«Перси Джексон и море Чудовищ»

Перси Джексон и море Чудовищ (fb2) - Перси Джексон и море Чудовищ [litres] (пер. Елена Михайловна Ефимова) (Перси Джексон и боги-олимпийцы - 2) 1274K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Рик Риордан

Рик Риордан Перси Джексон и море Чудовищ

Rick Riordan

The Sea of Monsters

© 2006 by Rick Riordan Permission for this edition was arranged throughthe Nancy Gallt Literary Agency

© Ефимова Е., перевод на русский язык, 2013

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013

Глава первая Мой лучший друг в когтях у чудовища

В последнюю ночь моего пребывания в седьмом классе мне приснился этот кошмар.

Я стоял на безлюдной улице какого-то пляжного городка. Ночь подошла к середине. Бушевал шторм, дождь лил как из ведра, ветер трепал пальмы, растущие вдоль тротуара. По обеим сторонам дороги тянулись здания, покрытые розово-желтой штукатуркой, с заколоченными окнами. Через квартал отсюда, за выстроившимися в линию кустами гибискуса, пенился и неистовствовал океан.

«Флорида», – подумал я. Хотя не понятно, откуда я это знал. Никогда не бывал во Флориде.

Потом я услышал цоканье копыт по мостовой. Я обернулся и увидел, что ко мне со всех ног бежит мой друг Гроувер.

Ага, я сказал «копыт».

Гроувер – сатир. Выше пояса он выглядит как обычный долговязый подросток с жидкой козлиной бородкой и изрядным количеством угрей. Он передвигается странной, слегка прихрамывающей походкой, и, если бы вам вдруг не случилось увидеть его без штанов (не советую этого делать), вы ни за что бы не догадались, что он не совсем человек. Мешковатые джинсы и фальшивые ступни помогают скрыть покрытую шерстью нижнюю часть тела и копыта.

В шестом классе Гроувер был моим лучшим другом. Вместе с ним и девочкой по имени Аннабет мы прошли через множество приключений, чтобы спасти мир, но я не видел его с прошлого июля, когда он в одиночку пустился на поиски. Отправился в путешествие, из которого еще не возвращался ни один сатир.

Как бы то ни было, в моем сне Гроувер драпал во всю прыть, держа в руках свои ботинки – он всегда так делал, когда требовалось двигаться быстро. Он цокал мимо магазинчиков для туристов и лавочек, сдающих напрокат доски для серфинга. Пальмы гнулись под порывами ветра почти до земли.

Гроувера привело в ужас что-то позади него. Должно быть, он прибежал прямо с пляжа. На его шкуру налипли ошметки мокрого песка. Он пытался убежать от… от чего-то.

Шум бури перекрыл жуткий, оглушительный рык. За спиной Гроувера, в дальнем конце улицы, показался смутный силуэт. Темная фигура ударила по лампе фонаря, и та взорвалась дождем осколков.

Гроувер оступился, поскуливая от страха. Он бормотал себе под нос: «Нужно выбраться. Нужно их предупредить!»

Я не видел, что именно его преследовало, но слышал, как оно бормочет и ругается. Когда оно подошло ближе, земля содрогнулась. Гроувер метнулся за угол и споткнулся. Оказалось, что он забежал в тупик, во внутренний двор: куда ни глянь, сплошь витрины магазинов. Нет времени возвращаться. Ближайшую дверь распахнул штормовой ветер. Табличка над темной витриной гласила: «Бутик свадебных товаров святого Августина».

Гроувер бросился внутрь и нырнул за вешалку со свадебными платьями.

На тротуар перед магазином упала чудовищная тень. Я чувствовал запах твари – тошнотворное сочетание мокрой овечьей шерсти и гнилого мяса, да еще странный кисловатый душок, которым пахнут только тела монстров, ни дать ни взять скунс, который в последнее время питался исключительно блюдами мексиканской кухни.

Притаившийся за свадебными платьями Гроувер задрожал. Тень монстра двинулась дальше.

Тишина, слышен только шум дождя. Гроувер глубоко вздохнул. Может быть, тварь убралась восвояси.

Потом сверкнула молния. Весь фасад магазинчика разлетелся вдребезги, и голос чудовища проревел: «МОЕЕЕЕЕ!»

* * *

Дрожа, я рывком сел в кровати.

Не было никакой бури. Никакого чудовища.

В окно моей спальни проникал солнечный свет.

Мне показалось, что я заметил мелькнувшую за стеклом тень вполне человеческих очертаний, но потом в дверь спальни постучали. Раздался голос моей мамы:

– Перси, ты опоздаешь.

И тень за окном исчезла.

Должно быть, у меня разыгралось воображение. Забраться по шаткой пожарной лестнице на пятый этаж… не могло там никого быть.

– Давай, дорогой, – снова позвала мама. – Последний день в школе. Ты должен быть вне себя от восторга! Ты почти у финиша!

– Иду, – выдавил я, шаря под подушкой.

Пальцы привычно сжали шариковую ручку, с которой я не расстаюсь даже ночью. Я вытащил ее на свет, внимательно изучил выгравированные на ней древнегреческие письмена: «Анаклузмос».

Захотелось снять колпачок, но что-то меня удержало. Я так долго не пользовался Анаклузмосом…

К тому же мама заставила меня пообещать, что я не стану использовать смертельно опасные виды оружия в квартире, после того как я неудачно метнул дротик и расколотил ее застекленный шкафчик.

Я положил Анаклузмос на прикроватную тумбочку и волевым усилием выбрался из постели.

Оделся я со всей возможной скоростью. Я старался не думать о своем кошмаре, чудовищах и тени за окном.

«Нужно выбраться. Нужно их предупредить!»

Что Гроувер имел в виду?

Я поднес руку к груди, согнул три пальца, как будто это были когти, и резко отдернул, словно вырывая сердце, – древний жест, отгоняющий зло, которому меня когда-то научил Гроувер.

Не может быть, чтобы события из моего сна случились на самом деле.

Последний день в школе. Мама была права. Мне бы следовало прыгать от радости. Впервые в жизни я продержался почти год и меня не исключили. Никаких таинственных происшествий. Никаких побоищ в классных комнатах. Никаких учителей, превращающихся в чудовищ и пытающихся убить меня, подсунув отравленную еду в кафетерии, или взрывающих домашнее задание. Завтра я уже буду на пути в мое самое любимое место на свете – Лагерь полукровок.

Осталось потерпеть всего один день. Ну, в самом деле, даже я должен продержаться и ничего не испортить.

И как обычно, я и понятия не имел, как сильно заблуждаюсь.

* * *

Мама приготовила на завтрак синие вафли и синие яйца. Она так развлекается: отмечает особые случаи синей едой. Мне кажется, так она по-своему хочет сказать, что все возможно. Перси может закончить седьмой класс. Вафли могут быть синими. Такие вот маленькие чудеса.

Сидя за кухонным столом, я поглощал еду, пока мама мыла посуду. Она уже надела свою рабочую форму, в которой продавала конфеты в «Сладкой Америке»: синюю юбку со звездами и блузку в красно-белую полоску. Длинные каштановые волосы она собрала в хвост на затылке.

Вафли удались на славу, но, видимо, я заглатывал еду не так жадно, как обычно. Мама пристально поглядела на меня и нахмурилась.

– Перси, с тобой все в порядке?

– Ага… все норм.

Но мама всегда могла определить, если меня что-то беспокоит.

Она вытерла руки и присела напротив меня.

– Школа или…

Можно было не продолжать. Я знал, о чем она спрашивает.

– Я думаю, Гроувер в беде. – И я рассказал ей о своем сне.

Мама скривила губы. Мы никогда много не говорили о другой части моей жизни. Старались жить как нормальная семья, насколько это возможно, но мама все знала про Гроувера. Нельзя растить ребенка-полукровку вроде меня, не узнав некоторых вещей.

– Я бы не стала слишком волноваться, милый, – сказала она. – Гроувер уже большой сатир. Если бы что-то случилось, уверена, нам бы сообщили из… из лагеря…

Голос у нее дрогнул, и плечи напряглись, когда она произнесла слово «лагерь».

– В чем дело? – спросил я.

– Ни в чем, – ответила мама. – Вот что я тебе скажу. Сегодня утром мы будем праздновать окончание учебного года. Я отвезу вас с Тайсоном в Рокфеллер-центр, заглянем в тот магазинчик, который тебе понравился – где продают скейтборды.

Ну, мама, это же ужасный соблазн. У нас вечно не хватало денег. С учетом вечерних занятий мамы и ее непреклонной решимости отправить меня в частную школу, мы никогда не могли себе позволить такие излишества вроде посещения магазина товаров для скейтбордистов. Но что-то в ее голосе меня насторожило.

– Минуточку, – возразил я. – Мне казалось, сегодня вечером мы собираем меня в лагерь.

Мама комкала кухонное полотенце.

– Да, милый, насчет этого… Вчера вечером я получила сообщение от Хирона.

Сердце у меня упало. Хирон – исполнительный директор Лагеря полукровок. Он бы ни за что не вышел с нами на контакт, если только не случилось что-то серьезное.

– Что он сказал?

– Он считает… возможно, сейчас тебе небезопасно возвращаться в лагерь. Может быть, придется отложить твой отъезд.

– Отложить? Мам, да что в этом опасного? Я – полукровка! Для меня это вроде как единственное безопасное место в мире!

– Обычно так и было, милый. Но, учитывая проблемы, с которыми мы столкнулись…

– Какие проблемы?

– Перси… Мне очень, очень жаль. Я надеялась поговорить с тобой об этом сегодня днем. Сейчас я не могу объяснить тебе всего. Я даже не уверена, что Хирон может это объяснить. Все произошло слишком быстро.

Голова у меня пошла кругом. Как я мог не поехать в лагерь? Мне хотелось задать миллион вопросов, но, прежде чем я успел открыть рот, на лестнице загромыхали тяжелые шаги.

Глаза у мамы округлились.

– Который час?.. – Она схватила со стола наручные часы. – Семь пятнадцать! Ты забыл, что должен был встретить его на улице.

– Неужели опять? – Я подскочил как ошпаренный и кинулся в гостиную, на время совершенно позабыв обо всех своих проблемах.

– Скорее! – подгоняла бежавшая следом мама. – Нельзя допустить, чтобы он…

Слишком поздно.

Едва мы влетели в гостиную, наш гость забарабанил во входную дверь: ТУК, ТУК, БУУУМ!

Дверь сорвало с петель, и она с глухим стуком приземлилась на ковер. В дверном проеме стоял мой друг, Тайсон, и вид у него был смущенный.

– Ооой, – пробормотал он. – Простите, миссис Джексон.

Мама принужденно улыбнулась, хотя Тайсон высаживал нам дверь уже как минимум в десятый раз. В стене вокруг дверного косяка уже живого места не оставалось после того, как штатный ремонтник заново крепил петли.

– Ничего, Тайсон, милый, – пробормотала мама. – Ты не виноват.

На самом деле это правда. Тайсон не может контролировать свою силу. Если вы разозлитесь на него за то, что он нечаянно поломал ваши вещи, он только расплачется, а уж тогда переломает еще больше: фарфор, мебель, кирпичные стены.

– Не хочешь ли позавтракать? – предложила мама. – Я испекла дополнительную порцию вафель.

Тайсон просиял:

– Вафли! Ура!

Он неуклюже протиснулся следом за ней на кухню и принялся поедать сложенные горкой вафли (каждая размером с крышку от обувной коробки).

Пожалуй, надо кое-что пояснить про Тайсона.

Тайсон – единственный бездомный ребенок в подготовительном колледже Меривезер. Насколько мы с мамой могли судить, родители его бросили, когда он был еще малышом, вероятно, из-за того, что он слишком… отличался от других. Росту в нем шесть футов и три дюйма, а сложением он смахивает на снежного человека, но он вечно рыдает и пугается всего подряд, включая собственное отражение. Физиономия у него уродливая и довольно зверская. Не могу вам сказать точно, какого цвета у него глаза, потому что всякий раз, когда мой взгляд поднимается до его кривых зубов, то там и останавливается. Он носит драные джинсы, грязные кроссовки пятьдесят пятого размера и клетчатую фланелевую рубашку, всю в дырах. Пахнет от него, как от обитателя какого-нибудь нью-йоркского проулка, потому что в таком закутке рядом с 72-й улицей он и живет в коробке из-под холодильника

В школу Меривезер его приняли в рамках проекта добровольной помощи, так, чтобы все остальные ученики могли лишний раз порадоваться за себя. К сожалению, почти все они терпеть не могли Тайсона. Стоило им обнаружить, что, несмотря на свои габариты, силу и страшную образину, он тот еще тюфяк, как они начали получать огромную радость, издеваясь над беднягой. Я был его лучшим другом, а значит, он был моим единственным другом.

Мама сто раз жаловалась в школе, что они недостаточно ему помогают. Она звонила в социальные службы, но вряд ли это что-то изменило. Социальные работники заявляли, что Тайсона не существует. Они клялись и божились, что побывали в описанном нами переулке и не смогли найти мальчика, хотя у меня в голове не укладывается, как можно просмотреть здоровенного парня, живущего в коробке из-под холодильника.

Пока Тайсон лопал вафли, мама принесла кое-какую одежду из «Гудвилля»[1] размера XXXL, которую раздобыла специально для него, и тихонько запихала в его рюкзак, добавив еще двадцатидолларовую банкноту.

Я все еще потрясенно обдумывал ее слова. Я умирал от желания спросить, что стряслось в лагере, но сделать этого не мог, пока рядом Тайсон. Я смотрел, как он ест, ест, ест, и тихо сходил с ума.

Наконец мама сказала:

– Лучше вам отправляться, мальчики. Уже семь тридцать пять.

Тайсон отвалился от стола. Он по уши перепачкался синими вафельными крошками и сиропом.

– Вкуснотища! Спасибо, миссис Джексон. К школе готов!

Он так хлопнул меня по спине, что у меня чуть глаза из орбит не вылетели.

– До свидания, мальчики, – напутствовала нас моя мама. – Осторожнее по дороге.

Уже в дверях я обернулся:

– Мам, насчет…

– Сегодня днем, милый. – Мама непреклонно покачала головой. В ее голосе промелькнула грусть. – Позже у нас будет время поговорить.

Мы с мамой сказали друг другу «пока», и я вместе с Тайсоном побежал вниз по лестнице, чтобы успеть на поезд линии «2»[2].

Тогда я еще не знал, что мы с мамой так и не сможем поговорить сегодня днем.

Вообще-то начиная с того утра я не возвращался домой еще очень, очень долго.

Когда мы с Тайсоном спустились вниз, я мельком взглянул на здание из красно-коричневого камня на противоположной стороне улицы. Всего на одно мгновение я увидел темное пятно в ярком солнечном свете утра – человеческий силуэт на кирпичной стене, тень, которую никто не отбрасывал.

Затем она дрогнула и исчезла.

Глава вторая Я играю в вышибалы с каннибалами

День начался как обычно. Ну, во всяком случае, настолько обычно, насколько возможно в подготовительном колледже Меривезер.

Видите ли, это одна из тех «педоцентрических» школ Нижнего Манхэттена, в которых ученики сидят не за партами, а на больших круглых подушках, им не ставят оценки, а учителя носят на работе джинсы и футболки с рок-концертов.

Меня это полностью устраивает. Я имею в виду, у меня СДВГ[3] и дислексия, как у большинства полукровок, так что в обычных школах я никогда особо не блистал, пока меня не вышибали. Единственное, что в школе Меривезер плохо, так это то, что учителя постоянно смотрят на светлые стороны явления, а дети не всегда… ну, светлые.

Взять хотя бы первый урок, английский. Все, от 10 до 14 лет, прочитали эту книжку – «Повелитель мух», ту, в которой ребята попали на необитаемый остров и свихнулись. Так что в качестве последнего экзамена нас отправили на задний двор, чтобы мы провели целый час без присмотра взрослых и посмотрели, что из этого получится. Получились массовое соревнование по натягиванию на голову трусов между семиклассниками и восьмиклассниками, две драки, участники которых швырялись камнями, и бейсбольный матч без правил. Большую часть этих мероприятий возглавлял главный школьный забияка Мэтт Слоун.

Слоун не отличался ни ростом, ни силой, но вел себя так, будто наделен и тем и другим. У него были глаза как у питбуля и лохматые черные волосы, одевался он всегда дорого, но неряшливо, потому что хотел, чтобы все видели, как мало его волнуют фамильные денежки. Один из его передних зубов был сколот: напоминание о том, как он поехал покататься на папочкином «Порше» и влетел в знак «Осторожно – дети!».

В общем, Слоун развлекался (подкрадывался к жертве сзади и пытался натянуть ей на голову ее собственные трусы), пока не добрался до Тайсона. Тот запаниковал, попытался отмахнуться от обидчика, но не рассчитал силу. Слоун пролетел пятнадцать футов над игровой площадкой и застрял в автомобильной покрышке, на которой обычно качаются малыши.

– Ты урод! – завопил Слоун. – Почему бы тебе не вернуться к своей картонной коробке?!

Тайсон разрыдался. Он сел на конструкцию для лазания (прутья под ним погнулись) и закрыл голову руками.

– Возьми свои слова назад, Слоун! – крикнул я.

Слоун только ухмыльнулся:

– А тебе что за дело, Джексон? Если бы ты вечно не поддерживал этого придурка, мог бы и друзей завести.

Я сжал кулаки, надеясь, что мое лицо покраснело не слишком сильно (хотя ощущения говорили об обратном).

– Он не урод. Он просто…

Я пытался придумать, как правильно выразить свою мысль, но Слоун не слушал. Он помирал со смеху вместе со своими мерзкими здоровыми дружками. Интересно, у меня разыгралось воображение или обычно рядом со Слоуном болталось меньше тупиц, чем сегодня? Я привык, что рядом с ним всегда двое-трое прилипал, но сегодня их было примерно человек на шесть больше, и я совершенно уверен, что никогда прежде не видел никого из них.

– Ну, погоди, дождемся физры, Джексон, – посулил Слоун. – Считай, ты покойник.

Когда первый урок закончился, наш учитель английского мистер де Мило вышел на улицу проверить, чем закончилось побоище. И вынес вердикт: все мы прекрасно усвоили «Повелителя мух». Все мы прослушали его курс и никогда, никогда не должны вырасти жестокими людьми. Мэтт Слоун с серьезным видом кивнул, а потом одарил меня щербатой усмешкой.

Пришлось пообещать Тайсону, что я куплю ему дополнительный сэндвич с арахисовым маслом, только после этого его рыдания поутихли.

– Я… Я урод? – выдавил он.

– Нет, – заверил я, скрипя зубами. – Это Мэтт Слоун урод.

Тайсон хлюпнул носом.

– Ты хороший друг. Буду по тебе скучать, если… если я не смогу…

Его голос задрожал. Я осознал, что он не уверен, пригласят ли его сюда на будущий год в рамках проекта добровольной помощи. Интересно, директор хоть раз поговорил с ним об этом или ему было недосуг?

– Не волнуйся, здоровяк, – пробормотал я. – Все будет хорошо.

Тайсон посмотрел на меня с такой благодарностью, что я почувствовал себя последним лжецом. Как я мог пообещать парню вроде него, что все будет хорошо?

* * *

Следующий экзамен был по естествознанию. Миссис Тесла велела нам смешивать химикаты, пока мы не сумеем что-нибудь взорвать. Мне в партнеры достался Тайсон. Его руки были слишком большими для крошечных пробирок, которые нам предстояло использовать. Он случайно столкнул с лабораторного стола лоток с химикатами, и над мусорным ведром образовалось маленькое оранжевое облако в форме гриба.

После того как миссис Тесла эвакуировала нас из лаборатории и вызвала команду уборщиков опасного для здоровья мусора, она похвалила нас с Тайсоном, так как мы проявили себя истинными химиками. Мы оказались первыми на ее памяти асами, умудрившимися сдать экзамен спустя тридцать секунд после его начала.

Меня радовало, что утренние события быстро сменяют друг друга, потому что это отвлекало от размышлений о проблемах.

Мысль, что с лагерем, возможно, что-то случилось, жгла меня каленым железом. Хуже того, я не мог вытряхнуть из памяти страшный сон. Меня не оставляло чувство, что Гроувер в опасности…

На обществознании, пока все чертили карты, путаясь в широте/долготе, я открыл свою записную книжку и разглядывал спрятанную внутри фотографию моей подруги Аннабет, сделанную на каникулах в Вашингтоне, округ Колумбия. На девочке были джинсы и такая же куртка, надетая поверх оранжевой футболки с надписью: «Лагерь полукровок». Светлые волосы спрятаны под банданой. Она стояла, скрестив руки, перед мемориалом Линкольна и выглядела чрезвычайно довольной собой, будто лично разрабатывала план комплекса. Понимаете, Аннабет, когда вырастет, хочет стать архитектором, так что она постоянно осматривает знаменитые памятники и все такое прочее. Это ее пунктик. Она прислала мне фото по электронной почте после весенних каникул, и я время от времени поглядывал на него, чтобы убедиться: Лагерь полукровок не плод моего воображения.

Хотел бы я, чтобы Аннабет была здесь. Она бы знала, как истолковать мой сон. Я бы никогда ей в этом не признался, но она умнее меня, хоть иногда и ведет себя как зануда.

Я уже хотел закрыть свою записную книжку, как вдруг Мэтт Слоун протянул руку и вырвал из ежедневника фотографию.

– Эй! – возмутился я.

Слоун глянул на снимок и вытаращил глаза.

– Быть того не может, Джексон. Кто это? Неужели, это твоя…

– Отдай! – Я почувствовал, как у меня краснеют уши.

Слоун передал карточку своим мерзким дружкам, и те, хихикая, принялись рвать ее на кусочки и делать из них бумажные шарики, чтобы плеваться. Новые ребята, наверное, явились сюда для ознакомления со школой, потому что все они носили идиотские значки «Привет! Меня зовут…», явно выданные в приемном отделении. Чувство юмора у них, должно быть, тоже было своеобразное, потому что на значках они написали странные имена вроде: МОЗГО ЕД, ПОЖИРАТЕЛЬ ЧЕРЕПОВ и ВАМПИ РЮГА. Ни у одного человеческого существа не может быть подобного имени.

– Эти парни переводятся сюда в следующем году, – похвастался Слоун, как будто это могло меня напугать. – Держу пари, они-то в отличие от твоего приятеля-дебила смогут оплатить обучение.

– Он не дебил. – Я изо всех сил сдерживался, чтобы не дать Слоуну по морде.

– Ну ты и неудачник, Джексон. Твое счастье, что на следующем уроке я тебя прикончу, чтобы не мучился.

Его здоровенные прихлебатели жевали обрывки моей фотографии. Мне хотелось стереть их в порошок, но Хирон строго-настрого запретил мне вымещать злость на простых смертных, и неважно, насколько они вредные.

И все равно часть меня прикидывала: если бы только Слоун знал, кто я такой на самом деле…

Раздался звонок.

Когда мы выходили из класса, девчачий голос прошептал: «Перси!»

Я посмотрел вокруг, но никто не обращал на меня никакого внимания. Любая девчонка в школе Меривезер скорее умерла бы на месте, чем назвала меня по имени.

Не успел я толком поразмыслить, не примерещилось ли мне, толпа детей понеслась в спортзал, увлекая с собой и нас с Тайсоном. Пришло время физкультуры. Наш тренер пообещал, что все желающие будут играть в вышибалы, а Мэтт Слоун пообещал меня убить.

* * *

Спортивная форма школы Меривезер состояла из шортов небесно-голубого цвета и футболок, окрашенных в радужные спирали. К счастью, большую часть упражнений мы выполняли в помещении, так что нас избавили от необходимости бегать трусцой по микрорайону Трайбека как этакие хипповатые детишки-салаги.

В раздевалке я переоделся так быстро, как смог, потому что не хотел связываться со Слоуном. Я уже собирался выходить, когда меня позвал Тайсон:

– Перси?

Он еще не переоделся и стоял в дверях тренажерного зала, прижимая к груди свою форму.

– Ты не мог бы… эээ…

– О да. – Я постарался, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. – Конечно, старик.

Тайсон нырнул в тренажерку. Я стоял на стреме, пока он переодевался.

Чувствовал я себя при этом неловко, хотя мне было не впервой. Понимаете, Тайсон ужасно стесняется, когда дело доходит до переодевания. Думаю, это из-за того, что он весь покрыт волосами, а на спине у него странные шрамы. Мне никогда не хватало духу спросить, откуда они взялись.

В общем, я на горьком опыте убедился, что, если дразнить Тайсона во время переодевания, он расстраивается и начинает вырывать дверцы из школьных шкафчиков.

Когда мы пришли в спортзал, тренер Нанли сидел за своим столиком, почитывая «Спортс иллюстрейтед». Представьте себе столетнего деда, в бифокальных очках, без единого зуба, с сальными седыми волосенками. Он напоминал мне Оракула из Лагеря полукровок – этакая сморщенная мумия, вот только тренер Нанли гораздо меньше двигался и не извергал зеленый дым. По крайней мере я за ним такого не замечал.

Мэтт Слоун спросил:

– Тренер, можно я буду капитаном?

– Ась? – Тренер Нанли оторвался от своего журнала. – Мда, – прошамкал он. – Мм-хмм.

Слоун усмехнулся и стал формировать команды. Меня он назначил капитаном второй команды, но мне выбирать было особо не из кого: все качки и популярные ребята хотели играть за Слоуна. Как и многолюдная группа посетителей.

Со мной остались Тайсон, Кори Бэйлер, повернутый на компьютерах, Радж Мандали, дока в математике, и еще человек шесть ребят, которых обычно дразнили. В другое время мне бы хватило одного Тайсона. Он сам по себе стоил половины команды. Но посетители в команде Слоуна подобрались почти такие же высокие, они казались сильными, а их было шестеро.

В центре зала Мэтт Слоун высыпал из сетки мячи.

– Страшно, – бормотал Тайсон. – Странно пахнет.

Я посмотрел на него.

– Что странно пахнет? – В самом деле, не о себе же он говорит?

– Они. – Тайсон показал пальцем на новых дружков Слоуна. – Странно пахнут.

Посетители с хрустом разминали кулаки, поглядывая на нас, как мясник на корову, которую собирается забить. Я все недоумевал, откуда они взялись. Наверное, из мест, где детей кормят сырым мясом и лупят палками?

Слоун дунул в тренерский свисток, и игра началась.

Команда Слоуна устремилась к центру поля. Рядом со мной Радж Мандали прокричал что-то на урду, вероятно, «Мне надо на горшок!», и припустил к выходу. Кори Бэйлер попытался забиться за настенный гимнастический мат и спрятаться. Остальные игроки моей команды сжались от страха, изо всех сил стараясь не походить на мишени.

– Тайсон, – сказал я, – впере…

Мяч впечатался мне в живот. Я с размаху приземлился на пятую точку прямо посередине зала. Команда противника разразилась хохотом.

Глаза заволокло туманом. Судя по ощущениям, в меня только что запулили пушечным ядром. С трудом верится, что человек мог произвести такой мощный бросок.

Тайсон завопил:

– Перси, пригнись!

Я едва успел увернуться от нового мяча, со скоростью звука просвистевшего у меня над ухом.

ВУУУХ!

Мяч врезался в настенный мат, и Кори Бэйлер взвизгнул.

– Эй! – завопил я, обращаясь к команде Слоуна. – Вы же могли кого-нибудь убить!

Посетитель по имени Вампи Рюга одарил меня злобной усмешкой. Почему-то теперь он казался выше ростом… даже выше Тайсона. Под футболкой у него бугрились мускулы бицепсов.

– Очень на это надеюсь, Персей Джексон! Очень надеюсь!

От того, как он произнес мое имя, у меня пробежал мороз по коже. Никто не называл меня Персеем, кроме тех, кто знал о моей истинной личности. Кроме друзей… и врагов.

Что там говорил Тайсон? Они странно пахнут.

Чудовища.

Посетители, окружавшие Мэтта Слоуна, росли на глазах. Они сбросили личины детей. Теперь их рост достигал восьми футов, глаза горели, зубы заострились; на покрытых шерстью руках красовались татуированные змеи, гавайские танцовщицы и проткнутые стрелами сердца.

Мэтт Слоун уронил мяч.

– Ух ты! Вы не из Детройта! Кто…

Остальные ребята из его команды завопили и побежали к выходу, но великан по имени Мозго Ед с убийственной точностью метнул им вслед мяч. Тот пролетел мимо Раджа Мандали, когда тот уже собирался выскочить вон, ударился в дверь и захлопнул ее, как по волшебству. Радж и часть других ребят в отчаянии принялись колотить в дверь, но она не сдвинулась с места.

– Отпустите их! – заорал я на великанов.

Громила по имени Вампи Рюга злобно на меня зыркнул. Татуировка на его предплечье гласила: «ВР + Пироженка = любовь».

– И упустить наши вкусные лакомые кусочки? Нет, сын морского бога, мы, лестригоны[4], рисковали не только для того, чтобы тебя прикончить. Мы хотим получить обед!

Он взмахнул рукой, и на центральной линии поля появилась новая партия мячей, но сделанных вовсе не из красной резины. Бронзовые, размером с пушечное ядро, испещренные отверстиями, как мячи для гольфа, вот только изнутри сквозь отверстия вырывались языки пламени. Наверное, они здорово раскалились, однако великаны поднимали их голыми руками.

– Тренер! – завопил я.

Нанли сонно на нас поглядел, но если и увидел что-то паранормальное в вышибалах, то не подал виду. Это один из главных недостатков смертных. Они не видят подлинную природу вещей. Волшебный туман скрывает от их взора чудовищ и богов.

– Мда. Мм-хмм, – пробормотал тренер. – Ну, играйте, играйте.

И он вновь погрузился в чтение журнала.

Великан по имени Пожиратель Черепов швырнул свой мяч. Я ласточкой отпрыгнул в сторону, и пылающая бронзовая комета пролетела совсем рядом с моим плечом.

– Кори! – пронзительно закричал я.

Тайсон вытащил этого недотепу из-за настенного мата, но мяч взорвался совсем рядом, и мат разнесло на дымящиеся клочки.

– Бегите! – велел я своим товарищам по команде. – К другому выходу!

Игроки побежали в раздевалку, но по мановению руки Вампи Рюги та дверь тоже захлопнулась.

– Никто не уходит, пока мы его не вышибем! – проревел Вампи Рюга. – А кого вышибем – съедим!

И он, в свою очередь, метнул пылающий мяч. В центре зала образовалась воронка, и моих товарищей по команде разметало в разные стороны.

Я хотел достать из кармана Анаклузмос, с которым никогда не расставался, но вспомнил, что сейчас на мне спортивные шорты. А в них нет карманов. Анаклузмос остался в кармане джинсов в раздевалке. А дверь туда закрыта. Я абсолютно беспомощен.

Ко мне летел новый пылающий снаряд. Тайсон оттолкнул меня с траектории его полета, но жар от взрыва все равно обдал меня с ног до головы. Я распластался на полу, от дыма кружилась голова, моя футболка теперь представляла собой сплошные прожженные дыры. А прямо у центральной черты стояли двое великанов и пожирали меня глазами.

– Мясо! – заревели они. – Мясо героя на обед!

Оба великана прицелились.

– Перси нужна помощь! – завопил Тайсон и, когда чудовища метнули мячи, прыгнул вперед и закрыл меня собой.

– Тайсон! – крикнул я. Слишком поздно.

Оба снаряда попали в цель… погодите-ка, нет… он их поймал. Тайсон, всегда такой неуклюжий, вечно сбивавший со столов лабораторный инвентарь и ломавший металлические конструкции на игровой площадке, поймал два пылающих мяча, летящих в него с космической скоростью. А потом он с силой швырнул их обратно, прямо в их изумленных хозяев. Те взвыли: «ПЛОООХООО!» – а потом бронзовые сферы поразили их в грудь и взорвались.

Великаны исчезли, превратившись в два одинаковых огненных столба – верный признак, что это чудовища, ага. Чудовища не умирают, они просто развеиваются, становясь дымом и прахом, что позволяет героям экономить время на уборке после битв.

– Мои братья! – взвыл людоед Вампи Рюга. Он напряг мускулы, и его татуировка с Пироженкой пошла рябью. – Ты заплатишь за то, что уничтожил их!

– Тайсон! – предупредил я. – Берегись!

Очередная комета с шумом понеслась к нам. Тайсон только успел сбить ее в сторону. Она пролетела точнехонько над головой тренера Нанли, так близко, что у него загорелись волосы, и с оглушительным «БА-БАХ!» врезалась в трибуну.

Вокруг с воплями бегали дети, стараясь не свалиться в дымящиеся кратеры в полу. Другие барабанили в дверь и звали на помощь. Сам Слоун застыл в центре зала, оцепенев от ужаса, и только неверяще смотрел, как мимо летают смертоносные шары.

Тренер Нанли по-прежнему ничего не замечал, хотя его волосы полыхали. Он постукивал по своему слуховому аппарату, как будто гул взрывов ему досаждал, но не отрывал взгляда от журнала.

Уверен, шум слышала вся школа. Директор, полиция, кто-то обязательно придет и поможет нам.

– Победа будет за нами! – прорычал каннибал Вампи Рюга. – Мы попируем на ваших костях!

Я хотел ему сказать, что не стоит так серьезно относиться к игре в вышибалы, но не успел – он поднял новый шар. Три других великана последовали его примеру.

Кажется, нам конец. Тайсон не сможет отбить все эти мячи разом. Наверное, он уже и так здорово обжег руки, когда поймал первые снаряды. Без моего меча…

У меня появилась безумная идея.

Я побежал к раздевалке.

– Шевелитесь! – велел я товарищам по команде. – Прочь от двери.

Взрывы за моей спиной. Тайсон отбил два мяча в их же хозяев и сжег их дотла.

То есть остались еще два великана.

Третий шар летел прямо в меня. Я заставлял себя ждать, отсчитывая секунды: одна, две, а потом метнулся в сторону, и огненная сфера снесла дверь в раздевалку.

Я полагал, что концентрация газов в раздевалке мальчиков достаточно высокая, чтобы вызвать взрыв, так что совершенно не удивился, когда пылающий шар взорвался с оглушительным «БУУУУУУМ!».

Стена разлетелась на куски. Двери от шкафчиков, носки, спортивные бандажи и прочие малоприятные личные вещи дождем посыпались в спортзал.

Обернувшись, я увидел, что Тайсон бьет Пожирателя Черепов по морде. Великан рухнул, но последний оставшийся на ногах монстр Вампи Рюга предусмотрительно приберег свой шар, выжидая удобного момента. И метнул свой снаряд, когда Тайсон только начал поворачиваться.

– Нет! – завопил я.

Шар ударил Тайсона прямо в грудь. Мой приятель пролетел через весь зал и врезался в стену, так что она треснула и частично обвалилась; образовался дополнительный выход прямо на Черч-стрит. Не представляю, как Тайсон мог выжить, но он всего лишь выглядел оглушенным. На груди у него дымился бронзовый шар. Тайсон попытался поднять его, потом закатил глаза и завалился назад (и немудрено, ему на голову свалилась куча кирпичей).

– Ну что?! – торжествовал Вампи Рюга. – Я выиграл! И получу кучу свежего мясца навынос для моей Пироженки!

Он подобрал новый шар и прицелился в Тайсона.

– Стой! – закричал я. – Тебе же нужен я!

Великан оскалился в усмешке:

– Хочешь умереть первым, юный герой?

Нужно было что-то делать. Наверняка Анаклузмос где-то здесь, рядом.

И тут я заметил свои джинсы: они торчали из дымящейся груды одежды прямо у великана под ногами. Если бы только я сумел туда добраться…

Это самоубийство, но я решил рискнуть.

Великан захохотал.

– Обед сам ко мне идет.

Он занес руку, прицеливаясь. Я приготовился умереть.

Вдруг тело великана застыло. Вместо злорадства на его физиономии проступило изумление. Его майка лопнула, а прямо в центре его живота выросло нечто, напоминающее рог… нет, не рог, а сверкающее острие лезвия.

Шар выпал из его руки. Монстр уставился на нож, только что проткнувший его насквозь.

И пробормотав «ой», вспыхнул зеленым пламенем и исчез. Полагаю, Пироженка будет очень расстроена.

Когда дым немного рассеялся, я увидел свою подругу Аннабет. Лицо у нее было перепачканное и исцарапанное. На плече у нее висел потрепанный рюкзак, из кармана торчала бейсбольная кепка, в руке она сжимала бронзовый нож, а в глазах цвета грозового неба застыло диковатое выражение, как будто она пробежала тысячу миль и всю дорогу за ней гнались привидения.

Мэтт Слоун, который так и простоял все сражение ошарашенный, наконец пришел в себя. Он увидел Аннабет, заморгал, как будто пытался вспомнить, где же он ее видел.

– Это та девчонка… с фотографии… девчонка…

Аннабет врезала ему по носу, отправив в нокаут.

– А ты, – рявкнула она, – не смей запугивать моего друга.

Спортзал был охвачен огнем. Дети все еще бегали туда-сюда и пронзительно вопили. Я слышал, как завывают сирены и как кто-то переговаривается по рации. Сквозь стекла в дверях запасного выхода было видно, как директор, мистер Бонсай, сражается с замком, а у него за спиной сгрудилась толпа учителей.

– Аннабет, – пробулькал я. – Как ты… как давно ты уже…

– Да уже, считай, целое утро. – Приятельница вложила оружие в ножны. – Я все пыталась улучить момент и поговорить с тобой, но ты постоянно был окружен людьми.

– Тень, которую я видел этим утром, это была… – Я покраснел. – О, боги мои, ты что, заглядывала в окно моей спальни?

– Нет времени объяснять! – отрезала она, тоже слегка краснея. – Я просто не хотела…

– Наконец-то! – взвизгнула какая-то женщина. Двери распахнулись, и в открывшийся проем хлынули взбудораженные взрослые.

– Встретимся снаружи, – сказала Аннабет. – И он. – Она указала на Тайсона, все так же осоловело сидевшего у стены. Аннабет одарила его довольно неприязненным взглядом, что меня крайне озадачило. – Лучше и его возьми.

– Что?

– Нет времени! – рассердилась девочка. – Скорее!

Она надела свою бейсболку с логотипом «Янкиз»[5] – волшебный подарок ее мамы – и в следующее мгновение исчезла.

Так что я стоял один посреди полыхающего спортзала, а ко мне на всех парах мчалась половина преподавательского состава во главе с директором и парой полицейских.

– Перси Джексон? – начал мистер Бонсай. – Что… как…

Из пролома в стене раздался стон, и показался Тайсон, балансировавший на груде кирпичей.

– Голова болит.

Мэтт Слоун тоже очухался. Он сфокусировал на мне взгляд, и в его глазах появился ужас.

– Это Перси устроил, мистер Бонсай! Он все здесь поджег! Спросите у тренера Нанли! Он все видел!

Тренер Нанли все так же прилежно читал свой журнал, но, на мое несчастье, услышав свое имя, именно в эту минуту поднял голову и пробурчал:

– Ась? Мда. Мм-хмм.

Остальные взрослые повернулись ко мне. Я знал, они ни за что мне не поверят, даже если я расскажу им правду.

Я вытащил Анаклузмос из лохмотьев, некогда бывших моими джинсами, бросил Тайсону «идем!» и выпрыгнул на улицу через пролом в стене.

Глава третья Мы ловим такси вечных мук

Аннабет ждала нас в переулке, отходящем от Черч-стрит. Едва она затащила нас с Тайсоном за угол, как по улице в сторону школы Меривезер, завывая, промчалась пожарная машина.

– Где ты его нашел? – поинтересовалась она, указывая на Тайсона.

При других обстоятельствах я был бы страшно рад ее видеть. Прошлым летом мы помирились, хотя ее мать, богиня Афина, не очень-то ладила с моим отцом. Я скучал по Аннабет, возможно, даже сильнее, чем сам это осознавал.

Но я только что пережил нападение великанов-людоедов, Тайсон спас мне жизнь (раза три или даже четыре), а Аннабет только зыркает на него, как будто это он во всем виноват.

– Он мой друг, – ответил я.

– Он что, бездомный?

– Какое это имеет значение? Он тебя слышит, между прочим. Почему бы тебе не спросить у него самого?

Девочка, казалось, была удивлена:

– Он умеет говорить?

– Я разговариваю, – признал Тайсон. – Ты очень хорошенькая.

– Ай! Какая гадость! – отшатнулась от него Аннабет.

У меня в голове не укладывалось, что девочка может так ужасно себя вести. Я осмотрел руки Тайсона, будучи уверенным, что они все в страшных ожогах от пылающих шаров-вышибал. Ничего подобного. Перепачканные, заскорузлые ладони, грязные ногти, каждый диаметром с небольшую картофелину, но они всегда так выглядели.

– Тайсон, – сказал я недоверчиво, – ты даже не обжегся.

– Ну, разумеется, он не обжегся, – проворчала Аннабет. – Удивительно, как это у лестригонов хватило духу напасть на тебя, когда он находился поблизости.

Тайсон, кажется, был околдован светлыми волосами Аннабет. Он попытался дотронуться до них, но девочка шлепнула его по руке.

– Аннабет, – не выдержал я, – о чем ты говоришь? – Лестри-кто?

– Лестригоны. Чудовища в спортзале. Они из племени великанов-людоедов, которое обитает далеко на севере. Одиссей однажды с ними столкнулся, но я еще никогда не видела, чтобы они забирались так далеко на юг. Надо же, каннибалы в Нью-Йорке!

– Лестри… я не могу даже выговорить это слово. А в английском языке для них есть название?

Аннабет призадумалась и решительно сказала:

– Канадцы. А теперь поторопимся, нужно отсюда выбираться.

– Меня будет искать полиция.

– Это наименьшая из наших бед, – вздохнула девочка. – Ты видел сны?

– Сны про… про Гроувера?

Аннабет побледнела:

– Гроувер? Нет. Что с ним?

Я пересказал свой сон.

– Так в чем дело? Что приснилось тебе?

Взгляд у нее затуманился, как будто мысли ее унеслись далеко-далеко отсюда.

– Лагерь, – наконец ответила она. – Большие неприятности в лагере.

– Моя мама говорила то же самое! Но какие именно неприятности?

– Я точно не знаю. Что-то не так. Нужно немедленно отправляться туда. Всю дорогу из Вирджинии меня преследовали чудовища, пытаясь остановить. Много раз на тебя нападали?

Я покачал головой:

– Ни разу за весь год… до сегодняшнего дня.

– Ни разу? Но как… – Она покосилась на Тайсона. – Ой.

– Что значит «ой»?

Тайсон тянул руку, как отличник за партой.

– Те канадцы в спортзале назвали Перси… сыном морского бога?

Мы с Аннабет переглянулись.

Я не представлял, какими словами буду объясняться, но после того, как Тайсона едва не убили, он заслуживал того, чтобы узнать правду.

– Послушай, здоровяк, – начал я издалека, – ты когда-нибудь слышал старые истории про греческих богов? Типа Зевса, Посейдона, Афины…

– Ага, – кивнул Тайсон.

– В общем… те боги до сих пор живы. Они вроде как следуют за западной цивилизацией, живут в самых сильных странах, так что сейчас, к примеру, они переселились в США. А иногда они влюбляются в смертных, и тогда у них рождаются дети. Таких детей называют полукровками.

– Ага, – кивнул Тайсон с таким видом, будто все ждал: когда же я перейду от пустой болтовни к сути.

– Так вот, Аннабет и я – полукровки, – закончил я. – Мы вроде как герои-студенты. И как только чудища нас учуют, то сразу на нас нападают. Так что те великаны в спортзале на самом деле чудовища.

– Ага.

Я вытаращил глаза. Казалось, мой приятель совсем не удивлен и не смущен моим рассказом (в отличие от меня самого).

– Так… ты мне веришь?

Тайсон кивнул.

– Но ты… сын морского бога?

– Угу, – признался я. – Мой отец – Посейдон.

Тайсон нахмурился. Вот теперь он казался смущенным.

– Но тогда ведь…

Где-то взвыла сирена. Мимо переулка промчалась полицейская машина.

– У нас нет на это времени, – заявила Аннабет. – Поговорим в такси.

– Мы что, проделаем на такси весь путь до лагеря? – изумился я. – Ты хоть представляешь, сколько на это надо дене…

– Доверься мне.

Я колебался:

– А что делать с Тайсоном?

Я представил, как привожу своего здоровенного друга в Лагерь полукровок. Если уж он так выпендривается на обычной игровой площадке, где и хулиганы обычные, как же тогда он себя поведет в тренировочном лагере для полубогов? С другой стороны, нас будут искать копы…

– Нельзя просто бросить его, – решил я. – У него тоже будут неприятности.

– Да уж, – мрачно кивнула Аннабет. – Мы определенно должны прихватить его с собой. А теперь вперед!

Мне не понравился ее тон, как будто Тайсон – заразный больной, которого надо поскорее запереть в больнице, но я без возражений двинулся по улице следом за Аннабет. Втроем мы крались боковыми улицами, а за нашими спинами дым стоял столбом – догорал спортзал моей бывшей школы.

* * *

– Пришли, – Аннабет сделала нам знак остановиться на пересечении Томас и Тримбл-стрит и принялась рыться в своем рюкзаке. – Надеюсь, у меня хоть одна осталась.

Выглядела она даже хуже, чем мне показалось сначала. На подбородке ссадина. Ее «конский хвост» растрепался, из него торчали травинки и веточки, как будто она несколько ночей подряд провела под открытым небом. Порезы на ее джинсах здорово смахивали на следы когтей.

– Что ты ищешь? – спросил я.

Повсюду выли сирены. Мне подумалось, что скоро здесь будут кишмя кишеть копы, разыскивающие малолетних преступников-бомбометателей. Не сомневаюсь, Мэтт Слоун уже дал показания. И конечно же, перевернул все с ног на голову, представив нас с Тайсоном людоедами-кровопийцами.

– Нашла. Слава богам. – Аннабет вытащила из рюкзака золотую монетку, в которой я опознал драхму, денежную единицу горы Олимп. С одной стороны на ней был вычеканен профиль Зевса, с другой – Эмпайр-стейт-билдинг.

– Аннабет, – заметил я, – нью-йоркские таксисты такое не примут.

– Anakoche, harma epitribeios! – закричала Аннабет на древнегреческом.

Она говорила на языке Олимпа, и я понимал каждое слово. Она сказала: «Стой, про€клятая колесница!»

Впрочем, особого восторга от ее плана я не ощутил.

Аннабет швырнула монетку на мостовую, но, вместо того чтобы со звоном приземлиться на асфальт, золотой кругляш прошел сквозь дорожное покрытие и исчез.

Несколько секунд ничего не происходило.

Затем в том месте, куда должна была бы упасть драхма, асфальт потемнел и расплавился, образовалась прямоугольная яма размером с парковочное место, в которой кипела и булькала красная, как кровь, жидкость. Потом из этой массы воздвиглась «колесница».

Она имела форму такси. Вот только обычные нью-йоркские такси желтые, а это было дымчато-серое. Я хочу сказать, оно выглядело так, словно было соткано из дыма, и казалось, что сквозь него можно пройти как сквозь туман. На двери значилось что-то вроде «СЫЕДЕ ССЕЫРТ», но из-за дислексии я не сумел разобрать, что же там написано.

Боковое стекло рядом с водительским местом опустилось, и наружу высунулась старушка. Седые волосы паклями свисали по обеим сторонам ее лица, закрывая глаза, а говорила она, как-то странно пришепетывая, как будто ей только что вкололи в десну дозу новокаина.

– Подбросить? Подбросить?

– Троих до Лагеря полукровок, – сказала Аннабет. Она открыла заднюю дверь такси и махнула мне рукой, чтобы я забирался внутрь. И все это с таким видом, как будто ничего необычного не происходит.

– Эгей! – проскрипела старушка. – Таких не возим!

Она ткнула костлявым пальцем в сторону Тайсона.

В каком смысле? Сегодня что, день приди-рок-к-большим-и-некрасивым-детям?

– За дополнительную плату, – посулила Аннабет. – Три драхмы сверху, когда прибудем на место.

– Идет! – взвизгнула бабка.

Делать нечего, пришлось забираться внутрь. Следом протиснулся Тайсон, а на оставшемся уголке скорчилась Аннабет.

В салоне тоже все было дымчато-серое, но по крайней мере сиденье под нами оказалось твердым. А еще бугристым и с потрескавшейся обивкой, как почти во всех обычных такси. Правда, не имелось плексигласового экрана, который бы отделял пассажиров от старушки-водителя… Погодите-ка. Впереди сидели целых три старые дамы, все с тонкими седыми прядями волос, закрывавшими глаза, костлявыми руками, одеты они были во вретища угольно-черного цвета.

Та, что сидела за баранкой, сказала:

– Обожаю Лонг-Айленд! Щедрые чаевые! Ха!

Она нажала на педаль газа, и мою голову с размаху вдавило в спинку сиденья. Из динамика зазвучал записанный на пленку голос:

– Привет! С вами Ганимед, виночерпий Зевса, а когда я летаю закупать вино для Владыки небес, то всегда пристегиваюсь!

Я глянул вниз, но вместо ремней безопасности обнаружил широкую черную цепь. И решил, что мне пока и так хорошо. То есть еще не настолько плохо.

Такси на бешеной скорости свернуло с Западного Бродвея, и дама, сидевшая посередине, взвизгнула:

– Осторожно! Бери левее!

– Ну, Буря, если бы ты дала мне глаз, я бы это заметила!

Минуточку. Отдать глаз?

Я не успел ни о чем спросить, потому что дама за рулем резко выкрутила баранку, чтобы избежать столкновения с летящим прямо на нас грузовиком, с душераздирающим «БДЫЩ!» переехала через бордюр тротуара и вырулила в соседний квартал.

– Оса! – окликнула третья дама ту, что сидела за рулем. – Дай-ка мне монету этой девчонки! Хочу попробовать на зуб.

– Ты в прошлый раз пробовала, Злоба! – огрызнулась дама-водитель, которую, должно быть, звали Оса. – Сейчас моя очередь!

– А вот и нет! – взвыла старуха по имени Злоба.

Сидевшая в середине Буря взвизгнула:

– Красный свет!

– Тормози! – завопила Злоба.

Вместо этого Оса нажала на газ; такси въехало на тротуар, под визг покрышек вписалось в следующий поворот и сбило автомат, продающий газеты. Мой желудок остался где-то позади, на Брум-стрит.

– Простите, – решился я. – А вы вообще-то… зрячие?

– Нет! – пронзительно завопила сидевшая за рулем Оса.

– Нет! – вторила ей средняя, Буря.

– Конечно, да! – заверещала Злоба, сидевшая сбоку.

Я поглядел на Аннабет.

– Так они слепые?

– Не совсем, – откликнулась та. – У них есть глаз.

– Один глаз?

– Угу.

– У каждой по глазу?

– Нет. Один на всех.

Рядом со мной Тайсон заохал и вцепился в сиденье.

– Что-то мне нехорошо.

– Ох, старик, – пробормотал я, потому что видел, как Тайсона укачивало в автобусе во время школьных экскурсий – поверьте, если бы вы тоже это видели, то отбежали бы футов на пятьдесят из зоны поражения. – Держись, здоровяк. У кого-нибудь есть пакет для мусора или что-нибудь вроде этого?

Три седые леди слишком увлеклись ссорой и не обратили на меня никакого внимания. Я посмотрел на Аннабет, изо всех сил цеплявшуюся за сиденье, долгим взглядом из серии «как ты могла так со мной поступить?».

– Эй, – сказала она, – такси Седых сестер – самый быстрый способ добраться до лагеря.

– Почему же ты не приехала на нем из Вирджинии?

– Потому что там они не работают, – ответила девочка так, словно это известно всем и каждому. – Они работают только в Большом Нью-Йорке и пригородах.

– В этом такси перебывала куча знаменитостей! – воскликнула Злоба. – Помните Ясона?

– Даже не напоминай! – завопила Оса. – И тогда у нас не было такси, ты, старая летучая мышь. Это было три тысячи лет назад!

– Отдай мне зуб! – Злоба потянулась ко рту Осы, но та ударила товарку по руке.

– Только если Буря отдаст мне глаз!

– Нет! – заверещала Буря. – Ты его вчера брала!

– Но я же за рулем, старая ты ведьма!

– Это все отговорки! Помним про очередность! Сегодня твоя очередь рулить!

Оса круто вывернула руль, и машина свернула на Деланси-стрит, так что я едва не расплющился в лепешку, зажатый между Тайсоном и дверью. Оса прибавила скорости, и мы взлетели на Вильямсбургский мост на скорости семьдесят миль в час.

Теперь три сестры затеяли настоящую драку, обмениваясь оплеухами: Злоба пыталась схватить Осу за лицо, а Оса старалась дотянуться до Бури. Волосы у всех троих развевались, рты раззявились, визг стоял невыносимый; тут я заметил, что сестры беззубы, только у Осы во рту торчал один резец, мшистый и желтый. Вместо глаз у всех троих были пустые глазницы, закрытые ввалившимися веками, только у Злобы имелся единственный налитый кровью глаз с зеленым зрачком, который пялился на все вокруг с такой жадностью, как будто собирался проглотить.

В конце концов Злоба, благодаря глазу имевшая преимущество, сумела выдернуть зуб изо рта Осы. Ограбленная сестра так рассвирепела, что заорала: «Оддяй! Оддяй!» – и сбилась с прямого курса, так что теперь мы могли вот-вот вылететь с моста.

Тайсон застонал и схватился за живот.

– Простите, что прерываю, – заметил я, – но сейчас мы все умрем!

– Не волнуйся! – сказала Аннабет довольно нервно. – Седые сестры знают, что делают. На самом деле они очень мудрые.

Конечно, это молвила дочь самой Афины, но я не очень-то проникся. Мы неслись по самому краешку моста на высоте сто тридцать футов над проливом Ист-Ривер.

– Да, мудрые! – Злоба оскалила в улыбке только что отвоеванный зуб, глядя на нас через зеркало заднего вида. – Мы много чего знаем!

– Каждую улицу в Манхэттене! – похвасталась Оса, продолжая лупить сестру. – Столицу Непала!

– Место, которое вы ищете! – добавила Буря.

Сестры тут же стукнули ее с двух сторон и завопили:

– Помолчи! Помолчи! Он же еще даже не спросил!

– Что? – переспросил я. – Какое такое место? Я не ищу ника…

– Никакое! – отрезала Буря. – Ты прав, мальчик. Это пустяки!

– Расскажите мне.

– Нет! – хором взвизгнули сестры.

– В последний раз, когда мы подсказали, дело обернулось кошмаром! – заявила Буря.

– Глаз улетел в озеро! – согласилась Злоба.

– Ушли годы, чтобы его найти! – пожаловалась Оса. – Кстати, о глазах. Отдай его обратно!

– Нет! – завопила Злоба.

– Глаз! – выла Оса. – Одай его мне!

И она с силой ударила сестрицу Злобу по спине. Раздалось тошнотворное «чпок», и от лица Злобы что-то отлетело. Злоба попыталась поймать потерю, но вместо того, чтобы схватить, тыльной стороной руки как битой отфутболила это. Скользкое глазное яблоко с зеленым зрачком перелетело через ее плечо и упало прямо мне на колени.

Я подпрыгнул так, что ударился головой о крышу, а глаз куда-то укатился.

– Ничего не вижу! – завопили сестры.

– Отдай мне глаз! – выла Оса.

– Отдай ей глаз! – завизжала Аннабет.

– У меня его нет! – открестился я.

– Вон он у тебя под ногой, – ткнула пальцем девочка. – Не наступи на него! Подними скорее!

– Я не собираюсь брать это в руки!

Такси боком врезалось в ограждение и продолжало ехать с ужасающим металлическим скрежетом. Машину затрясло, она вся окуталась серым дымом, как будто готова была от перегрузки раствориться в воздухе.

– Меня сейчас стошнит! – предупредил Тайсон.

– Аннабет, – завопил я, – дай Тайсону свой рюкзак!

– Ты спятил? Подбери глаз!

Оса крутанула руль, и такси отвалило от ограждения. Грохоча и дребезжа, мы понеслись вниз по мосту, в сторону Бруклина, двигаясь быстрее, чем любое человеческое такси. Седые сестры дрались, ругались и требовали вернуть им глаз.

Наконец я собрался с духом. Оторвав кусок от своей радужной футболки – которой и так уже пришел конец из-за прожженных дыр, – я использовал его как салфетку и подобрал с пола глаз.

– Вот умница! – закричала Злоба, неведомо как почуяв, что ее потерявшееся око у меня. – Отдавай скорее!

– Сначала объясните, – потребовал я. – Что именно вы говорили про место, которое я ищу?

– Нет времени! – крикнула Буря. – Мы врубили скорость!

Я выглянул в окно. И правда, деревья, машины и целые районы проносились мимо, смазываясь в серые размытые пятна. Мы уже миновали Бруклин и направлялись к центру Лонг-Айленда.

– Перси, – предостерегла Аннабет, – они не смогут найти место назначения без глаза. Мы просто будем набирать скорость, пока не разобьемся на тысячу кусочков.

– Пусть сначала расскажут, – настаивал я. – Или я открою окно и выброшу глаз на встречную полосу.

– Нет! – взвыли Седые сестры. – Слишком опасно!

– Я опускаю стекло.

– Подожди! – завизжали сестрицы. – Тридцать, тридцать один! Семьдесят пять, двенадцать!

Они выпалили эту обойму цифр, как квотербэк[6], дающий указания игрокам.

– Что вы имеете в виду? – переспросил я. – Это какая-то чепуха!

– Тридцать, тридцать один, семьдесят пять, двенадцать! – завопила Злоба. – Это все, что мы можем тебе сказать. А теперь верни нам глаз! Мы уже почти у лагеря!

К этому времени мы уже съехали с шоссе и петляли по проселочным дорогам северного Лонг-Айленда. Впереди показался Холм полукровок, на вершине которого росла гигантская сосна – древо Талии, в котором заключалась жизнь падшего героя.

– Перси! – еще строже сказала Аннабет. – Отдай им глаз, живо!

Я решил не спорить и бросил глаз Осе на колени.

Старая дама жадно схватила око, поскорее вставила в глазницу на манер человека, меняющего контактную линзу, и поморгала.

– Хо-хо!

Старуха резко нажала на тормоз. Такси, окутанное облаком дыма, четыре или пять раз провернулось вокруг своей оси и, взвизгнув покрышками, резко затормозило посередине проселочной дороги, у подножия Холма полукровок.

Тайсон мощно рыгнул:

– Теперь мне полегче.

– Так, – обратился я к Седым сестрам, – а теперь скажите мне, что означают те цифры.

– Нет времени! – Аннабет распахнула дверь. – Нужно уходить, сейчас же.

Я хотел спросить почему, но глянул на Холм полукровок и все понял.

У подножия холма сгрудились обитатели лагеря. И прямо сейчас они подвергались нападению.

Глава четвертая Тайсон играет с огнем

Выражаясь языком мифологии, больше, чем старых дам-тройняшек, я терпеть не мог только быков.

Прошлым летом на вершине Холма полукровок я сражался с Минотавром. На этот раз дело обстояло даже хуже. Два быка. И не простые быки, а бронзовые, каждый размером со слона. Но это еще не самое страшное. В довершение всех бед, они умели выдыхать огонь.

Как только мы вылезли из такси, Седые сестры быстренько убрались восвояси, обратно в Нью-Йорк. Они даже не дождались своих «трех драхм сверху». Мы остались стоять на обочине дороги: Аннабет с рюкзаком на плече и ножом в руке, мы с Тайсоном в обгоревшей, изорванной спортивной форме.

– Кошмар, – сказала Аннабет, глядя на кипевшую на холме битву.

Собственно, я беспокоился не из-за быков. И не из-за десятка героев, закованных в броню с ног до головы, которые с гиканьем наскакивали на своих бронзовых противников. Меня беспокоило то, что быки сновали даже за сосной. Как такое могло случиться? Волшебные границы лагеря не позволяют монстрам пройти за древо Талии. Однако металлическим быкам это каким-то образом удалось.

Один из героев прокричал:

– Пограничный патруль, ко мне!

Какой знакомый девчачий голосище.

«Пограничный патруль? – размышлял я. – В лагере такого отродясь не бывало».

– Это Кларисса, – сказала Аннабет. – Давай, мы должны ей помочь.

Обычно срочная помощь Клариссе не входила в список моих добрых дел. Эта девчонка – самая большая задира во всем лагере. В нашу первую встречу она попыталась макнуть меня головой в унитаз. А еще она дочь Ареса, и прошлым летом у меня с ее отцом были крупные расхождения во мнениях, так что теперь бог войны и все его дети буквально ненавидели меня всеми печенками.

Но сейчас ей угрожала опасность. Ее соратники, рассыпавшись кто куда, в панике спасались бегством от быков, мчавшихся на них, как снаряды. Вокруг сосны горела трава. Один из героев бегал кругами, завывая и размахивая руками: конский хвост на его шлеме полыхал, как огненный ирокез.

Доспехи самой Клариссы обуглились. Она сражалась древком копья: наконечник торчал из металлического плечевого сустава быка, не причиняя тому никакого вреда.

Я сорвал колпачок со своей шариковой ручки. Она замерцала в моих руках, делаясь больше и тяжелее, пока не превратилась в бронзовый меч Анаклузмос.

– Тайсон, оставайся здесь. Ты сегодня уже достаточно испытывал судьбу.

– Нет, – возразила Аннабет. – Он нам нужен.

Я уставился на нее в изумлении:

– Он же смертный. Ему просто повезло с теми шарами-вышибалами, но он не может…

– Перси, ты знаешь, что они такое? Быки из Колхиды, созданные самим Гефестом. Мы не сможем сражаться с ними без лосьона Медеи «СПФ 50 000». Иначе мы просто сгорим до костей.

– Эээ… Чего Медеи?

Аннабет порылась в своем рюкзаке и выругалась:

– Дома на ночном столике остался флакончик духов с ароматом тропического кокоса. Почему я его не захватила?

Я уже давным-давно научился не задавать Аннабет слишком много вопросов. Но ее последние слова окончательно поставили меня в тупик.

– Слушай, не знаю, о чем ты говоришь, но я не собираюсь позволить Тайсону дать себя поджарить.

– Перси…

– Тайсон, назад. – Я поднял меч. – Мой черед.

Тайсон попытался протестовать, но я уже бежал вверх по склону холма к Клариссе: та кричала на членов патруля, пытаясь построить их фалангой. Хорошая идея. Те немногие, что все еще ее слушали, встали плечом к плечу, сомкнули щиты, образовав бронзовую стену, над которой, точно иглы дикобраза, блестели острия их копий.

К сожалению, Кларисса смогла собрать только шестерых обитателей лагеря. Еще четверо продолжали бегать вокруг в горящих шлемах. Аннабет побежала к этим ребятам, чтобы попытаться помочь. Она привлекла внимание одного из быков, вынудив его за ней погнаться, и стала невидимой, вогнав чудовище в ступор. Другой бык понесся на строй Клариссы.

Я добежал только до середины склона – это было слишком далеко, чтобы помочь. Кларисса еще даже не заметила меня.

Для такого крупного существа, каким являлся бык, он двигался с убийственной скоростью. Его металлическая шкура блестела на солнце. В глазницах у него вместо глаз сверкали рубины, каждый величиной с кулак, а рога отливали серебром.

– Держать строй! – приказала Кларисса своим воинам.

Что бы о ней ни говорили, она смелая. Высоченная девица со злыми глазами, в точности как у ее отца Ареса. Она выглядела как древнегреческий воин, созданный, чтобы носить доспехи, но, даже несмотря на это, мне казалось, что у нее нет шансов отразить атаку этого быка.

К сожалению, в эту минуту второму быку наскучило искать Аннабет. Он развернулся и очутился в тылу маленького отряда Клариссы.

– Сзади! – заорал я. – Берегись!

Не стоило этого делать, потому что я только ее напугал. Бык номер один врезался в ее щит, и фаланга распалась. Кларисса отлетела назад и упала на тлеющий участок травы. Бык номер один промчался мимо, но успел дохнуть на остальных героев огнем, и щиты расплавились прямо у них в руках. Они бросили оружие и побежали, а бык номер два приближался к Клариссе, чтобы добить.

Я подскочил к Клариссе, схватил ее за ремни на доспехах и оттащил с траектории движения быка номер два. Тот на полном скаку пронесся мимо. Я с силой ударил его Анаклузмосом, проделав огромную дыру в его боку, чудовище лишь заскрипело, застонало, но продолжало двигаться.

Меня оно так и не достало, но я почувствовал жар его металлической шкуры. Температуры его тела хватило бы, чтобы подогреть замороженное буррито.

– Отпусти меня! – Кларисса врезала кулаком мне по руке. – Перси, будь ты проклят!

Я сгрузил ее под сосной и повернулся, чтобы встретить быков лицом к лицу. Теперь мы оказались на внутреннем склоне холма, прямо под нами раскинулась долина Лагеря полукровок: хижины, учебные помещения, Большой дом, и все это под угрозой, если мы не остановим этих быков.

Аннабет кричала на других героев, пытаясь заставить их рассредоточиться и отвлечь быков.

Бык номер один заложил крутой вираж, развернулся и ломанул прямо на нас. Когда он добежал до середины склона, где должна была проходить невидимая граница, то чуть-чуть притормозил, как будто шел против сильного ветра, но потом все-таки прорвался и побежал дальше. Бык номер два повернулся ко мне, из дыры, которую я пробил в его боку, вырывались языки пламени. Не знаю, чувствовал ли он боль, но в его рубиновых глазах при взгляде на меня загорелась такая злоба, как будто чудовище питало ко мне личную неприязнь.

Я не мог сражаться с двумя быками одновременно.

Сначала требовалось обезвредить быка номер два, отрубить ему голову раньше, чем бык номер один до нас домчится. У меня уже устали руки. Я остро прочувствовал, что очень давно не упражнялся с Анаклузмосом и потерял форму.

Я сделал выпад, но бык номер два дохнул на меня огнем. Я откатился в сторону, спасаясь от раскаленного воздуха. Из моих легких словно выкачали весь кислород. Я обо что-то пропорол ногу, возможно, о торчащий из земли корень, и лодыжку пронзила острая боль. Я все-таки сумел нанести рубящий удар и отхватил кусок от морды чудовища. Оно проскакало дальше, разъяренное и дезориентированное, но порадоваться я не успел: при попытке перенести вес на поврежденную ногу, она подогнулась. Я потянул лодыжку, а может, даже сломал.

Ко мне мчался бык номер один. Отползти с его пути я ни за что не успею.

Аннабет закричала:

– Тайсон, помоги ему!

Где-то неподалеку, у подножия холма, Тайсон завопил:

– Я… не могу… пройти!

– Я, Аннабет Чейз, даю тебе разрешение войти в лагерь!

От громового раската склон холма содрогнулся. Вдруг оказалось, что Тайсон на всех парах несется ко мне, выкрикивая:

– Перси нужна помощь!

Не успел я крикнуть, чтобы он не приближался, как Тайсон метнулся между мной и быком. В тот же миг бык дыхнул своим термоядерным огнем.

– Тайсон! – взвыл я.

Огненные языки закрутились вокруг моего приятеля, как огненное торнадо. Я видел только черный силуэт его тела. С ужасающей ясностью я понял, что мой друг только что стал самым большим в мире угольным брикетом.

Но когда пламя погасло, Тайсон все еще стоял на прежнем месте, целый и невредимый. Его замызганная одежда даже не обгорела. Бык, очевидно, удивился не меньше, чем я, потому что, прежде чем он успел снова дохнуть огнем, Тайсон сжал кулаки и обрушил их на чудовище, вопя:

– ПЛОХАЯ КОРОВА!

Его кулаки пробили огромную вмятину в морде бронзового быка. Из ушей чудища вырвались два маленьких язычка пламени. Тайсон ударил снова, бронза сминалась под его руками, как алюминиевая фольга. Теперь физиономия быка напоминала сшитую из носка куклу, которую вывернули наизнанку.

– Сидеть! – заорал Тайсон.

Бык пошатнулся и завалился на бок. Его ноги слабо дергались в воздухе, из раскуроченной головы вырывался пар.

Подбежала Аннабет, чтобы проверить, в каком я состоянии.

Лодыжка горела, как будто ее окунули в кислоту, но приятельница дала мне выпить немного олимпийского нектара из своей фляжки, и мне сразу же стало лучше. Пахло паленым (позже узнал, что запах шел от меня самого). Мои брови и волосы на руках опалило напрочь.

– Что с остальными быками? – спросил я.

Аннабет показала на подножие холма.

Кларисса позаботилась о плохой корове номер два. Она насквозь проткнула заднюю ногу чудовища копьем из небесной бронзы. Теперь, когда у него осталась только половина морды, а в боку зияла огромная дыра, оно медленно бегало по кругу, как здоровая страшенная лошадка на карусели.

Кларисса стянула с головы шлем и строевым шагом подошла к нам. Прядь ее тонких каштановых волос медленно тлела, но, похоже, девчонка этого не замечала.

– Ты. Все. Испортил! – рявкнула она на меня. – Я держала ситуацию под контролем!

У меня пропал дар речи.

Аннабет проворчала:

– Я тоже рада тебя видеть, Кларисса.

– Ррр! Никогда, НИКОГДА не пытайся снова меня спасать! – взвизгнула Кларисса.

– Кларисса, – заметила Аннабет, – твои люди ранены.

Слова подействовали отрезвляюще. Даже Кларисса заботилась о вверенных ей солдатах.

– Я еще вернусь, – проворчала она и устало побрела оценивать ущерб.

Я уставился на Тайсона:

– Ты не умер.

Тайсон потупился, выглядел он смущенным.

– Прости. Пришел на помощь. Ослушался тебя.

– Это я виновата, – вмешалась Аннабет. – Мне пришлось делать выбор. Чтобы спасти тебя, я позволила ему пересечь границу. Иначе тебя бы убили.

– Позволить ему пересечь границу? – переспросил я. – Но…

– Перси, – сказала Аннабет, – ты когда-нибудь внимательно приглядывался к Тайсону? Я хочу сказать… Ты видел его лицо? Преодолей чары тумана и посмотри истинным зрением.

Туман… Он заставляет людей видеть только то, что может принять их мозг. Я знал, что его чары могут одурачить и полубогов, но…

Я посмотрел Тайсону в лицо. Это оказалось непросто. Мне всегда было трудно смотреть прямо на него, хотя я никогда не понимал почему. Раньше я думал, что это из-за его кривых зубов, вечно перепачканных арахисовым маслом.

Я заставил себя сфокусировать взгляд на его большом бугристом носе, затем посмотрел выше, в глаза…

Нет, в глаз.

Один глаз. Один-единственный большущий, окруженный густыми ресницами, карий глаз прямо в центре лба. Из которого по обеим сторонам лица текли огромные слезы.

– Тайсон, – запинаясь, выговорил я. – Ты…

– Циклоп, – подсказала Аннабет. – Детеныш, судя по его виду. Вероятно, поэтому он и не мог пересечь границу так же легко, как быки. Тайсон – один из бездомных сирот.

– Один из кого?

– Они есть почти во всех крупных городах, – брезгливо сказала Аннабет. – Они… плоды ошибок, Перси. Дети духов природы и богов… ну, главным образом одного бога, как правило… И они часто рождаются уродами. Они никому не нужны. Их игнорируют. Они растут сами по себе на улице. Не знаю, как этот тебя нашел, но он явно питает к тебе симпатию. Нужно отвести его к Хирону, пусть он решает, что с ним делать.

– Но как же… огонь…

– Он циклоп. – Аннабет сделала паузу, будто что-то припоминая. – Они работают в кузницах богов. Неудивительно, что огонь не может причинить им вреда. Вот это я и пыталась тебе сказать.

Я был шокирован. Как же вышло, что я так и не понял, кто такой Тайсон на самом деле?

Но сейчас у меня не оставалось времени на подобные раздумья. Весь склон холма полыхал. Раненые герои нуждались в помощи. Еще имелись два побитых бронзовых быка, которых предстояло утилизировать, и что-то мне подсказывало, что в обычный мусорный бак они не влезут.

Вернулась Кларисса, она стерла сажу со лба.

– Джексон, если можешь стоять, вставай. Нужно перенести раненых обратно в Большой дом. Сообщи Танталу о случившемся.

– Танталу? – переспросил я.

– Исполнительному директору, – нетерпеливо пояснила Кларисса.

– Но ведь исполнительный директор Хирон. А где Аргус? Он же начальник службы безопасности. Почему его здесь нет?

Кларисса скорчила кислую мину:

– Аргуса уволили. Вы отсутствовали слишком долго. Все изменилось…

– Но Хирон… Он учил ребят сражаться с чудовищами больше трех тысяч лет. Он не мог просто взять и уйти. Что случилось?

– Вот что случилось, – рявкнула Кларисса и показала на древо Талии.

Историю этого дерева знал каждый обитатель лагеря. Шесть лет назад Гроувер, Аннабет и еще двое полубогов по имени Талия и Лука прибыли в Лагерь полукровок, а за ними по пятам гналась орда чудовищ. На вершине холма их почти настигли, и тогда Талия, дочь Зевса, попыталась ценой своей жизни задержать преследователей, чтобы дать время друзьям спастись. Когда она умирала, Зевс сжалился над ней и превратил ее в сосну. Ее дух укреплял волшебные границы лагеря, защищая его от монстров.

Но сейчас хвоя дерева пожелтела. У подножия дерева лежала огромная куча осыпавшихся иголок. В центре ствола, на высоте трех футов над землей я увидел след укола размером с пулевое отверстие. Из дырочки вытекал зеленый сок.

Сердце мое сдавила ледяная рука. Теперь я понял, почему лагерю угрожала опасность. Волшебные границы теряли силу, потому что древо Талии умирало.

Кто-то его отравил.

Глава пятая У меня появляется новый сосед по комнате

С вами когда-нибудь бывало такое: вы приходите домой, а в вашей комнате полный бардак? Как будто кто-то очень хотел помочь (привет, мама) и попытался «прибраться», так что теперь вы не можете ничего найти? И даже если ничего не пропало, вас бросает в дрожь от мысли, что кто-то копался в ваших личных вещах и вытирал пыль с мебели, используя полироль с ароматом лимона?

Вот что я почувствовал, когда снова увидел Лагерь полукровок.

На первый взгляд вроде бы ничего особо не изменилось. Большой дом с опоясывающим его портиком и остроконечной крышей стоял на прежнем месте. Клубничные поля все так же румянились на солнышке. Знакомые здания с белыми колоннами в древнегреческом стиле, разбросанные по долине: амфитеатр, арена для боев, обеденный павильон, выходящий на пролив Лонг-Айленд. И знакомые домики, зажатые между лесом и бухтой, остались все теми же – двенадцать строений странного вида, по числу олимпийских богов.

Но теперь в воздухе витало ощущение опасности. Что-то явно изменилось, причем к худшему. Вместо того чтобы играть в волейбол на песчаной площадке, вожатые и сатиры складывали оружие в сараи для инструментов. На краю леса нервно переговаривались дриады, вооруженные луками и стрелами. Лес выглядел больным, трава на лугу пожелтела, а выгоревшие проплешины на холме полукровок казались уродливыми шрамами.

Кто-то вторгся в это чудесное, лучшее на свете место, и я не испытывал особого восторга по этому поводу.

Пока мы шли к Большому дому, я узнавал многих ребят, с которыми познакомился еще прошлым летом. Никто не останавливался, чтобы поболтать. Никто не сказал: «С возвращением». Некоторые при виде Тайсона столбенели, но большинство просто с мрачным видом проходили мимо, не отрываясь от выполнения своих обязанностей: доставки сообщений или переноски мечей для заточки на точильном камне. В лагере царил дух военной школы. Уж поверьте мне, я знаю, что это такое. Меня из пары таких вышибли.

Тайсона мои переживания не волновали. Все увиденное изумляло его и поражало.

– Шоэто?! – ахал он.

– Стойла для пегасов, – объяснял я. – Крылатых коней.

– Шоэто?!

– Эээ… Это туалеты.

– Шоэто?!

– Домики для студентов лагеря. Если неизвестно, кто из олимпийцев твои отец или мать, тебя размещают в домике Гермеса – вон в том, видишь? – до тех пор, пока тебя не опознают. Как только это выясняется, тебя переводят в группу твоего отца или матери.

Приятель посмотрел на меня:

– А у тебя есть… домик?

– Номер три. – Я указал на невысокое серое здание, сложенное из морских камней.

– Ты живешь в домике вместе с друзьями?

– Нет. Нет, там только я.

Объяснять не хотелось.

Неудобная правда заключалась в том, что я оказался единственным обитателем этого домика, потому что меня не должно было существовать. Большая тройка богов, Зевс, Посейдон и Аид, после Второй мировой войны заключили договор: не иметь больше детей от смертных. Мы могущественнее обычных полукровок. Мы слишком непредсказуемые. Если мы злимся, то почти наверняка устраиваем неприятности… вроде Второй мировой войны, например. Договор Большой тройки нарушался только дважды: первый раз – когда Зевс дал жизнь Талии, второй раз – когда Посейдон дал жизнь мне. Ни одному из нас не следовало рождаться.

Талию превратили в сосну в двенадцатилетнем возрасте. Я… что ж, я изо всех сил старался не пойти по ее стопам. Мне снились кошмары на тему: во что Посейдон мог бы меня превратить, если бы я оказался на грани смерти. Может, в планктон? Или в кучу плавучих водорослей?

Когда мы подошли к Большому дому, то увидели, что Хирон в своей комнате слушает свою любимую музыку шестидесятых годов и пакует седельные сумки.

Полагаю, стоит об этом упомянуть… Хирон – кентавр. Выше пояса он выглядит как обычный дядька средних лет с курчавыми каштановыми волосами и неряшливого вида бородкой. Ниже пояса он белый жеребец. Он может сойти за человека, когда втискивает свою нижнюю часть в волшебное инвалидное кресло. Вообще-то, пока я учился в шестом классе, он выдавал себя за учителя латыни. Но большую часть времени он предпочитает проводить в облике кентавра (если потолок достаточно высокий).

Как только мы вошли, Тайсон встал как вкопанный, а потом восторженно закричал:

– Пони!

Хирон обернулся, явно задетый за живое.

– Прошу прощения?

Вбежала Аннабет и крепко его обняла.

– Хирон, что происходит? Ты же не… уходишь?

Ее голос дрогнул. Хирон был ей как второй отец.

Кентавр взъерошил ее волосы и одарил доброй улыбкой.

– Здравствуй, дитя. И Перси, боже мой. Да ты подрос за год!

Я сглотнул.

– Кларисса сказала, что вы… что вы…

– Уволен. – Глаза Хирона сверкнули мрачным весельем. – Ну, конечно, нужно же найти виноватого. Владыка Зевс был крайне недоволен. Дерево, которое он создал из духа своей дочери, отравлено! Мистеру Д. пришлось кого-то наказать.

– Только не себя, вы хотите сказать, – проворчал я. Одна мысль о директоре лагеря, мистере Д., наполняла меня раздражением.

– Да он чокнулся! – воскликнула Аннабет. – Хирон, разве не ясно, что ты непричастен к отравлению дерева Талии?

– И тем не менее, – вздохнул Хирон, – кое-кто на Олимпе теперь мне не верит при сложившихся обстоятельствах.

– Каких еще обстоятельствах? – переспросил я.

Кентавр помрачнел. Он запихнул в седельную сумку латинско-английский словарь, а из стереомагнитофона лились рулады Фрэнка Синатры.

Тайсон продолжал удивленно пялиться на Хирона. Он хныкал, явно изнывая от желания похлопать Хирона по крупу, но тру€сил подойти поближе.

– Пони?

Хирон фыркнул:

– Мой дорогой юный циклоп! Я – кентавр.

– Хирон, – настаивал я, – что насчет дерева? Что произошло?

Он грустно покачал головой:

– Яд, которым отравили сосну Талии, – из подземного мира, Перси. Такой отравы даже я никогда не видел. Очевидно, его взяли у чудища, обитающего в одной из глубочайших бездн Тартара.

– Тогда мы знаем, кто виновник. Кро…

– Не упоминай имени владыки титанов, Перси. Особенно не здесь, не сейчас.

– Но прошлым летом он пытался развязать на Олимпе гражданскую войну! Наверняка это его идея. Он подбил на это Луку, этого предателя…

– Возможно, – сказал Хирон. – Но, боюсь, я тоже в ответе, так как не предотвратил случившееся и не могу вылечить дерево. Ему осталось не больше пары недель, если только…

– Если только что? – спросила Аннабет.

– Нет, – покачал головой Хирон. – Глупая мысль. Вся долина испытывает на себе действие яда. Волшебные границы разрушаются. Лагерь умирает. Только один источник волшебной силы мог бы нейтрализовать яд, а он утерян уже много столетий назад.

– Что это? – допытывался я. – Мы отправимся на его поиски.

Хирон закрыл седельную сумку. Выключил стереомагнитофон. Потом повернулся, положил руки на мои плечи и посмотрел мне в глаза.

– Перси, ты должен пообещать, что не будешь действовать опрометчиво. Я сказал твоей матери, что тебе лучше не приезжать сюда этим летом. Это чересчур опасно. Но раз уж ты здесь, то здесь и оставайся. Усердно тренируйся. Учись сражаться. Но не покидай лагерь.

– Почему? – завопил я. – Я хочу что-то сделать! Я не могу просто смотреть, как границы исчезают. Весь лагерь будет…

– Кишеть чудовищами, – закончил Хирон. – Да, боюсь, так и будет. Но не поддавайся соблазну, не наломай дров! Вполне возможно, это ловушка владыки титанов. Не забывай о том, что произошло прошлым летом! Он едва не забрал твою жизнь.

Я понимал, что он прав, и все же изнывал от желания помочь. А еще мне хотелось поквитаться с Кроносом.

Это я вот к чему. Думаете, владыка титанов усвоил урок еще несколько вечностей назад, когда боги его низвергли? Думаете, когда его разрезали на миллион кусочков и разбросали в самой мрачной части преисподней, он наконец понял намек и сообразил, что никому не нужен? Конечно же, нет! Потому что он бессмертен и все еще жив, заключенный в Тартаре… испытывает вечные му€ки, жаждет вернуться и отомстить олимпийцам. Он не мог действовать самостоятельно, но у него здорово получалось пудрить мозги смертным и даже богам, чтобы заставить их сделать за него всю грязную работу.

Скорее всего, отравление его рук дело. Кто же еще мог поступить так подло и выбрать в качестве мишени дерево Талии? Ведь это дерево – все, что осталось от девочки-героини, отдавшей жизнь, чтобы спасти своих друзей.

Аннабет с трудом сдерживалась, чтобы не плакать. Хирон стер слезинку с ее щеки.

– Оставайся с Перси, дитя, – велел он девочке. – Береги его. Пророчество. Помни о пророчестве!

– Я… Хорошо.

– Эм… – промычал я. – Это вы случайно не о том-самом-супер-секретном-пророчестве, в котором я упомянут и о котором боги вам запретили мне рассказывать?

Никто не ответил.

– Ага, – пробормотал я. – Ну, попытка не пытка.

– Хирон… – сказала Аннабет, – ты мне говорил, что боги сделали тебя бессмертным при условии, что ты станешь учителем героев. Раз они отзывают тебя из лагеря…

– Поклянись, – прервал ее Хирон, – что сделаешь все возможное, чтобы уберечь Перси от опасности. Поклянись рекой Стикс.

– Клянусь… Клянусь рекой Стикс, – выдавила Аннабет.

Раздался громовой раскат.

– Хорошо, – подытожил Хирон. Он слегка расслабился. – Может быть, мое имя будет очищено от позора, и я вернусь. А до тех пор я побуду с моими соплеменниками в Эверглейдсе. Может статься, им известен какой-то способ лечения, о котором я позабыл. В любом случае я останусь в изгнании до тех пор, пока это дело не решится… так или иначе.

Аннабет подавила рыдание.

Хирон неловко потрепал ее по плечу.

– Ну, полно, полно, дитя. Я должен вверить твою безопасность мистеру Д. и новому исполнительному директору. Мы должны надеяться… что ж, возможно, лагерь разрушат не так скоро, как я боюсь.

– И все же, кто такой этот Тантал? – спросил я. – Откуда он вдруг взялся и захапал вашу работу?

Над долиной пронесся рев: трубили в раковину. Я и не заметил, что уже так поздно. Пришло время обитателям лагеря собираться на ужин.

– Идите, – сказал Хирон. – Вы встретите его в павильоне. Я свяжусь с твоей матерью, Перси, и сообщу ей, что ты в безопасности. Она наверняка с ума сходит от беспокойства. И помни, о чем я тебя предупредил! Ты в страшной опасности. Не думай, что владыка титанов про тебя забыл!

Сказав это, наш наставник, цокая копытами, вышел из комнаты и поскакал вниз по склону холма, а Тайсон кричал ему вслед:

– Пони, не уходи!

Тут до меня дошло, что я забыл рассказать Хирону о своем сне про Гроувера. А теперь слишком поздно. Лучший учитель из всех, что у меня когда-либо были, ушел… возможно, навеки.

Тайсон заревел во всю глотку еще похлеще Аннабет.

Я попытался объяснить им, что все будет хорошо, хотя сам не очень-то в это верил.

* * *

Солнце уже садилось за обеденный павильон, когда к нему подтянулись из своих домиков обитатели лагеря. Мы стояли в тени мраморной колоннады и смотрели, как они шеренгами подходят ближе.

Аннабет все еще не пришла в себя после потрясения, но пообещала, что поговорит с нами позже, и пошла к другим отпрыскам Афины, обитателям ее домика – дюжине мальчиков и девочек с такими же светлыми волосами и серыми глазами, как у нее самой. Хотя Аннабет и не была среди них самой старшей, она провела в лагере больше лет, чем все остальные. Это сразу становилось понятно, стоило посмотреть на ее ожерелье – одна бусина за каждое лето, проведенное в лагере. У Аннабет на шее висело шесть таких бусин. Никто не оспаривал ее права стоять во главе шеренги.

Потом подошли обитатели домика Ареса во главе с Клариссой. Одна рука ее висела на перевязи, на щеке появился жуткий порез, но в целом не похоже было, чтобы стычка с бронзовыми быками выбила ее из колеи. Кто-то прилепил ей на спину лист бумаги с надписью: «СКАЖИ «МУ-У-У», СТАРУХА!» Однако никто из ее соседей по домику не посчитал нужным сообщить ей об этом.

Далее шли обитатели домика Гефеста – шестеро ребят под предводительством Чарли Бекендорфа, здоровенного пятнадцатилетнего афроамериканского парня. Ладони у него размером с бейсбольную перчатку, лицо грубое, а глаза всегда прищурены из-за того, что он день-деньской проводит у кузнечного горна. Стоило познакомиться с ним поближе, становилось ясно, что парень он неплохой, но никто не называл его Чарли, Чак или Чарльз. Большинство звали его просто Бекендорф. Ходили слухи, что он может сделать все на свете. Дайте ему кусок металла, и он выкует острый как бритва меч, или роботизированного воина, или чудесную птичью поилку-фонтанчик для сада вашей бабушки. Словом, все, что угодно.

Подтягивались обитатели и других домиков: Деметры, Аполлона, Афродиты, Диониса. Из озера вылезли наяды. Из деревьев выступили дриады. Из лугов прискакала дюжина сатиров – при взгляде на них я с болью в сердце вспомнил о Гроувере.

Я всегда симпатизировал сатирам. Когда они жили в лагере, им всегда приходилось выполнять массу странных заданий мистера Д., директора. Но самая важная работа ждала их в реальном мире. Они занимались поисками. Внедрялись в школы по всему миру, чтобы находить потенциальных полукровок и приводить их в лагерь. Так я и повстречал Гроувера. Это он первым догадался, кто я такой.

Наконец, следом за сатирами пришли обитатели домика Гермеса, в котором всегда обитало больше всего народу. Прошлым летом их возглавлял Лука, парень, который сражался вместе с Талией и Аннабет на вершине Холма полукровок. Я и сам жил какое-то время в домике Гермеса, до того как Посейдон признал меня. Лука относился ко мне по-дружески… а потом попытался убить.

Теперь домик Гермеса возглавляли Тревис и Коннор Стоуллы. Они были так похожи, что сначала все думали, что они близнецы (хотя это неправда). Мне так и не удалось запомнить, кто из них старший, а кто младший. Оба высокие и костлявые, с ежиками каштановых волос, которые лезли в глаза. Оранжевые футболки с надписью «ЛАГЕРЬ ПОЛУКРОВОК» они носили навыпуск поверх мешковатых шортов, а лицом походили на всех остальных детей Гермеса: тонкие, как у эльфов, черты, вздернутые брови, саркастические ухмылки и вечный хитрый блеск в глазах, как будто они только и смотрят, как бы засунуть подожженный фейерверк вам за шиворот. Мне всегда казалось забавным, что дети бога воров носили фамилию «Стоул»[7], но когда я как-то раз заикнулся об этом, Тревис и Коннор непонимающе уставились на меня, словно не видели в этом ничего смешного.

Как только прибыли последние обитатели лагеря, я повел Тайсона в центр павильона. Разговоры смолкли. Головы всех присутствующих повернулись к нам.

– Кто же додумался пригласить это? – пробурчал кто-то за столом Аполлона.

Я быстро повернул голову, но не сумел рассмотреть, кто это ляпнул.

За главным столом знакомый голос протянул:

– Так-так, неужто это Питер Джонсон? Второе пришествие.

Я скрипнул зубами:

– Перси Джексон… сэр.

Мистер Д. пригубил диетическую колу.

– Да. Что ж, как это сейчас говорится у вас, молодых: мне по барабану.

На нем была его обычная рубашка с леопардовыми пятнами, шорты и теннисные туфли с черными носками. Со своим животиком и пухлым красным лицом он походил на туриста, который допоздна засиделся в казино Лас-Вегаса. За спиной у него стоял явно нервничавший сатир: очищал от кожицы виноградины и по одной передавал их богу.

Настоящее имя мистера Д. – Дионис, бог вина. Зевс назначил его директором Лагеря полукровок в наказание за чрезмерное увлечение лесными нимфами.

Рядом с ним там, где обычно сидел Хирон (или стоял, если пребывал в своей истинной форме), сейчас находился персонаж, которого я никогда прежде не видел: бледный, страшно худой человек в потертой арестантской робе оранжевого цвета. На нагрудном кармане робы значился номер 0001. Под глазами у него синели круги, под ногтями скопилась уйма грязи, а седые волосы торчали во все стороны, как будто его стригли газонокосилкой. Он посмотрел на меня, и я занервничал. Он выглядел… надломленным. Сердитым, смущенным и голодным одновременно.

– За этим мальчиком нужен глаз да глаз, – обратился к нему Дионис. – Дитя Посейдона, сами понимаете.

– А! – сказал арестант. – Так это тот самый.

По его тону стало понятно, что они с Дионисом уже обсудили мою персону в деталях.

– Я – Тантал, – представился человек, холодно улыбаясь. – И нахожусь здесь с особым заданием, до тех пор пока… скажем, до тех пор, пока владыка Дионис не распорядится иначе. Что же до тебя, Персей Джексон, я очень надеюсь, что в дальнейшем у нас не возникнет неприятностей по твоей вине.

– Неприятностей? – переспросил я.

Дионис щелкнул пальцами. На столе появилась газета, передовица сегодняшней «Нью-Йорк пост». С моей фотографией из альбома выпускников школы Меривезер. Я был слишком подавлен, чтобы со своей дислексией суметь прочитать ярко-оранжевый заголовок, но этого и не требовалось: и так понятно. Что-нибудь вроде: «Тринадцатилетний душевнобольной спалил спортзал».

– Да, неприятностей, – довольно кивнул Тантал. – Как я понимаю, прошлым летом ты тоже заварил знатную кашу.

От злости у меня отнялся язык. Можно подумать, это по моей вине боги едва не начали гражданскую войну!

Сатир нервно придвинулся поближе и поставил перед Танталом блюдо с барбекю. Новый исполнительный директор облизнулся. Он посмотрел на свой пустой кубок и сказал:

– Рутбир[8]. Из особых барковских[9] запасов тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.

Стакан наполнился пенящейся шипучкой. Тантал неуверенно протянул руку, как будто опасался, что кубок горячий.

– Вперед, старина, – сказал Дионис, глаза его странно блеснули. – Возможно, теперь все получится.

Тантал попытался схватить стакан, но тот быстро отъехал в сторону, прежде чем исполнительный директор успел до него дотронуться. Несколько капель рутбира упали на столешницу, и Тантал попытался подобрать их пальцами, но не успел он к ним прикоснуться: капли откатились прочь, словно ртуть. Бывший арестант зарычал и повернулся к тарелке с барбекю. Он схватил вилку и хотел наколоть на нее кусочек грудинки, но тарелка заскользила над столом и полетела прямо на уголья жаровни.

– Проклятье! – пробормотал Тантал.

– Ну, что же. – Голос Диониса сочился фальшивым сочувствием. – Возможно, нужно еще несколько дней. Поверь мне, старик, работа в этом лагере и так станет изрядной пыткой. Уверен, это твое старое проклятье в конечном счете спадет.

– В конечном счете, – пробурчал Тантал, не сводя глаз со стакана диетической колы в руках Диониса. – Ты хоть представляешь, как пересыхает в горле за три тысячи лет?

– Вы – тот самый дух с Полей наказаний, – сказал я. – Который стоит в озере. У вас над головой висят на ветках фрукты, но вы не можете ни есть, ни пить.

Тантал поглядел на меня с усмешкой:

– Да ты у нас, оказывается, настоящий грамотей?

– Вы, наверное, сделали что-то по-нас-тоя-щему ужасное при жизни, – ляпнул я. Встреча с такой примечательной личностью произвела на меня впечатление. – Что вы натворили?

Тантал прищурился. Сатир у него за спиной бешено размахивал руками, пытаясь меня предостеречь.

– Я буду наблюдать за тобой, Перси Джексон, – сказал он наконец. – Мне не нужны проблемы в моем лагере.

– У вашего лагеря уже проблемы, сэр.

– Да сядь ты, наконец, Джексон, – вздохнул Дионис. – Полагаю, тебе во-о-он за тот стол, за которым обычно никто не хочет сидеть.

Мои щеки запылали, но я счел за лучшее не огрызаться. Дионис был порядочным гадом, но при этом бессмертным и необыкновенно могущественным. Так что я сказал:

– Пошли, Тайсон.

– Ну нет, – заявил Тантал. – Чудовище останется здесь. Мы должны решить, что с этим делать.

– С ним, – рявкнул я. – Его зовут Тайсон.

Новый исполнительный директор выгнул бровь.

– Тайсон спас лагерь. – Я решил стоять до конца. – Он поколотил тех бронзовых быков. Если бы не он, они бы тут все сожгли.

– Да, – вздохнул Тантал, – это было бы поистине печально.

Дионис фыркнул.

– Оставь нас, – приказал Тантал. – Мы решим судьбу этого существа.

Тайсон испуганно посмотрел на меня своим огромным глазом, но я знал, что не могу ослушаться прямого приказа руководителей лагеря… во всяком случае, в открытую.

– Я буду неподалеку, здоровяк, – пообещал я. – Не волнуйся. Мы подыщем тебе хорошее место для ночлега.

Тайсон кивнул:

– Я тебе верю. Ты мой друг.

Чувствуя себя вдвойне виноватым, я устало поплелся к столу Посейдона и рухнул на скамью. Древесная нимфа принесла мне тарелку с олимпийской пиццей (с оливками и пеперони), но есть мне не хотелось. За один день меня дважды чуть не убили. Я умудрился закончить учебный год полным провалом. Лагерю полукровок угрожала серьезная опасность, а Хирон велел мне не пытаться что-либо изменить.

Особой благодарности я не ощущал, но все-таки как обычно взял свой ужин, подошел к бронзовой жаровне, смахнул в огонь часть еды и пробормотал:

– Посейдон, прими мое подношение.

А про себя добавил: «И пошли мне какую-нибудь помощь, раз уж тебя это тоже касается. Пожалуйста».

Едкий запах горелой пиццы превратился в какой-то другой аромат – повеяло морским бризом с примесью диких цветов, но я понятия не имел, действительно ли отец меня слушал.

Я вернулся на свое место. Мне казалось, что все так плохо, что хуже и быть не может. До тех пор, пока Тантал не велел одному из сатиров протрубить в рог из раковины моллюска, чтобы привлечь наше внимание и сделать объявление.

* * *

– Ну, что же, – сказал Тантал, когда все разговоры утихли. – Еще один замечательный ужин! По крайней мере мне сказали, что он отменный.

Пока он говорил, его рука потихоньку тянулась к тарелке, очевидно, в надежде, что еда не заметит обманного маневра. Но она заметила. Тарелка дернулась и слетела со стола, когда пальцы исполнительного директора находились в шести дюймах от нее.

– И сегодня, в первый день моего назначения, – продолжал он, – я бы хотел заметить, как приятно отбывать наказание в таком чудесном месте. За время летнего курса я надеюсь помучить… эээ… повлиять на каждого из вас, дети. У всех вас довольно аппетитный вид.

Дионис вежливо похлопал, некоторые сатиры поддержали его вялыми аплодисментами.

Тайсон все так же стоял перед главным столом, явно чувствуя себя не в своей тарелке, но каждый раз, когда он пытался отодвинуться в тень, Тантал втаскивал его обратно на свет.

– А теперь о некоторых изменениях! – Тантал одарил обитателей лагеря кривой усмешкой. – Мы снова вводим гонки на колесницах!

Все ребята за столами зашушукались с восторгом, страхом, недоверием.

– Как мне стало известно, – продолжал Тантал, – эти гонки отменили несколько лет назад из-за… ах да, по техническим причинам.

– Трое погибли, и еще двадцать шесть покалечились, – раздался голос от стола Аполлона.

– Да-да! – кивнул Тантал. – Но я уверен, все вы поддержите мое стремление восстановить в этом лагере старые добрые традиции. Каждый месяц победителей будут награждать золотыми лавровыми венками. В команды можно записаться завтра утром! Первая гонка состоится через три дня. Мы освободим вас от большей части ваших повседневных занятий, чтобы вы смогли подготовить колесницы и подыскать лошадей. О, и упоминал ли я, что домик команды победителей освободят от работы по хозяйству на целый месяц?

Взрыв восторженных голосов: никаких нарядов на кухню? Никакой чистки конюшен? Он не врет?

И тут возразил человек, от которого я этого ожидал меньше всего.

– Но, сэр! – сказала Кларисса. Она явно нервничала и все же поднялась со своего места за столом Ареса. Некоторые захихикали, увидев листок «СКАЖИ «МУУУ», СТАРУХА!» у нее на спине. – А как же обязанности по патрулированию? Я хочу сказать, если из-за подготовки колесниц мы все забросим…

– А, герой дня, – воскликнул Тантал. – Отважная Кларисса, в одиночку одержавшая верх над бронзовыми быками!

Кларисса моргнула, потом покраснела.

– Вообще-то я не…

– И такая скромная. – Тантал оскалил зубы в улыбке. – Беспокоиться не о чем, моя дорогая! Это летний лагерь. Мы здесь, чтобы веселиться, верно?

– Но дерево…

– А теперь, – продолжал Тантал, в то время как несколько приятелей Клариссы потянули ее обратно на место, – перед тем как проследовать к костру и спеть песню, еще один момент, касающийся домашнего хозяйства. Перси Джексон и Аннабет Чейз по какой-то причине сочли возможным привести сюда это.

Тантал взмахнул рукой, указывая на Тай-сона.

Беспокойные перешептывания среди обитателей лагеря. Множество косых взглядов в мою сторону. Мне захотелось убить Тантала.

– Конечно, – продолжал он, – сейчас у циклопов репутация кровожадных монстров с очень ограниченными умственными способностями. При других обстоятельствах я бы выпустил этого зверя в лес и отправил вас поохотиться на него с факелами и кольями. Но кто знает? Может статься, этот циклоп не такой ужасный, как большинство его собратьев. До тех пор, пока он не показывает признаков агрессии, его нужно где-то держать. Я думал о конюшнях, но лошади из-за него будут нервничать. Может, домик Гермеса?

Молчание за столом Гермеса. Тревис и Коннор Стоуллы пристально рассматривали скатерть. Я не мог их винить. Домик Гермеса и так заполнен под завязку. Не хватало им только великана-циклопа.

– Да ладно вам, – взвыл Тантал. – Чудовище можно попробовать приставить к несложной работе. У кого какие предложения? В какую конуру нам поселить этакое чудище?

Вдруг все разом ахнули.

Тантал изумленно отпрыгнул от Тайсона. Я мог только недоверчиво таращиться на сверкающий зеленый свет, который вот-вот должен был изменить мою жизнь: над головой Тайсона появилось ослепительное голографическое изображение.

Чувствуя тошноту, я вспомнил, что Аннабет говорила про циклопов: «Они дети духов природы и богов… ну, главным образом одного бога, как правило…»

Над головой Тайсона вращался пылающий зеленый трезубец – такой же знак появился надо мной в день, когда Посейдон признал меня своим сыном.

Какое-то мгновение стояла благоговейная тишина.

Это большая редкость – когда тебя официально признают. Некоторые обитатели лагеря всю жизнь тщетно ждали этого события. Когда Посейдон признал меня, все почтительно преклонили колени. Но сегодня все последовали примеру Тантала, который аж взревел от хохота.

– Ну что же! Кажется, теперь мы знаем, где разместить это чудовище. Клянусь богами, фамильное сходство налицо!

Смеялись все, кроме Аннабет и еще нескольких моих друзей.

Тайсон, казалось, ничего не замечал. Он озадаченно пытался отмахнуться от пылающего трезубца у себя над головой, но тот уже таял. Бедняга был слишком наивен, чтобы понять, как над ним потешаются и как велика человеческая жестокость.

Но я все понял.

У меня появился новый сосед по домику. Мой единокровный брат-чудовище.

Глава шестая Нападение голубей-демонов

Следующие несколько дней обернулись настоящей пыткой – в точности как хотел Тантал.

Для начала Тайсон, хихикая, заселился в домик Посейдона и повадился каждые пятнадцать секунд спрашивать: «Перси – мой брат?» – как будто только что выиграл в лотерею.

– Эээ… Тайсон, – говорил я. – Все не так просто.

Но Тайсон ничего не слушал, пребывая на седьмом небе от счастья. А я… несмотря на мою симпатию к этому здоровяку, чувствовал себя неловко и ничего не мог с этим поделать. Я испытывал стыд. Ну вот, я это сказал.

У моего отца, всемогущего Посейдона, съехала крыша из-за какого-то духа природы женского пола, в результате на свет появился Тайсон. Я ведь читал мифы о циклопах. И запомнил, что чаще всего они оказывались детьми Посейдона. Но никогда не додумывал эту мысль до конца, ведь получалось, что они моя… семья. До тех пор, пока вместе со мной не поселился Тайсон, который отныне спал на соседней кровати.

А еще все эти язвительные замечания, которые отпускали другие обитатели лагеря. Я внезапно перестал быть Перси Джексоном, крутым парнем, тем, кто прошлым летом спас стрелы-молнии Зевса. Теперь я стал другим Перси Джексоном, тупицей, у которого есть брат-чудовище.

– Он не по-настоящему мой брат! – протестовал я, если Тайсона не было поблизости. – Он, скорее, единокровный брат из той родни, про которую говорят «в семье не без урода». Седьмая вода на киселе.

Но никто на это не покупался.

Признаю, я злился на отца. Теперь мне казалось, что надо мной по-крупному подшутили.

Аннабет пыталась меня утешить. Она предложила объединиться в команду для гонок на колесницах, чтобы отвлечься от тяжких дум.

Не поймите меня неправильно. Мы оба терпеть не могли Тантала и с ума сходили от беспокойства за судьбу лагеря, но не знали, что делать. И решили: раз мы все равно пока не придумали блестящий план по спасению древа Талии, то можно и в гонках поучаствовать.

В конце концов, это именно Афина, мать Аннабет, изобрела колесницу. А мой отец создал лошадей. Так что мы просто пойдем по их стопам.

Однажды утром мы сидели у озера, по которому обитатели лагеря обычно катались на лодках, и делали наброски нашей будущей колесницы. В это время мимо проходили какие-то шутники из домика Афродиты, они поинтересовались, не одолжить ли мне карандаш для подводки глаза… Ой, прости, глаз.

Они ушли, а Аннабет сказала вполголоса:

– Просто не обращай на них внимания, Перси. Не твоя вина, что у тебя появился брат-чудовище.

– Он мне не брат! – огрызнулся я. – И он не чудовище!

Аннабет подняла брови.

– Эй, не срывай на мне зло! И формально он и есть чудовище.

– Но ты же сама позволила ему войти в лагерь.

– Потому что это был единственный способ спасти твою жизнь! То есть… Прости, Перси. Я не думала, что Посейдон признает его. Циклопы – самые лживые, коварные…

– Он не такой! И вообще, что ты имеешь против циклопов?

У Аннабет покраснели уши. У меня возникло ощущение, что она чего-то недоговаривает и это что-то плохое.

– Просто забудь об этом, – сказала она. – Что там у нас с осью для колесницы?..

– Ты так с ним обращаешься, как будто он какое-то мерзкое отродье, – возмутился я. – Он спас мне жизнь.

Аннабет отшвырнула карандаш и встала.

– Тогда, может быть, тебе следует придумывать чертеж колесницы вместе с ним.

– Может, и следует.

– Ну и прекрасно!

– Ну и прекрасно!

Она убежала, а я остался сидеть на берегу, чувствуя себя еще хуже, чем раньше.

* * *

Следующие несколько дней я пытался не думать о своих проблемах.

Силена Борегард, одна из самых симпатичных девчонок, живших в домике Афродиты, дала мне мой первый в жизни урок езды на пегасах. Она объяснила, что существует только один бессмертный крылатый конь по имени Пегас, который по сию пору бродит на воле где-то на небесах, но за многие тысячи лет он породил множество отпрысков, не таких быстрых и героических, но всех их назвали в честь первого величайшего прародителя.

Поскольку я сын морского бога, мне никогда не нравилось подниматься в воздух. Мой отец соперничал с Зевсом. Так что я старался держаться от территории владыки небес как можно дальше.

Но с полетом на крылатом коне все обстояло по-другому. Я нервничал гораздо меньше, чем в самолете. Может, потому, что мой отец создал лошадей из морской пены, так что пегасы представляли собой… нейтральную территорию. Я понимал, о чем они думают. И совсем не удивлялся, когда мой пегас скакал над вершинами деревьев или гнался за стаей чаек в облаках.

Проблема заключалась в том, что Тайсон тоже хотел кататься на «куриных пони», но пегасы бросались врассыпную, стоило только ему приблизиться. Я мысленно внушал им, что Тайсон ни за что их не обидит, но, кажется, они мне не верили. От огорчения Тайсон рыдал.

Только у Бекендорфа из домика Гефеста не возникало никаких трудностей с Тайсоном. Бог-кузнец всегда трудился вместе с циклопами в своих кузницах, так что Бекендорф взял Тайсона с собой в оружейную, чтобы обучить работать с металлом. Он сказал, что запросто научит моего «братишку» делать всякие волшебные предметы.

После обеда я тренировался на арене вместе с обитателями домика Аполлона. Я всегда был хорош в фехтовании. Говорили даже, что я лучший из всех обитателей лагеря за последние несколько сотен лет, кроме разве что Луки. Меня вечно сравнивали с Лукой.

Я с легкостью побеждал парней из команды Аполлона. Мне бы следовало попробовать свои силы против бойцов из домиков Ареса и Афины, потому что они слыли лучшими мечниками. Но с Клариссой и ее собратьями я не ладил, а после нашей ссоры мне не хотелось видеть Аннабет.

Я ходил на стрельбище, хотя стрелок из меня никудышный, а без Хирона занятия казались скучными. В артистической мастерской я начал ваять бюст Посейдона, но он слишком скоро стал походить на Сильвестра Сталлоне, так что я бросил это дело. Когда пришло время взбираться на скалу для лазания, я уже кипел, как вулкан перед извержением. А вечером я ходил патрулировать границы. Хоть Тантал и настаивал на том, что нам не стоит предпринимать попытки защитить лагерь, некоторые ребята потихоньку продолжали выходить в дозор по очереди в свободное время.

Я сидел на вершине Холма полукровок и смотрел, как дриады ходят туда-сюда и поют песни умирающей сосне. Сатиры принесли свои тростниковые дудочки и наигрывали волшебные мелодии, перекликающиеся со звуками природы, и на какое-то время сосновые иголки перестали опадать. Цветы на холме заблагоухали еще сладостнее, трава зазеленела ярче, но, как только музыка прекратилась, в воздухе вновь разлилась болезнь. Словно отрава, впитавшись в корни деревьев, поразила весь холм, и теперь он умирал.

Чем дольше я там сидел, тем больше сердился.

Все это дело рук Луки. Я помнил его хитрую улыбку, шрам, оставленный на его лице когтем дракона. Он делал вид, будто мы друзья, а сам все это время был самым преданным слугой Кроноса.

Я посмотрел на свою ладонь. Шрам, которым Лука меня наградил прошлым летом, бледнел, но я все еще его видел – белая рана в форме звезды в том месте, где меня ужалил его скорпион.

Я подумал о том, что мне сказал Лука прямо перед тем, как попытался убить: «Прощай, Перси. Наступает новый Золотой век. И тебе в нем нет места».

* * *

По ночам мне снился Гроувер.

Иногда только отзвуки его голоса. Однажды я услышал, как он говорит: «Оно здесь».

А в другой раз: «Ему нравятся овцы».

Я подумывал, не рассказать ли о своих снах Аннабет, но как бы это выглядело? Я имею в виду: «Ему нравятся овцы?» Она бы подумала, что я сошел с ума.

Вечером накануне гонки мы с Тайсоном закончили нашу колесницу. Она получилась чертовски крутая. Металлические части Тайсон сам выковал в кузнице, а я зачистил шкуркой деревянные и собрал повозку. Мы сделали ее бело-голубой, с узором из волн на бортах, а спереди нарисовали трезубец. Мы проделали такую работу, что казалось только справедливым, если Тайсон поедет вместе со мной в качестве воина, хотя я знал, что лошадям это не понравится, а из-за немалого веса Тайсона мы только потеряем в скорости.

Когда мы уже укладывались спать, Тайсон сказал:

– Ты сердишься?

Тут я осознал, что хмурюсь.

– Неа. Я не сержусь.

Он улегся на свою кровать и какое-то время лежал тихо в темноте. Он был слишком длинным для обычной постели. Потом он вдруг натянул на плечи одеяло, так что ноги высунулись наружу.

– Я чудовище.

– Не говори так.

– Но это ничего. Я буду хорошим чудовищем. Тогда тебе будет не из-за чего сердиться.

Я не нашелся что ответить. Просто смотрел в потолок и чувствовал себя так, будто медленно умираю вместе с деревом Талии.

– Дело в том… У меня просто никогда раньше не было брата. – Я изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал. – Для меня все слишком сильно изменилось. И я волнуюсь за лагерь. И другой мой друг, Гроувер… возможно, сейчас в опасности. У меня постоянно такое чувство, как будто я должен что-то сделать, как-то помочь, но я не знаю как.

Тайсон ничего не сказал.

– Прости, – решился я. – Это не твоя вина. Я злюсь на Посейдона. Мне кажется… что он хотел смутить меня, как будто он нас сравнивает или что-то в этом роде, а я не понимаю почему.

Послышался низкий гудящий звук. Тайсон храпел.

Я вдохнул.

– Спокойной ночи, здоровяк.

И тоже закрыл глаза.

* * *

Мне приснился Гроувер в подвенечном платье.

На его фигуре платье сидело так себе. Подол слишком длинный и весь в пятнах засохшей грязи. Вырез слишком глубокий. Лицо моего друга скрывала изорванная вуаль.

Он стоял в темной пещере, освещенной только факелами. В одном углу располагалась раскладушка, в другом – старинный ткацкий станок с натянутым на раме незаконченным белым полотном.

Гроувер смотрел прямо на меня, как будто я телепрограмма, начала которой он долго и с нетерпением ждал.

– Слава богам! – взвыл он. – Ты меня слышишь?

Мое сонное сознание реагировало медленно. Я продолжал оглядываться по сторонам, рассматривая сталактиты на потолке; воняло овцами и козами, откуда-то доносилось рычание, ворчание и блеяние, кажется, эти звуки раздавались из-за валуна размером с холодильник, которым был завален единственный выход из комнаты. Очевидно, за этой «дверью» скрывалась пещера побольше.

– Перси? – позвал Гроувер. – Пожалуйста, у меня нет сил передавать мысли лучше. Ты должен меня услышать!

– Я тебя слышу, – ответил я. – Гроувер, что происходит?

За каменной глыбой чудовищный голос позвал:

– Мулипусечка! Ты уже закончила?

Гроувер вздрогнул и ответил тоненьким фальцетом:

– Нет еще, любимый! Осталось еще несколько дней!

– Хрр! Но ведь уже прошло две недели!

– Нет-нет, лапочка. Всего пять дней. Так что осталось еще двенадцать.

Находящийся по ту сторону монстр замолк, видимо, пытаясь считать. Очевидно, с арифметикой у него было еще хуже, чем у меня, потому что он прорычал:

– Ну ладно, но поторопись! Я хочу ЗАГЛЯНУТЬ под вуаль, хе-хе-хе.

Гроувер снова повернулся ко мне.

– Ты должен мне помочь! Времени в обрез! Я заперт в этой пещере. На острове посреди моря.

– Где?

– Я точно не знаю! Я прибыл во Флориду и повернул налево.

– Что? Как ты…

– Это ловушка! – перебил Гроувер. – Вот почему сатиры никогда не возвращались из этого путешествия. Это пастух, Перси! И оно у него! Его волшебная сила так велика, что оно пахнет как великий бог Пан! Сатиры приходят сюда и попадают в ловушку, их съедает Полифем!

– Поли-кто?

– Циклоп! – в отчаянии выпалил Гроувер. – Я почти спасся. Добежал до «Святого Августина».

– Но он преследовал тебя, – вспомнил я свой первый сон. – Он загнал тебя в магазин свадебных платьев.

– Точно, – вздохнул Гроувер. – Наверное, тогда у меня впервые получилось мысленно выйти с тобой на связь. Слушай, я пока жив только благодаря этому подвенечному платью. Монстру кажется, что я вкусно пахну, но я ему сказал, что это просто духи с ароматом козлов. Слава богам, он плохо видит. Он наполовину слеп с тех пор, как кто-то подбил ему глаз. Но он скоро поймет, что я такое. Он дал мне всего две недели, чтобы закончить приготовления к свадьбе, и он теряет терпение!

– Постой-ка. Этот циклоп думает, что ты…

– Да! – взвыл Гроувер. – Он считает, что я циклопиха, и хочет на мне жениться!

При других обстоятельствах я бы расхохотался, но Гроувер говорил абсолютно серьезно. Он трясся от страха.

– Я приду и спасу тебя, – пообещал я. – Где ты находишься?

– В море Чудовищ, разумеется!

– В каком море?

– Говорю же, я не знаю точно где! И послушай, Перси… эм… мне правда очень жаль, но эта мысленная связь… в общем, у меня не было выбора. Наши эмоции теперь связаны. И если я умру…

– Только не говори, что я тоже умру.

– Ну, в общем… может, и нет. Ты сможешь прожить еще долгие годы в состоянии овоща. Но, эм… будет намного лучше, если ты вытащишь меня отсюда.

– Мулипусечка! – взревело чудище. – Пора ужинать! Ням-ням, овечье мясцо!

Гроувер захныкал:

– Я должен идти. Поторопись!

– Погоди! Ты сказал, «оно» здесь. Что это за «оно»?

– Нет времени! Приятных снов. Не дай мне умереть!

Сон закончился, я вздрогнул и проснулся. Стояло раннее утро. Тайсон обеспокоенно таращился на меня сверху вниз своим единственным карим глазом.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

У меня мурашки побежали по спине, потому что его голос до жути походил на голос чудовища из моего сна.

* * *

Утро в день гонки выдалось жаркое и влажное. Над землей висел туман, как пар в бане. На ветвях деревьев сидели тучи птиц: толстые серые с белым голуби, вот только в отличие от обычных птиц они не ворковали. Они производили раздражающий металлический скрип, напоминавший мне звук радара подводной лодки.

Трассу для гонки построили на зеленом поле между стрельбищем и лесом. Обитатели домика Гефеста использовали бронзовых быков, чтобы проложить овальную трассу (после того как им разбили головы, чудища стали совершенно ручными и с работой управились очень быстро).

Кроме того, устроили каменные трибуны для зрителей, на них разместились Тантал, сатиры, несколько дриад и все обитатели лагеря, которые не принимали участия в гонке. Мистер Д. не показывался. Он никогда не поднимался раньше десяти часов.

– Итак! – объявил Тантал, пока собирались члены команд. Одна из наяд заранее принесла ему большое блюдо с выпечкой, и, пока Тантал говорил, его правая рука тянулась через судейский стол к шоколадному эклеру. – Вы все знаете правила. Длина дистанции составляет четверть мили. Нужно пройти два круга. Две лошади на одну колесницу. Каждая команда состоит из возницы и бойца. Разрешено пользоваться любым оружием. Нечестные приемы приветствуются. Но постарайтесь никого не убить! – Тантал улыбнулся нам как непослушным детишкам. – За убийство полагается суровое наказание: вас на целую неделю отлучат от посиделок у костра! А теперь по колесницам!

Бекендорф повел свою команду на старт. У них получился очень миленький выезд а-ля «бронза и железо» – даже лошади и те выкованные и волшебным образом зачарованные на манер колхидских быков. Я не сомневался, что Бекендорф напичкал и их, и колесницу всевозможными механическими ловушками и прочими прибамбасами, похлеще чем «Мазерати» последней модели.

Команда Ареса впрягла в свою кроваво-красную колесницу двух вселяющих ужас коней-скелетов. Кларисса вся увешалась дротиками, шипастыми ядрами, сюрикенами и прочими опасными игрушками.

Колесница Аполлона, полностью сделанная из золота, являла собой верх красоты и изящества, как и два прекрасных пегих коня с белыми гривами. Воин этой колесницы вооружился луком, хотя и пообещал не стрелять в возниц противников остроконечными стрелами.

Команда Гермеса выкрасила свою колесницу в зеленый, но она по-прежнему выглядела старой, как будто долгие годы простаивала в гараже. На первый взгляд в ней не было ничего особенного, но в ней стояли братья Стоуллы, и я содрогнулся при мысли о том, какие именно нечестные приемы они собираются пустить в ход.

Оставалось только две колесницы: одной правила Аннабет, игравшая за команду Афины, а другой – я.

Перед началом гонки я улучил минуту, чтобы подойти к Аннабет и рассказать ей про свой сон.

Услышав имя Гроувера, она насторожилась, но, когда я пересказал наш с ним разговор, снова стала замкнутой и подозрительной.

– Ты пытаешься отвлечь меня, – решила она.

– Что? Нет!

– Ладно! Думаешь, я поверю, что Гроувер умудрился наткнуться на ту самую вещь, которая только и может спасти лагерь?

– Ты это о чем?

Она возвела глаза к небу:

– Иди обратно к своей колеснице, Перси.

– Я ничего не выдумал. Он в беде, Аннабет.

Она колебалась. Было ясно: она пытается решить, стоит ли мне верить. Несмотря на наши с ней периодические стычки, мы через многое прошли вместе. И я знал, что она ни за что не пожелала бы Гроуверу зла.

– Перси, мысленную связь невероятно трудно установить. Я хочу сказать, скорее всего, тебе просто приснилось…

– Оракул, – меня вдруг осенило. – Мы можем спросить совета у Оракула.

Аннабет нахмурилась.

Прошлым летом, перед своим опасным приключением, я посетил странного духа, обитающего на чердаке Большого дома, и он сделал пророчество, которое сбылось самым неожиданным образом. Этот случай не выходил у меня из головы долгие месяцы. Аннабет знала: я ни за что бы не предложил снова прибегнуть к этому способу, если бы просто дурачился.

Прежде чем она успела ответить, протрубили в раковину.

– Участники состязаний! – прокричал Тантал. – Займите свои места!

– Мы поговорим позже, – пообещала Аннабет. – Когда я выиграю.

Пока я шел назад к своей колеснице, то заметил, что число голубей на деревьях еще увеличилось и птицы стрекотали, как сумасшедшие, так что лес переполнился их криками. Остальные, кажется, не обращали на голубей внимания, но лично меня они нервировали. Их клювы как-то странно блестели. А глаза казались ярче, чем у обычных птиц.

Тайсон предпринимал безуспешные попытки усмирить наших лошадей. Пришлось долго их уговаривать, пока они не успокоились.

«Он – чудовище, повелитель!» – жаловались они.

«Он – сын Посейдона, – отвечал я. – Совсем как… ну, как я».

«Нет! – настаивали лошади. – Чудовище! Пожиратель лошадей! Не верим ему!»

«Я вам дам сахару после гонки», – посулил я.

«Сахар?»

«Огромные куски сахара. И сено. Я ведь упоминал сено?»

В конце концов лошади сдались, и я впряг их в колесницу.

Поясняю специально для тех, кто никогда не видел древнегреческих колесниц: их делали не ради безопасности и удобства, а ради скорости. Фактически это деревянный ящик без задней стенки, подвешенный на оси между двух колес. Возница все время стоит, а во время езды здорово трясет и подбрасывает. Повозка сделана из очень легкого дерева, так что если зазеваешься на крутом повороте трассы, то запросто опрокинешься и разобьешься вместе с колесницей.

Это куда круче скейтборда.

Я взялся за поводья и направил колесницу к стартовой черте. Тайсону я вручил десятифутовый шест и велел отталкивать от нас другие колесницы, если они подъедут слишком близко, а также отбивать все предметы, которые их воины будут в нас швырять.

– Не хочу бить пони палкой, – уперся мой напарник.

– И не надо, – кивнул я. – И людей тоже не бей, по возможности. Будем соревноваться честно. Главное, не лезь в драку, чтобы я мог без помех править лошадьми.

– Мы выиграем! – просиял он.

«Скорее уж вылетим с треском», – подумалось мне. Но я должен был попытаться. Я хотел показать остальным… что ж, не знаю точно, что именно. Что Тайсон вовсе не плохой? Что я не стыжусь показываться вместе с ним на людях? Или что их шутки и дразнилки меня нисколько не трогают.

Когда колесницы выстроились на старте, лес уже просто кишел голубями с блестящими глазами. Они скрипели так громко, что зрители на трибунах что-то заметили и стали нервно поглядывать на усыпанные птицами деревья. Тантал, казалось, не обращал на голубей внимания, но ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать стоявший над полем гвалт.

– Возничие! – прокричал он. – Займите свои места!

Он взмахнул рукой и прозвучал сигнал к началу гонки. Колесницы пришли в движение. Загрохотали копыта, поднимая тучи пыли. Толпа разразилась радостными криками.

И почти сразу же раздалось громкое противное «ХРЯСЬ!». Я оглянулся и успел увидеть, как перевернулась колесница команды Аполлона. Ее протаранила колесница Гермеса, возможно, по ошибке, а возможно, и не случайно. Ездоков разбросало в стороны, а их обезумевшие лошади потащили золотую колесницу дальше. Члены команды Гермеса, Тревис и Коннор Стоуллы, смеялись по случаю такой удачи, но недолго. Лошади, запряженные в колесницу Аполлона, столкнулись с их собственной парой, и колесница Гермеса тоже перевернулась. В клубах пыли плясали, становясь на дыбы, четыре лошади, да валялась груда разломанных досок.

Минус две колесницы на первых двадцати футах гонки. Обожаю этот вид спорта.

Я снова переключил все внимание на собственных лошадей. Мы развили неплохую скорость, опередив колесницу Ареса, но колесница Аннабет ушла далеко вперед. Она уже объезжала первый столб, ее напарник помахал нам метательным копьем и, оскалив зубы в улыбке, прокричал:

– Чао!

Кроме того, нас настигала колесница Гефеста.

Бекендорф нажал на кнопку, и в боку его колесницы открылась откидная панель.

– Извини, Перси! – прокричал он. Прямо в колеса нашей колесницы полетели три железные цепи с закрепленными на концах шарами. Казалось, авария неминуема, но Тайсон ловко отбил цепи в сторону своим шестом. А потом с силой отпихнул колесницу Гефеста, так что она вылетела на обочину, а мы понеслись дальше.

– Отличная работа, Тайсон! – завопил я.

– Птицы! – крикнул он.

– Что?

Мы мчались так быстро, что трудно было что-либо услышать или увидеть, но Тайсон указал в сторону леса, и я увидел, что его беспокоит. Голуби покинули деревья и летали кругами, как гигантский торнадо, постепенно приближаясь к трассе.

«Подумаешь, – сказал я себе. – Это же просто птицы».

И попытался сосредоточиться на гонке.

Мы прошли первый поворот, колеса судорожно заскрипели, колесница угрожающе накренилась, но зато от Аннабет нас теперь отделяло не более десяти футов. Если бы я только смог подобраться чуть-чуть поближе, Тайсон смог бы пустить в ход свой шест…

Воин, сопровождавший Аннабет, перестал ухмыляться. Он вытащил из своей коллекции дротиков одно метательное копье и прицелился в меня.

Но прежде, чем он успел его швырнуть, раздались пронзительные крики.

Голубиный рой пикировал на зрителей на трибунах и на другие колесницы. Бекендорф бранился. Его воин пытался отбиться от птиц, но он ничего не видел. Колесница сбилась с курса и улетела на клубничное поле, пропахав на нем глубокую борозду; из механических коней вырывались струи пара.

В колеснице Ареса Кларисса рявкнула на своего воина, и тот быстро накинул над их колесницей защитную камуфляжную сеть. Птицы облепили повозку, клевали и царапали руки воина, пытавшегося удержать сетку, но Кларисса только стиснула зубы и продолжала править. Ее скелетообразные лошади оказались для птиц неуязвимыми. Пернатые агрессоры напрасно клевали их пустые глазницы и пролетали сквозь ребра, жеребцы упрямо продолжали скакать.

Зрителям повезло меньше. Голуби царапали все, до чего могли дотянуться, так что народ моментально ударился в панику.

Теперь, когда птицы подлетели ближе, стало ясно, что это не простые голуби. Их глаза-бусинки горели злобой. Клювы были сделаны из бронзы и, судя по воплям обитателей лагеря, резали как бритва.

– Стимфалийские птицы! – пронзительно закричала Аннабет. Она придержала коней и подъехала вплотную к нам. – Они обглодают всех до костей, если мы их не спровадим!

– Тайсон, – велел я, – поворачиваем!

– Мы не туда заехали? – спросил тот.

– Как обычно, – прорычал я, направляя колесницу к трибунам.

Аннабет держалась рядом. Она прокричала:

– Герои, к оружию!

Но не уверен, что кто-то ее услышал из-за визгливых криков птиц и всеобщего хаоса.

Я сжал вожжи одной рукой и сумел вытащить Анаклузмос.

Птичья лавина ударила мне в лицо, щелкая металлическими клювами. Я рубанул тварей мечом, и они рассыпались в прах, а по ветру полетели перья. Но вокруг по-прежнему роились тысячи и тысячи. Одна клюнула меня в спину, и я едва не выпрыгнул из повозки.

Аннабет тоже приходилось несладко. Чем ближе мы подъезжали к трибунам, тем плотнее становилось птичье облако.

Некоторые зрители пытались отбиваться. Отпрыски Афины подняли щиты. Лучники из домика Аполлона схватили луки и стрелы, чтобы истреблять нападавших, но птицы смешались с обитателями лагеря, так что стрелять было небезопасно.

– Их слишком много! – крикнул я Аннабет. – Как от них избавиться?

Она проткнула одного голубя ножом.

– Геракл использовал шум. Медные колокола! Он отпугнул их самыми ужасными звуками, какие только смог…

Ее глаза расширились:

– Перси… Коллекция Хирона!

Я мгновенно уловил ход ее мыслей:

– Думаешь, это сработает?

Она передала поводья своему воину и перепрыгнула из своей колесницы в мою (вот бы я умел так прыгать).

– Гони к Большому дому! Это наш единственный шанс!

Кларисса только что пересекла финишную черту и только теперь заметила, что, кроме нее, гонку никто не продолжает. Тут и до нее дошло, насколько серьезную угрозу представляют птицы.

Потом она увидела, что мы уезжаем, и заорала:

– Вы что, убегаете? Битва здесь, трусы!

Она выхватила меч и кинулась к трибунам.

Я послал лошадей галопом. Колесница, подскакивая, пронеслась по клубничным полям через волейбольный пляж и, накренившись, остановилась перед Большим домом. Мы с Аннабет вбежали внутрь и рванули через холл в комнату Хирона.

Его проигрыватель все так же стоял на тумбочке, рядом лежали любимые компакт-диски.

Я схватил один, показавшийся мне самым противным, Аннабет подхватила проигрыватель, и мы со всех ног понеслись обратно.

На трассе полыхали колесницы. Повсюду метались раненые обитатели лагеря, а птицы рвали на них одежду и дергали за волосы. Тантал бегал вокруг трибун, преследуя блюдо с выпечкой, и время от времени выкрикивал: «Все под контролем! Беспокоиться не о чем!»

Мы подбежали к финишной черте. Аннабет вставила в проигрыватель диск. Я молился, чтобы в батарейках еще остался заряд.

Я нажал кнопку «проиграть», и грянули любимые песни Хирона – «Величайшие хиты Дина Мартина». В воздухе разлились звуки скрипки, зазвучал джаз, и кучка мужиков завыла что-то по-итальянски.

Голуби-демоны обезумели. Они принялись летать кругами, сталкиваясь друг с другом, как будто хотели вышибить друг дружке мозги. Потом разом устремились вверх и гигантским темным облаком понеслись вдаль.

– Давайте! – закричала Аннабет. – Лучники!

Теперь, когда мишень стала ясно видна, лучники Аполлона сработали безукоризненно. Почти все они умели пускать по пять-шесть стрел зараз. За несколько минут землю усеяли мертвые голуби с бронзовыми клювами, а уцелевшие твари как дым растаяли на горизонте.

Лагерь был спасен, но масштаб разрушений удручал. Большая часть колесниц оказалась полностью разрушена. Почти все ребята получили ранения – множество кровоточащих царапин и порезов, оставленных птичьими клювами. Девочки из домика Афродиты рыдали, потому что их прекрасные прически теперь напоминали вороньи гнезда, а платья превратились в лохмотья.

– Браво! – сказал Тантал, не глядя на нас с Аннабет. – А вот и наш первый победитель!

Он подошел к финишной черте и возложил венок из золотого лавра на голову ошеломленной Клариссы.

Потом повернулся ко мне и улыбнулся:

– А теперь поговорим о наказании для смутьянов, сорвавших гонку.

Глава седьмая Я принимаю подарки от незнакомца

Тантал представил все так, будто стимфалийские птицы просто пролетали через лес по своим делам и ни за что не напали бы на лагерь, если бы мы с Аннабет и Тайсоном не потревожили их покой своим неумением управлять колесницами.

Услышав такую вопиющую несправедливость, я послал Тантала гоняться за пончиком, и это отнюдь не улучшило его настроение. Он на весь день отправил нас в наряд на подземную кухню отскребать горшки и блюда наравне с гарпиями-чистильщиками. Гарпии вместо воды пользовались лавой, чтобы добиться суперблеска посуды и убить девяносто девять процентов всех известных микробов, так что нам с Аннабет пришлось надеть асбестовые перчатки и фартуки.

Тайсон не протестовал. Он погрузил голые руки в лаву и принялся скрести, но нам с Аннабет пришлось несколько часов подряд выполнять эту опасную работу, изнывая от жары, особенно принимая во внимание горы дополнительных тарелок. Чтобы отпраздновать победу Клариссы в гонке на колесницах, Тантал приказал устроить специальный торжественный обед с несколькими переменами блюд, гвоздем программы стали стимфалийские птицы, зажаренные по-деревенски.

Но наказание имело и свои плюсы: у нас с Аннабет появился общий враг и масса времени, чтобы поговорить. Девочка снова выслушала рассказ о моем сне про Гроувера, и по выражению ее лица я понял: она начинает мне верить.

– Если бы он действительно нашел это, – пробормотала она, – и если бы мы смогли отыскать это…

– Минуточку, – прервал я. – Ты ведешь себя так, словно… Что бы там ни нашел Гроувер, это единственная вещь в мире, которая может спасти лагерь. Что это такое?

– Я тебе подскажу. Что получится, если содрать шкуру с барана?

– Кровь-кишки?

Она вздохнула:

– Руно. Шкуру барана называют «руно». А если у этого барана еще и золотая шерсть…

– Золотое руно. Ты шутишь?

Аннабет взяла тарелку, полную птичьих костей, и макнула в лаву.

– Перси, помнишь Седых сестер? Они сказали, что знают, где находится то, что ты ищешь. И упомянули Ясона. Три тысячи лет назад они рассказали ему, где найти золотое руно. Ты же знаешь историю про Ясона и аргонавтов?

– Ага, – кивнул я. – Смотрел старый фильм, тот, в котором были скелеты[10].

Аннабет закатила глаза:

– Боги мои, Перси! Ты просто безнадежен.

– Что? – возмутился я.

– Просто слушай. Вот настоящая история руна: у Зевса в числе прочих было двое детей, Кадм и Европа, так? Их собирались принести в жертву, но они обратились с мольбами о спасении к Зевсу. Тогда громовержец послал волшебного летающего барана с золотой шерстью, и тот перенес их из Греции в Колхиду, это в Малой Азии. Ну, вообще-то донес он только Кадма. Европа по дороге свалилась с барана и умерла, но это уже неважно.

– Думаю, она бы с тобой не согласилась.

– Суть в том, что когда Кадм попал в Колхиду, то принес золотого барана в жертву богам, а руно повесил на дереве в самом центре царства. Руно принесло тем землям процветание. Животные перестали болеть. Растения лучше росли. Земледельцы собирали обильные урожаи. О болезнях позабыли. Вот почему Ясон хотел получить руно. Оно могло вдохнуть жизнь в землю, на которой находилось. Оно исцеляет болезни, придает силы всему живому, устраняет загрязнения…

– И оно могло бы вылечить древо Талии.

Аннабет кивнула:

– И сделать границы Лагеря полукровок крепкими, как никогда. Но, Перси, руно пропало много веков назад. Множество героев его искали, но безуспешно.

– Но Гроувер его нашел, – сказал я. – Он отправился на поиски Пана, а вместо этого нашел руно, потому что от него тоже исходит природное волшебство. В этом есть смысл, Аннабет. Мы можем спасти нашего друга, а заодно и лагерь. Как удачно!

Аннабет колебалась:

– Слишком удачно, тебе не кажется? Что, если это ловушка?

Я вспомнил, как прошлым летом Кронос манипулировал нами во время путешествия. Ему почти удалось нас обмануть, и мы почти помогли ему развязать между богами гражданскую войну, которая наверняка уничтожила бы западную цивилизацию.

– А разве у нас есть выбор? – вздохнул я. – Так ты поможешь мне спасти Гроувера или нет?

Аннабет мельком посмотрела на Тайсона: тот потерял интерес к нашему разговору и теперь весело плескался в лаве, используя вместо лодок и весел чашки и ложки.

– Перси, – тихонько сказала девочка, – нам придется сразиться с циклопами. А Полифем – самый ужасный из них. Его остров может быть только в одном месте: в море Чудовищ.

– А где это?

Приятельница уставилась на меня так, словно подозревала, что я прикидываюсь дурачком.

– Море Чудовищ. То самое, которое переплыли Одиссей, Ясон, Эней и другие.

– Ты имеешь в виду Средиземное море?

– Нет. То есть да… но не совсем.

– Очередной странный ответ. Спасибо.

– Слушай, Перси, море Чудовищ – это море, которое переплывают все герои, отправляясь на поиски приключений. Да, когда-то оно находилось в Средиземном море. Но оно перемещается, как и все остальное, как центр мощи Запада.

– Вроде горы Олимп, которая теперь на верхушке Эмпайр-стейт-билдинг, – покивал я. – А Подземное царство Аида теперь под Лос-Анджелесом.

– Верно.

– Но целое море, кишащее монстрами… как можно спрятать такое? Разве смертные не заметили бы, что происходят странные вещи… вроде проглоченных кораблей и тому подобного?

– Конечно, они замечают. Не понимают, в чем дело, но знают, что в этой части океана происходит что-то странное. В наше время море Чудовищ находится недалеко от юго-восточного побережья США, штат Флорида. Смертные даже придумали для него название.

– Бермудский треугольник?

– Точно.

Какое-то время я переваривал полученную информацию. Пожалуй, с тех пор, как я прибыл в Лагерь полукровок, мне доводилось слышать и более необычные вещи.

– Ладно… стало быть, мы по крайней мере знаем, где искать.

– И тем не менее район поисков огромен. Найти один крошечный остров в водах, кишащих чудищами…

– Эй, я же сын морского бога. Вода – мой дом родной. Что тут трудного?

Аннабет нахмурила брови.

– Мы должны поговорить с Танталом, чтобы получить разрешение начать поиски. А он не разрешит.

– А что, если попросить его сегодня вечером у костра, когда соберется весь лагерь? Все услышат его ответ. Это на него подействует, он не сможет отказать.

– Возможно, – в голосе Аннабет появилась надежда. – Лучше будет, если мы домоем эти тарелки. Ты мне не передашь пульверизатор с лавой?

* * *

Тем вечером обитатели домика Аполлона устроили вечер песни у костра. Они пытались подбодрить остальных, но после утреннего нападения птиц это оказалось нелегко. Мы все сидели перед полукругом каменных трибун, вяло подпевали и смотрели на костер, а ребята из числа детей Аполлона бренчали на гитарах и обрывали струны своих лир.

Мы исполнили полный набор юного героя: «По Эгейскому морю», «Я – свой собственный пра-пра-пра-пра-прадед», «Эта страна – Миноса страна». Костер был зачарован: чем громче поешь, тем выше поднималось пламя, а его цвет и жар менялись в зависимости от настроения поющих. Как-то ночью я видел ярко-сиреневое пламя, которое поднималось вверх футов на двадцать и было таким горячим, что у ребят, пытавшихся поджарить кусочки маршмеллоу, ничего не получалось: конфеты моментально сгорали.

Дионис ушел рано. Вытерпев пару песен, он пробормотал что-то про то, что сыграть с Хироном партию в пинокль и то веселее. Напоследок он неприязненно глянул на Тантала и направился обратно к Большому дому.

Когда последняя песня наконец закончилась, Тантал сказал:

– Что ж, чудесно попели!

Говоря, исполнительный директор небрежно помахивал прутиком с насаженным на него подрумяненным кусочком маршмеллоу. Будто бы случайно взмахнув рукой, он попытался укусить конфету, но не успел: та слетела с прутика. Тантал изо всех сил замахнулся, пытаясь поймать сбежавшую сладость, но кусочек маршмеллоу свел счеты с жизнью, прыгнув в огонь.

Тантал снова повернулся к нам, холодно улыбаясь.

– Итак! Небольшое объявление касательно завтрашнего расписания.

– Сэр. – Я решил попробовать.

У Тантала дернулось нижнее веко.

– Нашему кухонному мальчику есть что сказать?

Некоторые отпрыски Ареса захихикали, но я не собирался так просто засмущаться и умолкнуть. Я встал и посмотрел на Аннабет. Слава богам, она поднялась одновременно со мной.

И я начал:

– Мы придумали, как спасти лагерь.

Мертвая тишина. Но мне точно удалось всех заинтересовать, так как огонь костра полыхнул желтым.

– Вот как, – вежливо кивнул Тантал. – Что же, если это как-то связано с колесницами…

– Золотое руно, – выпалил я. – Мы знаем, где оно.

Пламя загорелось оранжевым. Прежде чем Тантал успел меня остановить, я на одном дыхании пересказал свой сон про Гроувера и остров Полифема. Аннабет подхватила мои слова, напомнив всем о чудесных свойствах руна. В ее устах наша теория звучала убедительнее.

– Руно может спасти лагерь, – заключила она. – Я в этом уверена.

– Чепуха, – фыркнул Тантал. – Разве нас нужно спасать?

Все уставились на него, так что в конце концов Тантал почувствовал себя неуютно.

– Кроме того, – быстро добавил он, – что значит «в море Чудовищ»? Это трудно назвать точным описанием нужного места. Вы даже не знаете, где именно искать.

– Нет, знаю, – возразил я.

Аннабет наклонилась ко мне и прошептала:

– Точно знаешь?

Я кивнул, потому что, когда Аннабет напомнила мне о нашей поездке на такси Седых сестер, у меня в голове словно выключатель щелкнул. Тогда мне казалось, что они подсовывают мне совершенно бессмысленную информацию. Теперь же…

– Тридцать, тридцать один, семьдесят пять, двенадцать, – процитировал я.

– Лааадушки, – протянул Тантал. – Спасибо, что поделился с нами этими ничего не значащими цифрами.

– Это географические координаты, – сказал я. – Долгота и широта. Мы это проходили по, эм… обществознанию.

Это произвело впечатление даже на Аннабет.

– Тридцать градусов тридцать одна минута северной широты, семьдесят пять градусов двенадцать минут западной долготы. Он прав! Эти координаты нам дали Седые сестры. Должно быть, это где-то в Атлантическом океане, у побережья Флориды. В море Чудовищ. Нужно отправиться на поиски!

– Минуточку, – начал было Тантал.

Но все вокруг уже начали скандировать:

– НА ПОИСКИ! НА ПОИСКИ!

Пламя костра взвилось еще выше.

– В этом нет необходимости! – настаивал исполнительный директор.

– НА ПОИСКИ! НА ПОИСКИ!

– Прекрасно! – рявкнул Тантал. В его глазах горела ярость. – Значит, вы, сосунки, хотите, чтобы я организовал поиски?

– ДА!

– Хорошо, – согласился он. – Я назначу воителя, который отправится в это рискованное путешествие, и пусть он отыщет золотое руно и привезет его обратно в лагерь… или же погибнет, пытаясь его добыть.

Сердце мое наполнилось волнением. Я не дам Танталу себя запугать. Я должен это сделать. Должен спасти Гроувера и наш лагерь. И ничто меня не остановит.

– Я позволю нашему воину спросить совета у Оракула! – объявил Тантал. – А также выбрать двух спутников, которые будут сопровождать его в этом путешествии. Полагаю, для всех очевидно, кого нам следует отправить.

Тантал так глянул на нас с Аннабет, словно хотел живьем содрать с нас кожу.

– Этим воином должен стать тот, кто завоевал уважение своих товарищей, проявил изобретательность во время гонки на колесницах и отважно защищал лагерь. Поход возглавишь… ты, Кларисса!

Огонь замигал тысячей разных цветов и оттенков.

Ребята из домика Ареса зааплодировали и разразились криками одобрения:

– КЛАРИССА! КЛАРИССА!

Кларисса встала, казалось, она была потрясена. Потом она сглотнула и надулась от гордости.

– Я отправляюсь на поиски!

– Погодите! – завопил я. – Гроувер – мой друг. И сон приснился мне.

– Сядь! – крикнул один из детей Ареса. – Ты уже показал себя прошлым летом!

– Точно, он просто хочет снова оказаться в центре внимания! – сказал другой.

Кларисса обожгла меня взглядом и повторила:

– Я отправляюсь на поиски! Я, Кларисса, дочь Ареса, спасу лагерь!

Дети Ареса поддержали ее одобрительными возгласами. Аннабет запротестовала, к ней присоединились и дети Афины. Все остальные закричали каждый свое, заспорили и стали швыряться друг в друга кусочками маршмеллоу. Я подумал, что вот-вот начнется традиционная потасовка у костра, но тут Тантал закричал: «А ну, замолчите, сопляки!»

Даже меня проняло.

– Всем сесть! – приказал исполнительный директор. – И я вам расскажу страшную сказку.

Я терялся в догадках, что он затевает. Все хоть и неохотно, но все же снова заняли свои места. От Тантала исходила аура зла, я такой еще ни у одного чудовища не видел.

– Жил-был один смертный царь, которого возлюбили боги! – Тантал приложил руку к груди, и у меня возникло подозрение, что он говорит о себе.

– Этому царю, – продолжал рассказчик, – даже позволили пировать на горе Олимп. Но когда он попытался принести с собой на Землю немного нектара и амброзии, чтобы разгадать рецепт их приготовления – всего один маленький пакет с едой навынос, – боги наказали его. Они навечно отлучили его от своих чертогов! Его собственный народ насмехался над ним! Его дети осыпали отца бранью! И, мои дорогие герои, дети у него были просто ужасные. В-точности-как-вы!

Он ткнул узловатым пальцем в толпу, примерно в то место, где я сидел.

– Знаете, что он сделал со своими неблагодарными детьми? – мягко спросил Тантал. – Знаете, как он отплатил богам за их жестокую кару? Он пригласил олимпийцев на пир в свой дворец, просто чтобы показать им, что ничуть не обижен. Никто не заметил, что царские дети отсутствуют. А когда богам подали ужин, как вы думаете, мои дорогие герои, из кого приготовили тушеное мясо?

Никто не посмел ответить. Костер полыхал темно-синим, отбрасывая жуткие отсветы на искаженное злобой лицо Тантала.

– О, в загробной жизни боги его наказали, – прокаркал Тантал. – По полной программе. Но ведь он насладился местью, верно? Его дети больше никогда не грубили ему и не оспаривали его власть. И знаете, ходит слух… будто дух этого царя обитает в этом самом лагере и только и ждет случая отомстить неблагодарным, непослушным детям. Так что… кто еще желает высказать свое недовольство, прежде чем мы отправим Клариссу на поиски?

Молчание.

Тантал кивнул Клариссе:

– Оракул ждет, моя дорогая. Вперед.

Дочь Ареса поежилась, как от холода. Очевидно, даже ей не хотелось прославиться, став при этом ручной зверюшкой Тантала.

– Сэр…

– Марш! – рыкнул тот.

Девочка неловко поклонилась и припустила к Большому дому.

– А ты что же, Перси Джексон? – поинтересовался Тантал. – Наша посудомоечная машинка ничего не скажет?

Я промолчал. Я не собирался радовать его, давая повод снова меня наказать.

– Хорошо, – подвел итог Тантал. – И позвольте напомнить всем вам: никто не покинет этот лагерь без моего позволения. Любого, кто ослушается… что ж, если он не погибнет при побеге, то будет навечно исключен. Но, надеюсь, до этого не дойдет. С этого момента вводится комендантский час, лагерь будут патрулировать гарпии, а они вечно голодны! Спокойной ночи, мои дорогие герои. Сладких снов.

По мановению руки Тантала костер погас, и в наступившей темноте обитатели лагеря медленно разошлись по своим домикам.

* * *

Я не мог объяснить Тайсону, что случилось. Он понял только, что мне грустно. Он знал, что я хочу отправиться в путешествие, а Тантал ни за что меня не отпустит.

– Но ты все равно пойдешь? – спросил он.

– Не знаю, – признался я. – Это было бы трудно. Очень трудно.

– Я помогу.

– Нет. Я… эээ… я бы не смог просить тебя о помощи, здоровяк. Слишком опасно.

Тайсон посмотрел на лежавшие у него на коленях куски металла – пружины, шестерни и проводочки, – над которыми он колдовал. Бекендорф дал ему кое-какие инструменты и запасные детали, так что теперь Тайсон проводил каждый вечер за паянием. Не представляю, как он с его огромными руками управлялся с такими маленькими деталями.

– Что ты собираешь? – спросил я.

Тайсон не ответил, издав какой-то хныкающий горловой звук.

– Аннабет не любит циклопов. Ты… не хочешь, чтобы я находился рядом с тобой?

– Это не так, – не вполне чистосердечно возразил я. – Ты нравишься Аннабет. Правда.

Глаз малыша-циклопа наполнился слезами.

Я вспомнил, что Гроувер, как и все сатиры, умел считывать людские эмоции. Мне пришло в голову, что циклопы, возможно, тоже обладают такими способностями.

Тайсон завернул свою поделку в промасленный кусок ткани, улегся на кровать и прижал сверток к груди, точно плюшевого мишку. Когда он отвернулся к стене, я увидел странные шрамы у него на спине, как будто кто-то проехался по нему на тракторе. Я в очередной раз задался вопросом, как он их получил.

– Папа всегда заботился обо м-мне, – всхлипнул Тайсон. – Теперь… мне кажется, что ему не хотелось иметь сына-циклопа. Мне не следовало появляться на свет…

– Не говори так! Посейдон признал тебя, верно? Так что… он должен… очень сильно о тебе заботиться.

Я умолк, вспомнив, сколько лет Тайсон жил беспризорником на улицах Нью-Йорка в коробке из-под холодильника. Как может Тайсон считать, что Посейдон о нем заботился? Что это за отец, который допускает, чтобы его ребенок так жил? Даже если этот ребенок – чудовище.

– Тайсон, лагерь станет для тебя хорошим домом. Остальные к тебе привыкнут. Обещаю.

Тайсон вздохнул. Я ждал, что он что-нибудь скажет. Потом понял, что он уже спит.

Я снова улегся и попытался держать глаза закрытыми, но ничего не выходило. Я боялся, что мне снова приснится Гроувер. Если эта мысленная связь действует… если с Гроувером что-то случилось… смогу ли я проснуться?

За окном сияла полная луна. Вдалеке шумел прибой. С полей веяло клубничным запахом. Я слышал, как в лесу смеются дриады, гоняющиеся за совами. Но что-то в этой ночи настораживало – болезнь древа Талии распространялась по долине.

Сумеет ли Кларисса спасти Холм полукровок? Думаю, скорее Тантал вручит мне награду «Лучший герой лагеря».

Я встал с кровати и кое-как оделся. Сгреб в охапку пляжное полотенце и прихватил упаковку из шести банок колы, которую хранил под кроватью. Пить колу запрещали правила: никаких закусок и напитков из мира смертных. Но если потолковать с нужным человеком из домика Гермеса (заплатив ему пару золотых драхм), он может контрабандой протащить в лагерь что угодно из ближайшего круглосуточного магазина.

Бродить по территории во время комендантского часа тоже было против правил. Если бы меня поймали, я либо вляпался бы в огромные неприятности, либо стал ужином гарпий. Но мне хотелось увидеть океан. На его берегу я всегда чувствовал себя лучше. Там легко думалось.

Выскользнув из домика, я направился к пляжу.

* * *

Я расстелил одеяло почти у самой воды и открыл банку колы. Почему-то сахар и кофеин всегда оказывали благотворное влияние на мой отягченный СДВГ мозг.

Я пытался придумать, как спасти лагерь, но идеи не появлялись. Вот бы Посейдон поговорил со мной, посоветовал что-нибудь или что-то вроде того.

На усыпанном звездами небе не было ни облачка. Я попробовал отыскать созвездия, которые мне показывала Аннабет – Стрелец, Геркулес, Северная Корона, – как вдруг раздался голос:

– Красиво, да?

Я чуть не выплюнул непроглоченную газировку.

Прямо рядом со мной стоял какой-то дядька в спортивных нейлоновых шортах и футболке с логотипом нью-йоркского марафона. Худощавый и подтянутый, волосы цвета соли с перцем и хитрая улыбка. Мне показалось, что я вроде бы уже где-то его видел… уж не знаю почему.

Сперва я подумал, что он, наверное, вышел на ночную пробежку по пляжу и забрел за границу лагеря. Этого не должно было случиться. Простые смертные не могут войти в долину. Возможно, он случайно зашел сюда из-за того, что чары древа ослабли?

Но посреди ночи? И вокруг на несколько миль никого нет, только сельскохозяйственные поля да природные заповедники.

– Можно к тебе присоединиться? – спросил незнакомец. – Сто лет не выдавалось возможности посидеть.

Итак, странный дядька под покровом ночи. Здравый смысл подсказывал, что полагается мне убежать, позвать на помощь и так далее. Но человек вел себя так спокойно и непринужденно, что я обнаружил, что мне совсем не страшно. И сказал:

– Ммм… конечно.

Он улыбнулся:

– Твое гостеприимство делает тебе честь. О, у тебя есть кока-кола! Можно мне тоже?

Он присел на другой край одеяла, со щелчком открыл банку и сделал глоток.

– Ах… то, что надо. Тихо, спокойно и…

В кармане у него зазвонил мобильник.

Спортсмен вздохнул и достал телефон. У меня глаза полезли на лоб: трубка светилась голубоватым светом. Потом он выдвинул антенну, и вокруг нее начали ползать две зеленые змейки, каждая размером с дождевого червя.

Спортсмен их словно бы не заметил. Он глянул на жидкокристаллический дисплей и выругался:

– Придется ответить… Подожди минутку…

Потом сказал в трубку:

– Алло?

Какое-то время он слушал. Мини-змейки ползали вверх-вниз по антенне прямо рядом с его ухом.

– Да, – говорил спортсмен. – Слушай, я знаю, но… мне плевать, даже если он прикован к скале, а орел клюет его печень, если у него нет номера трек-кода, мы не сможем определить, где его посылка… Дар человечеству, с ума сойти… Знаешь, сколько мы таких доставляем… Ладно, неважно. Слушай, просто перенаправь его к Эриде из отдела работы с клиентами. Мне надо идти.

Он дал отбой.

– Извини. Дел невпроворот, даже ночью названивают. Так, о чем это я…

– У вас на телефоне змеи.

– Что? А это. Они не кусаются. Скажите «привет», Джордж, Марта.

«Ну, «привет», Джордж, Марта», – произнес у меня в голове скрежещущий мужской голос.

«Не будь таким язвительным», – одернул его женский голос.

«А почему бы и нет? – возмутился Джордж. – Я и так делаю всю тяжелую работу».

– Ох, давайте не будем опять разводить дискуссию! – Спортсмен засунул мобильник обратно в карман. – Так, о чем мы говорили… Ах да. Тихо, спокойно.

Он скрестил ноги и посмотрел вверх, на небо.

– Как же давно я не позволял себе отдыха. Кручусь как белка в колесе. Перси, у тебя есть любимое созвездие?

Я еще с изумлением раздумывал, что это за зеленые змейки, обитающие у него в кармане шортов, но все же ответил:

– Эм… Мне нравится Геркулес.

– Почему?

– Ну… потому что ему везло, как утопленнику. Еще похлеще, чем мне. Когда я об этом думаю, мне становится легче.

Спортсмен тихо рассмеялся:

– Не из-за его силы и славы и всего прочего?

– Нет.

– Ты занятный молодой человек. Ну, так… что же теперь?

Я сразу понял, о чем он спрашивает. Что я собираюсь предпринять со всей этой историей с руном?

Прежде чем я успел ответить, из его кармана раздался приглушенный голос Марты: «Деметра на второй линии».

– Не сейчас, – сказал спортсмен. – Скажи ей, чтобы оставила сообщение.

«Ей это не понравится. В последний раз, когда ты от нее отделался, завяли все цветы в отделе доставки цветов».

– Просто скажи ей, что у меня встреча! – Дядька округлил глаза. – Извини еще раз, Перси. Ты говорил, что…

– Эм… А вы вообще-то кто?

– А ты еще не догадался? Ты же такой сообразительный мальчик.

«Покажи ему! – взмолилась Марта. – Я уже долгие месяцы нахожусь в этой крошечной форме».

«Не слушай ее! – возразил Джордж. – Она просто хочет повыпендриваться».

Человек снова достал свой мобильный.

– Исходную форму, пожалуйста.

Телефон запылал ярко-синим. Он вытянулся, превратившись в деревянный посох трехфутовой длины, из верхушки которого росли два голубиных крыла. Джордж и Марта, теперь уже размером с настоящих змей, обвивали посох. Это был кадуцей, символ домика номер одиннадцать.

У меня перехватило дыхание. Я понял, кого мне напоминает этот спортсмен с тонкими, как у эльфа, чертами лица и озорным блеском в глазах…

– Вы – отец Луки, – заявил я. – Гермес.

Бог поджал губы и воткнул кадуцей в песок на манер пляжного зонтика.

– Отец Луки… обычно меня представляют по-другому. Скорее, бог воров. А если хотят проявить вежливость, то говорят «бог посланников и путешественников».

«Бог воров» звучит убедительнее», – вклинился Джордж.

«Ой, не обращайте внимания на Джорджа. – Марта посмотрела на меня, ее раздвоенный язык по-змеиному затрепетал. – Он просто плюется ядом, потому что Гермес любит меня больше».

«А вот и нет!»

«А вот и да!»

– Ведите себя прилично, вы двое, – пригрозил Гермес, – или превращу вас обратно в телефон и включу режим вибрации! Итак, Перси, ты так и не ответил на мой вопрос. Что ты собираешься делать с поисками?

– Мне… мне не разрешили пойти.

– Верно. А это тебя остановит?

– Я хочу отправиться на поиски. Я должен спасти Гроувера.

Гермес улыбнулся:

– Когда-то я знал одного мальчика… Он тогда был даже младше, чем ты сейчас. Совсем еще малыш, право слово…

«Ну вот, начинается, – застонал Джордж. – Вечно только о себе и говорит».

«Тихо! – прикрикнула на него Марта. – Хочешь, чтобы тебя поставили на вибрацию?»

Гермес не обращал на них внимания.

– Как-то ночью, когда мать мальчика отвлеклась, он тайком выбрался из их пещеры и украл несколько коров у Аполлона.

– И его разорвали на мелкие кусочки? – предположил я.

– Хмм… нет. Вообще-то все обернулось очень удачно. Чтобы возместить Аполлону украденное, мальчик подарил богу музыкальный инструмент, который сам изобрел… лиру. Аполлона так очаровала эта новая музыка, что он совершенно позабыл, что ему положено сердиться.

– И в чем мораль?

– Мораль? – переспросил Гермес. – Господи, ты ведешь себя так, словно это басня. Это история истинна. Разве у истины есть мораль?

– Ммм…

– Ну хорошо, как тебе такое: воровство не всегда плохо?

– Не думаю, что моей маме понравилась бы такая мораль.

«Крысы вкусные», – вставил Джордж.

«Какое это имеет отношение к истории?» – поинтересовалась Марта.

«Никакого, – откликнулся Джордж. – Просто я голодный».

– Придумал, – сказал Гермес. – Молодые не всегда делают то, что им говорят, но если им удается добиться успеха и совершить что-то замечательное, они порой избегают наказания. Как тебе?

– То есть вы пытаетесь сказать, что мне следует пойти в любом случае, – подытожил я, – даже без разрешения.

Глаза Гермеса сверкнули.

– Марта, передай мне первый пакет, будь так добра.

Марта открыла рот… и продолжала открывать до тех пор, пока ее челюсть не отвисла на длину моей руки. Она отрыгнула идеально чистый стальной контейнер, старомодный термос с черной пластиковой крышкой. Бока крышки украшали сцены из древнегреческих мифов, выполненные красно-желтой эмалью: герой, убивающий льва, герой, поднимающий Цербера, трехголового пса.

– Это Геракл, – определил я. – Но как…

– Никогда не задавай вопросов о подарках, – осадил меня Гермес. – Это коллекционный предмет из «Геракла как он есть». Первый сезон.

– «Геракл как он есть»?

– Потрясающая передача, – вздохнул Гермес. – Еще до телевидения Гефеста там крутили реалити-шоу. Конечно, термос принес бы больше пользы, если бы у меня была еще и коробка для завтрака из комплекта…

«Или если бы термос не побывал у Марты во рту», – добавил Джордж.

«Ты мне за это ответишь». – Марта принялась гоняться за напарником вокруг кадуцея.

– Погодите, – уточнил я. – Это подарок?

– Один из двух, – кивнул Гермес. – Ну же, бери.

Я едва не уронил термос, потому что с одной стороны он был обжигающе холодным, а с другой раскаленным. Удивительное дело: сколько бы я ни поворачивал термос, холодной всегда оставалась та его сторона, которая была обращена к морю…

– Это компас! – предположил я.

Кажется, Гермес удивился.

– Очень умно. Я никогда об этом не думал. Но вообще-то он предназначен для более эффектного использования. Открой крышку и выпусти на волю ветры со всех четырех сторон света, они добавят тебе скорости. Сейчас не открывай! И пожалуйста, когда придет время, отвинчивай крышку совсем чуть-чуть. Ветры немного похожи на меня – никогда не могут остановиться. И если на волю разом вырвутся все четыре… ах, впрочем, я уверен, что ты будешь осторожен. А теперь мой второй дар. Джордж?

«Она меня задевает», – пожаловался Джордж. Они с Мартой толкались боками, обвившись вокруг шеста.

– Она всегда тебя задевает, – возразил Гермес. – Потому что вы переплетаетесь. И если вы не прекратите, я тебя опять узлом завяжу!

Змеи перестали бороться.

Джордж разинул пасть и выкашлял пластиковую бутылочку с жевательными витаминами.

– Вы шутите, – сказал я. – Они что, в форме минотавров?

Гермес подобрал бутылочку и потряс ею, внутри что-то загремело.

– Ага, с лимонным вкусом. А виноградные в форме гарпий, я полагаю. Или в форме гидр? В любом случае они очень сильнодействующие. Принимай по одной только в случае крайней, самой крайней нужды.

– А как я узнаю, что нужда действительно самая-самая крайняя?

– Узнаешь, уж поверь. Девять жизненно важных витаминов, минералов, аминокислот… ох, все, что нужно, чтобы вновь почувствовать себя самим собой.

Он швырнул мне бутылочку.

– Эээ… спасибо, – поблагодарил я. – Но… владыка Гермес, почему вы мне помогаете?

Бог грустно мне улыбнулся:

– Возможно, я надеюсь, что ты можешь cпасти многих людей, отправившись в это путешествие, Перси. Не только твоего друга Гроувера.

Я смотрел на него во все глаза.

– Вы же не имеете в виду… Луку?

Гермес не ответил.

– Слушайте, – начал я. – То есть владыка Гермес… спасибо и все такое, но, пожалуй, лучше вам забрать обратно ваши подарки. Луку не спасти. Даже если бы я сумел его найти… он сказал мне, что хочет разнести Олимп по камешку. Он предал все, что знал. Он… сильнее всего он ненавидит вас.

Гермес посмотрел вверх, на звезды.

– Мой дорогой юный родственник. Если я что и усвоил за долгую вечность, так это то, что нельзя отказываться от членов семьи, даже если они тебя к этому вынуждают. Пусть даже они тебя ненавидят, мешают тебе или просто не ценят гения, который изобрел Интернет.

– Вы изобрели Интернет?

«Это была моя идея», – похвасталась Марта.

«Крысы такие вкусные», – сказал Джордж.

– Это была моя идея! – отрезал Гермес. – Я имею в виду Интернет, а не крыс. Но суть не в этом. Перси, ты понимаешь мою мысль касательно семьи?

– Я… я не уверен.

– Когда-нибудь поймешь. – Гермес встал и отряхнул с ног песок. – Мне пора идти.

«Накопилось шестьдесят неотвеченных звонков», – доложила Марта.

«А также тысяча тридцать восемь электронных писем, – добавил Джордж. – Не считая онлайн-предложений купить амброзию со скидкой».

– А у тебя, Перси, – сказал Гермес, – остается меньше времени, чем ты думаешь, чтобы выполнить возложенную на тебя задачу. Твои друзья появятся уже… сейчас.

Я услышал, как за дюнами меня зовет Аннабет. Чуть подальше раздавался голос Тайсона, он тоже выкрикивал мое имя.

– Надеюсь, я тебя неплохо экипировал, – сказал Гермес. – У меня есть кое-какой опыт по части путешествий.

Он щелкнул пальцами, и на песке у моих ног возникли три спортивные сумки.

– Непромокаемые, разумеется. Если ты вежливо попросишь, твой отец может помочь тебе добраться до корабля.

– Корабля?

Гермес показал пальцем. И точно: большой круизный лайнер, сверкая белыми и золотыми огнями, рассекал темные воды пролива Лонг-Айленд.

– Погодите, – запротестовал я. – Я ничего не понимаю. Я же еще даже не согласился отправиться в путь!

– На твоем месте я бы постарался определиться в ближайшие пять минут, – посоветовал Гермес. – Потому что потом прилетят гарпии, чтобы тебя съесть. Так что спокойной ночи, родственник, и – не побоюсь этого слова – да пребудут с тобой боги.

Он протянул руку, и кадуцей прыгнул к нему в ладонь.

«Удачи», – пожелала Марта.

«Привези мне крысу», – попросил Джордж.

Кадуцей превратился в мобильный телефон, и Гермес опустил его в карман.

Потом бог повернулся и побежал трусцой вдоль берега. Пробежав шагов двадцать, он весь замерцал и исчез, а я остался стоять, держа в руках термос и бутылочку жевательных витаминов. У меня было еще пять минут, чтобы принять немыслимое решение.

Глава восьмая Мы поднимаемся на борт «Царевны Андромеды»

Когда Аннабет с Тайсоном меня отыскали, я смотрел на волны.

– Что происходит? – выдохнула Аннабет. – Я слышала, как ты звал на помощь!

– Я тоже! – выпалил Тайсон. – Слышал, как ты вопишь. Что-то плохое нападает!

– Ребята, я вас не звал. – Я покачал головой. – Со мной все в порядке.

– Но тогда кто же… – Аннабет заметила три желтые спортивные сумки, затем термос и, наконец, бутылочку с витаминами, которую я держал в руках. – Что…

– Просто послушайте, – прервал я. – У нас мало времени.

Я рассказал им о своем разговоре с Гермесом. К тому времени, как я закончил, вдалеке послышался визгливый крик: патрульные гарпии почуяли наш запах.

– Перси, – сказала Аннабет, – мы должны отправиться на поиски.

– Ты же знаешь, нас исключат. Поверь мне, я в этом деле эксперт.

– И что? Если у нас ничего не получится, от лагеря в любом случае ничего не останется, так что нам некуда будет возвращаться.

– Да, но ты же пообещала Хирону…

– Я пообещала, что уберегу тебя от опасности. А сделать это я смогу, только отправившись вместе с тобой! Тайсон может остаться здесь и сказать им…

– Я хочу поехать, – заявил Тайсон.

– Нет! – В голосе Аннабет проступила паника. – То есть… Перси, ну же. Ты же знаешь, что это невозможно.

Я снова задумался: а что, собственно, Аннабет имеет против циклопов? Чего-то она недоговаривала.

Они оба смотрели на меня в ожидании ответа. А круизный лайнер тем временем все удалялся и удалялся.

Дело в том, что… часть меня противилась тому, чтобы брать с собой Тайсона. Последние три дня я провел с ним бок о бок под перекрестным огнем насмешек остальных обитателей лагеря, мне постоянно напоминали, что я с ним связан. Так что теперь мне хотелось освободиться от этого давления.

К тому же я не знал, насколько он будет полезен и смогу ли я уберечь его от опасности. Конечно, он сильный, но по уровню умственного развития он все еще малыш лет семи-восьми (если смотреть по циклопским меркам). Я уже представлял, как мы крадемся за спиной у чудовища, а Тайсон вдруг начинает капризничать или плакать. И тогда нас всех убьют.

С другой стороны, крики гарпий приближались…

– Мы не можем его бросить, – решил я. – Тантал накажет его за наш побег.

– Перси, – сказала Аннабет, стараясь, чтобы голос не дрожал, – мы отправляемся на остров Полифема! А Полифем – цик… цик… – В отчаянии она начала заикаться. Несмотря на весь свой ум, Аннабет тоже страдала дислексией. Так что могло пройти полночи, прежде чем она сумела бы выговорить слово «циклоп». – Ты знаешь, что я имею в виду!

– Тайсон может пойти с нами, если хочет, – уперся я.

Тайсон захлопал в ладоши:

– Хочу!

Аннабет зло посмотрела на меня, но, кажется, поняла, что я не передумаю. Или просто вспомнила, что нам нельзя терять время.

– Ладно, – кивнула она. – Как мы попадем на корабль?

– Гермес сказал, что мой отец нам поможет.

– Ну, и чего же ты ждешь, Рыбьи Мозги?

Мне всегда было непросто обращаться к отцу, или молиться, или называйте это как хотите. Но я сделал шаг к океану.

– Эээ… отец? – позвал я. – Как жизнь?

– Перси! – прошептала Аннабет. – Нам некогда!

– Нам нужна твоя помощь, – продолжал я немного громче. – Нам надо попасть на тот корабль до того, как нас съедят, и вообще…

Сначала ничего не происходило. Волны все так же с шипением накатывали на берег. Гарпии теперь верещали так громко, словно уже добрались до ближайших к нам дюн.

Потом ярдах в ста от берега на поверхности воды показались три белые линии. Они быстро приближались, точно кто-то когтями разрезал воду.

Когда они приблизились к пляжу, прибой отхлынул, и среди волн показались головы трех белых жеребцов.

Тайсон затаил дыхание, а потом заверещал:

– Пони-русалочки!

Он оказался прав. Когда существа выбрались на берег, я увидел, что они кони только наполовину. Вместо задних ног и лошадиных крупов у них были серебристые, как у рыб, тела с блестящей чешуей, хвост в форме полумесяца и плавники.

– Гиппокампы! – воскликнула Аннабет. – Они прекрасны!

Ближайший к нам конь довольно заржал и обнюхал девочку.

– Мы будем восхищаться ими потом, – поторопил я. – Вперед!

– Ага! – пронзительно завизжал кто-то за нашими спинами. – Плохие дети выбрались из домиков! Какая удача! Пришло время гарпиям перекусить!

Пять крылатых тварей вылетели из-за дюн – пухлые маленькие ведьмы со сморщенными личиками, когтями и слишком маленькими для их тел крыльями. Они напоминали приземистых буфетчиц, которых скрестили с птицами додо. Скорости им не хватало, слава богам, но уж если они тебя поймают, пощады не жди.

– Тайсон! – скомандовал я. – Хватай спортивную сумку!

Тот продолжал стоять столбом и с раскрытым ртом таращился на морских коней.

– Тайсон!

– А?

– Шевелись!

Вдвоем с Аннабет мы заставили его двигаться. Мы подхватили сумки и взобрались на наших скакунов. Наверное, Посейдон знал, что одним из пассажиров будет Тайсон, потому что один морской конь был значительно крупнее двух других – как раз впору, чтобы нести циклопа.

– Н-но! Вперед! – скомандовал я. Мой конек развернулся и нырнул в волны. Скакуны Аннабет и Тайсона последовали за нами.

Гарпии посылали нам вслед проклятия (ведь их закуска сбежала), но морские кони неслись по воде со скоростью водных мотоциклов. Гарпии быстро отстали, и скоро берег и Лагерь полукровок превратились в размытое пятно.

Мне подумалось: увижу ли я снова это место? Но сейчас у меня хватало других забот.

Прямо перед нами выступали из темноты неясные очертания круизного лайнера, на котором мы собирались отправиться во Флориду, в море Чудовищ.

* * *

Ехать на морских конях оказалось даже проще, чем лететь на пегасе. Мы во весь опор мчались среди волн, ветер бил в лицо, при этом нас совсем не трясло и не подбрасывало, так что даже не нужно было держаться.

Когда мы приблизились к круизному лайнеру, я наконец понял, какой же он огромный.

Казалось, что смотришь снизу вверх на одно из зданий на Манхэттене. Белый корпус состоял минимум из десяти этажей, а над ними располагалось еще с дюжину палуб с ярко освещенными балконами и иллюминаторами. На борту черными буквами было выведено название, подсвеченное прожектором. У меня ушло несколько секунд на то, чтобы сложить буквы в слова: «ЦАРЕВНА АНДРОМЕДА»

Нос корабля украшала огромная, высотой в три этажа, женская фигура, одетая в древнегреческий хитон, словно прикованная к борту корабля. Молодая красивая девушка, с волнистыми черными волосами, но лицо ее выражало неописуемый ужас. Понятия не имею, с чего бы кому-то понадобилось лепить визжащую царевну на нос своего прогулочного судна.

Я припомнил миф: Андромеду приковали к скале собственные родители, чтобы принести в жертву морскому чудовищу. Может, у нее в дневнике скопилось слишком много двоек или еще что-нибудь в этом роде. Как бы то ни было, мой тезка Персей подоспел как раз вовремя и спас ее, превратив морское чудовище в камень с помощью головы Медузы Горгоны.

Персей всегда побеждал. Поэтому моя мама и назвала меня в его честь, хоть он и был сыном Зевса, тогда как я – сын Посейдона.

Настоящий Персей – один из немногих героев древнегреческих мифов, чья история закончилась хорошо. Все остальные умерли: пали жертвой предательства, были покалечены, обезображены, отравлены или прокляты богами. Моя мама надеялась, что я унаследую удачу Персея, но если судить по тому, как складывается моя жизнь нищего, оптимистического впереди не вижу.

– Как мы поднимемся на борт? – прокричала Аннабет, перекрикивая шум волн. Но, похоже, морские кони знали, что нам нужно. Они пролетели вдоль правого борта корабля, легко перепрыгнули широкий кильватер и остановились перед приваренной к борту лестницей.

– Сначала ты, – сказал я Аннабет.

Девочка перебросила свою спортивную сумку через плечо и ухватилась за нижнюю ступеньку. Как только она поставила на ступеньку вторую ногу, ее морской конек тихо заржал на прощание и нырнул под воду. Аннабет начала взбираться наверх. Я подождал, пока она поднимется на несколько ступенек, и полез следом.

Наконец на воде остался один Тайсон. Его конек качал его вверх-вниз и вперед-назад, как на карусели, Тайсон хохотал, как сумасшедший, так, что эхо, наверное, долетало даже до берега.

– Тайсон, тссс! – шикнул я на него. – Давай же, здоровяк, полезай!

– А можно Радугу тоже взять? – грустно попросил малыш-циклоп.

Я уставился на него. Радуга?

Морской конь довольно заржал, очевидно, новое имя ему понравилось.

– Эээ… нам надо идти, – вздохнул я. – А Радуга… ну, не умеет лазать по лестницам.

Тайсон всхлипнул и зарылся лицом в гриву коня:

– Я буду по тебе скучать, Радуга!

Морской конек заржал так жалобно, что я готов был поклясться – он плачет.

– Может, мы его еще встретим, – предположил я.

– Да, пожалуйста! – тут же оживился Тайсон. – Завтра!

Я не стал ничего обещать, но мне наконец удалось убедить Тайсона попрощаться со скакуном и перебраться на лестницу. Издав напоследок грустное ржание, морской конек по имени Радуга подпрыгнул, кувыркнулся спиной вперед и исчез в море.

* * *

Лестница привела нас на служебную палубу, заполненную спасательными шлюпками. Там имелось несколько запертых двойных дверей, которые Аннабет сумела взломать с помощью ножа и доброй порции древнегреческих проклятий.

Я считал, что, поскольку мы безбилетники, нужно продвигаться незаметно, но, проверив несколько коридоров и осмотрев с балкона огромную центральную прогулочную палубу, с двух сторон окруженную закрытыми магазинами, я начал понимать, что прятаться не от кого. Конечно, стояла середина ночи, но мы уже обошли половину судна и не встретили ни души. Мы миновали сорок или пятьдесят кают и не услышали из-за закрытых дверей ни единого звука.

– Это корабль-призрак, – пробормотал я.

– Нет, – возразил Тайсон, играя на ремне своей сумки, как на струне. – Плохо пахнет.

Аннабет нахмурилась:

– Я ничего не чувствую.

– Циклопы как сатиры, – заметил я. – Они чуют чудовищ. Верно, Тайсон?

Тот нервно кивнул. Теперь, когда мы покинули Лагерь полукровок, волшебный туман вновь «замаскировал» его лицо. Если сильно не приглядываться, казалось, что у него два глаза, а не один.

– Ладно, – сказала Аннабет. – И что именно ты чувствуешь?

– Что-то плохое.

– Здорово, – проворчала девочка. – Это все объясняет.

Мы вышли на палубу с бассейном. Ряды пустых шезлонгов, барная стойка, закрытая металлической сеткой. Вода в бассейне жутковато светилась и плескалась в такт покачиванию корабля.

Над нами в носовой и кормовой частях корабля имелись еще уровни, на которых располагались альпинистская стенка, поле для гольфа, вращающийся ресторан, но никаких признаков жизни.

И все-таки… я чувствовал что-то знакомое. Что-то опасное. У меня появилось ощущение, что если бы я так не вымотался и не перевозбудился за эту долгую ночь, то сумел бы определить, что же тут не в порядке.

– Нам нужно где-то спрятаться, – решил я. – Найти место, где было бы безопасно переночевать.

– Да, надо поспать, – сонно кивнула Аннабет.

Мы осмотрели еще несколько коридоров и наконец нашли пустую каюту на девятом уровне. Дверь была открыта, это показалось мне странным. На столе стояла корзинка с шоколадными конфетами, на ночном столике – бутылка игристого сидра в ведерке со льдом, на подушке лежали мятные леденцы и написанная от руки записка: «Наслаждайтесь путешествием!»

Мы впервые открыли свои спортивные сумки и обнаружили, что Гермес и правда все продумал: запасная одежда, туалетные принадлежности, сухой паек, герметичный пакет с наличными, кожаный мешочек с золотыми драхмами. Бог даже упаковал промасленную тряпицу Тайсона с завернутыми в нее инструментами и всякой металлической мелочью и бейсболку-невидимку Аннабет, так что у них обоих сразу поднялось настроение.

– Я буду в соседней комнате, – заявила Аннабет. – А вы, ребята, не вздумайте тут что-нибудь съесть или выпить.

– Полагаешь, это заколдованное место?

Она нахмурилась:

– Я не знаю. Что-то тут не так. Просто… Будьте осторожны.

Мы заперли двери.

Тайсон рухнул на диван. Он немного повозился со своим загадочным конструктором (который он мне упорно не показывал), но уже скоро зевал во весь рот. Затем завернул свою поделку в тряпицу и вырубился.

Я лежал на кровати и смотрел в иллюминатор. Мне показалось, что я слышу в коридоре голоса… не громче шепота. Я знал, что это невозможно. Мы обошли весь корабль и никого не видели. Но голоса не давали мне уснуть. Они напомнили мне о путешествии в преисподнюю: так же шептали, проплывая мимо, духи умерших.

Наконец усталость взяла верх. Я заснул… и мне приснился самый страшный сон из всех, что я когда-либо видел.

* * *

Я стоял в пещере на краю огромной ямы. Я сразу же узнал это место. Вход в Тартар. И холодный смех, раздававшийся во мраке внизу, я тоже моментально узнал.

«Ба, да это же юный герой. – Голос скрежетал, как лезвие ножа, которым скоблят камень. – На пути к очередной великой победе».

Мне хотелось закричать на Кроноса, чтобы он оставил меня в покое. Захотелось вытащить Анаклузмос и зарубить его. Но я не мог двинуться. А даже если бы и мог, как можно убить того, кто уже однажды был уничтожен – разрублен на куски и выброшен в вечную тьму?

«Барахтайся, старайся изо всех сил, – насмехался титан. – Возможно, в этот раз… когда ты потерпишь неудачу… то призадумаешься: стоит ли становиться рабом богов. Как именно твой отец выразил свое одобрение?»

Его смех заполнил пещеру, и внезапно место действия поменялось.

Теперь это была другая пещера – спальня-темница Гроувера в логове циклопа.

Сам Гроувер в своем запачканном свадебном платье сидел за ткацким станком, судорожно распуская незаконченный свадебный шлейф.

– Мулипусечка! – проорало чудовище за дверью.

Гроувер взвизгнул и снова принялся ткать.

Валун, служивший дверью, сдвинули с места, так что стены пещеры содрогнулись. В дверном проеме показался циклоп, такой огромный, что Тайсон в сравнении с ним выглядел бы недоростком. Он скалил желтые зубы и потирал шишковатые руки, каждая толщиной с мое туловище. Он носил выцветшую фиолетовую футболку с надписью: «ВСЕМИРНАЯ ВЫСТАВКА ОВЕЦ – 2001». Росту в нем было никак не менее пятнадцати футов. Но страшнее всего был его молочно-белый глаз, пересеченный рубцом шрама и пораженный катарактой. Если монстр пока еще не ослеп, то ждать этого оставалось недолго.

– Что ты делаешь? – с подозрением поинтересовалось чудище.

– Ничего! – пропищал Гроувер фальцетом. – Просто тку свой свадебный шлейф, как видишь.

Циклоп просунул в пещерку руку и пошарил вокруг, пока не наткнулся на станок. Он ощупал ткань.

– Что-то он не удлинился!

– О, эээ… удлинился, дорогой. Видишь? На целый дюйм.

– Это слишком долго! – заревел монстр. Потом принюхался. – Ты вкусно пахнешь! Как козел!

– О! – Гроувер через силу тоненько хихикнул. – Тебе нравится? Это eau de chе€vre[11]. Я надушилась специально для тебя.

– Ммммм! – Циклоп обнажил острые зубы. – Так бы и съел!

– Ах ты, шалунишка!

– Больше никаких проволочек!

– Но, дорогой, я еще не закончила!

– Завтра же!

– Нет, нет. Еще десять дней.

– Пять!

– Ох, ну, хорошо, пусть будет семь. Если ты настаиваешь.

– Семь! Это же меньше, чем пять, правда?

– Ну, конечно. Разумеется.

Чудовище, недовольно ворча, снова завалило вход камнем, оставив Гроувера наедине с его рукоделием.

Гроувер зажмурился и прерывисто вздохнул, пытаясь успокоиться.

– Поторопись, Перси, – пробормотал он. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

* * *

Я проснулся от того, что корабль дал длинный свисток, а по внутренней селекторной связи преувеличенно бодро начал распинаться какой-то тип с австралийским акцентом.

– Доброе утро, пассажиры! Сегодня мы целый день проведем в море. Прекрасная погода, чтобы устроить зажигательные танцы у бассейна! Не забудьте, что в час дня мы разыграем в лотерею миллион долларов в Кракен-холле, а наших особых гостей ждет занятие по потрошению на прогулочной палубе!

Я рывком сел в постели.

– Что он сказал?

Тайсон, еще до конца не проснувшись, протяжно зевнул. Он лежал ничком на диване, а непоместившиеся ноги вытянул в ванную.

– Веселый дядя сказал… занятие по орошению?

Я надеялся, что он прав, но тут раздался настойчивый стук в дверь, соединявшую наши комнаты. Показалась голова Аннабет, ее светлые волосы торчали во все стороны на манер вороньего гнезда.

– Занятие по «потрошению»?

Одевшись, мы отправились в рискованное путешествие по кораблю и очень удивились, встретив других людей. Около дюжины пенсионеров шли завтракать. Отец семейства вел детишек к бассейну поплавать с утра пораньше. Члены экипажа в белой накрахмаленной форме прохаживались по палубе, слегка касаясь своих кепок, приветствуя пассажиров.

Никто не спрашивал, кто мы такие. Никто не обращал на нас особого внимания. И все-таки что-то шло не так…

Когда мимо нас прошествовало семейство в плавках, отец сказал детям:

– Мы в круизе. Мы веселимся.

– Да, – в унисон ответили трое детей. На их лицах не отразилось никаких эмоций. – Все просто супер. Айда плавать в бассейне.

Семейство побрело прочь.

– Доброе утро, – приветствовал нас член экипажа с совершенно стеклянным взглядом. – Мы все прекрасно проводим время на борту «Царевны Андромеды». Хорошего вам дня.

И медленно пошел дальше.

– Перси, это странно, – прошептала Аннабет. – Они все словно в трансе.

Потом мы подошли к кафе-закусочной и увидели первого монстра.

Это оказалась адская гончая. Огромный черный мастиф стоял, положив передние лапы на буфетную стойку, погрузив морду в тарелку с омлетом. Должно быть, это был детеныш, во всяком случае, для монстра мелковат, не крупнее медведя гризли. И все-таки в животе у меня похолодело. Одно такое чудище как-то раз чуть меня не прикончило.

Удивительное дело: у буфетной стойки, прямо перед дьявольской собакой, стояла супружеская пара средних лет, терпеливо ожидая, когда же они получат свою порцию яичницы. Похоже, они не замечали ничего необычного.

– Я уже не голодный, – пробормотал Тайсон.

Прежде чем мы с Аннабет успели ответить, в глубине коридора послышался шипящий голос:

– Ещщще шесссть присоединилисссь вчееера.

Аннабет судорожно указала на дверь в дамскую комнату – ближайшее место, где можно было спрятаться, и мы втроем поспешно юркнули туда. Из-за нервного напряжения я даже забыл, что в такой ситуации полагается чувствовать себя неловко.

Нечто или, скорее, два нечта проползли мимо двери туалета, при этом они производили такой звук, как будто по ковру водили наждачной бумагой.

– Дхааа, – ответил второй голос. – Он завлекхааает иххх. Ссскоро мы станем сссильными.

Существа проскользнули в кафе-закусочную, издавая леденящее душу шипение, которое, вероятно, заменяло змеям смех.

Аннабет посмотрела на меня:

– Нужно выбираться отсюда.

– Думаешь, мне нравится сидеть в девчачьей уборной?

– И имею в виду с корабля, Перси! Нужно выбираться с корабля.

– Плохо пахнет, – покивал Тайсон. – И собачки съели всю яичницу. Аннабет права. Надо уходить из уборной и с корабля.

Я вздрогнул. Раз уж Аннабет и Тайсон в чем-то согласны, пожалуй, лучше послушаться.

Затем за дверью раздался новый голос, он принадлежал отнюдь не чудовищу, но меня от него пробрал озноб.

– …всего лишь вопрос времени. Не дави на меня, Агрий!

Это Лука, вне всяких сомнений. Уж этот голос мне никогда не забыть.

– Я на тебя не давлю! – прорычал другой голос, пониже, чем у Луки, и куда более сердитый. – Я только говорю… если эта авантюра провалится…

– Не провалится, – оборвал Лука. – Они заглотили наживку. А теперь пошли, нужно навестить адмиральскую каюту, проверить гроб.

Голоса стихли в глубине коридора.

Тайсон захныкал:

– Теперь мы уйдем?

Мы с Аннабет переглянулись и пришли к молчаливому соглашению.

– Мы не можем. – Я похлопал Тайсона по плечу.

– Мы должны выяснить, что затевает Лука, – кивнула Аннабет. – А если получится, то и отметелить его как следует, заковать в цепи и доставить на гору Олимп.

Глава девятая Худшее в мире воссоединение с родственниками

Аннабет вызвалась пойти на разведку, воспользовавшись своей кепкой-невидимкой, но я ее убедил, что это слишком опасно. Либо мы идем все вместе, либо никто никуда не идет.

– Никто и никуда! – проголосовал Тайсон. – Ну, пожалуйста!

Но в конце концов он все-таки пошел вслед за нами, нервно обкусывая свои огромные ногти. Мы вернулись в свою каюту, чтобы собрать вещи, так как решили: независимо от того, что будет дальше, нам не хочется провести еще одну ночь на борту этого корабля, полного зомби (даже если среди пассажиров разыгрывают целый миллион). Я убедился, что Анаклузмос лежит у меня в кармане, а витамины и термос, подаренные Гермесом, упакованы в сумку. Мне не хотелось нагружать все вещи на Тайсона, но он настаивал, так что Аннабет посоветовала мне не переживать на этот счет. Для Тайсона три битком набитые спортивные сумки на плече, похоже, весили не больше, чем для меня рюкзак.

Мы крадучись двинулись по коридорам, благо на корабле везде висели схемы уровней и палуб типа «вы сейчас вот здесь». Мы направлялись к адмиральской каюте. Аннабет шла первой в бейсболке-невидимке, разведывая обстановку. Как только кто-то попадался нам на пути, мы прятались, но в основном нам встречались зомби со стеклянным взглядом.

Когда мы добрались до лестницы, ведущей на тринадцатую палубу, где находилась адмиральская каюта, Аннабет прошипела: «Прячьтесь!» – и затолкала нас в маленькую подсобку.

Я услышал, как по коридору идут, переговариваясь, двое парней.

– Видел того эфиопского дракона в грузовом трюме? – спросил один из них.

Второй засмеялся:

– Ага, страшный, аж жуть.

Аннабет, все еще невидимая, крепко сжала мою руку. Голос второго парня показался мне знакомым.

– Слышал, прибыли еще двое, – сказал знакомый голос. – Они и дальше будут появляться пачками, это уж как пить дать.

Голоса постепенно затихли в конце коридора.

– Это же Крис Родригес! – Аннабет сорвала с головы кепку и снова стала видимой. – Помнишь, из одиннадцатого домика.

Я поднапрягся и припомнил, что видел этого Криса прошлым летом. Один из «неопознанных», застрявших в домике Гермеса, потому что его божественный отец или мать так и не признали своего отпрыска. Теперь, когда я принялся вспоминать, то быстро сообразил, что этим летом не видел Криса в лагере.

– Еще один полукровка. Что он тут делает?

Аннабет покачала головой, явно пребывая в затруднении.

Мы продолжали продвигаться по коридору. Мне уже и без схем-путеводителей стало ясно, что мы подбираемся все ближе к Луке. В воздухе витало что-то холодное и неприятное – угадывалось присутствие зла.

Вдруг Аннабет остановилась.

– Перси, смотри.

Мы стояли перед стеклянной стеной и глядели вниз, в огромную сквозную шахту, она уходила на несколько этажей и протянулась по центру вдоль всего корабля. В самом низу находилась прогулочная палуба – длинная галерея, с двух сторон окруженная витринами магазинов. Но не она привлекла внимание Аннабет.

Перед магазином сладостей собралась группа чудовищ – около дюжины великанов-лестригонов, похожих на тех, что напали на нас во время игры в вышибалы, две адские гончие и несколько еще более странных существ…

Они выглядели как обычные женщины, вот только вместо ног у них из туловища росли змеиные хвосты.

– Скифские дракайны, – прошептала Аннабет.

Чудовища сгрудились полукругом перед молодым человеком в древнегреческих доспехах – он рубил мечом соломенное чучело. У меня в горле встал ком: на чучело нацепили оранжевую футболку из Лагеря полукровок. Мы смотрели, как парень воткнул меч в живот чучела и сильно дернул вверх. Во все стороны полетела солома. Монстры заулюлюкали и завыли.

Аннабет попятилась от окна. Лицо ее посерело.

– Давайте двигаться, – предложил я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Чем скорее мы найдем Луку, тем лучше.

Коридор заканчивался двойными дубовыми дверями, имевшими такой внушительный вид, словно за ними скрывалось что-то очень значительное. До дверей оставалось примерно тридцать футов, когда Тайсон сказал:

– Внутри голоса.

– Можешь расслышать, о чем говорят? – спросил я.

Тайсон закрыл глаза, словно изо всех сил пытаясь сконцентрироваться. Потом произнес, подражая хриплому голосу Луки:

– …пророчество сами. Эти дураки не поймут, куда идти.

Не успел я отреагировать, как голос Тайсона снова изменился, стал глубже и грубее, как у невидимого собеседника Луки, с которым тот переговаривался у кафе-закусочной.

– Ты правда думаешь, что старый мерин убрался навсегда?

Тайсон засмеялся, в точности копируя смех Луки.

– Они ему не верят. С его-то скелетами в шкафу. Отравление дерева стало последней соломинкой.

Аннабет вздрогнула:

– Прекрати, Тайсон. Как тебе это удается? Просто мороз по коже.

Тайсон открыл глаз и озадаченно моргнул.

– Просто слушаю.

– Не отвлекайся, – одернул я его. – Что еще они говорят?

Тайсон снова закрыл глаз.

И зашипел грубым мужским голосом:

– Тихо!

Затем прошептал голосом Луки:

– Ты уверен?

– Да, – пророкотал Тайсон. – Снаружи.

Я слишком поздно сообразил, что происходит.

И успел только выпалить: «Бежим!» Дверь распахнулась, на пороге стоял Лука, а по сторонам от него – два волосатых великана, вооруженных дротиками. Бронзовые наконечники целились прямо нам в грудь.

– Так-так, – протянул, криво усмехаясь, Лука. – Да это же мои любимые родственники. Ну, входите.

* * *

Каюта поражала красотой и ужасала одновременно.

Из красивого: огромные изогнутые окна во всю стену, которые выходили на корму корабля. Из окон открывался вид на бескрайнее голубое небо и зеленую гладь океана. Пол покрывал персидский ковер. В центре помещения стояли два шикарных дивана, в одном углу кровать под балдахином, в другом – обеденный стол красного дерева. Стол ломился от еды: коробки с пиццей, бутылки газировки и горка бутербродов с мясом на серебряном подносе.

Из ужасного: в глубине комнаты на обтянутом бархатом помосте стоял золотой гроб футов десяти длиной. Саркофаг покрывали сцены из древнегреческой мифологии: охваченные огнем города и герои, умирающие страшной смертью. Солнечный свет лился в окна, но из-за гроба казалось, что в комнате холодно.

– Ну как? – обратился к нам Лука, гордо окидывая рукой обстановку. – Получше, чем в одиннадцатом домике, а?

Он изменился с прошлого лета. Вместо бермудов и футболки он носил рубашку классического кроя, брюки цвета хаки и легкие кожаные туфли. Его волосы светло-песочного цвета, прежде торчавшие во все стороны, были коротко подстрижены. Будто он только что сошел с обложки журнала мод для гарвардских студентов-злодеев.

Под глазом у него был шрам – неровная белая линия, напоминание о битве с драконом. А рядом стоял, прислоненный к дивану, его необыкновенный Коварный Меч, которым можно было убивать и смертных, и чудовищ. Лезвие, наполовину сделанное из стали, наполовину из небесной бронзы, загадочно поблескивало.

– Садитесь, – велел Лука. Он взмахнул рукой, и на середину комнаты выкатились три стула.

Никто из нас не подчинился.

Здоровенные приятели Луки по-прежнему целились в нас копьями. Выглядели они как близнецы, но это были не люди. Во-первых, их рост составлял не менее восьми футов, из одежды они носили только синие джинсы, вероятно, из-за того, что их торсы и так уже покрывала жесткая лохматая шерсть. Пальцы заканчивались когтями, а ступни походили на лапы. Их лица скорее напоминали морды, а зубы были по-собачьи острые.

– Я совсем забыл о манерах, – вежливо огорчился Лука. – Это мои помощники, Агрий и Орей. Возможно, вы о них слышали.

Я промолчал. Несмотря на нацеленные на меня копья, пугали меня вовсе не они.

С тех пор как прошлым летом Лука попытался убить меня, я много раз представлял себе нашу следующую встречу. Я воображал, как буду отважно стоять перед ним, как брошу ему вызов. Но сейчас, когда мы наконец оказались лицом к лицу, я едва сдерживал дрожь в руках.

– Вы не знаете историю Агрия и Орея? – поинтересовался Лука. – Их мать… впрочем, это ужасно грустно. Афродита приказала одной молодой женщине влюбиться. Та отказалась и побежала за помощью к Артемиде. Богиня позволила беглянке стать одной из своих служанок-охотниц, но Афродита отомстила. Она околдовала молодую женщину, заставив ее полюбить медведя. Когда Артемида об этом узнала, она преисполнилась отвращения и выгнала девушку. Вполне в духе богов, вам так не кажется? Они борются друг с другом, а простые смертные попадают под раздачу. Та женщина родила близнецов, это Агрий и Орей, олимпийцы их не любят. А вот они очень даже любят полукровок…

– На обед, – прорычал Агрий. Именно его грубый голос мы слышали, когда он говорил с Лукой.

– Хе-хе! Хе-хе! – засмеялся его брат Орей, облизывая губы, едва видневшиеся под шерстью. Он смеялся так, словно у него случился приступ астмы, и никак не мог остановиться. Лука с Агрием уставились на икающего великана.

– Заткнись, идиот! – зарычал Агрий. – Иди и накажи себя!

Орей захныкал, но поплелся в угол комнаты, рухнул на табурет и с размаху стукнулся лбом о столешницу, так что задребезжали серебряные тарелки.

Лука вел себя так, словно такое поведение абсолютно в порядке вещей. Он с удобством развалился на диване, положив ноги на журнальный столик.

– Итак, Перси, мы позволили тебе пожить еще годик. Надеюсь, ты это ценишь. Как поживает твоя мама? Как дела в школе?

– Ты отравил древо Талии.

Лука вздохнул:

– Сразу к делу, да? Ладно. Разумеется, это я отравил дерево. И что?

– Как ты мог? – Аннабет так разозлилась, что, казалось, вот-вот лопнет. – Талия спасла тебе жизнь! Спасла нас всех! Как ты мог так оскорбить ее память?

– Это не я оскорбил ее память! – рявкнул Лука. – Это боги ее оскорбили, Аннабет! Если бы Талия была жива, она приняла бы мою сторону!

– Лжец!

– Если бы ты знала, что происходит, то поняла бы…

– Я понимаю одно: ты хочешь уничтожить лагерь! – завопила девочка. – Ты – чудовище!

Лука покачал головой.

– Боги ослепили тебя. Ты не можешь представить мир без них, Аннабет? Что хорошего в древней истории, которую ты изучаешь? Багаж весом три тысячи лет! Запад насквозь прогнил. Его нужно уничтожить! Присоединяйся ко мне! Мы можем построить мир заново! Мы могли бы использовать твой ум, Аннабет.

– Потому что у тебя самого нет мозгов!

Он прищурился.

– Аннабет, я тебя знаю. Зачем тебе тащиться в какой-то заранее обреченный на провал поход ради спасения лагеря? Ты заслуживаешь большего. Холм полукровок будет захвачен в течение месяца. У выживших героев останется только один выход – присоединиться к нам, а иначе их истребят. Ты действительно хочешь остаться в команде проигравших… в такой вот компании? – Лука указал на Тайсона.

– Ну, ты! – возмутился я.

– Путешествуешь вместе с циклопом, – посетовал Лука. – И рассуждаешь об оскорблении памяти Талии! Ты меня удивляешь, Аннабет. Подумать только, и это ты-то…

– Прекрати! – закричала девочка.

Не знаю, что собирался сказать Лука, но Аннабет закрыла лицо руками, как будто сейчас заплачет.

– Отстань от нее, – потребовал я. – И не приплетай сюда Тайсона.

Лука рассмеялся:

– Ах да-да-да, я слышал об этом. Твой отец его признал.

Наверное, у меня был удивленный вид, потому что Лука улыбнулся.

– Да, Перси, я все об этом знаю. И о твоем плане найти руно. Ну-ка, какие там координаты… Тридцать, тридцать один, семьдесят пять, двенадцать? Видишь ли, у меня в лагере остались друзья, они мне постоянно пишут письма.

– Скажи лучше – шпионы.

Он пожал плечами.

– Сколько еще оскорблений ты собираешься вытерпеть от своего отца, Перси? Думаешь, он тебе благодарен? Думаешь, Посейдон любит тебя больше, чем этого монстра?

Тайсон сжал кулаки и издал горловой рычащий звук.

Лука только фыркнул.

– Боги очень мило тебя используют, Перси. Знаешь ли ты, что тебе уготовано в качестве подарка на шестнадцатилетие, если ты до него доживешь? Хирон когда-нибудь рассказывал тебе о пророчестве?

Мне хотелось дать ему по морде и рассказать, насколько сильно он мне не нравится, но этот умник, как обычно, сумел выбить меня из колеи.

Шестнадцатилетие?

Я ведь знал, что Хирон слышал пророчество, сделанное Оракулом много лет тому назад. Знал, что в предсказании говорится обо мне. Но… если я доживу до шестнадцатилетия. Такая постановка вопроса мне не понравилась.

– Я знаю достаточно, – выдавил я. – Например, кто мои враги.

– Тогда ты просто дурак.

Одним ударом Тайсон разнес ближайший к нему стул в щепки.

– Перси не дурак!

Прежде чем я успел его остановить, он бросился на Луку. Он хотел ударить предателя по голове – такой двойной удар запросто пробил бы дыру в титановой стене, – но помешали близнецы-медведи. Они ухватили Тайсона за руки и резко оттолкнули, так что тот оступился и рухнул на ковер. От глухого удара пол каюты содрогнулся.

– Слабовато, циклоп, – сказал Лука. – Похоже, двух моих приятелей-гризли более чем достаточно, чтобы помериться с тобой силами. Возможно, стоит разрешить им…

– Лука, – перебил я. – Послушай меня. Нас послал твой отец.

Лицо нашего бывшего друга налилось кровью.

– Не смей даже упоминать его имя.

– Это он велел нам сесть на этот корабль. Я думал, это просто транспорт, но твой отец послал нас сюда найти тебя. Он сказал мне, что ни за что тебя не бросит и неважно, насколько ты зол.

– Зол? – взорвался Лука. – Бросит меня? Он отказался от меня, Перси! Я хочу, чтобы Олимп лежал в руинах! Хочу разбить все троны в каменную крошку! Так Гермесу и передай. Всякий раз, когда к нам присоединяется полукровка, олимпийцы становятся слабее, а он – сильнее. Он становится сильнее.

Лука указал на золотой саркофаг.

От этого ящика меня мороз продирал по коже, но я твердо решил этого не показывать.

– И что? – спросил я. – Что в нем такого особенного?..

И тут меня как током ударило: я догадался, что может находиться в саркофаге. Температура в комнате будто упала градусов на двадцать.

– Эй, погоди-ка, ты же не хочешь сказать…

– Он снова обретает форму, – произнес Лука. – Понемногу… мы призываем из ямы его жизненную силу. Как только новобранец присягает на верность нашему делу, появляется новый маленький кусочек.

– Какая гадость! – воскликнула Аннабет.

Лука посмотрел на нее и ухмыльнулся:

– Твоя мать родилась из расколотого черепа Зевса, Аннабет. Так что чья бы корова мычала! Скоро вождь титанов восстановится целиком. Мы сложим для него новое тело – работа, достойная кузниц Гефеста.

– Ты безумен, – сказала Аннабет.

– Присоединяйся к нам и будешь вознаграждена. У нас есть могущественные друзья – спонсоры, у которых достаточно денег, чтобы купить этот лайнер, и не только. Перси, твоей матери больше никогда не придется работать. Ты сможешь купить ей большой дом. У тебя будет власть, слава – все, что пожелаешь. Аннабет, ты сможешь воплотить свою мечту стать архитектором. Ты сможешь создать памятник, который простоит тысячу лет. Храм для владык новой эры!

– Катись в Тартар, – ответила она.

Лука вздохнул:

– Жаль.

Он взял какой-то предмет, похожий на телевизионный пульт, и нажал красную кнопку. Дверь каюты распахнулась. Вошли два человека в белой форме членов экипажа, вооруженные полицейскими дубинками. Глаза у них были такими же остекленевшими, как и у остальных смертных, которые нам здесь встречались, но что-то мне подсказывало: в бою им это не помешает.

– Ах, сотрудники службы безопасности, как удачно, – сказал Лука. – Боюсь, у нас тут безбилетники.

– Так точно, сэр, – откликнулись те. Говорили и двигались они как во сне.

Лука повернулся к Орею.

– Пора кормить эфиопского дракона. Отведи этих троих олухов вниз и покажи им, как это делается.

Орей глупо осклабился:

– Хе-хе! Хе-хе!

– Позвольте и мне пойти, – пробасил Агрий. – Мой брат бесполезен. А этот циклоп…

– Не представляет особой угрозы, – отрезал Лука. Он обернулся и быстро взглянул на золотой гроб, как будто его что-то беспокоило. – Агрий, ты остаешься здесь. Нам нужно обсудить кое-что важное.

– Но…

– Орей, не подведи меня. Проследи, чтобы дракона накормили как следует.

Орей вывел нас из кают-компании, подталкивая в спину копьем. Следом шли двое людей-охранников.

* * *

Пока нас конвоировали по коридору (причем Орей постоянно тыкал меня копьем в спину), я размышлял о словах Луки: что вместе братья-медведи равны по силе Тайсону. А что, если попробовать по отдельности…

Мы вышли из коридора на палубу, вдоль которой стояли спасательные шлюпки. Я уже достаточно изучил корабль, чтобы понять: мы находимся под открытым небом в последний раз. Когда мы пересечем палубу, нас погрузят в лифт, который опустится в трюм, и тогда все будет кончено.

Я посмотрел на Тайсона и прошептал:

– Сейчас.

Слава богам, приятель меня понял. Он развернулся и хорошенько врезал Орею, так что тот пролетел тридцать футов и плюхнулся в бассейн, прямо к семейке туристов-зомби.

– Ах! – хором заверещали дети. – Мы не веселимся в бассейне!

Один из охранников потянулся за дубинкой, но Аннабет очень удачно лягнула его ногой, и он согнулся пополам. Другой охранник побежал к ближайшей кнопке, включающей сигнал пожарной тревоги.

– Останови его! – завопила Аннабет, но было уже слишком поздно.

Прежде чем я успел огреть его по голове, дядька стукнул кулаком по тревожной кнопке.

Загорелись красные лампы. Завыли сирены.

– Спасательные шлюпки! – заорал я.

Мы кинулись к ближайшей лодке.

Когда нам удалось стащить с нее брезент, палуба уже кишела чудовищами и новыми сотрудниками службы безопасности: они расталкивали туристов и официантов, разносивших тропические коктейли. Парень в древнегреческих доспехах мчался к нам, размахивая мечом, но поскользнулся в лужице пина-колады.

Лучники-лестригоны собрались на верхней палубе и уже целились в нас из своих огромных луков.

– Как спустить на воду эту громадину? – пронзительно закричала Аннабет.

Адская гончая прыгнула на меня, но Тайсон отбросил ее в сторону, смазав по морде огнетушителем.

– Забирайтесь! – крикнул я, срывая колпачок с шариковой ручки и уже Анаклузмосом отбивая первую порцию стрел в воздухе.

В любую секунду мы могли погибнуть. Теперь шлюпка висела у борта корабля высоко над водой. Аннабет и Тайсону никак не удавалось повернуть шкив.

Я подскочил к ним и с воплем: «Держитесь!» – перерубил тросы.

Туча стрел просвистела у нас над головами. Мы рухнули в океан.

Глава десятая Нас подвозят мертвые конфедераты

– Термос! – пронзительно закричал я, когда шлюпка падала вниз, к воде.

– Что? – Должно быть, Аннабет подумала, что я спятил. Она изо всех сил цеплялась за стропы шлюпки, волосы у нее стояли дыбом, как пламя факела.

Но Тайсон понял. Он сумел открыть мою спортивную сумку и вытащил волшебный термос Гермеса, умудрившись не уронить его и не вывалиться из шлюпки.

Нам вслед летели стрелы и метательные дротики.

Я схватил термос, надеясь, что поступаю правильно.

– Держитесь!

– Я и так держусь! – завопила Аннабет.

– Крепче держитесь!

Я уцепился ногами за надувную скамью шлюпки, Тайсон ухватил нас с Аннабет сзади за рубашки, и я на четверть оборота отвернул крышку термоса.

В ту же секунду из него вырвался белый шлейф ветра, нас завертело в воздухе, и шлюпка с размаху грянулась об воду под углом сорок пять градусов.

Казалось, вырвавшийся из термоса ветер смеется, радуясь свободе. Шлюпка подпрыгнула раз, другой, точно камешек, который запустили «блинчиком» по воде, и понеслась как ракета; нам в лицо летели соленые брызги, а кругом, насколько хватало глаз, простиралось море.

На корабле позади нас раздался яростный рев, но мы уже ушли из зоны поражения. «Царевна Андромеда» осталась позади, превратившись в игрушечный кораблик на горизонте, а потом исчезла.

* * *

Пока ветер нес шлюпку по морю, мы с Аннабет попытались отправить сообщение Хирону, воззвав к богине радуги – Ириде. Мы решили, что очень важно сообщить кому-то, что затевает Лука, и не знали, кому еще можем доверять.

Ветер из термоса поднимал над спокойным морем тучи брызг, так что в солнечных лучах сверкала радуга – идеально для отправки радужного сообщения, правда, связь была плохая. Аннабет бросила в дымку золотую драхму, попросила богиню радуги показать нам Хирона, и в воздухе появилось его лицо, но позади него били в глаза вспышки света и звучала громкая музыка, как будто он находился на дискотеке.

Мы рассказали кентавру про побег из лагеря, про Луку и «Царевну Андромеду» и золотой ящик с останками Кроноса, но на одном конце шумело море и свистел ветер, а на другом громыхала музыка, так что я не уверен, как много он расслышал.

– Перси, – прокричал Хирон, – ты должен остерегаться…

Его голос утонул в реве голосов у него за спиной, которые гикали, как атакующие индейцы-команчи.

– Что? – завопил я.

– Будь прокляты мои родственники! – Хирон резко пригнулся, уворачиваясь от летящей ему в голову тарелки, и пропал. – Аннабет, ты не должна была позволять Перси покидать лагерь! Но если вы все-таки добудете руно…

– О да, детка! – завизжали позади Хирона. – Йя-хууууууууу!

Кто-то добавил громкости, и музыка загрохотала так, что задрожала наша шлюпка.

– Майами, – прокричал Хирон. – Я постараюсь подежурить…

Туманный экран разлетелся тучами брызг, словно кто-то с другой стороны швырнул в него бутылкой, и Хирон исчез.

* * *

Час спустя мы заметили землю – длинную полосу пляжа, вдоль которого выстроились многоэтажные отели. Навстречу нам то и дело попадались рыболовные суда и танкеры. По правому борту от нас прошел катер береговой охраны, потом развернулся, как будто на нас решили взглянуть еще раз. Думаю, не каждый день увидишь желтую спасательную шлюпку без мотора, идущую со скоростью сто узлов в час, с тремя детьми на борту.

– Это Вирджиния-Бич! – сказала Аннабет, когда мы приблизились к берегу. – Ох, боги мои, каким образом «Царевна Андромеда» преодолела такое расстояние за одну ночь? Это же около…

– Пятьсот тридцать морских миль[12], – подсказал я.

Она уставилась на меня.

– Откуда ты знаешь?

– Я… я не уверен.

Аннабет ненадолго призадумалась.

– Перси… где мы сейчас находимся?

– Тридцать шесть градусов сорок четыре минуты северной широты, семьдесят шесть градусов две минуты западной долготы, – тут же ответил я. Потом потряс головой. – Ух ты. Откуда я это знаю?

– Благодаря твоему отцу, – предположила Аннабет. – Когда ты в море, то прекрасно ориентируешься. Это просто круто.

Мне так не казалось. Не хотелось быть ходячим GPS-навигатором, но высказаться по этому поводу я не успел: Тайсон похлопал меня по плечу.

– Другая лодка приближается.

Я обернулся. Катер береговой охраны явно сел нам на хвост. Он включил прожектора и набирал скорость.

– Нельзя дать им нас схватить, – решил я. – Они станут задавать слишком много вопросов.

– Правильно, – кивнула Аннабет. – Держим курс на Чесапикский залив. Я знаю место, где можно спрятаться.

Я не стал спрашивать, что она имеет в виду или откуда так хорошо знает этот район. Пришлось снова пойти на риск. Я еще чуть-чуть отвернул крышку термоса, и свежий ветерок понес шлюпку как на крыльях. Мы стремительно обогнули северную оконечность материка, оставив позади Вирджинию-Бич, и вошли в Чесапикский залив. Катер береговой охраны очень быстро отстал. Мы не снижали скорость, и вот уже берега залива надвинулись на нас с двух сторон, тут я понял, что мы вошли в устье реки.

Я сразу почувствовал, что вокруг не морская вода, а пресная. Внезапно я осознал, что устал и вымотался, очевидно, резко понизился уровень сахара в крови. Я уже не мог определить, где мы находимся и куда вести лодку. Хорошо, что Аннабет меня направляла.

– Вон туда, – показала она. – За той песчаной отмелью.

Мы поменяли курс, направили шлюпку в болотистый участок реки, заросший камышом, и причалили у подножия гигантского кипариса.

На берегу росли огромные деревья, увитые лозами. В лесу стрекотали насекомые. Воздух был влажный и горячий, над рекой клубился туман. В общем, ничего общего с Манхэттеном, и мне тут не нравилось.

– Пойдемте, – подгоняла нас Аннабет. – Тут совсем рядом, вниз по берегу реки.

– И что там такое? – поинтересовался я.

– Просто идите за мной. – Она подхватила спортивную сумку. – И лучше нам спрятать лодку. Нельзя привлекать внимание.

Забросав шлюпку ветками, мы двинулись по берегу за Аннабет, по щиколотку увязая в красном иле. Прямо у меня под ногами проползла змея и скрылась в траве.

– Нехорошее место, – заявил Тайсон. Он прихлопнул сразу несколько комаров, которые присели к нему на руку, рассчитывая перекусить.

Еще через пару минут Аннабет сказала:

– Пришли.

Поначалу я увидел только кусты ежевики. Потом Аннабет раздвинула ветви, точно открыла дверь, и я сообразил, что смотрю на замаскированное укрытие.

Внутри вполне хватало места для трех человек (даже если третьим был Тайсон). Стены, сплетенные из веток, как в индейских вигвамах, выглядели вполне водостойкими. В углу было сложено все, что могло понадобиться для ночевки на открытом воздухе: спальные мешки, одеяла, переносной холодильник и керосиновая лампа. Имелось тут и снаряжение для полубогов: бронзовые наконечники для копий, колчан со стрелами, запасной меч и ящик с амброзией. Пахло плесенью, словно место пустовало уже долгое время.

– Убежище полукровок. – Я в изумлении посмотрел на Аннабет. – Это ты его построила?

– Мы с Талией, – тихо ответила она. – И Лука.

У меня не было причин из-за этого переживать. Я ведь знал, что Талия и Лука заботились об Аннабет, когда она была еще маленькой. Знал, что они втроем спасались бегством, прятались от чудовищ, выживали как могли, до тех пор пока Гроувер их не нашел и не попытался доставить на Холм полукровок. Но всякий раз, как Аннабет заводила разговор о тех временах, я чувствовал нечто вроде… Не знаю. Беспокойства?

Хотя нет. Это неподходящее слово.

Я испытывал ревность.

– Так… – спросил я. – Ты думаешь, Лука нас здесь не найдет?

Она покачала головой:

– Мы устроили с дюжину таких укромных мест. Сомневаюсь, что Лука вообще помнит, где они находятся… и что ему все еще есть до этого какое-то дело.

Она рухнула на одеяло, пристально глядя на свою спортивную сумку. Каждым движением она давала понять, что не хочет говорить на эту тему.

– Эээ… Тайсон? – позвал я. – Ты не мог бы сходить на разведку? Типа… поискать местный круглосуточный магазин или что-то подобное.

– Круглосуточный магазин?

– Ага, где можно купить что-нибудь перекусить. Пончики, обсыпанные пудрой, или еще чего-нибудь. Только не уходи слишком далеко.

– Пончики, обсыпанные пудрой, – решительно кивнул Тайсон. – Я поищу пончики, обсыпанные пудрой, в местном круглосуточном магазине.

Он направился к выходу из хижины, подманивая:

– Сюда, пончики!

Когда он ушел, я сел напротив Аннабет.

– Слушай, извини за… ну, знаешь, за то, что мы наткнулись на Луку.

– Это не твоя вина. – Она вытащила из ножен нож и принялась полировать лезвие тряпицей.

– Слишком уж легко он нас отпустил, – заметил я.

Я надеялся, что просто навоображал это себе, но Аннабет кивнула.

– Я тоже об этом подумала. Когда мы подслушивали, он говорил про какую-то авантюру и «они заглотили наживку»… Мне кажется, он говорил о нас.

– Руно – это наживка? Или Гроувер?

Она внимательно рассматривала лезвие своего ножа.

– Я не знаю, Перси. Может, он сам нацелился на руно. Может, рассчитывает, что мы сделаем всю грязную работу, а он потом его у нас украдет. Я просто не могу поверить, что у него поднялась рука отравить дерево…

– Что он имел в виду, когда говорил, что Талия встала бы на его сторону? – спросил я.

– Он ошибается.

– Не слышу уверенности в твоем голосе.

Аннабет гневно посмотрела на меня, и я пожалел, что начал этот разговор, не дождавшись, пока она отложит нож.

– Перси, знаешь, кого ты мне напоминаешь? Талию. Вы так похожи, что просто жуть берет. Я хочу сказать… вы либо стали бы лучшими друзьями, либо придушили бы друг друга.

– Мне больше нравится «стали бы лучшими друзьями»…

– Иногда она сердилась на своего отца. Как и ты. Ты бы из-за этого пошел против Олимпа?

Я уставился на колчан со стрелами.

– Нет.

– Вот-вот. И она бы не стала.

Аннабет воткнула нож в земляной пол.

Мне хотелось спросить ее о пророчестве, о котором упоминал Лука… и как оно связано с моим шестнадцатилетием. Но я полагал, что Аннабет мне не расскажет. Хирон ясно дал понять, что мне не позволено его услышать до тех пор, пока боги не разрешат.

– Так что имел в виду Лука, говоря о циклопах? – спросил я. – Он сказал: «Подумать только, и это ты-то…»

– Я знаю, что он сказал. Он… он говорил о том, из-за чего на самом деле умерла Талия.

Я ждал, не зная, что сказать.

Аннабет со всхлипом вздохнула:

– Никогда нельзя доверять циклопу, Перси. Шесть лет назад, в ночь, когда Гроувер вел нас к Холму полукровок…

Она резко замолчала: дверь комнатушки со скрипом открылась, и внутрь протиснулся Тайсон.

– Пончики, обсыпанные пудрой! – гордо возвестил он, протягивая нам коробку с выпечкой.

Аннабет ошарашенно смотрела на него.

– Где ты это достал? Мы же в такой глуши. Вокруг на многие мили ничего не…

– Пятьдесят футов отсюда, – сказал Тайсон. – Монстро-пончиковая – прямо за холмом!

* * *

– Это плохо, – пробормотала Аннабет.

Притаившись за деревом, мы рассматривали магазинчик пончиков, расположившийся посреди леса. Выглядел он так, словно его только что построили: в окнах ярко горел свет, рядом имелась парковка, от которой отходила неширокая дорога, ведущая куда-то в лес, но больше вокруг не было ничего, а парковка пустовала. За кассой сидел одинокий служащий и читал глянцевый журнал. Вот такие дела. На вывеске огромными черными буквами (даже я сумел разобрать) было выведено: «МОНСТРО-ПОНЧИКОВАЯ».

Картонный людоед надкусывал букву «О» в слове «МОНСТРО». Из магазина пахло чем-то вкусным, как будто там только что вынули из духовки порцию шоколадных пончиков.

– Здесь не должно быть ничего похожего, – прошептала Аннабет. – Это неправильно.

– А что? – поддразнил я. – Обычная пончиковая.

– Тссс!

– Почему мы говорим шепотом? Тайсон заходил туда, купил дюжину пончиков, и ничего с ним не случилось.

– Потому что он и есть монстр.

– Ой, да брось, Аннабет. Название «Монстро-пончиковая» еще не означает, что там есть монстры! Это сеть кафешек. В Нью-Йорке таких полно.

– Да, сеть кафешек, – кивнула Аннабет. – А тебя не удивляет, что стоило тебе попросить Тайсона поискать пончиков, как поблизости тут же появился магазин? Вот прямо здесь, в глухом лесу?

Я призадумался. Ситуация и правда сложилась малость странная, я хочу сказать… в моем списке сил зла до сего момента не значился магазин, торгующий пончиками.

– Возможно, это гнездо, – пояснила Аннабет.

Тайсон захныкал. Сомневаюсь, что он успел раньше меня сообразить, о чем толкует Аннабет, но то, как она это произнесла, подействовало ему на нервы. Он уже успел умять половину пончиков и по уши перемазался пудрой.

– Гнездо… чье? – спросил я.

– Ты никогда не задумывался, почему магазины разных торговых марок вырастают как грибы после дождя? – поинтересовалась девочка. – Сначала ничего нет, а потом – бум, уже стоит новый магазин бургеров или кофейня, да что угодно. Сначала один магазин, потом два, потом четыре – совершенно одинаковые здания распространяются по стране.

– Эээ… нет. Никогда об этом не думал.

– Перси, магазины некоторых торговых марок множатся так быстро потому, что все они волшебным образом связаны с жизненной силой монстра. Некоторые дети Гермеса придумали, как это делать, еще в пятидесятых годах двадцатого века. Они выращивают…

Она замерла.

– Что? – поторопил я. – Что они выращивают?

– Никаких. Резких. Движений, – велела Аннабет, словно от этого зависела ее жизнь. – Очень медленно… обернись.

Потом я услышал это: царапающий звук, будто что-то ползло на животе по сухим листьям.

Я повернулся и увидел существо размером с носорога, которое продвигалось в тени деревьев. Оно издавало шипение, а передняя часть его кожистого тела извивалась во всех направлениях. Сначала я не понял, на что именно смотрю. Потом осознал, что у существа множество шей (по крайней мере семь), которые заканчивались шипящими змееподобными головами. Под каждой шеей существа был повязан пластиковый слюнявчик с надписью: «Я – МОНСТРО-ПОНЧИКОВЫЙ малыш!»

Я вытащил из кармана шариковую ручку, но Аннабет поймала мой взгляд и едва заметно покачала головой. Еще рано.

Я понял ее предупреждение. У многих чудовищ очень плохое зрение. Может быть, гидра пройдет мимо нас. Но если я сниму колпачок ручки, бронзовое лезвие заблестит на солнце и обязательно привлечет внимание чудища.

Мы ждали.

Теперь гидра находилась всего в нескольких футах от нас. Кажется, она обнюхивала землю и деревья, словно взяла чей-то след. Потом я заметил, что две ее головы рвут на части кусок желтой ткани – все, что осталось от наших спортивных сумок. Существо уже побывало в нашем лагере. Оно шло за нами по запаху.

Мое сердце бешено забилось. Я уже видел в Лагере полукровок чучело гидры (точнее, одну голову), но к встрече с настоящим чудовищем оказался не готов. Каждая голова имела ромбовидную форму, как у гремучей змеи, но в приоткрытых пастях виднелись ряды острых акульих зубов.

Тайсон дрожал. Он попятился и случайно наступил на сухую ветку. Раздался громкий хруст. Все семь голов немедленно повернулись к нам и зашипели.

– Врассыпную! – завопила Аннабет, прыгая вправо.

Я откатился влево. Одна из голов гидры плюнула в нас зеленой жидкостью, мощная струя пролетела у меня над плечом и обрызгала вяз. Ствол задымился и начал растворяться. Дерево стало заваливаться прямо на Тайсона, который не сдвинулся с места, в ужасе глядя на приближающееся чудовище.

– Тайсон! – Я с разбегу изо всех сил толкнул приятеля, сбив его с ног, так что зубы гидры попусту щелкнули, хватая воздух. А падающее дерево обрушилось прямо на две ее головы.

Тварь уперлась лапами в землю и выдернула головы из-под поваленного дерева, потом в бешенстве завыла. Все ее семь голов заплевали дерево кислотой, так что оно растворилось, превратившись в лужу грязи.

– Скорее! – велел я Тайсону. На бегу я сорвал колпачок с Анаклузмоса, надеясь привлечь внимание чудовища.

Это сработало.

Один только вид небесной бронзы ненавистен монстрам. Едва завидев пылающий клинок, гидра резко повернула к нему все семь голов, зашипела и оскалилась.

Хорошая новость: Тайсон сразу перестал ее интересовать. Плохая новость: меня собирались переплавить в маленькую липкую лужицу.

Одна из голов на пробу рванулась ко мне, щелкая зубами. Я, не раздумывая, взмахнул мечом.

– Нет! – завопила Аннабет.

Слишком поздно. Я снес голову гидры под корень. Она покатилась по траве, но обрубок шеи продолжал дергаться. Он моментально перестал кровоточить и начал раздуваться, как воздушный шар.

За несколько секунд из раны выросли две новые шеи, а на них – головы. Теперь гидра сделалась восьмиголовой.

– Перси! – негодующе закричала Аннабет. – По твоей милости где-то только что открылась новая МОНСТРО-ПОНЧИКОВАЯ!

Я увернулся от струи кислоты.

– Меня вот-вот прикончат, а ты волнуешься из-за такого? Как можно убить это?

– Огонь! – прокричала Аннабет. – Нужно раздобыть огонь!

Как только я это услышал, то моментально вспомнил легенду. Головы гидры перестают отрастать, только если прижечь обрубок, как только снесена голова. Во всяком случае, так поступил Геракл. Но у нас не было огня.

Я попятился к реке. Гидра наступала.

Аннабет прыгала справа от нее, пытаясь отвлечь одну из ее голов, делая выпады ножом, но другая голова с размаху, как дубинкой, опрокинула девочку в грязь.

– Не бей моих друзей! – Тайсон кинулся вперед, вклинившись между гидрой и Аннабет. Пока девочка поднималась на ноги, малыш-циклоп принялся так быстро лупить кулаками по головам гидры, что мне вспомнились игровые автоматы, в которых нужно попасть молотком по чертикам из коробки. Но Тайсон не мог долго сдерживать гидру.

Мы продолжали медленно отступать, уворачиваясь от ядовитых плевков и отбиваясь от зубастых голов, не отрубая их, но мне было очевидно, что мы получаем лишь отсрочку перед смертью. Рано или поздно мы допустим ошибку, и тогда тварь нас сожрет.

Потом я услышал странный звук – «чух-чух-чух», который я сначала принял за собственное сердцебиение. Он был таким мощным, что задрожал берег реки.

– Что это за шум? – прокричала Аннабет, не спуская глаз с гидры.

– Паровой двигатель, – сказал Тайсон.

– Что?

Гидра плюнула в меня кислотой, и я резко пригнулся.

Затем с берега за нашими спинами знакомый девчачий голос прокричал:

– Вон они! Готовьте тридцатидвухмиллиметровое орудие!

Я не смел обернуться и посмотреть, кто это, но если там находился тот, о ком я подумал, то выходило, что теперь мы со всех сторон окружены врагами.

Резкий мужской голос сказал:

– Они слишком близко, моя госпожа!

– Будь прокляты герои! – отозвался девчачий голос. – Полный вперед!

– Так точно, моя госпожа.

– Стрелять по готовности, капитан!

Аннабет поняла, что происходит, на секунду раньше меня и завопила:

– Ложись!

Мы повалились на землю, а с реки грянуло «БУУУМ», так что берег содрогнулся. Полыхнуло пламя, поднялся столб дыма, и гидра взорвалась, а нас с ног до головы окатило мерзкой зеленой слизью, которая тут же испарилась (так всегда происходит с кишками чудовищ).

– Гадость! – взвизгнула Аннабет.

– Пароходик! – завопил Тайсон.

Я стоял, кашляя, в облаке порохового дыма, окутавшего берега.

По реке, пыхтя, к нам плыл самый странный корабль из всех, что я когда-либо видел. У него была необычайно низкая посадка, как у подводной лодки, а палубы обшиты металлическими листами. В середине располагался трапециевидный каземат с люками для пушек по обеим сторонам. На носу развевался флаг – вепрь и копье на кроваво-красном поле. На палубе выстроились зомби в серой униформе – мертвые солдаты с мерцающими лицами; плоть лишь частично закрывала черепа, этим они напомнили мне вурдалаков, охранявших дворец Аида в Преисподней.

Это был броненосец, боевой крейсер времен Гражданской войны. Я сумел разобрать название, хотя закрепленные на носу буквы и покрывал мох: «Си-Эс-Эс Бирмингем»[13].

А возле еще дымящейся пушки, которая нас едва не убила, стояла Кларисса в полном боевом доспехе древнегреческого образца.

– Неудачники, – усмехнулась она. – Но, полагаю, мне придется вас спасти. Поднимайтесь на борт.

Глава одиннадцатая Кларисса устраивает полный разнос

– Ну, вы и ПОПАЛИ, – заявила Кларисса.

Мы только что прошли с экскурсией (о которой совершенно не просили) по всему кораблю, по темным помещениям, переполненным мертвыми моряками. Нам показали склад угля, котельную и моторное отделение, где все пыхтело и скрипело, словно вот-вот рванет. Мы осмотрели и рулевую рубку, и пороховой склад, и орудийную палубу (любимое место Клариссы) с двумя гладкоствольными пушками Далгрина у левого и правого бортов и девятидюймовыми нарезными орудиями Брука на носу и на корме, специально переделанными, чтобы стрелять пушечными ядрами из небесной бронзы.

И повсюду, где мы проходили, на нас смотрели мертвые матросы-конфедераты, поворачивая нам вслед свои поблескивающие бородатые лица, сквозь которые виднелись кости. К Аннабет они отнеслись с одобрением, услышав, что она родом из Вирджинии. Я их тоже заинтересовал из-за своей фамилии «Джексон» (как генерал армии южан), но потом я все испортил, обмолвившись, что я из Нью-Йорка. Они все как один зашипели, бормоча проклятия в адрес проклятых янки.

Тайсона они напугали до полусмерти. Он то и дело просил Аннабет взять его за руку, и она была от этого не в восторге.

Наконец нас препроводили на ужин. Капитанская каюта на «Бирмингеме» оказалась размером примерно со стенной шкаф, но все равно побольше, чем все остальные каюты на борту. На покрытом белой льняной скатертью столе расставили фарфоровую посуду. Скелеты из членов экипажа подали арахисовое масло и бутерброды с фруктовым желе, картофельные чипсы и бутылки «Доктора Пеппера». Мне не хотелось есть пищу, которую принесли призраки, но голод пересилил страх.

– Тантал исключил вас на веки вечные, – самодовольно заявила Кларисса. – Мистер Д. сказал, что, если кто из вас только посмеет показаться в лагере, он превратит вас в белок и передавит своим внедорожником.

– Это они тебе выдали этот корабль? – поинтересовался я.

– Конечно, нет. Это мой отец.

– Арес?

Кларисса презрительно усмехнулась:

– Думаешь, только твой папочка повелевает морями? После каждой войны ду€хи умерших с проигравшей стороны должны платить дань Аресу. Это их проклятье за то, что они потерпели поражение. Я попросила у отца морской транспорт, и вот он. Эти ребята сделают все, что я им прикажу. Правда, капитан?

Капитан стоял у нее за спиной, вид у него был высокомерный и сердитый. Его горящие зеленым глаза сверлили меня голодным взглядом.

– Если это означает конец этой дьявольской войны, мэм… долгожданный мир… мы сделаем все, что угодно… уничтожим кого угодно…

Кларисса улыбнулась:

– Уничтожат кого угодно. Мне это нравится.

Тайсон сглотнул.

– Кларисса, – сказала Аннабет, – возможно, Лука тоже охотится за руном. Мы его видели. Ему известны координаты, и он направляется на север. В его распоряжении круизный лайнер, битком набитый чудовищами…

– Прекрасно! Я разнесу его корабль на куски и потоплю.

– Ты не понимаешь, – покачала головой Аннабет. – Нам нужно объединить усилия. Позволь нам помочь тебе…

– Нет! – Кларисса стукнула кулаком по столу. – На поиски отправили меня, ты, воображала! В конце концов, я должна стать героем, и вы двое не украдете мой шанс.

– Где твои товарищи по домику? – спросил я. – Тебе позволили взять с собой двух друзей, разве не так?

– Они не… я позволила им остаться. Чтобы защищать лагерь.

– Ты хочешь сказать, что даже твои собственные сводные братья и сестры тебе не помогают?

– Заткнись, Перси! Я в них не нуждаюсь! И в тебе тоже!

– Кларисса. – Я попытался зайти с другой стороны. – Тантал тебя просто использует. Ему наплевать на лагерь. Он спит и видит, как бы его уничтожить. Он послал тебя на поиски, чтобы ты потерпела неудачу.

– Нет! Мне все равно, что там Оракул нагово…

Она резко оборвала конец фразы.

– Что? – переспросил я. – Что сказал тебе Оракул?

– Ничего. – У Клариссы покраснели уши. – Я закончу эти поиски и без вашей помощи, вот все, что вам надо знать. С другой стороны, и отпустить вас я не могу…

– Значит, мы в плену? – нахмурилась Аннабет.

– В гостях… на какое-то время. – Кларисса закинула ногу на белую льняную скатерть и открыла еще одну бутылку «Доктора Пеппера». – Капитан, проводите их вниз. Предоставьте гамаки на жилой палубе. А если будут плохо себя вести, то покажите им, как мы поступаем с вражескими шпионами.

* * *

Как только я заснул, мне привиделся сон.

Гроувер сидел за своим ткацким станком и лихорадочно распускал свой свадебный шлейф, как вдруг валун, закрывающий выход, откатился в сторону и циклоп взревел:

– Ага!

Гроувер взвизгнул:

– Дорогой! Я не… ты так тихо подкрался!

– Распускаешь! – загремел Полифем. – Так вот в чем дело!

– О нет. Я… я не…

– Пошли! – Полифем сгреб Гроувера поперек туловища и наполовину понес, наполовину поволок по пещерному туннелю. Гроувер изо всех сил пытался не потерять туфли на высоких каблуках, скрывавшие его копыта. Вуаль на его голове сбилась, грозя слететь совсем.

Циклоп втолкнул его в пещеру размером со склад, полный всевозможных предметов, так или иначе связанных с овцами. Тут стояли покрытые овечьими шкурами массажное кресло и телевизор, грубо сколоченные книжные полки, забитые вещицами из «овечьей» коллекции: кофейные кружки в форме овечьих морд, гипсовые фигурки овечек, настольные игры и книги, посвященные овцам, фигурки персонажей комиксов и мультфильмов. Пол покрывал ковер из овечьих костей, а также костей, не походивших на овечьи – они принадлежали сатирам, которые попали на остров в поисках Пана.

Полифем поставил Гроувера на землю, чтобы отвалить еще один валун. В пещеру проник дневной свет, и Гроувер заскулил от тоски. Свежий воздух!

Циклоп вытащил его наружу, на вершину холма, с которого открывался вид на самый прекрасный остров из всех, что я когда-либо видел.

Он имел форму седла, которое разрубили надвое топором. С двух сторон покрытые сочной зеленью холмы, а в середине – широкая долина с пролегающей по центру глубокой расщелиной. Через пропасть был переброшен веревочный мост. Прекрасные реки катили свои волны к краям каньона и срывались вниз, образуя радужные водопады. Среди деревьев порхали попугаи. На кустах распускались розовые и сиреневые цветы. Сотни овец паслись на лугах, их шерсть странно поблескивала, точно медные и серебряные монетки.

А в центре острова, прямо у веревочного моста, рос огромный узловатый дуб, между его нижних сучьев что-то блестело.

Золотое руно.

Даже во сне я чувствовал его мощную ауру, окутывающую остров, от которой трава становилась зеленее, цветы прекраснее. Я почти чувствовал запах магии в действии. Могу только представить, насколько сильным этот аромат был для сатиров.

Гроувер захныкал.

– Да, – гордо сказал Полифем. – Видишь, вон там? Руно, жемчужина моей коллекции. Давным-давно украл его у героев, и с тех пор – всегда бесплатная еда! Сатиры слетаются со всего света, как мотыльки на огонь. Сатиры – хорошая еда! А сейчас…

Полифем вытащил зловещего вида бронзовые ножницы для стрижки овец.

Гроувер взвизгнул, но Полифем лишь ухватил ближайшую к нему овцу и состриг с нее шерсть. Он протянул Гроуверу пушистую охапку.

– Спряди из нее нитки! – гордо велел он. – Волшебные. Их нельзя распустить.

– Ох… что ж…

– Бедная Мулипусечка! – осклабился Полифем. – Плохая ткачиха. Ха-ха! Но волноваться не о чем. Эти нитки решат проблему. Ты закончишь свадебный шлейф к завтрашнему утру!

– Как это… предусмотрительно с твоей стороны!

– Хе-хе.

– Но… но, дорогой, – Гроувер проглотил слюну, – что, если кто-то попытается спасти… то есть напасть на этот остров? – Гроувер посмотрел прямо на меня, и я понял, что он завел этот разговор специально, чтобы помочь мне. – Что, если они заявятся прямо в твою пещеру?

– Женушка напугана! Как это мило! Не о чем волноваться. У Полифема есть крутая система безопасности. Им придется иметь дело с моими зверушками

– Зверушками?

Гроувер оглядел остров, но не увидел ничего, кроме овец, мирно бродивших по лугам.

– А потом, – прорычал Полифем, – им пришлось бы иметь дело со мной!

Он ударил кулаком по ближайшему камню, тот треснул и раскололся надвое.

– А теперь идем! – прокричал он. – Обратно в пещеру.

Гроувер выглядел так, будто сейчас заплачет – свобода была так близка и одновременно так далека. У него в глазах стояли слезы, когда валун закрыл вход в пещеру, замуровывая его в вонючей, освещенной факелами берлоге циклопа.

* * *

Я проснулся от звука колокола: на корабле били тревогу.

Голос капитана проскрипел:

– Все на палубу! Найти леди Клариссу! Где эта девчонка?

Его призрачное лицо возникло прямо надо мной.

– Встать, янки. Твои друзья уже наверху. Мы приближаемся к входу.

– Входу куда?

Он оскалил череп в жуткой улыбке:

– В море Чудовищ, разумеется.

* * *

Я запихал немногочисленные вещи, уцелевшие после нападения гидры, в матросский вещмешок и закинул его на плечо. У меня имелось подозрение (отчасти продиктованное страхом), что мне больше не придется ночевать на борту «Бирмингема».

Я уже поднимался наверх, как вдруг меня точно окатили ледяной водой. Рядом ощущалось чье-то присутствие – нечто знакомое и неприятное. Без всякой видимой причины мне захотелось с кем-нибудь подраться. Захотелось пнуть одного из мертвых солдат-конфедератов. В последний раз я испытывал такую сильную злость, когда…

Вместо того чтобы идти наверх, я подкрался к вентиляционной решетке и стал вглядываться в темноту котельной.

Внизу, прямо подо мной, стояла Кларисса и разговаривала с поблескивающим изображением, парившим в клубах пара от котлов. Ее собеседником был мускулистый мужчина, затянутый в черную кожу на манер байкера, постриженный по-военному коротко, в солнцезащитных очках с красными стеклами и ножом у пояса.

У меня непроизвольно сжались кулаки. Мой самый нелюбимый олимпиец. Арес – бог войны.

– Меня не интересуют твои оправдания, девчонка! – рычал он.

– Д-да, отец, – пробормотала Кларисса.

– Ты же не хочешь увидеть, как страшен я в гневе?

– Нет, отец.

– Нет, отец, – передразнил Арес. – Ты просто дура. Мне следовало доверить эти поиски одному из моих сыновей.

– У меня все получится! – пообещала Кларисса дрожащим голосом. – Ты будешь мною гордиться.

– Уж постарайся, – пригрозил бог. – Ты выпросила у меня этот корабль, девочка. Если ты позволишь этому мешку с дерьмом, этому сопляку Джексону украсть его у тебя…

– Но Оракул сказал…

– МНЕ НАПЛЕВАТЬ, ЧТО ТАМ СКАЗАЛ ОРАКУЛ! – взревел Арес, так что его изображение пошло рябью. – Ты преуспеешь. А если нет…

Он поднял вверх кулак. И, хотя он был всего лишь сотканной из тумана картинкой, Кларисса вздрогнула.

– Мы поняли друг друга? – прорычал Арес.

Снова прозвонил тревожный колокол. Я услышал приближающиеся голоса: офицеры выкрикивали приказы готовить пушки к бою.

Я отполз от вентиляционной решетки и двинулся наверх, на спардек[14], чтобы присоединиться к Аннабет и Тайсону.

* * *

– Что случилось? – спросила Аннабет, увидев выражение моего лица. – Плохой сон?

Я кивнул, но ничего не сказал. Я не знал, что и думать о том, свидетелем чего я только что стал. Увиденное внизу грызло меня не меньше, чем сон про Гроувера.

Кларисса поднялась наверх сразу после меня. Я старался на нее не смотреть.

Она выхватила у офицера-зомби бинокль и стала изучать горизонт.

– Наконец-то. Капитан, полный вперед!

Я проследил за ее взглядом, но ничего особого не заметил. Затянутое облаками небо. Туманная дымка, воздух влажный, точно пар от утюга. Даже если я сильно прищуривался, то мог различить только пару каких-то темных смазанных пятен на горизонте.

Мое навигационное чутье мне подсказывало, что мы недалеко от побережья Северной Флориды, так что за ночь мы, наверное, покрыли приличное расстояние – ни один обычный корабль смертных не мог передвигаться с такой скоростью.

Двигатель загудел: мы набирали скорость.

Тайсон нервно пробормотал:

– Слишком большое давление на поршни. Не рассчитаны на глубокую воду.

Не знаю, откуда он это узнал, но я занервничал.

Через несколько минут темные пятна перед нами обрели ясные очертания. К северу из моря вырастали огромные скалы – остров, покрытый утесами высотой не менее ста футов. К югу от скал на расстоянии примерно с полмили бушевал шторм. Небо и море сливались в единую ревущую массу.

– Ураган? – спросила Аннабет.

– Нет, – ответила Кларисса. – Харибда.

Аннабет побледнела:

– Ты с ума сошла?

– Это единственный путь в море Чудовищ. Точно между Харибдой и ее сестрой Сциллой. – Кларисса указала на вершины утесов, и у меня возникло стойкое ощущение, что там обитает что-то такое, с чем мне совершенно не хочется встречаться.

Я порылся в памяти, пытаясь вспомнить миф. И спросил:

– Что значит «единственный путь»? Море же огромно. Почему бы просто не обогнуть их?

Кларисса закатила глаза.

– Ты что, ничего не знаешь? Если попытаться их обогнуть, они просто снова появятся перед нами. Если хочешь попасть в море Чудовищ, придется проплыть между ними.

– А что насчет Сталкивающихся скал? – спросила Аннабет. – Там есть еще один проход. Им воспользовался Ясон.

– Я не могу разнести скалы из пушек, – возразила Кларисса. – А вот монстров…

– Ты все-таки сумасшедшая, – вынесла вердикт Аннабет.

– Учись, пока я жива, воображала. – Кларисса повернулась к капитану. – Курс на Харибду!

– Есть, моя госпожа.

Двигатель застонал, металлическая обшивка загрохотала, и корабль начал набирать скорость.

– Кларисса, – заметил я. – Харибда всасывает море. Разве об это не говорится в легенде?

– И выплевывает его обратно, ага.

– А Сцилла?

– Она живет в пещере на вершине этих утесов. Если мы подойдем слишком близко, ее змеиные головы вытянутся наружу и начнут хватать матросов с корабля.

– Тогда выбирай Сциллу, – посоветовал я. – Все спустятся под палубу, и мы проскочим.

– Нет! – настаивала Кларисса. – Если Сцилла не получит легкой добычи, то может утащить целый корабль. Кроме того, она слишком высоко, чтобы стрелять в нее. Мои пушки не могут стрелять вертикально вверх. Харибда просто сидит в центре своего водоворота. Мы подойдем к ней на полном ходу, наведем на нее орудия, разнесем в клочья и отправим прямо в Тартар!

Она произнесла это с таким смаком, что мне почти захотелось ей поверить.

Двигатель зажужжал. Котлы так раскалились, что палуба у меня под ногами нагрелась. Из труб валил дым. Красный флаг Ареса плескался на ветру.

Чем ближе мы подходили к монстрам, тем громче становился звук, который издавала Харибда: жуткий рев, как будто в самом большом туалете галактики спустили воду. Всякий раз, как Харибда делала вдох, корабль трясся и кренился вперед. Когда выдыхала – корабль подбрасывало вверх и накрывало десятифутовыми волнами.

Я пытался засечь частоту этих вдохов-выдохов. Согласно моим наблюдениям, у Харибды уходило около трех минут на то, чтобы всосать в себя море и разрушить все, что находилось в океане в радиусе полумили от нее. Чтобы от нее уклониться, нужно было пройти мимо утесов Сциллы. И по сравнению с этим монстром скалы казались мне наилучшим выбором.

На спардеке неупокоенные моряки спокойно рассуждали о своих делах. Наверное, раз они однажды оказались на стороне проигравших, их ничто не волновало. Или, может, их не страшила угроза быть уничтоженными, потому что они и так уже покойники. Ни то, ни другое меня не успокоило.

Аннабет стояла рядом со мной, вцепившись в поручни.

– Твой термос с ветрами уцелел?

Я кивнул.

– Но использовать его, когда под боком такой водоворот, слишком опасно. Если добавить сюда еще ветров, все может обернуться только хуже.

– А если попытаться управлять водой? – не сдавалась Аннабет. – Ты же сын Посейдона. Ты уже делал это прежде.

Она была права. Я закрыл глаза и попытался успокоить море, но у меня не получалось сосредоточиться. Харибда слишком сильно шумела и оказалась очень могущественной. Волны не желали мне поддаваться.

– Я… я не могу, – пристыженно сознался я.

– Нам нужен запасной план, – заявила Аннабет. – Тот, что есть сейчас, не сработает.

– Аннабет права, – вмешался Тайсон. – Двигателям плохо.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась девочка.

– Давление. Нужно починить поршни.

Не успел он толком объяснить, космический туалет захлебнулся мощным «РОАААР!». Корабль накренился вперед, и меня швырнуло на палубу. Нас затянуло в водоворот.

– Полный назад! – перекрикивая шум, пронзительно завопила Кларисса. Море вокруг нас пенилось, волны с грохотом разбивались о палубу. Металлические пластины обшивки теперь так раскалились, что от них шел пар. – Подойти на расстояние выстрела! Подготовить орудия по правому борту!

Мертвые конфедераты заметались туда-сюда. Гребной винт замедлял обороты, пытаясь погасить скорость корабля, но мы продолжали нестись к центру воронки.

Капитан-зомби вдруг сорвался с места и подбежал к Клариссе. Его серая форма дымилась. Борода загорелась.

– Котельная перегрелась, мэм! И вот-вот взорвется!

– Так спустись вниз и отрегулируй там что-нибудь!

– Не могу! – прокричал моряк. – Мы испаряемся от жара!

Кларисса с размаху впечатала кулак в стену каземата.

– Мне всего лишь нужно несколько минут! Только чтобы прицелиться!

– Мы приближаемся слишком быстро, – мрачно заявил капитан. – Приготовьтесь к смерти.

– Нет! – заорал Тайсон. – Я могу починить.

Кларисса недоверчиво уставилась на него.

– Ты?

– Он же циклоп, – пояснила Аннабет. – Он устойчив к огню. И разбирается в механике.

– Иди! – приказала Кларисса.

– Тайсон, нет! – Я схватил его за руку. – Это слишком опасно!

Он похлопал меня по плечу.

– Единственный путь, брат, – на его физиономии застыла решимость, даже уверенность в себе. Я еще никогда не видел у него такого выражения лица. – Я починю. И сразу вернусь.

Я смотрел, как он вслед за тлеющим матросом спускается в люк, и чувствовал себя ужасно. Хотелось бежать следом за ним, но корабль опять накренился, и я увидел Харибду.

Она находилась всего в каких-то нескольких сотнях футов от нас за водоворотом тумана, дыма и воды. Сначала я заметил скалу, черный коралловый риф, с прилепившимся на вершине фиговым деревом – удивительно мирная картина по сравнению с творящимся вокруг хаосом. Вокруг него вертелась водяная воронка, как свет вокруг черной дыры. Затем я увидел нечто ужасное: у самой кромки воды риф переходил в огромную пасть со склизкими губами и мшистыми зубами, каждый размером с гребную шлюпку. И хуже того… зубы были облеплены своеобразными «скобками»: проржавевшими металлическими обломками, кусками рыбы, дерева и мусора.

Харибда была настоящим кошмаром ортодонта. Она состояла из одной гигантской черной утробы с жутко запущенными зубами и неправильным прикусом, к тому же на протяжении столетий она ни разу не почистила зубы после еды, а ела она постоянно. У меня на глазах она засасывала в пустоту море и все, что находилось в нем: акул, косяки рыб, гигантского кальмара. И я понял, что через несколько секунд туда же отправится и «Бирмингем».

– Леди Кларисса! – прокричал капитан. – Орудия по правому борту и на носу готовы!

– Огонь! – приказала Кларисса.

Три заряда поразили брюхо чудовища. Один снес часть гигантского зуба. Другой исчез в бездонной глотке. Третий ударил в «зубные скобки» Харибды и срикошетил обратно, сбив с шеста флаг Ареса.

– Еще раз! – приказала Кларисса. Канониры перезарядили пушки, но я знал, что это бесполезно. Чтобы причинить чудовищу серьезный вред, придется сделать еще сотню-другую залпов, а времени у нас не оставалось. Нас слишком быстро затягивало в бездну.

И тут палуба перестала конвульсивно вибрировать. Двигатель загудел сильнее и увереннее. Корабль вздрогнул, и мы начали медленно отползать от жуткой пасти.

– У Тайсона получилось! – воскликнула Аннабет.

– Подождите! – запротестовала Кларисса. – Нам нужно подойти поближе!

– Мы погибнем! – возразил я. – Что нам действительно нужно, так это убираться отсюда.

Корабль с усилием выбирался из созданного монстром водоворота, так что мне приходилось крепко держаться за поручни. Мимо нас промчался отломанный флаг Ареса и застрял в «скобках» Харибды. Мы почти не сдвинулись с места, но по крайней мере и не приближались к монстру. Благодаря Тайсону у нас появился шанс избежать жуткой утробы.

Внезапно пасть захлопнулась. Море мгновенно успокоилось. Харибда скрылась под водой.

Потом так же внезапно пасть извергла целую стену воды, избавляясь от всего несъедобного, в том числе и от наших ядер; одно из них врезалось в борт «Бирмингема» с мощным «БОМ!», как будто ударили в ярмарочный колокол.

Поднявшаяся волна, высотой не менее сорока футов, отнесла нас назад. Я использовал всю свою силу воли, чтобы не дать кораблю опрокинуться, но он продолжал неуправляемо вращаться и несся прямо на скалы Сциллы.

К Клариссе подбежал еще один тлеющий моряк. Он с разбегу врезался в нее, едва не сбив за борт.

– Двигатель вот-вот разнесет на кусочки!

– Где Тайсон? – вмешался я.

– Все еще внизу, – ответил матрос. – Не понимаю как, но он держит мотор, не давая ему развалиться, хотя не знаю, насколько его хватит.

Капитан заявил:

– Нужно покинуть корабль.

– Нет! – заорала Кларисса.

– У нас нет выбора, моя госпожа. Корпус уже трещит по швам. Корабль не может…

Закончить он не успел. Что-то коричнево-зеленое, как молния, упало с неба, схватило капитана и уволокло. На палубе остались стоять только его кожаные сапоги.

– Сцилла! – завопил матрос, а в следующую секунду от утеса к кораблю метнулось еще одно гигантское змееподобное тело и утащило и его тоже. Все произошло так быстро, что больше походило на лазерный луч, чем на монстра. Я даже не успел разглядеть его – рядом мелькнули только зубы и чешуя.

Я сорвал колпачок с Анаклузмоса и попытался ударить чудовище, когда оно утаскивало с палубы следующего матроса, но мне не хватило прыти.

– Все вниз! – закричал я.

– Нельзя! – Кларисса тоже вытащила меч. – На нижней палубе пожар.

– Спасательные шлюпки! – крикнула Аннабет. – Скорее!

– Они ни за что не успеют отойти от скал, – заспорила Кларисса. – Нас всех сожрут.

– Нужно попробовать. Перси, термос.

– Я не могу бросить Тайсона!

– Нужно подготовить шлюпки!

Кларисса последовала совету Аннабет. Вместе с несколькими восставшими из мертвых моряками она стащила чехол с одной из спасательных шлюпок. Головы Сциллы обрушивались с неба, как метеоры, утаскивая моряков-конфедератов одного за другим.

– Займись другой лодкой. – Я швырнул Аннабет термос. – А я найду Тайсона.

– Ты не можешь! – запротестовала девочка. – Жар убьет тебя!

Не слушая, я побежал к люку, ведущему в котельную. И вдруг мои ноги оторвались от палубы.

Я летел вверх, в ушах свистел ветер, а всего в нескольких дюймах от моего лица мелькала скала.

Голова Сциллы схватила меня за вещмешок и теперь поднимала в свою берлогу. Не раздумывая, я изо всех сил ударил мечом куда-то себе за спину и ткнул чудовище в желтый глаз-бусину. Оно хрюкнуло и разжало челюсти.

Казалось бы, хуже и быть не может – я падал с высоты в сотню футов, и тут «Бирмингем» внизу взорвался.

КРРРБУМ!

Двигатель все-таки разнесло на куски во все стороны, точно горящие крылья, полетели куски металлической обшивки.

– Тайсон! – отчаянно закричал я.

Шлюпки не успели отойти на достаточное расстояние от корабля. С неба падали пылающие обломки. Кларисса и Аннабет либо раздавлены, либо сгорели, либо их затянуло на дно вместе с тонущим корпусом корабля, и это еще в лучшем случае, ведь их уже сто раз могла уволочь Сцилла.

Затем я услышал другой резкий звук – кто-то слишком сильно повернул крышку волшебного термоса Гермеса. Во все стороны рванулись белые туманные змеи-ветры, шлюпки разбросало, а меня рывком приподняло и понесло над океаном.

Я ничего не видел, меня крутануло в воздухе, что-то тяжелое стукнуло меня по голове, и я с такой силой врезался в воду, что наверняка переломал бы все кости, если бы не был сыном морского бога.

Последнее, что мне запомнилось: я погружаюсь в море, на поверхности все горит, а в сознании бьется мысль, что Тайсона больше нет, и мне очень хочется утонуть.

Глава двенадцатая Мы останавливаемся на курорте госпожи Ц.Ц

Я очнулся в шлюпке под самодельным парусом, сооруженным из бывшей серой униформы конфедератов. Рядом сидела Аннабет, ловя парусом ветер.

Я попробовал сесть, но перед глазами все поплыло.

– Лежи, – сказала Аннабет. – Тебе нужен отдых.

– Тайсон?..

Девочка покачала головой:

– Перси, мне очень, очень жаль.

Какое-то время мы молчали, а волны качали шлюпку вверх-вниз.

– Может, он сумел спастись, – несмело предположила Аннабет. – Я хочу сказать, огонь не мог его убить.

Я кивнул, но у меня не было причин для надежды. Я видел тот взрыв, он разорвал даже железо. Если Тайсон в тот момент находился в котельной, то ни за что не смог бы выжить.

Он отдал за нас жизнь, и я думал только о том времени, когда стыдился его и отрицал наши родственные узы.

Вокруг пенились волны. Аннабет показала мне то немногое, что сумела сохранить во время крушения: термос Гермеса (теперь уже пустой), сумочку на молнии с амброзией, пару матросских рубах и бутылку «Доктора Пеппера». Она вытащила меня из воды и выловила мой вещмешок, практически перекушенный пополам зубами Сциллы. Большая часть моих вещей пошла ко дну, но у меня все еще оставалась подаренная Гермесом бутылочка с мультивитаминами и, конечно же, Анаклузмос. Шариковая ручка всегда снова появлялась в моем кармане вне зависимости от того, где я ее потерял.

Мы плыли много часов. Я знал, какого направления следует держаться. Знал, что мы сейчас в ста тринадцати морских милях к северо-западу от места нашего назначения. Но все равно чувствовал себя потерянным.

Неважно, куда мы поворачивали, казалось, солнце светит мне прямо в глаза. Мы по очереди маленькими глотками пили «Доктор Пеппер», прячась, насколько это было возможно, в тени паруса. И обсуждали мой последний сон про Гроувера.

По подсчетам Аннабет, у нас оставалось меньше суток, чтобы найти Гроувера, при условии, что мой сон точен, и при условии, что циклоп Полифем не передумает и не попытается жениться на Гроувере раньше.

– Ага, – горько заметил я. – Никогда не верьте циклопу.

Аннабет пристально смотрела на воду.

– Прости, Перси. Я ошибалась относительно Тайсона, признаю. Жаль, что я не могу сказать это ему лично.

Я попробовал и дальше на нее сердиться, но это оказалось нелегко. Мы вместе через многое прошли. Она множество раз спасала мне жизнь. С моей стороны было глупо обижаться на нее.

Я осмотрел наши жалкие пожитки: пустой термос из-под ветров, бутылочка мультивитаминов Гермеса. Подумал о Луке и о том, какая злоба исказила его лицо, когда я заговорил с ним о его отце…

– Аннабет, что за пророчество услышал Хирон?

Девочка надула губы.

– Перси, мне не следует…

– Я знаю, Хирон пообещал богам, что ничего мне не расскажет. Но ты не обещала, верно?

– Многие знания умножают многие печали.

– Твоя мама – богиня мудрости!

– Я знаю! Но каждый раз, когда герои узнают о будущем, они пытаются его изменить, и это у них никогда не получается.

– Богов беспокоит что-то, что я совершу, когда стану старше, – предположил я. – Что-то случится, когда мне исполнится шестнадцать.

Аннабет согнула свою бейсболку с логотипом «Янкиз».

– Перси, я не знаю все пророчество, но оно предостерегает против ребенка-полукровки кого-то из Большой тройки против следующего ребенка, который доживет до шестнадцати лет. Это настоящая причина, по которой Зевс, Посейдон и Аид после Второй мировой войны заключили договор: больше не иметь детей. Следующий ребенок одного из Большой тройки, достигнувший шестнадцати лет, будет опасным орудием.

– Почему?

– Потому что этот герой будет решать судьбу Олимпа. Он или она примет решение, которое либо спасет Век богов… либо уничтожит его.

Какое-то время я обдумывал ее слова. Раньше я никогда не страдал от морской болезни, но сейчас вдруг ощутил тошноту.

– Вот почему Кронос не убил меня прошлым летом.

Аннабет кивнула:

– Ты можешь оказаться для него очень полезным. Если ему удастся переманить тебя на свою сторону, боги окажутся в большой беде.

– Но если в пророчестве говорится обо мне…

– Мы это узнаем, только если ты переживешь следующие три года. Для полукровки это долгий срок. Когда Хирон узнал о Талии, то предположил, что в пророчестве говорится о ней. Поэтому он так отчаянно стремился доставить ее в лагерь в целости и сохранности. Когда она пала в бою и превратилась в сосну, никто из нас не знал, что и подумать… до тех пор, пока не появился ты.

Слева по борту из воды вынырнул зеленый шипастый плавник, футов пятнадцати длиной, и снова исчез. Я не обратил на него внимания. Меня занимали более серьезные проблемы.

– Этот ребенок из пророчества… он или она… это не мог быть циклоп? – спросил я. – У Большой тройки полным-полно детей-монстров.

Аннабет покачала головой:

– Оракул сказал «полукровка». Это всегда означает получеловек-полубог. И в настоящее время нет никого, кто подходил бы под это описание… кроме тебя.

– Тогда почему боги вообще оставили меня в живых? Ведь было бы куда безопаснее просто убить меня.

– Ты прав.

– Большое спасибо.

– Перси, я не знаю. Полагаю, кое-кто из богов с удовольствием прикончил бы тебя, но, возможно, они боялись оскорбить Посейдона. Другие же… может быть, они все еще наблюдают за тобой, пытаясь решить, что за герой из тебя выйдет. В конце концов, ты можешь стать орудием их спасения. По-настоящему важно… что ты будешь делать эти три года. Какое решение примешь?

– А в пророчестве есть хоть какие-то намеки?

Аннабет колебалась.

Вполне возможно, она рассказала бы мне больше, но тут откуда ни возьмись спикировала чайка и уселась на нашу импровизированную мачту. Аннабет пораженно смотрела на несколько перышек, которые чайка уронила ей на колени.

– Земля, – проговорила она. – Земля совсем рядом!

Я сел. И точно, вдали виднелась сине-коричневая полоса. Через минуту я уже различал остров с маленькой горой в центре, множество ослепительно-белых зданий, пляж с редкими пальмами и порт, заполненный всевозможными, довольно странными судами.

Течение несло нашу шлюпку прямо в тропический рай.

* * *

– Добро пожаловать! – сказала дама с планшетом-блокнотом.

Она походила на стюардессу – синий деловой костюм, безупречный макияж, волосы собраны в «конский хвост». Когда мы сошли на пристань, она пожала нам руки и одарила такой ослепительной улыбкой, будто мы прибыли на борту «Царевны Андромеды», а не на потрепанной шлюпке.

Хотя наша шлюпка была не самым удивительным судном в порту. Помимо пары прогулочных яхт у причалов стояли подлодка Военно-морского флота США, несколько каноэ и старинный трехмачтовый парусник. Тут же имелась специальная площадка с вертолетом «Форт-Лодердейл» и взлетно-посадочная полоса с военным самолетом модели «Лирждет» и «кукурузником», который, очевидно, участвовал еще во Второй мировой войне. Вероятно, это были муляжи, чтобы туристы могли хоть что-то осматривать.

– Вы у нас впервые? – поинтересовалась дама с планшетом-блокнотом.

Мы с Аннабет переглянулись. Аннабет сказала:

– Эммм…

– Сначала – на источники. – Дама пробежала глазами свои записи. – Так, посмотрим…

Она критически оглядела нас с ног до головы.

– Ммм. Для начала – травяные обертывания для юной леди. И разумеется, юному джентльмену нужно полностью сменить имидж.

– Чего? – не понял я.

Но дама слишком увлеклась, делая пометки в блокноте.

– Итак! – подытожила она с беззаботной улыбкой. – Что ж, я уверена, что госпожа Ц.Ц. захочет лично с вами поговорить перед луау[15]. Прошу за мной.

Дело вот в чем. Мы с Аннабет привыкли, что на каждом шагу нас может поджидать западня, и, как правило, ловушки выглядят очень соблазнительно. Так что я каждую минуту ждал, что дама с блокнотом превратится в змею, или в демона, или еще не пойми во что. Но, с другой стороны, мы почти целый день провели в море. Я взмок от жары, проголодался и хотел пить, мой желудок вставал на дыбы и урчал, как собака.

– Не думаю, что это опасно, – пробормотала Аннабет.

Конечно же, опасность могла нас подстерегать, но мы все равно поплелись вслед за дамой. Я держал руки в карманах, ощупывая последние волшебные вещи, которые могли бы нас защитить: мультивитамины Гермеса и Анаклузмос, но чем дальше в глубь курорта мы уходили, тем меньше я про них помнил.

Место поражало красотой: куда ни посмотри – белый мрамор и голубая вода. К горе каскадом лепились террасы с бассейнами на каждом уровне, соединенные водяными горками, водопадами и трубами, заполненными водой, в которых можно было плавать. Повсюду били фонтаны, их струи складывались в причудливые силуэты вроде парящих орлов и скачущих лошадей.

Тайсон обожал лошадей. Уверен, ему бы понравились эти фонтаны. Я едва не обернулся, чтобы посмотреть на выражение его лица, но потом вспомнил, что Тайсон погиб.

– С тобой все в порядке? – спросила Аннабет. – Ты побледнел.

– Я в порядке, – соврал я. – Давай просто… пойдем дальше.

Мы проходили мимо различных ручных животных. Морская черепаха дремала на куче пляжных полотенец. Спящий леопард растянулся на трамплине для прыжков в воду. Гости курорта (сплошь молодые женщины) лежали в шезлонгах, потягивая фруктовые коктейли или читая журналы, в то время как на их лицах подсыхали травяные маски, а сотрудницы в белой форме делали им маникюр.

Когда мы поднимались по лестницам, направляясь, очевидно, к главному зданию, я услышал женское пение. Голос плыл в воздухе, как колыбельная, сплетая слова на… Не на древнегреческом, но явно на каком-то не менее древнем языке, возможно, на минойском или что-то вроде того. Я понимал, о чем она поет – лунный свет заливает оливковые рощи, цвета€ утренней зари. И волшебство. Что-то про волшебство. Казалось, голос отрывает меня от земли и несет к той, что поет.

Мы вошли в большую комнату, всю стену которой занимало огромное окно. Противоположную стену покрывали зеркала, так что казалось, будто у комнаты нет ни начала, ни конца. Тут и там была расставлена белая мебель, на вид дорогущая, в одном углу стоял стол, а на нем – проволочная клетка для какого-то домашнего животного. Клетка смотрелась здесь неуместно, но я не стал долго ломать над этим голову, потому что увидел поющую женщину и… ух ты.

Она сидела за ткацким станком, шириной с огромный широкоформатный телевизор, руки ее сновали туда-сюда, с необычайным проворством протягивая цветную нить. Гобелен, который она ткала, мерцал так, будто изображение на нем было трехмерным: сцена у водопада выглядела настолько реальной, что я видел, как течет вода, а по тканому небу плывут облака.

Аннабет затаила дыхание:

– Как красиво.

Женщина обернулась. Она была еще прекраснее, чем создаваемый ею гобелен. Длинные черные волосы перевиты золотыми нитями. Пронзительные зеленые глаза. Узор на ее темном шелковом платье, казалось, движется по ткани: тени животных, черное на черном, точно олень, бегущий через ночной лес.

– Ты – ценительница ткачества, моя дорогая? – спросила женщина.

– О да, мэм! – воскликнула Аннабет. – Моя мать…

Она оборвала незаконченную фразу. Нельзя трубить направо и налево, что твоя мать – Афина, богиня, которая изобрела ткацкий станок. А не то есть риск оказаться запертым в камере со стенами, обитыми мягкой резиной.

Хозяйка дома лишь улыбнулась:

– У тебя хороший вкус, моя дорогая. Я так рада, что вы пришли. Меня зовут госпожа Ц.Ц.

Животные в клетке принялись визжать. Судя по звукам, там обитали морские свинки.

Мы в свою очередь назвали госпоже Ц.Ц. свои имена. Она оглядела меня с неодобрительной гримаской, как будто я не прошел какой-то тест. Я моментально почувствовал себя ужасно. По какой-то причине мне хотелось угодить этой даме.

– Ох, дорогой, – вздохнула она. – Тебе срочно необходима моя помощь.

– Мэм? – переспросил я.

Госпожа Ц.Ц. подозвала даму с блокнотом.

– Хилла, будь добра, устрой для Аннабет небольшую экскурсию. Покажи ей тут все. Одежду придется сменить. А волосы, боже мой! Мы детально обсудим ее образ, после того как я поговорю с этим юным джентльменом.

– Но… – обиженно пробормотала Аннабет. – Чем вам не нравятся мои волосы?

Госпожа Ц.Ц. благожелательно улыбнулась:

– Моя дорогая, ты такая милашка. Правда! Но ты совершенно не умеешь себя преподнести. Такой потенциал пропадает зря!

– Пропадает?

– Ну, разве ты довольна своей внешностью? Бог мой, да разве кто-то когда-то собой доволен? Но не волнуйся. Здесь, на моем курорте, мы можем исправить любые недостатки. Хилла покажет тебе, что я имею в виду. Тебе, моя дорогая, нужно выпустить на волю твою истинную сущность!

Глаза Аннабет загорелись необыкновенным воодушевлением. Я еще никогда не видел, чтобы она настолько лишилась дара речи.

– Но… как же Перси?

– Ох, ну разумеется, – сказала госпожа Ц.Ц., окидывая меня грустным взором. – Перси требуется мое личное участие. С ним придется поработать гораздо больше, чем с тобой.

Если бы кто-то заявил мне такое в обычной ситуации, я бы разозлился, но когда такие речи исходили от госпожи Ц.Ц., это ввергало меня в уныние. Я ее разочаровал. Нужно придумать, как улучшить ситуацию.

Морские свинки пронзительно верещали, наверное, проголодались.

– Что ж, – сказала Аннабет. – Полагаю…

– Вот сюда, дорогая, – улыбнулась Хилла. И Аннабет позволила увести себя в недра курорта, в царство садов и водопадов.

Госпожа Ц.Ц. взяла меня за руку и подвела к зеркальной стене.

– Видишь ли, Перси… Тебе нужна серьезная помощь, чтобы высвободить скрытый потенциал. Для начала придется признать, что ты не доволен собой нынешним.

Я поежился, отражение повторило мое движение. Я всегда гнал от себя мысли о том, как выгляжу – шла ли речь о первом прыще, вскочившем на носу прямо перед началом учебного года, или о моих далеко не совершенных передних зубах, или о волосах, которые вечно стояли дыбом.

Голос госпожи Ц.Ц. напоминал мне обо всех этих недостатках, меня словно изучали под микроскопом. И одежда у меня не самая клевая. Я это знал.

«Кому какое дело?» – подумала какая-то часть меня. Но, глядя в зеркало госпожи Ц.Ц., было невероятно трудно найти в себе что-то хорошее.

– Ну, ну, – утешила госпожа Ц.Ц. – Что, если попробовать… вот это.

Она щелкнула пальцами, и на зеркало опустился небесно-голубой занавес. Он поблескивал, как и ткань, созданная на ее ткацком станке.

– Что ты видишь? – спросила госпожа Ц.Ц.

Я посмотрел на голубую ткань, не вполне уверенный, что она имеет в виду.

Затем покрывало изменило цвет. Я увидел свое отражение… но нет, не просто отражение. На покрывале искрилась более совершенная версия Перси Джексона, одетого с иголочки, с уверенной улыбкой на лице. Ровные зубы. Никаких прыщей. Идеальный загар. Больше мускулов. Пожалуй, на пару дюймов повыше. Этакий идеальный я.

– Ух ты, – выдавил я.

– Хочешь стать таким? – спросила госпожа Ц.Ц. – Или попробовать другую…

– Нет, – поспешно сказал я. – Это… это удивительно. А вы правда можете…

– Я могу подарить тебе абсолютно новый образ, – заверила госпожа Ц.Ц. Она вглядывалась в ткань и улыбалась, как будто ее что-то забавляло. Словно она видела не мое отражение, а нечто иное.

– А в чем фишка? – спросил я. – Мне придется… сесть на особую диету?

– О, это очень просто, – пообещала госпожа Ц.Ц. – Горы свежих фруктов, щадящая система упражнений и, разумеется… это.

Она подошла к маленькой барной стойке и налила стакан воды. Потом вскрыла пакетик растворимого сока и высыпала в стакан немного красного порошка. Смесь запылала. Когда сияние померкло, напиток выглядел как обычный молочно-клубничный коктейль.

– Один бокал вместо приема пищи, – сказала госпожа Ц.Ц. – Эффект наступит моментально, гарантирую.

– Как это возможно?

Она рассмеялась:

– К чему спрашивать об этом? То есть разве ты не хочешь стать идеальным прямо сейчас?

Что-то беспокоило меня глубоко в сознании.

– Почему… почему на этом курорте совсем нет парней?

– Ну, конечно же, они есть, – заверила меня госпожа Ц.Ц. – И ты очень скоро с ними встретишься. Просто попробуй смесь. И сам увидишь.

Я посмотрел на голубую материю – мое отражение, но это не я.

– Ну же, Перси, – пожурила меня госпожа Ц.Ц. – Самое трудное в смене имиджа – отбросить сдержанность. Тебе придется решать: положиться на мое суждение о прекрасном или остаться при своем.

У меня в горле пересохло, и я услышал свой голос:

– Полагаюсь на вас.

Госпожа Ц.Ц улыбнулась и протянула мне стакан. Я поднес его к губам.

На вкус, как и на вид, жидкость напоминала обыкновенный молочно-клубничный коктейль. В желудке у меня быстро распространилось тепло, которое затем перешло в жжение, как будто жидкость внутри меня закипела.

Я согнулся пополам и выронил стакан.

– Что вы… что происходит?

– Не волнуйся, Перси. Боль пройдет. Смотри! Как я и обещала, мгновенный эффект!

Ой-ой-ой, что-то явно шло не так.

Занавес взмыл вверх, и я увидел в зеркале, как мои руки сморщиваются, съеживаются, на пальцах отрастают длинные коготки. На лице, под рубашкой, во всех самых труднодоступных местах, какие только можно представить, пробивалась шерсть. Зубы, казалось, не помещаются во рту. Одежда стала слишком большой, или это госпожа Ц.Ц. вдруг так сильно выросла… нет, это уменьшался я сам.

В одно ужасное мгновение я утонул в своей одежде, как в огромном мешке. Моя собственная рубашка стала тюрьмой. Я попытался бежать, но меня подхватили руки размером с меня самого. Я попробовал завопить, позвать на помощь, но изо рта вырывалось только «УИИИ, УИИИ, УИИИ!».

Гигантские руки крепко ухватили меня поперек туловища и подняли в воздух. Я выгибался и отбивался руками и ногами без особого результата, а потом прямо передо мной оказалось огромное лицо госпожи Ц.Ц.

– Прекрасно! – прогремел ее голос. В страхе я принялся изгибаться, но она только крепче сдавила мой пушистый живот.

– Видишь, Перси? Ты высвободил свою подлинную суть!

Она поднесла меня к зеркалу, и, посмотрев на открывшееся мне зрелище, я завизжал от ужаса: «УИИИ, УИИИ, УИИИ!»

Из зеркала глядела, улыбаясь, прекрасная госпожа Ц.Ц., а в руках у нее извивалось пушистое существо с выпирающими передними зубами, крошечными когтями и бело-рыжим мехом. Я забарахтался, и зверек в зеркале сделал то же самое.

Я стал… Я стал…

– Морская свинка, – сказала госпожа Ц.Ц. – Ты теперь такой миленький, верно? Мужчины – свиньи, Перси Джексон. Когда-то я превращала их в настоящих свиней, но они были слишком большими и вонючими, да и содержать их трудно. Впрочем, они и в человеческом образе были такими. С морскими свинками хлопот гораздо меньше! А теперь пойдем, встретишься с другими мужчинами.

– УИИИ! – запротестовал я, пытаясь оцарапать свою мучительницу, но госпожа Ц.Ц. сжала меня так сильно, что я едва не потерял сознание.

– А ну-ка прекрати, малыш, – прикрикнула она, – а не то скормлю тебя совам. Полезай в клетку, будь послушным маленьким питомцем. Завтра, если будешь хорошо себя вести, отправишься в путешествие. В школьных живых уголках всегда нужны новые морские свинки.

Мысли мои бешено работали, как и мое малюсенькое сердце. Нужно добраться до одежды, оставшейся лежать на полу. Если мне это удастся, я бы смог достать из кармана Анаклузмос и… Что потом? Я не мог снять колпачок с ручки. А даже если бы и смог, мне нечем держать меч.

Я беспомощно заерзал, когда госпожа Ц.Ц. поднесла меня к клетке и открыла проволочную дверцу.

– Познакомься с моими нарушителями спокойствия, Перси, – предупредила она меня. – Они так и не стали хорошими школьными морскими свинками, но они могли бы поучить тебя манерам. Большинство из них провели в этой клетке по три сотни лет. Если не хочешь остаться с ними навсегда, предлагаю тебе…

– Госпожа Ц.Ц.? – позвал голос Аннабет.

Госпожа Ц.Ц. выругалась на древнегреческом. Она впихнула меня в клетку и закрыла дверцу. Я визгливо вопил и царапал прутья, но все без толку. Мне оставалось только наблюдать, как госпожа Ц.Ц. торопливо отпихивает мою одежду под ткацкий станок, а в следующий миг вошла Аннабет.

Я едва ее узнал. Она переоделась в платье без рукавов, как у госпожи Ц.Ц., только белое. Ее светлые волосы вымыли, расчесали и перевили золотыми нитями. И, что хуже всего, ей наложили макияж – никогда бы не подумал, что Аннабет согласится на такое даже под страхом смерти. То есть выглядела она здорово. Просто замечательно. Вероятно, я бы потерял дар речи, если бы был способен издавать что-то кроме «уиии, уиии, уиии». Просто это была уже не Аннабет.

Она оглядела комнату и нахмурилась:

– А где Перси?

Я зашелся визгом, но, кажется, она меня не услышала.

Госпожа Ц.Ц. улыбнулась:

– Он на процедурах, дорогая. Не волнуйся. Ты чудесно выглядишь! Ну, как тебе экскурсия?

У Аннабет загорелись глаза.

– У вас потрясающая библиотека!

– Да, так и есть, – кивнула госпожа Ц.Ц. – В ней собраны самые лучшие книги за последние три тысячелетия. Можешь изучать что угодно, стать кем угодно.

– Даже архитектором?

– Фу! – скривилась госпожа Ц.Ц. – У тебя, моя дорогая, есть все задатки чародейки. Как у меня.

Аннабет отступила на шаг.

– Ча… чародейки?

– Да, моя дорогая. – Госпожа Ц.Ц. вытянула руку. У нее в ладони загорелся огонек свечи, затанцевал над пальцами. – Моя мать – Геката, богиня чародейства. И когда я вижу дочь Афины, то сразу же ее узнаю. Между тобой и мной не такая уж большая разница. Мы обе стремимся к познанию. Обе желаем власти. Никому из нас не нужно прозябать в тени мужчин.

– Я… я не понимаю.

Я завизжал изо всех сил, стараясь привлечь внимание Аннабет, но она либо не слышала меня, либо не придавала значения шуму. Между тем остальные морские свинки встали со своих подстилок, чтобы поглядеть на меня поближе. Прежде я не думал, что морские свинки могут выглядеть как негодяи, но эти именно так и выглядели. Их было с полдюжины: грязный мех, обломанные зубы и красные глаза-бусинки. Из меха у них торчали опилки, а запах от них шел такой, словно они и правда провели здесь триста лет, и за это время клетку ни разу не убирали.

– Оставайся со мной, – говорила тем временем госпожа Ц.Ц. – Учись у меня. Ты можешь присоединиться к нашему штату, стать чародейкой, научиться подчинять себе чужую волю. Ты станешь бессмертной!

– Но…

– У тебя выдающийся ум, моя дорогая, – вздохнула госпожа Ц.Ц. – Ты не настолько глупа, чтобы верить в этот тупоголовый лагерь для героев. Сколько великих женщин-полукровок стали прославленными героинями?

– Ммм, Аталанта, Амелия Эрхарт…[16]

– Фи! Мужчинам достается вся слава. – Госпожа Ц.Ц. сжала кулак, погасив волшебное пламя. – Единственная возможность для женщины обрести могущество – это колдовство. Медея, Калипсо – вот по-настоящему могущественные женщины! Ну, и я, разумеется. Величайшая из всех.

– Вы… Ц.Ц… Цирцея!

– Верно, моя дорогая.

Аннабет отшатнулась, а Цирцея рассмеялась:

– Не беспокойся. Я не собираюсь причинять тебе вред.

– Что вы сделали с Перси?

– Всего лишь помогла обрести его истинную форму.

Аннабет внимательно оглядела комнату. И наконец увидела клетку, в которой я царапал прутья, а за моей спиной толпились другие морские свинки. Глаза у девочки округлились.

– Забудь о нем! – резко сказала Цирцея. – Присоединяйся ко мне и обучайся колдовским приемам.

– Но…

– О твоем друге как следует позаботятся. Его доставят на континент, в чудесный новый дом. Детсадовцы будут носить его на руках. А ты станешь мудрой и могущественной. Ты получишь все, о чем мечтала.

Аннабет все еще смотрела на меня, но на лице у нее появилось мечтательное выражение. Она выглядела в точности как я, когда Цирцея опутывала меня магическими чарами, чтобы заставить выпить молочно-свинячий коктейль. Я визжал и царапался, пытаясь предостеречь ее, заставить очнуться, но я был совершенно бессилен.

– Позволь мне подумать об этом, – пробормотала Аннабет. – Просто… позволь мне побыть одной всего минутку. Чтобы попрощаться.

– Конечно, дорогая, – проворковала Цирцея. – Одна минута. О… а чтобы вам никто не помешал…

Она взмахнула рукой, и на окна с грохотом опустились стальные решетки. Колдунья выплыла из комнаты, и я услышал, как в двери щелкнули замки.

Мечтательное выражение тут же исчезло с лица Аннабет.

Она кинулась к клетке.

– Так, и который из них ты?

Я завизжал, но то же самое сделали все остальные морские свинки. Аннабет в отчаянии оглядела комнату и заметила краешек моих джинсов, выглядывающий из-под ткацкого станка.

Да!

Девочка метнулась туда и принялась шарить по карманам брюк.

Но вместо того, чтобы взять Анаклузмос, она схватила бутылочку мультивитаминов Гермеса и попыталась отвернуть тугую крышку.

Мне захотелось на нее наорать: сейчас не время принимать пищевые добавки! Нужно взять меч!

Едва Аннабет забросила лимонную конфету себе в рот, как дверь распахнулась и вернулась Цирцея вместе с двумя своими деловыми помощницами.

– Ах, – вздохнула Цирцея, – как быстро прошла минута. Каков твой ответ, моя дорогая?

– Вот такой! – произнесла девочка, вытаскивая свой бронзовый нож.

Чародейка попятилась, но быстро справилась с удивлением и усмехнулась:

– Да что ты говоришь, малышка? Нож против моих чар? Разве это разумно?

Цирцея оглянулась на своих спутниц, те улыбнулись. И подняли вверх руки, как будто собирались наложить на Аннабет заклятие.

«Беги!» – хотел я крикнуть ей, но мог только издавать звуки, присущие грызунам. Остальные морские свинки пронзительно заверещали и в ужасе забегали по клетке. Я испытал страстное желание тоже удариться в панику и спрятаться, но я должен был что-то придумать! Мне была невыносима мысль, что я могу потерять Аннабет, как до этого потерял Тайсона.

– Какой же новый облик мы придумаем для Аннабет? – задумчиво пробормотала Цирцея. – Что-нибудь маленькое и со скверным нравом. Знаю… землеройка!

С ее пальцев и с пальцев ее помощниц сорвались синие огненные стрелы и длинной узкой лентой закрутились вокруг Аннабет.

Парализованный ужасом, я наблюдал за этой сценой, но ничего не произошло. Аннабет по-прежнему оставалась Аннабет, только она еще больше разозлилась.

Девочка прыгнула вперед, и кончик ее ножа уперся в шею Цирцеи.

– Как тебе такая идея: преврати меня в пантеру, и я разорву тебе горло своими когтями!

– Как?! – взвизгнула Цирцея.

Аннабет показала чародейке мою бутылочку витаминов.

Цирцея взвыла от разочарования.

– Будь проклят Гермес с его мультивитаминами! Сплошное надувательство! Они тебе ничем не помогут.

– Преврати Перси обратно в человека, а не то!.. – приказала Аннабет.

– Я не могу!

– Тогда ты сама напросилась.

Помощницы Цирцеи двинулись было к ним, но хозяйка их остановила:

– Назад! Чары на нее не подействуют до тех пор, пока не закончится действие этих проклятых витаминов.

Аннабет подтащила Цирцею к клетке с морскими свинками, одним ударом сбила с клетки крышку и высыпала внутрь остатки витаминов.

– Нет! – пронзительно завопила Цирцея.

Я первым получил витаминку, но остальные морские свинки тоже набросились на новое необычное угощение.

Стоило мне вгрызться в таблетку, как все мои внутренности будто охватил огонь. Я глодал витаминку, пока она не перестала казаться такой огромной, а клетка не начала уменьшаться, а потом вдруг – БАМ! – клетка лопнула. Я сидел на полу снова в человеческом виде (каким-то образом полностью одетый в свои обычные вещи, слава богам), а рядом с ошарашенным видом барахтались еще шестеро парней, они удивленно моргали и вытряхивали из волос опилки.

– Нет! – заверещала Цирцея. – Ты не понимаешь! Эти – самые ужасные!

Один из мужчин поднялся – здоровенный парень со спутанной, черной как смоль бородой и такого же цвета зубами. Одет он был в свободного кроя одежду из шерсти и кожи, сапоги до колен и шляпу с широкими обтрепанными полями. Остальные пятеро носили одежду попроще: бриджи, замызганные белые рубахи и никакой обуви.

– Арррр! – взревел верзила. – Че сотворила со мной эта ведьма?!

– Нет! – простонала Цирцея.

Аннабет ахнула:

– Я вас знаю! Вы – Эдвард Тич[17], сын Ареса?

– Так точно, девица, – прорычал здоровяк. – Хотя большинство зовет меня Черной Бородой! Хей, парни, а вот и чародейка, которая нас захватила. Прирежьте ее, а потом раздобудьте мне большую миску сельдерея!

Цирцея завизжала и вместе со своими помощницами выбежала из комнаты. Пираты преследовали их по пятам.

Аннабет убрала нож в ножны и сердито посмотрела на меня.

– Спасибо… – заикаясь, выговорил я. – Мне очень-очень жаль…

Не успел я толком придумать извинение за то, что вел себя как идиот, как девочка сжала меня в объятиях, а потом так же быстро отстранилась.

– Я рада, что ты не морская свинка.

– Я тоже, – пробормотал я, надеясь, что покраснел не слишком сильно.

Аннабет выдергивала из волос золотые нити.

– Пошли, Рыбьи Мозги, – сказала она. – Надо выбираться, пока Цирцее не до нас.

Мы бегом спустились с холма, минуя террасу за террасой, а позади вопили работницы курорта и пираты, прочесывающие курорт. Головорезы Черной Бороды ломали бамбуковые факелы, предназначенные для луау, швыряли в бассейн травы для обертываний и пинками переворачивали накрытые полотенцами лежаки в саунах.

Я едва не ощутил угрызения совести из-за того, что выпустил на свободу неуправляемых пиратов, но потом рассудил, что за триста лет они заслужили что-то повеселее бегового колеса в клетке.

– На каком корабле поплывем? – спросила Аннабет, когда мы добрались до пристани.

Я лихорадочно огляделся. Нельзя снова брать нашу старую шлюпку. Нужно быстро покинуть остров, но чем еще мы сможем управлять? Подводной лодкой? Боевым истребителем? Я не умел пилотировать ни то, ни другое. А потом я увидел его.

– Вот на этом, – решил я.

Аннабет захлопала глазами.

– Но…

– Я могу сдвинуть его с места.

– Как?

Объяснить я не мог, просто откуда-то знал, что старый парусник – наилучший выбор. Я схватил Аннабет за руку и потянул за собой к трехмачтовому кораблю. На носу красовалось название, разобрать которое я сумел лишь потом: «Месть королевы Анны».

– Арррр! – завопил Черная Борода где-то за нашими спинами. – Эти заморыши крадут мое судно! Взять их, парни!

– Нам ни за что не успеть отчалить! – закричала Аннабет, когда мы взобрались на борт.

Я окинул безнадежным взглядом огромную массу парусов и веревок. За минувшие три столетия корабль великолепно сохранился, но, чтобы подготовить его к отплытию, требовалась команда из пятидесяти человек и хотя бы пара часов. Которых у нас не было. Пираты уже сбегали вниз по лестницам, размахивая бамбуковыми факелами и ветками сельдерея.

Я закрыл глаза и сосредоточился на волнах, плескавшихся за бортом, на океанских течениях, на ветрах вокруг меня. Внезапно в голове у меня возникло нужное слово.

– Бизань-мачта! – завопил я.

Аннабет посмотрела на меня как на чокнутого, но уже в следующую секунду в воздухе засвистели веревки, затягиваясь в тугие узлы, зашуршала, разворачиваясь, парусина, заскрипели деревянные шкивы.

Аннабет резко пригнулась, уворачиваясь от каната: тот просвистел у нее над головой и обвязался вокруг бушприта.

– Перси, как…

Ответа у меня не нашлось, я просто чувствовал, что корабль повинуется моим приказам, как будто он продолжение моего собственного тела. Я мог повелеть парусам подняться так же легко, как согнуть руку в локте. Я пожелал, чтобы руль повернулся.

«Месть королевы Анны» отчалила от пристани, и, к тому времени как пираты добрались до береговой линии, мы уже вышли на простор и взяли курс на море Чудовищ.

Глава тринадцатая Аннабет пытается добраться до дома вплавь

Наконец-то я нашел занятие по себе.

«Месть королевы Анны» слушалась каждой моей команды. Я знал, какими веревками вздернуть паруса, какие паруса поднимать, как вести судно. Мы рассекали волны со скоростью около десяти узлов. Я даже понимал, насколько это высокая скорость. Для парусника – чертовски высокая.

Все шло прекрасно: ветер дул мне в лицо, волны разбивались о нос корабля.

Но теперь, когда опасность миновала, я мог думать только о том, как сильно скучаю по Тайсону и как волнуюсь за Гроувера.

Я снова и снова прокручивал в голове, как чуть было все не испортил на острове Цирцеи. Если бы не Аннабет, я бы сейчас все еще был грызуном, зарывался в опилки вместе с кучкой хитрых пушистых пиратов. Я думал о словах Цирцеи: «Видишь, Перси? Ты высвободил свою подлинную суть!»

Меня не покидало ощущение, что я изменился. Не только из-за того, что мне внезапно захотелось салата-латука. Я чувствовал нервозность… как будто инстинкты маленького напуганного животного теперь стали частью меня. Или, может, они всегда во мне дремали. Вот что меня по-настоящему беспокоило.

Мы плыли в ночь.

Аннабет попыталась вместе со мной заступить на вахту, но оказалось, что мореходство – не ее конек. Промаявшись без толку пару часов, зеленая, как гуакамоле, она отправилась вниз отлеживаться в гамаке.

Я всматривался в горизонт и не раз и не два замечал чудовищ. В лунном свете заблестел фонтан воды высотой с небоскреб. Среди волн промелькнул ряд зеленых спинных позвонков, принадлежавших какой-то рептилии футов сто длиной. По правде говоря, мне не хотелось знать, что это такое.

Я даже увидел нереид, светящихся духов моря, и помахал им рукой, но они исчезли в глубине, оставив меня размышлять, привиделись они мне или нет.

Вскоре после полуночи Аннабет поднялась на палубу. Мы как раз проходили мимо острова, на котором дымился вулкан. У берега море бурлило и исходило паром.

– Одна из кузниц Гефеста, – сказала Аннабет. – Там он создает своих металлических монстров.

– Вроде бронзовых быков?

Она кивнула.

– Давай обойдем его стороной.

Меня не нужно было уговаривать. Мы прошли мимо острова, и вскоре он превратился в маленькое пятно тумана на горизонте.

Я посмотрел на Аннабет.

– Причина, по которой ты так ненавидишь циклопов… подлинная история гибели Талии. Как это произошло?

В темноте было трудно толком разглядеть ее лицо.

– Думаю, ты имеешь право знать… – наконец решила она. – В ночь, когда Гроувер вел нас в лагерь, он запутался и пару раз свернул не туда. Помнишь, он как-то тебе рассказывал об этом?

Я кивнул.

– Так вот, в результате ужасной ошибки мы оказались в Бруклине, в логове циклопов.

– В Бруклине живут циклопы? – поразился я.

– Если я скажу, как их там много, ты не поверишь, но дело не в этом. Тот циклоп… Он нас обманул. Сумел загнать нас в старый дом на Флатбуш-авеню с целым лабиринтом коридоров, и нам пришлось разделиться. А он мог имитировать голос любого человека, Перси… в точности как Тайсон на борту «Царевны Андромеды». Он одурачил нас всех. Талия думала, что бежит спасать Луку, Лука думал, что слышал мой крик о помощи. А я… Я осталась одна в темноте. Мне было семь лет. Я даже не могла найти выход.

Она смахнула со лба светлую прядь.

– Я помню, как зашла в большую комнату. Там повсюду валялись кости… и там были Талия, Лука и Гроувер… связанные, с кляпами во рту, они висели под потолком, как копченые окорока. Циклоп разводил огонь в центре комнаты. Я вытащила нож, но он услышал звук моих шагов, обернулся и улыбнулся. И заговорил… он откуда-то знал голос моего отца. Полагаю, просто вытащил это из моей памяти. Он сказал: «Ну же, Аннабет, не бойся. Я люблю тебя. Ты можешь остаться здесь, со мной. Можешь остаться навсегда».

Я вздрогнул. То, как она это произнесла, спустя шесть лет… напугало меня сильнее, чем любая история с привидениями из всех, что я когда-либо слышал.

– Что ты сделала?

– Я воткнула нож ему в ногу.

Я уставился на нее.

– Ты шутишь? В семь лет ты ударила ножом взрослого циклопа?

– А иначе он бы меня убил. Но я его удивила. Я выиграла достаточно времени, чтобы подбежать к Талии и перерезать веревки у нее на руках.

– Да, но все же… это был очень смелый поступок, Аннабет.

Она покачала головой:

– Нам едва удалось выбраться оттуда живыми. Мне до сих пор снятся кошмары, Перси… как тот циклоп зовет меня голосом моего отца. Это из-за него мы так долго добирались до лагеря. Все чудовища, которые за нами охотились, успели там собраться. Вот из-за чего умерла Талия. Если бы не циклоп, она сейчас была бы жива.

Аннабет села на палубу, глядя, как в ночном небе появляется созвездие Геркулеса.

– Иди вниз, – предложила она наконец. – Тебе нужно отдохнуть.

Я кивнул. Глаза у меня слипались. Но когда я спустился вниз и устроился в гамаке, то еще долго не мог заснуть. Рассказ Аннабет не шел у меня из головы. Если бы я оказался на ее месте, хватило бы мне храбрости после всего, через что она прошла, отправиться на эти поиски… плыть прямо в логово другого циклопа?

* * *

На этот раз Гроувер мне не приснился.

Вместо этого я оказался в большой каюте Луки на борту «Царевны Андромеды». Занавески были раздвинуты. За окном стояла ночь. В воздухе кружились тени. Вокруг меня шептали голоса – духи умерших.

«Берегись, – предостерегали они, – ловушек. Обмана».

Золотой саркофаг Кроноса тускло мерцал – единственный источник света в комнате.

Вдруг раздался холодный, пугающий смех. Казалось, кто-то смеется на расстоянии многих миль под кораблем.

«У тебя нет храбрости, малыш. Тебе меня не остановить».

Я знал, что должен сделать. Нужно открыть гроб.

Я сорвал колпачок с Анаклузмоса. Призраки закружились вокруг меня, как смерч.

«Берегись!»

Сердце мое громыхало в груди. Я не мог сдвинуться ни на шаг, но Кроноса нужно остановить. Я должен уничтожить содержимое этого ящика, чем бы оно ни было.

Потом совсем рядом со мной девчачий голос сказал:

– Ну что, Рыбьи Мозги?

Я огляделся, ожидая увидеть Аннабет, но это оказалась не она. Это была девочка лет четырнадцати-пятнадцати, старше меня. Одета как панк, на запястье серебряные цепочки. Черные волосы уложены «шипами», мятежные зеленые глаза густо подведены темным карандашом, на носу россыпь веснушек. Она казалась знакомой, уж не знаю почему.

– Ну что? – повторила она. – Мы собираемся его остановить или где?

Я не мог ответить. Не мог двинуться.

Девочка закатила глаза.

– Прекрасно. Предоставь это мне и Эгиде.

Она похлопала по запястью, и серебряные цепочки распрямились, вытянулись и превратились в огромный щит, сделанный из серебра и бронзы, а в центре выступало чудовищное лицо Медузы. Оно походило на посмертную маску, словно настоящую голову Горгоны вдавили в металл. Не знаю, так ли было на самом деле, пугал ли меня щит, но я отвел глаза. Даже находясь рядом с ним, я чувствовал леденящий ужас. У меня возникло ощущение, что в настоящем сражении боец с таким щитом будет непобедим. Любой здравомыслящий противник развернется и убежит.

Девочка обнажила меч и направилась к саркофагу. Призраки-тени разлетались с ее пути, устрашенные жуткой аурой щита.

– Нет, – попытался я предостеречь ее.

Но она не послушалась. Твердым шагом приблизилась к саркофагу и сдвинула золотую крышку.

Какой-то миг она просто стояла и смотрела внутрь контейнера.

Гроб начал светиться.

– Нет. – Голос девочки задрожал. – Этого не может быть.

Из глубины океана Кронос засмеялся так громко, что весь корабль задрожал.

– Нет! – пронзительно закричала девочка, и тут полыхнула вспышка золотого света, и ее засосало в саркофаг.

– А-а-а! – Я рывком сел в гамаке.

Аннабет трясла меня за плечо.

– Перси, тебе снился кошмар. Пора подниматься.

– Чт… что такое? – Я потер глаза. – Что случилось?

– Земля, – мрачно ответила Аннабет. – Мы приближаемся к острову сирен.

* * *

Я с трудом различал очертания острова перед нами – просто темное пятно в легкой дымке.

– Сделай мне одолжение, пожалуйста, – попросила Аннабет. – Сирены… скоро мы подойдем ближе и услышим их пение.

Я вспомнил истории о сиренах. Они так сладко пели, что их голоса очаровывали моряков и заманивали прямиком в лапы смерти.

– Нет проблем, – заверил я ее. – Можно просто заткнуть уши. Под палубой есть большой бочонок со свечным воском…

– Я хочу послушать.

Я моргнул.

– Зачем?

– Говорят… говорят, что сирены поют правду о том, чего ты на самом деле желаешь. Они рассказывают тебе вещи, о которых ты сам не знал. В этом и заключается прелесть их пения. Если ты выживешь… станешь мудрее. Я хочу их послушать. Когда еще представится такая возможность?

В устах любого другого человека это звучало бы как полная чушь. Но Аннабет есть Аннабет. Что ж, если она с успехом штурмует книжки по древнегреческой архитектуре и балдеет от документальных фильмов, которые показывает канал «История», надо думать, и сирены ей страшно интересны.

Девочка поделилась со мной своим планом. Я с неохотой помог ей все подготовить.

Как только впереди показалась скалистая береговая линия, я приказал одной из веревок обвязаться вокруг талии Аннабет и привязать девочку к фок-мачте.

– Не развязывай меня, – наставляла меня подруга, – неважно, что случится и как жалобно я буду умолять. Мне захочется перемахнуть через борт и утопиться.

– Разве ты не велела мне не поддаваться на твои уговоры?

– Ха-ха.

Я пообещал, что позабочусь о ее безопасности. Затем взял два больших куска свечного воска, слепил из них затычки и вставил в уши.

Аннабет саркастически кивнула, давая понять, что с затычками в ушах я только что открыл новую страницу в истории моды. Я скорчил ей сердитую рожу и вернулся к штурвалу.

Повисла зловещая тишина. Я ничего не слышал, только кровь пульсировала в голове. Когда мы приблизились к острову, из тумана выступили зубчатые скалы. Я пожелал, чтобы «Месть королевы Анны» обогнула их. Если бы мы проплыли чуть ближе, эти скалы располосовали бы корпус корабля, как лезвия блендера.

Я обернулся. Сначала Аннабет выглядела совсем как обычно. Потом на лице ее появилось озадаченное выражение. Глаза расширились.

Она рванулась, пытаясь освободиться. Она звала меня – я видел, как ее губы произносят мое имя. По выражению ее лица было ясно: она хочет сбросить путы. Это вопрос жизни и смерти. Я должен немедленно ее освободить.

Она казалась такой несчастной, что ужасно хотелось ее развязать.

Я принудил себя не смотреть назад. И приказал «Мести королевы Анны» увеличить скорость.

Остров показался из тумана только краешком, в воде плавали куски дерева и стекловолокна, обломки старых кораблей, даже спасательные жилеты из самолетов.

Как может музыка сбить столько душ с истинного пути? То есть, конечно, есть штук сорок песен, от которых у меня начисто сносит крышу, но все-таки… О чем же поют эти сирены?

На один опасный миг я понял любопытство Аннабет. У меня возникло искушение вытащить заглушки всего на минуточку. Я чувствовал, как голоса сирен вибрируют в обшивке корабля, пульсируют у меня в голове вместе с гулом крови.

Аннабет меня умоляла. По ее щекам текли слезы. Она рвалась из пут так, словно они отделяли ее от чего-то дорогого ее сердцу.

«Как ты можешь быть таким жестоким? – кажется, кричала она. – Я думала, ты мой друг».

Я в ярости вглядывался в затянутый туманом остров. Хотелось сорвать крышечку с шариковой ручки, чтобы она превратилась в меч, но вокруг не наблюдалось никого, с кем можно сражаться. Как можно биться с песней?

Я изо всех сил старался не смотреть на Аннабет. Минут пять мне это удавалось.

Это оказалось огромной ошибкой.

Когда я все же не выдержал и обернулся, то увидел… груду перерезанных веревок. У мачты никого не было. На палубе валялся бронзовый нож Аннабет. Ей как-то удалось до него дотянуться. Я совершенно забыл ее разоружить.

Метнувшись к борту, я увидел, что она, отчаянно молотя руками по воде, плывет к острову, а волны несут ее прямо на зубчатые скалы.

Я изо всех сил прокричал ее имя, но все без толку. Она была околдована и плыла прямо навстречу смерти.

Оглянувшись через плечо, я крикнул штурвалу:

– Жди!

И прыгнул за борт.

Я вошел в воду как нож в масло и приказал течениям как можно быстрее нести меня вперед.

Я вырвался на поверхность и сразу заметил Аннабет, но потом ее накрыла волна и понесла прямо между двух скал-клыков, острых как бритва.

У меня не было выбора. Я нырнул следом.

Проплыл под покореженным корпусом яхты, лавируя, миновал скопление металлических шаров на цепях и только потом сообразил, что это мины. Приходилось использовать всю мою силу, чтобы не разбиться в лепешку о скалу или не запутаться в сетях колючей проволоки, растянутых под водой.

Я на полном ходу проскочил между двумя скалами-клыками и очутился в бухте, имеющей форму полумесяца. Сдавленная с двух сторон утесами, она была буквально забита обломками кораблей и плавучими минами.

В отчаянии озираясь, я искал глазами Аннабет.

А вот и она.

На ее счастье (или несчастье), она оказалась прекрасной пловчихой. Ей удалось миновать мины и скалы. Она уже почти достигла черного берега.

Потом туман рассеялся, я и увидел их. Сирены.

Представьте себе грифов размером с человека, с грязными черными перьями, серыми когтями и морщинистыми розовыми шеями. А теперь вообразите, что на эти шеи посажены человеческие головы, которые постоянно изменяются.

Я их не слышал, но видел, что они поют. Их губы двигались, а лица превращались в лица людей, которых я знал: моя мама, Посейдон, Гроувер, Тайсон, Хирон. Все те, кого мне хотелось увидеть больше всего. Они обнадеживающе улыбались, предлагали подойти поближе, но, вне зависимости от того, чей облик они принимали, их рты оставались серыми, испачканными остатками еды. Как и стервятники, они, очевидно, любили покушать, и непохоже было, что они угощаются в «Монстро-пончиковой».

Аннабет плыла к ним.

Я знал: нельзя позволить ей выйти из воды. Море – мое единственное преимущество. Оно всегда так или иначе меня защищало. Я рванулся вперед и схватил Аннабет за щиколотку.

Стоило мне ее коснуться, как через мое тело словно прошел электрический заряд… и я увидел сирен такими, какими их, должно быть, видела Аннабет.

В Центральном парке устроили пикник три человека. Они сидели на одеяле, уставленном всевозможными вкусностями. Я узнал отца Аннабет, он выглядел в точности как на фотографиях, которые она мне показывала: мужчина лет сорока, атлетического сложения, с волосами песочного цвета. Он держал за руку прекрасную женщину, очень похожую на Аннабет. На ней была повседневная одежда – синие джинсы, блузка из джинсовой ткани и туристические ботинки, но от этой женщины исходили волны силы. Я понял, что передо мной богиня Афина. А рядом с ними сидел молодой человек… Лука.

Вся эта сцена светилась теплым маслянистым светом. Все трое разговаривали и смеялись, а когда заметили Аннабет, их лица просияли от радости. Мать и отец Аннабет протянули к ней руки. Лука широко улыбнулся и жестом предложил ей сесть рядом с собой, как будто он никогда и не предавал ее, как будто они по-прежнему друзья.

За деревьями Центрального парка возвышался город. Я затаил дыхание, потому что это был Манхэттен, и в то же время не Манхэттен. Его полностью перестроили в белоснежном мраморе, он стал больше и величественнее, чем прежде, с позолоченными окнами и садами на крышах. Он стал прекраснее Нью-Йорка. Прекраснее, чем сама гора Олимп.

Я сразу же понял, что все это спроектировала Аннабет. Она стала архитектором целого нового мира. Вновь воссоединилась с родителями. Спасла Луку. Она совершила все, о чем мечтала.

Я крепко зажмурился, а когда снова открыл глаза, то увидел сирен – косматых грифов с человеческими лицами, готовых разорвать новую жертву.

И потянул Аннабет назад, в пенящиеся волны. Я не слышал ее, но понимал, что она заходится криком. Она пнула меня в лицо, но я не ослаблял хватку.

Я приказал течениям вынести нас из бухты. Аннабет била меня и пинала, так что приходилось прилагать усилия, чтобы сосредоточиться. Она так бушевала, что мы едва не налетели на плавучую мину.

Что же делать? Нам ни за что не вернуться на корабль живыми, если она не перестанет бороться.

Мы погрузились под воду, и Аннабет перестала отбиваться. На ее лице появилось озадаченное выражение. Потом мы вынырнули на поверхность, и девочка снова принялась брыкаться.

Вода! Звук не проникает под воду. Если я сумею достаточно долго продержать ее под водой, то сумею разрушить чары этой музыки. Конечно, Аннабет не сможет дышать, но в данную минуту это представлялось мне наименьшим злом.

Я крепко обхватил ее за талию и приказал волнам нести нас вниз.

Мы начали погружаться – десять футов, двадцать футов. Мне следовало проявлять осторожность, ведь я смогу продержаться не намного дольше, чем Аннабет. Она боролась и пыталась вдохнуть, так что вверх поднимались пузыри.

Пузыри.

Я пришел в отчаяние. Нужно сохранить Аннабет жизнь. Я вообразил себе все пузыри в море, быстро поднимающиеся к поверхности. Я представил, как они собираются вместе и стремятся ко мне.

Море подчинилось. Всколыхнулась белая волна, что-то защекотало меня со всех сторон, а потом ко мне вернулась способность нормально видеть. Мы с Аннабет находились внутри огромного пузыря воздуха, только наши ноги болтались в воде.

Девочка сделала вдох и закашлялась. Она вся дрожала, но когда наши взгляды встретились, я понял, что чары разрушены.

Аннабет заплакала, ее трясло от ужасных, душераздирающих рыданий. Она положила голову мне на плечо, и я обнял ее.

Вокруг пузыря собрались поглазеть на нас рыбы – косяк барракуд, несколько любопытных марлинов.

– Проваливайте! – велел я им.

Рыбы заскользили прочь, но довольно неохотно. Клянусь, я их прекрасно понимал. Мы вот-вот станем причиной слухов, которые охватят все море: сын Посейдона обнимается с какой-то девчонкой на дне бухты Сирен.

Наконец до Аннабет, кажется, дошло, насколько мне не по себе. Она напряглась и отстранилась. Кивнула мне, давая понять, что ей уже лучше.

– Я подниму нас обратно на корабль, – сказал я ей. – Все нормально. Просто держись.

Она что-то пробормотала, но я не услышал из-за воска в ушах.

Я велел течению пронести нашу странную маленькую субмарину между скалами и колючей проволокой обратно к «Мести королевы Анны», которая, держась прежнего курса, медленно удалялась от острова.

Мы плыли под водой вслед за кораблем, пока я не решил, что мы уже вне зоны слышимости и голоса сирен нам больше не опасны. Потом я вынырнул на поверхность, и наш воздушный пузырь лопнул.

Волевым усилием я перебросил через борт веревочную лестницу, и мы взобрались на палубу.

На всякий случай я пока не вытаскивал из ушей заглушки. Мы плыли, пока остров окончательно не скрылся из виду. Аннабет, завернутая в одеяло, скорчилась на палубе. Наконец она подняла голову, посмотрела на меня мутным взглядом, и по ее губам я прочитал: «Безопасно».

Я вытащил затычки. Никакого пения. Тихий день, только волны бьются о корму. Туман исчез, показалось голубое небо, словно остров сирен и не существовал вовсе.

– Ты в порядке? – спросил я. И сразу же понял, что сморозил глупость. Ясное дело, она не в порядке.

– Я не осознавала, – пробормотала девочка.

– Чего?

Ее глаза были такого же цвета, как туман над островом сирен.

– Какое это большое искушение…

Мне не хотелось признаваться, что я видел, чем ее соблазняли сирены. Мне казалось, что я лезу ей в душу. И все-таки я решил, что должен рассказать об этом.

– Я видел, как ты перестроила Манхэттен, – признался я. – И… Луку, и твоих родителей.

Аннабет покраснела.

– Видел?

– Тогда на борту «Царевны Андромеды» Лука предлагал тебе создать новый мир из руин… ты и правда это обдумывала, да?

Она потуже завернулась в одеяло.

– Это моя роковая ошибка. Вот что показали мне сирены. Моя роковая слабость – спесь.

Я моргнул.

– Это как та коричневая штука, которую намазывают на вегетарианские бутерброды?

Аннабет возвела глаза к небу.

– Да нет же, Рыбьи Мозги. Это хумус, смесь. Спесь намного хуже.

– Что может быть хуже хумуса?

– Спесь означает страшную гордыню, Перси. Ты начинаешь думать, что способен творить такое, чего не может никто другой… даже боги.

– Ты тоже так думаешь?

Она потупилась.

– У тебя никогда не было ощущения… что в этом мире все неправильно? Что если бы можно было все переделать заново, с нуля? Больше никакой войны. Никаких бездомных. Никакого внеклассного чтения на лето.

– С этого места поподробнее.

– Я хочу сказать, западная культура вобрала в себя все лучшее, что создало человечество, поэтому огонь до сих пор горит. Поэтому Олимп все еще рядом с нами. Но иногда начинаешь видеть плохое, понимаешь? И начинаешь думать, как Лука: «Если бы я мог все это разломать, я бы сделал лучше». Тебя никогда не посещали такие мысли? Ну, знаешь… если бы ты правил миром, то справился бы лучше.

– Эээ… нет. Если бы я правил миром, воцарился бы хаос.

– Значит, ты счастливчик. А твоя роковая слабость не спесь.

– А что тогда?

– Я не знаю, Перси, но у каждого героя есть свое слабое место. Если ты не поймешь, что это такое, и не научишься держать это в узде… что ж, слово «роковая» тут не просто так.

Я обдумывал ее слова. И идея меня не порадовала.

Кроме того, я заметил, что Аннабет старается не распространяться о более личной части видения, о вещах, которые ей бы хотелось изменить – снова воссоединить родителей и спасти Луку. Я ее понимал. Мне и самому не хотелось признавать, как много раз я мечтал, чтобы мои собственные родители снова были вместе.

Я подумал о маме, как она сидит одна на кухне нашей квартирки в Верхнем Ист-Сайде. Попытался вспомнить, как пахнут ее синие вафли. Все это казалось таким далеким.

– Ну, так оно того стоило? – спросил я у Аннабет. – Ты чувствуешь себя… мудрее?

Она смотрела вдаль.

– Не уверена. Но мы должны спасти наш лагерь. Если мы не остановим Луку…

Можно было не продолжать. Если уж даже Аннабет заразилась идеями Луки, даже подумать страшно, сколько других полукровок захотят к нему присоединиться.

Я подумал о девочке из моего сна и о золотом саркофаге. Не знаю, что означал этот сон, но, кажется, я что-то упустил из виду… какой-то ужасный план Кроноса. Что же увидела та девочка, когда заглянула в гроб?

Вдруг глаза Аннабет расширились.

– Перси.

Я обернулся.

Впереди снова маячил неизвестный берег, остров в форме седла, а на нем – холмы, покрытые лесами, белые пляжи и зеленые луга – в точности как в моих снах.

Моя способность ориентироваться на воде это подтверждала. Тридцать градусов тридцать одна минута северной широты, семьдесят пять градусов двенадцать минут западной долготы.

Мы добрались до обиталища циклопа.

Глава четырнадцатая Мы встречаем смертоносных овец

Когда думаешь «чудовищный остров», воображение рисует крутые скалы и берег, усыпанный костями, примерно как на острове сирен.

Остров циклопа оказался совершенно иным. То есть там, конечно, имелся веревочный мост над пропастью, очень плохой признак. Прямо хоть вешай плакат: «ЗДЕСЬ ЖИВЕТ ЧТО-ТО ЗЛОЕ». В остальном место будто бы сошло с открыток с видами Карибов. Зеленые поля, тропические деревья, увешанные плодами, и пляжи с белым песком. Мы причалили к берегу. Аннабет глубоко вдохнула чистейший воздух и сказала:

– Руно.

Я кивнул. Еще не видя самого руна, я уже чувствовал его силу. Теперь я верил, что оно способно исцелить что угодно, даже отравленное древо Талии.

– Если мы его отсюда заберем, остров погибнет?

Аннабет покачала головой:

– Он просто померкнет. Вернется в свое изначальное состояние… каким бы оно ни было.

Я ощутил легкий укол совести, ведь мы собирались разрушить этот райский уголок, но напомнил себе, что у нас нет выбора. Лагерь полукровок в беде. А Тайсон… Тайсон все еще был бы с нами, если бы не эти поиски. Теперь уже неважно, кем он был, ради него мы должны преуспеть.

В лощине на лугу бродило несколько дюжин овец. На вид смирные, вот только каждая размером с бегемота. Стадо паслось у подножия холма, вверх по которому взбиралась тропинка, ведущая к вершине, а там, у края ущелья, рос массивный дуб, тот самый, из моего сна. Среди его ветвей блестело что-то золотое.

– Слишком легко, – заметил я. – Просто поднимайся наверх и бери?

Аннабет прищурилась.

– Здесь должен быть какой-то страж. Дракон или…

Из лесной чащи выскочил олень. Он рысью бежал по лугу, вероятно, его прельстила сочная травка. Овцы вдруг разом заблеяли и кинулись прямо на животное. Все произошло так быстро, что олень споткнулся и пропал в море шерсти и огромных копыт.

В воздух полетела трава и клочки шкуры.

В следующую секунду овцы неторопливо разошлись и снова принялись мирно бродить по лугу. Там, где только что стоял олень, лежала груда дочиста обглоданных костей.

Мы с Аннабет переглянулись.

– Они совсем как пираньи, – сказала девочка.

– Ага, пираньи, покрытые шерстью. Ну и как же мы…

– Перси! – ахнула Аннабет, хватая меня за руку. – Смотри.

Она указала на пляж, над которым раскинулось овечье пастбище; там села на мель маленькая лодка… еще одна шлюпка с «Бирмингема».

* * *

Мы решили, что не сумеем пройти мимо овец-людоедов. Аннабет предлагала прокрасться по тропинке, использовав бейсболку-невидимку, и утащить руно, но в конце концов мне удалось ее убедить, что ничего не выйдет. Овцы учуяли бы ее. Появился бы еще один страж. Да что угодно. И если это случится, я буду слишком далеко и не смогу ей помочь.

Кроме того, наша первоочередная задача – спасение Гроувера и всех, кто, возможно, высадился на берег из той шлюпки (если, конечно, им удалось пройти мимо овец). Я слишком нервничал и не стал вслух высказывать свою тайную надежду… что Тайсон, возможно, еще жив.

«Месть королевы Анны» мы пришвартовали с другой стороны острова, где скалы возвышались на добрых двести футов. Я полагал, что там корабль не заметят.

Мы решили, что на утесы вполне можно забраться, во всяком случае, выглядели они не более отвесными, чем стена из застывшей лавы для скалолазания в лагере. К счастью, плотоядных горных козлов Полифем не разводил.

Сев в шлюпку, мы подплыли к скалам и очень медленно начали подниматься. Первой карабкалась Аннабет, потому что лазала она лучше меня.

Шесть-семь раз мы едва не сорвались, и я счел это неплохим результатом. В какой-то момент я потерял опору и повис на одной руке на высоте около пятидесяти футов над бурлящими волнами. Упасть в море я не боялся: мне уже приходилось падать в воду и выживать. Но в случае падения я бы просто разбился об острые скалы.

Я нашел, за что зацепиться, и продолжал подниматься, но тут Аннабет поскользнулась на поросшей мхом скале, ее ноги повисли в воздухе. К счастью, она быстро нашла другую опору. К несчастью, этой опорой послужило мое лицо.

– Прости, – пробормотала она.

– Все норм, – прохрюкал я, хоть никогда и не горел желанием узнать, каковы же на вкус кроссовки Аннабет.

Наконец, когда мне уже казалось, что мои пальцы плавятся, как свинец, а мышцы рук дрожали от усталости, мы перевалились через край утеса и без сил рухнули на землю.

– Тьфу, – отплевывался я.

– Ой-ой-ой, – стонала Аннабет.

– Арррр! – взревел третий голос.

Если бы я так не устал, то подпрыгнул бы еще на двести футов. Я завертел головой, но не увидел того, кому принадлежал голос.

Аннабет зажала мне рот рукой и показала пальцем.

Уступ, на котором мы сидели, оказался уже, чем мне показалось вначале. Со стороны острова он круто обрывался вниз, и именно оттуда доносился голос.

– Ну, ты и вздорная! – снова прорычал низкий голос.

– Брось вызов мне! – это, вне всякого сомнения, говорила Кларисса. – Верни мне мой меч, и я сражусь с тобой!

Чудовище взревело от хохота.

Мы с Аннабет подползли к краю уступа. Мы находились прямо над входом в пещеру циклопа. Под нами стояли Полифем и Гроувер, по-прежнему одетый в свое подвенечное платье. Кларисса, связанная по рукам и ногам, раскачивалась над котлом, в котором кипела вода. Я почти надеялся увидеть внизу Тайсона. Даже если ему угрожает опасность, он по крайней мере жив. Но меня ждало разочарование.

– Хммм, – размышлял Полифем. – Съесть крикливую девчонку сейчас или дождаться свадебного пира?.. А невеста моя как считает?

Он повернулся к Гроуверу, тот попятился и едва не споткнулся о свой свадебный шлейф.

– О, ммм… я сейчас не голодна, дорогой. Возможно…

– Ты сказал «невеста»? – переспросила Кларисса. – Это кто, Гроувер, что ли?

Аннабет рядом со мной забормотала:

– Заткнись. Пусть она заткнется.

Полифем сердито посмотрел на нее.

– Что еще за Гроувер?

– Сатир! – завопила Кларисса.

– Ох, – взвизгнул Гроувер. – У бедняжки мозги вскипели от жара. Сними ее, дорогой!

Полифем прищурил затянутый молочной пленкой глаз, словно пытаясь рассмотреть Клариссу получше.

Циклоп выглядел еще страшнее, чем в моем сне. Отчасти из-за того, что его отвратительный запах теперь «благоухал» прямо у меня под носом. Частично из-за его свадебного наряда – грубого килта и короткой накидки, кое-как сшитой из смокингов небесно-голубого цвета (как будто он ободрал гостей целой свадебной вечеринки).

– Какой сатир? – спросил Полифем. – Сатиры – хорошая еда. Ты привела с собой сатира?

– Нет, ты, здоровый идиот! – заорала Кларисса. – Вон тот сатир! В свадебном платье!

Мне хотелось свернуть Клариссе шею, но было слишком поздно. Так что мне оставалось только смотреть, как Полифем поворачивается к Гроуверу и срывает с него свадебную вуаль, до сего момента скрывавшую курчавые волосы, бородку и рожки.

Полифем засопел, пытаясь подавить ярость.

– Я плохо вижу, – прорычал он. – С тех пор как один герой ткнул меня палкой в глаз. Но ТЫ-НЕ-ЦИКЛОПИХА!

Циклоп схватил платье Гроувера и разорвал. Под ним обнаружились старые джинсы и футболка. Сатир взвизгнул, уклоняясь от сокрушительного удара по голове.

– Стой! – взмолился Гроувер. – Не ешь меня сырым! У меня… у меня есть хороший рецепт.

Я потянулся к мечу, но Аннабет зашипела:

– Подожди!

Полифем опустил занесенный было огромный камень. Он колебался, готовый в любую минуту расплющить свою несостоявшуюся невесту.

– Рецепт? – переспросил он Гроувера.

– О д-да! Не ешь меня сырым, а то заработаешь кишечную палочку и ботулизм или даже чего пострашнее. Я гораздо вкуснее, если меня подрумянить на медленном огне. С чатни[18] из манго! Можешь прямо сейчас пойти в лес поискать манго. А я тебя здесь подожду.

Монстр обдумывал предложение. Сердце билось у меня в груди, как кувалда. Я полагал, что напасть сейчас на чудовище – верная смерть. Но и позволить ему убить Гроувера я не мог.

– Сатир на гриле с чатни из манго, – мечтательно протянул Полифем. Он обернулся и посмотрел на Клариссу, все так же висевшую над кипящей водой.

– А ты тоже сатир?

– Нет, ты, переросшая куча навоза! – завопила та. – Я – девочка! Дочь Ареса! А теперь развяжи меня, чтобы я могла оторвать тебе руки!

– Оторвать мне руки, – повторил Полифем.

– И засунуть их тебе в глотку!

– А ты храбрая.

– Поставь меня на землю!

Полифем сгреб Гроувера одной рукой, точно щенка.

– Надо покормить овец. Свадьба откладывается до вечера. Потом съедим главное блюдо – сатира!

– Но… ты все еще намерен жениться? – поразился Гроувер с толикой обиды в голосе. – И кто невеста?

Полифем посмотрел на кипящий котел.

Кларисса сдавленно пискнула.

– О нет! Ты шутишь. Я же не…

Не успели мы с Аннабет хоть что-то предпринять, как Полифем схватил ее и вместе с Гроувером запихнул в пещеру.

– Будь как дома! Я вернусь на закате, и у нас будет большой праздник!

Потом циклоп свистнул. Из пещеры высыпало разношерстное стадо коз и овец (не таких огромных, как овцы-людоеды) и устремилось на пастбище. Пока животные пробегали мимо него, Полифем похлопывал некоторых по спине и окликал по именам: Чтозапуз, Любимчик, Кудряшек и так далее.

Когда последняя овца вразвалочку ускакала, Полифем завалил вход в пещеру камнем с такой легкостью, с какой я обычно закрывал холодильник. Крики Клариссы и Гроувера стихли.

– Манго, – проворчал Полифем себе под нос. – Что такое манго?

И он в своем небесно-голубом наряде прогулочным шагом стал спускаться с горы, а мы остались один на один с кипящим котлом и шеститонным камнем.

* * *

Казалось, мы пытаемся сдвинуть валун уже много часов, но безрезультатно. Камень не поддавался.

Мы кричали, сложив руки рупором у щелей в скале, стучали по камню, делали все, что могли, чтобы привлечь внимание Гроувера, но слышал ли он нас, мы не знали.

Даже если бы нам каким-то чудом удалось убить Полифема, это ничего бы нам не дало. Гроувер и Кларисса умерли бы, запертые в этой пещере. Единственный способ отодвинуть камень – заставить циклопа сделать это.

Разозлившись, я ударил по валуну Анаклузмосом. Полетели искры, но больше ничего не произошло. Здоровенная скала – это враг, которого не победить волшебным мечом.

В отчаянии мы с Аннабет сидели на утесе и смотрели на небесно-синий силуэт циклопа, который прохаживался среди своих стад. Он предусмотрительно отделил обычных животных от плотоядных, разогнав группы по разным сторонам гигантского ущелья, разделявшего остров. Единственный путь через него пролегал по веревочному мосту, доски были закреплены на приличном расстоянии друг от друга, так что копытное не смогло бы пройти.

Мы смотрели, как Полифем идет к своим плотоядным стадам на дальней стороне острова. К сожалению, они его не съели. Вообще-то они, кажется, не доставляли ему особых хлопот. Он покормил их ломтями не пойми откуда взявшегося мяса, которые он доставал из большой плетеной корзины, и это зрелище только укрепило во мне мысль, зародившуюся после того, как я побывал морской свинкой: возможно, когда-нибудь я присоединюсь к Гроуверу и стану вегетарианцем.

– Обманом, – решила Аннабет. – Силой нам его не победить, значит, придется прибегнуть к обману.

– Ладно, – кивнул я. – И что это будет?

– Эту часть я еще не продумала.

– Здорово.

– Полифему придется сдвинуть камень, чтобы впустить овец внутрь.

– На закате, – напомнил я. – Именно тогда он собирается жениться на Клариссе и слопать Гроувера на ужин. Не уверен, что из этого отвратительнее.

– Я могу проникнуть внутрь, – сказала девочка. – Став невидимой.

– А как же я?

– Овцы, – протянула Аннабет. Она посмотрела на меня одним из тех хитрых взглядов, от которых я всегда начинал нервничать. – Насколько сильно ты любишь овец?

* * *

– Смотри, не разжимай рук! – велела невидимая Аннабет откуда-то справа. Ей было легко говорить. Это же не она висела над землей, вцепившись в живот овцы.

Ну, ладно, признаю: это оказалось проще, чем я думал. Раньше мне приходилось забираться под мамину машину, чтобы поменять масло, а сейчас я проделывал примерно то же самое. Овца не возражала. Даже самая маленькая из овец циклопа была достаточно большой, чтобы выдержать мой вес, и все они были покрыты густой шерстью. Я просто накрутил длинные пряди на кулаки, обхватил овцу ногами за крестец, и готово – я чувствовал себя детенышем кенгуру, разъезжая у овцы под грудью, стараясь, чтобы шерсть не лезла в рот и в нос.

На случай, если вам интересно: снизу овца пахнет неважно. Представьте себе зимний свитер, который вывозили в грязи и на неделю оставили в корзине для грязного белья. Что-то вроде того.

Солнце садилось.

Едва я успел занять свое место, как циклоп проревел:

– Эээй! Козочки! Овечки!

Стадо поспешно потянулось обратно вверх по холму к пещере.

– Вот так! – прошептала Аннабет. – Я буду рядом. Не волнуйся. Как только он откроет пещеру…

Она не закончила.

План и так был достаточно ужасный, чтобы пересказывать мне его во второй раз. Я молча пообещал богам, что, если мы выживем, я скажу Аннабет, что она гений. Пугало то, что боги наверняка поймают меня на слове.

Мое овечье такси начало тяжело взбираться на холм. Уже через сотню ярдов руки-ноги у меня дрожали и болели от напряжения. Я вцепился в шерсть сильнее, и животное недовольно заблеяло. Я его не винил. Мне бы тоже не хотелось, чтобы кто-то въезжал на мне в гору, повиснув у меня на волосах, но если бы я не держался, то наверняка упал бы прямо под ноги монстру.

– Хазенпфеффер, – сказал циклоп, похлопав одну из овец передо мной. – Эйнштейн! Виджет, эй там, Виджет!

Полифем похлопал мою овцу по спине, едва не сбив меня на землю.

– Да тут нарастает дополнительная порция баранины?

Ооой. Вот и началось.

Но Полифем только рассмеялся и хлопнул овцу по филейной части, придав нам дополнительное ускорение.

– Вперед, толстушка! Скоро Полифем съест тебя на завтрак!

Вот так я и оказался в пещере.

Я видел, как внутрь вбежала последняя овца. Если Аннабет прямо сейчас не начнет свой отвлекающий маневр…

Циклоп уже собирался завалить вход камнем, как вдруг из ниоткуда зазвучал звонкий голос Аннабет:

– Привет, урод!

Полифем замер.

– Кто это сказал?

– Никто! – выкрикнула Аннабет.

Это вызвало именно такую реакцию, на которую она рассчитывала. Физиономия монстра покраснела от гнева.

– Никто! – заревел в ответ Полифем. – Я тебя помню!

– Ты слишком глуп, чтобы кого-то запомнить, – издевалась Аннабет. – Гораздо глупее, чем Никто.

Я изо всех сил надеялся, что, говоря это, девочка не стоит на месте, потому что Полифем в ярости заревел, схватил ближайший булыжник (это оказалась его входная дверь) и запустил его туда, откуда шел голос Аннабет. Я услышал, как камень разлетелся на тысячу кусочков.

На какой-то ужасный миг воцарилась тишина. Потом Аннабет закричала:

– А целиться ты так и не научился!

Полифем взвыл:

– Иди сюда! Я убью тебя, Никто!

– Ты не можешь убить Никого, тупой болван! – дразнилась девочка. – Попробуй найди меня!

Полифем скатился вниз с холма, следуя за ненавистным голосом.

В наше время дразнилка со словом «Никто» мало кому понятна, но Аннабет объяснила мне, что много столетий назад это имя использовал Одиссей, чтобы перехитрить Полифема, а потом ткнул циклопа в глаз длинной, обожженной на костре палкой. Аннабет предположила, что Полифем до сих пор злится, вспоминая это имя, и оказалась права. Услышав имя старого врага, монстр пришел в такое неистовство, что даже забыл закрыть вход в пещеру. Очевидно, ему даже не пришло в голову хоть немного подумать, иначе бы он сообразил, что первый Никто был мужчиной, а голос Аннабет – женский. С другой стороны, циклоп собирался жениться на Гроувере, так что он явно не разбирался во всех тонкостях различий между мужчинами и женщинами.

Я надеялся только, что Аннабет останется в живых и сумеет отвлекать чудовище достаточно долго, чтобы дать мне время найти Гроувера и Клариссу.

Я отлепился от своего транспортного средства, похлопал Виджет по голове и извинился. Потом стал искать главную комнату, но нигде не было и следа Гроувера и Клариссы. Расталкивая овец и коз, я направился в дальнюю часть пещеры.

Хоть мне и снилось это место, оно оказалось настоящим лабиринтом. Я бежал по коридорам, усыпанным костями, заглядывал в комнаты, полные овечьих шкур и каменных овец размером с настоящих, на которых явно взглянула Медуза. Тут хранились коллекции футболок с изображениями овец, огромные кадки с ланолином, шерстяные пальто, носки, и головные уборы, украшенные бараньими рогами. Наконец я нашел прядильню, в углу которой Гроувер, склонившись над Клариссой, пытался перерезать ее путы тупыми ножницами.

– Бесполезно, – сказала Кларисса. – Эта веревка словно из железа!

– Подожди всего пару минут!

– Гроувер! – сердито закричала девочка. – Мы уже несколько часов пытаемся перерезать веревки!

А потом они увидели меня.

– Перси? – воскликнула Кларисса. – Тебя же утащили!

– Я тоже рад тебя видеть. А теперь лежи тихо, пока я…

– Перррси! – проблеял Гроувер, сжимая меня в козлиных объятиях. – Ты все-таки меня услышал! Ты пришел!

– Ага, приятель, – кивнул я. – Конечно, я пришел.

– А где Аннабет?

– Снаружи, – ответил я. – Но у нас нет времени на разговоры. Кларисса, лежи смирно.

Я снял колпачок с ручки, чтобы появился Анаклузмос, и разрезал веревки мечом. Кларисса неуклюже поднялась, растирая затекшие запястья. Она сердито посмотрела на меня и пробормотала:

– Спасибо.

– Не за что, – ответил я. – А теперь скажи, кто-то еще был с тобой в спасательной шлюпке?

Кларисса выглядела удивленной.

– Нет. Только я. Все остальные остались на борту «Бирмингема»… ну, я и не думала, что у вас, ребята, получится.

Я смотрел в пол. Не хотелось верить в крушение моей последней надежды найти Тайсона живым.

– Ладно. Тогда пойдемте. Нужно помочь…

Пещеру огласил яростный вопль, вслед на ним раздался пронзительный крик. Я понял, что мы, возможно, опоздали. Это кричала от страха Аннабет.

Глава пятнадцатая Никто добывает руно

– Я тебя поймал, Никто! – торжествовал Полифем.

Мы крадучись подобрались ко входу в пещеру и увидели, что циклоп злобно улыбается, сжимая в руке воздух. Монстр потряс кулаком, и бейсбольная кепка упала на землю. Стало видно, что чудовище держит Аннабет за ноги и она висит вниз головой.

– Ха! – сказал циклоп. – Гадкая невидимая девчонка! Сварливая будущая жена у меня уже есть, значит, тебя зажарим под чатни из манго!

Аннабет вырывалась, но вид у нее был оглушенный. Лоб ее украшала ужасная рана, глаза остекленели.

– Я нападу на него, – прошептал я Клариссе. – Наш корабль стоит с другой стороны острова. Ты и Гроувер…

– Ни за что, – разом ответили они. Кларисса вооружилась копьем, увенчанным рогом барана, это явно была жемчужина пещерной коллекции. Гроувер нашел овечью бедренную кость, находка его совершенно не радовала, но он сжимал ее как дубинку, готовый кинуться в атаку.

– Мы набросимся на него вместе, – прорычала Кларисса.

– Ага, – поддакнул Гроувер. И заморгал, словно не мог поверить, что только что в чем-то согласился с Клариссой.

– Ладно, – сдался я. – Атакуем по-македонски.

Ребята кивнули. Мы ведь ходили на одни и те же тренировочные курсы в Лагере полукровок. Так что они поняли, что я имею в виду. Им предстояло потихоньку подкрасться и напасть на циклопа с боков, пока я атакую в лоб. Конечно, при таком раскладе есть вероятность, что погибну не только я, но и они за компанию, но все равно я был благодарен им за помощь.

Я поднял меч и прокричал:

– Эй, урод!

Великан проворно повернулся ко мне.

– Еще один? Ты кто?

– Поставь моего друга на землю. Это я тебя обругал.

– Так это ты Никто?

– Точно, ты, вонючее ведро соплей! – У меня не выходило таких замечательных оскорблений, как у Аннабет, но больше я ничего не смог придумать. – Я – Никто и горжусь этим! А теперь поставь ее и иди сюда. Я хочу еще раз ткнуть тебя в глаз.

– РАААР! – заревел монстр.

Хорошая новость: он выпустил Аннабет. Плохая новость: она ударилась головой о камни и осталась лежать неподвижно, как сломанная кукла.

Вторая плохая новость: на меня на всех парах несся Полифем, вонючий циклоп, весом под тысячу фунтов, и мне предстояло с ним драться очень маленьким мечом.

– За Пана! – Гроувер выскочил справа. Он метнул свою овечью кость, но она отскочила ото лба чудовища, не причинив ему никакого вреда. Кларисса подскочила слева и подставила копье под опускающуюся ногу циклопа. Тот взвыл от боли. Кларисса отпрыгнула, чтобы он ее не затоптал, но циклоп просто выдернул древко, точно большую занозу, и снова кинулся на меня.

Я ждал, держа наготове Анаклузмос.

Монстр попытался схватить меня, я откатился в сторону и ударил его мечом в бедро.

Я надеялся, что вот сейчас циклоп развеется в прах. Иногда чудовища рассыпались после первого же удара Анаклузмоса. Но этот монстр оказался слишком здоровым и крепким.

– Уведите Аннабет! – завопил я Гроуверу.

Тот метнулся, подобрал бейсболку-невидимку и поднял Аннабет, тем временем мы с Клариссой пытались отвлечь Полифема.

Должен признать: Кларисса смелая. Она снова и снова наскакивала на циклопа. Тот молотил кулаками по земле, пытался ее растоптать, схватить, но девочка двигалась слишком быстро, и, как только она бросалась в атаку, я наносил удары по пальцам ног, щиколоткам или рукам монстра.

Но так не могло продолжаться вечно. Рано или поздно мы вымотаемся или чудовищу повезет. А чтобы убить нас, ему хватит одного удара.

Краешком глаза я заметил, что Гроувер тащит Аннабет по веревочному мосту. Я бы выбрал мост в последнюю очередь, принимая во внимание обитавших на той стороне острова овец-каннибалов, но прямо сейчас другая сторона казалась предпочтительнее этой. И тут у меня появилась идея.

– Отступаем! – скомандовал я Клариссе.

Девочка откатилась в сторону, и кулак циклопа начисто снес оливу, рядом с которой она только что стояла.

Мы побежали к мосту, Полифем преследовал нас по пятам. Он прихрамывал, из многочисленных порезов текла кровь, но мы всего лишь вынудили его чуть-чуть замедлить бег и очень сильно разозлили.

– Я тебя истолку в фарш для овец! – посулил он. – Тысяча проклятий на голову Никого!

– Скорее! – подгонял я Клариссу.

Мы сломя голову неслись вниз по склону холма. Мост – наш единственный шанс на спасение. Нужно пробежать по нему раньше великана.

– Гроувер! – завопил я. – Возьми нож Аннабет!

Сатир вытаращил глаза, увидев бегущего за нами циклопа, но кивнул так, словно понял мой план. Когда мы с Клариссой неуклюже побежали по мосту, Гроувер начал пилить веревки.

Первая лопнула, «бзинь!».

На мост прыгнул Полифем, и шаткая конструкция сильно качнулась.

Гроувер уже перерезал половину веревок.

Мы с Клариссой ласточками прыгнули на твердую почву. Я со всего маха ударил мечом, перерубив оставшиеся веревки.

Мост обрушился в пропасть, и циклоп взревел… торжествующе, потому что он стоял прямо перед нами.

– Проиграл! – ликующе вопил он. – Никто проиграл!

Кларисса и Гроувер бросились было на него, но монстр отмахнулся от них, как от мух.

Во мне вскипел гнев. Я не мог поверить, что зашел так далеко, потерял Тайсона, столько перенес только для того, чтобы проиграть. Что меня остановит здоровый тупой монстр в небесно-голубом килте из смокинга. Никому не позволено так разбрасывать в стороны моих друзей! Я имею в виду никому, а не Никому. Ну, в общем, вы поняли.

Мое тело наполнилось силой, которую я прежде ощущал всего несколько раз в жизни, когда погружался в воду. Я поднял меч и напал, забыв, что циклоп намного больше меня. Я ударил его в живот. Он согнулся пополам, и я врезал ему по носу рукоятью меча. Я хлестал, пинал и бил до тех пор, пока не осознал, что оглушенный Полифем, стеная, лежит на спине, а я стою над ним и кончик моего меча завис над его глазом.

– Уххххх! – стонал Полифем.

– Перси! – ахнул Гроувер. – Как ты…

– Пожалуйста, не надо! – стонал циклоп, жалобно глядя на меня снизу вверх. Из носа у него шла кровь. В уголке полуслепого глаза дрожала слеза. – М-м-мои овечки пропадут без меня. Я просто хотел защитить своих овец.

Он начал всхлипывать.

Я победил. Все, что мне нужно было сделать – нанести один быстрый удар.

– Убей его! – завопила Кларисса. – Чего ты ждешь?

Циклоп так душераздирающе рыдал, совсем как… как Тайсон.

– Он же циклоп! – предостерег Гроувер. – Не верь ему!

Я знал, что он прав. Знал, что Аннабет сказала бы то же самое.

Но Полифем плакал… и до меня впервые дошло, что он тоже сын Посейдона. Как Тайсон. Как я. Как я мог вот так просто взять и хладнокровно его убить?

– Нам нужно только руно, – сказал я монстру. – Ты согласен отдать его нам?

– Нет! – закричала Кларисса. – Убей его!

Монстр хлюпнул носом.

– Мое прекрасное руно. Самая ценная вещь в коллекции. Забирай, жестокий человек. Забирай и уходи с миром.

– Я сейчас медленно отойду, – сказал я чудовищу. – Одно неверное движение, и…

Полифем понимающе кивнул.

Я попятился… и Полифем прыгнул, как кобра, одним молниеносным броском отбросив меня к краю утеса.

– Глупый смертный! – проревел он, поднимаясь на ноги. – Забрать мое руно? Ха! Да сначала я тебя съем.

Он разинул свой огромный рот, и я понял, что его гнилые коренные зубы – последнее, что я увижу.

Потом что-то просвистело у меня над головой, и… БУМ!

Камень размером с баскетбольный мяч влетел циклопу прямо в глотку – прекрасный дальний бросок из-за трехочковой дуги – задел только сетку. Циклоп подавился, пытаясь проглотить нежданную пилюлю. Он отшатнулся, но отступать было некуда. Его пятки заскользили, край утеса обвалился, огромный Полифем судорожно замахал руками, но так и не полетел, а вместо этого ухнул прямо в пропасть.

Я обернулся.

На середине тропинки, ведущей к пляжу, стоял прямо посреди стада овец-убийц целый и невредимый мой старый друг.

– Плохой Полифем, – сказал Тайсон. – Не все циклопы такие хорошие, какими кажутся.

* * *

Тайсон не стал вдаваться в детали: оказывается, Радуга, морской конек, следовал за нами от самого Лонг-Айленда и ждал, когда же Тайсон с ним поиграет. Он нашел Тайсона под тонущими обломками «Бирмингема» и вытащил на поверхность. Вместе они обыскали все море Чудовищ, пытаясь нас найти, пока Тайсон не учуял запах овец и не обнаружил этот остров.

Мне хотелось обнять этого олуха-переростка, вот только вокруг него толпились овцы-убийцы.

– Тайсон, слава богам. Аннабет очень больно!

– Ты благодаришь богов за то, что ей больно? – озадаченно спросил малыш-циклоп.

– Нет! – Я опустился на колени рядом с Аннабет, и открывшееся мне зрелище перепугало меня до тошноты. Глаза девочки закатились, кожа побледнела и покрылась липким по€том.

Мы с Гроувером встревоженно переглянулись. Потом меня осенило:

– Тайсон, руно! Ты сможешь принести его мне?

– Какое именно? – Тайсон оглядел сотни окружавших его овец.

– На дереве! То, которое золотое!

– А. Красивое. Могу.

Тайсон неуклюже двинулся вперед, стараясь не наступить на овец. Если бы кто-то из нас только попробовал приблизиться к руну, нас сожрали бы живьем, но думаю, от Тайсона, как и от Полифема, пахло циклопом, и стадо его не тронуло. Овцы просто льнули к нему и нежно блеяли, наверное, ждали, когда же им дадут овечье угощение из большой плетеной корзины. Тайсон подошел к дубу и снял руно с ветвей. В ту же минуту листья на дереве пожелтели. Тайсон побрел было обратно, но я завопил:

– Нет времени! Бросай его!

Шкура золотого барана полетела по воздуху, как сверкающая и лохматая летающая тарелка. Она оказалась тяжелее, чем я ожидал – шестьдесят, а то и семьдесят фунтов драгоценной золотой шерсти.

Я накрыл Аннабет руном, оставив незакрытым только лицо девочки, и взмолился про себя всем богам, каких только мог припомнить, даже тем, кого не любил:

«Пожалуйста. Пожалуйста».

Лицо Аннабет снова порозовело. Веки задрожали, и она открыла глаза. Увидела Гроувера и спросила слабым голосом:

– Ты не… вышел замуж?

Гроувер широко улыбнулся:

– Нет. Друзья отговорили.

– Аннабет, – сказал я. – Просто лежи спокойно.

Но, несмотря на наши протесты, она села, и я заметил, что рана у нее на лбу исчезла. Выглядела она намного лучше. Вообще-то она просто светилась здоровьем, как будто кто-то заразил ее блескучестью.

Тем временем у Тайсона возникли небольшие проблемы с овцами.

– Сидеть! – говорил он, когда они пытались становиться на задние ноги и класть передние ему на плечи, ища еду. Некоторые поворачивали морды в нашу сторону и принюхивались. – Нет, овечки. Сюда! Ко мне!

Овцы снова поворачивались к Тайсону, но они явно проголодались, и до них потихоньку доходило, что у Тайсона нет для них никакого угощения. Долго их на месте не удержать, когда рядом ходит столько свежего мяса.

– Надо уходить, – сказал я. – Наш корабль…

Тут я сообразил, что «Месть королевы Анны» очень далеко отсюда. Кратчайший путь лежит через утесы, но, чтобы до них добраться, нужно миновать пропасть, а мы только что скинули туда единственный мост. Другой путь – мимо овец…

– Тайсон, – позвал я, – ты сможешь увести за собой стадо как можно дальше?

– Овечки хотят еды.

– Я знаю! Они хотят человечьего мяса! Просто уведи их с тропинки. Нам нужно время, чтобы попасть на пляж. Встречаемся там.

Тайсон помедлил в нерешительности, потом свистнул:

– За мной, овечки! Эм… Человечье мясо вооон там!

Он побежал прочь с луга, овцы припустили следом.

– Завернись в руно, – велел я Аннабет. – На случай, если ты еще не до конца исцелилась. Можешь стоять?

Девочка попробовала встать и снова побледнела.

– Ооой. Не до конца исцелилась.

Кларисса шагнула к ней и быстро ощупала грудную клетку Аннабет, так что та охнула.

– Ребра сломаны, – вынесла вердикт дочь Ареса. – Они еще не срослись окончательно.

– Откуда ты знаешь? – поразился я.

Кларисса сердито уставилась на меня.

– Потому что мне их ломали несколько раз, коротышка! Придется мне ее понести.

Прежде чем я успел возразить, Кларисса сгребла Аннабет в охапку, как мешок с мукой, и потащила к пляжу. Мы с Гроувером последовали за ней.

Как только мы добрались до пляжа, я сосредоточился на паруснике. Я пожелал, чтобы якорь поднялся, и велел кораблю плыть ко мне. Спустя несколько минут напряженного ожидания мы увидели, как парусник огибает остров.

– Иду! – завопил Тайсон. Он большими скачками несся к нам вниз по тропинке, а футах в пятидесяти за ним скакали овцы, заходясь разочарованным блеянием: их друг-циклоп убежал, не покормив их.

– Думаю, в воду они за нами не полезут, – сказал я остальным. – Все, что нам нужно, – это доплыть до корабля.

– Аннабет в таком состоянии не доплывет, – возразила Кларисса.

– У нас получится, – настаивал я. Ко мне снова возвращалась уверенность. Я вернулся к своей родной стихии – к морю. – Как только мы попадем на корабль, можно считать, мы практически дома.

Нам почти удалось.

Мы уже брели по колено в воде, когда услышали жуткий рев и увидели Полифема. Исцарапанный, весь в синяках, но все еще очень даже живой, в своем небесно-голубом свадебном наряде, он мчался к нам, поднимая тучи брызг, сжимая в каждой руке по увесистому булыжнику.

Глава шестнадцатая Я иду ко дну вместе с кораблем

– Можно подумать, он выскочил прямо из скалы, – пробормотал я.

– В воду, скорее! – сказал Гроувер.

Они с Клариссой прыгнули в волны. Аннабет держалась за шею Клариссы, пытаясь грести одной рукой. Намокшее руно тянуло ее вниз.

Но внимание монстра привлекло вовсе не руно.

– Эй ты, юный циклоп! – проревел Полифем. – Предатель своего рода!

Тайсон замер.

– Не слушай его! – взмолился я. – Идем.

Я потянул Тайсона за руку, но с таким же успехом я мог тянуть гору. Мой приятель повернулся и посмотрел на старшего циклопа.

– Я не предатель.

– Ты служишь смертным! – прокричал Полифем. – Людишкам-ворам!

Полифем бросил первый камень. Тайсон отбил его кулаком.

– Я не предатель, – заявил он. – А ты не из моего рода.

– Победа или смерть! – Полифем бросился в воду, но его ноги были слишком изранены. Он тут же споткнулся и упал ничком. Это зрелище было бы забавным, если бы он тут же не начал подниматься, выплевывая соленую воду и рыча.

– Перси! – завопила Кларисса. – Давай!

Втроем они почти добрались до корабля, таща за собой руно. Если бы я смог отвлекать внимание монстра чуть дольше…

– Иди, – сказал мне Тайсон. – Я задержу большого страшилу.

– Нет! Он убьет тебя. – Я уже один раз потерял Тайсона и больше не собирался его терять. – Мы оба сразимся с ним.

– Вместе, – согласился Тайсон.

Я вытащил меч.

Полифем теперь приближался осторожнее, хромая сильнее прежнего, но с руками у него все было в порядке. Он метнул второй булыжник. Я прыгнул в сторону, но меня все равно бы расплющило, если бы Тайсон ударом кулака не разбил камень в щебенку.

Я приказал морю подняться. Взметнулась огромная волна, подняв меня на своем гребне прямо к лицу циклопа. Я пнул чудовище в глаз и перепрыгнул через его голову, а вода опрокинула его на песок.

– Уничтожу тебя! – отплевывался Полифем. – Похититель руна!

– Это ты украл руно! – завопил я. – Ты использовал его, чтобы заманивать сатиров на смерть.

– Ну и что? Сатиры хорошая еда!

– Руно следует использовать для лечения! Оно принадлежит детям богов!

– Я – дитя богов! – Полифем замахнулся, пытаясь сбить меня с ног, но я уклонился. – Отец Посейдон, прокляни этого вора!

Теперь он часто моргал, как будто почти ничего не видел. Я понял, что он целится туда, откуда идет мой голос.

– Посейдон не проклянет меня, – сказал я, отскакивая, так что пальцы Полифема схватили воздух. – Я тоже его сын. У него нет любимчиков.

Полифем заревел. Он выдернул с корнем оливу, притулившуюся на уступе утеса, и с размаху опустил на то место, где я стоял мгновение назад.

– Люди – другое дело! Гадкие, хитрые, лживые!

Гроувер помогал Аннабет перебраться через борт. Кларисса бешено махала мне руками, призывая бросать все и бежать.

Тайсон начал приближаться к Полифему со спины.

– Молодой! – позвал старший циклоп. – Где ты? Помоги мне!

Тайсон остановился.

– Тебя неправильно воспитывали! – выл Полифем, потрясая оливой, как дубинкой. – Бедный братик-сирота! Помоги мне!

Все замерли. Ни звука, только шум океана и стук моего сердца. Потом Тайсон шагнул вперед, поднимая вверх руки, как бы защищаясь.

– Не надо драться, брат циклоп. Положи ду…

Полифем резко повернулся на голос.

– Тайсон! – закричал я.

Дерево ударило моего приятеля с такой силой, что если бы на его месте оказался я, то превратился бы в пиццу с кусочками Перси и оливками. Тайсон отлетел назад, пропахав глубокую борозду в песке. Полифем бросился следом за ним, но я закричал: «Нет!» – и сделал выпад Анаклузмосом, постаравшись ударить как можно дальше. Я надеялся поразить его в бедро, но меч прошел чуть выше.

– Мааааа! – заорал Полифем, в точности как его овцы, и замахнулся на меня деревцем.

Я поднырнул под него, но дюжина ветвей прошлись по моей спине, как острые грабли.

У меня шла кровь, болели многочисленные ушибы, я вымотался. Морская свинка внутри меня хотела убежать со всех ног. Но я загнал свой страх в глубину сознания.

Полифем снова замахнулся деревом, но на этот раз я был начеку. Я ухватился за ветку, не обращая внимания на боль в руках, и циклоп поднял меня в воздух. На излете я отпустил ветку и упал прямо великану на лицо, приземлившись обеими ногами на его и так уже поврежденный глаз.

Полифем взвыл от боли. Тайсон прыгнул на него, увлекая вниз. Я упал на них сверху с мечом в руке, так что мог бы вонзить его чудовищу в сердце. Но тут наши с Тайсоном взгляды пересеклись, и я понял, что не могу этого сделать. Это неправильно.

– Отпусти его, – сказал я Тайсону. – Бежим.

Последним мощным усилием Тайсон отпихнул сыпавшего проклятиями старшего циклопа, и мы побежали к воде.

– Я вас раздавлю! – вопил Полифем, сгибаясь пополам от боли, прикрывая голову своими огромными руками.

Мы с Тайсоном прыгнули в воду.

– Вот вы где! – завизжал Полифем. Он подобрал свою импровизированную дубину и швырнул нам вслед. Она плюхнулась справа от нас, подняв тучу брызг. Я уже начал надеяться, что нам удастся добраться до корабля, как вдруг Кларисса на палубе закричала:

– Так его, Джексон! Прямо в его циклопью морду!

Мне хотелось крикнуть: «Заткнись».

– Рарр! – Полифем подобрал огромный камень. Он бросил валун в ту сторону, откуда шел голос Клариссы, но камень немного не долетел, едва не задев нас с Тайсоном.

– Ха-ха! – насмехалась Кларисса. – Ты бросаешь как слабак! В следующий раз будешь знать, как пытаться на мне жениться!

– Кларисса! – завопил я, не в силах выносить этого безобразия. – Заткнись!

Слишком поздно. Полифем метнул следующий валун, и на этот раз я мог только беспомощно смотреть, как он пробивает борт «Мести королевы Анны».

Вы не поверите, как быстро может затонуть корабль. «Месть королевы Анны» заскрипела, застонала и накренилась вперед, как будто съезжала с детской горки.

Я выругался, приказал морю нести нас быстрее, но мачты уже ушли под воду. Гроувер не умеет плавать. Аннабет не в том состоянии, чтобы справиться.

– Ныряем! – сказал я Тайсону. Над головами у нас просвистел очередной кусок скалы, но мы уже ушли под воду.

* * *

Мои друзья быстро тонули, безуспешно пытаясь выплыть среди обломков корабля, исходивших пузырями воздуха.

Не все представляют себе, что, когда корабль тонет, вокруг него образуется воронка, которая затягивает все вокруг себя на дно. Кларисса была хорошим пловцом, но даже она не могла подняться на поверхность. Гроувер яростно молотил своими копытами. Аннабет тонула, завернутая в руно, поблескивавшее, точно усыпанное новенькими пенни.

Я поплыл к обломкам, зная: у меня может не хватить сил, чтобы вытащить друзей. Что еще хуже, повсюду, кружась, опускались на дно деревянные брусья. Всей моей власти над водой не хватит, чтобы помочь, если я сам получу по голове бимсом.

«Нам нужна помощь», – подумал я.

«Да», – громко и четко произнес у меня в голове голос Тайсона.

Я посмотрел на него в изумлении. Со мной и раньше разговаривали под водой нереиды и другие морские ду€хи, но мне никогда не приходило в голову… Тайсон – сын Посейдона. Мы с ним могли понимать друг друга.

«Радуга», – сказал Тайсон.

Я кивнул, потом закрыл глаза и, сконцентрировавшись, позвал вместе с Тайсоном: «РАДУГА! Ты нам нужен!»

Тотчас в темной глубине моря заблестели силуэты трех коней с рыбьими хвостами, они неслись к нам быстрее дельфинов. Радуга и его друзья посмотрели на нас и, кажется, прочитали наши мысли. Они юркнули прямо в скопление обломков и в следующее мгновение вырвались обратно, окутанные целым облаком пузырей. Гроувер, Аннабет и Кларисса припали к шеям морских коней.

Радуга, самый большой, вез Клариссу. Он подлетел к нам и позволил Тайсону ухватиться за свою гриву. Его друг, который вез Аннабет, позволил мне уцепиться за свою.

Мы всплыли на поверхность и помчались прочь от острова Полифема. Я слышал, как за нашими спинами циклоп торжествующе ревет:

– Я это сделал! Я все-таки потопил Никого!

Я понадеялся, что он никогда не узнает, как сильно ошибался.

Мы скользили по глади моря, а остров все уменьшался, потом превратился в точку на горизонте и исчез.

– Мы это сделали, – обессиленно пробормотала Аннабет. – Мы…

Она привалилась к шее морского коня и моментально уснула.

Я не знал, как долго морские коньки смогут нас нести. Не знал, где мы находимся. Я просто поддержал Аннабет, чтобы она не свалилась, накрыл ее золотым руном, ради которого мы прошли через столько опасностей, и произнес про себя благодарственную молитву.

Это напомнило мне… Я все еще кое-что должен богам.

– Ты – гений, – тихо сказал я Аннабет.

Потом уронил голову на руно и не успел оглянуться, как тоже заснул.

Глава семнадцатая Нас ждет сюрприз в Майами-Бич

– Перси, проснись.

Мне в лицо летели соленые брызги. Аннабет трясла меня за плечо.

Вдалеке раскинулся город, и солнце садилось за горизонт, освещая мягким светом пляж, бегущее вдоль берега шоссе, окантованное рядом пальм, пылающие красно-синим неоном витрины магазинов, порт, заполненный парусными шлюпками и круизными лайнерами.

– Майами, я полагаю, – сказала Аннабет. – Но морские коньки ведут себя странно.

И точно, наши рыбоподобные друзья замедлили свой бег, издавали тихое ржание, плавали кругами, принюхивались к воде. Вид у них был недовольный. Один из них чихнул. Я понял, о чем они думают.

– Дальше они не смогут нас везти, – пояснил я. – Слишком много людей. Слишком высок уровень загрязнения. Нам придется добираться до берега вплавь.

Особого восторга по этому поводу мы не испытали, но поблагодарили Радугу и его друзей за то, что они нас подвезли. Тайсон малость всплакнул. Он снял с конька самодельное седло с привешенным к нему набором инструментов и парой других вещей, которые ему удалось спасти во время крушения «Бирмингема». Затем обнял Радугу за шею, угостил его найденным на острове размокшим плодом манго и попрощался.

Когда белые гривы морских коньков исчезли в море, мы поплыли к берегу. Волны подталкивали нас вперед, и в мгновение ока мы снова вернулись в мир смертных. Мы побрели вдоль причалов, у которых возвышались лайнеры, проталкиваясь через толпу людей, прибывших на отдых. Вокруг сновали носильщики с тележками, наполненными чемоданами. Водители такси орали друг на друга по-испански, норовя вклиниться в очередь машин, поджидавших пассажиров. Если нас кто и заметил – пятеро насквозь мокрых ребят, и вид у них такой, словно они только что сражались с чудовищем, – то не подал виду.

Теперь, когда мы снова находились среди смертных, волшебный туман замаскировал единственный глаз Тайсона. Гроувер натянул свою кепку и кеды. Даже руно превратилось в красную с золотом школьную куртку, с большой блестящей буквой «омега» на нагрудном кармане.

Аннабет подбежала к ближайшему газетному автомату, проверила, каким числом датирована «Майами Геральд», и выругалась.

– Восемнадцатое июня! Мы покинули лагерь десять дней назад!

– Это невозможно! – воскликнула Кларисса.

Но я знал: это возможно. В местах, где обитают чудовища, время течет по-другому.

– Древо Талии, наверное, уже почти мертво, – запричитал Гроувер. – Мы должны доставить руно в лагерь сегодня вечером!

Кларисса так и села прямо на тротуар.

– И как же мы это сделаем? – Ее голос дрожал. – Мы в сотнях миль от лагеря. Без денег. Доехать не на чем. Все в точности как сказал Оракул. Это ты виноват, Джексон! Если бы ты не вмешался…

– Перси виноват?! – взорвалась Аннабет. – Кларисса, как ты можешь так говорить? Ты самая…

– Прекратите! – перебил я.

Кларисса закрыла лицо руками. Аннабет неловко переминалась с ноги на ногу.

Дело вот в чем: я совершенно забыл, что на поиски отправили именно Клариссу. На одно пугающее мгновение я увидел ситуацию ее глазами. Как бы я отнесся к тому, что кучка других героев вломилась в мое приключение и выставила меня в неприглядном свете?

Я подумал о разговоре, подслушанном в котельной «Бирмингема»: Арес орал на Клариссу, предупреждал, что лучше бы ей преуспеть, чем потерпеть неудачу.

Конечно, судьба лагеря Ареса не волнует, но что, если из-за Клариссы он потеряет авторитет…

– Кларисса, – сказал я. – Что именно сказал тебе Оракул?

Она подняла голову. Я думал, что она пошлет меня куда подальше, но девочка сделала глубокий вдох и процитировала пророчество:

– Плыть тебе на железном корабле со скелетами во тьме,

То, что ищешь, ты найдешь и заберешь себе,

Но отчаяния камень вмиг к земле тебя придавит,

Без друзей провал сплошной, лететь тебе домой одной.

– Ой-ой-ой, – пробормотал Гроувер.

– Нет, – сказал я. – Подождите минутку. Я понял.

Я пошарил в карманах, но там обнаружилась только одна золотая драхма.

– У кого-нибудь есть наличные?

Аннабет и Гроувер мрачно покачали головами. Кларисса вытащила из кармана мокрый доллар Конфедерации и вздохнула.

– Наличные? – неуверенно спросил Тайсон. – Такие… зеленые бумажки?

Я посмотрел на него.

– Ага.

– Как те, что лежали в спортивных сумках?

– Да, но мы потеряли эти сумки уже много дней назааа…

Я поперхнулся, глядя, как Тайсон копается в мешке, притороченном к его самодельному седлу, и вытаскивает пластиковый пакет, битком набитый наличными. Это была одна из тех сумочек на молнии, которые Гермес включил в наше снаряжение, отправляя нас в путь.

– Тайсон! – поразился я. – Как ты…

– Подумал, это еда для Радуги, – ответил тот. – Нашел – плавало в море. Открыл – а внутри только бумага. Извини.

Он протянул мне деньги. Пятерки и десятки – как минимум четыреста долларов.

Я подбежал к краю тротуара и поймал такси, из которого только что вылезла семейка туристов.

– Кларисса! – завопил я. – Быстрее. Ты едешь в аэропорт. Аннабет, отдай ей руно.

Не знаю, у кого из них двоих был более ошарашенный вид, когда я стащил с Аннабет куртку, в которую превратилось руно, рассовал по карманам деньги и впихнул куртку в руки Клариссы.

Та заморгала:

– Ты отдаешь мне…

– Это ведь тебя отправили на поиски, – кивнул я. – Денег хватит только на один билет. Кроме того, я не могу путешествовать по воздуху, Зевс разнесет меня на миллион кусочков. Вот что означает пророчество: ты бы потерпела неудачу без друзей, это значит, тебе была нужна наша помощь, но домой ты полетишь одна. Ты должна доставить руно обратно в целости и сохранности.

Я практически видел, как у нее в голове ворочаются шестеренки: сначала подозрение, потом – попытка просчитать, что за игру я затеял, и, наконец, осознание того, что я говорю правду.

Она запрыгнула в такси.

– Можете на меня положиться. Я не подведу.

– Это было бы здорово.

Такси исчезло в облаке выхлопных газов. Руно отправилось в путь.

– Перси, – сказала Аннабет, – это было так…

– Великодушно? – подсказал Гроувер.

– Безрассудно, – уточнила Аннабет. – Ты поставил на кон жизни всех обитателей лагеря против того, что Кларисса сумеет доставить руно сегодня?

– Это ее поиски, – возразил я. – Она заслуживает, чтобы ей дали шанс.

– Перси добрый, – сказал Тайсон.

– Перси чересчур добрый, – буркнула Аннабет, но я все-таки надеялся, что, возможно, хоть на минуточку мне удалось произвести на нее впечатление. Ну, во всяком случае, я ее удивил, а это не так-то просто.

– Вперед, – подбодрил я друзей. – Давайте придумаем, как нам самим добраться домой.

Я обернулся и обнаружил острие меча в нескольких дюймах от своего горла.

– Привет, братан, – сказал Лука. – Добро пожаловать обратно в Штаты.

По бокам от него возникли его медведеподобные стражи. Один сгреб за шкирку Аннабет и Гроувера. Другой попробовал было схватить Тайсона, но тот одним ударом отшвырнул великана в кучу багажа и заревел на Луку.

– Перси, – спокойно сказал Лука, – скажи своему верзиле отойти в сторонку, или я велю Орею размозжить головы твоих друзей друг о друга.

Орей заухмылялся и оторвал пинающихся и вопящих Аннабет и Гроувера от земли.

– Чего тебе надо, Лука? – прорычал я.

Лука улыбнулся, так что шрам на его скуле стал отчетливо виден.

Он указал в дальний конец дока, и я разглядел то, что следовало бы заметить раньше. Самым большим кораблем в порту оказалась «Царевна Андромеда».

– Да ладно тебе, Перси, – протянул Лука. – Разумеется, я хочу оказать вам гостеприимство.

* * *

Близнецы-медведи загнали нас на борт «Царевны Андромеды». Они швырнули нас на кормовую палубу перед плавательным бассейном, в котором искрились и рассыпали брызги фонтаны. Разношерстная группа головорезов Луки – около дюжины людей-змей, лестригонов, полубогов в боевых доспехах – собралась посмотреть, как нам окажут «гостеприимство».

– Итак… руно, – задумчиво проговорил Лука. – Где оно?

Он внимательно нас оглядывал, слегка касаясь кончиком меча моей рубашки, джинсов Гроувера.

– Эй! – завопил Гроувер. – Там, между прочим, настоящая козья шерсть под брюками!

– Прости, дружище, – улыбнулся Лука. – Просто отдайте мне руно, и я вас отпущу – продолжать вашу, ха, маленькую прогулку на природе.

– Ха-ха-ха! – возмутился Гроувер. – Нашел друга!

– Может, ты плохо расслышал, – угрожающе спокойным тоном сказал Лука. – Где руно?

– Не здесь, – вмешался я. Вероятно, не стоило вообще ничего ему говорить, но было так приятно швырнуть правду ему в лицо. – Мы отправили его вперед. Ты его упустил.

Лука прищурился.

– Ты лжешь. Не мог же ты… – тут ему пришла в голову ужасная мысль, и его лицо налилось кровью. – Кларисса?

Я кивнул.

– Ты доверился… ты отдал…

– Ага…

– Агрий!

Великан-медведь вздрогнул:

– Д-да?

– Ступай вниз и приготовь моего коня. Приведи его на палубу. Мне нужно сейчас же лететь в аэропорт Майами!

– Но, хозяин…

– Живо! – завопил Лука. – Или я скормлю тебя дракону!

Человек-медведь сглотнул и затопал вниз по ступенькам. Лука ходил взад-вперед у края бассейна, ругался на древнегреческом и так сжимал рукоять меча, что побелели костяшки пальцев.

Команда с беспокойством наблюдала за ним. Наверное, они никогда еще не видели своего хозяина в таком взвинченном состоянии.

Мне пришла в голову мысль… Если бы я смог использовать злость Луки, разговорить его так, чтобы все услышали, насколько безумны его планы…

Я посмотрел на бассейн: заходящее солнце искрилось в брызгах фонтанов, так что над водой висела радужная дымка. И вдруг у меня появилась идея.

– Ты все время играл с нами, – сказал я. – Ты хотел, чтобы мы принесли тебе руно, избавив от необходимости самому его искать.

Лука нахмурился.

– Ну конечно, идиот! А ты все испортил!

– Предатель! – Я выхватил из кармана свою последнюю золотую драхму и запустил ею в Луку. Как я и рассчитывал, он легко уклонился. Монетка исчезла в радужных струях фонтанов.

Я надеялся, что моя молчаливая молитва будет услышана. И, собрав в кулак всю свою волю, подумал: «О, богиня, прими мое подношение».

– Мы все оказались одураченными тобой! – заорал я на Луку. – Даже ДИОНИС в ЛАГЕРЕ ПОЛУКРОВОК!

За спиной Луки фонтан замерцал, но мне было нужно, чтобы все смотрели только на меня, поэтому я сорвал колпачок с Анаклузмоса.

Лука только презрительно усмехнулся:

– Сейчас не время для геройства, Перси. Брось свой игрушечный меч, или рано или поздно я тебя убью.

– Лука, кто отравил древо Талии?

– Я, конечно же, – прорычал он. – Я уже говорил тебе об этом. Я использовал яд древнего пифона прямо из глубин Тартара.

– И Хирон не имеет к этому никакого отношения?

– Ты же знаешь, он бы никогда этого не сделал. У старого дурака кишка тонка.

– Так ты считаешь, что поступил храбро? Предав своих друзей? Подвергнув опасности весь лагерь?

Лука поднял меч.

– Тебе не понять и половины всего, что я сделал. Я собирался позволить тебе забрать руно… после того, как сам бы с ним закончил.

Я заколебался. С чего бы ему возвращать мне руно? Наверняка он врет. Но я не мог допустить, чтобы он отвлекся.

– Ты собирался воскресить Кроноса, – заявил я.

– Да! Чары руна десятикратно ускорили бы его регенерацию. Но ты нас не остановил, Перси. Просто ненадолго отсрочил неизбежное.

– Значит, ты отравил дерево, предал Талию, подставил нас, и все ради того, чтобы помочь Кроносу уничтожить богов?

Лука оскалился.

– Тебе это и так известно! Зачем спрашивать об одном и том же?

– Чтобы все зрители могли тебя услышать.

– Какие зрители?

Потом его глаза сощурились. Он обернулся, то же самое сделала и его банда. Все ахнули и попятились.

Над бассейном, поблескивая в радужной дымке, висел прозрачный экран-сообщение богини Ириды, с которого на нас смотрели Дионис, Тантал и весь лагерь, собравшийся в обеденном павильоне. Обитатели лагеря ошарашенно глядели на нас в полном молчании.

– Что же, – сухо сказал Дионис, – незапланированное развлечение за ужином.

– Мистер Д., вы слышали его слова, – сказал я. – Вы все его слышали. Хирон невиновен в отравлении дерева.

Мистер Д. вздохнул:

– Полагаю, так и есть.

– Послание Ириды могли подделать, – предположил Тантал, но все его внимание было сосредоточено на чизбургере, который он обеими руками пытался загнать в угол.

– Боюсь, что нет, – сказал мистер Д., с отвращением глядя на Тантала. – Думаю, мне придется восстановить Хирона в должности исполнительного директора. Кажется, мне все-таки не хватало партий в пинокль с этим старым конем.

Тантал схватил чизбургер. Бутерброд не вырывался. Арестант взял закуску с тарелки, глядя на нее с изумлением, как будто это – самый большой алмаз в мире.

– Я его поймал! – хихикнул он.

– Мы больше не нуждаемся в твоих услугах, Тантал, – объявил мистер Д.

Тантал смотрел на бога, как громом пораженный.

– Что? Но…

– Можешь вернуться в Преисподнюю. Ты уволен.

– Нет! Но… Неееееееееееееет!

Он попытался поднести чизбургер ко рту и развеялся в воздухе, как сгусток тумана. Чизбургер плюхнулся обратно на тарелку, а обитатели лагеря разразились криками радости.

Лука взревел от ярости. Он рубанул мечом по экрану, и радужное сообщение Ириды растаяло. Однако дело уже было сделано.

Я был очень доволен собой ровно до тех пор, пока Лука не обернулся и не одарил меня убийственным взглядом.

– Кронос был прав, Перси. Ты – ненадежное орудие. Тебя придется заменить.

Не знаю, что он имел в виду, но подумать об этом я не успел. Один из его подчиненных дунул в медный свисток, и двери, ведущие на палубу, открылись. Из них высыпала еще дюжина воинов, они взяли нас в кольцо, наставив на нас медные наконечники копий.

Лука улыбнулся мне:

– Тебе не уйти с этого корабля живым.

Глава восемнадцатая Вторжение «пони-гуляк»

– Один на один, – бросил я вызов Луке. – Чего тебе бояться?

Лука скривил губы. Солдаты, которые собирались нас убить, медлили, ожидая его приказа.

Прежде чем он успел что-то сказать, Агрий, человек-медведь, примчался на палубу, ведя в поводу летающего коня. Впервые я видел совершенно черного пегаса, вернее пегасиху, с крыльями, как у гигантского ворона. Пегасиха взбрыкивала и издавала встревоженное ржание. Я понимал, о чем она думает. Она крыла Агрия и Луку такими словами, что услышь ее Хирон – вымыл бы ей морду с седельным мылом.

– Господин! – возвестил Агрий, уворачиваясь от острого копыта. – Ваш конь готов!

Лука отвел от меня взгляд.

– Я говорил тебе прошлым летом, Перси, – напомнил он. – Тебе не удастся вовлечь меня в драку.

– А ты все так же бегаешь от меня, – заметил я. – Боишься, что твои воины увидят, как тебя отметелят?

Лука быстро взглянул на своих людей и понял, что я загнал его в ловушку. Если он сейчас отступит, то выкажет слабость. Если будет сражаться со мной, то потеряет драгоценное время и может упустить Клариссу. Я же, со своей стороны, надеялся только отвлечь его, чтобы дать друзьям возможность сбежать. Аннабет сообразительная. Если кто и придумает какой-то план, так это она. С другой стороны, я знал, насколько хороший фехтовальщик Лука.

– Я убью тебя быстро, – решил он и поднял оружие.

Коварный Меч был длиннее моего собственного меча на целый фут. Его лезвие зловеще поблескивало серо-золотым светом, ведь в нем соединились человеческая сталь и небесная бронза. Я прямо чувствовал, как внутри самого клинка идет борьба, словно между двумя разнополюсными магнитами, слипшимися вместе. Не знаю, как было изготовлено это лезвие, но я чувствовал исходящее от него ощущение трагедии. Кто-то умер при его создании. Лука свистнул, и один из его подчиненных бросил ему круглый щит из бронзы и кожи.

Мой противник недобро усмехнулся.

– Лука, – сказала Аннабет, – по крайней мере дай ему щит.

– Извини, Аннабет, – ответил ее бывший друг. – На эту вечеринку приходят со своим оружием.

Отсутствие щита сказывалось. У бойца с мечами в обеих руках есть преимущество над противником, вооруженным одним мечом; но тот, кто дерется мечом, прикрываясь щитом, получает преимущество в защите и непредсказуемости. Больше движений, больше вариантов действий – больше способов убить. И Лука тренировался гораздо дольше меня, у него за плечами был многолетний опыт поединков.

Я снова подумал о Хироне, ведь он советовал мне оставаться в лагере во что бы то ни стало и учиться сражаться.

Лука рассмеялся и едва не убил меня первым же ударом. Его меч прошел у меня под рукой, распорол рубашку и царапнул по ребрам.

Я отпрыгнул, потом поднял Анаклузмос и контратаковал, но Лука отбил мой меч щитом.

– Ты здорово отстал, Перси, – посетовал Лука. – Наверное, давно не тренировался.

Он шагнул ко мне, одновременно целясь мечом мне в голову, я парировал и нанес ответный удар, от которого мой противник легко уклонился.

Порез на боку нестерпимо жег. Сердце бешено колотилось. Когда Лука снова сделал выпад, я прыгнул назад, в бассейн, и ощутил прилив сил. Я присел на корточки под водой, создал вокруг себя водяную воронку и на ее гребне «выстрелил» на поверхность прямо перед Лукой.

Вода сбила его с ног, он отплевывался и ошалело крутил головой, но прежде, чем я успел нанести удар, откатился в сторону и снова вскочил на ноги.

Я бросился в атаку и отрубил кусок от его щита, но Лука не обратил на это внимания. Он резко припал к земле и воткнул меч мне в ногу. Внезапно мое бедро загорелось огнем, боль была такой сильной, что я упал. На джинсах над коленом зияла дыра. Нога словно пылала, я и не знал, что раны могут так сильно болеть. Лука рубанул мечом сверху вниз, и я откатился за шезлонг. Попытался подняться, но нога меня не держала.

– Пеееерси! – проблеял Гроувер.

Я снова откатился, и меч Луки надвое разрубил шезлонг на стальном каркасе.

Уже почти теряя сознание, я пополз к бассейну. Но понимал, что не успею. Лука тоже видел, что мои усилия напрасны. Улыбаясь, он медленно подошел ко мне. С кончика его меча падали красные капли.

– Я хочу, чтобы ты кое-что увидел перед смертью, Перси. – Он посмотрел на человека-медведя Орея, который все так же держал за шкирку Аннабет и Гроувера. – Теперь можешь съесть свой ужин, Орей. Приятного аппетита.

– Хе-хе! Хе-хе! – Человек-медведь поднял моих друзей повыше и оскалил зубы.

А потом воцарился полный хаос.

ВЫЩЬ!

Во рту Орея словно расцвел красный цветок, точнее, оперение стрелы. С выражением бесконечного удивления на волосатом лице великан рухнул на палубу.

– Брат! – взвыл Агрий. Он чуть отпустил поводья пегаса, но черной кобыле этого оказалось достаточно: она лягнула Агрия в голову и улетела в сторону Майами.

Какое-то мгновение охрана Луки только остолбенело смотрела, как тела близнецов-медведей превращаются в дым.

Потом корабль огласили воинственные крики, а по металлу загромыхали копыта. Из дверей, ведущих к главной лестнице, вырвалась дюжина кентавров.

– Пони! – в восторге завопил Тайсон.

Мое сознание не успевало усваивать все, что видели глаза. В толпе я заметил Хирона, но его родственники оказались совершенно на него не похожи. Там были кентавры с телами черных арабских жеребцов, другие – пегие, третьи – с бело-рыжими пятнами на шкуре, как у американских пейнтов. Некоторые щеголяли в ярких футболках, на которых светящимися кислотного цвета буквами значилось: «ПОНИ-ГУЛЯКИ, Отделение Южной Флориды». Некоторые были вооружены луками, другие – бейсбольными битами и даже пейнтбольными ружьями. Один раскрасил лицо на манер индейцев команчей и размахивал большой оранжевой рукой из пенопласта с поднятым вверх указательным пальцем. Другой пренебрег одеждой, зато выкрасил голый торс в зеленый цвет. Третий нацепил шуточные очки с пластиковыми глазными яблоками, прыгавшими туда-сюда на пружинках, и бейсбольную кепку, с одной стороны которой крепилась банка газировки с длинной пластиковой трубочкой для питья.

Вид этой дикой разношерстной толпы так всех поразил, что на какой-то миг даже Лука замер с открытым ртом. Я бы не поручился утверждать, явились ли кентавры праздновать что-то или нападали.

Очевидно, имело место и то и другое. Как только Лука поднял меч, чтобы дать своим воинам сигнал к атаке, один из кентавров выстрелил в него самодельной стрелой с кожаной боксерской перчаткой вместо наконечника. Она поразила Луку в лицо, и он со всего маху свалился в бассейн.

Его воины бросились врассыпную. Я не мог их винить. Попасть под копыта дикого жеребца и так довольно страшно, но если это кентавр, вооруженный луком, бешено вопящий, да еще и в кепке а-ля сумасшедший болельщик, – тут уж отступит даже самый храбрый воин.

– Давайте подстрелим парочку! – завопил один из «пони-гуляк».

И они схватились за пейнтбольные ружья. В воинов Луки полетели заряды синей и желтой краски, ослепив их и заляпав с ног до головы. Бедняги пытались бежать, но поскальзывались в лужах краски и падали.

Хирон подскакал к Аннабет и Гроуверу, аккуратно поднял их с палубы и усадил себе на спину.

Я попробовал встать, но раненую ногу по-прежнему будто прижигали каленым железом.

Лука кое-как вылезал из бассейна.

– Атакуйте, вы, идиоты! – приказал он своим солдатам. Где-то на нижних палубах забил тревогу большой колокол.

Я знал, что в любую секунду к Луке подоспеет на подмогу целая банда. Уже сейчас его воины, оправившись от изумления, напали на кентавров с копьями и мечами наголо.

Штук шесть дротиков Тайсон отбил в сторону, так что они посыпались за борт, в море. Одного из нападавших кентавр оглушил бейсбольной битой, так что тот, шатаясь, отступил. Но с лестницы прибывали все новые воины.

– Братия, удаляемся! – приказал Хирон.

– Это тебе так не пройдет, ты, лошадник! – закричал Лука. Он поднял меч, но получил в лицо еще одной боксерской перчаткой и со всего размаху приземлился на пятую точку.

Пегий кентавр забросил меня к себе на спину.

– И своего большого друга прихвати, чувак!

– Тайсон! – заорал я. – Сюда!

Тайсон бросил двух воинов, которых уже собирался скрутить в бараний рог, побежал за нами и запрыгнул кентавру на спину.

– Чувак! – простонал кентавр, под весом Тайсона ноги у него едва не разъехались в стороны. – Тебе что-нибудь говорят слова «низкокалорийная диета»?

Тем временем воины Луки строились фалангой, но к тому моменту, когда они наконец изготовились, кентавры подскакали к краю палубы и бесстрашно попрыгали за борт, как будто участвовали в скачках с препятствиями, а не сигали с высоты десятиэтажного дома. Я был уверен, что мы погибнем. Мы отвесно падали прямо на пристань, но кентавры как ни в чем не бывало пружинисто приземлились на асфальт и галопом поскакали прочь, улюлюкая и выкрикивая язвительные замечания в сторону «Царевны Андромеды». Мы понеслись по улицам Майами.

* * *

Понятия не имею, что думали жители Майами, когда мы скакали мимо. Пешеходы разбегались с нашего пути. Автомобилисты провожали нас недовольными взглядами, глядя, как мы лихо заворачиваем на перекрестках, но никто не выглядел очень уж удивленным. Возможно, они видели просто толпу буйных студентов, которые взяли напрокат лошадей на пляже и малость заплутали. Мы промчались через парк, и один из стариков, игравших на лавочке в домино, проорал нам вслед:

– Притормозите, хулиганье!

А мы мчались и мчались.

Улицы и очертания домов размывались: кентавры увеличивали скорость. Казалось, пространство съеживается, как будто один шаг кентавра покрывал целые мили. В мгновение ока город остался позади. Мы скакали через топкие поля, заросшие высокой травой, мимо прудов и низкорослых деревьев.

Наконец мы оказались на стоянке домиков на колесах у какого-то озера. Все домики на самом деле были замаскированными прицепами для перевозки лошадей, в них имелись телевизоры, мини-холодильники и сетки от комаров. Мы попали в лагерь кентавров.

– Старик! – сказал «пони-гуляка», ссаживая нас на землю. – Видал того здоровенного мишку? У него было такое лицо типа: «А-а-а, у меня во рту стрела!»

Кентавр в шуточных очках рассмеялся.

– Это было что-то! А ну, давай лоб в лоб!

Кентавры понеслись друг на друга, со всего размаху стукнулись головами и, шатаясь, разбрелись в разные стороны, улыбаясь, как счастливые психи.

Хирон вздохнул. Он посадил Аннабет и Гроувера рядом со мной на одеяло для пикника.

– Мне бы очень хотелось, чтобы мои родственники не сталкивались со всей дури головами. У них и так не хватает мозгов.

– Хирон, – сказал я, все еще пораженный тем, что он здесь. – Ты нас спас.

Учитель сдержанно улыбнулся:

– Ну, что ж, я ведь не мог позволить вам погибнуть. Особенно после того, как ты смыл с моего имени клеймо позора.

– Но как ты узнал, где мы находимся? – спросила Аннабет.

– Продумал все на несколько ходов вперед, моя дорогая. Я предположил, что, если вы выберетесь из моря Чудовищ живыми, вас вынесет на берег у Майами. К Майами почти всегда прибивает все странное.

– Ничего себе! Спасибо! – пробормотал Гроувер.

– Нет-нет, – спохватился Хирон. – Я не имел в виду… о, неважно. Я рад тебя видеть, мой юный сатир. Дело в том, что я сумел подслушать радужное сообщение Перси и отследил сигнал. Мы с богиней Иридой дружим уже много веков. Я попросил ее сообщать мне обо всех серьезных переговорах в этом районе. И уж совсем несложно оказалось убедить моих родственников поскакать к вам на выручку. Видите ли, мы, кентавры, можем очень быстро передвигаться, если захотим. Расстояния для нас – не то же самое, что для людей.

Я посмотрел в сторону костра: там трое «пони-гуляк» учили Тайсона обращаться с ружьем для пейнтбола. Я понадеялся, что они понимают, во что ввязываются.

– Так, что теперь? – поинтересовался я у Хирона. – Мы просто позволим Луке уплыть с миром? У него на борту Кронос… во всяком случае, частично.

Хирон опустился на колени, осторожно подвернув под себя передние ноги. Он открыл аптечку, висевшую у пояса, и принялся обрабатывать мои раны.

– Боюсь, Перси, сегодня мы сыграли вничью. Нам не хватило численного превосходства, чтобы захватить этот корабль. А Лука не успел организовать за нами погоню. Не выиграл никто.

– Но мы добыли руно! – воскликнула Аннабет. – Кларисса сейчас везет его в лагерь.

Хирон кивнул, хотя выглядел по-прежнему встревоженным.

– Вы все истинные герои. Как только мы подлечим Перси, вы должны вернуться в Лагерь полукровок. Кентавры вас отвезут.

– Вы тоже с нами пойдете? – спросил я.

– О да, Перси. Будет огромным облегчением вернуться домой. Мои собратья совершенно не ценят музыку Дина Мартина. Кроме того, мне надо перекинуться парой слов с мистером Д. Нужно определиться с нашими планами на остаток лета. Провести столько занятий. И я хочу увидеть… Мне любопытно посмотреть, как подействует волшебная сила руна.

Я не совсем понял, что он имеет в виду, но его слова снова пробудили во мне тревогу из-за того, что сказал Лука: «Я собирался позволить тебе забрать руно… после того, как сам бы с ним закончил».

Может, он просто лгал? Кронос научил меня, что обычно во всем есть двойное дно. Владыку титанов называли Бесчестным не просто так. Он умел заставить людей выполнять его веления так, что они даже об этом не догадывались.

У костра Тайсон выстрелил из пейнтбольного ружья. Синий снаряд попал в одного из кентавров, отбросив его в озеро. Кентавр выбрался из воды с широкой улыбкой на лице, весь перемазанный тиной и синей краской, и показал Тайсону два больших пальца.

– Аннабет, – заметил Хирон, – не могли бы вы с Гроувером присмотреть за Тайсоном и моими родственниками, пока они… не научили друг друга плохому?

Аннабет посмотрела в глаза своему учителю. Между ними промелькнула искра понимания.

– Конечно, Хирон, – кивнула Аннабет. – Пошли, козлик.

– Но я не люблю пейнтбол.

– Любишь-любишь. – Девочка заставила сатира подняться и повела его к костру.

Хирон закончил перевязывать мою ногу.

– По дороге сюда я поговорил с Аннабет. О пророчестве.

«Ой-ой-ой», – подумал я.

– Она не виновата, – заверил я кентавра. – Это я заставил ее рассказать.

В глазах учителя мелькнуло раздражение. Я был уверен, что он сейчас меня отругает, но в следующий миг на его лице проступила усталость.

– Полагаю, мне бы не удалось вечно хранить этот секрет.

– Итак, это обо мне говорится в пророчестве?

Хирон убрал бинты обратно в аптечку.

– Хотел бы я знать, Перси. Тебе еще нет шестнадцати. Пока мы просто должны обучать тебя как можно лучше… и предоставить будущее мойрам.

Мойры. Я очень долго не вспоминал об этих старых дамах, но стоило Хирону их упомянуть, как что-то щелкнуло у меня в мозгу.

– Так вот что это значит!

Хирон нахмурился:

– Вот что это значит? Что именно?

– Прошлым летом. Мне явились мойры, я видел, как они перерезали нить чьей-то жизни. Сначала я подумал – это знак, что я немедленно умру, но все еще хуже. Это как-то связано с вашим пророчеством. Смерть, которую они предсказали… это случится, когда мне исполнится шестнадцать.

Хвост Хирона нервно стегнул по траве.

– Мальчик мой, ты не можешь знать наверняка. Даже мы не знаем, действительно ли в пророчестве говорится о тебе.

– Но ведь других детей Большой тройки нет!

– Точнее, мы больше ни о ком не знаем.

– И Кронос оживает. Он собирается уничтожить гору Олимп!

– Он попытается, – согласился Хирон. – А вместе с ней и западную цивилизацию, если только мы его не остановим. Но мы остановим его. Ты будешь сражаться не в одиночку.

Я знал, что он хочет меня подбодрить, но помнил также и о том, что мне рассказала Аннабет. Все сведется к одному герою. Одно решение спасет или уничтожит Запад. И я чувствовал уверенность в том, что мойры дали мне какое-то предупреждение. Случится что-то ужасное… со мной или с близким мне человеком.

– Я просто ребенок, Хирон, – жалобно сказал я. – Чего стоит один паршивый герой против кого-то вроде Кроноса?

Хирон через силу улыбнулся:

– «Чего стоит один паршивый герой»… Джошуа Лоуренс Чемберлен как-то сказал мне нечто похожее, а потом взял и самостоятельно изменил ход Гражданской войны.

Он вытянул из своего колчана стрелу и повернул острый как бритва наконечник, так что он заблестел в свете костра.

– Небесная бронза, Перси. Оружие бессмертных. Что произойдет, если поразить им смертного?

– Ничего, – ответил я. – Стрела просто пройдет насквозь, не причинив вреда.

– Верно, – кивнул кентавр. – Люди и бессмертные существуют на разных уровнях. Людей даже нельзя поразить нашим оружием. Но ты, Перси, ты наполовину бог, наполовину человек. Ты живешь в обоих мирах. Каждый из них может тебе повредить, и на каждый ты сам можешь повлиять. Вот почему герои так важны. Ты несешь в царство бессмертных надежды человечества. Монстры не умирают. Они вновь возрождаются из хаоса и варварства, которые всегда бурлят под цивилизацией. Это то, что делает Кроноса сильнее. Их нужно побеждать снова и снова. Герои – воплощение этой борьбы. Ты ведешь битву, которую человечество должно выигрывать в каждом поколении, чтобы оставаться людьми. Понимаешь?

– Я… Я не знаю.

– Ты должен постараться, Перси. Неважно, то ли ты дитя, о котором говорится в пророчестве, или нет, Кронос думает, что это возможно. А после того, что случилось сегодня, он окончательно откажется от попыток перетянуть тебя на свою сторону. Это, знаешь ли, единственная причина, по которой он до сих пор тебя не убил. Как только он разуверится в возможности использовать тебя, он тебя уничтожит.

– Ты так говоришь, как будто знаешь его.

Хирон поджал губы.

– Я действительно его знаю.

Я уставился на него. Иногда я забывал, сколько Хирону лет.

– Значит, вот почему мистер Д. обвинил тебя, когда отравили дерево? И ты сказал, что некоторые тебе не верят.

– Это так.

– Но Хирон… Да ладно тебе! С чего вообще все решили, что ты предашь лагерь ради Кроноса?

Темно-карие глаза Хирона наполнила тысячелетняя грусть.

– Перси, вспомни свои уроки. Вспомни занятия по мифологии. Как именно я связан с владыкой титанов?

Я поскрипел мозгами, но когда речь шла о мифах, у меня в голове вечно все путалось. Даже сейчас, когда они напрямую касались моей жизни, я никак не мог запомнить все имена и события. Я потряс головой.

– Ты… эээ… задолжал Кроносу услугу или что-то в этом роде? Он спас тебе жизнь?

– Перси, – очень спокойно сказал Хирон. – Титан Кронос – мой отец.

Глава девятнадцатая Гонка на колесницах завершается с треском

Благодаря ударным силам кентавров мы прибыли на Лонг-Айленд всего на час позже Клариссы. Хирон вез меня на спине, но мы особо не разговаривали и уж точно беседовали не о Кроносе. Я знал, что Хирону было нелегко рассказать мне об этом, и не хотел давить на него расспросами. То есть… Я навидался стремных родителей, но Кронос, злобный владыка титанов, который собирается уничтожить западную цивилизацию? Такого папашу не станешь приглашать в школу в день, когда все собираются обсуждать вашу будущую профессию.

Когда мы добрались до лагеря, кентавры пришли в буйный восторг, предвкушая встречу с Дионисом. Они слышали, что он любитель закатывать убойные вечеринки, однако их ожидало разочарование. Когда весь лагерь собрался на вершине Холма полукровок, бог вина был не в том настроении, чтобы что-то праздновать.

Лагерь пережил две непростые недели. Зал искусств сгорел дотла после нападения Draco Aionius (что в переводе с латыни, если мне не изменяет память, означает «жутко-большая-ящерица-которая-разносит-все-вокруг»). Комнаты Большого дома были переполнены ранеными, а обитатели домика Аполлона, слывшие лучшими целителями, работали без отдыха, оказывая первую помощь. Все собравшиеся вокруг древа Талии выглядели изнуренными и потрепанными.

Когда Кларисса повесила золотое руно на нижнюю ветку, сероватый лунный свет словно стал светлее, превратившись в жидкое серебро. Свежий ветерок промчался среди ветвей и, слегка колыша траву, полетел к долине. Все стало ярче и отчетливее: огоньки светлячков в лесу, запах клубники на полях, шум волн на пляже.

Постепенно сосновые иголки из коричневых снова сделались зелеными.

Все радостно закричали. Все происходило медленно, но сомнений не оставалось: магия руна просачивалась в дерево, вливая в него новые силы и высасывая яд.

Хирон приказал семи охранникам нести круглосуточную вахту на вершине холма хотя бы до тех пор, пока не подыщут подходящее чудовище, чтобы охранять руно. Он сказал, что прямо сейчас разместит объявление в «Еженедельнике Олимпа».

Тем временем сводные братья и сестры Клариссы на плечах внесли ее в амфитеатр, где ее с почетом увенчали лавровым венком и осыпали поздравлениями у костра.

Нас с Аннабет никто не удостоил вниманием. Как будто мы никуда и не уходили. Полагаю, в какой-то степени это было лучшим «спасибо», на которое мы могли рассчитывать, ведь если бы все признали, что мы покинули лагерь, чтобы отправиться на поиски, нас полагалось бы исключить. Да мне и не хотелось больше повышенного ажиотажа вокруг своей персоны. Приятно было снова чувствовать себя одним из обитателей лагеря.

Позже, вечером, когда мы поджаривали маршмеллоу и слушали, как братья Стоуллы рассказывают страшную историю про злого короля, которого съели живьем жуткие пироги, поданные на завтрак, Кларисса пихнула меня в спину и прошептала мне на ухо:

– Не думай, что Арес тебе все простит только из-за того, что ты один раз поступил круто. Я по-прежнему жду удобного случая, чтобы стереть тебя в порошок.

Я горько усмехнулся.

– Что? – нахмурилась Кларисса.

– Ничего, – ответил я. – Просто здорово снова оказаться дома.

* * *

На следующее утро «пони-гуляки» отчалили обратно во Флориду, а Хирон сделал объявление, которое всех удивило. Гонки на колесницах продолжатся, как и планировалось. А мы-то полагали, что после увольнения Тантала эти жуткие соревнования уже канули в Лету, особенно теперь, когда Хирон снова с нами и лагерь в безопасности.

Тайсон после нашего первого незабываемого заезда совершенно не рвался снова встать на колесницу и с удовольствием дал нам с Аннабет возможность объединиться в одну команду. Предполагалось, что я буду возницей, а Аннабет возьмет на себя защиту. За Тайсоном оставались обязанности механика. Пока я занимался лошадьми, он починил колесницу Афины и усовершенствовал ее.

Следующие два дня мы тренировались как сумасшедшие.

Мы договорились, что если победим, то поделим приз между нашими двумя домиками (долой наряды на кухню!). Поскольку в домике Афины обитателей было больше, на их долю выпадало больше отгулов, но меня это устраивало. Награда меня не волновала, мне просто хотелось выиграть.

В ночь перед гонкой я допоздна засиделся в конюшнях: разговаривал с лошадьми, в последний раз чистил их. Как вдруг кто-то за моей спиной сказал:

– Прекрасные животные – лошади. Жалко, что не я их создал.

У входа в конюшню стоял, прислонившись к косяку, человек средних лет в форме почтового курьера. Худощавый, с курчавыми каштановыми волосами, выбивавшимися из-под пробкового шлема, на плече сумка для писем. Смертные почтальоны никогда не появлялись в Лагере полукровок, но этот парень казался знакомым. Чертами лица он напоминал эльфа, а в глазах мелькали чертики.

– Гермес? – заикаясь, пробормотал я.

– Привет, Перси. Что, не узнал меня без моего костюма для пробежек?

– Эм… – Я растерялся, не зная, должен ли преклонить перед ним колени, или купить у него почтовых марок, или еще что-нибудь. Потом я сообразил, зачем он сюда явился. – О… послушайте, владыка Гермес, насчет Луки…

Бог выгнул брови.

– Эээ… мы его видели, – продолжал я, – но понимаете…

– Ты не сумел его уговорить?

– Ну… мы вроде как хотели убить друг друга… Бились на дуэли не на жизнь, а на смерть.

– Ясно. Ты пытался использовать дипломатический подход.

– Мне очень жаль. То есть… вы подарили нам те потрясающие волшебные штуки, и вообще. И я знаю, вы хотите, чтобы Лука вернулся. Но… он стал плохим. По-настоящему плохим. Он сказал, что чувствует себя так, будто вы его бросили.

Я ожидал, что Гермес рассердится. Думал, что он превратит меня в хомяка или еще во что-нибудь, а мне очень не хотелось снова становиться грызуном.

Вместо этого бог вздохнул:

– У тебя когда-нибудь было чувство, что твой отец бросил тебя, Перси?

Ой, мама.

Я хотел сказать: «Всего-то раз сто на дню». Я не говорил с Посейдоном с прошлого лета. Никогда не был в его подводном дворце. А когда закрутилась вся эта кутерьма с Тайсоном… ни предупреждения, ни объяснений. Просто ба-бах: у тебя есть брат. Я имею в виду, вам бы тоже захотелось получить хотя бы телефонный звонок, хоть что-то.

Чем больше я об этом думал, тем сильнее злился. Я понял, что хочу признания за то, что отправился на поиски и вернулся с победой, но вовсе не от обитателей лагеря. Я хотел, чтобы мой отец сказал что-нибудь. Чтобы он меня заметил.

Гермес поправил сумку на плече.

– Перси, самое трудное в жизни бога – это необходимость действовать исподволь, особенно когда дело касается твоих собственных детей. Если бы мы вмешивались всякий раз, как наши дети попадали в неприятности… Что ж, это породило бы еще большие проблемы и вызвало бы море негодования. Но, полагаю, если ты как следует все обдумаешь, то поймешь, что Посейдон интересуется твоей судьбой. Он отвечал на твои молитвы. Я могу только надеяться, что однажды Лука тоже обратится ко мне. Пусть сейчас тебе кажется, что ты потерпел неудачу, но ты напомнил Луке о том, кто он такой. Ты с ним поговорил.

– Я пытался его убить.

Гермес пожал плечами.

– В семьях частенько царит бардак. А в бессмертных семьях – вечный бардак. Иногда самое лучшее, что мы можем сделать, – это напомнить друг другу, что мы родственники, что бы за этим ни последовало… и стараться свести членовредительство и число трупов к минимуму.

Не слишком приятный совет по поддержанию мира в семье. И в то же время, обдумывая наше путешествие, я осознал, что, возможно, Гермес прав. Посейдон послал нам на помощь морских коней. В море он давал мне такие силы, о которых я раньше и не подозревал, – дар создавать шар с воздухом под водой, управлять кораблем с помощью волшебства. И даже Тайсон… Не случайно ли Посейдон свел нас вместе? Сколько раз Тайсон спасал мне жизнь этим летом?

Вдалеке затрубили в рог из раковины моллюска, объявляя начало комендантского часа.

– Тебе пора спать, – сказал Гермес. – Я и так уже втянул тебя в кучу неприятностей. На самом деле я пришел только затем, чтобы доставить это.

– Доставить что?

– Я – посланец богов, Перси. – Он вытащил из сумки планшет для электронной подписи и протянул мне. – Распишись, пожалуйста.

Я взял стилус и только потом заметил, что он состоит из двух переплетающихся змеек.

– Ай!

Я выронил планшет.

«Ой», – пожаловался Джордж.

«В самом деле, Перси, – пожурила меня Марта. – А если тебя бросить на пол конюшни?»

– О… ммм, извините. – Я подобрал планшет.

Не хотелось снова прикасаться к змеям, но я вновь взялся за стилус. Марта и Джордж заерзали под моими пальцами, заставляя меня правильно держать карандаш, прямо как мой учитель по чистописанию во втором классе.

«Ты принес мне крысу?» – спросил Джордж.

– Нет… – растерялся я. – Эээ… мы ни одной не нашли.

«А как насчет морских свинок?»

«Джордж! – одернула его Марта. – Не дразни мальчика».

Я вывел свою фамилию и вернул планшет Гермесу.

Взамен он протянул мне конверт цвета морской волны.

У меня задрожали пальцы. Даже не открывая, я знал, что это письмо от моего отца. Я чувствовал, что от холодной голубой бумаги исходит сила, словно сам конверт состоит из морской воды.

– Удачи тебе завтра, – пожелал Гермес. – У тебя тут прекрасные лошади, но сейчас извини меня: хочу заглянуть в домик имени меня.

«И не падай духом, когда прочитаешь письмо, – напутствовала меня Марта. – Он прежде всего печется о тебе».

– Это ты о чем? – спросил я.

«Не обращай на нее внимания, – посоветовал Джордж. – А в следующий раз не забудь: змеи работают за чаевые».

– Хватит, вы двое, – сказал Гермес. – Прощай, Перси… еще увидимся.

По обеим сторонам его пробкового шлема развернулись белые крылышки. Его фигура засветилась, и я сообразил отвернуться, так как уже достаточно знал о богах, чтобы смотреть, как они принимают свою истинную божественную форму. Гермес исчез в ослепительной белой вспышке, а я остался один с лошадьми.

Я пожирал глазами голубой конверт, который держал в руках. Он был надписан элегантным почерком с сильным нажимом, который я уже видел прошлым летом, когда Посейдон прислал мне посылку.

11954, Нью-Йорк, Лонг-Айленд,

Фарм-Роуд, 3.141,

в Лагерь полукровок

Перси Джексону

Настоящее письмо от моего отца. Может быть, он пишет, что я славно потрудился во время поисков. Объясняет все про Тайсона или извиняется за то, что так долго хранил молчание. Сколь много я ждал от этого письма.

Я вскрыл конверт и развернул бумагу.

В центре листа большими буквами были напечатаны три слова:

«СОБЕРИСЬ С ДУХОМ».

* * *

На следующее утро кругом только и слышались разговоры про гонку на колесницах, хотя все нервно поглядывали на небо, проверяя, не слетаются ли стимфалийские птицы. Никто не слетался. Стоял чудесный летний денек: голубое небо и потоки солнечного света. Лагерь постепенно вновь обретал привычный вид: на лугах зеленела сочная трава, белые колонны зданий в древнегреческом стиле слабо светились на солнце, в лесах весело играли дриады.

А я чувствовал себя несчастным. Я всю ночь лежал и думал о предупреждении Посейдона.

«Соберись с духом».

То есть… стоит ли вообще писать письмо, если в нем всего три слова?

Змея Марта советовала мне не огорчаться.

Возможно, у Посейдона есть причина давать такой расплывчатый совет. Может быть, он и сам не знал, о чем меня предупреждает, просто чувствовал: готовится какая-то крупная заваруха, нечто, что полностью выбьет меня из колеи, если я не буду готов отразить удар.

С огромным усилием я старался настроиться на гонку.

Когда мы с Аннабет выехали на трассу, я не мог не признать, что Тайсон проделал над колесницей Афины огромную работу. Повозка поблескивала бронзовой арматурой. Колеса были переконструированы таким волшебным образом, что при езде мы словно скользили по ровному льду. Лошадиная сбруя подогнана так тщательно, что лошади слушались малейшего натяжения вожжей.

Кроме того, Тайсон сделал для нас два метательных копья, каждое с тремя кнопками на древке. Если нажать первую кнопку, копье выстреливало колючей проволокой, способной опутать и изрезать колеса у повозок противников. При нажатии второй кнопки выдвигался тупой (но все равно очень опасный) бронзовый наконечник, разработанный так, чтобы сбивать противников с их колесниц. Третья кнопка приводила в действие гарпун, которым можно было зацепиться за чужую колесницу или оттолкнуть ее.

Я полагал, что мы находимся в прекрасной форме и вполне готовы к состязанию, но Тайсон все равно предупредил, чтобы я был осторожен. У других участников тоже наверняка припасено множество трюков в рукаве.

– Держи, – сказал Тайсон перед самым началом гонки.

Он протянул мне наручные часы. Вид у них был самый обыкновенный: просто белый с серебром циферблат да ремешок из черной кожи. Но стоило мне их увидеть, как я понял – это именно та вещь, над которой малыш-циклоп колдовал с самого начала лета.

Обычно я не люблю носить часы. Какая разница, который час? Но я не мог отказать Тайсону.

– Спасибо, старина. – Я застегнул ремешок на запястье и обнаружил, что он очень удобный, а сами часы на удивление легкие.

– Не успел закончить перед поездкой, – пробубнил Тайсон. – Прости, прости.

– Эй, старик, это ерунда.

– Если понадобится помощь во время гонки, стукни по кнопке, – посоветовал он.

– А… Ладно, – уж и не знаю, чем мне помогло бы точное время, но меня тронула забота Тайсона. Я пообещал ему, что буду помнить про часы. – И вот еще что, Тайсон…

Он посмотрел на меня.

– Я хотел сказать… ну… – Я старался придумать, как извиниться за то, что стеснялся его до нашего путешествия, за то, что всем говорил, что он мне не брат. Подобрать слова оказалось не так-то просто.

– Я знаю, что ты мне скажешь, – пристыженно пробормотал Тайсон. – Все-таки Посейдон заботился обо мне.

– Ммм… ну…

– Он послал тебя помочь мне. Как я и просил.

Я захлопал глазами.

– Ты просил у Посейдона… меня?

– Друга, – признался Тайсон, комкая в руках край рубашки. – Циклопы-детеныши растут одни на улицах. Учатся делать вещи из металлолома. Учатся выживать.

– Но это же так жестоко!

Он с жаром помотал головой.

– Чтобы мы научились ценить благодеяния… не становились жадными, и подлыми, и толстыми, как Полифем. Но мне было страшно. За мной так часто охотились чудовища, рвали когтями…

– Шрамы у тебя на спине?..

Карий глаз приятеля наполнился слезами.

– Сфинкс на семьдесят второй улице… здоровый задира. Я молил папочку о помощи. Скоро меня нашли люди из школы Меривезер. Встретил тебя. Самое большое из всех благодеяний. Он послал мне брата.

Я, не мигая, смотрел на часы, которые сделал для меня Тайсон.

– Перси! – позвала Аннабет. – Пора!

У стартовой черты стоял Хирон, готовясь протрубить в раковину.

– Тайсон… – пробормотал я.

– Иди, – сказал Тайсон. – Ты выиграешь!

– Я… ага, ладно, здоровяк. Мы выиграем эту гонку для тебя. – Едва я забрался в колесницу и занял свое место на старте, как Хирон дал сигнал к началу.

Лошади знали, что им следует делать. Мы так резво рванули вперед, что я непременно вывалился бы на землю, если бы не намотал на руки поводья. Аннабет крепко держалась за борт повозки. Колеса скользили превосходно. Мы вписались в первый поворот, опережая Клариссу на одну длину колесницы: дочь Ареса отбивала копейную атаку братьев Стоуллов из команды Гермеса.

– Мы их сделали! – завопил я, но радость оказалась преждевременной.

– Осторожно! – закричала Аннабет. Она метнула первое копье в режиме «гарпун», отбивая сеть со свинцовыми грузилами, которая едва нас не опутала. С фланга заходила колесница Аполлона. Не успела Аннабет перевооружиться, воин Аполлона метнул копье в наше правое колесо. Дротик разбился на кусочки, но все-таки сломал одну спицу. Наша колесница накренилась и завихляла из стороны в сторону. Я был уверен, что колесо вообще отвалится, но мы каким-то образом продолжали ехать.

Я подгонял лошадей, заставляя их скакать быстрее. Теперь мы с командой Аполлона мчались «ноздря в ноздрю». За нами по пятам громыхала колесница Гефеста. Дети Ареса и Гермеса отставали: Кларисса мечом отбивала выпады Коннора Стоулла.

Я знал, что еще одного удара по колесам наша колесница не переживет.

– Я вас сделаю! – заорал возница колесницы Аполлона. В лагере он жил первый год, я не помнил, как его зовут, но определение «самоуверенный» ему подходило как нельзя лучше.

– Ага, как же! – завопила в ответ Аннабет.

Она схватила второе копье – серьезный риск, учитывая, что нам предстояло проехать еще целый круг, – и метнула его в наглого возницу.

И рука у нее не дрогнула. В полете копье отрастило тяжелый наконечник, который поразил возницу в грудь, отбросив прямо на его напарника, так что они оба кувырком вылетели из повозки. Лошади почувствовали, что вожжи свободно болтаются, и, обезумев, понеслись прямо на трибуны. Зрители бросились врассыпную, а лошади перепрыгнули через край трибуны, золотую повозку подбросило в воздух. Кони галопом поскакали обратно в конюшни, волоча за собой перевернувшуюся колесницу.

Я прошел второй поворот, правое колесо угрожающе затрещало. Мы проскочили стартовую черту и зашли на последний круг.

Ось скрипела и стонала. Колесо ходило ходуном, так что мы теряли скорость, хотя кони, повинуясь каждой моей команде, летели как на крыльях.

Команда Гефеста по-прежнему нас нагоняла.

Бекендорф, оскалившись, нажал какую-то кнопку на своей панели управления. Из корпусов его механических коней выстрелили стальные тросы и обмотались вокруг задника нашей повозки. Наша колесница затряслась: проклятый механизм заработал, он тянул нас назад, а Бекендорфа – вперед.

Аннабет выругалась и вытащила нож. Она принялась рубить тросы, но они оказались слишком толстыми.

– Я не могу их перерезать! – пронзительно закричала она.

Колесница Гефеста находилась уже в опасной близости от нас, их кони готовились нас растоптать.

– Поменяйся со мной! – велел я Аннабет. – Бери поводья!

– Но…

– Доверься мне!

Девочка передвинулась вперед и схватила вожжи. Я повернулся, изо всех сил пытаясь удержать равновесие, и снял колпачок с Анаклузмоса.

Я рубанул, и тросы оборвались, как леска веревочного змея. Наша повозка накренилась вперед, но возница Бекендорфа ушел влево, и наши колесницы столкнулись бортами. Бекендорф вытащил меч и замахнулся на Аннабет, но я отбил его удар.

Приближался последний поворот. Мы проигрывали. Нужно было вывести колесницу Гефеста из строя, убрать ее с нашего пути, но мне приходилось одновременно защищать Аннабет. Бекендорф – хороший парень, но это вовсе не значит, что он упустит шанс отправить нас в госпиталь, если таковой ему выпадет.

Теперь мы поравнялись. Сзади нагоняла Кларисса, стараясь наверстать упущенное время.

– Увидимся, Перси! – проорал Бекендорф. – Держи подарок на прощанье!

И он зашвырнул в нашу повозку кожаный мешочек. Эта гадость тут же словно прилипла к полу, из нее повалил зеленый дым.

– Греческий огонь! – завопила Аннабет.

Я выругался: про действие греческого огня ходили легенды. Выходило, что у нас осталось секунд десять, а потом эта штука рванет.

– Избавься от него! – прокричала Аннабет, но я не мог этого сделать. Колесница Гефеста все еще была неподалеку – ребята хотели дождаться последней секунды, чтобы своими глазами посмотреть, как их «подарочек» разнесет нас вдребезги. Бекендорф продолжал меня атаковать. Если я отвлекусь, чтобы нагнуться, Аннабет ранят мечом, и мы разобьемся.

Я попытался отпихнуть мешочек ногой, но он прилип намертво.

И тут я вспомнил о часах.

Уж не знаю, как я сумел извернуться, но мне удалось ударить по кнопке секундомера. В ту же секунду часы начали изменяться. Они растянулись, металлический обод, вращаясь по спирали, начал расти, как затвор устаревшего фотоаппарата, кожаный ремешок оборачивался вокруг моего предплечья до тех пор, пока у меня в руках не оказался боевой щит четырех футов шириной, изнутри покрытый мягкой кожей, а снаружи – отполированной бронзой, с чеканным рисунком, рассматривать который мне было некогда.

Я понял только одно: Тайсон только что меня спас. Я поднял меч, и клинок Бекендорфа, звякнув об него, разлетелся на куски.

– Что? – закричал он. – Как…

Больше он ничего не успел добавить, потому что я сбил его с ног своим новым щитом, так что он вылетел из колесницы, приземлившись в мягкую грязь.

Я уже хотел было рубануть оставшегося возницу, когда Аннабет заорала: «Перси!»

Греческий огонь плевался искрами. Я подцепил мешочек кончиком клинка и, держа меч, как лопату, выбросил «подарочек». Зажигательная бомба передислоцировалась и упала в колесницу Гефеста, под ноги вознице. Тот взвизгнул.

И совершенно правильно использовал ту долю секунды, что у него осталась. Он ласточкой вылетел из повозки, а та накренилась и взорвалась зеленым пламенем. Металлических коней, по всей видимости, закоротило. Они развернулись и потащили пылающую колесницу обратно, прямо на Клариссу и братьев Стоуллов, так что тем пришлось срочно уходить в сторону, чтобы избежать столкновения.

Аннабет натянула вожжи, мы повернули в последний раз. Я вцепился в бортик, уверенный, что уж сейчас-то мы опрокинемся, но девочке удалось выровнять повозку. Аннабет подхлестнула лошадей, и мы пересекли финишную черту. Толпа взорвалась аплодисментами.

Как только колесница остановилась, нас окружили друзья. Они начали скандировать наши имена, но Аннабет завопила:

– Подождите! Послушайте! Чествовать нужно не только нас одних!

Толпа не желала успокаиваться, но Аннабет умудрилась перекричать всеобщий рев.

– У нас ничего бы не получилось, если бы нам кое-кто не помог! Мы не смогли бы ни выиграть эту гонку, ни добыть руно, ни спасти Гроувера, мы ничего бы не смогли! Нам много раз спасал жизнь Тайсон! Он…

– Мой брат! – сказал я так громко, чтобы слышали все. – Тайсон мой младший брат.

Тайсон залился румянцем. Толпа одобрительно заулюлюкала. Аннабет чмокнула меня в щеку. Народ завопил еще громче, но подумать об этом я не успел, потому что все дети Афины подняли нас на руки и потащили к помосту для победителей, где уже стоял Хирон, готовый вручать лавровые венки.

Глава двадцатая Волшебная сила руна превосходит все ожидания

Это утро было одним из самых счастливых за все время моего пребывания в лагере. Что лишний раз доказывает невеселую истину: никогда не знаешь, когда твой мир разлетится на кусочки.

Гроувер объявил, что сможет провести с нами остаток лета, а потом снова отправится на поиски Пана. Его начальники из Совета козлоногих старейшин, узнав, что он не дал себя убить и расчистил путь для последующих искателей, остались под таким впечатлением, что даровали ему двухмесячный отпуск и новый набор тростниковых свирелей. Единственная плохая новость: Гроувер наяривал на этих свирелях весь день напролет, а его умение играть отнюдь не улучшилось. Он исполнял композицию «Уай. Эм. Си. Эй.»[19], и кустики клубники начали сходить с ума, их усики обвивались вокруг наших ног, как будто хотели задушить. Полагаю, я не мог их винить.

Гроувер сказал, что теперь, когда мы рядом, он может разорвать нашу мысленную связь, но я ответил, что предпочел бы оставить все как есть, если он, конечно, не против.

Сатир отложил свои дудочки и уставился на меня во все глаза.

– Но… если я попаду в беду, ты окажешься в опасности, Перси! Ты можешь умереть!

– Если ты снова попадешь в беду, я хочу об этом знать. Я снова приду тебе на помощь, супермен. Ни на что другое я не согласен.

Приятель покраснел, но в конце концов согласился не разрывать мысленную связь. И вновь над клубничными полями полилась «Уай. Эм. Си. Эй.»; не нужно было владеть телепатией, чтобы сообразить, что думают по этому поводу растения.

* * *

Позже, на занятии по стрельбе из лука, Хирон отвел меня в сторонку и рассказал, что утряс все проблемы с подготовительной школой Меривезер. С меня сняли обвинение в поджоге спортзала, и полиция меня больше не разыскивала.

– Как вам это удалось? – спросил я.

У Хирона появился хитрый блеск в глазах.

– Я просто предположил, что смертные в тот день видели что-то другое – взрыв отопительного котла, например, в котором ты, разумеется, не виноват.

– Вы просто сказали это и они купились?

– Я немного похимичил с волшебным туманом. Когда-нибудь, когда ты будешь готов, я и тебя научу, как это делается.

– Значит… я могу вернуться в Меривезер на будущий год?

Хирон поднял брови.

– О нет, они все равно тебя исключили. Ваш директор, мистер Бонсай, сказал, что у тебя… как же он выразился?.. нехорошая карма, которая нарушает образовательную ауру школы. Но зато ты снова в ладах с законом, и это очень порадовало твою маму. О, кстати, о твоей матери…

Он отстегнул от колчана чехол с мобильным телефоном и протянул мне.

– Давно пора ей позвонить.

* * *

Начало разговора в основном состояло из гневного монолога в духе: «Перси-Джексон-о-чем-ты-только-думал-ты-хоть-представляешь-как-я-волновалась-сбежал-в-лагерь-без-разрешения-отправляешься-на-опасные-поиски-и-пугаешь-меня-до-смерти».

Но наконец мама сделала паузу, чтобы перевести дыхание.

– Ну, ладно, не принимай это близко к сердцу. Я просто рада, что ты в безопасности.

Вот это мне ужасно нравится в моей маме. Она совершенно не умеет сердиться. Пытается, но по натуре она невероятно добрая.

– Прости, мама, – сказал я ей. – Больше я не буду тебя пугать.

– Не давай таких обещаний, Перси. Ты прекрасно знаешь: дальше будет только хуже.

Она попыталась произнести это как ни в чем не бывало, но я понял, что она уже заранее боится за меня.

Я хотел что-то сказать, как-то ее успокоить, но знал: она права. Я – полукровка и всегда буду совершать поступки, которые будут ее пугать. И чем старше я стану, тем страшнее будут опасности.

– Я мог бы приехать домой на какое-то время, – предложил я.

– Нет-нет. Оставайся в лагере. Занимайся. Делай то, что должен делать. Но ты же приедешь домой на будущий учебный год?

– Да, конечно. Эээ… если найдется школа, в которую меня примут.

– О, мы что-нибудь найдем, дорогой, – вздохнула моя мама. – Какое-нибудь место, где нас еще не знают…

* * *

Что же касается Тайсона, обитатели лагеря относились к нему как к герою. Я был бы рад, если бы он и дальше оставался моим соседом по домику, но вечером того же дня, когда мы сидели на песчаной дюне и смотрели на пролив Лонг-Айленд, он сообщил мне такое, к чему я оказался совершенно не готов.

– Вчера ночью мне приснился папочка, – сказал он. – Он хочет, чтобы я приехал.

Сначала я подумал, что он шутит, вот только шутить Тайсон не умел.

– Посейдон подал тебе весть во сне?

Тайсон кивнул:

– Хочет, чтобы я провел остаток лета под водой. Учился работать в кузницах циклопов. Он назвал это прак…

– Практикой?

– Да.

Я переваривал удивительную новость. Признаю, я чувствовал некоторую долю ревности. Меня Посейдон никогда не приглашал в подводное царство. Но потом я подумал… Тайсон уходит? Вот так просто?

– Когда ты уезжаешь? – спросил я.

– Сейчас.

– Сейчас? Вот прямо сию минуту?

– Да.

Я посмотрел на волны пролива Лонг-Айленд. Закат окрашивал воду красным.

– Я рад за тебя, здоровяк, – наконец сказал я. – Правда.

– Трудно покидать моего нового брата, – дрожащим голосом пожаловался малыш-циклоп. – Но я хочу делать разные вещи своими руками. Оружие для лагеря. Оно тебе понадобится.

К сожалению, я знал, что он прав. Руно не решит все проблемы лагеря. Лука по-прежнему где-то поблизости, собирает армию на борту «Царевны Андромеды». Кронос все так же восстанавливается в своем золотом гробу. Рано или поздно нам придется с ними сразиться.

– Ты сделаешь самое лучшее в мире оружие, – заверил я Тайсона, гордо поднимая руку с подарочными часами. – Держу пари, они еще и точное время показывают.

Тайсон засопел.

– Братья помогают друг другу.

– Ты мой брат, – кивнул я. – В этом нет никаких сомнений.

Тайсон с таким жаром похлопал меня по спине, что я ткнулся носом в песок. Потом он вытер слезу со щеки и встал.

– Пусть щит хорошо тебе послужит.

– Так и будет, здоровяк.

– Когда-нибудь я спасу тебе жизнь.

Он произнес это таким будничным тоном, что я невольно задумался: может быть, его глаз способен видеть будущее?

Юный циклоп двинулся по пляжу к воде и свистнул. Среди волн вынырнул Радуга, морской конек. Я смотрел, как они вдвоем уплывают в царство Посейдона.

Когда они исчезли из виду, я посмотрел на свои новые часы. Нажал кнопку, и щит развернулся во всю ширину. На бронзовой поверхности красовались кованые сцены в древнегреческом стиле: по ним можно было проследить все наше путешествие. Вот Аннабет поражает ножом лестригона-вышибалу, вот я сражаюсь с бронзовыми быками на Холме полукровок, Тайсон верхом на Радуге едет к «Царевне Андромеде», «Бирмингем» дает залп из всех орудий по Харибде. Я провел рукой по картинке, на которой Тайсон одной рукой сражается с гидрой, а другой высоко поднимает коробку с монстро-пончиками.

Я ничего не мог с собой поделать: мне было грустно. Конечно, Тайсон прекрасно проведет время в океане. Но я уже скучал по нему: по его страсти к лошадям, по его умению починить колесницу и голыми руками сплющить металл или завязать узлом любого негодяя. Мне не хватало даже его громоподобного храпа на соседней кровати всю ночь напролет.

– Эй, Перси.

Я обернулся.

На вершине песчаной дюны стояли Аннабет и Гроувер. Наверное, мне в глаза попал песок, потому что я часто заморгал.

– Тайсон… – сказал я им. – Ему пришлось…

– Мы знаем, – мягко произнесла Аннабет. – Нам рассказал Хирон.

– Кузницы циклопов, – поежился Гроувер. – Я слышал, в местных кафешках ужасно кормят! Там даже не подают энчиладу[20] вообще.

Аннабет протянула мне руку.

– Пошли, Рыбьи Мозги. Пора ужинать.

И мы втроем вернулись в обеденный павильон – только втроем, как в старые добрые времена.

* * *

Той ночью бушевала гроза, но она обошла лагерь стороной, как обычно поступали все грозы. Молнии озаряли горизонт, волны бились о берег, но в нашу долину не упало ни капли дождя. Нас защищала сила руна, укрепившая наши волшебные границы.

И все же спал я беспокойно. Мне слышался издевательский голос Кроноса из глубин Тартара: «Слепой Полифем сидит в своей пещере, думая, что одержал великую победу. Ты настолько же слеп?» Темноту заполнил холодный смех титана.

Потом мой сон изменился. Я вместе с Тайсоном поплыл на морское дно, во дворец Посейдона. Я оказался в блистающем зале, наполненном голубым светом, пол был выложен жемчужинами. А на троне, сделанном из кораллов, восседал мой отец, одетый как простой рыбак – в шорты цвета хаки и выгоревшую на солнце футболку. Я посмотрел на его загорелое, обветренное лицо, заглянул в ярко-зеленые глаза, и он произнес три слова: «СОБЕРИСЬ С ДУХОМ».

Я проснулся, как от толчка.

В дверь кто-то барабанил. Вбежал Гроувер, даже не дожидаясь, когда ему откроют.

– Перси! – заикаясь, выпалил он. – Аннабет… на холме… она…

По выражению его лица я понял: стряслось что-то ужасное. Этой ночью Аннабет стояла в дозоре, охраняя руно. Неужели что-то случилось…

Я вывалился из кровати, кровь заледенела у меня в жилах. Пока я натягивал на себя какую-то одежду – первое, что подвернулось под руку, – Гроувер все пытался закончить предложение, но слишком сильно заикался и никак не мог отдышаться.

– Она лежит там… просто лежит там…

Я выбежал из домика и помчался через центральный двор, Гроувер бежал следом. Рассвет только-только занимался, но, кажется, весь лагерь стоял на ушах. Кто-то что-то кричал. Произошло что-то невероятное. Несколько обитателей лагеря уже бежали к холму: сатиры, нимфы и герои в пижамах пополам с доспехами.

Послышался стук копыт: нас галопом нагнал Хирон, вид у него был мрачный.

– Это правда? – спросил он у Гроувера.

Сатир только кивнул, как будто его только что стукнули мешком по голове.

Я хотел было спросить, что происходит, но Хирон сгреб меня под мышки и легко забросил себе на спину. Вместе мы молнией взлетели на Холм полукровок, на вершине которого уже собиралась небольшая толпа.

Я ожидал, что руно похищено, но оно висело на прежнем месте, поблескивая в лучах зари. Гроза прекратилась, небо горело кроваво-красным заревом.

– Будь проклят владыка титанов, – выругался Хирон. – Он снова нас провел, обеспечил себе еще одну возможность повлиять на пророчество.

– Что ты имеешь в виду? – не понял я.

– Руно, – ответил кентавр. – Его сила превзошла все ожидания.

Он поскакал вперед, все расступались, давая ему дорогу. Под деревом лежала девочка, она была без сознания. Рядом с ней на коленях стояла другая девочка в древнегреческих доспехах.

Кровь шумела у меня в ушах. Я не мог собраться с мыслями. На Аннабет напали? Но тогда почему руно на месте?

Само дерево выглядело просто прекрасно. Рана, через которую в ствол попал яд, начала зарастать сразу после нашего возвращения и теперь полностью затянулась. Сосна казалась сильной и здоровой, точно с картинки – мощное молодое дерево, напитавшееся волшебной силой руна.

– Оно исцелило дерево, – хрипло сказал Хирон. – Но отделило не только яд.

Тут я сообразил, что это не Аннабет лежит без сознания. Облаченная в доспехи, моя приятельница стояла на коленях перед бесчувственной девочкой. Когда Аннабет нас заметила, она подбежала к Хирону.

– Это… она… вдруг появилась…

У нее из глаз текли слезы, но я по-прежнему ничего не понимал. Я был слишком взвинчен и ничего не соображал. Спрыгнув со спины Хирона, я побежал к распростертой на земле девочке. Хирон сказал:

– Перси, подожди!

Я опустился рядом с ней на колени. Она была ненамного старше меня. Черные волосы, россыпь веснушек на носу. Телосложение как у бегуньи на длинные дистанции: гибкая, сильная. Одета не то как панк, не то в готическом стиле: черная майка, черные драные джинсы, кожаная куртка с пуговицами, украшенными названиями рок-групп, о которых я никогда не слышал.

Она была не из лагеря, я никогда ее здесь не видел. И все-таки меня не оставляло странное чувство, что мы уже встречались.

– Так это правда, – прошептал Гроувер, задыхаясь после бега вверх по склону холма. – Не могу поверить…

Больше к девочке никто не подошел.

Я пощупал ее лоб: кожа холодная, но мои пальцы защипало, как при ожоге.

– Ей нужны нектар и амброзия, – сказал я. Она, несомненно, полукровка независимо от того, являлась ли она членом лагеря или нет. Я почувствовал это, как только прикоснулся к ней. И не понимал, почему все так напуганы.

Поддерживая девочку за плечи, я усадил ее, так что ее голова оперлась о мое плечо.

– Ну же! – заорал я на остальных. – Что с вами, люди? Давайте перенесем ее в Большой дом!

Никто не сдвинулся с места, даже Хирон. Они все стояли на месте как громом пораженные.

Потом девочка сделала слабый вдох, закашлялась и открыла глаза.

Зрачки у нее были удивительного синего цвета, как конфеты, которые моя мама давала мне по особым случаям.

Девочка уставилась на меня в недоумении, поежилась и широко распахнула глаза.

– Кто…

– Я Перси, – ответил я. – Теперь ты в безопасности.

– Такой странный сон…

– Все хорошо.

– Я умирала.

– Нет, – заверил я ее. – С тобой все в порядке. Как тебя зовут?

И тут я догадался. Еще до того, как она ответила.

Синие глаза девочки встретились с моими, и я понял, ради чего на самом деле затевались поиски руна. Отравление дерева. Все. Кронос сделал это, чтобы ввести еще одну шахматную фигуру в игру – создал «еще одну возможность повлиять на пророчество».

Даже Хирон, Аннабет и Гроувер, которым сейчас полагалось плясать от радости, были слишком потрясены тем, как это все может отразиться на будущем. Сейчас я своими руками поддерживал человека, которому суждено стать моим лучшим другом или же заклятым врагом.

– Я Талия, – сказала девочка. – Дочь Зевса.

Примечания

1

Goodwill Industries International – благотворительная организация, на базе которой создаются магазины, торгующие подержанными вещами. – Прим. пер.

(обратно)

2

Вторая линия Седьмой авеню – экспресс-маршрут нью-йоркского метрополитена. – Прим. пер.

(обратно)

3

Синдром дефицита внимания и гиперактивности. – Прим. пер.

(обратно)

4

Лестригоны – великаны-людоеды.

(обратно)

5

«Нью-Йорк Янкиз» (англ. New York Yankees) – профессиональный бейсбольный клуб, базирующийся в одном из пяти районов города Нью-Йорка Бронксе.

(обратно)

6

Игрок в американском или канадском футболе, располагающийся за центральной линией и руководящий атакой.

(обратно)

7

Игра слов: фамилия Stoll созвучна слову stole, прошедшее время от глагола to steal – «красть», «воровать».

(обратно)

8

Рутбир, или корневое пиво (англ. Root beer), – это газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева сассафраса. Производится двух видов: алкогольное и безалкогольное.

(обратно)

9

Очевидно, речь о продукции компании Barq’s.

(обратно)

10

Имеется в виду фильм «Ясон и аргонавты», 1963 г.

(обратно)

11

Туалетная вода с ароматом козы (фр.). – Прим. пер.

(обратно)

12

981,56 км. – Прим. пер.

(обратно)

13

CSS (Confederate States Ship) (англ.) – обозначение кораблей армии конфедератов. – Прим. пер.

(обратно)

14

Спардек – верхняя легкая палуба, простирающаяся от форштевня до ахтерштевня и располагающаяся выше главной палубы. – Прим. пер.

(обратно)

15

Традиционный гавайский праздник-пир, в настоящее время преимущественно шоу для туристов, сопровождается музыкой и танцами.

(обратно)

16

Аталанта – героиня древнегреческой мифологии. Амелия Мэри Эрхарт – известная американская писательница и пионер авиации. Первая женщина-пилот, перелетевшая Атлантический океан.

(обратно)

17

Эдвард Тич по прозвищу Черная Борода – английский пират, действовавший в районе Карибского моря в 1716–1718 годах.

(обратно)

18

Чатни – традиционные индийские приправы, оттеняющие вкус основного блюда.

(обратно)

19

Y.M.C.A. – композиция американской диско-группы Village People. – Прим. пер.

(обратно)

20

Энчилада – традиционнoe блюдо мексиканской кухни, тонкая лепешка из кукурузной муки, в которую завернута начинка.

(обратно)

Оглавление

Глава первая Мой лучший друг в когтях у чудовища

Глава вторая Я играю в вышибалы с каннибалами

Глава третья Мы ловим такси вечных мук

Глава четвертая Тайсон играет с огнем

Глава пятая У меня появляется новый сосед по комнате

Глава шестая Нападение голубей-демонов

Глава седьмая Я принимаю подарки от незнакомца

Глава восьмая Мы поднимаемся на борт «Царевны Андромеды»

Глава девятая Худшее в мире воссоединение с родственниками

Глава десятая Нас подвозят мертвые конфедераты

Глава одиннадцатая Кларисса устраивает полный разнос

Глава двенадцатая Мы останавливаемся на курорте госпожи Ц.Ц

Глава тринадцатая Аннабет пытается добраться до дома вплавь

Глава четырнадцатая Мы встречаем смертоносных овец

Глава пятнадцатая Никто добывает руно

Глава шестнадцатая Я иду ко дну вместе с кораблем

Глава семнадцатая Нас ждет сюрприз в Майами-Бич

Глава восемнадцатая Вторжение «пони-гуляк»

Глава девятнадцатая Гонка на колесницах завершается с треском

Глава двадцатая Волшебная сила руна превосходит все ожидания Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg