«Бессердечные»

Бессердечные (fb2) - Бессердечные (пер. И П Новоселицкая) (Милые обманщицы - 7) 1553K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сара Шепард

Сара Шепард Милые обманщицы. Бессердечные

Посвящается

Глории Шепард и Томми Шепарду

«Если бы у меня было сердце…»

Железный Дровосек («Удивительный Волшебник из Страны Оз»)

Sara Shepard

PRETTY LITTLE LIARS

Book 7: HEARTLESS

Published by arrangement with Rights People, London.

Copyright © 2010 by Alloy Entertainment and Sara Shepard

Key Artwork © 2016 Warner Bros. Entertainment Inc. All Rights Reserved

© И. Новоселецкая, перевод на русский язык, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Что-то теряешь, что-то находишь

У тебя когда-нибудь пропадало бесследно нечто очень ценное? Как, например, винтажный шарф Pucci, что был на тебе на школьном балу в девятом классе. Весь вечер шарф обвивал твою шею, а когда пришло время идти домой… опа. Исчез. Или роскошный золотой медальон, бабушкин подарок. Каким-то образом у него выросли ноги, и он просто ушел. Но так не бывает, чтобы вещи вдруг взяли и растворились в воздухе. Они где-то есть.

Четыре очаровательные обитательницы Роузвуда тоже потеряли нечто имевшее для них огромное значение. Гораздо более важное, чем шарф или ожерелье. Доверие родителей. Возможность учиться в университетах «Лиги плюща». Непорочность. Еще они думали, что потеряли и свою лучшую подругу детских лет… но, возможно, это не совсем так. Может, вселенная вернула ее живой и здоровой. Просто помните – природа всегда найдет способ восстановить баланс: получая нечто, приходится отдавать что-то взамен.

И в Роузвуде это могло быть что угодно. Престиж. Психическое здоровье. Жизнь.

* * *

Ария Монтгомери прибыла первой. Бросив велосипед на измельченный гравий подъездной аллеи, она плюхнулась на газон возле пурпурной плакучей ивы и провела рукой по шелковистой подстриженной траве. Еще вчера трава пахла летом и свободой, но после того, что случилось, ее аромат больше не наполнял Арию ликованием.

Следующей появилась Эмили Филдс. В тех же потертых джинсах и лимонно-желтой футболке Old Navy, в которой она щеголяла накануне вечером. Сейчас вещи на ней были мятыми, словно она спала в одежде.

– Привет, – вяло поздоровалась Эмили, опускаясь на газон рядом с Арией.

В это самое мгновение из своего дома вышла мрачная Спенсер Хастингс, а Ханна Марин хлопнула дверцей «Мерседеса», принадлежавшего ее матери.

– Итак, – наконец нарушила молчание Эмили, когда девочки собрались все вместе.

– Итак, – вторила ей Ария.

Они одновременно повернулись и посмотрели на амбар, стоявший на заднем дворе дома Спенсер. Накануне Спенсер, Ария, Эмили, Ханна и их лучшая подруга Элисон ДиЛаурентис, верховодившая всей честнуй компанией, устроили «пижамную» вечеринку, дабы отметить таким образом окончание седьмого класса. Однако девичник, который должен был продлиться до рассвета, внезапно оборвался еще до полуночи. Они-то надеялись, что эта их сходка станет идеальным прологом замечательного лета, а получилась полная ерунда.

Девочки старательно избегали встречаться взглядами. Не смотрели они и на большой викторианский дом, где жила семья Элисон. Через минуту-другую они войдут в него, – но не по приглашению Элисон, а потому что Джессика, ее мать, утром обзвонила всех четверых и сообщила, что дочь не вернулась домой и после завтрака. Может, Элисон задержалась у кого-то из них? Узнав, что дочь не появлялась ни у кого из подруг, мама Эли, казалось, не слишком встревожилась, но через несколько часов, когда она снова позвонила и сказала, что Эли так и не объявилась, ее голос дрожал и срывался.

Ария туже затянула свой хвостик.

– Никто из нас не видел, куда пошла Эли, так?

Девочки покачали головами. Спенсер осторожно надавила на багровый синяк, утром появившийся на ее запястье. Где ушиблась – без понятия. А еще на коже она заметила несколько царапин – будто бы ей пришлось продираться сквозь колючие заросли.

– И она никому не говорила, куда идет? – уточнила Ханна.

Девочки пожали плечами.

– Наверно, пошла туда, где ей интересно, – трагическим голосом заключила Эмили, повесив голову. Подруги окрестили ее Киллером, личным питбулем Эли. У Эмили сердце обливалось кровью при мысли, что Эли где-то может веселиться без нее.

– Могла бы и нас позвать с собой, – сердито буркнула Ария, выбивая из газона комок земли с травой носками своих высоких а-ля байкерских сапожек.

Жаркое июньское солнце уже палило нещадно, обжигая еще не загоревшую после зимы кожу. Со стороны бассейна на заднем дворе донесся всплеск, откуда-то издалека – гудение газонокосилки. Типичный роузвудский летний денек – кругом идиллия и покой – в каких-нибудь двадцати милях от шумной Филадельфии, штат Пенсильвания. Прямо сейчас девочки должны были бы расположиться у бассейна в загородном клубе Роузвуда и пялиться на симпатичных парней, которые учились вместе с ними в элитной частной школе – самом престижном учебном заведении города. В принципе, им ничто не мешало пойти туда, только как-то непривычно было развлекаться без Эли. В отсутствие подруги они чувствовали себя неприкаянно, будто актеры без режиссера или марионетки без кукловода.

На вчерашней «пижамной» вечеринке Эли больше обычного злилась на них. Была рассеянна. Она хотела устроить подругам сеанс гипноза, но, когда Спенсер потребовала не задергивать шторы, вспыхнул спор, а потом Эли вдруг взяла и ушла, даже не попрощавшись. Девочки догадывались, почему Эли бросила их: наверняка нашлось более интересное занятие, в компании более взрослых и куда более классных друзей, чем они. И от этого на душе было гадко.

Каждая из них понимала, что рано или поздно Эли их бросит, хотя никому не хотелось признавать это. В частной школе Роузвуда Эли задавала тон, по ней сохли все мальчишки, она решала, кому быть популярным, кому – изгоем. Она могла очаровать любого – начиная со своего всегда мрачного старшего брата Джейсона и кончая ужасно строгим учителем истории. В прошлом году она выдернула из безвестности Спенсер, Ханну, Арию и Эмили, приняв их в свой ближайший круг. И первые несколько месяцев все складывалось идеально: впятером они верховодили в коридорах школы, блистали на вечеринках шестиклассников и всегда занимали лучшее местечко в кафе Rive Gauche в торговом центре King James. Если за их любимым столиком обнаруживалась компания девчонок, уступавших им по популярности, команда Эли их просто прогоняла. Но к концу седьмого класса Эли стала все больше и больше отдаляться от подруг. Она перестала звонить им сразу же, как только приходила из школы домой. Перестала переписываться с ними эсэмэсками во время уроков. Зачастую, когда девочки разговаривали с Эли, взгляд ее вдруг стекленел, словно она думала о чем-то своем. Теперь Эли интересовали только их самые сокровенные, самые темные секреты.

Ария посмотрела на Спенсер.

– Вчера вечером ты выбежала из амбара вслед за Эли. Ты правда не видела, в какую сторону она направилась? – Девочке пришлось перекрикивать громкое жужжание газонокосилки.

– Нет, – быстро ответила Спенсер, глядя на свои белые шлепанцы J. Crew.

– Ты выбегала из амбара? – Эмили теребила один из своих рыжевато-белокурых хвостиков. – Не припомню такого.

– Это случилось сразу после того, как Спенсер указала Эли на дверь, – уточнила Ария с нотками раздражения в голосе.

– Я же не думала, что она возьмет и уйдет, – пробормотала Спенсер, срывая росший на газоне под ивой ярко-желтый одуванчик.

Ханна с Эмили обгрызали заусенцы на пальцах. Ветер сменился, и воздух наполнился душистым ароматом сирени и жимолости. Последнее, что они помнили, – это странный сеанс гипноза, устроенный Элисон: она произвела обратный отсчет от ста до единицы, большим пальцем коснулась лба каждой из подруг и объявила, что теперь они в ее власти. Когда они очнулись – казалось, спустя несколько часов – от глубокого забытья, Эли в амбаре уже не было.

Эмили натянула на нос ворот своей футболки – она всегда так делала, когда волновалась. Футболка едва ощутимо пахла стиральным порошком и дезодорантом.

– Так что мы скажем маме Эли?

– Прикроем ее, – деловито ответила Ханна. – Скажем, что Эли встретилась со своими подругами по хоккейной команде.

Ария задрала вверх голову, бездумно глядя на оставленную самолетом белую полосу в безоблачной синей выси.

– Пожалуй. – На самом деле она не хотела прикрывать Эли. Минувшим вечером та отпускала недвусмысленные намеки по поводу ужасных тайн отца Арии. Разве заслуживает она того, чтобы Ария ей помогала?

Эмили наблюдала за шмелем, перелетавшим с цветка на цветок в палисаднике Спенсер. Она тоже не желала прикрывать Эли. Та, скорей всего, проводила время со своими давними подругами по хоккейной команде – разбитными наглыми девицами, которые пускали сигаретный дым из окон своих «Рэйндж Роверов» и посещали вечеринки, где пиво лилось рекой. Означает ли это, что Эмили – гадкий человек, раз хочет, чтобы из-за хоккеисток у Эли были неприятности? Выходит, Эмили – плохая подруга, раз хочет, чтобы Эли дружила только с ней одной?

Спенсер тоже хмурилась. Эли почему-то считает, что они обязаны лгать ради нее. С какой стати? Вчера вечером, когда Эли собралась коснуться ее лба и загипнотизировать, в знак протеста Спенсер вскочила с пола. Ей надоело, что Эли постоянно ими командует. Надоело подчиняться ее требованиям.

– Ну же, девчонки, – настаивала Ханна, чувствуя, что ее предложение не вызвало восторга у подруг. – Мы должны прикрыть Эли. – Меньше всего девочке хотелось, чтобы у Эли появился повод с ними рассориться. Если это произойдет, Ханна вновь превратится в уродливую толстушку-неудачницу. И это было бы еще не самое страшное. – Если мы не выгородим ее, она может всем рассказать о… – Не договорив, Ханна устремила взгляд через улицу, туда, где стоял дом, в котором жили Тоби и Дженна Кавано. За последний год дом заметно обветшал, газон перед ним был не ухожен, нижнюю часть ворот гаража покрывал тонкий зеленый налет с пятнами плесени.

Весной прошлого года из-за их очередной выходки ослепла Дженна Кавано, когда она вместе с братом оказалась в их шалаше на дереве. Правда, никто не знал, что тот фейерверк устроили именно они. О том, что произошло на самом деле, подруги пообещали молчать. По требованию Эли. Она сказала, что эта тайна навеки скрепит их дружбу. Но что, если они больше не подруги? Эли могла быть жестокой по отношению к людям, которые ей не нравились. В начале шестого класса – внезапно, без всякой на то причины – выбросив из своего окружения Наоми Зиглер и Райли Вулф, Эли добилась того, чтобы этих девочек не приглашали на вечеринки. Она заставляла мальчишек доводить их телефонными звонками и даже залезала на их странички в My Space, где оставляла гадкие комментарии, издевательски раскрывая их постыдные секреты. Если же Эли бросит и новых подруг, какие обещания она нарушит? Какие тайны предаст огласке?

Парадная дверь дома ДиЛаурентисов отворилась и показалась мама Элисон. Всегда ухоженная и элегантная миссис ДиЛаурентис выглядела сейчас неопрятно: белокурые волосы собраны в неряшливый хвостик; потрепанные шорты едва не сваливаются с бедер; грудь и живот обтягивает рваная футболка.

Девочки поднялись с газона и по каменной тропинке направились к дому Эли. В холле, как обычно, пахнет кондиционером для белья, на стенах – фотографии Элисон и ее брата Джейсона. Взгляд Арии метнулся к портрету Джейсона-старшеклассника: отросшие белокурые волосы парня зачесаны назад, уголки рта приподняты в едва заметной улыбке. А вот еще одна фотка, самая любимая, сделана во время совместной поездки подруг в горы Поконо в июле прошлого года. Однако как всегда дотронуться до правого нижнего угла снимка девочки не успели. Миссис ДиЛаурентис завела их на кухню и жестом велела сесть за большой деревянный стол. Как-то непривычно было находиться в доме Эли в отсутствие самой Эли – словно они шпионили за ней. Куда ни посмотри – всюду вещи Эли: у двери постирочной – бирюзовые туфли Tory Burch; на столике с телефоном – маленький тюбик крема для рук с ее любимым ароматом ванили; к дверце холодильника из нержавеющей стали пришпилен магнитиком в форме пиццы табель успеваемости Эли – с одними пятерками, естественно.

Усадив подруг за стол, миссис ДиЛаурентис кашлянула.

– Я знаю, что вчера вечером вы все были с Элисон. Прошу вас, подумайте хорошенько. Может, она все-таки намекнула, куда собирается пойти?

Девочки покачали головами, глядя на джутовые салфетки-подложки.

– Наверно, она со своими подругами из хоккейной команды, – выпалила Ханна, видя, что остальные и не думают отвечать.

Миссис ДиЛаурентис разорвала на мелкие кусочки листок со списком продуктов.

– Я уже обзвонила всех девочек и из хоккейной команды, и из спортивного лагеря. Ее никто не видел.

Подруги встревоженно переглянулись. Нервы натянулись как струны, сердца заколотились. Если Эли не с приятельницами, тогда где же она?

Миссис ДиЛаурентис барабанила пальцами по столу. Ногти у нее были неровные, словно она их обкусала.

– Вчера вечером она не упоминала, что собирается зайти домой? По-моему, я видела ее в дверях кухни, когда беседовала с… – Миссис ДиЛаурентис умолкла на полуслове, бросив взгляд на заднюю дверь. – Вид у нее был расстроенный.

– Мы и не знали, что Эли заходила домой, – тихо проронила Ария.

– О. – Дрожащими руками мама Эли потянулась за кофе. – Эли никогда не говорила, что ее кто-то дразнит?

– Да кто же стал бы ее дразнить?! – воскликнула Эмили. – Эли все любят.

Миссис ДиЛаурентис собралась было возразить, но передумала.

– Конечно, вы правы. Она никогда не говорила, что хочет убежать из дома?

– Исключено, – фыркнула Спенсер. Эмили опустила голову. В последнее время они с Эли частенько подумывали о том, чтобы убежать вместе. Фантазировали, как улетят в Париж и будут жить там под вымышленными именами. Но Эмили со стопроцентной уверенностью могла бы сказать, что Эли не была настроена на побег серьезно.

– Или ее что-то расстроило? – упорно продолжала допытываться миссис ДиЛаурентис.

На лицах подруг отразилось еще большее недоумение.

– Расстроило? – наконец повторила Ханна. – То есть… ее что-то мучило?

– Никогда, – решительно заявила Эмили, вспомнив, как весело Эли кружилась по газону минувшим днем, празднуя окончание седьмого класса.

– Если б ее что-то беспокоило, она бы нам сказала, – добавила Ария, хотя не была в том уверена. С тех пор как несколько недель назад они с Эли узнали ужасную тайну об отце Арии, девочка стала избегать Эли. Однако надеялась, что на «пижамной» вечеринке им удастся вернуть непринужденность в отношения.

Загрохотала посудомоечная машина ДиЛаурентисов, переключаясь в следующий режим. На кухню зашел мистер ДиЛаурентис – потерянный, с затуманенным взглядом. Он посмотрел на жену, но, почувствовав неловкость ситуации, быстро развернулся и вышел, потирая крупный, с горбинкой, нос.

– Вы точно ничего не знаете? – настаивала миссис ДиЛаурентис, морща в беспокойстве лоб. – Я искала ее дневник, думала, может, она в нем написала что-то о своих планах, но найти его нигде не могу.

Ханна просияла.

– Я знаю, как он выглядит. Хотите, мы пойдем в комнату Эли и поищем? – Несколько дней назад, когда миссис ДиЛаурентис разрешила подругам подняться, не предупредив дочь о приходе гостей, девочки видели, как Эли что-то пишет в толстой тетради. Она была настолько увлечена этим занятием, что при появлении подруг вздрогнула, словно забыла, что сама их к себе пригласила. А еще через несколько секунд миссис ДиЛаурентис спровадила девочек вниз, так как хотела за что-то отчитать дочь. Потом Эли вышла на террасу и, казалось, была раздосадована тем, что подруги еще здесь. Видимо, считала, что незачем им было торчать у нее, пока она получала нагоняй от мамы.

– Нет, нет, не стоит, – ответила миссис ДиЛаурентис, быстро поставив на стол чашку с кофе.

– Да нам не трудно. – Ханна отодвинулась на стуле, встала и направилась в сторону холла. – Честное слово.

– Ханна! – окрикнула ее мама Эли неожиданно резким голосом. – Я сказала «нет».

Ханна остановилась на полпути. Что-то необъяснимое промелькнуло в лице миссис ДиЛаурентис.

– Хорошо, – тихо сказала Ханна, возвращаясь к столу. – Извините.

Потом миссис ДиЛаурентис рассыпалась в благодарностях – спасибо, что отозвались и пришли, – и на этом визит был закончен. Девочки одна за другой выскочили на улицу, щурясь на пугающе ярком солнце. В тупике выписывала большие восьмерки на своем самокате фирмы Razor Мона Вондервол – лузерша из их класса. Увидев подруг Эли, она помахала им. Но ей никто не ответил.

Эмили поддела носком вылезший из кладки кирпич на дорожке.

– Миссис Ди слишком остро реагирует. С Эли все нормально.

– Эли расстроена… – настаивала Ханна. – Надо ж такое выдумать!

Ария сунула руки в задние кармашки своей мини-юбки.

– А если она и впрямь сбежала? Не потому, что несчастна – просто решила пожить в более крутом месте. Наверно, про нас и думать забыла.

– Не забыла! – вспылила Эмили. А потом вдруг расплакалась.

Спенсер, взглянув на нее, закатила глаза.

– Боже, Эмили. Более подходящего момента не нашла?

– Отстань от нее! – рявкнула Ария.

Спенсер перевела взгляд на Арию, смерила ее с головы до ног.

– У тебя кольцо в носу перекосилось, – ехидно заметила она.

Ария потрогала украшение на левой ноздре. Оно сползло почти на щеку. Она поправила кольцо, а потом, вдруг смутившись, сняла его.

Послышалось шуршание, затем громкий хруст. Девочки обернулись и увидели, что Ханна достает из сумочки горсть сырных крекеров. Та, заметив, что за ней наблюдают, на секунду замерла. Рот ее был измазан оранжевой присыпкой.

– Что? – спросила она.

С минуту девочки стояли в молчании. Эмили отирала слезы. Ханна украдкой сунула в рот еще горсть крекеров. Ария теребила пряжки на своих сапожках. Спенсер, сложив на груди руки, смотрела на подруг со скукой на лице. В отсутствие Эли подруги вдруг показались ей какими-то невзрачными. Неинтересными.

С заднего двора Эли донесся оглушительный рев. Девочки обернулись. У огромного котлована стоял красный автобетоносмеситель. ДиЛаурентисы строили беседку на двадцать персон. Один из рабочих – грязный, сухопарый, со светлыми волосами, собранными в хвостик-обрубок, – поднял на лоб очки с зеркальными стеклами и плотоядно улыбнулся девочкам, сверкнув при этом золотой коронкой в передних зубах. Другой рабочий – лысый здоровяк в татуировках, майке и драных джинсах – присвистнул. Подруги неловко поежились: Эли говорила, что строители, когда она проходит мимо, постоянно отпускают непристойные замечания. Потом один из них подал сигнал водителю за рулем автобетоносмесителя, и грузовик медленно сдал назад. В котлован по длинному лотку потекла аспидно-серая масса.

Эли уже несколько недель взахлеб рассказывала им про беседку. Что с одной стороны в ней будет джакузи, с другой – очаг для костра. А вокруг густая растительность – кустарники, деревья. Благодать, как в тропиках.

– Эли беседка понравится, – уверенно сказала Эмили. – Она будет там устраивать самые клевые вечеринки.

Остальные осторожно кивнули. Они надеялись быть в числе приглашенных. Надеялись, что это еще не конец.

* * *

А потом девочки расстались, отправившись по домам. Войдя в кухню, Спенсер подошла к окну и посмотрела на амбар, в котором накануне проходила злосчастная «пижамная» вечеринка. Даже если Эли навсегда бросила их, что с того? Пусть подруги убиты горем, но, может, это не так уж и плохо. Спенсер до чертиков надоело диктаторство Эли.

Кто-то шмыгнул носом. Спенсер вздрогнула. За столом кухонного «островка» сидела мама. Сидела и невидящим взглядом смотрела в пустоту.

– Мама? – тихо окликнула ее Спенсер, но миссис Хастингс не отозвалась.

Ария шла по подъездной аллее перед домом ДиЛаурентисов. На обочине стояли мусорные баки, ожидавшие субботнего мусоровоза. С одного из них слетела крышка, и Ария заметила пустую аптечную склянку, брошенную поверх туго набитого мешка из черного пластика. Этикетка была порядком расцарапана, однако на ней вполне отчетливо читалось имя Эли, выведенное печатными буквами. «Интересно, антибиотики или что-то от аллергии?» – подумала Ария. Этой весной пыльца в Роузвуде была просто зверская.

Ханна сидела на декоративном валуне перед домом Спенсер и ждала, когда за ней приедет мама. В тупике все еще гоняла на самокате Мона Вондервол. Может, миссис ДиЛаурентис все-таки права? Кто-то посмел дразнить Эли так же, как Эли с подругами насмехались над Моной?

Эмили взяла свой велосипед и пошла к лесу за домом Эли – решила срезать путь домой. Рабочие, строившие беседку, устроили перерыв. Больше всех прикалывались сухопарый мужик с золотым зубом и еще один – обладатель тонких усиков. Оба и думать забыли про бетонную смесь, которая текла в котлован из бетономешалки. Вдоль обочины были припаркованы автомобили всей бригады: помятая «Хонда», два пикапа и джип «Чероки» с лозунгом на бампере. Замыкал вереницу смутно знакомый черный седан – хоть и такой же древний, но поприличнее остальных машин. Проезжая мимо на велосипеде, Эмили увидела свое отражение в его сияющих дверцах. Вид у нее был задумчивый. И что же ей делать, если Эли больше не захочет быть ее подругой?

Солнце поднималось к зениту, а девочки все думали, что же будет, если Эли действительно их бросила, как когда-то Наоми с Райли. И ни одна из них не приняла всерьез истеричные вопросы миссис ДиЛаурентис. Как-никак, она мама Эли, ей положено волноваться.

Ни одна из подруг и представить не могла, что уже на следующий день газон перед домом ДиЛаурентисов заполонят фургоны служб новостей и полицейские машины. Тем более не могли они знать, куда отправилась Эли и с кем она собиралась встретиться, выбежав в тот вечер из амбара. Нет, в тот погожий июньский день, в первый день летних каникул, они отмахнулись от тревог миссис ДиЛаурентис. В таких чудесных уголках, как Роузвуд, просто не может случиться ничего плохого. И уж тем более с такой девочкой, как Эли. С ней все хорошо, думали они. Она вернется.

И вот по прошествии трех лет появилась надежда, что, возможно, – чем черт не шутит? – они все-таки были правы.

1 Замри и не дыши!

Эмили открыла глаза и огляделась. Она лежала посреди двора Спенсер Хастингс, окруженная стеной дыма и огня. Кривые сучья деревьев ломались и с оглушительным треском падали на землю. Лес полыхал жаром. Ощущение было такое, что сейчас середина июля, а не конец января.

Ее лучшие подруги Эмили, Ария Монтгомери и Ханна Марин, в грязных вечерних платьях из шелка с блестками, истошно кашляли неподалеку. Где-то сзади выли сирены. Вдалеке мигали огни пожарных машин. Четыре «неотложки» влетели на газон Хастингсов, безжалостно сминая колесами аккуратно подстриженные кусты и клумбы.

Сквозь клубы дыма прорвался врач «скорой помощи» в белом халате.

– Жива?! – прокричал он, опускаясь на колени возле Эмили.

Ей казалось, что она очнулась после годичного сна. Произошло что-то из ряда вон выходящее… но что?

Девушка снова стала валиться на землю, но врач успел поймать ее за руку.

– Вы надышались дымом! – крикнул он. – Вашему мозгу не хватает кислорода. Поэтому вы периодически теряете сознание. – Он надел ей на лицо кислородную маску.

В поле ее зрения всплыл еще один силуэт. Роузвудский полицейский, которого Эмили не узнавала. Седоватый мужчина с добрыми зелеными глазами.

– Кроме вас четверых, в лесу был еще кто-нибудь?! – спросил он, перекрикивая шум.

Эмили разжала губы, собираясь ответить. Хотя что она могла сказать? Ответ ускользал от нее. А потом – будто включили свет – она вспомнила все, что случилось за последние часы.

Эсэмэски от «Э». Их новый анонимный мучитель утверждал, что Йен Томас не убивал Элисон ДиЛаурентис. Потом регистрационный журнал, который Эмили нашла во время вечеринки в отеле «Рэдли». В нем постоянно попадалось имя Джейсона ДиЛаурентиса, и, возможно, это означало, что Джейсон был пациентом психиатрической больницы, которая раньше размещалась в здании гостиницы. Переписка с Йеном и слова молодого человека о том, что Эли убили Джейсон и Даррен Вилден – полицейский, который как раз и расследовал убийство Эли. Его предупреждение о том, что Джейсон с Вилденом ни перед чем не остановятся, лишь бы заставить их всех молчать.

А потом щелчок. Жуткий запах серной кислоты. И десять акров леса, охваченные огнем.

Эмили и Ханна бросились к дому Спенсер. Бежали наугад, ничего не видя перед собой. По пути догнали Арию, которая срезала путь, помчавшись через лес от своего нового дома, находившегося на соседней улице. С Арией была девушка, тоже оказавшаяся в огненном капкане. Девушка, которую Эмили уже не надеялась когда-либо увидеть.

Эмили стянула с лица кислородную маску.

– Элисон, – крикнула она. – Не забудьте про Элисон!

Полицейский склонил набок голову. Врач приставил к уху ладонь.

– Про кого?

Эмили обернулась, показывая туда, где на траве только что лежала Эли, и отшатнулась: Эли исчезла.

– Не может быть, – прошептала Эмили. Она резко развернулась. Санитары заводили ее подруг в машины «скорой помощи». – Ария! Спенсер! Ханна! – пронзительным голосом окликнула их Эмили.

Подруги обернулись.

– Эли! – визгливо кричала Эмили, взмахами руки показывая на пятачок, где только что была Эли. – Вы видели, куда пошла Эли?

Ария покачала головой. Ханна, водя глазами туда-сюда, держала у лица кислородную маску. Побелевшую от ужаса Спенсер окружили санитары, помогая ей залезть в машину «скорой помощи».

Эмили в отчаянии воззрилась на врача. На ее лице плясали отсветы пламени, пожиравшего мельницу Хастингсов.

– Элисон здесь! Мы только что ее видели!

Врач с сомнением посмотрел на нее.

– Вы имеете в виду Элисон ДиЛаурентис, девочку, которая… умерла?

– Она не умерла! – взвыла Эмили и попятилась, едва не споткнувшись о торчавший из земли корень дерева. Она показала на полыхающий лес. – Она ранена! Сказала, что кто-то пытался ее убить!

– Мисс. – На плечо легла рука полицейского. – Прошу вас, успокойтесь.

Где-то совсем рядом раздался треск. Эмили быстро повернулась. На нее смотрели разинув рты четыре репортера, стоявшие у веранды Хастингсов.

– Мисс Филдс? – Один из журналистов ринулся к Эмили, тыча микрофоном ей в лицо. Следом подскочили телерепортер с кинокамерой и еще один с микрофонным штативом.

– Что вы сказали? Кого вы только что видели?

У Эмили гулко стучало сердце.

– Мы должны помочь Элисон! – Она снова огляделась. Двор Спенсер кишел полицейскими и медперсоналом. Во дворе дома, где когда-то жила Эли, напротив, было темно и безлюдно. За стальными прутьями ограды, отделявшей участок Хастингсов от дома ДиЛаурентисов, мелькнул чей-то силуэт. У Эмили екнуло в груди. Эли? Но это была всего лишь тень от мигалки полицейского автомобиля.

Между тем журналистов на заднем дворе Хастингсов прибавилось. Подъехала пожарная машина. Пожарные, повыскакивав из нее, направили на лес огромный рукав. Эмили тронул за руку лысый репортер средних лет.

– Как выглядела Элисон? – спросил он. – Где она была?

– Все, хватит. – Полицейский отогнал журналистов от Эмили. – Дайте ей отдышаться.

Репортер сунул микрофон ему под нос.

– Вы намерены проводить расследование по ее заявлению? Намерены искать Элисон?

– Кто устроил поджог? Вы видели?! – прорвался еще чей-то крик сквозь рев брандспойтов, из которых били мощные струи пены.

– Пойдемте. – Санитары повели Эмили прочь от журналистов.

Эмили издала судорожный всхлип, в отчаянии глядя на пустой пятачок газона. То же самое произошло на прошлой неделе, когда они нашли в лесу мертвого Йена. Они видели его своими глазами: раздутый труп с посеревшей кожей лежал на траве, а потом вдруг… испарился. Неужели опять? Не может быть. Эмили несколько лет воздыхала по Эли, изучая каждую черточку ее лица, запоминая каждый волосок на ее голове. И та девушка из леса выглядела точь-в-точь как Эли. У нее был такой же резкий сексуальный голос, как у Эли; и руки такие же маленькие и изящные. Эмили хорошо их рассмотрела, когда девушка вытирала с лица сажу.

Эмили подвели к машине «скорой помощи». Один из санитаров надел ей на лицо кислородную маску и помог лечь на носилки. Сотрудники медбригады сели рядом и пристегнулись ремнями безопасности. Взвыла сирена, и автомобиль стал медленно выезжать со двора. Уже на улице, через заднее окно «неотложки» Эмили заметила полицейский автомобиль. С выключенными фарами и сиреной. Однако он проехал мимо дома Хастингсов.

Эмили снова принялась высматривать Эли, но видела только любопытных зевак. Среди них была миссис Маклеллан, жившая на той же улице. Возле почтового ящика топтались мистер и миссис Вондервол, чья дочь, Мона, была первым «Э». Эмили не встречала их уже несколько месяцев, со дня похорон Моны. Даже семья Кавано вышла на улицу. Все они с ужасом смотрели на пожар. Рука миссис Кавано покоилась на плече Дженны, словно она оберегала дочь. Незрячие глаза Дженны прятались под темными очками Gucci, но Эмили показалось, что она смотрит прямо на нее.

А вот Эли в этом хаосе нигде видно не было. Она исчезла… опять.

2 В дыму

Спустя шесть часов, в отделении неотложной помощи Роузвудской больницы, бойкая медсестра с длинным хвостиком каштановых волос дала отцу Арии какой-то документ, закрепленный на специальном планшете с зажимом, велела расписаться внизу и, отодвинув шторку закутка, в котором лежала Ария, сказала:

– У нее синяки на ногах, она надышалась дымом, но в остальном, думаю, с ней все в порядке.

– Слава богу, – выдохнул Байрон, ставя свою размашистую подпись. Вместе с братом Арии, Майком, он явился в больницу почти сразу после того, как «скорая» доставила туда его дочь. Мать Арии, Элла, развлекалась в Вермонте, куда «на пару дней» поехала со своим подлым возлюбленным Ксавьером, и ей Байрон сказал, что мчаться домой нет необходимости.

Медсестра внимательно глянула на Арию.

– Твоя подруга Спенсер просила, чтобы ты зашла к ней перед выпиской. Она на втором этаже. В двести шестой палате.

– Хорошо, – дрожащим голосом проронила Ария, заерзав под шершавыми больничными простынями.

– Я подожду тебя в вестибюле, – сказал Байрон дочери, поднимаясь с белого пластикового стула возле кровати. – Не торопись.

Ария медленно слезла с койки и провела руками по своим иссиня-черным волосам. На постель посыпались хлопья сажи и пепла. Она натянула джинсы, сунула ноги в туфли. Каждое движение отдавалось болью в мышцах, будто девушка совершила восхождение на Эверест. Перевозбужденная от пережитого в лесу, за всю ночь она не сомкнула глаз. Подруги находились в этом же отделении, но все в разных палатах, так что ни с кем из них переговорить ей так и не удалось. Каждый раз, едва она пыталась встать, в занавешенный шторкой закуток влетали медсестры… И твердили одно и то же: отдохни, поспи, тебе это необходимо. Ну-ну. Куда проще.

Ария не знала, как относиться к случившемуся. Как к тяжкому испытанию, по меньшей мере. Сначала она бежала через лес к амбару Спенсер. В заднем кармане у нее лежал лоскут флага «Капсула времени», который она выкрала у Эли в шестом классе. На этот клочок блестящей синей ткани Ария отказывалась смотреть долгих четыре года, но Ханна была убеждена, что рисунки на нем – это ключ к разгадке убийства Эли. А потом, как раз в тот момент, когда Ария поскользнулась на мокрых листьях, в нос ей ударил едкий запах бензина. Она услышала щелчок зажигалки, и лес вокруг заполыхал. Огонь ослеплял, жаркий воздух опалял кожу. А еще через несколько секунд она наткнулась на человека, который отчаянно звал на помощь. На человека, чье тело, как все они считали, было обнаружено в полувырытом котловане на заднем дворе дома ДиЛаурентисов. Это была Эли.

Во всяком случае, так Ария тогда думала. Но теперь… теперь ее мучили сомнения. Она взглянула на свое отражение в зеркале на двери. Щеки запали, глаза красные. Врач отделения неотложной помощи, который обследовал Арию и назначил ей лечение, объяснил, что у людей, надышавшихся ядовитым дымом, обычно возникают бредовые видения. Это типичное явление: от нехватки кислорода мозг перестает работать. А она действительно чуть не задохнулась в лесу. И Эли казалась какой-то расплывчатой, нереальной, словно мираж. О том, чтобы у какой-то определенной группы людей одновременно возникла одна и та же галлюцинация, Арии слышать не приходилось. Но ведь вчера вечером они все думали об Эли. Может, потому каждой из них Эли и привиделась, когда мозг дал сбой.

Переодевшись в джинсы и свитер, принесенные из дома отцом, Ария отправилась на второй этаж – в палату Спенсер. В гостевом холле через коридор, каждый уткнувшись в свой BlackBerry, ожидали мистер и миссис Хастингс. Между тем Ханна с Эмили, тоже в джинсах и свитерах, уже сидели в палате их дочери. Сама Спенсер, все еще в больничной сорочке, лежала на кровати под капельницей. Кожа у нее пожелтела, голубые глаза терялись в фиолетовых кругах, на квадратном подбородке красовался синяк.

– Как ты?! – воскликнула Ария. Ей никто не сказал, что Спенсер так сильно пострадала.

Спенсер вяло кивнула и, нажав кнопку на боковине кровати, подняла изголовье, чтобы сесть.

– Теперь гораздо лучше. Говорят, отравление угарным газом порой приводит к самым неожиданным последствиям.

Ария огляделась. В палате пахло болезнями и хлоркой. Монитор в углу отслеживал показатели состояния Спенсер. На краю маленькой хромированной раковины лежала стопка коробок с хирургическими перчатками. Зеленые стены. На окне штора с цветочным узором. На стене у окна – большой плакат, объясняющий, как женщине следует ежемесячно обследовать грудь. Рядом с женской округлостью какой-то подросток конечно же пририсовал пенис.

У окна на детском стульчике сидела Эмили со спутанными рыжевато-белокурыми волосами. Губы у нее потрескались. Эмили постоянно ерзала – ее крупное тело пловчихи едва умещалось на маленьком сиденье. Ханна стояла у двери, одним боком привалившись к табличке, напоминавшей медперсоналу больницы о необходимости надевать перчатки. Ее ореховые глаза будто остекленели, взгляд был отсутствующий. В узких темно-синих джинсах, которые теперь висели на ней, она казалась еще более хрупкой, чем обычно.

Ария молча полезла в свою мохнатую сумочку из шкуры яка, вытащила лоскут флага Эли и разложила его на кровати Спенсер. Девушки нависли над ним. Ткань покрывали блестящие серебряные закорючки. А еще логотип Chanel, товарный знак Louis Vuitton и имя Эли, выведенное большими дутыми буквами. В углу был нарисован источник, где загадывают желания – каменный колодец с конусообразной крышей и рукояткой для вращения барабана. Ария пальцем очертила колодец по контуру. Она не видела каких-то явных значимых подсказок о том, что могло произойти с Эли в вечер ее убийства. Обычная ерунда, какой разрисовывают фрагменты «Капсулы времени».

Спенсер коснулась края ткани.

– Я и забыла, что Эли писала такие дутые буквы.

Ханна поежилась:

– Увидела ее почерк, и сразу такое чувство, будто она здесь, с нами.

Подруги подняли головы и испуганно переглянулись. Было ясно, что все они думают одно и то же: Как и несколько часов назад, в лесу. Потом разом заговорили.

– Мы должны… – выпалила Ария.

– Что нам… – прошептала Ханна.

– Доктор сказал… – через полсекунды тихо молвила Спенсер. Они все одновременно осеклись и посмотрели друг на друга. Лица у всех стали белые, как наволочки на подушках под головой Спенсер.

– Нужно что-то делать, девчонки, – заявила Эмили. – Эли где-то там. Нужно понять, куда она делась. Ее искали в лесу? Кто-нибудь что-то слышал об этом? Я сказала копам, что мы ее видели, а им хоть бы что, даже с места не сдвинулись!

У Арии сжалось сердце. Спенсер недоверчиво посмотрела на нее.

– Ты сказала копам? – повторила она, убирая с глаз светлую прядь волос.

– Конечно! – шепотом воскликнула Эмили.

– Но… Эмили…

– Что? – сердито спросила Эмили, воззрившись на Спенсер ошалелым взглядом, словно у той на лбу внезапно вырос длинный рог.

– Эм, это была просто галлюцинация. Так сказали врачи. Эли умерла.

Эмили выкатила глаза:

– Но мы же все ее видели. То есть, по-твоему, нас всех посетило одно и то же видение?

Спенсер, не мигая, смотрела на Эмили. Прошло несколько напряженных секунд. Из-за двери донеслось пиканье. По коридору прокатили кровать, издававшую визгливый скрип.

Эмили всхлипнула. Ее щеки стали пунцовыми. Она повернулась к Ханне с Арией.

– Вы ведь тоже видели Эли, да?

– В принципе, это могла быть и Эли, – произнесла Ария, опускаясь в инвалидную коляску, стоявшую у крошечной ванной. – Но, Эм, доктор сказал мне, что я просто надышалась дымом. И, в общем-то, логика в этом есть. Иначе как бы Эли исчезла после пожара?

– Ну да, – слабым голосом согласилась Ханна. – И к тому же где она пряталась все это время?

Эмили развела в стороны руки и со всего размаху хлопнула себя по бокам. Стоявший рядом штатив с капельницей задребезжал.

– Ханна, ты говорила, что видела Эли у своей кровати в больнице, когда лежала здесь в прошлый раз. Может, это действительно была она!

Ханна со смущенным видом теребила высокий каблук своего замшевого сапога.

– Ханна находилась в коме, когда ей привиделась Эли, – возразила Спенсер. – Она тогда явно грезила.

Эмили, ничуть не сконфузившись, ткнула пальцем в Арию.

– Вчера вечером ты вывела за собой кого-то из леса. Если это была не Эли, тогда кто?

Пожав плечами, Ария, сидевшая в инвалидном кресле, провела ладонью по спицам одного из колес. За большим окном палаты всходило солнце. На больничной парковке стояли в ряд сияющие «БМВ», «Мерседес» и «Ауди». Просто поразительно, что все выглядело так обыденно после сумасшедшей ночи.

– Не знаю, – призналась Ария. – В лесу было темно. И… о черт. – Она полезла во внутренний карман сумки.

Раскрыв ладонь, Ария продемонстрировала хорошо знакомую подругам вещь: кольцо с ярко-голубым камнем – такие вручаются всем выпускникам частной школы Роузвуда. На внутренней его стороне имелась надпись: ЙЕН ТОМАС. Когда на прошлой неделе в лесу они обнаружили труп Йена, это кольцо было у него на пальце.

– Оно просто лежало на земле, – объяснила Ария. – Не понимаю, почему копы его не нашли.

Эмили охнула. Спенсер пришла в замешательство. Ханна схватила кольцо с ладони Арии и поднесла его к лампе над кроватью Спенсер.

– Может, оно соскользнуло с пальца Йена, когда он убегал?

– И что с ним теперь делать? – спросила Эмили. – Отдать полиции?

– Ни в коем случае, – прошипела Спенсер. – А то что ж получается? Мы обнаружили в лесу тело Йена, заставили копов прочесать лес, они ничего не нашли, а потом voilа! Мы сами находим кольцо. Уж больно подозрительно. Зачем ты вообще его взяла? Это ж улика.

Ария, в свитере шотландской вязки «фэр-айл»[1], сложила на груди руки.

– Откуда я могла это знать? И что теперь делать? Положить туда, где я его нашла?

– Нет, – распорядилась Спенсер. – После пожара полицейские опять заполонят лес. Не дай бог заметят, как ты возвращаешь на место кольцо, и начнут задавать вопросы. Лучше пока подержи его у себя.

Эмили стала нетерпеливо елозить на маленьком стульчике.

– Ты ведь видела Эли после того, как нашла кольцо? Да, Ария?

– Не уверена, – отвечала та. Она постоянно прокручивала в голове те безумные минуты в лесу. А картины становились все более расплывчатыми. – Я даже ни разу не дотронулась до нее…

Эмили встала.

– Да что с вами такое, девчонки? Почему вы вдруг перестали верить тому, что мы видели?

– Эм, – мягко произнесла Спенсер. – Ты слишком остро реагируешь.

– Ничего подобного! – вскричала Эмили. Ее щеки вспыхнули ярким румянцем, отчего веснушки на них стали более заметны.

Разговор подруг прервал громкий пронзительный сигнал тревоги в соседней палате. Крики медсестер. Неистовый топот бегущих ног. Тошнотворное чувство охватило Арию. Неужели там кто-то умирает!

Спустя несколько минут шум стих. Спенсер прокашлялась.

– Самое важное – это понять, кто устроил пожар. Вот на чем сейчас должны сосредоточиться копы. Минувшей ночью кто-то пытался нас убить.

– Не просто кто-то, – прошептала Ханна. – Они.

Спенсер посмотрела на Арию:

– В амбаре мы позвонили Йену. Он все нам рассказал. Он был уверен, что это сделали Джейсон с Вилденом. Все, о чем мы говорили вчера вечером, чистая правда, и они задались целью заставить нас молчать.

У Арии тяжело вздымалась грудь: она вспомнила еще кое-что.

– Я видела в лесу человека, который устроил пожар.

Спенсер, сидя на кровати, вытянулась в струнку. Глаза ее округлись, как блюдца.

– Что?

– Ты видела его лицо?! – воскликнула Ханна.

– Не знаю. – Ария зажмурилась, заставляя себя вспомнить этот кошмар. Уже с кольцом Йена в руке – буквально через несколько секунд – она увидела, как кто-то крадучись пробирается по лесу в нескольких шагах от нее. Лицо идущего впереди человека было скрыто капюшоном. Она всем естеством почувствовала, что знает, кто это. И когда поняла, что он задумал, оцепенела. Помешать этому она была не в силах. В считаные секунды огонь распространился по земле, с жадностью подбираясь к ее ногам.

Подруги ждали ответа, Ария чувствовала на себе их взгляды.

– Он был в капюшоне, – проговорила она, – но я абсолютно уверена, что это был…

Закончить фразу ей помешал громкий скрип. Дверь медленно отворилась, и в палату сначала пролился яркий свет из коридора, а потом вошел человек, лицо которого против света трудно было разглядеть. Когда же Ария его все-таки рассмотрела, сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди. Голова закружилась… Не падай в обморок, велела она себе. Это был один из тех, о ком предупреждал «Э». Именно его Ария видела тогда в лесу, точно. Одного из убийц Эли.

Полицейского Даррена Вилдена.

– Здравствуйте, девочки, – поприветствовал их Вилден. Его зеленые глаза блестели; кожа на красивом худощавом лице шелушилась от холода. Полицейская форма плотно облегала фигуру, подчеркивая мускулистое тело.

У кровати Спенсер он помедлил, наконец-то заметив недружелюбное выражение на лицах подруг.

– В чем дело?

Подруги испуганно переглянулись.

– Нам все про вас известно, – произнесла Спенсер, прокашлявшись.

Вилден оперся на спинку кровати, стараясь не задеть штатив с капельницей.

– Простите?

– Я только что вызвала медсестру, – громче сказала Спенсер, и голос ее прозвучал громко, будто на репетиции драмкружка частной школы Роузвуда. – Вы ничего не успеете нам сделать, она приведет охрану. Мы знаем, что это вы устроили пожар. И знаем зачем.

На лбу Вилдена прорезались глубокие морщины, на шее набухла вена. Сердце бухало у Арии в ушах, заглушая все остальные звуки в палате. Никто не шевелился. Вилден скользил по ним сердитым взглядом, и чем дольше он смотрел, тем неспокойнее чувствовала себя Ария.

Наконец Вилден поменял позу.

– Пожар в лесу? – Он как-то неопределенно хмыкнул. – Вы это серьезно?

– Я видела, как вы покупали пропан в хозяйственном магазине. – Голос Ханны дрожал, плечи напряглись. – Вы погрузили в машину три канистры – вполне достаточно, чтобы спалить тот лес. И почему вас не было на месте преступления после пожара? Вся полиция Роузвуда там собралась.

– Я видела, как быстро вы уезжали от дома Спенсер, – вставила Эмили, поднимая колени к груди. – Будто скрывались с места преступления.

Ария украдкой глянула на Эмили. Сомнительно, пожалуй… Она не видела, чтобы какой-то полицейский автомобиль отъезжал от дома Спенсер вчера вечером.

Вилден прислонился к металлической раковине в углу.

– Девочки. А зачем бы я стал поджигать лес?

– Чтобы замести следы того, что вы сделали с Эли, – ответила Спенсер. – Вы и Джейсон.

Вздрогнув, Вилден бросил взгляд на Эмили. Потом оценивающе посмотрел на остальных, с обидой на лице, как человек, которого предали.

– Вы действительно верите, что я пытался причинить вам зло? – спросил он. Девушки едва заметно кивнули. Вилден покачал головой. – Я старался вам помочь! – Подруги молчали. – Боже, – вздохнул Вилден. – Ну хорошо. Вчера вечером, когда случился пожар, я был у своего дяди. Я жил у него, когда учился в школе. Он очень болен. – Вилден сунул руки в карманы и вытащил клочок бумаги. – Вот.

Ария и остальные склонились над ним. Это был аптечный чек.

– В девять пятьдесят семь я заезжал в аптеку за лекарствами. Там и услышал, что начался пожар, как раз где-то в районе десяти, – объяснил Вилден. – Наверняка мой приход зафиксировала видеокамера системы безопасности. Как я мог находиться в двух местах сразу?

Арии показалось, что палата заполнилась едким запахом одеколона Вилдена, и ей опять стало дурно. Значит, это не Вилден поджег лес? Значит, она видела там кого-то другого?

– Что касается газовых баллонов, – продолжал Вилден, коснувшись огромного букета на тумбочке Спенсер, – то пропан я купил по просьбе Джейсона ДиЛаурентиса для его дома у озера в Поконо. Джейсон слишком занят, а мы старые друзья, вот я и согласился помочь.

Ария посмотрела на подруг, ошеломленных невозмутимостью Вилдена. Вчера вечером, узнав, что Джейсон с Вилденом друзья, они восприняли это как откровение, разоблачение тайны огромной важности. Теперь же, при свете дня, этот факт не казался столь уж значимым, тем более что Вилден не юлил и ничего не отрицал.

– А про то, что мы с Джейсоном сделали с Эли… – Голос Вилдена затих. Полицейский сделал несколько шагов, остановившись у столика на колесах, на котором стояли графин с водой и два пластиковых стаканчика. – Чтобы я причинил ей зло! – растерянно сказал он. – Полнейший бред. А Джейсон – ее брат! Вы действительно считаете, что он на такое способен?

Ария открыла рот, собираясь возразить. Минувшим вечером Эмили нашла регистрационный журнал психиатрической больницы, прежде размещавшейся в здании гостиницы «Рэдли», и там чуть ли не на каждой странице фигурировало имя Джейсона ДиЛаурентиса. К тому же, дразня Арию, новый «Э» дал понять, что Джейсон, возможно, утаивает какие-то свои разногласия с Эли. Эмили он намекнул, что Дженна с Джейсоном якобы ругались, стоя у окна в комнате Дженны. Арии не хотелось верить в виновность Джейсона: отдавая дань давнишнему увлечению, она несколько раз ходила с ним на свидание, последний раз – неделю назад. Но в ту пятницу, во время их встречи у него в квартире в Ярмуте, Джейсон просто слетел с катушек.

Вилден в изумлении качал головой, словно пораженный подозрениями подруг. «Есть хотя бы доля истины в словах „Э”?» – подумала Ария. Внезапно все их логически выстроенные версии оказались весьма туманными. Она вопросительно посмотрела на подруг. В их лицах тоже читалось сомнение.

Вилден закрыл дверь палаты Спенсер и сердито глянул на девушек.

– Дайте-ка угадаю, – тихо произнес он. – Все эти мысли заронил в ваши головки новоявленный «Э»?

– «Э» настоящий, – твердо сказала Эмили. Не в первый раз Вилден говорил, что «Э» – подражатель и ничего более. – Он и вас сфотографировал, – добавила она. Порывшись в кармане, девушка вытащила телефон и открыла сообщение с приложенным фото Вилдена. На снимке тот направлялся в исповедальню. Через плечо подруги Ария успела прочитать подпись под снимком: «В чем же он хочет покаяться?» – Вот, смотрите. – Эмили сунула фото под нос Вилдену.

Тот взглянул на экран. Ни один мускул не дрогнул в его лице.

– Я не знал, что посещение церкви является преступлением.

Хмурясь, Эмили убрала телефон в спортивную сумку. Последовала долгая пауза. Вилден пощипывал переносицу своего крупного длинного носа с горбинкой. Воздух в палате сгустился так, что нечем было дышать.

– Послушайте, девочки, я вот ведь зачем пришел. – Радужная оболочка его глаз потемнела, стала почти черной. – Не надо твердить всем и каждому, что вы видели Элисон.

Подруги испуганно переглянулись. Спенсер с торжествующим видом приподняла идеальные дуги своих бровей, словно говоря: Я так и думала. Первой, естественно, подала голос Эмили:

– Вы хотите, чтобы мы лгали?

– Вы ее не видели, – сурово отчеканил Вилден. – Будете настаивать на своем, привлечете к себе нежелательное внимание. Вам понравилось, как все возмутились, когда вы заявили, будто видели тело Йена? Теперь будет в десять раз хуже.

Ария переступила с ноги на ногу, теребя манжету своего свитера с капюшоном. Вилден разговаривал с ними, как полицейский из южной Филадельфии с наркоторговцами. Но что плохого они сделали?

– Это нечестно, – запротестовала Эмили. – Ей нужна наша помощь.

Вилден обреченно воздел руки к белому потолку палаты. Рукава его рубашки были закатаны по локоть, и на предплечье виднелась восьмиконечная звезда. По прищуру глаз Эмили, по тому, как она наморщила нос, Ария догадалась, что подруга не любит татуировки.

– Я выдам вам секретную информацию, – сказал Вилден, понижая голос. – Мы получили результаты анализов тела, которое рабочие нашли в котловане. Его ДНК полностью совпадают с ДНК Элисон, девочки. Она мертва. Так что послушайте моего совета, хорошо? Я действительно пекусь о ваших интересах.

С этими словами Вилден достал телефон и, уставившись в экран, вышел из палаты. Дверь со стуком захлопнулась. Пластиковые стаканчики на подносе вздрогнули. Ария повернулась к подругам. Губы Спенсер были плотно сжаты, на лице читалась досада. Ханна в волнении грызла ноготь большого пальца. Эмили, утратив дар речи, моргала своими круглыми зелеными глазами.

– И что теперь? – прошептала Ария.

Эмили хлопала глазами. Спенсер теребила трубочку капельницы. У Ханны вид был такой, будто она вот-вот грохнется в обморок. Все их тщательно продуманные версии растворились в дыму – в буквальном смысле слова. Может быть, Вилден и не устраивал поджог, – но ведь кого-то же Ария видела в лесу. И это, к сожалению, могло означать лишь одно.

Тот, кто чиркнул спичкой, все еще на свободе. Тот, кто пытался убить их, все еще где-то рядом и, вероятно, ждет своего часа, чтобы повторить попытку.

3 Если бы Спенсер прежде сталкивалась с мошенниками…

В воскресенье, когда тусклое зимнее солнце опускалось за горизонт, Спенсер стояла на заднем дворе родного дома, обозревая разрушения, оставленные пожаром. Рядом была мама, не похожая сама на себя: тушь размазана вокруг глаз, крем-пудра на лице – пятнами, прическа растрепанная, потому что обязательную укладку у парикмахера по имени Юрий нынче пришлось отменить. Отец Спенсер тоже был рядом, – в кои-то веки без наушника с Bluetooth в ухе. Губы его дрожали, словно он пытался сдержать всхлип.

Перед ними чернело пепелище. Высокие старые деревья по периметру двора почернели и покорежились, над голыми кронами висело вонючее серое марево. От мельницы остался один каркас, крылья ее обуглились, решетка растрескалась и раскрошилась. Газон был исполосован шинами пожарных автомобилей, примчавшихся тушить огонь. Оставшиеся островки травы усеяны окурками, пустыми стаканами из-под кофе… Обнаружилсь даже пустая банка из-под пива – в память о зеваках, которые собрались на место происшествия и торчали здесь еще долго после того, как Спенсер с подругами увезли в больницу.

Но особенно удручало то, что огонь сотворил с переделанным под жилье амбаром 1756 года постройки. Половина строения казалась почти нетронутой, а вот его выходящая к лесу сторона, некогда выкрашенная в вишнево-красный, была теперь зловещего угольно-серого цвета. Почти вся крыша обвалилась, витражные оконные стекла вылетели, входная дверь превратилась в груду пепла. Через пустой проем Спенсер видела гостиную, где на полу из древесины бразильской вишни блестела огромная лужа: пожарные, борясь с огнем, вылили на амбар галлоны воды. Кровать с пологом на четырех столбиках, кожаный диван и журнальный столик из красного дерева были безнадежно загублены. Равно как и стол, за которым накануне вечером Спенсер, Эмили и Ханна, голова к голове, переписывались с Йеном, выясняя, кто же все-таки убил Эли.

Только, похоже, Джейсон с Вилденом Эли не убивали. И это означало, что Спенсер снова ничегошеньки не знает.

Она отвернулась от амбара. Глаза слезились от дымных испарений. Ближе к дому находился пятачок газона, на который они с подругами рухнули, выбежав из горящего леса. Как и все остальное пространство, он был усыпан мусором и пеплом, а трава на нем вытоптана. В общем, ничего особенного; ничто не указывало на то, что там лежала Эли. С другой стороны, Эли там и не лежала – она им привиделась. Побочный эффект дымной интоксикации. А разложившееся тело Эли рабочие обнаружили на заднем дворе бывшего дома ДиЛаурентисов несколько месяцев назад.

– Мне очень жаль, – прошептала Спенсер. Кусок красной кровли оторвался с крыши амбара и с глухим стуком упал на землю.

Миссис Хастингс медленно приблизилась к дочери и взяла ее за руку. Мистер Хастингс тронул Спенсер за плечо. Не успела она опомниться, как утонула в объятиях родителей. Те, дрожа от волнения, говорили разом.

– Не знаю, что бы мы делали, если б что-то случилось с тобой! – вскричала миссис Хастингс.

– Когда мы увидели пожар, а потом узнали, что ты могла пострадать… – Мистер Хастингс не смог договорить до конца.

– Это все неважно, – продолжала миссис Хастингс со слезами в голосе. – Пусть бы все сгорело. Главное, что ты по-прежнему с нами.

Спенсер льнула к родителям, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание. Горло саднило.

Последние двадцать четыре часа родители разве что не облизывали ее. Они всю ночь просидели у ее постели в больнице, внимательно наблюдая, как вздымается и опускается ее грудь при каждом судорожном вздохе. Они следили, чтобы медсестры по первому требованию Спенсер поили дочь, давали ей болеутоляющие препараты и более теплые одеяла, если она начинала замерзать. Сегодня после обеда врачи наконец дали добро на выписку, родители повели Спенсер в ее любимое кафе в Старом Холлисе и, как в детстве, купили два шарика мороженого с кленовым сиропом и шоколадной крошкой. Можно сказать, что отец и мать кардинально изменили свое отношение к младшей дочери: до этого она обычно чувствовала себя нежеланным ребенком, которому из милости позволяют жить в родительском доме. К слову сказать, когда Спенсер призналась, что эссе, прочившее ей первое место в конкурсе «Золотая орхидея», на самом деле списано у Мелиссы, ее образцовой сестрицы, родители практически перестали с ней общаться. И было это совсем недавно.

Ну, теперь-то у них появится настоящая причина ее ненавидеть. Как только Спенсер скажет им всю правду, вот эту их заботливость и столь редкое проявление любви как рукой снимет. Спенсер прижималась к отцу и матери, наслаждаясь последними мгновениями их доброго расположения. После ее откровений они скорее всего и знать ее не захотят. Этот разговор она откладывала и откладывала, но рано или поздно придется поставить их в известность.

Девушка отстранилась и расправила плечи.

– Вы должны кое-что знать, – заговорила она хрипловатым от дымного воздуха голосом.

– Про Элисон? – уточнила миссис Хастингс. – Спенс…

Она покачала головой, прерывая мать.

– Нет. Я о другом.

Спенсер глянула вверх, на почерневшие сучья. И ее прорвало. Захлебываясь словами, она рассказывала про завещание бабушки, Наны Хастингс, и то, что родители уже наверняка знают: она в нем не упомянута. Про предположение Мелиссы о том, что она, Спенсер, наверняка удочеренный ребенок. Про то, как зарегистрировалась на сайте приемных детей и родителей и через несколько дней получила сообщение о своей биологической матери. Про то, как навестила Оливию Колдуэлл в Нью-Йорке и что ей там понравилось. Про то, что решила переехать туда насовсем. Спенсер говорила и говорила, опасаясь, что расплачется, если остановится. На родителей она не смела взглянуть из страха увидеть досаду и огорчение в их лицах. Это разбило бы ей сердце.

– Она оставила мне визитку своего агента по недвижимости. Я позвонила ему и продиктовала свой номер счета в банке, на котором лежали накопления на учебу в университете, – для внесения залога и арендной платы за первый месяц, – с трудом выдавила из себя Спенсер, поджимая пальцы ног, обутых в серые замшевые сапоги гармошкой.

В покрытом копотью подлеске зашуршала белка. Отец испустил стон. Мать, зажмурившись, прижала ко лбу ладонь. У Спенсер упало сердце. Ну вот, началось. Дан ход операции «Ты нам больше не дочь».

– Что было дальше, догадаться не трудно. – Спенсер вздохнула, глядя на уцелевший скворечник у террасы. За то время, что они здесь стояли, к нему не подлетела ни одна птичка. – Риелтор, очевидно, работал в паре с Оливией. Они обнулили счет и исчезли. – Она судорожно сглотнула.

На заднем дворе все стихло и застыло в неподвижности. Теперь, когда солнце почти полностью зашло, амбар стал похож на некий призрачный городской реликт, его темные окна зияли, как пустые глазницы в черепе. Спенсер украдкой посмотрела на родителей. Отец был бледен. Мать прикусила щеки изнутри – словно проглотила что-то кислое. Они нервно переглянулись, потом посмотрели на передний двор, проверяя, не стоят ли там фургоны представителей прессы. Репортеры целый день толклись возле дома, пытаясь выведать, действительно ли Спенсер видела Эли.

Отец набрал полные легкие воздуха.

– Спенсер, деньги – это ерунда.

Вздрогнув, она захлопала глазами.

– Мы их можем отследить, – объяснил мистер Хастингс, в отчаянии ломая руки. – Возможно, сумеем вернуть. – Он устремил взгляд на флюгер на крыше дома. – Но… мы должны были это предвидеть.

Спенсер нахмурилась, недоумевая: уж не рехнулась ли она, надышавшись дымом?

– Ч-что?

Отец переступил с ноги на ногу и посмотрел на жену.

– Давно нужно было ей сказать, Вероника, – пробормотал он.

– Кто ж знал, что так будет? – странно пискнула мать, всплеснув руками. На холоде было видно, как изо рта у нее вырываются клубы пара.

– Что нужно было мне сказать? – спросила Спенсер. У нее гулко забилось сердце. Сделав глубокий вдох, она ощутила только запах гари.

– Пойдемте в дом, – пробормотала миссис Хастингс. – Здесь холодно.

– Что нужно было мне сказать? – повторила Спенсер, не двигаясь с места: она не сделает ни шагу, пока не узнает.

Мать долго молчала. Внутри амбара что-то поскрипывало. Наконец миссис Хастингс присела на один из огромных валунов, разбросанных по большому заднему двору.

– Детка, на свет тебя действительно произвела Оливия.

– Что? – Спенсер выпучила глаза.

– В некотором роде. Она тебя выносила, – поправил жену мистер Хастингс.

Спенсер отступила на шаг. Под ее сапогом хрустнула сухая ветка.

– Значит, меня и правда удочерили? Выходит, Оливия не лгала? – Поэтому мне всегда казалось, что я на вас не похожа? Поэтому вы всегда отдавали предпочтение Мелиссе – потому что я вам не родная дочь?

Миссис Хастингс крутила на пальце кольцо с бриллиантом в три карата. Где-то в глубине леса на землю с оглушительным треском упал обгоревший сук.

– Не думала я, что сегодня придется обсуждать такое. – Стараясь успокоиться, миссис Хастингс сделала глубокий вдох, встряхнула руками и вскинула голову. Мистер Хастингс быстро потер свои руки в перчатках. Внезапно они оба показались Спенсер ужасно растерянными. Не такими уравновешенными и уверенными в себе, какими она привыкла их видеть.

– Роды Мелиссы проходили с осложнениями. – Миссис Хастингс потерла ладонями гладкую поверхность камня. Потом взгляд ее метнулся к подъездной аллее: там замедляла ход помятая «Хонда». Опять любопытные соседи… – Врачи сказали, что мне опасно рожать еще раз. Но мы хотели еще одного ребенка и в итоге решили прибегнуть к суррогатному материнству. По сути… мы использовали мою яйцеклетку и папину… ну, ты понимаешь. – Она опустила глаза, слишком чопорная и воспитанная, чтобы произнесли вслух слово «сперма». – Нужна была женщина, которая выносила бы ребенка – тебя – для нас. И мы нашли Оливию.

– Ее тщательно обследовали, убедились, что она здорова. – Мистер Хастингс сел на камень рядом с женой, будто и не заметив, что его элегантные туфли ручной работы A. Testoni утопают в глине, смешанной с сажей. – Мы сочли, что она нам подходит, да и сама она, казалось, жаждет помочь. Только на последних сроках беременности она стала предъявлять… новые требования. Хотела больше денег. Угрожала, что сбежит в Канаду и оставит тебя себе.

– И мы дали ей еще денег! – выпалила миссис Хастингс. Она обхватила свою белокурую голову руками. – И в итоге она отдала тебя нам… конечно. Просто… после всех ее притязаний мы решили, что не надо тебе с ней контактировать. Сочли, что лучше сохранить это в тайне от тебя… потому что на самом деле ты – наша дочь.

– Но не все это понимали, – добавил мистер Хастингс, лохматя свои седоватые волосы. В кармане у него засигналил телефон, исполняя первые такты Пятой симфонии Бетховена, однако он и не подумал отвечать. – Нана, например. Она считала, что это неестественно и так и не простила нас. Когда выяснилось, что Нана завещала деньги только своим «родным внукам», нам следовало сразу открыть тебе правду. Оливия словно ждала своего часа.

Ветер стих, все вокруг замерло. Собаки Хастингсов, Руфус и Беатрис, царапались в заднюю дверь: им не терпелось выскочить во двор и посмотреть, чем заняты хозяева. Спенсер в изумлении смотрела на родителей. Те выглядели всклокоченными и изнуренными, словно признание их опустошило. Было ясно, что на эту тему они давно не говорили. Спенсер переводила взгляд с отца на мать, пытаясь осмыслить услышанное. Каждое слово само по себе было понятно, но в целом они не поддавались осмыслению.

– Значит, меня выносила Оливия, – медленно повторила она. По спине ее пробежал холодок, но ветер тут был ни при чем.

– Да, – подтвердила миссис Хастингс. – Но твоя семья – мы, Спенсер. Ты – наша дочь.

– Мы так сильно хотели, чтобы у нас появилась ты, и Оливия оказалась нашим единственным шансом, – добавил мистер Хастингс, глядя на тронутые багрянцем облака. – В последнее время мы, похоже, упустили из виду, сколь важны мы все друг для друга. И после всего того, что тебе пришлось пережить… Йен, Элисон, этот пожар… – Качая головой, он снова бросил взгляд на амбар, на загубленный лес. В вышине с карканьем кружила ворона. – Мы должны были тебя поддержать. Мы никогда не хотели, чтобы ты думала, будто тебя не любят.

Мать робко взяла Спенсер за руку.

– Давай… начнем все с чистого листа? Попробуем? Сможешь ты простить нас?

Снова налетел ветер, усиливая запах дыма. Несколько обугленных листочков скользнули по газону во дворе Эли и легли на землю возле котлована. Того самого, где было обнаружено ее тело. Спенсер теребила пластмассовый больничный браслет, все еще болтавшийся на запястье. Потрясение сменилось жалостью, жалость – гневом. За последние полгода родители лишили ее привилегии жить в амбарных апартаментах, снова отдав их в пользование Мелиссе. Они заблокировали ее кредитные карты, продали ее автомобиль и не раз заявляли, что она для них умерла. Да, вы правы, черт возьми, хотелось крикнуть ей, я не чувствовала, что у меня есть семья. Не чувствовала вашей поддержки! А теперь они хотят просто забыть все это и начать с чистого листа?

Мать жевала губу, вертя в руках поднятую с земли ветку. Отец, казалось, затаил дыхание. Решение оставалось за Спенсер. Она была вправе не прощать родителей, могла топнуть ногой и продолжать злиться… но потом она увидела боль и сожаление на их лицах. Они говорили совершенно искренне. Больше всего на свете им хотелось, чтобы она простила их. А разве сама она не хотела быть их любимой доченькой?

– Да, – промолвила Спенсер. – Я прощаю вас.

Протяжно выдохнув, мистер и миссис Хастингс обняли дочь. Отец поцеловал ее в макушку. От него пахло его любимым кремом после бритья Kiehl’s.

У Спенсер возникло ощущение, что она выплывает из своего тела. Еще вчера, обнаружив, что все ее накопления на учебу в университете исчезли, она решила, что ее жизнь кончена. И ведь действительно казалось, что все это подстроил «Э»… в наказание за то, что Спенсер плохо ищет настоящего убийцу Эли. Но потеря денег, судя по всему, лучшее, что могло с ней произойти.

Родители отстранились от Спенсер, с гордостью глядя на младшую дочь. Спенсер неуверенно улыбнулась. Они ее любят. Она действительно им нужна. Снова задул ветер. Нос Спенсер защекотал еще один знакомый запах. Аромат… ванильного мыла, которым всегда пользовалась Эли. Спенсер вздрогнула, представив ужасную картину: Эли, вся в саже, задыхается от дыма.

Она зажмурилась, прогоняя этот образ. Нет. Эли умерла. Все остальное – галлюцинации. И хватит об этом.

4 А бывают ли смирительные рубашки Prada?

Из кухни поднимается и плывет по верхнему этажу аромат свежесваренного кофе Starbucks. Ханна Марин последние мгновения нежится в постели. Еще пара минут – и все, пора в школу. Где-то в доме гремит телеканал MTV2. Миниатюрный доберман Кроха крепко спит в своей собачьей кроватке Burberry. Сама Ханна только что накрасила розовым лаком Dior ногти на ногах и теперь болтает по телефону с новым бойфрендом – Майком Монтгомери.

– Еще раз спасибо за Aveda. – Она снова посмотрела на новую косметику, разложенную на прикроватной тумбочке. Вчера, когда Ханну выписали, Майк преподнес ей в подарок весьма недешевый набор косметики для ухода за лицом и телом. В нем были и охлаждающая маска для век, и масло для тела на основе огурца и мяты, и ручной массажер. Ханна уже все их перепробовала, в поисках панацеи, которая стерла бы из памяти пожар, а заодно и причудливое видение в образе Эли. Врачи сказали, что Эли – галлюцинация, вызванная отравлением дымом, но та до сих пор стояла у Ханны перед глазами как живая.

Вообще-то Ханна очень огорчилась, что Эли оказалась лишь игрой ее воображения. После ее гибели прошло уже столько лет, а Ханну все не покидало жгучее желание предстать перед Эли, чтобы та собственными глазами увидела, как сильно изменилась ее подруга. В их последнюю встречу Ханна все еще была уродливым и толстым гадким утенком, самой страшненькой в их компании, и Эли никогда не отказывала себе в удовольствии высмеять ее полноту, курчавые непослушные волосы и прыщавую кожу. Ей, должно быть, и в голову не могло прийти, что когда-нибудь Ханна превратится в грациозного лебедя, в стройную красавицу, которая пользуется огромной популярностью в школе. Порой Ханна думала, что она поверит в свое преображение лишь тогда, когда Эли даст ей свое благословение. Разумеется, этому не суждено случиться.

– Пожалуйста, – ответил Майк, выводя Ханну из раздумий. – Кстати, предупреждаю… я отправил несколько пикантных твитов журналистам, торчавшим у отделения неотложки. Чтобы отвлечь их от пожара.

– Например? – спросила Ханна, мгновенно насторожившись. Судя по голосу Майка, тот замыслил что-то недоброе.

– Ханна Марин ведет переговоры с MTV по поводу реалити-шоу, – процитировал себя Майк. – Сделка на миллионы долларов.

– Впечатляет. – Вздохнув с облегчением, Ханна замахала руками, чтобы ногти быстрее сохли.

– Я и про себя тоже написал. Майк Монтгомери отказал в свидании хорватской супермодели.

– Ты отказался пойти на свидание? – кокетливо рассмеялась Ханна. – Совсем не похоже на Майка Монтгомери, которого я знаю.

– Кому нужны хорватские супермодели, если у тебя есть Ханна Марин? – резонно заметил Майк.

От ликующей радости грудь Ханны наполнилась воздухом. Если бы несколько недель назад кто-то сказал ей, что она будет встречаться с Майком Монтгомери, она от удивления проглотила бы свои полоски для отбеливания зубов. Внимания Майка она стала добиваться лишь потому, что на него запала Кейт, которая вскоре должна была стать ее сводной сестрой. А потом в какой-то момент Ханна поняла, что Майк ей действительно нравится. В этом голубоглазом парне с чувственными розовыми губами, которые так и хотелось поцеловать, и грубоватым чувством юмора, – она начала видеть нечто большее, чем просто младшего брата Арии Монтгомери… мальчика, который из кожи вон лез, чтобы завоевать популярность.

Ханна встала с постели, прошла к гардеробу и погладила принадлежавший Эли лоскут «Капсулы времени», который выкрала у Арии в больнице. Ханна не стыдилась своего поступка: эта частичка флага не принадлежала Арии.

– Я слышал, объявился новый «Э», который шлет вам сообщения, – сказал Майк неожиданно серьезным тоном.

– Я от «Э» ничего не получала, – честно призналась Ханна. С тех пор как у нее появился новый айфон и поменялся номер телефона, «Э» оставил ее в покое. – И надеюсь, что больше не получу. – Она поежилась, вспомнив ужас переписки с прежним «Э», которым оказалась ее лучшая подруга Мона Вондервол.

– Что ж, дай знать, если понадобится моя помощь, – сказал Майк. – Задницу кому надрать и все такое.

– Непременно. – Ханна зарделась от удовольствия. Прежде ни один парень не предлагал вступиться за ее честь. Она чмокнула губами, посылая в телефон поцелуй, и нажала отбой, пообещав Майку, что встретится с ним за чашечкой кофе в школьном буфете «Заряд бодрости».

Потом она спустилась позавтракать, на ходу расчесывая свои длинные огненные волосы. На кухне пахло мятным чаем и свежими фруктами. Ее будущая мачеха Изабель и будущая сводная сестра Кейт уже сидели за столом, поглощая кусочки дыни с творогом. По мнению Ханны, более тошнотворного сочетания продуктов придумать нельзя.

Увидев в дверях Ханну, они обе вскочили на ноги и дуэтом пропели:

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – буркнула Ханна, продолжая расчесывать волосы. Изабель, естественно, поморщилась: она была гермофобом[2] и терпеть не могла, когда кто-то причесывался рядом с пищевыми продуктами.

Ханна плюхнулась на пустой стул и потянулась за кофе. Изабель с Кейт снова сели. Воцарилась напряженная тишина, словно Ханна помешала их разговору. Наверно, про нее сплетничали. С них станется.

Отец Ханны встречался с Изабель на протяжении многих лет – даже Эли успела познакомиться с Изабель и Кейт за несколько месяцев до своего исчезновения, – но жить в Роузвуд они приехали только после того, как мать Ханны перевели работать в Сингапур, а отец нашел работу в Филадельфии. Плохо уже то, что на Изабель отец решил жениться – она медсестра, да еще и повернута на искусственном загаре, – не чета эффектной и успешной матери Ханны. Кроме того, в качестве приложения имелась сводная сестрица – высокая худая девчонка… И что вообще ни в какие ворота не лезло – ровесница. С тех пор как Кейт поселилась здесь две недели назад, Ханне ежедневно приходилось терпеть ее пение в дэше, где она орала всякую белиберду из телешоу «Американский идол», нюхать ее вонючий бальзам для волос. Кейт делала его собственноручно из сырых яиц и клялась, что это придает шевелюре блеск. Дополнительно бесили дифирамбы отца в адрес Кейт. Тот хвалил ее за малейшие пустяки, словно это она была его настоящей дочерью. А еще Кейт переманила на свою сторону новых подпевал Ханны – Наоми Зиглер и Райли Вулф – и сказала Майку, что Ханна на спор пригласила его на свидание. Ханна в свою очередь всем объявила, что у Кейт герпес (на вечеринке, пару недель назад), так что, пожалуй, теперь они квиты.

– Хочешь дыню? – елейным голоском предложила Кейт, пододвигая к Ханне тарелку с дыней раздражающе худыми руками.

– Нет, спасибо, – отказалась Ханна таким же слащавым тоном. На вечеринке в «Рэдли» они вроде как объявили перемирие – Кейт даже улыбалась, видя сводную сестру вместе с Майком, – но Ханна не собиралась особо с ней любезничать.

Кейт вдруг охнула.

– Опа-а, – прошептала она, придвигая к своей тарелке утренний выпуск «Филадельфийского наблюдателя», открытого на странице с рубрикой «Мнения». Она попыталась сложить газету, пока Ханна не увидела заголовок, но было поздно. На развороте красовалась большая фотография, на которой Ханна, Спенсер, Эмили и Ария стояли перед горящим лесом. «Долго еще мы будем терпеть ложь? – вопрошал автор статьи. – Элисон ДиЛаурентис, по словам ее лучших подруг, восстала из мертвых».

– Мне так жаль, Ханна. – Кейт поставила на статью тарелку с творогом.

– Ерунда, – отмахнулась Ханна, стараясь скрыть смущение. И что за придурки эти журналисты? Можно подумать, в мире нет более важных событий. А ничего, что они дымом надышались?

Кейт взяла сочный кусочек дыни.

– Я хочу помочь, Хан. Если нужно, я могла бы защищать тебя перед прессой – выступала бы перед камерой и все такое. Ты только скажи.

– Спасибо, – с сарказмом в голосе поблагодарила Ханна. Ах-ах, какая забота. Потом, на той же полосе, она заметила выглядывавшее из-под тарелки фото Вилдена. «Полиция Роузвуда, – гласила подпись под снимком. – Они действительно делают все, что могут?»

Вот эту статейку не мешало бы прочитать. Может, Вилден и не убивал Эли, но в последнее время уж больно странно он себя ведет. Например, как-то утром, когда Ханна вышла на пробежку, он вызвался подбросить ее домой и гнал машину на скорости вдвое выше установленного ограничения, да еще решил попугать водителя встречного автомобиля, не желая уступать ему дорогу. А как настойчиво он требовал, чтобы они больше не говорили, будто Эли жива… ну и прочее в том же духе. Вилден действительно пытается защитить их или в их молчании есть для него какая-то выгода? И если Вилден невиновен, кто тогда устроил пожар… и зачем?

– Ханна. Ты уже встала? Это хорошо.

Ханна обернулась. В дверном проеме стоял отец – в сорочке, застегнутой на все пуговицы, и брюках в тонкую полоску. Волосы его были все еще влажными после душа.

– Удели мне минутку. Нам нужно с тобой поговорить, – попросил он, наливая себе кофе.

Ханна опустила газету. Нам?

Мистер Марин подошел к столу и выдвинул стул. Ножки резко чиркнули о напольную плитку.

– Несколько дней назад со мной связался по электронной почте доктор Аткинсон.

Он смотрел на Ханну так, словно она сразу должна была понять, о ком идет речь.

– А кто это? – наконец спросила она.

– Школьный психолог, – сказала Изабель, у которой на все имелся готовый ответ. – Очень приятный человек. Кейт познакомилась с ним, когда совершала экскурсию по школе. Он настаивает, чтобы ученики обращались к нему просто по имени – Дейв.

Ханна с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть. Что, «умница» Кейт успела подлизаться ко всему персоналу школы во время своей ознакомительной экскурсии?

– Доктор Аткинсон говорит, что наблюдает за тобой в школе, – продолжал отец. – И он очень обеспокоен, Ханна. Он считает, что смерть Элисон и наезд вызвали у тебя посттравматический стресс.

Ханна болтала в чашке остатки кофе.

– ПТСР вроде же у солдат бывает?

Мистер Марин крутил на пальце тонкое платиновое кольцо – подарок Изабель. Сейчас он носил его на правой руке, а когда они поженятся, наденет на левую. Фу.

– Ну, посттравматический стресс может возникнуть у любого, кто пережил что-то ужасное, – объяснил он. – Обычно людей бросает в холодный пот, у них учащается сердцебиение и все такое. Они также снова и снова воспроизводят в сознании психотравмирующее событие.

Ханна водила пальцем по зернистой поверхности кухонного стола. Ну да, ей знакомы эти симптомы. Чаще всего в памяти всплывало, как Мона сбивает ее на своем джипе. Но, послушайте, от такого у кого хочешь башку снесет.

– Я прекрасно себя чувствую, – тоненьким голосом возразила она.

– Сначала я не придал значения его письму, – продолжал мистер Марин, – но вчера в больнице, перед тем как тебя выписали, решил спросить психиатра. Холодный пот и учащенное сердцебиение – не единственные симптомы ПТСР. Посттравматический стресс может проявляться по-разному. В том числе, например, в виде расстройства пищевого поведения.

– У меня нет проблем с питанием! – в ужасе воскликнула Ханна. – Я же всегда ем при вас!

Изабель прочистила горло, многозначительно глядя на Кейт. Та накручивала на палец прядь каштановых волос.

– Просто, Ханна… – Кейт обратила на Ханну взгляд своих огромных голубых глаз. – Ты же сама мне говорила.

У Ханны отвисла челюсть.

– Ты им рассказала? – Несколько недель назад – очевидно, в порыве минутного помешательства – Ханна призналась Кейт, что иногда у нее случаются приступы переедания, после которых она специально вызывает у себя рвоту.

– Я подумала, что это для твоего же блага, – прошептала Кейт. – Клянусь.

– Психиатр сказал, что ложь тоже может быть одним из симптомов, – продолжал мистер Марин. – Сначала вы с девочками говорите всем, что видели труп Йена Томаса, потом утверждаете, что видели Элисон. Я сразу вспомнил все другие случаи, когда ты лгала нам: прошлой осенью тайком сбежала с ужина и отправилась в школу на дискотеку; украла «перкоцет»[3] в ожоговой клинике… потом побрякушку в салоне Tiffany… разбила автомобиль своего приятеля; и даже сказала всему классу, что у Кейт… – Он не докончил фразу, явно не желая произносить вслух «герпес». – Доктор Аткинсон предлагает, чтобы мы на несколько недель отправили тебя подальше от всего этого сумасшествия. В такое место, где ты сможешь отдохнуть и сосредоточиться на своих проблемах.

– На Гавайи? – просияла Ханна.

Отец прикусил губу.

– Нет… в специальную клинику.

– В… куда? – Ханна со стуком поставила на стол чашку. Горячий кофе, расплескавшись, обжег ей указательный палец.

Мистер Марин полез в карман и вытащил буклет. На фоне заката по тропинке, поросшей травой, прогуливались две девушки, обе с безобразно покрашенными волосами и толстыми ногами. «Лечебница Эддисон-Стивенс» – гласила витиеватая надпись в нижней части буклета.

– Это лучшая клиника в стране, – сказал отец. – Там лечат самые разные заболевания: необучаемость, расстройства питания, ОКР[4], депрессию. И это недалеко отсюда, сразу же за границей штата, в Делавэре. Там целое отделение отведено под юных пациентов вроде тебя.

Ханна тупо смотрела на венок из сухих цветов, который повесила Изабель, когда стала хозяйкой дома. При маме на этом месте висели настенные металлические часы, которые, на взгляд Ханны, смотрелись куда лучше.

– У меня нет никаких проблем, – пискнула она. – Мне нечего делать в психушке.

– Это не психушка, – возразила Изабель. – Скорее… спа-курорт. Эту клинику называют «Каньон-Рэнч Спа» [5].

Ханне захотелось свернуть Изабель ее неестественно оранжевую тощую шею. Можно подумать, она никогда не слышала об эвфемизмах. Некоторые и спальный район Берлиц – трущобы на окраине Роузвуда – величают Берлитц-Карлтоном, но никто ж не считает его элитарным районом.

– Может, сейчас и впрямь самое время смыться из Роузвуда, – вставила Кейт столь же рассудительным тоном, мол, «я знаю, что лучше». – Особенно от репортеров.

Отец Ханны кивнул.

– Вчера мне пришлось выгнать с нашего двора одного парня. Он пытался с помощью телескопического объектива заснять тебя в твоей комнате, Ханна.

– И еще вчера вечером кто-то позвонил сюда и спросил, не согласишься ли ты сделать заявление для «Нэнси Грейс», – добавила Изабель.

– В общем, с каждым днем все хуже и хуже, – заключил мистер Марин.

– Ты не волнуйся, – сказала Кейт, откусывая дыню. – Мы с Наоми и Райли будем ждать твоего возвращения.

– Но… – протестующе произнесла Ханна. Как может ее отец верить в эту чушь? Ну да, солгала она несколько раз, было дело. Так ведь не без причины. С ужина в ресторане Le Bec Fin она сбежала, потому что «Э» предупредил, что Шон Эккард, с которым Ханна недавно рассталась, явился на благотворительный вечер «Фокси» с другой девчонкой. О том, что у Кейт герпес, она сказала лишь потому, что Кейт как пить дать намеревалась всем разболтать про ее приступы переедания и… сами понимаете что. Но какого черта?! Это ж не значит, что у нее развился посттравматический стресс.

Как же они с отцом отдалились друг от друга! До развода родителей Ханна с отцом жили душа в душу. Однако с появлением Изабель и Кейт она вдруг стала для него ненужной, как вещь, вышедшая из употребления. За что он ее так ненавидит?

А потом у нее упало сердце. Ну конечно. «Э» наконец-то добрался до нее. Она поднялась из-за стола, отпихнув керамический чайничек с мятным чаем, который стоял около ее тарелки.

– То письмо не от доктора Аткинсона. Его написал другой человек, который хочет мне навредить.

Изабель сложила на столе руки.

– И кто бы это мог быть?

Ханна проглотила ком в горле.

– «Э».

Кейт прикрыла ладонью рот. Отец Ханны поставил на стол чашку.

– Ханна, – произнес он медленно, будто обращался к ребенку. – «Э» была Мона. А она умерла, помнишь?

– Нет, – возразила Ханна. – Появился новый «Э».

Кейт, Изабель и папа Ханны обменялись нервными взглядами, словно Ханна была непредсказуемым животным, которому следует всадить в зад транквилизатор.

– Милая… – молвил мистер Марин. – Твои слова лишены смысла.

– «Э» именно этого и добивается! – вскричала Ханна. – Почему вы мне не верите?

Внезапно у нее закружилась голова. Ноги онемели, в ушах тихонько зазвенело. Стены начали сдвигаться, от запаха мятного чая к горлу подступила тошнота. А в следующую секунду она уже стояла на темной парковке роузвудской школы, и на нее мчался внедорожник Моны, сверкая фарами, как словно самонаводящимися огнями маяков. Ее ладони увлажнились, горло горело. Она увидела лицо Моны за рулем. Та раздвигала губы в дьявольской улыбке. Ханна закрыла лицо, готовясь принять удар. Услышала чей-то вопль. Через несколько секунд осознала, что это кричит она сама.

Все кончилось так же быстро, как и началось. Открыв глаза, Ханна увидела, что лежит на полу, прижимая руки к груди. На пылающем лице проступила испарина. Кейт, Изабель и отец Ханны, склонившись над ней, озабоченно хмурились. Миниатюрный доберман Ханны, Кроха, неистово лизал ее голые лодыжки.

Отец помог дочери встать с пола и сесть на стул.

– Я действительно считаю, что так будет лучше, – ласково произнес он. Ханна хотела возразить, но поняла, что спорить бесполезно.

Ошарашенная, дрожащая, она положила голову на стол. Все шумы вокруг она слышала более остро и отчетливо. Тихо гудел холодильник. Где-то на улице громыхал мусоровоз. И вдруг она услышала еще кое-что.

Волосы ее от ужаса зашевелились. Может, она и впрямь сошла с ума, но Ханна могла бы поклясться, что слышит… смех. Кто-то радостно фыркнул, довольный тем, что все идет точно по плану.

5 Духовное пробуждение

В воскресенье утром Байрон вызвался подвезти дочь до школы на своей старенькой «Хонде Сивик», поскольку «Субару» Арии все еще находилась в ремонте. Она переложила с переднего сиденья на заднее кучу слайдов, потрепанных учебников и тетрадей. Под ногами валялись пустые стаканчики из-под кофе, обертки от соевых батончиков SoyJoy и ворох чеков из детского магазина экологически чистых продуктов и товаров Sunshine, где обычно делали покупки Байрон и его подружка Мередит.

Байрон включил зажигание, и старый дизельный мотор затарахтел. Из динамиков зазвучал эйсид-джаз, который отец так любил. Ария смотрела на почерневшие искривленные деревья на заднем дворе своего дома. Лес местами еще тлел, над ним поднимались маленькие завитки дыма. Вдоль опушки стволы были щедро обмотаны желтой лентой с надписью «ПРОХОДА НЕТ»: после пожара сучья постоянно обламывались, падали, и заходить туда было опасно. Утром в программе новостей передавали, что лес был прочесан полицейскими, пытавшимися найти следы поджигателей. А вчера вечером Арии позвонили из отделения роузвудской полиции и стали расспрашивать про человека с бидоном горючего, которого она видела в лесу. Поскольку выяснилось, что тем человеком был не Вилден, Ария мало чем могла им помочь. Под огромным капюшоном мог скрываться кто угодно.

Они покатили мимо большого дома в колониальном стиле, принадлежавшего семье Йена Томаса, и Ария затаила дыхание. Трава на газоне подернулась инеем; красный флажок на почтовом ящике был поднят[6]; на подъездной аллее валялись два рекламных проспекта с купонами. На гаражных воротах красовалось свежее граффити: «УБИЙЦА». Надпись была сделана той же краской, которой кто-то вывел «ЛГУНЬЯ» на воротах гаража Спенсер. Инстинктивно Ария сунула руку в свою сумочку из шкуры яка и нащупала во внутреннем кармашке кольцо Йена. Вчера она все порывалась отдать его Вилдену – не хотела нести ответственность за кольцо, – но в доводах Спенсер был свой резон. Роузвудская полиция не заметила кольца, когда прочесывала лес; они могут подумать, что это Ария его туда подложила. Но почему они не нашли кольцо сами? Может, они и не прочесывали лес вовсе?

Куда тогда подевался Йен? Почему он дал им ложную информацию, когда они общались в чате? И почему не заметил пропажу своего кольца? Ария сомневалась, что кольцо просто соскользнуло с его пальца. У нее такое бывало лишь в тех случаях, когда она отмывала кисти от краски, – и даже тогда всегда чувствуешь, если кольцо соскакивает. Или, к примеру, Йен мертв, а кольцо соскользнуло с пальца, когда кто-то волок тело уже после того, как Ария с подругами побежали за Вилденом? Но если это так, кто же тогда общался с ними в чате?

Она громко вздохнула, и Байрон искоса глянул на дочь. Сегодня он был особенно взъерошен, его темные редеющие волосы стояли торчком. Несмотря на холод, куртку он не надел; на локте его толстого шерстяного свитера зияла большая дыра. Ария узнала этот свитер: отец купил его, когда они всей семьей жили в Исландии. Лучше бы они никогда не покидали Рейкьявик.

– Как ты? – ласково спросил Байрон.

Ария пожала плечами. Заворачивая за угол, они проехали мимо остановки, на которой группа учащихся из обычной школы ждала автобус. Поскольку Арию показывали в программе новостей, ее мгновенно узнали и принялись показывать на нее пальцами. Ария поспешила натянуть на голову капюшон с оторочкой из искусственного меха. Потом они поехали по улице, где жила Спенсер. У обочины стояла машина для уборки больших деревьев и обрезков сучьев, за ней – полицейский автомобиль. По другой стороне улицы к «Лексусу» направлялась Дженна Кавано вместе со своим поводырем – немецкой овчаркой. Обходя обледенелые участки тротуара, двигалась она грациозно… Ария поежилась. Дженна об Эли знала больше, чем рассказывала. Ария даже подозревала, что Дженна скрывает какую-то важную тайну – в тот день, когда чествовали беременность Мередит, Дженна стояла посреди двора Арии с таким видом, будто хотела ей что-то рассказать. Но когда Ария спросила у нее, в чем дело, та повернулась и ушла. По-видимому, она хорошо знала и Джейсона ДиЛаурентиса. Но почему на прошлой неделе Джейсон ломился к ней домой и скандалил? И зачем «Э» сообщил об этом им с девчонками – если на самом деле Джейсон не имел к смерти Эли никакого отношения?

– Вилден сказал, что вы, девочки, пытаетесь вычислить настоящего убийцу Эли. – Резкий голос отца прозвучал так громко и неожиданно, что Ария аж подпрыгнула на сиденье. – Но, солнышко, если ее убил не Йен, полиция найдет преступника. – Байрон почесал затылок, как обычно это делал в состоянии стресса. – Я волнуюсь за тебя. И Элла тоже.

При упоминании матери Ария поморщилась. Минувшей осенью родители Арии расстались: нашли себе новых спутников жизни. И с тех пор как Элла стала встречаться с Ксавьером, распутным художником, пристававшим к Арии, она избегала общества матери. Отец, конечно, прав, но Ария уже слишком глубоко увязла в расследовании – не выпутаться.

– Давай поговорим об этом, – предложил Байрон, не дождавшись ответа. – Вдруг поможет. – Он выключил проигрыватель с джазовым диском. – Расскажи мне про… ну, ты знаешь. Про свою встречу с Элисон.

Они проехали мимо фермы, за изгородью которой разгуливали шесть толстых белых альпак, затем мелькнули витрины «Вава»[7]. Не надо твердить всем и каждому, что вы видели Элисон, раздался у Арии в голове голос Вилдена. Что-то было не так в его предостережении. Уж больно… напористо он это произнес.

– Я не знаю, что мы видели, – тихо призналась Ария, – Мне хочется верить, что мы просто надышались дымом, и всё. Но ведь мы все одновременно видели Эли, и при этом она делала одно и то же. Разве так бывает? Странно, тебе не кажется?

Байрон включил сигнал поворота и свернул направо.

– Действительно, странно. – Байрон отпил кофе из термоса с символикой колледжа Холлис. – Помнишь, не так давно ты спрашивала, могут ли призраки присылать сообщения?

Тот разговор Ария помнила смутно, хотя она действительно поговорила с Байроном после того, как получила первую эсэмэску от прежнего «Э». Пока тело Эли не было обнаружено на заднем дворе ее собственного дома, Ария думала, что, может быть, дух Эли шлет сообщения из могилы.

– Некоторые считают, что мертвые не могут успокоиться, пока не передадут какую-то важную информацию. – На светофоре зажегся красный, и Байрон затормозил за «Тойотой Приус», на бампере которой красовался стикер «Представь себе мирный мир».

– Что ты имеешь в виду? – Ария выпрямилась в кресле.

Они миновали «Часовую башню» – элитный жилой комплекс стоимостью миллион долларов, со своим собственным гольф-клубом, затем – маленький парк, где несколько храбрецов в теплых куртках выгуливали собак. Байрон выдохнул через нос.

– Я просто хочу сказать… гибель Элисон для всех загадка. Убийцу арестовали, но никто точно не знает, что на самом деле произошло. А вы, девочки, находились прямо на том месте, где Элисон умерла. Ее тело пролежало там несколько лет.

Ария взяла термос отца и тоже сделала глоток кофе.

– То есть ты думаешь… что это мог быть призрак Эли?

Байрон пожал плечами, поворачивая направо. Они подъехали к школе и пристроились в хвост вереницы автобусов.

– Возможно.

– И ты думаешь, она хочет нам что-то сказать? – изумленно спросила Ария. – То есть ты тоже не веришь, что ее убил Йен?

Байрон энергично мотнул головой:

– Я этого не говорил. Я имел в виду, что иногда некоторым вещам нельзя найти разумного объяснения.

Призрак. Вещает, как чокнутая Мередит. Но, глянув на профиль отца, Ария заметила, что губы его плотно сжаты. Он хмурился и снова чесал затылок. Байрон говорил вполне серьезно.

Она повернулась к нему. Ведь если все так, то возникает масса вопросов… Почему их преследует дух Эли? Какие дела она не успела закончить на этом свете? И что теперь делать ей, Арии?

Ни один из них девушка задать не успела. Раздался громкий стук в стекло со стороны пассажирского кресла. Ария и не заметила, что они остановились на обочине перед школой. А к машине уже подскочили трое репортеров. Они щелкали фотоаппаратами, прижимались лицами к окнам.

– Мисс Монтгомери? – прорвался снаружи громкий женский голос.

Ария вытаращилась на журналистов, а потом в отчаянии посмотрела на отца.

– Не обращай на них внимания, – посоветовал он. – Беги.

Сделав глубокий вдох, Ария открыла дверцу и с силой ввинтилась в толпу. Сверкали вспышки фотокамер. Журналисты галдели на разные голоса. За ними Ария разглядела однокашников. Они стояли разинув рты и с любопытством наблюдали за суматохой.

– Вы действительно видели Элисон?! – кричали репортеры. – Вам известно, кто устроил поджог? Как по-вашему: лес подожгли, чтобы скрыть важные улики?

Услышав последний вопрос, Ария резко повернулась, но рта не открывала.

– Это вы устроили пожар? – спросил темноволосый мужчина лет тридцати. Журналисты брали ее в тесное кольцо.

– Конечно, нет! – крикнула Ария испуганно. Потом локтями растолкала репортеров и помчалась по дорожке, влетев в первую попавшуюся дверь, которая, как оказалось, вела за кулисы школьного театра.

Дверь за ней со стуком захлопнулась. Ария перевела дух и огляделась. Большой зрительный зал с высоким потолком был пуст. В углу лежали декорации к спектаклю-мюзиклу «Юг Тихого океана»[8], который недавно ставили в школе. На полу в беспорядке были разбросаны нотные листы. Перед ней простирались ряды красных бархатных кресел, все с поднятыми сиденьями. Было слишком тихо. До жути тихо.

Скрипнула половица, и Ария замерла. За занавесом мелькнула тень. Ария резко обернулась. Ужасная мысль пришла ей в голову. Это тот, кто устроил пожар. Тот, кто пытался нас убить. Этот человек здесь. Но когда она подошла ближе – за тканью никого не оказалось.

Или все-таки – чем черт не шутит? – это дух Эли прячется где-то рядом, полный отчаяния? И Байрон прав – мертвые действительно не могут упокоиться, пока не донесут до живых нечто, что им необходимо знать? Тогда, выходит, Ария должна придумать, как пообщаться с духом Эли? Может быть, пришла пора выяснить, что она хочет сказать.

6 В кроличьей норе

Эмили взяла из шкафчика учебники по биологии, тригонометрии и истории и захлопнула дверцу. Из какой-то тетради выпал листок. Это был флаер, на котором крупным вычурным шрифтом было выведено: МОЛОДЕЖНАЯ ГРУППА АКАДЕМИИ СВЯТОЙ ТРОИЦЫ ЕДЕТ В БОСТОН.

Девушка нахмурилась. Флаер остался с прошлой недели, когда Айзек – тогда еще ее парень – пригласил Эмили поехать с ним. Мечтая наконец побыть с Айзеком вдвоем, она даже выпросила у родителей разрешение на поездку.

Но все это кануло в небытие.

У нее сдавило грудь. Теперь ей с трудом верилось, что еще несколько дней назад у них с Айзеком были отношения. По крайней мере, Эмили так считала. Она даже переспала с ним, впервые в своей жизни. Но потом все пошло наперекосяк. Когда она попыталась сказать возлюбленному про недобрые взгляды и обидные замечания его матери, Айзек недолго думая порвал с ней, фактически обозвав психопаткой.

Мимо прошла компания десятиклассниц. Смеясь, они сравнивали блеск для губ от разных фирм. И как только она могла подумать, что этот тип ее любит? Как могла переспать с ним? К тому моменту, когда Айзек соизволил извиниться (а произошло это в субботу, на вечеринке в «Рэдли»), Эмили уже сомневалась, что хочет с ним встречаться. После пожара Айзек пытался связаться с ней – эсэмэсками и по телефону, – хотел узнать, не пострадала ли она, но Эмили не отвечала. Отношения между ними были безнадежно испорчены. Айзек отказался выслушать ее точку зрения. Теперь стоило ей вспомнить про их интимную близость у него дома, хотелось немедленно схватить большой кусок мыла и соскоблить с себя всякие воспоминания об этом.

Скомкав в руках флаер, она швырнула его в ближайшую урну и пошла дальше по коридору. Из динамиков под потолком звучала классическая музыка, которую обычно ставили на переменах. Стены были облеплены розово-красными плакатами, с анонсом школьного бала по случаю Дня святого Валентина. На лестницах, как обычно, не протолкнуться, а в толкучке кто-то испортил воздух. Обычный школьный понедельник; все, как всегда… за исключением одного: все на нее пялятся.

Буквально все до единого. Два парня из выпускного класса, игроки школьной команды по бейсболу, обозвали ее чокнутой. Миссис Бут, которая в прошлом году вела у Эмили «литературное творчество», высунула голову из своего кабинета, вытаращила на бывшую ученицу глаза и тут же скрылась за дверью, словно мышь юркнула в нору. Только один человек не глядел в сторону Эмили: это была Спенсер. Она демонстративно отводила взгляд, очевидно, все еще злилась на Эмили за то, что та сболтнула полиции, будто они видели Эли.

Подумаешь! Если подруги убеждены, что у них всех одновременно возникла одна и та же галлюцинация – это их дело. Пусть результаты теста ДНК подтверждают, что именно Эли принадлежат останки, найденные там, на дне котлована. Пусть весь Роузвуд считает Эмили сумасшедшей, но сама она верит своим глазам. Минувшей ночью Эли явилась ей в череде снов, словно взывая к Эмили из глубин ее собственного подсознания. В первом сне Эмили вошла в церковь и увидела там на задней скамье Эли с Айзеком; они сидели рядом, смеясь и перешептываясь. В следующем сне Эмили с Айзеком лежали нагие под одеялом в его постели, прямо как неделю назад. И вдруг услышали на лестнице шаги. Эмили подумала, что это мама Айзека, но в комнату вошла Эли. Ее лицо было покрыто сажей, а огромные глаза полны испуга. «Меня хотят убить», – сказала она. И рассыпалась, превратившись в гору пепла.

Эли была где-то здесь. Но… чье же тело тогда нашли в котловане? И почему Вилден все твердит про ДНК? Поджог был устроен специально, это факт. Чтобы что-то скрыть. Конечно, у Вилдена алиби, его не было в лесу, когда начался пожар. Но где гарантия, что пресловутый чек из аптеки принадлежит ему? И как же кстати этот чек оказался у него под рукой! Эмили вспомнила полицейский автомобиль, украдкой отъезжавший от дома Хастингсов в вечер пожара, будто бы тот, кто сидел за рулем, не хотел, чтобы его заметили. Вилдена не было на месте происшествия в тот вечер… или все же он был там?

Эмили вошла в кабинет биологии. Всегдашняя мешанина запахов: газ бунзеновской горелки, формальдегид, средство для вытирания маркерной доски. Учитель, мистер Хайнц, еще не пришел, и старшеклассники толпились вокруг одной из парт посреди класса, рассматривая что-то на компьютере «Макбук Эйр» в серебристом корпусе. Шон Эккард, заметив Эмили, тотчас же отделился от толпы. Лейни Айлер, одна из подруг-пловчих Эмили, завидев ее, стала хватать ртом воздух, как рыба.

– Лейни? – обратилась к ней Эмили, чувствуя, как у нее сильнее забилось в груди сердце. – В чем дело?

На лице подруги отразилась смесь противоречивых чувств. Поколебавшись, она показала на ноутбук.

Эмили сделала несколько шагов в направлении компьютера. В классе воцарилась тишина, толпа расступилась. На экране была выведена страничка сайта местной службы новостей. АХ, НАШИ БЕДНЕНЬКИЕ МИЛЫЕ ОБМАНЩИЦЫ, гласила подпись под школьными фотографиями Эмили, Арии, Спенсер и Ханны. Ниже был помещен расплывчатый снимок в больничной палате Спенсер. На нем они сгрудились у кровати и о чем-то взволнованно разговаривали.

У Эмили участился пульс. Палата Спенсер находилась на втором этаже. Как же папарацци удалось их сфотографировать?

И – пожалуйста, новое прозвище… Милые Обманщицы. За ее спиной двое одноклассников захихикали. Они считали, что это прикольно. Для них Эмили стала объектом шуток. Она попятилась, едва не толкнув Бена, своего давнего приятеля из секции плавания.

– За тобой теперь глаз да глаз, Милая Обманщица, – с издевкой фыркнул он.

Началось. Не оглядываясь, она выскочила из класса и, поскрипывая по гладкому полу резиновыми подошвами спортивных тапочек Vans, зашагала прямиком в уборную. К счастью, там никого не оказалось. Пахло сигаретным дымом, из крана в голубую раковину капала вода. Тяжело дыша, Эмили прислонилась к стене.

Почему? Почему ей никто не верит? Когда в субботу вечером она увидела в лесу Эли, ее сердце наполнилось радостью. Эли вернулась. Они снова будут дружить. А в следующую минуту Эли исчезла, и теперь все думают, что Эмили ее выдумала. А если Эли действительно все еще в лесу – раненая и напуганная? А если Эмили – единственный человек, который хочет ей помочь?

Она умылась холодной водой, пытаясь отдышаться. Неожиданно булькнул мобильник, огласив кафельную пустоту туалета непривычно громким и раскатистым звуком. Вздрогнув, она поспешила снять с плеча рюкзак. Телефон лежал во внешнем кармане. Одно новое сообщение, прочитала Эмили на экране.

В груди будто пропасть разверзлась. Она быстро осмотрелась вокруг, ожидая увидеть пару глаз, наблюдающих за ней из подсобки, ну или, к примеру, пару ног под дверцей одной из кабинок. Не увидела.

И только потом, тихо вздохнув, воззрилась на экран.

Бедняжка Эмили!

Мы с тобой оба знаем, что она жива. Вопрос: на что ты готова, чтобы найти ее?

Э.

Охнув, Эмили открыла клавиатуру телефона и напечатала: Я готова на все.

Почти сразу ей пришел ответ: Следуй в точности моим указаниям. Скажи родителям, что едешь в Бостон с церковной молодежной группой. А сама вместо этого поезжай в Ланкастер. Дополнительную информацию найдешь в своем шкафчике. Для тебя там будет кое-что.

Эмили подозрительно прищурилась. Ланкастер… Пенсильвания? Откуда «Э» узнал про поездку в Бостон? Она представила скомканный флаер на дне урны в коридоре. Значит, «Э» видел, как она его туда бросила? Значит, «Э» здесь, в школе? И – самое главное – можно ли доверять «Э»?

Она бросила взгляд на телефон. На что ты готова, чтобы найти ее?

…И помчалась вверх по лестнице к своему шкафчику, находившемуся в крыле иностранных языков. В кабинете французского ученики пели «Марсельезу». Эмили набрала код на дверце и открыла шкафчик. В самом низу, рядом с ластами, стоял небольшой бумажный пакет, как из продуктового магазина. На нем маркером небрежно было выведено: Надень меня.

Чтобы не вскрикнуть, девушка закрыла рот ладонью. Как сюда попал этот пакет? Сделав глубокий вдох, она извлекла из него длинное невзрачное платье. К платью прилагались простой шерстяной жакет, чулки и странного вида туфли с маленькими застежками-пуговками. Похоже на костюм, который Эмили надевала на Хеллоуин в пятом классе – наряд как у героини книги «Маленький домик в прерии»[9].

На дне продуктового пакета она нащупала листок бумаги. Еще одна записка, вероятно, напечатанная на старой пишущей машинке.

Завтра садись в автобус до Ланкастера, от вокзала пройди примерно милю на север и поверни у большой вывески с лошадью и коляской. Спроси Люси Зук. Не вздумай ехать туда на такси – тебе никто не поверит.

Э.

Эмили еще три раза перечитала записку. «Э» предлагает то самое, о чем она подумала?.. На обратной стороне листка обнаружились еще несколько фраз.

Тебя зовут Эмили Штольцфус. Ты из Огайо, приехала в гости в Ланкастер. Если хочешь снова увидеть свою лучшую подругу, делай все в точности так, как я говорю. И… кстати, я разве не сказала? Ты из амишей[10]. Там все амиши. Viel Glьck! (Это по-немецки «Желаю удачи»!).

Э.

7 Возвращение старого друга

Прозвенел звонок с последнего урока, и Спенсер, усталая, но довольная, поплелась к своему шкафчику. Руки и ноги болели. Голова еле держалась на плечах, как будто весила полтонны. Она была рада, что учебный день подошел к концу. Родители предлагали, чтобы она несколько дней посидела дома, пришла в себя после пожара, но Спенсер хотела включиться в рабочий ритм как можно скорее. Она поклялась себе, что этот семестр закончит на одни пятерки, чего бы ей это ни стоило. И, может быть, к весне администрация школы отменит ей испытательный срок по успеваемости и позволит остаться в школьной команде по лакроссу – это необходимо для поступления в вуз. Еще было время подать заявление в летнюю школу при одном из университетов «Лиги плюща»; можно было еще записаться в одну из благотворительных программ организации «Среда обитания человечества», и это стало бы достойным продолжением ее общественной работы.

Когда она доставала из шкафчика учебники по английскому языку и литературе, кто-то дернул ее за рукав жакета. Спенсер обернулась. Это был Эндрю Кэмпбелл; руки в карманах, отросшие белокурые волосы отброшены назад.

– Привет, – поздоровался он.

– П-привет, – заикаясь, произнесла Спенсер. Несколько недель назад они с Эндрю начали встречаться, но Спенсер не общалась с ним с тех пор, как сообщила ему о своем намерении переехать к Оливии в Нью-Йорк. Эндрю попытался ее предостеречь, сказал, чтобы она не очень-то доверяла Оливии, но Спенсер даже слушать не стала. Обозвала его прилипчивым лузером. С той поры в школе он ее игнорировал – практически непосильная задача, если учесть, что оба посещали одни и те же занятия.

– Ты как? – спросил Эндрю.

– Вроде ничего, – застенчиво ответила Спенсер.

Он теребил агитационный значок «Эндрю – в президенты!» на своей сумке. В прошлом семестре они со Спенсер боролись за место президента класса, и на выборах Эндрю победил.

– Я приходил в больницу, когда ты еще была без сознания. Разговаривал с твоими родителями. Но… – он уткнулся взглядом в свои ботинки на шнурках фирмы Merrells, – я не был уверен, что ты захочешь меня видеть.

– О. – У Спенсер екнуло сердце. – Я… была бы рада тебя видеть. И… прости. За… ну, ты понимаешь.

Эндрю кивнул. Знает ли он, подумала Спенсер, чем все закончилось с Оливией?

– Можно я тебе позвоню? – спросил он.

– Конечно, – разрешила Спенсер, испытывая волнение. Эндрю неловко вскинул руку, чуть поклонился на прощание. Она смотрела, как он удаляется, обходя заполонившую коридор группу девочек с футлярами для скрипок и виолончелей в руках – школьный оркестр. Сегодня она дважды чуть не расплакалась – до того напрягали и утомляли однокашники, пялившиеся на нее так, будто она заявилась в школу в одних трусах. Наконец произошло хоть что-то приятное.

Перед школой стояли желтые автобусы, регулировщик в ярком оранжевом жилете, ну и, конечно, вездесущие фургоны новостных служб. Телеоператор Си-эн-эн, заметив Спенсер, подтолкнул локтем приехавшего с ним репортера.

– Мисс Хастингс? – кинулись они к ней. – Что вы думаете о тех, кто сомневается в ваших словах – о том, что в субботу вечером вы видели Элисон? А вы действительно ее видели?

Спенсер заскрипела зубами. Черт бы побрал эту Эмили! Какого фига она сболтнула, что они видели Эли?!

– Нет, – отвечала Спенсер в объектив. – Мы не видели Эли. Это недоразумение.

– Значит, вы сказали неправду? – Журналисты буквально исходили вожделением. Меж тем за спиной у Спенсер собралась группа школьников. Двое из них махали в телекамеры, остальные просто с любопытством наблюдали. Какой-то девятиклассник фотографировал все на телефон. Даже учитель по экономике, мистер Макадам, задержался у большого окна в вестибюле, с удивлением глядя на происходящее.

– Мозг, лишенный кислорода, выдумывает всякие странности, – объяснила Спенсер, повторяя слова больничного врача. – То же самое происходит с умирающими в последние минуты жизни. – Потом она выставила перед объективом ладонь. – Все, больше никаких вопросов.

– Спенсер! – окликнул ее знакомый голос. Девушка резко повернулась. На гостевой стоянке стоял серебристый «Мерседес» ее сестры Мелиссы. Та помахала ей. – Давай сюда!

Спасена. Нагнув голову, Спенсер вырвалась из круга репортеров и быстрым шагом пошла вдоль автобусов. Мелисса встретила ее улыбкой, словно не было ничего необычного в том, что она забирает сестру из школы.

– Ты вернулась? Зачем? – спросила Спенсер. Они не виделись почти неделю: с момента похорон бабушки. Именно тогда сестра уехала, а Спенсер начала общаться в чате с Йеном Томасом. Вчера вечером она тоже подключилась и ждала – надеялась поговорить с ним про пожар. Но Йен так и не появился.

По мнению Спенсер, сестра тоже считала его невиновным: когда парня отправили за решетку, Мелисса всем доказывала, что он не заслужил пожизненного заключения. Она призналась даже, что говорила с Йеном по телефону, когда тот уже был в тюрьме. На прошлой неделе, глядя, как Мелисса поспешно собирает вещи, Спенсер невольно подумала: а сестра стремится покинуть Роузвуд по той же причине, что и Йен. Им обоим слишком много известно о том, что на самом деле случилось с Эли.

Мелисса завела двигатель и быстро выключила оравшее радио.

– Я узнала, что ты едва не погибла, вот и вернулась. Чего тут непонятного. Ну и хотелось своими глазами увидеть ущерб от пожара. Ужасно, да? Лес… мельница… даже амбар. Куча моих вещей.

Спенсер повесила голову. Мелисса жила в амбаре на протяжении всей учебы в старших классах. Там она хранила свои школьные ежегодники, дневники, памятные вещицы, одежду.

– Мама и про тебя рассказала. – Мелисса дала задний ход, едва не наехав на оператора Си-эн-эн, снимавшего фасад школы. – Про… суррогатную мать. Как ты?

Спенсер пожала плечами:

– В шоке, конечно. Но это к лучшему. Хорошо, что я теперь все знаю.

– Да, хорошо. – Они миновали корпус журналистики, затем парковку для учителей. Стоявшие там машины были куда более старыми и скромными в сравнении с теми, на которых ездили учащиеся. – Плохо, конечно, что ты сказала маме, будто эту идею подбросила тебе я. Мама на меня очень разозлилась. Отчитала без всякой жалости.

В Спенсер всколыхнулся гнев. Бедняжка, хотелось крикнуть ей. Можно подумать, это сравнимо с тем, что пережила Спенсер.

На светофоре они остановились за автомобилем джип «Чероки», набитом плечистыми парнями в бейсболках. Но Спенсер принялась рассматривать сестру. Кожа Мелиссы казалась усталой, истончившейся, как бумага; на лбу красовался прыщ; жилы на шее вздулись, словно она стискивала зубы. На прошлой неделе Спенсер заметила, что кто-то, очень похожий на Мелиссу, рыщет в лесу за их домом, недалеко от того места, где они обнаружили тело Йена. Где-то там Ария перед самым пожаром нашла кольцо. Не его ли искала Мелисса?

Но прежде чем Спенсер успела задать вопрос, заблеял ее мобильник. Она расстегнула сумочку, достала телефон. «Отпросись на завтра с уроков, – прочитала она. – Давай устроим день спа-процедур. Я приглашаю. Мама».

Спенсер невольно взвизгнула от радости.

– Мы с мамой завтра идем в спа-салон!

Мелисса побледнела. На лице ее отразились противоречивые эмоции.

– В спа-салон? – переспросила она с изумлением.

– У-гу. – Спенсер выбрала опцию «Ответить» и напечатала: «Да! Непременно».

– Теперь она пытается купить твою любовь? – фыркнула Мелисса.

– Нет, – ощетинилась Спенсер. – Все совсем не так.

Зажегся зеленый свет, и Мелисса нажала на газ.

– Полагаю, мы поменялись ролями, – беззаботным тоном произнесла она, слишком быстро сворачивая за угол. – Теперь в любимицах у мамы ты, а я пария.

– Это как? – спросила Спенсер, стараясь не реагировать на «парию». – Вы не поладили?

Мелисса сжала зубы, хрустнув челюстью.

– Не бери в голову.

Спенсер решила, что развивать тему не стоит. Мелисса всегда излишне драматизировала. Однако любопытство возобладало.

– Что произошло?

Они со свистом пронеслись мимо «Вава», закусочной «Ферраз Чизстейкс» и Исторического района Роузвуда – вереницы старых зданий, переоборудованных под свечные лавки, спа-салоны и фирмы по торговле недвижимостью. Мелисса испустила протяжный вздох.

– Незадолго до ареста Йена к нам пришел Вилден и стал расспрашивать про тот вечер, когда пропала Эли. Интересовался, были ли мы вместе все время, не видели ли что-то необычное и так далее.

– Ну и? – Спенсер ни разу не заикнулась Мелиссе, что подслушивала тот разговор, сидя на лестнице. Она боялась, что сестра упомянет ссору, случившуюся между Спенсер и Эли возле амбара перед самым исчезновением подруги.

Об этой ссоре Спенсер не хотела вспоминать несколько лет, но потом как-то проболталась Мелиссе. Ведь именно тогда выяснилось, что обе они – Спенсер и Эли – положили глаз на Йена. Вернее, Спенсер только положила глаз, а Эли уже начала тайно встречаться. Спенсер не выдержала насмешек Эли и с досады толкнула ее. Та поскользнулась, упала и головой ударилась о камень на тропинке… несильно. А спустя несколько минут кто-то сбросил Эли в котлован на заднем дворе ее собственного дома.

– Я сказала Вилдену, что мы не заметили ничего необычного и что все время были вместе, – продолжала Мелисса. Спенсер кивнула. – Но потом мама спросила, сообщила бы я Вилдену то же самое, если б Йен не был со мной рядом. Я сказала, что отвечала честно. Но она продолжала наседать, и я все-таки ляпнула, что мы выпивали. Тут она на меня как налетит… «Ты должна быть абсолютно уверена в том, что говоришь полиции, достоверность показаний имеет большое значение». В общем, она давила, и я вдруг засомневалось в том, что все происходило именно так. То есть, возможно, проснувшись, я не видела Йена рядом пару минут. В тот вечер я так устала. Не помню даже, была ли я в своей комнате все время или…

Мелисса внезапно умолкла, у нее дергался глаз.

– Короче, я сдалась. Сказала, что, возможно, Йен вставал… хотя точно этого я не знаю. А она: «Что ж, понятно. Сообщи об этом полиции». И мы снова вызвали Вилдена. Это было в тот день, когда ты вспомнила, что видела Йена у нас во дворе, когда погибла Эли. Своими показаниями я просто забила последний гвоздь в его гроб.

Спенсер разинула рот.

– Понимаешь, – прошептала она. – Я больше не уверена, что именно Йена видела у нас во дворе. Там кто-то был… но он ли?

Мелисса повернула налево, на Уивертаун-роуд – узкий проезд между яблоневыми садами и фермерскими кооперативами.

– Значит, мы обе ошиблись. А Йен поплатился за наши ошибки.

Спенсер откинулась в кресле, вспоминая, как Вилден пришел к ним домой во второй раз. Накануне вечером выяснилось, что «Э» была Мона Вондервол, чуть не столкнувшая Спенсер в карьер Утопленников. На следующее утро Мелисса, виновато понурившись, сидела на диване. Родители – безучастно сложив на груди руки и с нескрываемым разочарованием в лице – стояли у дальней стены комнаты.

– В тот день я была сама не своя, – призналась Мелисса, словно прочитав мысли Спенсер. Она свернула на улицу, где жили Хастингсы, и мчалась мимо мусоровозов, поливальных и полицейских машин, припаркованных у обочины. На другой стороне улицы у дома Кавано стояла аварийка: во время недавних морозов у них прорвало водопроводную трубу. – Будто мне было стыдно за то, что я раньше чего-то недосказала, – продолжала Мелисса. – На самом же деле мне казалось, что я предаю Йена, обвиняя его в том, чего он не совершал. Ужасное ощущение…

Спенсер уселась поудобнее. Значит, вот почему Мелисса так сочувствовала ему.

– Нужно пойти в полицию, – заявила она. – Может, они закроют дело.

– Теперь уже мы ничего не можем сделать. – Мелисса настороженно покосилась на сестру. Спенсер хотелось спросить, знает ли и она, что Йен жив. В принципе, должна бы знать. Но лицо Мелиссы снова замкнулось. Они заехали в гараж, но ее пальцы продолжали сжимать руль, даже когда мотор заглох.

– Как думаешь, почему мама так хотела услышать от тебя, что Йен виновен? – спросила Спенсер.

Пожав плечами, Мелисса потянулась за своей сумочкой Foley + Corinna, лежавшей на заднем сиденье.

– Может, почувствовала, что я что-то недоговариваю, и пыталась добиться правды. Хотя… – Она на мгновение смутилась.

– Что… хотя? – допытывалась Спенсер.

Мелисса пожала плечами, давя большим пальцем на логотип «Мерседес» в центре рулевого колеса.

– Кто знает. Может, она просто чувствовала себя виноватой перед Эли: мама ведь никогда ее особо не любила.

Спенсер прищурилась, приходя в еще большее замешательство. Насколько она могла судить, к Эли мама относилась так же хорошо, как и к остальным ее подругам. Если кто и недолюбливал Эли, так это Мелисса. Ведь Эли увела у нее Йена.

Мелисса натянуто улыбнулась сестре.

– Сама не знаю, зачем говорю тебе все это, – беспечным тоном произнесла она и потрепала Спенсер по плечу. Потом вышла из машины.

Спенсер тупо смотрела, как Мелисса, обойдя стол с отцовскими инструментами, входит в дом. Собственная голова казалась ей выпотрошенным чемоданом, а мысли – одеждой, в беспорядке разбросанной по полу. Все, сказанное Мелиссой, было безумием. Сестра ошиблась насчет удочерения Спенсер и сейчас тоже ошибалась.

Освещение в салоне «Мерседеса» погасло. Спенсер отстегнула ремень безопасности и выбралась из машины. В нос ударила умопомрачительная смесь запахов моторного масла и дыма пепелища. В боковом зеркале «Мерседеса» на мгновение отразился чей-то темноволосый силуэт на другой стороне улицы. Спенсер даже почувствовала на себе чей-то взгляд, но, обернувшись, никого не заметила.

Девушка взяла в руки телефон, собираясь позвонить Эмили, Ханне, Арии – и рассказать им то, что только что узнала от Мелиссы. Но на экране высветилось уведомление: Одно новое сообщение.

Дурное предчувствие овладело ею.

Все подсказки, что ты получила от меня, верны, Милая Обманщица – только не в том смысле, что ты думаешь. Но я человек добрый и потому вот тебе еще один намек. У тебя под носом кроются важные тайны… а все ответы знает близкий тебе человек.

Э.

8 Ханна. Прерванная жизнь[11]

Ясным ранним утром вторника отец Ханны вел машину по узкой проселочной дороге, затерявшейся в лесных дебрях Делавэра. Изабель, сидевшая рядом с ним впереди, вдруг подалась всем телом вперед и показала:

– Вон туда!

Мистер Марин резко крутанул руль. Они свернули на асфальтированную дорогу и вскоре остановились у ворот с закрепленной на прутьях вывеской «Лечебница Эддисон-Стивенс».

Ханна обмякла на заднем сиденье. Майк, сидевший рядом, стиснул ее руку. Чтобы добраться, им пришлось полчаса поблуждать. Даже GPS-навигатор не знал, где они находятся, все пищал: «Перерасчет маршрута!» Только ни черта он не перерассчитывал. Ханна изо всех сил надеялась, что ме́ста, в которое они направлялись, вообще не существует. Ей хотелось одного: вернуться домой, свернуться калачиком в обнимку с Крохой и забыть про этот нескончаемо кошмарный день.

– Ханна Марин. На лечение в стационаре, – сказал отец сидевшему в будке охраннику в форме цвета хаки. Тот сверился с журналом и кивнул. Ворота за ним медленно поднялись.

Последние двадцать четыре часа в жизни Ханны пронеслись галопом. Все вокруг суетились, принимали решения относительно будущего девушки – совершенно не интересуясь при этом ее мнением. Словно она беспомощный младенец или несмышленый щенок. После того приступа паники за завтраком мистер Марин позвонил в клинику, которую, Ханна была уверена, порекомендовал «Э». И лечебница Эддисон-Стивенс согласилась принять Ханну буквально на следующий день. Кто бы сомневался? Потом мистер Марин позвонил в школу куратору Ханны и сообщил, что его дочь пропустит две недели занятий; если кто-то станет про нее спрашивать, она улетела к маме в Сингапур. Потом он позвонил Вилдену и предупредил, что, если кто-либо из журналистов появится в клинике, он подаст в суд на все отделение полиции. Своим следующим шагом он посеял еще большую смуту в душе Ханны, у которой и без того было неоднозначное отношение к отцу: глядя в лицо Кейт – та все еще торчала на кухне, без сомнения, наслаждаясь каждой минутой происходящего, – мистер Марин сказал, что если о пребывании Ханны в лечебнице станет известно хотя бы одному человеку в школе, виновной в этом он сочтет ее. Ханна пришла в полнейший восторг и потому не удосужилась прокомментировать, что даже если Кейт и будет держать язык за зубами, то за «Э» никак нельзя поручиться…

Отец Ханны поехал к зданию клиники. Изабель заерзала в пассажирском кресле. Ханна поглаживала аккуратно сложенные в сумочке лоскуты «Капсулы времени». Один из них принадлежал Эли, второй она нашла в школьном кафе на прошлой неделе. Ей не захотелось оставлять их без присмотра. Майк между тем вытягивал шею, пытаясь разглядеть лечебницу. Ханна не опасалась, что он может проболтаться – в отличие от Кейт. Парень получил предупреждение: если вздумает трепать языком, то будет лишен доступа к содержимому ее лифчика.

Они катили по круговой подъездной аллее. Наконец перед ними возникло величавое белое здание с греческими колоннами на втором и третьем этажах, больше похожее на особняк железнодорожного магната, чем на больницу. Мистер Марин заглушил мотор, и они вдвоем с Изабель обернулись. Отец Ханны попытался улыбнуться. Изабель сочувственно морщила губы, вытягивая их в трубочку – как делала все утро.

– А здесь красиво, – заметила она, показывая на бронзовые скульптуры и фигурно подстриженные кусты и деревья. – Как во дворце!

– Красиво, – быстро согласился мистер Марин, расстегивая ремень безопасности. – Пойду достану твои вещи из багажника.

– Нет, – запротестовала дочь. – Я не хочу, чтобы ты шел со мной, папа. И уж тем более не хочу, чтобы меня провожала она. – Ханна кивнула на Изабель.

Мистер Марин сощурил глаза. Вероятно, собирался сказать, чтобы Ханна вела себя уважительно по отношению к Изабель – как-никак та скоро станет ей мачехой, бла-бла-бла. Но Изабель тронула его за плечо своей костлявой оранжевой рукой:

– Все нормально, Том. Я понимаю.

Ханна разозлилась еще больше. Она выскочила из машины и принялась вытаскивать из багажника свои чемоданы. Привезла она с собой целый гардероб. Если ее заставляют лечь в клинику, это не значит, что она обязана расхаживать по лечебнице в больничном халате и шлепанцах Crocs. Майк тоже вылез из автомобиля. Сложив чемоданы на громоздкую тележку, он покатил ее в здание больницы. В огромном просторном вестибюле с мраморным полом пахло цитрусовым мылом – таким же, какое Ханна держала на своем туалетном столике. Стены украшали большие полотна – современная живопись маслом, в центре журчал фонтан, в глубине находилась широкая каменная стойка регистратуры. Персонал – в белых лабораторных халатах, будто в косметических салонах Kiehl’s; а на диванах пшеничного цвета сидели, смеясь и болтая, симпатичные молодые парни и девушки.

– На Алькатрас не похоже, – прокомментировал Майк, почесывая голову.

Ханна стреляла глазами по сторонам. Ну да, вестибюль впечатляющий, но это наверняка только фасад. А фланирующие здесь люди, скорей всего, нанятые актеры, как труппа шекспировского театра, сыгравшая спектакль «Сон в летнюю ночь» на ее тринадцатый день рождения – это была идея ее родителей. Ханна была уверена, что настоящих пациентов держат где-то в глубине здания, наверняка в зарешеченных собачьих конурах.

К девушке кинулась светловолосая женщина в платье-футляре цвета полыни и беспроводных наушниках.

– Ханна Марин? – Она протянула руку. – Я Дениз, дежурная медсестра. Мы рады, что ты будешь лечиться у нас.

– Я рада за вас, – холодно отвечала Ханна. Она не намерена целовать задницу этой тетке, говоря, будто счастлива у них лечиться. Не дождутся.

Дениз повернулась к Майку и виновато улыбнулась ему.

– Дальше вестибюля мы посетителей не пускаем. Вам придется попрощаться здесь, если не возражаете.

Ханна схватила Майка за руку, жалея, что он не плюшевый мишка, которого она могла бы взять с собой. Майк отвел Ханну в сторону.

– Теперь слушай, – негромко сказал он. – В твой красный чемодан я сунул тебе слоеный рулет с сыром. В нем напильник. Перепилишь решетки на двери своей палаты и смоешься, когда охранников не будет рядом. Это давний трюк.

Ханна нервно рассмеялась.

– Вряд ли здесь на дверях решетки.

Майк прижал палец к губам.

– Как знать.

К ним снова подошла Дениз. Положив руку Ханне на плечо, она сказала, что им пора идти. Майк на прощанье прильнул к губам Ханны в долгом поцелуе, жестом показал на красный чемодан, напоминая про напильник, и зашагал к выходу. Шнурок на одной из его кроссовок развязался и теперь хлопал по мраморному полу. На запястье болтался браслет школьной команды по лакроссу. Глаза Ханны застлали слезы. Они с Майком официально встречались всего три дня. Какая несправедливость!

Когда Майк скрылся из виду, Дениз, наградив Ханну бодрой отрепетированной улыбкой, провела карточкой по считывающему устройству на двери в дальнем конце вестибюля, и препроводила ее в какой-то коридор.

– Твоя палата здесь рядом.

Ханне ударил в нос резкий запах мяты. Коридор, на удивление, оказался таким же симпатичным, как и вестибюль: пышные растения в горшках и кадках; черно-белые фотографии; ковровое покрытие, на котором не было капель крови или пучков волос, выдранных из шевелюр сумасшедших обитателей клиники. Дениз остановилась у двери с номером 31.

– Твой дом вдали от дома.

Дверь открывалась в сумрачную комнату. Две двуспальные кровати, два стола, два больших стенных шкафа, большое венецианское окно с видом на подъездную аллею.

Дениз обвела взглядом палату.

– Твоей соседки сейчас здесь нет, но скоро ты с ней познакомишься. – Потом сестра объяснила правила пребывания в лечебнице: Ханне назначат лечащего врача, которого она будет навещать от нескольких раз в неделю до одного раза в день. Завтрак в девять, обед – в полдень, ужин – в шесть. В остальное время Ханна вольна заниматься, чем ей вздумается. Дениз настойчиво посоветовала ей познакомиться и общаться с другими пациентами: они все очень милые люди. Вот еще, усмехнулась про себя Ханна. Неужели она похожа на девчонку, которая заводит дружбу с шизиками?

– Спокойствие пациентов – задача первостепенной важности для нас. Соответственно дверь запирается на замок; ключи – у тебя, твоей соседки и у охраны. Да, прежде чем я уйду, нам следует урегулировать еще один вопрос, – добавила Дениз. – Ты должна отдать мне свой мобильный телефон.

– Ч-то? – вздрогнула Ханна.

Губная помада у Дениз была конфетно-розового оттенка.

– Наша главная заповедь здесь: «Никаких воздействий извне». Пациентам разрешается пользоваться телефонами только по воскресеньям с четырех до пяти часов дня. Запрещается также сидеть в Интернете, читать газеты и смотреть телевизор. Но у нас есть большой выбор DVD-дисков. И много книг и настольных игр.

Ханна открыла рот, но с губ сорвалось лишь писклявое ох. Нельзя смотреть телевизор? Нельзя пользоваться Интернетом? Нельзя звонить? И как же тогда, скажите на милость, ей общаться с Майком? Дениз протянула руку ладонью вверх и выжидающе посмотрела на нее. Ханна отдала ей телефон, беспомощно наблюдая, как Дениз наматывает на мобильник провода с маленькими наушниками, а потом убирает в карман своего халата.

– Распорядок дня у вас на тумбочке, – напомнила сестра. – Сегодня в три часа вы встречаетесь с доктором Фостер, она оценит ваше состояние. Я искренне надеюсь, Ханна, что вам здесь понравится. – Она стиснула руку Ханны и удалилась. Дверь за ней тихо закрылась.

Ханна рухнула на кровать, чувствуя себя так, будто Дениз ее избила. Чем же ей тут заниматься? Выглянув в окно, она увидела, что Майк сел в машину ее отца. «Акура» медленно покатила прочь. Ханну внезапно охватила паника, как в детстве, когда во время летних каникул родители каждое утро оставляли ее в роузвудском дневном лагере «Счастливая страна». «Это всего на пару часов», – неизменно говорил ей отец, если Ханна пыталась убедить его, что предпочла бы пойти с ним на работу. А теперь, воспользовавшись пустяковым поводом, он и вовсе сбагрил ее в лечебницу, купившись на письмо школьного психолога, которое на самом деле написал «Э». Можно подумать, школьные психологи когда-нибудь обращали внимание на учащихся! Но отец, похоже, только рад избавиться от нее. Теперь он может жить припеваючи со своей ненаглядной Изабель и безупречной Кейт – в доме Ханны.

Она закрыла жалюзи. Молодец «Э», постарался. А еще в друзья набивался, прикидывался, будто хочет, чтобы они нашли настоящего убийцу Эли. Теперь, когда Ханна заперта в психушке, толку от нее немного. Но, может быть, на самом деле «Э» хотел свести ее с ума, превратить в несчастное существо, навсегда изолировать от Роузвуда.

Если это так, то «Э», безусловно, добился своего.

9 Ария заглядывает в мир иной

Во вторник после школы Ария стояла на тротуаре в центре Ярмута – городка, расположенного в нескольких милях от Роузвуда. После снегопада, прошедшего на минувшей неделе, по краям тротуаров громоздились грязные сугробы, отчего магазины казались серыми и невзрачными. Перед салуном «Йо-хо» была выставлена черная доска с рекламой: «Покупай три бокала пива, два пей бесплатно». На неоновой вывеске соседнего заведения горели всего три буквы – «лун».

Сделав глубокий вдох, Ария направила взгляд на магазинчик, находившийся прямо перед ней, – ради него, собственно, она сюда и приехала. На маркизе[12] – название, выполненное в виде рукописного шрифта: «ДРЕВНИЙ МИСТИЧЕСКИЙ ДУХ». В окне – неоновая пентаграмма, на двери – зеленая вывеска: «КАРТЫ ТАРО, ХИРОМАНТИЯ, ЧЕРНАЯ МАГИЯ, ЯЗЫЧЕСКИЕ АМУЛЕТЫ, ДИКОВИНКИ». Чуть ниже приписано: «СПИРИТИЧЕСКИЕ СЕАНСЫ И ПРОЧИЕ ЭКСТРАСЕНСОРНЫЕ УСЛУГИ. СПРАШИВАЙТЕ В САЛОНЕ».

После вчерашнего разговора с Байроном Ария все больше проникалась уверенностью, что они видели призрак Эли. И это объясняло многое: Ария могла бы поклясться, что на протяжении нескольких месяцев за ней кто-то наблюдал, маячил у окна комнаты, где она раньше жила, подглядывал из-за деревьев, поспешно скрывался за углом в школе. В каких-то случаях, возможно, это была Мона Вондервол, вынюхивавшая их секреты в качестве «Э»… но, вероятно, не только она. А вдруг Эли есть что сказать Арии и остальным подругам о том вечере, когда она погибла? Разве они не обязаны ее выслушать?

Ария открыла дверь, звякнули колокольчики. В магазине витал запах пачули, наверно, в каждом углу курились ароматические палочки. На полках – хрустальные амулеты, флакончики, кубки с изображениями дракона.

По радио, что стояло на полке за прилавком, передавали новости.

– Полиция Роузвуда расследует причины пожара, уничтожившего десять акров пригородного леса и едва не убившего роузвудских Милых Обманщиц, – вещал корреспондент радиостанции WKYW под стук клавиатуры, раздававшийся где-то в глубине.

Ария испустила тихий стон. Она ненавидела новое прозвище. Оно превращало их в чокнутых кукол Барби.

– В то же время, – добавил корреспондент, – при взаимодействии с ФБР полиция расширила зону поисков предполагаемого убийцы мисс ДиЛаурентис, Йена Томаса. Есть мнение, что у мистера Томаса были сообщники. Продолжение слушайте после короткой рекламы.

Кто-то кашлянул, и Ария подняла голову. За прилавком в вальяжной позе развалился лысеющий парень лет двадцати пяти, в фуфайке из толстой и очень гладкой пряжи, ни дать ни взять – конский волос… «Привет, я Брюс, – прочитала она на его бейджике. – Штатный колдун». Держа на коленях старую книгу в нарядном переплете, он пытливо смотрел на Арию: уж не воровать ли она сюда явилась? – казалось, говорил его взгляд. Попятившись от стола с ритуальными маслами, Ария дружелюбно улыбнулась ему.

– Э, привет, – внезапно севшим голосом произнесла она. – Я пришла на спиритический сеанс. Начало ведь через пятнадцать минут, да? – Расписание сеансов она нашла на сайте магазина.

Лавочник со скучным видом перевернул страницу и пододвинул к ней планшет с закрепленным на нем листком.

– Запишитесь. Двадцать баксов.

Ария порылась в сумочке и достала две помятые купюры. Затем склонилась над столом и внесла свое имя в список, в котором на ближайший сеанс уже было записано три человека.

– Ария?

Вздрогнув, она оглянулась на голос. У стены с талисманами вуду стоял парень в форменном пиджаке частной школы Роузвуда. На запястье его красовался желтый резиновый браслет, говоривший о принадлежности к команде по лакроссу. На лице сияла огромная довольная улыбка.

– Ноэль?! – воскликнула Ария. Ноэль Кан, лучший друг ее брата, был самым образцовым из всех Образцовых Роузвудских Парней, каких она когда-либо знала, и уж его-то она никак не ожидала встретить в таком месте, как это. В шестом и седьмом классах, когда популярность имела для нее большое значение, Ария сохла по Ноэлю, – но он конечно же бегал за Эли. В Эли были влюблены буквально все. Однако стоило Арии вернуться из Исландии в начале этого года, как Ноэль принялся обхаживать ее. Такая вот ирония судьбы… Теперь, видать, считал необыкновенной, а не чокнутой. Или, может быть, он наконец-то заметил, что у нее есть грудь.

– Вот уж не ожидал! – с манерной медлительностью протянул Ноэль. Он подошел к прилавку и тоже внес свое имя в список.

– Ты идешь на спиритический сеанс? – изумилась Ария.

Ноэль кивнул, рассматривая колоду карт таро с полуобнаженной колдуньей на коробочке.

– Спиритические сеансы – полный отпад. Ты слышала Led Zeppelin? Они были одержимы темой мертвых. Говорят, на создание песен их вдохновляли приверженцы Сатаны.

Ария знала, что группа Led Zeppelin была последним маниакальным увлечением Ноэля и Майка. На днях Майк спросил у Байрона, есть ли у него старая запись альбома Led Zeppelin IV на пленке – он хотел прокрутить в обратную сторону Stairway to Heaven, чтобы услышать зашифрованные в ней скрытые сообщения.

– Но раз ты тут оказалась, такая вся из себя секси, то, может, воспользуемся случаем, и познакомимся поближе? – Ноэль похотливо хохотнул. – Послушай, если сейчас у тебя выгорит, может, в четверг посетишь мою вечеринку в джакузи?

Арии казалось, что по ее телу поползли пиявки. С ближайшей полки скалились черепа-амулеты. Продавец за прилавком загадочно улыбался, словно скрывал какой-то секрет. Но все же – откуда здесь взялся Ноэль? Может, его кто-то из роузвудской прессы приставил к Арии – чтобы следовал за ней по пятам и докладывал о каждом шаге? Или, может, парни из команды по лакроссу решили над ней подшутить? В шестом классе, до того как Эли приняла Арию в круг своих приближенных, над «девочкой с приветом» вечно подтрунивали – и мальчишки, и девчонки.

Ноэль взял в руки фиолетовую свечку в форме фаллоса, снова поставил ее на место.

– Ты, очевидно, здесь из-за Эли?

Запах пачули забивал Арии ноздри. Она неопределенно пожала плечами.

Ноэль внимательно посмотрел на нее:

– Так ты видела ее в лесу?

– Не твоего ума дело, – огрызнулась Ария. Она обвела взглядом магазинчик, выискивая среди коробок с кретеком[13] спрятанные видеокамеры или диктофоны. Вопрос-то как раз в духе роузвудских репортеров…

– Ладно, ладно, – оправдывающимся тоном произнес Ноэль. – Я не хотел тебя расстраивать.

Продавец со стуком захлопнул книгу.

– Медиум говорит, что можно заходить, – провозгласил он, раздвигая шторы из бусин в глубине магазина.

Ария посмотрела на шторы, затем на Ноэля. А что, если в той комнате ее поджидает компания Образцовых Роузвудских Парней. Повыскакивают из-за коробок, начнут фотографировать, снимки разместят в Интернете. Но продавец сверлил ее сердитым взглядом, и Ария, стиснув зубы, прошла в комнатушку. Посередине стояло несколько складных стульев, и она села на один из них. Ноэль сел рядом, скинул с себя куртку. Ария не знала, радоваться ей или нет. Она искоса посмотрела на него. Немудрено, что девчонки гроздьями на него вешаются. Высокий, спортивный, волосы темные, чуть припухшие веки… Изо рта пахнет леденцами «Алтадис». Да хоть бы чем. Даже если Ноэль явился сюда по своим делам, все равно он не в ее вкусе. Его стильные вытертые темно-синие джинсы явно куплены в дорогом бутике, и больно уж он холеный – ни миллиметра щетины на лице.

Хмурясь, Ария оглядела подсобку оккультной лавки. С потолка свисала голая лампочка, в углу горела вонючая свеча. Другого освещения не было. Полки снизу доверху были забиты коробками без опознавательных знаков; путь к запасному выходу перегораживал какой-то длинный деревянный предмет, подозрительно похожий на гроб.

– Да, это гроб, – подтвердил Ноэль, проследив за ее взглядом. – Люди покупают здесь гробы для… личного пользования. Ловят кайф, воображая себя мертвыми.

– Откуда ты знаешь? – прошептала ошеломленная Ария.

– Я знаю больше, чем ты думаешь.

Ноэль сверкнул в полумраке своими ультрабелыми зубами, и Ария поежилась.

Шторы снова раздвинулись. В комнату вошли и сели еще два человека: старик, с густыми, закрученными кверху усами, и женщина, на вид лет тридцати пяти, хотя как тут определить возраст, если глаза скрыты темными очками на пол-лица, а голова замотана платком. Потом появился молодой парень в бархатной накидке и шарфе, наверченном на манер тюрбана. На шее у него болтались подвески и бусы. В руке он держал некое хитроумное приспособление с сухим льдом. От приспособления валил дым, погружавший и без того сумрачную комнатушку во мглу.

– Приветствую всех! Меня зовут Эквинокс, – громогласно провозгласил парень.

Ария подавила смешок. Эквинокс? Ну и имечко. Однако Ноэль, сидевший рядом, подался вперед, демонстрируя пристальное внимание.

Эквинокс воздел руки к потолку.

– Чтобы вызвать духов, с которыми вы хотите пообщаться, прошу всех стать единым целым, закрыть глаза и сосредоточиться. – И загундосил: – Ом-м-м.

Присутствовавшие – в том числе Ноэль – вторили ему. Носками сапог Ария чувствовала холод металлических ножек стула, от которого стали мерзнуть пальцы. Она приоткрыла один глаз. Все, кто пришел на сеанс, сидели, в ожидании поддавшись вперед; несколько человек держались за руки. Неожиданно Эквинокс качнулся назад, словно в грудь его толкнула некая незримая сила. Арию пробрала дрожь, воздух вокруг внезапно отяжелел. Пытаясь проникнуться общей атмосферой, она тоже затянула:

– Ом-м-м.

Надолго воцарилась тишина. Было слышно, как гудят батареи, а из комнаты этажом выше доносится тихое журчанье. Из передней части магазина проникал едкий аромат благовоний. Что-то пушистое, воздушное коснулось щеки Арии. Она вздрогнула, подняла веки. Ничего.

– Отли-и-ично, – произнес Эквинокс. – Ладно, теперь можно открыть глаза. Я чувствую, что с нами кто-то есть. Кто-то очень близкий одному из вас. Кто-нибудь потерял друга?

Ария оцепенела. Не может быть, чтобы Эли вот так вот взяла и оказалась здесь… Разве так бывает?

К ужасу Арии, медиум подошел прямо к ней и опустился на корточки, глядя на нее немигающим взглядом широко раскрытых глаз. Козлиная бородка Эквинокса заканчивалась острым клинышком, от него исходил слабый запах марихуаны.

– Ты, – тихо выдохнул он, губами почти касаясь ее уха.

– М-м, – почти беззвучно прошептала Ария, чувствуя, как на затылке волосы встают дыбом.

– Ведь ты потеряла особенного друга, да? – спросил медиум настойчивым тоном.

Все вокруг замерло. У Арии гулко забилось сердце.

– Она… здесь? – Ария кинула взгляд вокруг, ожидая увидеть девушку, которую она спасла из огня, девушку в спортивной фуфайке, с измазанным сажей лицом.

– Она рядом, – заверил ее Эквинокс. Он сложил ладони домиком и стиснул зубы, словно силясь сосредоточиться. Прошло еще несколько секунд. В комнате, казалось, потемнело. В сумраке светились только цифры на водонепроницаемых часах Ноэля марки IWC[14]. Пальцы Арии задрожали, словно им передалась чья-то вибрация. Вибрация Эли.

– Она говорит мне, что ей все о тебе известно, – сказал Эквинокс, почти что подразнивающим тоном.

Ария напряглась, обуреваемая страхом – и надеждой. Эли действительно могла бы так сказать.

– Мы были близкими подругами.

– Но тебе было неприятно, что ей известны все твои секреты, – заметил Эквинокс. – И это она тоже знала.

Ария охнула. Теперь и ноги у нее дрожали вместе с руками. Ноэль пошевелился на стуле, меняя позу.

– Она… знала?

– Она много чего знала, – прошептал Эквинокс. – Знала, что ты желаешь ей смерти. Ее это расстраивало. Ее много чего очень расстраивало.

Ария прикрыла ладонью рот. Все остальные участники спиритического сеанса смотрели на нее. Она видела белки их вытаращенных глаз.

– Я не желала ей смерти, – пискнула Ария.

Эквинокс задрал голову к потолку, словно так ему лучше было видно Эли.

– Она прощает тебя. Она знает, что тоже бывала к тебе несправедлива.

– Правда? – с трудом выговорила Ария. Она прижала ладони к коленям, пытаясь унять дрожь. Конечно, правда. Порой Эли и вправду бывала к ней несправедлива. И не раз.

Эквинокс кивнул.

– Она понимала, что поступает некрасиво, отбивая у тебя парня. Тем более что вы с ним долго встречались.

Ария склонила набок голову, решив, что ослышалась. Скрипнул чей-то стул, кто-то кашлянул.

– У меня… парня? – переспросила она. Тревога закралась ей в душу. У нее не было парня в седьмом классе.

А значит, этот шарлатан вовсе не общался с духом Эли.

Ария вскочила на ноги и, едва не задев головой низко висящий фонарь, сквозь дым благовоний и сухого льда, на ощупь стала пробираться к выходу.

– Эй! – крикнул ей вслед Эквинокс.

– Ария, подожди! – окликнул Ноэль, но она им не ответила.

Вырезанный из картона волшебник указывал путь к уборной магазинчика. Ария кинулась туда, захлопнула дверь и привалилась к раковине, не заботясь о том, что сшибла на пол мыло из толченной вручную «драконовой крови»[15]. Кретинка, обругала себя Ария. Разумеется, Эли здесь нет. Разумеется, все эти спиритические сеансы – чистой воды мошенничество. Медиум закинул удочку про Эли лишь потому, что узнал Арию: ее показывали в новостях. Чем она вообще думала?

Ария смотрела на свое отражение в круглом грязном зеркале над раковиной. Лицо у нее все еще было белым, как молоко. Пусть Эквинокс и шарлатан, но он указал на некую ужасную правду: Ария действительно хотела, чтобы Эли исчезла из ее жизни.

…Тогда – в седьмом классе на парковке колледжа «Холлис» – с ней была Эли. И тоже видела, как отец Арии целуется с Мередит. А в последующие недели просто житья ей не давала: на перемене зажмет в угол и пытает, есть ли какие новости. Напросилась на ужин в дом Арии и за столом все бросала на Байрона убийственные взгляды, а на Эллу – жалостливые. И каждый раз, когда пятеро подруг собирались вместе, Эли намекала, что немедленно все всем расскажет, если Ария не выполнит то или иное ее требование. В конце концов терпение Арии лопнуло, и за несколько недель до гибели Эли она стала избегать ее.

Медиум сказал, будто это расстраивало Эли. Могла ли покойница знать, как сильно Арии хотелось избавиться от нее? Вдруг вспомнилось, что в день исчезновения Эли миссис ДиЛаурентис пригласила Арию с подругами домой и стала выяснять у них, куда ее дочь могла пойти. В какой-то момент несчастная мать подалась вперед, напряженно опершись на локти, и спросила: «Эли… была расстроена?» Девочки тут же запротестовали: Эли красива, умна, неотразима. Ее все обожают. Такое слово отсутствует в ее эмоциональном словаре.

Ария всегда считала себя добычей, а Эли – хищником. Но что, если у Эли были какие-то свои проблемы? Что, если Эли хотела кому-то излить душу, а Ария ее оттолкнула?

– Прости, – прошептала она, заплакав. Тушь потекла по ее щекам. – Прости, Эли. Я никогда не желала тебе смерти.

Раздалось громкое пшш, словно из радиатора выпустили пар. Потом погасла лампочка над зеркалом, и уборная погрузилась в темноту. Ария замерла, сердце едва не выскочило из груди. Она принюхалась. В нос вдруг ударил удушающий аромат. Ванильное мыло.

Чтобы не упасть, Ария ухватилась за край раковины. Потом, без предупреждения, свет снова с шипением зажегся. Из зеркала на Арию смотрело ее собственное лицо. Но оно было не единственным.

Сзади, на некотором расстоянии, стояла девочка с лицом в форме сердечка, тоже голубоглазая – но с ослепительной улыбкой. Охнув, Ария резко повернулась. На двери висела пробковая доска, а к ней, поверх рекламы футонов[16] и объявлений о предстоящем вечере поэзии, была пришпилена цветная фотография Эли.

Глаза Эли притягивали Арию. Затаив дыхание она приблизила лицо к снимку. Это было одно из объявлений о пропавших без вести, напечатанных в ту пору, когда Эли исчезла. Тот самый снимок, что печатали на пакетах с молоком и размещали в местной прессе. ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ ЭЛИСОН ДИЛАУРЕНТИС, гласила подпись под фото, набранная дюймовым шрифтом. ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА, СВЕТЛЫЕ ВОЛОСЫ, РОСТ – 1 метр 52 сантиметра, ВЕС – 41 килограмм. ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЕЕ ВИДЕЛИ 20 ИЮНЯ. Арии уже сто лет не попадался на глаза этот флаер. Она внимательно осмотрела объявление, каждый сантиметр, даже с обратной стороны, пытаясь понять, почему оно оказалось здесь – и кто его повесил. Но ответа на свои вопросы не нашла.

10 Жизнь без изысков

В тот же день, чуть позже, Эмили стояла перед дощатым черно-белым фермерским домом в Ланкастере (штат Пенсильвания). Вместо автомобиля на подъездной аллее – черная повозка с огромными колесами; на задке – красный треугольник с надписью «МЕДЛЕННЫЙ ТРАНСПОРТ». Эмили оттянула манжеты рукавов своего серого хлопчатобумажного платья, – того самого, что подкинул «Э», – и поправила на голове белый матерчатый чепец. Рядом находился деревянный указатель со сделанной от руки надписью «ФЕРМА СЕМЬИ ЗУК».

Эмили прикусила губу. Это просто безумие. Несколькими часами ранее она сказала родителям, что едет с молодежной группой в Бостон, а сама села в автобус компании «Грейхаунд» и отправилась в Ланкастер. В задней части салона, в крошечной туалетной кабинке, пахнущей химикатами, она переоделась в несуразное платье, чепчик и ботинки. Своим давним подругам послала эсэмэски, сообщив, что до пятницы будет в Бостоне – скажи она им правду, они сочли бы ее сумасшедшей. И на случай, если родители заподозрят неладное, отключила мобильник: так они не смогут отследить ее с помощью GPS и никогда не узнают, что она находится в Ланкастере, выдавая себя за амиша.

Амиши, сколько Эмили себя помнила, всегда вызывали у нее праздное любопытство, но она понятия не имела, что на самом деле они из себя представляют. Насколько ей было известно, амиши хотели одного: чтобы их оставили в покое. Они не любили, чтобы туристы их фотографировали, не жаловали на своей территории людей другой веры, и те немногие адепты этой идеологии, которых Эмили привелось увидеть вблизи, показались ей скучными и суровыми. Так зачем же «Э» отправил ее в общину амишей? Люси Зук знает Эли? Эли сбежала из Роузвуда и тайком примкнула к амишам? Маловероятно. Но все же в глубине души Эмили затрепетала надежда. Может быть, та Люси… и есть Эли?

С каждой минутой в голову ей приходило все больше причин, объяснявших, как Эли попала сюда и почему она все еще здесь. На следующий день после ее исчезновения их позвала к себе миссис ДиЛаурентис. И, между прочим, спрашивала, не могла ли дочь сбежать из дома. Эмили тогда не придала ее вопросу значения, хотя они с Эли и обсуждали идею покинуть Роузвуд раз и навсегда, придумывая разного рода неосуществимые планы: например, отправиться в аэропорт и улететь ближайшим рейсом. Или по железной дороге доехать до Калифорнии и снять с кем-нибудь комнату в Лос-Анджелесе. Эмили не могла понять, почему Эли мечтает уехать из Роузвуда. Втайне она всегда надеялась, что та просто ни с кем не хочет делить Эмили.

Летом, когда они переходили из шестого в седьмой класс, Эли исчезла на две недели – словно испарилась. Эмили пыталась связаться с ней по мобильнику, но ее звонок неизменно принимала голосовая почта. Когда она звонила Эли домой, всегда включался автоответчик. И все же ДиЛаурентисы были в Роузвуде: проезжая на велосипеде мимо их дома, Эмили видела, как мистер ДиЛаурентис мыл машину на подъездной аллее, а мать Эли в палисаднике выпалывала сорняки. И она решила, что Эли злится на нее, но за что – непонятно. Обсудить проблему с другими подругами она не могла: Спенсер и Ханна отдыхали где-то со своими родными, а Ария – в летнем лагере юных художников в Филадельфии.

Потом, спустя две недели, Эли неожиданно объявилась.

– Ты где была? – спросила у нее Эмили.

– Сбежала из дома! – экзальтированно воскликнула та. Эмили промолчала, и Эли рассмеялась. – Шучу. Я ездила в Поконы с тетей Джадой. Там мобильник не ловит.

Эмили снова посмотрела на указатель со сделанной от руки надписью. Она не доверяла загадочным инструкциям «Э», отправившего ее в Ланкастер. Ведь именно «Э» заставил их поверить, что Вилден с Джейсоном убили Эли, – как же он теперь утверждает, что она жива? Однако, его фраза: «На что ты готова, чтобы найти ее?» — тоже не давала Эмили покоя. Разумеется, она сделает что угодно.

Вздохнув полной грудью, девушка поднялась на крыльцо фермерского дома. На бельевой веревке сушились выстиранные рубашки, на вид обледенелые – до того на улице был холодно. Из трубы валил дым, в глубине участка вращала крыльями большая мельница. В морозном воздухе витал дрожжевой запах свежеиспеченного хлеба.

Эмили глянула через плечо. Прищурившись, она внимательно всматривалась в ряды пожухлых стеблей кукурузного поля, оставшегося позади. Может, «Э» и сейчас за ней наблюдает? Она подняла руку и три раза стукнула в дверь. Нервы звенели. Пожалуйста, пусть Эли будет там, заклинала она про себя.

Послышался скрип, потом громкий стук. Какая-то фигура выскочила из задней двери и кинулась в кукурузу. Это был парень примерно возраста Эмили – в пуховике, джинсах и ярких красно-синих кроссовках. Он мчался со всех ног, не оглядываясь.

Сердце в груди Эмили загрохотало. Спустя мгновение отворилась передняя дверь. На пороге стояла юная девушка в платье как у Эмили. Ее каштановые волосы были стянуты в узел, губы алели, будто их недавно целовали. Недовольно сощурившись, она молча рассматривала Эмили. От разочарования у той екнуло в животе.

– Э… меня зовут Эмили Штольцфус, – выпалила она, назвавшись именем из записки «Э». – Я из Огайо. Ты Люси?

В лице девушки промелькнул испуг.

– Да, – медленно отвечала она. – Ты приехала к Мэри? Будешь на ее свадьбе на выходных?

Эмили заморгала. «Э» не упоминал ни про какую свадьбу. Возможно ли, что Мэри – это новое имя Эли, которое она взяла, примкнув к общине амишей? Может, ее насильно выдают замуж и «Э» отправил сюда Эмили, чтобы она спасла подругу? Только ведь обратный билет на автобус у нее на пятницу после обеда, чтобы вернуться в Роузвуд одновременно с молодежной группой из Бостона. Если она останется здесь до субботы, у родителей это вызовет подозрения.

– Я приехала, чтобы помочь с приготовлениями к свадьбе, – сказала она, надеясь, что ее ответ не воспримут как полнейшую глупость.

Люси устремила взгляд куда-то за спиной Эмили.

– А вон и Мэри. Не хочешь с ней поздороваться?

Эмили проследила за ее взглядом. Мэри была гораздо ниже ростом и полнее, чем Эли… Ну, или та девушка, которую Эмили повстречала в горящем лесу два дня назад. Черные волосы Мэри были собраны в тугой узел, на лице выделялись пухлые щеки.

– Э… успею еще, – хмуро произнесла Эмили, чувствуя, как трепещет сердце в груди. Она снова повернулась к Люси, пытливо всматриваясь в ее лицо. Та плотно сжимала губы, словно скрывала какую-то тайну.

Люси шире распахнула дверь, приглашая Эмили в дом. Они прошли в гостиную – большую квадратную комнату, которую освещал только газовый фонарь в углу. По стенам стояли деревянные столы и стулья кустарной работы. В углу на книжной полке – банка с сельдереем и толстая потрепанная Библия. Люси прошествовала на середину комнаты и оттуда пристально посмотрела на Эмили.

– Где ты живешь в Огайо?

– М-м… близ Колумбуса, – ответила Эмили, назвав первый пришедший в голову огайский город.

– А-а. – Люси почесала затылок. Должно быть, ответ ее удовлетворил. – Тебя направил ко мне пастор Адам?

– Да?.. – неуверенно произнесла Эмили, сдавленно сглотнув слюну. Она чувствовала себя как актриса, играющая в спектакле, сценарий которого ей никто не удосужился показать.

Люси цокнула языком и через плечо глянула на заднюю дверь.

– Он почему-то считает, что я должна запрыгать от радости, – с кислой миной буркнула она.

– Прошу прощения? – Эмили удивило, что Люси не скрывает своей досады. Она думала, что амиши исключительно выдержанные и спокойные люди.

– Да нет, это ты меня извини, – отмахнулась Люси. Рука у нее была тонкая, кожа бледная. Повернувшись, Люси пошла по длинному коридору. – Можешь лечь на кровать моей сестры, – деловито сказала она, заводя Эмили в маленькую комнату с двумя узкими кроватями под яркими лоскутными одеялами. – Это та, что слева.

– Как зовут твою сестру? – спросила Эмили, глядя на голые белые стены.

– Ли. – Люси взбила подушку.

– Где она сейчас?

Люси еще сильнее хлопнула по подушке, сглотнула, потом отвела взгляд, словно стыдясь чего-то.

– Я как раз коров доить собиралась. Пойдем.

С этими словами Люси вышла из комнаты. Чуть помешкав, Эмили последовала за ней. Пока девушки пробирались сквозь лабиринт коридоров с кучей дверей, Эмили пыталась заглянуть в каждую… Отчаянно надеясь увидеть Эли. Например, в кресле-качалке, где та сидит, прижимая палец к губам, или притулилась за комодом, подтянув к груди колени. Наконец они добрались до большой светлой кухни, вышли через заднюю дверь и направились к огромному хлеву, по которому гуляли сквозняки. По всей его длине в ряд тянулись стойла, в которых размахивали хвостами коровы. При виде девушек некоторые замычали.

Люси всучила Эмили металлическое ведро.

– Начинай слева, а я справа пойду.

Эмили переминалась с ноги на ногу, стоя на колючем сене. Она сроду не доила коров, даже на ферме дяди с тетей в Айове, где вынужденно гостила прошлой осенью. Люси уже отвернулась, приступив к дойке. Не зная, что еще делать, Эмили приблизилась к корове, стоявшей с самого краю, у двери, сунула ведро ей под вымя и опустилась на корточки. Может, это вовсе не трудно? Но корова-то огромная, с сильными ногами, зад широкий, будто кузов грузовика. А если они лягаются, как лошади? И кусаются?

Глядя на другие стойла, Эмили размяла кисти рук. Если какая-нибудь корова замычит в следующие десять секунд, значит, все будет хорошо, – загадала Эмили, полагаясь на игру в приметы, которую когда-то придумала для ситуаций вроде этой. И посчитала про себя до десяти. Коровы не мычали, зато раздался звук, подозрительно похожий на пуканье.

– Гм.

Эмили резко выпрямилась во весь рост. На нее сердито смотрела Люси.

– Ты что – коров никогда не доила? – спросила она.

– М-м, – растерялась Эмили. – Вообще-то, нет. Там, где я живу, мы выполняем специфические виды работ. Дойка не входит в сферу моей ответственности.

Люси смотрела на нее так, будто ни о чем подобном в жизни не слыхала.

– Пока ты здесь, тебе придется доить. Это не трудно. Просто тяни и сжимай.

– М-м, ладно, – пробормотала Эмили. Она повернулась к корове, увидела свисающие соски. Тронула один – на ощупь эластичный, наполненный молоком. Она сжала сосок, молоко заструилось в ведро. Оно имело странный пыльный цвет и совсем не было похоже на то, которое мама приносила из магазина фермерских продуктов.

– Молодец, – похвалила Люси, глядя сверху вниз. На ее лице опять появилось странное выражение. – Кстати, почему ты говоришь по-английски?

Пряный запах сена щекотал Эмили глаза. Разве амиши говорят не по-английски? Накануне вечером она прочитала в Википедии массу статей об амишах, пытаясь усвоить как можно больше полезной информации. Как так случилось, что ей не попалось ничего про их язык? И почему «Э» ее не предупредил?

– В твоей общине разве говорят не на пенсильванско-немецком диалекте? – удивленно поинтересовалась Люси.

Эмили нервным движением поправила свой шерстяной чепец. Пальцы пахли кислым молоком.

– М-м… нет. Мы придерживаемся более прогрессивных взглядов.

Люси в изумлении покачала головой:

– Вот это да. Повезло тебе. Надо нам с тобой поменяться местами. Ты останешься здесь, а я поеду туда.

Эмили нервно рассмеялась, чуть успокоившись. Может, Люси неплохая девчонка. Да и вообще, жить среди амишей, возможно, не так уж плохо – по крайней мере, люди здесь ведут спокойное существование, безо всяких жестоких драм. Но в груди все равно набухало разочарование. По-видимому, Эли здесь нет. Тогда зачем же «Э» направил ее сюда? Чтобы выставить дурой? На время сбить с толку? Заставить гоняться за химерами?

И, словно по сигналу, одна из голштинских коров с громким мычанием вывалила на устланный сеном пол свежую «лепешку». Эмили заскрипела зубами. Выходит, пока что ей придется заниматься коровами, а не химерами.

11 Это вам не типичная прогулка мамы с дочкой

Едва Спенсер ступила в вестибюль спа-салона «Фермата», на губах ее затрепетала улыбка. В помещении пахло медом, журчание фонтана в углу производило умиротворяющий успокоительный эффект.

– Я записала тебя на глубокий внутримышечный массаж, морковное обертывание и кислородную маску для лица, – сказала мама, доставая кошелек. – А после устроим поздний обед в Feast. Столик я заказала.

– Ух ты, – выдохнула Спенсер. В Feast, бистро по соседству со спа-салоном, миссис Хастингс обычно обедала с Мелиссой.

Мать приобняла ее за плечи – ноздри Спенсер защекотал аромат Chanel № 5, – показала Спенсер раздевалку, где та переоделась в халат и тапочки. Не успела девушка опомниться, как уже лежала на массажном столе, превращаясь под руками массажистки в податливую массу.

Спенсер очень давно не была так близка с родителями, как в последние дни. Например, вчера вечером они вместе с отцом смотрели «Крестного отца» в маленькой гостиной их дома, и тот наизусть цитировал персонажей фильма. Позже вместе с матерью они занялись организацией благотворительного вечера, который частная школа Роузвуда должна была провести через два месяца в Охотничьем Клубе. К тому же, проверив утром свои оценки на сайте школы, Спенсер увидела, что ее последнюю контрольную по экономике оценили на «отлично». Столь приятной новостью она поспешила поделиться с Эндрю, ведь это он ее натаскивал. Она отправила ему эсэмэску, выражая свою признательность. Он тут же отписался, что, мол, и не сомневался в ее способностях, а также спросил, не желает ли она быть его дамой на балу по случаю Дня святого Валентина. Спенсер ответила согласием.

Беседа с Мелиссой, однако, не давала ей покоя, равно как и записка «Э» о важных тайнах. Неужели мама могла заставить Мелиссу дать обвинительные показания против Йена? Скорей всего, Мелисса неверно истолковала ее слова. Что касается «Э»… его намекам и подсказкам, считала Спенсер, вообще грош цена.

– Милая? – проник в ее сознание вкрадчивый голос массажистки. – Что-то ты внезапно стала как каменная. Расслабься.

Усилием воли Спенсер расслабила мышцы. Из динамиков неслись крики чаек и шум прибоя. Закрыв глаза, Спенсер сделала три вдоха по системе йоги. Только не нервничай. «Э» именно этого и добивается.

После массажа, морковного обертывания и кислородной маски Спенсер чувствовала себя раскованной, размягченной, сияющей. Мать ждала ее в бистро – она пила воду с лимоном и перелистывала журнал MainLine.

– Это было чудесно, – сказала Спенсер, усаживаясь к ней за столик. – Спасибо тебе большое.

– Пожалуйста. – Миссис Хастингс развернула салфетку и аккуратно расправила ее на коленях. – Все что угодно, лишь бы ты отвлеклась от того, что тебе пришлось пережить.

Они обе умолкли. Спенсер смотрела на стоявшую перед ней керамическую тарелку ручной работы. Миссис Хастингс водила пальцем по краю бокала. Шестнадцать лет Спенсер играла в их семье вторую скрипку и теперь не знала, что сказать матери. Она даже вспомнить не могла, когда они с ней оставались наедине.

Миссис Хастингс со вздохом устремила отсутствующий взгляд на дубовую стойку бара в углу зала. Там сидели на высоких табуретах двое посетителей. Один держал в руке бокал с мартини, второй пил «шардоне».

– Я не хотела, чтобы наши отношения сложились так, – произнесла она, словно прочитав мысли дочери. – Сама не знаю, как так получилось.

Из-за Мелиссы, подумала Спенсер. Но в ответ лишь пожала плечами, носками отбивая ритм мелодии «К Элизе»[17] – одного из последних музыкальных произведений, выученных на занятиях по фортепиано.

– Я слишком сильно давила на тебя, требуя, чтобы ты была лучшей в школе, и этим оттолкнула, – сетовала миссис Хастингс, понизив голос, чтобы ее не услышали расфуфыренные дамы с ковриками для йоги и сумочками Tory Burch, которые проследовали мимо их столика к кабинету в глубине зала. – С Мелиссой было проще. В ее классе было не так много выдающихся личностей. – Она сделала еще один глоток воды. – Но в твоем случае… твой класс совсем другой. Я видела, что тебя вполне устраивает статус второй. А я хотела, чтобы ты была ведущей, а не ведомой.

У Спенсер участилось сердцебиение и сразу всплыл вчерашний разговор с Мелиссой. Мама ведь Эли никогда особо не любила, сказала ей старшая сестра.

– Ты имеешь в виду… Элисон? – спросила Спенсер.

– Да, и ее тоже, – кивнула миссис Хастингс. – Элисон, безусловно, нравилось быть в центре внимания.

– А… ты считала, что в центре внимания должна быть я? – уточнила Спенсер, тщательно подбирая слова.

Миссис Хастингс поджала губы.

– Ну, я считала, что ты могла бы более решительно заявлять о себе. Как, например, в том случае, когда Элисон взяли в школьную сборную по хоккею с мячом, а тебя – нет. И ты просто… смирилась. А ведь обычно ты боролась. И ты, вне сомнения, заслужила место в сборной.

Запахло жареным бататом. Из кухни торжественно вынесли кусок торта, предназначенный для величавой седой дамы, сидевшей за одним из соседних столиков. Три официантки с чувством запели «С днем рождения». А Спенсер провела рукой по увлажнившейся шее. Много лет она все надеялась услышать от кого-нибудь, что Эли отнюдь не идеальна, но теперь испытывала лишь чувство вины и желание оправдаться. Значит, Мелисса права? И мама действительно недолюбливала Эли? Спенсер казалось, что родительская критика относилась непосредственно к ней. В конце концов, Эли была лучшей подругой именно Спенсер… а к друзьям Мелиссы миссис Хастингс всегда хорошо относилась.

Миссис Хастингс сцепила в замок ладони с длинными пальцами и, когда официантки допели поздравление, продолжала:

– В общем, меня тревожило, что ты довольствуешься статусом второй, поэтому я стала на тебя давить. Теперь-то понятно, что на самом деле причина во мне, а не в тебе. – Она убрала за ухо светлую прядь.

– Это ты о чем? – спросила Спенсер, вцепившись в край стола.

Миссис Хастингс остановила взгляд на большой репродукции картины Магритта «Вероломство образов»[18].

– Даже не знаю, Спенс. Может, и не стоит сейчас об этом. Я даже сестре твоей не рассказывала.

Мимо прошла официантка с подносом, на котором стояли тарелки с уолдорфским салатом[19] и лежали сэндвичи из фокаччи. За окном, смеясь и болтая, две мамаши катили прогулочные детские коляски Maclaren. Спенсер подалась вперед. Во рту пересохло, будто его выстлали бумагой. Значит, «Э» не лгал: секрет все-таки есть. Спенсер надеялась, что он никак не связан с Эли.

– Пустяки, – отважно сказала она. – Мне ты можешь все рассказать.

Миссис Хастингс вытащила губную помаду Chanel, подкрасила губы и словно встряхнулась.

– Тебе известно, что твой отец окончил юридический факультет Йельского университета? – начала она.

Спенсер кивнула. Отец считал своим долгом делать ежегодные пожертвования юридическому факультету, а кофе пил из кружки с бульдогом по кличке «Красавчик Дэн» – спортивным талисманом Йельского университета. Если на Рождество папа выпивал слишком много яично-винного коктейля – и однокашники присутствовали на семейном празднике, – то исполнение спортивного гимна «альма матер» бывало неизбежным…

– Я тоже училась на юрфаке Йеля, – сообщила миссис Хастингс. – Там и познакомилась с твоим отцом.

Спенсер прижала ладонь ко рту. Не ослышалась ли она?

– Я думала, вы познакомились на вечеринке на острове Мартас-Винъярд[20], – растерянно проронила Спенсер.

Мама грустно улыбнулась:

– Там состоялось одно из наших первых свиданий. А познакомились мы в первую неделю учебы в университете.

Спенсер разворачивала и сворачивала салфетку на коленях.

– Как же так получилось, что я ничего об этом не знала?

Официантка принесла меню. Когда она удалилась, миссис Хастингс продолжала:

– Потому что я не окончила юрфак. После первого курса я забеременела твоей сестрой. Нана Хастингс, узнав об этом, потребовала, чтобы мы с твоим отцом поженились. Мы решили, что я оставлю Йель на несколько лет и буду воспитывать ребенка. Я планировала вернуться…

В лице матери промелькнуло выражение, которому Спенсер не находила определения.

– Мы подделали дату свадьбы в нашем свидетельстве о браке, не хотели, чтобы это выглядело так, будто это случилось по необходимости. – Миссис Хастингс убрала с глаз светлую прядь. За два столика от них пикнул чей-то Blackberry. У барной стойки громко хохотнул мужчина. – Да, я хотела быть и женой, и матерью. Но к тому же всегда хотела быть юристом. Я понимаю, что не в силах контролировать твою жизнь, Спенс, но я хочу обеспечить тебе широкие возможности. Именно поэтому я была так строга к тебе по поводу всего… оценок, «Золотой орхидеи», спортивных достижений. Ты уж прости меня. Я была неправа.

Спенсер, словно онемев, долго смотрела на мать. На кухне кто-то выронил поднос с тарелками, но она даже не моргнула.

Миссис Хастингс протянула руку через стол и коснулась ладони дочери.

– Надеюсь, мои откровения не стали для тебя тяжким бременем. Я просто хотела, чтобы ты знала правду.

– Нет, – хрипло произнесла Спенсер. – Теперь мне многое ясно. Я рада, что ты мне это рассказала. Но почему ты не вернулась в университет, когда Мелисса подросла?

– Просто… – Миссис Хастингс пожала плечами. – Мы хотели, чтобы у нас была ты… и время ушло. – Она наклонилась к дочери и настойчиво попросила: – Не говори ничего Мелиссе, пожалуйста. Ты ведь знаешь, какая она мнительная. Будет переживать, что я на нее затаила обиду.

Радостное волнение всколыхнулось в душе Спенсер. Выходит, это она – желанная дочь… а Мелисса появилась на свет случайно.

Может, это как раз и есть та тайна, о которой говорил «Э», – хоть она и не имеет отношения ни к Эли, ни к тому, как миссис Хастингс к ней относилась. Однако, когда Спенсер потянулась за кусочком хлеба, из глубин ее памяти всплыл крошечный эпизод трагической ночи.

После того как Эли бросила их в амбаре, Спенсер с подругами решили разойтись по домам. Эмили, Ханна и Ария позвонили родителям, попросили, чтобы те приехали за ними, а Спенсер вернулась в дом и поднялась в свою комнату. Внизу работал телевизор – Мелисса с Йеном находились в маленькой гостиной, – а вот папы с мамой нигде видно не было. Спенсер это удивило, потому что обычно родители не позволяли дочерям оставаться в доме наедине с парнями.

Расстроенная тем, как закончился девичник, Спенсер скользнула под одеяло. Через некоторое время что-то ее разбудило. Она вышла на лестницу и через перила посмотрела вниз. В холле стояли два человека. Мелисса – в той же серой блузке с рукавами-крылышками, с той же серой шелковой лентой на голове, которые были на ней весь вечер, что-то с жаром шептала мистеру Хастингсу. До Спенсер долетали только обрывки отдельных слов, но она видела, что сестра рассержена, а отец будто оправдывается. В какой-то момент Мелисса крикнула в ярости: «Я тебе не верю!» Ответ отца Спенсер не разобрала. «Где мама? – спросила Мелисса, повышая голос в истерике. – Нужно найти ее!» Они поспешили на кухню, а Спенсер быстро ретировалась в свою комнату и закрыла дверь.

– Спенс?

Спенсер вздрогнула. Мать смотрела на нее большими округлившимися глазами. Спенсер опустила взгляд на свои ладони, обхватившие бокал с водой, и увидела, что они дрожат.

– Что с тобой? – спросила миссис Хастингс.

Спенсер собралась было ответить, но быстро закрыла рот. Это было на самом деле или ей приснилось? Неужели ее мама тоже на время исчезала в ту ночь? Может быть, она видела настоящего убийцу Эли? Если бы видела, тотчас сообщила бы в полицию. Она же не бессердечная женщина – и к тому же чтит закон. Да и какой смысл скрывать нечто подобное?

– В каких облаках ты сейчас витала? – Миссис Хастингс склонила набок голову.

Спенсер стиснула ладони с бархатистой после парафиновых ванночек кожей. Раз уж они с матерью сейчас столь откровенны друг с другом, может, стоит и об этом поговорить?

– Я… просто я вспоминала тот вечер, когда пропала Эли! – выпалила она.

Словно обдумывая ее слова, миссис Хастингс теребила сережку с двухкаратным бриллиантом, потом сдвинула брови и опустила глаза. Вокруг ее рта резко обозначились морщинки.

– А с тобой все хорошо? – быстро спросила Спенсер, чувствуя, как у нее бешено колотится сердце.

Миссис Хастингс натянуто улыбнулась.

– Ужасная была ночь, милая. – Ее голос понизился на октаву. – Давай никогда больше не будем говорить об этом.

Отвернулась и жестом подозвала официантку. И когда миссис Хастингс заказывала салат с курицей по-азиатски, вид у нее снова был непринужденный. Однако от взгляда Спенсер не укрылось, как мамина рука сжимает нож, медленно водя пальцем по острой стороне лезвия.

12 Даже в психушке должны быть свои модницы

Ханна стояла посреди столовой лечебницы Эддисон-Стивенс. В руках она держала поднос с кусочком запеченной курицы и овощами, приготовленными на пару. Столовая же представляла собой большое квадратное помещение с деревянным полом медового цвета и маленькими столиками в деревенском стиле. У стены отливал блеском полированный черный рояль Steinway; расположенные в один ряд окна выходили на искрящийся луг. Тут и там висели тканые абстрактные картины, на окнах колыхались серые бархатные занавески. На столе в глубине зала красовались две сияющие кофе-машины, явно весьма недешевые. Дополнял обстановку длинный кулер из нержавеющей стали, со всякого рода газировкой, а еще множество блюд с выпечкой: шоколадные пирожные, лимонные меренги и шоколадно-карамельные печенья выглядели божественно. Хотя Ханна конечно же объедаться десертами не станет. Может, эта столовая и достойна кулинарного «Оскара», присуждаемого фондом знаменитого шеф-повара Джеймса Бирна, но она не намерена набирать здесь лишние фунты жира.

В принципе, первый день ее пребывания в дурдоме прошел не так уж и плохо. Правда, сначала она около часа пролежала, разглядывая завитки лепнины на потолке и сетуя на свою несчастную жизнь. Но потом пришла медсестра и дала ей таблетку, похожую на драже «Тик-так». Оказалось, что это «валиум», который здесь дозволялось принимать в любое время и в любом количестве.

Потом она встретилась с лечащим врачом, доктором Фостер. Та пообещала, что свяжется с Майком и объяснит, что Ханне разрешено пользоваться телефоном и электронной почтой только по воскресеньям во второй половине дня, – чтобы он не думал, будто Ханна его игнорирует. Доктор Фостер также сказала, что если Ханна того не желает, то она не обязана на сеансах психотерапии говорить об Эли, «Э» или Моне. И наконец, доктор Фостер повторила, причем неоднократно, что никто из девочек на этаже не знает, кто такая Ханна – многие из них находятся в лечебнице так долго, что никогда не слышали ни про «Э», ни про Эли.

– Так что тебе не о чем беспокоиться, пока ты здесь, – заключила доктор Фостер, потрепав Ханну по руке. Вся эта терапия заняла не более часа. Повезло.

Теперь же наступило время ужина. Все пациенты из женского крыла сидели за столиками по три-четыре человека. Многие явились в столовую в больничных пижамах, непричесанными, без макияжа и маникюра. Правда, за несколькими столиками сидели симпатичные девушки, загорелые, с красивыми волосами, в облегающих джинсах, длинных туниках и мягких кашемировых свитерах. Однако ни одна из них не обратила внимания на Ханну, не пригласила ее за свой столик. Они все, казалось, смотрели сквозь нее, словно она была двухмерным изображением, нарисованным на кальке.

Ханна стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу, и ей вспомнилось, как она пришла в школьную столовую в первый день учебы в шестом классе. Шестиклассники официально считались учащимися средней школы, и это означало, что на обед они ходили вместе с ребятами из седьмого и восьмого. Так вот, Ханна нерешительно топталась у стенки, жалея, что не может похвастаться ни красотой, ни стройностью, ни популярностью, и потому ей не место за одним столом с такими девчонками, как Наоми Зиглер и Элисон ДиЛаурентис. Потом Райли Вулф якобы случайно задела ее локоть, и обед Ханны – фрикадельки со спагетти – вывалился прямо ей на обувь и на пол. Даже сегодня она словно наяву слышала пронзительный смех Наоми, сдержанное фырканье Эли и вялое неискреннее «извини» Райли. Тогда Ханна выбежала из столовой в слезах.

– Прошу прощения?

Ханна обернулась и увидела толстую коротышку с тусклыми каштановыми волосами и скобками на зубах. Ее можно было бы принять за двенадцатилетнего подростка, если б не огромные груди, туго обтянутые спортивной фуфайкой дынного цвета с капюшоном, отчего и сами они были похожи на дыни. Ханна с грустью подумала о Майке. Ему бы наверняка такое же сравнение в голову пришло.

– Новенькая? – спросила девушка. – Вид у тебя потерянный.

– Э… да. – Ханна наморщила нос, потому что внезапно уловила запах мази «Викс Вапораб»[21], которым обычно пользуются бабушки. Похоже, на этот раз он исходил от собеседницы.

– Я – Тара. – Представляясь, новая знакомая брызнула слюной.

– Ханна, – буркнула Ханна, отступая в сторону, чтобы пропустить санитарку в розовой униформе.

– Хочешь ужинать с нами? Одной есть противно. Мы все через это прошли.

Ханна уткнулась взглядом в гладкий деревянный пол, раздумывая, какие у нее есть варианты. Сумасшедшей Тара не выглядела – просто была занудой.

– М-м, конечно, – ответила Ханна, стараясь придать голосу учтивость.

– Отлично! – воскликнула Тара, и сиськи ее радостно затряслись. Петляя в проходах, они направились в глубину зала – к столику, за которым уже сидели две девушки. Одна – худая, как палка, с узким меланхоличным лицом и мертвенно-бледной кожей – ковырялась в тарелке с макаронами; вторая – низенькая, толстая, рыжая, с залысиной над правым ухом – яростно вгрызалась в кукурузу.

– Это Алексис и Руби, – представила их Тара. – А это – Ханна. Она новенькая!

Алексис и Руби робко поздоровались. Ханна, все сильнее чувствуя себя некомфортно, тоже их поприветствовала. Она умирала от любопытства, порываясь спросить, почему их поместили в лечебницу, но доктор Фостер подчеркнула, что диагнозы можно обсуждать только на индивидуальных или групповых сеансах психотерапии. В остальное время пациентам предлагалось притворяться, будто в больнице они оказались по собственной воле: типа это и не психушка вовсе, а некий лагерь для отдыха.

Тара уселась за стол рядом с Ханной и тут же принялась поглощать содержимое своей тарелки – она взяла гамбургер, лазанью, зеленый горошек в соусе из сливочного масла с миндалем и огромный ломоть хлеба размером с ладонь Ханны.

– Значит, ты здесь первый день, да? – оживленно поинтересовалась Тара. – Ну и как тебе?

– Скучновато. – Ханна пожала плечами, подумав, что Тара, скорей всего, склонна к перееданию.

Тара кивнула, жуя с открытым ртом.

– Знаю. Без Интернета фигово. Ни твитнуть, ни текстик в блог запостить. У тебя есть свой блог?

– Нет, – ответила Ханна, сдерживая презрительный смешок. Блоги существуют для людей, у которых нет личной жизни.

Тара сунула в рот вилку с очередной порцией еды. В уголке губ ее виднелся крошечный пузырек герпеса.

– Привыкнешь. В основном люди здесь хорошие. Но есть пара девчонок, с которыми лучше не связываться.

– Те еще стервы, – подтвердила Алексис. Для столь тощей девицы голос у нее был на удивление мощный.

При слове «стервы» ее подруги весело захихикали.

– Постоянно торчат в спа-салоне, – добавила Руби, закатывая глаза. – Дня не могут прожить без маникюра.

Ханна, уверенная, что ослышалась, чуть не подавилась стебельком брокколи.

– Ты сказала, что здесь есть спа-салон?

– Да, только платный. – Тара поморщила нос.

Ханна провела языком по зубам. Почему она ничего не слышала про то, что в лечебнице есть спа-салон? И плевать, что за его услуги нужно платить дополнительно. Стоимость всех процедур она будет записывать на счет отца. Пусть раскошеливается.

– Кто твоя соседка по палате? – осведомилась Тара.

Ханна запихнула под сиденье свою сумочку Marc Jacobs из шагреневой кожи.

– Я с ней еще не познакомилась. – Ее соседка за весь день ни разу не появилась в палате. Наверняка ее засадили в какой-нибудь изолятор со звуконепроницаемыми стенами.

– Так давай в нашу компанию, – улыбнулась Тара. – Мы, – она ткнула вилкой в сторону Алексис и Руби, – потрясные девчонки. Придумываем спектакли про больничный персонал и играем их в своих палатах. Главную роль обычно исполняет Руби.

– Руби создана для бродвейской сцены, – добавила Алексис. – Прирожденная актриса.

Руби покраснела и опустила голову. К ее левой щеке прилипли зернышки кукурузы. Ханна подумала, что вряд ли Руби возьмут в бродвейский театр, разве что продавцом в театральный буфет.

– А еще мы устраиваем представления по типу «Топ-модель по-американски», – продолжала Тара, принимаясь за лазанью.

Алексис с Руби мгновенно забились в истерике: захлопав в ладоши, они затянули музыкальную тему телепередачи, причем фальшиво: «Я хочу быть лучшей! На-на-на-на-НА-на!».

Ханна обмякла на стуле. Казалось, все светильники в столовой потускнели, кроме того, что висел прямо над ними. Пара девочек за соседними столиками обернулись.

– Вы изображаете моделей? – слабым голосом уточнила она.

Руби глотнула кока-колы.

– Не совсем. Мы просто комбинируем наряды из своих гардеробов и дефилируем в них по коридору, как по подиуму. У Тары потрясающие вещи. И еще у нее есть сумочка Burberry!

Тара промокнула рот салфеткой.

– Это подделка, – призналась она. – Мама купила эту сумку в китайском квартале в Нью-Йорке. Но от настоящей не отличишь.

Ханна чувствовала, как воля к жизни медленно вытекает из нее через ступни ног. Она смотрела на двух медсестер, о чем-то болтающих у подноса с десертами, и ее так и подмывало встать, подойти к ним и попросить двойную дозу «валиума».

– Не сомневаюсь, – солгала она.

Неожиданно взгляд Ханны перехватила блондинка, стоявшая возле супницы. Она, кажется, наблюдала за ними. Светлые волосы цвета кукурузы, великолепная белая кожа, во всем облике некая манящая притягательность. Ханну пробрала дрожь. Эли?

Она присмотрелась к ней и увидела, что лицо у этой девушки круглее, глаза зеленые, а не голубые, и все черты чуть заостренные. Ханна протяжно выдохнула.

Но та, ловко обходя столики, уже шла прямиком к Ханне, Таре, Алексис и Руби. На губах ее играла самодовольная улыбка – точь-в-точь как у Эли, когда она собиралась кого-то подразнить. Ханна уныло посмотрела на своих новых «подружек». Потом провела ладонями по бедрам, замирая от страха. Неужели у нее ноги потолстели? И почему волосы на ощупь ломкие и курчавые? Сердце бешено заколотилось. Что, если, сев за стол с этими занудами, она мгновенно превратилась в жалкую лузершу, какой была, пока не подружилась с Эли? Что, если у нее отрос второй подбородок, задница раздалась, а зубы стали кривыми? От волнения Ханна потянулась за хлебом, лежавшим в корзинке посреди стола. И только она собралась запихнуть в рот сразу целый ломоть, как в ужасе отдернула руку. Ты что? Неотразимая Ханна Марин хлеб никогда не ест.

Тара, заметив идущую к ним девушку, толкнула Руби локтем в бок. Алексис выпрямила спину. Все затаили дыхание. Блондинка тронула Ханну за плечо, и та ощетинилась, приготовившись к худшему. Наверное, она уже трансформировалась в уродливого тролля.

– Ты Ханна? – спросила девушка звонким приятным голосом.

Ханна попыталась ответить, но слова застряли в горле. Она издала нечто среднее между икотой и отрыжкой и наконец, густо краснея, выдавила:

– Да.

Блондинка опустила руку. Ногти у нее были длинные, покрашенные черным лаком Chanel.

– Я Айрис, – представилась она. – Твоя соседка по палате.

– П-привет, – осторожно произнесла Ханна, глядя в светло-зеленые миндалевидные глаза Айрис.

Та, отступив на шаг, смерила Ханну оценивающим взглядом. Потом протянула ей руку и сказала беспечным тоном:

– Пойдем со мной. С лузершами мы не общаемся.

Девушки за столом возмущенно охнули. Лицо Алексис вытянулось, как у лошади. Руби нервно поправляла волосы. Тара трясла головой – словно предостерегая Ханну, собравшуюся сунуть в рот отраву.

– Стерва, – произнесла она одними губами.

Но Айрис благоухала, как сирень, а не воняла мазью «Викс Вапораб». И на ней был такой же длинный кашемировый кардиган, какой Ханна две недели назад купила в Otter. Проплешин на голове у нее тоже не было. Давным-давно Ханна поклялась себе, что никогда больше не будет занудой. Это правило распространялось и на психбольницу.

Пожав плечами, она встала, подняла с пола свою сумочку.

– Простите, леди, – сладким голоском произнесла она, послав им воздушный поцелуй. Затем взяла Айрис под руку и вместе с ней зашагала прочь.

– Тебе крупно повезло, – сказала ей Айрис на ухо, когда они шли между столиками, – что тебя поселили со мной, а не с какой-нибудь чудачкой. Я здесь единственный нормальный человек.

– Слава богу, – выдохнула Ханна, возводя глаза к потолку.

Айрис вдруг остановилась и воззрилась на Ханну долгим пристальным взглядом, словно говоря: «Ну да, ты крутая». И Ханна поняла, что Айрис, возможно, тоже крутая. Более чем. Они обменялись многозначительными самодовольными взглядами, которые понятны только симпатичным девчонкам, привыкшим быть в центре внимания.

Айрис намотала на палец длинную прядь своих светлых волос.

– Ну что, после ужина – грязевые маски? Полагаю, ты слышала, что здесь есть спа-салон.

– Договорились, – кивнула Ханна. В сердце затеплилась надежда. Может быть, в психлечебнице ей будет не так уж и плохо.

13 Не такой уж образцовый, как кажется

В среду после полудня Ария сидела за кухонным столом в новом доме Байрона и Мередит, угрюмо глядя на пакет с органическими крендельками из пшеницы с медом. Дом, построенный в 1950-х годах, был украшен вычурными молдингами, имел трехъярусную террасу и застекленные створчатые межкомнатные двери – очень красивые. Кухня, к сожалению, была маленькой и тесной, а кухонное оборудование не обновлялось со времен холодной войны. Чтобы обстановка выглядела менее старомодной, Мередит содрала клетчатые обои и выкрасила стены в неоново-зеленый цвет. Будто это могло бы положительно воздействовать на ребенка.

Майк, сидевший рядом с Арией, ворчал, что из напитков в доме только обезжиренное соевое молоко. Байрон пригласил его зайти к ним после школы, чтобы они с Мередит получше познакомились, но пока что Майк успел сказать, что грудь у нее за время беременности заметно выросла. Мередит натянуто улыбнулась и потопала наверх обустраивать детскую.

На кухне работал маленький телевизор. Майк включил новостной канал. «Общественность требует, чтобы Милым Обманщицам устроили проверку на детекторе лжи», гласила надпись на экране. Охнув, Ария подалась вперед всем телом.

– Есть подозрение, что четыре жительницы Роузвуда, утверждавшие, что они видели Элисон ДиЛаурентис, скрывают от полиции важную информацию, – говорил в камеру самоуверенный белокурый репортер. В кадре за его спиной виднелась центральная площадь Роузвуда с кафе и мебельным магазинчиком. – Милые Обманщицы стали ключевыми фигурами многих скандалов, связанных с делом Элисон ДиЛаурентис. В субботу их нашли на месте пожара, погубившего лес, где последний раз видели мистера Томаса. Пожар уничтожил все следы, которые могли бы помочь в поисках этого молодого человека. Согласно некоторым источникам, полиция готова возбудить дело против Обманщиц, если подтвердится, что они замешаны в преступном сговоре.

– В преступном сговоре? – ошеломленно повторила Ария. Неужели полицейские действительно думают, что Ария с подругами помогли Йену сбежать? Похоже, Вилден не зря их предостерегал. Девушки утратили всякое доверие окружающих, когда Эмили заявила, будто они видели Эли. Теперь весь город настроен против них.

Ария невидящим взглядом смотрела в эркерное окно, выходившее на задний двор. Лес за домом кишел рабочими и полицейскими, которые копались в золе в поисках улик, чтобы установить, кто же все-таки устроил пожар. Они копошились, как муравьи в муравейнике. У большого телефонного столба маячила женщина-полицейский, рядом с ней сидели две немецкие овчарки в жилетах полицейской кинологической службы. Арии хотелось прямо в тапочках кинуться в лес и положить кольцо Йена туда, где она его нашла, но охранники с собаками круглосуточно патрулировали лес по периметру.

Вздохнув, она вытащила свой телефон и набрала сообщение Спенсер: Видела только что новости про детектор лжи?

Да, немедленно ответила Спенсер.

Ария помедлила, раздумывая, как сформулировать свой следующий вопрос. По-твоему, может так быть, что дух Эли пытается сказать нам что-то? Может, именно его мы видели в вечер пожара?

Через несколько секунд от Спенсер пришел ответ: Призрак, что ли?

Да.

Исключено.

Ария положила телефон на стол экраном вниз. Ее не удивляло, что Спенсер ей не поверила. Раньше, когда они ходили купаться на пруд Пекс, Эли заставляла подруг повторять стишок, который якобы должен отпугивать дух утонувшего там человека и не позволить ему причинить зло. Из всей пятерки только Спенсер закатывала глаза, отказываясь выполнять указания Эли.

– Слушай! – возбужденно воскликнул Майк, и Ария подняла на него глаза. – Потом расскажешь мне про детектор лжи, да? Наверно, это нечто. – Увидев кислую мину сестры, он усмехнулся: – Шучу. Копы не посмеют устраивать тебе проверку. Ты ведь не сделала ничего плохого. Иначе Ханна бы мне уже рассказала.

– Вы с Ханной действительно встречаетесь? – спросила Ария, стремясь увести разговор в другое русло.

Майк расправил плечи.

– А что тебя удивляет? Я парень видный. – Он сунул в рот кренделек. На плиточный пол посыпались крошки. – Что касается Ханны, ты ее не ищи: она уехала к маме в Сингапур. Ты не думай, ее никто нигде не запирал. Никто не отправлял – ну, не знаю, например в Лас-Вегас, – учиться на стриптизершу.

Ария очумело смотрела на брата. И как только Ханна его терпит?! Ария не осуждала Ханну за то, что та улетела в Сингапур – она и сама была бы не прочь куда-нибудь смыться из Роузвуда. Даже Эмили укатила из города – отправилась в Бостон в какую-то церковную поездку.

– Я слышал кое-что про тебя, – шевеля бровями, заявил Майк таким тоном, будто она в чем-то провинилась. – Надежный источник сообщил мне, что вчера ты тусовалась с Ноэлем Каном.

Ария застонала:

– Твой надежный источник случаем не сам Ноэль Кан?

– Он самый. Ну и что? – пожал плечами Майк. Наклонившись к ней, он спросил заговорщицки: – И чем же вы занимались?

Ария слизнула с пальцев соль от крендельков. Ха, интересно. Выходит, Ноэль утаил от Майка, что они оба были на спиритическом сеансе. Похоже, он и журналистам ничего не сказал.

– Мы просто случайно встретились в одном месте.

– Он тебя обожает. – Майк закинул на кухонный стол ноги в грязных кроссовках.

Ария опустила голову, глядя на валявшуюся на полу крупинку мюсли.

– Ничего подобного.

– В четверг он устраивает вечеринку в джакузи, – добавил Майк. – Слышала об этом, да? Его родители уезжают, и Ноэль с братьями хотят оторваться на полную катушку.

– А почему в четверг?

– Четверг – это по-новому суббота, – сострил Майк, закатывая глаза к потолку: типа, об этом только дурак не знает. – Приходи. Будет полный отпад.

– Нет уж, благодарю, – быстро отказалась Ария. Не хватало еще угодить на вечеринку к Ноэлю Кану, где Образцовые Роузвудские Парни пьют пиво, стоя на пивных бочках вниз головой, а Образцовые Роузвудские Девицы рыгают в свои бокалы с шоколадным мартини или в стопки с алкогольным желе. При этом Образцовые Роузвудские Парочки целуются на диванах семьи Кан – непременно в стиле эпохи Людовика XV…

В дверь позвонили, и брат с сестрой одновременно подняли голову.

– Иди открой, – прошипела Ария. – Если журналюги, меня нет дома.

Репортеры до того обнаглели, что топали прямо на крыльцо и звонили в дверь по нескольку раз на день, как ни в чем не бывало, будто служба доставки. Того и гляди, начнут врываться в дом.

– Без проблем. – Майк глянул на свое отражение в зеркале, что висело в холле, и пригладил волосы.

Но только он начал открывать дверь, как Ария сообразила, что с крыльца ее видно как на ладони. Если это репортеры, они снесут Майка и уж потом не оставят ее в покое. Она запаниковала, чувствуя, что оказалась в ловушке. Огляделась по сторонам – и выбрала в качестве убежища чулан, где неуклюже примостилась под полкой с шелушеным рисом и поплотнее закрыла дверь.

В чулане пахло острым перцем. А над внушительной коробкой с кускусом Мередит прикрепила огромных размеров продолговатую доску, на которой выжгла один из своих лозунгов: ЖЕНЩИНЫ, ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ.

Ария услышала скрип открываемой входной двери.

– Каким ве-е-е-етром тебя принесло-о-о-о?! – закричал Майк. Шлепок ладони о ладонь, топот кроссовок в холле. Двух пар кроссовок. Ария прильнула к щели между планками чуланной двери, пытаясь понять, что происходит. К своему ужасу, она увидела, что Майк заводит в кухню Ноэля Кана. А он-то что здесь делает?

Майк в замешательстве озирался по сторонам. Когда его взгляд упал на чулан, он вскинул брови и распахнул дверцу.

– Нашел! – радостно возвестил он. – Она в компании риса с макаронами!

– Ух ты. – За спиной у Майка вырос Ноэль. – Эх, вот бы Ария сидела в моем чулане!

– Майк! – Ария быстро вышла из чулана, словно она и не пряталась вовсе. – Я же сказала, что меня нет дома!

Майк пожал плечами.

– Ты велела так сказать, если это репортеры. А это Ноэль.

Ария наградила парней сердитым взглядом. Ноэлю она по-прежнему не доверяла. И ей было стыдно за свое поведение на спиритическом сеансе. Несколько минут она проторчала в маленькой уборной магазинчика оккультных товаров, ошалело таращась на объявление о пропавшем без вести человеке. В конце концов Ноэль постучал в дверь, сказал, что дух улетел и всех просят покинуть магазин.

Ноэль обернулся и прыснул со смеху, увидев на холодильнике плакат с комплексом упражнений для беременных. Повесила его туда Мередит, и многие из них были направлены на укрепление мышц влагалища.

– Я хотел бы поговорить с тобой, Ария. – Ноэль глянул на Майка. – Наедине, если ты не против.

– Конечно! – прогудел Майк. Брант бросил на Арию многозначительный взгляд, словно предупреждая: «Не напортачь», и вышел в другую комнату.

Ария смотрела куда угодно, только не в лицо Ноэлю.

– М-м… хочешь что-нибудь попить? – спросила она, испытывая неловкость.

– Не откажусь, – ответил Ноэль. – Можно просто воды.

Ария, которая от напряжения будто кол проглотила, подставила стакан под краник дозатора, встроенного в холодильник. Ей все еще мерещился противный запах коктейля для беременных – из тыквы с водорослями, – хотя Мередит приготовила его уже минут пятнадцать назад. Когда Ария вернулась к столу со стаканом воды для Ноэля, тот достал из рюкзака серый пластиковый пакет и сунул его ей в руки.

– Это тебе!

Ария полезла в пакет и извлекла большую упаковку чего-то похожего на грунт. «БЛАГОВОНИЯ НА УДАЧУ», – прочитала она на этикетке. Она понюхала упаковку, и у нее глаза на лоб полезли: благовония пахли, как кошачий туалет.

– О, – неуверенно протянула Ария.

– Я купил их в той дурацкой лавке, – объяснил Ноэль. – Якобы приносит удачу. Колдун сказал, что нужно жечь это в магическом кругу. Знать бы еще, что это за круг такой.

Ария фыркнула.

– Э-э… спасибо. – Она положила благовония на стол и сунула руку в пакет с солеными крендельками. Одновременно с Ноэлем. Их пальцы соприкоснулись.

– Упс, – брякнул Ноэль.

– Извини, – в ту же секунду произнесла Ария, отдергивая руку. Ее щеки запылали румянцем.

Ноэль положил локти на стол.

– Ты вчера сбежала с сеанса. Все нормально?

Чтобы не отвечать, Ария быстро сунула в рот кренделек.

– Медиум – шарлатан, конечно, – добавил Ноэль. – Двадцать баксов на ветер.

– Угу, – буркнула Ария, задумчиво пережевывая пищу. Это ее расстраивало, сказал медиум. Может, Эквинокс и шарлатан, но что, если именно тут он попал в «десятку»? И миссис ДиЛаурентис намекала на нечто подобное – сразу же после исчезновения Эли. За последние сутки Арии не раз приходили на ум тревожные воспоминания. Например, вскоре после того, как они подружились, Эли пригласила Арию поехать с ней и миссис ДиЛаурентис в их новый загородный дом в горах Поконо; мистер ДиЛаурентис с Джейсоном остались в Роузвуде. Дом представляла собой большое асимметричное строение в стиле «кейп-код»[22] с патио, игротекой и потайной лестницей, которой объединялись кухня и одна из многочисленных комнат. Однажды утром, играя в одиночку на потайной лестнице, сквозь решетку перил Ария услышала шепот.

– Я чувствую себя ужасно виноватой, – говорила Эли.

– Зря, – решительно возразила ее мама. – Ты ни в чем не виновата. Так будет лучше для нашей семьи, и ты это знаешь.

– Но… то место. – Голос Эли полнился отвращением. – Оно такое… печальное.

По крайней мере, Арии показалось, что она так сказала. Потом Эли и вовсе перешла на тихий шепот, и ее следующих слов Ария уже разобрать не смогла.

Согласно записям в регистрационном журнале, который Эмили нашла в «Рэдли», Джейсон начал посещать стационар примерно в то время, когда Элисон подружилась с Арией и другими девочками. Может быть, «Рэдли» и есть то самое «печальное» место… Может быть, Эли винит себя за то, что брат оказался там. Может быть, когда принималось решение об отправке Джейсона в психбольницу, последнее слово оставалось за Эли. Возможно, у Эли с Джейсоном были натянутые отношения, хотя Арии не хотелось в это верить.

Она почувствовала на себе взгляд Ноэля, ожидавшего от нее ответа. Не стоило об этом думать теперь, тем более в присутствии Ноэля.

– Призраков не существует, и никто к нам с того света не обращается, – выдавила она из себя, озвучивая мнение Спенсер.

Ноэль с негодованием смотрел на нее, словно Ария только что заявила, будто не существует такого понятия, как лакросс. Он поудобнее уселся на стуле, и девушка вдруг ощутила пикантный древесный аромат его дезодоранта. На удивление приятный запах.

– А что, если Эли действительно пытается передать тебе какую-то информацию? Неужели ты готова отказаться?

Подозрения снова нахлынули на девушку. Терпение ее лопнуло, и она стукнула ладонью по столу.

– А тебе какое дело? Тебя кто-то ко мне приставил? Или ты со своими дружками по команде решил надо мной подшутить?

– Нет! – опешил Ноэль. – Что ты!

– Тогда какого черта ты притащился в тот магазин? Парни вроде тебя на спиритические сеансы не ходят.

Ноэль опустил подбородок.

– Что значит парни вроде меня?

Мередит наверху со всей силы хлопнула дверью, так что дом задрожал. Ария никому никогда не говорила, что мальчишек вроде Ноэля она окрестила «Образцовыми Роузвудскими Парнями» – ни родителям, ни подругам, ни уж тем более самим Образцовым Роузвудским Парням.

– Ну, ты какой-то слишком лощеный, – отговорилась она. – Слишком правильный.

Ноэль положил локоть на сложенные стопкой каталоги «грудничковых» товаров. Темные волосы упали ему на лицо. Он раза два сделал глубокий вдох, словно собираясь что-то сказать, и наконец поднял глаза.

– Ну да, верно. Я хожу на такие сеансы не из любви к Led Zeppelin. – Ноэль искоса посмотрел на нее и уткнулся взглядом в бокал, словно в нем плавали не кубики льда, а чаинки, предсказывающие его будущее. – Десять лет назад, когда мне было шесть лет, мой брат покончил с собой.

Ария от неожиданности заморгала. Она подумала про двух братьев Ноэля, Эрика и Престона. Они не пропускали ни одной вечеринки в доме Канов, хотя оба уже были студентами.

– Не понимаю.

– Мой брат Джаред. – Ноэль взял со стопки каталогов верхний и туго скрутил его в руках. – Он был намного старше. Родители редко о нем говорят.

Ария ухватилась за край повидавшего виды стола. Значит, у Ноэля был еще один брат?

– Как это случилось?

– Родители куда-то ушли, – стал объяснять Ноэль. – Джаред сидел со мной. Мы играли на компьютере в Myst[23], но потом стало поздно, я начал клевать носом. Джаред не спешил меня укладывать, все тянул, будто не хотел, но потом все-таки уложил. Чуть позже я проснулся, просто почувствовал… что-то странное. Я встал и пошел в конец коридора. Дверь в комнату Джареда была закрыта. Я постучал, но брат не ответил. Тогда я вошел. И… – Пожав плечами, Ноэль расправил каталог, раскрывшийся на странице со светловолосым улыбающимся карапузом в красной переноске. – Увидел его.

Не зная, что сказать, Ария коснулась ладони Ноэля. Тот не отдернул руку.

– Он… ну, в общем, он повесился. – Ноэль прикрыл глаза. – Поначалу я толком и не понял, в чем дело. Думал, он просто притворяется или еще что, может, наказывает меня за то, что я заснул, не закончив игру. Потом домой вернулись родители, и что было дальше, я не помню.

– Боже, – прошептала Ария.

– А ведь на следующий год он собирался поступать в Корнеллский университет, – надтреснутым голосом продолжал Ноэль. – Считался звездой баскетбольной команды. Казалось, у него не жизнь, а… сказка. Родители даже предположить такого не могли. Братья и его девушка тоже – ни сном ни духом. Все были в шоке.

– Мне очень жаль, – прошептала Ария. Бесчувственная ханжа, обругала она себя. Кто же знал, что Ноэль скрывает столь ужасную тайну? А она-то думала, что он просто планирует сыграть с ней глупую шутку. – Тебе когда-нибудь удавалось пообщаться с ним на спиритических сеансах?

Ноэль взял стоявшую в центре стола солонку в виде лягушки и теперь вертел ее в руках.

– Вообще-то нет. Но я пытаюсь. Часто прихожу к нему на могилу и там разговариваю. Становится немного легче.

Ария скорчила гримасу:

– Я тоже пытаюсь разговаривать с Эли, но всегда чувствую себя по-идиотски. Будто разговариваю сама с собой.

– Я так не думаю, – возразил Ноэль. – Она наверняка тебя слышит.

Сверху над ними взревел пылесос, так что потолок задребезжал. Ария с Ноэлем на мгновение застыли, прислушиваясь. Внимательные зеленые глаза Ноэля перехватили ее взгляд.

– Не рассказывай об этом никому, ладно? Кроме тебя, никто больше не знает.

– Конечно, – быстро пообещала Ария, пытливо глядя на Ноэля. Казалось, он ничуть не взбешен тем, что она вызвала его на откровенность.

Опустив глаза, Ария сообразила, что они все еще соприкасаются ладонями и, вдруг разволновавшись, быстро отдернула свою руку. Ноэль по-прежнему не сводил с нее глаз. У Арии участилось сердцебиение. Она стала нервно теребить старинную цепочку у себя на шее. Лицо Ноэля медленно приближалось, она ощущала на шее его дыхание. От него пахло лакрицей – ароматом любимых конфет Арии. Вся в ожидании она затаила дыхание.

Но потом, словно внезапно очнувшись, Ноэль резко отпрянул от нее, схватил со стола свой бокал и встал.

– Пойду поищу Майка. Пока.

Коротко махнув ей, он вышел через арку в холл. Ария прижала ко лбу бокал с холодной водой. На мгновение ей подумалось, что Ноэль ее поцелует. И Ария, как ни странно, пожалела, что этого не случилось.

14 Даже у добропорядочных девиц есть свои тайны

В ту же среду ранним вечером Эмили плелась по полю за домом Люси с ведром воды для скотины. Земля под ногами поскрипывала, глаза слезились от хлеставшего в лицо ветра. В двух домах, стоявших поодаль, уже засветились окна. По грунтовой дороге, что вела к шоссе, громыхала конная повозка. На задке ее светился треугольник с предупредительной надписью.

– Спасибо, – поблагодарила Люси, нагоняя Эмили. Она тоже несла ведро воды. – Осталось только вымыть пол в доме Мэри к субботней свадебной церемонии.

– Хорошо, – отозвалась Эмили. Она не осмеливалась спросить, почему бракосочетание Мэри будет проводиться у нее дома, а не в церкви. Наверняка у амишей так принято, о чем Эмили должна бы знать.

День прошел в хлопотах. Ранним утром – рутинная работа на ферме; после – несколько часов школьных занятий, объединявших учеников всех возрастов: в одной на всех классной комнате читали отрывки из Библии, а малыши учили алфавит. Потом она помогала матери Люси готовить ужин. Мистер и миссис Зук, родители Люси, на вид были ну просто классические амиши, каких показывают по телеканалу «Нэшнл джиографик»: отец без усов, но с окладистой седой бородой и в черной шляпе; мать – суровая, неулыбчивая, без следа косметики на лице. Тем не менее они производили впечатление довольно мягких, добрых людей и не подозревали, что Эмили не та, за кого себя выдает. А если и подозревали, ничего ей не говорили. Скучать Эмили не приходилось, но, что бы она ни делала, куда бы ни ходила – всюду пыталась найти хоть что-то, указывающее на то, что здесь была Эли. Увы, ни разу никто не назвал имя, хотя бы отдаленно похожее по звучанию на Элисон, или упомянул о пропавшей девочке из Роузвуда.

Скорей всего «Э» просто взял карту США, ткнул наугад в первое попавшееся место и отправил туда Эмили, чтобы убрать ее из Роузвуда. И Эмили клюнула на приманку. Утром она попыталась включить мобильник – хотела проверить, нет ли новых сообщений от «Э», – но батарейка села. Обратный билет у нее был на автобус, отправлявшийся в пятницу после обеда, но она подумывала о том, чтобы уехать раньше. Какой смысл торчать здесь, если ничего нового выяснить не удается?

И все же Эмили не хотелось верить в злой умысел «Э». Все-таки «Э» дал им массу разных подсказок – может, они просто не сумели правильно сложить пазл. Какой еще из намеков «Э» мог бы указывать на то, где сейчас находится Эли… или где она находилась все эти годы? Эмили стояла на крыльце, холодный ветер задувал ей за ворот. Вдруг она увидела темноволосую девушку, которая шла с ведром воды к сараю на противоположной стороне поля. Издалека она очень напоминала Дженну Кавано.

Дженна. Может, она и есть ключ к разгадке? «Э» прислал Эмили старое фото, на котором были запечатлены Дженна, Эли и спина неизвестной блондинки – возможно, Наоми Зиглер. Они стояли во дворе Эли. Одна из них лишняя, написал «Э» в сопроводительной записке. Быстро сообрази какая, иначе…

Именно «Э» проинформировал Эмили, что Дженна и Джейсон ДиЛаурентис ругались, стоя у окна, в комнате Дженны. То есть Эмили видела это своими глазами, но так и не поняла, из-за чего сыр-бор. Зачем бы «Э» стал показывать ей такие вещи? Зачем стал бы утверждать, что Дженна лишняя? Или, наоборот, «Э» намекает, что Дженна с Эли были в более близких отношениях, чем думали окружающие? В конце концов ведь Дженна вступила в сговор с Эли, чтобы навсегда избавиться от Тоби. Может, и Эли поверила Дженне, что та планирует сбежать. Или у Эли был свой план, а Дженна ей помогла его осуществить?

К дому, где жила Мэри с родителями, надо было идти через поле. У входа, на усыпанном гравием пятачке, стояла повозка; неподалеку висели старые качели с доской и качели-колесо, покрытые снежной коркой. Перед тем как подняться на крыльцо, Люси искоса посмотрела на Эмили.

– Спасибо тебе за все. Ты мне очень помогла.

– Не за что, – ответила Эмили.

Люси прислонилась к перилам, давая понять, что разговор еще не закончен. Эмили смотрела, как двигается ее горло, когда она глотает… В свете косых лучей угасающего солнца глаза Люси казались еще более зелеными.

– Почему ты здесь оказалась?

У Эмили сжалось сердце. Из дома донеслось клацанье.

– Э-это ты о чем? – заикаясь, спросила она. Как Люси догадалась?

– Никак не могу понять. Что ты натворила?

– Натворила?

– Но ведь тебя отправили к нам, потому что у нас здесь более традиционная община. – Люси разгладила сзади свое длинное шерстяное пальто и села на деревянные ступеньки. – Чтобы ты вернулась на стезю добродетели, да? Очевидно, с тобой случилось что-то неприятное. Если хочешь облегчить совесть, расскажи. Я буду молчать как рыба.

Несмотря на кусачий холод, у Эмили вспотели ладони. В памяти всплыла комната Айзека. Она поморщилась, представив, как они, смеясь, лежали голые под одеялом на его кровати. Казалось, это было так давно, будто и не с ней вовсе. Всю жизнь она думала, что первая сексуальная близость будет чем-то особенным и значимым, чем-то таким, что она будет лелеять в душе до конца своих дней. А оказалось, что это ужасная ошибка.

– Я согрешила с одним парнем, – призналась она.

– Я так и подумала. – Люси ковыряла торчавшую из ступеньки щепку. – Хочешь поговорить об этом?

Эмили пристально всматривалась в лицо Люси. Казалось, та была совершенно искренна, в ее словах не слышалось ни любопытства, ни осуждения. Эмили опустилось на крыльцо рядом с ней.

– Я думала, у нас с ним любовь. Поначалу все было так чудесно. Но потом…

– Что произошло? – спросила Люси.

– Да просто ничего у нас с ним не получается. – Глаза Эмили наполнились слезами. – Он меня совсем не знает. И я его не знаю.

– Ваши родители против того, чтобы вы встречались? – допытывалась Люси, хлопая длинными ресницами.

– Нет, вообще-то, это его родители против, – саркастически фыркнула Эмили. Тут ей даже лгать не пришлось.

Люси кусала один из своих маленьких ноготков серповидной формы. Входная дверь отворилась. Выглянула какая-то женщина с суровым лицом, наградила их сердитым взглядом и снова исчезла в доме. На девушек пахнуло лимонным запахом моющего раствора. Из дома доносились голоса женщин, переговаривавшихся на пенсильванско-немецком диалекте, который очень напоминал немецкий язык.

– У меня, по сути, такая же ситуация, – прошептала Люси.

Заинтригованная, Эмили вскинула голову. И тут ее осенило.

– Это тот парень, который недавно выбежал из твоего дома?

Взгляд Люси метнулся вправо. На крыльцо поднимались две женщины-амиши. Любезно улыбнувшись девушкам, они вошли в дом. Едва дверь за ними закрылась, Эмили тронула Люси за руку.

– Я не проболтаюсь. Клянусь.

– Он живет в Херши, – сказала Люси почти шепотом. – Я познакомилась с ним, когда покупала ткань для мамы. Родители убьют меня, если узнают, что я до сих пор с ним общаюсь.

– Почему?

– Потому что он – англичанин, – объяснила Люси уныло. «Англичанами» амиши называли всех остальных – обычных, людей, которые жили по законам современной цивилизации и пользовались ее благами. – И потом, они уже потеряли одну дочь. Нельзя, чтобы они и меня потеряли.

Эмили внимательно вглядывалась в лицо Люси, пытаясь понять, что она имела в виду. Взгляд Люси был прикован к обледенелому пруду по другую сторону улицы, где на берегу в гнезде нудно крякали две утки. Когда она снова повернулась к Эмили, ее губы дрожали.

– Вчера ты спросила, где моя сестра Ли. Она уехала во время румшпринги.

Эмили кивнула. В статьях Википедии, посвященных амишам, она читала, что «румшпринга» – период, на время которого молодые амиши вправе покинуть отчий дом и попробовать вкус другой жизни: носить нормальную одежду, устраиваться на работу, водить автомобиль… в общем, делать все то, что для Эмили было в порядке вещей. Через какое-то время они либо возвращались в веру амишей, либо навсегда покидали свою общину. И, кажется, если молодые амиши выбирали мирскую жизнь, многие из них уже никогда не встречались со своими родными.

– И она… так больше и не вернулась, – добавила Люси. – На первых порах сестра писала родителям, рассказывала, чем занимается. И вдруг… перестала. Ни писем. Ни единой весточки. Просто… исчезла.

Эмили вжалась ладонями в твердые, истертые деревянные планки крыльца.

– Что с ней сталось?

Люси сгорбилась.

– Не знаю. У нее был парень из нашей общины. Они долго встречались, с тринадцати лет, но мне всегда казалось, что в нем есть что-то странное. Просто… в общем, я считала, что он недостоин ее. Так обрадовалась, когда он решил навсегда уйти по окончании румшпринги. Но он хотел, чтобы Ли ушла вместе с ним – умолял ее. Она всегда отвечала ему отказом. – Люси щелчками сшибла засохшую грязь со своих черных ботинок. – Родители думают, что Ли умерла – либо в результате несчастного случая, либо, может, по естественным причинам. Но мне всегда не давала покоя мысль… – Люси умолкла, качая головой. – Они часто ссорились. Порой очень бурно.

Налетел ветер, растрепав пучок на голове Люси, из которого выбилась одна темная прядь. Эмили поежилась.

– Мы обратились в полицию. Они объявили ее в розыск, но… безрезультатно. Нам сказали, что многие убегают из дома и ничего тут не поделаешь. Мы даже наняли частного детектива – думали, может, она просто сбежала и не хочет иметь с нами дела. Лучше бы уж так – по крайней мере, мы бы знали, что она жива. Долгое время мы верили в то, что Ли просто уехала, куда-то далеко, но в один прекрасный день родители устали ждать. Сказали, что нужно поставить точку. Я одна не утратила надежды.

– Я тебя хорошо понимаю, – прошептала Эмили. – Я тоже потеряла близкого мне человека. Но люди возвращаются. Чудеса случаются.

Люси отвернулась, устремив взгляд через поле, на большое силосное зернохранилище в форме цилиндра.

– Почти четыре года прошло с тех пор, как она уехала. Может, родители и правы. Может, Ли и вправду умерла.

– Не теряй надежды! – вскричала Эмили. – Четыре года – не так уж давно!

На крыльцо взбежала собака с клочковатой коричневой шерстью. Она понюхала руку Люси и затем села у ее ног.

– Всякое, конечно, бывает, – рассудила Люси. – Может, это и глупо с моей стороны, но всему свое время – время надеяться, время расстаться с надеждой. – Она жестом показала на маленькое кладбище за церковью, стоявшей дальше по дороге. – Мы там поставили ей надгробный камень. Устроили похороны, все как полагается. Правда, с тех пор я там ни разу не была.

По щекам Люси заструились слезы. Подбородок ее задрожал, из горла вырвался тонкий жалобный всхлип. Согнувшись, она делала глубокие судорожные вздохи. Собака смотрела на нее с тревогой. Эмили положила руку Люси на спину.

– Успокойся.

Люси кивнула.

– Это так тяжело. – Она подняла голову. Кончик ее носа покраснел. Глядя на Эмили, она скривила губы в грустной улыбке. – Пастор Адам постоянно твердит, чтобы я поговорила об этом с кем-нибудь. Впервые я признала вслух, что Ли, возможно, нет в живых. Я не хотела в это верить.

К горлу Эмили подступил огромный комок. Она тоже не хотела, чтобы Люси поверила в смерть сестры – хотела, чтобы в ней не угасала надежда, как и в самой Эмили, не сомневавшейся в том, что Эли жива. Но поскольку Ли она практически не знала, поскольку Ли была не Эли – Эмили могла более объективно судить о случившемся. Исчезнувшие люди обычно не возвращаются. И родители Люси, вероятно, не зря считали Ли умершей.

На горизонте замерцала одинокая яркая звездочка. Эмили с детства при появлении первой вечерней звезды произносила стишок «Звездочка на небе, первая звезда…»[24] и загадывала желание. После исчезновения Эли это всегда было одно желание – чтобы Эли вернулась целой и невредимой. Но если б Эмили сумела взглянуть на свою жизнь со стороны, как на ситуацию, сложившуюся в семье Люси, к какому выводу она пришла бы с наибольшей вероятностью? Может, она тоже ведет себя глупо? Может, врачи все-таки правы и девушка, которую она встретила в лесу, была не что иное, как плод ее воображения? И Вилден, возможно, тоже не лгал: результаты ДНК-теста, полученные полицией, действительно подтверждают: найденное тело – это труп Эли. Может быть, Эмили просто вбила себе в голову, что Эли жива, и теперь извращает факты в угоду собственной одержимости, лишь бы это доказать. Даже к амишам приехала, чтобы проверить заведомо недостоверную информацию. А несколько минут назад так вообще и так и эдак обдумывала мысль о том, что Эли могла тайком бежать из Роузвуда при содействии милой и целомудренной Дженны Кавано. Может, ей тоже лучше наконец-то поставить точку, как это сделали Люси и ее семья в отношении Ли. Может, только тогда она сумеет жить дальше.

Из дома донесся бряцающий звон упавшего на пол горшка, затем – грохот бьющейся посуды. Крик женщины, взревевшей, как корова. Эмили, сдерживая смех, украдкой глянула на Люси. Та кривила губы. Эмили фыркнула, прикрыв рот рукой. И вдруг обе они рассмеялись. Та же суровая женщина снова выглянула из-за двери и опять наградила их сердитым взглядом. Отчего они захохотали еще громче.

Охваченная теплотой и признательностью, Эмили тронула Люси за руку. В параллельной вселенной амишей они с ней, наверно, были бы близкими подругами.

– Спасибо, – поблагодарила Эмили.

– За что? – удивилась Люси.

Конечно же она ни о чем не догадывалась. «Э» послал Эмили в страну амишей на поиски Эли, а она обрела здесь покой.

15 Френды в Фейсбуке

Спенсер с Эндрю сидели на диване в обустроенном под жилую комнату подвале Хастингсов. Счастливые, они нежно прижимались друг к другу, щелкая пультом телевизора. Их отношения нормализовались, стали еще лучше; ссора недельной давности была благополучно позабыта. Во время часов, отведенных для самостоятельной работы в школе, они посылали друг другу игривые эсэмэски, а придя домой к Спенсер, Эндрю преподнес ей подарочную коробку c логотипом J. Crew. В ней девушка обнаружила новенький зимний свитер из белого кашемира… С треугольным вырезом – точно такой, как тот, что был безнадежно испорчен во время пожара. В понедельник, болтая с Эндрю по телефону, она случайно упомянула о том, что это был ее любимый свитер. Парень принял информацию к сведению и даже угадал размер.

Какое-то время они смотрели канал Си-эн-эн. После репортажа о рынке ценных бумаг стали передавать сенсационные новости, которые вовсе не являлись сенсацией. «В ожидании доказательств», – гласила надпись в кадре. На экране появился зал «Заряда бодрости» – кофе-бара частной школы Роузвуда. Съемка, должно быть, велась всего несколько часов назад, потому что на стенде было написано: БЛЮДО СРЕДЫ: СМУЗИ ИЗ ОРЕХОВОГО МОРОЖЕНОГО. Многочисленные школьники в синих блейзерах выстроились в очередь за кофе с молоком и горячим шоколадом. Кирстен Каллен болтала с Джеймсом Фридом. В дверях, словно призрак, маячила Дженна Кавано; рядом с ней, часто дыша, стояла с открытой пастью ее собака-поводырь. В углу Спенсер заметила будущую сводную сестру Ханны, Кейт Рэндалл, в компании Наоми Зиглер и Райли Вулф. Ханны с ними не было: Спенсер слышала, что она внезапно улетела в Сингапур. Эмили тоже укатила – в Бостон вместе с церковным хором. Странно, что Эмили ушла в тень. Она ведь так страстно требовала, чтобы полиция искала Эли. Но, пожалуй, это и к лучшему.

– Со дня на день станут официально известны результаты теста ДНК, и тело, обнаруженное на заднем дворе ДиЛаурентисов, наконец можно будет идентифицировать, – вещал закадровый голос. – Давайте узнаем, что думают по этому поводу бывшие одноклассники Элисон.

Спенсер быстро переключила телевизор на другой канал. Меньше всего ей хотелось слушать разглагольствования непонятных девиц, совершенно не знавших Эли, о том, какая это ужасная трагедия. Эндрю, качая головой, в знак поддержки стиснул ее руку.

На экране появилось лицо Арии. Выбравшись из «Хонды Сивик» своего отца, она помчалась к зданию школы; за ней гнались репортеры.

– Мисс Монтгомери! Как по-вашему: лес подожгли, чтобы скрыть важные улики? – кричал ей вслед чей-то голос. Ария не отвечала, продолжая бежать. На экране выскочила надпись: Что скрывает эта Милая Обманщица?

– Ни фига себе! – Эндрю побагровел. – Это уже слишком. Не мешало бы их заткнуть.

Спенсер массировала виски. Ария хотя бы не трещала на каждом углу о том, что они видели Эли. Но потом вспомнились эсэмэски, которые та прислала ей сегодня. В них Ария высказывала предположение, что дух Эли пытается сообщить им что-то важное про обстоятельства своей гибели. Спенсер не верила в подобную ерунду, но слова Арии напомнили, в свою очередь, шепот Йена на заднем крыльце их дома – в день, когда он сбежал из-под стражи: «А если я сообщу тебе нечто такое, о чем ты даже не догадываешься? Есть одна тайна, которая перевернет всю твою жизнь». Йен оказался неправ, подозревая Джейсона с Вилденом в убийстве Эли. И тем не менее вокруг творится нечто очень, очень странное.

На дайверских часах Эндрю включился будильник.

– Пора на оргкомитет по Дню святого Валентина, – простонал он, вставая с дивана. Чмокнул Спенсер в щеку, стиснул ее вялую руку. – Все нормально?

– Да, – ответила она, упорно глядя в сторону.

Эндрю вжидательно склонил набок голову.

– Точно?

Спенсер сжимала-разжимала кулаки. Не имело смысла притворяться: парень всегда чувствовал, если ее что-то беспокоило.

– Я тут узнала жуткие вещи про своих родителей, – выпалила она. – Мама держала от меня в секрете то, как они с отцом познакомились. И теперь я думаю, что она много еще чего от меня скрывает.

Например, не объясняет, почему мы никогда не должны говорить о том вечере, когда погибла Эли, чуть не добавила она.

Эндрю сморщил нос.

– Почему ты просто у нее не спросишь о том, что тебя волнует?

Спенсер сняла со своего лилового кашемирового свитера воображаемую ниточку.

– Потому что это запретная тема.

Эндрю снова сел:

– Послушай. Когда в прошлый раз у тебя возникли подозрения относительно родителей, ты развила бурную деятельность у них за спиной… и погорела. Что бы это ни было, не ходи вокруг да около. Иначе все кончится тем, что ты опять совершишь ошибку.

Спенсер кивнула. Эндрю поцеловал ее, сунул ноги в свои старые узконосые ботинки из перфированной кожи, надел короткое шерстяное пальто с капюшоном, вышел за дверь и зашагал по дорожке. Провожая его взглядом, Спенсер вздохнула. Может, Эндрю и прав. Тайные расследования ни к чему хорошему не приведут.

Уже поднимаясь по лестнице в кухню, она услышала, что там кто-то шепчется. Охваченная любопытством, Спенсер остановилась и прислушалась.

– Смотри не проболтайся, – тихо говорила ее мать. – Это очень важно. Хотя бы теперь ты сумеешь удержать язык за зубами?

– Да, – обиженно ответила Мелисса.

И они вышли через черный ход, захлопнув за собой дверь. Спенсер не шевелилась, в ушах звенело от тишины. Если у Мелиссы с матерью конфликт, откуда у них могут быть общие секреты? Ведь именно ей, а отнюдь не Мелиссе, вчера была открыта тайна… У Спенсер до сих пор в голове не укладывалось, что мать когда-то училась на юрфаке Йельского университета.

Загремели, поднимаясь, гаражные ворота, выехал из гаража «Мерседес» сестры, а Спенсер вдруг поняла, что ей необходимо срочно найти вещественные доказательства.

Поэтому она развернулась и направилась в кабинет отца. Последний раз Спенсер заходила в эту темную, пропахшую сигарами комнату, чтобы скопировать на флешку жесткий диск отцовского компьютера и отыскать банковский счет, из-за которого и попала в переделку с Оливией. Теперь, скользя взглядом по книжным полкам, на которых стояли тома по юриспруденции, первые издания романов Хемингуэя и наградные плакетки за выигранные дела в суде, она заметила в верхнем углу красный альбом с надписью на корешке: «Ежегодник юрфака Йельского университета».

Она осторожно подкатила к шкафу эргономичное офисное кресло отца, залезла на неустойчивое сиденье и кончиками пальцев вытащила альбом. Со страниц его пахнуло плесенью, а откуда-то из середины выпорхнула старая фотография, плавно приземлившаяся на недавно натертый деревянный пол. Спенсер нагнулась и подняла ее. На квадратном полароидном снимке была запечатлена беременная блондинка, черты ее лица были смазаны. Стояла она на фоне симпатичного кирпичного здания. На маму она не походила, и тем не менее что-то знакомое в ней было. Спенсер перевернула фото. На обратной стороне стояла дата – второе июня. Почти семнадцать лет назад. Может, это Оливия, ее суррогатная мать? Спенсер родилась в апреле, но, может быть, живот у Оливии пропал не сразу?

Спенсер вложила снимок обратно в альбом и принялась перелистывать страницы с фотографиями первокурсников. Отца нашла сразу. Он почти не изменился, только тогда его лицо было чуть более гладкое, да волосы гуще и длиннее, почти пушистые. Теперь надо найти мать… под девичьей фамилией – Макадам. Спенсер сделала глубокий вдох и открыла альбом на странице с буквой «М». А… вот и она. Такое же гладкое светлое каре до подбородка, такая же широкая ослепительная улыбка. Над фотографией желтел поблекший круг от кофейной чашки, которую отец Спенсер, возможно, специально ставил на эту страницу, чтобы альбом не закрывался и он мог часами созерцать любимую женщину.

В общем, она нашла подтверждение словам мамы: та действительно училась в Йельском университете.

Спенсер машинально перелистывала альбом. Все первокурсники, еще не знавшие, как трудно учиться на юридическом, радостно улыбались в объектив. Потом в мозгу Спенсер что-то щелкнуло. Она еще раз прочитала фамилию одного из студентов и внимательнее взглянула на его фотографию. С нее смотрел светловолосый парень, а нос его… этот крупный нос с горбинкой невозможно было не узнать. Эли всегда говорила, что, унаследуй она такой нос, то пошла бы прямиком к пластическому хирургу.

Перед глазами Спенсер поплыли круги. Должно быть, это очередная галлюцинация. Она еще раз прочитала фамилию студента. И еще раз. Кеннет ДиЛаурентис. Отец Эли.

Бип.

Альбом выпал из рук Спенсер. А в кармане кардигана вибрировал мобильник. Девушка глянула на окно. Ей вдруг показалось, что за ней наблюдают. Сейчас она действительно слышала чей-то смех или ей почудилось? Кто это там промелькнул за забором? С гулко бьющимся сердцем она открыла сообщение.

Думаешь, это безумие? Еще раз поройся на жестком диске отца… начни с «Д». Сама удивишься тому, что ты там найдешь.

Э.

16 Принцессы высшего сорта

Ханна и Айрис сидели за круглым столиком в столовой. Перед ними стояли дымящиеся чашки с латте, домашний йогурт и салаты из свежих фруктов. Они занимали, безусловно, самый лучший столик в зале – дальше всех от поста медсестер. Кроме того, со своего места они имели возможность наблюдать в окно за сексапильным дворником-садовником в облегающей термофутболке с длинным рукавом. Красавец энергично счищал снег с подъездной аллеи.

– О господи, – локтем подтолкнула Ханну Айрис. – Тара собирается есть говнику!

Ханна резко повернула голову. Тара, сидевшая вместе с Алексис и Руби за их всегдашним столиком – тем самым, к которому пару дней назад пригласили и Ханну, – как раз сунула в рот ягодку голубики.

– Фу-у-у-у! – громко и в унисон воскликнули Ханна с Айрис. Голубику в лечебнице почему-то называли говникой, и лакомиться ею считалось верхом неприличия.

Тара перестала жевать и с надеждой улыбнулась им.

– Привет, Ханна! На что вы фукаете?

– На тебя, – усмехнулась Айрис.

Улыбка с губ Тары испарилась. Ее пухлые щеки залила краска смущения. Глаза метнули в Ханну злобный взгляд. Та надменно отвернулась и сделала вид, будто ничего не заметила. Потом Айрис встала, бросила йогурт в урну.

– Пойдем, Хан. Покажу тебе кое-что. – Она взяла Ханну за руку.

– Куда вы? – жалобно крикнула им вслед Тара, но Ханна с Айрис ответить не удосужились.

Они покинули столовую и зашагали по длинному коридору к больничным палатам.

– Видела ее туфли? – фыркнула Айрис. – Она утверждает, что это Tory Burch, но они, скорей всего, куплены в Payless[25].

Ханна хихикнула и немедленно испытала укол совести: Тара была первой девчонкой, которая с ней заговорила. Но… что делать? Ханна же не виновата, что Тара такая бестолковая.

И к тому же общение с Айрис действительно скрашивало пребывание Ханны в лечебнице Эддисон-Стивенс, которую все здесь называли Санаторием. Айрис показала Ханне тренажерный зал и спа-салон – откуда вчера вечером они стащили очищающую и тонизирующую косметику, а также молочные маски – и сделали друг другу массаж лица. Утром Ханна проснулась на постельном белье высочайшего качества отдохнувшей, как никогда, и в приподнятом настроении: благодаря экологически чистым фруктам и овощам, которыми она здесь питалась, ноги у нее похудели.

Ханна с Айрис подружились мгновенно и теперь часами беседовали в своей палате. Айрис откровенно призналась, что в Санаторий ее привело расстройство пищевого поведения – «единственная приемлемая причина, по которой можно оказаться здесь», добавила она. Ханна поспешила сообщить, что ее сюда тоже отправили из-за проблем с питанием, – что отчасти было правдой. Айрис рассказала, что первый раз ее госпитализировали в седьмом классе: она целую неделю крошки в рот не брала. Выписали где-то к летним каникулам – примерно в то время, когда пропала Эли, невольно отметила про себя Ханна, – но осенью она опять сильно похудела, и в начале октября мама заставила ее вернуться сюда. Айрис случалось лежать и в других клиниках, но в Эддисон-Стивенс ей нравилось больше всего.

Зная, что Айрис страдает пищевым расстройством, Ханна меньше стыдилась своих собственных проблем, связанных с питанием. В надежных стенах их палаты она не старалась прятать дневник питания – его она начала вести летом после седьмого класса, – в котором учитывала все потребленные за день калории. Не пугалась, если Айрис заставала ее за попыткой влезть в джинсы, которые носила в восьмом классе. Их Ханна специально взяла с собой, чтобы по ним проверять, полнеет она или худеет. Как выяснилось, в шкафу Айрис тоже лежит пара старых джинсов маленького размера.

Какую бы цель ни преследовал «Э», отправляя Ханну в эту лечебницу, ее пребывание здесь возымело положительный эффект. В связи с чем у девушки возникло новое предположение: возможно, «Э» вовсе и не враг ей. Возможно, он просто хотел увезти ее из Роузвуда, чтобы защитить от человека, устроившего пожар.

Сейчас Ханна шла следом за Айрис по коридору со стенами цвета шафрана. Дойдя до неприметной двери с табличкой «ЗАПАСНОЙ ВЫХОД», Айрис приставила палец к губам и набрала цифровой код на маленькой кнопочной панели слева от дверной ручки. Щелкнул замок, дверь открылась. По металлической лестнице они поднялись в крошечную уютную комнатку, где умещались всего два мягких кресла. Все четыре стены покрывали граффити – изумительные изображения человеческих лиц, больших разветвленных деревьев и двух сов, нарисованных схематично, как в комиксах, – а также масса надписей и накорябанных имен. На подоконнике лежала огромная кипа контрабандных журналов People и US Weekly.

– Ого, – выдохнула Ханна.

– Это мое тайное убежище, – сказала Айрис, гордо разведя руками. – Теперь только мне одной известна комбинация цифр, которая дает сюда доступ. Даже из персонала мало кто знает код, а те, кто знает, просто позволяют мне делать то, что я хочу. – Она взяла один из номеров People. На обложке как обычно красовалась Анджелина Джоли. – Эти журналы мне тайком поставляет один человек. Я кайф от них ловлю. У меня в тумбочке тоже лежит несколько номеров. Читай, если хочешь. Главное – никому не проболтайся.

– Буду молчать как рыба, – пообещала Ханна, широко улыбаясь. – Спасибо.

Айрис показала на граффити.

– Это все бывшие пациенты постарались. Здорово, да?

Ханна кивнула, а у самой мороз по коже при виде такого количества имен. Эйлин. Стеф. Дженни. Почему их поместили сюда? Чем они страдали – расстройством пищевого поведения? Наркоманией? Какими-то менее серьезными заболеваниями или, наоборот, более страшными? Брат Эли, Джейсон, когда учился в старших классах, тоже, судя по всему, какое-то время находился в больнице, подобной этой. Его имя встречается чуть ли не на каждой странице того регистрационного журнала, который Эмили нашла в офисном помещении «Рэдли» во время вечеринки.

Странно, что Эли хранила это в секрете от подруг. Кажется, только однажды она обронила намек относительно того, что у Джейсона проблемы с психикой. Это было в седьмом классе, в начале учебного года. Как-то в воскресенье после обеда Ханна с Эли тусовались вдвоем, подбирая себе наряды на следующий день. Когда Эли снимала вельветовые джинсы Citizens, зазвонил телефон. Она взяла трубку и какое-то время молча слушала. Губы ее сжались в нитку, даже лицо побледнело. Из трубки до Ханны донесся чей-то жуткий визгливый смех.

– Последний раз говорю: прекрати, зануда! – крикнула Эли и повесила трубку.

– Кто это был? – шепотом спросила Ханна.

– Да мой братец-идиот, – буркнула Эли себе под нос.

И больше ни слова. Но теперь Ханна не сомневалась, что Джейсон звонил из «Рэдли»: в регистрационном журнале, найденном Эмили, было зафиксировано, что он наведывался в больницу по выходным и проводил там по нескольку часов. Может, он позвонил оттуда Эли, чтобы попугать ее. Придурок.

Айрис села в одно кресло, Ханна опустилась в другое. Молча они рассматривали бессмысленные рисунки и имена. Хелена. Бекки. Линдси.

– Интересно, где они все сейчас? – тихо проронила Ханна.

– Кто знает? – отозвалась Айрис, пальцами взбивая свои белокурые волосы. – Хотя про одну пациентку я слышала кое-что: ее определяли сюда на две недели, но потом родители забыли про нее. И она до сих пор живет здесь… в подвале.

– Вранье, – фыркнула Ханна.

– Да, пожалуй. Хотя как знать.

Айрис сунула руку под подушку сиденья и вытащила маленький разовый фотоаппарат, завернутый в зеленую бумагу.

– Это я тоже тайком сюда пронесла. Хочешь вместе сфоткаться?

Ханна колебалась. Ей вовсе не хотелось, чтобы появились вещественные доказательства ее пребывания в психбольнице.

– Ты же все равно не сможешь проявить пленку, – осторожно произнесла она.

– Я хочу отослать фотик отцу. – Айрис опустила глаза. – Хотя он мои письма даже не вскрывает. – У нее задрожал подбородок. – Мы с ним были очень близки, но потом он стал завотделением в какой-то дурацкой больнице, а это напряженная работа. На меня у него времени не осталось. Ну а теперь, когда я здесь… – Она пожала плечами. – Я и вовсе для него не существую.

– Мой отец такой же, – охнула Ханна, поражаясь тому, сколь много у них общего. – Раньше мы с ним обо всем говорили, но потом он ушел из дома, у него появилась новая подружка – Изабель. И вот теперь они живут в моем доме – с Кейт, идеальной доченькой Изабель. – Ханна поджала пальцы ног. – «Кейт не может поступить дурно». Мой отец просто помешан на ней.

– Даже не верится, что твой папа мог променять тебя на кого-то, – ужаснулась Айрис.

– Спасибо, – с благодарностью произнесла Ханна, глядя из маленького чердачного окна на пустые теннисные корты за зданием лечебницы.

Долгое время она думала, что отец стал меньше любить ее, потому что она некрасива и вообще далека от совершенства. Но ведь Айрис-то – просто куколка… а ее отец все равно относится к ней как к дерьму. Может, проблема вовсе не в дочерях, а в отцах?

Охваченная яростью, она выхватила фотоаппарат у Айрис и на вытянутой руке навела объектив на них обеих.

– К черту наших паршивых папочек! Пошлем их куда подальше!

– Точно, – сказала Айрис, и на счет три обе прижались друг к другу щеками и выкинули вверх средние пальцы. Ханна щелкнула фотоаппаратом.

– Блеск! – довольно воскликнула Айрис, извлекая пленку и убирая фотоаппарат в сумочку.

Ханна сползла с подлокотника в кресло, в котором сидела Айрис. Обе худенькие, они спокойно уместились в нем вдвоем. В комнатке пахло корицей и высушенной на солнце древесиной.

– Кстати, как ты нашла это место?

– Кортни дала мне код, – объяснила Айрис, скидывая с ног синие балетки со стразами Maloles.

Ханна грызла ноготь. В Айрис ее раздражало только то, что она постоянно говорила о своей бывшей соседке по палате, Кортни, которая, по-видимому, слыла гранд-дамой Санатория. Накануне Айрис рассказала двенадцать разных историй про эту Кортни, хотя Ханна, конечно, не считала.

– И когда ее выписали? – спросила Ханна как можно более беспечным тоном.

Один уголок рта у Айрис опустился.

– В ноябре, кажется. Точно не помню. – Она взяла из металлического стаканчика синий маркер.

– А что с ней было? Она выздоровела?

Айрис сняла колпачок с маркера и принялась рисовать на стене.

– Кто знает? Я с ней не общалась с тех пор, как она уехала.

Ханна возликовала в душе.

– Почему?

Айрис пожала плечами, рассеянно водя маркером по стене.

– Она наврала про свой диагноз. Сказала, что страдает депрессией в мягкой форме, а оказалось, что у нее куда более серьезные проблемы. Это я уже после узнала. Она такая же сумасшедшая, как все остальные здесь.

Под порывами ветра задребезжали стекла. Ханна притворно закашлялась, чтобы скрыть смущение. Она тоже была не до конца откровенна с соседкой – ни словом не обмолвилась ей про Эли, «Э» или Мону.

Айрис убрала от стены руку с маркером, показывая, что она нарисовала – источник желаний в виде старомодного колодца с конусообразной крышей и воротом. Ошеломленная, Ханна захлопала глазами. На руках выступила гусиная кожа. До жути знакомое изображение… явно не совпадение.

– Почему ты это нарисовала? – прошептала она.

Айрис растерянно молчала, будто ее поймали на месте преступления. Судорожным движением она надела на маркер колпачок. Сердце у Ханны колотилось все быстрее и быстрее. Наконец Айрис ткнула пальцем в сумочку Ханны.

– Сегодня твоя сумка стояла открытой на столе. Я не собиралась в ней рыться, но та тряпочка лежала сверху. А что это такое?

Ханна, посмотрев на свою сумочку, протяжно выдохнула. Ну конечно. Она всюду носит с собой лоскут флага «Капсула времени», принадлежавший Эли, словно это алмаз Хоупа[26]. Никогда не выпускает его из виду…

Кончиками пальцев она коснулась ткани. Все верно, рисунок колодца на самом верху, сразу бросается в глаза. Рядом – странный символ, который Ханна не могла расшифровать. Нечто вроде перечеркнутой буквы в кругу – наподобие знака «Парковка запрещена». Только вместо «Р» – смазанная «А»… или «Д». Может быть, первая буква имени Джейсона. «Нет – Джейсону». Ханна содрогнулась. Каждый раз, глядя на то, что осталось от флага Эли, она ощущала ее присутствие, будто бы та находилась где-то поблизости, наблюдала за ней. На мгновение ей показалось, что она уловила слабый аромат любимого ванильного мыла Эли.

Ханна чувствовала на себе взгляд Айрис, ожидавшей ее ответа. Не говори ей ничего, звучал голос в ее голове. Скажешь правду, она сочтет тебя умалишенной.

– Это атрибут игры, в которую мы играем в школе, – объяснила она беззаботным тоном. – Я храню его для своей подруги Элисон. – Она застегнула сумочку и запихнула ее под кресло.

Айрис глянула на свои наручные часы Movado и застонала.

– Черт. У меня сейчас сеанс психотерапии. Такая тоска. – И она поднялась с кресла.

Ханна тоже встала. Девочки затопали вниз по лестнице, вышли в коридор через потайную дверь и расстались. Ханна все еще не могла прийти в себя: колодец желаний так и стоял перед глазами. Сейчас бы «валиум» принять и лечь. Если б можно было позвонить Майку… Ханна скучала по его голосу, даже по его скабрезным репликам. Спрашивается, с какого перепугу она не вправе никуда звонить? Что за дурацкое правило?

Когда она отпирала дверь своей палаты, за ее спиной кто-то кашлянул. Тара раскачивалась взад-вперед на пятках, языком облизывая свои брекеты – мерзопакостное зрелище.

– О. – У Ханны отлегло от сердца. – Привет.

Тара уперлась ладонями в свои мясистые бедра.

– Значит, вы с Айрис соседки по палате? – прошепелявила она.

– Естественно, – ответила ей Ханна пренебрежительным тоном, как дебилке. В конце концов, они сидели за одним столиком, когда Айрис подошла и представилась. И на двери палаты висели таблички с их фамилиями, выведенными яркими золотыми чернилами.

– Так ты знаешь про нее, да?

Ханна повернула ключ в замке, услышала щелчок.

– Что я должна знать?

Тара сунула руки в карманы своей махровой фуфайки с капюшоном.

– Айрис официально признана невменяемой. Поэтому она здесь. Так что старайся не злить ее. Говорю это тебе как подруга.

Ханна с минуту внимательно смотрела на Тару. Ее бросило в жар, потом в холод. Резким движением она распахнула дверь:

– Тара, мы с тобой не подруги, – и захлопнула дверь у нее перед носом.

В палате Ханна встряхнула руками, чтобы унять дрожь и сбросить с себя напряжение.

– Дело твое, – услышала она за дверью голос Тары. В глазок увидела, как Тара пошла прочь по коридору. Внезапно Ханна поняла, почему Тара с самого начала вызывала у нее отвращение. У нее были такие же уродливые скобки на зубах, тусклые каштановые волосы и плотная коренастая фигура, как у нее самой, пока она в восьмом классе не преобразилась. Ханна словно смотрела на свое прежнее «я» той поры, когда она была несчастной, потерянной серой мышкой. До того как стала красивой. До того как стала личностью.

Ханна опустилась на кровать и прижала пальцы к вискам. Если в душе Тара хоть в чем-то похожа на прежнюю Ханну, тогда понятно, почему она так сказала про Айрис – и почему Ханна не должна верить ни единому ее слову. Тара безумно, алчно завидует ей, – как когда-то Ханна завидовала Эли. Глядя на свое измученное отражение в зеркале на противоположной стороне комнаты, она вспомнила давнишний девиз Эли, который после ее исчезновения она сделала своим собственным: Я Ханна, и я неотразима. Те дни, когда она была такой, как Тара, давно остались в прошлом.

17 Очередная вечеринка с пивом в доме Канов

В четверг вечером к тому времени, когда Ария с Майком подъехали к уродливой громаде дома Канов, там уже скопилась уйма автомобилей, припаркованных и на подъездной аллее, и на газоне. В доме гремела музыка, с заднего двора до Арии донесся плеск воды в джакузи.

– Мило. – Майк, сидевший в пассажирском кресле, выскочил из машины. В мгновение ока он обежал дом и скрылся на заднем дворе. Ария сердито смотрела ему вслед. Тот еще кавалер.

Ария выбралась из автомобиля и присоединилась к компании стройных красавиц из квакерской школы, направлявшихся к входной двери. Все девушки были одна светлее другой и в одинаковых шляпках с меховой оторочкой, – которые, наверное, стоили дороже, чем весь наряд Арии целиком. Ария чувствовала себя убогой и нелепой в своем удлиненном мохеровом свитере густого зеленого цвета, серых замшевых сапогах и вязаных гамашах. Отпихивая друг друга, девушки стали подниматься на крыльцо; каждая пыталась войти в дом первой. Арию они воспринимали как пустое место, постоянно на нее наталкиваясь.

Она уже собралась было развернуться и бегом кинуться назад к своей машине, но тут дверь распахнулась. На пороге стоял Ноэль – в простой черной футболке и черных плавках.

– Ты все-таки пришла! – радостно воскликнул он. Обращался Ноэль к Арии и одной только Арии, не замечая остальных девиц. – Готова прыгнуть в джакузи?

– Не знаю, – застенчиво ответила Ария. В последнюю минуту она сунула в сумку бикини, но пока еще не решила, станет ли переодеваться. И диву себе давалась: что она здесь делает? Это ж вообще не ее круг.

– Это же вечеринка в джакузи, – нахмурился Ноэль. – Отказ не принимается.

Ария рассмеялась, пытаясь расслабиться. Но потом Мейсон Байерс схватил Ноэля за руку, спросил, где взять открывалку. В холл, пританцовывая, выплыла Наоми Зиглер и сообщила, что какая-то пьяная дешевка наблевала в уборной. Ария тяжело вздохнула. Типичная молодежная вечеринка в доме Канов. А чего она ожидала? Что Ноэль отменит пивной сабантуй и устроит изысканный вечерний коктейль с вином и сыром только лишь потому, что вчера у него с ней вышел задушевный разговор?

Словно почувствовав ее недовольство, Ноэль через плечо глянул на Арию и поднял вверх указательный палец. «Я сейчас», – произнес он одними губами. Ария побрела мимо двойной лестницы и легендарных мраморных львов, прежде якобы охранявших гробницу египетского фараона. Справа от нее располагалась гостиная, увешанная подлинниками О’Кифф[27] и Джаспера Джонса[28]. Но Ария направлялась в огромную кухню, в убранстве которой преобладала нержавеющая сталь. И полно народа. Девон Арлисс смешивала напитки в блендере. Кейт Рэндалл дефилировала в откровенном бикини Missoni. Дженна Кавано, привалившись к подоконнику, о чем-то шепталась с бывшей возлюбленной Эмили.

Ария остановилась как вкопанная и даже отступила на несколько шагов. Дженна Кавано? Никто не потрудился сказать Дженне, что ее собака лакает лужу пива на полу. Или что на шею ей нацепили черный кружевной бюстгальтер с плотными чашечками, которые украшают теперь собачью грудь на манер галстука-бабочки.

Внезапно Арии отчаянно захотелось узнать, из-за чего Дженна и Джейсон ссорились у Дженны дома на прошлой неделе – когда их увидела в окне Эмили. Ария считалась лучшей подругой Эли, но Дженна, похоже, о семье Эли знала гораздо больше. В том числе была осведомлена и о предполагаемых «неладах с братом». Ария стала проталкиваться сквозь толпу, но на кухню ввалилась новая группка парней и девчонок, преградивших ей дорогу. К тому времени, когда окно снова попало в поле зрения Арии, Дженна с Майей уже исчезли.

За спиной Арии несколько парней из школьной команды по плаванию полезли за пивом в холодильник, что стоял под столом. Кто-то тронул ее за руку. Обернувшись, она увидела одну из девчонок из квакерской школы, с которыми столкнулась на крыльце. Крашеная блондинка с безупречно гладкой кожей и большой грудью спросила:

– Ты Ария Монтгомери, да?

Ария кивнула, и девица, хитро усмехнувшись, пропела:

– Милая Обманщица.

Следом к ней бочком втерлась тощая брюнетка в шелковом платье цвета фуксии.

– Ты сегодня видела Элисон? – с издевкой поинтересовалась она. – А сейчас ее видишь? Она стоит рядом с тобой? – Брюнетка скрючила пальцы перед ее лицом, изображая привидение.

Ария отступила на шаг и уперлась в круглый кухонный стол.

Глумление продолжалось.

– Я вижу мертвецов, – фальцетом пропищал Мейсон Байерс, прислоняясь к рабочему столу возле полки с кастрюлями и сковородками.

– Ей просто нравится быть в центре внимания, – усмехнулась Наоми Зиглер, стоя у раздвижных стеклянных дверей, за которыми находился внутренний дворик Канов. От джакузи поднимался пар. Ария заметила Майка на краю газона. Он дурачился с Джеймсом Фридом.

– Да ей просто в новости попасть хочется, – добавила Райли Вулф, сидевшая на табурете возле овощей с соусом.

– Неправда! – возразила Ария.

Народ в кухню продолжал набиваться. Все пялились на Арию, приводя ее в смущение. В атмосфере царили насмешка и недоброжелательность. Ария озиралась по сторонам, ища путь к отступлению, но ее прижали к столу, так что она едва могла пошевелиться. Потом кто-то схватил ее за запястье.

– Пойдем, – сказал Ноэль. Они ввинтились в глумливую толпу.

Гости мгновенно расступились.

– Ты ее вышвыриваешь? – радостно выкрикнул парень, имени которого Ария не помнила… кажется, из баскетбольной команды.

– Сдай ее в полицию! – посоветовал Сет Кардифф.

– В какую полицию, кретин! – вознесся над гвалтом голос Мейсона Байерса. – Полиции на эту тусовку вход воспрещен.

Ноэль потащил Арию на второй этаж.

– Прости, что так вышло, – сказал он, локтем открывая дверь в темную, пахшую нафталином спальню. На стене висел огромный портрет миссис Кан, исполненный маслом. – Незачем тебе выслушивать гадости.

Ария опустилась на кровать. По ее щекам струились слезы. Чем она думала, согласившись прийти сюда? Ноэль сел рядом, предложил ей салфетку и свой джин с тоником. Она покачала головой. Внизу кто-то включил на всю мощь стереопроигрыватель. Завизжала какая-то девица. Ноэль поставил бокал на колено. Ария рассматривала его нос с горбинкой, густые брови и длинные ресницы. Его близость в темноте действовала успокаивающе.

– Дело не в том, что я стала центром внимания, – пролепетала она.

Ноэль повернулся к ней:

– Знаю. Люди – идиоты. Одни сплетни на уме.

Она откинулась на подушку. Ноэль устроился рядом. Пальцы их соприкасались. Ария почувствовала, как у нее учащается пульс.

– Я должен тебе что-то сказать, – произнес Ноэль.

– А? – пискнула Ария. У нее вдруг пересохло в горле.

Ноэль надолго замолчал. Ария трепетала в предвкушении и, чтобы успокоиться, принялась наблюдать за вращением потолочного вентилятора у них над головами.

– Я нашел еще одного медиума, – наконец признался Ноэль.

– О. – Из нее, казалось, выпустили воздух.

– И эта женщина, по отзывам, отменно знает свое дело. Преобразуется в человека, с которым ты пытаешься установить контакт. Все, что ей нужно, – это приехать на то место, где умер человек, а потом… – Ноэль взмахнул руками, изображая магическое превращение. – Но мы не станем обращаться к ней, если не хочешь. Я уже говорил, можно просто сходить на кладбище и выговориться на могиле. Это помогает. Вселяет покой.

Ария снова откинулась на подушку и сцепила руки на животе.

– Посещение кладбища ничего не даст. Эли же не станет отвечать мне из могилы.

– Пусть так. – Ноэль поставил бокал на пристенный столик, вытащил мобильный телефон и пролистал контакты. – Тогда давай я позвоню медиуму и скажу, что мы готовы встретиться с ней завтра вечером? Я заберу тебя, и мы вместе поедем на задний двор дома, где жила Эли.

– Постой. – Ария резко села на кровати, так что матрасные пружины заскрипели. – На задний двор… дома Эли?

Ноэль кивнул.

– Сеанс нужно проводить там, где умер человек, с которым ты хочешь пообщаться. По-другому никак.

У Арии затряслись руки; казалось, температура в комнате упала градусов на десять. При мысли о том, что придется стоять у полувырытого котлована, где нашли труп, Ария похолодела. А есть ли столь острая необходимость общаться с духом Эли?

И все же ее мучило некое тягостное чувство. В глубине души она была уверена, что Эли хочет сообщить ей что-то важное, и Ария просто обязана ее выслушать.

– Ладно. – В окне над деревьями висел полумесяц. – Давай попробуем. – Она положила ногу на ногу. – Спасибо за помощь. И за то, что вызволил из кухни. И, – она сделала глубокий вдох, – вообще за то, что так добр ко мне.

Ноэль как-то чудну посмотрел на нее.

– А почему я не должен быть добр к тебе?

– Потому что… – Ария умолкла. Потому что ты Образцовый Роузвудский Парень, хотела она сказать, но передумала. Теперь уже толком и не знала, что под этим подразумевается.

Они надолго погрузились в молчание, казалось, сидят в тишине уже несколько часов. Не в силах вынести напряжение, она наклонилась и поцеловала Ноэля. От его кожи исходил запах хлорки из джакузи; на губах – привкус джина. Ария смежила веки, на мгновение позабыв, где находится. Когда открыла глаза, Ноэль улыбался ей, словно многие годы ждал этого поцелуя.

18 Это дело прошлое

В пятницу утром Спенсер сидела за столом на кухне, нарезая яблоко в тарелку с горячей овсянкой. За домом рабочие, трудившиеся с рассвета, вытаскивали из леса обгоревшую древесину, а потом грузили в длинные зеленые мусорные контейнеры. Полицейский фотограф, стоя у амбара, вел фотосъемку ультрасовременной цифровой фотокамерой.

Зазвонил телефон. Спенсер сняла трубку стоявшего в кухне аппарата.

– Это мисс Хастингс? – завизжал ей в ухо женский голос.

– Угу, – с запинкой, но честно подтвердила Спенсер. Раз уж ее застали врасплох…

– Меня зовут Анна Николс, – скороговоркой продолжала женщина. – Я корреспондент телеканала MSNBC [29]. Будьте добры, прокомментируйте то, что вы видели в лесу на прошлой неделе.

Спенсер напряглась всем телом.

– Нет. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

– Есть сведения, что в вашей компании вы стремились быть лидером. Вы это подтверждаете? Может быть, недовольство мисс ДиЛаурентис возобладало, и вы случайно… что-то сделали? Так со всеми бывает.

Спенсер вцепилась в трубку с такой силой, что ненароком нажала на несколько кнопок сразу. В ухе отчаянно запикало.

– Вы на что намекаете?

– Абсолютно ни на что! – Было слышно, как репортерша тихо обратилась к кому-то на другом конце провода. Спенсер бросила трубку. Ее всю трясло. Обессиленная, она на несколько минут «зависла», вперившись взглядом в красные цифры на микроволновке у противоположной стены.

Почему ей до сих пор звонят? Почему журналисты все копают и вынюхивают, пытаясь выяснить, не причастна ли она к гибели Эли? Эли была ее лучшей подругой. А что же Йен? Или полиция больше не считает его убийцей? А как же тот человек, который пытался поджарить их живьем в лесу? Почему общественность не хочет понять, что они такие же жертвы, как и Эли?

Спенсер стояла, привалившись к стене, но, когда хлопнула дверь, выпрямилась. Из постирочной раздались голоса, и она замерла, прислушиваясь.

– Будет лучше, если ты ей ничего не скажешь, – говорила миссис Хастингс.

– Но, мама, – шепотом отвечала ей Мелисса, – думаю, она уже в курсе.

Дверь распахнулась, и Спенсер, метнувшись к кухонному «островку», приняла невозмутимый вид. В кухню вошла мама, ведя на раздвоенном поводке лабрадудлей[30] – домашних любимцев, с которыми ходила на утреннюю прогулку. Потом грохнула дверь прачечной, и в окно Спенсер увидела, как Мелисса быстрым шагом огибает дом, спеша к подъездной аллее.

Миссис Хастингс сняла с собак поводок и положила его на стол.

– Привет, Спенс! – воскликнула она с неестественным оживлением. – Пойдем, покажу сумочку, которую я вчера вечером прикупила в торговом центре. – Мать изо всех сил старалась выглядеть беззаботной и беспечной. – Весенняя коллекция Kate Spade просто изумительная.

У Спенсер язык не ворочался. Руки-ноги дрожали, в животе сворачивался узел.

– Мам? – выдавила она наконец. – О чем вы с Мелиссой шептались?

Миссис Хастингс отвернулась и принялась настраивать кофеварку.

– Да так, пустяки. Обсуждали городскую квартиру Мелиссы.

Зазвонил телефон, но Спенсер даже не шевельнулась. Мать глянула на аппарат, но отвечать тоже не стала. После того как включился автоответчик, она тронула дочь за плечо.

– Что с тобой?

В горле у Спенсер застряли тысячи слов.

– Все нормально, мам. Спасибо.

– Ты уверена, что не хочешь мне сказать? – Миссис Хастингс сдвинула свои безупречно ухоженные брови.

Спенсер отвернулась. Ей столько всего хотелось обсудить с мамой, но, похоже, все это были запретные темы. Почему ее родители никогда не упоминали, что отцы Спенсер и Эли учились вместе? Может быть, в этом кроется одна из причин неприязни миссис Хастингс к Эли? Все время, пока семья Эли жила здесь, взрослые соблюдали учтивую дистанцию, вели себя как совершенно чужие люди. В третьем классе, когда Спенсер радостно сообщила, что по соседству поселилась девочка ее возраста, и спросила, можно ли пойти и познакомиться с ней, – отец поймал Спенсер за руку и сказал: «Не нужно им мешать. Пусть устраиваются». Потом, когда Эли выбрала Спенсер своей лучшей подругой, ее родители вроде как… нет, не расстроились, но миссис Хастингс никогда не предлагала ей пригласить Эли к ним на ужин, как это обычно бывало с новыми друзьями. В тот момент Спенсер решила, что родители просто ревнуют – ей казалось, что все борются за внимание Эли, даже взрослые. Но, выходит, мама считала, что дружба с Эли вредит младшей дочери.

Эли, должно быть, тоже не знала, что их отцы учились вместе – если б знала, это непременно стало бы частой темой для разговора. Правда, она не раз позволяла себе язвительные комментарии в адрес родителей Спенсер. «Мои папа и мама считают твоих выскочками. Неужели вам и вправду нужна еще одна пристройка к дому?» А в последние дни их общения она много спрашивала Спенсер об отце, причем презрительным тоном. «Почему твой папаша всегда ездит на велике в костюме в облипочку, как гей? Почему твой папочка до сих пор называет свою маму Наной? Фу».

– Их никогда не будут приглашать на вечеринки в беседке моих родителей, – заявила ей Эли буквально за несколько дней до своего исчезновения. А отношения между подругами уже так испортились к тому времени, что она могла бы вполне добавить: «И тебя тоже».

Спенсер хотелось выяснить у матери, почему взрослые всегда притворялись, будто раньше не были знакомы. «Думаешь, это безумие? – спрашивал «Э» в своем письме. – Еще раз поройся на жестком диске отца… начни с «Д».

У нее задрожали руки. Но что, если «Э» преувеличивает? Отношения с матерью наконец-то наладились. Эндрю прав. Зачем раскачивать лодку раньше времени? Прежде не мешало бы собрать всю нужную информацию.

– Я сейчас, – тихо сказала она маме.

– Ладно, только возвращайся. Покажу тебе, что я купила! – прокричала ей вслед миссис Хастингс.

На втором этаже витали запахи моющего средства «Фантастик» и лавандового мыла, распространявшиеся из ванной в холле. Спенсер толкнула дверь в свою комнату, вошла и включила новенький «Макбук Про», который ей только что купили; старый компьютер сломался неделю назад, а взятый сестрой напрокат лэптоп погиб во время пожара. Спенсер запустила компакт-диск, на который перенесла всю информацию с жесткого диска отца: она его скопировала, когда пыталась выяснить, приемная она дочь или родная. Компьютер пискнул и зажужжал.

В окне серело пасмурное утреннее небо. С ее места она видела лишь край мельницы и часть разрушенного амбара. Спенсер перевела взгляд на внутренний двор. У дома Кавано опять стояли грузовики сантехнической службы. Какой-то худосочный белобрысый тип в обтрепанном комбинезоне спустился с соседского крыльца и зажег сигарету. В это самое время из дома вышла Дженна. Вместе со своей собакой-поводырем она направилась к «Лексусу» миссис Кавано. Сантехник проводил ее взглядом. Потом почесал нижнюю губу, и среди передних зубов его блеснула золотая коронка.

Компьютер подал сигнал, и Спенсер повернулась к экрану. Компакт-диск загрузился. Она щелкнула мышкой по папке с пометкой «Папа». Папка под буквой «Д» конечно же быстро отыскалась. В ней Спенсер обнаружила два вордовских документа без названия.

Девушка откинулась на спинку стула, скрипнувшего под ней. Может, не открывать эти файлы? Зачем ей знать, что в них?

Внизу зашумел миксер. Мимо пронеслась машина с воющей сиреной. Спенсер потерла виски. А вдруг этот секрет имеет отношение к Эли?

Соблазн был слишком велик. Она навела курсор на один из файлов. Он быстро открылся. От волнения забывая дышать, Спенсер приблизила лицо к монитору.

Дорогая Джессика, мне жаль, что нам не удалось толком пообщаться у тебя дома сегодня вечером. Я готов дать тебе сколько угодно времени, но мне не терпится вновь остаться с тобой наедине.

С любовью, Питер.

Спенсер стало дурно. Джессика? Почему ее отец пишет какой-то Джессике, говорит, что хочет оставаться с ней наедине?

Она открыла следующий документ. Еще одно письмо. «Дорогая Джессика, – снова прочитала Спенсер. – Что касается нашего разговора, думаю, я смогу помочь. Прошу тебя, прими это. Целую, Питер».

Ниже прилагался скан распечатки денежного перевода. Перед глазами Спенсер расплывался целый ряд нулей. Сумма была огромная, куда больше, чем та, что родители отложили на ее учебу в университете. В нижней части документа она заметила имена и фамилии. Денежный перевод был произведен с кредитной карты Питера Хастингса на счет «Фонда средств на спасение Элисон ДиЛаурентис». Получателем была указана Джессика ДиЛаурентис.

Джессика ДиЛаурентис. Ну конечно. Мама Эли.

Спенсер долго смотрела на экран. Дорогая Джессика. С любовью. Целую. Огромные деньги. Фонд средств на спасение Элисон ДиЛаурентис. Спенсер вернулась к первому письму. Мне жаль, что нам не удалось толком пообщаться у тебя дома сегодня вечером. Мне не терпится вновь остаться с тобой наедине. Она проверила, когда в документ вносили изменения последний раз. Оказалось, 20 июня, три с половиной года назад.

– Что за черт? – прошептала Спенсер.

Она всячески старалась стереть из памяти многие события того ужасного жаркого лета, и тем не менее всегда, всегда – до конца своих дней – будет помнить 20 июня. День окончания седьмого класса. Их последний ночной девичник.

Вечер, когда погибла Эли.

19 Все тайное скоро становится явным

Люси подоткнула покрывало под матрас и выпрямилась.

– Готова ехать? – спросила она.

– Да, – с грустью ответила Эмили. Наступила пятница, и она собиралась на автобус, чтобы вернуться в Роузвуд. Люси вызвалась проводить ее, но только до дороги, а не на автовокзал. Амишам не возбранялось ездить в автобусах, но Эмили не хотела, чтобы Люси знала, что на самом деле она поедет вовсе не в Огайо. После того как новая подруга поделилась с ней своими печалями, Эмили стыдилась признаться, что она не из амишей. С другой стороны, она подозревала, что Люси и сама уже догадалась – просто не спрашивает. Может, и вовсе не стоило поднимать эту тему.

Эмили в последний раз окинула взглядом дом. С родителями Люси она уже попрощалась. Те упрашивали ее задержаться еще на день, остаться на свадьбу. С коровами и лошадьми Эмили тоже попрощалась, погладила их всех напоследок, сознавая, что будет скучать даже о них. Ей много чего из здешней жизни будет не хватать: тихих ночей, запаха свежесваренного сыра, мычания коров. В этой общине Эмили все приветливо улыбались, все с ней здоровались, хотя для них она была совершенно чужой человек. Не то что в Роузвуде.

Девушки вышли на крыльцо. Обе поежились от пронизывающего холода. Воздух был насыщен ароматом свежего хлеба, который пекли к завтрашнему торжеству. Казалось, к празднику готовится вся община. Мужчины мыли лошадей для свадебной процессии. Женщины украшали цветами дверь дома, в которой жила семья Мэри, а послушные дети-амиши убирали мусор на ферме. Где-то вдалеке слышалась музыка – это репетировал скрипичный ансамбль.

Люси тихо присвистнула, расслабленно опустив руки. После их разговора о Ли она заметно повеселела, будто тяжесть свалилась с плеч. Эмили же, напротив, чувствовала, что все ее тело налито свинцом, словно, утратив надежду на встречу с Эли, она лишилась и сил, и энергии.

Они миновали церковь – приземистое безликое здание, на котором отсутствовала какая-либо религиозная символика. У входа фыркали и храпели, выпуская пар в морозный воздух, привязанные к столбам лошади. За церковью находилось кладбище, обнесенное железной оградой. Люси остановилась в задумчивости.

– Не возражаешь, если мы заглянем сюда на минутку? – Она нервно теребила свои шерстяные рукавицы. – Хочу навестить Ли.

Эмили посмотрела на часы. До отправления автобуса оставался еще целый час.

– Конечно, заглянем.

Люси открыла скрипучую калитку. Под ногами девушек зашуршала сухая пожухлая трава. Эмили увидела ряды простых надгробий из серого камня, под которыми покоились младенцы, старики и целая семья по фамилии Стивенсон. Она зажмурилась, заставляя себя свыкнуться с реальностью. Все эти люди мертвы… и Эли тоже.

Эли нет в живых. Эмили попыталась принять этот факт, стараясь не думать об ужасной стороне смерти: последний толчок сердца, последний вздох, кости, рассыпающиеся в прах. Воображение услужливо нарисовало восхитительный декаданс загробной жизни Эли: прекрасные пляжи, ясные безоблачные деньки, креветочный коктейль и торт «Красный бархат» – два любимых блюда подруги. Там все парни в нее влюблены, все девчонки хотят быть такой, как она, даже принцесса Диана и Одри Хепберн. Элисон ДиЛаурентис по-прежнему неотразима: царит на небесах, как когда-то царила на земле.

– Мне так тебя не хватает, Эли, – тихо произнесла Эмили, и ветер унес ее слова. Она несколько раз глубоко вздохнула в надежде, что почувствует себя по-другому – легче, чище. Но грудь по-прежнему сдавливало, голова болела. Словно из нее выдрали некую жизненно важную часть ее существа.

Открыв глаза, она перехватила взгляд Люси, остановившейся у одной из могил через пару рядов от нее.

– Все нормально?

С трудом заставив себя кивнуть, Эмили обошла несколько могильных камней неправильной формы. Многие из них утопали в сорной траве.

– Это могила Ли?

– Да, – ответила Люси, проводя пальцами по верхнему краю надгробия.

Эмили подошла поближе. На сером мраморе надгробия выбито имя: Ли Зук. А при виде даты смерти Эмили растерянно заморгала. Ли умерла 19 июня, почти четыре года назад. Ничего себе. Эли пропала буквально на следующий день, 20 июня.

Потом рядом с именем Эмили заметила восьмиконечную звезду. В голове у нее будто вспыхнула искра: где-то она видела этот символ недавно.

– Что это означает? – показала на звезду Эмили.

Лицо Люси омрачилось:

– Символ нашей общины. Родители захотели, чтобы он тут был. Я была против. Звезда напоминает мне о нем.

На один из могильных камней, хлопая чернильными крыльями, прилетела ворона. Петли калитки скрипели под порывами беснующегося ветра.

– О ком «о нем»? – переспросила Эмили.

Люси устремила взгляд вдаль, на одинокое хилое деревце, стоявшее в поле.

– О парне Ли.

– Т-том самом, с которым она ссорилась? – с запинкой уточнила Эмили. Ворона вспорхнула с надгробия и полетела прочь. – Который тебе не нравился?

Люси кивнула.

– Перед тем как покинуть общину на время румшпринги, он вытатуировал этот символ на руке.

Эмили пристально смотрела на надгробие, и ужасная догадка все четче проявлялась у нее в мыслях. Она снова остановила взгляд на дате смерти Ли. 19 июня. Эли пропала на следующий день, в том же году.

Внезапно в сознании всплыло – живо, во всех подробностях – одно воспоминание: больничная палата, яркий свет с потолка, мужчина в рубашке с закатанными до локтей рукавами. На внутренней стороне его запястья чернеет татуировка: точно такая же звезда. Здесь явно была связь. Не зря «Э» отправил ее в Ланкастер. Кто-то был здесь до нее. Кто-то, кого она знала.

Эмили подняла глаза на Люси и схватила ее за плечи.

– Как звали парня твоей сестры? – взволнованно спросила она.

Люси набрала полные легкие воздуха – словно собиралась с силами, чтобы назвать имя, которое очень, очень долго не смела произносить.

– Его звали Даррен Вилден.

20 На минном поле

Ханна стояла перед зеркалом в ванной, накладывая на губы толстый слой блеска. До этого она орудовала круглой щеткой, чтобы придать объем своим золотисто-каштановым волосам. В следующую минуту в ванную впорхнула Айрис.

– Привет, сучка, – сказала она с улыбкой и встала рядом с Ханной.

– Как дела, шлюшка? – в той же манере ответила Ханна, исполняя их утренний ритуал.

Они прободрствовали почти всю ночь, сочиняя любовные письма Майку и Оливеру, бойфренду Айрис, с которым та встречалась, когда жила дома; потом еще критиковали внешность знаменитостей со страниц журнала People. Однако ни та, ни другая очень уж утомленными не выглядели. Как обычно белокурые волосы Айрис ниспадали ей на спину безупречными волнами, а ресницы Ханны выглядели несуразно длинными – благодаря туши Dior, которую она позаимствовала из бездонной косметички Айрис. Да, сегодня, в пятницу, им предстояло присутствовать на сеансе групповой психотерапии, но ведь это не причина выглядеть жалкими дурнушками.

Стоило им выйти из палаты, как следом тут же увязались Тара, Руби и Алексис – наверняка шпионили.

– Привет, Ханна. Можно тебя на минутку? – Тара натянуто улыбалась.

Айрис резко обернулась.

– Она не хочет с тобой общаться.

– А Ханна сама за себя ответить не может? – спросила Тара. – Или ты и ей тоже промыла мозги?

Они дошли до дивана под окном, выходившим на парк за зданием лечебницы. Тут же имелись узорчатые розовые коробки с бумажными салфетками: предполагалось, что здесь девочкам удобнее всего посидеть и поплакать. Ханна глянула на Тару и усмехнулась. Та конечно же чувствовала себя отверженной и поэтому кипела от зависти и злости, пытаясь настроить Ханну с Айрис друг против друга. Ну, пусть пытается. Вперед и с песней. Ханна не верит ни единому ее слову.

– У нас личный разговор! – вспылила она. – Придурки в нем не участвуют.

– Так легко ты от нас не избавишься, – сердито предупредила Тара. – Вместе будем сидеть на групповой терапии.

Комната для проведения сеансов групповой психотерапии находилась рядом, за большими дубовыми дверями. Раздраженно вздохнув, Ханна отвернулась. К сожалению, Тара была права: сегодняшним утром на сеансе групповой психотерапии должны были присутствовать все девочки, проживавшие на первом этаже.

Зачем нужна эта групповая психотерапия, Ханна вообще не понимала. Общение с психотерапевтом один на один, с глазу на глаз – еще куда ни шло. Вчера она опять встречалась со своим лечащим врачом, доктором Фостер, но говорили они, главным образом, о косметических процедурах для лица, которые делали в лечебнице, об ее отношениях с Майком Монтгомери, с которым она начала встречаться перед самым отъездом в клинику, и о том, как ей повезло, что она мгновенно нашла общий язык с Айрис. Ханна ни разу не упомянула ни про Мону, ни про «Э» и тем более не собиралась выбалтывать свои секреты Таре и прочим уродинам из ее компании.

Айрис, бросив взгляд на Ханну, заметила унылое выражение ее лица.

– На групповой терапии не страшно, – заверила она подругу. – Просто сиди и пожимай плечами. Или скажи, что у тебя месячные и ты не настроена разговаривать.

Сеансы групповой психотерапии проводила доктор Родерик – или «доктор Фелисия», как она просила ее называть, – ухоженная, жизнерадостная женщина-ураган. Она высунула голову в коридор и, широко улыбаясь, пропела:

– Добро пожаловать!

Девушки вошли. Посреди комнаты были расставлены в круг мягкие кожаные кресла и оттоманки. В углу журчал небольшой фонтанчик, на буфете из красного дерева выстроились в ряд бутылки с водой и содовой. На столах ждали своего часа коробки с бумажными салфетками «Клинекс». В большой сетчатой урне у двери пристроились длинные пенорезиновые «червяки»; с такими Ханна, Эли и остальные их подруги обычно забавлялись в бассейне Спенсер. На полках в углу – барабаны бонго, деревянные флейты и тамбурины. Оркестр, что ли, хотят организовать?

Когда все девочки расселись, доктор Фелисия закрыла дверь и тоже села.

– Итак, – произнесла она, раскрывая огромный ежедневник в кожаном переплете, – сегодня мы сначала поделимся впечатлениями о минувшей неделе, а потом поиграем в «Минное поле».

Все застонали, заворчали. Ханна вопросительно посмотрела на Айрис:

– Это что за игра?

– Упражнение на доверие, – объяснила Айрис, закатывая глаза. – Она разбрасывает по комнате разные предметы – «бомбы» и «мины». К примеру, тебе завязывают глаза, и партнер ведет тебя по «минному полю» так, чтобы ты не «подорвалась».

Ханна скорчила гримасу. И вот за это ее отец платит по тысяче долларов в день?

Доктор Фелисия хлопнула в ладони, призывая всех ко вниманию.

– Ладно, давайте обсудим, как у нас дела. Кто начнет?

Желающих не нашлось. Ханна почесывала ногу, думая о том, что ей сегодня лучше сделать: французский маникюр или горячее обертывание для волос. Стройная темноволосая девушка по имени Пейдж, сидевшая напротив, грызла ногти.

Доктор Фелисия, устало вздохнув, обхватила руками колени. Потом ее взгляд остановился на Ханне.

– Ханна! – звонким голосом обратилась она к ней. – Добро пожаловать в группу. Девочки, Ханна здесь сегодня в первый раз. Давайте все вместе окажем ей радушный прием. Ханна – на ней были ботильоны Proenza Schouler – поджала пальцы ног.

– Спасибо, – буркнула она себе под нос. Журчание фонтана ревом отдавалось в ушах. От бульканья ей захотелось в туалет.

– Тебе здесь нравится? – спросила доктор Фелисия, модулируя голосом, который то возносился вверх, то устремлялся вниз. Она принадлежала к тому типу людей, которые никогда не моргают, но зато всегда улыбаются; в общем, докторша смахивала на двинутую участницу группы поддержки, принимающую «риталин»[31].

– Да, вполне, – отвечала Ханна. – Пока даже, гм, весело.

Доктор нахмурилась.

– Весело – это, конечно, хорошо, но тебе хотелось бы что-то обсудить в группе?

– Нет, – отрезала Ханна.

Доктор Фелисия разочарованно поджала губы.

– Мы с Ханной живем в одной комнате, и, на мой взгляд, она – вполне нормальный человек, – вмешалась Айрис. – Мы с ней разговариваем буквально обо всем на свете. Мне кажется, здешняя атмосфера действует на нее благотворно. По крайней мере, она не рвет на себе волосы, как Руби.

Взгляды всех присутствующих мгновенно обратились на Руби. Та действительно сидела и дергала себя за волосы. Ханна поблагодарила Айрис улыбкой… ловко у нее получилось отвлечь Фелисию.

Однако, задав несколько вопросов Руби, докторша снова взялась за Ханну.

– Итак, Ханна, ты не хочешь рассказать, что тебя привело сюда? Даже не представляешь, насколько тебе станет легче после того, как выговоришься.

Ханна покачивала ногой. Может, если она будет молчать, Фелисия отстанет от нее и займется кем-то еще. Потом она услышала, как напротив кто-то громко втянул в себя воздух.

– У Ханны стандартный набор проблем, – визгливо, со злорадством объявила Тара во всеуслышание. – Как у всякой девчонки, которая хочет быть совершенством, у нее сложные взаимоотношения с едой. Папочка ее больше не любит, но она старается не думать об этом. И, ах, ну да, у нее еще была лучшая подруга – та еще стерва. В общем, ерунда, яйца выеденного не стоит.

Довольная собой, Тара откинулась в кресле, сложила на груди руки и бросила на Ханну взгляд, говоривший: сама напросилась.

– Молодчина, Тара, – фыркнула Айрис. – Шпионила за нами. Слух у тебя отменный. Всем бы такие локаторы.

– Прекратите, – предупредила доктор Фелисия.

Ханна уже собиралась включиться в перебранку, но слова Тары постепенно проникали в сознание, и кровь отлила от ее лица. Этого просто не может быть…

– Откуда т-ты знаешь про мою лучшую подругу? – заикаясь, спросила Ханна. В памяти всплыло лицо с пылающими гневом глазами, лицо Моны, гнавшей свой джип прямо на нее, Ханну.

Тара от неожиданности захлопала глазами.

– Это ж очевидно, – ехидно вставила Айрис. – Она всю ночь подслушивала у нас под дверью.

Сердце у Ханны колотилось все быстрее и быстрее. За окном скрежетал отвалом по асфальту грузовик, разбрасывавший соль по дорожкам. Звук был неприятный, Ханна поморщилась и посмотрела на Айрис.

– Но я никогда не упоминала про то, что у меня была лучшая подруга-стерва. Ты помнишь, чтобы я что-нибудь говорила о ней?

Айрис потерла подбородок.

– Вообще-то нет. Но я тогда была уставшей, может, уже заснула к тому времени.

Ханна провела ладонью по лбу. Что, черт возьми, происходит? Минувшим вечером, пытаясь заснуть, она выпила лишнюю таблетку валиума. Неужели потом что-то сболтнула во сне про Мону? Казалось, разум ее трансформировался в бесконечный темный туннель.

– Ханна, может, ты и не хотела говорить о своей подруге, – поспешила вмешаться доктор Фелисия. Она встала и отошла к окну. – Но порой сознание и организм человека находят способ вытолкнуть проблему наружу.

Ханна наградила ее сердитым взглядом.

– Я не имею привычки болтать всякую чушь ни с того ни с сего. У меня нет синдрома Туретта[32]. Я не дебилка.

– Не надо так волноваться, – мягко произнесла доктор Фелисия.

– Я не волнуюсь! – Истеричный вопль Ханны эхом отрикошетил от стен.

Фелисия, округлив глаза, попятилась. Осязаемая волна напряжения прокатилась по комнате. Меган кашлянула и прикрыла рот рукой:

– Психопатка.

По телу Ханны побежали мурашки.

Фелисия вернулась на свое место и стала листать ежедневник.

– Что ж, пойдем дальше. – Она перевернула страницу. – Итак… Джина. Ты разговаривала с мамой на этой неделе? Как все прошло?

Хотя доктор Фелисия уже переключила внимание на других девушек, Ханна все никак не могла успокоиться. Казалось, в мозгу у нее торчит заноза, которую непременно нужно вытащить. Закрыв глаза, она снова представила себя на парковке частной школы Роузвуда, увидела, как на нее несется автомобиль Моны. Нет! – вопила она про себя. Нельзя думать об этом, не здесь, не сейчас, вообще никогда. Усилием воли она разжала веки. Пенорезиновые «червяки» в углу расплывались, качались перед глазами. Лица девочек вытягивались и деформировались, как в кривом зеркале.

Не в силах больше выносить это, Ханна ткнула дрожащим пальцем в сторону Тары.

– Ты должна рассказать мне, откуда ты узнала про Мону.

В комнате воцарилась тишина. Тара сдвинула неровные дуги бровей.

– Прошу прощения?

– «Э» сообщил тебе про нее? – допытывалась Ханна.

– Кто такой «Э»? – Тара медленно покачала головой.

Доктор Фелисия встала и, подойдя к Ханне, тронула ее за руку.

– Ты расстроена, милая. Иди в свою палату, отдохни.

Но Ханна не шевелилась. Тара отвечала ей таким же немигающим взглядом, потом закатила глаза и пожала плечами.

– Я понятия не имею, кто такая Мона. Я думала, твоей лучшей подругой-стервой была Элисон.

У Ханны перехватило дыхание. Она обмякла в кресле.

– Элисон? – встрепенулась Айрис. – Та самая девчонка, чей флаг ты носишь с собой? Почему была?

Ханна пропустила ее вопрос мимо ушей. Она не сводила взгляда с Тары.

– Откуда ты знаешь про Элисон? – прошептала она.

Нехотя Тара сунула руку в свою позорную парусиновую сумку.

– Отсюда. – Она швырнула ей через всю комнату номер People, который Ханна прежде не видела. Журнал упал у ног Ханны. – Я хотела показать тебе его перед групповой терапией, но ты ведь у нас слишком крутая, не соизволила снизойти до меня.

Ханна подняла журнал и открыла его на отмеченной странице. В глаза сразу бросился заголовок во весь разворот: «Неделя тайн и лжи». Ниже была помещена фотография Ханны, Спенсер, Арии и Эмили, выбегающих из горящего леса. Под снимком – подпись: «Милые Обманщицы». И перечислены их имена.

– О боже, – прошептала Ханна.

Потом она заметила в нижнем правом углу диаграмму в рамке. В ней приводились результаты опроса общественного мнения: ЭЛИСОН ДИЛАУРЕНТИС УБИЛИ МИЛЫЕ ОБМАНЩИЦЫ? Было опрошено сто человек на Таймс-сквер. Почти весь «пирог» – 92 % – был окрашен в фиолетовый цвет: да.

– Кстати, классное прозвище, – ухмыльнулась Тара, кладя ногу на ногу. – Милые Обманщицы. Так пикантно.

Все сгрудились вокруг Ханны, читая статью. Она никак не могла им помешать. Руби охнула. Пациентка по имени Джули цокнула языком. А Айрис… лицо Айрис выражало ужас и отвращение. Отношение к Ханне мгновенно изменилось. Отныне она будет той самой девчонкой. Психопаткой, которая, по всеобщему мнению, четыре года назад убила свою лучшую подругу.

Доктор Фелисия схватила журнал с колен Ханны.

– Где ты это взяла? – отчитала она Тару. – Здесь, как тебе известно, журналы запрещены.

Понимая, что теперь у нее большие неприятности, Тара съежилась, оробела, стушевалась.

– Айрис всегда хвалится, что достает свежие номера этого журнала, – пробормотала она, сдирая этикетку с бутылки с водой. – Я просто хотела немножко посмотреть.

Айрис вскочила на ноги, чуть не опрокинув стоявший рядом хромовый торшер, и решительным шагом подошла к Таре.

– Ах ты стерва! Этот номер лежал в моей комнате! Я его даже еще не читала! Ты рылась в моих вещах!

– Айрис. – Доктор Фелисия хлопнула в ладони, пытаясь призвать всех к порядку. В небольшое окошко сбоку заглянула одна из медсестер: очевидно, пыталась решить, следует ли прийти доктору на помощь. – Айрис, ты знаешь, что твоя палата запирается. Никто из пациентов туда войти не может.

– Журнал я нашла не в ее палате, – крикнула Тара. Она показала в сторону коридора. – Он лежал на диване у окна возле вестибюля.

– Не может быть! – взвизгнула Айрис, резко разворачиваясь к докторше лицом. Взгляд ее метался от журнала в руке врача к ошеломленному лицу Ханны. – А ты. Ты, Ханна, зачем-то выдавала себя за крутую. А на самом дела ты такая же ненормальная, как и все здесь.

– Милая Обманщица, – издевательским тоном пропела одна из девчонок.

В горле у Ханны застрял огромный ком. Теперь все взгляды снова были прикованы к ней. Ей хотелось вскочить и броситься вон из комнаты, но ягодицы будто кто-то пришил к сиденью.

– Я не обманщица, – жалким голосом произнесла она.

– Ну-ну, – фыркнула Айрис, смерив Ханну таким презрительным взглядом, словно у той вдруг покрылись прыщами лицо и руки.

– Девочки, прекратите! – Доктор Фелисия потянула Айрис за рукав. – Айрис и Тара, вы нарушили правила и обе будете наказаны. – Она сунула журнал в задний карман, затем заставила Тару подняться с кресла, схватила Айрис за руку и повела обеих прочь из комнаты. Тара обернулась и торжествующе улыбнулась Ханне.

– Айрис, – взмолилась Ханна, глядя в удаляющуюся спину подруги, – это неправда!

В дверях Айрис оглянулась и тупо посмотрела на Ханну, будто видела ее впервые.

– Прости, с шизами я не общаюсь. – И вслед за доктором Фелисией вышла в коридор. Ханна же осталась в кабинете групповой психотерапии вместе с остальными пациентками.

21 Правда глаза колет

На остановке автовокзала Ланкастера пыхтел большой автобус «Грейхаунд», следовавший до Филадельфии, о чем указывала табличка на лобовом стекле. Эмили нерешительно поднялась в салон, вдыхая запахи новой обивки и высокоэффективного чистящего средства для санузлов. Она всего несколько дней провела вместе с Люси и ее семьей, а автобус уже казался ей раздражающе современным, почти что инопланетным чудищем.

После того как Люси сообщила, что парнем ее покойной сестры был Вилден, Эмили замкнулась в себе. Люси пыталась разговорить ее, спрашивала, в чем дело, но девушка отвечала, что все нормально, она просто устала. А что она могла ей сказать? Я знакома с парнем твоей сестры. Возможно, он действительно убил Ли. На заднем дворе одного дома есть яма, куда, он ее, возможно, сбросил.

С той самой минуты, как она осознала эту убийственную новость, мозг ее жужжал и вращался, как заводной, одну за другой вытаскивая из памяти картины той ужасной поры. В день исчезновения Эли, после встречи с миссис ДиЛаурентис, Эмили с подругами разошлись в разные стороны. Эмили проходила мимо большого котлована, в котором позже обнаружили труп.

Она вспомнила, как в тот день рабочие заливали в котлован бетонную смесь. Все их машины стояли вдоль обочины у дома ДиЛаурентисов. Вереницу замыкал автомобиль, на котором Эмили на пару секунд задержала взгляд, пытаясь вспомнить, где она видела его раньше. Это был старенький черный седан, какие показывают в фильмах 60–70-х годов. Тот самый автомобиль, что с визгом затормозил у обочины частной школы Роузвуда в день, когда Эли всем пообещала отыскать частичку «Капсулы времени». Джейсон ДиЛаурентис уехал на нем после стычки с Йеном. Этот же седан тарахтел у дома ДиЛаурентисов в день, когда Эмили и остальные девчонки пытались выкрасть лоскут флага Эли. Именно этот автомобиль – Эмили не сомневалась – маячил у дома ДиЛаурентисов в тот день, когда бетонная смесь похоронила труп в котловане на долгих три года. Автомобиль, принадлежавший Даррену Вилдену.

Через несколько минут автобус тронулся с места, оставляя позади зеленые поля Ланкастера. Кроме Эмили, в салоне сидели только четыре пассажира, так что весь ряд был в ее распоряжении. Заметив у ног розетку, она наклонилась и поставила на подзарядку свой мобильный телефон. Экран засветился, ожил.

Исходя из ситуации, нужно что-то делать, рассудила Эмили. Но что? Если позвонить Спенсер, Ханне или Арии, те решат, что она с ума сошла, раз считает Эли живой, да еще и к амишам поехала по наущению «Э». Родителям она тоже позвонить не может: они думают, что она в Бостоне. И в полицию обратиться нельзя, ведь полиция – это и есть Вилден.

У нее в голове не укладывалось, что Вилден некогда был амишем. Эмили мало что знала о нем. Знала только, что в частной школе Роузвуда он слыл возмутителем спокойствия, а потом пошел служить в полицию. Наверно, будет нетрудно выяснить, когда именно Вилден покинул общину амишей и приступил к занятиям в частной школе Роузвуда. Навестив подруг в больнице после пожара, он упомянул, что в годы учебы в старших классах жил у своего дяди. По словам Люси, Вилден уговаривал ее сестру Ли уйти из общины вместе с ним. Может быть, она отказалась, он рассвирепел… и придумал, как расправиться с ней.

Вилден, будучи приятелем Джейсона, мог выведать у Эли, что она втайне лелеет мечту сбежать из дома. Он, возможно, даже предложил ей свою помощь и в ночь ее исчезновения украдкой вывез Эли из Роузвуда. Потом в котлован на заднем дворе ДиЛаурентисов сбросил труп, обставив все так, будто Эли убили. Но тело в котловане принадлежало не Эли. Там лежали останки девушки, которая разбила сердце Вилдену.

Как это ни ужасно, но картинка получалась складная. Это объясняло, почему Ли так и не нашли. Это объясняло, почему минувшей субботой в лесу объявилась Эли и почему Вилден настоял на том, чтобы полиция не проверяла, жива она или нет. Ведь если бы выяснилось, что в котловане находилось не тело Эли, пришлось бы устанавливать, чей это труп. Именно поэтому Вилден не верил в существование «Э» и в то, что Йену известен какой-то секрет относительно событий того вечера. «Э» не лгал: секрет действительности есть. Только связан он не с гибелью Эли, а с тем, кого убили вместо Эли.

Эмили смотрела на надписи, оставленные кем-то на стенке автобуса под окном. «МИМИ ЛЮБИТ КРИСТОФЕРА». «У ТИНЫ ЖИРНАЯ ЖОПА». Рядом даже был рисунок двух толстых ягодиц. Эмили всегда знала, что Эли жива, где-то ходит. Только вот где она была все это время? Трудно представить, чтобы семиклассница сумела выжить в одиночку. Может, есть человек или люди, взявшие ее под свою защиту. Почему она не связалась с Эмили, не сообщила, что жива-здорова? Или, может быть, она не хотела ни с кем связываться. Не исключено, что она решила предать забвению всю свою жизнь в Роузвуде, в том числе и четверых лучших подруг.

Запищал телефон, сигнализируя о том, что у Эмили три непрочитанных сообщения. Она открыла почтовый ящик. Два письма прислала сестра Кэролайн. В обоих случаях в строке «Тема» стояло: Обзор People. Одно письмо – под заголовком «Нужно поговорить» – пришло от Арии.

Пожилая женщина, сидевшая впереди, закашлялась. Автобус катил мимо фермы, и салон на несколько минут заполонил запах навоза. Эмили переводила курсор с письма на письмо, пытаясь решить, какое прочитать первым. И вдруг телефон снова пикнул: на этот раз сообщение пришло с неизвестного номера. У нее участился пульс. Это, должно быть, точно от «Э». В кои-то веки ей не терпелось узнать, что он написал. Не мешкая, она открыла сообщение.

Это была фотография. Снимок документов с нечетким текстом, веером разложенных на столе. Верхний был озаглавлен: «ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЭЛИСОН ДИЛАУРЕНТИС: ХРОНОЛОГИЯ». На документе, что лежал ниже, было написано: «ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ДЖЕССИКИ ДИЛАУРЕНТИС, 21 ИЮНЯ, 22.30». Еще один представлял собой бланк некой лечебницы Эддисон-Стивенс, на котором виднелась фамилия «ДиЛаурентис». И на каждом стоял красный штамп «СОБСТВЕННОСТЬ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ Г. РОУЗВУДА. СЛЕДСТВЕННЫЕ МАТЕРИАЛЫ. ХРАНИТЬ В ДЕЛЕ».

Эмили охнула.

Потом она заметила еще один документ, выглядывавший из-под остальных. Эмили прищурилась до боли в глазах, пытаясь разобрать надпись. «РЕЗУЛЬТАТЫ ДНК-ТЕСТА». Сами результаты прочитать она не смогла.

– Нет, – простонала Эмили. Ей казалось, она сейчас взорвется. Потом, когда автобус тряхнуло на ухабе, она увидела приписку под фото.

Хочешь увидеть своими глазами? Помещение, где хранятся материалы следствия, находится в дальнем корпусе роузвудского отделения полиции. Дверь я оставлю открытой.

Э.

22 Эли возвращается… в каком-то смысле

В пятницу после уроков Ноэль подъехал за Арией к дому Байрона. Когда она села в машину, он наклонился и чмокнул ее в щеку. Ария, хоть ее и мутило от страха, сладостно поежилась.

Они покатили по извилистым улицам, минуя старые фермерские дома и спортивную площадку, возле которой – на парковке, на дальнем краю – все еще лежали две выброшенные новогодние елки. Ни Ария, ни Ноэль не стремились нарушить молчание, которое обоих не тяготило. Ария была только рада, что не приходится искать слова и темы для поддержания разговора.

Когда они сворачивали на улицу, где раньше жила Эли, зазвонил телефон Арии. На дисплее высветилось: Неизвестный абонент. Ария ответила.

– Мисс Монтгомери? – зазвучал в трубке голос. – Вас беспокоит Бетани Ричардс из US Weekly!

– Извините, мне нечего вам сказать, – отрезала Ария, ругая себя за то, что ответила на звонок.

Она уже хотела положить трубку, но журналистка протараторила:

– Я просто хотела услышать ваш комментарий по поводу статьи в People.

– Какой статьи?! – рявкнула Ария. Ноэль бросил на нее обеспокоенный взгляд.

– Той, в которой приводятся результаты опроса общественного мнения. Девяноста два процента опрошенных считают, что вы вместе с подругами убили Элисон ДиЛаурентис! – Акула пера просто захлебывалась ликованием.

– Что? – выдохнула Ария. – Это неправда! – Она отключила телефон и бросила его в сумку. Ноэль смотрел на нее с обеспокоенным выражением. – В People вышла статья, в которой говорится, что это мы убили Эли, – прошептала она.

– Ну и ну! – Ноэль сдвинул брови.

Прижавшись головой к окну, Ария скользнула пустым взглядом по зеленому указателю «Дендрарий колледжа Холлис». Как можно верить в подобную чушь? Только из-за их дурацкого прозвища? Только потому, что подруги отказываются отвечать на грубые и бестактные вопросы репортеров?

Они въехали в глухой переулок, где стоял бывший дом Эли. Едкий запах гари проникал в салон даже через закрытые окна. Искривленные почерневшие деревья напоминали разлагающиеся конечности мертвецов, от мельницы Хастингсов остался лишь обгоревший каркас, который теперь осыпался. Но особенно сильно пострадал амбар Хастингсов. Половина строения вообще развалилась – груда темных негодных досок на земле. Диван-качалка на крыльце, некогда окрашенный в стильный белый цвет, под старину, теперь побурел и висел, поскрипывая и покачиваясь, на одной петле; словно его лениво подталкивал некий призрак.

Ноэль, прикусив нижнюю губу, разглядывал амбар.

– Прямо как дом Эшеров.

Ария разинула рот от удивления. Ноэль пожал плечами.

– Помнишь рассказ По, в котором чокнутый парень хоронит свою сестру в старом, жутком, полуразрушенном доме? Ему потом не по себе и вообще башку сносит, а все потому, что она на самом деле не умерла.

– Даже не верится, что ты знаешь этот рассказ, – довольным тоном заметила Ария.

– Вообще-то, я, как и ты, изучаю литературу по продвинутой программе, – обиделся Ноэль. – Время от времени читаю книги.

– Ой, да я не в этом смысле, – поспешила оправдаться Ария, а про себя подумала, что именно в этом.

Они припарковались у дома ДиЛаурентисов и вышли из машины. Новые владельцы, Сен-Жермены, заселились, когда улеглись журналистские страсти по делу Эли, но сейчас их, похоже, дома не было, и это принесло Арии облегчение. Еще больше радовало, что у обочины не торчало ни одного фургона новостных служб. Потом у почтового ящика Хастингсов Ария увидела Спенсер со стопкой писем в руке. Та тоже ее заметила. Взгляд Спенсер метнулся от Арии к Ноэлю, в лице отразилась озадаченность.

– А вы что здесь делаете? – удивилась она.

– Привет. – Ария обошла большую живую изгородь и подошла к подруге. Казалось, ее наэлектризованные нервы потрескивают и сыплют искрами. – Ты слышала, что нас считают убийцами Эли?

– Да. – Спенсер скривилась.

– Нам нужны вразумительные доказательства. – Ария жестом показала на задний двор бывшего дома Эли, вокруг которого местами все еще виднелись обрывки желтой полицейской ленты. – Ты, я знаю, не веришь, что нам мог повстречаться призрак Эли, но одна женщина, медиум, хочет попытаться вызвать ее дух на том месте, где она умерла. Пойдешь смотреть?

– Нет! – отшатнулась Спенсер.

– А вдруг ей действительно удастся вступить в контакт с Эли? Разве ты не хочешь узнать, что произошло на самом деле?

Спенсер аккуратно, уголок к уголку, сложила конверты в стопке.

– Ария, ерунда все это. И лучше б не торчала ты у котлована. Репортерам только этого и надо!

В лицо Арии ударил порыв ветра, и она плотнее закуталась в пальто.

– Мы не делаем ничего предосудительного. Просто постоим там.

Спенсер с силой захлопнула почтовой ящик и отвернулась.

– Без меня.

– Прекрасно, – с негодованием ответствовала Ария, поворачиваясь в другую сторону. Быстрым шагом она вернулась к Ноэлю и украдкой оглянулась. Спенсер все еще стояла у почтового ящика. В ее грустном лице отражалась внутренняя борьба. Если бы Спенсер хоть чуть-чуть усыпила свою бдительность, сокрушалась Ария, и поверила в то, чему нет рационального объяснения… Ведь речь идет об Эли. Но в следующее мгновение Спенсер расправила плечи и пошла в дом.

Ноэль ждал у мемориала на обочине, где, как обычно, горели свечи, лежали цветы и плакаты с надписями «Эли, мы тоскуем по тебе», «Покойся с миром».

– Ну что, идем? – спросил он.

Ария оцепенело кивнула, прижимая к носу свой шерстяной шарф. От смрадной гари слезились глаза. Не сказав ни слова, она зашагала по скованной морозом заиндевелой земле в обход бывшего дома ДиЛаурентисов, на задний двор. Было еще только начало пятого, но небо уже темнело, спустились мглистые сумерки, над деревянным настилом стелился густой туман. Где-то в лесу каркала ворона.

Щелк. Ария вздрогнула в испуге. Обернувшись, она оказалась лицом к лицу с незнакомой женщиной. Растрепанные волосы с проседью, выпученные глаза, желтушная сморщенная кожа. Зубы желтые и гнилые; ногти как когти – с дюйм длиной. Ни дать ни взять труп, восставший из гроба.

– Эсмеральда, – представилась та тихим тонким голоском.

Ария от ужаса утратила дар речи. Ноэль выступил вперед:

– Это Ария.

Женщина коснулась ее руки. Пальцы у нее были ледяные и костлявые. Потом бросила взгляд на огороженный лентой котлован:

– Пойдемте. Она ждет встречи с вами.

Комок в горле Арии увеличился втрое. Еле волоча ноги, она приблизилась к яме. Там было гораздо холоднее. Ветер стих, наступило жуткое безмолвие, туман сгустился еще больше. Казалось, котлован находится в эпицентре бури, является порталом в другое измерение. Сделав вдох, Ария даже ощутила едва уловимый аромат ванильного мыла. Не может быть, подумала она, пытаясь сохранять спокойствие. Эли здесь нет. Это исключено. Я просто поддалась минутному порыву.

– А теперь… – Эсмеральда взяла Арию за руку и подвела к самому краю ямы. – Смотри вниз. Нужно, чтобы мы вместе вступили с ней в контакт.

Ария задрожала. Ей еще не случалось заглядывать в полувырытый котлован. Она бросила беспомощный взгляд на Ноэля, стоявшего сзади в нескольких шагах от них. Он едва заметно кивнул. С глубоким вздохом Ария вытянула шею и посмотрела вниз. Сердце стучало, как отбойный молоток. Кожа заледенела. В темной яме глубиной почти три метра виднелись комки глины и обломки застывшей бетонной смеси. На дне валялись обрывки желтой ленты. Тело Эли уже давно извлекли оттуда, но Ария различила вмятину неровной формы, оставленную чем-то тяжелым, что пролежало там долгое время.

Она закрыла глаза. Не один год покоилась Эли под бетоном, постепенно рассыпаясь в прах. Кожа опала с ее костей, красивое лицо сгнило. При жизни Эли обладала притягательным очарованием, от нее нельзя было отвести взгляд. Мертвая, Эли превратилась в бессловесную невидимку. Многие годы она пряталась на заднем дворе собственного дома. Она унесла с собой тайну того, что с ней произошло.

Ария взяла Ноэля за руку. Он быстро стиснул ее пальцы в своей ладони.

Эсмеральда долго стояла на краю ямы, издавая гортанные звуки при глубоких вдохах, вращая шеей, раскачиваясь взад-вперед на пятках. Потом начала извиваться. Словно что-то просачивалось в ее тело через кожу, удобно устраиваясь в нем. У Арии перехватило дыхание. Пораженный, Ноэль не шевелился. На мгновение Ария оторвала взгляд от Эсмеральды и заметила, что в комнате Спенсер горит свет. Сама Спенсер стояла у окна и смотрела на них.

Наконец Эсмеральда вскинула голову. К изумлению Арии, она как будто помолодела, и на лице ее играла едва заметная усмешка.

– Привет, – произнесла Эсмеральда совершенно другим голосом.

Ария охнула. Ноэль тоже вздрогнул. Это был голос Эли.

– Так ты хотела поговорить со мной? – продолжала Эсмеральда-Эли скучным тоном. – Я отвечу только на один вопрос, так что подумай хорошенько, прежде чем спрашивать.

Где-то вдалеке завыла собака. На другой стороне улицы хлопнула дверь. Ария обернулась, и ей показалось, что в эркерном окне гостиной Кавано проплыл силуэт Дженны. А из котлована, почудилось ей, пахнуло ароматом ванильного мыла. Неужели Эли здесь, смотрит на нее глазами этой женщины? И о чем же ее спросить? Эли утаивала от них так много секретов: о своих свиданиях с Йеном, о сложных отношениях с братом, о том, что послужило причиной трагедии, в результате которой ослепла Дженна, и о том, что сама Эли, возможно, была не так уж и счастлива, как представлялось окружающим. Но, по большому счету, Арии хотелось выяснить только одно.

– Кто тебя убил? – наконец спросила она тихим дрожащим шепотом.

Эсмеральда поморщила нос, словно ничего глупее в жизни ни слышала.

– Ты уверена, что хочешь это знать?

Ария подалась вперед всем телом.

– Да.

Женщина-медиум опустила голову.

– Мне страшно произносить это вслух, – выпалила она, все тем же голосом Эли. – Лучше я напишу.

– Ладно, – быстро согласилась Ария.

– А потом ты уйдешь, – потребовала Эсмеральда-Эли. – Больше я не хочу тебя здесь видеть.

– Конечно, – выдохнула Ария. – Как скажешь.

Эсмеральда достала из сумки небольшой кожаный блокнот и шариковую ручку, что-то быстро черкнула, сложила листок и отдала его Арии.

– Теперь уходи, – прорычала она.

Ария попятилась от котлована, едва не споткнувшись. Не чувствуя под собой ног, она помчалась к машине Ноэля. Сам Ноэль бежал за ней следом. Возле машины он привлек ее к себе, крепко обнял. Потрясенные, еще с минуту они не могли вымолвить ни слова. Ария снова посмотрела на мемориал Эли. Единственная горящая свеча освещала школьную фотографию Эли-семиклассницы. И Ария вдруг подумала, что с этой своей широкой улыбкой во весь рот и немигающим взглядом она похожа на одержимую.

А еще ей вспомнился упомянутый Ноэлем рассказ «Падение дома Эшеров». Как и сестра рассказчика, похороненная в подземелье старого дома, Эли пролежала под бетоном целых три года. Интересно… когда души почивших покидают свои телесные оболочки: сразу же после смерти… или гораздо позже? Душа Эли вылетела из котлована вместе с ее последним вздохом или только после того, как рабочие откопали ее разложившийся труп?

Ария вспомнила о зажатом в руке клочке бумаги. И стала медленно разворачивать его.

– Тебе нужно побыть одной? – тихо спросил Ноэль.

Ария проглотила комок в горле.

– Нет, останься. – Пусть будет рядом. Она боялась читать записку одна.

Ария расправила измятый листок, который все равно морщился. Буквы были дутые и закругленные – почерк Эли. В записке было всего три слова, прочитав которые Ария похолодела:

Эли убила Эли.

23 Дела семейные

Часом позже Спенсер сидела за столом в своей комнате, глядя в большое эркерное окно. Лампы на заднем крыльце отбрасывали призрачный свет на разрушенный амбар и уродливые погоревшие деревья. После стаявшего снега землю затягивала грязная пленка. Горстка лесорубов отпиливала и складывала на газоне обугленные сучья и ветви: и без того огромная куча становилась все больше и больше. Уборщики вытащили из амбара оставшуюся мебель и свалили ее возле патио. Круглый ковер, на котором Спенсер с подругами сидели в тот вечер, когда Эли их гипнотизировала, был разложен на ступеньках террасы. Некогда белый, теперь он имел цвет жженого маршмэллоу.

Ария с Ноэлем уже не стояли у котлована. Спенсер наблюдала за ними из окна. Сеанс общения с духами занял всего десять минут. Ей было любопытно узнать, что выяснила Ария у мадам Экстрасенса, но из упрямства не звонила. Медиумесса была подозрительно похожа на женщину, что околачивалась в парке колледжа Холлис и всем рассказывала, что она может разговаривать с деревьями. Спенсер надеялась, что журналисты не пронюхают о спиритическом сеансе – тогда их и вовсе примут за сумасшедших.

– Привет, Спенс.

Она вздрогнула. В дверях стоял отец – все еще в деловом костюме в тонкую полоску, в котором пришел с работы.

– Давай вместе посмотрим варианты мельниц в Интернете? – предложил он. Родители решили на месте сгоревшей мельницы построить новую – дополнительный источник энергии для дома.

– М-м… – Спенсер кольнуло сожаление. Когда последний раз отец просил ее поучаствовать в принятии важных для семьи решений?

Но теперь она даже взглянуть на него не смела. В голове, словно «бегущая строка» новостей Си-эн-эн, мелькали строчки письма, которое обнаружилось на жестком диске его компьютера. Дорогая Джессика, мне жаль, что нам не удалось толком пообщаться… мне не терпится вновь остаться с тобой наедине. С любовью, Питер. Выводы напрашивались сами собой. Она постоянно представляла, как отец и миссис ДиЛаурентис сидят на широком бежевом диване в гостиной Эли – на том самом, на котором все пятеро подруг, удобно устроившись, обычно смотрели телешоу «Американский идол» – и трутся носами друг о друга, будто парочки в школьном коридоре… из тех, что обожают демонстрировать свои чувства на публике.

– Мне уроки надо делать, – солгала она, чувствуя, как в животе от волнения бурлит обеденный салат с жареной курицей.

– Ладно, тогда, может, позже, – разочарованно протянул отец. Он повернулся и, мягко ступая, пошел вниз по лестнице.

Спенсер испустила затаенный вздох. Ей необходимо с кем-нибудь все это обсудить. Секрет слишком обременительный, слишком тягостный – в одиночку ей не выдержать такой груз. Она достала свой мобильник и набрала номер Мелиссы. Гудки, гудки.

– Это Спенсер, – заговорила она дрожащим голосом, когда включился автоответчик. – Мне нужно кое-что с тобой обсудить, это касается мамы с папой. Перезвони.

Одолеваемая отчаянием, она положила трубку. «Где мама? – истеричным тоном спросила Мелисса у отца в тот вечер, когда пропала Эли. – Нужно ее найти!» Из письма ее отца, адресованного матери Эли, следовало, что именно тем вечером они и встречались. А что, если мама Спенсер их застала? Тогда становится понятным, почему она попросила младшую дочь никогда больше не заводить разговор на эту тему.

Спенсер снова с ужасом подумала о том, что узнала. Ее отец… мать Эли. Она содрогнулась. Уму непостижимо.

Лес был неестественно спокоен, как будто застыл. Справа краем глаза Спенсер уловила какое-то мерцание и повернулась. В бывшей комнате Эли блеснуло что-то желтое. Потом зажегся свет. Майя, девчонка, которая там теперь жила, прошла в комнату и плюхнулась на кровать.

Зажужжал телефон Спенсер. От неожиданности она вскрикнула. Но звонила не Мелисса. На экране высветилось диалоговое окно. Это Спенсер?

Она в изумлении смотрела на ник отправителя: ЮССиМидфилдерРокскс. Это был Йен.

Пока она раздумывала, как ей быть, на экране высветилось еще одно сообщение: Твой адрес мне дала Мелисса. Ничего, что я тебе пишу?

У Спенсер раскалывалась голова. Значит, Йен с Мелиссой все-таки поддерживали связь.

Не уверена, что хочу общаться с тобой, быстро напечатала она. Ты ошибся относительно Джейсона с Вилденом. А потом кто-то пытался нас убить.

Ответ пришел сразу: Мне очень жаль, что так вышло. Но все, что я тебе говорил, чистая правда. Вилден с Джейсоном меня ненавидят. В тот вечер они собирались разобраться со мной. Может, они и не причиняли зла Эли… но они определенно что-то СКРЫВАЮТ.

Спенсер издала тихий стон. Откуда мне знать, что это не ТЫ убил Эли, а теперь пытаешься свалить свою вину на нас? Теперь нас ненавидит полиция. Да и вообще весь Роузвуд.

Я вам сочувствую, Спенс, написал Йен. Но, клянусь, Эли я не убивал. Ты должна мне поверить.

Шторы в окне комнаты Майи снова шелохнулись. Спенсер стиснула в руке телефон. Теперь она уже не могла представить, каким образом Йен мог оказаться там, где исчезла Эли. Равно как и Мелисса.

И тут ее осенило. Йен был с Мелиссой и, возможно, знает, почему в тот вечер сестра ругалась с отцом.

У меня к тебе вопрос, быстро напечатала она. Ты помнишь, что Мелисса ругалась с моим отцом в тот вечер, когда погибла Эли? Они встретились в дверях, и она стала на него кричать. Она тебе что-нибудь рассказывала?

Курсор на экране мигнул. Спенсер в нетерпении барабанила пальцами по бювару Tiffany. Прошло долгих двадцать секунд, прежде чем Йен ответил: Думаю, об этом тебе лучше спросить у родителей.

Спенсер вонзилась зубами в нижнюю губу. Не могу, набрала она на клавиатуре. Если что-то знаешь, расскажи.

Снова долгая пауза. Две вороны вылетели из обгорелого леса и уселись на столб телефонной линии. Спенсер посмотрела на обвалившийся амбар, потом на обнесенный желтой лентой котлован на заднем дворе ДиЛаурентисов. Казалось, нервы ее оголены, натянуты до предела – вот-вот лопнут. Одним взглядом она охватила весь путь, что прошла Эли в последние часы своей жизни.

Наконец на экране появилось новое сообщение: Мы с Мелиссой спали в маленькой гостиной, писал Йен. Я помню, как она встала и пошла разговаривать с вашим отцом. Вернулась расстроенная. Сказала, что у него роман с мамой Эли, она уверена. Сказала также, что ваша мама только что об этом узнала. «Боюсь, как бы она не совершила какую-нибудь глупость», – добавила Мелисса.

У Спенсер громко забилось сердце. Какую глупость? – тут же написала она в ответ.

Не знаю.

– О боже, – громко произнесла Спенсер. Где мама их застала? Неужели ее отец и миссис ДиЛаурентис миловались на кухне, испытывая судьбу у всех на виду?

Спенсер сжала виски. На следующий день мать Эли усадила подруг и спросила, не рассказывала ли дочь о каком-нибудь, подслушанном в доме, разговоре? И что ей показалось, будто накануне она видела Эли в дверях. А что, если Эли тоже застала мать с отцом Спенсер? Может быть, Эли вошла в дом через черный ход, тихо ступая, направилась по коридору на кухню и увидела их… вместе. Спенсер знала, как бы поступила она сама, откройся ее взору подобное зрелище: развернулась бы и убежала.

Может, и Эли так же сделала. А потом с ней случилось… то, что случилось.

Телефон Спенсер снова пискнул. И еще, Спенс, мне неловко это говорить, но я знал об их интрижке и раньше. Я видел твоего отца с матерью Эли за две недели до этого. Случайно сболтнул об этом Эли. Не собирался, но она чувствовала, что я что-то от нее скрываю. Ну и заставила меня сказать.

Спенсер вытянула перед собой руку с телефоном. Значит, Эли знала?

– Боже, – прошептала она.

Новое сообщение. Я никогда не говорил тебе, почему Джейсон хотел устроить со мной разборку в тот вечер, когда пропала Эли. Надеялся, не придется. Это из-за того, что я рассказал Эли про их роман. Она очень расстроилась, и Джейсон решил, что я это специально сделал, чтобы ей было больно. Они с Вилденом за многое меня ненавидели, но это стало последней каплей.

Пока Спенсер соображала что к чему, на экране высветилось продолжение: И знаешь, что мне всегда казалось странным? Ты не замечала, как вы все похожи – ты, Мелисса и Эли? Может, поэтому вы все трое мне и нравились.

Спенсер нахмурилась. У нее кружилась голова. Слова Йена зацепились в сознании и пустили ростки. Действительно, странно, что у Эли с ее отцом не было абсолютно никакого внешнего сходства. Она не позаимствовала у него ни непослушные вьющиеся волосы, ни крючковатый орлиный нос. Впрочем, в отличие от Джейсона, материнский нос, длинный и заостренный, Эли тоже не унаследовала. Ей достался аккуратный изящный носик с чуть вздернутым кончиком. Очень похожий на нос мистера Хастингса, если уж на то пошло. И, что еще ужаснее, на нос самой Спенсер.

Ей вспомнился разговор с папой и мамой сразу после выписки из больницы: хоть Оливия ее и выносила, она – плод любви своих родителей. Но, если то, что имеет в виду Йен, верно, значит Спенсер и Эли… родственницы. Сестры.

А потом ей вспомнилось еще кое-что. Она вскочила на ноги и завертелась на месте, мутным взглядом обводя комнату. Затем кинулась в кабинет отца. Слава богу, там никого не оказалось. Она схватила со стеллажа йельский ежегодник, перевернула его вверх тормашками. На восточный ковер выпал нечеткий полароидный снимок. Спенсер подняла фото, стала внимательно в него всматриваться.

Черты женщины были смазаны, но лицо в форме сердечка и светлые пшеничные волосы ни с какими другими не спутаешь. Спенсер следовало бы сразу догадаться. На фотографии была запечатлена не Оливия, а Джессика ДиЛаурентис – беременная Джессика ДиЛаурентис.

Дрожа, Спенсер перевернула фотографию и на обратной стороне увидела дату. Второе июня, почти семнадцать лет назад. За несколько недель до рождения Эли.

Спенсер схватилась за живот, стараясь подавить рвотный позыв. Если маме было известно про отцовскую интрижку – понятно, почему она ненавидела Эли. Наверно, она сходила с ума, зная, что физическое воплощение ее неудавшегося брака живет с ними по соседству – и, что еще хуже – им является девочка, которую все обожали. Девочка, которая получала все, чего бы ей ни захотелось.

В принципе, если в тот мрачный вечер – пока дочь с подругами праздновали окончание седьмого класса – миссис Хастингс наткнулась на очередное доказательство чужого вероломства, то это вполне могло толкнуть ее на крайность. Заставить сделать нечто необдуманное, нечто такое, что ей необходимо скрывать.

Давай никогда больше не будем говорить об этом, сказала ей мама. А на следующий день после злополучной «пижамной» вечеринки, когда Спенсер вернулась домой от ДиЛаурентисов, миссис Хастингс сидела за столом на кухне – причем до того растерянная, что даже не отреагировала на оклик. Напуганная тем, что сделала с единокровной сестрой своей дочери. Возможно, ее мучило чувство вины.

– О боже, – хрипло произнесла Спенсер. – Нет.

– Что «нет»?

Спенсер быстро повернулась. В дверях кабинета стояла ее мама – в черном шелковом платье и серебряных туфлях на шпильках фирмы Givenchy.

С губ Спенсер слетел тихий вскрик. Но мать уже заметила йельский ежегодник, все еще лежавший раскрытым на столе, и фотографию в руке дочери. Спенсер поспешила сунуть снимок в карман. По лицу миссис Хастингс скользнула мрачная тень. Она быстро вошла в кабинет и тронула дочь за руку. Ладонь у нее была холодной, как ледышка. Заглянув в сузившиеся глаза матери, Спенсер испытала страх.

– Надевай пальто, Спенс, – сказала миссис Хастингс неестественно спокойным голосом. – Поедем прокатимся.

24 Еще одно откровение

Ханна открыла глаза и поняла, что лежит на узкой больничной койке. Вокруг – зеленые стены. Рядом – большой букет, возле двери – надувной шар со смеющейся рожицей, руками-ногами гармошкой и надписью «СКОРЕЙШЕГО ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ». Как ни странно, точно такой же отец подарил ей после того, как Мона сбила ее на своем внедорожнике. И, если уж на то пошло, стены в той – другой – палате тоже были зелеными. Чуть повернув голову вправо, она увидела у подушки серебристый клатч. Это еще что такое? Когда последний раз она брала его с собой? И вспомнила: на празднование семнадцатилетия Моны. В тот самый вечер, когда ее сбила машина.

Охнув, Ханна резко приподнялась на постели и только тогда заметила на собственной руке громоздкую гипсовую повязку. Неужели она перенеслась назад во времени? Или вообще не покидала той больничной палаты? А прошедшие несколько месяцев были не что иное, как кошмарный сон? Потом над ней замаячил знакомый силуэт.

– Привет, Ханна, – пропела Эли. На вид она была старше и выше ростом, лицо казалось более худощавым, белокурые волосы имели более темный оттенок. На щеке – сажа, словно она только что выскочила из горящего леса.

Ханна заморгала:

– Я умерла?

– Нет, глупышка, – рассмеялась Эли. Потом она склонила голову набок, прислушиваясь к чему-то вдалеке. – Я скоро уйду. Но ты меня послушай, ладно? Ей известно больше, чем ты думаешь.

– Что? – вскричала Ханна, силясь принять сидячее положение.

Черты лица Эли на мгновение застыли.

– Мы были лучшими подругами, – объяснила она. – Но ей нельзя доверять.

– Кому? Таре? – озадаченно брякнула Ханна.

Эли вздохнула.

– Она хочет причинить тебе вред.

Ханна пыталась вытащить руки из-под одеяла.

– Это ты про что? Кто хочет причинить мне вред?

– Она хочет навредить тебе, как и мне навредила. – По щекам Эли катились слезы – поначалу соленые и прозрачные, потом густые и красные, как кровь. Одна плюхнулась прямо на щеку Ханны. Горячая и жгучая, как кислота, разъедающая кожу.

Ханна резко села в постели. Тяжело дыша потрогала щеку. Ничего. Стены вокруг были голубые. В большое венецианское окно струился лунный свет. Цветов на тумбочке не было, и никаких надувных шаров в углу тоже. Соседняя кровать была аккуратно заправлена. Маленький календарь с моделями обуви, стоявший на столе Айрис, все еще открыт на пятнице. Должно быть, Ханна заснула.

Айрис, наверное, еще ни разу не заходила в палату после неприятного инцидента на сеансе групповой терапии. Ханна решила, что, скорее всего, та до сих пор сидит в каком-нибудь изоляторе: отбывает наказание за то, что украдкой пронесла в клинику журналы. Стыдясь приключившегося утром, на обед в столовую Ханна не пошла – не хотела доставлять удовольствие Таре, которая отвадила от нее единственную подругу. За минувшие часы она видела только процедурную медсестру Бетси, доктора Фостер и Джорджа – одного из уборщиков. Докторша извинялась за поведение остальных пациенток, а Джордж зашел в палату за принадлежавшими Айрис журналами People, которые выбросил в большой серый мусорный контейнер.

В палате было так тихо, что Ханна слышала писклявое металлическое гудение флуоресцентной лампы в светильнике, стоявшем на ее тумбочке. Приснившийся ей сон был до того реальным, будто она только что видела Эли наяву. Ей известно больше, чем ты думаешь. Она хочет навредить тебе, как навредила мне. Наверно, она говорила про Тару и ее выходку на сеансе групповой терапии. Ханна недооценила уродливую лузершу. Эта толстуха оказалась куда проницательнее.

В замке повернулся ключ, скрипнула дверь.

– О, – скривилась Айрис при виде Ханны. – Привет.

– Ты где была? – выдохнула Ханна, быстро садясь на кровати. – Все нормально?

– В полном порядке, – вежливо ответила Айрис. Она подошла к зеркалу и принялась рассматривать поры на лице.

– Я не думала, что тебе из-за меня достанется, – покаялась Ханна. – Прости, что Фелисия отобрала твои журналы.

Айрис встретила в зеркале взгляд Ханны.

– Дело не в журналах, Ханна. О себе я все тебе рассказала, а о тебе мне пришлось узнать из дурацкого журнала. И то, Тара меня опередила.

– Прости. – Ханна спустила ноги с кровати.

Айрис сложила на груди руки. На лице ее было разочарование.

– Извинения не прокатят. Я думала, ты нормальная. А ты – нет.

Ханна вдавила в глаза подушечки больших пальцев.

– Со мной действительно произошло много всякой дряни, – выпалила она. – Кое-что ты слышала на сеансе. – И тут же пустилась в пространные объяснения про тот вечер, когда пропала Эли, про свое преображение, про «Э» и про то, как Мона пыталась ее задавить. – Вокруг меня все сумасшедшие, но сама я нормальная. Клянусь. – Уронив руки на колени, Ханна смотрела в зеркало на Айрис. – Я хотела тебе рассказать, просто теперь уже и не знаю, можно ли кому-либо доверять.

Все так же стоя спиной к Ханне, Айрис замерла на несколько долгих мгновений. В углу зашипел вставленный в розетку освежитель воздуха «Глейд» с ароматом ванили. В памяти сразу всплыл образ Эли.

– Боже, Ханна, – выдохнула Айрис, наконец-то поворачиваясь к ней. – Это так ужасно.

– Ужасно, – согласилась та.

А потом из ее глаз хлынули горячие слезы. А вместе со слезами, казалось, извергаются копившиеся месяцами страх и напряжение. Долгое время она считала, что, если притворяться, будто ей больше нет никакого дела до Моны, Эли и «Э», все постепенно рассосется само собой. Не рассосалось. Злость на Мону причиняла ей физическую боль. На Эли она злилась тоже: если бы та не унижала Мону, обычная девчонка не превратилась бы в мстительного бессердечного «Э». Себя Ханна тоже ругала на чем свет – за то, что купилась на дружбу Моны – и Эли.

– Если бы я не подружилась с Эли, ничего этого не случилось бы, – причитала Ханна, захлебываясь слезами. – Лучше б ее никогда не было в моей жизни. Лучше б я никогда ее не знала.

– Ш-ш-ш. – Айрис гладила Ханну по голове. – Ты так не думаешь.

Но в том-то и дело, что Ханна говорила искренне. Что дала ей Эли? Несколько месяцев счастья и затем долгие годы страданий.

– Думаешь, было бы хуже, если б я осталась уродливой жирной неудачницей? – спросила Ханна. По крайней мере, она не обижала бы окружающих. И ее никто бы не обижал. – Может, мне по заслугам досталось от Моны. Может, и Эли тоже получила по заслугам.

Айрис села, поморщившись, словно Ханна ее ущипнула. Ханна слишком поздно сообразила, сколь жестоки ее слова. Айрис встала и поправила на себе юбку.

– Сейчас всех собирают в кинозале, предлагают посмотреть «Заколдованную Эллу»[33]. – Она закатила глаза и скорчила гримасу. – Если хочешь, скажу, что ты плохо себя чувствуешь. Наверное, тебе нужно побыть одной. Вряд ли тебя прельщает общение с Тарой и прочими в этот момент.

Ханна собралась было кивнуть, но потом у нее заурчало в животе. Она гордо вскинула голову. Верно, теперь, когда вся лечебница знает правду, ей действительно неохота видеть Тару и остальных пациенток. Но внезапно ей стало все равно. Здесь у всех есть проблемы. Все они ничем не лучше, чем она.

– Я пойду, – решила Ханна.

– Не торопись, – улыбнулась ей Айрис. За ней со стуком закрылась дверь.

Ханна почувствовала, что сердце у нее начинает биться ровнее. Она промокнула глаза бумажной салфеткой, сунула ноги в угги и подошла к зеркалу. Да, придется немало потрудиться, чтобы привести в порядок опухшие глаза – косметики уйдет уйма. Потом она заметила на столе черную лакированную сумочку Chanel, принадлежавшую Айрис. Из нее торчал уголок какого-то журнала. Ханна вытащила его и едва поверила своим глазам.

Это был последний номер People. Тот самый, в котором напечатали разоблачительную статью о Ханне.

Ее охватила тревога. Разве медсестры не забрали журнал? А вот и сама статья – «Неделя тайн и лжи». Руки Ханны дрожали. Она быстро пробежала глазами текст. В нем были щедро расписаны подобности их дружбы с Элисон. Подробности отношений с Моной-«Э». Автор в красках поведал, как именно они наткнулись на тело Йена и едва не погибли в лесу во время пожара. Здесь же была диаграмма, отражавшая общественное мнение: 92 % опрошенных считали, что Эли убита собственными подружками. А потом она заметила сбоку еще одну статейку под жирным заголовком: А где же Ханна Марин? Вы не поверите! И рядом – фотография фасада Санатория.

Ханна похолодела.

В статье приводился список препаратов, которые она принимала: снотворное, «валиум». А также описывался распорядок дня, вплоть до того, что она ела на завтрак, сколько времени занималась на беговой дорожке и как часто делала записи в своем дневнике питания; уточнялось, что сам дневник переплетен в кожу. Под статьей – нечеткая фотография Ханны в легинсах и футболке. Она показывает в объектив язык и средний палец, вместе со своей соседкой по палате. За спиной у нее на стене потайного чердака – граффити.

– Боже мой, – прошептала Ханна.

Она смотрела на фотографию и чувствовала, как к горлу подступает тошнота. На сеансе групповой терапии Ханна решила, что ее подставила Тара. Но кое-что выбивалось из логической цепочки. Допустим, Тара каким-то образом узнала про фотоаппарат Айрис. Но некоторых фактов, изложенных хорошо информированным автором, знать она никак не могла. Эти особенные подробности могли быть известны только тому, кто постоянно находился рядом с Ханной.

Перед тем как отшвырнуть журнал, она заметила на снимке еще кое-что. Прямо за ее головой, рядом с источником желаний, который нарисовала Айрис, был еще один рисунок, исполненный в том же стиле и маркером такого же цвета. Схематичный портрет девушки с лицом в форме сердечка, губками бантиком и широко распахнутыми голубыми глазами. Ханна поднесла журнал к глазам. Это был точный портрет девушки, которую она знала очень и очень хорошо. Той самой девушки, которую она – так ей казалось – встретила неделю назад в лесу.

И внезапно в ушах зазвучал голос Эли. Она хочет навредить тебе, как и мне навредила.

Эли говорила вовсе не о Таре; она имела в виду Айрис.

25 Прощание Арии

Через час после встречи с Эсмеральдой Ария припарковалась у ворот кладбища Сент-Бэзил. Величественные мавзолеи и надгробия омывало серебристое сияние луны. Выложенную кирпичом дорожку озаряли два высоких старинных фонаря. Слабый ветерок сотрясал голые ветви ив. Дорогу к могиле Эли Ария знала как свои пять пальцев, но легче от этого не было.

Эли убила Эли. Шокирующее… невероятное откровение. Арию пронизывало чувство вины. Одно дело, если Эли убили. Да, это трагедия. Но чтобы Эли наложила на себя руки? А ведь несчастье можно было предотвратить. Эли могла бы обратиться за помощью.

И все же Ария сомневалась, что Эли покончила с собой. Та ведь казалась такой беззаботной, такой довольной. Но в тот день, когда миссис ДиЛаурентис устроила подругам допрос, произошло еще вот что. Девочки распрощались, и Ария направилась домой, но увидела, что с одного мусорного бака на подъездной аллее ДиЛаурентисов слетела крышка. Она подняла ее, хотела пристроить на место, но заметила на пакетах с мусором пустой лекарственный пузырек. Название было затерто, но имя Эли на этикетке читалось прекрасно. Тогда Ария не придала этому значения, но теперь, анализируя происшествие, она спрашивала себя: что, если те таблетки предназначались для лечения депрессии или тревожных состояний? Что, если Эли, не в силах совладать с недугом, выпила сразу целую горсть – после того как ушла с «пижамной» вечеринки? Возможно, она умышленно залезла в ту яму, сложила на груди руки и стала ждать, когда таблетки сделают свое дело. Но доказательств теперь не найти: когда рабочие обнаружили труп, тело истлело почти полностью; никакая экспертиза не выявила бы передозировку лекарства.

«Ты меня избегаешь? – писала Эли Арии в те последние недели своей жизни. – Мне нужно с тобой поговорить». Но Ария оставляла без ответа большинство ее эсэмэсок: не желала терпеть насмешки по поводу романа Байрона. Но что, если Эли хотела поговорить о чем-то другом? Неужели Ария упустила что-то важное?

Она достала телефон и позвонила Ноэлю, хотя виделась с ним всего час назад. Он сразу же взял трубку.

– Я на кладбище, – доложила ему Ария. В дальнейшие объяснения она вдаваться не стала, предположив, что тот и сам поймет.

– Все будет нормально, – успокоил он ее. – Тебе станет легче, вот увидишь.

Ария взяла с сиденья завернутый в жатую бумагу букет цветов, который приобрела в продуктовом несколько минут назад. Она не знала точно, что скажет Эли – или какие ответы получит. Но сейчас она готова была попробовать что угодно, лишь бы избавиться от угнетенности. Проглотив комок в горле, девушка плотнее прижала мобильник к уху.

– Тогда Эли хотела поговорить со мной, но я игнорировала ее просьбы. Это я во всем виновата.

– Вовсе нет, – ласковым тоном возразил Ноэль. В трубке что-то затрещало – помехи на линии. – Порой я тоже корю себя из-за брата… но это неправильно. Я никак не смог бы помешать ему, и тебе тоже не удалось бы ее остановить. И потом, ты ведь у Эли была не единственная подруга. Она могла бы попросить помощи у Спенсер, или у Ханны, или у родителей. Но она же ни к кому не обратилась.

– Позже поговорим, ладно? – сказала Ария со слезами в голосе. Она отключила телефон, взяла цветы, открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья и пошла к могиле. Под ногами хлюпала слякоть. Через несколько минут девушка уже поднялась на холм и остановилась у надгробия. Кто-то приклеил к нему фотографию Эли и положил свежие цветы.

– Ария?

Она вздрогнула. По спине побежали мурашки. В нескольких шагах от нее под большим платаном стоял Джейсон ДиЛаурентис. Ария приготовилась к тому, что он рассердится, скажет что-нибудь грубое, но Джейсон просто стоял и смотрел, оглядывая окрестности. Одет он был в теплую черную куртку с толстым капюшоном, черные брюки и черные перчатки. У нее промелькнула безумная мысль, что Джейсон, возможно, собирается ограбить банк.

– П-привет, – наконец вымолвила Ария, запинаясь. – Я просто… хотела поговорить с Эли. Ты не против?

– Нет, конечно, – пожал плечами Джейсон и, не желая мешать ей, зашагал вниз по холму.

– Подожди, – окликнула его Ария. Джейсон остановился и, опершись рукой о ствол одного из деревьев, внимательно посмотрел на нее.

Ария раздумывала, как бы поточнее выразить то, что она хотела ему сказать. Всего лишь неделю назад, когда они с Джейсоном встретились, он сам предложил ей поговорить об Эли, объяснив, что все остальные в его присутствии даже имя ее боятся произнести. Ария вытерла ладони о джинсы.

– Мы узнали об Эли много нового, – наконец начала она. – Много такого, что причиняет боль. Тебе, должно быть, тоже тяжело.

– Да. – Джейсон выбил носком ботинка комок почвы из земли.

– Порой мы даже не подозреваем, что творится в душе того или иного человека, – добавила Ария, вспоминая, как в день окончания седьмого класса Эли кружилась на газоне, радуясь встрече с лучшими подругами. – Внешне он кажется идеальным, – продолжала она. – Но… внешность обманчива. И каждый из нас что-то скрывает.

Джейсон выбил носком еще один комок глины.

– В том, что произошло, твоей вины нет, – сказала Ария. – Никто из нас не виноват.

И неожиданно она сама в это поверила. Если Эли действительно покончила с собой… и знай Ария о ее планах, не исключено, что она все равно не сумела бы остановить подругу. У Арии разрывалось сердце оттого, что она вовремя не почувствовала приближения беды и не знала причины, побудившей Эли совершить самоубийство… но, может быть, лучше просто смириться, погоревать и продолжать жить.

Джейсон хотел что-то сказать, но вечернюю мглу прорезал пронзительный звон. Он полез в карман и достал мобильник.

– Я должен ответить, – виновато произнес Джейсон, глядя на дисплей. Ария махнула ему рукой. Он повернулся и, сливаясь с темнотой, зашагал вниз по склону.

Ария встала лицом к надгробию. Элисон Лорен ДиЛаурентис. И больше ничего. Знала ли Эли, что вечер, на который они запланировали свой ночной девичник, станет последним в ее жизни, или понимание – Я больше так не могу — было спонтанным? Последний раз, когда Ария видела Эли живой, та собиралась загипнотизировать их, но Спенсер вскочила на ноги и попыталась раздвинуть шторы. «Здесь очень темно», – сказала Спенсер. «Так и должно быть, – заявила Эли, задергивая шторы. – Гипноз работает только в темноте».

Потом, когда Эли повернулась, Ария украдкой глянула на нее. Не создавалось впечатления, что та стремится манипулировать ими или упивается своей властью. Она казалась хрупкой и напуганной. А через несколько секунд Спенсер велела ей уйти… и Эли повиновалась. Попятилась, чего прежде никогда не делала, – словно утратила смелость и решимость.

Ария опустилась коленями на траву, поглаживая холодный мрамор надгробия Эли. Из глаз ее полились горячие слезы.

– Эли, прости, – прошептала она. – Что произошло, я не знаю, но мне очень жаль.

Над головой раздался рев пролетавшего самолета. Нос Арии щекотал аромат роз, положенных рядом с могилой.

– Прости, – повторила она. – Мне очень, очень жаль.

– Ария? – окрикнул громкий голос.

Девушка вздрогнула. В лицо ей ударил луч света. Руки затряслись. На мгновение ей представилось, что это Эли. Но свет перестал слепить, а рядом опустилась на корточки женщина-полицейский в очках с темной оправой и вязаной шапочке с надписью «Полиция Роузвуда».

– Ария Монтгомери?

– Д-да? – с запинкой подтвердила Ария.

Женщина тронула Арию за руку.

– Пройдемте со мной.

– Зачем? – Отдергивая руку, Ария нервно рассмеялась.

На ремне полицейского запищала рация.

– Вам лучше проехать в отделение для допроса.

– Что происходит? Я ничего не сделала.

Женщина изогнула губы в улыбке, которая в глазах ее не отразилась.

– О чем ты очень и очень сожалеешь, Ария? – Она глянула на могилу Эли… значит, слышала все, что Ария сказала вслух. – О том, что скрываешь от нас улики?

– Улики? – Ария недоуменно покачала головой.

Женщина в форме наградила ее понимающе снисходительным взглядом.

– Некое кольцо.

У Арии мгновенно пересохло в горле. Она прижала к груди свою сумку из шкуры яка. Кольцо Йена все еще лежало во внутреннем кармашке. Она совершенно забыла про него, занятая мыслями о потусторонних контактах.

– Я не сделала ничего плохого!

– Мм-гм. – Женщина безразлично хмыкнула. Негодование Арии не произвело на нее ни малейшего впечатления. Она отстегнула с пояса наручники и посмотрела на Джейсона, стоявшего в двух шагах от них. – Спасибо, что позвонили и сообщили, где ее искать.

Ария разинула рот от удивления. Она резко повернулась и тоже остановила взгляд на Джейсоне.

– Это ты сообщил им, что я здесь? – воскликнула она. – Зачем?

– Что? – Джейсон вытаращил глаза, качая головой. – Я не…

– Мистер ДиЛаурентис сообщил полиции все, что ему известно, – перебила его страж закона. – Он просто исполнил свой гражданский долг, мисс Монтгомери.

Она защелкнула на ее запястьях наручники, предварительно вырвав из рук сумочку:

– Не надо злиться на него за то, что вы сами и натворили. Вы и ваши подруги.

Смысл слов женщины начал постепенно доходить до Арии. Неужели та имела в виду то, что… Ария резко повернулась к Джейсону.

– Ты все выдумал!

– Ария, ты не понимаешь, – запротестовал Джейсон. – Я не…

– Пошли, – рявкнула женщина, грубо заломив руки девушки за спину. Губы Джейсона шевелились, но с них не слетело ни звука.

– И с каких это пор полиция прислушивается к советам психов? – вспылила Ария. – Или вы не в курсе, что Джейсон на протяжении многих лет периодически лежал в психушке?

Женщина-полицейский склонила набок голову. Было видно, что она озадачена. В горле у Джейсона что-то заклокотало.

– Ария… – хрипло произнес он. – Нет. Ты все не так поняла.

Ария остановилась. Голос Джейсона был полон ужаса.

– Это ты про что? – сердито спросила она.

Женщина-полицейский схватила ее за плечо.

– Не задерживайтесь, мисс Монтгомери. Вперед.

Но взгляд Арии по-прежнему был прикован к Джейсону.

– Что плохого я сделала? – Джейсон смотрел на нее, приоткрыв губы. – Скажи! – взмолилась она. – Что плохого я сделала? – Но Джейсон просто стоял и смотрел, как женщина-полицейский тащит Арию вниз с холма к мигающему полицейскому автомобилю.

26 Факты не лгут

Предполагалось, что дорога от Ланкастера до Роузвуда займет у нее самое большее два часа, но Эмили имела глупость сесть в автобус, который на обратном пути пару раз останавливался у аутентичных ферм пенсильванских немцев[34]. Когда она в конце концов добралась до Филадельфии, на автовокзале пришлось еще сорок пять минут ждать пересадки на Роузвуд. Потом ползти в плотном потоке автотранспорта по Скулкиллскому шоссе. К тому времени, когда автобус, пыхтя и тяжело вздыхая, въехал в городок, Эмили уже обгрызла все ногти и продрала огромную дыру в виниловой обивке сиденья. Было почти шесть часов вечера, с неба сыпал противный мелкий снег. Водитель открыл дверцу, и Эмили поспешно выскочила вон.

Город будто вымер – тишина, никаких признаков жизни. Светофор сменил красный свет на зеленый, но тщетно: на перекрестке не было ни одной машины. В витрине закусочной «Ферраз Чизстейкс» висела табличка «ОТКРЫТО», но внутри не было ни одного посетителя. Из кафе «Единорог» доносился аромат жареных кофейных зерен, однако само заведение было наглухо заперто.

Эмили кинулась бегом по скользкому тротуару, стараясь не навернуться в туфлях на тонкой нерифленой подошве, из наряда амишей. Полицейское управление находилось всего в нескольких кварталах. В главном здании – куда Эмили с подругами приезжали, когда выяснилось, что за «Э» выдавала себя Мона Вондервол – горел свет. То здание, куда направил Эмили новый «Э», находилось в глубине территории. Окна в нем отсутствовали, и потому нельзя было определить, есть там кто-то или нет. Но девушка углядела большую приотворенную металлическую дверь, которой мешал захлопнуться стаканчик из-под кофе. Она охнула. «Э», как и обещал, оставил дверь открытой.

Перед ней тянулся длинный коридор. От пола исходил ядреный химический запах моющего средства. В дальнем конце светилась табличка «Выход». Тишину нарушало лишь тихое надоедливое жужжание потолочных флуоресцентных ламп. И еще дыхание самой Эмили.

Она пошла по коридору, ведя пальцами по стене. У каждой двери останавливалась и читала таблички.

КАРТОТЕКА. ХОЗБЛОК.

ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН.

И вот четвертая дверь —

СЛЕДСТВЕННЫЕ МАТЕРИАЛЫ.

У Эмили екнуло сердце.

Она приникла к маленькому окошку в железной двери. Длинное темное помещение, полки, папки, железные шкафы. Эмили стала припоминать, какие документы были на присланном «Э» фото. Протокол допроса миссис ДиЛаурентис. Хронограмма событий вечера, когда пропала Эли. Бланк какой-то странной лечебницы, названием похожей на элитный жилой район. И, наконец, еще один документ – последний, но не менее важный. Экспертиза ДНК, наверняка подтверждавшая, что тело, найденное в котловане, принадлежало не Эли, а Ли.

Внезапно на плечо ей легла чья-то рука.

– Ты что здесь делаешь?

Эмили отпрянула от двери и резко повернулась. За плечо ее грубо держал полицейский с лихорадочно блестящими глазами. Свет от таблички «Выход» отбрасывал на его щеки жутковатые красные блики.

– Я… – залепетала Эмили.

Полицейский нахмурился.

– Посторонним сюда вход воспрещен! – Он внимательнее присмотрелся к ней и, судя по выражению лица, узнал. – А ведь я тебя знаю.

Эмили попыталась высвободиться, но полицейский держал ее крепко. У него отвисла челюсть.

– Ты одна из девчонок, которые утверждали, будто видели Элисон ДиЛаурентис. – Уголки его рта изогнулись в улыбке.

Он приблизил к ней свое лицо, словно желая рассмотреть поближе. От него разило луком.

– А мы тебя искали.

У Эмили от страха свело живот.

– Вам Даррена Вилдена искать надо! В котловане нашли не Элисон ДиЛаурентис. Это был труп девушки по имени Ли Зук! Вилден убил ее и сбросил туда! Он преступник.

Но полицейский лишь рассмеялся. К ужасу Эмили, он завел ей руки за спину и защелкнул наручники.

– Лапочка, – сказал он, подталкивая ее по коридору, – единственный преступник здесь – это ты.

27 Amore!

Миссис Хастингс отказывалась объяснить Спенсер, куда они едут; сказала только, что это сюрприз. Мимо промелькнули особняки с башенками на их улице, потом ферма Спрингтон с разбросанными тут и там строениями, затем – фешенебельная гостиница «Серая лошадь». Спенсер вытащила из кошелька деньги и сложила купюры по порядку серийных номеров. Мама не имела привычки вести разговоры за рулем, все ее внимание было сосредоточено на дороге и дорожном движении, но сегодня она молчала по-другому, и от этого Спенсер нервничала.

Они ехали уже почти полчаса. На чернильном небосводе мерцали яркие звезды; на крыльце каждого дома горел свет. Всякий раз, когда она закрывала глаза, девушке представлялся тот ужасный вечер, когда пропала Эли. На прошлой неделе воображение рисовало ей образ Эли, стоявшей на опушке леса вместе с Джейсоном. Но потом картина изменилась, и вместо Джейсона она теперь видела другую фигуру – меньше ростом, более хрупкую – женскую.

Во сколько мать вернулась домой тогда? Потребовала ли она объяснений от мистера Хастингса, сообщила ли о том, что сделала сама? Может быть, поэтому он и перевел на счет «Фонда средств на спасение Элисон ДиЛаурентис» заоблачную сумму денег. Но ведь семья, пожертвовавшая столько средств на поиски, не может быть замешана в убийстве…

У Спенсер зазвонил телефон. Она вздрогнула и, проглотив слюну, достала свой мобильник из сумочки. Одно новое сообщение, прочитала Спенсер на экране.

Твоя сестра рассчитывает на тебя, Спенс, надеется, что ты все исправишь. Иначе ее кровь будет и на твоих руках.

Э.

– Кто это? – Мать затормозила на светофоре. Оторвав взгляд от остановившегося перед ними внедорожника, она посмотрела на дочь.

Спенсер накрыла ладонью дисплей телефона.

– Да так, знакомый. – Зажегся зеленый свет, и Спенсер снова зажмурилась.

Твоя сестра. В свое время Спенсер часто обижалась на Эли, но теперь все обиды исчезли. У них один отец, они связаны кровными узами. Тем летом Спенсер потеряла не только подругу – она потеряла родного человека.

Мать свернула с шоссе и остановила «Мерседес» перед Otto, самым старым и самым шикарным итальянским рестораном в Роузвуде. Из обеденного зала, декорированного в виде грота, лился золотистый свет, и Спенсер почти ощущала запахи чеснока, оливкового масла и вина.

– Мы будем ужинать в ресторане? – дрожащим голосом спросила она.

– И не только ужинать, – ответила миссис Хастингс, поджимая губы. – Пойдем.

Парковка была полна под завязку. В дальнем конце Спенсер разглядела две полицейские машины. Сразу же за ними стоял черный внедорожник, из которого выбирались белокурые двойняшки, на вид лет по тринадцать, обе в дутых куртках, белых шерстяных шапочках и одинаковых спортивных брюках с надписью по всей длине штанин «КЕНСИНГТОН. КОМАНДА ПО ХОККЕЮ НА ТРАВЕ» – в стиле университетских команд. Спенсер и Эли тоже, бывало, ходили в одинаковых спортивных фуфайках с символикой школьной команды по хоккею на траве. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь принимал их за двойняшек? У нее перехватило дыхание.

– Мама, – окликнула она мать срывающимся голосом.

– Да? – обернулась миссис Хастингс.

Скажи что-нибудь, требовал внутренний голос Спенсер. Но губы словно склеились.

– Вон она! – Им яростно махали две фигуры, стоявшие в широкой полосе света, который заливал парковку. Мистер Хастингс сменил деловой костюм на синюю тенниску и хаки. Мелисса, в синем платье с зауженной книзу юбкой, с атласной сумочкой под мышкой, чопорно улыбалась.

– Прости, что не перезвонила, – извинилась она, когда Спенсер подошла к ним. – Боялась, что проболтаюсь и испорчу сюрприз!

– Сюрприз? – растерянно пробормотала Спенсер. Она снова посмотрела на полицейские автомобили. Не молчи, продолжал настаивать внутренний голос. Твоя сестра рассчитывает на тебя.

Миссис Хастингс направилась ко входу.

– Ну что? Идем?

– Идем, – согласился мистер Хастингс.

– Стойте! – криком остановила их Спенсер.

Родители и Мелисса обернулись. В ярком освещении флуоресцентных ламп волосы мамы отливали глянцем. Щеки отца покраснели от холода. Они оба улыбались, выжидающе глядя на нее. А ведь мама не догадывается, что намерена сказать ее дочь, вдруг осознала Спенсер. Она не видела фото миссис ДиЛаурентис, которую держала в руке Спенсер. Она не знала, что буквально за минуту до этого Спенсер переписывалась с Йеном. Впервые в жизни Спенсер стало жаль родителей. Ей хотелось накрыть их одеялом и защитить от беды. Лучше бы она по-прежнему пребывала в неведении.

Но она теперь знала.

– Зачем вы это сделали? – тихо спросила она.

Миссис Хастингс шагнула вперед, звучно цокнув каблуком по каменной дорожке.

– Что сделали?

Только сейчас Спенсер заметила, что в полицейских автомобилях сидят сотрудники полиции. Она понизила голос, адресуя свои слова матери.

– Мне известно, что случилось в тот вечер, когда пропала Эли. Ты узнала, что у папы роман с миссис ДиЛаурентис – ты застала их вдвоем в доме Эли. И ты узнала, что Эли – моя… папина…

– Что? – Миссис Хастингс дернула головой, будто ее ударили по лицу.

– Спенсер! – в смятении вскричал мистер Хастингс. – Какого черта?

Но ее уже несло. Она едва ли замечала, как ее лупит поднявшийся ветер.

– Это началось, когда вы вместе учились на юрфаке, да, папа? Поэтому ты никогда не говорил нам, что мистер ДиЛаурентис учился в Йеле в одно время с тобой? Потому что тогда у вас с Джессикой был роман? Поэтому ты никогда не общался с семьей Эли?

На стоянку въехала еще одна машина. Отец не отвечал. Он молча стоял посреди парковки, чуть покачиваясь, как буек на воде. Мелисса выронила клатч и, быстро нагнувшись, подняла его с земли. Взгляд ее остекленел, в лице – оторопь.

– Как ты могла поднять на нее руку? – обратилась Спенсер к матери. – Она же моя сестра. А ты, папа? Как ты мог прикрывать злодеяние, ведь она твоя дочь?

Лицо миссис Хастингс скукожилось, приобрело пепельный оттенок. Она медленно моргала, словно только что проснулась.

Миссис Хастингс повернулась к мужу:

– Ты и… Джессика?

Отец Спенсер пытался что-то сказать, но изо рта его вырвалось лишь несколько невнятных звуков.

– А я знала, – тихо произнесла миссис Хастингс неестественно спокойным, ровным голосом. На шее у нее дернулась мышца. – Я же миллион раз спрашивала тебя, но ты всегда отнекивался.

А потом она бросилась на мужа и принялась колотить его своей сумочкой Gucci.

– Значит, ты ходил к ней? Сколько раз? О чем ты вообще думал?

Казалось, парковку поглотил вакуум. У Спенсер жужжало в ушах, развернувшееся у нее перед глазами действо воспринималось, как кадры фильма с замедленной съемкой. Что-то не то. Мама вела себя так, будто ни о чем таком не ведала. Спенсер вспомнила свою переписку с Йеном. Возможно ли, что мама ни о чем не догадывалась, что она вообще… впервые услышала об этом?

Миссис Хастингс наконец перестала избивать мужа. Тот, отдуваясь, попятился от нее. По лицу его градом катился пот.

– Признайся. Хоть раз скажи мне правду, – пыхтя, потребовала жена.

Следующие несколько секунд растянулись до бесконечности.

– Да, – наконец вымолвил отец, понурившись.

Мелисса вскрикнула. Миссис Хастингс пронзительно взвыла. Мистер Хастингс нервно расхаживал взад-вперед.

Спенсер на целую минуту закрыла глаза. Когда разжала веки, Мелисса уже испарилась. Миссис Хастингс снова повернулась к мужу.

– И давно это у вас? – спросила она. На ее висках вздулись вены. – И она твоя?

У мистера Хастингса тряслись плечи. Тонкий гортанный звук слетел с его губ. Он закрыл лицо ладонями.

– Про детей я узнал уже потом.

Оскалившись, стиснув кулаки, миссис Хастингс отступила на несколько шагов.

– К моему возвращению чтоб ноги твоей дома не было, – крикнула она.

– Вероника…

– Уходи!

После напряженной паузы отец повиновался. Мгновением позже его «Ягуар» взревел и стрелой вылетел с парковки, оставив позади семью.

– Мам. – Спенсер тронула мать за плечо.

– Оставь меня! – рявкнула миссис Хастингс, привалившись к стене ресторана. Из динамиков над входом лилась исполняемая на аккордеоне веселая итальянская музыка. Из зала доносился чей-то визгливый смех.

– Я думала, ты знаешь, – в отчаянии произнесла Спенсер. – Думала, тебе стало известно об этом в вечер исчезновения Эли. На следующий день ты была такой рассеянной, словно совершила что-то ужасное. Я думала, именно поэтому ты всегда уходишь от разговора о том вечере.

Миссис Хастингс резко повернулась к дочери – взгляд безумный, помада размазана.

– Ты и вправду думала, что я могла убить ту девочку? – прошипела она. – По-твоему, я чудовище?

– Нет! – пискнула Спенсер. – Просто я…

– Вот именно, что ты «просто», – осадила ее мама. Она с такой яростью погрозила ей пальцем, что Спенсер в испуге попятилась прямо на клумбу. – Знаешь, почему я просила тебя, Спенс, никогда не заводить разговор о том вечере? Потому что тогда пропала твоя лучшая подруга. Потому что ты только и думала об исчезновении Эли, а тебе нужно жить дальше. А вовсе не потому, что я убила ее.

– Прости! – заплакала Спенсер. – Просто… понимаешь, Мелисса не могла найти тебя в тот вечер, и она казалась такой…

– Я была с друзьями! – гремел голос матери. – Допоздна. И помню я это лишь потому, что в последующие дни полиция раз пятьдесят спрашивала меня об одном и том же!

Сзади кто-то кашлянул. В тени небольшого топиария пряталась Мелисса. Спенсер схватила сестру за руку.

– Почему ты тогда все твердила отцу, что нужно найти маму?

– Что? – Мелисса недоуменно покачала головой.

– В тот вечер вы стояли в дверях, и ты повторяла снова и снова: «Нужно найти маму. Нужно найти маму».

Мелисса беспомощно таращилась на Спенсер. Потом ее глаза округлились, к ней возвращалась память.

– Это когда я попросила папу отвезти меня в аэропорт, чтобы успеть на рейс в Прагу? – слабым голосом уточнила Мелисса. – Я знала, что у меня будет тяжелое похмелье, но папа фактически отказался меня везти. Мне следовало подумать об этом прежде, чем напиваться. – Спенсер пришла в замешательство. Мелисса смотрела на нее, хлопая глазами.

Из подъехавшего микроавтобуса вышла семья – мама, папа, дочка. Муж с женой держались за руки, улыбаясь друг другу. Девочка, сунув в рот большой палец, с любопытством посмотрела на Спенсер и последовала за родителями в ресторан.

– Но… – У Спенсер кружилась голова. Запах оливкового масла, доносившийся из ресторанной кухни, вдруг показался ей тошнотворно отвратительным. Она пытливо вглядывалась в потрясенное лицо сестры. – Разве ты не ругалась с папой из-за того, что мама узнала про его интрижку? Разве, прибежав к Йену, ты не сказала ему: «У моего отца роман с миссис ДиЛаурентис, и, по-моему, мама совершила что-то ужасное»?

– Йен? – У Мелиссы глаза на лоб полезли. – Я такого никогда не говорила. Когда он тебе это сказал?

Спенсер опешила:

– Сегодня. Он сказал, что тоже с тобой переписывается.

– Что?! – воскликнула Мелисса.

Спенсер схватилась за голову. Она переставала что-либо соображать. Йен, Мелисса, слова матери – все смешалось в туманном вихре, сливаясь и переплетаясь, так что она больше уже не понимала, что правда, а что нет.

А с Йеном ли вообще вела переписку Спенсер? Она переписывалась с кем-то, кто выдавал себя за Йена, но был ли это Йен?

– А о чем вы с мамой шептались всю неделю? – умоляюще допытывалась Спенсер, отчаянно стараясь осмыслить сложившуюся ситуацию, найти оправдание своему поступку.

– Мы планировали для тебя особенный ужин, – ответила миссис Хастингс, обратив взгляд на младшую дочь. Мелисса, недовольным вздохом выразив свое отвращение, пошла прочь. – Там нас ждут Эндрю и Кристен Каллен. Мы собирались повести тебя на новую постановку «Как важно быть серьезным»[35] в «Театре на Уолнат-стрит»[36].

Из матери, казалось, выкачали все жизненные силы, а на руках Спенсер выступила гусиная кожа, ей стало дурно. Родители и сестра хотели выразить ей свою любовь, а она вон что натворила.

По щекам ее потоком заструились слезы. Конечно же мама не убивала Элисон. Она вообще ни сном ни духом не ведала про измену мужа. Кто бы ни был тот человек, который со Спенсер обменивался сообщениями в чате, он лгал.

На нее легла чья-то тень. Она обернулась и увидела седого полицейского со строгим лицом. На поясе у него поблескивал пистолет.

– Мисс Хастингс, – обратился к ней полицейский, сурово качая головой. – Вы должны пройти со мной.

– Ч-что? – вскрикнула Спенсер. – Зачем?

– Давайте без лишнего шума, – тихо предупредил полицейский. Он молча встал перед Спенсер, оттеснив от нее миссис Хастингс, завел ей руки за спину и сковал их наручниками. Она ощутил холод металла на запястьях.

– Нет! – взвизгнула Спенсер. Все происходило так быстро. Она бросила взгляд через плечо. Ее мама стояла как вкопанная, вытянув губы в беззвучном «О». По ее щекам текла тушь. – Зачем вы это делаете? – умоляющим тоном спросила Спенсер у полицейского.

– Общение с убийцей, который скрывается от правосудия, – серьезное преступление, – пояснил тот. – Преступный сговор. И у нас есть доказательства, подтверждающие, что вы поддерживали такую связь.

– Доказательства? – повторила Спенсер. У нее сжалось сердце. Сообщения от Йена. Неужели один из копов подслушал разговор с родными? Или Мелисса донесла на нее полиции?

– Вы не понимаете! – запротестовала она. – Я ни с кем не вступала в сговор! Я даже не уверена, что те сообщения были от Йена!

Но полицейский ее не слушал. Он открыл заднюю дверцу и, положив руку ей на голову, втолкнул в машину. Затем захлопнул дверцу, включил сирену и мигалку и, выехав с парковки, помчался прямо в полицейское управление Роузвуда.

28 И кто же здесь сумасшедший?

Миновав столовую, Ханна добежала по коридору Санатория до входа в тайное убежище Айрис.

– Впусти меня, Айрис, – громко потребовала она, приставив ухо к двери. Сверху не доносилось ни звука.

Весь последний час Ханна искала Айрис, но та будто испарилась. В кинозале, где остальные пациенты смотрели «Заколдованную Эллу», ее не оказалось. Не было Айрис ни в столовой, ни в тренажерном зале, ни в спа-салоне. Сердитая, Ханна прислонилась к запертой двери и увидела на косяке несколько закорючек, в верхнем левом углу – надпись Кортни, имя девочки, которая занимала одну палату с Айрис до Ханны. Рядом была нарисована подмигивающая улыбающаяся рожица. Ханне до смерти хотелось попасть на чердак и увидеть портрет Эли. Непонятно, как она не заметила его, оказавшись там в первый раз.

Ханна не сомневалась, что Айрис знала Эли, только не могла взять в толк, каким образом они познакомились. Может, через Джейсона? Айрис говорила, что она лечилась в других клиниках до того, как попала в Санаторий. Не исключено, что она бывала и в «Рэдли», где лежал Джейсон. Возможно, она познакомилась с Эли, когда та навещала брата, сразу же подружилась с ней, а потом симпатия переросла в зависть. На следующий день после исчезновения Эли миссис ДиЛаурентис засыпала их вопросами, ответов на которые они не знали. Эли никогда не говорила, что ее кто-то дразнит? Разумеется, в Роузвуде Эли никто не стал бы дразнить… а вот в лечебнице для душевнобольных нашлись бы такие люди. Когда Ханна с Эли примеряли наряды в доме ДиЛаурентисов, Эли кто-то позвонил. Может, это как раз Айрис стонала в трубку. Может быть, Айрис злилась на Эли за то, что та имеет возможность покидать больницу, а сама она заперта в ее стенах. Или, может быть, Айрис просто завидовала Эли из-за того, что она – Эли.

Айрис официально признана невменяемой, предупредила Тара, встретив Ханну в коридоре несколько дней назад. Так что постарайся ее не злить. Зря Ханна к ней не прислушалась.

И может быть… чем черт не шутит… это Айрис убила Эли. Она же говорила Ханне, что была дома в это время. Ханна вспомнила перечеркнутую букву на лоскуте «Капсулы времени» Эли – то ли «Д», то ли «А». Инициал Айрис. Неужели «Э» специально отправил Ханну в Санаторий – чтобы она узнала про Айрис… или же Айрис – это и есть «Э» и она завлекла Ханну прямо в свои сети?

Она хочет навредить тебе, предупреждала Эли.

Ханна затрусила по коридору. Шлепанцы Tory Burch, отскакивая от пола, били ее по пяткам. Когда она заворачивала за угол, ее остановила медсестра:

– Не бегать, милая.

Ханна остановилась, переводя дух.

– Вы Айрис не видели?

– Нет, – покачала головой медсестра, – но она, наверно, смотрит фильм с остальными девочками. И ты иди посмотри. Там есть попкорн!

Ханне хотелось стереть бодрую улыбку с ее лица.

– Нам нужно найти Айрис. Это очень важно.

Губы медсестры дрогнули, в глазах мелькнул страх, словно Ханна страдала манией убийства. А та заметила на стене красный телефонный аппарат.

– Можно я позвоню? – попросила Ханна. Что, если она позвонит в роузвудскую полицию и все им расскажет?

– Извини, милая, но этот телефон выключен. Заработает не раньше четырех в воскресенье. У нас здесь так заведено. – Медсестра аккуратно взяла Ханну под руку и повела в палату. – Ты бы легла отдохнула. Бетси принесет тебе ароматерапевтическую маску для глаз.

Ханна увернулась.

– Мне. Нужно. Найти. Айрис. Она – убийца. Она и мне хочет причинить зло!

– Милая… – Взгляд медсестры метнулся к красной аварийной кнопке на стене: персонал поднимал тревогу, если требовалась помощь, чтобы утихомирить кого-то из пациентов.

– Ханна?

Девушка резко развернулась. В десяти шагах от нее, у фонтанчика, в небрежной позе стояла Айрис. Ее белокурые волосы сияли, зубы сверкали нереальной белизной – аж с синеватым оттенком.

– Ты кто? – прошептала Ханна, направляясь к ней.

Айрис поджала ярко-красные губы.

– Что значит «кто»? Я – Айрис. И я неотразима.

Когда Ханна услышала из уст заклинание Эли, ее будто током в грудь ударило.

– Ты кто? – повторила она громче.

Медсестра поспешила встать между ними.

– Ханна, девочка, ты разволновалась. Давай успокоимся.

Но Ханна ее не слышала. Как завороженная, она смотрела в широко распахнутые блестящие глаза Айрис.

– Откуда ты знаешь Элисон?! – закричала она. – Ты лежала в одной больнице с ее братом? Это ты ее убила? Ты – «Э»?

– Элисон? – зазвенел голос Айрис. – Твоя подруга, которую убили? Та, которой ты желала смерти? Которая, как ты считала, получила по заслугам?

Ханна попятилась, остро сознавая, что медсестра стоит прямо за ней. Несколько долгих секунд она молчала в оцепенении.

– Я же просто так… говорила, – выдавила она. – Это неправда. И я сказала тебе это по секрету. Когда думала, что мы с тобой подруги.

Закинув голову, Айрис безжалостно расхохоталась.

– Подруги! – глумливо потешалась она, словно ничего забавнее не слышала.

От ее хохота у Ханны затряслись руки. До боли знакомая картина. Точно так хохотала Эли, подтрунивая над Ханной за ее склонность к перееданию. Точно так хохотала Мона, когда на вечеринке по случаю ее семнадцатилетия на Ханне по швам расползлось слишком маленькое и тесное платье… Ханна всем давала повод для шуток. Была девчонкой, над которой не грех поиздеваться.

– Скажи, откуда ты знаешь Элисон, – прорычала Ханна.

– Кого? – дразнящим тоном спросила Айрис.

– Скажи, откуда ты ее знаешь!

– Понятия не имею, о ком ты, – рассмеялась Айрис.

Ханна почувствовала, как в ней что-то всколыхнулось, заклокотало и, наконец, вырвалось наружу. Она бросилась на Айрис, и в ту же секунду сзади что-то грохнуло – бум. Из боковой двери выскочили несколько человек – медсестры и охранники. Две крепкие руки обхватили Ханну со спины.

– Уведите ее отсюда, – крикнул чей-то голос.

Кто-то потащил Ханну по коридору, прижал к стене. Плечо пронзила резкая боль.

Ханна пиналась голыми ногами, пытаясь вырваться.

– Отпустите! В чем дело?

В поле ее зрения оказался силуэт охранника.

– Хватит! – рявкнул он. Раздался щелчок, и Ханна почувствовала, как ее запястья сковали тяжелые железные наручники.

– Не меня надо хватать! – завопила Ханна. – А Айрис! Она убийца!

– Ханна, – сердито одернула ее медсестра.

– Почему меня никто не слушает?! – визжала она. Охранники, подталкивая Ханну, повели ее по коридору. Остальные пациенты, высыпав из кинозала, таращились на происходящее. У Тары вид был возбужденный. Алексис кусала костяшки пальцев. Руби хихикала, оглядывая Ханну с головы до ног.

Ханна обернулась и посмотрела на Айрис.

– Откуда ты знаешь Элисон?

Но Айрис лишь загадочно улыбнулась.

В сопровождении охранников Ханна прошла через какую-то дверь и оказалась в незнакомом коридоре. Тусклый виниловый пол, флуоресцентные лампы трещат и жужжат. Запах странный – как будто в стенах что-то гниет.

В другом конце появился рослый мужчина в полицейской форме. Он спокойно наблюдал, как охранники тащат к нему Ханну. Оказавшись ближе, она узнала в нем начальника полиции Роузвуда. Ханна воспряла духом. Наконец-то нашелся человек, с которым можно нормально объясниться!

– Здравствуйте, мисс Марин! – поприветствовал ее начальник полиции.

Ханна испустила вздох облегчения.

– Я как раз собиралась вам звонить, – выпалила она. – Слава богу, что вы приехали. Убийца Эли здесь. Я вам ее покажу.

Начальник полиции укоризненно усмехнулся, даже как будто забавляясь.

– Покажете? Прекрасно, мисс Марин. – Он наклонился, опустив голову почти до уровня ее лица. Они стояли под неоновой табличкой «Выход», от которой его кожа светилась красным. – Особенно если учесть, что вы арестованы.

29 Кукловод

В отделении полиции Роузвуда женщина-полицейский сняла с Арии наручники и завела ее в темную комнату для допросов.

– Посиди пока здесь.

Оступаясь и спотыкаясь, Ария прошла в глубь комнаты. Ударилась бедром об острый угол деревянного стола. Но постепенно ее глаза привыкли в темноте. Она находилась в небольшом, вонявшем потом помещении без окон. Вокруг стола стояли четыре стула. Ария опустилась на один из них и беззвучно заплакала.

Скрипнула дверь, кто-то еще неуверенно вошел в комнату. Ария разглядела девушку с длинными темно-рыжими волосами и худыми ногами. На ней были черные легинсы, полосатая футболка с длинными рукавами и золотистые шлепанцы.

– Ханна! – вскричала Ария, вскакивая на ноги.

Ханна медленно подняла голову.

– О. Привет, – произнесла она омертвелым глухим голосом. Взгляд у нее был остекленевший, возле рта – небольшой порез. Она зыркала во все стороны глазами, словно была не в себе.

– А ты что здесь делаешь? – спросила Ария.

Ханна медленно раздвинула губы. По лицу ее скользнула саркастическая улыбка.

– То же, что и ты. Очевидно, мы с тобой участницы преступного сговора с целью убийства Эли. Мы помогли бежать Йену и препятствовали отправлению правосудия.

Ария схватилась за голову. Неужели это происходит на самом деле? Как полиция могла поверить в этот бред?

Но сказать она ничего не успела, так как дверь снова отворилась. В комнату втолкнули еще двоих. На Спенсер – зеленое платье-футляр и черные сапоги на шпильке; на Эмили – крестьянское платье, кожаные туфли на тонкой подошве и маленький белый чепчик. Ария уставилась на них в изумлении. Они, в свою очередь, в недоумении разглядывали Арию с Ханной. На минуту все четверо будто онемели.

– Они думают, это мы, – прошептала Эмили, подходя к столу. – Мы убили Эли.

– Копы узнали про переписку с Йеном, – добавила Спенсер. – Я общалась с ним сегодня в чате. И они думают… в общем, они считают, что мы вступили в преступный сговор. Но, девчонки… я не уверена, что мы переписывались именно с Йеном. По-моему, это был «Э».

– Так ты же клялась, что это был Йен! – возмутилась Ария.

– Я думала, что это он, – сказала в свое оправдание Спенсер. – А теперь сомневаюсь. – Она ткнула пальцем в Арию. – Копы сказали, что им известно про кольцо Йена. Ты им его отдала?

– Нет! – крикнула Ария. – Но лучше б отдала. Теперь они думают, что я скрываю улики.

– Как они вообще узнали про кольцо Йена? – задумчиво спросила Ханна, уставившись на черное пятно на линолеуме.

– На кладбище был Джейсон ДиЛаурентис, – доложила Ария. – Женщина-полицейский сказала, что это он им настучал, хотя Джейсон утверждает обратное. Не знаю, что и думать. Не представляю, как Джейсон мог узнать про кольцо. – Ей вспомнилась реакция Джейсона на ее выкрик о психушке, в которой он якобы лежал: Ты все не так поняла. Что она поняла не так?

– Может, Вилден ему рассказал, – прошептала Ханна. – Наверное, подслушал наш разговор в больнице после пожара. Он ведь стоял под дверью палаты.

Ария откинулась на спинку стула, наблюдая за пауком, который усердно карабкался по серой стене из шлакобетонных блоков.

– Да нет, ерунда, – возразила Спенсер. – Вилден – коп. Он бы не стал привлекать Джейсона – сам бы во всем разобрался.

– И с чего бы ему так долго ждать, чтобы устроить мне засаду? – добавила Ария. – К тому же я думала, что Вилден на нашей стороне.

– Ну конечно, – фыркнула Эмили.

Ария посмотрела на подругу, впервые по-настоящему обратив внимание на ее причудливый наряд.

– Слушай, как-то странно ты одета.

Эмили прикусила потрескавшуюся губу.

– «Э» отправил меня в общину амишей, а потом велел пробраться в помещение, где хранятся следственные материалы, и взять результаты ДНК-теста, – объяснила она, тараща свои зеленые глаза. – И я была почти у цели, но меня застукал какой-то коп.

Ария зажмурилась. Неудивительно, что полиция считает их виновными. Они наверняка подумали, что Эмили пыталась подтасовать улики.

– Но, девчонки, Вилден лжет относительно ДНК трупа, найденного в котловане, – продолжала Эмили. – Это не Эли, а девушка по имени Ли Зук. Она из амишей.

Спенсер разинула рот.

– Ты по-прежнему думаешь, что Эли жива?

– Я ее видела своими глазами, – сказала Эмили, прислоняясь к стене. – Как бы дико это ни звучало, но я видела ее, Спенсер. И не могу от этого отмахнуться. Я пыталась объяснить копам, но они и слушать не хотят.

– Естественно, – фыркнула Спенсер.

Ария наморщила носик.

– Эмили, в той яме точно была Эли. Она покончила с собой. Это мне «Э» помог выяснить.

Спенсер быстро повернулась к Арии:

– Это тебе та ясновидящая сказала?

– Возможно, так и было, – стояла на своем Ария. – Эта версия ничем не хуже остальных.

– Нет, Эли убила одна сумасшедшая по имени Айрис, – громко заявила Ханна, пытаясь пригладить спутанные волосы. – «Э» отправил меня прямо к ней.

Затем все посмотрели на Спенсер, ожидая услышать ее версию. По телу девушки пробежали мурашки.

– «Э» сказал мне, что убийца – моя мама, потому что… потому что мой папа изменял ей с мамой Эли. Эли – моя сестра.

– Что? – охнула Ария. Эмили просто таращила глаза. Ханна скривилась от отвращения; казалось, ее вот-вот стошнит в металлическую урну с вмятинами, задвинутую в угол.

– Но мама не убивала, – продолжила Спенсер. – Она даже не знала про их роман. Похоже, я разрушила брак своих родителей. «Э» просто… манипулировал мной. Думаю, мы все были марионетками в его руках.

Девочки оцепенели. У Арии от открывшейся истины раскалывалась голова, будто в висок ей врезали тяжелой боксерской перчаткой. «Э» манипулировал каждой из них. Это он смоделировал сложившуюся ситуацию. Про кольцо Йена полиции сообщил не Джейсон, а «Э». Наверно, сам же и положил его в лесу так, чтобы оно попалось Арии на глаза. «Э» специально отправил Эмили за отчетом по экспертизе ДНК в помещение для хранения следственных материалов, а потом натравил на нее дежурного. «Э» сообщил полиции про их переписку с Йеном, представив дело так, что девушки находились с ним в преступном сговоре.

«Э» с самого начала дергал за ниточки, заставляя их плясать под свою дудку. И вот теперь их посадят в тюрьму за убийство, которого они не совершали.

Ария обвела взглядом подруг. Судя по их ошеломленным лицам, они пришли к такому же выводу.

– «Э» – наш злейший враг, – прошептала она и полезла в карман за телефоном. Наверняка «Э», высмеивая их доверчивость и глупость, разослал им всем одно и то же сообщение, в котором, например, сказано что-то вроде «Так вам и надо!» или просто «Ха-ха!».

Но потом Ария вспомнила, что в полиции телефоны у них отобрали. Если «Э» что-то им и написал, они этого не прочитают.

30 Наконец-то на свободе

Спустя полчаса в двери комнаты загремел ключ. Девочки вздрогнули. У Эмили сердце ушло в пятки. Вот и все. Их допросят… а потом посадят в тюрьму.

В помещение вошла сотрудница полиции. Под глазами у нее темнели круги, на груди форменной рубашки – пятно от кофе.

– Собирайтесь, девочки. Вас отпускают.

Они остолбенели, утратив дар речи.

– Правда? – Эмили как будто сдулась от облегчения.

– Вы нашли «Э»? – спросила Ария.

– Что случилось? – одновременно с ней воскликнула Ханна.

Женщина даже бровью не повела.

– Все обвинения против вас сняты. – Но в лице ее отразилась неловкость, словно она хотела добавить что-то еще. – Скажем так: открылись новые обстоятельства.

Выходя вслед за остальными из комнаты для допросов, Эмили прокручивала в голове слова сотрудницы полиции. Новые обстоятельства? Это могло означать только одно. У нее радостно сжалось сердце.

– Значит, труп, обнаруженный в котловане, принадлежал не Эли, да? – вскричала она. – Вы ее нашли! – Получается, полиция серьезно отнеслась к ее заявлению о том, что Вилден убийца!

Спенсер локтем пихнула Эмили под ребра.

– Хватит уже об этом!

– Не хватит, – огрызнулась Эмили. Пусть «Э» чуть не засадил их за решетку, но ее версия оказалась верной. В глубине души она всегда знала… – С Эли все хорошо? – обратилась Эмили к женщине, которая торопливо шагала по коридору. – Она в безопасности?

– Идите домой, девочки, – отозвалась та. На ремне у нее позвякивали ключи. – Это все, что я могу вам сказать.

Дежурный вернул подругам их личные вещи. Эмили тотчас проверила телефон, надеясь обнаружить письмо от Эли, но новых сообщений не было. Не было даже издевательской эсэмэски от «Э», в которой он высмеивал бы ее за то, что она шагнула прямо в расставленную ловушку.

Женщина-полицейский нажала на какую-то кнопку, двустворчатые двери открылись, и они вышли на стоянку, до отказа забитую полицейскими автомобилями и фургонами новостных служб. Такого столпотворения Эмили не видела со дня лесного пожара.

– Эмили, – окликнул ее чей-то голос.

К ним через темную парковку бежал Даррен Вилден, стеганая форменная куртка нараспашку.

– Ну слава богу. Вас отпустили. Мне жаль, что так вышло.

Эмили отпрянула, сердце в груди расходилось – того и гляди выпрыгнет. Почему Вилден здесь? Разве он не арестован?

– Что происходит? – спросила Ария, останавливаясь у пустой патрульной машины. – Почему нас так внезапно отпустили?

Не отвечая, Вилден повел их прочь от толпы.

– Радуйтесь, что выпутались из этой неразберихи. Наши сотрудники проводят вас домой.

Эмили уперлась ногами в землю.

– Я знаю, что вы совершили, – прошипела она. – И позабочусь, чтобы об этом узнали все.

Вилден резко повернулся к ней. Его рация затрещала, но он не отреагировал на вызов.

– Ты заблуждаешься в своих подозрениях, Эмили, – наконец произнес он со вздохом. – Я знаю, что ты ездила в Ланкастер. Знаю, что тебе там внушили. Но я не причинял зла Ли. Я никогда бы пальцем ее не тронул.

Кровь отлила от лица Эмили.

– Что? Откуда вы знаете, где я была?

Вилден смотрел на светящуюся разметку на парковке.

– Девчонки, вы правы были насчет своего нового «Э». Зря я к вам не прислушался. Теперь нам все известно.

Ария топнула ногой:

– О, оказывается, теперь вы нам верите. А что ж на прошлой неделе не поверили, до того, как нас в лесу чуть живьем не изжарили?

– И до того как «Э» отправил меня в лечебницу Эддисон-Стивенс! – взвыла Ханна. – Меня держали там взаперти, вместе с сумасшедшими!

Эмили встрепенулась. Лечебница Эддисон-Стивенс. Это название упоминалось в следственных материалах по делу Эли. Значит, это психбольница?

– Простите, что не верил вам, – извинился Вилден, шагая вдоль проволочного ограждения, за которым стояли полицейские автомобили и большой белый школьный автобус. – Это была ошибка. Но теперь нам все известно. У нас есть все сообщения, что он вам посылал.

Девочки остановились как вкопанные.

– Он? – взвизгнула Спенсер.

– Кто он? – прошептала Ханна. – Йен?

В эту самую минуту на стоянку въехала еще одна патрульная машина с включенной сиреной. Полицейские подбежали к ней и принялись вытаскивать кого-то с заднего сиденья. Послышались крики. Девушки увидели брыкающуюся ногу, сверкающие зубы. Наконец полицейские выволокли из машины того, кто столь отчаянно сопротивлялся, и повели его в участок. Суматоха чуть улеглась, и Эмили разглядела высокого долговязого мужчину с грязными светлыми волосами и усами. У нее закрутило в животе.

Спенсер озабоченно сдвинула брови.

– Кого же он мне напоминает? – пробормотала она.

– Не знаю, – шепотом отозвалась Эмили, лихорадочно соображая.

Представители прессы кинулись к полицейским, защелкали фотокамерами.

– Долго вы это планировали, мистер Форд? – кричали они. – Что заставило вас пойти на это? – И, наконец, вопрос, вознесшийся над остальными: – Почему вы убили Элисон?

Ария крепко схватила Эмили за руку. У той подкосились колени.

– Что они сказали?

– Он убил Элисон, – тихо ответила Спенсер. – Тот тип убил Элисон.

– Но кто он? – воскликнула Ханна.

– Пошли, – угрюмо произнес Вилден, подталкивая подруг. – Не надо вам это видеть.

Никто из девочек не двинулся с места. Задержанного вели в отделение, по земле волочился его развязанный шнурок, на низко опущенной голове сияла проплешина. Эмили, обняв себя за плечи, впилась ногтями в собственную плоть. Значит, Эли… погибла? А что же Ли? А как же девушка, которую она повстречала в лесу?

Репортеры продолжали галдеть, их голоса сливались в бессмысленную какофонию. Потом один громче остальных выкрикнул:

– А тело, которое только что нашли? Это тоже ваших рук дело?

Ханна повернулась к Вилдену:

– Еще одно убийство?

– О боже. – Все тело Эмили сковал страх.

– Девочки, – строго сказал Вилден. – Пойдемте.

К этому времени предполагаемый убийца Эли уже поднялся по ступенькам входа и находился шагах в двадцати от Эмили. Он заметил ее и похотливо улыбнулся, сверкнув золотым зубом.

Эмили словно током ударило. Она узнала эту улыбку. Почти четыре года назад, на следующий день после исчезновения Эли, рабочие заливали бетонную смесь в котлован на заднем дворе ДиЛаурентисов. Там еще был Вилден… и много других мужчин. После допроса, учиненного миссис ДиЛаурентис, Эмили, срезая путь к своему дому, шла через задний двор Эли к лесу. Один из рабочих обернулся и бросил на нее вожделеющий взгляд. Он был высокий, долговязый, а когда улыбнулся, она увидела у него во рту этот жуткий золотой зуб.

Ужаснувшись, Эмили повернулась к Спенсер:

– Этот тип был в числе рабочих, которые заливали котлован на следующий день после пропажи Эли. Я его запомнила.

Спенсер побелела как полотно.

– Я видела его несколько дней назад. На своей улице.

31 Добро и зло

К ним подошли четверо полицейских из младшего состава, которым было приказано развезти подруг по домам. Спенсер залезла на заднее сиденье патрульной машины. В нос ей ударил удушливый смрад кожезаменителя, рвоты и пота. Темноволосый полицейский сел за руль, включил зажигание и покатил со стоянки.

В окно она видела репортеров, толпившихся у входа в отделение. Им не терпелось хотя бы разок взглянуть на убийцу. Спенсер всматривалась в окна на фасаде полицейского управления. На всех были опущены жалюзи. Неужели тот рабочий и правда убил Эли? Он же совершенно посторонний человек, неизвестный. Как-то все это неожиданно.

Она вцепилась в металлическую решетку, отделявшую переднее сиденье от задней части салона.

– Кого еще убил тот тип? – спросила Спенсер. Полицейский не ответил. – Как вы узнали, что он убил Эли? – не унималась она. Полицейский лишь прибавил звук на своем радиопередатчике. Раздраженная, Спенсер изо всей силы пнула ногой по спинке его кресла. – Вы что, оглохли?

В зеркале заднего обзора она поймала обращенный к ней ледяной взгляд.

– Мне приказано доставить вас домой. И все.

Спенсер тихо ойкнула. Она не была уверена, что хочет возвращаться домой. Что там сейчас творится? Отец еще дома? Или сбежал к миссис ДиЛаурентис?

Происходило нечто немыслимое, сюрреалистичное. Спенсер была убеждена, что через несколько минут проснется в своей постели и поймет, что это всего лишь сон. Но прошла минута, другая, а она не просыпалась, переживая свой самый ужасный кошмар.

Внезапно ее осенило. Когда мама умоляла отца сказать правду, он ляпнул: «Про детей я узнал уже потом». Про детей, а не про ребенка. Оговорился… или проболтался? Неужели и Джейсон тоже сын ее отца – и единокровный брат Спенсер?

Они миновали центр города – привлекательный торговый район с кирпичными мостовыми, дорогими мебельными магазинами, антикварными лавками и кафе, в которых предлагалось мороженое домашнего изготовления. Спенсер сунула руку в свою золотистую сумочку Kate Spade и нащупала на дне Sidekick. Как ни странно, новых сообщений от «Э» не было. Она позвонила домой. Вызов шел, но трубку никто не снимал. Тогда она набрала на клавиатуре адрес сайта Си-эн-эн. Коп может молчать сколько душе угодно, но ведь новости ей никто не запрещает читать.

Как и ожидалось, главной новостью дня стал арест нового подозреваемого по делу убийства Элисон ДиЛаурентис. С Милых Обманщиц сняты все обвинения, гласил подзаголовок. Она немедленно включила видео. Перед мемориалом, воздвигнутым около бывшего дома ДиЛаурентисов из фотографий, свечей, цветов и мягких игрушек, стояла темноволосая журналистка. Фоном мигали полицейские автомобили. Глаза у женщины были красные, словно она плакала.

– История убийства Элисон ДиЛаурентис наконец-то получила завершение, – со всей серьезностью заявила журналистка. – Только что был задержан мужчина, обвиняемый в убийстве Элисон ДиЛаурентис. У полиции имеются неопровержимые доказательства его причастности к совершенному преступлению.

На экране появилось черно-белое фото мужчины с сальными светлыми волосами. Он потягивал пиво, стоя в уголке небольшого круглосуточного магазина на автостоянке. Звали его Билли Форд. Как Эмили и подозревала, он был одним из рабочих, которые рыли котлован для новой беседки ДиЛаурентисов почти четыре года назад. Теперь полиция считала, что он преследовал Эли.

Охваченная чувством вины, Спенсер закрыла глаза. «Слава богу, что рабочих сейчас здесь нет, – сказала Эли, когда они проходили мимо котлована, направляясь на свою «пижамную» вечеринку, которой подруги отмечали окончание седьмого класса. – Они постоянно пристают ко мне». Тогда Спенсер подумала, что Эли просто хвастается: Даже взрослые парни ко мне неравнодушны. А ведь на самом деле…

– После того как сегодня вечером был найден еще один труп, – продолжала журналистка, – полиция получила сведения о том, что эти две смерти, возможно, связаны. Расследование привело следователей к мистеру Форду. На диске ноутбука, обнаруженного в машине задержанного, хранились фотографии мисс ДиЛаурентис, а также четверки ныне известной как Милые Обманщицы: Спенсер Хастингс, Арии Монтгомери, Ханны Марин и Эмили Филдс. В машине также были найдены материалы переписки в форме SMS-сообщений, фото-сообщений и мгновенных сообщений через Интернет, отправленных под ником ЮССиМидфилдерРокскс, – рассказывала журналистка.

Спенсер прижалась лбом к холодному стеклу, глядя на мелькающие мимо деревья. Ник ЮССиМидфилдерРокскс принадлежал Йену.

В памяти всплыла неясная картина – один из моментов того трагического вечера. После ссоры со Спенсер у амбара Эли кинулась в лес. Тут же Спенсер услышала ее характерный смех, шорохи, а потом увидела два отчетливых силуэта. Эли… и еще чей-то.

Йен, когда приходил на террасу к Спенсер – объявить о собственной невиновности – сказал: «Я видел в лесу двух блондинок». Теперь она рассматривала на крошечном экране своего мобильника фотографию истинного убийцы. У Билли тоже были светлые волосы. И он оказался новым «Э»: посылал им сообщения, в которых обвинял Джейсона, Вилдена и маму Спенсер. Но откуда он так много знает? Кто он такой? Какое ему до них дело?

Экран ее мобильника засветился. Одно новое сообщение. Чтобы поскорее открыть его, Спенсер принялась лихорадочно ощупывать клавиатуру. Это написал Эндрю Кэмпбелл, ее парень. Я слышал, что вас задержали… а потом отпустили. Как ты? Уже дома? Ты в курсе, что там на твоей улице происходит?

Спенсер откинулась на сиденье. В окне мелькали вечерние огни. Что он имел в виду, говоря про ее улицу?

Пришло еще одно сообщение. От Арии. Что происходит? Твоя улица перекрыта. Всюду полицейские машины.

Ужасная догадка пришла ей в голову. По радио передавали, что совершено еще одно убийство.

Патрульная машина свернула налево, на ее улицу. Дорогу перегораживали, мигая синими огнями, штук десять машин. Во дворах стояли соседи с апатичными лицами. Сновали полицейские, то исчезая в тени, то выходя на свет. Прямо перед домом Хастингсов.

Мелисса.

– О боже! – вскричала Спенсер. Она распахнула дверцу и выскочила из машины.

– Ты куда? – грубо окликнул ее водитель. – Мы еще не доехали!

Но девушка его не слышала. Не чуя под собой ног, она припустила к «мигалкам». Вот он, ее дом… Спенсер влетела в ворота и помчалась по длинной подъездной аллее. Внезапно стало очень тихо. Перед глазами сливались какие-то тени. К горлу подступала желчь. Потом она увидела знакомую фигуру на крыльце. Вглядываясь в силуэт, стоявший против света, Спенсер прищурилась и даже ладонь козырьком ко лбу приложила… Ноги подкосились. Из горла вырвался вопль облегчения. Она опустилась на траву.

Мелисса подбежала к ней и обняла.

– О, Спенс, какой ужас.

Спенсер била дрожь. Ее оглушил вой сирен. Две соседские собаки, напуганные и сбитые с толку, заливались лаем.

– Какой ужас, – повторила Мелисса, всхлипывая на плече у Спенсер. – Бедная девочка.

Спенсер отстранилась от сестры. Ноздри обжигал холодный воздух, в котором все еще чувствовался едкий запах гари.

– Какая девочка?

У Мелиссы судорожно дернулся подбородок. Она схватила Спенсер за руку.

– О, Спенс. Ты ничего не знаешь?

Она показала в сторону тротуара. Полиция окружила не их дом, а тот, что высился через дорогу, – дом Кавано. Задний двор его по периметру был обнесен желтой лентой. Миссис Кавано, стоя на подъездной аллее, страшно выла. Рядом с ней обнюхивала землю немецкая овчарка в синем жилете. У обочины уже появился небольшой мемориал – фотографии, свечи, цветы. Спенсер пошатнулась, прочитав имя, написанное на тротуаре бледно-зеленым мелом.

– Не может быть. – Она умоляюще посмотрела на Мелиссу, надеясь, что это сон. – Нет!

А потом поняла. Несколько дней назад из окна своей комнаты Спенсер заметила у дома Кавано мужчину в комбинезоне водопроводчика. Волосы его выглядели сальными, а во рту поблескивал передний золотой зуб. Он хищно поглядывал на красивую девушку. Но та не видела его взгляда. Она не знала, что его нужно опасаться. Она вообще ничего не видела, потому что была… слепа.

Спенсер в ужасе повернулась к Мелиссе:

– Дженна?

Мелисса кивнула. По щекам ее текли слезы.

– Ее нашли в канаве на заднем дворе, где сантехники меняли лопнувшую трубу, – объяснила она. – Он убил ее, как убил Эли.

Что будет дальше…

Бедная, бедная Дженна Кавано. Мне жалко ее, но, что сделано, то сделано. Finito. Ничего не изменишь. С ней покончено, она умерла. По-вашему, у меня нет сердца? Думайте, что хотите!

Конечно, Милые Обманщицы будут сильно переживать. Ария станет корить себя за то, что не выпытала у покойницы, какие претензии были у Эли к брату. Эмили будет плакать… потому что Эмили всегда плачет. Ханна наденет на похороны маленькое черное платье, в котором будет выглядеть особенно тощей – кожа да кости. А Спенсер… Спенсер будет просто радоваться тому, что ее сестра жива.

Что же дальше? Тело найдено. ДНК взято на экспертизу. Арест произведен, фото преступника сделано. Только вот мое ли это фото? Кто я: сальный громила Билли Форд… или совсем другой человек? Что ж, придется вам держать руку на пульсе, потому что у меня для вас есть еще один маленький секрет.

Во всяком случае, до скорого свидания.

Целую.

Э.

От автора

«Бессердечные» – еще одна книга с замысловатым сюжетом, который оказалось не так-то просто раскрутить в верном ключе, но у меня было много помощников. Как обычно, преодолеть трудности мне помогли мои блестящие редакторы из издательства «Эллой»: Лэйни Дэйвис, Сара Шандлер, Джош Бэнк и Лес Моргенстайн – не представляю, что бы я делала без них. А благодаря потрясающей правке и умным рекомендациям Фаррин Джейкобс и Кэри Сазерленд из издательства «Харпер Коллинз», относительно приличный второй вариант рукописи обрел гениальную завершенность. В общем, люди, содействовавшие созданию «Милых обманщиц», – отличная редакционная команда, о лучшей нельзя и мечтать.

Спасибо Энди Макниколу и Анаис Борджа из агентства «Уильям Моррис» за то, что они верой и правдой несут «Милых обманщиц» в массы. Любовь и признательность я выражаю своему мужу Джоэлу, являющемуся для меня источником безграничного счастья, а также моим родителям, Шепу и Минди, устроившим для меня в июне фантастическую вечеринку по случаю выхода данной книги в свет – с особыми напитками в мою честь и танцами (точнее, топтанием на одном месте) до поздней ночи. Огромное спасибо Либби Мосьер и дочерям Элисон и Кэт за организацию грандиозной презентации «Милых обманщиц» в Сент-Дэвидсе (штат Пенсильвания) – с увлекательными играми и викторинами. Целую всех своих читателей – за ваши письма, сообщения в Твиттере, посты на Фейсбуке, адаптации ключевых сцен «Милых обманщиц» в Ютьюбе и прочие способы выражения любви к романам данного цикла. Вы – лучше всех.

И, наконец, хочу сказать, что эта книга посвящена моей бабушке Глории Шепард, которая с интересом читает каждый новый роман о Милых обманщицах, и моему покойному дяде Томми Шепарду: он был неунывающим, вдохновенным человеком и большим поклонником всего, что связано с Майклом Джексоном и «Звездными войнами». Крепко обнимаю.

Примечания

1

«Фэр-айл» – техника вязания, разработанная на одноименном шотландском острове (Фэр-Айл), многоцветное вязание с протяжками по изнаночной стороне полотна. Особенностью орнамента являются горизонтальные полосы с мотивами в виде ромбов, квадратиков, зигзагов, крестиков и узнаваемых фигур в виде русской буквы «Ж». Здесь и далее примеч. перев.

(обратно)

2

Гермофобия – страх заразиться болезнетворными организмами при контакте с другим человеком или предметами.

(обратно)

3

«Перкоцет» – сильное обезболивающее, наркотическое средство.

(обратно)

4

ОКР – обсессивно-компульсивное расстройство (невроз навязчивых состояний).

(обратно)

5

Canyon Ranch of Delaware – сеть курортов в США (Тусон, Аризона, Ленокс, Массачусетс), специализируется на проблемах веса, нервных расстройствах.

(обратно)

6

Поднятый флажок на почтовом ящике означает, что почтальон должен забрать из него письмо.

(обратно)

7

«Вава» (Wawa) – сеть небольших супермаркетов с автозаправками, расположена вдоль восточного побережья США (функционирует в шести штатах). Создана в 1964 г.

(обратно)

8

«Юг Тихого океана» (South Pacific) – мюзикл, созданный Ричардом Роджерсом и Оскаром Хаммерстайном (премьера состоялась в 1949 г.) по мотивам романа Джеймса Микенера (1907–1997) «Сказания Юга Тихого океана» (Tales of South Pacific, 1947 г.).

(обратно)

9

«Маленький домик в прерии» (Little House on the Prairie) – третья из девяти повестей, входящих в популярный цикл произведений автора Лоры Инглз Уайлдер о жизни первых поселенцев в США.

(обратно)

10

Амиши – группа протестантов, порвавших с меннонитами в XVIII в. Живут замкнутыми общинами, занимаются земледелием и обходятся без многих современных технических изобретений (без телефона, телевизора и т. д.). Часть «пенсильванских голландцев» являются амишами. Свое название эта религиозная секта получила по имени ее основателя священника Якоба Аммана, меннонита, который в XVII в. порвал со своей сектой и выбрал более строгий и консервативный религиозный путь.

(обратно)

11

Аллюзия на фильм Girl, Interrupted (в рус. переводе – «Прерванная жизнь»), снятый в 1999 г. по книге Сюзанны Кейсен, которая два года провела в психиатрической больнице.

(обратно)

12

Маркиза – тканевый навес над витриной магазина.

(обратно)

13

Кретек – сигареты, содержащие 40% гвоздики и 60% табака.

(обратно)

14

IWC (International Watch Company) – швейцарский производитель часов класса «люкс».

(обратно)

15

«Драконова кровь» – твердая красная смола драконова дерева (произрастает на о. Сокотра, принадлежащем Йемену). Этот редкий фимиам кроваво-красного цвета обладает ни с чем не сравнимым ароматом, густым, смолистым и дымным, с легким фруктовым оттенком. Существует поверье, что энергетика этого бахура защищает от темных сил, очищает помещения и ауру человека от негативных вторжений. Используется в том числе и в магических ритуалах.

(обратно)

16

Футон – традиционная японская постель в виде толстого хлопчатобумажного матраса, расстилаемого на ночь для сна и утром убираемого в шкаф.

(обратно)

17

«К Элизе» (Fьr Elise) – знаменитая фортепианная пьеса-багатель Людвига ван Бетховена.

(обратно)

18

«Вероломство образов» (фр. La trahison des images, 1928–1929) – картина Рене Магритта, на которой изображена курительная трубка, а под ней написано «Это не трубка» (фр. Ceci n’est pas une pipe).

(обратно)

19

Уолдорфский салат – из яблок, сельдерея и грецких орехов. Когда и кем он был впервые приготовлен, неизвестно, но регулярно к столу его стали подавать в нью-йоркском отеле «Уолдорф» в 1893 г. Отсюда и название.

(обратно)

20

Мартас-Винъярд (Martha’s Vineyard) – остров в 6 км от мыса Кейп-Код на юго-востоке шт. Массачусетс. В ХХ в. стал излюбленным местом отдыха ньюйоркцев и бостонцев.

(обратно)

21

«Викс Вапораб» (Vicks VapoRub) – мазь, эффективное средство, помогающее облегчить заложенность носа и незначительные мышечные боли; помогает бороться с кашлем и простудой.

(обратно)

22

Кейп-код – традиционный тип североамериканского сельского (загородного) дома в XVII–XX вв. Название дано по полуострову Кейп-Код, где селились первые переселенцы из Англии.

(обратно)

23

Myst – компьютерная игра в жанре графического квеста.

(обратно)

24

Star light, star bright,/The first star I see tonight;/I wish I may I wish I might,/Have the wish I wish tonight – Звездочка на небе, первая звезда, исполни то желание, что загадала я.

(обратно)

25

Payless ShoeSource – американская сеть магазинов обуви по доступным ценам.

(обратно)

26

Алмаз Хоупа – крупный бриллиант массой 45,52 карата глубокого сапфирово-синего цвета. Назван по имени его первого известного владельца – британского аристократа Генри Филиппа Хоупа, который приобрел бриллиант в 1839 г.

(обратно)

27

О’Кифф, Джорджия Тото (1887–1986) – американская художница-авангардистка, представительница магического реализма. На родине ее прозвали «матерью американского модернизма».

(обратно)

28

Джонс, Джаспер (р. 1930) – современный американский художник, одна из ключевых фигур в направлении поп-арт.

(обратно)

29

MSNBC – американский кабельный телеканал, доступный в США, Канаде, Южной Африке и на Ближнем Востоке. Название канала происходит от двух аббревиатур: Microsoft и National Broadcasting Company.

(обратно)

30

Лабрадудль – порода собак, созданная путем скрещивания лабрадора-ретривера и пуделя.

(обратно)

31

Риталин – общее название метилфенидата, лекарственного средства из группы психостимуляторов.

(обратно)

32

Синдром Жиля де ла Туретта – генетически обусловленное расстройство центральной нервной системы, характеризующееся разнообразными варьирующимися по своей продолжительности и течению моторными и вокальными тиками, а также нарушениями поведения.

(обратно)

33

«Заколдованная Элла» (Ella Enchanted) – романтическая комедия 2004 г. со сказочным сюжетом по одноименному роману Гейл Карсон Левайн.

(обратно)

34

Пенсильванские немцы – потомки переселенцев в Пенсильванию из Германии и Швейцарии (XVII–XVIII вв.).

(обратно)

35

«Как важно быть серьезным» (The Importance of Being Earnest) – комедия Оскара Уайльда.

(обратно)

36

Театр на Уолнат-стрит (Walnut Street Theatre) – старейший театр в США, находится в Филадельфии (шт. Пенсильвания). Здание построено в 1809 г. для цирка, в 1811 г. перестроено. Первая театральная постановка в его стенах (The Rivals – «Соперники», комедия Р.Б. Шеридана) состоялась в 1812 г.

(обратно)

Оглавление

Что-то теряешь, что-то находишь

1 Замри и не дыши!

2 В дыму

3 Если бы Спенсер прежде сталкивалась с мошенниками…

4 А бывают ли смирительные рубашки Prada?

5 Духовное пробуждение

6 В кроличьей норе

7 Возвращение старого друга

8 Ханна. Прерванная жизнь[11]

9 Ария заглядывает в мир иной

10 Жизнь без изысков

11 Это вам не типичная прогулка мамы с дочкой

12 Даже в психушке должны быть свои модницы

13 Не такой уж образцовый, как кажется

14 Даже у добропорядочных девиц есть свои тайны

15 Френды в Фейсбуке

16 Принцессы высшего сорта

17 Очередная вечеринка с пивом в доме Канов

18 Это дело прошлое

19 Все тайное скоро становится явным

20 На минном поле

21 Правда глаза колет

22 Эли возвращается… в каком-то смысле

23 Дела семейные

24 Еще одно откровение

25 Прощание Арии

26 Факты не лгут

27 Amore!

28 И кто же здесь сумасшедший?

29 Кукловод

30 Наконец-то на свободе

31 Добро и зло

Что будет дальше…

От автора Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg