«Преследуемый. Hounded»

Преследуемый. Hounded (fb2) - Преследуемый. Hounded [litres] (пер. Ирина Альфредовна Оганесова,Владимир Анатольевич Гольдич) (Хроники Железного Друида - 1) 3178K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кевин Хирн

Кевин Хирн Преследуемый. Hounded

Смотри, мама, я это сделал!

Можно положить в холодильник?

Путеводитель по произношению ирландских имен

Я хочу, чтобы мои читатели с самого начала понимали: они могут произносить имена, появляющиеся в этой книге, так, как посчитают нужным. Я сочинял свой роман для того, чтобы он доставлял людям удовольствие, и не собираюсь портить впечатление авторским брюзжанием, будто «кое-кто из вас не в ладах с правильным произношением». Однако сторонники пунктуальности и точности могут быть спокойны: я составил для них простой путеводитель по именам, а также некоторым словам, которые могут немного озадачить читателей, знакомых с английским языком, поскольку ирландская фонетика отличается от английской. Но следует помнить одно: диакритические знаки над гласными буквами обозначают не ударение, а определенные гласные звуки.

ИМЕНА

Aenghus Óg – Энгус Ог

Airmid – Эйрмит

Bres – Брес

Brighid – Бригит

Cairbre – Карбре

Conaire – Конайре

Cúchulainn – Кухулин

DianCecht – Диан Кехт

Fianna – Фианна

Finn Mac Cumhaill – Финн Маккул

Flidais – Флидас

Fragarach – Фрагарах

Granuaile – Грануаль

Lugh Lámhfhada – Луг Лавада

Manannan MacLir – Мананнан Мак Лир

Miach – Миах

Mogh Nuadhat – Мох Нуадат

Moralltach – Моралтах

Ó Suileabháin – О’Салливан

Siodhachan – Сиодахан

Tuatha Dé Danann – Туата Де Дананн

МЕСТА

Gabhra – Габра

Mag Mell – Маг Мэлл

Magh Léna – Маг Лейна

Tír na nÓg – Тир на Ног

ГЛАГОЛЫ

Coinnigh – конни – держать, хранить

Dóigh – дой – сжигать

Dún – дун – закрывать или запечатывать

Oscail – оскилл – открывать

ДЕРЕВЬЯ

Фейрн – ольха

Ийо – тис

Ньетал – тростник

Чиннех – остролист

Ора – вереск

Глава 1

Если ты уже прожил на белом свете двадцать один век и не собираешься умирать, ты способен сполна насладиться своим существованием на земле. Вдобавок иногда ты можешь стать свидетелем столь редкого события, как появление на свет гения. Правда, надо отметить, что само возмужание гения происходит всегда одинаково: кто-то стряхивает с плеч груз культурных традиций, игнорирует злобные взгляды представителей власти и совершает нечто такое, что ставит его в один ряд с великими сумасшедшими былых эпох.

Галилей являлся моим персональным любимчиком. Он занимает первое место в моем списке. За ним идет Ван Гог, который возвел свое безумие в абсолют.

Благодарение Богине, никто и не догадается, что я встречал Галилея, видел оригинальные постановки пьес Шекспира или скакал верхом на коне, вклинившись в орду Чингисхана. Когда меня спрашивают, сколько мне лет, я отвечаю, что мне двадцать один, – и если любопытные думают, что я имею в виду годы, а не декады или века, что ж, моей вины здесь нет. Между прочим, у меня даже проверяют документы: любой осведомленный человек преклонного возраста сказал бы, что в моем случае это невероятно лестно.

Однако внешность молодого ирландца не очень-то и выручает меня в некоторых ситуациях, поэтому я соблюдаю осторожность и никогда не хвастаюсь первому встречному, что я – ходячая энциклопедия. Может, я и перестраховываюсь, но я уже давным-давно свыкся со своей паранойей, так что ничего тут не поделаешь.

Сам я владею магазинчиком оккультных товаров, где нашлось место и крошечному аптечному киоску, втиснутому в свободный закуток заведения. Я – просвещенный парень, но если я захожу в супермаркет, народ глазеет на мои вьющиеся рыжие волосы, бледную кожу, длинную бородку клинышком и наверняка думает, что я играю в соккер и заливаю себе в глотку «Гиннесс» в неимоверных количествах. Если же я надеваю рубашку с короткими рукавами, демонстрируя миру татуировки, украшающие мою правую руку от кисти до самого плеча, все приходят к выводу, что я невменяемый рок-музыкант.

Но истина-то состоит в том, что я древний друид! Забавно, но именно поэтому мне так нравится мой легкомысленный ирландский фасад. Если бы я отрастил седую бороду, стал носить остроконечную шляпу, источал достоинство и мудрость и был ослепительно красив, у людей могли бы появиться неправильные – или же, наоборот, правильные – идеи на мой счет.

Порой я забываюсь и делаю нечто выходящее за рамки образа (к примеру, напеваю пастушьи песни на арамейском, когда стою в очереди в «Старбаксе») – но, к счастью, сейчас эти несостыковки никого не пугают. С тех пор как я переехал в Америку, я понял кое-что важное: здешние обыватели либо напрочь игнорируют твое эксцентричное поведение, либо меняют место жительства и покупают дом в тихом пригороде, чтобы быть вдали от всяких фриков.

А в прежние времена такого не случалось! Чужаков сжигали на кострах или забивали камнями. Но и в наши дни тоже надо быть начеку, поэтому я трачу много сил на маскировку и стараюсь не выделяться из толпы. Впрочем, теперь непохожесть на других грозит травлей и дискриминацией, что, по моим представлениям, является огромным шагом по сравнению со смертью на потеху простолюдинам.

В общем, жизнь в третьем тысячелетии имеет свои загвоздки и сложности, хотя меня почти все устраивает. Мои приятели из рядов «старой гвардии» уверены, что привлекательность прогресса основывается на чудесных достижениях вроде водопровода и солнечных очков – а для меня главным и неоспоримым плюсом является тотальное безбожие современной Америки.

Когда я был помоложе и скрывался от римлян, я в буквальном смысле слова спотыкался о священные камни, установленные европейскими язычниками повсюду. Зато здесь, в Аризоне, мне приходится беспокоиться только о случайной встрече с Койотом, хотя, если честно, он мне весьма импонирует. (Койот совсем не похож на Тора, и мы с ним прекрасно ладим. Кстати, даже умники из колледжа описали бы Тора как «негодяя и ублюдка», доведись им столкнуться с этим типом поздней ночью!)

У Аризоны есть еще одно преимущество, которое настоящий друид оценил бы по достоинству. В Аризоне нет никаких фэйри! Я имею в виду не крылатых симпатяшек, которых Дисней прозвал «феями». Я говорю про «малый народец», сидов, истинных потомков племени Туата Де Дананн, родившихся в Тир на Ног,[1] причем любой из них может запросто вспороть тебе живот или крепко обнять. Они мне не слишком нравятся, поэтому я держусь от них подальше. В Старом Свете у них имеется множество порталов для проникновения в наше измерение, а в Новом для таких перемещений им требуется дуб, ясень и боярышник. Хорошо, что в Аризоне эти деревья являются редкостью.

Конечно, я уже исследовал парочку подходящих мест вроде Уайт-Маунтинс, что рядом с границей Нью-Мексико, а еще изучил несколько прибрежных участков возле Тусона – предусмотрительность никогда не помешает! Могу вам сказать, что потенциальные порталы расположены более чем в сотне миль от города Темпе, где я живу. Полагаю, вероятность того, что фэйри просочатся, допустим, в Калифорнию, после чего отправятся пешком по пустыне на поиски отбившегося от стаи друида, ничтожно малы.

Вот почему мне и приглянулась Аризона. Я перебрался сюда в конце девяностых и решил, что наконец-то обрел покой. В основном местные жители отличаются радушием и гостеприимством, да и аризонские пейзажи трудно забыть.

И хотя на реализацию своей американской мечты я потратил более десяти лет, оно того стоило! Я создал себе новую личность, арендовал помещение для магазина, повесил на дверях вывеску «ТРЕТИЙ ГЛАЗ, КНИГИ И ТРАВЫ» (это аллюзия на ведические и буддистские верования, поскольку кельтское название стало бы чем-то вроде красного флага для охотников на друидов) и разложил товары на прилавке. А еще я купил маленький домик, куда мог бы добраться из своей лавочки на велосипеде.

Так все и началось. Я продавал кристаллы и карты Таро студентам из протестантских колледжей – ребята скупали их, чтобы шокировать родителей, – и торговал чтивом по черной магии с приворотными «заклинаниями». В моем ассортименте имелись и травяные настойки для тех, кто не жаловал врачей, и, естественно, я запасся кучей псевдоманускриптов по магии друидов. На самом деле их сочинили графоманы Викторианской эпохи, и они являлись полной чушью: если мне удавалось сбагрить какой-нибудь из них, я получал огромное удовольствие.

Примерно раз в месяц меня навещал любитель магии, который всегда спрашивал меня про наличие подлинного гримуара (а с этой штукой лучше не связываться, потому что лишь подкованные пользователи могут справиться с заклинаниями данного средневекового творения). Редкие книги я в основном продавал через Интернет, который стал в моих глазах вехой в истории человечества.

Увы, тут-то я и сплоховал! Ведь когда я выбирал себе место работы, я не сообразил, что меня с легкостью найдут через Сеть. Мысль о том, что Туата Де Дананн могут попытаться использовать Всемирную паутину, почему-то не приходила мне в голову. Я думал, они будут искать меня по карте с помощью кристалла или используют другие методы прорицания, но, разумеется, напрочь отвергнут Интернет – поэтому забыл о стандартных мерах предосторожности, когда придумывал себе псевдоним. Что за дурень!..

Мне бы смиренно назваться Джоном Смитом, но – нет! – гордость не позволила мне взять христианское имя. Поэтому я стал О’Салливаном, что являлось английской версией моего настоящего имени, а для каждодневного использования я решил, что мне подойдет греческое – Аттикус.

Выяснилось, что фэйри с лихвой хватило информации о некоем О’Салливане, предположительно двадцати одного года от роду, хозяине магазина, торгующего книгами по оккультным наукам, в том числе и невероятно древними манускриптами и прочей «дребеденью».

В пятницу, за три недели до Самайна,[2] фэйри напали на меня, когда я вышел из своей лавчонки, чтобы перекусить. Представьте себе, без малейшего предупреждения, даже без возгласа «Защищайся!».

Итак, на уровне моих колен просвистел меч, но рука, в которой он был зажат, заставила своего хозяина потерять равновесие. Я перепрыгнул через неприятеля, не дав ему времени прийти в себя, и врезал ему локтем в лицо, сумев его вырубить. Правда, осталось еще четыре противника…

Благодарение Богам Преисподней за паранойю. Правда, я классифицировал ее как мастерство выживания, а не заболевание нервной системы. Ее можно уподобить острому лезвию ножа, отточенного на протяжении веков о точильный камень, на котором выбито «Существа, Которые Хотят Меня Убить». Именно паранойя заставляла меня носить на шее железный амулет и окружить магазинчик не только железными решетками, но и магическими заклинаниями, не подпускавшими близко фэйри и других нежелательных типов. Именно благодаря ей я усиленно тренировался в искусстве рукопашного боя и беге, соревнуясь с вампирами. Именно она множество раз спасала меня во время столкновений со всякими головорезами.

Возможно, термин «головорезы» – не слишком точное определение, поскольку оно подразумевает гору мышц и полное отсутствие интеллекта.

Мои враги выглядели так, будто они ни разу в жизни не зашли в спортивный зал и никогда не слышали про анаболические стероиды – худые, жилистые ребята, замаскировавшиеся под марафонцев, с обнаженным торсом, в бордовых шортах и дорогих кроссовках. Со стороны казалось, что они решили пропесочить меня метлами, но то была иллюзия, окутавшая их настоящее оружие. Острые наконечники были магически замаскированы среди прутьев, и, если бы я не видел реальной картины, я бы удивился, осознав, что симпатичная метелка проткнула мои жизненно важные органы насквозь.

Однако я разбирался в заклинаниях фэйри и заметил, что двое из четверых неприятелей вооружены копьями. Но пока я гадал, что к чему, третий фэйри начал обходить меня по кругу, и я занервничал еще сильнее. Кстати, под личиной людей они выглядели как самые обычные фэйри – полуголые красавцы без крыльев, совсем как ребята из рекламных роликов или клоны Орландо Блума в роли Леголаса.

Фэйри с копьями атаковали меня с двух сторон, но я пригнулся и резко отмахнулся от них. Затем я метнулся в сторону и сдавил третьему фэйри горло. Оказалось, что дышать, когда у тебя сломано адамово яблоко, совсем не просто. Итак, минус два врага. Но фэйри – весьма резвый народец, и я не видел в их глазах намека на жалость!

Когда я бросился в атаку, то оставил свою собственную спину без защиты, поэтому я крутанулся на месте и напружинился, чтобы блокировать удар, который, я не сомневался, неминуемо грядет. И я был прав – сверкающий меч, описав в воздухе дугу, уже приближался к моей голове. Я сумел остановить его, но острие все же пропороло мою руку. Было очень больно, но не так, как если бы он достиг конечной цели и раскроил мой череп. Я поморщился и, кинувшись на врага, нанес мощный удар раскрытой ладонью прямо в солнечное сплетение фэйри. Он отлетел к стене, укрепленной железными прутьями.

Трое выведено из строя. Я улыбнулся.

Теперь я мог подводить итоги. Трое фэйри пострадали не только физически, но и были отравлены магией после контакта со мной. Мой амулет связан с моей же аурой, и фэйри, разумеется, быстро смекнули, что я представлял собой Железного Друида – их наихудший кошмар во плоти. Моя первая жертва начала рассыпаться в прах, двое других стояли на пороге трагического сознания того, что все мы – лишь пыль, которую унесет ветер.

Я сбросил сандалии и прыгнул влево, освободив для фэйри стену, напичканную смертоносным железом. С точки зрения стратегии идея была прекрасной – я как раз находился возле цветника и мог позаимствовать у земли силу, дабы закрыть рану и заглушить боль. Я решил, что ткани мышц я залатаю позже – сейчас моя главная задача состояла в том, чтобы остановить кровотечение. В мире существует множество неприятных и пугающих вещей, которые не слишком дружелюбно настроенный маг в состоянии сотворить, используя кровь.

Я шагнул на землю и стал вбирать в себя ее силу, чтобы излечиться, я одновременно послал сигнал – нечто вроде мгновенного сообщения – моему знакомому железному элементалю, иначе говоря, духу определенной стихии.

Я вкратце поведал ему о том, что прямо передо мной стоит парочка фэйри, и, если элементаль хочет ими полакомиться, я не буду возражать.

Потом я благоразумно решил потянуть время и обратился к насупившимся фэйри:

– Исключительно любопытства ради, скажите-ка мне, парни, вы пытались меня захватить или убить?

Тот, что стоял слева от меня и сжимал в руке короткий меч, злобно прорычал:

– Говори, где меч!

– Какой меч? Тот, что ты держишь в руке? Он по-прежнему у тебя, громила.

– Ты знаешь, какой! Фрагарах Отвечающий!

– Понятия не имею, о чем вы. – Я покачал головой. – Кто вас послал, ребятки? Вы уверены, что напали на того, кто вам действительно нужен?

– Да! – фыркнул тот, что был с копьем. – У тебя татуировки друида, и ты раскусил нашу иллюзию.

– Многие маги на такое способны. Кроме того, в наши дни не только друиды предпочитают кельтские орнаменты. Пораскиньте мозгами, парни. Вы заявились сюда и спрашиваете меня про какой-то меч, но, будь он у меня, я бы моментально вытащил его из ножен. А давайте я дам вам подсказку: вероятно, вас отправили ко мне, чтобы вы встретили здесь свою смерть. Кстати, мотивы вашего хозяина абсолютно чисты?

– Мы встретили свою смерть? – выкрикнул тип с мечом, захлебываясь от возмущения. – Пятеро – против одного?

– Сейчас вас уже двое, на случай, если вы пропустили ту часть, где я прикончил троих ваших товарищей. Может, тот, кто вас послал, знал, что вас ждет?

– Энгус Ог никогда бы так с нами не поступил! – заорал тип с копьем, подтвердив мои подозрения. Я услышал имя, которое преследовало меня два тысячелетия. – Мы с ним одной крови!

– Энгус Ог хитростью выгнал собственного отца из дома! Родственные связи для таких типов, как он, не имеют ни малейшего значения. Послушайте, я тут давно, а вы нет. Кельтский бог любви любит лишь себя самого. Он не станет тратить время или рисковать, отправившись в разведку, поэтому посылает крошечный отряд своих родственничков, которых ему не жалко потерять, всякий раз, когда думает, что напал на мой след. Если они возвращаются целыми и невредимыми, он понимает, что надо и дальше продолжать поиски. Ясно вам?

На физиономиях фэйри отразилось понимание ситуации, и они даже приняли боевые стойки. Фэйри опоздали – к тому же они смотрели на меня, а не на фасад моего магазина.

А прутья в стене моей лавки бесшумно раздвинулись и превратились в челюсти с железными зубами. Черная гигантская пасть потянулась к моим врагам и тотчас захлопнулась, вцепившись в плоть фэйри, как будто это был творог или желе. В следующее мгновение элементаль с хлюпаньем втянул в себя обоих фэйри с такой скоростью, что они успели лишь сдавленно взвизгнуть. Заклинание рассеялось, оружие с лязгом упало на тротуар. Гигантские челюсти сомкнулись, наградив меня мимолетной довольной ухмылкой.

Перед тем как исчезнуть, элементаль успел короткими вспышками эмоций и образов, которые они используют вместо слов, сказать:

‹Друид позвал, и я пришел. Фэйри очень вкусны. Благодарю›.

А потом железный рот вновь превратился в оконную решетку.

Глава 2

Я огляделся по сторонам, чтобы проверить, не было ли поблизости свидетелей моей схватки с фэйри. К счастью, вокруг никого не оказалось – ланч был в самом разгаре. Мой магазинчик находится к югу от университета на Эш-авеню, а все ресторанчики и кафе расположены к северу, на Эш и Милл-авеню.

Я подобрал с тротуара оружие и отпер дверь. С улыбкой взглянув на вывеску «УШЕЛ НА ЛАНЧ», я перевернул ее на «ОТКРЫТО» и подумал, что мне предстоит небольшая уборка. Отправившись в чайную зону, я наполнил кувшин водой и проверил свою руку. Она до сих пор была красной и распухшей, но быстро приходила в норму, а боль мне и вовсе удалось блокировать. Однако я не хотел рисковать и не стал нагружать свои измотанные мышцы дополнительной работой, решив, что лучше мне сделать две ходки. Я достал бутылку с отбеливателем из-под раковины и, оставив кувшин на прилавке, вышел на улицу, полил отбеливателем пятна крови на тротуаре и вернулся за водой, чтобы их смыть.

После того как я справился с кровью и опять потащился в магазин, в дверной проем прямо следом за мной умудрилась влететь очень крупная ворона. Она уселась на бюст Ганеши, расправила крылья и угрожающе распушила перья. Это была Морриган, Собирательница павших и богиня войны, и она назвала меня моим ирландским именем.

– Сиодахан О’Суилибхаин, – театрально прокаркала она. – Нам нужно срочно побеседовать.

– А ты не могла бы принять облик человека? – парировал я, поставив кувшин сушиться. Я наконец-то заметил пятно крови на амулете и снял его, чтобы помыть. – Мне не нравится, когда ты со мной разговариваешь в птичьем виде. Тебе известно, что клюв не в состоянии выговаривать фрикативные звуки?

– Я прилетела сюда вовсе не для урока по лингвистике, – заявила Морриган. – У меня плохие новости. Энгус Ог знает, что ты здесь.

– Угу. Понятно. Ведь именно ты и позаботилась о пяти мертвых фэйри?

Я положил амулет на прилавок и потянулся за полотенцем, чтобы его просушить.

– Я отправила их к Мананнан Мак Лиру,[3] – сказала Морриган, упомянув кельтского бога, который провожает покойников в страну мертвых. – Но это еще не все. Энгус Ог самолично явится сюда, и, полагаю, он уже в пути.

Я застыл как вкопанный.

– Ты уверена? – спросил я. – У тебя точные сведения?

Ворона раздраженно захлопала крыльями и проскрипела:

– Если станешь дожидаться точных сведений, может стать слишком поздно!

Меня окатила волна облегчения, и напряжение, сковавшее плечи, растаяло.

– Значит, ты принесла мне очередное пророчество, – пробормотал я.

– Нет, предсказание было абсолютно точным, – возразила Морриган. – Вокруг тебя сгущаются тучи, и тебе следует бежать, если ты хочешь уцелеть.

– Все повторяется! Ты рассказываешь подобные истории каждый год, – усмехнулся я. – То сам Тор хочет раскрошить меня, то один из Олимпийцев намеревается меня казнить! Я ничуть не удивлен. Помнишь, что ты твердила раньше? Аполлон обиделся на меня за связь с университетской баскетбольной командой «Аризона Стейт Сан Девилз»…

– Сейчас все иначе.

– И не важно, что я даже не посещаю университет, а просто работаю рядом. Ты сказала, что он прилетит сюда на своей золотой колеснице и нашпигует меня стрелами.

Ворона со смущенным видом повозилась на бюсте.

– Тогда это казалось вполне правдоподобной интерпретацией.

– То, что греческий бог солнца почувствовал себя оскорбленным из-за невнятных отношений древнего друида с местной баскетбольной командой, показалось тебе правдоподобным?

– Основные положения были верными, Сиодахан. Ты попал под обстрел.

– Ага. Соседские ребятишки прокололи шины моего велосипеда, выстрелив в них дротиками, Морриган. По-моему, ты несколько преувеличила грозившую мне опасность.

– Но тебе нельзя здесь оставаться. Предзнаменования очень плохие.

– Ладно. – Я вздохнул, сдаваясь. – Выкладывай.

– Я недавно общалась с Энгусом…

– Что? – Если бы я в этот момент что-то ел, я бы подавился. – Вы ведь ненавидите друг друга!

– Верно, но это не означает, что мы не можем разговаривать. Я отдыхала в Тир на Ног после визита в Месопотамию, где от души попировала – а ты не бывал там в последнее время? Отличное местечко, чтобы поразвлечься.

– Прошу прощения, но смертные называют это местечко Ирак – и, нет, я не бывал там уже несколько веков.

У нас с Морриган совершенно разные представления о веселье. Будучи Собирательницей павших, она просто обожает затяжные войны. Морриган встречается на поле боя с Кали и валькириями, и они устраивают божественный пир. Я же перестал считать войны чем-то потрясающим и великолепным еще после первых Крестовых походов.

А теперь я вообще переключился на бейсбол.

– И что Энгус?… – произнес я.

– Он улыбнулся и посоветовал мне присматривать за друзьями.

У меня глаза на лоб полезли.

– У тебя есть друзья?

– Нет, конечно. – Морриган возмущенно повела клювом из стороны в сторону. – Хотя Геката довольно забавная, и мы с ней частенько пересекаемся. Я полагаю, Энгус намекал на тебя.

Мы с Морриган заключили своего рода соглашение (хотя, на мой вкус, наш договор был несколько неопределенным), что она не придет за мной до тех пор, пока мое существование на белом свете вызывает у Энгуса Ога приступы слепой ярости. Это не совсем дружба – Морриган не из тех, кто такое позволяет, – но мы давно знаем друг друга, и она иногда меня навещает, чтобы защитить от всяческих неприятностей.

– Я буду чувствовать себя глупо, – объяснила Морриган, вытаскивая меня из Битвы при Габре, – если тебе отрубят голову, но ты все равно не умрешь. Я буду вынуждена давать объяснения. Поэтому постарайся не ставить меня в неловкое положение. В будущем мне придется забрать твою жизнь, и до того момента я намерена сохранить свою репутацию.

Жажда мести бушевала в моей крови, и я чувствовал, как магия течет по татуировкам – в том сражении я участвовал на стороне фениев и отчаянно стремился добраться до напыщенного сноба короля Карбре. Но Морриган выносила окончательный вердикт, а когда богиня смерти говорит, что ты должен покинуть поле боя, ты беспрекословно ей подчиняешься. После того как началась моя – теперь уже многовековая – вражда с Энгусом Огом, Морриган всегда пыталась предупредить меня об опасности, поэтому я думаю, что мне следует испытывать по отношению к богине искреннюю благодарность. По крайней мере, Морриган никогда не склонна недооценивать силы моего противника и не забывает сообщать мне о его кознях – а ее страсть к преувеличениям можно расценивать как милую черту характера.

– Он специально ввел тебя в заблуждение, спутав твои мысли, Морриган, – проворчал я. – Энгус нередко такое проделывает.

– Ты прав. Но я посоветовалась со стаей воронов, и их предзнаменования касательно твоего положения были удручающими. – Я поморщился, но Морриган продолжала прежде, чем я успел ее перебить: – К сожалению, ты не слишком веришь в предсказания и требуешь точности, поэтому я обратилась к гадательным палочкам.

– Ух ты! – выдохнул я.

Неужто Морриган всерьез отнеслась к вопросу моей жизни и смерти?

Существует множество способов бросать камни, руны или еще как-то использовать эти предметы, интерпретируя их комбинации в качестве картин будущего. Я в принципе не против подобного гадания – наблюдение за облаками или полетом птиц порой озадачивает меня куда больше, хотя и бросание палочек также означает чистую случайность. Птицы летают, поскольку хотят есть, спариваться или найти что-нибудь подходящее для своего гнезда, да и судить о моем или чужом будущем по рисункам на небе представляется мне нелепейшим занятием. С точки зрения логики швыряние палок на землю с гадательной целью ничем не лучше, однако здесь есть некий важный момент. Мое участие в ритуале и энергия обязательно привлекут Судьбу, которая остановится и молвит: «Вот такая пьеса и развернется на подмостках твоего личного театра».

В прошлом друиды приносили в жертву животных и узнавали о будущем по их внутренностям, но лично я считаю данную практику нездоровой и расточительной – ведь хорошего цыпленка, быка или барана использовали не по назначению. Сегодня люди говорят о таких методах гадания: «Какая жестокость! Почему они просто не могут быть веганами, как я?» Но вера друидов предполагает вполне счастливую жизнь после смерти, а возможно, и перерождение, причем не один раз, а целых десять. Поскольку душа никогда не умирает, разве имеет значение, если плоть пострадает от ножа? Но жертвоприношения – это не мое. Есть гораздо более привлекательные и надежные способы заглянуть Судьбе под юбки.

Друиды вроде меня кладут в мешок двадцать палочек, помеченных, с использованием огамического письма, именами двадцати деревьев Ирландии. Каждая несет огромный пророческий смысл – почти как карты Таро.

Расположение палочек относительно самого гадающего и является предсказанием. Естественно, положительные предзнаменования могут запросто соседствовать с негативными, что не очень-то и вдохновляет…

Итак, надо вслепую извлечь из мешка пять палочек и швырнуть их перед собой, а потом интерпретировать полученные результаты.

– И что получилось? – спросил я у Морриган.

– Четыре легли не так, как надо, – сказала она и, повернув голову с черными бусинами глаз, посмотрела на меня в упор.

– И какие деревья с тобой говорили?

Морриган нахохлилась. Наверное, она приготовилась к тому, что после ее ответа я хлопнусь в обморок совсем как стянутая корсетом барышня из романа Джейн Остин.

– Фейрн, Чиннех, Ньетал, Ора, Ийо.

Ольха, Остролист, Тростник, Вереск и Тис. Первый символизировал воина и был одновременно однозначным и невнятным символом. Остальные сообщали, что некоего воина, кем бы он ни был, ждут крупные неприятности. Остролист указывал на тяжелые испытания и серьезные вызовы, Тростник кричал о страхе, Вереск предупреждал о неожиданностях, ну а Тис предсказывал верную смерть.

– Ясно, – проговорил я равнодушным тоном. – И каким образом воин и смерть вступают во взаимоотношения?

– Тис лег поперек Ольхи.

Понятно. Воин умрет. Он удивится появлению смерти, испугается до ужаса, будет отчаянно с ней сражаться, но она неизбежна.

Морриган заметила, что я присмирел, и спросила:

– И куда ты направишься?

– Я еще не решил.

– В пустыне Мохаве есть отличные уединенные места – не чета твоему захолустью, – прокаркала она.

Похоже, Морриган хотела произвести на меня впечатление своим знанием американской географии, поскольку прокололась на Ираке. Мне стало интересно, известно ли ей про распад Югославии или про то, что Трансильвания является частью Румынии. Бессмертные обычно не обращают внимание на геополитику.

– Морриган, я пока еще нахожусь в раздумьях.

Ворона, сидевшая на бюсте Ганеши, ничего не ответила, но ее глаза на короткое мгновение обрели алый цвет, и, должен признать, мне стало немного не по себе. Морриган действительно не являлась моим лучшим другом, и я был в курсе, что наступит день – возможно, именно сегодня, – когда она решит, что я засиделся на этом свете.

Вероятно, ей надоело терпеть мое высокомерие. Ладно, тогда мне конец.

– Дай мне пару минут, чтобы поразмышлять над предсказанием, – сказал я и осекся.

Мне следовало быть поосторожнее со словами!

Глаза-бусины Морриган опять полыхнули огнем, а ее голос зазвучал тише, чем прежде, но от едва заметных обертонов у меня волосы зашевелись на затылке.

– Ты намерен сравнить свое умение толковать предсказания с моим?

– Разумеется, нет! – поспешно выпалил я. – Я лишь пытаюсь осознать смысл сказанного тобой, Морриган. Можно мне порассуждать вслух? Ольха-воин необязательно означает меня, правда?

Алый цвет радужки сменился на привычный агатовый, и Морриган принялась раздраженно елозить на бюсте.

– Конечно, – согласилась она, успокоившись. – Технически это может быть любой из тех, кто выступит против тебя, если ты одержишь победу. Но я думала о тебе, когда бросала палочки, поэтому вероятность того, что воином являешься именно ты, очень и очень высока. Грядет битва, и твои желания не имеют ни малейшего значения.

– Позволь мне задать тебе вопрос, Морриган. Ты ведь позволила мне прожить столько веков, потому что это приводит в ярость Энгуса Ога, верно? Значит, мы с ним каким-то образом связаны в твоем сознании. Поэтому, когда ты бросала палочки, могло ли так случиться, что ты думала и про него?

Морриган громко каркнула, соскочила с бюста, затем снова прыгнула на голову Ганеши и расправила крылья. Мой вопрос ей ужасно не понравился, но она быстро поняла, к чему я веду.

– Такое возможно, – прошипела она. – Но маловероятно.

– Но тебе придется признать, Морриган, весьма низкую вероятность того, что Энгус Ог покинет Тир на Ног и сам начнет охотиться за моей скромной персоной. Он наймет себе замену, как делает уже много веков.

Сила Энгуса заключалась в умении очаровывать, строить козни и влюблять в себя людей до такой степени, что они с радостью соглашались оказать ему любую услугу – к примеру, прикончить отбившегося от рук друида. За прошедшие годы он отправлял ко мне и головорезов, и убийц – меня, между прочим, очень порадовали египетские мамелюки на верблюдах! По-моему, эгоцентризм Энгуса зашкаливал: он считал, что принимать собственноличное участие в погоне за мной для него унизительно, особенно если вспомнить, что мне до сих пор удавалось уцелеть.

– А с фэйри, которых он пошлет ко мне, я справлюсь в два счета, – самодовольно произнес я.

Ворона слетела с бюста Ганеши и устремилась к моему лицу, но, прежде чем я начал беспокоиться, что она выклюет мне глаза, птица будто растаяла в воздухе.

Теперь передо мной материализовалась обнаженная изысканная женщина с молочно-белой кожей и волосами цвета воронова крыла. Морриган в роли соблазнительницы застала меня врасплох. Ее запах взбудоражил мои инстинкты, и, прежде чем она ко мне прикоснулась, я уже был готов пригласить ее к себе в спальню. В принципе мой магазин тоже прекрасно подошел бы для данной цели. Взять хотя бы место возле стола, где я обычно пью чай…

Богиня положила руку мне на плечо и провела ногтями по моей шее, заставив меня невольно вздрогнуть. Легкая улыбка заиграла в уголках ее губ, она прижалась ко мне всем телом и, наклонившись, прошептала на ухо:

– А что, если Энгус наймет суккубов, которые должны будут тебя убить? А ведь ты исключительно мудрый и древний друид, не правда ли? Жаль, что ты умрешь в мгновение ока, если он узнает про твою слабость…

В крошечном уголке моего сознания появилась мысль, что мне надо прислушаться к ее словам, но другая часть меня могла думать только о чувствах, которые Морриган во мне вызывала. Сама же Морриган внезапно отпрянула в сторону. Я попытался ее схватить, но она влепила мне увесистую пощечину и велела быть начеку именно в ту секунду, когда я без сил повалился на пол.

Я подчинился Морриган. Колдовской аромат феромонов бесследно улетучился. Моя щека горела: боль сразу же прогнала физическое желание.

– Спасибо тебе, – хриплым голосом произнес я. – Я мог бы трахнуть все, что оказалось бы на моем пути.

– Ты почти попался, Сиодахан. Энгус может заплатить смазливой смертной женщине, и она сделает за него черную работу.

– Он пробовал это провернуть, когда я в последний раз был в Италии, – сказал я, вцепившись в край раковины, чтобы подняться на ноги. Морриган не из тех, кто протягивает мужчине руку помощи. – А с суккубами я тоже встречался. У меня есть амулет, который оберегает меня от всяких тварей.

– И почему ты его не носишь?

– Я его снял пару минут назад, чтобы помыть. Имей в виду, что в моем магазине мне вообще никакие потусторонние силы не страшны.

– Очевидно, ты не совсем друид, потому что прямо сейчас ты общаешься со мной, – усмехнулась Морриган.

Она продолжала оставаться обнаженной… а я почему-то подумал о том, что, если бы в мою оккультную лавку забрел какой-нибудь покупатель, он был бы несколько шокирован.

– Прошу прощения, Морриган, я защищен от всех, кроме Туата Де Дананн. Если ты будешь внимательна, то заметишь заклинания, которые здесь повсюду. Они должны удержать фэйри и тех адских монстров, которые согласятся работать на Энгуса.

Морриган подняла голову, в ее глазах появилось отрешенное выражение, а, в свою очередь, я понял, что интуиция меня не обманула: в мой магазин ввалилась пара невезучих студентов. Они уже прилично набрались, несмотря на то что до вечера было далеко. Сальные волосы, концертные футболки, джинсы и многодневная щетина. Я таких повидал достаточно: придурки, решившие проверить, нет ли у меня под аптекарским прилавком чего-нибудь занятного. Разговор с ними обычно начинался с вопроса, обладают ли мои травы медицинским эффектом. Получив утвердительный ответ, они спрашивали, есть ли у меня нечто галлюциногенное. Обычно я продаю этим типам мешочек со смесью шалфея и тимьяна под каким-нибудь экзотическим названием и отправляю покупателей предаваться безудержному веселью. Дело в том, что я не придерживаюсь строгих правил, когда речь идет о том, чтобы освободить безмозглых ребят от денежных накоплений.

На следующий день у них будет раскалываться голова, и они никогда не вернутся в мой «Третий глаз».

Однако я опасался, что они увидят Морриган и теперь не выйдут из моего магазина живыми.

И, ясное дело, парень в майке с изображением толстяка Мит Лоуфа[4] тотчас заприметил голую Морриган и показал на нее своему приятелю, облаченному в футболку с надписью «Айрон Мэйден». Но разве могло быть иначе? Морриган стояла в центре торгового зала, уперев руки в бедра, и демонстрировала бедолагам свою поистине безупречную попку. Что ж, Морриган была и впрямь похожа на ожившую богиню!

– Смотри, какая цыпочка, чувак! – воскликнул «Мит Лоуф».

– Ого! – выдохнул «Айрон Мэйден» и опустил очки на самый кончик носа, чтобы насладиться зрелищем. – Горячая штучка.

– Эй, крошка, – изрек «Мит Лоуф» и шагнул к Морриган. – Если тебе нужна одежда, я с радостью сниму для тебя штаны.

И «Мит Лоуф» вместе со своим приятелем принялся гоготать над своей остротой, изрыгая «ха-ха-ха» со скоростью пулеметной очереди. Звуки, которые они синхронно издавали, напоминали крики осла, причем очень глупого – под стать им самим.

Глаза Морриган опять вспыхнули алым огнем, и я решил взять ситуацию под контроль.

– Морриган, пожалуйста, только не в моем магазине! Мне придется потратить кучу времени, чтобы прибраться.

– Они должны умереть за свою дерзость, – угрожающе процедила Морриган.

При звуке ее голоса я поежился.

Любому, кто хотя бы поверхностно знаком с мифологией, известно, что делать сексуальные выпады в адрес богини равноценно самоубийству. Помните, что Артемида сделала с парнем, который случайно увидел, как она купалась?

– Я понимаю, что их надо наказать за их оскорбительное поведение, – пробормотал я, – но, может, лучше приструнить ребят в другом месте. Не нужно усложнять мне жизнь, Морриган. Я буду тебе чрезвычайно признателен.

– Ладно, – прошептала она, – я пока еще не голодна.

И Морриган повернулась к студентам, чтобы те могли полностью насладиться ее прелестями. Они пялились на ее бедра и продолжали что-то лопотать. Однако, когда Морриган заговорила и от ее неземного голоса задрожали стекла в окнах, они тут же переключились на ее лицо и остолбенели. Наконец-то бедолаги сообразили, что перед ними вовсе не городская девчонка, которая рассвирепела от их нахальства.

– Приведите свои дела в порядок, смертные, – прогремела Морриган, когда внезапный порыв ветра растрепал их шевелюры. – Сегодня я буду пировать вашими сердцами за оскорбление, которое вы мне нанесли. Даю вам слово Морриган.

Я посчитал ее реплику излишне мелодраматичной, но проявил мудрость и не осмелился критиковать богиню смерти.

– Слушай, придурок, что здесь происходит, черт подери? – взвизгнул «Айрон Мэйден» на две октавы выше прежнего.

– Без понятия, дружище, – откликнулся «Мит Лоуф». – Пожалуй, теперь я ее не хочу. И собираюсь отсюда свалить.

И они оба помчались к двери, толкаясь и налетая друг на дружку.

Морриган наблюдала за ними с любопытством хищника, а я помалкивал, пока она следила за бегством неоперившихся юнцов. Затем она повернулась ко мне и воскликнула:

– Грязные скоты! Они себя осквернили.

Я хмыкнул:

– Ага, но охота на них вряд ли тебя развлечет.

Я не собирался их защищать или просить Морриган отменить казнь: единственное, что я мог сделать, – просто попытаться убедить богиню, что гонка за ними не стоит ее усилий.

– Ты прав, – вымолвила Морриган. – Жалкое подобие настоящих мужчин. Но они умрут сегодня вечером. Я поклялась.

Увы, ничего не поделаешь, подумал я и вздохнул.

Морриган успокоилась и опять обратилась к моей персоне.

– Твои охранные заклинания действительно незаметны и необычайно сильны, – произнесла она, и я кивнул. – Но они не спасут тебя от Туата Де Дананн. Я советую тебе искать убежище.

Я поджал губы и погрузился в размышления, чтобы дать ей достойный ответ.

– Я ценю твой совет и безмерно тебе благодарен за беспокойство о моем благополучии, – проговорил я, – но я не знаю лучшего места, где я мог бы себя защитить. Я в бегах два тысячелетия, Морриган, и я устал. Если Энгус и впрямь намерен за мной явиться – значит, такова моя судьба. Хотя он будет слаб в Аризоне, как и везде на земле. Пора нам с ним разрешить наши разногласия.

Морриган пристально посмотрела на меня:

– Неужели ты готов с ним сразиться?

– Да, Морриган, я сделал свой выбор.

Я лукавил, но общеизвестно, что Морриган не умеет отличать вранье от правды. Она славится эксцентричными убийствами и пытками ради удовольствия.

Морриган пожала плечами:

– Это попахивает глупостью, а не храбростью, но будь что будет. Дай-ка взглянуть на твой амулет.

– Сейчас, Морриган! Только не могла бы ты сперва приодеться, чтобы не шокировать смертных своей красотой.

Морриган фыркнула. Она была сложена, как супермодель, рекламирующая нижнее белье «Виктория Сикрет». Лучи послеполуденного солнца озаряли ее гладкую, безупречную кожу, белую, точно кондитерский сахар.

– Почему-то в вашем ханжеском веке обнаженное тело является преступлением. Но, наверное, будет разумно склонить голову перед местными обычаями.

Она взмахнула рукой, и черный плащ, появившийся из воздуха, скрыл ее тело. Я улыбнулся и взял с прилавка оберег.

Думаю, правильно было бы назвать его фермуар с шармами – конечно, не из тех, что украшают браслеты «Тиффани». В шармах запечатаны магические формулы, которые помогают мне создавать долгоиграющие заклинания. У меня ушло семьсот пятьдесят лет, чтобы завершить работу над фермуаром (кстати, в его основе лежал железный амулет, защищавший меня от фэйри и других магических созданий). Но я был вынужден потратить на это столько времени – Энгус, жаждущий моей смерти, строил против меня все новые и новые козни.

Итак, я соединил оберег со своей аурой – сложная процедура моего собственного изобретения! – но результат того стоил. Он сделал меня неуязвимым для любого из мелких фэйри. Дело в том, что фэйри не выносят железа ни в каком виде: оно является антитезой волшебства – причина, по которой магия умерла в этом мире, когда наступил Железный век. Я потратил триста лет на то, чтобы спаять фермуар со своей аурой, зато в результате я получил отличную защиту и стал настоящим Кулаком Смерти для любого фэйри, стоило мне к нему прикоснуться. Ну а остальные четыреста пятьдесят лет ушли на создание дополнительных оберегов и поиск способа заставить их работать в непосредственной близости от железа и моей измененной ауры.

Проблема с представителями племени Туата Де Дананн состоит в том, что они являются самыми загадочными магическими существами во вселенной – в отличие от иных созданий, рожденных в краю фэйри. Вдобавок они настолько преуспели в магии, что ирландцы присвоили им статус богов. Поэтому железные решетки моей лавочки нисколько не пугали Морриган и ее соплеменников, и моя аура не могла причинить им никакого вреда. Но, разумеется, железо не являлось бесполезным компонентом: с его помощью я до сих пор противостоял чужому колдовству и мог потягаться с любым противником.

Короче говоря, неприятелю пришлось бы атаковать меня в жаркой схватке, если бы он решил со мной поквитаться.

Именно это и стало причиной моей живучести. Если забыть про Морриган, конечно. Туата Де Дананн ненавидят участвовать в сражениях, поскольку они, как и я, могут погибнуть от удачно нанесенного удара мечом. Благодаря магии они продлили свою жизнь на тысячелетия (так же как и я, остановивший признаки собственного старения), однако насилие может грозить им смертью, как уничтожило Луга, Нуаду[5] и подобных им. Так что эти хитрецы предпочитают пользоваться услугами наемных убийц, а еще прибегают к различным ядам и прочим уловкам.

Думаю, Энгус Ог испробовал на мне почти все.

– Замечательно! – воскликнула Морриган, поглаживая мой амулет.

– Он не универсален, – напомнил я ей, – но вполне надежен.

Она посмотрела на меня:

– Как ты его сделал?

Я пожал плечами:

– Я запасся терпением. Железо можно подчинить своей воле, если она тверже и сильнее. Но это медленный и трудоемкий процесс, занимающий века, и тут нельзя обойтись без элементаля.

– А что с ним происходит, когда ты меняешь форму?

– Он уменьшается или увеличивается до нужного размера – первое, чему я научился, когда амулет был готов.

– Никогда не видела ничего подобного! – Морриган нахмурилась. – И кто познакомил тебя с такой магией?

– Никто. Амулет – мое собственное изобретение.

– В таком случае ты меня ему научишь, друид, – приказным тоном изрекла богиня.

Я промолчал, взял у Морриган фермуар, покрутил его в руках и продемонстрировал богине дополнительный оберег – серебряный прямоугольник с барельефом, изображавшим выдру.

– Когда оберег активирован, он позволяет мне дышать под водой и чувствовать себя там как в родной стихии. Вместе с железным амулетом, который находится в центре, он ограждает меня от коварных роанов,[6] сирен и им подобных. Он делает меня вторым после Маннанана Мак Лира[7] в море. Я потратил более двухсот лет на то, чтобы он стал безупречным! И он – всего лишь один из многочисленных ценных оберегов в фермуаре. Что ты мне предложишь в обмен за знание?

– Долгую жизнь, – будто выплюнула Морриган.

Я усмехнулся. Морриган никогда не отличалась дипломатичностью.

– Неплохое начало переговоров, – ответил я. – Но нам надо кое-что уточнить. Я научу тебя новой магии друидов, которую с невероятным трудом оттачивал путем проб и ошибок на протяжении веков, в обмен на то, что ты навсегда забудешь о моей смерти – то есть ты меня не заберешь никогда.

– Ты просишь истинного бессмертия.

– А ты за него получишь магию, которая сделает тебя высшим божеством среди Туата Де Дананн.

– Я и так высшее божество, друид, – прорычала она.

– Твоя кузина может с тобой не согласиться, – заявил я, подумав про богиню Бригиту,[8] которая правила в Тир на Ног в качестве «первой леди» среди фэйри. – В любом случае, вне зависимости от твоего решения, обещаю тебе, добровольно и без принуждения следующее: я никогда и ни при каких обстоятельствах не стану учить этой магии ни одну из твоих родственниц.

– Хорошо, – произнесла Морриган, и я немного расслабился. – Ты мне расскажешь, как создал каждый оберег из твоего магического фермуара, а также откроешь секрет того, как связал железо со своей аурой, и я позволю тебе жить вечно. Таков будет наш договор.

Улыбнувшись, я посоветовал ей найти брусок железа для своего будущего амулета, и тогда мы сможем начать.

– Но я считаю, что ты должен бежать отсюда, причем немедленно, – заметила она, когда мы скрепили сделку. – Я, конечно, сдержу слово и не стану тебя забирать, но это не означает, что тебе не будет угрожать опасность от других богов смерти. Если Энгус тебя победит, один из них рано или поздно пожалует к тебе в гости.

– Позволь мне волноваться по поводу Энгуса, – парировал я.

Это давно вошло у меня в привычку. Если любовь и ненависть являются двумя сторонами одной медали, то, по моему мнению, вероломный бог любви очень много времени уделял ненависти – особенно когда речь шла обо мне. А у меня и так хватало проблем. Кроме того, я был постоянно вынужден заботиться о своем здоровье и физическом состоянии – ведь если я бы лишился конечности, она бы не отросла снова. Бессмертие не делало меня неуязвимым. Вспомните, во что вакханки превратили парня по имени Орфей!

– Поступай, как тебе угодно, – ответила Морриган. – Но в первую очередь опасайся людей. По просьбе Энгуса один из них нашел тебя в некоем Интернете. Тебе известно про эту вещь?

– Я пользуюсь им каждый день, – заявил я.

Морриган не была ретроградом, но иногда ее неосведомленность меня поражала.

– Основываясь на словах информатора, Энгус Ог повелел отправить сюда несколько фир болгов,[9] дабы они подтвердили, что Аттикус О’Салливан – это действительно ты.

– Спорить не буду, я поступил как настоящий болван, – проворчал я, покачав головой и сообразив наконец, как они меня нашли.

Выражение лица Морриган смягчилось, она коснулась пальцами моего подбородка и потянулась ко мне губами. Черный плащ растаял, и теперь она стояла передо мной, точно ожившая картинка из журнала. Пьянящий аромат всего, о чем только может мечтать мужчина, ударил мне в ноздри, хотя его действие было не столь мощным, поскольку я уже успел надеть свой фермуар. Морриган страстно меня поцеловала и с насмешливой улыбкой отодвинулась: она-то знала, какое действие на меня оказывает, вне зависимости от силы своего колдовства.

– Никогда не снимай свой амулет, – прошептала она. – И позови меня, друид, когда я тебе понадоблюсь. А сейчас мне нужно поиграть с двумя представителями рода человеческого.

И богиня вновь превратилась в боевую птицу и вылетела в дверь моего магазина, которая распахнулась настежь, чтобы выпустить ее на волю.

Глава 3

Я достаточно долго живу на свете и понимаю, что большинство предрассудков являются небылицами и домыслами – ведь многие из них появились еще в моем детстве. Впрочем, с одной приметой я согласен целиком и полностью: неприятности всегда ходят по трое. В мое время говорили: «Грозовые тучи трижды прокляты», – но мне нельзя изъясняться столь высокопарно и рассчитывать на то, что все поверят, будто я настоящий совершеннолетний американец. Я должен говорить примерно так: «Не повезло, приятель».

Поэтому уход Морриган не помог мне успокоиться, и я нисколько не сомневался, что мой день станет только хуже. Я закрыл магазин на пару часов раньше и поехал домой на своем горном велосипеде, спрятав под рубашку амулет и с некоторым опасением раздумывая о том, что может меня ожидать в будущем.

Я покатил на запад по Университетской улице, свернул налево на Рузвельт и направился на юг в сторону района Митчелл-Парк. До того как на реке Солт построили дамбы, здесь была пойма с весьма плодородными землями. В двадцатом веке эти сельские угодья разделили на мелкие участки, на которых возвели симпатичные коттеджи с ирригационными системами. Обычно я не спешу по дороге к дому. Я наслаждаюсь живописными видами, здороваюсь с соседскими собаками и останавливаюсь поболтать с вдовой Макдонаг – она обожает на закате сидеть на крыльце с запотевшим стаканчиком виски «Талламор Дью». Она разговаривает со мной по-ирландски, я получаю от этого удовольствие, и еще мне нравится, что из нас двоих я считаюсь молодым. Как правило, я работаю у нее во дворе и саду раз в неделю, а она любит за мной наблюдать. И она вечно провозглашает: «Будь я лет на пятьдесят моложе, я бы тобой занялась, парень, и никто бы, кроме Всевышнего, ничего бы не узнал, ты уж мне поверь».

Но сегодня я промчался мимо, помахав ей рукой и стараясь изо всех сил крутить педали. На Одиннадцатой улице я свернул направо и покатил медленнее, настроив свое восприятие на признаки возможной опасности. Подъехав к своему жилищу, я не стал сразу же врываться внутрь, а присел на корточки перед клумбой и принялся щипать траву своей татуированной рукой. Не подумайте, что свихнулся, я просто проверял степень магической защиты своей холостяцкой берлоги.

Мой дом построен в пятидесятых годах и обращен своим фасадом к северу. Самая его приметная деталь – высокое крыльцо, которое поддерживают белые столбики. На лужайке растет высокое мескитовое дерево, подъездная дорожка уходит к гаражу. Выложенная плитняком тропинка ведет от дорожки к двери в дом.

Окна, окутанные вечерними тенями, выглядели, как обычно, но когда я провел своими оберегами по траве… да, там кто-то есть. Поскольку ни один смертный или фэйри никоим образом не мог миновать мои защитные заклинания, получалось, что мне предстояло сделать выбор: убраться отсюда восвояси или посмотреть, кто из Туата Де Дананн развязал колдовские узлы и дожидается хозяина дома.

Я подумал, что незваным гостем вполне мог быть Энгус Ог, и похолодел, хотя на улице было почти плюс тридцать восемь градусов (в Аризоне воздух охлаждается до разумных температур не раньше середины октября, но до второго месяца осени оставалась еще неделя). Впрочем, вряд ли Энгус Ог покинул Тир на Ног, несмотря на клятвенные утверждения самой Морриган, что он сюда направляется. Поэтому я обратился к своему домашнему питомцу – а если честно, к доброму другу – Оберону, с которым общаюсь при помощи телепатии.

‹Привет, дружище!›

‹Аттикус? Тут кое-кто есть›, – ответил Оберон, находившийся на заднем дворе, но я не уловил напряжения в его мыслях, скорее у меня сложилось впечатление, что он машет хвостом. А то, что он не залаял, когда я приехал, означало, что, по его мнению, все в порядке.

‹Я в курсе. Но кто?›

‹Понятия не имею. Но она мне нравится. Она заявила, что мы отправимся на охоту›.

‹Она с тобой разговаривала? Мысленно, как и я?›

Требуются определенные усилия, чтобы научить животных понимать человеческий язык – это совсем не просто, и мало кто из Туата Де Дананн стал бы тратить время на подобные вещи. Большинство из них предпочитают передавать собеседнику эмоции и образы – беспроигрышный метод при контактах с элементалями.

‹Ага. Она мне сказала, что я похож на своих древних предков›.

‹Ты заслужил такую похвалу›.

Оберон являлся великолепным образчиком ирландского волкодава, с роскошной темно-серой шерстью и могучим телосложением. Его предков называли боевыми псами, и они сопровождали ирландцев в сражениях, где нападали на колесницы и сбрасывали всадников с лошадей. Пожалуй, боевые псы времен моей юности не отличались особым дружелюбием в отличие от современных волкодавов. Сейчас они, конечно, превратились в огромных добряков: сказалось многовековое воспитание и муштра! Теперь им даже в голову не придет напасть на кого-нибудь: их главная добыча – это миска с сухим кормом. Зато Оберон был уникален, в нем сочетается храбрость и мягкость, и он умеет управлять дикими инстинктами в случае необходимости. Я нашел его через Интернет в приюте для животных на ранчо в Массачусетсе после того, как потерял всякую надежду отыскать подходящего пса у заводчиков в Аризоне. Все щенки, которых они предлагали, казались мне слишком смирными. Когда же я прилетел на ранчо, то обнаружил, что Оберон по современным меркам – настоящий дикарь. Разумеется, сначала я с ним поболтал и выяснил, что он хочет только одного – охотиться… хотя бы изредка. В общем, про него вполне можно сказать, что он еще и джентльмен.

‹Меня не удивляет, что она тебе понравилась. Она задавала какие-нибудь вопросы?›

‹Спросила, когда ты приедешь›.

Утешительный факт. Получалось, мою гостью не интересовали мои сокровища, а значит, существовала вероятность, что ее послал не Энгус Ог.

‹Ясно. И давно она здесь?›

‹Она приехала совсем недавно›.

У собак не слишком хорошо обстоят дела со временем. Они отличают день от ночи, но практически равнодушны к его течению. Поэтому «недавно» могло означать все что угодно, от минуты до нескольких часов.

‹Ты спал после того, как она появилась?›

‹Нет. Мы как раз закончили разговаривать, когда ты приехал›.

‹Спасибо, Оберон›.

‹А когда будет охота?›

‹Все зависит только от нашей гостьи. Кем бы она ни была, я ее не приглашал›.

‹Правда? – В мыслях Оберона появился намек на неуверенность. – Я не сумел тебя защитить?›

‹Не беспокойся, Оберон, я на тебя не сержусь. Но имей в виду, что мы вместе с тобой войдем в дом. Я хочу, чтобы ты меня охранял, на случай, если она окажется не такой мирной, как ты подумал›.

‹А что, если она нападет?›

‹Убей ее›.

Никогда не следует давать Туата Де Дананн второго шанса.

‹Мне кажется, ты говорил, что я не должен нападать на людей›.

‹Не думаю, что она – человек›.

‹Хорошо. Но я не думаю, что она на тебя нападет. Она очень приятная нечеловека›.

‹Лучше сказать «не человек», Оберон. Что за «нечеловека»? Такого слова не существует›.

После этого я поднялся на ноги и, стараясь не шуметь, завернул за угол дома, чтобы попасть на задний двор.

‹Послушай, я же не местный, и язык для меня чужой. Не придирайся›.

Я оставил велосипед на улице, надеясь, что его не украдут местные ребятишки. Оберон ждал меня, когда я открыл ворота, вывалив из пасти язык и энергично виляя хвостом. Я рассеянно почесал его за ухом, и мы вместе направились к черному входу.

У меня сложилось впечатление, что мебель на террасе никто не трогал.

Мой огород – я выращиваю разнообразные травы и овощи, которые могут пригодиться в моей друидской практике (между прочим, из меня получился неплохой садовод) – тоже не пострадал.

Я обнаружил свою гостью на кухне, где она колдовала над клубничным смузи.

– Да заберет Мананнан Мак Лир проклятую штуку в страну теней! – выкрикнула она и принялась колотить кулаком по кнопкам блендера. – Смертные постоянно нажимают на кнопки, и проклятая дрянь работает! А почему твоя не желает? – рявкнула она, наградив меня сердитым взглядом.

– Ее нужно включить в сеть, – кротко объяснил я.

– В сеть?

– На конце шнура имеется устройство с двумя рожками, его вставляют в дырочки на стене, вот смотри, – произнес я, показав на розетку. – Это даст блендеру… короче, оно его оживит.

Я решил, что про электричество расскажу позже – если появится необходимость, поскольку не имело никакого смысла отягощать ее заумными терминами.

– Ладно. Привет тебе, друид.

– Привет тебе, Флидас, богиня охоты.

‹Я говорил тебе, что она славная›, – вмешался Оберон.

Мне пришлось признать, что из всех Туата Де Дананн, которые могли меня навестить, Флидас была самым приятным гостем. Но вы же не забыли старую поговорку про трижды проклятые тучи? Флидас принесла с собой вторую, а я не заметил ее приближения.

Глава 4

– Ты осведомлен, что в Тир на Ног такого напитка получить нельзя? – спросила Флидас, стараясь перекричать вой блендера.

– Предполагал, – ответил я. – У вас с блендерами плоховато. Интересно, как тебе удалось про них узнать?

– Если честно, то совершенно случайно, – ответила Флидас, подув на локон, попавший в глаза и мешающий ей наблюдать за изготовлением клубничного пюре.

Она обладала шикарной растрепанной копной рыжих волос, которые выглядели настолько естественно, что могло показалось, будто в них застряло несколько веточек.

– Я гостила у Херна-Охотника[10] и поймала браконьера, который ломился через лес на своем жутком грузовике, – добавила она. – Он застрелил самку оленя, спрятал ее в кузове и накрыл куском черного пластика. Поскольку в тот момент Херн отлучился, я решила лично отомстить за бедное животное и последовала за убийцей. Я гналась за ним на колеснице до самого города.

Флидас плеснула в стакан немного клубничного смузи. Напиток выглядел весьма соблазнительно, и я понял, что могу рассчитывать на щедрость богини.

А затем я вспомнил, что Флидас разъезжает на колеснице, запряженной быками, и подумал, что даже современные сдержанные британцы запаниковали бы, встретив на шоссе такое средство передвижения – что уж говорить об американцах!

– Надеюсь, во время погони ты оставалась невидимой для смертных?

– Разумеется! – возмутилась она, и ее зеленые глаза вспыхнули яростным огнем под стать пламенеющим волосам. – Ты считаешь, что я – никудышная охотница?

Ой-ой! Кажется, я дал маху. Потупившись, я посмотрел на ее сапожки из мягкой коричневой кожи с крепкими и одновременно гибкими подошвами, как у мокасин. Они доходили Флидас до колен, и она заправила в них коричневые, тоже кожаные и видавшие виды легинсы. Впрочем, Флидас всегда любила облачаться в цветную кожу – ее приводили в восторг яркие краски, и она не очень-то жаловала черный цвет. Поверх ее изумрудного жилета с потрепанной подкладкой шоколадного оттенка красовался зеленый ремень, который также многое пережил на своем веку. Полоска зеленой же сыромятной кожи несколько раз обхватывала левое предплечье богини, защищая его от ударов лука, и я подумал, что она наверняка воспользовалась своим оружием совсем недавно.

– Ты самая лучшая, Флидас, прими мои извинения.

Флидас умела становиться невидимой – что являлось большой редкостью. Признаюсь, что я способен лишь на маскировку, хотя и неплохую!

Богиня коротко кивнула, принимая мои извинения как должное, и продолжала, как будто я не отвлек ее глупым вопросом:

– Забавно, но погоня превратилась в операцию по выслеживанию. Моя колесница не могла соревноваться с грузовиком в скорости. Когда я догнала браконьера, его махина стояла на асфальтовой пустоши, а сам он направлялся в одноэтажное здание. Напомни-ка, как называется такая пустошь?

Туата Де Дананн не испытывают никаких комплексов, выуживая из друидов информацию. В конце концов, ради этого мы и существуем на свете. Но чтобы оставаться живым, а не мертвым друидом, нужно всегда быть начеку и проявлять недюжинную сообразительность.

– Они называются парковка, – ответил я.

– Спасибо. Браконьер вышел из заведения с вывыской «Краш», держа в руке темное снадобье. Ты знаешь про «Краш», друид?

– Думаю, это бар, где продают смузи.

– Точно. После того как я его убила и кинула его труп в кузов, где лежала мертвая самка оленя, я прямо на парковке попробовала зелье-смузи. Оно было потрясающим!

Вот почему я испытываю почти животный страх перед Туата Де Дананн. В принципе человеческая жизнь не имела особого значения даже для моего поколения – иными словами, для тех, кто родился в Железном веке, поэтому я привык ко многому… но вот Флидас и ей подобные явно застряли в моральных рамках Бронзового. А неписаные законы тех стародавних времен звучали приблизительно так: если что-то доставляет мне удовольствие, все хорошо, и я хочу еще, если же мне что-то не по нраву – данный объект должен быть незамедлительно уничтожен. Кстати, желательно, чтобы сам способ расправы благоприятно повлиял на мою репутацию – ведь тогда я обрету бессмертие в песнях бардов.

Туата Дананн не в состоянии думать как современные люди, поэтому именно из-за них у фэйри развилось извращенное чувство того, что правильно, а что – нет.

Флидас отхлебнула смузи, и ее лицо озарилось довольной улыбкой.

– Я считаю, что смертные кое-чего добились, – вымолвила богиня. – В любом случае, друид… как тебя сейчас зовут? – нахмурилась Флидас.

– Аттикус.

– Аттикус? – переспросила она. – Неужели кто-то верит, что ты грек?

– Здесь никто не обращает внимания на имена.

– А на что они обращают внимание?

– На грубую демонстрацию личного богатства. – Я не сводил взгляда со смузи в кувшине, рассчитывая, что Флидас поймет намек. – Блестящие машины, сверкающие перстни и прочее.

Флидас быстро смекнула, что к чему.

– И ты… ой, хочешь мой смузи? Угощайся, Аттикус.

– Как мило с твоей стороны.

Я улыбнулся, потянувшись за чистым стаканом, и вдруг подумал про бедолаг, которые забрели в мой магазин и, наверное, уже умерли стараниями Морриган.

Но, увидев Флидас, они бы тоже не избежали своей печальной участи. Они сказали бы что-нибудь вроде: «Эй, детка, чего ты творишь с клубничкой?» – и эта фраза стала бы последней в их жизни. К сожалению, этикет Бронзового века недоступен пониманию человека из двадцать первого столетия, хотя тут нет ничего сложного. Главное правило гласит: с гостем следует обращаться как с богом, потому что он может действительно оказаться божеством, принявшим облик смертного.

Когда речь заходила о Флидас, я ни секунды не сомневался в том, что такое происходит сплошь и рядом.

– Не стоит благодарности, – ответила она. – Ты прекрасный хозяин. Но я отвечу на твой вопрос. Я вошла в «Краш» и посмотрела, как смертные управляются с чудесными машинами, которые делают смузи. – Она прищурилась, рассматривая густой клубничный напиток, и у нее на лбу снова появилась морщинка. – А ты не находишь этот век странным – в нем столько великолепных вещей, но и немало отвратительных?

– Нахожу, – согласился я, наливая красную кашицу в стакан. – Хорошо, что мы живем и можем хранить традиции лучших времен.

– Поэтому я к тебе и пришла, Аттикус, – заявила она.

– Из-за сохранения традиций?

– Нет. Из-за «живем».

Проклятье, меня немного насторожили интонации, прозвучавшие в ее голосе.

– Я с радостью тебя выслушаю. Но могу я сперва предложить тебе перекусить?

– Нет, мне достаточно этого, – ответила она и поболтала смузи в стакане.

– Тогда давай побеседуем на свежем воздухе?

– Замечательно.

Я повел ее за собой, Оберон затрусил следом и уселся между нами на крыльце. Он размышлял про охоту в парке Папаго и надеялся, что день не пройдет зря. Я с облегчением обнаружил, что мой велосипед еще не угнали, и расслабился, но затем меня посетила мысль, что Флидас наверняка не пришла сюда пешком.

– Ты надежно спрятала колесницу? – поинтересовался я.

– Неподалеку есть парк, и я оставила там быков – пусть отдохнут и погуляют на природе. Не беспокойся, – добавила она, увидев, что мои брови поползли вверх. – Они невидимые.

– Конечно. Итак, расскажи, что заставило тебя навестить старого друида, давно покинувшего большой мир?

– Энгус Ог осведомлен о твоем новом убежище.

– Морриган уже меня просветила, – спокойно произнес я.

– Значит, она побывала у тебя в гостях? Фир болги тоже сюда направляются.

– Про них мне тоже известно.

Флидас задумчиво склонила голову набок: она как будто оценивала мое психическое состояние.

– А ты в курсе, что за ними следует Брес?

Я подавился клубничным смузи, который фонтаном пролился на клумбу. Оберон с тревогой покосился на меня и тихо заворчал.

– Ему-то что в Аризоне понадобилось?

Брес – самый злобный из всех ныне живущих представителей племени Туата Де Дананн. Он никогда не отличался особым умом, но возглавлял Туата Де Дананн в течение несколько десятилетий – в конце концов его сместили за то, что он гораздо лучше относился к чудовищным фоморам,[11] чем к собственным соплеменникам. Он был богом сельского хозяйства и сумел избежать смерти от рук Луга, пообещав поделиться с ним своими скудными знаниями. Единственная причина, по которой его до сих пор не прикончили, заключалась в том, что он являлся мужем Бригиты, и никто не хотел рисковать и вызывать ее гнев. Магическая сила Бригиты безгранична, и потягаться с ней может разве что Морриган.

– Энгус Ог чем-то его соблазнил, – отмахнулась от меня Флидас. – Брес никогда и пальцем не пошевельнет, если не почует выгоду для своей персоны.

– Угу. Но зачем посылать Бреса? Он должен меня убить?

– Понятия не имею. Уж точно не сразиться с тобой в интеллектуальном поединке. По правде говоря, друид, я рассчитываю, что вы сойдетесь в схватке и ты станешь победителем. Он не оказывает лесу должного уважения.

Я промолчал, и Флидас, судя по всему, решила дать мне возможность осмыслить эту новость. Пригубив смузи, богиня принялась почесывать Оберона за ухом. Хвост волкодава ожил и громко застучал по деревянному крыльцу, и Оберон начал рассказывать богине о том, как хорошо бегать в парке Папаго. Я усмехнулся, подумав, что пес никогда не забывает о своих целях. Оберон был и впрямь отличным охотником.

‹А в горах водятся снежные бараны. Ты когда-нибудь их выслеживала?›

Флидас ответила, что такого с ней еще не случалось, и добавила, что вообще не охотится на овец, поскольку они стадные животные и ей это не интересно.

‹Овцам до них далеко! Снежные бараны – крупные, коричневые и невероятно быстрые. Они прячутся среди скал. Нам пока не удалось поймать ни одного барана, хотя мы несколько раз пытались. Мне очень нравится за ними гоняться›.

– Твой пес надо мной потешается, Аттикус? – обратилась ко мне Флидас. – Ты не смог догнать овцу? – с плохо скрываемым презрением спросила она.

– Оберон никогда не шутит по поводу охоты, – парировал я. – Снежные бараны не имеют ничего общего с овцами, к которым ты привыкла. Это серьезные зверюги, особенно в парке Папаго, где, кстати, полно коварных и ненадежных мест.

– А почему я никогда про них не слышала?

– Они отсюда родом, – пожал плечами я. – В Аризоне встречается несколько видов пустынных животных, ловля которых могла бы доставить тебе удовольствие.

Флидас насупилась и сделала добрый глоток смузи, как будто он являлся эликсиром от когнитивного диссонанса. Она несколько мгновений смотрела на нижние ветви мескитового дерева – они тихонько покачивались на ветру, который дул прямо из пустыни. Неожиданно она просияла и рассмеялась – я бы даже сказал, захихикала, если бы такое поведение не было ниже достоинства богини.

– Потрясающе! – вскричала Флидас. – Наверное, я выслеживала неизвестную мне дичь лет тысячу тому назад – никак не меньше!

Я поднял стакан.

– За новизну! – провозгласил я.

Долгожители ценят свежатину в любом виде. Флидас чокнулась со мной, мы с удовольствием выпили, а потом она поинтересовалась, когда мы сможем отправиться в парк.

– Не раньше чем через несколько часов после заката, – ответил я. – Надо подождать, когда Папаго закроют. Вечером смертные разойдутся по домам спать, и Папаго-Хиллс будет в нашем распоряжении, Флидас.

– А что мы будем делать сейчас, Аттикус? – недовольно спросила она.

– Ты моя гостья, и мы будем делать все, что ты захочешь.

Она окинула меня оценивающим взглядом, но я притворился, что ничего не заметил, и уставился на велосипед, до сих пор лежавший на улице.

– Ты выглядишь так, словно находишься в самом расцвете юности, – произнесла она.

– Спасибо, Флидас. Ты прекрасна, как всегда.

– Мне хочется проверить, сохранил ли ты выносливость воина-фианна или скрываешь под внешностью юноши мягкотелость и старческую дряблость, столь не подобающую истинному кельту.

Я встал и протянул Флидас свою здоровую руку.

– Сегодня днем меня ранили в другую руку, которая еще не зажила. Но если ты последуешь за мной и поможешь мне исцелить ее, я выполню любой твой приказ и постараюсь удовлетворить твое любопытство, богиня.

Уголок ее губ дрогнул, в глазах загорелся огонь. Флидас вложила свою ладонь в мою и поднялась на ноги. Я посмотрел ей в глаза, легонько сжал пальцы, и мы направились в спальню.

Плевать на велосипед. Утром я полечу на работу, как на крыльях, подумал я.

Глава 5

Постельные разговоры в современном мире часто касаются историй из детства, хотя иногда пары делятся своими мечтами о сказочных каникулах. Одна из моих бывших партнерш, симпатяга Джесси, правую лопатку которой украшала татуировка с изображением Динь-Динь (совершенно непохожей на настоящую фею), хотела обсуждать после секса сериал «Звездный крейсер Галактика». Он, по мнению Джесси, являлся не чем иным, как политической аллегорией времен правления Буша. Когда я признался, что не смотрел ни единой серии «Звездного крейсера», вряд ли воспылаю таким желанием в будущем и вообще равнодушен к сериалу и к политическим интригам, Джесси рассвирепела. Она обозвала меня тупым сайлоном[12] и сбежала, оставив меня в полном недоумении, но с некоторым чувством облегчения.

Флидас, однако, решила поговорить про меч Мананнана Мак Лира – древнее оружие, носящее имя Фрагарах, или же Отвечающий.

Скользкая тема притушила мой внутренний огонь, и я почувствовал растущее раздражение.

– Он еще у тебя? – допытывалась Флидас.

И как только вопрос прозвучал, я заподозрил, что ее визит ко мне – и даже постельная его часть были запланированы с целью выуживания из меня информации.

Я хладнокровно соврал обычным фэйри, напавшим на меня днем, но понимал, что лгать Флидас опасно.

– Энгус Ог, вне всякого сомнения, так думает, – бросил я пробный шар.

– Ты уклоняешься от ответа.

– Прости, но твои расспросы кажутся мне излишними. У меня есть все основания соблюдать осторожность и даже впасть в паранойю, Флидас. Не прими мои слова как неуважение.

Она целых пять минут сверлила меня взглядом, тщетно силясь заставить меня заговорить. Подобный метод отлично срабатывает с людьми, но я не раскололся и помалкивал. Дело в том, что именно друиды научили Туата Де Дананн этой выматывающей тактике, причем задолго до моего рождения, поэтому я терпеливо ждал, каким будет следующий шаг Флидас. Одновременно я пялился на трещины на потолке, лениво поглаживал татуированное предплечье Флидас и готовился призвать на помощь могущество земли – просто так, на всякий случай.

Флидас подала голос лишь после того, как я различил на потолке изображения дятла, снежного барса и мрачную физиономию бейсболиста Рэнди Джонсона, делающего финальный бросок.

– Начни с рассказа о том, как он к тебе попал, – заявила она наконец. – Легендарный Фрагарах – меч, который в состоянии пробить любые доспехи. Я слышала несколько разных версий в Тир на Ног, но меня интересует твоя.

Она взывала к моему тщеславию, хотела, чтобы я увлекся хвастливым описанием своих подвигов, забыл обо всем и выпалил: «Он у меня в гараже!», или «Я продал его через интернет-аукцион», или нечто в этом роде.

– Ладно, я украл его во время сражения при Маг Лейна, когда Конн Ста Битв[13] жаждал разбить Мог Нуадата. Странно, но в те часы Конна совершенно не волновало, какое оружие он держит в руке. – Я поднял кулак вверх, как будто в нем была зажата рукоять меча. – Конн понимал, что шансов на победу в честном бою у него нет, поскольку противник превосходил его числом, и решил атаковать его ночью, надеясь получить преимущество. А воины Голл Мак Морна отказались вступить в сражение до утра: они якобы руководствовались принципами чести и достоинства, в чем я сильно сомневаюсь. В разгар сражений не думают о высоких материях, Флидас, кроме того, благородство – великолепный способ встретить смерть лицом к лицу. Вспомни про британцев, с которых индейцы снимали скальпы в восемнадцатом столетии, – и все потому, что те категорически отказывались нарушить свои глупые боевые построения.

Флидас фыркнула:

– Давай поговорим о тебе. Значит, это случилось задолго до того, как Финн Маккул возглавил армию, которую смертные прозвали «фианна»?

– Конечно, но я потихоньку убрался восвояси и быстро отполз от боевого лагеря. Я захотел присоединиться к побоищу, устроенному Конном. Он буквально прорубал себе путь сквозь армию Мог Нуадата, в которую входило около семнадцати тысяч галлов и две тысячи испанцев – представляешь? – и его пальцы, скользкие от вражеской крови, не удержали рукоять Фрагараха, когда Конн в хаосе сражения собрался нанести очередной удар. Меч вылетел у него из руки, пронесся над головой воина и упал ему за спину, очутившись у моих ног.

Флидас усмехнулась:

– Не верю! Неужто Конн выронил свой любимый Фрагарах?

– Точнее будет сказать, швырнул, – пояснил я. – Это правда, Флидас, или я сын осла. Я поднял меч, и по моим жилам заструилась магия. Окутав себя колдовским туманом, я покинул поле битвы с добычей и вернулся только после наступления правления Кормака Мак Арта.[14]

– Но они не могли отпустить тебя с Фрагарахом, друид!

– Ты права, – согласился я, расхохотавшись. – Это длинная история, но я думал, что ты предпочитаешь краткость.

Флидас наморщила лоб:

– Я оценила твои старания, друид. Иногда я чувствую то же самое во время охоты, когда дичь отказывается вести себя привычным образом, что делает погоню весьма увлекательной. Разумеется, ты упустил множество подробностей, и твоя версия сильно разнится с теми сплетнями, которые мне уже доводилось слышать, но я хочу знать все из первых уст. Так что продолжай.

– Погоди! Что про меня болтают в Тир на Ног?

– То, что ты украл меч Конна, прибегнув к коварному обману. В некоторых историях ты его усыпил при помощи зелья, в других, воспользовавшись иллюзией, поменялся с Конном оружием. Тебя, друид, называют вероломным, трусливым грабителем.

– Восхитительно! Полагаю, нужно внести ясность в ситуацию. Знаешь, в каком я находился состоянии, когда меч упал прямо передо мной?… Что ж, сейчас я попытаюсь внести ясность в свой рассказ и попробую избавить себя от наветов. Ночные сражения – это настоящее безумие, и я даже не всегда был уверен, что наношу удары по неприятелю. Черный, как смола, мрак разгоняли только тусклое сияние лунного серпа и звезд да отсветы далеких костров. Возможно, я по чистой случайности убил пару-тройку своих же соратников, однако я не падал духом. Итак, я сражался без устали, но вдруг остолбенел и почему-то подумал: здесь очень опасно – как меня вообще сюда занесло?

А потом меня осенило, Флидас! Конн часто сражался глубокой ночью, и его армия была непобедимой – но тут нет ничего удивительного, ведь Конн обладал волшебным мечом, который ему дал Луг Лавада из племени Туата Де Дананн. Именно мощь Фрагараха помогла Конну завоевать ирландские земли, но, каким бы великим воином он ни был, без меча он бы ничего не добился. У Конна бы не хватило мужества напасть на Мог Нуадата без Фрагараха. Те, кто позже погиб в сражении, шли в бой, потому что меч наделил одного человека, имеющего власть, страстным желанием получить еще больше влияния. Я был ничем не лучше: я, точно маньяк, убивал всех, кто попадался мне на глаза, но внезапно я остановился. Я понял, что, хотя мы и бились за Конна, сам он сражался с Туата Де Дананн. Им ловко манипулировали Луг и его дружки, и это – истинная правда, Флидас, как и то, что растения не могут выжить без воды.

– Я кое-что вспомнила, – произнесла Флидас. – Я всегда держалась в сторонке от смертных. Ваши людские проблемы меня не особо интересуют. Зато Луг и Энгус Ог были начеку, а еще они постоянно обсуждали исход того или иного сражения.

– Верно. Думаю, они хотели принести в Ирландию мир на острие меча. Они вдохновляли Конна на подвиги – и поощряли Верховных королей, которые правили после него. Возможно, это было хорошо, прекрасно для Ирландии, но сейчас я не собираюсь углубляться в дебри. Кстати, тогда, на поле битвы, меня сильно обеспокоило, что Туата Де Дананн сеяли интриги и раздор среди смертных, хотя им следовало жить своей жизнью и не обращать на людей внимания.

– Мы любим совать нос в чужие дела, друид. – Флидас язвительно ухмыльнулась.

– Ага. А в тот роковой миг я даже умудрился мысленно составить список тех из вас, кто был с Конном, и тех, кто поддерживал Мог Нуадата. Увидев меч, я сразу ощутил пульсирующую магию, воззвавшую прямо ко мне. А затем у меня в голове зазвучал голос, и я почти его ждал… Он велел мне поднять оружие и покинуть поле брани. «Возьми его, и я буду защищена», – изрек тот глас.

– Чей голос? – уточнила Флидас.

– Догадайся.

– Морриган, – прошептала она.

– Именно, со мной заговорил сам боевой ворон. Подозреваю, Морриган имела отношение к тому, что рукоять меча выскользнул из пальцев Конна. В результате я поднял Фрагарах. Когда находишься в гуще сражения и Собирательница павших приказывает тебе что-то, ты подчиняешься. Но некоторым людям и бессмертным явно не понравилось мое поведение.

– Конн бросился за тобой, друид?

– Конн был слишком занят – он сражался за собственную жизнь обычным мечом, позаимствованным у мертвого воина. Однако Конн отправил в погоню за мной своих приближенных, повелев им вернуть Фрагарах. Естественно, они мигом обнаружили друида, который не хотел расставаться с волшебным мечом. В действительности, когда они меня увидели, я пытался призвать туман, чтобы убраться восвояси.

– Только пытался? – Флидас приподняла бровь.

Я заметил несколько веснушек у нее под глазами и на скулах. Ее нежная кожа слегка загорела – Флидас была совсем не похожа на мраморно-белую Морриган.

– Я с трудом сосредоточился. Энгус Ог и Луг забрались в мою голову и требовали, чтобы я вернул меч Конну, иначе мне не жить. Морриган тоже твердила, что я умру, если отдам Фрагарах. Я заявил Морриган, что оставлю Фрагарах себе, на что Энгус Ог и Луг дружно завопили: «Нет!» – поэтому Морриган тут же согласилась со мной.

Флидас прищурилась:

– Значит, ты стравил их между собой. Восхитительно!

– Не спеши, дальше будет лучше. Морриган заблокировала мой разум от поползновений Энгуса Ога и Луга. Люди Конна попытались меня убить, но спустя некоторое время обнаружили, что я стал неуязвимым. Даже Конн, будь у него второй Фрагарах, не смог бы потягаться со мной. Приспешники Конна успевали выкрикнуть лишь: «Предатель!» – и падали замертво. Однако меня взяли в кольцо новые злобные враги, которых Энгус Ог и Луг, вне всякого сомнения, направили на поле битвы для расправы со мной.

Морриган подсказала мне, что путь к спасению лежит через армию Мога Нуадата. Бросившись в указанную ею сторону, я принялся размахивать Фрагарахом, как одержимый. Призвав на помощь стихию земли, я разрубал тела напополам, отсекая части от безымянных туловищ. Летавшие в воздухе куски плоти сбивали с ног уцелевших воинов, и фонтаны крови проливались на моих бывших соратников. В конце концов, я добрался до испанцев из армии Мога Нуадата, и они расступились передо мной, словно морские волны перед Моисеем…

– Перед кем?

– Прошу прощения, я имел в виду одного человека из Торы, который обратился к Богу Яхве, дабы Тот защитил его от египетской армии. Яхве сделал так, что Красное море расступилось, и Моисей вместе с остальными беглецами сумел спастись от преследования. Сама же армия фараона погибла, захлебнувшись в водах Красного моря. Но вернемся к моему рассказу. Итак, люди Конна – и их было очень немного – продолжили погоню. Испанцы сомкнули ряды и задержали неприятеля, а я без помех домчался до противоположного края поля, мысленно посылая благодарности Морриган. Но вдруг Энгус Ог решил принять личное участие в происходящем. Он возник передо мной и потребовал, чтобы я отдал ему меч.

– Советую со мной не шутить, – пробормотала Флидас.

– Уверяю тебя, я помню все в мельчайших подробностях. На нем были потрясающие бронзовые доспехи с коваными украшениями и темно-синими наплечниками и наручами. Ты видела его облачение?

– Кажется, да. Но это еще ничего не доказывает.

– Спроси у Морриган. Когда мы с Энгусом уже приготовились сразиться, Морриган, обратившись в боевого ворона, села мне на плечо и сказала Энгусу, чтобы он проваливал отсюда – да побыстрее.

– Правда?…

– Нет, – усмехнулся я. – Признаюсь, я выступил в стиле бардов и слегка приукрасил реальность. Морриган заявила, что я нахожусь под ее личной защитой и, угрожая мне, Энгус подвергает себя смертельной опасности.

Флидас с восторгом захлопала в ладоши:

– Могу побиться об заклад, что он от страха чуть не родил пару коров!

Я рассмеялся, поскольку давненько не слышал этого выражения, но не стал сообщать Флидас, что сейчас говорят «его чуть родимчик не хватил» (оригинал мне нравится больше).

– Коров, которых он чудом не родил, хватило бы, чтобы накормить пять кельтских кланов.

– И что сделал Энгус?

– Стал возмущаться, что Морриган заходит слишком далеко и вмешивается в вопросы, которые ее не касаются. Она возразила, что война является сферой ее интересов, и она – полновластная хозяйка на поле брани. Затем она начала утешать Энгуса и заверила его, что Конн переживет эту ночь и даже одержит вверх. Энгус принял ее речи как должное, но напоследок принялся угрожать мне. Он посмотрел на меня своими черными глазами, которые метали молнии, и пообещал короткую жизнь, полную горестей, и – огромное ему спасибо – с тех пор Морриган помогает везучему друиду, который дожил до третьего тысячелетия!

Ну а Энгус?… Он продолжал сыпать проклятиями в мой адрес. Он сказал, вернее, прорычал, что пока я могу радоваться своей победе, но отныне я не буду знать покоя. Люди и фэйри станут преследовать меня, и потому я буду вынужден постоянно оглядываться через плечо, опасаясь получить удар ножом в спину. Думаю, Энгус Ог был в исступлении.

– И куда ты направился? – спросила Флидас.

– По совету Морриган я покинул Ирландию, чтобы усложнить Энгусу задачу. Но римляне были повсюду, и они не слишком жаловали друидов. В то время правил Антонин Пий,[15] и в итоге я искал пристанища у восточных варваров. В конце концов я присоединился к германскому племени, державшему оборону на берегу Рейна. У меня родился ребенок, я выучил пару языков и затаился на несколько столетий, чтобы жители Ирландии напрочь про меня забыли. К сожалению, присвоив себе Фрагарах, я положил начало ужасной смертоубийственной вражде. Кровавые сражения на ирландских землях разгорелись с новой силой. Конн не сумел объединить племена, поскольку не мог насаждать свою волю с помощью Фрагараха, и мечты Энгуса Ога о мирной Ирландии потерпели крах.

Несмотря на то что Конн выиграл ту битву и убил Мога Нуадата, ему пришлось прибегнуть к целой серии незначительных перемирий и браков, чтобы поддерживать иллюзию мира. Увы, все развалилось после его смерти! Морриган хитроумно использовала мое имя, чтобы подстрекать Энгуса Ога, впрочем, он в этом не нуждался. Он подчинился Морриган в моем присутствии и после этого мечтал только об одном – стереть из памяти свой позор, уничтожив меня.

– Когда ты в последний раз брал в руки Фрагарах?

– Не скажу. – Богиня помрачнела, явно разочарованная, что ее гамбит провалился, и я довольно улыбнулся. – Но если тебя интересует, продолжаю ли я оттачивать свое мастерство владения мечом, ответ «да».

– И кто же твой напарник? Полагаю, среди живущих ныне смертных вряд ли найдется настоящий воин.

– Ты права. Я тренируюсь с Лейфом Хелгарсоном, викингом из Исландии.

– Его предки были викингами?

– Он сам настоящий викинг. Приплыл в Америку вместе с Эриком Красным.

Я озадачил богиню. Долгожителей среди смертных крайне мало, а Флидас, очевидно, не сомневалась в своей осведомленности. Она замолчала, мысленно прокручивая в голове список знакомых имен, а когда ей все-таки не удалось найти в нем ни одного викинга, сказала:

– Он что, заключил сделку с валькириями?

– Нет, он вампир.

Флидас зашипела, соскочила с кровати и приняла защитную стойку, как будто опасалась, что я на нее нападу. Я замер, изо всех сил стараясь не шевелиться, но повернул голову, дабы насладиться зрелищем безупречного тела богини. Золотистые лучи заходящего солнца проникли в спальню сквозь жалюзи и разрисовали загорелые ноги Флидас сверкающими полосами.

– Ты смеешь якшаться с живыми мертвецами? – возмутилась Флидас.

Я ненавижу это словечко, хотя иногда замечаю, что сам его использую. Со времен «Ромео и Джульетты» я думаю примерно так же, как Меркуцио, когда он возражает Тибальту, обвинившему юношу в том, что он якшается с Ромео.

В общем, я подавил раздражение, присвистнул и заговорил, как в Елизаветинскую эпоху:

– Черт побери, якшаюсь? Ты намерена превратить меня в менестреля?

– Я не про менестрелей, – сердито буркнула Флидас. – Я про само зло.

Ладно, значит, она не любит великого Барда.

– Прошу прощения, Флидас, но я имел в виду всего-навсего старую пьесу мастера Шекспира, так что будь снисходительна к древнему друиду. Кроме того, мне кажется, что сейчас ты не настроена на легкую светскую болтовню, поэтому позволь мне кое-что тебе объяснить. Не стану утверждать, что я общаюсь с живыми мертвецами – ведь данный термин означает отношения, выходящие за некие четкие рамки, верно? Мистер Хелгарсон на меня работает, он мой адвокат.

– Твоим адвокатом является сосущий кровь вампир?

– Да. Он партнер в фирме «Магнуссон и Хёук». Кстати, Хёук тоже мой адвокат, он из Исландии, но он оборотень и занимается клиентами днем, а Хелгарсон – после заката.

– Общаться с членом стаи – это я понимаю и даже одобряю. Но развлекаться в компании с живым мертвецом – табу!

– Более мудрого табу не найдешь ни в одной цивилизации. Но я с ним не развлекаюсь и не намерен устраивать с ним вечеринки в обозримом – и необозримом – будущем. Жизнь не слишком веселая штука, и я не хочу, чтобы у меня выросли клыки, но, поверь мне, Флидас, мне просто необходимы его юридические консультации. Время от времени мы с ним устраиваем поединки, и тогда он выкладывается на славу! Его техника бесподобна, и его умению владеть мечом можно позавидовать, Флидас.

– Почему член стаи работает вместе с вампиром? Ему следовало прикончить мерзкую тварь, как только увидел кровососа! – не сдавалась Флидас.

Я пожал плечами.

– Мир никогда не будет прежним, Флидас. Наступило новое тысячелетие, я снова сменил место жительства и опять пытаюсь приспособиться к обстоятельствам… Да, чуть не забыл – у моих адвокатов есть общий враг!

Флидас склонила голову набок, дожидаясь продолжения.

– Тор, северный бог грома.

– Ха! – Флидас слегка расслабилась. – Он из тех, кто может заставить саламандру заключить союз с сиренами. Чем он им насолил – я говорю о твоих приятелях?

– Хелгарсон не признается, но, вероятно, Тор сделал что-то очень плохое. Стоит произнести вслух имя «Тор», как Хелгарсон скалит зубы. Ничего не поделаешь, он принципиальный тип и охотится на плотников только потому, что они пользуются молотками. Что до Магнуссона и Хёука, Тор примерно десять лет назад убил нескольких членов их стаи.

– А Магнуссон тоже оборотень?

– Да, альфа-самец. Хёук – второй после него.

– А у Тора была причина на них напасть?

– Хёук рассказал, что однажды оборотни отдыхали в заповедном норвежском лесу, а Тор убил их, повинуясь минутному капризу. С неба, которое было совершенно безоблачным, вдруг ударило восемь точно направленных в цель молний. Такое не могло произойти случайно. Убить оборотня можно не только при помощи серебра: у людей нет доступа к божественному оружию вроде молний. В общем, бедняги поджарились в мгновение ока.

Флидас смерила меня пристальным взглядом.

– Похоже, в твоем захолустье поселилась компания весьма необычных существ.

– В Аризоне полным-полно укромных уголков, – пояснил я. – Из страны фэйри добраться сюда совсем не просто, боги здесь тоже не очень часто появляются, если не считать Койота и редких гостей вроде тебя.

– Что еще за Койот?

– Бог-проказник местных жителей. По всему континенту разгуливает полдюжины его версий. Он – славный парень, но с ним не стоит заключать пари.

– А христианский Бог? Он у вас главный?

– У христиан все несколько запутанно, поэтому я и сам толком ничего не знаю, Флидас. Спроси у кого-нибудь другого, я ведь обычный древний друид. Правда, Мария навещает землю достаточно часто. Она творит чудеса… и всегда называет меня «дитя», несмотря на то что я старше ее.

Флидас улыбнулась и, забыв про вампиров, забралась обратно в постель.

– А когда ты родился? Ты уже был старым для смертного, когда мы с тобой познакомились.

– Я появился на свет во времена короля Конайре Великого, правившего семьдесят лет. Мне почти исполнилось двести, когда я присвоил себе Фрагарах.

Флидас перекинула через меня ногу и оседлала, встав на колени.

– Энгус Ог считает, что Фрагарах по праву принадлежит ему, – сказала она и принялась водить пальцами по узорным татуировкам у меня на груди. Я, будто демонстрируя нежность, остановил руку Флидас, накрыв ее своей ладонью. Мне не хотелось, чтобы она наложила на меня заклятие. Впрочем, я сомневался, что богиня поступит со мной таким образом, просто в очередной раз включилась моя паранойя.

– У здешних жителей есть поговорка: «Владение – это девять десятых закона». А меч принадлежит мне дольше, чем кому бы то ни было на земле или в ином измерении, включая и Мананнана Мак Лира.

– Энгусу Огу плевать на поговорки смертных. Он считает, что ты своровал меч, который принадлежит ему по праву рождения, остальное для него не имеет значения.

– По праву рождения? Мананнан его двоюродный брат, а не отец. Нельзя сказать, что я украл его семейную реликвию. Кроме того, если бы это имело для него значение, он бы уже давно пришел за мечом сам.

– Ты нигде не задерживаешься надолго, друид, и тебя бывает трудно найти. Вдобавок ты научился неплохо маскироваться.

Я выгнул брови.

– Значит, чтобы положить всему конец, мне нужно тихо сидеть на одном месте?

– Думаю, да. Сначала он отправит своих слуг с приказом тебя убить, но если ты одержишь над ними верх, тогда он, возможно, явится сам. В противном случае его объявят трусом и изгонят из Тир на Ног.

– Значит, мне надо запастись терпением, – прошептал я. – Но давай отвлечемся и сменим тему. Не желаешь немного покататься, Флидас? Что скажешь?

Глава 6

Парк Папаго находится к северу от зоопарка Феникса и представляет собой уникальную местность, не лишенную растительности. Тут есть креозотовые кусты, гигантские цереусы и опунция с пухлыми листьями, похожими на плюшевых медвежат. Поверхность красноватых скал (они смахивают на горки, изолированные друг от друга) испещрена трещинами и отверстиями – они возникли здесь пятнадцать миллионов лет назад, когда грязевые потоки сперва окаменели, а затем долгое время подвергались эрозии. В наши дни эти следы древности превратились в отличный тренировочный пункт для освоения навыков скалолазания, а что до снежных баранов, то они поселились на особом огороженном участке – ближе к территории зоопарка.

Их можно иногда увидеть – если они снисходят к смертным – в той части парка, которая называется «Аризонская тропа». Но наблюдателям порой приходится использовать бинокли, поскольку снежные бараны могут запросто спрятаться среди скал. А еще они упрямы, капризны и своенравны. В общем, они прогуливаются там, где пожелают, и их никто не беспокоит – точнее, так было, пока мы с Обероном не начали их терроризировать.

Когда я охочусь с Обероном, я принимаю облик крупного рыжего волкодава с белыми пятнами и темными подпалинами на правом боку, напоминающими мои татуировки. Если бы я пришел в парк с луком и стрелами, а Оберон, как охотничья собака, выполнял бы свой прямой долг, все было бы гораздо проще, но мы оба не получили бы никакого удовольствия. Оберон всегда хотел убивать баранов «как в старину» – и совершенно неважно, что волкодавов вывели для того, чтобы они загоняли волков в лесу и вытаскивали возниц из колесниц на поле боя!.. Нет, Оберон стоял на своем: он – боевой пес, а значит, он может объявить снежным баранам войну. Что ж, я не возражал.

Причина сложности поимки барана кроется в крутых скалах, весьма недружелюбных к нашим лапам. Кроме того, падение на землю грозит весьма высокой вероятностью приземления на кактус: каждый, кто когда-нибудь сталкивался с опунциями, знает, что в реальности они не имеют ничего общего с плюшевыми медвежатами. Короче говоря, суровые условия не позволяли нам использовать весь диапазон наших возможностей, чтобы догнать дичь.

А когда мы прибыли вместе с Флидас в парк, Оберон уже был готов разорвать в клочья всех и вся. Он попытался напустить страху на быков Флидас, обнаружил, что они его не боятся, и пришел в бешенство. Я подслушал обрывки их разговора, когда мы ехали в колеснице Флидас.

‹Если бы вы не находились под защитой богини, я бы слопал вас на ужин›, – ворчал Оберон.

‹Может, у тебя получилось бы, если бы ты привел с собой еще сорок друзей, – дразнили его быки. – А один щеночек нам не страшен›.

Ха-ха-ха!

‹Не будь тут рядом богини, вы бы не были такими смелыми›.

‹Правда? Она частенько оставляет нас одних, песик. Попробуй с нами справиться, коротышка›.

Оберон злобно заурчал и оскалился, но я велел ему успокоиться, изо всех сил стараясь не показывать, что мне смешно. Немудрено, что Оберон рассвирепел по-настоящему. Назвать громадного пса вроде него коротышкой? Быки действительно понимали, как довести волкодава до белого каления.

Флидас спросила, где ей следует оставить колесницу, и я предложил использовать для данной цели огороженный постамент «Памятник охотнику». Это маленькая белая пирамида, воздвигнутая на скале, отмечает последнее место упокоения первого губернатора Аризоны. Быки легко перескочили через ограду, колесница резко взлетела вслед за ними, и благодаря магии Флидас животные грациозно приземлились по другую сторону.

‹Умеешь так прыгать, собачонка?› – насмешливо осведомился один из быков.

Оберон лишь глухо зарычал, его переполняла такая ярость, что он уже не мог говорить.

Мы выбрались из колесницы, Оберон громко залаял, и я его приструнил.

– Мы собираемся охотиться на баранов, – напомнил я ему.

‹Тогда вперед!›

– Приготовься, друид, – вымолвила Флидас и поправила свой колчан со стрелами.

Я прогнал посторонние мысли, призвал стихийную магию земли через татуировки и стал вбирать в себя мощь пустыни. Потом я опустился на четвереньки и обратился в гончую.

Процесс перевоплощения у друидов нисколько не похож на превращение человека в оборотня, если не считать того, что оба происходят за счет магии. Одно из главных преимуществ состоит в том, что я могу делать это по собственному желанию, вне зависимости от времени суток или фазы луны. Помимо прочего, я не испытываю дискомфорта и боли, чего нельзя сказать о ликантропии, а также могу выбирать облик определенного животного из небольшого списка, который имеется в моем распоряжении.

Однако я стараюсь не слишком увлекаться данным процессом по причинам психологического толка. Конечно, в такие моменты я способен сожрать кусок сырого мяса, но, когда я, к примеру, становлюсь филином, мне бывает довольно сложно проглотить целую мышь, а если я играю роль волкодава, то я с трудом могу освежевать тушу кабана. (Пару недель назад мы убили самку оленя в лесу Кайбаб, и я мирно отошел в сторону и подождал, когда Оберон насытится.) Поэтому охочусь я в основном ради Оберона: мне просто нравятся ощущения, которые возникают в момент погони, а еще меня греет чувство причастности к тому, что я делаю кого-то счастливым.

Но сейчас что-то сразу пошло не так. Мои мысли спутались, и я ощутил, как меня отхватывает жажда крови. Я уловил запах быков Флидас, но вместо того, чтобы спокойно принять информацию, понял, что страшно проголодался, и у меня рефлекторно потекла слюна. Все было как-то неправильно, и мне следовало побыстрее покончить с «прогулкой» на лоне дикой природы.

Флидас ринулась к ограде, нагнулась и отшвырнула налево громадный ком земли. Потом она свистнула и помахала нам, чтобы мы пролезли в образовавшуюся дыру. Мы с Обероном так и сделали, после чего затрусили к скалам, где уже охотились раньше. Бежали мы почти бесшумно, чтобы, чего доброго, не спугнуть баранов. Вскоре перед нами выросла вторая ограда, но Флидас вновь расчистила нам путь.

– Вперед, мои гончие! – воскликнула богиня звучным голосом, и я внезапно понял, что я больше не друид. Я превратился в полноправного члена стаи и стал верной гончей Флидас.

– Выгоните баранов из укрытий, пусть прибегут прямо ко мне и к моему луку!

И мы сорвались с места, мы мчались быстрее, чем когда-либо в жизни, и я лишь смутно осознавал, что в дело вступила магия, причем не моя. Но железный амулет, охватывающий мою шею, как ошейник, надежно защищал меня от любых посягательств, поэтому я нисколько не беспокоился.

Вскоре мы обнаружили снежных баранов: они спали возле кустарников. Услышав шорох камешков, они резво вскочили и бросились вверх по практически вертикальному склону. У нас свело лапы, когда мы попытались запрыгнуть на уступ скалы: мне чудом удалось добраться до узкого крутого утеса, но Оберон не долетел и до него и с фырканьем повалился на спину.

‹Обойди подножие скалы и жди, – приказал я волкодаву. – Я пригоню баранов к тебе›.

‹Ладно, – не стал спорить Оберон. – Лучше схитрить, чем бессмысленно носиться кругами›.

Продолжая взбираться по склону, я не сводил глаз с убегающих баранов. Меня поразило, что я вроде бы их догонял, и я испытал такое ликование, что даже залаял в надежде испугать рогатых зверюг до полусмерти. Однако они, похоже, были созданы для того, чтобы грациозно скакать по скалам, а я – нет, и, в конце концов, я позорно отстал от баранов. Но ведь мне приходилось искать места, чтобы поставить лапы и не свалиться на землю! Я протяжно завыл: пусть бараны не сомневаются, я рядом! Нет уж, я не собирался сдаваться и пускать все на самотек. Я поймаю их – во что бы то ни стало!

Разумеется, я не знал точно, где их поджидал Оберон, но рассчитывал, что мой лай подскажет волкодаву верное направление.

Спускаться по тенистому склону оказалось гораздо сложнее, чем подниматься: крутые уступы таили в себе опасность. Вдобавок я мог оступиться, упасть в какое-нибудь ущелье – и тогда охоте конец. Но бараны, мчавшиеся в аризонском ночном полумраке, помогали мне сориентироваться в пространстве. Они неслись в южном направлении, и я слышал только цоканье копыт по камням и собственное тяжелое дыхание. Если Оберон и Флидас затаились поблизости, они сделали все возможное, чтобы бараны их не заметили.

Я опять залаял, главным образом для того, чтобы заглушить завывания возбужденного Оберона. Теперь я не сомневался в том, что расстояние между мной и волкодавом сокращалось. Я замер возле обрыва и увидел, что мне надо свернуть чуть западнее, чтобы найти подходящий спуск. Воспользовавшись моим бездействием, бараны взбодрились и припустили во весь дух. Однако я избрал правильную тактику и вскоре углядел Оберона: волкодав схоронился за креозотовым кустом – как раз неподалеку от спуска, до которого уже добралась наша добыча.

Не шелохнувшись, я наблюдал за тем, как бараны начали спрыгивать на землю. От следующей крутой скалы зверюг отделяло примерно пятьдесят ярдов с чахлыми растениями пустыни. Оберон перекрыл баранам дорогу, я продолжал заливаться лаем у них за спиной, поэтому они свернули на восток, к тропинке между скалами. Когда их упитанные туши четко обрисовались на фоне неба, стрела поразила особенно крупный экземпляр: баран заблеял и кубарем скатился вниз.

Его соплеменники, спасавшиеся бегством, даже не остановились.

Оберон подскочил к барану, чтобы его добить, однако в том не было необходимости: стрела Флидас попала ему прямо в сердце. Я был уверен, что богиня вот-вот появится, чтобы затребовать свою добычу. Я начал спускаться вниз, размышляя, довольна ли Флидас нашей краткой охотой по местам, которые мы с Обероном исходили вдоль и поперек.

К сожалению, минуту спустя выяснилось, что нас засекли. Когда я добрался до каменистого участка, где Флидас уже разделывала животное, откуда ни возьмись появился егерь с ружьем и фонарем.

Оберон, стоявший рядом с Флидас, глухо зарычал.

Егерь потребовал, чтобы мы не шевелились, и ослепил нас галлогеновым светом.

Я был невероятно удивлен. Странно, что егерь оказался таким прытким и застал нас врасплох!

Кстати, ему не следовало злить богиню – Флидас не терпела приказов, тем более со стороны смертного. В итоге Флидас выхватила из ножен нож и молниеносно швырнула его в бедолагу, прежде чем я успел и глазом моргнуть. Флидас не целилась и даже не посмотрела на него, поэтому нож не убил егеря, зато ранил его в плечо. Егерь вскрикнул и уронил фонарь, и я предположил, что он не будет в нас стрелять. Однако после секундной паузы несколько выстрелов разорвало тишину ночи: одна пуля просвистела над моей головой, а другая угодила в крупный ферокактус по соседству со мной.

Флидас крякнула, когда пуля попала ей в предплечье, и тотчас взревела от первобытной ярости.

– Убейте его! – пронзительно выкрикнула она, и я инстинктивно подпрыгнул, собираясь выполнить команду.

Оберон последовал моему примеру. Но в отличие от него мне удалось вычленить из хаоса, царившего в мозгу, некую важную мысль. Убийство егеря могло привести ко мне домой служителей закона, и тогда бы мне пришлось спасаться бегством, а я не хотел уезжать из Аризоны.

Я сосредоточился, вернул себе прежний облик и попытался трезво оценить обстановку. Флидас контролировала меня в обличье гончей, как и Оберона – как всех животных.

И действительно, Оберон не сумел противиться воле богини: у волкодава не было даже простецкого ошейника-амулета из железа. В результате Оберон повалил на спину егеря, вопившего от ужаса. Я принялся подзывать Оберона к себе, но волкодав меня проигнорировал: его связь с Флидас казалась нерушимой.

Вдобавок я не чувствовал его обычного мысленного присутствия.

– Флидас! Отпусти моего пса, немедленно! – рявкнул я, но егерь внезапно замолчал, и я похолодел.

Я опоздал: без всяких предисловий, дрожащих от страсти, мой волкодав молча и бесцеремонно разорвал глотку несчастному.

А затем мысли Оберона нахлынули на меня судорожным градом вопросов.

‹Аттикус, что произошло? Я ощущаю вкус крови! Кто этот человек? Где я? А я-то думал, мы будем охотиться на баранов. Ведь не я его убил, правда, не я?›

‹Отойди от него, и тогда я тебе все объясню. ›

Если на своем веку ты видел тысячи смертей, не возникает сомнений в том, что случилось. Никто не путает слов от изумления, не рыдает и не рвет на себе волосы. Ты всего лишь принимаешь ситуацию как должное и размышляешь о последствиях. Но если последствия катастрофические, тогда можно демонстрировать свои чувства сполна.

– В убийстве не было необходимости! – заорал я, стараясь смотреть только на труп. – Мы могли разоружить егеря. Его смерть доставит мне и моему волкодаву кучу проблем!

– Не пойму, каким образом, – парировала Флидас. – Сейчас мы избавимся от тела.

– Это совсем не просто. Наступили другие времена! Труп обязательно найдут, а потом обнаружат собачью ДНК в ранах.

– Кто найдет? Ты имеешь в виду смертных? – спросила охотница.

Что делать, если тебе надо воззвать к богам, чтобы они даровали тебе терпение, как раз в тот момент, когда ты сам общаешься с богом?

– Именно! – рявкнул я.

– А что такое ДНК?

Я сжал зубы и услышал в прозрачном воздухе пустыни короткие всхлипывания Койота, который надо мной потешался.

– Неважно.

– Я считаю, хорошо, что он мертв, друид. Он попал в меня и пытался застрелить тебя. И он помешал мне, чего не должно было произойти. Он получил по заслугам.

Должен признаться, реплика Флидас разбудила мое любопытство, и я приблизился к телу егеря, приказав Оберону держаться поодаль.

‹Аттикус? Ты на меня сердишься?› – скулил пес.

‹ Нет, Оберон. Это сделал не ты, а Флидас. Она превратила твои челюсти в оружие, подобное своему ножу или луку›.

Оберон завыл во весь голос.

‹Я ужасно себя чувствую. Меня тошнит. Фу!› – Он закашлялся, и его вырвало на сухую, каменистую почву.

Я присел на корточки, чтобы получше рассмотреть егеря. Он оказался молодым латиноамериканцем с тоненькими усиками и пухлыми губами. Его аура исчезла, поскольку его душа уже отправилась в далекое путешествие, однако я воспользовался подвеской-оберегом, чтобы проверить наличие магического спектра. Обнаружив следы волшебства друидов в алмазном гвоздике, который поблескивал в левом ухе егеря, я не на шутку встревожился.

Поднявшись, я кивнул на парня.

– Флидас, в его сережке присутствует магия. Ты можешь определить ее цель и, возможно, происхождение?

Я слукавил: происхождение не вызывало у меня сомнений, хотя узлы в заклинаниях озадачили меня. Поэтому я решил учинить Флидас проверку: если она подтвердит, что здесь приложили руку друиды, и поймет, чего они хотели, значит, она – не двойной агент. Если же она скажет, будто это колдовство вуду, тогда я буду знать, что она пытается отвертеться. Я услышал скрип мелких камешков под ногами Флидас, которая забыла про убитого барана и свою раненую руку. Наклонившись к телу егеря, богиня принялась разглядывать сережку.

– Все ясно! Обычные фэйри на такое не способны. Его явно контролировал Туата Де Дананн.

– Ладно, – вздохнул я, убедившись, что она не лжет. – Я уверен, что тут замешан Энгус Ог. Он снабдил егеря скрывающим заклинанием и резко его убрал, когда тот заговорил с нами. Ну а мы его убили… Да, Энгус обожает подобные развлечения.

Я не стал добавлять, что Флидас тоже их любит. Мне захотелось составить компанию Оберону, так сильно меня затошнило от отвращения к созданиям, которые полностью лишали других собственной воли.

Однажды я решил поискать Энгуса Ога в Интернете, чтобы выяснить, имеют ли смертные хоть какое-то представление об его истинной природе. Они описывают его как бога любви и красоты, рядом с которым всегда находятся четыре птицы, олицетворяющие поцелуи или нечто в этом роде. Но кому понравится, если вокруг его головы станут постоянно кружить птахи, которые будут в довершение всего вопить и гадить? По крайней мере, не Энгусу!..

Зато другие ссылки показали Энгуса с нелицеприятной стороны. Ведь он хитростью отобрал дом у собственного отца, после чего убил мать и отчима. А еще бросил безнадежно влюбленную в него девушку, и та зачахла, скончавшись от горя через несколько недель. Таков кельтский бог любви Энгус Ог.

Нет, он совсем не ангелок с милыми крылышками и не Афродита, родившаяся в гигантской морской раковине. Он не великодушен, не милосерден и не склонен всегда хорошо себя вести. И, хотя мне больно в этом признаваться, наш бог любви является весьма безжалостным существом. Он думает исключительно о собственном благе, вечно интригует и очень мстителен.

Неожиданно тишину разорвал вой сирен, и я вздрогнул.

– Что за шум? Сюда едут колесницы органов правопорядка смертных? – спросила Флидас.

– Угу.

– Как думаешь, они скоро здесь будут?

– Скоро! Ведь Энгус Ог и меня решил превратить в труп, – ответил я.

Но я умолчал о том, что, даже если полиция прочешет весь парк Папаго, вероятность того, что нас найдут, практически равнялась нулю. Повторяю, я умел хорошо маскироваться.

– Полагаю, ты не захочешь, чтобы я убила смертных представителей властей, – сурово изрекла Флидас. – Надеюсь, я могу спокойно забрать свою добычу?

Флидас была настроена крайне серьезно. Она бы убила копов без малейших колебаний. А ее тон свидетельствовал о том, что богиня рассчитывала на благодарность с моей стороны, поскольку она, образно говоря, не держала меня на коротком поводке.

– Ты права, Флидас. Но раз уж я живу среди смертных, на меня распространяются их законы, и я не хочу привлекать к себе ненужное внимание.

Охотница состроила гримаску.

– Тогда нам нужно спешить. Я попрошу землю поглотить труп, – процедила она, выдернув нож из плеча мертвого егеря.

Я покачал головой:

– Полиция выкопает тело, как только мы исчезнем. Но давай все-таки похороним его, поскольку это лучшее, что мы можем сделать. Думаю, стихия частично уничтожит улики.

Флидас зашептала заклинания на древнем языке, и кожа вокруг ее татуировок на мгновение полыхнула белым пламенем. Богиня нахмурилась: аризонская почва оказалась сухой и неплодородной, так что Флидас пришлось приложить гораздо больше усилий, чем обычно.

– Оскилл, – промолвила она, прочертив в воздухе круг, и посмотрела на труп.

Я затаил дыхание: магия начала действовать. Сперва из-под тела егеря в разные стороны полетели камешки, затем земля вспучилась, и труп начал свое погружение в ее недра.

– Дун, – пробормотала Флидас и махнула рукой – и тело действительно как сквозь землю провалилось.

Я бы тоже смог сотворить схожее заклинание, но не столь быстро. Впрочем, Флидас не слишком старалась: полиция без труда поймет, где искать труп.

Между тем сирены выли уже совсем близко.

– Возвращаемся в колесницу, – буркнула Флидас.

Я кивнул и, позвав Оберона, сорвался с места. Флидас задержалась, чтобы забрать лук и вытащить стрелу из барана.

Догнав нас, она побежала рядом со мной.

Когда мы добрались до колесницы, сирены вырубились, и до нас донесся стук открывающихся дверей автомобиля. Что ж, будь что будет, подумал я, решив, что у копов, конечно же, есть опытный проводник, который знает Папаго как свои пять пальцев.

Наверное, их поиски увенчаются успехом, поэтому нам с Флидас надо поторопиться.

‹А почему ты не машешь хвостом, песик?› – ехидно поинтересовался один из быков.

‹Ты плохо себя вел?› – спросил другой.

Прежде чем я успел открыть рот, Флидас велела им замолчать, и я порадовался, что Оберон не стал огрызаться. Флидас окутала нас заклинанием невидимости – чудесный трюк, – и мы без промедления помчались прочь.

Флидас кипела от ярости.

– Моя первая охота в Новом Свете, – прошипела она сквозь стиснутые зубы, – и ее испортил Энгус Ог. Но я буду отмщена. Флидас может быть очень терпеливой.

– Ты справишься, – согласился я, подумав, что она опасная социопатка. – У меня терпение на исходе.

Глава 7

Вернувшись домой, я рассыпался перед Флидас в извинениях и льстивых похвалах, но намекнул ей, что, если меня атакуют фир болги, мне нужно достойно подготовиться к их визиту.

Она тотчас начала собираться.

– Если ты победишь, друид, возможно, мы с тобой в ближайшем будущем выберем время и спокойно поохотимся. Благословляю тебя!

Она ласково погладила Оберона по голове (причем волкодав попытался отпрянуть и заурчал), а затем попрощалась с нами обоими и растаяла в воздухе.

Спасибо Флидас за ее благословение, но рассчитывать на то, что ее лук будет защищать наши с Обероном шкуры, явно не стоило. Богиня не могла допустить, чтобы все узнали о ее поступке – а ведь она встала на мою сторону в конфликте с Туата Де Дананн!

После ее ухода я прошествовал на кухню, с облегчением вздохнул и позволил себе немного расслабиться.

Когда я плюхнулся на кухонный стул, Оберон подошел ко мне. Вид у него был понурый и унылый, хвост он поджал между лап.

‹Аттикус, мне очень жаль›, – промямлил он.

‹Ты ни в чем не виноват, – напомнил я ему. – Флидас использовала тебя, как оружие, а Энгус Ог хотел, чтобы тот человек умер. Но нам с тобой теперь придется быть начеку›

‹Потому что я его убил›, – не унимался Оберон.

‹Флидас заставила тебя. И тем не менее это означает, что тебя тоже убьют, если полиция сумеет нас найти›.

‹Я даже не помню, как все случилось›.

‹Знаю. И поэтому мы никогда не будем с ней охотиться. Она и на меня оказала очень сильное влияние, и мне совсем не понравилось находиться под ее контролем, дружище›.

‹Ты никогда прежде с ней не охотился?›

‹Никогда в облике животного. Но я иногда сопровождал ее в путешествиях по Евразии. Флидас учила меня стрелять из лука, сидя в седле. Это – очень сложная штука. Но если ребята из полчищ Чингисхана справлялись, то, естественно, я тоже должен был научиться›.

‹Я не понял ни одного слова из того, что ты сейчас сказал›.

‹Не страшно. Послушай, приятель, нужно тебя хорошенько помыть. Отправляйся в ванную комнату, Оберон›.

‹Могу я еще немного поваляться в грязи?›

‹Нет, надо, чтобы ты был безупречно чистым. Если на тебе найдут хоть каплю крови, то сразу же убьют›.

‹Но ты ведь не допустишь, чтобы меня нашли?›

‹Сделаю все, что в моих силах, Оберон›.

Я встал со стула, и Оберон затрусил по коридору в сторону ванной, снова помахивая хвостом.

‹Ты мне расскажешь про потаскушек Чингисхана, пока будешь меня мыть?›

‹Полчища, а не потаскушки. Впрочем, если ты про это вспомнил, у него имелось и то, и другое›.

‹Похоже, он был занятым парнем›.

‹Ты и не представляешь насколько›.

Мы отлично провели время, швыряя друг в друга мыльную пену под краткую версию истории империи Чингисхана, после чего я занялся подготовкой к визиту фир болгов – что в основном свелось к крепкому ночному сну. Я знал, что они не станут нападать на меня в доме, посчитав, что тот надежно защищен, а это, кстати, вполне соответствовало действительности. Значит, они дождутся, когда я покину свое жилище, а затем набросятся на меня, совсем как банда школьных хулиганов. Ну и пусть!

В общем, сперва я решил расслабиться и отдохнуть перед поединком.

Я выспался, а утром спокойно сделал себе омлет с сыром и луком, полил его соусом «Табаско» и приготовил тост из хлеба из цельной пшеницы. Еще я поджарил сосиски, но большая их часть досталась Оберону. Потом я сварил нам обоим кофе из свежесмолотых органических зерен, доставленных из Центральной Америки (я предпочитаю черный, а Оберон – кофе с ликером «Айриш Крим» и несколькими кубиками льда).

‹А Чингисхан пил кофе?› – спросил Оберон.

Похоже, он хотел быть собачьим Чингисханом с целым гаремом французских пуделих с кличками вроде Фифи или Бемби. Меня невероятно развлекала эта особенность Оберона: в прошлом он мечтал стать Владом III Басарабом,[16] Жанной д’Арк, британским философом и общественным деятелем Бертраном Расселом, короче говоря, каждой исторической личностью, о которых я ему рассказывал в ванной комнате во время купания. Период Либераче[17] весьма меня порадовал: вы не жили, если не видели ирландского волкодава, разгуливающего по двору в пиджаке из золотой парчи со стразами.

‹Чингисхан обожал чай и молоко яков. В его времена еще не знали, что такое кофе›.

‹Тогда можно мне чашечку чая?›

‹Конечно. Я его остужу после того, как он заварится, чтобы ты не обжег язык›.

После того как я убрал со стола, а Оберон-хан насладился чаем, пришла пора превратиться в мишень.

Я вышел босиком во двор, предварительно велев Оберону «активировать» режим охраны, и занялся поливкой огорода. При этом я, как всегда, разговаривал с растениями и подбадривал их (разнообразные лечебные травы и специи росли в деревянных ящиках, прикрепленных к забору). Еще я вскопал грядки с овощами и навалил в сторонке немного свежей земли, чтобы Оберон мог всласть поваляться на ней.

Занимаясь рутинными делами, я использовал связь с природной стихией, чтобы проверить заклинания на прочность. Сосредоточившись на магии, струящейся в татуировках, я искал не только колдовские бреши в заклятиях, но и любые мелочи, на которые следовало обратить внимание. Пока все было тихо.

На ветке акации в соседском дворе сидел кактусовый крапивник и наблюдал за мной. Я притворился, что собираюсь бросить в него камень, и он тотчас улетел. Значит, он был обычной птицей, а не посланником Энгуса.

Поставив лейку возле грядки, я покачал головой.

– Тимьяна никогда не бывает достаточно, – проворчал я, снял с забора ящик и вывернул его содержимое на лужайку.

Сильный запах компоста ударил мне в ноздри, и моему взору предстал длинный узкий предмет, плотно завернутый в промасленную кожу.

– Ничего себе! – с деланым удивлением вскричал я. Оберон узнал мой тон и даже не повернул голову. – Кто-то спрятал в ящике древний волшебный меч! Как глупо!

В этот момент я почувствовал себя наиболее уязвимым, поскольку даже я сам не мог использовать Фрагарах по его прямому назначению. Три заклинания и особая защита работали на полную катушку.

Заклинания наложил я сам, причем постарался на славу.

Тут надо сделать небольшое отступление. Используя магию, мы, друиды, связываем или, наоборот, разъединяем стихийные элементы. Когда я меняю обличье, я сплетаю свой дух с обликом конкретного животного. Призыв тумана или ветра – тоже своеобразная связь, как и те ситуации, когда я прибегаю к маскировке или позволяю Оберону общаться со мной телепатически. Это возможно, потому что мы объединены с миром природы, мы буквально укоренены в нем. В противном случае у нас бы ничего не получилось.

Каждый день мы ощущаем сотни связей и можем соединить, казалось бы, несопоставимые элементы – поэтому мы и разбираемся в законах магии лучше, чем остальные практики. Наше понимание природы делает нас мастерами своего дела: мы можем приготовить отличное лекарство, сильнейший яд и отменный коктейль. Мы способны бежать часами, не испытывая усталости, и быстро излечиваемся практически от любых недугов. В принципе мы полезные ребята для окружающих. К тому же мы не швыряемся огненными шарами и не взрываем людям головы: такая магия возможна лишь при абсолютно иной картине мира – и при связывании своего духа с исключительно отвратительными сущностями.

Заклинания, наложенные на Фрагарах, были весьма эффективными. Одно удерживало промасленную кожу закрытой. Другое – не выпускало меч из ножен. Третье запечатывало его на территории заднего двора.

Ну а снять их можно было только при помощи капли моей крови и слюны, которые я, разумеется, не склонен раздавать даром.

Но самой лучшей защитой стал колдовской плащ: он окутывал меч, ножны и кожу и полностью скрывал все следы магии. Потрясающая вещь: даже я не почувствовал на мече никаких заклинаний! И хотя Фрагарах являлся одним из самых мощных артефактов в мире и должен был пульсировать энергией фэйри, он мирно лежал передо мной и смахивал на театральный реквизит.

К счастью, плащ скрывал его и от Туата Де Дананн: богиня Флидас не ощутила его присутствия, когда нагрянула ко мне в гости.

Признаюсь, что создание колдовского плаща намного превосходило мои возможности: подобные заклинания друидам недоступны. Симпатичная местная ведьма сплела его для меня, а я в благодарность полетел в Сан-Франциско, взял напрокат машину, доехал до округа Мендосино, превратился в морскую выдру и нырнул в Тихий океан. В конце концов, я сумел достать со дна морского старинное золотое ожерелье с крупными рубинами. Сокровище было зажато в руке скелета, припорошенного песком (точными координатами его местоположения меня снабдила та самая ведьма).

Моя знакомая была невероятно довольна, когда получила подарок, но даже спустя два тысячелетия владения магическими знаниями я так и не понял, для чего ей понадобилось ожерелье. Вот такие они, женщины.

Завершающим аккордом нашей сделки стала одна важная деталь: магия плаща рассеивается только в том случае, если я проливаю на него максимальное количество слез. Должен признаться, что вызвать их по желанию для меня было практически невозможно, пока я не посмотрел «Поле его мечты». Когда Кевин Костнер в конце фильма спрашивает у отца, хочет ли тот побросать мяч, я полностью теряю над собой контроль. По-моему, любой, с кем этого не происходит, либо смотрит кино в смешанной компании и сдерживает себя, либо судьба благословила его необычно отзывчивым отцом. Я же начинаю заливаться слезами, совсем как девчонка, которую бросил парень, всякий раз, когда вижу эту сцену – или даже если прокручиваю ее в голове. Мой батюшка никогда не стал бы играть со мной в мяч – и не важно, что он умер две тысячи лет назад и тогда бейсбол еще не изобрели. Его представления о правильном воспитании заключались в том, чтобы швырнуть своего сына в яму со смолой с целью преподать ему урок, хотя я так и не понял какой – разве что убрать с глаз как можно дальше.

Поэтому, когда появляется причина, по которой я считаю необходимым снять магический покров, я думаю про «Поле его мечты», и слезы начинают струиться по моим щекам, точно горные реки по склонам.

Заклинания исчезли от капли моей крови из проколотого пальца и слюны из моего рта. Я бережно развернул промасленную кожу и увидел изысканные ножны шоколадного оттенка, из которых выступали золотая гарда и рукоять, тщательно обернутая полосками сыромятной кожи. Надо сказать, что, хотя волшебный клинок не покрывали стальные спирали, он выглядел идеально – Фрагарах был прямым, рельефным и смертоносным.

Длинный кожаный же ремень, пропущенный через кольца ножен, позволял закинуть их за спину: и я так и сделал – чтобы подразнить и одновременно обещать кару тем, кто попытается отнять Фрагарах у меня.

Немного подумав, я вытащил клинок из ножен, решив, что сперва нужно его проверить, хотя мне просто хотелось им полюбоваться.

Естественно, меч оказался в полном в порядке: влажность не причинила ему никакого вреда.

Фрагарах буквально пел и сиял в лучах солнца, и я опять восхитился силой заклинания, соткавшего вокруг него магический плащ. Вес, балансировка и орнамент на клинке радовали меня, как вновь обретенные старые друзья. И хотя я знал, что держу в руке Фрагарах, пульсация магии, которую я обычно чувствовал, отсутствовала напрочь. Фир болги не поймут, что это Фрагарах, пока он не разрубит их оружие и кости, будто они сделаны из рисовой бумаги.

– Ко мне, Оберон! – сказал я вслух, убрал меч в ножны и выпрямился. – Предупреди меня, если кто-то появится, но не атакуй, пока я не дам разрешения.

‹Я пойду с тобой в магазин?› – спросил он и вопросительно выставил уши.

– Да, ты должен оставаться рядом со мной, пока все не закончится. Мне тебе напомнить, чтобы ты не обнюхивал посетителей?

‹Ты уже это сделал›.

Я рассмеялся:

– Прошу прощения, если я оскорбил Оберон-хана. Стресс от угрозы исполнения смертного приговора заставил меня говорить столь необдуманно.

‹Извинения приняты›, – ответил Оберон и помахал хвостом.

– Я также собираюсь спрятать тебя при помощи заклинания невидимости, – продолжал я. – Никто не узнает о твоем присутствии, если ты не будешь шевелиться и не станешь сопеть или урчать. Тебя будет трудно заметить, даже когда ты начнешь двигаться, но ты превратишься в невидимку, если замрешь и затаишь дыхание.

‹А зачем мне быть невидимым?›

– Дело в том, что после случившегося ночью тебя будут искать. Кроме того, к нам могут пожаловать крайне недружелюбные фэйри, и поэтому нужно, чтобы ты застал их врасплох.

‹Совсем не весело›.

– Ничего, как-нибудь выкрутимся. Развлекаться на войне – глупая и нелепая затея.

Я окутал Оберона заклинанием, которое поможет любому стать хамелеоном, и волкодав встряхнулся, словно вылез из воды.

‹Щекотно›, – фыркнул он.

– Сработало! – произнес я.

Я сел на велосипед и покатил на работу, а Оберон трусил рядом, выстукивая легкую дробь когтями по асфальту. Проследи вы за мной взглядом, вы увидели бы нечто вроде миража, плавящегося от пустынного аризонского воздуха – только и всего.

Вдова Макдонаг сидела на крыльце с утренним стаканчиком виски в руке и помахала мне, когда я проезжал мимо.

– Ты заглянешь сегодня, Аттикус? – крикнула она.

Я мельком покосился на ее садик. Лужайка и впрямь сильно заросла, да и ветви грейпфрутового дерева давно следовало подровнять.

– Такой симпатичной девчонке, как вы, не надо просить мужчину дважды! – громко заявил я, надеясь, что древние уши вдовы меня услышали, и на всякий случай поднял вверх большой палец.

Добравшись до магазина, я обнаружил, что мой единственный служащий уже на месте. Утром в субботу в моей лавочке всегда наплыв посетителей, и мне требовалась помощь.

Прикрыв за собой дверь, я мысленно обратился к Оберону.

‹Ложись под аптекарский прилавок и держи уши на макушке›.

‹Ладно. А что именно я могу услышать?›

‹Приближающиеся тяжелые шаги, очень тяжелые, в общем, великанские›.

– Доброе утро, Аттикус! – пророкотал бас, наполненный искрящимся весельем.

– Привет, Перри! – откликнулся я. – Что-то ты сегодня слишком счастливый. Если не будешь за собой следить, тебя могут неправильно понять.

Высокий парень двадцати двух лет улыбнулся, продемонстрировав недавно отбеленные зубы. Свои темные волосы он старательно уложил таким образом, чтобы они выглядели эффектно растрепанными, а дополняли картину квадратные очки в толстой черной оправе, пирсинг в губе и короткая бородка. В ушах Перри красовались крупные серебряные шары. Сам же Перри был белым как мел – главная отличительная черта всех готов. Он одевался, разумеется, исключительно в черное – сейчас на нем была концертная футболка с изображением группы «Мэд Мардж и каменотесы», ремень, утыканный металлическими заклепками, узкие джинсы и, разумеется, ботинки «Доктор Мартинс».

Перри не заметил, как Оберон прошлепал между нами и занял укромное место под прилавком.

– А я должен выглядеть скорбным и унылым из-за того, что солнце снова светит? Не волнуйся, я войду в образ, когда мы откроем магазин! Эй, приятель, классный меч!

– Спасибо.

Я ждал, что Перри станет задавать вопросы, но он, похоже, исчерпал свои возможности касательно данной темы. Юнец, да и только – что с него взять?

Я посмотрел на часы, висевшие на противоположной стене: до открытия «Третьего глаза» оставалось ровно пять минут.

– Сначала я вскипячу воду и заварю чай, ну а потом включай саундтрек, и начнем наши трудовые будни.

Аптекарский прилавок и чайный уголок с пятью столиками ютились по соседству. На деревянных полках выстроились банки и ящички с сушеными травами (многие из них я выращивал у себя), а еще в закутке имелись раковина и портативная электрическая плита. Кроме того, у нас была посуда и мини-холодильник, где хранилось молоко.

Я всегда выставлял на продажу пончики и дюжину упаковок печенья, но основную часть аптекарского бизнеса составляли лечебные чаи и травы.

Я создал сеть постоянных клиентов из пожилых жителей городка. Они частенько наведываются в «Третий глаз», чтобы попробовать мой фирменный напиток, который помогает при артрите и дает заряд бодрости на целый день (я назвал его чай-мобиль). Выпив даже одну чашку, мои клиенты чувствуют себя на десяток лет моложе: они страстно меня благодарят, читают утренние газеты и спорят о политике и невоспитанных тинейджерах.

Одна касса находится рядом с аптекарским прилавком, а другая – в дальней части «Третьего глаза», где продается оккультное чтиво.

У меня имеется солидный выбор книг по религии и эзотерике, однако серьезные фолианты, посвященные магии, стоят в специальных застекленных витринах. На стеллажах располагаются статуи Будды и других индийских богов, а также чаши с благовониями. Я бы повесил в этом отделе и распятия, если бы в них возникла необходимость, но благочестивые христиане по непонятной мне причине избегают моего магазина, поэтому я ограничился лишь кельтскими крестами и скульптурами Зеленого человека[18] – они всегда пользуются бешеным спросом.

– Уже пора? – осведомился Перри, выгнув бровь. – Думаешь, у нас опять будет куча народа?

– Полагаю, нас ждет необычный день, – ответил я.

На самом деле я не хотел, чтобы Перри стоял за аптекарским прилавком, когда под ним прятался Оберон.

– Если у тебя выдастся свободная минута, раскидай тут карты Таро, может, нам удастся продать пару-тройку колод.

– Если мы выставим карты на всеобщее обозрение, их будет легче стащить.

Я пожал плечами:

– Ну и пусть!

Меня вообще не беспокоили потенциальные воришки, поскольку все товары в магазине охраняли мощные защитные заклинания. Никто из посетителей «Третьего глаза» не сумел бы похитить ни одну безделушку, включая даже травы и специи! Иногда я становился свидетелем того, как местные бедолаги сбегали из магазина, а через минуту возвращались, вываливая все оккультное содержимое из своих карманов.

– Хорошо. Пойду включу музыку. Кельтские дудки?

– Нет, давай послушаем гитару – тот мексиканский дуэт, Родриго и Габриэла.

– Ладно.

Перри направился к акустической системе, а я наполнил водой чайник и поставил его на плиту. Я знал, что несколько постоянных клиентов уже на подходе, и решил поторопиться. Взглянув на стойку для газет, я обнаружил, что Перри уже заполнил их свежей прессой.

Из динамиков зазвучала ритмичная гитарная мелодия: она сулила всем нашим посетителям не только спасение от назойливых радиостанций, но и обещала им погрузиться в неведомое и навсегда избавить от городской суеты.

Перри потащился к двери и звякнул ключами.

– Открываем? – спросил он.

Я кивнул.

Первым в «Третий глаз» влетел мой «дневной» адвокат Халлбьорн Хёук, который в обычной жизни использовал псевдоним Хал. Сегодня он щеголял в темно-синем полосатом костюме, белой рубашке и бледно-желтом галстуке, волосы, как всегда, были аккуратно подстрижены в стиле Джо Бака, ямочка на подбородке свидетельствовала о благодушии. Если бы я не знал, что он оборотень, я бы за него проголосовал.

– Читал утренние газеты, Аттикус? – деловито спросил он.

– Еще нет, – признался я. – Доброго вам утра, мистер Хёук.

– Тебе стоит кое-что увидеть! – Он цапнул со стойки экземпляр «Аризона репаблик» и швырнул его на прилавок, указывая на заголовок правой колонки. – А теперь скажи-ка мне, дружище, – произнес он, подпустив в свой голос ирландский акцент, приправленный древним исландским, – ты в курсе инцидента в Папаго?

Заголовок гласил: «В ПАРКЕ ПАПАГО ОБНАРУЖЕН ТРУП ЕГЕРЯ».

Я был прямолинеен:

– Мне известно больше, чем хотелось бы, но я думаю, что моя конфиденциальность для тебя – превыше всего.

– Верно. Кстати, ночью я слышал смех Койота, а он не склонен веселиться без серьезного повода!

– Не склонен, сэр. Мне понадобится ваша помощь, причем в самое ближайшее время.

– Тогда встретимся за ланчем в «Рула Була»? – Оборотень назвал мой любимый ирландский паб в северном конце Милл-авеню. – Нам надо поговорить начистоту, и я и не вижу причины, почему бы не сделать это в заведении, где подают лучшую в тридцати штатах рыбу с жареной картошкой.

– Тогда в полдень, сэр, – согласился я, гадая, откуда мой адвокат взял цифру «тридцать».

Интересно, в каких конкретно штатах рыба и картошка лучше, чем в «Рула Була»? Вероятно, оборотень со скандинавскими корнями слабость питал к подобным блюдам, и я даже почувствовал укол вины. Такая незатейливая, но сытная еда для меня – в порядке вещей, и я привык, что она должна быть отменной. Пожалуй, я себя избаловал…

Местные ресторанчики яростно конкурируют между собой, но мало кто из поваров Темпе уделяет одинаковое внимание обоим ингредиентам. Зато в «Рула Була» с трепетом относятся к приготовлению как рыбы, так и картофеля, так что, возможно, оборотень был прав на все сто процентов.

– Договорились. До встречи, – сказал он и выскочил на улицу.

А затем в магазин заглянули мои постоянные пожилые клиенты: Софи, Арни, Джошуа и Пенелопа. Джошуа тотчас ринулся к стойке с газетами и показал на трагический заголовок.

– Господи, – сердито пробурчал он. – Мы словно живем в Нью-Йорке.

Он каждый день говорил одно и то же про ту или иную статью, поэтому я почему-то почувствовал странное умиротворение.

Потом пришел одинокий покупатель, искавший что-нибудь «этакое, не связанное ни с иудаизмом, ни с христианством». В результате он купил учебник для начинающих по буддизму, индуизму и викка.[19]

– Да найдет вас гармония, – напутствовал я его.

Он склонил голову и покинул «Третий глаз». Я уважаю таких, как он. По крайней мере, его не удовлетворила телевизионная диета.

А затем дверь магазина распахнулась, и я увидел… ее.

Это была настоящая ведьма. Ее личные обереги излучали недвусмысленные предупреждения, и, хотя я недостаточно образован в данной области (магия такого рода – не по моей части), аура ведьмы моментально меня насторожила. Я шепотом протараторил заклинание, сохраняющее мою шевелюру. Колдуньи могут творить отвратительные вещи с волосами, кровью и даже с обрезками ногтей, а я еще не знал, что у нее на уме и насколько она доброжелательна. Выглядела она как студентка колледжа: никаких черных одеяний или остроконечной шляпы, не было даже волосатой бородавки на кончике носа. Всё как раз наоборот – каштановая грива стянута в хвост, в меру косметики, розовый блеск на губах, шелковистая кожа.

Она была в белой майке, громадных солнечных очках в белой оправе и держала в одной руке розовый мобильный телефон и связку ключей на кольце. Бирюзовые обтягивающие шорты открывали ее стройные загорелые ноги во всей красе. Дополняли картину розовые шлепанцы, из которых торчали пальцы с накрашенными ногтями: лак тоже был розовый с золотыми блестками.

Сначала ведьма повертела головой, изучая обстановку, потом крутанулась на месте и прошествовала к аптекарскому прилавку. Она казалась моей ровесницей, но я прекрасно понимал, что внешность обманчива, а потому постарался определить ее истинный возраст, руководствуясь хоть какой-то информацией. И мне повезло: ведьма на секунду сняла свои темные очки, и я успел заметить, что ее глаза чересчур проницательны для обычной девчонки. Вероятно, она многое повидала на своем веку… Правда, ее аура была яркой, текучей и лишенной стариковских отметин, поэтому я, в конце концов, предположил, что ведьме не больше ста лет.

Но ведь и она наверняка почувствовала заклинания, окружающие мой магазинчик? Что ж, тогда мы квиты.

– Вы владелец «Третьего глаза»? – спросила она, облокотившись о прилавок.

– Да. Чем могу вам помочь?

– Вы Аттикус О’Салливан?

– Угу.

Я кивнул, подумав, что кто-то сказал ей, кого следует спросить, поскольку я не удосужился помещать вывеску со своим именем на витрину магазина.

– По слухам, вы умеете заваривать необыкновенные чаи.

– Вы пришли по верному адресу! Я могу заварить для вас улунг с усилителем антиоксидантов, у него замечательный вкус. Не желаете попробовать?

– Звучит потрясающе, но я имела в виду другой сорт чая.

– И что же вы ищете?

– Мне нужен особый чай. Пусть он отвадит от меня мужчину, которому я нравлюсь. Я хочу показаться ему непривлекательной.

– Что? Подождите! Вы хотите стать непривлекательной?

– Да, с точки зрения конкретного мужчины. Вы можете сделать такой чай?

– Вам нужно что-то вроде антивиагры, не так ли?

– Вы совершенно правы.

Я пожал плечами.

– Это возможно. – Она улыбнулась, и я увидел белые, ровные зубы – настоящая реклама зубной пасты. – И откуда ты про меня узнала?

– Я из ковена[20] Родомилы, – ответила она, протягивая мне руку. – Я там самая молодая. Меня зовут Эмилия, но в Америке называют Эмили.

Я немного расслабился: меня с Родомилой связывали профессиональные отношения и теплая дружба. Родомила возглавляла ковен Темпе, в который входило ровно тринадцать ведьм. Они любили весьма причудливые псевдонимы и не афишировали свою деятельность. Родомила была очень подкованной колдуньей, и я предпочитал с ней не ссориться. Конечно, случись что, я бы с ней запросто справился, но потом ко мне заявился бы весь ковен – и тогда я мог бы отправиться на тот свет. Думаю, Морриган не смогла бы меня выручить, поскольку эти ведьмы поклонялись своей богине, с которой не стоило связываться.

– Зачем я тебе нужен, Эмили? – спросил я, отвечая на рукопожатие и понимая, что Эмили пытается через тактильный контакт определить, насколько я силен.

С друидами такие штуки не проходят: мы же черпаем энергию у природы и умеем маскироваться. В результате Эмили ощутила слабую толику магии, которая мне требовалась, чтобы прятать Оберона. Меня вполне устраивал подобный расклад: враги часто недооценивали мои возможности, и я почти всегда выходил сухим из воды. К тому же я не люблю выставлять свои способности напоказ.

– Разве Родомила не в состоянии присматривать за своими подружками? Ты и сама можешь решить любовную проблему.

– Но Родомила не хочет иметь ничего общего с конкретным зельем. Я – тоже. Нам требуется посторонняя помощь.

– Поэтому ты и наведалась ко мне? Я простой аптекарь, который иногда сталкивается с ведьмами и прочими созданиями.

– Умоляю вас, не отгораживайтесь от меня! Мне кое-что известно о вас, друид! – проговорила она. Я расслышал нотки отчаяния в ее голосе.

Ясно. Она выложила карты на стол. Я проверил ее ауру – красную, пронизанную жаждой силы, и подумал, что, возможно, ведьма постарше, чем я предполагал.

Похоже, она и впрямь попала в серьезную передрягу.

– Я тоже в курсе, кто ты такая, Эмили из сестер «Трех зорь», – вымолвил я. Губы Эмили сложились в удивленное «О», когда я произнес засекреченное название ее ковена. – Почему бы тебе самой не отвратить от себя того мужчину? С какой стати это должен делать я?

– Если вы согласитесь, Родомила и наш ковен будут вашими должниками, – прошептала Эмили.

Я прищурился:

– Ты наделена такими полномочиями?

– Да, – ответила она.

В ее руке неведомо откуда появился клочок бумаги, который Эмили незамедлительно передала мне.

Я развернул записку и сразу же узнал почерк Родомилы. Вместо подписи ведьма оставила на бумаге каплю крови – даже несмотря на то, что она высохла, я почувствовал ее колдовскую мощь.

А Эмили действительно обладала полномочиями!

Я спрятал записку в карман.

– Хорошо, – пробормотал я. – Я соглашусь сделать чай на условиях твоего ковена, обещающего мне услугу в будущем, если ты лично будешь беспрекословно подчиняться моим указаниям и заплатишь стандартную цену.

Эмили напряглась: очевидно, она думала, что записки будет достаточно, но, в конце концов, кивнула.

– Ладно, – произнесла она.

– Вот и славно, – резюмировал я. – Сколько времени ты хочешь оставаться непривлекательной?

– Семь дней.

– Когда ты придешь сюда завтра утром, твой чай будет готов. Итак, должна будешь появляться здесь ежедневно в течение недели. В случае неявки контракт расторгается, и деньги не будут возвращены.

– Понимаю.

– Завтра ты принесешь мне банковский чек на десять тысяч долларов.

Ведьма вытаращила глаза.

– Возмутительно! – воскликнула она и скривилась. (Я никогда не брал больше двухсот долларов за аптекарские услуги.) – Я не хочу переплачивать!

– Но ведь ковен Темпе по какой-то причине не желает позаботиться о либидо твоего горе-любовника и поручает мне крайне опасную работу, – заявил я. – Надбавка мне не помешает.

– Но не столько же! – взвилась Эмили, что только доказывало мою правоту.

Я достал записку и протянул ее Эмили.

– Прощай! Удачи тебе!

Плечи Эмили поникли.

– Ты неплохо торгуешься, – буркнула она, не поднимая глаз от прилавка и не делая никаких попыток взять записку.

– Значит, ты принесешь мне чек? – уточнил я.

– Да, – процедила она, и я убрал записку в карман.

– Начнем завтра.

– Не сейчас?

– До тех пор, пока я не получу чек, нет.

– А если я принесу чек сегодня?

– Это все меняет.

– А ты не отступишься после того, как мы начнем?

Необычная просьба, высказанная без обиняков, но вполне разумная. Любые контракты должны давать клиенту уверенность в том, что они будут выполнены. Но я считал, что Эмили перегнула палку – потратить столько усилий ради того, чтобы какой-то парень на неделю превратился в импотента.

– Я обещаю тебе, Эмили, что, когда я получу плату за свои услуги, я сделаю все, что смогу. А ты должна будешь каждое утро приходить в мой магазин и пить чай.

Она плюнула на ладонь и протянула ее мне.

– Контракт заключен?

Я не шелохнулся. Если я последую примеру Эмили и пожму ей руку, она получит мою слюну! Нет уж, благодарю покорно!.. Нельзя давать ведьме ничего, что она могла бы использовать против тебя – это равносильно тому, что ты отрезаешь сочный кусок собственной плоти и предлагаешь его оборотню.

– Заключен, – сказал я миролюбивым тоном. – Поверь мне, Эмили, теперь мы с тобой повязаны.

Она победоносно улыбнулась, нисколько на меня не обидевшись, и выпорхнула на улицу. Эмили даже не взглянула на мой оккультный ассортимент, однако демонстративно помахала растопыренной пятерней Оберону.

– Пока, песик! – промурлыкала ведьма.

Я хмыкнул. Разумеется, она заметила волкодава, защищенного заклинанием.

А я, кажется, совершил очередную глупость, согласившись ей помочь. Ведьмы очень хитры и прекрасно себя контролируют. И почему же ковен готов стать моим должником, да еще заплатить десять тысяч за то, чтобы избавиться от местного навязчивого типа? Может, речь идет не о смертном, а об инкубе или ком-то столь же отвратительном?

Между прочим, магия соблазнения сейчас процветает. Я заварю смесь трав, которые будут подавлять естественные феромоны, возбуждающие влюбленного, после чего прибегну к соответствующим заклинаниям, и тогда от чая будет исходить запах скунса. Если партнер Эмили не любитель скунсов, ведьма всю ночь будет пялиться на мокрую макаронину. Еще я добавлю в напиток несколько натуральных подавителей моноаминов, чтобы и Эмили не испытывала сексуального влечения. Я уже делал подобный чай раньше и продавал его девчонкам из университетского кампуса в качестве отворотного зелья. Барышни потчевали напитком своих бывших или назойливых ухажеров и получали то, что хотели, когда у них не находилось уважительной причины для разрыва.

В прошлом, когда я еще только учился смешивать колдовские настои, я даже не знал названий химических реакций, которые возникали при использовании различных ингредиентов. Это вводило меня в трепет, я и смахивал на обывателя, который шарахается в сторону, заслышав слово «алхимия». Наука лишила данный процесс таинственности, но восторг, который я испытываю во время приготовления любовных или целительных напитков, никуда не делся – фармацевтическая промышленность мне и в подметки не годится.

Впрочем, не стану притворяться, будто я согласился оказать Эмили услугу исключительно ради удовольствия. Я рассчитывал, что сделка принесет мне огромные дивиденды. Иметь в должниках целый ковен – это круто, а если предсказания Морриган окажутся верными, то мне не стоит расслабляться и пускать все на самотек.

Глава 8

Утро выдалось напряженным, но я каким-то образом умудрился обслужить всех клиентов «Третьего глаза»: похоже, адреналин давал о себе знать. Перри смог заняться картами Таро только после полудня, а я так и не успел прочитать заметку про убийство егеря. Впрочем, я не сомневался, что Хал поделится со мной новостями, когда мы встретимся в «Рула Була».

‹Идем, Оберон, время ланча›.

‹Бургеры?› – Волкодав с надеждой посмотрел на меня.

‹Рыба с картошкой. И мы направляемся в ресторан, поэтому ты должен прилично себя вести и не путаться под ногами›.

‹Значит, надо опять соблюдать правила хорошего тона!›

Я проигнорировал ворчание Оберона и помахал Перри и сказал, что вернусь примерно через час.

– Держи оборону, ладно?

Он усмехнулся.

– Без проблем, босс.

Я распахнул дверь пошире, чтобы Оберон мог последовать за мной, затем снял замок с велосипеда и сел в седло.

‹Никаких остановок, чтобы поваляться на газоне и обнюхать пожарные гидранты. Я не могу звать собаку-невидимку каждые пять минут, уговаривая ее не отставать от хозяина›.

‹А когда я смогу повеселиться?› – спросил Оберон.

‹После закрытия магазина. Порезвишься у дома вдовы. Гоняйся за ее кошками, оставаясь невидимым, и пугай их до полусмерти!›

Оберон фыркнул, что на собачьем языке является эквивалентом смеха.

‹Здорово! Я подберусь сзади к пятнистому котяре и громко залаю. Он подпрыгнет до неба от страха!›

Мы вместе посмеялись, вообразив это зрелище, и я покатил по Милл-авеню с ее барами, бутиками и художественными галереями. По дороге Оберон сообщил мне, что собирается прижать лапой хвост персидского кота и посмотреть, что будет дальше.

Вскоре я добрался до «Рула Була». Хал Хёук уже занял столик возле окна и заказал нам обоим по пинте «Смисвика». Я был доволен и одновременно разочарован, поскольку это означало, что мне не удастся подрулить к барной стойке и насладиться восхитительным ароматом барменши.

Не поймите меня превратно.

Красавица Грануаль, рыжеволосая сирена, уже давно работала в «Рула Була» и притягивала меня к себе как магнитом. Она не являлась человеком, и ее запах являлся единственным ключом к разгадке ее тайны. Густые длинные локоны водопадом ниспадали на ее плечи и грудь, туго обтянутую футболкой (хотя, по-моему, ее одежда представляла собой образчик скромности). Грануаль не получала чаевые за демонстрацию своих прелестей в отличие от других официанток «Рула Булла» и всецело полагалась на изумрудные глаза, пухлые губы и легкую россыпь веснушек на лице. Дополняли соблазнительную картину бледная, кремовая кожа, тонкие золотистые волоски на руках и ногти, покрашенные зеленым – под стать глазам – лаком.

Грануаль не принадлежала к числу фэйри: я легко отличал их от остальных магических созданий. Кроме того, она не шарахалась от моего железного амулета. Живым мертвецом она тоже не была, иначе не работала бы в дневную смену. Хал утверждал, что она не является оборотнем, я решил выяснить все самостоятельно, используя проверенные методы друидов. Но Грануаль оказалась крепким орешком. Сперва я думал, что она ведьма, и не обнаружил в ее ауре никаких признаков колдуньи. Если бы Грануаль прислали сюда из преисподней, я бы уловил запах серы, однако ее окутывал необъяснимый аромат, не совсем цветочный, скорее похожий на Пино Гриджио, смешанный с индийскими специями, шафраном или маками.

В результате я пришел к выводу, что она – богиня, прячущая свою истинную природу и живущая здесь инкогнито, как и многие другие члены сверхъестественного сообщества, прибывшие со всех концов света. Ее ирландская маскировка будила во мне воспоминания о прошлом, но я сильно сомневался, что Грануаль имела хоть какое-то отношение к моей родине.

Вероятно, Грануаль принадлежала к древнейшему пантеону богов – и я мечтал докопаться до истины, не задавая ей лишних вопросов.

Грануаль наградила меня лукавой улыбкой, и сердце чуть быстрее забилось у меня в груди. Догадывалась ли она о моем происхождении или видела во мне лишь обычного парня, владеющего оккультным магазинчиком?

Она помрачнела, когда я миновал стойку и направился к Халу.

– Ты не посидишь сегодня со мной, Аттикус? – спросила она и надула губки, и я изменил траекторию движения.

‹Лежать, мальчик›, – насмешливо пробормотал Оберон, но я не поддался на провокацию.

– Извини, Грануаль, – сказал я, подумав, что «Грануаль» не может быть ее настоящим именем, и она наверняка выбрала такой псевдоним для работы в ирландском пабе. – Мне нужно поболтать с другом. – Я махнул рукой в сторону Хала.

– Если вы решили устроить заговор, я хочу присоединиться к вам, – заявила она. – Я умею хранить секреты.

– Конечно, умеешь, – вырвалось у меня.

Грануаль выгнула бровь, а я почувствовал, как мое лицо расплывается в глупой ухмылке.

– Эй, мистер О’Салливан, время – деньги! – крикнул мне Хал, и я вздрогнул, неожиданно сообразив, что я стою посреди зала и явно забыл, зачем пришел.

Время Хала стоило триста пятьдесят долларов в час.

‹В следующий раз, когда мы пойдем в собачий парк и ты станешь вопить, чтобы я держался подальше от французских пуделих, я напомню тебе про этот случай›, – подал голос Оберон.

Смутившись, я поплелся вперед и опустился на стул, сев напротив Хала.

Оберон же втиснулся под стол и стал ждать, когда с небес начнет падать вкусная еда.

– Я чую твоего волкодава, – нахмурившись, пробурчал Хал.

– Он под заклинанием невидимости, – объяснил я.

Глаза Хала округлились, когда он заметил ремень на моем плече и торчавшую из-за спины рукоять меча.

– Это он? – спросил оборотень.

– Да, – ответил я и сделал добрый глоток эля.

– Ты использовал его по назначению вчера ночью в Папаго?

– Нет, но я считаю, что надо быть во всеоружии. У меня – серьезные неприятности, Хал.

– Мне надо предупредить стаю? – встрепенулся Хал.

Разумеется, у оборотней стая всегда на первом месте.

– Послушай, опасность угрожает мне, а не твоей стае, – возразил я. – Не нужно никому ничего говорить, Хал… А вот Лейфа просвети. Я хочу видеть его сразу после того, как он проснется сегодня вечером. Отправь его ко мне домой.

Хал скорчил физиономию, как будто я предложил ему попробовать блевотину.

– Кто заплатит фирме за его услуги, ты или он?

Хал имел в виду мой договор с вампиром. Мы с Лейфом заключили необычное соглашение: иногда я платил наличными за его услуги, а порой он получал от меня уникальную жидкость – иными словами, мою кровь (Флидас я не вводил в курс дела). Кровь древнего друида являлась для Лейфа исключительно редким напитком, который насыщал вампира на весьма длительный срок. Я делал надрез на предплечье, набирал для Лейфа полный стакан, а затем исцелял себя – для Лейфа это было равноценно оплате за двенадцать часов работы.

Потом я тщательно мыл стакан и проверял, не пролил ли вампир хоть каплю (я ведь панически боюсь, что моя кровь попадет к ведьмам). Так или иначе, но благодаря моим щедрым пожертвованиям Лейф стал значительно сильнее. Однако я ни разу не видел, чтобы он использовал свои возможности. В Аризоне никто и не хотел с ним связываться.

Кстати, Лейф пытался стать достаточно могущественным, чтобы когда-нибудь в будущем сразиться с Тором.

– А разве это имеет значение? – парировал я. – Фирма в любом случае получит вознаграждение.

Подошла официантка, и мы заказали три порции рыбы с жареной картошкой. Третья тарелка предназначалась Оберону, у которого был отменный аппетит.

Когда официантка скрылась на кухне, Хал наклонился ко мне.

– Ладно, выкладывай, – велел он.

Я сообщил ему почти все: к примеру, сказал про Флидас, но не стал упоминать Морриган. Осторожность никогда не помешает.

– Итак, богиня из твоего пантеона навестила тебя и уехала, – подытожил Хал, когда я умолк. – И еще тебя могут посетить два ирландских божества?

– Точно. Энгус Ог и Брес. Плюс – фир болги.

– Плюс фир болги, – повторил Хал. – Никогда их не видел. Какие они?

– Для тебя будут похожи на банду байкеров или что-то вроде того, но от них омерзительно воняет.

– Байкеры тоже иногда невыносимо воняют.

– Что делает маскировку фир болгов более надежной, – заметил я. – Суть в том, что ты не увидишь, какие они на самом деле, потому что фир болги меняют обличье, когда оказываются в мире смертных. В действительности это великаны с нечищеными зубами. И они очень азартно размахивают копьями. В стародавние времена они были независимым народом, но Туата Де Дананн сейчас используют их в качестве наемников-головорезов.

– До какой степени они представляют собой угрозу?

– Моей жизни?… Если честно, меня они не слишком беспокоят. Однако я волнуюсь из-за сопутствующего урона.

– Который привлечет полицию.

– Я уверен, что именно с этой целью их сюда и отправили. Фир болги неосмотрительны и напрочь лишены благоразумия.

Официантка принесла наш заказ, и я приободрился. Маленькие радости повседневного существования… вот ради чего стоит жить дольше века!

Я бросил под стол кусок трески. Оберон жадно зачавкал, а я, в свою очередь, обратился к Халу, пытаясь заглушить урчание волкодава звуками собственного голоса.

– И что мне следует предпринять, чтобы Оберон оставался на свободе? Не хватало еще, чтобы какая-нибудь организация по контролю за животными прорвалась ко мне домой и учинила допрос.

– Самый простой способ – делать то, что ты делаешь сейчас. Прятать его и врать, – пожав плечами, ответил Хал. – Говори всем, кто спросит, что он сорвался с цепи и сбежал. Наверняка через месяц у этих ребят накопится сотня новых исков и им будет некогда наведываться к тебе в гости. Ты скажешь соседям, что потерял надежду и собираешься завести новую собаку – и бац! – на сцене снова появляется Оберон. Но на вашем месте я бы прекратил охотиться в Папаго-Хиллс. Сделайте перерыв хотя бы на годик.

Оберон жалобно заскулил, и я постарался его угомонить, бросив под стол второй кусок трески.

– Это в случае, если полиция будет следить за тобой, – продолжал Хал. – Но они ведь еще не приходили?

Я покачал головой:

– Пока нет. Но, поскольку я уверен, что кто-то их направляет, они обязательно появятся, причем скоро. Но что я могу сделать, если я не хочу врать, Хал?

Оборотень отвлекся от рыбы и ломтиков картофеля и несколько секунд смотрел на меня в упор.

– Ты не хочешь врать? – переспросил он, и я понял, что застал его врасплох.

– Естественно, хочу! Но меня интересуют альтернативные варианты. Я же плачу тебе за консультации, Хал. Дай мне совет, профессионал!

Хал усмехнулся:

– Тебя прямо не отличишь от современных парней. Понятия не имею, как у тебя получается.

– Интегрирование с окружающим миром – лучшее из моих умений, когда речь заходит о выживании. Нужно просто быть внимательным и все повторять, как попугай. Итак, что мне делать, если я буду вынужден играть по-честному?

– Это как если бы полиция вывела тебя на чистую воду с твоим камуфляжем и обнаружила Оберона прямо перед собой?

– Именно. Давай сделаем вид, будто я обычный парень, который не умеет колдовать. Как мне защитить Оберона?

Оборотень отхлебнул «Смисвика» и тихонько рыгнул, обдумывая мой вопрос.

Положив ладони на стол, он заявил:

– Сначала я хочу тебя кое о чем предупредить: они запросто могут выстроить обвинение без свидетелей, используя тест на ДНК. К сожалению, у Оберона вообще нет прав, но ты, как его хозяин, можешь потребовать ордер на обыск и последующие анализы. Полагаю, они предъявят тебе все официальные документы, так что тебе волей-неволей придется им подчиниться. В итоге, если они получат образец ДНК Оберона, у них не останется никаких вопросов.

– Точно, – уныло подтвердил я.

– Хотя есть один способ отсрочить проблемы. Подай протест по религиозным соображениям.

– Чего?

– Ты заявишь протест касательно анализа ДНК собаки на том основании, что он противоречит постулатам твоего вероисповедания.

Я посмотрел на оборотня так, словно он пытался продать мне все фильмы Винса Оффера за девятнадцать девяносто девять баксов, включая доставку.

– Моя религия ничего не имеет против анализа ДНК. В Железном веке такого не было и в помине.

Хал пожал плечами:

– Но ведь копы не в курсе, откуда ты родом.

Я приободрился. Никому из нас явно не грозило получить высшую награду за этическое поведение.

– Железный век, да? – вкрадчиво произнес Хал.

Оборотень уже довольно долго выпытывал мой возраст, и я неосторожно дал ему подсказку.

Но я не поддался. Рассеянно посмотрев в окно, я скептически спросил:

– Ты думаешь, сработает?

– Нет. Судья отметет протест на том основании, что твоя собака не может придерживаться той же религии, что и хозяин… правда, прения могут затянуться, и тогда ты сможешь выкрутиться. Наверняка ты сумеешь воспользоваться шансом и спрячешь Оберона в надежном укрытии, если в данной – пока еще гипотетической ситуации – ты не будешь прибегать к магии.

– Классное шоу, старина, – беззаботно произнес я, будто только что прогуливался по Пикадилли, а теперь предавался праздности в пабе. – Я никогда не сомневался в том, что оборотни являются превосходными адвокатами.

– Отвали, – буркнул Хал. – Спрячься, продолжай сочинять свои истории и будь начеку, ладно?

Я скрестил руки на груди.

– Заметано, приятель. Кстати, куда держит путь стая в следующее полнолуние?

– В горы Уайт-Маунтинс, около Грира. Хочешь побегать вместе с нами?

Иногда оборотни брали нас с Обероном в свою компанию, и мы всегда отлично проводили время. Единственным деликатным моментом являлся мой статус в стае, поскольку оборотни помешаны на подобных вещах. Магнуссону не нравилось, когда я находился рядом, потому что теоретически он должен был подлаживаться под меня – хотя мне было на это наплевать. Дело в том, что альфа-самцы чувствуют себя неуютно, когда они вынуждены подчиняться чужаку, да еще при свидетелях. Разумеется, я не мог его винить, поэтому мы пришли к компромиссу: я – гость, причем с теми же правами, что и остальные члены стаи, но находящийся вне иерархии. Магнуссон был очень доволен этим решением. Кроме того, именно Хёук, а не Магнуссон являлся моим адвокатом. Будучи вторым в стае, он и так подчинялся вожаку, а потому мог не беспокоиться, что унизит себя, работая на меня.

– Я бы с радостью, но полнолуние совпадает с Самайном, поэтому я должен провести несколько ритуалов, – ответил я. – Но большое тебе спасибо за предложение.

– Не за что! – Хал протянул мне через стол руку, я пожал ее, а он добавил: – Я оплачу счет и поставлю в известность Лейфа. Ты ведь хочешь с ним встретиться, да? Обязательно позвони мне, если еще что-нибудь понадобится. И держись подальше от рыжей барменши. Я уверен, что от нее проблем не оберешься.

– Это все равно что просить пчелу держаться подальше от цветов, – отшутился я. – Передавай от меня привет всей стае. Нам пора, Оберон.

И мы с волкодавом направились к двери. Грануаль ослепительно мне улыбнулась.

– Возвращайся поскорее, Аттикус! – крикнула она.

– Непременно, – пообещал я.

‹Ты даже не знаешь, нравишься ли ей, – пробурчал Оберон, когда мы очутились на улице и я оседлал велосипед. – Может, она с каждым клиентом такая лапочка. Вдруг она кокетничает с тобой в надежде на хорошие чаевые? Собакам гораздо проще – подходишь, нюхаешь ей зад и сразу понимаешь, чего ждать. И почему люди вечно усложняют себе жизнь?›

‹Может, если бы у нас было лучше развито обоняние, мы бы так и поступали. Природа наградила вас великолепным даром›.

Когда я вернулся в магазин и сказал Перри, что он может отдохнуть и перекусить, меня уже ждала ведьма Эмили, которая пила ромашковый чай, приготовленный Перри. Он не слишком хорошо умел заваривать чай, но вполне справлялся с тем, чтобы вскипятить воду и вылить ее в чашку с конкретной травяной смесью (при условии если я заранее правильно подписывал пакетик).

– Ну и скорость! – удивился я. – А тебе не терпится начать!

– Верно. – Эмили встала из-за столика и направилась ко мне, хлопая ресницами и старательно изображая Барби. Она помахала перед моим носом чеком, прежде чем отдать его мне, и язвительно заявила: – Твоя плата за опасную работу, хотя я не представляю, в чем заключается опасность. Никогда не думала, что друиды настолько алчные.

Я взял чек и принялся демонстративно его изучать, понимая, что мое поведение ее разозлит. Однако Эмили сознательно провоцировала меня, а я не терплю нахальства. Она вспыхнула, собралась что-то сказать по поводу моей медлительности, но ей хватило ума промолчать, она только позволила себе тихонько фыркнуть.

– Все в порядке, – неторопливо произнес я. – Я приступлю к выполнению нашего договора, поскольку твой ковен всегда проявлял порядочность по отношению ко мне. Но если банк откажется принять чек, наш контракт будет расторгнут.

Мне не было никакой нужды – и даже оскорбительно – говорить такое, но Эмили держалась слишком вызывающе, и я решил ее приструнить.

– Хорошо, – прошипела она.

Я улыбнулся и ушел за прилавок, чтобы проверить, настоялся ли колдовской напиток.

Теперь я помалкивал. В магазине никого не было, мне не хотелось вести светскую беседу, и Оберон этим воспользовался:

‹Чингисхан ни за что не стал бы терпеть такую наглость›.

‹Ты прав, друг мой. Но здесь есть и моя вина. Мы оба вели себя не самым лучшим образом›.

‹Ага. Но почему? Разве она не из тех женщин, которые тебя нравятся?›

‹Эмили притворяется молоденькой девчонкой, а на самом деле ей, наверное, уже стукнуло сто лет. И вообще я не люблю ведьм›.

‹А если она сделает какую-нибудь гадость? Мне посторожить ее?›

‹Нет, она ведь знает, что ты здесь. Она видит тебя сквозь плащ невидимости. Но я думаю, она что-то от меня скрывает, и жду, когда упадет другая туфля›.

‹А когда она уронила первую? По-моему, я это пропустил›.

‹Не важно, Оберон. Но когда ведьма выпьет чай, она попытается преподнести мне сюрприз. Похоже, она темнит, приятель›.

‹Отдай ей чек и отправь восвояси! Нам ее колдовские штучки ни к чему. Ведьмы постоянно хотят добраться до тебя и твоего песика!›

‹Зря я разрешил тебе смотреть «Волшебника из страны Оз»›.

‹Тото не заслужил жестокого обращения! Он же совсем крошка!›

Когда напиток настоялся, я перелил его в чашку, которую вручил Эмили.

– Ты должна выпить его сейчас – и без всяких подсластителей, – сказал я. – Сладкое тоже под запретом, по крайней мере на три часа. И, пожалуйста, проследи за тем, чтобы, начиная с сегодняшнего дня, ты ничего не ела за три часа до того, как придешь в магазин. Инсулин помешает усвоению лекарственных компонентов. – Полнейшая чушь, которую я придумал исключительно из вредности. – Чай начнет действовать не раньше чем через два часа, поэтому постарайся не запрыгивать в постель к своему бойфренду прямо сейчас.

– Замечательно, – пробормотала Эмили и принялась жадно глотать горячий напиток, словно это был не чай, а коктейль «Ирландская автомобильная бомба».

Вероятно, ведьму совершенно не волновало, что она могла обжечь себе глотку и язык. Я улыбнулся уголком рта: значит, Эмили действительно хотела покончить с проблемой.

Вскоре Эмили с грохотом поставила пустую чашку на прилавок (как будто она осушила стакан виски) – и злобно ухмыльнулась, глядя на меня.

– А теперь, друид, я собираюсь сообщить тебе нечто важное. Во-первых, ты начал выполнять договор, а следовательно, не можешь его расторгнуть без суровых последствий со стороны моего ковена, – произнесла она. – И во-вторых, я хочу тебя порадовать. Сказать тебе, кого именно ты собираешься сделать при помощи своего волшебного чая импотентом? Это не кто иной, как Энгус Ог!

Глава 9

Слова Эмили произвели на меня эффект разорвавшейся бомбы, и в моей голове завертелся целый ворох вопросов. Где сейчас находится Энгус Ог? Если он уже в городе и трахает местных ведьмочек на досуге, тогда моя паранойя вполне оправданна. В таком случае он имеет прямое отношение к событиям вчерашней ночи. Возможно, у него даже есть каверзный план, связанный со мной! Помимо прочего, это означало кое-что еще: опосредованно унизив Энгуса через Эмили, я сделал так, что Энгус Ог станет считать делом чести прикончить наглого друида при первой же возможности. Он не будет испытывать удовлетворение от прежней тактики – теперь он откроет сезон охоты на до сих пор выжившего и заставить меня заплатить за все.

Ну а Эмили, вероятно, о многом догадывалась…

Да уж, грозовые тучи прокляты трижды. Сначала фэйри узнали, где я скрываюсь, потом мой волкодав загрыз егеря, а сейчас у бога любви, которого на протяжении двух тысячелетий вполне устраивало, когда меня слегка шлепали его слуги, появилась веская причина лично изрубить меня на куски.

Впрочем, я твердо решил, что Эмили не получит ни малейшей возможности стать свидетельницей моего беспокойства по поводу сложившейся ситуации. Она рассчитывала увидеть ужас в моих глазах, но я загнал свой страх в самый дальний угол своего сознания и пожал плечами, как будто она упомянула милого и безвредного персонажа вроде лягушонка из сериала «Улица Сезам» или Капитана Кенгуру.

– Значит, ты пришла ко мне, чтобы он завял, как листок салата? – спросил я. – Ты сама могла с этим справиться, сбросив свое обличье и показав ему, как ты выглядишь в реальности.

Ого! Я, конечно, не джентльмен!..

От столь возмутительного оскорбления у Эмили глаза вылезли из орбит, и она замахнулась, собираясь отвесить мне пощечину. Я бы стерпел даже оплеуху – но от обычной женщины. Более того, я бы сам потребовал наказания за грубость, если бы сболтнул нечто подобное в адрес простой девчонки из колледжа. Но пощечина ведьмы – вещь абсолютно недопустимая, поскольку точно так же, как раз в месяц наступает полнолуние, она бы постаралась оцарапать мне щеку, возможно, до крови.

А я не хотел попасться на крючок.

Давным-давно один мой друг стал жертвой именно такого трюка, и с тех пор я очень плохо отношусь к ведьмам. Некая колдунья сперва подначивала моего приятеля, а затем влепила ему жуткую пощечину, оставив багровую отметину на коже. И что вы думаете: следующей же ночью парень умер от разрыва сердца! И у него не было приступа, его сердце в буквальном смысле разлетелось на куски, словно кто-то вложил в его плоть взрывчатку, причем задолго до изобретения пороха. Мы с несколькими друидами отнесли его в рощу и сделали вскрытие, чтобы понять, почему бедняга внезапно скончался, – и обнаружили внутри его грудной клетки громадный кратер.

Можно сказать, что его гибель была предрешена, когда ведьма его ударила.

Я не сумел за него отмстить – ведьма сбежала, – и это меня мучает.

Вот почему попытка Эмили влепить мне пощечину вызвала у меня столь яростную реакцию. Я отбросил ее ладонь, прикрыв лицо правой рукой, и, не теряя ни мгновения, нанес Эмили сильнейший ответный удар. В принципе мне вообще не следовало так поступать: я мог сделать шаг назад или отпрыгнуть в сторону, но иногда я склонен терять над собой контроль (в особенности если кто-то угрожает моей жизни).

Короче говоря, я врезал ведьме.

Эмили взвизгнула и отшатнулась, вцепившись рукой в нос.

Я его сломал и чувствовал себя отвратительно, несмотря на то что Эмили собиралась сделать со мной кое-что и похуже. Пока она находилась в шоке и пыталась осознать, что произошло, я воспользовался ее плачевным состоянием и начал спокойно говорить:

– Ты на меня напала, и я защищался. Твоя пощечина могла привести к моей смерти или к серьезному недугу, а я не собирался этого допустить. Если ты намерена использовать магию против меня здесь и сейчас, напомню тебе, что осторожность еще никому не мешала.

– А я напомню тебе, что я не так беспомощна, как ты, возможно, считаешь! – рявкнула она. – Родомила обо всем узнает!

– Прекрасно. Я продемонстрирую ей запись с камеры видеонаблюдения, – заявил я, кивнув на стену, – там отлично видно, что ты напала на меня первой. Именно ты дала мне основания думать, что близко сотрудничаешь с моим заклятым врагом, и я имею полное право считать твои намерения враждебными.

– Давай, попробуй хотя бы что-то доказать! – крикнула она, сверкая глазами.

– Мне не нужно пробовать. – Я хихикнул. – У меня все схвачено.

– Хватит врать, друид! – заорала ведьма и, охваченная яростью, бросилась прочь (ее шлепанцы так и заскрипели по деревянному полу магазина). – Очень скоро ты пожалеешь о том, что сделал!

– Пока! Удачи тебе! И не забудь прийти завтра и выпить свой чай! – Я весело помахал Эмили на прощание, а она с грохотом захлопнула дверь.

‹Она захочет отомстить›, – резюмировал Оберон, когда мы остались одни.

– Не нервничай, дружище, – сказал я вслух и, взяв ложку, выбрался из-за прилавка. – Бывало и похуже.

‹Ты что делаешь?› – поинтересовался Оберон и с любопытством затрусил следом за мной.

Я присел на корточки и принялся внимательно разглядывать дверной коврик.

– Ага, нашел!

Я обнаружил каплю крови, которая еще не успела впитаться в ткань: совсем мало, но для моих целей достаточно. Сперва я аккуратно соскреб ее с поверхности, а потом посмотрел в окно, чтобы проверить, насколько далеко находится Эмили. Ведьма как раз садилась в машину, припаркованную на противоположной стороне улицы – ярко-желтый «Фольксваген»-жук. Что ж, пора действовать, пока она меня еще не заметила!

Я выскочил наружу, сказав Оберону, что скоро вернусь, и по дороге сбросив сандалии.

Зарывшись пальцами ног в клумбу и призвав стихийную магию, я начал шептать заклинание, одновременно вбирая в себя силу земли. Эмили сразу же все почувствовала: вздрогнув, ведьма обернулась и уставилась на меня. Я продемонстрировал ей ложку и широко улыбнулся, мол, гляди! Эмили незамедлительно поняла, какую оплошность она допустила: у нее моментально отвисла челюсть, но надо отдать ей должное: ведьма зашевелила губами и нахмурилась, сосредоточившись на ответном заклинании. Я понял, что теперь нельзя терять ни секунды. Слизнув с ложки ведьмовскую кровь, я успел завершить магическую формулу. Эмили выбросила в мою сторону руку с растопыренными пальцами, я догадался, что она что-то в меня швырнула, но почувствовал лишь легкое дуновение ветерка.

Через пару секунд Эмили подкинуло вперед: ведьма упала грудью на руль, и машина загудела. Ха! Эмили продолжала отчаянно сопротивляться друидскому колдовству, но не смогла лишить меня источника силы. Умная, бестия, но недостаточно быстрая. Заклинание, которое я использовал, на самом деле являлось оберегом, а это означало, что любая магия, направленная против меня, возвращалась к противнику бумерангом.

Избавиться от заклинания ведьма могла только одним способом – полностью сменив свою кровь.

Откинувшись на спинку сиденья, Эмили прижала руку к груди. Вероятно, у нее пострадало ребро или даже два: ее ждал трудный день и визит к местному целителю. Мне стало интересно, что ей про меня рассказали. Знает ли она, сколько мне лет? Может, думает, что я беспечный друид-молокосос, размахивающий остролистом и омелой?

Эмили наградила меня взглядом, исполненным лютой ненависти, я же добродушно улыбнулся и послал ей вдогонку воздушный поцелуй. Она сделала непристойный жест, который показался мне совершенно бессмысленным, завела двигатель и умчалась в сторону Юниверсити-Драйв.

Насладившись победой, я вернулся в магазин. Ко мне подбежал Оберон и принялся тереться о мои ноги – довольно странное ощущение, ведь пес до сих пор оставался невидимым.

‹Здесь никого нет. Почеши меня за ухом›.

Я нащупал его мохнатую голову и выполнил просьбу волкодава.

– Ты у меня молодец, приятель. В следующий раз мы отправимся на охоту в горы Чирикауа. Это к югу отсюда, и, я думаю, тебе там понравится.

‹А кто водится в тех горах?›

– Чернохвостые олени. Если повезет, нам удастся поймать и снежных баранов.

‹Когда мы отправимся на охоту?›

– Полагаю, когда заварушка закончится, – признался я. – Конечно, ты уже сгораешь от нетерпения, но пока тебе надо затаиться и слушать своего хозяина. Но обещаю, что, когда мы вырвемся на свободу, ты получишь огромное удовольствие от нашей вылазки в горы. Да и сейчас тебе скучать не придется: нас в любой момент могут атаковать.

‹Правда?›

– По-моему, это случится, когда я высуну нос на улицу.

Оберон повернулся к двери и повел ушами.

‹Кто-то идет›.

Порог магазина переступил покупатель, который искал «Упанишады», а за ним потек поток людей: кто-то заходил просто поглазеть на оккультный ассортимент, а кто-то решался приобрести безделушку или книгу.

Вскоре вернулся и Перри. После того как я выдал постоянному клиенту чашку «маленького папиного помощника» (мое кодовое название чая для улучшения работы простаты), заверещал телефон. Звонили из ковена Родомилы.

– Мистер О’Салливан, меня зовут Малина Соколовска. Мы можем побеседовать о вашей… размолвке с Эмили?

– Да, но в данный момент я не смогу быть с вами откровенным. У меня – наплыв покупателей.

– Понимаю, – ответила она. У нее был приятный голос и легкий акцент, скорее всего польский, судя по имени. – Позвольте у вас спросить: вы считаете, что договор между вами и Эмили по-прежнему в силе?

– Абсолютно. – Я кивнул, как будто Малина могла меня видеть. – Не случилось ничего, что могло бы его аннулировать.

– Хорошо. Вы не возражаете, если я буду сопровождать Эмили завтра, когда она придет за очередной порцией чая?

– Мой ответ будет зависеть от ваших намерений.

– Я не собираюсь с вами сражаться, – сказала Малина, и я подумал, что ковен Родомилы наверняка помешан на сражениях. – Моя цель состоит в том, чтобы защитить Эмили в случае, если вы снова на нее нападете.

– Угу. А Эмили говорила вам, сколько раз я на нее напал?

– Да. Вы использовали свое физическое превосходство, а также прибегли к магии.

– По крайней мере, она не солгала. Но в обоих случаях Эмили являлась инициатором. Я сумел перенаправить ее агрессию – отсюда и травмы, которые вы, вне всякого сомнения, видели.

– Мне очень жаль, – вздохнула Малина.

– И мне, но, похоже, вы верите только ей, хотя любовник Эмили является моим старым врагом. Таким образом, весь ваш ковен становится его союзником.

– Какие глупости! – запротестовала Малина. – Будь мы с ним заодно, мы бы не пытались его унизить.

– Неужто?

– На все вопросы вам ответит Родомила.

– В таком случае передайте ей телефон. Она где-то поблизости?

– Родомила недоступна.

Для нормальных людей слова Малины означали, что Родомила принимает душ или едет в супермаркет. Но Родомила являлась ведьмой, поэтому ее недоступность была связана с деятельностью иного рода. Например, она могла творить заклинание или готовить варево, бросая в котел язык лягушки, глаз тритона и, возможно, упаковку заменителя сахара.

– Ясно.

К прилавку подлетел парень с длинными сальными патлами, в руке он сжимал коробку с ароматическими палочками.

– Простите, Малина, но я занят. Приходите вместе с Эмили завтра утром, но будет неплохо, если вы посоветуете ей быть чуточку поспокойнее. Я дам Эмили чай и буду вежливым и тактичным, но пусть и она соблюдает правила приличия. Надеюсь, что тогда никто из нас не пострадает и не почувствует себя оскорбленным. А потом мы сможем мирно с вами пообщаться, не переходя к военным действиям.

Малина согласилась, сказала, что она с нетерпением ждет встречи, и мы распрощались. Волосатый парень спросил, есть ли у меня, как у аптекаря, доступ к неким веществам. Я скорчил печальную мину и ответил отрицательно, одновременно пробивая дурню ароматические палочки и раздумывая о причудах современной цивилизации.

Наркоманы меня сильно озадачивают. С точки зрения истории они появились сравнительно недавно. На сей счет имеется несколько разных теорий – монотеисты во всем винят безбожие, – но я считаю, что эпидемия зародилась в грязных нижних юбках индустриальной революции и сопутствовавшего ей разделения труда. Как только люди начали специализироваться на определенных профессиях и перестали думать о выживании и прочих насущных проблемах, в их жизни образовалась пустота, которую они не сумели ничем заполнить. Позже многие обыватели нашли здоровые способы, хобби, клубы или псевдоспортивные занятия вроде шаффлборда и игры в блошки. Другим это не удалось.

Перри наконец-то раскидал карты Таро на прилавке и к моменту закрытия магазина сумел организовать вполне приличную выставку.

Я домчался на велосипеде до дома вдовы и достал механическую газонокосилку из сарая на ее заднем дворе.

– Ты чудный мальчик, Аттикус, и это чистая правда, – проворковала она, выйдя на крыльцо и салютуя мне стаканом с виски.

Вдова любила сидеть в кресле-качалке и петь мне старые ирландские песни – по крайней мере, старые для нее – под шорох ножей косилки. Иногда она забывала слова и тихо мурлыкала мотив, что также мне очень нравилось. Закончив работу, я часто присоединялся к ней и прекрасно проводил время, слушая ее бесконечные истории о былых временах.

– Я была настоящим сорванцом – до того, как встретила своего будущего мужа, разумеется, – всегда добавляла она.

Спустя полчаса я поднял голову. Солнце уже клонилось к горизонту, а тени от деревьев и домов становились все длиннее. Вдова опять предавалась воспоминаниям, как она бегала по улицам Дублина в компании ее ровесников – таких же бездельников, как и она сама, а Оберон дежурил на посту, на самом краю лужайки.

Пока вдова делилась со мной рассказами о своей бурной юности в эпоху Золотого века, я расслабился, целиком положившись на волкодава. Я не сомневался, что пес предупредит меня о приближающейся опасности.

‹Аттикус, кто-то идет сюда, с северной стороны›, – проворчал Оберон, когда вдова приступила к завершающей фазе своего повествования.

‹Чужак?›

Я схватил Фрагарах, который лежал на крыльце, перекинул ремень через плечо и вскочил на ноги. Вдова нахмурилась.

‹Да, чужак! От него пахнет океаном, я чувствую это даже отсюда›.

‹Охо-хо, плохи наши дела. Не двигайся и постарайся вообще не производить ни малейшего шума›.

– Прошу прощения, миссис Макдонаг, – произнес я, – сюда кто-то идет, и у него, вероятно, не самые добрые намерения.

– Что? Кто? Аттикус?

Я не мог ответить на ее вопросы, поэтому промолчал. Скинув сандалии, я зашагал по лужайке, вбирая в себя энергию земли и пристально глядя на север. Один из оберегов моего амулета имеет форму медведя: он сохраняет толику магической силы, которую я могу призвать, ступая по асфальту.

Я на мгновение сосредоточился на обереге и опустошил волшебный резервуар, а затем увидел своего потенциального врага.

Некто высокий, закованный в доспехи, громко топал по асфальту, приближаясь к домику вдовы. При виде меня мужчина вскинул руку. Я активировал другой оберег, который называл «очки фэйри». Он представлял собой нечто вроде фильтра, который позволял распознавать и заклинания фэйри, и колдовство иных созданий. Сейчас моим глазам предстал обычный магический спектр, правда, щедро сдобренный зелеными вкраплениями: они указывали на то, что незваный гость обладал недюжинной мощью.

Итак, рыцарь был в самом расцвете сил. Оставалось надеяться, что он не заметил Оберона, спрятанного под заклинанием невидимости.

Я пытливо посмотрел на визитера. Бронзовые доспехи сковывали его движения и были довольно кричащими – никто не стал бы щеголять в подобном облачении в стародавние времена. Его кираса оказалась покрыта жесткой кожей, крашенной синилью, а на латной юбке из кольчужного полотна имелись бедренные пластины в форме листьев. Довершали эксцентричную картину наручи, ножные латы и наплечники, которые состояли из пяти частей. Даже в Ирландии в таком облачении было бы невероятно жарко, а в Аризоне температура держалась выше тридцати, так что рыцарь наверняка практически сварился живьем. Шлем-барбют, ставший популярным лишь через тысячу лет после той «счастливой поры», когда варвары совершали массовые убийства без зазрения совести, вызвал у меня усмешку. Наверное, мужчина нацепил его шутки ради, хотя я не видел в этом ничего забавного. А на боку у него висел меч в ножнах – к счастью, щит он с собой не прихватил.

– Приветствую тебя, Сиодахан О’Суилибхаин! – проскрипел рыцарь. – Какими судьбами?

Я сразу же узнал его голос. Передо мной был Брес – тип, которому я никогда не доверял.

Брес нагло ухмыльнулся сквозь прорезь в шлеме: мне тут же отчаянно захотелось его прикончить, и я невольно задумался над тем, как пробить его защитную магию. Я даже не стал снимать очки фэйри: дело в том, что Брес мог одной рукой похлопать меня по плечу, а другой – вонзить кинжал мне в живот.

– Называй меня Аттикус. Приветствую тебя, Брес!

– Ты мне не рад? – Он слегка склонил голову набок, насколько позволял барбют.

– Посмотрим, как пройдет наше рандеву. Мы с тобой давно не виделись, и я бы не возражал, будь это еще дольше. Кстати, карнавал начнется только в феврале.

– Ты ведешь себя не слишком гостеприимно, – заявил Брес. – Я мог бы на тебя обидеться.

Оберон не ошибся: от него действительно пахло солью и рыбой. Брес являлся богом сельского хозяйства, и его должны были окутывать запахи земли и цветов, однако от него несло вонью доков, возможно, из-за предков-фоморов, живших у моря.

– Давай, обижайся, и будь что будет. Представить не могу, зачем ты сюда пожаловал.

– Я здесь по просьбе старого друга, – ответил Брес.

– И он попросил тебя облачиться в столь нелепый наряд? Тогда он тебе не друг!

– Аттикус, с кем ты разговариваешь? – громко спросила меня вдова Макдонаг, сидевшая на крыльце.

Не отводя глаз от Бреса, я крикнул в ответ:

– Один мой знакомый. Он тут не задержится.

Я понял, что пришла пора укрепить фланги, и мысленно обратился к Оберону:

‹Стой смирно, но, когда я дам тебе команду, подкрадись к нему сзади, схвати за ногу и повали на землю. Как только он упадет, беги прочь›.

‹Ясно›, – откликнулся Оберон.

– Энгус Ог хочет получить меч, – вымолвил Брес, не обращая внимания на вдову. – Отдай мне Фрагарах, и тебя оставят в покое.

– А почему он сам не пришел?

– Он находится неподалеку, – произнес Брес.

Конечно, Брес рассчитывал усилить мою паранойю на несколько градусов, что у него отлично получилось, но я твердо решил не поддаваться панике.

– А разве тебе это выгодно, Брес? И, кстати, почему ты в доспехах?

– Не твое дело, друид. Повторяю – или ты отдашь нам меч и останешься в живых, или умрешь.

Последние лучи солнца прощались с нами, собираясь спрятаться за горизонт. Приближались сумерки – время фэйри.

– А зачем Энгусу меч? – спросил я. – Сейчас в Ирландии вроде бы нет верховного короля, которому требуется помощь Туата Де Дананн, дабы объединить племена.

– Ты не в том положении, чтобы спрашивать.

– А вот и нет, – возразил я. – Ладно… Фрагарах здесь, – произнес я и указал на рукоять меча, торчавшую из-за моей спины. – Значит, если я сейчас его тебе отдам, ты уйдешь, и я больше никогда не услышу ни про тебя, ни про Энгуса Ога?

Брес мельком взглянул на рукоять и усмехнулся.

– Ты лжешь. Я видел Фрагарах, друид, и ощущал настоящую магию. В твоих ножнах – самая обычная железка.

Ого! Волшебный плащ, сотканный Родомилой, сработал!

В этот момент зеленые полосы ауры Бреса резко потемнели и взвихрились, и я сообразил, что он начал колдовать. Что же он сделал? Он просто-напросто создал свою иллюзорную копию. Двойник Бреса молча стоял напротив меня, в то время как настоящий Брес, похоже, вознамерился меня убить – он вперил в меня тяжелый взор и медленно вытащил свой меч из ножен…

Я постарался принять самую непринужденную позу, притворившись, что ничего не заметил.

Возможно, Брес сразу признал Фрагарах и вознамерился расправиться с непокорным друидом и обрести еще большую славу. Я не сомневался, что он сочинит великолепную историю о том, как он со мной сразился, хотя в действительности Брес запланировал подлость, равноценную удару ножом в спину.

– Уверяю тебя, Фрагарах настоящий, – произнес я и вновь обратился к Оберону:

‹Меняем тактику. Когда я позову тебя, мчись во всю свою прыть и ложись у него за спиной. Я его толкну: он перелетит через тебя и упадет прямо на землю›.

‹Ладно›.

Иллюзорный Брес пожал плечами.

– Можешь отдать мне свою дешевку, если хочешь, – сказал он. – Это только отсрочит развязку. Я покину тебя, но потом опять приду к тебе с новым предложением, и тогда я буду гораздо менее благосклонным.

В эту секунду настоящий Брес ухмыльнулся и поднял над головой меч, держа его обеими руками и приготовившись разрубить меня пополам.

‹Пора, Оберон!› – мысленно произнес я, сохраняя на лице задумчивое выражение, как будто размышлял над словами Бреса.

– Брес, мне кажется, ты упустил нечто важное, – изрек я, надеясь, что Брес не расслышит шорох лап волкодава.

Брес осклабился и, вложив в удар всю свою силу, обрушил на меня меч, однако я успел отпрыгнуть в сторону. Иллюзорный Брес стоял на прежнем месте, но я даже не смотрел на него. Реальный Брес только что попытался меня убить – надо поторопиться! Пока он неловко выпрямлялся после атаки, я резко ударил его по запястью. От неожиданности Брес выронил меч, а я не мешкая стукнул его по голове, рассчитывая, что он потеряет равновесие. Разумеется, шлем защитил Бреса, но любой удар по черепу может нанести вред кому угодно.

Спустя секунду я крутанулся на месте и двинул ему в солнечное сплетение. Брес пошатнулся, согнулся, неловко споткнулся и перелетел через Оберона, грохоча бронзовыми доспехами. Он не пострадал, но испытал страшное унижение. Иллюзорный двойник истаял в воздухе, а реальный Брес продолжал валяться на земле.

Я посмотрел на него через очки фэйри – зеленые полосы мельтешили как безумные, значит, состояние Бреса было плачевным.

Я сделал глубокий вдох. Теперь Брес был безоружен и не представлял для меня опасности, но, если поблизости затаились и другие фэйри, мне следовало быть начеку. Бресу явно не повезло – скоро слухи про его позор расползутся по всему магическому сообществу! Но ведь он попытался убить меня, использовав иллюзию, так что пусть отдувается по полной!

Я знал, что он бы никогда не стал сражаться со мной в честном поединке, потому что не сумел бы меня победить – Брес не блистал воинским мастерством. Зато он якшался с Энгусом в течение многих веков и согласился сыграть роль наемного убийцы. Вдобавок по меркам нашего времени являлся жутким придурком и отморозком.

Нет, мне не нужна была еще одна головная боль.

В общем, пока он лежал на земле, я выхватил Фрагарах из ножен и вонзил его прямо в центр кирасы. Магический клинок меня не подвел. Глаза Бреса вылезли из орбит, он недоуменно уставился на меня и что-то неразборчиво просипел.

Какой парадокс! Брес каким-то чудом уцелел после пары эпических сражений в Ирландии (надо сказать, что тогда он щеголял в достойных доспехах), но так и не стал истинным героем ирландских саг и сказаний.

Зато сейчас ему придется встретить свою участь!

Брес проиграл в поединке, который продолжался меньше десяти секунд, оказавшись жертвой собственной самоуверенности.

Но я не предавался ликованию долго, поскольку не собирался навлечь на себя беду. Вытащив Фрагарах из плоти Бреса, я замахнулся и отрубил ему голову прежде, чем он успел прохрипеть последнее проклятье в мой адрес.

‹Когда Брес сказал, чтобы ты отдал ему меч, он не имел в виду, чтобы ты вонзил Фрагарах ему в живот›, – прокомментировал Оберон.

‹Он на меня напал›, – ответил я.

‹Правда? Я не заметил›.

‹Он тебя тоже не увидел. Ты молодец›.

– Ты его убил! – закричала вдова.

Обернувшись, я обнаружил, что вдова спустилась с крыльца. Стакан с виски задрожал у нее в руке, потом выскользнул и упал на ступени, разбившись вдребезги.

– Ты его убил, – повторяла она надтреснутым голосом, ковыляя ко мне. – Теперь ты и меня убьешь? Отправишь к Господу, чтобы я встретилась с моим Шоном?

– Конечно нет, миссис Макдонаг! – Я поспешно спрятал окровавленный Фрагарах в ножны. – Успокойтесь, пожалуйста.

– Я стала свидетельницей преступления!

– Вы не правы. Мне пришлось его убить. Я защищался.

– Разве ты защищался? – спросила вдова. – Ты ударил его ногой, проткнул его мечом и… отрубил ему голову.

– Не думаю, что вы видели всю картину, – мягко произнес я. – Ведь я частично загораживал вам обзор. Он попытался заколоть меня своим мечом. Видите, он лежит на земле? Не я вытащил его из ножен!

Я умолк, давая вдове возможность переварить услышанное. Когда кто-то зверски напуган, не стоит к нему приближаться, чтобы угомонить, хотя герои в кино именно так и поступают.

Вдова, прищурившись, пристально смотрела на тусклую сталь.

– Да-да… по-моему, он тебе угрожал, – пробормотала она, – однако он не двигался, пока ты его не ударил. Кто он вообще такой? И чего он от тебя хотел?

– Он мой враг… – начал я, но вдова меня перебила.

– Враг? – переспросила она. – Но, мальчик, тебе ведь только двадцать один год? И насколько старыми могут быть твои враги?

Боги Преисподней! Она и вообразить себе не могла, насколько!

– Он старый враг в моем понимании, – выпалил я, почувствовав прилив вдохновения. – То есть он являлся заклятым врагом моего отца, поэтому с первого дня моей жизни он стал и моим недругом. У меня не было выбора. Несколько лет назад мой отец умер, и этот тип избрал меня своей мишенью. Поэтому я и переехал сюда, в Аризону, чтобы получше спрятаться от него. Но неделю назад я узнал, что он меня разыскал и собирается навестить… поэтому я и стал носить меч, чтобы защититься.

– А почему ты не завел пистолет, как делают американские мальчишки?

Я ухмыльнулся.

– Я же ирландец, миссис Макдонаг, – заявил я и, изобразив на лице искреннюю мольбу, сложил перед собой руки. – Я очень ценю нашу дружбу! Прошу вас, поверьте мне, миссис Макдонаг! Я был вынужден его прикончить, иначе он бы расправился со мной. Надеюсь, вы понимаете, что я никогда, ни за что в жизни не причиню вам вред.

Бинго! Мне еще не удалось ее убедить, но я сумел заронить в ее душу сомнения.

– И из-за чего он поссорился с твоим папашей? – спросила она.

Я не мог с ходу сочинить правдоподобную историю, поэтому решился идти напролом. Набрав воздуха в легкие, я произнес:

– На самом деле из-за меча. – И я ткнул пальцем в сторону рукояти, торчавшей из-за моей спины. – Давным-давно мой батюшка украл его у этого типа, хотя в действительности он вернул себе то, что принадлежало ему по праву. Понимаете, меч ирландский, но урод, который на меня напал, хранил его в частной коллекции. Папаша считал, что так неправильно, поскольку этот человек – британец.

– Британец?

– Угу.

Мне стало стыдно, что я играю на чувствительных струнах вдовы, но я не мог себе позволить всю ночь нести околесицу и решил «закругляться». Помимо прочего, меня слегка нервировал обезглавленный труп.

Дело в том, что покойный муж вдовы являлся членом Ирландской республиканской армии в дни Резни на кладбище Миллтаун и был убит ОДС,[21] которых вдова всегда считала – уж не знаю, справедливо или нет – марионетками Британии.

– Можешь похоронить ублюдка на моем заднем дворе, и да будут прокляты королева и все ее адские слуги.

– Аминь, – промолвил я, – и спасибо вам.

– Не за что, мой мальчик, – ответила вдова и рассмеялась. – А я вспомнила, что говорил мой Шон, да упокоит Господь его душу! Он говорил: «Друг поможет тебе переехать в новый дом, Кейти, но только настоящий друг поможет тебе избавиться от трупа». – Она захихикала и хлопнула в ладоши. – К сожалению, я не смогу помочь тебе сдвинуть с места громадное чудовище! Куда же запропастилась лопата?

– Кстати, миссис Макдонаг, а у вас в доме нет лимонада или какого-нибудь прохладительного напитка? У меня горло пересохло.

– Не беспокойся, мой мальчик. Ты займись делом, а я принесу тебе стаканчик.

– Огромное вам спасибо.

Когда она ушла, я повернулся к невидимому Оберону.

‹Приятель, ты сумеешь оттащить его голову на задний двор? Нам нужно поскорее избавиться от трупа›.

Уже наступила ночь, и улицу освещали фонари. Мне бы очень не хотелось, чтобы запоздалый прохожий или водитель столкнулся с небольшой проблемой в прямом смысле этого слова.

‹Там особо не за что ухватиться. Но я смогу толкать ее носом, чтобы она катилась›.

‹Отлично›, – подытожил я.

Когда я наклонился, чтобы поднять тело, Оберон принялся играть в мрачноватый футбол, подталкивая череп своим влажным носом. Неожиданно нас прервали: откуда ни возьмись прилетел боевой ворон, который сердито на меня уставился.

– Я завяз по уши, – прошептал я. – Если ты полетишь за мной, мы сможем поговорить без свидетелей.

Ворон каркнул, поднялся в воздух и перелетел через крышу дома вдовы.

В конце концов я поднял труп Бреса и перекинул его через плечо, как это делают пожарники. Моя рубашка моментально намокла, пропитавшись его кровью, и я вздохнул. Пожалуй, мне придется сжечь собственную одежду.

Когда я дотащился до заднего двора, Морриган уже приняла человеческий облик. Богиня застыла передо мной, бледная и безмолвная, положив руки на бедра. Ее глаза сверкали, и я понял, что мне предстоит отнюдь не дружеская беседа.

– Когда я согласилась на твое бессмертие, это не дало тебе права убивать представителей Туата Де Дананн! – возмутилась она.

– А мне требуется особое разрешение, чтобы защищать свою жизнь? – парировал я. – Этот подлец использовал иллюзию, чтобы меня убить, Морриган. Если бы не мой амулет, я бы даже не увидел меч, который он выхватил из ножен.

– Ты бы остался в живых, – напомнила мне Морриган.

– Да, но в каком состоянии? Прости меня, но я не собираюсь экспериментировать с разными уровнями боли и возможностью лишиться конечностей, – пробурчал я и бесцеремонно швырнул труп на траву.

– Поведай мне подробно о происшедшем и не упускай ни единой детали.

Я так и поступил, ничего не утаив от богини: ее лицо окаменело, а глаза продолжали светиться в темноте.

Правда, спустя некоторое время Морриган сменила гнев на милость. Когда я доложил ей о том, как Брес споткнулся о моего волкодава, а я стал орудовать мечом, она даже слегка улыбнулась.

– Брес вел себя непростительно и высокомерно. Он заслужил подобную смерть, – заявила Морриган. – Ты только посмотри на его кошмарные доспехи. – Но тут она увидела голову, лежащую примерно в ярде справа, и в ее глазах опять загорелся огонь. – Когда Бригита обо всем узнает, она захочет, чтобы я принесла ей твою голову! И мне придется отказать! Ты понимаешь, в какое положение ты меня поставил, друид?

– Мне очень жаль, Морриган, но, может, если ты расскажешь Бригите, как именно он умер, она не станет требовать мести? Вспомни, как ты сама отреагировала минуту назад! А ведь Брес действительно опозорил славный род Туата Де Дананн, верно? Кстати, почему он согласился выполнить поручение Энгуса Ога? Требовать возмездия за такого, как он, по меньшей мере смешно!

Ее глаза снова погасли.

– Звучит разумно, – задумчиво произнесла богиня. – Вероятно, мы сумеем избежать конфликта, если будем дипломатичны. – Она посмотрела на обезглавленное и продырявленное тело Бреса. – Оставь труп мне, и я обо всем позабочусь, – добавила Морриган.

Меня затопила волна облегчения.

– Прими мою благодарность. Если ты не возражаешь, я смою кровь на улице.

– Давай.

Морриган, не сводя глаз с трупа, махнула рукой, отпуская меня, и я поспешил сбежать, пока она не передумала. Если честно, я не очень хотел видеть, что она намеревалась сделать с покойником.

Я схватил шланг, закрепленный на фасаде дома, и включил его на полную мощность. На крыльцо вышла вдова с лимонадом для меня и новым стаканом виски для себя. Похоже, моя прыть ее ошеломила.

– Ты уже закопал вонючий пакетик чая? – поинтересовалась она.

– Нет, – признался я, потрясенный лексиконом вдовы. – Я подумал, что сперва надо смыть кровь с улицы.

– Тогда я не буду тебе мешать, – пробормотала она, протянула лимонад и погладила меня по плечу. – Скоро начнется «Колесо фортуны».

– Доброй ночи, миссис Макдонаг!

Она покачнулась, когда принялась нащупывать дверную ручку.

– Ты замечательный мальчик, Аттикус, стрижешь мою лужайку и убиваешь безмозглых британцев, которым здесь не место.

– Мне несложно, – сказал я. – Но будет лучше, если это останется между нами.

– Ясное дело, – проговорила вдова, распахнув дверь настежь. – Доброй ночи!

Когда дверь за ней захлопнулась, Оберон проворчал:

‹По-моему, телевидение сделало ее бесчувственной к насилию›.

‹Или жизнь в Ирландии в дни Резни›, – заметил я.

‹А из-за чего она началась?›

‹Свобода. Религия. Власть. Все, как обычно. Ты не постоишь на страже на лужайке, пока я буду драить асфальт?›

‹Без проблем›.

Я достал Фрагарах и привел его в порядок, а затем направил струю воды на улицу, чтобы смыть кровавые следы. Я уже почти закончил уборку, когда услышал в голове напряженный голос Оберона:

‹Эй, ты говорил, что нужно слушать тяжелые шаги! Так вот, сейчас к нам, похоже, направляется целый отряд великанов›.

Глава 10

– Пора возвращаться домой, – заявил я, бросил шланг и побежал выключать воду.

Потом я запрыгнул на велосипед и крикнул Оберону, что мы помчимся на всех парах. Мне требовалось как можно скорее убраться подальше от дома вдовы, иначе она могла пострадать во время «военных действий».

‹А кто же так шумит?› – спросил Оберон, умудряясь не отставать от велосипеда, в то время как я изо всех сил крутил педали.

‹ Фир болги›, – мысленно ответил я ему, чтобы сберечь дыхание.

‹Они приближаются! Да, точно!›

‹Они нас засекли. Не оглядывайся, продолжай бежать вперед. А теперь послушай: у ребят есть острые копья, но ты их не увидишь. Просто поверь мне на слово, дружище. Но ты у меня тоже невидимка, так что действуй! Когда я дам тебе команду, кидайся прямо на врага! Кусай фир болгов в мягкое местечко, которое находится у них прямо над щиколоткой›.

‹Надо вцепиться в ахиллово сухожилие?›

‹Твоя цель – икры. В реальности фир болги – гораздо выше, чем кажутся, и их ахиллово сухожилие находится там, где у людей – икры. Ты должен укусить и сразу же отпрыгнуть в сторонку, прежде чем они свалятся на тебя или атакуют копьем.

‹А если они в доспехах?›

‹Никаких доспехов. Они частенько применяют магическую иллюзию. Думаю, они будут босиком. И еще – у парней очень жесткая шкура›.

Сворачивая за угол на Одиннадцатую улицу, я рискнул бросить взгляд назад, на Рузвельт-стрит, и обнаружил девять придурков в экипировке «Харлей Дэвидсон». Байкеры мчались за мной без своих «железных коней» – и у них был такой свирепый вид, будто я некоторое время назад угнал все их мотоциклы. Я быстро использовал очки фэйри и увидел совершенно иную и не менее пугающую картину: полуголых фир болгов в набедренных повязках. В правых руках они держали копья, в левых – деревянные щиты.

Фир болги ухмылялись от предвкушения, потому что они меня догоняли.

Когда я добрался до дома, то молниеносно пересек лужайку и спрыгнул с велосипеда. Он покатился по траве и упал набок, а я приземлился на крыльце. В этот момент я услышал, как кто-то выругался рядом со мной. Я тотчас выхватил Фрагарах из ножен, пытаясь понять, кто же меня поджидает.

– Проклятье, Аттикус, что за игры ты затеял? – поинтересовался низкий мужской голос.

Я почувствовал, как на моем лице расплывается улыбка.

– Лейф! – воскликнул я. – Как хорошо, что ты здесь! – Я напрочь забыл, что попросил Хала прислать его ко мне после заката. – Надеюсь, что твоя одежда не пострадает.

– Неужто намечается очередное сражение?

Мой адвокат-вампир вышел из тени дома и замер в тусклом свете уличных фонарей. Грива светлых – практически платиновых – волос обрамляла бледное лицо вампира, на котором застыло бесстрастное выражение. Правда, спустя секунду Лейф недовольно скривился, похоже, услышал приближение фир болгов.

Я обратил внимание на то, что Лейф был облачен в безупречный костюм. Что ж, не слишком удачный выбор для намечающейся драки.

Фир болги между тем завернули за угол. Я подумал, что шум, который они подняли, мог навести ужас на кого угодно.

– Это не входило в мои планы, Лейф, – сказал я, – но, если ты мне сейчас не поможешь, вполне возможно, что ты потеряешь своего любимого клиента. Кроме того, ты получишь двойную выгоду.

– В дополнение к моему гонорару? – приподняв брови, осведомился вампир.

– Нет. Первое – это как раз гонорар, а второе… ну, думаю, небольщая разминка тебе не помешает! Надо всегда быть в хорошей форме!

Время поджимало, поэтому Лейф просто кивнул и заявил:

– Они не кажутся мне чересчур опасными.

– Фир болги – великаны, которые знают толк в иллюзиях, поэтому не верь глазам своим. Как пахнет их кровь?

Фир болги уже почти добежали до моего дома, так что я задал Лейфу правильный вопрос.

Глаза Лейфа широко раскрылись, и вампир оскалился.

– Ничего не скажешь, сильные парни, – пробормотал он. – Спасибо, Аттикус. – Лейф ухмыльнулся, и у него начали удлиняться клыки. – Я сегодня еще не завтракал.

– В таком случае тебя ждет роскошный шведский стол, – резюмировал я.

И Лейф, никогда не отличавшийся робостью, с грацией хищника кинулся на первого фир болга-спринтера. Вампир не промахнулся: он проигнорировал колдовской морок, нацелившись на голую шею противника, а я невольно восхитился сноровкой Лейфа.

Боевые товарищи фир болга немного притормозили – наверное, их удивило, что вожака атаковал мужчина в деловом костюме.

Впрочем, они быстро взяли себя в руки.

‹Вперед, Оберон! Время охоты! › – мысленно заорал я.

Волкодав отбежал от меня, а я начал вбирать энергию земли, наслаждаясь магией, струящейся по моим жилам. Замысловатый орнамент поднимался от стопы правой ноги к щиколотке, доходил до мышц живота и стремился к плечу – а затем, точно синий водопад, стекал до середины бицепсов, обвивал их пять раз, спускался по другой руке и заканчивался (если так можно сказать про бесконечный кельтский орнамент), сделав петлю на тыльной стороне моей ладони. Татуировки навечно впечатались в мое тело, и через них я имел доступ к природной стихии, из которой всегда черпал силу и мощь. На практике это означало, что я не устану во время сражения, хотя в принципе я вообще никогда не знал подобного чувства. Ну а в случае необходимости я мог сплести заклинание против врагов или призвать на помощь тугой клубок магии, который позволил бы мне завалить гризли.

Прошло очень много времени с тех пор, как я призывал столько силы! Если честно, последний раз я оказывался в похожей передряге несколько лет назад – когда я затесался в толпу буйствующих фэнов группы «Пантера». Но девять фир болгов – нет, уже восемь! – я на такое и не рассчитывал…

Поэтому я передвинулся на несколько футов, чтобы мескитовое дерево было прямо у меня за спиной на тот случай, если фир болги решат меня окружить, и приступил к активным действиям.

– Конни, – произнес я, наставив палец на первого врага, который пересек границу моих владений.

«Конни» означает «держи» или «останови» – и почва вздыбилась, повинуясь моей воле. Пласт земли обхватил ножищи фир болга, накрепко приковав его к себе.

Фир болг вытаращил глаза, и началось представление!

Из-за могучей инерции, толкавшей фир болга вперед, его кости не выдержали. Они хрустнули и сломались в самый неподходящий момент. Что ж, у фир болга не было выбора. Обломки костей разорвали кожу на икрах монстра, и фир болг, оглушительно завыв, пропахал носом землю.

Признаюсь, я не думал, что все произойдет именно так. Я-то думал, он сумеет остановиться и станет чем-то вроде щита между мной и своими соплеменниками. Ну и ладно.

Зато его дружки продолжали наступать, обозленные падением товарища: они напрочь позабыли об осторожности. Значит, мне следовало отразить атаку трех монстров, вооруженных копьями (их острые наконечники были направлены в мои жизненно важные органы).

Настоящие сражения выглядят совсем не так привлекательно, как в эпических военных драмах. В кино они являются постановочными эпизодами, особенно когда речь идет о боевых искусствах, где они практически превращаются в грациозный танец. В жизни же ты не становишься в балетную позу, чтобы нанести удар. Ты просто пытаешься убить неприятеля, прежде чем он успеет прикончить тебя, и даже «грязная победа» не вызовет у тебя угрызений совести. Брес не понимал столь простой истины, что и помогло мне с ним расправиться. Фир болги не знали термина «самоуверенность», но и не нуждались в том, чтобы пополнить свой словарный запас. Но теперь я не сомневался в одном: их самоуверенности чуть-чуть поубавилось. Еще бы – Лейф разобрался с их вожаком прямо на улице, а другой их товарищ лишился ног на моей лужайке.

Однако ребята, нацелившие на меня копья, продолжали кичиться своим численным превосходством, и я задумался.

Я мог бы увернуться от одного фир болга и отбить копье другого, но третье обязательно меня бы прикончило. Если бы я подпрыгнул или отскочил назад, я бы запутался в ветках мескитового дерева. Если бы перекатился вперед, фир болги бы сразу же затоптали меня. По моим прикидкам, парни весили около шестисот фунтов, поэтому мне совсем не хотелось оказаться в эпицентре их чечетки.

Получалось, что у меня имелось меньше секунды, чтобы совершить чудо. Фир болги, стоявшие по центру, расставили свои ножищи и приготовились сделать бросок – их глаза так и сверкали.

Фир болг, находившийся слева от меня, использовал вместо опоры своего обезноженного приятеля, который продолжал громко вопить.

Оценив расстановку сил, я метнулся к парочке центровых.

Фир болги были удивлены моим пируэтом, а я, недолго думая, направил меч на наконечники двух копий и раскрошил их волшебным клинком. Фрагарах не подвел меня, правда, фир болги напыжились и успели навредить мне, поранив древками копий мое плечо и живот. Я отлетел назад и сильно ударился о ствол мескитового дерева. А ведь я планировал нанести изящный удар по противнику!

Фир болг, попиравший своего подельника, бросился на помощь товарищам. Он издал воинственный клик, кинул в меня копье… и промахнулся. Оружие не задело меня и лишь со свистом рассекло воздух. Монстр насупился и приготовился к новому броску.

– Конни! – выкрикнул я, указав на него, и фир болг внезапно обнаружил, что его парализовало.

Пока он пытался сообразить, как ему выпутаться из столь неприятной ситуации, я повернулся к первым двум великанам, которые не выпускали из лап сломанных копий (надо сказать, что монстры выглядели весьма устрашающе).

Я, конечно, был уверен, что остальные фир болги тоже отчаянно хотят до меня добраться, но предположил, что Лейф и Оберон держат оборону и пока не дадут меня в обиду. Тем не менее мне нельзя было расслабляться, так что я набрал воздуха в легкие и ринулся в гущу сражения.

Я мог только гадать о том, что творится за пределами лужайки, поэтому сосредоточился на конкретных врагах. Фир болг, находившийся раньше по центру, наконец-то решил, что пора забрать копье своего павшего товарища, поскольку тот просто истекал кровью и стонал.

Когда он наклонился, чтобы поднять оружие, его сосед подумал, что неплохо было бы поиграть в гольф моей головой. К счастью, он не представлял для меня проблемы. Я выставил Фрагарах перед собой, остановил выпад фир болга и скривился от боли: рана в плечо давала о себе знать.

От удара в плечо сильно пострадала мышца, но я понимал, что целительство пока надо отложить. Рана в живот оказалась более серьезной, и хотя мои внутренние органы не пострадали, я обильно истекал кровью. Что же до позвоночника, то я оказался счастливчиком: я ничего не сломал, и моя спина находилась в прекрасном состоянии – мануальный терапевт пускал бы слюнки от восторга.

Однако я не сумел сдержать вздоха сожаления – увы, волшебная палочка, из которой сыплются разноцветные искры, разящие врагов, являлась полнейшим вымыслом – хотя мне бы она сейчас действительно очень пригодилась…

Друидская магия работает по иному принципу. Я мог приступить к процессу исцеления и даже ускорить его, мог временно притупить боль, но был не в силах ее прогнать. Поэтому я сделал то, на что был способен: я активировал исцеляющий оберег своего амулета, тот блокировал мое недомогание, я приступил к лечению ран, а потом переключился на противника. Игрок в гольф готовился к новому броску. Центральный нападающий уже схватил копье своего приятеля и намеревался использовать оружие в качестве вертела. Однако он до сих пор не мог сдвинуться с места: в бессильной ярости швырнув в меня свою палку без наконечника, фир болг потерял равновесие и едва не плюхнулся на землю.

И я понял, что мой час настал.

Я присел и прыгнул, подобно Лейфу, призвав на помощь стихию земли. Нацелился я на того самого фир болга, которому не давали покоя лавры звезды гольфа Фила Микелсона. Монстр разгадал мое намерение и поднял щит, на что я и рассчитывал: я нанес удар сверху вниз, пробив щит и заодно череп фир болга. Врезавшись плечом в поврежденный щит, я соскользнул на землю вместе с его хозяином.

Фир болги достойны самых высоких похвал за свирепость в бою. Товарищи убитого мной великана, не обращая на бедолагу ни малейшего внимания, принялись искать слабые места в моей стратегии. Мне пришлось снова взмахнуть Фрагарахом, чтобы остановить копье, которое в меня швырнул прилипший фир болг, затем я нейтрализовал выпад другого громилы.

– Конни! – выкрикнул я, и еще один фир болг остолбенел.

Сейчас я мог вплотную заняться остальными, а с неподвижным типом разобраться позже.

Какой-то фир болг попытался обойти меня с фланга, но оказался слишком близко к моему дому. Он случайно активировал защитные обереги и был вынужден сражаться с вьющимися стеблями бугенвиллии, которые опутали его жесткой зеленой сетью. Разумеется, колючки тоже не доставляли ему никакого удовольствия.

Изучив обстановку, я увидел, что повержено еще двое врагов. Один лишился головы, а к шее другого припал Лейф, который жадно пил кровь.

Третий фир болг неуклюже вертелся на месте против часовой стрелки и наносил копьем удары по невидимому врагу. Я сразу понял, в чем дело: мой бесстрашный Оберон атаковал ноги великана.

Я не мог допустить гибели друга, поэтому кинулся Оберону на помощь. Когда фир болг на миг потерял бдительность, я отрубил ему руку с зажатым копьем до самого локтя, после чего вонзил Фрагарах монстру между ребер, положив этому безобразию конец.

‹Спасибо! – пролаял Оберон, когда великан тяжело рухнул на тротуар. – Я не думал, что у них такая твердая шкура. Мне удалось только его пощекотать›.

‹Ты молодец, дружище! Продолжай в том же духе›.

Я окутал себя заклинанием невидимости, подобрался сзади к двум неподвижным фир болгам и поочередно вонзил в каждого волшебный Фрагарах. Трусливый поступок? Ха! Вот что я вам скажу: давайте поговорим о чести и посмотрим, кто из нас проживет дольше.

Последний фир болг, залитый кровью, задохнулся в переплетении ветвей бугенвиллии.

Ослабив чары, я позволил земле отпустить ножищи великанов. Итак, каков итог битвы?

«Сбросив» заклинание невидимости, я огляделся по сторонам и покачал головой. Каков результат: девять трупов фир болгов и море крови! Пожалуй, мы отлично справились с задачей.

Но камуфляж фир болгов уже истаял в воздухе, и передо мной возникла очередная серьезная проблема. Мне следовало срочно навести порядок.

Но я не хотел тревожить земную стихию, чтобы она поглотила тела великанов – я и так слишком много у нее попросил, а кроме того, у меня было мало времени. В отличие от Флидас я не умел ловко манипулировать крупными пластами земли, к тому же я не сомневался, что кто-то наверняка вызвал полицию.

И, словно в ответ на эти мысли, я услышал вой сирен, который разорвал ночную тишину. Покосившись на домик, который стоял на другой стороне улицы, я различил в окне испуганную физиономию – сосед с ужасом глазел на меня.

Прекрасно! Я превратился в настоящего плохого парня.

– Лейф! – позвал я вампира. – Эй, Лейф, ты еще не насытился?

– Спасибо, – проворчал мой адвокат, оторвавшись от своего завтрака и тихонько рыгнув. – Я сыт.

– А не мог бы ты мне помочь, если тебе не сложно? Сюда едут копы, и нам нужно избавиться от улик.

– Ой! – воскликнул вампир, который, похоже, вспомнил, что его задача состоит в том, чтобы я не угодил в тюрьму.

Лейф посмотрел на свой сшитый на заказ костюм, испачканный кровью, а затем перевел взгляд на мою грязную и рваную рубашку.

– Мы потрудились на славу, но улик и впрямь многовато.

– Тебе надо переодеться. В моем шкафу висит костюм, бери его, но не забудь прихватить что-нибудь и для меня, – выпалил я, стаскивая рубаху и протягивая Лейфу окровавленное тряпье. – Потом возвращайся и сотри моему соседу память. Он живет как раз напротив и является источником наших будущих бед с полицией.

Лейф опрометью взлетел на крыльцо. Вампир сообразил, что у нас есть максимум пять минут до появления копов: мы должны были в лепешку разбиться, но успеть уничтожить все улики. Я шагнул на лужайку и призвал еще немного силы, которая позволила мне оттащить с подъездной дорожки тела монстров и свалить их в общую кучу. Фир болгами, которые остались на улице, займется Лейф: я знал, что магия моего медвежьего амулета быстро иссякнет, если я попытаюсь сделать это в одиночку. Зато я мог спрятать свой меч, трупы и расползающиеся лужи крови, используя заклинание невидимости.

В общем, у нас все мирно, парни. Уезжайте по своим делам.

Лейф вернулся через минуту в новеньком костюме, который я приобрел совсем недавно.

– Как я выгляжу? – спросил он, подражая рекламным роликам, и вручил мне чистую футболку.

Костюм оказался ему маловат: ведь Лейф гораздо выше и здоровее меня. Он же все-таки чертов викинг!

Я ничего не ответил: сирены выли все громче и громче.

– Убери трупы и положи их вон там, – сказал я, показав на груду мертвых тел. – И позаботься о заблуждениях моего соседа.

– Понял, – заявил Лейф.

Он выскочил на улицу и принялся за дело, стараясь не испачкать руки кровью.

Я надел чистую футболку, не спуская глаз с занавесок на окне соседнего дома, где жил мистер Семерджан. Он отличался избыточным любопытством и всегда с огромным подозрением относился ко мне: полагаю, самым важным фактором здесь явилось то, что я до сих пор не обзавелся автомобилем.

В итоге я решил не зацикливаться на мистере Семерджане и начал методично работать. Я замаскировал с помощью магии не только кровавые лужи, но и все алые капли, какие только попадались на моем пути, и даже накинул заклинание невидимости на трупы фир болгов. Между тем Лейф перебежал улицу, чтобы направить вампирские чары на мистера Семерджана, который продолжал пялиться в окно.

– Посмотрите мне в глаза. Вы ничего не видели.

Очень похоже на старый трюк джедая!

Когда первая патрульная машина выехала из-за угла, я был абсолютно уверен в том, что позаботился обо всех видимых уликах. Правда, если бы копы вознамерились изучить мою лужайку, они бы наткнулись на кое-какие свидетельства того, что недавно здесь была жаркая битва, но я надеялся, что у них не будет причин туда соваться. Когда автомобили под вой сирен промчались по улице, я пробормотал коротенькое заклинание, усиливающее ароматы местных растений, чтобы замаскировать запах крови.

Я отправил Оберона на крыльцо, приказав ему сидеть тихо, пока мы с Лейфом будем беседовать с представителями властей, и задумался о своем волкодаве. В любом случае Оберону наверняка требовалось принять ванну.

Три черно-белых автомобиля затормозили возле моего дома, и другие соседи наверняка решили, что полуночный шум, который мешал им спать, – вовсе не ерунда. Из машин выскочили шесть копов, одновременно наставивших на нас с Лейфом пистолеты.

– Замрите! – крикнул рослый полицейский, хотя мы не шевелились.

– Руки вверх! – рявкнул его напарник.

– Бросайте меч! – добавил третий коп.

Глава 11

Как можно замереть и одновременно поднять руки? Неужели копов по какой-то необъяснимой и гнусной причине специально учат отдавать подозреваемым противоречивые приказы? Если я послушаюсь одного, пристрелит ли меня другой за сопротивление при аресте? Впрочем, из троих меня беспокоил лишь тот, что велел бросить меч. Я спрятал его при помощи заклинания, но он продолжал висеть в ножнах у меня за спиной.

– Добрый вечер, господа, – вежливо поздоровался Лейф. Ни он, ни я не подняли руки. – Я – адвокат мистера О’Салливана.

Копы посмотрели на элегантного Лейфа в аккуратном костюме и сразу присмирели.

Фраза «Я адвокат» является для полицейских ключевой. Она указывает на то, что они должны действовать разумно и выполнять все инструкции, иначе их дело не выдержит никакой критики в суде. А еще что им не удастся размахивать передо мной пушками и вынудить делать то, что им нужно. К несчастью, она, кроме всего прочего, означала, что мне требуется адвокат, причем дома, в нерабочее время.

Я буквально услышал мысли, замельтешившие у копов в головах: «Этот ублюдок до такой степени виновен, что уже позвал адвоката».

– Чем мы можем вам помочь? – ласково поинтересовался Лейф.

– Мы получили телефонный звонок о том, что здесь кто-то орудует мечом и рубит людей на куски, – отчеканил рослый коп.

Лейф усмехнулся:

– Мечом? Полагаю, это неожиданно и даже очаровательно старомодно. Вам не кажется, что, будь у моего клиента меч, вы нашли бы на улице определенные улики, в частности, следы борьбы? Людей с отрубленными конечностями, лужи крови и, возможно, реальное холодное оружие? Но у нас все в порядке. Думаю, вызов был ложным, офицеры.

– В таком случае, что вы тут делаете? – осведомился коп.

– Прошу прощения, офицер… хм-м-м?

– Бентон.

– Офицер Бентон, я – Лейф Хелгарсон и нахожусь здесь, поскольку мистер О’Салливан является не только моим клиентом, но и моим другом. Мы наслаждались теплой осенней ночью и болтали про бейсбол, когда появились вы и взяли нас на мушку. Но мы не представляем для вас угрозы.

– Я хочу посмотреть на ваши руки, – заявил Бентон.

Лейф неторопливо вынул руки из карманов, я последовал его примеру.

– Смотрите, – промурлыкал Лейф и пошевелил пальцами, как будто дирижировал джазовым оркестром. – Никаких мечей.

Офицер Бентон нахмурился и неохотно убрал пистолет, остальные копы сделали точно так же.

– Нам надо кое-что проверить и выполнить свою работу, – буркнул Бентон, направившись в нашу сторону.

– У вас нет достаточных оснований для обыска, – высокомерно отозвался Лейф.

– Звонок в службу 911 дает нам для этого все основания, – возразил Бентон.

– Но вызов был ложным! Единственными нарушителями спокойствия стали вы со своими сиренами! Кстати, если вы хотите обыскать собственность моего клиента, сначала вам нужно получить ордер.

– Ваш клиент что-то скрывает? – спросил Бентон.

– Дело не в сокрытии, офицер Бентон, – парировал Лейф. – Суть в том, что я защищаю мистера О’Салливана от необоснованного ареста. А вы не имеете права прочесывать его владения. Вы говорите, что звонивший сообщил вам о том, будто стал свидетелем битвы на мечах, что является чистейшим вымыслом – и клеветой. Позвольте мне дать вам один совет: ваше драгоценное время будет потрачено с гораздо большей пользой, если вы займетесь охраной горожан, не поддаваясь на всяческие бредни. Кроме того, если вам звонил пожилой ливанец, который живет в соседнем доме, я хочу предупредить вас о том, что он уже давно нападает на мистера О’Салливана, причем поводом может послужит все что угодно, вплоть до лживых обвинений по поводу нарушения границ частной собственности. Мы подумываем о том, чтобы подать на него судебный иск.

Офицер Бентон недовольно поджал губы. Он знал, что я – «темная лошадка», и, разумеется, был прав. Но он не привык трепаться с адвокатами – обычно с ними общались детективы – и не чувствовал в себе достаточной уверенности для решительных действий. Вдобавок он пока еще не обнаружил у меня ничего противозаконного.

К счастью, коп, приказавший мне бросить меч, не увидел ножен у меня за спиной (заклинание продолжало исправно действовать). Значит, полицейские просто приехали по вызову.

Тем не менее Бентон не собирался сдаваться.

– А вам разве нечего сказать, мистер? – рявкнул он, играя в «злого полицейского». – Почему нам вообще позвонили?

– Возможно, мистер Семерджан, который живет напротив, меня не очень жалует, – начал я. – Примерно три года назад мой пес навалил кучу у него на лужайке. Я извинился и все убрал, но мистер Семерджан меня не простил.

‹Эй, я все слышу! – крикнул Оберон с крыльца. – Ты сам велел мне нагадить у него на лужайке!›

‹Да-да! Но теперь у Семерджана будут неприятности›.

‹Тогда ладно… он мне совсем не нравится›.

Офицер Бентон сердито уставился на меня, а потом повернулся к Лейфу, словно ожидал, что сейчас мы выдадим ему признание.

Однако Лейф мило улыбался и хранил молчание.

– Извините, что побеспокоили вас, – разочарованно проворчал Бентон и немного смягчил тон: – Всего вам доброго!

Он крутанулся на месте и направился к дому Семерджана, мимоходом сказав своим напарникам, чтобы те ехали в участок. Дескать, пусть они ни о чем не беспокоятся, он сам все проверит.

Копы попрощались с ним и укатили прочь, а офицер Бентон принялся стучать в дверь Семерджана.

– А вдруг мой сосед что-нибудь вспомнит? – прошептал я Лейфу.

– Нет, он полностью в моей власти, – тихо ответил вампир. – Как ты намереваешься избавиться от фир болгов?

– Я еще не придумал.

– Знаешь, за стакан великолепного напитка, который у тебя имеется, я согласен о них позаботиться. Только помоги мне отнести тела в Митчелл-Парк.

Я погрузился в размышления. Похоронить девять великанов будет непростой задачкой! Я, конечно, мог обратиться к ковену Родомилы, но не хотел связываться с ведьмами, которым я не слишком доверял.

– А что ты с ними сделаешь? – полюбопытствовал я.

Лейф пожал плечами.

– У меня есть приятели вурдалаки. Позвоню им, они приедут пообедать, и проблема решена.

– Ну и аппетит! Они смогут сожрать девять великанов?

– Может, и нет, – признался Лейф. – Но они заберут с собой остатки.

Я изумленно посмотрел на вампира.

– Это что-то вроде подарка от шеф-повара, да?

Вампир просиял и кивнул.

– У них есть рефрижератор, Аттикус. Они – практичные ребята. Я часто их нанимаю, да и Магнуссон иногда так поступает. Удобно, правда?

– Теперь за мной три стакана, – сказал я.

– Спасибо. Но я хочу их получить как можно раньше, поскольку ты явно помечен смертью.

– Угу, – пробормотал я, пытаясь выиграть время.

А офицер Бентон уже выписывал озадаченному мистеру Семерджану штраф. Ложный вызов – это вам не шуточки.

– Я выдам тебе первую порцию сегодня вечером, а остальное ты получишь завтра, Лейф, – заявил я.

– Почему бы тебе не отдать все три сегодня? Ты быстро исцеляешься.

– Как раз этим я сейчас и занимаюсь, – пояснил я. – У меня разорваны брюшные мышцы и сильно пострадало плечо. Фир болги чуть не утащили меня в могилу.

– А почему ты не воешь от боли? – спросил Лейф и скептически на меня посмотрел.

– Я умею блокировать рецепторы. И мне потребуется жизненная сила, если я хочу утром быть в порядке.

– И каковы твои шансы дожить до рассвета?

– Полагаю, они у меня есть. Меня предупредили, что появится Брес, а затем фир болги, но я со всеми справился.

– Брес мертв? Бывший король Туата Де Дананн?

Какой же я болван! Мне не следовало откровенничать с Лейфом, но отступать было поздно. Я понимал, что, если начну врать, вампир сразу же заподозрит неладное.

– Он лишился головы за несколько минут до того, как я вернулся домой.

– Это сделал ты?

– Увы, я виновен.

– В таком случае я хочу получить три порции дивного напитка сегодня ночью, Аттикус, и плевать на твое исцеление. Бригит тебя прикончит, и это будут мои последние стаканчики.

Я тяжело вздохнул, признавая поражение. Я не собирался делиться с вампиром деталями моего соглашения с Морриган.

– Сперва подождем, когда офицер Бентон уедет, после чего займемся телами, – проговорил я. – Когда я окажусь в безопасности и мой двор будет чист, ты получишь свой любимый напиток. Я тебе обещаю.

– Согласен, – ухмыльнулся Лейф. – Сейчас я все равно наелся до отвала, и мне нужно поработать, чтобы израсходовать лишнюю энергию. – Он достал из своего – точнее, моего – нагрудного кармана телефон и, воспользовавшись быстрым набором, позвонил некоему Антуану. – У меня в Митчелл-Парке, в Темпе, имеется чудесный обед для вашей команды. Возьмите грузовик… да, хватит на всех, поверь мне. До встречи!

Ну и ну! У Лейфа – вурдалаки на быстром наборе.

У меня крутой адвокат!

Глава 12

Ой-ой-ой!

Я проснулся на заднем дворе. Все мои мышцы затекли, а кожа жутко зудела после ночи, проведенной на земле. Оберон свернулся клубком возле моих ног, положив голову мне на колени. Я попытался осторожно высвободиться, чтобы не потревожить волкодава.

Однако ночлег на свежем воздухе ускорил мое исцеление. Я отдал Лейфу три стакана крови, и мне требовался контакт с природной стихией, а это стоило всех неудобств на свете.

Я сел и пощупал живот – неприятные ощущения, но боли нет, да и эпидермис стал как новенький. Прекрасная регенерация кожи! Плечо тоже исцелилось. Я выпрямился во весь рост и довольно ухмыльнулся.

Древняя магия друидов – потрясающая штука.

Оберон вскинул голову, зевнул и, последовав моему примеру, принялся потягиваться.

‹Доброе утро, Аттикус!›

‹Доброе утро. Хочешь, почешу живот? Соглашайся, пока я не передумал›.

‹Давай!›

Оберон послушно плюхнулся на траву и поднял вверх лапы, чтобы мне было удобнее. Я присел на корточки и несколько минут энергично чесал брюхо волкодава, а он упоенно бил хвостом по моей ноге.

– Что будешь есть на завтрак?

‹Колбасу›.

– Ты всегда хочешь колбасу.

‹А она всегда вкусная›.

– Но у меня нет колбасы. Как насчет свиных отбивных?

‹Не знаю. А Чингисхан их ел?›

– Сомневаюсь, дружище. Вероятно, он любил конину или какую-нибудь дичь, которую его воины жарили на вертеле в течение целого дня.

‹Тогда можно мне конину?›

– У меня нет таких деликатесов, кроме того, данное блюдо требует знатных кулинарных навыков. Может, согласишься на отбивные и дашь волю своему воображению?

‹Ладно. А потом мы отправимся покорять Сибирь!›

– Не сегодня, Оберон, – рассмеялся я. – Мне нужно выполнить договор, заключенный с ведьмами. И наверняка к нам заявятся незваные гости, которые будут мне угрожать и пожелают меня прикончить. Кстати, мы должны проверить, все ли в порядке у вдовы. Мы вчера вечером слишком быстро покинули ее владения. – Я встал и стряхнул траву с колен. – Беги в дом, и я приготовлю завтрак нам обоим.

‹Знаешь, я думаю, нам следует прямо сейчас начать собирать орду, и пусть они тренируются в монгольской степи. Мы присоединимся к ним весной! Уверен, нас ждет слава!›

– И где ты намерен собрать орду? – спросил я, когда мы вошли в дом.

Фрагарах лежал на кухонном столе, где я оставил его несколько часов тому назад.

‹Понятия не имею. Ты ведь у нас друид, а не я. И вообще тебе надо обеспечить меня достаточным количеством французских пуделих! Объявления найдешь в специальном разделе в газете. Подожди, сейчас принесу!›

– Нет, Оберон, – остановил я волкодава. – Ты у нас – очень важная персона и живешь под прикрытием. Забыл? Я сам принесу.

Я все равно хотел посмотреть, что можно увидеть при дневном свете после вчерашнего сражения. Сбросив с лужайки заклинание невидимости, я обнаружил несколько пятен крови, которые я не заметил ночью. Вытащив садовый шланг, я стал избавляться от последних улик. Напор воды почти сразу смыл кровь, но вот трава после побоища приобрела нездоровый розоватый оттенок. Я вздохнул: при помощи магии я бы мог сотворить только охапку такой же психоделической травы в качестве камуфляжа. В итоге я решил придумать правдоподобное объяснение, на случай если мне станут задавать вопросы. Можно сказать, что громадный пакет «Кулейда»[22] ожил и встретил здесь безвременный конец.

К счастью, никаких других следов насильственной смерти девяти монстров на лужайке не было.

Я поднял газету, лежащую около подъездной дорожки, и вернулся в дом, где меня ждал Оберон.

Волкодав взволнованно махал хвостом.

‹Есть объявления о продаже французских пуделих?› – с надеждой спросил он.

– Я не успел посмотреть.

Мы обсудили маршруты и припасы, которые нам потребуются для вторжения в Сибирь, пока я варил кофе и готовил два разных блюда: полную сковороду отбивных в расплавленном масле для Оберона и омлет с сыром и луком для себя. Я также сделал тосты из цельнозернового пшеничного хлеба, намазав их маслом и черничным джемом.

Это были минуты домашнего уюта и покоя, наполненные звяканьем посуды, печальным воркованием голубей на заднем дворе и разговорами, представлявшими собой упражнения в глупости. Способность Оберона отвлекать меня от жизненных проблем и неприятностей стала одной из причин, по которым я его обожал.

Зато когда я начал листать газету, мои заботы вернулись.

На развороте была напечатана статья, посвященная недавнему происшествию в парке Папаго. Заголовок гласил: «В ГИБЕЛИ ЕГЕРЯ ВИНОВАТА СОБАКА», а ниже стоял подзаголовок следующего содержания: «У полиции имеется несколько зацепок».

Еда, которой я так наслаждался, стала казаться мне совершенно безвкусной. Я погрузился в чтение статьи, механически отправляя пищу себе в рот.

«В лаборатории получены отчеты, доказывающие, что местный егерь парка Папаго убит собакой, а не зарезан ножом, как считалось ранее.

Доктор Эрик Меллон, патологоанатом округа Марикопа, обнаружил на горле Флореса рваные раны, оставленные зубами животного. Тесты ДНК, проведенные на образцах, собранных в ране, выявили присутствие собачьей слюны.

По словам детектива Карлоса Хименеса, существуют и другие явные улики, в частности, несколько волосков шерсти, найденные под ногтями Флореса. Все это указывает на то, что на Флореса напала крупная собака, возможно, ирландский волкодав».

– Прыткие ребята! – воскликнул я, и Оберон поинтересовался, что я имел в виду. – Они вышли на твой след, приятель. – Я пошелестел газетой. – Они просекли, что егеря загрызли! И они каким-то образом догадались, что это ирландский волкодав! Удивительно! Насколько мне известно, нет такого теста, который определяет породу собак. Бьюсь об заклад, полиции кое-кто помогает.

Оберон выставил уши и насторожился.

‹Кто-то собирается постучать в дверь›, – доложил он.

‹Не вздумай лаять. Не издавай ни единого звука и затаись! Я снова тебя спрячу›, – мысленно сказал я.

А в дверь уже забарабанили. Я накрыл Оберона плащом невидимости и, громко топая, направился в прихожую. Наклонившись к двери, я поглядел в замочную скважину. Потрясающе! У меня на крыльце околачивались двое подозрительных типов. Я быстренько активизировал очки фэйри и просканировал незнакомцев. Пока удача была на моей стороне: я не заметил ничего магического в их облике. Значит, ко мне заявились люди: либо копы, либо проповедники. Но поскольку было воскресенье и все проповедники находились в церкви, я сделал ставку на полицию.

Я распахнул дверь и выскочил наружу, застав их врасплох. Они даже попятились, а я обезоруживающе улыбнулся.

– Доброе утро, джентльмены! – произнес я. – Что привело вас сюда?

Я изо всех сил старался выглядеть дружелюбно и мирно. А еще я сделал шаг влево, чтобы они не смотрели на розовую траву.

Один из копов смахивал на латиноамериканца. Ему, наверное, перевалило за тридцать, и щеки у него уже обвисли. Он был одет в голубую рубашку и галстук в сине-белую полоску. Несмотря на жару, он не снимал с себя куртку. Полагаю, верхняя одежда маскировала его огнестрельное оружие, хотя у меня сложилось впечатление, что он с радостью стал бы разгуливать по городу, выставив напоказ свою пушку.

Второй коп прислонился к перилам и скрестил на груди руки. Думаю, он играл роль злобного и тупого полицейского. Для подражания он выбрал характерный образ актера Майкла Мэдсена, и я понял, что он будет помалкивать. Для полноты картины он вырядился в белую рубашку с галстуком и темные очки, но не стал надевать куртку или пиджак. Типичный персонаж из фильмов Тарантино! Похоже, ему не понравилось, что я сам вышел на крыльцо, прежде чем они успели ворваться в дом и взять меня с поличным. Если бы им удалось вынудить хозяина метаться по комнатам, они были бы только рады возможности продемонстрировать свою силу и превосходство – а заодно сумели бы изучить обстановку.

– Мистер Аттикус О’Салливан? – осведомился латиноамериканец после паузы.

– Он самый.

– Детектив Карлос Хименес из полицейского управления Феникса, а это – детектив Даррен Фейглс из полиции Темпе. Мы можем поговорить в доме?

Ха! Все-таки попросил! Остынь, ничего у тебя не получится, приятель.

– Сегодня чудесное утро, давайте побеседуем на крылечке, – вымолвил я. – Позвольте узнать, почему вы навестили меня в столь ранний час?

Хименес нахмурился:

– Мистер О’Салливан, этот вопрос лучше обсудить без свидетелей.

– А разве здесь есть свидетели? – усмехнулся я. – Вы же не хотите кричать и пугать моих соседей, верно, и не станете на меня орать?

– Нет, конечно, – пробурчал детектив.

– Здорово! Итак, почему вы решили почтить меня своим присутствием?

Смирившись с поражением, детектив Хименес наконец заговорил о деле:

– У вас есть ирландский волкодав, мистер О’Салливан?

– Нет.

– Отдел по контролю за животными утверждает, что на вас зарегистрирована собака по имени Оберон.

– Совершенно верно, но…

– Продолжайте.

– Увы, мой песик убежал на прошлой неделе. И я не имею ни малейшего понятия, где он сейчас.

– И где же?

– Разве я не сказал секунду назад, что не знаю?

Детектив Хименес достал блокнот из кармана и шариковую ручку.

– Когда именно он сбежал?

– В прошлое воскресенье. Получается, неделю назад, как я и говорил. Я вернулся домой с работы, а он исчез.

– В какое время?

– Вечером, в пять пятнадцать. – Я придал своему лицу озабоченное выражение законопослушного гражданина, которого ненароком потревожили. – А почему вы спрашиваете про моего Оберона?

Хименес проигнорировал мой вопрос.

– Когда вы в тот день ушли на работу, мистер О’Салливан?

– В половине десятого.

– И где вы работаете?

– В книжном магазине «Третий глаз, книги и травы» на Эш-авеню, к югу от университета.

– Где вы находились ночью в пятницу?

– Дома.

– С вами был кто-то еще?

– Это мое личное дело.

– Вы ошибаетесь, мистер О’Салливан.

– Может, все-таки скажете, что случилось?

– Мы расследуем убийство, совершенное в пятницу ночью в парке Папаго.

Я нахмурился и прищурился:

– Я подозреваемый? Я ничего не сделал.

– У вас есть алиби?

– Я не был в парке Папаго ночью, да еще в пятницу! И вообще разве он не закрыт после заката?

– Кто видел вас в пятницу ночью? – допытывался детектив.

– Никто. Я коротал время в одиночестве. Я просто читал книгу.

– В компании собаки?

– Без моего бедняжки Оберона. Вы забыли, что он потерялся еще в прошлое воскресенье? Вы ведь записываете мои слова в свой блокнот, не так ли?

– Вы не возражаете, если мы проверим, нет ли вашей собаки в доме или поблизости?

– В каком смысле?

– Мы хотим взглянуть на ваш задний двор и проверить ваш дом, чтобы убедиться, что вашей собаки там нет.

– Извините, но сегодня я не принимаю гостей. Особенно тех, которые считают, что я вру.

– Мы можем вернуться с ордером, мистер О’Салливан, – заявил детектив Фейглс, который впервые открыл рот.

Я нахмурился:

– Мне это прекрасно известно, детектив. Если вам охота тратить свое время попусту, валяйте. Моей собаки здесь нет и скорее всего не будет! Да и вообще почему она вас интересует? Что привело сюда служителей закона?

– Нам нельзя обсуждать детали расследования, – процедил Хименес.

– Звучит серьезно. А может, полковник Мастард совершил преступление в парке на пару со своим волкодавом? Трудно поверить, что вы проверяете всех владельцев волкодавов в долине. А если с вами связался мой сосед, который живет напротив, тогда я должен предупредить вас о том, что он не слишком надежный свидетель. Офицер Бентон из полицейского участка Темпе выписал ему штраф за ложный вызов как раз накануне.

Детективы переглянулись, и я понял, что не ошибся. Семерджан был настроен крайне серьезно. Сварливый тип! Я подумал, что попрошу Оберона оставить ему подарочек на крыльце. Причем под прикрытием заклинания невидимости, так что, даже если Семерджан будет торчать у окна – а он наверняка будет, – сюрприз от Оберона станет неоспоримым доказательством того, что иногда нам всем бывает дерьмово.

– А вы проверяли приют для животных? Вдруг ваша собака находится там, мистер О’Салливан? – спросил Хименес, а Фейглс снова принялся бросать на меня мрачные взгляды из-под темных очков.

– Еще нет, – ответил я.

– Вы разве не беспокоитесь по поводу пропавшего пса?

– Я очень переживаю. Оберон зарегистрирован по всем правилам, и номер моего телефона написан на бирке у него на ошейнике. Я жду звонка с минуты на минуту.

Детективы посмотрели на меня с каменными физиономиями, давая понять, что не оценили мой сарказм. Я тоже уставился на них, дескать я ни капельки не испугался. Ваш ход, юные гангстеры.

Но, похоже, они не знали, как ко мне относиться. Они видели мир через призму преступности, и я казался им мрачным любителем андеграунда и вчерашним студентом. Однако, с другой стороны, я вел себя не так, как они привыкли, был непринужденным и слишком умным. Пожалуй, в их глазах я мог быть наркодилером. Вероятно, они даже предположили, что я не пускаю их в дом именно по этой причине. Может, они думали, что я выращиваю дурь с помощью гидропоники и могу похвастаться громадным трехфутовым кальяном из пустотелого стекла, разукрашенным яркими люминесцентными красками.

Наконец Хименес нарушил паузу. Вручив мне визитку, он проворчал:

– Позвоните нам, если найдете собаку.

Я взял визитку и сунул ее в карман.

– До свидания, джентльмены! – жизнерадостно произнес я, намекая, что им пора убираться восвояси.

Хименес понял намек, но Фейглс не пошевелился. Очевидно, захотел устроить соревнование на тему, кто кого переглядит, и что-нибудь прорычать напоследок.

Каков придурок! Но я умею быть терпеливым. Я засунул руки в карманы и одарил его фальшивой улыбочкой. И тогда он отреагировал.

Наставив на меня палец, детектив отчеканил:

– Мы будем за вами наблюдать.

Пожалуйста. Как пожелаете. Продолжая улыбаться, я молчал.

Хименес уже добрел до машины и оглянулся. Он только сейчас сообразил, что Фейглс до сих пор стоял на крыльце.

– Детектив Фейглс, нам нужно побеседовать с другими людьми! – крикнул он.

Класс!

– Например, с судьей, – пробормотал Фейглс.

Боги Преисподней, неужели подобные штуки на кого-то действуют? Фейглс стиснул зубы и спустился вниз по ступеням. Идя по подъездной дорожке, он замедлил шаг: неужто его привлекла розоватая трава на лужайке. Я затаил дыхание, а Фейглс прошествовал дальше. Может, темные очки приглушили розовый оттенок?

Давайте, детектив, валите отсюда! А Хименес почему-то не обращал внимания на лужайку. Нет, он глазел на меня, явно рассчитывая на то, что язык моего тела возопит: «ВИНОВЕН!»

Спустя минуту оба детектива залезли в машину без опознавательных знаков и уехали.

Когда я переступил порог кухни, Оберон ткнулся носом в мою ладонь.

‹Я сидел тихо›, – заявил он, очень довольный собой.

Я рассмеялся и почесал его за ушами.

– Ты у меня молодец! Чингисхан бы восхитился твоим коварством.

Я снял с Оберона заклинание невидимости, чтобы он чувствовал себя комфортнее, и сел за стол, где меня дожидался недоеденный, почти остывший омлет и чашка холодного кофе (я был вынужден его подогреть). Позавтракав, я навел порядок на кухне и задумался. Надо бы изучить дом на предмет чего-либо, что копы могут мне инкриминировать, если они вернутся с ордером! Они скажут, что ищут собаку, но это не помешает им сунуть нос во все углы, если рядом со мной не будет адвоката.

Но и тогда вполне вероятно, что они наткнутся на нечто недоступное их пониманию или в процессе обыска испортят мои бесценные книги. У меня в кабинете, под стеклом хранилось несколько редких манускриптов по мистике – фолианты могли рассыпаться в прах при малейшем прикосновении. Копы не станут осторожничать, если им вздумается перелистать страницы. Мне придется платить Халу триста пятьдесят долларов в час, попросив его разбить на моей территории боевой лагерь. Пусть проследит за тем, чтобы копы не рыскали по моему дому!

Ну и денек!

Но ведь я отдал Лейфу много крови, так что я имел полное право на то, чтобы он оказал мне услугу.

Сражение заняло меньше часа, уборка продолжалась еще столько же, но кровь дорого стоит, а значит, с Лейфа и остальных причитается десять часов работы. Кстати, о крови: я спрятал послание Родомилы в сборник старинных рассказов про ирландских воинов и положил книгу в застекленный шкаф, предварительно закрыв его на ключ. Надо бы не забыть про тайник.

Я побрел на задний двор и решил на всякий случай замаскировать магией свои растения, чтобы ящики на заборе казались пустыми. Кто знает, что взбредет в голову копам, если они увидят мои травы и специи? Они же могут конфисковать образцы для лабораторного анализа и испортить мой урожай! А Фейглс вполне способен на такое, чтобы просто отомстить мне за мою несговорчивость.

Но, несмотря на все неудобства, я не мог сильно на них сердиться. В конце концов, они выполняли свой долг, да и справедливости ради следует сказать, что в этой истории плохим парнем оказался именно я.

Да и Оберон был ничем не лучше своего хозяина.

После того как я накинул на огород мощное защитное заклинание, я позвонил Халу и сообщил свою необычную просьбу, учитывая то, что сегодня было воскресенье. Но вдруг Хименес сумеет добыть ордер? Что ж, тогда я должен дать ему достойный ответ.

Хал заявил, что отправит своего младшего помощника охранять «крепость».

– Он член стаи? – уточнил я.

– Да. А это важно?

– Передай ему, чтобы держал уши и нос по ветру. Если тут замешан кто-то из моего пантеона, высока вероятность магического вмешательства. Например, копы могут нагрянуть ко мне вместе с каким-нибудь божеством.

– Расслабься! Думаю, копы всего-навсего захотели тебя припугнуть! Ведь у тебя по легенде пропала собака, причем неделю назад, и тебе не стоит паниковать! В жизни не встречал такого безумного параноика, как ты.

– Знаешь, сколько я повидал на своем веку?

– Ладно, не буду спорить.

Я принял душ и переоделся, затем опять превратил Оберона в невидимку и забросил ножны с Фрагарахом за спину. Мне следовало навестить вдову и проверить, все ли у нее в порядке.

Улица перед ее домом выглядела как обычно. Удивительно, но я не заметил никаких кровавых отметин: асфальт был совершенно чист.

Открыв калитку, я сразу же направился к заднему двору и застыл перед слегка потревоженным пластом земли. Меня передернуло, когда я подумал, что Морриган могла съесть Бреса. Тряхнув головой, чтобы прогнать отвратительные мысли, я поплелся к крыльцу. Оберон тихонько дышал мне в спину. Я постучал, и вдова тотчас распахнула дверь настежь.

– Мой дорогой мальчик, как я счастлива видеть тебя снова! – воскликнула она, просияв (похоже, у нее было чудесное настроение). – Ты прикончил еще парочку британцев?

– Доброе утро, миссис Макдонаг! Нет, я больше никого не убил. Надеюсь, вы не станете с кем-нибудь обсуждать вчерашний случай.

– Эй, ты думаешь, я дура? Слава господу, я пока в своем уме. И все благодаря правильной жизни и ирландскому виски. Не желаешь пропустить со мной стаканчик? Заходи в дом, – затараторила вдова и поманила меня пальцем.

– Спасибо, миссис Макдонаг, но еще нет десяти утра, и сегодня воскресенье.

– Мне ли не знать! Я собираюсь на мессу в Центр Ньюмена. Но святой отец иногда так занудно поучает университетскую молодежь! Он бубнит и бубнит про грехи плоти и никак не может остановиться. Но я нашла выход: стаканчик ирландского виски помогает мне терпеливо сносить его болтовню.

– Подождите, вы посещаете мессу пьяной?

– Если не возражаешь, я бы сказала навеселе.

– Но вы же не садитесь за руль навеселе?

– Разумеется, нет! – возмутилась вдова. – Меня подвозит кто-нибудь из Мэрфи, которые живут дальше по улице. И, между прочим, они – очень симпатичные, такие миляги!

– Вот и славно. Я просто хотел убедиться, что вы в порядке, миссис Макдонаг. Мне сейчас надо ехать на работу, ну а вы доводите себя до нужной кондиции, но только не увлекайтесь, ладно? Хорошего вам дня. Мир вам!

– И тебе того же, мой мальчик. Ты уверен, что я не смогу уговорить тебя креститься?

– Абсолютно, – улыбнулся я. – Но спасибо за предложение. До свидания.

‹Эй, Аттикус? – позвал меня Оберон, когда я катил на велосипеде в магазин (волкодав, как всегда, трусил следом за мной). – А что такое креститься?›

‹Это значит, что священник окунает тебя в воду, а когда ты появляешься на поверхности, ты заново рождаешься›.

‹Правда? Значит, если я решу креститься, я снова стану щенком?›

‹Нет, ты заново рождаешься не в буквальном смысле, а символически. Считается, что обновляется твоя душа, поскольку вода смывает грехи›.

Оберон думал над моими словами целых двадцать ярдов, и я слышал только, как цокают его когти по мостовой.

Когда мы свернули на Юниверсити-Драйв, Оберон снова обратился ко мне:

‹Но от воды кожа и шерсть делаются мокрыми! Как она может отмыть душу? Да еще без мыла?›

‹Я же сказал, символически. Это христианская вера›.

‹Значит, если ты пришел в церковь, накачавшись спиртным, считается, что ты навеселе?›

Я рассмеялся:

‹Ага, что-то вроде того›.

Когда я добрался до магазина, то первым делом положил Фрагарах на полку под аптекарским прилавком, а затем разрешил Оберону покружить по залу, чтобы он нашел себе местечко поудобнее. Лишь после этого я повесил на дверь табличку «ОТКРЫТО».

Перри, конечно, выглядел очень мрачным, как и полагалось правильному готу.

Воскресенье выдалось оживленным, как будто все нехристиане Темпе старались купить нечто языческое, пока прихожане присутствовали на мессе. Тех, кто вырос в чопорной христианской обстановке, было видно сразу: они выкладывали на прилавок книги по черной магии или работы Алистера Кроули,[23] нервно улыбались и поражались собственной смелости – ведь они покупали то, что их родители запрещали даже брать своим чадам в руки! Их аура пылала от сексуального возбуждения, причин которого я не понимал, впрочем, вскоре все встало на свои места: ведь им предстояло прочитать про систему верований, где разрешалось заниматься сексом, и они с нетерпением ждали мгновения, когда новые знания можно будет применить на практике.

Схожими признаками отличались и представители серьезных магических культов. Их аура напоминала кипящий котел, а на их лицах появлялось одно из трех определенных выражений, когда они смотрели на неофитов, которые мечтали сделать головокружительную карьеру в оккультизме и приобретали для данной цели свою первую колоду карт Таро. Они либо презрительно усмехались в открытую, либо еле заметно улыбались, или же на них накатывала ностальгия по тем временам, когда они сами блуждали в потемках.

В свою очередь, Эмили держалась весьма презрительно. Она влетела в магазин, разряженная, точно избалованная девица из Скотсдейла, всегда кишащего туристами, и показала мне язык.

– Эмили! – послышался сердитый голос от двери прежде, чем я успел открыть рот.

В следующее мгновение после классического родительского выговора – произнесенное на публике имя ребенка и суровый тон в качестве жирной точки – в магазин вошла сердитая женщина, и глаза Эмили округлились.

Ведьма поняла, что у нее наклевываются неприятности.

Глава 13

Я моментально догадался, что ко мне пожаловала сама Малина Соколовска. Выглядела ведьма на тридцать с хвостиком, что, естественно, было иллюзией – истинный возраст Малины наверняка приближался к сотне лет. (Подозреваю, что ей было даже больше, поскольку Эмили успела сболтнуть мне о своей «юности» еще накануне, а значит, Малине отводилась роль старшей наставницы.)

Малина оказалась натуральной блондинкой, с бледно-золотистыми волосами, которые меня совершенно заворожили. Блестящие душистые пряди мягкими волнами ложились ей на плечи: такие локоны обычно демонстрируют модели в рекламе компаний, производящих шампуни.

Сама же Малина была одета в куртку из красной шерсти, слишком теплую для нашей аризонской осени, но великолепно контрастировавшую с ее цветом волос.

К счастью, амулет помог мне прийти в себя. Ничего себе! Ведьма окутала свою гриву заклинанием, усиливающим женскую привлекательность. Обереги в магазине не сумели с ним справиться, но железо моего фермуара почти полностью приглушило колдовские чары. Что ж, похоже, здесь работала не обычная магия ведьм. Очень круто. Пугающе, но круто.

Ее волосы были и впрямь великолепны, но теперь я сумел оторваться от их созерцания и оценить остальные прелести Малины. Золотистые брови ведьмы выгодно оттеняли ее удивительные лазурные глаза, а патрицианский нос имел идеальную форму, впрочем, как и ее накрашенные губы с чуть-чуть опущенными уголками. Ее нежная фарфоровая кожа напоминала о европейской аристократии… или о болезненной бледности готов, однако скулы Малины окрашивал легкий румянец. Ну а ее шею я бы уподобил изящной колонне, на которой сияло золотое ожерелье, частично скрытое воротником куртки.

Невербальные сигналы Малины были настолько сильными, что у меня возникли сомнения в необходимости разговора. Даже не проверяя ауру Малины, я сообразил, что ведьма обладала шиком, которого не хватало Эмили. Передо мной стояла гораздо более опытная, умная и могущественная женщина, и она не хотела меня оскорбить, в то время как Эмили не могла отказать себе в этом удовольствии.

Но Малина была и несравнимо опаснее, чем Эмили.

– По-моему, ты все отлично поняла, Эмили, – произнесла Малина, и я отметил, что ее польский акцент звучит заметнее, чем по телефону, возможно, из-за того, что она сердилась.

Эмили опустила глаза и что-то невнятно пробормотала.

– Мне не нужны твои отговорки! Немедленно попроси прощения у мистера О’Салливана.

Класс! Малина заработала еще несколько баллов в моих глазах! Но внезапно я очнулся: я вспомнил, что имею дело с ведьмами, и они могли спланировать это шоу заранее. Однако Эмили выглядела так, словно она охотнее согласилась бы совокупиться с козлом, чем приносить мне извинения, поэтому я искренне наслаждался происходящим – и плевать мне было на то, что они, вероятно, разыгрывают спектакль.

Другие покупатели таращились на ведьм, ни о нем не подозревая. Еще бы – от Малины и Эмили было трудно оторвать взгляд, правда по разным причинам.

Эмили замялась, и тогда Малина перешла в наступление: она понизила голос, в котором зазвучали грозные нотки, и прошептала:

– Если не извинишься, то я выдеру тебя прямо здесь, Эмили, клянусь тремя Зорями! Тебе предъявят обвинение в нарушении контракта – и тебя вышвырнут из ковена! Тебе мало неприятностей, Эмили?

Очевидно, это было еще хуже, чем совокупляться с козлом, поскольку вдруг оказалось, что Эмили чрезвычайно жалеет о своем поведении.

Она также выразила надежду, что я прощу ее неучтивость.

– Ничего страшного, – выпалил я, и обстановка разрядилась.

А Малина тем временем переключилась на меня:

– Мистер О’Салливан, мне безумно неловко за наше некорректное поведение. Простите меня. Я – Малина Соколовска. – Она ослепительно улыбнулась и протянула мне руку, затянутую в перчатку из коричневой кожи.

Я ответил на рукопожатие.

– Вы прощены, – сказал я, – хотя вы ни в чем не провинились. Если хотите, можете осмотреться или присаживайтесь за столик. Сейчас я подам чай.

– Вы очень добры, благодарю вас, – вымолвила Малина.

– Это займет пару минут.

– Превосходно! – Малина мягко подтолкнула Эмили к чайному уголку. – После вас, мисс, – добавила она.

‹Мне нравится блондинка, она тебя уважает›, – фыркнул Оберон.

Я занялся колдовским напитком для Эмили и обратился к Оберону, используя нашу телепатическую связь:

‹Да, она решила вести себя достойно, и я с радостью буду ей соответствовать – до тех пор, пока у нее будет такое желание›.

‹Ты ей не веришь?›

‹Нет, конечно! Даже вежливая ведьма всегда остается ведьмой. На ее волосы наложено заклинание, которое заставило бы меня отдать ей все что угодно! Кстати, ничего у нее не бери, Оберон›.

‹Ты полагаешь, она может вытащить из-под куртки колбасу или еще что-нибудь вкусненькое? Она не знает, что я здесь?›

‹Она как раз в курсе. Эмили наверняка ей проболталась›.

‹Ну и ладно! А если серьезно, как думаешь, у нее припасена для меня волшебная колбаса?›

‹А ты сумеешь отличить ее от обычной? Ты же считаешь, что в любой колбасе заключено волшебство›.

Я испытал нечто сродни магии, когда принес Эмили чай. Я поставил перед ней чашку, и она, не поднимая глаз, осушила ее до дна, несмотря на то что настой был горячим.

Потом Эмили резко встала.

– Прошу меня простить, – произнесла она и покинула магазин, не сказав более ни единого слова.

– Здорово! – вырвалось у меня. – Малина, вы не могли бы приходить с ней каждый день?

Малина рассмеялась гортанным смехом и хлопнула себя ладошкой по губам.

– О, мне не следовало смеяться! Просто я вам сочувствую. Эмили немного невоспитанна.

– Но почему же она тогда с вами?

Малина вздохнула:

– Это длинная история.

– Разве вы не слышали, что я друид? Я обожаю всякие истории.

Малина огляделась по сторонам. В магазине оставалось еще пара-тройка покупателей, которые изучали оккультные книги. Какой-то неряшливый тип поплелся к стойке, прищурился и принялся изучать наклейки на флаконах.

– У вас чудесный магазинчик, но мне кажется, сейчас не самый подходящий момент для подобных бесед.

– Что? Вы имеете в виду моих клиентов? Перри с ними разберется. – Я бросился к стойке и водрузил на нее табличку «ЗАКРЫТО».

Парень оторопел, но отступать, похоже, не собирался.

– Эй, чувак, вы что, закрываетесь? – затараторил он, насупившись. У него что-то было на уме. – Послушай, приятель, у тебя есть что-нибудь медицинское… растительное? Ты же понял меня, да?

– Нет, извините.

Увы, безмозглые придурки никогда не оставят меня в покое!

– Не для меня. Клянусь. Это нужно моей бабушке.

– Попробуйте зайти на следующей неделе.

– Ты серьезно?

– Нет.

Я повернулся к нему спиной, отодвинул стул, сел рядом с Малиной и внимательно на нее посмотрел:

– Вы обещали рассказать, почему терпите присутствие Эмили в своем ковене.

Неряшливый парень встрял в наш разговор прежде, чем ведьма успела мне ответить.

– А у вас очень красивые волосы, – заявил он, уставившись на Малину.

Ведьма раздраженно попросила его убраться восвояси, что он и незамедлительно сделал. Малина в притворном смущении поправила золотистые локоны и что-то пробормотала себе под нос – несомненно, снизила мощь заклинания. Наверное, она забыла про свои колдовские чары.

Я сделал вид, что ничего не заметил.

Малина выгнула бровь:

– Вы действительно этого хотите, мистер О’Салливан? А если один из ваших клиентов услышит, как мы говорим о ковенах и ведьмах?

– Не забудьте, что я торгую оккультными товарами. Народ просто решит, что вы – викканка. И если кто-нибудь будет настолько груб, что прервет ваше повествование и начнет задавать глупые вопросы, мы скажем, что являемся членами ОТА.

Малина недоуменно наморщила лоб:

– ОТА?

– Общество Творческих Алкоголиков.

– Хорошо.

Я бросил быстрый взгляд на Оберона.

‹Видишь? Ведьмы!›

‹Ага! Может, она даст мне колбасу, только внутри будет брокколи!›

– Вообще-то речь идет об Обществе Творческих Анахронизмов, – произнес я, пытаясь сохранить серьезность после реплики Оберона, помешанного на колбасе. – Люди собираются вместе и переодеваются в соответствии со средневековыми обычаями, они даже устраивают сражения в доспехах, после чего закатывают пиршества. Сейчас многие романтизируют прошлое и наслаждаются ролевыми играми. Превосходное прикрытие, не правда ли?

Малина пытливо смотрела на меня, пытаясь понять, лгу я или нет. Наконец удовлетворенно вздохнула.

– Вот краткая версия истории, которая вас интересует, – начала Малина. – Эмили приехала в Америку вместе со мной. Мы жили в польском городе Кшепице, когда в сентябре тысяча девятьсот тридцать девятого началась Вторая мировая война. Я спасла Эмили от изнасилования, тем самым взяв на себя ответственность за ее судьбу. Я не могла ее оставить. Ее родители умерли.

– Понятно. Как и ваши?

– Да, но нацисты не имеют к этому отношения. – Малина зловеще улыбнулась. – В тридцать девятом мне уже исполнилось семьдесят два года.

‹Эй, Оберон! Нашей чудной блондинке, которая выглядит лет на тридцать, на самом деле сто сорок!›

‹Должно быть, она пользовалась омолаживающим кремом. Интересно, он поможет шарпею избавиться от морщин?›

– Впечатляет. А сколько лет тогда было Эмили?

– Шестнадцать.

– Она и сейчас ведет себя как подросток. Значит, все в вашем ковене из Польши?

– Нет, только Эмили и я. Мы вместе добирались до Америки после того, как нашли друг друга в Польше.

– И сразу приехали в Темпе?

– Нет. Сперва мы жили в других городах. Но в Темпе мы задержались.

– Могу я спросить почему?

– Несомненно, по той же причине, по которой в Темпе осели и вы. В Аризоне мало древних богов и призраков, и до недавнего времени здесь отсутствовали фэйри. Я была с вами откровенна, мистер О’Салливан. Теперь настала ваша очередь. Вы готовы ответить на мои вопросы?

– Правдиво – да. Но я не гарантирую, что дам вам развернутую информацию.

Малика не стала комментировать мою реплику.

– Сколько вам лет, О’Салливан? – осведомилась она.

Ведьма оказалась весьма проницательной. Узнав мой возраст, Малина могла бы всецело оценить могущество противника, поэтому я бы предпочел, чтобы она оставалась в неведении. Пусть уж лучше меня недооценивают: такая тактика часто приводит к победе, да и ведьмам я никогда не доверял.

Существует и прямо противоположная философская школа, полагающая, что лучше сразу произвести впечатление на противника, но данный подход дает результат только на короткие промежутки времени. Враги не будут вступать в прямую конфронтацию, если узнают о вашем могуществе, однако начнут интриговать и попытаются устроить какую-нибудь подлость. Малина не стала скрывать свой возраст, но я не был готов ответить ей тем же, поскольку, повторяю, ведьмы никогда не внушали мне доверия.

– По крайней мере, я не моложе Родомилы, – нашелся я.

Мои слова произвели на нее впечатление. Малина смерила меня задумчивым взглядом. Может, она решила сменить тему? Хорошо бы, если так!

Кстати, я даже не представлял, сколько Родомиле лет, но не сомневался, что я гораздо старше ведьмы.

Сама же Малина оказалась очень умна: теперь она захотела вытянуть из меня кое-какую полезную информацию.

– Энгус Ог сказал Эмили, что у вас есть меч, который принадлежит ему, верно? – небрежно произнесла она.

Началось! Ничего, древний друид справится с проблемой.

– Нет. Он ему не принадлежит.

Малина зашипела от разочарования, запоздало сообразив, что допустила ошибку.

– Но у вас есть меч, который Энгус считает своим?

– Да, он у меня.

Странно, что Малина спрашивала меня про Фрагарах – ведь именно Родомила создала для него маскирующее заклинание. Неужто Малина не общается с главой своего ковена?

– Он здесь, в ваших владениях?

Прекрасно! На такой вопрос я мог дать неопределенный ответ. Мне оставалось только сказать «да» или «нет», а раз я обещал говорить правду, значит, «да»… Конечно, я мог и соврать. Однако Малина моментально бы меня раскусила и сама бы стала лгать мне в дальнейшем.

– Да, – признался я.

Она просияла:

– Спасибо за ответ! И последний вопрос: кого из Туата Де Дананн вы видели недавно в телесной форме?

С ума сойти! Зачем ей это?

– Морриган, – проворчал я.

Ее глаза широко раскрылись.

– Морриган? – взвизгнула она.

Ясно. Малина ожидала, что я упомяну Бреса, и тогда у нее бы появилась зацепка. Она бы сразу сделала вывод о том, что я убил его волшебным мечом – и дело в шляпе!

Но сейчас она пребывала в неведении, хотя и могла предположить, что если я уцелел после встречи с богиней смерти, то Морриган входит в мой ближний круг и является моей покровительницей.

Может, судьба Бреса была решена давным-давно. Вдруг на исход поединка повлияла Морриган?

Так или иначе, но мне надо было держать ухо востро.

– Сколько ведьм из вашего ковена помогают Энгусу Огу?

Глаза ведьмы потемнели, а на ее лицо словно накинули вуаль.

– Сожалею, но я не могу ответить.

Бинго! Я попал я цель!

– Жаль. Ведь мы были так откровенны друг с другом, – посетовал я.

– И мы можем быть столь же искренними, когда речь пойдет о других вещах.

– Вряд ли. У меня складывается впечатление, что ваш ковен стал союзником Энгуса Ога.

– Я вас умоляю! – воскликнула Малина. – Будь это правдой, мы бы не стали его унижать.

– Тогда дайте мне ответ на этот вопрос, Малина Соколовска.

– Послушайте, мы не хотим иметь дел с Туата Де Дананн. Смертные, которые связывают с ними свою судьбу, плохо кончают. Мы, ведьмы, не являемся обычными смертными, но и нам трудно соревноваться с Туата Де Дананн в одной весовой категории, если вы позволите мне воспользоваться метафорой из бокса.

– Я позволю вам сделать единожды. Мне кажется, будет занятнее, если в дальнейшем вы станете использовать жаргон геймеров, например: «Если мы будем сражаться с Туата Де Дананн, нас сразу оттарабанят».

Малина улыбнулась моей шутке, хотя она, по-видимому, была не знакома с термином «оттарабанят».

– Мы действительно жаждем вам помочь, мистер О’Салливан! Мы считаем, что Энгус Ог будет недоволен, если обнаружит, что мы не сумели выполнить его волю, и тогда он может обратить свой гнев и на наш ковен! А нам не нужны проблемы. Поэтому, если вы намерены сражаться с Энгусом, мы будем поддерживать именно вас, мистер О’Салливан. Вы примете нашу помощь?

Нет и еще раз нет! Я был уверен, что это приведет к прямо противоположному результату. Но зато теперь у меня появился великолепный шанс кое-что выпытать у Малины.

– Пожалуйста, поведайте мне о Зорях, которых вы упомянули. Они являются источником вашей силы?

– А когда я упоминала о Зорях?

– Вы поклялись ими, когда угрожали Эмили.

– Зори – это богини звезд, которым поклоняются славяне. Заря Полуночная – богиня смерти и возрождения и, как вы наверняка догадываетесь, известна колдовскими умениями и мудростью. Она дает нам бóльшую часть могущества, хотя остальные две Зори тоже могут выручить нас в той или иной ситуации.

– Потрясающе! – заявил я совершенно серьезно. Раньше я почти никогда не слышал о Зорях – славянские божества редко становились темой разговоров во время моих путешествий. Я подумал, что нужно будет провести кое-какие исследования. – Значит, вы не имеете никаких связей с луной?

– Нет. – Малина покачала головой. – Это иной вид колдовства.

– Но каким же образом вы можете мне помочь, Малина? Что вы имеете в виду?

– Вы – мастер охранных заклинаний, что видно невооруженным глазом, – произнесла Малина. – Тем не менее мы бы сумели улучшить вашу боевую тактику. Как вы намерены сражаться с Энгусом Огом?

Неужели ведьма рассчитывала, что я выложу ей всю подноготную?

– Думаю, мне придется импровизировать.

– Мы можем увеличить быстроту ваших реакций.

– В этом нет необходимости, но все равно спасибо.

Малина нахмурилась:

– Вы не хотите с нами сотрудничать.

– Вы правы. Но я чрезвычайно вам благодарен. Вы очень добры.

– Почему вы отказываетесь?

– Малина, вы, вероятно, хотите отплатить мне услугой за услугу, исходя из того, что я снабжаю Эмили колдовским чаем. Простите, но я – человек принципиальный.

– Вы считаете, что сможете победить Энгуса Ога самостоятельно?

Я пожал плечами:

– Поживем – увидим. Пока Энгус особо не рвался в бой. Возможно, он думает, что я мечтаю сойтись с ним в поединке.

Малина недоверчиво прищурилась:

– Значит, вы больше, чем друид?

– Конечно. Я владею магазином оккультных товаров, умею играть в шахматы, и еще мне говорили, что я проклятый сайлон.

– Кто такие проклятые сайлоны?

– Понятия не имею, но звучит устрашающе, когда вы это произносите с польским акцентом.

Брови Малины сошлись на переносице, и ее польский акцент усилился.

– Вы ведете себя легкомысленно, мистер О’Салливан. Вы намекнули, что один из Туата Де Дананн вас боится, но не даете никаких разумных объяснений.

– А мне безразлично, верите вы мне или нет.

Глаза Малины превратились в льдинки:

– Похоже, у нас с вами намечаются проблемы.

– Неужто? Скажите мне, что ваш ковен не участвует в заговоре против меня, объединившись с Энгусом Огом.

– Мой ковен не участвует в заговоре против вас, объединившись с Энгусом Огом.

– А теперь попробуйте меня убедить, Малина.

– Вы невозможны, мистер О’Салливан! У вас есть документ с кровью Родомилы, что свидетельствует о максимальной степени ее доверия к вам. Думаю, в прошлом вы с Родомилой сотрудничали и с тех пор находитесь в дружеских отношениях.

– Ага. Но все изменилось, когда младшая представительница вашего ковена стала спать с моим заклятым врагом.

– И как мне развеять ваши подозрения, мистер О’Салливан? – вздохнула Малина, вставая из-за стола. – Ладно. Мне пора.

– Благодарю вас за то, что приструнили Эмили. Я это оценил в полной мере, – сказал я. – Приятно было с вами познакомиться.

– Удачного дня, – произнесла Малина, которая, похоже, осталась недовольна результатами визита.

Она тряхнула головой – волны роскошных волос веером раскинулись по ее плечам, после чего Малина величаво прошествовала к выходу.

Настоящая полячка и истинная ведьма.

‹Она похожа на Мэри Поппинс, перед тем как та обратилась к темной стороне Силы, – подытожил Оберон, наблюдающий за Малиной. – Оставь свой гнев, Малина! В тебе еще есть добро! Император не смог полностью его уничтожить!›

‹Надо бы дать тебе посмотреть новые фильмы, приятель›.

‹Я бы предпочел сидеть здесь! Ты очень смешной, когда прикидываешься нормальным человеком›.

В эту секунду входная дверь распахнулась, и в магазин с громким карканьем влетела Морриган в своем птичьем обличье.

Испуганные до полусмерти покупатели тотчас выскочили наружу, а Перри, не мигая, уставился на Морриган.

– Думаю, ты уже проголодался, Перри, сходи куда-нибудь, перекуси.

– Ты собираешься самостоятельно разобраться с этой гигантской птицей? – пролепетал Перри, не отрывая взгляда от Морриган. – С ее острым, как бритва, клювом и жуткими глазищами, горящими, будто пламя преисподней?

– Не беспокойся, – улыбнулся я. – Постарайся получить от ланча удовольствие. И не торопись.

– Ладно, если ты уверен, что справишься. До встречи! – Перри скользнул к выходу и, не сводя глаз с Морриган, просочился наружу.

Я запер за ним дверь и перевернул табличку надписью «ЗАКРЫТО».

– Здравствуй, Морриган! Что у тебя на уме?

Богиня приняла человеческий облик, на сей раз не забыв облачиться в черное. Выглядела Морриган расстроенной, и ее глаза продолжали пылать огнем.

– Бригит направляется сюда. Будет через пару минут.

Я принялся подскакивать на месте, изрыгая проклятия на семнадцати языках.

– Понимаю тебя, – вымолвила Морриган. – Уж не знаю, каковы ее намерения. Я рассказала ей про смерть Бреса и о том, что я забрала его тело. Она молча меня выслушала, поблагодарила и сказала, что намерена встретиться с тобой. Потом попросила оставить ее в одиночестве, что я и сделала. Сегодня утром она пересекла пустыню, так что берегись.

– Здорово! А если она жаждет оторвать мне голову?

– Это станет серьезным испытанием для нас обоих, – невесело усмехнулась богиня.

– Морриган?

– Расслабься. Наш договор в силе. Но прояви такт и притворись мертвым, если она захочет тебя убить.

– А если она подпалит меня и будет любоваться языками пламени?

– Тогда тебе будет больно. Можешь кричать, но в какой-то момент перестань, и она решит, что тебе конец. А когда она уйдет, я тебе помогу.

– Теперь я чувствую себя гораздо лучше. Кстати, я кое-что вспомнил. Представляешь, меня посетила Флидас, которая сообщила мне про Энгуса Ога!

– И когда это произошло? – помрачнела Морриган.

– В тот же день, когда ты наведалась сюда. Я поехал домой, где меня дожидалась Флидас.

– И почему ее вдруг заинтересовало твое благополучие?

– У меня возник такой же вопрос. В особенности после того, как из-за нее у меня и моего пса возникли неприятности с местными властями.

– Какого рода неприятности?

– Моего волкодава разыскивают по подозрению в убийстве. Оберон загрыз паркового егеря, который оказался на пути у Флидас. В ухе егеря я обнаружил серьгу с заклинанием фэйри.

Глаза Морриган запылали еще сильнее.

– Очевидно, в Тир на Ног плетутся коварные заговоры! Я не люблю, когда от меня что-то скрывают: возникает ощущение, что я сама могу стать мишенью. – Она недовольно фыркнула и покачала головой. – Я должна во всем разобраться. Я задержусь в мире смертных и выясню намерения Бригит, а затем вернусь в Тир на Ног, чтобы получить кое-какие ответы.

Ее глаза неожиданно потускнели.

– Она приближается, – промолвила Морриган. – Ей не следует меня видеть. До встречи, Сиодахан О’Суилибхаин!

И Морриган вновь обернулась вороном. Взмахнув крыльями, птица устремилась к выходу – замок щелкнул, дверь распахнулась, и Морриган вылетела наружу, оставив меня наедине с Обероном, который наслаждался суматохой, продолжая лежать под стойкой.

‹Она очень ловко превращается в ворона, но это далеко не главное ее умение. Она чувствует приближение опасности и успевает улетучиться в последнюю секунду! Было бы здорово, если бы ты тоже успевал сбегать от разных придурков!›

– Помолчи, Оберон, – вполголоса пробормотал я. – Бригит уже рядом. Тебе надо проявить вежливость. Сиди тихо и не вылезай наружу, пока я не дам тебе команду. Она запросто поджарит нас, так что будь внимателен.

Не успел я закончить фразу, как огненный шар ворвался в магазин, разбив дверное стекло и расплавив колокольчик. Он завис в воздухе передо мной, а спустя мгновение я узрел величественную женщину, облаченную в доспехи.

В «Третий глаз» пожаловала Бригит, богиня поэзии, огня и кузнечного ремесла.

– Старый друид, – произнесла она мелодичным голосом, от которого у меня мурашки побежали по позвоночнику, – я хочу поговорить с тобой о смерти моего мужа.

Глава 14

Бригит выглядела потрясающе. Не думаю, что в истории существовала более сексуальная вдова. Несмотря на то что она была в доспехах и я видел лишь ее глаза и губы, я сразу же почувствовал себя возбужденным подростком. Мне отчаянно захотелось с ней флиртовать, но я взял себя в руки. Нельзя забывать о том, что именно я сделал Бригит вдовой! Нет, эту черту лучше не пересекать.

Я откашлялся и нервно облизнул губы.

– Вы хотите побеседовать о его смерти? – спросил я. – Речь не идет об испепелении или о чем-то подобном?

– Дальнейшее будет зависеть от того, что я от тебя услышу, друид, – сурово отчеканила она.

И я рассказал ей все. Не стоит даже пытаться лгать Бригит. Тем не менее я не стал упоминать о том, что мне удалось обнаружить иллюзорного Бреса с помощью своего фермуара – я надеялся, что богиня заметит мое ожерелье и поймет, какая огромная сила в нем заключена.

В общем, я ни разу не отступил от истины.

– Морриган поведала мне ту же историю, – подтвердила она.

– Это была самозащита, Бригит.

– Понимаю. – Она слегка смягчилась. – Если честно, друид, я должна тебя поблагодарить. Ты избавил меня от решения отвратительной задачи.

Черт побери! Бригит призналась мне, что она у меня в долгу! Какая неожиданность!

– Прошу прощения? – промямлил я.

Бригит сняла шлем, и рыжие кудри рассыпались по ее сверкающим наплечникам. Они не были спутанными или влажными, хотя их хозяйка преодолела сотни миль, шагая по пустыне. Я невольно залюбовался ее гривой, которой позавидовала бы сама Малина Соколовска, дожившая до наступления пресловутой Эры Водолея. Пожалуй, любая голливудская кинозвезда провела бы у зеркала три часа со стилистами, прежде чем добилась бы такого результата перед съемкой. Волосы Бригит пахли лавандой и остролистом. Я с огромным трудом вспомнил, что нужно дышать.

– Я все объясню, – добавила Бригит. – Но не найдется ли у тебя чаю? Я проделала долгий путь из Тир на Ног.

Я вскочил и бросился к стойке, под которой затаился Оберон.

– Одну секунду! – воскликнул я.

Заварить чай для богини огня все-таки гораздо лучше, чем быть испепеленным на месте.

‹Могу я с ней поздороваться?› – смиренно спросил Оберон.

‹Сейчас проверю›.

– Мой волкодав хотел бы вас приветствовать, Бригит. Вы не побеседуете с ним, пока я завариваю чай?

– У тебя здесь пес? Где он?

Я развеял скрывавшие Оберона чары и сказал ему, чтобы он вел себя прилично. Волкодав выбрался из-под стойки и подбежал к богине, помахивая хвостом так, словно тот превратился в метроном, запущенный в ритме аллегро. Бригит уселась за столик и усмехнулась, увидев его энтузиазм.

– Ты производишь впечатление. Значит, ты умеешь разговаривать?

‹Да, Аттикус меня научил. Меня зовут Оберон. Приятно с вами познакомиться, Бригит›.

– И я рада с тобой познакомиться, Оберон, шекспировский король фэйри, – проговорила она и почесала Оберона за ушами своей рукой в латной рукавице. – А кто такой Аттикус?

– Это я, – откликнулся я.

– Неужели? Никто не предупредил меня, что ты используешь новое имя. Когда о тебе сплетничают в Тир на Ног, то всегда называют тебя настоящим именем. Вероятно, ты часто вынужден проявлять находчивость – ведь ты даже сменил место жительства. – Бригит помолчала и взяла Оберона за челюсть. – По слухам, ты убил человека, Оберон…

Вода закипала, и я уже достал с полки заварной чайник, но, услышав вопрос Бригит, вздрогнул и едва не лишился дара речи. Оберон перестал помахивать хвостом, поджал его и заскулил.

‹Да! Но я не хотел! Флидас приказала, и я ей подчинился›.

– Я не виню тебя, Оберон. В некотором смысле тут есть и моя вина. Я послала Флидас навестить твоего хозяина.

Боги Преисподней! Если она будет продолжать подбрасывать такие бомбы, мне придется быть крайне осторожным с кипятком.

– Все пошло не так, как я планировала, – продолжала она и начала снимать рукавицы, чтобы было удобнее гладить Оберона. – Похоже, теперь не обойтись без моего личного вмешательства.

Рукавицы со стуком упали на стол, и я ощутил исходившую от них магию. Доспехи богини горнов не сравнятся ни с чем на свете – интересно, их можно хотя бы поцарапать? Наверное, только лезвие Фрагараха оставило бы на них отпечаток!

‹А вы сотрете полицейским память?› – робко спросил Оберон.

– Думаю, при обычных обстоятельствах я бы справилась с задачей. Но, к сожалению, я чувствую, что враги твоего хозяина тоже не дремлют.

– Подождите, пожалуйста! – выпалил я. – Позвольте мне налить воду и сесть, и тогда мы спокойно побеседуем.

– Хорошо. Ты бы хотел, чтобы я почесала тебе живот, пока мы ждем, Оберон?

‹Ага!› – заявил Оберон, с довольным видом улегся у ног богини, и его хвост со свистом заметался по полу.

Мелочи: Бригит добавляет в чай молоко и мед. В точности как и я.

– Спасибо, – поблагодарила меня Бригит перед тем, как сделать глоток, и удовлетворенно вздохнула.

– Всегда пожалуйста, – ответил я и сел, наслаждаясь фантасмагорической ситуацией.

Я пил чай с Бригит, богиней, которой поклонялся с детства, в городе, не существовавшем в те стародавние времена. И к нам присоединился мой волкодав – я налил Оберону чашку чая с кубиками льда, и он тут же принялся лакать «любимый напиток Чингисхана».

Бригит, кажется, понравилось в моем магазине.

– Как странно! – улыбнулась она.

– Я люблю странные вещи, – признался я. – Если они не несут угрозы.

– Но с некоторых пор угрозы участились, – проговорила Бригит. – Поэтому я полагаю, что ты заслуживаешь объяснений.

– Я очень надеюсь их услышать, – сказал я.

– Я поведаю тебе краткую версию. Мой брат Энгус Ог решил выступить против меня, чтобы вытеснить с лидирующих позиций среди Туата Де Дананн, но я подозреваю, что это лишь первая часть грандиозного плана. И для его реализации – правда, пока я не курсе некоторых деталей – Энгус собирает все магическое оружие, до которого только может дотянуться. Он даже умудрился уговорить моего ныне покойного мужа попросить меня создать непробиваемые доспехи, которые бы не покорежились от клинка Фрагараха. Я не стала задавать мужу никаких вопросов и сделала для него простенькие латы, уверив Бреса, что в них он будет неуязвим. Глупец тотчас надел их и отправился в мир смертных. Назад он уже не вернулся. Ты постарался на славу, друид.

– Хм-м-м, – промычал я.

– Мне бы пришлось убить его самой, если бы так продолжалось и впредь, – пояснила богиня. – Зато сейчас у меня появился шанс избежать открытого конфликта с Энгусом. Опуститься до прямой конфронтации… это неприятно. Ведь Энгус – мой брат…

Смерть – тоже неприятная штука, но подобного исхода сложно избежать, в особенности если ты сражаешься на поле битвы (даже если поле битвы – палисадник перед домом), подумал я и сочувственно кивнул.

– Энгус хочет заполучить Фрагарах, поскольку рассчитывает пробить легендарным мечом мою броню, – вымолвила богиня, постучав по шлему.

– А разве это возможно?

– Я не знаю наверняка, – ответила Бригит. – Мои доспехи выкованы при помощи древней магии, но и Фрагарах тоже уникален. В общем, я не стремлюсь к тому, чтобы проверять на себе мощь колдовского клинка.

– Я никогда не направлю Фрагарах против вас.

Бригит рассмеялась. Ее смех был подобен симфонии, заставляющей трепетать и плакать от счастья.

– Конечно, Аттикус. И мне бы не хотелось, чтобы его использовал Энгус.

– Пусть сперва встретится со мной.

– Совершенно верно. Я думаю, ты вполне способен обрушить меч на неприятеля. Пусть Фрагарах остается в твоем распоряжении. Но Энгус не откажется от попыток заполучить Фрагарах и будет манипулировать событиями так, чтобы клинок попал к нему в руки. Возможно, ты уже кое-что заметил.

– Вы намекаете на фир болгов, атаковавших меня прошлой ночью? Да, их трудно не заметить.

– При чем здесь фир болги, друид? Полиция смертных разыскивает твоего волкодава.

– Но Флидас спровоцировала Оберона. Кроме того, вы прислали ее сюда!

– Да, я отправила ее, чтобы тебя предупредить. Но егерь появился в парке из-за моего мужа, который действовал по указке Энгуса. Полиция стала инструментом в руках бога любви.

– И немудрено, – согласился я.

– Они попытаются найти способ забрать у тебя меч, даже если ты откажешься его отдавать. Энгус уповает на то, что полиция применит свое оружие, чтобы конфисковать Фрагарах, как только ты начнешь сопротивляться. Ну, а у них Энгус его легко отнимет.

– Ясно. В таком случае копы должны получить ордер на обыск. Мне следует предупредить моего адвоката.

– Между прочим, Энгус для борьбы с тобой завербовал ковен ведьм.

– Какой еще ковен?

– Они называют себя сестрами трех Зорь.

Мое кровяное давление подскочило.

– Но они уверяли меня, что не имеют ничего общего с Энгусом! Правда, ведьма из этого ковена спит с Энгусом, но она уже попросила меня сделать ей колдовской чай, который превратит Энгуса в слабака!

– Энгус с ними договорился. Понимаешь, он решает сразу две проблемы: получает повод тебя убить и подводит ведьм поближе к тебе.

– Но у меня есть кровь Родомилы! – возмутился я. Моя ярость выплеснулась наружу вместе со слюной. – Ковен обязан оказать мне услугу – в обмен на мою работу!

– Они тебя обманывают, – возразила Бригит. – Если ты попросишь их сделать то, что противоречит интересам Энгуса Ога, сразу выяснится, что Родомила стала недоступной.

– И что ведьмы получат за сделку с ним? Наверняка Энгус наобещал горы золота!

– Я точно не знаю. Предположительно он соблазнил их правом свободного посещения Тир на Ног.

Я присвистнул:

– И тогда они станут крутым ковеном!

– Да. Но он давал обещания не только ведьмам. Энгус заручился поддержкой фоморов, настроил против меня значительное число фэйри и, вероятно, заключил кое-какие сделки с преисподней.

Я завяз по уши! Их много, а я один, и к тому же им плевать на моего адвоката.

– Как насчет остальных Туата Де Дананн? Какова их позиция?

– Большинство из них – на моей стороне. Идея о появлении фоморов и демонов в Тир на Ног никому не понравилась.

– А Морриган?

– С ней пока никто не разговаривал. – Бригит криво усмехнулась. – Я думаю, Энгус тревожится, что она может положить конец его интригам раз и навсегда. Морриган крайне неохотно действует с кем-то заодно, и никто не хотел бы стать ее должником.

– Зато она общается со мной! – взвился я. – Морриган уверена, что в Тир на Ног плетут интриги, и она пребывает в ярости, поскольку ее оставили в неведении.

– Она может в любой момент оказаться вовлеченной в наши проблемы. А ты не желаешь к нам присоединиться, друид?

– Складывается впечатление, что я давно участвую в вашей заварушке.

– Я предлагаю тебе перейти в мой лагерь.

– Согласен, – произнес я.

Передо мной не стояла моральная дилемма. Бригит хотела, чтобы я сохранил меч, Энгус мечтал отобрать Фрагарах. В планы Бригит входило, чтобы я уцелел, у Энгуса были совсем другие намерения.

Бригит – чувственная, Энгус – нет.

– Благодарю. – Богиня тепло мне улыбнулась, и я почувствовал, что таю, как мороженое. – Убей для меня Энгуса Ога, и я тебя награжу.

Должен признаться, что приятные ощущения тотчас меня покинули, и я почувствовал себя наемником.

– У меня есть для тебя подарок, с помощью которого ты сможешь одолеть демонов. Дай мне правую руку, друид.

Я подчинился. Ладонь Бригит оказалась прохладной, сильной и покрытой мозолями от работы в кузнице. Богиня приложила указательный палец к орнаменту, вытатуированному на моей коже, и замерла.

– Не понимаю, – пробормотала она. – Что-то мешает передать тебе энергию Хладного Огня.

Я постарался сохранить нейтральное выражение лица, хотя некая часть внутри меня беззвучно вопила, пока другая думала: клааааасс. Мой амулет только что помешал Бригит навести на меня чары. Возможно, он бы спас меня от испепеления, если бы наша встреча получилась иной – но я бы не хотел проверять это на собственной шкуре.

Зато теперь Бригит будет знать о существовании амулета, и я могу попасть в затруднительное положение.

– У тебя любопытная аура, друид, – сказала Бригит, усаживаясь на стул и качая головой. – Что ты с ней сделал?

– Связал с железом, – пояснил я, вытаскивая из-под рубашки свой фермуар. – Он оберегает меня от всякого рода магии.

Бригит пристально посмотрела на ожерелье.

– Верно. Он защищает тебя и от моего колдовства, – подтвердила она. – Я не могу вручить тебе Хладный Огонь. Если ты встретишь демонов, тебе придется бороться с ними, прибегая к собственным уловкам. Но какая тебе польза от амулета, если ты не можешь использовать свою магию?

– Как раз наоборот, Бригит!

– А разве железо не мешает?

– Я давным-давно нашел решение проблемы.

– Значит, тебе удалось сделать то, с чем не сумела справиться я, – подытожила богиня кузнечного горна.

– А вы действительно пытались?

– Нет, – призналась она. – Я считала, что такое невозможно.

– Почти невозможно.

– А ты пробовал использовать обереги против демонов?

– Они не позволяют суккубам наводить на меня чары.

– Но ведь ты еще не сталкивался с адским огнем?

– Пока нет.

– Грядет час испытаний, друид. Будь во всеоружии. Ты должен отыскать способ борьбы с демонами. Предупреждаю тебя: их будет очень много. Энгус страшно зол на тебя.

– И что способен делать Хладный Огонь?

– Он испепеляет темных тварей преисподней. Но, для того чтобы уничтожить полчища демонов, требуется потратить изрядное количество энергии, и ты быстро теряешь силы – даже если черпаешь их от земли и Хладного Огня. Однако именно Хладный Огонь помогает тебе победить лютых врагов. Увы, я не могу тебе его передать, друид.

– Давайте попробуем еще разок, – предложил я, снимая ожерелье.

Моя аура моментально изменилась, и я встревожился. Если Бригит захочет, она сможет не только вооружить меня, но и причинить мне вред.

– Воистину поразительное творение, Сиодахан, – восхитилась она, заметив трансформацию моей ауры и назвав меня моим настоящим именем. Похоже, Бригит уже забыла мой псевдоним. – Научи меня этому искусству!

Вот чего я боялся!

– Приношу мои извинения, Бригит, но я поклялся держать его в секрете от всех, – проговорил я, мысленно добавив: «За исключением Морриган». Я сглотнул и продолжил, пока Бригит не догадалась спросить, кому именно я дал клятву: – Я не сомневаюсь, что вы сами сумеете разобраться в хитросплетениях амулета. Но советую вам запастись терпением. Я потратил семьсот пятьдесят лет, чтобы довести вещицу до ума.

К счастью, богиня не выглядела оскорбленной. Разочарованной – да. Вот и хорошо.

Бригит не сводила взгляда с ожерелья, но в конце концов посмотрела на свои латные рукавицы и лукаво улыбнулась.

– Благодаря тебе у меня появилась новая достойная цель, друид, – вымолвила она. – И я создам собственный амулет за более короткий срок. Я понимаю, что ты связан клятвой и не можешь открыть мне тайну ожерелья… но не позволишь ли ты мне иногда просто смотреть на него?

– Разумеется! – с жаром кивнул я.

– Амулет работает только на тебя?

– Да. Он буквально спаян со мной. Для любого другого он представляет собой обычное украшение.

– Поэтому ты и прожил так долго!

От ее комплимента я покраснел, а Бригит опять протянула мне свою руку. Я коснулся ее ладони, и она приложила указательный палец к моей татуировке. Я почувствовал, как по моим венам последовательно прошли жар и холод, после чего у меня слегка закружилась голова.

– Дарую тебе власть над Хладным Огнем, – произнесла Бригит. – Но помни: он воздействует только на порождения ада, и во время сражения ты должен твердо стоять на земле. Укажи на врага своей дланью, собери волю в кулак и скажи: Дой – и демоны будут повержены и уничтожены. И не забудь, что это заберет у тебя изрядное количество энергии! Применяй Хладный Огонь лишь в крайних случаях и будь осмотрителен, друид.

– Спасибо, Бригит.

– Не за что, – ответила она и, потрепав Оберона по брюху, надела латные рукавицы. – Несмотря на все преимущества, которые у тебя есть, ты должен соблюдать осторожность. Только ты один мешаешь Энгусу и легиону его союзников выступить против меня. Но я рада, что ты готов пожертвовать собой, и я не удивлюсь, если к рассвету ты будешь мертв.

И на такой веселой ноте Бригит перегнулась через стол и поцеловала меня. У ее губ был вкус молока, меда и ягод, что стало для меня настоящим благословением.

‹Тебя за несколько дней поцеловали три богини. Думаю, ты должен мне триста французских пуделих, и мы будем в расчете›, – резюмировал Оберон после ухода Бригит.

Глава 15

А я-то считал, что в воскресенье можно расслабиться! Как всякий американский гражданин, я имел право на то, чтобы смотреть кассовые фантастические боевики, сдобренные рекламной бомбардировкой джипов, пиццы, пива и разнообразных финансовых услуг.

Это же и есть типичная американская мечта, верно?

Но, пожалуй, мне не стоит жаловаться, ведь на самом деле я не являюсь гражданином Америки. Мистер Семерджан однажды натравил на меня Национальную иммиграционную службу США.

– Я – не друид, которого вы ищете, – заявил я, помахав рукой перед физиономиями агентов, однако это не вызвало у них даже намека на улыбку. – Ступайте прочь.

Они достали наручники, а я был вынужден вытащить из кармана потертые, но вполне изысканные фальшивые документы, изготовленные Лейфом Хелгарсоном. Спасибо адвокату-кровопийце: агенты убрались восвояси.

Именно после того случая я отправил Оберона гадить на лужайку Семерджана.

С тех пор наши отношения с соседом совершенно разладились. Впрочем, они никогда не были хорошими, но в течение первых пяти лет Семерджан меня хотя бы игнорировал. К сожалению, позже он начал за мной шпионить, и я заподозрил, что он невероятно глуп или стал пешкой фэйри.

Выяснилось, что он жутко недоброжелательный тип, а после того как мой пес оставил кучу на его лужайке, Семерджан превратился в сплетника, настоящего ливанского Тома из сумасшедшего дома Бедлам.

Но теперь я сам являлся пешкой фэйри. Вот только не знал, чьей именно. Я чувствовал себя примерно как страна третьего мира, оказавшаяся между двух враждебных огней.

А я не хотел быть ни пешкой, ни третьеразрядной страной. Лучше стать слоном. Или Данией.

Датчане всегда были бравыми ребятами, по крайней мере в прошлом.

А сейчас моя проблема заключалась в следующем. Многие знали, где меня искать.

В общем, воскресенье выдалось напряженным.

Я позвонил подрядчику и договорился о срочной замене расплавленной двери магазина, а затем увидел, что к моему магазину подрулил уже знакомый автомобиль.

Детективы Дарен Фейглс и Карлос Хименес вылезли из салона и осмотрелись по сторонам, а спустя пару секунд к «Третьему глазу» подъехали еще два автомобиля, из которых выбрались полицейские в темных очках. Копы тотчас занялись своим внешним видом и принялись проверять свои ремни и рубашки – не выбились ли белоснежные подолы наружу. Детектив Дарен Фейглс, считающий себя Бешеным Псом, держал в руке официальный документ, на котором было что-то очень красиво напечатано.

Я нажал на «Отбой», оборвав речь подрядчика, и сказал Оберону, чтобы он запрыгнул на столик в углу.

– Устройся поудобнее и не шевелись. Даже ухом не дергай до тех пор, пока эти парни не уйдут.

‹Какие парни?› – уточнил волкодав, направляясь к столу.

– Полицейские. А если кто-то тебя заметит, тебе надо быстренько покинуть магазин. Беги к дому вдовы и спрячься в саду на заднем дворе, хорошо? И не жди моей команды.

‹А разве они увидят меня, несмотря на магическую маскировку?›

– Возможно, у них получится. До сих пор им все время помогали.

Оберон осторожно запрыгнул на столик, отчего тот зашатался, но, к счастью, не упал.

Я облегченно вздохнул и покосился на Фрагарах. Меч по-прежнему лежал на полке у меня за спиной, и я прошептал заклинание, чтобы замаскировать его получше.

Между тем полицейские решительно зашагали к двери. Интересно, успели ли они побывать у меня дома? И, если так и было, то где, черт побери, мои адвокаты?

Громко завыл клаксон, требуя немедленного внимания, и голубой перламутровый «БМВ Z4» с ревом затормозил возле магазина. Хал Хёук выскочил из машины как ошпаренный и кинулся за копами.

– Прошу меня простить, вы детектив Фейглс? – спросил Хал, преграждая путь служителю закона.

Остальные офицеры тут же напряглись и потянулись к кобурам.

– Отойдите, сэр, я здесь по официальному делу, – отчеканил Фейглс.

Хал насупился.

– Если ваше дело связано с владельцем магазина, то вам следует разговаривать со мной, – пророкотал он. – Я – адвокат мистера Аттикуса О’Салливана.

– Неужели? А кто тогда находится в его доме?

– Мой коллега. Он позвонил мне и заявил, что ваш обыск был не вполне санкционирован! Я вас заверяю, что в скором времени мы подадим на вас жалобу или даже иск.

Полицейские мрачно воззрились на Хала, а Фейглс усмехнулся.

– У нас есть ордер на обыск, подписанный судьей Темпе. – Детектив протянул документ Халу, чтобы подкрепить свои слова. – Вы не можете нам препятствовать.

– Но ордер дает вам разрешение искать ирландского волкодава, не так ли, детектив?

Фейглс принял вызов.

– Именно.

– Ирландский волкодав – это очень крупная собака. Я видел пса мистера О’Салливана еще до того, как он сбежал. Знаете, он весит не меньше, чем вы. Естественно, волкодав не может прятаться в выдвижном ящике стола, комоде, кухонном буфете или под горшком с базиликом. Странно, что вы и ваши напарники прочесывали дом моего клиента, изучая все вышеупомянутые предметы! Вы не имели права действовать столь грубо и беспринципно.

Я затаил дыхание. Конечно же, копы искали не моего пса, их целью стал Фрагарах! Хитрый лис Энгус решил меня добить.

А вдруг они сломали мой базилик и разворошили огород у меня на заднем дворе? Только бы их подвиги этим и ограничились!

Пожалуй, и мне, и Оберону надо быть настороже!

– Мы ничего подобного не делали, – пробурчал Фейглс.

– Мой коллега даст показания против вас.

– Вы блефуете.

– Он снял все на камеру своего телефона.

Фейглс заскрипел зубами и замолчал.

– Послушайте, не представляю, кто вы такой…

– Хал Хёук.

– Ясно. Мистер Хёук, у нас есть официальный документ на обыск магазина. Пропустите нас, или мы вас арестуем.

– Я отойду в сторону, детектив, но имейте в виду: забудьте про методы, которыми вы пользовались в доме моего клиента. Вы разыскиваете пропавшего ирландского волкодава. Кстати, я тоже буду снимать все на камеру. Если вы начнете заглядывать в места, куда бы просто не смогла пробраться столь массивная собака, мы вчиним вам серьезный судебный иск.

– Ладно.

– А теперь я возьму ордер, – выпалил Хал и молниеносно выхватил бумагу из рук Фейглса.

Детектив рассвирепел. Вероятно, он хотел ткнуть ордером в грудь адвоката, чтобы показать свое превосходство, но Хал лишил его такой возможности и вдобавок выставил неповоротливым и глупым – каковым он по сравнению с Халом и являлся.

В защиту Фейглса следовало сказать одно: он не знал, что пытается играть в доминирование с оборотнем.

Детектив сделал над собой усилие и, проглотив оскорбление, двинулся вперед в сопровождении Хименеса и остальных. Он помедлил перед дверью, осмотрел разбитое стекло, осколки которого валялись на полу, и уставился на меня. Я стоял за главным прилавком.

– Что здесь произошло, мистер О’Салливан? – осведомился детектив.

– Посетитель энергично протестовал против моих условий возврата, – ответил я.

– Ага, – пробормотал Фейглс и переступил через порог.

Обереги, защищающие мой магазинчик, моментально активизировались на полную мощность. Я понял, что на Фейглса наложены колдовские чары, и проверил его ауру, пока детектив предлагал своим напарникам присоединиться к нему и начать обыск.

Я успел использовать очки фэйри. Зеленые ленты клубились вокруг головы Фейглса, почти как римский лавровый венок. Именно таким образом над ним и осуществляли контроль. А еще я заметил тонкие синие и красные нити. Я не мог убрать зеленые, не повредив красные и синие, и не знал, для чего они служат, однако сообразил, что они могут повышать надежность колдовского контроля или играть роль ловушек.

Я решил не терять зря ни минуты и просканировал ауры других копов.

Напарники Фейглса обладали обычными человеческими аурами – окрашенными агрессией и стрессом, что было логично после беседы с адвокатом.

Хал ворвался в магазин следом за копами, которые разбрелись по торговому залу, а я максимально сосредоточился на Фейглсе. Он шагнул к прилавку и остолбенел.

– Что это? – рявкнул Фейглс.

– О чем вы?

– Значит, у вас есть холодное оружие, мистер О’Салливан? – спросил детектив, снимая темные очки и пробуравив меня взглядом. – Признавайте, – добавил он, пряча очки в карман рубашки и сжимая губы.

– Нет.

– Не лгите, я вижу ножны и рукоять меча!

Меня осенило. Если он заметил меч, но проглядел Оберона, получалось, что Энгус наградил детектива отнюдь не стопроцентным колдовским зрением, иначе бы Фейглс сразу обнаружил волкодава. Вероятно, Энгус наделил Фейглса способностью распознать только вожделенный Фрагарах! Ну и Энгус! Он превратил детектива в ищейку или в высокочувствительную антенну!

Но как же Энгус умудрился сделать такое? Тут ведь требуется непосредственное участие того, кто создал колдовскую завесу! Наверняка Энгусу помогала сама Родомила – глава ведьмовского ковена, а Фейглс являлся живым доказательством того, что ведьма объединилась с богом любви против меня.

– Увидели следы собаки, детектив? – поинтересовался Хал, который потерял интерес к Хименесу и опять взялся за Фейглса. – Товары в магазине не имеют к делу о пропаже пса ни малейшего отношения, – продолжил Хал, остановившись в паре шагов от детектива и приняв угрожающую позу.

Фейглс проигнорировал Хала и обратился ко мне:

– Вы прячете смертоносное оружие, и вам необходимо иметь на него разрешение. У вас оно есть?

– Не отвечай, – опередил меня Хал и кивнул в сторону Фейглса. – Я фиксирую все на камеру, детектив. Согласно статуту Аризоны, с внесенными в него поправками – я имею в виду как раз параграф С, поправки пять и двенадцать, – разрешение на ношение оружия в поясной кобуре, которая частично или полностью видна, или в ножнах не требуется в случае, если они предназначены для оружия, видимого полностью или частично.

Ничего себе. Вот за что Хал получает триста пятьдесят долларов в час. Цитирование статута Аризоны, да еще вместе с уничтожающей душу юридической структурой предложений? Достойный выход из положения.

– И оружие – не собака, а вам разрешено искать только ее, – прибавил Хал.

– Хватит!

Я перестал слушать их перепалку относительно того, является ли меч в ножнах на полке скрытым или явным оружием, и переключился на чары, которые безупречным куполом парили над черепом Фейглса.

Я предположил, что синие узлы дают детективу возможность видеть сквозь защитное заклинание – что, в свою очередь, давало Фейглсу преимущество. Но если я сумею развязать узлы, проблема Фрагараха в буквальном смысле растает в воздухе. Сложность состояла в том, что в процессе развязывания синих я мог задеть красные, и, хотя я оценил высокое качество чар, я не знал, какая именно магия в них таилась.

Пожалуй, Бригит или Морриган могли бы с легкостью разобраться в узловых заклинаниях, но, к сожалению, покровительниц не было рядом со мной. Единственное, в чем я не сомневался, так это в том, что красные узлы являлись негативным заклятием. Если я попытаюсь их распутать, они могут «взорваться» в ответ на мое вмешательство, после чего мне все равно придется возиться с синими узлами.

А Фейглс не отступится, не попытавшись отобрать у меня меч, – Энгус чудовищно упрямый тип и одержим мечом! А ведь оставались еще зеленые ленты…

Неужто меня ждет магическая битва с Энгусом Огом за контроль над Фейглсом, в процессе которой Энгус многое прознает о моих умениях?

Нет, я не собирался давать ему подсказку – да еще на такой ранней стадии!

Теперь моим оберегам предстояло пройти настоящую проверку. Что ж, я активирую все защитные заклинания, способные ослабить напор неприятельских чар, а затем займусь синими узлами, позволив красным сделать то, для чего они предназначались, – и плевать мне на последствия! Подобные решения принимаешь, когда в крови бурлит тестостерон, так что будьте ко мне снисходительны. Кроме того, я ведь вырос в те стародавние времена, когда в мире главенствовал «сильный» пол, поэтому можно сказать, что у меня не было выбора…

Синий узел оказался смехотворно непрочным – он развязался после легчайшего мысленного прикосновения, а вслед за ним лопнул красный: очевидная ловушка разрушительной силы. Я ощутил хлопок возле лица и толчок, похожий на удар подушкой, и увидел, что Хал скривился. Потом у моего адвоката подогнулись колени, и он рухнул навзничь, издав изумленный рык. Фейглс испуганно вскрикнул и схватился за голову, а когда Хал и я начали приходить в себя (к тому моменту Хал побагровел, его глаза пожелтели, в общем, волк уже выбирался наружу), Фейглс совершенно обезумел. Он вытащил из кобуры пистолет и наставил на меня дуло.

– Руки вверх! – завопил он.

Остальные полицейские во главе с Хименесом тоже не дремали и взяли меня на мушку.

Я поднял руки и задумался. Любопытно, а что бы случилось, если бы я не активировал все обереги магазина? Хал бы, наверное, погиб. Он и так получил сильнейший удар, до меня же дошел лишь ослабленный энергетический выброс: спасибо колдовскому фермуару! Ну а на Фейглса повлияли стандартные магические отголоски…

Забавно, но напарники Фейглса ничего не почувствовали – они просто поддержали своего коллегу.

‹Что случилось?› – спросил Оберон.

‹Все в порядке, не двигайся›, – ответил я.

– Ладно, детектив, успокойтесь. Вы наставили пушку на безоружного человека, который не препятствует обыску! – сказал, задыхаясь, Хал.

– Чепуха! Он на меня напал! – рявкнул Фейглс.

– Что за бред, детектив. Аттикус находился в пяти футах от вас, причем мой клиент сохранял неподвижность!

– Он ударил меня по макушке!

‹Не сомневаюсь, он это заслужил, Аттикус›.

‹Тише. Я его не бил›.

– Он ничего не делал – давайте проверим камеру видеонаблюдения! – воскликнул Хал, показывая на потолок.

Глаза присутствующих тотчас устремились к камере, которая должна была однозначно зафиксировать, подходил я к детективу, чтобы ударить его по макушке, или нет. Фейглс увидел сомнение на физиономиях своих коллег, топнул ногой и закричал:

– Кто-то стукнул меня по голове, клянусь вам!

– Меня тоже что-то ударило, детектив, но, вне всякого сомнения, вам нельзя обвинять в этом моего клиента. Он никому не причинил вреда. У вас нет никаких причин целиться в мистера О’Салливана. Думаю, мы все немного переволновались.

– Я хочу знать, кто меня ударил! – настаивал Фейглс. – И куда делся меч? Он исчез!

Ха! Фрагарах лежал на том же самом месте, что и минуту назад, однако, когда я разорвал синий узел, чары скрыли клинок от детектива.

– Какой меч? – спросил я, прикидываясь дурачком.

– Тот, о котором мы говорили! – заверещал Фейглс и беспомощно показал на полку, где находился меч, скрытый магией.

‹Смешно! – заметил Оберон. – Похоже, он запутался в собственных штанишках. Будь у меня лишняя колбаса, я бы прямо сейчас отдал ее тебе›.

– Вы тоже его видели! – заявил Фейглс, обращаясь к Халу, и в его голосе зазвенели обвиняющие нотки.

Напарники Фейглса молча наблюдали за этой сценой. Может, они решили, что Фейглс свихнулся?

– Простите, но я вас не понимаю, детектив! – произнес Хал, являя собой образец приветливости и здравого смысла.

– Вы же спорили о нем со мной!

– Только из-за того, что мне за это платят. Но я не видел меч! Я лишь возражал против того, чтобы вы брали в руки предметы, не включенные в ордер на обыск. Кстати, кто-нибудь нашел крупную собаку?

Детектив Хименес вздохнул и убрал пистолет, другие полицейские также расслабились и даже немного смутились, за исключением Фейглса.

– Я не знаю, кто меня ударил, и желаю получить ответ, – упрямо забубнил Фейглс, выставив подбородок.

– Вероятно, то был случайный порыв ветра, – промурлыкал Хал, – ведь дверь в магазин разбита. По крайней мере, я почувствовал поток свежего воздуха.

Детективу Хименесу этого показалось достаточно.

– Здесь нет собаки, Фейглс, – резюмировал он. – Пошли отсюда – и убери пушку.

От безысходности Фейглс заскрипел зубами, зеленый ореол над его волосами угрожающе засверкал, а затем детектив в меня выстрелил.

Глава 16

Вам известна старая поговорка о том, что вся жизнь проносится перед глазами в момент смерти? Но если ты прожил на свете более двух тысяч лет, тебе требуется некоторое время, чтобы создать приличную ретроспективу, не так ли?

Я рассеянно подумал про песочные часы, зависшие у меня над головой, вроде тех, что появляются, когда я заставляю компьютер делать слишком много вещей сразу. Но, если честно, не эта мысль стала первой, когда я рухнул на пол с дырой в груди – отнюдь!..

«Меня подстрелили!» – вот первая мысль, которая возникла в моем сознании сразу после выстрела. Почему-то я буквально процитировал незабвенного золотого дроида из «Звездных войн», когда тот попал под разящий луч лазера.

А пока я дожидался, когда ролик с записью моей жизни начнет прокручиваться в моем сознании наподобие тех дайджестов, которые демонстрируют на вручении «Оскара», атмосфера в магазине накалилась.

Ребята занервничали.

Все копы под предводительством Хименеса опять выхватили пистолеты: наставив пушки на Фейглса, они заорали, чтобы он бросил оружие. Ну а Оберон отчаянно хотел разорвать Фейглса на куски.

‹АТТИКУС!›

‹Все нормально, приятель, не шевелись. Я как-нибудь выкручусь›.

Бедняга Фейглс! Я продолжал смотреть на него, лежа на полу, – и наблюдал за тем, как зеленые путы вокруг его черепа улетучивались. Детектив пришел в себя и принялся озираться по сторонам: неожиданно он обнаружил, что стоит надо мной с дымящимся стволом в руке, а остальные полицейские держат его на мушке.

– Это не я, – тонким дрожащим голосом прохныкал он.

– Сдавайся, Фейглс! – приказал Хименес.

Казалось, Фейглс его не слышал:

– У меня в голове кто-то был! И он говорил, что я должен делать. Он требовал меч.

– Нет никакого меча! – вмешался Хал. – Есть лишь мой невооруженный клиент, истекающий кровью.

Реплика Хала не на шутку меня встревожила, и я ощутил невероятную боль. Спасибо тебе, Хал. У меня было сильное кровотечение, пуля пробила левое легкое, которое быстро заполнялось кровью. Я призвал магию, чтобы начать исцеление… и ничего не почувствовал. Я истратил все запасы из своего оберега в форме медведя на заклинание невидимости и уничтожение чар, наложенных Энгусом Огом на Фейглса. Мне было необходимо выползти на улицу и прикоснуться к земле, но Фейглс стоял как столб, полицейские кричали на него, и никто не вызывал «Скорую помощь».

Меня ранил взбесившийся детектив! Почему никто ничего не делает?

– Но я в него не стрелял! – умолял Фейглс своих напарников. – Вы не понимаете!

– Здесь есть камера видеонаблюдения и свидетели, которые видели, как ты ранил парня, даже не пытавшегося сопротивляться! – возмутился Хименес. – Ты в курсе, что ты натворил? Немедленно бросай оружие, Фейглс.

По щекам Фейглса покатились слезы, его подбородок задрожал.

– Что со мной случилось? – пролепетал он. – Я бы никогда так не поступил.

– Последнее предупреждение, Фейглс, – продолжал Хименес. – Повторяю, бросай оружие, или мы будем вынуждены в тебя стрелять.

Недвусмысленная угроза мигом избавила Фейглса от чувства жалости.

– И вы размозжите мне череп? – Он усмехнулся, а потом окончательно слетел с катушек. – А это лучше, чем отправиться в тюрьму! И я заберу тебя с собой!

– Фейглс, не надо!..

В магазине воцарился хаос. Фейглс взревел от ярости – он уже не мог терпеть обрушившуюся на него несправедливость – и попытался открыть огонь по своим коллегам. Копы тут же начали стрелять: пули свистели в воздухе, Фейглс пригнулся, метнулся к двери и упал навзничь.

Полицейские изрыгали проклятия. Теперь-то они сообразили, что им придется целыми днями сидеть в участке, пытаясь закончить бесконечное расследование.

– Пусть кто-нибудь вызовет «Скорую» и дополнительные патрульные машины, чтобы перекрыть улицу! – заорал Хименес. – И нам нужна запись с камеры видеонаблюдения!

Хал кинулся ко мне и опустился на колени, чтобы посмотреть, в каком я состоянии.

– Мне надо выбраться наружу, – прошептал я. – Легкое наполняется кровью. – И я сплюнул сгусток крови, чтобы подчеркнуть серьезность положения.

– Как он? – спросил Хименес, наклонившись над плечом Хала.

– Помогите вынести его наружу. Ему необходим свежий воздух, – сказал Хал, но детектив попятился.

– Нет, сперва мы дождемся медиков. Мы не должны ничего предпринимать.

– Ладно, тогда я сам, – пророкотал Хал, взяв меня на руки с такой легкостью, словно я был невесомой итальянской моделью.

Глупый полицейский, мне не нужна твоя помощь! Мой друг – оборотень.

– Если он умрет, это будет ваша вина.

– Если он умрет, то сможет предъявить мне иск, – парировал Хал. – Прочь с дороги.

Он выскользнул через разбитую дверь, перешагнув через тело детектива Фейглса, и положил меня на газон. Я облегченно вздохнул и начал впитывать энергию земли. Между приступами кровавого кашля я тихо разговаривал с Халом и одновременно занимался исцелением ран.

– Мне бы меч!.. Он невидим, но ты найдешь его на полке на ощупь. Принеси мне Фрагарах. И пусть кто-нибудь смоет мою кровь, нужно продезинфицировать все вокруг, добраться до каждой капли. Не забудь и про свою одежду.

Хал опустил взгляд и увидел, что залит моей кровью.

– Костюм стоил три тысячи долларов.

– Я заплачу. А еще надо починить дверь. И присмотреть за Обероном.

– Он здесь? Я его учуял, – произнес Хал.

Я кивнул.

– Оберон в магазине. Замаскирован такими же чарами, как и меч. Я ему скажу, чтобы он запрыгнул в твой «БМВ».

– Я открою дверцу и не буду ее захлопывать. Только пусть не портит кожу на сиденьях.

– Сибарит, – проворчал я.

– Аскет, – ухмыльнулся Хал и побежал к своему шикарному автомобилю.

Я услышал сирены, завывавшие, как городские баньши. Направив все силы на исцеление, я сосредоточился, а потом сделал паузу и обратился к Оберону.

‹Оберон, я пошел на поправку, но меня все равно на некоторое время отвезут в больницу. Я хочу, чтобы ты пока побыл с Халом. Завтра меня уже выпишут›.

‹А зачем тебе вообще с ними ехать?›

‹В моих легких – жидкость, я не могу от нее избавиться без посторонней помощи. Хал открыл для тебя дверцу своей тачки. Постарайся выбраться из магазина, не привлекая к себе внимания, и не наступай на кровь – иначе тебя выдадут отпечатки лап. У выхода лежит труп – наверное, детектива все-таки пристрелили, – поэтому будь осторожен›.

‹В магазине сейчас куча народа!›

‹Через минуту людей будет еще больше. Не тяни время, приятель. Я снаружи, на земле›.

‹Подожди!›

‹Что стряслось?›

‹Та крошечная машинка принадлежит Халу?›

‹Это очень дорогая игрушка. Пожалуйста, не испорти кожаные сиденья›.

‹Значит, мне нужно, как ниндзя, прокрасться мимо полицейских, потоптать битое стекло – ты ведь помнишь про осколки? – и бесшумно запрыгнуть в мини-машинку, даже не поздоровавшись с обшивкой?›

‹Отличная оценка ситуации. Но ты, как всегда, прав›.

‹Не спеши. Обещай устроить мне свидание с французской пуделихой›.

‹Ты серьезно? Хочешь воспользоваться моментом? В меня стреляли, я истекаю кровью, а ты торгуешься с собственным хозяином!›

‹Ладно. Но ты прекрасно понимаешь, что я заслужил награду. Я был хорошим песиком›.

Именно в эту секунду Перри, улизнувший из «Третьего глаза» более часа назад, вернулся обратно.

– Черт подери, босс! – воскликнул он. – Неужели все это сделала та проклятая птица?

Глава 17

Я поманил его к себе.

– Я объясню тебе, что произошло, позднее, – прохрипел я, когда Перри присел на корточки рядом со мной. – И дело не только в той птице. Понимаешь… – добавил я, закашлялся и сплюнул кровь.

– Проклятье, Аттикус, я знал, что от нее нельзя ждать ничего хорошего. Извини меня, приятель! Мне не следовало уходить! В какую же передрягу ты попал…

– Не нужно ни о чем беспокоиться. Ты можешь помочь мне сейчас. Оставайся в магазине и дождись строительного подрядчика. Он починит дверь. Как только ремонт будет закончен, закрывай лавку и отправляйся домой. Завтра подежуришь вместо меня и сделаешь гумили-чай – я уже приготовил пакетики, – ты ведь в курсе, что я имею в виду, да? Это напиток, который просят девушки из женских клубов, когда хотят порвать с парнем. – Перри кивнул и криво ухмыльнулся. – Запомни, что чай попросит девица по имени Эмили. Но ни под каким предлогом не говори ей о том, что здесь случилось. Не выдавай меня, ладно? Даже если она спросит тебя про погоду, пожми плечами и улыбнись, дескать, какая разница?

– Ясно, босс.

– То же самое относится и к остальным посетителям. Если будут приставать к тебе с расспросами, отвечай, что я буду через несколько дней. А если запутаешься в каком-нибудь рецепте и не сумеешь сделать особый чай, не переживай! Принеси извинения и скажи, что я скоро вернусь.

– Точно?

Я хотел рассмеяться, но опять зашелся в приступе кашля.

– Я очень надеюсь снова увидеть и магазин, и тебя, Перри.

– Хорошо бы! Но ты, похоже, серьезно пострадал.

– Это всего лишь царапина. По крайней мере, так сказал Черный рыцарь.

– А он всегда побеждает! – просиял Перри.

Монти Пайтон подобен кошачьей мяте для фанатов. Стоит им начать его цитировать, как любая депрессия рассеивается в воздухе.

– Ага! Ты сильно облегчишь мне душу, если обо всем позаботишься, Перри. А если парень по имени Хал попросит тебя что-то сделать, ты беспрекословно выполнишь его просьбу. Хал – мой адвокат. А вот и он.

Хал выскочил из магазина, держа в руке невидимый Фрагарах. Опустившись на колени, оборотень непринужденно положил меч на траву рядом со мной. Затем Хал покосился на Перри и решил его отвлечь.

– Приятно познакомиться, меня зовут Хал Хёук, – произнес оборотень, протягивая Перри руку.

– Перри Томас, – представился тот, отвечая на рукопожатие. – Я работаю в магазинчике Аттикуса.

– Превосходно. Тогда я провожу тебя внутрь, чтобы полицейские тебя не сцапали. Подожди минутку, Аттикус, – сказал Хал мне.

Перри и Хал встали и направились в «Третий глаз», а я воспользовался моментом, чтобы проверить Оберона.

‹Где ты?›

‹А ты как думаешь? Я – настоящий ниндзя-волкодав. А машина ужасно забавная! Тут есть дурацкий цитрусовый освежитель воздуха. Тебе известно, когда у Хала день рождения? Нужно подарить ему освежитель с запахом бифштекса или итальянской колбасы›.

‹Не уверен, что подобные освежители продаются в супермаркетах, Оберон›.

‹А почему бы и нет? Ими могли бы торговать в любом месте, и они бы разлетались, как сахарные косточки. Между прочим, этот оборотень явно старается что-то компенсировать при помощи своей шустрой спортивной машинки›.

‹Ой! Только не заставляй меня смеяться!›

Мысленно почесав Оберона за ушами, я принялся работать над Фрагарахом. К приезду «Скорой» я уже полностью рассеял чары: я не хотел, чтобы кто-то случайно задел волшебный меч. А еще я успел заклясть ножны: теперь Фрагарах оказался в зоне действия моей ауры и был притянут ко мне как магнитом. Я хотел сделать это еще полчаса назад на тот случай, если оружие попадет в лапы Фейглса, но сплоховал. Данное заклинание требует много времени и сил, а у меня не было доступа к стихии земли, пока я находился в магазине.

Хименес вылетел из «Третьего глаза», чтобы встретить медиков, и указал им на меня. Хал также подбежал к ним и попросил доставить меня в Мемориальную больницу Скотсдейла, где меня мог прооперировать мой личный врач.

Разумеется, у меня не было личного хирурга, однако у стаи он имелся. Доктор Снорри Йодурссон являлся официальным членом стаи, но к нему могли обратиться все желающие (а в особенности жители Феникса), обладающие паранормальными способностями. Снорри отличался невозмутимостью и был превосходным костоправом и хирургом, способным мгновенно прооперировать самого сложного пациента.

Помимо прочего, он не возражал против неофициальной подработки: Йодурссон сколотил настоящую команду, готовую за кругленькую сумму сделать любую фантастическую процедуру вполне реальной.

Я общался со Снорри, когда охотился вместе со стаей (сам Снорри занимал шестое или седьмое место на иерархической лестнице), но мне никогда не доводилось прибегать к его профессиональной помощи.

Ну а причина, по которой такие люди, как я, нуждались в услугах Снорри, была проста. Я хотел избежать непредсказуемой реакции «нормальных» врачей.

– Я думал, у вас пулевое ранение, – удивился один из медиков после беглого осмотра.

– Так и есть. У меня жидкость в легких, – пробулькал я. – Положение стабильное, но мне необходим мой личный врач.

– А где же где пулевое отверстие?

Ой! Я едва не запаниковал: мне совсем не хотелось вызывать у врачей подозрения. Что ж, наверное, я слишком поторопился. Дело в том, что я решил избавиться от возможной инфекции, а потому прибег к стремительной кожной регенерации и, образно говоря, «залепил» рану.

В общем, хотя я и приложил недюжинные усилия для самоисцеления, моя мышечная ткань до сих пор оставалась разорванной – для полного выздоровления мне требовались время и отдых. И, конечно же, Снорри.

Я вздохнул. Не хватало еще возиться с аризонскими медиками!

– Пуля оказалась резиновой и привела к внутреннему кровоизлиянию, – соврал я.

– Нет, полицейские на задании не используют резиновые пули! – заявил он. – А если бы все было именно так, как вы утверждаете, могу сказать вам одно. Такая пуля не может привести к обильному внутреннему кровотечению – да еще в легких.

– Послушай, приятель. Просто положи меня на носилки и отвези к моему доктору – пусть он разбирается.

Я приготовился к отъезду. Я восполнил потерю энергии и смогу снова зарядить амулет, а врачи «Скорой» медлят!

Мне требовался квалифицированный хирург-оборотень!

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался у меня медик.

– Мне нужна кислородная маска. А вам надо везти меня в больницу. Ну а меч поедет со мной. – Я погладил ножны, медик опустил взгляд, только сейчас заметив Фрагарах. – Он должен остаться при мне.

– Что? Вы не можете взять с собой оружие!

– Меч в ножнах, и он невероятно ценный. Посмотрите на мой магазинчик. – Я кивнул в сторону разбитой двери. – Клинок могут украсть.

Хал, который молча наблюдал за происходящим, рассвирепел.

– Вы отказываетесь доставить моего умирающего клиента в больницу?

– Нет, – ответил медик. – Я отказываюсь брать его в машину с оружием.

– Вы имеете в виду бесценный образец кельтского искусства? Это не оружие, сэр, а фамильная реликвия, имеющая огромное значение для моего клиента. Психологическая травма, которую он получит, если ему придется расстаться с мечом, будет гораздо серьезнее, чем физическая боль, терзающая его тело. Но мне кажется странным, что с момента вашего приезда вы бездействуете. Вы ведь врач, не так ли? Вы обязаны облегчить муки мистера О’Салливана!

Медик стиснул зубы и повернулся ко мне.

– Мерзкие адвокаты, – тихонько пробормотал он, вероятно, рассчитывая, что Хал его не услышит.

Но у оборотней – великолепный слух.

– Вы правы, сэр! Я – мерзкий адвокат и вчиню вам самый мерзкий иск на свете, если вы немедленно не доставите моего клиента и его культурную реликвию в Мемориальную больницу Скотсдейла.

– Ладно, как скажете! – процедил медик недовольным тоном.

Похоже, он не мог долго выдерживать угрозу судебного иска.

Они с напарником принесли носилки, и меня вместе с Фрагарахом погрузили в машину. К счастью, Хименес и остальные копы были заняты. Я это прекрасно понимал. Их совершенно не привлекала перспектива того, что в течение пары часов пресса прознает о вопиющем инциденте. Еще бы – местные полицейские застрелили своего же детектива – такое не каждый день случается. Ну и шумиха начнется!

– Пока, Аттикус! – попрощался со мной Хал, помахав рукой. – Снорри о тебе позаботится: я его обо всем предупредил. И не беспокойся об этих парнях, – добавил он, указав на медиков. – Лейф нанесет им ночью визит и сотрет им память подчистую.

На меня уже нацепили кислородную маску, поэтому я сумел лишь слабо кивнуть в ответ.

‹Выздоравливай, Аттикус. Я буду скучать. Оборотни не умеют со мной разговаривать. И от маскировки я весь чешусь›, – встрял Оберон.

‹Вероятно, мы увидимся завтра за ланчем›.

‹А там будет колбаса?›

‹Только если Хал скажет, что ты хорошо себя вел›.

‹Я не забуду твое обещание›, – фыркнул Оберон.

Я улыбнулся, а машина «Скорой помощи» ловко вырулила на Милл-авеню. Наконец-то!

‹Ладно, будь хорошим псом!› – добавил я напоследок и попытался посмотреть в окно.

Мы как раз проезжали кафе «Триппи-Хиппи». Наркоманы, вечно болтающиеся возле забегаловки, определенно получили новый повод для паранойи. Сирены плохо действуют на их помраченное сознание.

Надо сказать, что поездка в машине «Скорой помощи» – занятие одновременно скучное и вызывающее стресс. Я захотел отвлечься и задумался. Медик, донимавший меня расспросами, похоже, потерял ко мне интерес, поэтому я решил немного попудрить ему мозги. Лейф все равно позаботится об остальном, а я расслаблюсь и «поймаю волну» (ведь именно таким образом я и сохраняю молодость).

Я уставился на врача и принялся за дело. Воспользовавшись энергией своего амулета, я связал несколько нитей из резинки его трусов с волосками, расположенными на спине парня. Трусы тотчас врезались ему между ягодиц. Это было смешно в течение двух тысяч лет, но производит куда более сильное впечатление, когда твоя жертва источает самодовольство и корчит из себя всезнайку.

Однако кое-что я упустил – медик завизжал, как девчонка.

– Ай! – пронзительно кричал он. – Какого хрена!

Он попытался резко вскочить, ударился головой, а я громко расхохотался. В результате я начал плеваться кровью и почувствовал острую боль. Очевидно, я ее заслужил. Я испачкал кровью кислородную маску, и мне пришлось отпустить медика на свободу, чтобы тот мне помог.

Наверное, бедняга решил, что его вопли и ужимки вызвали у меня очередной приступ кашля, и стал очень заботливым (правда, после того, как привел в порядок собственные трусы).

В общем, я повеселился. Признаюсь, это была моя лучшая поездка в машине «Скорой помощи».

Когда мы подъехали к больнице и второй медик подошел к своему коллеге, чтобы помочь управиться с носилками, он заметил, что мистер Ягодицы сильно покраснел.

– Что случилось? – осведомился врач.

– Пациенту стало немного хуже, но сейчас состояние стабильно, – ответил мистер Ягодицы, спуская носилки на тротуар и покатив меня к отделению экстренной медицинской помощи.

– Ты какой-то испуганный, – заявил его напарник. – Ты в порядке, приятель?

– Да, – огрызнулся мистер Ягодицы. – Все отлично. Я… Ой, господи!

Я не удержался – уж слишком уморительно он солгал – ну, как тут устоять?

Не зря говорят, что смех – лучшее лекарство, но теперь-то я знаю наверняка, что у автора этого крылатого выражения были абсолютно здоровые легкие.

Снорри Йодурссон осмотрел меня во время нового приступа кашля. Оборотень выглядел лет на сорок, хотя, конечно, был значительно старше, как и все члены стаи. Он уже подготовился к хирургической операции и вышел к нам в синих брюках и куртке, которые подчеркивали его поразительные льдистые глаза и густые светлые брови. Острый нос и волевой подбородок делали Снорри похожим на бога грома, впрочем, если учесть антипатию стаи к Тору, подобный комплимент был весьма сомнительным.

Снорри предпочитал довольно-таки эксцентричную стрижку: его волосы оказались короткими по бокам, а на макушке оставались длинными и растрепанными, как у юного придурка студента – о чем я ему также не собирался сообщать.

– У тебя, похоже, выдался неудачный день, Аттикус, – констатировал он, шагая рядом с каталкой, которую пара медсестер везла по направлению к лифту. – Не хочешь ввести меня в курс дела?

– Я могу говорить свободно? – уточнил я, покосившись на медсестер.

– Девочки работают на меня, – усмехнулся Йодурссон и зашел в кабину следом за медсестрами. – Ты можешь рассчитывать на их благоразумие, пока хорошо за него платишь.

– Ясно. Итак, тебе нужно откачать кровь из моего легкого, – произнес я. – И, пожалуйста, используй местную анестезию. Мне нельзя терять сознание.

– Если тебе больше ничего не требуется, то в серьезном вмешательстве нет нужды. Мы засунем трубку тебе в горло, а затем откачаем жидкость при помощи специальных магнитов. Стандартная процедура при воспалении легких! А обезболивание тебе, естественно, не повредит, потому что ощущения могут быть не самыми приятными. Но не нервничай, я выполню твою просьбу, и ты будешь в сознании. Устраивает?

– Превосходно. Но сразу после процедуры мне надо покинуть больницу, так что запиши меня как амбулаторного пациента. А счет отправь Магнуссону и Хёуку, обойдемся без страховки. И включи в свои бумаги все тесты и анализы, которые вы бы сделали для обычного человека. Не сомневаюсь, ты знаешь эту схему. Не забудь упомянуть пулевое ранение и то, как ты мастерски меня зашил. Сам понимаешь, копы не дремлют, а я хочу выкрутиться.

– А пулю я извлек?

– Нет, она прошла навылет, полицейские отыщут ее в моем магазине.

– Значит, пуля не задела твои ребра? И мне не стоит беспокоиться об осколках костей, плавающих в твоей крови?

– Не нужно! Ох!.. Я только что чуть не захлебнулся.

– Ты не против, если я сделаю рентген грудной клетки? Думаю, полицейские захотят посмотреть на снимок. Согласен?

– Если честно, я зарастил дыру в легких, а также входное и выходное отверстия, поэтому снимок будет выглядеть… чуточку парадоксально.

В первый раз Йодурссон нахмурился. До сих пор по его губам блуждала легкая улыбка.

– Ты перегнул палку, приятель.

– Ты собираешься выписать мне счет на тысячи долларов за повязки, которые мне не понадобятся, поэтому не переживай. Ты и твои ребята должны убедительно солгать, когда вас вызовут в суд.

Лифт звякнул, двери разъехались в стороны, и медсестры вывезли меня в коридор, где располагались операционные.

– Ты намерен подать в суд на полицию? – спросил Йодурссон.

– Почему бы и нет? Долги нужно отдавать, верно?

– А у тебя есть улики?

– Хал мне поможет. Между прочим, копы, которые обшаривали мой магазин, были свидетелями того, как их напарник выстрелил в меня, когда я стоял совершенно неподвижно с поднятыми вверх руками! Я даже не оказывал никакого сопротивления, и вообще всю сцену зафиксировала камера видеонаблюдения… Надеюсь, ты тоже меня выручишь, приятель, и после того, как ты опишешь полиции свои медицинские достижения, победа будет гарантирована.

– Я постараюсь, чтобы счет получился максимально большим.

– Именно из-за таких, как ты, мы нуждаемся в реформе системы здравоохранения.

На губах Йодурссона вновь заиграла улыбка:

– А отступные для моей команды?

– Без проблем. История привлечет к себе внимание прессы, такие вещи нельзя оставлять безнаказанными. Просто сообщи Халу, сколько я тебе должен, и я позабочусь, чтобы ты получил чек.

– Полагаю, нам следует поторопиться?

– Ага! Сюда скоро нагрянут копы и журналисты. Я бы предпочел исчезнуть побыстрее.

В результате через несколько часов Снорри тайно вывез меня из больницы через черный ход. Таким образом мы благополучно миновали толпу репортеров, которые топтались на крыльце, но, увы – так и не сумели проскользнуть мимо парня, который караулил нас во дворе.

Как выяснилось, это был сам детектив Карлос Хименес. Он продемонстрировал раздражающе хорошую интуицию.

– Для человека, которому прострелили легкое, вы выглядите очень неплохо, – произнес Хименес.

– Чем могу вам помочь? – процедил я.

– Мне надо взять у вас показания.

– В меня стреляли в Темпе. А вы из Феникса. Вот вам целых два показания.

– Мистер О’Салливан, мне бы хотелось услышать вашу версию событий, чтобы я мог изложить ее в рапорте. После убийства детектива всегда проводится тщательное расследование, а если служителя закона убивают его же напарники, процедура усложняется во много раз. Сделайте мне одолжение, хорошо?

– Ладно. Детектив Фейглс выстрелил в меня без всякой причины, хотя я стоял с поднятыми руками и не делал никаких угрожающих движений или заявлений. Храбрость и самоконтроль детектива Карлоса Хименеса помогли мне избежать других ранений и, весьма вероятно, спасли жизнь, однако я намерен подать многомиллионный иск и выиграть дело… Вам нравятся мои показания?

– Они великолепны, благодарю вас. Но куда вы направляетесь в такой спешке?

– Может, в стрип-бар или в клуб. Давайте, доктор, нам пора. – Снорри покатил меня вперед, а Хименес заметил предмет, висевший на спинке моего кресла.

– Вы и здесь с мечом не расстаетесь?

– Ничего себе! Дежавю, – пробормотал я, мечтая избавиться от назойливого детектива. – Это звучит жутковато, напоминает цитату из речи мистера Фейглса, когда он захотел искать пропавшую собаку в моем магазине.

– Если это меч, о котором упоминал детектив Фейглс, значит, вы унесли его с места преступления, – заявил Хименес, следовавший за нами по пятам.

– Даже если это тот самый меч, детектив, хотя данная информация является спорной и противоречивой – поскольку изначальный меч никто, кроме Фейглса, не видел, – я имею полное право не расставаться с реликвией ни на секунду. Доброй вам ночи, сэр!

– Подождите! – воскликнул Хименес. – Где вас найти, мистер О’Салливан?

– Вам известно, где я живу и работаю, – буркнул я.

– Вы поедете домой? – допытывался Хименес.

– Вы всегда сумеете связаться со мной через Хала Хёука, моего адвоката, – отрезал я.

Мой план состоял в том, чтобы встать с кресла и добраться пешком до муниципалитета, но Хименес мне все испортил. Пока я лихорадочно раздумывал над тем, что делать, Снорри уже достиг парковки и перестал толкать мое кресло.

– Итак, куда вы собираетесь ехать? – спросил Хименес.

– Спокойной ночи, детектив! – многозначительно произнес я.

Хименес мельком посмотрел на меня и обратился к Снорри:

– А мистера О’Салливана уже выписали из больницы?

– Да, под мою ответственность.

– Кто вы такой?

– Доктор Снорри Йодурссон.

– Каково состояние вашего пациента?

– В данный момент я ничего не могу вам сказать, детектив. Однако после того как я получу запрос, оформленный в соответствии с законом о конфиденциальности, вы сможете ознакомиться с историей болезни мистера О’Салливана, и я даже смогу снабдить вас своими профессиональными заметками. А сейчас я попрошу вас не мешать мне, поскольку я должен дать некоторые рекомендации мистеру О’Салливану, а затем заняться бумажной волокитой.

– А вы два сапога пара, – проворчал Хименес.

Он скрестил руки на груди и молча уставился на Снорри, целиком переключившись на оборотня. Вот и славно.

Я продолжал смотреть в сторону стадиона Скотсдейла, а Хименес продолжал играть со Снорри в гляделки. Я не сомневался, что Хименес моргнет первым и Снорри одержит победу, но в итоге у оборотня не хватило терпения, и он перешел в наступление.

– Прошу прощения, но мне необходимо переговорить с моим пациентом наедине, – произнес Снорри, и я почти почувствовал, как от оборотня начали исходить флюиды, приказывавшие детективу убираться в преисподнюю.

Хименес вздрогнул.

– Конечно, доктор, – ответил он. – До свидания! Мистер О’Салливан, я с вами обязательно свяжусь.

Мы ничего не ответили, и Хименес бодро зашагал к выходу из больницы. Правда, через двадцать пять ярдов притормозил, выудил из кармана пачку сигарет и принялся постукивать ею по ладони. Достав сигарету, он неторопливо закурил, не спуская с нас глаз и явно не собираясь уходить до тех пор, пока не сможет выяснить, кто за мной приедет.

Что за нудный тип!

– Снорри, вези меня в сторону муниципалитета, – прошептал я, и Снорри кивнул. – Я накину на себя заклинание невидимости, но ты на всякий случай будешь меня сопровождать, – продолжал я. – Я попробую встать и поплетусь рядом с тобой, а ты будешь толкать кресло. Вряд ли Хименес что-то заметит, сейчас ведь уже сумерки. Когда мы доберемся до угла Второй улицы, резко сверни: Хименес потеряет нас из вида, и мы с тобой сможем распрощаться. Но если Хименес вдруг поймает тебя на обратном пути, скажи ему, что посадил меня в такси, стоявшее за углом.

– Понял, – прошептал Снорри в ответ. – А Хименес – парень не промах. Только что он достал мобильный телефон.

– Ты сможешь услышать, с кем он болтает?

– Сейчас.

Воцарилась тишина, которую нарушал лишь шорох колес кресла по тротуару.

Наконец Снорри подал голос:

– Он просит полицию Скотсдейла прислать машину, которая сядет тебе на хвост.

– Ха! Они не успеют.

Я окутал себя и Фрагарах чарами невидимости и ощутил, что мои запасы энергии практически обнулились. За все в этом мире приходится платить, даже за шутку с мистером Ягодицы!

Я оперся руками о подлокотники, встал и сделал шаг вперед. Вроде бы получилось. Снорри как ни в чем не бывало продолжал катить кресло по улице. Осмелев, я попытался сделать первый глубокий вздох после ранения и тотчас скривился от боли.

– Тебе не надо глубоко дышать до тех пор, пока не исцелишься окончательно, – посоветовал Снорри, когда я ахнул и приложил руку к горлу. – Местная анестезия уже заканчивает свое действие, твои ткани сильно пострадали и нуждаются во влаге.

– Спасибо, что вовремя предупредил, – прохрипел я, чувствуя, что моя трахея превратилась в расплавленную трубу.

– Поэтому мне и платят столько денег, – небрежно произнес Снорри.

– Думаю, тебе надо будет показать Халу свой отчет прежде, чем ты передашь его полицейским. Пусть важная шишка будет в курсе происшедшего.

– Ясно.

Мы уже приближались к перекрестку, и я повернулся, бросив взгляд на Хименеса. Детектив не отставал от нас, но держался на некотором расстоянии. Я взял ножны с Фрагарахом со спинки кресла и закинул оружие себе за плечо.

– Я прогуляюсь до муниципалитета. Передай Халу, чтобы встретился со мной завтра во время ланча в «Рула Була» ровно в полдень. Пусть захватит Оберона.

– Хорошо. Поправляйся и ни о чем не тревожься.

– Спасибо, Снорри. Ты стоишь каждого заплаченного тебе пенни.

Я свернул направо, пересек пустынную улицу и оказался на широкой аллее, заросшей старыми оливами, которые придавали местности своеобразную живописность. Замерев возле мощного дерева, я напитался его энергией, что позволило мне дышать свободнее – впрочем, полностью от боли избавиться мне не удалось, – и неспешно зашагал к площади, где располагался муниципалитет. Теперь я не оглядывался назад – пусть Хименес и Снорри играют в новую игру под названием «Поймай друида»!

Неподалеку от здания муниципалитета была разбита большущая лужайка с раскидистыми дубами и бронзовыми скульптурами. Настоящий оазис в штате Аризона! Правда, на мой вкус газон был чересчур ухоженным, однако он являлся источником естественной жизненной силы, столь необходимой мне для исцеления, поэтому я решил не ныть почем зря.

Я шагнул в траву, нагнулся, погрузил пальцы в землю и принялся изучать тщательно обустроенный ландшафт, этакий островок современной безмятежности. Пять минут медитации позволили мне отыскать уединенный уголок возле дуба, и я сразу направился туда, сбросил одежду, аккуратно сложил ее и спрятал между ветвями дерева. Проверив телефон, я обнаружил несколько смс – два от Хала и одно от Перри. Выяснив, что все более-менее спокойно, я отключил мобильный, чтобы никто не мог со мной связаться. Затем – обнаженный и скрытый заклинанием – я лег на бок. Мои татуировки вошли в резонанс с земной стихией, а я приложил Фрагарах к груди и животу, расставил по периметру сторожевые амулеты и продолжил трудоемкий процесс исцеления.

Набравшись сил из щедрого источника (к сожалению, почва на лужайке была малость отравлена химическими удобрениями, и я не смог достичь стопроцентной детоксикации), я погрузился в раздумья.

Сегодня мне удалось обойти Энгуса Ога, пожертвовав жизнью Фейглса. Если я дам фору Энгусу и превращусь в неподвижную мишень, рано или поздно он найдет способ меня сломать – в особенности с помощью ведьмовского ковена. Значит, нужно изменить правила – и тогда дело в шляпе.

Похоже, у меня имелось два варианта: бежать на последнем дыхании или отчаянно сражаться.

Бегство меня совсем не привлекало, поскольку я мотался по миру в течение двух тысячелетий. Вдобавок я дал клятву Бригит, что буду биться вместе с ней против Энгуса. Ко всему прочему, меня предали ведьмы. А мое эго не соглашалось с тем фактом, что женская банда в принципе малолетних колдуний столь нагло выступила против меня – на моей же территории.

Итак, мне предстояло участвовать в грандиозном сражении, причем в качестве главного героя.

В своих размышлениях я умудрился превзойти даже Гамлета, и теперь меня преследовали знаменитые слова датчанина.

«Но что за смысл без умолку твердить, что это надо сделать, если к делу есть воля, сила, право и предлог?» Гамлет обещал себе, что он отбросит прочь все сомнения, но, возможно, когда он сказал: «О мысль моя, отныне ты должна кровавой быть, иль прах тебе цена!»[24] – ограничения белого стиха ослабили его решимость. Если бы он мог следовать диктату своей совести, а не перу Шекспира, вероятно, он бы отказался от стихов, как сделал я, и удовлетворился простецкой фразой: «Ну, давайте, ублюдки!»

Глава 18

Утром я проснулся свежим и отдохнувшим, однако мой мочевой пузырь не дал мне понежиться на лужайке. Облегчившись на дуб – незаметно для людей, гулявших в парке, – я сделал глубокий вдох и расправил плечи. Я исцелился! В качестве эксперимента я помахал руками, не почувствовал никакого напряжения в груди и улыбнулся. Земля была неизменно ко мне добра и всегда охотно отдавала свою силу, ничего не требуя взамен.

Я достал мобильный, включил его и проверил время: было десять утра, и я мог не торопиться. Одевшись, я закинул ножны с Фрагарахом за плечо, убрал чары маскировки – и снова стал виден миру. Мой медвежий амулет максимально зарядился, как и его владелец. Правда, я испытывал безумную жажду и сильный голод, но это было в порядке вещей.

Спустя минуту телефон заверещал: я получил смс из полицейского департамента Темпе, сначала с просьбой, а затем с требованием немедленно с ними связаться. А потом на меня посыпались послания от Хала, Снорри и Перри.

Хал известил меня, что Оберон – не собака, а бездонная пропасть, и хотя мой пес осторожно обращался с кожаной обивкой и Хал это оценил, проклятый представитель собачьего рода испортил цитрусовый освежитель воздуха и разбросал ошметки шерсти по всему салону. «До встречи в Рула-Була», – написал Хал в конце, обойдясь без всяких смайликов.

Снорри сообщил, что Хал одобрил его медицинское заключение и заранее поблагодарил меня за возможность выписать крупный счет.

В послании Перри, которое парень отправил еще в девять тридцать, говорилось, что дверь магазина успешно заменили. И что гораздо важнее, «сногсшибательная блондинка» по имени Малина заглянула в «Третий глаз» и предупредила Перри, что Эмили уже не нуждается в моих услугах и наш контракт можно не продлевать. Гениально! Значило ли это, что очаровательная парочка Энгус и Эмили окончательно разошлись? Или здесь имелся иной смысл? Перри упоминал, что Малина спрашивала его про какое-то письмо от ее подруги. Малина хотела заполучить его обратно, но Перри не сумел найти в магазине письма, хотя и очень старался.

Все ясно! Конечно, Малина попыталась вернуть кровь Родомилы. Могу поспорить, она использовала на Перри свои ведьмовские штучки, и он перевернул торговый зал вверх дном в процессе поиска записки.

Кстати, просматривал ли Фейглс со своей шайкой книги в моем кабинете, когда копы обыскивали дом? Если да, то они могли найти листок бумаги с кровью Родомилы… а компаньон Хала ничего не заметил или посчитал, что записка не имеет особого значения.

Правильнее будет задать животрепещущие вопросы Халу в «Рула Була», – подумал я и невесело усмехнулся.

Я знал почти наверняка, что за моим домом и магазином установлена слежка, поэтому к коттеджу вдовы Макдонаг я подъехал на такси.

– Аттикус, мой мальчик! – Вдова, сидевшая на крыльце, приветливо улыбнулась и отсалютовала мне своим утренним стаканчиком виски. – Что случилось с твоим велосипедом, если сегодня ты прикатил ко мне на такси?

– Миссис Макдонаг, у меня выдалось сумасшедшее воскресенье, вы и представить себе не можете! – выпалил я, усаживаясь в кресло-качалку и удовлетворенно вздыхая.

Это всегда правильная линия поведения с вдовой: ей нравится думать, что ее крылечко – самое приятное для отдыха место в городе. Возможно, она права.

– Правда? Расскажи мне о том, что с тобой приключилось, мой милый. – Вдова добавила льда в свою порцию виски и оценивающе посмотрела на темно-янтарную жидкость. – Но сперва я наполню твой стакан – если ты не против. – Она с некоторым трудом, под скрип суставов поднялась с кресла и проворковала: – Ты ведь составишь мне компанию, Аттикус? Я уверена, что тебе надо хорошенько расслабиться.

– Миссис Макдонаг, у меня нет оснований для отказа! Вы – моя спасительница! Охлажденное спиртное мне сейчас не помешает.

Вдова просияла, на ее глазах выступили слезы: с благодарностью посмотрев на меня, она взъерошила мои волосы и направилась к двери.

– Ты чудесный мальчик, Аттикус, пьешь виски с бедной вдовой в понедельник.

– Спасибо, миссис Макдонаг!

Я действительно получал удовольствие от ее общества и прекрасно понимал, что бывает, когда тебя покидают любимые люди. И, конечно, мне было знакомо чувство одиночества, от которого сжимается сердце… Иметь человека, который долгие годы ждет тебя дома и вдруг внезапно уходит – после этого каждый прожитый день кажется тебе все более мрачным, чем предыдущий, а по ночам тиски отчаяния сжимают твою грудь…

А если ты не найдешь того, с кем можешь иногда проводить время (и эти мгновения подобны теплым солнечным лучам, украдкой озаряющим твою жизнь), – что ж, тогда тиски горя и уныния неминуемо раздавят твое сердце.

Если отбросить сделку с Морриган, мою жизнь сделали столь долгой именно такие встречи – сюда я включаю и Оберона. У меня есть друзья, которые помогают мне забыть о тех, кого я похоронил или потерял: они творят для меня истинную магию.

Вдова вернулась со стаканчиком виски, в котором позвякивали кубики льда.

Она напевала какой-то старый ирландский мотив и была счастлива.

– А теперь поведай мне обо всем, мой мальчик, – заявила она, опускаясь в кресло. – Что сделало твое воскресенье столь ужасным?

Я глотнул виски, наслаждаясь обжигающим вкусом алкоголя и прохладой льда.

– Миссис Макдонаг, я думаю, что мне следовало принять ваше предложение и креститься. Была ли последняя церковная служба достаточно умиротворяющей и поучительной?

Вдова захихикала.

– Такой умиротворяющей, что я даже не помню проповедь святого отца. Я просто умирала от скуки. А у тебя, – миссис Макдонаг произнесла это слово с улыбкой, тщательно выговаривая его, как истинная американка, – а у тебя был захватывающе интересный день?

– В меня стреляли.

– Стреляли?

– Так, ерунда, задели мягкие ткани.

– Молодчина. А кто же на такое осмелился?

– Полицейский детектив из Темпе.

– Боже милосердный, я ведь читала про это в утренней газете! Там говорилось, что местный коп без всякой на то причины ранил законопослушного гражданина. Но всю статью я читать не стала.

– Вот и хорошо.

– Ничего себе! А почему безмозглый дурень в тебя выстрелил? Не из-за того ли, что ты прикончил бесполезного британского ублюдка?

– Вовсе нет, – ответил я.

И я провел приятный час, рассказывая вдовушке занимательную историю собственных похождений и опуская наиболее душераздирающие детали. Наконец я попрощался, пообещав в самое ближайшее время подрезать грейпфрутовое дерево, и зашагал по Милл-авеню, а оттуда на север – к «Рула Була». Кое-кто изумленно косился в мою сторону, а некоторые ребята даже старались обойти по широкой дуге (по-моему, их испугала рукоять Фрагараха, которая торчала из ножен), но в остальном все было мирно и спокойно.

Я пришел в «Рула Була» раньше, чем Хал. Взгромоздившись на высокий табурет у стойки бара, я очаровательно улыбнулся Грануаль. Боги Преисподней, ну и красотка! Рыжие вьющиеся волосы, влажные после душа, который она приняла перед уходом на работу, просто опьяняли.

Грануаль небрежно продефилировала ко мне и усмехнулась. Зубы у нее были белоснежные.

– Зря я переживала! – заявила она. – Когда я увидела статью в газете, то подумала, что не увижу тебя в течение месяца. Однако предполагаемая жертва стрельбы сидит в нашем заведении и вдобавок умирает от жажды.

– А в меня действительно стреляли, только все моментально зажило, – ответил я.

Внезапно выражение лица Грануаль изменилось. Она прищурилась и склонила голову набок, кинула салфетку на столешницу, ее голос стал гортанным, и в нем появился странный акцент:

– Обычное дело для друида.

В моем распоряжении имелось всего четыре слова, и я мог лишь предположить, что услышал акцент, принадлежащий выходцам из Индии.

Но неожиданно, практически без паузы, прежняя Грануаль – бойкая и привлекательная барменша – вернулась.

– Что будешь пить? «Смисвик»?

– Как тебе удается на ходу менять тему, Грануаль?

– Я просто спросила, будешь ли ты «Смисвик», – смущенно пробормотала она.

– Нет, что ты упомянула перед этим?

– Ну… что ты умираешь от жажды.

– Нет, что ты сказала после этого, но перед тем, как предложила мне «Смисвик».

– Хм-м-м. – Грануаль недоуменно взглянула на меня, но затем ее глаза прояснились. – Поняла! Должно быть, именно она обратилась к тебе! Значит, час пробил! Она несколько недель дожидалась подходящей возможности, представляешь?

– Что? Кто? Теперь ты поставила меня в тупик, Грануаль.

Она вскинула руки вверх.

– Думаю, тебе и впрямь надо выпить – и выслушать длинную историю.

– Ладно. Я заказываю «Смисвик», но времени у меня в обрез. Я встречаюсь в «Рула Була» со своим адвокатом.

– Хочешь подать иск? – осведомилась Грануаль.

– Да, копы заслуживают серьезного судебного процесса.

– А ты можешь задержаться после того, как поболтаешь со своим адвокатом?

Грануаль поставила на салфетку кружку с элем, улыбнулась и тряхнула волосами. Я едва не растаял и подумал, что, наверное, на меня такое влияние оказывает не Грануаль, а магическая сущность, обитающая в ее сознании.

– У меня сложилось впечатление, что некто живущий в тебе сам выбирает время для разговоров, не особо интересуясь твоим мнением.

– Она редко поступает подобным образом, – парировала Грануаль, отмахнувшись от своей мимолетной одержимости, как от мелкой неприятности, вроде укуса комара. – Обычно она очень вежлива и предоставляет контроль мне.

– Имя. Скажи ее имя! Кто она?

Но, прежде чем Грануаль успела открыть рот, в паб вошли Хал и Оберон. Оборотень и волкодав громко меня приветствовали, хотя посетители слышали и видели только Хала. Оберон до сих пор находился под колдовскими чарами, однако я различил в воздухе мерцающие разноцветные вспышки – похоже, пес отчаянно вилял хвостом. Кто-то обязательно заметит, если он будет продолжать в таком духе: нельзя сказать, что «Рула Була» в этот час пустовал.

‹Аттикус, наконец-то! У оборотней отсутствует чувство юмора!›

– Добрый день, Хал! – произнес я и переключился на Оберона.

‹Я тоже рад тебе, приятель! А теперь – живо спрячься под стол в пустой кабинке, пока кто-нибудь не засек искры от твоего хвоста и не подумал, что выпил лишнее! Я сейчас тебя поглажу и закажу для тебя сосисок! Но, пожалуйста, постарайся ни на кого не налететь и не опрокинь стол›.

‹Ладно! Вау, знаешь, как я по тебе скучал!›

Я сказал Грануаль, что мы побеседуем позже: она кивнула, и я прошествовал за Халом в кабинку, где нас поджидал Оберон. Он, разумеется, не мог угомониться и стучал хвостом по полу. Посетители нервно оглядывались, не понимая, откуда доносится шум.

– Клянусь бородой Одина, твой пес сведет всех с ума! – прорычал Хал.

– Подожди.

Я нащупал голову Оберона и принялся чесать волкодава за ушами.

‹Тише, дружище! Тебя выдает хвост›.

‹Но я же счастлив снова быть с тобой! Ты даже не можешь вообразить, какими вредными бывают оборотни!›

‹Поверь мне, я отлично знаю. И ценю, что ты хорошо себя вел. Вот почему я собираюсь заказать двойную порцию сосисок с картофельным пюре, Оберон. Но сначала тебе нужно умерить свой пыл: мы привлекаем внимание чужаков, а это нам совсем ни к чему›.

‹Я попытаюсь! Но мне ПРАВДА-ПРАВДА трудно! Я хочу поиграть!›

‹Я тебя понимаю, но сейчас нельзя. Отойди в сторонку и прижми хвост к стене. Молодец. Как ты провел время у Хала?›

‹Я не оставил ни единого следа на обивке его машинки и ничего не разбил в доме›.

‹А ты ничего не забыл? Хал утверждает, что ты вырвал с мясом его освежитель воздуха›.

‹Аттикус, я оказал ему услугу! Ни один представитель нашего семейства не может наслаждаться запахом цитрусовых!›

‹Ха! В твоих словах есть толика истины. А теперь – замри, к нам идет официантка›.

Мы заказали две тарелки рыбы и жареной картошки, а также две порции сосисок с пюре для Оберона. Бедный пес буквально не находил себе места от возбуждения – ему и впрямь надо было вдоволь побегать, а потом завалиться спать.

– Благодарю за терпение, Хал, – произнес я, расправившись с ломтиком картошки. – Оберон просто вне себя от счастья, потому что его хозяин жив и здоров.

– Значит, Снорри тебя починил?

– Он сотворил чудо, да и ночь в парке мне помогла. Я превосходно себя чувствую.

– Пожалуйста, притворись, что ты испытываешь боль, когда встретишься с копами. Надеюсь, у тебя есть повязка на груди?

– Нет, но я вполне могу ее сделать, если потребуется.

Хал кивнул:

– Мудрое решение, Аттикус! Едва ли мы сумеем вчинить иск, если у нас не будет доказательств, что вчера ты получил огнестрельное ранение.

Хал рассказал мне о том, что камера видеонаблюдения зафиксировала всю вчерашнюю сцену в магазине. Можно было сказать, что мы уже выиграли дело против полиции Темпе, поскольку случай оказался вопиющим. Подумать только, детектив Фейглс стрелял в мирное гражданское лицо, за что и поплатился, сыграв в ящик! Тем не менее мы с Халом основательно поработали, обдумав некоторые моменты нашей стратегии. Мы потратили полчаса на то, чтобы обсудить оптимальные варианты ответов на вопросы, которые предположительно задаст мне полиция, а еще обговорили размеры возможной компенсации.

– Послушай, Хал, – добавил я. – Когда деньги будут на твоем счету, возьми свою долю и оплати расходы Снорри за прошлую ночь. Остальное отправь семье Фейглса в виде анонимного пожертвования. Я не хочу получить прибыль из-за невинного человека, которого зачаровал Энгус Ог.

Хал пытливо посмотрел на меня, продолжая жевать сочный кусок филе трески в кляре из пива.

– Весьма благородный поступок, – холодно произнес он.

Я чуть не подавился картошкой.

– Благородный? – пробормотал я.

‹Видишь, Аттикус! Оборотни очень вредные›, – самодовольно заявил Оберон, вдыхая ароматы сосисок.

Я проигнорировал Оберона, сосредоточившись на насмешках Хала.

– Благородство здесь ни при чем. Я не порицаю тебя за то, что ты заработаешь на этом инциденте. Но я не желаю получить прибыль из-за гибели человека, и мне не нужны сомнительные похвалы, связанные с благотворительностью.

Вероятно, у Хала оставались сомнения, но он решил не озвучивать их вслух.

– Хм-м-м, – промычал он, вытирая руки салфеткой.

– А у меня появилась зацепка на нашу таинственную барменшу, – сказал я, меняя тему и стараясь заглушить чавканье Оберона.

– Ты имеешь в виду ту рыжую красотку? Любопытно, от нее исходит аромат двух совершенно разных людей!

Я удивленно заморгал.

– Ты мне никогда об этом не говорил, – выдавил я.

– Насколько я помню, ты спросил у меня, пахнет ли от нее как от богини или как от демона, оборотня или вообще какого-нибудь териантропа, – ухмыльнулся Хал, загибая пальцы. – Ты совсем свихнулся из-за нее, Аттикус.

‹Оберон, он не врет? ›

‹Без понятия. Я никогда не обращал на нее внимания, а его нос чувствительнее моего. Если бы ты позволил мне как следует обнюхать ее зад, я бы мог…›

‹Забудь›.

– Хал, опиши ее аромат.

– Я уже сказал все, что знаю, Аттикус. Можешь превратиться в собаку и проверить сам, если хочешь, – фыркнул Хал и забарабанил по столу.

Ну и оборотень! Настоящий провокатор!

– Спасибо, но я намерен выяснить это традиционным способом. Она обещала рассказать мне, что происходит – после того как мы с тобой закончим нашу беседу.

– Намекаешь, что мне пора уходить?

– Почти. И спасибо тебе еще раз. Пожалуйста, отвези Оберона вдове Макдонаг.

Хал поморщился, а Оберон заскулил.

‹Неужели я должен?› – захныкал волкодав.

– Я и правда должен? – начал вторить ему Хал

– Да, – отрезал я.

Хал и Оберон покинули паб немного недовольные, но смирные, а я рассчитался с официанткой. Она с беспокойством покосилась на идеально вылизанные тарелки из-под сосисок с пюре, перевела взгляд на пустые блюда, где еще совсем недавно лежала рыба с картошкой (сейчас там остались самые обычные крошки), и с подозрением уставилась на меня.

Похоже, она не могла найти в этом никакой логики.

Я всегда получаю огромное удовольствие от подобных эпизодов, поэтому решил продлить веселье и снял чары с Оберона. Я надеялся, что огромный пес материализуется прямо на Милл-авеню и испугает прохожих. Ничего, небольшая встряска никому не повредит – даже Халу.

Между тем у барной стойки освободилось несколько табуретов. Наверняка умиротворенные сытые клиенты уже вернулись на работу. Вперед, друид!

Когда я приблизился к стойке, Грануаль молча вытирала стаканы. Я сел напротив нее. Грануаль наклонила голову: ее зеленые глаза заглянули в мои, язык соблазнительно прошелся по верхней губе, а в уголках рта заиграла застенчивая улыбка. Я, в свою очередь, принялся меланхолично изучать содержимое верхних полок, заставленных бутылками и безделушками. Я вел себя так, словно кокетство Грануаль мне прискучило, как если бы она не флиртовала со мной, а всего лишь методично и сурово выполняла свою работу.

Грануаль прищурилась, а затем не выдержала и рассмеялась.

– И что тебе налить, Аттикус? – осведомилась она, положив на столешницу салфетку.

– Скажи мне имя. Кажется, на этом месте мы остановились.

– Но сперва тебе нужно выпить.

– Тогда «Талламор Дью» со льдом.

– Хорошо! Но тебе придется запастись терпением. Я расскажу тебе все, но по-своему.

– По-своему? А не так, как хочет кто-то другой? Тот, кто сидит в твоей голове?

– Ладно, приступим, – произнесла Грануаль, плеснув мне щедрую порцию виски поверх льда. Она поставила стакан передо мной, сложила руки на груди и наклонилась над барной стойкой. Теперь ее лицо оказалось в футе от моего. Идеальная кожа, изящный носик, клубничный блеск губной помады. Было трудно не думать о поцелуе, в особенности когда она поджала губы перед тем, как заговорить.

– Значит, ты – друид.

– Если ты так считаешь. А кто ты?

– Я – сосуд, – ответила она, и ее глаза округлились. – Или нет – Сосуд с большой буквы. Это заинтригует тебя, Аттикус, и история получится таинственной, как в Скуби-Ду, ты согласен?

– Сосуд для чего – или для кого?

– Для очень милой леди из Южной Индии. Ее зовут Лакша Куласекаран. И тебя не должен тревожить тот факт, что она ведьма.

Глава 19

Боги Преисподней, я ненавижу ведьм.

Но раз уж одна из них общалась со мной через Грануаль, я держал свои мысли при себе. Однако я вполне мог выразить сомнение, полностью скрыв презрение.

Я выдал свою лучшую циничную усмешку в стиле Харрисона Форда, которую он использовал во всех ролях – от Декарда и Хана Соло до Индианы Джонса, – и поднял стакан.

– Милая леди, да?

– Очень милая, – поправила меня Грануаль и задумчиво кивнула.

Я сделал солидный глоток виски и замолчал, но вскоре понял, что мяч перелетел на мою сторону корта. Что ж, в таком случае надо продолжить расспросы.

– И когда милая леди по имени Лакша получила право пользоваться твоими мозгами?

– Вскоре после того, как ты вернулся из путешествия в Мендосино.

– Что? – Несмотря на то что я мгновение назад глотнул огненной воды, я похолодел.

– Помнишь, ты превратился в морскую выдру и нашел красивое золотое ожерелье с рубинами на дне океана? Ты ловко вынул его из руки скелета, который находился – где? – всего лишь на глубине в пятьдесят футов и был припорошен песком.

Дрожь и трепет в ирландском пабе!

– Откуда ты знаешь?

– А ты сам как считаешь? Меня просветила Лакша.

– Правда?…

– Лакша всегда любила драгоценные камни, поэтому во время кораблекрушения самый крупный рубин ожерелья стал для нее идеальным убежищем. Однако, очутившись на дне океана, Лакша едва не впала в отчаяние. Она так хотела вернуться на сушу! Ты спас ее, за что она выражает тебе искреннюю признательность.

Я не поддался на уловку и задал Грануаль очередной вопрос:

– И что произошло дальше?

– Ты еще не догадался? Что ты сделал с ожерельем?

– Отдал ведьме по имени Родомила…

– А она совсем не столь дружелюбное создание, как можно предположить! Забавно, но Родомила живет на верхнем этаже того же стильного дома, что и я…

– И она изгнала Лакшу из ожерелья!

– А я получила соседку на свою голову! – Грануаль оттолкнулась от стойки и начала отчаянно мне аплодировать, как будто я только что закончил исполнять «Голубую рапсодию» Гершвина в третьеразрядном шоу талантов.

– Ясно, но, по-моему, в истории пропущены кое-какие важные детали.

Я допил виски, но Грануаль тотчас схватила с полки бутылку.

– Тебе необходима двойная порция, – заявила она, наливая мне даже больше, чем следовало. – Потягивай его понемногу, а мне надо уделить внимание тем ребятам.

И она выскользнула из поля моего зрения, чтобы обслужить новых посетителей.

А мне было о чем поразмыслить наедине с «Талламор Дью»! Индийские ведьмы, насколько позволял судить мой скудный опыт, способны причинить людям немало зла! Разумеется, древняя колдунья, которая может перепрыгнуть из утопленника в рубин, а из драгоценного камня в живого человека, владеет мощнейшей магией.

Я пожал плечами. Теперь мне надо было всего-навсего извлечь ведьму из сознания Грануаль – и выяснить, кто еще при этом успел пострадать.

Очевидно, ведьма нуждалась в моей помощи, и я не сомневался, что ей требуется найти для себя другую среду обитания. Однако у меня не имелось запаса свободных тел, и подобный товар едва ли можно было купить на «Амазоне». Но чего бы индийская ведьма от меня ни хотела, от нее следовало ждать неприятностей, и от меня не ускользнуло, что виной тому – Родомила, которая, впрочем, являлась причиной многих других проблем.

Я понял, что конфронтация с ней – точнее, с ее ковеном – скоро станет неизбежной. И на этой мрачной ноте вернулась Грануаль.

– Могу поспорить, что сейчас ты размышляешь о том, чего от тебя хочет Лакша, – небрежно произнесла она.

– Угадала.

– А почему бы тебе не подумать о том, чего хочет твоя любимая барменша?

– В самом деле? – усмехнулся я.

Грануаль кивнула:

– Так и есть. Кстати, мне нравится, что Лакша обитает в моей голове. Она очень многому меня научила и продолжает учить.

– Например?

– Она объяснила мне, что все монстры настоящие – вампиры, упыри и даже чупакабра.

– И снежный человек тоже?

– Про него она не знает, он появился в двадцатом веке. Однако боги – настоящие. Забавно, но по какой-то причине почти все считают, что Тор – просто-напросто гигантский член в прямом и переносном смысле этого слова. А самое любопытное связано с тобой. Ты давно стал легендой. Еще бы!.. Ты до сих пор живешь на нашей земле, хотя все твои сородичи уже умерли! Ну а барменша из паба тоже попала в историю: она всегда обслуживала друида, подавала ему немереное количество стаканов со «Смисвиком» и виски, а иногда бесстыдно с ним флиртовала…

– А почему бы и нет?

– Ты и вправду родился до Рождества Христова?

Лгать было бесполезно. Лакша, наверное, ввела Грануаль в курс дела. Кроме того, виски оказался превосходным, и, если потребуется, я мог свалить все на выпитый алкоголь.

– Да, – признался я.

– И как тебе такое удалось? Ты же не бог?

– Эйрмит,[25] – коротко ответил я, полагая, что озадачил Грануаль.

Однако она фыркнула.

– Ты говоришь о дочери Диана Кеха и сестре убитого Миаха? – осведомилась она.

Я сразу протрезвел:

– Вау! Ты бы выиграла кучу денег в телевикторине! Теперь в университетах изучают кельтскую мифологию?

Но мне не удалось отвлечь Грануаль.

– А ты знаком с рецептами Эйрмит? – не унималась Грануаль. – И выучил наизусть все триста шестьдесят пять целебных трав, выросших на могиле Миаха?

– Угу.

– И почему она поделилась с тобой столь бесценными сведениями?

А это совсем другая история.

– Не могу рассказать, – посетовал я с мнимым сожалением. – Ты чересчур юная.

Грануаль закатила глаза:

– Ладно, друид. Полагаю, врачевание Эйрмит открыло для тебя секрет вечной молодости.

Я кивнул:

– Я называю это вечно-чай, поскольку люблю каламбуры. Я пью его почти каждую неделю и остаюсь свежим и неиспорченным.

– Выходит, твое красивое лицо – не иллюзия?

– Да. Биологически мне двадцать один год.

– Потря-прокля-сающе! – Грануаль склонилась ко мне, и ее лицо опять оказалось совсем рядом с моим. – Вот чего я хочу, Аттикус.

Я ощутил аромат клубничного блеска для губ, смешанный с мятным дыханием самой Грануаль, и различил в этом букете необычные нотки, исходящие от индийской ведьмы. Красное вино, шафран и мак – головокружительное сочетание!

– Я буду твоей ученицей!

– Ты?… – Я выгнул бровь.

– Да. Я мечтаю превратиться в друида.

Более века минуло с того момента, когда ко мне в последний раз обращались с подобной просьбой. Это был глупый мужчина из Викторианской эпохи, считавший, что друиды носят белые одежды и отращивают пышные бороды, смахивающие на кучевые облака.

– А что я получу взамен?

– Помощь Лакши. Ее благодарность. И мою.

– Хм-м-м. Давай уточним некоторые детали, если мы начали торг.

– Лакша поведала мне о твоих проблемах с Родомилой.

– Подожди-ка, – произнес я, прерывая Грануаль. – Откуда ей-то все известно?

– Две ведьмы из ковена заявились в паб вчера вечером в мою смену – и я, вернее Лакша, подслушала обрывки их разговора. А когда прозвучало твое имя, мы с Лакшой были крайне заинтригованы. Похоже, им нужно что-то у тебя отобрать, но я не поняла, что именно – они ни разу не назвали эту вещь вслух.

Я состроил гримасу:

– Ясно. А они говорили что-то конкретное в отношении меня?

– Нет, они болтали только о возможной награде, которая их ждет в случае успеха.

– С ума сойти! И что они сказали?

– Они упомянули Маг Мэлл.

– Шутишь? Маг Мэлл? И они сумеют туда попасть?

– Да, и еще они смогут проживать там постоянно.

– Невероятно! – Мои ноздри раздувались, пальцы сжали стакан. – А раньше ты слышала про Маг Мэлл?

– Я была вынуждена пошарить в Интернете. Маг Мэлл – один из миров фэйри. Невероятно шикарный.

– Да, он по-настоящему красивый. И теперь его задешево продают ведьмам. Думаю, Мананнан Мак Лиру уже доложили об этой афере.

Считается, что Мананнан является правителем Маг Мэлл. Если ему стало известно про козни Энгуса Ога и он ничего не предпринял, то он, вероятно, вошел в состав коалиции против Бригит. Однако более логичным мне представлялся иной вариант, при котором заговор Энгуса Ога был направлен и против самого Мананнана.

– У меня нет ответа на твой вопрос, – вымолвила Грануаль, – но ведьмы быстро убрались восвояси: они вроде бы поторопились на встречу с Родомилой. А Лакша, конечно, встрепенулась – она поняла, что ее интересы совпадают с твоими. Аттикус, дай ей шанс приструнить Родомилу! Ей необходимо вернуть ожерелье – лишь с ним она сможет обрести истинную свободу!

– Но если ты живешь в том же доме, что и Родомила, только пониже, почему бы тебе самой не пробраться ночью в квартиру ведьмы?

– Апартаменты Родомилы защищены сильными чарами. Лакше нужно, чтобы ты выманил Родомилу из ее зоны безопасности и отвлек примерно на пять минут.

– А потом?

– А потом Лакша тебя отблагодарит.

– И она не лжет?

– Нет, – твердо произнесла Грануаль.

– Между прочим, в ковене Родомилы еще одиннадцать колдуний! Лакша может сразиться со столь серьезным противником?

– Лакша запросто справится со всеми – при условии что у нее будет ожерелье.

– Правда? – Если Лакша не слишком самоуверенна, ее могущество выглядело пугающим.

И почему меня в последнее время окружает столько ведьм?

– А что вообще такого особенного в ожерелье?

– Скоро ты сам узнаешь. – Грануаль отмахнулась от моего вопроса. – А пока не отвлекайся. Лакша весьма довольна тем, что ты вытащил ее на сушу, но, если ты поможешь ей снова обрести свободу, она щедро тебя отблагодарит. Поверь ей, друид.

– И что я должен делать?

– Отвлеки Родомилу, и тогда Лакша вернет себе ожерелье.

– Ты что-то от меня скрываешь. Допустим, она расправится с Родомилой и переселится в рубин. Или нет?… Вдруг Лакша станет жить у ведьмы в голове?

– Ты очень сообразительный друид, – улыбнулась Грануаль. – Но у Лакши – свои планы. Она была чудесным гостем, но мы обе уже готовы мирно расстаться. Позже Лакша тебе все объяснит. И, наконец, последнее, но не менее важное, – моя благодарность. Я не способна дать тебе колдовскую силу или наложить заклятие на твоих врагов, но я уверена, что смогу отработать свой долг. Ученики всегда выполняют любые желания своего наставника, верно?

– А если я не собираюсь заводить учеников? – возразил я. – Пока я прекрасно без них обходился.

– И тебе понравилось, что в тебя стреляли?

– Давай я просто помогу Лакше и мы останемся друзьями?

– Тогда сделка отменяется. Лакша не уйдет, если ты не сделаешь меня ученицей.

– Что? – Я нахмурился. Подобного расклада я не ожидал. Обычно чужак, проникающий в сознание смертного, игнорирует его желания и потребности. – А почему ее волнует твоя судьба?

– Лакша понимает, что меня не привлекает работа в пабе. Мне скучно разливать пиво местным работягам и строить им глазки. Я мечтаю изменить свою жизнь. Ведь мне всего двадцать два года. Я хочу учиться.

– Это хорошо, поскольку последователи нашего учения должны каждый день стремиться к новому. Но если я откажусь? Лакша останется у тебя в голове навсегда?

Грануаль пожала плечами.

– Нет, мы придумаем что-нибудь еще и со временем найдем возможность вернуть ожерелье. Поищем, есть ли в городе другие люди, желающие заслужить благодарность колдуньи.

– И что тогда будешь делать ты? Попытаешься стать кем-то еще?

Грануаль посмотрела мне в глаза, и я увидел в них искрящуюся изумрудную зелень, напомнившую мне о лугах родной Ирландии.

– Если ты не согласишься, я буду ведьмой, как Лакша. Но я не хочу такой участи.

– И почему же? – усмехнулся я, хотя вопрос был для меня крайне важен.

Я решил, что, если она попытается отшутиться, станет кокетничать или подлизываться, я ей откажу. Однако Грануаль не стала отвечать сразу – возможно, прислушивалась к Лакше?

– Есть несколько причин, – тихо проговорила она в конце концов. – Лакша – древняя ведьма и очень подкована в магии. Но она молода по сравнению с тобой, Аттикус: ты даже гораздо старше тех созданий, каких только ей довелось увидеть на своем веку, не считая богов. И ты уникален, Аттикус. Ты – единственный в своем роде. Ты был свидетелем легендарных событий прошлого и видел, как зарождается история… Вот почему я прошу тебя взять меня в ученицы. Мне нужно понять, что действительно происходило в прошлом, и я хочу постичь мудрость кельтов. Человечество так забывчиво, Аттикус, и нельзя допускать, чтобы магия друидов исчезла!.. Тебе нужны последователи. Дело в простом принципе: лучше знать, чем не знать, знание – это сила, и так далее.

Я слышал и худшие объяснения.

Грануаль приблизилась к краю бездонной пропасти лести, внимательно заглянула в нее, но в последний момент отступила.

– Мне кажется, кельтское волшебство немного пугает Лакшу, и я говорю это, рассчитывая, что она на меня не обидится. – Грануаль сверкнула белками глаз, вероятно, она вела какой-то короткий внутренний диалог с ведьмой, и опять посмотрела на меня. – А меня тревожит магия Лакши. Я не собираюсь играть с огнем! Иногда у меня появляется опасение, что мне придется водиться с персонажами Лавкрафта и совершать ритуалы, которые противоречат моей морали и пищеварению. Ногти и телесные жидкости – фу! – Грануаль содрогнулась. – Но твоя сила идет от земли, да?

– Да.

Грануаль указала на мою руку, испещренную кельтскими узорами.

– Лакша сказала, что в татуировках заключен скрытый смысл.

– Правильно.

– С такими вещами я вполне могу жить.

– Ты уверена? Порой друид уступает ведьме в силе. Если тебе нужен мощный магический поток, присоединись к какому-нибудь ковену… или не разлучайся с Лакшой. Колдуньи имеют доступ к неограниченному количеству энергии. Куда до них старичкам-друидам!

– Существуют разные виды силы, – возразила Грануаль. – Ведьмы могут доминировать и уничтожать. Твой дар направлен на защиту и созидание.

– Нет, – заявил я. – Боюсь, ты слишком романтизируешь ситуацию. Я тоже могу властвовать и разрушать. Энгус Ог, несомненно, взял под контроль Фейглса. А Брес пытался меня уничтожить, используя чары. Но я справился с обоими противниками, не так ли?

– Ладно, допускаю, – согласилась Грануаль. – Любую вещь можно извратить, и тут уже ничто не поможет. Но я сейчас говорю о цели, Аттикус. Лакша иногда прибегает к ритуалам, которые не очень-то и безобидны. Сам посуди: твою магию можно использовать и с дурными, и с благими намерениями, а вот определенная часть заклинаний Лакши несет в себе только зло. Уловил, в чем разница?

– И кем, по-твоему, являются друиды? – быстро спросил я.

Если она затараторит про белые одеяния и бороды в стиле рокеров из ZZ Top, я закричу.

– Это целители и мудрецы, – произнесла Грануаль. – Замечательные рассказчики и хранители традиций. Они способны менять свой облик, если верить некоторым историям, а еще они влияют на погоду.

– Неплохо, – пробормотал я. – Но ведь они любили помахать кулаками!

Грануаль поняла, что я ее проверяю.

– Они охотно принимали участие в грандиозных битвах. – Грануаль нахмурилась. – По крайней мере, так написано в книгах. Но они пользовались мечами и топорами, а не магией. Кстати, у тебя отличный меч, друид, – сказала Грануаль, чуть-чуть улыбнувшись. – Хочешь задать жару врагу?

Я проигнорировал ее вопрос.

– А чем еще знамениты друиды славного прошлого? – осведомился я.

– В основном они давали советы королям и предсказывали будущее… Аттикус, я забыла кое-что еще!.. Прорицания – это их конек. Ты вспарываешь животы животных и гадаешь на внутренностях? – Она наморщила нос и затаила дыхание.

– Нет, – ответил я, и Грануаль расслабилась. – Я предпочитаю бросать палочки.

Она игриво стукнула меня по предплечью.

– Выходит, что ты созидатель, а не разрушитель!

– Ты и впрямь мечтаешь стать ученицей друида? Перед тем как ты ответишь, позволь объяснить, в чем будет состоять твое обучение, поскольку Лакше кое-что неизвестно, да и в Интернете наверняка есть тысячи сайтов про друидов, где выложена полнейшая чушь. И если где-то говорится, что нужно нарвать букет цветов и помолиться Бригит или Морриган, это вовсе нет так! Нет, Грануаль, сперва ты потратишь двенадцать лет на запоминание разных словечек. Никаких заклинаний, ничего крутого и увлекательного. Ты просто будешь повторять и повторять мудреные термины каждый день, не вникая в их смысл. Возможно, тебе удастся сократить данный срок на год, потому что твой мозг уже полностью развит – в отличие от наивных юнцов. Тем не менее ты будешь вынуждена потратить изрядное время на примитивную зубрежку. Помимо прочего, ты должна по-настоящему любить книги и иметь способности к языкам: ведь тебе придется нырнуть в лингвистику с головой. Ничем другим ты не будешь заниматься до тех пор, пока тебе не перевалит за тридцать.

– Ой! – выдохнула Грануаль. – А как же счета и другие расходы?

– Если я возьму тебя в ученицы, ты бросишь работу в пабе и перейдешь в мой магазин. Чтобы было не скучно читать книги, я позволю тебе продавать оккультные безделушки обывателям Темпе и студентам, а позже научу заваривать необычные чаи.

– Здорово!

– После того как ты пройдешь все испытания, мы приступим к изучению азов кельтского колдовства, которое упирается в стихию земли. Разумеется, потребуются ритуальные татуировки, которые будут сделаны при помощи растительных красителей. Это занимает пять месяцев.

– Пять месяцев? – повторила Грануаль.

– Я только что сказал тебе о двенадцати годах зубрежки, и ты даже глазом не моргнула, но забеспокоилась из-за такой мелочи?

– Но меня будут колоть иголками целых пять месяцев!

– Точнее, шипами. Это весьма древний обычай. Древнее не бывает.

– Совсем не то же самое, что валяться с книжкой на диване и пить горячий шоколад.

– Однако татуировок не избежать, если ты хочешь творить магию друидов. Кельтские символы свяжут тебя с землей, ты сумеешь черпать из нее силу – и, конечно, не захочешь причинять ей вред… Полагаю, что и сам Энгус Ог, который, по мнению Бригит, заключил союз с демонами, не осмеливается обижать землю, – сказал я и умолк, подумав о том, что раз Энгус решил связаться с тварями Преисподней, он может совершить и более страшные деяния. – В общем, я на это надеюсь, – добавил я после паузы.

– Ты разговаривал с Бригит? И кто такой Энгус Ог? Ирландский бог любви?

– Да, речь о нем, – подтвердил я, впечатленный познаниями Грануаль, хотя мне не следовало ничему удивляться, поскольку она упоминала и Эйрмит. – Но забудь об Энгусе. Послушай, Грануаль, пройдет более десятилетия, прежде чем ты почувствуешь всполохи кельтской магии. Если тебе не терпится колдовать, обратись к Лакше и начни ворожить сегодня. Насколько ты терпелива?

– Достаточно терпелива, – сказала Грануаль. – Я справлюсь, Аттикус. – Она протянула руку и слегка сжала мои пальцы. – Поверь мне.

– Но тебе двадцать два года. У тебя есть диплом об окончании колледжа?

Грануаль тряхнула волосами.

– Я получила диплом в мае и стала бакалавром философии. Теперь я вкалываю в ирландском пабе – кем еще я могу быть с таким дипломом?

– Ладно, – произнес я, пристально посмотрев на Грануаль. – Я отнесусь к твоей просьбе серьезно и тщательно ее обдумаю. Но сперва мне нужно поговорить с Лакшой.

– Хорошо, – протянула Грануаль, огорченно поджав губы и спрятав руку за спину. – Сейчас мне надо заняться клиентами, а затем я передам все Лакше. Представляешь, она не разбирается в тонкостях работы барменши. Подожди секунду!

И она принялась шустро обслуживать новых клиентов, которые сгрудились возле стойки. Я невольно залюбовался на нее: Грануаль наливала в пустые кружки пиво и выписывала чеки, с легкостью одаривая посетителей улыбками и комплиментами.

Однако «Талламор Дью» не до конца затуманил мой разум, и я принялся размышлять о просьбе Грануаль.

У меня не было ученика уже тысячу лет. Главная причина заключалась в том, что почти все друиды вымерли, и никто не знал, что можно поступить к кому-то в обучение. Я смахивал на мастера Йоду, затаившегося на планете в системе Дагоба, честное слово! Но даже если кто-то меня находил, а периодически такое случалось (и пример тому – Грануаль), обучать кого-то было бессмысленно. Я привык кочевать и не мог долго засиживаться на месте. Кроме того, я постоянно совершенствовал свой амулет и не мог реализовать другой проект, при котором мне приходилось бы отвлекаться, играя роль мудрого наставника и отвечая на бесконечные вопросы.

Мой последний ученик покинул наш бренный мир еще в десятом веке. Он оказался способным и невероятно серьезным парнем по имени Сибран, хотя и родился в маленькой глухой деревушке. Сибран вместе со мной изучал тайны земли и просто поражал меня своими способностями.

В те годы я как раз нашел убежище под юбкой Священной Римской империи. (Надо сказать, что тогда ее складки раскинулись во всю ширь, и я мог не бояться за свою жизнь.) Помню, что я поселился возле города Компостела в Галисии…

Я владел скромной фермой, расположенной в паре миль от города. Здешние люди относились ко мне хорошо: я исправно платил духовенству десятину и объяснял наличие щедрого урожая благосклонностью Иисуса. Отец Сибрана был кузнецом и присылал сына ко мне на ферму за свежими овощами и яйцами – я держал кур. Сибран работал в моем огороде и постепенно проникся учением друидов.

Мы почти завершили занятия, и я собрался сделать ему татуировки, когда войска аль-Мансура из южного халифата разграбили Компостелу и окрестные деревушки: это случилось в девятьсот девяносто седьмом году. Сибрана и его отца убили, и я не успел их защитить.

Поэтому я распрощался с идеей наставничества. Пиренейский полуостров будоражило, людям не хватало стабильности, и мои старания оказались бесплодными. Я сбежал в Азию, а позже вместе с ордами Чингисхана направился в сторону Руси.

Конечно, иногда я задумывался о том, что было бы неплохо создать маленькое сообщество друидов и вырастить рощицу священных деревьев, но угрозы Энгуса Ога и монотеистов неизменно превращали мои замыслы в пустые мечты. Быть может, сейчас это станет не столь безнадежной затеей… если я сумею выпутаться из передряги.

Я не мог считать свою сделку с Морриган универсальной защитой от смерти. Естественно, лишь одна Морриган обладала правом на мою жизнь, однако боги смерти имелись в каждом пантеоне. А если Энгус Ог якшается с демонами, тогда мой выбор невелик: согласно Откровению Иоанна Богослова, за мной придет «конь бледный, и на нем всадник, которому имя Смерть».

А еще меня волновала именно та часть предсказания Морриган, где говорилось, что воин, которому суждено погибнуть, удивится, прежде чем его настигнет смерть. Я сомневался, что Энгус Ог способен на такое – в отличие от ковена ведьм. А они очень преуспели в своих начинаниях: сперва решили сделать Энгуса импотентом и прибегли к моим услугам, а позже задурили мне голову наглым враньем, что, дескать, они не заключили с Энгусом сделку, присовокупив к этому записку с кровью Родомилы! Вероятно, ведьмы не сомневались в том, что смогут в нужный момент ее выкрасть, а может, надеялись на мое «друидское благородство».

И всю эту сеть сплели три ведьмы ковена! Какой же сюрприз они мне преподнесут, объединив свои усилия воедино?

А как же Лакша, поселившаяся в сознании Грануаль? По словам барменши, Лакша могла разобраться с ковеном ведьм при помощи старинного рубинового ожерелья. Очевидно, украшение являлось мощным магическим амулетом, поскольку ведьмы готовы были убить за него!

Похоже, мне следовало быть начеку.

Я покосился на Грануаль, и она сразу метнулась ко мне. Замерев напротив меня, Грануаль облокотилась на барную стойку и загадочно мне улыбнулась.

– Пора, Аттикус. Веди себя хорошо и не бойся, – произнесла Грануаль.

Она бросила на меня ехидный взгляд, наклонила голову набок и передала контроль ведьме. В мгновение ока ее лицо приняло абсолютно непроницаемое выражение: зеленые глаза Грануаль потемнели, ее кожа натянулась, и девушка сразу же стала выглядеть гораздо старше своих лет.

А потом Лакша заговорила. В ее голосе чувствовался сильный тамильский акцент: короткие гласные и согласные чередовались между собой, как будто она соблюдала какой-то странный, лишь ей одной ведомый ритм.

– Я с нетерпением ждала нашей встречи для разговора, друид, – произнесла колдунья. – Я – Лакша Куласекаран, приветствую тебя. Да пребудет с тобой мир.

Превращение юной жизнерадостной американки в древнюю колдунью произвело на меня жуткое впечатление. Я был напуган до полусмерти и почему-то вспомнил о мистере Сэмюэле Клеменсе (прославившемся под псевдонимом Марк Твен): он бы, наверное, почувствовал на моем месте то же самое, что и я.

Может, Грануаль и подпала под чары Лакши, но я не хотел бы оставаться с ведьмой наедине, будь она даже в обличье соблазнительной барменши из «Рула Була»!

Глава 20

– Я надеюсь, мы чудесно побеседуем, – промямлил я. – Мне бы очень хотелось выслушать твою историю.

– Я родилась в тысяча двести семьдесят седьмом году, в Мадурае, в эпоху правления в Пандье короля Мараварамбана Куласекаран, чье имя я ношу с гордостью, – изрекла Лакша. – Когда мне исполнилось шестнадцать, я встретила Марко Поло и поняла, что мир велик, раз в нем есть такие люди, как он.

Я вышла замуж за брамина и была покорной женой, пока он оставался дома. Но когда мой супруг отлучался, я отправлялась в королевство демонов. Я жила в кастовом обществе и не видела иной возможности для женщины обрести свободу.

Вещи, которые мне удавалось узнать, по большей части оказывались чудовищными – да и с ракшасами трудно ладить. А фокусу с переносом души из одного места в другое я научилась у тех, кого называют веталы. Ты о них слышал?

– Да, – кивнул я. – Ведические демоны. Они вселяются в трупы.

– Верно. Я использовала схожий принцип, чтобы переносить свою душу в драгоценный камень или в человека.

– То есть ты способна перенести свою душу во что угодно? – уточнил я.

Лакша была немного озадачена:

– Думаю, да. Душа может находиться практически в любом месте. Но зачем помещать ее в стеклянный или глиняный сосуд, имеющий минимальную ценность? А рубины и алмазы вечны, разве нет?

– Хорошо. Но как ты очутилась на дне океана?

Лакша-Грануаль пожала плечами:

– Я жаждала новой жизни – и нового мира. И решила покинуть Индию. В тысяча восемьсот пятидесятом году я купила каюту на клипере, который перевозил опиум в Китай. А хозяева корабля – он назывался «Резвый» – захотели извлечь пользу из золотой лихорадки в Калифорнии. Контрабандисты нагрузили судно дорогим шелком, коврами и другими предметами роскоши, которые рассчитывали выгодно продать в Сан-Франциско, и застраховали товары и корабль на крупную сумму. Я не могла упустить своего шанса. Америка – молодая страна, где даже женщина может заделаться бизнесменом, поэтому я оплатила еще одно путешествие и посулила капитану постельные утехи в обмен на то, что он не станет вносить мое имя в список пассажиров.

Однако капитан меня разочаровал, кроме того, от него отвратительно пахло! Возможно, он почувствовал мое неудовольствие – когда «Резвый» напоролся на скалы неподалеку от Мендосино и трюм начал заполняться водой, мужлан не взял меня в свою шлюпку.

Однако мне повезло, и я оказалась в лодке, правда, вместе с китайцем. Он был членом экипажа и не говорил на моем языке. К сожалению, в шлюпке было слишком тесно: я не смогла толком колдовать и даже не сумела провести некоторые ритуалы.

По мере того как мы приближались к берегу – на веслах сидели четверо, – я заметила, что матросы поглядывают на мое ожерелье и о чем-то совещаются между собой.

Я догадалась, что они решили воспользоваться случаем и меня убить. Конечно, кораблекрушение было им на руку! Вероятно, они рассчитывали продать мое ожерелье в Сан-Франциско и разделить деньги.

В конце концов какой-то матрос вытащил нож и ранил меня, а его подельник попытался сорвать ожерелье с моей шеи. Я закричала от боли и вскочила на ноги, стараясь вытащить из себя нож. В итоге мы вместе с грабителем, который вцепился в мое ожерелье, рухнули за борт.

Я понимала, что умираю: ведь я не умела плавать, как и мой неудачливый убийца! Вскоре матрос сумел сорвать ожерелье с моей шеи, но я продолжала цепляться за парня и не отпускала его. Запаниковав, он оттолкнул меня и захотел подняться на поверхность, где его могли спасти другие матросы.

Я чувствовала, как тускнеет окружающий мир, но не могла воспользоваться чарами ветале в воде. В тот момент я могла либо покинуть мир навсегда, либо вселиться в самый крупный рубин ожерелья. В результате я выбрала второй вариант, и теперь я здесь.

Лакша замолчала и пытливо посмотрела на меня, ожидая моей реакции.

– И каковы твои намерения?

– Я хочу вернуть свое ожерелье, после чего завладею новым телом.

– Ладно, но надо решать проблемы по мере поступления. Почему для тебя так важно вернуть украшение? Мы можем пойти в ювелирный магазин и купить прекрасный рубин, если он тебе так нужен.

– Нет. Мое ожерелье – колдовское, его создал демон. Оно усиливает мое могущество. Разве твое ожерелье не служит таким же целям? – Лакша указала пальцем на мой амулет и усмехнулась.

– Ты права, – произнес я.

Мой индикатор угрозы, связанный с ведьмами, давным-давно достиг красной зоны и уже зашкаливал, а теперь у меня мурашки побежали по позвоночнику. Однако я решил не останавливаться и перешел в наступление:

– Расскажи-ка мне о новом теле, в которое ты бы хотела вселиться, Лакша. Как тебе это удается?

– В прошлом я просто забирала чужую плоть, но сейчас придерживаюсь высоких моральных принципов, – уклончиво ответила ведьма.

– Забирала их? А речь идет о живых или о мертвых?

– О тех, кто был доступен и привлекателен, – сразу же вымолвила Лакша.

– Значит, скелет на дне моря не принадлежал тебе от рождения?

– Конечно нет! Я не знаю способа, позволяющего телам служить более сотни лет.

– Ага. – Я улыбнулся и покачал головой. – Глупый вопрос, извини. – Стрелка моего внутреннего индикатора продолжала трепыхаться. Если я проговорюсь, что живу две тысячи лет и обладаю секретом вечной молодости, Лакша сожрет мой мозг на завтрак! Слышала ли она, как я говорил Грануаль о лекарственных травах Эйрмит?

– Прости мое невежество, Лакша, но, когда ты забираешь живую плоть, что происходит с душой бедолаги?

– Данный вопрос вызывал недоумение у человечества в течение сотен веков.

– Ты убивала их? – упорствовал я.

– Я позволяла им двигаться по бесконечному циклу перерождений.

Я попытался скрыть отвращение к ее действиям и бессердечной рациональности по отношению к уничтоженным ею людям. Видимо, у меня ничего не получилось: Лакша нахмурилась, скривилась и отвела взгляд в сторону. Вероятно, она не разделяла идеи Возрождения и привыкла использовать всех чисто утилитарно.

– А они и правда возрождаются? – осведомился я. – Если ты вытолкнула души из тел, не позволив им умереть, они могут превратиться в бездомных призраков, которые скитаются по земле!

– Возможно, так и есть. Но, поверь мне, теперь я понимаю, что поступала ужасно. Я долго обдумывала свои действия, лежа на дне океана. Я осознала, что моими жертвами были невинные люди – как я сама стала жертвой китайских матросов. Судьба настигла меня! Моя карма вернулась мне, но я расплатилась лишь за малую толику своих прегрешений, друид.

– Ты считаешь, что время, проведенное в рубине, помогло тебе встать на путь искупления, Лакша. Интересно, как долго ты сможешь продержаться и избежать соблазна легкой наживы?

Лакша-Грануаль изогнула брови и насупилась:

– По-моему, ты сомневаешься в моих благих помыслах.

– А мне кажется, я отнесся к тебе с пониманием. Тем не менее я бы хотел высказать свое мнению по поводу твоей изумительной биографии, Лакша. Ты достигла бессмертия при помощи коварного похищения тел, и ты якшаешься с демонами!

– Якшаюсь! – Лакша выглядела обиженной.

Наверное, ей было наплевать на этический аспект проблемы, подумал я. Но тут вспомнил, как Флидас обвинила меня в общении с вампирами, и моя реакция была такой же, как у Лакши. Вот что я ненавижу в ведическом аспекте кармы: едва кто-то о нем упоминает, я тотчас начинаю на нем зацикливаться.

– Хорошо, я беру свои слова обратно, – пробурчал я, разочарованно махнув рукой. Я не хотел, чтобы наш разговор ушел в сторону. – Мне не следовало болтать попусту, потому что я сам увяз по уши. Но я имел в виду, что твое длительное общение с демонами и твоя древняя магия немного меня… напрягает. Пока мне очень трудно тебе верить, Лакша, и я не хочу тебе помогать. Я надеюсь, что ты простишь мне мою откровенность, но я предпочитаю говорить без обиняков.

Лакша высокомерно улыбнулась и сузила глаза:

– Я уважаю такой подход. И сама предпочитаю говорить прямо. Позволь мне прояснить одну вещь: я могла бы силой завладеть телом Грануаль, как не раз делала в прошлом. Так было бы намного проще. И если бы я хотела, то могла бы в любую секунду покинуть Грануаль и перескочить в плоть любого другого человека, который попался бы мне на глаза. Но я не намерена вести себя подобным образом, поэтому я и попросила у Грануаль разрешения временно поселиться в ее теле. Как видишь, Грануаль не отказала мне. А сейчас я рассчитываю вернуть ожерелье, сотрудничая с тобой, друид Я не буду прибегать к агрессии и усмирю свой эгоизм. Я попытаюсь обогатить мир при помощи своих даров и не стану сеять вокруг себя хаос и разрушение.

– Неужели? А что произойдет с Родомилой, если я дам тебе согласие?

– Карма. Рано или поздно она настигает каждого.

Я помолчал.

– И где ты будешь искать новое тело?

– Грануаль предложила посетить больницу, где лежат люди в состоянии глубокой комы, так называемые овощи. Их плоть еще функционирует, хотя души уже переместились в иные измерения. Полагаю, я сумею ими воспользоваться и восстановить мозг и все нервные импульсы. За последние годы я очень многое узнала о мозге человека.

Загудел мой мобильный, но я сбросил вызов.

– А если души до сих пор привязаны к телам, пусть и совсем тонкими нитями?

– Тогда я поговорю с душой, чья плоть мне приглянулась. Я спрошу у нее, не хочет ли она принять мою помощь и вновь обрести сознание. Мы поживем в симбиозе, а затем я опять вернусь к Грануаль и сделаю очередную попытку. Рано или поздно я обнаружу «пустое» тело или душу, которая захочет покинуть этот мир навсегда. Тогда я смогу занять никому не нужную оболочку, не очерняя свою душу.

– Значит, твое ближайшее будущее будет выглядеть так – поправь меня, если я ошибаюсь: я беру Грануаль в ученицы и помогаю тебе, а ты занимаешься Родомилой. Затем ты получаешь в свое распоряжение ожерелье и отправляешься в больницу, чтобы подыскать себе… жилье. Правильно?

– Да.

– И что я выиграю при таком сценарии?

– Ты избавишься от Родомилы. Она ведь изрядно тебе надоела, не так ли?

– Однако она мешает и тебе. Ты вроде бы хочешь оказать услугу, но ты лукавишь, Лакша. После всех перипетий ты все равно извлечешь выгоду для себя.

– А ты забавный, друид! – рассмеялась Лакша-Грануаль. – И каковы же твои условия?

– Видишь меч у меня за спиной? Это могущественный магический артефакт.

– Правда? А я и не заметила! Покажи мне его!

Я аккуратно положил Фрагарах на стойку бара и продемонстрировал Лакше блестящий клинок, чуть-чуть вытащив его из ножен. Лакша склонилась над острием, а минуту спустя озадаченно уставилась на меня.

– На меч наложено заклинание, не позволяющее забрать его у тебя, но в остальном он ничем не отличается от обычного оружия.

Неплохо! А ведьма оказался очень сообразительной.

– Совершенно верно. Дело в том, что Родомила наложила на меч особые чары. Я хочу, чтобы ты их сняла, Лакша… если сможешь

Я мог убрать чары с помощью собственных слез – по крайней мере, так утверждала Родомила, но я уже не верил ей и вдобавок хотел проверить умения Лакши.

И я действительно надеялся, что Лакша проявит себя во всей красе. Ведьма не захочет признать, что Родомила превосходит ее хотя бы в чем-то.

– Я попробую. Подожди-ка! – Лакша вперила взор в меч и протянула ладонь к рукояти, но быстро убрала руку и покосилась на меня: – Ты разрешаешь?

Я кивнул, и ведьма тут же взяла Фрагарах за рукоять и пристально посмотрела на оружие. Потом Лакша-Грануаль зажмурилась, поднесла Фрагарах ко лбу и продержала его в таком положении в течение пяти секунд. После этого ведьма открыла глаза, удовлетворенно вздохнула, улыбнулась и положила Фрагарах обратно на стойку.

– Колдовские чары должны быть прикреплены к объекту – так обычный плащ закрепляется у шеи застежкой. Я вижу, что Родомила очень хорошо поработала с оружием, уделив внимание рукояти твоего меча, друид. Чары концентрируются именно там и окутывают меч снизу доверху, причем магия практически не просачивается наружу. Чем ты расплатился с Родомилой?

– Отправился в Мендосино, чтобы достать ожерелье со дна океана.

Лакша-Грануаль громко расхохоталась, и я поежился.

– И ты отдал ей мое ожерелье за магические чары! Она обвела тебя вокруг пальца!

– Насколько я понимаю, карма скоро до нее доберется?

Лакша кивнула:

– Разумеется.

– Ты поможешь мне?

– Мне нужно десять минут.

– Превосходно. Но мне потребуется от тебя еще одна крохотная услуга, и тогда мы будем с тобой в расчете.

Выражение лица Грануаль стало деловитым:

– Говори.

– Когда все будет закончено, ты получишь обратно свое ожерелье и новое тело для жизни – ты поселишься к востоку от Миссисипи и никогда не появишься в Аризоне, не предупредив меня заранее.

Лакша-Грануль лукаво прищурилась:

– Могу я спросить почему?

– Я с огромным уважением отношусь к твоим способностям, Лакша Куласекаран. И аплодирую твоему намерению жить достойно и совершать только добрые дела. А в особенности я ценю то, что ты предоставила право выбора мне и Грануаль. Но в случае маловероятного поворота событий, при котором ты опять начнешь… общаться с демонами, я бы предпочел, чтобы ты держалась подальше и от моей приятельницы, и от меня.

Лакша-Грануаль посмотрела на меня в упор, и я предположил, что сейчас начнется очередной тур игры в гляделки, однако в следующее мгновение ведьма покорно опустила взор. Неужто я победил в бескровном поединке?

– Ладно, друид, – произнесла она, – я принимаю твои условия. Когда надумаешь избавиться от чар Родомилы, свяжись с Грануаль. Мне потребуются уединение и некоторая магическая подготовка. И не забудь про наш уговор насчет Родомилы.

– Хорошо. Спасибо тебе.

Она резко покачнулась всем телом, как будто страдала от хронической нарколепсии, но спустя долю секунды энергично выпрямилась. Я понял, Грануаль наконец-то вернулась обратно.

– Привет, Аттикус! – прощебетала она, просияв. – Хочешь еще выпить?

Я залпом осушил свой стакан.

– Да, – ответил я, с размаху опустив его на стойку. – Здорово, что ты здесь, Грануаль. Я по тебе скучал.

Я сделал глубокий вдох и выдохнул, чувствуя, как виски начинает делать свою работу, снимая нервное напряжение. Грануаль налила мне новую порцию «Талламор Дью» и заявила, что ей надо обслужить посетителей.

А мне так и не удалось насладиться виски, поскольку Гуннар Магнуссон, альфа-самец стаи Темпе, ворвался в «Рула Була» вместе со своими оборотнями – включая и чудо-доктора Снорри Йодурссона.

– Где Хал? – прорычал Гуннар, сверля меня взглядом.

– Ушел почти час назад, – ответил я.

– Он пропал! – пояснил Магнуссон. – Ты случайно не звонил ему?

– Нет, – признался я и вспомнил, что сбросил вызов, когда беседовал с Лакшой.

Я выудил мобильный из кармана, проверил звонки и смс… и обнаружил послание от младшенькой ведьмы Эмили. Оно гласило: «У меня твой адвокат и собачка! Принеси меч, или они оба умрут. Эмили».

Прошло много лет с тех пор, как у меня возникало острое желание причинить боль живому существу. Я стал смотреть на проблемы, связанные с раздражающими меня факторами, с позиции долгосрочной перспективы – примерно так: я переживу тех, кто меня бесит, поэтому проблема постепенно исчезнет сама собой. В общем, я изменил «И это пройдет» на «И ты тоже умрешь», что помогало мне избегать практически любых конфликтов.

Но сейчас ситуация изменилась. Меня захлестнула ярость. Если говорить начистоту, я не испытывал такого гнева со времен Второй мировой войны!

Паршивка похитила Оберона и моего друга и держит их в заложниках, да еще цитирует «Волшебника из страны Оз»!

Боги Преисподней, как я ненавижу ведьм!

Глава 21

Я показал смс Магнуссону, не в силах произнести ни одного внятного слова. Он только крякнул и вернул мне телефон. Я видел, как ощетинились остальные оборотни, когда он передал им содержание послания Эмили по ментальному каналу.

– Позвони ей от меня, пожалуйста, – процедил Магнуссон, стараясь контролировать свой гнев. – И выясни, где они держат Хала. Он был без сознания, а сейчас уже очнулся, но они завязали ему глаза, а может, нацепили ему на голову мешок и не говорят, где он находится.

– Понял, – сказал я. – Пожалуйста, соблюдайте тишину, пока я буду звонить ведьме – нельзя допустить, чтобы она догадалась о вашем присутствии.

Я знал, что оборотни без особых усилий услышат все реплики Эмили.

Магнуссон ограничился коротким кивком, и я набрал номер, указанный в смс.

– Что-то ты припозднился, – сразу же промурлыкала Эмили. – Вероятно, твой песик значит для тебя не так много, как мы думали.

– Докажи, что он жив, – выдавил я. – Я не буду ничего делать, пока не смогу убедиться, что он в порядке.

– Подожди, – произнесла ведьма, – Между прочим, рядом со мной стоит твой адвокат, пусть он тоже что-нибудь тявкнет.

После паузы до меня донесся какой-то шорох и голос Эмили: ведьма прошипела Халу, что сейчас она передаст ему телефон.

– Аттикус, – выпалил Хал через мгновение. – Тут собралась половина ковена. Мы в лесу!

Раздался звук удара и глухое рычание, которое перекрыл вопль Эмили.

– Не болтай лишнего! – орала она.

– Мы привязаны к деревьям серебряными цепями. Оберон пока не пострадал! – успел сказать Хал.

– Хватит! – закричала Эмили.

Похоже, она вырвала у Хала мобильник. Я услышал, как скулит Оберон. Он действительно был жив!

– В восточной части гор Сьюпестишн ты найдешь тропу, которая идет вдоль каньона Хаантед к Хижине Тони, – затараторила Эмили. – На некоторых картах она называется Ранчо Тони. Будь там после наступления темноты и не вздумай привести с собой оборотней! Принеси меч. Мы приведем пса и волка.

– Если кто-то из них пострадал, твоя шея познакомится с Фрагарахом, и мне плевать на последствия, – прохрипел я. – Усекла, ведьма? Ты привязана ко мне собственной кровью. Если вы их убьете, можете не сомневаться, что стая Хала выследит всех вас! Мы отомстим!

– Как страшно! Полагаю, мне надо уточнить кое-что у моего дружка Энгуса Ога. Уж он-то поведает мне о том, какой ты червяк и слабак!

– Тогда почему Энгус не раздавил меня две тысячи лет назад? И почему ему потребовалось заключить союз с твоим ковеном, если со мной легко расправиться?

– Две тысячи лет? – переспросила Эмили.

– Две тысячи лет? – эхом повторил Магнуссон.

Ой! Вот почему я не люблю, когда мной овладевает гнев. Ярость заставляет открывать то, что я бы предпочел держать в секрете. Ну и пусть! Я все равно поквитаюсь с Эмили и прочими ведьмами, и мой возраст станет для меня неоспоримым преимуществом.

– Ты не ослышалась, – отчеканил я и добавил: – А теперь слушай меня внимательно: у тебя есть только один-единственный шанс пережить эту ночь – ты должна привести ко мне Оберона и Хала целыми и невредимыми.

И я нажал «Отбой», прежде чем она успела ответить.

– Мы идем с тобой, – сказал Магнуссон.

У оборотней – фантастический слух!

– Конечно! Я на вас рассчитывал, – ответил я.

– Хал успел заметить, что в лесу собралось шесть ведьм, – добавил Магнуссон. – И он учуял еще чье-то присутствие…

– И какой запах он почувствовал?

Глаза Магнуссона закатились – он вспоминал, – а потом оборотень заговорил:

– Дуб, медвежья шерсть… мокрые перья. Какая-то птица.

– Ага! Значит, к ведьмам присоединился сам Энгус Ог в обличье лебедя!

– Кто такой Энгус Ог?

– Длинная история, – произнес я. – Вот ее короткая версия: он – древний бог и привлек в союзники демонов и ведьм. По дороге я расскажу больше. Нам предстоит серьезная драка. Но есть возможность привлечь на помощь того, о ком они не подозревают.

– Кого?

Я покосился на Грануаль: рыжая сирена наливала пинту «Гиннесса» пожилому мужчине, сидевшему за барной стойкой.

– Грануаль! – позвал я, вытаскивая бумажник, чтобы расплатиться по счету. – Я возьму тебя в ученицы, если ты признаешь во мне наставника. Хочешь пройти инициацию?

– Очень хочу! – воскликнула Грануль и метнулась ко мне.

– Тогда передай своему менеджеру, что ты увольняешься прямо сейчас. Имей в виду, нам надо поторопиться!

Грануаль взглянула на свору оборотней, сгрудившихся у меня за спиной.

– Что стряслось, Аттикус?

– У нас неприятности, и нам необходима помощь твоей закадычной подруги, – многозначительно произнес я, похлопав себя по макушке. – Это шанс для тебя и для нее. Нам нужно немедленно уходить.

– Ладно! – весело заявила Грануаль и крикнула во всю мощь легких: – Эй, Лиам! Я увольняюсь!

После этого Грануаль ловко уселась на стойку, перебросила через нее ноги и соскочила на пол между двух табуретов.

– Так держать! – восхитился ее проворством пожилой джентльмен, салютуя Грануаль поднятой кружкой.

Мы покинули бар прежде, чем Лиам, кем бы он ни был, понял, что мгновение назад он лишился отличной барменши.

Наша компания расселась по припаркованным возле монорельсовой станции машинам с форсированными двигателями, и мы направилась на юг по Милл-авеню – в сторону университета.

Поплутав по улицам, вереница автомобилей промчалась по Рузвельт-стрит и затормозила около коттеджа вдовы.

Я тут же поручил всем (кроме, разумеется, Грануаль и Гуннара) заняться садовой работой, и ребята принялись подрезать грейпфрутовые деревья и пропалывать цветочные клумбы. Полиция Темпе все еще дежурила возле моего жилища, а со мной была ватага оборотней, готовых в любой момент покрыться шерстью, так что мне показалось разумным выполнить обещание, которое я дал миссис Макдонаг, хотя бы и с помощью членов стаи.

Пока миссис Макдонаг с восторгом наблюдала за невероятно спортивными парнями (среди которых, кстати, были и девушки), я поманил за собой Гуннара и Грануаль и кинулся на задний двор.

– Пожалуйста, попроси Лакшу снять чары с Фрагараха, – сказал я Грануаль и вручил ей меч, одновременно разрывая магическую связь, которая соединяла меня и Фрагарах. – И позаботься о том, чтобы она не сбежала отсюда вместе с оружием.

Глаза Грануаль округлились:

– Ты думаешь, Лакша на такое способна?

– Послушай, мне уже не раз приходилось ошибаться, и теперь я настоящий параноик, ясно?

Альфа-самец нахмурился:

– Куда ты собираешься?

– Мне нужно забрать из дома кое-какие вещички, – ответил я. – Думаю, я вернусь минут через десять. Если нет, пришли за мной кого-нибудь из стаи.

Магнуссон кивнул, а я начал лихорадочно стаскивать с себя одежду.

– Что ты делаешь? – изумилась Грануаль.

– Через двадцать лет ты сможешь делать то же самое, – сказал я, положив ключи поверх джинсов.

– Ты имеешь в виду раздеться догола? Я и сейчас могу. Вау! – захихикала Грануаль. – Тебе стоило почаще греться на солнышке!

– Заткнись, я ирландец и часто обгораю.

Я стал вбирать силу земли через татуировки и насладился восклицанием Грануаль, когда превратился в виргинского филина. Цапнув клювом связку ключей, я расправил крылья и взмыл в небо.

– Хвастун! – крикнул Гуннар мне вслед.

Оборотень мне просто завидовал. А я произвел на Грануаль впечатление. Если бы Грануаль боялась меня, ее бы здесь не было, верно?

Я долетел до своего дома менее чем за минуту. Полицейские сидели в патрульной машине и зевали от скуки. Я спикировал на забор и принялся озираться по сторонам. Мои защитные заклинания были в целости и сохранности, и никто за мной не наблюдал, однако я на всякий случай воспользовался приоткрытым окном и влетел внутрь.

Листок с кровью Родомилы лежал, как и следовало ожидать, в запертом книжном шкафу. Приняв человеческий облик, я отпер шкаф, наколол записку на кольцо с ключами и вновь обратился в филина. Взяв все свое добро в клюв, я поднялся над забором и насладился коротким полетом к домику вдовы.

Лакша-Грануаль сидела в позе лотоса внутри круга, который она начертила на земле. Фрагарах покоился у нее на коленях, она придерживала его двумя руками и что-то нараспев говорила на тамильском. Колдовство было в самом разгаре.

Гуннар Магнуссон насупился: волосы встали дыбом у него на затылке, и выглядел оборотень весьма свирепо.

Заметив меня, Гуннар с огромным облегчением выдохнул.

– Сколько времени она в таком состоянии? – тихо спросил я, как только голосовые связки снова стали мне повиноваться.

Мои джинсы и рубашка лежали на траве, но сейчас я не нуждался в одежде. Трансформация вызвала во мне нервную дрожь и усилила чувствительность, поэтому я мог запросто натереть себе кожу до волдырей. В общем, мой внешний вид меня пока устраивал: любой физический дискомфорт в данный момент мог бы усилиться во сто крат, а мне этого не хотелось.

Вдова редко выходила на задний двор, а сейчас, когда перед ней разгуливало столько мускулистых красавцев, у нее и не возникало такого желания.

– Пару минут, – еле слышно прорычал Магнуссон. – Но, кажется, прошла вечность. У меня мурашки по коже бегают, Аттикус. Ты ей веришь?

– Я никогда не доверял ведьмам, – прошептал я. – Но, думаю, она меня не обманет. Это самолюбование, точнее, профессиональная гордость. Если Лакша снимет заклятие, наложенное Родомилой на мой меч, это послужит доказательством ее могущества.

– А тебе надо, чтобы ведьма самоутвердилась и повысила свою самооценку?

– Лакша выполняет условия нашего договора, – пояснил я. – А Родомила – глава ковена! Именно по приказу Родомилы захватили Хала и Оберона. Если мы собираемся разобраться с бандой ведьм, нам необходима колдунья, которая будет сражаться с Родомилой на равных.

– И поэтому она сейчас занимается йогой? Разве ты не хочешь, чтобы защита на мече сохранилась?

Я покачал головой:

– Уже нет. Родомила поддерживает связь с мечом и способна использовать этот козырь против меня. Она объяснила Энгусу Огу, как взять под контроль детектива Фейглса, чтобы он увидел Фрагарах даже сквозь магическую завесу. И Родомила слишком хитра. Вдруг при помощи своих чар она сделает так, что Фрагарах отрубит мне голову, когда я соберусь пустить его в ход? Нет, мне нельзя рисковать.

– Ты прав, – согласился Магнуссон.

– А чары требовались, чтобы скрыть меч от Энгуса Ога и его союзников. Но теперь Энгусу известно о моем местонахождении. К счастью, Бригит на моей стороне! Богиня хочет, чтобы я сражался, поэтому у меня нет причин прятать Фрагарах. После того как Лакша снимет заклятие с меча, я буду использовать магию клинка на полную катушку: Энгус Ог и ведьмы переключатся на меня и не станут обращать внимание на стаю оборотней…

Магнуссон позволил себе беспощадную улыбку.

– …но они, конечно, учуют врага, – продолжал я. – Думаю, они успели подготовиться к обороне, поэтому тебе тоже следует кое-что сделать. Я не сомневаюсь, что они запаслись серебром, Гуннар.

Альфа-самец хищно оскалился: его глаза полыхнули желтым огнем, а лицевые мышцы уподобились жидкому воску. Трансформация началась…

– Эй! Остынь, дружище! Пока еще рано! – Я положил руку Гуннару на плечо и продолжал его уговаривать, пока оборотень не успокоился.

Вскоре глаза Гуннара потускнели и вновь стали карими, но мне было не до шуток: я услышал вой и лай, которые доносились из-за угла. Вероятно, некоторые члены стаи немного озверели, хотя надо признать, что и Гуннар едва не утратил самообладания.

– Прошу прощения, – пробормотал Гуннар, прерывисто дыша и вытирая пот со лба. – Наше терпение на исходе.

– Понимаю. Передай тем, кто обратился, чтобы шли сюда и не тревожили вдову.

– Будет сделано.

Через полминуты трое волков прибежали к вожаку. Они вели себя тихо и старались не поднимать глаз.

Покосившись на них, я начал одеваться.

– Надо проведать вдову, – сказал я. – Твои ребята могли вызвать у нее приступ паники.

– Точно, – подтвердил Магнуссон. – А ей можно доверять?

– Еще как! – ответил я. – Два дня назад я кое-кого убил, и она предложила мне зарыть труп у нее на заднем дворе.

– Правда? – удивился Магнуссон. – Замечательная женщина!

– Самая лучшая. – Я улыбнулся и положил в карман джинсов ключи с кровавой запиской Родомилы. – Но, пожалуй, сейчас миссис Макдонаг все же чуточку испугана. Когда ведьма снимет чары, – я кивнул на Лакшу-Грануаль, которая продолжала нараспев произносить заклинания, – возьми у нее меч и скажи, что это я попросил тебя сделать. Если она заартачится, сразу пришли ко мне волка. Не атакуйте ее, просто не дайте ей улизнуть.

– Я должен отправить к тебе оборотня, чтобы он лаял, как Лесси? – прошипел Магнуссон.

– Ладно, тогда сам доложи мне об обстановке, – заявил и надел рубашку. – Думаю, я успею вернуться вовремя и проблем не будет.

И я ринулся к крыльцу. Вдова кричала оставшимся оборотням, в том числе и доктору Снорри Йодурссону, чтобы те убирались подальше с ее лужайки.

– Миссис Макдонаг, они совершенно не опасны…

– Аттикус, погляди на их жуткие морды! Мальчик мой, ты ведь не из их шайки? – запричитала вдова и поднесла руку к горлу.

– Нет, миссис Макдонаг, – заверил я ее.

– Часть твоих дружков только что превратилась в огромных псов! – не унималась вдова.

– Они не причинят вам вреда…

– Да брось ты! – рассердилась она. – Ты хочешь сказать, что я перебрала с виски?

– Ничего подобного, миссис Макдонаг!

– А они – ирландцы?

– По большей части они из Исландии. Но те, что помоложе, американцы.

– А разве Исландия была британской колонией?

– Нет, Исландия была скандинавской колонией. Послушайте, миссис Макдонаг, я приношу вам свои извинения: среди моих друзей иногда попадаются крайне эксцентричные типы, но в их рядах нет ни единого британца, и они вас не обидят.

– Ты должен мне кое-что объяснить, Аттикус.

Как правило, я не рассказываю людям правду о мире, поскольку понимаю, что собирать осколки разбитых иллюзий – крайне неблагодарное занятие. Но ведь у вдовы нашлось достаточно мужества, чтобы шугануть оборотней со своей лужайки, значит, она должна все выдержать.

Миссис Макдонаг уселась в кресло-качалку, и пока члены стаи заканчивали прополку цветочных клумб, по очереди просачиваясь на задний двор, я ввел вдову в курс дела.

Я поведал ей о том, что под небесами обитает множество самых разных древних созданий – например, вампиры, оборотни… и, разумеется, друиды.

– И ты настоящий друид? Но разве они не вымерли?

– Да, многие так думают.

– И вы все реальны, Аттикус? Ты мне не мерещишься?

– Миссис Макдонаг, клянусь вам, что вы находитесь в здравом уме! И вы можете до меня дотронуться! Между прочим, именно обыватели сочиняют про нас небылицы. Мой приятель вампир вообще-то очень любит чеснок. А оборотни могут менять свой облик в мгновенье ока, хотя и стараются дождаться полнолуния, поскольку трансформация довольно-таки болезненный процесс.

– А Бог… Он существует?

– Все боги существуют или существовали в различные эпохи.

– Но я имела в виду Иисуса и Марию!

– Конечно, они до сих пор существуют.

– А Люцифер?

– Лично я никогда его не встречал, но наверняка он где-то есть. А также Аллах, Будда, Шива, Морриган и прочая компания… Вселенная загадочна и безгранична, миссис Макдонаг. Некоторые люди живут в крошечных мирках, зато перед другими открыты бескрайние просторы. Только что вы получили визуальное доказательство того, что мир – это нечто большее, чем вы предполагали. И что вы намерены делать с новыми знаниями? Станете их отрицать или примете с открытой душой?

Миссис Макдонаг ласково улыбнулась:

– Мой милый мальчик, разве я могу теперь хоть что-то отрицать? Если ты еще меня не убил, значит, ты понял, что нравишься мне! Надеюсь, ты не станешь водить за нос пожилую женщину. Ну а проклятых оборотней я видела собственными глазами!

Я рассмеялся и погладил ее по руке, худенькой, сморщенной и покрытой старческими пятнами.

– И вы мне тоже очень нравитесь, миссис Макдонаг. Я вам доверяю. Вы – настоящий друг, который помог мне избавиться от трупа неприятеля, как сказал бы ваш Шон. Вы, конечно, хотите задать мне кучу вопросов, но сейчас я должен решить безумно важную проблему. Оберона и одного из оборотней похитили, и члены стаи изрядно расстроены. Завтра мы обязательно поболтаем, и я расскажу вам много интересного… если переживу сегодняшнюю ночь, – заключил я.

Брови вдовы поползли вверх:

– Ты привлек на свою сторону громадных дворняжек и все равно тебе грозит смертельная опасность, Аттикус?

– Я собираюсь сразиться с богом, отрядом демонов и ковеном ведьм, и все они жаждут моей гибели, – ответил я. – Увы, не следует исключать самый худший вариант!

– А ты сумеешь прикончить их?

– Я постараюсь.

– Молодец! – Вдова рассмеялась. – Тогда ступай, мой мальчик. Пореши всех ублюдков до последнего, а утром приходи в гости.

– Отличное предложение, – провозгласил Гуннар Магнуссон, выскакивая из-за угла и поднимаясь на крыльцо с Фрагарахом в руке.

За ним следовала стая (некоторые ребята еще были в человеческом обличье), а завершала процессию Грануаль. По ее походке я понял, что она до сих пор одержима ведьмой.

Однако Лакша действительно сдержала свое слово и сняла чары Родомилы! От Фрагараха исходила мощь древней ирландской магии, и, когда я сжал прохладную рукоять, колдовская сила запульсировала в моих татуировках, предрекая яростную и кровавую битву с заклятым врагом.

– Класс! – восхитился я, вытаскивая меч из ножен и любуясь клинком. – Я слишком долго ждал. Если Энгус Ог хочет овладеть Фрагарахом, он его получит – но лишь на то время, которое мне потребуется, чтобы его выпотрошить.

Глава 22

Тропа в каньон Хаантед, о которой говорила Эмили, петляла по пустынным кряжам гор Сьюпестишн, находившихся в печально известной местности, где умерло более сотни наивных золотоискателей. Это один из самых опасных регионов – скалистый, заросший колючим кустарником кошмар, где изредка попадаются приятные луга чапареля.

Мы двинулись на восток по Шестидесятой автостраде, мимо Сьюпириор, и свернули налево по Пинто-Вэлли-роуд. Доехав до медного рудника, кавалькада автомобилей помчалась по общественной подъездной дороге. Машины оборотней затормозили как раз возле тропы, где начинались восточные склоны Сьюпестишн, расположенные далеко от цивилизации.

В основном туристы тащились к тропе Перальта, где подъем был гораздо легче, а ландшафт радовал глаз и вполне соответствовал представлениям о том, какой должна быть Аризона – величественные карнегии, фукьерии, жабовидные ящерицы и ядозубы.

На восточном склоне Сьюпестишн нет пышной растительности. Это высокогорье, где можно наткнуться на кактусы, опунции и несколько разновидностей агавы. Однако, присмотревшись, я различил немало колючих преград: карликовые дубы, манзаниты, ункарии, кусты аронии и боярышник. Кое-где попадались трехгранные тополя и сикоморы, способные пережить сезонные ливни и внезапные паводки, устремляющиеся вниз по склонам каньона.

Итак, наш караван подъехал к тропе и резко остановился: похоже, Гуннар разрешил членам стаи начать трансформацию. Ребята повыскакивали из спортивных автомобилей, на ходу срывая одежду, чтобы поскорее выпустить наружу с трудом сдерживаемую ярость. Гуннар Магнуссон, разумеется, тоже превратился в исполинского волка. Только Грануаль и я стояли на ногах, хотя тело девушки контролировала Лакша. По-моему, ведьму не слишком интересовали метаморфозы оборотней.

Я поманил Лакшу-Грануаль к себе.

– Позволь Грануаль это увидеть, – попросил я. – И мне нужно поболтать с ней перед вылазкой.

– Хорошо, – отозвалась ведьма.

Голова с копной волос на мгновение склонилась набок: так колдунья будила Грануаль.

Спустя наносекунду Грануаль улыбнулась мне и в ужасе вытаращила глаза: она заметила свору взлохмаченных оборотней.

– Какого дьявола? – пробормотала она.

– Ш-ш-ш, – произнес я. – Тебе ничего не грозит, но я хочу, чтобы ты соблюдала правила хорошего тона. Перед тобой – стая Темпе, и ты, вероятно, в разное время обслуживала каждого из них в «Рула Була».

– Где мы находимся и что делаем?

Я коротко объяснил ситуацию. Грануаль явно обрадовалась, когда я сказал ей, что Лакша буквально сгорает от нетерпения расправиться с Родомилой.

– Я намерен наложить на тебя защитные заклинания, прежде чем мы пойдем дальше, – предупредил я Грануаль. – Нам предстоит преодолеть значительное расстояние по пересеченной местности. Я уже бывал на этой тропе: на протяжении первой пары миль она поднимается более чем на тысячу футов. Поэтому я привяжу тебя к себе, и ты будешь черпать у меня энергию, которую я получаю у земли. Ты сможешь бежать целую ночь напролет, не испытывая усталости. Кстати, данная способность появится у тебя после того, как ты сделаешь татуировку.

И еще я дам тебе ночное зрение, поскольку солнце уже садится. Нам нельзя отставать от волков: сейчас они разъярены и могут развить бешеную скорость. Чуть не забыл!.. Позже мне надо будет побеседовать с Лакшой, чтобы она была готова к схватке. Ну а тебе сейчас надо просто набраться опыта.

– Ладно, Аттикус, – ошеломленно пролепетала Грануаль и кивнула.

Неожиданно заверещал мой телефон.

– Ничего себе! В такой глуши есть связь? – воскликнула Грануаль.

– Мы в шести милях от автострады.

Я не узнал номер, но я не мог позволить себе проигнорировать звонок.

– Аттикус, – произнес женский голос с польским акцентом, – я бы хотела поделиться с тобой важной информацией.

– Не сомневаюсь, что услышу от тебя очередную ложь, Малина, – ответил я. – Ты – великолепная актриса.

– Я никогда не лгала сознательно! – возмутилась Малина. – Меня использовали. Только сегодня днем я узнала, что Родомила и Эмили выставили меня обманщицей и плетут интриги с Энгусом Огом, вводя в заблуждение часть ковена. Мне врали и мной манипулировали, в точности как и тобой. Я стала им решительно возражать, но они проявили чудовищное упрямство и несговорчивость. В итоге наш ковен раскололся.

– Каким образом?

– Они вшестером ждут тебя в горах Сьюпестишн. Несомненно, они успели с тобой пообщаться.

Я притворился, что не расслышал последнюю реплику Малины.

– А где затаились остальные?

– Мы всемером находимся у меня дома и думаем, что делать дальше. Мы создаем новый ковен, и нам нужно многое обсудить.

– Кто те шестеро, что ждут меня на Сьюпестишн?

– Неблагодарная стерва Эмили, естественно, сама Родомила, а также Ядвига, Людмила, Мирослава и Здислава.

– А как зовут ведьм, которые остались с тобой?

– Богомила, Берта, Казимира, Клаудия, Роксана и Вацлава.

Все аризонские ведьмы оказались польского происхождения! Ну и ну!

Ни одно из имен ничего мне не говорило, но я на всякий случай их запомнил.

– И как мне проверить, что ты не лжешь?

– Полагаю, по телефону я ничего не могу доказать, – сердито буркнула Малина. – Но когда ты вступишь в открытую конфронтацию с моими сестрами, ты заметишь мое отсутствие.

– Мне взбрело в голову, что ты бы мне не позвонила, если бы рассчитывала, что сегодня ночью я погибну. Ты надеешься меня умаслить. У тебя ничего не получится, Малина. Я и с тобой поквитаюсь.

– Нет, я на сто процентов уверена, что ты умрешь.

– Как мило!

– Не думай, будто я тебя предала. В отличие от моих сестер у меня есть честь.

– Скоро мы всё узнаем, – отчеканил я и нажал «Отбой».

Я решил обязательно позвонить ей завтра. Затем я сбросил обувь и посмотрел на стаю. Оборотни нетерпеливо продолжали кружить вокруг меня, дожидаясь сигнала.

– Пожалуйста, проявите терпение! – взмолился я. – Мне нужно сотворить несколько заклинаний.

Я наложил на Грануаль обещанные чары и заявил волкам, что мы готовы. Сам я оставался в человеческом обличье, так как должен был нести меч и подбадривать Грануаль.

– Нам предстоит спринт, – сказал я. – Старайся бежать изо всех сил и не беспокойся, что собьешь дыхание. Главное, не подверни лодыжку.

Члены стаи глухо зарычали, и мы помчались по тропе. Гуннар категорически запретил своим ребятам выть и лаять: он хотел ввести в заблуждение Энгуса Ога и ведьм относительно нашей численности. Кроме того, оборотни умели переговариваться между собой телепатически, так что до наших врагов могли донестись лишь отдельные взвизгивания волков, которые еще минуту назад пытались совладать с болезненной трансформацией. Но я все же немного беспокоился: оставалось надеяться только на то, что раз Хижина Тони находится в шести милях от нас, то, возможно, окрестные горы послужат своего рода звукоизоляционной стеной.

Я бежал и спрашивал себя, сумею ли я замаскироваться от Оберона, когда мы окажемся достаточно близко друг от друга. Прежде у меня никогда не возникало подобных мыслей, но сейчас ситуация была крайне опасной. Если волкодав учует меня, он сразу начнет вилять хвостом – так принцесса должна махать рукой воинам на параде, – и тогда неприятель поймет, что мы рядом. А мне совсем не хотелось предупреждать ведьм и Энгуса о нашем появлении!

Мы пробежали примерно половину мили вверх по склону – по каменистой неровной местности, – и я услышал, как Грануаль восхищенно захихикала.

– Невероятно! – ликовала она. – Путешествие со стаей оборотней!

– Вспомни о нашем приключении в горах, когда тебе надоест учиться, Грануаль. А ведь это только начало.

– А я смогу быть филином?

– Наверняка. Ты сможешь превращаться в четырех разных животных, но звериный или птичий облик определяется ритуалом, а не твоими желаниями. У каждого получается по-своему.

– А какие обличья доступны тебе?

– Я могу быть филином, волкодавом, выдрой и оленем.

– Вау! – прошептала она с благоговением. – Круто!

Я рассмеялся и согласился с ней. Достигнув вершины, мы замерли перед входом в каньон Хаантед.

Конечно, мы заранее продумали нашу тактику с Гуннаром: ведь я не мог эффективно контактировать с альфой после того, как он становился волком. Связь с Обероном являлась результатом моей друидской магии, а у стаи имелись свои собственные колдовские средства общения, и лишних проблем я не хотел. Вдобавок я не был членом стаи, какие бы хорошие отношения нас ни связывали. Надо сказать, что оборотни обладают иммунитетом к любой чужеродной магии, так что рядом с ними никому не следует расслабляться – порой они бывают неуправляемы. К счастью, меня они не трогали – по старой дружбе, я полагаю.

– К сожалению, здесь наши пути на некоторое время разойдутся, – произнес я, взглянув на Грануаль. – Ты должна уступить место Лакше.

– Заметано, наставник, или сэнсэй, или кто ты там еще. А как мне тебя называть, Аттикус?

Я ухмыльнулся.

– Архидруид! Полагаю, так звучит мой правильный титул, – ответил я. – Но язык не поворачивается произнести такое слово, правда? Поэтому я голосую за скромность. Давай остановимся на сэнсэе.

– Ты победишь, сэнсэй! – Грануаль молитвенно сложила ладони и поклонилась мне, а когда подняла голову, на меня уже смотрела Лакша.

– Почему она тебе поклонилась? – осведомилась она с тамильским акцентом.

– Я ее сэнсэй.

– Что за сэнсэй?

– Это почтительное обращение к учителю. Послушай, Лакша, до Хижины Тони всего-то четыре мили. Насколько близко тебе необходимо подобраться к Родомиле?

– Чтобы забрать ожерелье, я должна находиться на расстоянии вытянутой руки.

– Нет, я имел в виду другое: с какого расстояния ты можешь сделать так, чтобы ее карма свершилась? Ты должна видеть Родомилу?

Ведьма прищурилась:

– Думаю, мне понадобится капля крови, о которой ты упоминал.

Я вытащил записку Родомилы из кармана и протянул Лакше. Она изучала клочок бумаги с обычным человеческим любопытством, а потом преобразилась. Глаза Лакши-Грануаль закатились, и в сумерках жутковато сверкнули белки. Я знал, что она использует нечто вроде моих очков фэйри – ведический третий глаз, позволяющий видеть следы магии, – однако мне стало как-то не по себе.

Через минуту Лакша нашла то, что искала, и ее зрачки, как тумблеры игровых автоматов, вернулись в нормальное положение.

– Я могу убить Родомилу с расстояния в милю, – вымолвила Лакша-Грануаль, и ее взгляд сфокусировался на мне. – Но я не сумею прикончить остальных ведьм без ожерелья. Вот если бы у тебя имелась их кровь…

– Увы!..

– Не переживай. Но сейчас тебе пора выполнить свою часть договора, друид.

– Надеюсь, я справлюсь, – сухо сказал я, размышляя об Энгусе Оге.

Внезапно земля заходила ходуном у меня под ногами: то было неуловимое свидетельство того, что кто-то черпал из нее энергию. Помимо меня, на такое были способны всего несколько друидов, а еще Пан и Туата Де Дананн. Паранойя сразу заставила меня подумать об Энгусе Оге: едва ли Пан стал бы преследовать дриад в горах Сьюпестишн.

– Враг где-то рядом, – проворчал я, вынимая Фрагарах из ножен.

Волки ощетинились и заняли оборонительные позиции, глядя в том же направлении, что и я. Они отчаянно старались уловить незнакомый запах и шумно втягивали ноздрями воздух.

Умные собачки.

Интересно, подействует ли магия Туата Де Дананн на оборотней? Мое собственное друидское колдовство было, если так можно выразиться, прочным, но могло натолкнуться на кое-какие препятствия, поэтому я сконцентрировался и быстро проверил обореги на своем фермуаре.

Боковым зрением я заметил, что Лакша-Грануаль напружинила все мускулы тела Грануаль. Вероятно, она прибегла к варма-калаи, боевому искусству, основанному на атаке болевых точек. Когда речь шла о нападении и защите, ведьма не полагалась на магию, как большинство ее соплеменниц, и я решил быть начеку: вдруг однажды мы окажемся по разные стороны баррикад?

Я ощутил, что дрожь земли усиливается: похоже, что противник не дремал! Но, кинув взгляд на склоны каньона Хаантед, я никого не увидел. Тропа густо заросла карликовыми дубами и толокнянкой – тот, кто хотел оставаться в тени, мог отлично замаскироваться, а затем выскочить и напасть на стаю оборотней и древнего друида.

В общем, я был практически уверен в том, что неподалеку околачивается кто-то из Туата Де Дананн, но понимал, что он (или они) наверняка использует мощные чары.

Несомненно, битва предстояла грандиозная!

Неожиданно двое волков зарычали и отпрянули влево. Я инстинктивно напрягся, чтобы встретиться с угрозой лицом к лицу. Воздух наэлектризовался. Сейчас начнется, подумал я… и ошибся.

Дело в том, что эта пара оборотней почему-то повела себя в высшей степени странно: их движения стали неловкими, как у волчат, после чего они рухнули на землю и жалобно заскулили.

Мой долгий опыт общения с оборотнями подсказывал, что обычно они не поступают подобным образом. Это их жертвы воют от ужаса – ведь их жизненный путь завершается как раз после рокового укуса в яремную вену, которым славятся оборотни.

Я ожидал, что Магнуссон окончательно озвереет или по меньшей мере обрушит на стаю ментальную оплеуху. Однако альфа и все члены стаи, как по команде, завалились на землю и перевернулись на спину, подставив горло незримому врагу.

Что за ерунда? Неужто оборотни свихнулись? Хорошо, что я не превратился в волкодава, пронеслось у меня в голове, и тут меня осенило.

А мгновение спустя сама Флидас, богиня охоты, сбросила чары невидимости и обратилась ко мне.

– Аттикус, я должна поговорить с тобой перед тем, как ты вступишь в схватку с Энгусом Огом, – произнесла она, игнорируя оборотней, которые покорно распластались у ее ног. – Если ты будешь продолжать в том же духе, эта великолепная стая будет уничтожена.

Глава 23

Я преисполнился решимости никогда больше не предаваться метаморфозам, если рядом находится Флидас. Я и прежде чувствовал опасность, исходящую от нее, но наглядный урок по-настоящему меня напугал. Власть богини над животными была абсолютной: раньше я не верил, что возможно полностью подчинить стаю оборотней при помощи магии, но Флидас сделала это без малейших усилий. Теперь я иначе смотрел на нашу предыдущую встречу: мой амулет действительно спас меня от чар Флидас, хотя я считал, что он меня подвел.

Бедняга Оберон не посмел ослушаться Флидас, как земля не способна оставаться сухой во время дождя!

– Приветствую тебя, Флидас, – сказал я, опустив меч и стискивая рукоять. Если потребуется, я мог взмахнуть Фрагарахом и ринуться в бой. – Какие новости?

– Ковен ведьм, заключивших союз с Энгусом Огом, получил задание вывести из строя стаю, чтобы ты пришел к Энгусу в одиночестве. Они запаслись серебром и расставили повсюду западни.

– Ловушки с колдовским спусковым механизмом? – саркастически уточнил я.

– Да. Даже если стая сумеет их миновать, ведьмы вооружены серебряными кинжалами.

– Значит, ты уже выбрала себе подходящего союзника?

Рыжеволосая богиня с загадочным видом пожала плечами:

– Я не стану сражаться за тебя или с тобой. Я гуляю сама по себе, друид.

– Ты предпочитаешь соблюдать нейтралитет в войнах Туата Де Дананн.

Уголок ее рта изогнулся, и Флидас еле заметно, сардонически кивнула. Нет, никто не увидит, что Флидас встала на чью-то сторону, но это не помешает ей тайно подарить кому-либо важнейшие разведывательные сведения.

А еще богиня поклялась отомстить Энгусу за то, что он помешал ее охоте в парке Папаго! Меня вполне устраивало такое положение дел: ведь я мог надеяться на благосклонность богини.

Я порадовался нашим мирным отношениям, поскольку знал, что в противном случае стрела Флидас давным-давно пробила бы мой череп навылет. Флидас никогда не расставалась с луком и колчаном, а сейчас она обзавелась и новенькими кожаными наручами, защищающими ее левую руку.

Тем временем Лакша-Грануаль застыла у меня за спиной, уподобившись древнему изваянию. Флидас, конечно, заметила ведьму в обличье Грануаль, но, по-моему, не придала этому значения.

– А мы сумеем не попасть в колдовские силки? – спросил я у богини.

– У вас ничего не получится, – отрезала Флидас. – Вам придется заставить сработать какую-нибудь западню. Правда, ведьмы выставили только один-единственный ряд ловушек, рассчитывая, что стая захочет их окружить.

– Логично.

– Но если вы атакуете с одного направления и принесете кого-то в жертву, то сможете проскользнуть дальше. И не забывай, что ведьмы вооружены серебряными кинжалами! Когда оборотни попытаются добраться до их горла, они применят особые заклятия.

– Ладно, пока они будут разбираться между собой, я выманю Энгуса Ога на поле боя.

– Кстати, в данный момент Энгус возится с костром, вычерпывая из огня магическую энергию.

Замечательно!

– А что с моим псом и адвокатом?

– Они в порядке, привязаны к дереву, но не пострадали.

– Ты принесла мне хорошие новости, Флидас! Благодарю тебя. Но что случилось со стаей? – поинтересовался я, показав на оборотней, которые тихо поскуливали. – Что ты с ними сделала?

– Естественно, я их подчинила. Они были чересчур возбуждены, а двое проявили непочтительность и бросились на меня. Они бы помешали нам разговаривать, друид. Ты почему-то не пытался их остановить, поэтому мне пришлось действовать самой.

– Я не умею командовать оборотнями, – признался я, – и я не стал бы их усмирять, даже если бы имел над ними власть.

– Неужели? – хмыкнула Фдлидас. – Тогда тебя ждет много сюрпризов, друид!

– Не сомневаюсь, – согласился я. – Но имей в виду, что, когда ты освободишь стаю, оборотни выплеснут свой гнев на меня. Вряд ли мне это понравится!

– Выплеснут гнев? Ты опять пытаешься цитировать мастера Шекспира?

Флидас улыбнулась, и я начал думать о вещах, которые следовало забыть, когда отправляешься в сражение. Потому что в наше время никто так не говорит.

– Ты права, – произнес я. – Иногда я изъясняюсь старомодно. Сейчас мне следовало бы сказать, что парни озвереют и растерзают меня на месте. Ты можешь мне что-нибудь посоветовать, Флидас? Я бы не хотел погибнуть раньше срока.

– Поболтай с ними по-дружески. Объясни, что я поступила так неспроста: стае надо было сосредоточиться на поставленной цели, и теперь они готовы биться насмерть… В общем, пусть они растерзают врагов!

– Ты поставила меня в тупик, Флидас, – пробормотал я. – У меня нет навыка в подобных вещах.

Богиня нахмурилась и промолчала. Когда она задумчиво посмотрела на оборотней, я понял, что Флидас вступает с ними в ментальный контакт. Через полминуты волки вскочили и принялись рычать, глядя на Флидас в упор.

Их рычание слилось в угрожающий вой, и, если бы я почувствовал на себе такое количество свирепых взглядов, у меня бы возникли проблемы с кишечником.

Однако богиня сохраняла безмятежность.

– Идите и освободите своего брата, – вымолвила она. – И если те, кто принесет себя в жертву, уцелеют, я окажу им посильную помощь, чтобы избавить их от чар серебра. Вы – могучая стая. Сражайтесь достойно, пируйте обильно и станьте единым целым!

Гуннар Магнуссон оглушительно залаял и кинулся вперед по тропе, ведущей в каньон. Стая помчалась за вожаком.

– Класс, – вырвалось у меня, и я поспешил за оборотнями.

Ведьма старалась не отставать.

Оборотни развили максимальную скорость и вскоре оторвались от нас, так что теперь мы с Лакшой-Грануаль бежали вдвоем. Я знал, что некоторые из волков – возможно, многие – получат тяжелые раны и погибнут, спасая Хала. Но для Гуннара и остальных важно было не столько спасти члена стаи – они ратовали за свою честь и репутацию (если такой термин уместен по отношению к оборотням).

Никому не позволено причинить вред стае и не получить за это воздаяние – за исключением, быть может, Флидас.

Какое счастье, что не все Туата Де Дананн наделены даром Флидас, подумал я. Очевидно, Энгус Ог им не обладал, иначе он бы не поручил ковену задачу разобраться со стаей. Но у него имелись другие способности, и мне оставалось лишь уповать на то, что я сумею дать ему достойный отпор.

Сперва мы бежали молча, но вдруг Лакша-Грануаль заметила, что вмешательство Флидас пойдет нам на пользу.

– Я никогда не видела, чтобы стая была настолько охвачена яростью, – заявила она. – Они стали еще сильнее. Думаю, некоторым из них даже колдовской ожог серебром будет нипочем.

– Надеюсь, что мы все переживем эту ночь.

Суровые склоны Сьюпестишн не стали для нас помехой: мы не сбавляли скорости и добрались до Хижины Тони менее чем за двадцать минут. Бег по пересеченной местности взбодрил меня, и я почувствовал прилив адреналина, а потом услышал громкий вой: похоже, оборотни уже напали на ковен!

В этот момент ведьма поравнялась со мной.

– Карма Родомилы свершится прямо сейчас, – прошептала она.

Ее глаза закатились, и я подумал, что позже Грануаль будет мучиться от мигрени.

– Мы почти добрались, а оборотням не помешает моя помощь. Колдовство не займет у меня много времени.

Странно, но с чего это вдруг ведьма решила, что оборотням нужна поддержка? На мой взгляд, стая могла запросто разорвать любого противника в клочья. Но я не стал спорить с Лакшой-Грануаль.

– Ладно, – сказал я, остановившись. – Встретимся на поле битвы.

Лакша-Грануаль уже чертила круг на песке.

– Хорошо, – отозвалась она.

Хижина Тони (а это была самая настоящая хижина) расположилась не на склоне и не на вершине холма, а посреди луга, на котором не росло ничего, кроме сухой травы и сорняков. Ее окружали сикоморы и карликовые дубы, а также мескитовые деревья и паркинсонии, обеспечивавшие отличное укрытие для охотников.

Хал и Оберон были привязаны именно к стволам сикомор. Волкодав еще не учуял меня, что меня несказанно обрадовало, и я изо всех сил постарался сделать так, чтобы пес не прочел мои мысли.

Я принялся изучать участок и обомлел: я действительно увидел ведьмовскую западню, в которую попал оборотень. Волк жалобно повизгивал, катаясь на траве, а из его туловища торчали серебряные иголки, точно у мазохиста, который развлекается акупунктурой. Я напряг зрение, и мне показалось, что в ловушку угодил как раз доктор Снорри Йодурссон. Интересно, почему именно ему достался столь мрачный жребий? Снорри занимал одну из самых привилегированных позиций и являлся врачом стаи как в человеческой, так и волчьей ипостасях. Ребята не могли его потерять!

Впрочем, я никогда не понимал политики стаи.

Неподалеку был разведен большой костер, освещающий Хижину Тони, однако горело не дерево. Над костром извивалось инфернальное оранжево-белое пламя, смахивающее на огромную порцию раскаленной сахарной ваты.

Свет костра заливал еще и луг, поэтому я решил задержаться в темноте и продолжить разведку. Я прикинул расстояние до Снорри: я находился примерно в двадцати ярдах от оборотня, который к тому времени уже замер. Бедняга!

Однако волки, проскочившие ловушку, уже успели расправиться с тремя ведьмами – прямо у меня на глазах они повалили четвертую. Правда, они тоже несли потери: рядом с телами колдуний валялись три оборотня. Они были живы, но получили серьезные ранения. Надо сказать, что ведьмы прекрасно владели холодным оружием, да и двигались они весьма шустро: вероятно, они использовали заклинания, которые мне посулила Малина.

Спустя минуту на лугу остались только Эмили и Родомила. (Малину и других сестер я не видел, из чего следовало, что в телефонном разговоре ведьма меня не обманула.)

Родомила и впрямь представляла собой угрозу для оборотней. Бывшая глава ковена нараспев произносила заклинания: причем сидела Родомила в серебряной клетке, которая соседствовала с Хижиной Тони. Меня это зрелище встревожило: несмотря на слова Лакши-Грануаль, серебро могло спасти ведьму от оборотней.

Зато Эмили оказалась лишена подобной защиты: ее круглые глаза куклы Барби превратились в блюдца, когда она осознала, что станет добычей волков. Эмили затаилась у дальнего края луга, и, хотя она старалась слиться с тенями, которые отбрасывали сикоморы, я сразу же увидел ее. Младшенькая ведьма явно не собиралась сражаться и умереть вместе со своими сестрами в бою. Забавно, но стоило мне так подумать, как Эмили крутанулась на месте и ринулась в лес. Что за глупый поступок: ее паническое бегство только распалило ярость оборотней.

Увы, вскоре я понял, что Эмили схитрила: коварная ведьма завлекала оборотней в колдовские силки. Гуннар, возглавляющий погоню, пришел к такому же выводу и рявкнул на стаю. Волки остановились как вкопанные и зарычали, глядя в темноту, где скрылась Эмили. Они жалели, что им не удалось отведать ее плоти, но покидать луг им тоже не хотелось: ведь еще немного, и их собрат будет свободен!

А потом настал мой звездный час, хотя, если говорить начистоту, у меня не было выбора. К тому же я не сомневался в том, что волки сумеют долго продержаться в схватке с Энгусом Огом: теперь им требовалась моя помощь. Впрочем, я и сам не слишком рассчитывал на успех, однако в моей душе еще тлела крошечная надежда.

Мой заклятый враг стоял с головы до ног закованный в серебряные доспехи, озаренный всполохами адского пламени, и смотрел на запад. Разумеется, Энгус знал, что стоит мне преодолеть его заклинания, как Фрагарах рассечет его доспехи, точно папиросную бумагу. Поэтому Энгус многое продумал заранее: к примеру, он старался не подпускать к себе оборотней, которые, образно говоря, сорвались с цепи. Что до его союзниц-ведьм, то их на лугу уже почти не осталось: лишь Родомила продолжала бубнить очередное заклинание, которое пока не давало должного эффекта, а Эмили бесследно пропала в лесу.

Энгус был в греческом коринфском шлеме, выплавленном из цельного куска металла и не имевшем забрала. Это давало ему максимальный обзор и не затрудняло дыхание. Я вздохнул: оборотню будет очень нелегко достать плоть неприятеля когтями или зубами, поскольку шлем надежно прикрывал щеки и горло бога любви, а его шею защищал массивный латный воротник с серебряной цепью. Кольчуга Энгуса свисала ниже колен и служила своеобразным щитом для его сухожилий. Ну и о лодыжках своих Энгус тоже позаботился: похоже, он сообразил, что сперва стая оборотней захочет прогрызть его ахиллово сухожилие, поэтому уделил особое внимание своим ногам, прикрыв их со всех сторон.

В общем, наряд Энгуса представлял собой дикую смесь средневековых доспехов и одежды ковбоев из спагетти-вестернов – взять хотя бы серебряные шпоры и шипы на икрах.

Итак, Энгус был в курсе, что я приду не в одиночестве. Ведьмы придерживались такого же мнения. Значит, Энгус с самого начала планировал, что стая Темпе будет участвовать в схватке, и прекрасно подготовился к битве: его боевое облачение просто поражало воображение!

Позвольте мне сделать небольшое отступление. Оборотни никогда не создавали проблем в Тир на Ног, и никто не найдет сделанных на заказ серебряных доспехов во время скидочных акций, когда в Кей-марте зажигается синий свет.[26] Возможно, Энгус Ог тщательно прорабатывал все детали будущего сражения и уже видел меня мертвым…

Выходит, я настолько недооценил своего противника? Вероятно, как только Энгус прознал о том, где я живу, он догадался, что через своего адвоката я призову на помощь стаю оборотней и побегу спасать Оберона.

Меня стал бить озноб, и я содрогнулся, едва не привалившись к стволу тополя. У меня появилось ощущение, что мы с Энгусом играем партию в шахматы и он в отличие от меня просчитал ее на дюжину ходов вперед. Энгус обыграл меня в истории с ведьмами, использовал два полицейских департамента и предвидел или даже рассчитывал на то, что к Хижине Тони примчатся оборотни Темпе.

Энгус Ог действительно был в своем репертуаре.

Кстати, что он вытворяет с адским пламенем и какие конкретно заклинания бормочет Родомила? И что случится, когда я выйду на поле битвы?

Словно в ответ на мой вопрос, над костром возник смутный силуэт, который становился все более четким и ясным. Я еще мог разглядеть сквозь него очертания Хижины Тони, но его присутствие не вызывало никаких сомнений: то был высокий всадник в капюшоне, восседающий на бледном коне.

Значит, Энгус пригласил сюда саму Смерть! Умно!.. Каким-то образом Энгус Ог узнал о моей сделке с Морриган. А вдруг она сама ему все рассказала? Морриган не нарушит клятву – и никогда не заберет мою жизнь, – но я не требовал, чтобы она держала в тайне наш договор. Я совершил глупость, решив, что она будет держать рот на замке. Ну а Бригит?… Если Бригит не заручилась поддержкой Морриган, то, возможно, богиня войны давно перешла на сторону Энгуса Ога! В случае победы Морриган уничтожит свою главную соперницу среди Туата Де Дананн, а заодно избавится от назойливого друида, который засиделся на белом свете.

Меня тревожило кое-что еще: Флидас не шутила, упомянув, что Энгус вычерпывает энергию из костра. Это крайне опасно – Энгус мог выжечь почву на сотни мили вокруг, создав здесь зону проклятья. Если он не остановится, уйдут годы напряженной работы, чтобы роща друидов смогла вернуть землю к жизни.

Эта мысль по-настоящему зацепила меня, вырвав из панического водоворота постыдных страхов. Меня захлестнул гнев: как Энгус Ог посмел даже думать о таком? Земля священна для каждого из нас!

Трусливое желание сбежать покинуло меня в мгновенье ока. Я бы мог направиться в Гренландию и спрятаться там на пару столетий, но сейчас я понял, что готов сражаться с врагом до последнего вздоха.

Хватит прятаться! Энгус Ог мог предавать меня, сколько ему заблагорассудится, мог похитить и убить моего любимого волкодава, уничтожить стаю Темпе и даже узурпировать трон Бригит, чтобы стать единоличным правителем фэйри, и я бы посчитал это ценой за возможность прожить еще сутки. Но он не имел права уничтожать землю! Энгус был связан с этой могучей стихией через такие же татуировки, что и я, – неужели он переступил черту?

Так и было. Я получил убедительное подтверждение, что его приоритеты отошли от прежней веры и он действительно связал себя с Тьмой.

Вот что заставило меня достать из ножен Фрагарах и, перепрыгнув через скулящего доктора Йодурссона (к счастью, он был жив), устремиться к адскому пламени. Если мне суждено погибнуть, я с достоинством приму свою участь. Это будет смерть, которой может гордиться любой друид, – не драка за какого-нибудь жалкого ирландского короля и не схватка по поводу родового замка, но честная битва за землю, в которой заключена сила и которая дарит благословение всем своим детям.

На бегу я издал боевой клич. Такие кличи нужны для устрашения неприятеля, но я не мог напугать Энгуса Ога, хотя и рассчитывал, что сумею его удивить. Однако Энгус не пошевелился – видимо, уже мысленно праздновал победу надо мной.

Внезапно до меня донесся женский вопль: оказывается, это Родомила заорала из своей серебряной клетки:

– Тут друид!

Я едва не споткнулся. Значит, Родомила вышла из ведьмовского транса? Что же меня ждет – вдруг она наложит на меня чары?

Но мигом я собрался с духом и сосредоточился на Энгусе. Нет уж, дудки, Родомила не сможет меня уничтожить!

А когда я приблизился к костру, меня ждал сюрприз: мой Оберон учуял меня и завыл от облегчения и тревоги.

‹АТТИКУС!› – закричал он.

‹Я здесь, дружище! Я люблю тебя. Но молчи и не мешай мне, ладно?›

Чудный парнишка, больше я его не слышал.

А затем я услышал нечестивый визг Энгуса Ога, который взмахнул рукой над костром, и в тот же миг из него выскочили демоны.

Глава 24

Люди представляют демонов в виде рогатых монстров с хвостами, которые смахивают на хлысты и вдобавок усеяны шипами. Но этим обыватели не ограничиваются: в их воображении довершают обличье демона раздвоенные козлиные копыта и красные глаза. Не представляю, кто все это придумал: наверное, какой-нибудь возбужденный, страдающий от воздержания средневековый монах, которому довелось жить в эпоху Крестовых походов!..

В итоге столь жуткий облик демонов по той или иной причине закрепился в сознании смертных, хотя и я, если честно, тоже старался держаться от адских тварей подальше.

Я не раз видел, как они выбираются из пекла, но сейчас я немного занервничал. Намечалась жаркая битва! Конечно, раз их вызвал Энгус Ог, они должны были выполнять контрактные обязательства и появляться именно в таком виде. Надо сказать, что в основном они напоминали персонажей с полотен Иеронима Босха и Питера Брейгеля Старшего. Некоторые имели кожистые крылья и острые когти, готовые вцепиться в первую попавшуюся добычу. Другие могли похвастаться паучьими конечностями и передвигались по земле неровными скачками, третьи галопом мчались на знаменитых раздвоенных копытах, но все без исключения были омерзительны, и от них воняло, как из выгребной ямы.

Энгус Ог не стал тратить времени даром: он не знакомил гостей друг с дружкой и не заливался злорадным смехом архизлодея. Он не стал потешаться надо мной или сообщать, что я сейчас умру: Энгус просто указал на меня и рявкнул:

– Убейте его, парни!

Почти все его послушались, но парочка самых крупных демонов поступила по-другому – одна тварь с раздвоенными копытами поскакала в горы, а некая крылатая тварь взвилась ввысь и исчезла в ночном небе.

Энгус не ожидал подобного неповиновения и заорал им вслед, чтобы демоны вернулись обратно. Очевидно, он был уверен в своем могуществе и отводил именно этим двоим роль главных палачей. Вот незадача!

Тем временем я заметил, как стая переместилась, чтобы прикрыть Хала и Оберона: те были прикованы к деревьям и не могли защищаться сами или сбежать.

На краткое мгновение я почувствовал облегчение.

– А на что ты рассчитывал, Энгус? – насмешливо спросил я, обезглавив самого прыткого монстра. – Они – проклятые демоны!

Потом я решил помолчать и заняться делом: выбрав очередную жертву, я обезглавливал ее и старался удержать внутри содержимое желудка.

Примерно через три секунды я понял, что они победят меня числом – или же я задохнусь от их невероятной вони. Из Преисподней выбралось великое множество отвратительных тварей, и их количество продолжало увеличиваться. К счастью, все они находились передо мной – и не могли обойти меня с флангов, – поэтому я призвал остаток энергии земли, указал на врагов рукоятью Фрагараха и крикнул, следуя рекомендациям Бригит:

– Дой!

Я очень рассчитывал на то, что я избавлюсь от всех скопом: меня даже не страшил упадок сил, о котором меня предупреждала богиня кузнечного ремесла и поэзии.

Оказалось, что к такой слабости подготовиться нельзя. Тварь с тонкими лапами и огромной зубастой пастью кинулась к моему горлу, а ее напарник (он выглядел как «железная дева»[27] или, лучше сказать, как чудовищная помесь калифорнийской девушки и варана-мутанта с острова Комод) тоже нацелился на меня.

Однако мои мышцы разом отказались мне повиноваться, и я рухнул на землю как подкошенный. Правда, мое тело послужило мне хорошую службу: твари споткнулись об меня и покатились куда-то кубарем.

Энгус Ог оглушительно взревел.

– Я закрываю портал! – крикнул он Родомиле. – Он уронил меч! Давай, живо!

Верно-верно. Фрагарах стал слишком тяжел для меня. Его рукоять выпала из моих ослабевших пальцев, и волшебный меч, спасший меня от стольких врагов, покоился на земле.

Мне требовалась сила, я попытался ее призвать, но у меня ничего не получилось: почва здесь была мертва: Энгус Ог выжег ее своим ее инфернальным костром. Я не понимал, какое расстояние мне нужно преодолеть, чтобы напитаться энергией и встать на ноги, – в данный момент я не мог переместиться ни на дюйм. К тому же у меня затуманилось зрение, и я видел лишь оранжевый свет адского пламени.

Тем временем калифорнийская «железная дева» вскочила и воспользовалась шансом пообедать моим ухом. Боль оказалась невыразимой, даже ужаснее, чем чтение полного собрания сочинений Эдит Уортон,[28] но сейчас я бы не сумел ни отодвинуться, ни тихо пискнуть: «Ой!» А на меня уже летел москит размером со шнауцера: уродец приземлился мне на грудь и кровожадно вонзил хоботок в мое плечо, я хотел его прихлопнуть, но не смог.

А какой-то синий чешуйчатый монстр, наверняка нажравшийся стероидов, впился в мою ногу и подкинул вверх. Спустя мгновение я увидел перед собой раззявленный рот, полный блестящих зубов, и пришел к выводу, что очень скоро провалюсь в утробу гиганта. Шнауцер-москит, похоже, не хотел рисковать своей шкуркой, поэтому с влажным хлопком вытащил хоботок и улетел в неизвестном направлении.

Потом меня бесцеремонно швырнули на землю, и я сломал левое запястье. Так я и лежал – лицом к Преисподней – и глазел на орду демонов и Энгуса Ога, поносившего Смерть.

– Очевидно, что он мертв! Чего ты ждешь?

Мертв? Ничего подобного, Энгус! Вероятно, сегодня ночью мне и впрямь придет конец, как и полностью истощенной земле, но, может, я выкручусь. Ватага демонов выла и корчила рожи, попав под воздействие титанической огненной (однако непостижимым образом холодной) изжоги, и по большей части забыла обо мне. Вот и хорошо.

К сожалению, Хладный Огонь не истребил крылатых тварей: мерзкий москит снова присосался ко мне и начал выкачивать из меня кровь. В отличие от обычных комаров он не стал впрыскивать местное обезболивание, чтобы притупить боль от проникновения хоботка. Но я мог поспорить, что его слюна ядовита и у меня будут рубцы, а может, и ожоги, – если я все-таки выживу, выползу с поля боя и доплетусь до Темпе.

Демоны, которым я нанес удар, умирали от Хладного Огня разными способами: одни растворялись и превращались в липкие вонючие лужи, другие ослепительно вспыхивали, а некоторые взрывались, и от них оставалась лишь горстка пепла. Тот, кто сожрал мое ухо, закончил свои дни именно таким образом – и более я о нем никогда не слышал.

Похоже, я уже никогда не смогу по достоинству оценить творения группы «Айрон Мэйден»,[29] названной в честь старинного пыточного орудия, совсем некстати подумал я.

А обстановка между тем накалялась.

– Что происходит? – задал риторический вопрос Энгус и тотчас напыщенно ответил себе, как и положено несносному ослу, коим он и являлся: – Я понял! Хладный Огонь! Значит, он стал хилым, как котенок. Где меч, Родомила?

Фрагарах покоился под липкими останками демона – в нескольких ярдах от меня. Но ведьма вроде бы его не заметила: что за союзницу себе выбрал, Энгус Ог?

Интересно, какой приказ он отдал ей ранее? И вообще Энгус собирается что-нибудь делать с уцелевшими демонами, которые избежали Хладного Огня? А как быть с москитом и с теми монстрами, которые успели вылезти из Преисподней как раз перед тем, как он запечатал портал? Они-то тоже чувствовали себя превосходно: ведь по счастливой случайности их не коснулся Хладный Огонь.

Наверное, Энгус отпустил их на свободу, и теперь они растворятся среди населения Апачи-Джанкшен.

Оборотни рвали на части всех, кто оказывался рядом с Халом и Обероном, – и это меня несказанно порадовало. Но я знал, что в ближайшее время волкам потребуется моя поддержка – серебряные цепи были для них серьезным препятствием. Но сейчас я был бессилен!

– Я его не нахожу! – извиняющимся тоном ответила Родомила. – Меч здесь, но не могу указать место!

– Тогда объясни, какой мне от тебя прок! – прорычал Энгус. – Ты гарантировала, что найдешь меч и принесешь его мне, даже если друид уже скинул твои чары с Фрагараха! Ты лгала мне!

Ха-ха! Я не снимал заклинания – за меня потрудилась Лакша: вдобавок она умудрилась уничтожить колдовской индикатор Родомилы, с помощью которого та могла бы обнаружить Фрагарах. Однако Лакша не стала прятать изначальную магическую сигнатуру оружия, поэтому Родомила почувствовала, как я обнажил Фрагарах, но не сумела определить его местонахождение.

А не пора ли Лакше сделать что-нибудь полезное?

Родомила собралась дать Энгусу язвительную отповедь, но вдруг ее глаза широко раскрылись, и она недоуменно заморгала.

– Говори, ведьма! – Для бога любви Энгус на удивление слабо реагировал на невербальные сигналы.

Но Родомиле было наплевать на Энгуса и его вопли: она лихорадочно пыталась предотвратить неизбежное.

Поздно! Череп ведьмы вдавился внутрь сразу с четырех сторон, как если бы четверка железнодорожных рабочих синхронно нанесла ей удары кувалдами по голове. Частички мозга, смешанные с кровью, вылетели из серебряной клетки и даже испачкали сияющие девственные доспехи Энгуса Ога.

Вот откуда берет начало моя паранойя! Поэтому-то я и боюсь ведьм и не доверяю им!

Вахтенный журнал друида от 11 октября мог бы гласить: «Никогда не серди Лакшу».

Внезапно я понял, что омерзительный москит оторвался от меня. Кажется, он еще не насытился, но почуял приближение опасности и потому решил улететь прочь. Я попытался выровнять дыхание: кто знает, что меня ждет?

Спустя долю секунды я ощутил, как острые когти принялись царапать мою грудь. Приподняв голову, я увидел – кого бы вы думали? – боевого ворона, Морриган, Собирательницу павших.

Энгус Ог, который как завороженный наблюдал за смертью своей ручной ведьмы, немного оторопел. Он уставился на меня… и покосился на всадника на бледном коне, который равнодушно взирал на поле битвы. Смерть кивнула и молча указала перстом в мою сторону. Она, конечно, намекала на Лакшу, которая колдовала в лесу, но Энгус сделал свой собственный и совершенно неправильный вывод.

Вот к чему приводит недостаток информации!

– Ты ее прикончил, друид? Неужели ты способен на такое? Но и твоя гибель неминуема! На тебе сидит боевой ворон, совсем как старый Кухулин! Скоро Морриган поужинает твоими глазными яблоками, а ты пальцем не сможешь пошевельнуть!

На мгновение я предположил, что он прав, и от ужаса у меня пересохло в горле. «Что, если Морриган готова меня предать?» – в ужасе подумал я. Но глаза ворона запылали алым огнем, и я сообразил, что Энгус совершил фатальную ошибку. Морриган не любила непочтительного отношения, а Энгус, по ее мнению, повел себя не слишком корректно.

Пожалуй, Энгус тоже это понял: он шагнул по направлению ко мне и притормозил, заметив огонь в глазах Морриган.

А я услышал голос богини в своем сознании:

‹Он выжег эту землю, мечтая о власти. Он захотел заполучить Фрагарах и мечтал осуществить переворот в Тир на Ног. Ради своих нечестивых желаний предал самое святое. Он порочен›.

Морриган поскребла мою грудь, и я скривился от боли, а богиня задумчиво произнесла вслух:

– Мне не следует напрямую тебе помогать, но я сделаю это, если ты сохранишь все в тайне. Согласен?

Разве у меня был выбор? Я согласился.

‹Я дам тебе свою силу, и ты сразишься с Энгусом на равных›.

‹Хорошо, Морриган›, – покорно ответил я и тут же ощутил свои мышцы.

‹Если ты выживешь, я потребую ее обратно. Если умрешь, моя мощь все равно вернется ко мне. Договорились?›

Я кивнул, и мне моментально полегчало – левое запястье исцелилось, а рана на месте уха затянулась, хотя ушная раковина так и не восстановилась.

‹Ты не могла бы покончить с демоном-москитом, пока я дерусь с Энгусом? Он выпил пинту моей крови›.

Морриган недовольно каркнула и распушила крылья. Энгус Ог сделал осторожный шаг вперед, и глаза Морриган вновь вспыхнули. Энгус замер.

– Морриган? Что стряслось? – осведомился Энгус. В ответ она громко каркнула, и Энгус успокаивающе поднял руки: – Ладно, не спеши.

‹Ты в курсе, что у него Моралтах, друид?›

‹Нет, но спасибо, что предупредила›.

Моралтах являлся волшебным, как и Фрагарах, – на современном английском он бы назывался Великая Ярость. Моралтах обладал любопытной особенностью: первый удар становился coup de grâce.[30] Раз – и тебе конец! Но чтобы сработала магия, удар должен быть точным, а не скользящим или направленным к клинку или щиту противника.

‹Значит, тебе известно все, что нужно?›

‹Да, богиня. Спасибо тебе›.

Итак, я должен заставить Энгуса защищаться и не дать ему возможности нанести упреждающий удар, ведь у меня не было брони – если не считать стопроцентного хлопка. Самому же Энгусу следует проявить чудеса ловкости, поскольку его доспехи для моего Фрагараха – не более чем мои джинсы и футболка.

Разумеется, Фрагарах (с английского – Отвечающий) также имел свои преимущества. Во-первых, легендарный меч даровал своему владельцу контроль над ветром, что мне не особенно требовалось, так как я жил в засушливой Аризоне. А если Фрагарах подносили к горлу противника, бедолага мог говорить только правду: отсюда и Отвечающий.

Возможно, у меня будет шанс спросить у Энгуса, почему он так жаждал заполучить мой меч, в то время как он уже обзавелся столь могучим оружием.

Несомненно, нам с Энгусом предстоял весьма интригующий поединок.

А теперь приготовься, Аттикус. Фрагарах лежит позади тебя, под расплавленным телом ящерицымутанта.

Я напряг мускулы, а Морриган убрала свои когти и полетела прямо на Энгуса. Это встревожило бы любого – и Энгус, естественно, принялся глазеть на богиню. Пока он отвлекся, я воспользовался моментом и вскочил на ноги. Я чувствовал себя превосходно и молниеносно вытащил Фрагарах из-под растекшейся груди железной калифорнийской девы с повадками варана. Сфокусировав зрение, я посмотрел на Морриган: она взмыла вверх, бросив нечто (назовем это вежливо – «белый цветок») на шлем Энгуса Ога.

Энгус выругался и стал размазывать воронью метку по шлему, а Морриган хрипло расхохоталась.

Я с трудом промолчал и сорвал рубашку, чтобы протереть клинок и рукоять Фрагараха. У меня на губах играла улыбка, но я быстро понял, что сейчас не самое подходящее время для веселья. В сорока ярдах от меня находился Энгус Ог, который причинил мне – и земле – больше вреда, чем кто-либо другой.

Энгус Ог снял шлем и осмотрел его со всех сторон, после чего уставился на Хала и Оберона. Убедившись, что его пленники до сих пор привязаны к деревьям, он ухмыльнулся.

Однако оборотни не бросили Хала и Оберона. Волки мешали уцелевшим демонам растерзать заложников, но сами не собирались идти в наступление: они экономили силы. Неплохая тактика!

Энгус бросил взгляд на Смерть, продолжавшую восседать на бледном скакуне. Удовлетворенный увиденным, бог любви повернулся ко мне и с изумлением обнаружил, что я стою с Фрагарахом в руке.

– Сиодахан О’Салливан, – презрительно прошипел он, обнажая Моралтах. – Ты заставил меня побегать за тобой, и, если бы еще остались барды, чтобы это воспеть, они бы сочинили о тебе балладу. Настоящую балладу, в конце которой герой погибает, и вот ее мораль: никогда не связывайся с Энгусом Огом! – Из его рта полетела слюна, а лицо стало пурпурным – его трясло от ярости.

Я не стал отвечать, лишь смотрел на него. Пусть Энгус поймет, что потерял самообладание. Он стиснул зубы и хмыкнул.

– Фрагарах принадлежит Туата Де Дананн, – проскрипел Энгус, показывая на меня клинком. – Тебе не сбежать от меня, друид! Молись о пощаде! Брось меч и встань на колени.

‹Этот парень – эпический урод. Надери его сияющий зад, Аттикус›, – заявил Оберон.

Я запомнил комментарий волкодава, чтобы распробовать его позднее. Посмотрев на узурпатора с претензиями, я сказал своим самым официальным тоном:

– Энгус Ог, ты нарушил закон друидов, когда погубил здешнюю землю и открыл врата Преисподней, впустив в наш мир демонов. Я признаю тебя виновным и приговариваю к смерти.

‹Аминь, Аттикус! Свидетельствуй!›

Энгус фыркнул:

– В Америке не действуют законы друидов.

– Отнюдь! Законы друидов действуют там, куда ступает моя нога.

– У тебя нет власти, дабы принудить меня к чему-либо!

– Ты ошибаешься, – возразил я и, взмахнув Фрагарахом, послал небольшой смерч Энгусу в лицо.

Я намеревался лишь напугать его и вызвать трепет, но, должно быть, мой гнев прорвался наружу, поскольку Энгус потерял равновесие и шмякнулся на выжженную траву самым нелепым образом.

‹Ты будешь уважать мою власть, да!› – поддразнил его Оберон, вполне прилично имитируя десятилетнего толстяка Эрика Кармана из «Южного Парка».

Я напомнил волкодаву, что мне нельзя отвлекаться. Иногда собаки обо всем забывают и часто не могут справляться со своим возбуждением.

Я заметил, что потратил толику энергии, сотворив сей колдовской фокус: вероятно, власть над воздушной стихией и была присуща Фрагараху изначально, но свою ураганную силу меч явно позаимствовал у хозяина. Забавная ситуация: сейчас я был не способен прибегнуть к помощи земли, зато сам превратился в источник энергии, которую мне одолжила Морриган. И это многое меняло: я понимал, что когда я устану, то не смогу сражаться с Энгусом Огом так, как следует истинному друиду. Но ведь и Энгус находился в том же положении, что и я, верно? Значит, мне надо спровоцировать его и разозлить по-настоящему – и проблема будет решена.

Я рассмеялся. Давай, Энгус, покажи, каков ты в гневе! Сражайся со мной, потрать силы и увидишь, что получится.

Приложив руку к ожерелью, я убедился, что мой фермуар не пострадал, и посмотрел на Энгуса, который барахтался на земле. Шипы на икрах и шпоры на лодыжках мешали ему, и я расхохотался еще громче. Оборотни также принялись насмешливо подвывать: бóльшая часть демонов сбежала или была убита, и теперь мои друзья могли наблюдать за спектаклем и наслаждаться затруднениями серебряного ковбоя.

В конце концов Энгус неловко поднялся. Одарив меня взглядом из серии «Ты за это заплатишь!», он замахнулся пятерней в мою сторону, словно решил поиграть в фрисби. Однако полетел в меня вовсе не симпатичный пластиковый диск, а ярко-оранжевый файербол: думаю, такие штуковины ты можешь использовать только в тех случаях, если заключил сомнительную сделку сам знаешь с кем.

Я не буду хорохориться и говорить, что мой сфинктер не сжался – у меня прекрасно развит инстинкт самосохранения, – но в принципе я никак не показал, что меня беспокоит файербол, и не стал отступать. Теперь-то я проверю свой амулет в действии, промелькнуло у меня в голове.

Вам наверняка доводилось обжечься о корочку сладкого пирога, который секунду назад вытащили из микроволновки? Так вот, адский огонь – это нечто похожее: мимолетная вспышка яростного жара, не оставляющего никаких следов, а затем все тело покрывается испариной.

Энгус остолбенел. Он ведь мечтал узреть мертвого поджаренного друида, а на него нагло пялился раздосадованный и – самое главное – живой друид, который был вооружен волшебным мечом.

– Что за бред! – взорвался Энгус. – У тебя нет защиты против адского огня! Почему ты еще не умер?

Я промолчал и начал молча сдвигаться вправо, стараясь отыскать участок земли, не изгаженный скользкими останками демонов.

Именно в этот момент всадник на бледном коне рассмеялся. Все на лугу затаили дыхание, слушая хриплый, дребезжащий смех и пытаясь понять, что происходит.

Я воспользовался всеобщим замешательством и бросился на врага. Именно тогда и началась наша дуэль. Мысленно я уже приговорил Энгуса к смерти, но он не намеревался мне смиренно подчиниться, поэтому мне оставалось проявить чудеса ловкости и претворить мечту в реальность.

К сожалению, все было совершенно не так, как в моих любимых японских аниме, где герой вонзает меч в живот плохого парня, того начинает бить мелкая дрожь, даже капельки пота выступают на лбу, после чего его рвет кровью и он удивленно шепчет: «Это же меч Хаттори Хандзо»[31] – и умирает.

Увы, здесь разыгралась иная драма.

В прошлом Энгус был неплохим фехтовальщиком: он пару раз помог ирландцам выбраться из отчаянного положения и частенько вызывал восхищение на полях сражений – в отличие от Бреса. Энгус сумел парировать мою первую серию ударов, беспрерывно проклиная меня: он обещал изуродовать мою плоть, вырыть кости всех моих потомков и превратить их в желе – и прочее, и прочее. А когда Энгус перестал сотрясать воздух, он захотел отступить, чтобы получить свободное пространство и перейти в контратаку. Я не дал Энгусу ни единого шанса, продолжал теснить его назад и вскоре сообразил, что наш поединок идет по старым ирландским образцам – возможно, других Энгус и не знал.

Однако мои умения этим не ограничивались. Я не для того прожил несколько столетий в Азии, а последние десять лет устраивал спарринги с вампиром, чтобы оставаться в рамках старых как мир приемов фехтования. Я изменил тактику и перешел на китайскую технику с серией обманных движений кистью, что принесло мне успех. Энгус поднял меч, дабы парировать мой удар сверху, но промахнулся. Клинок вонзился в его левое плечо, и я вытащил Фрагарах, когда лезвие коснулось кости. Энгус взвыл от боли и, по-моему, решил что-то сказать, но едва не захлебнулся собственной слюной, и я остался в неведении.

Сейчас левая рука Энгуса висела, точно ветка мескитового дерева в период муссонов, а сам бог любви пошатывался будто под порывом ветра. Похоже, у меня появилась возможность рискнуть – если у твоего противника возникли проблемы с вестибулярным аппаратом, ты можешь рассчитывать на победу.

Я отступил на шаг, позволив Энгусу истекать кровью и понимая, что он будет слабеть с каждой секундой. Я не сомневался, что он использует магию для остановки кровотечения, и это меня вполне устраивало: ведь мне сопутствовала неслыханная удача. Кроме того, я понимал, что даже Энгус не сумеет сразу «починить» свои мышечные ткани: исцеление – долгий процесс, требующий терпения.

Спустя полминуты Энгус поднял свой меч: согласно правилам, пришел его черед атаковать. Я максимально сконцентрировался и почувствовал, что наша ненависть друг к другу многократно усилилась – ведь речь шла о двух ирландцах, которые отличались буйным нравом.

– Ты преследовал меня столетиями! – прорычал я. – Ты имел возможность продолжать игру в том же духе, но твоя мелочная зависть к Бригит привела тебя к позорному концу!

– Врешь! Ты хотел сказать, к твоему позорному концу! – взревел Энгус, которой, видимо, окончательно свихнулся после того, как я превратил его грандиозные интриги в банальное соперничество с сестрой.

Он попытался достать меня резким диагональным выпадом, вложив в него всю свою мощь. Но я давно раскусил его старомодный маневр. Ухмыльнувшись, я ощутил новый прилив сил и умело парировал выпад. Стремительно сдвинув свой клинок таким образом, что лезвие Моралтаха оказалось как раз под Фрагарахом, я ловко блокировал удар Энгуса.

Бог любви инстинктивно согнул руку, сжимающую Моралтах, и отпрянул. Я прыгнул вперед и полоснул Энгуса мечом по шее, прежде чем он успел и глазом моргнуть.

Энгус Ог дернулся и плашмя рухнул на землю, а его голова откатилась куда-то в сторону.

– Я был прав, Энгус, – произнес я.

Всадник на белом коне рассмеялся и направил своего скакуна к нам. Я отошел, а Смерть наклонилась, подняла с земли череп Энгуса Ога и, продолжая дико хохотать, развернула коня к адскому пламени.

Тем не менее я слышал мысленные протесты бога любви.

‹Нет! Меня должна забрать Морриган! Морриган, ты слышишь меня? Отведи меня в Тир на Ног! Морригаааааан!›

Бледный конь Смерти прыгнул в костер, унося своего всадника в огонь.

Итак, Смерть отправилась обратно в Преисподнюю, а я наконец избавился от Энгуса Ога.

Глава 25

‹Ты – молодчина, Аттикус! А сейчас сними меня с цепи и купи кусок мяса побольше›, – заявил Оберон.

‹Не волнуйся, приятель, но чуть-чуть потерпи. Сперва мне надо освободить оборотня, а то волки подумают, что я их оскорбляю. Ты ведь понимаешь важность дипломатии, правда?›

‹Господи, какое же у них хрупкое эго! Ну и неженки! ›

Оборотни одобрительно залаяли, когда я подбежал к Халу и стащил черный мешок с его головы. Глаза оборотня пожелтели, его внутренний волк рвался наружу, но серебро не давало ему обратиться в зверя. Грудь Хала высоко вздымалась, и он с трудом мог говорить.

– Благодарю… Аттикус, – хрипло пробормотал он. – Я видел все через связь со стаей… ты знаешь рыжеволосую женщину… которая предупредила про ловушки из серебра.

– Да, ее зовут Флидас, – ответил я, внимательно изучая цепь с тяжелым висячим замком. Я не умею пользоваться отмычками, а попытка уничтожить цепи при помощи магии могла занять много времени. Но наверняка где-то поблизости находится ключ. – А почему ты спрашиваешь?

– Она… она нас похитила!

– Что? Флидас? Разве не Эмили?

– Нет. – Хал затряс головой. – Флидас вела машину. Она уговорила нас сесть… на заднее сиденье.

Я покосился на Оберона.

– А ты почему молчал? – громко поинтересовался я.

‹Я собирался, но ты запретил мне говорить. Тихо, Оберон, помолчи, Оберон, не сейчас, Оберон…›

– Справедливо, – согласился я. – Хал, мне нужен ключ. Где он, как ты считаешь?

Хал кивнул в сторону останков Родомилы.

– Он – у мертвой ведьмы.

– Фу, какая гадость.

Я обогнул хижину, встал возле клетки и с гримасой отвращения посмотрел на работу Лакши. Родомила была в шикарной кожаной куртке. Я подтащил ее труп к прутьям, проверил карманы, и мне удалось найти связку ключей в правом. На ее клетке также висел замок, и я сначала отпер его, чтобы забрать ожерелье для Лакши. Оно оказалось вымазано запекшейся кровью, но раз уж сама Лакша явилась тому причиной, ей не следовало жаловаться.

Потом я кинулся к Халу, который нетерпеливо и тяжело дышал.

– Когда я тебя освобожу, ты сразу превратишься в волка?

Он кивнул, не в силах ответить вслух.

– Хорошо. Передай кое-что стае: если вы встретите Флидас, не трогайте ее. Она обещала вернуться и помочь вашим раненым. И я хочу, чтобы вы нашли Эмили и принесли мне ее голову.

Хал шумно втянул ноздрями воздух.

– Ее… голову? – переспросил он.

– Именно. С остальными можете сделать все, что пожелаете. Но будьте осторожны и помните о колдовских ловушках – их необходимо обезвредить. Нам сможет рассказать о них Флидас или Лакша, когда доберется сюда.

– В том нет нужды, друид, – вымолвила Морриган, которая спикировала на землю и тотчас приняла человеческий облик. Она снова была обнаженной – вероятно, почувствовала сексуальное возбуждение после того, как на ее глазах обезглавили ее древнего соперника. – Ловушки исчезли одновременно со смертью ведьмы, – пояснила Морриган, указав на труп Родомилы. – Они рассыпались в прах.

– Благодарю, Морриган, – произнес я, повернулся к Халу и отпер замок. – Готово, Хал. Удачной охоты. Я буду ждать здесь и позабочусь о пострадавших.

Цепи слегка задымились, соприкоснувшись с плотью Хала, и содрали немного его кожи. Оборотень зашипел, зарычал и обратился в волка, как только серебряные звенья очутились на земле. Разумеется, он безжалостно разорвал свой дорогущий костюм за три тысячи долларов – и я не сомневался, что счет за него будет предъявлен мне. Стая окружила Хала, приветствуя возращение собрата, а затем Хал занял свое законное место рядом с Гуннаром, и все ринулись в лес, где схоронилась Эмили.

– Тебе удалось отыскать кровососущего демона, Морриган? – спросил я, освобождая Оберона.

Он осыпал меня мокрыми поцелуями, а я обнял волкодава.

– Враг найден и уничтожен, – уклончиво ответила Морриган. – Ты заметил, что мое предсказание сбылось?

– Ага, – улыбнулся я. – Оно относилось к Энгусу Огу, как я и надеялся. Могу я задать тебе вопрос, Морриган?

– Конечно.

– Ты рассказала Энгусу о нашей сделке? Что ты никогда меня не заберешь?

Богиня прислонилась ко мне и ошеломила мое либидо своей магией, которую мой амулет смог лишь приглушить.

Морриган провела ногтем по моей обнаженной груди, и я задохнулся.

– Я намерена взять тебя, друид, – прошептала она, – причем не единожды.

И Морриган проникла языком в мое уцелевшее ухо.

‹Господи, опять они за свое›. – Оберон мысленно закатил глаза.

– Я имел в виду совершенно другое, – выдавил я и отодвинулся. Теперь я решил думать только о бейсболе. Рэнди Джонсон на подаче. Превосходный игрок, но совсем не сексуальный. Никакого секса. Не теряй сосредоточенности, Аттикус.

– Так ты сказала ему, что никогда не придешь за мной?

Морриган гортанно рассмеялась и опять приникла к моему боку. Ее волосы щекотали мою шею, и я покраснел.

– Он узнал о том, что ты обещала мне никогда не забирать мою жизнь? – в третий раз спросил я.

– Да, – промурлыкала она, и я закрыл глаза.

Два выбито, на базе никого не осталось. Как несексуально!

– Почему?

Морриган вдавила пальцы в мышцы моего живота, и я ахнул, вспомнив о недавних отметинах когтей боевого ворона.

– Я рассчитывала, что он призовет Смерть, – произнесла Морриган. – Энгус был чересчур самонадеян и угодил в собственную западню. Я видела его насквозь и потому рассказала ему о нашем уговоре. Я понимала, что, когда ты его убьешь, он окажется в Преисподней. Теперь я навечно отомщена за тысячелетия мелких неприятностей. Как хорошо, что Энгус Ог находится в аду и ему отказано в покое в Тир на Ног. Я – прекрасный и грозный союзник, друид, верно?

– Точно, Морриган! Ты и меня жутко напугала.

Морриган вздохнула и потерлась ягодицами о мою ногу. Кто бы мог подумать? Ей нравилось, что я признался в своем страхе перед ней. Извращенка.

– Я не успел у него спросить, почему он так стремился заполучить Фрагарах? – осведомился я.

– Среди фэйри есть крупная фракция, члены которой считают, что тебе нельзя владеть клинком, поскольку ты не фэйри и не Туата Де Дананн. Они уверены, что Бригит нарушила вековые традиции и то, что она разрешила тебе оставить Фрагарах у себя, подтверждает их претензии.

– Значит, я объект политического футбола в Тир на Ног?

– Какой еще футбол? – выдохнула она мне в ухо. – Меня не проведешь, друид, я вижу, как ты возбужден. – Рука Морриган скользнула по низу моего живота и стала двигаться по джинсам прямо на юг. – От меня ничего не укроется.

Неожиданно Морриган отпрянула от меня. Понятно, время игр закончилось.

– Приближается Флидас. Мы побеседуем позже. Ты должен вернуть мне часть силы. Проведи ночь, восстанавливая собственную энергию, и я приду к тебе утром.

Морриган превратилась в ворону и улетела как раз в ту секунду, когда Флидас появилась на лугу со стороны леса.

Богиня охоты небрежно помахала мне рукой и бросилась к Снорри Йодурссону, который скулил и напоминал подушку для серебряных булавок.

Я посмотрел на поле боя, и мне стало грустно: двое волков уже были мертвы и теперь лежали на земле в человеческом облике. Печальное зрелище! Стоит ли удивляться, что Хал и стая так хотели расправиться с Эмили?

‹Даже не знаю, что думать про ту рыжеволосую леди›, – сказал Оберон, когда я побежал к выжившему оборотню.

Волкодав мчался рядом со мной, явно довольный возможностью размять занемевшие лапы.

‹Сначала Флидас была такой милой, но потом заставила меня убить егеря и помогла ведьмам нас похитить. Странно, что сейчас она собирается исцелить оборотня Снорри! По-моему, она страдает от раздвоения личности!›

‹В некотором смысле. Она служит двум господам›.

‹Неужели? И кому?›

‹Себе и Бригит›.

‹Значит, она становится хорошей, когда подчиняется Бригит! Мне нравится Бригит. Она похвалила меня, а еще почесала меня за ушами! Если встретишь ее, не забудь, что она любит чай с молоком и медом›.

Я улыбнулся.

‹Я скучал по тебе, Оберон. Но давай-ка поможем оборотню›.

Это была самка: при виде нас она оскалилась и зарычала, но почти сразу успокоилась, вспомнив, что я бежал вместе со стаей. Волчица получила колотое ранение левой лапы, на правой ей рассекли сухожилие. Вдобавок бедняга не могла двигаться из-за частиц серебра, оставшихся в ране.

Я был бессилен ей помочь: иммунитет оборотней сыграл здесь злую шутку, однако, поразмыслив, я решил произвести дезинфекцию тканей. Возможно, тогда самка исцелится самостоятельно.

Легче сказать, чем сделать!

– Оберон, поблизости есть ручей или пруд?

Пес приподнял морду, затряс головой, чихнул и жалобно посмотрел на меня.

‹Я ничего не чую, кроме запаха крови и вони демонов! Может, ты поколдуешь и добудешь воду сам, Аттикус? Ведь ты у нас друид!›

– Энгус Ог уничтожил все вокруг. Я не властен над своей родной стихией, – вырвалось у меня.

– Не тревожься, друид, – вымолвила Флидас, очутившись возле меня. – Я сумею вычистить рану волчицы без единой капли воды.

– Правда? А как чувствует себя Снорри? – спросил я.

Снорри, освобожденный от серебряных игл, продолжал валяться на земле в той же позе.

– Хорошо. Он начал исцеление и скоро поправится. А я хочу заняться этой страдалицей, – произнесла Флидас, опускаясь на колени.

Флидас приложила свою татуированную руку на рассеченную лапу самки.

– Ее зовут Грета.

– Почему ты это делаешь?

– Я обещала помочь стае.

– Но именно ты похитила Хала и Оберона, подвергнув их смертельной опасности.

Флидас нетерпеливо зашипела:

– Я поступила так, повинуясь указаниям Бригит.

Кровь отхлынула от моего лица.

– Что?

– Не притворяйся, что ты не способен уследить за моими мыслями, – отрезала она. – Ты прекрасно знаешь нас, а мы знаем тебя еще лучше. Признай, друид: если бы твоих друзей не взяли в заложники, ты бы постарался избежать конфронтации. Бригит мечтала дать Энгусу отпор и попросила меня об услуге. В итоге ты сразился с Энгусом Огом и победил его в честной схватке. Бригит избавилась от соперника, а Энгус получил то, что заслужил.

Беседа с Флидас немного меня отвлекла, и я не понял, как именно богиня сумела извлечь серебро из раны волчицы – мне хотелось научиться магическому фокусу, поскольку он мог пригодиться мне в будущем. В общем, когда я переключился на Грету, дело было уже сделано: раны самки затягивались прямо на глазах.

Мне не хотелось оставаться в долгу у Флидас. Полагаю, мне придется самому найти рычаг, чтобы оказывать на нее давление.

А теперь вернемся к насущным проблемам. Меня поразила ловкость, с которой мной манипулировали различные представители Туата Де Дананн. Выяснилось, что я был пешкой в руках Бригит, Флидас и Морриган, хотя и смог сразить наповал двух назойливых богов.

Но мне было за что их благодарить: я выжил, мой злейший враг провалился в Преисподнюю и никогда не станет первым среди фэйри.

Я не знал, что еще сказать Флидас, чтобы не вляпаться в очередные неприятности, поэтому спрятался за хорошими манерами.

– Спасибо тебе за исцеление стаи, Флидас.

– Мне это в радость, – ответила богиня, поднимаясь на ноги. – А сейчас я собираюсь поразвлечься. Тот крупный демонический баран сбежал, да?

– Ага. Здоровая скотина!

– Я отправляюсь за ним. – Она усмехнулась. – Он получил неплохую фору. А такие бараны умеют творить заклинания. Ничего, намечается лихая погоня и превосходная битва. Голова барана станет достойным трофеем на стене моего жилища!

– Счастливой охоты, Флидас!

– Прощай, друид! – воскликнула Флидас и вихрем промчалась в сторону каньона Хаантед.

Богиня каким-то непостижимым образом сумела извлечь энергию из выжженной земли.

Очевидно, Туата Де Дананн имели доступ к источникам силы, от которых я был отрезан. Потрясающе! Вероятно, боги тысячелетиями старались убедить всех, что они, как и друиды, могут не все… Но, похоже, теперь у них не было смысла хранить это в тайне: с кем я мог поделиться своими соображениями и не прослыть сумасшедшим?

‹Сказать, на что она похожа, Аттикус?›

‹О чем ты, приятель? ›

‹На кусок мяса, застрявший в зубах, который ты не можешь вытащить. Я люблю мясо, но порой это слишком раздражает, и тогда я на неделю-другую становлюсь вегетарианцем›.

‹Понимаю тебя, Оберон›.

Внезапно волкодав навострил уши.

‹Послушай, Аттикус, приближается твоя красотка из бара›.

‹Грануаль – моя ученица. По крайней мере, ее лучшая половина›.

‹А что будет делать другая половина?›

‹Пока еще не знаю. Давай встретим ее как подобает›.

Я помахал рукой, прощаясь с волчицей Гретой, которой больше не грозила опасность, а Оберон что-то вежливо пролаял. Затем мы с Обероном побежали к доктору Йодурссону – он выглядел сонным и глухо урчал.

Вряд ли он сейчас сможет отдохнуть, подумал я, стая преследует ведьму Эмили, и наверняка мозг Снорри просто кипит от ментальных сигналов.

– Благодарю за участие в битве, Снорри, – сказал я.

Оберон присоединился ко мне и заливисто залаял.

Снорри фыркнул в ответ, но не пошевелился.

Лакша-Грануаль подошла к Снорри, прикрывая нос рукой.

– Пахнет демонами, – посетовала она.

– Ты классно поработала с Родомилой, – заявил я.

– У нее было ожерелье?

– Да, я его забрал, – сказал я, вручая ей окровавленное сокровище. – С ковеном практически покончено, и тебе не нужно использовать против них свою магию. Забирай свою драгоценность, как мы и договаривались.

Лакша-Грануаль взяла ожерелье и улыбнулась:

– Спасибо тебе. Приятно иметь дело с человеком, который выполняет обещания.

– Но я тоже намерен тебе помочь, Лакша, – добавил я.

– Да? – Лакша прищурилась. – И как именно?

– Я дам Грануаль тридцать тысяч долларов. Пусть она слетает на восток и подыщет для тебя подходящее тело. Когда ты пробудишься, она передаст тебе остаток денег, чтобы ты могла где-нибудь осесть, естественно, минус стоимость обратного билета для Грануаль.

– Ты настолько богат?

Я пожал плечами.

– Недавно я получил неплохие деньги от ковена. Я живу довольно скромно, а зарабатываю на долгосрочных вложениях. Пришли мне открытку, когда найдешь себе жилье, и напиши, как идет восстановление кармы.

Лакша рассмеялась и засунула ожерелье в карман Грануаль.

– Не волнуйся! Я очень тебе признательна.

– А тебе спасибо за заботу о Грануаль.

– Она милая и умная девочка. Из нее получится замечательный друид.

– Я согласен. Могу я поболтать с Грануаль?

– Конечно. Прощай.

Ее голова дернулась, а глаза закатились, и через мгновение передо мной была настоящая Грануаль.

Она пошатнулась, зажмурилась и прикрыла лицо ладонями.

– Фу! Что за омерзительный запах? Господи, как здесь воняет! Невыносимо! Я не могу – нет… – Грануаль не сумела закончить предложение, и ее вырвало.

– Я совсем забыл, извини! – воскликнул я. – Постепенно ты привыкнешь к таким вещам. – В ответ Грануаль снова вывернуло наизнанку, и я понял, что не ответил на ее вопрос и она может сделать неправильный вывод. – Это не я, – заверил я Грануаль. – Клянусь! Ты ощущаешь запах демонов.

– Не имеет значения, – выдохнула она, – мы еще долго должны тут оставаться? Я… – И ее опять вывернуло наизнанку. – Ох, Аттикус!..

Какая-то часть моего сознания находила реакцию Грануаль любопытной. Лакша, разумеется, пользовалась рецепторами Грануаль, следовательно, на них обеих действовали одинаковые раздражители, но Лакша никак не показала, что ее тошнит.

Наверняка физическая реакция во многом основывается на психологических факторах, предположил я.

– Я должен дождаться возвращения стаи, а тебе лучше отойти подальше по тропе, Грануаль. Там запах будет гораздо слабее, и тебе полегчает.

– А зачем ты взял меня с собой?

– Именно потому, что это отвратительное зрелище. Я хотел проверить тебя. Кроме того, ты еще имеешь право отказаться. Ты готовишься к инициации, а мир магии бывает очень жесток, но иногда у тебя просто не остается выбора и ты принимаешь его таким, каков он есть. Дыши ртом и оглядись по сторонам.

– Но здесь темно!

Точно. Я потратил уйму энергии, когда бился с Энгусом Огом, и Грануаль оказалась совершенно беспомощной. Зато Лакша прекрасно ориентировалась в темноте и без труда добралась до Хижины Тони, но на то она и ведьма!

Подумав, я взял силу, которой поделилась со мной Морриган. Энергия вернула Грануаль ночное зрение. Сейчас она смогла взглянуть на Хижину Тони и оценить поле битвы по достоинству.

– Господи! – выпалила Грануаль. – Это ты постарался?

– Да, за исключением ведьм и двух оборотней. Сегодня ночью мне помогли уцелеть в битве, Грануаль! Если честно, я мог погибнуть… Имей в виду, что ребята, которые посвящают себя магии, редко умирают во сне, в своей постели. Поэтому, пожалуйста, подумай хорошенько, хочешь ли ты присоединиться ко мне. Вонь демонов – это меньшая неприятность, Грануаль. Но вы с Лакшой поедете на восток, и у тебя будет время обо всем поразмышлять. И тебе не следует становиться моей ученицей, если тобой движут романтические побуждения, я даже могу допустить, что после возвращения в Аризону ты ответишь мне отказом. Не переживай, я пойму тебя в любом случае и не обижусь. И я позабочусь о том, чтобы ты получила достойную работу, барменша в «Рула Була» осталась в прошлом.

– Но здесь-то что произошло, Аттикус? Как тебе удалось уничтожить демонов и ведьм?

– Подожди немного, Грануаль, – сказал я, услышав протяжный волчий вой (Снорри встрепенулся). – Стая закончила охоту. Мы уберемся отсюда раньше, чем я предполагал.

Появление оборотней подтвердило мои доводы: Грануаль стиснула мое плечо, когда увидела седую голову Эмили, которая болталась в пасти Гуннара.

Альфа швырнул ее к моим ногам, а Грануаль юркнула мне за спину.

– Нет, не прячься, Грануаль! Тебе надо увидеть все воочию. Перед смертью ведьма выглядела максимум лет на двадцать, но теперь ты видишь ее настоящее лицо – ей почти девяносто. Выжило только семь ведьм ковена, и они гораздо старше, чем их младшенькая сестричка! Они кичатся своей мудростью и считают, что им удастся добиться успеха там, где другие потерпели поражение. Возможно, взглянув на голову Эмили, они изменят свое мнение и, конечно, будут держаться от меня подальше. Хочу дать тебе совет, Грануаль: если ты не можешь мирно договориться с людьми, попытайся их напугать. И если не получится, беги или убивай. Или натрави на них своих адвокатов.

– Значит, сейчас ты испытываешь на мне свои методы?

– Я просто ввожу тебя в курс дела.

– Ладно. Спасибо, я подумаю, – пробормотала Грануаль, направившись к тропе. – Надеюсь, скоро я смогу нормально дышать.

Между тем Гуннар и Хал приняли человеческое обличье и унесли в лес своих павших товарищей. Они оба хранили молчание: похоже, раздумывали о том, стоит ли и дальше оказывать мне услуги. Или подсчитывали размер гонорара.

Снорри еле-еле ковылял, а Грета прыгала на трех лапах, но они сумели передвигаться без посторонней помощи – в их плоти не осталось ни крупицы серебра.

Ну а я не забыл прихватить с поля битвы Моралтах, меч Энгуса Ога. Он принадлежал мне, как победителю.

Обратная дорога заняла больше времени, чем путь к Хижине Тони, однако мы добрались до автомобилей задолго до рассвета. Примерно в двух милях от начала тропы я опять ощутил живую землю под ногами, и у меня слезы навернулись на глаза.

Мы с Халом подбросили Грануаль до ее жилища, и я попросил ее собрать вещи, чтобы она уже была готова к путешествию в компании спящей Лакши.

Кто знает, увижу ли я Грануаль в будущем?

Потом мы позвонили Лейфу. Вампир, разумеется, проспал все самое интересное и не смог присоединиться к нашим развлечениям, но мы попросили его прислать вурдалаков, чтобы те навели порядок на лугу вокруг Хижины Тони.

Хал отвез меня в круглосуточный «Уолмарт». Мы купили марлю и клейкую ленту, чтобы перевязать мою грудь в том месте, куда угодила пуля Фейглса. По пути ко мне домой мы сфабриковали правдоподобную историю для полиции, уточнив некоторые детали. По легенде, меня настолько травмировало буйство детектива, что я затаился в квартире своей подруги Грануаль и носа не высовывал наружу. Хал сказал, что он обо всем с ней договорится, а затем передал меня полиции Темпе, которая дежурила возле моего дома, собираясь выколотить из меня показания.

Оберона и голову Эмили Хал пока оставил у себя.

Когда копы удовлетворились моей историей о нервном срыве, я связался с Халом и попросил его привезти Оберона (и Эмили), после чего мне хотелось только одного – рухнуть на землю у себя на заднем дворе и полностью восстановить силы. Хладный Огонь оказался опасным оружием.

Но сперва мне следовало кое-что доделать.

Я сосредоточился и позвонил Малине Соколовски. Я сообщил ведьме, что я встретил восход солнца, а Родомила, увы, нет.

– Ты была уверена в моей гибели, Малина, но, по-моему, ты ошиблась.

– Возможно, – не стала спорить она. – В мире очень мало литературных источников о могуществе друидов, и мне сложно судить о твоем потенциале. Но ты тоже недооценил меня, мистер О’Салливан.

– В каком смысле? – спросил я, едва не запаниковав.

Неужто Малина запаслась моей кровью или ногтями? И сейчас она меня магическим образом раздавит?

– Ты решил, что я лгу, вовлечена в отвратительный заговор и заключала сделку с Преисподней и Туата Де Дананн. У тебя имелись веские основания для подобных обвинений, поскольку другие члены бывшего ковена проявили коварство и подлость. Но сейчас, оглядываясь назад, разве ты не видишь, что мои намерения были самыми лучшими?

– Ты не обманула меня: у Хижины Тони меня ждали шесть ведьм ковена, и я благодарен тебе, Малина, – сказал я. – Но когда я спросил тебя еще в магазине насчет сделки Энгуса Ога с ведьмами твоего ковена, ты стала юлить.

– Но у меня не было ответа. Тогда у меня имелись лишь подозрения, а не убедительные улики, я не могла поделиться ими с тобой и выступить против других членов ковена, не имея неоспоримых доказательств.

Звучало убедительно. Я обнаружил, что меня привлекает позиция Малины, и я даже допустил, что она оказалась честной ведьмой. Однако это столь же редкое, прямо-таки уникальное явление, как и честный политик.

Впрочем, я быстро себя одернул: мое предвзятое отношение к ведьмам тоже сыграло здесь свою роль.

Однако я задумался о том, что, наверное, не стоит посылать ей голову Эмили в коробке, как я планировал. Несмотря на мою речь, которую я произнес перед Грануаль, я знал одно: если ты пугаешь людей, то просто-напросто приближаешь время неизбежной схватки. Зато сотрудничество сводит конфликты к нулю – или, как однажды сказал Авраам Линкольн: «Разве я не уничтожаю врагов, делая их своими друзьями?».

– А что будет делать твой ковен? – спросил я. – Охотиться на друида, убившего ваших сестер?

– Нет-нет, – проворчала Малина. – Кстати, отступницы сами дали тебе право их уничтожить и получили по заслугам. Я предупреждала Родомилу и других сестер.

– А каковы твои планы?

Малина вздохнула.

– Они зависят от твоих намерений, Аттикус О’Салливан. Если ты хочешь устроить погром и убить всех польских ведьм, мы бы предпочли бежать, а не сражаться. Но, полагаю, я сумею убедить тебя, что мы не желаем тебе зла… Кстати, мы бы с удовольствием остались в Темпе, заключив с тобой пакт о ненападении.

– Идея о том, что вы покинете город, наполняет меня счастьем! Мечтаю сменить негатив на позитив.

– Прости, но я бы хотела тебе возразить. Наш ковен в течение долгих лет давал отпор самым злокозненным колдунам. За это время мы прогнали из Аризоны бесчисленных ведьм – более того, мы остановили нашествие жрецов вуду после того, как ураган Катрина обрушился на Новый Орлеан. В прошлом году мы разобрались с приверженцами культа смерти Кали, а когда группа жрецов Вакха из Вегаса решила вторгнуться в Аризону, мы отразили их набег на нашу территорию. Если ты хочешь разбираться с черными магами самостоятельно – что ж, милости просим!

– Но я и понятия не имел, что вы так активны и столь серьезно подходите к защите Темпе.

– Темпе – замечательный город. Мы бы хотели сохранить Темпе и его жителей в неприкосновенности.

– Полностью разделяю твое мнение, – признался я. – Значит, вы не желаете мне зла?

– А ты готов дать нам аналогичные гарантии?

– Все зависит от того, какого рода гарантии вы хотите получить.

– Пусть твой адвокат подготовит договор. Мы обсудим его, а когда все стороны будут удовлетворены, мы подпишем его кровью, и документ будет храниться в сейфе у адвоката.

Магический пакт о ненападении? Без оксюморона тут не обошлось.

– Я начну переговорный процесс с самыми лучшими намерениями, – заявил я, – и посмотрю, куда он нас заведет. К сожалению, Родомила и Эмили не сумели понять самого главного, и я попытаюсь тебя просветить… Послушай, Малина, я всегда стараюсь избежать конфликта, если такое возможно, но мое мирное поведение не следует воспринимать, как признак слабости. Ранее ты выразила сомнение, что член Туата Де Дананн может испытывать передо мной страх. Прошлой ночью я отрубил ему голову, позаботился о ведьмах твоего ковена и раскидал по полю битвы орду демонов.

Я не упомянул ни об оборотнях, ни о Морриган, ни о том, что я не убивал никого из ковена. Но Малине совсем не обязательно быть настолько осведомленной. У каждого есть свое секреты.

– В общем, Википедии ничего не известно о талантах настоящего друида, – резюмировал я.

– Спасибо за доверие, мистер О’Салливан.

– Отлично! Мой адвокат свяжется с тобой в течение ближайшей недели.

Я распрощался с Малиной. Сейчас мне оставалось лишь избавиться от преждевременно высохшей головы ведьмы. Здорово, что не придется ее использовать с целью устрашения Малины: наконец-то можно немного расслабиться!

Наложив на себя чары невидимости, я направился к коттеджу мистера Семерджана. После толики терпеливых уговоров земля под эвкалиптом разверзлась, и я забросил голову в дыру под корнями, после чего закрыл яму и снял чары.

Вернувшись домой, я послал курьера к Грануаль – с чеком и пожеланием счастливого пути.

Перри разбудил мой ранний звонок, и я попросил парня открыть магазин, сказав, что в награду он получит оплаченный недельный отпуск. Затем я звякнул вдове Макдонаг и сообщил, что ее любимый ирландец до сих пор жив и планирует заглянуть к ней в гости.

А потом я разрешил себе отдохнуть.

Сбросив одежду, я улегся на бок, чтобы мои татуировки напитались силой земли. Вздохнув с облегчением, я почувствовал, как первая успокаивающая волна энергии наполняет мое тело. Я задремал, но уже через десять секунд меня грубо разбудили. Во двор с громким карканьем влетела Морриган, которая тотчас обрела человеческий облик.

– Просыпайся, друид! Я хочу получить обратно то, что принадлежит мне по праву.

Привет и тебе, Морриган.

– Благодарю тебя за то, что ты помогла мне сегодня ночью, – дипломатично ответил я и протянул Морриган руку. – Пожалуйста, бери свою энергию обратно.

Морриган вцепилась в мои пальцы, и сила начала перетекать в свою хозяйку. Спустя минуту моя рука обмякла, будто дохлая рыбина. Я опять не мог пошевелить ни единым мускулом.

– Ты перебрал с Хладным Огнем, – наставительно произнесла Морриган. – Тебе надо последить за собой в течение нескольких дней. Надеюсь, ты намажешься защитным лосьоном, который обожают смертные. Я не могу допустить, чтобы ты получил смертельные солнечные ожоги.

Морриган ехидно рассмеялась, превратилась в черную птицу и с хриплым карканьем улетела.

И она еще удивляется, что у нее нет друзей.

Эпилог

Горы Чирикауа в юго-восточной Аризоне обладают суровой красотой. Меня всегда восхищала отвага растений и животных, живущих в пустыне. Дожди непредсказуемы, а солнце Аризоны бывает необычайно жестоким, однако жизнь благоденствует в Чирикауа, хотя и не может сравниться с пышностью и роскошью мест с более влажным климатом.

Чирикауа необычны и так называемыми «небесными островами». Это древние горные кряжи: они вздымаются на целых девять тысяч футов и впечатлят кого угодно.

Мы с Обероном охотились здесь на чернохвостого оленя и пекари, а также терроризировали пару енотовидных коати – для того чтобы послушать их возмущенное стрекотание. Мы не сумели отыскать снежных баранов, но не позволили крохотному разочарованию испортить нашу идиллическую прогулку.

‹Чудесный денек, Аттикус! – заявил Оберон, когда мы отдыхали возле протекавшего по каньону ручья, наслаждаясь журчанием воды и любуясь маленькими водоворотами, которые закручивали в кольца стебли рогоза. – А мы тут надолго, да?›

Мне хотелось ответить волкодаву, что мы можем оставаться в Чирикауа до тех пор, пока ему не надоест. Вот ради чего я сражался и жил – ради мира без Энгуса Ога. Даже в Тир на Ног не существовало подобных ландшафтов с таким разнообразием экосистем.

Если честно, я не мог вспомнить момента за последние столетия, когда ощущал бы такое умиротворение и покой. Рядом со мной был мой друг, и я чувствовал себя просто прекрасно. Наверное, Оберон тоже обладал магией: ведь он умел обратить мое внимание на волшебные мелочи жизни. Такие мгновения эфемерны, а без помощи волкодава я мог бы просто-напросто их упустить и превратиться в друида-трудоголика, одержимого паранойей.

‹Мы задержимся в горах на пару дней. Я должен вернуться в магазин, чтобы Перри отправился в отпуск›, – ответил я.

Помимо прочего, я должен был исцелить выжженную землю вокруг Хижины Тони и придумать, как снова отрастить себе приличное ухо. Пока у меня получался лишь нескладный холмик хрящей, который едва ли мог вызвать у кого-нибудь восхищение.

Может, прибегнуть к пластической хирургии?

‹Жаль! Но я буду наслаждаться тем, что у нас есть›.

‹Не расстраивайся, я подготовил для для тебя сюрприз, Оберон! Ты все увидишь, когда мы окажемся дома›.

‹Ты нашел мне фильм про Чингисхана?›

‹Кино ждет нас на «Нетфликсе», но сюрприз состоит в другом. Не беспокойся, ты будешь приятно удивлен. И я не хочу, чтобы ты повесил нос, когда нам придется возвращаться в Темпе›.

‹Я и не буду! Но было бы круто иметь такой ручей на нашем заднем дворе. Ты сумеешь его сотворить, Аттикус?›

‹Хм-м-м… нет›.

‹Ясно… Не нужно винить пса, я лишь пытался пошутить›.

Я действительно приготовил для Оберона подарок, а Хал помог мне с логистикой.

Когда мы подъехали к дому и вышли наружу из арендованного автомобиля, Оберон встрепенулся.

‹Чужой запах, Аттикус! Кто-то занял мою территорию!› – заурчал волкодав.

‹Никто не может попасть сюда без моего разрешения, ты же знаешь, Оберон›.

‹А Флидас?›

‹Поверь мне, это не Флидас›.

Я распахнул входную дверь, Оберон бросился к кухонному окну, выходившему на задний двор, и радостно залаял.

‹Французские пуделихи! Черненькие и курчавые, c пушистыми хвостиками!›

‹И у всех течка›.

‹ВАУ! Спасибо, Аттикус! Скоро я обнюхаю их зады!›

Оберон подскочил к двери и принялся ее скрести: она была закрыта, чтобы собаки не ворвались на кухню.

‹Ты заслужил награду, приятель. Потерпи и отойди от двери. Сейчас я ее открою. Но будь осторожен, не навреди ни одной из своих будущих подружек›.

Я распахнул дверь, ожидая, что волкодав сразу начнет изучать свой персональный собачий гарем, но Оберон остановился, глядя на меня со скорбным выражением на морде.

Уши волкодава поникли, и он еле слышно заскулил:

‹Всего пять, Аттикус?›

Благодарности

Мой стакан с элем наполнен до краев.

Несмотря на то что на обложке стоит только мое имя, романы не появляются на свет без помощи других людей. Родители всегда поддерживали мои творческие начинания, от музыки до литературного труда, и, если бы они не убедили меня, что – да – я могу сделать все, что захочу в области творчества, я бы, возможно, не претворил в жизнь этот проект. Моя любящая жена Кимберли почти двадцать лет является свидетелем моих писательских потуг, и ее железная уверенность, что когда-нибудь у меня все получится, помогала мне идти дальше, когда я был готов сдаться.

На ранних этапах создания романа мне очень помогли несколько человек. Доктор Ким Хенсли Оуэнс, помощник профессора по риторике университета Род-Айленда, настаивал на использовании ирландского акцента в речи миссис Макдонаг и время от времени предлагал весьма красочные фразы, за что я ему чрезвычайно благодарен. Алан О’Брайан помог мне разобраться с правилами и техникой сражений на мечах, а также ввел меня в Общество Творческих Анахронизмов. Андреа Тэйлор просвещала меня по поводу ведьм: она исключительно много про них знает. Я бы рассказал вам гораздо больше, если бы не находился под воздействием чар.

Я совершенно уверен, что мой агент Эван Голдфилд пришел из мира магии. Он сказал «да», когда остальные говорили «нет», и продал эту серию с такой скоростью, что я до сих пор не оправился от потрясения. Приветствую тебя, Волшебник Э!

Огромное спасибо Трише Пастернак, фантастическому редактору, которому, по моему мнению, нет равных! Она всегда с энтузиазмом относилась к Аттикусу и Оберону – и вот главная причина, по которой вы сейчас держите в руках эту книгу. Ее помощник Майк Брафф невероятно терпеливо переносил мои ребяческие выходки и оказался настоящим кладезем мудрости во всем, что касалось северных стран.

Хотя все персонажи в «Преследуемом» полностью вымышлены, вы можете посетить те места в Аризоне, где происходят события романа – если у вас, конечно, возникнет такое желание. «Третий глаз, книги и травы» находится в городе Темпе на Эш-авеню, рядом с магазином комиксов, принадлежащем моему кузену Дрю Салливану. Хижину Тони по-прежнему можно отыскать в горах Сьюпестишн, и земля вокруг нее, к счастью, не мертва. «Рула Була» на Милл-авеню – один из лучших ирландских пабов. Признаюсь, что мне все еще не удалось получить тарелку рыбы с жареной картошкой, которая могла бы сравниться с этим блюдом в «Рула Була».

Любители лингвистики, вероятно, заметят, что, хотя сестры Трех Зорь по происхождению польки, ведьмы используют русское слово «Заря» для богинь звезд, у которых они получают силу. Зори известны в славянском мире под разными именами (например, Звезда, Зорза и т. д.), но, поскольку почти все представительницы ковена родились в девятнадцатом веке, когда восточная часть Польши находилась во власти России, мне показалось логичным сделать акцент именно на «Заре». Впрочем, никто не обязан соглашаться с тем, что это действительно логично. В целом мои объяснения направлены лишь на то, дабы продемонстрировать, что биографии моих героев тщательно разработаны и детализированы.

Примечания

1

 Тир на Ног – в кельтской мифологии «остров юных», страна вечной молодости: место, где нет болезней, голода и страданий. Там обитают племена богини Дану. (Здесь и далее – прим. переводчиков.)

(обратно)

2

 Самайн – кельтский праздник окончания сбора урожая.

(обратно)

3

 Мананнан Мак Лиру – в ирландской мифологии – владыка моря, живущий в краю вечной юности Эмайн Аблах (дословно – «Яблоневый Эмайн», «Яблочное имение»).

(обратно)

4

 Мит Лоуф – псевдоним американского певца Марвина Ли.

(обратно)

5

 Нуаду – один из наиболее значительных богов племени Туата Де Дананн – трикстер, схожий со скандинавским Локи. Нуаду – король племени Туата Де Дананн.

(обратно)

6

 Роаны – мифические существа из ирландского фольклора – морской народ, люди-тюлени.

(обратно)

7

 Мак Лира – в ирландской мифологии – владыка моря, живущий в Эмайн Аблах.

(обратно)

8

 Бригита – в ирландской мифологии – богиня войны, а в мирной жизни – покровительница поэзии, ремесел и врачевания, помогающая женщинам во время родов.

(обратно)

9

 Болги – третье из мифических племен, правивших Ирландией. В легендарной ирландской истории эта раса не играет существенной роли.

(обратно)

10

 Херн-Охотник – герой английского фольклора, связанный с Виндзорским лесом: призрак с оленьими рогами на голове.

(обратно)

11

 Фоморы – мифические существа, темные силы хаоса, с которыми постоянно приходилось сражаться древним жителям Ирландии.

(обратно)

12

 Сайлон – кибернетическая цивилизация, воюющая с двенадцатью человеческими колониями в вымышленной вселенной сериала «Звездный крейсер Галактика».

(обратно)

13

 Конн Ста Битв – верховный король Ирландии в 116–136 или 123–157 гг., сын Федлимида Рехтмара.

(обратно)

14

  Кормак Мак Арт – верховный король Ирландии, правивший в III в., сын Арта Одинокого.

(обратно)

15

 Антонин Пий – римский император, правивший с 138 по 161 г.

(обратно)

16

 Влад III Басараб, также известный как Влад Дракула и Влад Цепеш, – князь Валахии в XV в. Прототип вампира графа Дракулы в одноименном романе Брэма Стокера.

(обратно)

17

 Владзи Валентино Либераче (1919–1987) – известный американский пианист, певец и шоумен.

(обратно)

18

  Зеленый человек – в кельтской мифологии бог природы.

(обратно)

19

 Викка – западный неоязыческий культ, основанный на почитании природы.

(обратно)

20

 Ковен – сообщество ведьм, регулярно собирающихся для отправления обрядов на ночной шабаш или на праздник Колесо года.

(обратно)

21

 ОДС – ольстерские добровольческие силы – ольстерская протестантская вооруженная группировка.

(обратно)

22

 «Кулейд» – растворимый порошок для приготовления фруктовых прохладительных напитков.

(обратно)

23

 Алистер Кроули – английский поэт, оккультист, каббалист и таролог первой половины ХХ в.

(обратно)

24

 Перевод Бориса Пастернака.

(обратно)

25

 Эйрмит – ирландская богиня врачевания.

(обратно)

26

 Кей-март – сеть розничных магазинов в США, использующая особую маркетинговую политику. В этих супермаркетах в самые неожиданные моменты зажигается свет, напоминающий мигалки полицейских автомобилей, и по громкой связи объявляется о крупных скидках на определенные товары.

(обратно)

27

 «Железная дева» – орудие пытки в виде стального ящика с остриями внутри, в который помещали подвергаемого пытке.

(обратно)

28

 Эдит Уортон – американская писательница (1862–1937), лауреат Пулитцеровской премии.

(обратно)

29

 «Айрон Мэйден» (Iron Maiden) в переводе с английского означает «Железная дева».

(обратно)

30

 «Удар из сострадания» (фр.) – последний, смертельный удар.

(обратно)

31

 Хаттори Хандзо – легендарный ниндзя и полководец (1542–1596).

(обратно)

Оглавление

Путеводитель по произношению ирландских имен

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Эпилог

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg