«Отчаяние»

Нэнси Хольдер, Дебби Виге Отчаяние

Белль, моей волшебной дочери.

— Нэнси Холдер —

Моему мужу Скотту и магии истинной любви.

— Дебби Виге —

ОТ АВТОРА

Спасибо моему чудесному соавтору Деби и ее мужу Скотту — друзьям, на которых можно положиться. Спасибо всем сотрудникам издательства «Саймон и Шустер», Лизе Клэнси, Микол Остоу и Лизе Гриббин. Выражаю бесконечную признательность моему агенту Говарду Морхейму и его помощнице Нирадже Вишванатан.

Н. Х.

Спасибо моему соавтору и наставнику Нэнси — писательнице, чьи книги вдохновляют, и дорогому другу. Спасибо тем людям, без которых ничего бы не произошло, особенно Лизе, суперредактору. Спасибо всем, кто подбадривал меня и делил со мной радости и муки творчества: Крису Харрингтону, Мариссе Смейн, Терезе Снук, Аманде Гудселл и Лорин Хеллер. Спасибо Джорджу и Терезе Виге, родителям моего любимого мужа. Без вас он не был бы тем, кто он есть.

Д. В.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ МОЛОДОЙ МЕСЯЦ

Когда на небе прибывает луна, все в этом

мире растет вместе с ней: задумывает,

строит планы, выжидает.

В этот час плод вызревает в утробе и

темные замыслы начинают исполняться.

— Марк Великий, 410 —

1 ПОЮЩАЯ ЛУНА

Небо хотим мы вызвать на бой,

Солнце зовем сразиться с собой,

С каждой минутой сильнее наш род —

Бойтесь, Каоры, семьи Деверо.

Ведьмы, внимайте мудрым словам!

Дороже сокровищ они будут вам.

Богиня-старуха запомнить просила:

В словах скрыта мудрость,

в мудрости — сила.

ХОЛЛИ И АМАНДА

Сиэтл, первая луна после Ламмаса

Осенью в мире ведьм и колдунов всякий пожинает семикратно от того, что посеял — будь то души мертвецов, пшеничные снопы или виноградные гроздья.

Ровно год прошел с тех пор, как утонули, сплавляясь по стремнинам реки Колорадо, родители Холли Катерс, а с ними и Тина Дэвис-Чин, ее лучшая подруга. Не обошла смерть и дом Андерсонов в Сиэтле, прибрав Мари, родную сестру отца Холли. Тело Мари Клер Катерс-Андерсон истлевало на кладбище, на одном из двух участков, которые она и ее муж Ричард некогда купили, витая в романтических грезах о вечности. Действительность их совместной жизни обернулась изменами Мари Клер, и теперь дядя Ричард вряд ли мог пожелать для своей супруги лучшего места для ожидания их будущей встречи. Прямо так он и говорил Холли — сначала изредка, а с тех пор как завел привычку напиваться на ночь глядя — все чаще.

Мать Тины, Барбара Дэвис-Чин, лежала в больнице округа Марин. Когда-то она работала в «скорой» вместе с мамой Холли. Теперь, познав мир магии и возглавив свой собственный ковен, девушка понимала, что болезнь Барбары — не случайность.

«Это был первый удар Майкла: ему нужно, чтобы я вопреки своим планам оставалась в Сиэтле, а не уезжала жить к Барбаре… Он хочет меня убить».

В потоках ледяного дождя сверкали молнии. Переполненные энергией разряды разлетались ломаным ветвистым веером, словно что-то нащупывая, и били в землю. Семейный «универсал» пробирался через лужи, как неповоротливая утка; Холли чувствовала себя в нем беззащитной и решила бросить машину, чтобы последние три квартала до дома Кари Хардвик проделать бегом.

Кроме многочисленных заклинаний ее скрывал плащ-невидимка, сшитый tante Сесиль, вудуистской колдуньей-мамбо, и Дэном Картером, индейцем-шаманом. Хотя плащ оказался далеко небезупречным — часто терял свою силу и открывал ее посторонним взглядам, — Холли не расставалась с ним с тех самых пор, как получила его в дар, через неделю после битвы Черного огня на прошлый Белтайн.

Ковен ждал ее в одной из квартир аспирантского дома — перестроенного особняка в викторианском стиле, неподалеку от Вашингтонского университета. Собрать Круг потребовала хозяйка квартиры, Кари. В темный час души, в три пополуночи, ее разбудил страшный сон, который мгновенно позабылся. Затем, словно по чьему-то зову, девушка подошла к окну — комната находилась в одной из башенок здания — и в ужасе застыла: мимо проносились огромные, черные как смоль птицы. Скорее всего, это были гигантские соколы.

Соколы…

Тотемы семьи Деверо.

Если Майкл Деверо вернулся в Сиэтл и тем более если спас своего сына Илая, то ковену Катерсов-Андерсонов грозила серьезная — вероятно, смертельная — опасность. Колдуну не терпелось поставить точку в многовековой истории кровавой вражды двух семей. Только смерть всех ведьм из рода Катерс — Холли и ее двоюродных сестер Аманды и Николь — смогла бы утолить эту жажду мести.

Теперь Холли как главе ковена предстояло защищать свой Круг и беречь собственную жизнь.

Против колдунов девушка была почти безоружна. Едва ли год прошел с тех пор, как она открыла, что принадлежит миру магии, в то время как старинное семейство Деверо никогда не забывало об опаснейших соперниках и своих заклятых врагах. Пусть Холли и носила фамилию Катерс, происходила она из Каоров, благородного ведьминского рода средневековой Франции. Время унесло имя и память о прошлом старинного семейства. Холли подозревала, что отец все же ведал, какая кровь течет в его жилах, но наверняка ей было известно только то, что он порвал с родней из Сиэтла. О тете и двух своих кузинах девушка впервые услышала только после его смерти.

Холли иногда задумывалась: что сказал бы отец, узнай он, как сильно его дочь поначалу отвергала свои способности, а потом встала во главе настоящего ковена. И не так уж важно, что компания подобралась чрезвычайно неоднородная: люди разных способностей, принадлежащие разным магическим школам. В Круг входили Аманда, ее друг Томми Нагаи, колдунья-мамбо Сесиль Бофрер с дочерью Сильваной, а также остатки Мятежного ковена Жеро: Эдди Хинук, его любовник Кьялиш Картер и Кари Хардвик, бывшая девушка Жеро. Отец Кьялиша — тот самый шаман, который изготовил плащ-невидимку, — формально в делах ковена не участвовал.

Против сил зла, восставших на них, ковен Катерсов-Андерсонов был все равно что бумажный кораблик против океанских волн.

Прямо над головой дугой сверкнула молния, прервав ход тревожных мыслей. Впрочем, другие в последнее время девушку и не посещали.

Из размытых дождем окон на улицу выглянули люди — взволнованные и одновременно согретые мыслью о громоотводах, которые берегут их жилища. Однако Холли знала: если молнию пошлет Майкл Деверо, то дом сгорит дотла и никакой громоотвод не поможет.

— Богиня, осени благословением, — прошептала Холли, вжимаясь в тень и поплотнее запахивая на себе плащ. — Защити мой Круг. Защити меня.

Эти слова давно стали ее молитвой. Иногда только они и не давали девушке потерять голову от страха.

«Каждый вечер я засыпаю и думаю, вернулся ли Майкл Деверо в Сиэтл… И проснусь ли на следующее утро».

Аманда Андерсон стояла у окна в квартире Кари Хардвик и тревожно высматривала Холли, прижав к стеклу лицо и обе ладони. Длинный шрам на правой немедленно выдал бы в ней ведьму из Катерсов любому сведущему наблюдателю, например птице — спутнику колдуна. Она отдернула руки от окна и спрятала их на груди.

В комнате суетились tante (по-французски «тетушка») Сесиль Бофрер и ее дочь Сильвана. Вместе с Дэном Картером они помогли Холли и Аманде выставить магические преграды и теперь проверяли, в порядке ли те. Мать с дочерью, бросив дом в Новом Орлеане, вернулись в Сиэтл, чтобы бороться с Деверо всей компанией. Себе для защиты они сплели амулеты из серебра и стеклянных бус, перевили ими уложенные венком косы и теперь походили на нубийских воительниц, вышедших на охоту.

— Была бы с нами Николь… — прошептала Сильвана. — Втроем ведьмы из рода Катерс творят куда более мощную магию, чем Холли и Аманда по отдельности.

На ладони у каждой сестры было выжжено по фрагменту лилии, символа Каоров. Когда сестры собирались вместе, их силы вырастали многократно.

Сразу после битвы Черного огня троица стала всего лишь парой: Николь не выдержала превратностей ведьминской жизни и сбежала из Сиэтла; куда — никто не знал.

И хотя Аманда не могла винить сестру, ковен без нее ослаб и теперь вряд ли выдержал бы натиск Деверо. Холли убедила всех, что лето надо посвятить оттачиванию Темного ремесла и совместной работе с последователями Жеро. За три месяца не случилось ничего, что хотя бы намекнуло на присутствие главы вражеского ковена Майкла, чьим сыном был отрекшийся от отца Жеро. Никто не видел и старшего отпрыска колдуна, Илая, — того самого, которого в пламени Черного огня унес огромный магический сокол.

Деверо будто исчезли.

Сквозь раскаты грома донесся пронзительный крик. Щурясь от дождя, Холли увидела, как над ней парит и кувыркается в порывах ветра стая птиц: повсюду сверкали глаза и трепетали иссиня-черные крылья.

Соколы.

Девушка торопливо дошла до дома, пернатые шпионы ее не заметили — по крайней мере, ей так показалась, и об этом она молила Богиню. Прежде чем Холли успела постучать, дверь открыла Аманда. За лето сестра тоже повзрослела: лицо немного осунулось, пряди светло-каштановых волос чуть выгорели на солнце. Ее жизнь уже не была тусклым отражением бурных событий, происходивших с Николь. По меркам магического мира, она стала жрицей — спокойной и мудрой. При виде сестры на душе у Холли потеплело.

— Где тебя… Как добралась? — спросила Аманда, забирая промокший плащ.

— Машина слишком заметна. Шла пешком.

— На метлу еще не заработала? — вставила перепуганная Кари.

Холли простила ей очередную шпильку, хотя уже порядком устала от них за последние месяцы.

«Она ненавидит меня, винит в смерти Жеро. Кари права: я убила его».

Тут подошли остальные и посмотрели на нее, словно ожидая указаний. Холли откашлялась, совершенно не зная, что делать дальше.

— Соберем Круг. Кто будет сегодня длинной рукой закона?

Она взглянула на троих мужчин; по обычаю многих виккан, им полагалось оберегать Круг, пока женщины проводят ритуал. Холли как верховная жрица должна была возглавлять церемонию, а ее партнер, называемый длинной рукой закона, отсекать зло. У Катерсов-Андерсонов для этого имелся роскошный старинный меч: tante Сесиль нашла его в антикварной лавке, а ковен зарядил магией.

— Я, — склонил голову Томми.

— Встань на колени и прими мое благословение.

Аманда принесла масло: в костяной чаше, украшенной восхитительной резьбой, плавала веточка розмарина, любимой магической травы Холли. Считалось, что это растение связано с памятью. Девушку всегда поражало, как семья, в чьих жилах веками текла ведьминская кровь Каоров, могла забыть о своем происхождении.

Пока Холли молча призывала Богиню, проводя руками над маслом, Сильвана внесла в Круг тяжеленный бронзовый меч и вложила его рукоять в сжатые ладони Томми. Руны и символы резьбой вились по эфесу и, протравленные кислотой, бежали дальше по клинку. Никто не знал, что они означают, — даже Кари, выпускница университета, изучившая много магических традиций и народных обычаев.

Томми набрал полную грудь воздуха, мысленно слился с мечом и ритмичным дыханием Холли. Остальные выстроились вокруг, став единым магическим существом.

«Мы — одно целое, — думала она. — У нас есть сила, которой нет у Деверо. Любовь помогает нам ломать барьеры друг между другом и действовать по-настоящему вместе. А их принцип в том, чтобы отобрать у кого-нибудь силу и вцепиться в нее мертвой хваткой. Я должна верить, что наша любовь сильнее».

— Благословляю чело твое на мудрость. — Холли маслом начертила пентаграмму на лбу Томми. — Благословляю глаза твои на острый взгляд и ясное зрение. — Она капнула маслом на его закрытые веки. — Благословляю твое обоняние, дабы учуяло оно адскую серу, — заключила она, проведя линию вдоль его носа.

Холли благословила его уста на крик, который предупредил бы всех об опасности, сердце — на храбрость, а руки — на силу, чтобы те умело отогнали мечом незваных гостей.

Затем она прижала палец к лезвию меча и, поморщившись от боли, сделала надрез — по клинку побежала кровь, которая напоила оружие.

Может, мир и построен на любви, но именно кровь по-прежнему питала Круг. Каоры никогда не отличались мягким нравом: в свое время жестокостью они мало уступали Деверо. Холли мечтала открыть семье новый путь. За долгие века род ведьм позабыл многие магические умения, поэтому девушка рассчитывала найти равновесие между более современными формами колдовства и теми традициями, без которых ковен не сможет творить магию. Ей предстоял долгий путь проб и ошибок; но раз на горизонте вновь появилась грозная фигура Майкла, Холли была готова на все, чтобы уберечь свой Круг, — даже на самые древние методы.

Однако время не подходило для подобных размышлений, и она поспешила завершить ритуал помазания.

— Благословляю тебя от венца до пят. Поднимись с колен, моя длинная рука закона, и обними свою жрицу. — Холли вернула блюдо Аманде, осторожно, чтобы не задеть меч, обвила Томми руками, слегка коснулась губами его губ и отступила на шаг.

— Я повергну все преграды, расставленные врагами, — сказал юноша.

— Благословен будь, — прошептали в Круге.

Аманда и Кари разняли руки, пропуская Томми.

— Я поражу всех бесов и животных — спутников наших врагов, как невидимых, так и перевоплощенных.

— Благословен будь.

С заметным усилием он поднял меч над головой.

— Я…

Раздался чудовищный визг, полыхнуло зеленым, по комнате пролетела плотная волна ледяного ветра и заполнила ее серным зловонием. Томми отшатнулся.

— Смотри! — крикнула Кари, указывая пальцем.

Томми, захрипев, ткнул мечом в самый центр сияния — полужидкий свет закрутился на острие клинка и потек на пол. Кари отпрыгнула в сторону, остальные изо всех сил сжали руки. Свечение замерцало и потускнело.

— Боже, — выдохнула Кари.

На острие меча в предсмертной агонии трепетало нечто, напоминавшее сокола: это была не настоящая птица, а ее магическое воплощение. Зеленый свет стал гуще и превратился в свежую горячую кровь, которая словно перчатки охватывала руки Томми и стекала на пол.

Холли в ужасе смотрела на птицу, не в силах отвести глаз. Существо раскрыло клюв, в комнате раздался голос:

— Шлюхи каорские, вы все умрете к летнему солнцестоянию!

Еще одна последняя судорога — и птица замерла, уставив на Круг остекленевший взгляд. Наступила тишина.

— Он вернулся. Майкл Деверо вернулся, — произнесла Аманда.

Холли закрыла глаза, на нее накатила волна беспросветного ужаса.

«Вот и все, — подумалось ей. — Война объявлена. Как нам бороться с колдуном? Даже так: где нам взять хотя бы надежду на победу?»

НИКОЛЬ

Кельн, Германия, сентябрь

Пробегая по гулким вокзальным коридорам, Николь бросила испуганный взгляд назад. Мимо пророкотал уходящий поезд. Эхо ее шагов вторило прощальной песне колес острым стаккато. Тьма понемногу съеживалась под первыми золотисто-розовыми лучами зари. Изматывающая ночь, к счастью, начала отступать.

«Стоило все-таки остаться в Сиэтле. Я думала, что смогу убежать от опасности… Но что там было про "разделяй и властвуй"?… Не помню».

Преследователь появился в Лондоне. Вот уже три месяца нечто — вряд ли это невидимое существо могло быть простым человеком — то скользило неподалеку вдоль стен, то наблюдало с вершин покатых крыш, то, отрывисто вскрикнув и взмахнув крылом, летело за ней дальше. Николь казалась себе маленькой мышкой, а таинственное создание представлялось ей соколом, глазами и ушами Майкла Деверо.

Впрочем, было неясно, видит ее птица или прочесывает местность вслепую, выжидая, пока беглянка выдаст себя каким-нибудь колдовством. Если так, то существовала надежда пожить и успеть найти решение.

«Я боюсь выходить на связь с Холли и Амандой. Что, если меня тут же заметят? Это как крикнуть "я здесь" прямо в ухо человеку, с которым играешь в жмурки».

Церкви, кладбища, храмы, часовни — Николь проехала пол-Европы, двигаясь от одного островка святой земли к другому. Она не знала, стоит ли верить инстинкту, который советовал искать убежища в христианских храмах, мечетях и синагогах, но в стенах, построенных людьми верующими, было как-то спокойнее. Вот только могла ли их вера уберечь от зла?

И все же девушка подчинилась этому наитию, а еще желанию бежать без оглядки. Чувства подсказывали: стоит только остановиться, с неба тут же слетит таинственный преследователь и унесет ее точно так же, как огромный сокол унес Илая.

«Жив ли Илай? И как там Холли и Аманда? Ведь я бросила их. Как же мне теперь стыдно. Но как же мне было страшно тогда».

Всю предыдущую ночь Николь провела в поезде, а рано утром приехала в Кельн, чтобы посетить знаменитый собор — средневековый храм, в котором, как говорили, хранятся мощи волхвов. Об этом ей стало известно из путеводителя. А вообще она перечитала и выучила наизусть столько буклетов о культовых сооружениях Европы, что их хватило бы на несколько приличных туристических лавок. Счет поездам был давно потерян, как и деньгам, которых улетело огромное количество.

«Их почти не осталось. Что я буду делать, когда не смогу ехать дальше?»

Несколько ступенек вверх — и в ста футах от нее, на краю площади, вырос из утренних теней силуэт готического собора. Шпили тянулись к небесам, а густая лепнина и плотно обступившие вход серые статуи приглашали войти внутрь.

«Серые. Как и вся магия Каоров. Наши предки были не очень-то добрыми людьми. Просто чуть менее злыми, чем Деверо. Кто сказал, что мы хорошие? И все же небо нас принимает».

Вдохнув поглубже, Николь быстро перебежала площадь и толкнула двери церкви.

В прохладном зале спиной к входу рядком стояли монахи в коричневых рясах, подпоясанных черными веревками, и что-то пели на латыни. Священник бросил на вошедшую недовольный взгляд. Она понимала, что в ней видят обычную девчонку: в джинсах и свободной блузе, с рюкзаком на спине, кое-как заколотыми на макушке темными волосами, к тому же ненакрашенную, обгоревшую на солнце и с жуткими кругами около глаз. За три месяца ей удалось всего лишь дважды проспать всю ночь.

«Я устала, и мне страшно».

Священник указал на нее пальцем и спросил сурово:

— Hier darf man nicht schlafen, verstehen Sie? Здесь нельзя спать, понятно?

— Ja

Из глаз девушки брызнули слезы.

Клерик немедленно смягчился и, отойдя в сторону, показал рукой на скамью. Кроме монахов, служивших утреннюю мессу, в церкви больше никого не было.

— Danke schon, — с благодарностью кивнула Николь.

«Спасибо» по-немецки как-то попалось ей в одном путеводителе в разделе «Полезные фразы».

Она скользнула на сиденье, подняла взгляд к уходящему в небо сводчатому потолку, постепенно растворилась в атмосфере собора и представила, как утренние лучи разгоняют тьму вокруг шпилей.

Вдруг ей почудилось, что по солнечному диску мелькнула тень.

Распознав силуэт птицы, Николь громко ахнула и решила, что попала в хитроумную западню, точно беспомощная обреченная мышка.

В этот момент колокола пропели «Покой кругом… Покой кругом…»

Грязная ложь.

ЖЕРО

Остров Авалон, октябрь

Ложь — называть жизнью такую жизнь.

Каждая секунда казалась столетием пыток, каждый вдох только сильнее разжигал Черный огонь, поедавший сердце и легкие Жеро Деверо. Если бы он мог связно думать, то отчаянно молил бы Бога о смерти, но пуще всего боялся бы узнать, что уже умер и теперь горит в аду.

Сквозь пульсирующую боль в голове раздавались слова о том, чем кончатся его невыносимые пытки: «Майкл! Если к летнему солнцестоянию Холли Катерс не умрет, я убью твоего сына и скормлю его душу своим слугам». Майкл Деверо отвечал: «Повелевай мною сейчас и вечно».

Сокол Пандиона сидела на шестке в мерцающем голубом облаке, сотканном из чистой магии Каоров. Издали донесся жалобный крик ее супруга. Она вздрогнула, взъерошила перья и приготовилась лететь на помощь.

В своем гнезде, свитом из зеленого тумана, призрачный сокол Фантазм, спутник Деверо, точил когти о череп давно убитого врага.

ХОЛЛИ И АМАНДА

Сиэтл, октябрь

«Вот уже месяц, как сокол напал на Круг, но все до сих пор живы и здоровы. Неизвестно как, но мы пока держим Майкла Деверо на расстоянии».

Холли долго смотрела на бескрайний океан и растворялась в его просторах до тех пор, пока не почувствовала себя совсем крохотной. Одинокие прогулки по берегу придавали сил. Иногда девушке казалось, что рядом с ней шагает дух Изабо и советует, как сохранить Круг и уберечь всех от колдуна. Волны ритмично накатывали на берег и отступали, словно их подгоняло могучее сердце. С каждым его ударом океан становился то матерью, то любовником, то врагом. Нежный шелест прибоя напоминал голос женщины, баюкающей ребенка.

Холли закрыла глаза и стала слушать шум волн, вдыхая свежий соленый воздух. На мгновение она вообразила, что в этот самый момент она вполне может находиться в любом другом месте, где угодно: не в Сиэтле, а, например, дома в Сан-Франциско.

По щекам медленно потекли слезы. Сегодня был плохой день: хороший не начинается со звонка адвокату.

В свои девятнадцать Холли увязла в делах, которые навалились после смерти родителей. Их юрист да еще финансовый консультант, который помогал присматривать за наследством, — оба постоянно звонили, задавали вопросы, просили подписать все новые и новые бумаги и желали знать, что она думает о своем будущем. От такого просто выть хотелось.

«А если нет у меня никакого будущего? А если я завтра умру? — От горькой мысли перехватило дыхание. — Я тут сражаюсь за себя, за друзей, за семью, а этого никто не видит. Когда мне думать о том, что будет через пять лет? Дожить бы еще».

И все же она понимала, что должна сказать «спасибо» родителям за их предусмотрительность. Чтобы прокормить себя, девушке пришлось бы не практиковаться в магии, которая, как знать, еще поможет ей в жизни, а работать, особенно теперь, когда дядя Ричард больше не искал предлогов ходить на службу. Большая удача, что тетушка Мари Клер оставила сбережения, иначе Аманде было бы нелегко.

Холли немного завидовала Кари: та продолжала учебу и хотя бы делала вид, что в ее жизни есть не только заклинания. Томми тоже не бросал занятий, как и Аманда, которая вдобавок успевала колдовать. Впрочем, колледж стал не единственной мечтой, от которой пришлось отказаться из-за магии.

«И из-за тех, кто хочет меня убить».

Она тяжело вздохнула: утро выдалось плохим, а день — так просто скверным. Барбара лежала в больнице, каждую неделю врачи говорили по телефону одно и то же: состояние стабильное. Впрочем, сегодня голос доктора был серьезнее, чем обычно.

«Понятно, что ей стало хуже. Только никто не признается».

Холли вздрогнула от этой мысли. Барбара — последняя связь с домом, родителями и детством. Каждый раз находилась причина, которая мешала съездить в больницу и убедиться, что мать погибшей подруги на самом деле жива: то надо было учить новые заклинания, то совершать защитные ритуалы. Прежде всего, держал почти бессознательный страх того, что стоит ей оказаться рядом с Барбарой, как та немедленно умрет.

«Все, что я люблю, погибает».

Она пришла на берег, чтобы забыться среди бескрайних волн, в который раз найти здесь покой и утешение.

Вода осторожно подступила и коснулась пальцев ног, лаская их мягко, но настойчиво. Океан, как страстный любовник, соблазнял прийти, познать и разделить его силу, став с ним навеки одним целым. Холли понимала: нежный шепот в любую секунду мог превратиться в яростный, смертельно опасный удар.

«Никогда не стой к океану спиной», — сказал однажды отец, когда ей было пять. В тот день она целый час плескалась в воде, а когда мама позвала на берег, чтобы смазать кожу кремом от загара, словно из ниоткуда накатила огромная волна, сбила Холли с ног и потащила на глубину. Девочка барахталась изо всех сил, но мощный поток не давал встать на ноги и высунуть голову на поверхность. Папа бросился на помощь, поднял ее и, осторожно пятясь, вынес на сушу. Мать крепко схватила плачущую перепуганную дочь, а отец склонился над ней и посмотрел так, что забыть этот взгляд с тех пор было невозможно.

«Никогда не стой спиной к океану. Он красив, но очень опасен».

Налетел промозглый ветер, вода хлестнула по лодыжкам. Холли вздрогнула и невольно отступила поближе к берегу. Еще одна волна — и еще один прыжок к земле. Океан больше не шептал нежно, он глухо рокотал. Девушка изумленно замерла и не успела отскочить: ледяной вал схватил ее невидимыми руками и потянул так сильно, что чуть не сбил с ног. Легкий испуг в одно мгновение превратился в ужас.

«Тебе уже не пять лет!» — прикрикнула на себя Холли и, сопротивляясь воде, стала пробираться к берегу.

Тут новая волна ударила в грудь и протащила ее за собой еще несколько ярдов.

«Меня унесет в море! Господи, это что — страшный сон?»

Длинная юбка спеленала ноги в русалочий хвост, рукава свитера налились тяжестью. Не только плыть — шевельнуться было почти невозможно.

От паники в голове немного прояснилось.

«Надо снять одежду и прочитать защитное заклинание».

— Богиня, дай мне сил для битвы и убереги от смерти.

То ли молитва, то ли мысль о том, что рядом с ней всегда присутствовала незримая сила, помогли девушке выпутать руки.

Свитер, словно огромная тяжелая медуза, уже уплыл прочь, а дрожащие пальцы все никак не могли ухватить завязки на юбке. Холли бросила их и попробовала грести одними руками, но обессилела за считаные секунды. Еще одна волна накрыла с головой — девушка хлебнула морской воды и страшно закашлялась. Волна за волной захлестывали ее, в голове начало мутиться, перед глазами поплыли картины жуткого сплава, в котором погибли родители и лучшая подруга.

«Через год вода пришла и по мою душу. Только теперь я другая. Не беспомощная девочка, а ведьма. Сильная ведьма. Я смогу себя спасти».

Она обернулась, устало шевеля связанными ногами.

«Как там у серферов — скользи по волне? Вот так и надо».

Приближался огромный вал. Холли резко вдохнула, крикнула: «Я смогу!», а через секунду, подброшенная в воздух, уже с безумной скоростью летела вперед на самом краю гребня.

Стена воды рассыпалась у самого берега и швырнула девушку на сушу. Колючий песок тут же забил ей рот и глаза. Она изо всех сил поползла прочь от океана, а когда окончательно выбилась из сил, упала, перекатилась на спину и слабо закашляла. Веки жгло, лицо словно натерли наждачной бумагой. Слезы хлынули ручьем, очищая глаза от песка, а душу от ужаса.

«Я чуть не погибла. Как должна была еще год назад… Не надо глупить. Ничего не "должна". Моя судьба — жить, вести свой ковен и защищать его».

Как только слезы просохли, Холли быстро заморгала и смогла наконец рассмотреть небо: низкое, темное, грозное. В плотном воздухе угадывался треск молний. Ни одной знакомой кочки. Неужели волна ее отнесла так далеко?

Девушка медленно встала и почувствовала, как вдоль позвоночника пробежал слабый электрический разряд: здесь присутствовала магия, притом очень древняя. Словно по чьему-то зову, она осторожно повернулась спиной к океану.

«Госп…»

2 ЛУНА ЛИСТОПАДА

Ведьмы смерть и жертвы кровь —

Возрождаемся мы вновь.

Вот врага последний вздох —

Мы верны тебе, наш Бог.

Колесо прошедших лет

Говорит нам: смерти нет.

Все, что умерло сейчас,

Возродится скоро в нас.

Прекрасный древний замок казался живым. Он звал Холли высоким певучим тенором, словно средневековый трубадур, рассказывающий легенду о короле Артуре.

— Здесь творились чудеса, — прошептала она. Следом мелькнула темная мысль: «И злодеяния».

Ни одна песчинка не скрипнула под ногами — Холли даже не заметила, как очутилась у громадной стены, словно долетела сюда по воздуху. Истертые непогодой камни кольнули ей кончики пальцев. Сквозь кладку хлынула волна энергии и плотно окутала девушку, желая навсегда привязать к себе.

Призывный голос шел из-за высокой ограды, но пока невозможно было сказать, кому или чему он принадлежит. Холли нажала на стену: ладонь медленно вошла в камень, слилась с ним и вскоре снова ощутила воздух — уже с противоположной стороны. Вслед за рукой потянулось все тело. На мгновение вокруг стало темно и сыро. Опять накатил ужас: «Я тону в океане, этот замок — всего лишь иллюзия!» Но как только преграда осталась позади, страх отступил. Девушка ошарашенно поглядела на твердь, которую только что преодолела.

Голос тем временем продолжал звать, требовал идти дальше.

Стены одна за другой легко пропускали ее, и только последняя все никак не хотела ослаблять хватку. Холли уже видела перед собой комнату, наполненную теплом и светом огромного очага, а когда, наконец смогла войти внутрь, то поняла, что здесь есть кто-то еще.

У огня, подперев голову кулаками, сидел человек. Осторожно, чтобы не выдать себя даже шорохом, она подошла сзади.

«Кто это? И какая беда могла довести его до такого отчаяния?»

Ощутив чье-то присутствие, мужчина встрепенулся и резко опустил руки. Тяжело зазвенели кандалы, сжимавшие ему запястья и лодыжки. Холли попробовала коснуться оков, но в ответ получила болезненный отпор: заклинания держали пленника не хуже, чем сталь.

«В чем он виноват?»

— В том, что жил.

Она испуганно отскочила: как можно услышать не сказанное вслух?

— Я чувствую тебя, хоть и не вижу. — Хриплый голос показался ей до боли знакомым. — Это ты, Холли? Ты?

Человек обернулся.

Девушка снова отпрянула, но взгляд пленника лишь скользнул по ней и стал ощупывать воздух вокруг. Теперь можно было разглядеть лицо, вернее, то, что от него осталось.

— Жеро!..

— Я и в этом уже не уверен.

Пленник повернул голову на звук и пугающе уставился прямо на мочку ее уха, потом поднял левую руку. В дрожащем свете Холли рассмотрела на ладони ужасный шрам.

— Это мне на память о том, как близко я был к смерти и как много потерял, оставшись живым.

Она ничего не поняла, но решила запомнить загадочные слова, чтобы обдумать их позже.

— Где мы?

— На Авалоне.

— Так значит…

— Да. В этих стенах заключена могущественная магия. Верховный ковен владеет островом с тех пор, как умер темный маг Мерлин. Замок насквозь пропитан его заклинаниями.

— Мерлин?.. Верховный ковен?.. И где вообще этот Авалон?! — Холли вдруг страшно заторопилась: какая-то сила уже выталкивала ее из комнаты.

Протянутые руки Жеро дрожали под весом оков и силой заклинаний.

— Не приходи сюда больше. Я не выдержал и послал за тобой свою душу. Мы — половинки друг друга, ты и я. И все же не возвращайся. Живи без меня вечно, если так будет нужно. Живи и знай, что часть тебя потеряна навсегда. — Тоска, любовь и отчаяние смешались во взгляде Жеро. — Не ищи меня.

Прежде чем Холли успела крикнуть: «Нет! Даже обещать не стану, а просто возьму и найду тебя!» — какая-то сила выбросила ее из комнаты.

Стены мелькали быстрее и быстрее, прибой увлекал все дальше, нарастала боль, резало легкие и еще сильнее — сердце. Последняя преграда застонала от удара и расступилась. Правую лодыжку свело судорогой.

Холли бежала к океану в кромешной тьме, не чуя под собой ног. Кто-то невидимый сперва подгонял ее, а потом столкнул в воду. Берег начал стремительно удаляться.

«Господи, нет. Ведь я спаслась. Не надо. Не бросай меня. Я же спаслась!»

Испуганная и злая, она стала изо всех сил грести против течения к невидимой суше. Накатившая волна накрыла девушку с головой, а когда отступила, вокруг снова был день: тусклое и изнуренное, в небе светило солнце.

Ярдах в двадцати от Холли виднелся сиэтлский пляж, с которого ее смыло в океан. Она изумленно раскрыла рот и тут же поперхнулась морской водой. Все стало происходить в точности как несколько секунд — а может быть, минут или часов — назад. Девушка вспомнила об огромной волне и посмотрела назад: «Идет!» Потом набрала полные легкие воздуха, прочитала ту же молитву и, когда стремительный поток подхватил ее и понес к берегу, ощутила прилив энергии.

Как и в прошлый раз, слезы помогли ей очистить глаза от песка. Только теперь, окончательно проморгавшись, Холли увидела над собой Аманду.

НИКОЛЬ

Испания, октябрь

Ужас, испытанный в Кельне, заставил Николь уехать из Германии в Испанию.

По улицам Мадрида она кралась как загнанный зверь. В витринах пестрели флаги, вывешенные к Хеллоуину, «этому американскому празднику». Стоял поздний вечер, заведения вокруг были закрыты, мощеные улочки опустели. Тишина ватным одеялом окутала город. Все здесь казалось чужим: здания, атмосфера и даже сам запах воздуха. Девушка недовольно повела носом. На первый взгляд сотни часовен, десятки церквей и большой собор испанской столицы идеально подходили для укрытия, но ее тревога только росла.

«Душа не на месте. Что-то тут не так».

Она резко обернулась на шум и облегченно выдохнула, когда поняла, что это был всего лишь пьянчуга, который помахал ей рукой и нетвердым шагом побрел дальше, вероятно, навстречу очередной головомойке от измученной жены.

Николь крепко обхватила себя за плечи и кое-как заставила ноги шагать в сторону молодежной гостиницы, стоявшей неподалеку. Мечтала она в этот момент только об одном: залезть под одеяло и спокойно поспать.

«Как же я хочу назад в Сиэтл».

Она махнула рукой, в сотый раз, отгоняя назойливую мысль, как будто простой жест мог избавить ее от неотступно осаждавших переживаний: горя, облегчения, страха и тоски по дому.

После того как Илай научил Николь паре волшебных фокусов, она вместе с мамой стала практиковаться в колдовстве. Куклы из кукурузных початков, симпатическая магия — поначалу это было их тайной забавой.

«Только теперь это уже не игра».

Она похолодела, вспомнив, сколько всего пришлось пережить за этот год. Слишком много смерти и ужаса.

«Слишком много колдовства».

К тому же было неясно, что делать с той пугающей силой, которую обретали три сестры, оказываясь вместе.

«И вот я здесь, посреди Испании, бегу сама от себя».

За спиной послышался слабый звук, словно кто-то осторожно шел следом. Николь похолодела от страха и прибавила шаг, отчаянно сопротивляясь желанию оглянуться.

«Только бы не птица, только бы не птица, ну пожалуйста… только бы не сокол».

Едва заслышав треск электрического разряда, девушка резко отпрыгнула в сторону — еще секунда, и молния достигла бы цели. Падая, Николь сильно ушибла бок, но тут же вскочила, чтобы рассмотреть нападавшего. Внезапно все тело пронзила боль.

Рядом стояла укутанная в плащ женщина и безумно хохотала.

— Это мой дом, ведьма. Тебе здесь нечего делать, — прошипела она.

— Я… я не ведьма.

— Лжешь! Уж я-то чую! Заявилась без спроса в чужой дом — так будь же наказана.

Таинственная фигура подняла руки и распевно заговорила на незнакомом языке.

Николь с трудом встала, поняла, что совершенно беззащитна — от страха все заклинания вылетели у нее из головы, — приготовилась бежать, звать на помощь, как тут же налетела еще на одного человека в плаще.

Она подняла взгляд и закричала от ужаса: вместо лица под капюшоном зияла сплошная тьма. Из пустоты зазвучал низкий властный голос. Девушка рванулась было в сторону напавшей на нее женщины, но застыла на месте — словно из воздуха возникли еще четыре фигуры в плащах. Одна из них вытянула вперед руку, и женщина с пустотой вместо лица рухнула на землю, схватившись за горло.

— Филипп! Ты что натворил? — по-английски спросил стоявший за спиной Николь человек.

— Всего-навсего лишил ее голоса. Пусть сперва научится вежливо говорить с людьми. — У отвечавшего был сильный французский акцент.

Николь резко обернулась, чтобы рассмотреть, на кого только что налетела.

Бледные руки медленно опустили капюшон, и она увидела копну темных вьющихся волос, симпатичное лицо и пронзительные глаза.

Молодой человек хитро улыбнулся и сказал:

— Я — Хосе Луис, колдун и слуга белой магии. А это мои друзья.

Один за другим люди обнажили головы.

Холли, не вставая с песка, посмотрела на Аманду и спросила:

— Что произошло?

— Мне это тоже интересно. Господи, ты что — в воду упала?

— Даже не знаю. — Она поморщилась: в мокрой одежде становилось зябко. — Мне было что-то вроде видения… или сна… Ты как меня нашла?

— Хорошо искала. Все вокруг объездила.

— Так что же стряслось?

Аманда мрачно мотнула головой и подала руку:

— В машине расскажу. Поехали.

Холли с благодарностью оперлась о сестру, и девушки почти бегом пустились к машине дяди Ричарда.

— Но я же вся насквозь!.. — запротестовала Холли у открытой дверцы.

Аманда мягко подтолкнула ее внутрь:

— Забирайся. Не о сиденьях сейчас надо беспокоиться.

Холли села, вздрагивая от противного хлюпанья одежды, и только начала пристегиваться, как взревел мотор и автомобиль рванул с места. Она стала судорожно ловить ремень, на ближайшем повороте больно ударилась головой о стекло и почувствовала, как из ушей потекли остатки морской воды.

— Ай! Сбавь обороты!

— Некогда, — процедила Аманда и мельком посмотрела на свою пассажирку, перед тем как заложить еще один вираж, от которого завизжали покрышки.

С каждым поворотом Холли все сильнее мутило. Когда наконец дорога перестала петлять, она разглядела, что лицо у сестры бледнее бледного, зубы сжаты до боли, а по виску и щеке стекает тонкая красная струйка. Кроме того, на голове под волосами набухла большая шишка, вокруг которой запеклась кровь.

— Майкл поддал жару, — пояснила Аманда. — Дома на меня напала какая-то невидимая сила. После этого я позвонила Кари — тишина. Потом Сильване и tante Сесиль — молчок. Томми тоже не отвечает. Нигде не берут трубку. Я поняла, что все в штабе, то есть у Кари. Только без тебя я туда идти не хочу.

Еще один поворот, и Холли пожалела, что не знает ни одного заклинания от тошноты. Она слабо выговорила:

— Похоже, плохо дело. Дави на газ.

Девушки доехали до жилого комплекса, в одной из квартир которого жила Кари. Холли не хватило какой-то минуты: она вылетела из машины и, держась за живот, упала на колени. Аманда сломя голову побежала к нужной двери.

Холли наконец встала и нетвердым шагом пошла на крик сестры. В квартире воняло газом. От запаха подкосились ноги, и ее снова замутило.

Аманда, отчаянно колдуя в углу комнаты над четырьмя неподвижными телами, крикнула:

— Перекрой газ!

Холли, не в силах подняться, доползла до кухни, беспрерывно кашляя и сдерживая тошноту, посмотрела на выключенную плиту и с трудом прокричала:

— Похоже, трубы лопнули!

— Тогда помоги мне!

Голова у девушки закружилась, перед глазами поплыло, но едва она оказалась рядом с Амандой и та взяла ее ладонь в свою, как все прояснилось. Вокруг и внутри каждой заиграла знакомая обеим энергия.

Сестры начали петь над друзьями заклинания.

Вскоре пошевелился Томми. Он приоткрыл глаза и пробормотал невнятно:

— Нас что-то держит.

Холли и Аманда поводили руками в воздухе над его телом и вскоре почувствовали, как исчезли невидимые оковы. Томми резко сел и тут же начал им помогать.

Один за другим пришли в себя Кьялиш, Эдди и Кари. Все шестеро высыпали наружу, а через секунду в квартире полыхнул газ. Они рухнули на землю, спасаясь от огромного языка пламени, и как один начали читать заклинание. С неба в комнату хлынул дождь, и мощные струи быстро погасили огонь.

— Круто! — громко оценил зрелище какой-то студент-зевака. — Вот это синхронность — пожар и тут же ливень.

— Да, просто удивительно, — слабым голосом ответила Холли. Ее снова стошнило.

МАЙКЛ

Сиэтл

Майкл расхаживал у домашнего алтаря, в ярости потрясая кулаками.

«Мне почти удалось покончить с ними. Где я ошибся? Нет, ведьмам не избежать мести. Они за все заплатят».

Лоран, его старинный предок, быстро нашел бы ответ. Впрочем, и знал призрак больше, чем следовало: например, о том, что Деверо точно так же, как в тысяча шестьсот шестьдесят шестом, получили разнос от главы Верховного ковена, который стоял над всеми колдунами.

— Лоран, хозяин мой и повелитель, явитесь, молю вас! — произнес Майкл на безупречном средневековом французском и, видя, что ничего не происходит, добавил с еще большим почтением: — Je vous en prie[1]. Хотя бы ненадолго.

— Лучше со мной поговори, — фыркнул кто-то за спиной.

На колдуна глядело крохотное черное существо с плоской лягушачьей мордой, демонским рыльцем вместо носа и кривыми клыками, торчащими из-под тонких губ. Зеленые крокодильи глаза вращались как безумные.

— Где мой предок? — осторожно поинтересовался Майкл. Зачем сюда явилась эта тварь, было совершенно непонятно. Скорее всего, чтобы убить его.

— У меня есть сссекрет, — монотонно прошипело создание.

«Это же бес. Слыхал о них, но до сих пор не встречал. Возможно, Лоран прислал его вместо себя».

— Сссекрет! — Горбатое, невероятно безобразное существо потерло ладони. Каждый его палец заканчивался хрящевой пластинкой — толще ногтя и тоньше кости.

Бес поднял брови, вытаращил злобные продолговатые глаза и хвастливо выпалил:

— Я знаю о проклятии!

— Это о каком же? — требовательно спросил Майкл.

Тварь заверещала и запрыгала, как выжившая из ума белка.

— О проклятии твоих давних врагов!

— Каоров? — Колдун настороженно улыбнулся и уточнил на случай, если древнее имя ничего не говорило его собеседнику: — Катерсов?

— Конешшшно! — Бес подался вперед, словно хотел сообщить что-то крайне увлекательное. — Они не очень-то любят воду.

— Вот как? С чего бы? — Майклу начинала нравиться эта игра.

Существо оскалило зубы и произнесло театральным шепотом:

— Их топят. Твои предки наложили такое проклятие — утопление.

Мерзкая безумная тварь, похоже, понятия не имела, о чем говорит. Будь все так, Холли — не без помощи Майкла, конечно же, — погибла бы в океане еще три дня назад. Или в прошлом году вместе с родителями.

— Ты мне рассказываешь о том, как раньше узнавали, кто ведьма, а кто — нет, — разочарованно бросил колдун. — Не тонет — виновна, тонет — неви…

— Нет, нет, нет, — нетерпеливо замотал головой бес и поднял кверху чешуйчатый палец. — Топить-то их топят, только не всегда успешно. А вот те, кого они любят, тонут всегда. Таково проклятие дома Каоров. Наложенное, если мне позволено будет заметить, твоими предками.

Сказав это, он довольно оскалился, словно прикидывал, как половчее прыгнуть, чтобы содрать с колдуна лицо.

— А ведь верно.

— А ведь верно, — повторил бес.

«Уж теперь я развернусь».

Майкл просиял.

Франция, XIII век

— Ваша дочь, мадам, — произнес посланец Деверо, отсалютовал, преклонил колено и подал знак сопровождавшему его ливрейному лакею.

Слуга, по-петушиному разодетый в зеленые и красные цвета хозяйского дома, ухмыльнулся, открыл шкатулку черного дерева и перевернул ее кверху дном.

На ковер, бежавший через большой зал замка Каоров, посыпались кусочки костей и пепел. Останки единственного ребенка Катрины летели вниз медленно, будто пылинки, освещенные последними лучами заката. Голубые искры — эссенция ведьминской крови — вспыхивали на солнце, словно крохотные сапфиры или слезы самой Богини.

На резном деревянном троне, одетая в строгое траурное платье, с забранными под вуаль волосами сидела сама Катрина. Ни один мускул не дрогнул на лице верховной жрицы ковена Каоров, хотя материнское сердце разрывалось от боли. Она уже знала, что Изабо сгорела заживо, но вид пепла не мог не потрясти ее. И все же королеве и дочери королей не пристало показывать свои чувства. Члены семьи гибли постоянно: кто в сражениях и Крестовых походах, кто от рук дуэлянтов и убийц. Смерть часто гостила в доме, где обычным делом считалось пожертвовать кем-то из родственников ради общей цели.

Огромный сводчатый зал украшали щиты, мечи, пики, копья и боевые топоры, выложенные геометрическими фигурами; эти символы суровых нравов не оставляли места для произведений искусства. Каждый день, каждая прожитая секунда были для Каоров победой. Если бы не постоянная бдительность Катрины, необузданные колдуны из рода Деверо перебили бы всех членов ее семьи, а потом, наслаждаясь победой, обратили бы свои грозные силы против остального мира магии.

В приоткрытое окно виднелись дымящиеся руины замка Деверо — исход тщательно продуманной интриги, которую сплела Катрина, желая сжечь врагов в их постелях. Изабо стала частью этого плана: она предала наследника ковена колдунов, Жана, за которого ее выдали несколькими месяцами ранее.

«До этого бы не дошло, если бы они поделились секретом Черного огня, — подумала жрица со злостью. Последние крупицы праха упали на ковер. — Сами меня вынудили, и должны это понимать. Теперь мне, без сомнения, стоит ждать возмездия, неизбежного и жестокого».

— Ты насмехаешься над моим горем и полагаешь при этом, что сможешь выйти отсюда живым. Что заставляет тебя так думать?

— Честь, — просто ответил посланник Деверо.

— Чья честь?

— Я въехал во двор замка, держа в руках флаг перемирия. Герцог Робер, ваш муж, приказал не чинить мне препятствий, дабы его возлюбленная дочь смогла вернуться домой.

— Понимаю, — совершенно спокойно сказала Катрина, спустилась с помоста, где стоял трон, и подошла к стене с арсеналом. — И как всякий Деверо, ты предположил, что верить следует мужчине. Вот только верховная жрица этого ковена — я.

В напряженном голосе гостя возникли нотки сомнения.

— Робер обещал, что меня не тронут.

Не говоря ни слова, Катрина схватила боевой топор, обернулась, быстро оценила расстояние и метнула орудие.

Лезвие рассекло лицо посланника надвое. Верхняя половина черепа отлетела назад точно так же, как совсем недавно со шкатулки, в которой лежал прах Изабо, соскочила крышка. Окровавленное тело рухнуло на роскошный серебристо-черный ковер.

— Madame la reine![2] — ахнул слуга, тот самый, что вначале с ухмылкой разглядывал пепел.

Ему достался огненный шар. На лакее вспыхнули волосы, и он завизжал. Крик не стихал так долго, что Катрине в конце концов стало скучно, и она с достоинством истинной королевы покинула зал.

— Теперь ее место займешь ты, — сказала Катрина девушке, упавшей ниц перед своей повелительницей.

Изабо погибла три дня назад. Здесь, в башне замка, в этой самой комнате, она молила мать пощадить Жана де Деверо, своего молодого мужа. Ее огромные темные, полные слез глаза отказывались видеть угрозу, предсказанную гаданием на внутренностях ягненка. Девушка просила о снисхождении для человека, который никогда не сделал бы того же ради юной жены.

Изабо все никак не могла забеременеть. Деверо, желая разорвать свою связь с Каорами, задумали убить ее прямо на брачном ложе. Главы двух семейств заключили негласный договор: молодая ведьма родит сына, который породнит дома, если — и не ранее чем — Деверо поделятся тайной Черного огня. Однако никто не спешил делать первый шаг. Время шло, Катрина теряла терпение, а над головой ее дочери сгущались тучи. Наконец жрица не выдержала: осадила замок колдунов и тем подтолкнула их к ответным действиям.

— Я знала, что это опасно, — сказала она, выходя из задумчивости, — что, скорее всего, потеряю свою наследницу. Теперь ее место займешь ты.

Девушку звали Жаннета. Катрина решила, что это подходящее имя: наверняка именно такое выбрали бы Изабо и принц Деверо, родись у них дочь. Жаннета была внебрачным ребенком первого супруга жрицы, Луи, причем далеко не единственным, однако именно ей по мужской линии досталось больше колдовской силы, чем остальным. Могущественная магия пришла в род Каор давным-давно вместе с одной ведьмой, и с тех пор эти способности ярче проявлялись у дочерей, чем у сыновей. У Деверо все было наоборот: из поколения в поколение колдовство переходило от отца к сыну.

Жаннета внешне очень напоминала своего родителя: те же золотистые волосы и светло-серые глаза. Изящная и миниатюрная, еще совсем ребенок в свои четырнадцать, она испуганно дрожала у ног королевы и молила шепотом:

— Je vous en prie, madame[3]. Я вам не подойду.

— Боишься. Так и должно быть, — задумчиво проговорила Катрина. — Твои лунные силы пока совсем невелики, а у нас слишком мало времени, чтобы как следует подготовить тебя к новой роли.

«Заняться этой девочкой все же следовало бы раньше. Меня ослепила излишняя самоуверенность. Я чудовищно ошибалась, думая, что смогу защитить Изабо. Теперь от нее остался лишь пепел. Она мертва, Жан тоже. Двум домам придется начинать все заново».

Жрица, зашуршав юбками, подошла к своему личному алтарю, на котором горели свечи и тлели травы. Голуби в клетке прижались друг к другу, словно предчувствуя свою судьбу. Золотая статуя Лунной госпожи — юной, трепетной и прекрасной — протянула вперед руки, чтобы принять дары: спелую пшеницу, вино и сердце оленя.

С головы изваяния Пандиона внимательно наблюдала за церемонией; потом птица взъерошила перья, зазвенела колокольчиками на лапах, взмахнула крыльями и слетела к хозяйке, чтобы поглядеть, как та будет творить магию.

Катрина взяла одного из голубей и пронзила ему сердце атамом, ритуальным кинжалом, зажатым в левой руке. Кровь с ладоней жрицы полилась на голову Жаннеты. Та ахнула, но ничего не сказала.

Так повторилось дважды. Затем ведьма благословила вино и протянула кубок девушке, чтобы укрепить ее силы настоем пахучих трав. Вскоре тело Жаннеты обмякло, взгляд потух, а Катрина стала читать над ней заклинания. Она колдовала несколько часов кряду, надеясь, что эта юная неопытная девочка будет достойна мантии верховной жрицы ковена Каоров.

Так началась подготовка новой наследницы.

Молодую ведьму не выпускали из башенного покоя: она была слишком слаба и не устояла бы перед магией Деверо, которые, без сомнения, затевали месть. Шпионы доложили жрице, что место Жана занял некий Поль — юноша сильный и отважный, но далеко не ровня своему предшественнику.

Прошло почти шесть лун. Жаннета, сидя взаперти, начала терять рассудок: она стала рассказывать, как ей является неупокоенный дух Изабо. Новость о том, что дочь не совсем покинула этот мир, обрадовала Катрину: возможно, еще оставалась надежда оживить наследницу или вселить ее душу в хрупкое тело пленницы. И пусть Душа Жаннеты при этом даже погибнет: девочку-бастарда, которая ничем не тронула сердце своей хозяйки, было совсем не жаль.

Часами напролет королева замка читала заклинания, гадала на рунах, приносила немыслимые жертвы, впадала в ярость и молила Богиню — лишь бы получить возможность поговорить с дочерью. Все тщетно. Наконец, оскорбленная своей неудачей и успехом неопытной девчонки, она поднялась в запертую башню.

— Что не дает покоя моей дочери?

— Не знаю, — жалобно ответила Жаннета. — Она лишь видится мне, но я чувствую, что нет ей счастья.

— Нет чего? Счастья?

Катрине было чуждо это понятие.

«До чего пустое и несерьезное слово. Им утешаются только бедняки да неудачники. С его помощью короли и епископы держат в узде своих крестьян и рабов».

— Нет ей счастья, — повторила девушка и добавила шепотом: — И мне тоже нет. Приемная матушка, отпустите из комнаты!

— Ты не готова.

— Готова! Умоляю! Готова! — Жаннета бросилась на колени, обхватив ноги Катрины. — Я здесь с ума схожу!

Жрица положила руку девушке на макушку и с силой откинула ее голову назад.

— Терпение. Уже скоро. Скоро ты обретешь крылья и станешь летать вместе с Пандионой. — Она улыбнулась птице, та прокричала в ответ.

Юная ведьма не дождалась своего часа. Четыре месяца спустя Катрине доложили, что пленница подкупила слугу и вот уже три полнолуния подряд убегает в лес общаться с духами: часами напролет танцует голой, а потом незаметно проскальзывает в свою комнату.

Ярость ведьмы могла сравниться лишь с ее тревогой в тот день, когда в замок с привычным визитом явился епископ из Тулузы и, пребывая в большом волнении, попросил о встрече, дабы поговорить «о различных пренеприятнейших обвинениях в адрес вашего двора».

Дорога из города в соседнюю виноградную долину проходила через владения Каоров. Похоже, какие-то путники, заночевав в лесу, увидели, как Жаннета танцует во славу Богини, и сообщили об этом своему священнику. Поползли слухи. В городе, как в старые времена, Каоров снова стали называть ведьмами.

Часть священников знала правду о Каорах и Деверо, часть — нет. Каждому поколению французских ведьм и колдунов приходилось улаживать отношения с церковью любыми возможными средствами. Катрине достался отчаянно добродетельный христианин, который всем сердцем поддерживал полыхавшие в Европе очистительные костры.

— Не сомневаюсь, что вы, мадам, понимаете мое беспокойство, — говорил ей епископ во время прогулки по великолепному розарию, в земле которого покоился прах Изабо, а прямо на ее останках росла лилия, символ дома Каоров. — Ведь эта мерзость нашла укрытие в вашем доме. Вы пригрели змею на своей собственной, с позволения сказать, груди. — Он покраснел.

— С позволения сказать, бастард моего мужа — это моя забота.

Пожилой священник предостерегающе поднял палец.

— Душа всякого христианина есть забота церкви Божьей, дочь моя.

В итоге Катрина уступила, хотя страшно разозлилась. Она лично обвинила Жаннету в ведовстве, заявив, что видела, как та летает на метле. Когда епископская охрана вытаскивала визжащую девушку из башни, здесь уже и в помине не было ничего, что могло бы навести на мысль о колдовстве: на стене полупустой комнаты висело распятие, рядом стояла фигурка Мадонны. Из замка к тому времени исчезли и личный алтарь жрицы, и все кровавые пятна, оставшиеся после многочисленных жертвоприношений.

Пандиона тоже пропала. Она объявилась лишь в день, когда Жаннету вывели во двор Тулузского собора и привязали к столбу. Птица кружила в дымных потоках горячего воздуха, глядя, как надежды Катрины снова превращаются в пепел.

3 МЕРТВАЯ ЛУНА

Веселиться повод есть —

Враг отведал нашу месть.

Смерть повсюду разнесло

Соколиное крыло.

Стон врага для нас услада,

Смерть врага для нас награда.

Злобный сокол когти точит,

Бедствия врагам пророчит.

ЖЕРО

Остров Авалон

— А ты еще поживешь, mon frere sorcier[4], — неизвестно откуда прозвучал голос.

Жеро попробовал открыть глаза, но не смог: мешала тугая повязка. Пошевелиться тоже не получилось; двигается тело или вообще не отвечает приказам, нельзя было понять из-за страшной боли. Агонизировало все его существо.

Майкл, отец юноши, когда-то любил дискутировать с одним своим другом-колдуном на тему вечных мук, придерживаясь распространенной точки зрения, согласно которой жертва через некоторое время перестает чувствовать пытки. Любое ощущение, будь то блаженный экстаз или страшное жжение, которое сейчас мучило Жеро, через некоторое время теряет смысл, так как тело перестает на него реагировать.

Он чудовищно ошибался.

«Боль живет только в сознании. Но мой мозг давно сгорел. Я уничтожен полностью, весь до последней частицы».

«Холли, — в отчаянии звал Жеро, — спаси меня. В твоих силах прекратить эти муки».

Он мечтал о ней даже в бреду. Закованный в кандалы пленник служил наживкой. Жеро и раньше упрашивал девушку держаться подальше, а сейчас тем более не стоило отказываться от своих слов: Деверо собирались убить ее.

«У Холли больше шансов выжить, если Илай погиб. Конечно, Фантазм вынес его из пламени, но все же молю Бога, чтобы Черный огонь убил его… быстрее, чем убивает меня. Он — плохой человек, но он — мой брат. А я никому не пожелаю такой боли».

— Ты еще поживешь, — снова раздалось над ухом.

Этот голос, бессмертная часть души Жеро, был ему знаком: он принадлежал Жану, наследнику дома Деверо в те времена, когда Каоры сожгли замок колдунов со всеми обитателями.

— Я тоже не умер. — Шепот раздавался прямо в голове. — Все думали, что огонь уничтожил меня, но нет: я тайно скрылся вместе с небольшой группой последователей и не давал о себе знать. Наследники продолжили мой колдовской род сначала во Франции, потом в Англии, затем в Монреале и, наконец, на Диком Западе. Выживешь и ты, чтобы уничтожить мою любовь. Ты убьешь Изабо. Упокоится она — через отмщение упокоюсь и я.

— Ты будешь жить, — произнес те же слова уже другой голос, на этот раз настоящий, — и поможешь своему отцу свергнуть моего.

«Джеймс! Наследник ковена Муров, сын сэра Уильяма, главы Верховного ковена. У нашей семьи тайный альянс с Джеймсом».

Впрочем, так было до того, как Жеро сгорел в Черном огне. Чтобы вернуть сыну жизнь, Майкл отдал его в услужение сэру Уильяму. Едва сделка совершилась, глава Верховного ковена обернулся отвратительным демоном.

«Неужели он дьявол? Неужели отец спас меня, договорившись с самим Сатаной?»

Боль внезапно ослабла, и Жеро облегченно вздохнул.

— Неприятная штука этот Черный огонь, — сказал Джеймс. — Вот поэтому мы и хотим узнать его секрет. Тогда Верховный ковен наконец разделается с тупыми ведьмами из Материнского ковена.

Вот так неожиданность: Жеро нисколько не сомневался, что тайну Черного огня отец уже отдал. Сэр Уильям не оставил бы его с таким козырем на руках.

— Не забывай — я читаю твои мысли, — протянул Джеймс и сообщил новость еще более удивительную: — Только вышла промашка. Майкл больше не может вызывать Черный огонь, и мы не знаем почему. Мое мнение такое: для заклинания нужны трое Деверо — он, ты и Илай. Колдовство без тебя не срабатывает. Отец думает, что я ошибаюсь и все дело в этой стерве Холли, которая нейтрализует магию и поэтому должна умереть. Ну а ты, Жеро? Ты убьешь ее, если я прикажу? Ведь мы либо союзники, либо враги. Когда тебе станет лучше, вы трое создадите для меня Черный огонь.

«Илай жив, — подумал Жеро с радостью и одновременно с досадой. — Мне, оказывается, не все равно, что с ним. Вот они — кровные узы. А уж если кровь колдовская…»

— Сядь, — скомандовал Джеймс.

Тело пленника задрожало от прилива магической энергии. Обожженная плоть начала срастаться, спекшиеся вены раскрылись, с легких и сердца исчезли рубцы, дыхание стало свободнее. Вместе с воздухом Жеро втягивал мерцающий свет, который протекал по нему от макушки до пят и выходил наружу с каждым выдохом. Словно от наркоза закружилась голова, боль исчезла почти полностью.

«Почти, но не совсем».

Он увидел, что сидит в кресле-каталке над морем на вершине скалы, а вокруг, завиваясь в воронки, волнами плещет магическая энергия и зелеными искрами танцует на коже. На отвратительной черной иссохшей коже.

Жеро с ужасом разглядывал свои руки, безвольно лежавшие на коленях: из горелых обрубков сквозь обугленную плоть наружу торчали кости. Ведьма, которую сожгли на костре, выглядела бы лучше.

«Я — чудовище, совсем как сэр Уильям. Возможно, такие же шрамы от Черного огня когда-то давно оставил на нем мой отец».

Он заплакал от горя, ярости и страшного унижения.

«Нельзя, чтобы Холли увидела меня таким. Ей будет гадко до тошноты. Я этого не вынесу».

— Теперь ты начинаешь понимать, на что способны Каоры, — произнес в голове Жеро голос Жана де Деверо. — Eh, bien[5], со мной было то же самое после предательства жены. Вот почему я и люблю, и ненавижу ее. Вот почему тебе придется убить главную ведьму, Холли Катерс. Изабо способна овладеть ею, а она уже предала нас с тобой. Умереть должны обе — одна внутри другой.

— Нет, — прохрипел Жеро. Он забыл, когда в последний раз произносил что-то вслух. — Холли не предавала меня.

— Еще как предавала. La femme[6] Холли знала, что вместе Деверо и Каоры — pardon, on dit[7] Катерсы — неуязвимы для Черного огня, который твоя семья вызвала на прошлый Белтайн. Касаясь друг друга, вы при желании могли бы хоть месяц спокойно простоять в пламени. Но она оставила тебя гореть, разве нет? Оставила, mon ami[8], как и меня Изабо, хотя прекрасно понимала, на какие страдания обрекает.

— Ее вытащили сестры! Это они так решили!

— Твои слова — жалкий и никчемный самообман. Холли — самая могущественная ведьма в роду Каор со времен Катрины, матери Изабо. Захотела бы она спасти тебя — спасла бы.

— Нет, — прошептал Жеро, но крыть было нечем. Вспыльчивый и отчаянный, как настоящий Деверо, он в глубине души согласился с Жаном.

Затем возникло видение: рядом с ним на берегу моря в Сиэтле стоит Холли, вода хватает их за лодыжки, потом за икры и колени. Жеро обнимает девушку, она отвечает поцелуем, прижимаясь всем телом — страстная, жаждущая. Холодные волны одна за другой рассыпаются вокруг, бьют и тянут все сильнее. Юная ведьма крепко держит его, не отнимая губ. Потом оба падают в море: то взмывают на бурунах, то летят в пропасти между валами. Жеро хочет поднять голову, но Холли не отпускает и тянет вниз, в глубину. Сквозь поцелуй невозможно дышать. Он хочет вырваться, но это бесполезно. Девушка топит его.

— Она принесет тебе смерть, если ты не убьешь ее первым, — прошептал Жан. — Изабо не успокоится, пока я жив, а будет нужно, так погубит и тебя.

Вновь заговорил Джеймс, словно находился сразу и в видении, и рядом с Жеро.

— Помни, кто тебе друг, Деверо.

— И кто недруг, — подхватил Жан. — Кровная вражда между колдунами и ведьмами не угасает веками. Возможно, мадемуазель Холли хотела бы тебя любить, возможно, даже убедила себя в том, что действительно любит. Но она — живое воплощение всех Каоров, а потому — твой смертельный враг.

ХОЛЛИ И АМАНДА

Сиэтл, октябрь

Накануне Самайна ночь стояла — хоть глаз выколи. Бушевала гроза. Дядя Ричард был мертвецки пьян.

Таким его и увидели вернувшиеся с собрания Круга Холли с Амандой, едва зашли в дом и сняли плащи-невидимки. Он сидел без света, машинально отправляя в рот шоколадки — одну за другой, прямо из мешка, приготовленного к Хеллоуину для ряженых, — и, не таясь, отхлебывал виски из бутылки. После смерти Мари Клер Ричард сперва налегал на легкие коктейли, те постепенно крепчали, вскоре на смену им пришли стопки; а уж как открылась правда о романе тети с Майклом Деверо…

Произошло это самым банальным и вместе с тем самым ужасным образом: бедняга нашел дневник жены, прочел его от корки до корки и узнал все подробности ночных встреч.

— Папа? — негромко позвала Аманда, опустившись на колени у кресла, в котором сидел отец.

Он вздохнул и посмотрел на нее мутными, покрасневшими от слез глазами. Судя по виду и запаху, бритье и душ были заброшены им не меньше недели назад.

Уговорить Ричарда переехать в другое место сестрам не удалось. Видимо, он решил доживать век в собственном доме: позабыл о своем бизнесе, отчего тот зачах, и неделями напролет сидел в четырех стенах. Размещать магические преграды в его присутствии стало гораздо сложнее, но ковен справлялся, и потому дядя пребывал в относительной безопасности. Хотя стоило бы сказать: рисковал не более, но и не менее остальных.

— Дядя?.. — Холли сотворила рукой знак благословения.

Ричард, судя по всему, не заметил тайного движения, а оно, в свою очередь, не принесло ему облегчения.

— Я сварю тебе кофе, — бросила Аманда и выбежала на кухню.

Холли решила немного побыть с дядей, присела рядом и взяла несчастного за руку.

— Дядя Ричард…

Он повернул к ней голову. В тусклом лунном свете девушка увидела, как глаза Ричарда закатились, испуганно отпрянула, но не успела: ее ладонь чуть не хрустнула от мертвой хватки. Пьяный открыл рот и произнес искаженным, словно доносившимся издалека, голосом Майкла Деверо:

— До скорой смерти, Холли Катерc. До скорой и страшной смерти.

НИКОЛЬ

Испания, октябрь

Пока группа осторожно пробиралась по мадридским улицам, Филипп не отходил от Николь — было заметно, что он совсем не прочь находиться рядом, но, возможно, делал это больше из желания уберечь ее. Девушка испытывала благодарность за то, что этот юноша — надежный как скала — все время был поблизости. Она уже давноне чувствовала себя в безопасности. В отличие от Хосе Луиса, в жилах которого текла горячая цыганская кровь, Филипп не обладал сногсшибательной красотой. Человек не более чем симпатичный, в этом смысле он походил на Аманду. В ковенах внешность играла важную роль, и поэтому все страсти доставались другим: рядом с Амандой восхищенные взгляды собирала Николь, рядом с Филиппом — Хосе Луис.

Впрочем, отличался от остальных он уже тем, что родом был не из Испании, а из Франции, из городка Ажан.

— Хосе Луис, — сказал он своему командиру, — надо уходить с улиц. Сегодня вечером здесь небезопасно даже для нас.

— Tienes razon[9], — ответил тот и добавил громче, чтобы все услышали: — Уходим.

За несколько дней до встречи с девушкой ковен испанцев пустился в бега, укрываясь по дороге в убежищах, которые Хосе Луис и Филипп, его правая рука, обустроили заранее, — врагов у воинов Белой магии было несчетно. По словам последнего, кто-то начал преследовать группу еще до появления Николь, но она понимала, что теперь сама будто яркий маяк указывает врагам путь в ковен ее покровителей.

Алисия — ведьма, которую Филипп лишил голоса, — бросила ковен, приревновав к Николь и разозлившись на то, что ее заколдовали, когда она напала на чужестранку.

Хосе Луис привычным движением отбросил назад спадавшие на плечи кудри и стянул их в хвост резинкой, которую достал из кармана. Среди своих друзей он выделялся не только ростом, но и дорогой одеждой: черными кожаными штанами и черной же шелковой с отливом рубашкой. На вид ему было около тридцати, хотя глаза казались гораздо старше.

Внешность Филиппа, который выглядел на несколько лет моложе Хосе Луиса, удивляла контрастным сочетанием смуглой кожи с ярко-зелеными глазами. От холода мадридской осени его защищали джинсы, свитер, богато отделанные ковбойские сапоги и ковбойская шляпа. Короткие, элегантно подстриженные каштановые волосы оказались — Николь случайно тронула их — на удивление шелковистыми.

Обычно веселый, Филипп сейчас был сосредоточен.

«Тоже чувствует», — подумалось ей.

Хосе Луис представил самого старшего в ковене:

— Сеньор Алонсо, наш покровитель. Он нам как отец.

Тот усмехнулся такому преувеличению и протянул Николь руку. Девушка хотела ответить, но он легким движением повернул ее кисть, поднес к губам, затем бережно отпустил и сделал шаг назад. Все в нем говорило о благородстве и утонченности.

Арман был совестью группы — так отрекомендовал его Хосе Луис. В темных сверкающих глазах и сжатых губах юноши ощущалось нечто сумрачное и грозное — он напоминал злодея из старых фильмов.

Пабло, застенчивый брат Хосе Луиса, был младше Николь: на взгляд лет четырнадцати.

Познакомившись со всеми, она подумала: «Ну надо же, до чего все разные».

Негромко, с сильным акцентом ей ответил Пабло:

— Зато мы прекрасно справляемся.

Николь изумленно посмотрела на него. Филипп усмехнулся:

— Пабло одарен больше любого из нас.

Мальчик, так и не поднимая глаз, зарделся еще сильнее.

— А кто ты? — спросил наконец Хосе Луис.

— Меня зовут Николь Андерсон. — Настала ее очередь краснеть. — Я… я просто… просто туристка.

— Далековато от дома ты забралась, — заметил Хосе, пристально ее разглядывая. — К тому же в тебе течет ведьминская кровь. Говоришь, просто туристка, mi hermosa?[10] Сильно сомневаюсь.

Та кивнула.

— Я… я в беде. В большой беде, — выдавила она сквозь подкатившие слезы.

— Из-за колдуна, — уточнил Пабло.

Николь кивнула еще раз. Она не знала, стоит ли рассказывать свою историю, потому что боялась накликать беду на новых знакомцев.

— Мне… очень страшно.

— Esta bien. No te preocupes, bruja[11], — успокоил ее Хосе Луис. — С нами тебе ничего не грозит. Присоединяйся к ковену.

— Но я не хочу ни в какой ковен.

— Не хотеть уже поздно, — рассмеялся Хосе Луис.

В тот самый миг Филипп и сказал: «Я буду тебя оберегать».

С тех самых пор именно он выставлял вокруг Николь магические преграды от заклинаний поиска, следил, чтобы ей хватало еды, когда компания останавливалась перекусить; когда она отправлялась спать, внимательно изучал воздух вокруг нее и старался сделать так, чтобы ее кровать стояла подальше от окна.

Филипп — сомнений быть не могло — начинал испытывать к ней чувства.

С девушкой происходило то же самое.

На пыльных улицах Мадрида темнело, и чувство, что группу преследуют, только нарастало. Ощущение, что некто, или нечто, стремительно приближается, пронизывало Николь насквозь.

— Филипп прав. Думаю, пора уходить, — заявил Пабло. — Тут стало слишком опасно. Предлагаю двигаться к французской границе — у нас там друзья.

Остальные зашептались и согласно закивали.

Николь высвободила руку из ладони Филиппа, отступила на шаг и мотнула головой.

— Я не могу с вами. Мне… Я просто хочу домой. Вообще не надо было уезжать. — И добавила дрожащим голосом: — Я так перетрусила.

— Понимаю, — посочувствовал Филипп, — но сейчас это невозможно. Когда опасность уйдет, мы постараемся проводить тебя домой.

— До самого Сиэтла? — У нее перехватило дыхание.

— Да, до самого Сиэтла. — Он улыбнулся еще шире, а затем хлопнул в ладоши и сказал остальным: — Bueno, andale[12]. La noche esta demasiado peligroso. Ночью слишком опасно.

Кое-кто осенил себя крестом, и Николь изумленно открыла рот, чтобы задать вопрос, но тут все дружно тронулись с места.

Ковен двигался как одно целое. Группа прошмыгнула через центр Мадрида, без разговоров и сомнений сворачивая в нужные переулки. Николь будто во сне подчинилась воле этих пятерых одетых в плащи человек. Филипп снова держал ее за руку и шел размашистым шагом, а она, чтобы не отставать, бежала почти вприпрыжку.

Примерно через час компания остановилась в аллее рядом с небольшим автомобильчиком. Пока остальные залезали внутрь, Николь нерешительно стояла в сторонке.

— Нам ничего не угрожает. Пока, — улыбнулся Филипп.

Она осторожно кивнула и перевела взгляд на машину. Улыбка на лице Филиппа потускнела, и он посмотрел в темноту, из которой они только что пришли.

— У нас мало времени. Если мы хотим скрыться — пора ехать. Ты чувствуешь?

— Да, — с тяжелым вздохом ответила она, — чувствую.

Казалось, кто-то смотрит на них с большой высоты — огромное крылатое существо, готовое слететь вниз и разорвать беглецов острыми как бритва когтями. Николь почти слышала эхо его зловещего крика.

«Сокол. И он все ближе».

Филипп поторопил ее.

— Это старый «ситроен», французская машина. Мы называем такие «де-шво», «две лошадки», больше они не тянут. — Он усмехнулся. — Даже эти две лошадки посильнее того добра, что производят в Испании.

— Tiene cuidado, macho[13], — отозвался Хосе Луис, шутливо пригрозив другу.

— Tais-toi![14] — прикрикнул на него Филипп и хитро подмигнул Николь. — Видишь — шутим и поддеваем друг друга, даже когда кругом опасность. Мы — сильная команда. Все с нами будет в порядке.

Она не смогла улыбнуться в ответ: с каждым ударом сердца тревога охватывала ее все сильнее.

Девушку втиснули на переднее сиденье между Хосе Луисом и Филиппом.

— А ремень?.. — Она ощупала место вокруг себя.

— Не нужен. Я хорошо вожу, — хитро ухмыльнулся Филипп. Николь мрачно кивнула в ответ. — За вещами вернуться мы не сможем. Паспорт у тебя с собой? Деньги и все такое?

Девушка исследовала карманы и снова кивнула. Ее багаж был совсем крохотным, но даже такой бросать не хотелось. Без сменной одежды она чувствовала себя почти голой.

«Ни шампуня, ни зубной щетки».

Пабло наклонился к Филиппу и что-то шепнул. Тот ответил: «А, si» и сказал Николь:

— Что нужно, купим. Как только будем в безопасности.

Спустя три часа машина остановилась у виллы: на белых стенах длинного приземистого сельского дома плясали первые солнечные лучи. Вдоль мощеной дорожки, которая вела к двери, росли цветы.

У Николь перехватило дыхание.

«Разве может быть опасным такое прекрасное место?» — подумала она, понимая в глубине души, что очень даже может.

Хосе Луис вышел из машины, и девушка уже решила последовать за ним, но Филипп удержал ее, положив на плечо руку.

— Лучше, если пойдет один. Сперва надо, как это сказать, осмотреться?

Хосе Луис и высокий человек, который тут же возник на пороге виллы, стремительно зашагали навстречу друг другу: оба — уверенной и слегка развязной походкой. Шагах в пяти они начали перекрикиваться. Николь не понимала языка, но голоса явно звучали враждебно. Мужчины встали почти нос к носу и начали яростно размахивать руками, споря все ожесточеннее… а потом вдруг захохотали и обнялись.

Хосе Луис, чье лицо каждой своей тонкой черточкой выражало радость, повернулся к машине и махнул рукой, приглашая всех выйти.

— Что это было? — изумленно спросила его Николь, подойдя поближе.

— Давно не виделись с родственником.

В глазах юноши плясали чертики.

«Больше никаких вопросов. По крайней мере, об этом», — подумала она, откинула волосы за плечи и зашагала рядом с Филиппом в обход виллы.

В полумиле расположился небольшой коттедж — очевидно, то самое «убежище». Шедший впереди Хосе Луис открыл дверь и пропустил всех внутрь. Вдоль стен стояли койки. Здесь было тесно, но чистенько. От соблазнительного вида прохладных белых простыней у Николь сами собой начали закрываться глаза.

«До чего же я устала. Устала от бегства, от страха».

Она утомленно опустилась на стул и сбросила ботинки, тяжелые от налипшей земли. Джинсы совсем запылились. Футболка с надписью «UNI DE MARDID», выданная Филиппом, тоже была грязной. На зубах скрипел песок. Хосе Луис достал из шкафчика бутылку белого вина и пустил по кругу. Николь, надеясь заглушить гадкий привкус во рту, сделала глоток. Потом кто-то сказал, что в ванной есть мыло и шампунь.

— Mujer, не хочешь немного, как это, поотмокать? — предложил Филипп.

Вино уже ударило в голову, и Николь, чуть хмельная, воскликнула:

— Ванная! Правда? А вы… Можно, да?

Молодой человек обвел дом широким жестом.

— Коттедж под надежной защитой. Пользуйся случаем. Когда еще такой подвернется, — и добавил с улыбкой: — У столь прекрасной женщины должны быть свои удовольствия.

Она заморгала. Внизу живота стало тепло, лицо вспыхнуло. Филипп поднес ее руку к губам.

«Он представляет, как я буду мыться».

Пабло, снимая ботинки, бросил на девушку быстрый взгляд и, покраснев, отвернулся.

«Он тоже».

Уже в который раз Николь осознала, что, кроме нее, в ковене женщин нет. Другую ведьму, Алисию, здесь не очень любили: она ушла, и никто не расстроился. Девушка подумала, что если колдуны обычно люди суровые, агрессивные, как Майкл или Илай, то сейчас вокруг нее находилась компания ведьмаков.

«Они — совсем другие. Больше похожи на Эдди, Кьялиша и его отца. Интересно, что сказали бы о них Холли и Аманда. А может, Жеро — тоже ведьмак и никогда не ладил с остальными Деверо именно поэтому?»

Николь снова вспыхнула, мельком посмотрела на Филиппа. Она поняла, что еще совсем недавно ни за что не преминула бы насладиться вниманием сразу пятерых мужчин, но теперь ей был интересен только один.

Тихий и серьезный Арман, не отрываясь от осмотра шкафчиков, что-то сказал Хосе Луису. Тот обернулся и вопросительно поднял бровь.

— Он спрашивает, ты — католичка?

— Нет, — удивилась девушка и поглядела на Армана. — А вы?

— Мы — испанцы. Bueno[15], Филипп — француз, но si, все тут католики. Арман когда-то учился на священника, потому мы зовем его «совестью». Он хочет провести для нас мессу. — Молодой человек улыбнулся, глядя, как Николь от изумления раскрыла рот. — Белую, конечно. Не черную же.

— Но… Мы молимся только Богине.

— Это одно и то же, Николита. Впрочем, я думаю, тебе лучше пойти принять ванну. А мы как люди верующие останемся на богослужение.

Сеньор Алонсо с озадаченным видом поднял палец и что-то сказал Хосе Луису.

— Полотенце, — вставил Филипп и с улыбкой пояснил: — Они вспоминали, как это будет по-английски. Говорят, что в ванной для тебя есть свежие полотенца.

— Спасибо. Gracias.

Вокруг тут же засияли улыбки.

Николь смущенно проскользнула в соседнюю комнату и включила свет, нащупав рычажок слева от двери.

Справа стояла очень красивая ванна на ножках-лапах, рядом был крохотный закуток с унитазом и раковиной; в шкафчике над ними обнаружились несколько бордовых полотенец, бутылочка с чем-то напоминавшим шампунь и большой ароматный брусок мыла, завернутый в тисненую бумагу с изображением танцовщицы фламенко.

Вдыхая нежный аромат, Николь перенесла находки к ванне и повернула вентиль. Раковина была чистой: видимо, человек, который так странно приветствовал Хосе Луиса, регулярно наводил здесь порядок — на случай, если убежище понадобится. Девушка очень хотела сказать «спасибо» хозяину дома, но еще большую благодарность испытывала к Филиппу — за доброту и предложение искупаться.

«Доброту? Брось, Ники. Тут что-то большее, вы оба это чувствуете».

Она заткнула слив резиновой пробкой, пустила воду и стала ждать, постоянно роняя голову на грудь.

«Надо бы осторожней, а то засну прямо в ванне».

Из соседней комнаты долетало пение: сначала то поднимался, то опускался один голос, потом ему вторили остальные. Снова один… снова несколько.

«Заклинания».

Что-то в глубине ее души откликнулось на ритм нежной скорбной мелодии. Николь понимала, что сердцем — даже кровью — знает эти ноты и эти слова.

«Каоры жили в католической Франции. Неужели я, как Холли, умею погружаться в такое далекое прошлое?»

С этими мыслями она стянула с себя грязную одежду, осторожно ступила в ванну и негромко застонала, чувствуя, как теплая вода уносит боль из напряженных мышц. Уже нельзя было точно припомнить, когда в последний раз ее измученное тело по-настоящему расслаблялось.

Николь лежала, закрыв глаза, слушала пение и вспоминала те счастливые дни, когда мама была жива: недавно открыв для себя магию, по вечерам они вдвоем стали благословлять домочадцев. Девушка мечтала, что роман матери с Майклом, наконец закончится, а между родителями с ее помощью снова вспыхнут чувства.

«…и я смогу исправить Илая. Я так его любила».

По щекам потекли слезы. Николь впервые за долгое время дала волю чувствам и окунулась в свое горе: мамы больше не было.

«Мне так не хватает Аманды. И Холли. И кошки. Ох, как я тоскую по моей Гекате».

Она уже клевала носом, грезы уносили ее все дальше и дальше… ближе к воде… по реке… Николь была Хозяйкой Острова, которая не смела, смотреть на пленника: один взгляд, и сойдешь с ума от того, насколько он безобразен.

«Ники, — раздался голос, — Ники, где ты? Отец послал за тобой сокола, но я должен опередить его».

«Илай?..»

Ее тело словно налилось свинцом, голова теперь весила не меньше тонны. Николь понимала, что уходит под воду… в прекрасную реку, огибающую остров, где… Жеро…

«Ники!»

Она тонула медленно, представляя себя Офелией с венцом из терновника и лилий. Вниз, снова вниз — вода нежно коснулась сначала подбородка, потом нижней губы.

Под слова священных песен и шепот Илая девушка все глубже уходила в грезы…

Вода подошла к носу. Будто силой колдовства Николь сквозь закрытые веки увидела, что рядом с ванной кто-то стоит. Она не знала того языка, на котором к ней обращались, но сон и магия позволили ей понять: «Проснись, Николь. Проснись, или умрешь».

Но пошевелиться было невозможно: странная истома сковала тело. Девушка соскальзывала все глубже в воду… такую заманчиво теплую… чувствовала, что страшно устала…

«…от жизни».

Все на том же распевном чужом наречии — старофранцузский, догадалась Николь — женский голос произнес:

— Проклятие — в воде.

4 СНЕЖНАЯ ЛУНА

Деверо, готовьтесь мстить,

За все ведьмам отплатить,

Заклинанья бормочите

И острей ножи точите.

Тьмы кольцо вокруг нас сжалось,

Ни просвета не осталось,

В битву рвутся колдуны —

Мы готовы быть должны.

ХОЛЛИ И АМАНДА

Сиэтл, октябрь

Пьяный дядя Ричард отключился и захрапел. Холли с Амандой пребывали в растерянности. Сначала сестры по очереди присматривали за ним, а потом вызвали на подмогу tante Сесиль, жрицу вуду. Та немедленно приехала, захватив с собой Сильвану.

Лоа, боги вудуизма, которые могли вселяться в людей, посоветовали ей запереть дядю в спальне до обряда изгнания духов. Она предположила, что Ричард, не обладая ведьминской кровью, ослабил себя еще больше тем, что выпил, и Майклу не составило никакого труда им овладеть. Люди, близкие к оккультизму, прекрасно знали, что телами тех, чье сознание изменено, легко завладеть. Последователи древних традиций — друиды, язычники, шаманы, орфики, даже ранние христиане — нарочно употребляли сильнодействующие травы, постились, истязали себя, чтобы открыться духам и богам.

Но с дядей все обстояло совсем иначе.

— Вероятно, Майкл попытается сделать так, чтобы Ричард причинил вам вред, — сказала tante Сесиль, когда все четверо собрались в гостиной.

Холли всем сердцем сочувствовала сестре: той пришлось столько пережить. Аманда вяло кивнула:

— Уже причинил — он и пальцем не пошевелил, пока мама… Ей нужен был сильный человек.

Остальные изумленно переглянулись.

— Твой отец не виноват в том, что Мари Клер и Майкл Деверо… — Холли замялась и неловко продолжила: — Что они встречались.

— Ради всего святого, Аманда, Деверо ее просто заколдовал! — подхватила Сильвана.

— Мог бы не стараться! Она и сама… — Девушка от злости сжала кулаки и глубоко вдохнула. — Папа не знает, но Майкл — не первый.

— Ох, нет, — прошептала Холли.

— Да. ДА! — Аманда спрятала лицо в ладонях. — После похорон я нашла еще несколько дневников, прочитала их и сожгла. Только с последним опоздала — с тем, где про Майкла. Папа меня опередил.

Все потеряли дар речи. Холли вспомнила своих родителей — тоже не очень-то счастливых в браке.

«Неужели кто-то из них изменял?»

При мысли об этом ей сделалось не по себе.

Внезапно тишину разорвал пронзительный крик. Вопя от ужаса, в комнату по лестнице слетели три кошки. Баст положила к ногам хозяйки мертвую птицу — никак не меньше пары футов в длину. Было непонятно, как животное справилось с такой громадиной. На ковер с атласно-черных перьев капала кровь. Остекленевший глаз смотрел на Холли.

Аманда и Сильвана вскочили. Tante Сесиль, наклонившись над страшным трофеем, прочитала заклинание, затем достала из кармана джинсов куриную лапу, которой начертила знаки — в воздухе над птицей и на полу вокруг нее. После этого колдунья с дочерью заговорили на неизвестном всем остальным языке. Холли взяла Аманду за руку и произнесла:

— Не поддавайтесь, преграды, ни изнутри, ни снаружи. Круг, крепче держись.

Вторая девушка подхватила:

— Мы, сестры-ведьмы, сильные духом, храбрые сердцем, просим Богиню защитить нас, своих лунных детей.

В дымоходе зашумело, словно оттуда хотела вырваться целая стая птиц. Баст запрыгнула к Холли на колени, встала на задние лапы, передние положила ей на грудь. Взгляды хозяйки и ее желтоглазой кошки пересеклись. Геката жалобно замяукала.

В комнате повеяло холодом. Почти физически ощутив, как кто-то касается плеча, Холли отпрыгнула в сторону. Tante Сесиль пригляделась и сказала:

— Она с нами.

— Она?

— Мама? — позвала Аманда, оглядывая гостиную.

— Нет, — грустно ответила тетя, глядя на нее. — Изабо.

У Холли перехватило дыхание. Аманда грустно кивнула, сосредоточилась на главном, набрала в легкие побольше воздуха и прошептала:

— Благословенна будь.

— Благословенна будь, — повторила сестра.

— Забудьте о птице, девочки. Идемте, сделаем Круг.

Все трое встали поближе к камину. Tante Сесиль подбросила дров.

— Разожги-ка огонь, дорогая. Что-то холодно, — попросила она Холли.

Та мысленно нашла внутри себя особое место, наполнила его жаром, светом пламени, представила оранжевые, желтые и красные язычки, запах дыма и произнесла на латыни:

— Succendo aduro[16].

Дрова вспыхнули.

Никто не удивился: это заклинание ведьма освоила несколько месяцев назад.

«А вот Черный огонь — совсем другое дело. Не знаю, кем или чем надо быть, чтобы вызывать его, но мне таким умением обладать вовсе не хочется», — подумала она.

Пока остальные с явным удовольствием грелись у камина, Холли, наоборот, мерзла все сильней.

— У тебя голубое сияние вокруг головы, — сказала Аманда.

Все посмотрели и закивали, а Сильвана добавила:

— Я тоже вижу.

Молодая ведьма поглядела на свои руки: на них свечения не было. Внезапно у нее возникло чувство, что кто-то просверлил ей дырочку в черепе и влил туда замерзший кисель. Ощущение холодной болью распространилось по всей голове, сковало мышцы лица. Холли отметила, что стали медленнее мысли, дыхание и удары сердца. Она видела, как все подошли к ней, осторожно усадили в кресло, положили руки ей на голову. Потом tante Сесиль заговорила по-французски и получила ответ на том же языке:

— Je suis… Isabeau[17].

После того как ее губы произнесли эти слова, девушка почти совсем перестала осознавать происходившее вокруг. По чьей-то воле перед глазами встало видение: прекрасная женщина — ее прародительница — страстно обнимает Жеро… нет, то был не Жеро Деверо, а его предок Жан, муж Изабо. Они на брачном ложе… Повсюду гобелены, красные с зеленым — цвета Деверо. На них сплетаются дуб, омела и плющ. Целый лес. В камине горят травы, способствующие зачатию. Луна переполнена светом так же, как и сердца этих двоих любовью — неожиданной, непредсказуемой.

«И хотя мы вместе, — пронеслась в голове Холли мысль Изабо, — один другому — смертельный враг, готовый убить в этой самой постели. Если не он…»

Внезапно видение расплылось, словно в телевизоре переключили канал.

Теперь Холли стояла в странной купальной комнате и смотрела на Николь: голова сестры секунду назад ушла под воду, на поверхность всплыли пузырьки.

— Aidez… Nicole[18], — попросила Изабо. — Я пыталась разбудить ее. Меня она не слышит, но на твои слова откликнется. Буди!

Еще один выдох серебристой цепочкой поднялся из воды.

— Николь! Проснись!

Та резко подняла голову, ошарашенно озираясь.

Холод мгновенно исчез. На Холли с беспокойством смотрели три пары глаз.

— Где моя сестра? Что с ней? — закричала Аманда.

— Изабо, говори, — приказала tante Сесиль.

Ответа не было.

Вместе с теплом пришло ощущение пустоты: Изабо ушла. Сильно кружилась голова.

— Теперь это я.

Холли сделала глубокий вдох и рассказала все, что видела.

Аманда с застывшим от страха лицом и широко раскрытыми глазами схватила сестру за плечи:

— Николь очнулась? С ней все в порядке?

— Насколько могу судить.

— Скажи хотя бы, где она? — спросила tante Сесиль.

— Не знаю. Я видела только ванную комнату.

Сильвана мотнула головой, серебряные бусины в ее волосах сверкнули, отразив огонь.

— Похоже, ты спасла ей жизнь.

— Наверное… Да!

Она простерла руку к тушке птицы, быстро прошептала заклинание левитации. Невидимые руки подняли тельце в воздух, перенесли к камину, с отвращением кинули в огонь; мертвое существо вспыхнуло и мгновенно сгорело.

Одна за другой к Кругу присоединились кошки: Баст принадлежала Холли, Фрейя — Аманде, а Геката — Николь. Все три носили имена богинь и были больше чем просто домашними животными.

— Будь благословенна, Баст. Ты поймала врага.

Та моргнула, глядя на хозяйку, и заурчала. Остальные кошки сели рядом и выжидающе уставились на Холли.

— Ваши спутницы ждут приказов, — подсказала tante Сесиль.

Сестры переглянулись. Аманда сказала:

— Патрулируйте дом. Убивайте всех врагов, каких встретите.

— Хорошая мысль. Нам бы тоже…

Холли не договорила — все тело свело судорогой, глаза закатились, она рухнула и стала бешено колотить по полу руками и ногами. Аманда звала ее, Сильвана с тетей что-то кричали по-французски.

Сильное течение горной реки швыряло девушку из стороны в сторону. Она снова летела на плоту по Большому каньону, изо всех сил цепляясь за веревочные поручни. Рядом лежал отец, который уже перестал дышать; маму отделяли от смерти несколько секунд. Тине предстояло продержаться дольше остальных: она на целую минуту переживет Райана, их гида, который в этот самый миг терял сознание. А теперь тонула сама Холли.

Снова возникло голубое сияние, которое постепенно стало принимать очертания Изабо, подплыло ближе и помогло девушке справиться с пряжками.

В голове юной ведьмы зазвучал голос ее прародительницы:

«Это — проклятие Каоров, ma chere[19] Холли. Те, кто любит нас, гибнут не в пламени, а в воде. Вода убивает их. Деверо наложили это заклятие. Они веками преследуют мой род, желая истребить всех нас до последнего. Ты должна выжить и положить конец этой мести — раз и навсегда».

Холли, не вставая с пола, резко вдохнула и закашлялась. Tante Сесиль крепко ударила ее по спине, изо рта девушки хлынула вода. Остальные вскрикнули.

— У тебя пальцы мокрые! — Мгновенно очутившаяся рядом Аманда сжала ладони сестры.

— На нас, Каорах, проклятие. Те, кого мы любим, тонут, — с трудом выговорила та и закрыла лицо руками. — Моя ведьминская кровь убила родителей! Это я виновата, это все мое проклятие!

— Успокойся! — скомандовал a tante Сесиль. — Ты их не убивала.

— Но ведь так и есть, — вскинулась Холли. — Мне Изабо сказала! Что нам делать, Аманда?

— Надо пользоваться этой информацией себе во благо, — хмуро и решительно ответила за нее тетя. — Сильвана, неси из кухни большую салатницу. Раз они так — то и мы так. Утопим того, кто вселился в Ричарда Андерсона.

Измотанные и взвинченные, все четверо взялись за дело.

Ричарда, до сих пор не пришедшего в сознание, они привязали к кровати в спальне. Сильвана зажгла свечи, ударила в маленький гонг; tante Сесиль начала колдовать и беседовать с лоа. Истошно взвыли кошки. Внезапно из тела дяди вылетела темная фигура. Холли по знаку колдуньи схватила существо и погрузила в наполненную водой салатницу. Оно сначала вырывалось, но потом обмякло. Девушка рассмотрела крохотную тварь: наполовину лягушку, наполовину эльфа.

— Бес, — не без удовольствия отметила Сесиль. — Все, мертвый.

Холли кивнула и чуть не потеряла сознание. Тетушка тут же отправила ее отдыхать.

Сон пришел быстро, однако забытье длилось совсем недолго. Она снова была в одной комнате с Жеро: хотела заговорить, но слова все не шли. Молодой человек лег на кровать, свернулся клубком и задремал. С минуту юная ведьма глядела, как он дышит во сне, и молилась: лишь бы открыл глаза, лишь бы посмотрел на нее.

Бесполезно.

Вдруг чьи-то пальцы легонько тронули шею. Сердце бешено застучало, Холли подскочила на месте, обернулась, готовая дать отпор, но увидела перед собой женщину неземной красоты, в длинном белом платье, с рыжими волнистыми волосами до колен. Печальный взгляд словно пронзил девушку насквозь.

Незнакомка медленно качнула головой, откладывая все вопросы на потом, и жестом поманила за собой. Пройдя сквозь стену, они зашагали по длинным извилистым коридорам, освещаемым редкими факелами. Их путь длился, кажется, целую вечность.

Каменный пол поглощал звук шагов. Долгая тишина начинала давить на нервы. Наконец Холли, желая разогнать гнетущее безмолвие, решила кашлянуть, но ничего не вышло. Чтобы прогнать страх, нужно было заговорить, сказать хоть слово.

Женщина обернулась, приложила бледный палец к алым губам и снова покачала головой, указав на темную нишу в стене. Холли смотрела долго, но так ничего и не разглядела. Ее спутница плавно подошла ближе и знаком велела закрыть глаза, а когда Холли подчинилась, мягко надавила ей на веки.

Едва давление пропало, девушка, моргнув, поняла, что видит теперь гораздо четче и ясней, чем раньше. Из алькова, не мигая, прямо на нее глядели два чудища. Она отпрянула, но женщина ухватила ее за руку, показала на животных, потом на свои глаза и отрицательно помотала головой.

Хотя твари не могли их рассмотреть, Холли все равно было не по себе. Два огромных существа, каждое размером со льва, внешне напоминали псов. Их красные глаза горели в темноте, черно-бурая шерсть неподвижно стояла дыбом, будто высеченная из камня. Лапы заканчивались трехдюймовыми когтями, а из раскрытых пастей ручьями текла слюна.

«Адские гончие, — с содроганием подумала девушка. — Видеть — не видят, а услышать могут».

Женщина зашагала дальше, Холли поспешила следом. Наконец, после долгого перехода, они остановились в комнате. Спутница широким жестом обвела все, что было вокруг. Девушка разглядывала помещение. Благодаря новому зрению она видела предметы так четко, что резало глаза.

На ветхих полках стояли бутылки с таинственными жидкостями. Повсюду лежали древние свитки с алхимическими текстами на разных языках. Бутылками и склянками были заставлены еще шесть огромных столов. На одном из них на самом видном месте лежала остроконечная шляпа со звездами. Холли не сдержала улыбку: прямо как у Микки в «Ученике чародея».

Она шагнула ближе, стараясь не рассмеяться, протянула руку, но, когда пальцы оказались всего в дюйме от шляпы, женщина больно ухватила ее за запястье.

Девушка едва не вскрикнула от возмущения, посмотрела на обидчицу — та отчаянно мотала головой — и, озадаченная, перевела взгляд назад на стол. Звезды на ткани внезапно ожили, вспыхнули и закружились в безумном хороводе, от них стал исходить жар. Холли отдернула руку.

«А если бы я дотронулась?»

Она изумленно смотрела на медленно затихавшую шляпу и ощущала то, чего не замечала раньше, увлекшись рассматриванием комнаты: от головного убора исходила сила.

Женщина улыбнулась и указала на одну из стен.

На потертом гобелене, сделанном то ли из пергамента, то ли из кожи и покрытом разводами, виднелись выцветшие значки и буквы.

«Карта! Она хочет показать, где Жеро!»

Надписи на латинском были непонятными, а очертания берегов — совершенно незнакомыми. По правде говоря, девушка, рассматривая рисунок, недобрым словом поминала свою учительницу географии: только сон спасал от тоски на тех скучнейших уроках.

«Вот же!»

В самом верху находился помеченный крестиком остров. Холли ткнула в него пальцем и, подняв бровь, поглядела на женщину. Та подошла поближе и утвердительно кивнула. Девушка стала искать хотя бы один знакомый контур. Рядом с первым островом нашелся еще один, побольше, что-то смутно напоминавший.

«Похоже, это Англия!»

Она радостно обернулась и увидела, как ее спутница с ужасом смотрит на противоположную стену.

«Кто-то идет, я тоже это чувствую».

Шляпа на столе начала светиться.

Дрожа от страха, женщина взмахнула рукой — стало темно. В ту же секунду кто-то влетел в комнату и проревел: «Саша!»

Холли закричала и села в кровати.

Тут же явилась Аманда — взъерошенная, с безумным взглядом, — схватила сестру за плечи и встряхнула.

— Ты в порядке?!

Та с трудом кивнула, потом немного пришла в себя, смахнула слезы, попробовала что-то сказать, но не смогла — в горле словно застряла пробка. Она знаком показала, что хочет пить. Аманда выбежала из комнаты и почти сразу же вернулась с бумажным стаканчиком, который прихватила в ванной. Холли с благодарностью сделала несколько глотков, связкам полегчало.

Она уже открыла рот, готовая рассказать о своем видении, но бросила взгляд на Аманду и изумленно ахнула: лицо сестры казалось огромным, видны были все до последнего изъяны кожи, каждый волосок на голове. Холли быстро заморгала в надежде, что зрение станет обычным, но ничего не вышло.

Она застонала и, зажмурившись, упала на подушку.

— Что с тобой?

— Я видела во сне женщину. Думаю, это была какая-то моя родственница.

— Изабо? — взволнованно спросила Аманда.

— Нет. Я не поняла, кто это. Она отвела меня в комнату. Там на стене висела карта, а на карте рядом с Англией — остров.

Холли осторожно приоткрыла глаза: Аманда озадаченно посмотрела на нее, а потом встала и направилась к двери.

— Я сейчас, подожди минутку.

— Хоть десять.

Холли снова зажмурилась. Ее подташнивало. Голова кружилась так, словно кровать под ней ходила ходуном. Девушка машинально протянула руку к Баст, которая лежала в ногах. Та не спеша подошла поближе к хозяйке.

Аманды не было уже несколько минут, Холли снова начала задремывать. Кошка, мурлыча, подлезла под руку. Стало немного легче.

— Спасибо тебе, милая киска.

В ответ Баст уткнулась носом ей в щеку.

— Извини. — Аманда вернулась и со вздохом присела на кровать.

— Где tante Сесиль и Сильвана?

— Ушли к себе. Хотят проверить, все ли в порядке с магическими ограждениями.

— А твой отец?

— Пока спит. Или отключился. Не знаю, в чем разница, если человек пьян, — с горечью сказала Аманда, но тут ее лицо прояснилось. — Так вот. Про географию. Я нашла карту. Завалялась еще с младших классов. Кто бы мог подумать, что пригодится.

— Да уж.

Холли неохотно приоткрыла глаза и прямо перед носом разглядела атлас, а точнее, текстуру бумаги. Она застонала и попыталась сфокусировать взгляд на рисунке. Англия.

— Есть? Есть тот остров?

— Нет. — Карта была подробной — остров на ней отсутствовал по причине, не связанной с масштабом. — Хотя находился вот тут.

Аманда закрыла атлас.

— Это всего лишь сон.

— Нет, не сон.

— Ну допустим. Но ты же говоришь, что рисунок очень старый. Вдруг острова уже нет?

— Хочешь сказать, под воду ушел? Как Атлантида? — Холли непонимающе нахмурила брови.

— А почему нет? Ведь это магический остров.

Холли снова открыла атлас на нужной странице и стала внимательно изучать контуры сквозь едва приоткрытые веки.

— А может, его просто никто не видит. Может, про него забыли, — медленно проговорила она и попыталась применить свое сверхострое зрение в надежде, что ей откроется невидимая суша.

— И поэтому он исчез даже с карт? Что-то не похоже.

— «Оккультный» — значит «скрытый».

Баст начала мять руку хозяйки лапами. Холли зевнула, глаза закрылись сами собой. Бороться с невероятным желанием спать было невозможно. Она задремала, даже не заметив, как Аманда вышла из комнаты.

Настало утро. Сны больше не приходили.

Холли выбралась из постели не раньше, чем Баст убежала по своим делам. Стоя перед зеркалом в ванной, она все время отводила глаза, не желая видеть на собственном лице пор, и думала при этом, что теперь знает, как быть дальше. Затем девушка скрепила волосы серебряной заколкой с кельтским узором и начала спускаться по лестнице, повторяя про себя слова, которые собралась сказать Аманде.

Сестра подняла взгляд от тарелки с рисовыми хлопьями.

— Долго же ты спала. Я расставила вокруг папы новые преграды и проверила остальные по всему дому.

Она посмотрела в сторону отцовской спальни на втором этаже.

Холли взяла себе миску и села рядом.

— Никак не проходит это дурацкое суперзрение. Вижу все как под микроскопом. Вообще не смешно.

— Поколдуем и исправим.

— Только я сначала съем что-нибудь. Тошнит от голода.

— Больше ничего не снилось?

— Нет. — Холли налила молоко в хлопья и тут же отодвинула от себя тарелку, понимая, что ее стошнит от первой же ложки. — Я все думала о том, что видела.

Что-то в голосе сестры заставило Аманду замереть, не на шутку насторожившись.

— Ох, чую неладное.

Холли сложила руки.

— Я собираюсь разыскать Жеро.

Аманда, не говоря ни слова, взяла стакан с апельсиновым соком, медленно выпила все до последней капли и со стуком опустила его на стол. Потом уставилась на сестру — та все время отводила взгляд, чтобы не видеть красные сосуды в ее глазах, — и тихим, но твердым голосом проговорила:

— Совершенно исключено.

— Что?

— Майкл может напасть в любой момент, мы должны быть наготове. Нам нельзя отвлекаться ни на что другое.

Прежде чем продолжить, Холли сделала глубокий вдох.

— Я должна его найти. Он жив. Я отправляюсь к нему.

Аманда стояла на своем:

— Сейчас ты говоришь или Изабо?

— Сейчас я говорю. — Холли начала закипать. — Жеро однажды спас нас от своего отца и спасет снова.

— Ах, какой альтруизм! Николь пропала, а теперь еще ты собралась в поход на выручку сыну Майкла Деверо — ради блага нашего ковена и во имя борьбы добра со злом.

— Именно так.

— Лгунья.

Наступила грозная пауза.

Холли кипела от злости, не понимая, что задело ее больше — то ли сам факт такого обвинения, то ли слова, которые попали «в яблочко».

Она встала, чувствуя, как по кончикам пальцев бегают электрические разряды.

— Я уже все решила. Мне не нужно твое разрешение.

Аманда вскочила.

— А тебе не приходило в голову, что все это подстроил Майкл, чтобы разделить нас? Без Николь мы слабы, а без тебя и подавно. Жеро умер. Он не мог выжить в Черном огне. Мы обе видели, как он горел.

Холли с размаху ударила кулаком по столу и в отчаянии выдала все, что думала:

— А чья, по-твоему, в этом вина? Все было хорошо, пока ты не оттащила меня от него!

— Ты в своем уме? — Аманда перешла на крик. — Дом рушился, все вокруг полыхало. Мне что — надо было тебя там бросить?!

— Ничего с нами не случилось бы. Магия между ним и мной… — Она заплакала.

— Эта магия — между Жаном и Изабо, и к вам не имеет никакого отношения. Той ночью вы были для них марионетками, а теперь они хотят повторения. Им нужны посредники для своих больных извращенных отношеньиц.

Холли распрямила ладонь — по кончикам пальцев побежали искры.

— У нас с Жеро своя магия. Своя — и ничья больше.

— Да неужели? Ты запала на Деверо?

— Но я же видела…

— Иногда сны — это просто сны! Необязательно они что-то значат! Ты просто его хочешь, врубись же наконец!

— Вот как? Тогда откуда у меня это суперзрение?

Аманда озадаченно замолчала, а потом неохотно признала:

— Понятия не имею.

— Незнакомка дотронулась до моих глаз, и зрение вдруг стало очень ясным, четким. Такое чувство, что я теперь вижу вообще все. И еще я «вижу», что найти Жеро — моя обязанность.

Холли взяла коробку с хлопьями, сунула ее в руки сестре и показала на дальний конец кухни.

— Встань туда.

Аманда ответила пристальным взглядом, но отошла, куда указано, и повернула картонку:

— Читай состав.

— Рис, сахар, соль, кукурузный сироп с большим содержанием фруктозы, солодовый ароматизатор.

Аманда медленно вернулась к столу, поставила коробку, внимательно посмотрела в глаза Холли, которая изо всех сил старалась не щуриться, вздохнула и села на стул.

— Что еще за солодовый ароматизатор?

— Откуда мне знать? Зато ты видишь, что я не вру.

— Пусть так, но я все равно не хочу, чтобы ты сейчас же отправлялась за Жеро. Подожди немного. Вместе что-нибудь придумаем.

— Не могу ждать. Вряд ли у него много времени.

С этими словами Холли вышла. Спорить им было не о чем — каждая приняла свое решение.

— Не оставляй меня одну! — крикнула ей вслед Аманда. — Он нас убьет! Он пользуется тобой!

Холли в ярости влетела в свою комнату, хлопнула дверью, схватила с тумбочки вазу и швырнула ее в стену.

ТОММИ

Когда сверху раздался сначала грохот, а потом звон, Аманда подумала: «Эта мерзавка, похоже, расколотила вазу. А, не жалко, все равно была страшненькая».

Разозлившись, она взяла сумочку, выскочила из дома и, уже сидя в машине, вспомнила, что отец по-прежнему лежит в отключке, или как там это называется.

«Сама справится».

Едва тронувшись с места, она поставила телефон на автодозвон и облегченно выдохнула, когда Томми наконец поднял трубку.

— Алло?

— Это я. Тут сумасшествие какое-то. Мне страшно, мне гадко, она говорит, что уйдет…

— Давай в «Полкусочка». Я бы предложил приехать ко мне, но предки устроили тут для собратьев-демократов что-то вроде благотворительной акции, спокойно уже не поболтаешь. Эти богатенькие записные либералы сначала завалили мою кровать своими мехами, а теперь уговаривают голосовать за билль о чистой воде.

Несмотря на отвратительное настроение, Аманда улыбнулась. Томми Нагаи, ее лучший друг с незапамятных времен, всегда оказывался рядом, что бы ни происходило. Ей было даже обидно, что колдовские дела немного отдалили их друг от друга.

— Появляться на публике рискованно, но мы поставили вокруг «Полкусочка» вроде бы неплохие преграды, как считаешь? А поскольку ни Жеро, ни Илая на горизонте нет, здесь, думаю, вполне безопасно. Майкл слишком старый — откуда ему знать про это кафе? Если, конечно, сыновья его не просветили. С трудом себе представляю, как эта семейка сидит за ужином и все говорят друг другу: «А не желаете ли услышать, до чего развеселый денек у меня сегодня выдался?»

Аманде стало хорошо и даже спокойно от его болтовни, а также от мысли о том, что скоро с ней снова будут обращаться как с принцессой.

— Сейчас приеду.

— Давай скорей.

АМАНДА

Томми причесался перед зеркалом в туалете «Полкусочка» и оглядел себя оценивающе: вроде ничего так. А для тех, кому нравятся азиаты, так и вовсе красавец.

Он отпросился с вечеринки, указав компании родителей на дождь, который припустил за окном, и заметив, что, раз чистой воды теперь достаточно, то его работа на сегодня сделана. Гости шутку оценили.

Томми умел расставлять магические преграды.

«Кажется, здесь чисто», — подумал он, заходя в «Полкусочка», самую популярную кофейню у сиэтлской молодежи: с нарисованным на стенах лесом, огромными мраморными статуями, балконом на втором этаже — отсюда Томми с Амандой любили шпионить за врагами и друзьями, когда учились в старших классах. Стараниями Майкла Деверо первый год в колледже у всей компании вышел провальным. Один Томми умудрялся получать хорошие оценки, да и то потому, что ему проще было успевать, чем потом получать нагоняи от родителей.

Поднявшись на балкон, он занял столик на двоих — гипсовую тумбу с круглым стеклянным верхом. Из-за дождя в помещении стало сумрачно, официанты зажгли повсюду свечи, вставленные в пустые тыквочки. Почти каждый работник кафе нацепил на себя что-нибудь к Хеллоуину: либо сережки-скелеты, либо футболку, разрисованную кровавыми потеками. Томми с грустью вспомнил о тех днях, когда Николь вела себя как последний сноб, ни с ним, ни с Амандой никто не хотел общаться, а ему больше всего хотелось сказать этой девушке: «Не надо быть моим лучшим другом — будь моей любимой».

«Эх, молодость», — подумал он.

Официант, одетый Дракулой, крутился рядом, пока не получил заказ на чай латте и плюшки с корицей, которые так любила Аманда, после чего с довольным видом наполнил водой бокалы и наконец ушел.

«Идет!»

Девушка нервной походкой влетела в кафе, на ходу складывая зонт и стряхивая с вьющихся светло-каштановых волос случайные капли. Она давно не ровняла прическу — не до ножниц, когда тебя хотят убить колдуны, — Томми очень нравилось, как лицо девушки от этого смягчилось.

Аманда махнула ему и стала подниматься по лестнице. Они обнялись — как, впрочем, и всегда, — но в этот раз молодой человек не разнимал рук чуть дольше, чем обычно.

Она уткнулась ему в плечо, захлюпала носом. Томми встревоженно отстранился, но тут же понял, что сделал все не так, поэтому снова обнял ее и стал успокаивать:

— Ну ты чего… Я тебе плюшек заказал…

Аманда, хихикнув, шагнула к своему стулу. Он с неохотой сел и поднял бровь, приготовившись слушать.

— Холли хочет нас бросить. Ей было видение: Жеро на каком-то острове, теперь она рвется к нему, — выпалила девушка.

— Значит, на острове.

Она закатила глаза.

— В Англии или где-то рядом.

— Ага. — Томми скрестил руки. — Их там немного. Оркнейские и еще этот крохотный… как его… Британия. И…

— Нас колдуны хотят убить, а у нее все мысли о своей истинной любви. Тоже, кстати, колдуне.

— Чего только в кино не придумают, — с нажимом сказал Томми, увидев, что несут их заказ.

— И не говори, — подхватила Аманда.

Официант принес латте и плюшки. Девушка откинулась на стуле и тяжело вздохнула.

— Итак, сон. Значит, Жеро в заточении. Или что-то вроде того. Я не знаю. Но разве можно бросать нас одних? Ведь разорвут на части!

Молодой человек согласился, но промолчал — пусть выговорится.

— Так нечестно. Так неправильно. Надо всем собраться и сказать ей, что не отпустим. Ради всего святого, она же верховная жрица!

— Ничего себе сюжет завернули!

Снова подошел официант — наполнить водой бокалы.

Аманда, к удивлению Томми, расхохоталась, схватила его, ничего не подозревающего, за руку и сказала:

— Я тебя просто люблю!

У него чуть сердце из груди не выпрыгнуло.

«Если бы так. Еще никогда кровяные клетки не насыщались кислородом с помощью сердца настолько преданного».

Вцепившись в чашку, Томми проговорил:

— Надо собрать Круг, поговорить с ней. Ты права. Разве можно вести себя так, если ты — часть чего-то большего. Нам одной выходки Николь хватило.

К его огромному сожалению, Аманда снова убрала руку. Однако в глазах девушки возник новый блеск: теперь они сияли иначе, чем раньше. Томми посмел надеяться…

…в который раз за последние десять лет.

— Все верно. Созовем Круг. Что бы я без тебя делала?

Он чуть улыбнулся.

— Лучше нам этого не знать.

Аманда тоже ответила улыбкой и слегка зарделась. Ее взгляд определенно стал другим.

— Да, лучше не знать.

МАЙКА

Сиэтл, октябрь

Был вечер Самайна — Хеллоуина. Наверху кто-то беспрестанно звонил в дверь. Майкл понимал, что ряженые любители сладостей удивлены и расстроены — в канун Дня всех святых едва ли нашлось бы лучшее место для визита за сладостями, чем дом Деверо: угощали здесь как нигде. Колдун, как мог, поддерживал хорошие отношения с соседями.

Однако в этот раз в один из главных саббатов года его ждало занятие поинтереснее.

Майкл стоял в комнате заклинаний — черном сердце своего дома. Он был одет в мантию, сшитую специально для Самайна; ее украшали злобно глядящие тыквы, зеленые листья и красные брызги. Вокруг лежали предметы для особого ритуала: черно-зеленые свечи с вкраплениями человеческой крови, кубок из черепа повешенной в Салеме ведьмы и атам — отцовский подарок по случаю воскрешения тогда еще молодым колдуном своего первого мертвеца.

Рядом сидел бес и наблюдал за приготовлениями, не сводя с Майкла злобных проказливых глазок. Тот сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нервы и сосредоточиться на ритуале. Его мысли находились в радостном смятении — гадание на рунах и внутренностях мелких животных подтвердили все сказанное о проклятии Каоров. Те, кого они любят, обычно гибнут в воде.

Это был роскошный новый способ нанести ведьмам очередной удар.

Колдун, читая заклинание на латыни, достал из аквариума детеныша акулы и, держа раскрывшее пасть существо за хвост над алтарем, взмахнул ножом.

— Рогатый Бог, прими эту жертву. Подними всех демонов и тварей морских, дабы они помогли мне уничтожить Каоров.

Майкл пронзил ножом извивающееся тельце — кровь залила сложенные на алтаре кориандр и горечавку. Когда акула замерла, он бросил ее туда же и поднес свечу. Сухие травы вспыхнули, а через секунду заполыхал трупик жертвы.

Колдун подался вперед, втянул носом дым: вонь стояла ужасная, но сильнейший прилив энергии заглушал все остальные ощущения. Майкл закрыл глаза.

— Пусть твари морские повинуются моему голосу. Убейте ведьм — всех Каоров до последнего. Слушайте, демоны, мой вам приказ: убейте Каоров, убейте тотчас. Emergo, volito, perficio meum nutum![20]

В дыму над алтарем начали проступать неясные образы, которые постепенно обретали четкость, превращались из бесплотных видений в живых существ. Теперь в море шныряли уже настоящие акулы. Они держали курс на берег и с каждой минутой все сильнее приходили в неистовство, будто почуяли привкус крови.

Чуть дальше в океане закипела вода. Мгновенно сварившаяся в ней рыба всплыла на поверхность. Под помутневшими волнами восстала ото сна и пришла в движение некая сила.

Из морской бездны поднимался голодный алчущий монстр. Он ослеп от долгой жизни на океанском дне, но по-прежнему прекрасно чувствовал вокруг себя любое шевеление. Все живое в ужасе устремилось прочь. Из пасти чудовища торчали страшные зазубренные клыки — каждый длиною в руку. Угриная голова, покрытая колючей чешуей, рыскала из стороны в сторону в поисках добычи.

Длинное змеиное тело медленно распрямилось, мощные ноги с ужасными когтистыми пальцами начали выталкивать его на поверхность.

Монстр убивал все на своем пути. Одни только водные духи неслышно, как призраки, увивались вокруг него, беззвучно хохоча.

«Сегодня вечером, в самый канун Хеллоуина, огромная косатка атаковала рыбацкую лодку. По словам очевидцев с соседнего судна, хищник налетел на корабль и перевернул его. Двое рыбаков пропали без вести. Пока остается неизвестным, убиты они или утонули. К другим новостям…»

Холли выключила радио.

Она въехала на скалу, с которой обычно разглядывала океан, заглушила мотор и вышла из машины, прикрывая глаза. Водить с таким суперзрением — задача не из легких. Правда, ей показалось, что оно наконец стало ослабевать.

«Хорошо бы».

Девушка вздохнула, подошла к обрыву и посмотрела вдаль. Что-то было не так. В воде рядом с берегом темнело большое пятно. Она нахмурила брови, сфокусировала взгляд и разглядела плавник: сначала один, потом другой — всего десять. Акулы. Хищники то вплывали в помутневшую область, то кружили поблизости.

Холли вздрогнула, когда поняла, что вода изменила свой цвет от крови. Жертва, судя по всему, была довольно крупной. Девушка со страхом и отвращением смотрела на шныряющие плавники, но не могла заставить себя отвести взгляд.

Бурное движение наконец прекратилось — акулы стаей поплыли прочь. Пятно, однако, светлее не стало. Оно по-прежнему тенью лежало на воде.

Зазвонил телефон. Холли от неожиданности подскочила на месте и дрожащими руками достала аппарат из сумки.

— Алло.

Это была Аманда.

Глядя на исчезающих вдали акул, Холли слушала вполуха: собрание ковена, будут обсуждать ее намерение спасать Жеро.

— Ладно, — холодно ответила она и мысленно начала защищаться: «У них нет права удерживать меня, раз я должна уехать».

— Встреча на пароме в порт Таунсенд.

Порт Таунсенд, живописный район, застроенный домами в викторианском стиле, находился на острове на другом краю залива.

— На пароме? — Это слово заставило ее очнуться. — Но, Аманда…

— Tante Сесиль уже наложила защитные заклинания. И еще она говорит, что более уединенного места не найти. Его шпионы повсюду.

— Но…

— Делай, как сказано, — отрезала сестра и повесила трубку.

— Там опасно. Там точно опасно, — продолжала говорить Холли сквозь короткие гудки.

Майкл с довольным видом смотрел в магический кристалл, с улыбкой наблюдая за тем, как Девушка поворачивается и идет к машине.

Бес, сидевший с ним рядом в комнате заклинаний, просиял, открыл рот и произнес голосом Аманды:

— «Делай, как сказано».

Колдун захохотал.

— А теперь как tante Сесиль!

— «На пароме безопасней всего, Аманда».

— Отлично! Превосходно! — Майкл похлопал беса по спине.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ПОЛНОЛУНИЕ

Когда в небе луна зажигается,

Силы зла на шабаш слетаются.

Ведьмы пляшут, безумцы поют,

Из могил мертвецы выбираются

— Пророчество друидов —

5 ТИХАЯ ЛУНА

Затаясь в полночном мраке,

Приготовились мы к драке.

Бог Рогатый, помоги —

Пусть погибнут все враги

Пусть врагов охватит страх,

Пусть поймут — их близок крах.

Молим мы тебя, Богиня:

Помоги нам сладить с ними.

КОВЕН КАТЕРСОВ-АНДЕРСОНОВ

Сиэтл, октябрь

Кари посмотрела на часы и нахмурилась.

Дорога от квартиры к охраняемой парковке лежала через плотную толпу ряженых, и девушка понимала, что может опоздать на встречу ковена на пароме. Ее так увлек чат со знакомой, которая называла себя Госпожа Круга, что прервать беседу долго не поднималась рука. Раньше они постоянно писали друг другу, но сейчас Кари с головой ушла в магию — времени на то, чтобы поболтать в Интернете, почти не оставалось. Она понимала, что чем меньше разговоров с незнакомцами, тем безопаснее, но все же ей очень не хватало былого общения. Поэтому когда час назад на экране замерцало окошко со словами «Как дела?», она очень обрадовалась.

«По крайней мере, я знаю, что это женщина. В Сети ведь не разберешь, кто есть кто».

Кари долго изливала свои сердечные страдания по поводу Холли и Жеро: например, почему Колдун ее бросил и как теперь лучше поступить. Магия, битвы, кровная вражда, одержимость и Черный огонь — все это в разговорах, само собой, не всплывало; ей почти всегда удавалось избегать темы колдовства.

Госпожа Круга задала несколько вопросов о Колдуне, а когда спросила, какой он, Кари ответила абсолютно честно: «Кто его знает».

Ворота парковки ей открыл служитель, одетый дьяволом: на нем был алый костюм, из копны темных волос выглядывала пара коротеньких рожек.

— На вечеринку? — спросил он с улыбкой.

— А? Ну да, на вечеринку.

— Что же без наряда?

— Ведьмой буду.

— Вам бы тогда метлу, шляпу с острым верхом…

Кари бросила тревожный взгляд сначала в небо, потом вокруг себя — нет ли где соколов, не горят ли вокруг кусты — и нахмурилась. В памяти всплыли беседы с Жеро: в те дни она была глупой и наивной, изо всех сил привлекала к себе его внимание, набивалась в помощницы, желая поприсутствовать на ритуалах и увидеть настоящую магию. Все тогда виделось ей таким восхитительным, сумрачно-таинственным, даже немного опасным.

«А теперь этой опасности хоть отбавляй. Не знаю, на сколько меня еще хватит. Правильно Николь сделала, что сбежала. Я бы тоже ни на минуту здесь не осталась, если бы не колледж».

Тут она немного лукавила.

«Ну ладно. И еще если бы знала, что с этим придурком Жеро все в порядке. Он мне небезразличен, хоть и неровно дышит к Холли».

Доехав до порта, Кари нашла нужный причал и со смешанным чувством облегчения и тревоги увидела, что паром еще не ушел.

«А даже если бы опоздала, не стала бы плакать. Зная Холли, можно себе представить, как она будет метать искры налево и направо. Вообще плохая это идея — устраивать встречу посреди залива. Нам только транспаранта не хватает: "Майкл! Твои жертвы тут!"»

Почти не мешкая, она вышла из машины. В конце концов, все судно было увешано спасательными средствами, а после того, что произошло в последнее время, Кари не слишком привередничала.

Паромы штата Вашингтон отличаются новизной и предоставляют пассажирам все удобства. Вместе с толпой ряженых Холли взошла на борт, в одном из многочисленных буфетов взяла себе диетической колы, села у большого стола, за которым, потеснившись, вполне уместился бы весь ковен, и стала размышлять, придет или нет отец Кьялиша. Друг, но не участник ковена, он мог решить, что не имеет права присутствовать на собрании.

Потягивая газировку, девушка напряженно ждала, когда все соберутся, представляла, к чему все это может привести, и рассеянно рассматривала — иногда не без восхищения — проходивших мимо юношей с бутафорскими топорами в груди и прелестных фей. В висках стучало. Возможно, у Аманды найдется аспирин. Суперзрение наконец исчезло, но оставило после себя страшную головную боль, которая только усиливалась от попыток понять, чего ради tante Сесиль назначила встречу именно на пароме.

Прозвучал гудок, паром стал отчаливать. Уже давно стемнело, за боковым иллюминатором мерцали огни Эмеральд-Сити. Впереди темнели воды глубокого залива.

Холли начала волноваться: никто так и не появился.

«Неужели с ними что-то произошло?»

Она решила, что лучше сидеть на месте и ждать, чем идти на поиски.

Двигатели набирали обороты, город постепенно таял за кормой.

Прошло полчаса.

Наконец появился Эдди. Он махнул рукой, вслед за ним к столу подошли Кари с Амандой.

Кари строго спросила:

— Ты где была?

— То есть как «где»? Здесь. Мы разве не тут договорились встретиться? — Место, на ее взгляд, подходило для собрания как нельзя лучше.

— Не было тебя, — раздраженно сказала Аманда.

— Да была же! — Холли тоже начала закипать. — Ты меня, похоже, не заметила. — Она заглянула за спины друзей. — А где остальные?

— Не знаю, — тяжело вздохнул Эдди. — Мы думали, что с тобой.

— Что-то тут нечисто. Назначать встречу на пароме — это безумие.

— Tante Сесиль, когда звонила, сказала, что здесь самое подходящее место, — ответила Аманда.

— Так. Я не понимаю, что происходит, но мне все это не нравится, — отрезал Эдди. — А уж тем более я не в восторге от того, что ты, Холли, вздумала нас бросить и устроить операцию по спасению Жеро Деверо. Ты — наш лидер, ты не можешь, как Николь, взять и уехать.

Холли вдохнула поглубже и ответила:

— Я знаю.

— Правда?

Теперь Эдди глядел уже не так сурово, а вот Кари, наоборот, насупилась.

— Если ты чувствуешь, что он жив, но ничего не собираешься…

— Как раз собираюсь, — перебила ее Холли, повысив голос. — Я назначаю Аманду главой ковена.

— Отлично, — среагировала та. — Раз я главная, то запрещаю тебе уезжать.

— Ты должна вести ковен! — Эдди от злости сжал кулаки. — Тебя как самую сильную ведьму избрали главой!

— Не надо мне объяснять, что делать! — сказала Холли еще громче. — Твой ковен не смог его защитить, нам это тем более не по силам. Видение было мне. От моей прародительницы. Я должна спасти Жеро.

— Она так сказала, потому что любит Жана! — взорвалась Аманда. — Ей глубоко наплевать на то, что с нами сделает Майкл! Изабо помешана на своем мертвом любовнике и думает только о том, как соединиться с ним через тебя и Жеро. Она как была, так и осталась безжалостной ведьмой — ничуть не лучше Деверо, и какое ей дело до того, что кто-то погибнет, спасая медиума для Жана.

— Но… но… — Холли сдалась.

«Я люблю его, но сестра права — разве это причина, чтобы бросать свой ковен?»

— Запрещаю тебе уходить! — властно произнесла Аманда. — Я готова применить все свои силы — и магические, и прочие.

В этот самый момент корабль тряхнуло. Затрещали переборки.

Молодые люди из-за соседнего стола спросили:

— Паром всегда так разгоняется? Мы из Монтаны и, может, чего-то не знаем про корабли.

— Нет. — Холли взглянула на Аманду. — Так они скорость не набирают.

Судно снова вздрогнуло. Раздались тревожные голоса. Один из парней, которые спрашивали про корабли, направился к двери.

— Пойду посмотрю.

— Что-то случилось. — Холли вышла из-за стола, а за ней все остальные.

Они уже оставили позади бары с закусками и проходили мимо рядов высоких мягких кресел, когда раздался мощный взрыв, который повалил их на пол. С потолка начали падать панели, оконные рамы изогнуло, паром дал крен.

Взревели сирены. Музыку в динамиках прервал голос:

— Дамы и господа, сохраняйте спокойствие. Следуйте к зонам выдачи спасательных жилетов. Вам помогут члены нашего экипажа, которых легко узнать по форме. Пожалуйста, сохраняйте полное спокойствие. Для паники нет причин.

— Черта с два! — крикнул Эдди. — Еще как есть!

Холли решила перебраться из прохода к стене, но поняла, что там опаснее: из окон, словно от взрыва, стали вылетать стекла. Закрыв глаза, она прочла защитное заклинание. Подошли остальные; все четверо взялись за руки и, не сказав ни слова, дружно побежали к выходу.

— Где спасательные жилеты? — истошно крикнула в лицо Холли женщина в веселеньком свитере с тыквами и, не получив быстрого ответа, метнулась к другому пассажиру. — Мне нужен жилет!

Как огромная игрушка, которую ребенок тянет за веревочку, паром рывками кренился на нос. Люди штурмовали сразу все четыре двери, которые вели на палубу, застревали в них и кричали все громче, но их голоса перекрывал нараставший пронзительный скрежет металла.

Внезапно в сирены жутким диссонансом влился страшный потусторонний вой. Он шел из темноты за бортом. Холли, расталкивая толпу, бросилась к перилам.

— О господи…

Лучи прожекторов время от времени выхватывали из толщи воды жуткую тварь: когтистые лапы, щупальца, зубастый клюв и огромные — каждый размером с колесо — глаза. Эти налитые кровью сгустки тьмы злобно смотрели прямо на Холли, в них читался если не разум, то страшное намерение, голод и яростное возбуждение. Увидев девушку, чудовище моргнуло.

«Узнало меня».

С неба, пронзительно крича, на нее кинулись птицы. Несколько раз неуемные иссиня-черные соколы почти достигали цели, но Холли в последний момент успевала увернуться.

Возле огромной твари на поверхность всплыли новые жуткие существа, внешне похожие на людей, но покрытые чешуей. Вонзая пальцы-крюки в борт парома, они стремительно полезли наверх.

Судно накренилось еще сильнее.

Подбежал Эдди и схватил Холли за руку.

— Корабль тонет!

— Смотри.

Человекоподобные существа были совсем рядом; главный монстр поднялся и, непонятно каким чудом стоя на гигантских ногах, хлестнул щупальцами в сторону девушки.

Эдди обхватил ее и с силой потянул прочь от перил.

Паром снова дал резкий крен. Пассажиры повалились на палубу и вперемешку со стульями и обломками барной стойки заскользили в сторону рулевой рубки. Новый толчок швырнул Холли и Эдди на переборку.

Аманда лежала на полу, из длинного пореза на ее лбу текла кровь. Склонившаяся над ней Кари крикнула Холли:

— Сделай что-нибудь!

Та положила руку на голову раненой сестре:

— Ты цела? Богиня, исцели ее.

— Не Богиня это сделала, — проговорила Аманда.

— Майкл Деверо! Я убью тебя! — закричала Кари, обращаясь к соколам, парящим над ними.

«Я же знала, что не надо было соглашаться на эту встречу. Знала! — В Холли начала закипать ярость. — Надо было самой отказаться и другим сказать, чтобы не приезжали».

Из дверей бара хлынула вода и быстро поднялась до колен. Дальняя часть парома уже ушла под воду.

— Хватайтесь за руки, держите друг друга крепче, — скомандовала Холли.

Закряхтев от натуги, она подняла Аманду и волоком потащила ее в сторону стюарда, который доставал из открытого ящика и раздавал пассажирам оранжевые спасательные жилеты, за каждый из которых в толпе вспыхивала драка. Холли поняла, что ее компании здесь почти ничего не светит.

— Не расцепляйте рук — так мы сильнее. Сосредоточьтесь. Смотрите друг другу в глаза. Представляйте, что уже выжили. Надо вообразить себе наше спасение, и оно станет реальным.

Кари бросила взгляд налево и закричала.

Человекоподобное существо разрывало людей в рубке на части. С одного, словно срезанная бритвой, слетела голова. Рука другого была серьезно покалечена — кровь хлестала из-под мышки и смешивалась с холодной водой, которая продолжала прибывать.

Холли растерянно смотрела по сторонам: кто-то полез на крышу страшно накренившейся рубки.

С яростными криками вновь налетели соколы.

— Господи, господи, — в панике запричитала Аманда.

— Гляди мне в глаза, — приказала ей Холли. — Представь, что выжила. Увидь это.

— Не могу, не могу, не могу. Холли! Господи!

— Ты выживешь! — Она пожелала, чтобы сестра прочувствовала спасение, поверила в него.

Огромная волна хлынула в помещение и, швыряя всю компанию из стороны в сторону, будто щепки, понесла их наружу. Холли закрыла глаза, крепко схватила Аманду за руку… держать Аманду за руку… держать Аманду…

Обеих девушек выбросило в залив, они тут же ушли в ледяную воду. Холли, в прямом смысле слова цепляясь за драгоценную жизнь — она ни на секунду не отпускала сестру, — стала выгребать наверх. Повсюду в кромешной тьме толкали, пинали и хватали друг друга перепуганные люди.

«Изабо, спаси нас».

Молитва Богине стала призывом к предкам.

Внезапно юная ведьма чудесным образом достигла поверхности. В свете тонущего парома было видно, что Аманда тоже всплыла. Холли заметила, как судно уходит под воду, но уже не обращала на это внимания.

— Надо колдовать. Сосредоточься.

Сестра билась в истерике и ничем не могла помочь. Надо было искать остальных.

— Эдди! Кари!

— Здесь, — откликнулся первый. — Не знаю, где она.

— Надо сотворить заклинание.

— Кьялиш! Я умру, даже не попрощавшись с ним! — простонал молодой человек.

— Не глупи! Не умрешь ты.

— Это все твое проклятие. Из-за него мы утонем.

— Ты не умрешь.

В воде неподалеку кто-то страшно закричал. Холли обернулась и тоже завопила от ужаса.

Сквозь людскую массу, рубя лапами налево и направо, плыли человекоподобные существа. Их острые как ножи когти оставляли глубокие раны. Почти все попавшие под удар мгновенно затихали. Позади жутких тварей виднелся гигантский монстр.

Холли попыталась справиться с паникой. Она мысленно нашла внутри себя точку опоры и, хотя все ее существо дрожало от страха, произнесла:

— Я не признаю тебя, отвергаю тебя, прислужник зла. Изыди!

Слова не подействовали. Чудовище, словно презрев закон тяготения, встало в воде во весь огромный рост, выставило напоказ извивающееся, покрытое мерзкой слизью тело с отвратительной головой и распростерло щупальца. В его клюве отчаянно билась молодая женщина, но она быстро обмякла; монстр, раскусив ее надвое, уронил в воду туловище, а остальное швырнул прямо в Холли.

Вперед выплыл Эдди.

— Хватай меня! Меня хватай, сволочь!

— Не надо!

Это был бессмысленный поступок: если монстр пришел убивать, то помешать ему невозможно.

В этот самый миг Холли почувствовала, как хватка Аманды сначала ослабла, затем ее рука соскользнула — девушка ушла под воду.

— Аманда!

Холли нырнула за сестрой. Кругом под поверхностью плавали люди, а внизу, в непроглядной тьме, светился слабый огонек. Девушка рванулась за ним, уходя по спирали все глубже. Легкие готовы были взорваться, свет замерцал и погас, а вытянутая вперед рука не поймала ничего, кроме воды.

«Нет!»

Она заставила себя нырнуть еще глубже, расталкивая тела, водоросли и что-то еще — хорошо, если просто рыбу.

Сестры нигде не было. Холли пришлось срочно всплывать.

Словно по волшебству рядом оказался спасательный круг. Она схватила его, посмотрела по сторонам и вновь похолодела от ужаса.

Вода повсюду загустела от крови. Одно из человекоподобных чудовищ хлестнуло лапой — коготь просвистел совсем рядом с девушкой… а потом к ней ринулось главное чудовище.

«Все кончено. Я погибла».

— Холли!

Неподалеку, слева, барахтался Эдди. Едва она начала грести ему навстречу, как заметила, что немного дальше — но в противоположной стороне — на поверхности лицом вниз показалась Аманда. Твари тем временем подступали все ближе.

— Холли! — снова простонал молодой человек и протянул к ней руки. — Я ранен.

На размышления больше не было времени. Сдерживая рыдания, она перебросила руку сестры через круг, вынула ее голову из воды, а потом стала отчаянно отбиваться ногами, читая одно защитное заклинание за другим и моля о спасении то Богиню, то Изабо.

Коготь со страшной силой резанул по пятке. Холли хотела закричать, но забыла, как это делается.

Над головой раздались выстрелы. Впереди — совсем рядом — кто-то палил по монстрам и громко звал:

— Сюда!

Она с трудом подняла голову. Кое-как ей еще удавалось бороться за жизнь — свою и сестры, — грести в намокшей ледяной одежде и плыть, несмотря на то, что сил совсем не было.

Один за другим с ревом подплывали катера береговой охраны — целая флотилия — и стреляли по чудовищам. Наконец с одного бросили спасательный круг, но онемевшие руки девушки не могли его схватить. От отчаяния Холли захрипела — голос ей тоже не подчинялся, — а потом завыла от ужаса.

Усилием воли она снова нашла внутри себя точку опоры и спокойствия, подумала: «Я — ведьма из рода Катерс», затем, глядя на руки, приказала им взять круг, кое-как закрепила на нем холодное безвольное тело Аманды и дернула за веревку.

— Холли! — завопил Эдди.

Она повернула голову, но в этот самый момент сестра соскользнула с кольца и начала уходить под воду. Пришлось доставать ее, не бросая при этом круг.

Человек с катера начал подтягивать их к себе. Выпускать Аманду было нельзя — та могла снова свалиться.

— Холли! Помоги! — Ужас переполнял голос Эдди.

Удерживая сестру на спасательном круге, девушка снова обернулась.

Эдди исчез. В воде среди умирающих людей кишели монстры, а главное чудовище продолжало двигаться к юной ведьме.

Сестер подняли на борт. Рыдающую Холли укутали в одеяло, напоили чем-то успокоительным. Она увидела, что Кари тоже спасена, и подумала, что должна быть благодарна уже за это, но утешение никак не приходило.

«Богиня, защити его», — молилась девушка, хотя в глубине души понимала, что Эдди погиб.

Франция, XIII век

Катрина умирала. Яд ли стал тому причиной или сглаз, сказать было невозможно, но смерть подступала все ближе, и в этом не оставалось никаких сомнений.

Окончательно одержать верх в войне не смогли ни ее враги, ни она сама. На Белтайн во время резни в замке Деверо оба ковена понесли неисчислимые потери, но оставшиеся в живых продолжали убивать друг друга даже теперь, спустя шесть лет.

Катрина велела привести Мари, свою новую протеже. Шестнадцатилетнюю девицу, которая оказалась весьма неплохой ведьмой, она наделила ее магической силой, и та осознала роль, отведенную ей в мире магии: продлить род Каор любой ценой.

Пандиона сидела на резной спинке королевского ложа. Катрина вот уже три года спала здесь одна, с тех самых пор, как умер ее второй муж. Хотя в этой постели побывало столько любовников, сколько нельзя было и упомнить, ни одному из них не дозволялось оставаться на ночь.

Но теперь жизнь подходила к концу, и вскоре ведьме предстояло обратиться в прах.

— Многие из нас ныне стали пеплом, — проговорила она юной красавице.

Вьющиеся волосы спадали Мари на спину. Стройная и большеглазая, девушка напоминала верховной жрице ее единственного ребенка, любимую дочь Изабо.

— Чтобы защитить твою жизнь и уберечь ковен, я отсылаю тебя в Англию. Там у нашего Круга есть последователи, на чью помощь и поддержку можно рассчитывать. — Она вздохнула. — Я отреклась от Жаннеты, но тебя не покину.

— Oui, madame[21], — с жаром ответила девушка. Из ее глаз брызнули слезы. — Я выполню ваше приказание, всегда и во всем я буду вам верна.

— Вот и умница, — прошептала Катрина и испустила дух.

Мари благоговейно склонила голову и стала молиться Богине, чтобы та отвела ее хозяйку в поросшие лилиями поля:

— Пусть она встретит там Изабо, которую любила всем сердцем.

Затем она поднялась, хлопнула в ладоши — в тот же миг в комнату вошли слуги и замерли с раскрытыми ртами при виде распростертой в кровати мертвой grande dame[22].

— Ее тело следует сжечь, а пепел похоронить в саду.

Отдавая распоряжения, Мари думала:

«Но я этого уже не увижу — согласно воле хозяйки, путь мой лежит в Англию».

ИЛАЙ ДЕВЕРО

Лондон, Самайн

У неискушенных этот праздник назывался Хеллоуин. А в мире магии в этот день заключали новые браки, забывали старую вражду… и приносили жертвы.

В комнате для ритуалов Илай Деверо с довольным видом отвел взгляд от жутких останков молодой женщины, чье сердце — еще живое — продолжало трепетать в его пальцах. Густая кровь стекала по руке на каменный пол.

— Прими это как сердце моего брата, — нараспев обратился он к статуе, изображавшей Рогатого Бога припавшим к алтарю. — Помоги убить его, о великий Пан. Пошли моих слуг-спутников исполнить этот приказ.

Бессмертный сокол Фантазм громко захлопал крыльями, поднял голову, сурово взглянул на Илая и слетел на протянутую руку хозяина. Человеческие жертвы ему были не впервой.

В комнату с поклоном вошла еще одна девушка, пока вполне живая. Одетая в длинное полупрозрачное платье, она готовилась стать дамой своего господина, чтобы тот мог совершить сложнейшее колдовство. В помощницы для ритуала Илай выбрал ее под присмотром сэра Уильяма. Очевидно, она дала согласие не из желания, а из страха отказать.

— Раздевайся, — приказал он холодно.

Неизвестно почему, но теперь девушка совсем не казалась ему привлекательной, однако соитие, которое породит могущественную энергию, должно состояться.

«У меня просто плохое настроение. До чего же досадно, что Жеро жив. Я-то думал, дело сделано. А он как бумеранг… Но по крайней мере, брат страдает от страшной боли и чудовищных шрамов. Бог все-таки есть».

— Готовься, — с трудом сдерживая злость, бросил Илай девушке, которая уже успела раздеться. Та легла на алтарь и стала ждать.

«Тем не менее странно, что она согласилась. Это что — какая-то ловушка?»

Впрочем, сомнения скоро отступили — благодаря помощнице. Он понял, что у той был свой интерес: исходившее от него ощущение грозной силы привлекало многих женщин.

Эта мысль его немного приободрила.

В комнате возникло голубое колдовское свечение. Оно омыло алтарь, сверкнуло на ритуальном кинжале, замерцало в складках платья, и вскоре все помещение заиграло яркими сполохами. Глаза серой статуи вспыхнули синим, а ее рот расплылся в улыбке.

Закончив, Илай почувствовал себя гораздо сильнее и собраннее. Он надел зеленую мантию, расцвеченную красными ягодами остролиста, снова взял сердце и проговорил:

— Мой властелин! Прими этот дар и убей моего брата.

Статуя раскрыла рот, вытянула шею, посмотрела вниз, а затем странным угловатым движением выхватила подношение и беззвучно его проглотила.

Девушка наблюдала за происходившим со страхом и восхищением.

«Будем считать это знаком согласия, — подумал Илай, заметно повеселев. — Мой Бог убьет моего брата. А Хеллоуин-то удался!»

6 ГОЛОДНАЯ ЛУНА

Род Каор, трепещи

И укрытья не ищи,

Смерть тебя повсюду ждет,

Гибель каждую найдет.

Мы совсем истощены

И не выдержим войны.

Скоро мы себя спасем

Тем, что жертву принесем.

НИКОЛЬ

Испания, канун Дня всех святых

Компания скрывалась в убежище уже неделю.

Тем вечером Николь заснула мгновенно. Внезапно чья-то рука осторожно тронула ее за плечо. В темноте рядом с кроватью стоял Филипп и едва заметно улыбался.

— Вставай.

— Сколько времени?

— Почти полночь.

— Час ведьминского колдовства? — весело спросила Николь.

— Для тебя — конечно.

Он негромко засмеялся.

На Филиппе снова был плащ, правда, на этот раз с откинутым капюшоном. Точно такой же он протянул девушке.

— Надевай.

Она поморщилась.

— Мне бы одежду чистую.

Юноша указал в изножье кровати, где лежали джинсы и футболка.

— На вилле живет молодая особа, которая решила с тобой поделиться. У нее почти такой же размер.

— Это ты придумал?

— Вообще-то Хосе Луис. Поспеши, ma belle[23]. Все уже ждут снаружи. Одевайся и выходи.

— Merci.

Когда Филипп ушел, Николь встала и заглянула в кувшин для воды, стоявший на столике у раковины. Какое счастье — кто-то позаботился и наполнил его совсем недавно. Она сняла футболку, плеснула себе в лицо и на плечи, надела оставленное на кровати и не без удовольствия отметила, что вещи ей почти в самый раз, только чуть великоваты. Попытка расчесать волосы пятерней оказалась болезненной: пальцы постоянно застревали в колтунах.

«Я, наверное, кошмарно выгляжу. Аманда бы меня не узнала».

Дни, когда Николь называли королевой красоты, давно ушли в прошлое.

Надевая плащ, она снова поморщилась — материал был толстым и грубым. Потом решила попробовать, какова ткань на ощупь, набросила капюшон на голову, но утонула в складках, вздрогнула и тут же откинула его назад.

Сделав глубокий вдох, девушка вышла наружу. Неподалеку друг от друга в темноте, словно призраки, стояли пятеро колдунов и негромко разговаривали. С ее появлением все как один обернулись и замолчали. Николь вступила в их Круг — сердце застучало громче обычного: одетая так же, как остальные, она не могла не почувствовать связь, близость с этими людьми.

Кто-то подогнал машину прямо к дому; компания, за исключением Армана, втиснулась внутрь. Филипп запустил двигатель. Николь показала рукой на одинокую фигуру за окном и спросила:

— Разве он не едет?

— Еще догонит. Сейчас ему надо стереть все воспоминания о нас.

Увидев озадаченный взгляд, сеньор Алонсо пояснил:

— Ты когда-нибудь была в таком месте, где историю можно почувствовать? Там словно стены разговаривают.

— Да, однажды. — Она задумчиво кивнула. — Мы с семьей ездили к старым друзьям в округ Колумбия. Они показывали нам театр Форда — тот, где Линкольна застрелили. Мне казалось тогда — вот сейчас закрою глаза и увижу, как все произошло. Вы об этом?

— Si. Люди и события оставляют после себя отпечатки в пространстве. А стены зданий, например, на нематериальном уровне записывают все, что в них происходило. Это как лесная тропа, на которой остаются следы ног и лап. Обычный человек ничего не разглядит, а опытный охотник легко их читает и может многое рассказать о тех, кто здесь прошел. Точно так же почти никто не замечает нематериальных отпечатков. Правда, если они необычайно сильные, тогда люди говорят, что в этом месте живет история или что тут водятся привидения. А тренированный следопыт…

— …легко прочтет наши нематериальные отпечатки — как следы на тропе, — закончила мысль Николь.

— Именно. Поэтому Арман остался, чтобы спрятать их. Представь, что ты идешь по дорожке и тащишь за собой ветку, которая все за тобой стирает.

Она зябко повела плечами.

— А если не стирать, кто-нибудь смог бы нас так найти?

— Я, — негромко ответил Пабло.

Николь, сидевшая впереди, обернулась и посмотрела на мальчика. Его глаза блеснули в темноте.

— Так и есть, — подтвердил Филипп. — Арман догонит нас, когда закончит.

— Он хорошо умеет скрывать, — сказал Пабло. — Я не могу читать его мысли.

«То есть в отличие от твоих?»

Мальчик в ответ улыбнулся как-то по-волчьи.

Николь отвернулась. При случае надо будет поговорить об этом с Арманом.

Два часа они кружили по извилистым окольным путям, объехали стороной какую-то деревню, потом оставили дорогу, но продолжали двигаться. Через несколько миль машина, наконец встала. Вокруг было большое поле — и ни единого следа человека.

— До рассвета еще несколько часов. Дождемся Армана и проведем церемонию, — сообщил всем Хосе Луис.

Из багажника извлекли дрова и несколько связок разных трав. Пока остальные готовили костер, Николь спросила Филиппа:

— Ты не боишься, что кто-нибудь увидит огонь?

— Нет. Пламя заколдуют, только Арман сможет его заметить — по нему и дойдет сюда. А теперь, раз все заняты делом, нам пора поговорить.

Он отвел Николь немного в сторону — так, чтобы не выпускать из вида ковен, но и не быть случайно услышанным, — опустился на землю и знаком пригласил девушку сесть напротив.

— Итак, кто тебя преследует?

— Я не знаю, — запинаясь, ответила она и почувствовала, как бешено застучало сердце.

Филипп в ответ серьезно кивнул и взял ее ладони в свои.

— Кто бы это ни был, он очень могуч, я боюсь за тебя. Нам следует вести себя крайне осторожно.

Николь почувствовала, как ее оставляют силы, как наваливается усталость. Она покинула Сиэтл, чтобы убежать от колдовства и опасности, и, по крайней мере, сейчас была не одна.

— Я так рада, что вы меня нашли… — На глаза ей навернулись слезы.

Юноша пожал плечами и слегка покраснел.

— Должен признаться, наша встреча не была случайной. Мы искали тебя, Николь из рода Каор, с тех пор как услышали о твоем приезде в Испанию.

Девушка резко вскинула голову, рассердившись и одновременно забеспокоившись о том, что кто-то мог о ней слышать. К тому же ее задело, что Филипп до сих пор молчал об этом.

— Моя фамилия — Андерсон, — отрезала она, не зная, как быть дальше.

— Для всего остального мира — может быть. Но здесь, с нами, и еще вот тут, — он приложил ладонь к груди, — ты — Каор. Это древний род. Принять участие в его делах — большая честь.

— Какая уж тут честь! Мои предки были убийцами…

— Не все. Некоторые вступили в союз с ковенами Света и сделали много добра. Другие выбрали Тьму. Только ты сама, Николь, можешь решить для себя, чью сторону принять.

— Не хочу врать и говорить, что темные силы никогда меня не привлекали. — Девушка с горькой усмешкой подумала об Илае и том азарте, который испытывала с ним рядом. Воспоминания об их совместных занятиях и о его нескромных прикосновениях вызывали в ней смешанные чувства — в основном раскаяние. Но где-то в глубине души она ни о чем не жалела и, несмотря на все, что знала теперь, никогда не стала бы отказываться от своего прошлого. Это ее пугало.

Николь почувствовала покалывание в затылке: неподалеку стоял Пабло и сверлил ее взглядом. Надеясь, что он не прочтет ее мысли, девушка стала лихорадочно стирать следы того, о чем думала минуту назад. Мальчик медленно помотал головой: то ли осуждал, то ли хотел сказать, что защищаться бесполезно. Наконец напряжение спало, и она облегченно выдохнула.

— Паблито иногда использует свой дар не к месту. К сожалению, только время учит благоразумию, — заметил наблюдавший за сценой Филипп.

— Наверное, правильно делает, что приглядывает за мной, — виновато сказала она.

— Когда-нибудь узнаем. — Молодой человек улыбнулся, встал и протянул руку. — А теперь пойдем. К церемонии все готово.

— Что это будет? — спросила Николь по пути к костру.

— Ритуал поиска. Мы попросим открыть нам будущее.

— А если я попрошу показать мне суженого? — решила пошутить она.

Филипп бросил оценивающий взгляд.

— Может, увидишь и его. Откуда мне знать? Тут не заказывают.

Стоявший у огня Арман поприветствовал их быстрым кивком.

— Мы в сборе. Пора начинать, — объявил Хосе Луис.

Все расселись вокруг костра.

К запаху горящего дерева примешивался другой, более сладкий аромат. Николь втягивала носом воздух и никак не могла решить, симпатичен он ей или нет.

Каждый взял соседа за руку. На секунду девушке показалось, что сейчас все хором затянут скаутскую походную. Она закрыла глаза, несколько раз глубоко вдохнула и приказала себе расслабиться. Дым пах неплохо. Даже приятно.

— Мы собрались здесь, чтобы разбудить в себе силу прозрения. Просим: освети наш путь, его исход, и те поступки, которые помогут не сбиться с пути Света. Открой то, что нам должно видеть, — начал Филипп.

— Даруй нам зрение, чтобы видеть ясно, — добавил Арман.

— Даруй нам мудрость, чтобы поступать верно, — продолжил Алонсо.

— Даруй нам храбрость, чтобы действовать смело, — подхватил Пабло.

— Даруй нам силу, чтобы одержать победу, — закончил Хосе Луис.

Сидевшие рядом с Николь Хосе Луис и Алонсо отпустили ее руки. Она разжала веки и увидела, как последний взял с вершины костра длинную белую корявую палку, и ахнула, услышав, как та с шипением коснулась ладони. Мужчина зажмурился, поднес деревяшку к груди и склонил голову. На левой стороне его лица заиграла мышца. Наконец он выпрямил спину и, сверкнув глазами, проговорил:

— Я вижу великое зло, которое накрывает Европу, сметая все на своем пути.

Потом Алонсо передал палку Арману, достал из стоявшей неподалеку чаши с жидкостью кусок ткани и бережно приложил его к обожженной ладони.

Арман благоговейно склонил голову, все его тело затряслось.

— Я вижу, как стою между Светом и Тьмой, с которой мы боремся, — молвил он. — Нам помогают, но цена битвы велика.

Арман взял тряпку, чтобы перевязать руку, и протянул палку Филиппу.

Тому хватило всего лишь секунды.

— Я вижу, как несу огромную ношу, сняв ее с чьих-то плеч. Этот груз старит меня, — произнес он с сияющим взглядом, принял из рук Армана влажную ткань и передал очередь Пабло.

Мальчик затих на несколько минут.

— Я вижу остров, который долгие века был скрыт от людских глаз. На острове мужчина в цепях, за ним присматривает дама — та, что всегда его оберегала. Она напугана третьим человеком, который находится здесь же.

Настал черед Хосе Луиса. Пальцы сжали палку так крепко, что на тыльной стороне ладони заходили сухожилия. Разнесся запах горелой плоти.

— Я вижу свою смерть, — проговорил юноша бесцветным голосом.

Николь в ужасе смотрела на протянутую палку и не испытывала никакого желания ни брать ее, ни обжигаться, ни тем более видеть будущее. Наконец она решилась. Ладонь ожгло, но боли не чувствовалось.

Сперва перед глазами ненадолго возникло лицо Илая, который злорадно смеялся, затем проступил облик другого человека: густая светлая шевелюра обрамляла искривленную физиономию.

Девушка закричала, отшвырнув деревяшку.

Алонсо перехватил палку в воздухе, пошептал над ней и положил на землю. Хосе Луис обмотал обожженную руку Николь влажной тряпкой и спросил с напором:

— Что ты видела?

Некоторое время она молча хватала ртом воздух. Хотя явившееся лицо было ей совершенно незнакомым, дыхание от испуга пресеклось, как и в тот раз, в убежище.

— Это… это… мой муж.

Сидя на жесткой земле, девушка никак не могла согреться, ее трясло так, словно холод шел не снаружи, а изнутри. От плаща теплее не становилось: он только ограждал от зябкого утреннего воздуха. Николь подобрала ноги, уперев их в подбородок, и попробовала выгнать из головы свое видение.

Внутренний голос говорил, что Илай жив. Но как? Разве он, Майкл и Жеро не погибли? Если цел Илай, то и с Майклом все в порядке. Может, они и есть то зло, которое, как чума, накрывает Европу?

Она понимала, что должна предупредить Аманду и Холли — им обязательно нужно об этом знать. Если видение — правда, пусть будут наготове.

«Я должна быть с ними! — Николь в сердцах ударила себя кулаком по ноге. — Но я не желаю возвращаться. Хватит с меня магии».

Внутренний голос в ответ начал насмешничать, называя ее дурочкой, раз она считает, что может убежать от колдовства. Магия преследовала девушку. Даже не так — жила внутри ее. С этим ничего не поделаешь, скройся хоть на краю света.

А что это было за второе лицо с львиными чертами? Она ощущала, как каждая его пора сочится злом. И еще слова: «Я женюсь на тебе, Николь Каор…» Кто он такой? Откуда знает ее?

Взгляд упал на повязку. Филипп сказал, что через двенадцать часов от ожога не останется и следа.

Бродячий кот, который давно шнырял неподалеку, тихо вышел из темноты, сверкнув хищным глазом. Пыльный, со свалявшейся шерстью, он медленно подкрался поближе и сел, почти прижавшись к груди Николь.

Девушка опустила руку ему на спину. Кот заурчал, чем напугал их обоих, но потом устроился поудобнее и посмотрел на нее огромными миндалевидными глазами.

— Что же мне делать?

В ответ бродяга только моргнул и немедленно заснул.

7 ЛУНА ПОСЕВА

День настал кровавой жатвы,

Исполнения страшной клятвы.

Смерть, как страшная чума,

Поразит врагов дома.

Посмотри в хрустальный шар:

Враг готовит нам удар.

Руны кинь и в них увидь,

Как злодеев победить.

НИКОЛЬ

Предместья Мадрида, ноябрь

Во сне — жутком и реалистичном — Николь боролась с человеком из своего недавнего видения: он хищно глядел на нее и беспрерывно хохотал. Его рот при этом раскрывался все шире, пока наконец не превратился в пещеру, из которой в лицо девушке полетели обжигающие языки пламени. Она попробовала закричать, убежать, но ноги не шли, а с губ слетал только шепот.

— Иди ко мне, — звал мягкий голос.

Когда Николь смогла повернуть голову, то заметила рядом Филиппа, который протягивал к ней руки. Она тоже подалась навстречу, и в этот момент сон исчез.

Филипп стоял в дверях, что-то говорил и улыбался, однако его лицо при этом было серьезно. Девушка ощутила нечто наподобие нежного мысленного прикосновения. Ее словно накрыло теплой волной; молодой человек подошел поближе, сел рядом и взял за руку.

— Мы все обдумали. Наш ковен защитит тебя, чего бы это ни стоило, — сказал он и добавил: — Тебя ждет великая судьба.

Глаза Николь заблестели от слез. Когда-то давно девушка сама в это верила — еще в те времена, когда жива была мама и они вдвоем практиковались в простейшей магии.

«Но я думала, что стану знаменитой актрисой, а не ведьмой!»

Если кого и ждала великая судьба, так это Холли, но никак не ее.

— Вы меня с кем-то путаете, — ответила она, потупившись.

Филипп осторожно приподнял ее голову, стараясь поймать ускользнувший взгляд.

— Ничего мы не путаем, Николь Каор. Тебя ждет великая судьба. Я это точно знаю. Я чувствую.

Она внимательно посмотрела ему в глаза, почувствовала, как внутри ее один за другим рушатся барьеры, и разрыдалась. Филипп обнял девушку, нежно прижал к себе и долго держал, вздрагивая всем телом каждый раз, когда на Николь накатывала очередная волна тяжелых воспоминаний, словно сам переживал ее страхи и боль. Проплакав какое-то время, она заметила, что лицо молодого человека мокро от слез, а губы беззвучно читают молитву.

Он открыл глаза; Николь разглядела в них чувство, поверить в которое и уж тем более довериться которому смогла не сразу.

— Мне так много надо тебе рассказать, — прошептала девушка.

— Знаю. Чувствую. — Филипп поцеловал ее сначала в одну щеку, потом в другую.

— Я не святая… — Она потупила взгляд.

Молодой человек снова осторожно приподнял ее лицо.

— Будь ты святой, у нас возникли бы неприятности. Это не значит, что сейчас их нет.

Николь улыбнулась шутке, хотя от нежного прикосновения ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. И все же она поборола эмоции — были дела поважнее.

— Мне надо позвонить.

Филипп кивнул, словно ждал этих слов.

— Только говорить придется очень коротко. Твой преследователь расставил сети повсюду. Действовать надо быстро и с умом.

Николь кивнула и снова прижалась к его груди. Пусть ее разыскивают все силы преисподней, в этот самый миг она чувствовала себя в безопасности.

Хосе Луис не спал с тех пор, как ему было видение. На все настойчивые расспросы он отвечал туманно, хотя на самом деле разглядел будущее предельно ясно. Он даже знал, когда именно к нему придет смерть — равно как и то, что ничего не сможет с этим поделать, — впрочем, опускать руки не собирался.

В поисках телефона компания заехала уже в четвертое селение подряд. Они избегали городов и держались поближе к виллам, однако каждый раз в миле от жилья, предчувствуя неладное, сворачивали в сторону. Все понимали, что время стремительно уходит. Путешествовать днем было опасно: слишком большое количество людей вокруг означало слишком большой риск оказаться замеченными.

Хосе Луис смотрел на заходящее солнце. Сейчас светлое время суток грозило меньшими неприятностями, чем ночь, — наступало полнолуние. Эта деревенька с мощенными булыжником улицами оказалась последним шансом найти телефон до того, как стемнеет. Подошел Пабло, и юноша положил руку ему на голову.

— На углу площади рядом с кафе есть будка, — сообщил мальчик.

Хосе Луис, продолжая смотреть на закат, неуверенно кивнул: что-то в этом месте его смущало. Впрочем, оставалось слишком мало времени — придется рискнуть.

Он, а за ним вся группа зашагали к площади. Арман прочитал скрывающее заклинание, которое заставило местных жителей не обращать внимания на столь заметную процессию.

Филипп и Николь стали звонить, остальные разошлись в разные стороны. Хосе Луис приглядывал за площадью и одновременно за парочкой у телефона. Он буквально видел те узы, которые крепли между ними, и одобрял это. Филипп обладал постоянством, которого так не хватало Николь. С его силой и ее пылкостью они достигнут невероятных высот. Казалось, что между ними возникла необычайно прочная связь. Хосе Луис сдержанно улыбнулся: без труда позвонить в другую страну с таксофона в глухой деревеньке можно только с помощью колдовства.

Пальцы Николь дрожали. Какой же номер? Теперь, когда стало нужно, она никак не могла вспомнить телефонный номер родного дома, в котором провела всю жизнь. Наконец цифры одна за другой всплыли в памяти. Раздались гудки.

Сработал автоответчик, девушка с досадой бросила трубку. Потом она вспомнила мобильный Аманды и возблагодарила Богиню.

— Алло?

Услышав голос сестры, Николь чуть не завопила от радости.

— Аманда, это я. Слушай внимательно.

— Николь! Господи, Николь! Где ты?

— Где-то в Испании. Но это неважно. Теперь слушай: Илай жив.

— Ники, тут на пароме!..

— Да слушай же! — Она тревожно посмотрела по сторонам. — Илай все еще жив.

— Откуда ты знаешь?

— Мне было видение. Долго рассказывать, но это так, и тут творятся очень нехорошие вещи. — Николь собралась с духом и добавила: — Прости, что я сбежала. С Гекатой…

— С ней все в порядке. Ох, Ники… — Аманда заревела в трубку.

Филипп сделал жест поторапливаться.

— Что с Холли?

— Эдди погиб!

— А Холли?!

— Холли спасла меня. Я чуть не умерла. Ники, Ники, возвращайся! Ты нужна нам.

— Я… обязательно вернусь.

Филипп размахивал руками и мотал головой.

— Все, мне пора.

— Нет! — взвыла Аманда.

— Пора. Попробую позвонить позже, — отрезала Николь и, злясь сама на себя, повесила трубку.

Хосе Луис с тревогой смотрел на девушку и видел, что та чем-то расстроена, но не мог разобрать слов. Наконец разговор был окончен. Филипп обнял Николь. Настало время уходить — и чем быстрее, тем лучше.

Хосе Луис сделал шаг в сторону телефона и вдруг ощутил острую боль в спине и в груди. Он рухнул на колени, попытался крикнуть, но не смог; потом упал на спину — нож еще глубже вошел в его легкое.

Лежа на земле, юноша глядел в лицо своему убийце и видел в небе над собой бледную круглую луну.

В глазах потемнело.

«Ау, Dios mio[24]. Видения не врут».

— Зачем я уехала? Ну зачем? — кляла себя Николь, прижавшись к плечу Филиппа, когда они выходили из телефонной будки.

— Ah, petite[25]. Не расстраивайся так!

Девушка посмотрела вперед и ахнула: за спиной Хосе Луиса возник чей-то мрачный силуэт, потом молодой человек покачнулся и рухнул.

Повсюду, словно из-под земли, вырастали грозные фигуры в капюшонах. Вокруг стало быстро темнеть — непроницаемо-черные плащи словно впитывали последние отблески дня. Одно существо возникло за спиной Филиппа, и Николь крикнула: «Сзади!»

Ее спутник повернулся навстречу врагу, и на площадь вбежали остальные участники ковена. Арман, настоящий вихрь магии и смерти, влетел в бой, размахивая непонятно откуда взявшимся мечом, на лезвии которого сияли лучи заходящего солнца. Он выкрикивал заклинания, проклятия и с дьявольской ловкостью орудовал клинком. Под градом ударов три темные фигуры рухнули на землю, но их место тут же заняли новые.

От соседнего дома донесся пронзительный вой: на крыше, медленно воздевая руки, стоял Пабло. Внезапно все его тело окутало сияние. Голубой свет неземного оттенка, вырвавшись из пальцев, залил всю площадь. Темные фигуры заверещали и кинулись врассыпную.

Кто-то схватил Николь за плечо и резко отдернул назад. Секундой позже на том месте, где она стояла, возник еще один силуэт. Алонсо. Он рванулся вперед и сунул в лицо твари распятие.

— Ego te expello in nomine Christi[26].

Существо с визгом растворилось в воздухе. Девушка изумленно посмотрела сначала на крест, потом на Алонсо.

— А что? Помогло же. Это был демон, — пояснил он, потом указал на Пабло, который продолжал освещать площадь, и добавил: — У них больше поводов бояться света, чем у нас. Плохо, что здесь есть не только демоны.

Арман, на которого насели вооруженные мечами фигуры в плащах, окликнул Алонсо — тот бросился на помощь.

Голубое сияние погасло на долю секунды. Николь тревожно поглядела наверх, увидела, что силы Пабло подходили к концу, и подумала, а не залезть ли на крышу и не помочь ли ему.

Девушка ощутила покалывание в затылке и едва успела уклониться от удара. Мелькнула мысль: «Демон или не демон?» Она почувствовала прилив сил и прочитала заклинание, вызывающее огненный шар, — если это человек, то вспыхнет, если нечто иное, то всего лишь приятно согреется — как у себя дома. Пламя ударило существо прямо в грудь, но темная фигура только захохотала в ответ и шагнула ей навстречу. От жуткого смеха волосы у Николь встали дыбом, она в ужасе закрылась руками.

Сияющий голубой шар пронзил демона насквозь: тот изумленно замер и через мгновение стал облачком дыма. На его месте возник Филипп, быстро улыбнулся и тут же вступил в схватку с двумя тенями, которые подходили все ближе.

Девушка бросилась на помощь. Внезапно наступила тьма. Николь произнесла заклинание, улучшающее зрение, но это почти не помогло.

Чьи-то руки крепко схватили ее и подняли в воздух. Она закричала, попробовала произнести заклятие — вновь без толку. Могучая ладонь зажала ей сразу нос и рот. Николь отчаянно колотила руками и ногами… Тщетно! Уже теряя силы, девушка извернулась и увидела, как с державшего ее человека слетел капюшон, и открылось лицо: то самое, из видения.

Последнее, что запомнила Николь, были слова Филиппа, эхом звучавшие у нее в голове: «Я найду тебя. Буду искать хоть в аду, но отыщу».

АМАНДА, НИКОЛЬ, КАРИ

Сиэтл, ноябрь

Tante Сесиль, Сильвана и Томми, которых не позвали на встречу на пароме, приехали к Холли и Аманде в больницу. Всех спасенных согнали в небольшой конференц-зал, подальше от целого леса камер и микрофонов: журналистам не терпелось услышать из уст свидетелей все подробности происшествия в темных океанских водах.

В помещении царил хаос. Люди, по-прежнему завернутые в одеяла, плакали, кричали или молча глядели в одну точку. Одни сидели в креслах, другие — на железных складных стульях, принесенных сюда для тех, кому не хватило места. Стол был заставлен кофейниками и сэндвичами.

Компания забилась в угол. Колдуньи-мамбо держали спасшихся ведьм в объятиях. Все шестеро оплакивали Эдди.

Потом позвонила Николь и рассказала об Илае. Мобильник Аманды во время жуткого купания каким-то чудом не вылетел из кармана джинсов и не промок, потому что лежал в водонепроницаемом чехле.

Затем с больничной парковки позвонил Ричард и сказал, что собрался к ним, чтобы поскорее отвезти домой, а на парковке целое столпотворение. Дядя совершенно не помнил о своей одержимости. Холли с Амандой решили ничего ему не рассказывать.

Найти Дэна пока никто не мог, поэтому, когда приехал Кьялиш, тяжелая обязанность рассказать ему о смерти Эдди легла на плечи Холли. Услышав новость, он обмер, сказал «спасибо» и добавил, что рад их спасению.

Девушка умолчала о том, что бросила друга на растерзание чудовищам, и потому чувствовала себя паршиво.

«Хотя могла спасти. А вместо этого схватила Аманду, не зная даже, жива она или нет».

Потом, чтобы заглушить чувство вины, Холли набросилась на Сесиль:

— Зачем ты позвала нас туда? Это же додуматься надо — устроить встречу на воде!

— Ты что? Никуда я не звала! — огрызнулась tante. — Это был обман. Нас всех провели!

— А как же… — проговорила Аманда, вытирая слезы. — Ты же мне сама звонила!

— Ничего подобного.

Сестры обменялись долгим взглядом.

— Майкл, — ледяным голосом сказала Холли.

— Но голос-то был ее! Как такое возможно?

— Не одни мы умеем колдовать, — вмешалась Сильвана.

Она стояла, обняв Кьялиша. Любовник погибшего Эдди за последние пять минут будто постарел лет на двадцать. Его лицо приобрело землистый оттенок.

— Может, потому меня и не позвали на паром? — предположил Томми. — Ведь Майкл не знает, что я зависаю с вами.

Кьялиш заплакал.

— Скажи, Холли… — Его плечи содрогались от рыданий. — Скажи, что это была быстрая смерть.

Девушка сжала зубы.

— Быстрая. Он даже не успел ничего заметить.

«Богиня, прости меня».

Женщина в форме медсестры подбежала к рыдающему молодому человеку, заботливо приобняла его одной рукой и спросила:

— Вам чем-нибудь помочь?

Кьялиш только помотал головой и, совершенно разбитый, позволил усадить себя, словно был стариком. Дама сбегала к столу и вернулась с сэндвичем и одеялом. Он уставился на принесенное так, словно никогда раньше не видел ничего подобного.

Сильвана положила руки ему на плечи и стала негромко читать заклинание.

Tante Сесиль повернулась к девушкам.

— Видите, что Майкл с нами делает? Понимаете, почему надо держаться вместе? — Она строго посмотрела на Холли и добавила: — Вот поэтому место верховной жрицы — твое. Магия у Аманды не такая сильная.

— К тому же Николь скоро приедет, — вставила кузина. — Мы снова будем втроем.

На душе у Холли стало еще тяжелее.

— Но Жеро… его энергия плюс моя дают гораздо более мощное колдовство. Возникает невероятная сила.

Все ошарашенно уставились на нее.

— Не смей нас бросать! — закричала Аманда.

Рядом с ней встал Томми и, словно защищая, приобнял за талию. Холли, хотя ее мысли были заняты совсем другим, не могла не заметить этого уже совсем не дружеского жеста.

— Нам не одолеть его без чужой помощи. — Она едва сдерживалась, чтобы тоже не перейти на крик. Сделав несколько глубоких вдохов, Холли добавила: — Я всей душой чувствую, что должна спасти Жеро. Если соединить его силу и мою, Майклу не устоять.

— С чего ты взяла?! Откуда ты вообще можешь это знать?!

Люди вокруг стали оборачиваться.

— Тсс. У него здесь могут быть шпионы. Говори тише, Аманда. — предупредил Томми.

— Ну, все. Я везу Кьялиша домой, — оборвала спор Сильвана, подняв руку.

Все трое посмотрели на бедного юношу: его совершенно потерянное выражение лица мгновенно погасило все страсти. Томми по-прежнему придерживал Аманду за талию, та не возражала.

— Хорошо, — сказала tante Сесиль явно не без гордости за дочь. — Только осторожно. Очень осторожно.

— Все равно он охотится не за нами, — заметила Сильвана.

Холли снова стало стыдно.

«И это я буду убивать их одного за другим. Проклятие лежит на мне. А как же Жеро? Неужели он погибнет так же? Я должна отправиться к нему. Это мое решение, а не Майкла».

За окнами больничного конференц-зала закричал и захлопал крыльями Фантазм, крылатый дух — спутник рода Деверо. Он только что прилетел из Англии, с помощью магии преодолев расстояние между континентами за долю секунды.

Сокол взмыл в небо. Некоторое время он купался в лунных лучах, подставляя свету то один атласно-черный бок, то другой, потом спикировал к парковке, на которой царила полная неразбериха, и сел на вытянутую руку поджидавшего его Майкла.

Колдун посмотрел Фантазму в глаза и увидел все, что до этого наблюдала птица.

— Пора позлодействовать.

Он взмахнул рукой — толпа перед ним незаметно для себя расступилась. На образовавшийся проход никто не обратил внимания.

Майкл проигнорировал лифт и решил подняться в больницу пешком. Все время, пока он шел, видеокамеры смотрели в противоположную от него сторону, а взгляды репортеров не задерживались даже на огромном соколе.

У куста, который рос неподалеку от входа на лестницу, колдун щелкнул пальцами — рядом с ним немедленно возник бес. Озорной взгляд и зубастая ухмылка во весь рот напомнили Майклу об Ариэле из шекспировской «Бури».

— Что будем делать? — спросило существо, прыгая вокруг и жадно заглядывая хозяину в глаза.

— Ничего хорошего.

Троица оставалась никем не замеченной, словно не шагала сквозь толпу, а гуляла в глухом лесу. Майкл прочел заклинание поиска и закрыл глаза, высматривая членов ковена Холли.

Двоих — звали их Сильвана и Кьялиш — в этот момент провожала к дверям чрезмерно жизнерадостная медсестра и все пыталась всучить им бутерброды. Колдун неодобрительно покачал головой.

«Ради всего святого — у мальчика пять минут, как умер любовник. Разве можно так себя вести?»

Компания во главе с Майклом повернула в сторону того же выхода и по-прежнему беспрепятственно продолжила свой путь вдоль здания, перешагивая через разбросанные повсюду провода от микрофонов, камер и наблюдая за последствиями атаки на паром.

«Неплохо сработано. Хотя за колдовство в общественном месте меня, несомненно, осудят».

Неподалеку стояла журналистка, излагая в камеру свою версию событий:

— Причиной вечернего происшествия на море стал сбившийся с пути серый кит, который случайно налетел на паром и опрокинул его. Трагедию довершила стая акул, напавшая на несчастных пассажиров. К сожалению, до катеров береговой охраны, спешно прибывших к месту крушения, доплыть успели не все…

«Одни убедят себя, что все было так, как рассказывает она, другие будут помнить все, что произошло на самом деле. В любом случае сэр Уильям не обрадуется. Только сделать со мной ничего не сможет: ему нужен Черный огонь».

Обе группы оказались у больничной двери одновременно: по одну сторону — колдун со спутниками, по другую — Сильвана и Кьялиш. Убитые горем молодые люди потеряли бдительность, и преграды, которые они установили вокруг себя, ничего не стоило сломать. Что Майкл и проделал с помощью нескольких пассов руками и пары заклинаний.

Дверь открылась, и он несколько театрально предстал перед ошеломленной парой.

— Привет.

Сильвана раскрыла рот, собираясь то ли завизжать, то ли машинально ответить «привет».

Бес налетел на нее и ударил кулаком в лицо. Кьялиш не успел даже вскрикнуть, как был сбит шаром сияющей энергии. Оба рухнули на пол.

Майкл обошел тела, взял у стены пустую каталку, свалил их как бревна друг на дружку и, насвистывая про себя, покатил груз к выходу.

Люди вокруг ничего не заметили. Никто даже не попытался ему помешать.

«Холли просто лопнет от злости, — довольно думал колдун. — К тому же теперь ее точно никто не отпустит искать моего сына».

Сокол запрокинул голову и заклекотал. Вслед за ним бес тоже начал безумно хихикать. Колдун только улыбнулся.

8 ЛУНА ВСХОДОВ

Мощь стократно возросла:

Войскам нашим нет числа.

Вот теперь нам хватит силы

Уложить всех ведьм в могилы.

О Луна, заполни ночь,

Прогони все тени прочь,

Освети наш долгий путь,

Благословить нас не забудь.

НИКОЛЬ

Дорога в Лондон, ноябрь

Николь очнулась от сильной тошноты. Ее сбросало из стороны сторону. Она попробовала лечь смирно, чтобы утихомирить свой желудок, и начала лихорадочно соображать, где находится.

Вероятно, это было заднее сиденье автомобиля. Девушка попыталась сесть, но не смогла: руки и ноги что-то держало. Она вытянула шею, кое-как разглядела стянувшие ее веревки и тут же вспомнила все: битву, руку на своем лице, хищную физиономию и — самое главное — слова Филиппа, который обещал прийти на выручку.

Николь шепотом приказала узлам развязаться. Веревки не поддались. Вместо этого ее голову пронзила колющая боль. Морщась, она попробовала еще раз — снова резь и никакого результата.

Рядом раздался басовитый хохот.

— Даже не думай. Магия тебя тоже крепко держит.

«Илай! — Николь захлестнуло волной ненависти. — Разумеется, Илай».

А что же тот, второй, из видения? При чем здесь он?

Колесо налетело на кочку, желудок девушки скрутило еще сильнее. На крутом повороте она больно стукнулась головой о левую дверцу. Потом машина резко затормозила — Николь, с лету ударившись о спинки передних кресел, рухнула в проем между сиденьями.

Она застыла — до того здесь было мерзко! — и стала ждать, когда ее вытащат. Через несколько минут дверцу открыли.

— Тебе же неудобно! — грубо хохотнул Илай.

С языка Николь чуть не слетела пара ласковых, но она подумала, что лучше не ввязываться. Молодой человек взял ее за икры, еще кто-то — за плечи, они выдернули девушку из проема и бросили на сиденье. Илай схватил ее за лодыжки и с силой потянул из салона автомобиля. Обивка обожгла ноги, но больше пленницу беспокоила рубашка, которая завернулась вокруг лямки на бюстгальтере. Наконец она смогла сесть, но тут же рывком была поставлена на землю.

Из-за машины вышел второй человек и впился в девушку глазами. Потом он присел, взвалил Николь себе на плечо, больно сдавив ей живот, и понес куда-то. Беспомощная и злая, она висела как мешок картошки и при каждом шаге с силой ударялась подбородком о спину неизвестного; правда, ее немного радовало то, что человек при этом вздрагивал от боли.

Небольшое строение напоминало одно из убежищ ковена Хосе Луиса, только здесь были земляные полы и грубо сколоченная мебель. Николь отказалась от предложенного стула, решив, что стоя сможет испытывать хоть какую-то уверенность, пусть даже иллюзорную. Молодые люди несколько минут о чем-то шептались, потом тот, второй, повернулся к пленнице.

— Просто убей меня, и покончим с этим, — сказала она и тут же вздрогнула, поняв, насколько пустыми были эти слова.

Ей хотелось бросить дерзкий вызов, яростно и бесстрашно проявить волю, а вместо этого вышел жалкий беспомощный всхлип жертвы, которая боится замыслов своих мучителей больше, чем самой смерти.

Незнакомец ухмыльнулся. Он подошел ближе — почти вплотную — и посмотрел пленнице в глаза. Николь в ответ уставилась на него.

— Может, убью. А может, нет.

Слова повисли в воздухе — грозные и одновременно дающие надежду. В холодном взгляде этого человека читалась решимость — так смотрят хищники на свою жертву, представляя, какова она на вкус.

Николь подняла голову повыше. Говорят, открыть горло врагу — показать, что тебе не страшно. Незнакомец улыбнулся по-волчьи — уголками губ, слегка обнажив зубы, — поглядел еще внимательнее; девушка прочитала в его глазах ненависть, презрение и кое-что еще.

Человек резко отшатнулся, отвернул голову, но было поздно — Николь успела заметить то, чего не должна была видеть. Помимо жестокости, злобы и ярости она разглядела любопытство.

«Неплохая зацепка».

Девушка незаметно потянула веревки, которые удерживали ее и физически, и магически; те не поддались. Холли наверняка давно бы совладала с ними, а потом, как знать, еще и с Илаем, и с этим вторым человеком — если, конечно, за последние месяцы стала сильнее. Однако у Николь имелись свои методы.

Незнакомец снова посмотрел на нее; пленница ответила улыбкой. Он прищурился, но глаз не отвел.

Осмелев, девушка спросила:

— Ты кто?

— Я — Джеймс, сын сэра Уильяма Мура, наследник престола Верховного ковена, — спесиво ответил тот.

— Верховный ковен? Это название должно произвести на меня впечатление?

— Должно, ведьма, — прорычал Джеймс. — Будь у тебя хоть капля ума, ты бы дрожала от одного только упоминания о нем.

— Прости. Впервые слышу — как и о тебе и о твоем папаше.

Она снова улыбнулась и, как оказалось, зря — человек кинулся к ней, поднял руку, словно хотел ударить, но вместо этого схватил за волосы и придвинул ее лицо поближе к себе.

— И очень пожалеешь, что услышала. Особенно после того, как мой отец с тобой разберется.

Ночью Николь никак не могла заснуть. Она лежала на жестком земляном полу, уткнувшись щекой в землю, ощущая на себе взгляды то Джеймса, то Илая — те спали по очереди. Продремав всего несколько минут, девушка почувствовала, как Илай грубо трясет ее за плечо.

— Поехали.

Руки ей так и не развязали, но в этот раз хотя бы разрешили сидеть. Совсем не отдохнувшая, Николь всю дорогу клевала носом, но просыпалась на каждой кочке и к тому моменту, когда они остановились, чтобы переночевать, была совершенно разбита.

Дом для ночевки оказался едва ли лучше предыдущего, однако здесь хотя бы стояли койки.

Молодые люди раздобыли где-то хлеб, и Николь понадеялась, что ее развяжут, но напрасно. Пока Илай кормил ее, Джеймс расхаживал рядом. Прожевав очередной кусок, она успела спросить:

— Не знаю, конечно, куда мы едем, но почему так долго?

— Это самый быстрый способ передвижения, учитывая обстоятельства. Наших сил не хватит для того, чтобы в забитом людьми аэропорту, не говоря уже о самолете, никто не заметил, что ты связана. Впрочем, еще пару дней, и будем на месте, — ответил Джеймс, не переставая вышагивать.

Илай запихнул девушке в рот очередной кусок хлеба. Она ответила взглядом, полным отвращения и к своему бывшему, и к себе.

«Как вообще можно было увлечься человеком злым до глубины души? К тому же глупо полагать, что такой нрав можно усмирить».

Словно прочитав эти мысли, Илай криво ухмыльнулся — когда-то, прикасаясь к ней, он делал точно так же.

Почувствовав на себе нескромный взгляд, Николь брезгливо отвернулась и увидела Джеймса. Тут ее осенило.

«Секс всегда был слабым местом Илая, еще до меня».

Она нарочито медленно посмотрела на него, томно похлопала ресницами — раз, потом еще. «Осторожно, главное — не перестараться».

Потом улыбнулась и бросила недвусмысленный взгляд — лучший из своего арсенала соблазна.

Илай нервно облизал губы и тайком посмотрел на Джеймса.

За последние несколько дней Николь поняла, что ее бывший хоть и побаивается, но совсем не уважает своего напарника. Сейчас он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и даже не подозревал о том, что позы бывают очень красноречивыми.

«Рискну. Сыграю с обоими».

Джеймс был темной лошадкой, а вот Илай — весь как на ладони: обязательно захочет то, что есть у других. Девушка отвела взгляд, стараясь не выдать себя: румянец на ее щеках вспыхнул не от воспоминаний, а от стыда.

Пары томных взглядов хватило, чтобы Джеймс клюнул. Вскоре он уже с интересом посматривал на пленницу. Илай это заметил. Оба колдуна, сами того не осознавая, стали лисами ходить вокруг девушки, не спуская при этом друг с друга глаз.

Николь ликовала и чуточку гордилась собой, вспоминая, сколько лет ее распекала Аманда, когда та переживала, что не нравится мальчикам.

«Вернусь — обязательно расскажу об этом Холли и Аманде. Надо будет вместе полистать что-нибудь о магии секса».

Что бы ни происходило, именно секс был всему причиной. Мама, которую соблазнил Майкл. Эпопея с Жаном и Изабо. А еще эти пары в ковенах: верховная жрица и помощник с «длинной рукой». «С чем, извините? С "длинной рукой"?»

За два дня магические узы немного ослабли; Николь решила прочитать какое-нибудь заклинание — очень слабое, такое, чтобы колдуны его не обнаружили, совсем незаметное среди той магии, которую они поддерживали вокруг себя, самое что ни на есть крохотное.

Чары сделали ее еще более прекрасной и, хвала Богине, совершенно неотразимой.

Пришло время ужинать, и Джеймс развязал девушку. Его присутствие возбуждало Николь, в этом уже не было сомнений: от горячих взглядов юноши по ее спине пробегали мурашки.

На следующее утро она почти забыла, что сама наколдовала те искры, что стали проскакивать между ними.

Когда все трое сидели за бутылкой вина, она спросила:

— Что твой отец собирается со мной делать?

— Не знаю. — Джеймс равнодушно пожал плечами. — Убьет, надо полагать. Как-никак, ты из рода Каор.

— А ты из рода Мур, создатель знаменитых бутербродов с воздухом «Верховный ковен».

Между ними это стало чем-то вроде шутки.

Он ухмыльнулся, оценив иронию, и пригубил вино.

— Совсем необязательно, чтобы все произошло именно так, — негромко добавила Николь.

Джеймс тихонько рассмеялся и протянул ей бутылку.

— Ха! Как верно заметил Шекспир, что значит имя? Не так ли, розочка моя?

— Да ты начитанный.

Она сделала глоток и пролила немного вина — руки дрожали от страха.

«Но ведь жива пока».

— Начитанный, — согласился Джеймс, бросив на девушку недобрый взгляд.

«И все же я в опасности. В страшной опасности».

«Какая цыпочка».

Джеймс не доверял ей, но при этом не стал бы отрицать, что увлекся. Только глухой не слышал разговоров о мощной магии, которая могла возникнуть между Каорами и Деверо. С Илаем и Николь, впрочем, это не сработало. Вдруг дело было совсем не в том, из какого рода колдун и ведьма, а в некоем их совпадении друг с другом? Род Мур считался сильнее рода Деверо. Вероятно, важно то, кто главнее.

Он облизал губы, представив, что может стать еще сильнее. Его колдовство плюс магия Каоров — этого хватит, чтобы свергнуть отца.

«Недурно».

Джеймс посмотрел на Николь, и в который раз не поверил блеску в ее глазах.

«Она хочет меня… Либо очень хорошо притворяется».

Как знать, вдруг эта стервочка вела свою игру. С другой стороны, все могло быть по-настоящему. В конце концов, он отличался весьма неплохой внешностью, а уж если говорить о внешности, то и у нее формы что надо.

Джеймс увидел, как Илай поедает девушку глазами, и затрясся от гнева.

«Ты свой шанс уже упустил. Теперь отвали».

Кто-то словно нашептывал ему: «Все дело в силе. Ведьма любит силу. У тебя она есть, а у Илая нет. Она хочет ощутить твою силу, Джеймс. Хочет твою силу. Тебя. Не стоит убивать. Совсем не стоит. Ты можешь заполучить ее. Тебя она хочет. У тебя, Джеймс, именно у тебя будет ведьма из рода Каор».

Он медленно улыбнулся и приобнял Николь за талию. Девушка положила свою руку сверху и посмотрела так, что он с трудом сдержал порыв взять ее прямо здесь и сейчас.

К сожалению, этот придурок Деверо ошивался где-то поблизости. Не стоило провоцировать возможного союзника, тем более посреди пути.

«Скоро мы будем в Лондоне. И кажется, отца ждет небольшой сюрприз».

ДЖЕЙМС I

Дорога из Дании в Англию, 1589 год

Король Шотландии стоял на нижней палубе у входа в монаршие каюты и любовался своей невестой, которую вез к себе на родину. Эта красавица, несмотря на то, что была гораздо моложе его, обладала глубоким умом, а ее манеры говорили, что она не по годам умудрена опытом. Превосходные, богато расшитые белые юбки будущей королевы прекрасно сочетались с ее элегантным черным корсетом.

Король, разглядывая декоративные розы, скрывавшие шнуровку на его туфлях, погрузился в размышления о красоте своей невесты. Мало кому выпадала честь взять в жены столь прекрасную женщину, и он готов был сделать все возможное ради ее счастья.

Наконец Джеймс перестал грезить и, сияя улыбкой, шагнул навстречу Анне.

— Думаю, мне стоит написать небольшую поэму о ваших глазах.

Она мгновенно зарделась.

— Вы уже сочинили для меня целую дюжину стихотворений!

— Верно. Однако ни одно из них не воспевает исключительно глаза — эти великолепнейшие озера света, которые отражают красоту и чистоту вашей души.

Анна смущенно засмеялась; румянец на щеках выдал тщательно скрываемое удовольствие.

— До нашего прибытия остаются считаные часы. Вероятно, король Шотландии — а в один прекрасный день и Англии — захочет найти для себя занятие более подходящее, чем сложение любовных стихов.

Взяв невесту за руку и заглянув ей в глаза, он сказал:

— Для короля нет ничего важнее его королевы. Разве не учит Бог, что любовь есть высшая обязанность человека? Я — ваш муж и обязан заботиться о жене своей подобно Христу, опекающему паству. Разве можно доверить страну тому, кто не умеет соблюсти простейшей заповеди? Как стану я милосердным монархом для тысяч подданных, если при виде ваших изысканных черт во мне не пробудится желание слагать рифмы?

Анна снова улыбнулась.

— Джеймс, я обожаю ваши стихи. Ах, если бы все, что выходит из-под этого пера, было столь же приятным.

— Вы намекаете на мой трактат о демонах?

Она зябко повела плечами.

— До чего страшные, жуткие вещи в нем описаны.

— Дражайшая Анна, не все на этом свете так же прекрасно, как вы. В мире есть много ужасных созданий — демонов и тех несчастных, что им прислуживают. Развеять туман мифов и слухов, укрывающий эти создания, — наша обязанность. Мы должны пролить свет истины на тех, чья жизнь проходит под покровом тьмы.

Анна покачала головой.

— Некоторые существа представляются мне настолько невероятными…

— Кто же? Демоны? Или ведьмы?

Она не успела ответить.

Корабль сильно качнуло. Джеймса с Анной ударило о переборку. С лестницы, ведущей на палубу, хлынула вода и мгновенно заполнила каюту по щиколотки.

Со всех сторон донеслись тревожные крики.

— Не бойтесь, моя дорогая! — крикнул Джеймс и стал пробираться к лестнице, решив, что наверху, над водой, им будет безопаснее.

Корабль простоял накренившись, кажется, целую вечность, а когда наконец выровнялся, король крикнул: «Идемте, Анна!» и с трудом зашагал вперед через поднимающуюся воду.

— Я не могу! Мои юбки!

Великолепный наряд не только потерял красоту, но и готов был погубить невесту. Одежда впитала столько влаги, что плыть в ней было нельзя — в воде, если бы пришлось покидать судно, тяжелая ткань камнем потянула бы на дно.

Не мешкая ни секунды, он пробрался в соседнюю каюту, поднял с пола упавший меч, по пояс в воде дошел до Анны, выхватил клинок и стал срезать юбки одну за другой. Невеста, испуганная и дрожащая, осталась в одном исподнем. Джеймс схватил девушку за руку и вывел из каюты.

Когда они добрались до середины лестницы, корабль снова накренился. Джеймс, не ослабляя хватки, продолжал упорно лезть вверх и тянуть невесту за собой.

Едва оба вышли наружу, на палубу хлынула волна и смыла их за борт.

Оказавшись под водой, Джеймс начал изо всех сил загребать ногами к поверхности; Анна, не выпуская его руки, помогала, как могла. Их легкие разрывались от нехватки воздуха.

В последний момент, потеряв надежду на спасение, они вынырнули. Джеймс хрипло вдохнул, закашлялся и посмотрел по сторонам. Вдалеке на волнах качалось суденышко. Сквозь хлеставший по лицам дождь король с невестой поплыли вперед.

Рыбак, который поднял их на борт, оглядел спасенных и с тревогой спросил, не ранены ли они. Джеймс медленно покачал головой и посмотрел на свой корабль.

Нос королевского судна еще некоторое время виднелся над водой, но темные волны вскоре поглотили его. Буря стихла так же внезапно, как и началась.

Капитан рыбацкой лодки осенил себя крестом.

— В жизни не видел ничего подобного.

— Излагай яснее, — потребовал Джеймс.

— Откуда ни возьмись — шквал. Сначала нас задел, а потом, будто живой, на ваш корабль кинулся. Господи, помилуй.

Король помрачнел и взглянул на Анну.

— Вы по-прежнему не верите, что ведьмы существуют?

«Сии ведьмы… способны насылать бури и штормы небесные равно на море и на сушу, однако по воле Божией таковые бедствия творятся не безгранично, а в особых местах и зримых пределах. Оттого всякий может отличить их от природного ненастья по внезапному явлению, могучей силе и недолговечности…»

Король отложил перо и прижал кончики пальцев к вискам. Доверенный советник терпеливо ждал неподалеку, зная, что прерывать господина не стоит. Наконец Джеймс поднял усталый взгляд от бумаги.

— Нет ли вестей о колдуньях, которые намеревались убить меня и мою супругу?

Из месяца в месяц он получал на этот вопрос отрицательный ответ и все больше опасался, что никогда не найдет виновников той беды. Впрочем, ему удалось несколько преуспеть в преследовании ведьм и разоблачении их мрачных обиталищ.

— Есть, ваше величество, — просиял довольный собой советник. — Некий джентльмен желает побеседовать с вами наедине. Он говорит, что ему известна напавшая на вас ведьма.

«Возможно ли?» — удивился король и, забыв об усталости, приказал:

— Зови. И присмотри, чтобы нам никто не мешал.

Советник с поклоном вышел, а через мгновение ввел в кабинет высокого темноволосого мужчину и удалился, закрыв за собой дверь.

— Ваше величество!

Незнакомец припал на одно колено. Джеймс жестом приказал ему встать и нетерпеливо подался вперед, желая услышать новости.

— Поднимись, добрый сэр, и расскажи мне, кто ты и зачем пришел.

Человек повиновался, но тут же в знак покорности замер в поклоне.

— Мое имя — Люк Деверо, ваше величество. Я прибыл сюда, как только мне стало ведомо, что у нас с вами общий враг.

— И кто же эта несчастная? — Король удивленно поднял бровь.

— Ее зовут Барбара Каор.

Джеймс был немного разочарован: он даже не слышал о такой.

— Это имя ни о чем мне не говорит.

— Непременно скажет, ваше величество, — убежденно ответил Люк Деверо. В его голосе звучали непреклонность и беспокойство. — Ибо она и есть та самая ведьма, что пыталась убить вас и вашу супругу.

Джеймс еще сильнее подался вперед, впившись в незнакомца глазами.

«Именно этих слов я и ждал. И именно поэтому должен ставить их под сомнение. Подданные жаждут угодить мне. Вернее, сделать вид, что угождают».

— Откуда мне знать, — проговорил он чрезвычайно суровым тоном, — что ты не вынашиваешь планов личной мести и не стремишься убить эту женщину с моей помощью?

— У меня и в самом деле есть своя обида на нее. Но я не скрываю этого, сэр, и настаиваю на обвинении.

На сожжение ведьм король явился вместе с королевой. Барбару Каор и ее служанку, которых обвинили в ведовстве и попытке убить монаршую чету, привязали к столбу на вершине большой поленницы. Люк Деверо стоял неподалеку — так, чтобы Барбара его видела, но не смогла бы легко указать на него стражам.

Когда полыхнул подол ее юбки, по лицу Люка пробежала кривая улыбка. Совсем скоро ведьма сгорит — точно так же, как и многие невинные женщины до нее. Впрочем, Барбара была далеко не невинной. Колдун выследил ее с большим трудом, а доклады шпионов и заклинания помогли найти всех оставшихся участников ковена Каоров — кое-кого из них еще предстояло убить. Уничтожение врагов доставляло Люку огромное удовольствие. Возможно, теперь род Деверо навсегда избавится от рода Каор.

И все же победа была не окончательной. Кассандра, юная дочь Барбары, сбежала. Он прочесал все окрестности, но ребенка и след простыл. Впрочем, оставшись без матери, девочка вряд ли смогла бы узнать о своих способностях. Неважно, жива она или мертва, — хребет рода Каор был сломан. Расцвет Деверо начался.

ДЖЕЙМС

Лондон, ноябрь

Сэр Уильям ждал в штаб-квартире Верховного ковена. В комнату вошел Джеймс и встал перед отцом, не выказав и малейшего почтения. Этот волчонок чуть не лопался от переполнявших его возбуждения и высокомерия.

— Отец.

— С возвращением. Поездка была удачной?

— Более чем, — ответил тот с улыбкой и повернулся к двери.

В зал ввели молодую женщину. Хотя руки ее были связаны за спиной, держалась она прямо, с достоинством. Сэр Уильям втянул носом воздух и ощутил, что от нее исходит страх, пусть и хорошо скрываемый.

— Отец, позволь представить тебе Николь Андерсон, мою невесту.

ХОЛЛИ

Сиэтл, ноябрь

Сильвана с Кьялишем ушли, оставив Холли, Аманду, Томми и Кари стоять в неловком молчании — раздраженных и злых друг на друга. Томми беспомощно переводил взгляд с одной девушки на другую, не зная, как их успокоить — особенно Аманду.

Пришлось вмешаться tante Сесиль.

— Надо собрать Круг и спросить у Богини, как нам лучше поступить и следует ли Холли спасать Жеро. Раз есть возможность получить наставление — так и поступим.

Холли приготовилась протестовать.

«А если я получу отказ?» — подумала она и вдруг поняла, что, пробыв верховной жрицей несколько месяцев, до сих пор не отдавала себя во власть Богини полностью.

Успешное действие заклинаний казалось ей таким же естественным, как и нужная реакция во время лабораторных по химии. Мысль о том, чтобы подчинить свою волю, пугала ее.

Tante Сесиль посмотрела на Холли так, словно поняла, о чем та думает, и медленно кивнула.

— Значит, настала пора решать: заявлять тебе свои права на положенное от рождения или нет.

У девушки перехватило дыхание.

Аманда удивленно подняла брови, а Кари раздраженно спросила:

— Вы это о чем? Что еще за тайный код?

Холли обуял страх. Делать такой выбор сейчас, когда она сбита с толку, а кругом творится не пойми что, — это было уже слишком.

«Если я соглашусь и посвящу себя ей, то никогда уже не стану прежней. Вдруг моя Богиня безжалостна? Вдруг именно поэтому все Каоры были такими жестокими?»

— Выбор за тобой. Ты можешь и отказаться, — заметила tante Сесиль.

— Сегодня мы дадим Кьялишу оплакать его горе, — решила Холли. — Круг соберем завтра, и я предстану перед Богиней. — Потом она обратилась к Аманде: — Ты не возглавишь ковен. Это моя обязанность.

— Все равно к Жеро не поедешь, — холодно ответила та.

Томми приобнял Аманду, но на этот раз она раздраженно сбросила его руку.

Расстроенный вид молодого человека оказался красноречивее любых слов.

— Спросим Богиню, что нам делать. Проведем обряды познания и ясного видения, — сказала tante Сесиль и со вздохом добавила: — Надеюсь, это удастся.

Аманда и Кари чуть отступили. Последняя скрестила на груди руки; она не совсем влилась в компанию, не разделила с остальными свою ношу — любовь к Жеро и ненависть к Холли за то, что та оставила его гореть в Черном огне.

— Сегодня нам лучше держаться вместе, — сказала tante Сесиль. — У кого проведем эту ночь?

— Девочки! Вы живы! — с облегчением крикнул дядя Ричард, влетая в зал.

Чрезмерно заботливая медсестра указала ему, куда идти. С самой смерти Мари Клер Холли не видела его настолько оживленным.

— Папа! — Аманда бросилась к отцу.

— Похоже, поедем к ним, — сказала Кари. — Ричард ее теперь никуда не отпустит. А я чертовски против того, чтобы проводить Круг у меня.

Томми и Холли согласно кивнули.

Tante Сесиль достала из сумки телефон и набрала номер.

— Давай же, Сильви, отвечай… Ага! Сильви, это мама. Слушай…

Она застыла с широко открытыми глазами, потом ахнула и зашептала:

— Нет… нет…

Холли выхватила трубку.

— … хочешь ее увидеть — отдай мне Холли.

«Майкл. Он похитил Сильвану».

Тетушка кинулась в объятия Кари. Та, хоть и не была особо чутким человеком, крепко ее обняла и спросила:

— Что стряслось?

— Кьялиш тоже у тебя? — спросила Холли.

— Ох, нет, — едва выговорила Кари. — Они у него?

Tante Сесиль зажмурилась и начала напевать заклинание на французском.

— Мисс Катерс! Как же я рад слышать ваш голос! — разлился Майкл ядовитым елеем. — Разумеется, Кьялиш здесь. А вы не знаете, где его отец? Никак не могу до него достучаться.

— Где устроим обмен? — бесцветным голосом спросила Холли.

Тетушка мгновенна замолчала.

— Нет, даже не думай, — шепнула Кари, но в ее глазах читалось: «А может, так и должно быть — как расплата за Жеро».

— Ну конечно же на воде, — произнес Майкл с особенным удовольствием.

— Когда?

— Скажем, на третий вечер.

— Почему не раньше?

— Наберись терпения, Холли, — усмехнулся он. — И кстати…

— Что?

— Вряд ли я отдам их живыми.

Раздались гудки.

Дядя Ричард проявил явное недовольство, узнав, что вся компания едет к нему — Холли и Аманда ничего об этом не сказали, а он рассчитывал остаться наедине с дочерью и племянницей в тишине и безопасности.

Как только все устроились, tante Сесиль прочитала заклинание, дядю стало клонить в сон, и его отправили наверх в спальню.

— Мы на осадном положении, — объявила тетушка, одновременно укладывая волосы в ряды косичек и вплетая в них серебряные и бирюзовые бусины.

Вокруг дома отважно и ловко ходили дозором… три кошки — спутники ведьм Катерсов. Холли с Амандой начали понимать, на что способны эти животные, кем они являются на самом деле: верными слугами, которые без слов могут рассказать об увиденном, и помощницами — магическими исполнителями воли своих хозяек.

Геката, спутница покинувшей ковен ведьмы, держалась отдельно, но усердствовала больше остальных.

С тех пор как Николь уехала, она преследовала всех птиц у дома Андерсонов и со рвением крестоносца в Святой земле устраивала в подвале облавы на грызунов.

В гостиную вошла Баст, как бы объявляя этим, что вокруг все спокойно.

Tante Сесиль посмотрела сначала на нее, потом на Холли, помрачнела, отвела глаза, затем снова подняла взгляд и сказала девушке:

— Пойдем-ка на кухню.

Там она облокотилась о большой стол и проговорила:

— Вот что, деточка. Тебе следует покормить воду, тогда твоя магия станет сильнее.

— Что-что? — У Холли по плечам и спине забегали мурашки. — Это как?

Тетушка замялась.

— Когда-то давно — и во многих религиях — люди… приносили жертвы.

— Да, я слышала.

— «Дать что-нибудь воде» означает принести это в жертву. В воде.

Холли по-прежнему ничего не понимала. У ее ног кружила Баст — урчала и терлась хвостом.

— То есть утопить.

Колдунья-мамбо посмотрела на кошку, которая ласково мяукнула в ответ и снова начала похлопывать хвостом по лодыжкам своей хозяйки.

9 ДЕВЯТАЯ ЛУНА

Всех сильнее нынче мы,

Наша суть темнее тьмы,

Пытки, смерть, порок и ложь —

Мир вокруг объяла дрожь.

Дружно молимся во марке,

Лунный свет — сигнал к атаке.

Глас Богини тих и тверд:

«Каждый враг быть должен мертв».

ХОЛЛИ

Сиэтл, ноябрь

Она не смогла убить Баст.

Она принесла в жертву Гекату.

Холли отстранилась от того, что делала: отводила глаза от умоляющего взгляда прекрасной кошки, когда погрузила ее в ванну, не замечала отчаянного сопротивления животного.

Девушка словно вышла куда-то, полностью закрыла сознание — не видела, не слышала и не чувствовала ничего. Кто-то другой — тот, кто жил в самом глухом закоулке ее души, — забрал жизнь любимицы Николь и отдал духам — темным, с какими сама она никогда прежде не общалась.

Духи ответили — жертвоприношение открыло им дорогу. Холли будто обдало пронизывающим ледяным ветром. Она стояла на коленях в полутемной ванной в свете единственной черной свечи, дрожала от холода, испытывая страх и стыд: теперь уже ничего нельзя было вернуть.

На улице Баст и Фрейя запрокинули головы и яростно, отчаянно взвыли. Их крик мог бы поднять мертвого из могилы, но в доме крепко спали — Холли наслала на всех глубокий сон. Кошки бились о входную дверь, о нижние окна, сходили с ума от злости и умоляли не убивать их подругу. Лицо юной ведьмы застыло словно маска, сердце окаменело. Она отдала драгоценную жизнь воде и не попросила, а потребовала у темных духов защитить ковен, дать ей сил спасти Кьялиша и Сильвану.

Завершив церемонию, она поняла, что навсегда стала другой: взгляд сделался жестче, улыбка — холоднее, а доброта в ее сердце уступила место решимости. Холли боялась, что теперь, одержимая своей целью, будет совсем не такой милой, как раньше.

Покончив с Гекатой, она кое-как добрела до густо оплетенной магическими преградами комнаты и проспала тринадцать часов.

Позже Аманда рассказывала, как пробовала будить ее всеми известными заклинаниями, потом попросила Томми и Кари сходить за магическими книгами, даже позвала на помощь Дэна и tante Сесиль.

Шаман и колдунья-мамбо сразу поняли, что произошло, но ничего не сказали Аманде — только посоветовали потерпеть и дать Холли выспаться.

Тем временем юная ведьма видела тяжелые сны: в них полыхал огонь, бурлила темная вода, из мрачных закоулков сердца выплывали чудовища, которые пожирали ее душу. Являлись родители — мертвые, под толщей воды; Барбара Дэвис-Чин — по-прежнему на больничной койке, но уже одной ногой в могиле. Непроницаемо-черная стена отделяла Холли от всех, кто был ей дорог.

Те, кого она ненавидела, указывали на нее и хохотали.

Потом был взгляд Гекаты: кошка смотрела из-под слоя земли, которой ведьма забросала ее на заднем дворе, и шептала: «Убив меня, ты перешла черту. Теперь ты обречена».

Слова будто волны накатывали снова и снова, проникая в рассудок девушки: «Ты продала свою душу».

Когда Холли проснулась, у кровати стояли заплаканная Аманда с какой-то незнакомой дамой, с ног до головы одетой в черное — в велюровой блузке и шерстяных брюках. У нее были миндалевидные глаза, волосы цвета воронова крыла, очень бледная, чуть тронутая макияжем кожа, а в ушах — серебристые сережки-полумесяцы.

Холли очень удивилась, обнаружив в своей спальне незнакомку, и приподнялась на локоть.

— Как ты могла! — крикнула Аманда.

Женщина тронула ее за плечо и мягко попросила:

— Принеси нам, пожалуйста, чаю.

Та нахмурила брови, мотнула головой и выбежала за дверь.

Незнакомка внимательно посмотрела на лежащую в кровати девушку, вздохнула, пододвинула себе стул и присела.

— Ты перешла черту, — начала она прямо, без лишних вступлений.

Холли облизнула губы, смахнула с лица вьющуюся прядь и села, прислонившись к спинке. Она еще не совсем пришла в себя после сна, к тому же ее мучила жажда.

— А вы кто?

— Я из Материнского ковена. Мое имя — Анна Луиза Монтраше.

Руки незнакомки дрожали.

— Никто из Материнского ковена никогда с нами раньше не связывался. Кто вы вообще такие?

— Мы — старинный и влиятельный союз, созданный в противовес Верховному ковену. — Женщина сурово глянула на Холли и добавила: — Деверо тоже весьма влиятельны — в своем Кругу.

У девушки мелькнула надежда на то, что помощь наконец-то пришла.

— И как можно вступить в этот союз?

— Твой род входит в Материнский ковен со дня его основания. Мы… очень сожалеем, что не связались с вами раньше. — Анна Луиза побледнела еще сильнее. — На все у нас не хватает сил.

— А мы тут вроде как за жизни свои боремся. И не всегда успешно.

— Мы соболезнуем по поводу ваших утрат. — Сказав это, Анна Луиза скрестила руки на груди и добавила: — Всех до единой, не исключая спутницы, Гекаты.

Холли вспыхнула и дерзко вскинула голову.

— Двух человек из моего ковена похитил Майкл Деверо, я готова на все, чтобы их вернуть.

— Видите ли, у нас есть свои правила, свои границы, за которые нельзя выходить. Мы не приносим в жертву ни членов ковена, ни животных-спутников.

— Я не знала…

— С вами, Каорами, вечно проблемы. Вы непредсказуемы, не знаете жалости.

— Год назад мне и во сне бы не приснилось, что я — ведьма, — возмущенно заметила Холли.

— Ведовство у тебя в крови. Большинство из нас не смогли бы убить своего спутника. Любая почувствовала бы, что так нельзя. — Анна Луиза сложила ладонь в кулак и прижала к сердцу.

— А вы не почувствовали, что нельзя оставлять нас одних против Майкла Деверо? — спросила девушка, а потом добавила: — Так, мне надо в ванную. И еще пить страшно хочется.

— Аманда не придет. Во всяком случае, не раньше, чем я сниму с двери защиту. А ты сядешь и будешь слушать…

Холли сверкнула на гостью глазами. Некоторое время, не мигая, женщины напряженно смотрели друг на друга. Затем Анна Луиза тяжело вздохнула.

— Хорошо. Ты здесь не пленница.

Девушка молча встала с кровати и нетвердым шагом пошла к двери. Ее поразила новость о некоем Материнском ковене, перед которым надо держать ответ, а еще больше потрясло то, что ее Круг так долго — и без всякой поддержки — был брошен один на один с врагом.

«А стоило только сделать что-то не так — они сразу тут как тут».

Холли вернулась, шаркая ногами. Анна Луиза уже собирала свои вещи — черную шаль, саквояж и сумочку.

— Уходите? Не будете нам помогать?

— Да, ухожу, — сухо ответила незваная гостья. — У меня номер в отеле. Надо привести в порядок свои силы… — С нажимом она добавила: — Без посторонних. Майкл Деверо не должен знать, что я здесь. Пусть думает, что вы все еще одни.

Такой ответ показался девушке не вполне понятным.

— То есть вы нам поможете?

— Насколько это возможно, — помедлив, ответила Анна Луиза.

Холли скрестила руки на груди и сурово взглянула на гостью.

— Вы его боитесь.

— Как и любая достаточно умная ведьма.

Прочесть ее мысли было довольно легко.

— Ведь вы даже не хотели к нам приезжать — просили не посылать вас сюда.

— Это тоже правда, — кивнула женщина, а потом откашлялась и добавила: — Я поеду в отель и проведу для себя ритуал. Свяжусь с вами часов через шесть.

— У нас примерно день в запасе. Он сказал — у меня есть время до полнолуния.

«На то, чтобы спасти друзей? Или на то, чтобы просто пожить?»

Анна Луиза вздохнула, забросила сумку на плечо и шагнула к двери.

— Буду поблизости, — и добавила тише: — Это лучшее, что я могу для вас сделать.

— Прошу прощения, конечно, но это ваше «лучшее» какое-то хреновое.

Женщина отвернулась и вышла, пробормотав что-то и сделав жест рукой — видимо, скрывала себя от посторонних глаз. Словно не заметив ее, в комнату тут же влетела Аманда и закричала:

— Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты убила Гекату! Как ты могла?!

— А ты бы убила ее, чтобы спасти Эдди? — На любезности времени не было.

Сестра застыла с раскрытым ртом.

Холли продолжила атаку.

— Майкл Деверо хочет убить Сильвану с Кьялишем, а потом займется нами. Как думаешь — стоит смерть Гекаты наших жизней?

Аманда молча, смотрела на нее. На душе у Холли было гадко. Она чувствовала себя мерзкой и подлой.

И вместе с тем сильной.

«Увлекательное зрелище», — подумал Майкл, наблюдая за Холли в магический кристалл в комнате заклинаний у себя дома, в районе Лоуэр-Куин-Энн в Сиэтле.

Рядом резвился бес — щебетал что-то черепам на алтаре, заглядывал в кристалл и безумно хихикал, потом находил какую-нибудь интересную вещицу и бросался к ней.

Майкла поразило и одновременно обрадовало то, что девушка принесла в жертву одну из своих спутниц.

«Не знал, что в ней есть такие наклонности. Девчонка гораздо злее, чем я думал».

Кроме того, он видел и слышал разговор с надоедливой ведьмой из Материнского ковена. Хотя магия не давала расслышать ее слова, было понятно, что та хочет заставить Холли плясать под свою дудку: «Хороших не убивать, плохих — сколько угодно».

Услышав, как девушка фактически отправила советчицу ко всем чертям, он мысленно зааплодировал:

«Похоже, я ее недооценивал. Может, еще удастся обратить ведьму на темную сторону — мне или Жеро, если к нему вернется рассудок. С таким союзником я смог бы возглавить Верховный ковен».

Едва он так подумал, в воздухе распространилось характерное зловоние, предвещавшее появление Лорана.

В знак глубочайшего почтения к своему предку колдун встал на колени. В центр комнаты из ниоткуда вплыла лодка Харона, с нее сошел разлагающийся труп герцога Деверо. Запах серы и невыносимый смрад гниения напоминали об адском пламени, которое Лоран оставил ради путешествия в мир живых.

— Как же долго вы не давали о себе знать. Есть прекрасная новость: у нас двое заложников, а Холли из рода Каор вот-вот примет смерть от моей руки.

— Лгун, — произнес Л оран на средневековом французском и оплеухой сбил своего родственника с ног. — Ты замыслил использовать ее. Cochon[27]. И думать не смей. Никого из ведьминого отродья не должно остаться ни в этом, ни во всех прочих мирах.

Майкл лежал на полу. Его щека дергалась словно прижженная клеймом. Лоран грозно подходил все ближе.

— Хочешь править Верховным ковеном? Снова нужен Черный огонь? Тогда убей ведьму, иначе ничего не получишь.

Майкл подчинился воле предка. Его сердце бешено стучало. Собрав всю свою гордость и смелость, он встал и спокойно произнес:

— Значит, убью.

Анна Луиза практиковала магию с тех пор, как научилась говорить. Она выросла в одном из домов Материнского ковена, который заменил ей отца и мать, убитых вскоре после появления девочки на свет.

Ведьма медитировала в номере отеля, собираясь с силами. В Сиэтл ее отправили как специалиста по охранным заклинаниям и к тому же прирожденного дипломата — хотя после стычки с Холли в этом могли бы возникнуть сомнения. Она зябко повела плечами, вспомнив неприятную встречу. Утопить своего спутника! От одной мысли об этом ей становилось гадко. От молодой ведьмы исходило жуткое ощущение зла.

По щекам женщины скользнули две слезы: одна — о Гекате, другая — о ее хозяйке. Анна Луиза помолилась Богине за Николь, чтобы та не повторила судьбу своей кошки.

Затем она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы очистить мысли и сосредоточиться. Долгий перелет и встреча с Холли отняли почти все силы; последние забрала преграда, выставленная на лестнице в доме молодой ведьмы. Глубоко дыша, Анна Луиза смогла наконец выбросить Каоров из головы и продолжить медитацию. С этим родом вечно одни неприятности.

Лондон, 1640 год

— Убейте ее, — прошептал Люк Деверо, наблюдая за действом.

Он разыскивал Кассандру Каор с тех пор, как отправил на костер ее мать, Барбару. Теперь умереть предстояло дочери, но уже иным способом — тем, который так любили охотники на ведьм.

Погружением в воду.

Зеваки стояли по берегам, а все преследователи, принимавшие участие в казни, вышли на Лондонский мост, чтобы посмотреть, утонет ли она; в том, что так и произойдет, сомневаться не приходилось. Согласно поверью, настоящие ведьмы всплывают, поэтому женщину, которую подозревали в ведовстве, бросали в небольшой водоем и смотрели, что будет. Только смерть могла доказать ее невиновность. Много же пользы приносила им безгрешность.

Разумеется, люди заблуждались — ведьм не выбрасывает на поверхность. Кассандре Каор предстояло утонуть, после чего все поняли бы: ее зря обвиняли в занятиях магией. И были бы глубоко не правы.

Люк улыбнулся, смакуя этот парадокс.

Привязанная к стулу девушка билась под водой. Время от времени ее вытаскивали — на случай, если решит сделать признание. Она напоминала утопшую кошку: огромные глаза широко раскрыты, волосы, выбившиеся из-под чепца, облепили лицо.

Кассандра почти обессилела и дышала с трудом. Деверо ликовал.

Девушка обвела толпу взглядом, в котором полыхало адское пламя, и прокричала:

— Проклинаю! Проклинаю вас! Вы утонете, все до единого! Вы примете ту же смерть, что и я!

Люк сделал в воздухе жест, прошептал несколько заклинаний, изменив брошенные ею слова и обернув их против ведьмы, а потом торжествующе просиял.

— Нет, Кассандра. Так случится с твоими потомками. Я навеки проклинаю твой род. Те, кого полюбят Каоры, утонут.

МАЙКЛ И ЛОРАН

Сиэтл, ноябрь

Лоран, могущественный герцог Деверо, наблюдал, как его потомок Майкл, старательно скрывая страх, встает на ноги, и свирепел все больше.

«Как мы могли выродиться до плейбоя, который пытается заигрывать с Каорами?»

Бешеный нрав Лорана поднял его из могилы в прямом смысле слова. Катрине, сопернице герцога в земной жизни, этого не удалось, и теперь ее прах ветры носили по всему миру.

Из-за нее погиб Жан. Умер по-настоящему.

«Так не должно быть. Я нашел ведьму из рода Каор и должен увидеть, как она умрет».

До этого момента Лоран мог являться одному Майклу, но теперь ярость придавала ему новые силы.

Воздух вокруг затрещал от разрядов энергии. Герцог откинул голову, словно пронзенный молнией. Он поймал изумленный взгляд потомка и посмотрел на свои руки: сгнившая плоть осыпалась с костей, а вместо нее нарастала мягкая живая кожа; с лицом происходило то же самое.

Ошметки старого тела один за другим падали на пол.

Лоран снова превращался в человека — сильного, полного жизни.

«Наконец-то. Наконец-то!»

— Ух ты, — прошептал потрясенный Майкл.

Бес скакал по комнате, вереща и показывая пальцем на герцога.

— Разве не говорил я, что воплощусь в этом мире? — с укором обратился Лоран к потомку, скрывая невероятное волнение — он и сам никогда по-настоящему не верил в свое возрождение. Потом сделал шаг, другой. Полуистлевшие лохмотья упали с плеч и оставили его совершенно голым.

— Подать мне одежду, — приказал герцог своему много раз праправнуку.

Майкл поспешил из комнаты, за ним убежал бес.

Лоран закрыл глаза и тихо окликнул:

— Фантазм!

Из ниоткуда возник огромный сокол — звеня бубенцами, сел на протянутую руку своего повелителя и негромко заклекотал.

Герцог ласково посмотрел на птицу.

— Mon ссеиг, сердце мое. Пойдем, красавец, поохотимся, как в старые времена.

Фантазм чуть вскрикнул в ответ.

Пришел Майкл и принес черный свитер, того же цвета брюки и пару ботинок. Лоран с наслаждением ощутил прикосновение свежей одежды к своему новому телу, затем понял, что голоден, но решил с обедом повременить.

Сперва предстояло уничтожить ведьму.

— Куда вы? — спросил Майкл.

— Делать твою работу, — ответил тот и зашагал из комнаты, чуть не сбив своего потомка.

Уверенно ступая, Лоран поднялся по лестнице и замер, не зная, куда идти. Фантазм взмахнул крыльями, полетел по коридору, и через минуту его хозяин зашагал к выходу из дома Деверо.

Легкий поворот руки — дверь открылась. Выйдя за порог, Лоран испытал сильный соблазн сжечь к чертям это здание, а заодно раз и навсегда покончить со своим потомком, но потом передумал: Майкл был сильным колдуном, гордился историей рода и мечтал возродить былую честь семьи.

«Не настолько уж он плох. Просто не так хорош, как я».

В небе сияла почти полная луна. Майкл поступил разумно, решив назначить встречу с Холли на следующий вечер, на полнолуние — тогда сил, чтобы убить ее, станет еще больше.

Однако Лоран не собирался ждать целые сутки. Он щелкнул пальцами.

— Гранд, ко мне!

По желтому диску земной спутницы, клубясь, полетели облака. Звезды мигнули и задрожали. Небо перечеркнула огненная дуга, по ней застучали могучие копыта, затем стали видны ноги, и наконец Гранд — боевой конь Лорана — возник целиком. Из его ноздрей било пламя, а хвост и грива пылали. Он галопом спустился вниз, ударил подковой о землю и склонил голову перед хозяином.

— Хвала Рогатому, как же я по тебе скучал! — с жаром произнес герцог и вскочил на неоседланную спину своего любимца.

Фантазм уселся на плечо хозяина, и Гранд пустился вскачь по улицам Сиэтла, родного города Майкла.

Хлынул дождь; от мускулистых боков Гранда пошел пар. Лоран посмотрел вверх, захохотал и пришпорил коня. С шипением плавился асфальт под копытами.

Сокол указывал дорогу. Темный повелитель рода Деверо провел в пути несколько часов и наконец, увидел дом, в котором жила ведьма. Не мешкая ни секунды, он направил коня по дорожке к крыльцу.

Лоран ожидал встретить большее сопротивление — магические преграды, расставленные вокруг, падали под его заклинаниями одна за другой. Взмахом руки он распахнул дверь и въехал внутрь.

Здесь пахло дымом; герцог сразу вспомнил ту ночь, когда Майкл, чтобы получить Черный огонь, должен был принести в жертву Мари Клер — хозяйку этого дома, — но передумал и вопреки запрету подчинил ее себе, сделал своей ничего не значащую ведьму из вражеского рода Каор.

Лоран тогда пришел в бешенство, явился потомку и отвесил тому оплеуху — за лживость.

«С другой стороны, стал бы я уважать человека, который не рискует и не упорствует? Разве повиновение — не пустой звук для Деверо? Пусть лучше действует смело и совершает великие дела, чем пасует от страха передо мной».

Он верхом проскакал по гостиной, поднимая за собой горячий ветер злобы. Тело Гранда пылало от бешеной скорости. Лоран наслаждался ощущениями, хохотал, предвкушая расправу над маленькой ведьмой, и решал, как лучше с ней поступить: забрать с собой и убить не спеша или затоптать копытами во время погони.

Он вступил на лестницу…

…и, налетев на что-то, встал как вкопанный.

Мощная преграда перекрывала путь наверх. Внутри ее, словно застывшие в хрустале, мерцали розы и лилии.

Герцог скривился от ненависти, выбрал другое заклинание, сотворил огромный огненный шар и метнул его вперед.

Бесполезно.

«Здесь побывал кто-то из Материнского ковена. Их рук дело».

Он пришпорил коня. Разозленный не меньше своего хозяина, тот встал на дыбы и ударил по преграде могучими копытами. В ответ оба получили разряд магической энергии. Гранд снова и снова поднимался, изо всех сил ударяясь о прозрачную стену; Фантазм атаковал ее когтями и клювом, но преграда оставалась невредимой.

Вдруг внутри прозрачной стены возникла размытая женская фигура. Не узнать эти глаза и эту ухмылку герцог не мог.

«Все-таки жива. Не знал».

Оправившись от потрясения, он приказал призраку своей снохи:

— Изыди, Изабо! Изгоняю тебя!

Неясный образ колыхнулся, но не исчез. Девушка продолжала смотреть на Лорана. Они ненавидели друг друга одинаково сильно. Герцог подумал, что даже разорвать ее зубами было бы слишком милосердно.

— Ты убила моего наследника! Забрать жизнь одного из твоих потомков — всего лишь справедливо.

Та ответила быстрой и загадочной улыбкой, подняла руку и с презрением указала на дверь.

Лоран трижды хлопнул в ладоши…

…и в тот же миг вместе с конем и соколом снова очутился в комнате заклинаний.

Его появление удивило Майкла и страшно напугало пленников, что лежали связанными на полу. Девушка закричала, а молодой человек закрыл глаза и стал читать заклинание: судя по легкой щекотке в груди, которую испытал герцог, оно изгоняло призраков в небытие.

Он спешился, хлопнул коня по крупу. Фантазм вскрикнул и слетел с плеча хозяина к распростертой на полу паре, предчувствуя угощение — птицу приучили к человеческой плоти.

— Не добрались до нее? — предположил Майкл.

Лоран едва сдержался, чтобы не ударить потомка за то, что тот позорил его перед пленниками, но только упер руки в бока и спросил:

— Ты знал, что Материнский ковен кого-то прислал сюда?

Тот презрительно фыркнул:

— Ну и что? Кучка дряхлых монахинь. Что они могут?

Герцог решил сменить тактику.

— Завтра ведьма должна умереть, — приказал он и злобно улыбнулся, глядя на связанную пару. — А этих можешь убить сейчас.

— Девчонка — мамбо, мальчишка — шаман. Прикончу их завтра в полнолуние — получу больше силы.

— Хорошо, — согласился Лоран, потом приложил ладонь к животу и добавил: — Я хочу есть.

— Тогда пойдемте наверх, поджарю вам стейк.

Они вышли.

ЖЕРО

Авалон, ноябрь

Стояла зябкая погода. Жеро страшно хотелось есть — исцеление отнимало почти все силы. Джеймс усиленно лечил его, но конца ужасным шрамам пока не было видно.

Закутавшись в короткое пальто и укрыв колени пледом, Жеро сидел на каменной скамейке, смотрел на море и думал о Холли: чем сейчас занята, вспоминает ли о нем. Впрочем, в последнем сомнений не было — во сне против своей воли он постоянно звал ее.

«Я должен это как-то прекратить. Я для Холли — смерть».

Послышались легкие шаги. Неподалеку нерешительно стояла служанка с серебряным подносом, на котором сверкала посуда.

Жеро сделал знак подойти поближе. Девушка боялась — то ли самого колдуна, то ли его жутких шрамов.

— Чему ты хочешь научиться сегодня?

— Как находить деньги, — робко проговорила она и протянула поднос.

— Хорошо.

У них был уговор: новости в обмен на простейшие заклинания.

— Что слышно?

— Джеймс приехал домой. С девушкой. С ведьмой.

Жеро насторожился. К лицу прилила кровь, по телу пробежали мурашки.

«Они схватили Холли?»

— Как зовут?

Служанка чуть склонила голову и сказала:

— Хочу знать, как находить деньги и как сделать так, чтобы кое-кто, кого я ненавижу, потеряла свои очки.

В любой другой раз он бы только рассмеялся, но сейчас угрожающе выставил палец и повторил вопрос:

— Как ее зовут?

Та испуганно отступила.

— Николь.

«Двоюродная сестра Холли. Та, что когда-то встречалась с моим братом».

Ничего хорошего это не предвещало.

— Ладно, научу. Но сперва…

Он поднял крышку над одним из блюд и с удовольствием принюхался, узнав свою любимую рыбу с картошкой.

Жеро взял хрустящий ломтик, отправил его в рот — и замер, ощутив жуткий запах. Пищу окружала зеленая мерцающая аура, какая бывает у гниющего мусора.

«Яд… Кто — Илай? Джеймс?»

Служанка следила за его действиями с интересом и, судя по взгляду, даже не подозревала, что принесла обед, который способен если не убить, то отравить.

Он положил ломтик назад на тарелку.

— Принеси что-нибудь другое. То, что пробовала сама.

Глаза девушки округлились. Она все поняла и, не говоря ни слова, схватила поднос и убежала, будто думала, что винить будут ее.

Жеро снова уставился на море.

«Николь у Джеймса. Неужели они поднимают ставки и хотят выманить Холли сюда, на Авалон?»

— Не надо, Холли, — произнес он вслух. — Не смей.

10 ЗЕМЛЯНИЧНАЯ ЛУНА

Солнца свет затмит луну,

Не упустим ни одну

Ведьму — каждую убьет

Колдунов старинный род.

Неустанные молитвы

Победить помогут в битве

С Богом солнца. Колдуны

Жить на свете не должны.

Сиэтл, ноябрь

В номере отеля на Пионер-сквер Анна Луиза резко очнулась ото сна, припомнила вчерашний день и поняла, что ее разбудило: кто-то пытался взломать одну из магических преград — ту самую, в доме Холли. Деверо. Майкл? Нет. Она ахнула и протянула руку за телефоном.

Лондон, сентябрь 1666-го

В лондонском особняке, где располагался Материнский ковен, перед алтарем расхаживала Жизель Каор. Решение верховной жрицы перенести храм из Парижа в столицу Англии ей не нравилось, о чем она только что заявила.

— Лондон недостаточно велик — ковен в нем не укроешь, а уж тем более два.

— Что же ты предлагаешь, дитя мое? Оставить город Верховному ковену? — Жрица удивленно подняла брови.

Жизель перестала вышагивать, приложила руку к резному узору деревянной стенной панели, а другой нащупала атам, заткнутый за пояс ее обширных черных юбок.

— Нет. Я предлагаю уничтожить Верховный ковен, вместо того чтобы выживать на его территории.

— А с ним и твоих врагов Деверо? — Жрица откинулась на гнутую спинку кресла и скрестила руки на груди. Ее платье и белый повойник так сильно походили на монашеское облачение, что Жизель снова напомнила себе: эта женщина — тоже ведьма. — Ты печешься о Материнском ковене или о собственном роде?

— Одинаково и о том и о другом.

— Дитя мое, слуге двух господ нельзя доверять. Общая цель должна быть для тебя важнее зова крови. Мы выйдем на бой с Верховным ковеном, но в свое время и по своим правилам. Едва наши силы превзойдут их, мир будет избавлен от этого зла.

«Зла» — до чего безобидно звучало в ее устах это слово.

Жизель поежилась — здесь, в святилище, пол вокруг алтаря потемнел от пятен высохшей крови. Глядя на него, далеко не всякий смог бы уловить тонкую разницу между злом Материнского ковена и злом ковена Верховного.

— Хорошо, ma mere[28]. Я буду послушной дочерью нашего Круга.

— Вот и умница, — покровительственно проговорила жрица. — А теперь ступай. У нас много дел.

Жизель горячо обняла ее, поклонилась и вышла.

«Возможно, я совершила ошибку».

Сражаться с родом Деверо в одиночку она не могла, поэтому вступила в недавно созданный Материнский ковен. Ведьмы утверждали, что практикуют более светлую магию, чем превосходивший их по силе Верховный ковен. Однако прошло уже несколько месяцев, и у Жизель возникли большие сомнения по этому поводу.

Верхушка Материнского ковена постоянно говорила правильные вещи о том, что белая магия лучше, выставляла себя перед миром колдовства в выгодном свете. Послушать их, так это кровожадная Жизель оказывалась паршивой овцой, это ее замаранную злом каорскую натуру следовало усмирять.

В тысячный раз ведьму посетили думы о Барбаре, ее бабушке. Что за человек она была? Стала бы она переубеждать внучку, если бы та имела свое собственное — не такое, как у всех, — представление о магии?

Впрочем, стараниями Люка Деверо ответов никогда не узнать. По его вине бабушку отправили на костер, а мать, Кассандру, которая провела всю жизнь в бегах, поймали и утопили. Колдун полагал, что покончил с родом Каор, и благодаря этому высоко поднялся в Верховном ковене.

Но он не знал еще об одной ведьме, которая ускользнула из его лап.

«Скоро узнает».

С помощью магического кристалла Жизель следила за Люком и видела: тот совсем близко. Гадания в последнее время всякий раз указывали ей на ближайшие дни: лучшего шанса убить Деверо не представится. Несмотря на свои обещания верховной жрице, ведьма не хотела упускать такую возможность.

«В ковене у меня есть надежные друзья, — думала Жизель, шагая по коридору прочь от святилища, — они помогут мне в этом сражении».

Люк казался гораздо моложе своего возраста. Только последние крохи тщеславия заставляли его следить за своей внешностью — стать прахом телу не позволяла магия, а придавать себе достойный облик колдун при желании мог без особых усилий.

Деверо под его началом делались все могущественнее, чему способствовала и дружба с Верховным ковеном. Еще пара поколений — и род Люка встанет во главе этого сообщества.

Единственную угрозу представляло собой семейство Мур, колдуны которого становились сильнее день ото дня. Чтобы одолеть их и захватить верховную власть ковена, семейству Люка никак нельзя было отвлекаться на другие дела. Любые преграды следовало устранять, и колдун постепенно уничтожил все, что стояло на его пути. Все, кроме одной помехи.

«Она думает, что я не знаю о ее существовании. Весьма заблуждается: прекрасно знаю».

Гадания не оставляли сомнений: настала пора уничтожить последнюю ведьму из рода Каор.

«Он позвал меня. Он хочет битвы».

Жизель была огорошена — получить фору за счет внезапности у нее не вышло, так же как и выждать еще один лунный месяц, прежде чем самой напасть на Люка Деверо.

Тот сделал ход первым.

Ощущая его магический зов, ведьма с двумя сестрами по ковену явилась на Пудинг-лейн.

Колдун со своей компанией уже поджидал их. Две группы медленно и беззвучно стали сближаться, словно солдаты на поле боя. Люк и Жизель — воины, готовые вступить в сражение, — скрестили взгляды.

Внезапно Деверо выхватил из-под плаща кинжал и с чудовищной точностью швырнул его в голову ведьмы. Та выбросила вперед руку — оружие застыло в воздухе, медленно развернулось острием к хозяину и, подхваченное всей яростью, на которую была способна Жизель, полетело назад.

В этот момент, как по сигналу, в отчаянный бой вступили остальные. Силы соперников были равны. Освещенные луной, сумрачные фигуры метались по улице и выписывали в страшном танце пируэты, доступные лишь тем, кто владеет темной магией.

Люк и Жизель постепенно отходили от основной группы. Неожиданно Деверо повернулся и исчез в темноте. Ведьма побежала за ним. Поединок увлек их соратников в соседний закоулок; Жизель и Люк вскоре остались наедине.

Измотанные, почти обессилившие, противники ходили кругами, выискивая бреши в обороне.

— Я прикончил твою бабку, потом мать, теперь уничтожу тебя!

— А я клянусь Богиней, что вот эта ведьма из рода Каор отомстит за всех. Больше ты не убьешь никого из моей семьи.

Жизель трясло от усталости, но разгоравшаяся в ней ярость придавала сил; руки задрожали от прилива энергии, которую она выплеснула единым криком:

— Incendia![29]

Прямо перед ней возникли огненные шары, ведьма стала швырять их в колдуна. Тот отбивался легко, словно играючи. Несколько штук упали ему под ноги и с шипением погасли в грязи, два угодили в корыто с водой, еще один влетел в окно дома королевского пекаря, а последний Люк отбросил назад в соперницу.

Та вскинула руку — шар замер в воздухе. Секунду он дрожал и гудел под напором с двух сторон, потом взорвался и потоком искр хлынул на дорогу.

— Деточка, шарлатаны — и те показывают фокусы получше, — с ухмылкой проговорил колдун.

— Бедняжка Люк, думал, что извел весь род Каор? Да только не знал, что у Кассандры есть дочь.

— Еще как знал! И уж теперь-то тебе не сбежать.

Она не успела ответить — в окне пекарского дома полыхнул огонь, раздались крики. От женского вопля проснулся весь квартал, повсюду замерцали свечи, наружу стали выглядывать сонные лондонцы — посмотреть, что произошло.

Враги еще целую минуту, глядели друг на друга, потом Люк отвесил издевательский поклон, скрыл себя заклинанием невидимости и исчез.

Вокруг заскрипели двери. Осторожничать было некогда — Жизель подхватила юбки и с криком «пожар!» побежала по улице.

Люди хлынули из домов и помчались на огонь. На ведьму уже никто не смотрел.

Огонь диким зверем бросался от дома к лавке, от лавки к церкви и пожирал все без разбора. Словно одного этого разорения было недостаточно, горожане рушили здания, чтобы задержать пожар, но тот, будто насмехаясь над ними, шел дальше, оставляя за собой остовы жилищ и обугленные трупы.

Священники служили последние мессы, глядя, как пламя подбирается к их храмам. Тысячи людей покидали дома, едва успев прихватить одежду. Стихия наступала безжалостно и неумолимо. Поговаривали, что это десница Божья карает Лондон за бесчисленные грехи.

Адское пламя пожирало все вокруг несколько дней подряд. Дойдя до храмовой церкви, огонь, казалось, почти совсем погас… но пламя лишь собирало силы для последнего страшного удара. Дым и пепел закрыли небо такой густой пеленой, словно горел не город, а весь мир.

Пожар уничтожил тысячи зданий и унес много жизней. Когда все кончилось, Жизель Каор снова пришла на Пудинг-лейн. Она смотрела на руины и не могла поверить, что стоит в том самом месте, где совсем недавно вела бой с колдуном. Подумав о том, сколько людей погибло, сколько домов сгорело, ведьма заплакала.

Деверо больше не искал с нею встреч, да и сама Жизель, глядя на устроенное ими разорение, дала клятву не преследовать Люка — слишком это было опасно.

На следующее утро ведьма с дочерью и двумя новорожденными сыновьями готовилась отплыть в Новый Свет. В Америке она хотела начать новую жизнь под новым именем — от прежнего слишком сильно разило смертью.

Жизель Каор погибла в огне. На борт взойдет Гвен Катерс.

Стоя перед Верховным ковеном, Люк Деверо никак не мог унять дрожь, бившую все тело, — подобного суда не боялся бы только последний глупец.

Глава ковена, Джонатан Мур, зачитывал обвинение, не скрывая ухмылки:

— Люк Деверо, ты сознательно нарушил закон этого сообщества, устроив битву с Каорами на глазах людей, и тем самым подверг всех нас большой опасности.

Важно было то, что колдунов гораздо больше беспокоил риск быть раскрытыми, чем пожар и разрушения.

— По подозрению в поджоге арестованы трое: двое из нашего ковена — те, что совершили большую глупость, последовав за тобой, — а также твой слуга. Мы не можем закрыть глаза на столь безрассудное небрежение к общей безопасности. Роду Деверо не место среди первых людей Верховного ковена. Ты, как глава своего дома, должен покинуть наш Круг.

Люк был ошеломлен — он принял бы смертный приговор, но никак не ожидал, что накажут его семью.

— Я и только я отвечаю за свои поступки. Не наказывайте весь род за то, что сделал один человек.

Мур не принял такого довода.

— Деверо и Каоры враждуют много лет, это известно давно. Однако конец прилюдному явлению магии будет положен немедленно. Доверие, которым некогда пользовался твой род, придется заслужить вновь.

«Значит, еще есть надежда!»

Люк начал лихорадочно раздумывать над тем, как ему лучше поступить, и робко спросил:

— Чем доказать нашу преданность?

Колдуны зашептались, но Джонатан Мур сделал им знак замолчать и ненадолго задумался, прищурив глаза.

— Деверо должны раз и навсегда прекратить публичное явление магии. Впоследствии вы сможете искупить вину, открыв Верховному ковену тайну Черного огня.

Люку стало дурно до глубины его испорченной души. Этот секрет был утерян; без него Деверо не имели шансов восстановить свое положение.

ФИЛИПП

Испанская граница, ноябрь

Настало время сжигать тело Хосе Луиса. По традиции следовало подождать три дня, в течение которых колдун мог воскреснуть; однако тот умер истинной смертью.

Убитый горем Филипп покачал головой и подумал: это ли предвидел его друг.

«Моn vieux[30], через какие битвы мы вместе прошли! Помолись в раю — пусть мне дадут шанс сразиться с тем, кто похитил Николь, и победить».

Остальные ждали неподалеку. Израненный Арман не мог стоять. На земле рядом с ним, дрожа от усталости, сидел Пабло; смотреть на мальчика было нестерпимо больно — слишком уж тот походил на своего покойного брата. Алонсо, опустившись на корточки, внимательно изучал обступавшую их темноту; в одной руке он держал крест, в другой — кристалл.

Филипп взглянул на тело, которое некогда служило вместилищем души его друга и учителя. Хосе Луис умер, Николь похитили, а ковен бесповоротно вступил в самую настоящую войну с силами тьмы.

Благословляя покойника, он провел рукой над его лицом.

— В этой битве мы проиграли, дружище, но клянусь тебе — победу в войне одержим.

Филипп склонил голову, ненадолго погрузился в молитву-медитацию, затем медленно и решительно встал. Юноша чувствовал себя старым и разбитым, но теперь точно знал, что делать дальше.

Остальные посмотрели на него, ожидая указаний. Он был готов вести их.

— Мы отыщем Николь и станем бороться с тем злом, что ее похитило, пока оно не распространилось дальше.

— Куда отправимся? — спросил Алонсо.

— Что скажешь, Пабло?

— В Лондон. Ее везут в Лондон, — чуть слышно проговорил мальчик.

— Значит, нам туда.

Он стал по очереди вглядываться в каждого — все отвечали кивком. Арман не отводил глаз дольше других. Филипп вздрогнул, ощутив в нем муку: тот был ранен гораздо серьезнее, чем говорил. Филипп встал на колени и, чтобы исцелить друга, положил руку ему на грудь, затем медленно выдохнул и заставил свое сердце подстроиться под лихорадочное дыхание товарища. Едва их нервные системы соединились, на него нахлынула невероятная боль, но вскоре резко ослабла — на помощь пришел Алонсо и тоже начал лечить Армана.

Когда самые опасные раны затянулись, все трое отпустили друг друга.

Филипп взял из подставки факел и поднес к поленьям, на которых лежал Хосе Луис.

— Как только его тело станет пеплом, мы отправимся в путь.

Сиэтл, ноябрь

Ливень падал сплошной стеной, скрывая за собой диск луны. Пионер-сквер залило водой, карнавальные огни Хилл-стрит утонули в потоках дождя, залив вспучился: похоже, еще немного — и он выйдет из берегов. В такую погоду казалось глупым не то что устраивать битву, а просто выходить на улицу. Однако настало полнолуние, и ведьмы переживали прилив сил.

Равно как и колдуны.

Впрочем, с этим ничего нельзя было поделать. Холли собрала Круг в доме у Дэна — красивой, вручную построенной избушке посреди леса, но слишком маленькой, чтобы свободно вместить сразу всю компанию: Аманду, Томми, tante Сесиль, Кари, самого Дэна и Ричарда.

— Надо увезти его из города. Здесь для него уже несколько месяцев слишком опасно, а станет еще опаснее, чем бы все ни кончилось.

Холли говорила о своем дяде, который неподвижно сидел у чугунной печки и не мог прийти в себя от всего услышанного ранее. Еще в доме Андерсонов ему рассказали о мире магии, о том, что дочь и племянница — ведьмы, и о том, что Майкл Деверо, любовник его жены, скорее всего, ее и убил.

— Но ведь это… это был сердечный приступ, — слабо протестовал тогда Ричард.

Холли испугалась, что его хватит удар, поэтому вместе с Амандой устроила пару салонных, но вполне убедительных фокусов: вызвала огонь, ветер, немного поперемещала предметы по воздуху, затем создала магический кристалл и предложила дяде взглянуть внутрь, чтобы тот увидел Майкла Деверо. Одетый в церемониальное платье, колдун склонился над чем-то, весьма напоминавшим алтарь темной магии: черепа, черные свечи, большая книга в кожаном переплете того же цвета. Затем показались Сильвана с Кьялишем — невероятно бледные, связанные по рукам и ногам. Все решили, что они мертвы, как вдруг Сильвана открыла глаза и посмотрела на Ричарда, словно почувствовала, что за ней наблюдают.

Скорее всего, именно в тот момент дядя и поверил в магию. Так или иначе, он согласился поехать к Дэну и теперь сидел, не в силах даже говорить. Холли с Амандой решили ничего не рассказывать ни о бесе, которого извлекли из него и утопили, ни о том, как связали Ричарда, чтобы он их не убил. Сам дядя ничего не помнил; его неведение относительно мрачных событий было только на руку.

Перед спасением заложников Холли попросила Дэна провести для ковена очистительный ритуал: всем предстояло по очереди войти в парную и достичь видения. Затем Дэн должен был расспросить каждого и обратить явленные им тени на помощь в грядущей битве.

Братья и сестры по ковену оделись в цвета древнего рода Каор — черное с серебром. Холли с Амандой выбрали пуловеры, кожаные штаны, серьги-кольца, цепочки с аметистом на шею и вставили в прически сушеные травы. Tante Сесиль заплела Холли тугие мелкие косички, Аманде — косу потолще.

Поверх черной шелковой блузки и джинсов Кари набросила на себя серебристо-черную шаль. Tante Сесиль надела облегающее платье, расшитое по кромке серебряными и золотыми листьями; Томми решил, что ему подойдут брюки с футболкой, а потом попросил у Аманды браслет и неумело продел в него руку.

«Когда-то нас было больше, — подумала Холли, а потом напомнила себе: — В тот Белтайн, в шестисотую годовщину резни в замке Деверо, мы одержали верх, значит, победим снова».

— Надо быть готовыми к тому, что Майкл может напасть в любую секунду. У него повсюду шпионы, пользоваться магическим кристаллом он тоже умеет. Поэтому я, как его главная цель, пойду первой.

Никто не стал возражать.

В спальне Холли сменила свой наряд на большое полотенце. Вслед за одетым в футболку и оленью шкуру Дэном она вошла в парную. Тот присел на корточки и зажег ольховую ветку. Девушка втянула воздух, почувствовала, как на теле выступает пот, как от дыма и жара кружится голова…

Холли целиком погрузилась в ощущения.

Наконец с помощью духов она увидела на своей руке Пандиону. Затем разглядела Изабо: верхом на кобыле по кличке Грация она летела вперед, солнце сияло в ее непослушных темных волосах, а встречный ветер развевал бархатные юбки. Послышался крик Жана:

— Сбавь шаг, лихая девчонка, а не то шею свернешь!

Изабо оглянулась на мужа и рассмеялась: тот никак не мог за нею угнаться. Влюбленные скакали по лесу возле замка Деверо.

Если забыть о магии и семейных интригах, это была всего, лишь молодая прекрасная пара, которая радовалась чудесному дню. Высоко в небе над Жаном одиноко парил сокол — великолепный, под стать своему хозяину и его невесте. Птица закричала и спикировала в густой подлесок; из кустов донесся шум.

— Он кого-то поймал, — с удовольствием заметила Изабо, подтягивая вожжи.

Грация перешла на шаг.

— Так же, как ты поймала мое сердце, — ответил подоспевший Жан.

Внезапно Холли превратилась в Изабо. Жан навалился сверху, укрывая ее от пламени — родичи ведьмы подожгли замок снаружи, а Лоран, отец колдуна, вызвал Черный огонь, который охватил внутренние постройки. Она слышала крик мужа и молила простить ее.

Долгие века Жан и Изабо искали друг друга, связанные любовью и пламенем.

Высоко над туманным островом мелькнули крылья. Пандиона спускалась все ниже, пока не села на руку человека, покрытого страшными шрамами.

Жеро.

Где-то вверху Холли заметила движение. Но теперь это была уже не птица, а черно-белая косатка, которая плыла, неторопливо шевеля плавниками.

«Я под водой. Я тону».

Девушка очутилась под поверхностью залива. Справа от нее безобразное чудовище сжимало в пасти убитого Эдди, слева более мелкие твари держали остальных братьев и сестер по ковену и тащили их на дно. Те, широко распахнув глаза от ужаса, хотели вырваться, но тщетно.

«Они утонут».

Холли кувырком полетела вперед, словно кто-то швырнул ее. От сильного головокружения подступила тошнота, девушка сжалась, не в силах сдержать рвотный позыв…

…и в этот самый миг, раскрыв глаза, увидела, что по-прежнему сидит рядом с Дэном.

Она зашла в душевую кабинку рядом с парной и облила себя сначала теплой, а потом холодной водой, чтобы в голове прояснилось. Тем временем ее место занял Томми.

За порогом спальни ждали Кари с Амандой, скоро появился и сам Дэн, который оставил Томми наедине с видениями. Он грустно посмотрел на Холли.

— Ты хочешь пойти одна.

— Не хочу — должна.

— Нет! — резко возразила tante Сесиль. — У него моя дочь, я с тобой.

— Мы пойдем все вместе, иначе погибнем прямо здесь. — Аманда побледнела и задрожала от нервного напряжения, пытаясь убедить сестру. — Он побеждает только тогда, когда кто-то из нас отсутствует, а вместе мы сможем уберечь друг друга. Это — единственный шанс выжить.

— Но я не смогу вас защитить. — Холли начала понемногу уступать.

— Не многовато на себя берешь? — возмутилась Кари. — Никто и не просит защиты. Лично я пойду, чтобы ты опять не напортачила и не навредила кому-нибудь, кто мне дорог.

Намек на Жеро и на огонь, который чуть его не убил, Холли восприняла как пощечину. Она стерпела, но поняла, что теперь недолюбливает Кари еще больше и вряд ли сможет всегда сдерживать свою неприязнь.

Анна Луиза наблюдала за ними с безопасного расстояния и видела, как один за другим братья и сестры по ковену входят в парную, чтобы исполнить ритуал очищения перед битвой. Всей душой ведьма чувствовала — грядут прескверные события. Вопрос был в том, как ей поступить, чтобы не допустить беды.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ СТАРЫЙ МЕСЯЦ

На исходе года по прошествии Литии падет

на землю тьма великая. И свершатся тогда

браки запретные, и дарована будет иным сила

несказанная и необузданная. Дрогнет твердь,

и небеса прольются дождем огненным.

— Ламмас Старший —

11 БЛАГОСЛОВЛЯЮЩАЯ ЛУНА

На решающий, последний

Бой нам дай благословенье.

Род Каор обезглавим

И тогда победу справим.

Зло кругом. Сопротивляйся

И ему не поддавайся;

Но, изведав зло врага,

Видишь: сам не без греха.

МАЙКЛ ДЕВЕРО

Сиэтл, ноябрь

Майкл с восхищением разглядывал острое лезвие атама, поблескивавшее в пламени свечи.

«Когда-то давно колдуны из рода Деверо накануне битвы посылали друг другу последние напутственные слова — с гонцами или почтовыми голубями. На Диком Западе, было дело, пользовались даже дымом костров. Теперь телефоны переносят бесплотные голоса на любое расстояние, и в этом гораздо больше магии, только какая-то она приземленная. Да и связь все время рвется из-за этого дождя, как бы я ни колдовал».

Ноябрь в Сиэтле — не самый приятный месяц. Он суров, жесток и зол — характер у погоды, как у настоящего колдуна. Самайн — для простых смертных Хеллоуин — Майкл провел вопреки обычаям. Первый раз за всю жизнь он не соблюдал ни саббаты, ни эсбаты, целиком сосредоточившись на Каорах и на том, чтобы вернуть себе власть в Верховном ковене. Теперь его жизнью управляло не колесо года, а амбиции и желание мести.

— Почему бы не обменять заложников? — спросил Илай, который по-прежнему находился в Англии, приглядывая по просьбе отца за Мурами, а заодно и за своим братом.

«Ах, Жеро, мой блудный сын… И, надо признать, моя гордость и радость».

— Она не станет приносить себя в жертву ради двух человек, которые ей не родня. Все-таки она Каор. Очень надеюсь, что ковен надавит и не отпустит ее спасать Жеро.

— Но так надо, отец. — Илай перешел на шепот. — Ты должен ее убить. Сэр Уильям всех до смерти запугал, теперь кое-кто даже хочет от тебя избавиться.

«Это из-за того случая с паромом. Да, я небезупречен. Следовало вести себя осторожнее. Тогда почему я играл в открытую? А потому, что нам, Деверо, только дай залезть туда, где сам черт ногу сломит».

— Не переживай. Совсем скоро Черный огонь снова будет в моих руках — тогда никто не заикнется о прошлом.

«Только о нашем древнем происхождении. Все знают, что возглавлять Верховный ковен должны Деверо».

— Что там с Жеро? — Майкл сменил тему.

— По-прежнему на Авалоне. Джеймс его усиленно лечит, но глядеть на беднягу пока страшно.

— Выходит, ты его видел.

— Да, но только отсюда, из штаб-квартиры, из Лондона.

«Наверняка и убить его пытался так же, издалека. И очень пожалел бы, если бы преуспел. Только Жеро умеет вызывать Жана. Он, а не ты. К тому же на прошлый Белтайн нам как-то удалось создать Черный огонь — надо выяснить, почему с тех пор ничего не выходит. Вряд ли тайна скрыта в тебе, Илай».

— То есть ты вроде как вызываешь ее на дуэль? Или в кафе приглашаешь? Или на бейсбол?

— Пускай явится прямо ко мне, — ответил Майкл. — Буду на связи.

— Но…

— До свидания, Илай, — попрощался он и положил мобильный телефон на алтарь.

Майкл, в обычной жизни — один из ведущих архитекторов Сиэтла, далеко не бедствовал. В средствах он не стеснялся — как и все колдуны высокого ранга — и деньги тратил на роскошную яхту под названием «Фантазм». Гермес, капитан судна, катал по заливу хозяина с компанией друзей, а в отсутствие посторонних принимал свой истинный облик: это был демон, порождение ада, служивший семье Деверо вот уже шестьдесят лет. Гермес быстро нашел общий язык с бесом, и оба прекрасно проводили друг с другом время на мостике, пока яхта скользила по черным водам залива Эллиот.

Городские власти какое-то время подумывали закрыть залив для прогулочных судов, но вскоре забросили эту идею — у береговой охраны не хватило бы сотрудников. Многочисленные заклинания Майкла затуманивали воспоминания людей о происшествии, уводили их мысли в другую сторону; в итоге большинство решили, что не было в заливе никаких чудовищ, а виной всему косатки и стая акул.

Как и всякий богатый колдун, Майкл устроил на судне великолепный алтарь, посвященный Рогатому Богу. Здесь, рядом с персональным гримуаром, покоился череп Марка Деверо, отца Майкла, некогда весьма уважаемого чернокнижника. Неподалеку лежал мобильный телефон. Статуя Бога — почти такая же, как и в домашней комнате заклинаний, — возвышалась в полумраке над церемониальными кубками и свечами.

Колдун отвесил глубокий почтительный поклон. На нем не было ничего, кроме длинного красного с зеленым одеяния, расписанного знаками и магическими символами, которые в точности повторяли ритуальные шрамы на его теле. Майкл наносил их, чтобы показать верность Темному ремеслу и заодно хорошо напитать свой атам.

Он обернулся к двум напуганным до полусмерти пленникам — те лежали на полу, грубо связанные по рукам и ногам, с кляпами во рту. Колдун срезал косу с головы девушки и провел лезвием по левой щеке молодого человека. Кинжал жадно втянул выступившую кровь — Майкл с удовольствием ощутил, как по рукояти пробежала энергия.

Он щелкнул по лежавшей на алтаре Руке Славы — высушенной кисти мертвеца с пятью черными свечами, — затем ослабил пояс и острием атама сделал длинный тонкий надрез на груди. Хлынула кровь.

— Я обращаю свои слова к Богу, — громко начал колдун, — прошу дать мне сил в битве. Я жажду отомстить Каорам и призываю себе в помощь всех бесов, всех демонов, весь свой род. Я говорю: три, три, три. Я говорю: семь, семь, семь, семь, семь, семь, семь. Абракадабра.

Майкл почувствовал, как вокруг начала сгущаться и проникать в его тело магическая энергия. Образы давно умерших предков всплывали в памяти один за другим. Он стал напевать заклинания на древнем, незнакомом ему самому языке.

Деревянный пол каюты окутала разноцветная дымка: зеленые, голубые, красные клубы стелились ковром, стремительно наползая друг на друга. За стеклом иллюминатора полыхнула молния, осветив испуганные лица Кьялиша и Сильваны; цветной туман окутывал молодых людей и тек по их коже. Гермес запустил двигатель яхты на полную мощность, и в рокот корабельного двигателя вплелись раскаты грома.

Вскоре возник третий звук — глуше и ниже остальных, в нем начал проступать ритм — тум-дум, тум-дум. Дымка густела, слой за слоем поднималась выше, пока не укрыла пленников по самую грудь, а Майкла — до колен.

— Я призываю своих предков! — крикнул он сквозь шум.

Тум-дум, тум-дум — далекий стук копыт. Сквозь туман начали проступать скелеты; они обретали форму, становились плотнее, вставали на ноги. В руках у одних вырастали мечи со щитами, у других — револьверы и винтовки. Умершие не так давно — те, на ком сгнила еще не вся плоть, — были вооружены пулеметами и автоматами.

Тум-дум, тум-дум… Дымка заполнила каюту до потолка, целиком скрыла пленников; Майкл улыбнулся, сжал в кулаке атам и в нетерпении выскочил на палубу.

Ему предстало грандиозное зрелище: сотни призраков Деверо, одни из которых, пришпоривая коней, спускались с неба, другие, давя на газ роскошных автомобилей, выныривали из морских глубин. Все жаждали вступить в битву.

Во главе небесного отряда верхом на Гранде со знаменосцем по левую руку скакал Лоран, герцог Деверо. Его латы тускло поблескивали в тумане. Боевой конь был закован в броню, раскрашенную зеленым и красным.

Мертвецы радостно выли, предвкушая скорую месть. Едва все собрались, из ниоткуда стали возникать бесы и рогатые демоны, а вслед за ними длиннорукие краснокожие твари и адские гончие, которые лаяли, вынюхивая ведьминскую кровь.

Затем прилетели соколы — сотни птиц, готовых выклевывать глаза и вырывать сердца.

Майкл вскинул голову, приветствуя ступившего на палубу герцога. В ответ тот снял шлем и протянул руку своему потомку.

— Неплохо. Быть может, ты преуспеешь.

Холли в окружении ковена стояла под зонтом у самой кромки воды на берегу залива Эллиот и смотрела, как тот превращается в ад. Кари глядела в бинокль, приговаривая:

— Рехнуться можно.

Tante Сесиль читала заклинания, Дэн в оцепенении качал головой.

Аманда оставила Томми, подошла к Холли и взяла ее за руку, соединив две части лилии — рисунка, который каждая носила как общий знак.

— Где береговая охрана? — спросила она.

— Да к черту береговую охрану — где национальная гвардия? — откликнулась Кари.

Дэн, испытывая противоестественное восхищение колдуном, произнес:

— На этот раз Майкл действует умнее. Вряд ли кто-то еще видит все это. Представление устроено только ради нас.

— Так он знает, что мы здесь?! — взвизгнула Кари.

— Еще бы ему не знать!

— Тогда чего он ждет? — спросила Аманда, облизывая губы. — Почему не нападает?

Холли закрыла глаза и ответила:

— Потому что вокруг него вода.

«Он хочет утопить весь мой ковен. И только потом сразиться со мной. Этого нельзя допустить».

Армия мертвецов росла на глазах — тысячи против шестерых.

Холли снова закрыла глаза.

«Изабо, взываю к тебе. Одной мне не победить врага. Помоги. Я — Каор. Созови всех моих предков, всех их союзников и спутников. Спаси нас… а потом проси любой жертвы».

Внутри ее что-то шевельнулось. Девушка почувствовала, что кубарем летит в холодную темную пустоту. Вокруг дрожали звезды, не было ни земли под ногами, ни стен. Холли окружал космос. Яркие точки загорелись ярче и стали линиями.

Она вышла за пределы времени.

Повсюду кружили воронки пронзительных цветов — серебристого, ярко-фиолетового, пурпурного, алого, голубого; взрываясь огнем, плясали сполохи света, сотнями падали звезды.

Отовсюду звучали вопли — резкие и протяжные, а сквозь них пробивался тихий женский голос: «Дочь моя, дочь моя, дочь моя…»

— Мама?.. — ахнула Холли.

Но не ее мать звала свою дочь, а родительница Изабо.

В ореоле сияющих радуг возникла женщина — высокая, властная, в двурогом венце, с букетом лилий, прижатым к груди. Черное с серебром платье заканчивалось у ее ног бесконечными складками шлейфа. Это было мертвое тело, наряженное к погребению. Дама открыла глаза, посмотрела прямо на Холли и, не раскрывая плотно сжатого рта, спросила: «Достойна ли ты?» Девушка стиснула зубы и ответила взглядом на взгляд. «У меня нет иного выбора». — «Достойна ли ты носить мантию? Пока ни одна не справилась с этой задачей. Ни одна. Никто не смог заменить мне Изабо и вернуть нашему роду былую славу. Тот ли ты человек? Есть ли смысл возиться с тобой?»

— Да, — проговорила Холли вслух и открыла глаза.

Хлестал дождь. Она стояла среди призрачных воинов, явившихся из иных времен и дальних мест: одни держали в руках знамена с изображением лилии, другие размахивали мечами. Ее окружали Каоры-лучники и Каоры-копьеносцы.

Увидев, что девушка пришла в себя, они подняли к небу мечи, алебарды, булавы и прокричали:

— Королева Холли!

Она ахнула, стала высматривать свой ковен и разглядела его ярдах в ста дальше по берегу; все остальное пространство занимала ее новая армия, бурлившая наподобие водоворота.

С неба, шумно хлопая крыльями, спустилась Пандиона, села на вытянутую руку Холли. Юноша в тунике и лосинах подвел за уздцы боевого коня и указал на стремя.

Девушка поняла, чего от нее хотят, продела ногу, каким-то образом умудрилась поднять и забросить себя в угловатое седло, сделанное из костей и металла. Пандиона по-прежнему крепко сидела на ее руке.

Магические силы заковали тело Холли в латы. Мир вокруг сузился до прорези в шлеме.

— Vive la Reine! — закричали воины и подняли в воздух оружие. — Да здравствует Королева!

Она глубоко вдохнула.

«Понятия не имею, что делаю».

К ней стали протискиваться остальные члены ковена. Холли кончиками пальцев сотворила магический заряд и сбила их с ног. Они повалились друг на дружку, а когда кое-как сели, на лице каждого читалось изумление.

— Вы утонете, — сказала Холли, понимая, что ее не услышат — все заглушали громкие возгласы и могучий боевой клич. — Alors, mes amis![31] — крикнула она, хотя в жизни не знала ни одного французского слова. — Убьем Деверо! Покончим с ними раз и навсегда! Deveraux, la-bas![32]

Оруженосец — прямо как в фильмах про рыцарей — поднес копье: на древке трепетало знамя, наконечник мерцал ядовито-зеленым светом. Холли без труда вскинула тяжелое копье, словно желала пронзить сами тучи.

В небе громыхнуло, сверкнула молния. Армия мертвецов Деверо взвыла и пронзительно заверещала. Соколов в воздухе носилось больше, чем дождевых капель.

— Холли! — крикнула Аманда. — Возьми нас с собой!

Та, даже не повернув головы, подумала: «Живите», пришпорила коня и направила его к океану. За ней, подбадривая себя буйными воплями, побежали солдаты.

Едва тронув воду копытом, могучий конь под ведьмой взлетел на вершину волны и поскакал в бой, оставляя за собой на поверхности расходящиеся дорожки. Из его ноздрей валил пар, на спине и гриве играли язычки пламени.

Все тело Холли дрожало, словно подключенное к какой-то огромной машине. Она ощущала связь с каждым воином армии и видела по одну руку от себя Изабо, а по другую Катрину, хотя и понимала, что это невозможно, а обе женщины — не более чем мысленные образы.

Армия ведьмы летела над волнами, точно пушечное ядро. Тут с неба начали пикировать соколы. Холли подняла копье и прочитала заклинание. С острия сорвался огненный шар, который одним ударом прикончил сразу несколько десятков птиц. За первым шаром полетел второй, потом третий.

Воины позади Холли последовали ее примеру, и мертвые тушки стали сыпаться в воду, как камни.

Из самого центра бури, с яхты Деверо, прозвучал приказ. К ведьме и ее полчищу устремились всадники и пешие солдаты. Их рев заглушал все остальные звуки, но девушка почему-то слышала, как грохочет ее сердце.

Ее — и чье-то еще.

К ней скакал один из Деверо — с черепом вместо головы и пикой наперевес. Холли, которая никогда не пробовала себя в конных поединках, изо всех сил ударила по оружию противника — тот, к ее изумлению, разжал пальцы. В левой руке ведьмы возник меч, она привстала, перегнулась через седло и рубанула врага в грудь.

Скелет взорвался.

Холли моргнула, но рассмотреть все получше не успела — подступали новые враги. Она размахивала мечом и направляла копье так ловко, будто была рождена для битв. Над ухом хлопала крыльями и громко клекотала Пандиона, словно подсказывая, как действовать дальше. Казалось, что птица управляет движениями Холли: сама она, совсем не мастак драться, разила врагов налево и направо.

Деверо как подкошенные падали один за другим, взрывались и исчезали. Ведьмина армия воевала с невероятным мастерством и отвагой. Солдаты вошли в раж — ухая и заливисто крича, они атаковали врагов бесстрашно и отчаянно. Холли не отставала.

Увидев неподалеку яхту Майкла, она зазевалась, и ее чуть не вышибло из седла какое-то чудовище в увенчанном черепом шлеме и накидке из человечьей кожи.

И все же яхта была близко! На голове существа, стоявшего в рубке, сидел бес — гораздо крупнее того, что Холли утопила недавно. Судно на всех парах уносилось прочь, словно Майкл решил отступить; однако девушка понимала, что все не так просто, как кажется.

— Allons-y![33] — крикнула она и мечом указала шестерым своим призрачным соратникам на яхту. — Все на борт!

«Non, поп! — прозвучало у нее в голове. — Пленники на нижней палубе».

Конь стал забирать ниже, перебирая копытами под водой. За иллюминаторами, которые оказались на уровне глаз, мерцала магическая энергия. Холли сердцем чувствовала: Сильвана с Кьялишем там, внутри.

— В атаку!

Призрачные воины ударили в борт рядом с круглыми окнами и, как ни странно, продавили его; конь тут же скакнул в пробоину. В каюте стояла кромешная тьма.

Яхта быстро кренилась.

Холли спрыгнула вниз и по пояс в ледяной воде, с трудом переставляя ноги, побрела по затопленной каюте в поисках Сильваны с Кьялишем.

Налетев на что-то правым коленом, она протянула руку и схватила за волосы чью-то голову. Две.

«Связаны».

Холли скользнула ниже, нащупала веревки, вцепилась в них, потянула пленников к пробоине.

Яхта быстро уходила под воду.

— Коня! — крикнула Холли и, услышав фырканье, потащила неподъемный груз на звук.

«Сколько они провели без воздуха? Богиня, защити их, не дай умереть».

Не ожидая от себя такой силы, она рывком выдернула Сильвану и Кьялиша на поверхность.

Луна осветила безжизненные лица. Холли испугалась худшего, но на волнение не было времени.

Девушка рассекла веревки мечом, попробовала укрепить тела на спине коня, но те безвольно соскальзывали вниз.

— На помощь!

Подскочили двое: скелет и призрак в унылом костюме джеймстаунского пуританина. Без лишних вопросов они уложили бесчувственные тела на холки своих скакунов.

Холли шлепнула коней по бокам и приказала:

— На берег!

Всадники выскочили наружу.

В этот миг яхта ушла в пучину.

Кьялиш закашлял, сплюнул воду, пришел в себя и увидел, как волны сомкнулись над судном. Он похолодел от страха, но напугался еще больше, когда увидел, как Лоран, призрачный командир отрядов Деверо, верхом на огромном черном коне нырнул вслед за яхтой, держа в правой руке жуткого вида меч, а в левой — магический жезл. Залив над ним вспыхнул кроваво-красным.

Молодой человек закрыл глаза.

«Ему нужна Холли».

Войска ведьмы сменили строй — это лишь подтвердило его догадку. На лицах — там, где они еще были, — отразился испуг, у скелетов отвисли челюсти. Солдаты подняли головы к небу и издали такой крик, какого Кьялиш не слышал никогда в жизни. Всех вокруг обуял ужас.

Деверо почуяли панику и рванули в бой с удвоенной силой. Армия Холли потеряла решимость.

Кьялиш видел происходившее очень ясно, словно в замедленной съемке, предугадывая события за долю секунды до того, как они случались.

Кроме того, он понимал, что Лоран убьет девушку… если только чего-то не предпринять.

«Шанс еще есть, — прозвучал голос в голове юноши. — Все в твоих силах».

Конь под ним мчался с невероятной скоростью. Перед глазами Кьялиша замерцала фигура женщины. Она держала в руке зеркало и жестом приглашала заглянуть внутрь.

Он увидел, как Холли топит Гекату, и все понял.

«Ей нужно что-то отдать воде. Что-то ценное».

Призрак дамы померк, с ним пропало и зеркало. Багряное зарево в воде над местом, где утонула яхта, росло и растекалось, словно кровь.

Юноша вспомнил Эдди, у него защемило сердце.

«Ты снова увидишь его. Клянусь».

Он подумал о том, чему хотел посвятить свою жизнь.

«У тебя появятся другие стремления. В другом мире».

Быстрым рывком — так, чтобы его не успели схватить, — Кьялиш нырнул в воду.

Вокруг царила полная тьма, наполненная магической энергией и движением невидимых существ. В ту же секунду кто-то, вероятно желая спасти юношу, нырнул за ним вслед. Что-то вцепилось ему в ноги и потащило вниз — туда, где невозможно дышать, а потом еще глубже; не прошло и нескольких секунд, как легкие запылали от боли.

Внезапно он увидел Эдди: тот стоял внутри мерцающей сферы, протягивая к нему руки. Кьялиш подался навстречу… или только подумал, что подался. Мысли путались. Подступала смерть. Здесь был Эдди… Эдди.

Он снова встретит своего любимого.

Эдди.

Богиня приняла принесенную в воде жертву.

12 ЛУНА ЖАТВЫ

Смерть творить — такое счастье,

Рвем тела врагов на части.

Пей их кровь и рви их жилы,

Ешь, покуда не остыли.

Стал могучим ведьмин род,

Мрачной славы час грядет,

Будет в муках извиваться

Враг. Каор идет сражаться.

ХОЛЛИ

Сиэтл, ноябрь

Ковен отправился в дом к шаману, а сам Дэн повез дядю Ричарда в Сан-Франциско, подальше от опасности.

Холли не могла смотреть друзьям в глаза. Она сотворила нечто ужасное и теперь чувствовала на себе тяжелые взгляды. Тем не менее, юная ведьма поступила так, как должна была, сделала то, без чего не смогла бы спасти их — всех до одного.

«Всех, кроме Кьялиша».

Холли не сдержала жгучих слез и расплакалась. Гибель Кьялиша стала ее поражением; то, что он сам решил принести себя в жертву ради нее, меняло немногое. Будь она сильнее и не нуждайся в спасении — он бы не погиб.

Девушка закрыла глаза и припомнила, что произошло с ней в момент смерти Кьялиша: короткий приступ резкой боли, а потом шквал колдовской силы — такой могучей, какой она никогда прежде не ощущала. Сама вода будто отступила в благоговейном страхе перед наполнившей ведьму трескучей энергией.

«Проиграла», — думал Томми, глядя на едва заметно раскачивавшуюся из стороны в сторону Холли, и пытался представить, что та видит и чувствует в эту минуту. Рядом с ним сидела Аманда — он ясно ощущал ее злость и страх. Холли тем временем ушла мыслями куда-то совсем далеко.

Юноша знал, что никогда не забудет жутких сцен прошлой ночи, которые наблюдал, беспомощно стоя на берегу.

«Так не должно быть. Все это неправильно».

Остальных членов ковена, судя по выражениям их лиц, посещали похожие мысли. Кари, очевидно, хотела уйти — она уже все решила, ей оставалось лишь сказать об этом. Томми поступил бы так же, но ему мешало чувство преданности — правда, не Холли, а Аманде. Если та решит следовать за сестрой, пойдет и он.

Битва давно закончилась, но сердце Анны Луизы не переставало бешено колотиться — новости из Материнского ковена, которые предстояло передать Катерсам, не давали покоя. Она представляла, как огорошит юную ведьму, и оттого нервничала еще больше.

Анна Луиза не встречала никого, подобного Холли, и поначалу представить себе не могла, какой магической мощью обладает девушка. Со временем, когда Холли научится использовать и контролировать свои способности, противостоять ей не сможет никто; пока же, слишком неопытная, слишком необузданная, она тратила свою энергию впустую и понятия не имела ни о своих скрытых возможностях, ни о своем безмерном потенциале.

Вырасти девушка в Материнском ковене, она была бы гораздо сильнее, обладала бы большим мастерством — и уж точно большим самоконтролем.

«Как знать, может, не произошла бы вся эта жуткая история с Деверо», — подумала посланница и мотнула головой, отгоняя мысли.

«Неправда. Покуда живы эти два рода, их кровная вражда не угаснет. Какой позор — тратить время и магическую энергию на междоусобицу. Но никому — даже мне — не сблизить Каоров и Деверо. Не все можно исправить словами. Не каждое перемирие бывает вечным, не всякий мир возникает одним усилием воли».

Ведьма горько усмехнулась: никто даже не пробовал прекратить войну. Этот раздор допускали сознательно, Верховный и Материнский ковены, скорее всего, тайно поддерживали ненависть между двумя домами. Деверо и Каоры обладали силой настолько пугающей, что лучший способ ее контролировать, какой только нашли колдуны и ведьмы, — держать их от себя подальше. Пока два рода воюют друг с другом, им не до захвата власти в одном из главных ковенов… или во всем мире.

Анна Луиза отогнала эти мысли — не хватало еще, чтобы кто-то их прочитал. Она вздохнула и решила, что пора навестить Холли.

Ведьма прошла в дом, не повредив магические преграды. Таким навыком, насколько ей было известно, не обладал больше никто. Это забытое искусство лишь однажды упоминалось в древних текстах; чтобы научиться ему, она потратила пятнадцать лет. Впрочем, усилия того стоили: умение прийти куда-нибудь незамеченной время от времени оказывалось полезным.

Холли и ее компания от изумления разинули рты, когда среди них, сняв накидку-невидимку, вдруг возникла Анна Луиза. Гостья внимательно посмотрела на этих таких непохожих друг на друга людей, заметила их раны — телесные и душевные — и пожалела, что пришла сюда не с утешением.

А с чем-то совершенно противоположным.

НИКОЛЬ

Лондон, ноябрь

Николь должна была признать: принимать ванну — чудесно. Ее оставили одну, хотя, раздеваясь, она никак не могла избавиться от мысли, что за ней следят. Девушка еле сдержала порыв быстро нырнуть в воду прямо в одежде и заставила себя раздеться медленно.

Актерские способности не подвели — несмотря на трясущиеся руки, она устроила неплохой стриптиз и теперь, лежа в ванне, оттирала грязь губкой и ванильным мылом. От воды, усеянной лепестками роз, поднимался пар.

Николь чувствовала себя не невестой, а скорее девственницей, которую вот-вот принесут в жертву; от такой мысли, несмотря на жар в ванной, ее бил озноб. Ей захотелось погрузиться в ванну как можно глубже, но она вспомнила, как чуть не утонула, принимая ванну в испанской деревушке, и тогда же дала себе глупое обещание впредь пользоваться только душем… К несчастью, с тех пор Николь слишком близко познакомилась с настоящей грязью.

Перед глазами поплыли события последних суток. Джеймс представил невесту своему отцу, сэр Уильяму, и тот пришел в ярость, заметную без всякого колдовства. Впрочем, если бы Холли с Амандой прознали о будущей женитьбе, то взбеленились бы еще сильнее. Подумав так, Николь слабо улыбнулась.

Решили бы они, что их сестра сошла с ума или — хуже того — стала предательницей? Аманда предположила бы самое плохое. С другой стороны, еще не так давно Николь встречалась с Илаем, который очаровал ее своей темной силой…

Что подумают сестры, когда она не приедет домой? Станут ли искать? Как они там? Аманда пыталась рассказать что-то — кажется, о каком-то пароме, — но слушать в тот момент на площади было некогда. «Сказала: "Эдди умер"». Николь знала юношу не настолько хорошо, чтобы горевать по-настоящему, но ей стало не по себе. Дела дома обстояли скверно, там наверняка нуждались в третьей сестре, вот только из Лондона пленницу никто бы просто так не отпустил.

«Аманда, я не бросаю вас. Просто не могу отсюда сбежать».

Она кое-как сдержала приступ безудержной истерики. Аманда больше не понимала ее. Да и сама Николь сомневалась, что вполне осознает свои поступки.

Впрочем, нет: она готова была признать, что могла бы увлечься Джеймсом, но не теперь, а раньше, когда считала тьму и мощь одним и тем же; до того, как ощутила силу Света; до того, как ее, плачущую, прижал к себе Филипп.

При мысли о нем у девушки защемило сердце. Николь чувствовала, что он непременно придет за ней, но не знала когда. До тех пор самым главным было остаться в живых, во что бы то ни стало — пусть даже выйти замуж за самого дьявола.

КОВЕН КАТЕРСОВ-АНДЕРСОНОВ

Сиэтл, ноябрь

Первой молчание нарушила Холли:

— Что вам нужно?

Анна Луиза, не мигая, обвела всех взглядом и сказала:

— Мне нужны вы. Каждый из вас. Материнский ковен призывает Холли на встречу в Париж, компании следует сопровождать свою жрицу.

— Зачем?

— Мы можем вам помочь.

Ведьма выдержала короткую паузу, отступила, и все присутствующие разом заговорили, словно по сигналу.

Анна Луиза, стоя в отдалении, терпеливо слушала, а как только споры утихли, снова подошла поближе.

— Мы поедем, — объявила Холли, вставая. — Но не все. Tante Сесиль и Дэн отвезут дядю Ричарда в Сан-Франциско — там они смогут его защитить и к тому же разыщут своего старинного друга. А мы — Аманда, Кари, Томми, Сильвана и я — отправимся с тобой.

Анна Луиза согласно кивнула и, не скрывая облегчения, выдохнула: она и думать не смела, что так легко их уговорит.

В аэропорту Холли не сдержала изумленного возгласа: им подали частный самолет. Анна Луиза проводила компанию внутрь и рассадила по мягким кожаным креслам.

— Напитки и закуски там, на бортовой кухне, — сказала она, махнув рукой. — Угощайтесь.

Всегда готовый помочь Томми тут же выбежал из салона и вскоре вернулся с газировкой и орешками на всю компанию.

— Никогда не хотел стать стюардом? — не преминула уколоть его Кари.

Тот добродушно отшутился:

— Хочешь сказать — путешествовать, знакомиться с интересными людьми, приобретать уникальный жизненный опыт? Нет уж, спасибо, с меня хватит.

Пусть он и не был настоящим колдуном, но очень старался стать им. Томми протянул газировку Аманде, погладил девушку по руке и заулыбался еще светлее.

Холли перевела взгляд на сестру, подумав, знает ли та о его чувствах; во всяком случае, виду девушка не подавала.

«Ты уж или разбей ему сердце, или обнадежь хоть немного».

Как будто услышав эти мысли, Аманда повернула голову и изобразила на лице напряженную полуулыбку. Холли в ответ слабо улыбнулась и села в кресле поудобнее — полет обещал быть долгим.

ГВЕН

Атлантический океан, 1666 год

Шторм бушевал уже который день; пассажиры болели и умирали. Жизель — теперь Гвен — и трое ее детей покинули Лондон; в Материнском ковене были крайне злы на ведьму, а сама она в нем больше не нуждалась.

Гвен постоянно читала защитные заклинания над близнецами Исайей и Давидом, над дочерью Марианной, и никто из них, хвала Богине, пока не захворал. Людям на корабле требовался свежий воздух, отдых друг от друга. Наконец один из моряков сообщил, что дождь перестал.

Она взяла детей и поднялась на палубу. По океану гуляли буруны, но в тучах то тут, то там сквозили бледные солнечные лучи. Гвен глубоко вдохнула морской воздух и заставила детей сделать то же самое. Марианна немедленно ускакала прочь. Мать не стала ее останавливать — ребенку следовало размяться, почувствовать свободу. Девочка подбежала к дальнему борту и перегнулась, глядя на воду. Гвен охватил ужас.

— Отойди! — крикнула она.

Поздно… Нахлынувшая волна утащила девочку в море. Мать на подгибающихся ногах с воплем кинулась спасать дочь, но дорогу ей преградил капитан.

Двое матросов, подбежав к борту, сосредоточенно вглядывались в темную воду. Потом они медленно распрямили спины и хмуро покачали головами.

— Сожалею, мадам. Все кончено… — Голос капитана был груб, но во взгляде сквозило сочувствие.

Гвен закричала и снова попыталась прыгнуть в воду.

«Вдруг Марианну еще можно спасти? Или хотя бы утонуть вместе с ней».

— Мадам, подумайте об остальных детях.

Слова отрезвили ее. Всхлипывая, она бросилась к перепуганным близнецам, изо всех сил прижала их к себе и заплакала навзрыд.

К тому времени, как на горизонте возник берег, Гвен смирилась со смертью Марианны. Ни разбитое сердце, ни душевные раны не могли помешать истинному Каору идти к цели.

«Нас осталось трое. Трое по фамилии Катерс. У меня больше нет дочери, которая продолжила бы род, хотя в мальчиках есть немного магической силы. Как знать — может, это и неплохо. Может, так Богиня говорит, что век Каоров закончен… и что колдовство я заберу с собой в могилу».

Гвен из рода Каор посмотрела на сыновей и поняла, что испытывает к ним одно-единственное чувство — любовь.

«Вот и пускай растут только в любви. В любви и мире».

Она решила, что не станет учить их магии и ничего не расскажет ни о Богине, ни о заклятых врагах — Деверо.

Прошлому следовало умереть вместе с ней — так разорвется порочный круг.

Марианна стала последней жертвой.

«Никому больше не причиним мы смерти», — поклялась себе Гвен.

Она подхватила детей и подошла к перилам.

— Смотрите, мы скоро вступим в новый мир и поселимся в новом месте. Называется оно Джеймстаун.

Тут ее радость несколько померкла. Имя городу дали в честь короля Джеймса — человека, который люто ненавидел ведьм.

«Впрочем, какая разница. Эта история уже закончена».

МАТЕРИНСКИЙ КОВЕН

Париж, ноябрь

— Это чудо, настоящее чудо, — говорила Анна Луиза верховной жрице.

Они расположились в круглом зале храма Луны. На сияющих фотографиях и голографических изображениях спутника Земли играли золотистые и зеленоватые блики — отражения пламени свечей и благоухающей воды в небольших бассейнах. Пол покрывала древняя мозаика в честь Артемиды, стены украшали фрески и письмена, прославляющие Лунную Госпожу — Богиню во всех ее аспектах.

Пламя многочисленных свечей и светильников колыхалось, когда мимо беззвучно проходили служительницы храма. Они складывали розы и лилии к ногам статуй — Гекаты, Астарты, Девы Марии, Кван Йен, — каждая из которых являла собой воплощение Богини.

Храм Луны был самым священным местом Материнского ковена.

За разговором женщины потягивали церемониальное вино. Анна Луиза по возвращении из Сиэтла попросила устроить ей ритуал очищения, но даже после него не понимала, полностью ли смыла с себя грязь, которой ее запятнала Холли. Сейчас она чувствовала себя совсем не такой цельной и сильной, как перед поездкой.

— Странно слышать от ведьмы слово «чудо», — проговорила верховная жрица — уже немолодая, но по-прежнему красивая женщина с длинными рыжими волосами, спадавшими на плечи, и татуировкой луны посреди лба. Она, согласно своему статусу, носила белые одежды. Анна Луиза сидела в струящемся платье того же цвета.

— Деверо исчезли, вся их армия пропала, — сказала она, взмахнув рукой так сильно, что чуть не расплескала вино, и добавила, подавшись вперед: — Материнский ковен обязан ее защитить… что бы она ни делала.

— Мы имеем дело с Каорами… — не сразу ответила верховная жрица, — тут жди кровопролития. А погибший мальчик…

Анна Луиза тряхнула головой.

— По-вашему, пусть лучше уйдет в Верховный ковен? Там ценят амбиции и силу. А если они вдобавок ко всему помирят Каоров с Деверо?

— Сэр Уильям Мур такого ни за что не допустит, — усмехнулась в ответ жрица. — Он не станет создавать прямую угрозу своей власти.

— У сэра Уильяма много врагов, — парировала Анна Луиза. — Наш единственный шанс — находиться рядом с Холли и постоянно показывать, что именно мы — ее друзья.

Жрица долго молчала, глядя на свою собеседницу, а потом сказала просто:

— Быть по сему.

Женщины пригубили вино и разбили бокалы о мозаичный пол.

Париж, ноябрь

Атмосфера зала заставляла проникнуться смирением. Ощутив эту властную силу, Холли опустила глаза в знак почтения.

В великолепном храме Луны царили свет и покой. Верховная жрица кратко приветствовала гостей и отошла в сторону. Анна Луиза стояла неподалеку.

Здесь же присутствовали еще около полудюжины женщин; все они разглядывали вновь прибывших. Одна из жриц, с серебристыми волосами до колен, шагнула к Холли.

Это была незнакомка из сна Холли; двигалась она во плоти с тем же изяществом, что и в видении. Дама церемонно поцеловала юную ведьму в обе щеки.

— Кто вы? — спросила девушка.

Та едва заметно улыбнулась и ответила:

— Я — Саша, мать Жеро и Илая.

Стоявшая рядом Кари ахнула. Саша обернулась к ней и сказала:

— А ты, милый друг, знаешь меня как Госпожу Круга.

К изумлению Холли, Кари подбежала к женщине, обняла ее и зарыдала.

13 ТЕМНАЯ ЛУНА

Тьмой покрыт наш каждый шаг,

Души наполняет мрак,

Смерть нести готов наш род —

Нет преград для Деверо.

Проведи нас через ночь,

Силы дай тьму превозмочь,

От беды убереги,

Нам, Богиня, помоги.

КОВЕН КАТЕРСОВ-АНДЕРСЕНОВ

Париж, ноябрь

Холли, в ритуальном белом одеянии, расхаживала по освещенному убывающей луной розарию и наслаждалась покоем, который распространял вокруг себя храм. Ее удивляло, как огромный комплекс уместился среди шумного, суетливого Парижа. Место было очень спокойным, магические преграды защищали его от звуков и суматохи города; в какой-то момент Холли захотелось стать одной из служительниц и остаться здесь навсегда.

«Они понятия не имеют, каково это — жить там, снаружи. Они все забыли. Или это мы слишком глубоко ушли в реальный мир и представляем себе настоящее зло, потому что сражаемся с Майклом Деверо?»

Кто-то шел следом: она почувствовала движение воздуха, услышала мягкую поступь по гладким камням дорожки, которая змейкой бежала по саду; потом закрыла глаза, прочитала заклинание прозрения и облегченно выдохнула, узнав свою двоюродную сестру.

Холли сбавила шаг, давая себя догнать. Одеяние было чуть длинновато Аманде — она придерживала складки ткани в руках и походила на красующуюся перед зеркалом девочку. От воспоминаний о счастливом детстве Холли сделалось грустно.

— Меня послали за тобой, — вместо приветствия сказала сестра. — Все почти готово к ритуалу, который укрепит наши силы.

Холли поняла: «Они знают, что мы уезжаем».

Компания провела здесь всего сутки, приходя в себя после битвы с Майклом и долгого перелета, но свободное время уже вышло.

— Томми с Сильваной уже там, — продолжила Аманда и добавила с ухмылкой: — Кари сказала, что участвовать не будет, а попросит верховную жрицу отправить ее в аэропорт.

— Минус один в команде, — подытожила Холли и почувствовала, что слова даются ей с трудом.

Трижды прозвучал мелодичный гонг.

— Ну что же, пойдем, — сказала она.

Девушки зашагали рядом мимо живой изгороди по извилистой тропинке, которая вывела их к храму Луны.

Вход представлял собой массивную каменную арку, все здание венчал купол, похожий на половинку грейпфрута. По обе стороны от двери росли великолепные платаны, какие встречаются во Франции повсюду, а перед каждым деревом стояли огромные статуи белого мрамора — такие же, как и внутри храма. Каждая — Астарта, Диана, Иезавель, Дева Мария, мать Тереза — являла собой одно из воплощений Богини.

Аманда замерла, положила руку сестре на предплечье и шепнула: «Гляди!»

Статуя Богини в образе Гекаты плакала. По каменному лицу струйкой текли слезы.

У Холли перехватило дыхание. Ощутив внезапный порыв, она медленно опустилась на колени и склонила голову. Аманда с нежностью посмотрела на сестру. Холли заговорила про себя: «Она думает, что я молю тебя о прощении, о богиня Геката. Но ведь я лишь выполняла твое желание. Я не стану верить в то, что одна отвечаю за смерть нашего спутника».

Статуя перестала плакать.

Холли не поняла смысла ответа, сообразила только, что ее мольба услышана.

— Холли… — прошептала Аманда, глядя на изваяние. Она помогла сестре подняться и добавила: — Прости… Я так грубо с тобой обращалась.

Холли тоже сожалела, но совсем о другом; извинения Аманды ничего для нее не значили, разве только лишний раз подтверждали неспособность сестры возглавить ковен.

«Я стала совсем иной, сделалась жестче, когда принесла в жертву Гекату. А после смерти Кьялиша сердце мое затвердело. Пускай. Если такой мне надо стать, чтобы братья и сестры по ковену не погибли и чтобы спасти Жеро, — я согласна».

Они вместе вошли в храм, пересекли фойе, постояли в лунном свете у алебастровых колонн ротонды, шагнули внутрь главного помещения через вторую арку, поменьше первой, — и отпрянули.

В зале расположились сотни две женщин в белых одеждах. Одни изящно полулежали на атласных подушках, другие восседали по краям бассейнов, в которых плавали бутоны роз и лилий. Нигде не было ни одного стула или скамьи. Жрицы постоянно и непринужденно переходили с одного места на другое.

«Будто кошки», — подумала Холли.

Посреди зала, под вторым, невидимым снаружи, куполом храма, находился большой каменный стол. Рядом, приветственно раскрыв руки навстречу Холли и Аманде, стояла верховная жрица. На ней был увенчанный лунным серпом серебряный головной убор, который сверкал бриллиантами. Щеки и тыльную сторону ладоней женщины украшали выведенные хной изображения полумесяца.

— Добро пожаловать, Каоры. Приветствуем вас.

Аманда бросила на сестру быстрый взгляд и шепотом спросила:

— Почему они называют по древней фамилии?

«Потому что в мире магии наше имя — не Катерсы или Андерсоны, — хотела ответить Холли, но промолчала. — Мы и есть род Каор. Как знать — ведь, кроме тебя, Николь, и меня, больше никого не осталось».

— Добро пожаловать, Каоры, — зазвучало со всех сторон.

— Круг, подойдите ближе, — мелодично проговорила жрица.

От статуи Богини шагнули Томми с Сильваной. Как и все здесь, они были одеты в белое, выделялись лишь темные распущенные волосы девушки. Томми — единственный мужчина в храме — выглядел в торжественном наряде нелепо, но храбрился и смотрел с улыбкой.

Холли с Амандой подчинились приказу.

Жрица, по-прежнему стоя с распростертыми руками, начала медленно поворачиваться.

— Мы собрались здесь, сестры, чтобы укрепить и защитить наш дочерний ковен, прежде чем он покинет эти стены.

Холли не смогла сдержать презрения: вздернула нос, нахмурилась и возмущенно подумала: «Что это еще за дочерний ковен? Мы — сами по себе, мы ни от кого не зависим. И не просили, чтобы нам оказывали покровительство».

Отовсюду в знак согласия со словами старейшины донесся шепот:

— Благословенны будьте.

Жрица сделала Кругу знак опуститься на колени. Холли напряженно думала о том, что будет дальше.

Рядом с женщиной возникла юная девушка азиатской внешности — она принесла алебастровую чашу, от которой исходил аромат лаванды.

— Совершим помазание, — напевно сказала жрица, окунула кончики пальцев в жидкость и подняла руку кверху; пахучее масло закапало на пол.

Первой она подошла к Сильване.

— Богиня, защити глаза этой девушки, — проговорила женщина и тронула ее закрытые веки. — Богиня, защити эти губы, — и коснулась рта. — Защити это сердце.

Ритуал шел своим чередом.

Холли думала о своем.

«Мне здесь не место. Материнский ковен слишком далек от реальности, он давно устарел. Мне нужны люди посильнее. Такие, чтобы без сомнений использовали жесткую магию против Деверо и Верховного ковена».

Ей представились женщины более жесткие и суровые, чем эти — нежные и встревоженные.

«Амазонки. — Она вообразила себя одной из них — верхом на призрачном коне, ведущей в бой армию призраков там, у залива Эллиот. — Надо найти других женщин… поправка: людей, у которых кишка не тонка, чтобы вот так сражаться».

— …и помоги им разыскать и спасти третью Даму Лилий из когтей наших врагов…

«Какую Даму Лилий?»

— Благословенна будь, — проговорили воодушевленные искренней молитвой все, кто был рядом.

— И пусть, когда они покинут эти стены, чтобы спасти свою сестру-ведьму Николь Андерсон…

— Нет!

Холли встала с колен так резко, что девушка, которая держала чашу, испуганно отскочила и плеснула маслом себе на рукав.

В зале ахнули.

Аманда негромко одернула сестру:

— Ты что?

— Не беспокойся, мы отправимся за Николь. Но сначала…

— Нет, — отрезала Аманда, тоже встала и обратилась к жрице: — Вы знаете, что она задумала.

Та кивнула и сказала Холли:

— Николь — твоя родная кровь. Ты обязана.

— Никому я не обязана! — прорычала девушка.

Вдруг перед ней, словно по чьему-то приказу, возникло нечто вроде мерцающего поля. И люди, и предметы, будто стали излучать голубое свечение. Холли посмотрела на свои руки: те сияли.

— Изабо, — ошарашенно проговорила Аманда, глядя на нее.

Холли открыла рот, но услышала чужой голос:

— Alors[34], мы пришли к вам, чтобы набраться сил и смелости, но до чего же вы оказались слабы! Вот кто — и никто другой — спасет Материнский ковен и не даст Верховному ковену поработить человечество! А сделает она это с помощью вражьего отпрыска, Жеро Деверо!

Жрица встала перед ней, словно хотела закрыть собой всех, кто был в зале.

«Она боится нас!» — радостно подумала Холли.

— Изабо, — вмешалась Аманда негромко, но уверенно. — Я знаю, зачем он тебе нужен. Чтобы в него вселился твой муж — так же, как ты — в нее.

— Молчать! — воскликнула та и разразилась тирадой на средневековом французском — по крайней мере, так решила Холли, утратившая контроль над своим телом.

Тем временем Изабо заставила ее свести ладони вместе. Между пальцами возникла сфера голубой энергии, которая начала покалывать, щекотать и обжигать кожу. Руки медленно свернули ее в шар, и тот вспыхнул огнем.

Одни жрицы испуганно завопили, другие вжали головы в плечи — все, кроме одной, которая стояла чуть в стороне, скрыв лицо под капюшоном. Холли бросила на нее пристальный взгляд: было в той что-то, что… но быстро переключила внимание на остальных, которые побежали врассыпную. Ее развеселило выражение этих лиц — смесь страха и уважения. Даже верховная жрица отступила на несколько шагов.

«Я с тобой, госпожа Изабо», — беззвучно сказала Холли своей прародительнице.

«Ма brave[35], — так же мысленно ответила та. — Ты — прекрасная ведьма».

— Не смей нас принуждать! — крикнула девушка, наслаждаясь своим превосходством.

Кипя от радости, она грозно подняла руки над головой и нацелила шар на ближайшую статую Богини.

«Опять эта Геката!»

И вдруг, как тогда, в саду, каменная фигура заплакала.

Девушка мгновенно пришла в себя.

«Что я творю?»

«Давай же, давай!» — понукала Изабо. Но ее власть уже иссякла.

Сгорая от стыда, Холли опустила руки. Огненный шар исчез, а вместе с ним и Изабо. Их связь прервалась так же ясно, как если бы во время разговора по телефону кто-то неожиданно положил трубку.

В ужасе от того, что наговорила и наделала, Холли прижала к себе Аманду и зарыдала.

— Прости меня, прости!

— Все в порядке, — шептала та, утешая, но страх в ее голосе говорил о том, что это неправда.

Холли уткнулась в плечо сестры.

— Мы поедем за Николь. Мы спасем ее.

СЭР УИЛЬЯМ, ДЖЕЙМС И НИКОЛЬ

Резиденция Верховного ковена, ноябрь

Сэр Уильям с наслаждением и явной завистью смотрел, как Николь Андерсон безропотно — не обошлось без колдовства! — вкладывает свою руку в руку его сына. Колдун сам связал их веревкой, пропитанной травяным отваром, и сделал каждому по надрезу на ладони, смешивая кровь новобрачных.

«Джеймс разделит с ней ложе, заберет ее силу, потом заманит сюда остальных Катерсов, и на ближайший Йоль все три ведьмы отправятся на костер».

Незадолго до этого сэру Уильяму донесли: Холли Катерс с остатками ковена только что тайно приехала в Лондон — очевидно, чтобы спасти Николь.

Его даже повеселило их старание проделать все скрытно: точно так же совсем недавно явилась и компания Хосе Луиса. Неужели они не понимали, что Лондон — это вотчина Верховного ковена? Здесь невозможно оставаться незамеченными.

«Конечно, Джеймс знает, что я осведомлен о его многочисленных планах свергнуть меня, — размышлял он, сияя улыбкой своему сыну, новоиспеченному жениху. — Майкл тоже должен это понимать. Ах, Деверо — что за чудесные сумасшедшие стрелки: никогда не знаешь, в кого целят. А стоит дать команду "огонь" — поди угадай, кому достанется пуля. С ними не скучно — а для любого, кто поживет с мое, это драгоценный подарок. Достаточно драгоценный, чтобы не убивать опасных врагов, хотя им давно пора с выклеванными глазами гнить под клумбой».

Перед ним одетая в черное с ног до головы стояла юная невеста и, хлопая глазами, едва заметно покачивалась из стороны в сторону. В ее глазах читались ужас и смятение — она была совершенно бессильна остановить церемонию. Девушка даже не могла ничего сказать, чтобы отказаться от брака с Джеймсом.

Сэр Уильям, с большим удовольствием посыпая ее рану солью, поднял кубок, в который стекала их кровь, и приветствовал пару:

— Дело сделано. Теперь вы — муж и жена! — и тут же обратился к молодому честолюбивому колдуну по имени Иен, чьим истинным стремлением было стать знаменитым голливудским режиссером и продюсером: — Отыщи Холли Катерс и ее компанию и приведи сюда. Не сможешь взять в плен — убей на месте.

МАЙКЛ, ИЛАЙ И ЛОРАН

Сиэтл, ноябрь

Луна сначала убывала, потом прибывала и теперь вновь светила полным диском. Особняк Андерсонов пустовал. После осторожных расспросов выяснилось, что Ричард Андерсон переехал, и ни его обычный турагент, ни работавший в телефонной компании слуга Майкла не могли сказать, куда именно.

Ничего не показали даже магические кристаллы.

«Ну и ладно. Все равно я его скоро найду… если он мне понадобится».

Рядом с колдуном, на заднем дворе изысканного особняка Андерсонов, стояли Лоран и Илай. Последний только что вернулся из Лондона и привез новости о свадьбе Джеймса и Николь.

Илай всем сердцем чувствовал, что сейчас — самое время бросить лондонские интриги и трезво взглянуть на свое положение. Убить Жеро пока не удалось, а чтобы самому Илаю не отправиться на тот свет, необходимо совершить некий серьезный поступок, который примирил бы его с отцом.

— Здесь. — Майкл указал на розовый куст.

В ноябре розы обычно не распускаются, по крайней мере в Сиэтле, но эти ярко алели, хотя в лунном свете должны были бы выглядеть серыми.

С неба слетел Фантазм. Майкл улыбнулся, Илай кивнул, а Лоран с радостным вздохом протянул руку, припомнив бессчетные охоты, на которых, покуда он был жив, сокол составлял ему верную компанию.

Затем Майкл взялся за дело: набрал полные легкие воздуха, мысленно нашел внутри себя точку опоры, распростер руки и заговорил, обращаясь к земле:

— Взываю к тебе — восстань и повинуйся.

Вдалеке громыхнуло, с неба закапало. Майкл, не шелохнувшись, повторил заклинание:

— Взываю к тебе — восстань и повинуйся.

Дождь припустил.

— Надо было зонт прихватить, — пробормотал Илай.

Лоран недовольно взглянул на него, но этим и ограничился: могущественный повелитель рода Деверо начал привыкать к повадкам современных людей, в том числе и к чрезмерной болтовне своих юных много раз «пра-» правнуков.

Снова сверкнула молния.

— Взываю к тебе — восстань и повинуйся.

Розовый куст дрогнул, из-под земли раздался яростный демонический вой.

Почва под цветами пришла в движение, затем раздался протяжный стон, а вслед за ним — тихое угрожающее шипение.

— Приказываю тебе — оживи, — скомандовал Майкл, раскинув руки еще шире.

Из-под влажной почвы показалась лапа. Земля вспухла, и наружу под тугие струи дождя вылезла мертвая Геката. Она с трудом встала и моргнула янтарными глазами.

— Я вернул тебе жизнь, которую забрала ведьма Холли Катерс. Будешь ли ты отныне служить мне?

Кошка раскрыла пасть.

— Я воскресил тебя, — повторил колдун. — Будешь ли ты отныне служить мне?

Геката содрогнулась всем телом и произнесла:

— Буду.

Получив ответ, Майкл повернулся в другую сторону. Немилосердно хлестал ливень, ветер стенал и пронзительно выл, с треском вспыхивали молнии.

— Кто еще?

Дождь припустил сильней, луну то и дело скрывали стремительные тучи.

— Кто станет служить мне? Кто вступит в мой ковен?

— Я! — раздался хор голосов.

Геката запрыгнула колдуну на руки, тот приласкал ее. Вокруг начали возникать неясные фигуры, которые постепенно превращались в мертвецов, гномов, духов, уродливых демонов и бесов со следами пыток на теле.

Майкл понял, что перед ним стояли те, кто когда-то пытался напасть на ведьм, но были убиты — и порою весьма жестоко. Каоры никогда не щадили врагов, о чем Изабо выгодно умолчала, когда планировала тот пожар так, «чтобы Жан не погиб». Жажда мести в тех, кого колдун поднял из могил, была настолько велика, что не давала им умереть истинной смертью, и они продолжали свое существование в подлунном мире.

— Мы отыщем ее вместе, — пообещал Майкл. — Вместе со своим ковеном она заплатит за все — за каждый волосок, который упал с наших голов по вине Каоров.

— За все, — хором повторили бескровные, серые мертвецы.

Колдун улыбнулся — сначала им, потом Лорану. Тот ответил одобрительным взглядом.

— Bien. Неплохо.

— Я обещал Холли, что убью ее до праздника середины лета. Так все и будет.

ЖЕРО

Авалон, декабрь

Жеро мерил шагами камеру в замке на Авалоне и слушал новости, которые принесла служанка.

— Говорят, что ковен Катерсов-Андерсонов приехал в Лондон, а сэр Уильям с Джеймсом теперь их повсюду ищут.

«Мне никак нельзя посылать к ней свой дух, иначе ее найдут, — думал он, потрясенный известием. — Я говорил ей держаться от меня как можно дальше… но не за мной она явилась в Лондон. А за своей сестрой».

Жеро одновременно радовался и грустил, понимая при этом, что важно другое.

«Она должна жить».

ИЗАБО И ЖАН

За пределами времени и пространства

Изабо побежала навстречу Жану, протягивая к нему руки, но, как только увидела его полный враждебности взгляд, рухнула перед ним на колени и зашептала:

— Прости меня, мой дорогой. Я пробовала спасти тебя. Я не хотела, чтобы ты погиб от моей руки.

— Мне доподлинно известно, что кое-кому ты обещала совсем другое, — парировал он, — и теперь из века в век мы преследуем друг друга, скованные ненавистью.

— Non, поп. Любовью! Любовью, mon Jean[36].

Взгляд, которым она подкрепила эти слова, пленял, очаровывал и завораживал. Перед Жаном была его Изабо, его любовь.

— Ma vie, ma femme! Жизнь моя! Жена моя!

Он упал на колени, обнял ее и поцеловал.

В явившемся ему сновидении Жеро поцеловал Холли…

В своем сне Холли ответила на его поцелуй.

— Жеро, — прошептала она сквозь дрему, — я разыщу тебя.

1

Прошу вас (фр.).

(обратно)

2

Королева! (фр.)

(обратно)

3

Умоляю вас, мадам (фр.).

(обратно)

4

Мой брат колдун (фр.)

(обратно)

5

Здесь: знаешь (фр.).

(обратно)

6

Эта женщина (фр.).

(обратно)

7

Простите, следует говорить (фр.).

(обратно)

8

Друг мой (фр.).

(обратно)

9

Ты прав (исп.).

(обратно)

10

Красавица моя (исп.).

(обратно)

11

Все в порядке. Не волнуйся, ведьма (исп.).

(обратно)

12

Хорошо, пойдемте (исп.).

(обратно)

13

Поосторожней, парень (исп.).

(обратно)

14

Замолчи! (фр.)

(обратно)

15

Здесь: впрочем (исп.).

(обратно)

16

Пламя, вспыхни (лат.).

(обратно)

17

Я… Изабо (фр.).

(обратно)

18

Помоги… Николь (фр.).

(обратно)

19

Моя дорогая (фр.).

(обратно)

20

Плывите, летите, исполняйте мою волю (лат.).

(обратно)

21

Да, госпожа (фр.).

(обратно)

22

Госпожи (фр.).

(обратно)

23

Красавица (фр.).

(обратно)

24

О боже мой (исп.).

(обратно)

25

Ах, малышка (фр.).

(обратно)

26

Именем Господа изгоняю тебя (лат.).

(обратно)

27

Свинья (фр.).

(обратно)

28

Матушка (фр.).

(обратно)

29

Пламя! (лат.)

(обратно)

30

Старина (фр.).

(обратно)

31

Итак, друзья! (фр.)

(обратно)

32

Вперед, на Деверо! (фр.)

(обратно)

33

Вперед! (фр.)

(обратно)

34

Итак (фу.).

(обратно)

35

Храбрая моя (фр.).

(обратно)

36

Мой жан (фр.).

(обратно)

Оглавление

Нэнси Хольдер, Дебби Виге Отчаяние

ОТ АВТОРА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ МОЛОДОЙ МЕСЯЦ

  1 ПОЮЩАЯ ЛУНА

  2 ЛУНА ЛИСТОПАДА

  3 МЕРТВАЯ ЛУНА

  4 СНЕЖНАЯ ЛУНА

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ПОЛНОЛУНИЕ

  5 ТИХАЯ ЛУНА

  6 ГОЛОДНАЯ ЛУНА

  7 ЛУНА ПОСЕВА

  8 ЛУНА ВСХОДОВ

  9 ДЕВЯТАЯ ЛУНА

  10 ЗЕМЛЯНИЧНАЯ ЛУНА

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ СТАРЫЙ МЕСЯЦ

  11 БЛАГОСЛОВЛЯЮЩАЯ ЛУНА

  12 ЛУНА ЖАТВЫ

  13 ТЕМНАЯ ЛУНА X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?