так и есть. Это лаборатория Литтона. Мы нашли Уэсли и заставили его рассказать, — сказал один из членов стаи Лукаса, улыбаясь воспоминаниям о том разговоре.

Эта улыбка была не слишком приятной.

Аларик вдруг принял телепатический сигнал такой силы, что его голова откинулась назад. То был Бреннан, посылающий сообщения с такой силой, на которую ни один воин прежде не был способен.

«Защитить Тиернан».

Аларик почувствовал, что способности Бреннана изменились не в лучшую сторону. Он пошел к зданию, не дожидаясь, пока кто-то последует за ним.

— Мы идем прямо сейчас.

Не успел он дойти до двери, как та распахнулась, и из дома высыпали стреляющие люди. Аларик услышал крик позади себя, но то была не Квинн, так как ее голос он бы узнал, а помочь кому-то другому времени не оставалось. Он призвал чистую энергию Посейдона, и на его ладонях появились сине-зеленые сферы, которые жрец швырнул в нападавших, уничтожая всякое сопротивление. Мужчины пошатнулись, но не перестали стрелять. У мятежников имелось собственное оружие, а у оборотней — клыки и когти, поэтому Аларик не стал задерживаться.

Он на бегу врезался в дверь и закричал:

— Бреннан, я иду.

Глава 45

Бреннан снова призвал молнию и обжег огнем вторую волну нападавших вампиров. Пламя мигнуло и погасло, оставив пустоту в его животе, напоминающую обугленную землю поля битвы. Что-то глубоко внутри его головы, — что-то жизненно-важное — скрутилось и треснуло, когда он снова попытался добраться до источника незнакомой энергии. Воин стал падать лицом вперед, но Тиернан бросилась к нему и удержала Бреннана, приняв его вес на свою спину. Она пошатнулась, затем восстановила равновесие и смогла устоять.

— Она пропала. Сила… Я не могу метать молнию, — сказал он.

— Тогда призови воду. Разве не это твой настоящий дар? — спросила Тиернан, целясь скальпелями в вампира, который осмелился подойти слишком близко.

Дэниел и Дейрдре сражались, как дикие и яростные звери. Они продирались через рой кровососов, убирая по двое за раз. Дэниел устранял одну стаю, а Дейрдре — другую. Но без разрядов молнии Бреннана, этого было недостаточно.

Совсем недостаточно.

— Призови воду, — настаивала Тиернан. — Преврати ее в ледяные копья.

Бреннан сделал, как она предложила, но впервые за две тысячи лет ни энергия, ни вода не отозвались по первому зову. Наверное, молния уничтожила его. Лишила его магии.

— Сейчас нам не помешала бы помощь, — закричал Дэниел, а затем упал, погребенный под шестью вампирами.

— Бреннан, — закричала Тиернан. — Помоги!

Он посмотрел туда, куда она указала, и увидел вампира, подкрадывающегося к ним по потолку и висящего, словно жирный паук, но быстрее любого представителя этого вида. Бреннан не успел ничего предпринять, как это отталкивающее существо спрыгнуло и схватило Тиернан, затем швырнуло ее вдоль коридора с такой силой, что девушка ударилась о противоположную стену с громким стуком.

Она закричала и подняла вверх руку, очевидно сломанную, так как конечность болталась под неестественным углом. Съехав по стене и прижимая к себе раненную руку, Тиернан сидела на полу и смотрела на Бреннана с перекошенным от боли лицом.

Боль возлюбленной прорвалась сквозь барьер в разуме Бреннана, и он снова воззвал к воде.

— За Атлантиду! — взревел он, и на этот раз вода пришла на его зов. Он создал копья из льда и стрелы из чистой, сияющей воды. Затем по его приказу, стрелы и копья полетели, вращаясь и выделывая пируэты, как в балете, где танцоры исполняют движения на волоске от смерти.

Первым умер вампир, причинивший вред Тиернан.

Когда Бреннан опустил руки и, наконец, отпустил воду, больше никто уже не стоял. Коридоры во всех направлениях были заполнены разлагающимися вампирами, и он увидел нескольких дезертиров, спасающихся бегством. Видно, они пришли к выводу, что пока не готовы умереть по-настоящему.

Он подбежал к Тиернан и бережно поднял ее на руки. Ее лицо побелело от боли, и она стиснула зубы, чтобы не закричать.

— Дэниел? — спросила она, и Бреннан осмотрелся, уже сожалея, что уничтожил своего союзника, но понимая, что ради Тиернан принес бы и не такую жертву.

— Я здесь, а Дейрдре совсем плохо — хрипло отозвался Дэниел позади них.

Бреннан развернулся так, чтобы не толкнуть Тиернан.

— Неужели я…

— Нет, — ответила Дейрдре, лежащая на земле с колом в груди. — Это один из них. Хотел проткнуть колом Дэниела.

Вышеупомянутый вампир, сам покрытый ранами, притянул Дейрдре в свои объятия, и с мукой в глазах заговорил:

— Она приняла в себя кол, который должен был пронзить мою спину. Ради меня.

Дэниел смотрел на Дейдре, роняя кроваво-красные слезы.

— Только не ради меня. Я этого не стою. Ты слишком слаба после пыток, чтобы пережить подобную травму.

Дейрдре робко улыбнулась, затем вскрикнула и согнулась пополам. Дэниел завопил, но вампирша не умерла. Пока что. Хотя судя по ее виду, ей осталось недолго.

— Ты когда-то меня спас, так что теперь я возвращаю свой должок, — сказала Дейрдре Дэниелу. — Ты еще столько хорошего можешь сделать, а я — сломана и давно готова упокоиться с миром. — Посмотрев на Бреннана, она продолжила: — Прошу, передай моей сестре, что я ее люблю и умерла, всем сердцем молясь за нее.

Затем она схватилась за кол и так быстро, что Дэниел не успел ее остановить, одним движением пронзила свое сердце.

— Нет, — закричала Тиернан, но было уже слишком поздно. Им осталось лишь смотреть, не отрываясь, как Дейрдре превратилась в бледную серебристую кучку пепла на руках Дэниела, а потом даже пепел исчез.

— Нет, — на этот раз кричала не Тиернан. Бреннан повернул голову вправо, чтобы встретить новую опасность. К ним бежала Квинн, стараясь не отставать от Аларика, жонглирующего сине-зелеными энергетическими шарами.

Квинн остановилась и упала на колени рядом с Дэниелом.

— Нет, — повторила она.

Но было слишком поздно.

Дэниел откинул голову и завыл, как раненый зверь. Квинн отшатнулась. Аларик потянулся к ней, но остановился, не успев коснуться ее плеча, и повернулся к Бреннану.

— Мы собирались спасти тебя, — пояснил Аларик, выразительно подняв бровь и осматриваясь.

— Самое время, — парировала Тиернан.

Губы Аларика дернулись, что для него было равноценно улыбке.

— Наверное мне следует хотя бы помочь вот с этим? — спросил он, указывая на ее сломанную руку.

И не дожидаясь ответа, жрец выпустил энергетические шары из своих рук на ее руку, и они превратились в рукав из чистого света.

Тиернан довольно заурчала, откинув голову, пока магия делала свое дело, а затем свет мигнул и погас. Девушка осторожно вытянула свою руку и согнула, а затем посмотрела вверх на Аларика расширившимися от изумления глазами и улыбнулась.

— Благодарю от всего сердца, эта рука причиняла некоторое беспокойство, — проговорила Тиернан.

Аларик кивнул:

— Не стоит благодарности.

Тиернан взяла Бреннана за руку.

— Ладно, договорились. После того, как Бреннан оживил меня, в твоем трюке с исцелением сломанной руки, и правда, нет ничего особенного.

Аларик пронизывающе посмотрел на Бреннана:

— А вот с этого места, пожалуйста, поподробней.

— Хорошо, но вот с разговорами придется повременить. Сейчас нам пора отсюда выбираться, — предложила Тиернан, и стала на колени рядом с Дэниелом.

— Я очень сочувствую твоей потере, Дэниел. Она спасла нас. Она была очень храброй.

Тот уставился на журналистку, и, как Бреннан подозревал, не видел ни Тиернан, ни что-либо еще.

— Я обязан был ее защитить и не справился с задачей.

— Нет, — возразил Бреннан. — Она сама сделала свой выбор и умерла, как настоящая героиня.

Квинн коснулась руки Дэниела.

— Нам пора.

— Да, прошу, можем ли мы, наконец, убраться отсюда? Я не хотела бы больше умирать или бороться за свою жизнь в этих ужасных тоннелях.

Вампир кивнул и встал, опираясь на Квинн. Его ноздри раздулись, когда он оказался очень близко к ней, а лицо застыло, на мгновение превратившись маску хищника. Затем он отпрянул от Квинн, качая головой. Бреннан заметил, как напрягся Аларик, словно готовый в любую минуту броситься на вампира. Ничего не изменилось даже после того, как Дэниел отошел от Квинн. Они пошли по коридору туда, откуда пришли Аларик и лидер бунтовщиков, и на своем пути не встретили никаких препятствий.

— Лукас собрал остальных ученых в конференц-зале наверху, — сообщила Квинн.

— Я сотру их воспоминания обо всем, что связано с теми ужасными опытами, — решительно сказал Дэниел.

— Тебя тут знают под именем Девон? — спросила Квинн. Очевидно бунтовщики собрали достаточно сведений о событиях в мире. Они всегда были хорошо информированы.

— Да, я прибыл сюда по той же причине, что и вы. Нельзя зачаровывать оборотней и людей. Категорически запрещено. Я не позволю жаждущим власти вампирам захватить мир и превратить всех на планете в послушных овец.

— Ты останешься Прайматором? — спросила Тиернан.

— Мне придется, иначе мой план не сработает.

— Стирая воспоминания, ты случайно не повредишь им рассудок? — поинтересовался Бреннан, вдруг вспомнив о времени, проведенном в чертовом кресле.

— Всякое может случиться.

Тогда все замолчали и, поднимаясь по лестнице на свежий воздух и свет, задумались, как подозревал Бреннан, на что каждый способен пойти ради всеобщего блага. По крайней мере, об этом размышлял сам атлантиец.

— Я совсем не против, — наконец проговорила Тиернан, прерывая молчание. — Но не ради Сюзанны, которая сейчас в мире, где нет нужды в мести, а ради всех людей, кого могли бы пленить, чтобы проводить опыты в будущем. Давайте сделаем так, чтобы никто больше не пострадал от таких пыток.

— Я согласен, — отозвался Бреннан, обнимая Тиернан за талию, пока они проходили через прихожую к двери. — Ради будущего.

Раздался громкий, пронзительный крик, а затем, без предупреждения, на спину воина навалилось тяжелое тело, и Бреннан понял, что ему на ухо кричит вампир. Тот отвел голову назад и в свете заблестели клыки, он собирался… но так и не коснулся кожи Бреннана.

Вместо этого голова вампира медленно свалилась на бок, а затем оторвалась от шеи. Тело последовало на пол за головой, а за ним как раз стоял Смитти с заляпанным кровью лезвием короткого меча в руке.

— ТЫ! — изумленно вскликнула Тиернан.

Мертвый взгляд Смитти при виде Тиернан на мгновение просветлел, доказывая, что в этом головорезе еще остались человеческие эмоции. А когда он повернулся к Бреннану, его глаза стали, как всегда, ледяными.

— Только зашел за последним чеком на зарплату. Больше не мог уже этого выносить. Теперь мы в расчете.

Вытерев клинок о рубашку вампира, Смитти подошел к Тиернан, остановился и поднял руку, чуть было не коснувшись ее волос.

— Я прошу прощения, — сказал он так тихо, что Бреннан едва расслышал. Затем Смитти направился к двери.

— Бреннан? — Аларик спрашивал, стоит ли задержать Смитти, но Тиернан отрицательно покачала головой.

— На сегодня довольно смертей, — заявила он. — И он был по-своему добр, для смертельно-опасного головореза.

— Она сохранила тебе жизнь, но знай, если попадешься мне снова на глаза, ты — труп, — поклялся Бреннан.

Смитти застыл, но не повернулся. Потом просто кивнул и направился дальше, на выход из здания. Когда они вышли, всего на несколько секунд отставая от наемника, Смитти уже смылся.

Глава 46

Бреннан вышел на свет Божий и поблагодарил всех богов за то, что они выбрались оттуда живыми. Он притянул Тиернан ближе к себе, понимая, что еще долго не сможет выпустить ее из своего поля зрения. Если вообще когда-нибудь разрешит ей где-то быть одной. Только тогда, когда пройдет страх ее потерять и вернется уверенность в безопасности.

— Это может занять многие годы, — пробормотал он. Тиернан озадаченно покосилась на него, но воин лишь улыбнулся и поцеловал ее в затылок.

Лукас, стоявший прислонившись к блестящей черной машине, подошел к ним.

— Вы живы, — констатировал он, улыбаясь. — Слава Богине. Хани меня бы убила, если бы я не уследил, и с вами бы что-то случилось.

Бреннан улыбался, испытывая радость, смешенную с благодарностью, наполнявшие его до краев.

— Спасибо большое за спасение, — сказал он, поигрывая бровью. — Может, в следующий раз ты останешься в машине и послушаешь музыку или радио.

— Эй! Я же расправился с головорезами, которые патрулировали территорию, — запротестовал Лукас. — Я вовсе не отлынивал.

Тиернан улыбнулась, благодаря Лукаса:

— Спасибо тебе, всем вам. Я чувствую себя прекрасно, несмотря на то, что совсем недавно была мертва. — Девушка подняла лицо к солнышку и закрыла глаза, прижимаясь близко к Бреннану и наслаждаясь ощущениями. — Может быть, в следующий раз мы проведем отпуск на пляже?

Лукас рассмеялся:

— У твоего бой-френда есть замечательное имение под водой. — Тут вдруг оборотень помрачнел. — Мы потеряли одного из наших и двух бунтовщиков. Их пристрелили. Наши с Квинн люди во главе с Алексиосом отправились на задание «найти и уничтожить». Нам надо убедиться, что все треклятое оборудование уже не будет использовано по назначению.

— Мы уже оказали им посильную помощь в этом непростом задании, — сообщил Бреннан.

— Разберите эти чертовы кресла по винтикам и сожгите, прошу вас, — содрогаясь, сказала Тиернан. — Никому не стоит испытывать подобное.

— Мы займемся уборкой, — сообщил Лукас. — Вы идите. Исцеляйтесь. Отдохните. И возвращайтесь через неделю на церемонию наречения моих мальчиков.

— Обязательно, — пообещал Бреннан и пожал руку Лукасу. Затем оборотень хлопнул воина по спине, бросился к зданию и исчез внутри.

— А где же Дэниел? О, подождите, солнце, — заметила Тиернан, глядя вверх.

— Он останется и поможет в тоннелях, — неожиданно позади них раздался голос Аларика, Тиернан аж подпрыгнула от испуга и пробормотала:

— Ненавижу, когда ты так делаешь.

Тот усмехнулся:

— Я в курсе. Так что Дэниел останется и поможет. А сказал он что-то вроде: «Бог любит троицу». Он теперь не сможет держаться в тени, потому что слишком известен. Его избрали Прайматором, как он утверждает, и я решил поверить ему на слово.

Глаза Аларика засияли, и Бреннан развернулся, чтобы посмотреть, что именно привлекло внимание жреца. Из дверей лаборатории вышла Квинн с побелевшим от напряжения лицом. Она подошла к ним.

— Дэниел попрощался, — сообщила она. — Он будет сотрудничать с нами и с вами отсюда.

Внезапно Тиернан тихонько, изумленно вскрикнула и выскользнула из объятий Бреннана, упав на землю. Девушка посмотрела на остальных с до смешного изумленным выражением лица, с того места, куда неуклюже приземлилась.

— Мне кажется, что ту энергию, которую ты влил в меня, воскресив, только что унесло с порывом ветра. Мои ноги превратились в желе.

— Воскресил? — с изумлением переспросила Квинн. — Что?

— Это длинная история. Я расскажу тебе позже, когда ты, наконец, доберешься до Атлантиды, чтобы познакомиться с племянником, — сказал Бреннан, наклоняясь и поднимая Тиернан на руки. — Аларик?

— Все готово, — ответил тот, указывая на мерцающий в воздухе портал. — Вы оба хорошенько отдохните. Задание успешно выполнено.

Тиернан улыбнулась, говоря:

— И вы тоже отдохните. Как вы нас вовремя спасли, — пробормотала она, всеми силами стараясь держать глаза открытыми.

— Я забираю свою женщину домой, — заявил Бреннан, чувствуя, как его наполняет покой. Когда он прошел через портал, Тиернан шепнула ему на ухо:

— Да, забери меня домой, пожалуйста.

В ту же секунду, как он прошел через овальную сферу со спящей возлюбленной на руках, то услышал, как портал с ним заговорил. Хотя потом воин уже не был уверен в том, что ему не послышались слова:

«Самое время».

Бреннан отвел влажные волосы с лица Тиернан, вдыхая ее чистый, сладкий аромат. Она настояла на том, чтобы принять продолжительный горячий душ, как только они зашли в его апартаменты, до того успев с горечью рассказать Конлану о Дейрдре. Принц обещал сообщить Эрин, когда они с Вэном вернуться во дворец.

Бреннану пришлось поддерживать возлюбленную в душе, так как та с ног валилась от усталости. Хотя ему-то жаловаться было не на что. Не смотря на то, что его тело, как обычно, отреагировало на ее близость, он не обратил внимания на возбужденный член, помогая ей смыть грязь, покрывшую ее красивое тело за несколько дней пленения. Бреннан сам тщательно мылся, отскребая все лишнее, но остановился, услышав свое имя, и посмотрев в ее темные глаза, увидел, что она точно знает, что с ним происходит.

— Это не сработает. Мы не сможем смыть воспоминания, — сказала она.

— Я бы многое отдал, если бы мог стереть твои воспоминания об этом ужасе, — ответил он, поднимая ее на руки и прижимая к себе.

Тиернан обхватила его руками за шею и поцеловала в щеку.

— Нет, мне нельзя ни о чем забывать. Особенно о Сюзанне. То мгновение сторицей воздало за все страдания.

Он страстно поцеловал ее, показывая без слов, сколько она для него значит.

— А это мгновение?

— И это, в особенности. — Тут она вдруг зевнула, глаза закрылись, а голова опустилась на его плечо. — А теперь я могу поспать?

— Мы поспим. — Бреннан вынес ее из душа и осторожно высушил ее волосы и вытер тело, пока она стояла, покачиваясь от усталости. Он быстренько вытерся сам, а затем понес ее в свою постель. Она тут же нырнула под одеяла, а воин еще минуту просто стоял и смотрел на нее, благодаря всех богов, — да, даже Посейдона, — за то, что она, наконец, оказалась дома, там, где ей самое место.

В безопасности.

С ним.

Она похлопала по кровати рядом с собой, и он лег и притянул ее ближе, обнял, чувствуя покой и радость от того, что она теперь с ним.

Вдруг Тиернан дернулась и повернула голову, глядя ему прямо в глаза:

— Бреннан, ты не можешь спать. Помнишь, что случилось раньше? Подожди… как же ты вспомнил все после того, как меня забрали?

Он понял, что ничего не рассказал ей. Повернувшись на бок, лицом к лицу, он рассказал ей, что случилось в той клетке. Его воспоминания вернулись, когда Тиернан умерла.

Тут она все поняла:

— Моя душа покинула тело. Условия проклятия — мы их выполнили. Ну конечно! У Посейдона тогда не было современного дефибриллятора, когда он придумывал эту часть наказания, — сказала она, выслушав историю Бреннана.

— Точно. И так как предсказание в некотором роде сбылось, и мои воспоминания вернулись, могу предположить, что проклятие потеряло свою силу.

— А если мы ошибаемся?

Он покачал головой, затем поцеловал ее медленно, страстно в мягкие губы.

— Мы не можем так думать. Я не в состоянии бодрствовать всю оставшуюся жизнь, и я не хочу верить, что найдя тебя и воскресив после смерти, буду терять тебя с каждым восходом солнца, просыпаясь и забывая, кто ты такая.

Тиернан улыбнулась, но его слова ее не успокоили:

— Я надеюсь, что ты прав. Думаю, что скоро мы и так все узнаем, так как я не могу больше не спать.

И только она прижалась к нему, ее дыхание тут же замедлилось, стало размеренным. Бреннан помолился про себя.

«Пожалуйста, Посейдон, пожалуйста, пусть это будет так».

А потом ощущение теплого, спящего тела Тиернан, увлекло его в ту же самую обитель покоя.

Тиернан проснулась и минуту лежала неподвижно, наслаждаясь теплом твердой груди под своей щекой. Солнечный свет лился в комнату через большие окна, и девушка почувствовала, что ощущение покоя, охватившего ее, останется с ней пока ей необходимо убежище.

Она прикоснулась кончиками пальцев к груди Бреннана, выводя круги по мышцам его живота, и легонько дотронулась, — всего лишь поддразнила, — возбужденный член, приподнявший простыню.

Бреннан напрягся от ее прикосновений, и Тиернан улыбнулась ему.

— Ты проснулся.

Он несколько раз сонно моргнул, а затем его роскошные глаза наполнились довольством.

— Я уже проснулся. Как спалось?

— Чудесно. А тебе? — она хорошенько потянулась, наслаждаясь замечательными ощущениями. Большая часть ее синяков, порезов и ран почти зажили благодаря тому, как Аларик исцелил ее сломанную руку вчера. Вероятно, исцеляющая энергия коснулась всего ее тела.

— Я хорошо поспал, — ответил Бреннан, рукой сжимая ее грудь. Тело Тиернан тут же ответило на эту ласку, и она повернулась к нему, устроив свою ногу между его ног.

— У меня есть только один вопрос, — сказал он, нахмурив лоб. — Кто вы, собственно говоря, такая?

Глава 47

Бреннан не смог сдержать улыбки, когда его возлюбленная застыла и напряглась в его объятиях.

— Мне, кажется, нравится подшучивать над тобой, Тиернан Батлер, mi amara.

Она открыла рот, затем села и ударила его по лицу вытащенной из-под головы подушкой.

— Ах, ты…. ты…. мужчина.

Он громко расхохотался, затем бросился на нее и перекатился так, что Тиернан оказалась под ним.

— Я хочу просыпаться и видеть твое лицо каждый день всю оставшуюся жизнь.

Он поцеловал ее, овладевая ее ртом до тех пор, пока она не стала задыхаться. Тиернан обхватила его руками за шею и пылко отвечала на поцелуи. Когда он прервался, она деланно проворчала:

— Не уверена, что смогу смириться с твоими шутками, — заявила она, смеясь. — Ты напугал меня до смерти.

Бреннан тут же посерьезнел:

— Прошу прощения. Я совсем не хотел…

— Все в порядке. Я обещаю, что отплачу тебе той же монетой, — ответила она, улыбаясь.

— Проклятие наконец-то снято, — прошептал он, опасаясь, что Посейдон услышит его и передумает.

— Ты уверен? Навсегда?

— Я не знаю наверняка. Нам придется пожить, не загадывая больше, чем на день вперед, и узнать, так ли это.

Она повернулась в его объятиях и улыбнулась ему, приглашая в себя. Бреннан неспешно, осторожно вошел в ее тело. Они стали двигаться вместе, качаясь в блаженстве, которое было сильнее желания, похоти и голода. Волны тепла и довольства нахлынули на него, а выражение их лиц стало одинаковым. Он прошептал ее имя, обещая никогда не покидать Тиернан, когда они вместе ринулись в пропасть страсти.

Глава 48

Два дня спустя, королевские сады, Атлантида

Тиернан, гуляя по самому красивому саду, который только видела в реальности, радостно рассмеялась. Пара павлинов одновременно подняла головы, услышав ее, а затем они удалились, без сомнения, по каким-то важным павлиньим делам. Незнакомые ей птицы выводили трели, как будто специально для нее, Тиернан. Она бродила по райскому саду в миниатюре, а причина того, что мир был таким идеальным, лежала тут же на скамейке, греясь на волшебном солнышке.

— Ты лентяй, — обратилась она к нему, остановившись, чтобы убрать шелковистые волосы с его лба.

Бреннан открыл один глаз.

— Если бы ты не утомила меня до крайности своими ненасытными сексуальными запросами, я мог бы вместе с тобой погулять по садам.

Несмотря на то, что за последние пару дней этот мужчина касался своими руками и ртом каждой клеточки ее тела, Тиернан покраснела.

— Тс, кто-нибудь может услышать тебя.

— Никто нас здесь не побеспокоит, — ответил он, открывая второй глаз и улыбаясь ей. — Они не такие дураки.

— Ну, вставай и погуляй со мной. Я хочу все посмотреть.

Он застонал и, улыбаясь, стал тяжело сползать со скамейки. Тепло, желание и счастье кружились в ней искрометной смесью, пока ей не показалось, что голова оторвется от тела и улетит, как пробка от шампанского.

Она взяла его за протянутую руку и потянула за собой по одной из тропинок к пленительным звукам колокольчиков и шуму воды.

— Что там такое?

— Один из многочисленных фонтанов. Тот самый, что изображает Посейдона за игрой, — сказал он. Лишь на мгновение тень набежала на его лицо.

Она замедлила шаги, не желая сталкиваться с напоминанием о проклятии, которое, как они опасались, может вернуться когда-нибудь в будущем.

— Мне кажется, стоит пойти другим путем.

— Это всего лишь фонтан. Мы не можем бояться собственных теней. К тому же, он красивый. Ты обязательно должна увидеть его. — Бреннан осторожно потянул ее вперед, и они вышли на поляну. Фонтан был просто огромным; ей сперва показалось, что Посейдон такой большой, что способен потопить весь мир.

Затем рассудок победил воображение, и статуя снова стала просто статуей, сделанной из мрамора и камня. Посейдон полулежал на боку, окруженный несколькими нимфами, которые подавали ему всяческие лакомства.

— Похож на настоящего гедониста, — отметила Тиернан. — И с его стороны нехорошо было наказывать тебя за опрометчивые поступки, совершенные по молодости.

Улыбка Бреннана увяла.

— Он хоть и капризный, но всемогущий Бог. Он делает то, что хочет, со своими воинами.

Тиернан внезапно задрожала, чувствуя, как по рукам ползут мурашки.

— Моя мама бы сказала, что сейчас кто-то прошелся по моей могиле, — сказала она, пытаясь рассмеяться.

— О, нет, — ответил Бреннан.

— Это всего лишь пословица из бабушкиных сказок. Это не значит… — Она вдруг запнулась, а рот широко открылся, когда она поняла, почему Бреннан произнес «о, нет».

Статуя уже не была просто статуей. Ее мраморные глаза закатились в глазницах, а голова повернулась к Бреннану и Тиернан.

Воин сразу же опустился на колени.

Статуя открыла рот, и Тиернан, в шоке отпрянув назад, потеряла равновесие. Бреннан поймал ее за руку и заставил стать на колени рядом с ним.

— ОНА НЕ МЕРТВА. НЕУЖЕЛИ ТЫ СЧИТАЛ, ЧТО МОЖЕШЬ ОДУРАЧИТЬ МЕНЯ, БОГА? — бушевала статуя, освобождая свое мраморное тело от фундамента фонтана, а затем выпрямилась и нависла над ними. Нимфы тоже ожили и начали танцевать возле Посейдона.

— О, это точно напоминает падение в кроличью нору, — прошептала Тиернан, глядя на разворачивающуюся перед глазами картину.

— Она умерла, мой господин, и ее душа отлетела, исполнив условия проклятия, — пояснил Бреннан чистым и сильным голосом. — Я смиренно представляю на ваш суд свои самые глубокие и искренние извинения за мои проступки и грехи.

— А ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ ПРОЩЕНИЯ? — проревел никто иной как Посейдон.

Тиернан прищурилась, говоря:

— Подождите минутку, сэр. Неужели вы считаете, что он недостаточно страдал? Две тысячи лет? Правда? За то, в чем виноват не только Бреннан, но и Корелия?

Посейдон поднял свою мраморную руку и указал пальцем на девушку.

— ТЫ ОСМЕЛИВАЕШЬСЯ ПОДВЕРГАТЬ СОМНЕНИЮ ПОСТУПКИ БОГА?

В воздухе стало ощущаться усиливающееся напряжение, и Тиернан на минутку задумалась о том, собирается ли он ударить ее разрядом молнии, либо бросить в нее Трезубец, либо одну из нимф. Мраморная нимфа может причинить много вреда.

Бреннан вскочил и бросился перед Тиернан:

— Я отдам за нее свою жизнь. Мое существование — ничто без нее, так что, если меня надо наказать, сделайте это, забрав мою жизнь, господин.

Посейдон схватил мраморные виноградины с мраморной тарелки и бросил их в Бреннана.

— ТЫ ПРИКАЗЫВАЕШЬ МНЕ, ВОИН?

Бреннан стоял, не шевелясь, а виноградинки пролетели всего на волосок от его головы и врезались в дерево позади него с такой силой, что так и остались в стволе.

— Извините мою дерзость, мой господин, но я повторяю свою просьбу. Смилуйтесь, пощадите эту женщину.

Тиернан вскочила и стала рядом с Бреннаном, положив сжатые в кулаки руки на бедра и пытаясь не обращать внимания на биение своего сердца в груди.

— Он служил вам и защищал человечество дольше, чем кто-либо другой. Это не честно. Мы выполнили условия проклятия. Я умерла. Разве этого вам недостаточно?

Посейдон наклонялся все ниже и ниже, пока его огромная голова не оказалась вровень с ними, пугая ее до чертиков, но его мраморное лицо выражало скорее веселье, а не гнев.

— БУДЕШЬ ЛИ ТЫ ПОДДЕРЖИВАТЬ ЕГО И ОСТАНЕШЬСЯ ЛИ С НИМ НА ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ?

Это напоминало клятву. Тиернан не колебалась ни секунды.

— Да, пока я жива, хотя длительность моего существование — всего лишь капля в океане по сравнению с его жизнью.

Посейдон поворачивал голову, глядя то на нее, то на Бреннана, то снова на нее, затем выпрямился во весь рост и нацелил на нее свой Трезубец. Разряд чистого сияющего серебристого света вырвался из наконечника Трезубца и ударил по ней, сбив ее с ног и причинив боль худшую, чем все, что Тиернан испытывала в своей жизни. Она кричала, извиваясь в агонии на земле, и Бреннан притянул ее в свои объятия, роняя слезы.

— Нет, — кричал он. — Не ее. Меня. Заберите меня.

Но Посейдон лишь улыбнулся и, наконец, через некоторое время, что показалось Тиернан годами, опустил Трезубец. Боль тут же прекратилась, и девушка подняла голову, чтобы осмотреться, хотя слезы затуманивали ее зрение.

Она ощупала руки и ноги, с радостью обнаружив, что они целы и работают как надо.

— Я в порядке, — сказала она, чтобы успокоить Бреннана. — Мне больше не больно.

Посейдон ударил Трезубцем по каменному фундаменту фонтана три раза.

— ДА БУДЕТ ТАК. ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ РЕШЕНО, ЧТО БРЕННАН ДОЛЖЕН ИСПЫТАТЬ РАДОСТЬ СТОЛЬКО ВРЕМЕНИ, СКОЛЬКО ОН БЫЛ ЕЕ ЛИШЕН.

Бог морей странно ухмыльнулся, продемонстрировав сияющие мраморные зубы.

— РАЗУМЕЕТСЯ, ЕСЛИ ТЫ ПОХОЖА НА БОЛЬШИНСТВО ПРЕДСТАВИТЕЛЬНИЦ СВОЕГО ПОЛА, ТО ВСКОРЕ ОН ПОЖЕЛАЕТ, ЧТОБЫ ВЕЧНОСТЬ БЫЛА ПОКОРОЧЕ.

Тиернан невольно расхохоталась. Бог только что поджарил ее мифическим Трезубцем, а потом отпустил пресную остроту. Вот вам и падение в кроличью нору.

Посейдон кивнул.

— ТЫ СПРАВИШЬСЯ, ЧЕЛОВЕК. Я ВОСХИЩАЮСЬ ТВОЕЙ СМЕЛОСТЬЮ, А ВЫЗВАТЬ ВОСХИЩЕНИЕ БОГА НЕ КАЖДОМУ ДАНО. ВАШИ ДЕТИ ТОЖЕ СТАНУТ ЧАСТЬЮ ПРОРОЧЕСТВА.

Бреннан крепче обнял Тиернан и переспросил:

— Дети?

— НЕ СЕЙЧАС. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ, КОГДА ВОЗНИКНЕТ НУЖДА В ТВОИХ СЫНОВЬЯХ.

— Сыновьях, — переспросила Тиернан. — И сколько сыновей?

— МНЕ КАЖЕТСЯ, БЛИЗНЕЦЫ. ВОЗМОЖНО ТРОЙНЯШКИ. ЗДОРОВЫЕ, КРЕПКИЕ МАЛЬЧУГАНЫ.

Тиернан с трудом сглотнула.

— Но…

— У МЕНЯ НА ЭТО НЕТ ВРЕМЕНИ, — Посейдон указал пальцем на Бреннана. — НЕ ЗАСТАВЛЯЙ МЕНЯ ПОЖАЛЕТЬ О СВОЕМ ВЕЛИКОДУШИИ.

Бреннан низко поклонился:

— Мой господин, я ваш воин, и благодарю вас всем своим существом.

— КОНЕЧНО. ТОЛЬКО НЕ НАПОРТАЧЬ.

Тиернан раскрыла рот от изумления, что слышит настолько разговорные и современные словечки из уст древнего Бога, но не успела ничего сказать, как Посейдон и нимфы пропали во взрыве фейерверков и небольших водопадов.

Она и Бреннан молча смотрели на фонтан, лишенный статуй и покрытый лишь несколькими капельками воды.

— Я… я… — Тиернан запнулась, не зная, что сказать. — Нам сложно будет объяснить это Конлану и остальным. — Она указала на фонтан, который теперь перестал быть оным.

Бреннан вздохнул:

— К сожалению, подобного рода вещи случаются здесь чаще, чем ты думаешь.

Тиернан вдруг потеряла интерес к фонтану.

— У меня родятся близнецы? Или тройняшки? — Тут ее ноги подогнулись, и она рухнула на край пустого фонтана.

— Наверное, стоит начать сначала, — сказал Бреннан, становясь перед ней на колени. — Тиернан Батлер, выйдешь ли ты за меня замуж, чтобы прожить остаток вечности, будучи моей женой и матерью моих детей?

Она в ответ изумленно уставилась на воина.

Тот взял ее за руку, улыбнулся ей и одновременно нахмурился:

— Тиернан, твое молчание тревожит меня больше, чем я хотел бы сейчас признать.

Она рассмеялась и бросилась к нему, сбивая Бреннана с ног на траву:

— Да, да, тысячу раз «да».

Она начала покрывать поцелуями все его лицо, задержавшись на губах. Затем она села, оседлала его и стянула свою рубашку через голову, спрашивая:

— В этом саду можно уединиться?

Бреннан подарил ей опасно сексуальную улыбку во весь рот:

— Вполне.

Эпилог

Национальный парк Йеллоустоуна.

Площадка для церемоний волчьей стаи.

Пять дней спустя.

Бреннан смотрел на стоящих вокруг костра. Оборотни, люди и атлантийцы. И даже вампир. Он кивнул Дэниелу, который держался позади и немного в стороне от остальных.

Конлан и Райли прибыли с маленьким принцом Эйданом. Рядом с ними на почетном месте стояли Алексиос и Грейс. Пара держала на руках близнецов Лукаса и Хани. Вэн и Эрин прижались друг к другу, с другой стороны от Тиернан. Эрин, пребывая в глубокой печали, оплакивала потерю сестры, но, несмотря на это, настояла на посещении церемонии наречения, говоря, что всем им нужно увидеть надежду и жизнь, а не только смерти и сражения. Видимо задание, на которое их послал Конлан в Европу, закончилось полным провалом.

Накануне они все пришли на поминальную службу, посвященную Дейрдре, и Эрин все еще горевала. Это была часть великого круговорота жизни, смерти и любви. За все свое существование, длившееся не одно тысячелетие, Бреннан набрался опыта в первых двух, но никогда не осмеливался надеяться на третье — любовь — из-за проклятия. Он притянул Тиернан к себе поближе, в очередной раз молча выражая благодарность за ее присутствие в своей жизни.

Лукас выступил вперед, держа за руку свою пару, и все замолчали.

— Мы благодарим вас за то, что вы пришли разделить нашу радость на этой священной церемонии наречения, традиции, существующей в нашей стае, начиная с появления первых исторических записей.

Хани подняла их соединенные руки, говоря:

— Как мы вверили наши жизни друг другу, мы вверяем наши жизни и жизни наших сыновей союзу между нашими народами и священному поиску, который соберет всех нас воедино в гармонии, отныне и навеки.

Кивнув в знак согласия, Лукас обратился к Тиернан:

— Ваши репортажи в газете о Литтоне и его махинациях с вампирами оказали огромное давление на Вашингтон. Это заставит их принять меры. Многие члены Праймуса уже вынуждены уйти в отставку.

Он кивнул Дэниелу и произнес:

— Ваше вступление на пост Прайматора вселяет в нас великую надежду.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы не подвести вас, — с этими словами Дэниел элегантно поклонился.

Грейс и Алексиос передали детей Лукасу и Хани. Родители подняли тех высоко над собой.

— Я нарекаю вас Лукас Алексиос и Натан Бреннан, — провозгласил Лукас четким и ясным голосом. — Пусть вы станете вы спицами в колесе мира и спокойствия, которое будет править нашей планетой в будущие столетия.

Бреннан послал Алексиосу ошеломленный взгляд над костром:

«Ты знал?», — послал он по ментальному каналу.

Алексиос покачал головой. Он тоже понятия не имел.

— Я не могу выразить словами, как я польщен. Пусть воды ваших предков питают ваших сыновей каждый день их жизни и благословят каждый шаг на их пути, в человеческой и волчьей ипостасях, — Бреннан поклонился, его сердце переполнилось чувствами.

Алексиос тоже поклонился и высказал аналогичные пожелания, но Бреннан не услышал их, так как в это время Тиернан прошептала ему на ухо:

— Хорошая работа, дядюшка Бреннан.

— Сейчас я дядя, а скоро стану отцом. Начнем думать об именах? О множестве имен? — ухмыльнулся он.

— Перед тем как думать о детях, позволь мне хотя бы закончить мою серию статей, — попросила она, немного побледнев.

— Mi amara, ты скорее всего получишь Пулитцеровскую премию, — он знал, что Тиернан всегда мечтала об этой престижной награде.

— Может быть, — она пожала плечами. — Хотя теперь это не так важно для меня. Смерть поменяла мои жизненные приоритеты.

Пока все вокруг огня приветствовали и высказывали пожелания виновникам торжества, Тиернан притянула лицо Бреннана к своему и пылко поцеловала:

— У меня есть все, что мне нужно здесь и сейчас.

Бреннану показалось, что его сердце, переполненное радостью, выпрыгнет из груди. Он сжал ее в объятьях, радуясь чуду, которое позволило ему стоять плечом к плечу в кругу союзников и друзей.

Дети выбрали этот момент чтобы проснуться и заплакать, требуя молока, и все рассмеялись, как вдруг в подлеске где-то за поляной раздался громкий шорох — оборотни напряглись. Секундой позже огромный тигр выпрыгнул из-за деревьев и направился к костру, на ходу меняя форму.

— Черт побери, как же мне нравится это место! — восторгался Джек, уже целиком обратившись в полностью одетого человека. — Хотя некоторые буйволы чертовски пугают.

— Бизоны, — воскликнули в унисон Тиернан и Бреннан.

Все опять рассмеялись.

Неожиданно, в центре костра появилась мерцаюшая спираль зеленого и золотого цвета и приняла очертания человека. А если точнее, принца фэйри. Риса нэ Гэрэнвина, верховного принца Высшего двора Благих фэйри.

— Я здесь, вы можете продолжать, — протянул он, как всегда возмутительно высокомерно.

Он поклонился Лукасу и Хани, затем с бОльшим почтением Конлану и Райли.

— Добро пожаловать, принц фэйри, — улыбаясь, поприветствовал вновь прибывшего Лукас. — Будущее нашего мира будет зависеть от сотрудничества между всеми единомышленниками, независимо от пола, расы или вида. Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы обеспечить нашим подрастающим детям такой мир.

— Как и мы нашему сыну, — заявил Конлан.

— Мы тоже нашему ребенку, — подтвердил Алексиос, положив руку на живот Грейс.

Все спонтанно зааплодировали, и там у костра на короткое время у них у всех появилась надежда, что битва и война скоро закончатся и, наконец, воцарится мир.

— Как и нашим тройняшкам, — промурлыкал Бреннан едва слышно, пользуясь всеобщим ликованием. Тиернан улыбнулась, решив какое-то время сохранить это предсказание между ними.

Несколько членов cтаи Лукаса разлили шампанское, и все подняли бокалы. Бренан произнес первый тост:

— За сверкающую надежду для будущего поколения, потому что колесо времени вращается, приближая то время, когда на земле вновь воцарится мир. И пусть мы доживем до этого дня.

Они все выпили за этот и множество других тостов. Потом собравшиеся разбились на маленькие группы для общения по интересам. Бреннан увлек Тиернан подальше от костра и среди деревьев под лунным светом нашел тихий уголок.

— Выпьем за совместное будущее в лучшем мире, который мы поможем создать, — сказала она. — Что бы для этого не потребовалось.

— Мы есть друг у друга, — произнес Бреннан. — Мне больше ничего не нужно, чтобы встретить вечность.

— Мы есть друг у друга, — согласилась она.

— И тройняшки, — напомнил он, ухмыльнувшись и положив ладонь ей на живот.

Она обняла его за шею и улыбнулась своей сексапильной улыбкой, полной женственной интриги и тайны:

— Заткнись и поцелуй меня.

Он с удовольствием повиновался.

Примечания

1

Тога (лат. toga, от лат. tego — «покрываю») — верхняя одежда граждан мужского пола в Древнем Риме — кусок белой шерстяной ткани эллипсовидной формы, драпировавшийся вокруг тела. Лицам, не имевшим статуса граждан, не позволялось носить тогу.

(обратно)

2

Стола (лат. stola) являлась особой формой женской туники с короткими рукавами, широкая и со множеством складок, доходившая до щиколоток, внизу которой пришивалась пурпурная лента или оборка. На талии стола повязывалась поясом. Такую одежду носили матроны из высшего общества и не смели надевать ни отпущенницы, ни женщины легкого поведения, ни рабыни.

(обратно)

3

Палла (лат. pallium) — кусок мягкой ткани, который набрасывают на плечо и оборачивают вокруг талии, драпирующийся плащ. Голову покрывали вуалью или краем паллы.

(обратно)

4

miertus (атлантийск.) — "дерьмо".

(обратно)

5

Национальный парк Йеллоустоун, или Йеллоустоунский национальный парк (англ. Yellowstone National Park) — международный биосферный заповедник, объект Всемирного Наследия ЮНЕСКО, первый в мире национальный парк (основан 1 марта 1872 года). Находится в США, на территории штатов Вайоминг, Монтана и Айдахо. Парк знаменит многочисленными гейзерами и другими геотермическими объектами, богатой живой природой, живописными ландшафтами. Площадь парка — 898,3 тыс. га.

Йеллоустоунский национальный парк — одна из немногих обширных территорий в США (да и в мире), где сохранилась неповрежденная деятельностью человека природа. Парк является главной составляющей так называемой Экосистемы Большого Йеллоустоуна, в которую также входят расположенный неподалеку Национальный парк Гранд-Титон, несколько охраняемых государством лесов и степных участков.

В лесах (преимущественно хвойных) и на горных лугах Йеллоустона можно встретить почти две тысячи видов растений, в том числе и экзотических.

(обратно)

6

1 фут — 0,3048 м

(обратно)

7

Мультфильм "Игорь" 2008 года (США-Франция). В коварном мире очумевших ученых и сумашедших изобретений живет один талантливый ассистент безумного ученого — маленький горбатый Игорь. Игорь строит планы как стать самым вредным профессором на Земле и одержать победу на очередной ярмарке Злой Науки.

Кто не помнит знаменитого Игоря, бессменного ассистента доктора Франкенштейна? Славянское имя — единственное, что может хоть как-то приподнять занавес над тайной его рождения. Горбатый лупоглазый карлик, ненавидящий людей за их естественную красоту (или хотя бы обыкновенность), — он отлично управляется с механизмами, аккумуляторами, лазерами и прочими приборами.

Ловкий, как обезьяна, Игорь — идеальный помощник. Но его верность зиждется не на любви, а на желании отомстить нормальным людям. Коллег Игоря можно встретить и в лабораториях сумасшедших ученых, и в черных вампирских замках: везде, где зарождаются планы истребления человечества, такой уродец придется ко двору.

(обратно)

8

The Cable News Network (англ. Кабельная Новостная Сеть) или CNN (читается как Си-Эн-Эн) — телекомпания, созданная Тедом Тёрнером 1 июня 1980 года. Является подразделением компании Turner Broadcasting System (Тёрнер), которой владеет Time Warner (Тайм Уорнер). Компания CNN первой в мире предложила концепцию 24-часового вещания новостей. По состоянию на 1 июня 2005 года компания CNN состояла из 14 различных новостных кабельных и спутниковых каналов, двух радиостанций, шести интернет-сайтов и 37 зарубежных бюро. Новости CNN передаются с помощью сигналов 38 космических спутников и доступны к просмотру более 200 млн домохозяйств (households) в 212 странах и территориях мира.

(обратно)

9

Леонард «Боунс» Маккой (англ. Leonard "Bones" Mccoy), — персонаж научно-фантастического телевизионного сериала «Звёздный путь: Оригинальный сериал», мультипликационного сериала «Звёздный путь: Анимационные серии» и полнометражных фильмов.

(обратно)

10

Спок или Мистер Спок (англ. Spock) — персонаж научно-фантастического телесериала «Звёздный путь: Оригинальный сериал», мультипликационного сериала «Звёздный путь: Анимационные серии», телесериала «Звёздный путь: Следующее поколение» и следующих полнометражных фильмов.

(обратно)

11

«Звёздный путь» (англ. Star Trek) — популярный научно-фантастический франчайз, включающий на сегодняшний день шесть телевизионных сериалов (в том числе мультипликационный), 11 полнометражных фильмов, сотни книг и рассказов, огромное количество компьютерных игр. По мотивам киноэпопеи создано множество работ поклонников. «Звёздный путь» внёс существенный вклад в американскую массовую культуру и породил оригинальную субкультуру.

(обратно)

12

Траляля и Труляля (англ. Tweedledum and Tweedledee), — персонажи книги Алиса в Зазеркалье Льюиса Кэрролла и английских детских стишков. Возможно, впервые появились в эпиграмме Джона Байрома на композиторов Генделя и Бонончини.

(обратно)

13

1 фут= 30,48 см; 20 футов = 6,096 м

(обратно)

14

get out of Dodge — покинуть опасное место; буквально: убраться из Доджа.

(обратно)

15

Софтбол (англ. softball) — спортивная командная игра с мячом. Мяч для софтбола напоминает по размерам грейптфрут, поэтому по нему легче попасть битой. В софтбол играют как мужчины, так и женщины. Существуют несколько разновидностей игры: «Фаст-питч» — «Быстрая подача», «Слоу-питч» — «Медленная подача», «Модифай — питч» — «Средняя подача». Олимпийской дисциплиной с 1996 года по 2008 год была игра «фаст-питч» среди женских команд.

(обратно)

16

Социопат — разновидность расстройства личности, патология поведения которого лежит исключительно в социальной сфере; индивид с патологической неспособностью или нежеланием к адаптации в социуме. В основном значении термин используется главным образом европейскими и американскими психиатрами.

(обратно)

17

Нарцисси́зм — черта характера, заключающаяся в исключительной самовлюблённости. Термин происходит из греческого мифа о Нарциссе, прекрасном молодом человеке, который отверг любовь нимфы Эхо. В наказание за это он был обречён влюбиться в собственное отражение в воде озера и умер от этой любви. Слова «нарциссизм», «нарциссический» и «нарцисс» обычно используются как негативно окрашенные, указывающие на тщеславие, самомнение, эгоизм или просто самовлюблённость. Применительно к социальной группе они могут иногда означать элитарность или безразличие к проблемам других людей.

(обратно)

18

Туба (итал., из латинского tuba — «труба», англ. Tuba, нем. Tuba, фр. tube) — широкомензурный медный духовой музыкальный инструмент, самый низкий по регистру. Современная модель инструмента была сконструирована во второй четверти XIX века Адольфом Саксом. Туба обладает суровым, массивным тембром, звук тубы трудно интонируемый. Используется в основном в симфоническом оркестре, где ей принадлежит роль басового инструмента в группе медных духовых. Активно используется в духовых оркестрах, сравнительно реже в различных джазовых и эстрадных оркестрах и ансамблях. В качестве сольного инструмента туба выступает сравнительно редко.

(обратно)

19

Рагнарёк, (Рагнарок, нем. Ragnarök); Гёттердеммерунг(Gotterdammerung) — в германо-скандинавской мифологии — гибель богов (судьба богов) и всего мира, следующая за последней битвой между богами и хтоническими чудовищами.

(обратно)

20

Анубис (греч.), Инпу (др. егип.) — божество Древнего Египта с головой шакала и телом человека, проводник умерших в загробный мир. В Старом царстве являлся покровителем некрополей и кладбищ, один из судей царства мертвых, хранитель ядов и лекарств. В древнеегипетской мифологии сын Ра. Женой Анубиса в кинопольском номе считалась богиня Баст. Священные животные — шакал, собака.

(обратно)

21

Дамоклов меч (лат. Damoclis gladius) — по греческому преданию, сиракузский тиран Дионисий I (конец V в. до н. э.) предложил своему фавориту Дамоклу, считавшему Дионисия счастливейшим из смертных, занять его престол на один день. По приказу тирана его роскошно одели, умастили душистым маслом, посадили на место правителя; все вокруг суетились, исполняя каждое его слово. В разгар веселья на пиру Дамокл внезапно увидел над головой меч без ножен, висевший на конском волосе, и понял призрачность благополучия. Так Дионисий, ставший под конец жизни болезненно подозрительным, показал ему, что тиран всегда живёт на волосок от гибели

(обратно)

22

Орихалк: этот священный минерал упоминается еще Платоном в его «Диалогах» об Атлантиде. Орихалк означает «горный металл» и по ценности уступал в Атлантиде только золоту. 4 июля 2000 года итальянскому ученому Карло Рончетти удалось выплавить пробный образец орихалка — в его сплав входят следующие металлы: меркурий, свинец, олово, серебро, медь, золото и железо.

(обратно)

23

Хвостатое ядро — скопление подкоркового серого вещества, имеющее вид хвоста; участвует в организации двигательной активности и формировании условных рефлексов и механизмов памяти.

(обратно)

24

Стриатум или полосатое тело — комплекс подкорковых узлов (базальных ганглиев), входящих в экстрапирамидную систему головного мозга; участвует в управлении движениями, в осуществлении сложных двигательных актов. Состоит из хвостатого и чечевицеобразного ядер.

(обратно)

25

"A chicken in every pot and a car in every garage" — Herbert Hoover — слоган во время выборов в США 1928 г. Перевод: "Каждый получит по цыпленку в кастрюле и по машине в гараже". То есть "счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным".

(обратно)

26

Томас Джефферсон (англ. Thomas Jefferson, 13 апреля 1743, Шэдуэлл, Виргиния — 4 июля 1826, Шарлотсвилл, Виргиния) — видный деятель Войны за независимость США, автор Декларации независимости (1776), 3-й президент США в 1801–1809, один из отцов-основателей этого государства, выдающийся политический деятель, дипломат и философ эпохи Просвещения. Основными событиями его президентства, успешного для страны, были покупка у Франции Луизианы (1803) и экспедиция Льюиса и Кларка (1804–1806)

(обратно)

27

Сакаджавея (Sacagawea) — индейская женщина из племени шошонов, которая, неся собственного сына-младенца на спине, прошла тысячи миль с экспедицией Льюиса и Кларка (1804-06) от Западного до Восточного побережья Северной Америки и обратно. Историки до сих пор затрудняются отделить факты от фольклора, который сделал эту храбрую и чтимую в США женщину народной героиней.

(обратно)

28

Роллер-дерби — женский контактный командный спорт, в котором гонки на роликовых коньках сопровождаются столкновениями и своеобразной борьбой.

(обратно)

29

«Нерон играл на скрипке, когда горел Рим».

В английском языке этот миф передан, конечно, с помощью слова fiddle (Nero fiddled while Rome burned).

Мы-то с вами знаем, что Нерон не мог играть на скрипке в 64 году до н. э. хотя бы потому, что ее тогда просто не было. Она появилась примерно пятнадцать веков спустя.

(обратно)

30

Классический электрошокер или тазер — это тот же электрошок, только действующий на расстоянии. Его можно сравнить с пистолетом. Нажимаешь кнопочку и из тазера вылетает пара тонких иголок. Летят, они летят, а за ними быстро-быстро разматываются проводки, соединяющие их с электрошоковым генератором. Долетели до кого-то! И вот тут-то происходит контакт. Две иголки срабатывают как два электрода, или, говоря попроще, как одна электрическая вилка. Агрессор в этот момент чувствует себя так, будто засунул два пальца в розетку!

Несмотря на заявления производителя о безопасности применения тазера, многие организации и частные лица оспаривают эту точку зрения. Так, правозащитная организация Amnesty International зарегистрировала 334 смертельных случая в следствие применения тазера за период с 2001 до 2008 годы.

(обратно)

31

Триангуляция (от лат. triangulum — треугольник) — метод определения положения геодезических пунктов построением на местности систем смежно расположенных треугольников, в которых измеряют длину одной стороны (по базису) и углы, а длины других сторон получают тригонометрически. Основной метод создания опорной геодезической сети и градусных измерений.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Эпилог X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?