«Конан и Смерть»

Через удушливый ельник, стеснивший мощеную дорогу до ширины третьесортной тропы, пробирались двое. Среди этих двоих огромным ростом, богатырским разворотом плеч, солдатской стрижкой а ля Тиберий и свирепостью лица, не смягченного подлыми благами цивилизации, выделялся тот, кто вышагивал позади.

Это был Конан, варвар из Киммерии.

— А правда, что датчане называют ясень «конем Одина»?

— Правда.

— А когда они хотят сказать «медведь», говорят «волк пчел»?

— Временами — да.

— А «море»? Они и впрямь говорят «дорога китов»?

— И еще «лебединая дорога».

Заморский король Конан недобро поглядел на нидерландского королевича Зигфрида.

— Не врешь?

— Вы хотите обидеть меня, король Конан. Я никогда не вру.

Последнее было желаемым, но отнюдь не действительным качеством натуры Зигфрида. Врал он часто, но по малости лет далеко не всегда искусно.

— А как будет «меч»?

— «Меч»? Ммм… «Жезл Одина».

— Жезл… Клянусь Митрой, это глупо.

Киммериец примолк.

Зигфрид расстроился. Если такой уважаемый, такой знаменитый человек как король Конан называет музыкальную речь датчан глупой — значит, так и есть. Вышло, что Киммериец назвал глупцами и Зигфрида, и его отца: оба датчан уважали.

— Обычно датчане говорят «меч», «море», «медведь». Это только в песнях у них все называется не по-людски, — попробовал оправдаться Зигфрид.

— Вдвойне глупо. Называть одно и то же по-разному! Предположим, я убил демона, спас дочь офирского визиря и захожу в харчевню. И там говорю: «Подать мне бочонок с промоканием горла! Да поживее!» А когда разносчик сообразит, что я прошу вина, говорю: «Иди прочь со своим жмыхом поноса!»

Конан расхохотался.

Уа-ха-ха. Пауза. Уа-ха-ха. Пауза. Уа-ха-ха.

Зигфрид неуверенно хихикнул. Обсуждение культурного своеобразия молодой датской нации его смущало.

— На Гнитайхеде лучше не шуметь, — предупредил он.

Киммериец сразу же посерьезнел и прикрутил громкость.

— Демоны? Эмпузы? Пикты? Понимаю.

Конан привычно сгорбился, собирая до кучи свою пышную мускулатуру, и опустил ладонь-лопату на рукоять кинжала.

— И виверны, — добавил Зигфрид.

Ни виверн, ни эмпуз на Гнитайхеде не водилось. О демонах Зигфрид представления имел более чем смутные, а о пиктах не слыхал вовсе.