«Тропа в сингулярности»

Тропа в сингулярности (fb2) - Тропа в сингулярности 274K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Сергеевич Абвов

Абвов Алексей Сергеевич Тропа в сингулярности

На бесконечную тоскливую черноту космического пространства постепенно наползал ещё далёкий свет звезды, отраженный обшивкой находящегося рядом космического корабля. Достаточно обыденное для меня зрелище, но в этот раз я серьёзно волновался. Сегодня особый день. Он начался совсем не так, как все другие дни моей жизни. Этот день станет началом нового пути в моей жизни и, возможно, судьбой всего человечества. В окне моей каюты, состоящего из силового поля, мерцает звёздный вихрь края галактики. Уже много лет, до тупой истерики, я не могу смотреть на звёзды, но только не сегодня. Впервые за много лет, я и сотня моих коллег, смогут увидеть эти звёзды не из холодного, всем опостылевшего космоса, а с поверхности самой настоящей живой планеты. Ради этого стоило жить и выживать. И даже вечно холодные злые и далёкие звёзды вдруг стали такими близкими, приветливыми. С чего это всё вдруг? Может это всего лишь их прощальный привет нам, идущим в неизвестность?

Вся эта операция, с самого начала, выглядит крайне странной. Логика ума отказывается понимать причины, которые привели всех нас сюда. Это просто нереально, невозможно, так не должно было быть. Но это есть, и эту реальность хочешь — не хочешь, придётся признать. Все прежние компании, в которых мне пришлось принимать деятельное участие, были хотя бы понятными и изначально предсказуемыми. Даже смертельные битвы, в которых по плану должно было погибнуть большинство участников, не волновали меня с самого начала так, как эта, вроде бы совершенно безопасная операция. Что бояться смерти? Она проста и предсказуема, но сейчас, когда открываются такие перспективы, больше всего хочется жить. И безбрежный космос, такой большой и пустынный, сейчас мне кажется таким маленьким и наполненным.

Космос, бескрайнее пространство с редкими вкраплениями миров… Футурологи, уже ставшим далёким, прошлого, явно ошибались, когда говорили, что этот самый космос станет новым домом для человека и всего человечества. Конечно, во многом они оказались правы, космос действительно стал домом для большинства биологических существ под названием "человек разумный", но лишь оттого, что другого выбора у них просто не было. Можно ли назвать домом то место, где ты живёшь, потому что другого выбора у тебя нет? Я, рождённый в космосе, могу сказать твёрдое — нет! Даже те из нас, кто никогда не ступал на поверхность живых обитаемых планет, имеют внутри себя чёткое ощущение: дом — это то, что сделано из грубого камня, стёсано из досок драгоценного дерева, или хотя бы силовое поле, обязательно находящееся на поверхности планеты, через атмосферу которой можно смотреть на хозяйку-звезду. Звезду, дающую жизнь, а не несущую смерть. Мы всё же планетарные существа, как бы далеко не забирались в космические дали. Никакой богатый ботанический сад, созданный на огромной космической станции, неспособен хоть чуть-чуть приблизиться к самому маленькому, но земному саду. И никакой синтезатор запахов, имеющий место на любом даже самом небольшом космическом корабле, неспособен приблизиться к естественному запаху Земли. Та самая пыль и грязь, от которой некогда бежали в космос первооткрыватели пространств, считается обитателями космических жилищ чем-то очень ценным, практически недоступным. Провести неделю отпуска на Земле или ещё нескольких терронизированных планетах — является очень дорогим удовольствием, и мало кто способен себе это позволить даже из командного состава звёздного флота, ибо на эту блажь требуется целое состояние или очень весомые заслуги. Ну а жить на Земле и других подобных ей планетах могут позволить себе баснословно богатые везунчики и владельцы космических корпораций. Историки, верно, нагло врут, когда утверждают, что раньше на Земле жили семь миллиардов человек…, хотя это действительно было в далёком докосмическом прошлом человечества. Верится с трудом, что на Земле были огромные города-скопления, как у атрианцев. Известно, к чему всё это привело планету. Разве можно так жить? Естественно нет. И у человечества просто не осталось другого выбора, космос ждал его очень давно. А восстановленная и расцветшая яркой зеленью планета стала для всех, ушедших вдаль, несбыточной мечтой на возможное возвращение, образом дома и давно потерянного рая.

Мне сильно повезло, причём повезло многократно. Я, волей судьбы, вернее, волей моего отца, стал колонизатором, то есть специалистом по освоению планет и крупных астероидов. И, благодаря этому выбору профессии, о котором меня ни разу не спросили, я имел возможность учиться целый год в Высшей Колонизационной Школе на самой Земле, проходил практику на Марсе и ещё пяти планетах. Мне повезло ещё в том, что я выжил в процессе этого профессионального обучения, так как только каждый седьмой, кто поступал в школу колонизации, доживал до её окончания. Но именно это и испортило мне жизнь окончательно. Жить всю жизнь в плену у своей памяти — очень жестокое наказание. Помнить, как пахнет живой лес после летнего дождя, как шуршат осенью опавшие листья, как можно лежать, уткнувшись носом в талый снег, ощущать, как распускаются почки на деревьях весной, и более не иметь реальной возможности ко всему этому дотянуться и прикоснуться…

Никакой космос и никакие средства создания иллюзий не способны заменить самую малую толику живой природы, отделённой тонкой атмосферой планеты от безграничного и безжалостного пространства космоса. Верить в то, что окажешься в числе везунчиков, ступивших на поверхность новооткрытого мира, который когда-либо сможет стать похожим на Землю, конечно можно, но рассчитывать на это — крайне недальновидно. Раньше да, это было вполне обыденным явлением, удел же колонизаторов планет сегодня — отвоёвывать и строить убогие базы на глыбах камня, случайно летящих в космическом пространстве где-либо вдалеке от обитаемых миров, да и то не без серьёзных проблем.

Космос оказался густонаселённым разными формами разумной жизни, имеющими свои амбиции и претензии на пространство, так что слишком поздно оперившемуся человечеству, практически ничего дельного не досталось. Центральная часть галактики недоступна для быстрых космических перелётов, да и сформированных планетных систем там очень мало из-за общей гравитационной нестабильности ядра галактики. Потому вся разумная планетарная жизнь обитает на галактической окраине, во "внешнем поясе". И он был занят очень давно, людям досталось разве что, несколько весьма неприветливых миров в собственном локальном секторе, на которые никто не претендовал ранее из-за большой сложности их колонизации и малых перспектив дальнейшего развития. Поэтому обнаружение никем не занятой системы "ЕН28" стало настоящим сюрпризом для выходцев с Земли. Мало того, что этот мир находился, чуть ли не в самом оживлённом секторе галактики и был обозначен на всех космических атласах, почёрпнутых землянами у других космических рас, он был уже живым. На его единственной планете, имеющей приемлемый для распространённых форм биохимической жизни уровень гравитации, существовала своя жизнь, имеющая в основе углеродно-азотно-кислородную конструкцию, практически такую же, как земная. Однако кроме растительности, на этой планете сканнерами не обнаруживались никакие иные формы жизни. Также не обнаруживались и какие-либо иные факторы, которые могли бы препятствовать безопасному существованию на этой планете людей, а так же представителей еще двух десятков форм разумной жизни, занимающихся колонизацией космоса в нашей галактике.

Все попытки представителей земного звёздного флота узнать у других космических рас информацию об этой планете окончились неудачей. В лучшем случае, они говорили: — "да, мы знаем об этом мире". Но вытянуть большее у них было невозможно. Были ли попытки колонизации этой планеты ранее, и кем из них, так и оставалось неизвестным. Прямо заговор молчания какой-то. На самой планете, с орбиты, обнаруживались остатки деятельности разумных существ, но все эти остатки были такими древними, что считать планету занятой не было никаких оснований. Все факторы вместе вызывали большие подозрения, но ни одной разумной причины отказа от попытки колонизации этого нового мира, так и не было найдено. Более того, ни одна из других космических рас официально не заявила свои права на колонизацию этого мира.

Это была самая настоящая удача. Удача создать новую Землю, в очень удобном для развития человечества крае галактики. Ничто не могло остановить долгожданную колонизацию выходцами с Земли мира под кодовым именем "ЕН28". Имеющиеся сомнения и подозрения не имели рациональных оснований при всех возможных перспективах.

И вот, наконец, я и ещё сотня таких же, как я, колонизаторов, специалистов самого разного профиля, ожидают, когда наша разведывательно-колонизационная база опустится на поверхность планеты. Это была мечта многих поколений земных колонизаторов — ступить на поверхность нового настоящего живого мира, и мы эту мечту осуществляем. Все странности этого дела, все непредвиденные опасности — разве могут сейчас что-либо значить, когда многовековая мечта многих поколений вот-вот реализуется через нас. Мы — это самые лучшие…, впрочем, мне очень хочется в это верить, что именно мы — лучшие. Нас отобрали из самых разных бригад колонизаторов, да, нам много чего недоговаривали, но именно мы первыми ступим на эту планету, и именно наши имена будут вписаны в её историю, как имена первопроходцев. Этим фактом можно смело гордиться, и неважно, что может произойти дальше с нами и нашей жизнью. Ради этого мгновения стоило выжить в бесконечной борьбе и жить, пропадая в бездарно потраченном времени прежней жизни, проведённой в безжизненном космосе. Это шанс, если не прожить оставшуюся жизнь на этой планете, которая, безусловно, прекрасна и неповторима, то хотя бы некоторое время пожить на самой Земле, тратя огромный гонорар, который обещан всем нам за удачную колонизацию. Да, на эти деньги можно будет купить свою собственную большую космическую станцию, но разве может сравниться долгая жизнь в пустоте с годом жизни на живой планете?

Все эти размышления бродили у меня в голове, хоть как-то вытесняя холодок неопределённости и, вдруг снова возникшего, желания жить, с которым я уже давным-давно попрощался. Настоящий колонизатор не может жить с таким желанием, слишком уж велика опасность в его жизни, именно отсутствие этого желания — немаловажный фактор его собственного выживания. Я уже долго пребываю в состоянии смятения, не в силах справиться с собой. Я знаю, что так нельзя, но иначе я тоже не могу. Да, придётся принять и это, просто как данность, полученную мной в ощущениях. Впрочем, к чему это я тут весь распереживался, когда наша станция только что вошла в атмосферу планеты и вид за окном окрасили яркие языки плазмы. Мы снижаемся.

Место нашей посадки выбрано давно и с большой тщательностью, так что проблем с посадкой быть просто не должно. И всё же, почему я не нахожу себе места даже сейчас? Очень странно, такого со мной не было, даже когда мы спускались на горячую "АМ9" с непредсказуемой атмосферой и поверхностью сплошь покрытую вулканическими разливами с редкими пятачками, на которые можно было сесть.

Мне захотелось вспомнить членов нашей команды, с которыми мне придётся плотно общаться в самое ближайшее время. Нас представили друг другу совсем недавно, уже в пространстве этого мира, буквально за двое суток до спуска. Очень плохо было то, что близко знаком я только с одним из них — Афеном, мне приходилось работать с ним вместе в одной команде. Остальные были незнакомы. Ещё одного — Вайда, командира команды биологов, я знал по рассказам своих друзей из последней компании. Он должен быть хорошим парнем…, если так можно сказать о том, кто уже отметил свой столетний юбилей. Впрочем, я и сам далеко не молодёжь, семьдесят лет — период ранней зрелости для человека в наши дни. Хотя для профессионального колонизатора — это уже тот возраст, когда можно говорить о настоящем везении, ибо мало кто доживает и до половины этого срока. Так что, как ни крути, но я — везунчик.

Больше всего меня заинтересовала женщина с довольно таки непривычным именем — Онтристис. Совсем не потому, что она женщина (впрочем, среди колонизаторов женщин всегда было крайне мало), а потому, что в её поведении и взгляде было что-то особо таинственное, непонятное. Я никогда не встречал подобного ни у одной из женщин, да и мужчин тоже. Более того, она была включена руководством именно в моё подразделение оперативной разведки, что было крайне странным. Я ещё никогда не слышал о том, что в разведку, которая всегда являлась сугубо мужским делом, включались женщины. Кроме этого, я так и не узнал её специализации, что было для меня ещё более странным. Вообще, среди колонизаторов все роли изначально чётко расписываются. У всех есть своя достаточно узкая специализация, пожалуй, кроме нас, разведчиков. Нам требуется знать и уметь всё понемногу и помногу уметь работать с самым различным инструментом и оружием. Но даже среди нас есть чёткая специализация, ибо закон выживания гласит: "одиночка из разведки не возвращается и нельзя быть сильным во всём". Даже если разведчик действует автономно, то другие члены разведгруппы его в это время прикрывают или сопровождают на расстоянии. Именно поэтому я был сильно озадачен ролью Онтристис в своей группе. Все остальные члены команды были явно хорошими специалистами, знатоками своего дела, и прошли не одну компанию. Но об Онтристис я так ничего и не знал, кроме, пожалуй, того, что она пришла из группы "зеро", то есть из дальней космической разведки. Спрашивается, какого манна, делать космическому разведчику в разведке планетарной? Тут другие условия и другие задачи. Но выбирать мне не приходится, есть более высокое руководство, ему виднее.

Другие отделы нашей группы колонизаторов меня сейчас волновали мало. Все необходимые специалисты есть с некоторым запасом, они своё дело хорошо знают, мне главное им не мешать, и наоборот, я и моя группа являются подчинёнными интересам практически всех остальных, за исключением случаев вооруженных столкновений, которых на этой планете вроде как не предвидится. Так что остаётся расслабиться до самой посадки и выяснения окружающей обстановки по датчикам станции, а так же сбора информации с автономных зондов, скинутых на планету ранее. Именно наша разведгруппа первой ступит на эту планету, проверив на себе пригодность окружающих условий для существования человека, что с полной гарантией не смогут определить никакие датчики.

Случаи фатальных ошибок техники уже бывали в истории космического флота и колонизации других планет. Были миры, где техника показывала, что всё хорошо, а вот люди погибали от неизвестных ранее особенностей местного климата. Так что нам предстоит выяснить на своей собственной шкуре насколько наука человечества способна прогнозировать те или иные неблагоприятные факторы обитания в иных мирах.

Зазвучал сигнал готовности к посадке. Этот уже достаточно привычный мне звук требовал, чтобы я немедленно лёг в компенсатор перегрузки, так как вскоре станция перейдёт с искусственной внутренней гравитации на естественную силу притяжения планеты. А этот переход практически всегда вызывал непредсказуемые локальные гравитационные возмущения и теоретически мог расплющить меня и других оказавшихся вне компенсаторов людей. Но среди бывалых колонизаторов, к которым я себя давно относил, бытовало древнее суеверие, что использование компенсатора перегрузки при посадке — дурной знак. Впрочем, пока обходилось. Мне хотелось до самого конца спуска видеть, что происходит за окном, так что я, как обычно, проигнорировал все предписания инструкции и остался в своей каюте. Однако в этот раз зря. Почти в самый момент касания поверхности планеты тряхнуло так, что меня швырнуло в окно, силовое поле которого отбросило меня обратно, и я крепко приложился головой об пол каюты. Если бы не мои отработанные рефлексы разведчика, которые позволили частично компенсировать удар при падении, то с мозгами пришлось бы попрощаться. Но всё равно, шишка на затылке теперь будет напоминать мне об этой посадке ещё какое-то время. Зараза, теперь думать о пространном не получится, придётся сосредоточиться на конкретике, иначе это напоминание будет постоянно лезть в голову. Вот и верь теперь во всякие древние суеверия.

Я решил выбраться из своей каюты и податься в отдел сбора разведгруппы. Надо многое успеть сделать, пока остальные мои подчинённые вылезут из своих компенсаторов перегрузки. Я всё же командир, который должен хотя бы приходить первым. "Да уж, командир с напрочь отбитой головой…", — опять напомнила о себе шишка.

Пройдя по длинному коридору до выхода из жилого отсека я обнаружил, что дверь каюты Онтристис медленно открывается и на пороге стоит она, старательно массируя себе лоб. "Да, судя по всему, наш человек", — про себя подумал я, такая не пропадёт почём зря. Мне даже стало несколько веселей, не один я такой особенный идиот, который руководствуется всякими суевериями, а не отработанными за века инструкциями.

— Ну, пойдём собирать панцири, — сказал я ей, проходя мимо, — иначе все увидят наш неважный вид.

— Мммда… ты прав, — неуверенно ответила мне она, продолжая тереть свой лоб.

Мы направились к силовым лифтам, которые вели на нижний ярус станции. Но лифты ещё не включились, пришлось идти обходным путём по длинным спиральным желобам через технические отсеки. То там, то тут, были видны сигнальные огоньки аварийного состояния разного рода аппаратуры. "Да, хорошо тряхнуло, даже железки не выдержали", — успел подумать я.

— Ничего, сейчас сработают системы самовосстановления, — как бы прочтя мои мысли, ответила мне Онтристис. — Да и вообще, зови меня, если что, просто Осс. Я не люблю своё длинное имя.

— Ага, так и запишем в журнале, — усмехнулся я, так как тоже не любил, когда меня называют моим именем, которое мне самому уже давно надоело.

— Тогда ты меня тоже зови Икт, а не как положено по уставу, командор Икторсинус.

— Договорились, — сказала она, — мне всегда казалось, что полные имена требуется оставить, когда приходишь в разведку, так общаться просто неудобно.

— Ты попробуй это объяснить тем, кто уставы пишет, — заметил я, — хорошо что на нас не распространяется необходимость общаться точно по инструкции, когда мы выполняем свою задачу, но не забывай об этом вне рабочих рамок, можно нарваться на серьёзный штраф.

— Знаю, — отмахнулась от моего замечания она, — но сейчас нас всё равно не пишут в систему контроля, так что бояться нечего.

Несколько минут блужданий по коридорам, и мы пришли в наше отделение разведки. Стоило войти в дверь, как посреди зала возникло объёмное изображение командующего звёздным флотом адмирала Восса.

— Так, командор Икторсинус, — сказал адмирал, расхаживая по залу туда-сюда, — тебе предстоит сейчас кое-что узнать, и это тебе явно не понравится.

Адмирал редко требовал обращение по уставу, разве что от своих непосредственных подчинённых. Но со мной он общался без всяких условностей, как с простым человеком, что сильно импонировало мне.

— Мне уже и так многое не нравится, — глухо в нос ответил я, почёсывая вновь напомнившую о себе шишку, не стесняясь показать своё не совсем героическое состояние, как по идее положено командиру разведки.

— Я вижу, — заметил тем временем адмирал, — ты уже познакомился поближе с высшим командором Онтристис?

— Высшим командором! — изумился я, — ничего не понимаю, почему тогда разведкой командую я, ведь между нами целая пропасть в звании?

— Успокойся, — сказала Осс, взглянув на меня своим удивительным и непонятным взглядом.

— Да, — подтвердил адмирал, — ты командуешь разведкой, и Онтристис — член твоего подразделения. Но она не простой твой подчинённый, она непосредственно выполняет только мои приказы, и сейчас я приказываю ей быть в подчинении у тебя. У неё есть свои инструкции, которые тебе знать пока ни к чему, да и лучше всего, если ты о них так никогда и не узнаешь.

"Хм", — про себя подумал я, — "вот так подарочек мне тут устроили, мало того, что первым иду на поверхность, да ещё и инструкции какие-то там припрятаны…, чем дальше, тем интереснее".

— Да, понял, — вслух сказал я.

— Это ещё не всё, — продолжил адмирал, — тебе передаёт привет твой старый знакомый Хетт.

"Сат, только этого мне ещё не хватало", — подумал я, вспоминая, что любой привет от сикрийца Хетта ранее ничего хорошего не приносил. Я вообще не понимал, почему этот сикриец имеет интерес общаться с выходцами с Земли, а, уж, почему он иногда обращает внимание на меня лично, мне было и вовсе неясно. Сикрийцы вообще были очень странной космической древней расой, которая некогда полностью ушла жить в космос. Свои планеты они оставили другим, в число которых люди, к большому сожалению, не входили. Однако сикрийцы почему-то всегда крутились там, где возникали всякие заварушки с непредсказуемым финалом. И это только усугубило мои недобрые ожидания от исхода всей этой компании.

— Хорошо, учту, — вслух сказал я, старательно пряча за "протокольной физиономией" свои недобрые мысли, — только передайте ему, что при случае, его драгоценная шкура будет безнадёжно испорчена, его прежние приветы того стоят.

Адмирал расхохотался, и заметил:

— Ты далеко не первый, кто хочет испортить шкуру Хетту. Так что вставай в очередь, причём сразу за мной.

— Мда, значит, нам тут явно придётся полностью отрабатывать свой немалый гонорар, если даже вы, адмирал, не владеете большей информацией, чем мы?!

— Ничего, ты справишься, я верю, — посерьезнел адмирал, — хотя хочу сказать, что на то, что от вас ничего не останется, даже мокрого места, ставят очень многие. Уж слишком лакомый кусочек эта планета. Я делаю ставку даже не на вашего командира, а на тебя лично. Именно поэтому рядом с тобой всегда будет находиться Осс, — адмирал назвал её сокращённым именем, чем сильно удивил меня.

— Постараюсь оправдать ваши ожидания, если оправдаю свои, — заключил я.

Изображение адмирала поблёкло и исчезло, канал связи закрылся.

— Ну что, понял, во что мы все влипли, — спросила меня Осс?

— Ага, догадался. Всё равно обратной дороги уже нет, — я вздохнул внутренне расслабляясь.

Что будет — то будет, будем действовать как требует предписание и решать проблемы по мере их поступления.

В это время стали оживать экраны мониторов оборудования колонизационной станции. Команда повылезала из своих компенсаторов перегрузки и начала постепенно включаться в работу. Большая часть оборудования, вышедшего из строя при посадке, уже самостоятельно восстановилась и станция начала работать по установленной программе. Я смотрел на экраны, отображающие результаты работы автоматов сбора данных об атмосфере планеты, о биологической активности и возможной опасности, а так же разного рода электромагнитных явлениях. Пока все данные говорили о том, что мы можем находиться на этой планете без жестких скафандров и даже без дыхательных фильтров. Атмосфера, хоть и отличается от привычной для выходцев с Земли, но вполне пригодна для них. Здешняя растительная и микробиологическая жизнь очень похожа на земную, но имеет с ней прямую несовместимость по некоторым ключевым параметрам, так что риска подхватить какую-либо пакостную инфекцию просто нет. Впрочем, нет и риска заразить нашей микрофлорой биоценоз этой планеты. Это очень приятное явление, преодоление биологических барьеров — одна из самых непростых и неприятных задач в деле колонизации миров, где существует своя жизнь. Естественно, всё это ни в коем случае не повод отказаться от специальных костюмов с дополнительной защитой из силового поля при выходе на поверхность, так что я и Осс, занялись разборкой своих персональных ящиков, пока не подошли остальные члены разведгруппы.

Перед пришедшими мы предстали уже облачёнными в свои костюмы, которые делали незаметными шишки у меня на затылке и на лбу у Осс. Это сильно радовало меня, так как ни подчинённые, ни, тем более — начальство, не узнает о нашем пренебрежении к инструкциям и собственной жизни. Адмирала можно не учитывать, он на такие мелочи внимания просто не обращает. Пока остальные разведчики облачались, я связался с командиром станции. Командир колонии был человек сугубо гражданский, поэтому у него не было какого-либо звания, что требовало обращения по имени и фамилии. Практически все служащие имеющие звания очень не любили гражданское руководство за это фамильярное обращение, тем более, будучи у них в подчинении. Но лично я наоборот больше любил гражданских, они всегда были куда как более ответственны за свои принятые решения, ощущали свою персональную, фамильную ответственность, в отличие от тех же служак и, тем более, военных. Последние так вообще были склонны стремиться принимать все решения лишь на основе устава и инструкций. Учитывать человеческий фактор для них было крайне неприлично. Что люди, что роботы, какая разница. Есть цели и задачи, их надо выполнить. Не получилось — так это не наша вина, это несовершенство инструкций. А для нас, разведчиков, тот самый человеческий фактор — это скорее средство выживания. Роботы в разведке, конечно, применяются, но толка от них пока было немного. У людей все же лучше получается, ведь мы ведёт разведку именно для людей, а не для машин. Так что хоть мы и сами обычно непосредственно подчинялись служивым и военным, то с гораздо большим удовольствием выполняли приказы именно гражданских руководителей.

— Слушай сюда, — сказал мне Митей Пит, который тоже не терпел уставного общения, — тебе сейчас предстоит со своей командой спуститься на поверхность и обойти по периметру долину, посреди которой стоит наша станция. Здесь ещё с орбиты мы обнаружили останки древних строений, но ничего более конкретного не наблюдается аппаратурой даже отсюда. Никаких высокоорганизованных жизненных форм не обнаружено ни на земле, ни под ней, но всё же будьте там особенно осторожны и возьмите полное вооружение. Мало ли что здесь может быть, я так и не могу понять, причин, по которым эта планета не была колонизирована до нас кем-либо из других рас. Не спроста всё это. Явно существует какая-то особая тайна. Так что, повторяю, будьте начеку, впрочем, не мне вас учить, разведчик.

Командир отключился, а я собрал всех своих подчинённых, членов разведгруппы, в общий круг.

— Итак, мы выступаем немедленно. Действуем по высшему уровню опасности, кто бы что не думал. Да-да, именно по высшему, надеюсь не мне вам объяснять, что это такое. И ещё, мы идём первые, это событие будут фиксировать датчики изображения станции для всемирных новостей, которые будут внимательно смотреть все выходцы с Земли, да и, думаю, на самой Земле то же. Такое эпохальное событие никто не пропустит. Так что рекомендую надеть свои персональные феньки, амулеты и прочие талисманы, по которым вас потом легко узнают те, кто вас знавал ранее. Ничего, пусть они вам завидуют. Может быть именно в таком виде вы навсегда войдёте в историю, кто знает. Итак, пятнадцать минут на сборы и выступаем.

Пока остальные быстро собирались, я достал свой ситртоновый оранжевый шарф, который мне подарил мой учитель в колонизационной школе, когда я впервые серьёзно простудился. Я всегда брал с собой во все свои операции этот самый шарф, как память о том человеке, который сделал всё для того, что бы я стал именно тем, кем являюсь сейчас. Этот шарф, даже вопреки всем инструкциям, я запихивал внутрь жестких скафандров, я приходил в нём на отчёты к начальству после различных вылазок, я встречался в нём с представителями других рас. Это был мой персональный талисман и отличительный знак, который знали все кто знал меня, и даже больше. Хорошо, что ситртон практически вечный материал, иначе этот шарф давно бы истёрся в мелкие клочки о мою шею или рассыпался в пыль от старости. И вот теперь мой шарф станет первым флагом, который будет развеваться на ветру нового мира. Я испытывал чувство гордости от переживаний этого, прямо скажу, не очень значительного факта, и ко мне, наконец-то, после долгих душевных терзаний последних дней, вернулось чувство уверенности, тихо шепчущее мне, что всё у нас будет хорошо. Вот только шишка на затылке всё ещё давала о себе знать, напоминая, что она явно будет не единственной на моей голове, пока случится это "хорошо". Ну что ж, это тоже хороший знак, подумал я, направляясь во главе своей разведгруппы к выходному шлюзу.

Планета была не просто красивой, она оказалась чарующе прекрасной. Даже по земным меркам. Сколько хватало глаз, всё пространство долины, было покрыто редкими невысокими деревьями с очень яркими зелёными кронами. Где-то деревья скорее напоминали большие отдельные кусты. Поверхность почвы полностью заросла густой травой, которая скрывала неровности грунта. Рассчитывать на лёгкую прогулку без того, чтобы не требовалось внимательно смотреть себе под ноги, нам не приходилось. Время от времени набегал лёгкий ветерок, заставляя шевелиться волнами и звучать шорохами всё это растительное великолепие. Поле долгих лет проведённых в космосе мой взгляд по-настоящему радовался. Дышать было легко и приятно. "Немудрено", — вспомнил я, — "содержание кислорода в атмосфере здесь практически 30 %".

Что было несколько странным, так это то, что я не видел практически ни одного цветка. Море самой разной растительности, явно в самом активном её периоде, но ни одного цветущего. Даже флора миров, сильно отличающихся от Земли и имевших иную биологическую эволюцию, обычно имела те или иные варианты цветковых растений. Я внимательно вспоминал учебные материалы, которые нам давали по этой теме в школе. Это универсальное изобретение природы, судя по всему, было распространено по самым разным, совсем не похожим друг на друга мирам. Странно, очень странно. Я решил внимательно осмотреть ближайшее ко мне дерево, и всё понял. Практически все растения в этой долине, да и похоже на всей планете, были или ветроопыляемыми или размножались исключительно почкованием. Других переносчиков генетического материала на планете не существовало. Здесь отсутствовали любые свободно движущиеся формы жизни, типа тех же земных насекомых.

Я поделился этим наблюдением с Осс, которая шла рядом со мной.

— Надо тебе было внимательно читать данные по разведке автоматами, — усмехнулась она мне. — Тогда бы ты ещё узнал, что кроме ветроопыляемых форм здесь существуют растения, которые передают друг другу свой генетический материал посредством воды и через почву. Такого нет практически ни в одном другом мире. Посмотри внимательно вот на это растение. Его тычинки расположены в чашечках-листьях, в которых собирается воздушная влага, и когда её становится слишком много, лист опрокидывается, и пыльца вместе с водой попадает на почву. Потом эта пыльца может попасть к корням другого такого дерева, где находятся органы размножения этих растений.

— Очень интересно, — я действительно поленился прочесть отчёт о разведке флоры, когда узнал, что она похожа на земную.

— Здесь, на этой планете, — продолжила образовывать меня Осс, — из-за климатических особенностей и отсутствия открытых скоплений воды на поверхности, практически не бывает дождей, или каких-либо иных осадков. Но воздух достаточно влажный, так как структура почвы препятствует глубокому проникновению воды. Поэтому корни этих растений практически не выполняют функции поглощения влаги. Вместо них данную функцию выполняют листья. Пощупай эти листья, — предложила она мне через некоторое время.

Я пощупал большой плотный лист дерева и сильно удивился. С одной стороны он был очень холодный, а с другой заметно более тёплый, даже горячий.

— Заметил? — спросила она меня.

— Да, сильная разница температуры разных сторон листа.

— Это растение специально делает перенос температуры от одной поверхности к другой, при этом затрачивая немало энергии. В результате на холодной стороне листа собирается конденсат из воздуха.

Тем временем, я пощупал траву и обнаружил, что у неё такого эффекта нет.

— Удивлён? — спросила Осс.

— Да, я не понимаю, как получает воду трава?

— Очень просто, — ответила она мне, — здесь у растений образовался устойчивый взаимообмен. Деревья вбирают из воздуха воду и направляют её вниз к своим корням, те передают воду в почву, чтобы растворить необходимые питательные вещества. Корни деревьев расположены у поверхности и не способны проникать глубоко в каменистую почву. Трава, напротив, имеет очень длинные глубокие корни, способные впитывать влагу и питательные вещества из почвы. Трава образует подпочвенные клубни-хранилища влаги и минеральных веществ, которые она всосала из почвы. А в эти клубни проникают корни деревьев, тем самым, получая от травы необходимое питание для себя. Вот такой очень забавный симбиоз образовался на этой планете, — заключила она свою лекцию.

— Теперь мне понятно, — ответил ей я, — почему все ландшафты на этой планете практически единообразны. Здесь не может быть больших лесов, как на Земле, каждому дереву требуется чтобы его окружало определённое количество травы, а трава не может существовать отдельно от деревьев. И так будет всегда, пока климат существенно не изменится.

— Да, — согласилась со мной Осс, — думаю, эта планета никогда не станет полностью похожей на Землю, но она обладает настолько неповторим очарованием, что нам даже нет смысла пытаться что-либо здесь менять.

Тем временем наша разведгруппа заметно удалилась от станции и мы приблизились к ближайшей скальной гряде, одной из тех, что окружали нашу долину. Все держались достаточно близко друг к другу, но при этом сохраняли особый строй, чтобы в случае внезапного нападения суметь вовремя отразить удар. Этому навыку всех разведчиков учили много лет, поэтому воспринималось это как что-то само собой разумеющееся. Только я и Осс, находясь в центре группы разведчиков, были с виду несколько расслаблены и вели непринуждённую беседу. Но это была только видимость, причём видимость исключительно для неискушенного наблюдателя. Каждую секунду всё наше внимание было направлено на восприятие любых возможных опасностей, ничто не могло так просто ускользнуть от взгляда опытного разведчика, на технику обнаружения, даже самую совершенную, надежд никто не возлагал, хотя она и была задействована на полную мощность. Ибо против любой возможной техники потенциальными противниками всегда применялась другая специальная техника, способная нейтрализовать или обмануть сложные датчики. И только полностью раскрытое восприятие хорошо подготовленного разведчика было способно показать себя там, где пасовала самая сложная аппаратура. Я всегда следовал этому правилу, и мои чувства были максимально развиты и раскрыты. Так что немудрено, что именно я первый обнаружил полностью заросший травой вход в подземелье, причём, обнаружил его по очень малозаметному изменению звука наших голосов. Слабое эхо сказало мне, что именно здесь надо быть особенно внимательным, и вскоре вся группа собралась у входа в глубокую расщелину, явно уходящую глубоко под поверхность.

Здесь наша разведгруппа впервые решила разделиться. Собственно, решение о таком шаге должен принимать я как командир, но этого даже не потребовалось, опытные разведчики, даже не сработавшиеся вместе до этой компании, понимали друг друга не с полуслова, а вообще без слов. В глубину решил идти я и со мной сразу встали два крепких парня Нюм и Вит. Осс с остальными разведчиками остались на поверхности. Мы включили дополнительное ориентационное оборудование, которое позволяло тем, кто остался на поверхности, следить за теми, кто ушел в расщелину, тем самым, имея некоторую информацию о том, куда мы там движемся, и что с нами происходит.

"Идём", — сказал я, включая систему объёмного зрения в темноте и скрываясь в расщелине.

Нюм и Вит без слов последовали за мной. Расщелина очень круто уходила вниз, было достаточно трудно удерживаться на ногах и не скатиться кубарем в неизвестную глубину. Но мы были хорошо подготовлены для лазанья и по таким пещерам. Это было даже привычно, ибо большая часть колонизируемых до этого миров — были мирами, где жить человеку можно только глубоко под поверхностью, что, по сути, не сильно отличалось от жизни в открытом космосе. Хорошо ещё, что поверхность этой расщелины была сухой и твёрдой, впрочем, это было вполне объяснимо тем, что на планете практически отсутствовали осадки. Через некоторое время спуска расщелина стала более пологой и существенно расширилась. Мы оказались в просторном зале, во всех стенах которого виднелись проходы в другие подземные расщелины. Отчасти всё это выглядело как нечто имеющее искусственное происхождение, но все мои попытки обнаружить следы какой-либо искусственной обработки камня, окончились безуспешно. Подземный грот был явно создан самой природой этой планеты, какой-то непонятной мне стихией, которая изящно раздвинула слои твердейшей породы камня. Это было по-настоящему удивительно. Я включил сканнер жизненных форм, но он показал лишь слабый сигнал, идущий в сторону расщелины, которая вела на поверхность. Требовалось решить, что делать дальше, так как наше первая вылазка уже достаточно затянулась, и пора было возвращаться на станцию, где мне придётся давать подробный отчёт руководству. А отчитываться, собственно, пока было нечем. Всё, что до сего времени обнаружила наша разведгруппа и так уже было известно ранее. Разве что эта самая пещера не была отмечена при предварительной разведке местности автоматами, что несколько странно. Так что её обнаружение можно смело записать в наш актив и спокойно возвращаться, хотя мне сильно хотелось пойти дальше. Но благоразумие взяло верх над любопытством, и я дал команду возвращаться назад, на поверхность. Попытался было связаться с Осс, но мы были достаточно глубоко, и связь не работала.

Мы стали медленно подниматься по уже знакомой расщелине вверх. Идти вверх с ощущением, что вскоре сюда придётся спускаться вновь, куда тяжелее, чем спускаться вниз, несмотря на то, что физически идти вверх несколько проще. Тело у разведчиков тренировано для преодоления и более сложных подъёмов с большей силой гравитации, так что тяжести в ногах я совсем не ощущал. Наконец мой коммуникатор ожил, Осс сама связалась со мной. Она что-то пыталась сказать, но помехи были очень сильными, я едва успел разобрать слова "удар и волна", едва успел только насторожиться, но ничего не смог предпринять. Сначала нас накрыл мягкий удар, вслед за ним прошло сильное сотрясение почвы. Все трое, мы скатились по расщелине вниз, в ту самую залу, из которой недавно вышли к поверхности. Хорошо ещё, что вовремя сработали наши силовые костюмы и этот быстрый спуск не причинил нам какого-либо вреда, кроме секундного замешательства. Но это оказалось ещё далеко не всё. Сотрясение почвы повторились вновь, и произошло то, чего я больше всего опасался, когда вступал в какое-либо подземелье, потолок расщелины по которой мы проникли сюда, с грохотом обрушился вниз, выход на поверхность в одно мгновение прекратил своё существование.

— Да, влипли мы, ребята, — тихо сказал я, внимательно осматриваясь по сторонам.

Всем нам и так была понятна незавидность нашего положения. Конечно, нас будут пытаться вызволить отсюда, на станции есть необходимое оборудование, но, сколько это займёт времени, никто сказать не мог. Плюс ко всему этому, было неясным, что же случилось на поверхности планеты, может нашей станции больше уже не существует? Что за сильный энергетический выброс-взрыв, который породил такую волну? Уцелела ли сама станция? Я был некоторое время в замешательстве. Что делать непонятно, вернее понятно — сидеть тут в глубине подземелья и терпеливо ждать, ждать непонятно чего. По крайней мере в инструкциях именно так записано. Но если нет другого выбора, кроме как слепо следовать предписаниям инструкции, то для моей деятельной натуры тут выбор только один — мы будем продолжать нашу разведку. Ныш путь лежит в глубину.

Однако перед новой серией активных действий мы решили сделать привал и немного подкрепить свой моральный дух, съев часть сухого пайка, который разведчики всегда берут с собой, рассчитывая на несколько суток. Известно, когда выход в разведку начинается, но никогда не бывает ясно, когда он может закончиться. Вот и в этот раз, реальность преподнесла нам свой сюрприз. Хорошо, хоть есть куда дальше двигаться, наши сканнеры показывали, что другие подземные ходы весьма протяженны и не видно, что какой-либо из них явно заканчивается тупиком. Это, с одной стороны, радовало. А с другой — совершенно не предвещало нам лёгкой жизни. Тем более, что она, жизнь эта, и так была совсем не легкой, особенно после обрушения выхода. Я выпустил несколько маленьких роботов, которые могут автономно обследовать пространство, дав им задание пролететь по ближайшим расщелинам и коридорам, определяя наличие любого движения воздуха. Если есть движение воздуха, значит, есть и выход на поверхность. Это сейчас наш единственный способ узнать что-либо, что может помочь самостоятельно выбраться из сложившейся ситуации.

Перекинувшись несколькими ободряющими фразами с ребятами, я снова задумался о том, что могло породить столь обширные полости в глубине планетных недр. Нигде явно не обнаруживались следы искусственного воздействия, но само явление этих пещер было очень любопытным. Вроде как подобные образования могут возникнуть из-за воздействия водных потоков на слабые или растворимые породы. Но тут нет характерных для водных эрозийных процессов признаков, скорее есть нечто похожее на действие внутреннего давления текущей магмы. От магматических по происхождению эти пещеры сильно отличались, здесь что-то ещё действовало. Однако, как я не старался перебрать все возможные варианты, размышления так и не привели меня хоть к каким-то догадкам. Проверив свою амуницию и попытавшись ещё раз совершенно безрезультатно связаться с поверхностью, я вместе со своими подчинёнными немного вздремнул. Всё равно нам требовалось дождаться результатов работы роботов. Делать особенно нечего, а силы теперь стоит беречь.

Сон пришел как-то сразу, я даже не заметил тот момент, когда он внезапно наступил. Перед моим внутренним взором предстала Онтристис, облачённая в силовой костюм, в тот самый, в котором мы вышли со станции. Она явно пыталась что-то мне сказать, вернее — прокричать, но я так и не смог ничего услышать. Я чувствовал её близкое присутствие, где-то там, на поверхности, среди каких-то скал. Мне казалось, что ей угрожает какая-то неведомая опасность, но я так и не смог хоть что-то сказать ей в ответ на её крики. И тут, в какой-то момент я проснулся. Вернее сказать — "проснулся", нельзя, я продолжал находиться в каком-то сумрачном состоянии. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, дыхание практически отсутствовало. Во всём этом состоянии было что-то необычное. Я продолжал чувствовать связь с Осс, но несколько иначе, чем если бы она была рядом со мной. Теперь как будто она находится внутри меня, а я чувствую её собой. Со мной никогда ранее ничего подобного не приходило, всё это было пугающе, хотя бояться что-либо я давно разучился.

— Успокойся и расслабься, — мягко сказала внутри меня женщина, — ты не спишь, и это не ночной кошмар, просто я вошла в прямой ментальный контакт с тобой.

Я никогда раньше не верил в естественную телепатию. Вернее я знал, что некоторые военные и другие особенные специалисты вживляют себе в мозг специальные коммуникаторы. Но это были известные технические средства. И даже если бы у меня самого был бы сейчас подобный имплантат, то он всё равно был бы совершенно бесполезен в сложившихся условиях. Но вот в такую телепатию, о которой рассказывали некоторые очень древние источники, и которую всегда относили к сказкам далёкого прошлого…, нет, это стало для меня самым настоящим сюрпризом.

— Ты слышишь меня? — про себя сказал я, тем не менее обращаясь к Осс.

— Неважно, я тебя лишь хорошо чувствую. Слова же едва различаются. Мне даже как-то неудобно, — ответила мне она моим же голосом.

— Ты знаешь, для меня это вообще непостижимо, — про себя возмутился я, — я ещё никогда так не разговаривал сам с собой.

Я ощутил внутри себя смех, который явно не принадлежал мне самому.

— Так-так, начинается. Надо будет немедленно пройти неврологическое обследование сразу по возвращению на базу, — подумал я.

Внутренний смех перешел в самый настоящий хохот, мне стало даже щекотно.

— Ну вот, теперь контакт нормальный, прямо как ожидалось, — снова сказала внутри меня Осс.

— Ты что, телепат? — спросил её я.

— Как ты догадлив, — с ощущением глубокого удовлетворения, ответила она мне.

— И что ты можешь вот так связываться со всеми другими людьми без всяких приборов?

— Увы, нет, — с некоторым чувственным сожалением ответила она. — Я могу входить в такие контакты только с некоторыми людьми. С теми, кто имеет те же способности, что и я, и кто имеет внутреннее сродство со мной.

— Так, значит, я тоже телепат? — неуверенно поинтересовался я.

— Да, теперь ты это знаешь. Этот дар был у тебя всегда, с самого твоего рождения, но тебе до этого момента никогда не приходилось обращать на него внимание. Кстати, именно благодаря ему, ты столь долго выживал в разведке.

— Ты серьёзно? — я серьёзно удивился такой постановке вопроса, оказывается я всегда пользовался даром, о существовании которого даже не подозревал.

— Вполне, — заметила она. — Ты и раньше мог ощущать других людей, и не только людей, когда они обращали своё внимание на тебя. Это служило серьёзным подспорьем твоей интуиции.

— Да, ты действительно права, — задумчиво отметил я, вспоминая своё прошлое, где подобные явления имели место быть.

— Кстати, именно благодаря этой скрытой способности ты попал в эту экспедицию, — торжественно оповестила она меня.

— Ага, теперь понимаю, кто мня выбирал, — уверенно констатировал я.

— Ты на редкость догадлив, — весело ответила она. — Мне это очень нравится.

— Ладно, я понял, что теперь я могу разговаривать сам с собой, при этом имея в виду тебя, — шутливо заметил я. — Но скажи тогда, что там случилось на поверхности, что вызвало сейсмическую волну?

— Станция…, - неуверенно начала она.

— Что с ней? Она взорвалась? Её уничтожили? — взволнованно перебил её я?

— Нет, тут что-то очень странное, — продолжила она. — Станция вдруг, ни с того ни с сего, включила гравитационные двигатели. Будучи уже крепко закреплённой на поверхности. Потом резко включились внутренние компенсаторы гравитации, и это создало мощную сейсмическую волну. Нас тут на поверхности тоже конкретно тряхнуло. Представляю, что там сейчас у остальных, кто был на станции.

— С ними связь есть, — спросил я?

— Пока нет. Сразу после удара станция включила полную полевую защиту, через неё сигналы наших коммуникаторов не проникнут. Снаружи с виду всё цело, но большего я сама пока не знаю. Разведгруппа ушла к станции, я здесь одна тебя пытаюсь достать.

— Понятно, — заключил я, — нам придётся выбираться на поверхность самостоятельно. Теперь мне хоть легче, что хотя бы с тобой могу связаться. Если, конечно, мне всё это не снится…

— Не снится, гарантирую, — с ироничной интонацией ответила она мне. — Только учти, наш контакт пока слишком слаб и недолог. Мы ещё не сыгранная пара.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я её.

— Если вылезешь, узнаешь, — как-то хитро ответила она, — извини, мне пора, тут кое-что начинает происходить…

Я потерял ощущение её присутствия в себе и окончательно проснулся.

Вит и Нюм последовали моему примеру, когда я лёг спать. Накрывшись своими силовыми куполами, они лежали, свернувшись клубочками, и можно было подумать, что они спят. Но стоило только мне приподняться, как они сразу отреагировали на движение. Значит пришло время нам снова путешествовать по этим замысловатым подземным коридорам. Я решил ничего не говорить ребятам о своём контакте с Осс. Мало ли что. Я сам не до конца был уверен, что всё это было в реальности. Вместо этого я сказал:

— Чувствую, нам тут нечего дожидаться помощи сверху. У них там свои большие проблемы, и некоторое время им будет совсем не до нас. Так что наш ближайший план — обследовать эти пещеры и найти другой выход, если он, конечно, есть. Задача ясна?

Ребята кивнули в знак согласия. Впрочем, я чувствовал, что все слова сейчас были просто лишними, разведчики должны были чувствовать ситуацию не хуже меня, но я считал, что мои слова позволят несколько поднять наш общий моральный дух, от которого во многом зависят наши внутренние силы.

К этому времени наконец стали возвращаться наши разведывательные роботы. Они передавали полученную информацию в мой компьютер пространственного представления. С каждым возвратившимся роботом план подземелий всё больше расширялся. Это был самый настоящий лабиринт, с многочисленными тупиками и боковыми ответвлениями. Коридоры то расходились, то сходились друг с другом, между ними были многочисленные переходы. В этом лабиринте можно было очень легко заблудиться не имея навигационного оборудования. Но самое странное во всём этом было то, что слабое движение воздуха наблюдалось только в двух коридорах. И оба они вели глубоко вниз, а не в сторону поверхности, как мне бы хотелось. Роботы не смогли слишком далеко углубиться в них, следуя ограничениям своей программы, так как сработали их таймеры возвращения. Так что точно определить, что же там находится, нам уже придётся самостоятельно. Конечно, можно снова запустить роботов теперь специально только в эти коридоры, но сидеть на месте и ждать результатов, было бы крайне утомительно. И потом, роботы всё равно ограничены в своих возможностях по сравнению с человеком. Так что я принял решение отправить пару роботов в один коридор, с заданием — дойти до поверхности, следуя движению воздуха, а затем возвращаться и искать нас в другом коридоре. Если выход есть, то он явно должен быть далеко не единственным, рассудил я, и у нас будет возможность обнаружить все выходы.

Следующие несколько часов мы упорно спускались вниз по коридору, который то стремительно уходил вниз, то становился совершенно горизонтальным. Судя по навигационному компьютеру, мы опустились на глубину более чем в два километра, но коридор продолжал вести всё ниже и ниже. Стало заметно холоднее, мы включили систему внутреннего подогрева своих костюмов. Воздух стал более влажным, чувствовалась явная близость воды. Ощущения не обманули нас, при очередном резком спуске, стены коридора заблестели от выпавшей на них влаги, а под ногами стали заметны маленькие ручейки из стекающих вниз капель воды. "Внизу, должно быть, находится жидкая вода в большом количестве", — подумал я. Мы спустились ещё ниже, совершив несколько крутых поворотов, и тут, наконец, вышли в огромную подземную полость, на дне которой располагалось самое настоящее озеро. Его тёмная вода была совершенно неподвижной, впрочем, откуда взяться движению на такой глубине? Я решил взять пробу воды в портативный анализатор.

Пока шел анализ, я немного задумался, оглядывая пустоту. Она была настолько обширной, что даже чувствительные сенсоры зрительного аппарата костюма еле-еле различали присутствие другого края. "Должно быть, она в диаметре более километра", — подумал я. И тут я совершил непростительную ошибку, сделав буквально полшага в сторону озера и не удержавшись на скользкой поверхности камня, я сразу оказался в воде. Костюм сработал включив силовую защиту, резко выбрасывая энергию из батареи и не позволяя мне намокнуть. Я попытался встать на ноги, и тут произошла ярчайшая вспышка. Буквально всё озеро в одно мгновение превратилось в ослепительно яркий свет. Зрительная и защитная аппаратура костюма в один момент отключилась. Я зажмурил глаза, но яркий свет проникал через веки. Я закрыл глаза руками, но и это мне не помогло. Я светился сам изнутри, не в силах хоть как-то закрыться от этого слепящего света.

Сколько времени это длилось, я так и не смог разобрать. В какой-то момент свет стал плавно стихать, опускаясь сверху вниз и постепенно растворяясь во тьме. Я ощутил внутри себя какое-то понимание. Лишь на уровне самого малого ощущения, понимания чего-то связанного с этим озером и со всеми глубинными ходами. Я ощутил себя этим озером, вернее, не только одним этим озером, а бесчисленным количеством похожих друг на друга озёр. При этом каждое имело что-то своё особое, что я не мог себе даже представить. Это было совершенно невероятное ощущение, которое невозможно передать словами. Я — Озеро. Озеро силы и Озеро чего-то такого, о чём я, человек, не имею ни малейшего представления.

В одно мгновение свет исчез также внезапно, как появился. Вместе с ним ушло и это зыбкое понимание. Ничего не видя, на ощупь, я выбрался из воды. Я полностью промок и мне было холодно, но это было мелочью по сравнению с тем, что я вдруг обнаружил — вся моя электроника, вся система жизнеобеспечения и ориентации, мой силовой костюм полностью отключился. Не работало НИЧЕГО. Мало сказать, что это было очень плохой новостью для меня. Это ранее считалось практически невозможным. Вот так, в одно мгновение отключить все защитные системы боевого костюма разведчика, причём, сделать это так, чтобы сам разведчик остался цел! Костюмы и аппаратура разведчиков — самый передовой край науки и техники не только гражданской, но и военной. Поэтому представить такую ситуацию вероятной, я просто не мог. Но теперь это стало суровой реальностью. Я слабым голосом позвал Нюма и Вита и услышал, что они очень медленно начали приближаться ко мне. Видимо, они тоже потеряли свою зрительную аппаратуру во время вспышки.

Когда они приблизились ко мне, я спросил их:

— Ребят, у вас электроника цела?

— Нет, — отозвался Вит, — это, конечно невозможно, но она полностью сдохла. Я жив, а она нет, невероятно. Вообще ничего не работает, и даже восстанавливаться не собирается. Хотя никаких внешних повреждений не ощущается.

— Мда, — добавил Нюм, — вот теперь у нас будет задачка, как нам отсюда выбираться. Я интуитивно помню все повороты, и, вероятно, смогу выйти до зала-развилки, но что нам делать дальше?

— Что сказать, занятное у нас положение, — сказал я. — Мне хочется ещё вам добавить, что если мы будем долго находиться на этой глубине, то я замёрзну первым. Не то чтобы купание принесло мне ободряющую прохладу о которой я так долго мечтал.

— Да, командор, — ответил мне Вит, — нам действительно, во что бы то ни стало, надо скорее выбираться отсюда. Искать неизвестный выход в нашем положении, не имея работающей аппаратуры, практически нереально.

— Ребята, — вспомнил я, — вы ощутили во время вспышки какие-либо особые переживания, воспоминания?

— Мммм, нет, я точно нет, — сказал Нюм.

— Я тоже нет, — добавил Вит, — только яркий свет от озера, радуга на своде этой пустоты и всё.

— Хм, а у меня что-то есть…, - вдруг сказал я, хотя изначально хотел произнести совсем другую фразу, но так и не успел.

Озеро снова посветлело, но на этот раз совсем иначе, чем в первый раз. По поверхности воды пошли разноцветные световые круги, и вдруг все стены громадной пустоты вспыхнули маленькими разноцветными огоньками. Эти огоньки переливались, меняли цвет, перемещались по стенам…, картина была настолько завораживающей, что невозможно было отвести от неё взгляд. Всё это прекратилось так же внезапно, как и началось. Почти все огоньки погасли, но кромешная темнота не спешила возвращаться. На стенах остались крохотные световые дорожки, которые разбегались от самой воды озера, как маленькие трещинки по камню, и собирались куда-то на самом верху полости, куда я не мог заглянуть, как бы не напрягал своё зрение. Но главное, стали заметны множественные проходы, которые вели из озёрной пустоты куда-то дальше.

И тут я снова ощутил в себе это неповторимое ощущение озера. Я вдруг реально почувствовал, что знаю дорогу, ведущую на поверхность. Я как бы ощутил внутри себя знание всех лабиринтов, которые были сосредоточены вокруг этого озера.

"За мной", — скомандовал я и побежал по краю озера к одному дальнему проходу, чей силуэт стал для меня каким-то знакомым и почти родным. Мы долго бежали вверх по петляющим коридорам, бежали на ощупь, держась за ощущение дыхания друг друга. Я просто чувствовал дорогу, чувствовал путь, с которого нельзя свернуть. Коридор имел множественные ответвления, но я буквально всем телом знал, где нужно сворачивать, а где нет. Пот истекал из меня, впитывался в одежду, вытесняя из неё озёрную воду. В висках стучала кровь, я устал, хотя ранее такие нагрузки для меня были вполне привычны. Я не мог остановиться, потому что реально опасался, что это ощущение пути, которое есть сейчас у меня, в этой кромешной темноте может куда-то исчезнуть, раствориться, и тогда дорога на поверхность для нас станет недоступной. Это был не страх смерти, а страх выпустить из рук то, что уже находилось в них. Мы действительно нашли на этой планете нечто необычное и небывалое, чего до нас не видел никто. Это был страх потерять тот самый смысл существования — существования разведчика, добравшегося до настоящей тайны и не способного донести её до остальных людей из-за своей слабости.

Я бежал дальше, подгоняя своих ребят, так как ощущал, что выход уже где-то совсем рядом, может быть за следующим поворотом. Нам везло, мы практически постоянно поднимались к поверхности, практически не встречая проходов, уходящих вниз. Но любому везению когда-то обязательно приходит конец, пришел конец и моему ощущению пути. Я встал как вкопанный, тяжело дыша, и не представляя, куда надо двигаться дальше. Ребята нагнали меня, чуть не сбив с ног. Чувство пути, которое гнало меня вперёд, исчезло полностью, я был растерян и подавлен.

Несколько отдышавшись и успокоившись после этой безумной гонки, я вдруг вспомнил, что не может быть всё потеряно. Я могу попытаться войти в телепатический контакт с Осс, поведав о том, что мы видели, и что с нами произошло. Может быть, она сможет обнаружить нас, хотя я был далеко не уверен, что датчики, которые мы несли на себе, ещё хоть как-то функционируют. Но вот как это делать, то есть входить в телепатический контакт, мне было совершенно неизвестно. До того дня я не имел ни малейшего представления о телепатии.

Самое простое, что мне пришло в голову, было просто вспомнить Осс, представив тот контакт, что был у нас с ней в самый первый раз. Сосредоточившись и выбросив из головы все лишнее на данный момент мысли, я представил её. Представил в тех мельчайших подробностях, которые успел заметить мой опытный глаз разведчика. Усугубляло сложность процесса то, что она была женщиной. Дело в том, что я, как и большинство других разведчиков-мужчин, женщин побаивался. Разведчики побаивались, конечно, не столько самих женщин, сколько всего того, что может случиться в отношениях с ними. Для нас любая эмоциональная зависимость от кого-либо представляла слишком большую опасность. Если в разведке думать о чём-либо постороннем, вернее, о ком-либо близком, то вероятность того, что ты с этой разведки вернёшься, заметно снижалась. Так что практически все разведчики были убеждённые одиночки, пожалуй, за исключением руководства, но ему, впрочем, рисковать собой на боевых выходах особо и не требовалось. Да, я прекрасно знал, что такое интимное общение полов, но знал это скорее не из собственного опыта, сколько из учебных материалов и полновосприятийных записей, в которые я иногда погружался, между разными компаниями. Естественно, все эти записи всё равно не передавали полностью всех деталей, но этого было вполне достаточно. И имевшийся расклад меня, как и большинство других разведчиков, вполне устраивал. Но сейчас было совсем другое дело. Я чувствовал, что для того чтобы образовать телепатический контакт, нужно куда большее, чем требуется для простого общения между людьми разного пола. Требуется заглянуть внутрь, причём не только внутрь того, с кем нужно общаться, но и внутрь себя самого, что может оказаться гораздо сложнее. Тем не менее, что-то делать было жизненно необходимо, причём делать прямо сейчас. Так что я отбросил все сомнения относительно того, что может произойти потом, если мы вдруг…, да какая, собственно, разница, если мы не выберемся из этих пещер, подумал я, и полностью раскрыл своё ощущение Осс, ощущение живой женщины живым мужчиной…

Некоторое время ничего не происходило, я ничего нового не чувствовал, но в какой-то миг, я ощутил не свойственное мне сейчас чувство сосредоточенности на чём-то внешнем. Это было явно не моё чувство, это было её чувство. Она была чем-то занята, но практически сразу заметила моё присутствие, и я почувствовал её голос, в котором была тревога и взволнованность:

— Ты все-таки со мной связался, — с ощутимым облегчением заметила она. — Я уж было решила, что с вами произошло что-то непоправимое, так как потеряла всякое чувство контакта с тобой некоторое время назад.

— Да у нас тут кое-что такое произошло…, - начал я, но она не дала мне договорить, перебив.

— Догадываюсь, что произошло что-то из того, что невозможно было знать заранее. Я прежде никогда не теряла чувство контакта с теми, кто был жив, — добавила она.

— А я не уверен, что я сейчас до конца жив, — ответил я. — Вернее, понимаю, что жив, но, сколько это будет продолжаться ещё, сказать трудно. У нас полностью отключилось всё оборудование, нет даже возможности включить фонарь.

— Да, я уже поняла, что дело крайне сложное, — сказала она, — ваши нейтринные датчики не обнаруживаются даже с орбиты, хотя и должны. Им ведь даже внутреннего питания не надо, они полностью пассивны.

— Так я и думал, — с сожалением сказал я. — Теперь остаётся только пользоваться связью с тобой, чтобы рассказать всё то, что с нами тут произошло…

В этот момент я почувствовал, что что-то изменилось. В коридоре дул ветер. Да-да, самый натуральный ветер, который был явно теплее, чем воздух в земной глубине. "Это выход", — понял я, и мы, все трое разведчиков, одновременно вскочили на ноги и побежали навстречу этому ветру, держась друг за друга. Моя связь с Осс оборвалась как-то сама собой, буквально исчезнув в одну секунду. Подувший ветер сдул её одним махом. Коридор расширился, и мы оказались в какой-то большой полости, судя по эху, которое отзывалось на наши шаги. Тут ветер стих, но это было уже не важно. Слабая точка света виднелась где-то вдалеке. Мы неуверенно пошли ей на встречу, не чувствуя стен. Да, это была расщелина, ведущая на поверхность. Та самая светлая точка оказалась прозрачным камнем, на который падал слабый свет, проходящий с поверхности, и который так удачно преломлял его, что был заметен с большого расстояния. Я почувствовал настоящий восторг и большое облегчение. Кто бы что не говорил, но у нас получилось! Я, правда, пока не знал, что у нас получилось, но теперь был точно уверен, что в этот раз мы выбрались.

Когда мы вышли на поверхность, я не понял, где мы оказались. Вернее, я понял, что мы оказались где-то очень далеко от места, где вошли. Та бескрайняя зелёная долина, которая простиралась во все стороны относительно возвышенности, на которой мы сейчас стояли, была совершенно не похожа на ту долину, где располагалась наша станция. Та была достаточно небольшая, со всех сторон окруженная видневшимися скальными выступами, а эта практически ровная с большим пологим холмом в центре. "Да", — подумал я с сожалением, — "теперь ещё обратный путь придётся искать". Но это оказалось не нужным. За нами летел транспортный челнок с базы. Он был ещё очень далеко, но не заметить его в этом безоблачном небе разведчику с его профессиональным вниманием было крайне сложно. Нас таки обнаружили со станции, а это значило, что у них там всё хорошо, и скоро мы будем отдыхать от всего того, что с нами приключилось.

Как только челнок завис над нами и открыл входной люк, я вдруг обнаружил, что пилота, который обычно всегда должен быть в подобной ситуации, нет. Челнок управлялся дистанционно, и это было совсем неспроста. Однако терять нам всё равно нечего, так что, несмотря на закравшиеся подозрения, мы залезли внутрь и откинулись к окнам, чтобы посмотреть с высоты, куда нас закинула пещерная тропа. Летели мы на удивление долго. Тот, кто управлял челноком, явно не торопился доставить нас на базу. А может быть, он просто решил показать нам расстояние, на котором мы оказались от нашей станции, я не знаю. Я был точно уверен, что как бы мы не старались, пройти такое расстояние в глубине, за те двое суток, что мы там были, было просто невозможно. Что-то здесь было не так, но вот что, я себе пока представить не мог. Примерно через два часа полёта, челнок опустился рядом с базой. Она выглядела совершенно иначе, чем сразу после посадки — была укреплена по всему периметру и полностью закрыта куполом из силового поля, через которое, по идее, ничто не может проникнуть просто так.

Нас встречали мои ребята разведчики, но встречали они нас по ту сторону силового поля, знаками показывая, куда нам надо иди. Мы прошли вокруг периметра защиты станции и оказались перед странным сооружением. Его назначение мне сразу стало понятным, хотя я не припоминал, чтобы всё это изначально бралось на базу при спуске с орбиты. Это была система полной биологической диагностики и деактивации, через которую нам требовалось пройти, чтобы оказаться внутри купола. Да, мало сказать, что приятной эту процедуру назвать сложно. Я был в некоторой растерянности, почему всё это потребовалось. Все биологические опасности для нас, людей, были проверены ещё задолго до нашего спуска. Здесь была какая-то загадка для меня. Но, увы, не я здесь решаю, что нужно, а что нет. И с этой мыслью я погрузился в полевой субстрат, который находился внутри диагностической системы.

Вышел я из деактиватора куда более выжатым, чем после долгого бега по петляющим пещерам в темноте. Да уж, не всякому человеку дано здоровья пережить процедуру полной диагностики и если надо — дезактивации вредоносных биологических форм. Впрочем, некоторые из них вообще нельзя полностью деактивировать, не убив самого носителя. Некоторых можно только хорошо прижать, чтобы они не размножались слишком быстро и не приносили непосредственного вреда здоровью. Я взглянул на экран своего биологического статуса и немного удивился. На этом экране были представлены списки всех микробиологических форм жизни, которые селились в моём теле. Их было много, но все они были изначально симбиотичны человеческому организму. Я не обнаружил в списке двух десятков разновидностей всякой гадости, которую смог подобрать на разных этапах своей активной жизни, в разных компаниях и от которой невозможно было избавиться с помощью нашей техники. Она не то что бы особо мешала жить, но всё же не была для меня полезной. Так что с ними просто приходилось мириться, постоянно подавляя их активность специальными препаратами. И вот теперь всё это "богатство" куда-то исчезло. Неужели тут применили новое поколение оборудования? Не похоже.

Через некоторое время из поля выбрался Вит, и я также не увидел в его анализах всех тех следов прошлого, что носят в себе практически все бывалые разведчики. Забавно, но наша прогулка по подземельям как-то очистила нас от всего того биологического мусора, что нам не был присущ изначально. Это было ещё одной любопытной новостью, которую, как я понял, уже осознали и на самой станции. Вскоре шлюз прохода внутрь территории станции открылся, и мы смогли пройти. Больше всего в этот момент мне хотелось завалиться на свою жесткую койку и закрыться от всех на несколько часов, уж больно вымотанным я себя сейчас чувствовал. Хотя и знал, что такая возможность мне представится только после подробного отчёта о результатах разведки. Причём не простого отчёта, а отчёта "по полной программе", что подразумевает использование ментального активатора памяти, что тоже особо приятным не назовёшь.

Несколько последующих часов прошли достаточно предсказуемо. Наше оборудование отправили на экспертизу техникам, нас самих разделили и опрашивали, можно сказать — допрашивали, по отдельности. В результате такого опроса с пристрастием, практически невозможно связать всё, что было воспринято и переосмыслить, найти что-то новое, особенно новое понимание. Но от разведчиков, по инструкции, большего и не требовалось. Для этого анализа есть целый отдел специальных аналитиков, которые потом будут долго думать над всем этим и вырабатывать какие-либо рекомендации к руководству экспедиции. Так что из нас буквально вытянули всё, что только было возможно, и отправили, наконец, отдыхать. Я уснул, судя по всему, мгновенно, стоило моей голове коснуться подушки. Мои психические и физические ресурсы в этот раз были на исходе и требовали немедленного восстановления. Просыпался я несколько раз и снова уходил в объятия сна. Снилось мне вспыхивающее озеро, из которого приходили какие-то расплывчатые образы, которые куда-то звали меня. Я никак не мог понять, что они мне предлагают, куда зовут, и стоял на берегу в полной растерянности. Вода озера волновалась световыми всполохами разного цвета и формы, закручивалась в невероятной красоты картины, которые как бы вырастали из воды вверх, и от которых просто невозможно было отвести взгляда. Но желания сделать шаг в сторону этого великолепия у меня так и не возникло.

Окончательно проснулся я от того, что моей щеки кто-то касался. Причём касался самым наглым, невоздержанным образом. Я в одно мгновение вскочил, вернее, вспрыгнул на своей койке, предполагая всё то, ради чего разведчики долгое время тренируют свою реакцию. Но тут же я понял, что всё хорошо, так как это пришла Осс, чем ещё больше озадачила меня.

— Да, я вошла, использовав своё ощущение тебя. Буквально став тобой для этого, — очевидно, читая мои мысли, вслух сказала она. — Дверь твоей каюты опознала меня как тебя и впустила.

Удивившись таким невиданным возможностям, так как обойти систему опознавания и допуска на космических объектах и колонизационных станциях, ранее считалось практически нереальным, я успокоился и снова растянулся на койке. "Что уж с телепатов теперь взять. Я, судя по всему, сам такой. Так что придётся привыкать", — подумал я.

— Да, кстати, я отключила общую систему наблюдения в нашем жилом секторе. Правда, пришлось надавить на кое-кого, несколько загадочно произнесла она. Так что теперь нас никто не видит, не слышит и не записывает. Пусть это будет маленькой привилегией разведки. Это значит, мы можем спокойно говорить и делать всё, что посчитаем нужным.

— Спасибо невероятное, — шутливо отозвался я.

Мне действительно давно надоело подбирать слова и ограничивать свои действия, даже тогда, когда я нахожусь вне какого-либо задания.

— Не за что, — с улыбкой сказала она. — Я сделала это не для тебя лично, и даже не для себя, а по приказу адмирала. Так что не стоит думать, что всё это случайная благодать или моя прихоть. Кстати, он потом хотел приватно поговорить с тобой по объёмной связи.

— А что такого произошло особого, — смущённо спросил я?

— Да ты, оказывается, ещё сам не в курсе, — с некоторым удивлением и воодушевлением, растягивая слова, сказала Осс. — Кроме того, что помните сами, вы реально отсутствовали в этом мире четверо суток. И обнаружили вас, кстати, с орбиты, почти за четыреста километров от станции. Мы пробились в завал, но ваших следов так и не смогли обнаружить. А появились вы в совсем другом месте, которое никак не связано с тем, куда вы спустились. Какая-то неведомая сила, живущая в том озере, вернее озёрах, перенесла вас с одного места в другое.

— Озёрах…, - удивился я, — я помню только одно озеро, хотя при этом чувствовал их множество во время своего купания.

— Да, очевидно, озёр этих несколько, — спокойно отметила она. — Только пока обо всём этом не говори никому, разве что кроме адмирала. Тут пока ещё многое непонятно, следует всё несколько раз проверить. Вас перебросило из одного озера в другое, где вы и вышли на поверхность.

Тут я начал потихоньку догадываться, об объяснении тех фактов, которые ранее вызвали у меня удивление. Картинка понемногу начала складываться.

— Только странно, что этот процесс занял, как ты сказала, четверо суток. За это время мы теоретически могли пройти всё расстояние от входа до выхода, самостоятельно.

— Да, наше командование, учитывая ваши собственные ощущения времени и последствия шока от вспышки, примерно так и считает, — ответила Осс. — Не стоит пока его разочаровывать. У них сейчас других забот предостаточно. Им эта лишняя загадка пока совершенно ни к чему.

— Почему тогда ты считаешь по-другому? — удивился я. — Возможно, верны выводы командования?

— Не забывай, что я тебя лично могу чувствовать, где бы ты не находился, и пока ты существуешь в этом мире. Не всегда я могу с тобой телепатически общаться, но вот чувствовать — всегда, независимо ни от чего. Но я потеряла этот контакт с тобой на четверо суток. Иначе, как твоим исчезновением из мира, я это объяснить не могу.

— Слушай, а почему я не чувствую постоянного контакта с тобой, — спросил я. — Мне чтобы связаться с тобой пришлось достаточно серьёзно напрячься.

— Это немудрено, — рассмеялась она. — Я уже много лет владею своим даром телепатии, а ты узнал о нём только что. Потом, я уже говорила тебе, что мы не сыгранная пара.

— Что всё это означает? Сыгранная не сыгранная…, разведчики нашего уровня должны быть сыграны сразу, ещё до совместной работы!

— Разведчики да, но не разведчики-телепаты, и даже просто телепаты, — обиженно произнесла она. — Ты ещё многое не знаешь обо всём этом.

— Вот ты сейчас возмущаешься, а внутри боишься ко мне приблизиться, прикоснуться, хотя давно этого хочешь, — резко сказала она.

Я действительно был в смятении. Никто другой так, как она, не притягивал меня к себе. Я всегда общался с разными людьми как бы издалека, через призму общественных отношений. Да, как и всем нормальным мужчинам, мне в ранней молодости нравились женщины, я хотел с ними общаться. Но уже тогда я знал, что колонисты и разведчики обустраивают личную жизнь только когда уходят на покой. Чаще всего уже в лучшем мире, который по очень древнему поверью, ждёт всех после их смерти. Так что весь мой опыт близких отношений с кем-либо ограничивался исключительно записями полного восприятия, которые в принципе не могут полностью заменить собственных переживаний. Впрочем, это было достаточно распространённым среди тех, кто жил в космосе. Простые человеческие взаимоотношения были для многих из них несбыточной мечтой, как и мечты о собственном доме на планете. Только очень ограниченный круг лиц мог позволить себе жить в разного рода семьях или разнополых коллективах с интимным общением. И то только если их профессиональная специализация им это позволяла. Но я явно был не из их числа. Да, я мог неоднократно завязать интимные связи с кем-либо из женщин, но тогда практически гарантированно пришлось бы уходить из разведки и навсегда оставить свою мечту о собственном доме, что не входило в мои планы. Сейчас же была особая ситуация. И я никак не мог принять решение, что же делать дальше.

— Расслабься, — мягким голосом сказала Осс. — Я знаю всю твою историю. Впрочем, не просто знаю, а чувствую. Мне тоже сейчас нелегко. Ты только не подумай, что я общаюсь с тобой по приказу адмирала.

— Неужели, — саркастично заметил я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Всё дело в том, что никакие приказы не могут заставить меня и таких, как я и ты, разделять друг с другом свой внутренний мир. Для этого требуется особая связь, которая может быть только у родных друг для друга людей.

— Ты хочешь сказать, что мы находимся в родстве друг с другом? — не унимался в своём скепсисе я.

— Нет, тут не кровное родство определяет контакт, а родство внутреннего мира. Похожесть личной истории, общие цели. Мы можем быть совершенно непохожими друг на друга, но внутри у нас есть что-то общее, что всегда было между нами, даже когда мы друг о друге не знали. Это или есть или его нет, — заключила она.

Я был весьма озадачен. Впрочем, я и сам чувствовал, что она говорит правду, и что она тоже находится в некоторой нерешительности относительно меня. Я ощутил как будто течение её мыслей. Она размышляла над тем, не поспешила ли она, когда мне обо всём этом начала рассказывать. Она решает, что пора прекратить всё это, отложив до более подходящих времён. Но тут я был абсолютно уверен, что если всё не случится прямо сейчас, то это не произойдёт никогда, и, возможно, станет нашей фатальной ошибкой. Я приподнялся на кровати и решительно взял её за руку, притянув к себе. Она не сопротивлялась, наоборот, я почувствовал эмоцию удовлетворения, исходящую с её стороны.

— Рассказывай подробно, что требуется для образования этой самой сыгранной пары? — уложив её рядом с собой, спросил я.

— А ты сам разве ещё не чувствуешь? — удивилась она.

— Чувствую, но знаю, что мне явно требуется что-то знать, — практически шепотом заметил я, обнимая её, и поворачивая лицом к себе.

— Ты уже и так сделал всё, что нужно для начала, — уловил я её беззвучный внутренний голос. В нём чувствовалась какая-то лёгкость и сильное предвкушение.

Я коснулся четырёх управляющих точек на её одежде, и она опала с неё, так как выключились генераторы силовых стыков. Она одним движением тоже выключила остатки того, что было на мне. Мы прижались друг к другу, буквально впитывая ощущения тел друг друга. Я почувствовал растущее возбуждение, меня стала охватывать неведомая мне прежде сладкая страсть, которая растекалась по телу, пульсировала во мне с каждым ударом сердца, росла с каждым вдохом и выдохом.

— Не торопись, — почувствовал я её мысленный голос, — ещё не пришло время. Почувствуй меня в себе, почувствуй себя во мне.

Я направил свою пульсирующую страсть в неё и одновременно ощутил её страсть рвущуюся ко мне. Я ощутил всю её в себе самом, она вся приятно разместилась и разлилась в моём восприятии. Я ощутил её руками своё тело, ощутил не присущее мне ранее восприятие мужского запаха, вместе с тем страстным откликом, который всё это вызывает. И тут же я ощутил и то, что на какой то момент показалось мне совершенно невероятным. Я ощутил себя самого, внутри её и её восприятия. Я был одновременно в себе самом и в ней. Я ощущал себя одним невероятным существом, которое живёт в себе самом и вне себя одновременно. Поток сил и страсти захлестнул меня и её одновременно. Наше восприятие стало взаимным, и в какой-то момент слились воедино, я и моя половина в ней, она и её половинка во мне. Мы стали единым существом с одним восприятием и двумя телами, переплетёнными в страстных объятиях. Каждое малейшее движение рождало огромное эхо множественных чувств и ощущений, всё больше усиливая небывалое наслаждение, которое стало заполнять все наши чувства, пока не вытеснило их совсем.

Свет, чистый свет со всех сторон. Я, вернее МЫ — это и есть свет, не имеющий ни начала, ни конца. Через мгновение яркость стала чуть ниже. По простирающемуся во все стороны свету пробежала разноцветная волна, почувствовалась какая-то вибрация. В этой волне стали различимы какие-то смутные образы. Образы сменяли один другой, они буквально летели вокруг, закручиваясь в неповторимые спирали хороводов. В какой-то момент вместе с образами пришли ощущения и звуки. Образы стали чётче, и стало видно, что всё это — наша история жизни. Моя история и её история. Все наши прожитые события, ощущения, переживания, мысли. Наши истории сливались друг с другом, слипаясь в одну невероятную спираль, как части общей молекулы ДНК в оплодотворённой сперматозоидом яйцеклетке. Круговерть и поток. Нельзя ни остановиться, ни притормозить и отдышаться. Хоровод событий нашей памяти, нашей жизни летел всё стремительнее и быстрее. За какие-то мгновения пролетали годы, и наоборот, секунды растягивались в необъятные вечности. Мы были всем этим потоком, и этот поток был нами. Время потеряло всякое значение в этом мире, оно двигалось то вперёд, то назад, то плавно, то скакало огромными прыжками. Поток всё больше и больше ускорялся. В какой-то момент весь свет стал одним потоком. Сладострастная вспышка ворвалась в этот нескончаемый поток, разорвав его на мельчайшие частицы. Всё разлетелось на детали, которые обрели индивидуальную яркость и чёткость, и тут, наконец, всё остановилось.

Свет. Снова чистый свет со всех сторон. Но это уже совсем другой свет. Он имеет какую-то цель и историю. Он имеет совершенно иное значение, чем в самом начале пути.

Свет постепенно превращался в светящийся туман, потёк хлопьями, открывая невероятные картины, чего-то неведомого, непостижимого, но особо значимого. Чего-то, что невозможно понять рассудком. И тут спираль неведомой силы начала втягивать нас, всё окружающее, в какую-то бесконечную воронку. Пришло долгожданное, растворяющее чувство завершения, окончания долгого пути через вечность и бесконечность. В какой-то момент всё резко прекратилось. Я почувствовал себя лежащим на кровати и сжимающим трепещущее в любовной истоме женское тело. Я открыл глаза и понял, что это не я открыл глаза, а она. Я смотрел на себя самого её взглядом, и тут же я понял, что она смотрит на себя моим. Я провёл рукой по её спине и почувствовал спиной нежное касание руки. Я ощущал всё то, что ощущала она, так же, как ощущал себя сам. Это было по-настоящему необычно и неповторимо.

— Теперь ты представляешь, что такое настоящая глубокая связь и что такое сыгранная пара? — услышал я свой, вернее её голос, как свой.

Вместо ответа я почувствовал глубокое понимание — да, я это знал, знал всегда с самого своего рождения. Теперь я знал, что мы являемся одним существом с двумя телами и двумя разумами, но общей душой, сущностью. Я раньше не верил во что-либо подобное. Душа — некоторая сущность, которая представлялась в древних поверьях, как отделимая от физического тела и способная существовать отдельно от него. Собственно, я и сейчас не представлял, как всё это устроено. Но теперь я точно чувствовал, что это нечто есть. По крайней мере, есть у меня, у нас. И при этом я ощущал, что это родилось только что, в порыве того, что возникло между нами.

— Это ещё не всё, — вдруг вслух сказала Осс, хотя я почувствовал её слова одновременно с мыслью. — Теперь нам потребуется снова обрести автономность, и отделимость друг от друга. Иначе мы не сможем действовать так, как нам надо.

— Я не представляю, что для этого теперь потребуется, — продолжая ощущать её собой, ответил я.

— Это будет очень приятно, — всей своей сущностью улыбнулась она. — Мы же телесно разделяемся как мужчина и женщина. Это нас объединило и это поможет нам снова обрести себя.

— А как же наша связь, — удивился я?

— Теперь эта связь никуда не исчезнет, — уверенно ответила она, расплываясь во внутренней улыбке, которая рождала самое настоящее умиротворение.

Я снова почувствовал нарастающее возбуждение. Это возбуждение было и моим и её одновременно. Но теперь я ощущал её как женщину и чувствовал, что она видит во мне желанного мужчину. Наверное, самого желанного мужчину во всей своей жизни. Водоворот страсти снова захлестнул нас. Мы занимались любовью долго и откровенно, оставаясь на самом пике переживаний. Каждый миг был наполнен непередаваемыми ощущениями одновременно своего тела и тела самого близкого человека. Разве могут люди, которые ощущают друг друга как самих себя, иначе?

Казалось бы, это будет продолжаться целую вечность и никогда не прекратится, но даже у великих титанов есть предел сил. Снова в какой-то момент я обнаружил себя, да-да, уже самого себя, лежащим на спине. Мое тело овивала прекрасная женщина. Самая прекрасная женщина из всех, с кем я когда-либо был знаком. Она ласково улыбалась мне, будучи явно не в силах сделать что-либо большее.

— Очень хорошо. Это совсем другое, — мысленно сказала мне она. — Я снова чувствую себя так, как будто только что родилась.

— Я тоже, — ответил ей я, — вот только пошевелиться совершенно не в состоянии.

— Ладно, это всё мелочи, — с лёгкой иронией ответила она, — нам теперь надо будет регулярно повторять такие процедуры, чтобы снова полностью не слипнуться.

— Не думаю, что это сильно обременит нашу жизнь и доставит неприятности, — внутренне смеясь, заметил я.

— Да уж, — подхватывая мой смех, расхохоталось она, — явно не обременит…

Мы, наконец, снова обрели возможность двигаться, силы частично вернулись к нам.

— Пора заняться делами, — про себя громко, мысленно сказал я.

— Да, ты прав, теперь ты способен на это, — ответила она, и я уловил в ней чувство огромного удовлетворения всем произошедшим только что.

— Ты теперь можешь всегда мысленно общаться со мной и чувствовать меня, знать всё то, что со мной происходит, — продолжила она. — Я тоже всегда в контакте с тобой. Если захочешь увидеть моими глазами, закрой свои и почувствуй меня.

Я сам уже интуитивно понимал, что и как можно делать, это знание пришло из нашего слияния, но мне было очень приятно ощущать её заботу обо мне. Плюс я чувствовал, что этот внешний монолог требуется для того, чтобы удерживаться от полного слипания друг с другом, которое, я чувствовал, обязательно произойдёт снова, чему даже был несколько рад.

— Ладно, — сказал я, — ты говорила ранее, что адмирал Восс хотел со мной пообщаться?

— Да, система закрытой связи установлена у нас в отделении разведки. Иди сейчас туда и узнай заодно все новости, что произошли за время вашего отсутствия и за то время, пока ты спал. Там есть кое-что интересное, над чем стоит подумать.

Мы залезли в виброполевой капельный душ, чтобы привести себя в необходимый для контакта с другими людьми вид. С трудом собрав отдельные части наших одежд, раскиданных по всей каюте, и приведя себя в порядок — вид "по уставу", мы вышли в коридор жилого отсека. В нем было на редкость людно, люди куда-то спешили, двигаясь в разные стороны, и практически не обращая внимания друг на друга и на нас. Судя по всему, намечалось какое-то большое событие, требующее одновременного участия многих специалистов. Я посмотрел на свой вызывной браслет, где должны отображаться текущие задания от командования для меня лично, и обнаружил, что меня вызывают на совещание руководства, которое состоится через четыре часа. "Значит, время у меня есть", — подумал я, мысленно попрощавшись с Осс, которая зашла в свою каюту, и направился в отделение разведки.

Когда я вошел в наше отделение, мне сразу бросилась в глаза куча всякого оборудования, планомерно раскиданного по всему помещению. Я заметил огромное количество дистанционных управляемых систем, роботов, которые ожидали своего часа оказаться снаружи. Всё это говорило о том, что командование после инцидента с нами решило больше использовать автоматику, а не людей. "Всё это неспроста", — подумал я, хотя каких-либо фактов, которые могли бы все это вызвать, так и не ощутил. Убедившись, что в отделении никого нет, я заблокировал двери, поставив исключительный приоритет на вход, и коснулся вызывного экрана закрытой связи. Адмирал Восс возник практически сразу, что говорило о том, что он уже давно ожидал контакта со мной. Вид у него был явно недоброжелательный, видимо, что-то шло совсем не по тому сценарию, который он предполагал. "Да, я, кажется, влип", — подумал я в попытке придумать какое-либо оправдание всему тому, что произошло ранее, но додумать не успел…

— Командор, — начал разговор адмирал Восс, — я давно жду связи именно с тобой, и это ожидание уже достаточно серьёзно начало меня раздражать. Онтристис уже передала мне некоторые сведения о том, что произошло у вас и между вами, но это не отменяет всего того, что произошло у вас там, на поверхности Лиенны.

— Лиенны, — удивился я, — что это такое?

— А…, ты ещё не в курсе, — сказал Восс, — теперь эта планета называется Лиенна, что означает на одном, всеми забытом языке, "непредсказуемый подарок судьбы".

— Да уж, меня этот подарок уже конкретно потрепал, — с грустью в голосе заметил я, вспоминая свои приключения в пещерах и сразу после.

— Естественно, — продолжил адмирал, — всё, о чём мы сейчас будем говорить должно остаться только между нами. Даже твоё непосредственное руководство должно быть не в курсе, разве что…, ну ладно, ты сам решишь, что и кому откроешь.

— Неужели всё так серьёзно? — спросил я.

— Да, всё очень серьёзно, и даже более, чем ты сейчас себе представляешь. Ты уже мог заметить, что на станции включён режим максимальной защиты, как в случае возможного военного столкновения с самым серьёзным противником. И это притом, что с первого вида никаких внешних врагов не видно.

— Уже заметил, — сказал я.

— Так вот, у вас там внизу происходит какая-то небывальщина. Многочисленные датчики показывают признаки наличия всё возрастающей вокруг вас активности высокоуровневой жизни, но саму высокоуровневую жизнь не обнаруживают. Некоторая аппаратура на станции периодически выходит из строя странным образом. Структура сигналов жизнедеятельности практически всех членов экипажа станции, кроме вашей группы разведки, что выходила на поверхность, начала меняться. Но ничего явно необычного не происходит. С виду всё идёт в рамках намеченного плана. У меня есть предчувствие, что в самое ближайшее время у вас что-то должно произойти. И совсем не то, что всем нам хотелось бы видеть. После инцидента с тобой и подземным озером, у нас на орбите были зарегистрированы странные сигналы, идущие из-под поверхности планеты. Совершенно непонятно, что всё это значит и откуда берётся. Я считаю, что каким-то нам еще не известным образом активировались все глубинные озёра на этой планете. Их количество огромно. Планета в глубине буквально напичкана этими озерами, и их расположение относительно друг друга носит явно осмысленный характер. Что всё это может означать — предстоит выяснить тебе, причём в самое ближайшее время. Ваше руководство считало нецелесообразным выпускать кого-либо из людей из-под защитного купола, предпочитая использовать роботов. Я отдал приказ — отправить вашу разведгруппу ещё раз, чтобы спуститься ещё раз в глубину. Ясно, что от роботов в этом деле не будет какого-либо толка. Так что готовься ко всему возможному, что только может произойти в рейде.

Адмирал вздохнул, переводя своё внутреннее внимание с одной темы на другую.

— Что ещё более интересно, в ближайшем окружающем эту звёздную систему пространстве, отсутствуют любые космические корабли, кроме нашего флота. Даже вездесущих шпионов тороков нет. Все они тут присутствовали до спуска вашей станции на поверхность, но сразу после этого их и след простыл. Всё это, мягко говоря, настораживает.

— Это выглядит действительно крайне странным, — с некоторой нерешительностью в голосе заметил я. — Такое ощущение, что другие расы что-то знают об этой планете и чего-то сильно боятся. Чего-то, что может произойти здесь с нами в самое ближайшее время.

— Вот и я так считаю, — сказал адмирал. — Судя по всему, мы сами вскоре будем это знать. Только вот какую цену нам придётся заплатить за такое знание — ещё не ясно никому. Сейчас по возможности изучи свой журнал, а так же отчёты о том, что уже произошло и описано. Это займёт тебя на некоторое время. Я отправил кое-какую информацию, постарайся ею воспользоваться, когда снова окажешься на поверхности. Сейчас я отключаюсь. Сильно надеюсь, что это не последняя наша связь. Впрочем, мне приятно видеть, что ты выглядишь как живой, — закончил свою речь адмирал.

Объёмное изображение адмирала Восса пропало, медленно растворившись в воздухе. Я ощущал некоторую подавленность, так как весь этот разговор принёс с собой сильную неопределённость. Даже ожидание столкновения с реальным сильным соперником, смертоносным врагом, не так страшно, как ожидание чего-то неизвестного и неопределённого. Впрочем, нам, разведчикам, это должно быть хорошо знакомо, но всё равно внутри мы не сильно отличаемся от обычных людей.

Я разблокировал двери в отделении разведки и отправился в свой персональный маленький кабинет изучать накопившуюся информацию. Информации было достаточно много. В первую очередь я решил узнать, что случилось с нашими силовыми костюмами. Их отключение в самый неподходящий момент было крайне неприятным сюрпризом. Но тут меня ожидало полное разочарование. Вся конструкция костюмов и вся имевшаяся на нас электроника была полностью исправной. Портативные источники энергии функционировали идеально, но во всех схемах была нарушена взаимная синхронизация, так что вся конструкция просто отключилась чтобы не уйти вразнос. Такого эффекта действительно никто не мог ожидать. Да и реальных причин, способных вызвать всё это, также не обнаруживалось. Сбить согласованную работу очень хорошо защищённой системы ранее считалось практически невозможным. Всё это вызывало сильную тревогу, так как я понимал, что теперь во всех подобных переделках придётся рассчитывать только на себя и свои достаточно ограниченные человеческие возможности. Техника не сможет быть нам достойным помощником.

В принципе, в этом не было чего-либо нового и необычного. Нас ещё в школе готовили к любому возможному выживанию в самых разных условиях без использования какой-либо техники. Но здесь, на этой планете, сразу оказалось слишком много неизвестного и таинственного, что не позволяло надеяться на успех, рассчитывая только на свои силы. "Хотя, может, это всё к лучшему", — подумал я, — "иначе сидеть нам на базе, когда всю основную работу будет делать техника. Вот только не поможет нам вся наша техника узнать секреты этой загадочной планеты — Лиенны. Да, подарочек судьбы она ещё тот", — продолжал рассуждать я, читая отчёты обо всём, что произошло на станции с момента выхода нашей группы на разведку.

Из отчётов следовало, что практически все важные функции на станции теперь управляются исключительно вручную. Это отнимает много времени у экипажа станции. Критически важная автоматика постоянно выходит из строя неизвестным образом, да и самостоятельно восстанавливаться она тоже не желает. С орбиты было доставлено дополнительное оборудование и множество запасных частей, но и от них особого толку практически не было. Всё второстепенное оборудование, а также резервные схемы работали ровно до того момента, пока их не включали как основные. Стоило это сделать, как через непродолжительное время всё снова выходило из строя. Такое впечатление, что что-то или кто-то всячески пытается взять под собственный контроль основной функционал станции, сделать её своей игрушкой. Но этот кто-то или это что-то до конца не понимал, что пытается делать. Это выглядело так, как будто маленький ребёнок пытается управлять большим заводом по постройке космических кораблей.

Ощущение догадки, узнавания, промелькнуло у меня в голове, и я решил поделиться им с Осс. Я закрыл глаза и представил её…, и тут же понял, что обратился не вовремя. Она была сильно занята в медицинском отсеке, пытаясь настроить сканирующее оборудование, которое вышло из строя. Я уловил её ощущение контакта и пожелание — "извини, не сейчас", и снова задумался о сложившейся ситуации.

В моей памяти снова возникло светящееся озеро. И тут я ощутил более отчётливо, что то озеро, в которое я упал, и озеро из которого я выбрался — были действительно разными озёрами. Вроде они практически не отличались одно от другого, но некоторое ощущение различия между ними было. Выходило, что Осс была права, когда говорила, что нас что-то перенесло из одного места в другое, но сделано это было особым образом не мгновенно. Такое впечатление, что нас буквально разобрали по молекулам в одном месте, изучили, и потом собрали вновь в другом. Да ещё с небольшими изменениями или доработками. Этот вариант казался самым реальным, но выглядел поистине фантастичным. Ни технологии землян, ни технологии других известных космических рас такого не позволяли. Да, эффект мгновенного переноса материи в пространстве, через его кратковременное смыкание в двух точках, был известен всем обитателям большого космоса. На нем было основано перемещение космических кораблей в пространстве между звёздами. Но чтобы сделать такой перенос по крупинкам живой материи, сохранив естественную целостность форм и содержания этих форм?! — Это считалось невозможным ранее. Хотя именно такое представление могло объяснить то, что произошло с нашими костюмами и нашей техникой. Да, это нечто, собрало их с той же точностью, с которой они были созданы изначально. Но сохранить тонкую настройку совместной работы многочисленных схем, не являвшихся плодом биологической эволюции, это нечто не смогло, а может, просто не захотело. Удивительно, что нас, живых, этот разрушительный эффект совершенно не коснулся. Мы даже не заметили всего того, что произошло с нами. Плюс ко всему этому, мне лично была добавлена иная память, благодаря которой мы выбрались на поверхность. Это нечто, буквально выполнило моё основное на тот момент желание, очевидным для него способом. Когда я понял это, я вдруг ощутил озеро, вернее теперь, озёра, чем-то дружественным ко мне, почти родным. Я почувствовал, что мне обязательно снова надо оказаться в нём, но теперь в одиночестве. Тогда я смогу узнать некоторые тайны, которые остались нераскрытыми.

В подобных раздумьях, я бегло просматривал остальную информацию о том, что было исследовано за прошедшее время. В ней я не находил новых ответов на имеющиеся у меня вопросы, так что она не вызывала у меня какого-либо заметного отклика. Да, персонал станции работал с максимальной отдачей, но пока всё это не приближало меня и всех нас к разгадкам тех загадок, которые преподнесла нам планета. В какой-то момент мой вызывной браслет стал пульсировать на руке, сообщая о том, что пора идти на совещание руководства станции.

Коридоры станции в этот раз оказались практически пустыми. Весь персонал находился по своим рабочим местам. Мне по пути через четыре сектора станции встретился только один техник, который, похоже, давно и явно безуспешно пытался наладить работу гравитационного грузового транспортера. Он даже не посмотрел в мою сторону, я ощутил лишь его крайнюю сосредоточенность и усталость, граничивших с озадаченностью и любопытством человека, который не мог понять, как эта привычная и понятная ему ранее техника может не работать.

В зале совещаний было на редкость людно. Я пришел, судя по всему, одним из последних. Здесь присутствовало практически всё высшее руководство станции, а так же множество руководителей и командиров различных подразделений, вроде моей разведки. Всё это говорило о том, что сейчас будет обсуждаться вопрос всего дальнейшего пребывания нашей экспедиции на этой планете. Я тихо понадеялся, что лично меня это напрямую не коснётся. Моё дело — разведка внешней территории, и этот вопрос, судя по тому оборудованию, что было доставлено к нам, был уже решенным. Но моим ожиданиям не суждено было сбыться. Практически сразу после начала собрания и естественных организационных выступлений и приветствий, ко мне обратился Митей Пит.

— Командор Икторсинус, — сказал он обращаясь на весь зал ко мне, — вы можете объяснить странный эффект, который многим из нас до сих пор не даёт покоя. Практически у всех, из персонала станции, с орбиты фиксируют изменение типичных сигналов жизнедеятельности, а у вас и ваших разведчиков всё осталось в том же виде, как и было до спуска с орбиты. И что более странно, этот эффект изменения совершенно не определяется здесь на станции. Наше оборудование показывает полную норму. Адмирал Восс сильно озадачен этим вопросом. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Если честно, то практически ничего, — ответил я. — Вся разница между нами в том, что наша группа была вне станции, когда произошел сбой системы гравитационной стабилизации. Кстати, этот эффект не может быть вызван защитным полем станции?

— Нет, — твёрдо сказал Пит, — вы и другие разведчики сейчас находятся под куполом поля. Восс показал мне результаты сканирующей телеметрии, вы отличаетесь от всех нас по её показателям. В связи с этим, хотя я и изначально возражал против новой экспедиции вашей группы из-под купола поля, вы отправитесь в обнаруженные вами пещеры. Дополнительное диагностическое оборудование, час назад доставлено сверху. С вами пойдут двое техников, которые будут со всем этим оборудованием работать. Пожалуйста, отнеситесь к ним с большим вниманием, чем обычно разведчики во время разведки к гражданским специалистам.

— Хорошо, — сказал я, — я могу идти прямо сейчас или ко мне есть ещё другие вопросы?

— Нет, вопросов больше нет, всё остальное напрямую вас не касается, командор, вы свободны. У вас на сборы группы ровно час. Ту расщелину, по которой вы спускались в первый раз, и которую засыпало, теперь расчистили. Так что придётся вам снова привыкать к темноте, — закончил, с веселыми нотками в голосе, Митей Пит.

Сборы в этот раз действительно были скорыми. Я решил практически ничего не брать с собой кроме самых простых осветительных приборов и приспособлений без использования электроники. "Всё равно откажет при случае, так что лучше не брать вовсе", — думал я. Также решил впервые за всю свою жизнь в разведке не брать силовой защитный костюм. Вместо этого оделся в специальную одежду, сделанную из нескольких десятков слоёв особой тончайшей ткани, которые совместно создавали совершенно фантастический эффект ощущения кожей окружающего пространства, при одновременной защите как от низких температур, так и от большой влажности. Один комплект этой спецодежды был у нас на станции, хотя её практически никогда не использовали в подобных экспедициях, полагаясь на силовые костюмы. Онтристис решила оставаться на станции и продолжать исследования, которые ей поручил провести адмирал Восс. Она чуть более явно подстроилась ко мне, чтобы я мог всегда чувствовать её присутствие. Это было даже более удобно, чем если бы она была вместе с нами. Если со мной что-либо случится, она сразу всё будет знать, даже если откажут все технические средства, которые у нас есть. Я как разведчик понимал всю пользу такого расклада дел. В новую экспедицию я взял только Нюма и Вита — проверенных в скитаниях по пещерам людей. Впрочем, в этот раз я хотел спуститься к озеру в одиночку, и чётко понимал, что именно эти ребята меня поймут и поддержат, как никто другой.

Нашу группу из трёх человек у выхода станции встретили двое техников, которых я ранее не видел, и которые нас, похоже, уже давно ожидали. Они нацепили на всех нас свои непонятные устройства, которые зачем-то должны были располагаться исключительно на теле и направились к проходу через купол силового поля. Мы последовали за ними.

Дорога до входа в пещеры не заняла много времени, как в первый раз. Был вечер, совершенно по земному чарующий вечер, когда материнская звезда уже зашла за горизонт, отбрасывая в небо лучи, переливающиеся в атмосфере разными цветами. Тени вытянулись и стали прозрачными. Легкий тёплый ветерок путался в моих волосах и шуршал в окружающей растительности. Мне вспомнились первые месяцы, проведённые в школе на Земле. Тёплыми летними вечерами мы наблюдали, как день сменяется ночью. Из космоса такого не увидеть никогда. Пришло ощущение тех далёких мечтаний, надежд на самое лучшее, что только может произойти в жизни человека. Воспоминания укрепили во мне твёрдую уверенность в том, что и в этот раз всё будет хорошо, или, по крайней мере, хорошо для нас закончится. Мы шли быстро, не обращая внимания на возможные опасности. Впрочем, те опасности, которые могли нас подстерегать, были явно иного плана, чем все те, к которым мы могли приготовиться и отреагировать.

Один из техников приблизился ко мне и несколько растерянно сказал:

— Командор, у нас тут серьёзные проблемы. Мы не знаем, как их решить, и даже не представляем, с какой стороны к ним подойти. Во всём прежнем опыте земной науки такое пока не встречалось, так что вся надежда на вас и вашу группу.

— Что же у вас там такое случилось, что даже вы надеетесь на человека, а не на совершенную технику? — спросил я.

— Вы пока не понимаете, — смутился техник. — Если сказать кратко, то вся наша аппаратура, которая только есть, ведёт себя непредсказуемым образом и периодически отказывает на этой планете, без каких-либо внешних предпосылок. Мы не можем установить ни причин всего этого, ни понять, что нам делать.

— И как я могу вам во всём этом помочь? — спросил я.

— Вы, разведчики, пожалуй, единственные, кто сможет выжить в этом мире без использования техники. Значит, именно вам и предстоит разгадать эту загадку, — уверенно ответил мне техник.

— Интересно как? — не скрывая удивления, сказал я.

— Пока не знаю, — со вздохом ответил он, — но думаю, вы сами догадаетесь. Вот, к примеру, на глубине километра под поверхностью вся наша аппаратура отказывает безвозвратно. Мы несколько раз пытались отправить в пещеры роботов, но ни один из них так и не смог приблизиться к тому, что вы видели в глубине.

— И как же вы теперь хотите всё это изучить, понимая, что ваша аппаратура откажет, даже если она будет размещена на нас?

— Мы и не рассчитываем иметь с вами контакт, когда вы уйдёте в глубину, — сказал техник, — мы рассчитываем на то, что вы сами оттуда выйдете.

— Тогда я не понимаю, зачем вы навешали на нас кучу всяких штуковин. Кстати, немного неудобно с ними.

— Это не совсем штуковины, — с нотками гордости в голосе сказал техник. — Это биологические воспринимающие и запоминающие устройства. Они живые, понимаете?

Тут я сильно удивился. Да, различного рода биологические материалы и биотехнические конструкции достаточно давно использовались в технике, но вот сказать, что они и в самом деле живые, пожалуй, никто не смог бы. Это было для меня самой настоящей новостью.

— Интересно, а кто их создал, и давно ли они применяются? — спросил я.

— Вообще-то, — опять смущаясь, ответил техник, — это первое реальное применение этой искусственной формы жизни, которая пока не имеет названия, и которую разработали мы с коллегой. Ради испытания этой технологии, мы оказались на этой планете. Так что будьте, пожалуйста, к ней, вернее, к ним, более внимательны. Они ведь для нас, как родные дети, их очень не хочется потерять.

— А что с ними может произойти?

— Они могут просто погибнуть, если их надолго оторвать от вашего тела, к примеру, — сказал техник, — им требуется ваше тепло как защита и выделения тела как питание. Они могут воспринимать окружающее пространство множеством различных способов, что не дано ни нам, людям, ни технике. Механизм передачи их восприятия в сразу доступную людям форму нами пока не разработан. Мы можем лишь проанализировать после возвращения всё то, что ни воспримут и запомнят, да и то небыстро. Но и эта информация может стать исключительно важной. Так что я не могу сказать, что эти наши подопечные смогут быть вам хоть как-то полезны, но, всё же, прошу отнестись к ним как чему-то для вас реально нужному и важному. Если хотите, можете называть их детекторами, — закончил свою речь техник.

Тут мы пришли ко входу в пещеры, что означало начало нашей основной работы по специальности. Наступила самая настоящая ночь, и мириады звёзд смотрели на нас со своих незыблемых высот. Ветер полностью стих, и исчезли все посторонние шумы так, что каждое наше движение стало отчётливо слышно. "Это хорошо", — подумал я, — "слух являлся хорошим подспорьем в случае отсутствия какой-либо зрительной аппаратуры, всё одно я с собой её не стал брать. Нюм и Вит, которые пойдут со мной до определенного уровня, имеют весь стандартный комплект оборудования и силовые костюмы, но у них нет той одежды, что сейчас одета на меня. По-любому им придётся рассчитывать на технику, на которую я не рассчитываю", — думал я. — "Только собственные человеческие чувства должны помочь мне решить поставленную задачу, подсказать ответы на поставленные вопросы".

Мы спускались в глубину по вновь расчищенной расщелине. Теперь это было куда проще, чем в первый раз, хотя бы просто потому, что отсутствовало чувство неизвестности. Я, даже спускаясь первым, не стал включать фонарь, предпочитая ориентироваться без использования собственного зрения. Это было совсем несложно, так как все другие мои чувства были сейчас обострены до предела. Я слышал слабое эхо собственных шагов, и оно говорило мне о расстоянии, о поверхности под ногами и многое другое. Вообще, в пещерах обостряется всё восприятие, и можно буквально кожей через одежду чувствовать стены, других людей, находящихся рядом, их малейшие движения — если, конечно, не включать фонаря. Обычно, в виду защитных силовых костюмов и зрительной аппаратуры, всё это великолепие чувств не работает, заменяясь иллюзией большей актуальности именно зрения. Но после купания в озере, я не доверял всей этой технике и теперь буквально наслаждался собственными ощущениями, которые позволяли мне сейчас обходиться вовсе без зрения.

Вскоре мы оказались в большом зале, куда вела расщелина, и я по ощущениям безошибочно направился в сторону того прохода, который вёл к озеру. Для начала нам требовалось поставить несколько экспериментов с технической аппаратурой. Во-первых, стоило проверить, действительно ли отказывает электроника при спуске до определённой глубины, и как это происходит. В качестве подопытного кролика был выбран малый разведывательный робот, который должен был держаться впереди нас на расстоянии прямой видимости. Если он откажет, мы будем это наблюдать. Контрольная аппаратура была у Нюма, так что ему пришлось идти в глубину первым. За ним шел Вит, я замыкал процессию. Было очень забавно идти за своими ребятами в полной темноте. Я не видел их, но чётко держал дистанцию, при этом даже не сосредотачиваясь на восприятии всего того, что происходит, думая о чём-то своём. У меня в голове было видение всего, что происходит вокруг, примерно как во сне, но я чётко понимал, что не сплю. Нечто подобное было у меня ещё в школе, но это было так давно, что уже считалось мною совсем забытым. Вообще, по пути вниз меня постоянно посещали далёкие воспоминания моего детства и юности. Было такое впечатление, что кто-то читает книгу моей памяти. Читает с начала, не торопясь, переворачивая одну страницу за другой, следя за развитием сюжета. Я решил поделиться этой мыслью с Осс, присутствие которой теперь всегда ощущал рядом. Она откликнулась сразу, и в её ощущении было беспокойство:

— Знаешь, — сказала она мне, — буквально полчаса назад выяснилось, что подобные необъяснимые воспоминания и переживания далёких времён возникли практически у всех членов нашего экипажа станции. Причём это происходило с ними буквально одновременно, в первое время после посадки, когда наша группа вышла на разведку. И сразу после этого были зафиксированы с орбиты изменения типичных сигналов жизни. Это как-то связано между собой.

— Очень странно, — заметил я, — ты что-либо чувствуешь на счёт изменений во мне по сравнению с тем, что было ранее?

— Есть что-то странное, — ответила Осс, — ты теперь воспринимаешься чуть иначе…

Тут мне в голову пришла какая-то невыраженная мысль, голос обострённой интуиции, который давно хотел что-то сказать…

Я резко остановился, сконцентрировавшись на своих ощущениях и переживаниях. В фоне так и продолжали идти какие-то далёкие воспоминания. С одной стороны, они совсем не мешали и даже были приятными, но с другой стороны, само их возникновение было непонятным. Резко потянувшись в ментальном контакте к Осс, я чисто интуитивно присоединился к своему собственному образу, что оставался в ней с момента нашего слияния. И в это мгновение что-то резко произошло. Моя память буквально взорвалась, выбросив в один момент в восприятие многие миллионы кусочков жизненных событий, переживаний. Это полностью заполнило меня, и тут я ощутил, что вокруг меня есть свечение. Ребята ушли далеко вперёд и не могли все это наблюдать, подтвердить, однако в этот момент я чётко понимал, что это происходит в реальности, а не является моей галлюцинацией. Тут же я почувствовал чей-то беззвучный крик, самый настоящий крик гибнущего или очень сильно страдающего существа, которое не может справиться с тем, что происходит в нём самом или вокруг него. Крик возник и оборвался в одно мгновение, вместе с этим исчезло и это слабое свечение вокруг меня. В моём восприятии как-то сразу всё успокоилось, восстановилось, воспоминания полностью исчезли. Вернулась уверенность и сосредоточенность.

Я снова потянулся к Осс с немым вопросом:

— Что это было, скажи…

Ответ пришел очень не сразу, я ощутил, что в этот момент нечто подобное тому, что только что произошло со мной, происходит с ней. Она тоже была практически в том же процессе, что и я за мгновение до этого. Я ощутил ещё один немой крик, но это был уже не тот крик, что был у меня. Этот крик был, кажется, у неё. Сразу после этого пришло сладкое чувство единства, которое было у нас во время слияния. Я снова ощущал себя ей и ей себя, даже на таком расстоянии и несмотря на внешние обстоятельства. Мы снова начинали слипаться. Я почувствовал, её естественное женское возбуждение, которое рождало во мне самый естественный мужской ответ.

— Стоп-стоп-стоп, — уверенно заявила Осс, — только не сейчас…

Это несколько отрезвило меня и её, процесс слипания остановился, сменившись взаимной тягой мужчины к женщине и женщины к мужчине.

— Оказывается это можно делать и на расстоянии, — про себя подумал я…

— А ты как думал, — прочла мои мысли Осс. — Теперь нам будет проще, только не забывай, что по возвращению нам потребуется уделить больше времени друг другу.

— Непременно стоит, — удовлетворённо заметил я, — только для этого ещё вернуться надо, а я ещё, можно сказать, даже не дошел до цели.

— Ого, — пришел удивлённый мысленный глосс Осс, — мой сигнал жизни, фиксируемый с орбиты, снова стал таким, как был прежде, хотя до этого стал резко меняться…

— А что делает мой? — спросил я.

— А твой вообще не фиксируется. Ты же ушел за горизонт орбитальных сканеров.

— Понятно, посмотри, что с ним происходило ранее, до того, как я спустился сюда.

— Сейчас посмотрю, — сказала она, — я как раз непосредственно занимаюсь этим вопросом по приказу адмирала…, да, твой сигнал за час до спуска в пещеры тоже стал меняться, но сейчас его не проверить. Удивительно. Раньше никогда ничего подобного не происходило.

В этот момент меня позвал Вит:

— Командор, идите скорее к нам, тут нужна ваша помощь.

— Сейчас иду, — ответил я, завершая свой мысленный диалог с Осс. — Извини, тут у нас, кажется, дела начались, поговорим потом.

— Хорошо, — сказала она ровным голосом, — я пока попробую разобраться, как связаны эти переживания воспоминаний и регистрируемые сигналы жизни. Откуда берутся их изменения, и почему наш контакт сумел эти изменения разрушить.

Я направился вслед за Витом, уходящим вниз по коридору пещеры. Пока я разбирался с собой и общался с Осс, ребята спустились достаточно глубоко и, похоже, подошли к тому уровню глубины, где отказывала электронная аппаратура. Я шел в полной темноте, удерживая ощущение расстояния до Вита, который шел первым, но в какой-то момент понял, что пора включить фонарь и посмотреть, что происходит вокруг своими глазами. Маленький шарик белого света, вспыхнув у меня на плече, осветил окружающую пещеру. И тут, впервые, я увидел своими глазами, что она из себя представляет. Этого не могла передать зрительная аппаратура костюмов, это стоило увидеть своими глазами, используя самый обыкновенный фонарь. Стены пещеры переливались всеми цветами радуги. Видимо, они были покрыты мириадами крошечных кристалликов, разместившихся на каменных сводах. В некоторых местах по камню проходили трещинки, в которых кристалликов было особенно много. Эти трещинки были весьма многочисленны. Они то расходились в разные стороны из одной точки, то снова сходились вместе. Они опоясывали своды пещеры, тянулись вдоль и поперёк, в их расположении чувствовалась какая-то разумность, вернее, рациональность или гармоничность. Как будто невиданный художник нарисовал тонкими линиями свой автопортрет, увидеть который можно, только глядя с большого расстояния. Казалось совершенно невероятным, что всё это великолепие было создано естественными силами природы этой планеты, но и признаков воздействия внешней силы на эти своды тоже не обнаруживались. "Да", — подумал я, прислушиваясь к собственным шагам, — "как можно многое упустить из виду, полагаясь только на привычные методы работы с окружающим миром. Мы, рассчитывая на имеющуюся технику, просто не могли увидеть всё это своими глазами, удовлетворяясь картинкой пространственного представления, которое формирует зрительная аппаратура. Но как только стоило отказаться от неё и воспользоваться своими глазами, так сразу мир открыл ещё одну свою страницу там, где мы считали, что уже всё прочитано, тем самым, преподнеся очередную загадку или подсказку к прежним загадкам".

Тем временем мы подошли к тому месту, где начиналась граница жизни и смерти техники. Перед нами в коридоре, уходящем вниз, стояло и валялось с десяток различных механизмов, роботов, направленных сюда ранее. Вся эта техника отключилась, попав под влияние чего-то неизвестного. Тут же валялся и наш разведывательный робот, шедший перед нами. Нюм, когда я подошел к нему, сказал:

— Занятное дело, командор. Тут, похоже, проходит некоторая невидимая и совершенно неощущаемая граница, за которой наши технические средства больше не работают. Всё, что доходит до нее, в одно мгновение отключается. Мы с Витом не решаемся приблизиться к ней, наши костюмы тоже могут отказать. Только вы можете без опасений пройти через неё, так как ориентируетесь без техники. Интересно, что будет с вашим электрическим фонарём, когда вы перейдёте эту границу?

— Да что угодно, — ответил я, — у меня есть ещё несколько других осветителей, работающих на разных принципах, не только за счёт использования электричества. Сейчас мы все это и проверим. Что у нас там по плану следует сделать?

— Требуется попробовать вынести что-либо из отказавшей техники из-за этой границы и посмотреть, что с ней будет, — сказал Вит. — Сделаете это, командор?

Я направился вниз. Сделав буквально два шага, я почувствовал, как меня постепенно обволакивает какое-то странное поле, или не поле, но что-то, что ощущается, как лёгкое дуновение влажного ветерка, хотя никакого движения воздуха в этом коридоре сейчас не было. Мой электрический фонарь резко погас, и вокруг снова возникла непроглядная темнота. Через мгновение ощущение ветерка исчезло. Я снова попробовал включить фонарь, но он больше не работал. Я достал биологический флуоресцентный осветитель и активировал его. Слабое зеленоватое свечение отразилось на искрящихся сводах пещеры. Этого света было вполне достаточно чтобы ориентироваться по зрению. Я подошел к нашему разведывательному роботу, который лежал рядом с кучей других подобных устройств, оказавшихся здесь раньше его. Подобрав его, я направился вверх. Никаких ощущений на обратном пути я не испытал, но в какой-то момент электрический фонарь сам собой вспыхнул снова. Видимо, я перешел эту невидимую границу в обратном направлении. Но наш разведывательный робот при этом так и не включился, видимо, сложная аппаратура была куда как более уязвима, чем простейший фонарь. Я отдал робота Нюму и снова отправился вниз. В этот раз никакого странного ощущения я больше не испытал. Электрический фонарь снова выключился сам собой, уступив место биологическому, на который граница никак не влияла. Собрав остальную погибшую технику, я перенёс её за границу, отдав ребятам. Теперь их задача разобраться вместе с техниками, что же тут происходит с аппаратурой. По моему электрическому фонарю стало возможным определить точно, где проходит граница жизни и смерти техники. Я отдал ребятам второй такой же, который был у меня про запас, пусть подумают, как сделать из него простейший детектор. Хотя я был не очень уверен в успехе этого дела, вспоминая, что в первый раз пересечения границы меня встречало ощутимое поле. "Оно как бы исследовало меня", — подумал я. — "Неспроста всё это дело, тут действует что-то большее, какая-то система".

Рассказав свои соображения ребятам, я попрощался с ними и снова отправился вниз, к озеру. До него ещё было достаточно далеко идти, но я помнил дорогу своего первого путешествия. "Странно, тогда вся наша техника работала ровно до момента моего купания", — думал по пути я. — "И оно что-то включило здесь, в этом мире, активировало какую-то непонятную силу, с которой теперь мне придётся самостоятельно разобраться. Но, с другой стороны, странности на станции начались до всего того, что произошло с нами в глубине. Следовательно, на поверхности действует совсем другая сила, или силы, которые влияют на технику и людей. Возможно, они как-то связаны между собой, но возможно и нет". Это ещё больше озадачило меня, и я решил ментально пообщаться с Осс. Тут меня ожидал большой сюрприз. Это была самая большая неожиданность, сравнимая с неожиданностью обретения возможности пользоваться телепатией. Наша связь не работала. Я ощущал присутствие Осс в этом мире, но не более того. Установить хоть какой-то рациональный контакт было совершенно невозможно. Я перепробовал все способы настройки, которые только мог придумать и вспомнить, но всё было бесполезно. Чувствовалось, что она тоже в этот момент пытается связаться со мной, но её постигает то же самое разочарование, что и меня. До этого я успел узнать из памяти Осс, что телепатический контакт не зависит от расстояния или каких-либо иных преград. Его материальная суть основывалась на не раскрытых до сих пор механизмах прорыва пространства, видимо, сходных с телепортацией, которой пользуются космические корабли, правда на куда меньших энергиях. Но сейчас что-то явно мешало нормальной деятельности этого механизма. Да, он продолжал работать, так как было ощущение присутствия друг друга, но тот контакт, к которому я уже успел привыкнуть, был невозможен. "Одной загадкой больше" — подумал я, и уверенно направился по коридору вниз, к озеру, считая, что это именно оно загадывает нам эти загадки. "Возможно, оно же позволит их разгадать", — думал я.

Однако реальность этой планеты преподнесла мне очередной сюрприз, снова полностью разрушив все мои планы. Когда, по моим ощущениям, до озера оставалось пройти всего пару поворотов, я вдруг наткнулся на невидимое препятствие, очень похожее на то, что было в том месте, где отказывала наша техника. Только в этот раз вместо техники отказал я сам. Вернее сказать, что я отказал полностью, нельзя. Просто я лишился практически всего своего восприятия окружающей реальности. Моё собственное тело перестало отзываться. Полный паралич всех чувств и ощущений. Я никогда прежде не испытывал ничего подобного, даже при отравлении жуланским нейротоксином в одной из боевых стычек. Вначале я даже успел подумать, что это так выглядит моя собственная смерть, но вскоре пришел к выводу, что всё же это ещё не она. Я ничего не мог воспринимать ни через слух, ни через зрение, даже ощущение притяжения перестало для меня существовать. Я мог с большим трудом разобрать тактильные ощущения своих рук и ног, которых, впрочем, всё равно не хватало для ориентирования и перемещения на ощупь. Подкрепляло всё это ощущение совершенно свободного рассудка, вдруг оказавшегося полностью изолированного в своей черепной коробке. "Ну, хоть за это спасибо", — про себя думал я, в тщетных попытках восстановить хоть какое-то восприятие. Нервы, не собранные в компактные узлы, частично потеряли сигнальную проводимость. Вероятно, подобное воздействие и выключало нашу технику, только чуть раньше, чем оно смогло выключить меня. Формально я жив и даже невредим, слабо чувствуется, что лежу на каменном полу, однако практически ничего не могу сделать, даже выползти за эту границу. Хотя бы просто потому, что мне совершенно непонятно в какую сторону надо ползти. Тело, вроде бы, слушается разума, вот только чувственная обратная связь практически отсутствует, что сводит координацию движений практически к нулю.

"Да, знатная переделка", — думал я, так и не представляя, что же мне сейчас можно сделать. Однако отсутствие чувств и эмоций, а так же чистота сознания пошли мне на пользу. Я стал активно анализировать сложившуюся ситуацию, не отвлекаясь ни на страх, ни на ощущение неопределённости, которые должны были бы у меня возникнуть в такой ситуации.

Итак, что мы имеем? Свободный разум, работоспособное тело. Это уже хорошо. Не хватает только восприятия. Следовательно, стоит искать выход в обретении необходимого для действий. Так, вроде бы, ещё я был телепатом. Хм, ощущение контакта с Осс имеется, однако связаться невозможно, как и раньше. Эту возможность, кажется, можно временно отбросить. И в этот момент я вдруг вспомнил, что я в этом злополучном месте не единственное живое существо. Те существа-детекторы, которых на меня и моих спутников, навешали техники, были всё ещё со мной, хотя и совершенно не ощущались на теле. Может быть, мне удастся установить с ними ментальный контакт? И кто знает, возможно, они не лишились своего восприятия так же как я, так как они устроены заметно иначе, чем люди. С этими мыслями я стал представлять, как выглядят эти загадочные существа, пытаясь вообразить, как они могут мыслить. Эту нехитрую технику образования ментальных контактов с иными существами я почерпнул из общей памяти с Осс, которую теперь имел после слияния с ней.

Первое время у меня ничего не получалось. Я даже не мог точно представить внешний вид существ-детекторов, он всё время представлялся мне как что-то совершенно неопределённое. Зрительная память мне не могла особо помочь. Но я не прекращал попытки, и через некоторое время что-то стало вроде получаться. Я вдруг чётко понял, что этих существ на мне три. Вернее, это неправильно так считать. Существо как раз было ровно одно, но оно имеет три отдельных тела. Вот теперь я догадался, почему ранее не мог представить внешней формы, а об остальном и говорить-то нечего. Три тела существ были объединены в одно общее восприятие и общую память, ощущение всех тел было общим. Мне стало интересно, откуда я вдруг всё это понял, ведь техник мне ничего подобного не рассказывал, а догадки тут скорее можно исключить. Ответ пришел сам по себе, как моя собственная память. Это была память или самоощущение существа, с которым я таки сумел образовать ментальный контакт. В этот момент я ощутил совершенно непередаваемый контакт, который заполнил моё внутреннее восприятие чем-то совершенно непонятным, непривычным, невероятным. Я буквально утонул в том спектре всего того, что ощущало существо-детектор. Тут же я понял, что теперь я и это существо стали почти одним целым, одним целым восприятием и ощущением. А так же поразился тому, что для существа это тоже совершенно новое ощущение. Ощущение меня как субъекта, способного самостоятельно совершать какие-то движения, а не просто всё воспринимать и запоминать. С двух сторон велась взаимная подстройка, согласование возникших возможностей. Я пока не мог понять восприятия существа-детектора, а оно не могло понять принципиальных возможностей владения управляемым телом. Время шло, и мы стали всё-таки образовывать из себя систему, которая хоть как-то была способна слажено функционировать. Существо-детектор было неразумно само по себе. Оно состояло из одного восприятия, но не могло регулярно оценивать важность того, что оно воспринимает. Впрочем, в его задачу это и не входило. Но зато оно могло ментально объединять несколько отдельных тел, увеличивая тем самым свои возможности восприятия. Так получилось, что теперь оно состояло уже не из трёх тел, а из четырёх, включая моё собственное. В силу того, что я-то как раз разумом обладаю, то управлять всей этой конструкцией теперь предстояло именно мне. Вот только осталось разобраться, как пользоваться всем этим восприятием, которое для меня было совершенно непривычным.

Я стал фильтровать и настраивать ощущения, чтобы выделить ключевые, на которые мог опираться. Вскоре я мог уверенно создать зрительную картину восприятия, причём сразу во всех диапазонах видимых и невидимых волн. Более того, эта картинка была полностью объёмной, я видел сразу во всех направлениях относительно себя самого, как будто находился в центре шара. Это было непривычно, но я понимал, что это, видимо, предел мечтаний для зрительного восприятия, которое только может быть, а привычка — лишь дело времени. Кроме зрительного восприятия было ещё много чего иного. Даже сложно найти слова. Как описать восприятие, когда зрение переходит в слух, и наоборот, а так же ко всему этому добавляется ещё множество того, для чего и слов-то в нашем языке не предусмотрено. Тут я почувствовал, что могу вполне уверенно контролировать свои движения, опираясь, правда, на совершенно другие чувства, нежели чувство собственного тела. Я встал, ощутив, вернее сказать — увидев, что могу стоять и двигаться. Однако сделать первый шаг я решился очень не скоро. Меня не покидала мысль или слабое ощущение, что за мной кто-то или что-то очень активно наблюдает, причём этот наблюдатель оказывается в некоторой растерянности, относительно того, что со мной происходит.

Но ничего необычного больше не происходило. Я постепенно привыкал к своему новому восприятию, которое мне нравилось всё больше и больше. "Да", — думал я, — "техники явно не получат от меня назад три маленьких тела, ибо мы теперь стали одним, а терять нового себя мне как-то совсем не хотелось. Впрочем, очень интересно, что на всё это скажет Осс, если я таки вернусь на поверхность". Можно бы, конечно было теперь возвратиться назад, чтобы передать другим всю ту информацию, что мне удалось обнаружить, но я считал, что моя миссия ещё не завершена и что я обязан дойти до озера. В том, что именно оно преподнесло нам все сюрпризы, я уже не сомневался. Я решительно пошел вниз по опускающемуся коридору, который теперь был для меня видимым лучше, чем при самом ярком освещении. Я видел не только сами стены, но и их поверхностную структуру, покрытую мельчайшими кристаллами в которых бурлила, растекалась и пульсировала невидимая мной ранее энергия. Озеро и эти коридоры представляли собой какую-то огромную непонятную систему, живущую своей особой жизнью и активно реагирующую на нас, чужаков-пришельцев. Похоже, моё первое купание в озере разбудило эту систему от сна, и теперь она очень внимательно за нами наблюдает, а так же тестирует, подстраивая нам свои сюрпризы.

С этими мыслями я вошел в озёрную нишу. Вид, открывшийся мене, был совершенно непередаваем. Бурлящие потоки энергии танцевали в недвижимых водах озера и по всей поверхности купола этой озёрной ниши. Если бы я мог пользоваться своими глазами, я бы видел мириады крошечных огней, струящихся по всему пространству. Но я сейчас воспринимал этот мир совершенно иначе, более ярко и полно. Я любовался игрой неповторимых красок и ощущений, которые дарило мне моё новое восприятие. Некоторое время ничего не происходило, да и я стоял неподвижно, пытаясь разгадать суть этой красоты, этого движения. Но вдруг всё резко изменилось. Бурлящие потоки энергии в один миг слились вместе, в центре над озером возник яркий искрящийся столб силы, который стал быстро приближаться ко мне. Я немного испугался и решил сделать шаг назад, в сторону коридора откуда пришел. Но бежать мне не пришлось. Столб силы встал передо мной и превратился в обнаженную Осс, состоящую из силы и света. Я остановился в полном недоумении. Существо из света протянуло мне руку, и я почувствовал, что это совсем не Осс, как я решил сразу, а лишь воплощение её образа, воссозданного неведомой силой озера по моей памяти.

— Да, ты прав, — почувствовал я беззвучные слова существа, — я действительно приняло образ той, кто сейчас для тебя дороже всего.

— Кто ты? — мысленно спросил, я.

— Тебе это ещё рано знать, — ответило существо, — можешь назвать меня…

Тут я почувствовал мыслеобраз, который совершенно нельзя выразить словами, можно только ощутить всеми своими чувствами.

— Да, — беззвучно ответило существо, — твои слова не помогут тебе в общении со мной. Через них ты можешь воспринять лишь себя и себе подобных, но не меня и не всё то, что ты можешь от меня получить. Но тебе всё равно ещё рано полностью войти в меня, завершив свою миссию. Ты сумел дважды коснуться меня, что до этих пор не могло сделать ни одно существо. Так что ты придёшь ко мне и в третий раз, что бы завершить то, что должно произойти. Однако время этого ещё не пришло. Мне пока трудно говорить твоими словами, оперировать твоими смыслами, ты и так уже имеешь в себе мою основу, когда придёт время, она станет тобой. А теперь ты должен покинуть меня и больше не приближаться ко мне, пока не придёт срок. Когда он придёт — ты это почувствуешь.

Я не успел что-либо ответить. Существо прошло сквозь меня, вокруг вспыхнул свет, который заполнил моё восприятие полностью, и я вдруг ощутил себя на поверхности планеты.

Была ночь. Теперь я уже мог видеть всё окружающее ещё и своими глазами, ко мне вернулось моё обычное восприятие, но уже как что-то дополнительное, к тому, что я обрёл, слившись существом-детектором. Я потянулся к контакту с Осс, и он сразу же возник, меня ждали.

— Ты опять подкинул мне сюрприз, — сразу сказала она, до того, как почувствовала, что я уже несколько другой по сравнению с тем, каким был во время нашего последнего контакта.

Я ощутил её полное замешательство, непонимание того, что произошло со мной и явный страх моего нового восприятия. Чтобы разрешить ситуацию, не объясняя долго словами, что со мной произошло, я просто послал ей мыслеобраз своей памяти и своего ощущения.

— Да, — через некоторое время заметила она, — ничего подобного я и предположить не могла, теперь придётся во всём этом разобраться.

— Ты знаешь, — ответил ей я, — тут ещё во многом предстоит разобраться, количество загадок опять превышает количество догадок. Что у вас тут?

— Плохо тут у нас, — грустно заметила она, — похоже на станции начинается непонятная эпидемия. Причём, судя по всему, не действует она только на тебя и на меня. Но об этом поговорим потом, сейчас надо тебя срочно доставить на станцию, это важно. Ты, судя по всему, опять был выкинут озером на поверхность. Причём выкинут одним махом и опять там, где никто не ожидал. Жди, за тобой придёт транспорт, а сейчас извини, я вынуждена срочно делать дела и быть очень сосредоточенной.

С этими словами она вышла из контакта со мной, а я стал ждать обещанный транспорт.

Время шло, а транспортный челнок пока не торопился за мной прилетать. Некоторое время я продолжал изучать своё новое восприятие, теперь уже исследуя поверхностный мир планеты. Было непривычно, но чем дальше я приспосабливался к тем возможностям, что давал мне детектор, тем больше становилась моя уверенность, что этот ментальный симбиоз открывает совершенно новую границу для человеческого восприятия. Никакие технические приспособления ранее не могли даже приблизиться к тому, что сейчас ощущал я. И, возможно, это случайное событие впишет новую главу в историю разведки, а может и всей человеческой цивилизации. Я мог ощущать мир вокруг себя на многие километры вокруг. Я чувствовал малейшие движения в этом огромном пространстве, ничто не оставалось мною незамеченным. И всё это притом, что сейчас своими глазами я мало чего мог разглядеть в свете мерцания далёких звёзд. К тому же я понимал, что это ещё далеко не все возможности, которые потенциально имелись у нашего тандема, что их ещё придётся активировать и развивать. Интересно, что обо всём этом скажут спецы со станции? Знали ли они об этом возможном эффекте? В это время я, наконец, обнаружил приближающийся челнок. Он был ещё очень далеко, и я бы никогда без технических средств не обнаружил бы его на столь большом расстоянии. Теперь же я мог не только ощущать его приближение, но и даже просканировать его. Впрочем, всеми этими возможностями я пока не умел пользоваться. Большая часть восприятия была на уровне какого-то странного узнавания. Я просто чувствовал, что на борту челнока есть один человек, причём этот человек был хорошо мне знаком. Даже не просто знаком, а слишком уж как-то близок, привычен, но я сам лично не мог его узнать. Это была не моя собственная память, это мне говорила память существа-детектора. Скорее всего, это был один из техников, с кем вместе я отправлялся на эту разведку, заключил я.

Моя догадка вскоре подтвердилась. Челнок завис над моей головой, и из открывшегося люка высунулась голова знакомого мне техника, с которым я говорил по дороге в пещеру.

— Приветствую вас, командор, — бодро сказал он, — забирайтесь скорее внутрь, у нас мало времени. Да, я забыл вам представиться при нашей первой встрече, меня зовут С-Антин, можно просто Антин.

Я вспомнил, что приставку "С" перед именем могут использовать только самые высокопоставленные гражданские, живущие на Земле. Это навело меня на некоторые мысли.

— Хорошо, Антин, — ответил я, забираясь внутрь челнока, — как понимаю, вы напрямую не подчиняетесь командованию нашей экспедиции? — озвучил я свою догадку.

— Да, вы правы, командор, наш отдел непосредственно подчиняется только земному руководству. Тут мы находимся под личным прикрытием адмирала Восса. Кстати, почему вы спрашиваете меня об этом, неужели вам не всё равно?

— Раньше мне это и вправду было всё равно, — задумчиво сказал я, — но тут случились некоторые обстоятельства, которые, как я понимаю, видимо, потребуют разбора на вышестоящем уровне.

— Неужели, — откликнулся Антин, — случилось что-то столь невероятное? Да, кстати, я не просто так прилетел встречать вас, мне нужно срочно заняться моими подопечными, которые имеются на вас, ибо у них уже должны заканчиваться жизненные силы, и они могут находиться на грани гибели. Так, покажите мне их…

Я вначале решил немного воспротивиться настойчивости Антина, так как догадывался, что он будет делать с телами детекторов. Но вместо этого я почувствовал общую уверенность, что этого делать не стоит. Я расстегнул свой костюм, скинул капюшон, чтобы можно было добраться до детекторов, размещённых у меня на теле.

Антин бодро потянулся к тёмным пятнам тел детекторов, но вдруг резко остановился в некотором оцепенении.

— Это невероятно, — неуверенно начал он, — так не могло произойти…

— Что случилось, — ответил я?

— Вы сами пощупайте, — с удивлением сказал он.

Я пощупал тёмное пятно, располагающееся на моей груди. Это пятно было не тем отдельным маленьким телом, каким оно было в момент первого знакомства с ним. Это пятно было уже как бы моей собственной кожей, а само тело существа-детектора, видимо, стало частью моего тела. Только тёмный цвет кожи, покрытый мельчайшими волосками и сохранивший исходную форму отдельного тела, выдавал наличие этой сущности. То же самое было на месте двух других тел детектора. "Да, теперь их так просто не удалить", — с некоторым облегчением подумал я, понимая, что ситуация потери своей ментальной связи с этим загадочным существом, разрешилась сама собой.

Тем временем Антин поднёс к одному из тёмных пятен какой-то прибор. Я ощутил некоторый дискомфорт, который, впрочем, тоже был не столько моим дискомфортом, сколько дискомфортом существа-детектора. Но вскоре этот дискомфорт исчез. Антин выключил прибор, с интересом наблюдая картинку, что высветилась на мониторе его персонального компьютера.

— Они живы и здоровы, — начал он, — но они вообще не откликаются, и сохраняют общую целостность. Это совершенно неожиданное явление, могу я вам заметить. Каким-то странным образом детектор вступил с вами в тканевой симбиоз. Не то чтобы это было принципиально невозможным, эта возможность даже изначально планировалась при их создании, но…

— Что, для этого должно было потребоваться что-то особое? — возник у меня вопрос-догадка.

— Видите ли, эти существа, когда находятся рядом друг с другом, создают общую сущность, одно общее существо. За счёт этого резко увеличивается общее восприятие детектора и обеспечивается резерв памяти, если одно из тел случайно погибнет или будет повреждено. Они стремятся всегда объединиться друг с другом. Но не всё так просто. Им требуется особый субстрат, носитель, через который они могут осуществлять контакт друг с другом. К примеру, человеческое тело обеспечивает им эту возможность, но достаточно ограниченно. Пользуясь этим эффектом, мы можем управлять ими и считывать их память через биотехнический посредник, который лучше для этого приспособлен. А сейчас каким-то невероятным случаем, этим посредником стали вы сами, командор. Да, вы случаем, не имеете класс "АК", — вдруг спросил меня Антин, — в вашем деле ничего подобного не значится?

— Что за класс "АК", — переспросил удивлённо я?

— Аномальная коммуникация, телепатия, — по-простому, неуверенно сказал техник. —

Да, точно, только это хоть как-то может объяснить произошедшее, вы телепат, командор, и вы это скрыли!

Я даже не думал отпираться, от столь категоричного заявления Антина, хотя понимал, что всё, что произошло, попадает под серьёзное нарушение устава, а так же многих других должностных инструкций, и что мне за всё это придётся отвечать. Но сейчас всё это не имело особого значения, любые подобные разборки могут быть только после успешного завершения нашей миссии на этой планете.

— Да, вы угадали, — ответил я, — правда, об этих своих возможностях я сам узнал только на этой планете. Так что эта информация ещё не могла никак отразиться в моём досье, которое вы читали. Кстати, что мне теперь делать со всем этим симбиозом?

— Пользоваться и изучать, — несколько повеселел техник, — вы, вероятно, что-то ощущаете из того, что чувствуют детекторы. Это будет вам явно полезным. Теперь, образовав с вами глубокий симбиоз, устроившись в вашем организме, детекторы больше не нуждаются в поддержке с нашей стороны. Они питаются за ваш счёт, так что за них можно не беспокоиться. Впрочем, этот эффект ещё предстоит изучить отдельно, а здесь у нас всё равно нет реальной возможности. Теперь это дело откладывается до нашего прибытия на Землю, если оно конечно когда-либо состоится.

Я был несколько растерян. Во-первых, возможность снова оказаться на Земле, пусть даже в роли подопытного животного, была для меня крайне привлекательна, а во-вторых, на меня несколько удручающе действовали повторяющиеся намёки на трагичность судьбы нашей экспедиции. В результате я решил просто выкинуть из головы всё это, чтобы сохранить собственную оптимистичную позицию, которая неоднократно помогала мне сохранить свою жизнь. Чтобы закрыть эту тему, я решил выяснить подробности относительно всего того, что произошло на станции, с момента моего отсутствия. Но Антин не захотел поддержать разговор на эту тему, сославшись на то, что я сам вскоре всё узнаю из первых рук, а он не в курсе всех подробностей.

Вскоре челнок совершил посадку рядом со станцией, и мы вышли наружу.

Я внимательно изучал, как видится мне теперь станция и всё, что её окружает. Раньше, глазами, я не видел и десятой доли того, что мог воспринимать сейчас. Я ощущал сразу все энергетические поля, которыми была окружена станция. Но проникнуть за них для восприятия детектора тоже было сложно. Так что я решил пока сосредоточиться на своём собственном зрении, благо ночь закончилась, и материнская звезда уже поднималась над горизонтом, освещая долину ровным светом. Наступал очередной день, и это означало, что предстоит много сделать, причём сделать срочно. Я был немного утомлён после этой вылазки, так как по моему ощущению времени прошло более суток с моего последнего отдыха, вдобавок, сильно хотелось есть. Я мысленно потянулся к Осс, и она сразу откликнулась. "Хорошо, что ты уже прибыл. Немедленно поднимайся в медицинский отсек сектора "1", я тебя давно жду. Да, система биологического контроля отключена за ненадобностью, тут всё равно ничего не помогает".

Я быстро прошел через проход под купол силового поля и направился к станции. Антин остался около челнока, занявшись каким-то делом, даже не удосужившись проводить меня взглядом. Весь путь по коридорам станции я проделал в полном одиночестве. Это было удивительно, в другое время здесь можно было практически всегда кого-либо встретить. Я обратил внимание на индикаторы состояния различной аппаратуры, встречавшейся мне по пути, и обнаружил, что она работает исправно, но в каком-то особом режиме. Экипаж станции сумел разобраться в причинах тех неполадок, что активно происходили после спуска на поверхность. Поднявшись в сектор "1" и сразу отыскав медицинский отсек, я был поражен тем, что в нём происходило. Множество людей, члены экипажа станции, были заключены в прозрачные капсулы регенерационных систем. Причём индикаторы показывали не регенерацию, а консервацию состояния. Говоря по-простому — глубокий анабиоз. Этими капсулами был заставлен весь длинный коридор медицинского отсека, причём, заставлен сверху донизу, так что пройти по нему было совсем не простым делом. Выглядело это как госпитальные станции после больших боевых столкновений. "Да, что-то здесь произошло", — подумал я, наконец, протискиваясь в дверь лаборатории.

— Рада тебя видеть, — обычным голосом сказала Осс, — поднимаясь из-за большого пульта диагностического комплекса.

Ещё несколько медиков молча поприветствовали меня кивками головы, снова погрузившись в свою работу.

— Мне хочется в первую очередь узнать, что же здесь происходит? — сразу же перешел к делу я. — Что тут произошло такого, что заставило консервировать столько людей?

— Ничего, — ответила Осс, — скоро узнаешь. Сейчас же нам надо срочно поместить тебя в диагностический бокс, от этого может зависеть судьба остальных членов экипажа. "Похоже, по непонятным пока причинам, тут полностью здоровы только ты и я", — уже мысленно добавила она. "Ладно, тогда ты мне в процессе мысленно расскажешь, что же тут случилось, и откуда это началось", — так же мысленно ответил я, чтобы не привлекать излишнего внимания других.

— Хорошо, — голосом ответила она, — раздевайся и залезай в би-сканер.

Пока я раздевался, снимая хитро устроенный костюм, в котором выходил на разведку и у которого отсутствовали привычные энергетические механизмы скрепления, Осс внимательно рассматривала тёмные пятна существ-детекторов, ставших теперь моей составной частью.

— Забавный симбиоз получился, — мысленно заметила она, — я даже не могла подумать, что это окажется так просто.

— Я тоже не предполагал, — ответил я. — Оно получилось само собой, и я могу сказать, что мне, в общем, это даже нравится.

— Понимаю, уж кто-кто, а разведчик всегда по достоинству оценит возможность лучше ощущать окружающее пространство, — с нескрываемым смехом ответила Осс.

Я, наконец, сумел полностью снять свою одежду и обнаружил, что мне бы совсем не помешало бы принять полевой душ. Мой запах говорил, что предыдущие сутки я явно не лежал на кровати. Но делать было нечего. "Помоюсь после", — думал я, залезая под колпак диагностического бокса.

— Во время диагностики, вас, командор, парализует, — сказала незнакомая мне женщина-медик, которая закрывала колпак бокса. — Можете попробовать уснуть, процедура, возможно, займёт несколько часов. Извините за неудобство, но это крайне необходимо.

— И не вздумай спать, — мысленно влезла Осс, — нам надо о многом успеть поговорить, а другого удобного случая, в ближайшее время, похоже, не будет.

— Ладно, — мысленно ответил я, — только, чур, ты первая рассказываешь о том, что у вас происходит.

— Хорошо, но и с тебя причитается, — рассмеялась в мыслях Осс.

В это время я ощутил, что процедура диагностики началась. Мои мышцы полностью расслабились и почти перестали слушаться сознательного управления. В общем, это было даже приятно, очень похоже на расслабление во сне, только мой рассудок оставался совершенно ясным. Я закрыл глаза, как будто собираясь уснуть, но сам не собирался этого делать.

— Ну, рассказывай, — мысленно обратился я к Осс.

— Ты уже видел, — ответила она, — что у нас здесь не всё в порядке.

— Это ты называешь "не всё в порядке"! — язвительно заметил я. — Тут у вас, похоже, крайне тяжелая ситуация сложилась. Иначе с чего это столько людей пришлось бы законсервировать в боксах. Кстати, что с ними?

— А вот это-то как раз и непонятно, — сказала Осс. — Никакого биологического фактора, который привёл бы к этому пока не обнаружено. То есть, мы явно имеем дело с какой-то совершенно непонятной инфекцией, но обнаружить её пока не можем. Мы наблюдаем только последствия её воздействия. Практически все, кто оказался на этой планете, кроме тебя и меня, кстати, этой инфекцией поражены в большей или меньшей мере. В анабиоз мы поместили только тех, кто начал терять рассудок, и у кого начинают отмечаться странные биологические метаморфозы в организме. И, что самое печальное, так это то, что метаморфозы продолжаются даже состоянии анабиоза. Совершенно невероятно, но это факт. Если так пойдёт дело дальше, то практически весь экипаж обречён. И ещё непонятно на что. Да, покинуть планету никому нельзя независимо от обстоятельств. Введён жесткий карантин сверху. Так что мы сами или справляемся с ситуацией или остаёмся здесь навсегда. Сверху нам доставляют всё необходимое, но отсюда ничего не поднимается. Похоже, нас всех уже списали и готовят новую экспедицию, но уже без людей.

— А что с техникой? Она же тоже вела себя крайне странно, но по пути сюда, я видел, что проблема была решена.

— Да, ты прав, решена, но не полностью. Техникам удалось выяснить основную причину возникновения неисправностей и заблокировать её, но понять механизм ее действия пока никто не может.

— Так в чём же причина, и как её удалось заблокировать, — меня разбирало любопытство?

— Если сказать кратко, то основные проблемы создавало именно то, что должно было эти проблемы устранять. Вся наша основная аппаратура имеет в себе систему самодиагностики и регенерации в случае обнаружения неисправностей. Ну, это ты лучше меня должен знать. Так вот, именно эта система и была причиной всех сбоев и неприятностей. Она обнаруживала несуществующие неисправности и начинала строить совершенно непредсказуемые дополнительные устройства, изменять заложенный функционал. В результате оборудование становилось неработоспособным. Видимых причин такой реакции пока не обнаружили. Ситуацию удалось решить методом отключения, и даже изъятия, из аппаратуры систем самодиагностики и регенерации. Теперь всё необходимое обслуживание осуществляется в ручном режиме. Это ненадёжно, но пока работает. Техника, не имевшая в себе регенераторов, работала нормально, даже когда встроенная диагностика показывала сбой. Ну а теперь сам подумай, что будет, когда люди не смогут вручную обслуживать имеющуюся у нас технику?

Я серьёзно задумался, переваривая полученную информацию. Осс заметила это и приостановила свой рассказ. Мне пришла в голову, кажущаяся совершенно невероятной, аналогия, что технические проблемы и проблемы людей имеют одну и ту же причину возникновения. Уж очень похожие симптомы проявлялись и там, и тут. По крайней мере, мы свою технику во многом строили по тем же принципам, на которых основана наша природная биология. Да, различие между людьми и техникой, конечно же, было принципиальным, однако для внешнего исследователя было бы весьма интересно обнаружить множественные сходства. Но вот как можно снаружи вмешаться во все эти механизмы, столь надёжно защищённые как биологической, так и технической эволюцией, я никак не мог представить.

— Кстати, подобные рассуждения есть не только у тебя, — прочла Осс мои мысли, — адмирал Восс имеет сходное представление. Правда, кроме него его никто не хочет разделять, даже наш непосредственный руководитель Митей Пит. Восс считает, что мы здесь имеем дело с неизвестной ранее формой небиологической жизни, которая пытается воздействовать на всех нас и нашу технику одновременно с неизвестными пока намерениями. Такой взгляд многое может объяснить из странностей этой планеты, но он ровным счётом ничем не помогает нам справиться с той ситуацией, что у нас сложилась. Более того, удалось обнаружить, что мы здесь совсем не первые, кто пытался заниматься колонизацией планеты. Имеются старательно уничтоженные кем-то останки колонизационной деятельности на планете других космических рас, но подробной информации об этом пока нет. Возможно, мы повторяем чью-то неудачную судьбу.

— И ты туда же! — не удержался я. — В последнее время все, с кем я общаюсь, прямо или косвенно говорят о нашем фиаско. Я считаю, что думать так слишком преждевременно. И у меня на это есть все основания.

— Ты один здесь полон оптимизма, — мысленно рассмеялась Осс. — И какие ты можешь привести тому основания?

Я вкратце рассказал ей о своём последнем визите к озеру, о разговоре с сущностью, которой оно являлось, особенно об её туманных намёках на какую-то миссию.

— Не особенно понятно, что с этим делать, — задумчиво отметила Осс. — Да, кончается процедура сканирования, сейчас мы тебя отпустим. И ещё, тебе следует самостоятельно составить отчёт о разведке, проводить детальное выяснение, разбор и анализ сейчас просто некому. Впрочем, сам вскоре всё поймёшь.

В этот момент я почувствовал, что снова могу легко управлять своим телом, приятная истома исчезла. На меня снова навалился груз заметной усталости, которая никуда не делась за то время, пока я лежал в боксе.

— Командор, — ко мне снова обратилась незнакомая женщина-медик с явно выраженной на лице усталостью от долгого бодрствования, — процедура сканирования завершена. Пока мы будем обрабатывать данные, ваше присутствие нам не требуется. Когда будет нужно продолжить, мы вас вызовем по вашему браслету. Сейчас идите к себе в каюту, отдохните, подкрепитесь, показатели вашего тонуса невысоки.

Она открыла бокс, выпуская меня наружу, и протянула мне мою обычную форму. Я быстро оделся.

— Вашу рабочую одежду мы тоже будем сканировать. Не беспокойтесь о ней, — сказала она, провожая меня к выходу из лаборатории.

— Я к тебе чуть попозже зайду, — мысленно сказала мне Осс, — сейчас извини, мне надо работать.

— Ты же разведчик, а не медик, — мысленно возмутился я, — и потом, ты пока вроде бы под моим командованием.

— Да, ты прав, — практически без эмоций ответила она, — однако я здесь единственная, кто имеет обширный опыт биологических исследований неизученных ранее форм жизни. Так что извини.

— Ладно, понимаю, устало сказал я, — пойду спать.

— Хорошо, — закончила она.

Я шел по пустым коридорам станции в жилой отсек. Это было снова непривычно. Возникало такое ощущение, что я здесь вообще единственное живое существо. Однако, я понимал, что это совсем не так. Дойдя до своей каюты, быстро помывшись в душе и съев пару порций пищевого концентрата, я решил узнать, что делают подчинённые мне разведчики. Открыв монитор информационной системы, я сразу понял причину того, что станция буквально обезлюдела. Был выдан приказ всему персоналу, что не был задействован в необходимом функционале обслуживания станции, спать с использованием замедлителей активности, что, по сути, было близко к анабиозу. Я уже вполне догадывался о причинах такого приказа, так что это не стало для меня неожиданностью. Все мои разведчики, кроме Осс, спали в своих каютах. Я имел возможность пробудить их по своему усмотрению, если сочту это необходимым. Но так как какой-либо надобности сейчас в этом не было, я решил оставить всё как есть и тоже отправился спать. Лично на меня приказ включать замедлитель активности, как на командира особого подразделения, не распространялся. Я улёгся на собственной кровати, а не полез в разгрузочную капсулу. Сон пришел практически сразу, едва моя голова коснулась подушки.

Не могу сказать, сколько времени я провел в полном забытьи. В один момент я просто обнаружил себя самого спящим. Я смотрел на себя, безмятежно лежащего на кровати, как будто из-под самого потолка каюты. И не просто смотрел, а внимательно изучал. Вид этого тела был весьма привлекателен. В нём бурлила жизненная сила, пожалуй, это именно то, что мне было нужно. Я смотрел на себя самого так же, как выбирал бы для себя подходящую одежду. Именно с таким подходом, что это нужно просто взять и использовать по какому-то понятному назначению. Но при этом, это был совсем не мой выбор, а выбор кого-то другого, кто и впрямь мог смотреть на моё тело из-под потолка, разглядывая каждую жилку, въедливо присматриваясь к каждой мелочи, с каким-то явным нетерпением и даже азартом. Свободное тело, его надо брать, брать скорее, пока другие не подошли. Такое впечатление, что меня самого кто-то выбирает, не спросив ни моего совета, ни моего разрешения.

Потом этот сон сменился чередой воспоминаний детства и юности. Я снова и снова пересматривал свою жизнь, точно так же, как совсем недавно, в пещерах, но теперь это было просто красивым и ярким сном, из которого так не хочется выходить, в котором хочется оставаться постоянно. Но тут ко мне вернулось какое-то странное беспокойство, что я это уже видел, вернее, переживал, и что надо что-то срочно делать, причём делать как можно скорее. "Опасность! Опасность!" — звучал набат внутренней тревоги, хотя мне самому так хотелось снова погрузиться в приятные воспоминания своего далёкого детства и юности, вспомнить годы обучения на Земле. Если бы я не был разведчиком, то, скорее всего, отбросил эту глупую тревогу в сторону, вернувшись в сладостный сон, но рефлексы, наработанные за годы, сделали своё дело. Мгновенно проснувшись, пытаясь обрести ясность рассудка, я сел на кровати и внимательно осмотрелся. Мне показалось, что всё в полном порядке и никаких причин для беспокойства нет, но за фоном моего восприятия окружающего пространства продолжались воспоминания того, что было ещё во сне. Я всё ещё продолжал спать, какой-то своей внутренней частью.

"Так-так, это мы уже, кажется, проходили", — про себя подумал я, — "тут явно что-то постороннее происходит". Я вспомнил всё то, что произошло в пещерах некоторое время назад. Вспомнил, что я сделал и какой беззвучный крик возник у меня в сознании. Всё это было очень похоже на повторение начала той истории. Списать всё это на воздействие озера сейчас было нельзя. Это какой-то совершенно другой процесс, который кто-то навёл на меня. "Если сейчас потянуться к Осс и слиться со своим образом… — нет, так дело не пойдёт. Это надо исследовать под присмотром аппаратуры", — твёрдо решил я, и стал мысленно связываться с Осс. "Да, я тоже кое-что подобное чувствую", — сразу откликнулась она. — "Приходи немедленно в медицинский отсек, я там сейчас одна. Сама едва держусь на ногах, сижу на стимуляторах, я уже несколько суток не спала, сны идут в фоне". Я почувствовал как свою её усталость и бегом бросился в медицинский отсек. Даже когда я бежал по безлюдным коридорам станции, за фоном сознания продолжались сновидения-воспоминания. Они никуда не хотели уходить, прочно заняв своё место в моей голове, помимо моей воли. В другое время, я бы даже не обратил на них никакого внимания, но только не сейчас.

Вбежав в медицинский отсек, я сразу заметил, что людей в анабиозе добавилось. В одной из камер я увидел ту самую женщину-медика, которая ещё недавно обследовала меня. "Да, ситуация явно ухудшается", — про себя успел подумать я, протискиваясь в лабораторию.

Осс встретила меня слабой улыбкой и указала мне на диагностический бокс.

— Ложись и расслабься, сейчас будем принимать важные решения. Похоже, тут всё только от нас двоих теперь зависит.

— А как же командование? — удивился я.

— Командование почти всё лежит в анабиозе. На станции только шесть человек, включая нас двоих, ещё что-то могут делать. С остальными всё плохо. Митей Пит формально оставил меня за главную, не в силах больше держаться. Через двое суток сюда прибудет команда зачистки, состоящая из роботов-терминаторов. Адмирал Восс обещал мне их немного придержать, но если мы не справимся…

— Понял, — сказал я, — можешь не объяснять, и так понятно, что всё плохо и дело зашло слишком далеко.

Я лёг в диагностический бокс, закрыв его за собой. Осс включила режим быстрого сканирования. Меня в этот раз не парализовало, чему я был даже рад.

— Вот, — сказала Осс, глядя на монитор, — ты сейчас так же заражен, как и все остальные члены экипажа. Но на момент предыдущего сканирования, ты был чист. Что произошло за прошедшее время?

Я рассказал ей вкратце о своём сне и своих догадках.

— У меня, похоже, тоже самое, — с грустью в голосе, заметила Осс. — Нас всех тут поражает невидимая ментальная инфекция, идущая неизвестно откуда и непонятно как проникающая на станцию, а мы ничего не можем с этим поделать.

— Ну почему же ничего, — оптимистично ответил я, — первый раз мы с тобой, похоже, как-то с ней справились. Так что можно повторить, но теперь под наблюдением аппаратуры, именно за этим я и пришел.

— Хорошо, — сказала она, — я сейчас запущу процесс диагностического наблюдения и тоже залезу в другой бокс. Будем ставить двойной эксперимент.

Я немного задумался. Одно дело просто повторить эксперимент, но всё же очень хочется понять, что же это такое: что или кто пытается навязать нам свою волю. Тут мне пришла интересная мысль, которой я тут же решил поделиться с Осс.

— Знаешь, давай в этот раз чуть изменим порядок действия. По крайней мере, попробовать стоит, всё равно терять, похоже, нечего. Я сосредоточусь на тех фоновых воспоминаниях, которые у меня идут, войду в них полностью, растворюсь и захвачу их, а ты в это время соединишь мой образ с моим образом в себе через меня. Сможешь?

— Попробую, — неуверенно ответила она, — сложно, но можно попробовать. Если не получится, учти, я буду будить тебя электрошоком, по таймеру, так что пеняй на себя.

— Договорились, — уверенно закончил я, — электрошоком, так электрошоком, хуже точно не будет.

Устроившись удобнее, я вытеснил всё лишнее восприятие из своего рассудка, остановил поток мыслей. Тут же память моего далёкого прошлого обрушилась на меня. Я вошел в неё, смакуя каждый момент, каждую маленькую деталь, каждую малую подробность. Моё внутреннее пространство памяти обрело целостность и объём, время и события слились в одну большую реку, наполнились силой жизни, так как будто я проживал всё это в данное мгновение. Я почувствовал какой-то неясный слабый контакт, какую-то связь. Неизвестное существо жадно присосалось к моим воспоминаниям, черпая из них жизненную силу, впитывало меня в себя, впитывало целиком и полностью, наслаждаясь процессом и торжествуя долгожданную победу. Похоже, это было именно то, что я предполагал, это была та самая инфекция, которая поражала всех людей на этой планете. Я стремительно вливался в это существо, стараясь заполнить его собой, в надежде связать и захватить, даже понимая, что вскоре не смогу ему сопротивляться, растворившись в нём полностью, и надеясь только на Осс. И она оправдала мою надежду, явившись в самый нужный момент, когда я уже почти потерял себя. Секунда — и я взорвался, вернее, я почувствовал, что хочу разорваться изнутри. Меня сжало огромным давлением, придавая мне совершенно чуждую форму, которая была для меня совершенно невыносима. Жар и холод одновременно, немыслимая скорость полёта через пространство. Время разорвалось на мелкие кусочки. Всё смешалось воедино, завертелось в стремительном вихре, уходящем в глубокую воронку, которая всё засасывала в себя. Я чувствовал свою смерть, смерть не физическую, но куда более страшную. Мне хотелось кричать, но сил не было, возможности терпеть тоже, а смерть всё не приходила. Я снова и снова терял и обретал себя, будучи надёжно запертым в неимоверном вихре. Постепенно вокруг всё поблекло, растворившись в вихре, и, наконец, наступило забытье.

В это время ко мне стало возвращаться сознание. Сознание себя самого и того, что происходит. Я ощутил себя лежащим в боксе, полным сил, с ясным рассудком, и уверенностью в том, что всё кончилось для меня хорошо. Воспоминания прошлого полностью исчезли, но появилось забавное чувство, что во мне кто-то есть. Кто-то, кто хочет или вырваться, или умереть, смирившись с неизбежностью, и кто теперь полностью зависит от моей воли. "Попался, голубчик", — весело про себя думал я, — "ты нам ещё пригодишься".

Теперь пришла очередь Осс, понял я и мысленно обратился к ней. Но ответа не последовало, она едва-едва ощущалась мной. Её разум и жизнь, похоже, сейчас висели буквально на волоске. Я мысленно бросился к ней, сливаясь с ещё теплящимся ощущением, исходящим от неё, впустил в себя, полностью соединяясь с её образом, заполняя её бурлящей во мне жизненной силой. Я вливался в неё, будучи уже не собой, а её образом, я ощущал, что она почти потеряла свою привычную форму, призрачное нечто почти досуха высосало её. Я собирал её дух буквально по кусочкам, сжимая, сращивая в одно целое, наполняя жизнью каждый вдох и выдох её тела. У меня получалось, я почти одержал немыслимую победу, но тут нечто, что разрывало её изнутри, бросилось на меня. Ментальный удар был настолько сильным, что я едва не потерял сознание. Искрящаяся боль взорвала всё моё тело. Я едва держался, но продолжал твёрдо удерживать жизнь Осс в своих невидимых руках. Существо бросилось на меня второй раз, с ещё большей силой и напором, но я уже был к этому готов. Не сопротивляясь его атаке, я впустил это существо в себя, но не просто в себя самого, я втолкнул его в тот вихрь, который удерживал внутри меня другое подобное существо, которое чуть раньше поглощало меня. Вихрь стремительно стал засасывать второго агрессора, не давая ему ни малейшей возможности опомнится или сопротивляться. Я почувствовал, как вихрь разделился на два потока, которые замкнулись сами на себя. Один поток остался во мне, а второй остался в Осс. В этот момент на меня, вернее на нас двоих, обрушился поток невиданной жизненной силы, которая быстро восстанавливала всё разрушенное ранее. Я почувствовал поток любви, исходящей от меня к Осс и от неё ко мне, мы снова сливались вместе, образуя одно существо с двумя телами. К ней снова вернулся разум, и я услышал внутри себя самого её слова, вернее не слова, а невыразимые словами страстные желания.

Мы выбрались из своих боксов навстречу друг другу, чтобы слиться снова, слиться в объятиях друг друга. Ничто не могло нас ни остановить, ни задержать. Всё остальное сейчас для нас перестало существовать. Только мы и весь мир, в котором кроме нас никого нет, да и не может быть вообще. Время остановилось, вернее, потерялось где-то, остались только мы посреди вечности и бесконечности.

Сколько продолжалось наше катание по полу медицинского отсека, сказать сложно. Всё пролетело, как одно мгновение, даже если тянулось целую вечность. Наши тела сделали за нас всё, что было необходимо, позволив насладиться происходящим в полной мере. Даже обнаружив себя на полу, посреди разбросанной одежды и поваленной аппаратуры, я не испытывал ни малейшего дискомфорта. Я снова ощущал себя собой, мы опять разделились, разделились на мужчину и женщину, которые вполне могут меняться телами при желании. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, на её лице была сияющая улыбка, которая говорила без всяких двусмысленностей, что у нас получилось и всё будет хорошо.

Мы без лишних слов поднялись, синхронно быстро надели форму, как будто все решения принимались нами одновременно, впрочем, скорее всего, это так и было, и кинулись к мониторам диагностической аппаратуры смотреть, что же с нами произошло. Впрочем, лично я в показанных графиках ничего не понимал, просто удивляясь причудливости их форм.

— Да, я тоже до конца не понимаю, — прочла мои мысли Осс. — Так не бывает. Вернее, так не должно было быть. Но теперь это нельзя списать на галлюцинации и сбои аппаратуры. — Смотри, — сказала она, сворачивая масштаб отсчёта времени, — графики наших процессов жизни претерпевали заметные изменения, достаточно сходно, но в разное время. Сначала работала я, пока были силы, а вот здесь уже работал ты. А вот мы слились в одно. Да, ты подоспел вовремя. Ещё чуть-чуть, и меня бы не стало. Кстати, могу нас поздравить, по показанию приборов, сейчас мы полностью в норме, никакой инфекции.

— Это определённо радует, — заметил я, — но теперь нам требуется разобраться со всем, что эту инфекцию вызвало. Возможно, мы сможем спасти остальной экипаж станции. Кстати, ты что думаешь?

— Невероятно, но факт, нас действительно атакует неизвестная форма жизни, — уверенно ответила она, — причём, атакует на ментальном уровне. Но эта форма жизни, похоже, не имеет своей материальной основы, являясь чистым полем, энергией. Непонятно зачем мы ей нужны, но никакая наша техника ничего не сможет противопоставить ей. Да и технику, похоже, эта форма жизни способна точно так же приспосабливать для себя. Как с этим справляться я не знаю, и даже пока не догадываюсь.

— Но мы двое смогли победить агрессоров, и уже два раза.

— Мы — да. Хотя я сама до сих пор не понимаю как.

— Что мы делали, — не отставал я, — мы посредством друг друга восстанавливали себя, свою целостность. Агрессоры не могли или не хотели покидать нас, и в первый раз просто погибли, а сейчас…, сейчас ты что чувствуешь?

— Я чувствую в себе существо, — неуверенно сказала она, — оно подавлено, но не разрушено и через него в меня идёт какая-то сила, энергия…

— У меня то же самое, — заключил я, — мы поймали своих агрессоров, и теперь они стали нашими пленниками. Если, как ты говоришь, мы имеем дело с полевой формой жизни, то нам теперь достаётся та энергия, которая обеспечивала им их собственное существование.

— Логично, — отметила она, — хотя совершенно не ясно, откуда эта энергия берётся и как вообще всё это выглядит. Мы не имеем аппаратуры, что бы это определить.

— Аппаратуры…, - вслух задумался я, неясная догадка промелькнула у меня в голове, — а если попробовать настроить моё восприятие идущее через симбионтов?

— Попробовать можно, я даже забыла, что у тебя стало заметно больше глаз, ушей и прочего. Кстати, как они себя чувствуют?

Я закрыл глаза, потянулся к детекторам и прислушался к своим ощущениям. Тут же на меня обрушилась волна радости и предвкушения, что наконец-то снова мы стали одним, нужным друг другу. В моё восприятие резко влился целый поток различных ощущений, которые транслировали детекторы, так, что я сразу потонул в них. Едва собрав свои мысли, я снова обратился к Осс.

— Чувствуют они себя просто замечательно. Вот только я не справляюсь с тем, что они мне дают, отвык я от них, пока был на станции. Может, ты мне поможешь настроиться на нужное восприятие, если сможешь подключиться?

— Подключиться смогу. Хотя я тоже сильно теряюсь, когда соединяюсь и с тобой и с ними, но мне проще, я могу дозировать то, что воспринимаю. Давай попробуем.

Я снова соединился с детекторами и просто расслабился, почувствовав, как Осс подключилась ко мне. Постепенно её стараниями сформировалась устойчивая зрительная картина. Всё остальное она пока вытеснила. Снова я видел в полном объёме вокруг себя, сразу во многих диапазонах волн.

— Попробуй открыть глаза, — сказала мне Осс.

Открыв глаза, я обнаружил, что могу легко накладывать ту картину, которую я вижу глазами на ту, что воспринимают детекторы. Естественно, глаза, в отличие от восприятия детекторов, видят только с одной стороны, но это не столь принципиально. Главное, что можно совмещать в одно оба канала и наблюдать гораздо больше, чем одним из них. Постепенно я стал детализировать картину восприятия, которая теперь становилась всё полнее и насыщеннее. Я обнаружил, что легко могу переключать актуальность различных диапазонов зрения. Это было именно то, что нужно. Если найти необходимый диапазон зрения, то можно видеть различные энергетические и полевые образования, причём без всякой внешней аппаратуры.

— Хорошо, — сказал я, — можешь меня отпускать, теперь попробуем настроить зрение на нужные нам объекты.

— Смотри на меня, как на эталон, — про себя улыбнулась Осс, — потом сравнишь с кем-либо из лежащих в анабиозе.

Я внимательно смотрел на неё. Смотрел сначала своими глазами, постепенно по одному подключая каналы восприятия детекторов. Картина была очень интересная. Так глазами никогда не увидеть и даже во сне сложно представить. Можно видеть весь организм полностью или сосредоточиться на отдельных деталях. Тело светилось и переливалось немыслимыми цветами, в нём растекалась самая различная энергия, которая выходила из него, образуя замысловатую картинку окружающей ауры. Я перебирал различные каналы и, наконец, заметил именно тот, что был нужен. Судя по всему, это был основной канал восприятия слабых электрических полей, которые окружают любое живое существо. Именно в нём были заметны неуловимые обычному глазу малейшие изменения, которые происходят в человеке. Для технической аппаратуры многие детали и нюансы, даже воспринимаемые её датчиками, оставались неразличимы, что и не позволяло распознать агрессоров.

Но разобраться детально я не успел. Мой вызывной браслет вибрировал, показывая, что для меня есть срочное сообщение.

— Меня вызывают, — мысленно сказал я, — сейчас узнаю кто.

— Меня тоже, — ответила Осс, — кажется, я знаю, кто это может быть.

— Теперь и я знаю, — весело ответил я, разглядывая свой браслет зрением детектора, — это адмирал Восс требует немедленно выйти с ним на связь.

— Идём в помещение разведки, — подтвердила она, — Восс так вызывает только в экстренных случаях, значит, есть причины.

Мы быстро покинули медицинский отсек и направились в свою зону. Вся станция была переведена в режим экономии энергии, коридоры едва освещались, вся неактуальная аппаратура была выключена. Нам пришлось идти пешком, транспортные лифты не работали. Стоило нам войти в помещение разведки, сразу же появилось объёмное изображение адмирала.

— Рад вас двоих видеть дееспособными, — сразу и без всякой субординации приступил к делу Восс, — весь остальной экипаж станции сейчас лежит в анабиозе. Ситуация критическая сама по себе, это вы и без меня понимаете, но это ещё не всё. Тут у нас наверху всё ещё веселее. Наш флот, который принимал участие в этой экспедиции, заблокирован в системе боевыми флотами нескольких других рас. Включено объёмное искажающее континуум поле, которое не позволяет пользоваться сжатием пространства для перемещения. Нам объявлен ультиматум, и дело может окончиться большой космической войной. Войной не только с нашей расой землян, в деле ещё несколько крупных игроков. Сикрийцы выступают на нашей стороне, а этого я вообще понять не могу, до сих пор они никогда открыто не вмешивались в какие-либо серьёзные конфликты.

— Что в условии ультиматума, — спросил я, после того, как у меня возникла смутная догадка?

— Вот это и есть самое странное из всего, — насупился адмирал, расхаживая взад-вперёд. — Я мог бы понять, если бы от нас требовали убраться вон из этой системы и убраться немедленно. Не удивительно было бы, если потребовали немедленно уничтожить вашу колонизационную базу, или что-либо подобное. Но от нас требуют, что бы все люди из экипажей наших кораблей были спущены на эту планету, а сами корабли уничтожены. Если мы не выполним эти условия, нас уничтожат, не выпуская из системы. Земля, естественно, на такие условия категорически не согласна, все боевые флоты находятся в состоянии полной готовности к войне.

— Сколько у нас времени до окончания действия ультиматума, — спросила Осс?

— Ещё пять земных суток, — ответил адмирал, — но это непринципиально. Времени всё равно недостаточно для того, чтобы что-либо противопоставить. Я, конечно, не знаю, чем могут помочь нам сикрийцы, и какой интерес преследуют они поддерживая нас, но нам реально нечего противопоставить заявившим ультиматум. Имеющееся у них превосходство колоссально.

— Адмирал, кажется, я понимаю причины, вызвавшие подобный ультиматум, — заявил я.

— Слушаю тебя внимательно, командор, — сказал адмирал, остановившись посреди комнаты и глядя на меня.

— Это жесткий карантин со стороны тех рас, кто уже на этой планете побывал до нас. Инфекция, способная поражать и биологические и технические системы, похоже, способна распространиться по всему обитаемому космосу, и никто не знает, что с ней делать, разве что только уничтожить её носителей или запереть их на планете, без возможности выхода в космос. Единственное, что я не понимаю, почему нас никто заранее не предупредил об этом.

— Зато я могу объяснить почему, — рассмеялась Осс, — думаю, адмирал поправит меня, если что. Так вот, попытка колонизации и последующий карантин просто сильно ослабит нашу расу землян, и она надолго будет закрыта в своём секторе. Мы уж очень экспансивная раса, это далеко не всем нравится.

— Не только это, — добавил адмирал, — против нас сейчас выступают все те, кто друг друга на дух не переносит в обычное время. Против нас непримиримые ранее идейные враги стали друзьями, а это весьма редкая и весьма ценная возможность для развития контактов между космическими расами. Если ваша версия карантина верна, то всё становится понятным, кроме интереса сикрийцев. Ради чего им выступать на нашей стороне, ведь у них нет, или ранее не было интересов к обладанию планетами или желания столкнуть разные расы друг с другом. Их вообще, все считают галактическими монахами-отшельниками, редко — миротворцами и никто не помнит, чтобы они когда-либо прямо участвовали в боевых действиях. Впрочем, о них вообще мало чего известно.

— А что говорил вам Хетт, до этой экспедиции, — вспомнил я старый разговор?

— Хетт передавал привет лично тебе, со мной он даже не хотел говорить, — насупившись, продолжил Восс, — разве что он просил дать твой идентификатор для связи на станции.

— И вы ему его дали, — удивился я?

— Естественно нет, — резко оборвал адмирал, — это было бы уже прямым вмешательством в наши дела.

— А сейчас это можно сделать? — вмешалась в наш разговор Осс. — Возможно, в силу сложившихся обстоятельств это было бы важно.

— Ты права, Онтристис, — задумался адмирал, — сейчас это может быть полезным. Я передам ему идентификатор, благо он у меня на связи, так как все переговоры с сикрийцами сейчас идут преимущественно через него. Да, теперь рассказывайте вы, что там у вас происходит, и как вам двоим, удаётся противостоять инфекции?

Мы по очереди рассказали о том, что с нами произошло, и как мы расправились с ментальными агрессорами, заключив их в плен. Адмирал внимательно слушал не перебивая, иногда заглядывая в невидимый нам терминал, видимо, сравнивая наши слова с записями аппаратуры наблюдения.

— Вы сделали весьма важное открытие, — сказал адмирал, когда мы закончили свой рассказ. — Это может стать нашим козырем в переговорах с расами, объявившими ультиматум, если ваша версия о карантине является верной. Но что теперь делать с остальным экипажем станции? Они же не телепаты как вы. Чем вы можете им помочь?

— Мы как раз разбирались с этим, — сказала Осс, — когда вы нас вызвали. Думаю, мы сможем или увидеть, или как-либо определить агрессоров, но пока не знаем, что с ними можно сделать. Разве что только когда они нападают лично на нас.

— Хорошо, работайте в этом направлении, мы пока будем тянуть время и выяснять, что же хотят сикрийцы, — закончил диалог Восс.

Его изображение поблекло и пропало. Связь закончилась.

Мы с Осс переглянулись, размышляя, что делать дальше.

— Продолжим наши исследования? — голосом сказал я.

— Продолжим, но несколько позже, — ответила она, — чувствую, что мне просто необходимо хотя бы несколько часов поспать. Я уже не могу дальше держаться на одних стимуляторах. Заодно проверим, не нападёт ли на меня кто-либо ещё. Похоже, мы тут идём нарасхват.

— Ладно, — решил я, — отдыхай, я постараюсь разобраться сам. Если что, разбужу. И ещё, ты говорила, что можешь за мной присматривать в фоне, как ты это делаешь?

Вместо ответа, она просто немного сосредоточилась, и я почувствовал, что нужно делать.

— Спасибо, теперь я буду наблюдать за тобой и твоим сном, можешь спать спокойно.

Она вышла, а я остался в отделении разведки. Стоило изучить станционный журнал, чтобы полностью быть в курсе событий. Я, было, направился в свой кабинет, где был терминал, но, едва сделав два шага, понял, что поторопился. За моей спиной возникло объёмное изображение.

— Хе, хорошо выглядишь, — сказало оно.

Я сразу понял, кто это мог быть. Такой тон в обращении ко мне мог позволить только сикриец Хетт. Адмирал Восс успел передать ему данные для связи, но я даже не думал, что сикрийцы могут пользоваться нашей объёмной связью.

— Удивляться, как вам, землянам, свойственно, — продолжил Хетт, — будешь потом. Сейчас просто немного посмотри.

Не дав мне опомниться и сказать что-либо, Хетт включил перед собой большой экран, направленный ко мне. На экране вспыхнула картинка звёздного неба, потом она сменилась видом планеты с большой высоты. Картинка опускалась вниз, в атмосферу планеты, в фокус попадали какие-то циклопические объекты, расположенные на её поверхности. Это было похоже на огромные города, выстроенные вокруг каких-то больших сооружений. Таких городов было очень много, они покрывали почти всю поверхность планеты.

— Это, — продолжил Хетт, — вид этой планеты много миллиардов ваших лет назад. Тогда ни вы, ни другие известные вам расы, ни даже мы, ещё не представляли что-либо отличное от неразумных животных. Откуда у нас эта запись, я сказать тебе не могу, просто смотри.

Я видел огромные города более подробно. Они были по-своему красивы, в них чувствовался какой-то особый порядок, особый смысл. На них можно было реально любоваться, как на произведения искусства.

Вдруг картинка изменилась. Города начали светиться. С краёв свет постепенно собирался к центру, к каким-то огромным сооружениям. Он становился всё ярче и ярче, вскоре заполнив весь экран. Картинка отодвинулась дальше в космос. Вся планета светилась, как маленькая звезда, но этот свет не был ни однородным светом звезды, ни излучением большого энергетического взрыва. Планета переливалась светом, меняя цвета и очертания границ цветовых переходов. Я не мог бы этот свет сравнить с чем-либо, что знал ранее. "Цветок космоса", — пришла мне в голову шальная мысль. Снова всё изменилось на картинке. Оболочка света отделилась от планеты, расширилась, порвалась на множество клочков и постепенно растаяла во мраке космоса. Вид снова приблизился к планете, но ничего из того, что было на ней ранее, больше не существовало. Это была планета, практически такая же, какая она была сейчас. Картинка постепенно потемнела и погасла, пропал и экран.

Снова передо мной в замысловатом кресле сидел Хетт, поглаживая свою драгоценную полосатую шкуру. Сикрийцы не используют одежды. Вместо неё у них имеется собственный мех. Хотя, на самом деле, к меху он не имеет никакого отношения, так как каждая его ворсинка состоит из множества микроскопических симбиотических животных, скрепленных друг с другом и телом владельца. Я даже залюбовался переливами его замысловатого одеяния, позабыв о своём давнем обещании при случае испортить эту великолепную шкуру.

— Что это было, даже мы не знаем, — продолжил Хетт. — С тех пор эта планета не претерпела каких-либо значимых изменений. Возможно, именно тебе удастся разгадать эти загадки, если ты, конечно, успеешь. Знаю, Восс уже рассказал тебе о сложившейся ситуации. Вы далеко не первые, кто попадает в эту ловушку.

— Хетт, — перебил его я, — скажи, зачем ты меня иногда предупреждаешь, да и вообще, к чему всё это показывал, я хочу знать? Какой твой интерес?

По внешнему виду можно было сказать, что мой вопрос крайне позабавил Хетта. Он выглядел так, как будто не может сдерживать сильный смех. Вообще, за сикрийцами ранее не наблюдалось проявление каких-либо сильных эмоций, присущих другим расам. Через некоторое время Хетт снова взглянул на меня внимательно, выражая всем видом истинное сострадание, и тихим голосом ответил.

— Возможно, мы когда-либо поменяемся местами, и я тебе задам тот же самый вопрос. А ты сам не будешь знать ответа на него.

Хетт пропал так же неожиданно, как и появился. Он явно успел сказать и показать мне всё что собирался, хотя мне показалось, что ему было гораздо интереснее рассматривать меня, смотреть мою реакцию на всё, что он показывал и рассказывал. Странные эти сикрийцы. Непонятная древняя раса, про которую другим известно не больше, чем нам про эту планету. Что они хотят от нас? Зачем мы им нужны? Все эти вопросы никогда не находили вразумительного ответа. Оставалось принимать их именно в том виде, в котором они подавали себя.

У меня появилась в голове какая-то неявная мысль, странное узнавание. Цвета свечения планеты, что мне показал Хетт, были на что-то смутно похожи. Нет, не цвета, а какая-то форма, совершенно неуловимая с первого взгляда, но которая так похожа на что-то уже знакомое. Я понял, вернее, почувствовал, что мне надо идти в медицинский отсек и продолжить начатое. Я медленно шел по пустым коридорам станции, погруженный в свои мысли. Восприятие было притуплено, направлено в себя, глаза закрыты. Я смотрел вперёд не своим собственным зрением, а тем, которое мне давали симбионты. В моей голове шла бурная работа. Я хотел понять, почему мне показались знакомыми световые формы, которые принимала эта планета в далёком прошлом. И главное, на что же они были похожи. Но понимание и окончательное узнавание так и не приходило.

Вначале я не обратил никакого внимания на странный, легко пульсирующий энергетический объект, просочившийся в коридор через потолок. Ну, мало ли какие галлюцинации могут прийти в голову, занятую вспоминанием картинок. Однако когда этот непонятный объект поплыл сначала за мной, а потом свернул в коридор, ведущий в жилые отсеки, я насторожился. Галлюцинации так просто не меняют направление своего движения. Похоже, это как раз именно то, что охотится за нами, и на что охотимся мы с Осс. Но мной, почему-то, этот объект не заинтересовался, вернее, заинтересовался, но предпочёл искать себе другую добычу. Естественно, обычным зрением и даже нашими детекторами форм жизни и энергии, такие объекты не обнаруживались. А если и обнаруживались, то никак не классифицировались. "Ладно", — подумал я, "теперь наступает моя очередь проследить за невидимками. Я их теперь буду так и называть: "невидимки", хотя я-то как раз могу их видеть".

Невидимка, обнаруженная мной, судя по всему, была уверена, что её никто не видит. Даже когда я чётко пошел за ней, она не показала никакого изменения поведения, продолжая двигаться к жилым отсекам. Я сопровождал её до самой двери каюты Осс, через которую невидимка просто просочилась внутрь, как будто для неё сверхпрочный материал двери был прозрачен. Почему-то мне это показалось совсем не странным.

"Так", — подумал я, — "кажется, я поспел вовремя. Если на меня не обращают никакого внимания, то значит, мне можно просто вплотную посмотреть, как происходит заражение". Я вызвал внутренний образ Осс, и дверь каюты, опознав меня как её, беззвучно открылась. Я тихо вскользнул внутрь, полностью сосредоточившись на том, что там происходило. Невидимка тут была не одна. Их было уже пятеро, и они претендовали на одно тело, тело Осс, даже не подозревая, что их там может ожидать. Их явно сдерживало от нападения то, что они не могли выбрать и договориться между собой, кому должно достаться тело. То одна то другая приближалась к голове Осс, но тут же остальные вспыхивали какими-то энергетическими импульсами, и приблизившаяся снова отдалялась. Здесь был самый настоящий спор или даже целый поединок. Через стену просочилась ещё одна невидимка, более большая и яркая, чем те, кто уже находились тут. Это сразу было ими замечено, не то что моё появление. Все пять невидимок сразу бросились на шестую, дружно разразившись энергетическими импульсами. Но шестая превосходила их качественно. Она вспыхнула так ярко, что даже мне захотелось зажмуриться, однако у симбионтов, через которых я всё это видел, не было век. Пятеро невидимок-неудачников бросились врассыпную через стены, потолок и пол. Похоже, для них удар шестой оказался весьма болезненным, и они предпочли ретироваться, отказавшись от спора за добычу.

Хорошо, подумал я, разбираться с одним, пусть даже самым сильным противником, будет проще, чем с кучей слабых. Тем временем последняя невидимка не теряла времени зря. Она сразу приспособилась на голове у спящей Осс, постепенно проникая в неё.

"Так, пора приступать к делу", — решил я. Только я пока не представлял себе, что же можно сделать. А делать надо было что-то обязательно, ибо я подозревал, что в этот раз так просто, как раньше, мне, вернее, нам, не отделаться. Что-то говорило мне, что ранее мы имели дело с такими, как те пятеро невидимок-неудачниц, а теперь в дело вошел кто-то куда более солидный.

И всё же реальность оказалась куда более страшной, чем я представлял. Даже сейчас мне трудно вспомнить все детали той невиданной и невидимой борьбы, что развернулась между нами, ещё людьми, и этой неизвестной формой жизни.

Как только я вошел в контакт с Осс, я вдруг понял, что оказался в заранее подготовленной ловушке. Меня ждали и ждали с вполне определёнными планами. Едва установился контакт, как я оказался в каком-то стремительном вихре, разрывающим меня на множество отдельных маленьких частей, выкидывая всё, из чего я состою в виде отдельных картинок, образов, звуков, ощущений. Вихрь стремился непременно разметать их как можно дальше друг от друга, навсегда порвав все связи между ними. С каждым оторванным от меня кусочком, я всё больше ощущал безысходность своего положения и бессмысленность любой возможной борьбы. Самое лучшее — это согласиться со своим растворением в этом бесконечном вихре, чтобы избавится от нефизической боли. Постепенно пропадало ощущение смысла моей борьбы, что непременно существовал ранее, я становился всё меньше и меньше. Меня окутывало нестерпимое чувство одиночества, которое было совершенно незнакомо мне ранее, даже когда, я уже не мог вспомнить, я был полностью одинок. Не могу сказать точно, но, похоже, именно это, возникшее или навязанное мне чувство одиночества, меня и спасло оттого, чтобы прекратить борьбу, отдавшись превосходящей меня полностью стихии чужого разума.

Одиночество. Одиночество и пустота вокруг, нет больше ничего, и ничто не может возникнуть. Бессмысленно любое движение, любая мысль. Бессмысленно даже собственное существование, само осознание пустоты. Я и есть пустота. Не важно, где она находится, снаружи или внутри меня. Разве могут быть внутри пустоты какие-то границы? Но если есть сама пустота и она осознаёт себя таковой, то это значит, что это уже не пустота — это что-то ещё. Даже вакуум космоса — это совсем не пустота, а упругая среда, в которой живёт взаимосвязь всей материи вселенной. А раз так, то значит, в пустоте и живёт вся вселенная, являясь частью самой пустоты. Я почувствовал себя в один миг всей вселенной, бескрайней, безначальной и бесконечной в своём существовании, наполненной хаосом и порядком одновременно, существующей и не существующей в одном и том же месте в одно и то же время. Хаос окружающей меня стихии стал моим хаосом, я сам стал этим хаосом. Вихрь стал мной, а я сам становился этим вихрем. Хаос принимал объём и наполнялся смыслом, новым смыслом моего собственного существования, который собирал стихию в управляемый поток невиданной силы. Я снова обретал форму и содержание, в котором было моё истинное предназначение в это время в этом месте.

Постепенно ко мне возвращалась утраченная память, собираясь из разбросанных вихрем осколков моего я. Я снова ощутил себя человеком, вспоминая, кто я и что произошло. Ощущение собственного тела, лежащего в неудобной позе, дало о себе знать. Но было теперь что-то ещё, на чём я никак не мог сосредоточиться. Я стал другим и остался тем же самым одновременно. Внутри меня продолжал жить вихрь силы, в котором была другая жизнь, вернее целых две других жизни. Эти две жизни переплетались между собой и мной одновременно. Мы постепенно сливались друг с другом, но сливались пока не полностью. Постепенно нарастало чувство силы, готовое вот-вот превратиться в пьянящую эйфорию, такую же, как эйфория смертельной схватки, из которой живым выйдет только один боец. Я дал себе команду остановиться и привести себя в порядок. Так, всё вроде бы на прежнем месте.

Я снова могу видеть своими глазами и ощущать всем восприятием своих симбионтов. "Так, а где же они?" — возникла у меня тревожная мысль. Их обособленность, имевшаяся ранее, полностью исчезла, я не ощущаю их присутствия, но то, что они никуда не исчезли, чувствуется явно. Я могу полностью управлять всем несвойственным человеку восприятием, которое идёт от них, вернее от их присутствия. Это меня испугало, я никак не мог представить, что же произошло. Неужели их отдельный рассудок погиб или полностью слился с моим? Ответ пришел сам собой в виде простого ощущения, что всё хорошо, и что так надо. Я не могу сказать, было ли это моим собственным ощущением или не только моим, оно было глубоким и сильным, так что я прекратил возникшую, было, панику, и сосредоточился на других делах.

Я попытался установить контакт с Осс, представляя самые неприятные последствия прошедшей битвы. Но реальность преподнесла мне приятный сюрприз, который состоял в том, что она просто спала. Она проспала всё время, пока я боролся с тем существом, которое покушалось на неё. Она даже не проснулась, несмотря на всё произошедшее, в том числе и с её участием. Я проверил Осс на предмет ментального заражения — всё было чисто, так же как и до нашего расставания в отделении разведки. "Значит, действительно объектом нападения со стороны неизвестных форм жизни этой планеты — невидимок, был именно я, а не она", подумал я. "Всё говорит именно об этом. Следовательно", — продолжил я свои размышления, — "за нами просто следили и ждали удобного случая. А это значит, что подобные атаки могут повториться, причём в самый неожиданный момент. И повторения прежних сценариев уже можно не ждать. Да", — окончательно установил для себя я, — "всё только усложняется, и с этим придётся просто смириться, ибо невозможно приготовиться неизвестно к чему".

И всё же, как не хотелось мне после всех этих приключений просто отдохнуть, разобраться, что же произошло и что к чему, я понимал, что требуется действовать дальше, так как наше время крайне ограничено. "Сплошная тактика, никакой стратегии", про себя усмехнулся я. Эта усмешка как-то странно отозвалась у меня внутри, видимо найдя какой-то отклик в глубине. Что было для меня особенно интересно, что этот отклик был не совсем моим, вернее, в нём присутствовало что-то новое, чего раньше во мне не было.

"Ладно", — про себя снова подумал я, — "потом разберусь, кем же я теперь стал, если переживу эту экспедицию. А ведь очень хочется, даже больше, чем стать признанным героем Человечества. Итак, что у нас было в планах", — продолжал про себя думать я. — "Так, первое — разобраться с инфекцией остального экипажа, иначе станция не сможет долго функционировать. Это раз. Ну а два… пожалуй, мне и раза хватит. Пусть Осс помогает думать, когда проснётся".

С этими мыслями я оказался в медицинском отсеке. Я чувствовал, что разгадка где-то рядом, стоит только внимательно посмотреть…

"Посмотреть!!!" — пронеслась у меня мысль, — "действительно теперь я могу смотреть и видеть то, что скрыто и от человеческих глаз и от нашей аппаратуры. Теперь невидимки не могут больше от меня прятаться, значит можно действовать".

Я открыл журнал медицинского отсека, чтобы узнать, кто первый из экипажа был помещён в анабиоз. Это оказался совершенно неизвестный мне техник.

"Что же, с тебя и начнём", — подумал я, отыскивая его капсулу среди множества других.

Поиски не заняли у меня много времени, так как именно к капсуле с этим техником была подключена диагностическая система, постоянно осуществляющая мониторинг и запись его состояния. Я сосредоточил на нём своё восприятие, поочерёдно сканируя его различными каналами своего нового виденья. Однако все физиологические и, соответственно, энергетические процессы в его организме были настолько заторможенными, что я не мог что-либо конкретное выделить. "Так не пойдёт", — решил я, переводя анабиозную систему капсулы в режим пробуждения. И это практически сразу дало эффект.

Я различил два связанных энергетических потока, которые принадлежали разным существам, в одном из которых угадывалась уже знакомая невидимка. Она практически полностью проникла в человека и уже контролировала его собственный угасающий энергетический поток, заменяя его своим. По сути, его тело было уже полностью захвачено энергетическим существом-паразитом, ставшим хозяином.

"Понятно", — про себя думал я, — "как происходит заражение и что получается потом. Если догадки верны, то существа-невидимки берут на себя сначала управление мозгом человека, а потом и всем телом. При этом они постепенно вытесняют личность носителя, заменяя её своей собственной. Однако это процесс не мгновенный, и, занявшее человеческое тело существо, не сразу может им пользоваться, в силу того, что оно для него неспецифично. Чтобы овладеть мозгом человека, существам-невидимкам требуется войти в его психику. А сделать это проще всего, присоединившись к воспоминаниям, к внутреннему миру. Теперь понятно, почему при заражении возникали картины прошлой жизни, которые вызывали эти загадочные существа".

Между тем процесс пробуждения техника выходил на завершающую стадию и, по идее, он должен был уже проснуться. Но даже намёков на просыпание его мозга не наблюдалось, вместо этого я видел на мониторе совершенно непонятную, нетипичную картину активности его мозга. Он уже не был человеком, его заражение перешло в окончательную стадию. Возможно, вскоре он очнётся, но очнётся уже совсем другим существом, не имеющим ничего общего, кроме тела с тем, кем он был раньше.

Я не знал, что тут можно сделать, как можно повлиять на процесс превращения человека в загадочное нечто — порождение этой странной планеты, но отступать не входило в мои планы. "Если процесс мог идти в одну сторону, то можно попробовать повернуть его в обратную", — пришла мне в голову слабая надежда, — "и тот, кто мне должен мешать, мне же и поможет". То есть, если эти загадочные существа могут перестраивать людей под себя, почему бы им не вернуть человеку то, что они у него отняли, то, что им самим было нужно, чтобы овладеть человеком.

Что делать с невидимками я уже хорошо представлял, но тут дело осложнялось тем, что телепатического контакта с обычными людьми я не мог создавать, поэтому весь опыт работы с Осс тут не подходил. Требовалось попробовать что-то новое. А почему бы не попробовать зайти с другой стороны, со стороны захватчиков? Идея меня прямо таки заставила обратить всё внимание на техника. Вот, текут его и его захватчика энергетические потоки, пусть они пока связанные, ничего, это временно. Невидимка высасывает энергию из человеческого потока, следовательно, требуется сделать так, чтобы она его наоборот питала. "Что же тут сделать можно?", — про себя думал я, тем временем уже вмешиваясь своим сознанием в текущие в теле человека энергетические процессы. Поначалу я не понимал, что же я сам делаю, просто ловил себя на внутреннем ощущении, что делаю всё правильно, что именно так и надо делать. Я увлёкся и даже не сразу заметил, что дело сделано, и энергетические потоки человека и неизвестного существа поменялись местами. Не отдавая себе должного отчёта, я связал поток сущности с потоком человека, и теперь сущность сама питала человеческий поток своей силой, не имея возможности выбраться из западни.

Прошло несколько минут и контрольная аппаратура, подключенная к технику, стала показывать сигналы возрастающей нервной активности, вполне соответствующей человеческой норме. Ещё через некоторое время техник открыл глаза и посмотрел на меня совершенно недоумённым, но вполне осмысленным взглядом, видимо, пытаясь понять, где он, и что с ним случилось. Вскоре мне пришлось рассказывать ему, что за фокусы с ним произошли и вкратце ввести его в курс дела на станции. Найс Хек, так звали этого техника, поначалу не мог представить, как такое возможно, но после постепенно вник в детали. Он сам рассказал, что его посещали странные похожие догадки, после того, как начались массовые сбои оборудования. По идее, можно перестроить технику так, что её внутренние энергетические потоки будут не просто замкнутыми, а по возможности затягивающими любые внешние энергии, оказавшиеся не к месту в цепях управления техническими устройствами. Впрочем, он не успел ничего проверить до того как сам потерял сознание.

Решив, что с ним всё в порядке, и отправив его проверять свои догадки на практике, я захотел повторить свой эксперимент ещё раз, благо чувствовал себя вполне бодро. Следующим была женщина-медик, которая только недавно потеряла контроль над собой, долго держась на стимуляторах. С ней я провозился дольше, чем с Найсом, зато в результате понял, как я делаю перестройку энергетических потоков по отдельным действиям, и что получается в итоге. А в итоге получается, что я не удаляю и не уничтожаю чуждую сущность в человеке, я заставляю её поддерживать самого человека за свой счёт. У этих сущностей, похоже, есть какой-то внешний канал, из которого они сами черпают необходимую для существования энергию, но им не хватает возможности реализовать себя, это-то и толкает их к захвату человеческих тел и нашей техники. Зачем это нужно и кто они такие, я так и не представлял себе, оставив решение этой загадки на другое время. Присутствие в теле человека подчинённого захватчика с большой вероятностью будет предотвращать другие попытки захвата со стороны других сущностей, которые здесь обитают во множестве. Сейчас же мне требовалось вернуть к жизни как можно больше членов экипажа станции, пока ситуация не стала катастрофической, так как без людей на этой планете техника долго не протянет, да и с ситуацией, развивающейся в космосе, тоже надо что-то делать. Ультиматум от космических рас это не то, что можно просто так проигнорировать.

Через несколько часов я был выжат, как известный земной фрукт, однако двадцать пять человек, включая командира станции, вернулись в строй, что вызывало у всех настоящий оптимизм. К сожалению, никто кроме меня с другими людьми, находящимися в анабиозе, ничего сделать не смог. Наше медицинское и научное оборудование оказалось бессильно против энергетических сущностей. Меня самого постепенно покидали силы, стимуляторы на меня не оказывали никакого влияния, но я сумел восстановить ещё пятерых членов команды до того, как в медицинский отсек пришла выспавшаяся и весьма бодро выглядящая Осс. За работой я не заметил её появления, хотя она несколько раз пыталась войти со мной в телепатический контакт. И только когда она оказалась в моём поле замутнённого зрения, я узнал её и понял, что пора передавать эстафетную палочку. Чтобы не терять время на объяснения, я просто открыл свою память перед её мысленным взором, и она чётко увидела не только то, что произошло за время её сна и моего бодрствования, но и поняла, как нужно действовать. Однако оказалось, что ей самой не под силу различать энергетические сущности, захватившие людей, это было свойство, которое я получил от симбионтов. Я дольше не мог держаться, просто проваливаясь в сон, но Осс предложила мне идею использовать мои возможности самой в то время, когда я буду спать, благо телепатический контакт позволяет это сделать. Не в силах что-либо возразить, например, что я не бездушный прибор, я практически моментально уснул, растянувшись на полу медицинского отсека.

Спал я долго. И снились мне странные сны. Я как будто глядел глазами других людей из экипажа станции, видел, что они делали, и даже что-то понимал, хотя мне самому большинство их действий было совершенно непонятны. Более всего интересным было, что я видел сразу глазами нескольких человек, как будто сидел за экранами охранной видеосистемы. Впрочем, всё это не помешало мне выспаться, поэтому пробуждение не стало для меня неожиданным. Ещё во сне я видел, что командир станции связывался с орбитой, разговаривая лично с адмиралом Воссом, поднимая вопрос касающейся меня лично. Адмирал потребовал немедленной связи со мной и Осс, и был при этом чрезвычайно взволнован. Не став разбираться с тем, откуда я всё это воспринимаю, я проснулся в тот момент, когда мой браслет стал призывно вибрировать, сообщая о немедленном вызове. Поднявшись с пола, я увидел, что медицинский отсек практически опустел, все анабиозные капсулы были убраны в хранилище. Похоже, Осс за время моего сна удалось пробудить весь остальной экипаж, и делала она это гораздо быстрее чем я. Мысленно потянувшись к ней, я обнаружил, что она опять глубоко спит и не реагирует на призывную вибрацию её браслета, она тоже отдала все свои силы, но держалась до конца. Проверив, всё ли с ней в порядке и нет ли на ней новой ментальной инфекции, я не стал будить её и отправился в подразделение разведки для связи с адмиралом.

— Рад тебя видеть Икторсинус, — сразу начал адмирал, — хотя я ещё хотел видеть Онтристис, но, предполагаю, что она сейчас не в состоянии разговаривать с нами. Ты ей потом всё передашь. Итак, я вижу, что у вас получилось справиться с инфекцией, хотя и не представляю, как вы это сделали.

Я мысленно успел подумать, что и как я расскажу адмиралу, но он, видя мои мыслительные потуги, остановил меня и продолжил:

— Расскажешь потом, сейчас другое важнее, ты просто сначала посмотри, что происходит с планетой.

Передо мной появился обзорный экран комплекса орбитального сканирования, на котором крупным планом была представлена планета, где мы находились. Сказать, что я был удивлён — значит, ничего не сказать. Я буквально обомлел от увиденного. Планета светилась. Светилась почти так, как на той записи, которую мне показывал ранее Хетт. Световые блики непередаваемых цветов блуждали в атмосфере планеты, растекались по поверхности, а некоторые вспышки вырывались в космос.

— И это ещё не всё, — за кадром сказал адмирал, — наша аппаратура фиксирует в глубине планеты перетекание совершенно фантастических энергий, таких, что и представить невозможно. Пока мы сомневаемся в том, что наша аппаратура адекватна, ибо то, что она показывает, совершенно невероятно. Планета не может содержать энергию, во много раз превышающую галактическую.

— Что это может значить? — спросил адмирала я.

— Вот за ответом на этот вопрос я и вызвал тебя. Недра планеты таят в себе что-то фантастическое, о чём даже сикрийцы нам не способны рассказать. Поэтому тебе придётся разобраться в этом самостоятельно. Ваши действия на планете пробудили что-то такое, что оказалось совершенно невероятным для всех космических рас нашей галактики. И помни, вскоре истечёт срок выданного нам ультиматума, так что времени у нас почти не осталось. Происходящее с планетой только придало силам иных рас большую решительность, они ни в какую не хотят идти ни на какие уступки, ни на дальнейшее оттягивание срока.

— Что вы мне предлагаете делать?

— Решай сам, — ответил Восс.

— Сколько у нас ещё есть времени? — теряясь в догадках, что же мне стоит делать в первую очередь, спросил я.

— Двое стандартных суток и пять чесов. Однако я ещё хочу получить письменный отчёт о том, как вы привели экипаж в чувство. Сделай это, пожалуйста, пока Осс не придёт в себя, она тебе обязательно потребуется. Только вы вдвоем что-то сможете сделать. На остальной экипаж станции я уже не рассчитываю.

— Всё понял, — сказал я, — разрешите приступить?

— Приступай, — ответил адмирал, и его изображение пропало.

Я собрался пойти составлять отчёт адмиралу, и в этот момент посреди отсека стало возникать новое изображение. В одно мгновение отключился свет, и передо мной возникла сверкающая обнаженная женщина, немного похожая на Осс. Но это точно была не она, я почувствовал сразу. Женщина смотрела на меня, а я был не в силах отвести от неё своего взгляда. Она протянула ко мне свои руки, и с кончиков её пальцев сорвался мягкий свет, который окутал меня с ног до головы. Между нами что-то происходило, что-то странное и необычное. Я чувствовал огромный прилив сил, но при этом не мог сделать ни одного движения, застыв как каменное изваяние. Вдруг я почувствовал что-то знакомое в образе этой женщины. Это же энергетическая сущность, пробила меня запоздалая догадка, такая же сущность, как и все те, что захватывали экипаж и технику станции, только невероятно сильная. Не успел я испугаться своей догадки, как женщина развела свои руки в стороны и приблизилась ко мне вплотную, буквально касаясь меня своим обнаженным телом. Световой поток, струящийся из её рук, окутал окружающее пространство так, что оно стало матово белым, обстановка отделения разведки исчезла, растворившись в этом свете. Мы оказались внутри пузыря, сотканного из света, невероятным образом кружащегося вокруг нас.

И тут я испугался всерьёз. Не то чтобы страх был непривычен мне. Страх — это то особое чувство, которое и защищает и губит людей одновременно. Всё зависит от того, кто кем владеет, человек своим страхом или страх человеком. В боевых частях, а тем паче в разведке, людей учат управлять своим страхом, чтобы он превращался в реального помощника, союзника. Если у человека нет страха вовсе, то и шансов на выживание в ситуации боевых столкновений тоже нет. Страх растёкся по всему моему телу. Я не препятствовал ему, наоборот, ловил в нём приятные ощущения. Если мне не удастся выбраться из сложившейся ситуации, то терять уже всё равно будет нечего. А если атакующая меня сущность впитает в себя моё состояние, то не факт, что после этого она будет адекватна. Женщина-сущность явно почувствовала, что со мной происходит, и я ощутил существенное возрастание энергии идущей от неё ко мне, но при этом я уже потихонечку овладевал своим телом. Я ещё не мог сдвинуться с места, но уже чувствовал, что верхняя часть тела и руки были свободны. Сущность сделала шаг назад и совсем по-человечески покачала головой, как будто я своими действиями её расстроил. И тут я почувствовал, что от неё ко мне направлена не просто энергия, а нечто вроде мысли или скорее эмоции. Это было похоже на попытку установить контакт с её стороны, я не чувствовал, что со мной происходят какие-либо ментальные изменения, что меня пытаются подавить. Скорее наоборот, мои мысли и эмоции прояснялись, хотя я и был практически на пределе. "Если это не захват, а попытка контакта, то мне следует изменить своё состояние", — подумал я, окончательно овладевая ещё бушующим во мне страхом. Несколько мгновений спустя это у меня получилось, страх сменился некоторым любопытством, хотя я всё же ещё чувствовал некоторую растерянность, возникшую на месте ушедшего страха. Сущность, почувствовав изменения, снова приблизилась ко мне, остановившись в нескольких сантиметрах от меня, не стремясь войти и овладеть мной, как это пытались делать другие сущности до неё. Я чувствовал, что она что-то хочет мне сказать, передать какую-то информацию, но не может этого сделать. Я хорошо понимал, что это может быть ловушкой, впрочем, если данная сущность могла своей силой овладеть мной и без моего согласия, то стоило попробовать её понять. Ещё не представляя, как это можно сделать, я просто стал открывать по одной свои защитные ментальные оболочки, снимая боевые ментальные блоки и отключая эмоциональный контроль. "Если эта женщина-сущность способна чувствовать мои психические состояния и даже воспринимать мысли, то это ей поможет передать мне информацию на том языке, что я буду способен понять", — мельком подумал я. Какое-то время мы стояли друг напротив друга, и вроде бы ничего не происходило. В это время сущность стала меняться, она как бы обретала плотность, становясь уж очень похожа на обычную женщину. Я чувствовал тепло, исходящее от её тела, совсем как от живого человека. Черты её фигуры плыли, менялись, теперь она была уже совсем не похожа на мою подругу, но я продолжал ощущать, что она мною узнаваема, похожа на кого-то, кого я знаю очень давно, но не знаю кто это на самом деле. Это был образ из такой дали моих закоулков памяти, куда я сам никогда и не добирался. Обретя окончательную плотность, сущность показала рукой на себя и сказала человеческим голосом:

— Это первая форма, которая создала тебя, вы называете её матерью.

Я никогда не видел своей матери, вернее, я считал, что никогда её не видел, но в моей памяти, оказывается, был её образ, запечатлённый восприятием младенца. Сущности могли оперировать человеческой памятью, чтобы постичь и подчинить себе человеческое тело. Было вполне очевидно, почему представшая передо мной сущность выбрала именно эту форму. Это был мой самый первый образ реального человека в памяти, образ матери, с которой я был разлучён в раннем младенчестве.

— Что тебе от меня нужно, сущность? — спросил я.

— Нам нужна твоя помощь, человек, — ровным голосом ответила стоящая передо мной женщина в образе моей матери.

— Вам? — удивлённо спросил я. — Вы это кто?

— Кто мы, ты сейчас всё равно не поймёшь, — ответила сущность. — Это сейчас не самое важное. Важно то, что благодаря спонтанному столкновению некоторых из нас с вами и вашему удачному противостоянию, включилась глобальная трансформационная система, которой никто ни из нас, ни из вас сейчас не способен управлять. Если не взять её под контроль и не задать ей цель, то случится катастрофа, масштаба всего окружающего звёздного скопления, которое вы называете галактикой.

— Как и чем я могу вам помочь? Я обычный человек, который даже не представляет себе, что это за система, и что с ней можно сделать.

— Не преуменьшай своих возможностей, человек. Вы первые, кто сумел реально противостоять нам и одержать над нашими силами победу. Да, наши силы были практически неуправляемы и действовали без какой-либо координации. Однако ранее до вас на планету опускались множество представителей других цивилизаций, и никто из них не смог ничего противопоставить нам.

— Почему вы захватываете пришельцев? — не удержавшись, спросил я.

— Это наша миссия, — ни грамма не смутившись, ответила сущность.

— Но зачем? Почему вы просто не идёте на контакт и не просите оставить вас в покое?

— Ты сейчас всё равно не поймёшь, человек. Позже ты сам всё узнаешь, сейчас нужно решить главный вопрос.

— Что для этого требуется сделать? — немного злясь отговорками сущности об интересующих меня вопросах, спросил я.

— Нам нужно объединить всех нас и восстановить сферу единства системы трансформации мира и её самосознание. Только это, возможно, остановит катастрофу, если у вас, людей, есть реальная цель для системы.

— Я совершенно не понимаю, что это такое, — начал вскипать я, — мне не понятны твои слова и не понятно, что же конкретное требуется сделать.

— Извини, человек, мне сложно общаться в вашем понятийном поле, мы слишком сильно отличаемся от вас. Вы сможете нас реально понять, только если мы с вами объединимся через полное слияние.

— Полное слияние, — удивился я. — Что это такое?

— Общий разум, общее тело, общие действия, общие возможности.

— То есть вы предлагаете вам захватить нас, как вы до этого пытались сделать, только теперь добровольно с нашей стороны?

— Нет, твёрдо ответила сущность, всё больше в своих выражениях и реакции, становясь похожей на человека. Мы не сможем дать пробудившейся системе новую цель, теперь мы с вами должны поменяться местами, и не мы должны захватывать вас, а вы нас. Вы уже сумели подчинить себе тех, кто пытался овладеть вами. Но вы не имеете с ними информационного контакта, без которого реальное слияние невозможно. В тебе уже живёт несколько разумов, хотя ты их до конца не ощущаешь.

Эти слова сущности больно укололи меня. Я вспомнил о симбионтах, которые слились со мной и иногда давали о себе знать едва-едва на уровне чувственного восприятия, хотя я и пользовался их возможностями совершенно осознанно как своими собственными органами чувств. Пленённые энергетические сущности тоже существовали во мне, но они были заперты и дезорганизованы. Если эта сущность говорит правду, то, возможно, реально точно также слиться и с ними, получив ещё один контакт и ещё большие возможности восприятия. Вопрос только как при этом не потерять себя, перестав быть человеком и став кем-то совсем другим. Видимо восприняв мои сомнения и мысли, сущность заговорила снова:

— Да, ты прав, после слияния вы изменитесь и станете другими. Ты уже сейчас совсем другой, нежели был совсем недавно. Но при этом изменении вы останетесь именно людьми, хотя в итоге сможете обрести практически любую форму собственного существования. Впрочем, сейчас выбора нет ни у вас, ни у нас, если мы не остановим катастрофу, то все дальнейшие действия будут бессмысленны.

— Хорошо, — принял решение я поверить сущности и узнать, что она мне предлагает, — если всё так, то, что нужно делать прямо сейчас?

— Тебе сейчас нужно восстановить и выпустить наших пленников, находящихся в тебе, а потом произвести осознанное слияние со мной. После этого я и ты вместе сможем провести трансформацию других людей и нас, которых ты называешь сущностями, что бы те смогли полноценно объединиться.

— Не понимаю, почему я должен выпускать тех, кто пытался атаковать меня и объединяться с тобой, вместо того, что бы, к примеру, не трансформировать их под себя. Чем ты отличаешься от них, кроме силы?

— Я последняя полноценная сущность, — совсем по-человечески смутившись, ответила женщина, — все остальные — это обособившиеся осколки, давно растерявшие все знания и цели собственного существования, кроме самых примитивных. Эти осколки требуется снова собрать вместе, но сделать это будет можно только через вас, людей, то есть в вас. Вы должны стать для нас "местом сборки", и тогда мы снова сможем обрести всё то, что было давно утеряно нами.

— Но как мы будем собирать эти осколки вместе, неужели нам потребуется гоняться за каждой отдельной сущностью, находящейся на планете?

— Нет, ничего подобного не потребуется. При столкновении произошло нарушение баланса энергии, за счёт которого жили все отдельные сущности. Вскоре все они соберутся здесь. Нигде более они не смогут получить нужную им энергию, а активировавшаяся трансформационная система не позволит находиться в недрах планеты. Для нас она теперь враждебна. Уйти в космос мы не способны без отдельных носителей. Наша структура жизни без особой поддержки планеты или подчинённого носителя долго существовать не может.

— Хорошо, допустим, я тебе верю, но я не представляю, как я смогу сделать то, что ты от меня хочешь. Как я смогу восстановить и выпустить пленников, когда их потоки находятся в моих? Я сам не смогу их разделить. Ты поможешь мне?

— Нет, тут я тебе не помогу, — ответила сущность, — тут тебе может помочь только твоя подруга, чью форму я обретала в начале контакта с тобой. Вы являетесь дополнением друг друга и можете выделять из себя результаты постороннего вмешательства. Именно за счёт этого свойства вы смогли противостоять нам. Теперь же вы с помощью него поможете и нам и себе.

С этими словами женщина-сущность опустила свои руки, и световой кокон, в котором мы общались, быстро растаял. Передо мной стояла обнаженная женщина, от которой струилось тепло и естественный запах тела. И только восприятием симбионтов я видел, что хотя внутренняя физиологическая структура её тела полностью соответствует человеку, структура энергий для человека совершенно невероятна. Я потрогал её тело рукой, в надежде, что передо мной находится мираж, иллюзия, но ощутил живую плоть. Как она за время нашего разговора создала себе реальное тело, я совершенно не представлял и хотел об этом спросить, но в это время почувствовал телепатический контакт. Осс проснулась и искала меня, причём, судя по ощущаемым эмоциям, искала уже давно. Я вспомнил, что значит для телепата потеря контакта со своей второй половинкой, поэтому сразу послал её в ответ чувство, ощущаемое как "всё хорошо".

Вскоре мы занимали отделение разведки уже втроем. Всё же телепатическая связь очень удобная вещь. Если бы мне пришлось пересказывать всё, что произошло между мной и сущностью, вместе с моими мыслями по этому поводу, то это заняло бы прилично времени, а так было достаточно просто открыть свою память. Десяток секунд и Осс уже была в курсе всего. Впрочем, сама идея не привела её в восторг, напрямую проверить информацию, представленную нам сущностью, было невозможно, хотя косвенные данные, в том числе полученные мной от адмирала, говорили о ее достоверности. Я настоял на том, чтобы провести эксперимент по освобождению пленников в любом случае. Если он будет удачный, а так же не последует возобновления атаки с их стороны, то можно пойти дальше. Моя уверенность базировалась на том, что всё равно больше неизвестно, что можно сделать для разрешения сложившийся ситуации, а тут были хоть какие-то шансы и какая-то перспектива. Меня самого давно не покидало ощущение, что события последнего времени развиваются сами собой. Мы лишь играем роли в чьём-то спектакле, режиссер которого пока не показал себя нам. Но раз спектакль ещё не окончен, и до финала ещё играть и играть, то остаётся просто продолжить эту игру, а там кто знает, чем всё должно по сценарию завершиться. И если сыграем роли не мы, то кто?

— Что мы должны сделать, что бы освободить пленников? — спросил я у женщины-сущности.

— Вы можете повторить процесс вашего слияния ещё раз? — ответила она.

Я посмотрел на Осс, переадресуя вопрос ей, так как в этом вопросе она была до сих пор компетентнее меня, хотя я и мог пользоваться её памятью.

— Да, можно попробовать, — задумчиво сказала она, — только я не представляю, как этот процесс поможет восстановить и освободить пленные сущности?

— Пройдите во время слияния по дороге времени назад, — сказала сущность, — в то время, когда вы впервые оказались под ударом. Потом разделите потоки себя и наших сущностей, отправившись вперёд по времени. Это должно их восстановить и выбросить из вашего потока. Я со своей стороны поддержу их целостность за свой счёт, за них не беспокойтесь, ваша задача справиться с собой. Одновременно мы узнаем, как осуществить потом управляемое слияние между нами и вами с вашей стороны. До сих пор у нас такая задача никогда не возникала.

Я поначалу даже не предполагал как будет сложно заниматься сексуально-телепатической практикой по необходимости. Тем более при свидетелях, пусть даже эти свидетели совсем не люди. Раньше это получалось само собой — это было естественно. А тут мне пришлось прикладывать немалые силы к себе самому, чтобы что-то получилось. Да, как и все боевые разведчики, я полностью управлял своими чувствами и эмоциями, но это не касалось того пласта, что возникает в близости между мужчиной и женщиной. Даже прямой телепатический контакт и уже состоявшаяся ментальная общность не оказывала реальной помощи. Пришлось действовать буквально по шагам инструкции, которую мне так любезно предоставила Осс из своего давнего прошлого, когда она проходила своё обучение. Однако именно подобная строгость и формальность в итоге оказались именно тем самым, что было нужно. Я сильно сомневаюсь, что окажись мы в таком же спонтанном потоке, какой захлестнул нас в самый первый раз, у нас что-либо получилось бы. Вернее что-либо как раз получилось, но совсем не то, что было нужно получить. Итак, шаг за шагом нам удалось вернуться в совсем недавнее прошлое, и сначала Осс трансформировала мой поток, потом я занимался ей, а потом наши потоки снова стали сливаться и переплетаться. Снова закружился водоворот энергии и картинок воспоминаний. Мы опять сливались в единое существо, когда мир вокруг содрогнулся и начал рушиться. Реальность жестоко выбросила нас из сладкого сна потустороннего мира, который был для нас, казалось бы более реальным. Станция содрогнулась от чудовищного удара, нанесённого по ней неизвестной силой. Нас разметало по полу отделения разведки. Я мгновенно пришел в себя, быстро собирая одежду и пытаясь понять, что произошло. Похоже, станция подверглась орбитальному удару, и то, что мы до сих пор были живы, говорило о том, что она этот удар выдержала. Впрочем, орбитальные удары одиночными не бывают. По логике развития событий, вскоре должны последовать новые, и трудно будет сказать, сколько выдержит станция. Всё это было очень странным, учитывая, что на орбите планеты находится наш флот, в задачу которого как раз входит защита станции от ударов из космоса. События снаружи развивались совершенно непредсказуемым образом, и требовалось что-то делать прямо сейчас.

Едва одевшись, я активировал экстренную систему связи с адмиралом Воссом, которая была в моём распоряжении по его приказу. Его изображение появилось практически сразу, и я понял, что произошло что-то серьёзное. В таком виде адмирала не видел никто.

— Командор, я знаю, что ты думаешь, — сказал адмирал, лицо которого меняло свой цвет с красного на фиолетовый. — Но я ничего не могу поделать, силы флотов иных рас ударили по нам до истечения срока ультиматума, в космосе кипит бой. Мы не сможем долго сдерживать многократно превосходящие силы противника, наши защитные системы быстро теряют энергию.

— Что-то можно сделать? — упавшим голосом спросил я.

— Мы не сможем держать оборону в космосе, иначе наш флот будет полностью уничтожен. А я даже не знаю, почему по нам нанесли неожиданный удар, да и сикрийцы за десять минут до него покинули расположение наших сил. Хорошо хоть не вмешиваются на стороне нападающих, и на том спасибо.

— Конечно, я не имею полномочий давать советы вам, адмирал, — сказал я, когда у меня в голове, наконец, оформилось представление об произошедшем. — Однако я вижу единственную возможность спасения себя и всего флота в спуске с орбиты на планету и создания в зоне посадки общего защитного поля. Его будет невозможно пробить орбитальными ударами и нападающим придётся высаживать десант. А тут у нас будут почти равные шансы, так как в противоборстве на поверхности планет успех не определяется только одним уровнем энергетического преимущества, как в космосе.

— Икторсинус, ты, что теперь и мои мысли читаешь, — внимательно посмотрел на меня адмирал, — только что я сам именно так и думал, причём теми же самыми словами. Я уже отдал приказ о подготовке схода флота с орбиты и его посадке в пространстве вокруг колонизационной станции. Другого выхода у нас действительно нет, без поддержки флота станция долго не продержится, а она, похоже, и является главной мишенью для объединённых сил. Мы отбили несколько волн атак их автоматических штурмовых кораблей, хотя один залп всё же пропустили. Пока обошлось без потерь, но наши ресурсы уже выработаны практически на три четверти. Так что продержитесь там полчаса, и мы, возможно, будем с вами.

Изображение адмирала пропало, а станцию потряс ещё один удар, правда, значительно слабее, чем первый. Я бросил взгляд на монитор, где отображалось состояние станции и мне несколько полегчало. Станция держалась сама и удерживала защитное поле, хотя некоторые системы всё же показывали сбои разного уровня, сказывалось прошлое влияние неразумных сущностей на аппаратуру. "Если не последует нескольких крупных залпов с орбиты, то у нас есть неплохой шанс продержаться", — про себя думал я. Экипаж станции тоже не терял времени зря, я успел отметить сигналы, свидетельствующие о разворачивании дополнительного периметра силовой защиты. Представляю, как всё это приходится делать вручную да под обстрелом. Если очередной залп с орбиты пробьёт силовое поле, то все, кто окажется снаружи станции мгновенно погибнут. Впрочем, если не развернуть дополнительный контур, то и станция долго не простоит под массированными орбитальными ударами. Полчаса, за которые сюда спустятся космические корабли нашего флота, ещё требуется продержаться, так как при манёврах в атмосфере космические корабли не могут вести бой и прикрывать станцию, они на это не рассчитаны.

Третий удар был значительно слабее чем второй, а затем наступила долгожданная тишина. То ли второй защитный контур, наконец, заработал, то ли атаки прекратились, то ли и то и другое одновременно. Я осмотрелся по сторонам, не подключая телепатического контакта ища взглядом Осс и женщину-сущность. Они о чём-то разговаривали друг с другом в раздевалке. Женщина-сущность уже была одета в форму и выглядела совсем как обычный человек. Если не видеть её внутренней энергетики, то опознать в ней чужака не сможет никто. Ну, разве что, какая изощрённая медицинская аппаратура. Посмотрев в энергетическом диапазоне, я обнаружил с десяток других энергетических сущностей, которые были невдалеке от беседующих женщин. Среди них резко выделялась одна, та самая, с которой я боролся за жизнь своей боевой подруги и потом едва не отдал свою. Однако эти сущности сейчас не проявляли какой-либо агрессивности, у меня было такое ощущение, что они даже внимательно слушают разговор. Я тоже решил к ним присоединиться.

Сначала я просто прислушался к беседе:

— … да, пока они неразумны, однако вполне самостоятельны и могут действовать независимо друг от друга, говорила женщина-сущность. В этом как раз и заключена наша основная ошибка, мы давно растеряли себя самих, у нас нет собственных целей, кроме тех, что были заложены в нас трансформером.

— Не возражаете, если я подключусь к вашей беседе? — начал было я.

— Уже поздно, — с немного грустным видом ответила мне Осс, — времени на разговоры уже практически не осталось, мы только тебя и ждали. Нам сейчас предстоит практическим способом согласиться с предложением Иты, — она указала рукой на женщину-сущность. — Теперь у неё к человеческому телу есть и человеческое имя, всё специально для нас, кстати.

— Да, вы интересные существа, люди, — заметила она, — вам обязательно требуется дать абстрактную форму всему, что вы воспринимаете. Для нас она не нужна, однако вы показали, что мир ваших абстракций не уступает сети связанных потоков изменений, а то и превосходит её.

Я лишь смутно догадывался, о чём говорит Ита, хотя сами слова мне были понятны, особенно потому, что я знал, что эти слова взяты из моей памяти, но общий смысл сказанного ускользал от меня. Если бы я, к примеру, был бы учёным, я бы, скорее всего, понял бы сразу. Однако, хоть разведчик и должен быть максимально подготовленным во всех областях знаний, мои знания при всём этом были слишком поверхностными, если они не касались основной моей деятельности. Я хотел, было, спросить Иту, что она имеет в виду под этими "связанными потоками", но меня опередила Осс:

— Так, времени на подготовку у нас реально нет, до посадки нашего флота ты должен осуществить полное слияние с Итой, так же как и со мной, иначе произойдёт катастрофа. Она рассказала мне, как мы сможем управлять сущностями, чтобы они не разрушали технику и не поражали людей, как это произошло с экипажем нашей станции. Этих сущностей тут вскоре будет многие миллионы, когда они соберутся со всей планеты. Но для этого ей нужен ты как источник смысла действий.

С этими словами Осс встала и подошла ко мне сзади, касанием деактивируя механизмы силового сцепления моей одежды. Одновременно я почувствовал её тёплое ментальное прикосновение, в котором ожила её яркая женская сила. Я закрыл глаза, ощущая, как во мне рождается естественный отклик. Меня охватила сильная страсть, прямо как в тот самый первый раз, когда мы открыли наши миры навстречу друг другу. Я хотел было повернуться и обнять её, но в это время она легко подтолкнула меня вперёд. Сделав неуверенный шаг, и едва удержавшись на ногах, я ощутил прикосновение обнаженного тела Иты, которая тоже успела скинуть с себя одежду. "Так надо, — почувствовал я голос Осс у себя внутри, — ощути на её месте меня, и у тебя получится, я буду поддерживать вас находясь рядом, нас будет трое". Ощущение страстного желания при этом только возросло, оно встретилось с таким же ответным желанием, исходящим от Иты. Я раньше не мог даже представить себе, что чуждое существо, едва обретя человеческую форму, способно страстно желать того, что должно быть естественно для человека. Возможно, построив для себя человеческое тело, сущность Иты оказалось под действием его естества. Я даже не мог представить, что идущие от неё ощущения были сконструированными разумом, будучи всего лишь чётким расчетом, следующим за суровой необходимостью. Если это так, то мои чувства отказали мне все разом. Наши тела переплелись в страстном объятии, легко скользнув на тёплый пол. Две страсти стремящиеся друг к другу при активной поддержке третьей, быстро слились в один горячий поток, разлившись по всему телу, затопив остатки рациональный мыслей. Только одни движения и ощущения, запах и звуки страстного дыхания, всё остальное осталось за границей восприятия. Заполненное страстью и напряжением приближающейся кульминации разгорячённой плоти, моё сознание постепенно соскальзывало в зыбкий туман. Он был неестественно белым, практически без каких-либо оттенков других цветов. Туман завораживающе клубился, заполняя собой пространство моего рассудка. Я плыл, не ощущая ни верха, ни низа, ни прошлого, ни настоящего, только ощущение движения в струящихся клубах белого светящегося тумана. Мне очень хотелось раствориться в этой светлой белизне, стать её составной частью, не имеющей ни начала, ни конца, живущей по своим законам. Однако при этом я чувствовал, что этот туман живой и он не хочет моего растворения в нём, он что-то ждёт от меня, что-то, что я должен сделать сам.

У меня возникло чувство, что я смотрю на себя изнутри себя самого и не вижу себя одновременно. Я настолько велик, что мои пределы отстоят от моего взгляда так далеко, что я никогда не смогу до них дотянуться. Мои пределы ускользают от меня быстрее, чем я могу перемещать своё внимание. И только одна точка, точка меня осознающего, откуда истекает и куда стекается всё сущее во мне, является устойчивой частью, которая давно потерялась в безбрежности и желает только одного — обрести себя. Едва желание приобрело явную форму, окружающее пространство озарилось ослепительной вспышкой, сознание на мгновение померкло. В следующий миг мир вокруг превратился в круговорот тьмы и света, самого разного света, ни секунды не остающегося в стабильном состоянии. Свет бил фонтанами, тёк ручьями, закручиваясь в малые и большие вихри, презирая все физические законы. Я видел рождение галактики, возникающей буквально из ничего, из безбрежной космической пустоты. Вспыхивали и гасли звёзды, закручивались звёздные вихри, и через всю галактику, пульсируя, тёк свет, текла непонятная энергия, которая рождала окончательную форму огромного звёздного диска. Я видел пред собой почти зрелую галактику, в которой может родиться ответ на моё невысказанное желание знать, что я такое, кто я такой. Странный свет, питающий молодую галактику, постепенно исчезал, и она обретала собственную жизнь. В некоторых местах на её периферии начинали вспыхивать новые робкие источники этого странного света. Некоторые из них, едва возникнув, гасли, но другие разгорались сильнее, перемещались, разделялись на отдельные части, перемешивались с другими световыми пятнами, они меняли свою яркость и цвет, принимали то одну, то другую форму. То в одном луче галактики, то в другом, появлялись целые световые сполохи, но потом они постепенно растворялись в свете звёзд и терялись во мраке космоса. Некоторые источники выпускали световые нити, которые пронизывали окружающее пространство. Иногда эти нити протягивались ко мне, и каждое касание рождало у меня ощущение небывалого экстаза. Я стремился пробежать по этой тонкой нити к её источнику, но нити быстро рвались или их источник при моём приближении стремительно гас, оставляя у меня чувство какой-то невозвратной потери. Потом я заметил, что нити и световые всполохи обходят меня стороной, хотя при этом их активное движение в пространстве галактики продолжается. Я снова стал забывать себя и своё желание, постепенно растворяясь в небытии и пребывая в забвении. Когда всё уже было в далёком прошлом, я почувствовал новое касание, необычайно сильное и яркое, оно пробудило меня в одно мгновение, но при этом вместо привычного ранее ощущения экстаза пришло что-то другое, что-то новое. Меня окружал мерцающий свет, сотканный из множества нитей, устремившихся ко мне со всех сторон.

Некоторое время спустя я опять вспоминал себя, снова обнаруживая себя в человеческом теле, по которому разливалась приятная истома. Остальные органы восприятия не торопились включаться в работу, я продолжал пребывать в некотором иллюзорном пространстве, где кружил звёздный вихрь галактики, и где в некоторых местах струились источники странного света. Я ощущал всё это в себе, но пока не понимал, что это значит и откуда оно берётся. "Это поток изменяющих связей", — ощутил я нечто напоминающее собственную мысль, выражение, которое могло принадлежать только Ите. Я чувствовал, что точно знаю, что это означает, хотя в понятный для себя вид так и не оформил. "Мы всё ещё воспринимаем окружающий мир слишком по-разному", — снова сказала мне Ита моими мыслями, — "срок полностью объединить наше восприятие ещё не пришел. Достаточно того, что теперь мы связаны в одно изменяющее течение. Мы сами создаём новый поток, который сейчас ещё слишком слаб, чтобы его можно было заметить".

Я чувствовал тепло человеческого тела сущности, которая мне не казалась больше чужой. Она стала для меня женщиной, такой же близкой, как Осс, при этом у меня была уверенность, что с её стороны это явно взаимно. "Икт хватит валяться", — мысленно обратилась ко мне где-то рядом находившаяся Осс, — "быстро приходи в себя, у нас тут очередные неотложные проблемы, требующие твоего деятельного участия". Я открыл глаза, осматриваясь по сторонам, замечая тревожные индикаторы на информационных панелях. Что-то опять происходило в реальном мире, время которого стремительно сворачивалось в событийную спираль, сходящуюся в одну точку.

Меня вызвал по коммуникатору командир станции Митей Пит:

— Икторсинус, как можно скорее подготовь всю бригаду разведки по полному боевому расписанию. Если мы не сможем остановить катастрофическую потерю мощности реакторов, потребуется немедленная эвакуация всего персонала станции в пещеры, так как мы не сможем противостоять орбитальным ударам. У спускающегося на планету флота та же самая проблема, так что он нам не сможет помочь.

Подойдя к управляющей панели, я активировал сигнал немедленного сбора подконтрольного мне подразделения. Через несколько минут все разведчики соберутся здесь и будут готовы к немедленным действиям. Я смотрел на панель, отображающую статус энергосистемы станции. Митей Пит был прав, общий уровень выработки энергии всеми энергосистемами станции был около "красной границы" и продолжал снижаться. Предварительно заряженные накопители были ещё способны некоторое время поддерживать станцию, но их запас был ограничен. Это было практически невероятное явление, в силу того, что многократно дублированные и надёжно защищённые реакторы, к тому же использующие разные принципы выработки энергии, теряли вырабатываемую мощность все разом. Ни автоматика станции, ни технический персонал ничего не мог сделать с этим явлением, так как не было понятно, почему это происходит. Возникало такое ощущение, что все физические принципы, на основе которых работала энергетика станции, постепенно становились неработоспособными. И если у космического флота была та же самая проблема, то данное явление было глобальным в рамках планеты, а то и всей планетарной системы. Если процесс не остановить, то мы рискуем остаться вообще без работоспособной техники, которая имеет активные реакторы. То есть мы теряем практически всю автономную технику, энергетическое оружие и силовые костюмы, всё, что было штатным в нашей группе, использовать уже невозможно. Впрочем, у нас в запасе имеется примитивное оружие на химической основе, так что полностью безоружной наша группа не останется в любом случае. Более того, в случае реального столкновения с возможным десантом других рас, это может дать нам дополнительное преимущество, так как по имеющимся сведениям, подобным оружием комплектуются только особые подразделения разведки неизвестных миров, где есть достаточное атмосферное давление. Обычные штурмовые отряды давно перешли на интегрированное в боевые системы энергетическое оружие, которое, по идее, работает везде, и в космическом вакууме, и в атмосфере планет. Весь этот расклад диктовал мне, как командиру, подобрать амуницию и вооружение своих бойцов в соответствии со складывающейся обстановкой. Все последние достижения военной техники просто окажутся бесполезным грузом, если автономные энергетические установки не смогут работать. И расчет на собственные человеческие силы и самые древние технологии будет самым верным в сложившейся обстановке.

Вся группа вскоре собралась в отделении разведки, и я представил им нового члена нашей команды — Иту, по легенде, как прибывшего с орбиты специалиста. Что она не была человеком в привычном понимании этого слова, знали только я и Осс. Вначале я подумал о возникающей с её появлением серьёзной проблеме, так как она не была введена в базу системы безопасности станции и поэтому даже самостоятельно выйти из отделения разведки просто не смогла бы. Моих полномочий для ввода нового человека в состав экипажа станции было недостаточно, а информировать о ней вышестоящее руководство я не хотел, так как у него и без этого было много проблем. В перспективе же отключения всей электроники и общей неразберихи, это уже не представлялось какой-либо значимой проблемой. "Разберёмся как-либо потом, если переживём все эти события", — про себя думал я.

Быстро введя разведчиков в сложившееся на станции положение и обрисовав им ближайшие перспективы, я стал облачаться в боевую амуницию древнего образца. По выражениям лиц разведчиков, я видел, что идея отказаться от современных боевых систем не вызывает у них особого энтузиазма, но что-либо возражать мне никто не собирался. Все понимали, что именно такой выбор нужен в настоящий момент, хотя древняя амуниция была тяжелой и не очень удобной. Минимум электроники с автономным запасом энергии в химических аккумуляторах заставит больше полагаться на собственные органы чувств и свою силу, хотя существенно снизит боевую эффективность. Однако меня радовало то, что наши потенциальные противники рискуют оказаться в гораздо худших условиях, чем мы, так как я сильно сомневался, что хоть у кого ещё есть подобное нашему вооружение. Через десять минут все разведчики были готовы к действиям, и я дал сигнал о готовности своего подразделения командиру станции. Он сразу вышел со мной на связь:

— Немедленно выдвигайтесь ко входу в пещеры и любой ценой удержите его до прибытия эвакуационных модулей со станции и с флагмана нашего флота, только что совершившего посадку рядом с нами. На подходе десантные корабли противника, но у них те же самые проблемы, что и у нас. Орбитального удара теперь можно не опасаться, на орбитах с энергией дела обстоят не лучше нашего. Но это только осложняет сложившуюся ситуацию, так как вскоре корабли всего объединённого флота других рас будут вынуждены совершить посадку на остатках энергетических запасов, не в силах покинуть планетарную систему. Ничего хорошего нам это не сулит по определению, войну, к сожалению, никто не отменял. Запас времени у вас небольшой, поэтому действуйте максимально быстро.

Мы выступили сразу после того, как я оборвал связь. Двигались к намеченной цели бегом, практически не опасаясь возможных неприятностей. Если отбросить все те технические неприятности, что свалились на нашу голову, то лично мы пока оказываемся в более выгодном положении, чем наши потенциальные противники. Роботизированные военные системы никто из них использовать не сможет, энергетическое оружие, которое может у них быть, окажется практически одноразовым. Никакие накопители не способны обеспечить нужной мощности, как для современного оружия, так и для защитных систем. У нас же, по чистой случайности, а вернее — по устаревшей инструкции для колониальных станций, было предусмотрено примитивное пороховое оружие, которого нам вполне должно хватить, чтобы удержать платсдарм. Даже мотройды, которые сами представляют из себя почти живое оружие, вряд ли захотят пойти в лобовое столкновение не считаясь с потерями, их самих не так много для этого. Так что я видел текущую задачу относительно простой, хотя сказать, что безопасной, не мог. Даже на последних запасах энергии в накопителях противник может наделать нам много неприятностей, если мы подпустим его слишком близко к нашим позициям. Без силовой защиты даже одного слабого удара плазмы будет достаточно, чтобы поджарить нас всех сразу, если мы не найдём для себя надёжного укрытия.

Тем временем мы почти достигли зоны входа в пещеру и рассредоточились, заняв удобные для обороны позиции. Я хотел доложить об этом командиру станции, но связь уже не работала, хотя моя станция связи показывала, что у неё достаточно энергии в накопителях и все внутренние системы исправны. Также не работала связь и с остальными разведчиками, за исключением прямого телепатического контакта с Осс и Итой. С окружающим миром творилось что-то неладное, он менял свои свойства так, что привычная и отработанная во всех других уголках галактики техника превращалась в совершенный хлам.

"Что ж, это даже к лучшему", — подумал я, — "теперь противник тоже не сможет координировать свои действия, и успех будет у тех, кто имел раньше готовый план действий на поверхности планеты. И, по всей видимости, этот план был только у нас, всем другим придётся жестко импровизировать". Тем временем к нашим позициям стали приближаться транспортные модули со станции. Причём транспортные модули запасного образца, с энергетической установкой на химическом топливе, которые тоже были включены в состав оборудования станции по той же старой инструкции, как и наше древнее оружие. "Вот и пригодилась излишняя запасливость", — про себя думал я, глядя на то, как прибывший экипаж станции спешно разгружает транспорты и переносит грузы к входу в пещеру. Видимо этим транспортам придётся делать много рейсов не только к станции, но и к стоящим по всей долине кораблям нашего флота, среди которых особенно выделялся наш флагман с необычным названием "Точка начала". От кораблей в нашу сторону передвигалось своим ходом множество людей, но не было видно ни одного транспортного средства. В этот момент я почувствовал слабый ментальный контакт, на самой грани своего нового восприятия. Как будто кто-то прощупывал своим ментальным восприятием окружающее пространство. Тут же я почувствовал, как Осс резко напряглась, и в её чувственном образе отразился яркий страх. Она уловила то же самое, что уловил я, но в отличие от меня, она уже имела представление, что это такое.

"У нас серьёзные проблемы, это тресекты, они формируют рой", — услышал я её мысленный голос. — "Примерно пятнадцать минут до атаки, судя по ощущениям".

Тут уже не на шутку испугался я сам, так как весьма хорошо представлял себе, кто такие тресекты. Мне уже приходилось сталкиваться с ними ранее. Это было настоящее порождение космической войны, практически совершенное биологическое оружие. Неразумные по отдельности гигантские насекомые, метаболизм которых позволял жить и действовать не только на поверхности многих планет, но и некоторое время в открытом космосе. Быстрые и сильные, они обладали телепатической связью друг с другом. Теперь я узнал, что они обладают ещё и "ментальным зрением", то есть могут чувствовать своих противников на большом расстоянии, как бы те не маскировались. Обычно при атаке тресекты объединялись в ментальный и физический рой, действуя как один многоклеточный организм, обретающий какие-то зачатки разума. А управлялись боевые насекомые с большого расстояния кем-то из особых специалистов, имеющих специальные имплантаты в виде части мозга тресекта, отвечающей за телепатическую связь. Для особей тресектов, объединившихся в рой, не существовало ни боли, ни страха смерти. Они были способны достигать поставленных им целей любой ценой, вкупе со своей фантастической живучестью, становясь кошмаром для любого противника. Плюс их неоспоримым преимуществом всегда было банальное количество, так как минимальный рой насчитывал тысячу особей. Единственная защита против них была сплошная линия обороны в виде заградительных силовых полей или полностью перекрывающего пространство автоматического огня. Но ни того ни другого у нас сейчас не было, а то оружие, что имеется в руках у всех моих разведчиков, сдержать атаку роя тресектов просто неспособно. Разве что немного задержать его на некоторое время. Отойти к пещере и пытаться отбиваться в ограниченном пространстве прохода, тоже не выход. За остающееся до атаки тресектов время большинство людей не смогут укрыться в пещере, и будут неминуемо ими уничтожены, да и у нас может банально не хватить патронов и скорости реакции. Более того, даже космические корабли и станция не смогут стать надёжной защитой для людей от наступающего роя, так как лишенные энергетической защиты объекты не представляют для них особого препятствия. Тресекты быстро взломают обшивку и проникнут внутрь. Дело усугублялось тем, что я, при всём своём желании, просто не мог никого оповестить о надвигающейся на людей опасности, кроме тех немногих, кто находился рядом с нами. Нам навязывался бой, который должен будет стать для всех нас последним, и не принять который мы не могли, так как тресекты пленных не берут в принципе. Вот ведь как получилось, у кого-то из наших противников оказался даже не туз, а настоящий джокер в рукаве, про который я даже не смог подумать раньше. И этот джокер был сразу же брошен против нас, с лёгкостью побив всех наших тузов и прочих мелких козырей.

Я приказал с помощью знаков всем разведчикам занять круговую оборону, хотя и понимал, что отбиться от надвигающейся атаки, у нас нет ни единого шанса. Но бездействие тем более недопустимо, так как опустивший оружие перед боем, проигрывает его гарантированно. А кто бьётся до конца, всегда имеет какие-то шансы, если не на успех и жизнь, то хотя бы на то, чтобы войти в светлую память потомков. Бороться до конца — этому всегда учили военных в любые времена и в любых местах.

Тем временем я продолжал думать над тем, что можно сделать в сложившейся ситуации. Даже учитывая наличие телепатических способностей, что-то противопоставить рою тресектов практически нереально. Их совокупный разум может быть настроен только на одного командира, который имеет прямой контакт с каждой особью роя, и для нас сейчас недоступен. А потом, если мы и достанем командира своими коллективными усилиями, то это нам тоже ничего не даст, так как рой уже получил всё необходимое для организации атаки и будет действовать автономно. Остановить рой во время атаки до её завершения или гибели всех тресектов уже не сможет даже их командир, так уж устроены эти самые тресекты. Они как выпущенный снаряд, который или достигнет своей цели, или будет перехвачен по пути другим снарядом. "Хм, а вот на счёт перехвата на пути — это единственный выход", — возникла в моей голове слабая мысль, хотя я не зал ни одного реального случая, когда бы это получилось у кого-то ранее. Впрочем, тресекты применялись очень редко в войнах, о которых я имел какую-либо информацию. Мало кто из космических рас был способен держать под своим контролем и готовить к боевому применению этих насекомых. Они были потенциально опасны даже для своих хозяев, их требовалось держать под постоянным телепатическим контролем, чтобы они не образовывали роя, который для них естественен по своей природе. Плюс они не могли быть использованы против хорошо подготовленной обороны с использованием силовых полей и энергетического оружия, а так же против современных автоматических боевых систем. В их типичную задачу входил штурм уже пробитой обороны и зачистки территорий. Отчасти поэтому я не мог понять, кто же нам реально противостоит, кто направляет рой тресектов на нас, что существенно осложняло мою задачу. Если бы я смог опознать реального противника, то была бы понятна его цель, его тактика, и что-то можно было бы предпринять, а так — полная неизвестность. Впрочем, всё это было несущественно, так как даже зная, как нас будут убивать, в нашем раскладе нам это всё равно не особенно поможет. Я обратился к стоящей рядом со мной Осс с вопросом:

— Как ты думаешь, если нам объединить ментальные наши усилия, то можем ли мы повлиять на разум роя?

— Можем попытаться, — с ощущением подавленности и неуверенности откликнулась она. — Всё равно ничего другого нам не остаётся.

— У вас сложности, — подала свой ментальный голос Ита. — Я могу вам помочь.

— Что ты предлагаешь? — сказали одновременно Осс и я.

— Вместе мы можем перехватить контроль над сущностью противника, изменить или разрушить её, но это должны будете делать вы, я лишь смогу перевести вас и поддержать в кристальном пространстве.

Я практически ничего не понял из того, что сказала Ита, особенно про "кристальное пространство". Но что делать ещё, я тоже не знал, а значит, придётся идти в неизвестность, так как там у нас есть хоть какой-то призрачный шанс. Все другие возможные варианты шанса нам даже не предлагают.

— Подойдите ко мне, я стою на кристальном узле, — продолжила Ита. — И оставьте своё оружие, оно вам не потребуется.

Если сказать честно, то оказавшись рядом с Итой, я чувствовал некоторую растерянность и неопределённость, неуверенность в том, что же нужно сделать. Похожие чувства переживала подошедшая Осс. Ите прекрасно передавались наши чувства, хотя от неё самой привычных человеческих чувств не исходило, и чтобы как-либо поддержать нас она сказала:

— Понимание придёт тогда, когда вы сформируетесь в кристалле мира через меня. Там вы будете частично состоять из моей основы. Сейчас же просто встаньте рядом и отключите ощущения восприятия ваших чувств.

Хотя мы были подготовлены к тому, чтобы отключать собственное восприятие и внутренний диалог по необходимости, сделать это в сложившейся ситуации оказалось непросто. Я никак не мог отпустить бегущие мысли о том, что предстоит сделать, даже понимая, что они не имеют никакого значения для реальности. В какой-то момент это у меня получилось, и я почувствовал, что меня всего обволакивает и несёт куда-то стремительный поток энергии. Я таю в этом потоке и сам превращаюсь в энергию, вливаясь в него мощным течением. Что-то близкое и родное переплетается со мной в этом движении, я растворяюсь окончательно, обретая новые чувства и новые свойства. А поток устремляется всё дальше и дальше, перетекая границы нашего мира.

Я почувствовал мир вокруг себя. Не увидел, а именно почувствовал, хотя чувство это наиболее близко было к зрению. Но разве можно видеть звук, температуру и многие другие свойства окружающего мира, недоступные зрению? Тут же было всё это сразу, и виделось, и ощущалось. Мир, который я ощутил, вроде бы был тем же самым миром, где мы находились. Но лучше всего сказать о нём можно, если сравнить его с кристаллом, вернее с мириадами кристаллов, из которых состояло всё окружающее. Кристаллы не были статичны. Некоторые активно двигались друг относительно друга, некоторые перестраивали свои структуры, переходя из одного состояния в другое и обратно, они меняли форму, по ним текла энергия. В этих кристаллических потоках можно было легко узнать объекты реального, привычного по моей памяти мира. Вот это камень, это дерево, это человек. Все живые объекты были организованы как статичные и движущиеся потоки кристаллов одновременно. Я попробовал рассмотреть себя, но не смог этого сразу сделать. Я сам был каким-то потоком, принципиально отличающимся от всего остального, что ощущал вокруг. Я был кристаллическим клубком движущихся, вращающихся вихрей. Если я хотел что-то ощутить, увидеть, то от меня тянулись тонкие кристаллические нити, они как бы ощупывали то, что мне было нужно и, изменяя свою форму, передавали мне информацию о том, с чем они контактировали. Я попробовал дотягиваться до всё более дальних объектов, выпуская из себя всё новые и новые нити, расширяя охват своего внимания. Вот я уже охватил всю долину, где стояла наша станция, а теперь находились множество космических кораблей земного флота. Я мог легко проникать своим вниманием через материю, заглядывать внутрь отсеков кораблей. Но не это было мне нужно. Я помнил о той опасности, что неминуемо приближалась к нам, и с которой предстояло что-то сделать.

Ещё больше расширив своё внимание, охватив им многие десятки квадратных километров поверхности планеты, я нащупал то, что мне было нужно. Быстро отбросив всё остальное, втянув свои отростки и сосредоточившись на обнаруженном, я пришел в настоящий трепет. Я видел движение колоссального роя тресектов, состоявшего из не менее десяти тысяч особей и который способен смести практически всё на своём пути в сложившихся тут условиях. Прощупав более внимательно отдельную особь насекомого, я понял, что устроена она относительно просто, особенно по сравнению с обычным человеком. Но каждая особь была связана кристаллическими нитями минимум с двенадцатью других. А те, соответственно, с другой дюжиной. И эти связи были непостоянными, они менялись, то исчезая от одной особи к другой, то появляясь вновь. Я стал прыгать по нитям связи тресектов друг с другом, пытаясь найти какую-либо систему в этом огромном хитросплетении. Через несколько мгновений, хотя ощущение времени здесь было совсем другим, чем в привычном мне мире, оно было явно дискретным, как бы разбитым на отдельные шаги-такты, мне это удалось. Я увидел всю ментальную структуру роя сразу, а также нити связи роя с далёкими руководителями. Структура роя сильно напоминала внутреннюю структуру одного отдельного насекомого, только многократно увеличенную в размерах. Но при более внимательном рассмотрении было ясно, что структура роя заметно сложнее структуры одного насекомого, в ней присутствуют некие дополнительные элементы.

"Так, попробуем что-либо изменить", — решил я, и с этой мыслью попробовал разорвать отдельные тонкие нити, связывающие рой и его командование. Вначале это у меня почти получилось, но потом по структуре роя прошла волна силы, количество связей между насекомыми резко выросло. Вся структура на мгновение усложнилась, мало того, что восстановив порванную мной связь, да ещё сильно врезав своей силой по моим отросткам. Я едва сумел не растерять себя и своё внимание, снова войдя в поверхностный контакт со структурой роя, постепенно терявшую приобретённую дополнительную сложность. Да, так дело не пойдёт, нужно искать другие подходы, но времени на подбор вариантов остаётся всё меньше и меньше. То, что я могу влиять на рой — это вполне очевидный факт, но привычными методами типа "порвать и разрушить" тут ничего сделать нельзя. Что мы имеем? Попытка порвать связь с управляющим центом привела к эффекту усложнения структуры роя, которая после возобновления связи снова упростилась. Следовательно, при опасности потери внешнего управления структура роя усложняется, а восстановленное внешнее управление наоборот ограничивает сложность на каком-то достаточном уровне. То есть, если перевести на понятный язык — в случае опасности рой может быстро умнеть, справляясь с этой опасностью, но именно это поумнение сдерживается внешним управлением. А что если попробовать усложнить структуру роя искусственно?

Легко подумать, а вот как это сделать на практике…, ладно, будем пробовать применять известный "метод тыка" и смотреть на реакцию системы. Сколько, интересно, у меня времени на это тыкание? Сложно определить, будучи в этом необычном пространстве, сколько-то десятков тысяч единичных действий, не более. Так, вот эта отдельная группа из дюжины особей в рое имеет чуть более сложную структуру связей друг с другом. Интересно почему? Ага, это передовой отряд — фактически глаза всего остального роя. Ну-ка — ну-ка, я попробую воспроизвести внешнюю сеть этой группы на весь остальной рой. Касаясь то одной особи то другой я тянул свои тонкие кристаллические нити, выплетая из них невидимую человеческому глазу информационную паутину. Поначалу мои действия не вызвали никакой реакции, но затем сначала немного упала скорость перемещения роя тресектов в нашу сторону, а после он и вовсе встал на одном месте. Количество информационных связей между особями в рое начало резко расти практически без моего влияния, образуя при этом какую-то новую большую структуру. От обнаружившего что-то неладное командира последовала непонятная мне резкая команда, ударившая по этим новым связям, заставляя их рассыпаться мелкими осколками. Рой попытался распасться, чтобы чуть погодя собраться вновь в старой конфигурации, определённой ранее без моего внешнего влияния, но созданные мной дополнительные связи остались целыми и невредимыми. Пока управляющая роем система не успела отреагировать, я по памяти воспроизвёл порушенную внешней командой конструкцию. Рой снова стал формировать усложнение за усложнением, отбирая на это действие у меня энергию в виде тонких кристаллических нитей, которые быстро перетекали от меня к рою. Внешний командир ещё три раза успел ударить по связям в рое, пытаясь разрушить сложные структуры, но его действия не возымели какого-либо заметного эффекта, система внешнего управления роем переставала действовать, он обретал достаточную самостоятельность, пользуясь всем тем, что втекало в него с моей стороны. Я уже практически ничего не делал сам, позволив системе строить себя самостоятельно, просто передавая в неё необходимую энергию, которой ей явно не хватало раньше. Количество информационных связей между особями тресектов возросло ещё на несколько порядков, они выстроили общую психическую систему, по своей конструкции имеющей прямые сходства с тем, что я мог наблюдать в этом "кристаллическом пространстве" у разумных существ. Рой обретал самый настоящий разум и все внешние силы контроля ничего не могли с этим поделать. Через несколько шагов со стороны роя ко мне потянулись тысячи нитей, явно замыкая на меня созданную общую конструкцию. Моё восприятие резко расширилось, я обозрел огромное пространство вокруг нашей долины.

Наконец-то я увидел и тех, кто выпустил тресектов против нас. Тороки, мелкая и злая раса, всегда за всеми наблюдающая и при любой возможности старающаяся что-либо урвать. Они никогда не шли на прямой конфликт с теми, кто мог дать сдачи и всегда нападали на того, кто не мог достойно ответить. Если бы не законы общего галактического сожительства, запрещающие развитым расам вмешиваться в дела молодых до тех пор, пока они самостоятельно не сумеют покинуть свою звёздную систему, выйдя на просторы галактики, то нам, землянам, пришлось бы очень плохо. Тороки, да и не только одни они, быстро прибрали бы наши планеты к своим рукам, не думая истребив всех разумных аборигенов, да и неразумных тоже. Один такой вот рой тресектов из десяти тысяч особей мог бы запросто уничтожить всё население Земли в том же девятнадцатом веке, да и в двадцатом вплоть до появления массового ядерного оружия у человечества. Это если не считать прямую вероятность космической бомбардировки планеты, не имеющей прикрытия из силового поля. И тороки не один раз без проса лезли в дела человечества, когда оно вышло на космические трассы, причиняя порой весьма серьёзный ущерб. А вот теперь, когда у них появилась реальная возможность победить всех, высадившихся на этой планете сразу, они не думая сразу воспользовались ей. Сначала они бы перебили всех людей, а потом взялись бы и за остальных. Но теперь их грозное оружие я могу направить против них самих. Почувствовав общую связь с разумом роя, я немедленно передал ему своё понимание возникшей на планете ситуации, и что главное, я был им понят. Тресекты, наконец, с моей помощью обрели самостоятельность и были готовы защищать её от агрессивных посягательств извне. Мне пришлось сдержать их порыв, направленный против бывших хозяев, ибо я понимал, что лишние жертвы сейчас ни к чему. Достаточно и того, что все тут, на этой планете, сейчас оказались в равно плохом положении из которого можно выйти только благодаря коллективным усилиям. Проверив окружающее пространство на счёт других возможных опасностей, я дал рою задачу разбиться на отдельные группы и нести патрулирование, мягко пресекая любые агрессивные действия с чьей-либо стороны. После чего сконцентрировался на себе самом и вышел из "кристаллического пространства", снова обретя человеческие чувства, присущие моему собственному телу.

Оглядевшись своими глазами вокруг и подключив объёмное видение от своих симбиотов-детекторов, я поразился тому, что с момента моего ухода в иное пространство, где живут и действуют энергетические сущности, прошло очень мало реального времени. Я помнил, что когда я уходил, тележки-погрузчики только-только выехали в обратный рейс к станции, и теперь я наблюдал их на половине пути. То есть прошло где-то около трёх-четырёх минут, а сколько было совершено мною действий…, действительно, жизнь в разных потоках может восприниматься очень по-разному. А те новые возможности, полученные мной из связи с Итой вообще просто поразительны. Справиться с большим роем тресектов, даже не входя с ним в боевое соприкосновение и так было что-то на грани фантастики, а перехват управления им — вообще что-то запредельное. Но тем не менее я это сделал за каких-то три-четыре минуты реального времени. Впрочем, в этот момент я чувствовал, что мне в этом деле активно помогали не только люди, в лице моей боевой полруги Осс, но и энергетические сущности этой планеты с Итой во главе. Я передал им своё глубокое чувство благодарности и оно было явно принято ими.

— Опасность нападения миновала, — я обратился голосом ко всем присутствующим рядом со мной бойцам, — можно немного расслабиться и попробовать связаться с командованием. У кого-либо связь ещё работает? — задал я вопрос сразу ко всем.

Ответом мне было общее молчание, как и ожидалось, связи не было ни у кого.

— Осс, — я мысленно обратился к своей подруге, — сейчас нам нужно разделиться и связаться с адмиралом. Ты сможешь быстро добраться до него?

— Нет, быстро не смогу, — мысленно ответила она мне, — я чувствую, что он ещё находится на флагмане, и добраться до него будет непросто.

— Я могу вам помочь, — вмешалась в наш мысленный диалог Ита, — сейчас я направлю к вашему адмиралу одну из регрессировавших сущностей и она встроится в его поток не изменяя его. Вы сможете через неё общаться с ним так же, как вы это делаете между собой.

Ита всё больше общалась с нами совершенно по-человечески, понимая нас и выражаясь без использования дополнительных малопонятных слов и расплывчатых образов. С другой стороны, после слияния с ней и посещения "кристаллического пространства", я напрямую чувствовал все её мысли, если можно так сказать — и без всяких слов, сохраняя внешний диалог просто как нечто привычное нам, людям, ранее.

— Хорошо, — ответил я Ите, хотя в этом не было смысла, она и так уже всё знала, — давай команду своим подопечным, нам нужна связь с адмиралом, чтобы доложить о том, что тут произошло и получить инструкции для дальнейших действий.

Она же в этот момент передала мне мыслеформу, в которой я видел, как великое множество энергетических сущностей устремляются в сторону людей и не только людей. На планету высадились множество представителей других рас, практически все космические корабли, что были в окрестностях этой системы уже были тут или ещё опускались, растрачивая остатки энергии из своих накопителей. И все они тут же были атакованы деградировавшими сущностями, собравшимися сюда со всей планеты.

— Они не будут их преобразовывать под себя, — ответила на не заданный мной вопрос Ита, — сейчас они свяжут всех пришедших на планету существ в единую сеть, и мы сможем напрямую общаться друг с другом. В результате и у нас появится возможность обрести себя снова, вернуть утраченное ранее.

Я почувствовал внешнее касание чужой мысли и опознал его по внутреннему ощущению.

— Адмирал, это Икторсинус, вы меня хорошо понимаете? — решил я проверить свою догадку.

— Я слишком долго этого ждал, командор, — мысленный голос адмирала отдавал ноткой язвительности, — и когда уже моя вера почти иссякла, ты сумел снова порадовать меня напоследок.

— Неужели всё так плохо, адмирал? — я тоже могу быть ехидным и язвительным, — если сказать по мне так вроде всё кончилось, мы всех победили. Рой тресектов, выпущенный тороками, находится под нашим контролем, других агрессивных проявлений со стороны иных рас не наблюдается, так как у них техногенно-энергетический коллапс, такой же как у нас. Но мы подготовились к подобному развитию ситуации лучше других, и потому сила на нашей стороне и это понимают все остальные. Ближайшая к этой долине территория полностью безопасна для людей, можете спокойно покидать свои корабли.

— Победили, говоришь…, - в мысли адмирала мне чувствовалась обречённость, — посмотри в небо и скажи мне, что ты видишь?

Я посмотрел в небо сначала своими глазами, потом подключил восприятие симбионтов, пытаясь заметить что-либо необычное. Вроде всё было точно так же, как и раньше, ни облаков ни кораблей в небе не наблюдалось, но вот свет звезды…, он был уже немного не такой как вчера.

— Звезда меняет спектр излучения? — спросил я у Восса.

— Если бы только спектр излучения поменялся, — мысленно вздохнул адмирал, — звезда просто тухнет. Она снизила своё излучение на двадцать процентов в течение последних двух часов, если тенденция продолжится, то она полностью погаснет примерно через сутки. И у нас отказали почти все энергетические системы, даже связь не работает, что-то мешает распространению большинства видов волн. Так что радоваться нашей победе нам осталось совсем недолго.

— Кажется я знаю, что можно сделать…, - поймал я за хвост чью-то случайную мысль, которая промелькнула мимо моего восприятия.

— Действуй как считаешь нужным, Икт, — снова мысленно вздохнул Восс, — ты уже не нуждаешься в руководстве с моей стороны. Да, если ты ещё хочешь испортить драгоценную шкуру сикрийцу Хетту, то ты можешь это вскорости сделать. Его корабль недавно сел рядом с флагманом и он сам медленно движется в вашу сторону.

— Не нужна мне его шкура, — я снова более чётко уловил мысль кем-то направленную ко мне, — адмирал, не теряйте надежду, мы справимся!

— Буду за тебя молиться, командор, хоть я и не верю в потустороннее, — закончил наш мысленный диалог адмирал Восс.

Ита, Осс, — мысленно потянулся я к стоящим рядом со мной женщинам, — мне надо немедленно идти к подземному озеру, — мелькавшая ранее чужая мысль наконец стала чёткой и понятной.

— Идти не надо, — успела ответить мне Ита, — оно сейчас само заберёт тебя к себе.

Сверкнула яркая вспышка и когда свет чуть ослаб я обнаружил себя стояшего на поверхности воды в середине подземного озера, переливающегося световыми всполохами и бурлящего огромной силой, которую я мог воспринимать своим другим восприятием. В этот момент я почувствовал, что всё то, что происходит сейчас со мной, так же воспринимают и все те, кто находится на этой планете. Энергетические сущности создали общую сеть и в этот момент она включилась сразу для всех. Моё сознание разделилось на множество связанных друг с другом частей, я увидел всех, кто был в данной звёздной системе, а они все увидели меня. По нашему общему восприятию потекли потоки энергии и информации, мы стали переплетаться друг с другом, образуя нечто общее для всех единство. Это было похоже на слияние с Осс и Итой, хотя оно было куда как более ярким и сильным. Я чувствовал, что то же самое сейчас переживают все те, кто был на этой планете. Мне были понятны их чувства, мне была доступна их память. Океан информации протекал через меня от всех существ к озеру и океан энергии тёк через меня из озера ко всем существам. Поток всё тёк и тёк, увеличивая скорость своего движения, но я успевал обращать своё внимание на великое множество отдельных фрагментов, как своей, так и чужой памяти, успел переживать как свои, так и чужие чувства. Я просмотрел всё, и всё это просмотрело озеро — вернее, как я, наконец, почувствовал — трансформер окружающей реальности, непостижимое даже моему нынешнему множественному уму существо, некогда породившее нашу галактику и давшее нам всем жизнь.

Космос, бескрайнее пространство с редкими вкраплениями миров. Я сморю на него с нескончаемой внутренней радостью. Теперь он не кажется мне таким пустым как был раньше, он наполнен силой жизни, которую я могу воспринимать всеми своими чувствами. Рядом со мной в космическом пространстве висят жизненные сгустки, бывшие прежде моей боевой подругой Осс и женщиной-сущностью Итой. Я тоже сейчас не имею физического тела и являюсь таким вот сгустком энергии и информации, способным существовать практически везде и принимать любые формы при необходимости. Я могу снова стать человеком, воссоздав своё физическое тело или же создать какую-либо иную конструкцию из плотной материи. И мы здесь далеко не единственные, кто наблюдает величественное явление преобразования смысла существования жизни в нашей галактике. Время жестокой борьбы космических рас за отдельные клочки материи остались в прошлом. Впереди всех нас ждёт великое творчество, мы все теперь сами сможем создавать свои миры такие, как нам будет интересно. И мы будем смотреть на чужие творения и совершенствовать свои. Разум космоса сумел пройти по узкой тропе через информационную сингулярность и обрёл понимание своего истинного смысла существования. Смысла творца настоящих миров. Я знаю, что пройдут многие миллиарды лет и все отдельные разумы вселенной, набравшись творческого опыта, снова соберутся вместе, чтобы создать новое общее творение, новую вселенную. Я уже вижу, куда ведёт эта бесконечная тропа в сингулярности.

КОНЕЦ

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg