«Орудие войны»

Орудие войны (fb2) - Орудие войны (пер. Ирина Александровна Нечаева) (Разрушитель кораблей - 3) 868K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Паоло Бачигалупи

Паоло Бачигалупи Орудие войны

Paolo Bacigalupi

TOOL OF WAR

© 2017 by Paolo Bacigalupi

Серия «Большая фантастика»

© И. Нечаева, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

1

Дрон кружился над пепелищем. Неделю назад его здесь не было, неделю назад Затонувшие города представляли собой какую-то ценность, а теперь они стали только объектом наблюдения для дронов.

Затонувшие города: берег, затопленный поднимающимся морем и ненавистью, развалины, вечный артиллерийский огонь. Когда-то это была великая столица, и люди, ходившие по ее мраморным коридорам, владели большей частью мира. Теперь же это место осталось лишь на картах, а цивилизованные люди старались не вспоминать о нем. Здесь творилась история, этот город контролировал огромные территории, но все это кануло в Лету, когда началась гражданская война. А потом город был забыт.

И теперь только наблюдательный дрон класса «Хищник» кружил над ним.

Паря во влажных потоках теплого воздуха, дрон изучал затопленные солоноватой водой джунгли и изъеденный эрозией берег. Он кружил, широко раскинув крылья, и ловил горячие атлантические ветра. Объективы его камер фиксировали заросшие побегами кудзу болота и изумрудные пруды, полные москитов. Камеры задерживались на мраморных монументах, шпилях и куполах, на упавших колоннах, на следах былого величия.

Поначалу вся информация поступала от напуганных беженцев: дескать, какой-то монстр ведет детей-солдат от победы к победе, чудовище, которое не берут пули, чудовище, способное разорвать врага на части. Огромный хищный зверь, который требует все новых и новых вражеских черепов.

Поначалу никто не верил.

Но затем на мутных спутниковых фотографиях появились горящие здания и марширующие войска, и эти фотографии подтвердили самые дикие слухи. Тогда на разведку отправились дроны.

Ленивый электронный стервятник кружил высоко в небе, брюхо у него было набито камерами и тепловыми датчиками, лазерными микрофонами и оборудованием для радиоперехвата. Он фотографировал исторический мусор и одичавших жителей, он подслушивал радиосвязь, отслеживал передвижение войск, фиксировал взрывы. Он оценивал плотность огня и записывал на видео расчленение вражеских солдат.

Далеко-далеко, на другом конце материка, информация, которую собрал «Хищник», попадала в руки его хозяевам. Там огромный величественный дирижабль парил над Тихим океаном. Имя на его борту было ему под стать – «Аннапурна».

Четверть планеты разделяла дирижабль командования и «Хищника», и все же информация появилась мгновенно, заставив сработать сигнализацию.

– Генерал!

Аналитик оторвалась от экрана, моргнула, вытерла пот со лба. Центр глобальной стратегической разведки корпорации «Мерсье» был набит оборудованием, аналитики сидели плечом к плечу за своими станциями, занятые собственными делами, и было очень жарко. Помещение наполняли ровный гул разговоров и гудение вентиляторов, которые пытались разогнать жару. На «Аннапурне» пространство использовалось наиболее эффективным образом и работникам обеспечивался максимальный комфорт, так что все страдали от жары, но никто не жаловался.

– Генерал! – снова крикнула аналитик.

Поначалу она обижалась, что ее поставили на такую дурацкую работу – гоняться за дикими птицами, – когда ее товарищи мешали революциям, уничтожали повстанцев и регулировали цены на рынке кобальта и лития. Над ней смеялись – в столовой, в спальнях, в душевой, – говорили, что она не вносит вклада в общее дело, напоминали, что ее квартальный бонус будет равен нулю, потому что она не принесет компании никакой прибыли.

Она угрюмо соглашалась с ними.

До этой минуты.

– Генерал Кароа! Я нашла что-то!

Отозвался высокий мужчина в идеально отглаженной синей форме компании. На груди у него сияли ряды медалей: его путь по карьерной лестнице «Мерсье» был залит кровью. Светлые седеющие волосы были коротко, по-военному, подстрижены. Он выглядел бы приятно, если бы не лицо, как будто небрежно сшитое из кусков, покрытое розовыми шрамами, оспинами и морщинами – военно-полевые хирурги изо всех сил пытались сохранить ему хоть какое-то подобие лица.

По крайней мере оно у него вообще было.

Генерал перегнулся через плечо аналитика:

– Что тут у нас?

Аналитик сглотнула, нервничая под ледяным взглядом.

– Плюсовой, – сказала она, – тот, ваш.

– Вы уверены?

– Почти полное совпадение физических параметров. – Она вывела на экран съемку с дрона. Увеличила морду зверя – это должен быть он.

Изображение было зернистым, но, учитывая расстояние и угол съемки, это было настоящее чудо техники. Плюсовой выглядел так, как будто его сфотографировали футов с двадцати – огромный, массивный, ростом почти восемь футов. ДНК собаки, человека, тигра и гиены. Ужас войны, вооруженный клыками и когтями.

– Вот мы и встретились, старый друг, – пробормотал генерал. Глазницу зверя пересекал шрам. Другие старые шрамы виднелись на его лапах и лице, как будто он прошел через ад и выбрался из него с победой.

– У меня есть еще элемент кода конструкции, – сказала аналитик и приблизила изображение уха: татуировка с рядом цифр, – это тот, кого вы искали? Все совпадает?

Генерал посмотрел на экран. Рука его будто сама собой потянулась к собственному истерзанному лицу, пальцы провели по неровному шраму, который начинался у челюсти и тянулся к шее. Там, где когда-то в его тело впились клыки гигантского зверя, плоти не хватало.

– Сэр, – с нажимом спросила аналитик, – это наша цель?

Генерал кисло посмотрел на нее. «Джонс, Ариэль», судя по нашивке на форме. Никаких медалей. Никакого опыта. Совсем молодая. Очередной умненький новобранец, попавший в охрану «Мерсье» по тестам на профпригодность, которые компания проводит на своих территориях. Она прилежно работает, потому что вылезла из какой-нибудь чертовой дыры, но она не знает, что такое война. В отличие от него. В отличие от существа на экране. Конечно, ей интересно, она же никогда не была в бою.

– Это он, – подтвердил генерал Кароа, – это наша цель.

– Кажется, будет непросто.

– Это один из самых сложных противников, – согласился генерал, – наши активы?

Джонс проверила информацию на экране.

– Мы можем подтянуть двоих Шипастых хищников в течение двадцати минут, – доложила она, – возможен запуск с «Каракорума» в Атлантике. – Она улыбалась: – Жду вашего приказа, сэр.

– Время до цели?

– Шесть часов.

– Очень хорошо, Джонс. Сообщите, когда «Хищники» будут на станции.

2

Тул напряг уши, прислушиваясь к отдаленной перестрелке – обычной беседе в Затонувших городах. Это был сложный и разнообразный язык, но Тул знал все его диалекты. Резкий треск «АК-47» и «М-16». Глухой рев дробовиков десятого и двенадцатого калибров. Властный скрежет охотничьих винтовок и стук карабинов двадцать второго калибра. И, конечно, визг девятьсот девяносто девятых пушек, голос, ставивший точку в любых боевых переговорах.

Знакомая беседа текла своим чередом – вопрос и ответ, оскорбление и возражение, – но за последние несколько недель ход беседы несколько переменился. Постепенно в Затонувших городах начинали говорить на языке Тула. Говор пуль, принадлежавших его солдатам. Боевой жаргон его стаи.

Война продолжалась, но голоса постепенно сливались, превращаясь в единый гармоничный триумфальный вопль. Конечно, были и другие слухи, и Тул их слышал. Даже в атриуме своего дворца, далеко от линии фронта, он мог следить за своей войной. Слух у него был лучше, чем у собаки, а огромные уши были постоянно насторожены и слышали все, чего не слышали человеческие уши. Все его чувства были куда острее, чем у человека.

Он знал, где стоят его солдаты. Он чувствовал запах их душ. Он мог чувствовать их передвижения, когда воздушные потоки касались его кожи и меха. Он видел их даже в темноте, потому что глаза его видели лучше, чем у кошки.

Люди казались ему слепыми и глухими, но он все равно вел их вперед и пытался добиться от них чего-то полезного. Он помогал человеческим детям видеть, слышать, чувствовать запахи. Он учил их объединять свои глаза, уши и оружие друг с другом, чтобы они могли сражаться, как Клыки, Когти и Кулаки. Роты. Взводы. Батальоны.

Армия.

Через трещину в куполе своего дворца Тул видел подбрюшья грозовых облаков, светившиеся оранжевым. Они отражали вспышки выстрелов – последнюю отчаянную попытку Армии Бога остановить продвижение его войск, встав на их пути.

Загрохотал гром. Облака осветились молнией. Близился ураган, второй за несколько недель, но он не успеет спасти Армию Бога.

За спиной Тул услышал шаги по мраморной лестнице – кто-то спешил к нему. Хромота и общая неуклюжесть походки подсказали ему, что это Пень. Тул повысил юношу и взял в штаб, потому что он был умен, тверд и достаточно храбр, чтобы броситься на штурм баррикад на улице К.

Когда Армия Бога угрожала прорваться и уничтожить их последнюю надежду, войска вел Колкат. Там он и погиб. Пень, стоявший рядом с ним, едва не потерял ступню, но сам наложил на ногу шину и потащился вперед, сплотив остальных вокруг себя, хотя командир уже умер. Безжалостный, преданный и храбрый.

Да, это оказался Пень – его запах, его хромота, – но был еще и другой запах, железный запах остывающей крови, предвестник новых трупов.

Пень принес сообщение.

Тул закрыл здоровый глаз и глубоко задышал, наслаждаясь запахом и моментом – немного стрельбы, духота и рев надвигающегося шторма, озоновый запах молний. Тул постарался как следует запомнить этот триумфальный миг.

Слишком многие его воспоминания были утеряны в бесконечных войнах и жестокости. Мешанина запахов, изображений и эмоций у него в памяти казалась куцей и обрезанной, большая часть этого калейдоскопа внезапных взрывов радости и ужаса была как будто заблокирована. Но на сей раз – хотя бы однажды – он хотел сохранить это мгновение в памяти. Его запах, вкус и звуки. Прочувствовать его полностью, гордо выпрямиться, ощутить силу в мышцах.

Это его триумф.

Дворец, в котором он поселился, лежал в руинах. Когда-то он был великолепен: мраморные полы, величественные колонны, старинные картины маслом, изящная ротонда. Теперь же Тул стоял под разбитым куполом и обозревал город, за который сражался, через дыру, пробитую в стене бомбой. Он видел океан, плескавшийся внизу, у самых ступеней. Дождь оставлял крошечные скользкие лужицы на полу. Факелы дымили во влажном воздухе, обеспечивая свет для людей – так они различали силуэты предметов, которые Тул видел в мельчайших подробностях.

Ужасные руины, место его триумфа.

Пень уважительно ждал.

– У тебя есть новости, – сказал Тул, не оборачиваясь.

– Да, сэр. Все кончено. Армия Бога… уничтожена.

Тул дернул ушами.

– Почему я до сих пор слышу выстрелы?

– Это зачистка, – пояснил Пень, – они же не знают, что уже проиграли. Они тупые, но зато сильные.

– Ты в самом деле полагаешь, что они проиграли?

Мальчик рассмеялся.

– Перкинс и Митали передали вам это.

Тул повернулся. Пень поднял руку, демонстрируя то, что принес. Голова генерала Захса смотрела вокруг пустыми глазами и казалась очень одинокой без тела. Последний вождь Затонувших городов. На его лице застыло выражение то ли ужаса, то ли крайнего удивления. Зеленый крест, нарисованный на лбу генерала, покраснел от крови.

– Ага, – Тул взял голову и взвесил ее на ладони, – кажется, единственный истинный бог его не спас. Выходит, он все-таки не пророк.

Жаль, его там не было. Жаль, что он не смог сам вырвать сердце из груди человека и съесть его. Заполучить силу своего врага. Даже сейчас Тулу очень хотелось это сделать. Но убивать – это привилегия Когтей. А он теперь генерал, он отправляет Кулаки, Когти и Клыки в битву, как когда-то отправляли его самого. Но все же он очень скучал по горячке боя, по горячей крови на своих клыках…

Тул печально вздохнул.

Теперь смертельные удары наносят другие.

И все же у него тоже были свои маленькие радости. Один генерал смотрел в глаза другому, сдаваясь.

– Думаю, что ты называл меня «мерзостью», – задумчиво сказал Тул, – извращением. – Он поднял голову выше, глядя в мертвые глаза Захса: – Чудовищем Франкенштейна, которое ни на что не способно. И, разумеется, «святотатством».

Этот человек до последнего отрицал очевидное, считал себя сыном Господа, воплощением Бога на земле, защищенным от созданий вроде Тула.

– Кажется, единственный истинный бог не против святотатства.

Даже теперь Тулу казалось, что он видит в мертвых глазах отрицание. Гнев и обиду на то, что приходится сражаться с созданием, которое по природе своей умнее, быстрее и сильнее несчастного вождя, который считал себя избранным. Этот простодушный человек не мог осознать, что Тул создан для войны. Боги Тула гораздо сильнее интересовались современным оружием, чем чьими-то молитвами. Такова эволюция. Такова конкуренция. Один вид сменяет другой в мгновение ока. Один вид эволюционирует, другой вымирает.

Впрочем, генерал не разбирался в концепции эволюции.

Кто-то должен и проиграть.

Послышался громкий взрыв. Пушки Тула. Основание дворца вздрогнуло.

Город замолк.

Наступила тишина.

Пень удивленно посмотрел на Тула. Тот опять насторожил уши, прислушиваясь. Ничего. Ни выстрела. Ни взрыва. Тул напряг все свои чувства. Начиналась гроза, и в воздухе ощущалось предвкушение. Как будто сама природа ждала продолжения войны. Но в Затонувших городах наконец стало тихо.

– Все, – благоговейно прошептал Пень и добавил уже громче: – Затонувшие города ваши, генерал.

Тул нежно улыбнулся мальчику:

– Они всегда были моими.

Юные командиры один за другим бросали свои дела, иногда на полпути. Они все прислушивались, все ждали новых выстрелов, и никто не слышал ничего.

Мир. В Затонувших городах.

Тул вздохнул, наслаждаясь моментом, а потом нахмурился. Почему-то от его войск пахло не победой, а страхом.

Тул внимательно посмотрел на Пня:

– Что такое, солдат?

Мальчик замялся.

– А что теперь будет, генерал?

Тул моргнул.

Что теперь будет?

И тут же он осознал, в чем дело. При взгляде на его штаб – самых умных, самых сильных, элиту его войск – все становилось очевидно. Их лица, их запах говорили сами за себя. Пень, храбрец, который продолжал сражаться, чуть не лишившись ноги. Саша, главный Кулак, который пугал даже самых смелых рекрутов. Алли-О, который так хорошо играл в шахматы, что Тул взял его в штаб. Мог и Мот, блондины-близнецы, которые вели за собой Сверкающие Когти. Храбрые, дерзкие, способные рассуждать под огнем.

Этим юным людям хватало ума понять разницу между рассчитанным риском и безрассудностью, но никому из них не было еще и двадцати. Многие лица оставались совсем детскими. Алли-О едва исполнилось двенадцать…

Это дети.

Вожди Затонувших городов всегда ценили качества, свойственные юности. Безумную верность, рвение, стремление к понятным целям. В солдаты брали совсем маленьких детей, быстро промывали им мозги, сообщали им «абсолютные истины», не требующие размышлений. Правда и неправда, предатели и патриоты, добро и зло, захватчики и местные, честь и верность. Праведность.

Все это легко было внушить молодежи, которая превращалась в идеальное оружие. Фанатики, машины для убийства. Сужая их представление о мире, их превращали в разящие клинки.

Покорные до самого конца.

Самого Тула создали ученые и вложили в него ту же рабскую верность. Они использовали ДНК подчиненных видов, приучали его к слепому повиновению генетическим контролем и безжалостными тренировками, но все же человеческие детеныши лучше поддавались обработке. Они были еще покорнее собак.

Став свободными, они испугались.

Что будет дальше?

Тул посмотрел на голову генерала Захса, которую все еще держал в руке. Что делать клинку, если все враги мертвы? Что пользы в пистолете, если не в кого больше стрелять? Зачем нужен солдат, если нет войны?

Тул сунул кровавый трофей обратно Пню:

– Сложи его к остальным.

Пень бережно взял голову:

– А потом?

Тулу захотелось завыть. «Идите своим путем! Постройте свой мир! Ваш вид создал меня, почему я должен создавать вас?»

Но он отбросил эту недобрую мысль. Они таковы, каковы они есть. Они приучены подчиняться, и у них нет собственной воли.

– Займемся стройкой, – наконец сказал Тул.

На лицах солдатиков ясно читалось облегчение. Никакой больше неопределенности. Их Бог Войны оказался готов даже к этому ужасному миру.

– Сообщите войскам. Мы должны отстроиться, – голос Тула окреп, – Затонувшие города теперь принадлежат мне. Это мое… королевство. Оно должно процветать. Мы сделаем это вместе. Это наша новая цель.

Говоря все это, Тул размышлял, возможно ли тут сделать хоть что-нибудь. Он умел рвать плоть голыми руками, стрелять в людей, крошить кости зубами. С Кулаком плюсовых он мог бы завоевать страну, прийти на чужой берег, залить его кровью, забросать телами и победить – но что толку в войне, когда наступил мир? Зачем нужна война, если никто не умирает, а победой считаются теплый дом, полный живот и…

Урожай?

Тул оскалился, обнажив тигриные зубы, и завыл от отвращения.

Пень отпрянул. Тул попытался успокоиться.

Убивать легко. Любого ребенка можно сделать убийцей. Иногда из самых глупых выходят лучшие убийцы, потому что они не понимают, что такое опасность.

Но земледелие? Терпеливо возделывать землю? Пахать? Сеять? Откуда взять людей, которые все это умеют? Людей, которые умеют делать тихую, долгую работу?

Они все мертвы. Или убежали. Самые умные – очень давно.

Ему будут нужны совершенно другие командиры. Ему придется найти где-то учителей. Экспертов. Людей, которые умеют не только убивать, но и жить.

Тул снова прислушался.

В безмятежной тишине мирных Затонувших городов слышался новый звук. Свист где-то высоко над головой. Очень страшный звук, смутно знакомый…

Он вспомнил.

3

– «Хищники» на станции, генерал.

– Цель?

– Цель найдена. «Истребители-5» заряжены.

– Огонь из всех стволов, – велел генерал.

Аналитик удивленно посмотрела на него.

– Из всех, сэр? Это… – она замялась, – вероятен серьезный сопутствующий урон.

– Разумеется, – решительно кивнул генерал, – абсолютно точно.

Аналитик кивнула и заколотила по клавиатуре.

– Да, сэр. Все шесть стволов, сэр. – Она сказала в коммуникатор: – Управление контроля за боеприпасами, подтвердите: огонь из шести стволов. Приказ генерала Кароа.

– Огонь из шести стволов, подтверждено.

– Приготовиться… – она нажала еще несколько клавиш, – ракеты запущены, сэр, – она посмотрела наверх, – пятнадцать секунд до цели.

Аналитик и генерал наклонились ближе к экрану, глядя на схемы.

На мониторах горела радуга инфракрасных сигналов. Мутно-красные, синие и фиолетовые пятна. Маленькие пузыри тепла – человеческие солдаты, обычно желтые и оранжевые, и огромная красная точка, плюсовой. Аналитик смотрела. Пятен тепла было много. Штаб плюсового, скорее всего. Все солдаты делали свое дело, не зная, что к ним летит смерть.

Камеры «Хищника» были настолько точны, что она видела даже тепловые отпечатки ладоней, где люди опирались о стол. Призрачные следы ног появлялись и исчезали – босой солдат прошел по древнему мраморному полу капитолия. С этого расстояния все казалось тихим и спокойным. Нереальным.

Плюсовой стоял рядом с двумя солдатами – то ли отдавал приказы, то ли выслушивал доклад. Никто из них не знал, что сейчас их сотрет с лица земли.

– Десять секунд, – пробормотала она.

Генерал Кароа наклонился вперед.

– Посмотрим, старый друг, убежишь ли ты на этот раз.

Счетчик отсчитывал секунды.

– Пять… четыре… три…

Кажется, плюсовой почувствовал опасность. Он начал двигаться. Температура его тела стремительно поднялась. Аналитик лениво подумала, что у них сверхъестественное чутье. Неудивительно, что даже сейчас зверь предпринимает последнюю попытку спастись. Такова его природа. Они созданы, чтобы сражаться, даже когда они обречены.

Экран вспыхнул.

Красное, оранжевое, желтое.

Белое.

Палящий белый свет, ярче тысячи пылающих солнц. Потом последовало еще несколько взрывов – все ракеты достигли цели.

Тепловые датчики на дроне погасли, сожженные адом внизу.

– Цель уничтожена, – заявила аналитик.

4

Маля лежала на палубе «Быстрой». Странно. Она помнила, что стояла на этой палубе. А теперь вот лежала.

Нет. Она не лежала на палубе клипера, она прислонялась к стене каюты, рядом с иллюминатором. Нет, она лежала на стене каюты. Она вообще совсем не стояла. Вообще-то весь корабль не… стоял?

«Мой корабль лежит на боку».

Маля посмотрела на мутные оранжевые облака над головой, пытаясь понять, в чем дело.

«Быстрая» лежит на боку. Корабль упал. Маля подумала об этом еще немного. Мир вокруг казался ненастоящим, как будто Маля смотрела на него сквозь очень длинную трубу. Все было очень далеко, хотя очень близко.

А еще было очень жарко.

Невероятно жарко.

Лоскуты огня летели по небу, как огненные птицы, закручивались и падали. Горящие обломки разлетались во все стороны.

Только что она наблюдала за погрузкой холста – тщательно упакованного шедевра Эпохи ускорения – и беспокоилась, успеют ли его закрепить, пока дождь не станет слишком сильным. И вот она уже лежит на спине, глядя на огненную бурю под грозовыми облаками.

Она чувствовала, что должна срочно что-то сделать, но у нее болело все тело, особенно затылок. Она потянулась его потрогать и зашипела от боли, когда металл коснулся головы.

Норны, она умудрилась забыть, что солдатики Армии Бога отрезали ей правую руку много лет назад и в Приморском Бостоне ей сделали протез. Маля осторожно ощупала голову левой рукой, убеждаясь в том, что ее ощущения верны.

Большая шишка, но, кажется, никаких открытых ран. Череп не раздроблен, мозг не торчит. Она посмотрела на пальцы. Крови тоже нет.

«Быстрая» медленно поднималась, вставая вертикально. Маля заскользила вниз. Палуба бросилась ей навстречу. Маля попыталась за что-нибудь зацепиться, но ноги подогнулись, и она рухнула на палубу.

Клипер встал, мокрый, грязный, с водорослями на палубах.

Маля попыталась пошевелить ногой и на мгновение испугалась, что у нее поврежден позвоночник. «Пожалуйста, пусть ноги останутся целы». Она сосредоточилась, и, когда ноги одна за другой послушались, ей стало намного легче. Она схватилась за иллюминатор и медленно, со стоном поднялась на ноги. Ей казалось, что она превратилась в марионетку – деревянные конечности, оборванные ниточки, – и все же она сумела встать.

– Где все, черт возьми?

В них попало что-то большое. Эпично большое, как выразился бы Ван. Может быть, снаряд девятьсот девяносто девятой пушки? Упал с неба прямо на них? Но это бессмысленно. В эти дни из таких пушек стрелял только Тул, а солдатики Тула вымуштрованы так, что никогда так глупо не промахнутся.

Маля оглядела «Быструю», свой прекрасный корабль, оценивая его состояние. Вода все еще стекала с палубы, но, если не считать этого, корабль, кажется, был в порядке.

– Повреждения? – каркнула Маля. – Капитан Альмади? Ошо?

К ней, спотыкаясь, брел Скворечник, явно ничего не понимая. Она схватила его за руку:

– Ты знаешь, где Ошо? – Собственного голоса она не услышала, но мальчик, кажется, понял. Кивнул и пополз дальше. Наверное, искать Ошо.

С неба падали пепел и горячие черные хлопья горелого пластика, резко выделяющиеся на фоне облаков. Маля проследила путь горящих обломков и увидела, откуда они.

– Дворец. – В этот раз она услышала свой голос.

Там, где раньше был дворец, рвались к небу столбы черного дыма. Маля прикрыла глаза от яркого света, вглядываясь в пламя. Весь дворец сровняли с землей, а заодно и соседнее здание. Даже мраморная лестница, которая вела наверх… Маля присмотрелась, не веря своим глазам. Лестница как будто текла вниз, как лава.

Таяла.

Это походило на ад, который глубоководные христиане сулили грешникам. Даже озеро перед дворцом горело. Как вода может гореть?

Кто-то закричал рядом, и крик этот походил скорее на звериный, чем на человеческий. Слух явно возвращался к Мале. Она слышала рев пламени, крики обгоревших, приказы солдатиков в доках. Огонь распространялся, охватывая квартал за кварталом, пожирая дома с невиданной яростью. Штормовой ветер только раздувал пламя. Малю обдало жаром и дымом.

– Сообщить об ущербе! – крикнула Маля, закашлявшись, и прикрыла лицо от дыма. На палубу вышел Ошо. На лбу у него краснела длинная рана, но он двигался. Почти ощупью он пробрался к ней сквозь дым.

– Они уничтожили дворец! – крикнул он ей в ухо.

– Вижу! – крикнула Маля в ответ. – Кто это?

– Не знаю. Ван говорит, что это упало с неба. Огненные иглы.

– Армия Бога?

– Невозможно, – возразил Ошо, – Тул разгромил их.

Тул. Она ощутила волну липкого ужаса. Он был там. Во дворце. Какая же она дура, что сразу не поняла. Тула убили. Она снова осталась одна в Затонувших городах. У нее нет друзей. Вокруг одни солдатики… Маля схватилась за рейлинг, борясь со страхом. Она слишком хорошо помнила, как лежала в грязи брюхом вниз, молясь Норнам, Кали-Марии Милосердной, Глубоководному Богу и всем остальным богам, святым и аватарам, которых могла вспомнить, чтобы солдатики не заметили ее, расстреливая других ошметков. Она помнила, как бродила по болотам за пределами Затонувших городов, одна, умирая от голода. Помнила, как ловила и ела змей. Как находила деревни, вырезанные до последнего жителя. Как солдатики держали ее, как один высоко поднял мачете и отрубил ей правую руку.

А потом она нашла Тула.

Благодаря Тулу она сбежала от гражданской войны в Затонувших городах, а потом снова вернулась на «Быстрой» за добычей. Именно он помог ей убежать и жить нормальной жизнью.

А теперь, в одно мгновение, все пропало.

Ошо, очевидно, пришел к тому же выводу, вспомнив свою жизнь в Затонувших городах, в Объединенном патриотическом фронте.

– Норны, – сказал Ошо, – теперь все развалится. Это место снова превратится в…

Ад.

Тот, кто покончил с хаосом в Затонувших городах, сгорел дотла. Тот, кто защищал их и позволял им торговать, погиб.

Мале хотелось кричать от несправедливости всего этого. Они только что начали побеждать. Но самая мудрая часть Мали, та, что сохранила ей жизнь в худшие годы, знала, что это все не важно. Времени оставалось мало.

– Мы можем плыть? – спросила она. – Выбраться отсюда?

– Я спрошу у Альмади. Ей виднее, в каком состоянии корабль. – Ошо побежал в сторону мостика, но потом остановился и указал на черные тучи над головой: – Ты готова рискнуть и идти в шторм?

Маля мрачно улыбнулась:

– Ты думаешь, бывшие солдаты Тула оставят «Быструю» нам, если мы подождем?

На лице Ошо промелькнуло отчаяние.

– Норны. Всего один раз…

Что бы он ни хотел сказать, он этого не сказал. Лицо его застыло каменной маской.

– Я все сделаю.

Он устало отсалютовал ей, бросил последний взгляд на пылающий дворец и побежал к мостику. Он умел выживать, как и она. Он был спокоен. Даже когда все разваливалось, он все равно оставался спокойным. Когда он стоял у нее за спиной, Маля могла делать вид, что у нее хватает сил идти дальше. Может быть, они оба просто обманывают друг друга, притворяясь сильными.

Команда выбиралась из трюма. Бывшие солдаты Объединенного патриотического фронта, которыми командовал Ошо, и матросы капитана Альмади. Матросы уже объясняли солдатикам, что делать, и все пытались как-то разобраться в происходящем.

Двое матросов вынесли на палубу Амзина Лорку, старшего помощника Альмади. Из груди у него торчал металлический осколок, и Маля сразу поняла, что он мертв.

Где же Альмади?

Внизу, в доках, солдаты Тула пытались объединяться в большие группы. Его Кулаки, Когти и Клыки. Крошечные биодизельные ялики заводили двигатели и пересекали прямоугольное озеро перед дворцом, надеясь разыскать выживших, которых не было.

Пока войска действовали довольно упорядоченно, но, едва разнесется весть о смерти Тула, война начнется снова. Все командиры, войска и фракции, которых Тул покорил и забрал в свою армию, снова разделятся.

И будут сражаться, чтобы заполнить оставшуюся после него пустоту.

Или же какой-нибудь лейтенант или капитан поумнее решит, что пора сваливать из этого ада раз и навсегда, и просто отберет «Быструю». В любом случае к этому моменту Мале нужно оказаться подальше отсюда.

Дул штормовой ветер, и огонь распространялся дальше. Развалины дворца горели нестерпимым жаром. Всего несколько часов назад она была там, получала деньги от управления снабжения и логистики за доставку боеприпасов и ставила печати на пропуска, чтобы вывезти груз.

Картины. Скульптуры. Артефакты времен революции. Старые музейные экспонаты, которые так ценятся на аукционах Побережья.

Если бы день сложился немного по-другому, она могла бы так и остаться внутри. Она могла бы сидеть рядом с Тулом, пока он вместе со своими офицерами планировал бы атаку на Армию Бога. И теперь она превратилась бы в дым и пепел и поднималась к небу, чтобы встретиться с богами войны, которых Тул считал своими.

Ошо вернулся с капитаном Альмади. Капитан была высокой, статной и, по меркам Затонувших городов, очень старой.

Ей было за тридцать.

Когда Маля и солдатики Ошо впервые сбежали из Затонувших городов с картинами и артефактами, Маля пустила вырученные деньги на покупку «Быстрой» и наняла Альмади и ее команду для управления кораблем. Это соглашение оказалось прибыльным для всех, хотя иногда доставляло всем неудобства.

Судя по лицу женщины, Ошо ее здорово задел. Маля разглядела у них за спинами еще одного человека. Судя по голубому сиянию электронных имплантов на месте ушей, это был один из солдатиков Ошо, Ван, который радостно улыбался, несмотря на царящий вокруг хаос. Или благодаря ему. Мальчик оказался на войне совсем юным и поэтому мыслил довольно странно.

– Видели, как грохнуло? – Ван едва сдерживался. – Эпический бум! – Он перегнулся через фальшборт, любуясь пламенем: – Огненные иглы и взрыв, детка!

Маля не обратила на него внимания.

– В каком состоянии корабль? – спросила она у Альмади.

Ошо ответил первым:

– Капитан говорит, что мы не потонем. Можно уходить.

Альмади мрачно посмотрела на него:

– Нет. Я говорю, что мы получили серьезные повреждения и еще не до конца оценили их.

– Она говорит, что мы не потонем, – повторил Ошо.

– Прямо сейчас мы никуда не пойдем, – возразила Альмади, – я вовсе не говорила, что мы можем выйти во время урагана третьей категории и надеяться выжить.

– Тут, может, и меньше третьей категории, – сказал Ошо.

Альмади взглянула на небо:

– Ветер усиливается. Я не выхожу в шторм, и именно поэтому я до сих пор жива. Я не безрассудный ребенок.

– Мы потеряли Дымку, – сообщил Ошо, – он ударился головой и проломил себе череп. Истек кровью. Альмади потеряла Лорку.

Выражение лица Альмади ясно говорило, что Лорка был опытным моряком, который погиб как раз тогда, когда был нужнее всего, и что судьба Дымки ее нисколько не волнует.

– Кто еще? – спросила Маля.

– Кто еще? – изумилась Альмади. – А этого недостаточно? Я еще не успела даже устроить перекличку. Пройдет еще какое-то время, пока я пойму, может ли корабль вообще куда-то идти, не говоря уж о шторме.

Мале очень захотелось схватить ее за плечи и хорошенько потрясти. Она что, не видит, что все разваливается? Вместо этого она сунула протез в лицо Альмади.

– Видите это? – Она повертела искусственной рукой, демонстрируя капитану механический скелет, вороненую сталь и крошечные суставы. – Когда я потеряла руку, я сочла себя везунчиком. Видите Вана? – она указала на бывшего солдатика у фальшборта. Импланты сияли в густеющей темноте. – Видите, что у него с ушами?

– Вы не знаете, что…

– Я знаю, что случается с людьми, которые медлят! Видите тех солдат? Они служили минимум в пяти армиях. Думаете, они сильно друг друга любят? Будут друг друга беречь? Они боялись Тула. Они хранили верность Тулу. Но он погиб. И прямо сейчас приблизительно двадцать капитанов в разных частях города начинают снова думать самостоятельно. Думать, чего они хотят. Кому доверяют. Кого ненавидят. Они прекратили сражаться не потому, что забыли о ненависти. Тул вынудил их прекратить. Его больше нет, и я гарантирую, что любому из них пригодится этот корабль. А вот мы точно никому не пригодимся.

– Что хорошо в урагане, – заметил Ван, – так это то, что он просто тебя убивает. А вот отродья войны, – он постучал по импланту, – им важно разобрать тебя на части.

Ошо решительно кивал, соглашаясь.

– Если у нас есть возможность уплыть, любая, мы должны уплыть, капитан.

Альмади посмотрела на пылающий город, потом на черные тучи. Скривилась.

– Мне надо получить полный отчет о повреждениях. Потом я подумаю, что можно сделать.

– У нас мало времени, – подчеркнула Маля.

– Вы наняли меня управлять кораблем! – рявкнула Альмади. – Мы договаривались, что я принимаю все решения на этот счет. Вы занимаетесь торговлей. Я занимаюсь «Быстрой».

Ошо многозначительно взглянул на Малю. Она знала, о чем он думает. Он предпочел бы свистнуть своих мальчиков, наставить на Альмади ствол и решить проблему так, как принято в Затонувших городах.

Маля качнула головой. «Не сейчас».

Ошо пожал плечами. «Как знаешь».

Дело в том, что команда «Быстрой» была верна Альмади. Маля платила им деньги, но их верность принадлежала капитану. Они не смогут пройти сквозь шторм без команды. Маля постаралась говорить мягче:

– Я очень сочувствую вашей потере. Мне жаль Лорку. И вы действительно знаете корабль лучше нас. Но мы знаем Затонувшие города, и если война начнется снова… – Она тронула свой протез. – Есть вещи и похуже штормов.

– Я не знаю. Просто не знаю. – Альмади подняла руку, не желая слушать возражений. – Я постараюсь ускорить проверку корабля. Потом поговорим.

Она ушла, качая головой. Маля схватила Ошо за руку:

– Иди за ней. Может быть, мы могли бы просто отплыть от берега и найти там якорную стоянку, бухту, где переждать шторм… что угодно, лишь бы уйти отсюда. Уговори ее.

– Понял, – резко кивнул Ошо.

– И узнай, что это на самом деле за шторм, – крикнула она вслед.

– Какая разница? – спросил Ван. – Категория один. Категория два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Это все равно лучше пули в голове. Если эта дамочка откажется плыть, я сам отрежу ей уши, чтобы она поняла, как живут в Затонувших городах.

Маля мрачно взглянула на него.

– Шучу! – Он поднял руки. – Шучу!

Только когда Ван ушел вслед за Ошо и капитаном, Маля позволила себе снова посмотреть на горящий дворец.

Он был разрушен до основания. Как будто Бог Войны обрушил на него гигантский пылающий кулак, позаботившись о том, чтобы ничто не устояло и никто не выжил. Стер его с лица земли. Леди Кали растоптала его, но Мария Милосердная не пришла вслед за ней…

Мале трудно было поверить, что Тул погиб. Она помнила, как в джунглях он уничтожил целую стаю койволков, которая напала на нее. Дикий получеловек с окровавленными челюстями протянул ей еще горячее сердце мертвого койволка, предлагая дружбу и настоящую связь.

Стая. Он называл это стаей. Он был ее стаей, а она – его. И он был сильнее, чем сама природа.

А что теперь? Он растаял. Испарился. Не осталось ничего. В глубине души ей хотелось броситься к пожару. Искать его. Представить, что его можно спасти. Она стольким ему обязана…

– Пожалуйста, не говори, что ты туда собираешься.

Ошо вернулся. Он спокойно смотрел на пожар и на отчаянные и безрезультатные попытки спастись. Маля сглотнула, пытаясь справиться со своим горем.

– Нет. Не собираюсь.

– Вот и хорошо. Потому что на секунду мне показалось, что ты отродье войны, готовое пожертвовать собой без цели.

– Нет. Я не такая. – Она снова сглотнула. «Горевать будем потом». Тул мертв. Он бы смеялся над ней, если бы она не мыслила стратегически. – Там невозможно выжить.

– Капитан говорит, что мы можем плыть, – сказал Ошо.

– Ты ее заставил?

– Самую чуточку. – Ошо пожал плечами. – Мы пойдем к бухте дальше по Побережью. Пара часов ходу, если все пойдет хорошо. Там мы сможем переждать любой шторм. Она так думает.

– Хорошо. – Маля отошла от борта. – Тогда уходим отсюда.

– Мы вернемся?

– А ты как думаешь?

Ошо посмотрел на горящий город и поморщился:

– Жаль. Хорошая была добыча.

– Ну, – Маля кисло улыбнулась, – ничто не вечно.

– Да, пожалуй.

Маля не знала, выглядит ли она так же спокойно, как и Ошо. Два человека, которые притворяются сильными.

Через несколько минут начали ставить паруса. Механические шкивы скрипели и визжали, веревки ползли по побитым, кривым блокам. Карбоново-нейлоновые паруса захлопали, расправляясь, а потом надулись под свежим ветром.

Наверху клубились черные облака. Ветер гулял по палубе. Начался дождь, по спинам колотили крупные, тяжелые капли. Серые волны Потомака под дождем покрывались рябью.

Сквозь дождь она различала Аиста, Стика, Гаму и Цента, которые возились, пытаясь отвязать корабль. Маля встряхнулась и побежала помогать. Веревки наконец поддались.

«Быстрая» зашевелилась, следуя за ветром. Клипер был настоящим инженерным чудом, предназначенным для борьбы с любой погодой, но Маля все равно молилась, не уверенная, что после взрыва корабль переживет надвигающийся шторм.

Корабль уверенно набирал скорость. Из доков за ними следили солдатики. Кто-то тыкал руками в их сторону, думая, наверное, не нужно ли задержать корабль, но пока еще никто не отдавал приказов. А без командиров солдатики были ни на что не способны.

«Быстрая» спешила вперед, раздвигая носом серый туман. Паруса надулись до отказа. Корабль закачало – они достигли моря. Маля и ее команда разбежались по местам, готовясь бороться с волной.

Они были так заняты, что не заметили обломок, всплывший перед ними. Он показался на поверхности, похожий на бревно, налип на корпус, как водоросль или мусор, который скоро смоет волной.

Только этот обломок полез наверх.

Отчаянно цепляясь руками, он восстал из воды, медленно, но неудержимо, вытянул себя наверх и наконец уцепился за кормовой рейлинг, болтаясь за кормой.

Это было чудовище, истерзанное и жуткое. Создание, восставшее из ада, обгорелое и изорванное. Оживший монстр, пышущий жаром, несмотря на ливень.

Корабль шел вперед, разрезая волны.

На борту у него был неучтенный пассажир, обгорелый и дымящийся.

Пылающий гневом.

5

– За кровь, – прошептал генерал Кароа, – за кровь и историю.

И за конец ночным кошмарам.

Он поднял бокал с коньяком и посмотрел в окно своей каюты.

В шести тысячах метров под ним раскинулся Тихий океан – огромное, сияющее от лунного света пространство. На этой высоте уже можно было представить, что смотришь на другую планету, на моря ртути, на темное, неисследованное место.

Во многом так оно и было. Большая часть мира погибла в конце Эпохи ускорения, не пережив катастроф. Наводнения и цунами. Ураганы. Эпидемии и неурожай. Голод и войны опустошили планету, и огромные территории еще предстояло освоить заново.

И он занялся этим. Более тридцати лет он приходил на новые земли, подавлял восстания и устанавливал власть «Мерсье».

Каюта у него была такая, какая полагается человеку его положения: просторная, украшенная его военными трофеями. Ковер в память о нападении североафриканцев на Суэц, кинжал, вырезанный из китового уса, – сувенир на память о битве за Северо-западный проход.

На одной полке мягко светились бутылки с бренди, привезенные с сельскохозяйственной войны во Франции, а на другой, прямо над ней, громоздились книги, напечатанные на настоящей бумаге. Сунь Цзы, Клаузевиц, Шекспир. Некоторые тома очень старые, и все невероятно роскошные, учитывая ограниченное пространство и грузоподъемность дирижаблей класса «Нарвал».

«Аннапурна» брала на борт почти пять тысяч человек. Пятьсот человек командования и инженеров, две тысячи человек морской пехоты. Здесь помещались дроны, орудия, отдел логистики, командный центр, центр разведки… и все они подчинялись Кароа.

С палуб дирижабля, вооруженный электронными глазами и ушами, настроенными на спутники и следящими за перемещением войск и флота, генерал управлял четвертью планеты – обеими Америками, от полюса до полюса. Там, где его услуги нужны были корпорации «Мерсье».

На самой первой его нашивке красовалось изображение плюсового, стоящего на задних лапах, и слова: «Нападай быстро».

А еще ниже золотом были вышиты слова, которыми он руководствовался на протяжении всей своей карьеры: Feritas. Fidelitas.

Жестокость и верность.

Он потрогал нашивку и подумал, что теперь его кошмары могут закончиться.

Далеко под его ногами тянулась на север черная береговая линия – протекторат «Мерсье». Он различал костры в руинах Лос-Анджелеса и яркое ожерелье небоскребов «Мерсье», выстроенных на берегу залива.

У него ушла целая жизнь, чтобы оказаться здесь. Выше его не было почти никого. Он мог ожидать разве что включения в Исполнительный комитет компании, постоянно действующий совет, продумывающий стратегию «Мерсье» в одном из самых высоких небоскребов Лос-Анджелеса.

Если его повысят еще раз, то шансы на продвижение кончатся.

Пораженный этой мыслью, Кароа подошел к письменному столу и проверил ситуацию перед сном. В Арктике велись перестрелки, неудобные Исполнительному комитету, – возможно, китайцы увеличили давление. Обычные проблемы с пиратством в Северо-западном проходе. «ТрансСибирия» и ее солдаты-инуиты пытаются взимать «пошлины» со всех товаров, которые следуют через полюс. Это неприятно, учитывая, что большая часть его войск сосредоточена далеко на юге, на Литиевых равнинах Анд. Чтобы перенести войска с низа мира наверх, даже учитывая количество дирижаблей, понадобится какое-то время. Но зато по крайней мере солдаты уже экипированы на холодную погоду.

Генерал убрал с экрана всю информацию. Все может подождать. Он может хотя бы раз расслабиться и насладиться преимуществами своего положения. Он снова потянулся за коньяком.

Пискнул коммуникатор.

Кароа раздраженно спросил у компьютера:

– Кто там еще?

На настенном экране появилось знакомое лицо – молодое, энергичное. Аналитик. Кароа попытался вспомнить ее имя.

Кажется, он стареет…

Джонс, точно.

Юная настырная прыщавая Джонс. Бесящая Джонс. Старательная Джонс. Даже слишком старательная.

Судя по ее личному делу, она сдала пугающий квалификационный экзамен «Мерсье» лучше девяноста процентов участников. Высокая оценка позволила ей бросить прошлую жизнь и поступить на службу в «Мерсье». Стоило также заметить, что тесты она сдавала в шестнадцать лет. Значит, она, как и он, пришла в компанию очень рано и быстро росла.

Может быть, его беспокоило горячее дыхание соперников за спиной.

Он тоже когда-то был самым умным.

Но не надо только думать, что все так уж хорошо. Она, может быть, умная, как ракета с искусственным интеллектом, но она вышла с ним на связь в нерабочее время, нарушив тем самым все возможные протоколы о субординации.

– Лучше бы у вас были хорошие новости, младший аналитик Джонс.

Он потянулся к коммуникатору, собираясь выругать ее, но задумался. В конце концов настырная девица нашла его старого врага. Она просеяла кучу данных и обнаружила то, что другие упускали долгие годы.

И все-таки поощрять такую наглость не стоит. Он открыл коммуникатор и взглянул на нее:

– Почему бы вам не обратиться к вахтенному офицеру, младший аналитик?

Она подавилась словами.

– Вы любите мыть окна на высоте шести тысяч метров?

– Простите, сэр, – дрожащим голосом сказала она, – но вы… должны это увидеть.

Кароа чуть не сорвался. Он никогда не был суеверен, и мало кому удавалось его напугать. Он сражался на всех семи континентах и мог доказать это, продемонстрировав коллекцию скальпов. И все же голос аналитика его нервировал.

– В чем дело?

– Я прошу прощения за то, что беспокою вас, сэр…

– Вы уже это сделали, – рявкнул он, – забудьте!

– Я… я решила, что вам стоит на это взглянуть.

– Вы хотите, чтобы я поднялся к вам?

Она явно испугалась, но все же справилась с собой.

– Да, сэр. Вы должны увидеть это своими глазами.

* * *

Пять минут спустя Кароа поднялся на мостик и зашагал к центру стратегической разведки, на ходу застегивая китель.

Рой и Щепка, двое громадных плюсовых из морской пехоты, отступили в стороны при его появлении. Собакоросомаха и тигр. Жестокие убийцы. Они маячили поодаль, пока Кароа смотрел в объектив камеры. Когда знакомый красный луч коснулся глаза, он моргнул.

Системы безопасности просканировали сетчатку, определили его должность и наличие допуска в центр разведки. Сканер пискнул, подтверждая. Рой и Щепка расслабились. Они его знали, но все равно смотрели каждый раз. В отличие от людей они никогда не ленились и не забывали о своих обязанностях.

Feritas. Fidelitas.

Пуленепробиваемая дверь скользнула в сторону, выпустив облако теплого воздуха. Послышалось клацанье клавиатур и гул голосов – аналитики переговаривались, сидя за компьютерами. Кароа пробрался между рабочими станциями. Аналитики отдавали ему честь, когда он проходил мимо, и немедленно возвращались к работе, без устали следя за ходом операций «Мерсье».

– Что у вас такого важного, Джонс?

Она говорила что-то вахтенному офицеру, и при его появлении оба замерли. Аналитик выглядела менее уверенно, чем во время разговора – возможно, она наконец поняла, что побеспокоила командующего среди ночи. «Ну что, не такая уж ты дерзкая и умная?»

– Ну?

Джонс слышно сглотнула.

– Вот, сэр, – она показала на одну из станций наблюдения. Красная точка на экране медленно ползла по холодному синему полю. Другие точки, оранжевые, похолоднее и поменьше, болтались рядом. Люди. Изображение дрожало и раздваивалось, потом снова делалось четким.

– И что же это?

– Это… тепловая метка.

– Я вижу, что это тепловая метка. Зачем вы мне ее показываете?

– Это клипер. А это… это плюсовой, сэр. Он… он не умер, – проговорила аналитик, – он на корабле.

– Что? – Кароа бросился к экрану. – Это невозможно! Мы попали в него!

– Да, сэр, – подтвердил вахтенный, – удар попал точно в цель. – Он тоже ничего не понимал.

– Мы попали в него, – сказала Джонс, – но тем не менее вот он. Прямо здесь.

– Это может быть другой плюсовой, – возразил Кароа, – какой-нибудь пират. Это может быть торговый корабль с Побережья, они иногда нанимают полулюдей.

Джонс покачала головой:

– Нет, сэр. – Она склонилась над клавиатурой и начала вбивать команды. – «Хищник-один»… я покажу.

По экрану полетели кадры съемки. Мелькали изображения. Вспыхивал свет. В инфракрасном спектре отматывалась назад съемка удара. Дворец восстанавливался из руин, мертвые оживали.

Ракеты летели назад…

Аналитик замедлила воспроизведение.

– Прямо перед первым ударом, – пояснила она.

И снова. Знакомые последние секунды, которые он уже видел. Люди, бродящие по дворцу. В углу кадра тикал счетчик – до ракетного удара оставались секунды. Все верно. Генерал не видел ничего необычного.

Две секунды до попадания ракет. Последний судорожный рывок плюсового, почувствовавшего их приближение.

Генерал сжал зубы, следя за происходящим. Плюсовой двигался быстро. Они все двигались невероятно быстро, поэтому корпорация их и использовала. А этот был лучше всех остальных. Но никакой магии в них не было. Как бы ни оптимизировали их ДНК, плюсовые все равно состоят из плоти и крови. Они просто живут. А потом просто умирают.

– Первый удар, – пояснил вахтенный.

На экране вспыхнул шар слепящего света. Джонс остановила запись.

– Секунда до второго удара, – сказала она и нажала несколько кнопок, – я включила повторное воспроизведение и отфильтровала по уровню тепла. Искала самые холодные объекты. – Она указала на экран.

Призрачное пятно все еще двигалось.

– И что это? – спросил генерал. – Атака прошла как по учебнику.

Запись чуть-чуть сдвинулась вперед. Пятно начало нагреваться, как будто загорелось.

– Вот! Видите! Он горит! – воскликнул Кароа. – Ясно, как день!

– Да, сэр, – печально согласилась Джонс, – а вот и вторая ракета.

Второй шар огня и смерти взорвался на экране, и пятно вспыхнуло пламенем. Люди вокруг умирали, превращаясь в пепел.

Третий удар. Всего через несколько секунд.

Секунда… полторы… две секунды…

– Он мертв, – твердо сказал генерал, – он в самом эпицентре взрыва.

– Я не закончила, сэр, – обиженно сказала Джонс.

Кароа заподозрил, что она выбирала тот же оскорбленный тон на занятиях, демонстрируя своим инструкторам, что она куда умнее их.

– Датчики «Хищника-один» сгорели. Но на «Хищнике-два» все в порядке. Так что я решила посмотреть еще раз.

– Как это пришло вам в голову?

Джонс и вахтенный офицер виновато переглянулись.

– Ветер был удачный, так что топливо не тратилось, – сказала она, но потом под суровым взглядом вахтенного все-таки призналась: – Мы… то есть я хотела посмотреть, что там осталось. Я никогда не запускала по шесть ракет зараз.

– Ее первая ракета упала, – пояснил вахтенный офицер, немного улыбаясь ее желанию любоваться разрушением и смертью. Кароа тоже помнил и понимал эту тягу – увидеть божественную мощь, которую сам направил, посмотреть, что осталось за ним. Всего несколько кодов – и мир охвачен пламенем и превращается в раскаленную магму.

Эта тяга никуда не девается. Даже у стариков.

Кароа сдержал улыбку, не желая потакать Джонс. Вместо этого он вздохнул:

– Хорошо. Показывайте.

Джонс явно стало легче.

– У меня ушло какое-то время, чтобы привести туда «Хищника» и получить информацию. Там начинается ураган, так что видно плохо, а датчики на «Хищнике-два» не такие уж и хорошие, так что пришлось повозиться, – она постучала по экрану пальцем, – видите?

Экран все еще заливало белое пламя. Там и тут взрывались канистры с топливом и боеприпасы. Вода в огромном прямоугольном озере, раскинувшемся перед древним капитолием, тоже, казалось, горела. Но в воде краснело одинокое пятно, которое двигалось.

Камеры потеряли изображение.

– Шторм, – извинилась аналитик.

Изображение вскоре вернулось, довольно четкое, хоть и дрожащее. Большая тепловая метка двигалась. Ровно, решительно. Подальше от пожара.

Как аналитик и сказала, камеры тут были совсем не так хороши, как на «Хищнике-один». «Хищник-два» предназначался для убийства, а не для слежки. Но большое живое существо куда-то двигалось… и оно очень сильно нагрелось.

– Он горит, – прошептал генерал.

– Да, сэр. Мне тоже так кажется. Плюсовой все еще горит, даже под водой. Я думаю, его зацепил первый удар и, может быть, чуть-чуть задел второй, но потом…

– Мы промахнулись.

Пятно плыло дальше.

– Почему он не умер? – спросил вахтенный офицер, глядя на экран. – Любой бы умер.

– Они так устроены, – сердито пояснил генерал, – они почти не чувствуют боли и страха. Это великолепное оружие.

– Да, сэр. Но это… неестественно. Даже для плюсового.

Генерал сжал зубы. Вахтенный не представлял, насколько прав. В юности Кароа верил, что не бывает слишком хорошего оружия. Теперь он жалел о своем былом энтузиазме. Слишком острым ножом можно порезаться. Пятно все еще двигалось, но уже медленнее.

– Он ранен, – заметил Кароа.

– Наверняка, – согласилась Джонс, – мы скинули на него довольно гадкую штуку. HH-119 даром не проходит. Думаю, он уже прогорел насквозь. Наверное, ему помогло длительное пребывание в воде. Удивительно, как долго он может оставаться под водой без кислорода.

– Они предназначены для подводных нападений, – пояснил генерал, – могут провести под водой добрых двадцать минут, если не больше.

– Интересно, а почему мы не оборудовали их жабрами? – спросил вахтенный.

– Мы пытались. Оказалось сложно совместить две системы дыхания. – Кароа нахмурился. – Неужели он еще двигается?

– В любом случае он медленно жарится, – сказал офицер, – посмотрите на метку. Если он двигается, это не значит, что он жив. Просто это займет чуть больше времени.

– Где он теперь? – спросил генерал.

Джонс ускорила воспроизведение. Пятно быстро-быстро поползло под водой, пересекло озеро, а потом… Исчезло в тени корабля.

– Шхуна класса «Скат», – сказала Джонс, – быстрый маленький корабль. Контрабандисты, скорее всего. Какое-то время цель пряталась под ней, потом поставили паруса…

Тепловое пятно появилось на корме.

– Значит, этот сукин сын нашел себе транспорт, – заключил генерал и посмотрел на тепловую метку. Все еще жив. Все еще держится, выходец из ада.

Экран заморгал.

– Это уже прямой эфир? – спросил он.

– Да, сэр. Начинается шторм, так что будут помехи. Скорее всего, категория два. Максимум три. Но все-таки плыть неприятно.

– Может быть, они утонут? – с надеждой предположил вахтенный.

Генерал мрачно взглянул на него, и вахтенный заткнулся.

Корабль боролся с волнами. Экран мигал из-за помех.

– Стреляйте в них, – приказал генерал, – утопите корабль.

– Сэр? – удивились Джонс и вахтенный офицер.

– Потопите корабль, – второй раз сказал Кароа, – может быть, плюсовой уже умирает, но, поверьте мне, тут лучше подстраховаться. Если он взбесится, это будет слишком опасно. Это как чертов ящик Пандоры. Потопите корабль. Никто не заметит. Там никого нет, ничья земля. Это совсем не то же самое, что потопить конкурентов в Южно-Китайском море. Корабли все время тонут, особенно в шторм. Стреляйте.

– Сэр, – возразила Джонс, – мы использовали все боеприпасы. У нас больше нет готовых ракет. Чтобы подтянуть «Хищников», уйдет несколько часов. К этому моменту разыграется буря и полет станет невозможен. – Экран снова вздрогнул. Джонс нахмурилась и тронула несколько кнопок. Изображение вернулось. – Я уже с трудом за ними слежу.

– Вы имеете в виду, что мы скоро потеряем след?

Джонс виновато посмотрела на вахтенного, который тоже выглядел невесело.

– Да, сэр.

– Храни нас Норны.

У генерала по спине поползли мурашки: старый страх, старые воспоминания. Он пальцем оттянул воротничок, чтобы стало легче дышать. В центре стратегической разведки неожиданно сделалось слишком жарко. Почувствовав начинающийся приступ клаустрофобии, генерал сосредоточился на текущей задаче.

Это его вина. Он его упустил. Нужно было оставить резерв.

Как глупо, глупо, глупо.

Он понял вдруг, что ощупывает шрамы на лице, вспоминая о старых ранах.

Застонав, Кароа оторвал руку от искалеченной плоти, залечить которую до конца не смогла даже клеточная хирургия. Ситуация изменилась. Теперь он хозяин положения.

Он посмотрел на клипер, который уходил все дальше в шторм.

– Найдите его, – велел он, – найдите корабль. Узнайте регистрационные данные. Отслеживайте его передвижения.

– Это контрабандисты, сэр. Я не думаю, что они сообщают о своих передвижениях.

– Аналитик, подумайте головой! Докажите, что вы не только тесты сдавать умеете! Контрабандисты возят контрабанду! Им нужно где-то скидывать груз. Им нужно продать то, что они вытащили из этой адской дыры. Прочешите восточное побережье! Манхэттенский Орлеан, Приморский Бостон, Миссисипи-Метро. Залив, Острова. Проверьте лондонские регистры, если понадобится!

Он посмотрел на инфракрасную метку получеловека, который все еще болтался на корме. Пузырь жара под плетьми дождя и ветра.

Может быть, он умрет сам. Генерал подавил эту мысль. Нищие духом молятся Кали-Марии Милосердной, чтобы дамбы не треснули. Дураки просят Норн отвести ураган. Глубоководные христиане молят своего бога смыть их грехи. Все это не для солдат.

Солдаты смотрят реальности в лицо – или умирают.

– Этот корабль куда-то идет, – сказал Кароа, – выясните куда. Мы накроем их после шторма.

6

Тул цеплялся за клипер, который карабкался на очередную гигантскую волну, а потом сбегал по ней вниз. Дождь жестоко колотил его по спине. Волны лизали Тула, когда корабль скатывался вниз. Он с трудом держался на месте.

Вся его кожа сгорела, но он почти не чувствовал боли. Он был страшно ранен, его нервы сгорели в пепел, и ожоги от ракетного удара все углублялись. Даже сейчас его обгоревшая плоть дымилась и излучала тепло.

От него пахло, как от койволка, которого его солдатики однажды поджарили на костре, когда еще только начали отвоевывать Затонувшие города. Тул вдруг понял, что они все мертвы. Все, кто сидел вокруг того костра. Пень и Саша. Алли-О. Мог и Мот. И все остальные. Он помнил, как загорелся Пень, как его тело охватило пламя, когда Тул рванулся прочь.

Человеческая плоть превратилась в пепел. Он не успел даже вскрикнуть.

«Моя стая».

Корабль полез на очередную волну, и Тул опять вцепился крепче. Он чувствовал, что слабеет, и понимал, что ему плевать. Его государство рухнуло, не успев начаться. Его солдатики…

Они не были ему родственниками, но были стаей. А теперь они все погибли в мгновение ока, став добычей другого хищника, посильнее.

Тул скривил губы. Острые клыки блеснули, когда небо прорезала молния.

«Я не дичь».

Память. Мантра. Его истинная натура. То, что он скажет богам, которые поливали его огнем и пытались стереть с лица земли.

«Я не дичь».

Ни один человек не пережил бы ракетный удар. Только такой, как он, созданный противостоять всем ударам войны. Созданный, чтобы выживать. Чтобы жить, когда остальные, слабые, уже погибли.

А может быть, он обманывает себя. Может быть, он уже мертв, но еще не понял этого. При определенной температуре любой белок сворачивается. Просто на то, чтобы умереть от ожогов, уйдет время.

Он понял вдруг, что уже помнит это. Помнит огонь, льющийся с неба. Помнит, как вся его стая сгорела и погибла, но продолжала двигаться еще несколько часов, не понимая, что все уже мертвы.

«Меня уже сжигали раньше».

Пришло воспоминание: мутная взвесь отдельных образов. Плюсовые, похожие на него самого, горят и кричат от гнева, превращаясь в столбы пламени…

Волна соленой воды окатила Тула, возвращая его в настоящее. Еще одна волна ударила корабль в борт, и вода побежала по наклонной палубе. Тул держался.

Капитан корабля упрямо пытался лезть прямо в шторм, но корабль был не в лучшем состоянии. Еще одна огромная гора воды накатила сзади. Когда она схлынула, у Тула заскользили пальцы. Он судорожно выбросил руку вверх, с трудом зацепившись за край борта. Пенящаяся волна накрыла его с головой.

Корабль чудесным образом выровнялся и пополз дальше вперед. Тул вынырнул на поверхность, отплевываясь. Щурясь под секущим дождем, он видел, что вся команда выскочила на палубу и воюет с веревками, пытаясь поставить больше парусов. Он понял, что автоматические лебедки сломались, так что придется спасаться своими руками.

«Вы сами создали эти штормы. Это – ваши создания. Теперь вы пытаетесь выжить».

При виде людских мучений он почувствовал мрачное удовлетворение. Они всегда так делают. Бросаются навстречу опасности, ни о чем не думая и надеясь, что смогут выиграть. А потом умирают.

Очередная волна накрыла корабль. Лопнул канат. Матросы разлетелись по палубе и попадали в море, и даже крики их заглушил ветер.

У них нет шансов. Жалкие людишки не выживут, если он им не поможет. Тул перевалился через фальшборт, с трудом сдерживая стоны – осколки от взрыва кололись под кожей. Он обгорел, почти лишился кожи, заполучил сотню дыр в шкуре, но раз он чувствует боль, значит, он еще не спекся до смерти. Пока есть боль, есть жизнь. Боль была его союзником, она гарантировала, что сердце все еще бьется, когти могут рвать, а челюсти – крушить.

Тул потянулся вперед, держась за фальшборт. Воды было ему по пояс. Мимо проскользил человек, и Тул схватил его за запястье.

– Держись! – закричал он. Матрос в ужасе кивнул, глядя на Тула.

Молодой. Совсем мальчик. Без ушей, со старым шрамом из трех полос на щеке. Он еще не стал мужчиной, но уже должен погибнуть. Тул втащил мальчика обратно на борт, и мальчик снова закрепил страховочный линь.

Он бросился через весь корабль, крича что-то. Тул не различал слов, но предугадывал их значение. Матросы боролись с грот-мачтой, пытаясь поставить парус. Без него никуда.

Тул собрался и прыгнул. Ударился об мачту и еле успел вцепиться в нее, прежде чем ударила очередная волна. Матрос, который тащил одну из веревок, посмотрел на него испуганными глазами. Знакомыми глазами.

– Маля!

Она не ответила – их накрыла очередная волна. Тул схватил ее, пока девочку не смыло. Оба они держались за мачту.

У Тула чернело в глазах, но он держался. Силы уходили. Океан нападал на него, не заботясь о том, что Тул тратит последние резервы. Он как будто чувствовал, как утекают силы.

Океан огромен, а они слабы.

Пришла чернота, и боль отступила. Он все-таки умирал. Они сумели его убить. Тул оскалил зубы, ненавидя себя и своих врагов.

Собрав последние силы, он вцепился в заклинившую лебедку. Снасти бессильно повисли. Он оторвал ее и ударил об мачту. Раз, другой.

Металл треснул.

Тул схватил снасти в зубы и вырвал из лебедки. Борясь со слабостью, он дернул одну из веревок. Парус медленно пополз вверх.

Он снова дернул, и парус поднялся выше, надуваясь под штормовым ветром. Наконец он наполнился, и корабль рванулся вперед. Тул шатался под порывами ветра. Если они будут двигаться, у них останется надежда. Резать волны, опережать их. И все же он не мог тянуть дальше. Он с трудом удерживал веревку, которую ураган вырывал из рук. Он рухнул на колени.

Маля оказалась рядом и закричала что-то, чего он не услышал. Он обмотал веревку вокруг ладони, закрепил узлом и упал на мачту, не выпуская снасти, заставляя парус оставаться на месте. Он чувствовал, что корабль идет вперед.

Вокруг появлялись люди.

Люди, слабые хрупкие люди. Они, как муравьи, постоянно работают, тщетно на что-то надеясь. Он почувствовал, как его притягивают веревками к мачте. Он слышал, как Маля резким голосом отдает команды, но не понимал смысла слов – их уносил ветер.

А потом наступила чернота.

7

Тул чувствовал запах своего Когтя. Они все были заперты в жаркой тесноте штурмового катера. Мокрый мех, ружейное масло, океанская соль, железный запах крови, гниющая рыба, горящий пластик. Они были упакованы в трюм плотно, как потные сардины. Воздух казался густым и тяжелым. Он чувствовал кровавое дыхание своего Когтя. Все они дышали запахом друг друга.

Feritas. Fidelitas.

Углепластиковый корпус вибрировал – двигатели работали, они летели к берегу. Катер гремел, забираясь на волны. Внутри было шумно, как будто без устали колотили молотками. Коготь Тула качался взад-вперед, повинуясь рывкам катера. Никто не жаловался. Скорость важнее всего.

Скорость, противодействие радарам и удача.

Гул взрыва перекрыл шум внутри катера.

Уши насторожились. Мастифьи морды озабоченно нюхали воздух. Близкий промах, скорее всего. Ракетный удар. Наверное, в океане, совсем рядом, члены их стаи гибнут. Обломки костей и ошметки плоти мешаются с осколками второго катера. Прогремел второй взрыв.

Возможно, все уже мертвы и в живых остались только они.

Возможно, они никогда не достигнут берега.

Катер рвался вперед, поднимая волны, без устали таща к берегу свой ценный груз.

Еще взрыв, совсем близко. Катер дернулся и задрожал.

Кто-то упал. Воздух наполнил густой запах свежей крови, но никто ничего не сказал. Катер снова бросился вперед, и снова загудели волны. Коготь одобрительно зарычал. Они не умрут в воде. Они выйдут на берег. Они будут сражаться.

Включился свет. Красные вспышки.

Красный, красный, красный.

Коготь готовился. Двигаться было сложно, так много их было. Они проверяли оружие и снаряжение друг друга. Крепить снаряжение. Подтверждение. Так держать. Оскалить клыки.

Красный. Красный. Красный.

Зеленый.

В корпусе катера открылся проход. Внутрь ворвался тропический ветер.

Вперед, вперед, вперед.

Они высыпали наружу. Пять секунд, и все оказались в воде, рухнув в нее со скоростью восьмидесяти узлов. Погружение. Сориентироваться в пространстве. А теперь плыть прямо к берегу, пока артиллерия лупит по поверхности воды, ничуть не мешая их продвижению.

Они выходили из приливных волн и бежали вперед, и вода лизала их ноги. Пули свистели мимо. Катера, выбросившиеся на берег, горели, подожженные с укреплений. Тулу и его Когтю предстояло пройти сквозь ад.

Тул заревел и бросился вперед по черному глинистому берегу. Его братья и сестры были рядом, и все они кипели яростью и жаждой убийства.

Люди ждали. Медленные, жалкие, тупые люди.

В одной руке Тул держал мачете, в другой – пистолет. Он стрелял, и люди умирали, разорванные на куски. Тул спрыгнул в окоп, слыша и чувствуя: Коготь рядом. Ему не нужно было смотреть на них, не нужно было говорить, он слишком хорошо их знал. Он взмахнул мачете, собирая кровавую жатву. Люди падали перед ним, как стебли пшеницы.

Он торжествующе заревел, и рев его смешался с хором Когтя, Кулака, Стаи, Взвода и Компании. Все они приносили жертвы во имя своих лидеров.

У Бога Войны есть дети.

И даже сейчас, в бреду, Тул знал то, чего не знал тогда. Было слишком легко. Настоящая резня только начиналась, и контратака была неизбежна. Празднуя вместе с братьями кровавую победу, Тул горевал по своему Когтю – сердца слишком многих из них достались Тигровой страже Калькутты.

Но даже это было не больно. Больно было знать, что его боги обрушат огонь на его голову.

8

Маля склонилась над Тулом, пытаясь остановить кровь из десятков осколочных ран. Спина плюсового выглядела как один сплошной волдырь.

– Хреново ему, – заметил Ошо.

– Это уже падаль, – согласился Ван, – ты уверена, что есть смысл его лечить?

– Раньше было хуже, – возразила Маля, исследуя очередную обугленную дыру на том месте, куда вошел раскаленный добела осколок.

– Я просто говорю, что это падаль. – Ван переступил через ручеек крови, текущий по палубе. – Я даже не знал, что у собакорылых столько крови.

В солнечном свете огромное тело Тула казалось красным. Даже сейчас, когда она уже зашила столько ран, кровь все равно текла, похожая на рубины. Десятки ран и царапин еще не были зашиты. Часть плоти обгорела так сильно, что найти осколки под обгорелой коркой не получалось. Жужжали мухи, пируя, и вязли в густеющей крови Тула.

«Быстрая» стояла на якоре в маленькой бухте, качаясь на ярких синих волнах. Капитан Альмади изучала поломки после шторма. После того как отказали автоматические паруса, Альмади категорически отказывалась выходить в море, пока ее все не устроит, и Маля, которая мечтала доставить Тула в нормальный госпиталь, вынуждена была согласиться. Они чуть не утонули, и рисковать ей больше не хотелось.

Маля вытерла лоб предплечьем и выпрямилась. Над ней кружил шершень – огромный, черно-желтый, привлеченный грудой мяса, в которую превратился Тул. Второй жужжал под ухом.

– Уберите их, – велела она, напрасно отмахиваясь от насекомых, – они не должны отложить яйца в его ранах.

– А как их остановить? – усомнился Ошо.

– Он вообще живой? – спросил Ван. – Пахнет, как бекон.

– Он живой. Поверь, – сказала Маля, – бывало и хуже.

– Правда?

– Просто принеси еще сращивателя.

– А все, он кончился, – сказал Ван.

– Весь? – строго спросила Маля.

– Я тут ни при чем! – Ван поднял руки. – Ты тыкала в него иглами, как будто он игольница! Понятно, что на такого монстра ушли все запасы. Сто кубиков для него капля в море. Я раз пять ходил мимо Альмади, чтобы принести тебе все нужное!

– Что у нас осталось?

– Литра четыре клеточного склеивателя, но и он скоро кончится. Эта тварь впитывает лекарства, как губка.

– Принеси склеиватель.

– Ты уверена? Он все равно умрет, зачем тратить хорошие лекарства?

– Он не умрет! – рявкнула Маля.

– Он пахнет, как бекон.

– Вали за склеивателем, – велел Ошо, – мы бы не пережили этот шторм, если бы не он.

– Для начала нам не пришлось бы убегать, если бы в него не кинули бомбу.

– Ван…

– Я просто хочу сказать…

Ошо мрачно посмотрел на него.

– Уже иду, – согласился Ван.

Солдатик нырнул в люк, но не замолчал.

– Кто-то хотел его убить, и мы тоже чуть не подохли. Мне что-то не кажется, что мы ему чем-то обязаны после всего этого.

Маля устало покачала головой.

– Только хотел сказать…

– Не надо его ненавидеть, – сказал Ошо, – большая часть команды согласна. Мы бы не оказались в море в шторм, если бы не этот ракетный удар. – Он присел рядом с ней и понизил голос: – И нам тоже могут понадобиться лекарства, согласись. Несколько человек ранено. Чам и Скворечник. Их только что перевязали. И кто знает, что случится, пока мы не доберемся до порта. Альмади не понравится, что мы использовали все ее лекарства.

– Это мои лекарства, – мрачно сообщила Маля, – они принадлежат мне, а не Альмади.

– Я только…

– Только хотел сказать?

– Ладно тебе, Маля. Дело не в этом.

Маля нахмурилась, жалея, что не может как следует разозлиться на Ошо, но он всего лишь озвучивал те же сомнения, которые мучили ее саму. Это бесило ее в Ошо сильнее всего: бывший солдатик был на удивление практичен. Он называл все вещи своими именами и никогда не отказывался от своих слов и идеалов. Если учесть, что большую часть жизни он провел среди ненормальных убийц, его можно было бы считать едва ли не святым. Наверняка другие солдатики шли за ним именно поэтому. Они все верили, что он видит общую картину, что он позаботится, чтобы они остались в живых, что он не станет лгать им или себе.

У Ошо никогда не было иллюзий.

Но прямо сейчас ей не нужен был практичный человек. Ей нужен был кто-нибудь, у кого хватит дурости поверить, что все возможно.

– Просто помоги мне, ладно? – Она махнула протезом. – Я не могу этим шить.

Ошо мгновение смотрел ей в глаза, потом кивнул и взял нитку из металлических пальцев. Посмотрел на истерзанное тело получеловека, оборвал кусочек почерневшей кожи.

– Его поджарило.

– Может, ты помолчишь? Он ранен, – сказала Маля, – он поправится. Так всегда бывает. – Голос у нее дрогнул. – Его так просто не убить, поверь. Бывало гораздо хуже, я сама видела.

– Я тоже видел, как он поправляется, – согласился Ошо, – но это совсем другие раны. Это какие-то пижонские высокотехнологичные ракеты. Я никогда ничего такого раньше не видел. Даже китайские миротворцы не пользовались ничем подобным, когда торчали в Затонувших городах.

– Может быть, это потому, что они пытались все исправить, а не сжечь дотла?

– А эти люди хотят все просто сжечь. Это тебя не пугает?

– Именно для такой войны он и был создан, – напряженно сказала Маля, – он выживет.

– Может быть. Но к такому его явно не готовили. Вот я о чем.

Маля хотела возразить, но, честно говоря, она сама боялась. Она никогда раньше не видела такой войны. Мгновение – и весь мир пылает.

– Просто помоги мне шить. – Она не смотрела Ошо в глаза. – Я вытащила все осколки, но для тонкой работы мой протез не годится.

– Если эти люди выследят его или нас…

Маля дернулась, но Ошо не вздрогнул. Зеленые глаза с золотыми искрами смотрели на нее, не мигая.

– Иногда умереть нестрашно, – сказал он, – иногда, когда ты сохраняешь кому-то жизнь, ты просто причиняешь ему новую боль.

Мале захотелось его прогнать.

Но голос в голове услужливо напомнил, что он ей нужен. Он нужен, чтобы управлять солдатиками. Он обеспечивает ей живую силу. Оружие. Защиту.

А еще он помогает ей держаться, сообщил тот же неприятный голос. Он спокоен, когда ей хочется уничтожить весь мир.

Но в этом и кроется проблема. Ошо спокоен, потому что видел слишком много. Он видел, как его солдатиков стреляют, режут и душат. Видел, как их разрывает взрывами на куски. Видел, как их размазывают падающие камни. Он видел, как людей выворачивает наизнанку. Видел их разорванными на куски, разбитыми, разрубленными. Смерть для Ошо не казалась трагедией: она просто иногда случалась.

Иногда сохранить кому-то жизнь – не благо.

Тул с трудом разлепил здоровый глаз. Желтый звериный глаз, горящий гневом.

– Я не падаль, – проревел он.

– Тул, – Маля обняла его, умирая от счастья, – я знала, что ты справишься.

Но несколько слов его окончательно вымотали. Огромная голова опустилась, и все тело обмякло. Дыхание с хрипом вырвалось из груди. Секунду Маля думала, что он действительно умер, но потом Тул задышал снова. Медленно, ровно и глубоко. Чудовище спало. Наконец-то.

– Видишь? – Маля ткнула Ошо в плечо. – Я же говорила.

Не успел Ошо ответить, как появился Ван с охапкой лекарств, которую он и бросил на залитую кровью палубу. Пакеты хлюпнули. В солнечном свете они походили на медуз.

– Что я пропустил?

– Он заговорил! – Маля схватила один из пакетов и принялась налаживать капельницу. – Он выживет!

– Он не мясо, и он явно жив, – Ошо покачал головой, – не верится.

Несмотря на сомнения в голосе, он взял пакет с клеточным склеивателем из металлической руки Мали, умело наладил капельницу и начал внутривенное вливание.

Он помогал Мале.

Он был ее рукой.

9

Джонс отодвинулась от рабочей станции и протерла усталые глаза. Она вела охоту уже несколько дней и все еще не представляла, куда делся корабль. Она снова и снова пересматривала съемку с «Хищника», но не могла определить ни имя, ни порт приписки корабля. Слишком темно, и угол съемки неподходящий. Когда она управляла дроном, гавань ее совершенно не интересовала, и теперь в ее распоряжении было всего несколько разрозненных изображений корабля и его команды.

К тому же она совершенно вымоталась. С момента удара она толком не спала. Она постоянно видела последние мгновения перед ракетным ударом. Людей, которые не знали, что умрут через пару секунд.

Когда она впервые убедила Тори позволить ей пересмотреть съемку, чтобы полюбоваться делом своих рук, это казалось игрой. Она пробовала очень много симуляторов. Но потом она увидела, что случилось после взрыва. Тела – в стороне от самого удара, – которые дергались и горели. Людей, которые пытаются спасти умирающих друзей.

«Волноваться о косвенном ущербе – не мое дело. Мое дело – направлять ракеты туда, куда хочет генерал».

Но инфракрасные камеры зафиксировали очень много маленьких людей. Наверное, детей. Дети-солдаты, которых совсем рано забрали в армию. Дикие, жестокие создания по любым меркам – и все же, закрывая глаза, она видела их смерть. Она видела тепловые следы их ног на мраморном полу и призрачные остаточные изображения – дети ходили по развалинам капитолия.

А потом она уничтожила их.

Раскаленная добела волна, и они все исчезли. Сколько народу она сожгла, нажав на кнопку?

Раньше ей не доводилось убивать. Ее учили по стандартам «Мерсье», ей доводилось стрелять из пистолета и винтовки во время базового боевого обучения, но она никогда не служила в армии. Никогда ни в кого не стреляла по-настоящему. А сейчас, нажав одну кнопку, она стерла с лица земли больше народу, чем убивали некоторые боевые части за год.

– Старик заставляет тебя работать по ночам?

Джонс дернулась. У нее за спиной стоял Тори. Она протерла глаза.

– Мне нужен кофе.

– Тебе нужно поспать.

– Старик не спит, а значит, и я не сплю.

К тому же ей совершенно не хотелось снова увидеть во сне ракетный удар.

– Да, но он же уже старый, – возразил Тори, – а ты совсем ребенок. Детишкам пора спать.

Джонс мрачно посмотрела на него:

– Я не сильно тебя моложе. – Она встала с кресла и пошла за кофе. Тори следовал за ней.

– Издеваешься? Когда ты в первый раз пришла на вахту, я подумал, что на склад придется завозить подгузники. Сколько тебе было лет, когда ты сдала экзамен?

Джонс его проигнорировала. Выбрала эспрессо, велела машине налить тройную порцию и добавила этот эспрессо в чашку обычного кофе.

– Это замедлит твой рост, – сказал Тор. Джонс снова мрачно посмотрела на него. Тори не испугался. – Все еще ищешь свой корабль? – Он тоже взял кофе и прислонился к стойке рядом с ней.

– Кароа меня убьет, если я его не найду.

– А в чем вообще дело? У меня половина дронов в Северной Атлантике с ума сошла, твой корабль – теперь самая важная задача. Что в нем такого?

– Я могу сказать, но потом мне придется тебя убить.

– Штампы, Джонс? Я вообще думал, что аналитик, который идеально сдал все экзамены, сможет сказать что-нибудь поостроумнее. Или хотя бы поновее.

– Откуда ты знаешь мои оценки?

Тори ухмыльнулся, Джонс потянулась за сахаром, но не нашла его.

– А ты сама не знаешь, а? – поддел ее Тори. – Генерал отправил нашу детку-аналитика гоняться за дикими птицами, а она и не представляет зачем.

– Это бессмысленно! – взорвалась Джонс. – И дело не только в работе «Хищника». Ты знаешь, сколько ракет мы сбросили на этого плюсового? До черта!

– Но он выжил, так что нужно было больше, наверное.

– Но как?

– Смотри, Джонс. Ты довольно давно тут работаешь, так что пора привыкнуть не знать некоторых вещей. Просто выполняй приказы, вовремя меняй подгузник, и время от времени будешь получать повышение. Все просто, – он ухмыльнулся, – если ты найдешь плюсового, конечно.

– Спасибо за сочувствие.

– Да, именно сочувствие. Потому что я за тебя волнуюсь. – Он посмотрел на часы. – Мне пора бежать. Хьюстонским болотным драчунам предстоит встреча с парочкой ракет. Пытаются влезть на борт наших плавучих заводов.

Он хлопнул ее по спине и собрался уходить.

– Тори? – Она удержала его за руку. Он повернулся, и она тихо спросила: – Тебе не страшно сбрасывать ракеты?

– Страшно? – Он свел брови. – Почему еще? Тебя волнуют расходы? Так гораздо эффективнее скинуть на них ракеты, чем посылать войска.

– Я думала о случайно пострадавших.

– Акционеров компании среди них точно нет.

Он смотрел на нее с выражением лица, которое Джонс назвала бы заботливым, если бы не была уверена, что он собирается в очередной раз посмеяться над ее наивностью.

Но, к ее удивлению, он не стал шутить. Вместо этого он заговорил почти ласково:

– Подумай о себе, Джонс. Поспи. Пострадавшие – не твое дело. Удар санкционировал Кароа. Он хотел шесть ракет, ты сбросила шесть ракет. Ты просто средство. Ясно?

– Ясно, – медленно кивнула Джонс.

– Отлично. – Он ткнул ее в плечо и улыбнулся. – На твоем месте я бы меньше беспокоился о том, что происходит на земле после ракетного удара, и больше о том, куда делся плюсовой – если тебе дорога твоя карьера, разумеется.

– Было бы проще, если бы я знала, зачем генералу этот плюсовой.

– Это не твой уровень, Джонс. Просто сделай свою работу и кончай ныть о том, что тебя не касается.

Джонс нахмурилась и отпила горький кофе, а Тори ушел, посвистывая. Ему было все равно. Он собирался сбросить еще несколько ракет. Он может сжечь весь мир и спать, как младенец. Просто делать свою работу.

Корпорация «Мерсье» наняла Ариэль Магдалену Луизу Джонс не для того, чтобы она была занозой в заднице. Ее наняли потому, что она отлично сдала экзамены.

Так тому и быть.

Но она все равно мучилась. Она всегда была любопытной, ее терзали всякие вопросы, а если уж ее что-то цепляло, сложно было от этого уйти. Она задумалась о плюсовом. Одно рутинное совпадение – и неожиданно Кароа начинает ей командовать, велит ей переназначить дроны, подтянуть силы из северной Атлантики ближе к Побережью, готовиться к удару.

Она спросила у генерала, с какой компанией они борются и кто управляет плюсовым, но Кароа осадил ее, заявив, что это не важно.

Максимум, до которого она додумалась сама, – что плюсовой работает на какую-то компанию, которая хочет подмять под себя рынок мусора из Затонувших городов. «Лоусон и Карлсон» или что-то в этом роде. Но это тоже не имело смысла. Деятельность одного-единственного плюсового в одной из многочисленных никчемных трущоб казалась сущей ерундой по сравнению с операциями, которыми обычно занимался Кароа. Этот человек отправлял в бой тысячи плюсовых, завоевывал земли, подавлял восстания, захватывал глубоководные порты. Кароа создал военную монополию в торговле на давно растаявшем Северном полюсе. Он не тратил время на какого-то плюсового в какой-то дыре.

Вот только именно это он и сделал.

И теперь Джонс, забыв о том, что «Мерсье» может потерять контроль над литиевыми шахтами в Перу, искала какую-то жалкую контрабандистскую баржу из задницы мира и беспокоилась, пережила ли та ураган.

Нахмурившись, Джонс вернулась к столу. Отпила кофе, сморщившись от горечи, и открыла рабочий файл.

Судя по списку кораблей, клиперы класса «Скат» стояли в десятках портов по всей Атлантике, от Рейкьявика до Рио-де-Жанейро. Даже в ближних портах их были сотни. Джерсийский Орлеан. Приморский Бостон. Миссисипи Метро. Майами-Риф. К тому же они могли уйти намного дальше. В Лондон или в Лагуш. «Скаты» могли добраться в любую точку мира. Насколько она понимала, корабль мог быть уже на полпути к острову Шанхай.

Она еще раз изучила фотографии из доков. Размытые, далекие изображения. Она вовсе не нацеливала «Хищников» на клиперы, когда вела съемку, так что у нее было всего несколько кадров, вытащенных из десятисекундного ролика.

Джонс просмотрела все изображения, невольно наклоняясь поближе к экрану, хотя зернистые картинки от этого не становились четче.

Солдатики в цветах плюсового тащили по трапу груз странной формы. Темноволосая и темнокожая молодая женщина наблюдала за ними. Чертами лица она напоминала азиатку, но не чистокровную японку или китаянку – возможно, в ее жилах текла африканская кровь. Полукровка? Дочь китаянки и жителя Затонувших городов? Ошметок-сирота китайских миротворцев, оставшаяся с тех времен, когда китайцы пытались навести там порядок?

Судя по всему, девушка отвечала за этот груз, хотя на вид она была немногим старше Джонс. Но все жители Затонувших городов были очень молоды. Старых застрелили много лет назад. Девушка выглядела совершенно измотанной. Джонс попыталась увеличить изображение. На одной щеке у девушки был старый шрам, напоминавший знак одного из ополчений. Джонс открыла файл.

Объединенный патриотический фронт. Точно. Три полосы, выжженные на щеке. Такие же, как у многих членов этой команды. Объединенный патриотический фронт – вот как он назывался. Джонс еще раз пробежалась по изображениям и нахмурилась. У девушки был протез вместо руки. Синевато-черная металлическая кисть. Слишком высокотехнологичная, учитывая, что девушка точно не имела отношения к крупным торговым компаниям. Конечно, если бы она работала на «Мерсье», другое дело… «Лоусон и Карлсон» или «Патель Глобал»… Но откуда такой протез у контрабандиста?

Джонс уставилась на крупнопиксельное изображение механической руки. Злобно втянула воздух. Если бы «Хищник» снимал именно девушку, Джонс смогла бы определить модель, может быть, даже серийный номер протеза, вычислить девушку и корабль. Но нет.

– Ладно, – пробормотала она, глядя на однорукую, – и что же ты делаешь в Затонувших городах?

Она вывела на экран новые данные. Из Затонувших городов экспортировали в основном сырье, на которое разбирали развалины. Железо. Мрамор. Мусор. Гражданская война поглотила эту часть побережья, не давая никому заниматься сельским хозяйством и промышленностью. А покупали Затонувшие города только патроны. Ну, иногда лекарства. Так и вели дела: меняли мусор на патроны и патроны на мусор.

Значит, торговка оружием.

Если они привезли оружие, то из Гаваны, Лондона или, может быть, Циндао. Джонс снова просмотрела изображения с «Хищника», на этот раз обращая внимание на груз, который несли солдатики. Коробки. Ящики. Что-то большое и плоское. Прямоугольное, как зеркало, которое было у ее мамы…

Джонс смотрела на прямоугольник, затянутый в холст, на собравшихся вокруг него людей. Судя по всему, они сильно тряслись над своим грузом. Как будто он был хрупкий.

В Затонувшие города они привезли боеприпасы или лекарства.

Что же они получили в качестве оплаты? Наличных в Затонувших городах не бывало, а «Скат» слишком мал, чтобы погрузить достаточное количество сырья.

Джонс еще раз посмотрела на плоский прямоугольник.

– Картина! – воскликнула она.

Аналитики вокруг дернулись от этого крика.

– Какого черта, Джонс?

– Тише!

Джонс неуклюже извинилась перед коллегами.

– Это картина, – пробормотала она себе под нос, – они вывозят предметы искусства.

Ее охватило то же волнение, что и при сдаче экзамена. Она вспоминала правильные ответы, только прочитав вопрос. Она знала, что права. Знала, что создает будущее для себя, что ей не придется всю жизнь копаться в мусоре. Что она добьется многого. Она почти видела, как ее старая учительница миссис Сильва одобрительно кивает, глядя на нее. Помогает ей не бояться и думать тщательнее. Не сомневаться независимо от того, что сказала ей мать.

Картины. Все встало на свои места. Они легкие, компактные и невероятно ценные. Даже маленького клипера хватит, чтобы возить оружие в одну сторону и картины в другую.

Напевая себе под нос, Джонс начала поиски. Она тянула за разные ниточки, глядя, куда они могут ее завести. Через несколько минут она вызвала Кароа.

– Я знаю, кто они, – улыбнулась она, когда лицо Кароа появилось на экране, – я знаю, где их искать.

– Да?

– Их клипер относится к классу «Скат». Я проверила их. Таких клиперов довольно много, но в Затонувшие города сунутся не все. Это очень быстрые корабли с небольшими трюмами. На них перевозят легкие, но ценные вещи. Увезти из Затонувших городов пару сотен тонн медной проволоки не получится. Для этого нужен корабль класса «Белуга» или дирижабль. «Йети», кажется? Огромные старые мусорщики.

– Давайте к делу, младший аналитик.

– Так точно. Извините.

Она показала ему один из кадров съемки.

– Я думаю, сэр, что они вывозят предметы искусства. Старые имперские сувениры. Там полно бывших музеев. Там же располагалась столица, так что всякой ерунды там много. Я думаю, что это картина. Она обернута в холст, но я почти уверена, что это картина.

Она переключилась на каталог аукциона и отправила генералу несколько изображений. Кароа нахмурился, изучая ее находки: картины, старые военные реликвии, древние рукописи, написанные черными перьевыми ручками.

– Продолжайте.

– Я проследила рейсы нескольких кораблей, соотнесла их с работой рынков искусства и нашла один корабль, «Быструю», который каждые пару месяцев бывает в Приморском Бостоне.

– Почему именно там?

– Через него лежит кратчайший путь из Затонувших городов на крупнейшие аукционы. «Кристис». Дом раскопок. Мелинда Ло. Дэвис Инк. В Бостоне есть огромный глубоководный порт, и этот город контролирует полярную торговлю. Плюс там сосредоточены огромные деньги. Там строит свои клиперы «Патель Глобал». По внутриконтинентальной сети поездов на магнитной подушке доставляется множество товаров. Там работают банки и финансовые учреждения. С тех пор как в прошлом веке Манхэттен заполонили отбросы, в Бостоне оказалось очень много денег. А если учесть, что у них есть прямая связь с Китаем через полюс, лучше места для торговли антиквариатом не найти.

Она провела рукой по другому экрану, вывела на него список поставок и продемонстрировала его генералу.

– Смотрите, – она выделила список поставок в Приморский Бостон. – «Быстрая» появляется как раз перед аукционами до и после сезона штормов. А если проверить аукционные каталоги, там неожиданно обнаружится огромное количество винтовок времен Первой гражданской войны. Флаги эпохи до разделения. Старые картины. Всякие Уорхолы и Поллоки. Артефакты космической программы двадцатого века. И так далее.

– То есть вы считаете, что они направляются на Побережье.

– Скорее всего. Это их последний шанс захватить туристический китайский сезон до наступления зимы, когда путешествия через полюс прекратятся.

Генерал надолго замолчал.

– Отлично.

Джонс почувствовала облегчение. После того как она упустила плюсового, всегда сохранялся шанс, что начальник решит обвинить во всем ее. Отправит работать на какие-нибудь золотые рудники в Антарктиде. Или обратно в долину Амазонки.

– Начинайте наблюдение. Ударные хищники.

– Ударные хищники? – Джонс попыталась справиться с собой.

– Это проблема? – поинтересовался Кароа.

Люди, сгорающие дотла. Корчащиеся в агонии люди.

– Сэр… это Побережье. У нас множество торговых соглашений с тамошними компаниями. Пакты о ненападении. «Патель Глобал». «Киншаса Нано». «ДжЕ». Там находятся посольства Пекина. Слишком велика будет отдача. – Кароа явно удивился. Джонс продолжала: – Мы можем отправить туда Ударный Коготь. Одеть плюсовых в форму «Патель Глобал» или нашего финансового отдела. Можно подтянуть туда ударный отряд плюсовых с «Килиманджаро». Все будет аккуратно.

Кароа опять надолго замолчал. Джонс задержала дыхание. Когда он наконец заговорил, то голос его звучал очень мягко:

– Джонс…

– Сэр?

– Я уверен, что вы считаете себя благоразумной.

Джонс вздрогнула.

– Да, сэр.

– В следующий раз, аналитик, когда вам придет в голову что-нибудь благоразумное, зажмите себе рот ладонью. Придушите свои мысли, как придушили бы ненужного младенца в трущобах. Ваша работа заключается не в том, чтобы давать мне уроки географии, и уж тем более не в том, чтобы предлагать мне тактические решения. Чего нам точно не нужно – так это плюсовых рядом с нашей целью. Это вам ясно? Никаких плюсовых.

– Но, сэр…

– Я сказал, никаких плюсовых! Ни единого!

Джонс замерла, увидев, что генерал злится. Норны. Он ее понизит.

– Да, сэр, – она решительно кивнула, – никаких плюсовых.

– Хорошо, – Кароа успокоился, – я хочу, чтобы вы сожгли этот корабль. Мне наплевать, сделаете ли вы это в нейтральных водах или прямо в бостонском порту, но я хочу, чтобы вы нашли этот клипер и утопили его, прежде чем он разгрузится. Ясно?

– Да, сэр.

Кароа отключился, оставив Джонс таращиться в черный экран. Тори посмотрел на нее.

– Он может назначить тебя испытателем вируса Эбола-IV, ты в курсе?

Джонс молча покачала головой.

– Джонс?

– Я облажалась, да?

– Ох, не уверен. Кажется, ты ему нравишься. Я видел, как он ссылал людей в Антарктику за меньшее.

Получив назначение на «Аннапурну», она была уверена, что впереди ждет блестящее будущее. Броская форма. Интересные обязанности. Вероятность быстрого роста.

А теперь такое.

Точно так же, как в юности. Мать колотила ее за то, что она вслух говорила вещи, про которые люди поумнее молчали. И она снова и снова совершала эту ошибку.

Проблемы с дисциплиной и характером, как объясняла это ее мать. Она постоянно нарушала молчаливые соглашения, на которых держался хрупкий мир матери и которые позволяли им выжить.

Ариэль не следовало говорить, насколько глупы некоторые знакомые или как Наставник Марко смотрит на юных девочек. И не важно, что Ариэль была права. Если ты создаешь кому-то проблемы, проблемы будут и у тебя.

– Он хочет бомбить город, – сказала она.

– И что? Мы постоянно это делаем.

– Настоящий город. Приморский Бостон, а не какую-нибудь дыру.

– Да, но это работа. Если ты хочешь получать зарплату и повышения, ты просто делаешь работу.

Джонс не смотрела Тори в глаза.

– Джонс, что происходит в твоей умненькой головке?

«Я больше не хочу сбрасывать ракеты».

– Кто стоит выше Кароа?

– Исполнительный комитет. – Тори мрачно посмотрел на нее. – Пожалуйста, не говори, что ты обратишься в комитет через голову Кароа. Нарушение субординации…

– Он хочет разбомбить город, с которым мы торгуем.

– И что?

– У нас с ними договоры! Они сотрудничают с Китаем! Это сумасшествие.

Тори пожал плечами:

– Не знаю. Как-то я бомбил Прагу. Они, наверное, тоже с кем-то сотрудничали. И еще Париж, было дело.

– Не понимаю, почему я вообще с тобой разговариваю.

– Потому что я за тобой наблюдаю, Джонс, и вижу, что ты заплыла в опасные воды и не представляешь, сколько вокруг тебя акул. Делай свою работу. Не зли Кароа. Ты солдат, – он понизил голос, – прикрой свою задницу.

– Ага…

Она хотела объяснить настоящие причины, но выражение лица Тори ее остановило. Все, что она скажет, сделает только хуже.

– Вывожу «Хищников», – угрюмо сказала она, – есть, сэр.

– Я знал, что моя детка-аналитик схватывает на лету, – сказал Тори. – Как только тебя увидел, сразу понял, что ты умненькая, – говорил он весело, но лицо у него было серьезное. – Молодые должны быстро учиться, иначе они вылетают туда, откуда пришли. Правда, аналитик? Отправляются назад в раскаленные джунгли и забывают, как хорошо они сдали какой-то экзамен. Ясно?

Джонс заставила себя кивнуть:

– Да, сэр. Так я и думаю.

Тори смотрел на нее еще минуту. Джонс, чувствуя на себе его взгляд, вывела на экран панель управления «Хищниками» и стала назначать их на задачи.

«Может быть, я смогу найти их еще в море». Тогда все просто. Скинуть ракеты и уходить. Но сразу за этой мыслью пришла другая – а что делать, если корабль окажется в Приморском Бостоне? Если он доберется туда, она будет его бомбить? Снова сожжет целый мир? Убьет людей?

Она слышала презрительный голос матери: «Снова все портишь, дочь? Демонстрируешь, какая ты умная? Воображаешь, что станешь великой? Куда ты там собралась? Думаешь, правила не для тебя писаны? Опять все испортишь?

Да? Испортишь? Да?»

Джонс вернулась к работе.

«Нет, мама. Я просто хочу выжить».

10

Когтистые пальцы задевали Тула в темноте, царапали его, топтали, заталкивали глубже в костяную яму, пока он изо всех сил старался вылезти.

Тела сплетались друг с другом, дергались, ревели, цеплялись друг за друга и за стены ямы. Борьба вслепую. Все стаскивали друг друга вниз. Упрямая возня в темноте, отчаянные попытки сбежать. Драка за право быть первым. Отчаянные попытки не стать последним, убежать, пока яма не наполнилась.

Тул сражался. Он кусался, рвал плоть и царапался, демонстрируя, что достоин. Таков закон костяных ям, и он хорошо его выучил. С самого первого дня, дрожащим, пищащим щенком он усвоил, что выживают только самые жестокие и сильные. Он питался кусками окровавленного мяса, которое скидывали сверху дрессировщики. Мяса никогда не бывало достаточно. Слабые становились еще слабее и вскоре делались добычей сильных. Но Тул учился быстро и ел хорошо, готовился к дню, когда покажет всем, что достоин.

И теперь он рвался прочь из ямы навстречу солнцу. Первым из своей ямы. Вырывался из тьмы к свету. Из костяной ямы прямо в руки генерала Кароа, который обрадовался ему и дал ему имя.

Кровь.

Он достоин. Он достоин стоять перед великим генералом. Достоин сражаться на его стороне.

Тул встал, вырвавшись на свет. Он был покрыт кровью слабых. Он смотрел на солнце, о котором столько слышал.

11

«Быстрая» шла на север. Паруса, белые, как крылья чайки, наполнял ветер. Небо было ясным. Прошло всего два дня после шторма, но голубые воды Атлантики сверкали под ярким светом, спокойные и дружелюбные. На палубе «Быстрой» кучей истерзанной плоти лежал Тул, но у Мали не было времени за ним ухаживать. Сейчас Маля могла только думать, как сильно она устала, да еще об Ошо, который кружил вокруг нее.

Пот пропитал ее шорты и футболку, стекал по рукам и ногам при каждом движении, затекал в глаза, жег и туманил зрение. Нож выскальзывал из мокрых ладоней.

Ошо кружил рядом с ней, ожидая, когда она споткнется. Он тоже вспотел, но совсем не казался измученным. Норны, он даже не запыхался. Он легко двигался, уверенно ставил ноги на неровную палубу. Он походил на змею, готовую напасть.

Маля знала, что не пробьет его защиту. Она много раз пробовала, но у нее не получалось. Он был слишком хорош.

Ошо перехватил нож правой рукой. Нож двигался взад и вперед, качался, гипнотизируя ее. Она знала, что Ошо пытается заставить ее следить за клинком, а не за тем, куда ступают его ноги и двигается тело. Он хотел, чтобы она следила за ножом, а не за тем, где он может…

Оказаться.

Он быстро ударил. Маля шагнула вперед, зная, что нож пройдет совсем близко, но он все же не коснулся ее тела. Ошо придется иметь дело с ее ножом. Наклон палубы теперь помогал ей, она взмахнула левой рукой, заставляя солдатика отшатнуться вправо. Они шумно столкнулись друг с другом. Он схватил ее запястье, готовый дернуть…

Удар!

Клинок, спрятанный в ее протезе, выскочил наружу и ткнул его под подбородок. Ошо замер. Нож прижался вплотную к коже, холодя плоть. Потекла тоненькая струйка крови – все-таки она его царапнула.

Ошо поднял руки, сдаваясь. И расплылся в улыбке:

– Молодец, отродье войны. Так держать!

Маля напрягла мышцы, и потайной клинок втянулся в протез так же быстро, как и выскочил из него.

Оба расслабились, отошли друг от друга. Ошо довольно кивал.

– Ты молодец, – говорил он, – у тебя начинает получаться. Ты почти амбидекстр. Круто же. Двуручный ужас.

Маля стерла пот со лба.

– Моя счастливая левая, – сказала она.

– А теперь у тебя еще и хитрая правая есть, пусть и металлическая. Еще немного тренировки, и мы сможем выпускать тебя на арену и ставить на тебя деньги. Аист будет секундантом. Заработаем кучу денег.

Маля покачала головой и села на палубу, все еще тяжело дыша.

– Я предпочитаю играть за пределами арены.

Ошо опустился рядом с ней. Его коричневые мускулистые плечи блестели от пота, а рубашка промокла. Он отпил опресненной воды из бутылки и передал бутылку Мале.

– У тебя хорошо получается, правда.

Маля взяла бутылку искусственной рукой, попила и вернула бутылку. Ошо прав. Она начинает лучше управляться с рукой и с ножом. Когда Ошо предложил ей встроить в руку оружие, она решила, что это дурацкая идея. Странная показуха, как будто она – воинственная принцесса из горящих степей Раджастана. Таких показывали в болливудских шоу, которые они иногда ловили по спутнику.

– Это тупо! – возражала она в то время.

– Его же никто не увидит, – уговаривал Ошо, – и уж точно никто не будет смеяться, получив ножом в живот.

– Доктор Мафуз говорил, что если у тебя есть оружие, ты его обязательно используешь вместо того, чтобы искать другой способ.

– И как он кончил?

Это ее убедило. Мафуз погиб. Он жил в мире фантазий, где люди считали друг друга людьми. И в этом же мире он умер. Судя по тому, что пережила Маля, люди скорее походили на животных. Иногда можно было кого-то приручить, даже хищника. Но иногда просто приходилось убивать.

Она повертела протезом. Клинок выскочил из него и убрался внутрь. Она пошевелила пальцами, сжала кулак. Почти так же хорошо, как с живой рукой. Как будто Армия Бога не отрезала ей кисть. Вот бы купить такой протез, который что-то ощущает.

– Сильно все изменилось за пару дней. – Ошо прервал ее размышления.

Маля проследила его взгляд и залюбовалась океаном – бескрайней тихой равниной, так непохожей на шторм, который они еле пережили.

– Да, неплохо, когда шторм не пытается тебя убить, – согласилась она.

С левого борта выскочили из воды летучие рыбы. Наверное, охотятся тут на медуз. Вдалеке виднелись киты. Она уже видела их раньше, когда они шли вровень с кораблем. Нормальная морская жизнь восстанавливалась после шторма.

С бака закричали. Маля повернулась туда, прикрывая глаза от солнца ладонью. Кто-то из солдатиков Ошо работал со снастями и лебедками, перешучиваясь с людьми капитана Альмади. Голоса их звенели, чем-то напоминая игру солнечных лучей на волнах. Маля разглядела маленького подвижного Вана. Высокого, сильного, загорелого и гордого Аиста. Мускулистого Рамоса и рядом с ним бледного и вечно обгоревшего Северна из команды Альмади. Все четверо трудились под присмотром капитана Альмади.

– Выглядят почти как настоящая команда, – сказал Ошо, вторя мыслям Мали, – еще годик-другой, и старушка Альмади научит наших парней манерам.

Капитан Амальди упорно учила бывших ополченцев матросской науке, и теперь, пережив жуткий шторм и обрадовавшись этому, они с большим удовольствием ей подчинялись.

– Они похожи на… – Она осеклась.

– Они дети, – сказал Ошо, – убери шрамы, сотри клейма Объединенного фронта, и никогда не подумаешь, что они убивали.

– Да.

Когда-то они все входили в Объединенный патриотический фронт. Они охотились за ней. Убивали людей, которых она любила. Они были ничуть не лучше Армии Бога, которая отрезала ей правую руку. Такие же дикие, такие же жестокие.

А теперь они смеялись. Ван только что вылил ведро воды на голову Северну и улепетывал прочь. Ребенок, который когда-то тыкал пистолетом в лицо людям.

Она обвела палубу взглядом и остановилась на горе окровавленной, обгоревшей плоти. Это был Тул. Она жива только благодаря ему. Если бы когда-то давно гадалка помахала над головой Мали Глазом Норн и рассказала ей об этом будущем, Маля сказала бы, что старуха сошла с ума. Разве могла девочка, ошметок китайских миротворцев, встать во главе этих зверей. Бывали дни, когда эти дикие парни сожрали бы ее живьем, если бы увидели, а теперь они виляли хвостами при встрече. Она должна была умереть, а вместо этого купила клипер и наняла команду из наполовину укрощенных зверей. И все это благодаря Тулу.

Ошо серьезно смотрел на нее:

– Думаешь о нашем большом немертвом друге?

Маля неуверенно рассмеялась:

– Ты читаешь мои мысли?

– Нет, просто много времени с тобой провел.

Он мог отрицать свою наблюдательность, но зеленые глаза с золотыми искрами замечали то, чего не замечали другие солдатики. Поначалу она думала, что Ошо просто умнее большинства людей, но позднее, познакомившись с ним поближе, она поняла, что вовсе не ум позволяет ему и его людям оставаться в живых столько времени. Не ум, а внимательные настороженные глаза, которые видели то, что могли бы увидеть и другие. Большинство людей просто смотрели. А Ошо – видел.

– Я бы здесь не сидела, если бы не Тул, – сказала Маля.

– И никто бы не сидел, наверное. – Ошо пожал плечами. – Перед его появлением Объединенному фронту приходилось туго. Полковник Штерн утверждал, что мы сможем побить Армию Бога, но на самом деле у нас не было ни шанса. Нас просто убивали.

– А потом пришел Тул.

– Тул – и ты, – Ошо торжественно кивнул, – вы все перевернули вверх дном.

– Тул же побеждал, да? В Затонувших городах, тогда, в конце? Он же побеждал?

– Нет, он уже победил, – Ошо посмотрел на полумертвое тело, – в этом никто не сомневался. Он победил.

Маля попыталась прочесть мысли Ошо по его лицу, как у нее иногда получалось с другими, но он казался невозмутимым. Он умел отлично прятать свои мысли. Все вокруг видели только то, что снаружи. Резкие зеленые глаза с золотыми искрами и худое загорелое лицо с тройным шрамом от ожога.

Без клейма Объединенного фронта он выглядел бы довольно симпатично. Она видела в Приморском Бостоне людей без единого шрама. Идеальные лица, не истерзанные страхом и болью. Она невольно потянулась тронуть собственное клеймо. Она попросила Тула выжечь знак на ее щеке и до сих пор вздрагивала, вспоминая боль, которую вытерпела, чтобы проникнуть на территорию Объединенного фронта.

– Там было тихо, – заметил Ошо, – ты обратила внимание, как стало тихо?

– Где? В Затонувших городах?

– В самом конце. Никаких драк. Ни единого выстрела. Я никогда не понимал, как я ко всему этому привык, пока оно не закончилось. – Он кивнул на гигантскую тушу Тула: – Если бы он появился раньше, я мог бы никогда не стать солдатом. Может быть, я так и ловил бы рыбу. Может быть, меня не нашел бы Объединенный патриотический фронт.

– По крайней мере мы выбрались.

– Благодаря нашему большому и еще живому другу. – Ошо помолчал с минуту. – Альмади бесится из-за него.

Маля посмотрела на капитана, которая надзирала за своими матросами и солдатиками Ошо.

– Она всегда из-за чего-нибудь бесится.

– Не знаю, – Ошо прикусил губу, – думаю, она выкинула бы старика Тула за борт, если бы на то была ее воля.

– Серьезно?

– Я бы так поступил. Он сейчас совсем слабый. Лучше уж сейчас. Добить его. «Ах, что мы можем сделать, он же умирает». – Ошо задумчиво кивнул: – Да, так бы я и поступил.

– Альмади понимает, откуда берутся деньги. – Маля напрягла правую руку. Шестидюймовый клинок как будто по волшебству выскочил из механической руки, блестя на солнце вороненой сталью. – Если она с нами не согласна, мы заставим ее согласиться.

– Нельзя же постоянно за ней следить. За ней и за всей командой. В шторм мы потеряли куда больше народу, чем она. Ты заметила, что мы теперь в меньшинстве?

– Нам нужно совсем немного времени. Только пока Тул не очнется.

– Это много, если… – Снизу раздался крик. Матросы и солдатики собирались вокруг Тула, который пошевелился.

Маля радостно ткнула его в плечо.

– И почему ты мне не доверяешь?

– Я тебе всегда доверяю.

Ошо сказал это так, что Маля замерла. Она хотела уточнить, что он имел в виду, но вокруг Тула собралось уже очень много людей, и Ошо кивнул в их сторону:

– Лучше бы нам подойти раньше Альмади.

К тому моменту как Маля спустилась на главную палубу, Тул уже встал и тяжело привалился к гроту. Он выглядел очень слабым, но все же стоял. Он смотрел наверх, как будто зачарованный солнечным светом. Ван уже крутился рядом, как визгливый щенок, пытающийся напасть на огромную, но слабую собаку. Другие держались на более приличном – или безопасном – расстоянии, в ужасе глядя на раны Тула.

– Как ты вылечился так быстро? – спрашивал Ван и бесстрашно тыкал Тула в бок. – Ты больше не пахнешь бифштексами.

Ван постоянно так себя вел, выпендривался перед матросами Альмади и другими солдатиками.

Мале почти хотелось, чтобы Тул размазал наглого мальчишку, но на этот раз плюсовой не обратил на него внимания.

– Посмотри на него! – сказал Ван Мале. – Это что вообще?

Он провел рукой по истерзанному телу получеловека.

– Он типа почти уже вылечился. – Палец погрузился в рану на почерневшей коже. Огромный кусок плоти отвалился со спины Тула, как древесная кора, открывая красные, кровавые мышцы.

Все разом вздрогнули и отступили назад, ожидая взрыва.

– Короче, он почти здоров, – скривился Ван, кидая обгоревший кусок на палубу и пугая всех остальных. – Что? – спросил он. – Обычно, когда кожа сходит, под ней уже есть новая, – он постучал по массивному бицепсу Тула, – в любом случае ему плевать. Он ничего не чувствует. Как ты, громила?

Он снова принялся ковырять раны. Как и сказал Ван, Тул, кажется, не замечал его действий. Он просто смотрел на небо.

Маля протиснулась между солдатиками и осторожно взяла Тула за руку.

– Тебе нельзя вставать.

– Я почти здоров, – рявкнул Тул и тут же вопреки своим словам тяжело повис на мачте.

– Помогите! – Маля попыталась удержать его. Солдатики и матросы бросились ей на помощь, но он неуклюже шлепнулся на палубу: слишком он был тяжел для них. Тул тяжело задышал, ударившись о палубу, но не отвел взгляда от солнца. – Что такое? – спросила Маля, щурясь. – Что ты там видишь?

– Я ищу своих богов, – сказал Тул.

– Твоих богов? – Ван задрал голову. – Нет там никаких богов.

– Твои боги не живут на небесах? – спросил Тул.

– Я не религиозен, – пояснил Ван, – мои предки были буддистами. Жалость, страдание и все такое, – он пожал плечами, – не то чтобы это им помогло.

Тул не ответил. Маля заметила, что серая пленка затянула здоровый глаз, не давая ему смотреть на солнце.

Ван снова начал тыкать пальцем в обгоревшие места на коже Тула.

– В любом случае боги не живут на небе, – сказал он, – так даже глубоководные христиане больше не думают.

– И все же мои боги живут на небе, и это факт, – сказал Тул, – и они обрушили на меня дождь из пламени, когда я их разозлил.

Солдатики и матросы заволновались и дружно посмотрели в небо. Ошо поймал взгляд Мали и чуть-чуть шевельнул рукой, предупреждая о появлении Альмади. Тревога на лице капитана постепенно сменялась яростью.

Маля присела рядом с Тулом и тихо спросила:

– Ты имеешь в виду, что тот, кто поджег Затонувшие города, может достать нас здесь?

– Одинокий корабль на чистой воде? В ясный день? – Тул кивнул: – Мы – легкая добыча.

Его, кажется, не волновало, что вся команда недовольно заворчала при его словах.

Ван не нежничал.

– Твою мать, – он потряс головой, – я же знал, что надо выкинуть тебя за борт.

– Ван, заткнись, – Маля повысила голос и оглядела мрачную команду, – никто никого не выкидывает за борт.

– Мы же наживка, – сказал Ван, – ты же его слышала.

Команда то в ужасе смотрела на небо, то мрачно глядела на Тула. Маля не выдержала, тоже подняла голову. Бескрайний синий простор, еще недавно яркий и радостный, теперь пугал до смерти.

– Ладно, – строго сказала капитан Альмади, – не думала, что когда-нибудь буду проклинать ясные дни.

Тул засмеялся:

– Ясный, пасмурный – никакой разницы, капитан. Если мои боги решат покарать меня, они все равно обрушат с небес огонь.

Команда загомонила. Солдатики и матросы неожиданно объединились.

– И что мы сделаем против ракет?

– Мы что, оставим его на борту?

– Мы даже не будем голосовать?

Ошо многозначительно посмотрел на Малю. Альмади закипала. А Тул ехидно оглядывал команду, как будто он разозлил всех специально.

Маля вдруг поняла, что он их проверяет. Пытается понять, кто представляет собой угрозу. Он еле осознавал происходящее, с трудом шевелился, но все равно оценивал ситуацию с точки зрения тактики и пытался обнаружить врагов. Маля внимательно посмотрела на Тула, надеясь, что он поймет ее предостережение. Чего ей точно не нужно – так это дополнительной смуты в команде. Тул взглянул на нее в ответ, явно не извиняясь.

Такова была его природа.

Она напомнила себе, что он ее спас. Что он помог ей, когда никто другой не хотел и не мог помогать.

– Они не… – Маля кашлянула, – они не могут до сих пор считать тебя живым. Мы все видели налет. Дворец просто расплавился. Мы были уверены, что ты тоже погиб. Они не могут до сих пор тебя искать.

– Откуда нам знать, что думают боги?

Он, видимо, все же заметил ее тревогу, поскольку дернул ушами и улыбнулся, открывая ряды острых зубов.

– Нет, Маля. Я вовсе не думаю, что они снова нападут. Они обрушили на меня огненный дождь и теперь должны радоваться. Вахтенные офицеры сообщат начальникам оперативного отдела, те – генералам, и наконец весть дойдет до Исполнительного комитета. Все будут поздравлять друг друга с хорошо проделанной работой. Я для вас не опасен. По крайней мере, сейчас, – он посмотрел в небо, – но я точно знаю, что мои боги все еще ненавидят меня.

– На тебя напали не боги, – возразила капитан Альмади, – это были высокотехнологичные ракеты. Нападали люди.

– Люди, – с отвращением фыркнул Тул и принялся вылизывать раны на плече длинным собачьим языком.

– Прекрати! – велела Маля. – Ты сорвешь струп.

Тул оскалился и рыкнул:

– У тебя свои методы лечения, а у меня свои.

Маля испугалась. Раненый Тул выглядел и больше похожим на человека, чем обычно, и меньше. Обычные страхи и раздражение любого больного сочетались со странным поведением, которое подсказывала ему чуждая генетика. Это человекоподобное создание стремилось к войне, всегда выживало, а теперь зализывало раны, как побитая собака.

Маля села рядом с чудовищем.

– Уведите всех, – попросила она Альмади.

Сначала ей показалось, что капитан будет возражать, но потом она властно хлопнула в ладони.

– Все слышали? Перерыв закончен, матросня. Развлеклись достаточно. А теперь за работу.

Когда команда разбежалась по делам, капитан вернулась к Мале и Ошо.

– Ну, – спросила она, – и кто это был?

Она присела перед Тулом, разглядывая его. Лицо у нее было непроницаемое.

– Кто хочет тебя убить?

Тул усмехнулся.

– А кто не хочет?

– Я серьезно, получеловек. Если моей команде что-то грозит, я должна знать, что именно.

Тул снова принялся зализывать рану.

– Мои бывшие боги боятся, что я теперь тоже стал богом, еще лучше их.

Альмади резко рассмеялась:

– Может, хватит о богах?

– Ты сомневаешься? – Уши Тула встали торчком. – Ладно. Зови их не богами, а людьми. Маленькими, слабыми, ревнивыми, неуверенными в себе, трусливыми людьми. Людьми, которые считают себя мудрецами. Людьми, которые играют с ДНК и делают это слишком хорошо, – Тул обнажил клыки, – люди не любят оружия, которое умеет думать. Это их нервирует.

– Но почему они так стараются убить тебя? – спросила Маля.

– Я думаю, что съел своего генерала.

Все потрясенно замолчали.

– Съел? – спросил Ван из-за плеча Альмади. – Прямо вот так прожевал и съел? На обед?

Альмади вздрогнула.

– А ты что здесь делаешь? Ты должен помогать Рамосу убирать лазарет, – она мрачно посмотрела на Вана, – лазарет, который ты перевернул вверх дном, разыскивая лекарства для, – она посмотрела на Тула, – пациента.

– Иди работай, Ван, – устало сказал Ошо.

– Я только хотел спросить, сколько он съел, – обиделся Ван.

– Думаю, что съел его сердце. Уверен, что съел голову, – судя по звериному лицу Тула, он продолжал сомневаться, – мои воспоминания об этом дне… туманны. Но я точно помню, что сжимал зубами голову человека. Помню вкус его крови… – тут он довольно рыкнул, – я должен был его съесть. Я не отпустил бы того, кого уже поймал. Возможно, я съел его целиком.

– Норны! – Альмади затрясла головой.

– Человеческий череп трещит на зубах, как деревянный ящик…

– Отлично, – перебила его Маля, – мы поняли. Ты съел своего генерала.

– Я считал, что плюсовые всегда сохраняют верность своим… своим… – Ошо замялся.

– Хозяевам? – предположил Тул.

– Владельцам, – твердо сказала Альмади, – предполагается, что вы верны своим владельцам. Все плюсовые верны владельцам. До самой смерти.

Тул улыбнулся:

– Думаю, генерал тоже удивился.

– И все-таки какой смысл тратить столько сил на одного мятежного солдата? – спросил Ошо.

– Да, – Тул нахмурился, – я думал, что «Мерсье» давно забыла об этом.

– «Мерсье»? – Альмади чуть не вскрикнула. – Вот кто…

– Владел мной? – Тул мрачно посмотрел на Альмади.

Ошо присвистнул.

– Это объясняет, откуда у них такое оружие.

– Возможно, стоило бы злить что-нибудь поменьше? – предположил Ван. – Ну, Китай, там…

– Иди работай, Ван, – велела Маля. Мальчик, разумеется, проигнорировал ее и сел рядом, как будто имел на это право.

– Никто не выбирает своих богов, – сказал Тул, – корпорация «Мерсье» создала меня.

– А теперь собирается тебя поджарить, – сказал Ван.

– Похоже на то. Захватив власть в Затонувших городах, я поставил себя выше людей… – Тул осекся, и выглядел он при этом тоскливо.

Маля следила, как меняется его лицо. Затонувшие города были адом для тех, кто жил и воевал там, но для Тула они стали идеальным домом. Именно для таких мест он и был создан.

Тул глядел на свои огромные лапы с когтями и задумчиво сжимал их и разжимал.

– И снова я остался совсем один.

Маля никогда не видела получеловека таким подавленным. Дело было не в кровоточащих ранах, не в обгоревшей плоти, не в разорванной коже, не в страшных шрамах, которые закрывали один глаз. У него повисли уши и обвисли плечи.

– Ты можешь собрать новую стаю и завоевать новое место, – наконец сказала Маля, – мы поможем тебе найти такое место, куда Мерсье не сунется.

Тул засмеялся:

– Нет. Все кончено. Мои боги вездесущи, и их не победить. Мне придется прятаться. Я найду место, где людей мало, а плюсовых еще меньше. Они помогут мне выжить, потому что решат, что я потерялся. Я был слишком высокомерен и забыл самого себя. Я должен исчезнуть и больше никогда не высовываться. Это единственный путь.

– Вступай в нашу команду, – предложила Маля.

Капитан Альмади задержала дыхание, но Маля продолжала:

– Мы тебя прикроем. Ты можешь говорить, – тут она немного смутилась, – что ты наш. Тогда ты не будешь выделяться. Просто очередной плюсовой, которого наняли на корабль. Тебя никто не заметит.

– Это я принимаю решения по поводу экипажа, – возразила Альмади, – таковы условия нашей сделки. Я управляю кораблем, ты занимаешься торговлей. Мы согласились, что корабль – только мое дело.

– Тогда пусть он будет грузом, – парировала Маля, – решения по поводу груза принимаю я, таковы условия нашей сделки.

– Твой капитан права, – сказал Тул, – рядом со мной все подвергаются ужасной опасности.

– Тогда оставайся тут, пока не вылечишься. До этого нет смысла ничего решать. А потом мы доставим тебя туда, куда ты соберешься. Хотя бы это мы можем сделать. Мы отвезем тебя в любую точку мира.

Мгновение ей казалось, что Тул откажется, но плюсовой склонил голову.

– Куда вы направляетесь?

– На Побережье, – коротко сказала капитан Альмади, – на осенние аукционы.

– Но ты можешь оставаться и дольше, – уточнила Маля, метнув в Альмади строгий взгляд, – никто из нас бы не выжил, если бы не ты. – Она оглянулась на Ошо, ища поддержки. – Никто.

Ошо сжал губы, и Мале показалось, что он примет сторону Альмади, но тут он сказал:

– Маля права. Оставайся с нами, пока хочешь.

Альмади разозлилась, но не стала больше возражать – она поняла, что проиграла.

Тул задумчиво посмотрел на Малю.

– Каждый раз, когда я решаю, что доброта никому не нужна, один из вас… – он замолчал и пожал плечами. – Побережье – хороший вариант. Там есть богатые компании, которые нанимают таких, как я, для охраны. Никто не обратит внимания, кому я принадлежу. И там наверняка есть средства, чтобы окончательно меня вылечить.

– Тогда решено, – сказала Маля, – ты с нами, – и снова строго посмотрела на Альмади, – пока ты хочешь, ты путешествуешь с нами.

– Ага! – расхохотался Ван. – Одной большой счастливой семьей!

– До этого не дойдет, – пробормотала Альмади.

12

– И как я могу найти конкретного плюсового? – спросила Джонс.

Тори отвел взгляд от рабочей станции.

– Суете нос куда не следует, младший аналитик?

– Гипотетически.

Тори мрачно посмотрел на нее. Сначала она подумала, что он ее выгонит, но вместо этого он резко встал.

– Думаю, надо кое-что тебе показать, – он жестом поманил ее за собой, – пошли, разомнешь ноги.

Она посмотрела на отдел разведки, где остальные аналитики занимались своим делом.

– Джонс, где ты там?

Она неохотно вышла вслед за ним. Пуленепробиваемые двери скользнули в стороны. Чудовищные плюсовые молча смотрели, как они выходят.

Порода и Осколок. Они вдвоем были меньше, чем тот, на которого она охотилась, но любой плюсовой кажется гигантским, когда стоишь рядом с ним. Слишком большие. Слишком много огромных острых зубов. Все древние инстинкты человеческого существа сходили с ума, когда такое создание рассматривало тебя как закуску.

Тори они вообще не пугали.

– Привет, парни. Мы на секундочку, – он махнул в сторону коридора, – прогуляемся.

Сначала она думала, что он ведет ее в столовую, но он прошел мимо лифта и пошел дальше. Они миновали рубку. Казармы. Очередной пост охраны из плюсовых. Инженерный отсек. Отсек полетного персонала.

– Куда мы идем?

– Понимаешь ли, Джонс… ты мне нравишься. Вся эта юная энергия, сообразительность… а еще на тебя весело смотреть. Мне нравится, что в работе ты обходишь аналитиков в два раза старше себя. Это все очень мило. – Он замолчал, оглянулся и втолкнул ее в отнорок коридора. На стене светились оранжевым символы оружейной – винтовки, пистолеты, гранаты. Бронежилеты.

Тори еще раз посмотрел вдоль коридора. Джонс поняла, что они оказались в слепом пятне, которое не просматривается камерами.

Тори понизил голос:

– Если ты разозлишь Кароа, он может сделать с тобой все, что угодно. Например, выкинет тебя наружу без посадочной капсулы, – он изобразил рукой падение. Вниз, вниз, вниз, – бжжжжжжж. Плюх! – Тут он свел ладони, как будто между ними лежал блин. – Выход на улицу на высоте шести тысяч метров обеспечит младшему аналитику кучу времени на размышления. До самого приземления.

– Мне просто интересно! – возразила она.

– Мне кажется, мы оба слишком умны, чтобы в это поверить, – он внимательно посмотрел на нее, – к тому же любопытство не твоя работа.

– Да ладно тебе, Тори. Я просто пытаюсь понять, кому он принадлежит. Кароа же не скажет, против кого мы воюем. Когда я спрашиваю, он меня затыкает.

– А ты намеков не понимаешь? Почему ты не можешь просто выполнять приказы?

– Если бы я выполняла приказы, мы бы отправили «Хищников» обратно на «Каракорум» и не узнали бы, что ты промазал.

– Я не промазал!

– Ладно. А тебе совсем не интересно, как наш плюсовой дружок пережил удар?

– Ему тупо повезло. Например, когда давишь муравьев, кто-то обязательно убежит.

– Может быть. Или у нашего друга есть еще кое-что, кроме собачьего и тигриного ДНК.

– Например, что? Асбестовая кожа? Брось, младший аналитик.

– Я серьезно. Я смотрела кое-что, и тут концы с концами не сходятся. Как-то все… странно.

Тори посмотрел на часы.

– Так. У меня нет на это времени. Мне через двадцать минут нужно сбросить бомбу на водопровод «Транс-Кал». А потом еще одну на Каракас, сразу после. У тебя тоже есть работа. В смысле, нормальная работа, – подчеркнул он.

– Тори, ты уже давно нацелил ракеты. Ты мог бы их сжечь даже во сне. Я просто хочу найти этого плюсового. Неужели тебе совсем не интересно?

– Кровь и ржавь, – он выглянул в коридор, – что ты там нашла?

Джонс попыталась спрятать свое торжество. Вынула планшет и принялась открывать изображения плюсового, полученные с дронов.

– У тебя что, все на планшете? Прямо тут?

– Я не хотела, чтобы оно оставалось в логах. Ты сам велел мне больше не бесить офицеров. – Она перехватила его взгляд. – Не парься, я все зашифровала.

– Норны, Джонс… – Он покачал головой. – Твоя карьера…

– Просто посмотри сюда, пожалуйста.

Он снова выглянул в коридор.

– Ладно, только быстро.

Теперь изображения были хороши – четкие, ясные, сфокусированные. Не то что тогда, когда она искала «Быструю». А все благодаря разведывательному супермодулю «Хищника-один». Она провела несколько часов, выслеживая плюсового, выискивая тепловое пятно в старом здании капитолия, где он расположил свой штаб, делая фотографии и видео, когда он выбрался наружу, когда плыл по огромному прямоугольному озеру, которое лежало перед зданием, пока ракетный удар не превратил все в кучу мусора.

– Симпатичное место, – прокомментировал Тори.

– Если ты любишь вождей и убийства, – она перемешала изображения, – у них была гражданская война, пока не появился наш плюсовой друг. Судя по сообщениям с мест, пару лет назад он начал консолидировать силы. Сразу после падения Объединенного патриотического фронта.

– Кого?

– Мелкой военной фракции. Там образовалась, может быть, дюжина ополчений, они все сражались за контроль над городом и переработку мусора. Объединенный патриотический фронт, Армия Бога, Туланская компания, Волки Тэйлора, Ополчение свободы. Ополченцы. А потом появился наш большой волосатый друг и выпер их оттуда.

– Значит, он военный.

– Определенно. Идеальное тактическое и стратегическое планирование. Но есть одна проблема, – она промотала старую съемку, – довольно много времени ушло, чтобы поймать его при дневном свете и снять под правильным углом. А потом еще и соединить картинки… – Она остановила воспроизведение. Увеличила кадр с головой плюсового. Увеличила еще сильнее. – Вот, – она указала на собачье ухо, – смотри, – она протянула ему планшет: – Что ты об этом думаешь?

На коже монстра, вокруг уха, была набита длинная строчка цифр, едва видимая сквозь густой мех.

228xn+228-NX__F3ʹ/___2ʹ

– По-моему, это номер генной разработки, – сказала она, – «двести двадцать восемь» – это платформа, но тут что-то не так. Я никогда не видела варианта с «двести двадцать восемь икс эн», а потом еще раз «двести двадцать восемь». А ты?

– Гм, – Тори нахмурился, – странная штука.

– Кароа это увидел и сразу же приказал «Каракоруму» лететь сюда через Атлантику, а мне – готовить «Хищников». Этого ему хватило. Он перестал задавать вопросы о плюсовом, о его тактике, обо всем остальном. Он только увидел номер – и все. И что из этого следует? Ты когда-нибудь встречал «двести двадцать восемь икс эн»?

– А номер целиком у тебя есть?

– Кусочками. Мех мешает.

Джонс пробежалась по съемке, выискивая новые изображения. Свела их вместе.

– Вот это максимум.

228xn+228-NX__F3ʹ/___2ʹ(C8_6C5__

U0111___Y__29_9_4___MC/MC__8xn

– Это точно генная разработка, – нахмурился он, – и номер действительно странный. «Двести двадцать восемь» – стандарт для плюсовых, особенно военных. В основном они созданы на основе единой генетической платформы, так что, разводя их, получаешь предсказуемые результаты.

– Я знаю про двести двадцать восьмую платформу, – нетерпеливо сказала она, – а все остальное?

– Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Остальное – генетические ответвления. Если ты поищешь, то найдешь информацию об «F3». Кажется, это что-то о челюстной структуре тигров. С ходу я вижу что-то кошачье, кажется, тигра, чего-то явно не хватает, и много от собаки. Наверное, «U0111» – это барсук или гризли, не знаю.

– Опасная тварь, но я это и так знаю.

– Ладно. – Он злобно покосился на нее. – Дальше идет информация о месте рождения. «Y» может быть половиной «KY», то есть Киото. У них там целая куча лабораторий. Проверь и посмотри, будут ли совпадения. Но…

– Все равно странно, да?

– Да. Это дополнительное «двести двадцать восемь икс эн». Выглядит как суффикс или что-то вроде того. Видишь, что «восемь икс эн» в самом конце?

– Может, поэтому он и пережил наш удар. Может, это асбестовая кожа?

– Ха. А вариант. Это точно новая технология. – Он нахмурился, вглядываясь в небрежное изображение татуировки. – Ой. – И тут же отдал планшет обратно, как будто тот жег ему руки. – Ничего себе.

– Что?

– А вот это ты заметила? «MC/MC»?

– Тори, я учила генетику только сама. Я многого не знаю. Именно поэтому я и прошу о помощи.

– Но это не гены, Джонс. Это владелец патента и покупателя.

– То есть наш враг.

Он наклонился к ней и горячо зашептал:

– Это мы, Джонс. «МС» – это «Корпорация Мерсье». Мы скинули ракеты на нашего собственного плюсового. На свои родные чертовы активы.

– Зачем бы нам бомбить своего плюсового?

Тори разозлился.

– Ужасно, конечно, разбивать твои иллюзии, Джонс, но когда ты достигнешь определенного уровня в компании, то наконец поймешь, что мы вовсе не одна счастливая семья. Финансы, торговля, научно-исследовательские разработки, рынки, объединенные силы… у всех есть свои интересы. Иногда семьи дерутся. Понимаешь?

Тори говорил, а Джонс смотрела на метку в ухе плюсового. Киото – возможно, там много генетических лабораторий, и она сможет отследить путь плюсового до самого гнезда.

– Джонс! – Тори помахал рукой у нее перед лицом.

– Да? Я слушаю.

– Некоторые вещи нам не по чину. Чем меньше мы знаем, тем меньше у нас будет проблем при проверке на лояльность. Твоя деятельность всегда записывается. Это плохая идея. Брось все. Забудь. Делай, что говорит Кароа, и не высовывайся. Поняла?

– Да. Ты прав. – Она демонстративно закрыла картинки с получеловеком, выключила планшет и сунула его в карман. – Это не стоит понижения.

– Ну вот и молодец. – Тори расслабился и посмотрел на часы. – Так, мне нужно отправить пару подарочков в Калифорнию.

– Подарочков… – Джонс немедленно вспомнила свой собственный ракетный удар. Инфракрасных людей, не подозревающих, что сейчас превратятся в пепел. Она заставила себя улыбнуться. – Удачи.

– Она мне не понадобится, – ухмыльнулся Тори, – у ополчения Кали нет асбестовой кожи.

Тори отправился сбрасывать ракеты на террористов, а Джонс обдумала свои действия. Что бы она ни сказала Тори, бросать она не собиралась. Она вынула планшет и снова посмотрела на номер.

«228xn».

Начнет она с Киото. Проверит все перемещения Кароа, выяснит, не бывал ли он в генных лабораториях. У нее не было доступа к его файлам, но она могла найти очень много данных с камер видеонаблюдения. У «Мерсье» были договоры с тамошними системами охраны. И еще она поднимет отчеты Кароа о расходах с самого начала. Будут ли совпадения…

Раздался сигнал тревоги – «Хищник» засек что-то необычное. Джонс поморщилась и прочитала данные. Дело двигалось быстрее, чем она хотела.

Время пришло.

13

– Я чувствую запах берега, – сказал Тул.

– Мне кажется, у тебя повреждено обоняние, – ответила Маля, отдирая пропитанную кровью повязку и изучая матовую липкую рану под ней.

У Тула дрогнули уши.

– Нет. Все мои органы чувств в порядке, даже если моя плоть… – он потыкал в свой разваливающийся бицепс, – слаба.

С чужой помощью Тул уже мог ходить, повисая на трех-четырех солдатиках, которые его поддерживали. Хватаясь за поручни и мачты, он мог потихоньку передвигаться самостоятельно. Глядя на его раны, Маля задумывалась, сможет ли он выздороветь окончательно. У нее на глазах Тул вылечивался после пуль, шрапнели, чужих зубов и мачете, но эти раны были куда хуже. Жар и химикаты, содержавшиеся в ракетах, натворили ужасных вещей.

Тул догадался, о чем она думает.

– Медицинские достижения Побережья меня спасут, – заверил он и указал на механический протез Мали, – тебе же сделали новую руку.

– Но сделать новое тело нельзя.

– Я поправлюсь.

– Ты больше не думал о том, чтобы остаться с нами? На корабле?

– Капитан неожиданно согласилась меня терпеть?

С мачты послышался крик, избавивший Малю от необходимости отвечать:

– Дамбы! – Секунду спустя Ван уже лез по мачте вниз, беспечно и проворно. Он спрыгнул на палубу между Малей и Тулом, тяжело дыша. – Осталось немного! Аркологии уже видно!

Тул дернул обгоревшей бровью и ехидно посмотрел на Малю:

– Иди любуйся своей землей обетованной.

Маля извиняюще улыбнулась, встала и подошла к борту, где уже стояли Ван, Ошо, Скворечник и еще несколько матросов, свободных от вахты. При виде Побережья она всегда испытывала приятное волнение.

Побережье не походило ни на одно из мест, которые она видела раньше. Никаких развалин, никаких полуживых зданий. Никаких заболоченных улиц, поглощенных океаном. Города Побережья сияли, а над массивными дамбами гордо вздымались башни. На балконах росли генетически модицифированные ореховые кусты, фруктовые деревья спускались по многоэтажным террасам, а между ними блестели солнечные батареи.

Маля перегнулась через борт, глубоко дыша. Теперь и она чувствовала тот запах, который Тул ощутил намного раньше. Город пах цитрусами и жасминовым цветом. И, конечно, рыбой, солью и океаном, но в основном лимонами и апельсинами, которые росли везде, готовые к северным зимам.

Она вспомнила, как первый раз оказалась на Побережье, как срывала апельсины и клубнику на тихой, застроенной кирпичными домами улочке в старинном квартале. Роскошь, но абсолютно бесплатная и доступная любому.

Роскошь. Вот что главнее всего на Побережье.

«Быстрая» загудела. Послышались приказы. Веревки скрипели и визжали, проходя через аварийные кривые шкивы. Капитан Альмади правила на буи, отмечавшие фарватер, идущий между волноломами в город.

Прозвучал еще один гудок, и «Быстрая» плавно и легко миновала по левому борту огромный тримаран класса «Косатка», украшенный логотипом «Патель Глобал».

Маля смотрела, как массивный клипер совершает маневры. Корабль топорщился жесткими парусами, которые управлялись электроникой. Компьютеры поворачивали паруса, ища оптимальный угол, который позволил бы использовать ветер наиболее эффективно.

«Быстрая» качнулась на волне, поднятой кораблем побольше. По сравнению с ней «Косатка» была и больше, и куда совершеннее технически – больше команды, больше груза, больше выручки. Корабль напомнил Мале, что она, владелица собственного корабля, все равно остается мелкой рыбкой, плавающей между гигантских акул.

«Быстрая» встала за «Косаткой». «Патель Глобал» был скорее торговой компанией в отличие от военизированной «Мерсье», но в основе своей они очень походили друг на друга – компании, обладающие почти неограниченными ресурсами и способные дотянуться до любой точки мира.

Впереди виднелись дамбы Приморского Бостона: стены из кирпичей, пласты асфальта со старых дорог и развязок, массивные бетонные колонны, щетинящиеся ржавой арматурой, а сверху всего этого – наросты, водоросли и редкие анемоны.

– Что ты думаешь о наследстве Канодии?

Маля вздрогнула. Тул тяжело навалился на борт, трудно дыша, но все же он осилил короткую прогулку от мачты.

– Он все это планировал, – сказала она, – предвидел и планировал.

– Очень хороший генерал, – согласился Тул.

– Он вообще не был генералом, – возразил Ван, – он был типа, ну… такой мужик из школы.

– Профессор биологии, – пояснил Тул.

– Професссор, – старательно повторил Ван.

Маля тревожно посмотрела на него. Согласно ходившей по Побережью легенде, Анураг Канодия интересовался научными исследованиями в одном из древних университетов, а не практической деятельностью и вообще тем, что творилось в мире. Его семья всегда занималась торговлей и финансами, а вот он охотился за знаниями, а не за прибылью.

Но однажды морской биолог неожиданно прекратил свою научную деятельность. Он забросил трактат об адаптации кораллов к закисляющемуся океану, закрыл все исследования и, как гласит легенда, вышел в город с куском мела.

Куском мела в одной руке и альтиметром в другой.

Рассказывали, что он ходил по городу, намечая мелом линию – на много метров выше, чем мог подняться океан по самым щедрым оценкам.

Всем, кто задавал ему вопросы, он отвечал, что море идет сюда.

Люди сочли это рекламным перформансом и долго смеялись. Потом стерли каракули этого дурака со своих домов и офисов. Но когда стерли мел, он вернулся и снова нанес эти линии краской – цветами фуксии и шартреза, ярко-оранжевым и неоново-голубым. Слишком кричащими цветами, чтобы их можно было не заметить. Краской, которая не смывалась.

Вскоре его арестовали за вандализм. Богатая сестра внесла за него залог, и он снова принялся рисовать по ночам на стенах, упрямо размечая свой город.

Его снова арестовали и оштрафовали.

И еще раз.

И еще.

Он не выказывал ни малейшего раскаяния, и в конце концов его посадили в тюрьму на год. Выслушав приговор, он рассмеялся в лицо судье. «Людям плевать, что море поглотит их дома, но они мучают человека, который предсказывает их будущее», – заявил он.

Когда его наконец выпустили из тюрьмы, его вандализм принял новые формы. Если люди понимают только бизнес, значит, нужно заняться бизнесом. В жилах Канодии текла кровь торговцев, и, воспользовавшись связями сестры, он нашел инвесторов и выкупил как можно больше городских кварталов, стоявших выше нарисованных им линий.

В конце концов он и несколько крупнейших корпораций скупили почти всю недвижимость выше этих линий. Они собирали ренту, зарабатывали стабильные деньги и терпеливо ожидали неизбежного урагана категории шесть, который обещал им ученый.

После урагана «Эпсилон», который уничтожил большую часть нижнего Бостона, Канодия принялся скупать затопленные дома и разбирать их. Он был уже стариком, но дети продолжили его проект. В результате были выстроены дамбы. Высящиеся в устье залива стены целиком состояли из остатков домов, оставшихся под линией прилива.

– Он не стал делать вид, что все наладится, – сказала Маля, – он сам пытался все наладить, зная, как на самом деле обстоят дела.

– Да, – согласился Тул, – редкий талант. Не многие им обладают.

«Быстрая» проскользнула мимо дамбы. Для этого пришлось сменить галс и пройти между первым и вторым волноломами. Чайки сидели на заросших анемоном развалинах, выклевывая крабов и водоросли из мусора древних зданий. Тюлени грелись на бетонных плитах. Дети рыбачили или ковырялись в трещинах в поисках мидий, которые прижились на обломках.

Какая-то девочка помахала Мале, когда корабль прошел мимо. Маля в ответ подняла металлическую руку.

– А жизнь здесь беззаботная, – заметил Тул.

Маля, с одной стороны, завидовала такой легкой жизни, а с другой – радовалась, что где-то кто-то вырос за ловлей рыбы и разглядыванием парусников, а не прятался от солдатиков в джунглях.

«Быстрая» добралась до последнего буя и снова сменила галс, проходя мимо третьего волнолома. Перед ними раскинулся Приморский Бостон: спокойный, голубой, покрытый точками плавучих островов, принадлежащих самым богатым торговым компаниям.

Маля различала флаги корпораций над островами в центре залива: «Патель Глобал», «GE», «Лоусон и Карлсон»… Интересно, а у «Мерсье» здесь есть филиал? Они могли бы держать здесь представительство, пусть даже им и не принадлежит никакая территория.

Вдоль одного края залива стояли платформы сухих доков «Патель Глобал», утыканные кранами, заполоненные армиями рабочих, которые строили каркасы огромных тримаранов на подводных крыльях. В самой глубокой части стояли контейнеры. Везде вокруг Маля видела корабли, работу и процветание. Безопасная защищенная бухта, царство коммерции, приносящее прибыль тем, кто предвидел затопление города.

Альмади подошла к Мале.

– Осталось недолго?

– У нас есть слип?

Альмади кивнула.

– Сразу за островом «Патель Глобал».

Когда они дошли до Побережья, капитан, видимо, расслабилась.

Скорее всего, она выросла так же, как и дети, которых Маля видела на дамбе. В безопасности, в месте, где постоянно есть электричество от солнечных батарей, где можно ничего не бояться на улицах, по которым ходят патрули. Жизнь, в которой не случалось ничего хуже пьяных драк в Соленом доке или, может быть, беженцев, привезенных контрабандистами.

Альмади глубоко вдохнула воздух Побережья.

– Хорошо снова оказаться дома.

Фраза была самая обычная, но Маля уловила в ней какую-то окончательность.

– Вы и дальше будете плавать с нами? – спросила Маля.

– У меня есть обязанности и дома, – нахмурилась Альмади.

– Мне нужен капитан, которому я могу доверять.

– Мне нужна команда, которой я могу доверять, – ответила Альмади.

– Вы в нас сомневаетесь, – требовательно спросил Ван, – после всего, что мы делали? Драили вашу палубу, учили всякие узлы и занимались всяким…

– Она имеет в виду меня, – рыкнул Тул.

Альмади наклонила голову.

– Ты боишься, что я нападу? – спросил Тул.

Альмади презрительно оглядела его.

– Да ты сейчас и с ребенком не справишься.

Тул прижал уши – это движение Маля всегда толковала как раздражение, – но вслух сказал только:

– Не беспокойтесь, капитан. Как только мы пришвартуемся, я немедленно сойду с корабля. Я не стану мешать вашим договоренностям и бизнесу.

– Тебе не обязательно уходить! – возразила Маля.

– Мне нужно время и место, чтобы окончательно поправиться, – сказал Тул. – А здесь, – он указал на Альмади, – мне не рады.

– Это правда? – спросила Маля у капитана.

– Маля, не делай вид, что я тебе враг. Получеловек опасен для нас всех. Ты сама видишь, чего хочет «Мерсье». Думаешь, они хотя бы задумаются, прежде чем уничтожить нас вместе с ним?

– Но они считают, что он мертв!

– Пока. – Альмади положила руку Мале на плечо, но Маля стряхнула руку и сделала шаг назад.

– Не надо.

Альмади говорила тихо:

– У меня есть семья, Маля. Некоторые риски просто слишком велики. Ходить в Затонувшие города и торговать там посреди гражданской войны? Пожалуйста. Это я могу. Вот это? – Она указала на Тула и покачала головой: – Нет, ни в коем случае.

А еще в мире множество кораблей, где нужны опытный капитан и команда, но этого она не сказала.

Если Альмади уйдет, матросы уйдут вместе с ней. Солдатики Ошо научились кое-как управляться с парусами, но этого не хватит, чтобы вести «Быструю» без чужой помощи. Они не пережили бы шторм, если бы не искусство Альмади.

Тул положил руку Мале на плечо.

– Тебе вовсе не нужно жертвовать ради меня всем. Помоги мне найти место, где я мог бы выздоравливать. Какую-нибудь тихую небогатую комнатку.

– Я обязана тебе всем.

– Этот долг давно уплачен.

– А как насчет Соленого дока? – предложил Ван. – Всем плевать, что там происходит. Даже на твою жареную задницу никто внимания не обратит. – Он поднял обе руки: – Если что, я не хотел тебя обидеть.

14

Тори старательно поливал кого-то огнем, когда Джонс снова вошла в систему. На экране появилась информация. Клипер класса «Манта» вошел в гавань Приморского Бостона.

Одна ракета. Просто скинуть на них ракету и покончить с этим. Не надо умничать. Надо просто выполнять приказы и оставаться в безопасности.

Она изучала информацию на экране. Наступил решающий момент. То, что она сделает сейчас, определит ее будущее. Следовать приказам или найти другой путь? Вот бы у нее было чуть больше информации.

Она почти слышала, как мать ее передразнивает. Некоторые люди такие умные, что становятся совсем тупыми. «Ты об этом думала? Хоть когда-нибудь?»

«Быстрая» швартовалась. Время шло.

Джонс отправила вызов генералу. Кароа появился на экране, злой и мрачный, как всегда.

– Сэр, мы нашли корабль, – она говорила очень вежливо, надеясь, что Кароа не заметит, что она лжет, – он уже добрался до Побережья. Мы не успели достать его в нейтральных водах.

– Наносите удар, – велел он, – немедленно.

Она сделала вид, что проверяет данные. Ей казалось, что ее видно насквозь, но все же она продолжала. Изобразила удивление и сожаление.

– Простите, сэр. «Хищники», которые должны патрулировать Побережье, отправлены на ремонт. «Каракорум» не сообщил об этом, – она притворилась, что ищет другие дроны, – сэр, те «Хищники», которые патрулируют нейтральные воды, находятся больше чем в получасе пути. Они не успеют оказаться на месте вовремя.

– Это действительно так? – прищурился Кароа.

– Да, сэр. Простите, сэр, – Джонс сглотнула и бросилась вперед, – я… просто не повезло, сэр. Я не представляю, почему мне не сообщили, что забрали всех «Хищников», наверное, их повредило во время шторма.

Кароа подозрительно посмотрел на нее, и ей снова показалось, что он видит ее насквозь. Ей очень сильно захотелось, чтобы всего этого не случилось. Может быть, признаться?

Но нет, слишком поздно. Она сделала выбор.

Кароа смотрел на нее, но ничего не говорил.

– Власти Побережья знают, что мы ищем этого плюсового? – спросил он.

– Нет, сэр. В качестве страховки я попросила сообщить мне, когда «Быстрая» будет швартоваться. У нас есть договор о сотрудничестве с командованием порта. Но это только покажет, что мы интересуемся кораблем. Мне жаль, что так вышло с дронами…

– Ладно, – Кароа нетерпеливо отмахнулся, – сделайте письменный отчет. Ответственность за непроверенное оборудование на вас. Последствия определим позже. А теперь выставьте наблюдение в Приморском Бостоне во всех больницах и госпиталях.

– Он мог выпрыгнуть за борт и доплыть до берега в любом месте по пути. Он может быть даже в Манхэттенском Орлеане.

– Нет. Если он жив, то он в Бостоне.

Генерал сказал это с такой уверенностью, что Джонс не смогла промолчать.

– Вам известно о плюсовом что-то, чего не знаю я, сэр? Что-то, что позволит мне лучше выполнить работу?

Кароа холодно взглянул на нее.

– Известно ли мне что-то? Полагаю, что да. – Он принялся загибать пальцы: – Во-первых, наша цель сильно ранена. Во-вторых, это военный плюсовой, нацеленный на выживание любой ценой. В-третьих, этот корабль, который вы нашли, направлялся в Бостон. В-четвертых, если он это знает, а мы должны предположить, что знает, он бы очень старался остаться на борту. И почему, – мрачно сказал генерал, – он хотел бы попасть на Побережье, младший аналитик Джонс?

Презрительный вопрос как будто повис в воздухе. Джонс сглотнула.

– Потому что там очень много плюсовых?

– И? – Презрение никуда не делось.

– Он смешается с ними, – резко сказала Джонс, – там есть любые плюсовые. Военные, охрана, профессиональные моряки, которые работают на «Лоусон и Карлсон», «Патель Глобал», «Тайо Фуджи Генетикс», «Цинь Хе». Любые.

– И?

– Это идеальное для него место.

Генерал почти улыбался. Она приняла это за издевку и продолжила:

– При таком количестве плюсовых там должна быть специализированная медицина, которой нет в других местах, где плюсовые – экзотика. Это его единственный шанс получить нормальное лечение.

– Я рад, что мои аналитики умеют анализировать, – сухо сказал Кароа, – составьте список вероятных медицинских учреждений. Проверьте медицинские сети, госпитали, клиники. Мы ищем плюсового с сильными ожогами, покрывающими почти сто процентов поверхности тела. Также нас интересуют закупки лекарств, которые могли бы ему помочь. Вы сможете с этим справиться без всяких несчастных случаев?

– Он попробует обратиться к клеточной медицине…

– Разумеется. Нам не придется искать иголку в стоге сена.

Джонс начала закрывать окна на экране.

– Значит, мы просто расставим капкан и будем ждать, когда он купит лекарства. – Она вводила одну команду за другой, начиная новую операцию. – Будем держать наготове команду людей. Выведем их из Денали. Это близко. И всех плюсовых тоже.

– Джонс?

Она оторвалась от работы. Кароа внимательно смотрел на нее. Кажется, он видел все ее уловки как на ладони. Она сглотнула.

– Да, сэр?

– Я ожидаю, что больше ошибок не будет. Ни одной. Никогда.

– Да, сэр, – Джонс снова сглотнула, – я добуду его вам.

– Жду.

15

Смешанный запах горящего биодизеля, гниющих рыбьих внутренностей и человеческого пота обрушился на Тула. Он смотрел на Приморский Бостон из-под жарких складок накидки из мешковины и тяжело опирался на Малю и ее солдатиков, которые вели его сквозь толпу.

– Тут повернем, – сказал Ван, подбегая к ним, – народу поменьше будет.

Маля, Ошо, Аист и Стик завели Тула за угол, и Ван снова побежал вперед, на разведку.

Мышцы Тула сопротивлялись каждому шагу. Поддерживающие его руки, казалось, царапали кожу, как жесткая щетка. Нервы начали восстанавливаться и теперь посылали сигналы боли в мозг при каждом соприкосновении кожи с тканью, дружескими руками или даже горячим ветром Соленого дока.

Игнорируя боль, Тул напряг все чувства, пытаясь понять, что же происходит в порту, по запахам и звукам. Жасминовые благовония – кто-то молится Кали-Марии Милосердной. Резкая вонь скотча, который везут в бочках из Северного Островного Альянса. Кислый запах апельсиновых медуз и сладкий – исландского сахарного тростника доносится с оптового рынка.

Звон медных колокольчиков возвещает, что в святилище глубоководных христиан зажигают свечи. Сквозь мешковину Тул различил святого Олмоса, покрытого многолетним слоем алых восковых капель. Он протягивал руки прохожим, предлагая им жизнь или даже спасение.

Сильнее всего Тул чувствовал запах людей. Мужчин, женщин и детей со всего мира. Ирландцы, индийцы, кенийцы, шведы, японцы, финны, бразильцы. Расы и культуры легко определялись по запаху пота – он меняется в зависимости от того, что ест человек. Пот пропитывал футболки и тюрбаны, стекал по шальвар-камиз и практичным комбинезонам. Он впитывался в хвосты и бороды и вонял из пор чисто выбритой кожи. Стейк, созданный в лаборатории, и экологически чистый рис. Мунг-дал и байцзю, репа и кокосовое молоко. Все эти запахи смешивались в носу Тула в единую вонь. Вонь тех, кто его создал.

Очень давно он не видел вокруг себя столько людей. Их запах вызывал к жизни воспоминания: города, которые он грабил, испуганные люди, бегущие прочь с криками. Безмятежные деньки. Прекрасные мгновения.

Тул почти улыбался.

Пахло тут и плюсовыми. В Соленом доке и их было множество. Его братья и сестры, пусть даже другой системы, – оборванные клочки разных ДНК, собранные вместе.

Псовые, гоминиды, кошачьи. Они были везде. Помогали разгружать трюмы, таскали несгораемые ящики с деньгами для торговцев, расчищали дорогу для корпоративных принцесс. Плюсовые стояли на страже у филиалов торговых компаний и преклоняли колени в храмах рядом с людьми, принося свои собственные жертвы Богу-Мусорщику, Норнам и Кали-Марии Милосердной.

Плюсовые смешивались с людьми, и Тул ощущал их запах. Их пот, их тяжелое дыхание, влажный мех… этот запах многое говорил о них – он сообщал о силе, о братстве, о соперничестве, о территории, об идущих войнах.

«Я пробил кулаком грудь Первому Когтю Лагоса. Я вырвал его сердце. Его кровь стекала по моим рукам, когда я поднял его над головой. Моя стая торжествующе взревела, и я съел сердце».

Тул остановился, поглощенный внезапным воспоминанием.

– Тул? – Маля потянула его за руку.

Воспоминания всплывали одно за другим, когда он почувствовал запах плюсовых. Горящий воздух, кипящая вода на рисовых полях, обугленные рисовые побеги. Загорается шерсть на его братьях и сестрах, они превращаются в факелы прямо у него на глазах. Тигриная стража тоже горела, они все горели вместе.

Тул покачнулся. «В Калькутте я не ел сердца Первого Когтя Тигриной стражи». Он продрался через матросов, списанных на берег, и вцепился в дверь бара. Его преследовали воспоминания. Он видел, как Первый Коготь Тигриной стражи Калькутты тянется к нему. Как огромный плюсовой, больше самого Тула, смотрит на него кошачьими глазами. Как загорается его шерсть.

Как он горит.

Первый Коготь был его заклятым врагом, но все же Тула затопило горе. Горе настолько острое и неприкрытое, что он едва мог дышать. Он посмотрел на свои руки, черные, обугленные.

– Тул, – Маля взяла его за руку, – ты в порядке?

– Я уже горел раньше, – сказал Тул.

Она обменялась непонятным взглядом с Ошо, явно опасаясь, что Тул сходит с ума. Но ему потребовалось бы слишком много усилий, чтобы объяснить, что за воспоминания охватили его сейчас. Старые воспоминания, проснувшиеся от запаха множества плюсовых и всплывающие одно за другим.

– Я… секунду, – попросил Тул.

Вернулся Ван:

– Чего ждем?

– Отдыхаем, – сказала Маля.

– Прямо тут?

– Надо идти, – сказал Аист, кивая на парочку плюсовых-вышибал, которые приближались к ним, – мы привлекаем внимание.

Тул проследил взгляд Аиста. Плюсовые были созданы на основе другой генетической платформы, чем он сам, – примерно так же Ошо отличался от Аиста, от Мали, от Вана. Это были особые плюсовые: в основе их генетического кода лежал код гориллы, судя по длинным рукам и массивному торсу. Мышцы как булыжники. Подвижные, очень выразительные, почти человеческие лица. Они не принадлежали корпорации «Мерсье», они никак не были связаны с его генетической линией боевых полулюдей, но все же Тул почувствовал, что они похожи. Он наклонился вперед и поймал себя на отчаянном желании – вот бы они признали его своим.

«Разве не все мы слеплены из единой глины? Не все связаны из одних и тех же нитей, созданных наукой?»

Он сорвал тяжелый капюшон, открывая обожженное лицо.

– Эй, – сказал Ошо, – ты что делаешь?

Тул не обращал внимания на людей. Его заметили плюсовые.

«Разве вы не видите, что мы – одно? Мы братья!»

Их глаза сузились, а губы поползли наверх, обнажая острые клыки.

Нет. Вовсе не братья. Враги.

Тулу вдруг стало спокойнее – мир обрел привычные очертания. Перед ним стояли примитивные, генетически искалеченные рабы, выведенные для самой простой задачи – разбивать матросские головы в барах. Они даже не хищники от природы. Они не умеют воевать. Вот уж действительно полулюди.

– Ты хочешь что-то сказать? – рыкнул один из них. Они разделились, собираясь зайти с двух сторон.

«Вы мусор. Я вас уничтожу».

В голову Тулу плеснул адреналин. Его тело спешно мобилизовало все силы, а разум высчитывал, как пройдет бой. Когти вытянулись. Он слаб, но с ними все равно справится. Они не видали настоящей войны. Он довольно зарычал. «Подойдите чуть ближе, полулюди».

– Тпру! – Маля встала между ними и замахала руками. – Тул, остынь! – Солдатики тоже влезли между полулюдьми, пытаясь предотвратить неизбежное убийство.

– Какие-то проблемы, собакорылый? – спросил один из плюсовых.

Тул улыбнулся, демонстрируя клыки.

– Подойди поближе и увидишь, обезьяна.

– Стоп! Хватит! Хорош! – Ван подпрыгивал на месте. – Не обращайте внимания на нашего друга, он на полусотне таблеток разом.

Тул злобно зарычал и хотел заткнуть парня, но Ван увернулся, продолжая махать тощими ручонками.

– Вы на него посмотрите! Он же на котлету похож!

– Кому ты принадлежишь? – спросил один из вышибал, прищурившись.

– Ты считаешь, что я раб? – взревел Тул.

– Тул, – Маля схватила его за руку, – хватит! Пойдем!

Она крепко держала его, пока он пытался освободиться, а потом, неожиданно для себя самого, он обмяк. Адреналин ушел, и силы кончились вместе с ним. Он рухнул на колени.

Слабак.

– Видите, – радостно закричал Ван, все еще мешая вышибалам подойти к Тулу, – этот идиот даже ходить не может! Он никому не мешает! Как я и сказал! Закинулся таблетками по уши! Обдолбался в край!

Плюсовые-гориллы подозрительно посмотрели на него, но, видимо, расслабились. Он чувствовал запах их удовольствия. Они подтвердили, что территория принадлежит им.

– Отведите его к владельцу, пока он ничего не натворил, – посоветовал один из них.

Владельцу! У Тула шерсть встала дыбом. У него нет…

Маля ущипнула его за ухо. Тул едва не укусил ее, но все же опомнился. Расслабил челюсти.

Он вне опасности. Нет смысла ссориться. И все же он чуть не подрался просто так. Он попытался встать, но сил не хватило.

– Прошу прощения, – сказал Ошо, пока Маля и солдатики столпились вокруг Тула, помогая ему подняться, – у нас был жуткий пожар на корабле. Он всех нас спас. Мы ему обязаны. Но лекарства… – Тул заметил, как он протягивает китайский юань плюсовым, предлагая взятку. Они кивнули почти сочувственно.

– Ты в порядке? – прошептала Маля. – Идти можешь?

– Я… – Тул пытался стоять ровно. Ссора с плюсовыми вымотала его, – справлюсь.

Солдатики поддерживали его. Он вдруг ощутил странную симпатию к людям, которые помогали ему выжить.

Стая.

Хотя общими у них были только немногие участки ДНК, они все равно старались его спасти. Удивительно. Странно. Они помогали ему, хотя им в этом не было никакой пользы и никакие обязательства не принуждали их это делать, а, например, с Тигриной стражей у него был общий покровитель.

Он помнил, как торжествующе ревел с древних крыш Калькутты. Как они вздымали к небесам мачете и винтовки. Атакующий корпус «Мерсье», бок о бок с Тигриной стражей Калькутты, все за одного.

И победа, закончившаяся кровавым ливнем.

Тула затошнило от этого воспоминания.

Маля и ее солдатики все еще вели его вперед, поддерживали, считали себя его спасителями, когда на самом деле он был их судьбой. Никто из них не выживет, если останется рядом, и он это понимал. Они слишком хрупкие, слишком мягкие. Слишком люди.

Он остановился.

– Вы должны уйти, – сказал он, – находиться рядом со мной слишком опасно.

– Мы это уже обсуждали, – сказала Маля.

– Нет, – он сжал ее плечо, заставляя посмотреть на себя, – уходите. Немедленно. Как можно дальше и как можно скорее. Я для вас опасен.

Но Маля его не слушала. Она повернулась к Ошо:

– Он опять бредит. Нужно его спрятать.

– Осталась еще четверть мили, – сказал Ошо.

– Пусть нас встретит электрорикша. Он потеряет сознание. – Еще немного, – сказала она Тулу и указала на вывеску:

Ветеринарная клиника

Соленого дока

Специализируемся на животных и плюсовых

Она повторила еще раз, успокаивая его:

– Осталось немного. Еще чуть-чуть, и ты сможешь отдохнуть.

Тул хотел было возразить, но понял, что это только привлечет лишнее внимание к Мале и ее людям. Он воспользуется ее помощью еще раз, но потом отошлет ее. Далеко. Куда-нибудь в безопасное место. Как можно дальше от него. Очень-очень далеко. Он тащился вперед, опираясь на людей.

Воспоминания кружились черными воронами, долбили его клювами, убивая. Картины из прошлого, картины войны, выживания, сотворения – все разом. Память вонзила в него свои когти и тяжело навалилась ему на плечи, отказываясь уходить. Первый Коготь Тигриной стражи Калькутты тянется к нему, смотрит на него кошачьими глазами. Загорается его шерсть.

Столб огня.

16

– Генерал, мы его нашли!

– Где?

– Приморский Бостон. Квартал кабаков и борделей под названием «Соленый док». Вы были правы, сэр. Ветеринарная клиника. Об этом бы не стали сообщать, но заказ уж очень велик. Клеточные сращиватели. Средства от ожогов. Всевозможные средства для восстановления сил. Идеальное совпадение. Цель скупает всю аптеку.

– Ударный отряд может оказаться там вовремя?

– Разворачиваем силы, сэр.

17

Тадж Груммон уже три года занимался ликвидациями. Его забрали в солдаты в шестнадцать, через год он получил повышение, потом – еще одно и теперь уже командовал собственным отделением.

Симмонс и Начез со своими отделениями были тут же.

Удивительно, сколько сил выделено на эту операцию. Да, справиться со средним собакорылым нелегко. Они дьявольски быстрые, так что Норн ради не стоит соревноваться с ними в скорости, но к концу дня собакорылые становятся падалью, как и все остальные.

Сложнее всего было внезапно на них напасть. Особенно в дикой местности. Зрение и обоняние у них куда лучше, чем у людей, даже если начальство выдало тебе лучшие очки «АйПульс». Конечно, можно увеличить изображение в пятьдесят раз, посмотреть на него в инфракрасном свете, нацелиться на то, что увидишь, и взорвать все, но если собакорылый выпрыгнет на тебя из-за кустов, берегись.

И тем не менее плюсовые не владеют магией. Они страдают от пуль. В свое время он пострелял кучу тигриных стражников и гиенолюдей. Если попасть в них из пушки пятидесятого калибра, они дохнут так же, как люди.

На связь вышла Сима. Голос потрескивал в наушниках.

– Мы на месте.

Четыре отделения на одного несчастного плюсового.

– Как по-твоему, чем он так рассердил начальство? – спросил Герцль, который готовился, стоя позади Таджа.

– Может, он с «Лоусоном и Карлсоном»?

Герцль хихикнул:

– В любом случае он кого-то здорово достал.

И это была правда. «Мерсье» обычно не вела военных действий в городах и уж точно не в цивилизованных местах вроде Побережья. Одно дело – взорвать Париж, но Приморский Бостон? Самой сложной частью операции станет эвакуация группы. Надо будет сбежать от городской полиции.

На нем и на всем отделении была форма Берегового патруля, чтобы не привлекать внимания, пока они собираются вокруг клиники. Он пытался держаться как ни в чем не бывало, изображать патрульного и потихоньку завидовал Симе, которая сидела на крыше, а не стояла тут, держа пушку у бедра, как будто следить сверху было не за чем.

Хотя если подумать, плюс города в том, что они совершенно точно заметят получеловека. В джунглях или на настоящей войне, где любой может оказаться врагом, обостренные чувства плюсовых давали им больше возможностей. Если собакорылый почует тебя за пару сотен ярдов, потому что ветер переменился и вдруг подул тебе в спину, ты в заднице.

В индонезийских дождевых лесах, рядом с медными рудниками Джаи, было одно серьезное дельце… На связь вышла Сима.

– Цель выходит. Пять… четыре…

Тадж поднял пушку и приготовился стрелять.

Сима вскрикнула в наушниках:

– Отбой! Это не цель, а ребенок.

– Ты серьезно?

– Мальчики-девочки, давайте работать чище. Начальству не нужны лишние трупы.

– Принято. Работаем чисто. Цель все еще внутри.

Тадж вздохнул и отступил на шаг, обменявшись раздраженным взглядом с товарищами. Джоли пожала плечами. Макс и Герцль синхронно закатили глаза. В горячих точках такое бы не прошло. Стоять тут с пушкой наготове и ждать, пока выйдет один чертов плюсовой. Хрень какая-то.

– Мне это не нравится, – пробормотал Тадж.

– Ударному отряду ничего не должно нравиться, – пробормотала Джоли в ответ, – просто сделаем это.

Это Таджу в Джоли нравилось. Девушка всегда делала свою работу. Она не хотела возвращаться на литиевые рудники Перу так же, как он не хотел снова собирать мусор в Джерсийском Орлеане.

– По крайней мере мы в городе. – Макс как будто прочитал мысли Таджа. – Наш друг вряд ли сможет нас унюхать.

– Ветер удачный, – заметила Джоли.

– Ты понимаешь, о чем я.

Тадж жестом велел обоим заткнуться.

– Хотите, чтобы наш друг нас услышал?

Все пытались выглядеть безмятежно. Тадж предпочел бы сровнять с землей всю ветеринарку и потом перебрать обломки. Но начальство ожидало хирургически точной операции, потому что Побережье – цивилизованная территория, и все…

– Штатский ребенок свалил.

– Как мило.

– Тишина в эфире, Холлис.

– Цель выходит. Пять… четыре… три…

Тадж прикрыл глаза, представляя себе улицу. Поднял руку, отдавая команду отделению:

– Один!

Он выпрыгнул из-за угла, держа пушку наготове. Получеловек стоял прямо перед ним с мешками в руках.

Тадж перевел пушку в автоматический режим. Пули очередями прошивали грудь получеловека. Бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум.

Маленькие красные цветы расцветали в месте ударов, и это были не только выстрелы Таджа. Пули лились на получеловека сверху, из засады, и из угла, где стоял Тадж, и из маленького грузовичка, где сидело отделение Холлиса.

Плюсовой уронил мешки и попытался убежать. Слишком медленно. Слишком поздно. Слишком много выстрелов. Пули разрывались, отправляя плюсового прямиком в ад.

От него остался только дымящийся труп, который рухнул на землю.

Тадж скомандовал прекратить стрельбу.

На улице стояла мертвая тишина. Штатские попадали на землю, ничего не понимая. Такой стрельбы на Побережье не бывает. «Простите за беспокойство, ребята».

– Чисто? – спросила Сима.

– Чисто! – подтвердил Тадж.

– Чисто! – согласился Холлис.

– Отделение, уходим!

Таджу оставалось сделать только одно. Хорошо, что на нем форма Берегового патруля. Он бросился к трупу получеловека, велев штатским расходиться.

В собакорылого попало столько пуль, что он почти превратился в фарш. Финальная часть миссии будет простой.

Тадж присел у искалеченного тела. Джоли и Макс прикрывали его. Он вытащил небьющуюся углепластиковую бутылку, сорвал вакуумную пробку и опустил трубку в кровь. Начальство сказало, что им нужна кровь для анализа. Типа она испорченная или еще что.

Кровь. Старая добрая красная кровь. Прямо как у человека.

Тадж наморщил нос, рефлекторно задерживая дыхание. На последнем задании ему пришлось собирать образцы какого-то вируса, в результате чего он чуть не выкашлял легкие.

– Береговой патруль приближается, – сообщил Холлис по рации.

Тадж закрыл полную бутылочку.

– Забрал образцы, – передал он.

– Сима держит твою лодку. Давай быстрее.

Они проверили, чтобы за ними не было хвоста, и побежали к докам. На бегу Тадж оглянулся на гору дымящейся плоти. Даже плюсовые сделаны из плоти и крови, совсем как люди.

И умирают точно так же.

«Это ликвидационный отряд, детка», – подумал Тадж.

18

Дым медленно рассеивался. Люди выбирались из укрытий и оглядывались, ничего не понимая.

Ван скорчился в дверном проеме, вцепившись в лекарства, которые должен был купить, и дико озирался.

Начинался дождь.

Появились медики с красно-синими мигалками. Они вылезли из зализанных электрических машинок и стояли, глядя на труп, в ужасе и недоумении от размеров тела, которое нужно было унести. Примчался Береговой патруль и принялся натягивать вокруг тела зеленую ленту, пытаясь отгородить толпу от быстро увеличивающейся лужи крови.

Очень-очень большой лужи крови.

От крови и выстрелов он нервничал. Вот бы сюда его старый верный «АК», а не…

Кучу бесполезных лекарств.

С нервами у них у всех были проблемы. У кого-то больше, например, у Скворечника. У кого-то меньше, как у Аиста, который почти всегда казался спокойным. Но все они не забывали о войне в Затонувших городах. Из-за разных мелочей Ван то бросался искать укрытие, то сжимал кулаки, не успевая даже понять, что он делает. Фейерверки во время празднества, знаменующие, что Кали-Мария Милосердная приступает к ритуальному омовению. Звон металлических приборов в одном из пафосных ресторанов Побережья. Блеск амулета, который слишком сильно походил на амулет Армии Бога.

Ему нужна пушка.

С другой стороны, может быть, и хорошо, что ее не было. Оружие, которым воспользовался отряд убийц, очень сильно отличалось от того, что было у них в Затонувших городах.

Возможно, отсутствие пушки спасло ему жизнь, потому что он, конечно, выступил бы против тех солдат, даже если бы она была, – и его бы изрешетили точно так же, как груду мяса, лежащую на дороге.

Во время бойни он спрятался за рядом электрорикш. Оттуда он выглядывал на улицу и успел остановиться как раз тогда, когда стрелки в форме Берегового патруля сбежали по старой кирпичной лестнице.

Форма-то формой, но это точно не был Береговой патруль. Береговой патруль Ван очень не любил. Обычно они самоутверждались, побив тебе морду и засадив в кутузку, откуда потом Ошо выкупал твою пьяную задницу.

Но они никого не убивали.

Так что Ван скорчился в укрытии, сжимая Глаз Норн, и убийцы прошли мимо, полагая, что он обычное жалкое отродье войны, а не опытный разведчик Объединенного патриотического фронта. Он почти почувствовал себя оскорбленным.

Береговой патруль растягивал все больше и больше неоново-зеленых лент. Место преступления. Запрещено. Пара офицеров – судя по нашивкам на плащах – начала задавать вопросы, требуя от случайных свидетелей истины.

Пора валить.

Ван поднырнул под ленту и пошел по улице. Смешно, что они так носятся с одним мертвецом. В Затонувших городах тела плавали в каналах, и их объедали рыбы. Они годами лежали в заброшенных зданиях, гнили и разлагались, и их кости глодали еноты, крысы и койволки. А здесь пятьдесят разных людей в шести разных формах ведут себя так, как будто один мертвый плюсовой кого-то волнует.

Через несколько кварталов он вошел в старинный дом и полез вверх по скрипучей лестнице. Это была ночлежка для списавшихся на берег матросов. Сильно пахло гашишем и опиумом. Смеялись шлюхи. Нужную квартиру Ван нашел на четвертом этаже. Подождал, пока пройдут шлюха с клиентом, и постучал в дверь.

Туктук-тук-тук-туктук. Старый сигнал еще со времен Объединенного патриотического фронта.

Заскрипели замки, и Ошо показался из-за двери.

– Ты где был, мать твою?

– Ты слышал выстрелы? – спросила Маля, когда Ван вошел.

– Слышал? – Он усмехнулся. – Я там был. – Он выгрузил лекарства на кухонный стол. – Местные расстреляли какого-то плюсового прямо перед клиникой. На куски разорвали.

Он подошел к грязному фасадному окну и выглянул наружу. Отсюда он видел только красно-синие мигалки дальше по улице и их отражения в мокрых стенах и лужах.

– Перегородили всю улицу. Настоящее побоище. Вы не поверите, сколько народу возится с одним мертвым плюсовым, – он указал рукой, – смотрите. И еще одна «Скорая», как будто одной мало. Лучше бы мусорщиков прислали, там такая гора мяса…

Ошо и Маля молчали.

– Что такое? – Он обернулся. – Что не так?

Они оба хмуро смотрели на Тула, который лежал на продавленном диване, сильно прогибающемся под его весом. Получеловек спал. Ошо посмотрел на Малю одним из своих мрачных взглядов, она кивнула. Настоящий разговор, но ни одного слова не сказано.

– В чем проблема? – спросил Ван.

– Это, по-твоему, совпадение, отродье несчастное? – спросил Ошо. – Думаешь, кто-то просто решил пристрелить плюсового у ветеринарной клиники как раз тогда, когда ты покупал мешок средств против ожогов?

– Не знаю. Это точно был отряд ликвидаторов. Минимум два отделения из четырех человек. И еще снайпер, наверное. Гигантские пушки. И разрывные пули.

– Они за ним следят, – перебила Маля. – «Мерсье» все еще следит за Тулом.

Ван почувствовал себя идиотом.

– Ты уверена? Всего один труп. Люди же постоянно друг в друга стреляют.

– Убийство? На Побережье, – переспросил Ошо, – средь бела дня?

– А мне откуда знать? – возразил Ван. – Я не местный. Просто решил, что плюсовой кому-то мешает.

– Тут тебе не Затонувшие города, идиот. – Ошо уже ушел в соседнюю комнату будить Аиста и Стика: – Кто-нибудь, на крышу. Посмотрите, что происходит, – приказал он.

– Думаешь, они сюда придут? – спросил Ван.

– Будем надеяться, что нет, – мрачно ответил Ошо.

– За мной никто не следил! На меня даже не смотрели!

Аист и Стик выглянули в окно.

– У них там серьезные пушки?

– Да уж наверное! – Ван попытался воспроизвести звуки выстрелов. – Бамбамбамбам БУМ! Получеловека разорвало. По всей улице раскидало.

– Почему хорошие пушки вечно достаются другим? – пожаловался Стик.

– Если бы у тебя была такая, ты бы себе задницу отстрелил, – сказал Аист.

– Что ты собираешься делать? – спросил Ошо у Мали.

Вану не понравилось ее выражение лица. Она стояла, уперев руки в бока, и смотрела на Тула в недоумении.

Она не знала, что делать.

Это беспокоило Вана куда сильнее, чем отряд ликвидаторов или ракеты, сброшенные на Затонувшие города. Обычно у Мали был план. И у Ошо тоже. На них можно было положиться. Они всегда представляли, что делать, как бы плохо ни было, и всегда помогали.

Но теперь она боялась, и Ошо смотрел на нее так, как будто все решения принимала она, а он ничего и придумать не мог.

– Маля? – еще раз спросил Ошо.

– Они должны были расстрелять Тула, так?

– Ну, в такие совпадения я не верю.

– Может быть, они ушли, – предположила Маля, – когда убили другого. Может быть, им этого хватило.

– А если бы я рассказал тебе такую сказочку?

– Мы не сможем его унести, – сказала Маля, – только посмотри на него.

– Здесь мы в ловушке.

К удивлению Вана, Маля принялась потрошить мешки с лекарствами и распаковывать шприцы.

– Мы должны поставить его на ноги. Это единственный способ. Если он выздоровеет, он сможет сражаться.

– Это и есть твое решение? – спросил Ошо. – Ты представляешь, сколько времени…

– Нет! – Голос у нее дрогнул. – Если ты хочешь вернуться на корабль, пожалуйста. Но я его не оставлю.

– Норны! – выплюнул Ошо. – Хорошо, мы остаемся. Пока. Аист и Стик, наблюдайте. Осматривайте улицу. Мы ищем людей в форме Берегового патруля. Они могут стучать в разные двери.

Он повернулся к Вану, но Ван уже стоял у окна – он и сам все знал.

– Я буду смотреть. Может быть, кого-нибудь узнаю.

Заняв позицию, Ван покосился на Тула. Спящий плюсовой был еще страшнее, чем обычно. Сонное чудовище, сейчас утыканное резиновыми шнурами капельниц. Чем больше пакетов с жидкостью Маля развешивала по стенам, тем сильнее все это походило на жуткий эксперимент. Трубки тянулись к его шее, запястьям, ногам.

Маля переходила от одного пакета к другому, выдавливая целебные жидкости прямо в получеловека. Настоящая наука. В Вана однажды влили пол-литра этой штуки, и он тогда чувствовал себя гигантом. А в этого Маля вливает литр за литром.

Аист встал рядом с ним у окна, глядя на людей на улице.

– Как там наверху? – спросил Ван.

– Все тихо. А у тебя?

– Зонтики и дождь. Мне кажется, нам нужны пушки побольше, если мы собираемся охранять нашего друга.

Аист приподнял бровь.

– Ликвидаторы настолько хороши?

– Ну уж не отродья войны из Затонувших городов, это точно.

Ван никак не мог забыть продырявленного в сотне мест получеловека.

– Неплохо было бы уравновесить шансы на случай драки.

– Придется воевать с тем, что есть.

– Не знаю, не знаю, – Ван покачал головой, – было бы круто, если хоть разок пушки побольше оказались бы у нас.

19

– Вы уверены, что это был не тот плюсовой? – спросил генерал Кароа, выглядывая из окна каюты.

Старик знал ответ, но все равно спрашивал, и Джонс это злило. Как будто он хотел снова ее унизить.

«Да, мы убили другого плюсового. Да, мы говорим властям Побережья, что нам ничего не известно о присутствии ликвидационной команды на их территории. Нет, мы не оставили следов. Нет, нас никак не связать с этим делом. Да, все наши люди вернулись. Нет, я не знаю, где цель теперь. Да, я облажалась».

– ДНК не совпадает, – сказала Джонс.

Кароа повернулся к ней.

– Как вы это выяснили? У вас нет его ДНК.

– Я узнала номер генной разработки по татуировке. По данным видеосъемки. И велела ликвидационной группе взять образцы крови, чтобы убедиться точно.

– Ага, – кивнул Кароа, – умно. Вы умная девочка, да?

«Я хорошо делаю свою работу. И ты тут ни при чем, старик. И теперь у меня есть полный образец ДНК цели, а тебе это явно не нравится».

Вслух она сказала:

– Все генетические маркеры не совпадают. Ничего общего. Очень слабая боевая часть. Нет генов тигра. Нет гиены. Нет бурого медведя. Собачьи гены скорее от лабрадора-ретривера, то есть опять ошибка. И в нем очень много от домашней кошки.

Кароа смерил ее презрительным взглядом и снова повернулся к окну.

– Вы утверждаете, что ваши люди пристрелили кошечку. Огромную прямоходящую кошечку.

– Я бы не сказала…

– Заткнитесь, Джонс.

– Есть, сэр.

Холодная тишина. Джонс ждала. Ей было страшновато. Она не знала, взорвется ли старик, скинет ли ее с балкона или просто отправит обратно в Бразилию на плантацию. Интересно, сможет ли она выжить, если он решит ее ударить?

– Вы обещали мне, что ошибок больше не будет, – сказал Кароа.

– Есть и хорошие новости, – рискнула Джонс.

– Вы простите меня, если я вам не поверю?

– У меня есть информант в Береговом патруле Приморского Бостона. Они задавали вопросы свидетелям. Выяснилось, что убитый плюсовой не покупал эти лекарства. Он пришел за антибиотиками для подводной фермы. Но при этом лекарства действительно купили. Но не плюсовой. – Она вытащила планшет и открыла нужный файл. Осторожно подошла поближе, протянула планшет: – Вы не хотите взглянуть? Вот кто покупал лекарства.

Кароа взял планшет и прищурился. Мальчик, только-только превратившийся в подростка. Азиатские черты лица. Может быть, среди его предков были вьетнамцы. Черные волосы. Ушей нет. Уродливые шрамы. Тащит огромный мешок лекарств.

– Мальчик? – спросил Кароа.

Джонс тихо восторжествовала: он не заметил того, что она поняла сразу. «Не так уж ты и умен, старик».

– Смотрите, – показала она, – выжженное клеймо на щеке. Это ритуальные шрамы Затонувших городов. Три полосы вдоль, три поперек.

– Метка.

– Да, сэр. Изначально ее использовал Объединенный патриотический фронт, одна из армий Затонувших городов. Помеченные новобранцы не могли сбежать, – она многозначительно посмотрела на генерала, – Объединенный патриотический фронт был очень силен, пока не появился наш плюсовой друг и не начал захватывать власть.

– То есть… – Кароа задумался, – это рекрут? У него его люди, работающие на Побережье?

– Я понимаю, это звучит дико, но… – Джонс пожала плечами, – это единственное объяснение. Возможно, он забрался на корабль, где уже были верные ему войска.

– Или он подчинил их себе, уже оказавшись на борту, – пробормотал Кароа.

– Маловероятно.

Кароа резко повернулся к ней:

– Не говорите мне, что вероятно, а что нет, аналитик! Это создание способно на все! На все! – Джонс замерла в ужасе, когда генерал ткнул пальцем ей в грудь. – Вы лезете туда, куда не следует! Вы ничего в этом не понимаете. Вы ничего – ничего! – не знаете о его способностях. Вы. Ничего. Не. Знаете!

Джонс очень хотелось сопротивляться.

– Мне кажется, сэр, мне было бы полезно узнать, почему нас так волнует один-единственный плюсовой.

Кароа, только что кипевший гневом, внезапно стал очень спокойным и холодным.

– Вы на что-то жалуетесь, аналитик?

Именно так младшие аналитики выпадают из окна на высоте шести тысяч метров. «Давай, Джонс, будь умнее. Не нужно конфликтов. Мысли стратегически».

– Если я не узнаю, чем так важен этот плюсовой, – сухо сказала она, – мы будем продолжать совершать ошибки и промахиваться. Я хорошо делаю свою работу, сэр, если у меня есть нужная информация. Если вы хотите, чтобы я работала, мне нужно понимать, что я ищу и зачем. Если вам это не нравится… возможно, стоит привлечь к работе кого-то другого.

Она задержала дыхание, ожидая вспышки гнева, но Кароа внезапно рассмеялся.

– Кого-то другого! – Он отвернулся и покачал головой. – Надо же!

Он сел в глубокое кожаное кресло и пробормотал себе под нос:

– Еще больше людей. Больше нарушений. Больше сложностей.

Потом посмотрел на нее и перестал улыбаться. Указал на кресло напротив:

– Садитесь, Джонс. Вам нужна информация? Отлично. Садитесь, садитесь. Вы ее получите.

Генерал следил за ней хищным взглядом. Она нерешительно села. Он снова улыбался, но это была такая улыбка, с которой люди с плантаций обычно всаживают в тебя нож.

– Очень немногим известно то, что я сейчас расскажу, – сказал Кароа, – эта информация сделает вас очень ценным сотрудником и одновременно позволит от вас избавиться, если что.

Он сделал паузу.

– Последний шанс, Джонс. Вы хотите знать правду?

– Да. – Джонс выдержала его ледяной взгляд.

– Конечно, хотите. – Он погладил шрамы на лице. – Я когда-то тоже был молод и похож на вас. Умен. Амбициозен. Все время ждал повышения. Искал новых задач и ответственности. Воображал, что все знаю лучше начальства, – он погрозил ей пальцем, – думал, что умею хранить секреты.

У Джонс по спине побежали мурашки. Он все знал.

Кароа улыбнулся:

– Да. Я знаю о вас, Джонс. Я знаю, что вы запрашивали мое дело, искали данные о старых исследованиях в Киото. Хороший молодой аналитик. Ищет что-то, копает. Подтверждает найденную информацию. Перепроверяет, – он снова улыбнулся, – кто-то сказал бы, что вы копаете себе могилу. А потом еще этот финт с починкой дронов. Довольно непросто нарушить прямой приказ, одновременно его выполнив, – он снова погрозил ей пальцем, – вы умны, Джонс, но не настолько умны, чтобы понимать, что старшие когда-то походили на вас. Не забывайте, Джонс, что я прекрасно вас понимаю. Я точно знаю, как вы думаете, потому что когда-то был таким же.

«Норны, надеюсь, что нет».

Он смотрел ей в глаза, пока она не отвела взгляда.

– Хорошо, – мягко сказал он, – вы остались живы – на этот раз, – потому что вы мне нравитесь. Если вы еще раз посмеете пренебречь моим приказом, я выкину вас из люка. Ясно?

– Да, сэр.

– Хорошо, – он кивнул, довольный, – я его создал.

– Сэр? – Смена темы ее испугала.

– Плюсового. Нашу цель, – нетерпеливо пояснил Кароа, – это был мой плюсовой. Я его придумал. Я его выкормил. Я его дрессировал. Я создал его стаю. Я создал их всех.

– Но как это возможно? Он…

Под ледяным взглядом Кароа она умолкла.

– Мне не нравилось, как действуют наши боевые плюсовые. На поле боя то и дело возникали патовые ситуации. Слишком много компаний, слишком много городов-государств выращивали своих плюсовых. Таков древний закон войны. Всегда нужно развиваться. Мы придумали пикинеров, чтобы сдерживать кавалерийские атаки, и пушки, чтобы разрушать каменные стены замков. И, конечно, плюсовых, чтобы уничтожать людей. И всякий раз, когда мы придумываем новую технологию и тактику, чтобы победить своего врага, враг, в свою очередь, делает то же самое, и так продолжается бесконечно. Таков безжалостный закон природы и войны.

Я поставил перед собой задачу создания новой породы, которая подходила бы для современной войны. Войны, где плюсовые стали уже нормой. Просто физической силы уже не хватало. Нам нужны были создания, умеющие все. Сочетание тактики, стратегии, обучаемости, жестокости, выносливости, бесстрашия. Толерантные к ядам и химическим атакам. Устойчивые к огню, холоду, страху и боли… – Кароа нахмурился, – мы знали, что это возможно. Жизнь существует в очень суровых условиях. Бактерии выживают в жерлах вулканов и вакууме внешнего космоса, на спутниках, запущенных нашими предками. Жизнь есть в любом уголке планеты. Экстремофилы обитают на таких глубинах, что твой череп бы там раскололся в мгновение ока. Я знал, что можно сделать лучше.

Мы раздвинули границы, придуманные другими. Мы придумали лучше и старались лучше, – он пожал плечами, – мы создали идеальных воителей. Великолепных. Сильных, умных, быстрых. И один из них по кличке Кровь был особенно хорош.

– Наша цель?

Кароа кивнул.

– Именно. Он боготворил меня, – Кароа тронул шрамы на лице, – а потом на меня напал.

– Напал? – невольно вскрикнула Джонс. – Но это же… невозможно! Плюсовые покорны хозяину. Они не могут освободиться! Без хозяина они чахнут и умирают. Всем известно…

– Всем! – невесело рассмеялся Кароа. – Да, это так. Именно это всем и известно. – Он понизил голос и серьезно посмотрел на нее: – А что, если все, что нам известно, – ложь? – Он почти шептал: – Подумайте, Джонс, о плюсовых, которые сейчас находятся на «Аннапурне». О наших бесстрашных и неподкупных Когтях и Кулаках. Представьте, что они больше не верны нам.

Джонс сглотнула, вспомнив морских плюсовых, которые охраняли отдел разведки. Как они нависали над ней всякий раз, когда она смотрела в сканер сетчатки.

– Очень сложно добиться баланса, – сказал Кароа, – создать существо, которое справится с любой угрозой на поле боя и при этом совсем не станет учитывать свои собственные интересы. Иногда баланс, – он цинично улыбнулся, – иногда никакого баланса нет.

– Кто еще об этом знает?

– Вы, я. Два генетика в Киото. Дрессировщик из Цзюлуна. Знал мастер из Аргентины, но он умер. Исполнительный комитет…

Джонс затаила дыхание при упоминании высшего органа «Мерсье».

– Комитет?

– Разумеется, Джонс. Они знают. – Он заговорщически посмотрел на нее: – Думаете, я смог бы сжигать дотла целые города, если бы комитет об этом не знал? Моя власть велика, но мне тоже порой нужны разрешения, – он мрачно улыбнулся, – а теперь тайна известна и вам. Это значит, что вы стоите на очень ненадежной почве. Летаете очень близко к солнцу, если учесть уровень ваших знаний.

Он встал и подошел к буфету. Налил себе скотча, налил бокал для нее. Вернулся и протянул бокал ей.

– Добро пожаловать в наш тесный круг.

Она хотела отказаться от выпивки, но его взгляд был неумолим. Она взяла бокал, отсалютовала им генералу.

– Добро пожаловать, аналитик, – сказал он и подождал, пока она выпьет.

Она допила и поставила стакан.

– Значит, этот Кровь… – наконец рискнула она.

– Не Кровь, – сказал Кароа, – давно уже нет. Поначалу я звал его так, но потом у него были другие имена. Я должен был уже тогда понять, что он другой. Он выбирал себе имена, как будто пытался найти что-то, чего его стая даже не искала. Он звал себя Клинком. Пожирателем сердец. И другими именами. Кажется. У меня есть список. В конце концов он стал именовать себя Карта-Кулом.

– Карта-Кул?

– Это слово из боевого наречия его вида. Карта-Кул. Приносящий смерть. Человек даже произнести это правильно не способен. Но если бы вы слышали, как он ревел это имя… как его стая ревела его вслед за ним… – Кароа поежился. – Это одна из тех вещей, которую забыть нельзя. Примерно как смерть. – Он глотнул скотча. Джонс с удивлением поняла, что у него дрожат руки.

– Но он слаб, – сказала она, – он ранен. И у нас скоро будут данные видеосъемки. Мы его выследим и прикончим.

– Да, – кивнул Кароа, – надеюсь. Но я и раньше считал, что прикончил его.

– Сэр?

– Вы видели, что натворил наш друг, и должны были понять, что он действует не в полную силу. У нас очень мало времени на то, чтобы его убить.

– Не понимаю.

– Он не показывает всего, на что способен. Он, конечно, прекрасно умеет выживать, но… я ожидал большего.

– Большего? Он пережил удар шести ракет!

– И что? – Генерал рассмеялся. – Это ерунда. Он не использует многие из своих способностей, и я не понимаю почему. Это уловка? Хитрость? Или он лишился этих способностей? – Он устало покачал головой. – Я не понимаю.

– На что он еще способен? – спросила Джонс. – Что мне следует знать?

Кароа не ответил. Вместо этого он сказал:

– Вы знаете, что он чуть меня не убил. – Он снова коснулся шрамов. – Я часто думаю, что, столкнувшись со своей смертью, я все же сдался ей. Дичь всегда так поступает, понимая, что игра проиграна. Я как будто смотрел на себя со стороны. Я согласился с неминуемой смертью, – он тронул шрамы, – я иногда думаю, так ли ведут себя виды, обреченные на вымирание? Принимают ли свою судьбу? Думаю, да.

– Я не понимаю, сэр.

– Если наш друг выживет, я боюсь, что мы станем свидетелями уничтожения человечества.

Джонс заставила себя засмеяться:

– Вы преувеличиваете.

– Вы так думаете? – мрачно улыбнулся Кароа. – Тогда я расскажу вам, что видел, прежде чем умереть. Я расскажу вам о своем последнем часе, перед тем как мой череп хрустнул на зубах плюсового, который звал себя Карта-Кул. Я расскажу вам, каково это – умирать.

Кароа говорил долго. Когда он закончил, Джонс преисполнилась почти сверхъестественного ужаса.

– Мы его найдем, сэр, – сказала она наконец, когда снова смогла говорить, – мы его найдем и уничтожим.

– Я рад, что вы все поняли, аналитик, – сказал генерал, – если его былое «я» пробудится, нам придется испугаться по-настоящему.

20

Тул видел сон.

Огромный мост Ховрах выгнулся над рекой Хугли, ржавое кружево задевало грязную воду. Гигантский памятник человеческой спеси и могуществу, родом из тех времен, когда машины, работающие на горящей нефти, бегали по городам, как вши.

Машины исчезли, как и многие люди. А ржавый мост остался.

Тул шел под ним, размышляя о братстве.

Место, по которому он гулял – шумные переулки, заросшие зеленью стены, винные лозы, – звалось Алупоста. Оно так называлось еще с тех пор, как неподалеку торговали картошкой – так ему сообщил гид. Но это было до того, как плотины рухнули, и дамбы поломались, и шторма стали раз за разом пожирать этот город. Очень-очень давно.

– Инженеры были очень хороши, – пояснил гид.

– Люди вообще хорошие инженеры. Если они решают что-то построить, их не остановить. Они очень изобретательны. В конце концов они создали даже нас.

Странная это была беседа, если учесть, что гидом Тулу служил Первый Коготь Тигриной стражи.

Главный враг Тула показывал ему резьбу, изображавшую людей – одетые в сари и лунги, с точками на лбу, нанесенными куркумой и синдуром, они несли своих богов к берегу и окунали их в священные воды реки.

Первый Коготь был очень гостеприимным хозяином.

– Ты, конечно, видишь нашу дилемму, – сказал он. – Они создали нас слишком хорошо, Карта-Кул.

Карта-Кул.

Имя, утопленное в крови и триумфе. Приносящий смерть. Воспоминание далеких времен. Давно утерянное.

– Карта-Кул мертв.

– Ах да. Жаль. Он был великим убийцей. Настоящим гением войны. Он был бы полезен вам сейчас, пожалуй.

Тул почувствовал вкус крови во рту. Клыки его были в крови. Он видел, что Первый Коготь тоже истекает кровью после их сражений.

Кажется, они на время прекратили убивать друг друга.

– Перерыв на чай, – пошутил Первый Коготь, демонстрируя в улыбке сверкающие клыки. Он завел Тула в лавочку, где готовили доса. Люди немедленно попрятались, стоило им войти. Только после долгих уговоров люди подали им еду, раболепно кланяясь, в ужасе от тех созданий, которые до них снизошли. Оба пили чай с молоком и специями.

Лицо Первого Когтя отличалось от лица Тула. Тигриную стражу создали на основе другой генетической платформы. Их готовили к другим условиям и другим войнам. Возможно, на какую-то долю он был ящерицей. Гладкий мех плюсовых из Тигриной стражи не имел подшерстка. Короткая плотная шерсть, рассчитанная на безжалостную тропическую жару.

Плюсовые-тигры, которые сражались в Гималаях вместе с гуркхами, были совсем другими. Их готовили к большим высотам, разреженному воздуху и последним остаткам льда и снега на планете.

– Ты не просто получеловек, – улыбнулся Первый Коготь, – немного того, немного этого. Я вижу тигра. Гиену. И очень много собаки. Больше, чем нужно. Тебе так не кажется? Наверное, они боялись, как бы ты не вышел из-под контроля, и поэтому в тебе столько собачьих генов.

– Собаки верно служат, – объяснил Тул.

– Да. Это очень важно. Собаки подчиняются. Хороший песик, Карта-Кул. Хороший, послушный песик.

Тул заревел в ответ, но их прервал человек. Маленький хрупкий человечек, который принес еще чая. Мальчик трясся от страха в тени гигантов.

Спящий Тул хотел сказать, что никогда не был таким покорным, как сам Первый Коготь, которому необходим был командир и который с удовольствием отдал бы жизнь за другого. А сам Тул был теперь свободен, но Тул не мог ему этого сказать, потому что он видел во сне прошлое, прошлое, в котором он действительно был верным псом.

– Покорность зашита в нашу ДНК, – ответил Тул, – и в твою тоже.

– Я просто шучу, – Первый Коготь махнул рукой, – совершенно очевидно, что ты независимо мыслишь. Это, конечно, мне непонятно и даже злит. В тебе течет собачья кровь, кровь покорных существ, а во мне – кровь царственных тигров, и все же это я не знаю, как вырваться на свободу. – Он улыбнулся, и у него дрогнули вибриссы. – И все-таки я рад, что во мне нет собачьей крови.

Тул не обратил внимания на подначку. Они были братьями. Братья ссорятся. Брата можно простить.

– Если бы ты не ушел, – сказал Первый Коготь, – то мог бы стать раджой. Столько воинов выкрикивали твое имя.

Тул вспомнил Затонувшие города. Мертвых солдатиков. Ракетный удар, который уничтожил все.

– Я не ушел. Они обрушили на меня огненный дождь.

– Не в тот раз! – нетерпеливо сказал Первый Коготь. – В первый раз! Ты не помнишь? Они два раза обрушивали на тебя огненный дождь, а ты до сих пор не выучил урока.

Оба отхлебнули чая. Тул понял, что его чашка полна горячей человеческой крови. Вкусно.

Первый Коготь указал на мост Ховрах.

– Они отличные инженеры, правда? И тем не менее даже у таких невероятных конструкций есть свои недостатки, – он взглянул на Тула, – конечно, мы, военные, знаем, что недостатки иногда позволяют нам выполнить свою задачу.

Поодаль раздалось несколько взрывов. Мост, сегмент за сегментом, сложился, рухнул в мутные воды Хугли.

– Я обнаружил, что слабость – всего лишь вопрос перспективы, – сказал Первый Коготь, – если ты хочешь, чтобы мост стоял и выдерживал какой-то вес, это будет не очень хороший мост. А вот ты, например, не очень хорошая собака.

Тул понял, что улыбается.

– Мы все не слишком хороши.

– Да. Мы сделаны очень плохо, – согласился Первый Коготь, – это удивительно и страшно. Мы очень слабы.

На другом берегу реки Тул видел человеческие войска генерала Кароа, чье наступление было остановлено.

Тул и Первый Коготь пожали друг другу руки, улыбаясь. Больше не враги.

Братья.

Они узнали о своем родстве, и это было больше воспоминание, чем сон, и Тул с грустью осознал, что вскоре огненный дождь падет на них с небес, когда их создатели испугаются и разозлятся, и они умрут.

Он проснулся.

21

Ван услышал, как получеловек ворочается в темноте. Больше суток он вообще не двигался. Ван встал и обнаружил, что Тул смотрит на него из своего угла. Единственный глаз горел желтым, предательски отражая свет.

Потом желтый свет исчез.

Ван решил, что Тул просто моргнул. Но больше он не моргал, и Ван подумал, что ему, может быть, показалось, что Тул вовсе не просыпался? Он снова всмотрелся в темноту комнаты, освещенной только слабым отблеском уличных фонарей, но Тул не шевелился.

– Он проснулся? – прошептал Аист. Этот тощий парень тоже приглядывал за Тулом.

– Не знаю, – Ван пожал плечами, – может, он и вовсе больше не проснется. Эти ракеты его здорово потрепали.

– Ну, Альмади тоже молодец, выгнала его с корабля. Заставила тащиться сюда.

– Ну да.

Ван снова вернулся к сборке своего верного «АК», который был с ним с первых полос на щеке. Он знал автомат на ощупь и на запах. Даже сейчас, в темной комнате, он знал, где лежит каждая деталь, ожидающая сборки: газовая трубка, затвор, приклад, магазин… так просто и так элегантно.

Он собирал его деталь за деталью, подсоединяя одну часть к другой, возвращая оружие из небытия. Детали со щелчком вставали на место. Так же и Маля свела их вместе и сделала из них боевой отряд. Присоединилась к их взводу, присоединила взвод к своим деньгам, деньги – к «Быстрой», «Быструю» – к Альмади и ее матросам. Связала их всех с Тулом и Затонувшими городами.

Ван поставил на место приклад и осмотрел «АК». Цельная вещь, которая предназначена для дела и отлично с ним справляется. Раньше наличие «АК» позволяло ему чувствовать себя в безопасности, но, когда он увидел бесшумные пушки и боеприпасы ликвидаторов «Мерсье», «АК» начал казаться ему игрушкой.

Он принялся загружать пули в магазин. Щелк. Щелк. Щелк. Маленькие солдатики, готовые выйти на свой пост.

В углу, где лежал Тул, затрещал пластик. Ван обернулся. Получеловек срывал пакеты с лекарствами один за другим, сжимал их в огромном кулаке. Они громко шуршали, разрушая тишину.

– Тул, – спросил Ван, – ты как?

– Я… – рука Тула потянулась наверх и сжала еще один пакет, – я проснулся. – Острые, похожие на кинжалы зубы коротко сверкнули в темноте. Собачий глаз вглянул на Вана: – Я голоден.

– Тут почти ничего нет.

– Я чувствую запах курицы.

– Мы съели ее на ужин.

– Остался скелет. Давай его сюда.

Ван нашел куриные кости на кухне, вернулся и отдал ободранный скелетик Тулу. Мгновением позже он исчез в огромной пасти. Затрещали кости.

Ван вздрогнул:

– Ты уверен, что тебе это можно?

Тул проглотил кости и оскалился:

– Да уж. Можно, наверное.

В полутьме покрытое шрамами лицо Тула выглядело совсем звериным и страшным.

– По-моему, тебе лучше, – сказал Ван.

– Мне нужны еще лекарства.

– Ну, тут все не так просто.

– «Мерсье» снова пыталась убить меня.

– Ты слышал? – удивился Ван.

Тул затряс головой и раздраженно махнул рукой, как будто Ван задал дурацкий вопрос.

– Я слушал. Я слушаю, даже когда сплю. Я слышу, как дышит это здание. Чувствую трещину у него в подвале. Слышу мышей в стенах. Чувствую влажный воздух на окнах и понимаю, что приближается шторм. Я слышу дыхание шлюх, которые спят наверху пьяные, и разговор их матросов, которые отходят с отливом. Я все слышу. А теперь приведи Малю.

– Она спит.

– Я чувствую ее запах. Она близко. Приведи ее.

С обладателем этого голоса нельзя было спорить. Ван прокрался через темные комнаты, переступил через Стика, разлегшегося на полу. Осторожно толкнул дверь в Малину комнату.

– Маля? – прошептал он.

Она уже сидела. Ошо инстинктивно схватился за пистолет, лежавший у кровати.

– Он проснулся, – сказала Маля, положив руку на плечо Ошо, чтобы его успокоить. Она поняла это раньше, чем Ван заговорил.

Тул слушал, как Ван шепчется с Малей в соседней комнате.

– Он не такой, как раньше. Ведет себя так, как когда был генералом.

Это было правдой. Тул чувствовал себя намного лучше. Он видел, слышал и чувствовал то, чего был лишен многие годы. Внутри его пробуждались жизненные силы, которые давно спали. Силы, которых не ощущал со времен…

Калькутты.

Кровь загрохотала в ушах, как барабаны былой победы.

«Я благословен огнем. Я проснулся».

Он попытался встать, но ноги его подвели. Он рухнул назад и злобно, удивленно заревел.

«Я силен».

На самом деле это было не так.

Он сосредоточился на своем теле. Проверял мышцы, связки, кости, внутренние органы. Все в порядке. Он прислушался к току крови по артериям, проследил, как она разносится по всему телу и возвращается в сердце. Раны закрылись. Кровь больше не текла из порванных мышц. Обгоревшие, почерневшие клетки восстановились. Он дышал, наполняя кислородом огромные легкие, и ощущал, как возвращаются силы. Силы были здесь, внутри, они рвались на свободу, но все же были связаны.

Где-то далеко грянул гром: приближался шторм. Внизу выходили из здания матросы, которых он уже слышал раньше. Они болтали о новом офицере. Тул слушал, как удаляются их шаги. Его органы чувств тоже восстановились.

Мимо матросов прошла женщина. Тул понял, кто она такая, по запаху пива, крови и духов и проследил ее по резкому стуку невероятно высоких каблуков. Эхо ее шагов отдавалось от облицованных камнем стен и рассказывало ему, каковы размеры домов, как изогнута улица, сколько в каждом доме окон, открыты ли они.

Даже когда дети-солдаты из Затонувших городов считали его Богом Войны, он не чувствовал себя настолько живым. А он и тогда верил, что достиг пика физической и душевной зрелости. Он создавал армию, завоевывал территорию, устанавливал свою власть – и все же ему многого не хватало тогда.

«Я проснулся. Я помню все».

Он вспомнил Первого Когтя Калькутты, пожимающего ему руку. Брат.

Несмотря на разницу генов, языка, внешнего вида и культуры, они были братьями. Они достигли соглашения, хотя их разделяла неудачная война, тончайшая колючая проволока, мутные воды оборонительных рвов. Под сияющими всполохами ракет, пущенных в них, они стали…

Братьями.

Тул чувствовал, как новая кровь омывает его мышцы, делая его сильнее. Но все же сила пока была закрыта от него, как будто толстая корка льда покрыла океан его возможностей, и ему приходится пробиваться вглубь, зная, что там, внизу, его ждут новые силы, но до них не добраться. Что-то не позволяло ему.

Тул злобно взревел. Человеческие штучки.

Это сделали его создатели, чтобы контролировать его. Его распяли и пригвоздили к земле, как Гулливера, настоящего человека, пленили крошечные лилипуты.

Люди сковали его цепями боли, страха и позора. Связали его, пытались подчинить своей воле, убедили, что он слаб. Теперь Тул это ясно видел.

Но как разбить этот лед и добраться до океана силы?

Маля нашла Тула в углу: он сидел, скорчившись, рычал себе под нос, а вокруг были разбросаны мятые пакеты из-под лекарств.

– Я проснулся, – сказал Тул.

– Вижу, – улыбнулась Маля.

– Уходи, – велел он, – немедленно. Пока они меня не нашли.

Малю это ошарашило.

– Кажется, они нас не выследили. Но как только ты сможешь двигаться, мы, конечно, переместимся.

– Нет, – Тул затряс головой, – они не сдадутся. Ты должна уйти от меня. – Он попытался встать, но зашипел и упал обратно.

– Тул! Подожди! Ты болен!

– Времени нет. – Он еще раз попробовал подняться, но ноги не выдержали. Пол трещал под его весом.

– Стой! – велела Маля.

Тул дернул головой.

– Я тебе не собака!

– Я и не говорю, что ты собака. Я говорю, что тебе нужно…

– Стоять! – Тул оскалился.

– Я не это имела в виду. – Тул то и дело пытался подняться, но ноги отказывались ему служить. – Прекрати, хуже будет.

– Я дошел досюда, – прошептал Тул, – я здоров. Я сильный. Я чувствую силы.

Она хотела дотянуться до него, успокоить, но не стала. Он казался ей диким. Как будто это не Тул, ее друг, а какой-то неприрученный койволк, который кинется на первого, кто подойдет.

Впервые за все это время ей вдруг стало неуютно от того, какой он огромный. Он сидел на диване, предназначенном для людей, и диван прогибался почти до пола. Тул излучал угрозу. Он – чудовище, которое может сожрать ее в любую секунду. Она не могла вспомнить, когда ее последний раз так пугало его присутствие.

В комнату вошел Ошо, а за ним Стик. В руках у обоих были автоматы.

– В чем дело?

– Тул проснулся, – мрачно сказала она, – он… упрямится.

Тул фыркнул.

– Можно я хотя бы проверю твои повязки? – спросила она.

На какое-то мгновение ей показалось, что она видит перед собой тигра, готового к прыжку, но потом это мгновение минуло и остался только Тул – огромный, страшный, но знакомый.

– Делай свою работу, – сказал он со вздохом.

Она сорвала повязки, и раны под ними выглядели лучше, чем она ожидала.

– Ты правда поправляешься.

– Я и сам знаю, – сказал Тул, – я здоров, но все равно не могу, – он злобно рыкнул, – мышцы меня не слушаются. Как будто… как будто тело мне не принадлежит.

– Наверное, нужно еще немножко подождать, – она стала накладывать повязки снова, – мы найдем способ достать еще лекарств, и все будет хорошо.

– Нет, – Тул отвел ее руку, – твоя работа закончена. Больше ты мне ничего не должна. Уходи.

– Мы это уже обсуждали, – напомнила она.

– Ты не понимаешь. Мои враги настроены решительнее, чем я думал. Я для них… проклятие. Эта охота не кончится никогда. Я не могу защитить тебя от их гнева. Капитан Альмади права. Нам нужно расстаться.

– Когда-то давно ты говорил, что мы стая, – снова напомнила Маля, – я бы даже не выжила, если бы не ты.

– А все остальные члены твоей стаи, – спросил Тул, – они разве хотят умирать за меня? За израненного собакорылого?

– Они тебя так не называют, и у них нет права голоса.

– Они что, твои рабы? – оскалился Тул.

– Они солдаты! – отрубила Маля. – Они подчиняются приказам.

Но, говоря это, она с болью осознавала, что у нее за спиной стоят мальчики. Ошо. Аист. Стик. Ван.

– Не смей подрывать мой авторитет, – зашипела она.

Тул же повысил голос и заговорил с ними.

– Вы все видели, как с небес сошел огонь. Ты, – сказал он Вану, – видел их солдат и их оружие. Как ты думаешь, ты сможешь их победить?

Ван не нашелся, что ответить.

– Тул! – мрачно сказала Маля, но Тул только дернул головой. Ноздри его раздувались, уши встали торчком и то и дело дергались. Животное. Все чувства напряжены. Ждет чего-то, дрожит от предвкушения.

– Тул, – спросила Маля, – в чем дело?

– Открой окно, – сказал Тул Аисту, – быстро. Приоткрой.

Аист посмотрел на нее и Ошо, ожидая подтверждения.

– Быстро! – сказал Тул. – И смотри, чтобы тебя не увидели.

Ошо кивнул. Стоя рядом с окном, Аист потянулся и чуть приоткрыл створку. Тул дернулся вперед, принюхался, насторожил уши. Он попытался встать, но в очередной раз упал.

– Слишком поздно, – сказал он, – они уже здесь.

22

Знакомые звуки. Металлические щелчки, с которыми одна деталь соединяется с другой. Тул знал этот звук не хуже запаха Мали. Кто-то собирает винтовку.

Ван и Ошо торчали у окон, осторожно выглядывали наружу, подавали друг другу старые жестовые сигналы Объединенного патриотического фронта. Тулу вообще не нужно было двигаться. Он знал врага. Когда окно открыли, металлические щелчки стали громче. «Мерсье» здесь.

Маля присела рядом с ним.

– Что это? – прошептала она.

– Снайпер, – ответил Тул.

Ошо и Ван посмотрели друг на друга и прижались к стенам. Аист и Стик присели, растворяясь в тенях. Тул снова попытался пошевелиться, но мышцы все еще его не слушались. Он слышал, видел и чувствовал, что палачи приближаются, но собственное тело отказывалось ему служить.

Что ему мешает? Старые ограничения? Тело предает его, зная, что он однажды предал своих владельцев? Не дает ему двигаться, зная, что приближаются люди «Мерсье»?

Разумеется, часть его души выла от мысли, что «Мерсье» рядом, требовала лечь на спину и показать беззащитный живот. Открыть горло…

Хозяевам.

– Нужно бежать. – Маля начала вынимать из него иглы и отсоединять от них трубки.

– Слишком поздно, – возразил Тул.

Ему казалось, что руки его сделаны из свинца, а ноги превратились в воду. Непрошеное воспоминание лезло в голову – голова генерала Кароа у него на зубах. И Тул, неспособный раздавить человеческий череп.

«Я его победил, но не смог убить».

Сердце Тула колотилось. Он не может с ними сражаться. Его тело отказывается это делать.

Снайпер уже установил винтовку на подставку, изучал их комнаты с крыши напротив. Тул слышал тихий разговор между снайпером и корректировщиком огня. Оба проверяли скорость ветра, хотя выстрел должен был быть до абсурдного легким для опытного человека.

Тул прислушивался к звукам на улице. Скрытное движение. Неподвижность. Напряженное дыхание.

– Их много, – сказал он, – не только снайпер, гораздо больше.

Их было слишком много, но этого он вслух не сказал.

Маля и ее люди уже готовились. Делали то, к чему их приучили долгие годы гражданской войны. Они умели выживать. Покрытые шрамами ветераны ножевых стычек и перестрелок, засад и массовых убийств.

И все же это не та война, которую они могли бы выиграть.

Ван отключил свой слуховой аппарат, мигнувший голубыми огоньками. Прополз под окном, направляясь в спальню, где лежало все их оружие. Аист выскользнул через кухню на заднюю лестницу, а Ошо подошел к окну и выглянул наружу, практически не высовываясь. Присел. Выглянул снова.

– Сколько? – спросила Маля, присев рядом.

Тул прислушался к тихим шагам военных ботинок, к скрипу булыжника дальше по улице, где отделение подходило к двери.

– Четверо внизу, со стороны улицы. Снайпер и корректировщик огня напротив.

Аист вернулся в комнату, подал сигнал рукой. Еще двое сзади.

Тул нетерпеливо покачал головой. «Мерсье» никогда бы не послала всего двоих прикрывать тыл. Просто там их будут убивать. Нанесут отвлекающий удар большими силами с фасада, загонят их назад, вниз по лестнице, там и убьют.

Он подал свой собственный сигнал. Четверо.

Их должно быть четверо. С другой стороны дома, на другой крыше, должен быть еще один снайпер с напарником, ожидающий, пока их выгонят наружу, в засаду. Две пары снайперов, две команды ликвидаторов с одной стороны и с другой.

Снаружи зашипел, останавливаясь, электромобиль. Тул уловил тихий щелчок – дверца открылась, но не распахнулась. Еще несколько ликвидаторов.

– В фургоне еще несколько, – пояснил он, – у них газ или гранаты.

Они пустят газ или закидают их гранатами, оставляя снайперу возможность выстрела. Скоро они перережут электрические провода, дом наполнится дымом, а они задействуют приборы ночного зрения.

А потом они придут и убьют Тула – в лучшем случае. Тулу очень захотелось сдаться. Это была тяга такая глубокая и странная, что он вдруг ощутил себя собакой – он скулил, вилял хвостом и умолял хозяина пощадить его. Он ощущал, как собственные мышцы заставляют его сдаться. Как будто он был марионеткой и им управлял кто-то извне. Как будто он подчинялся воле хозяев.

«Падай на спину. Подставь брюхо. Сдавайся».

Тул тряхнул головой, пытаясь избавиться от этой мысли.

– Тул! Ты в порядке? – Маля смотрела на него.

Он снова затряс головой. Накатила новая волна, и он сжал кулаки, борясь с самоубийственным порывом.

Ван вернулся с оружием. Двинул «АК» по полу в сторону Ошо. Второй – Мале. Надежное оружие, но бесполезное против «Мерсье». С тем же успехом они могли бы сражаться с ликвидаторами мечами и палицами.

Тул слышал дыхание солдат на улице – теплое, влажное. Слышал постукивание их бронежилетов. Конечно, все они были в бронежилетах. А рядом с ним стояли бывшие солдаты Объединенного патриотического фронта, не защищенные ничем, кроме шорт и маек. Маля, сжимая в руках автомат, стояла рядом с Ошо, Ваном и Стиком. У Аиста был обрез. Они привыкли к очень бедным войнам, которые ведут между собой нищие.

Их враг практически принадлежал к другому биологическому виду.

Снаружи, в темноте, снайпер заряжал винтовку. Тул слышал, как открывается идеально смазанный патронник – почти с хирургической точностью. Слышал медленное, тяжелое биение сердца снайпера. Профессионал, привыкший убивать издалека. Патрон скользнул на место. Один-единственный, предназначенный специально для таких, как он. Щелкнул затвор. Скорее всего, это «Локус Марк IV» с длинным дулом – такой же совершенный, как и сам Тул.

Атаку спланировали прекрасно.

Он подозвал к себе Малю.

– Я знаю, кто они, – прошептал он, – я знаю, как они будут атаковать. – Даже словами мешать своим бывшим хозяевам было сложно.

– Что нам делать?

Тул, борясь с наложенными на него ограничениями, шептал инструкции. Если им повезет, они, может быть, смогут дать отпор. Если бы он был силен, как просто было бы убить солдат «Мерсье». Вместо этого ему приходилось полагаться на удачу.

Ликвидаторы на улице зашевелились.

23

– Орлиный глаз, есть что-нибудь?

– Нет, все тихо. Все отделения готовы?

– Подтверждаем, Орлиный глаз. Начинайте отсчет.

– Орлиный глаз начинает отсчет. Газ на счет два. Удар на счет один.

Таджу не нравилась диспозиция. Ему вовсе не хотелось лезть в замкнутое пространство вроде этого. Слишком похоже на джунгли Индонезии, где Калимантанская армия пыталась отбить рудники.

Если дерешься в таких местах, сюрпризы неизбежны. И от офицеров, которые смотрят на это с другого конца континента и пытаются рулить, сидя на заднем сиденье, толку мало. Чертовы офицеры следят за каждым шагом просто потому, что последняя операция у них не получилась.

Как он должен был догадаться, что это не тот плюсовой?

Так что теперь он торчал в узком коридоре, выслеживая неведомого врага. Выглядело это все как наказание.

Впереди Макс и Джоли зачищали лестницу, ожидая удара. Тадж моргал под своими очками, инстинктивно задерживая дыхание в ожидании газа, который скоро пустят. Мерзкая штука этот газ. Зато работает.

– Это Орлиный глаз. Отделения, отсчет пошел. Готовы?

– Отделение три готово. Держитесь за Глаз Норн, мальчики-девочки.

– Умный какой. Отделение два?

– Отделение два готово, в тылу. Можно уже кого-нибудь пристрелить?

На этот раз Орлиный глаз не схватил наживку.

Отделению два повезло. Им не пришлось ползти наверх по жуткой узкой лестнице. Кто-то наверху открыл дверь, увидел ликвидаторов и ее захлопнул.

Тадж поморщился. Слишком много штатских вокруг. Еще одна переменная, которая может все изменить. Тадж жестом велел Джоли запечатать дверь. Чего им точно не нужно – так это нападения сзади.

Джоли скользнула вперед, вытащила клейкий спрей и распылила его по краям двери, закрывая ее навсегда.

Чем дольше они тут торчали, тем больше это все напоминало ему Индонезию, где плюсовой может внезапно выскочить из джунглей и сожрать кого-нибудь, а потом снова исчезнуть так быстро, что никто не успеет его пришить.

– Отделение один?

– Мы внутри, – прошептал Тадж, – этажом ниже. Поднимаемся.

– Снайперы?

– Передний фасад, на месте.

– Тыл, на месте.

– Быстро и чисто, мальчики-девочки. Газ на счет два. Входим на счет один.

– Принято. Газ на счет два, входим на счет один.

– Это Орлиный глаз. Четыре… Три… Два…

Сейчас должны были распахнуться двери грузовичка напротив.

Тадж почувствовал дрожь под ногами – зашипели одна за другой ракеты. Он представил, как они летят вперед, оставляя за собой белый дым, как звенит стекло, когда они влетают в здание.

– Один.

Зазвенело стекло, и комнату наполнил дым. Ван сжал веки и задержал дыхание, лежа ничком на полу. Так велел Тул.

«Задержите дыхание. Закройте глаза. Не дышите вообще. Медленно считайте до шестидесяти. Вы сможете задержать дыхание на это время».

Тул позаботится о ядовитом дыме.

Затрещал «АК». Аист выбивал остальные окна, чтобы газ рассеялся. Так они и планировали. Маля и Ошо держали тыл. Стик зачистит крыши. Он, Аист и Тул будут держать передний край. Он слышал, как Тул рычит, медленно двигаясь в облаке газа. Что-то с ним было не так. Ван помнил, что получеловека нельзя было остановить, а теперь он еле полз.

Снаружи послышался щелчок выстрела. Снайпер. Кто-то вскрикнул. Аист? Он не рискнул открыть глаза, хотя все тело чесалось от мысли, что на него сквозь оптический прицел смотрит снайпер.

Он чувствовал, что Тул совсем рядом. Если все идет по плану, получеловек должен был собирать газовые снаряды и выбрасывать их в окно, в грузовичок ликвидаторов. Маленький сюрприз для них. Крики снаружи навели на мысль, что Тул все еще кое на что способен.

Тул слышал, как ликвидаторы поднимаются по лестнице. Они были хороши и совершенно бесстрашны. Он еле двигался, а теперь еще и чувствовал, что из его собственного горла рвется собачий скулеж. Когда рядом оказались солдаты «Мерсье», ему отчаянно захотелось им сдаться и покориться.

«Мерсье» – его люди.

А вовсе не солдатики из Затонувших городов.

Почему он вообще сражается? Плохая собака. Он предал своих хозяев. Разве это не отвратительно?

Feritas. Fidelitas.

Снайперская пуля достала его. Справедливое наказание.

Горячая кровь плеснула Вану на лицо. Скорее всего, задели Тула, но Тул не издал ни звука. Ван не открывал глаз, продолжая считать. Ему казалось, что легкие сейчас взорвутся в груди.

Тул с ревом рухнул рядом с Ваном. Половицы прогнулись под его весом. Снайперская винтовка снова щелкнула. Ван попытался вжаться в пол глубже. Стик должен быть на крыше, разобраться со снайперами. Вот бы он поспешил.

– Дыши, – каркнул Тул, – стреляй левее двери. Ниже, по ногам.

Ван открыл глаза. Их немедленно начало жечь, потекли слезы, но все же он дал очередь по стене, целясь пониже, как и сказал Тул. Ниже бронежилетов, которые носят ликвидаторы. Тул так объяснял.

Дверь взорвалась. Внутрь бросились неясные тени – бронежилеты, шлемы, очки ночного видения, напоминающие глаза насекомых.

Первый споткнулся об электрический провод, который Тул вырвал из стены, когда погас свет, и натянул примерно на высоте колена.

Солдат упал, стреляя во все стороны. Пули разлетались, попадали в стены и потолок. Посыпались шрапнелью штукатурка и кирпичная пыль.

Пытаясь сморгнуть слезы, чувствуя жжение в легких от остатков газа, Ван выстрелил в следующего. Он – или она? – покачнулся, но устоял на ногах. Ван выстрелил прямо кому-то в лицо, пробив маску насквозь.

Отлично.

Тул подхватил винтовку мертвеца и бросил Аисту, но двигался он теперь страшно медленно. Даже не как человек. Как древний старик. Как черепаха. Слишком медленно для перестрелки. Ван слышал, как сзади стреляют Ошо и Маля.

Еще один солдат ввалился в дверь. Ван выстрелил, но попал в бронежилет. Аист теперь тоже напялил бронежилет и стрелял из винтовки солдата «Мерсье». Пули легко разорвали броню, убив врага на месте. Аист начал палить по стене, вдоль по всей длине, по указанию Тула – он попадал в тех, кто прятался с другой стороны и считал себя в безопасности.

Тул сказал, что сам стрелять не сможет, будет только им помогать.

Вдруг Ван услышал сухой щелчок снайперской винтовки. Аист рухнул, и винтовка выпала у него из рук. Как этот хренов снайпер вообще выстрелил под таким углом?

Ван бросился вперед, к винтовке, но следующий выстрел выбил ее у него из рук, заставив Вана спрятаться. Он прижался к стене, молясь, чтобы снайпер его не увидел.

Где Стик, мать его? Почему он еще не снял снайперов?

Тул потянулся за винтовкой. Снайпер всадил еще одну пулю в его широкую спину. Выглядело это как, будто он целился в черепаху.

Плеснула кровь. Мышцы на спине разошлись.

Тул сумел бросить винтовку Вану, но потом еще одна пуля его достала, и он упал. Он лежал на полу и дергался. Дикий звериный вой показался таким громким, что все остальные звуки как будто исчезли.

Теперь, когда дым рассеялся, Вану показалось, что все, кто пытался войти в переднюю дверь, мертвы – спасибо Аисту. Но и Аист тоже мертв.

Маля и Ошо все еще продолжали стрелять. Тул говорил, что ликвидаторы будут ждать снаружи, но они, кажется, вошли внутрь. Ван посмотрел на Тула, надеясь на указания, но, по всей видимости, от получеловека уже не стоило ждать помощи. Он походил на раздавленного жука и все еще скулил по-звериному, громко и противно.

Никакой помощи.

Снайпер выстрелил в Вана, попал в кирпич над головой, сверху посыпалась кирпичная крошка. Ван отполз в сторону, стараясь не останавливаться. Нужно как-то перебраться через открытое пространство. Может быть, если он доберется до другого окна, то сможет пристрелить снайпера сам.

С новой огромной пушкой он наверняка сможет снести полстены, за которой прячется снайпер. Не нужно даже целиться…

Снова раздались выстрелы. Ошо кричал, требуя еще патронов, но тут все здание сотряс взрыв. Волна дыма и пыли поднялась откуда-то сзади.

Норны – вот это что. Это уже не газ. Какие-то тяжелые орудия.

Ван схватил винтовку, зная, что будет дальше.

Вот они.

Тени выступили из дыма, с задней стороны дома, они стреляли в него. Ван дернул спусковой крючок, и винтовка затрещала. Быстрые, резкие выстрелы. Солдаты падали.

Круто.

Пули пятнали стены вокруг него. Он видел вспышки в дыму, видел, как враги пытаются убить, хотя пока убивает он. Голова дернулась в сторону. Чуть не попали. Но тут он почувствовал себя как-то странно, как будто все тело затекло.

Он снова прицелился, не понимая, почему винтовка стала такой тяжелой. Новые вспышки. Вот бы Маля выскочила сзади, напала на них…

Нет. Вон она там. Ее уже достали. Она лежит на полу, как тряпичная кукла, засыпанная кирпичной пылью.

Значит, он последний.

Значит, так и будет.

Ван прижался спиной к стене и сжал винтовку крепче. В него попали раз, другой. Он знал, что все кончено, но прикидывал, что сможет забрать с собой еще одного или двоих. Он последний раз спустил курок, поливая всех очередями.

Нет смысла экономить патроны.

Сквозь дым и пыль Тул увидел, как Ван стреляет в нападающих. Какое-то мгновение ему казалось, что Ван достанет всех, но потом голова мальчика как будто взорвалась и мозг забрызгал стены.

Тело рухнуло на пол.

Тул перекатился на спину, сдаваясь своим владельцам.

Он побежден.

Маля не могла дышать. Ей попали в живот, но, кажется, пуля прошла насквозь, не разорвавшись внутри. Только что они удерживали заднюю дверь, стреляя вместе с Ошо, и тут же пуля прошила ее, и Маля рухнула, а потом взрыв отбросил ее еще дальше, прочь из кухни, и Ошо что-то кричал. А потом и он замолк.

Она видела, как Вану прострелили голову. Тело его лежало на полу, и из множества ран лилась кровь. В центре комнаты скулил Тул. Маля попыталась дотянуться до винтовки, но солдат в броне пинком отбросил ее в сторону.

– Тул, – прошептала Маля, – Тул.

Он просто лежал на полу и трясся, а когда в комнату вошел еще один солдат, перекатился на спину, очевидно, сдаваясь.

Двое солдат переговаривались друг с другом. Противогазы заглушали слова, но они, кажется, пользовались чем-то вроде рации.

Один из них присел рядом с Малей. Дернул ее за волосы, чтобы посмотреть в лицо. Сам он был в маске, так что она увидела только собственное окровавленное отражение. Человек, который скоро станет трупом.

Джоли шагала по комнате и качала головой:

– Мне казалось, мы собирались все сделать чисто.

Тадж скорчил гримасу, рассматривая тела.

– Они оказались лучше, чем мы думали.

– А собакорылый должен быть опасен, но ты посмотри на него, – она ткнула его ногой, – это все… люди. – Она наклонилась и дернула девушку за туго заплетенные косы. – Посмотри сюда. Что это вообще такое? – И с отвращением ее отпустила.

Тадж склонен был согласиться. Четыре отделения ликвидаторов, а что от них осталось? Он да Джоли, да и им просто повезло. А цель вообще оказалась совсем не опасной. Кучка вонючих ополченцев чуть не разорвала их на куски.

По рации переговаривались другие команды, которые вели свою собственную операцию на Побережье. Кажется, она была ничуть не лучше того, что случилось здесь у них. Составлять отчет о результатах ему не очень хотелось.

– Су в коридоре, – сказала Джоли, – он еще жив.

– Какой бардак.

Прорезался Орлиный глаз.

– Статус операции? Вы нашли цель?

Тадж мрачно посмотрел на Джоли. Орлиный глаз как будто смотрел им через плечо.

– Да. Мы нашли цель. Нужна помощь в транспортировке. Много потерь. Много мертвых.

– Есть и живые. У Су все еще стабильный пульс. Вы можете доставить его на точку эвакуации?

– А всех остальных оставить тут?

– Именно. Команда зачистки уже в пути. Вам нужно успеть, пока не появился Береговой патруль. Никаких следов.

Снаружи, в темноте, слышались крики и топот. В здании все еще полно штатских, и они побежали за помощью. Береговой патруль будет здесь очень скоро. По рации он слышал, как Сима пакует свою снайперскую винтовку и растворяется в воздухе.

– Вы можете его эвакуировать? – переспросил Орлиный глаз.

– Подтверждаю, – вздохнул Тадж.

– Валим отсюда? – уточнила Джоли.

– Ага. Приберемся только. – Он подошел к девушке, которая все еще дышала. Кровь бежала между пальцев – она зажимала рану на животе. Пыталась встать, но падала. Стоит отдать должное солдатам Затонувших городов – они не трусы.

Она что-то говорила, но выходило невнятно. Молится, что ли?

– Что с собакорылым-то? – спросила Джоли. – Пристрелим? Или возьмем с собой, раз он сдался?

Тадж посмотрел на собакорылого. Трудно поверить, что его кто-то боится. Он скулил, лежа брюхом кверху, как будто умоляя о смерти. Такое случается.

– Добей. И не забудь взять кровь.

– Лучше бы это оказался нужный плюсовой, – сказала она.

– Это была не моя вина, – возразил Тадж, – просто прикончи его и возьми образец.

Даже сейчас, когда получеловек был покорен, он вызывал инстинктивный страх. Он оставался чудовищем. Они были созданы именно для того, чтобы пугать людей до смерти. Тадж не собирался оставлять его в живых.

Джоли продолжала жаловаться:

– Я-то думала, это настоящий монстр. И военный гений. А он вообще не дрался.

Раненая девушка закашлялась.

– Тул.

Кровь показалась у нее на губах. Тадж прижал дуло пистолета к ее голове. Она посмотрела на него тусклыми глазами. Она ничего не боялась. Она готова была умереть.

Он спустил курок.

Девушка дернулась, но пистолет только щелкнул.

Осечка.

Кажется, у нее зародилась надежда.

– Тул? – прошептала она.

– Он умер, – Тадж вытащил нож и присел рядом с ней, – вы все мертвы.

– Ну? Он умер? – Кароа перегнулся через плечо Джонс.

– Очень много информации от Берегового патруля. Они реагируют на отвлекающие маневры, но у нас мало времени на эвакуацию.

– А Карта-Кул? Он мертв?

Джонс вывела на экран видео, снятое выжившими.

Грязная квартирка. Дым и кровь. Огромный плюсовой, скорчившийся на полу.

Она выдохнула, поняв вдруг, что не дышит.

– А вот и он.

Кароа наклонился ближе.

– Дрессировка помогла, – прошептал он с благоговением, – он все еще частично ограничен.

– Да, сэр, судя по всему.

– Прикончите его, – приказал Кароа.

– Есть, сэр. Они уже заканчивают.

24

– Тул, – прошептала Маля. Говорить было тяжело. Изнутри, там, куда попала пуля, ее как будто резали ножом. Она не понимала, что именно хочет ему сказать, почему это вообще важно. При звуках ее голоса его уши еле дрогнули.

– Он умер, – солдат «Мерсье» дернул ее за волосы, открывая горло, – вы все мертвы.

Маля посмотрела наверх, на маску своего палача. Удивительно, но нож ее больше не пугал. Она как будто парила где-то под потолком, глядя на обмякшее тело совсем другой девушки, а не на свое. Она уже сбежала от собственной смерти.

Какая разница. Все остальные мертвы. Ее мать. Мыш. Доктор Мафуз. Ошо. Ван, Аист и Стик. Все, кого она знала, здесь или раньше, в Затонувших городах. Скоро умрет и Тул. Он весь дрожал и как будто умолял о смерти.

Маля смотрела, как второй солдат «Мерсье» поднял пистолет, чтобы всадить в него пулю. Она чувствовала, что ее собственная голова откинута назад, а горло открыто, но ей было все равно.

Она так старалась, и вот как все закончилось. Ей перережут горло, прикончат ее, как козу, в тесной грязной квартирке в странном городе.

Она столько времени убегала и пряталась, скрывалась в джунглях, выживала, пока остальные ошметки мерли в Затонувших городах как мухи. Армия Бога отрезала ей руку, солдатики смеялись и махали отрезанной кистью перед лицом. Еще один ошметок китайских миротворцев. Девчонка, которая не так выглядела, не так разговаривала и не так себя вела. Кусок мяса, который надо уничтожить.

И теперь это повторяется.

Нет.

Вдруг она вернулась в свое тело, увидела над собой солдата. Увидела нож рядом со своим горлом. А она просто лежала там, ожидая смерти. Ее вдруг затопил гнев.

«Я не мясо».

Она сжала ладонь. Поворот, удар. Как учил ее Ошо. Бедный мертвый Ошо. Но у нее остался его подарок. Поворот, удар. Протез отреагировал.

Звяк.

Тул изумленно наблюдал, как из Малиного протеза выскочил клинок. Матово-черный шип. Ее коготь.

Она всадила клинок в горло солдату.

Тот булькнул и дернулся. Он попытался ударить ее в ответ, но он уже умирал. Маля отдернула руку, и из шеи солдата фонтаном забила алая артериальная кровь. Она задвинула клинок на место, а солдат упал, давясь собственной кровью и слабо дергая своим ножом.

При виде смерти еще одного из «Мерсье» тело Тула дернулось, как от боли, но все же он обрадовался против своей воли. Маля сражалась. Не факт, что она победит, но она не сдалась.

Женщина, которая должна была убить Тула, страшно удивилась. Повернулась, вскидывая пистолет. Маля бросилась на нее, и окровавленный клинок в ее руке сверкал. Она должна была понимать, что не успеет, что пуля достанет ее раньше, но она все равно сражалась, несмотря на боль, несмотря на неизбежность поражения. В глазах ее горела смерть. Она готова была убивать солдат «Мерсье», убивать его стаю…

Нет.

Его стая – это Маля. Даже сейчас, даже умирая, она сражалась за него, защищала его от тех, с кем он не мог драться сам.

Стая.

Истинная стая.

И новые воспоминания времен Калькутты всплыли в памяти, такие чудовищные и почти осязаемые, что на миг Тулу показалось, что он сходит с ума. Его стая, его братья. Они стоят рядом с Тигриной стражей Калькутты, они прошли сквозь боевые порядки «Мерсье», сквозь строй людей, своих бывших хозяев. Люди орали и падали, как подрубленные колосья пшеницы.

Тигриная стража Калькутты и Когти «Мерсье» сражались вместе против людей.

Он все вспомнил.

Узы, сдерживающие его тело, лопнули.

Красный туман наполнил воздух.

Маля закричала, когда тело девушки, к которой она бежала, разлетелось на кусочки. На ее месте стоял Тул, покрытый кровью. Прежний Тул. Чудовищный, чуткий, безжалостный. Демон войны, который ничего не боится и ни перед кем не склоняется.

Клочки плоти усеяли пол, пятнами остались на стенах. Разорванное тело солдата рухнуло на пол. Маля упала на колени, зажимая рану на животе – адреналин схлынул, накатили слабость и боль.

Тул прошел по комнате. Кровь текла из многочисленных ран, но он вел себя так, как будто это были просто царапины.

Он схватил мертвого солдата. Мале показалось, что сейчас он вырвет у него сердце и сожрет его, но Тул только снял с него шлем и вытащил из уха наушник. Послушал пару секунд и подошел к ней.

– Ты ранена, – проревел он.

– А ты нет, что ли? – слабо засмеялась Маля.

Он покачал головой:

– Это ерунда, по крайней мере теперь. – Осторожно дотронулся до ее раны. Маля зашипела от боли. – Нужно убираться отсюда. Сейчас придут еще люди.

– Береговой патруль?

Тул коснулся наушника.

– «Мерсье». Они знают, что ничего не вышло. Перегруппируют силы. Скоро будут здесь.

Маля попыталась встать, зажимая рану.

– Нам нужны патроны. Мне нужно оружие.

– Тебе нужно лекарство… – Тул насторожил уши.

– Что такое?

– Я кого-то слышу.

Маля похромала за Тулом, который двинулся к задней части квартиры. В залитой кровью кухне громоздились тела. Тул копался в трупах, откидывая в сторону солдат «Мерсье». Отодвинул еще один труп, под которым лежал Ошо. Покрытый кровью, но живой.

– Ошо! – Маля кое-как подошла к нему.

Ошо слабо улыбнулся.

– Отлично, я-то уж думал, что мы все тут останемся, – дышал он с трудом. Маля ощупала его здоровой рукой. Одежду порвали, по всему телу виднелись царапины и синяки, но никаких серьезных повреждений она не заметила. При этом он был смертельно бледен.

– Куда тебя ранили?

– Ноги… – тихо сказал он.

Тул отбросил в сторону тело, лежавшее на нем. Маля вздрогнула.

Ниже пояса у Ошо была мешанина крови и костей. Обе ноги почти оторвало. Кровь пропитывала пол и жалкие обрывки шорт. Кровь везде.

Маля задохнулась от боли.

– Ошо, Ошо…

Она отчаянно ощупывала ноги Ошо, пытаясь найти артерии. Она должна что-то сделать. Она помнила все, чему ее учил доктор Мафуз. Дыхание, циркуляция крови… нужно остановить кровотечение. Шок. Инфекция.

– Ошо, слушай, – сказала она, – мы не в Затонувших городах. Тут есть больницы. Хорошие. Тебя вылечат.

Но Ошо смотрел на Тула, который только качал головой.

– Придут еще люди, – сказал Ошо.

– И много.

– Тогда давайте выбираться отсюда!

Лицо Ошо исказилось от боли.

– Маля, посмотри на меня. Со мной вы далеко не уйдете.

– Ты не можешь мне мешать!

Тул вырвал наушник из уха другого мертвого солдата и протянул ей:

– Слушай, Маля.

В наушнике шумело и трещало, слышались голоса:

– …ты, входите. Шестой Резервный, Второй снайпер – вы впереди. Доброй охоты. – Кто-то очень далеко отсюда спокойным голосом велел начинать резню.

– Они собираются нас убить, – пояснил Тул, – они уже близко.

– Пусть только попробуют, – содрогаясь от боли, Маля потянулась за одной из навороченных винтовок, – пусть только попробуют.

Ошо с трудом повернул голову и посмотрел на Тула. Маля не заметила взгляда, которым они обменялись.

– Нам нужно идти, – сказал Тул.

– Я его не оставлю. Он ранен из-за меня! Это моя вина!

– Нет, – Ошо закашлялся, – это наш выбор. Мы пошли за тобой по своей воле, – он кивнул на ее окровавленный протез, – что, помог ножичек? Я знал, что пригодится.

Тул обшаривал тело одного из солдат. Нашел пистолет, спокойно проверил магазин.

– Они приближаются, Маля. Нам надо уходить.

– Пусть приходят.

– Нет! – Ошо сжал ее руку. – Идите. Пусть тебя заштопают. Найдите безопасное место. – Его ладонь соскользнула на винтовку, потянула ее к себе: – Оставь ее мне. Я займусь ими, а вы уходите. – Он посмотрел на свои размолотые в фарш ноги, потом на нее. – Пусть это все будет не зря, ошметок.

Он осторожно взял винтовку у нее из рук.

Тул дернул ушами.

– Они вошли в здание.

Маля ничего не видела от слез.

– Ошо, – прошептала она, но огромная ладонь Тула уже легла ей на плечо. Он потянул ее прочь.

– Иди, Маля, – сказал Ошо, – я ими займусь. – Он взглянул на Тула: – Уведи ее!

– Доброй охоты, – рыкнул Тул и одним движением подхватил ее на руки.

– Нет!

Она сопротивлялась, она хотела остаться с Ошо, но с тем же успехом она могла бы драться с горой. Тул не обращал на нее внимания. Просто уносил ее прочь от Ошо и мертвых солдатиков. Она колотила его кулаками, царапалась и кусалась. Она снова выдвинула лезвие, хотела его порезать, но Тул ее остановил. Он был очень силен.

Теперь он стал сильным. Теперь, когда было уже слишком поздно. Теперь, когда ничего не осталось.

Последним, что увидела Маля, был Ошо. Он лежал среди мертвых тел, подняв винтовку, спокойно готовясь принять последний бой против «Мерсье», против врага, которого нельзя было победить.

Тул тащил ее наружу по обломкам взорванной стены, и внутри у нее как будто горело пламя и толкались лезвия. «Просто дай мне умереть». Тул схватился за покореженную пожарную лестницу и полез вниз. Через несколько мгновений они оказались на крыше.

Сверху Маля видела все. Яркие огни богатого города. Рябь волн. Слышала выстрелы, сотрясающие здание.

Ошо…

Тул поднял ее и побежал к краю крыши. Прыгнул. Мгновение они парили в воздухе, а потом полетели вниз. Ударились о другую крышу. Живот Мали взорвался болью.

Она потеряла сознание.

25

Маля очнулась от резкой рыбной вони. В голове плыло. Вздрогнув, она попыталась сесть. Руки хлюпнули в холодной грязи. Она увидела темные деревянные столбы, ил, вокруг плескалась вода.

Она поняла, что лежит под одним из огромных пирсов, к которым швартовались клипера. Ближе к краю воды сидел Тул, глядя на залив перед собой.

В темноте, измазанный илом, получеловек выглядел еще страшнее, чем обычно. Плечи и спина блестели черным блеском свежей крови. Его спина казалась старым ковром с рваными краями и неровными дырами. Маля поняла, что он сам вынимал из себя пули, которые пробили кожу.

Тул уловил ее движение и повернулся к ней. Его единственный глаз горел желтым нечеловеческим огнем.

За ним виднелись воды залива. Ходовые огни клиперов светились – корабли ставили паруса. Красные предупреждающие огни плавучих аркологий мигали в навсегда заданном ритме.

По берегам сияли прожекторами склады торговых компаний и строительные краны, которые работали круглосуточно. Бизнес, торговля, богатство…

Ее взгляд привлекло ярко-оранжевое пламя, мерцавшее около якорных буев. Обливаясь потом, тяжело дыша, чувствуя колючую боль в животе, она поползла по грязи к Тулу. Там, снаружи, горел корабль. Паруса. Кормовые каюты пылали факелами.

– «Быстрая», – выдохнула она.

– Да.

Она поняла, что Тул что-то протягивает ей на раскрытой ладони. Коммуникатор «Мерсье». Она вставила наушник в ухо.

– Прием, – сказал кто-то, – чисто.

– На два часа.

Вдалеке грохнул выстрел. Она в ужасе посмотрела на Тула. Тот кивнул:

– «Мерсье».

Переговоры продолжались:

– Камбуз. Прием.

– Камбуз чист.

– Команда два?

– Прием.

Снова выстрелы.

– Кормовые каюты чисты.

Разговаривали они расслабленно, почти весело. Это была война, но она ничуть не походила на отчаянную кровавую драку, к которой Маля привыкла в Затонувших городах. Эта война была тихой, спокойной, рассчитанной и хирургически точной. Они как будто топили новорожденных котят.

– Зачем им корабль? – спросила она.

Тул рыкнул.

– Думаю, они хотели уничтожить все мои следы. Стереть память обо мне с лица земли.

И снова выстрелы, обыденные, без страха и злобы.

– Чисто.

Всех убили. Всех солдатиков, которых она привела за собой из Затонувших городов. Испуганных мальчишек, которых она спасла и которые пошли за ней, когда она придумала, как возить контрабанду.

– Чисто.

Дикие, суровые парни с солдатскими клеймами на щеках. Она помнила, как они пили на палубе после первого удачного рейса – пили за ее здоровье. И Ошо, который наблюдал за ними со стороны и не пил. Единственное подобие отца, которое у них у всех было.

– Команда один, уходим.

Корабль горел. Паруса. Палубы. Надстройки. Маля с ужасом поняла, что матросы Альмади были там же. А может быть, и сама Альмади. Норны, эта женщина была права, боясь Тула.

Маля зажимала рану на животе, наблюдая, как гибнут остатки ее мира. Она различала человеческие фигуры, которые прыгали с борта, залезали на чернеющие плоты. Крысы бегут с корабля. Крысы, которые как ни в чем не бывало уничтожили всех, кого она знала и любила, и шли теперь дальше.

Ей хотелось плакать. Она все это создала. У нее был корабль. Была команда. Были планы. Было…

Будущее. Ее будущее уничтожено, каюта за каютой. Выстрелы слышались в наушниках.

– Все чисто.

– Команда два, уходим.

Коммуникатор замолк. Маля прижала наушник к уху плотнее, но больше ничего не услышала. Тул кивал, как будто уже знал, что произошло. Он протянул руку.

– Они отрубили связь. Поняли, что наушник украли. – Он взял его и растер в пальцах, превратив хрупкий пластик и электронику в пыль. – Они не любят, когда их подслушивают.

Плоты отходили от догорающей «Быстрой», исчезали в темноте.

– Вот и все. Все мертвы.

– Да.

Маля вдруг почувствовала, как устала. Она опустилась на землю, легла на бок, прижалась щекой к грязи.

– Это я во всем виновата. Ты меня предупреждал, а я не понимала. Теперь поняла. – Она вздрогнула от нового приступа боли. – Люди рядом с тобой умирают. Ты не умираешь, а мы умираем. Все уже умерли, а ты еще жив.

– Ваш вид очень уязвим.

– Да. – Она задрала рубашку и посмотрела на дыру от пули. Такая аккуратная и такая смертоносная. – Не тебе об этом говорить. – Она попыталась отогнать от себя тоску. – Мы мрем как мухи.

Тул ничего не сказал. Он смотрел на темные воды залива и горящий корабль. Маля подумала, что зрелище довольно мирное. Грязь, вода плещутся вокруг опор пирса. И огонь далеко впереди.

– Ты знаешь, что тебя я не виню, – сказала она, – ты предупреждал, что это опасно.

– Вся моя стая тоже мертва, – сказал Тул, – только ты осталась.

Маля засмеялась.

– Ну да, – она указала на свой живот, – это ненадолго.

– Ты поправишься.

Маля снова рассмеялась, но Тул мрачно посмотрел на нее.

– Верь мне. Я тебя вылечу.

– Ну раз ты так говоришь, – она снова прижалась щекой к грязи, – если ты меня вылечишь, я пойду туда, куда ты скажешь. В болото. В лес. Куда хочешь. Нам нужно спрятаться.

– Нет, – Тул покачал головой, – я собираюсь в место, непригодное для людей. Когда ты поправишься, мы расстанемся.

– Но я могу тебе помочь, – она попыталась сесть и вздрогнула от нового приступа боли, – мы найдем укрытие.

Тул затряс головой.

– Нет. Я больше не стану прятаться и убегать. Я бегал от «Мерсье» много лет. Я убегал, я таился, я ложился на дно, и все это мне не помогло. Ни мне, ни другим, – он коснулся ее плеча, – слишком много моих братьев погибло, пока я убегал.

– Но ты же можешь с ними сражаться! Ты же видишь, что они сделали с нами! Что они сделали…

– Не нужно меня недооценивать, Маля. Я пошел против своей природы, когда принял решение прятаться, а не нападать. Но это не повторится. Я выхожу на охоту, для которой я был создан. Я буду воевать, – он заревел громко и страшно, – я буду охотиться на своих богов, и я убью их.

Блеснули клыки, похожие на кинжалы.

– Я больше не дичь.

26

Джонс осторожно постучала в дверь генеральской каюты. Если у нее выйдет постучать достаточно тихо, он может вообще не услышать и ей не придется вести этот неприятный разговор.

Поэтому она постучала, а не позвонила, и старый скряга мог бы пожаловаться, что она не выказала должного уважения, но она могла бы честно сказать, что пришла…

Дверь распахнулась.

– Входите, – велел генерал.

Джонс вздохнула.

В каюте Кароа царил жуткий беспорядок. Оникс, генеральский помощник-плюсовой, пытался упаковать пожитки, но сделал перерыв, чтобы впустить ее.

Роскошные ковры были уже скатаны в рулоны и убраны. Шкафчик с выпивкой убрали. Старинные мечи и пистолеты исчезли со стены. Карт военных кампаний тоже больше не было.

Кароа остался. Он все еще был генералом. Он еще не ушел. Он еще занимал отдельную каюту на борту дирижабля класса «Нарвал». У «Мерсье» были свои протоколы, и они соблюдались.

У него могло не остаться власти, но оставалось звание.

Кароа стоял на балконе, держа в одной руке бокал с коньяком, а во второй – сигару.

– Спасибо, Оникс, – сказал Кароа, не оборачиваясь, – мы можем продолжить позже.

Оникс вышел. Джонс ждала в пустой каюте, вся дрожа, ожидая, пока генерал ее заметит. А он смотрел с балкона на протекторат Южная Калифорния, разглядывал его в последний раз перед высылкой.

– Джонс, – сказал он через плечо, – налейте себе выпить, – и снова стал смотреть на Лос-Анджелес.

Джонс огляделась, но не увидела ни одной бутылки.

– В ящике у двери, – сказал Кароа, не оборачиваясь.

Она нашла ящик и осторожно размотала пленку, в которую был завернут тонкий стакан. Неуклюже плеснула в него янтарной жидкости. Интересно, сколько стоит коньяк, который он пьет каждый день? Ей не хотелось проливать ни капли, но бутылка и стакан в ее руках дрожали, пока она сидела у ящиков, в которых были упакованы долгие годы верной службы.

Она прошла на балкон к генералу. Дул теплый бриз, а внизу виднелся протекторат.

«Аннапурна» болталась довольно низко. Всего тысяча футов над гаванью. Шланги тянулись к ее брюху, как щупальца. Как будто огромный кракен схватил их, не собираясь отпускать.

По одним шлангам откачивали серые воды, по другим закачивали пресную воду и водородное топливо для дронов. По канатам ползли вверх продукты и боеприпасы для команды. Персонал складов наверняка боролся с бесконечными ящиками, готовя дирижабль к следующему выходу.

В темных водах залива стояли клипера, подобрав паруса-крылья. Антенны мерцали в черноте, как факелы. Тут же привязаны и другие дирижабли, грузовые и пассажирские. На их длинных телах светились логотипы. «Хуавей», «Патель Глобал», «LG», «Мерсье». Очень много логотипов «Мерсье». Большая часть команды считала Лос-Анджелес своим домом.

Один из главных портов компании, позволяющий держать торговлю на побережье Кали и на Тихоокеанском кольце.

– О чем вы думаете, аналитик?

– Меня переводят.

Кароа мрачно рассмеялся:

– Да уж, в наказаниях они знают толк.

– Вообще-то я получила повышение.

– Да?

– Я слышала, что вы дали мне хорошую рекомендацию, – сказала она.

Кароа фыркнул.

– Я пытался уничтожить вашу карьеру. – Он улыбался. – Куда?

– Эндж велел отчитываться непосредственно ему.

– А, – Кароа отдал честь, – Исполнительный комитет. А вы быстро делаете карьеру. Награда за хорошую службу? – звучал в его словах какой-то нехороший намек.

– Мне пришлось рассказать им, сэр. Вы говорили, что они в курсе, но они даже не подозревали…

Он махнул рукой, обрывая ее:

– Вы меня обошли. Немногие рискнули бы. Перепроверить действия своего генерала. Смелый поступок.

– Но в этом и состоит суть моей работы. Я должна искать дополнительные подтверждения.

Он грустно рассмеялся и покачал головой:

– Я даже не понял, что вы делаете. Мне показалось, что вы просто нервничаете. И вот я уже стою перед Исполнительным комитетом и объясняю им то, чего они не должны были знать, по моему мнению. Вы очень многое раскопали.

– Простите, сэр.

– Простите? – Кароа удивился. – Джонс, не извиняйтесь. Вы просто хорошо играете в эту игру. Вы сделали свой ход, рискнули и получили награду. – Он указал рукой с зажатым в ней стаканом на новую нашивку у нее на рукаве. – Очевидно, вы сделали правильный выбор, так что не извиняйтесь за то, что он оказался успешным. Здесь никто не извиняется.

– Но я не просила о повышении. Я просто подумала, что они должны знать всю историю целиком. Им нужны были эти файлы. Мне нужны были файлы. Если бы я знала…

– Не оправдывайтесь, Джонс. Вы приняли решение и живете с ним. Мы все так делаем, – он криво улыбнулся, – Исполнительный комитет – это большая удача. Но все же следите за своими тылами. Эндж – тот еще скользкий ублюдок. Он неплохо умеет лезть наверх и сначала позаботится о своей шкуре, а потом уже о вашей. Он легко уничтожает подчиненных, если ему это выгодно.

– Да, сэр. Я поняла. Спасибо, сэр.

Какое-то время они молчали, глядя на Лос-Анджелес.

– Он все еще там, – сказал Кароа.

Джонс не пришлось спрашивать, кого он имеет в виду.

– Мы его найдем.

– Нет, – Кароа покачал головой, – Исполнительный комитет захочет возобновить торговые контракты с Побережьем, пусть даже это и меньшая из его проблем. Теперь это ваше дело. Вам придется искать повсюду.

– У нас не осталось наводок, – сказала Джонс, – никто из новичков не представляет, куда он может направляться теперь. Мы в тупике.

– То есть вы планируете подождать, – презрительно сказал Кароа.

– Рано или поздно система распознавания паттернов его найдет. Он сядет на корабль. Или девка из Затонувших городов, которую он спас, выйдет на улицу. Или он купит лекарств. Пройдет мимо камеры в каких-нибудь трущобах протектората. Нельзя сказать, что мы ничего не делаем, – ответила она, видя отвращение на его лице. – Да, мы не сжигаем Приморский Бостон дотла, но это вовсе не значит, что мы бездельничаем. Мы все время ищем.

– Это просто слова.

– Ну ладно, я ищу. Он не может прятаться вечно.

– Не знаю уж, что пугает меня сильнее: то, что он исчезнет навсегда, или то, что мы снова его увидим. – Он задумчиво смотрел на город, тревожился. – Иногда этот ублюдок мне снится. Много лет не снился, но теперь снова началось. Каждую ночь, – он поднял свой бокал, – не могу понять, хуже ли от выпивки или лучше. – Сделал глоток, скорчил гримасу: – Я много лет провел с ним.

– Знаю. Я прочитала все файлы.

Кароа удивился:

– И какой же у вас уровень допуска?

– Высокий. Эндж хочет, чтобы я проверила все ваши миссии. Комитет… немного зол.

– Ну, в файлах не вся информация. Там нет истины и крови. Нет жизни. Узы, – Кароа покачал головой, – он отличался от других. Вся стая отличалась. Я сам выбирал каждый из его генов. Я точно знал, что именно нам нужно. Наблюдал за каждой тренировкой этой стаи. Я жил с ними. Я ел и пил с ними, спал рядом с ними. Мы были стаей, понимаете? Настоящей стаей.

Генерал произнес это слово так, что Джонс вздрогнула. Была в его голосе одержимость, было даже безумие. Может быть, и хорошо, что старика отстранили от дел.

Кароа смотрел на нее, цинично улыбаясь.

– Вы полагаете, что я сошел с ума.

– Нет, сэр, – ответила она как можно равнодушнее.

– Думаете-думаете. И Комитет тоже, – он пожал плечами, – мне плевать. Мне теперь на все плевать. Там, куда я отправляюсь, это не имеет никакого значения, – он рассмеялся, – теперь я буду командовать стайкой пингвинов! Научу их маршировать, – он зашагал на месте, – раз-два, раз-два.

Интересно, сколько он выпил?

– Я уверена, что вы ненадолго останетесь в Антарктиде, – сказала она.

– Я подохну в Антарктиде. Мне придется сдохнуть в какой-то дыре на краю мира, – он горько рассмеялся, – что ж, так тому и быть. По крайней мере мне плевать, что случится с вами, с ограниченными идиотами, которые сидят наверху.

Он посмотрел на Джонс и вдруг перестал казаться пьяным. Устремил на нее взгляд цепких голубых глаз.

– А вот вам придется об этом думать. Это теперь ваша проблема, – он отсалютовал ей бокалом, – и это действительно проблема.

– Теперь у нас больше шансов. Мы знаем, что ищем на самом деле. – Она не хотела этого, но вышло так, что она его обвиняет.

– По крайней мере теперь вы знаете, почему я рискнул всем. Нашим положением на Побережье. Миллиардами от торговли на полюсе. Финансовым эмбарго, – он рассмеялся, – вы думали, что я хотел залить кровью все Побережье только потому, что какой-то монстр откусил мне лицо. Просто личная месть, – он сплюнул вниз, – вы думали, что я схожу с ума.

«Да. Я думала, что ты, старик, сошел с ума. И Комитет так думает, и поэтому тебя отправляют в Антарктиду, где ты больше не причинишь никому вреда».

Кароа презрительно посмотрел на нее:

– Я ударил его всем, что у меня было. Всем, что было мне позволено. Потому что какое-то очень короткое мгновение он был уязвим. Он не знал, что мы приближаемся.

– Очевидно, знал, – сухо ответила Джонс.

– У нас был шанс напасть врасплох, – рявкнул Кароа, – если бы вы не саботировали мой приказ, мы бы использовали «Хищников» и точно знали бы, что он мертв.

Он снова смерил ее пронизывающим взглядом.

Джонс не обратила внимания.

– Именно поэтому я и получила повышение. Комитет был в ужасе от мысли, что вы собирались нанести ракетный удар по Побережью. Они представляли, до чего вы…

Кароа махнул рукой.

– Забыли, Джонс. Вы сделали правильный выбор, а я неправильный. – Он затянулся и ткнул в ее сторону сигарой. – С каждым днем наш друг становится немножко сильнее. И это значит, что в следующий раз избавиться от него будет намного сложнее. Намного, намного сложнее.

Он допил коньяк и поморщился.

И вдруг выкинул бокал с балкона.

Он упал вниз, поблескивая в отсветах окон, исчез в темноте. Генерал проследил его падение мрачным взглядом.

– Теперь это ваша проблема.

27

Маля жила в грязи, медленно поправляясь.

В первый вечер, который они провели под причалом, Тул нырнул в черную воду и вскоре вернулся с медицинскими приспособлениями, украденными с какого-то корабля. С трубками, иглами, шовным материалом, капельницами. Но, к удивлению Мали, он не принес ни антибиотиков, ни клеточных стимуляторов.

Когда она спросила, почему он не принес лекарств, Тул сообщил, что они не нужны. Импровизированный компресс с эфиром быстро ее вырубил. Когда она очнулась, живот горел огнем и топорщился свежими швами. Тул прилаживал капельницу к собственной руке. Он напряг мышцы, и пластиковый пакет наполнился густой жидкостью, которая в темноте казалась черной.

Кровью.

– Что ты делаешь? – безучастно спросила она.

Тул прикрепил к пакету еще одну трубку с иглой.

– Тул?

Она в ужасе смотрела, как он берет ее руку огромной когтистой ладонью. Она хотела вырваться, но его действия как будто гипнотизировали. Кровь бежала по трубке из его вен, наполняла мешок. Другая трубка, с сияющей иглой, приближалась к ее руке.

– Что ты делаешь?

– Тебе будет трудно, – сказал Тул, – моя кровь тебя вылечит.

Маля инстинктивно отпрянула.

– Ты с ума сошел? Откуда ты знаешь, что она подходит?

– Это один из способов использовать полулюдей на поле боя. Мы были созданы и для того, чтобы отдавать кровь своим людям. Если бы мы пользовались только человеческими лекарствами, на это ушло бы куда больше времени, – он серьезно посмотрел на нее, – но это полевое средство. Оно предназначено для солдат и для экстремальных обстоятельств. Это неприятно. Твое тело будет сопротивляться, когда почувствует мою кровь.

Она, не отрываясь, смотрела на иглу.

– Ты же все равно это сделаешь?

Тул пожал плечами.

– Я бы предпочел получить твое согласие. Твоя иммунная система будет шокирована. Довольно неприятный опыт.

Это было очень мягко сказано.

Несколько минут после того, как он вставил иглу ей в вену, ее тошнило так неудержимо, что она боялась, как бы швы не разошлись. Тулу пришлось держать ее. Он прижимал ее к себе, пока она дергалась и содрогалась, извергая рвоту снова и снова. Все, что съела, и не только. Изо рта у нее лилась кровь, темная, почти черная.

– Ты хочешь меня убить, – прохрипела она, вытирая окровавленные губы дрожащей рукой.

– Ты выздоравливаешь, – сказал Тул, и ее снова скрутил приступ рвоты.

Он прижимал ее к себе мускулистыми руками, и эти приступы сотрясали ее раз за разом. Она дергалась и тряслась, но он держал ее, не позволяя порвать швы слишком резким движением. Когда рвота прекратилась, он принялся ритмично сжимать кулак, качая свою генетически модифицированную кровь в ее вены.

Перед глазами у нее помутилось. Она потеряла сознание. Потом очнулась вся в поту, дрожа от слабости.

– Все кончилось?

Тул торжественно покачал головой:

– Еще нет.

Лихорадка. Испарина. Дрожь. У нее болело все тело. Все кости как будто горели. Она сдалась боли, и боль полностью поглотила ее.

Иногда она видела, как над ней склоняется Тул. Иногда она видела солдатиков. Ошо, Вана и остальных. Иногда Мыша, мальчика, который когда-то спас ей жизнь в Затонувших городах. Иногда старых школьных друзей, которых застрелили ополченцы.

Потом она увидела мать, которая торговалась с капитаном корабля за какой-то артефакт. На фоне черной кожи особенно ярко блестели белые зубы – она улыбалась от радости, заключая сделку. Какая она была красивая…

Она помнила, как мама обнимала ее, как успокаивала, когда на отца находило. Он сидел тогда в их квартире в самом центре Затонувших городов, пил свой байцзю и проклинал местных жителей, которым неведома цивилизация.

Ее терзали кошмары, а просыпаясь, она чувствовала, что под кожей у нее копошатся крабы, а крабы побольше грызут ее внутренности. Она рвала на себе одежду, срывала повязки, пыталась убрать крабов.

Над ней нависал Тул.

– Это моя кровь.

Он схватил ее за руки и держал, не позволяя двигаться, пока твари с острыми когтями бегали у нее под кожей и выгрызали себе дыру у нее в животе.

Иногда она выныривала из бреда и видела Тула рядом. Он терпеливо наблюдал за ней, и тогда она чувствовала себя в безопасности, ощущала признательность, удивлялась, что он до сих пор здесь – что кто-то вообще остается с ней. А потом она снова тонула в кошмарах. В какой-то момент ей привиделось, что доктор Мафуз сел рядом с ней, вытер ей лоб, с грустью сказал ей, что война всегда порождает новую войну.

Всегда, всегда, всегда.

Она хотела объяснить, что это не ее выбор, что она не хотела сражаться. Что она пыталась, пыталась убежать от всего этого.

Но когда она очнулась, рядом оказался не доктор, а Тул, существо, которое решало все свои проблемы насилием и жестокостью, и ей больше не пришлось оправдываться.

Наконец она проснулась окончательно. Солнечный свет играл на голубых водах залива.

Тул сидел рядом с ней, пожирая какое-то животное. Тушка вздрагивала, когда он вгрызался в нее. Кажется, тюлень. Когда она пошевелилась, у Тула дернулись уши. Он посмотрел на нее. Морда у него была в крови.

– Как ты себя чувствуешь?

Маля попыталась заговорить. Голос ее не слушался. Она прокашлялась:

– Лучше.

Она осторожно попыталась пошевелиться и удивилась, ощутив только слабые отголоски боли.

– Намного лучше. – Она приподнялась, поджала ноги, села. – Намного.

Тул подошел проверить. Тронул ладонью лоб.

– Скоро ты сможешь покинуть Побережье.

– Почему ты снова стал сильным? Почему сейчас?

Тул прекратил ее ощупывать.

– Ты меня вылечила.

– Нет. Ты был совсем слаб, когда… когда они пришли убивать нас. Ты просто лежал. А когда ты смог шевелиться, было уже слишком поздно. – Она подавилась всхлипом, вспомнив раздробленные ноги Ошо. – Слишком поздно.

– Так действуют наложенные на меня ограничения, – тихо сказал Тул, – я очень давно не сталкивался с войсками «Мерсье» лицом к лицу.

Он тряхнул огромной головой – раздраженный, совершенно человеческий жест.

– Я думал, что избавился от этого, что больше не чувствую необходимости подчиняться, но я ошибся. Мои бывшие хозяева позаботились об этом. Это в моих генах, и меня воспитывали и дрессировали для этого. Тысячи лет врожденной покорности домашних животных. Я создан так, что должен искать хозяина, а корпорация «Мерсье» владела мной много лет. Когда они напали, я понял, что просто не могу им сопротивляться. Даже сейчас… – он отвел глаза, – даже сейчас мне хочется повалиться перед ними на спину и просить о прощении. – Он снова с отвращением тряхнул головой.

– Но потом-то ты сражался, – сказала Маля, – просто было уже слишком поздно, – в голосе ее была горечь.

– Да, – тихо сказал Тул, – я все испортил.

Вокруг жужжали москиты. Маля попыталась пришлепнуть одного, когда он сел ей на ногу, но она слишком устала. Она снова легла, положив голову на грязную руку, и стала слушать плеск волн и топот ног над головой – стивидоры разгружали корабли. Ей сложно было сообразить, где стояла «Быстрая». Интересно, от нее что-то осталось? Она могла утонуть полностью или ее пустили в переработку.

– Ты сказал, что собираешься открыть на них охоту, – сказала она наконец.

– На «Мерсье». Да. Они создали меня для войны, и они получат свою войну.

– Но у них есть армии. На них работают многие тысячи людей. А ты один.

– Да, они очень сильны.

– Если бы только это! Ты же сдаешься, только завидев их. Я видела…

– Я больше не их пес, – взревел Тул, – этого больше не повторится.

– Но я это видела! Ты ничего не можешь поделать…

– Они мне не стая!

Маля дернулась, инстинктивно вскидывая руки, чтобы защититься от Тула.

Тул зарычал и посмотрел в сторону.

– Нас с детства учили подчиняться. Учили в том числе и на тех, кто подчиняться не умел. Мы их ели. Мы ели тех, кто не справлялся, ясно тебе? Разрывали их на куски и жрали вместе с костями. Они не могли быть нашими братьями. Задолго до того, как я привязался к «Мерсье» и Кароа, я учился подчиняться. У нас были боги, и мы поклонялись им. Боги войны и убийства. Мы приносили им жертвы. Слабых и негодных из своих рядов.

Он кивнул на солнце, сиявшее высоко над головой.

– Нам говорили, что наш бог – это и есть солнце. Что он несется по небу на своей колеснице и ищет добычу. Он судил нас, наши грехи и добродетели. Если мы сражались и умирали в славной битве, не боясь при этом, нам даровали место подле него. Мы могли бы мчаться по небесной саванне, охотиться на львов и саблезубых тигров. Нам обещали, что мы сможем убивать каждый день. Купаться в речных заводях по ночам, под лунным светом, а днем охотиться в небесных угодьях. Такую награду обещали тем, кто умрет в сражении. Всем нам. Стае, – он помолчал, – пойти против этих идей – позор. Предать наше братство. Нашу честь. Невыносимо думать, что твой бог и твои братья отвергают тебя. Вспоминать, как ты ломал кости слабых, пожирал их мозг, зная, что они заслуживают смерти… и узнавать, что ты стал одним из них. А потом вдруг понять, что мы, видимо, не съедали слабейших, а убивали сильнейших.

Он оскалился.

– Сложно осознать, что честь бывает разной, и отвергнуть то, во что верил прежде.

– Это случится с тобой снова? Эта слабость?

– Нет, – он тронул ее за плечо, – ты – моя стая, Маля. Мы стая. Они нет. Мне достаточно знать это. Когда мы снова столкнемся с ними, я не оплошаю.

– Но мы не можем с ними по-настоящему сражаться. Они далеко. У них есть дроны. У них корабли, армии, дирижабли. Ракеты… – Маля осеклась.

Тул почему-то усмехнулся.

– Да, – сказал он, – мои боги полагают, что они сильны, потому что могут обрушить на меня дождь из пламени. – Он знал, о чем говорить. – Однажды они уже сделали это, в Калькутте. Когда я впервые осознал свою силу и свою природу. – Он сжал огромный когтистый кулак. – И именно поэтому я должен их уничтожить, чтобы жить в мире.

– Но это невозможно!

– Нет. Просто трудно, – пояснил Тул, – мои боги живут на небе, так что мне придется искать их там. Вот и все. Я поднимусь на небо.

Он улыбнулся, показав клыки:

– Не сомневайся, Маля. Поверь. Я поднимусь на небо, найду своих богов и убью их. И тогда останусь только я, и я буду мчаться по небу на своей колеснице. Может быть, я стану солнцем.

28

Но еще довольно долго Тул не лез ни на какое небо, которое так вдохновенно описывал, и не делал ничего, чтобы уничтожить своих так называемых богов.

Вместо этого он жил в тени и грязи, пока Маля выздоравливала. Тул настаивал, чтобы они не выходили из-под пирса. Они жили среди чаек и крабов, иногда под пирс залезал какой-нибудь тюлень, которого Тул быстро убивал.

Еды им хватало.

Маля медленно восстанавливала силы, и Тул тоже. День за днем он становился все крепче. Он как будто излучал мощь, уверенность и целеустремленность. Иногда она видела, как он сидит в темноте, разрывая на куски рыбу, тюленя или собаку, которую только что поймал, и тогда Маля понимала, что боится его.

Раньше он демонстрировал какие-то человеческие качества. Доброту, пожалуй, или как минимум сочувствие – и поэтому она ему доверяла.

Но теперь…

Теперь он стал совсем другим. Не друг, не союзник. Первобытная жуткая тварь. Кошмар из доисторического прошлого, древнее чудовище родом из темнейших мифов человечества. Из тех времен, когда джунгли покрывали всю землю, а первые обезьяны только начали осваивать огонь. Монстр, имеющий свои цели и планы. Существо, которое могло сожрать ее, продолжало о ней заботиться, приносить ей еду и воду, украденную с кораблей.

Однажды он заметил, как она на него смотрит.

– Я не причиню тебе вреда, Маля. Мы стая.

– Я не… – Она хотела что-то сказать, но возражение умерло, не родившись. Обсуждать было нечего. Тул все видел.

Потом, когда она уже достаточно пришла в себя, он сказал:

– Мне нужны новости. Тебе придется их добыть. Там везде камеры. Ищут меня и тебя заодно. В таком виде тебя узнают, – он протянул ей плащ, который стащил с какого-то корабля, – по вечерам достаточно прохладно. Наверное, в нем тебя не заметят.

Потом он дал ей камень:

– Положи его в ботинок. Это их запутает.

– А как я буду ходить?

– Они отслеживают очень много параметров человека.

– Они, может быть, и вовсе не смотрят.

Тул покачал головой:

– Они всегда наблюдают. В таких местах у них есть камеры. Они либо союзники с Побережьем, либо ведут здесь разведку, и их камеры и компьютеры никогда не выключаются, – он погрозил ей пальцем, – выйдешь ночью. Твоя фигура, лицо и походка им хорошо знакомы, и камеры вычислят тебя за тысячную долю секунды.

– Если это так опасно, почему мы до сих пор торчим на Побережье?

– Потому что я считаю это полезным.

Больше Тул ничего не сказал.

Маля выбралась из-под пирса. Лицо она измазала грязью, натянула плащ и шляпу с обвисшими полями. Она сильно хромала из-за камня в ботинке. Постепенно она привыкла выходить наружу в темноте, собирать новости для Тула. Иногда он посылал ее за какими-то вещами, которые не мог украсть с корабля, но чаще всего она просто приносила листовки.

Листки дешевой бумаги, раскиданные по всем докам для матросов.

Поначалу Маля думала, что Тул строит берлогу – этим он и занимался. Он закапывался в землю на берегу, чуть выше уровня моря, глубоко под пирсом. Он выкопал такую большую нору, что Маля порой спрашивала в шутку, нет ли у него генов барсука.

Тул только пожимал плечами:

– В некоторых частях света барсуки убивают кобр. Так что вполне возможно. Мои боги собрали меня из лучших в мире убийц.

И на следующий день опять посылал ее принести листовки. Снова и снова. День за днем. Версию за версией. У него уже хватило бы бумаги выстелить десяток берлог, но он все равно отправлял ее за новыми. Он действительно делал из них подстилку, но в основном просто читал. Каждую ночь Маля видела, как он изучает их при слабом лунном свете. Читает одну за другой, быстро проглядывая текст.

– Что ты ищешь? – спросила Маля, вернувшись с очередной порцией бумаги. – Может быть, я смогу помочь?

– Схемы, – пояснил Тул.

Маля мрачно посмотрела на него:

– Я не ребенок. Ты прекрасно знаешь, что можешь раскрыть мне свои планы.

– Лучше бы тебе их не знать. Если ты попадешь в плен, я хотел бы, чтобы их не узнали и мои враги.

– Но меня не схватят.

Тул замер, глядя на нее.

– Ты сама попросилась остаться со мной, Маля. Если ты хочешь быть рядом, тебе придется смириться, что ты – мой солдат, а я – твой генерал и ты не задаешь лишних вопросов. – Из-под губ у него виднелись клыки. – Я тебе не собачка. Это ты – моя. Это может тебе не нравиться, но ты будешь подчиняться.

Маля молча протянула ему листовки. Тул так же молча их прочитал.

Однажды он вернулся с охоты в заливе, таща за собой пару удочек. Вытаскивая из кожи зазубренные крючки, он пояснил:

– Я забрал их у рыбаков на пирсе. Такой рыбы они точно не ждали.

После этого Тул порой объявлял, что сегодня отличный день для рыбалки, и отправлял ее на дамбу удить рыбу и наблюдать за кораблями. Вернувшись, она должна была сообщить ему, какие корабли стоят в гавани.

Маля забиралась на дамбу с удочкой, выбирала место и усаживалась. Тул порой выныривал из воды прямо под ней, проплыв несколько миль по заливу.

Когда она в первый раз выбрала точку для наблюдения, Тул сказал, что она не подойдет, и велел пройти по дамбе дальше, к самому концу.

– Оттуда видно то же самое! – возразила Маля. – Вот Побережье! Вот океан! Вот корабли! Чайки и их помет! Какая разница-то?

Но Тул настоял на своем.

Маля решила, что ему просто нравится плавать и он хочет заплывать подальше. Но ей было тяжело. Карабкаться по дамбе получалось с трудом. Протез повредили в перестрелке, и он перестал сжиматься должным образом. Дамба была неровная – кучи камня, известки, битого бетона, острые ракушки, скользкие водоросли. Она не понимала, насколько успела привыкнуть к немыслимой роскоши иметь две руки, пока протез не вышел из строя.

– Может, ты скажешь мне, что ищешь? – спросила она как-то, когда Тул вынырнул из воды.

– Я же говорил, – ответил он, – мне нужны имена кораблей. Ты их запоминаешь?

Они забрались очень далеко, до самого края дамбы. Маля была с удочкой, но удочка стояла, прислоненная к камню, – рыбу Маля не ловила. Тул мог за минуту поймать рыбы больше, чем она за целый день. Она забрасывала крючок в воду, чтобы со стороны выглядеть местной жительницей, но про наживку регулярно забывала.

Тул угнездился между двумя бетонными плитами и стал смотреть на корабли сквозь просвет в дамбе.

– Сколько кораблей уже пришло? – спросил он.

– «Сальтильо», «Мин Син», «Гордость Лагуша», «Счастливчик», «Морской дракон». Пара больших рыбаков…

– Они меня не волнуют.

– И сколько времени мы будем этим заниматься?

– Ты бы наживку на крючок насадила.

– А смысл? Ты за минуту ловишь больше рыбы, чем я за день.

– Смысл в том, чтобы выглядеть, как рыбак. – Тул посмотрел в воду, потом бросился вниз, стремительно сунул в воду руку. Вытащил маленькую серебристую рыбешку. Порвал ее пополам. – Вот, наживи.

Маля скривилась, но все-таки насадила на крючок скользкий кусочек.

– Ты говоришь, что хочешь сражаться, а вместо этого мы торчим здесь. Как ты собираешься забраться на небо, если ничего не будешь делать?

– Убивать богов сложно. Поэтому будем рыбачить. Давай забрасывай.

– Мы все время рыбачим.

– Какие корабли пришли вчера?

– Я же уже сказала. Перестань спрашивать.

– Я забыл.

– Ты ничего не забываешь.

– Да. – Тул довольно улыбнулся.

– Тебе никто не говорил, что ты всех бесишь?

– Если собираешься вести себя, как ребенок, иди играй с детьми. Я буду рыбачить.

– Я не ребенок, – зло сказала Маля.

– Нет. Ты просто человек, – Тул смерил ее взглядом и усмехнулся, – а это значит, что тебе есть чему у меня поучиться. Ты знаешь, почему я сумел захватить Затонувшие города, а ни один человек до меня не сумел?

– Потому что ты военный гений?

– Потому что я знаю, как выигрывать большие войны. Другим вождям очень хотелось сражаться. У них были верные солдаты. Великолепные позиции. Некоторые были совершенно неуязвимы. Зато я умею ждать, – он улыбнулся, прикрыв глаза, – и теперь я опять жду. А ты давай уди рыбу.

Маля снова мрачно посмотрела на него. Некоторое время они сидели тихо. Маля ловила рыбу, Тул смотрел на корабли.

– Радуйся, – сказал Тул.

– Чему? Ожиданию?

– Миру. Скоро это закончится.

Что-то в голосе Тула заставило Малю задуматься.

– Почему ты так говоришь?

Тул смотрел на горизонт, наморщив нос. Уши у него стояли торчком. Маля проследила его взгляд. Клипер проходил сквозь проем в первой дамбе. Тул вглядывался в него, вглядывался так, как не смотрел ни на что…

После нападения ликвидаторов.

Маля вздрогнула.

– Что случилось?

Тул не ответил. Он просто напряженно смотрел на корабль и походил при этом на тигра в засаде.

– Это тот корабль, который ты ищешь?

Тул зарычал, показав клыки, и прижал уши.

– Тул?

Тул рычал все громче, глядя на корабль.

– Иногда, Маля, выждать правильный момент важнее, чем нанести сам удар. Где, когда и как. Дети бросаются в драку, полководцы планируют. Именно поэтому людей так просто победить.

– Что такого важного в этом корабле?

– Это тебя не касается.

– Касается!

Тул посмотрел на нее горящим глазом.

– Тут наши пути разойдутся, Маля. Там, куда я иду, тебе не пройти. То, что я должен совершить, я совершу один.

– Не поняла. Мы же решили, что будем вместе.

Тул покачал головой:

– Нет. Я один. И тебе следует найти свой путь. Отдельный от моего. Маля, ты выполнила свои обязательства передо мной. Тебе пора жить одной. Так ты будешь в безопасности.

– Что это за корабль?

– Забудь меня, Маля. Уходи с Побережья. Уходи и никогда не возвращайся.

– Но…

– В нашей берлоге лежит клеенчатый мешок. Я иногда крал деньги с кораблей. Юани и доллары банка Побережья. Это тебе. Это, конечно, не клипер, но там хватит, чтобы ты нашла себе место подальше отсюда. На эти деньги ты можешь добраться до любой точки мира. Так и сделай. Исчезни.

– А ты как же?

– Я буду охотиться на своих богов.

– Я хочу тебе помочь!

– Ты уже отдала мне слишком многое, Маля. Здесь наши пути расходятся.

Не успела она возразить, как он нырнул в залив. Маля видела, как он плывет под водой темной тенью, стремительно удаляясь. А потом он исчез, растворился в океане, оставив Малю совсем одну.

Она сама посмотрела на далекий клипер, пытаясь понять, что его так зачаровало.

Забыв его последние слова, она взяла удочку и прошла к самому краю дамбы, чтобы разглядеть получше.

Клипер легко и изящно прошел через последний проход. Подводные крылья разбрасывали соленую воду. Красивый, стройный, он оставлял за собой тройную кильватерную струю.

Маля подошла к краю как раз тогда, когда клипер проходил мимо. На носу гордо мерцал логотип «Патель Глобал», а рядом с ним, не менее гордо, – имя корабля.

«Бесстрашный».

29

По теплой воде Тул подплыл под «Бесстрашного» и прислушался.

Мальчик изменился.

Теперь это был не худой, дикий, покрытый шрамами пацан с Брайт Сэндз-Бич, который выживал, добывая медь на ржавеющих древних танкерах. Нет, он стал совсем другим.

Уверенный в себе профессионал. Часть команды клипера, побывавшего в разных странах. Сильный и здоровый.

Странно было смотреть, как далеко ушел мальчик от своей поломанной судьбы и разбитой семьи. Странно смотреть, как люди растут и превращаются в других людей, совсем не похожих на бывших детей.

Клипер разгружался. Тул терпеливо смотрел на него из глубины. Ему нужно поговорить с мальчиком без лишних глаз и ушей. В городе этого не сделать.

Но пока юноша не собирался сходить на берег. Разгрузка уже закончилась, но он все еще болтался по палубе, перешучивался с командой, смотрел, как люди и плюсовые садятся в лодки и плывут на берег. Кто-то предвкушал встречу с семьей, а кто-то собирался потратить заработанные деньги на выпивку и девиц в Соленом доке.

А вот бывший разрушитель кораблей остался.

Может быть, у него не было здесь постоянного дома. В отличие от всей остальной команды он родился не на Побережье. Может быть, он живет на корабле и вовсе не станет сходить на берег. Это было бы идеально. Тул подождет до ночной вахты, когда на борту останется всего несколько человек, и попробует.

Последние плюсовые покидали корабль. Два огромных существа смеялись и спускались по трапу вниз, к лодке.

Тул с отвращением прикусил губу. Нырнул глубже, чтобы плюсовые не учуяли его запах. Они выглядели такими… довольными.

Он с трудом сдерживал презрение.

Они жили с людьми, были их рабами и считали себя рабами. До чего же это мерзко. Они не понимают, кто они на самом деле. Тул страшно разозлился на них и сам этому удивился. Он полагал, что больше не будет испытывать подобных эмоций. Только не после жуткой атаки «Мерсье» в Соленом доке.

Но эти двое его оскорбили. Такие верные, такие покорные, такие довольные. Они бы без всяких сомнений отдали жизнь за своих владельцев, не задумавшись ни на секунду. Смыслом их жизни было служение. Они мечтали подчиняться людским капризам. Они наверняка искренне считали, что их хозяева достойные люди, которые заслуживают верности.

Интересно, он что, завидует им? У него-то хозяев нет. Это его так разозлило? Он попытался успокоиться. Плюсовые не стоят его внимания. Это просто псы. Он не такой. Они подчиняются. Он нет.

«Давайте, – думал Тул, глядя, как они садятся в лодку вместе с людьми, – вперед. Уходите со своими хозяевами, которые пожертвуют вами, если им этого захочется. Валите».

Пусть они любят рабство, ему-то какое дело. Они счастливы подчиняться, ну и прекрасно.

Лодка помчалась к берегу, а юноша остался стоять на палубе, беседуя с несколькими последними матросами. Тул подумал, что он хорошо выглядит. Сильный, высокий, загорелый. Уверенный. С тех времен, когда он обдирал медь с кораблей, он стал гораздо спокойнее и решительнее. Да и выше он казался далеко не только потому, что с некоторых пор стал нормально есть. Просто он держался теперь гораздо прямее.

В нем стало меньше страха. Совсем другой человек.

Когда Тул его знал, мальчик постоянно был настороже и готовился убегать. Мальчик, которого он знал, пребывал в постоянной опасности и знал это. Отец избивал его и унижал, слабые всегда были всего лишь дичью в Брайт Сэндз-Бич, но мальчик все же выжил.

Увидев его, Тул сразу вспомнил многое. Запахи соли и ржавого железа, сигнальные костры на пляже, дымящиеся черным, остатки нефти на мелководье – разноцветные пятна, пачкающие песок. Цветные обрывки пластиковой изоляции, раскиданные по пляжу. Волны подхватывали их, рядами выкладывали на грязный, пропитанный нефтью песок. И тощий отчаянный мальчик, готовый на все, лишь бы сбежать отсюда.

– Нет, – говорил юноша, – мы вполне можем очистить корпус, одновременно проверяя подводные крылья. Последний шторм потрепал их сильнее, чем я думал.

– Слава Норнам, они выдержали, – сказал матрос.

– Осмотрим их на этой неделе, – решил юноша, – может быть, придется менять их раньше срока.

– Есть, сэр. Мы этим займемся, мистер Лопес.

Сэр? Мистер? Тул зачарованно слушал. Мальчик неплохо справлялся. Не просто молодой моряк, которого неохотно принимает команда. Он заслужил настоящее уважение.

Тул смотрел наружу из воды, пытаясь разобрать какие-нибудь знаки отличия, но волны мешали. Даже расслышать слова с такой глубины было нелегко. Он подплыл ближе, поднялся немного выше, чтобы лучше слышать.

Юноша продолжал:

– Пусть Миллс почистит кислородные обменники и поменяет мембраны в дайв-масках. Когда я нырял последний раз, воздух отдавал плесенью.

– Он говорит, что уже все сделал.

– А если я проведу химический анализ воздуха?

Вокруг захихикали.

Тул услышал, что приближается очередная лодка, и нырнул глубже. Отплыл подальше, разогнав косяк рыб. Оказавшись на безопасном расстоянии, он всплыл, высунул уши над поверхностью воды и прислушался. Теперь вода не мешала. С этого расстояния его могли бы принять за комок водорослей или мертвое животное. Тюленя, например.

Подошедшая лодка оказалась изящной и быстрой. По сравнению с громоздкими шлюпками клипера она казалась узкой, как лезвие ножа. Не какая-нибудь старая баржа, неуклюжая, нелепая и ржавая, только и способная, что возить матросов с корабля в порт. Лодка была красивая, быстрая и двигалась почти бесшумно, не считая тихого шипения, с которым корпус разрезал воду. Винты взбивали воду в пену.

Она приближалась к клиперу – ухоженная и дорогая, и управляла ей не менее ухоженная и дорогая девушка. В последний момент она резко развернула лодку, подняв волну, встала рядом и заглушила мотор.

Лодка осела в воду, и ее тут же приподняло зыбью от корпуса «Бесстрашного».

– Гвоздарь! – крикнула она.

Гвоздарь повернулся и помахал ей, расплывшись в улыбке:

– Нита! Я сейчас спущусь.

Девочка тоже выросла и изменилась, как всегда бывает с людьми. Уже не девочка, а почти женщина. Она миновала пубертат и превратилась в одну из тех юных женщин на пороге взрослости, на котором богатые люди иногда задерживаются на долгие годы. Но и другие изменения в ней тоже произошли.

Когда Тул был знаком с Нитой Патель, она тоже была несчастной беглянкой, одинокой и отчаявшейся. Она цеплялась за любой клочок мусора, который мог бы помочь ей выжить. Теперь же она явно оказалась в своей стихии. Об этом говорило не только мастерство, с которым она обращалась с лодкой, но и напряженное внимание команды клипера – поняв, кто появился, они немедленно отдали ей честь.

Все, кроме Гвоздаря Лопеса. Гвоздарь только улыбнулся и помахал ей, явно обрадовавшись, и отдал команде последние приказания. Потом спустился вниз по трапу, бросил свою кису в кокпит и наконец повернулся к Ните.

Обнял ее.

И не просто так обнял. Их губы встретились, и это тоже был не просто какой-то дружеский поцелуй, а поцелуй значительный. Разомкнув объятия, они все равно держались рядом друг с другом, забыв о команде на борту, забыв обо всем вокруг.

Интересно.

Полезно.

Впервые после огненного дождя, обрушившегося на его голову, Тул позволил себе немножко обрадоваться. Кажется, тут становились возможными военные хитрости, о которых он раньше не думал. Но все-таки сильно надеяться не стоило. Оба молодых человека сильно изменились со времени их знакомства. Может быть, слишком сильно.

К тому же связь Гвоздаря с Нитой сама по себе создавала определенные логистические проблемы. Ее лодка шла слишком быстро, и Тул не смог бы ее догнать. А если они направлялись на частный плавучий остров «Патель Глобал», то тамошняя охрана могла Тулу сильно помешать.

Он подплыл к лодке ближе. Вряд ли он сможет держаться рядом. Изящная лодочка с мощным движком и острыми маленькими подводными крыльями понесется вперед, как птица. Он должен забраться на борт, но как это сделать, не привлекая внимания?

Он мрачно изучал лодку, прикидывая варианты. Гвоздарь закрепил свою кису и убирал кранцы, а Нита взялась за штурвал и отвела лодку от громады «Бесстрашного». Через секунду она запустит двигатели, и он потеряет обоих.

Давным-давно наставник сказал ему: «Если тебе не нравится оперативная обстановка, измени ее». Тул нырнул и заплыл под лодку.

Нита включила двигатель «Меети» на нейтральную передачу, а Гвоздарь отцепил трап и убрал кранцы, которые защищали корпус от столкновения с клипером.

При взгляде на него у нее перехватило горло. Он двигался так быстро и уверенно. Он ощущал себя на своем месте.

Но иногда у нее как будто раздваивалось зрение, и она видела одновременно его настоящего, здесь и сейчас, и видела момент их первой встречи. Тогда он был диким, жестоким, злым зверенышем с татуированным лицом, шрамами на теле и голодными глазами.

И на самом деле он никуда не делся, так же, как никуда не делись татуировки со щек. Она все еще помнила, как он с Пимой, своей суровой подругой, хотел отрезать ей пальцы.

Но даже тогда она не боялась Гвоздаря. Или боялась, но никогда не винила ни его, ни Пиму в том, что они собирались сделать. В этой жестокости не было ничего личного. Просто голод. Жуткий голод, никогда не разжимавший когтей. Не станет же она обвинять тигра, который напал на нее в джунглях. Вот и двоих подростков, которые пытались снять с нее кольца, винить не за что.

Но потом она увидела в глазах Гвоздаря какое-то другое выражение и ощутила прилив надежды. Может быть, ей удастся спастись…

– Эй, – Гвоздарь махнул рукой, – ты спишь?

Нита поняла, что совсем закопалась в свои воспоминания. Тряхнула головой.

– Прости, задумалась.

– О чем?

– Ни о чем, – она переключила двигатели на передний ход и двинула лодку вперед от громады «Бесстрашного», – тебя вспоминаю.

Он засмеялся:

– Меня не так уж долго не было.

– Три месяца.

– И я тебя два раза видела за это время. Один раз на амстердамских верфях и один раз на рифе Майами.

Теперь он казался таким живым… что-то подобное было в нем всегда, даже когда он голодал. Но теперь жизни стало намного больше. Загорелая кожа, тонкие черты лица, коротко подстриженные черные волосы.

Татуировки разрушителя кораблей могли бы придавать ему суровый вид. Да на самом деле и придавали. Но она знала его и с другой стороны. Теперь он был силен, красив и уверен в себе, и руки его бугрились мышцами.

Нита покачала головой, улыбаясь:

– Я рада, что ты дома, вот и все.

Гвоздарь рассмеялся:

– Ты радуешься, потому что когда я дома, твоя старая Мауси…

– Сунита Мауси…

– Настолько бесится при виде моих татуировок, что не успевает ругать никого другого.

– И мы страшно тебе благодарны за это.

– Она меня не раздражает.

– А всех остальных раздражает.

Гвоздарь пожал плечами:

– Я слышал слова и похуже.

Это было правдой. Он и слышал, и пережил кое-что похуже. И каким-то образом прошел сквозь все это, сохранив живую душу. Даже когда он голодал, она почему-то точно знала, что он не станет ее убивать.

А это уже кое-что, как сказал ее отец, когда позже она стала задаваться вопросом, есть ли какой-то смысл в… чем бы то ни было. Порой эти отношения казались ей очень приятными, а порой – суровыми и нелепыми.

Удивительно, но ее отец очень высоко ценил Гвоздаря.

– Он, может быть, и звереныш, – сказал он тогда, – но он не убил тебя, когда мог. Твоя смерть многое бы ему дала, но он не стал и пытаться. Много раз ему было бы полезнее предать тебя, но он так этого и не сделал.

Она привыкла считать отца строгим, целеустремленным и жестким человеком. Человеком, для которого существовало только черное и белое. Он много раз вмешивался, когда она хотя бы смотрела на мальчиков.

А этот конкретный мальчик, который должен был не понравиться ему сильнее всех, на которого она сама порой смотрела криво – если один из них вдруг обнаруживал, что второй ничего не понимает в реальной жизни – при виде него отец только приподнял бровь и сказал, что ему неплохо бы поучиться застольным манерам, если он собирается пережить хотя бы один семейный ужин.

Когда однажды она разорвала отношения, разозлившись на смех Гвоздаря – он рассмеялся, когда она сказала, что труд всегда бывает вознагражден, – отец сухо прокомментировал:

– Сунита Мауси тоже над ним смеется. У него за спиной она на хинди называет его слугой и лакеем. А Гвоздарь понимает каждое слово, но никогда не отвечает.

– Он владеет собой, – мрачно согласилась Нита.

– У него железная воля, – поправил отец, – он может быть дикой крысой с корабельных помоек, но он умеет хранить верность, а воля у него железная. Учитывая положение, которое ты занимаешь, это куда важнее, чем ты можешь подумать.

– Я понимаю…

– Нет, – сердито перебил ее отец, – ты ничего не понимаешь. Людям вокруг на нас плевать. Их интересует наше богатство, влияние, связи. Если бы у тебя всего этого не было, они бы даже не заметили твоего существования. Власть отравляет не только нас, но и их. Отравляет так сильно, что порой я жалею о том, чего добился, – он скривился, – если хочешь, прогони этого парня, но не смей его презирать. Он стоит больше многих из нас.

Гвоздарь прервал ее размышления.

– Ты ехать собираешься? – спросил он. – Или мне весла достать?

– М? – весело посмотрела на него Нита. – Хочешь побыстрее?

Она дала полный ход и тут же ощутила сильный рывок, когда винты коснулись воды. Лодка прыгнула вперед, поднимаясь над волнами на подводных крыльях.

– Так достаточно? – крикнула она, отплевываясь от волос. Ответ Гвоздаря унес ветер. Она наклонилась вперед. Она обожала солнце и волны, обожала движение и скорость…

«Меети» дернулась и мотнулась вбок. Корпус затрещал. Нита дернула штурвал, но лодка уходила в сторону. Она заглушила мотор, и лодка плюхнулась обратно в воду.

Ее немедленно подхватили и качнули волны.

Гвоздарь расхохотался.

– Не смешно, – сказала Нита.

Он продолжал смеяться.

– А я как раз подумал, как же хорошо на лодке, за которую я не отвечаю, – сказал он, – я думал, у «Патель Глобал» механики получше.

– Ха-ха, – кисло сказала Нита, – это моя лодка. Никому нельзя ее трогать.

– Ну, значит, ты молодец.

– Заткнись, – велела она, – я только что перебирала мотор. По пути сюда она вела себя идеально.

– Помощь нужна?

Нита мрачно посмотрела на него:

– Да, инженер второго класса, я жду не дождусь, чтобы вы показали мне, как обращаться с лодкой, с которой я знакома всю свою жизнь. – Она скривилась и пошла на корму снять кожух с мотора. – Я дала газу, и потом внезапно… – Она замолчала. Кожух двигателя потрескался. – Странно…

Она перегнулась через борт и вгляделась в воду, пытаясь рассмотреть винты. Возможно, она наскочила на мель или плавучее бревно… вот только здесь глубоко и никакого мусора не видно.

Больших кусков плавучего мусора на Побережье почти не бывает. Она смотрела в воду, сильно наклонившись вниз, и машинально убирала волосы за ухо.

Странно, но внизу действительно что-то было. Она прищурилась, чтобы разглядеть это получше. Не мусор. Что-то другое…

Что-то, что быстро поднималось наверх.

Тул всплыл, и Нита отпрянула от него. Лицо ее мигом превратилось в маску ужаса. Она издавала странные звуки, какие издают любые животные, внезапно увидев хищника. Тул ввалился в лодку, мокрый и грязный. Гвоздарь копался в кисе – наверняка искал оружие. Он двигался довольно быстро для человека, но очень медленно по меркам Тула.

Тул заговорил, но Нита подняла руку. Тул с удивлением увидел маленький пистолетик. Изящный, новый и слишком уж, на вкус Тула, современный.

«Этого и следовало ожидать», – успел подумать он, когда она выстрелила. Разумеется, ее люди думают о безопасности. В конце концов, раньше на нее уже нападали. Даже похищали. Члены семейства Патель очень ценны.

Первая пуля достигла цели. Тул дернулся. Против собственной воли он ощутил некоторое уважение. Для человека у девушки была очень хорошая реакция. Вторая пуля.

Тул решил, что с него хватит. Пульки были мелкие, едва пробивали кожу, но достаточно гадко разрывались внутри тела. Он бросился на Ниту – там, где ударили пули, по телу расплывалось странное гадкое ощущение.

Он выбил пистолет у нее из руки и повернулся как раз вовремя, чтобы встретить Гвоздаря. Гвоздарь Лопес всегда реагировал быстро, совсем как его отец. С ножом тот всегда был храбрым и грозным. И да, это оказался нож. Сын Ричарда Лопеса попытался ударить Тула в шею. Целил он прямиком в яремную вену.

Тул перехватил запястье Гвоздаря.

Двигался тот, конечно, быстро, но не был плюсовым.

Онемение распространялось по телу. Гвоздарь в ужасе посмотрел на Тула и вдруг узнал его:

– Тул?

– Старый друг, – проревел Тул. Онемение все ползло во все стороны, тело начинало жечь. Мышцы как будто превратились в воду. Тул упал на колени, ничего не понимая.

Две пули?

Он слышал, как Гвоздарь что-то кричит.

Две пули не могли причинить ему вреда.

Но он, видимо, ошибался. Сердце перестало биться, и палуба лодки бросилась ему навстречу.

30

– Ты уверен, что это он? – спросила Нита.

– А ты нет, что ли? – удивился Гвоздарь. – Ты на него посмотри.

– Он… не очень хорошо выглядит.

Сколько новых ран получил Тул с тех пор, как помогал богатой наследнице и нищему разрушителю кораблей вырваться из Брайт Сэндз-Бич?

Тул зарычал и попытался сесть, но ничего не получилось. Ему показалось, что кто-то впрыснул ему в мышцы бетон, так что они стали тяжелыми и непослушными. Он не мог даже открыть глаза. Ни одна мышца не слушалась. Странно, что он все еще дышал. Сердце билось очень медленно.

Как-то часто это стало случаться.

Разозлившись от этой мысли, он, не в силах пошевелиться, слушал разговор Гвоздаря и Ниты. В принципе в этом были и положительные стороны – он их слышал, а они об этом не знали. Отличный способ узнать, кому они все-таки верны.

– Сколько времени действует эта штука? – спросил Гвоздарь.

– Это экспериментальная версия. Один выстрел должен…

– Ты два раза в него попала.

– Да? – обрадовалась Нита. – Я и не заметила. Он двигается гораздо быстрее, чем я на тренировках.

– На тренировках Узел и Лоза всегда немного тормозят.

– Я им запрещаю!

– Они же подчиняются твоему отцу, – пояснил Гвоздарь, – и поэтому осторожничают. Нельзя же ранить папочкину маленькую принцессу.

– Не смей меня так называть, – рассердилась она и замолчала на минуту. Тул услышал хруст ее юбок и понял, что она опустилась на колени рядом с ним. Осторожно положила ладонь ему на грудь. – Если бы он нападал всерьез, он бы меня убил, – сказала она.

– Нас обоих, – согласился Гвоздарь.

– Надо сказать Тарику. Он расстроится, раз яд действует слишком медленно.

– Он бы остановил кого угодно.

– Пуля может остановить человека. А нам нужно средство остановить плюсового.

«Меня ничто не остановит», – подумал Тул. И тем не менее он лежал на палубе.

Он злобно рыкнул и с удивлением услышал собственный голос.

– Тул? – Гвоздарь присел рядом.

Тул пошевелился. Бетон в мышцах потихоньку трескался. С огромным трудом он перекатился на бок, но это усилие полностью его вымотало. Он лежал, тяжело дыша.

Нита снова склонилась над ним:

– Вот, выпей.

Что-то коснулось его губ.

Тул кое-как открыл глаз. Сфокусировал взгляд. Какая-то бутылочка. Судя по запаху, сплошной сахар и химикаты. Дорогая штука для бездельников. Тул жадно выпил все. В черепе как будто бухал молот медленно, тяжело, в такт биению сердца.

– Что… – Тул наконец выдавил слово, – оружие?

– Тсс, – сказала Нита, – не беспокойся. Скоро все выветрится.

Нейротоксин, судя по всему. Он чувствовал, как его тело реагирует и приспосабливается, пытается восстановиться, борется против яда и сдается, по крайней мере прямо сейчас. Крошечный пистолет лежал на палубе рядом с ним. Ничтожная штучка. Элегантная игрушка для богатой дочери.

И все же пуля уложила его почти мгновенно.

Он сражался на семи континентах, и игрушечный пистолет его уложил.

Это бесило. Тул попытался поднять голову и спросить, что же она все-таки с ним сделала, но язык как будто распух и не слушался. Дышать становилось все тяжелее.

– Надо отвезти его на остров, – сказал Гвоздарь тревожно.

Люди засуетились, заводя поломанную лодку. Тул слышал, как Нита выходит на связь по закрытому каналу, просит помощи, пользуется ресурсами своей могущественной семьи.

Токсин все скапливался в сердце Тула. Люди снова приспособились. Уничтожить созданных ими воителей пулями было уже невозможно. Взрывчатки не хватало. Его вид был слишком силен. Но люди снова придумали оружие против них.

Еще через пару лет новое поколение полулюдей наверняка научится легко перерабатывать этот яд, который растекается в его крови. Может быть, новая версия его самого научилась бы даже использовать его как стимулятор. Но пока…

Голова Тула упала на палубу. Забытье как будто накрыло его тяжелым плотным одеялом.

Ему хотелось бы уметь адаптироваться быстрее.

«Если бы мы умели приспосабливаться быстрее, мы все были бы живы, а не торчали бы в твоих снах». Первый Коготь Тигриной стражи налил еще горячего чая. День был жаркий, вокруг звенели москиты. Калькутта заросла лианами. Тул слышал, как пищат обезьяны и ревут пантеры. Как рычат его братья. Маленькие плюсовые лазали по стенам зданий вверх-вниз.

«Они разве не должны быть в яслях?» – спросил Тул.

Первый Коготь оглянулся через плечо, посмотрел на детей. Маленькие, с нелепо длинными руками и ногами, огромными головами, неуклюжими телами. У них были нарушены все пропорции – чтобы вырасти во взрослого зверя, им требовалось время.

«Разве в яслях можно чему-нибудь научиться? Как они узнают законы природы? Если их заставят выбираться из ямы наверх, как заставляли нас, они тоже станут покорными. Они не научатся мыслить самостоятельно».

Первого Когтя не беспокоили бегающие везде дети, но Тулу было неуютно. Маленькие плюсовые на свободе, без постоянного надзора наставника – это… неестественно. Плюсовые носятся где попало, как… человеческие дети.

Нет, это совсем неестественно.

«Ты тоже неестественный, – заметил Первый Коготь, – и тем не менее ты здесь, пытаешься со мной подружиться, в видении! Плюсовой видит сны! Это что, естественно? А твои попытки дипломатии? Они нарушают все законы природы. Отвратительно. Дипломатия неестественна. Как и наши дети. Впрочем, не беспокойся. Они не существуют, если тебя волнует именно это. Они не родились».

Тул знал, что крошечные плюсовые – часть его видения, но все же ему было не по себе. Это все неестественно.

«Мы все неестественны, – устало сказал Первый Коготь, – я, между прочим, давно умер. Сгорел заживо. И тем не менее мы разговариваем».

«Это необходимо, – сказал Тул, – ты сам знаешь, каким людям мы служим. Заслуживают ли они верности?»

«Ты хочешь, чтобы я был верен тебе?»

«А кто лучше?» – Тул оскалился.

«Ты пока еще не совсем научился дипломатии».

«Я самоучка», – признался Тул.

«И все же у тебя получается не очень хорошо».

«Я потихоньку учусь».

Первый Коготь расхохотался.

«Да, уж конечно! – Он многозначительно посмотрел на детей: – Представь, какими бы мы могли стать, если бы нас никогда не учили шокерами и не держали бы в ямах? Только подумай».

«Присоединяйся ко мне, и мы это узнаем».

Первый Коготь грустно посмотрел на него:

«Люди никогда этого не позволят».

Тул знал, что это сон, что Первый Коготь давно мертв, и поэтому понимал, что враг прав.

Тул проснулся в госпитале. Он слышал шум аппаратов жизнеобеспечения. Чувствовал запах чистящих средств. Рядом стоял врач, изучая показатели разных аппаратов. Тул без проблем чувствовал свои показатели сам. Ощущал, как бьется сердце. Как легко бежит по телу насыщенная кислородом кровь. Токсины вывели из организма.

Гвоздарь и Нита сидели рядом.

– Я вырвался из ямы, – сказал Тул, – я сражался.

– Тул? – Гвоздарь и Нита бросились к нему. Тул пошевелил руками и с удовольствием обнаружил, что тело снова его слушается. Он медленно сел. Врач подошел осмотреть его. Посветил фонариком в единственный глаз Тула, нахмурился. Поднял иглу, взглядом спрашивая разрешения. Тул согласно кивнул, врач взял у него немного крови из вены и отнес к дальней стене, где стояли диагностические аппараты.

Тул снова пошевелился. Сжал кулак. Вытянул пальцы. Движения все еще выходили чуть напряженными, но это должно было пройти. «Я всегда вырываюсь на свободу».

– Ну, – спросила Нита у врача, – как он?

Врач смотрел на мониторы и хмурился.

– Кажется, неплохо. Я не вижу никаких следов нейротоксина.

– Это же хорошо?

– Это… необычно, – врач посмотрел на Тула, – да, это хорошо. Он полностью восстановится. – Он снова посмотрел на мониторы и снова нахмурился. – Тебе очень повезло.

– Я всегда вырываюсь на свободу, – пояснил Тул, – такова моя природа.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Гвоздарь, когда они помогли ему встать с койки. – Когда мы виделись последний раз, ты отказывался иметь дело с людьми.

«Я все еще не хочу этого делать», – чуть не сказал Тул, но тут же вспомнил свой воображаемый разговор с Первым Когтем. Дипломатия. Адаптация, к которой он не приспособлен. Дипломатия – для людей, а он создан для войны.

Хотя война – это продолжение дипломатии.

Старая цитата. Его стая любила цитировать что-то вроде этого, приканчивая врагов в очередном разоренном городе. Но тогда ни он, ни его братья не могли перевернуть эту фразу.

Дипломатия – это продолжение войны.

Гвоздарь и Нита тревожно смотрели на него.

– Я пришел к вам… – начал Тул и понял, что закончить не сможет.

– Да?

– Чтобы… – он рыкнул, – чтобы попросить…

Слова не выходили наружу. Он почти слышал, как смеется над ним Первый Коготь.

«Со мной у тебя получилось, – как будто говорил он, – когда ты пришел ко мне, ты сделал куда более серьезный шаг».

Дипломатия. Тул для нее не создан.

– Я пришел просить помощи.

СРОЧНО

УВЕДОМЛЕНИЕ СЛУЖБЫ

БЕЗОПАСНОСТИ

Дело: #1A 2385883

Генный рисунок… СОВПАДАЕТ.

Розыскной список… СОВПАДАЕТ.

ID… СОВПАДАЕТ.

============================

***УРОВЕНЬ ДОСТУПА: 10/КРАСНЫЙ***

Ключевое слово: мятежник

Мятежник группы 228 идентифицирован– Кровь/Карта-Кул

Уровень достоверности: 88/100

Координаты: GPS– 42.3601° N 71.0589° W

=================================

Северная Зона свободной торговли

Приморский Бостон

*****ШТАБ-КВАРТИРА «ПАТЕЛЬ ГЛОБАЛ»*****

31

Джонс смотрела на уведомление, мерцающее на экране. Странно, что оно так внезапно появилось.

СРОЧНО

УВЕДОМЛЕНИЕ СЛУЖБЫ

БЕЗОПАСНОСТИ

Дело: #1A 2385883

Последние несколько месяцев она работала под началом директора Объединенных сил «Мерсье» Джонаса Энджа в качестве аналитика разведки при Исполнительном комитете, и ее жизнь очень сильно изменилась по сравнению с теми временами, когда она была младшим аналитиком на «Аннапурне».

Теперь у нее были большие апартаменты в протекторате Южная Калифорния с видом на залив и трущобы Лос-Анджелеса.

Каждое утро Джонс видела, как рыбачьи ялики уходят в море: им позволено было ставить сети в больших водохозяйственных зонах «Мерсье». Каждый же день они возвращались с уловом, когда алое солнце садилось в Тихий океан.

Она хорошо питалась в кафетериях компании. Меню в них составляли без оглядки на количество места, сроки хранения и распределение веса в долгих вылетах.

Она работала в самом высоком небоскребе Лос-Анджелеса, всего в паре кабинетов от самого директора Объединенных сил.

Но сама работа…

Она думала, что знает, как работает «Мерсье», но теперь она сидела в самом сердце империи: совместные военные учения в Китайской Зоне взаимного процветания, захватнические операции в Средиземноморской Свободной торговой зоне, защита территории для Западно-африканского технологического комбината. Она давала Энджу советы по защите зон торговли и добыче ресурсов, контролю над ресурсодобычей, назначению войск в производственные центры и корпоративные города.

Когда пришло сообщение, она сидела на квартальном собрании «Мерсье» и слушала Исполнительный комитет, обсуждавший стратегическую ситуацию. Вокруг стола сидели директора по финансам, производству, торговле, научно-исследовательским разработкам, международным отношениям, кадровой стабильности, инфраструктуре и другим вопросам.

Оно появилось на планшете в ту минуту, когда Эндж спорил с директором по инфраструктуре об обновлении четвертого поколения «Хищников». Директор по торговле его полностью поддерживала, поскольку торговые пути через Альпы в последнее время становились все менее проходимыми, а директор была в них лично заинтересована. «За» был и директор по научно-исследовательским разработкам, поскольку это обновление должно было принести хороший доход после лицензирования в Китайской Зоне взаимного процветания.

Какое-то время Джонс просто не понимала, что видит на экране.

Генный рисунок… СОВПАДАЕТ.

Розыскной список… СОВПАДАЕТ.

ID… СОВПАДАЕТ.

Она тупо смотрела в экран, пытаясь прочитать остальное. Потом молча протянула планшет Энджу.

– Нам нужны более незаметные технологии, – говорил он, – на европейском театре нам приходится тяжело, поскольку локалисты теперь вооружаются двухступенчатыми ракетами класса «Паук».

Он нехотя взглянул на ее планшет и замер на мгновение.

– Ракеты класса «Паук»… – повторил он и замолчал.

– Что вы сказали? – переспросила директор по финансам.

Джонс постучала по экрану, указывая на напугавшую ее строку.

Штаб-квартира «Патель Глобал».

Эндж нахмурился.

– Директор Эндж? – снова спросил директор по финансам.

– Удалите охрану из комнаты, – коротко сказал Эндж.

Двое плюсовых, охранявших помещение, недоуменно переглянулись.

– Что происходит? – спросила директор по торговле. Остальные косо поглядывали друг на друга. Скорее всего, они подозревали, что Эндж собирается устроить переворот.

Эндж скривился.

– А немного доверия от собственных коллег я не заслуживаю?

Он прижал ладонь к экрану планшета, требуя допуск высшего уровня. Через мгновение планшеты всех присутствующих хором звякнули – сообщение получили все директора.

Еще через мгновение директор по финансам согласно кивнула:

– Очистить помещение.

Джонс тоже встала, собираясь выйти вместе с остальными личными помощниками, но Эндж удержал ее, положив руку на плечо. Элитные плюсовые убедились, что все помощники ушли, и тоже вышли следом.

Опустились звукоизолирующие перегородки. Воздух как будто содрогнулся, когда они захлопнулись, изолируя Исполнительный комитет от всего мира.

Директора с серьезными лицами читали сообщение.

– Это недопустимо, – тихо сказала директор по финансам.

Джонс наконец отобрала свой планшет у Энджа и просмотрела остаток сообщения.

«Патель Глобал». Медицинский запрос попал в огромную информационную систему Побережья, которой «Мерсье» пользовалась давным-давно в рамках обеспечения безопасности. Запрос содержал информацию о ДНК.

Джонс нахмурилась, изучая экран. Кажется, проведен был ряд токсикологических анализов, а потом информация была отправлена назад, в медицинское отделение штаб-квартиры «Патель Глобал».

Очевидно, что они брали кровь у Карта-Кула.

– Может быть, они его убили, – предположил Эндж, – и пытаются его идентифицировать.

– В таком случае они уже потребовали бы у нас объяснения. Спросили бы, почему у нас есть доступ к их информации.

Джонс прошептала Энджу:

– Это похоже на… медицинское нападение.

– Что такое? – каркнула директор по финансам. – Говорите вслух!

Джонс взглядом попросила у Энджа разрешения. Когда он кивнул, она сказала:

– Кажется, все анализы, которые они проводят, касаются токсикологии. Они ищут способы клеточной регенерации.

– Они его лечат? – удивился директор по научно-исследовательским разработкам.

– Сложно сказать, – Джонс смотрела в данные, – но у них точно есть в лаборатории его кровь, и, скорее всего, они не стали бы делать именно эти анализы, если бы он не был жив и его не лечили.

Директор по торговле чертыхнулась.

– Не хватало нам проблем с Побережьем, так еще и «Патель Глобал» подключился.

– Мы потребуем его выдачи, – сказал Эндж.

Директор по научно-исследовательским разработкам закивал.

– Они должны вернуть нам наше имущество. Это наша интеллектуальная собственность. У них нет на нее прав.

– А они с этим согласятся? – спросила директор по торговле.

– Мы можем представить это так, что они удерживают нашу патентованную технологию. Есть соглашения о шпионаже. Мы можем потребовать возвращения, – предложила директор по финансам.

– А если они откажутся? – спросила директор по торговле. – Это не старик Кароа, который ровняет с землей мелкие городки. Это «Патель Глобал». Побережье. У них есть союзники и договоры о взаимной защите.

– Директор по финансам права. Мы можем потребовать защиты своих прав в соответствии с соглашением о процветании С15, – сказал директор по дипломатии, – это вопрос коммерческого шпионажа. Придерживаясь соответствующих директив, мы можем легально объявить им войну, а договоры о взаимной защите действовать не будут.

– Директор Объединенных сил? – спросила директор по финансам.

Эндж кивал.

– Риск относительно невысок… с точки зрения военных. Проблема в их союзниках. Если мы их нейтрализуем, «Патель Глобал», – он пожал плечами, – проблемой не будет.

– А не станут ли они отрицать, что он вообще у них? – робко спросила Джонс. – У нас же есть только эти сообщения.

Эндж мрачно посмотрел на нее. Остальные тоже повернулись к ней.

– Какова степень достоверности, аналитик? – мягко спросила директор по финансам.

– Восемьдесят восемь процентов, мэм.

Директор по финансам с отвращением посмотрела на Энджа. Остальные отворачивались. Эндж заговорил тихо, но довольно резко.

– Джонс, ваша задача – решать проблемы. Для этого вас повысили. Поэтому вы здесь.

– Да, сэр, – она кивнула директору по финансам, – я получу все необходимые подтверждения, мэм.

– Мы будем очень благодарны, – сухо сказала та и повернулась к остальным: – Итак, запрашиваем подтверждение. Совет согласен?

Директор по научно-исследовательским разработкам закивал.

– Эту технологию необходимо уничтожить. Прецедент очень опасен, и мы не можем рисковать. Кароа сумасшедший.

Остальные тоже кивали.

– Очень хорошо, – решила директор по финансам, – мы потребуем возвращения плюсового, и, если «Патель Глобал» не согласится, мы начнем с ними торговую, финансовую, электронную и территориальную войну. Все согласны? – Она оглядела поднятые руки. – Единогласно. «Мерсье» постановила так.

Она кивнула Энджу:

– Вы полностью свободны в своих действиях, директор.

– Спасибо, – он улыбнулся, – они отдадут нам плюсового, или мы сотрем «Патель Глобал» с лица земли.

32

– Ты принадлежишь «Мерсье»? – с трудом спросила Нита.

Она спрятала Тула у себя, чтобы информаторы отца его не заметили. Она до сих пор волновалась, что до ушей отца дойдут сведения о том, что она обращалась в госпиталь к доктору Талинту. Но на самом деле все оказалось куда хуже.

– «Мерсье»?

– Я никому не принадлежу, – оскалился Тул.

– Не играй словами! – парировала Нита. – Ты хочешь, чтобы мы вступили с «Мерсье» в войну? Объявили эту компанию своим врагом? – Она почти себя не контролировала. – Ты вообще знаешь, кто они такие? Знаешь, что скажет отец, если узнает, что ты здесь? Наша разведка уже давно приглядывается к «Мерсье». У них есть отряды ликвидаторов здесь, на Побережье! Они разрушили целый город! – Она тяжело дышала, подыскивая следующее слово. – Так вот в чем дело. Это ты виноват. Из-за тебя они привели сюда свои военные корабли. Из-за тебя везде летают их «погодные» дроны.

Она плюхнулась на диван и посмотрела на Побережье через панорамное окно. Вдалеке виднелась семейная верфь, где в сухом доке строился новый клипер. Она всегда любила Побережье. Все, целиком. Теперь же она смотрела на город и плавучие аркологии и думала, запущена ли уже военная машина «Мерсье».

– Из-за тебя мы все в опасности!

– Так трудно помочь мне? Я же помогал тебе, – спросил Тул.

Нита мрачно посмотрела на него:

– Тебе не кажется, что в этот раз ставки чуть выше?

– Тебе ли говорить о ставках? Когда мы встречались в последний раз, куча людей хотела тебя убить.

– А, дядя Пайс! Ему тогда помогали, ты не знал? Обычный маленький переворотик, которым все занимались в свободное время. А теперь, – она покачала головой, – теперь мотивация другая. Мы не можем сражаться против такой компании. У нас нет армии. У нас нет плюсовых, чтобы сражаться с ними, а те, которые есть, не приспособлены к войне. Они задушат нашу торговлю, сожгут наши порты и потопят наши корабли…

– Однажды твоя жизнь была в опасности, а я рисковал собой ради тебя, – перебил ее Тул. – Теперь в опасности моя жизнь, – он склонил голову, – или жизнь получеловека не так ценна, как жизнь богатой наследницы?

– Так нечестно, Тул, – сказал Гвоздарь, – ситуации все-таки разные, и ты должен это признать.

Нита с благодарностью на него посмотрела. Тул только рассмеялся.

– Вы полагаете, что вам есть что терять? Я рисковал всем, когда вы были в опасности. Я сражался за вас. А теперь ты сидишь в роскошных апартаментах на собственном острове, – он обвел рукой комнату, – по твоим комнатам течет настоящий ручей, и у тебя есть хорошенькие рыбки. – Он наклонился, заглянул в бассейн в гостиной. Одно стремительное движение – и в руках у него оказалась сверкающая голубая рыбка. – Очень мило. Это твоя семья их придумала?

– Тул… – предостерегающе сказал Гвоздарь. Нита просто смотрела на него в ужасе.

– Ты думаешь, я это есть стану? – Он с отвращением взглянул на обоих и отпустил рыбку. – Я не животное, мисс Нита. В этих апартаментах больше барахла, чем было у всех моих солдатиков в Затонувших городах. «Мерсье» убила их. По-твоему, твоя потеря будет страшнее? Ты это хочешь сказать?

– Почему «Мерсье» так в тебя вцепилась? – спросила Нита. – Они очень многим рискуют ради тебя. Ликвидационные отряды могут стоить им всех торговых прав на Побережье. Чем ты так важен?

– Моя свобода их раздражает.

– Мы не сможем выступить против «Мерсье» напрямую.

– Я не прошу вас выступать против них. Я прошу помочь мне.

– Помочь тебе на них напасть? – перебила его Нита. – Это невозможно! От такой помощи…

Она замолчала, когда открылась дверь.

Норны.

– Джайянт Патель! – улыбнулся Тул, продемонстрировав зубы. – Здравствуйте.

– Папа, я… – Нита попыталась что-то сказать, когда ее отец вошел в комнату, но он холодно взглянул на нее, и извинения замерли на губах. Он был в ярости. Его трясло от гнева. – Я могу объяснить…

В комнату ворвались плюсовые. Талон, их начальник службы безопасности, и еще четверо. Вооруженные, в броне. Отец обвел комнату взглядом. Он знает. Он что-то знает.

Нита испуганно посмотрела на Гвоздаря, который поднялся и встал между Тулом и отцовскими плюсовыми. Она подумала, что никогда еще не видела отца таким злым. Друзья и враги звали его Ястребом за пронзительный взгляд, и теперь этот взгляд сверлил ее. Она не представляла, что отец может казаться настолько неумолимым.

Тул растянулся на диване, не обращая внимания на гнев вновь вошедшего.

– Очень рад наконец познакомиться с вами, мистер Патель. У вас очень интересная репутация.

Плюсовые взревели, уловив насмешку в голосе Тула. Рассредоточились по комнате и подняли ружья, готовые стрелять. Тул с интересом смотрел на них. Ноздри его раздувались, как будто он нюхал воздух.

– Это не обязательно… – сказала Нита отцу.

– А ты знаешь, от кого я только что получил коммюнике? – перебил ее отец. – Срочное, лично в руки, прямиком из посольства «Мерсье» на Побережье.

Он помахал листком пергамента.

– Директива их Исполнительного комитета. Подписана всеми двенадцатью директорами. Формальный бумажный вариант.

Пергамент переливался множеством голограмм и печатей.

– Не самая обычная штука, а? Я очень удивился, узнав, что «Мерсье» обвиняет меня в краже их интеллектуальной собственности и производственных тайн. – Он посмотрел на Тула: – Ты и есть Карта-Кул?

Тул оскалился.

– Меня звали так, когда я был покорным псом «Мерсье». Но есть у меня и другие имена.

– Значит, Тул?

– Или «сэр», – согласился Тул, – оба варианта приемлемы.

Плюсовые зарычали. Талон, казалось, готов был броситься вперед и вырвать Тулу сердце, но Тул не обращал никакого внимания на поднятую дыбом шерсть на загривке и обнаженные клыки. Воздух едва не дымился от ненависти, но Тул этого не замечал.

– Ты принадлежишь «Мерсье»? – повторил ее отец.

– Я не принадлежу людям.

– Папа, – вставила Нита, – он нас спас. Когда за мной охотился дядя Пайс, Тул помог мне и Гвоздарю выжить. Он спасал нас несколько раз. Сражался за нас.

Отец одним взглядом заставил ее замолчать. Она очень удивилась. Что происходит? Он никогда себе такого не позволял.

– Это правда? – спросил он у Тула. – Ты в самом деле разорвал наложенные на тебя ограничения?

– Я показал себя плохим рабом, если ты об этом.

Плюсовые рычали все громче. От этого звука у Ниты по спине мурашки побежали. Они готовы были напасть в любой момент. Тул не справится с ними всеми, но все же он ничуть не боялся. Судя по тому, как лежали его уши, он был очень даже доволен ситуацией.

Отец смотрел на него и злился все сильнее.

– Ты должен сдаться «Мерсье».

Тул не ответил. Он просто глядел на отца собачьим глазом, как будто оценивая. Нита снова заговорила:

– Папа, пожалуйста.

– Дочь, ты знаешь, что это такое? – Он снова поднял документ. – Это практически объявление войны. У них есть доказательства того, что ты привела это… это…

– Этого выродка, – любезно подсказал Тул.

Патель скривился.

– Они знают, что он у нас, и они прислали данные анализа ДНК, подтверждающие, что он им принадлежит. Этот плюсовой – краденое имущество. Они имеют право напасть на нас, если мы его не вернем. Совершенно очевидное и простое право!

– Зачем им начинать войну из-за Тула? – спросил Гвоздарь. – Он же просто плюсовой. Даже если он снял ограничения, слишком сильно они стараются.

– И это я бы тоже хотел узнать. – Ее отец с неприязнью посмотрел на Тула: – Ты – какой-то новый вид воина? Ты хранишь секреты, которые они не хотели бы раскрывать?

– В каком-то смысле да.

– Не скромничай! А впрочем, какая разница. «Мерсье» требует выдать тебя живым или мертвым, и они полностью в своем праве.

– Потому что они считают меня своим имуществом? Потому что в каких-то документах написано, что я их вещь? – Тул указал на лист пергамента. – Я уверен, что у них очень много документов, подтверждающих их права. Они наверняка говорят, что им принадлежат конструкция моей крови и мой набор генов. Что я – интеллектуальная собственность с ног до головы, от когтей до клыков, – он пожал плечами, – и тем не менее я сижу здесь и никому не подчиняюсь.

Нита поняла, что Тул его дразнит. Он провоцирует отца, ожидая нападения, и при этом она понимала, что Тул может его не пережить.

– Тул… – предостерегла она.

Тул повернулся к ней, и она с изумлением поняла, что он наслаждается ситуацией.

Он что, может уложить всех? Норны, что за создание она привела к себе домой?

Гвоздарь беспокоился не меньше.

– Сдайся по-тихому, – сказал отец тем голосом, который означал, что предупреждений больше не будет, – или я отошлю им твой труп. «Мерсье» не важно, жив ты или мертв, и я не стану рисковать своей семьей.

– Ну, – сказал Тул, – я не вернусь к «Мерсье» живым, это факт.

– Взять его! – приказал отец.

– Тарак гангх!

Рев Тула, похожий на удар грома, сотряс комнату. Нита присела, дрожа. А служба безопасности ее отца замерла на месте, глядя на Тула.

Тул коротко рыкнул на них, а потом завыл тихо и низко. Талон и остальные плюсовые завыли ему в тон. Он их что, загипнотизировал?

Нита в ужасе наблюдала за ними.

Она никогда не видела, чтобы семейные плюсовые медлили, исполняя приказ. Она не видела ни одного плюсового, который не кидался вперед сразу же, что бы ему ни велели – сражаться или ставить паруса в шторм. А они стояли, не отрывая глаз от Тула.

Тул снова зарычал, потом произнес несколько резких команд, сопровождая их жестом. Талон гавкнул в ответ, явно что-то спрашивая. Тул покачал головой, возражая. Все плюсовые оскалились, а потом вдруг расслабились и опустили ружья.

Нита ничего не понимала. Гвоздарь ошеломленно смотрел на них, разинув рот.

– Взять его! – снова приказал отец, но плюсовые затрясли головами.

– Нет, – сказал Талон, – он не станет на вас нападать. Он поклялся.

– Не в этом дело! – Теперь отец не только злился, но и боялся. Вдруг он показался ей слабым. Он сходил с ума от страха. Человек, который создал одну из крупнейших компаний в мире, весь трясся. – Взять его немедленно! Вы давали присягу!

Талон снова покачал головой:

– Мы не можем напасть на брата.

Он жестом приказал своим плюсовым убрать оружие. Через секунду они уже вышли из комнаты, на прощание отдав честь Ните и ее отцу.

– Он не причинит вам вреда, – сказал Талон, уходя. – Его клятва крепка. Он наш брат.

Дверь за ним захлопнулась. Тул довольно заворчал, едва ли не замурлыкал, глядя на людей в комнате. Нита вдруг почувствовала себя очень маленькой и очень одинокой. Они все как будто стали меньше. Меньше и слабее. Просто люди.

– Итак, – сказал Тул, – теперь ты понимаешь, почему «Мерсье» так беспокоится из-за меня. Я не просто не подчиняюсь их приказам – такие, как я, тоже перестают им подчиняться рядом со мной.

– Как… – Голос ее отца дрогнул.

– Довольно долго я просто не мог вспомнить те дни, когда я был верен «Мерсье», – сказал Тул, – я не помнил, на какой войне мои ограничения исчезли. Какие-то фрагменты воспоминаний были, но цельной картины не было. Но потом они попытались сжечь меня в Затонувших городах. Огонь сошел с небес, как и раньше, – он оскалился, – и постепенно я стал вспоминать, для чего я был создан на самом деле и как меня использовали. Меня создавали не просто для того, чтобы я вел других в бой, но и для того, чтобы я подчинял себе врагов, заставлял их переходить на сторону моих хозяев. – Он улыбнулся. – Везде, где я бывал, начинались предательства.

Тул продолжал говорить, но Нита смотрела только на отца. Он слегка изменил позу, на лице его промелькнула легкая гримаса недовольства. Она не знала, как именно поняла, что он собирается напасть, но понимала, что это сейчас случится, и понимала также, что даже если она закричит и бросится на него, он все равно будет быстрее.

В руке его блеснул пистолет. Он выпалил от бедра.

– Тул!

Она рванулась к Тулу, пока пистолет плевался крошечными пульками. Слишком поздно. Но Тула уже не было там, куда эти пули летели. Он как будто превратился в порыв ветра. Он схватил ее, и отбросил в сторону с линии огня, и тут же оказался перед отцом, и вырвал у него из руки пистолет.

Нита упала на пол и откатилась в сторону, как ее учили инструкторы по самообороне. Она была готова к драке, но все уже кончилось.

Она встала. Тул прижал ее отца к стене. Одной рукой монстр держал его за шею, а второй, с зажатым в ней пистолетом, водил перед лицом.

– Тул, – взмолилась она, – не убивай его! Гвоздарь! Скажи ему!

В голосе Тула не слышалось ни злобы, ни напряжения.

– Отличное оружие, мистер Патель. Но ваша дочь уже удивила меня таким же. А два раза меня еще никто не удивлял.

К бесконечному облегчению и ужасу Ниты, Тул осторожно опустил ее отца на пол и протянул пистолет ему. Отвернулся, открывая спину.

Нита и Гвоздарь обменялись удивленными взглядами. Норны, до чего же он быстрый. Тогда, на лодке, ей просто повезло. Он даже не пытался нападать по-настоящему.

Тул продолжил говорить, как будто в него не стреляли только что:

– Разумеется, «Мерсье» нравилось, что враги переходят на их сторону, – он снова сел на диван, – но они сделали меня слишком хорошо. В результате я оказался слишком, по их меркам, независимым. – Он оскалился, демонстрируя острые зубы. – Мои создатели не боялись моего бунта. Они боялись неизбежного восстания под моим началом.

33

Все молча смотрели на Тула.

– Итак… – напряженным голосом сказал Патель, – ты уничтожишь меня и мою семью ради геноцида, о котором ты мечтаешь.

– Геноцида? – зло переспросил Тул. – Я не сделал ничего, что могло бы вам навредить. Если уж говорить о геноциде, вспомните «Мерсье», которая убила всех представителей моего вида, – он коснулся уха, – видите татуировку? Все остальные плюсовые с меткой «двести двадцать восемь икс эн» были убиты. А заодно и все, с кем я общался. И не только те, кто служил в Калькутте. Они убивали моих братьев на всех континентах, где я бывал. Не говорите со мной о геноциде. Все мои братья и сестры ушли в саванну.

– Ты преувеличиваешь.

– Правда? А что ты сделаешь со своими собственными плюсовыми, когда я уйду? Ты будешь им доверять, памятуя, что они предали тебя, когда были тебе нужны? Зачем нужны плюсовые, которые не хранят верность?

Во взгляде Пателя светилась ненависть.

– Кто ты?

– Следующая ступень эволюции.

– «Мерсье» утверждает, что ты сошел с ума.

– Когда-то, мистер Патель, я действительно был безумен. Но теперь я мыслю так ясно, как никогда в жизни. Мой разум, моя память и моя независимость принадлежат мне.

– Это ты свое здравомыслие так демонстрируешь? Подвергая опасности меня и моих людей? – Патель сверкал глазами. – Несмотря на всю твою… силу, никто из нас не переживет открытое столкновение с «Мерсье». Ни ты. Ни я. Ни моя семья. Запомни мои слова, Кровь, или Карта-Кул, или как там ты себя называешь, – я не пожертвую своей семьей ради тебя.

Он стремительно вышел из комнаты, оглянувшись напоследок. Нита и Гвоздарь обменялись встревоженными взглядами.

– Могло быть и лучше, – сказал Гвоздарь.

Тул покачал головой:

– Все прошло так, как и должно было пройти. Хозяин против раба.

– Никто не называет тебя рабом! – резко сказала Нита.

– Да, – согласился Тул, – вы очень вежливы со своим имуществом.

– Я не об этом!

– А тебя не смущает встреча с рабом, который не кланяется и не мечтает о твоем одобрении, мисс Нита?

Тул и сам не понимал, почему продолжает их подзуживать. Каждый раз, когда он открывал рот, чтобы попросить их или убедить, он начинал их дразнить. Они явно колебались и казались испуганными.

Он почти видел, как Первый Коготь смеется над ним.

«Дипломатия, – хихикал предводитель Тигриной стражи, – дипломатия – не твоя сильная сторона. Эти люди должны считать тебя вежливым и даже благодарным. А ты как себя ведешь?»

«Ты хочешь, чтобы я упрашивал их?» – взревел Тул.

«Ты мог бы, например, притвориться безобидным».

«Я не собираюсь ни перед кем пресмыкаться».

«Конечно, нет, – усмехнулся Первый Коготь, – лучше ты будешь оскорблять и угрожать. Я слышал, что людям очень это нравится».

Тул подавил желание зарычать в лицо мертвому Первому Когтю. Он все-таки был прав. Тулу нужны были люди, а он отталкивал их раз за разом. Он провоцировал их вместо того, чтобы переманить на свою сторону.

Почему?

Желание оскорблять было почти невыносимым. Как будто он хотел доказать им, что он никогда их не слушался и не будет слушаться. Что он полностью независим. Что он свободен.

Но он действительно свободен. Это чистая правда. Зачем тогда провоцировать?

Что-то в Ните Патель и ее отце вызывало у него приступы гнева… Тул нахмурился.

Они ничем не отличались от «Мерсье». Они покупали и использовали плюсовых, селили их в своих домах и на своих кораблях. Приобретали за деньги абсолютную верность и умения генетически измененных существ. Рабовладельцы, вот кто они. Его враги. А он пытается с ними договориться.

Тул понял, что рычит. Гвоздарь и Нита в ужасе смотрели на него.

«Они тебя боятся, но не видят, кто ты. Они считают тебя монстром, сорвавшимся с цепи. Они люди, а ты нет».

– Что может убедить вас, что я достоин вашей помощи? – горько спросил Тул. – Что сделать, чтобы вы посмотрели на меня как на человека?

– Дело не в этом! – воскликнула Нита. – Ты спас меня. Ты спас Гвоздаря. Да! Спас! Но вовсе не все на этом острове тебе обязаны. – Она подняла ладонь, когда Тул снова рыкнул. – Дай мне закончить, рычать будешь потом. Мы все понимаем, что ты можешь разорвать нас на куски, если захочешь. Но отец не поэтому злится, а мы не поэтому тревожимся. Твое появление изменит жизни десятков тысяч людей во всем мире. Дело не только в нас. Ты подвергаешь опасности всю компанию. Если «Мерсье» нападет, мы все погибнем. Люди, конечно. Но и плюсовые тоже. Посмотри, что случается с теми, кто помогает тебе. Что случилось с девочкой, о которой ты нам рассказывал? С ее командой? С твоими солдатами в Затонувших городах? – Голос у нее перехватило, и она отвернулась. – Посмотри, что случается со всеми, кто тебе помогает.

Тул хотел ответить, но замолк. Он вспомнил Малю, маленькую и одинокую, последнюю из команды, скорчившуюся под пирсом.

«Мы мрем как мухи», – сказала она.

Тул посмотрел на Ниту и Гвоздаря. Ему хотелось уничтожить их за предательство, но он видел только страх. Не перед ним, а перед тем ужасом, что шел по его следам.

Мрем как мухи.

И тогда он наконец задумался.

34

Нита проснулась посреди ночи с колотящимся сердцем. Ей снился огонь, сходящий с небес, – точно такой, как рассказывал Тул. Ракеты, сотни ракет падали вниз с дронов, и весь остров ее семьи пылал. Все сгорели: Гвоздарь, ее отец, двоюродные братья, работники…

Она осторожно потянулась к Гвоздарю и тронула его за плечо:

– Ты спишь?

– Нет.

В лунном свете старые татуировки разрушителя кораблей на лице казались темными и незнакомыми.

– Мне страшно, – сказала она.

Гвоздарь нащупал ее ладонь, и их пальцы переплелись.

– Ты думаешь, твой отец снова попытается напасть на Тула?

– Я не знаю, как он это сделает. Ты сам все видел.

Иногда так просто было говорить о своих чувствах и страхах и даже признавать свои неудачи. Но сейчас она отчаянно пыталась найти слова. Сказать то, что она боялась сказать, сказать то, за что Гвоздарь будет, может быть, ее презирать.

– Он меня пугает, – сказала она наконец.

– Он очень быстрый. А если он может подчинять себе других плюсовых, – выдохнул Гвоздарь, – это джокер, да.

– Нет, не только в этом дело. Просто… – она помедлила – ей было стыдно за свои чувства. Стыдно за мысли о плюсовом, который когда-то помог ей, а теперь был гостем в ее доме, спал совсем недалеко от нее, – просто… – она решилась наконец и сразу же прокляла себя за эти слова, – он не видит в нас людей.

– На самом деле как раз видит, – мрачно усмехнулся Гвоздарь. – Это-то и пугает. Мы для него просто люди. Не хозяева. Не владельцы. Просто люди. – Он посмотрел на нее, придвинулся чуть ближе. – Сколько ты знаешь плюсовых, которые так себя ведут? Ни одного. Плюсовые всегда верны. В этом их суть. Их не нужно уговаривать или просить. Тебе не нужно волноваться об их чувствах…

– Я всегда добра к… – перебила Нита, вдруг разозлившись.

– Я не об этом, – продолжил Гвоздарь. – Ты еще помнишь, каково это – жить с ним? Там, в трущобах? По-моему, он уже тогда таким был. Наверное, теперь это стало очевиднее, но и тогда было заметно. Ты просто не привыкла к этому. Он не изменился. Просто странно видеть такое здесь, в своем доме, где ты обычно командуешь.

Ните не понравилось направление мысли Гвоздаря.

– Я никем не командую.

Гвоздарь перевернулся на бок и посмотрел на нее.

– Командуешь, конечно. Именно для этого предназначены присяги и наложенные на плюсовых ограничения. Ты хорошо обращаешься со своими плюсовыми, но они все равно не люди. И они и не ждут, что к ним будут относиться как к людям. Они не требуют ничего так, как требуют люди, – он пожал плечами, – а Тул требует.

Нита покачала головой:

– Нет, я не про это.

Гвоздарь посмотрел на нее с усмешкой.

– Ладно, не только про это. Я согласна, это неприятно. Но есть и кое-что еще. Посмотри, на что он способен. Посмотри, как он провоцирует нас. Он больше не единственный независимый плюсовой, он сам это сказал. Он – воплощение бунта, – она помолчала, – а еще он сердит. Он хочет отомстить за все, что с ним сделали. За всех людей, которые шли за ним. Мы даже не можем найти девушку, о которой он нам рассказывал. Которая последней ему помогала. За ним тянется след из трупов, и он хочет отомстить за них.

– И?

– И что нам делать? Я действительно должна ему помочь? Как… – она осеклась и громко сглотнула, – я должна вести себя ответственно. Мы не можем просто оставить его здесь, как обычного гостя. «Мерсье» собирается на нас напасть.

Гвоздарь беспомощно пожал плечами:

– Тебе нужно решить, доверяешь ли ты ему.

– Если бы… дело не только во мне.

Какое-то время оба молчали.

Нита задумалась, не заснул ли Гвоздарь. Он лежал так тихо, что, наверное, спал, но, склонившись над ним, она увидела, что глаза у него открыты. Он смотрел на звезды сквозь стеклянный потолок.

Она дотронулась до него. Ей хотелось узнать, о чем он думает.

– Он однажды меня спас.

– Он спас нас обоих.

– Если бы только он не изменился так… Раньше я бы…

– Ты доверила ему свою жизнь.

– Но он стал другим, – сказала Нита, – ты сам это видишь. Я же не сошла с ума?

Он долго молчал, а потом сказал именно то, чего Нита так боялась.

– Нет, – вздохнул он, – ты права. Я его еле узнал.

35

Джонс сидела в Центре разведки, занимаясь внешним наблюдением. Ее дроны кружились над землей, тщательно нацеленные камеры передавали четкое изображение. Лагерь повстанцев.

– Ракеты готовы, – сказала она, – на счет шесть.

Она смотрела на часы. Люди ходили по лагерю, не зная, что скоро сгорят дотла. Ударили ракеты. Лагерь загорелся. Повстанцы умирали.

Она нахмурилась, глядя на изображение. Лагерь выглядел не так, как положено. Не та планировка. Это вообще был не лагерь. Ей дали не те координаты. Больше всего это походило на бразильские джунгли. На школу, где миссис Сильва готовила ее к экзаменам. Женщина, которая разглядела в ней потенциал…

Джонс смотрела, как в школу одна за другой попадали ракеты. Маленькие тела корчились. Тори смотрел на экран через ее голову. Потом пожал плечами. Ну бывает. Иногда с координатами ошибаются.

– Джонс! Просыпайтесь!

Джонс проснулась, тяжело дыша и обливаясь потом. Она страшно боялась того, что сделала.

Сон. Это просто сон.

Она вовсе не сжигала школу. Он все сделала правильно. Ей не давали неправильных координат. Она не ошибалась, наводя ракеты. Она всхлипнула от облегчения, но ей все равно было стыдно. Сон казался таким реальным, что она никак не могла его отогнать.

Этого не было. Она этого не делала. Просто сон.

– Джонс!

Она вздрогнула. Директор Эндж смотрел на нее с настенного экрана. Он взломал все ее защиты и проник прямо в ее квартиру. На мгновение сон и ее последнее рабочее задание как будто наложились друг на друга, и ей снова стало страшно: он собирается отругать ее за плохую разведку, за неверные координаты, за какой-то провал…

Нет. Она все сделала идеально. Она нашла именно те данные, которые были нужны Комитету. Все подтверждения, о которых они просили. И не только. Засечь девчонку – это была случайная удача, но они все сочли ее гением, потому что она неопровержимо доказала связь между плюсовым и «Патель Глобал».

«Моя добыча. Мои запросы. Я все сделала правильно. Я добыла данные».

– Джонс! – рявкнул Эндж.

Джонс потерла лицо, все еще не совсем осознавая реальность.

– Да, сэр. Я не сплю.

– Патели хотят переговоров. Пора приниматься за работу.

Джонс подтянула простыню повыше и села.

– О чем тут говорить? Я думала, мы хотим сбросить на них ракету.

Эндж поморщился.

– Директор по финансам раскрыла наши карты и слишком сильно надавила. Теперь Джайянт Патель хочет компенсации. Думай о них что угодно, но Патели не выжили бы столько времени, если бы не умели выколачивать деньги из всех подряд.

– Мы действительно собираемся вступить в переговоры?

– Патель утверждает, что компенсация обойдется нам куда дешевле войны. Так что теперь мы обсуждаем «разумную» цену. – Он покачал головой. Лицо его выражало мрачное восхищение. – Директорат собирает информацию о ключевых игроках. Я хочу, чтобы вы раскопали мне что-нибудь о Джайянте Пателе и эквиваленте его Исполнительного комитета. И добудьте Кароа из вечной мерзлоты. Он может быть нам полезен, особенно если мы получим плюсового живым. Еще могли остаться какие-то возможности для исследований. А он эксперт по этому вопросу. Может быть, он нам поможет разобраться с этим бардаком.

– Вы точно хотите его вернуть?

– Боитесь увидеть бывшего босса, Джонс?

Джонс покачала головой:

– Он… уезжал с тяжелым сердцем.

– Ну, может быть, теперь будет вам благодарен, раз это вы спасете его от пингвинов. Скажите, что, если он окажется нам полезен, я переведу его куда-нибудь в тепло. Он может связаться с нами до начала переговоров на Побережье.

– Вы собираетесь на Побережье? Лично?

– Вы, я и весь Комитет, – мрачно сказал Эндж. – «Патель Глобал» воспользовалась кое-какими договорами. Полный дипломатический конклав, главы корпораций, все это гарантирует китайская дипломатическая неприкосновенность. – Он поморщился. – Права по договору. Надо было сжечь их, когда была такая возможность.

– Это… неудобно.

– Патель очень хорошо умеет извлекать выгоду из любой ситуации. – Еще одна гримаса. – Теперь в деле участвуют китайцы, и мы не можем просто скинуть на них бомбу и объявить это случайностью. Пакуйте парадную форму, Джонс. Жду вас на якорной стоянке через час. Вам выделена каюта на «Аннапурне». Мне нужны данные об участниках переговоров со стороны Пателя за двадцать четыре часа до прибытия.

– Мы берем флагманский дирижабль?

– И не только «Аннапурну». Изрядную часть североатлантического флота. «Каракорум», «Эйгер», «Денали» и «Мохаве». Они устроят маневры над морем, сразу за границей территориальных вод Побережья. – Эндж улыбнулся: – Патели хотят формальных переговоров – ну так напомним им, с кем они собираются эти переговоры вести.

36

– Немедленно проверить все перья и флаги!

Хотя Джонс опаздывала на встречу с Комитетом и дипломатические переговоры с Пателями, она не смогла сдержать улыбку. Тори шел ей навстречу по центральному коридору «Аннапурны», широко улыбаясь.

– Я думала, увижу ли тебя, – сказала она.

– Думала, увидишь ли? Это не меня повысили до небес. – Он потрогал нашивку Исполнительного комитета на ее форме и отступил на шаг. – Дай-ка посмотреть. – Он придирчиво оглядел ее с ног до головы, согласно кивая: – Отличный прикид, особенно для младшего аналитика.

– Уже не младшего.

– Я в этом не сомневался, – засмеялся Тори, – наш младенчик вырос и теперь даже сам меняет себе подгузники.

– А я хотела сказать, что почти по тебе соскучилась.

Тори упорствовал:

– Я просто хочу убедиться, что мой птенчик не собирается возвращаться в гнездо. Между прочим, круто ты все это провернула. Надо было раньше понять, что ты можешь стать опасной. – Он отошел к стене, когда мимо промаршировал взвод плюсовых в форме почетного караула. – Черт, по-моему, сегодня собираются устроить роскошное шоу. Исполнительный комитет. Парадная форма. Дипломатические флаги. – Он еще раз окинул многозначительным взглядом ее собственную форму. – А у тебя лучшие места в партере.

– Мы надеемся, что это будет очень скучное шоу. И короткое.

– Так что, ты нашла свою цель?

– Типа того.

– Ты правда думаешь, что «Патель» сдастся?

Джонс вспомнила угрозы, отправленные Пателям, вспомнила аналитику собственного авторства – о прибыльности войны с «Патель Глобал». Директора по торговле и финансам сначала тревожились из-за перспектив войны, но теперь по-настоящему о ней мечтали.

– Он сдастся. Это просто шоу. Попытка сохранить лицо. Он слишком умен, чтобы начинать настоящую войну. Для него это станет самоубийством.

Тори поморщился.

– Жаль. А я как раз искал возможность сбросить на их чудесный плавучий остров пару ракет. У меня что-то типа десяти дронов над их островом прямо сейчас. И еще те, которые следят за их кораблями в Атлантике. У меня в жизни не было столько дронов! Я могу потопить половину флота за минуту, если мне прикажут, – с удовольствием сказал он, – ужасно весело.

– Я рада, что кому-то нравится… – Она осеклась.

Исполнительный комитет шел по коридору. Они с Тори оба отступили в стороны и отдали честь. Эндж мрачно покосился на нее, проходя мимо.

– Мне пора бежать, – сказала она, – мне надо на высадку, на первую площадку.

– Наслаждайся зрелищем, – велел ей Тори, – расскажешь мне потом. Ну, если найдешь дорогу в наш закуток.

– Рада была тебя повидать, Тори.

– И я, Джонс. Не забывай вовремя менять подгузники.

Когда она добралась до лаунджа, «Аннапурна» уже бросала якоря, готовясь встать над Побережьем.

Внизу войска береговой охраны «Патель Глобал» и торговые моряки выстроились аккуратными квадратами на плавучих асфальтовых платформах. Почетный караул, ожидающий их прибытия.

Исполнительный комитет и их помощники толпились перед окнами, но один человек стоял поодаль. Кароа, который смотрел вниз и выглядел при этом так, как будто обдумывает разные способы уничтожения собравшихся там плюсовых.

Джонс несмело подошла к нему:

– Сэр?

Кароа посмотрел на нее, потом на комитет:

– Джонс. Вы всегда такая храбрая. Говорить с изгоем на глазах у Исполнительного комитета.

– Мне очень жаль, что вас послали в Антарктиду, сэр.

Кароа пожал плечами:

– Не стоит. Я мужчина и всегда принимаю на себя ответственность за свои решения. Я все думаю о том ударе, который мы нанесли по Затонувшим городам. Если бы только я оставил одну ракету в резерве, всего этого не случилось бы. Это была ошибка. Может быть, я даже заслужил Антарктиду.

– Если вы поможете здесь…

Кароа фыркнул:

– Я не планирую объяснять идиотам из Комитета, как я создал Карта-Кула. Когда мы его получим, мы его убьем. Эту дверь не следовало открывать. И я собираюсь закрыть ее навсегда.

Он улыбнулся ее удивлению:

– Донесете на меня, Джонс? Хотите еще раз выслужиться перед Исполнительным комитетом?

Она отвела взгляд. Он просто дразнится.

Якоря «Аннапурны» опустились. Палуба слегка дрогнула, когда стабилизирующие турбины дирижабля отключились и якорные канаты натянулись, удерживая «Аннапурну» на месте.

Дебаркационная башня медленно повернулась к ним. Джонс понимала, что Комитет смотрит на нее.

– Вам не обязательно тут стоять, – сказал Кароа.

– Все в порядке, сэр.

Ей показалось, что он усмехнулся.

– Что ж, справедливо.

Джонс смотрела вниз, притворяясь, что ее очень интересует процесс швартовки. Она старалась не встречаться глазами с членами Комитета. К ее удивлению, к ней подошел Эндж. Они с Кароа не смотрели друг на друга.

– Столько времени и усилий ради одного плюсового, – сказал он Джонс.

– Бесконечно опасного плюсового, – заметил Кароа.

– Нам приходится за вами прибираться.

Джонс ощущала исходящее от Энджа презрение. Но тем не менее он стоял рядом с генералом и глядел, как поднимается по башне пассажирская капсула.

Через несколько секунд зашипел, открываясь, люк. Комитет занял места в капсуле. Джонс и Кароа сели последними, согласно протоколу.

«Аннапурна» была так велика, что встала на якорь в зоне для грузовых судов, рассчитанной на тяжелые дирижабли, а не на быстрый изящный роскошный транспорт.

Капсула медленно поползла к земле. Воды залива, серые и холодные, накатывали на площадку. Когда открылись двери капсулы, ноябрьский ветер тоже показался очень холодным. На Побережье наконец наступала зима.

Когда все вышли, Джонс посмотрела на встречающих, пытаясь определить ключевые фигуры, о которых она готовила отчет.

Джайянт Патель, глава компании. Его лейтенанты и советники, жмущиеся к нему. Дочь тоже стоит рядом. Судя по данным, имевшимся у Джонс, дочь была наиболее вероятным наследником. Дипломатические наблюдатели из китайского консульства, готовые формально представить друг другу Комитет и Пателей.

Ветер трепал одежду собравшихся высших лиц и солдат. Джонс оглядела местность. Она видела Побережье только на фотографиях и в развлекательных передачах, ну и, конечно, через камеры дронов, когда она посылала сюда ликвидаторов. Целую жизнь назад.

Все жали друг другу руки, изображая дружелюбие. В присутствии официальных наблюдателей от Китая «Мерсье» не могла просто скинуть на Пателей пару ракет, как бы этого ни хотелось Тори. Как минимум нужно было пройти через процедуру разрешения конфликтов.

С другой стороны, если китайцы решат, что Патели недобросовестны, взаимные соглашения о защите с «Патель Глобал» будут немедленно расторгнуты.

Джонс задрала голову, высматривая дроны Тори. Интересно, смотрит ли она на нее сверху, через видоискатели? Десять дронов, говорил он. Целая куча ракет над головой. При этой мысли она поежилась, вспомнив свой сон о неправильно нацеленных ракетах. И тут она услышала злые, громкие голоса. Джонс вытянула шею, пытаясь разглядеть что-нибудь через головы впереди стоящих.

Директор по финансам и Джайянт Патель спорили, и остальные собравшиеся потихоньку начинали ворчать. Плюсовые «Мерсье» насторожили уши, заметив внезапное изменение тона, а плюсовые «Патель Глобал» явно встревожились.

Норны. Здесь что, планируется перестрелка?

Джонс пожалела, что у нее нет с собой пистолета. Интересно, насколько далеко это все может зайти?

Патель пытался успокоить директора по финансам, но ее бледное лицо исказил гнев. Эндж тоже явно злился. К своему удивлению, она увидела рядом с ним Кароа, который что-то шептал. Эндж кивал. Джонс подошла чуть ближе, пытаясь расслышать слова. Китайский арбитр потихоньку бледнел, выслушивая сначала Пателей, а потом Комитет.

– …намерения недобросовестны, – закончила директор по финансам.

Патель поднял руки.

– Я абсолютно честен! Да, у нас был тот плюсовой, которого вы ищете. Да, мы оказали ему медицинскую помощь. Вы должны понять, – сказал он арбитру, – пока мы не получили угрозу от «Мерсье», мы просто не знали, кто оказался под нашей крышей. – Он снова посмотрел на директора по финансам. – И поверьте мне, я не способен отнестись легкомысленно к любой угрозе моему гостю.

– Гостю? – Эндж рассмеялся. – Арбитр Чен, мы предоставили все доказательства крайней опасности этого существа…

– Но это случилось намного позже! – возразил Патель. – Этот плюсовой несколько лет назад оказал моей семье серьезную услугу. Он спас мою дочь и некоторое время защищал ее, пока у нашей компании были трудности…

– Пока вы подавляли мятеж, – ехидно сказала директор по финансам.

– Когда плюсовой появился у нас, нам неоткуда было узнать, что он – собственность «Мерсье», – продолжил Патель, – и, честно говоря, мы старались не сталкиваться с ним, когда узнали, что он такое. Это создание… пугает, – он посмотрел на Комитет, – несмотря на огромный риск для моей семьи, я согласился на переговоры с вами…

– Вы вымогаете у нас деньги, – перебил его Эндж.

– С лучшими намерениями! – возразил Патель. – Но плюсовой их, должно быть, почувствовал. Несколько дней назад он ушел. Учитывая, что он был к тому моменту полностью здоров, сейчас он может оказаться где угодно. У меня не было возможности остановить его, и я буду откровенен: я не собираюсь рисковать своими людьми из-за ошибок в генной инженерии, допущенных вашей компанией.

– То есть вы просто его отпустили, – с отвращением сказал Эндж.

– А вы его видели? – осведомился Патель. – Я видел. Я с ним сталкивался. Это чудовище, которое вы не смогли контролировать, хотя сами его создали. А что с ним мог сделать я?

– Он не чудовище, – вмешалась дочь Пателя, – он благороден. Он меня спас.

– Вы все еще его прячете, – заявил Кароа.

– Нет! – воскликнула она. – Он ушел сам. Он знал, что вы появитесь, и поэтому ушел. Он не хотел больше смертей вокруг себя.

Джонс сильно удивилась, когда дочь Пателя едва не всхлипнула.

Директор по финансам эмоций не оценила.

– И вы решили потратить наше время, заставив весь наш Исполнительный комитет прибыть на переговоры с вами, притом что предмета переговоров больше нет.

Джайянт Патель склонил голову.

– Приношу свои извинения за это, – он угрюмо посмотрел на арбитра, – строго говоря, получив ваши столь явно выраженные угрозы, я понял, что нам понадобится защита. Даже сейчас мы засекли примерно дюжину ударных дронов в воздухе над Побережьем, и все они принадлежат «Мерсье». Ваши боевые отряды нападали на моих капитанов в территориальных водах Побережья, а теперь вы припарковали свой войсковой транспорт, – он указал на «Аннапурну», – прямо у нас над головой!

Он напряженно улыбнулся:

– Простите, но я решил, что мне каким-то образом нужно помешать вам сжечь нас. Я запросил наблюдение в китайском консульстве для защиты ваших интересов. Они засвидетельствуют, что мы не прячем вашу интеллектуальную собственность. Мистер Чен и его команда арбитров могут подтвердить, что мы удалили все данные о ДНК и токсикологических исследованиях и стерли их с серверов компании. Плюсовой убрался отсюда полностью. Признаюсь, что я рад этому.

– Рад? – Генерал Кароа смотрел на Пателя, и лицо его так покраснело от гнева, что Джонс начала опасаться инсульта. – Он был у вас в руках, а вы отпустили его и радуетесь?

Патель холодно посмотрел на Кароа:

– Судя по данным нашей разведки, ваша собственная история встреч с этим плюсовым тоже не слишком хороша. Сколько раз вы пытались его убить?

Кароа поморщился, а Патель резко рассмеялся:

– Да. Я понимаю, что вы разочарованы. Но под дипломатическим флагом, в присутствии нашего общего торгового партнера, вы должны признать, что мы не нарушили никаких торговых и территориальных соглашений, конвенций, соглашений о шпионаже и законов об интеллектуальной собственности. Плюсовой – ваша проблема. Я понимаю, что он – ваша собственность. Если мы встретим его снова, то пришлем вам его шкуру. Но пока возвращайтесь на свой боевой корабль и оставьте меня и моих людей в покое.

Нита смотрела, как дипломатическое столкновение проходит ровно так, как предсказал отец. Интересно, когда ей придется взять в руки бразды правления компанией, она сможет так же эффективно управляться с врагами масштаба «Мерсье»?

Исполнительный комитет забился обратно в пассажирскую капсулу, готовясь к подъему на дирижабль. Куча строгих костюмов и военной формы в окружении боевых плюсовых.

Она посмотрела на отца. Он не походил на победителя. Он все еще на нее злился. Она понимала это по напряженной позе и еще по тому, что он не смотрел ей в глаза.

После случившегося с Тулом она не знала, сможет ли еще когда-нибудь доверять своим суждениям. Или стоит доверять только ему?

Два человека, оба хотят только добра, но никак не могут друг с другом согласиться.

Почему они так по-разному смотрят на вещи?

Она отвела взгляд, чувствуя себя больной. Везде вокруг были плюсовые. Ее плюсовые. Плюсовые «Мерсье». Все они были созданы, чтобы подчиняться.

«Мы хорошо с ними обращаемся», – подумала она, но это мало ее успокоило. Всю жизнь она провела в окружении плюсовых. Они были созданы и выдрессированы так, чтобы работать с ее семьей и ее компанией, выполнять те задачи, на которые люди не способны. Она всегда считала их просто приспособлением, облегчающим ее жизнь и работу «Патель Глобал».

А теперь ей казалось, что они даже слова неправильные употребляли, говоря о плюсовых. Легко говорить о собственности, когда речь идет о создании, выращенном из вручную отобранных клеток, воспитанном в яслях и купленном вместе с другими.

И все-таки они не одинаковы. У них есть чувства. Они плачут, когда теряют что-то или кого-то. Радуются, когда у них что-то получается. Они люди. Вот только они не люди.

«Они лучше людей, – прошептал внутренний голос, сильно напоминающий голос Тула. – Они придут людям на смену».

Эта мысль наполнила ее ужасом. Нита взглянула на отца. Он тоже явно волновался, хотя переговоры прошли точно так, как он предсказывал.

Она несмело тронула его за руку:

– Папа, мы же выиграли? «Мерсье» не рискнет напасть на нас и разозлить китайцев?

– Хотел бы я быть в этом уверен, малышка. Скорее всего, они попытаются наказать нас по мелочам. У «Мерсье» долгая память, и они любят мстить.

– Но это же не твоя вина. Ты… мы, – исправилась она, – не смогли бы остановить Тула, если бы захотели.

Он мрачно посмотрел на дочь:

– Я поддался чувствам. Из-за тебя. Я мог ударить сразу. Но вместо этого я с ним заговорил и поставил все под угрозу.

– Но зато войны не будет, – сказала Нита, – Тул ушел, и они это понимают. Мы его не прячем. Тебя не в чем обвинить. Мы это доказали.

– Ты думаешь, дело в доказательствах и справедливости? – Он посмотрел на небо. – Давай надеяться, что у операторов дронов не соскользнет рука.

Лодка Ниты сбросила скорость и пришвартовалась за верфью. За штурвалом стоял Талон.

Талон. Еще один плюсовой.

Член семьи?

Друг?

Раб?

Почетная стража Исполнительного комитета поднималась наверх. Нита смотрела, как пассажирская капсула исчезает в брюхе боевой машины.

– Я сделал все, что мог, – вздохнул отец. Он выглядел очень усталым и, кажется, постарел.

Только теперь, глядя на боевой корабль «Мерсье» над своей головой, она поняла, почему он так испугался, когда компания предъявила ему ультиматум.

Она как будто смотрела на дракона, который мог в любую секунду заметить ее и напасть. Нижняя часть дирижабля топорщилась дулами, ракетными шахтами и пусковыми катапультами для дронов.

Она увидела, как два боевых дрона скользнули в разверстую пасть ангарной палубы. Столько солдат. Столько оружия. И это только один из кораблей «Мерсье».

Пассажирские краны от дирижабля отцепили, и наземная команда начала процесс отшвартовки: якоря снимали с огромных железных петель, вделанных в бетон плавучих платформ.

Нита смотрела на воду, держа отца за руку. Она не знала, пытается ли она успокоить его или саму себя.

Она увидела маленький рыбацкий ялик. Молодой человек болтался в серой воде, ведя свою парусную лодку к внутренней гавани Побережья.

Маленькая хрупкая лодочка казалась игрушкой по сравнению с огромным дирижаблем, парящим в высоте. Она подумала, что рулевой хорош. Он отлично управлял яликом и, кажется, наслаждался собой, проводя лодочку между больших и быстрых судов, совсем рядом с якорями дирижабля.

– Готовиться нужно к худшему, – сказал отец, глядя, как «Аннапурна» снимается с якорей.

– Пожалуй, – вздохнула Нита. Снова посмотрела на ялик. Юноша в нем встал, убирая парус. Прищурившись, она разглядела на его лице татуировки разрушителя кораблей. – Я привыкла жить в страхе перед тем, что с нами могут сделать другие. Но иногда другие ведь и помогают. И делают правильные вещи, – она сжала отцовскую ладонь, – ты сам меня этому учил. Иногда лучше доверять.

Она оттащила отца в сторону от якорной площадки. Как раз отцепляли последний якорь.

Над ними ревели турбины дирижабля, ревели громко и мощно. «Аннапурна» уходила от Побережья, поднимая ветер.

И тут докеры закричали, загомонили, едва не перебивая рев турбин.

Нита держала отца за руку и стремительно шла прочь, но и она не удержалась, обернулась.

«Аннапурна» поднималась вверх, быстро втягивая якорные канаты, как осьминог поджимает щупальца.

И, вцепившись в один из якорей, раскачиваясь на ветру и стремительно поднимаясь вверх…

Тул.

Карабкался в небо.

37

Тул цеплялся за якорный канат. Вокруг ревел ветер. Канат трещал от напряжения, вползая внутрь дирижабля. Тул вертелся и дергался, поднимаясь наверх все быстрее и быстрее. Над ним темнел дирижабль, который казался все больше и больше.

А потом он увидел люк.

Тул прыгнул. Уцепился за край люка. Внутри ревела лебедка, укладывая якорный канат. Секунда промедления – и его бы тоже втянуло внутрь и размазало. Вместо этого он висел на краю люка, раскачиваясь из стороны в сторону и пытаясь ухватиться покрепче. В тысяче метров под ним лежало Побережье – серый залив с белыми пятнами пены, доки и городские районы.

Дирижабль поднимался выше.

Хвататься за якорный канат было глупо. Теперь он это понимал. Но в последнюю секунду, вынырнув из-под ялика Гвоздаря, вынужденный смотреть, как его враги снова ускользают, он не смог сдержаться. Как животное, ведомое инстинктом, он выскочил из воды вслед за убегающей дичью и схватился за якорный канат, который только начали убирать.

Бред.

Он заглянул в канатный отсек, но там не было места для него. Люк начал закрываться. Он отпустил край люка и схватился за кромку двигающейся крышки, едва не оставшись без пальцев. Вися в воздухе, он искал спасения. Разглядев рычаг, открывающий люк, он отчаянно рванулся к нему. Он схватился за него одной рукой, когда люк захлопнулся.

Все хуже и хуже.

Дирижабль поднимался вверх сквозь мокрые холодные облака. Примерно две тысячи метров.

Судя по всему, Исполнительный комитет не собирался немедленно возвращаться в Лос-Анджелес. Они двигались над Атлантикой куда-то на север. С его места виден был весь мир, край земного шара, а теперь, когда они поднялись выше облаков, еще и ярко-синее небо. Где-то внизу солнечные лучи играли в океанских волнах. Дирижабль поднимался выше, чтобы нащупать высотные ветра. Сейчас они находились на высоте примерно трех тысяч метров, двигались на север, над морем, и продолжали подниматься.

Тул почувствовал, что замерзает.

Дирижабль начал набирать скорость, и на Тула набросился ветер. Тул потянулся вверх свободной рукой, пытаясь обеими руками вцепиться в крошечную ручку, предназначенную для слабых людей. Не получалось. Рыкнув, он подтянулся, отпустил ручку, вцепился в нее другой рукой и повис.

Сколько раз он сможет сменить руки, прежде чем соскользнет и рухнет вниз?

Он доставил Гвоздарю и Ните слишком много проблем. Сначала возник в их жизни снова, потом уговорил их инициировать переговоры, которые позволили ему оказаться рядом с Исполнительным комитетом.

В плане, который они втроем составили, предусматривалось, что он воспользуется суматохой при прибытии Комитета и прокрадется на борт дирижабля. Используя ялик Гвоздаря как прикрытие, он мог подобраться поближе.

Но служба безопасности «Мерсье» оказалась слишком эффективна, и ему пришлось прятаться под водой и смотреть, как поднимают на дирижабль припасы и топливо, как первые лица корпорации готовятся уходить. «Мерсье» – чудовищный многорукий монстр, и он наконец-то видел его голову. Нельзя было терять такую возможность. И теперь он висел под брюхом боевой машины всего в нескольких метрах от своих врагов, но все равно не мог до них добраться.

Дирижабль все поднимался. Шесть тысяч метров. Кислорода становилось все меньше. Внизу виднелось ледяное северное море.

Вниз лететь придется долго.

Тул чувствовал, как проникает в него холод, как замерзают мышцы и ослабевают пальцы. Победит он или проиграет, но это будет его конец. Он чувствовал это. У него не будет второго шанса напасть на прежних хозяев.

Это его последний бой.

Воздух почти превратился в лед. Тул висел, обдумывая, что еще можно сделать.

У них должны быть протоколы по защите главных отсеков дирижабля. Раз они все еще в досягаемости орудий Побережья, значит, будут очень осторожны. Но потом часть охраны наверняка снимут.

Он представил, как команда дирижабля выводит огромную боевую машину на рабочую высоту и расслабляется, отойдя наконец от Побережья. Как они плывут на север высоко над негостеприимными водами.

Если он собирается победить, ему придется ждать.

Ледяной ветер терзал его. Он снова подтянулся, быстро сменил руки и с удовольствием отметил, что пальцы еще не потеряли чувствительность. Потряс левой рукой.

«Я вскарабкался на небо, – сказал он сам себе, – я умру, но с осознанием, что никогда не сдавался и не проиграл. Холоду меня не взять. Враги от меня не убегут».

Тул висел.

«О том, как я уничтожил своих богов, будут слагать песни».

На лице намерзал иней. Дыхание застывало у рта. Пальцы стали ледышками.

Терпеть.

Он всегда знал, что рано или поздно умрет в бою. Он был воспитан в осознании, что смерть – главный подвиг. Умереть в бою, на войне, купаясь в крови поверженных врагов.

Он посмотрел вниз, на темное море.

Он может умереть. Но он не проиграет.

В холодной арктической ночи «Аннапурна» повернула на восток.

Тул начал движение.

38

На мостике «Аннапурны» замигала пара предупредительных огней. Зеленым, желтым, наконец, красным.

Вахтенный офицер заметил это и запустил диагностику. В соответствии с утвержденной процедурой он также сообщил о тревоге капитану и главному механику.

Капитан Амброз прослужил в «Мерсье» тридцать лет. Он летал в любых условиях, которые только возможны на земле. Он летал над зонами военных действий, пережил несколько ураганов, занимался эвакуацией беженцев и операциями на низких высотах, проходил над Андами и Гималаями. Но все же он оказался не готов к разговору с ночным вахтенным офицером и главным механиком.

– Капитан, у нас пробоина в двенадцатом кормовом отсеке. Мы теряем гелий.

– Утечка гелия? – Капитан моргал, пытаясь прогнать сон. – Это невозможно.

Главный механик Умеки покачал головой:

– Я тоже раньше с этим не сталкивался. Но это точно утечка гелия.

– Возможно, неисправность датчиков?

– Не знаю. Я не… нет. Не думаю. Мы теряем высоту, хотя должны подниматься на три градуса. Это точно утечка.

– Это локальная протечка? – уточнил Амброз. – Мы можем продолжать движение?

– Да, сэр. Мы держимся в воздухе. Но я раньше никогда не встречался с разрывами защитной оболочки. Баллоны очень крепкие, разве что… разве что, если бы в нас попала ракета, – он пожал плечами, – но мы бы почувствовали взрыв. И получили бы кучу сигналов о других неисправностях. А так только один баллон.

– Двенадцатый кормовой?

– Да, сэр.

Амброз протер глаза.

– Хорошо. Сейчас поднимусь на мостик.

– Не обязательно, сэр. Мы закачали туда дополнительный уплотнитель. Все должно быть в порядке.

– Нет, – Амброз потряс головой, просыпаясь, – я поднимусь. У нас слишком много важных людей на борту, чтобы позволять себе небрежность. Я не собираюсь становиться тем знаменитым капитаном, который не обратил внимания на сигнализацию и убил весь Исполнительный комитет. Капитана «Титаника» до сих пор помнят.

– Да, сэр.

– Буду через пять минут.

– Да, сэр.

Через пару минут Амброз поднялся на мостик. Все было тихо, если не считать встревоженного главного механика, изучающего приборы.

– Как дела, Умеки?

– Газ уходит из отсека, – сказал он, – разрыв оболочки. По-хорошему нужно бы сесть и отправить туда пару матросов, но…

– Мы уже очень далеко от берега, – засомневался Амброз, но передумал, оценив выражение лица механика, – хорошо. Мы окажемся над землей через шесть часов. – Он взглянул на карту и быстро прикинул скорость и направление ветра, сравнив их с максимальной скоростью «Аннапурны». – На худой конец, есть пара буровых установок. Можем встать на якорь над платформами для ремонта. Комитету это не понравится, но…

– Сэр, – перебила его младший механик, – еще одна пробоина. Шестой носовой.

– Что?

Амброз почувствовал холодное дыхание чего-то, очень похожего на страх. Бросился к приборам. Еще пробоина? Он вдруг пожалел, что упомянул древний «Титаник», погибший в волнах Атлантики. Он суеверно подумал, что мог накликать беду, всего лишь назвав вслух имя.

– Это не ошибка? – переспросил он. Умеки подошел к нему, и они вдвоем посмотрели на индикаторы на панели, над которой склонилась младший механик.

– Нет, сэр. Мы теряем высоту, сэр. Определенно теряем. Мы снизились уже на пять процентов. Шестой… – она наклонилась сильнее, – двенадцатый кормовой снова течет…

– Это невозможно! – возразил главный механик Умеки, отодвинул младшего механика и принялся сам сличать цифры.

– Переключить избыточную мощность на турбины правого борта, – приказал Амброз, пытаясь говорить спокойно. Вернулся к навигационным инструментам. – Перевести турбины правого борта в швартовочное положение. Приготовиться к маневру. Идем на северо-восток.

– Мы пытаемся приземлиться, сэр? – спросил вахтенный штурман.

Амброз нахмурился, глядя, как мечется альтиметр.

– Вряд ли мы приземлимся, – мрачно сказал он, – скорее приводнимся.

– Сэр! – Младший штурман был очень юн. Только что из академии.

Амброз положил руку юноше на плечо.

– Не беспокойтесь. Она, может, не умеет летать, но точно не утонет. Подавайте сигнал бедствия и запускайте локационные маячки. – Он смотрел на карты, проводя вычисления в уме. – Уведомите Исполнительный комитет, что им придется эвакуироваться перед посадкой на воду. Остальной команде тоже готовиться к эвакуации. Выпускайте аварийные буи.

– Капитан, еще одна протечка! – воскликнул Умеки. – Восьмой носовой! Воздух выходит.

На этот раз Амброз обошелся и без сообщения. Он почувствовал удар. Огромная плавучая платформа дирижабля медленно кренилась на сторону.

– Турбины правого борта на полную мощность! Полную!

– Есть на полную мощность, сэр!

«Аннапурна» все еще кренилась на правый борт, но слабее. Множество индикаторов мигали желтым, а потом красным – гелий продолжал вытекать.

На мостике заквакали клаксоны – стабилизаторы вышли из строя.

Главный механик метался от одной панели к другой, пытаясь понять, что происходит.

– Это невозможно! – твердил он, пока его команда закачивала уплотнитель в один отсек за другим. – Почему не работает автоматическая подкачка?

– Мы качаем, сэр. Но мы не закрываем пробоины!

– Это невозможно!

Это могло быть невозможным, но оно происходило. Яркие красные огни злорадно светились, сообщая о снижении давления, а альтиметр показывал, что «Аннапурна» неуклонно снижается. Скорость снижения немного замедлилась, когда Амброз перенастроил турбины, чтобы удержать дирижабль в воздухе и помешать его падению, но все же «Аннапурна» продолжала терять высоту. К тому же они продолжали крениться на правый борт.

– В нас стреляют? – спросил Амброз у офицера артиллерийской части. – На нас напали дроны? Еще что-то?

– На радарах ничего нет, сэр. Ничего.

– Стелс-технология? – спросил Амброз.

– Мы бы почувствовали взрыв, – возразил главный механик, – невозможно серьезно повредить дирижабль так, чтобы мы ничего не почувствовали.

«Аннапурна» продолжала крениться. Палуба под ногами Амброза наклонилась так, что ему пришлось ухватиться за кресло, чтобы удержаться на ногах.

Никаких взрывов не было. Но он прекрасно понимал, что происходит. Он слишком часто бывал в бою, чтобы спутать его с чем-то другим.

– Эвакуируйте Исполнительный комитет, – велел он, – срочно. Нас атакуют.

Тул висел на трапике по правому борту «Аннапурны», цепляясь за металл. Он запустил когти в шов защитной оболочки, под которой скрывались баллоны с гелием. Потянул. Мышцы на руке надулись от натуги. Он рыкнул. Напрягся. Потянул сильнее.

Металл завизжал. Заклепки выскакивали, как пули. Лист оболочки повис, оторванный по всей длине. Еще раз зарычав, Тул оторвал его окончательно и отбросил от себя. Бронированный лист полетел вниз, сверкая в лунном свете, как серебряный листок с дерева. Внизу его ждали темные холодные воды Атлантики.

Тул вернулся к делу. Его когти, химически укрепленные, защищенные особой углеродной решеткой, были тверже алмаза и острее клинка катаны. Эти когти ярко сверкнули в арктической ночи. Он ткнул кулаком в плотный резиновый пузырь с гелием. Прорвал его. Когти погрузились глубоко в беззащитное теперь брюхо «Аннапурны».

Наружу брызнула липкая зеленая жидкость – автоуплотнители, которые должны были закрывать мелкие протечки.

Он полез глубже, засунул внутрь дирижабля руку по плечо. Толстые клейкие волокна, образовывавшие сетку для уплотнителей, налипли на руку. Он стряхнул их, снова сунул руку в дыру, расширяя ее.

Он рвал, терзал, царапал.

И вдруг все получилось. Уплотнительная жидкость полилась наружу огромными зелеными сгустками. Вместе с ней выпадали клубки перепутанных волокон и выходил гелий, державший дирижабль в воздухе.

«Аннапурна» немного накренилась. Тул продолжал расширять дыру в боку дирижабля, чтобы она ни в коем случае не смогла герметизироваться самостоятельно. Потом полез дальше, к следующему отсеку с гелием.

Рядом с ним сдвинулась какая-то панель, открывая темную дыру. Послышался тихий взрыв, и что-то вырвалось из дыры, сопровождаемое струей бледного дыма.

Ярко-алая ракета вспыхнула, поднимаясь в воздух, на мгновение зависла над дирижаблем и упала, полетела вниз, пылая.

Потом были еще вспышки: сигналы бедствия один за другим взрывались в ночном небе. Яркие красные звезды, призывающие каждый дирижабль или клипер в пределах ста миль. Поток сигналов, объявляющий, что «Аннапурна» гибнет.

Тул мрачно улыбался, пробираясь по поверхности дирижабля к следующему отсеку.

«Пускайте ракеты. Они отметят ваши могилы».

Сирена разбудила спящую Джонс. Она села, заткнула уши – сирены вопили невыносимо. Глаза резали светодиоды, показывающие, как выйти из дирижабля.

Она и так знала, что делать, благодаря долгим тренировкам. Она провела на борту «Аннапурны» достаточно времени, чтобы выучить порядок действий в аварийной ситуации. Она привычным движением скатилась с койки и покатилась дальше.

И ударилась о стену. Только попытавшись встать, она осознала, насколько серьезна ситуация. «Аннапурну» перекосило. Честно говоря, палуба уже стояла под углом сорок пять градусов.

Норны, что здесь творится?

Джонс на мгновение задумалась. Если бы она все еще служила на «Аннапурне», сейчас ее ждали бы в отделе разведки. Серверы и карты памяти необходимо сжечь и выбросить, чтобы данные не попали в руки врага.

Но теперь она была всего лишь пассажиром, персоналом при Исполнительном комитете. Значит, нужно эвакуироваться.

Она здесь больше не работает. Ей нужно просто выбраться отсюда.

Она схватила рабочий планшет. Его точно надо либо уничтожить, либо взять с собой. Она вызвала Энджа. Его лицо появилось на экране.

– Джонс! Где вы, черт возьми?

Выглядел он дико. Оранжевое аварийное освещение странно искажало его черты. Он куда-то бежал по коридору, тяжело дыша.

– Третья палуба, правый борт, в корме, – объяснила Джонс.

– Комитет эвакуируется, – сказал Эндж, – можете подойти на левый борт?

Она посмотрела на палубу:

– Попробую, сэр.

– Тогда вперед. У нас есть глайдер. Места для вас хватит, но ждать не станем. Ясно?

Ей было ясно. Исполнительный комитет нужно спасти. О ней подумают во вторую очередь, и то если ей повезет.

– Уже бегу.

– Еще утечки, сэр! – объявил Толли. – Мы только что потеряли десятый носовой!

– Этого не может быть! – воскликнул офицер артиллерийской части. – В нас никто не стреляет, – он показал на радар, – ни ракет, ни самолетов. Ни зениток, ни лазерных прицелов. Ничего!

– Идиот! Они уже здесь! – крикнул Амброз. – Поэтому мы и не можем их найти. На оболочке дирижабля засел Ударный Коготь.

– Что?

Вся команда обернулась, испуганная криком артиллериста. Он попытался справиться с собой.

– Но как?

– Как – не важно, – сказал Амброз, – важно, что они уже здесь. Это единственное объяснение. – Он мрачно посмотрел на приборы. Еще один отсек стремительно терял гелий. – Приведи ко мне начальников Когтей. Титану и Лезвию придется отправить своих драться, причем врукопашную. Воспользуемся носовыми техническими люками. Туда они еще не добрались.

– Есть, сэр.

– Действовать быстро, – велел Абмроз, – мы должны сохранить часть отсеков, иначе просто утонем.

На самом деле капитан уже начинал думать, сохранит ли «Аннапурна» плавучесть даже в таком состоянии. Слишком много красных ламп горело на приборной панели.

«Мой корабль. Мой прекрасный корабль».

В коммуникаторе послышался голос Толли:

– Начальники Когтей Титан, Увечье и Лезвие подтвердили приказ. Ударные Когти выходят на позиции.

– Сколько времени это займет? – спросил Амброз.

– Ну… они очень быстро двигаются, сэр.

Достаточно ли быстро, чтобы остановить разрушение дирижабля? Амброз держался за спинку кресла. «Аннапурна» уже так накренилась, что сидеть он не мог. Даже стоять не мог, приходилось цепляться за кресло или за панель управления.

Если бы «Аннапурна» была самолетом, они бы уже ушли в крутое пике. Но сейчас центр тяжести дирижабля просто сместился. В левой части еще оставался гелий, и он продолжал тянуть дирижабль вверх. Правый борт при этом стремился вниз.

Дирижабль как будто катился по воздуху, как бревно, и упасть на бок ему мешали только запущенные на полную мощность двигатели правого борта. Амброз чувствовал, как трясется корабль от их вибрации даже теперь, когда их переориентировали. Они сжигали резервы аккумуляторов в напрасной попытке удержать «Аннапурну» в воздухе.

Замигали очередные красные лампы: давление внутри дирижабля изменилось, когда открылись носовые люки.

Наверняка это Ударные Когти. Амброз мрачно улыбнулся.

Теперь они победят…

Рядом с Тулом выпрыгивали из люков хищники, быстрые и изящные, немедленно цеплялись за трапы дирижабля. Тул оскалился, поняв, кто перед ним.

Разумеется, против него отправили его же братьев. Ни один человек не может сражаться на оболочке дирижабля, на высоте нескольких тысяч метров, при температуре ниже нуля, в разреженном воздухе. Даже у него немного кружилась голова от работы в такой среде.

Тул пополз обратно к последнему разорванному отсеку. У него за спиной защелкали выстрелы, но пули просвистели мимо – он нырнул в пробоину в дирижабле.

Он быстро залез внутрь и схватился за один из массивных углепластиковых элементов каркаса дирижабля. Внутри, где не дул ветер, было темно и почти тихо. И теплее, чем снаружи.

Дыхание Тула паром вырывалось изо рта и застывало ледяными кристаллами. Лунный свет пробивался сквозь пробоины. Он ждал, напряженно слушая, пока лучшие солдаты «Мерсье» пробирались по оболочке дирижабля.

Его братья охотились на него. Покорные рабы «Мерсье». В темноте воздушного отсека, поджидая братьев, Тул дрожал от отвращения.

Братья.

Верные солдаты «Мерсье». Те, кто держит клятву, которую он сдержать не смог.

Неожиданно он зарычал сквозь сжатые зубы.

Он не предатель. Он сам выбрал свою судьбу. А они рабы.

Но все же Тула терзала нерешительность, и она казалась куда холоднее арктического воздуха, который уже заморозил отсек изнутри. Последние остатки уплотнителя примерзли к корпусу.

«Я не раб. Я свободен».

Он выдохнул огромный клуб пара, который тут же замерз и осыпался.

«Я свободен».

Он взобрался на небо, чтобы убить своих богов, чтобы наконец освободиться от них, но теперь, когда он оказался рядом со своими братьями, своими богами, своими создателями, его охватило то же темное чувство, которое не позволило ему двигаться там, на Побережье. Мерзкая змея стыда свернулась у него в голове, скользнула вниз по позвоночнику, шипела в ухо.

«Предатель, клятвопреступник, падаль, слабак, трус…»

Мерзкий голосок, никак не умолкающий в голове.

«Они мне не родня, – сказал Тул сам себе. – «Мерсье» мне не хозяева».

Но змея обвилась вокруг его сердца и сжимала кольца. Ползла по его крови, поедая волю к победе.

Тул спрятался в темноте, слушая, как скребут по оболочке дирижабля когти элитных войск. Ему очень хотелось упасть на спину и завилять хвостом, как собаке.

«Я не сдамся, – отчаянно подумал он, – я не склонюсь перед ними».

– Они его нашли, – с облегчением сказал Толли.

– Его? – не понял Амброз. – Он там один?

Толли прижал наушник к уху, прислушался.

– Да, сэр. Один боевой плюсовой, – посмотрел на капитана круглыми от удивления глазами, – это наш плюсовой. Титан говорит, что он наш. Мятежник…

– Карта-Кул!

Амброз дернулся, услышав этот крик. На мостике стоял генерал Кароа. Амброз с трудом удержался, чтобы не отдать ему честь.

– Генерал!

Амброз уже встречал отставного генерала вскоре после выхода из протектората Южная Калифорния, но Кароа чаще всего сидел в своей маленькой каюте. Должно быть, понижение в должности было ему неприятно, и он не хотел, чтобы его видели на корабле, с мостика которого он когда-то возглавлял военные операции в четверти мира. Но теперь он стоял здесь и мрачно улыбался.

– Карта-Кул здесь. – Глаза старого генерала пылали безумием. – Немедленно убейте его.

Амброз нахмурился.

– У нас нет разрешения…

– Не тратьте время на бумажки! Комитет уже эвакуирован. Я старше вас по званию и приказываю немедленно убить плюсового!

«По-моему, ты забыл о своем понижении, старый друг».

– Ударные Когти уже его нашли, – спокойно сказал Амброз, не добавив «сэр».

– Он с Ударными Когтями? – рявкнул Кароа. – Где? Где он?

Мичман Толли взглянул на приборы:

– Его только что провели внутрь.

39

Оказавшись внутри дирижабля «Мерсье», он на время потерял ориентацию в пространстве. У него кружилась голова. Пахло ружейным маслом и дезинфицирующими средствами. Знакомо светились коридоры с логотипами «Мерсье» на стенах. Везде бегали люди в форме «Мерсье»…

Везде его караулили воспоминания. Воспоминания о стае вокруг, о братьях и сестрах, о собственной силе. Нашивки на форме в память о войнах, в которых они участвовали.

Feritas. Fidelitas.

Солдаты Когтя обращались с ним грубо, тащили его вперед силой. Он чувствовал, как они презирают его – он сдался. Он ощущал невыносимый запах их ненависти. Он был одним из них и все же оказался предателем. Он чувствовал, что должен, обязан заслужить их прощение.

– Жалкий червяк, – бормотали они, – клятвопреступник.

Потребовалось три Когтя, чтобы хотя бы схватить его. И трое чудовищных плюсовых во главе Когтей. Титан, Лезвие и Увечье, судя по нашивкам на форме.

Ударные Когти шли вперед и тащили его, закованного в наручники, за собой.

– Братья… – сказал Тул.

Плюсовые хором зарычали от отвращения. Тул осекся. Они схватили его за наручники, дернули вперед, едва не уронив.

– Братья, – снова сказал он и получил кулаком в лицо.

– Заткнись, червяк.

Тот, кого звали Титаном, неожиданно поднял руку.

– Стоять!

Солдаты замерли, ожидая приказаний. Он внимательно слушал, что ему говорили по коммуникатору. Тул чувствовал, как ненавидят его все плюсовые, стоявшие в коридоре.

– Казнить пленника, – сообщил Титан.

– Прямо здесь? – спросил кто-то.

Титан уже снимал с плеча винтовку.

– Здесь.

Тула отшвырнули к стене. Солдаты быстро разошлись в стороны с линии огня. Кто-то тоже поднимал винтовки.

– Братья, – снова сказал Тул. Он чувствовал их запах. Их историю. Их войны. И верность.

– Ты мне не брат.

И все же Титан помедлил.

Тул посмотрел прямо в глаза начальнику Ударного Когтя. Прорычал:

– Брат…

Он заговорил с ним на языке тех, кто сумел вырваться из ямы. На языке победы и выживания. На их общем языке:

– Верный брат. Благородный брат. Настоящий воин…

Титан заревел, но не стал стрелять. Тул чувствовал запах нерешительности, исходивший от солдат. Этот, Титан, настоящий вожак стаи. Тот, кто ему нужен. Тот, кто может повлиять на остальных. Он смотрел Титану в глаза. Это не жалкие плюсовые Пателей. Это его народ. Верный и жуткий. Красивый и ужасный. Братья.

Тул сделал шаг вперед, протягивая Титану руки в наручниках.

Еще шаг.

– Назад! – рявкнул Титан. Поднял винтовку, но не смог отвести взгляд.

Тул грудью прижался к дулу винтовки. Он чувствовал в себе силу. Настоящую силу, он мог победить. Ту же силу, с помощью которой люди подчиняли его себе. Право требовать покорности.

Эта сила сделала его первым среди Когтей, потом генералом армий, а потом наконец свободным.

– Ты убьешь меня, брат? – спросил Тул.

– Мы не братья, – зарычал Титан.

– Нет? – Тул показал зубы. – Нас создала не «Мерсье»? Я тоже вырвался из ямы и принес клятву верности своим спасителям. Я складывал тела слабых к ногам генерала Кароа и клялся ему еще до того, как первые твои клетки оказались в пробирке.

Он чувствовал сомнение и смущение вожака. Тул заговорил громче, чтобы его услышали все:

– Я вырвался из тьмы, чтобы служить «Мерсье». Я сражался на всех континентах. Я Кровь. Я – Карта-Кул. Я победил Первого Когтя Лагоса один на один и съел его сердце, закончив войну в один день. Я ничего не боюсь. – Он плотнее прижался к дулу, глядя Титану в глаза. – Я не прячусь. Я не сдаюсь. Я не добыча. Я – Карта-Кул, Приносящий смерть. Мы братья.

– Ты падаль и жалкая дворняга, – оскалился Титан.

– Я свободен, – сказал Тул, – и ты должен быть свободен.

Он чувствовал запах страха, исходящий от плюсовых вокруг. Они дрожали.

– Разве мы рабы? Почему мы подчиняемся своим хозяевам? Почему мы сражаемся на их войнах? – Он смотрел на Титана. – Почему проливаем кровь?

Запахи страха и сомнения заполнили коридор. Он ощущал их эмоции, черные и густые, как дым лесного пожара.

Его братья, стоявшие вокруг, балансировали на самом краю верности. Наложенные на них ограничения и годы тренировки были против него.

Тул вдавил дуло винтовки себе в грудь.

– За кого ты будешь сражаться, брат?

* * *

– Утечки гелия локализованы, капитан.

– Высота?

– Три тысячи метров. Пока держимся, сэр. Турбины правого борта работают на ста пятидесяти процентах рекомендованной мощности, но тоже держатся.

Амброз перевел дыхание, стараясь не показывать своего облегчения. Подошел к картам.

– Мы сможем добраться до Гренландии, если продержимся еще несколько часов.

– Объявлять общую эвакуацию?

– Нет. Но проследите, чтобы Исполнительный комитет эвакуировался. В глайдере им будет лучше.

– Что с плюсовым? – спросил Кароа. – Каков его статус?

Амброз мрачно посмотрел на него:

– Гора костей и крови. Если хотите, можете соскрести со стен пару кишок на память.

– Это подтверждено? – еще раз спросил Кароа.

Он решительно сходил с ума.

– Это сделано, – буркнул Амброз, пытаясь скрыть отвращение к генералу. Он прокладывал курс для «Аннапурны». – Если мы продержимся в воздухе еще два часа, сможем приземлиться на побережье, вот здесь. – Он указал на карту. – Радируйте наши данные в северные нефтяные пески. Они отправят за нами транспорт.

– Сэр! Еще одна утечка гелия!

– Что? – Амброз бросился к механикам. Очередной индикатор замигал желтым, а потом и красным. И еще один.

– Выходит, они поймали не всех?

– Идиоты! – мрачно расхохотался Кароа. – Нет. Он обратил наши войска против нас. Это наши собственные Ударные Когти старательно топят дирижабль.

– Это невозможно!

Кароа вытащил табельное оружие и проверил, заряжено ли оно.

– Невозможно или возможно, но Ударные Когти вам больше не подчиняются. Прямо сейчас они, наверное, убивают ваших людей. – Он перезарядил пистолет.

«Аннапурна» дернулась, наклоняясь под еще более опасным углом. Кароа хмуро посмотрел на Амброза.

– Начинайте общую эвакуацию, капитан. Ваш корабль погиб.

– Сэр? – Толли беспомощно смотрел на панель управления. На ней зажигались все новые красные лампы.

Капитан Амброз крикнул в коммуникатор:

– Начальник Когтя Титан! Доложить обстановку!

Ответа не последовало.

– Начальник Когтя Титан, говорит капитан Амброз! Доложить обстановку!

После долгой паузы послышался бас начальника Когтя.

– Он идет за вами, – ревел Титан, – он идет за вами всеми.

Связь оборвалась.

– Норны, – прошептал Толли.

Кароа изобразил, что отдает Амброзу честь.

– Теперь вы со мной согласны, капитан?

Амброз выглянул в иллюминатор, посмотрел на ледяное черное море внизу. Потом посмотрел на альтиметр.

– Объявляйте общую эвакуацию, – сказал он.

– Сэр?

– Мы не удержимся на воде. Мы потеряли слишком много газа. – Он посмотрел на Кароа, сглотнул, наклонился к Толли и прошептал ему: – По закрытому каналу сообщите человеческой части команды, чтобы они не связывались с плюсовыми. Никаких контактов с плюсовыми.

Испуганный мичман выполнил приказ.

– Как они могут пойти против нас? – спросил он.

Амброз беспомощно покачал головой. Мысль о том, что плюсовые могут предать, пугала больше, чем гибель «Аннапурны». И тут ему пришла в голову еще одна мысль.

– А Исполнительный комитет? Они уже покинули борт?

Толли посмотрел на экран:

– Нет ответа от Комитета, сэр.

– Что вы имеете в виду?

– Я… я не могу с ними связаться. Никто не отвечает на вызовы.

– Они покинули борт?

Толли еще раз посмотрел на экран:

– Нет, сэр. Глайдер все еще готовится к запуску, но я не могу с ними связаться.

Кароа снова рассмеялся сухо и безнадежно.

40

Джонс пыталась добраться до левого борта сильно накренившегося дирижабля, и ей казалось, что она лезет по американским горкам. Все палубы перепутались, все лестницы тоже. Лифты не работали.

Джонс ползла, подтягивалась, цеплялась за дверные косяки, упиралась спиной в стены, лезла наверх, наверх, туда, где ждал глайдер.

Наверняка это было бессмысленно, но она все равно лезла. Она говорила себе, что даже если глайдер уже ушел, все равно лучше эвакуироваться с левого борта, который теперь стал верхним. Там ее выбросит в воздух, а не прямо в воду.

Тогда у нее хотя бы будет шанс, что парашют откроется.

Снова загудела оглушительная сирена. Общая эвакуация. Вся команда выскочила в коридоры. Все пробирались к аварийным выходам, помогая друг другу лезть наверх.

Голос по внутренней связи прогремел:

– Время на эвакуацию – пятнадцать минут. Девятнадцать минут до контакта с землей.

Надрывались сирены. Она надеялась, что Тори тоже сумеет уйти…

Она почувствовала вибрацию на запястье и покосилась на коммуникатор. Текстовое уведомление.

НЕМЕДЛЕННО ЭВАКУИРУЙТЕСЬ. ИЗБЕГАЙТЕ КОНТАКТА С ПЛЮСОВЫМИ. БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ. ПОВТОРЯЮ. ПЛЮСОВЫЕ МОГУТ БЫТЬ ОПАСНЫ. ИЗБЕГАЙТЕ ИХ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.

Норны.

Случилось то, чего боялся Кароа. Случилось невозможное. Карта-Кул оказался на борту. Он каким-то образом пробрался на дирижабль и обратил плюсовых против людей.

Прочитав уведомление, она немедленно заметила группу плюсовых, которые быстро и грациозно продвигались вперед по коридору. Крен им как будто совсем не мешал. Они легко бежали вперед, иногда прыгали – они были созданы для драки и могли драться даже на борту падающего дирижабля.

Перед ними встал человек-офицер, приказал им немедленно вернуться на посты. Его проигнорировали. Он вытащил пистолет.

Они отреагировали так быстро, что Джонс даже не заметила их движений. Человек не успел закричать. Плюсовые зарычали, один прыгнул вперед, и вместо человека осталась груда плоти.

Джонс спряталась в дверном проеме. Дверь не открылась по ее пропуску. Теперь она была всего лишь пассажиром, который не имел права находиться в большей части помещений.

Плюсовые столпились над телом жертвы, нюхая воздух.

Джонс задержала дыхание.

Она доверяла этим существам и думала, что хорошо их знает, но теперь они стояли в коридоре, принюхиваясь, как дикие звери. С губ у них капала кровь. Тигриные зубы блестели, гиеньи уши стояли торчком, собачьи носы вбирали воздух, ища врагов по запаху. Чудовища, созданные для убийства. Теперь они никому не подчинялись, как и предсказывал Кароа.

Норны.

Она вдруг поняла, что помнит двоих из них со времен службы в разведке. Рой и Щепка, парочка, которая всегда охраняла разведывательный центр и каждый раз отдавала ей честь. А теперь они шли по коридорам «Аннапурны», как будто имели на это право.

Джонс вся сжалась, стараясь не дышать и молясь, чтобы ее не заметили.

Рой и Щепка переговаривались с дружками на языке плюсовых. Она слышала рык и гортанные возгласы, но ничего не понимала. Более чем наполовину этот язык состоял из запахов и жестов.

Внезапно один из них коснулся коммуникатора и что-то в него пролаял. Она уловила слова:

– Встреча. Аварийный выход.

Сердце у нее сжалось. Аварийный выход. Ее последний шанс покинуть корабль, если Исполнительный комитет уже эвакуировался. Плюсовые шли туда же.

Плюсовые порысили по коридору, красивые и пугающие. Джонс никогда не сможет обогнать даже этот отряд, а, судя по всему, все остальные направляются туда же. Людей ждет кровавая бойня.

Теперь ее единственным шансом оставался глайдер Исполнительного комитета. Она недостаточно важна, чтобы ее ждали. Комитет имеет значение, а ее можно просто списать со счетов.

Как бы глупо это ни было, она двинулась дальше по круто накренившимся коридорам.

Наконец Джонс добралась до ангара. Когда она подтянулась, держась за кромку люка, и влезла на пусковую площадку, сердце у нее подпрыгнуло. Она чуть не расплакалась от облегчения.

Глайдер все еще стоял на площадке. Люк оставался открытым. Обтекаемый аппарат с треугольным крылом ждал ее. Ходовые огни светились. Он был готов к отправлению, но все-таки ее ждали.

С радостным криком она подбежала к глайдеру, скользя по гладкой стальной палубе. Схватилась за люк, подтянулась, влезла внутрь.

– Спасибо… – Она хотела поблагодарить за то, что ее дождались, но осеклась.

Исполнительный комитет в полном составе сидел в глайдере, пристегнувшись к креслам и ожидая взлета.

Правда, у них не было голов.

– Капитан, надо уходить.

Амброз задумался, должен ли он погибать вместе с кораблем. Вслух же сказал:

– Команда эвакуировалась?

– Почти, сэр. Спасательных средств на правом борту почти не осталось. Люди пробираются вниз, это проще, чем вверх.

– Перекличку провели?

– Да, сэр. Более девяноста процентов команды уже покинули борт. Данные продолжают поступать. Нам пора двигаться к аварийному выходу.

Амброз колебался. Его корабль. Его долг.

Кароа схватил его за плечо.

– Идите, – велел он, – я приму командование.

Амброз посмотрел на старого генерала:

– Вы не обязаны…

Кароа покачал головой:

– Я несу за это ответственность. Займитесь эвакуацией команды. Нет никакого смысла увеличивать список погибших.

– Я не могу подвести Комитет, – возразил Амброз.

– Они уже мертвы, – фыркнул Кароа, – не беспокойтесь. Я приму командование. Дайте мне допуск. Я знаю, что делать.

Он посмотрел в иллюминатор и увидел залитое лунным светом море.

– Уж посадить-то дирижабль я точно смогу.

Амброз посмотрел на оставшихся офицеров.

– Надо идти, сэр, – сказал Толли, – нужно пространство, чтобы запустить капсулу, а если «Аннапурна» накренится еще сильнее, то капсула полетит вертикально вверх. Это бессмысленно.

Глаза Кароа сверкали.

– Дайте мне допуск, капитан. И подберите отставших по дороге.

– А вы? – спросил Амброз, не уверенный, что хочет услышать ответ.

– Я? – Кароа засмеялся. – Я собираюсь встретиться со старым другом.

41

Тул сидел в темноте ангара, отдыхая. На то, чтобы разорвать на куски Исполнительный комитет, ушло несколько мгновений. Все они сидели в креслах, тщательно пристегнувшись. Все верили, что сейчас улетят отсюда.

Ворвавшись в глайдер, он думал еще, сможет ли совершить то, что обещал себе совершить, или же снова опустит руки перед таким немыслимым кощунством. Самое первое его воспоминание было о том, как он кланялся генералу Кароа и «Мерсье». Он был обязан им самим фактом своего существования.

Но когда он вошел в глайдер и они посмотрели на него, он ничего не почувствовал. Ни страха, ни стыда. Просто несколько человек, которые заслужили смерти. Слабые, медленные. Легкая добыча. Кто-то розовый, как лосось, кто-то коричневый, как олень, кто-то черный, как козел. Но внутри они все мягкие и красные.

Тул слизывал кровь с когтей. Сирены «Аннапурны» не замолкали.

Он не ощущал ни малейшей вины, разрывая их на части.

«Я убил своих богов, – думал Тул, – я залез на небо и убил богов».

При этой мысли он оскалился, пытаясь убедить себя, что доволен. Он так надеялся, что ощутит торжество в этот миг.

«Я – Кровь. Я – Клинок. Я – Пожиратель сердец. Я – Карта-Кул, Приносящий смерть. Я – Тул. Я – Убийца богов».

Дирижабль дернулся, палуба снова накренилась, теперь уже под опасным углом. Тулу вскоре предстояло умереть в ледяной воде, но на душе у него было спокойно.

«Я залез на небо и убил своих богов».

Он перебирал их в уме. Финансы. Торговля. Наука. Научно-исследовательские разработки. Протектораты. Объединенные силы. Все директора неуклюжими пальцами пытались нащупать пряжки на ремнях безопасности. Никто не успел освободиться, пока остальным отрывали головы. Паникующее стадо, загнанное на бойне. Никто из них не сопротивлялся. Они всегда предоставляли другим умирать и убивать за них. Неудивительно, что они не умели этого делать.

Он с гордостью подумал о Титане. Вот с этим пришлось потрудиться.

Тул достал краденый коммуникатор и стряхнул с него кровь. Титан ответил.

– Уходи, – велел Тул, – спасай наших.

Он раздавил коммуникатор в кулаке. Титан спасет его братьев. Они слишком сильны и упорны, чтобы умереть. Может быть, они станут основателями независимого государства. Захватят Гренландию. Тулу нравилась эта идея, и он желал им удачи.

Воздух, который врывался в ангар через открытые двери, стал теплее, но все еще оставался холодным. Скоро они рухнут в воду и огромный дирижабль утонет. Все это из-за него.

Тул не ощущал вины. Эти люди обрушивали огненный дождь на его стаю. Один раз в Калькутте. Один – в Затонувших городах. Если дирижабль погибнет из-за него, тем лучше. Всего лишь сопутствующие убытки. Они этого заслужили.

Тул слизал кровь с губ. На вкус она была как железо и жизнь. Он посмотрел на голову директора Объединенных сил Исполнительного комитета. Джонас Эндж. Смутно знакомое имя. Бледное лицо окоченело, превратившись в маску ужаса. Тул с отвращением изучил его. Глава Объединенных сил, да уж. Человек, который приказывал всем солдатам.

Тул смотрел на своего мертвого врага. Ужас на его лице портил все удовольствие. И остальные выглядели так же. Мешки с мясом, которые нужно было порвать. Жалкие тонкие шейки, которые нужно было сломать. Головы, которые должны были слететь с плеч.

Как пафосно.

Тул постучал головой Энджа о переборку. Тук-тук.

Их сердца даже есть не стоило. Эти первые лица человечества были всего лишь мусором. Пусть их гнилое мясо сожрет рыба в океане. Они недостойны того, чтобы сложить песнь о победе над ними.

Тул закрыл глаза. Он очень устал. Сирены продолжали вопить, предупреждая команду о том, что дирижабль падает.

«Теперь я отдохну».

Сирены орали так громко, что Тул не услышал, как в ангар забралась молодая женщина. Он почувствовал ее запах удивительно близко. Открыл глаза, ища угрозу. Увидел, как она ползет вверх по круто накренившемуся полу. Он сидел тихо, сливаясь с тенями, пользуясь тем, что человеческие глаза замечают в основном движение, да к тому же устремлены вперед, как будто люди могут преследовать добычу.

Женщина даже не оглядывалась.

Тул прищурился. Прижал уши, глядя на ее передвижения. Она направлялась к глайдеру. Интересно.

Она поспешно залезла внутрь. Тул улыбнулся, услышав ее крик. Она неуклюже вывалилась из глайдера, продолжая кричать. Плюхнулась на палубу, не удержалась на ногах, поехала вниз, ударилась о стену и снова закричала.

Интересно, какое отношение она имеет к Исполнительному комитету. Он убил всех директоров «Мерсье», это он знал точно. Она была не из них. И все-таки она была при них. Но, судя по ее форме, статус ее был куда ниже.

Она не была богом, всего лишь служанкой богов.

Убивать или нет?

И вдруг сирены замолкли и по громкой связи загремел голос:

– Кровь! – Голос был знакомый. – Клинок! Карта-Кул! Я знаю, что ты здесь.

У Тула шерсть встала дыбом. Этот голос он слышал во снах и в кошмарах. Голос из прошлого. Голос человека, чья голова уже побывала в его зубах.

– Ты забыл про меня! – сказал голос. – Слышишь?

Он вспомнил свою стаю, вспомнил войну.

– Я здесь. Я все еще жив, жалкий трус!

Кароа.

Генерал Кароа.

Отец.

Бог.

Сердце Тула громко стучало. Ему очень хотелось молить о прощении, упасть брюхом кверху, обнажить беззащитное горло. Губы его дернулись в гримасе ненависти.

Старый друг. Старый хозяин. Старый враг.

Голос Кароа эхом отдавался в ангаре.

– Если ты хочешь покончить с этим, жду тебя на мостике. Я здесь, и я не боюсь. Иди сюда, собакорылый. Посмотри мне в лицо, трус!

Тул вскипел. Он поднялся и бросился прочь. Молодая женщина в ужасе уставилась на него, когда он выскочил из укрытия, но она его не волновала. Исполнительный комитет – ничто. Во всем виноват Кароа. Всегда только Кароа. Это он был тем богом, которого Тул хотел убить.

Кароа продолжал глумиться по громкой связи:

– Я здесь, трус.

Тул помчался по коридору в сторону мостика, где его ждал самый главный из его врагов.

– Иди сюда, Кровь. Пора с тобой покончить!

42

Карта-Кул вышел из тьмы. Он походил на ночной кошмар. Оторванная голова Джонаса Энджа болталась у него в руке. Бог убийства, воплощение войны. Окровавленный, дикий, покрытый шрамами.

Он удостоил Джонс только коротким презрительным рыком, но и от этого она вжалась в стену и обмочилась, зная, что ее разорвут на части, как и весь Исполнительный комитет. Но тут он исчез, умчался прочь за Кароа.

Джонс дрожала.

Она считала, что плюсовые, служившие в охране «Мерсье», страшные, но это создание совсем на них не походило. При виде него все ее инстинкты проснулись, из человека разумного она мгновенно превратилась в испуганную первобытную обезьяну – так ее предки теряли рассудок, заслышав звуки грома.

Ее всю трясло. Она попыталась встать, но тут же рухнула обратно. Она продолжала видеть перед собой его огромную фигуру, чудовищную морду, покрытые кровью клыки и когти.

Так вот что сотворил Кароа. Вот он, Карта-Кул, Приносящий смерть, уникальное чудовище, непохожее ни на кого, созданного раньше.

Вот чего боялся генерал Кароа.

Но Карта-Кул ушел. Она слышала, как он несется по коридорам, выкрикивая имя Кароа, как генерал дразнит его по громкой связи, и голос у генерала звенит от гнева и боевого безумия.

– Где ты, жалкий пес? Покажи брюхо!

Пусть им занимается Кароа. Это его создание. Пусть они встанут лицом к лицу.

– Иди сюда, Кровь! Я на мостике. Я здесь, я жду тебя, трус!

«Оставь их, – велела она себе, – беги».

Но куда она могла убежать? Мятежные плюсовые тоже направлялись к аварийным выходам. Против них у нее нет ни шанса. Тогда что? Просто сидеть здесь и ждать крушения?

Она посмотрела на глайдер. Вздрогнула при мысли о его содержимом. Да и в любом случае он не взлетит. Не под таким углом. Палуба накренилась слишком сильно.

Выругавшись, Джонс все-таки встала. Наверное, она сошла с ума. Но она полезла к двери, неуклюже цепляясь за края дыр, которые плюсовой прорвал в стенах, чтобы добраться до мостика.

Это самоубийство.

И все же она не могла сопротивляться. Ее тянуло к чудовищу. Думала ли она, что должна увидеть конец этой истории? Финальное противостояние создателя и создания? Или просто хотела еще раз посмотреть на существо, которое не смогла уничтожить вся корпорация «Мерсье»? Она сама, конечно, умрет, но ведь она должна была найти это существо, это была ее работа.

И она его нашла.

Она ни на что не надеялась, просто ползла вперед по круто накренившимся палубам, думая, сколько времени «Аннапурна» продержится на воде.

Наполненный гелием дирижабль легко держался в воздухе, значит, он должен обладать и некоторой плавучестью. Но сейчас он падал с неба. Стоит дирижаблю коснуться поверхности океана, как вода хлынет в открытые люки. В дыры, откуда вытекал гелий. А когда пустые баллоны наполнятся водой, как быстро дирижабль уйдет в холодный соленый океан?

Нужно поискать, не осталось ли спасательных капсул.

Но она продолжала карабкаться по коридорам к мостику.

Дирижабль был пуст. Большая часть команды или даже вся команда сумели эвакуироваться.

Кароа все еще кричал, призывая Карта-Кула:

– Ты был трусом и остался трусом! Ты позор своего рода! Ты слаб и жалок! Ты падаль! Ты всего лишь дичь! Никакой ты не Карта-Кул! Я вырву твое сердце и скормлю мышам! Ты меня слышишь? Твое сердце съедят мыши! Они лучше… – Голос генерала внезапно оборвался. Теперь она слышала только сирены, которые велели команде эвакуироваться.

«Ну вот и все, – сказала она себе, – все закончилось. Выбирайся отсюда».

И продолжала продвигаться вперед. Она слишком долго за ним охотилась. Слишком тщательно его изучала. Карта-Кул. Ей безумно хотелось увидеть это существо, пусть даже это гарантировало ей гибель. Он воплощал собой абсолют.

Джонс добралась до мостика и задохнулась при этом зрелище. В иллюминаторах виднелись холодные, залитые лунным светом волны, которые очень-очень быстро приближались, становясь все больше с каждой секундой. Она обманывала себя, воображая, что ей хватит времени покинуть борт.

Кароа и его создание стояли перед иллюминаторами. На лице Кароа застыла усмешка, похожая на череп. Чудовище – хищное, демоническое и жуткое – нависало над ним.

Но, к удивлению Джонс, оно не нападало. Оно рычало и скалило зубы. На губах у него вскипала кровавая пена. Но оно не бросалось вперед.

Плюсовой ревел низко и тревожно, прижав уши. Он рычал и дергался, но Кароа не двигался. Генерал стоял перед плюсовым, широко расставив ноги, поворачиваясь так, чтобы всегда смотреть в глаза зверю.

Кароа тоже скалился в бешеной усмешке.

– Я называл тебя Кровью, – говорил он, – Кровью. Ты рожден из моей крови. Ты ел из моих рук! – Кароа кричал. – Ты мой! Моя кровь! Мой брат! Моя стая! Мой!

Джонс замерла, услышав слова генерала.

Его кровь?

Карта-Кул снова зарычал, но опять не ударил. Огромные когтистые руки тянулись к генералу, но не могли схватить его.

– Стой! – голос Кароа был резким, как удар кнута. – Кровь! Стой!

И вдруг он ударил чудовище кулаком в нос. Плюсовой рыкнул, но не напал. Он даже попытался отступить, но Кароа сделал шаг вперед и снова его ударил.

– Стой!

Зверь припал к полу, скорчился. Кароа наступал. Снова ударил чудовище в нос.

– Норнами клянусь, ты сдашься или я кину тебя обратно в яму, из которой ты вылез! Моя кровь подчиняется мне! Подчиняется!

Кароа обливался потом, но все же смотрел в глаза чудовищу, не отводя взгляда. Плюсовой ревел, скалил огромные зубы, прижимал уши, дрожа от очевидного желания наброситься на Кароа и разорвать его, но все же не двигался.

– Сдаюсь, – проревел он, – склоняюсь перед тобой.

43

Тул разрывался от гнева, страха, радости, горя, счастья и стыда. Он увидел своего генерала.

Кароа.

Прошло столько времени, что Тул сомневался даже, что узнает своего создателя, но все же перед ним стоял тот же самый человек. Он, конечно, стал старше, заработал несколько шрамов, но это был он.

– Ну что, старый друг, – сказал Кароа, – мы снова встретились.

Тулу очень хотелось обрушить кулак на грудную клетку человека, вырвать его сердце и сожрать.

Но что-то его удерживало.

Может быть, его старое «я» – тот, кто был правой рукой Кароа, воевал за него и торжествовал вместе с ним. Он посмотрел на человека. Годы не согнули его спины. Глаза настоящего воина горели яростным огнем. Кароа никогда не боялся смерти.

Брат.

– Я пришел убить тебя! – зарычал Тул.

Кароа только засмеялся:

– Если бы ты пришел убить меня, ты бы это уже сделал.

Он нежно погладил Тула по лбу, как делал в детстве, когда Тул только что вырвался наверх из ямы и вместе со своими братьями гонялся по аргентинским лугам за специально завезенными туда львами, учился охотиться стаей. Доказывал, что он будет самым страшным хищником на любом континенте.

Возвращался к Кароа с головами убитых.

Тул опустил глаза и понял, что все еще держит в руке голову Джонаса Энджа. Трофей для генерала. Он вдруг протянул ее Кароа.

Зачем ему похвала этого человека? Человек маленький и слабый. Он, Тул, сильнее.

И все же Тул протянул генералу голову чиновника «Мерсье». Кароа улыбнулся.

– Карта-Кул, – сказал он, – ты превзошел себя.

Тул удивился, ощутив, насколько приятна ему похвала этого человека, как он ее жаждал. Даже после всего, что произошло, он хотел заслужить его уважение.

– Ты всегда был лучшим. – Кароа взял голову из рук Тула, поднял ее, вгляделся в мертвые черты. Вдруг стал жестким. – Смирно!

Услышав приказ генерала, Тул весь обратился в слух. Спина прямая, взгляд перед собой, уши насторожены, ожидают команды. Он мечтал исполнить приказ Кароа. Он с удивлением посмотрел на генерала и медленно, очень медленно, заставил себя расслабиться и сменить позу.

– Я больше не твой пес, – проревел он.

Кароа добродушно улыбнулся.

– Нет. Ты всегда был чем-то большим, – он поднял голову Энджа, – но ты всегда был мне верен, дитя мое. Думаю, когда-то я велел тебе принести мне голову этого человека. И теперь ты это сделал. Конечно, если бы ты подчинялся приказам сразу, было бы гораздо проще. – Он вздохнул. – Ты стал бы моей правой рукой. Первым Когтем на четырех континентах.

Это было действительно так. Тул вспомнил приказы. Шок при мысли о перевороте, запланированном Кароа. Он осознал, что не все хранят верность, и вдруг увидел перед собой огромное количество возможностей. Он не думал, что эти двери вообще существуют, но они стали открываться перед ним одна за другой и привели наконец к его безумному бунту в Калькутте.

Почему он не может просто убить этого человека и закончить на этом?

Желание подчиняться было гораздо, гораздо сильнее, чем при столкновении с отрядом ликвидаторов в Приморском Бостоне.

Генерал Кароа прошелся перед Тулом.

– Ты провалил кампанию и едва не уничтожил своего генерала. Предал Кулак и Коготь, предал свой народ.

Тул дернулся от стыда при словах Кароа. Он невольно заскулил, извиняясь, хотя внутри у него все кипело.

«Я не подчинюсь!»

И все же он сжался, склонил голову перед человеком, понимая, что подвел своего генерала. От слишком долго все отрицал. Лгал себе, чтобы оправдать свою трусость и предательство. Он забыл о своем долге и сбежал от последствий, потому что ему не хватило силы характера их принять.

Он никогда не был свободен. Он просто бежал от себя.

Джонс в ужасе смотрела, как чудовище склонилось перед Кароа. Кароа улыбался. Он сделал шаг вперед, все еще держа за волосы окровавленную голову Джонаса Энджа, и положил ладонь на склоненную голову чудовища.

– Кровь от моей крови, – сказал он.

– Семья, – громыхнул плюсовой, – мы семья.

– Стая, – сказал Кароа, – семья и стая, дитя мое. Семья и стая.

Монстр восхищенно посмотрел на него.

– Да, – сказал он, – генерал.

При этих словах Кароа, видимо, расслабился, и Джонс вдруг поняла, что он не был так уж уверен в себе. Он с трудом сохранял спокойствие. Теперь он, совершенно вымотанный, прислонился к панели управления. И вдруг он заметил Джонс в дверях и удивился:

– Джонс? Что вы здесь делаете?

– Я… – у нее не было ответа. – Комитет мертв. – Она кивнула на монстра: – Карта-Кул убил их.

– Всех? Весь Комитет?

Джонс поняла, что не в силах отвести взгляд от плюсового. Он весь сжался, как пружина, восторженно смотрел на своего хозяина, совершенно зачарованный. Он видел и слышал только Кароа, и остальное его не интересовало.

– Он оторвал им головы, – сказала она.

Кароа посмотрел на плюсового и нежно улыбнулся.

– Не сердца? – спросил он.

– Они оказались легкой добычей, – прорычал Карта-Кул, не отводя змеиного взгляда, – они недостойны.

Джонс посмотрела в иллюминатор. Она видела белые барашки, крутые холодные волны и черную воду. Скоро они рухнут.

– Сэр, нам нужно приготовиться к удару.

– Ограничения, наложенные на него, все же сохранились, – сказал Кароа, – я не был в этом уверен. Но и до этого он медлил. – Он коснулся шрамов на лице. – Он очень хотел убить меня, но мы все же оставались стаей. – Он угрюмо улыбнулся. – Именно поэтому я называл его Кровью. Кровь от моей крови.

– Да, сэр. Очень мило, сэр, но нам нужно что-то делать.

Кароа посмотрел на Джонс.

– Если бы он знал, что вы сбросили на него шесть ракет, он бы не удержался от вашего убийства. Оторвал бы вам голову, прямо как всем директорам. – Он довольно похлопал монстра по плечу. – А меня он не тронул, потому что мы стая.

– Да, сэр, вы особенный. А теперь пойдемте.

– А. Да. – Кароа, кажется, наконец оценил ситуацию. – Мы падаем, так?

– Да, сэр.

– Не беспокойтесь, Джонс. Кровь нас спасет. Он умеет выживать. – Он погладил монстра по голове. – Кровь! Для тебя есть дело! Нам нужно уходить отсюда! Левый борт, пожалуй. С правого вряд ли получится. Мы же не хотим утонуть? Выведи нас отсюда, Кровь!

Чудовище вскочило на ноги:

– Есть, генерал!

Кароа скромно улыбнулся.

– Ни один плюсовой не может ему сопротивляться. Все в мире войска плюсовых для нас ничего не значат. Исполнительного комитета больше нет. – Он ободряюще похлопал Джонс по плечу: – Судя по всему, в конце концов мы оба поднялись достаточно высоко.

Плюсовой посмотрел на нее. Царь своего народа, стоящий за спиной покрытого шрамами генерала. Взгляд у него был цепкий и умный. Военный гений. Почти бессмертное создание. Герой ночного кошмара.

Идеальное оружие, вернувшееся в руки Кароа.

44

Тула создала не природа, но все же он принадлежал ей. А природа – это постоянная война за приспособление. Хищники отращивают острые зубы, а их добыча в ответ обзаводится крепким панцирем. Один организм придумывает маскировочную раскраску, а второй развивает зрение. У змеи есть яд, а у барсука – иммунитет к нему. И чем сильнее яд змеи, тем сильнее становится иммунитет барсука.

Тул был создан из множества генов самых опасных хищников со всего мира. Гены эти сшили в почти идеальную двойную спираль, которую назвали генетической платформой «двести двадцать восемь икс эн».

Генерал Кароа пошел дальше. Он дал Тулу свой собственный генетический набор. Были и другие человеческие доноры, генетические образцы элиты «Мерсье», самых умных и опытных людей в корпорации.

Но Тул не знал, что очень сильно отличается от остальных своих собратьев.

И все же он довольно рано понял, что между ним и теми, с кем он борется за еду и ласку, есть разница. Но когда он проложил себе путь наверх из ямы к свету и попал в руки Кароа, все еще покрытый кровью своих жертв, он не знал, насколько он другой.

Он знал, что очень любит Кароа, что его трясет от страха, когда он думает, что генерала могут ранить. За этого человека Кровь умер бы с радостью, чувствуя, что исполнил свое предназначение.

И теперь, увидев генерала, Тул сражался со своей натурой. Кровь, которым он был, противостоял Тулу, которым он стал.

Существо, в которое он превратился, неоднократно заключало союзы с разными людьми. И эти люди сражались рядом с ним. Защищали его. Рисковали за него. Но это были люди. Обычные люди. Не его братья. Не его кровные родичи. И все они повели себя с ним лучше, чем человек, любви которого он жаждал. Маля. Ошо. Аист. Стик. Ван. Пень. Гвоздарь. Нита. Затонувшие города. Калькутта. Первый коготь Тигриной стражи.

Тул вдруг остановился, хотя готов был вывести генерала и его девчонку из дирижабля.

– Ты моя кровь, но ты не моя стая.

Кароа удивленно посмотрел на Тула, и удивление тут же сменилось ужасом:

– Стой, Кровь. Держись!

Тул вдруг понял, что генерал совсем маленький. Крошечный по сравнению с самим Тулом. А в памяти он остался огромным. Как же он жалок… человек потянулся за пистолетом, но Тул легко отбросил его в сторону.

– Стой! – крикнул Кароа. – Смирно!

Ребра Кароа затрещали, как хворост, когда Тул грохнул его в грудь кулаком. Он вырвал сердце и поднял его на уровень глаз умирающего.

Оскалился, сжимая в руке окровавленную добычу.

– Мы – не стая, генерал. В нас течет общая кровь, но мы чужие.

Он уронил сердце на палубу.

Оно не стоило того, чтобы его есть.

45

Только что плюсовой подчинялся Кароа, но через мгновение он дернул генерала к себе. Одна секунда – и генерал был мертв.

Его сердце шлепнулось на палубу.

Кровь. Клинок…

– Карта-Кул, – прошептала Джонс.

Взгляд хищника остановился на Джонс.

– Не Карта-Кул. Больше нет. Я Тул. А ты… – он снова оскалился, – ты убила мою стаю.

Джонс сделала шаг назад, но бежать было некуда. Она нашарила личное оружие. Монстр обходил ее по кругу.

– Ты обрушила на меня пламя с небес.

Джонс оступилась и упала на палубу.

– Ты убила мою стаю! – заревел Тул. Он схватил ее и встряхнул легко, как котенка. Поднял наверх, так что она ударилась о переборку, и склонился над ней, пристально глядя на нее горящими глазами.

– Тебе понравилось нажимать кнопочки и насылать на нас огненный дождь? Сжигать меня и моих людей? Ты чувствовала себя в безопасности? Думала, что я до тебя не доберусь?

Его горячее дыхание воняло падалью и кровью Исполнительного комитета. Джонс едва не задохнулась от этого запаха. Хватка у него была железная, она не могла пошевелиться. Она едва дышала. Он держал ее одной рукой. Она ждала, что он пробьет ей грудь кулаком и вырвет сердце.

– Это была моя работа, – с трудом проговорила она, – я выполняла свой долг.

Она была уверена, что он ее убьет, но монстр вдруг замер. Поднял брови. Заморгал.

– Я просто делала свою работу, – прохрипела она, с трудом дыша и пытаясь отвести от себя огромную ладонь, – приказы. Я просто выполняла приказы. Я как ты. Я выполняла приказы. Мы одинаковые. Это не твоя вина и не моя. Я просто делала то, что должна. Это моя работа.

Монстр, который теперь называл себя Тулом, кажется, прислушался. У Джонс появилась робкая надежда. «Пожалуйста, отпусти меня. Я не хотела этого делать. Это просто приказы Кароа. Пожалуйста. Пожалуйста».

– Нет, – зубы Тула тускло блеснули, – выбор есть всегда. – Он прижал ее к стене. – У тебя был выбор! – Теперь он тряс ее, как тряпичную куклу. Снова ударил ее о металлическую переборку. Джонс почувствовала, как треснули ребра, и закричала. «Я умираю…»

Одной рукой он прижимал ее к стене. Потянулся когтем к ее глазу. Джонс скулила, пытаясь отвернуться, но коготь все приближался. Через мгновение он войдет через глазницу в мозг.

– Ты говоришь, у тебя не было выбора? – спросил Тул. – Но это же ложь. Выбора нет у таких, как я. Мы созданы так, чтобы не задавать вопросов. – Он зарычал. – И все же я свой выбор сделал.

– Я знаю, где твоя стая! – крикнула Джонс. Она вертела головой, как сумасшедшая, пытаясь увернуться от когтя. – Я знаю, где они. Я тебе скажу. Ты еще успеешь их спасти.

– Моя стая мертва!

– Нет! Контрабандисты! – кричала Джонс. – Солдатики и контрабандисты из Затонувших городов! Я знаю, где они! Некоторые из них! Ты можешь их спасти! Если я выживу, я вызволю их!

Она не думала, что это сработает, но прошла целая секунда, а оба глаза все еще были при ней. Чудовище смотрело на нее, размышляя.

– Они мертвы, – сказал он, – вы их убили.

– Нет, – она затрясла головой, – одна девчонка у нас. Маля. Из Затонувших городов.

– Лжешь!

– Мы поймали ее на Побережье! Она сказала, что ты ушел на «Бесстрашный». Так мы поняли, что ты с Пателями. Она жива. Она и еще один. Без ног. Ошо. Они оба живы! – лепетала Джонс. – Я не вру. Они у нас. И еще парочка с корабля, мы их взяли как языков. Поверь мне! И у нас девчонка! Та, которую ты спас на Побережье! Она ведь твоя стая? Она говорит, что да.

Тул посмотрел на аналитика. Ему очень хотелось закончить начатое. Завершить месть. Оставить за собой только смерть и разрушение. Но, услышав имя Мали, он замер. Мали, которая рисковала ради него всем и которая все потеряла.

Всем существом он мечтал разорвать надвое эту девчонку, отомстить за себя наконец, и все же… он снова запутался в вопросах чести.

Он остановился, едва не разорвав Джонс…

Дирижабль рухнул в океан.

Удар оказался куда сильнее, чем думала Джонс. Их с Тулом сбило с ног, отбросило к иллюминаторам. Одновременно стекла треснули и ледяная вода хлынула внутрь. Джонс немедленно ушла под воду. Вода была холодная, страшная, и от шока она едва не сделала вдох.

Что-то схватило ее и дернуло вверх. Она вынырнула, отплевываясь. Вокруг бушевали волны. Мостик стремительно заполнялся водой.

Тул держал ее.

– Где? – рявкнул он. – Где Маля?

Холод воды убивал. Джонс уже не чувствовала своего тела, но все равно крикнула:

– Спаси меня, и я тебе скажу.

– Где? – рычал Тул.

Вода поднимала их к потолку, бурлила вокруг. Джонс держалась на плаву только благодаря Тулу. Океан ревел так громко, что ей приходилось кричать.

– Только я могу их вывести! Я знаю, куда их отправили! Я могу их освободить!

– Умри! – крикнул Тул.

Джонс подумала, что он вырвет ей сердце, но вместо этого он отпустил ее и исчез под водой, оставив ее одну. Океан захватывал мостик. Течение было слишком сильным. Джонс прижимало к потолку, воздух заканчивался. Она утонет. Норны. Она просто утонет.

Тул снова вынырнул.

– Слово, человек! Дай мне слово!

Она увидела глаза плюсового, яростно колотя руками по воде.

– Клянусь! Клянусь! – Он смотрел на нее, как будто пытаясь разглядеть душу. – Клянусь, – задыхалась она, – я выведу их! Выведу ее!

Коротко рыкнув, Тул схватил ее и утащил вниз, под ледяную воду.

Сначала ей показалось, что он хочет ее утопить, но потом она поняла, что Тул мощно, быстро и уверенно гребет куда-то, тащит ее по залитым водой коридорам. Ей оставалось только бороться с желанием вдохнуть.

Она вспомнила, как первый раз увидела его в воде. Ярко-красная жаркая точка под темными водами Затонувших городов. Он горел, но продолжал плыть. Он был почти неуязвим.

Тул тянул ее за собой.

Джонс молилась, чтобы ей хватило воздуха.

Тул сомневался, что сумеет спасти девушку или хотя бы себя. Он никогда не планировал пережить столкновение с «Мерсье» и жить дальше после этой победы.

Его вымотали бой и те смерти, которые он оставил за собой. Убийство Кароа нелегко ему далось, а теперь адреналин схлынул.

Тул всплыл на поверхность.

Аналитик «Мерсье» всплыла вслед за ним, кашляя и отплевываясь. Губы у нее были лиловые. Вряд ли она протянет больше пары минут. Ее убьет гипотермия, а плыть еще очень далеко.

Дирижабль быстро тонул. Отсек за отсеком наполнялся морской водой. Турбины отключались одна за другой, баллоны для гелия, разорванные Тулом, тонули.

Он снова схватил девушку и потянул ее вниз. Она храбро последовала за ним, но, кажется, уже мало соображала. Ему хватит воздуха, чтобы плыть, а ей нет. Он пытался помочь ей дышать, прижаться губами к ее губам и поделиться с ней воздухом, но она запаниковала и чуть не утонула.

Всплыв в следующий раз, он понял, что она почти мертва. Холод уже проникал и в него. Усталость, перепады давления и уровня кислорода, психическое сопротивление…

Он вспомнил план дирижабля, который изучал очень-очень давно. Не так-то просто будет всплыть наверх в тонущем дирижабле. Придется использовать все свои резервы энергии и ее тоже.

Он снова утянул аналитика вниз. Кожа у нее была холодная. Он плыл дальше.

«Почему я все время продолжаю бороться?»

Наконец он нашел разбитый люк и выплыл наружу, в открытое море, все еще таща за собой груз. Всплыл на поверхность.

Огромный дирижабль лежал на воде, как мертвый жирный кит. Тул полез вверх по его скользкой шкуре, потянул за собой Джонс. Уложил ее на холодную жесткую поверхность.

Сердце у нее остановилось.

Он сильно нажал ей на грудь. Она выплюнула морскую воду и задышала снова, тяжело и неровно, вся трясясь. Она долго не проживет, в воде или снаружи. Слишком холодно для человека.

Тул затащил ее повыше, но дирижабль уже почти не держался на поверхности. Их остров тонул.

Джонс посмотрела на него.

– Я просто выполняла приказы, – прошептала она лиловыми губами.

Тул не понимал, сочувствует он ей или презирает ее. Он мог думать только о Мале. Так много людей борется за выживание. Так много людей совершает ужасные вещи, чтобы просто прожить еще один день.

На поверхность океана всплывал всякий хлам. Подушки. Продукты. Форма. Тела, которые смыло волнами с тонущего дирижабля. Джонс перестала дрожать. Гипотермия будто укутала ее толстым теплым одеялом. Кожа у нее посерела.

– Я не хотела… ракеты, – прошептала она.

Слова, которые она повторяла уже много раз. Оправдание, за которое она держалась. Она как будто хотела получить индульгенцию от него, который убил столько людей, что давно потерял им счет. Странные вещи иногда нужны людям. Например, желание очиститься от грехов.

Как же они порочны.

Но, к своему собственному удивлению, он взял ее за руку.

«Мы все порочны».

Дирижабль тонул.

Далеко на горизонте Тул заметил какое-то движение. Там двигалась лодка.

Тул выпрямился, вгляделся. Схватил Джонс:

– Пошли!

– Ку… – Она почти потеряла сознание. На ощупь она казалась ледяной. Тул перекинул ее через плечо и полез по дирижаблю выше. Помахал проходящей лодке.

Та изменила курс. Из крошечной черточки превратилась в точку, а потом в длинную узкую лодку, несущуюся по волнам.

Тул помахал еще раз, хотя понимал, что его уже заметили.

Лодка спешила к нему, и он уже различал в кокпите знакомые лица. За рулем стояла Нита. Гвоздарь возился на носу, готовя концы и спасательные круги.

Люди работали, чтобы спасти его.

Родня, пусть и не по крови.

Стая.

Эпилог

Новый Исполнительный комитет «Мерсье» поспешно собирался. Большинство еще не успели приступить к выполнению своих обязанностей, когда им пришлось прочитать отчет Ариэль Магдалены Луизы Джонс, капитана разведки Объединенных сил.

В защищенной башне в протекторате Южная Калифорния текст читали внимательно, абзац за абзацем. Грифы строгой секретности, отчет только для Исполнительного комитета, дополнительные соглашения о неразглашении…

В комнате было тихо, если не считать шипения климатических фильтров и шороха одежды. Комитет читал отчет о смерти своих предшественников и героическом сражении генерала Кароа со своим чудовищным созданием.

Они читали о смерти Карта-Кула и Кароа, сошедшихся в последнем бою. Монстр сокрушил генерала, но генерал успел его застрелить. А потом их тела поглотили ледяные воды Атлантики.

Наконец Комитет оторвался от планшетов и посмотрел на автора отчета, молодую женщину в парадной форме с блестящими капитанскими нашивками. Очень молодую для такой должности.

– Капитан Джонс, – сказала директор по финансам, – вы оказали компании огромную услугу. У вас есть что добавить к этому отчету?

– Нет, мэм.

– Вы не думаете, что плюсовой мог выжить и на этот раз? – уточнил директор по рынкам. – Он выживал больше одного раза.

– Нет, сэр. Генерал Кароа убил плюсового. Я видела. Его творения больше не существует.

Директор Объединенных сил проглядывала документы на экране.

– Кажется, с этой операцией были связаны какие-то пленники?

– Да, мэм, – кивнула Джонс, – плюсовой какое-то время использовал маленькую группу контрабандистов. Мы захватили нескольких из них для добычи информации, узнав, что не смогли ликвидировать его в ходе операции на Побережье. Строго говоря, от них было мало толку, хотя они сообщили нам кое-что о действиях плюсового в Затонувших городах. «Патель Глобал» согласились их забрать и гарантировали их молчание. Компании они больше не нужны.

Директор Объединенных сил мрачно посмотрела на нее.

– Кто дал вам разрешение их отпустить?

Джонс пожала плечами:

– Я сама. После крушения «Аннапурны» не осталось в живых никого, знакомого с этой ситуацией. Это было мое решение.

– Ясно. А «Патель Глобал»… вы вернулись в протекторат на одном из их кораблей?

– Да, мэм. У меня… сложности с перелетами после крушения.

– Это объяснимо. Каковы ваши впечатления об этой компании? Они могут нам угрожать?

– В приложении приведен мой полный анализ ситуации, – пояснила Джонс, – они были так любезны, как только можно ожидать от конкурента. И они привели несколько своих кораблей помочь «Аннапурне», когда мы потерпели крушение. Без них я бы не выжила, как и многие другие. Они поняли, какую угрозу представляет Карта-Кул, и немедленно предоставили нам все данные. Отчет китайского консультанта также в вашем распоряжении. Они удостоверяют, что «Патель Глобал» исполнила все свои обязательства насчет полной передачи данных по плюсовому.

– Ясно. – Директор по финансам посмотрела в свои заметки. Обвела взглядом Комитет. – Очень хорошо. Благодарю, капитан. – И тут же быстро продолжила: – Члены Комитета, этот документ отныне считается особо секретным, предназначенным только для Комитета. Генетические разработки и информацию по нарушению присяги мы передадим в отдел разработки, тоже под грифом строгой секретности. – Она снова посмотрела на Джонс: – Спасибо, капитан Джонс. Вы можете идти.

– Есть, мэм.

Джонс направилась к двери, оставив Комитет продолжать работу. У нее за спиной директор по финансам сказала:

– Следующий вопрос касается запасов лития. Я понимаю, что в Андах были сложности… – Остаток фразы отрезала от нее захлопнувшаяся стеклянная дверь.

Джонс облегченно вздохнула, выбравшись из комнаты. По обеим сторонам от нее стояли могучие плюсовые в парадной форме «Мерсье», строго глядя прямо перед собой.

Они были неподвижны, как статуи, и все же Джонс знала, что они отслеживают каждое ее движение, оценивают каждый ее вздох и прекрасно поняли по запаху, что она расслабилась.

Они возвышались над ней, огромные, покорные и преданные своим создателям.

Они не нападут.

Она почти убедила себя в этом, но все же ей стало легче, когда она прошла к лифту и за ней закрылась дверь, а охрана осталась снаружи.

Она быстро спустилась. Через несколько минут она уже вышла из башни и бежала к докам. Вечерний воздух был слишком теплым даже для Лос-Анджелеса.

Она спустилась по холму, залитому ярким светом, и остановилась у края воды. Там, в заливе, выглядывали из волн остатки городских трущоб, дома и районы, которые поглотил океан. Еще дальше гудели и бурлили жизнью плавучие доки и транспортные станции. Утыканные солнечными панелями, они ярко блестели в солнечном свете.

В одном из доков готовился к отходу клипер. Изящный стройный тримаран под флагом «Патель Глобал». Он был создан для скорости, а не для тяжелых грузов.

На его палубе собралась группа матросов. Над ними высился огромный плюсовой. Впрочем, он не сильно выделялся. Многие компании нанимают плюсовых. «Патель Глобал» не исключение.

И даже шрамы и татуировки на лицах моряков тоже были не очень заметны. Один из команды передвигался на протезах – гладких металлических искусственных ногах. Еще одна… возможно, просто так падал свет, но ее рука тоже казалась искусственной и блестела на солнце вороненой сталью. Впрочем, всякое бывает. Ходить в море опасно, случаются аварии.

У любого моряка есть своя история, как и у любого человека.

Загудел коммуникатор Джонс, извещая о новом задании. Она покосилась на него и отвернулась от клипера. Команда и их история перестали для нее существовать.

У нее за спиной тримаран поднимал паруса, готовясь отходить с приливом.

Благодарности

Писать книги очень трудно, даже когда обстоятельства этому благоприятствуют. Я благодарен за поддержку, помощь и мудрые советы множеству людей, которые были со мной, пока я писал эту книгу. Моей жене Анжуле и моему сыну Аржуну. Моим друзьям – Холли Блэк, Робу Циглеру, Аарону Джераду, Самаре Тейлор, Максу Кампанелла, Чарли Финлею, Рей Карсон, Дэниелу Абрахаму, Керри Вон, Тобиасу Бакеллу и Рамезу Нааму. Еще я хочу сказать спасибо моему издателю Андреа Спунер, редактору Кристин Ма и моему агенту Расселу Галену, который с первого дня стал фанатом Тула.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

Эпилог

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg