«Против течения»

Рэю Брэдбери, днем и ночью предупреждавшему об опасностях прогресса.

Уильяму Гибсону, без которого киберпанк и биопанк просто не появились бы на свет.

Моим читателям, без которых не состоялся бы я как писатель.

Во всей Вселенной не наберется более темного и мрачного места, чем планета Земля. Одинокий шарик довольно давно вращается вокруг оранжевой звезды. И с каждым столетием он становится все мрачнее и мрачнее…

А одинока Земля потому, что считала себя всегда таковой. Остальные планеты необитаемы, а значит, не чета ей. Кислородом не подышишь на Марсе, а значит, народец, населяющий Землю, не заселит соседнюю планету. Растущая как на дрожжах популяция человечества становилась все больше и больше. Пока не наступила Эра Водолея. Эпоха рациональности.

Земля из космоса выглядит шаром цвета индиго. Плотные дымовые кольца опутали лианами маленький шарик, и солнечный свет редко пробивался сквозь них. Цвета погасли и помрачнели, будто бы невидимый злодей присоединил насос, да выкачал все краски. И люди, жившие на орбите, больше не считали Землю красивой.

А ниже, на уровне смоговых облаков и сигаретных туч, проживали совсем другие люди. Целые дни они тратили на развлечения и прославления правительства, даровавшего им жизнь в благоустроенных жилищах и натуральную пищу.

А еще ниже, в безликих серых коробках, прятались от всего мира еще одни люди. Прятались они в виртуальном мире и видели красочные картинки. Порой, в собственной голове, ведь к компьютеру подключались напрямую, через нервную систему. И сидели эти люди, расслабленные и равнодушные, и даже невдомек им было, что Земля, их дом, все чахнет с каждым днем. Они думали только о себе.

Но были и другие люди, жившие еще ниже, в канализационных трубах. Они оставались напоминанием о былых временах, когда слово «человек» писалось с большой буквы. Когда быть человеком не считалось зазорным. Эти люди жили, чувствовали, познавали мир. Их травили, словно крыс, срезали, словно спелые колосья, а они все равно вырастали как грибы после дождя. Потому, что можно убить человека, но нельзя убить идею. Идею прекрасного мира, славящегося многообразием красок и оттенков цветов, не ограничивающихся черным и белым.

Но этот мир умер мертворожденным.