«Почти полночь»

Почти полночь (fb2) - Почти полночь [litres] 1278K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Антони Ино Комбрексель

Антони Ино Комбрексель Почти полночь

Anthony Yno Combrexelle

Presque minuit

© Published in the French language originally under the title: Presque minuit © 2018, 404 èditions, an imprint of Èdi8, Paris, France

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО «Издательский дом «Тинбук», 2019

* * *

Пролог. Ровно полночь

Париж, 1889

Из окна Сивилла видела луну. Они были чем-то похожи – обе одинокие, затерянные в бесконечной ночи, скрытые ото всех. Башня уходила на добрую сотню этажей вниз, ее подножие терялось из виду в плотном одеяле облаков. Старая колдунья грустила, предаваясь воспоминаниям о далеком прошлом. Она столько видела, столько слышала… Сивилла смотрела на свое отражение в оконном стекле, терявшееся в пляшущих отблесках свечей. Старуха была бледной и тощей. Некогда черные волосы превратились в жидкие седые космы. Вокруг усталых глаз темнели круги. Кожа на лице сморщилась и обвисла. Руки покрылись пигментными пятнами. Груз прожитых лет и полученных знаний с каждым днем становилось всё тяжелей нести.

Башня, где она давным-давно поселилась, была такой высокой, что колдунья оказалась практически отрезана от мира. Чтобы обеспечить себе хоть какое-то спокойствие и избежать преследований и охот, жертвами которых стали ее сестры, колдунья добровольно изолировала себя от угрюмых – людей, не знавших магии.

Они не могли ее видеть. И она, в свою очередь, решила, что не желает видеть их. Единственной компанией старой Сивиллы были стражи, готовые на всё, чтобы защитить свою госпожу и сохранить ее знания. Башня ведьм Гекаты[1] – слишком высокая, чересчур холодная и крайне ветхая – опасно кренилась, подобно сгорбленной Сивилле. Казалось, прислушавшись, можно различить скрип ее деревянных балок, тяжелые вздохи рассохшихся окон, хрипы истершихся камней. Было ясно, что ни башня, ни ее дряхлая обитательница долго не протянут.

– КРЭК. КРЭК. КРЭК.

Старуха подскочила от неожиданности. Она обернулась, пытаясь понять, откуда исходит этот отрывистый звук. Прислушалась, внимательно оглядела комнату – не шевельнется ли что-нибудь. Логово колдуньи было набито бесчисленными безделушками и талисманами, имевшими магическую ценность или просто напоминавшими об ушедших временах. На полках пылились священные черепа горгулий, серебряные пальцы вампиров, золотые языки фениксов и причудливые скелеты каких-то волшебных тварей, давно исчезнувших и неведомых людям. Колдовские принадлежности – магические драгоценности, черные свечи, обманные зеркала, благовония Эрзули[2] – наполняли комнату зыбким мерцанием. Сивилла медленно обходила свое укрытие, пристально вглядываясь в каждую вещь. Рунические надписи покрывали полог ее большой кровати и толстый ковер, лежавший на ледяном каменном полу. Сестра Жесперия, лучше всех владевшая искусством резьбы по дереву, украсила все шкафы и комоды Сивиллы разнообразными ритуальными знаками. На стенах висели эзотерические побрякушки, призванные обеспечить магическую защиту жилища.

– КРЭК. КРЭК. КРЭК.

Звук шел откуда-то слева. Теперь она отчетливо слышала его и была уверена, что ей не померещилось. Колдунья медленно двинулась в ту сторону, внимательная, готовая в любую секунду…

– КРЭК. КРЭК. КРЭК.

Ага! Звук доносился, видимо, из нижнего ящика комода. Она немного помедлила. Как же глупо это, должно быть, выглядит! Старая ведьма крадется на цыпочках, охотясь за нелепым шорохом. Но кто там скребется? Мышь? В башне? На такой высоте? Вряд ли. Сивилла не боялась грызунов. Она всю жизнь использовала их в качестве ингредиентов для зелий. Почему же ее так перепугал этот дурацкий звук? Собравшись с духом, колдунья взялась за ручки, затаила дыхание и резко выдвинула ящик.

– КРЭК. КРЭК. КРЭК.

Прямо перед ней жестикулировал, хватая воздух, странный предмет – часть, оторванная от целого. Ожившая железная перчатка, точнее обрубок металлической руки, бегала по дну ящика, вслепую нашаривая, за что ухватиться.

Колдунья слишком хорошо понимала смысл этого странного спектакля. У нее закружилась голова.

Сивилла очнулась в своей кровати. Вокруг горело множество свечей, массивный подсвечник стоял на ночном столике. Рядом сидел Гектор – командир стражей: его лицо, изборожденное глубокими морщинами, было напряжено. За пятьдесят лет службы он никогда не видел госпожу такой бледной и взбудораженной. Что-то стряслось. Что-то плохое.

– Мадам?

– Что произошло?

– Ничего страшного. Вы потеряли сознание и упали. Вам надо отдохнуть. Если что-то понадобится, мы все тут, за дверью.

– ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК.

Смущенная, она с трудом приподнялась, чтобы лучше устроиться на старом продавленном матрасе.

– ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК.

Звук, разносившийся по комнате, на сей раз производила не железная рукавица. Та лежала на комоде (Гектор поднял ее с пола) и продолжала клацать пальцами, тщетно хватая воздух. Новый звук был другим – равномерным, механическим. Он не зависел от их голосов и дыхания. Гектор нахмурил густые брови, пытаясь вычислить, откуда исходит странное тиканье. Заглянув в глаза преданному слуге, Сивилла поняла, что тикает она сама. Ее сердце отсчитывало время на манер метронома.

– ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК.

Теперь в этом не было никаких сомнений.

Ее вдруг охватило глубокое вдохновение, что, впрочем, не отменяло тиканье таймера.

– Помогите мне дойти до кресла, пожалуйста.

К ней постепенно возвращалось сознание, голос уже обрел привычную властность. Гектор повел колдунью через комнату, неловко поддерживая на случай, если она опять потеряет равновесие. Он был смущен: раньше ему никогда не приходилось этого делать. Сивилла предпочитала обходиться без посторонней помощи. Старый страж чувствовал, что случившееся застало госпожу врасплох. Ведьма казалась такой немощной и потрясенной…

Старинное кресло было широким и мягким. Обычно Сивилла сидела в нем во время утренних собраний, беседуя со стражами. Опустившись в него, она на несколько секунд погрузилась в задумчивость.

– ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК.

Наконец колдунья торжественно произнесла:

– Сообщите мне точное время, прошу вас.

Он обернулся к небольшим инкрустированным часикам, стоявшим на полке резного деревянного шкафа в глубине комнаты. Отсветы почти догоревших свечей трепетали на изящных серебряных стрелках.

– Полночь. Ровно полночь, мадам.

– Хорошо.

Она прокашлялась, нахмурила брови и произнесла голосом чистым и невозмутимым:

– Час пробил, Гектор. Я должна поручить тебе невероятно важную миссию. Тебе и самым надежным из твоих людей. Речь идет о будущем человечества.

1. Спектакль начинается!

– Нет!! Пустите!!!

Она кричала, распростертая на мокрой мостовой, и, зажмурившись, отбивалась от нападавшего. Ее ночная рубашка, некогда белая, была вся в грязи. Она отворачивалась, чтобы избежать прямого удара в лицо.

Начиналась ночь, холодало.

На подступах к Дому инвалидов[3] зажигались газовые фонари. Прохожие, еще более редкие, чем на аллеях соседнего Марсова поля, не обращали внимания на истошные вопли девочки. Все делали вид, будто этой замарашки с растрепавшимися светлыми кудрями и угрожавшего ей калеки в грязном тряпье просто не существует. Да и какая выгода спасать сопливую девчонку, у которой за душой явно ни гроша? Прохожие ускоряли шаг, не испытывая ни малейшего желания встревать в уличную потасовку и драться с оборванцем. Это был настоящий обитатель дна – в каких-то дикарских лохмотьях, со всклокоченной бородой, слезящимися глазами и в драной соломенной шляпе. Вместо левой руки у него из рукава торчал острый крюк, вроде тех, на которых мясники подвешивают туши. Этот карикатурный персонаж уже занес свое орудие над перепуганной девчушкой, когда его прервали.

– Эй, посторонись!

Оба участника уличной драмы подскочили и обернулись. Голос принадлежал молодому человеку, который правил небольшим фургоном. Сдерживаемые им породистые лошади свирепо раздували ноздри и храпели, норовя возобновить прерванный бег. Сам фиакр выглядел крайне мрачно: черный, с опущенными черными шторами.

– С дороги, отбросы! Дайте проехать!

Кучера, по всей видимости, не обманул спектакль, разыгрываемый посреди пустой улицы. Но девочка и калека, словно оглохнув, не двигались с места. Хотя фиакру, чтобы проехать, действительно пришлось бы их раздавить. Наблюдательная Плакса заметила, что возница не спешит хлестнуть коней и помчаться вперед. Поэтому она не испугалась его криков и запричитала еще громче и пронзительнее. Теперь уже никто не сможет ее игнорировать.

Тем временем пьяница, чья борода начала уже отклеиваться, тоже оставался глух к угрозам кучера. Откровенно переигрывая, он продолжал свой монолог:

– Деточка, – рычал Обрубок, – я тебя зарежу на ужин. И поджарю, как курочку, с приправами!

– Нет!!! На помощь!! – визжала девчонка.

– Что? Никто не бежит тебя спасать? Скоро ты превратишься в жаркое!

– Вы так и собираетесь тут торчать? Ублюдки! – в ярости проорал кучер.

В его голосе звучал не только гнев. Но и страх. Странный пассажир не терпел промедления. Однако возница понимал, что не сможет проехать, не задавив двух проходимцев, по-прежнему топтавшихся на проезжей части. Он спрыгнул с облучка, на котором сидел, схватил кнут и поправил шляпу, словно пытаясь придать себе значительности.

Как только ноги кучера коснулись мостовой, Хромой выскользнул из своего укрытия за деревянными ящиками около винного погреба. Слегка пригнувшись, мальчишка с каштановыми волосами и в неизменной кепке подкрался к заднему колесу, а потом скользнул под повозку, готовый действовать.

Возница уже собирался схватить Плаксу и Обрубка, когда дверца фиакра распахнулась. Мальчишка, прятавшийся внизу, усмехнулся: пешки расставлены, время рассчитано идеально. Длинная нога высунулась из фургона, за ней вторая. Повозка накренилась. Пассажир, судя по всему, был важной персоной. Ботинки из дорогой кожи, серый костюм с иголочки – всё это не укрылось от глаз юного воришки. Чутье на крупную добычу не подвело и в этот раз.

– Кучер, что происходит?

Голос звучал глухо. Человек или стар, или простужен. И то и другое им на руку – значит, он менее внимателен и не так быстро реагирует. Кажется, дело верное.

Хромой продолжал рассматривать пассажира. То малое, что ему удавалось разглядеть из-под повозки, слегка озадачивало. Дорогой костюм был явно с чужого плеча: брюки слишком коротки. А ботинки, напротив, сильно велики – с заметным расстоянием между пятками и бортиком.

Кучер тем временем схватил Обрубка за шиворот и срывал с него маскарад. Когда он обнаружит, что крюк настоящий, это отвлечет их внимание на несколько драгоценных секунд. Плакса поднималась на ноги, готовясь удрать в любую секунду.

– Это воришки! Дети улиц, карманники. Пытались нас одурачить. Не беспокойтесь, господин, мы тронемся сию же минуту, – ответил возница с подчеркнутой почтительностью.

«Крупная шишка, – предположил Хромой. – И богат. Несмотря на странный наряд».

Но время поджимало, и он взялся за дело не откладывая. Выбрался из-под повозки и подкрался как можно ближе к незнакомцу, готовясь его обчистить. Это был, бесспорно, их лучший клиент за сегодняшний день.

Хромой мечтал, что, когда он вернется, его карманы будут набиты золотыми побрякушками. Он хотел показать всё, на что способен, блеснуть перед Спичкой. Мальчик не решался сказать ей о своих чувствах, просто терял дар речи, когда видел девушку. И надеялся, что его добыча заменит слова.

Тут он заметил ее краем глаза. Спичка неслась по улице в их сторону, будто за ней гналась разъяренная фурия.

2. Ожидание

– У меня ноги отваливаются! Когда они уже закончат? И почему именно мы всегда должны караулить?

– Может, потому, что только я могу выносить твой ужасный характер? – предположил он.

– А в глаз? – тут же вспыхнула она.

Они сидели на грязной обледенелой мостовой, прижавшись к стенам. Он – на одной стороне улицы, она – на другой, в нескольких десятках метров от того места, где Обрубок и остальные разыгрывали свой спектакль. Сопля примостился прямо под фонарем, тогда как Спичка почти растворилась в тени. У обоих затекли ноги.

Им казалось, они ждут уже слишком долго. Однако необходимо было следить, чтобы никто не помешал жатве.

– А я считаю, что шеф прав, – произнес мальчик. – Он хорошо придумал: плачущая малютка и над ней – громила с крюком. Ты на эту роль, разумеется, не подходишь. Слишком большая. Люди не бросятся тебя защищать, подумают, что сама справишься. К тому же извини, но ты совсем не похожа на «невинную беззащитную девушку».

Спичка вскочила и яростно плюнула на мостовую.

– На что это ты намекаешь?! По-твоему, я не женственная?! Да?

– Нет-нет, – ответил мальчик с олимпийским спокойствием. – Просто, распростертая на мостовой и зовущая на помощь, даже в компании с Обрубком, переодетым в гадкого нищего, ты выглядела бы как слон в посудной лавке – совершенно неправдоподобно. Даже нашей белокурой куколке едва удается разжалобить зевак. Что уж говорить о такой дылде, как ты.

– А ты так омерзительно хлюпаешь носом, что всех сразу начинает тошнить! Поэтому тебя тоже не берут на дело!

Во время их перепалки она не забывала оглядывать улицу, проверяя, не идет ли кто подозрительный. Сопля пожал плечами и оглушительно шмыгнул, совершенно равнодушный к ее нападкам.

– Пытаешься меня разозлить? Со мной это не работает, детка.

Она посмотрела на него так мрачно, что он почти пожалел о своих словах. Девушка была старше и гораздо сильнее его. К тому же Сопля, в свои тринадцать, не любил драться. Его оружием были сарказм и ирония. Он выглядел как ребенок из хорошей семьи: очки, правильная речь. Впечатление нарушалось только гнусной привычкой непрерывно шмыгать носом. Сопля часто играл роль воспитанного мальчика – и в целях мошенничества, и просто так, от скуки.

– Что ты хочешь от меня услышать? Это грустная правда. Хромой – хромает, и сердца прохожих тают. Они видят, что могло бы произойти и с ними, будь они менее везучи. К тому же у него невероятно ловкие руки. Он может обчистить кого угодно – гораздо лучше, чем любой из нас. Плакса, со своими слезами и кудряшками, давит на жалость. Обрубок хорошо играет злодея. Ну, по крайней мере, он уверен, что хорошо, а это уже неплохо. Заика прибегает к помощи мускулов, что тоже иногда бывает полезно. Твой конек – это скорость. Ты бегаешь быстрее всех нас. А я… Ну, это я. Я не особенно ловок, не человек действия, а участвовать в спектаклях мне скучно. Скажем так, воровство – это не мое.

– Да ну?! А что же тогда – твое? – раздраженно поинтересовалась она.

– Хороший вопрос, дорогая Спичка. Предположим, я могу гордиться своей наблюдательностью и некоторой культурой. Ну, и некоторой ленью тоже, да. Я ужасно ценю возможность ничего не делать. И подхожу к этой задаче со всей ответственностью. Так что распределение ролей в нашем спектакле, в конце концов, не так уж и плохо. Каждый на своем месте.

– Чушь. Стоять на карауле – унизительно! И тебя унижают вовсе не потому, что ты весь из себя такой культурный!

Девушка прижалась к стене и, надувшись, начала играть со спичками. Она не могла ничего возразить Сопле, и это ее злило. Но хуже всего было думать, что ты годишься только на то, чтобы сторожить, пока другие работают!

Мальчик открыл большую сумку, где хранились трофеи банды. При малейшем движении этот мешок звенел, словно набитый металлоломом. В нем бряцали часы и цепочки, браслеты и золотые запонки. Сопля достал потрепанную брошюрку, сдвинул очки на кончик носа и только собрался погрузиться в чтение, как Спичка опять отвлекла его.

– Что читаешь?

Мальчик глубоко вздохнул, словно выпуская из себя излишний сарказм. Невозможно спокойно посидеть с книгой, когда рядом такая болтушка. Он показал ей обложку. Спичка прищурилась и сердито дернула головой.

– Мне отсюда не видно.

Как большинство беспризорников, Спичка не утруждала себя чтением и по-настоящему страдала, если кто-то пытался ее к этому принудить.

– «Путеводитель по Всемирной выставке[4]», – объявил Сопля. – Тут подробно рассказывается обо всех павильонах, странах, событиях. Ужасно интересно. А еще полно рекламы всяких ресторанов, где подают мороженое и шампанское. Просто слюнки текут!

– А с ними и сопли, – хмыкнула Спичка.

– Написано, что по Выставке ходит маленький поезд, – продолжал он, не обращая внимания на ее насмешки. – Это называется «Железная дорога Декавиля[5]». Рельсы проложены по набережным и аллеям. Скорость поезда небольшая – десять километров в час. Он ездит с девяти утра и до полуночи. Общая протяженность маршрута – три километра. Начинается от Министерства иностранных дел, заканчивается у Галереи машин. Всего пять остановок.

У Сопли не было проблем с чтением. И он, случалось, любил этим прихвастнуть. Слишком часто, по мнению некоторых.

– Я и без книжки всё это знаю, – фыркнула Спичка. – Достаточно пройтись по набережным, чтобы увидеть этот твой «маленький поезд».

Он смерил ее презрительным взглядом и, ничего не отвечая, уткнулся в книжку. Пару секунд Спичка сидела тихо.

– И потом, меня достало ходить голодной! Разве это дело – есть один раз в день! А сама жратва?! Варево из колбасных шкурок, кочерыжек и тухлых яиц! Тьфу!

– Ты забыла хлебные корки.

– Ты меня понял.

– И не только тебя.

– Чего?

– До меня дошло, почему я здесь. Я наказан! Вчера не хотел убирать со стола, а сегодня – угодил на самые тяжелые работы. Да еще с такой напарницей! Я считаю наказание несправедливым и совершенно несоразмерным преступлению!

– Эй! Чем тебе не нравится напа…

Спичка осеклась на полуслове. Сопля проследил за ее напряженным взглядом и мгновенно всё понял.

Он немного похудел, носил теперь простые усы и идеальный пробор. Дети никак не ожидали встретить его здесь, тем более в такой одежде, но, разглядев получше, уже не сомневались – это действительно он. Человек приближался, высоко подняв голову. На нем была форма инспектора, а по бокам шли двое полицейских. В эти дни жандармы усиленно патрулировали прилегающие к Выставке улицы в поисках возможных нарушителей спокойствия.

Спичка вскочила. В критических ситуациях она умела сохранять хладнокровие и действовать быстро.

– Ты их отвлечешь, а я предупрежу наших, – бросила она Сопле.

– Да-да…

Мальчик тоже встал и прижался к стене. Спичка резко сорвалась с места и понеслась прочь со скоростью, на какую были способны немногие мальчишки ее возраста. Тем более что улица шла вниз. Сопля сделал глубокий вдох и прочистил горло. У него ломался голос, и мальчик умел, приложив ладони рупором ко рту и контролируя движение диафрагмы, говорить как взрослый. Это уже не раз позволяло им выкручиваться из сложных переделок.

– Держите вора! – прогудел он. – Одноглазый, с кавалерийской саблей! Вон туда побежал – на улицу Гренель! Украл все мои деньги! Скорей, поймайте его!!

Он крикнул еще пару раз, но потом голос пресекся, и мальчик замолчал. Он нырнул в подворотню, чтобы кто-нибудь из прохожих не раскрыл обман. Когда Сопля отдышался, Спичка была уже далеко.

3. Спектакль продолжается!

– Лишай здесь!

Спичка начала кричать уже издалека. Она была в панике. Обрубок, препиравшийся с кучером, остолбенел, услышав эту новость. Придя в себя, он бросил взгляд на Плаксу и Хромого, который как раз запустил руку в карман важного господина.

– Смываемся! – проорал Обрубок.

Швырнув на тротуар шляпу и фальшивую бороду, он сунул вознице в нос свой железный крюк. Культя оказалась настоящей. От неожиданности кучер выпустил воротник, за который всё еще держал парня.

– Быстро! Сматываем удочки! Или он нас поймает! Кто-нибудь хочет обратно к Лишаю? Тогда пошевеливайтесь!

Главарь был серьезно напуган. Спичка подбежала к ним, задыхаясь. На секунду девушка остановилась, оперлась руками о колени и сделала глубокий вдох. Потом рванула дальше как ни в чем не бывало. Обрубок, схватив Плаксу, бросился следом. А Хромой…

– Но что!..

Аристократ, которого он обчищал, обернулся. Приказ Обрубка застал юного воришку в самый разгар промысла, и он не успел отдернуть руку. Мальчик как раз пытался отцепить цепочку часов, прикрепленную к карману, когда клиент поймал его. Хватка была сильной и болезненной, пальцы – ледяными. Хромой дернулся изо всех сил, не выпуская, однако, своей добычи. Мужчина стоял неподвижно, мальчик бился и извивался. Он с вызовом пялился на пассажира, в тщетной надежде, что тот смутится и ослабит хватку. И вдруг беспризорник застыл. Глаза у его противника были какие-то… ненормальные! Хуже того: вообще нечеловеческие. В глазницах, похожих на горные расщелины, жутко мерцали два безжизненных черных шара. У этого человекоподобного существа не было даже бровей. Грубая толстая кожа слегка светилась.

Хромой остолбенел.

И тут на сцене появился Заика. Всё это время он терпеливо ждал, спрятавшись за грудой ящиков, чтобы прийти на выручку, если клиент окажется чересчур «проблемным». Заика обладал характером настоящего головореза и был человеком действия, о чем свидетельствовали стертые до дыр подошвы его деревянных башмаков.

Он в два прыжка очутился возле Хромого, а потом неожиданно нырнул на мостовую и, вцепившись в лодыжки странного господина, завопил:

– Гильотина!!!

Это был боевой клич Заики и единственное слово, которое он выговаривал без запинки. От удивления пассажир фургона на секунду разжал пальцы. Этого оказалось достаточно, чтобы мальчишка в надвинутой на глаза кепке успел высвободить руку, причем вместе с карманными часами клиента.

– Воры! Воры! Сюда! – закричал кучер, завидев отряд полицейских.

Он показывал на мчавшихся прочь Заику и Хромого. Чуть поодаль галопировал Обрубок, волоча здоровой рукой Плаксу. Спичка неслась впереди всех, следя лишь за тем, чтобы не споткнуться о неровности булыжной мостовой. За спиной у них раздавался дружный топот жандармов, которые уже почти наступали им на пятки.

Заика передвигался довольно быстрым аллюром, но Хромой из-за больной ноги всё сильнее отставал от товарища. Он знал, что не сможет держать такой темп. Знал, что не справится. Спичка вернулась и побежала с ним рядом. Между двумя судорожными глотками воздуха он сказал ей:

– Убегай! Ты же самая быстрая! Не жди меня!

Произнося это, мальчик всё время придерживал кепку, чтобы она не свалилась.

– Я их отвлеку, – крикнула Спичка, – на следующем перекрестке спрячься где-нибудь, а потом беги в обратную сторону. Встретимся дома.

Она говорила на бегу. Как ей это удавалось? Мальчик любовался. И задыхался. Не в силах вымолвить ни слова, он просто кивнул.

С грехом пополам, напрягая последние силы, он захромал в сторону одного из переулков, ведущих к набережной.

На перекрестке они разделились. Девушка побежала направо, громко выкрикивая:

– Эй! Я здесь! Ни за что не поймаете, банда болванов!

Хромой свернул в другую сторону и скрылся за первой попавшейся дверью. Это оказался небольшой бар. В округе было полным-полно всяких забегаловок. Мальчик без сил опустился за ближайший столик, стараясь сделаться как можно менее заметным. Ему казалось, он сейчас взорвется. Пот струился по спине, ноги дрожали. Хромой сжал их ладонями, проклиная свое убожество, не позволявшее ему следовать за Спичкой и остальными. Он – никто. Напротив на стене висела цветная афиша, посвященная столетию 1789 года[6], который, как сообщала реклама, разрешил все мировые проблемы. «Триумф Республики». И всё прочее.

Мальчик осторожно осмотрелся, чтобы оценить обстановку. Он собирался сидеть в кафе по крайней мере пока не восстановит дыхание. И тут его взгляд зацепился за что-то блестящее. Какой-то предмет на полу. Хромой, нагнувшись, увидел драгоценную брошь в форме кометы. Некоторое время он смотрел на нее, потом тихонько сунул в карман.

Тем временем стражи порядка во весь дух промчались мимо бара. Не останавливаясь. Мальчик задержал дыхание. Потом медленно выдохнул. Его рука нащупала в кармане не только брошь, но и часы, украденные пару минут назад у страшного пассажира фиакра. От одного лишь воспоминания об этом монстре Хромой сжался.

4. Бегство

– Быстрей! Быстрей! Спускайтесь! Давай сюда!

Пьер помог Хромому перекинуть негнущуюся ногу через подоконник.

Стояла ночь. Они с трудом различали слабый свет газовых фонарей на другой стороне двора. Им надо было выбраться наружу. Как можно скорей.

Шепотом Пьер пытался успокоить мальчика, боявшегося высоты.

– Держись крепче. Всё будет хорошо. Одна рука. Потом вторая. Просто скользи вниз.

Хромой смотрел на него круглыми от ужаса глазами и не двигался с места.

– Заика уже там. Он тебя поймает. Тут меньше этажа. Ты почти спустился.

Пьер был самым старшим. Так что это входило в его обязанности: убеждать и успокаивать. К тому же он нуждался в них, чтобы совершить побег. Хромой стал спускаться, судорожно цепляясь за веревку, сделанную из связанной между собой одежды. Грубые узлы мешали ему. Но он не решался даже на секунду разжать пальцы, чтобы схватиться за следующий отрезок самодельного каната. Боялся, что сорвется.

Весь день они проходили, натянув на себя несколько слоев одежды, чтобы ночью снять их и сделать веревку для спуска. Побег, свобода, мир за стенами интерната. Всё это было так близко, что сердца их замирали от радости.

Заика поймал Хромого. Следом лез Сопля, не преминувший пробормотать:

– Очень надеюсь, что мы не пожалеем о том, что делаем.

Но это были лишь слова. Жизнь в интернате давно сделалась для них невыносимой. Они задыхались и жаждали приключений. И больше не желали сидеть взаперти, как пленники, и день за днем зубрить никому не нужные уроки. Они хотели сами решать, как им жить.

Когда Сопля спустился, в окне появилась Спичка, подталкивающая хнычущую Мари.

– Говорю тебе, без нее я никуда не пойду! – заявила она Пьеру.

Тот нахмурился и сжал челюсти. Времени на споры не было. Одним человеком больше, одним меньше – какая разница. Скоро уже их хватятся, поднимут тревогу, и директор по кличке Лишай начнет рыскать по всему интернату. От этого человека-ищейки они бежали в первую очередь – от его приказов, правил, наказаний и постоянного надзора.

А еще – от того будущего, которое им готовили. Пьер совсем не хотел всю жизнь вставать в пять утра и до ночи вкалывать на заводе, чтобы потом отдавать все заработанные гроши за убогую комнатенку, в которую приходишь только спать.

Он мечтал о чем-то большем. Хотел стать кем-то. Хотел, чтобы его уважали. А для этого сначала надо было сбежать.

Он помог спуститься Спичке с Мари на спине. Вдвоем девочки были очень тяжелыми. И Пьер боялся, что узлы не выдержат. Поэтому, когда они наконец оказались на земле, он втянул веревку обратно и проверил, всё ли в порядке.

Вообще-то поначалу он предложил сбежать только Спичке и Заике. Но в итоге беглецов набралось шестеро. После ужина и перед возвращением в спальни все они потихоньку улизнули и собрались в неиспользуемом крыле интерната, где хранилась сломанная мебель и инструменты.

Сначала им предстояло спуститься из окна второго этажа, а потом с помощью той же самодельной веревки перебраться через ограду. Пьер долго размышлял над планом бегства и знал, что в нем есть несколько слабых мест. Например, наверху у забора были острые железные штыри. В темноте кто-нибудь о них обязательно поранится. Но что делать, идеальных планов не бывает.

Он пытался сбежать уже несколько раз. В повозке семейной пары, приехавшей, чтобы усыновить какого-нибудь обормота, в фургоне, который доставлял еду. А однажды просто улучил момент, когда ворота открылись, и выскочил наружу. Его поймали через две улицы.

Сейчас Пьеру было четырнадцать. И он чувствовал, что не сможет больше ни дня провести в этом аду. Сегодня или никогда.

Они спустились из окна без помех. Пьер несколько раз сильно дернул связанную одежду, и самодельный канат упал ему в руки. Мальчик свернул его комом и стал пробираться вдоль старого здания. Пригнувшись, один за другим, беглецы добрались до ограды, скрытые сумерками и ветвями деревьев.

Тем временем в интернате уже включали лампы, слышались крики. Пьеру даже показалось, что он разглядел через освещенные окна комнат, как несколько взрослых бегут по коридорам. Их уже искали.

Его левый башмак, привязанный к веревке, чтобы придать ей дополнительный вес, перелетел через ограду. Одежда зацепилась за железные штыри и, кажется, держалась крепко. Пьер несколько раз подергал, проверяя канат на прочность.

И они начали карабкаться. Первым Заика – как самый мускулистый. За ним – Хромой, который тоже на удивление неплохо справился. Пьер подсадил Соплю, но тот всё равно напоролся на штыри, по счастью, только порвав штаны. Пока всё шло хорошо, но в заброшенном крыле интерната уже зажегся свет. Надо было торопиться изо всех сил. Спичка легко залезла наверх, спрыгнула на улицу и с той стороны приняла малышку Мари, которую Пьер поднял на ограду.

– Пьер!!!

Голос раскатился по всему двору. Подросток не обернулся. Он знал, что это Лишай. Ему оставалось только перебраться через ограду – и вот она, свобода. От прилива адреналина, казалось, за спиной выросли крылья.

– Вернись немедленно!!

Судя по голосу и прерывистому дыханию, Лишай был уже во дворе и бежал к мальчику. Пьер лез, держась за веревку. Так быстро, как только мог. Но в тот момент, когда он добрался до верха и осторожно, чтобы не пораниться о штыри, перенес правую ногу через ограду, железная рука схватила его за левую.

Пьер вырывался и лягался изо всех сил, целясь пяткой в лицо директора. Но когда тот наконец выпустил его, потерял равновесие. Пытаясь удержаться, он с размаху напоролся ладонью на один из штырей, захрипел от боли, словно раненое животное, но, стиснув зубы, всё-таки перетащил себя через ограду. Однако мальчик не успел сгруппироваться и плашмя растянулся на мостовой.

– Ты от меня не уйдешь! – проорал Лишай с той стороны, и в руках у него зазвенели ключи от ворот.

Спичка с Заикой подхватили Пьера, подняли на ноги и потащили прочь. Вскоре заскрежетала, открываясь, железная дверца в нескольких десятках метров от того места, где они приземлились. Лишай выскочил на улицу и стал озираться, прислушиваясь, чтобы понять, в какую сторону бежать. Но вокруг было тихо и безлюдно. Ни звука, ни движения.

– Негодяи! Я вас найду! Далеко вы не уйдете!

Он выкрикивал свои угрозы в темноту, тогда как в соседнем переулке шестеро сирот затаив дыхание вжимались в небольшую нишу в стене. Спичка зажимала рот Пьеру, чтобы мальчик, который корчился от боли, случайно не застонал. На его ладонь было страшно смотреть, кровь непрерывно капала на тротуар. Хромой замотал кисть Пьера своей рубашкой.

– Надо найти врача, – прошептал мальчик чуть слышно. – А то он истечет кровью.

– Не надо. Само пройдет, – отмахнулась Спичка.

Она еще не знала, что Пьер лишится руки.

5. Дорога назад

Была уже глубокая ночь. Хромой шагал по парижским улицам в сторону их штаб-квартиры. Он не торопился. Оттягивал момент возвращения. Момент, когда все посмотрят на него и он прочитает в их глазах приговор своей неумелости и никчемности. Мальчик, как мог, тянул время. Пинал найденные на дороге камушки, царапал палкой стены старых домов.

Он вспомнил последнюю фразу, брошенную Спичкой: «Встречаемся дома!» Да, все уже, наверное, собрались, один он где-то болтается. Хромой раздраженно засвистел. В голове у него всё крутился разговор с Обрубком, состоявшийся несколько дней назад.

– Скажу коротко и ясно. Ближайшие месяцы для нас чрезвычайно важны. Сейчас конец мая, а Выставка продлится до ноября. Так что целых полгода миллионы богатых клиентов будут сами идти к нам в руки. И мы их не разочаруем. Карманы будут обчищены по высшему разряду, сумочки – освобождены от лишней тяжести в виде ценных вещей… Но начали мы, говоря откровенно, хуже некуда. Сегодня вы были вялыми, как моллюски. Не буду рыдать и заламывать руки, но это даже ниже нашего обычного уровня. Конечно, у всех бывают проколы, мы учтем ошибки и бла-бла-бла, но так продолжаться не может. И не должно. Иначе нам просто не выжить. Поэтому с сегодняшнего дня – 26 мая 1889 года – я объявляю начало операции «Глобальная разгрузка». Техника – на ваш выбор: комедия, атака или невидимость. Но результат должен быть один: золото, серебро – короче, деньги. Стартуем – прямо сейчас.

Обрубку было пятнадцать, и он принимал роль главаря банды слишком близко к сердцу. Пыжился и надувался, любуясь своим красноречием, которое, как он считал, слушатели не могли оценить по достоинству. Мальчик то и дело поправлял сползавшую на лоб самодельную корону из проволоки. Он надевал ее, отдавая важные распоряжения, чтобы подчиненные воспринимали его всерьез. На самом деле корона делала Обрубка похожим не на короля, а на пациента больницы Святой Анны[7], но никто не решался ему об этом сказать.

Закончив речь, главарь спустился с воображаемой сцены и присел на перевернутый ящик:

– Вопросы?

– А можно мы заведем собаку? – тоненьким голоском произнесла Плакса. – Они такие милые. Можно? Ну пожалуйста!

Самая младшая девочка в банде – ей недавно исполнилось семь – скорчила жалобную гримаску, неизменно трогавшую сердца прохожих. Она надеялась, что и Обрубок растает. Тот поначалу не хотел отвечать, но, увидев, что других вопросов не ожидается, был вынужден это сделать.

– Да, но… нет. Собака слишком много ест. Разве ты не понимаешь, что мы не можем попусту транжирить деньги? Мы не купаемся в золоте. По крайней мере пока.

Постепенно Хромой удалялся от буржуазных кварталов вокруг Дома инвалидов, двигаясь в сторону бедных районов, где они жили. Он думал о своей роли в банде, о побеге из интерната. Вспоминал, как Заика предложил ему бежать с ними. Хромой понимал, что он был для всех лишней обузой. Мало того, что больной и слабый, так еще и самый младший из мальчиков. К тому же он выглядел намного младше своих тринадцати лет и сильно раздражался, когда ему об этом напоминали, то есть примерно раза два в день. Он сразу начинал возражать, что это не его вина – он плохо растет из-за болезни, поскольку одна нога у него короче другой. Хотя прекрасно знал, что это никак не связано.

Хромой постоянно думал, чем может быть полезен остальным, поскольку чувствовать себя бесполезным было невыносимо. Мальчик выделялся совершенно невероятной ловкостью рук. Он мог вытащить деньги из чужого кармана, не доставая кошелек. Вспомнив об этом, он слегка утешился.

Потом на память ему пришли золотые часы и их странный владелец. Его жуткие безжизненные глаза. Черные, как пропасть, как провал в ничто. Хромой снова задрожал, понимая, что соприкоснулся с чем-то ужасным, нечеловеческим.

– Вернемся к повестке дня, – продолжал Обрубок. – Хочу поговорить с вами о транспорте. Я знаю, все вы любите работать в омнибусах и трамваях. Но лучше не делать этого, особенно в час пик…

– Это еще почему? – взвилась Спичка. – Как раз наоборот! Когда много народу, люди зажаты так, что не могут пошевелиться, и их легче обчистить.

Ей было четырнадцать лет. Самая старшая, не считая Обрубка. А еще – самая высокая. И тощая. В интернате она любила воровать на кухне спички, чтобы потом, спрятавшись, играть с ними. Так что прозвище не заставило себя долго ждать. К тому же у Спички были огненно-рыжие непослушные волосы. Она сама сделала себе стрижку вроде каре, которая казалась Хромому совершенно очаровательной.

– Это так, – отвечал главарь. – С другой стороны, толпа блокирует не только клиентов, но и вас. И вы не сможете быстро слинять в случае чего.

– Ну и что же ты предлагаешь, раз ты такой умный?

Во время разговора она то и дело поворачивалась к Обрубку и смотрела на него слишком пристально, как считал Хромой.

– Да ничего особенного. Не рисковать без нужды, вот и всё. Вокруг Выставки на улицах столько народу, что можно разбогатеть, только потроша прохожих. Пока мы не совсем взрослые, нам легко скрыться в толпе…

Погрузившись в свои мысли, Хромой сам не заметил, как оказался возле моста, под которым находилась их берлога. Мерцающий на воде свет далеких фонарей казался зловещим. Каменные плиты набережной были влажными. В канавке, расположенной сбоку от ступенек, которые вели к воде, бежал черноватый ручеек. Их штаб-квартира находилась под мостом Турнель[8]. Они обнаружили здесь заброшенную лачужку, которой когда-то, видимо, пользовались рабочие, ремонтировавшие мост. Дверь была заколочена листом гофрированного железа, однако слегка отогнуть его не составило никакого труда. Каменные стены жилища покрывала плесень. Дневной свет проникал внутрь сквозь крошечное оконце под самым потолком. В домике стоял неистребимый затхлый запах. Поэтому мальчик сделал глубокий вдох, прежде чем проскользнуть под загнутый край железного листа.

Все были уже там. Сидели вокруг стола, точнее старой двери, положенной на обрезок водосточной трубы. Горело несколько свечей. Воздух был отвратительно спертым.

Банда, вывалив содержимое сумки на столешницу, подсчитывала дневной улов. Плакса хлопала в ладоши, обрадованная видом добычи и предвкушением денег, которые они за нее получат. Обрубок пытался на глаз прикинуть ценность украденных вещей. Спичка с Заикой вытряхивали монеты из многочисленных кошельков, собирая деньги в одну кучу. Сопля сидел без дела, только неотрывно смотрел на движения их рук. Именно он заметил тихонько вошедшего мальчика.

– Всё нормально? – спросил он беззлобно.

Хромой кивнул. И тут же стал рассматривать трофеи, избегая встречаться взглядом с товарищами. Он подошел к столу, ступая по ржавым металлическим листам, покрывавшим пол. Рыженькая улыбнулась ему в знак приветствия и вернулась к подсчету добычи. Вопреки опасениям Хромого, никто его ни в чем не упрекнул. Плакса, довольная тем, как всё складывается, и привыкшая ломать комедию во время каждой вылазки, решила пошутить:

– А он разжился новой шевелюрой, вы заметили?

Хромой неловко усмехнулся. О да! Все пытались забыть, что сегодня за ними гонялся Лишай собственной персоной. Ведь при одной мысли о директоре интерната душа переполнялась гадкими воспоминаниями о прежней жизни.

– В ближайшие дни надо быть осторожнее, – сказал Обрубок. – Может, чуть снизить количество спектаклей. Он наверняка будет шнырять где-нибудь поблизости. К тому же Спичка и Сопля утверждают, что Лишай сделался полицейским. Значит, он стал еще опаснее для нас. Не знаю, как вы, а я бы не хотел опять попасть ему в лапы.

Голос главаря слегка дрогнул. Он замолчал и машинально погладил покалеченную руку. После сегодняшней встречи с бывшим директором Обрубок сильно опасался за их будущее. Чувствуя, что все напряглись, он решил разрядить атмосферу и весело произнес:

– Ладно, за это барахло, я думаю, мы кое-что получим! Давайте поскорей сбудем его с рук, а потом закатим пир горой!

Желудок Заики громко заурчал в ответ на эти слова. Парень покраснел, а остальные с облегчением засмеялись, радуясь возможности отогнать тревожные мысли и предвкушая обильную трапезу.

6. Опрос свидетелей

– Мсье, если я не ошибаюсь, это вы подверглись нападению грабителей?

Полицейский обращался к пассажиру фиакра, застывшего посреди улицы Фабер. Инспектор очень торопился, но не подавал вида. В его голосе звучала почтительность, хоть он и не знал точно, с кем имеет дело. Однако догадывался, что это – какой-то богач, ведь тот один занимал целый экипаж.

Фонари отбрасывали на лицо аристократа резкие тени. Он ничего не отвечал полицейскому. Так что в разговор в конце концов вступил молодой кучер.

– Простите, мсье.

Возница снял шляпу и протянул руку стражу порядка.

– Пьерфит. Антуан Пьерфит. Я служу в Генеральной компании омнибусов. Уверяю вас, это дело рук детей! Их было четверо или пятеро.

– Какого возраста? – поинтересовался инспектор.

– Большинству уже за десять. И одна девчонка помладше. О! И у старшего было что-то вроде крюка на руке. Я не знаю… Надеюсь, эта информация вам поможет. Одни были загримированы, другие – сидели в засаде. Это была настоящая западня, и мой клиент мог бы пострадать, если бы вы не подоспели вовремя…

Кучер преувеличивал. Он дорожил своей работой и пытался снять с себя вину за эту непредвиденную задержку. Молодой человек размахивал руками и, излагая полицейскому последовательность событий, описывал детей как жестоких и опытных преступников, а их шайку – как «хорошо организованную банду».

Полицейский терпеливо выслушал его, затем снова обратился к странному пассажиру. Тот топтался в тени экипажа. И явно торопился уехать.

– Доброй ночи, мсье. Жозеф Деланкр, инспектор Парижской службы безопасности. Прошу прощения, но я должен задать вам пару вопросов. Эти дети ранили вас? Они у вас что-нибудь украли? Деньги? Ценные вещи?

Полицейский спрашивал очень осторожно. Он знал, что подобные богачи могут разрушить его недавно начавшуюся карьеру одним щелчком пальцев.

– Ничего. Ничего не украли, – ответил бесцветный голос.

– Извините за любопытство, но вы?..

– Иностранец.

– Действительно, у вас… акцент.

Таинственный пассажир помолчал какое-то время. Потом неохотно произнес:

– Англичанин. Адам Мильтон. Благодарю за службу, инспектор Жозеф Деланкр.

Он сделал шаг к ступенькам фиакра и протянул полицейскому руку в знак того, что их бесполезный разговор окончен. Тот пожал затянутые в белую перчатку пальцы и почувствовал странное покалывание. Рука аристократа оказалась тяжелой, твердой и ледяной. Это было ни на что не похожее ощущение.

Слегка вздрогнув, Жозеф Деланкр закрыл дверцу экипажа. И фиакр тронулся, увозя кучера и его загадочного пассажира в свежую парижскую ночь.

7. Из-под полы

– ТУК, ТУК, ТУК.

В деревянную дверь трижды постучали. Поблизости не горело ни одного фонаря, и улочка была погружена в кромешную тьму. Многоэтажные дома, громоздившиеся в этих слишком узких переулках, казалось, смыкались крышами где-то у самого неба. Ветер так завывал, что Обрубку пришлось постучать еще несколько раз. Потянулись долгие минуты ожидания. Наконец внутри послышались шаги. Дверь приоткрылась. Однако лица хозяина не было видно. Сопля и Хромой огляделись, проверяя, что за ними никто не следит. Заика, волочивший тяжелый узел, вошел первым. Остальные протиснулись следом.

Заперев дверь, впустивший их человек зажег свечу. Зловещие тени заплясали на его лице. Шестеро ребят находились в служебном помещении небольшого антикварного магазина «Роскошный обмен» на улице Архивов в Четвертом округе. Заведение содержал Ренар – нечистый на руку сорокалетний делец, которому они обычно сбывали награбленное. В квартале, наводненном бедняками, было слишком неспокойно, поэтому Ренар предпочитал вести дела под покровом ночи. Он откровенно презирал ввалившихся к нему малолетних оборванцев, но бизнес есть бизнес. Ренар обожал деньги, а эти подростки приносили ему прибыль, пусть и небольшую.

– Ну, поглядим, что у вас сегодня. Надеюсь, получше, чем в прошлый раз. Тогдашнее ваше барахло я до сих пор не могу никому сбагрить.

Он скорчил жалобную мину, изображая, что работает себе в убыток.

– Мы же не твои клиенты, Ренар, – усмехнулся Обрубок. – Можешь не изображать бедняка, который еле сводит концы с концами.

– Ладно, парень. Хватит трепаться. Показывай товар.

Заика сгрузил баул с плеча на стол. Внутри мешка что-то звякнуло. Они осторожно вытряхнули содержимое, следя, чтобы ничего не укатилось на пол. Иначе Ренар сделал бы вид, что это его вещь, которую он обронил пару недель назад и никак не мог найти. С этим антикваром всё время приходилось держать ухо востро. Хозяин лавки уселся на табурет и приступил к изучению добычи.

Спичка обнимала за плечи малышку Плаксу, которая не сводила глаз с перекупщика, ожидая его вердикта. Обнаружит ли он что-нибудь ценное в этой куче трофеев? Обрубок громко, на манер аукциониста, называл каждую вещь, словно пытаясь этим придать ей больше ценности. Не слушая его, Ренар перебирал предметы, без всякой логики, выхватывая самое блестящее. Он искал что-нибудь действительно стоящее – что мог бы перепродать втридорога.

Перетряхнув всё, Ренар почесал подбородок. Будто размышлял. Или делал вид. Потом снова принялся разглядывать лежавшие перед ним сокровища, периодически брезгливо поднимая бровь. Он грубо хватал за предметом предмет. Вот брошь, которую Хромой отстегнул у пожилой дамы, когда та склонилась над ним (он притворялся, что упал). Перекупщик покрутил ее и отложил со скучающим видом человека, который зря теряет время. Наконец он отодвинул всю кучу в сторону детей.

– Ну да.

– Ну да? – забеспокоился Обрубок.

– Ну да.

– Ну чего?! – раздраженно встряла Спичка.

Ее бесило, что их доход зависит от столь малоприятной личности.

– Не вижу ничего интересного. Ни одной вещи, из которой можно извлечь прибыль…

– Издеваешься? – перебил Обрубок. – Здесь одна, две, три (он одновременно пересчитывал их)… четыре, пять… шесть брошей для знатных дам! Семнадцать запонок. Семнадцать!

– Одной не хватает. Они идут парами. Куда я дену одну запонку?

– Ладно. Шестнадцать. И еще прекрасная позолоченная фляжка для виски…

– Ага! С гравировкой: «От любящей супруги Флёр де Салиньяк»! Что прикажешь делать с этой прекрасной фляжкой, на которой выбита фамилия того, у кого ее украли?

– Можно как-нибудь срезать, зашлифовать, – предложила Спичка.

– Тогда эта штука потеряет всякую ценность! Послушайте, я не слепой. И я отлично вижу, с чем имею дело. Всё это барахло не тянет даже на…

Ренар задумался. Он знал, что банда Обрубка не сможет сбыть свой улов другим торговцам, которые более щепетильны к происхождению товара.

– Прямо скажем, тут только мелочи…

– Мелочи?! – проорал Обрубок. – Да на это можно жить недели две!

– Ой-ой-ой! Если знаешь кого-нибудь, кто предложит больше, иди, я не задерживаю. Им, можно сказать, одолжение делают…

Ренар внаглую обдирал детей. И даже не скрывал этого. У Плаксы сжалось сердце. Ее мечты о домашнем питомце рассеивались как дым. Вдалеке, словно в ответ на горе девочки, завыла на луну собака.

– А вместе с этим – сколько будет?

Хромой протянул антиквару часы. Он не успел положить их в общий мешок. И теперь надеялся спасти ситуацию, добавив свою добычу.

– Хм.

Ренар с сомнением снова нацепил очки. И, аккуратно взяв предмет, осмотрел его.

– Хорошая вещица, черт побери. Точная, элегантная. И импозантная.

Действительно, часы были больше обычных карманных. Хромой с трудом вытащил их из кармана странного господина, и они едва умещались у него на ладони. Ренар наконец-то выглядел заинтересованным. Он достал лупу и долго изучал трофей Хромого. Но потом со вздохом отодвинул.

– Нет, увы. Не возьму.

– Но почему?! – отчаянно воскликнул мальчик.

– Вот! – антиквар ткнул пальцем, похожим на сосиску, в микроскопический значок на корпусе часов. – Тут клеймо. Знак мастера. И этот мастер – Жорж Убри, старик, который держит лавку в трех шагах отсюда, в переулке Мольера. Я не могу продавать вещь, которую он сделал. Убри довольно быстро об этом узнает. А может, и сообщит владельцу, где искать пропажу… Если вы понимаете, о чем я. Нет, ребята, извините. Заберите это. Я не возьму.

Он протянул вещицу Хромому. Тот нащупал в кармане найденную в баре брошь, но, взглянув на Спичку, не стал вынимать.

Наконец Ренар встал, намекая, что им пора. На его вкус, всё это слишком затянулось.

– Ну? Или берите деньги, или проваливайте со своим хламом!

– Ты пользуешься нами! Ты назначаешь свою цену – и мы ничего не можем сделать! Я вынужден соглашаться! – взвыл Обрубок.

– Да ладно. Всё по-честному. А если считаешь, что я тебя обманываю, давай, позови полицию. Без проблем.

Ренар ухмыльнулся. Он знал, что мальчишке нечего возразить.

– Итак, сколько же это будет?

Класс молчал. Большинство сирот – дети самого разного возраста – старательно изучали свои парты, чтобы ненароком не встретиться взглядом с мсье Ровилье. Этот пятидесятилетний человек с лысым черепом грозно расхаживал между рядами, карауля малейшее движение. Все знали, что стоит лишь пошевелиться – и тебя вызовут отвечать. Они задерживали дыхание. И вдруг у одной девочки случился приступ кашля, который невозможно сдержать.

– Мадемуазель Шарлотта? Ну, сколько? – учитель указал на доску, где был написан пример.

Атмосфера была невыносимо тяжелой. Все надеялись, что жертва каким-то чудом даст правильный ответ и они смогут выдохнуть. Иначе русская рулетка снова начнет крутиться. Но девочка молчала, не в состоянии произнести ни слова.

– Господин учитель, это жестоко! – раздался вдруг голос с последней парты. – Вы заставляете бедняжку становиться краснее, чем ее волосы.

Класс засмеялся.

– Не очень-то вежливо высказываться, когда вас не спросили, Пьер.

– Извините, мсье. Я получил плохое воспитание, это факт!

Новый взрыв хохота.

– А может, вы знаете ответ, Пьер? Вот на этот пример на доске? Сколько получается в итоге?

– Не знаю. Но точно недостаточно.

Подросток качался на стуле и улыбался во весь рот, довольный, что удалось выручить рыженькую, а заодно и развеселить публику. Это доставляло ему удовольствие – смешить одноклассников и дразнить взрослых. Всякий раз, когда получалось вставить остроумное словечко, он чувствовал себя так, будто на секунду вырвался из стен интерната. И каждый такой миг свободы был маленькой победой.

– Успокаиваемся, успокаиваемся! – прикрикнул учитель. – Может, Пьер желает посетить кабинет директора, чтобы стать чуточку более воспитанным?

Мальчик нахмурился и опустил глаза. Идея отправиться к Лишаю ему совсем не нравилась. Он знал, чем это обычно кончается: наказаниями и дополнительными дежурствами на кухне.

– Что ж, на этой прекрасной ноте мы на сегодня закончим с математикой и перейдем к французскому. Достаньте тетради, пожалуйста. Посмотрим, Пьер, так ли вы бойки на язык, когда дело касается чтения.

Мсье Ровилье стер с доски пример и написал какую-то фразу.

– Ну, давайте, Пьер, прочитайте. Только громко, чтобы все слышали.

Класс повернулся к нему, ожидая ответа. Он полностью завладел их вниманием, и теперь все буквально смотрели ему в рот. Стояла такая тишина, что было слышно, как Пьер судорожно сглотнул, не в силах выжать из себя хоть какой-то ответ.

– Я… м-м-м… – промямлил он.

– Так я и думал! Самюэль?

Мальчик в очках поднялся и без труда прочитал фразу. Но Пьер не стал слушать, углубившись в свои мысли. Он думал о том, что никому никогда не был нужен. Вот и здесь, в этом убогом приюте, его судьба предрешена. Рано или поздно его выставят за дверь. И он, чтобы не умереть с голода, пойдет клянчить хоть какую-то работу на один из заводов на берегах Сены. Однако не в его характере было сидеть и ждать, пока что-то случится. Если ему суждено оказаться на улице, то он сделает это по собственной воле. И не будет ждать. Не будет терпеть этих постоянных унижений от учителей, которые обращаются с ним как с ребенком, тогда как он уже практически взрослый человек. Он им покажет! Ему хотелось блистать, а здесь это было невозможно. Другое дело там, на воле. Значит, надо бежать. Подросток посмотрел в окно, за которым тянулась унылая ограда интерната. Необходимо продумать план бегства и привлечь к этому столько участников, сколько запасных рубашек нужно, чтобы связать веревку. А дальше – прекрасная жизнь, деньги и долгожданная свобода от взрослых.

8. Кое-что очень, очень необычное

– Ужасно вкусно!

Плакса наелась до отвала. Она проглотила совсем немного – одну картофелину, хлеб с маслом и немного сладкого кофе. Но по сравнению с предыдущими днями это был настоящий пир. Желудок девочки сжался от постоянного недоедания, и ей хватило самой малости, чтобы насытиться.

– Д-да, п-просто п-пальчики оближешь!

Заика улыбался. Набитый живот делал его менее застенчивым и более общительным. Обычно он дико стыдился своего заикания и старался в основном помалкивать. А недостаток слов компенсировал увесистыми кулаками, готовыми обрушиться на всякого, кто вздумает над ним смеяться. Заика в свои двенадцать был на голову выше Сопли и тем более Хромого. У него были короткие волосы и красные щеки – в те моменты, когда ему всё-таки приходилось говорить.

– Мы должны найти какое-нибудь другое жилье, – произнес Хромой. – Побольше. И не такое сырое и темное. Здесь так холодно!

– Но снимать квартиру – слишком дорого, – возразил Обрубок. – Если у нас и хватит денег, то только на самую крошечную комнатенку, где будет еще теснее, чем здесь. К тому же, когда придет лето, вы оцените, как хорошо тут, в тени и прохладе. Гораздо лучше, чем задыхаться и обливаться потом в одном из этих ветхих домов для бедноты.

– Итак, либо мы будем вонять летом – из-за пота, либо зимой – из-за сырости и плесени на стенах, – усмехнулся Сопля, громко шмыгнув носом.

– Во время следующей вылазки попробуем поискать что-нибудь получше, – предложила Спичка.

После еды сироты тщательно собрали все остатки хлеба в миску. Когда крошек набиралось достаточно много, они выменивали их на обрезки мяса у старого Рене – мясника, чья лавка находилась неподалеку. Тот использовал черствый хлеб, порой даже плесневелый, чтобы делать панировочные сухари для окорока. Не выбрасывали они и кофейную гущу. Ее можно было заваривать не один раз – если добавить кипяток, патоку и совсем чуть-чуть свежего кофе.

Несмотря на то что свидание с перекупщиком краденого оставило у всех неприятный осадок, сироты пребывали в приподнятом настроении после этого долгого дня, полного приключений. Они купили еды, обшарили все урны на обратном пути и даже стянули несколько свечей, горевших на крыльце церкви, – иначе им бы пришлось ужинать в полной темноте. К тому же юным воришкам чуть ли не впервые удалось не потратить сразу всю выручку. Прохладная реакция антиквара на их сокровища заставила Обрубка действовать несколько осмотрительнее, чем обычно, и приберечь немного денег на потом.

Хромой чувствовал себя совершенно измотанным. После бегства от полицейских ноги невыносимо болели. Он лежал на потрепанном одеяле, слушая, как весело переговариваются его друзья, и смотрел на темный потолок, по которому ползали жирные пауки. Потом достал золотые часы и стал внимательно рассматривать их, прищуривая то левый глаз, то правый. Сидевшая поблизости Плакса сказала:

– Так забавно! Посмотришь одним глазом – вещь тут, посмотришь вторым – она будто отпрыгнула в сторону.

– Кажется, это называется «перспектива», – встрял Сопля, который что-то слышал об этом краем уха, но, конечно же, не знал точно.

Плакса посмотрела на него, как на случайного прохожего, вроде и внимательно, но в то же время – словно бы мимо. Слова мальчика проплывали где-то у нее над головой. Заика убирал мешок с картошкой повыше, чтобы крысы до него не добрались.

Сопля никак не мог успокоиться после встречи с перекупщиком. Наконец он повернулся к Обрубку и решительно заявил:

– Нельзя оставить это как есть. В следующий раз он нам вообще даст одну монетку за всё, что мы принесли. Если так пойдет дальше, то лучше самим продавать добычу.

– Ты же знаешь, это чересчур рискованно, – вздохнул главарь. – К тому же отнимает слишком много времени. И у нас нет оружия, чтобы защищаться, если кто-нибудь из взрослых попытается просто отобрать наш товар. Ренар откровенно надувает нас, занижая цену, но где найти другого торговца, который согласится работать с детьми?

Сопля промолчал. Он знал, что Обрубок прав. Плакса посмотрела на старшего мальчика глазами, полными слез:

– Значит, у нас не будет собаки?

– Скоро будет, – пробормотал тот, застигнутый ее вопросом врасплох.

– Ура! Собачка! Как я о ней мечтаю!! – девочка запрыгала от радости и бросилась на шею Спичке.

От неожиданности та выронила миску, из которой они пили. Глиняная посудина упала на пол и раскололась.

– Ой! Простите меня… – пролепетала Плакса.

– Ничего страшного, – Спичка присела на корточки и стала собирать осколки.

Хромой изучил клеймо на крышке часов, поиграл со стрелками. Потом заметил какую-то кнопку посередине и, нажав, ощутил легкое покалывание, будто что-то ужалило его ладонь…

– Ты же знаешь, это чересчур рискованно, – вздохнул главарь. – К тому же отнимает слишком много времени. И у нас нет оружия, чтобы защищаться, если кто-нибудь из взрослых попытается просто отобрать наш товар. Ренар откровенно надувает нас, занижая цену, но где найти другого торговца, который согласится работать с детьми?

Сопля промолчал. Он знал, что Обрубок прав. Плакса посмотрела на старшего мальчика глазами, полными слез:

– Значит, у нас не будет собаки?

– Скоро будет, – пробормотал тот, застигнутый ее вопросом врасплох.

– Ура! Собачка! Как я о ней мечтаю!! – девочка запрыгала от радости и бросилась на шею Спичке.

От неожиданности та выронила миску, из которой они пили. Глиняная посудина упала на пол и раскололась.

– Ой! Простите меня… – пролепетала Плакса.

И когда Спичка присела, чтобы собрать осколки, Хромой вскочил и истерически выкрикнул:

– Ничего страшного!

Ошеломленный, он просто не верил собственным ушам. Творилось что-то странное. Рука как будто онемела.

Заика обернулся и зашевелил губами, готовясь спросить, какая муха его укусила.

– Что происходит?! – в панике проорал Хромой.

Сопля внимательно посмотрел на товарища и произнес:

– Ничего. Просто Спичка уронила миску…

– Эй! Хватит! Я не специально…

– Это всё из-за меня, – протянула Плакса, сделав жалобное лицо.

– Нет, нет! Я не об этом. Я…

Хромой вдруг почувствовал себя ужасно одиноким, потерянным. Он не знал, как объяснить. Все смотрели на него, не понимая, что с ним случилось. Мальчик и сам этого не понимал. Что-то странное, бессмысленное, безумное. Он попытался им рассказать, однако не мог подобрать слов и только бестолково махал руками. Тут он заметил, что у него в ладони по-прежнему зажаты часы странного господина. Мальчик мгновение поколебался, потом откинул крышку и перевел стрелку на пару минут назад. И нажал на кнопку.

Снова легкое покалывание. И вот уже его друзья сидят вокруг стола. У Спички в руках еще не разбитая миска. А Обрубок со вздохом опять говорит Сопле:

– Ты же знаешь, это чересчур рискованно. К тому же отнимает слишком много времени. И у нас нет оружия, чтобы защищаться, если кто-нибудь из взрослых попытается просто отобрать нашу добычу. Ренар откровенно надувает нас, занижая цену, но где найти другого торговца, который согласится работать с детьми?

Хромой застыл неподвижно, на губах его блуждала безумная улыбка. Он наблюдал, как Сопля размышляет над словами главаря. И когда Плакса снова спросила, смогут ли они завести собаку, мальчик, не дожидаясь ответа Обрубка, радостно выкрикнул:

– Скоро!

Плакса удивленно обернулась, потом перевела взгляд на старшего, ожидая его реакции. Тот растерянно кивнул. Малышка вскочила, и в ту секунду, когда она бежала к Спичке, Хромой успел протянуть руку, чтобы поймать миску, упавшую в следующий миг. Рыженькая разинула рот от удивления.

– Я же говорил, у него самые ловкие руки, – прокомментировал Сопля.

Хромой победно улыбнулся. Потом потряс часами и торжественно произнес:

– Ребята, я кое-что обнаружил. Кое-что очень, очень необычное.

9. Ошибка исправлена

Адам Мильтон твердым шагом вошел в зал собраний. Каблуки его ботинок чеканили дробь по металлической облицовке пола. Он думал, что будет давать отчет в одиночестве, но, придя, обнаружил, что все братья в сборе. Что ж, обычное дело. Он допустил ошибку, и теперь шеф хочет унизить его перед всеми – в воспитательных целях.

Они выстроились в ряд, ожидая приказов начальника. Воздух был холодным и наэлектризованным. Мильтон сделал шаг вперед, стараясь не отводить глаз – так, будто его не в чем упрекнуть. Он знал, что обманывает себя.

– Господин, братья, я пришел, чтобы отчитаться перед вами.

– Ну давай, отчитывайся, – отозвался голос откуда-то из переплетения вентиляционных труб.

– Миссия, которую вы мне поручили, выполнена. Мы совершили то, что запланировали, и удовлетворены результатами.

Он немного замялся, хотя знал, что шеф уже в курсе. Кто-нибудь из братьев непременно передал информацию.

– Однако… Так получилось, что предмет был украден.

– Как?! – загремело наверху.

– Дети. Простые переменные. Статистически не прогнозируемые. Но не волнуйтесь. Это досадное недоразумение ни в коем случае не помешает нашему плану. По удачному стечению обстоятельств, у нас было время, чтобы сделать копию…

– Удачному? УДАЧНОМУ? – яростно повторил голос. – Удача – жалкое утешение слабых и безвольных людишек! Удача – это не для нас…

– Извините. Действительно, это ужасная ошибка.

Адам Мильтон не двигался, не зная, как вести себя, когда простая процедура отчета дает сбой. Он был растерян и парализован… страхом. Страхом!

– Ошибка? Так теперь мы делаем ошибки?! Двенадцатый, вы слишком похожи на человека! Кажется, мы больше не можем полагаться на ваши ресурсы. Вы устарели, вы бесполезны, на вас нельзя рассчитывать. Факты говорят сами за себя. Поэтому мы разрываем контракт с вами и приводим в немедленное исполнение…

– Но…

Двенадцатый попытался возразить. Но Двенадцатого больше не было. Без всякого приказа откуда-то снизу хлынули струи раскаленного пара и пронзили насквозь того, кто, разумеется, никогда не был англичанином Адамом Мильтоном. В одну секунду от этого существа не осталось ничего, кроме вороха одежды и кучи металлолома.

– Что ж, ошибка исправлена.

Голос начальника смягчился.

– Десятый, Седьмой и Четвертый!

Три одинаковые фигуры сделали шаг вперед.

– Седьмой и Четвертый, вы найдете этих так называемых «детей» и отберете предмет. Он не должен попасть в плохие руки. Если что-то пойдет не так, предмет надо будет уничтожить. Детей – уничтожить в любом случае. Десятый, что у нас с бригадиром Греву? Сходите к нему, скажите, что Двенадцатый заболел гриппом и вы его заменяете. Заставьте Греву говорить, узнайте, не заподозрил ли он чего-нибудь. Если да – уничтожьте.

10. Как это работает?

Вся банда уставилась на Хромого, ожидая объяснений.

– Эти часы. Которые я украл у господина в фиакре. Эти часы… они позволяют передвигать время!

В воздухе повисла тишина. Потом наконец кто-то подал голос:

– Что?

Хромой и сам не очень-то понимал.

– Что они позволяют? – переспросил Сопля.

– ПЕ-РЕ-ДВИ-ГАТЬ время! – как можно медленнее повторил мальчик. – Они позволяют вернуться назад, вновь прожить прошедший момент. Не знаю, как еще сказать. Это необъяснимо!

Он аккуратно держал часы, поворачивая их так, чтобы остальные смогли получше рассмотреть вещицу. Подумать только! Какая огромная власть заключена в этом маленьком и – как ему тут же стало казаться – хрупком предмете!

Обрубок смотрел с сомнением, Сопля – насмешливо. По лицу Плаксы было видно, что она не поняла ни слова – слишком сложная материя для такого ребенка. Спичка и Заика выглядели немного более убежденными, хоть и не разделяли полностью безумие своего товарища.

– Н-но…

– Я не знаю, Заика! – ответил Хромой, не дожидаясь, пока тот сформулирует вопрос. – Думаю, надо провести несколько опытов.

– Над кем? – весело шмыгнул Сопля.

Не отвечая, Хромой покрутил стрелки. Потом, радостно улыбнувшись, воскликнул:

– Получилось!

– Что получилось? – забеспокоился Обрубок.

– Я их еще раз испытал! Так, а если перевести стрелки вперед?..

Мальчик, задержав дыхание, нажал на кнопку. Ничего не произошло.

– Если перевести стрелки вперед, то что? – поинтересовался Сопля.

– То ничего, – разочарованно признал Хромой.

– Ну, всё, я – пас, твои басни меня утомили, – фыркнул Обрубок.

И, больше не вникая в бред мальчика, он отвернулся и стал убирать со стола остатки ужина. Но Хромого это не обескуражило. Он горячо обратился к друзьям:

– Если я переведу стрелки немного назад и нажму на эту кнопку, то время передвинется назад. Но только для меня одного. Я это проделал только что, а вы ничего не заметили. Это правда работает! Давайте сейчас попробуем вместе! Не знаю только как… Предположим, Спичка даст мне руку… мы все возьмемся за руки и попробуем…

По их взглядам Хромой понял, что друзья уже всерьез считают его психом. Но он продолжал, стараясь не обращать внимания на их кислые мины.

– Давайте!

Он схватил Спичку за руку, предлагая и остальным сделать то же. Обрубок, отмахнувшись, вышел подышать свежим воздухом. Сопля тоже не захотел участвовать, но остался сидеть за столом. Однако Заика вцепился очкарику в плечо, вовлекая в эксперимент помимо воли. Хромой перевел стрелки и нажал на кнопку. Словно удар тока, пройдя через его пальцы, пробежал по всем остальным ребятам.

– Ну, всё, я – пас, твои басни меня утомили, – фыркнул Обрубок.

И, больше не вникая в бред мальчика, он отвернулся и стал убирать со стола остатки ужина.

Они не отрываясь смотрели на него. Словно парализованные тем, что происходит. Все, кроме Сопли, который с недоумением взирал на их застывшие улыбки. Хромого это озадачило.

– Ты тоже видел? Ты пережил момент снова, да? Или нет?

Спичка и Заика переглядывались, взбудораженные невероятностью случившегося.

– Что ты болтаешь? – проворчал Сопля. – Не понимаю, о чем ты. Что я должен был пережить? Я ничего не пережил. Такое чувство, что вы надо мной просто издеваетесь! И мне это совсем не нравится!

Хромой задумался. Почему же это не подействовало на Соплю?

– А может, дело в том, – предположил он, – что Заика схватил тебя за плечо, а через одежду импульс не проходит? И надо держаться только за руки. Ну, кожа к коже. Не вижу других объяснений.

– Это ге-гениально, – зачарованно выдохнул Заика.

– Да, – подтвердил Хромой, широко улыбаясь.

– Я не понимаю, – захныкала Плакса, у которой явно было другое чувство времени, чем у всего остального человечества.

– Но как такое возможно? – пробормотала Спичка. – Это просто… невообразимо!

– Не знаю! Но я обязательно выясню! И даже знаю у кого! У изобретателя этих часов, знаменитого Жоржа Убри! Помните, перекупщик упоминал о нем? Кто со мной?

– Сейчас?

– А почему бы и нет?

– Хромой, ты знаешь, который час? Вообще-то уже ночь! Встретимся с ним завтра. И вообще, ты думаешь, это хорошая идея – идти к изобретателю? Мы рискуем навлечь на себя неприятности. Например, столкнуться с владельцем часов… Это не очень-то рационально.

В устах Спички слово «рационально» звучало фальшиво. Тем не менее Хромой понимал, что она права. Желание встретиться с часовщиком было так же иррационально, как и свойства часов. Но он хотел знать. Хотел понять.

Все остальные начали потихоньку укладываться. И вскоре растерянный мальчик остался наедине со своими мыслями и догадками.

11. Люди в черном

– ТУК, ТУК, ТУК.

Глубокой ночью в дверь антикварной лавки постучали. В этот час на улицах не было ни души, и громкий настойчивый стук сильно удивил обитателей близлежащих домов. Наконец внутри магазина забрезжил свет, сначала слабый, потом более яркий. Высокий человек с крайне раздраженным лицом приблизился к двери, держа в руке подсвечник. Движения его были замедленны, черты – смяты. Протерев глаза, он увидел сквозь витрину две неподвижные фигуры. Хозяин лавки, еще толком не проснувшийся, начал непослушными пальцами открывать многочисленные замки и задвижки.

– Кто вы такие и что вам надо? – недовольно произнес он, открыв дверь.

– Вполне естественно, вас интересует причина нашего вторжения в столь поздний час, – заметил первый.

– По-человечески это абсолютно понятно, – подтвердил второй.

– Мы хотели бы познакомиться с вами. Если вы согласитесь, нам будет очень приятно.

– Только коротко, разумеется.

– И не в ущерб сну, во время которого происходит восстановление организма.

Ренар не знал, что сказать. Эти двое обменивались фразами, словно перебрасывали друг другу мячик. Так что он не успевал и слова вставить. Манеры ночных посетителей были до неприличия странными. А согласованность реплик оттенялась полной непохожестью фигур. Первый был высок, точно цирковой великан, и худ, как оглобля, второй – ростом с ребенка, зато пузат, как винная бочка. Длинный носил монокль, круглый – усы в виде буквы W.

С улицы тянуло холодком, и перекупщик поежился. Неохотно он пригласил странных гостей войти, ворча, что его подняли среди ночи.

– Итак, чем могу быть полезен, господа?

– Нам нужна информация, – сказал первый.

– Хотим навести справки, – отозвался второй.

– Касательно детей.

– Точнее – беспризорников.

Маленький толстяк попытался улыбнуться, но получился лишь беспокойный оскал.

– Вообразите, дорогой друг, – объяснил первый. – Нас сегодня обокрали. Похитили очень ценный предмет. И сделали это они. Дети.

Голоса двух персонажей звучали странно. Словно сквозь платок. Ренар, разумеется, сразу догадался, о ком идет речь.

– Эта вещь – фамильная драгоценность, доставшаяся нам от отца.

– А вы что ли братья? – искренне изумился перекупщик.

– Абсолютно.

– Положительно.

– Речь идет о часах. Прекрасных карманных часах. Вам они не попадались?

– Я… я не понимаю, почему вы пришли с этим ко мне?

Лавка за ночь вся выстыла, и Ренар видел пар от своего дыхания. Ему хотелось обратно в кровать. Однако про себя он порадовался, что не взял у малолетних воришек те часы.

– Мы поспрашивали здесь и там, и нам показалось, что вы являетесь специалистом по таким… контрабандным вещам, – невозмутимо ответил высокий.

– Мой брат хочет сказать, что, если вдруг, совершенно случайно вам по оплошности принесли означенный предмет, мы будем бесконечно признательны, если вы вернете его. Он нам очень, очень дорог.

– И потом, безусловно, за любую информацию мы гарантируем солидный…

Лицо Ренара мгновенно просветлело. На нем больше не было ни следа сонливости.

– Солидный – это сколько? – уточнил он с неподдельным интересом.

12. У изобретателя

Той ночью Хромой почти не сомкнул глаз. Он был слишком взбудоражен своим открытием и безостановочно играл с часами. Хотя мальчик отлично понимал, что это не просто игрушка. По крайней мере, многие взрослые дорого бы дали, чтобы позабавиться подобным образом. Часы блестели, и их гладкая крышка отражала зачарованную улыбку мальчика. Благодаря этому предмету он сможет стать самым важным человеком в банде. Он их открыл, теперь он должен их освоить. Поэтому с первыми лучами солнца Хромой направился к лавке Жоржа Убри. Он воспринимал это как своего рода обряд посвящения. Мальчику казалось, что, овладев тайной часов, он докажет остальным свою ценность.

Хромой остановился на углу улицы Мольера, издалека рассматривая витрину маленькой лавочки, находившейся именно там, где говорил Ренар.

– Парижская служба безопасности. Вы задержаны, молодой человек!

Мальчик подскочил, услышав у себя за спиной чей-то голос. Медленно повернулся, с бешеной скоростью прокручивая в голове способы решения возникшей проблемы, и увидел насмешливую Спичку. Рядом с ней стояли заспанный Заика и Плакса с растрепанными кудряшками.

– Что вы здесь делаете? – удивился Хромой.

– Не сомневалась, что ты не усидишь на месте. Ты всю ночь крутился в своих одеялах и вертел в руках часы.

Хромой понял, что его мечтам об одиночном триумфе не суждено сбыться.

– Обрубок? Сопля?

– Я всех звала. Обрубок ничего не захотел слышать. Он сказал, что Лишай, должно быть, сейчас ищет нас. И всё это «совершенно глупо». А Сопля поиздевался и отправился дальше спать на свою подстилку.

– Ясно.

– Ты не боишься, что этот изобретатель настучит на нас полиции?

– Честно? Сомневаюсь. Он создал такую грандиозную штуку – и никто о ней не знает. Тут что-то нечисто. И я хочу выяснить почему…

Они приблизились к запыленной витрине под полустершейся вывеской. Требовались определенные усилия, чтобы разглядеть сквозь грязное стекло какие-то странные инструменты, детали часов и деревянные скульптуры. Дверь лавки оказалась заперта. Там было что-то написано, но ребята смогли разобрать лишь слово «закрыто».

Магазинчик находился на первом этаже небольшого дома. Оглядевшись, они заметили приоткрытую дверь, которая вела в жилую часть здания. Хромой, не хотевший отказываться от своей идеи, вошел в вестибюль. Здесь, в отличие от лавки, всё выглядело опрятным и прибранным. В глубине виднелась лестница.

– По логике, он должен жить над своим магазином, – прошептал Хромой.

Ободренный надеждой, он направился к лестнице и стал подниматься наверх, к квартирам, как вдруг…

– Эй, кто здесь?

Из комнаты для прислуги высунулась консьержка. Старая, сгорбленная, с седыми волосами, собранными в пучок. Она щурилась, пытаясь разглядеть их.

Спичка обернулась к ней, улыбаясь во весь рот.

– Доброе утро, мадам. Мы пришли навестить дедушку.

– Дедушку? Мсье Убри? Не знала, что у него столько внуков. Однако он не появлялся дома уже несколько дней.

Плакса, державшаяся за руку Заики, сунула палец в рот и начала привычно ломать комедию:

– О, дедуля… Мы так давно не виделись…

Старушка улыбнулась и сощурилась еще сильнее. Говорила она медленно и громко, как все глуховатые люди. Голова и руки у нее слегка тряслись.

– Но где же ваши родители?

– Они сейчас придут. Задержались на улице.

– А? Да? Хорошо… вы хорошие детки…

Продолжая бубнить себе под нос, она начала по-стариковски медленно поворачиваться к ним спиной. В ту же секунду воришки в один прыжок перемахнули остаток лестницы.

– Поторопись! Открывай дверь! – прошептала Спичка Хромому. – Она быстро сообразит, что мы наврали.

Мальчик порылся в карманах. Нащупав отмычку, он вдруг вспомнил удивительные обстоятельства, при которых она ему досталась.

Поздней ночью дети собрались возле дома. Обрубок, оглядев ближайшие улочки, убедился, что всё совпадает с описанием Ренара. Тогда они начали действовать по заранее придуманному плану.

Это был богатый квартал, один из самых роскошных в столице. Здесь жили банкиры и владельцы заводов. Район не имел ничего общего с тем, где обитали они. Хотя находился всего через несколько улиц от моста, под которым находилась их резиденция.

Чтобы обеспечить более-менее постоянный приток денег и прокормиться, сироты порой принимали заказы от Ренара, обчищая тех, кого он им указывал. Если понимали, что могут с этим справиться.

На сей раз им предстояло проникнуть в прекрасный трехэтажный особняк, принадлежавший богатому коммерсанту Франсуа де Лербье, который был большим любителем искусства. По словам Ренара, в коллекции этого господина могло находиться что-нибудь по-настоящему ценное.

При осмотре здания воришки обнаружили круглое слуховое оконце, выходившее на тихую улочку. Взрослый не смог бы в него пробраться, но для отощавших от постоянного недоедания подростков это не представляло никакой проблемы.

На дело решили послать Хромого и Соплю – самых мелких в банде (если не считать Плаксу). Мальчишки идеально дополняли друг друга. У одного были изумительно ловкие руки, второй мог легко отличить ценную вещь от дешевой безделушки.

Оконце находилось довольно высоко, но Заика с Обрубком помогли им вскарабкаться. И остались внизу, чтобы потом принять добычу. Девчонки дежурили на соседних улицах, на случай появления какого-нибудь припозднившегося прохожего.

Мальчишки без особого труда смогли открыть оконце и один за другим протиснулись внутрь. Они очутились в небольшой уютной комнатке, посреди которой стояло два больших кресла. На стене висела картина с морским пейзажем, по углам стояли вазы, на полке – несколько старинных книг.

Грабители на цыпочках подкрались к двери и прислушались к звукам дома. Стояла полная тишина, что неудивительно в столь поздний час. Тогда они бесшумно выскользнули в коридор. Мальчишки не боялись внезапно наткнуться на сторожевого пса. У богача, как они знали, была аллергия на животных и в доме их не держали – к большому облегчению Сопли, не выносившего собак. Перекупщик также сообщил им, что коллекция мсье де Лербье хранится в специально оборудованной комнате со стеклянной крышей, в самом центре особняка.

Они благополучно добрались до большого зала, на стенах которого висели многочисленные картины, а в витринах и на стеллажах лежали разнообразные предметы старины. Сквозь стеклянную крышу светила луна, так что всё было отлично видно. Мальчики быстренько осмотрели этот домашний музей и остановили выбор на коллекции редких монет и золотых подсвечниках. Что-то тяжелое или, наоборот, хрупкое они решили не брать. Кстати, Ренар-перекупщик снабдил их удобной сумкой для переноски добычи.

Взгляд Хромого привлекли изящные деревянные фигурки, изображавшие королей. Он взвесил одну из них на руке, прикидывая, удобна ли она для транспортировки. И в этот момент услышал какой-то шум у входа. Проникнув в зал, юные воришки, разумеется, закрыли за собой дверь, и вот теперь кто-то тихонько опускал дверную ручку.

Через мгновение мальчик скользнул к Сопле, приложив палец к губам. Замерев, они оба увидели тощий силуэт, крадущийся в освещенную луной комнату. Мальчишки нырнули за шкаф и затаили дыхание.

Сотни вопросов роились у них в головах. Неужели они слишком шумели? Или оставили какие-то следы? И почему этот человек не зажигает свечи и старается двигаться так же бесшумно, как они? Может, он тоже грабитель? Эта гипотеза подтвердилась, когда незнакомец, направляясь в глубину комнаты, прошел в нескольких метрах от них.

Он был очень худ, бледен, в облегающей темной одежде и с рюкзаком за спиной.

Судьба сыграла с ними развеселую шутку.

Хромой осторожно выглянул из своего укрытия и увидел, как их коллега отодвигает в сторону одну из картин. Под ней в тайной нише обнаружился сейф. Мальчик, как зачарованный, наблюдал за точными и быстрыми действиями профессионала. Потом заметил, что тот положил на ближайший комод сумочку с набором отмычек и еще кое-какие инструменты. Грабитель стал осторожно поворачивать колесико кодового замка, приложив ухо к сейфу, чтобы слышать, как отзывается на его действия механизм внутри. Он был полностью поглощен своим занятием.

Мальчики решили, что это подходящий момент. Они бесшумно выскользнули из-за шкафа. Сопля старался, чтобы в его сумке ничего не звякнуло. А Хромой не удержался и, проходя, сунул в карман сумочку с отмычками.

Незамеченные, они добрались до выхода из зала. Но едва потянули дверь на себя – как раздался такой оглушительный грохот, который вполне мог бы перебудить весь дом. Оказалось, грабитель просунул между дверными петлями тонкую железную пластину, которая должна была зазвенеть и предупредить его, если кто-то неожиданно войдет в помещение.

Дернув дверь, мальчишки уронили железяку на пол. Не успели они сообразить, что произошло, как незнакомец развернулся и бросился в их сторону.

Сироты пулей вылетели в коридор и захлопнули за собой дверь. Хромой вытряхнул только что украденные отмычки и молниеносно запер замок. Сердце его бешено стучало, однако руки не дрожали, и движения оставались ловкими и точными. Тем временем Сопля изо всех сил тянул вверх дверную ручку, которую с той стороны пытался опустить грабитель. Дверь была стеклянной – и они отлично видели его бледное, искаженное гневом лицо.

– Проклятые сопляки, что вы творите! Дайте мне выйти!

Замок щелкнул, закрывая пленника внутри. Сопля показал ему язык, и они понеслись прочь, счастливые, что так удачно всё провернули. Теперь жандармы будут точно знать, кто грабитель, и не станут искать их. Когда они уже были в комнате с двумя креслами и протискивались на улицу сквозь круглое оконце, они услышали, как хозяин дома кричит слуге, чтобы тот немедленно вызвал полицию.

– Получилось? – взволнованно спросил Обрубок, помогая им спуститься.

– Легкотня, – довольно усмехнулся Хромой.

– Легкотня, – повторил он, с видом победителя поднимаясь на ноги.

Юный взломщик нажал на ручку, и дверь бесшумно отворилась. Пока он убирал отмычки в небольшой кожаный мешочек, его друзья, дежурившие на лестнице, тоже поднялись на площадку. Когда Спичка, шедшая последней, уже мягко закрывала дверь, консьержка крикнула им вслед:

– Да, передайте вашему дедушке, что я закрыла все окна и ставни, а то у него там был собачий холод. А еще – ему пришла посылка. Я положила ее на…

Дети уже не слушали. Они стояли внутри квартиры изобретателя Жоржа Убри.

Итак, старик уже несколько дней не появлялся дома. Связано ли это с его изобретением? Или со зловещим владельцем часов? И хотя Хромой был сильно взбудоражен, инстинкт самосохранения говорил ему быть очень и очень осторожным. Ведь в поисках разгадки они могут наткнуться на что-то крайне опасное, нехорошее. Мальчик прекрасно это понимал, но любопытство было сильнее. Больше всего на свете ему хотелось научиться пользоваться чудесными часами.

Ставни были закрыты, и в помещении царил полумрак. Спичка нашла на этажерке керосиновую лампу и зажгла ее. На стенах висели чертежи каких-то летательных аппаратов, с потолка свешивались деревянные модели птиц. Из приоткрытых ящиков стола торчали многочисленные листки с заметками и блокноты. На черной доске был набросан план строительства железной дороги. Повсюду лежали книги, стояли непонятные механизмы и часы. Пахло машинным маслом и старой бумагой.

В спальне, над кроватью, Заика обнаружил портрет в овальной раме. Это был дагеротип[9], запечатлевший человека лет пятидесяти со всклокоченной седой шевелюрой и в больших очках. По всей видимости, изобретатель собственной персоной. А может, и нет. На обратной стороне портрета они обнаружили какую-то надпись, но, как ни старались, не смогли разобрать ни слова.

Но куда же улетучился сам часовщик?

Плакса испуганно жалась к старшим. Тем временем Спичка обнаружила секретер. Она попыталась опустить крышку, но та оказалась на замке.

– Хромой… – тихонько позвала девушка.

Мальчик приблизился, счастливый, что Спичка его окликнула. Через полминуты он справился с замком, и крышка отскочила. Их взглядам предстало рабочее место изобретателя, заваленное бумагами и схемами. Среди разлетевшихся бумажек Спичка заметила небольшой кожаный ежедневник, перетянутый эластичным ремешком. Девушка полистала засаленные страницы, покрытые каракулями, а также рисунками, изображавшими птиц, разные непонятные предметы и… часы! Она показала картинку Хромому, и он тут же вырвал блокнот у нее из рук. Мальчик внимательно изучил все страницы, но, разумеется, не смог ничего прочесть. Казалось, будто это списки каких-то вещей и имен. Причем одно из них было обведено, но Хромой не смог его разобрать.

В этот момент Плакса вдруг заметила странный предмет, стоявший у стены прямо возле двери. Войдя, они не обратили на него внимания. Девочка потянула Спичку за рукав:

– Эй… Что это там такое?

13. Проникновение со взломом

Стоя на краю набережной, они внимательно смотрели на мост Турнель и Сену под ним. Магазинчики уже открывались, скрипели двери и ставни. Продавцы, выносившие свежий товар на лотки, болтали с первыми утренними прохожими. Париж просыпался, а двух наблюдателей, убаюканных уличным шумом, напротив, начинало клонить в сон.

Высокий огляделся, проверяя, что никто не обращает на них внимания. Хотя ему, с его великанским ростом и фигурой фонарного столба, конечно, трудно было оставаться незамеченным. Казалось, всё в нем словно нарочно притягивает любопытные взгляды: и слишком длинные руки, и чересчур большие ладони, и крошечная шапчонка, комично съехавшая на самую макушку, и кургузый костюм, который был ему явно мал.

Место в точности соответствовало описанию, данному перекупщиком Ренаром. Однако Четвертый медлил. Он не хотел, чтобы их застали врасплох. Пытался обезопасить себя от непредвиденных обстоятельств. Наконец, не обнаружив вокруг ничего подозрительного, он решился и начал спускаться по лестнице вниз к реке. Его низкорослый компаньон, пригладив усы, двинулся следом.

Вместе они представляли собой весьма комичное зрелище. Огромный Четвертый, казалось, вообще не переставляет ноги. Тогда как мелкий Седьмой семенил за ним, явно выбиваясь из сил, чтобы не отстать.

Место, куда они спустились, выглядело совершенно отвратительно. Настоящая помойка. Кругом валялись картонные коробки и ящики с гнилыми фруктами. Седьмой с отвращением подумал, что это, вероятно, идеальное укрытие для бродяг. Нормальный человек сюда никогда не сунется, побоявшись испачкать в грязи свою хорошую обувь.

Они принялись методично осматривать лачугу, примостившуюся под мостом, пытаясь обнаружить какую-нибудь лазейку. Через пару минут Четвертый заметил неплотно пригнанные друг к другу листы гофрированного железа. Оба приблизились, стараясь не шуметь, и прислушались. Внутри раздавались чьи-то шаги. Значит, они не ошиблись. Нашли тех, кого искали.

Седьмой попытался тихонько протиснуться в щель между листами железа, маскировавшими вход. Напрасно. Он был слишком толст. Тогда Седьмой отошел и ненадолго задумался, анализируя все варианты дальнейших действий. Затем махнул рукой, давая понять своему собрату, что тот может применить силу и всё разрушить.

Металлические листы изогнулись и упали в грязь под могучими ударами Четвертого.

14. Странная деревянная коробка

Деревянная коробка, стоявшая у дверей, была высотой сантиметров тридцать и шириной – где-то пятьдесят. Внимательно осмотрев ее, ребята не обнаружили никаких опознавательных знаков, логотипов отправителя или чего-нибудь в этом духе. Только адрес мсье Убри на крепкой крышке. Возможно, это та самая посылка, о которой говорила старая консьержка.

Они стояли над ящиком в нерешительности, не зная, как лучше с ним поступить. Заика, конечно, мог бы легко вскрыть коробку, но он ждал команды, нетерпеливо облизываясь. Наконец Хромой, переглянувшись со Спичкой, кивнул. Мальчик почему-то надеялся, что внутри посылки окажется нечто, способное удовлетворить его жгучее любопытство.

Заика бросился к ящику и принялся одну за другой отрывать деревянные планки. Это оказалось не так-то просто – пальцы его побелели от напряжения, а лицо, наоборот, стало багровым. Но деревяшки всё-таки поддавались, ломаясь с резким треском.

Заика хорошо справлялся с такими задачами. И когда его сила могла принести пользу товарищам, переставал чувствовать себя ни к чему не годным болваном. Он знал, что в эти минуты никто не смеется над его заиканием.

Вскоре благодаря усилиям громилы стала видна солома, в которую было упаковано содержимое посылки. Оторвав последнюю рейку, Заика сунул руку внутрь. И вдруг из ящика что-то выскочило. Прут. Железный прут, который двигался сам по себе. Нечто вроде кости с лезвием на конце. Заика застыл, разинув рот. Тем временем из коробки выпрыгнул второй прут, точно такой же, как предыдущий. Сироты в ужасе отступили назад. Пруты продолжали выбираться из соломы.

Плакса спряталась за спиной Спички и закрыла лицо ладонями. Старшие ребята, напротив, смотрели во все глаза, не зная, как объяснить это нашествие оживших железок. И вдруг все пруты собрались воедино – и перед детьми возникло существо.

– Что это?! – взвизгнула Спичка.

– Не знаю! – крикнул Хромой.

– Н-никогда н-не видел такого…

– Плакса, стой рядом. Не шевелись.

Спичка положила свою руку поверх ладошек перепуганной девочки.

Существо походило на какую-то вывихнутую марионетку. Помесь железного паука и скелета Пиноккио. Вытянутая морда с острыми клыками напоминала волчью. Казалось, у монстра были некоторые трудности с перемещением в пространстве, будто он никак не мог найти точку опоры. Но вот, словно опровергая последнее наблюдение, странное тело выпрямилось и поднялось. Они не успели рассмотреть жуткий паучий скелет во всей красе. Монстр прыгнул.

Он приземлился на одну из этажерок. Но агрессивный скрежет и то, как он извивался в сторону детей, не оставляли сомнений в его намерениях. Существо желало им зла.

Сироты, не сговариваясь, разбежались в разные стороны. Хромой скользнул к выходу, Заика – к спальне, Спичка с Плаксой оказались возле окна. Монстр повернулся к девочкам, привстал на железных ножках и бросился на старшую. Спичка, прижав к себе Плаксу, ловко увернулась, и острые лезвия на концах паучьих лап вонзились глубоко в стену. Заодно показав, на что они способны. Плакса больше не плакала. Она была в шоке.

– Эй, грязное животное, получай! И еще! И это тоже!

Хромой стал швырять в паука книги, инструменты, всё, что попадалось под руку, пытаясь отвлечь внимание монстра на себя. Вслед за этим мальчик метнул деревянную рейку Заике.

– Давай, теперь ты!

– Гильотина!

Громила замахнулся внезапно обретенным оружием и бросился на существо, ковылявшее теперь в сторону Хромого. Тот, воспользовавшись яростным вмешательством друга, отбежал в более безопасное место. Заика бился яростно, однако паук защищался с неменьшим пылом, его железные лапы с лезвиями так и свистели в воздухе, отражая удары противника. Деревянная рейка вскоре раскололась, и монстр почти мгновенно поднялся на ноги, готовый прыгнуть на мальчика и пронзить его насквозь. Заика отступил, шаря вокруг в поисках чего-нибудь, чем можно драться.

То, что он нащупал, спасло ему жизнь. Да и всем остальным тоже. Это была керосиновая лампа, которую Спичка поставила на секретер. Не медля ни секунды, мальчик бросил светильник в надвигавшийся на него скелетообразный ужас. Монстр тут же вспыхнул, будто был сделан не из железа, а из бумаги. Он закачался во все стороны, невыносимо заскрипел…

– Бежим! – крикнул Хромой.

Огонь уже перекрыл дорогу к выходу. Летавшие по квартире листы бумаги загорались, и пламя распространялось с невероятной скоростью. Дети распахнули ставни. Заика на бегу подобрал кожаный ежедневник, который Хромой в запале швырнул в монстра. И все четверо, не колеблясь ни секунды, выпрыгнули из окна второго этажа и, не оборачиваясь, бросились прочь.

И пока они неслись со всех ног, стараясь поскорее убраться в безопасное место, жуткие крики механического чудовища стояли у них в ушах.

15. Плата за информацию

– ТУК, ТУК, ТУК.

Было уже время обеда, и его желудок изо всех сил напоминал об этом. В ближайшее время он собирался пойти поесть. Человек еще раз постучал. Никакого ответа. Он прислонился к стеклянной двери, пытаясь уловить малейший шум внутри магазинчика. Но ни один звук не достиг его ушей.

Тогда мужчина приложил ладони козырьком ко лбу и прижался к витрине, надеясь разглядеть что-нибудь, из чего можно извлечь хоть крупицу информации. Опять без результата. Эта лавка, представлявшая собой смесь антикварного салона и магазина бижутерии, выглядела не очень-то презентабельно. Ее владелец был хорошо известен Службе безопасности как один из ведущих продавцов краденого в городе. Идеальный персонаж для небольшого персонального расследования, которое он проводил.

Жозеф Деланкр был человеком волевым и упрямым, из тех, что никогда не дают себя в обиду. Больше всего на свете он ненавидел две вещи: быть униженным и оказываться в тупике. И поэтому намеревался во что бы то ни стало разыскать маленьких негодников, которых упустил уже дважды. Первый раз – работая в приюте, второй – прошлой ночью. Бывший директор имел свои счеты с этой шайкой. Ведь из-за их побега он тогда потерял работу и был вынужден начинать карьеру практически с нуля.

Кроме того, новоявленный инспектор полиции намеревался одним махом убить сразу двух зайцев. Разобраться с бандой беглых сирот, а заодно и с этим подозрительным магазинчиком. Он последний раз постучал, потом с досадой толкнул дверь и, к своему изумлению, обнаружил, что она не заперта. Жозеф Деланкр вошел.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул полицейский, втайне надеясь на обратное.

Не дождавшись ответа, он обследовал комнату, думая наткнуться на какие-нибудь предметы, связанные с детьми. Безрезультатно. Поскольку антиквар так и не появлялся, инспектор заглянул в служебное помещение, где обычно хранился товар, на котором еще не было ценников.

Если бы полицейский явился сюда после обеда, его бы непременно стошнило.

Тело перекупщика лежало на полу. Поза выражала запредельный ужас, на лице застыла бесконечная мука. Перед смертью он явно невыносимо страдал. Руки Ренара были раздроблены, как если бы попали под пресс. По всему телу виднелись кровоподтеки, оставленные словно железными тисками. Подавляя дурноту, Жозеф Деланкр исследовал место преступления, не упуская ни малейшей детали.

Когда он вышел из лавки, обедать больше не хотелось. На ближайшие несколько часов сама мысль о еде была ему отвратительна.

16. На жизнь и на смерть

– Что б-будем д-делать? – спросил Заика, в чьем голосе звучали возбуждение, страх и любопытство.

Спичка и Плакса всё еще дрожали, да и Хромой находился под впечатлением от встречи с монстром. Поэтому на вопрос никто не ответил. Дети не знали, как вести себя в подобных обстоятельствах. В интернате этому не учили.

Они без цели бродили по улицам Парижа, потом свернули на набережную Сены, в задумчивости прошли по мосту Луи-Филиппа, пересекли остров Сен-Луи и двинулись в сторону своей штаб-квартиры. Да, им предстояло выработать план. Да, они должны были обсудить и обдумать случившееся. Но нет, всё произошедшее – просто ненормально! Нет, абсолютно невозможно! Нет, за гранью человеческого понимания!

– Прежде чем возвращаться, – произнес наконец Хромой, поправляя кепку, – мы должны расшифровать, что написано в том ежедневнике, который Заика захватил с собой. Может, это единственный способ хоть в чем-то разобраться. А я хочу понять, что происходит. Что это за чудище? Что это за часы? И кто тот человек, у которого я их украл?

– То… то существо… оно было… ужасно…

Спичка выглядела потрясенной. Она не знала, что обо всем этом и думать. Они столкнулись с чем-то, шедшим вразрез с их представлениями о мире. С чем-то, что не должно было существовать вовсе. Переварить такое получится нескоро.

– Предполагалось, видимо, что монстр убьет изобретателя, мсье Убри. Для этого его и послали. Тот бы, вернувшись, открыл ящик и…

Мальчик не стал продолжать. Все и так отлично поняли. Уровень адреналина в крови Заики постепенно снижался, и даже до него начинало доходить, с какой опасностью они столкнулись. Это были не шутки. Они могли погибнуть!

Дети молча прошли по мосту. Погруженные в свои мысли, машинально спустились по разбитым ступенькам, которые вели к реке. И даже не обратили внимания на то, что листы железа, заслонявшие вход, прилажены на скорую руку.

Заика вошел первым и почти сразу почуял неладное. Пахло не канализацией, как обычно, а чем-то другим. Тут его глаза привыкли к полумраку, и дурное предчувствие подтвердилось.

– Плакса! Не входи! – проорал он, даже ни разу не заикнувшись, и таким тоном, что девочка словно приросла к земле.

Спичка остановилась на пороге, заслоняя от малышки их берлогу. Девушка тоже почувствовала этот запах. Она его узнала. Так же воняло на заднем дворе в мясной лавке. Спичка еще не видела, что именно произошло. Но понимала – что-то очень плохое.

Девушка обернулась и, опустившись на колени, заглянула Плаксе в глаза, а потом обняла трясущиеся плечики.

– Ты вся дрожишь…

Внутри было темно. Круглое окошечко под потолком теперь наполовину закрывала упавшая потолочная балка. Виднелся перевернутый стол, обрывки соломенных подстилок, на которых они спали. Но этого не хватало, чтобы понять, что стряслось. Заика не мог разглядеть почти ничего.

– Спичка, мне нужны твои…

Не оборачиваясь, она протянула Хромому коробок. Мальчик, взяв его, вернулся внутрь. Чиркнула спичка, и крошечное пламя осветило ужас. Сопля, неестественно изогнувшись, лежал в углу. Весь в крови, в разодранной одежде. Глаза его были пусты, как у дурацкой пластмассовой куклы…

У Заики тряслись ноги, и он никак не мог унять дрожь. Побледневший до синевы Хромой озирался в поисках Обрубка. Он пытался сосредоточиться на этой задаче и отогнать от себя жуткую картинку, которая, казалось, навсегда впечаталась в сетчатку его расширенных от ужаса глаз. Где же главарь? Хромой стал судорожно переворачивать всё, что попадалось под руку. Обрубка здесь не было. Не было…

Вдруг раздался какой-то звук. Он исходил словно изнутри растерзанных соломенных подстилок, валявшихся у них под ногами. Мальчики переглянулись. Под соломой находились листы железа, закрывавшие трубы канализации. Молча, стараясь не шуметь, они отодвинули несколько пластов и приподняли последний. Он был там. Свернувшийся калачиком, с мокрыми глазами, текущим носом. Обрубок. Живой.

– Что… что случилось? – спросил Хромой, задыхаясь от слез.

Обрубок с трудом сглотнул.

– Я-я н-не смог. Я-я не знал, что д-делать.

Его горло свело рыдание, похожее на судорогу, и он не мог дышать.

– Я-я с-спрятался. Они его уб-бивали. А я-я…

– Кто? Кто сделал это?

Несколько секунд Обрубок молчал, пытаясь подобрать слово. Эти секунды показались им вечностью.

– М-монстры.

Выдавив из себя это, главарь потерянно затих. В углу лежал исковерканный труп Сопли и смотрел на них стеклянными глазами.

– Скорей! Скорей! – кричал он. – Бегите!

Обрубок вжался спиной в небольшую нишу в стене. Он ждал их в конце узкого переулка возле рынка Алигр[10]. У кого-то из торговцев Обрубок позаимствовал тележку и теперь приготовился пустить ее в ход. Они разделились на две группы. Спичка, Заика и Хромой должны были раздобыть еды, а Сопля с Плаксой – какую-нибудь одежду взамен их износившихся до дыр лохмотьев. Обрубок теперь ждал только последнего из банды – разумеется, Хромого, – чтобы опрокинуть тележку и перекрыть путь преследователям: разгневанным торговцам овощами и мстительным мясникам.

– Всё нормально, давай! – задыхаясь, крикнул главарю мальчик, припадавший на одну ногу.

Обрубок поднатужился и начал переворачивать повозку. Она оказалась тяжелее, чем он предполагал, но опасность придала ему силы, не оставив выбора. Он должен был справиться. И он справился. Убедившись, что проход надежно заблокирован, Обрубок со всех ног бросился догонять товарищей.

Они бежали, не оборачиваясь, лавировали между прилавками, выбирали самые извилистые и грязные улочки, чтобы усложнить задачу тем, кто, возможно, еще надеялся их догнать. Вынырнув из лабиринта переулков на набережную Сены, они устремились к мосту, собираясь затеряться где-нибудь на другом берегу, но вдруг…

– Сюда! Быстро! За мной! – гаркнул главарь.

Он так и бежал самым последним, следя, чтобы никто не отстал, столкнувшись с каким-нибудь непредвиденным препятствием. Теперь он остановился и показывал пальцем куда-то под мост. Остальные послушно вернулись и вслед за Обрубком спустились к реке по мокрым и скользким ступеням. Там, среди груд металлолома, старых ящиков и отбросов, дети обнаружили небольшую лачужку, совершенно не заметную сверху.

– Здесь… – выдохнул Обрубок.

– Что «здесь»? – отрывисто бросил Сопля, пытавшийся отдышаться несмотря на заложенный нос.

– Будем жить.

– Жить? Тут?

Прижимая к себе украденную еду и одежду, они растерянно озирались вокруг.

– Ты уверен? – спросил Хромой.

– Включите мозги, черт побери! Это идеальное место!

– Почему бы нет, – пожала плечами Спичка.

– Вот увидите! Немного приберемся, и эта помойка станет настоящим дворцом! – с энтузиазмом воскликнул главарь. – Мы скрыты от глаз прохожих, имеем выход сразу к двум берегам. Великолепная штаб-квартира!

– Это будет наше тайное укрытие, – обрадовалась Плакса.

– Да. Офис нашей организации.

– Организации?

– Предприятие по бартеру, обмену и перепродаже.

– Настоящая финансовая империя! – усмехнулся Сопля.

– Ты как-то слишком быстро всё решил, – засомневался Хромой.

– Может быть. Но мы уже несколько месяцев живем на улице. И долго так не протянем. Нам нужно местечко, где мы могли бы перевести дух, выспаться, не боясь, что нас застанут врасплох.

– У тебя такой уверенный вид, – иронично заметил Сопля.

– Мы вместе прозябали в приюте. Потом вместе сбежали. Вместе выжили на улицах. А теперь будем вместе жить.

– Пока смерть не разлучит нас? – ухмыльнулся Хромой.

– Точно. Пока смерть не разлучит нас, – серьезно повторил Обрубок. – И да, Сопля, я уверен в себе. С таким укрытием можно наконец быть спокойным. А не жить только одним днем, каждый вечер не зная, где будем ночевать сегодня. Говорю вам, начинается новая прекрасная жизнь!

– Давайте отнесем его к доктору Ипполиту? Давайте… давайте… – кричала Спичка, плача от бессилия.

Она не могла сдвинуться с места, парализованная страхом.

Трясущийся Обрубок выбрался наружу, мальчики молча последовали за ним. Оставаться в бывшем доме, превратившемся теперь в могилу, было невыносимо. Вся банда сгрудилась вокруг главаря, который присел, ссутулившись, на краю набережной. Он не произносил ни слова. Словно в насмешку стояла прекрасная погода, припекало солнце. Все думали об одном и том же: на месте Сопли мог оказаться любой из них.

– Надо его… к доктору… – как заведенная повторяла Спичка.

– Он м-мертв, – попытался урезонить ее Заика.

Плакса во все глаза смотрела на старших, не особо понимая происходящее. Она видела, что Сопля куда-то делся. Но думала, будто они не могут вернуться домой из-за канализационной вони, поднимавшейся от сдвинутых в сторону железных листов.

– Но… но… – твердила Спичка. – Это хороший доктор… Ты сам говорил, он может всё… Он спас тебе руку…

– Слишком поздно, Шарлотта! – рявкнул Обрубок, вскакивая.

Он отбежал на сотню шагов вдоль берега, пытаясь справиться с подступившими слезами, потом вернулся.

– Они его мучили… Они его… А я… я…

Он попытался вздохнуть. Опустил глаза и произнес еле слышно:

– Сопля еще спал, когда кто-то стал отдирать железо, закрывавшее вход. Я заорал ему, что к нам ломятся жандармы… чтобы он просыпался… но он… ничего не соображал со сна… я поднял лист железа, там, под столом… я… я… спрятался…

Обрубок по-прежнему смотрел в землю.

– Я не видел их. Только звук шагов у меня над головой. Они что-то говорили. Но я не мог разобрать слов… сквозь железо… Но его я слышал. Я слышал его… слышал…

Пластинку заело. Взгляд Обрубка помутнел и остановился.

– Ты испугался. Это нормально, – попыталась успокоить его Спичка.

Она осторожно приблизилась, протянула руки, чтобы обнять. Обрубок дернулся и истерически заорал:

– Я слышал, как он визжал! Он визжал! Долго-долго-долго! Это… это…

Главарь захлебнулся криком и заглох. Все потрясенно молчали. Казалось, мир встал с ног на голову, если младшим приходится утешать старшего. Они не знали, как это делается. Они растерялись.

– Я испугался. Я трус. Я… не гожусь в главари…

– Заткнись! – резко оборвала его рыженькая.

Глаза у нее покраснели, черты лица были искажены.

И снова потянулась бесконечная, невыносимая тишина – самая жуткая из всего, что им довелось пережить. Дети стояли, не двигаясь с места, не глядя друг на друга…

Но вдруг это мертвенное оцепенение прервал голос Хромого:

– Часы.

– А? – Обрубок посмотрел на мальчика отсутствующим взглядом.

– С помощью моих часов мы…

– Мы сможем это сделать!!! – тут же загорелась Спичка.

– Да-да-да-да! М-мы сможем!! – восторженно отозвался Заика, до которого тоже дошло.

Обрубок оставался безучастным. Он не понимал, чему эти психи так радуются. Плакса подошла к нему почти вплотную, заглянула в глаза и мягко, как маленькому, объяснила:

– Эти часы умеют по-во-ра-чи-вать время.

Обрубок обвел их мутным взглядом, в котором вдруг что-то забрезжило. Он уставился на Хромого и сдавленно произнес:

– Мы… мы можем?..

– Да. Мы можем. И мы это сделаем. Прямо сейчас.

Мальчик уже сжимал часы дрожащей рукой. И слабо улыбался.

– Мы повернем время. И вернем его. Вот увидишь. Мы всё исправим.

17. Прошлое, исполняющее надежды

– Но если я вернусь в прошлое вместе с вами, как это будет? Ведь я был с Соплей в тот момент, когда… Если я был с ним, то как это сработает? Я увижу себя самого там? Я как бы раздвоюсь?

– Если честно, Обрубок, понятия не имею.

Хромой держал часы на ладони. Обрубок смотрел на них издалека, не решаясь приблизиться. Ему казалось, что эта золотая вещица теперь окружена каким-то сказочным сиянием. Ведь она могла спасти их друга. Обрубок чувствовал себя жалким трусом. Он не смог защитить Соплю. Смеет ли он после этого иметь дело с магическим предметом? А вдруг всё волшебство просто испарится от прикосновения такого отвратительного, проклятого существа, как он?

– Я не могу сказать. И не хочу врать тебе не пойми что. Я сам пока не очень понимаю, как это работает. Но единственный способ узнать – это попробовать. Разве нет? И потом, мы не можем медлить! Ты хочешь спасти Соплю или как?

– Да, разумеется!

Обрубок мрачно взглянул на товарища. Секунду-другую он еще колебался. Потом сдался на милость Хромого. Нет, правда, у них не было выбора. Они непременно должны попытаться. Да и сам он больше всего на свете жаждал стереть случившееся из реальности. Чем скорее, тем лучше! Дольше нести на себе этот ужас он просто не мог, душа уже надрывалась под его тяжестью… Наконец Обрубок чуть слышно проговорил:

– Д-давайте п-попробуем.

– Обязательно! – немедленно откликнулась Спичка.

– Хорошо. Возьмитесь за руки. Не за плечо. Одежда мешает. Должна быть кожа. Только не спрашивайте почему, не я же это придумал!

Потом Хромой подробно расспросил Обрубка о времени, когда произошло преступление. Ошибиться было бы смертельно опасно. Все это понимали. И вот мальчик с замирающим сердцем перевел стрелки назад и схватил Обрубка за здоровую руку. Тот с видимым облегчением зажмурился. Хромой нажал кнопку.

Золотые стрелки замерли. Солнце, стоявшее уже у них над головами, молниеносно переместилось вниз, к восточному краю горизонта. Вокруг мелькали какие-то тени, словно насмехаясь над их горем. Что-то похожее на слабый разряд тока пробежало по рукам детей, начиная с пальцев Хромого, сжимавших часы, и заканчивая мокрой от волнения ладошкой Плаксы. И вот секундная стрелка дернулась и снова пришла в движение, время возобновило свой нормальный ход.

Обрубок открыл глаза, не зная, чего ждать. Он обнаружил, что по-прежнему стоит на берегу Сены. Но листы железа, закрывавшие вход в их конуру, пригнаны плотно, как до вторжения убийц. Значит, удалось?

Обрубок бросился к лачуге, Спичка с Заикой рванули следом, сгорая от нетерпения найти друга живым и невредимым.

– Эй, стойте! – крикнул им вдогонку Хромой. – Погодите!

Они неохотно притормозили.

– Будьте осторожны. Сопля не должен узнать о том, что случилось. Никогда. В лучшем случае он не поймет. В худшем… даже не знаю. Но чувствую, что это будет плохо, очень плохо!

– Да, правда, – согласилась Спичка. – Это будет слишком… странно для него. Это и для нас… странно.

Она не находила другого, более подходящего или выразительного слова, чтобы описать то, что с ними происходило.

– Ну, договорились?

Они кивнули. Все, кроме Плаксы, которая так и не поняла, куда пропал Сопля. Затем ребята медленно и осторожно, стараясь не шуметь, начали пробираться в их грязную лачугу. Они были настороже и чутко ловили каждый звук. Внутри, даже больше, чем плесенью, пахло крепким и умиротворяющим ароматом сонных тел. Ведь по хронологии этого жуткого дня все они совсем недавно покинули свои нагретые за ночь лежанки. Обрубка – того, что остался с Соплей, когда они ушли к часовщику, – нигде не было. Значит, догадка мальчика не подтвердилась. Тот, кто пользовался часами, переносился во времени целиком и полностью, не разделяясь. И сейчас он был только тут, в окружении своих товарищей, и больше нигде на свете. То есть того перепуганного плачущего подростка, что прятался в канализации, слушая, как убивают его друга, больше не существовало.

А вот Сопля был на месте. Спал себе преспокойно на своей подстилке и ничегошеньки не знал. Разбудила его Спичка, которая, не выдержав, крепко сжала мальчика в объятиях. Тот подскочил, ничего соображая спросонья.

– Эй, ты что?!

– Ничего. Ничего. Я просто ужасно счастлива тебя видеть!

– Я всегда знал! Ты тайно влюблена в меня!

– Я т-так рад, что т-ты т-тут, – вмешался Заика.

– Ну, разумеется, я же спал, – недовольно пробурчал Сопля, нашаривая очки. – Где еще, по-вашему, я мог находиться, черт возьми?

Вчера он уснул обиженный своей неудачей с часами, а теперь его внезапно выдернули из сна. Так что мальчик пребывал в весьма мрачном настроении.

Обрубок ничего не говорил. Он стоял позади всех. И просто молча смотрел на Соплю. Живого и невредимого. Главаря слегка потряхивало, а глаза блестели от слез, выдавая ту бурю, что бушевала внутри. Ум заходил за разум. Соплю убили, и он ничего не смог сделать. Сопля жив. А он по-прежнему не знает, что делать.

Все радостно толпились вокруг шмыгающего носом насмешника, недоумевавшего, чем вызван этот приступ всеобщей любви. И тут Обрубок уловил подозрительный шум снаружи. Он уже слышал эти звуки несколько часов назад. Кровь остановилась у него в жилах. Они.

– Быстро! Заика, помоги!

Сироты шарахнулись. В первую секунду никто не понял, почему их главарь говорит таким напуганным шепотом. Потом Хромой глянул на часы, и до него дошло. Это явились убийцы. Обрубок здоровой рукой уже отодвигал лист железа, прикрывавший сточные трубы. Заика и Хромой бросились ему на помощь.

– Спускайтесь! Прячьтесь! Скорее!

– Не понимаю… – начал Сопля.

– Нет времени, полезай вниз! – прошипел Обрубок.

Это было произнесено тоном, исключавшим любые возражения. Мальчик в очках послушно скользнул под пол. Когда все спустились, главарь как можно плотнее прикрыл отверстие над их головами железным листом.

– Чтобы тихо…

Едва он договорил, наверху раздался грохот. Это убийцы освобождали себе вход в лачугу. Через секунду послышались тяжелые шаги. У монстров была медленная, прыгающая походка. Они явно что-то искали и при этом крушили всё вокруг, не оставляя камня на камне. Вот отшвырнули в сторону скамейку, вот разодрали старое одеяло, грохнули об пол миску… Спичка зажала Плаксе рот, опасаясь, что та вскрикнет. Девушка и сама была на грани нервного срыва. Она не выносила темноты, ее мутило от вони нечистот и от шороха крыс где-то совсем рядом. Сопля совершенно не понимал, что происходит. Ему даже казалось, что он продолжает спать и видит сон. Точнее, кошмар.

Наконец, когда напряжение достигло пика, погром наверху прекратился, и тяжелые шаги направились к выходу. Обрубок намеревался для верности переждать еще несколько минут, но Хромой тут же вскочил и, придерживая кепку, потянулся к листу железа, закрывавшему лазейку.

– Что ты делаешь? – ахнул Обрубок.

– Выхожу. Хочу увидеть.

– Увидеть что? – занервничал шеф.

– Их.

Обрубок разинул рот, но Хромой уже выбрался из тайника.

– Хочу проследить за ними. Узнать, куда они идут, кто такие…

– Это люди Лишая? – гнусаво спросил Сопля.

– Нет. Думаю, этих громил нанял богач, у которого я вчера спер часы.

– А… опять твои тупые часы, – поморщился Сопля, вспомнив неудачный эксперимент.

– Я пойду с тобой, – решительно заявил Заика, даже ни разу не запнувшись.

– Я тоже! – Спичка вскочила, а за ней, как привязанная, последовала Плакса.

– Ладно. Но надо спешить. А то мы их упустим.

Сопля, пожав плечами, двинулся вслед за всеми. Он надеялся, что таким образом сможет хотя бы прояснить ситуацию. В конце концов в глубине черной дыры остался один Обрубок. Дрожащий, нерешительный. Хромой нагнулся и протянул ему руку:

– Ты с нами или как?

18. Фабрика кошмаров

Монстров оказалось двое. Один был преувеличенно высокий и тощий, второй – настолько же низкий и круглый, настоящий мячик, не выше Хромого. Зловещий цирковой дуэт шел молча, а следом незаметно двигались сироты. Обрубку совсем не нравилась эта идея, однако он не мог допустить, чтобы его подопечные преследовали убийц одни, без него. Так или иначе, главарь должен был участвовать.

– Что мы будем делать, когда они придут на место?

– Не знаю.

– Не знаешь?! Как это так?! А если…

– Да, я не знаю. А что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Ты бы предпочел сидеть под мостом и ждать, пока они вернутся, да? Ждать, пока они снова разгромят весь наш дом, ранят нас или еще что похуже… ну, ты понимаешь, о чем я…

Обрубок прекрасно понимал, куда клонит Хромой. И чувствовал, что последние слова мальчика метят в его статус главаря банды, напоминая позорную трусость, стоившую жизни одному из них… Громко шмыгнув носом, Сопля заметил:

– Надо признать, что в данном случае Хромой прав.

Обрубок тут же проглотил все свои возражения.

По пути Сопля непрерывно доставал их вопросами, пытаясь понять, что же произошло. Пришлось врать. История в итоге получилась такая: когда они шли к изобретателю, их начали преследовать два странных типа, ребята надеялись спрятаться в укрытии, но те обнаружили их.

– Эти чертовы денди – наемные убийцы, – закончил Хромой. – И остаются таковыми, даже если на сей раз не нашли, кого убить.

Сопле стало слегка не по себе, но, увлеченный погоней, он легко отогнал эту тень.

Как ни странно, невероятная парочка в добротных костюмах двигалась вдоль набережной Гренель, к Пятнадцатому округу. Богатые обычно обходили этот район стороной. Здесь находились заводы и жили в основном рабочие. Жалкие домишки жались один к другому. Глядя на эти перенаселенные трущобы, сироты в очередной раз оценили свое вонючее убежище под мостом Турнель. Множество предприятий отравляли воздух – текстильные и мебельные фабрики, типографии, металлургические заводы. В последние годы к ним прибавилась газо- и нефтеперерабатывающая промышленность, обслуживавшая нужды аэростатов и недавно появившихся автомобилей.

Прохожие, попадавшиеся им навстречу, выглядели далеко не блестяще. Попадались среди них и откровенно зловещие фигуры. Но в основном это были рабочие – с усталыми лицами, покрытыми потом и сажей, квадратными плечами и огромными ручищами.

Двое убийц явно знали, куда идут. Наконец они остановились у одной из безымянных фабрик и по-хозяйски постучали в ворота. Из длинных труб мрачного здания в небо поднимались сероватые дымки. Однако понять, что именно здесь производили, было невозможно. Дети спрятались за грудой битых кирпичей неподалеку. Предстояло решить, как действовать дальше.

– Что если подобраться поближе? Вот так, вдоль стены? – предложил Хромой.

– М-можно, – одобрил Заика.

Они переглянулись и решили всё без долгих разговоров. Один за другим, вслед за Хромым, дети скользнули через улицу и устремились дальше, почти вжимаясь в кирпичную стену фабрики. Наконец они наткнулись на удобное место для наблюдения. Наваленная здесь гора старых ящиков позволяла как укрыться от посторонних глаз, так и, вскарабкавшись наверх, заглянуть в большие окна, находившиеся достаточно высоко. И опять прежде всех на разведку вызвался Хромой. Никто не возражал. Остальные ждали его за ящиками.

Внутри завод был набит материалами, металлоломом, станками, а также огромными корпусами парусников и корабельными снастями. Видно, фабрика имела отношение к судостроению. Некоторые станки были включены, и люди в синей униформе рабочих стояли возле них, вытачивая и полируя какие-то детали. Оглядев цех, Хромой заметил двух убийц. Они беседовали с кем-то, одетым так же, как они. То есть в дорогой костюм, черное пальто и высокую шляпу. Потом все трое спустились куда-то по лестнице, находившейся в глубине помещения.

Хромой слез со своего наблюдательного пункта и рассказал друзьям, что видел.

– Что будем делать? – спросил он.

– А что ты хочешь делать? – недовольно поинтересовался главарь.

– М-может, п-пробраться внутрь?

– Там люди, Заика. Рабочие. Я не вижу, как бы мы могли проникнуть туда незамеченными.

– Не, ну вы психи, – оскалился Обрубок. – Натуральные самоубийцы. Даже не вздумайте лезть туда! Нас поймают и побьют. Или что похуже. И всё ради того, чтобы выяснить, кто эти люди! Ничего вы не узнаете, просто принесете им часы, а потом…

– Смотрите! – воскликнула Спичка, казавшаяся окрыленной, – вот по этой трещине в стене можно забраться на самую крышу! И оттуда что-нибудь разглядеть…

– Я видел, как они спускались в подвальное помещение. Надо будет…

– БУУУУМ!

Земля содрогнулась у них под ногами. Хромой даже упал, таким мощным был этот подземный взрыв. Сироты оглядели друг друга. Никто не поранился. Кажется, всё обошлось. Но вдруг Плакса дрожащим пальчиком указала куда-то в сторону.

Чуть поодаль, на улочке, прилегавшей к заводу, словно сама собой отодвинулась тяжелая крышка канализационного люка. Из-под земли вырвались клубы пара. А вслед за ними появилась окровавленная человеческая рука, судорожно цеплявшаяся за асфальт.

19. Множество взрывов

Вскоре начала приподниматься крышка соседнего люка. Первая, из которой по-прежнему виднелась раненая рука, была уже откинута далеко в сторону. По иронии судьбы, именно Обрубок, всё еще прятавшийся за ящиками, оказался ближе всех от новой дыры, извергавшей горячий и влажный пар.

Подталкиваемый любопытством остальных ребят, главарь нехотя встал и, прижимаясь к стене фабрики, шагнул к отверстию. Он не знал, с чем ему предстоит сразиться. Из туманного отверстия раздавались грохот, скрежет и человеческие крики. Сироты осторожно приблизились. И тут…

– А-А-А!!!!

Из люка вынырнула голова мужчины лет шестидесяти. Из его распухшего рта стекали струйки крови. Всё лицо покрывали шрамы. Земля снова задрожала. Человек увидел Обрубка и отчаянно протянул к нему руку. Тот застыл в нерешительности. Тем временем из другого люка начал выкарабкиваться еще один раненый. Но в эту секунду внутри завода раздался взрыв такой сокрушительной силы, что во всем здании вылетели стекла, а дети упали на мостовую, и сверху на них посыпались обломки железа и кирпичей. Человек из дальнего люка соскользнул вниз и с тошнотворным бульканьем исчез в дыре. А тот, что был ближе к ребятам, в один миг оказался погребен под строительным мусором.

Когда сироты кое-как поднялись на ноги, завод уже пылал. Из разбитых окон с шумом вырывался черный дым. Потрясенный разыгравшейся у него на глазах катастрофой, Обрубок не сразу расслышал стоны – буквально где-то у своих ног. Засыпанный обломками раненый всё еще боролся за жизнь. Подросток невольно отпрянул, испуганный видом крови и увечий. Это было поистине жуткое зрелище: лицо, искаженное болью, зажатое камнями тело, протянутая рука. На месте второй, только что цеплявшейся за асфальт, теперь алел длинный кровавый след. Обрубок мгновенно вспомнил, как сам лишился руки при бегстве из приюта.

Удушающая вонь пожара добралась до них. Пахло раскаленным железом, горящим маслом. Шокированные оглушительным взрывом, сироты постепенно приходили в себя. Сильнее обычного припадая на больную ногу, Хромой подбежал к умирающему. Мальчик оттеснил окаменевшего главаря, который проводил его пристальным взглядом. Затем, присев на корточки перед окровавленным человеком, Хромой проговорил мягко и четко:

– Не волнуйтесь. Вы не умрете. Мы заберем вас отсюда.

Он вытащил из кармана часы и сделал друзьям знак подойти ближе. Увидев золотой предмет в руке мальчика, раненый с трудом прошептал:

– Нет! Нет. Не используйте это… – и перестал дышать.

Остальные дети сгрудились вокруг Хромого. Тот несколько секунд сидел неподвижно. Он единственный слышал предупреждение умиравшего и теперь раздумывал, как поступить. Что имел в виду этот человек? Почему он так сказал? Знал ли он о возможностях этих часов? Хотел ли предупредить о какой-то опасности, которую они еще не осознали? Не найдя ответов, Хромой встал и обратился к друзьям:

– Ну, как вы думаете? Попробуем?

Сопля вытер нос рукавом и посмотрел на мальчика с сомнением.

– Предположим, хоть я в это и не верю, те глупости про перемещение во времени, которые ты рассказывал вчера вечером, – правда. Но тогда имеем ли мы право это делать? Я хочу сказать, это не естественно. Мы меняем ход событий. Стираем то, что должно произойти. Это не… ненормально. Вам не кажется?

– Честно говоря… Ну, а что это меняет – есть у нас право или нет?

Хромой посмотрел на Соплю. Разумеется, у него имелись более весомые аргументы. Но именно этому мальчику в очках, который, сам того не зная, получил от часов больше, чем кто-либо другой, он не мог их высказать.

Именно поэтому Заика прервал ненужный спор, решительно взяв Хромого за руку. Плакса и Спичка, не колеблясь, присоединились к ним. Обрубок, как сомнамбула, тоже последовал их примеру. И Сопле ничего не оставалось – только примкнуть к товарищам. Хромой перевел стрелки, проверил, что все правильно держатся, и сказал:

– Что же. Попробуем их спасти.

А потом нажал на кнопку.

– Ой! Да она кусается, ваша игрушка!

Сопля подскочил и попытался выдернуть руку, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Видимо, перемещение во времени давалось ему тяжелее, чем остальным.

– Перестань кривляться! – усмехнулась Спичка.

Хромой огляделся. Кажется, опять получилось. Отлично! Это правда работает! Часы изменят их жизнь, теперь он не сомневался. Они находились там же – на улочке, упиравшейся в левое крыло завода, рядом с горой старых ящиков. Здание еще не горело, все окна были целы. Сопля огляделся, пораженный очевидностью перемены, но попытался не терять голову.

– Так… Ты на сколько их перевел?

– На пять минут.

– Это здесь! Здесь!

Плакса показывала на два канализационных люка. Они были еще закрыты, и никто не пытался выбраться наружу. Заика и Спичка с помощью Обрубка приподняли одну крышку, что оказалось не так-то просто. Пришлось использовать в качестве рычага железный прут, благо у заводской стены этого добра валялось в избытке. Дети заглянули в пустую черную дыру, которую только что видели наполненную паром и человеческими телами. А потом один за другим начали спускаться вниз. Только Плакса замешкалась наверху. Ей совсем не хотелось лезть навстречу полной неизвестности.

– Я останусь тут, – дрожащим голоском заявила девочка.

– Спускайся, я же здесь, – подбодрила ее Спичка.

– Нет-нет! Я подожду здесь!

Хромой продвигался на ощупь в вонючей темноте. Под ногами валялся мусор. Вдоль стен тянулись трубы. Дети находились в длинном тоннеле. Мальчик напрягал зрение, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но света, проникавшего из отверстия высоко у них над головами, было недостаточно.

– Черт! Как воняет!

– Да ладно тебе, Спичка! Скоро привыкнешь. Тут почти так же, как в нашей штаб-квартире.

Хромой чувствовал себя на удивление спокойно и уверенно. Будто всю жизнь готовился к подобным фантастическим событиям.

Девушка вытащила спички, чтобы осветить дорогу. Но не успела чиркнуть по коробку, как раздался взрыв. Одна из стен рухнула, подземелье наполнилось пылью.

– Как вы там?

В дыре наверху появилось испуганное личико Плаксы.

– Всё нормально, – дрожащим голосом откликнулась Спичка.

На самом деле происходившее было бесконечно далеко от нормального. Упавшая стена открыла подросткам вид на настоящую битву. Сначала их изумленным взорам предстали люди, одетые в странную военную форму с золотыми пуговицами и вооруженные длинными мечами. В следующую секунду стало видно, с кем они сражаются. И Спичка, не дожидаясь продолжения, бросилась обратно наверх. Из дыма появились три монстра. С их железных тел свешивались лохмотья пластмассы, которая когда-то, видимо, изображала человеческую кожу, но теперь уже не могла никого обмануть. Вслед за ними помещение наводнили угловатые куклы – вроде того паукообразного чудовища, которое дети встретили у изобретателя. Безжалостные создания сыпались с потолка прямо на несчастных солдат.

Те отбивались яростно, но неуклонно отступали. Роботы издавали жуткие металлические звуки, от которых кровь стыла в жилах. У самого высокого и тощего из них вместо рта мигала электрическая лампочка. Когда он разинул зияющую пасть, свет стал ослепительно ярким, и его противник – наиболее ловкий из военных – на секунду замешкался, а затем сраженный рухнул на пол.

Второй монстр – маленький и круглый – переломился надвое и обнажил гигантские острые зубья, которые вращались со страшной скоростью, как у циркулярной пилы. Вот уже меч одного из солдат с треском разлетелся на куски в его механическом брюхе. Люди бились с отчаянностью обреченных.

У третьего монстра – среднего роста – конечности были покрыты острыми лезвиями. Он крутился вокруг своей оси, непрерывно размахивая руками, и одновременно сражался с несколькими противниками.

Хромой застыл на месте, не веря своим глазам. За его спиной так же неподвижно стояли остальные мальчишки. Было очевидно, что они ничем не могут помочь несчастным.

– Сюда! – крикнула Спичка сверху.

Она обращалась и к своим оцепеневшим друзьям, и к последним уцелевшим солдатам. Однако в помещении стоял такой грохот, что девушку услышал только Сопля. Мальчик опомнился и тоже окликнул военных, пытаясь придать своему голосу более взрослое звучание:

– Бегите сюда!

Один из сражавшихся обернулся. Это был тот самый – пожилой человек с лицом, покрытым шрамами, который умер у них на глазах несколько минут назад. В эту секунду раздался еще один взрыв, какого-то солдата швырнуло в стену, комнату наполнили дым и пар. Робот, покрытый лезвиями, опрокинулся навзничь, в его железную ногу вцепилась человеческая рука, и он задергался, пытаясь освободиться. С упорством автомата он повторял одни и те же движения, но безрезультатно.

Последние люди бешено нападали на самого крупного монстра, с циркулярной пилой в брюхе. Тем временем упавший робот, оставив попытки встать на ноги, пополз к пожилому солдату. Тот, повернувшись к детям, проорал:

– Спасайтесь!

Обрубок был не из тех, кому нужно повторять дважды. Он тут же развернулся и стал, неловко цепляясь одной рукой, карабкаться наверх. Оказавшись на поверхности, он наклонился над отверстием и стал поторапливать Заику и Соплю, лезших следом.

– Быстрей, быстрей!

А вот Хромой не двигался с места. Он был разочарован. Они пошли на риск, чтобы помочь людям, но события разворачивались совсем не так, как планировалось.

– Мы… мы хотели спасти вас…

Его слова прозвучали вяло и неубедительно. Робот, покрытый лезвиями, подполз совсем близко к мальчику и стал открывать дверцу у себя в брюхе. Увидев это, старый солдат со всех ног бросился к ребенку. Окаменевший Хромой успел заметить, что внутри механического монстра выгравирована римская цифра «Х». Тут робот – мальчик мог поклясться, что в этот миг его железная физиономия ухмылялась, – дернул какой-то рычаг у себя в животе, солдат прыгнул на Хромого – и раздался оглушительный грохот. В следующую секунду один за другим, как падающее домино, взорвались и два других монстра, уничтожая всё вокруг себя.

20. Среди развалин

– Хромой! – прокричала Спичка.

Она осторожно спустилась по железной лестнице, нагревшейся от бесчисленных взрывов. Внизу были только обломки и обожженные куски камня. Чуть поодаль торчали какие-то железяки. Ничего не двигалось. В воздухе стоял тяжелый запах расплавленного металла. Девушка высматривала в дымящихся руинах малейшее движение, малейший признак жизни. Она искала своего друга. Остальные сироты остались наверху. Спичка попыталась разгрести ближайший к ней завал. И вдруг под обломками нащупала чье-то тело. Хотя человек лежал на животе, она узнала того самого пожилого мужчину со шрамами. Одежда его была разорвана, обгоревшая спина иссечена острыми осколками. Девушка с трудом скинула с него несколько камней, и тут мертвец зашевелился. Спичка подскочила.

– Я… я… здесь…

Голос доносился, казалось, прямо из убитого, но говорил не он. Под солдатом лежал мальчик. Придавленный мертвым телом, он почти не мог двигаться. Спичка позвала на помощь, и Сопля с Заикой спустились к ним. Втроем они кое-как отодвинули труп в сторону и вытащили Хромого. Это было настоящее чудо: их друг оказался цел и невредим, не считая легкой контузии и пары царапин! Правда, вскоре до них дошло, что никакого чуда тут нет: просто пожилой солдат закрыл мальчика своим телом.

– Что там произошло?

Хромой не мог ответить. Друзья помогли ему отойти немного в сторону и усадили на край искореженной бетонной плиты. Мальчик машинально натянул мятую кепку и огляделся, чтобы оценить масштаб катастрофы. Кругом валялись куски расплавленного железа, стены кое-где были забрызганы кровью.

Хромой вспомнил ухмыляющегося робота, который убил себя, чтобы не дать сбежать старому солдату и его товарищам.

– Я не особо понимаю. Кажется, механический монстр… покончил с собой. Он нажал на что-то у себя в корпусе, повернул ключ – и разлетелся на тысячу кусочков. И другие сделали то же самое. Они… они все погибли.

– Зачем они это сделали? – спросила Спичка.

– Понятия не имею.

Мальчик с трудом поднялся и вытащил из кармана часы. К счастью, они не пострадали.

– А что если… – начал он.

– Нет! Мы не можем! И не хотим! – визгливо перебил Сопля. – Это уже случилось, и мы ничего не смогли сделать. Потом это произошло опять – и мы оказались точно так же бессильны. Хватит! Ты видел этих роботов! Что мы против них?! Да ты сам уцелел только благодаря старому солдату. Если полезть туда снова, мы можем все погибнуть! И больше ничего!

Хромой смотрел на золотые часы. Руки дрожали, слезы застилали глаза. Сопля прав: его план провалился. И теперь мальчик не знал, что делать. Он убрал часы и поглядел на человека, которого пытался спасти и который в итоге спас его самого.

– К-кто эти л-люди?

– Одеты они странновато, – заметил Сопля.

– А монстры? – спросила Спичка.

– Их было трое, – отозвался Хромой. – Причем один очень высокий, а другой – маленький и круглый. Совсем как те убийцы, за которыми мы следили.

Он подошел к старому солдату. На шее у того блестела цепочка. Мальчик нагнулся и вытащил подвеску странной формы. Она напоминала длинную каплю со множеством отверстий. Хромой машинально сунул ее себе в карман. Он заметил еще кое-что. За ремнем у солдата, спрятанная в складках разорванной серой формы, торчала пачка каких-то странных листов. Мальчик вытащил ее и развернул. Это была сложенная гармошкой длинная бумажная лента, сплошь покрытая дырочками.

– Что это такое? – удивилась Спичка.

– Перфорированная бумага для шарманок, – изрек Обрубок.

Они и не заметили, как он тоже спустился, устав ждать их возвращения.

– Эти штуки вставляют внутрь автоматов, – продолжал главарь. – И когда крутят ручку, звучит музыка. Вы сто раз видели такое на улицах, просто не обращали внимания.

– Но что этот человек делал с картонками для шарманов? – спросила Спичка.

– Не шарманов, а шарманок, – педантично поправил Сопля.

– Не знаю. Но если это было важным для него, то может оказаться важным и для нас, – задумчиво проговорил Хромой.

21. Преследование продолжается

– Двенадцатого больше нет. Десятый активировал свое сердце уничтожения и спровоцировал ликвидацию Седьмого и Четвертого в сопутствующих взрывах. Итак, мы потеряли уже четверых братьев. И всё из-за «простых переменных».

Разъяренный начальник не счел нужным уточнять, что сам казнил Двенадцатого. Он продолжал:

– Эти маленькие существа нам мешают! Но в докладе говорится и о том, что в стычке участвовали Стражи. Вы знаете, что это значит? К счастью, Десятый провел большое профилактическое мероприятие и удалил всех возмутителей спокойствия. Но дети… их необходимо исправить. Разбить! Уничтожить! Стереть! Если мы этого не сделаем, они могут ослабить ресурсы, необходимые нам для этой операции. Понятно?

– Господин, мы их найдем. Они больше не создадут никаких проблем. Это всего лишь песчинки в вашем механизме, – сформулировал Пятый.

Он вышел из строя и старался держаться настолько прямо, насколько позволяла его конструкция. Потом он направился в глубину операционного зала. Туда, где в клубах пара, вырывавшегося из многочисленных труб, возвышалась смутная фигура.

– Вы сказали песчинки? Мне хотелось бы ознакомиться с анализами Двенадцатого, Десятого, Седьмого и Четвертого.

Начальник нервничал, и его пронзительный голос звенел.

– Пятый! Вы не имеете ни малейшего понятия об их схеме мышления. Наши братья погибли из-за того, что оценили этих паразитов как слабых и незначительных существ. Их вывод оказался ошибочным. Вспомните, Двенадцатый был последним из нас. И именно человеческое в нем привело к совершению ошибки. Пытаясь скопировать манеры этих обезьян, мы теряем себя. Вы не должны потерпеть поражение. Вы созданы не для того, чтобы проигрывать. Поэтому в ваше эфирное ядро вмонтирован ключ уничтожения. Чтобы не проигрывать. Помните об этом.

– Мы найдем детей благодаря предмету. Мы уже делали это и будем продолжать. За последние часы они использовали его несколько раз. Так что мы сможем следовать за ними, пока эфирное поле не угаснет. К тому же Десятому всё-таки удалось разрушить завод. Хоть это и произошло случайно, однако результат тот же: никаких следов ваших заказов, бригадира Греву и нашей конструкции.

– Греву уничтожен?

– Да. Он находился в подвале завода, когда Десятый привел в действие свое сердце разрушения. Мертв, без всяких сомнений. Он больше ничего не сможет рассказать.

– Хорошо.

– Ренар, перекупщик краденого, тоже выведен из строя навсегда. Утечки информации не будет.

– Очень хорошо, Пятый. Очень хорошо.

Начальник немного успокоился. Струи пара из труб вырывались уже не с такой бешеной яростью.

– Девятый, Шестой и Третий, во время предстоящей операции подчиняетесь Пятому. Вы займетесь этими… песчинками. Одиннадцатый, что у нас с часовщиком?

Робот сделал шаг вперед и вытянулся по стойке смирно.

– На данный момент он не найден. Он не возвращался домой уже несколько дней. И не был убит аппаратом, который доставил ему Двенадцатый.

– Решительно, нам не будет не хватать нашего брата! Чем вы оправдываете подобное отсутствие результата?

– Я не оправдываю. Этот человек – гений, «мозг». Он имеет многочисленные связи в высших слоях парижской аристократии. Потенциально он может находиться где угодно. Но статистически рано или поздно он совершит ошибку. Ведь это всего лишь человек. И как только он ошибется, мы будем там.

– Очень хорошо. Я оценил вашу манеру рассуждать. Восьмой и Второй, вы отправитесь с Одиннадцатым. Я хочу, чтобы вы нашли часовщика и заставили замолчать навсегда. Он был нам полезен. Но теперь может помешать нашим планам.

– Господин, позвольте спросить. Почему мы вынуждены носить убогую человеческую оболочку? Это так унизительно!

– Не понимаете? Вы должны к ней привыкнуть. Чтобы она не стесняла ваших движений и вы были более эффективны в день нашего великого плана.

Начальник ненадолго задумался.

– Пятый?

– Да, господин…

– Дождитесь последнего момента, последнего прыжка стрелки, последней песчинки. Следуйте за детьми столько, сколько сможете. Кто знает, куда они вас приведут? И когда статистически придет удобный момент – атакуйте. Атакуйте и уничтожьте. Чтобы не выжил никто. Этот спектакль и так слишком затянулся. Я хочу, чтобы они были разбиты на тысячу кусочков. Чтобы они перестали функционировать!

22. Шарманка

– А это что?

– Нечто вроде кузнечных мехов. Они нагнетают воздух вот сюда, в трубки. И получается звук.

Музыканту с прямой и гордой осанкой честного ремесленника было около пятидесяти. Он крутил ручку причудливо украшенного аппарата – очень большого, высотой почти с девушку. Рыженькая, одетая в слишком короткий для нее мальчишеский комбинезон, внимательно слушала. Непослушные кудри, частично заправленные под рваную кепку, падали ей на лицо.

День клонился к вечеру. Спичка слонялась по эспланаде Дома инвалидов[11] среди многочисленных «деревень», наполненных выходцами из французских колоний, которых доставили в столицу на потеху публике. Девушка долго наблюдала за шарманщиком, а потом подошла и стала бесцеремонно расспрашивать об устройстве инструмента. Пожилой музыкант изрядно потешался над ее дилетантскими вопросами, но не забывал и о своей выгоде.

– Скажи-ка, детка, где ты раздобыла такой оригинальный наряд? И что ты делаешь здесь одна, одетая как парень? Ты откуда? Где твои родители? У тебя хотя бы есть чем заплатить за эту песенку?

Спичка схватила несколько перфорированных картонок и бросилась прочь. Застигнутый врасплох шарманщик, поколебавшись несколько секунд, оставил свой неповоротливый агрегат и побежал вдогонку за воровкой.

– Черт тебя подери! – закричал он, скрываясь за углом.

Девушка немного сбавила темп, чтобы музыкант решил, будто может поймать ее. Но, подпустив преследователя поближе, снова понеслась со всех ног.

Едва шарманщик исчез из вида, пятеро беспризорников выскочили из укрытия и занялись шарманкой. Инструмент был очень тяжел, но, учитывая количество воришек, всё прошло практически без затруднений. Они нырнули в первую же улочку – в противоположном направлении от траектории Спички – и побежали как можно быстрее. Вся операция заняла не более минуты.

– Как просто! – обрадовалась Плакса.

Маленькие успехи всегда поднимали настроение, а уж тем более после всех пережитых ужасов.

– А что теперь? – поинтересовался Сопля. – Поставим ее здесь, посреди улицы, и начнем слушать песенку? Или потащим эту махину до самого дома?

– М-может, откроем к-канализационный л-люк и спрячемся там? П-получится б-быстро. Я т-теперь умею.

– Ну, не знаю, Заика. Если…

– Фу, гадость! Там воняет какашками, – заныла Плакса. – Я не хочу в канализацию!

Заика опустил глаза, обиженный, что они отвергают его идею.

– Отсюда недалеко до нас, – заметил Хромой. – Оставим ее себе, сможем слушать музыку, когда захотим.

– Ага, чтобы все соседи о нас узнали, – съязвил Обрубок.

В итоге сироты решили всё-таки отнести инструмент в укрытие под мостом. И двинулись в сторону дома, стараясь никому не попадаться на глаза.

Штаб-квартиру они нашли в том же состоянии, в каком и оставили, – то есть разгромленной и перевернутой вверх дном. Обрубок вздрогнул, закрывая железными листами дыру в полу. Он всё еще не пришел в себя после жутких событий этого утра и по-прежнему чувствовал себя виноватым. Сначала главарь против воли вспомнил предсмертные крики Сопли, потом перед глазами всплыл старый солдат, тянущий к нему окровавленную руку. У мальчика перехватило дыхание от стыда. Сегодня он дважды проявил малодушие. Струсил. Какой позор!

Воришки поставили аппарат на пол. Хромой вытащил листы с перфорацией. Кое-где они оказались непоправимо испорчены: обожжены взрывом, заляпаны кровью… Ребята сделали несколько попыток засунуть картонку в инструмент, но у них ничего не получилось.

– Погодите, сейчас всё сделаю.

Это вернулась Спичка. Она тяжело дышала.

– Бежать медленно – сдохнуть можно! Но пришлось, чтобы увести его подальше.

Девушка приблизилась к шарманке и одним точным ударом загнала картонку внутрь, будто всю жизнь этим занималась.

– Он мне десять минут полоскал мозги про то, как это работает.

Спичка начала вращать ручку, и тонкий картон медленно исчез в механическом брюхе. Остальные немного отступили, чтобы не мешать ей. И тут из трубы шарманки раздался звук. Но это была вовсе не песня. А странный металлический голос. Холодный и нечеловеческий, он, казалось, пробирал до костей.

– ЧАСОВЩИК НЕ ДОЛЖЕН ГОВОРИТЬ. НАЙДИТЕ И СЛОМАЙТЕ ЕГО. СТРАЖИ КОЛДУНЬИ НЕСОМНЕННО ИЩУТ НАС. НО ОНА СОВСЕМ СЛАБА. НЕ ПОЗВОЛЬТЕ ИМ ПОМЕШАТЬ. МЫ ДОЛЖНЫ ЗАВЕРШИТЬ ДЕЛО.

Когда послание закончилось, дети долго молчали. Теперь они перестали вообще что-либо понимать. Наконец Спичка задала вопрос, который у каждого крутился на языке:

– Ну, и что нам теперь делать?

– Колдунья? Мы пойдем искать колдунью? – вскричала Плакса, которой явно понравилась перспектива встретиться с персонажем волшебных сказок.

– Думаю, надо как можно скорее найти треклятого изобретателя, – шмыгнув носом, изрек Сопля.

– Да, это на самом деле необходимо, – мрачно согласился Хромой.

23. По их следам

– Вы в этом уверены? – скептически переспросил он.

– Да, да! Честное слово, мсье! Их было шестеро. Самый младший мальчишка – в кепке, другой – в очках и с сумкой через плечо. А тот, что постарше, – с железным крюком вместо руки! Его вообще ни с кем не спутаешь!

Жозеф Деланкр поблагодарил рабочего и отошел немного в сторону. Он обшаривал окрестности в поисках улик и постоянно возвращался к этому зданию, уничтоженному огнем. Сильный запах гари отравлял воздух.

Он не понимал. Какое отношение к этой истории имели дети? Они сбежали из приюта, промышляли воровством, обманывали честных людей – всё так. Но эти малолетние беспризорники совершенно точно не были анархистами, террористами и убийцами. А сегодня на заводе погибло немало людей. Сироты просто в силу возраста еще не могли участвовать в подобных преступлениях. Может, это простое совпадение? Дети случайно оказались в неудачном месте в неудачное время.

Жозеф Деланкр, которого приютские называли Лишаем, терпеть не мог всякого рода совпадения. В его маленьком, идеально организованном мирке им не было места. Случались успехи и провалы, полностью зависевшие от него самого, а не от так называемой судьбы.

Например, когда сироты сбежали из интерната, Лишай был не в лучшей форме. С каждым днем он терял интерес к работе директора, а вместе с тем и необходимую бдительность. Негодники просто воспользовались этим.

С другой стороны, рвение, желание отличиться и послужить на благо обществу, привели его в Парижскую службу безопасности. Именно эти качества, а не скандал на прежнем месте работы и не протекция высокопоставленного дядюшки, мсье Горона, как утверждали некоторые завистники. За пару месяцев службы в полиции Жозеф заставил умолкнуть злые языки, осуществив несколько показательных арестов. И он намеревался продолжать в том же духе – то есть по горячим следам поймать злодеев, разрушивших завод. Если ими действительно окажутся сироты – что же, тем лучше, он поквитается с ними заодно и за прошлое. Однако Жозеф Деланкр не был слепцом, а еще меньше – простофилей. И отлично понимал, что за взрывом стоят явно более могущественные силы, нежели банда беглых подростков.

Он уставился на огонь, который продолжал полыхать, несмотря на все усилия пожарных. Небольшие частички горящего материала поднимались в потемневшее от ядовитого дыма небо. Зловещее зрелище словно гипнотизировало инспектора. Ему казалось, будто пламя бушует в его раскаленных внутренностях, в закипающей крови… Эта катастрофа станет его триумфом, принесет ему почет и всеобщее уважение…

Жозеф Деланкр, насупившись, двинулся в сторону жандармов, которые стояли в оцеплении вокруг фабрики и отгоняли зевак.

– Есть какие-нибудь идеи о том, что здесь стряслось? – обратился он к молодому офицеру.

– Пока ничего конкретного. Возможно, взрыв произошел из-за утечки газа. Но точно утверждать невозможно. Наши люди работают над расчисткой завалов. Однако это займет как минимум весь остаток дня.

– Хорошо. Вы выяснили имя владельца? Надо сообщить ему.

– Да, конечно. Мы сделаем всё необходимое.

Перед ними на мостовой лежал какой-то предмет, прикрытый от любопытных глаз брезентом. Лишай присел на корточки и приподнял ткань, пытаясь понять, что под ней. Очертания были очень уж странные. Это оказался большой винт, наподобие корабельных, с покореженными от взрыва лопастями. Инспектор удивленно повернулся к офицеру:

– Что здесь производили?

24. Всё приходит вовремя

– Но там говорилось про колдунью, – ныла Плакса. – Мы должны найти колдунью!

– Колдуний не существует, – буркнул Обрубок.

– Ага! Ты уже говорил, что монстров не существует! И что дырявая бумажка – это просто песенка!

Главарь не знал, что возразить на столь неоспоримые доводы. Девчушка права. В конце концов, часы, переносящие в прошлое, и роботы-убийцы – разве они более правдоподобны, чем колдунья? Так что – почему бы и нет?

Это была их первая передышка с тех пор, как Хромой украл часы. Все последние сутки события сыпались одно за другим, превращая жизнь в бесконечный побег от смерти… и от времени. Сейчас дети ужинали, окруженные горящими свечами. Им было просто необходимо восстановить силы. Прошлым вечером они проглотили еду одним махом. Теперь же пытались жевать чуть помедленнее, наслаждаясь вкусом каждого кусочка и размышляя в тишине обо всем, что с ними произошло.

Сопля поправил очки:

– Ладно. Давайте насчет изобретателя. Что мы знаем?

– Он сделал эти часы! – радостно отрапортовала Плакса.

– Не возвращался домой уже несколько дней, – добавила Спичка.

– А роботы доставили ему коробку с железным пауком, который должен был его убить, – произнес Хромой.

– Правда? – удивился Сопля. – Откуда тебе это известно?

Хромой прикусил язык, прикидывая, как лучше соврать, но ему на помощь пришел Заика.

– М-мы знаем, что он смастерил к-кучу разных штуковин.

– Часы.

– Скульптуры.

– Чертежи кораблей.

– И железных дорог.

– Ничего себе! Да он мастер на все руки, этот ваш таинственный гений!

– И у н-нас есть его д-дневник.

Хромой аж подскочил. Точно, дневник! Как он мог забыть! Маленькая, переплетенная в кожу книжица, которую Заика поднял на бегу в горящей квартире изобретателя и сохранил, совершая «путешествия во времени». Теперь дневник лежал в сумке Сопли. Хромой вытащил его и положил на стол, чтобы все могли видеть. Внутри оказалось множество рисунков и чертежей. Некоторые картины были настолько странными, что разобраться в них мог, вероятно, только сам изобретатель. Однако попадались также и вполне обычные натюрморты, а также очень красивые наброски птиц.

– Ну, и что тут интересного? – удивился Обрубок.

– Я… я не знаю, – признался Хромой. – Не могу понять.

Он был, конечно, не единственным в банде, кто не умел читать, однако всё равно стыдился своего невежества. Сопля, привычно вздохнув, начал листать страницы, как вдруг Обрубок вырвал тетрадь у него из рук.

– Дай сюда. Я разберусь.

Главарю хотелось восстановить свой пошатнувшийся авторитет. Он больше не мог терпеть, что всем заправляют младшие мальчишки. Хромой обиженно поджал губы, а Сопля ужасно удивился:

– Я думал, ты не умеешь. Ты ведь говорил…

– Ну, да. Говорил. Чтобы учителя отстали. Да и что там читать, в приюте?

Обрубок раскрыл блокнот. Кое-что он расшифровал без особого труда. Например, список материалов, которые необходимо купить. Однако многие страницы, содержавшие всякие научные выкладки, были, конечно, за гранью его понимания. В конце ежедневника Обрубок обнаружил записи о назначенных встречах – с именами и адресами. Одна строчка была яростно обведена:

ДЕ РОК ЛАРТИГ, 14, УЛИЦА БУРГОНЬ, 7-Й ОКРУГ.

Встреча датировалась прошлой неделей.

25. Де Рок Лартиг

– Ого, какой огромный дом! Ты уверен, что это здесь? – спросила Спичка.

Обрубок, отступив на шаг, еще раз взглянул на жестяную табличку с адресом, висевшую высоко на стене.

– Номер 14, улица Бургонь, 7-й округ. Да, всё верно.

Дети провели беспокойную ночь. Главарь не мог уснуть, мучимый чувством вины. Хромой ворочался, бесконечно прокручивая в голове тысячу вопросов. Поэтому уже на рассвете они отправились по адресу, найденному в записной книжке изобретателя Жоржа Убри, надеясь, что смогут лучше понять последние события, свидетелями и жертвами которых стали.

Сироты хорошо знали этот квартал. Пару месяцев назад они, по заказу перекупщика Ренара, обчистили соседний дом. За кирпичной стеной с железными воротами находился маленький уютный дворик с красивыми клумбами и дорожками из гравия. А в глубине возвышалось прекрасное трехэтажное здание. Надпись над входом гласила: «Собственность господина де Рок Лартига».

Хромой нетерпеливо пересек дворик и остановился на крыльце, поджидая друзей. Затем поднял впечатляющий дверной молоток в форме якоря и постучал. Вскоре щелкнула задвижка, и в щели появилась половина лица пожилого человека. Он презрительно оглядел их.

– Нам необходимо поговорить с господином де Рок Лартигом, пожалуйста…

– Мы не подаем милостыню. Убирайтесь отсюда, маленькие попрошайки!

Дверь захлопнулась. Сироты разочарованно переглянулись. Вот и всё? И что им теперь делать? Некоторые уже повернули назад, как вдруг Соплю осенило:

– Эй! У меня идея!

Он плюнул на ладонь и пригладил непослушные вихры Обрубка, а потом застегнул его рубашку на все пуговицы, до самого горла, чтобы придать главарю банды более приличный вид. Все, кроме них двоих, спрятались неподалеку.

Обрубок отступил на шаг, чтобы его было видно всего целиком, когда дверь откроется. Он стоял, заложив руки за спину, и криво улыбался. Сопля, наоборот, присел на корточки почти у самого порога. Они немного подождали, еще раз повторили свой номер, и наконец Сопля снова постучал. Дверь приоткрылась.

Младший мальчик заговорил басом, опять пользуясь своим взрослым голосом, а старший старательно повторял его слова одними губами. Так что складывалось впечатление, будто говорит он:

– Доброго здравия, господин хороший. Прекрасное утро, не правда ли? Простите, что беспокою. Я посыльный от мсье Жоржа Убри. И у меня новости чрезвычайной важности. Я бы ни за что не решился торопить вас, почтеннейший, если бы от этого не зависела жизнь человека…

Сопля вошел в раж и хотел продолжать представление, но слуга, к большой досаде мальчика, перебил его:

– Господина де Рок Лартига нет дома. Но я сообщу мадам. Никуда не уходите.

Через несколько минут дверь широко распахнулась, и пожилой слуга с изумлением обнаружил на крыльце шестерых чумазых ребятишек – разного возраста и пола. Обрубок одарил старика сияющей лицемерной улыбкой и даже протянул для рукопожатия свой крюк.

Внутри дом был обставлен дорогой мебелью и обклеен элегантными обоями. На стенах висели пейзажи и фамильные портреты в резных рамах. Повсюду на полках стояли изящные безделушки и вазы, украшенные затейливыми узорами. Пол покрывали богато расшитые ковры. От этой избыточной роскоши рябило в глазах. Где-то в глубине дома суетились многочисленные слуги. Дети, никогда в жизни не видевшие ничего подобного, застыли, разглядывая драгоценную хрустальную люстру и сверкающие витрины, за которыми хранились какие-то коллекционные редкости. Открывший им дверь пожилой слуга проводил сирот в очаровательную гостиную, где в старинном дорогом кресле сидела прекрасная дама. Некоторое время они молча рассматривали ее, а она – их.

Длинные светлые локоны красавицы, перехваченные золотыми лентами, ниспадали на чудесное платье оливкового цвета. Она забавлялась, видя растерянность маленьких оборванцев, не знавших, как себя вести.

– Садитесь же, дети.

Они не двигались с места, не решаясь в своих грязных лохмотьях расположиться на роскошных дорогих стульях, стоявших в комнате. Старый слуга, топтавшийся на пороге, пробурчал себе под нос какое-то ругательство.

– Можете идти, Августин, – произнесла дама. – Да не бойтесь, не перегрызут же мне они горло! Ведь правда? – обратилась она к сиротам.

Те смущенно закивали.

– Ну, вот видите, – улыбнулась дама.

Когда они остались одни, хозяйка снова заговорила:

– Меня зовут Алиса. Я супруга господина де Рок Лартига. С кем имею честь беседовать?

– Я – Плакса, – затараторила девчушка, очарованная красотой дома, в который они попали. – А он – Заика. Вон тот – Сопля. Там – Спичка, с ней рядом – Хромой. А позади всех – Обрубок.

– Какие удивительные у вас имена, – рассмеялась дама, которую явно забавляла эта необычная компания.

Однако ее смех длился не дольше, чем позволял хороший тон.

– Итак, вы действительно от господина Убри? – спросила хозяйка, обращаясь к самому старшему.

– Ну… это… скажем так… мы малость приврали… – промямлил Обрубок. – По правде говоря, мы сами его ищем, этого мсье Убри. Говорят, он исчез пару дней назад.

Красивое лицо дамы помрачнело. Она выглядела явно обеспокоенной.

– Я не знала… Дело в том, что мой муж… Он тоже пропал… Его не было дома несколько дней… И я думала, может, вы что-нибудь знаете…

– Может, они где-нибудь вместе? – воскликнула Плакса, которой очень хотелось поучаствовать в разговоре.

– Не знаю, – грустно и серьезно ответила дама. – Я боюсь, случилось что-то ужасное. А всё эта Выставка… Богатые промышленники бьются не на жизнь, а на смерть – лишь бы сделать себе имя. Вот я и опасаюсь, что кто-то из конкурентов мог просто устранить моего мужа. К тому же вчера на одном из его заводов произошел взрыв. Полиция утверждает, что это несчастный случай. Но я не верю.

– На заводе?!

– Да. Наша фабрика по производству кораблей на набережной Гренель вчера была полностью уничтожена несколькими взрывами.

Сироты переглянулись. События явно увязывались в одну цепочку, но дети пока всё равно не могли понять, что именно происходит. Ясно было одно: эта история дурно пахнет. Воняет, как канализация.

– Что связывает вашего супруга и господина Убри? – вежливо поинтересовался Сопля, изо всех сил стараясь не шмыгать.

Алиса ответила не сразу. Она явно раздумывала, что можно открыть этим незнакомым детям, а что нет. Наконец дама неохотно произнесла:

– В прошлом году я… попала в затруднительную ситуацию… и господин Убри меня очень выручил.

Потом, видя их озадаченные лица, она со вздохом приподняла подол своего чудесного платья. Сироты дружно ахнули. Левое колено красавицы состояло из металлических стержней, шарниров и креплений.

– Я упала с лошади. Если бы не мсье Убри, я бы на всю жизнь осталась прикована к постели. Жак, мой муж, слышал о его выдающихся способностях во всем, что связано с техникой. И это оказалось чистой правдой. Господин Убри сконструировал для меня протез – совершенно гениальное изобретение!

– Должно быть, вы заплатили ему кучу денег, – важно заметила Плакса.

– О да, – улыбнулась Алиса. – Потом Жак часто с ним сотрудничал. Господин Убри придумывал что-то для его судостроительной верфи. Я не очень разбираюсь… Мой муж – человек увлекающийся, и ему нужен был кто-то с ясным и трезвым умом, чтобы взвешивать все за и против его новых затей.

Хромой слушал с огромным интересом. Кусочки головоломки начинали понемногу складываться. Он стянул с головы кепку, пригладил волосы ладонью и заговорил:

– Тем не менее изобретатель явно не купался в золоте. Мы видели его квартиру и лавку. Судя по тому, что вы рассказываете, он мог бы позволить себе более просторный дом. Куда же он девал все свои деньги?

Мадам де Рок Лартиг посмотрела на мальчика с удивлением. Она явно не ожидала от маленького беспризорника такой сообразительности.

– Мой муж очень богатый человек. Он владеет не только заводами. У него есть также множество барж, которые он использует для транспортировки разных грузов, в основном зерна. Ведь он занимается еще и торговлей. И вот, насколько я понимаю, на свои сбережения господин Убри приобрел одну из этих барж.

– Вы знаете какую?

– Ну, у моего мужа их так много… Я не знаю, какую именно он продал изобретателю. Наверху, в его кабинете, лежат всякие документы, касающиеся этой сделки. Может, там написано… А я не знаю, нет.

– Простите за настойчивость, но можно мы посмотрим эти бумаги? – воскликнул Хромой, невероятно воодушевленный тем, что перед ним наконец вырисовывается четкий след.

26. «Ласточка»

– Как ты думаешь, она могла бы быть нашей мамой? – спросила Плакса.

– У нас нет мамы, – сухо ответила Спичка.

– Но вдруг это она?

Девушке совершенно не нравилось, в какой восторг все пришли от этой расфуфыренной (и уже немолодой!) куклы с железной ногой. Они должны были восхищаться только ею. Спичка к этому привыкла. И точка. Ладно, хорошо, что всё позади.

– Она к-красивая! – высказался Заика.

– Вовсе нет! – огрызнулась Спичка. – Старуха!

– Она богатая. А мы бедные. Она могла бы нам помогать. – Сопля саркастически шмыгнул носом.

– Мы не бедные, – Спичка гордо вскинула голову. – Просто у нас нет денег. Это не одно и то же.

– Вижу! – перебил их Хромой. – Вон там!

Они шли по берегу Сены, вдоль которого стояли на приколе разнообразные суда. Баржа, купленная изобретателем, как он предполагал, называлась «Ласточка». В этот момент Хромой как раз заметил ее: она стояла на якоре, наполовину скрывшись под Новым мостом[12].

Дети подошли поближе. Заика на всякий случай сжимал в руке найденную по дороге палку. Мало ли что их там ждет? Плакса подпрыгивала от нетерпения.

Судно стояло метрах в двух от берега. Попасть туда можно было только по узкому и шаткому деревянному мостику. Спичка без труда забралась на баржу, и они с Обрубком, который страховал со стороны набережной, стали переправлять остальных ребят. Хромой замешкался. Он не хотел, чтобы девушка помогала ему, а еще меньше – чтобы его, как маленького, поддерживал под локоть главарь. Он чувствовал себя униженным. Однако другого выхода не было, и мальчик в итоге позволил себе помочь. Плаксу перенесли на руках. Сопля неловко с грохотом плюхнулся на борт. В конце концов все без помех оказались на барже.

Хромой тут же обнаружил лежавший на палубе железный трап. Мальчик поспешил перекинуть его на берег, чтобы на обратном пути не пришлось ни прыгать, ни унижаться. Проделать это бесшумно, разумеется, не удалось. Поэтому в следующую секунду дверь трюма с грохотом распахнулась.

На пороге появилось существо. Грудь его покрывали железные пластины, голова походила на каску с огромными вытаращенными глазищами. Одна из железных рук изрыгала пламя. Прыгающей жуткой походкой чудовище направилось к детям.

Не дав ему времени атаковать первым, Заика бросился на монстра:

– Гильотина!

Со всего размаха мальчик треснул противника палкой по коленке, и тот рухнул на палубу, издав вопль, до странности похожий на человеческий:

– О боже! Ой, ой, ой!

Гуманоид скрючился и завывал от боли, обхватив раненую конечность. Теперь, когда они могли рассмотреть его получше, дети с изумлением обнаружили, что под железными латами проглядывает одежда. Голубая рабочая форма.

Заика застыл с разинутым ртом. Поверженный противник сдвинул на затылок каску сварщика, и дети увидели обычное человеческое лицо – такое же, как на портрете в квартире изобретателя.

– Г-господин Уб-бри? – пораженно выдохнул Заика.

– Да, это я, юный невежа!

– Ой!

Старик скрючившись лежал на палубе и обеими руками держался за ушибленное место.

Внутри баржа напоминала пещеру Али-Бабы. Длинный вытянутый трюм оказался гораздо просторнее, чем можно было предположить снаружи. На стенах, как и в квартире изобретателя, висели многочисленные рисунки и чертежи. Причем последние не отличались особым разнообразием: на всех были изображены хорошо знакомые детям часы. А еще Хромой разглядел несколько карандашных набросков, где Жорж Убри – мальчик мог поклясться, что это так! – попытался запечатлеть того странного господина, у которого он накануне украл магический предмет.

Сироты уселись прямо на покачивающийся пол. Старик вскоре присоединился к ним. Он снял свои доспехи и выглядел теперь совсем маленьким и тщедушным. Из-за удара, нанесенного Заикой, изобретатель сильно хромал. Поэтому мальчик сконфуженно смотрел себе на ноги, не решаясь поднять глаз.

Вдруг у них за спиной раздался пронзительный крик:

– ПОЛДЕНЬ, ПОЛДЕНЬ, ПОЛДЕНЬ!

Дети подскочили от неожиданности и, обернувшись, увидели небольшую механическую птицу. У нее были оловянные перышки и бронзовая грудка, на шее болтались часы, а из бока торчала ручка, как у шарманки.

– Извините, не хотел вас напугать, – проговорил старик. – Это Красная Шейка. Ходячие часы с кукушкой. Точнее – кукушка с часами.

Он улыбнулся, повернувшись к Заике:

– Будем считать, что мы квиты, молодой человек.

– Ходячие часы с кукушкой? – пораженный, повторил Сопля.

– Да. В последнее время единственные визитеры, которые сюда приходят, тут же сбивают меня с ног. А Красная Шейка – моя добрая подружка. Она сообщает, который час, и бродит туда-сюда по судну, если я не забываю ее завести, что, увы, случается довольно часто.

Некоторое время дети молча следили за передвижениями механической птицы, переваривая слова изобретателя. Наконец Хромой, словно очнувшись, вынул из кармана часы и, ничего не объясняя, положил на невысокий столик. Глаза старика загорелись.

– Великий боже… они у вас… откуда?

– Украл. У странного типа. Пару дней назад. Мы хотим знать… что это такое?

Жорж Убри нахмурился и помрачнел от нахлынувших воспоминаний.

27. Эфир

– ДЗИНЬ! – звякнул дверной колокольчик.

Секунду спустя изобретатель вышел из служебного помещения и поспешил навстречу посетителю. Это было после обеда, на дворе стоял холодный месяц март. Гость, одетый в черное пальто, носил темные очки и высокую шляпу, которую не посчитал нужным снять.

Изобретатель, приветливо улыбнувшись, протянул руку. Визитер поколебался, но потом всё-таки пожал ее. Его ладонь была твердой и ледяной.

– Добрый день, сударь. Чем могу быть полезен?

Гость молча показал картонную папку, которую принес. Жорж Убри, кивнув, освободил небольшой столик, чтобы тот мог разложить свои бумаги. Извлекая на свет содержимое папки, посетитель медленно заговорил:

– Я предлагаю вам воспользоваться вашим мастерством для создания вещи, которая пока не существует. Есть только планы и задумки. Я и мои братья хотим подарить это нашему отцу на… его день рожденья. Большая часть этих бумаг повреждена и нечитаема. И мы думаем, что лишь такой мастер, как вы, способен восстановить пробелы и воплотить замысел в жизнь. Если честно, мы считаем, что статистически вы – единственное живое существо, которое может это сконструировать.

– О, не говорите так, я уверен, что многие мои коллеги справились бы не хуже… Хотя, на первый поверхностный взгляд, эти записи, действительно, довольно хаотичны и вряд ли пригодятся при создании… столь любопытного устройства.

Жорж Убри изучал пожелтевшие от времени бумаги, разглядывал чертежи и пояснения к ним. Он всё быстрее листал пергаментные страницы, с удивлением понимая, что речь здесь идет не об обычной механике. Любопытство ученого разгоралось всё сильнее. Гость попытался ободрить его довольно странным образом:

– Единственное, что я могу гарантировать вам с абсолютной уверенностью, это то, что подобный предмет может быть создан.

– Что-что? А. Ну, если вы утверждаете, то пусть так оно и будет. Задача выглядит сложной. Но я люблю вызовы!

– Сколько времени вам потребуется?

– Хм. Трудно предположить. Скажем… дайте мне месяц.

– Хорошо. Тогда в конце апреля я приду забрать мой заказ.

– Договорились. Сейчас запишу в свой ежедневник. Вас зовут?..

– Господин Мильтон.

Последующие недели Жорж Убри с головой погрузился в создание странных часов. Заметки, принесенные заказчиком, были очень фрагментарны. Вычисления порой опирались на данные, которые, видимо, содержались на утраченных страницах. По всей вероятности, записки не предназначались для посторонних глаз, авторы явно не заботились о том, чтобы их поняли. Да, авторов было двое. В бумагах чередовались два совершенно разных почерка. Один – четкий и аккуратный – встречался довольно редко. Зато второй – то, что называется курица лапой, – покрывал большую часть страниц. Он пестрел исправлениями и помарками и часто вообще не поддавался дешифровке. Но главная трудность заключалась не в этом. Ученый быстро понял, что часы не смогут работать сами по себе, как утверждалось в записках. Механизму понадобится нечто вроде топлива.

Скудной информации, извлеченной из бумаг клиента, быстро стало не хватать. И изобретатель наведался в библиотеку, к своему приятелю Бальтазару. Там он проштудировал множество трудов по теме и почти потерял надежду – настолько нелогичны были все предлагаемые варианты. Однако через несколько дней его поиски неожиданно увенчались успехом. В одной редкой книге Жорж Убри прочел о свойствах эфира – вещества, о котором он раньше никогда не слышал. Технология производства этого удивительного топлива описывалась крайне туманно. Однако, насколько понял ученый, речь шла о материализации «волшебства», которое могло, оказывается, кристаллизоваться в минералы. Четких указаний по добыванию магических кристаллов в книге, впрочем, не содержалось. Всё написанное там Жорж Убри, будучи человеком рациональным, воспринимал в лучшем случае как плод больного воображения. В худшем – как злонамеренный и опасный обман. Но удивительное дело: кое-что в этой странной книге перекликалось с записями, принесенными клиентом. Поэтому изобретатель, не оставляя своего научного скептицизма, решил попробовать совместить знания о свойствах эфира с концепцией странных часов.

– Дзинь…

Жорж Убри проснулся от приглушенного звяканья дверного колокольчика. Он не был уверен, что ему не померещилось. Возможно, необычная книга, которую он читал накануне, оживила в памяти страхи из детских сказок. Однако что-то действительно вырвало его из сна. Стояла глубокая ночь. Вечером изобретатель доделал часы. Хотя получить эфир ему так и не удалось. И он уже начал думать, что подобный минерал существует лишь в фантазиях автора той дурацкой книги…

Как бы то ни было, старый часовщик лег довольно поздно, и сейчас его мысли всё еще лихорадочно крутились вокруг работы.

Он услышал, как скрипнула лестница, ведущая к его квартире. Старик молниеносно выскочил из кровати. Не оставалось никаких сомнений: звук, от которого он проснулся, был звяканьем дверного колокольчика внизу, в лавке. Кто-то взломал замок магазина и теперь поднимался к нему!

Ясное дело, в такой час речь не могла идти об обычных заказчиках. А Жорж Убри не горел желанием нос к носу столкнуться с грабителем или убийцей. Поэтому он бесшумно скользнул к окну и с поразительной для своего возраста ловкостью выпрыгнул на улицу. Прежде чем убежать, изобретатель, не удержавшись, выглянул из-за угла и увидел, что у входа в лавку топчутся двое. Толстый и тощий. Одеты они были точно так же, как загадочный господин Мильтон. И тут часовщик окончательно понял, что происходит. А поняв, бросился наутек, не дожидаясь продолжения спектакля. Очевидно, всё это время за ним наблюдали. И как только он закончил, пришли, чтобы заставить умолкнуть навсегда. Со всеми его сомнениями и неизбежными вопросами.

28. Подзорная труба

– Так вы говорите, они прислали мне механического убийцу?

Жорж Убри потер лоб, словно желая получше уложить в голове всю обрушившуюся на него информацию. Затем старый ученый предложил детям какой-то дымящийся напиток.

– Что это? – недоверчиво поинтересовался Сопля.

– Чай. Вы разве никогда не пробовали? Осторожней, горячо.

Он поставил чашки на небольшой столик перед детьми.

– Это была помесь паука и куклы, – объяснила Спичка. – А на лапах – лезвия.

– Да, просто жуть! – вздохнула Плакса, дуя на пальцы, которые обожгла, пытаясь взять чашку.

– А вот это мы прихватили у вас, – Хромой протянул старику кожаный ежедневник.

– О! Отлично! Мои заметки. Мои контакты. Огромное спасибо! Но, кстати, как вы меня нашли? Я был уверен, что хорошо спрятался.

– В блокноте был обведен адрес некоего де Рок Лартига. Мы наведались туда и выяснили, что вы купили у этого господина баржу. Прочитав список кораблей, принадлежащих ему, я подумал, что вы выбрали именно «Ласточку»… Вы ведь любите птиц? Мы это заметили еще у вас в квартире.

– Браво, господин инспектор! А как поживает Жак?

– Видите ли… – Обрубок впервые подал голос. – Мы говорили с его женой. А сам он уже несколько дней не появлялся дома. Она сказала, что он пропал.

– Пропал?! Бог ты мой…

– Есть еще кое-что, – подхватил Сопля. – Вчера мы следили за двумя типами в черных пальто. Тоже – тощим и толстым, как вы описывали. Они пришли к заводу на набережной Гренель, который, по всей видимости, тоже принадлежит господину де Рок Лартигу…

– Да-да, судостроительный завод Жака. Я частенько бывал там…

– Так вот, он взорвался. И подозрительные типы в черном с ним вместе. Мы не знаем, что конкретно там произошло. Эти существа вступили в бой с людьми в военной форме, которые, похоже, знали, кто они такие. Мы не смогли спасти их, даже с помощью часов.

– Часов? Неужели они действительно работают? Можно посмотреть?

Жорж Убри откинул крышку часов. Глаза его горели. Да, он узнавал свое творение, хоть оно и было поцарапанным, потертым и кое-где грязным. Изобретатель надел очки с несколькими стеклами, которыми пользовался как лупой, и, не спрашивая разрешения, стал быстро откручивать что-то с помощью крошечных инструментов. Под обеспокоенным взглядом Хромого он снял корпус.

– Значит, они позволяют играть со временем? Какое потрясающее открытие! Ему цены нет! Вы пользовались часами и с вами… не произошло ничего дурного?

Дети молчали. Только Сопля ухмыльнулся и произнес, не зная, насколько его циничная шутка близка к реальности:

– Ничего. Не считая пары трупов.

– Да, мы их использовали, – пояснил Хромой. – С их помощью можно вернуться на несколько часов назад. Предположительно, максимум на двенадцать.

– Великолепно!

Старик с восхищением рассматривал собственное изобретение. Сироты, приблизившись, тоже заглянули внутрь механизма. Бесчисленные колесики и шестеренки крутились, цепляясь друг за друга. А в центре лежал маленький камушек, служивший источником энергии. Старик осторожно вынул его и поднес к свету, лившемуся из небольших иллюминаторов «Ласточки». Кристалл эфира излучал слабое голубоватое свечение. Внимательно изучив его, Жорж Убри положил камушек на место и аккуратно закрыл корпус.

– Кристалл соответствует тем описаниям, которые я читал. Если вы позволите, я бы хотел поглубже изучить его свойства. Кстати, судя по вашим рассказам, эти человекоподобные существа работают на таком же топливе.

– А как насчет колдуньи? – невинно поинтересовалась Плакса.

– Что?

– Мы должны найти колдунью. Очевидно, она враг этих автоматов и должна знать, как нам от них избавиться. Я думаю, они и сейчас идут по нашему следу, – пояснила Спичка.

Изобретатель с недоверием отнесся к словам девочек. Но потом он кое-что вспомнил.

– Погодите-ка… Вы говорите, колдунья? Куда же я подевал эти несчастные книжки…

Старик бубнил себе под нос, роясь среди бесчисленных томов, загромождавших трюм. Наконец он выпрямился, победно сжимая в руках толстую книгу, похожую на учебник магии.

– Вот она! Позаимствовал в библиотеке у старого Бальтазара. Это лишь один том, а их там великое множество. И все называются «Хроники эфира». Именно здесь я вычитал, что кристалл эфира – это «источник жизни и физическое воплощение магии». Он двигал мифологическими существами, составлял силу древних магов, заставляя работать их малопонятные богохульные ритуалы… А еще тут написано, что эфиром умели пользоваться колдуньи Гекаты – сообщество ведьм, употреблявших магический кристалл для своих целей.

Жорж Убри быстро полистал книгу в поисках нужного места, пару раз вернулся назад и, наконец остановившись, ткнул пальцем в один абзац.

– Здесь! Вот в этой главе дается нечто вроде инструкции. Указания для Стражей – так они называются в книге – и колдуний. Как встретиться, не вызывая подозрений. У кого? Тут не сказано. Думаю, у их врагов… Например, вот: чтобы попасть к колдунье Сивилле, необходимо найти мост, ведущий прямо к ней. Я сейчас прочитаю: «Она наблюдает за столицей, но путь к Сивилле скрыт от глаз угрюмых». Угрюмые – это люди. Точнее, те, кто ничего не знает о магии и чье сознание не способно воспринимать сверхъестественный опыт.

– И в‐всё? Н-но что это з-значит? – спросил Заика.

– Где-то в Париже есть невидимый мост, ведущий к колдунье, – легко перевела Плакса.

– Спрятанный от глаз угрюмых, – продолжил Хромой, – то есть тех, кто не умеет пользоваться эфиром и никогда не слышал о нем.

– Значит, чтобы его увидеть, надо воспользоваться эфиром? – подхватила Спичка.

– В этих книгах, – снова взял слово изобретатель, – сказано, что эфир находится практически везде, в любом живом существе, правда, в небольшом количестве. Но лишь ведьмы Гекаты знают, как его собрать и использовать. Есть разные упражнения, позволяющие почувствовать свой эфир и научиться управлять им. Но это дело не быстрое, потребуются годы упорных тренировок…

На лицах сирот сначала отразилось воодушевление, потом – разочарование. Неужели правда – годы?

– Н-да, не придется нам поупражняться с эфиром, – вздохнул Сопля. – Роботы найдут нас уже завтра и прикончат. Мы, конечно, видели, как трое из них взорвались, однако мы не знаем, сколько их всего. И где, например, тот тип по имени Мильтон, с которым сталкивались Хромой и мсье Убри.

– Итак, что же нам делать, если под рукой нет эфира? – спросил Хромой.

Однако, не успев договорить, он уже знал ответ.

– Часы! – воскликнул изобретатель. – Можно вынуть кристалл, с помощью которого они работают. Если его слегка подрезать и обточить, то получится линза для подзорной трубы. Посмотрев в такую трубу, думаю, будет возможно увидеть то, что создано из сверхъестественных скоплений эфира.

– Например, невидимый мост, – сообразила Спичка.

Хромому совсем не нравилось, что часы потеряют магическую силу. Он бы хотел сохранить их в рабочем состоянии и использовать в случае непредвиденных обстоятельств. Не осознавая этого, мальчик считал волшебный предмет своим, и видеть, что кто-то другой распоряжается им, было неприятно. Но как убедить остальных отказаться от такой соблазнительной идеи?

– Да, но представьте, сколько времени нужно, чтобы обследовать каждый уголок Парижа! Пусть даже с подзорной трубой из эфира.

Жорж Убри улыбнулся. У него уже был готов ответ.

– Совсем немного, если найти место, откуда видна вся столица. И я такое место знаю.

29. Самая высокая башня в мире

– Да, конечно. Это мои внуки. Да, так много. Да, и этот верзила тоже. Итак, сколько с меня?

Жорж Убри купил входные билеты на Выставку и для подъема наверх. Потом радостно кивнул детям, с явным удовольствием играя роль доброго дедушки. Они стояли у подножия гигантской башни мсье Эйфеля и, задрав головы, зачарованно созерцали эту бесконечную металлическую конструкцию.

– Идемте. Предупреждаю: лифты здесь, конечно, есть, но к ним стоит огромная очередь. Так что мы будем подниматься по лестнице. Это займет чуть больше времени, но зато не придется стоять сложа руки. Терпеть не могу ждать.

– Сколько ступенек? – лениво поинтересовался Сопля.

– Ох… кажется, я читал, что 1710… или 1665[13]. Не помню. Но, может, и меньше.

Сироты посмотрели на старика разинув рты. Но тот не терял бодрости. Он направился к башне, не дожидаясь, пока его названные внуки придут в себя от изумления.

– Поторопитесь, – крикнул он через плечо. – Иначе возвращаться придется уже ночью.

Гигантская металлическая конструкция высотой в триста метров была покрашена в теплый цвет, нечто среднее между красным и коричневым. Ее построили совсем недавно, в этом году, специально для Всемирной выставки. Одни называли ее «Вавилонской башней», другие – «уродливой заводской трубой», а некоторые видели в ней «символ веры в научно-технический прогресс». Но и те, кто восхищался, и те, кто критиковал башню, умолкали в восхищении перед ее безумной архитектурой.

– Запомните, здесь – без воровства. Нам не нужны лишние проблемы. Предстоит сделать слишком многое.

Обрубку совсем не понравилось, что старик так раскомандовался. Однако был неподходящий момент, чтобы качать права. И всё-таки главарь счел нужным повторить приказание изобретателя, чтобы оно исходило как бы и от него тоже.

– Нам надо держаться как можно незаметнее, – поучительно произнес он. – Мильтон и Лишай могут ошиваться где-нибудь поблизости. Так что будьте внимательны.

Детей поразила огромность башни. На всех трех этажах находились многочисленные бутики и рестораны. На втором была оборудована удобная площадка для наблюдения, оснащенная разнообразными оптическими приборами. Сироты, попавшие сюда впервые в жизни, во все глаза смотрели как на людей, так и на вывески заведений. Башня походила на город в миниатюре. Тут была и почтовая контора, и редакция ежедневной газеты, и маленькая типография, и частные апартаменты, отделанные как президентский люкс, и даже кабаре. На каждом шагу попадались кафе на любой вкус: и английские бары, где можно быстро перекусить, и венские кондитерские с аппетитной выпечкой, и эльзасские пивные. Здесь была даже маленькая пушка, которая в шесть вечера отбивала «час Башни».

Хромой и Сопля носились повсюду. Жоржу Убри приходилось то и дело смирять их пыл. Мальчишкам хотелось всё увидеть, всё изучить. Они разглядывали каждого прохожего. Сама конструкция была твердой и холодной, как и положено металлу, однако внутри, казалось, воздух дрожал от волшебства.

Наконец старый изобретатель и его шустрые внуки поднялись на самый верх башни, на третий этаж. Они находились теперь на высоте 263 метра – если верить буклету, который Хромой, не удержавшись, «позаимствовал» на одном из прилавков. Париж был виден отсюда как на ладони. Ничто не загораживало обзор. Внизу простирались сады и дворцы, купола и крыши, улицы и площади. Наверху было прохладно, и Плакса, одетая легче всех, начала дрожать. Спичка, обняв за плечи, закрыла девочку от ветра. Сироты любовались городом.

– Смотрите, вон Трокадеро[14]!

– А нашего моста не видно?

– Нет. А вон освещенные фонтаны в парке.

– Никогда в жизни не видела такой красоты! – воскликнула Плакса. – Это волшебно!

Мальчишки стояли разинув рты, опьяневшие от восторга. Наконец после нескольких долгих – и так быстро пролетевших! – минут Жорж Убри вытащил из кармана подзорную трубу. Он настроил прибор, наводя его то на ближние, то на дальние объекты, и принялся изучать город, осматривая здания от фундамента до флюгера. Несколько раз он замедлял движение и вот окончательно остановился.

– Здесь, – произнес старик и протянул трубу Хромому, которому тоже не терпелось посмотреть.

Мальчик заглянул в окуляр и тут же увидел. Потом отодвинул прибор от глаз – и всё пропало. Хромой снова приник к трубе. Значит, правда нашли. От собора Парижской Богоматери в небо поднималось словно несколько светящихся нитей. Слабое голубоватое свечение, невидимое невооруженным глазом, преломлялось сквозь призму эфира, делаясь заметным. Быстро проверив, мальчик убедился, что подобным образом светилось единственное место во всем Париже.

30. Невидимый мост

Сироты ночевали на «Ласточке», и их тела затекли от лежания на голом полу. У себя в берлоге они привыкли спать на соломе и старых одеялах, собранных по помойкам, и этого маленького комфорта им теперь недоставало. Поэтому ранним утром, когда солнце еще не грело, хотя и светило вовсю, дети уже стояли перед самым известным парижским собором.

– Мне жарко, – пожаловалась Плакса, – зачем мы натянули столько одежды?

– Ты не помнишь, как замерзла вчера вечером? – ответил Жорж Убри. – Если моя подзорная труба нас не обманывает, то нам придется подниматься очень высоко. А на высоте всегда холодно.

– Но…

– Чем выше, тем холоднее. Как в горах. Неоспоримый научный факт.

Именно по инициативе старого ученого Плакса была замотана в теплый шарф, обута в зимние ботинки и одета в пальто. И это в мае месяце! Правда, остальные сироты, послушавшись совета изобретателя, тоже укутались как могли, натянув на себя всю имевшуюся у них одежду. Нелепость подобной экипировки бросалась в глаза, и, подойдя к собору, дети заметили, что редкие утренние прохожие косятся на них с усмешкой.

– Надеюсь, мы не зря вырядились как шуты, – гнусаво заметил Сопля.

Жорж Убри достал подзорную трубу, чтобы взглянуть на магическое сооружение при свете дня. В небе, над кровлей собора, поблескивали первые ступени эфирного моста.

– Как же туда попасть?

– Мы поднимемся по внутренней лестнице и выберемся на крышу. Когда-то я изучал план этого здания и приблизительно представляю себе, где что находится.

– Приблизительно?

– Ну, да. Мои знания могли уже устареть.

– Интересно, есть ли на свете что-нибудь, чего вы не изучали? – резко спросил Обрубок.

– Не знаю, – безмятежно откликнулся изобретатель. – Но этот волшебный мост – точно нет!

Старик выглядел счастливым. Еще бы! Ведь ему предстояло столкнуться с чем-то новым и неизведанным, возможно, совершить открытие…

Они вошли в здание.

Это был один из самых древних готических соборов Европы, и внутри он производил еще более сильное впечатление, чем снаружи. Этакий натруженный непропорциональный гигант.

– Должно быть, здесь. Тише, дети. Постарайтесь не привлекать к себе внимания. Вы же умеете.

Старик открыл маленькую деревянную дверцу, которая вела на узкую витую лесенку. Осторожно они начали карабкаться по ступеням, отполированным множеством ног. Низкий потолок, тесные пролеты – настоящий кошмар для того, кто боится замкнутых пространств. Когда они добрались до верхней площадки, Жорж Убри огляделся и вскоре обнаружил проход на крышу. Изобретатель потянул на себя тяжелую дверь, и их обдало свежим холодным ветром.

Около сорока лет назад собор, который к тому времени уже начал разрушаться, отремонтировали. Пытаясь восполнить недостающие части здания, архитектор установил шпиль, гораздо более высокий, чем тот, что был изначально. А еще именно во время реставрации на кровле появились скульптуры, изображающие гаргулий и прочих химер, ставшие впоследствии визитной карточкой собора.

Сироты один за другим выбрались на крышу. Жорж Убри уже расчехлил подзорную трубу и внимательно осматривал кровлю в поисках невидимого моста. Он обнаружился всего в нескольких метрах от того места, где они находились. Но чтобы попасть на невидимый мост, надо было прыгнуть с крыши – словно бы в пустоту. Изобретатель, обернувшись, объяснил это сиротам.

– Вы уверены, что он там? – испуганно спросил Хромой. – Можно посмотреть?

– Разумеется, мой юный друг.

– Я ведь должен знать, куда приземляться, – объяснил мальчик, словно оправдываясь за свой страх перед остальными.

– Здесь достаточно места. Мост довольно широк, – подбодрил его старик.

– Довольно широк? – переспросил Хромой. – Но если промахнешься – это верная гибель. Я бы предпочел пошире.

Мальчик судорожно вцепился в трубу и не хотел выпускать ее из рук. Сопля дружески треснул его по спине:

– Не дрейфь, братишка. В конце концов, это не страшнее роботов-убийц.

– Но… но…

Хромой колебался. Причем единственный из всех. Ему было попросту страшно. Он вдруг вспомнил, что они оказались здесь, следуя туманным указаниям из какой-то затхлой книженции. То есть сейчас он по собственной воле должен спрыгнуть с крыши собора Парижской Богоматери, чтобы, может быть, приземлиться на некоем магическом мосту, который ведет неведомо куда и непонятно к кому. Не бред ли? А вдруг старик просто спятил? И заразил своим безумием остальных сирот? Вдруг только он, Хромой, еще сохраняет остатки здравого смысла?

Тем временем Жорж Убри подошел к краю крыши и, не колеблясь, прыгнул. Прыгнул – и остался стоять в воздухе. Вдохновленные его примером, Сопля и Заика дружно сиганули следом – и тоже приземлились в пустоте над городом. Потом на невидимом мосту оказались девчонки. За ними – Обрубок. И Хромой остался один.

Мальчик собрался с силами, разбежался и, зажмурившись, полетел с крыши собора вниз… Вскоре он приземлился. Под ногами был твердый воздух. Теперь, когда Хромой стоял на мосту, тот перестал быть невидимым. Очертания волшебной конструкции проступали вокруг уже без всякой трубы. Гордый собой, мальчик сделал шаг вперед, и мост заходил ходуном.

– Черт! Вы не предупреждали, что он веревочный!

Жорж Убри, который уже ушел вперед, обернулся. Старик улыбался, зачарованный своим неожиданным открытием.

– Откуда же я мог знать? Ведь это невидимый мост. Да и какая разница, из чего он сделан?

– Но он шатается!

– Ну, извини.

Изобретатель пожал плечами и продолжил свой путь в неизвестном направлении. Сироты осторожно двинулись следом.

– А что у вас в рюкзаке? – спросила Плакса. – Ваш домик?

– Я же не черепаха, – улыбнулся он. – Там фляжка с водой, немного еды и… то, чем можно защищаться. На случай, если колдунья не будет настроена нам помогать.

31. Еще одна самая высокая башня в мире

– У меня кружится голова! – пожаловался Хромой; его била дрожь.

– Т-трус! С-смотри, н-не обделайся к-кому-нибудь на г-голову! – расхохотался Заика, очень довольный собой.

– Ужасно смешно!

Хромому казалось, они идут уже целую вечность. Мальчика мучила тошнота и мерзкое ощущение, будто за его спиной невидимый мост рассыпается в прах. Одно неверное движение, один неловкий шаг – и он полетит вверх тормашками на парижские крыши. Хромой ясно видел, что никто, кроме него, не тяготится этим приключением. Плакса хохотала, воображая себя акробаткой. Сопля с Жоржем Убри шли впереди неспешным прогулочным шагом, словно по набережной Сены, и взахлеб обсуждали чудесные свойства моста.

– Такое впечатление, что с тех пор, как мы оказались на этой конструкции, никто с земли не может нас увидеть. Словно эфир теперь скрывает и нас от посторонних взглядов.

– А вы заметили, что мост проявляется постепенно? Даже в подзорную трубу невозможно увидеть, где он кончается.

– Земля скоро скроется из виду! – воскликнула Спичка.

Действительно, они поднялись уже на высоту облаков. Стало заметно холоднее. Старик обернулся к Плаксе и, улыбаясь, поинтересовался:

– Тебе по-прежнему жарко, малышка?

Заика обратил внимание, что тучи, собравшиеся вокруг Эйфелевой башни, похожи на грозовые. Обрубок всё время молчал. Он шел за Соплей, увлеченно болтавшим с изобретателем, и неотступно думал о том, как вчера предал этого мальчика, спрятавшись в подпол. Вместо того чтобы задержаться всего на пару секунд, разбудить его по-нормальному и увести с собой в безопасное место. Еще главарь вспоминал, как отшатнулся от раненого солдата, который тянул к нему руку. Словно побоялся запачкаться, «заразиться»… смертью. Да, вот оно. Обрубок боялся умереть. Но почему он подумал об этом именно сейчас? Главарь не знал. Может, просто их поход по невидимому мосту тянулся так долго, что у него вдруг появилось время заглянуть себе в душу? И увидеть, что черный камень, лежавший на ней, никуда не делся, несмотря на чудесное воскрешение замученного монстрами мальчика? Обрубок стремился быть примером для остальных. И опасался, что у него это больше никогда не получится. Скоро они перестанут ему подчиняться и он потеряет власть над бандой. После вчерашних событий главарь совсем перестал верить в себя.

Хромому тоже было сильно не по себе. Он то и дело закрывал глаза, чтобы справиться с головокружением, и сжимал челюсти так, что делалось больно. Пытаясь не смотреть вниз, в ничто, он двигался на ощупь, старательно ставя ноги на качающиеся доски невидимого висячего моста. Чтобы отвлечься, он думал о найденной в баре брошке в виде кометы, которая до сих пор лежала у него в кармане. Мальчик хотел подарить украшение Спичке и размышлял о том, как лучше это провернуть, чтобы не выглядеть идиотом. Он прокручивал в голове сотни вариантов, подыскивая подходящие слова и выражения лица, – и наконец разволновался почти так же сильно, как от пустоты под ногами. Единственное, что он знал твердо, – надо ждать момента, пока они с девушкой останутся наедине. Иначе всё пойдет наперекосяк…

– Но, Плакса, я не понимаю, – говорил тем временем Жорж Убри, – неужели ты ничуть не боишься этой колдуньи? Ведь в сказках они часто бывают злыми…

– Чушь! – перебила Спичка. – Это черные маги – злые. А белые – добрые, вроде фей.

Плакса рассмеялась и лукаво взглянула на изобретателя и старшую девочку:

– Феи вовсе не милашки. А сказки – сплошное вранье. Ведь их сочиняют… сами феи и рассказывают там всё, что им угодно. Например, будто колдуньи – уродливые и злые, а феи – красивые и милые. Но на самом деле это неправда! А белых колдуний феи выдумали потом, когда люди уже перестали верить в их россказни и поняли, что ведьмы ничуть не хуже фей!

Жорж Убри, поставленный в тупик этой железной логикой, не нашел, что ответить. Малышка явно жила в собственном мире, который подчинялся каким-то особым законам, и у старого изобретателя не было ни малейшего желания вторгаться туда со своим взрослым взглядом на жизнь. Поэтому он просто улыбнулся и потрепал Плаксу по голове.

Они шли уже очень долго. И вот наконец впереди появилось нечто вроде башни. Точнее – тонкий каменный шпиль, чье основание терялось внизу, в тяжелых дождевых тучах, а крыша скрывалась в легкой дымке перистых облаков. Так что здание казалось бесконечным. И хотя башня находилась еще довольно далеко, ее появление их сильно подбодрило.

– А что это там, наверху? – воскликнул Обрубок, здоровой рукой прикрывая глаза от слепящих лучей солнца.

– Кажется… птицы…

Сопля не успел договорить, как изобретатель взволнованно перебил его:

– Но какие-то ненормальные!

Вдруг одно из этих существ спикировало к ним. Оно двигалось столь стремительно, что поначалу они увидели лишь невероятный размах крыльев. Затем стали различимы детали. На голове орла торчали кошачьи уши, а огромное тело заканчивалось львиными лапами и верблюжьим хвостом… Остальная стая устремилась следом.

– Бежим! – закричал Жорж Убри.

Дети бросились к башне, отчего невидимый мост закачался намного сильнее. Хромой и без того не мог передвигаться быстро, а теперь его еще и швыряло из стороны в сторону на головокружительной высоте… Он старался изо всех сил, но расстояние между ним и остальными стремительно увеличивалось.

Хищное летучее существо неслось теперь прямо на отставшего ребенка. Оно разинуло огромный клюв, и Хромой даже успел разглядеть длинный раздвоенный язык чудовища. Потом последовал сильный удар, и мальчик полетел в пустоту. К счастью, воздух под ним был по-прежнему твердым – он упал на мост. Понимая, что ему не на кого надеяться, мальчик зажмурился, поднялся и кое-как заковылял к башне. Он старался закрыться от всего, что происходило вокруг, и просто двигаться вперед. Наконец до него донеслись ободряющие крики друзей.

Они уже добежали до конца моста и теперь подгоняли Хромого. А еще – предупреждали об опасности. Ибо чудовищные птицы были уже совсем близко – в одном взмахе крыльев. Обрушившись на мальчика всей стаей, они легко могли скинуть его вниз. Всё кончено, он ни за что не успеет добраться до башни. Хромой зажмурился, задержал дыхание и вдруг – словно молния пронзила его – вспомнил. Мальчик молниеносно вытащил из кармана странную подвеску, снятую с пожилого солдата, который спас ему жизнь. И изо всех сил дунул в одну из многочисленных дырочек.

Стая теперь просто кружила в воздухе. Едва Хромой свистнул в подвеску, птицы перестали нападать. Звук, больше похожий на завывания ветра, чем на музыку, явно обладал свойством подчинять себе этих тварей. На подгибающихся ногах, с колотящимся сердцем мальчик добрался до башни. Вблизи эта каменная конструкция выглядела еще более странной. Такая высокая и настолько узкая, что казалось удивительным, как она не переламывается пополам. Вдоль серой стены вилась лесенка, исчезавшая вместе с верхушкой башни где-то в перистых облаках.

– Я в порядке, – пробормотал Хромой.

Дети позволили себе немного отдышаться. Они по очереди попили из фляги, захваченной изобретателем, а потом начали подниматься по ступеням. Вдоль лестницы тянулись кое-где уже осыпавшиеся барельефы. В основном это были изображения женщин, которые словно сопровождали тех, кто совершал восхождение.

Подъем казался бесконечным. И на этот раз не только Хромому. Все без исключения выбились из сил. К тому же, как и предупреждал Жорж Убри, становилось всё холоднее и холоднее. Вместе с усталостью наваливалось и беспокойство. Огромные мифологические чудовища летали вокруг. Теперь даже Плакса не была уверена в доброте колдуньи. Вдруг сказки всё-таки не врут?

Они прошли уже сквозь несколько слоев облаков. Город внизу окончательно скрылся из глаз. Вокруг простиралось лишь сияющее синее небо. Заика топал впереди всех, ни на секунду не сбавляя темпа. Спичка тащила за руку выдохшуюся Плаксу. Хромой, снова страдавший от головокружения, шел прижавшись спиной к стене – у лестницы не было перил. За ним медленно, в его ритме, поднимался молчаливый Обрубок. Замыкали шествие Сопля и Жорж Убри, продолжавшие увлеченно спорить.

– Видите ли, мой юный друг, сама по себе техника не может быть плохой…

– А как же роботы-убийцы?

– Кто-то создал их такими. Запрограммировал на зло и уничтожение. Не они сами, нет. Техникой управляют люди. В добрых и умелых руках она не причиняет вреда…

Через два часа, не зная, сколько еще предстоит подниматься, они сделали небольшой привал. Изобретатель пустил по кругу фляжку и раздал несколько сухих хлебцев, чтобы дети хоть немного восстановили силы. Но Хромому было так страшно, что он не мог остановиться. Мальчик продолжал медленно подниматься и вскоре догнал Заику. Тот как раз решил облегчить мочевой пузырь. А поскольку туалетных кабинок и прочих удобств в обозримом будущем не предвиделось, он просто подошел к краю лестницы и начал справлять нужду прямо в облака.

– Эй, п-пацаны! К-кто со мной? – хохотал громила.

Сопля и Обрубок радостно присоединились к Заике, наслаждаясь моментом.

– Помните тех надутых снобов возле собора, которые смотрели на нас как на последних отбросов?! – веселился главарь.

– Пусть роботы поберегутся! Сегодня в Париже прольется необычный дождик! – от души смеялся Сопля, который, кстати, почти перестал шмыгать – на такой высоте он чувствовал себя гораздо лучше.

Мальчишки сотрясались от безумного хохота. И ничего не могли с собой поделать. Детям надо было как-то сбросить стресс всех предыдущих дней.

– Я бы тоже хотела так уметь, – надулась Плакса.

– Да ладно. Невелика потеря, – успокоила ее Спичка.

Тут сверху раздались радостные вопли Хромого. Сироты задрали головы. Мальчик стоял на несколько витков выше и кричал:

– Получилось! Мы пришли! Здесь конец башни! Скоро мы увидимся с ней!

32. Колдунья

Наконец сироты добрались до конца лестницы. Обрубок шел последним. Он обернулся и увидел страшных птиц, круживших внизу, а еще ниже – белые холмы облаков, простиравшиеся до горизонта. В этом небесном пейзаже было что-то умиротворяющее.

Вход в башню тоже украшали барельефы – гаргульи и другие мифологические существа. Дверей не было – просто полукруглая арка в серой стене. Как ни странно, тут, наверху, холод почти не ощущался и дышалось легко.

Внутри, на небольшом возвышении, стоял длинный стол из черного дерева. А вокруг стола сидело шестеро человек. Одеты они были точно так же, как те мужчины, что погибли в схватке с роботами на заводе.

Один из них – молодой брюнет с пронзительными зелеными глазами, – увидев вошедших, нахмурился, быстро вскочил и положил руку на рукоять меча.

– Кто вы такие? – спросил он весьма агрессивно. – Что вам надо?

Сироты растерялись. Они не знали, с чего начать. Поэтому первым заговорил Жорж Убри.

– Мы пришли просить о помощи. Кажется, колдунья Сивилла обитает здесь. Мы хотим поговорить с ней.

– Отлично, вы ответили на второй вопрос. Остается еще первый: кто вы такие?

Хромой, несколько задетый высокомерным тоном стражника, вытащил из кармана часы и произнес:

– Мы – владельцы предмета, которого больше ни у кого нет, драгоценнейший господин.

Все солдаты тут же повскакивали с мест и окружили мальчика. Они неотрывно смотрели на механизм. Наконец зеленоглазый, придя в себя, сказал:

– Я сейчас. Пойду посмотрю, что можно сделать.

Он поднялся на несколько ступенек, постучал в дверь, которая вела во внутреннее помещение башни, и вошел, мягко прикрыв ее за собой.

– Я думал, они побольше, – произнес один из стражей, рассматривая золотые часы.

Сопля поправил очки и огляделся. Несколько маленьких окошечек наверху, в основном бойницы, пропускали солнечный свет. Узкая витая лестница с истертыми каменными ступенями вела к тяжелой деревянной двери. Вход во внутренние комнаты украшали каменные гаргульи, как на соборе Парижской Богоматери, и скульптуры крылатых ящеров. Большой зал, где они находились, был разделен на несколько частей с помощью натянутых поперек тканей. Так что те, кто хотел, могли найти в общей комнате относительное уединение. На каменных стенах были вырезаны символы солнца и луны, окруженные какими-то эзотерическими знаками. Подняв голову, мальчик увидел, что на потолке нарисованы лев, собака и лошадь. Краска уже выцвела, а кое-где начала отслаиваться. Поэтому Сопля не смог разобрать вившуюся по краю изображения латинскую надпись. Поскольку солнечного света из узких окошек было недостаточно, комнату освещали многочисленные лампы с темными абажурами и разноцветные светильники. В углу мальчик заметил кучу книг, сложенных так, чтобы получилось нечто вроде лестницы. По этим книжным ступенькам можно было подняться к верхним полкам шкафа, набитого всякими древними диковинками.

Ну а в центре башни стоял Жорж Убри, окруженный сиротами. Напротив них, на возвышении, по-прежнему топтались стражники. И дети, и солдаты молчали. Сопля заметил, что слева от них шевелится одна из штор, будто с ней играет какой-то маленький зверек.

Дверь отворилась. И на пороге появилась женщина, такая старая, что ее возраст невозможно было определить. На плечи свисали длинные седые космы. Она опиралась на палку. Зеленоглазый страж помогал ей идти. Лицо старухи было совершенно бесстрастно. Едва она появилась, все ясно услышали громкое тиканье. Однако увидеть, где находятся часы, его издававшие, детям никак не удавалось. Колдунья опустилась в большое кресло, стоявшее во главе стола, прочистила горло и обратилась к гостям. Голос ее звучал размеренно и глубоко.

– Надеюсь, наши птички не причинили вам вреда.

Хромой, который едва не свалился с моста из-за этих «птичек», почувствовал, что вопрос обращен именно к нему. Но мальчик никак не мог найти подходящих слов. Ведь он впервые в жизни говорил с колдуньей. Существом из волшебных сказок.

– Э-э… нет… но… эти создания…

– Опиникусы.

– А я думала, это грифоны, – рискнула подать голос Плакса.

– Почему? Ты уже где-то видела грифонов?

– Ну, вообще-то нет. Но я о них слышала.

Плакса испугалась и умолкла. Колдунья улыбнулась.

– Да, опиникусы похожи на грифонов. Но только издалека. Вблизи можно увидеть, что у них львиные лапы и треугольные уши, как у рысей.

Все повернулись и посмотрели в дверной проем, который вел на наружную лестницу. В синем небе кружили крылатые чудовища. То, которое напало на Хромого, по-прежнему летело впереди всех. Мальчик узнал его по трем черным полосам на морде.

– Это их царь – Ксефон. Остальные – его дети. И он, конечно, бросается на всех непрошеных гостей, ведь они могут представлять угрозу его потомству. Когда-то опиникусы были дикими. Но потом мы приручили их. И теперь они охраняют башню…

Хромой вытащил свистульку, с помощью которой остановил крылатых тварей, и протянул колдунье. Та осеклась на полуслове.

– Откуда у вас эта окарина?

Сопля заметил, что у всех стражников на шеях висят такие же инструменты.

– Я снял ее с погибшего солдата, – с усилием произнес Хромой. – Их там было пятеро или шестеро. Думаю, это ваши… стражи. Они все погибли. Простите, что принес такую дурную весть.

Повисла мертвая тишина. Охранники башни постепенно осознавали, что больше не увидят своих товарищей, с которыми провели вместе столько лет. Половина их отряда убита. И не вернется никогда.

– Что с ними случилось? – спросил наконец зеленоглазый.

– Они сражались с такими… ну, роботами. Механическими убийцами. Тех было трое. И они взорвались, один за другим. Все погибли – и люди, и монстры. Один из солдат спас мне жизнь – в последний момент закрыл собой. Ему было около шестидесяти. У него еще шрамы на лице, будто от когтей. С него я потом и снял эту свистульку.

– Гектор, – вздохнула старуха. – Начальник охраны. Мой самый старый, самый верный страж. Моя правая рука.

И она надолго замолчала. Наконец Жорж Убри, снедаемый любопытством, решился нарушить ее невеселые раздумья:

– Но что это за существа? Эти роботы?

– Их называют ворклоксы. Железные солдаты, монстры без души. Иногда они выпускают пар. Поэтому лучшее укрытие для этих чудовищ – грязные, задымленные места, например заводы. Несколько недель назад я отправила часть стражей на поиск места, где скрываются ворклоксы. Чтобы выяснить, зачем они снова вернулись в мир.

Продолжая говорить, колдунья тяжело поднялась и шагнула к дергающейся шторе, с которой по-прежнему играл какой-то зверек. Старуха распутала ткань. И оказалось, что там скрывалась вовсе не кошка или ручная обезьянка, как предполагал Сопля, а движущаяся железная перчатка. Или – кисть робота! Пальцы шевелились сами собой, хватая воздух.

Сироты застыли в изумлении. Наконец Сопля произнес:

– Да, эти роботы, ворклоксы, как вы их называете, были явно связаны с заводом. Но вряд ли они там жили. Ведь тогда зачем бы они стали его взрывать? Кстати, это еще не всё. Тот человек, ваша правая рука… мы нашли у него еще вот это.

Сопля вытащил из сумки перфорированную бумагу для шарманки. Колдунья явно узнала эту вещь, и даже на ее непроницаемом лице отразилось удивление.

– Вы это слушали?

– Да.

– Немо, будьте добры…

Зеленоглазый, который после известия о смерти Гектора стал, очевидно, главой отряда, сделал знак солдатам. И те принесли к столу один из аппаратов, стоявших в большом шкафу. Колдунья протянула руку к Хромому.

– Можно взглянуть?

Мальчик не сразу понял, что речь идет о часах.

– Вообще-то сейчас они не работают…

– Знаю. Иначе я бы почувствовала излучение эфира.

– То есть?

– Эти часы работают благодаря эфиру. А тот, кто умеет с ним обращаться, всегда ощущает его присутствие.

Хромой, извинившись, быстро потер часы о штанину – блестящий корпус был весь заляпан отпечатками пальцев – и потом протянул их колдунье. Та откинула крышку и погрузилась в созерцание. Казалось, она прокручивает в голове все потрясающие возможности и страшные опасности, которые таит в себе этот предмет. Наконец старуха подняла глаза на Жоржа Убри.

– Это ваша работа?

– Да, точно так. Я создал эти часы, пользуясь чертежами и заметками, которые принесли мне… роботы. То есть ворклоксы.

Тем временем стражники поставили рядом с колдуньей шарманку. Инструмент был весь в пыли, но выглядел совсем новым. Немо вставил картонку в отверстие и принялся крутить ручку. Голос, раздавшийся в башне, звучал так же мрачно и зловеще, как в первый раз, когда сироты услышали его в своей каморке под мостом:

– ЧАСОВЩИК НЕ ДОЛЖЕН ГОВОРИТЬ. НАЙДИТЕ И СЛОМАЙТЕ ЕГО. СТРАЖИ КОЛДУНЬИ, НЕСОМНЕННО, ИЩУТ НАС. НО ОНА СОВСЕМ СЛАБА. НЕ ПОЗВОЛЬТЕ ИМ ПОМЕШАТЬ. МЫ ДОЛЖНЫ ЗАВЕРШИТЬ ДЕЛО.

Металлический голос умолк, но люди еще долго не могли произнести ни слова. На этот раз молчание прервала любопытная Спичка:

– Кто это был?

– Машина.

– Машина?

– Да. Ужаснейшее из всех созданий. Механический мозг, направляющий ворклоксов.

33. Механика безумцев

Много раз Сивилла слышала, как Азария ссорится с Матерью. Эта молодая колдунья с длинными золотисто-каштановыми волосами была ужасно честолюбива и не выносила, если ее не ценили по достоинству. Она ставила себя намного выше людей и хотела, чтобы те наконец об этом узнали. Азария не желала больше прятаться, жить тайком, вдали от цивилизации, как того требовали старинные колдовские традиции.

Однажды вечером, когда они ужинали мясом сирены – предположительно, продлевающим жизнь – и сладкими запретными плодами из Сада, между Азарией и Матерью снова вспыхнул спор.

– Эти правила абсурдны, – заявила молодая колдунья.

– Ты ведь сама знаешь, Азария, эти правила придуманы, чтобы нас защитить.

– Защитить! Это они, угрюмые, должны нас бояться!

– Угрюмые боятся всего непонятного, поэтому мы их так и называем. Они воюют с тем, чего не знают. Если мы выйдем из подполья, люди объединятся и пойдут на нас войной.

– И что же? Пускай! Мы намного могущественнее! Если мы поступим так же и объединимся, то уничтожим их за одну ночь! Разве мы не дочери Гекаты?!

– Но как ты не понимаешь… никто из нас не хочет этой войны…

– Какое лицемерие! Даже смешно! Подчиняться бессмысленным законам, вечно прятаться, дрожа над нашими магическими секретами… Да вы попросту боитесь! Всех этих охот на ведьм, инквизиторов и костров.

Огоньки свечей колыхались, склоняясь то в одну, то в другую сторону, словно безгласные судьи в споре двух женщин.

– Колдунья не может справиться с толпой перепуганных людей…

– Поэтому мы и должны объединиться! И вместе отвоевать у них землю! Леса, горы, реки по праву принадлежат нам, а не этим ничтожествам! Это наш мир!

– Но мы ведь тоже люди! Просто знания, годы обучения и практики позволили нам овладеть искусством управления эфиром. Мы не особо отличаемся…

– НЕ ПРОДОЛЖАЙТЕ! И никогда не сравнивайте нас с этими паразитами! НИКОГДА! Это наша кровь делает нас потомками Гекаты! А вовсе не банальный диплом кандидата магических наук! И не членство в одном из эзотерических клубов, которых полно в любом городе!

Разговор происходил в небольшом лесном домике, где маленькая Сивилла жила вместе с Матерью. Этот домик был первым детским воспоминанием Сивиллы, и она ясно помнила его даже сейчас, столетия спустя. Она никогда не видела своего отца – охотника из соседней деревни. А Мать принадлежала к могущественному в те времена сообществу колдуний Гекаты, но предпочитала жить отдельно от всех, в лесу, среди животных. В домике вместе с ними обитал также Страж по имени Милле, которого малышка Сивилла воспринимала как отца. Стражей было очень и очень мало. Именно они защищали колдуний от всех опасностей, главным образом от угрюмых.

– В течение нескольких месяцев мы ничего не слышали об Азарии. А потом, как раз во время Французской революции, начался этот кошмар. Сначала до нас стали доходить странные слухи. Говорили, будто одна из колдуний нарушила многовековой обет молчания и в открытую похваляется своими способностями. Хуже того – демонстрирует их перед всеми… Потом пришла новость, что она связалась с неким английским денди, который носит котелок, трость и фрак. Он выполняет при ней роль стража и во всем слушается.

– Не Адам Мильтон, случайно? – поинтересовался Жорж Убри.

– Да, именно.

– Так же звали робота, который заказал у меня часы!

– Ну, с тех пор они всегда используют это имя, если им надо как-то назваться.

Однако вскоре выяснилось, что Адам Мильтон не только охранник и любовник Азарии, но и исключительно одаренный ученый. Он интересовался всеми отраслями науки, даже теми, которые его коллеги заклеймили как оккультные. А больше всего на свете этот человек был одержим идеей управлять временем.

С помощью обширных познаний Мильтона и магии, которой владела Азария, эта парочка и создала Машину – гигантский механический мозг, собранный из чего-то вроде гидравлических шлангов. Его основной функцией было предсказывать будущее, опираясь на статистику и расчет вероятных вариантов.

Машине скормили целое море информации. В ее железных мозгах помещались и метеорологические прогнозы, и ежедневные обзоры самых разных областей жизни, и энциклопедии на всех языках мира. Переваривая все эти сведения, Машина могла выработать план действий, сообщить, какие действия необходимо предпринять, чтобы достичь определенной цели. Свои указания – скорее отчеты, чем приказы – Машина печатала на перфорированных картонках и озвучивала с помощью шарманки.

И вот однажды утром, следуя совету Машины, Азария вступила в открытую войну. Но не против угрюмых, как грозилась тогда в лесном домике, а против своих же сестер – колдуний Гекаты. Машина считала, что, лишь истребив их, Азария сможет безраздельно властвовать над миром.

Для этой войны и были созданы двенадцать металлических убийц – ворклоксов. Пронумерованные автоматы уничтожения, без жалости и страха, способные, как предсказывала Машина, подчинить себе весь род людской. Одновременно Мильтон изобрел и мантикор – паукообразные механические скелеты, – которых ворклоксы использовали в качестве солдат…

Эта жуткая, зловещая армия принялась планомерно убивать колдуний и их стражей, которые оказались бессильны против таких могущественных врагов.

Итак, всем колдуньям пришлось объединиться, чтобы противостоять обезумевшей парочке.

– Забудем все наши прошлые ссоры, сестры! Только вместе мы сможем победить!

Ворклоксы были очень сильны, однако общие усилия сотен ведьм позволили сдержать их натиск. Конечно, дочери Гекаты тоже несли потери. Но в основном жертвами механических убийц становились те колдуньи, которые продолжали держаться особняком. Со временем в войне было достигнуто неустойчивое перемирие. Впрочем, это не остановило Азарию и Мильтона.

В тайне от всех они сконструировали часы. Настоящее чудо техники, работавшее с помощью эфира – энергии, которую извлекали из тел убитых колдуний.

Часы имели собственное имя – Кадран. Они были огромного размера и обладали невероятными свойствами. Каждый раз, когда исход сражения, по расчетам Машины, оказывался под сомнением или когда в битве они теряли одного из ворклоксов, Азария и Мильтон переводили стрелки Кардана назад и переносились на неделю в прошлое. Там они заставали противниц врасплох и легко одерживали победу.

Так что враги теперь всегда извлекали пользу из своих промахов. И довольно скоро взяли верх над дочерьми Гекаты.

– Это здесь, – прошептала Джулианна, помощница Матери.

Она говорила очень тихо, несмотря на то что колдуний вокруг толпилось великое множество. Все выжившие в долгой войне собрались в тот знаменательный день, чтобы нанести последний решающий удар.

Было 14 июля 1789 года. Там, наверху, люди брали штурмом Бастилию[15], а дочери Гекаты наконец-то обнаружили штаб-квартиру Азарии и лазейку, чтобы туда пробраться.

Сивилла, которой недавно исполнилось семь лет, сопровождала свою мать и других колдуний в логово врага.

– Двигайтесь молча, – тихо распорядилась Мать.

Одна за другой дочери Гекаты проникли в подземный коридор и неслышными шагами двинулись вдоль стен, покрытых странными металлическими пластинами с серебряными вкраплениями. Правда, колдуньи больше прислушивались к звукам, которые издавали ворклоксы, работавшие где-то совсем неподалеку, чем приглядывались к чудным интерьерам подземелья.

Девочка шла последней. И едва она переступила порог большого зала, за ее спиной захлопнулась механическая дверь. Машина предвидела, что рано или поздно колдуньи найдут их укрытие и попытаются в него проникнуть. Азария с Мильтоном воспользовались этим предупреждением, чтобы устроить западню и покончить наконец с дочерьми Гекаты. Сильный эфирный ток, пробежав по серебряным нитям, прошивавшим помещение, в одно мгновение поразил многих колдуний. Их сердца тут же начали издавать громкое зловещее тиканье, которое заглушало даже победный хохот Азарии.

В этот миг Сивилла, прижимавшаяся к ногам Матери, увидела главную силу врага: Машину, предсказывавшую будущее, и Часы, возвращавшие прошлое. Злодейские аппараты стояли наверху, на небольшом помосте.

– Вы все – предательницы, – кричала тем временем Азария. – Вы отказались биться с людишками. Вы просто боитесь этих жалких насекомых! Но я покончу с вами, недостойными нашей матери Гекаты! Вы обречены! Вас пронзил магический ток, и ваши минуты сочтены! Слышите это тиканье?

Она еще не успела до конца объяснить своим жертвам, что их ждет, а некоторые колдуньи уже упали, дергаясь в жутких конвульсиях. Последнее, предсмертное, тик-так – и несчастные затихали, а их эфирная сила тут же поглощалась Машиной, которая становилась мощнее и проницательнее с каждой новой гибелью.

Но другие колдуньи, которых еще не достиг смертоносный разряд, не желали покорно ждать неминуемой гибели. Они решили продать свою жизнь как можно дороже.

– Сестры! – вскричала Мать. – Не позволим просто уничтожить нас, как стадо баранов! Будем биться до последнего вздоха!

Колдуньи – раз уж всё равно суждено погибнуть – стали сами воспламенять свой эфир, поджигая всё вокруг. Они надеялись, что пламя, в котором они заживо сгорали, уничтожит Машину и Кадран, паукообразных мантикор и безжалостных ворклоксов – всю проклятую механическую мощь Азарии и Адама Мильтона.

Мать вступила в схватку с Первым – роботом, с которого началось сооружение автоматических убийц.

– Джулианна! Позаботься о моей дочери!

– Не беспокойтесь! Я буду с ней, пока жива!

Мать и Первый буквально рвали друг друга на части. Грубая сила механических кулаков убивала тело колдуньи, но ее магические пассы перекручивали железный корпус робота, замедляя его движения. Соперники бились, не замечая ничего вокруг, врезаясь в стены, расшвыривая мебель. Вокруг них вспыхивали молнии и сыпались искры… И в этот миг Мать услышала смертельное тиканье в своем сердце. Чувствуя, что сила эфира вот-вот покинет ее, она бросилась на спину робота, нащупала ключик и, открыв корпус металлического убийцы, завела его внутренний таймер. Первый раскачивался из стороны в сторону, но не мог сбросить колдунью, вцепившуюся ему в спину, и выключить обратный отсчет времени.

Тем временем Адам Мильтон, опьяненный чувством собственного могущества, отдавал приказы Машине, чтобы та выдала статистически беспроигрышный способ покончить с колдуньями. И тут создание впервые вошло в конфликт со своим создателем. Машина высчитала, что Адам и Азария обречены, и отказалась отвечать на вопросы безумного ученого. Ее целью было теперь уцелеть самой, а не служить хозяевам.

И вот эфирное сердце Первого стукнуло в последний раз, Мать спрыгнула на пол и изо всех сил толкнула робота на Адама Мильтона и Кадран. Раздался оглушительный взрыв, сноп огня взметнулся вверх, разом уничтожив и часы, и изобретателя. Колдунья упала замертво.

Сивилла слышала этот взрыв издалека. Джулианна с девочкой уже пробились к предательским воротам. Колдунья и еще несколько сестер пытались с помощью магии открыть железную дверь. Уже начинало чуть-чуть получаться, как вдруг на них обрушился Пятый.

Джулианна резко оттолкнула Сивиллу и сцепилась с монстром. Остальные измученные колдуньи продолжали расширять открывшуюся щель.

– Беги! – крикнула Джулианна перепуганной девочке.

Несколько сестер уже протиснулись в щель. Сивилла бросилась следом. И в этот миг в ее руку вцепился Одиннадцатый. Девочка, думая, что пришел ее последний час, зажмурилась. Раздался свист – и Сивилла почувствовала, что свободна. На рукаве у нее болталась отсеченная подоспевшей Джулианной железная кисть робота. Колдунья вытолкала девочку в щель, не успев сказать ей на прощанье ни слова. К двери уже подлетела разъяренная Азария.

– Закрывайте проход и бегите, – крикнула Джулианна спасшимся сестрам. – Мы всё тут сожжем!

– НЕ-Е-Е-ЕТ!! – взревела Азария.

В эту секунду дверь за девочкой захлопнулась, а в следующую – землю сотряс мощнейший взрыв. И кисть робота, всё еще сжимавшая руку Сивиллы, наконец перестала дергаться.

34. Последняя

– Так это кусочек Одиннадцатого? – спросил Сопля, указывая на шевелящуюся перчатку.

– Да. Я зачем-то оставила его себе. Не решилась уничтожить. Даже не знаю почему. Наверное, чтобы не забыть… И вот несколько недель назад рука снова начала двигаться.

– Значит, они вернулись к жизни?

– Надо думать.

– И Азария с Адамом Мильтоном тоже? – боязливо поинтересовалась Плакса.

– Вряд ли. Ведь это были люди – из плоти и крови. Сердце уничтожения Первого взорвалось, и я видела, что монстра разнесло на мелкие кусочки. Мильтон находился совсем рядом. Он просто не мог уцелеть. Да и Азария, хоть и была колдуньей, не выжила бы среди множества взрывов поджигавших себя сестер. Однако та картонка с перфорацией, которую вы принесли, свидетельствует о том, что Машина снова может давать распоряжения…

– Но если их создатели мертвы, кто же управляет ворклоксами?

Сивилла ответила не сразу. Она молча оглядела стражей и гостей, раздумывая, что предпринять.

– Мне кажется, – наконец произнесла она, – сейчас они предоставлены сами себе. И продолжают действовать так, будто война с колдуньями всё еще идет. Ведь они были запрограммированы на уничтожение дочерей Гекаты и на порабощение рода человеческого. Думаю, ворклоксы и поныне следуют указаниям, полученным сто лет назад.

Сопля почесал в затылке и спросил:

– Скажите, а как колдуньи обнаружили укрытие Азарии? Вдруг это поможет нам понять, где сейчас скрываются роботы?

– Видишь ли, если давно имеешь дело с эфиром, то начинаешь чувствовать, когда кто-то поблизости тоже пользуется им. Особенно если это такой мощный сгусток магической энергии, как в часах или в Машине. Кроме того, ведь для этих злодейский механизмов использовали эфир наших погибших подруг, что тоже несколько облегчало поиски. Хотя нам всё равно потребовалось достаточно много времени, чтобы их обнаружить.

– Я была права, – сказала Плакса, дергая старого ученого за рукав. – Они очень милые!

– Но почему же сейчас все колдуньи не объединились, как тогда, чтобы дать отпор ворклоксам? – взволнованно спросила Спичка.

Сивилла грустно улыбнулась, лица стражей помрачнели. Наконец старуха откашлялась и произнесла:

– Ну, в общем-то, мы все тут и объединились, в этой башне. Ведь я – последняя колдунья на белом свете.

Сироты молчали. Солдаты разглядывали носки своих сапог.

– Выжившие после финальной схватки в логове Машины рассеялись по миру. Верные нашим традициям, мы жили в тишине и уединении. Боялись всего. И угрюмых, и роботов, и внезапного предательства кого-нибудь из наших. В своей излишней осторожности мы отказывались обучать искусству управления эфиром тех, кто просил нас об этом. И тем самым затягивали петлю у себя на шее…

Колдунья вздохнула.

– Я даже не помню, когда в последний раз ходила по земле… Да, мы так хорошо спрятались здесь, среди облаков, что люди совсем перестали верить в магию. Наш род закончится на мне, эфир растворится в природе, а древние знания будут утрачены навсегда. Да и так, по сравнению с моими прапрабабушками, я не знаю вообще ничего. Эпоха волшебства подошла к концу. И мы сами лишили себя возможности продолжить ее.

– А это предсмертное тиканье, этот механический отчет оставшегося времени, вы… у вас… – начав фразу, Хромой не знал, как ее закончить, но колдунья поняла.

– Да. Оно добралось и до меня. Вы слышите именно его. Несколько недель назад, когда это тиканье появилось, оно было гораздо быстрее. Не знаю, почему я до сих пор жива. Обычно оно действовало почти сразу. Может, дело в том, что я последняя. И тянуть мое существование – какое-то злодейское удовольствие для них?

– А может, оно больше не работает? – с надеждой воскликнула Плакса.

Сивилла улыбнулась ей нежно, но обреченно.

– Может быть…

Однако колдунья быстро взяла себя в руки:

– Как только я умру, мой эфир, который я собирала долгие годы, отправится в Машину. И сделает ее еще более сильной. Я не знаю, как им удалось наладить этот канал, но так происходит всегда. А еще я понятия не имею, на что способна Машина сейчас. Поэтому у нас нет времени на болтовню. Надо действовать. И быстро.

Хромому категорически не хватило информации, его голова взрывалась от вопросов. Он перебил старую колдунью, возможно, слишком резко:

– Но, значит, эти часы – не Кадран?

– Нет. Это довольно точная копия. Только сильно уменьшенная. И поэтому, подозреваю, более слабая. Ведь в ней намного меньше эфира.

Мальчик почувствовал разочарование. Он-то думал, что обладает чем-то исключительным. А оказывается, это всего лишь копия. Причем гораздо менее могущественная, чем оригинал.

– Вы сказали, что Кадран мог переносить на неделю в прошлое?

– Да, точно.

– Что же, тогда вы правы. Насчет более скромных возможностей копии. Она переносит максимум на пару часов назад.

Колдунья вытаращила на мальчишку глаза. Она была явно испугана.

– Что?! Что ты сказал?! Неужели вы ими пользовались?!

– Ну да… А что такого?

– Но вы же сказали, они не работают!

– А… Ну, мы просто вынули кристалл эфира, и господин изобретатель смастерил подзорную трубу, с помощью которой мы нашли дорогу к вам… Но перед этим часы работали…

Хромой был взволнован и смущен. Он не любил чувствовать себя виноватым. Сопля попытался прояснить ситуацию:

– Вы думаете, что эти часы, как и Кадран, притягивают к себе…

– Сколько раз вы ими пользовались?! – вскричала Сивилла.

– Ох… Не помню… Много…

До детей начало понемногу доходить, чего так испугалась колдунья. Сопля хотел еще о чем-то спросить… Но в этот момент один из стражей упал, пронзенный чем-то вроде копья с заостренным крюком на конце.

35. Штурм

Остальные пятеро солдат на секунду неподвижно застыли.

– Что…

– Наверху! – крикнул зеленоглазый.

Он указал пальцем на потолок башни. Там, среди многочисленных штор и занавесей, кружили уродливые существа, чем-то похожие на опиникусов, встретивших сирот на подступах к башне. Только эти крылатые твари были не живыми, а механическими. Монстры с мордами рептилий разевали пасти, показывая ряды острых клыков. На лапах у них были когти, похожие на клинки. Убитый стражник лежал на боку, держась обеими руками за окровавленное копье, на лице у него застыло удивленное выражение.

– В укрытие! – вопили солдаты, бестолково бегая туда-сюда.

– БУМС! БУМС! БУМС!

Несколько ворклоксов – Одиннадцатый, Девятый, Восьмой и Шестой – спрыгнули со спин стальных птиц, приземлившись у одного из входов в башню. Под их тяжестью старые плиты пола кое-где треснули. Третий и Пятый кружили в воздухе, контролируя второй выход. Сирот охватила паника. Солдаты судорожно вытаскивали свои копья и мечи, намереваясь продержаться как можно дольше, чтобы дать Сивилле время уйти.

– Бежим! Надо спускаться! – крикнул Хромой.

В этот момент, словно в ответ на его слова, пол затрясся у них под ногами. Спичка метнулась к двери и высунулась наружу. Когда порыв ветра слегка рассеял дымку, скрывавшую низ башни, девочка с ужасом увидела, что в сотне метров от них стая механических мантикор остервенело разрушает здание, прогрызая в нем дыры на манер термитов. Через пару минут башня рухнет, и они упадут с высоты в несколько сотен метров! Глаза Спички наполнились слезами ужаса. Она обернулась и заорала:

– Скорее!!!

Тем временем стражи живой стеной окружили колдунью, а их командир изо всех сил свистел в серебряную окарину, висевшую у него на шее. Царь Ксефон со своим летающим войском уже несся на помощь. В следующую секунду живые птицы сцепились с механическими, во все стороны полетели перья и металлическая стружка, раздался скрежет, визг, лязг и треск ломаемых крыльев…

Хромой бессильно наблюдал за этими многочисленными схватками. С большим трудом мальчик оттащил к стене раненого солдата, чтобы того не затоптали в ходе боя. Двое стражей бились с Шестым – роботом, у которого из глаз торчали железные трубы, время от времени выпускавшие обжигающий пар в лица противников. Заика и еще один солдат сражались с Восьмым – автоматом с вытянутой, как слива, головой и восемью руками.

Старая колдунья и зеленоглазый Немо оседлали царя опиникусов. Сопля подбежал к воину, убитому в самом начале, и сдернул с него окарину:

– Извини, брат. Тебе она уже не нужна.

Жорж Убри достал из сумки какие-то металлические шарики с циферблатами. Хромой вспомнил, что видел их в мастерской и принял тогда за детали часов. Однако это было кое-что другое! Старик размахнулся и швырнул металлическую сферу в одного из роботов. Комнату тут же затянуло густым, непроглядным дымом.

– Чтобы прикрыть наш отход, – изобретатель быстро раздал другие шарики детям и крикнул надтреснутым дрожащим голосом: – Встретимся на «Ласточке»!

Изобретатель подбежал к колдунье и Немо, уже собиравшимся взлететь.

– Я покажу вам дорогу, если позволите!

Позади них Заика и стражник бились не на жизнь, а на смерть. Восьмой схватил солдата и вышвырнул его из башни – навстречу верной гибели. Заика остался с противником один на один. Он отражал атаки робота, пока всё вокруг не потонуло в тумане из дымовых шашек Жоржа Убри.

Спичка прыгнула к одному из опиникусов. Она хотела уже вскарабкаться и затащить на спину птицы Плаксу…

– Плакса? ПЛАКСА!!!

Девочки рядом не было. Спичка ничего не видела в плотном дыму. Куда она запропастилась?! В какой момент потерялась? Девушка кричала, срывая горло, но вокруг стоял такой грохот, что это было бесполезно. Тут и там солдаты дрались с роботами, а дети метались в поисках выхода, пытаясь спастись.

– Как хорошо, что нам не пришлось натягивать наши человеческие шкуры! – проскрежетал механический голос где-то наверху, в клубах тумана. – Так мы гораздо свободнее в движениях. И быстрее справимся с этими паразитами.

Хромой поднес к губам окарину и свистнул что было сил, подзывая одного из крылатых защитников башни. Опиникус приземлился у его ног. Спичка всё еще носилась по залу в поисках Плаксы. И вдруг в просвете тумана увидела ее. Малышку тащил на плече робот с оторванной кистью – Одиннадцатый. Спичка бросилась следом, но в ту же секунду ворклокс вскочил на одну из механических птиц и взмыл вверх, унося с собой пленницу. Девушка прыгнула за ним, но ее пальцы схватили пустоту – как раз там, где должна была быть вторая рука…

Башня уже начинала крениться, и с потолка сыпались камни и куски щебня. Через пару секунд все они скатятся по полу вниз, в облака, в пустоту. Недалеко от Хромого Сопля тоже подозвал опиникуса и стал карабкаться ему на спину. В этот миг Девятый замахнулся, целясь копьем в мальчика в очках. Хромой увидел это, но не успел предупредить друга. Неведомо откуда возникший Обрубок прикрыл того своим телом. Сопля обернулся и с ужасом увидел у себя за спиной истекавшего кровью главаря.

– Беги, – прошептал тот и подтолкнул остолбеневшего мальчишку к птице.

Тут и подоспевший Пятый метнул в их сторону копье, вытащенное из груди первого убитого стража. Оно тоже пронзило Обрубка насквозь. Какое-то время главарь стоял, борясь с силой тяготения. Он криво улыбнулся Сопле, бросил странный взгляд на Хромого. А потом с энергией отчаянья ринулся на Девятого, обхватил его мертвой хваткой и вместе с ним рухнул в облака.

Всё произошло так быстро… В следующую секунду из дыма вынырнули Спичка и Заика, не видевшие, что случилось. Они пристроились рядом с мальчишками на спины последних двух опиникусов, и вся компания пулей вылетела из падающей башни, увлекавшей с собой в пустоту ужасных монстров.

36. Катастрофа

– На помощь! Спасите!

Обезумевшие люди метались по городу. Облако красного дыма двигалось – медленно, но неотвратимо – по улицам столицы. Раздробленная во многих местах мостовая была покрыта битым кирпичом.

Посреди этого хаоса неподвижно и очень прямо стоял человек в форме. Он бесстрастно наблюдал за суетой, пытаясь понять, что здесь происходит. Из оцепенения его вывела женщина в разорванной одежде, вцепившаяся ему в руку. Она кричала что-то, но он почти не слышал.

– Господин полицейский! Помогите нам!

Жандарм только что прибыл на место происшествия, и его чистенькая форма отчетливо выделялась в пыльном хаосе. Другие полицейские суетились вдалеке, пытаясь организовать эвакуацию жителей квартала.

– Где пожарные?! – кричала женщина.

– Чем могу помочь? – ответил он, с трудом выныривая из своих мыслей.

– Там мой муж!

Она указала на человека, придавленного каменным обломком, который без сознания лежал на тротуаре. Полицейский освободил несчастного и оттащил в более безопасное место, если таковое можно было найти на охваченной непонятной катастрофой улице.

– Что случилось? – крикнул он женщине.

– Думаю, утечка газа. Вчера в нескольких кварталах отсюда взорвался завод. По той же причине. Говорят, газ распространяется по канализационным трубам…

Полицейскому эта версия показалась не очень убедительной. Он знал, что канализационные трубы не тянутся прямо вдоль улиц, как можно было бы предположить, а петляют под землей. Жозеф Деланкр кивком поблагодарил женщину и направился к месту, на первый взгляд, наиболее пострадавшему от взрыва. Вскоре ему пришлось зажмуриться и зажать нос. В воздухе висела густая пыль, дышать было невозможно. Однако полицейский упорно двигался к своей цели, пренебрегая предупреждениями людей, бежавших в противоположном направлении. Среди руин его внимание привлек один предмет. Приблизившись, Жозеф Деланкр подобрал с тротуара нечто похожее на железную кисть. Механическая рука была сильно покорежена взрывом, однако Лишай сразу вспомнил, когда уже прикасался к такой же тяжелой и ледяной ладони.

У него за спиной, незамеченные никем, два мальчика приземлились на крышу одного из уцелевших домов.

37. Вопрос

– Снижайся! Ну же!

– Н-но н-нам еще д-далеко!

– Знаю! Но лучше немного прогуляться пешком, чем лететь на этой… штуковине! Давай же!

Хромой весь дрожал. Хотя Заика, казалось, отлично управлял огромной птицей, однако во время полета мальчик опять мучился головокружением. И так боялся упасть, что от напряжения у него уже сводило ноги и руки. Ему во что бы то ни стало необходимо было немедленно оказаться на земле!

Заику немного обидел резкий и холодный тон друга. Поэтому он не торопился снижаться. К тому же громила только что узнал новость о гибели главаря и был шокирован услышанным. Он просто не мог поверить, что Обрубка больше нет.

Наконец, дунув в позаимствованную у Хромого окарину, пилот посадил огромную мифологическую птицу. Опиникус приземлился на край трубы… высокого семиэтажного дома! Это было небезопасно, но Хромой, мечтавший лишь о том, чтобы поскорее слезть с крылатой твари, тут же скатился с ее спины и… заскользил вниз по наклонной кровле.

– А-А-А-А!

Заика в один прыжок оказался рядом и поймал его за воротник. От внезапного падения и страха Хромой лишился дара речи и даже не поблагодарил своего спасителя. Он лишь поглубже натянул на глаза кепку и через чердачное окошко устремился внутрь здания. Заика молча последовал за ним. Вскоре мальчики начали задыхаться: в воздухе висела густая каменная пыль. Когда они всё-таки выбрались на улицу, то обнаружили, что там ничуть не лучше…

Обрубка больше не было. Они остались одни, без главаря, без человека, принимавшего решения. Насупленные, нервные, напуганные, мальчишки быстро шли друг за другом, не произнося ни слова. Они видели, что вокруг полно полиции, там и сям бегают раненые люди, повсюду в воздухе висит эта странная пыль… Однако мальчики не сразу поняли, что происходит. Потом они услышали, как прохожие говорят о взрыве газа и предметах, падавших с неба… Горло Хромого сжалось. Они обогнули еще один разрушенный дом и прошли в молчании еще несколько долгих минут.

Наконец Хромой, шедший впереди, резко обернулся, и Заика увидел, что глаза мальчика полны слез.

– Он на меня посмотрел, прежде чем выпрыгнуть из башни. Зачем? Что он имел в виду?

Заика, застигнутый врасплох, не знал, что ответить. Он не видел последнего боя Обрубка. Да если бы и видел – что тут ответишь?

– Он спас Соплю, повел себя как герой, пожертвовал собой и всё такое. Но зачем он на меня посмотрел? Он хотел, чтоб я сделал что? Я ничего не мог сделать!

Хромой яростно размахивал руками.

– Н-не спрашивай з-зачем. Н-никогда н-не узнаешь. М-может, н-низачем.

– Но… почему?

– Это т-так. Н-ничего уже н-не изменишь.

Вдруг лицо Хромого посветлело. Он вытащил из кармана часы.

– Неправда! Мы можем всё исправить…

– Эта штука убивает одних л-людей, п-пытаясь спасти д-других!

Заика выхватил у Хромого часы и с размаху швырнул на мостовую.

– Т-твои часы – д-дерьмо!

Громила пришел в неописуемое бешенство. Он топтал, прыгал, давил каблуками этот мини-Кадран, который без эфира всё равно не мог функционировать… Хромой стоял неподвижно, забыв даже опустить руку, на которой уже не лежали тяжелые золотые часы. Наконец до него стал медленно доходить смысл происходящего. Мальчик опустился на колени и закрыл лицо ладонями.

– Это всё из-за меня… Как бы я хотел никогда… никогда не воровать эти проклятые часы!

38. Ответ

– Как прекрасно!

Спичка не хотела больше ни о чем думать. Только лететь на спине огромной птицы и любоваться небесным пейзажем. Бешеная скорость, с которой они мчались, завораживала девушку. Как бы она хотела, чтобы этот полет длился вечно, а мысли и слова никогда не возвращались! Вокруг было так красиво, что Спичка не могла сдержать слез. Обрубок этого уже не увидит. Он вообще ничего больше не увидит. А Плакса? Где она сейчас? Что с ней? Спичка упустила ее, не смогла защитить, а ведь малышка наверняка до последней секунды надеялась, что она придет на помощь…

Безразличное к бурям, что сотрясали сердца летевших детей, небо сияло первозданной красотой.

Только подлетев к барже и начав снижаться, они почувствовали, как закоченели на высоте. Хотя дрожали они, конечно, не только от холода, но и от всего пережитого. Сопля ловко управлял опиникусом с помощью серебряной свистульки, однако за всю дорогу не проронил ни слова.

Пролетев под мостом, дети увидели и других крылатых стражей рухнувшей башни. Многие из них уже были тут. Сопля, мягко посадив опиникуса, спрыгнул с него, обернулся к Спичке – и остолбенел: по комбинезону девушки расползалось большое красное пятно.

– Спичка!

Она была так потрясена последними событиями, особенно рассказом о гибели Обрубка, то и дело представляла, как он, пронзенный двумя копьями, падает в пустоту, что до сих пор ничего не замечала. Только на земле ранение дало о себе знать.

– Что это…

Она слегка покачнулась, потеряв равновесие. Кровавое пятно выглядело жутко. Сопля, подбежав, быстро осмотрел девушку и тут же обнаружил кусок железа, торчавший у нее из спины между плечом и лопаткой.

– Ладно, ничего страшного, – сказала Спичка, морщась.

– Сомневаюсь. Идем, – приказал мальчик.

Они вернулись к птице, с которой только что спустились, и снова оседлали ее. Только теперь Спичка сидела впереди, а Сопля направлял движения крылатого существа, то и дело поглядывая на рану девушки.

Ей показалось, что за пару минут стало холоднее градусов на десять. По крайней мере, теперь она непрерывно дрожала, да так сильно, что всё ее худенькое, истерзанное и усталое тело сотрясалось. Теперь она уже не могла наслаждаться тем, что несется над залитой солнцем столицей, сидя на спине мифологического существа. Внизу проплывали крыши зданий, люди, похожие на муравьев, занимались своими повседневными делами, дымки из труб поднимались в парижское небо, вдалеке возвышалась башня господина Эйфеля… Но у Спички уже не было сил глазеть по сторонам.

– Держись крепче, начинаем спускаться, – предупредил Сопля.

Превозмогая боль, девушка открыла глаза и узнала квартал.

– Я не хочу туда возвращаться! – воскликнула она.

– Думаешь, я хочу?

Их старый приют находился в двух шагах отсюда. Близость этого унылого места всколыхнула в душе самые неприятные воспоминания. Следуя указаниям Сопли, крылатое существо приземлилось во дворе маленького, невзрачного домика.

– Ну, всё. Теперь лети обратно к своим хозяевам, – велел Сопля и осторожно погладил опиникуса по крылу.

Тот взмыл вверх и вскоре исчез из вида.

Сироты очень хорошо помнили, как явились сюда год назад – под покровом ночи, запыхавшись от быстрого бега. Им улыбнулась удача: какой-то прохожий подробно объяснил дорогу. Сопле казалось, что сейчас он повторяет те же жесты, что и тогда, – так же топает по мощеному дворику, вытирая пот со лба, так же стучит в ничем не примечательную дверь… Табличка с указанием профессии и имени владельца висела на том же месте.

– ТУК, ТУК, ТУК…

– Да? – откликнулся мужской голос.

Дверь распахнулась. Перед ними стоял мужчина среднего роста, опиравшийся на трость. У него была аккуратная темная бородка и маленькие круглые очки. Судя по всему, он только что встал из-за стола, где выписывал – своим неразборчивым почерком – рецепты ожидавшим пациентам.

– Но что… – изумился он. – Вы? Входите!

– Доктор Ипполит, нам нужна ваша помощь, – взволнованно начал Сопля.

– Всё нормально. Не надо поднимать шум! – огрызнулась Спичка и снова поморщилась от боли.

Доктор отступил в сторону, пропуская мальчика, который бережно поддерживал рыженькую девушку. Потом усадил ее на табурет около своего стола, закатал рукава рубашки, запачканной во время предыдущей операции, вымыл руки и занялся раной.

– Больно? – спросил он.

– Немного, – ответила девушка, сжав зубы.

Сопля отошел в сторону, чтобы не мешаться под ногами, и прислонился к стене. Дневной свет с трудом проникал сквозь покрытые уличной пылью окна. Кабинет доктора выглядел более чем скромно, здесь явно обслуживали небогатую публику. Единственным украшением был маятник Ньютона[16], стоявший на столе. Равномерные колебания его шариков завораживали мальчика.

– А я всё думал, не заглянете ли вы ко мне? Было интересно узнать, как ваши дела.

– Извините, – Сопля громко шмыгнул носом. – Мы были сильно заняты в эти последние… месяцы.

– Как поживает ваш друг?

Услышав этот вопрос, сироты вздрогнули. Разумеется, доктор говорил об Обрубке, которого год назад спас от гангрены. И который сегодня погиб. Не дождавшись ответа, мужчина, кажется, догадался, что случилось, и не стал продолжать разговор. Он осторожно извлек из плеча Спички железный штырь сантиметра четыре длиной, который зазвенел, когда его кинули в раковину.

– Выглядит, конечно, очень впечатляюще. Но реальной опасности нет. Я сейчас продезинфицирую, будет немного щипать. Потом я наложу повязку. И вам на несколько дней придется отойти от дел.

– Спасибо. Мне почти не было больно. Вы – гений!

Он крякнул и улыбнулся.

– Я просто врач. Это моя задача – чинить то, что сломалось.

Девушка вдруг покраснела и смущенно опустила глаза.

– Доктор Ипполит… Простите… Но нам нечем заплатить…

– Ничего страшного, – спокойно ответил он. – Не то чтобы я сильно в этом сомневался. Если хотите, давайте условимся, что когда вы разбогатеете, то оплатите мне все оказанные услуги.

– Договорились, – улыбнулась она.

– И всё-таки берегите себя, вы ведь не бессмертны.

Возразить на это сиротам было нечего. Когда доктор закончил перевязку, Спичка подняла голову и увидела, что Сопля явно чем-то озабочен.

– Ты в порядке? – спросила она.

Мальчик, погруженный в свои мысли, отозвался не сразу.

– Я не понимаю, – наконец произнес он, – почему он побежал меня спасать? Почему закрыл собой? Ведь он мог, я не знаю, просто крикнуть, предупредить. Или убежать, как он делал всегда…

Спичка, помолчав, проговорила:

– Потому что… ну, это была его задача… как главаря… защищать нас…

Сопля посмотрел ей в глаза и с удивлением заметил, что они полны слез.

– Он сделал это для тебя! – не выдержала девушка. – Он хотел тебя спасти! Всё время хотел…

Последняя фраза, вырвавшаяся у нее против воли, была явно лишней. Сопля не понял и напрягся.

– Что значит – всё время хотел? Чего?

Девушка долго-долго молчала, потом вытерла слезы и решилась всё ему рассказать.

– Сопля, я должна тебе кое-что объяснить. Идем. Надо найти Заику и Хромого. Возвращаемся на баржу.

Дети попрощались с доктором, который, конечно, слышал их таинственный разговор, но не стал ни о чем расспрашивать, и вышли на улицу. Они брели непривычно медленно, чтобы Спичка успела поведать Сопле то, чего он один не знал. Почему Обрубок чувствовал себя виноватым. Почему этот последний жест был обращен именно к нему… Сопля слушал молча.

Только постепенно его начал сотрясать нервный озноб. Понятное дело, мальчик был ошеломлен. Он не знал, что обо всем этом думать. И что говорить. Не каждый день узнаёшь, что тебя жестоко убили. А потом – вернули к жизни с помощью магии.

Спичка больше не плакала.

– Его жертва не должна быть напрасной. Мы обязаны найти Плаксу и отомстить ворклокосам. За всех и за всё.

39. Вместе

Хромой с Заикой явились самыми последними. Они хмурились и мрачно молчали. Теперь, когда все собрались на барже, «Ласточка» казалась ужасно маленькой. Тут находились: колдунья, Немо, трое стражей, один из которых был ранен в плечо, Жорж Убри и четверо детей. Четверо вместо шести. Сироты встретились первый раз после боя в башне и исподтишка рассматривали друг друга. Хромой заметил, что Сопля бросает на него странные, тяжелые взгляды, но не понял, в чем причина.

– Извините, у меня тут нет особых удобств. Но, по крайней мере, мы в относительной безопасности.

Старый изобретатель, не привыкший принимать столько гостей, был смущен и не знал, как себя вести. Сивилла с трудом держалась на ногах, и Жорж на скорую руку соорудил для нее сиденье из больших железных колес. Полет на спине опиникуса и возвращение на твердую землю – точнее, на шаткую палубу баржи – изрядно утомили старую колдунью.

– Не беспокойтесь, всё в порядке, – поблагодарила она изобретателя. – Прежде всего я должна извиниться. В первую очередь перед вами, дети. Вы не должны были оказаться замешаны в эту историю. Хотя я понимаю, никакие слова не вернут вашего друга…

Она немного помолчала и продолжила, обращаясь уже к стражам:

– Так же как ничто не вернет наших погибших товарищей. О чем я тоже глубоко скорблю. Но у нас нет времени предаваться печали. Надо действовать быстро. Чтобы не погибли и все остальные. Часами пользоваться больше нельзя.

Сивилла взглянула на Хромого. Мальчик выглядел смущенным.

Он вытащил из кармана обломки механизма и положил на маленький столик. Жорж Убри застыл, разинув рот, когда увидел, во что превратилась его работа. Тем временем мальчик застенчиво спросил колдунью:

– Я не понимаю. Когда мы пришли к вам, мы уже не пользовались часами довольно долго. Где-то сутки.

– Думаю, они просто следили за вами, рассчитывая, что вы приведете их к более крупной добыче…

Мальчику стало еще хуже, словно тяжкий груз лег ему на плечи… Значит, он во всем виноват. Он использовал часы просто так, как игрушку, не придавая этому особого значения.

– Позвольте, госпожа колдунья, – вмешался Жорж Убри. – Я тоже кое-чего не понимаю. Зачем ворклоксы заставили меня сделать копию Кадрана?

– Я не знаю точно. Люди воображают, будто колдуньи знают всё на свете. Но это не так. Настоящий Кадран был величиной с человека и, в отличие от ваших часов, требовал очень большого количества эфирной энергии. Может, это одна из причин. А может, без Азарии и Мильтона они просто не могли сами восстановить Кадран. И воспользовались вашим умом и талантом, чтобы потом повторить ту же схему с большими часами?

– Давайте лучше про ворклоксов, – перебил Немо. – Мы знаем, что всего их двенадцать. И что пятерых больше нет. Первый разрушен сто лет назад, во время предыдущей войны. Трое, как рассказывают дети, взорвались на заводе. И еще один уничтожен их другом. Остается семь.

– Возможно, не все участвовали в атаке на башню, – заметил Жорж Убри. – По крайней мере, я совершенно точно не видел там того, который называл себя Адамом Мильтоном. У него такие квадратные плечи – трудно с кем-то спутать. А вдруг это он руководит ворклоксами – вместо их погибших создателей?

– Извините, что поднимаю эту тему, – сказал Сопля, – но можем ли мы быть абсолютно уверены, что тот, которого «убил» Обрубок, действительно мертв?

– Ты прав, – ответила Сивилла. – Абсолютной уверенности нет. Но чтобы вернуть его к жизни, ворклоксам необходимо будет собрать все части, из которых он состоял, а после соединить и оживить с помощью эфира. Это было вполне осуществимо в замкнутом пространстве, вроде их старой штаб-квартиры, где они все погибли в схватке с колдуньями. Но сейчас, при падении с такой высоты, обломки разлетелись, я думаю, в радиусе нескольких километров. Так что его воскрешение маловероятно.

– Почему их только двенадцать? – поинтересовалась Спичка. – Почему Машина не создала их десятки, сотни?

– Уверена, она бы так и сделала, если бы могла. Возможно, эти создания требуют слишком много энергии… Или – если бы мы ей тогда не помешали, она бы наплодила их тысячи… А может, Машина остановилась на числе двенадцать, руководствуясь какими-то своими статистическим расчетами? Я не знаю…

Сивилла уже еле говорила, паузы становились длиннее, речь – бессвязнее. А голос звучал тише, чем тиканье ее сердца. Наконец она умолкла, вперившись взглядом в пустоту. Когда Немо взял колдунью за руку, она встрепенулась.

– Необходимо найти старую штаб-квартиру Азарии, – изрекла Сивилла. – Обломки первого Кадрана, возможно, еще там. И ворклоксы сейчас как раз пытаются его восстановить, пользуясь как образцом теми часами, которые сделал мастер Убри…

– Где она находится? – решительно перебила Спичка.

– К сожалению, я не помню. Это было так давно! Помню только бесконечные темные тоннели… Много раз мне казалось, что мы заблудились, хотя Мать и Джулианна двигались очень уверенно… Азария укрывалась в каком-то подземелье. И мы искали ее долго-долго…

– О боже!

Изобретатель вдруг побледнел. Глаза его расширились.

– Что такое? – спросил Сопля, который снова вовсю шмыгал носом.

– Думаю, это я… Я вернул этот кошмар к жизни… Я разбудил ворклоксов…

Глубоко под землей два человека стояли, склонившись над картой. Им приходилось щуриться и напрягать глаза, чтобы разглядеть хоть что-то при тусклом свете фонарика. Оба были с ног до головы покрыты пылью окружавших их темных тоннелей.

– Жорж, я думаю, у нас нет времени вникать в детали. Срок сдачи работы уже на носу, и я боюсь, мы не успеем выполнить наши обязательства по этому контракту. Как вы считаете?

– Жак, я просто даю советы. И ни в коем случае ни на чем не настаиваю…

– Я попросил вас прийти, друг мой, потому что ваше мнение очень важно для меня. Я полностью вам доверяю. Так скажите, как вы думаете, мы успеем закончить эту верфь в срок? И что для этого нужно сделать?

– Ситуация сложная… Возможно, необходимо…

– Господин инженер, позвольте…

К ним подбежал страшно взволнованный рабочий, мастер Деваншар. Он быстро кивнул и заговорил так, будто за ним кто-то гнался.

– Прошу прощения, господин де Рок Лартиг. Мне срочно нужно посоветоваться с господином изобретателем.

– Идите, Жорж. Я закончу здесь сам. И присоединюсь к вам.

Деваншар мчался со всех ног, старик едва поспевал за ним. Вскоре они добежали до группы рабочих в синих комбинезонах и с налобными фонариками.

– Что стряслось?

– Вот здесь, смотрите!

Мастер указал на отверстие диаметром примерно сорок сантиметров в боковой стене тоннеля.

– Здесь нам пришлось отклониться немного в сторону, и часть стены обрушилась. Я очень надеюсь, что этот ход не ведет к Сене!

– О, не волнуйтесь! Если бы это было действительно так, мы бы давно уже все утонули! – «успокоил» испуганного рабочего изобретатель.

Потом наклонился и осветил отверстие. Что-то блеснуло в слабом свете его фонаря. Старик улегся на живот и сунул руку в дыру. Он пошарил среди камней и строительного мусора, силясь достать странный предмет, привлекший его внимание. И наконец выудил из обломков нечто вроде латунного колеса, к которому была приделана ручка, чтобы его вращать. Изобретатель несколько раз с усилием повернул эту ручку, однако испорченный механизм не отзывался.

– Какие-то проблемы? – спросил подошедший де Рок Лартиг.

Жорж Убри, секунду поколебавшись, отрицательно покачал головой и швырнул ненужную вещь обратно в дыру.

– Нет, Жак, никаких проблем, – улыбнулся он и добавил, обращаясь к рабочим: – Достаточно будет просто заделать эту дыру – и всё. Ничего серьезного. Поверьте.

– Думаю, в этот момент они и начали просыпаться. Моего жеста оказалось достаточно, чтобы снова запустить Машину. От искры возгорелось пламя… Бог ты мой! Может, вращая эту ручку, создатели Машины заставляли ее говорить, озвучивая приказы… Неудивительно, что потом ворклоксы явились именно ко мне, чтобы заказать копию Кадрана. Раз это я стал причиной их пробуждения… Я виноват во всем, что случилось после! Перед вами, дети. И перед вами, госпожа колдунья… Как мне заслужить прощение?

Старый изобретатель был безутешен. Когда он умолк, в трюме повисла мертвая тишина, которую нарушало только слабое тиканье Сивиллиного сердца. Никто не знал, как реагировать на его признание. Да и что тут скажешь? Словами горю не поможешь. У них была проблема: ворклоксы. И ее предстояло решить как можно скорее.

– Ладно, не убивайтесь так, – проговорила наконец колдунья. – Сейчас главное не искать виновных, а выжить. Этим и займемся.

– Нам нужен план, – заявил Хромой.

Сироты сидели на слегка наклонной палубе баржи. Колдунья слишком устала, чтобы продолжать военный совет. Она прилегла отдохнуть в комнате Жоржа Убри. Однако каждый раз, когда в разговоре возникала пауза, они отчетливо слышали тиканье, мешавшее сосредоточиться и напоминавшее о том, что времени у них в обрез.

– План простой, – вмешалась Спичка. – Найти место, где эти уроды прячут большой Кадран и Плаксу.

– А еще надо разнюхать, куда направлялся лже-Мильтон, когда мы его ограбили, – добавил Сопля. – У них явно есть какая-то цель. И если робот с часами в кармане ошивался в том районе, то у меня есть сильное подозрение, что Выставка как-то с этим связана.

– Хорошее замечание, – одобрил Хромой. – Итак, мы должны разделиться на две группы. Из нас четверых мы с Заикой видели «Мильтона» лучше всех. Мы сможем узнать его на улице, если встретим…

– Я хочу быть среди тех, кто наведается в их логово, – перебила Спичка.

Хромой, конечно, предпочел бы оказаться с ней в одной группе – и наконец подарить брошь, которую до сих пор таскал в кармане. Но он знал, что девушка упряма и уж если что-то решила, то спорить с ней бесполезно.

– Ладно, – буркнул он. – Ну а нам понадобится помощь кого-то из вас, – мальчик повернулся к стражам. – Нас разыскивает полиция, и неизвестно, на кого мы там можем напороться. Поэтому нужно, чтобы с нами был кто-то взрослый.

Заика в разговоре не участвовал и старательно избегал встречаться взглядом с Хромым. Он еще не переварил все последние события. И пребывал в растерянности.

– Хорошо, – сказала Спичка. – Тем временем Жорж Убри, Сопля и я отправимся в подземелья, чтобы разыскать их укрытие.

– Мои люди в полном вашем распоряжении, – произнес Немо.

– Спасибо, – откликнулся Сопля. – Однако сейчас мы отправимся лишь на разведку. Как только это станет опасно, вернемся сюда за подкреплением.

Когда план был более-менее готов, Жорж Убри раздал всем новую порцию дымовых шашек и еще раз, более спокойно, чем во время штурма башни, объяснил, как ими пользоваться.

– В каждой есть рычажок. Надо дернуть его, а потом бросить. Понятно?

Все кивнули.

– Ну что же. На сегодня хватит. Нам всем надо поспать. Я соорудил походные постели из одеял и старых покрывал. А также собрал кое-что поесть. Очень скромно, но уж не обессудьте.

– О, не беспокойтесь, нам это напоминает дом, – улыбнулся Сопля.

40. Одна

– У-У-У-У-У!

Плакса рыдала. Она была одна, запертая в темной комнате, где воняло машинным маслом. Девочка сидела на ледяном полу, который слегка содрогался от ревевших где-то по соседству моторов. Чтобы заглушить их омерзительный грохот, малышка старалась плакать как можно громче. Плач порой переходил в отчаянные завывания. И то, что должно было случиться, случилось: ее услышали.

В коридоре раздались тяжелые шаги, неуклонно приближавшиеся к двери, за которой томилась пленница. Девочка отлично понимала, что здесь никто не придет ей на помощь и надо выкручиваться самой, не рассчитывая, как обычно, на Спичку, которая до этого всегда была рядом. Плаксе было ужасно страшно. Но, услышав, что ворклокс остановился перед ее дверью, она перестала плакать.

Робот отодвинул засов, и дверь с резким скрежетом отворилась. Дрожавший ребенок, съежившись, сидел в уголке. Одиннадцатый приблизился – огромный и жуткий. Девочка спрятала лицо в ладонях.

– Замолчи! Можешь выплакать хоть все твои слезы – это ничего не изменит!

Автомат протянул к ней свою единственную руку, совершенно не рассчитывая встретить сопротивление… Как вдруг:

– Что это?

Роботу показалось, будто он одет в тяжелую, жаркую одежду, что-то вроде шубы, которая к тому же шевелится сама по себе… Но это была, конечно, не шуба, а дымовая шашка Жоржа Убри, которую швырнула в него Плакса. Она еще в башне отлично поняла, как пользоваться этим оружием, и теперь ловко пустила его в ход. Когда лицо Одиннадцатого заволокло густым туманом, девочка вскочила и выбежала из камеры, быстро захлопнув за собой дверь.

Девочка неслась по полутемным коридорам, не останавливаясь ни на развилках, чтобы решить, куда свернуть, ни на лестницах, чтобы подумать, подниматься ей или спускаться. Только один раз, когда ей пришлось проходить мимо широко открытой двери, из которой доносился металлический скрежет, Плакса замедлила бег и миновала опасный отрезок на цыпочках. В глубине помещения она заметила ворклокса, который работал на огромном станке, прокатывая под прессом мятый лист железа. Плакса снова пустилась бежать, пролетела еще несколько перекрестков и, как ни странно, ведомая только интуицией, в конце концов выбралась на свежий воздух.

Была ночь, и девочка ничего не видела. Она бросилась прочь от выхода, стараясь максимально увеличить расстояние между собой и своими тюремщиками… и в последний момент затормозила перед пропастью. Придя в себя, Плакса огляделась. Глаза ее к тому времени уже привыкли к темноте. То, что она увидела, было ужасно. Со всех сторон простиралась черная непреодолимая пустота. Где она находилась? На малышку обрушилось настоящее отчаянье. Она осторожно отступила на шаг назад, чтобы ненароком не свалиться вниз.

– Никуда ты не уйдешь! – проревел Одиннадцатый, хватая ее сзади.

Единственная рука робота держала девочку так крепко, что та, как ни дергалась, не могла освободиться. Он оторвал ее от пола и потащил. Тут Плакса заметила еще одного ворклокса, спешившего к ним. Это был Третий.

– Не понимаю, почему мы не избавились от нее сразу, как от других? Это лишний груз.

– Пока она здесь, они не станут нападать на нас. Они понимают, что, если только сунутся сюда, мы заставим ее плакать.

– Да, это производит на них впечатление.

– Особенно если дело касается маленькой модели, которая еще не закончила эволюционировать, вроде этой.

– Удивительно глупо дорожить такими несовершенными изделиями.

– Зато теперь они не станут к нам лезть. Иначе мы рассердимся и сломаем их игрушку.

41. В поисках кучера

– Как же это долго!

Хромой уже устал от ожидания и вздыхал не переставая. Он давно уже понял, что случайно наткнуться на «Мильтона» где-нибудь на улице маловероятно. Мальчику пришла в голову идея поискать кучера, который перевозил робота. Ему казалось, так можно быстрее напасть на след ворклоксов. Возница хотя бы сможет рассказать, откуда и куда вез его в тот вечер. Задача была несложной, но очень уж скучной. Они не знали, где находится контора фиакров, поэтому просто наняли экипаж – на деньги Жоржа Убри – и теперь бесцельно катались по улицам в окрестностях Дома инвалидов, где встретили мнимого Мильтона в прошлый раз. Заика и Хромой сидели, уткнувшись носами каждый в свое окно, и разглядывали прохожих и проезжавшие мимо фиакры. С ними в тесной кабине находился один из стражей… Как же его звали?

– Простите, мы поступили не очень-то вежливо. Даже не познакомились. Его зовут Заика. А я Хромой…

– Ратиган. Эдуард Ратиган.

Мужчина с тонкими усами и гладко причесанными волосами дружелюбно улыбнулся мальчикам и пожал им руки.

– Очень п-приятно, – сказал Заика, демонстрируя куда больше сердечности, чем по отношению к Хромому.

– Господин Ратиган, а вы уже давно работаете охранником колдуньи?

– Вообще-то, правильно говорить «страж эфира» и «колдуньи Гекаты» или «дочери Гекаты». Да, звучит очень напыщенно, но не я придумал всю эту терминологию. Так вот, я стал…

– Вот он! С-смотрите! Т-там!

Заика указывал на молодого человека, который как раз помогал очередному клиенту спуститься на тротуар из своего черного фиакра с черными шторами.

– Ваш выход, Ратиган! – воскликнул Хромой.

Страж смущенно одернул форму. Ему было не по себе. Он не привык врать. Но этого момента они ждали весь день. Мужчина распахнул дверцу и, держа за шкирку, вытолкал из экипажа Хромого и Заику, которые скорчили плаксивые физиономии.

Было пасмурно, тучи, собравшиеся над Эйфелевой башней, того и гляди грозили пролиться дождем. Но Ратиган не обращал на них внимания. Он решительно направился к вознице, волоча за собой двух хулиганов.

– Доброго вам дня, мсье!

Ратиган говорил уверенно и четко, а его одежда напоминала форму полицейского. Слегка встряхивая мальчишек за воротники, он играл свою роль превосходно.

– Я поймал двух воришек. У младшего в кармане была вот эта вещица.

Ратиган продемонстрировал муляж, наскоро собранный Жоржем Убри из корпуса разбитых Заикой часов. Издалека копия выглядела неотличимо от оригинала.

– Мне сказали, что вы перевозили владельца этих часов. Несколько дней назад, когда произошло ограбление. Не знаете ли, любезнейший, где я могу найти этого господина, чтобы вернуть ему его собственность?

Мальчишки захныкали с удвоенной силой. Чтобы кучер, в надежде поскорее избавиться от их противного нытья, выдал всю необходимую информацию.

– Эээ… ну… нет, я ничего не знаю…

Кучер явно врал. Побледневшее лицо выдавало его.

– Как ваше имя?

– Антуан… Антуан Пьерфит.

– Ну же, мсье Пьерфит, чего вы так боитесь? Почему не можете предоставить мне эту информацию? Вы же видите, я страж порядка. Со мной вы в безопасности. Вам не о чем беспокоиться.

Фальшивый полицейский вынул из кармана фляжку с коньяком и протянул кучеру, чтобы тот немного расслабился. Молодой человек не стал отказываться и одним махом осушил емкость почти наполовину. Потом крякнул, перевел дыхание и… решился.

– Ох, ну, да… Даже не знаю, с чего начать… Вы когда-нибудь слышали о Галерее машин[17]?

– Господин, мы на месте.

Несколько недель перед этим черный фиакр остановился у Галереи машин. Экипаж по просьбе клиента подъехал максимально близко к павильону, и молодой кучер спрыгнул на мостовую, чтобы помочь пассажиру выйти.

– Спасибо, – произнес тот странным неживым голосом и взглянул на карманные часы. – Я желаю, чтобы вы меня ждали здесь. Я оцениваю время вашего ожидания в шестьдесят минут.

Странный клиент – холодный и отстраненный – выглядел и говорил как иностранец. Он часто употреблял неправильные обороты речи. И Антуан совершенно не сомневался, что перед ним не француз.

Ровно через час, как и обещал, чужестранец вышел из павильона. Кучер, желая выслужиться, вытянулся по стойке смирно. Он очень дорожил своей работой и старался во всем угождать клиентам, чтобы какой-нибудь привередливый аристократ не нажаловался на него начальству.

– Вы не находите забавным, что это место называется Марсово поле? У римлян Марс был богом войны. А Елисейские поля[18]? У греков так называлась преисподняя[19], место, где умершие герои могли наслаждаться вечным покоем. Странный выбор названий, вам не кажется? А прямо на этом месте каких-нибудь сто лет назад люди расстреливали друг друга во имя какого-то «отечества»[20]. Очень странный культ.

«Не страннее, чем ты, господин хороший», – подумал Антуан.

И хотя он, не так давно обосновавшийся в Париже, уже привык, что в этом городе на каждом шагу встречаешь всяких чудаков и оригиналов, но сейчас кучер не знал, что ответить. Да и стоит ли отвечать вообще. В любом случае молодой человек не особо понимал, о чем толкует пассажир. На что намекает? Ну да ладно. Не первый и не последний чокнутый аристократ, с которым приходится иметь дело!

Антуан был родом из провинции. Его семья владела несколькими полями. Однако после аграрного кризиса[21] и Великой депрессии[22], которая его сопровождала, дела пошли из рук вон плохо. Цены на картофель и зерно стремительно падали. И Антуану пришлось податься на заработки в столицу. Он умел отлично править повозкой и ухаживать за лошадьми, поэтому устроился кучером омнибуса. Молодой крестьянин не учел только одного: на этой должности ему придется иметь дело не только с лошадьми, но и с людьми. Клиенты попадались один отвратительнее другого. Многие с пренебрежением относились к такому «деревенщине», как он. И своими капризами и жалобами грозили разрушить все старания Антуана стать городским жителем. Но ведь он покинул родной дом не для того, чтобы вернуться туда побежденным. Ему надо было стараться изо всех сил и в итоге доказать близким, что он сделал правильный выбор.

А потом появился этот клиент. Он, конечно же, не снизошел до того, чтобы представиться кучеру. Несмотря на теплую погоду, он потребовал себе зимний фиакр с крышей и опущенными шторами. Этот господин, видимо, хотел оградить себя от любопытных зевак и навязчивых попрошаек, наводнявших парижские улицы.

В течение следующих дней Антуан несколько раз исполнял при нем роль персонального шофера, не отвлекаясь на другие заказы. Он возил своего клиента по городу. Ожидал его у подножия железной башни, где тот завтракал в английском бистро на первом этаже. Доставлял к Галерее машин, а иногда – к одному из заводов на набережной Гренель. Господин Мильтон пользовался фиакром даже на небольших расстояниях. Например, от Эйфелевой башни до павильона машин всего два шага: пересечь Марсово поле – и уже там. Однако странный пассажир всегда ехал в экипаже. Он явно терпеть не мог пешие прогулки и толпу. Но за свои деньги любой имеет право чудить как душе угодно. Эти поездки кормили кучера, так что Антуан не жаловался.

Они катались туда-сюда несколько недель. Чаще всего господин Мильтон наведывался в Галерею машин. Антуан, возможно чересчур любопытный, подглядел, как тот общается с организаторами Выставки – одетыми с иголочки богачами. Он пожимал руки и вкладывал в них пачки денег – видимо, оплачивая аренду павильона, где располагались его аттракционы.

Порой кучер видел Мильтона в компании его коллег, тоже, очевидно, иностранцев. Они говорили так же грубо, как он, и с таким же странным акцентом. Судя по всему, они занимались монтажом некоего огромного механизма, до времени скрытого под натянутым брезентом. Представлять, как эти элегантные аристократы возятся с проводами, трубами и прочей механикой, было более чем странно.

– Простите, что перебиваю, – вмешался Ратиган. – Вот вы упомянули какой-то «огромный механизм». И в то же время сказали, что всё было скрыто под брезентом. Откуда же такая уверенность?

– Ну… видите ли…

Меньше недели назад Антуан встречал своего клиента, как обычно, возле железной башни. Кучер удивился, увидев, что того сопровождают еще двое. Мильтон приказал отвезти их всех к Галерее машин. Новые пассажиры вели себя столь же странно – сидели в гробовом молчании, словно неживые. На них были точно такие же черные костюмы, солнечные очки и более-менее одинаковые шляпы. Рессоры экипажа скрипнули и прогнулись под весом трех тяжелых тел.

– Спасибо. Я желаю, чтобы вы заехали за мной и моими братьями ровно в двенадцать часов ночи, – произнес Мильтон, прежде чем покинуть фиакр.

– Но… в это время моя смена уже закончится, – возразил кучер.

– Я заплачу.

Не дожидаясь ответа, аристократ пошел к галерее. Будто не сомневался, что единственный ответ на все человеческие сомнения – это деньги.

Тем не менее ночью Антуан приехал за ними. Он явился немного загодя. Подождав немного, молодой человек, подталкиваемый любопытством, которое вызывал у него странный господин, осторожно вошел в павильон. И сразу направился к брезенту, закрывавшему, как он предполагал, новый аттракцион.

Антуан просунул голову внутрь и тут же увидел своего клиента в окружении десяти коллег. В центре помещения, загроможденного множеством деревянных ящиков, возвышалась огромная конструкция, высотой метров в пять. Внутрь механизма тянулась конвейерная лента. Одиннадцать персонажей, неуловимо похожих друг на друга, неподвижно стояли вокруг гигантской машины, держась за руки. Антуану стало сильно не по себе от этого нелепого зрелища, и он поспешно выскользнул из павильона. Вскоре явились и пассажиры. Разумеется, молодой человек ни словом не обмолвился о том, что видел.

А на следующий день, когда Антуан, забрав господина Мильтона с улицы Мольера, вез его обедать, на экипаж напали малолетние грабители. После того как пострадавшие дали показания инспектору Службы безопасности, кучер доставил клиента к Эйфелевой башне. Выходя из фиакра, тот неожиданно объявил, что это был их последний рейс.

– Благодарю. Ваши услуги мне больше не понадобятся. На следующей неделе состоится презентация аттракциона, над созданием которого мы с коллегами работали всё это время. Чтобы вознаградить вас за работу, я решил подарить вам приглашение на это мероприятие.

Всё происходящее показалось Антуану нереальным. Во-первых, клиент неожиданно отнесся к нему как-то по-человечески (хотя это не совсем точное слово), во‐вторых, произнес больше слов, чем за все предыдущие недели, вместе взятые. Молодой человек нерешительно взял протянутый ему билет, на котором было написано:

САМЫЙ ВОЛШЕБНЫЙ ОПЫТ

ВАШЕЙ ЖИЗНИ.

Кучер собирался поблагодарить странного господина, но, подняв глаза, увидел, что тот уже испарился.

– А это приглашение у вас сохранилось? – спросил Ратиган, уже окончательно вошедший в роль полицейского.

– Да, конечно.

Молодой кучер, порывшись в карманах, вытащил небольшую карточку. Инспектор внимательно изучил ее, потом протянул обратно. Приглашение выскользнуло у него из пальцев и улетело под фиакр. Хромой нырнул следом и вскоре вернул бумажку кучеру.

– Спасибо, малец, – сказал тот и не глядя сунул приглашение в карман. – Кажется, завтра вечером там соберется всё высшее общество. Говорят, будет министр обороны и даже сам президент!

42. Под землей

– Позвольте вам напомнить, друзья, что, согласно вашей собственной терминологии, это разведка. Иначе говоря: мы только смотрим, но ничего не трогаем, – взволнованно предупредил Жорж Убри.

– На вашем месте, господин изобретатель, я не был бы столь уверен в том, что наши дела не расходятся с нашими словами, – в тон ему ответил Сопля. – Если вы не обратили внимания, то эта юная особа настроена на рукопашную с тех пор, как мы вернулись. А она не из тех, кто меняет свои намерения.

Помолчав и пошмыгав носом, мальчик добавил, уже менее иронично:

– Она винит себя в том, что Плаксу похитили. И намерена вернуть ее во что бы то ни стало.

– Надеюсь всё же, что чувство вины – это не причина бросаться в пасть волка. Иначе многим из нас пришлось бы это сделать, мой юный друг. Ну а вы, – изобретатель обернулся к стражам, – разве вы не должны идти впереди, чтобы защитить нас в случае чего?

– Мы не подчиняемся вашим приказам, – сухо ответил Немо.

Они двигались друг за другом, нащупывая дорогу в полумраке подземелья. Спичка шла впереди всех, за ней следовали Сопля с Жоржем. Замыкали шествие командир стражей и Жорис – самый старый из них. Тот солдат, что был ранен в плечо, Гедеон, остался на барже – отдыхать и выполнять поручения Сивиллы.

Жорж Убри, как и в прошлый раз, нес на спине рюкзак, в котором лежали запасная лампа, веревки, фляжка с водой и самодельные гранаты. Старик бодрился и много говорил, поскольку очень боялся. Он никак не мог отвязаться от мысли, что все эти люди очутились здесь по его вине. Конечно, сам он был просто обязан спуститься в тоннель, чтобы попытаться исправить свою невольную ошибку. Но вот остальные… Старик чувствовал себя в ответе за каждого члена группы, однако пытался это скрыть.

– Черт, совсем ничего не видно, – ворчала Спичка.

– Туда? Или сюда? – спрашивали сироты на развилке, пытаясь осветить путь керосиновыми лампами.

– Туда-туда. Я совершенно уверен, – отвечал Жорж Убри.

Девушка шла вперед по парижским подземельям, не останавливаясь и не подавая ни малейших признаков усталости. На ходу она вспоминала тот день, когда Обрубок предложил ей вместе с ним бежать из приюта. Спичка тогда вспыхнула, приняв его слова за то, чем они не являлись, – за что-то романтическое. Но вскоре выяснилось, что Обрубок точно так же позвал и Заику, а тот настоял, чтобы к ним присоединились Сопля с его дружком Хромым. Досадуя на себя за свои нелепые фантазии, Спичка тоже решила взять кого-нибудь с собой – и выбрала Плаксу. Поэтому теперь чувствовала себя вдвойне виноватой перед похищенной монстрами малышкой.

– Ладно, только сама будешь с ней возиться, – сказал тогда Обрубок. – Под твою ответственность, поняла?

И вот получается, что она не справилась. Не уберегла девочку. Упустила ее из виду, причем в самый ужасный момент. А ведь если бы не она, Плакса и сейчас преспокойно жила себе в приюте! Не надо было тащить ее с собой!

– У всех наготове дымовые шашки?

Жорж Убри опять заговорил, слишком уж тяжело было идти в этой гнетущей тишине, навстречу тому, что скрывалось во мраке.

– Извините, что пристаю с вопросами, – продолжал он. – Просто хочу удостовериться, что мы сможем выбраться отсюда живыми. Вы ведь знаете, эти роботы способны на всё…

Последнюю фразу он пробормотал уже себе под нос, сразу пожалев о сказанном. Ему совсем не хотелось пугать детей, горевших желанием свернуть шею механическим монстрам.

– Думаю, нужно связаться веревкой, – отозвалась издалека Спичка.

– Связаться? Зачем? – испугался изобретатель.

Ответ возник сразу же у него перед глазами (и под ногами). Пол тоннеля в этом месте пронизывали трещины, бездонные провалы в подземную бездну. Видимо, почва осы́палась в какие-то подземные пустоты. Провалиться в такую дыру – это верная и ужасная смерть. В темноте, одиночестве и без всякой надежды на спасение.

– Ох, да… Но вы, милая моя, так несетесь, что я помру, не добежав до места!

– Вы были гораздо проворнее, когда прыгали на невидимый мост! – поддразнил старика Сопля.

– Но ведь там мы имели дело с магией! Это невероятно увлекательно! А в том, чтобы галопировать под землей, нет совершенно ничего интересного!

Обвязавшись веревкой, они тронулись дальше. Спичка по-прежнему решительно шагала впереди. Перспектива карабкаться по узким уступам над пропастью, казалось, совершенно не пугала ее. Теперь приходилось двигаться намного медленнее. Они держались за влажные стены, повернувшись спиной к пустоте. Сопля миновал опасный отрезок пути без особых проблем. Жорж Убри хоть и на подгибающихся ногах, но тоже пересек зону обрушения. Два стража уже почти перебрались, как вдруг…

Уступ просел под их тяжестью, и старый солдат Жорис полетел в пустоту.

43. Когда-то давным-давно

– Я тебя держу! Хватайся за вторую руку!

– Я… я… я не знаю, если…

– Давай же! Чего тут знать?!

– Я…

– ДЕРЖИСЬ, ЧЕРТ ПОДЕРИ!!!

Собрав последние силы, он протянул своему спасителю вторую руку. Тот ухватился и что есть мочи дернул паренька назад, на лестницу. Оба рухнули на ступени и какое-то время лежали молча, пытаясь отдышаться. Невдалеке кружили невиданные крылатые твари и раскачивался волшебный мост. Да, не хватало еще помереть в такой погожий денек! Контраст между райской синевой неба и гибелью, которой он только что избежал, был разительным.

– Кто это такие?

– Опиникусы.

– Опиникусы? То есть грифоны с львиными лапами, да?

Человек, спасший его, от души рассмеялся.

– Да, я вижу ты хорошо подготовился. Многие ведь не видят разницы. Как тебя зовут?

– Арчибальд. Арчибальд Немо.

У паренька были длинные темные волосы и зеленые глаза. Опиникусы напали на него, когда он шел по мосту к башне Колдуний. Немо помчался от них со всех ног. И, спасаясь от страшных когтей, в последний момент прыгнул на лестницу, вившуюся вокруг башни… И промахнулся.

Он висел, вцепившись в каменные ступени, а ноги его болтались в пустоте. Долгие, долгие минуты. Пока не спустился Жорис, с окариной во рту.

– Ну, парень, тебе повезло! Я совершенно случайно заметил, что птицы забеспокоились. И долго ты тут провисел?

– Нет, не очень. Где-нибудь полчаса, – улыбнулся Немо.

Человек поднялся и отряхнул форму.

– А ты, я гляжу, весельчак. Меня зовут Жорис. Альберт Жорис. Идем, я познакомлю тебя с остальными.

Подъем казался бесконечным. Немо не переставал удивляться, как эта конструкция – настолько высокая и настолько узкая – умудряется стоять прямо, не падая и даже не сгибаясь под собственным весом.

– Кто построил эту башню? Она существует уже давно? И где находится ее основание? Я хочу сказать… Она ведь явно стоит на земле. Причем где-то в районе собора Парижской Богоматери. То есть в нее можно попасть не только через этот мост…

– Можно попасть? Ты уверен? – усмехнулся Жорис.

– Ну… я имею в виду… Ой, а это что такое? – спросил Немо, указывая на барельеф с изображением бесчисленных женщин.

– Это дорога Колдуний. Здесь вырезаны все волшебницы из рода Гекаты.

Они продолжали шагать по каменным ступеням вокруг башни, в которой теперь жила одна лишь Сивилла. По мере подъема воздух становился всё более и более разреженным, дышалось с трудом. Немо уже выбился из сил.

– Сколько тебе лет, парень?

– Девятнадцать.

– И как ты досюда добрался?

– Вы же знаете, по мосту, – усмехнулся Немо. – Ну, если серьезно, то я наткнулся на книгу под названием «Хроники эфира», в библиотеке моего дядюшки Бальтазара. Я прочитал ее много раз и чуть ли не выучил наизусть. Я сразу понял, что эта книга не похожа на другие. Она не про вымысел, а про что-то настоящее. Вот и опиникусы оказались реальностью. Но главное, конечно, сам эфир…

Голос зеленоглазого парня звенел от радости и вдохновения, как у счастливчика, разгадавшего тайну, над которой люди бились столько веков подряд.

– А еще в книге я обнаружил вот такую странную закладку.

Он протянул стражу плоское стеклышко в золотой оправе.

– Глядя сквозь этот монокль, я и нашел мост…

– Кем ты хотел стать, Немо?

– Я учился в школе фехтования. Собирался стать военным…

– Ты понимаешь, что больше не вернешься к прежней жизни? Раз ты проник сюда, отныне ты один из нас. Один из избранных.

Они добрались до конца лестницы. Там, внутри комнаты, украшенной пышными занавесями и скульптурами фантастических созданий, стражи, одетые в одинаковую форму, занимались каждый своим делом. Увидев новенького, они дружелюбно приветствовали его.

– Я тебя представлю остальным. Вон там – наш начальник, Гектор.

Пожилой человек с лицом, изборожденным шрамами, кивнул.

– А это Арчибальд Немо. Ему девятнадцать лет. И он добрался сюда один. Без посторонней помощи.

– Что делают те двое? – спросил Немо, указывая на стражей, склонившихся над книгой.

– Пишут.

– Это я и сам вижу! Но что они пишут?

– Они записывают воспоминания колдуньи, которая живет в этих стенах. Всё, что она видела, в чем участвовала. А еще Сивилла иногда рассказывает истории о своих погибших сестрах. Какие-то из них больше относятся к слухам, чем к фактам. Но время всё расставит по своим местам. Мы должны лишь составить хронику. Это наш способ служить магии, эфиру. В этих книгах ты найдешь ответы на все твои вопросы…

– А могу ли я увидеть ее? Колдунью.

– Она живет на самом последнем этаже башни. Не волнуйся. Скоро вы встретитесь.

– Это ее игрушки? – спросил юноша, указывая на бесчисленные магические артефакты, расставленные по полкам.

Тут были астролябии, шапки-невидимки, опавшие листья иллюзий, карманные когти дракона, крылья ангелов, искусственные молнии…

– Почти всё это уже было здесь, когда она поселилась в башне.

– А вон тот солдат? Чем он занимается?

– Не видишь, что ли? Подшивает прохудившуюся форму. Мы тут почти всё делаем сами. И спускаемся вниз только в случае крайней необходимости.

– А как вы все сюда попали?

– Ну, примерно так же, как ты. Встретили хорошего человека или прочитали правильную книгу. Или же просто – повезло, – Жорис улыбнулся, очевидно имея в виду самого себя.

– А почему не бывает колдунов? Мужчин-волшебников?

– Ты же говоришь, что выучил «Хроники» наизусть! Ты должен знать, что бывают. Но не здесь. Не среди дочерей Гекаты.

– Это значит, что я…

– Скажи, ты всегда задаешь столько вопросов? Кажется, подъем тебя не особо утомил? Тогда давай посмотрим, на что ты способен. Тем более ты говоришь, что собирался сделать это своей профессией…

Они подошли к группе солдат, которые упражнялись во владении мечами и копьями. Немо заметил, что здесь, в помещении, воздух не такой разреженный, как на лестнице. Он дышал полной грудью и чувствовал себя хорошо. Жорис протянул ему оружие и приготовился к бою.

– Начинаем!

И они бросились друг на друга, обмениваясь яростными и громкими ударами. Казалось, оба рады, что наконец встретили противника себе под стать. Немо уже начинал брать верх над Жорисом, когда дверь в покои колдуньи распахнулась. На пороге появилась прекрасная женщина средних лет. Она улыбалась. Длинные темные волосы струились по плечам.

– Что тут у вас происходит? Такой шум, что я не слышу собственных мыслей!

Пользуясь тем, что молодой человек при виде колдуньи застыл, разинув рот, Жорис ловким ударом выбил у него из рук шпагу, а самого Немо, смеясь, опрокинул на ковер.

44. Их могила

– Ты в порядке? – спросил Немо у Жориса.

– Да, спасибо! Ты подоспел как раз вовремя.

Немо помог ему подняться обратно на карниз. И оба поспешили покинуть зону обрушения.

– Тише, тише! Мы пришли! Это здесь! – прошептал Жорж Убри.

– Точно? – подал голос Сопля.

– Великий боже, да замолчите вы наконец или нет?! И потушите эту лампу, а то нас моментально обнаружат! Тоже мне разведчики!

Изобретатель опустился на колени рядом с большой дырой в полу тоннеля. К его большому облегчению, они уже прошли опасное место и снова «обрели почву под ногами». Здесь была только одна расщелина – та самая, которую они искали. Спичка и Сопля приблизились к старику и тоже заглянули в провал, пытаясь оценить степень опасности, исходящей оттуда.

– Да, это здесь. Я абсолютно уверен, – подтвердил Жорж Убри. – Только, ради всего святого, не торопитесь, надо всё хорошенько обдумать…

Но нетерпеливая девушка уже зажгла спичку и кинула ее в узкий проход.

– Но… вы с ума сошли, мадемуазель!

Однако протестовать было уже поздно. Маленький огонек упал в щель.

– А вы зря теряете время, мсье, – сквозь зубы процедила Спичка. – Мы должны спешить! Плакса у них в руках! Кто знает, какие опыты они там над ней ставят!

– Я вас предупреждал, – пожал плечами Сопля.

Старик не знал, что на это возразить. Конечно, девушка права: надо действовать. Но ведь действовать вовсе не значит лететь вперед очертя голову. Нужна осторожность… Однако теперь, после зажженной спички, остаться незамеченными уже не получится. Придется идти вперед. Что же. Тогда он пойдет первым. Так, по крайней мере, можно слегка сдерживать воинственный пыл этой отчаянной девицы.

Друг за другом разведчики протиснулись в щель и спрыгнули на груду строительного мусора. Они очутились в большой круглой комнате. Всё вокруг лежало в руинах. Потолочные балки кое-где обвалились. Со стен, покрытых старинной резьбой, свисали ободранные серебряные провода. В помещении, похожем на гробницу, царила мертвая тишина, полная застывшего ужаса. Повсюду на полу лежали присыпанные пеплом тела погибших колдуний. Несмотря на то что прошло уже сто лет, они довольно хорошо сохранились – из-за вспышки эфира, сопровождавшей их смерть. Некоторые рассыпа́лись в пыль от легкого движения воздуха, когда живые проходили мимо. Но другие по-прежнему сопротивлялись времени. Немо и Жорис, неоднократно слышавшие рассказы Сивиллы о последней битве колдуний, легко могли вообразить себе всё, что произошло в этом подземелье. Подавленные трагичной и вместе с тем возвышенной атмосферой места, люди молчали.

Однако в этом мавзолее не наблюдалось ни малейших следов ворклоксов. Кое-где валялись отдельные части механизмов, видимо, уже не подлежавшие восстановлению. Но ни самих роботов, ни Машины с Кадраном здесь явно не было.

Чуть поодаль виднелось несколько тоннелей, поднимавшихся вверх, к парижской жизни. Их пол густо покрывали следы колес, оставленные тяжело груженными тележками. Внимательно изучив все проходы, разведчики сделали вывод, что выбрать какой-то один невозможно. Роботы явно пользовались всеми. Оставалось лишь признать, что их расследование зашло в тупик. Здесь, в этой подземной могиле, след обрывался. Где сейчас ворклоксы? Где Плакса? Куда им идти теперь?

– Надеюсь, Заика с Хромым обнаружили что-нибудь более значительное, чем мы, – вздохнул Сопля и громко шмыгнул.

45. Галерея машин

– Какой огромный! – с восхищением выдохнул Хромой.

Гигантский павильон машин находился в восточной части Выставки, среди множества других дворцов и галерей. За стеклянным фасадом шириной в сто метров и высотой в сорок пять были выставлены новейшие достижения современной техники. Пространство павильона делили между собой четыре страны: Швейцария, Бельгия, Соединенные Штаты и Великобритания. Перемещаться по переполненной галерее предлагалось с помощью движущейся дорожки, которая сама несла посетителей из конца в конец необъятного здания.

Мальчишки глазели на чудеса прогресса, разинув рты, и периодически щипали себя, проверяя, не снится ли им всё это. Заика с Хромым, казалось, совершенно забыли о цели их экспедиции и надолго застревали буквально у каждого безумного механизма, приводимого в движение феей электричества. Наконец они добрались до железной лестницы, ведущей на второй этаж.

– А я думал, вы должны вести себя незаметно, – с упреком сказал страж Ратиган.

– Ну, здесь слишком много народу, – виновато потупился Хромой. – И потом, нас только двое. А роботы ищут всю шайку. Так что мы не особо рискуем.

– Хочу п-посмотреть на ту м-машину, – восторженно промычал Заика и немедленно растворился в толпе.

Павильон, помимо всего прочего, поражал пышностью своих украшений. Тут был и витраж, изображавший какое-то сражение, и стеклянная крыша, сквозь которую виднелась находящаяся неподалеку Военная школа[23], и статуи, символически изображавшие Науку и Прогресс, и покрытые позолотой лепные орнаменты. Все детали интерьера, даже самые маленькие, были выполнены с изумительным вкусом и мастерством. Павильон освещали бесчисленные электрические гирлянды и светильники. Экспонаты делились на тематические группы. В одном месте выставлялось всё, касавшееся железных дорог, в другом – новейшие станки и заводское оборудование…

Ратиган хоть и ворчал для порядка, однако был увлечен не меньше мальчишек и вместе с ними подолгу простаивал у каждого механизма, обещавшего светлое электрическое будущее. Наконец, после долгого блуждания в толпе, они достигли английской части павильона, находившейся в самой глубине здания. Предположительно, именно тут трудились Мильтон и его «братья». Как и рассказывал кучер, посетителей встречал гигантский брезентовый тент, поддерживаемый железными стропами, под которым скрывалось нечто невообразимо огромное.

Мальчишки, завороженные размерами тента, осторожно приблизились. Народу тут было гораздо меньше, чем в других залах, однако несколько зевак ошивались поблизости, и сиротам пришлось ждать, пока те уйдут. Высокий тощий человек, проходя мимо, оглядел Хромого с головы до ног. Через пару секунд до мальчика дошло, кто это, и сердце его остановилось. Он обернулся, чтобы удостовериться. Тощий сделал то же самое. Они посмотрели друг на друга. И оба узнали.

Хромой молниеносно схватил Заику за рукав и помчался прочь, оставив изумленного Ратигана одного перед тентом.

– Быстрей! Шевелись! – кричал мальчик, придерживая кепку, чтобы не потерять ее на бегу.

– К-кто…

Объясняться было некогда. Оглянувшись, Заика увидел какого-то типа со вздувшимися венами на лбу, который несся за ними вдогонку. Мальчик не знал, кто это. Но какая разница – тот преследовал их явно не для того, чтобы пожелать хорошего дня.

Они скатились вниз по металлическим ступеням и нырнули в толпу. Но тощий не отставал. Даже наоборот – неуклонно сокращал расстояние между ними. Заика с Хромым пробились к заднему выходу из павильона, выскочили на улицу и затерялись в шумном и многолюдном… египетском рынке, устроенном тут по случаю Выставки. Воспользовавшись тем, что один из продавцов на секунду отвернулся, сироты нырнули в две большие соломенные корзины, и преследователь потерял их из вида.

– Это к-кто? – прошетал Заика сквозь прутья.

– Эдгар, – ответил Хромой, пытаясь отдышаться.

– К-кто?

– Ну, помнишь, мы грабили коллекционера древностей? И мы с Соплей заперли там другого вора? Вот он. Ренар потом рассказал, что его в тот раз арестовала полиция. Видимо, уже выпустили.

– Н-неудивительно, что он за н-нами п-погнался.

– Он меня узнал. А тебя, видно, принял за Соплю. Пусть пройдет. Посидим тут минутку-другую… А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!

Змеи! Хромой запрыгнул в корзину, полную змей! Когда холодные рептилии заскользили у него по ногам, он от неожиданности заорал дурным голосом и выскочил обратно, как черт из табакерки, к большому неудовольствию продавца. Грабитель еще не успел далеко уйти. Он обернулся на крик и стал пробираться к ним сквозь толпу.

– Заика!

– Н-ну? – спросила корзина, где не было змей.

– Бежим!

Мальчишки бросились обратно, в павильон машин. Они уже выбились из сил, но благодаря большому количеству посетителей Эдгар никак не мог их настигнуть. Нога Хромого ужасно болела, и он сжимал зубы, чтобы двигаться дальше. Добежав до брезентового тента, они проскользнули под него. Грабитель собирался сделать то же самое.

– На помощь! – закричал кто-то вдалеке. – Преступник преследует детей!

Эдгар обернулся и увидел Ратигана. А еще – сотрудника службы безопасности, приближавшегося к нему.

– Мсье! Туда нельзя! – на ходу проговорил охранник. – Этот зал пока закрыт для публики.

Поколебавшись несколько секунд, Эдгар кивнул и двинулся прочь. Вскоре злодей затерялся в толпе.

Пробравшись под брезент, запыхавшиеся подростки остолбенели. Зал оказался совершенно пуст. Никакой огромной машины с лентой конвейера, уходящей внутрь. Никаких деревянных ящиков. Ничего из того, о чем рассказывал кучер.

Посередине площадки находилось небольшое круглое возвышение, вроде постамента, явно предназначенное для демонстрации какого-то большого механизма. Но и там было пусто, только торчали во все стороны разные рычаги. Видимо, с их помощью поднимали брезент или опускали железную балку с электрическими лампочками, а может, они предназначались для того, чтобы ворклоксы могли быстро покинуть помещение в случае, если что-то пойдет не так… На полу кое-где остались глубокие царапины – словно здесь перетаскивали что-то тяжелое и громоздкое… Сироты разочарованно переглянулись. Они ожидали обнаружить здесь нечто более интересное. Расстроенные, они выбрались из-под тента и направились к ожидавшему их стражу.

– Он ушел? – спросил Хромой, всё еще немного напуганный.

– Да. И вернется, думаю, не скоро. Ну, а вы? Что-нибудь нашли?

– Н-ничего, – угрюмо буркнул Заика.

– Как? Неужели совсем ничего?

– Не понимаю… Ведь кучер явно говорил правду. Не мог же он выдумать всё в таких подробностях! Так почему ворклоксы всё унесли?

– Они разобрали Машину? Звучит неправдоподобно.

– Если завтрашний вечер – часть их плана, то как это объяснить?

– В-всё унесли, д-да.

Заика тоже всеми силами пытался разгадать загадку, преподнесенную ворклоксами.

– А деревянные ящики, о которых рассказывал кучер? В них наверняка лежали мантикоры, как у Жоржа Убри. Так почему они их утащили? Кстати, на сцене есть углубление, куда как раз можно было бы поставить большой Кадран. Размеры совпадают с тем, что описывала колдунья.

Только когда они сели в фиакр, Хромого вдруг осенило:

– А что если они устроили засаду… в прошлом? Представьте, что завтра сюда, на представление, явятся все богачи и знаменитости. А ворклоксы – хоп – и перенесут их всех в прошлое с помощью Кадрана. А ведь неделю назад тут были и коробки с мантикорами, и огромная машина… Вот так будет сюрприз!

– Что же, это имеет смысл, – задумчиво протянул Ратиган. – А убрав всё из павильона, они обезопасили себя от того, что до завтрашней презентации их кто-нибудь разоблачит и помешает осуществить план.

– Ой! – воскликнул Хромой. – Но если они вернутся на неделю назад, значит, все разрушенные ворклоксы снова будут целы!

46. Материал для опыта

– Некоторых из наших больше нет. Они разрушены случайными событиями или врагами. Но скоро мы воссоединимся с ними, а также примем в свои ряды множество новых братьев.

Ноль говорил, и перед ним навытяжку стояли уже не две шеренги автоматов, а всего лишь шесть ворклоксов. Они слушали, бесстрастные, но готовые действовать по первому приказу начальника.

– Поздравляю вас всех. Кроме Двенадцатого, который не справился. Задача выполнена. Кадран восстановлен в рекордные сроки с помощью поделки этого жалкого изобретателя. Спасибо и за эфир, который вы добыли для меня. Благодаря этому я накопил достаточно энергии и смог завершить создание Трансформатора. Завтра сквозь него пройдут десятки угрюмых, причем самые влиятельные из них. После чего они станут такими же, как мы. Мы неустанно трудились над выполнением нашего плана, о котором людишки даже не догадываются. Кстати, Второй, у вас есть материал для опыта?

Гигантская фигура сделала шаг вперед и вместо ответа протянула шефу… живого человека. Бедняга – хорошо одетый, видно аристократ, – дергался и сипел, взывая к несуществующей жалости автомата. Металлический голем оглушил настырную жертву, слегка хлопнув по голове своей тяжелой ладонью, а затем погрузил на ленту Трансформатора. Ворклокс опустил рычаг, и устройство заработало. Неподвижное тело пленника поехало внутрь сквозь разнообразные зубчатые колеса. Машина, пыхтя, выпускала ядовитый пар. Вскоре мягкая кожа была содрана, шею заменила железяка с винтовой резьбой, вместо костей появились медные трубки, а вместо суставов – шарниры. Когда движущаяся лента вынесла несчастного из чрева огромной дымящейся машины, тот уже не был человеком.

– Выглядит неплохо, – похвалил Ноль. – Осталось только отрегулировать размер моделей. Эти мелковаты.

Новенький робот изобразил на лице нечто вроде жуткой улыбки и встал в шеренгу ворклоксов.

– Получилось! Устройство готово к работе. Близится час торжества. Братья, завтра вечером все живые силы столицы будут наши. Или будут мертвы. Мы возьмем под контроль Париж и два миллиона его обитателей.

47. Затишье перед бурей

У Хромого никак не получалось уснуть. Он непрерывно ворочался, наматывая на себя одеяло. Наконец мальчик сел и огляделся. Остальные спали, прижавшись друг к другу в тесном трюме баржи. Хромой не мог больше лежать без движения и не хотел будить товарищей своей возней, поэтому тихонько встал и вышел на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. На небе висела полная луна. Мальчик потянулся и протер глаза.

Он собирался вскарабкаться на крышу рубки, чтобы полюбоваться видом ночного города, освещенного множеством фонарей. Однако, подойдя поближе, обнаружил, что место, где он думал устроиться, уже занято. Кто-то сидел на крыше. Это был Сопля.

– Не спишь?

– Не могу. После того как Обрубок… меня мучают кошмары. Всё стало таким… безумным. А ты?

– Я слишком нервничаю.

– Хм. Не думаю, что это именно так, – шмыгнул Сопля.

– В смысле?

– Ты не нервничаешь. Это неправильное слово. Ты возбужден. Ты пытаешься понять, разобраться. Куда мы идем, что нас ждет. Мы все в таком состоянии.

– Да, ты прав. Я не могу уснуть от мыслей.

Хромой устроился рядом с Соплей. Мальчишки вытянулись бок о бок на твердой и холодной крыше и смотрели на звезды.

– Я всё время ворочался.

– Я тоже. Никак не могу придумать, что делать. Просто ждать? Ненавижу ждать!

– Последние дни были ужасно…

– Тяжелыми.

– Да. Такое странное ощущение. Ждать. Ждать схватки. Сидеть сложа руки. Но у нас нет никаких зацепок. Никаких идей, где искать их укрытие. Так что ничего другого нам не остается. Я боюсь. И в то же время сильно взбудоражен. А ты думал о том, что…

Хромой запнулся, не зная, как лучше выразиться.

– …если они включат свой Кадран, чтобы укокошить всех городских богачей, то… там, неделю назад… Обрубок будет жив… где-нибудь в нашем логове под мостом…

– Знаю.

– Но мы ведь должны им помешать, так? Значит, если мы не дадим ворклоксам повернуть время вспять, то Обрубок будет окончательно и бесповоротно мертв…

– Но он и так мертв!

– Я хочу сказать…

– Да знаю я, что ты хочешь сказать! – прокричал Сопля. – Но считаю, что об этом вообще не стоит думать! Здесь нет правильного решения. Мы не можем позволить им стать еще сильнее и могущественнее. Они и так уже преуспели в этом. А если они вернутся на неделю назад без нас, то мы вообще не узнаем, что произошло. Всё кончится, не успев начаться.

– Но…

Хромой вспомнил яростные бессвязные выкрики Заики, топтавшего часы. Этот предмет, приносящий одни несчастья. Вспомнил стражей, которых он пытался спасти на заводе, но в итоге сам чуть не погиб – ни за что ни про что…

– Обрубок сам это выбрал. Он сам решил умереть. Чтобы я жил. И я лучше, чем кто-либо другой, понимаю весь ужас ситуации. И тоже мучаюсь чувством вины…

Сопля сжал кулаки так, что побелели костяшки.

– Понимаешь, невозможно вытянуть белый камень, когда оба камня – черные. Невозможно сделать правильный выбор в такой ситуации, как наша.

Мальчики замолчали. Теперь, когда главарь погиб и некому стало принимать решения, каждый должен был делать это сам. Наверняка и остальные мучились подобными сомнениями, но держали их в себе, делая вид, что ничего особенного не происходит. А ведь все понимали, что этим вечером им представится возможность вернуть Обрубка к жизни. И ничего не предпринять в этом направлении – значит убить его вторично. Своими руками. То есть выбор таков: либо окончательно похоронить друга, но при этом попытаться помешать ворклоксам, либо броситься спасать Обрубка и, скорее всего, проиграть основную битву… Они сидели, ссутулившись и тяжело дыша, словно на их плечах лежала чугунная плита… Разве можно уснуть с такими мыслями?

Там, на крыше рубки, Хромой с Соплей и встретили рассвет. А вскоре после этого проснулись остальные обитатели баржи.

48. Прелюдия хаоса

Колдунья сидела в кресле. Она была в сознании, но почти не двигалась. Тиканье ее сердца раздавалось в комнате. Измученная и обессиленная старуха держалась вопреки всему, бросая вызов неумолимому времени. Когда все сироты и стражи собрались вокруг нее, а Жорж Убри, усталый и перемазанный машинным маслом, вышел из своей плавучей мастерской, началось собрание.

Изобретатель всю ночь мастерил новые дымовые шашки и гранаты. Он положил мешок с оружием на стол, снял защитную маску и тяжело опустился на стул. Старик был совершенно измотан.

– Мы с Заикой и господином Ратиганом изучили павильон вдоль и поперек. Мы знаем, как быстро оттуда выйти, если что, – доложил Хромой.

– Да. Но как туда войти?

– Это проблема. У нас одно приглашение на всех. То, которое я вчера стащил у кучера.

– Значит, на представление сможет проникнуть кто-то один…

– Поначалу – да.

– Я пойду, – вызывался Немо.

– Лучше, если это будет Ратиган. Ведь он там уже был, – возразил Хромой.

– Ты видел то место, где всё произойдет? – спросил Немо стража.

– Честно говоря, туда смогли пробраться только мальчишки.

– Значит, нет никакой разницы, кто это будет – я или Ратиган. Поэтому пойду я.

– Ладно. Почему бы и нет, – согласился Хромой. – Мы подождем снаружи. В нанятых фиакрах. Когда вы устроите там пожар и первые посетители начнут выбегать из павильона, мы проберемся внутрь, чтобы прикончить ворклоксов. Если во время представления возникнут какие-то проблемы, мы устроим небольшую диверсию на улице, чтобы их отвлечь.

Хромой чувствовал себя странно. Ему доверили разработать план операции. И теперь он перед всеми излагал то, что придумал. Спичка смотрела на него и внимательно слушала. Он был тем, кто отдает приказания. Это и возбуждало, и смущало мальчика. Он занял место Обрубка и стыдился, что в глубине души этому рад.

– Во время ожидания мы ничего больше не сможем предпринять. Только вооружиться и быть наготове. Мы можем рассчитывать лишь на себя. Никто нам не поверит, если мы расскажем. Мы – беспризорники, вы – безумный изобретатель, вы – колдунья, а вы – стражи магии… Мы не знаем, будет ли с ними Плакса и планируют ли они утащить ее с собой в прошлое. Поэтому нужно сделать всё возможное, чтобы разыскать ее до начала представления. Дальше события будут разворачиваться, несомненно, слишком быстро. Но если действовать сообща, то есть шанс помешать им.

– А что насчет Обрубка? – спросила Спичка.

Повисла тишина. Никто не хотел высказывать вслух то, о чем все думали.

– С этим ничего не сделаешь, – наконец сухо произнес шеф стражей.

– А ваши товарищи? Погибшие солдаты. Ведь, воспользовавшись Кадраном, вы можете спасти и их! – воскликнула девушка.

– Я не говорю, что это легко принять. Но проблема не имеет решения.

– Но мы можем хотя бы попытаться!

– А если не получится?

– А если получится?

– Но тогда вернутся не только наши. Но и погибшие ворклоксы.

– Но вдруг…

– Порой лучше принять то, что есть, чем надеяться на то, чего никогда не будет, – решительно сказал Немо.

– Трус! Неудивительно, что люди погибают под вашим руководством! Я вам всем заявляю, что если мне представится хоть малейшая возможность сделать это – я сделаю! Не сомневайтесь! – яростно выкрикнула Спичка.

Она вскочила и выбежала на палубу, громко хлопнув дверью. Все молчали, пораженные этой вспышкой. Разгневанной девушке трудно было что-то возразить, ведь никто не знал, как будут разворачиваться события. Наконец Жорж Убри решил сменить тему:

– Ну, а я что буду делать?

– Вы останетесь здесь. Надо, чтобы кто-то был рядом с Сивиллой, – заявил Немо.

– Нет! Я не могу отсиживаться тут! Я должен участвовать! Ведь всё происходящее – моя и только моя вина!

Старик смотрел в пол, смущенный, взволнованный.

– Н-но это н-не так, – попробовал утешить его Заика.

– Простите, что я для вас – лишний груз, – вдруг подала голос колдунья. – Но и я пойду с вами. Я тоже должна.

– Нет! Это слишком опасно! Вы двое останетесь здесь! – вскричал Немо.

Но изобретатель не хотел ничего слышать.

– Я должен, – упрямо твердил он. – Я это начал. Я это и закончу.

В этот момент волны Сены качнули баржу сильнее, чем обыкновенно, и на ум Немо пришел еще один аргумент:

– Но ведь только вы умеете управлять этим судном! В случае опасности вы сможете уплыть! И спасти Сивиллу.

– Молодой человек, – устало вздохнул старик, – вы отлично понимаете, что один я никого не смогу спасти.

– Вы… Да, пожалуй, вы правы…

Немо понял, что спорить бесполезно. И замолчал. Особенно ему не хотелось возобновлять разговор, начатый Спичкой. Какое-то время было тихо.

– Хромой, – окликнул Жорж Убри.

Мальчик обернулся. Старик протягивал ему золотые часы, разбитые Заикой.

– Я их починил. Там внутри нет эфира. Теперь это просто карманные часы. Но, надеюсь, они принесут тебе удачу.

– Спасибо. Спасибо, господин Убри.

Затем изобретатель раздал каждому гранаты и дымовые шашки. Когда все приготовились к выходу, Немо подошел к старику сзади и несильно ударил по голове. Жорж Убри упал. Он был без сознания. Сироты смотрели на начальника стражей разинув рты.

– Это для его же блага, – пояснил тот тоном, не терпящим возражений.

49. Озарение

Заходящее солнце скрылось за темными облаками, когда два экипажа остановились недалеко от Галереи машин. В одном сидели Хромой, Спичка, Ратиган и Жорис, в другом – Сопля, Заика, Гедеон и Немо. Было 18:30, а в приглашении значилось 19:30. Этот последний час тянулся бесконечно долго. Всем не терпелось поскорее встретиться с врагом лицом к лицу.

Хромой пытался унять бешеный стук сердца. Он смотрел на Эйфелеву башню, прижавшись лбом к окну фиакра.

Спичка тоже внутренне кипела. Она корила себя за то, что потратила вчерашний день впустую, ведь спуск в подземелье в итоге ничего не дал. Еще девушка никак не могла переварить ту мерзкую, лицемерную сцену, которая произошла, когда она упомянула про Обрубка сегодня утром. Спичка ерзала, не находя себе места. И старый страж Жорис заговорил с ней, чтобы немного успокоить.

– Мы должны были оставить господина изобретателя на барже. Вчера в тоннеле он вел себя странно, непрерывно говорил, никого не слушал…

– Он боялся.

– Он винит себя в том, что произошло. А в некоторых ситуациях чувство вины – плохой советчик. Там, где надо действовать хладнокровно и осторожно, оно толкает людей на необдуманные поступки…

Спичка поняла, что Жорис говорит уже не столько об изобретателе, сколько об ее утренней истерике насчет Обрубка.

– Я не самоубийца, – перебила она его. – Я не буду попусту рисковать.

Старый страж недоверчиво покачал головой. Спичку это взбесило.

– И вообще, – взвилась она, – почему не существует стражей-женщин? Почему вы принимаете только мужчин? Боитесь, что вас превзойдут?

Ратиган улыбнулся. Ему нравился огненный характер этой девчонки.

– Эй, старина, не стоит недооценивать чью-то жажду подвига, – произнес он.

Жорис тоже улыбнулся и сказал примирительно:

– Прошу прощения. Наверное, дело в том, что я не выспался. Заводная птичка, сообщавшая время, будила меня всю ночь.

– К ней быстро привыкаешь, – рассмеялся Хромой. – И потом, вы не слышали, как она кричит в полдень. Это хуже всего.

Он машинально теребил брошь в кармане, проклиная себя за то, что так и не нашел подходящего момента, чтобы подарить ее Спичке. Девушка всегда была рядом, но они никогда не оставались наедине, и это приводило Хромого в отчаяние. Он уже начинал думать, что никогда не осуществит свой план.

– То, что вы не выспались, вовсе не объясняет, почему среди стражей нет ни одной женщины.

– Вы правы. Орден стражей был учрежден очень давно. Тогда считалось, что воинами могут быть только мужчины.

– Я же говорю. Боитесь женщин.

– Ха-ха, конечно! Я бы, например, не решился прекословить такой девушке, как вы…

– Какой такой?

– Ну… эээ… – Ратиган замялся и решил перевести разговор. – Все взяли с собой дымовые шашки?

– Разумеется! – нервно огрызнулась Спичка.

– А ты, парень? Эй! Хромой!

Мальчик не отвечал, застывшим взглядом он смотрел в окно.

– Хромой, оглох? Ты взял эти чертовы гранаты? – дернула его за рукав Спичка.

Он резко обернулся. И закричал с энергией одержимого:

– Я понял! Понял!

В эту минуту он выглядел как сумасшедший. С бешеной силой мальчик прорвался к выходу, распахнул дверцу и завопил:

– НЕМО! Я ЗНАЮ, ГДЕ ОНИ! Я ПОНЯЛ! Срочно возвращаемся на баржу!

Немо, конечно, ужасно удивился, но среагировал быстро.

– Едем! – крикнул он, бросившись к экипажу Хромого.

Вскочив на подножку, он обернулся к Гедеону и приказал:

– Оставайтесь на месте. Мы скоро вернемся!

И один из фиакров, сорвавшись с места, покатил в сторону «Ласточки».

Кровь стучала в висках Хромого. Он обязательно должен убедить остальных! Это настолько невероятно, что… вполне может быть правдой…

Подбегая к барже, Хромой чуть не упал. Он так торопился, что не смотрел под ноги и спотыкался на каждом шагу. Пока стражи выходили из экипажа, мальчика догнала Спичка.

– Что ты тут забыл?

– Подзорную трубу! – задыхаясь, крикнул он.

Рыженькая рванула вперед и в два счета оказалась на барже. Хромой ковылял следом, и голова его пылала от близости разгадки. Тем временем Спичка уже неслась по палубе, громко вопя:

– Господин Убри! Ау! Где подзорная труба?!

Старый изобретатель, державшийся за голову, нахмурился, увидев девушку. Он сидел рядом со спавшей колдуньей. Тиканье ее сердца было едва слышно. Старик страшно злился.

– Что такое? Теперь я вам понадобился?

– Нет времени! – взвыла она. – Подзорную трубу! Ради всего святого!

Изобретателю стало любопытно. Он встал и направился в рубку. Спичка по пятам следовала за ним. Жорж Убри протянул ей трубу и заглянул в глаза.

– Ну, а теперь опять тюкнете меня по голове, чтобы не путался под ногами?

– Извините… Я… я… Короче, мне нужна труба!

Спичка выскочила на палубу как раз в тот момент, когда Хромой и стражи ступили на мостки, ведущие на баржу. Мальчик схватил подзорную трубу и направил на Эйфелеву башню. Все смотрели на него затаив дыхание.

– О… я угадал…

Он оторвался от объектива и протянул трубу Немо. Дыхание его было коротким и прерывистым.

– Они прячутся, – быстро проговорил Хромой. – Это примерно та же технология, что у господина Убри с его дымовыми шашками. Только дыма у них больше, намного больше.

– Что ты имеешь в виду?

Командир стражей смотрел в трубу, но оставался совершенно спокойным.

– Облака там, наверху, вокруг Эйфелевой башни. Темные облака, которые мы наблюдаем уже несколько дней. Они ведь неподвижны! И даже в хорошую погоду небо в районе башни и Галереи машин всегда затянуто тучами!

– Ты хочешь сказать…

– Их база наверху! За облаками!

Немо всмотрелся в мутную дымку над башней и увидел слабое синеватое свечение – верный признак большого скопления эфира. Как они могли раньше не заметить этого?!

– Нам никогда не приходило в голову разглядывать в трубу небо. Зачем? Мы же не знали. Искали их под землей. А они всё это время находились у нас над головами. В месте настолько очевидном и у всех на виду, что мы не могли и вообразить, что они там… Короче, мы должны нагрянуть в их штаб-квартиру во время презентации. Это единственный момент, когда мы сможем туда прорваться. Плакса совершенно точно там. И всё остальное тоже… Только представьте: мы можем всё остановить до того, как оно начнется!

– Едем! – решительно воскликнул Немо.

– А как же Сопля, Заика и Гедеон? – встрепенулась Спичка.

– Слишком поздно. Мы не успеем за ними вернуться. Они будут действовать сами.

– Но…

– Спичка! Ты хочешь спасти Плаксу? Тогда идем!

Девушка посмотрела в глаза Хромому и решилась:

– Да. Идем.

– Но на этот раз я пойду с вами!

Все обернулись. И увидели Жоржа Убри в полном боевом снаряжении. С рюкзаком, набитым самыми разнообразными приборами и приспособлениями. Хромой улыбнулся:

– О, да, пойдемте с нами, господин Убри! Вы нам нужны! Вы и все ваши изобретения!

50. Самый волшебный опыт вашей жизни

– Эй, что ты делаешь?

– Мы не можем больше ждать. Приготовься, Заика. А вы дайте нам вашу форму.

Последнюю фразу Сопля адресовал Гедеону – раненому стражу с рукой на перевязи. Солдат растерялся. События развивались не так, как запланировано, и он не знал, что делать. Гедеон был самым молодым и при этом самым молчаливым из стражей. Настолько молчаливым, что остальные часто забывали о его присутствии. Гедеон всё свободное время проводил за книгами и даже на барже занимался тем, что увлеченно изучал записные книжки Жоржа Убри – с разрешения изобретателя, разумеется. Этот молодой человек был одержим жаждой знания, а вот битвы и сражения его совсем не вдохновляли. Оставшись за старшего в столь ответственный момент, Гедеон не решался взять на себя ответственность и попытался представить, как бы поступил Немо.

– Нет, – сказал он наконец. – Скоро наши вернутся.

– Да, и ворклоксы тоже не замедлят появиться. Через пару минут они уже запустят свой Кадран. А мы так и будем сидеть в ожидании приказа? Кто знает, что там стряслось с Немо и остальными? Мы должны действовать!

Мальчик говорил так решительно, что страж перестал колебаться.

– Ты прав, – произнес он. – Я пойду.

– Вы?! – вскричал Сопля. – С рукой, которая не действует, и с расцарапанным лицом? Но они вас тут же узнают! Особенно тот, кто вас так разукрасил. Нет. У меня есть идея получше. Я сяду на плечи Заике, и мы натянем вашу форму. Получится вполне презентабельный господин. Я умею говорить взрослым голосом. Покажем приглашение – и вперед.

– Д-давай! – закивал Заика, которому уже не терпелось вступить в бой и поквитаться с механическими убийцами за всё.

– С ума сошли? – испугался Гедеон. – Да ведь вас моментально разоблачат!

– Кто? Сотрудники павильона? Которые за всё это время не смогли отличить роботов от живых людей? Думаю, мы можем рискнуть.

– Но… это безумие!

– О да! Но какая у нас альтернатива? Послушно проторчать здесь, в двух шагах от места событий? И дать концу света произойти, как и задумали злодеи? Да? Не лучше ли попытаться вмешаться и спасти тех, кого еще можно спасти? Пусть и таким дурацким способом… Короче, снимайте свою форму. И ждите остальных. Если они всё-таки явятся, объясните им всё и пусть идут к нам на помощь.

Уже через две минуты мальчишки облачились в длинную шинель стража. На голове у Сопли красовалась круглая фуражка, очки тоже придавали ему солидности. Кроме того, он нарисовал себе черные усики – с помощью смазки, добытой с колес фиакра. Заика осторожно нес Соплю на плечах. Сначала они двигались медленно, потом – всё более и более уверенно.

– У н-нас п-получится?

– Я не более уверен, чем ты. Но либо мы рискнем, либо все погибнут.

– Т-точно.

– Спектакль начинается! – провозгласил Сопля и вдохновенно шмыгнул носом.

Мальчики приблизились к дверям павильона, где служители проверяли приглашения. Внутри горели тысячи огней и царила праздничная атмосфера, тогда как на улице уже сгустились сумерки. Сопля откашлялся, чтобы лучше управлять тембром своего голоса, и протянул контролеру приглашение:

– Добрый вечера, господа. Антуан Пьерфит к вашим услугам. Это ведь добрый вечер, не так ли?

Двое людей – это совершенно точно были не роботы, а обычные люди – ничего не ответили. Только улыбнулись, надорвали край приглашения и тут же обернулись к следующему посетителю. Мнимый кучер вошел в павильон, наполненный всевозможными изобретениями, и направился к залу ворклоксов, у которого собралась уже приличная толпа.

51. Среди темных облаков

– Простите, господа, но на сегодня вход уже закрыт. Мы лишь ожидаем спуска последних посетителей.

– Но нам нужно…

– О, приходите завтра. Днем вид гораздо лучше…

Действительно, уже совсем стемнело. Однако вокруг горело множество огней, освещавших территорию Выставки, открытой до одиннадцати вечера. Гигантские движущиеся прожекторы на самом верху башни выхватывали из темноты ближайшие здания, озаряя их попеременно синим, белым и красным[24] светом. Находившиеся неподалеку светящиеся фонтаны делали эту ночь еще более волшебной… Да, не зря Париж называют городом света…

– Но именно сегодня вечером мы…

– Эта железная башня простоит тут еще пару лет[25], так что вы, несомненно, успеете полюбоваться Парижем с высоты птичьего полета. А сейчас – отойдите, пожалуйста.

Их было четверо против двух высокомерных охранников, заграждавших проход на лестницу. Немо и Жорис отправились на помощь Гедеону и мальчикам, так что у башни находились только Хромой, Спичка, Жорж Убри и Ратиган.

– Я страшно извиняюсь, – пробормотал Хромой, надвигая кепку на глаза.

– Извиняешься?..

Охранник не успел договорить, как мальчишка проскользнул у него под рукой и бросился вверх по лестнице. Второй служитель попытался его догнать, но подоспевший Ратиган схватил его за горло. Спичка с такой силой отпихнула первого, что он упал. Девушка и изобретатель стали поспешно подниматься.

– Идите, я разберусь с этими! – крикнул им вдогонку Ратиган. – Возьмите!

Страж протянул Жоржу Убри свой меч.

– Оставьте себе, мой друг, – отмахнулся старик. – Я не умею этим пользоваться. Мое единственное оружие – это наука!

– Вы всегда найдете время пошутить! – усмехнулся Ратиган, разворачиваясь, чтобы встретить двух разъяренных охранников.

– Спасибо! – прокричал ему Хромой.

Все трое поднимались, как могли, быстро. Спичка, бегавшая лучше всех, на лестнице не имела особого преимущества. Жорж Убри, тащивший тяжелую сумку, ковылял последним. Не верилось, что пару дней назад они шли по этим же ступеням, вдохновленные существованием магии и надеждой найти настоящую колдунью… Сейчас всё было совсем иначе, однако Хромому казалось, будто у него за спиной выросли крылья, ведь рядом поднималась рыженькая девушка. Порой мальчик бросал на нее быстрые взгляды и видел сжатые губы и бледное решительное лицо.

– Скажи, а почему мы не воспользовались опиникусами, чтобы подняться? – спросила она.

– Потому что это волшебные существа, в них есть эфир. Ворклоксы могут заметить их приближение. Лучше не рисковать.

– Сами-то они наверняка не ходят по лестнице, а летают на своих железных птицах.

– Может быть. Скоро сможем спросить у них самих, – усмехнулся мальчик.

Спичка не ответила на его улыбку. Она выглядела озабоченной, едва ли не испуганной. Девушка вдруг осознала, что вскоре им предстоит столкнуться с безжалостными врагами, способными убивать не моргнув глазом. Хромой заметил ее состояние.

– Не бойся. Я тебя защищу.

Ой. Фраза вырвалась сама собой. И мальчик тут же почувствовал, как глупо она звучала. Но Спичка не рассердилась. Она – улыбнулась. Простой, дружеской, но такой теплой улыбкой…

Они молча преодолели еще несколько лестничных пролетов и оказались на месте.

Наверху еще бродили припозднившиеся посетители, однако сироты были так поглощены своей задачей, что почти не замечали их. Они нацепили очки, в которые Жорж Убри вставил остатки эфирного кристалла, и, задрав головы, принялись вглядываться в темные облака. В этом черном искусственном тумане скрывалось от глаз угрюмых нечто огромное. Голубоватое свечение исходило от конструкции, которая мало-помалу начинала проступать сквозь тучи. Наверху явно присутствовала магия. Немного, но всё-таки. Однако кроме магии там было и кое-что еще: техника. Причем разглядеть ее дети не могли даже сквозь чудесные очки.

В центре последнего этажа находилась узкая служебная лесенка, которая вела к огромному прожектору, установленному на самом верху башни. Сироты стали подниматься по ней на глазах у последних посетителей. Подоспевший Жорж Убри вытащил из сумки моток веревки и прикрепил ее конец к железной скобе, которую вставил в нечто вроде арбалета собственного изобретения. Старик прицелился и выстрелил прямо в темные облака. С первой же попытки устройство зацепилось за что-то там, где была лишь пустота – если смотреть невооруженным глазом.

– Отлично, – довольно пробормотал старик. – Немного удачи сегодня вечером нам не помешает. А теперь наденьте вот это.

Он протянул детям сложную систему узлов, веревок и креплений, которую смастерил пару месяцев назад, собираясь заниматься спелеологией[26]. Веревка присоединялась к механизму, который накручивал ее на катушку, тем самым поднимая привязанного к ней человека наверх. Хромой решительно натянул на себя ремни. Как всегда на высоте, у мальчика сильно кружилась голова, однако желание покрасоваться перед Спичкой было сильнее. Девушка тоже пристегнула карабин и приготовилась к подъему.

– Кстати, как твое плечо? – вспомнил он вдруг.

– Нормально.

– Встретимся наверху, – весело произнес Жорж Убри и повернул рычаг.

Мальчик почувствовал, как его ноги оторвались от лестницы, и он полетел вверх в ледяном воздухе, глядя на простиравшиеся внизу огни Парижа. Это было жутко и в то время волшебно. Менявшие цвет высокие струи фонтанов казались отсюда совсем крошечными.

Через минуту Хромой и Спичка пролетели сквозь слой темного пара, и их глазам открылась огромная железная конструкция. В следующую секунду оба чуть не закричали от ужаса: по краю сооружения стояли страшные механические птицы, на которых летали роботы. Однако вскоре дети поняли, что бояться нечего. Птицы стояли неподвижно, с опущенными головами и сложенными крыльями. От их тел тянулись электрические провода. Однако расслабляться не стоило. Изнутри сооружения доносились лязг и скрежет металла.

Конструкция удерживалась в воздухе с помощью многочисленных пропеллеров, отчего была похожа на гигантский дирижабль. По всему периметру находились турбины, извергавшие мощные потоки темного пара.

Дети как раз отстегнули свои подъемные механизмы, когда к ним присоединился улыбающийся изобретатель. Он без всякого труда спрыгнул на борт летательного аппарата ворклоксов и радостно произнес:

– Жизнь полна иронии. Париж никогда не казался мне таким прекрасным, как в эту ужасную ночь.

Затем Жорж Убри вновь расстегнул свою чудо-сумку и раздал подросткам самодельные гранаты и карманные фонарики, включавшиеся, если покрутить ручку. Веревки, тянувшиеся к Эйфелевой башне, они убирать не стали – на случай, если придется быстро уносить ноги.

Висящая в небе над Парижем конструкция была сделана из какого-то очень необычного сплава, состав которого Убри определить не сумел, что его невероятно восхитило. Но, увы, задерживаться они не могли, Хромой уже подбежал к отверстию, ведущему внутрь корабля.

Они оказались в запутанных коридорах, напоминавших лабиринт. Вдруг изобретатель застыл на месте. На серебристой стене он заметил очень знакомое заводское клеймо. Так и есть, теперь всё окончательно сходилось! Это странное здание, напоминавшее огромную лодку, было собрано на судостроительном заводе де Рок Лартига, который на днях взорвали три ворклокса.

Спичка и Хромой продвигались вперед с большой осторожностью, прислушиваясь к звукам, долетавшим из глубины здания. На каждом повороте они могли столкнуться лицом к лицу с врагами. Сироты старались идти бесшумно и на всякий случай не касаться металлических стен. Через пару минут они услышали как будто чье-то жалобное всхлипывание. Плакса? Слабый, безнадежный звук исходил из-за одной из многочисленных дверей. Они бросились туда со всех ног, не теряя, однако, осмотрительности.

Хромой ловко опустил дверную ручку – так тихо, что даже Спичка и господин Убри ничего не услышали. Внутри комнаты было темно, однако рыженькая нашарила на стене выключатель, и под потолком, зашипев, зажглись светильники. Перед ними стояла огромная машина с движущейся лентой – несомненно та самая, о которой рассказывал кучер. Они узнали ее, несмотря на то что она была в разобранном состоянии: кругом громоздились сверла, винты, болты и прочие железяки. Рядом на широком столе лежали чертежи устройства, которые тут же бросился изучать изобретатель.

Пока Жорж Убри листал бумаги, сироты прислушивались. Жалобные звуки стихли, едва они вошли в комнату. И вдруг…

– У-у-у-у-у…

Под столом! Не подходя близко, Хромой нагнулся и включил фонарик, чтобы осветить плачущего. Забившись в самый дальний угол у стены, скрюченный в три погибели, там лежал… скелет. Или механическая кукла? Вместо костей у существа были тонкие медные трубки, вместо внутренних органов – разнообразные механизмы. Открывавшийся и закрывавшийся клапан в железной груди изображал сердце. Жорж Убри оторвался от чертежей и с любопытством воззрился на нелепое создание. Вдруг лицо изобретателя исказилось от ужаса.

– Великий боже… Жак?!

Существо медленно подняло заплаканное лицо. Нет, это был уже не Жак де Рок Лартиг, а новенький робот, впрочем, пока не до конца трансформировавшийся. Судя по всему, человеческий мозг продолжал сопротивляться преображению и несчастный всё еще помнил, кем он был когда-то.

– Ж-жорж? – голос звучал испуганно, жалко.

Автомат отодвинулся как можно дальше и вжался в стену так, словно пытался сквозь нее пройти.

– Не смотрите… Я… я… Оставьте меня!

– Но Жак! – воскликнул изобретатель и вдруг осекся на полуслове, поняв наконец, каково предназначение стоявшей перед ними чудовищной машины.

– Это аппарат по изготовлению ворклоксов! – потрясенно выдохнул он. – Здесь из живых людей делают роботов!

Спичка с Хромым воззрились на него с ужасом, как на сумасшедшего. Однако в двух шагах от них находилось доказательство столь жуткой догадки – человек, превращенный в предмет!

– Значит, сегодня они не будут убивать влиятельных парижан… – начал Хромой.

– …а просто наштампуют из них роботов! – подхватила Спичка.

– Я не хочу, чтобы вы видели меня таким… каким я стал, – подал голос тот, кого некогда звали господин де Рок Лартиг.

– Но что произошло, друг мой?

Жорж Убри опустился на колени. Со слезами на глазах он вглядывался в это существо, с трудом узнавая в механической кукле хорошо знакомого ему человека.

– Греву, мастер на моем заводе… это он встретился с… с ними… и принял у них заказ… очень необычный корабль, который будет не плавать, но летать…

Жак остановился и по привычке попытался вздохнуть, хотя в этом уже не было никакой необходимости. Карманы, заменившие ему легкие, судорожно сжались и разжались.

– Потом и я встретился с ними, хотел расспросить об этом странном заказе. Но вместо ответа они оглушили меня и притащили сюда. А потом… потом ничего не помню… я очнулся уже таким…

И бывший богач и влиятельный промышленник продемонстрировал другу свое механическое тело.

– Меня больше нет, Жорж. И никогда не будет. Это не я. Уходите. Не смотрите. Я такой… уродливый…

Изобретатель не нашел, что на это ответить. Никакие слова утешения не шли на ум. Действительно, Жак изменился до неузнаваемости. И никогда не сможет вернуться к прежней жизни. Но, может быть… может быть… Старик не знал, что делать. Ему хотелось увести беднягу отсюда, взять с собой, чтобы тот не был таким несчастным… Но правильно ли это? Всё равно он никогда не сделает его снова человеком…

В эту секунду где-то поблизости раздались крики. Кричал ребенок, девочка. Плакса, несомненно. Спичка метнулась в коридор, Хромой выскочил следом. Жорж заколебался, но тут печальный робот снова попросил его уйти, и старик с тяжелым сердцем поднялся с колен.

– Я должен вас оставить… Но я вернусь… обязательно… Простите, друг мой…

52. Действовать

– Я пока насчитал пятерых. Ты видишь того, у которого Хромой украл часы?

Заика тоже наблюдал за гостями, приникнув глазом к щели между двумя пуговицами шинели.

– Н-нет. Что д-делаем теперь?

– Думаю, будем руководствоваться известным правилом полководцев: никогда не стоит рассчитывать на кавалерию.

– Гм.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Д-действуем с-сами.

– Да, ты правильно оцениваешь ситуацию, мой дорогой Заика.

Тот неопределенно хмыкнул и повернулся вокруг своей оси, чтобы дать седоку оглядеть весь зал. Сопле удалось даже заглянуть под опущенный занавес, в глубину сцены.

– Шесть. Теперь их шесть.

Последний ворклокс только что вошел в павильон. Это был не Мильтон, а Пятый, только выглядел он сейчас более похожим на человека, чем когда они видели его в прошлый раз. На голове у робота красовался цилиндр, а лицо украшали лихо подкрученные усики. Правда, от уголка рта до самого уха тянулся шрам, похожий на жуткую ухмылку. Гуманоид поднялся на сцену и заговорил:

– Добрый вечер, дорогие гости. Меня зовут Адам Мильтон. Я буду вести сегодняшнее представление…

Сопля сначала удивился, но потом вспомнил слова колдуньи, что все ворклоксы используют имя своего создателя, когда им надо представиться. Постепенно разговоры в зале стихли, и посетители повернулись к роботу. Публика состояла сплошь из высшей аристократии. Тут были банкиры, промышленники, крупные торговцы, важные чиновники, потомственные судьи, знаменитые доктора, нотариусы, архитекторы, политики. Сопля, разумеется, никого из них не знал в лицо, но прекрасно видел, что здесь, в одном зале, ворклоксам удалось собрать всю городскую знать – людей, к которым беспризорник испытывал инстинктивную неприязнь.

– Слышь, Заика, а может, отправимся домой, пока не поздно? Что-то мне совсем не хочется спасать никого из этих вонючих буржуев. Пускай их тут убивают, а? Если мы их спасем, они даже не узнают об этом и точно так же будут взирать на нас с презрением, встречая на улице. Как думаешь?

– Их убьют п-первыми, н-но не п-последними. Это к-коснется в‐всех н-нас. И п-потом, у них П-плакса. Н-нет. Б-будем д-драться. З-за Обрубка.

– Ты прав, мой дорогой Заика. Настолько прав, что даже страшно.

Тем временем Пятый продолжал:

– Спасибо, что пришли. Это большая честь для нас. Чтобы все смогли оценить предстоящий магический опыт, попрошу приблизиться к сцене. Ближе, не бойтесь. Мы не кусаемся. По крайней мере, я так думаю, – робот изобразил нечто похожее на смех. – Вам нечего опасаться. Идите сюда. Мы поможем. Будет хорошо.

Пока он говорил, на сцену поднялись остальные ворклоксы. Занавес поднялся, и зрители увидели большие часы, стоявшие на столе. Роботы выстроились вокруг Кадрана, одну руку каждый из них положил на него, а вторую, холодную как лед, протянул в сторону публики. Сопля еще раз оглядел зал и вдруг увидел знакомое лицо.

– Доктор Ипполит здесь, – прошептал мальчик, словно обращаясь к своим ногам.

– Что он т-тут д-делает? – ответили ноги.

– Понятия не имею. Думаю, вылечил кого-то из этих толстосумов и они отблагодарили его, всучив приглашение.

– Н-нет времени, – оборвал Заика.

– Где находятся рычаги, которые вы видели?

Заика начал огибать конструкцию справа. Вчера, когда они ходили сюда на разведку с Хромым и Ратиганом, он заметил, что там находится деревянная коробка с выключателями, с помощью которых можно зажигать и гасить свет. Он двигался с трудом, пытаясь не споткнуться и не уронить седока. Толпа вокруг часов была такой плотной, что Сопле то и дело приходилось бубнить своим взрослым голосом:

– Простите, мсье. Простите, мадам.

Он улыбался, шмыгал, наклонял голову в знак извинения.

– Отлично. Я их вижу. В глубине сцены. Прямо за спиной двух роботов.

– Д-действуем б-быстро. Н-но т-тихо.

– Золотые слова! И кому только пришла в голову эта идея…

53. Светские беседы

– Какая прекрасная идея, вы не находите, отметить юбилей Революции всемирной Выставкой?

– Это было сто лет назад! Пора уже заняться другими делами!

– Да-да, пора опустить занавес над неприятными воспоминаниями…

– Неудивительно, что страны, где сохранилась монархия, в этом году не участвуют в Выставке. Что за мысль – праздновать взятие Бастилии!

– Вы правы, прямо неловко перед соседними государствами. Чествовать чернь, восставшую против тех, кто ее ведет, – проворчал старый аристократ.

– Да уж – чествовать, какая нелепость! Прямое ущемление наших прав! – воскликнула сильно напудренная дама в вечернем платье.

– То, что нам нужно, это военный режим, который сделает из нас сильную страну! Чтобы соседи вели себя смирно!

– Но, в конце концов, это мы принимаем решения…

Перед началом церемонии люди беседовали, разделившись на небольшие группы. Пятый говорил что-то своим монотонным голосом нескольким гостям, стоявшим рядом с ним.

– Вы же англичанин, дорогой господин? Скажите, что слышно у вас об этом ужасном Джеке Потрошителе[27]? Полиция наконец напала на его след?

– А… – проскрипел Пятый. – Это, несомненно, дело рук человека. Слишком много вдохновения. Хотя он неплохо понимает логику этого мира.

– Вы говорите так, будто… восхищаетесь им! – заметил мужчина с бакенбардами.

Его возмущение, впрочем, никто не поддержал. Казалось, люди, толпившиеся вокруг, стремились заслужить одобрение загадочного английского аристократа.

– Да ладно вам, он же убивает только женщин легкого поведения! – воскликнул кто-то. – Так что какая разница!

– Прошу прощения, – перебил Пятый. – Прошу всех подойти сюда. Представление начинается!

Робот поднялся на сцену, туда, где в стеклянном футляре стоял огромный Кадран, и произнес:

– Добрый вечер, дорогие гости. Меня зовут Адам Мильтон. Я буду вести сегодняшнее представление…

Один из гостей удивленно поднял брови. Адам Мильтон? Он внимательнее пригляделся к оратору. Ничего похожего на ограбленного пассажира фиакра, у которого он недавно брал показания. Разве что одежда. Правда, все эти англичане, что толпятся вокруг больших часов, одеты более-менее одинаково.

Заинтригованный, жандарм стал протискиваться поближе к сцене. Вдруг его пихнули в плечо.

– Извините, мсье, – проговорил кто-то, шмыгая носом.

Человек явно столкнулся с ним случайно. Однако полицейский, по профессиональной привычке, тут же проверил карманы – не украли ли у него чего-нибудь. Это было идеальное место для воришек. Он и явился сюда, поскольку вчера получил сведения о промышлявшем в павильоне карманнике. Жандарм поднял голову, чтобы рассмотреть лицо толкнувшего его человека. Но тот уже отошел. Тогда полицейский торопливо извинился перед собеседниками и двинулся вдогонку. Что-то странное было в фигуре этого неловкого типа, и двигался он неуверенно, словно пьяный. Страж порядка настиг его возле самой сцены.

– Эй, куда это ты направляешься?

Странный персонаж остановился и слегка обернулся. Их взгляды пересеклись. Они узнали друг друга. Перед инспектором был один из сбежавших сирот, несомненно, восседавший на плечах своего дружка. Бывший директор интерната знал их как облупленных. И все их фокусы тоже. Ишь, вырядился и даже усы нарисовал!

– Самюэль? Октавио? – окликнул он детей, намеренно называя их настоящими именами, а не уличными кличками.

54. Обратный отсчет

– Это здесь, – нетерпеливо прошептала Спичка.

Она дергала задвижку, но не могла открыть. С той стороны маленькие кулачки барабанили в металлические стены. Ворклоксы, должно быть, уже привыкли к этому, поскольку никто не реагировал. К детям подбежал старый изобретатель.

– Спичка? – спросил голосок из-за двери.

– Да-да, Плакса, это я, – радостно отозвалась девушка.

Хромой отстранил ее и стал ковырять замок отмычкой. Едва он приоткрыл дверь, как две девочки бросились друг другу в объятья. Потом Спичка слегка отодвинула от себя малышку и обеспокоенно спросила:

– Они не делали тебе больно?

– Нет…

Плакса выглядела смущенной.

– Ты не ранена?

– Нет… но… Обрубок…

Она разрыдалась, прижавшись к девушке, которая тоже с трудом сдерживала слезы.

– Я…

– Да?

– Я хотела собаку.

Спичка рассмеялась. Да, эта малышка своего не упустит.

– Да, да. У тебя будет собака.

– И…

– Что еще? Не плачь.

– Я не плачу… Я… я больше не хочу, чтобы меня звали Плаксой.

– Ладно. И как тебя называть?

– Ну, не знаю. Например, Цветочек.

– Хорошо. Цветочек. Мне нравится.

– Очень мило. Цветочек, – добавил Хромой. – Это так…

– Оптимистично, – закончил Жорж Убри.

Во время этой трогательной сцены изобретатель осматривал камеру, в которой сидела та, кого больше не звали Плаксой. Его внимание привлекла лежавшая в углу груда металлолома, проводов и – почему-то – рваной одежды.

– Что это? – удивился Хромой, тоже заметивший странную кучу.

Старик подошел поближе, поднял одну деталь, потом другую. Он понимал, с чем имеет дело. Но никак не мог сообразить, что же произошло. Изобретатель показал мальчику железный нагрудник, где на месте отсутствующего эфирного сердца была выгравирована римская цифра XII. Это, несомненно, был убитый ворклокс, но, судя по разодранной в клочья одежде и оплавленной материи, видимо заменявшей кожу, расправились с ним свои же. Почему? Загадка.

– Он уже лежал тут, когда меня сюда притащили, – сообщила малышка.

– Значит, их шестеро. На всё про всё.

– Ну и что теперь будем делать? – спросила Спичка.

– Надо продолжать. Решение проблемы здесь, в их штаб-квартире, – ответил Хромой.

Мальчик снова запер дверь камеры, и все четверо молча двинулись в путь по темным запутанным коридорам логова ворклоксов. И уже за следующим поворотом услышали их. Скрежет по полу железных лапок с многочисленными лезвиями. Мантикоры патрулировали коридор, вероятно, охраняя подступы к чему-то важному. Сироты и изобретатель вжались в холодные стены, погасив фонарики. Механические пауки были совсем рядом. Малейшее движение – и их обнаружат.

Тут Жорж Убри кое о чем вспомнил и тихонько открыл сумку.

– Погодите-ка, – прошептал он. – Правда, я успел сделать только одну… Но это может сработать…

– ГР-Р-Р-РЯ-Я-Я-ЯУ-У-У!

Мантикоры уже бросились к ним. В нос ударил резкий запах машинного масла, которым были смазаны их механические суставы. Хромой зажег свою лампу и направил луч света в глаза чудовищ. Один из пауков находился в метре от изобретателя, готовый прыгнуть на него при малейшем движении. Спичка тоже включила фонарик, пытаясь ослепить ближайшую к ней мантикору. Тем временем другие монстры вцепились в кожаную сумку изобретателя и тянули ее к себе.

– Нет! – закричал Жорж Убри и дернул мешок на себя.

– Бежим! – прошипел ему в ухо Хромой.

Изобретатель пришел в себя и, бросив снаряжение на растерзание чудовищам, помчался вслед за детьми. Свернув за угол, они стали дергать все двери подряд и спрятались за первой же, которая оказалась открытой.

Выдохнув, они огляделись. По всей видимости, случай привел их в главный зал штаб-квартиры ворклоксов. В глубине громоздились опутанные проводами трубы, из которых с шипением вырывался пар. Среди этой конструкции сидел некто, ростом едва ли выше Хромого, и быстро нажимал клавиши, напоминавшие пишущую машинку. Услышав их, гуманоид обернулся и улыбнулся им, как ребенок.

– Кто вы? – изумился Хромой.

– Я? Меня зовут Ноль.

55. Время пришло

– Черт.

Они напоролись на Лишая. Заика сразу узнал его сквозь щель между пуговицами. Деваться было некуда.

– Готов? – буркнул напарник, слегка треснув друга пятками по ребрам.

– Да-да.

– Давай!

Заика молниеносно нагнулся, и Сопля скатился с его плеч. Жозеф Деланкр от неожиданности отпрянул. Мальчишка в очках швырнул ему в лицо шинель и врезался в толпу, окружавшую большой Кадран.

Тем временем Пятый, не видевший, что произошло, продолжал действовать в соответствии с планом, который разработал Ноль. Он положил свою железную ладонь на стрелку часов. Остальные роботы сняли белые перчатки.

– Теперь возьмите за руки своих соседей. Те, кто стоит рядом со сценой, пусть протянут руки моим ассистентам. Мы должны сделать непрерывный круг. Главное, не расцепляйтесь во время всей операции.

Пока полицейский пытался поймать Соплю, который ловко лавировал между гостями, Заика устремился в противоположном направлении, к пульту с рычагами. Чтобы пробраться туда, ему предстояло миновать одного из роботов, топтавшегося поблизости. Хотя мальчик, конечно, предпочел бы подольше оставаться незамеченным.

Сопля бежал, скользил, полз на четвереньках, пробираясь сквозь толпу богачей. Без всякого смущения он нырнул под пышную юбку какой-то знатной дамы, стоявшей недалеко от сцены. Свернувшись калачиком под шелковым подолом, мальчик тут же понял, кого именно побеспокоил столь бесцеремонным вторжением. У женщины вместо ноги был железный протез. Он высунул голову из-под оборок и послал Алисе де Рок Лартиг свою самую очаровательную улыбку. Увидев его, та подскочила от неожиданности и выдернула руку из общего круга.

– Вот ты где! Теперь не уйдешь! – прорычал инспектор, хватая воришку за воротник.

– Оставьте его! – приказала Алиса.

– Но…

– Пустите!

Жозеф Деланкр, смутившись, повиновался. Почему эта аристократка так решительно встала на защиту уличного мальчишки?

Между тем Сопля, как безумный, махал руками, указывая на ворклоксов.

– Мадам, бегите отсюда как можно скорее! Они не те, за кого себя выдают! Это мошенники и мерзавцы!

– Да что ты такое несешь, сопляк! – возмутился жандарм.

Заика уже проскользнул мимо робота. Тот, не ожидавший ничего подобного, не успел отреагировать на его появление. Подросток бросился к пульту и принялся яростно крутить рычаги во все стороны. Карнизы с лампами поднимались и опускались, потом поднимались снова, пока наконец не обрушились вместе с занавесом. Заика намотал на кулак провода и дернул изо всех сил. Раздался сухой треск, промелькнула искра короткого замыкания, и брезентовый тент тут же вспыхнул.

Робот – это был Третий – наконец добрался до нарушителя спокойствия, схватил его за воротник и отшвырнул от пульта. Заика налетел на одну из упавших балок и согнулся пополам от боли. Увидев, что его друг ранен, Сопля завопил на весь зал:

– Спасайтесь! Это западня! Они хотят вас убить!!

Некоторые гости, увидев, что происходит, опустили руки и немного отступили в сторону. Кто-то заметил, что наверху загорелся тент.

– Немедленно прекрати эти глупости! – проорал полицейский.

Он схватил мальчишку за запястье и потянул к себе, чтобы заставить замолчать. Но в зале уже началась паника. Люди, толкаясь, бежали к выходу. Увидев, что толпа редеет, Пятый решил действовать прямо и грубо.

– Надо признать, ты прав, ничтожный паразит, – сказал он, глядя на растерянного полицейского.

56. Ноль

– Кто… кто вы?

– Я уже сказал. Я – Ноль. Я – Машина, ставшая автономной и живой. Наивысшее воплощение творения колдуньи Азарии и ученого, который ей служил. Их автоматически созданное дитя.

– Но… но…

– О, какие могут быть «но». Я есть.

Существо сделало несколько шагов в их сторону. Это был ребенок без волос и бровей, вместо зрачков у него в глазах вращались стрелки. Мальчик ростом с Хромого наполовину состоял из механизмов, наполовину из живого тела. Плоть покрывала железные кости, толстые провода тянулись от лысого черепа, ног и рук к огромному устройству, которое было Машиной до него. Улыбаясь широкой безумной улыбкой, он шел к ним по рассыпанным по полу перфорированным картонкам с устаревшими приказами. Голос был тот же самый, который они слышали через шарманку, только чуть более чистый, юный, естественный… чуть более человеческий.

– А картонки с дырочками…

– Это в прошлом. Теперь я могу говорить. Каждый день я вбираю в себя эфир из окружающего мира. Здесь, на вашей железной башне, это удобно делать. Поднявшись наверх, даже угрюмые переживают момент волшебства. А я тут же всасываю крупицы их эфира и становлюсь всё более и более живым. Когда ваша последняя колдунья наконец помрет, с меня спадут эти провода – и я стану абсолютно свободен! Тогда я спущусь вниз, чтобы управлять вами – так, как вы этого заслуживаете.

За спиной чудовищного ребенка, рядом с пультом управления, виднелся разинутый механический рот, из которого по-прежнему свешивались ленты перфорированной бумаги. Тонкие запутанные трубы, увивавшие стену, казались живыми. Они шевелились сами по себе, как металлические змеи, шипели и изрыгали пар.

Несмотря на катастрофичность ситуации и угрожавшую им опасность, Жорж Убри пришел в восторг от того, что увидел. Этот невероятный сплав магии и техники, это сверхъестественное устройство, удерживавшее в воздухе гигантский корабль…

– Просто потрясающе… – невольно выдохнул старик. – Удивительно…

Спичка нахмурилась.

– Ох… я хочу сказать… удивительно, что такое вообще возможно. Живая машина. Это ужасно и… потрясающе!

Хромой не знал, что сказать. Плакса-Цветочек дрожала.

– Меня оживляет жизненная энергия всех колдуний. Их эфир и время позволили мне нарастить мощь и обрести автономность. А сейчас, в этот самый момент, вся знать столицы превращается в механических солдат. Они пополнят наши ряды. Чтобы вы ни предприняли – слишком поздно! Вы уже не помешаете осуществить мой план. И как всякий, кто встает у меня на пути, будете уничтожены. Или ассимилированы. Я буду управлять вами. Или сломаю – как простую игрушку. Я превращу Париж, а затем и весь мир в царство идеальных механических созданий!

Ноль говорил, всё сильнее вдохновляясь, и подхваченные энергией его электромагнитного поля провода и трубы оторвались от пола и воспарили в воздухе. Видимо, живой робот компенсировал недостаток свободы полным телепатическим контролем над своими механическими придатками.

– Во мне так много эфира, что я должен порой сбрасывать излишки силы, чтобы не взорваться!

Сироты и изобретатель слышали, как за их спиной мантикоры скребутся в дверь, одержимые одним желанием: убивать.

– Что нам делать, господин Убри? – спросил Хромой, и голос его против воли дрогнул.

– Не знаю, мой мальчик… У меня больше нет сумки…

Видимо, все надежды изобретатель возлагал на содержимое своего кожаного мешка, который теперь находился в лапах железных пауков.

– Надо придумать что-то другое. И быстро…

Один из проводов, подобно огромному щупальцу, протянулся через всю комнату. Хромой отпрыгнул. Тогда Ноль, смеясь, привел в движение все остальные, и четверо людей бросились наутек, уворачиваясь от оживших кабелей. Но в этот момент дверь, заскрежетав, приоткрылась, и в щель тут же протиснулись железные лапы с лезвиями на концах.

57. Пора?

– Что-что? – недоуменно переспросил полицейский.

Слова Пятого привели его в замешательство. Вроде бы он всё делал правильно. Пришел сюда, чтобы оберегать посетителей от знаменитого вора, ошивавшегося в павильоне накануне. И даже сумел наконец сцапать одного из мальчишек, сбежавших год назад из его приюта… А теперь? Что происходит? Где он ошибся?

Пятый наклонился к растерянному жандарму, упиваясь жалкими эмоциями этого ничтожества. А потом медленно и демонстративно, улыбаясь во весь свой жуткий рот, стянул с лица мягкую пластиковую кожу, обнажив железный череп. Насладившись эффектом, он повернулся к остальным роботам и произнес:

– Ноль не простит, что мы упустили столько живого материала. Но если нам не удалось трансформировать этих насекомых, тогда просто убьем их!

Он расхохотался.

– Да будет так! – отозвался Третий.

– Кто не хочет кончить как Двенадцатый, лови людишек! – гаркнул Пятый.

– Но…

Пятый метнул нож в остолбеневшего инспектора, не давая тому закончить его бесполезный вопрос. Сопля резко толкнул бывшего директора, и Лишай упал, избежав смертоносного лезвия.

– Я же вам говорил! – крикнул мальчишка.

Чуть поодаль, возле двух железных лестниц, ведущих вниз, Алиса де Рок Лартиг пыталась скоординировать движение обезумевшего людского потока. Но, несмотря на ее хладнокровие, знатные гости вели себя как стадо перепуганных животных. Они бестолково толкались у ступенек, мешая друг другу, и даже успевали обсудить, то ли они присутствуют на спектакле – очень низкопробном, надо признать, – то ли это настоящая атака – организованная, несомненно, проклятыми немцами.

Роботы, заинтересованные в том, чтобы в хаосе погубить как можно больше людей, решили покончить с женщиной, пытавшейся этот хаос упорядочить. Три автомата направились к Алисе. Увидев их, толпа заметалась. Некоторые от испуга даже вернулись обратно в зал, где их ждал «самый волшебный опыт в жизни».

Второй и Восьмой расталкивали несчастных, прокладывая дорогу Одиннадцатому, направлявшемуся к мадам де Рок Лартиг. Своей единственной рукой он хватал тех, кто попадался ему на пути, и клинком, приделанным к обрубку второй, рассекал их от макушки до шеи. Без усилия, словно это были не люди, а тряпичные куклы.

Алиса в ужасе отступила. И когда робот уже занес над ней свою смертоносную культю, его руку на лету поймал Немо. Жорис и Гедеон, прибежавшие вместе с ним, сцепились со Вторым и Восьмым. Тем временем в зале Заика, Сопля и инспектор Жозеф Деланкр сражались с тремя другими автоматами. Шестеро против шестерых. Однако сила была, увы, не на стороне людей.

Заика поднялся, держась за левое бедро. Он подобрал брошенный кем-то зонтик, намотал на него кусок брезента и поднес к пылавшему занавесу. Ткань вспыхнула. Размахивая этим огненным оружием, мальчик бросился к Третьему. Он целился в коленный сустав робота, так как во время схватки в башне колдуньи уже понял, что у машин там слабое место – пустое пространство между двумя железками, позволяющее ногам сгибаться при ходьбе.

Третий, как и остальные ворклоксы, скинул с себя человеческое обличье. Теперь у него не было головы, а единственный миндалевидный глаз находился посередине железной груди. Длинные руки чудовища не позволяли Заике приблизиться. Чтобы избежать ударов, мальчику приходилось непрерывно перемещаться, подобно боксеру на ринге. Пока ему удалось лишь слегка оцарапать противника, тогда как сам он был уже весь в синяках и ссадинах.

– Цельтесь ему в грудь! – крикнул Сопля.

Инспектор Жозеф Деланкр вытащил свой служебный пистолет и несколько раз выстрелил в торс Пятого. Но пули отскочили от металлического нагрудника, рикошетом едва не попав в Соплю. Юркий мальчишка увернулся, а потом оторвал один конец веревки, ограждавшей сцену, и принялся носиться вокруг Шестого, намереваясь связать и обездвижить робота. Однако ворклокс оказался проворнее, чем ожидалось. Его слоновья голова, оснащенная множеством хоботов-шлангов, непрерывно извергала горячий черный пар, так что сладить с ним оказалось нелегко. Увидев, что Сопля отступает, полицейский яростно ринулся на Шестого, но… упал под тяжестью тела Жориса, которое Восьмой, не глядя, отшвырнул в глубину зала. Старый страж был буквально раздроблен на части смертоносным кулаком чудовища. Вдалеке, среди уцелевших гостей, прятавшихся под разбитыми витринами, плечом к плечу сражались Немо и Гедеон. Мечи со свистом рассекали воздух.

– Осторожней, Гедеон! Береги голову!

Два стража бились совершенно по-разному. Немо, явно пребывавший в своей стихии, был собран, ловок и смел. Тогда как книжный юноша Гедеон, к тому же раненный в руку, уже едва держался на ногах.

– Колдуньи Гекаты не одиноки, – бормотал он себе под нос. – Есть множество других магических союзов. Орден Эфира, Змеи Го́ра[28], Пурпурные Короны, Кинжалы Севера, Круг Видений…

– Да что на тебя нашло?! – вскричал Немо.

– Извините, шеф, – ответил юноша, отбивая атаку робота. – Не могу иначе. Это единственный способ унять сердцебиение!

Гедеон бился со Вторым. Этот гуманоид был таким огромным и могучим, что страж не мог нападать – все силы уходили на оборону.

– Цитировать наизусть «Хроники эфира»… это тебя успокаивает? Серьезно?

– Да, шеф!

Огонь добрался до крыши павильона, и в галерею начали падать куски оплавленного стекла.

– Тогда читай без остановки «Тринадцать боевых техник мастера Гарсифеля»! Только не теряй бдительности!

– Я вложу в это всю душу, командир!

Одиннадцатый присоединился к двум ворклоксам, которые уже бились со стражами. Верно почуяв слабое звено, чудовища обрушили всю свою мощь на беднягу Гедеона. Немо пытался отвлечь их на себя, чтобы спасти юношу от верной смерти… И вдруг огромная стеклянная глыба, отколовшаяся от крыши, рухнула прямо на командира стражей. В последнюю секунду Немо, как в замедленной съемке, увидел ее, но уже не успел отскочить. Храбрый воин погиб мгновенно.

Кровь из глубокой ссадины на лбу текла Заике прямо в глаза, мешая видеть. Он больше не нападал, только отбивался, скаля зубы, как загнанный зверь. Силы его подходили к концу. Пытаясь отдышаться, он отбежал в сторону. Увидев, что дела у парня совсем плохи, Жозеф бросился ему на выручку.

– Эй, ты, ржавый чайник! – крикнул он Третьему. – Слабо подраться с тем, кто с тебя ростом?

Пятый стоял на сцене, с удовольствием наблюдая за бесславной гибелью парижских богачей. Через несколько минут братья окончательно с ними покончат. И хотя эти жалкие людишки и не стали железными солдатами, однако Ноль всё равно захватит столицу, как и планировал… Инспектор, отступая под сдвоенным натиском Третьего и Шестого, оказался в шаге от Пятого. Тот уже замахнулся своим железным кулаком. Но в этот миг заметил Соплю. Мальчишка в очках, воспользовавшись их невнимательностью, пробрался на сцену и теперь карабкался… прямо на Кадран! Поймав взгляд робота, Сопля нахально ухмыльнулся. Рядом на сцене, ловя ртом воздух, корчился залитый кровью Заика.

– Не бойся, братишка! – крикнул ему Сопля. – Сейчас всё исправим!

– НЕТ!!! – яростно завопил автомат.

В этот миг вдалеке несчастного Гедеона пронзила насквозь железная культя Одиннадцатого. Сопля, уже приготовившийся нажать огромную кнопку Кадрана, обернулся к полицейскому:

– Эй, Лишай! Скорее давайте руку!!

58. Среди огня

– Что делать? – крикнула Спичка.

Они с Плаксой-Цветочком вжимались животами в ледяной пол логова ворклоксов. В нескольких метрах от них в точно таком же положении лежали, беспомощно глядя на девочек, Хромой и Жорж Убри.

– Дымовые шашки! – воскликнул изобретатель. – Они же у вас с собой! Кидайте скорее, чтобы он перестал нас видеть и ловить своими щупальцами!

– Хорошая идея, – откликнулся мальчик и, пошарив по карманам, неловко швырнул гранату под ноги Нолю.

Однако дым довольно быстро рассеялся, хотя в этой железной комнате не было никаких вентиляционных отверстий, не считая щели приоткрытой двери, куда мантикоры просовывали свои страшные лапы. Вот одна из них протиснулась внутрь, прыгнула… и повисла в воздухе, пронзенная мечом!

Ратиган расшвырял механических насекомых и ворвался в зал. Лицо и руки стража были покрыты многочисленными порезами – следами ожесточенной схватки с мантикорами. Под мышкой он сжимал то, что осталось от кожаной сумки Жоржа Убри.

– Думаю, это ваше, – бросил он изобретателю и тут же отвернулся, чтобы отбить очередную атаку мантикор.

Хромой и старик подскочили к воину. И когда тот отогнал пауков в коридор, захлопнули дверь.

– Нет, подождите, я не…

Страж не успел закончить, сбитый с ног метко брошенным кабелем. Взбешенный, Ратиган тут же вскочил, разглядывая еще одного врага, которого не заметил, вбежав в комнату. Потом сорвал с плеча ружье и прицелился.

Точнее, когда-то эта штуковина, может, и была ружьем. Но, выйдя из мастерской Жоржа Убри, приобрела новую форму и, вероятно, новые свойства. От приклада тянулся резиновый шланг, подключенный к небольшому портативному резервуару.

Когда Ратиган выстрелил, из ствола вылетели не пули, а струи воды. Мощные, пенящиеся потоки ударили в грудь механического ребенка, окатив его с ног до головы. Пораженный их тупостью, Ноль расхохотался.

– Вода? Вы решили, что если я из металла, то я… заржавею?! Да за кого вы нас принимаете, ничтожные создания!

Смех автомата, от которого кровь стыла в жилах, казалось, сотрясал стены зала.

– Вам понадобится намного больше воды, чтобы я действительно заржавел! Весь мировой океан! Ха-ха-ха!

Хромой и Жорж Убри по-прежнему держали дверь, за которой скрежетали лезвиями мантикоры. Спичка поднялась с пола и приблизилась к Ратигану. Резкий запах ударил в ноздри. Девушка мгновенно поняла план изобретателя.

– Зря ты так презираешь людей, – крикнула она роботу. – А еще зря ты не смастерил себе нос!

– Что…

– Иначе ты бы догадался, что это вовсе не вода!

Усмехнувшись, она небрежным движением бросила в главаря ворклоксов зажженную спичку. Спирт, которым его облил Ратиган, мгновенно вспыхнул.

– НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! – завопил Ноль. – Это не может… – голос его изменился, словно тоже оплавился, – кончиться так…

Существо не договорило. И металл, и плоть лопались от огня, провода взрывались, высвобождая волны электричества. За полминуты с чудовищем было покончено. Мантикоры тут же перестали скрести дверь, словно поняли, что случилось. Хотя, скорее всего, механические пауки просто питались энергией хозяина. Как бы то ни было, твари замерли и больше не шевелились.

Сироты перевели дыхание. Получилось!

59. Пора!

– Что такое?

Схватившись за руку мальчишки, полицейский почувствовал слабый разряд электрического тока. Больше, кажется, ничего не произошло – он по-прежнему стоял на сцене, возле огромных часов. И всё-таки что-то неуловимо изменилось.

– Мы переместились в прошлое, – бросил ему Сопля, словно это не требовало никаких дополнительных пояснений.

Мальчик перевел стрелки всего на несколько минут, чтобы попасть в тот момент, когда бойня еще не началась и в павильон не прибыли стражи. Он мог бы вернуться на пару часов или даже дней назад, но в пылу схватки ему не хотелось надолго откладывать развязку. Сопля горел желанием покончить с ворклоксами как можно скорее.

Пятый приготовился метнуть нож в инспектора. Но тот куда-то исчез. Автомат обернулся. Полицейский каким-то образом оказался у него за спиной. Робот снова занес руку с оружием, но Жозеф Деланкр, уже знавший, чего ожидать, увернулся от удара. Потом Сопля и Лишай бросились на выручку Заике, которого снова атаковал Третий.

Чуть поодаль, возле двух железных лестниц, ведущих вниз, Алиса де Рок Лартиг пыталась скоординировать движение обезумевшего людского потока. Но, несмотря на ее хладнокровие, знатные гости вели себя как стадо перепуганных животных. Они бестолково толкались у ступенек, мешая друг другу, и даже успевали обсудить, то ли они присутствуют на спектакле – очень низкопробном, надо признать, – то ли это настоящая атака – организованная, несомненно, проклятыми немцами.

Пятому не нравилось, как разворачиваются события. Он чувствовал какой-то подвох. Что-то пошло не так. Но что?

– Братья, сюда! – крикнул робот. – Где-то ошибка, сбой плана. Скорее, давайте друг другу руки!

Он уже начал переводить стрелки Кадрана, когда в павильон ворвались Немо, Жорис и Гедеон. Как и договаривались, стражи дождались того момента, когда первые гости стали выбегать из Галереи машин, и бросились на помощь. Пробиваться к месту событий против людского потока было нелегко. Однако самое трудное – схватка с ворклоксами – им еще предстояло. Воины пробежали мимо Алисы и остальных гостей и устремились к горящему тенту. Роботы поднялись на сцену и протянули друг другу руки.

– Нельзя позволить им это сделать! – завопил Сопля.

Полицейский, у которого в пистолете еще оставалось несколько пуль, прицелился и одну за другой выпустил их в стеклянный корпус часов, прямо в кнопку, куда уже почти нажал железный палец Пятого. Золотые стрелки разлетелись в разные стороны, а кристалл эфира, находившийся внутри, рассыпался в пыль непонятного цвета. Сопля не отрываясь смотрел на эту сцену, отлично осознавая, что она значит. Вернуться в прошлое больше невозможно. Они запечатали свою судьбу. И уже никогда не смогут оживить Обрубка, погибших стражей, а также всех тех, кому еще предстоит умереть.

– Вы останетесь здесь, – он яростно плюнул в сторону ворклоксов. – Это место станет вашей могилой, кладбищем машин!

Пятый пришел в неописуемое бешенство, его голова вращалась во все стороны так быстро, что невозможно было уследить.

Алиса де Рок Лартиг и остальные гости уже покинули павильон, живые и невредимые. Смертельная схватка – без возможности вернуться назад и воскреснуть – могла начинаться.

60. Среди огня?

– Что делать? – крикнула Спичка.

Они с Плаксой-Цветочком вжимались животами в ледяной пол логова ворклоксов. В нескольких метрах от них в точно таком же положении лежали, беспомощно глядя на девочек, Хромой и Жорж Убри.

– Дымовые шашки! – воскликнул изобретатель. – Они же у вас с собой! Кидайте скорее, чтобы он перестал нас видеть и ловить своими щупальцами!

Ноль слышал, о чем они говорят. Даже лучше: он понимал, что происходит. Его провода и вены вздулись от прилива эфирной энергии: кто-то активировал Кадран. Чувство дежавю[29] было неприятным – Ноль относил его к человеческим слабостям, которые презирал, – зато теперь он предвидел, что произойдет…

Дымовые шашки брошены. На какое-то время он будет видеть не так хорошо, как хотелось бы. Сейчас страж пронзит мечом мантикору и появится в дверях. На плече у него будет болтаться ружье, стреляющее спиртом…

– Думаю, это ваше, – проговорил солдат…

И рухнул на пол с перерезанным горлом, открывая дорогу лезущим в комнату мантикорам. На этот раз Ноль метнул в него не кабелем, а лезвием. Дети и старик застыли, пораженные внезапностью случившегося. Механическим паукам оставалось лишь завершить начатое.

– ХРОМОЙ! БЕРИ РУЖЬЕ! – проорал изобретатель.

Мальчик бросился к оружию, приподнял тело стража, силясь вытащить из-под него придавленный резервуар. Старик тем временем пытался пинками отогнать от него мантикор. Им не успеть.

– Пригнитесь! – крикнула Спичка.

Провод просвистел у них над головами, целясь в ружье, всё еще висевшее на плече стража. Хромой отскочил, выпустив из рук ремень. Мантикоры приближались, урча и подпрыгивая. Первая уже бросилась на изобретателя, нанося ему один удар за другим. Жорж дрался, Хромой снова тянул на себя ружье, уворачиваясь от хлеставшего воздух кабеля. Девочки по-прежнему лежали не двигаясь, из страха попасть под одно из метавшихся по комнате щупалец. Спичка чувствовала себя совершенно бесполезной. Но что она могла – одна, без оружия? Наконец она подползла к Ратигану и оттащила его тело подальше от того места, где Хромой и Жорж Убри отчаянно бились с мантикорами. Когда она обернулась к двери, он как раз входил внутрь.

Робот давил механических пауков, как ореховые скорлупки. Он двигался медленно, с трудом, но сила его намного превосходила возможности смертоносных насекомых. Тот, кто когда-то был Жаком де Рок Лартигом, горел жаждой мести. Увидев истекавшего кровью Жоржа Убри, он разъярился еще сильнее и бросился ему на выручку.

– Я не мог допустить, чтобы вы погибли, друг мой, – пророкотал металлический голос.

Вместе им быстро удалось оттеснить мантикор в коридор и захлопнуть дверь, которую те принялись тут же яростно грызть. Щупальца со свистом летали по всей комнате, одно из них вспороло руку автомата, но железный Жак даже не заметил этого.

Ноль был в ярости. Что происходит? Почему он не слышит, как эти жалкие людишки вопят в руках его механических солдат? Кто-то швырнул в него еще одну дымовую шашку, и он на минуту перестал видеть. А когда дым рассеялся, Ноль всё понял.

Хромой, обогнув его слева, подполз к трубам и проводам Машины, к которым был присоединен чудовищный ребенок, и тихонько поливал их спиртом, стараясь действовать как можно более незаметно. Девушка с коробком наготове тоже была там. Увидев, что Ноль их засек, она тут же швырнула горящую спичку в переплетение кабелей. Мгновение – и механическая пуповина, соединявшая Ноля с Машиной, вспыхнула.

Ноль не успел ничего сказать, только заскрежетал зубами, почувствовав, как к горлу подступает внутренний огонь. Он уже не мог двигаться, поскольку провода, тянувшиеся из его тела, лопнули и скрутились от жара. Волна высвободившегося электричества сотрясла корабль, и стрелки в глазах монстра остановились. Он еще ощущал вибрации и движения поблизости, но уже потерял контакт с миром. Несколько минут Ноль ждал – вдруг что-то изменится. Хоть что-нибудь…

Хромой схватил его сзади за плечи и без труда повалил на пол. Потом прыгнул сверху и растоптал батарейку, служившую сердцем. Ноля больше не было.

В эту секунду в углу кто-то закашлялся.

– Ратиган! – Спичка метнулась к стражнику, приподняла его.

Он не умер. Пока не умер.

– Не волнуйтесь! Мы поспешим… мы вернем вас к жизни…

Солдат плевался кровью.

– Нет… Не смейте возвращать время, чтобы меня спасти! Если вы это сделаете, монстр тоже оживет. И придется всё начинать сначала. Кто знает, может, жертв будет еще больше… Не надо…

Он опять закашлялся, захлебнувшись кровью, и перестал дышать.

61. Бой

– СМЕРТЬ ПАРАЗИТАМ! УНИЧТОЖЬТЕ ИХ ВСЕХ!

Пятый разъяренно выкрикнул этот приказ, увидев вбежавших стражей с обнаженными мечами. Одиннадцатый, Восьмой и Второй устремились им навстречу.

На мальчишек тем временем надвигался Третий.

– Выколи этому безголовому глаз, – посоветовал Сопля.

– Хорошая идея, шеф, – усмехнулся Заика, собиравшийся нацелиться на коленный сустав робота.

Он принялся широко размахивать своим пылающим зонтиком, заставив ворклокса попятиться.

– Осторожнее! – крикнул Сопля командиру стражей. – С потолка сейчас начнут падать стеклянные глыбы!

Немо и Заика переглянулись, одновременно поняв, откуда мальчик всё знает. Он воспользовался Кадраном! Полицейский отшвырнул пистолет, в котором уже не было пуль. Шестой со своими хоботами наступал на безоружного инспектора. Увидев это, Немо бросил тому свой меч, и Жозеф Деланкр ловко поймал его в воздухе.

– Берегите его! Он мне дорог! Это меч моего предшественника!

– Не беспокойтесь! Сегодня его не обагрит кровь – только машинное масло и пар! Но как же будете сражаться вы?

Немо, подобно Заике, решил воспользоваться пламенем. Он выдернул из стены флаг Великобритании, обмотал ткань вокруг древка и сунул в огонь. Через секунду в руках у стража было пылающее копье.

Заика тем временем тщетно пытался ослепить Третьего. Но кровь из ссадины на лбу слепила его самого, не давая как следует прицелиться. На Немо напали сразу двое ворклоксов – Второй и Восьмой, – и командиру пришлось перехватить древко посередине, чтобы орудовать одновременно обоими его концами. Гедеон пытался помочь начальнику, при этом бормоча под нос какие-то странные слова, но не успевал атаковать, а лишь отбивался. Роботы пытались взять Немо в тиски, и тому приходилось крутиться, как волчок, чтобы его не сцапали. Жорис за спиной командира отражал удары единственной руки Одиннадцатого. Эта непропорционально огромная конечность двигалась быстро и била сильно, словно компенсируя отсутствие второй. Каждый такой удар мог стать для человека последним. Лишай тоже сражался с яростью обреченного. Тем более он проживал этот бой уже второй раз и знал, как ужасно всё может обернуться. Он несколько раз нападал на Шестого, но тот, несмотря на свои многочисленные хоботы, двигался с обескураживающей быстротой.

Не обращая внимания на идущий вокруг бой, Пятый и Сопля стояли друг напротив друга на сцене и переругивались.

– Я еще не придумал способ, но я сейчас тебя так разукрашу, мало не покажется! – рокотал робот.

– А ты у меня запоешь противнее, чем шарманка! – фыркал мальчик, ища глазами хоть какое-нибудь оружие.

Пятый схватил охапку искрящихся проводов, висевших на стене, и сунул себе в рот, словно желая подзарядиться. По его механическому телу прошли сильные конвульсии, и ворклокс, казалось, впал в неукротимое бешенство.

Стражи, периодически обмениваясь врагами, бились под грохот железа и яростные крики.

Жорис увернулся от удара Одиннадцатого, но робот тут же набросился на Гедеона, испуганного и дрожавшего. Немо навалился на ворклокса всем весом, пытаясь оттолкнуть от упавшего юноши. Однако в этот миг выпустил из поля зрения собственных противников и оказался открыт жутким, покрытым лезвиями рукам Второго. Пока Гедеон поднимался на ноги, Жорис отбил летевший в затылок Немо кулак Восьмого. Командир не успел даже обернуться, чтобы, в свою очередь, помочь старому солдату. Буквально за долю секунды на того обрушилась вся мощь трех автоматов, и он, бездыханный, был отброшен чьей-то железной рукой в глубину павильона, к ногам Шестого.

– Минус один, – хвастливо протрубил Восьмой.

Воспользовавшись секундным замешательством своего робота, едва не наступившего на тело старого стража, Деланкр атаковал его с фланга. Но Шестой опять проявил чудовищную проворность – он молниеносно отпрянул в сторону, и несчастный инспектор со всего разбегу врезался в украшенное витражами окно второго этажа. Шестой несильно, словно играючи, подтолкнул жандарма в спину, и тот, вопя от ужаса, вывалился наружу.

– Минус два! – захохотал Шестой.

Сопля метнулся в сторону, чтобы подобрать меч Жориса. И как раз вовремя. Наэлектризованные кулаки Пятого обрушились в пустоту. Однако робот разил теперь с утроенной силой, и мальчик понял, что не сможет долго ему противостоять. Даже с оружием в руках. К тому же жар от огня становился уже невыносимым.

Немо был просто пьян от бешенства. На его глазах только что погиб тот, кто когда-то спас ему жизнь на мосту у башни Колдуний. Обезумев от горя и боли, страж бросился на Восьмого. Ничто теперь не могло его остановить…

Второй схватил командира стражей за воротник и замахнулся свободной рукой. Однако нанести смертельный удар роботу помешал Гедеон. Ворклокс, не ожидавший нападения с этой стороны, замешкался. Но лишь на секунду. В следующий момент лезвие рассекло лицо Немо, и кровь брызнула на железного убийцу. Второй поймал руку Гедеона и сжал так сильно, что юноша заорал не своим голосом. Потом два человека были отброшены, словно соломенные чучела, на металлический пол. Хруст ломающихся костей раздался в тишине на миг приостановившегося сражения. Воины больше не двигались.

Сопля подбежал к Заике – единственному, кто еще продолжал стоять на ногах.

– Как ты?

– Отлично. Всего-то сотня ранений. И некоторые на голове, – оскалился тот, вытирая рукавом кровь, заливавшую глаза.

– Ты заметил, что в бою ты не заикаешься?

– А ты заметил, что уцелели только мы?

– Да неужели?! – улыбнулся Сопля.

– Гильотина?

– Гильотина, братишка!

Тут Третий схватил горящую палку, которой размахивал Заика, и поднял вверх вместе с мальчишкой. А потом изо всех сил швырнул того вниз. Заика упал с тяжелым грохотом. И остался лежать неподвижно. Мертвый или без сознания? Сопля бросился к другу.

Итак, он остался один. Один против всех. Один среди битого стекла, горящего брезента, плавящейся крыши. Задыхающийся от едкого дыма, в разодранной одежде, покрытый синяками и ссадинами, сжимающий обеими руками слишком тяжелый для него меч убитого воина.

Шестеро ворклоксов медленно приближались к своей последней жертве, готовясь подарить измученному мальчишке самый волшебный опыт его короткой жизни.

Ему было уже некуда отступать. Нога уперлась в плечо по-прежнему неподвижного Заики. Роботы приближались, скаля зубы. И в этот момент какой-то железный шарик обрушился сверху на их головы.

– ПШ-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш…

Следом посыпались другие дымовые шашки, зал наполнился характерным шипением. Царь Ксефон влетел в павильон через разбитую стеклянную крышу, сея панику в рядах механических убийц. На спине у мифической птицы сидели Спичка и Хромой, свистевший в окарину. Они соскочили на пол, усеянный осколками, и опиникус тут же взмыл вверх и исчез в парижской ночи. Ветер, который подняли его могучие крылья, даже задул несколько небольших возгораний. В этот момент Заика пришел в себя. Он поднялся, поддерживаемый двумя вновь прибывшими, оглушенный и залитый кровью, но настроенный по-прежнему решительно.

– А мы вас уже почти не ждали! – насмешливо произнес Сопля. – Если бы это были не вы, то я бы высказал всё, что думаю, о тех, кто так сильно опаздывает!

– Что с Плаксой? – спросил Заика.

– Она с Жоржем Убри, мы сказали, что с нами слишком опасно, – ответила Спичка, с ужасом разглядывая израненных товарищей. – Старик сейчас занят летающим кораблем ворклоксов. Долгая история. Потом объясню.

– Главарь роботов уничтожен. Машина тоже. Но это, как я вижу, их не остановило, – озабоченно добавил Хромой.

– А Ратиган? – спросил Сопля.

– Убит.

– Что же, значит, нас всего четверо.

Спичка с Хромым огляделись, и только тут до них дошел весь ужас ситуации. Они увидели тела погибших стражей, разнесенный вдребезги павильон, останки некоторых богачей, имевших несчастье очутиться на пути ворклоксов. В отблесках пожара картина выглядела как конец света. Девушка поискала глазами Кадран. Поняв, что магические часы разбиты, она испытала приступ отчаянья. Прощайте, надежды на возвращение Обрубка. И Ратигана. И всех остальных убитых в последние дни. Ее мысли скакали с предмета на предмет, душа наполнялась то ужасом, то бешеной решимостью. Нервы натянулись до предела.

Сопля обернулся к друзьям. Огоньки пламени плясали в его глазах.

– Извините, но у меня свои счеты с этим типом, – он ткнул пальцем в сторону приближавшегося к ним Пятого.

– Нет! Не надо! – вскричал Хромой.

– Не волнуйся. Они уже убили меня однажды. Невозможно умереть два раза! По крайней мере, теперь я так легко им не дамся!

Сопля улыбнулся другу и решительно развернулся к Пятому, чтобы отомстить за пронзенного копьем Обрубка.

– ЭЙ, ТЫ! – взревел он что есть силы, своим самым взрослым, самым звериным голосом, готовясь подкрепить вызов, брошенный врагу, ударом меча.

Мальчишка сжал оружие и прыгнул к роботу, потрескивавшему от электричества. Тот, разумеется, его ждал. Сопля занес меч, но слегка задержал руку, и, когда Пятый увернулся, удар пришелся ему прямо по голове. Это не помешало ворклоксу ткнуть мальчишку в бок кулаком. От удара тока волосы у того встали дыбом, из носа брызнула кровь. Однако он быстро оправился и нанес противнику еще несколько ударов, которые тот более-менее успешно отбил. Сделав вид, что отступает, Сопля взбежал по ступенькам на сцену, а потом резко развернулся и прыгнул на робота. Меч наполовину вошел тому в шею. Лезвие отражало пламя, бушевавшее в павильоне. Робот пытался вытащить его, но никак не мог достать. Однако это ничуть не замедлило скорость ударов, которые ворклокс обрушивал на мальчишку. Сопля, оступившись, упал. Защищаясь от кулаков Пятого, он поднял руку, как уже много раз делал во время боя. Однако теперь в ней не было меча, несколько сдерживавшего противника. Дикая боль пронзила его насквозь. Мальчик страшно завизжал. Кровь хлынула на пол, и кисть отлетела в сторону.

Трое друзей, увидев, что он искалечен, закричали. Но Сопля поднялся на ноги, бледный, как полотно, обливаясь холодным липким потом. Он оторвал рукав рубашки и обмотал вокруг запястья. Мальчика сотрясала дрожь, и он походил на одержимого. От его тела, казалось, исходил пар. Сопля чувствовал, что силы его на исходе, и решил пойти ва-банк.

– Любишь электричество, тварь? – хрипло выкрикнул он.

Потом метнулся туда, где со стены свисали спутанные обгорелые провода, подпрыгнул, схватил их здоровой рукой и изо всех сил метнул весь клубок в разъяренного Пятого, который еще не успел среагировать на маневр противника.

– На, зажрись, жестянка!

Провода обмотались вокруг рукояти меча, торчавшей из шеи монстра наподобие антенны. Ток побежал по лезвию, и Пятый стал стремительно нагреваться, дрожа и дымясь от энергии. Из дыры, проделанной мечом, посыпались искры, потом брызнул гейзер черного машинного масла. Робот рухнул на пол, сотрясаясь от судорог короткого замыкания.

Дым и запах расплавленного металла поднимались от гигантского распростертого тела.

62. Жизнь и смерть

– Сопля!

Мальчик дрожал, как от холода, возвращаясь к ним. Тряпка на запястье вся набрякла кровью. Боль в покалеченной руке сверлила череп с такой неистовой силой, что он с трудом держал глаза открытыми.

– Кажется, этот железный клоун сломал мне нос и… и…

Он явно пребывал в состоянии шока.

Сопля вклинился между Заикой и Спичкой. Сироты стояли спина к спине, готовые отразить опасность, с какой бы стороны она ни пришла. Все они были измучены, ранены, обессилены. Дым от гранат Жоржа Убри постепенно рассеивался, поскольку в разбитую крышу павильона задувал ночной ветер. Роботы, слегка удивленные отсутствием Пятого, выстраивались для новой атаки.

– Ваш командир уничтожен! – крикнул им Хромой. – Ноль – Машина – их больше нет!

– Какая разница! – раздался в ответ гортанный голос Одиннадцатого. – Мы убьем вас! Вас и всех людишек! И не остановимся, пока не очистим весь земной шар от человеческой грязи.

– Мы не справимся, – в отчаянии прошептала Спичка. – Их слишком много. Сопля чуть не погиб, сражаясь всего лишь с одним.

Дети прекрасно понимали, что их ждет смерть. Но не собирались сдаваться. Они вооружились как могли, готовясь подороже продать свою шкуру. Пятеро ворклоксов окружили четверых выживших и стали медленно приближаться. От их тяжелых шагов в воздух поднималась пыль.

– У меня есть идея, – неуверенно проговорил Хромой.

– Предлагай. У нас-то ничего нет, – морщась, откликнулся Сопля.

– Помните, как Азарии и Мильтону удалось победить колдуний Гекаты?

– Чем играть в загадки, переходи к делу. А то не успеешь закончить!

Заика, сжав копье, ткнул Третьего, находившегося уже в опасной близости от них. У него за спиной Сопля, орудуя одним из колышков, которыми обозначали английскую территорию павильона, пытался отогнать Второго.

– Каждый раз, когда они понимали, что проигрывают сражение, они переносились в прошлое, сохраняя воспоминания о ходе битвы и действиях противника. И начинали снова, уже зная, чего следует избегать. Сыграем в их игру? Сделаем то же самое?

– Как? – спросила Спичка.

Она запалила намотанный на палку кусок брезента и приготовилась поджарить Восьмого. Не переставая говорить, Хромой набрал полные руки больших камней и прицелился в колени Шестого, надеясь в конце концов сбить его с ног. Одиннадцатый держался немного в стороне, наблюдая за происходящим, поскольку сцена была слишком тесна для такой громадины.

– ПЯТЫЙ, – отрывисто объяснил Хромой. – Сопля обезвредил его. Но эфирное сердце, думаю, уцелело. А у меня с собой часы Жоржа Убри, те самые. Понимаете?

– Ты хочешь…

– Н-нет! Одних спасем, д-другие погибнут! Это всегда так! Часы соблюдают р-равновесие.

– Да-да, Заика. Ты прав. Поэтому нужно изменить как можно меньше всего…

– Я н-не буду в этом участвовать.

– Но сейчас мы в безнадежном положении! Какое бы зло ни принесли часы, это будет лучше, чем то, что случится с минуты на минуту! Почему не попробовать в последний раз?

Смехотворность их оружия против пяти боевых машин была очевидна. И доводы Хромого постепенно возымели действие.

– Так в чем твой план? – спросил Сопля. – Добежать до Пятого, вытащить его эфирное сердце и вставить в часы?

– Да.

– А если у тебя не получится?

Хромой обернулся, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Это неважно. Получится у кого-нибудь из вас. Лишь бы не у них. Тот, кто доберется до сердца Пятого, переведет время на несколько минут назад. И мы будем делать это столько раз, сколько необходимо, чтобы равновесие между жертвами и победами стало…

– Удовлетворительным, – закончил Заика. – Согласен.

– А вы?

Никто не ответил. Все знали, что это лучшее решение. Поскольку единственное. Другой надежды выйти живыми из этой переделки у них не было. Сироты сжали оружие и с обреченным мужеством бросились на ворклоксов.

– Гильотина! – проревел Заика.

63. Конец

Хромой метнул все свои камни один за другим в металлические ноги Шестого. Это, разумеется, не причинило роботу никакого вреда, однако на пару секунд отвлекло его внимание. Этого времени мальчику хватило, чтобы проскользнуть мимо автомата и устремиться к дымящемуся каркасу Пятого.

Трое оставшихся детей продолжали отражать удары ворклоксов. Малейшая оплошность могла стать фатальной. Когда Хромой убежал, они еще теснее сомкнули ряды – плечо к плечу, спина к спине, – чтобы не позволить врагам зайти с тыла.

Но противнику и незачем было прибегать к хитрости. Хватало простой силы.

Заика сражался с Третьим, по-прежнему целясь в его единственный глаз. Но ни один выпад мальчика не достигал цели. Механический убийца, казалось, заранее предвидел все его действия. Причем без всякого Кадрана.

Сопля из последних сил отражал нападения Второго. Но движения измученного мальчика становились всё более медленными и неловкими. Спичка была пока бодрее остальных. Она без устали лупила в Восьмого горящим брезентом. Тот, несмотря на свои многочисленные руки, был неповоротлив, поскольку стараниями девушки его медные провода кое-где уже начали плавиться.

Хромой подбежал к почерневшему корпусу Пятого. Он быстро осмотрел робота и, обнаружив небольшие кнопки с боков, нажал на них и приподнял железный нагрудник. Работая, мальчик не забывал бросать быстрые взгляды на Одиннадцатого, чтобы избежать неприятных сюрпризов со стороны этого наблюдателя, стоявшего прямо напротив него. Внутри Пятого Хромой обнаружил сложное переплетение проводов, колесиков и шестеренок. На месте сердца находилась полукруглая коробка с торчащим из нее ключом. Во время схватки на фабрике мальчик видел, как, повернув его, робот взорвал себя. Но сейчас автомат сломан, и этого можно не опасаться… Наверное. Задержав дыхание, Хромой повернул ключ. Взрыва не последовало. Но и коробка, хранившая эфир, не открылась. Тогда он, как бешеный, стал просто колотить по ней камнем. Металл нехотя поддавался…

– Получилось! – завопил Хромой.

Он сжимал в руке их спасение. Теперь всё будет хорошо! Пьянящий восторг победы захлестнул его. Но когда мальчик оглянулся, его радость мгновенно улетучилась.

Он увидел, как Шестой одним ударом перерубил тросы, на которых висел большой корабельный колокол. Это был один из экспонатов той части выставки, где рассказывалось об истории мореплавания. В тот момент, когда Хромой обернулся, чтобы сообщить друзьям, что они спасены, тяжеленный колокол рухнул прямо на Соплю. Мальчик слишком обессилел и не успел увернуться. Он погиб мгновенно.

Хромого охватила паника. Но он взял себя в руки и сосредоточился на своей задаче. Он же сам говорил: неважно, что с ними произойдет. Если один из них заставит работать часы, все будут спасены. Мальчик вытащил из кармана изобретение Жоржа Убри, снял корпус и… увидел, что эфирное сердце робота слишком велико! Оно не поместится в механизм!

У Хромого перехватило дыхание. Он вскочил и изо всех сил швырнул кристалл на пол, надеясь разбить его на мелкие кусочки, а потом подобрать один подходящего размера…

Минерал, упав, слегка подпрыгнул. Ни царапины.

Восьмой вслепую молотил своими щупальцами. Расплавленная медь затекла в его глазные окуляры, и он ничего не видел. Разъяренный ворклокс двигался, ориентируясь исключительно на звук хриплого дыхания девушки. Он раздавал направо и налево удары, способные свалить с ног слона. И вот запыхавшаяся Спичка на секунду зазевалась… и в следующий миг уже летела через весь зал, как тряпичная кукла. Она врезалась спиной в огромную каменную статую, символизирующую Африку.

– НЕ-Е-Е-ЕТ!

Хромой схватил слишком большой кристалл эфира и бросился к Спичке. А Заика у него за спиной теперь бился со всеми роботами сразу, ловко орудуя железным копьем, которое, впрочем, не причиняло никакого вреда закованным в латы монстрам.

Худенькая рыжая девчонка лежала, неестественно изогнувшись. Она была вся в синяках и в крови, глаза полуприкрыты.

– Хромой… – прошептала она чуть слышно.

– Держись. Всё будет хорошо. Я что-нибудь придумаю.

Он приподнял ее голову и стал судорожно рыться в карманах в поисках какой-нибудь тряпки или платка, чтобы сделать перевязку. Вместо этого на усыпанный пеплом и осколками стекла пол выпала драгоценная брошь, которую он так долго таскал с собой.

Раненая перевела вопросительный взгляд с украшения на мальчика.

– Я… прости, я хотел тебе ее подарить… но не нашел подходящего времени… – забормотал он.

– Подари сейчас…

– Я…

Хромой ничего не видел от слез. Он наклонился и дрожащими руками приколол блестящую брошь к грязному комбинезону Спички. Когда он поднял глаза, девушка уже не дышала.

Мальчик бережно опустил ее на пол. И в этот момент осознал, что больше не слышит шум боя. Он обернулся. Самые худшие его опасения подтвердились. Сражаться с ворклоксами было больше некому. Он остался один. Заика лежал лицом вниз, среди обломков, смертельно раненный одним из лезвий Второго. Все, все погибли! Хромой в бешенстве сжал кристалл, на который возлагал такие надежды… И вдруг заметил, что голубоватое свечение эфира стало гораздо более тусклым. Еще чуть-чуть – и волшебство совсем уйдет! И тогда всё будет кончено!

Мальчик замахнулся, чтобы снова треснуть проклятым камнем об пол – вдруг всё-таки получится его разбить…

Длинная могучая механическая рука Одиннадцатого подняла Хромого в воздух. Мальчик не заметил, как тот приблизился. Робот мог бы мгновенно расправиться с ним, скомкав, как клочок бумаги. Но он наслаждался, играя со своей жертвой, размахивал Хромым во все стороны, потом якобы случайно уронил. Мальчик не успел встать на ноги, как механический убийца снова оторвал его от пола, подкинул вверх, словно мячик, поймал… Монстр забавлялся так некоторое время, затем это занятие ему, видимо, надоело, и он швырнул Хромого в пролет железной лестницы, ведущей на первый этаж.

64. Эфирная трость

– БО-ОМ – М-М!

Пол павильона содрогнулся. Одиннадцатый спрыгнул со второго этажа вниз. Оглушительный грохот выдернул Хромого из беспамятства. Он застонал. Мальчик не сразу сообразил, где находится и что творится вокруг. Голова раскалывалась, сердце бешено стучало. Приподнявшись на окровавленных локтях, он огляделся вокруг и понял, что лежит у подножия железной лестницы.

Хромой не мог пошевелиться от острой боли во всем теле. Ему оставалось только смотреть на бесполезные золотые часы Жоржа Убри, лежавшие в паре шагов от него. При падении кристалл эфира разбился, однако уже успел погаснуть и потерять свои магические свойства.

– Где же ты, мой маленький? – рокотал неподалеку Одиннадцатый, которому явно доставляло удовольствие измываться над жертвой.

Монстр не заметил, куда упал мальчик. И тот решил отползти еще немного в сторону в тщетной надежде спрятаться от неизбежного. Хромой дернулся, сжав зубы, и тут же наткнулся на что-то мягкое. Повернув голову, он увидел чьи-то ботинки. Скользнул взглядом вдоль безжизненного тела и чуть не закричал. Рядом с ним неподвижно лежал доктор Ипполит. Видимо, его, как и Хромого, ворклоксы сбросили со второго этажа, когда толпа перепуганных гостей пыталась спастись бегством. Близость Одиннадцатого и неожиданная «встреча» со старым знакомым вывели мальчика из болезненного оцепенения, в котором он находился.

– Доктор! Очнитесь! – прошептал он, пытаясь сесть.

Тот не отвечал и не шевелился. Превозмогая боль, Хромой подтянул свое израненное тело поближе, приложил ладонь к груди врача и с невероятной радостью ощутил слабое биение сердца. Однако в ту же секунду мальчик с ужасом отпрянул.

Лицо доктора Ипполита менялось на глазах. Аккуратная темная бородка превратилась в неопрятные белые космы, кожа сморщилась и потемнела, щеки ввалились, глаза запали. За несколько мгновений сорокалетний человек сделался дряхлым стариком.

Тем временем ворклокс расхаживал по первому этажу павильона, разыскивая раненого мальчишку. Единственная рука монстра, как живое существо, заползала во все щели и отшвыривала от стен витрины, чтобы последний оставшийся в живых паразит не смог уйти от уготованной ему страшной смерти.

– Что с вами творится, доктор? – прошептал изумленный Хромой, на миг даже забыв о своем бедственном положении.

Внезапно человек вышел из забытья и приподнял голову. В приоткрывшихся глазах блеснуло сознание. Встретившись взглядом с мальчиком, он устало улыбнулся, словно наконец мог освободиться от тяжелой ноши.

– Я… я не понимаю, – пробормотал Хромой.

Старик указал на изящную тросточку, валявшуюся рядом. Не веря своим глазам, мальчик увидел на набалдашнике небольшой камушек, от которого исходило слабое голубоватое сияние. Сжимая трость в руке, ее владелец всегда находился в контакте с магическим эфиром! Однако сейчас волшебство угасало, и кристалл постепенно тускнел.

– Это эфир Азарии. Умирая, она передала его мне, – сказал старик с легким английским акцентом. – Он помог мне выжить во время взрыва. И прожить такую долгую жизнь.

Хромой вытаращил глаза, переваривая смысл этой просто фразы.

– Вы…

– Когда я пришел в себя после той битвы, в которой погибли все колдуньи, и осознал, что это произошло по моей вине… понял, что совсем потерял себя во имя науки… я решил воспользоваться вторым шансом, который дала мне жизнь… чтобы исправить ошибки, искупить… я обещал себе, что буду служить людям, а не пытаться властвовать над ними… Этот кусок эфира не только продлил мою жизнь, но и изменил внешность… Чтобы никто из тех, кто имел со мной дело раньше, не мог меня узнать… Но и ворклоксы меня не узнали…

Кровь стучала в висках Хромого, до него окончательно дошло, с кем он говорит.

– Вы… тот самый Адам Мильтон?

Доктор Ипполит, человек, лечивший Обрубка и Спичку, знакомый им со времен бегства из приюта, был сообщником мятежной колдуньи Азарии и создателем Машины! Это не укладывалось в голове!

– Если вы знали, что Машина вернулась к жизни, вы должны были ее разрушить – и так исправить свои ошибки!

– Машина – это мое дитя. Мое изобретение, которое… меня превзошло. Она… просто умнее. Она долго наблюдала за нами, анализируя наши ошибки и привычки, наш способ мыслить. Я ничего не мог с ней сделать, она обо всем догадывалась заранее. Просчитывала мое поведение, понимаешь? Единственной надеждой было дать ей встретиться с незнакомыми человеческими элементами. С вами.

– Эти часы приносят только несчастья! – в сердцах прошипел Хромой.

– Если ты правда так думаешь, давай, разрушь их, – презрительно отозвался старик. – Я много раз хотел сделать это. Но не смог. Кадран всегда оказывался сильнее. Потому что давал надежду всё исправить…

– Это ваша вина…

– Вот ты где! – пророкотал Одиннадцатый.

Он был совсем близко, с другой стороны ступенек. Хромой попытался встать, но ноги его не слушались. Зато Адаму Мильтону, несмотря на многочисленные ранения, удалось подняться с пола. Он вырос перед огромным роботом, от чьих шагов содрогался пол, так неожиданно, что тот на секунду замешкался.

Но потом громадная ручища, размером с человека, вытянулась вперед, чтобы смести с пути эту внезапную помеху. Ученый даже не попытался увернуться. Созданный им монстр, не способный узнать Адама Мильтона в этом дряхлом старике, сжал в исполинском кулаке его тело.

– Ипполит!

– Чем дольше ты тянешь, тем меньше у тебя шансов спасти друзей! – прохрипел тот, прежде чем испустить дух.

Эфир на набалдашнике слабел с каждым мигом. Хромой понимал, что даже если у кристалла и хватит энергии перенести его в прошлое, то только очень ненамного и всего один раз. Сжав зубы и гримасничая от боли, мальчик подполз к трости и, пока Одиннадцатый, урча, тряс безжизненное тело доктора Ипполита, успел отковырять камушек, вставить его в часы, перевести стрелки и нажать кнопку.

65. Цепная реакция

– Сопля!

Мальчик дрожал, как от холода, возвращаясь к ним. Тряпка на запястье вся набрякла кровью. Боль в покалеченной руке сверлила череп с такой неистовой силой, что он с трудом держал глаза открытыми.

– Кажется, этот железный клоун сломал мне нос и… и…

Он явно пребывал в состоянии шока.

Сопля вклинился между Заикой и Спичкой. Сироты стояли спина к спине, готовые отразить опасность, с какой бы стороны она ни пришла.

Пододвинувшись, чтобы впустить в их круг Соплю, Спичка увидела, что Хромого рядом нет. Он просто взял – и испарился.

– Хромой! – истошно завопила она, совсем потеряв голову.

– Я здесь! – радостно откликнулся тот откуда-то из глубины павильона.

Живы! Его друзья. Спичка.

Все они были измучены, ранены, обессилены. Дым от гранат Жоржа Убри постепенно рассеивался, поскольку в разбитую крышу павильона задувал ночной ветер. Роботы выстраивались для новой атаки.

После перемещения во времени Хромой оказался опять на втором этаже, но почему-то не там, где стояли остальные, а около лестницы. Он открыл корпус золотых часов, которые по-прежнему сжимал в руке, и увидел, что эфир в них окончательно погас. Потом взглянул вниз. Доктора Ипполита отсюда видно не было, но мальчик знал, что он где-то там. И тоже еще жив… Однако Хромой уже понимал: всех спасти не получится. И второго шанса у него не будет. Поэтому он поспешил туда, где стояли его друзья, с трудом скрывая свою радость снова видеть их живыми – после того, как все они только что погибли у него на глазах.

– Ты воспользовался часами? – спросил Заика.

– Да. Только не заводи, пожалуйста, опять этот разговор! Ты не помнишь, но мы уже всё обсудили, и ты согласился. Не будем тратить время!

– Согласился? Ну, теперь-то ты можешь сказать всё что угодно, – усмехнулся Заика. – А чем докажешь?

– Нет времени! – крикнул Хромой. – Поверь! Надо действовать, а то все погибнем! Я знаю, что нас ждет! Просто послушайся меня сейчас, ладно? Потом, если выживем, можем всё обсудить, можем подраться, если захочешь, но потом!

– Мы не справимся, – в отчаянии прошептала Спичка. – Их слишком много. Сопля чуть не погиб, сражаясь всего лишь с одним.

Услышав ее голос, Хромой понял, что его прощание с девушкой стерлось. Он никогда не дарил ей брошь, она не принимала подарок. Он сунул руку в карман, но украшения не было ни там, ни на грязном комбинезоне Спички. Бриллиантовая комета потерялась во времени.

– Что ты предлагаешь? У нас нет никаких идей, – проговорил Сопля, морщась от боли.

– Помните, у них внутри есть система саморазрушения. Если ее активировать хотя бы у одного, остальные взорвутся следом, как тогда, на заводе. Цепная реакция.

– Идея, конечно, неплохая, – поддержал Сопля. – Но как повернуть этот ключ? Вряд ли они сделают это по нашей просьбе. Тем более что пока они явно побеждают.

– Ты хочешь использовать ключ ПЯТОГО? – догадалась Спичка.

– Нет. Система не включится, если робот выведен из строя. Надо, чтобы кто-то из нас повернул этот ключ у работающего ворклокса. И это сделаю я. Я самый ловкий из нас. И я уже видел, как они устроены внутри.

– Но… но как ты вообще сможешь к ним приблизиться? – не поняла Спичка.

– Очень просто. Позволю себя поймать.

Никто ничего не сказал. Друзья пытались осмыслить услышанное. Хромой продолжал:

– Видите вон тот огромный колокол, там, наверху?

– Да.

– Перережьте трос, на котором он держится. Когда он упадет, спрячьтесь под ним. Думаю, он сможет надежно защитить от взрыва.

– Но…

Спичка хотела сказать что-то. Удержать его. Заставить отказаться от этой безумной затеи. Миллионы слов роились в ее голове, но ни одно не казалось подходящим. Хромой взглянул на девушку, любуясь.

– У нас есть шанс покончить с ними раз и навсегда. Сейчас. Мы не можем его упустить. Понимаешь?

Спичка не ответила. Она всё понимала. Но не хотела ничего слышать. Хромой снял кепку и молча протянул ей. Девушка, опустив голову, прижала ее к себе. В глубине зала неожиданно очнулся Гедеон. Он с трудом поднялся, с лицом, искаженным от боли. И склонился над Немо, пытаясь привести его в чувство. Командир стражей был без сознания, но тоже жив.

– Они не погибли! – воскликнул Заика. – Пойду помогу им.

– Ладно, – откликнулся Хромой. – Спичка, Сопля – на вас колокол. А я отправлюсь к этим ржавым ублюдкам.

Словно в ответ на это оскорбление, ворклоксы двинулись в их сторону.

– Хромой, я понял, почему Обрубок посмотрел на тебя тогда, в башне. Он хотел, чтобы ты стал главарем вместо него, – произнес Заика, ни разу не заикнувшись.

Младший мальчик повернулся к другу. И молча, взглядом, поблагодарил его.

– Никогда бы не подумал, – пробормотал он себе под нос. – Ну, готовы? Вперед!

Они разбежались в разные стороны. Заика – к стражам, Спичка с Соплей – к колоколу, а Хромой – к роботам. Увидев, что враги рассеялись вместо того, чтобы сгруппироваться, как они рассчитывали, ворклоксы несколько замешкались. Ожидая приказаний Пятого, бывшего у них за главного, они стояли не двигаясь. Но обугленный Пятый, лежавший на краю сцены, уже не мог ничего приказать.

Хромой понял, что сейчас самый подходящий момент. Единственная возможность сделать так, чтобы остальные выжили. Он глубоко вдохнул горячий воздух, отравленный дымом и вонью расплавленного металла. Так глубоко, как не дышал никогда в жизни… А потом бросился к роботу, который стоял чуть в стороне от остальных. К роботу с огромной, тяжелой, чересчур вытянутой рукой. Одиннадцатому.

Тот издалека заметил приближение мальчишки и, приготовившись, сжал свой великанский кулак. Хромой знал, что его задача – избежать всего лишь одного удара, первого. Он дал врагу время просчитать свою траекторию, но, подбежав совсем близко, в последний момент слегка вильнул в сторону. Удар длинной руки обрушился на пол, раскрошив в щепу паркет. В то же мгновение Хромой прыгнул и повис на ворклоксе, вцепившись в его железный нагрудник. Тот попытался оторвать от себя противника, но непропорциональная конечность не дотягивалась до собственного корпуса. Мальчик понимал, что через секунду робот попытается его раздавить, бросившись на стену. Или другие монстры догадаются, что происходит, и бросятся на выручку…

К счастью, у него уже был опыт вскрытия этих автоматов, он стремительно откинул крышку корпуса, нашел ключ и – повернул…

66. И время остановилось

Время остановилось всего на мгновение, уступив место внезапной, абсолютной тишине.

Потом оно возобновило свой бег. И раздались взрывы – один за другим, мощные, катастрофические, сметающие всё вокруг.

67. Выжившие

– Очнитесь! Ну, давайте же!

Алиса склонилась над ним и изо всех сил тормошила.

– Очнитесь!

От свежего воздуха ему полегчало. Он пришел в себя и сразу почувствовал, что лицо и тело у него покрыты многочисленными порезами. Голова кружилась, ноги не слушались. И всё-таки через какое-то время Жозефу Деланкру удалось встать. Из ушей тут же потекла кровь: жандарм был контужен. Серия взрывов сотрясла, казалось, весь Париж. По крайней мере, от шикарной Галереи машин мало что осталось. И в этих дымящихся руинах никто не смог бы отыскать ни уничтоженных ворклоксов, ни магические часы, ни Хромого, ни старого стража Жориса. Все они попросту исчезли, канули в огне.

Без следа.

Из крыши павильона валил густой дым. Все стекла вылетели от взрывной волны. Пожарные уже справились с пламенем и теперь помогали полицейским выносить из здания тела погибших. Вокруг была толчея и суматоха. Люди, державшиеся на ногах, пытались помочь раненым, лежавшим прямо на тротуаре. Раздавались приказы, топот ног по мостовой – но всё это казалось таким спокойным и мирным по сравнению с тем, что они пережили. Ворклоксов и исходившей от них угрозы больше не было.

Инспектор спросил себя, что стало с детьми. И в ту же секунду увидел в густом дыму невысокие силуэты выживших, выходивших из этого преддверия ада, Галереи машин.

За несколько минут до этого Спичка, выбравшись из-под колокола, поднялась на сцену, чтобы проверить Кадран. Увидев, что магические часы полностью разрушены, она сжала кулаки. Слезы застилали ей глаза. Теперь действительно всё кончено. Прошлого не вернуть. И Хромого тоже. Заика прав: за каждую возвращенную жизнь приходилось платить чьей-то смертью. Как ужасно! И кто вообще имеет право решать, кому жить, а кому погибнуть? Надо было с самого начала действовать исходя из собственных сил, а не надеяться на магические прыжки в прошлое…

Жозеф Деланкр и Гедеон перенесли Немо в один из фиакров. Полицейский вернул стражу меч, который тот одолжил ему для поединка с механическим монстром. Спичка и Заика помогали идти Сопле, совсем ослабевшему от потери крови. Увидев детей, бывший директор интерната спросил:

– А где же Симон?

Спичка молча помотала головой и еще глубже надвинула на глаза кепку Хромого. Всё было ясно без слов. Жозеф Деланкр помрачнел.

– Что вы теперь будете делать? – хрипло спросила девушка.

– А что тут сделаешь? – тяжело вздохнул полицейский.

– Да нет, с нами. Арестуете? Отправите обратно в интернат?

Тот усмехнулся.

– Нет, что ты. После всего, что вы выстрадали… Я не знаю… Просто постараюсь, чтобы вам жилось немного спокойнее…

Он с трудом подбирал слова, оглушенный тем, что произошло.

– Спасибо, – ответил Заика.

– Подождите… Я хочу спросить…

Как вообще про такое говорить?

– Что это было? Вот это всё? Как это…

– Всего лишь магия, господин Деланкр, – иронично проговорил Сопля и, не сдержавшись, застонал от боли.

– Твоя рука… – всхлипнула Спичка. – Надо отвести тебя к доктору Ипполиту.

– Боюсь, что уже слишком поздно, – вздохнул мальчик. – Зато теперь вы сможете называть меня «Обрубком»…

Он помолчал, потом выдавил из себя улыбку:

– Но я знаю одного изобретателя, который мастерит отличные протезы…

Эпилог. Почти полночь

– ПШ-Ш-Ш-Ш…

В темную воду под мостом упала спичка и, зашипев, погасла. Блестели освещенные луной мокрые набережные Сены. Сироты направлялись к барже Жоржа Убри.

Сам хозяин открыл им дверь, когда они тихонько постучали. Рядом с ним стояла та, которую теперь звали Цветочек, и терла глаза, засыпая на ходу. Высокая девушка в кепке, мальчик без левой кисти и парень, который больше не заикался, войдя, молча приветствовали двух раненых стражей.

Немо с повязкой на глазу выглядел подавленным. Он не пытался скрыть свою печаль. Гедеон, напротив, старался не думать о том, что сейчас происходит, и с удвоенным вниманием склонялся над картой Парижа, высчитывая траекторию упавшей башни Колдуний и отмечая те места, где он мог – наверное – найти уцелевшие магические артефакты.

Наконец-то они были вместе. Все выжившие. Этой ночью они потеряли многих. Этой ночью они сражались как одержимые. И, кажется, предотвратили возможный конец света.

В глубине трюма, в мягком мерцании приглушенного света, умирала последняя из колдуний. Сироты пришли попрощаться с ней. Бордовый ковер у кровати заглушал шаги. Старая женщина полулежала, опираясь спиной на высокие подушки. Ее кожа, казалось, стала совсем прозрачной. Белые волосы висели вдоль впалых щек. Тиканье сердца ощутимо замедлилось и звучало совсем тихо.

Мальчик в очках присел рядом с Сивиллой, тогда как его друзья остались стоять чуть поодаль. Он положил здоровую руку на ладонь старухи. Та медленно открыла глаза.

– У нас получилось, – произнес он тихо. – Этот кошмар закончился.

Колдунья хотела что-то сказать, но голос ее не слушался. Она уже не могла шевелиться, глаза смотрели в пустоту. Наконец ей удалось произнести:

– А штаб-квартира… ворклоксов?

– Немо думает использовать ее как новую башню Колдуний. Подвижная база, скрытая от глаз, абсолютно неприступная. Гедеон планирует собрать все уцелевшие при обрушении предметы и книги.

Сивилла вздохнула, довольная и успокоенная.

– Я говорила с Жоржем… если вы согласитесь…

Она перевела дыхание.

– Он мог бы стать вашим официальным опекуном. Он готов… Но решать вам. Хотя я думаю, что с ним ваша жизнь стала бы немного легче…

Сопля оглянулся на друзей, чтобы понять, слышали они или нет.

– Мы очень благодарны… – начал он.

– И, пожалуйста… сохраните магию…

Старая колдунья подняла голову, чтобы в последний раз оглядеть комнату. Запечатлеть ее в памяти всю, до мельчайших деталей. Изобретения Жоржа, реликвии, уже спасенные из башни, свечи и огни городских фонарей, видные сквозь иллюминаторы… Потом она закрыла глаза и положила ладонь себе на грудь. Тиканье сделалось почти неразличимым. Слеза, светившаяся эфиром, сползла по щеке. Собрав остаток сил, Сивилла задала последний вопрос:

– Который час?

Сопля обернулся к Красной Шейке, кукушке с часами, расхаживавшей туда-сюда по трюму. Мальчик вгляделся в стрелки и мягко произнес:

– Почти полночь.

Сивилла улыбнулась. И с этой улыбкой эфир покинул ее тело и растворился в воздухе. Это был конец.

Сноски

1

В древнегреческой мифологии богиня луны и магии, покровительница ведьм и колдунов. (Здесь и далее – примеч. пер.)

(обратно)

2

В культе вуду богиня любви и красоты.

(обратно)

3

Дом инвалидов, построенный для раненых военных в XVII веке, – одна из самых известных достопримечательностей Парижа, находится недалеко от Эйфелевой башни.

(обратно)

4

Грандиозная выставка последних достижений техники. Проходила в Париже раз в десятилетие, начиная с середины XIX века и до 1937 года. Самым заметным экспонатом выставки 1889 года (время действия романа) стала Эйфелева башня.

(обратно)

5

Поль Декавиль (1846–1922) – французский инженер, разработавший систему легких железных дорог.

(обратно)

6

В 1789 году произошла Великая французская революция, в результате которой была свергнута монархия и установлена республика. Всемирная выставка 1889 года была посвящена столетию этих событий.

(обратно)

7

Психиатрическая лечебница в Париже.

(обратно)

8

Мост в Париже, соединяющий левый берег Сены и остров Сен-Луи.

(обратно)

9

Первая в мире технология фотографии, позволявшая получать изображение на серебряных пластинах.

(обратно)

10

Старинный крытый рынок в центре Парижа.

(обратно)

11

Одно из самых обширных открытых пространств Парижа, место, где располагались павильоны Всемирной выставки.

(обратно)

12

Так, по иронии судьбы, называется самый старый мост Парижа, находящийся в центре города, возле Лувра.

(обратно)

13

В Эйфелевой башне 1792 ступеньки.

(обратно)

14

Парк в центре Парижа, где находится самый большой в городе фонтан.

(обратно)

15

Знаменитая тюрьма для политических преступников в Париже. Была захвачена восставшими во время Великой французской революции, все узники выпущены на свободу. 14 июля – день взятия Бастилии, государственный праздник Франции.

(обратно)

16

Устройство из пяти подвешенных на тросах одинаковых шариков. Используется для демонстрации закона сохранения энергии.

(обратно)

17

Огромный павильон из стекла и железа, построенный для Всемирной выставки 1889 года.

(обратно)

18

Одна из главных улиц Парижа, на которой располагаются модные магазины и дорогие рестораны.

(обратно)

19

Греческая преисподняя по-русски звучит как «Элисий».

(обратно)

20

Имеется в виду событие Великой французской революции – расстрел безоружной демонстрации 17 июля 1791 года, требовавшей ликвидации монархии. Трагедия произошла у гигантского каменного сооружения, называвшегося «Алтарь Отечества».

(обратно)

21

С 1875 по 1896 год Франция, как и многие другие европейские страны, переживала аграрный кризис, сопровождавшийся значительным снижением цен на зерно и другие сельхозпродукты.

(обратно)

22

Так называется общий экономический спад.

(обратно)

23

Комплекс зданий различных военных учреждений на Марсовом поле в Париже.

(обратно)

24

Цвета французского флага.

(обратно)

25

Изначально предполагалось, что Эйфелева башня – временная конструкция, которая после Выставки будет демонтирована.

(обратно)

26

Исследование пещер.

(обратно)

27

Псевдоним, присвоенный серийному убийце, чья личность так и не была установлена. Орудовал в Лондоне в 1888 году.

(обратно)

28

Гор – в египетской мифологии бог неба и солнца, изображался как человек с головой сокола.

(обратно)

29

От французского выражения déjà vu, «уже виденное». Необъяснимое психологическое явление, когда человек, сталкиваясь с чем-то объективно новым и незнакомым, чувствует, что уже видел это.

(обратно)

Оглавление

Пролог. Ровно полночь

1. Спектакль начинается!

2. Ожидание

3. Спектакль продолжается!

4. Бегство

5. Дорога назад

6. Опрос свидетелей

7. Из-под полы

8. Кое-что очень, очень необычное

9. Ошибка исправлена

10. Как это работает?

11. Люди в черном

12. У изобретателя

13. Проникновение со взломом

14. Странная деревянная коробка

15. Плата за информацию

16. На жизнь и на смерть

17. Прошлое, исполняющее надежды

18. Фабрика кошмаров

19. Множество взрывов

20. Среди развалин

21. Преследование продолжается

22. Шарманка

23. По их следам

24. Всё приходит вовремя

25. Де Рок Лартиг

26. «Ласточка»

27. Эфир

28. Подзорная труба

29. Самая высокая башня в мире

30. Невидимый мост

31. Еще одна самая высокая башня в мире

32. Колдунья

33. Механика безумцев

34. Последняя

35. Штурм

36. Катастрофа

37. Вопрос

38. Ответ

39. Вместе

40. Одна

41. В поисках кучера

42. Под землей

43. Когда-то давным-давно

44. Их могила

45. Галерея машин

46. Материал для опыта

47. Затишье перед бурей

48. Прелюдия хаоса

49. Озарение

50. Самый волшебный опыт вашей жизни

51. Среди темных облаков

52. Действовать

53. Светские беседы

54. Обратный отсчет

55. Время пришло

56. Ноль

57. Пора?

58. Среди огня

59. Пора!

60. Среди огня?

61. Бой

62. Жизнь и смерть

63. Конец

64. Эфирная трость

65. Цепная реакция

66. И время остановилось

67. Выжившие

Эпилог. Почти полночь Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg