«Чет и нечет»

Сергей Рублёв ЧЕТ И НЕЧЕТ

Поздний посетитель, ожидавший его в глубоком кресле, на вид ничем не отличался от обычного человека, а запашок серы был почти неощутим. Тем не менее он ни на секунду не усомнился — перед ним сидел сам Дьявол.

— Мефистофель, — перебил его сидящий, едва заметно сверкнув угольками глаз, — мое имя — Мефистофель. Терпеть не могу, когда его путают. В этом мы схожи с людьми… Как и во многом другом, не правда ли?

Он молчал, уперев в нежданного гостя ничего не выражающий взгляд. Еще недавно он пришел бы в ярость от наглости подобного вторжения в дом Служителя. Но черт знал, когда явиться… Через два часа приговор, вынесенный Судом Инквизиции, будет приведен в исполнение. И никто, даже Сам, не сможет этому воспрепятствовать… Служитель греха должен бы знать это лучше любого другого.

— Я не звал вас.

Тяжело опустившись в противоположное кресло, он оказался напротив посетителя и смог рассмотреть его. Единственная запоминающаяся деталь — ястребиный нос, от которого тот не смог или не захотел избавиться, так же, как и от характерного запаха. Непримечательная внешность Врага не ввела его в заблуждение — она просто указывала на деловой характер визита.

— Я не звал вас, — повторил он, тяжело облокотившись на подлокотники и сцепив руки перед собой. Мефистофель грациозно переменил позу, закинув ногу на ногу и вальяжно откинувшись назад:

— Я бы попросил у вас прощения за это… Если бы надеялся его получить. В сущности, — пожаловался он, — люди относятся к нам ничуть не лучше, чем, как они считают, мы относимся к ним…

— Хватит демагогии. Вы нарушили Договор.

— Договор отменен до полуночи. Низы, как вы понимаете, не хотят…

— Адский Капитул?

— Естественно. Своими действиями Инквизиция поставила весь род людской вне закона… До двенадцати часов.

Он покосился на каминные часы. Половина одиннадцатого… Мальчику осталось жить полтора часа. Проклятье! Он опустил голову, пережидая очередной приступ отчаяния, и на миг забыл о присутствующем. Когда он поднял голову, Мефистофель смотрел на него с каким-то странным выражением.

— Так что вам угодно?

— Мне угодно того же, чего и вам — спасти невинного.

Он ждал этого — и ничуть не удивился:

— После того, как он будет спасен вами…

Мефистофель усмехнулся:

— Продолжайте! Вы хотели сказать — уже не будет невинным?

— Да.

— Вздор. Мне нет дела до этого ягненка.

Так и есть — дьявол пришел по его душу… А может быть, даже собирается его обратить, разыграв, по обыкновению, роль ангела… Покачав головой, он впервые за последние несколько дней улыбнулся — одними губами. То, что случилось однажды, не стоит повторять, как фарс:

— Хотите добычу покрупнее?

Адский посол пожал плечами:

— Вы, прислужники Верхов, всюду ищете корысть.

— А вы, отродье Тьмы, эту корысть находите.

Упомянутое отродье, кажется, обиделось:

— Может быть. А может быть, и нет. Для служителя Света вы слишком бойко рассуждаете за тех, кто во Тьме.

Он лишь пожал устало опущенными плечами. Мефистофель спохватился:

— Мы отвлеклись от… нашего дела.

Его передернуло от слова «нашего», намеренно подчеркнутого интонацией.

— Да-да, именно нашего с вами! Сейчас, когда действие Договора временно прекращено, мы являемся просто заинтересованными сторонами…

Мефистофель говорил красиво, уверенно, словно модный адвокат, твердо намеренный сорвать аплодисменты. По его словам выходило, что силы Зла вовсе не заинтересованы в нарушении существующего порядка — ведь он гарантирует их существование, в то время как попытка переворота означает войну с противником громадной силы. «Вы ведь не заподозрите нас в бескорыстной жертве во имя абстрактного Зла?» Таким образом, силам Ада вовсе не нужен Антихрист — по крайней мене, сегодня, когда у них нет ни малейшей уверенности в своем преимуществе. В конце концов, потенциальные Антихристы появляются почти в каждом поколении — кто, как не они, служители Тьмы, оберегали их от возможной инициации? В этом месте единственный раз он перебил: «А Гитлер?» Ну, так он же так и не стал подлинным воплощением Зла, как того ни добивались средства массовой истерии во всем мире! До самой смерти он так и остался человеком, что, собственно, и доказывает правоту утверждения о соблюдении Договора адской стороной. Логика в этом была. Но он слишком хорошо цену логики…

— …именно поэтому мы не хотим казни столь дорогого вам ребенка. Никаких условий — вы должны будете только выразить добровольное согласие на нашу помощь. У вас… — Мефистофель посмотрел на золотой браслет, украшавший запястье — есть еще полчаса. Думайте…

…Он задумчиво глядел на краснобайствующего владыку ненавидимых, уже не слушая его. Неужели он не понимает? Неужели он думает, что сможет принудить одного из Служителей к сотрудничеству при помощи логики и здравого смысла? Здравый смысл… Он заменяет им все остальное — то, чего нельзя им измерить, для них не существует. Так всегда происходило — они взывали к Здравому Смыслу, они возводили ему храмы и жертвенники в виде кабаков, бирж и домов терпимости, и они всегда, в конце концов, оказывались ни с чем — снова и снова у разбитого корыта…

— Вы хотите… — медленно произнес он, не дожидаясь, пока гость закончит, — вы хотите оказать мне помощь… Просто так?

— Наконец-то вы начинаете понимать! — с искренней издевкой изрек Мефистофель, в очередной раз откидываясь в кресло. Походило на то, что его забавлял звук старых пружин…

Он начинал понимать. Никто не требует в залог его души. Словно адский обряд уже вышел из моды… Возможного антихриста спасут просто так — он был уверен, что Мефистофель говорит правду. И спасенный не станет губителем человечества… На сей раз. И все-таки адский посланник лжет! Его правда лжива от начала и до конца — иначе просто не может быть. И приняв помощь от Врага один раз, он в действительности предаст Служение — тоже один раз. Предают всегда только один раз… Угольно-черные глаза собеседника пристально следили за ним, ожидая… Чего он ждет? Согласия? С его многовековым опытом… Нет, он не может быть так наивен. И в то же время он говорит правду, в этом нет сомнения — Служитель Ада такого ранга никогда не опустится до прямой лжи. Для него это слишком просто… Значит, это все-таки ловушка — бескорыстная услуга на самом деле не бескорыстна, она в конце концов должна будет отозваться на будущем, заняв свое место в каком-нибудь очередном дьявольском расчете. О-о, как Дьявол любит все планировать и рассчитывать! На сей раз расчет кажется безупречным — за жизнь сына не нужно ничего, ни росписи кровью, ни ответной благодарности. Только согласие. Может, они все-таки решились на инициацию? Вряд ли… Тогда его согласия никто бы ни спрашивал.

— Поторопитесь, осталось пятнадцать минут.

Он отвел взгляд и стал глядеть на огонь, разожженный в камине. Языки пламени дрожали сизым отливом…

— Не затягивайте, ради Бездны! Все-таки мне еще потребуется время на сообщение…

Мефистофель нервно ходил по мягкому ковру, руки его, сцепленные за спиной, азартно сжимались, словно у игрока перед последней ставкой. Он вновь уставился в огонь. Мысли ушли, оставив только одну всепоглощающую усталость — от всего… Тишину нарушало сейчас только тиканье каминных часов — утратив всегдашнюю скромность домашнего звука, оно, это тиканье, гулко разносилось в утратившей уют гостиной. Время шло к своему концу…

— …Да вы просто бесчувственный чурбан! Сделайте что-нибудь, пока не поздно! — Мефистофель уже кричал, беснуясь возле его кресла — он даже не поднял глаза, продолжая бессмысленно таращиться в камин. Поздно... Поздно… Поздно…

— Осталась минута! Еще целая минута! Вы успеете, ну же!

…Он ждал. Вот шестеренка с едва заметным щелчком пришла в соприкосновение с другой, и весь механизм начал с тихим шелестом раскручиваться, высвобождая энергию пружины… Стрелка прыгнула на последнее деление, и по комнате раскатился мелодичный удар: «Бам-м…» Черный силуэт замер у камина, словно облаченный в огонь — Мефистофель тоже смотрел на часы. «Бам-м…» Он специально выбирал часы с мелодичным, тихим боем, чтобы тот не будил малыша по ночам… Как тот радовался каждый раз, угадав начало удара! «Бам-м…» Сейчас… Он скорчился в кресле, закрыв лицо руками, словно почувствовав удар первого гвоздя. «Бам-м…» На руке вспух рубец, плюющийся кровью. Затем такой же возник на другой руке… Жернов Служения пришел в зацепление с жерновом Справедливости, и весь громоздкий механизм Инквизиции перетирал сейчас невинную — пока невинную! — жертву — во имя будущих жертв; неумолимо, непреклонно, под похоронный звон часов: «Бам-м…» Антихрист уходил так же, как пришел — в муках смерти, искупающих муки рождения. Мучения невинных и слезы детей — цена, которую платит Небо по Договору… Рубцы полосовали тело — слабое эхо мучений, на которые он обрек своего ребенка — во имя любви… Любви даже вопреки тому, кого любишь.

Двенадцатый удар пригвоздил его к креслу. Договор вступил в силу.

…Странный звук нарушил тишину гостиной. Тихий, тихий, леденящий душу звук — Мефистофель смеялся.

— Бедный дурачок… Бедный, бедный чванливый дурачок! Так ничего и не понял…

Бес опустил скрюченные когтистые лапы, выпрямившись во весь рост. Больше ему нельзя было здесь находиться. Но вопреки всем мукам ада — он должен был сказать!

— Ты упустил свой единственный шанс, Служитель… — Мефистофель следил за обмякшим телом раскаленными зрачками, словно продолжая вбивать в него гвозди. — Небо не могло изменить приговор — и Сатана заключил с ним сделку. О-о, как, должно быть, радовались архангелы, видя, как их Враг единственный раз за всю Вечность собирается сделать доброе дело! И ты ничем не был бы обязан Адскому Капитулу за спасение сына. Но ты предпочел убить его — во имя веры. Ну и оставайся с ней! — Мефистофель захохотал, заерзав, запрокинувшись назад огромным торсом — часы с дребезгом полетели на пол, посыпалась штукатурка… Человек в кресле не шевельнулся. Бес смеялся! Расчет Дьявола оказался верен — он всегда оказывается верен! Многовековой опыт не подводил его — не подвел и сейчас. Ад при жизни — вот что ждет самого опасного из Служителей! Ибо нет муки страшней, чем напрасные сожаления. А воспоминания о гибели самого любимого на свете существа, которое ты мог спасти… Раскаянье и ненависть к Небу, и трижды, и четырежды ненависть! Хохоча во все горло, Владыка Ненависти удалился из жилища, царапая пол и ломая мебель. Человек продолжал неподвижно сидеть, не удосужившись проводить его даже взглядом. Он смотрел вперед, но смотрел словно мимо того, что было вокруг — закопченного камина, растоптанных часов с навеки замершими стрелками… «Любить… Даже вопреки тому, кого любишь…» Бедный дурачок… Бедный, бедный чванливый дурачок… Так ничего и не понял… «Верить… Даже вопреки тому, во что веришь…» Враг ушел, ни разу не оглянувшись. Он не мог позволить себе оглянуться — даже на миг. Человек мертво улыбался…