«Лакей Богов 2»

Лакей Богов 2 (fb2) - Лакей Богов 2 [ЛП] (пер. РуРанобэ | Переводы ранобэ и новелл Группа) (Лакей Богов - 2) 1847K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Асаба Нацу - Куроно Куро

Лакей Богов 2

Реквизиты переводчиков

Над переводом работала команда RuRa-team

Перевод с японского: arknarok

Работа с иллюстрациями: Moxnat

Редактура: Undecimus

Самый свежий перевод всегда можно найти на сайте нашего проекта:

Чтобы оставаться в курсе всех новостей, вступайте в нашу группу в Контакте:

Arknarok'у на чай

PayPal:

paypal.me/arknarok

Cчет для перевода с кредитных карт:

5368291001630458

Версия от 14.11.2016

Любое коммерческое использование данного текста или его фрагментов запрещено

Начальные иллюстрации

Вступление

Что живет в небесах — есть бог,

Что живет в человеке — есть душа,

Но боги и люди едины,

А потому тот, кто наделяет бога душой — есть человек.

Это цитата из книги “Заметки об учении Синто”, написанной человеком по имени Ёсикава Корэтари, жившем в эпоху, которую люди называют Эдо.

Боги восседают на небесах и наделяют вакемитама1 людей, что живут в преходящем мире. Именно потому люди и боги неотделимы друг от друга. Смысл высказывания Корэтари состоит в том, что люди считают вакемитама богов своими душами.

Один мой знакомый жрец в юности прочёл эти слова и поначалу глубоко проникся ими. С наслаждением я вспоминаю, как он горячо поддерживал их автора и соглашался, что люди и боги созданы помогать друг другу.

— Короче говоря, люди и боги не слишком-то отличаются? — непринужденно спросил, словно не обращаясь ни к кому, юноша в школьной форме.

Он возвращался домой с молитвенником, исписанным именами богов. Бледная узда, тянувшаяся от его шеи, слегка покачнулась.

— Хм-м, вот оно как… — шепотом проговорил он, словно сделав какой-то вывод, а я с изумлением глядел ему в спину. Парню на вид не исполнилось и восемнадцати, но телом он обладал весьма крепким.

Я переспросил его, не веря, что он на самом деле нисколько не понимал смысла тех самых слов. Тем не менее, я не стану больше об этом распространяться, дабы не вредить его доброму имени.

— Ну так что у нас сегодня? — спросил он, добравшись до освещенного лучами заката храма и приготовившись слушать. Без этой фразы не обходился ни один день.

Я прокашлялся и начал сплетать из слов очередное сказание.

О ничем не примечательном человеке, ставшем лакеем.

О том, какой яркий и бесконечно короткий след он оставил в моей божественной жизни.

И если сия история будет передаваться меж людьми, пока не поблекнет моя шкура, то у меня в этом хрупком мире появится ещё одна потеха.

Глава 1. Секрет идеальной бани

Часть 1

— ...Что ты делаешь?

Из подвешенной к потолку колонки лилась развеселая песенка — гимн аптеки2. Она то и дело прерывалась голосом, вещавшим о сегодняшних скидках.

Вечером в магазине было довольно много покупателей. Какая-то школьница изучала тюбики бальзама для губ, молодая женщина сравнивала цвета тональных кремов, мужчина в маске спрашивал у кассира средство от простуды. Ну а Ёсихико устало повернул голову, услышав знакомый недовольный голос.

— ...Это ты мне скажи, что делаешь.

Сидя на корточках, Ёсихико наткнулся на пристальный взгляд Котаро. Ёсихико слышал, что жрецам предписывали не носить религиозную одежду за пределами храма, но все равно не привык видеть друга в джинсах, а не зеленых штанах-хакама. Небрежно накинутая черная куртка издевательски ярко подчеркивала приятную внешность Котаро.

— Воровство — это грех.

Ёсихико нахмурился, услышав эту фразу, сказанную пусть и небрежно, но с самым серьезным видом.

— Нечего на меня клеветать. Я честно куплю, только не могу решить, что именно…

Он уже минут десять сидел на корточках, не двигаясь с места. Ноги словно в знак протеста затекли, но Ёсихико и сам не был рад тому, сколько времени провел в стенах магазина.

— Это над чем же можно так долго думать в аптеке?

Котаро опустился рядом с Ёсихико и заглянул в корзину в руках друга. Внутри виднелась целая россыпь разнообразных средств для ванны.

— Э? Неужели ты так любишь в ванной сидеть?

Ёсихико не нашелся с ответом. Безусловно, он был не против понежиться в ванной, но не настолько, чтобы покупать такие запасы. Но согласиться с Котаро — все равно что прилюдно признаться в нездоровой любви к купанию.

— А, ну… понимаешь, холодно нынче… — пробормотал Ёсихико, отводя взгляд.

Он решил, что уж посреди зимы такая отговорка может сработать. Кто же знал, что Котаро приспичит задать вопрос в такой неподходящий момент.

— О-о, гоннеги, ты как раз вовремя. Может, хоть ты сможешь заставить его поскорее выбрать, — сказал Когане, изучающий выставленные товары, хоть Котаро и не слышал его голоса.

Возможно, его слова служили в первую очередь упреком Ёсихико, который ворчал, глядя на магазинную полку и советовался с содержимым кошелька. Хотя поначалу Когане не горел желанием идти сюда, сейчас он уже с превеликим любопытством разглядывал всевозможные шампуни и гели для душа.

— Он только и делает, что ворчит — мол, это не то, то не то. Я ему который раз говорю: бери вот эту с изображением лекарственных трав.

— А я тебе который раз говорю, что оно слишком дорогое! 800 йен за бутылку? Ты хоть представляешь, сколько я зарабатыв… — забывшись, начал отвечать Ёсихико и оборвал себя на полуслове.

Он немедленно ощутил на себе до боли пристальный взгляд Котаро. Тот не видел Когане и не слышал его, а потому наверняка решил, что Ёсихико ни с того ни с сего начал говорить сам с собой.

— ...Ты знаешь, Ёсихико, мне уже давно не дает покоя один вопрос.

Реплика Котаро прозвучала настолько серьезно, что Ёсихико опасливо обернулся и посмотрел на друга. Возможно, в этот раз он влип всерьез. И что же тогда делать? Хотя, возможно, стоит просто рассказать Котаро правду.

О том, что Ёсихико на самом деле — “лакей”, помогающий богам, чьи имена всплывают в молитвеннике…

— И раз выдался повод, надо бы поставить точку в этом деле.

— В к-каком?.. — Ёсихико запнулся, переспрашивая.

Он сам понимал, что нервничает, и терпеливо ждал ответа Котаро. А тот неспешно поднес руку к магазинной полке, словно не замечая беспокойства друга.

— Не проверишь, действительно ли это средство с ароматом карри пахнет им?

— ...Сам проверяй!

***

— Имя бога Сукунабикона-но-ками встречается еще в «Записках о деяниях древности». 3

Закончилось празднование нового года, осталась позади развеселая первая неделя года, прошел День Взрослых4, настали двадцатые числа января, и мир, наконец, начал успокаиваться; зато в молитвеннике Ёсихико всплыло имя очередного бога.

— Ему многое известно о лекарствах, заговорах, выращивании злаков, производстве алкоголя и многом другом. Его знания сильно выручили Окунинуси-но-ками 5, когда тот занимался строительством страны, — вещал пушистый лис-навигатор, ведя Ёсихико к храму, расположенному южнее знаменитых руин замка Адзути.

— Что за строительство страны? —переводя взгляд на лиса, спросил Ёсихико, до сих пор не читавший «Записки».

Когане качнул пушистым хвостом и сам посмотрел на Ёсихико яркими желтыми глазами.

— В основном это подготовка территории страны, чтобы людям было проще жить: очищение воды, обогащение почвы… Но также распространение культуры, обычаев и медицинских знаний.

— О как. Так у этого бога, выходит, довольно важная должность?

— У богов не бывает “неважных” должностей, — резко бросил Когане.

Ёсихико невольно пожал плечами. Кажется, пришло время всерьез заняться изучением богов — подумалось ему.

Они прошли мимо пасторальных сельских домиков и оказались перед лесом — таким нетронутым, словно он переместился сюда из другого мира. Лес этот и являлся территорией храма Сукунабикона-но-ками, а чтобы найти игравшие роль входа тории, пришлось долгое время идти вдоль леса, оставляя его по правую руку.

Стоило путникам пройти через крепкие врата, покрытые сверху соломой, как взору открылись крупное временное святилище6 и молельня. Вдали высилось крупное основное святилище, обнесенное сетчатым забором и обвешанное фонарями. Ёсихико видел за свою жизнь немного храмов, но это не помешало ему проникнуться величием показавшихся зданий. Территория храма также могла похвастаться прекрасным садом, а неподалеку от веранд приютился маленький пруд. Около воды грелся в лучах солнца и отдыхал воробей. Ёсихико шел мимо, поглядывая на птицу, и вскоре добрался до знаменитого камня трехметровой высоты, который, по преданиям, и побудил людей построить здесь храм в честь Сукунабикона-но-ками.

— Так, а где сам Сукунабикона-но-ками? — спросил Ёсихико перед камнем, поворачиваясь к Когане.

Стоял будний полдень, людей вокруг почти не было. По территории разгуливали лишь пенсионеры в сопровождении своих жен и мужей, некоторые — с камерами. Как сообщала табличка рядом с камнем, храмовые врата и основное святилище входили в перечень культурного наследия префектуры, так что помимо пенсионеров на глаза иногда попадались и вооруженные камерами паломники.

— Что ты? Вот же он.

Когане указал на камень, и Ёсихико снова окинул монолит взглядом, но так никого и не заметил. Парень видел перед собой веревочную ограду, огромный камень и больше ничего.

— Э? Где?

Ёсихико принялся озираться по сторонам. Он, подобно другим людям, обычно не способен видеть богов, но те, чьи имена всплыли в молитвеннике — исключение.

— Ниже.

— Ниже?

Ёсихико послушно опустил взгляд и заметил, что рядом с гравием что-то движется. Он пригнулся и, наконец, заметил десятисантиметрового старика в белом пончо, приветливо махавшего ему рукой.

— Какой маленький! — воскликнул Ёсихико, не в силах сдержать удивления.

В следующую секунду Когане от души пнул Ёсихико по ноге, и тот осел на землю. Жалости божественный лис, как обычно, не ведал.

— Именно Сукунабикона-но-ками стал прообразом того персонажа, который известен вашим детям как Иссунбоси7. Не смей относиться к нему легкомысленно из-за его роста!

— Иссунбоси… — протянул Ёсихико, не веря своим ушам.

Неужели мальчик, сражавшийся против демона с помощью иголки, писан с бога?

— От самого рождения он невысокого роста, но во времена знакомства с Окунинуси был куда моложе, красивее и крепче. Сейчас же он растерял свою силу, и потому выглядит так.

Бог тем временем шел им навстречу, с трудом пробираясь через довольно крупный по его меркам гравий. И блестящая лысина, и опустившиеся уголки глаз, и улыбка на морщинистом лице подкрепляли образ добродушного старика.

— А-а… в общем, он как превратившийся в ребенка Хитокотонуси, только наоборот?

Ёсихико решил помочь Сукунабикона-но-ками и протянул ему руку. Тот благодарно улыбнулся и взобрался на ладонь. Весил этот бог не больше смартфона.

— Я себя сейчас в роли Китаро8 ощущаю… — тихо произнес Ёсихико.

Он заметил, что Сукунабикона-но-ками почему-то до боли напоминает ему дедушку-глазастика9.

— Может, Сукунабикона-но-ками и невелик, но он довольно крепкий бог. Однажды он переплыл море верхом на семени вьюнкового картофеля.

А пока Ёсихико занимался нелестными мысленными сравнениями, Когане продолжал рассказывать о миниатюрном боге с такой гордостью и настолько высоко вскинутым носом, словно говорил о собственных достижениях.

— Вьюнкового?..

О такой разновидности картофеля Ёсихико никогда не слышал, но лилипут, преодолевший море собственными силами, действительно внушал уважение.

— Довольно, Хоидзин, незачем меня так восхвалять. Сейчас я — обычный дед-коротышка, — отозвался Сукунабикона-но-ками с ладони Ёсихико, смущенно улыбаясь. Затем он перевел взгляд на Ёсихико. — Благодарю за то, что пришел, лакей. Кажется, тебя зовут Ёсихико? Я слышал о вас с Хоидзином от королевы драконов Оомитами.

— От королевы драконов… от Оханы, что ли?

Ёсихико услышал знакомое имя и удивленно вытаращил глаза. Храм Оханы, королевы драконов Оомитами, находится отсюда в нескольких станциях к западу. Сложно сказать, насколько простираются владения богов, но, возможно, боги, живущие в окрестностях озера Бива, обмениваются друг с другом информацией.

— Мы с ней порой видимся, но я и не думал, что вы вдруг придете сюда сами… все-таки ничто не способно укрыться от взгляда старших богов, — Сукунабикона-но-ками сложил руки на груди и закивал.

— Итак, Сукунабикона-но-ками, каков твой заказ? — спросил Когане, как обычно опередив Ёсихико.

Ёсихико скорчил кислую мину, но Сукунабикона-но-ками не обратил на него внимания и бодро продолжил:

— Давным-давно, когда мы с Окунинуси закладывали основы страны восходящего солнца, я слег с болезнью. Случилось это в то время, когда мы путешествовали по краю Иё.

“И где этот край Иё находится?” — подумал Ёсихико и начал рисовать в голове карту. Увы, в географии он никогда не был силен, и потому с трудом представлял даже то, как правильно расположить префектуры от родного Киото до краев японского архипелага. Если бы кто-то поручил ему собрать пазл из сорока семи префектур, получилась бы очень потешная карта, в которой Коти оказалась бы рядом с Ямагатой и так далее.

— Тогда-то Окунинуси сводил меня в онсен, и, скажу я вам, такого ни с чем не сравнимого блаженства я никогда не испытывал… Даже сейчас я не могу забыть его и хочу снова испытать ту теплоту своим дряблым телом, — рассказал Сукунабикона-но-ками, глядя в небо и вспоминая давно минувшие дни.

— Под онсеном в Иё ты имеешь в виду источники Дого? Если я правильно помню, вы их и основали, — уточнил Когане, и Сукунабикона-но-ками сразу же закивал.

— Верно. Да уж, столько времени прошло с тех пор, как мы создали горячие источники в разных уголках страны. Я уж и не сосчитаю, в скольких побывал лично.

От нахлынувших воспоминаний Сукубанико-но-ками прищурил и без того узкие глаза. Ну а Ёсихико, как обычно, задал до грубости простой вопрос:

— Ну раз так, то почему бы тебе еще раз в Дого не сходить? — в ту же секунду он понял, что только сморозил, и осторожно уточнил: — Э, погоди-ка… ты хочешь, чтобы мы тебя туда отвели?..

Ёсихико понятия не имел, относится ли Дого к тем местам, куда можно добраться на поезде за несколько сотен йен. И вообще, не может ли бог просто долететь, куда ему нужно?

Однако Сукунабикона-но-ками вздохнул и ответил следующим образом:

— Я и сам думал об этом, а несколько лет назад все же сходил туда. Вода там все такая же мягкая, все такая же согревающая… И все-таки что-то было не так, — Сукунабикона-но-ками говорил так тихо, что Ёсихико приходилось вслушиваться в каждое слово. — Да, баня была очень приятной, но я чувствовал какой-то легкий дискомфорт, и он не давал мне ощутить то самое блаженство. Я так изумился, что решил посетить другие японские онсены. Я побывал в Кюсю, был в онсенах на побережье, посещал самые знаменитые бани. Но я все никак не мог ощутить того самого пронизывающего блаженства, что охватило меня в тот раз…

Сукунабикона-но-ками глубоко вздохнул, а Ёсихико нахмурился. Если уж поиски бога настолько упорного, что он в свое время переплыл море на вьюнковом картофеле, не увенчались успехом, то уж Ёсихико и подавно ничего отыскать не сможет.

— ...По-хорошему, мое желание — не из тех, которые замечают. Не из тех, с которыми обращаются к лакею. Но, похоже, я потерял слишком много сил. Мне уже не хватает воли искать одному… — печальным тоном закончил Сукунабикона-но-ками и опустил голову.

Сейчас некогда молодой и прекрасный бог ничем не отличался от старика.

— Но ведь у тебя такой роскошный храм. Неужели даже такие почитаемые боги теряют силу? — спросил Ёсихико и еще раз обвел взглядом территорию храма.

Одно только положение культурного наследия обязывало к тому, что храм содержали в полном порядке. Глаз не находил ни грязи, ни разрухи.

— Размер храма вовсе не соответствует количеству почитателей. Безусловно, есть те, кто истово поклоняются мне, но среди местной молодежи немало тех, кто и знать не знает, что я за бог, — ответил Сукунабикона-но-ками с вялой улыбкой.

— Пусть Сукунабикона-но-ками и оставил страну своим детям и внукам, он — один из великих основателей этой страны, — подхватил рассказ Когане. — Но даже я не стану отрицать, что вся слава за события той эпохи достается Окунинуси-но-миками.

— Так вот оно как…

Ёсихико еще раз окинул взглядом бога, расположившегося у него на ладони. Конечно, Ёсихико не разбирался в богах и не мог проникнуться важностью встречи, но умом он более-менее понимал, что когда-то Сукунабикона-но-ками сыграл огромную роль в становлении Японии.

И что со временем он постепенно растерял былую силу.

— Согласен ли ты исполнить мой заказ, Ёсихико? — спросил Сукунабикона-но-ками таким тоном, словно решил выкинуть из головы неподобающие мысли. — Прошу, дай мне вновь ощутить то блаженство.

Связанный c шеей Ёсихико молитвенник, который он до сих пор не достал из висевшей на спине сумки, слегка засветился.

— Я хочу опуститься в горячую воду столь приятную, что она проберет меня до глубины души. Вот мое желание.

Часть 2

— О чем думал производитель, когда делал средство с запахом карри?..

Покинув аптеку, Ёсихико достал из пакета средство для ванной, обещавшее аромат карри. Надпись на маленькой прямоугольной коробочке с изображением индуса в тюрбане верхом на слоне гласила, что внутри находятся две таблетки для ванной. Чем дольше Ёсихико смотрел на упаковку, тем больше вопросов у него возникало. Он пытался воспротивиться покупке, но Котаро подбросил средство в корзину уже рядом с кассой и отрезал другу путь к отступлению.

— С тебя подробный доклад. Цвет, запах и все такое, — напомнил Котаро, выйдя из аптеки вместе с Ёсихико. Затем он добавил, что собирается обратно в храм, потому что скоро настанет время читать молитву о спасении от невзгод.

— Купил бы сам, если тебе так интересно. Берешь и меня заставляешь. Учти, деньги я с тебя непременно стрясу.

— Можешь думать, что поел карри за несколько сотен йен.

— Уж лучше бы я и вправду карри поел!

— Не будь таким мелочным.

— Это кто из нас мелочный?!

— Вы оба хороши, — буркнул Когане, слушая вялый спор друзей.

Ёсихико не нашелся с ответом и просто метнул в пушистую спину кислый взгляд. Ему хотелось, чтобы лис молчал, раз уж у него ни гроша за душой нет.

Какое-то время они шли по тротуару широкой улицы, затем свернули в переулок, и тогда Котаро, до того лишь слушавший упреки Ёсихико с ехидной улыбкой, заметил человека на перекрестке впереди.

— Хонока?

Ёсихико тоже перевел взгляд. Стоявшая на перекрестке старшеклассница как раз оборачивалась в их сторону.

На лацкане ее пиджака красовалась темно-синяя эмблема школы, серую ткань юбки покрывал узор из светло-зеленых и синих клеток, шею девушки прикрывал голубой шарф. Утонченное лицо ее казалось таким маленьким, что Ёсихико смог бы полностью закрыть его одной ладонью. Другими словами, девушка оказалась красива настолько, что Ёсихико даже потерял дар речи.

— Привет, — дружелюбно бросил Котаро, не замечая изумления Ёсихико.

Конечно, Ёсихико доводилось слышать, что Котаро поддерживает хорошие отношения с женами глав религиозных семей, но от мысли, что в его зону ответственности входят и школьницы, зависть начинала зашкаливать.

— ...Добрый день, — тихо отозвалась девушка по имени Хонока и коротко кивнула.

В следующую секунду она словно впервые заметила Ёсихико, и тот поклонился в ответ. Вместе с этим он ощутил, как вместо того воодушевления, что он ощутил в первую секунду, по спине пробежали мурашки. Глаза, украшенные длинными ресницами, пронзали его холодным взглядом, в котором не читалось и намека на улыбку.

— Сейчас холодно, не простудись, — заметил Котаро.

Хонока качнула головой и пошла дальше. Ёсихико ощутил, что она относится к ним каким-то странным образом — явно не дружелюбно, но и без неприязни.

— Кто это? — спросил Ёсихико, поворачиваясь к Котаро, когда Хонока достаточно отошла.

— Как это кто, она дочь главного жреца, Ёсида Хонока. Э, погоди, ты столько раз ходил в наш храм, но не видел ее?

— Может, и видел… но не запомнил.

Ёсихико горестно выдохнул. Храм Дайсю, он же храм Онуси часто кишел туристами, и помнить всех людей на его территории Ёсихико просто не мог.

— Ну-у, она в храм редко заходит. Живет далековато от него.

Они стояли на углу улицы и смотрели вслед Хоноке. Та шла с красивой осанкой, а холодный ветер покачивал ее блестящие черные волосы. Из-под школьной формы выглядывали хрупкие ручки, и кожа на них была такой бледной, будто девушка замерзала.

— У нее такой образ холодной красотки — почти не улыбается и не разговаривает. Впрочем, она и так хороша, популярности среди наших работников и послушников ей не занимать.

— ...Видимо, у жрецов на удивление много свободного времени.

Ёсихико бросил на Котаро подозрительный взгляд. Неужели они каждый день говорят о ней в обители богов?

— Можно нам хоть немного хотя бы временного утешения искать? В январе я видел множество жриц, пришедших к нам подрабатывать, но до сих пор среди них мне не попадались красотки, которые превзошли бы… — вдруг Котаро бросил взгляд на наручные часы и пробормотал “вот же черт”. — У меня ж нет времени с тобой гулять. Пока, Ёсихико.

— Э, стоять! Деньги отдай!

Ёсихико погнался за сбежавшим товарищем. Ему, как жившему на гроши бездельнику, эти несколько сотен иен могли оказаться жизненно важными. Однако фигура Котаро быстро скрылась за углом, а потом вовсе пропала с глаз.

— Ну он и быстрый!

Откуда у Котаро только взялась такая скорость, если его физкультура состояла разве что из подметания территории храма? Ёсихико, памятуя о затаившейся в правом колене бомбе, быстро сдался. Все равно он знал, где Котаро живет и где работает, так что бегать за ним не имело смысла, потому что иначе все кончится тем, что Ёсихико бездумно набегается и окончательно вымотается.

— ...Кстати, Ёсихико, — Когане, который почему-то поглядывал в сторону ушедшей Хоноки, принюхался к ногам Ёсихико. — То “карри”, о котором вы говорили, это что-то вкусное?

Ёсихико не ожидал услышать такого вопроса и окинул взглядом лиса, чья шерстка напоминала цветом пресловутый карри.

— Ну… вкусное, да. Наверное, мало кто из японцев скажет, что не любит карри. Вообще эта еда из Индии или откуда-то оттуда, но сегодня японцы уже переработали ее под себя и… — рассказывал Ёсихико, вновь зашагав в сторону дома.

Когане шел рядом и желто-зеленые глаза его блестели.

— Ясно. Вкусное, значит… И какой у него вкус?

— М-м. Острый.

— Что значит “острый”?

— Ну, это когда специй много. Бывает сладковатый.

— Невероятно! Еще и сладкий бывает?!

— Но он не такой сладкий, как конфеты…

Хотя Когане и говорил, что человеческая пища его не интересует, день ото дня он проявлял к еде все больше интереса. Уже не оставалось сомнений в его любви к сладостям, но в принципе он стремился попробовать любую диковинную со своей точки зрения еду — гамбургеры, пиццу, пасту, стейки и так далее.

— Если будешь настаивать, то я, так и быть, соглашусь попробовать это ваше карри. Но обязательно сладкое.

— Ага-ага, ладно, как возможность выдастся.

— Только ничего не подумай, я его съем лишь потому, что мне ничего другого не останется.

— Хватит уже про карри…

Он и так уже купил средство ванны и не понимал, с какой стати должен до такой степени забивать свою голову карри. Ёсихико шел под зимним небом и глубоко вздыхал.

***

Когда Ёсихико вернулся домой наполовину измученный, с разболевшимся от холода и усталости коленом, он увидел, что на его столе шевелится что-то маленькое. Оно оказалось не жуком и не мышью. Маленькая фигурка в белой одежде могла быть лишь…

— О-о, Ёсихико, ты вернулся? — поприветствовал его маленький бог, Сукунабикона-но-ками, сидевший на манга-журнале и болтавший в воздухе ногами.

— ...Как ты сюда забрался? — только и смог спросить Ёсихико после нескольких секунд ступора, последовавших за встречей с незваным гостем.

Неужели тот нахватался советов у Оханы, которая как-то раз приползла в эту комнату глубокой ночью? Ёсихико плюхнулся на стул, чувствуя, как силы покидают его, а Сукунабикона-но-ками горделиво выпятил грудь.

— Через чердак и дальше потихоньку. Ничего сложного, если кошку попросить. Из них отличный зимний транспорт — тепленькие, самое то.

— Настоящий котобус10… — пробормотал Ёсихико, представляя себе Сукунабикона-но-ками верхом на кошке. Пожалуй, на таком транспорте, в отличие от анимешного, приходится изо всех сил держаться, чтобы не стряхнуло.

— Но разве у тебя не ушло бы очень много времени, чтобы добраться сюда из храма на кошке? — спросил Когане, опираясь передними лапами на край стола.

— Ну, досюда я на вороне долетел. Разумеется, на вьюнковом картофеле я бы через озеро Бива и потом по реке плыл мы невесть сколько дней.

Сукунабикона-но-ками договорил и рассмеялся вместе с Когане. Видимо, заплыв на вьюнковом картофеле — его фирменная шутка.

— В это время года прихожан немного, делать мне нечего, вот я и подумал прийти сюда, вдруг чем помочь смогу. Ты, может, и лакей, но мне неловко бросать на тебя заказ и ничего не делать.

Глаза Ёсихико слегка округлились. Бог пришел как нельзя вовремя. Ёсихико и сам долго раздумывал над тем, что может ему предложить.

— Я немного поизучал вопрос. Возможно, за прошедшие тысячелетия качество воды в источниках Дого изменилось, что могло как-то повлиять на то блаженство, о которым ты говорил, но…

Но нищему дауншифтеру Ёсихико не хватало денег и ума проверить свою догадку. Поэтому он пришел к выводу, что надо поискать более экономичный способ устроить ванну, которая проберет бога до глубины души.

— Я предлагаю оставить вариант с поездкой в Дого на крайний случай и сначала попробовать насладиться современной ванной…

Ёсихико достал из сумки купленные в аптеке средства. Его отчаянный план состоял в том, чтобы создать атмосферу горячего источника с помощью купленных на скорую руку средств и погрузить бога в такой букет ароматов, что он, быть может, испытает даже большее блаженство, чем в тот раз.

— Что это? — Сукунабикона-но-ками озадачено взглянул на средства для ванной категории “меньше 1000 иен”, а то и “меньше 100 иен”.

— Средства для ванной. Тут самые разные — разогревающие, улучшающие кровообращение и так далее… ну, я не скажу, что они в точности воссоздадут ощущения от горячих источников, но они что-то вроде их элементов.

— Горячих источников?! — ошарашенный Сукунабикона-но-ками лег на пачку средства с изображением цитрона и погладил упаковку. — Так сегодня в мире и такое есть?.. Я знал лишь такие горячие источники, ради которых приходилось копать землю и ломать камни, пока из земли не хлынет вода, но нынче они умещаются в такой упаковке!..

Сукунабикона-но-ками бормотал, словно не веря услышанному. Когане решил воспользоваться ситуацией и с горящими глазами указал на другую упаковку.

— Сегодня в Японии можно найти много любопытных вещиц. Скажем, на этой упаковке написано, что из нее получится целебная ванна. Вроде бы в ней корица, солодка и прочие традиционные лекарства.

— Целебная ванна?!

— А, нет, я не знаю, насколько лекарственным будет средство, купленное за 480 иен… — решил все-таки предупредить слишком уж разошедшихся богов Ёсихико.

Более того, хоть средства для ванной и пользуются именами знаменитых горячих источников, все они созданы лишь напоминать онсен. Ёсихико слышал, что сера из горячих источников вредна сантехнике, поэтому по-настоящему достоверное средство не годилось бы для домашнего применения.

Когда он признался Когане, что попытается вместо горячего источника обойтись средствами для ванной, тот, конечно же, не обрадовался. “Возмутительно пытаться искать замену среди фальшивок”, — разглагольствовал божественный лис, но стоило ему увидеть плоды цивилизации, как он лично принялся выбирать приглянувшиеся, воодушевившись даже больше Ёсихико.

— Вы собрали столько горячих источников ради меня?.. — Сукунабикона-но-ками с благоговением обвел взглядом по выставленным на столе средствам.

— Ну, надеюсь, хоть один из них придется тебе по душе.

Ему пришлось потратить 2000 иен, но он не станет жалеть о них, если они смогут обрадовать бога. А если еще и помогут ему так просто выполнить задание, то еще лучше.

— Я постараюсь оправдать твои ожидания, Ёсихико! Итак, куда мне заходить?! — Сукунабикона-но-ками тут же сорвал с себя похожее на пончо одеяние, оставшись в одной только набедренной повязке.

— П-погоди немного. Сначала нужно ванну набрать…

Ёсихико начал остужать пыл торопливого бога, а затем кое-что осознал. Ванна его дома, что неудивительно, предназначалась для людей. Если набирать ее заново для каждого следующего средства, кончиться все может тем, что Ёсихико до полусмерти изобьет мать, которая оплачивает счета за воду, свет и тепло. К тому же если он надолго оккупирует ванную, его может покарать неистовая сестренка.

— Что такое? — спросил готовый приступать в любую секунду Сукунабикона-но-ками, глядя на Ёсихико горящими глазами.

— ...А.

Ёсихико посмотрел на полуголого бога, и в голову ему пришла необычная мысль.

***

— Если я правильно помню, сказание о том, как Сукунабикона-но-ками слег с болезнью и вылечился после посещения источников Дого, приведено в краеведческой описи Иё, — вдруг произнес Когане вскоре после того, как Ёсихико закончил приготовления, и Сукунабикона-но-ками погрузился в воду с растворенным в ней первым средством.

— Описи? — переспросил Ёсихико, смутно припоминая, что нечто похожее они проходили на уроках истории.

— Все, что касалось культуры и природы края Иё, записали в документ, который позже преподнесли императору. Однако я слышал, что сейчас от него осталась лишь частичная копия, — продолжил Когане, обвивая лапы пушистым хвостом. — Краеведческой описи Иё больше нет. Сегодня люди узнают о тяготах Сукунабикона-но-ками, лишь связывая воедино цитаты, приведенные в других документах.

— Ого, тяжело историкам приходится.

Быть может, у таких исследователей нашлась бы уйма вопросов к древнему богу Когане, но Ёсихико не мог сказать наверняка, ведь и сам в божественной истории разбирался плохо. Впрочем, он все равно полагал, что Когане впустую тратит свои знания.

— “Во времена древние, когда Окунинуси-но-ками вместе с Сукунабикона-но-ками путешествовали из края Идзумо во край Иё, усталый от долгой дороги Сукунабикона-но-ками неожиданно слег с болезнью. Тогда Окунинуси-но-ками положил Сукунабикона-но-ками на ладонь и согрел его в водах источниках Дого. Сукунабикона-но-ками тут же поправился и от радости станцевал на камнях”, — зачитал Сукунабикона-но-ками, словно продолжая речь Когане. — Если я правильно помню, написали там примерно такое. Мне и в голову не могло прийти, что о том случае будут рассказывать спустя столько лет.

Поскольку занимать ванную комнату на целый день Ёсихико не мог, он предложил Сукунабикона-но-ками купание в глубокой миске. Ёсихико набрал в нее воду идеальной температуры, аккуратно добавил ароматизирующее средство и таким образом получил ванну специально для бога. Конечно же, он не стал добавлять, что идею ему подкинули воспоминания о том самом дедушке-глазастике.

— И это все правда? — уточнил Ёсихико.

Часто бывает, что сказания, рожденные в глубокой древности, на пути в нынешнее время изменяются, подстраиваясь под разные эпохи, или же искажаются в соответствие с нуждами рассказчика.

— В целом да, — однако Сукунабикона-но-ками кивнул. — Но кое-что все-таки отличается.

Погруженный в воду Сукунабикона-но-ками посмотрел в потолок, вспоминая минувшие дни.

— В документе тот случай описан так, словно в источник заходил один только я, однако вместе со мной зашел и Окунинуси-но-ками. Кроме того, с нами грелось несколько его учеников. Они стеснялись заходить в один источник вместе со своим наставником, однако Окунинуси-но-ками настоял и затащил их в воду, — Сукунабикона-но-ками положил на голову кусок бумажного полотенца, отрезанный Ёсихико, и прищурил глаза, погружаясь мыслями в прошлое. — Вода в тот раз в самом деле была хороша. Я прекрасно помню, как она мгновенно излечила мое усталое тело.

— Хм-м-м. Может, это все-таки состав воды так повлиял?

Одной рукой Ёсихико подпер подбородок, другой почесал макушку. Он резко терял веру в то, что каких-то там ароматизаторов хватит, чтобы исполнить этот заказ.

— Итак, Сукунабикона, как тебе вода? — спросил Когане, поднося нос к миске.

Желтое содержимое издавало отчетливый аромат цитрона.

— Она отнюдь не плоха. Но мне кажется, аромат цитрона слишком сильно дает в нос. По-моему, настоящий цитрон пахнет более сочно…

Ёсихико внимательно вгляделся в упаковку с изображением цитрона. Сам он особо не понимал разницы, но наверняка боги, не привыкшие к человеческим изобретениям, могли отличить одно от другого.

— Тогда следующим попробуем лесной аромат?

Ёсихико вытащил Сукунабикона-но-ками и поставил его на полотенце. Затем вылил воду из миски в ведро, налил новую из чайника и забросил в нее средство зеленого цвета.

— ...И это лесной аромат? — Когане повел носом, и морда его покрылась морщинами.

— По крайней мере, на упаковке так написано, — Ёсихико вновь опустил Сукунабикона-но-ками в воду на своей ладони, а затем повернулся к недовольному лису.

Тот вздохнул и покачал головой.

— Чем этот равномерный запах похож на лес? Аромат леса очень глубок, он состоит из множества ароматов животных и зверей, переплетенных между собой. Из мягкой почвы, впитывающей дождевую воду; из деревьев, что выдыхают на нее под лучами солнца… из дыхания птиц, оленей и медведей, которое образует плотный букет…

— Э-э, стоп, ты не слишком многого просишь от средства для ванной за 150 иен?..

Сколько еще жалоб к японским технологиям он собирался высказать? Да даже если бы заводы налегли на реализм и вплели бы в лесной аромат запахи диких зверей, покупатели вряд ли смогли бы расслабиться в такой ванне.

— Зато какой у воды прекрасный зеленый цвет. Смотри, Хоидзин, она похожа на твои глаза, — обрадовался Сукунабикона-но-ками словно ребенок и зачерпнул воду. — Для меня в диковинку видеть подкрашенную воду, той цитроновой это тоже касается. Да, мне доводилось купаться в мутной воде, но не более…

— А, мутная у меня тоже есть, — ответил Ёсихико, вспомнив, что и такое средство приобрел, и открыл пачку “молочного” ароматизатора.

— О-о! Да это же прямо настоящая мутно-молочная ванна! — обрадовался Сукунабикона-но-ками, как только Ёсихико сделал третью ванну, и сразу скользнул в самый центр миски.

— Что-то она чересчур сладко пахнет, — Когане недовольно покрутил головой и облизал нос.

— Сказано было “молочная”, пахнет вроде бы правильно… — Ёсихико прошелся взглядом по составу на упаковке, но сложные названия химических веществ ничего ему не сказали.

— Молоко какое, коровье? Вот люди нашли чем себя тешить, раз такие ванны принимают, — Сукунабикона-но-ками откинулся на стенку миски и весело засмеялся.

— Ты не забудь сказать, если чего понравится, — попросил Ёсихико, регулируя температуру. — Потом можно будет чего-нибудь похожее поискать.

Если и есть ванна, способная согреть насквозь, отзыв бога поможет найти хорошую базу для поиска.

— Как скажешь, — Сукунабикона-но-ками уверенно кивнул, прижимая к голове полотенце.

Четвертой стала ванна с красным перцем, которую бог взбудоражено окрестил “огненной”. В пятой пачке оказалось средство с пузырями, из-за которых Сукунабикона-но-ками едва не захлебнулся. Шестая попытка пришлась на увлажняющее средство маслянистого типа и запомнилась тем, что бог поскользнулся и упал в воду. Пусть и не без приключений, они уверенно истощали запасы покупок.

— А это то средство, которое посоветовал Когане…

На седьмой раз очередь дошла до травяной смеси из розмарина, имбиря, полыни и других цветов в мешочке, который предполагалось “заваривать” в ванной на манер чайного пакетика.

— Да уж, вот куда 840 иен-то пошли…

Сражаясь с загадочным волнением, Ёсихико опустил пакетик в центр миски.

Упаковка гласила и то, что все ингредиенты для нее — органические, выращенные без удобрений; и то, что в составе только природные компоненты. Ёсихико даже стало жалко тратить такое чудо на какую-то миску.

— Что скажешь, Сукунабикона? — с глубоким любопытством в голосе спросил придвинувшийся к миске Когане, когда в нее с помощью руки Ёсихико опустился Сукунабикона-но-ками.

Содержимое миски постепенно окрашивалось в светло-зеленый цвет и начало источать характерный аромат китайских трав.

— ...Сукунабикона? — повторил Ёсихико, глядя как бог задумчиво закрыл глаза и умолк.

До того Сукунабикона-но-ками весело резвился в предложенных ваннах, но теперь…

— Хоидзин… Ёсихико…

Наконец, Сукунабикона-но-ками повернул к ним распаренное лицо. Ёсихико подался вперед, с нетерпением ожидая продолжения. Неужели на седьмой раз они все-таки угадали?

— ...лся.

— Э? Что?

Голос Сукунабикона-но-ками прозвучал так тихо, словно тот не мог сдержать чувств. Ёсихико повернул ухо. Когане подвинул морду ближе и заблестел глазами.

— Пе… — с трудом выдавил из себя Сукунабикона-но-ками.

— Пе?

— Перегрелся…

С этими словами сварившийся вкрутую божок растекся по миске.

***

— Вот уж не думал, что бога можно докрасна отварить…

Срочно вытащив Сукунабикона-но-ками из миски, Ёсихико уложил его на полотенце, схватил первый попавшийся журнал с мангой и принялся обмахивать пострадавшего. Когане тем временем бросал на него укоризненные взгляды.

— Не будь ты лакеем, нести бы тебе пару божественных наказаний.

— Так сказал бы хоть что-нибудь! Сам во все глаза на него таращился!

— У меня нет привычки опускаться по шею в горячую воду. Я не знаю его меры.

— Ну да-а, ну да-а, ты же у нас пуши-истый. Тебе и без ва-анны тепло! — язвительно огрызнулся Ёсихико и снова опустил взгляд на покрасневшего Сукунабикона-но-ками.

Может, Ёсихико и сам слишком увлекся, но, кажется, обошлось без серьезных последствий.

— Прости, Ёсихико… мне в воде всегда так весело… что я немного заигрался, — лежавший на смоченном холодной водой полотенце Сукунабикона-но-ками поднял взгляд на Ёсихико и виновато улыбнулся.

— Да нет, это ты прости, надо было давать время на отдых.

Ёсихико и самому стало весело наблюдать за реакциями бога, поэтому его обуял азарт. Они искали ванну, которая смогла бы расслабить Сукунабикона-на-ками, а добились совершенно противоположного и выварили бедолагу до изнеможения.

— ...Чем слабее я становлюсь с годами, тем чаще вспоминаю былые времена, когда купаюсь… — проговорил, не вставая, Сукунабикона-но-ками, прерывая самобичевание Ёсихико. — На ум приходят те дни, когда мы вдвоем с Окунинуси-но-ками путешествовали по всем уголкам страны. Мы так много трудились, что нам не хватало времени ощутить усталость, но какими же плодотворными были те дни.

Бог сомкнул веки, словно обращая взор к давно минувшим дням.

— Во времена, когда я был полон сил, мне и в голову бы не пришло желание лишний раз понежиться в горячей воде… Возможно, я просто преследую собственные воспоминания и гоняюсь за теми деньками, когда я был молод и полон стремлений.

— Преследуешь воспоминания?.. — повторил Ёсихико и почувствовал, как заныло правое колено.

До того, как сломать колено, Ёсихико воспринимал свободу и легкость движений как должное. Он и сейчас порой вспоминал те деньки. Не то чтобы он раскаивался за свою беспечность, но все равно почему-то прокручивал в голове.

И задумывался: кем бы он был сейчас, не сломай тогда колено?

Может, и Сукунабикона-но-ками думает о чем-то подобном?

— В этом мире время не стоит на месте, — спокойным голосом обратился к товарищу Когане. — Не потому ли ты здесь, что когда-то был молодым? Лист на дереве тоже не может окраситься осенним цветом, не побывав зеленым.

— Разумеется, — Сукунабикона-но-ками грустно улыбнулся. — Я не сожалею о той поре и не хочу в нее вернуться. Просто почему-то тону в этих воспоминаниях и ничего не могу поделать.

Сукунабикона-но-ками посмотрел на свои морщинистые руки.

— Быть может, даже я, прожив целую вечность, немного устал… — пробормотал он словно сам себе, выдохнул и умолк.

Некогда глубоко почитаемый бог, обладатель огромного храма и уважения многих людей, растерял столько силы, что сейчас даже обратился за помощью к лакею.

— Ёсихико, мне очень понравилась баня, которую ты приготовил. Всякий раз, когда ты менял воду, я открывал для себя что-то новое. Наверное, без тебя я бы с этими чудесами никогда не познакомился бы, — не слишком уверенно сказал Сукунабикона-но-ками, глядя на Ёсихико. — Но, похоже, это не совсем то, что способно пробрать меня до глубины души.

— Ну да…

Может, развлечение у них получилось неплохое, но отдых телом, кажется, должен быть иным.

— Но вода, которую ты ради меня набирал, меня и правда согрела, — Сукунабикона-но-ками устроился поудобнее на подушке из полотенца и улыбнулся Ёсихико. — И может, по-хорошему этого достаточно…

Услышав в голосе бога нотки смирения с неизбежным, Ёсихико опустил взгляд и через секунду покачал головой.

— Нет…

Когане в ответ удивленно поднял голову.

Ёсихио решился и продолжил:

— Нет. Все-таки мы найдем, что ты ищешь.

Ёсихико не знал, что происходило во времена богов. Он не знал, можно ли верить дошедшим до сегодняшнего дня легендам и историям, повествующим о делах давно минувших дней. И тем не менее, он видел перед собой нуждавшегося в помощи бога. Его красота померкла, сила угасла, и осталось в нем лишь желание ухватиться за воспоминания и вновь пережить их. И долг Ёсихико — так или иначе исполнить его желание.

Он твердо решил нести бремя лакея, пусть и временное, полученное от покойного деда.

Ему казалось, что идя на компромисс, бог отрек бы самый что ни на есть смысл существования лакея.

— Мы пойдем в Дого и найдем такой источник, который тебя устроит.

— Ёсихико… — Сукунабикона-но-ками рефлекторно сел на полотенце и уставился на парня.

Похоже, полагаться на ароматизаторы было уже бессмысленно. Оставалось собираться с силами.

— Правда… к отправлению еще нужно подготовиться… — добавил Ёсихико, вспоминая о финансовых сложностях, и посмотрел в потолок.

Решение-то он принял, но воплотить его в реальность будет не так просто.

Часть 3

На следующий день Ёсихико отправился на подработку, где ему поручили уборку здания, в котором поселилось множество студий интерьера. Раз в неделю в здании объявлялся выходной, и в этот самый день основательно чистились все выставочные залы с кухнями, ванными, дверями, окнами, строительными материалами и так далее.

— Аванс мне… вряд ли дадут, — пробормотал Ёсихико, толкая перед собой полировальную машину.

Как бы ему ни хотелось поехать в Дого поскорее, тому препятствовала скудность его кошелька. Вчера сварившийся в миске Сукунабикона-но-ками остался ночевать у него дома, и сейчас они с Когане, должно быть, осматривают городские достопримечательности.

— И вообще, почему мне столько времени приходится думать о расходах?..

Конечно, Ёсихико сам согласился стать лакеем, но ему и в голову не приходило, что эта работа выйдет настолько затратной. Пока его спасало то, что заказы приходили на храмы в окрестностях Киото, но что, если ему прикажут лететь куда-нибудь в Хоккайдо или на Окинаву?

— Хоть бы проезд оплачивали… — жаловался он высшим богам, которые, быть может, смотрели на парня, глядевшего в небо по ту сторону стеклянной стены.

А может, они уже учитывают бедность Ёсихико, и как раз поэтому дают задания не слишком далеко от дома?

— Э-эй, Хагивара, помоги мне, — окликнула его бригадир в синей спецовке, возникшая у лестницы на этаж.

— А, сейчас.

Ёсихико опомнился, выключил полировальную машину и уже потянулся к розетке в углу этажа, чтобы забрать кабель, но вдруг посмотрел на пейзаж за окном.

Из зданий, построенных вдоль реки, открывался отличный вид на набережную. Шел пятый час, солнце клонилось к закату, все люди куда-то торопились — кажется, даже те, кто вышел погулять с собакой. Домой спешила и группа школьниц в одинаковой форме.

— Э?..

Одна из них привлекла внимание Ёсихико. Она прятала рот за голубым шарфом, держала спину ровно и смотрела на неспешно текущую реку. Несомненно, на глаза ему попалась та самая Хонока, которую он видел вчера. Само по себе ее появление здесь не удивляло, ведь в этот час многие школьники расходятся по домам, вот только если ее товарищи по форме и набережной радостно о чем-то щебетали и торопились домой, то Хонока стояла одна, ни с кем не разговаривала и этим приковывала к себе взгляд.

Ёсихико вспомнил слова Котаро о том, что Хонока почти не улыбается и не разговаривает. Безусловно, ей прекрасно подходило клеймо ледяной красотки, но было в ней еще что-то, не разрешавшее ограничиться одним только стереотипом.

— Хагивара-а-а! Быстрее!

— А, простите!

Вновь послышался голос бригадира, и Ёсихико в спешке смотал кабель полировальной машины.

Солнце клонилось к западу, его блики мелькали на поверхности воды. Среди них виднелось отражение девушки по имени Хонока, стоявшей на берегу.

***

— Ты что, в коллекторы записался? — процедил Котаро.

Если вчера он из-за джинсов напоминал крутого парня, то теперь его белый халат и хакама цвета морской волны полностью соответствовали образу настоящего священнослужителя.

— Сам виноват, что не платишь.

Закончив с подработкой, Ёсихико заскочил домой, переоделся и сразу же пришел к храму Онуси. На улице уже начало темнеть, и Котаро до конца рабочего дня тоже оставалось всего ничего. Правда, Ёсихико никогда еще не видел, чтобы Котаро уходил с работы по часам. Тот всегда оставался допоздна и учил кагуру или этикет, встречался с набожными прихожанами или занимался какой-либо другой переработкой. Поэтому Ёсихико торопился, зная, что еще сможет застать друга в храме.

— Ты бы лучше работу искал с таким же упорством.

— Не строй из себя Будду. И вообще, гони деньги за средство для ванной.

Пока Ёсихико корчил недовольную мину, рядом с ним на спине Когане сидел Сукунабикона-но-ками. По всей видимости, они с лисом весь день путешествовали по Киото, но бог-коротышка даже сейчас заинтриговано вертел головой. Пожалуй, лисобус — средство передвижения еще более удобное, чем котобус, потому что на нем есть где развернуться.

— А если не хочешь отдавать, то выполни вместо этого мою просьбу.

Ёсихико предвидел, что Котаро наверняка захочет избежать трудной темы со всем присущим ему изяществом. Поэтому он сразу перешел к следующей части замысла, и Котаро удивленно вытаращил глаза.

— Какую еще просьбу?

Ёсихико услышал ровно тот ответ, которого ожидал, и уверенно выпалил:

— Дай взаймы.

Котаро замолчал на несколько секунд. Сначала он сложил руки на груди, затем почесал затылок, посмотрел в небо, покачал головой и, наконец, снова взглянул на Ёсихико.

— Э-э… в чем подвох?..

— Нет, я без шуток прошу.

Ёсихико долго думал, где бы наскрести денег на поездку в Дого, и в итоге пришел к этому варианту. Надежд получить аванс он не питал, а родители на просьбу о деньгах наверняка начнут спрашивать, зачем они ему. Оставалось обратиться к другу.

— С чего ты решил, что человек, не возвращающий деньги, даст тебе в долг? И вообще у тебя что, настолько все плохо? — тут Котаро картинно ахнул и прикрыл рот ладонью. — Неужели ты поддался на речи зазывалы и попал в дорогущее кабаре11, где и красивых девчонок-то нет…

— Нет.

— Там ты познакомился с девушкой из тех, которые пугают по утрам, из жалости дал ей денег, восполнил потерю у ростовщиков, и теперь каждый день к твоему дому ходит грозный дядька…

— Нет. И вообще, с чего тебя на кабаре так заклинило?

— Э? Значит, в женском баре12?

— Да ни при чем это все здесь!

Наблюдавший за разговором Когане протяжно вздохнул.

— Вот они так всегда. Болтают о непонятной ерунде.

Когане сел на землю, Сукунабикона-но-ками вскарабкался по его спине и высунулся промеж ушей.

— Это доказательство дружбы. Мы с Окунинуси тоже друг с другом порой беззлобно спорили, — Сукунабикона-но-ками прищурился, вспоминая прошлое и видя в парнях себя с Окунинуси. Вновь раскрыв глаза, он продолжил: — Закладывание страны — тяжкий труд. Нам приходилось засыпать моря песком, что приносили реки, и долгим трудом создавать плодородные почвы. По ходу дела мы с Окунинуси часто говорили о том, как будем строить богатую на урожай страну, где люди будут жить, не зная бед.

Когане навострил уши и вслушался в рассказ Сукунабикона-но-ками.

— Когда два мнения не сходятся, обязательно наступают дни, когда ссору уже не получается разрешить словами. Но мы оба всегда помнили, что не смогли бы проделать такой путь в одиночку, — Сукунабикона-но-ками погрузился в пушистую шерсть и продолжил: — У меня очень маленький рост, но Окунинуси признавал меня равным и считал своим братом. Нам доводилось спорить по пустякам и просто дурачиться. Приходилось напиваться вдрызг и ночевать на обочине дороги. Когда кто-то из нас оказывался на пороге беды, другой всегда протягивал руку помощи. Когда мы не могли на чем-то сойтись — перемалывали теме все косточки. Мы оба верили, что сможем рассказать друг другу самое сокровенное. Потому-то мы и считали друг друга напарниками.

— Напарниками… — пробормотал Когане и посмотрел на споривших друг с другом Ёсихико и Котаро.

Эти два парня шли каждый своей дорогой, и тем не менее, лис часто видел, как их пути пересекаются. Пожалуй, их и правда стоило называть напарниками.

— Разве у тебя, Хоидзин, за всю твою долгую жизнь не было кого-то, кому ты мог бы довериться всецело? — раздался вопрос, и Когане погрузился в воспоминания.

Он жил еще в золотой век богов, перед его глазами пронеслось множество жизней. У него появились товарищи, которых он понимал, и начальники, которым он служил. Но в конечном счете у Когане, пожалуй, так и не появилось такого напарника, как Котаро или Окунинуси.

— ...Задача Хоидзина — возглавлять бесчисленное множество божков счастья и неудач. Его цель — сеять страх в сердцах людей, — проговорил Когане, моргая чуть подрагивающими зелеными глазами. — И порой эту работу лучше выполнять одному.

Притаившийся между ушей Сукунибакона-но-ками все понял и едва заметно улыбнулся.

— ...Да, я задал глупый вопрос. Действительно, у каждого бога свои задачи…

Когане промолчал и лишь слегка повел ушами.

Пока боги говорили, люди все продолжали спорить о ерунде.

— Ну и если ты просишь денег, то на что? Выкладывай давай, — Котаро сложил руки на груди и посмотрел на Ёсихико куда более красивыми, чем у друга, глазами. — Но я, конечно же, человек добродушный. Если дело серьезное, я подумаю.

Хоть Ёсихико и надеялся не терять инициативу, Котаро уже полностью перехватил ее. В принципе, Ёсихико понимал, что к Котаро обращаться безнадежно, но все-таки тот пока не отказал ему окончательно.

Ёсихико нерешительно взглянул на Котаро и пробурчал:

— Я это, хотел в онсен…

— Онсен?! — наигранно повторил Котаро и воскликнул на редкость богатым на интонации голосом: — Это я хочу в онсен!

Видимо, сработала отдача от работы, свалившейся на Котаро в конце и начале года. Ёсихико понимал, что ненароком подорвался на мине, и пытался подобрать хоть какие-то слова:

— Нет, то есть, это не я сам хотел, а…

— А кто?

— Э-э… один мой знакомый, такой… маленький… дедушка…

— Господин прихожанин, выход из храма вон в той стороне.

— А ну стой! — Котаро быстро развернулся на месте, и Ёсихико пришлось кинуться следом. — Как в следующем месяце дадут зарплату — верну! Кредит возьму!

— Нечего занимать такие деньги, что кредит брать придется!

Котаро какое-то время пытался отмахнуться от вцепившегося в одежду Ёсихико, потом вдруг опомнился и запустил руку внутрь халата. На самом деле он прятал там множество вещей, включая мобильный телефон.

— Хорошо. Денег на онсен я тебе дать не могу, но недавно заходила бабка Араи, приносила храму гостинцев. Я тебе дам один пирожок со сладкой начинкой, перебьешься.

С этими словами Котаро вручил другу коричневый пирожок в прозрачном пакете с оттиском в виде эмблемы онсена.

— Да нет же, не пирожок мне нужен!..

Ёсихико рефлекторно принял подарок, тут же опомнился и попытался вновь броситься в погоню, но что-то потянуло его сзади за джинсы, и он едва не потерял равновесие.

— Когане! Какого черта тебе… — тихо ругнулся Ёсихико. Однако слова “...сейчас-то нужно?” он произнести так и не успел.

— Отдай мне, — произнес лис, глядя на Ёсихико ясным взором.

— А?

— Пирожок. Если он тебе не нужен, то отдай мне.

“Чертов лис-сладкоежка!”

Ёсихико еле сумел удержать слова внутри себя. Вернее, ладно бы Когане просто был сладкоежкой, но не мог он выбрать время получше?

— Ладно, вот! Половину отдай Сукунабиконе, хорошо? А, тьфу, Котаро! Стой!

Быстро разорвав пакет и выронив пирог на землю, Ёсихико снова кинулся за Котаро, который явно собирался скрыться за дверями храмового офиса.

— А, Хонока, привет.

За секунду до того, как Ёсихико удалось ухватиться за белый халат, Котаро заметил на главной дороге девушку в школьной форме и поздоровался с ней. Ёсихико тоже перевел взгляд и увидел ее. Ему показалось, свет шестого часа вечера слегка померк, а ветер стал холоднее.

— Ах да, у тебя же сегодня урок цветоводства.

Котаро улыбался и говорил так приветливо, словно за какое-то мгновение совсем забыл о перепалке с Ёсихико.

— Добрый вечер, — еле слышно ответила Хонока, не разматывая скрывавшего рот голубого шарфа, а затем направилась к залу для собраний.

— ...Цветоводства?

Ёсихико попытался вспомнить, есть ли здесь такие курсы. Котаро развернулся и пояснил:

— Жена главного жреца решила проводить их раз в неделю в зале для собраний начиная с этого года. Цветоводству обучаются и наши жрицы, и людей с каждым разом приходит все больше.

— Ого, в храмах и таким занимаются.

— Ну, конечно, не каждый храм проводит курсы.

Они оба проводили взглядом ушедшую дальше Хоноку. Рядом на земле дружелюбно делили упавший пирожок Сукунабикона-но-ками и Когане.

— Я видел ее сегодня на набережной. Она там в одиночестве стояла…

Ёсихико вспомнил картину, которую увидел во время подработки. Она возвращалась после уроков, но не пошла вместе с подружками, а остановилась у берега. Ее образ оставил в сознании Ёсихико какой-то странный отпечаток.

— Она не особо с людьми ладит. В школе, говорят, тоже такая. Никто не видел, чтобы у нее была подружка. Может, ей просто лучше одной? — ответил Котаро ничуть не взволнованным тоном, который показался Ёсихико не совсем убедительным.

Конечно, люди, о которых говорил Котаро, и правда существуют, но в Хоноке ощущалось нечто, что мешало другим приблизиться к ней.

— А вообще, нам уже закрываться пора, шел бы ты домой.

Котаро сверился с часами на мобильнике, затем помахал Ёсихико рукой, словно прогонял бездомного кота. Тот возмутился, но обреченно выдохнул, решив, что на сегодня лучше закончить.

— Ладно, на дорогу просить не буду, но за средство для ванны ты мне когда-нибудь заплатишь. Или угостишь.

— Я же сказал, только в обмен на доклад.

— Да не хочу я твой доклад писать.

Счастливо пережевывавший пирожок Когане бросил на Ёсихико удрученный взгляд. Тот повернулся, чтобы продемонстрировать лису кислую мину, но увидел вдали у деревянной двери зала собраний обернувшуюся Хоноку. Сначала Ёсихико стало неловко при мысли о том, что они слишком расшумелись, но вдруг он заметил, что взгляд девушки обращен не к нему и не к Котаро.

— Бывай, Ёсихико.

Котаро, впрочем, ничего не заметил, помахал на прощанье рукой и зашагал в сторону офиса.

— Ага, пока... — Ёсихико повернулся к спине Котаро, чтобы попрощаться, затем снова взглянул на зал собраний, но Хоноки у входа уже не было. Тогда он добавил тихим шепотом, который услышал лишь сам: — ...Показалось, наверное.

Да, он наверняка ошибся.

Ему просто померещилось, что Хонока только что смотрела не на споривших парней, а на Когане и Сукунабикона-но-ками, ведь она не могла их видеть…

— Как же грустно быть одному. Когда рядом есть друг или приятель, в душе сразу появляется уверенность, — проникновенно заявил сытый Сукунабикона-но-ками на обратном пути, который вновь проделывал на спине Когане.

— А, ты про Хоноку? — уточнил Ёсихико, засовывая руки в карманы куртки. — Но человеку ведь не запретишь быть одному, да и есть люди, которые тусовки не любят.

У Ёсихико тоже был в жизни период, когда он сломал колено, потерял деда, бросил работу, не хотел никого видеть и целыми днями пялился в монитор. За это время он отдалился от многих из тех, кого считал хорошими друзьями. Отношения с ними он так и не восстановил. Хладнокровный самоанализ заставил Ёсихико скривиться. Да уж, волноваться о Хоноке явно нужно не ему.

— Я в свое время тоже был затворником… — самоуничижительно протянул Ёсихико, вздохнул и почесал затылок.

Он понимал, что мысли о Хоноке делу ровным счетом ничем не помогут, но отчего-то никак не мог выкинуть ее из головы. На ум раз за разом приходили то слова Котаро о том, что она не ладит с другими и никогда никуда ни с кем не ходит, то окружавшая девушку атмосфера отторжения, то взгляд, который он видел перед тем, как уйти из храма.

— Но ведь у тебя есть твой друг-гоннеги? — вмешался Когане.

Ёсихико вновь почесал голову и затянул:

— Ну-у, он ка-ак бы да-а, но у нас с ним как-то несознательно дружба сложилась…

— Что ничуть не отменяет красоты вашей дружбы, — заметил Сукунабикона-но-ками, улыбнулся и посмотрел на Ёсихико. — Когда я смотрел на вас, мне вспомнилась молодость. Мы с Окунинуси частенько спорили о всякой ерунде. Например, вон та рыба большая или маленькая, много выпивки налили или мало и так далее… Наверное, самый дурацкий спор был на тему того, кому из нас было тяжелее идти по дороге — мне, тащившему глину, или ему, забывшему облегчиться перед дорогой.

Ёсихико от таких слов даже обернулся.

— Это вот о чем боги спорят?!

Эти два бога взяли на себя важнейшую задачу по закладыванию страны, но спорили словно какие-нибудь школьники.

Когане устало выдохнул, а Сукунабикона-но-ками улыбнулся и продолжил:

— Выиграл, кстати, я. В пути без таких развлечений никак. У нас было еще много такого, чего люди не написали на бумаге. А ведь люди придумывают столько дурацких игр. Между людьми и богами не такая уж большая разница.

И действительно, до сих пор Ёсихико попадались очень человечные божества. Даже если принять во внимание то, что они растеряли силы, боги все равно оказались на удивление эмоциональными, задумчивыми, сомневающимися и страдающими. Ёсихико показалось, что боги и правда куда ближе ему по духу, чем он полагал.

— Если чуть копнуть в мироустройство, окажется, что люди — двойники богов. Поэтому в том, что мы похожи, нет ничего странного, — продолжил Сукунабикона-но-ками со спины Когане. — Мы с Окунинуси смогли заложить страну только потому, что объединили усилия. Но ведь и люди поступают так же, не правда ли? Объединив силы с кем-то еще, можно вместе решить трудную задачу. Примерно как вы с Хоидзином.

Когане недовольно повел ушами. С его точки зрения он просто поселился у Ёсихико дома, пока тот не исправит заказ, который в прошлый раз свелся к угощению парфе из тертого чая.

— Ну еще бы вы не дружили. Когда вместе путешествуешь, вместе ешь, вместе моешься, узы только крепнут. Что-то мне даже походы секцией вспомнились…

Ёсихико взглянул на потемневшее небо. Сейчас, когда у него не осталось друзей помимо Котаро, он иногда радовался одиночеству, но соврал бы, сказав, что ему не бывает тоскливо. Он знал, как весело порой в большой компании, и с нежностью вспоминал те времена.

— Когда у тебя кто-то есть, веселья становится вдвое больше, а тягот вдвое меньше, — Сукунабикона-но-ками прищурился, вспоминая былое.

Ёсихико тоже не сдержался и улыбнулся. Может, сейчас ему и не хватало друзей, но он понимал, что веселья и радости действительно становится вдвое больше, если есть с кем им поделиться. Разумеется, когда рядом есть кто-то еще, приходится учитывать его потребности, зато благодаря дружбе можно испытать вещи, которые в одиночку ни за что бы не познал. Поэтому общество других людей ни в коем случае не стоит отторгать.

— Хм?..

В голове по очереди пронеслись слова Сукунабикона-но-ками, собственные воспоминания и образ стоявшей на набережной Хоноки. Ёсихико остановился.

— Э… хм? А если подумать…

Когане и его пассажир с удивлением посмотрели на вдруг затормозившего Ёсихико.

— Что такое? — спросил лис.

Ёсихико поднял голову, на ходу приводя мысли в порядок. Ему на ум пришло предположение, которое вполне могло оказаться тем самым.

— Слушай… я знаю, что только вчера тебя сварил, но… — Ёсихико неуверенно преклонил колено, чтобы посмотреть в глаза сидевшему на Когане Сукунабикона-но-ками. — Не против со мной кое-куда сходить?

Возможно, ответ мог отыскаться ближе, чем они думали.

Часть 4

— Вот… диво-то дивное… — обронил Когане, шагая по влажному полу среди клубящегося пара.

Мимо него пробежала пара мальчуганов-школьников, открыла стеклянную дверь к бассейну на открытом воздухе и скрылась с глаз. Вместо них из двери вышел пенсионер и направился к электрованне13.

— Это называется “супербаня”14.

Ёсихико погрузился в ванну с надписью “гидрокарбонатно-хлоридная вода”, стараясь как можно осторожнее обращаться с Сукунабиконой-но-ками, сидевшем на его руке. Самой большой популярностью пользовались бассейн и карбонатная ванна на открытом воздухе, и в крытых купальнях народу было не так много. Тем не менее, вечером в супербаню пришло множество посетителей, в основном с детьми и стариками.

— Это не онсен? — Когане остановился на краю ванны и с любопытством заглянул внутрь.

— Можешь считать его рукотворным онсеном. Правда, при некоторых банях в настоящих онсенах тоже есть такие ванны.

Ёсихико превратил ладони в площадку для Сукунабикона-но-ками и медленно опустил их на воду. Бог потрогал воду пальцами ноги, затем взялся за палец Ёсихико и осторожно погрузился в воду.

— Тут ведь столько всего построили. Разве сюда пускают не одних только знатных людей? — спросил Сукунабикона-но-ками, водружая себе на голову полотенце, которое Ёсихико сделал специально для него.

— Нет. Как видишь, в супербаню ходит простой люд.

Ёсихико даже сказал бы, что знатные люди от этого места будут держаться подальше. Он откинулся на бортик, прочувствовал тепло воды и выдохнул. Тем временем Сукунабикона-но-ками покинул “бассейн”, который Ёсихико создал с помощью ладоней, и подплыл к плечу парня.

— Невероятно. Так значит, здесь купается и стар, и млад, и нищий, и богач?

— Разве не в этом прелесть онсенов?

Вытянув ноги, Ёсихико посмотрел в потолок, сокрытый клубами пара. Он почти всегда купался в маленькой домашней ванне, поэтому ощутить простор общественной бани оказалось вдвойне приятно.

До сих пор Ёсихико, раздумывая о желании Сукунабикона-но-ками “прогреться в воде насквозь”, зацикливался на самой воде, пытался пользоваться ароматизаторами и думал поехать в онсен, но теперь подумал, что вода здесь, быть может, вторична, а важнее кое-что другое. С этой мыслью он привел бога сюда, ведь Сукунабикона-но-ками, так часто вспоминавший о путешествиях с Окунинуси-но-ками, вполне мог искать тепла не физического, а душевного.

Приятное тепло, охватившее тело, заставило Ёсихико еще раз блаженно выдохнуть. Опустив взгляд, он увидел пушистого лиса, недоуменно крутившего головой.

— Кстати, Когане. У тебя часом блох нет?

На мгновение Когане, никак не ожидавший такого вопроса, застыл с раскрытой пастью.

— Ч-что за глупый вопрос?! Я — бог! Не смей ставить меня в ряд с кошками и собаками!

— Понял. Значит, воды боишься?

— Не то, чтобы боюсь…

— Тогда людей не переносишь?

— Людей? Что за вздор ты несешь?

Не обращая внимания на сокрушенно вздыхавшего Когане, Ёсихико переставил вскарабкавшегося на плечо Сукунабикона-но-ками на борт, затем сам вышел из ванны и взял Когане на руки.

— Что ты делаешь?! Отпусти!

— Не вырывайся. Тебя вижу только я, меня могут за ненормального принять.

С этими словами Ёсихико окатил Когане из первого попавшегося душа, вновь взял лиса на руки и вернулся в ванну. Ему не нравилось, что они всей компанией пришли в баню, а один из богов только и делал, что смотрел с бортика.

— О, ты это самое… — увидев по шею погрузившегося в воду лиса, Ёсихико не сдержался и озвучил свое самое первое впечатление: — На капибару похож.

Когане безжалостно плеснул водой в лицо Ёсихико.

— Не смей сравнивать меня с этими крысами!

— Эй, я же сказал, спокойнее!

— Мне ведь совершенно незачем купаться в воде! Я сделал вам одолжение, составив компанию, а ты называешь меня крысой?!

— С какой стати у тебя капибары крысами стали?

Увернувшись от еще нескольких атак, Ёсихико решил не уступать, набрал воды в ладони и провел ответный залп. Сукунабикона-но-ками вцепился в плечо Ёсихико, чтобы его не снесло волной, и с улыбкой наблюдал за возней человека и бога.

— Эй, паренек, ты давай потише, — сделал замечание проходивший по коридору мужчина.

— А, простите! — Ёсихико сразу же убрал руки.

— Понимаю, легко забыться, в кои-то веки оказавшись в просторной ванне, — с улыбкой добавил мужчина и исчез в направлении бассейна.

Ёсихико посмотрел по сторонам, громко прокашлялся и снова откинулся на борт. Он и не думал, что в 24 года услышит от кого-нибудь замечание в бане. Ладно хоть не попался какой-нибудь жутковатый тип.

— Все ты виноват, Когане.

— Не перекладывай вину на меня.

Человек с богом обменялись приглушенными выпадами. Сукунабикона-но-ками схватился за живот и расхохотался.

— Дедушка, папа, скорее!

— Как тут просторно!

Вскоре появились новые посетители и их дети, в ванной стало еще шумнее.

— По самые плечи погружайся, понял?

— Тут совсем не как дома!

Поднимался пар, розовели щеки.

Неспешно текло время, кожа пропитывалась теплом.

А рядом другие испытывали то же самое…

От пара перед глазами в голове ожила картина. Сукунабикона-но-ками медленно моргнул и вдруг…

— Да… я вспомнил…

В его тихом голосе почти слышались воспоминания о том дне, лившиеся через край.

— Вспомнил…

В носу Сукунабикона-но-ками воскресли те запахи.

Как ты, Сукунабикона?

Спросил его напарник, принесший слегшего с болезнью бога в горячий источник.

Одному тебе тут наверняка будет грустно.

Давай-ка я зайду с тобой.

Тебе наверняка сразу станет легче.

Держу пари, ты просто устал от долгого путешествия.

— Да, именно в такой бане я и хотел побывать…

Ёсихико услышал голос и посмотрел на маленького бога.

— В бане, где люди сидят кольцом. Где можно шуметь и делиться негой с кем-то другим…

Сукунабикона-но-ками вцепился в плечо Ёсихико и расплакался.

Некогда живший в роскошном храме-дворце бог постепенно растерял свою силу, грезил о прошлом и сам того не замечая чудовищно страдал от одиночества. Его сердце растопил не дорогой онсен, а поход в баню, который ему удалось разделить с кем-то еще. Его спасли взаимопонимание и тепло задушевности.

— ...Это не природный источник, тут нет красивых пейзажей. Но если… — Ёсихико протянул Сукунабикона-но-ками край полотенца и проговорил, стараясь скрывать рот за паром: — Если такая “баня” тебя устраивает, я могу ходить с тобой сюда постоянно.

Делать руками ванночки, подставлять плечи — просьба нетрудная.

— Ёсихико… — вытерев слезы краем полотенца, Сукунабикона-но-ками снова погрузился в воду. — Ах, до чего же… глубоко пробирает это тепло…

Голос, а за ним и выдох растворились среди пара.

***

— Заложив страну и отдав ее императору, Окунинуси-но-ками поселился в Идзумо, где и живет сейчас.

На следующий день Сукунабикона-но-ками объявил заказ успешно выполненным и поставил в молитвеннике красную печать в виде онсена. Пока Ёсихико разглядывал ее, вдруг заговорил Когане.

— Это далеко от храма Сукунабикона, к тому же он не может оставить свой край. Быть может, они уже никогда больше не встретятся.

— А-а, тогда ясно, почему он такой одинокий, — пробормотал Ёсихико, подпирая подбородок рукой.

Если бы Сукунабикона-но-ками на манер Хитокотонуси освоил Сеть, то смог бы связываться со старым другом сколько угодно, но, учитывая его рост, он бы даже со смартфоном измучился обращаться.

— Но теперь, как он сказал, у него появился повод вновь с ним повидаться. И в самую первую очередь обойти все супербани. Он все сокрушался, что им довелось побывать во всех онсенах, а вот общественные бани так и остались слепым пятном.

В ответ на слова Когане Ёсихико усмехнулся и закрыл молитвенник. Как бы там ни было, заказ он выполнил и возложенную на него роль исполнил.

— Я так давно не был в просторной ванне, что мне очень понравилось. Может, как-нибудь еще раз сходить?

Ёсихико шел просто за компанию с богом, но чувствовал, что может и сам пристраститься. Возможно, холодной киотской зимой баня — лучшее из угощений.

— Я больше не пойду. Будешь ходить один, — ответил Когане и поморщился.

— Да ладно тебе, давай вместе. Тебя бесплатно пускают.

— Я не дам тебе еще раз обозвать меня крысой.

— Ну вот опять ты обижаешься.

Если подумать, Когане все еще не простил Ёсихико за случай с парфе.

— Сказал тоже, “обижаюсь”. Вообще, это все твоя… — Когане распушил хвост и наверняка собирался бросить что-то в ответ, но вдруг повел ушами и притих.

Ёсихико тоже услышал этот звук.

— Это ты, брат?! Ты черт-те что в ванну накидал?!

Младшая сестра Ёсихико распахнула дверь, даже не постучав, встала в проеме и прикрикнула на брата.

— Накидал?..

В первую секунду Ёсихико выставил перед собой руки, потом несколько раз моргнул. За сегодня он к ванной даже не приближался и не понимал, о чем речь.

— У него такой странный запах! Мама и папа сказали, что ничего не делали. Я из-за него насквозь провоняю! Живо сходи искупнись, потом воду поменяй! Эх, а ведь только собиралась помыться!

Картинно вздохнув напоследок, сестра ушла к себе в комнату. Она так хлопнула дверью, что дрожь пробежала по всему телу.

— ...Что происходит?

Его взяли и ни с того ни с сего обвинили. Да, Ёсихико недавно купил кучу средств для ванной, но точно не заслужил такого гнева. Да и не пользовался он ими сегодня.

Решив, что надо бы разобраться, озадаченный Ёсихико спустился по лестнице. С каждым шагом в направлении ванной он все сильнее ощущал запах специй.

— Э?.. Неужели это... — Ёсихико нахмурился.

Его посетило нехорошее предчувствие. Когане тоже почуял запах и покривил мордой.

— Что это? Какой странный запах…

Пока лис бормотал, Ёсихико уже шел к ванной быстрым шагом. Да, это средство он, как и остальные, оставил в ванной комнате, но…

— О-о, Ёсихико, Хоидзин!

Едва открыв дверь, Ёсихико увидел плававшего в ванной маленького бога, и у него подкосились ноги.

— Какого черта ты делаешь у меня в ванной?..

И вообще, разве он не собирался устроить турне по супербаням?

Веселый Сукунабикона-но-ками доплыл до края ванны и поднял взгляд на Ёсихико.

— Я решил зайти поблагодарить тебя перед возвращением в храм, а еще испытать те ароматы, которые не успел.

Рядом с ванной, как и опасался Ёсихико, виднелась упаковка с мужчиной в тюрбане и слоном. Внутри оставалась только одна таблетка. Наверняка у маленького божка ушло немало сил на то, чтобы открыть пачку. Но самое главное — Ёсихико не мог поверить, что выбор его падет именно на эту.

— И какой же странный аромат мне попался.

Ванну наполняла бледно-желтая вода.

— Ну… я тоже не ожидал, что они воссоздадут запах карри так обстоятельно…

Ёсихико сел на подставку и сухо усмехнулся. Теперь он понимал вспышку сестры. Ему и самому захотелось позвонить на завод, где сделали это средство, и с часик позадавать им неудобные вопросы.

— Вот и чудесно, Ёсихико, — заявил присевший у входа Когане, глядя на Ёсихико ясными зелеными глазами. — Теперь ты сможешь доложить обо всем гоннеги и забрать свои деньги.

Действительно, теперь у него так или иначе появилась возможность написать тот несчастный доклад. Ёсихико уже ощутил, как его покидают силы, но Когане еще не закончил:

— И еще раз напомню, я отнюдь не прочь отведать сладкого карри. Ты ведь не забыл? — отдал он едва прикрытый приказ.

Ёсихико бессильно усмехнулся и опустил плечи. Со всех сторон его окружал пар с ароматом карри.

Глава 2. Тоска бога нищеты

Часть 1

В Японии множество богов.

Говорят, их восемь миллионов. Люди находили богов в растениях, камнях, каплях воды, слезах и даже испражнениях. До эпохи Мейдзи в их число входили боги даосизма и оммёдо, а также Будда.

Но сегодня люди молятся не только богам, что приносят удачу. Есть спиритуалисты, почитающие неупокоенных призраков, проклинающих все живое. Есть секты богов несчастий, которые надеются мольбами и восхвалением успокоить гнев богов, что приносят бедствия и болезни.

С древних времен японцы называли богами даже созданий, приносящих беды, и с трепетом почитали их…

— Я хочу, чтобы ты нашел мне следующий дом…

Январь пронесся стремительным галопом. В первых числах февраля, пока еще очень далеких от грядущей весны, в молитвеннике Ёсихико появилось новое имя.

— Следующий дом?.. — несколько робко переспросил Ёсихико, стоя под мостом и сражаясь с пронизывающим ветром.

Перед ним в окружении высоких сорняков сидел, обхватив колени, худощавый старик. Его сгорбленную спину прикрывало грязное, совершенно выцветшее кимоно. К тому же снизу оно было до того оборванным, что едва доходило до колен. Под ногтями босых ног виднелась черная грязь, а запущенные усы и борода довершали облик.

— Д-день начала весны15 уже позади, но пока еще холодновато… Я хочу ночевать под крышей… — проговорил дрожащий от холода старик и поднял взгляд на Ёсихико. Говорил он тихо и хрипло.

— Да уж, зимний Киото тебя насквозь проморозит, — сочувственно поддержал его Когане.

— Но все-таки… — с трудом выдавил Ёсихико из замерзшего рта. — Я все гадал, как будет выглядеть бог по имени Кюки...

Как пояснил Когане, едва увидев имя в молитвеннике, с этим богом знаком даже Ёсихико, далекий от синто и религий в целом.

— Так значит, ты… бог нищеты?..

Оторвав взгляд от молитвенника, Ёсихико взглянул на похожего на бомжа старика. В ответ тот содрогнулся от холода.

***

— В прошлом доме, в который я подселился, жил мужчина…

Поскольку сидеть на хорошо продуваемой набережной оказалось слишком холодно, компания решила перебраться в ближайший парк и послушать бога нищеты там. Во второй половине буднего дня люди сюда практически не ходили, тем более в такую холодную и пасмурную погоду.

— До моего появления он был солидным человеком, строившим одну из самых успешных карьер на фоне однокурсников… Но я, как вы понимаете, бог нищеты, да?

Усевшийся на цементную скамейку Кюки сгорбился еще сильнее. Поковыряв ладонь грязным пальцем, он искоса глянул на Ёсихико.

— Ну и результат, можно сказать, получился закономерным. Благодаря моему присутствию он попал под какое-то там сокращение, потерял работу и статус, в одночасье рухнул в объятия нищеты.

— ...Я, конечно, догадывался, но все равно жутковато слышать… — с горечью на лице ответил Ёсихико и засунул руки в карманы куртки.

Поселился у тебя дома бог нищеты — и вместо карьерной дорожки внезапное сокращение. Есихико не мог не проецировать случившееся на себя, ведь он сам из-за сломанного колена бросил бейсбол, затем ушел с работы и долго не хотел искать новую.

— Но это же ровно то, чего ты хотел, разве нет? — озадаченно спросил Когане, укрывая лапы хвостом. — Зачем же ты тогда ушел из дома?

Бог нищеты беззвучно подвигал бородатой челюстью, затем опустил глаза.

— Послушай, лис… Как тебе хорошо известно, мы, боги нищеты, поселяемся в домах и доводим их жильцов до бедности. Вся наша суть в том, что богатых мы “сбрасываем с пьедесталов” на самое дно, а из работающих не покладая рук людей высасываем амбиции. Но меня куда больше радует не это…

Ёсихико внимательно вслушался.

— Я люблю смотреть, как люди из обедневших домов пытаются выкарабкаться и зажить снова. Может, тебе покажется, что я противоречу сам себе, но мне приятнее всего смотреть на людей, сражающихся с вызовами судьбы. Именно ради этого наслаждения я так часто покидал их дома.

Ёсихико охватили сложные чувства. Он не понимал мышления бога, который сам прозябал в нищете, однако любил смотреть на людей, которые с ней борются.

— Сложись все и в этот раз так же, попавший под сокращение мужчина не стал бы унывать и продолжил жить дальше. Но… видимо, времена изменились… — бог нищеты сделал небольшую паузу, чтобы вздохнуть. — Я-то думал, он сразу займется поиском работы, но ему начали выплачивать какую-то там страховку от потери работы, а он тем временем с головой погрузился в компьютерные игры. Когда те деньги кончились, он стал занимать у девушки, потом у родителей, потом пристрастился к азартным играм в надежде получить еще денег. Ничего у него не вышло, так что скоро он отправился к ростовщикам… и быстро завел знакомство с нехорошими людьми…

Бог нищеты вздрогнул, и в этот раз явно не от холода. Закрыв руками лицо, он продолжил:

— Куда делись те работящие люди, которые питались картофельными очистками, когда я подолгу жил в их домах?! Почему я должен смотреть, как он… как он спекулирует купленными на онлайн-аукционах билетами на какие-то концерты?! Я хотел не этого, совсем не этого!

Ёсихико в смешанных чувствах смотрел на начавшего рыдать дедушку-оборванца.

— Но ведь ты добился своей цели и довел его до нищеты, разве нет? — попытался возразить он. — Ты ведь вкусил его “падение с пьедестала” богатства?

— Да, вкусил, но… ждал-то ведь я совсем не этого! Я подселился к нему, ожидая, как потом он будет прикладывать все силы, чтобы зажить как нормальный человек!.. — в слезах воскликнул бог нищеты.

Когане повел ушами и вздохнул.

— У тебя очень странные пристрастия даже по меркам бога нищеты…

Можно ли его вообще назвать богом нищеты, если он любит смотреть на оптимистичных людей?

— Не знаю когда, но люди изменились. До сих пор я старался выбирать дома людей крепких духом, которых бы не сломила нищета… Может, я до того ослаб, что больше не могу сделать правильный выбор?.. — бог нищеты поднял взгляд и тоскливо уставился на морщинистые руки. — Люди молятся богам заразы, но тех, кто почитает богов нищеты, остались считанные единицы…

Ёсихико смотрел на него в смешанных чувствах. Действительно, едва ли кто-то построит храм в честь бога, приносящего нищету.

— Боги нищеты — тоже боги. Если не оказывать им достаточно уважения, они будут терять силы, — сочувственно произнес Когане и посмотрел на старика. — Я слышал, вас стало меньше, чем раньше…

Боги, переставшие подпитываться силой человеческого уважения, теряют свое величие, иссыхают и тают подобно весеннему снегу.

— Я перестал видеть пару своих старых друзей… — бог нищеты улыбнулся так жалко, словно следующим мог прийти его черед.

— Да, но… понимаешь, людям… — осторожно вставил Ёсихико, глядя на обменивавшихся утешающими взглядами богов.

С одной стороны ему было жалко их, словно вымирающих эльфов, а с другой он чувствовал, что есть в этом нечто неправильное.

— ...Не очень приятно молиться богам, которые доводят их до бедности, поселяясь в домах…

Конечно, сложно говорить такое богу нищеты, но люди от их исчезновения, пожалуй, только выиграли бы. И вообще, куда больше им хотелось селить у себя богов счастья.

— Ёсихико, в этом мире нет ни одного лишнего бога, — Когане недовольно повел ушами и перевел взгляд на парня. — Цель Кюки — не дать людям забыть, что сытая, одетая жизнь достается не просто так. От долгой жизни в достатке люди зазнаются и поддаются гордыне. Поэтому он — очень важный бог, который дает им возможность раскаяться и не докатиться до такого.

— А-а… ну, это, конечно…

Может, Ёсихико и мог закончить свою фразу словами “можно отчасти понять, но…”, однако слов “прекрасно, живи у меня!” он бы в нее не подставил.

Бог нищеты при виде реакции Ёсихико вздохнул и посмотрел куда-то вдаль.

— В мире уже и про это забыли… Что за времена настали… — пробормотал он умирающим голосом.

Когане вновь перевел на него взгляд.

— Но тебе не о чем тревожиться, Кюки. Значит, твой заказ в том, чтобы мы отыскали тебе новый дом для подселения?

Бог нищеты уставился на Когане с мольбой в глазах.

— Т-так вы согласны?.. Вы найдете мне обладателя чистого сердца, которого не сломит нищета, и который будет прилежно работать, зарабатывая копеечку?..

Разговор двух богов вынудил Ёсихико сложить руки на груди. Подослать к кому-то бога нищеты — значит, обречь какой-либо дом на нищету. Может, просьба и божественная, но совесть так просто не успокоишь.

— Чистое сердце обещать не могу, но есть простое и быстрое решение. Этот человек больше всего мечтает быть полезным богам. Лакей, как никак, — продолжил Когане, и Ёсихико рефлекторно нахмурился. — Более того, я и сам сейчас живу у него, чтобы за ним приглядывать. От еще одного бога хуже не будет, с…

— Ты совсем?! — Ёсихико успел захлопнуть пасть Когане за мгновение до того, как та успела произнести “селись”. — С какой стати ты, самовольно у меня поселившийся, вздумал его пригласить?!

— Тпфти.

— Я ведь вроде бы ни единого слова не сказал на тему того, что его можно к нам, нет?!

— Тпфти гвр!

Когане стряхнул руку с пасти и мотнул головой так, словно промочил ее. Затем он тут же просверлил Ёсихико недовольным взглядом.

— Как ты посмел вдруг захлопнуть мне пасть?! Тебе решительно не хватает почтения по отношению к богам! Тебе стоило бы познакомиться с силой Кюки и понять, до чего ты наивен!

— Нет-нет-нет, я серьезно! Почему ко мне-то? Моя сестра все еще учится в школе! Ладно бы к нам деньги текли рекой, но нам сейчас совсем не до нищеты!

— Ну-ну, хватит вам… — виновато вмешался бог нищеты в разгоревшийся спор. — Я крайне благодарен тебе за предложение, лис, но боги нищеты не селятся в дома, где уже обитает другой бог. Поэтому я, увы, отказываюсь…

— Э, а, вот оно что…

Ёсихико выдохнул с облегчением. Раз такое дело, визита бога нищеты в дом родимый можно не опасаться.

— Ясно. Стало быть, у вас и такое правило есть… — Когане с сожалением вздохнул. — Я надеялся как можно скорее подыскать бедному старому богу теплый дом, но…

Когане посмотрел на Ёсихико таким проникновенным взглядом, что тот сразу поморщился.

— Т-так зачем сразу в мой дом-то?! Нам ведь просто нужно отыскать ему новый.

Пускай имя Кюки действительно всплыло в молитвеннике, оно обязывало Ёсихико лишь выслушать заказ. Никто не требовал селить его у себя.

— Верно. Но понимаешь ли ты, что это значит? В каком бы доме ни поселился Кюки, его жильцов будет ждать нищета. Ты готов пощадить свой дом, но испортить жизнь другим? — задал Когане сложный вопрос.

Ёсихико замычал, не зная, как ответить. Лис, как обычно, ставил его в тупик.

— В-все я понимаю. Поэтому нужно найти дом, который немного бедности переживет, ага? — наполовину отчаявшись, предложил Ёсихико.

Найти относительно благополучный дом нетрудно. Выбрать один, подселить в него бога — и дело с концом.

— Потом он может съехать, пока совсем их до отчаяния не довел. Выход есть… надеюсь.

Пускай Ёсихико окружали февральский ветер и зимний парк, холоднее всего был взгляд Когане. Парень чувствовал пронизывающий холод и смутно догадывался, что загнал себя в тяжелую ситуацию.

— О… о-о… Так ты согласен найти мне новый дом, лакей?.. — произнес бог нищеты, и в ту же секунду молитвенник Ёсихико тускло засветился.

Написанное бледными чернилами имя Кюки стало отчетливо черным, словно по нему еще раз провели кистью.

— Хорошо бы у богов нищеты было свое агентство недвижимости…

Ёсихико глубоко вздохнул, глядя на молитвенник.

Часть 2

— Знаешь, где богачи живут? — ни с того ни с сего выпалил Ёсихико.

Котаро демонстративно сдвинул брови.

— Э, что? Чего это ты? В прошлом месяце спрашивал деньги на онсен, теперь это. Решил телом торговать начать?

Обычно, когда Ёсихико навещал храм, он ожидал застать друга за работой, одетого в привычный халат и штаны-хакама. Однако сегодня Котаро почему-то встретил его в темно-синем костюме, черном пальто и кожаных туфлях.

— С какой стати я буду телом торговать?

— Ну, если у тебя настолько все плохо с деньгами, — без промедления ответил Котаро, даже не поведя бровью.

Лучше всего его как человека характеризовало то, что и сейчас ему не пришло в голову поделиться с Ёсихико деньгами.

Хотя храм Онуси упоминается во множестве путеводителей, в такие лютые морозы даже здесь людской поток истончается. Скажем, сейчас Ёсихико видел на территории лишь две группы посетителей.

— Увы, я еще не пал так низко. Я просто ищу… спонсора одному знакомому. А у тебя связей много, наверняка ведь кого-нибудь да знаешь?

Благодаря своей внешности и коммуникабельности Котаро пользовался невероятной популярностью у жен глав набожных семейств, и потому знал много важных людей. С учетом того, сколько в таких семьях начальников крупных корпораций и того, что Котаро поддерживал хорошие отношения даже с Хонокой, дочерью главного жреца, у него вполне мог быть припрятан какой-нибудь хороший, надежный знакомый. Как только Ёсихико уклончиво объяснил суть своей просьбы, он обратил внимание на одежду друга.

— Кстати, а чего это ты в костюме сегодня?

Пожалуй, в последний раз Ёсихико видел в Котаро в костюме во время церемонии совершеннолетия16. Привыкший к зеленым хакама глаз чувствовал себя очень неуютно.

— Потому что прямо сейчас я иду на встречу со спонсорами.

— Какими еще спонсорами?

— Спонсорами храма, — ответил Котаро, поправляя непривычный галстук. — Храм — не только религиозное, но и развлекательное учреждение. Управление им — настоящий бизнес. Держаться на плаву за счет пожертвований и доходов от продаж сувениров мы бы ни за что не смогли. Вот поэтому в мои обязанности входит встреча с финансирующими нас компаниями, чтобы пожелать им хорошего года. Благо, что новогодний ажиотаж теперь позади.

Пускай Котаро честнее и старательнее всего преклонял голову пред божественными алтарями, он еще в школе стал прожженным реалистом и научился великолепно отделять друг от друга две части своего сознания. Да, боги и ритуалы важны. Но чтобы проводить церемонии, нужно финансирование, так что получалось то, что получалось.

— Непосредственная сложность работы в том, что многие храмы испытывают финансовые трудности. Нам тоже финансирование сократили из-за недавней рецессии экономики, поэтому покрепче вцепиться в спонсоров не помешает. Да что уж, никто не будет против, если на обратном пути еще нескольких отыщу, — Котаро поправил воротник пиджака и продолжил: — В этом году мы планируем потратить щедрые пожертвования спонсоров на замену обветшалой ткани в зале бракосочетаний, замену бумажных фонарей на LED-лампы, обновление мебели, новые туалеты, новый сценарий бракосочетания. Тем самым мы поднимем посещаемость, а за ней и доход. Посетители будут довольны, работники будут довольны, все счастливы, благодарны и так далее.

Котаро сложил перед собой руки, Ёсихико взглянул на него с недоверием. Вроде бы этот же парень во время церемонии окончания года надел прекрасную шапку эбоси и с пылкой искренностью обращался к богам, но теперь этот человек в костюме, рассуждающий о прибыли и убытках, напоминал акулу бизнеса.

— В нем, как обычно, слились чистота и порок… — не сдержался даже Когане, отвел назад уши и сокрушенно вздохнул.

Однако Котаро его, конечно же, не услышал. Вместо этого он нетерпеливо взглянул на наручные часы.

— Поэтому у меня нет времени знакомить тебя с ними.

— Да я много ведь не прошу. Хоть один дом…

— Ногами ищи, ногами, — перебил его Котаро и откликнулся своему товарищу, который уже звал гоннеги в дорогу. — Ну, я пошел.

— Э, стой, погоди.

— Буду молиться, чтобы ты выстоял.

Котаро не стал слушать Ёсихико, помахал ему рукой и быстро зашагал в направлении стоянки.

— Вот бессердечный… — пробормотал Ёсихико, нахмурившись.

Как обычно, его друг умел просчитывать прибыль и убытки.

— ...До чего же неприступный жрец. Он с ног до головы полон чистыми мыслями о деньгах, которые будут работать ради богов, ради храма и ради людей… — Позади Ёсихико стоял бог нищеты, потирал плечи руками и дрожал от мороза. — Ужас-то какой, к таким людям пусть лучше Эбису ходит.

— Во он дает, даже богов в ужас вгоняет, — отрешенно пробормотал Ёсихико, провожая Котаро взглядом.

Пожалуй, бог нищеты не зря так выразился. Казалось, что он не смог бы погубить Котаро, даже поселившись у него. И дело тут не только в том, что Котаро — жрец. Просто он настолько силен, что его сам бог нищеты боится.

— Итак, мы остались ни с чем. Что дальше? — убедившись, что Котаро все-таки добрался до машины, Когане смерил Ёсихико холодным взглядом.

— Что-что… — Ёсихико вздохнул и угрюмо посмотрел в небо. — Будем искать ногами, что еще.

Сквозь облака не пробивалось ни единого согревающего луча.

***

В Киото есть несколько районов, которые называют богатыми. Как правило, это не столько кварталы новостроек, сколько окрестности родовых усадьб олигархов или генеральных директоров компаний. Часто там стоят обычные одноэтажные дома, но с садами и просторными автостоянками. Ёсихико пришел к выводу, что если побродить по таким местам, им может попасться дом, который приглянется богу нищеты. Таким образом, он в компании двоих богов отправился путешествовать по зимнему Киото.

— Действительно, многие из богов нищеты поселяются в домах богачей, потому что хотят вкусить их “падения”, но… — заговорил о своих пожеланиях бог, когда они добрались до ближайшего к храму Онуси фешенебельного квартала. — Как я уже пояснил, мне больше нравится смотреть за тем, как люди из обнищавших домов вновь встают на ноги. Поэтому чаще я селился в дома, богатые лишь слегка. В них, как правило, крепче семейные узы. Даже обнищав, они держатся друг за дружку и строят новую жизнь.

— О, вот оно что? — невразумительно отозвался Ёсихико, инстинктивно втягивая голову в плечи из-за холодного ветра, решившего посетить Киотскую низину.

На мосту через реку Таканогава его ждал еще один, еще более сильный порыв. Воздух засвистел где-то рядом с ботинками.

— Но если я пошлю тебя в слегка богатый дом, ты их в мгновение ока разоришь. Меня это сильно ударит по совести. Может, согласишься в этот раз пожить у настоящего богача? Я подыщу хороший вариант.

И, если честно, он хотел поскорее добраться до пресловутых домов и начать их обходить. После слов Ёсихико бог нищеты некоторое время бегал взглядом, но все-таки кивнул.

— Мне нужна крыша над головой, я не буду привередничать и не стану утруждать вас излишней работой.

Ёсихико ожидал, что бог будет воротить носом, но тот капитулирован на удивление легко. Ёсихико с благодарностью взглянул на старика-оборванца рядом с собой.

— Но одно условие все-таки поставлю. Мне, пожалуйста, дом, где не молятся богам. За всеми домами, имеющими с ними связи, так или иначе приглядывают слуги богов. Они безжалостно прогонят любого, кто задумает поселиться в доме, чтобы навредить.

Рукава рваного кимоно захлопали на ветру, бог нищеты сгорбатился.

— На удивление тяжелая жизнь у богов нищеты… — пробормотал Ёсихико.

Он решил было, что они могут выбрать любой дом, но у них, видимо, есть определенные условия и предпочтения.

— А, и еще, если можно, дом, где делают мисо…

— Мисо?

Казалось бы, какое богу нищеты до этого дело?

Ёсихико спросил совершенно рефлекторно, и сразу заработал взгляд Когане.

— Боги нищеты обожают жареное мисо17. С древних времен его подносили им, чтобы они взамен мирно покинули дом.

— Правда? Никогда про это не слышал.

— Еще бы. Я и не надеялся.

Когане глубоко вздохнул. Он прекрасно знал, что хоть Ёсихико и стал временным лакеем, он совершенно не разбирался в древних текстах, богах и традициях Японии.

— Да пусть лишь иногда будет выдаваться возможность лизнуть мисо, мне хватит, — бог нищеты улыбнулся, показывая пожелтевшие зубы, и усмехнулся.

— Ну, мисо сегодня где угодно делают…

Ёсихико свернул на улицу, по которой обычно не ходил, и зашагал в сторону, где виднелись крупные дома. Все улицы впереди были узкими и односторонними. Наверняка их жителям не понравится незнакомец.

— Вопрос в том, кого бы выбрать…

Ёсихико сложил руки на груди и протяжно хмыкнул. С одной стороны, что-то подсказывало ему просто закинуть бога в любой крупный особняк, а с другой — не будет ли такого, что дом только снаружи кажется благополучным, а на деле обитатели его с трудом находят деньги на такое жилье? От этой мысли у Ёсихико чуть не опустились руки. Раз уж на то пошло, ему не нравилось, что он хоть и выполнял божественный заказ, но пытался кого-то разорить. Богу счастья и благополучия он бы искал дом с превеликой радостью.

Ёсихико уныло петлял по дорогам и засматривался на крупные дома рядом с ними. Их окружали то совсем недавно построенные заборы, то старые ограды в традиционном стиле, даже прикрытые наклонными крышами. Любое здание более чем в два раза превосходило дом Ёсихико по размеру. В гаражах у дороги непременно стояли либо люксовые иномарки, либо представительские машины отечественных18 марок. Каждая — отполированная до блеска и сиявшая как гордость хозяина.

— ...Если бы я тут родился, жизнь моя сложилось бы совсем по-другому, — прошептал Ёсихико, глядя на один из домов, с крепкими воротами в европейском стиле у въезда. Когане позади него сразу предупредил:

— Негоже желать невозможного.

— Помечтать-то можно, — с легкостью парировал Ёсихико.

Вдруг он остановил взгляд на стоявшем у обочины черном автомобиле. Рядом с ним безмолвно стоял мужчина в костюме — явно водитель, ожидавший хозяина. Позади же виднелся роскошный даже по местным меркам особняк.

Двухэтажный дом в чистейшем японском стиле с черепичной крышей и гипсовой стеной по периметру всей территории. В стенах изысканного бурого цвета виднелись окна, закрытые дорогущими бамбуковыми ставнями. Ворота в виде решетки, от которых начиналась каменная дорожка, украшали фонари из плетеного бамбука. Иной бы по ошибке с легкостью спутал с дом с гостиницей или рестораном в классическом японском стиле.

— Это же сколько нужно получать, чтобы такой дом отгрохать…

Наконец, Ёсихико обратил внимание, что и стены, и двери выглядели недавно отреставрированными.

— Может, поселишься здесь? — не слишком уверенно предложил Ёсихико.

Пожалуй, здешние жильцы выстоят, даже если бог нищеты избавит их от части богатств.

— Да, у этого дома упадок наверняка будет знатным…

Сгорбленный бог нищеты взглянул на дом с надеждой. Тем временем из дома вышел успешный на вид мужчина и миновал решетку ворот. Ёсихико тут же притаился у изгороди дома напротив. Конечно, он не сделал ничего плохого, но ему не хотелось вступать в разговор с человеком, которого он, быть может, собирался довести до бедности. Покинувший особняк мужчина даже не заметил Ёсихико и сразу пошел к машине. Водитель отточенными движениями пригласил его внутрь, закрыл дверь и сам разместился на водительском сиденье.

— Небось, директор какой… — пробормотал Ёсихико вслед удаляющейся машине.

Такие, как он, наверняка спонсируют какие-нибудь храмы.

— Как бы там ни было, от дома за версту несет богатством, — проговорил Когане и фыркнул.

— Не знаю, что за люди там живут, но я, в принципе, согласен с выбором.

— О, правда? Раз так…

Но за мгновение до того, как Ёсихико принял бы судьбоносное решение, над головой раздались голоса, и он немедленно заткнулся.

— Видала? Муж у Такамори куда-то поехал.

Вероятно, голос принадлежал жительнице дома, которому принадлежала изгородь. Прямо рядом с тем местом, где затаился Ёсихико, росло дерево, поэтому он не видел ее лица, но наверняка она с кем-то разговаривала. Видимо, у хозяйки были гости, поскольку в ответ раздался другой женский голос:

— А дочь у него все так же в бегах? Только ведь недавно с ней работу проводили.

— Вот-вот. Я слышала, она так домой и не вернулась.

— Куда она в такое время пойти-то могла?

— Как ее мать держится — не представляю.

Ёсихико понял, что застал не самый приятный разговор, и рыскал взглядом по сторонам в поисках возможности для бегства. Такими темпами он вполне мог услышать то, чего совсем не стоило, поэтому хотел по возможности дистанцироваться от сплетен многоуважаемых домохозяек. Вот только сплетни лишь набирали обороты наперекор желаниям Ёсихико.

— Ой, ты что, не знаешь? Она мужу изменяет, — раздалось над головой Ёсихико, когда он уже пытался бесшумно уйти. От неожиданности парень и бог нищеты переглянулись. — Пока его нет дома, она наряжается во всё золото и куда-то ходит. Я сначала думаю, мол, что-о-о-то тут не так, а потом как-то заметила, что она заходила с молодым человеком в отель.

— Ужас-то какой, неужели?

— Казалось бы, такая тихая, но вот ведь до чего предприимчивая.

— Да что ты говоришь, такие как она всегда самые хитрые.

От таких заявлений даже Когане поморщился и повел ушами.

— Так может ей развестись?

— Во-от еще. Ей это ни разу не выгодно!

— Это да. И в обществе мелькает, и муж ей на жизнь дает, пусть и отношений уже нет.

Следом послышался безразличный смешок, и Ёсихико почувствовал, что хоть его эти разговоры и не касаются, он их больше терпеть не может. Конечно, у каждого в шкафу свои скелеты, но он все же не сдержал мужские чувства и мысленно пожелал удачи каждому отцу в стране.

— ...Досточтимый лакей, мне больно о таком просить, но… — неуверенно заговорил бог нищеты, пока Ёсихико вздыхал.

— Что?

Ёсихико повернулся к богу. Сначала тот смотрел в землю и мял ладони, а потом вдруг весь содрогнулся и зарыдал.

— Я… я… все-таки не вынесу этот дом! Я не дождусь наслаждения от падения, у меня сердце не выдержит!..

Ёсихико почувствовал, что у него немного закружилась голова, и приставил ладонь ко лбу. Повезло же ему наткнуться на такого сентиментального бога нищеты.

— Так ведь дома богачей наверняка все такие. Говорят же, что они все бессердечные.

Наверняка сегодня уже не найдешь по-настоящему благополучные дома, которые показывают в сериалах. Ёсихико надеялся утешить бога нищеты, но тот закрыл лицо руками и продолжил стенать:

— Р-раз так, то не надо мне никаких богачей! Пусть лучше будет дружная семья! А с этой я ни секунды покоя знать не буду! — бог схватился за куртку Ёсихико и взмолил его: — Прошу, отведи меня к другому дому! Сюда я не хочу!

— Ты серьезно?..

Ёсихико остановился, словно его покинули все силы. Он почти определился с выбором, но в итоге вновь остался ни с чем.

— Будь готов к тому, что все бывает не так просто, как кажется, — мрачно заметил Когане, покачивая золотистым хвостом.

***

— Это мое место.

Покинув район богачей, они обошли еще множество домой, но бог нищеты никак не мог одобрить ни один из вариантов: то ему не нравились ссоры между невестой и свекровью, то собака пугала его лаем, то ему было слишком жаль младшего сына, которого травили в школе.

Прогуливаясь под холодным небом, Ёсихико нашел на торговой улице семейный магазин овощей и фруктов. Решив, что поиски, наконец, окончены, он остановился перед домом обсудить свой замысел с товарищами, но тут неизвестно откуда появилась загорелая старушка с огромными глазами и грязным кимоно.

— Подселяйся в какой-нибудь другой дом.

Увидев старушку, бог нищеты коротко крикнул и спрятался за спиной Ёсихико. Парень весьма удивился и взглянул на старуху. На голове ее красовались седые, абы как заплетенные волосы, на ногах виднелись соломенные сандалии. Огромные глаза зловеще светились и почему-то придавали ей сходство со змеей или жабой.

— Э-э, в-вы кто?..

Ёсихико рефлекторно напрягся. Ответ, однако, пришел от Когане:

— Бог заразы.

— Заразы?!

Ёсихико так испугался, что богиня спрятала руки в рукавах и усмехнулась.

— Истинно так, я богиня заразы. Не знаю, почему вместе путешествуют человек, лис и бог нищеты, но я не дам вам завладеть этим домом.

Тут Ёсихико обратил внимание, что продавец за прилавком магазина выглядел как-то нездорово и порой покашливал. В глубине магазина работала женщина, которая тоже постоянно то прикладывала ладонь ко лбу, то прижимала руку к, видимо, ноющей груди, смотрела в потолок и вообще выглядела не лучшим образом.

— Нынче боги нищеты уже не могут подыскать себе дом сами? Вот позор.

Богиня заразы заглянула за спину Ёсихико и расхохоталась.

— П-потому что вы посягаете на нашу территорию!

— Побеждают те, кто сильнее, это ведь очевидно. Но мы все знаем, что ждет в будущем богов нищеты, которым никто не молится.

— Т-ты зарываешься просто потому, что вас почитают!

Пока боги спорили между собой, Ёсихико тихонько обратился к Когане:

— Неужели богов заразы так уважают?

Ёсихико не разбирался в религиозных праздниках, и понятия не имел, есть ли среди них посвященные таким богам.

— Мало кто поклоняется самим богам, но храм Ясака в Киото проводит праздник Гион-мацури, который изначально задумывался, как умиротворяющий богов, разносящих болезни.

— Это же важнейший праздник! — невольно воскликнул Ёсихико.

Он и не думал, что один из трех важнейших религиозных праздников Японии посвящен богам заразы. Правда, теперь у него появились вопросы к самому себе, поскольку оказалось, что он, коренной житель Киото, так мало знал об истоках Гион-мацури.

— Кроме того, храмы в рамках регулярных ежегодных событий проводят еще Ханасидзуме-но-мацури вскоре после того, как отцветают цветы. Он призван развеивать духов болезней подобно лепесткам цветов. А в старину на четырех главных дорогах вокруг замка проводился Митиаэ-но-мацури, который ограждал город от поползновений богов заразы.

— Ничего себе… Частенько этих богов вспоминают…

— Богам нищеты, в свою очередь, почти никто не молится. Их включают в число бедствий во время молитв, но сила их все равно угасает.

Лис обратил взгляд зеленых глаз к спорившим богам и тихо вздохнул. Если вспомнить, что сила богов проистекает из людского почтения, нет ничего странного в том, что бог нищеты проигрывал. В схватке, разгоревшейся за спиной Ёсихико, бог нищеты уступал от начала и до конца. Правда, если вспомнить, что его даже сущие мелочи доводили до слез, возможно, он сдавал не только из-за разницы в количестве ритуалов.

— Д-досточтимый лакей, скажи что-нибудь! Скажи богине заразы, что она может поселиться где-нибудь еще! — в слезах обратился к нему бог нищеты, дергая за рукав. — Я не могу жить где попало! Ну что ей стоит уступить?!

Ёсихико попытался успокоить бога нищеты, а сам в это время бросил пару быстрых взглядов на богиню заразы. Безусловно, ему и самому хотелось бы поскорее определиться с домом для бога и закрыть заказ. Если решение удастся выторговать в ходе переговоров, о большем и просить будет нельзя.

— А-а… знаете, я понимаю, что вы, скорее всего, откажете… — начал Ёсихико, стараясь вести себя как можно скромнее. Может, у него и не вышло бы, но за спрос денег не берут. — Как вы прекрасно видите, этому старичку нужен теплый дом. Так что… при всем понимании того, что могу вас задеть своей просьбой… не могли бы вы его уступить?..

Сделав предложение, Ёсихико постарался дружелюбно улыбнуться. Богиня заразы фыркнула и смерила его взглядом.

— Странный ты. Вроде, человек, но почему-то помогаешь богу нищеты. Но-о, хоть я и не стану просто так соглашаться, но готова подумать, если примешь условие.

— Условие?.. — переспросил Ёсихико, пока богиня заразы оглядывала его с разных сторон.

— Мы умеем вселяться как в дома, так и в людей. К тому же мы не скованы дурацким ограничением богов нищеты, не терпящих рядом с собой других богов, — богиня заразы уставилась на Ёсихико зловещим взглядом и усмехнулась. — Если позволишь вселиться в тебя, дом отдам.

Итог переговоров Ёсихико подвел со скоростью света.

— Спасибо, до свидания.

— Досточтимый лаке-е-ей! — раздался на торговой улице никому не слышный вопль.

Часть 3

— Ёсихико! Как ты посмел пренебречь божественным заказом из-за боязни за свою шкуру?!

После побега с торговой улицы они оказались на обочине улочки, где Когане от души пнул Ёсихико по ноге.

Солнце уже начало клониться к закату, ветер стал еще холоднее. Дорогу перешла толпа возвращавшихся из начальной школы детишек, весело щебетавших между собой.

— Я вовсе не собирался ничем пренебрегать! А защищать себя тоже важно!

Какой дурак по своей воле взвалит на себя тяжелую болезнь? Попавшая под лапу Когане нога от холода болела вдвое сильнее положенного и вынуждала Ёсихико тихо ныть. Безусловно, он чувствовал себя немного виноватым перед богом нищеты, но не считал, что боги поступают верно, советуя ему жертвовать собой.

— Мы отыщем способ, который устроит и меня, и бога нищеты. Все будут довольны, счастливы, благодарны и так далее.

— Зачем ты цитируешь слова того гоннеги?! К тому же работа лакея как раз подразумевает то, что он в лепешку разбивается и с ног сбивается, чтобы угодить богам. Ты не должен думать о своей выгоде! Поддержи меня уже, бог нищеты!

Скрючившийся и неуверенно переступавший с ноги на ногу дед виновато посмотрел на них исподлобья.

— Н-но если учесть последствия для досточтимого лакея, я и вправду не могу возражать…

Ёсихико изумленно распахнул глаза и выдохнул. До чего же добрый бог нищеты им попался.

— Ты так говоришь после того, как я на расстояние одного кивка приблизился к твоему новому дому?

— Э-это так, но ты ведь не желаешь заболевать, досточтимый лакей? К тому же это может повредить будущим заказам…

Когда-то Ёсихико думал, что этот бог думает только о себе, но он, оказывается, и других замечает. Ёсихико вновь окинул взглядом бога нищеты, неуверенно перебиравшего пальцы. Парню и в голову не приходило, что тот думал о его будущем.

— Но речь ведь о твоем собственном заказе, — Когане раздраженно покачал хвостом. — Смысл от твоего имени в молитвеннике, если он не может выполнить заказ?

— С-справедливо, но…

— Когане, сколько уже повторять, ты слишком серьезный, — почёсывая затылок, обратился Ёсихико к надвигавшемуся на бога нищеты лису.

Когане не пропустил слова мимо ушей и сразу же вцепился в них:

— Что плохого в том, что я серьезен?! Я бог, не забыл?!

— Нет, плохого ничего нет. Но ты будь помягче, что ли.

— А… — тихо обронил, глядя на колонну младшеклассников, бог нищеты практически одновременно с тем, как Когане еще раз пнул Ёсихико по ноге.

Ёсихико перевел взгляд и увидел, что одна из девочек с рюкзаком больше ее самой споткнулась о кочку на асфальте и упала.

— Уй, как неудачно-то.

Ёсихико скривился, представив себе ее боль. Через мгновение девочка заревела, а Ёсихико побежал в ее сторону. Однако пока он бежал, девочку поставил на ноги другой прохожий.

— Ты как?

Парень, по виду примерно ровесник Ёсихико, стряхнул грязь с одежды плачущей девочки и проверил, не ранена ли она. К счастью, той достались лишь ссадины на коленках.

— Тебе больно, наверное, но ты не волнуйся. Такие ранки быстро проходят.

Парень опустился на корточки, чтобы встретиться с девочкой взглядом, и добродушно погладил ее по голове. Вскоре к девочке подбежали ее, видимо, подружки, и начали о чем-то с ней говорить.

— Молодец, прохожий, — Ёсихико удовлетворенно кивнул, обрадовавшись увиденному. Приятно, что хороший человек оказался в нужном месте.

— ...В наши дни такие добрые молодые люди попадаются редко, — проникновенно прошептал стоявший сбоку от Ёсихико бог нищеты, тоже все видевший. — Сегодня какие-то сплошь холодные дома были, но теперь мне наконец-то слегка душу согрело...

— Да уж… хм?

Согласившись, Ёсихико пару раз моргнул, а затем вспомнил. Они ведь искали богу нищеты с ранимой душой теплый дом со счастливой семьей, а значит…

Ёсихико медленно повернулся к богу.

Он мысленно извинился перед тем парнем, но без жертвы было не обойтись.

***

— А! С возвращением.

Ёсихико отправился следом за отделившимся от младшеклассников парнем и в скором времени добрался до старого многоэтажного дома, далекого от модных жилых комплексов, названия которых нынче, как правило, заканчиваются на “Heights”. За долгие годы его стены покрылись пятнами от дождя, внутрь квартир вели деревянные двери с непрозрачными стеклами. Быть может, этот дом еще из тех, где не предусмотрены ванные.

На проложенной снаружи дома лестнице с проржавевшими перилами сидела девушка и читала книгу. При виде парня она поприветствовала его и поднялась.

— Ты чего тут сидишь? — с усмешкой в голосе спросил ее парень.

Внешность и возраст подсказывали, что они наверняка встречаются. Ёсихико спрятался за почерневшим от времени бетонным забором и украдкой наблюдал за диалогом.

— Репетирую следующий спектакль. Помнишь сцену, где надо говорить, спускаясь по лестнице? Правильно рассчитать ритм не так-то просто.

— Ага, но сегодня холодно, ты бы лучше дома тренировалась. От того, что ты простудишься, лучше никому не станет.

— Электричество все равно отключили, так что разницы никакой, — шутливо парировала девушка и обхватила парня за руку.

— Электричество отключили? Ничего себе… — Ёсихико нахмурился и почувствовал себя отчасти вуайеристом, но продолжал смотреть на без пяти минут сцену из телесериала.

— Следующий спектакль обязательно пройдет как надо, правда? — спросила девушка, глядя на парня снизу вверх, и тот кивнул в ответ.

Судя по их разговору, оба они были актерами. Пока Ёсихико мог сделать лишь тот вывод, что парень и девушка из некоей труппы завели отношения и поселились друг с другом.

— Кстати, я проголодался. Что у нас сегодня?

— Жареные ростки бобов.

— О, ходила собирать?

— Угу. Скоро и бобы поспеют.

— Ого, буду ждать.

По ходу разговора они начали подниматься. Ёсихико проводил их взглядом, сложил руки на груди и задумался о том, как же поступить дальше. Да, эта парочка работала день ото дня и стремилась к поставленной цели, но теперь Ёсихико показалось, что они и без бога нищеты еле сводили концы с концами.

— Люди-то они, конечно, хорошие. Что ска… — Ёсихико обернулся к богу нищеты, увидел, что тот неприкрыто плачет, и прервался на полуслове.

— Я… я не могу лишать их оставшихся денег!..

— Ну… соглашусь, — Ёсихико вздохнул и посмотрел в небо.

Ему уже казалось, что в силу своего добродушия старичок вовсе не годился в боги нищеты. И как ему только удалось столько времени им проработать? Складывалось впечатление, что такими темпами они ему новый дом не найдут.

Вновь посмотрев на шмыгающего носом бога, Ёсихико почесал затылок. Он понимал, что имеет дело с добродушным, ранимым, хорошим по натуре типом. И как раз поэтому затруднялся просто взять и махнуть на него рукой.

— Ёсихико, уже почти стемнело, — сказал Когане, глядя на приближающиеся сумерки.

Даже сейчас солнце скрывалось за горизонтом очень рано. А искать дом в темноте — задача далеко не из простых.

— Не везет нам… — пробормотал Ёсихико, падая духом.

Он достаточно блуждал, обдуваемый холодными ветрами, чтобы чувствовать усталость. Тело промерзло, голова еле соображала. Ёсихико подозревал, что ему придется взять паузу, чтобы отдохнуть и решить, как быть дальше.

Бог нищеты заметил его мучения и решительно заговорил:

— ...Досточтимый лакей, ты многое ради меня сделал… и этого достаточно. Я уже сам начинаю смутно догадываться, что не подхожу нынешнему миру… — вытерев слезы рукавом грязного кимоно, бог нищеты взглянул на Ёсихико исподлобья. — Я уже готов к тому, что будет, если дом не отыщется…

— К чему готов?.. — недоуменно переспросил Ёсихико.

Бог нищеты самоуничижительно улыбнулся.

— Богиня заразы ведь говорила: “Мы все знаем, что ждет в будущем богов нищеты, которым никто не молится”...

— Ты что, — Когане резко вскинул голову, — сгинуть удумал?

Бог нищеты улыбнулся еще шире.

— Таковы законы мира…

Ёсихико не сразу понял, о чем они говорят, но потом вспомнил рассказы старика о том, что старые знакомые попадаются ему все реже.

— Э-э, под “сгинуть” ты имеешь в виду…

Ёсихико сам пришел к ответу и содрогнулся.

Видимо, под этим словом они понимали полное исчезновение. Бог нищеты собирался отправиться вслед за своими ушедшими товарищами. И речь не о небесных лугах, а о растворении в небытии подобно весеннему снегу. С точки зрения богов это и есть настоящая “кончина”.

— ...Нет-нет-нет, погоди…

Ёсихико прислонился к забору, обхватил голову и попытался разобраться в спутавшихся мыслях. Пусть ему казалось, что заказ попался неприятный, пусть он считал бога нищеты обузой любому человеку, стоило речи зайти о том, что старик исчезнет, как в груди что-то закопошилось. Пусть даже сам бог нищеты и говорил о том, что он просто подчинится законам мироздания.

Мир вокруг него изменился.

Но неужели всех, кто не поспевает за изменениями, нужно без разбора истреблять?

В частности, богов?

— Я еще не выполнил заказ…

Перед тем, как попасть в руки Ёсихико, молитвенник находился у его деда. Пускай дед Ёсихико всегда был человеком искренне верующим, наверняка он работал лакеем не только из чувства долга. Быть может, он, хорошо относившийся ко всем остальным, считал естественным помогать всем, кто попал в беду, как людям, так и богам. До сих Ёсихико общался с богами, руководствуясь тем, что он принял эстафету и потому не мог работать спустя рукава.

И наверняка такое же отношение к службе лакея сохранится у него и впредь…

Решившись, Ёсихико поднял взгляд.

— Если не найдем сегодня, поищем завтра. Если не найдем завтра, отправимся на поиски послезавтра, только и всего.

Может, он, как самый обычный человек, мало что мог сделать для бога, но…

— Я не понимаю принципов мироздания и законов богов, но разве можно сдаваться просто потому, что у тебя не получилось сегодня?

— Досточтимый лакей…

Бог нищеты в слезах взглянул на Ёсихико. После всего случившегося тот не смог бросить на произвол судьбы грязного, неопрятного, но такого доброго старика.

— В твоем существовании есть свой смысл. Нельзя просто так от него отказываться, — добавил под конец Ёсихико, и эта фраза не ускользнула от внимания Когане.

***

— В-вот это да!..

Решив, что оставлять бога на морозе нельзя, Ёсихико привел старика домой, где угостил онигири с жареным мисо. Поскольку в тонкостях приготовления любимого лакомства богов нищеты он не разбирался, то просто обмазал обычный онигири пастой мисо и засунул в тостер.

— Короче, сегодня ужинаешь и ночуешь здесь. Мне завтра на работу, вернемся к поискам после нее.

В его небольшой комнатушке и без того обитали человек с лисом, так что с появлением старика в ней стало тесновато. Ёсихико не хотел приводить его сюда, но у него ныло сердце при мысли о том, что бездомному богу придется ночевать где-то на траве у набережной.

— Какая трогательная забота… Даже не знаю, как отблагодарить…

Бог нищеты держал тарелку с двумя онигири с таким благоговением, будто на ней покоились самые настоящие сокровища.

— Можешь не благодарить. Главное ни в коем случае не подселяйся сюда, ладно? Ты ведь и не сможешь, поскольку тут Когане живет, да? Точно не сможешь?

— Ёсихико, не говори обо мне, словно об обереге, — возмутился Когане с кровати и повел ушами.

— Не волнуйся, в этот дом я не вселюсь. Тем более, раз уж меня угостили тут рисовыми шариками с мисо… — бог нищеты уселся в уголке и раз за разом нюхал поднимающийся от угощения пар. — Какие теплые… какие теплые шарики…

Он бормотал и бормотал, а онигири перед ним так и оставались нетронутыми.

Проснувшись на следующее утро, Ёсихико увидел, что бога нищеты и след простыл.

В углу осталось только аккуратно сложенное одеяло, которое парень одолжил старику.

На столе лежал молитвенник, открытый на странице с именем Кюки. Поверх имени стояла красная печать в виде старинной золотой монеты — словно насмешка над титулом бога нищеты.

— Он…

Ёсихико смотрел на печать в молитвеннике и чувствовал, как его пробирает холодный утренний воздух. Поставив печать, бог сообщил, что ему больше не нужна помощь с поиском дома. Ёсихико не хотелось раздумывать об оборотной стороне этого послания и о том, почему бог ушел, даже не попрощавшись.

— Он благодарил тебя без конца, — сказал Когане и моргнул зелеными глазами. — Сказал, ему повезло, что последним из людей он встретил именно тебя.

Рядом со сложенным одеялом лежала пустая тарелка. Вчера бог нищеты никак не мог решиться и съесть предложенное угощение. Когда Ёсихико вернулся из ванной и увидел, что тот так и не приступил, он даже поторопил бога вслух.

— Я мог бы ему еще сделать, раз он их так любит… — проговорил Ёсихико, поднимая тарелку с пола.

Сердце терзала тупая боль. Ёсихико не смог оказать богу нищеты достойный прием, но сумел ли даровать хотя бы теплый ночлег?

И пусть Ёсихико так и не смог остановить его, но все же…

— ...Э? — вдруг Ёсихико заметил в складках одеяла скомканный листок бумаги и вытащил его на свет. — Это же от новогодней лотереи, откуда оно здесь?..

Мятый листок оказался билетом лотереи, проводившейся в конце прошлого года. Сейчас, после объявления результатов, их не продавали, и Ёсихико не помнил, чтобы покупал его.

— Это прощальный подарок от Кюки, — пояснил Когане, спустившись с кровати и заглянув в руку Ёсихико. — Если правильно молиться богам нищеты и угождать им, они могут превращаться в богов удачи. В былые времена они перед уходом оставляли в домах золотые монетки и прочие ценности, но сейчас, растеряв силу, видимо, способны лишь на такое. Похоже, так он пытался отблагодарить тебя за еду и ночлег.

Ёсихико вновь опустил взгляд на мятый лотерейный билетик. Ему вспомнилось, как бог нищеты вчера причитал при виде онигири и не знал, как благодарить хозяина.

— ...Так он, значит, очень и очень выигрышный? — спросил Ёсихико.

Когане в ответ прищурился и назидательно заметил:

— Этот дар предназначен твоей совести. Прими его с благодарностью.

Ёсихико еще раз посмотрел на билет. Ему вечно не хватало денег, и обычно выигрыш в лотерею мог заставить его светиться от счастья, но сейчас обрадоваться никак не получалось.

С учетом того, как сильно он стремился избавиться от старика, его чувства получались в некотором смысле противоречивыми. Возможно, кто-то даже захочет отругать его за те попытки всучить бога нищеты кому-то еще. Тем не менее, сейчас он держал в руке прощальный подарок бога и переживал сложную гамму чувств.

И осознание того, что старика не стало, ложилось на сердце тяжким грузом.

Правильно ли он поступил по отношению к богу нищеты?

Весь рабочий день Ёсихико провел в унынии. Он то и дело размышлял, не мог ли поступить лучше, не мог ли отыскать дом поскорее. Может, ему стоило смотреть на дома исключительно с божественной точки зрения, а не с людской? Вскоре его мысли зациклились. Пусть Ёсихико и заработал печать, символизировавшую конец заказа, в глубине души он не считал, что его работа закончена. Не помогали даже мысли о том, что теперь, без бога нищеты, что-либо придумывать бесполезно.

— Я дома… — вошел Ёсихико домой, едва переставляя ноги.

Он открыл дверь комнаты и остановился на несколько секунд, переваривая открывшуюся картину.

— О-о, досточтимый лакей, уже пришел?

Его кровать и книжный шкаф сместились с привычных мест, чтобы освободить место для доски сёги посреди комнаты. За доской сидели Когане и вроде как исчезнувший бог нищеты.

— ...Почему ты здесь? — только и смог, что выдавить из себя Ёсихико, вырвавшись из ступора.

Он уже успел подумать, что ему после напряженных размышлений начало мерещиться всякое.

— Ну-у, по правде сказать, с утра я выходил отсюда с намерением сгинуть, но у меня никак не выходил из головы вкус тех рисовых шариков с мисо, которые я накануне ел.

— ...И?

— Я подумал о том, что смог поесть такую вкуснятину только потому, что находился в мире людей, и решил еще немного поработать здесь богом.

Ёсихико сел где стоял и схватился за голову. Конечно, он обрадовался тому, что бог нищеты все-таки не сгинул, но со многим он не мог так просто смириться. Ради чего, спрашивается, он весь день страдал?

— ...Ладно. То, что решил продолжить быть богом это хорошо… но почему ты у меня дома?

Он поставил печать, тем самым объявив об окончании заказа. Больше ничего не заставляло их связываться друг с другом.

— Я пришел сказать Когане, что передумал исчезать, он меня и пригласил, — бог нищеты указал по ту сторону игральной доски. Лис кивнул.

— Он сказал, что будет потихоньку искать себе новый дом, вот я пригласил его подбодрить немного.

— Но это мой дом!

— А что такого? — мгновенно переспросил Когане, и Ёсихико обомлел.

Его радовало, что бог нищеты не исчез. Он был счастлив снова увидеть старика. К тому же сейчас их не связывал заказ, так что Ёсихико мог не опасаться мучений с поиском дома для бога. Присутствие Когане означало, что в их дом бог нищеты заселиться не сможет. И хотя казалось, что жаловаться Ёсихико ровным счетом не на что…

Он продолжал мрачно смотреть то на передвинутую мебель, то на доску сёги, то на сидевших вокруг нее богов.

— И моя комната…

Откуда они вообще взяли доску? Вернут ли потом кровать и шкаф на место? Будет ли бог нищеты заходить еще? Если да, будут ли они устраивать такое каждый раз? И раз уж на то пошло, как Когане вообще играет в сёги лапами?

— А-а-а-а, черт побери!

Ёсихико захотелось побиться головой обо что-нибудь, но он не нашел подходящего объекта, в ярости расчесал волосы, схватил со стола мятый лотерейный билетик и выскочил из комнаты. До того он собирался беречь знак признательности бога нищеты, но теперь Ёсихико казалось, что ему просто необходимо развеяться. Сначала обменять билет на деньги, а затем купить на них что-нибудь баснословно дорогое.

Пятнадцать минут спустя Ёсихико ворвался в комнату с оглушительным грохотом.

— Какого черта, бог нищеты?! Этот твой билет без выигрыша! — взревел он, едва распахнув дверь.

Бог нищеты пожал плечами и уставился в пол, Когане смерил Ёсихико презрительным взглядом и нравоучительно ответил:

— Вот так, Ёсихико, и бывает, когда боги теряют силу.

Ёсихико не смог придумать хлесткий ответ. Он лишь рухнул на колени и хрипло пролепетал:

— Но… но хотя бы триста иен…

Его тихие слова так и не достигли божественных ушей.

Глава 3. Её слезы

Часть 1

Конец февраля попадает в первый месяц лунного календаря, по которому год начинается с весны, однако холод стелется по улицам Киото даже в эти дни. Поэтому Хонока все еще ежилась под покровом теплого пальто, с которым вовсе не хотела расставаться, и шла по проторенной дорожке против потока спешивших домой студентов.

Хоть девушка постоянно смотрела под ноги, ее волосы танцевали на ветру, открывая лицо. Проходившие мимо парни замечали его и невольно провожали Хоноку взглядами. Белые, словно снег, щеки девушки еще сильнее подчеркивали ее хрупкую красоту.

Наконец, Хонока услышала тихий звон и подняла взгляд к ясному, ничем не примечательному зимнему небу. На его фоне возносился, играя тихую мелодию перезвоном чешуи, белоснежный божественный змей-дракон толщиной примерно с руку девушки. Зрелище, недоступное обывателю, давно стало для Хоноки частью жизни, и она провожала создание взглядом.

Впервые она увидела эту картину в раннем детстве и с тех пор наблюдала ее множество раз. Однажды тогда еще маленькая Хонока узнала, что таким образом малые боги возвращаются на небеса, откуда больше никогда не спускаются на землю. Рассказал ей об этом тот самый дух, что теперь терял жизнь, как цветок — лепестки на ветру. Однако обычные люди, конечно же, продолжали жить день ото дня, ничего не замечая.

Каждый раз Хонока протягивала руку, но меркнущий свет не возвращался.

Каждый раз, когда она осознавала собственную беспомощностью, душа её болела всё сильнее, и никто не мог разделить с ней эту боль.

...До того дня, пока девушка не повстречалась с ней.

И заря, и дождь, и ветер,

Человек и жук, и вепрь —

Ты гуляй под небесами,

Меж цветов и древ, и гор.

Коль тоска темнее мрака,

Мне позволь её оплакать,

За тебя молюсь часами,

Обращая к кругу взор.

Из колодца звучала песня, печальная и прекрасная.

Иногда Хонока проклинала того бога, что дал ей такие глаза. И в то же время мысль о том, что без них девушка не повстречалась бы с ней, приносила успокоение.

Хоноке казалось, что лишь она способна разделить с ней глубокое одиночество…

***

— ...Можно я начну с вопроса о том, почему ты здесь?.. — неуверенно проговорил Ёсихико, глядя в колодец трехметровой глубины.

Перед самым мартом, в начале сезона цветения сливы, в молитвеннике появилось новое имя. Ёсихико, как и всегда, доверился пушистому лису-навигатору и с его помощью добрался до храма у подножья горы Аманокагуяма в Наре. Там, однако, он долгое время не мог отыскать бога, оставившего заказ.

— Э? А? П-почему я здесь?..

Какое-то время он искал, откуда доносится еле слышное пение, затем все же нашел на территории храма старый каменный колодец, заглянул в него и увидел маленькую девочку лет семи-восьми.

Она была одета в длинное белое кимоно и где-то по пояс сидела в воде. Очаровательные голубые ленты подвязывали ее черные волосы. Девочка смотрела на Ёсихико большими влажными глазами, словно готовая вот-вот разрыдаться.

— Э-э, что же мне на это ответить… — пробормотала девочка голоском, которым совсем недавно тянула песню. Немного помяв руки, она решилась и выпалила: — П-потому что я — Накисавамэ-но-ками!

Ее имя в точности совпало с тем, что появилось в молитвеннике.

Через несколько секунд Ёсихико покачал головой.

— Нет, я не про это. То, что ты богиня, я и без этого догадался, потому что человеческий ребенок в колодце может оказаться только по большому недосмотру… Просто раньше боги, которые мне встречались, жили либо в храмах, либо у дорог к ним, либо просто в окрестностях, но чтобы в колодце?..

Благодаря фильмам ужасов образ девочки в колодце вызывал у Ёсихико жуткие ассоциации. Особенно если девочка черноволосая и одета в белое кимоно. Не будь она настолько миловидной, он бы уже наверняка сбежал.

— П-прошу прощения! У-у меня плохо получается объяснять!..

— Д-да не надо извиняться.

— П-простите меня, пожалуйста! В-вы проделали такой путь, а я…

Так и не договорив, Накисавамэ-но-ками залилась слезами.

— Э! Эй, не плачь! Я извиняюсь! Прости, что ляпнул не то!

Ёсихико тут же нагнулся над колодцем. Он и подумать не мог, что его собеседница заплачет. Может, она и была богиней, прожившей во много раз больше него, но внешне ничем не отличалась от маленькой девочки и поэтому легко пробуждала в Ёсихико сильное чувство вины.

— Каким же мерзавцем нужно быть, чтобы довести бога до слез, — презрительно бросил Когане, ждавший у ног Ёсихико. — Подумать только, что ты настолько невежа.

— Я же не специально и не со зла! Я и представить не мог, что она заплачет!

Он хотел ее успокоить, но не мог дотянуться руками до девочки в колодце. Пока Ёсихико паниковал, Когане уперся лапами в край колодца, вытянулся и посмотрел на вытиравшую слезы Накисавамэ-но-ками.

— Впрочем, в этот раз, Ёсихико, волноваться тебе не о чем. Можно сказать, проливать слезы — работа Накисавамэ-но-ками.

Ёсихико, который уже забрался в сумку в поисках салфеток, изумленно поднял взгляд.

— Проливать слезы — работа?.. — переспросил он.

Когане бросил на него быстрый взгляд и продолжил:

— Накисавамэ-но-ками забирает у японцев половину печалей и плачет вместо них. Если тебе бывало тяжело, но после слез становилось легче на душе и получалось вновь посмотреть вперед, это благодаря слезам, которые она пролила за тебя. Ее плач уменьшает людскую печаль.

— Э? Благодаря такой маленькой девочке?..

Ему сразу подумалось, что такая работа вряд ли хорошо скажется на ее психике. Он еще раз заглянул внутрь колодца и услышал поблизости протяжный вздох Когане.

— Она кажется тебе девочкой, поскольку растеряла силу, подобно Хитокотонуси. Когда-то она была ранимой и прекрасной богиней. Вода, которую ты видишь — слезы, которые она проливала целую вечность.

Когане мотнул мордой, указывая на ноги Накисавамэ-но-ками.

— Это все слезы?..

Девочка, все еще шмыгавшая носом и вытиравшая глаза, по пояс стояла в прозрачной воде. Только сейчас Ёсихико заметил, что она проникает в щель в каменном дне колодца и питает маленькие цветки пастушьей сумки.

— А-а, но некоторые мои слезы впитываются в землю или испаряются. А, и еще сюда попадает дождевая вода, так что это не совсем так… — вмешалась покрасневшая Накисавамэ-но-ками. — Я… я ничего не умею, кроме как плакать, и совершенно не помогаю людям, в отличие от других богов…

Ее глаза вновь увлажнились. Когане бросил на нее взгляд и прищурился.

— Только ты способна взять на себя часть людской печали. Не прибедняйся.

— Во-во. Это же насколько доброй надо быть, чтобы отбирать половину грусти всех людей! — тут же добавил Ёсихико, опасаясь, что богиня сейчас вновь заплачет.

Ему и без того хотелось пожаловаться, что богиня не должна быть похожа на маленькую девочку, но то, что девочка оказалась еще и плаксой, совсем выбивало его из колеи.

— С-спасибо вам! Я и подумать не могла, что услышу такие слова от достопочтенного Хоидзина из Киото и не менее достопочтенного лакея! Я… я не…

В конечном счете Накисавамэ-но-ками вновь разрыдалась. Ёсихико с Когане переглянулись и дружно вздохнули.

— Итак, Накисавамэ-но-ками. Каков твой заказ?

Стоило богине, наконец, успокоиться, как Когане вновь опередил Ёсихико и задал вопрос.

— Когане, ты достал. Дай уже хоть раз мне спросить, — бросил Ёсихико и кисло глянул на лиса.

Все-таки звание лакея, пусть и заменяющего, дали именно Ёсихико, а не ему.

— О, неужели в тебе пробудилась совесть лакея?

— Тут не столько совесть, сколько то… что у меня свой сценарий разговора есть.

— Если мы будем говорить по твоему сценарию, просидим тут до ночи.

— Да нет же, мне тоже хочется узнать подробности заказа до захода солнца!

— А-а-а, п-пожалуйста, не ругайтесь! — остановила уже привычный спор Накисавамэ-но-ками. — Д-давайте жить дружно. Наверняка даже люди и боги могут подружиться!

В ее глазах снова появились слезы. Ёсихико в спешке прижал к себе Когане и погладил его по пушистой макушке.

— Н-ничего страшного, у нас такое постоянно! На самом деле мы видишь как ладим? Правильно я говорю, Когане?

— ...Я тебе это еще припомню, — буркнул заметно взлохмаченный Когане.

— Ну так что, какой у тебя заказ? — еще раз спросил Ёсихико.

От нерешительности Накисавамэ-но-ками замолчала, затем заговорила медленно, тщательно подбирая слова:

— К-как совершенно правильно сказал глубокоуважаемый Хоидзин, моя работа состоит в том, что я сижу в колодце и плачу, принимая на себя половину печали людей Японии. П-поэтому я уже очень давно не покидала колодца.

— ...Э? Выбраться не можешь? — уточнил Ёсихико, сводя брови.

До сих пор он считал, что колодец просто играл роль ее дома, но все, видимо, сложнее.

— Раньше мне разрешали покидать его несколько раз в год, но… Я родилась из слез Идзанаги-но-ками19, когда он оплакивал смерть Идзанами-но-ками20. Сначала я жила в родниках, но примерно полторы тысячи лет тому назад поселилась в этом колодце.

Об Идзанаги и Идзанами слышал даже Ёсихико, плохо разбиравшийся в богах. Ни одна легенда о сотворении Японии не обходилась без этой пары.

— П-полторы тысячи лет в одном колодце?.. — на автомате повторил Ёсихико.

Он услышал слишком великое число, чтобы представить себе весь срок, но по крайней мере понял, что в этом колодце она живет с незапамятных времен. Ёсихико еще раз посмотрел на девочку в колодце и подумал: неужели она провела здесь в одиночестве так ужасающе много времени?

— Я ни капли не возмущена ролью, которую уготовил мне Идзанаги-но-ками, но поскольку высшие боги позволили мне пусть даже всего один раз обратиться за помощью к лакею, я очень, очень хочу кое о чем попросить.

НакисавамэН-но-ками сцепила ладони перед грудью и посмотрела на Ёсихико из глубин колодца. Увидев, как сильно она сжала пальцы, тот напрягся. Видимо, в душе девочка таила очень сильное желание.

— В б-былые времена, когда мне выдавалась свободная минутка, я могла покидать колодец, но теперь мои силы иссякли. Став маленькой девочкой, я уже почти тысячу лет не выбиралась наружу. Круг неба над головой — вот и весь мой мир.

Накисавамэ-но-ками указала пальцем вверх, и Ёсихико поднял голову. Ясное зимнее небо казалось ему бескрайним, но девочка видела лишь его крохотную часть.

— Мне остается лишь слушать об окружающем мире от птиц и духов, что навещают меня. Я уже не могу вспомнить, как цветет сакура горы Ёсинояма, о которой мне столько рассказывают, каким бескрайним кажется голубое море, как щеки обдувает приятный ветерок…

Накисавамэ-но-ками говорила, изо всех сил напрягая тонкий голосок. Возможно, ее бледные руки и щеки толком и не знали солнечного света.

Долгие годы она день ото дня сидела здесь в одиночестве и лишь плакала. Ёсихико не мог даже представить себе такую жизнь. Он всегда считал, что жизнь богов полна свободы и развлечений.

— П-поэтому я… хотела бы, если можно, попросить… — Накисавамэ-но-ками свесила голову, подобрала слова и решительно подняла взгляд. — Пожалуйста. Пусть даже один раз. Мне уже не хватает сил выбраться отсюда.

И наконец, изо всех сил сдерживавшая слезы маленькая девочка озвучила заказ:

— Вытащите меня отсюда! Покажите мне внешний мир!

Часть 2

Поскольку связанные с сэцубуном21 празднования закончились еще в начале февраля, храм Онуси уже успел вновь наполниться спокойствием и привычным умиротворением. Ёсихико бывал здесь так часто, что священнослужители начали его узнавать и теперь при встрече не только здоровались, но и сразу сообщали, где искать Котаро. Однако сегодня Ёсихико остановился перед ториями, сложил руки на груди и протяжно хмыкнул. Когда пару дней назад он услышал просьбу Накисавамэ-но-ками, то первым делом попытался вытащить ее из колодца прямо там. Купив в ближайшем хозяйственном магазине веревку, он связал один из концов петлей, попросил девочку надеть ее на себя, а затем попробовал потянуть веревку на себя. Будучи бывшим бейсболистом, Ёсихико не жаловался на нехватку сил и решил, что уж младшеклассницу поднимет без особого труда.

Однако богиня оказалась неожиданно тяжелой. Ёсихико возился больше часа, но так и не смог высвободить ее из плена колодца.

— Чего стоишь? Разве ты не собирался зайти попросить помощи у гоннеги? — подал голос Когане, видя, что Ёсихико никак не хочет входить на территорию храма. — Выслушивать заказы — работа лакея, но никто не запрещает ему просить помощи у других. Конечно, иногда бывают случаи, когда заказ не признается выполненным потому, что лакей ничего не сделал сам.

— Ну, нет, я не собираюсь настолько наглеть, просто…

Ёсихико поморщился и посмотрел на лестницу по ту сторону торий.

Придя к достаточно простому выводу, что если не получается одному, надо позвать подмогу, он пришел попросить помощи у Котаро, но теперь подумал о том, что его друг не увидит Накисавамэ-но-ками. Когда Ёсихико попросит его помочь кое-что вытащить из колодца, Котаро наверняка спросит, что именно они собрались вытаскивать. Если в ответ Ёсихико раскроет правду о работе лакея, но не представит доказательств, его прямо отсюда могут увезти в больницу. Слишком уж хорошо он знал, что его друг-священнослужитель умудряется сохранять потрясающе материалистичный взгляд на вещи.

— Видно, придется все-таки одному… — пробормотал Ёсихико, разворачиваясь. К его спине тут же подбежал удивленный Когане. — А вообще, почему эта малявка такая тяжеленная?

Ёсихико засунул руки в карманы куртки и посмотрел в небо. Вес богини однозначно не сходился с внешностью. Обычную школьницу Ёсихико спокойно поднял бы в одиночку.

— Бывает сложно сказать, что именно образует материальное тело бога, но в ее случае причина кроется на дне колодца, — пояснил, глядя на Ёсихико, Когане, шагавший рядом с парнем. — Накисавамэ пролила на него слезы, печалясь вместо людей, к тому же за долгие годы ее тело пропиталось грустью и стало очень тяжелым. Вытащить ее будет нелегко.

— Ты сейчас серьезно?.. — Ёсихико кинул ответный взгляд на пушистого бога и нахмурился.

Если даже Когане, сам относящийся к богам, признал, что вытащить девочку “нелегко”, задача перед Ёсихико стояла по-настоящему тяжелая.

— ...Видимо, чем пытаться поднять ее по веревке, проще самому спуститься туда, посадить на спину и выбраться… Хотелось бы, конечно, иметь какие-нибудь когти, но знакомый лис только смотрит со стороны и помогать не собирается… Видимо, потому что лисы ближе к псам, чем к котам…

Ёсихико обронил такие слова, что Когане наморщил всю морду.

— Не ставь меня в один ряд с псами и котами. Я смирюсь с помощью человека, но боги, в том числе я, по законам не должны помогать лакею. Важно, чтобы заказы от и до исполнялись руками людей.

— Вот несговорчивый…

— Ты что-то сказал?!

— Не-а, ничего.

Ёсихико вовсю пользовался тем, что по этой дороге мало кто ходил, и говорил с Когане вслух, однако, переведя взгляд, увидел уже знакомую школьную форму.

— ...А.

Прямо на него шла девушка по имени Хонока, дочь главного жреца храма Онуси. На ее шее красовался уже знакомый голубой шарф, а бледные щеки блестели, словно снег. Вдруг Ёсихико встретился с ней взглядом и растерялся. У него не было возможности представиться ей, и он не понимал, как должен повести себя. Более того, он не знал даже, помнит ли его девушка.

А пока Ёсихико сражался с собственными мыслями, Хонока прошла мимо, так ничего и не сделав.

— Ну… стоило ожидать… — с толикой самоиронии пробормотал Ёсихико, понимая, насколько тщетными оказались душевные терзания.

Вообще, они с ней толком виделись лишь один раз, вечером на территории храма. Может, будь здесь Котаро, она отреагировала бы иначе, но без него наверняка даже не вспомнила Ёсихико.

— Пошли, Когане, — бросил он почему-то обернувшемуся лису и снова зашагал.

Сделал несколько шагов и вдруг услышал чистый голос:

— Лис…

Ёсихико замешкался, не понимая, к нему ли обращаются. Стоило ему обернуться, как он столкнулся со взглядом таким ясным, что у парня перехватило дыхание. Прошедшая мимо Хонока стояла на месте, повернувшись к нему.

Девушка отвела взгляд от Ёсихико и посмотрела ему под ноги. Затем ее взгляд вновь вернулся к Ёсихико.

Наконец, она без малейшего намека на улыбку, с совершенно непроницаемым лицом спросила:

— ...Это ведь божественный лис?

Слова застали Ёсихико врасплох.

Ответ не пришел в голову. Он вытаращил глаза и продолжил стоять, затаив дыхание. Ему вспомнилось, как во время прошлой их встречи на территории храма девушка вроде как смотрела на него и Когане.

— ...Значит, ты меня видишь? — вдруг заговорил Когане вместо онемевшего Ёсихико.

Еще раз изумившись, Ёсихико повернулся к лису и выдавил из пересохшего горла:

— Э? Ты что, знал?..

— Не был уверен, но порой, пока сидел в том святилище, ощущал на себе какой-то странный взгляд, — ответил Когане, поднимая нос, и уставился точно на Хоноку. — Стало быть, дочь настоятеля, ты небесноглазая?

Ёсихико, услышав незнакомый термин, не понял его смысла и нахмурился. Сам он нисколько не понимал, каким образом эта девушка видит Когане.

После слов Когане в глазах Хоноки промелькнул тусклый огонек, сыгравший роль слова “да”, однако Ёсихико показалось, что согласилась она далеко не с гордостью.

— Я Хоидзин, живущий в святилище храма Онуси. Долгое время жил отшельником, и потому особенно с тобой не пересекался.

— Ясно…

Хонока практически не удивилась и поджала губы, словно о чем-то задумавшись. Ёсихико глядел на нее, до сих пор не оправившись от шока. Если подумать, он впервые видел, чтобы какой-то другой человек разговаривал с Когане.

Наконец, ясный взор Хоноки вновь устремился к Ёсихико.

— А ты… его друг? — спросил тихий голос.

— Нет, не столько друг, сколько…

Ёсихико начал было объяснять, но мысленно схватился за голову. Откуда вообще начинать? С рассказа о деде? О лакеях? О парфе?

— Конечно же, он не может быть моим другом. Я всего лишь сопровождаю этого человека, назначенного лакеем, поскольку он не выполнил мой заказ подобающим образом. Я должен добиться того, чтобы он исполнил мое повеление, — опроверг предположение Хоноки лис, пока Ёсихико раздумывал, и парень посмотрел на Когане в смешанных чувствах.

Безусловно, Ёсихико понимал, что так все и есть, но поскольку теперь они и ночевали под одной крышей, он рассчитывал на более теплое отношение.

— Ну, примерно так. Я лакей, который ходит к богам и выслушивает их заказы. Когане помогает мне их искать, — пояснил Ёсихико, поглядывая на пушистый хвост лиса.

Конечно, ему хотелось извиниться за такое объяснение, но лучше бы он сказать не смог.

— Лакей… — шепотом повторила Хонока, опустила взгляд и моргнула, снова что-то обдумывая. Затем ее взгляд вдруг снова остановился на Ёсихико. — Везет тебе.

С этими словами бледная девушка развернулась и ушла.

— Везет?..

Так и не сумев разгадать смысла, который Хонока вложила в эти слова, Ёсихико молча проводил взглядом уходящую девушку в школьной форме.

Часть 3

И отец, и мать призывали Хоноку гордиться тем, что она видит особенный мир, незримый для обычных людей. Однако при этом они всегда добавляли, что живет она все-таки в реальности, вместе с другими людьми, и предостерегали не путать миры между собой. На самом деле сейчас Хоноке казалось, что ее родители с некоторой долей скептицизма восприняли новость о таланте дочери.

Когда Хонока осознала, что отличается от других людей, она перестала говорить с ними о своих отличиях, но каждый раз, когда ее замечали глядящей невесть куда или ни с то ни с сего замирающей, она понемногу отдалялась от остальных. Ее называли ненормальной и неприятной, а ей уже не хотелось спорить.

Хонока бесконечно спрашивала себя, почему такая участь выпала ей одной.

Но, с другой стороны, ей доводилось видеть и множество прекрасных явлений, ускользавших от глаз обывателей.

Белоснежных божественных оленей, скачущих по снегу. Окутанных сиянием священных птиц, несущих на крыльях новые времена года. Огромные теплые ладони, что нежно ласкали их.

Каждый день, глядя на молящегося отца, она раздумывала: если незрячие люди молятся этим созданиям, что же должна делать она, зрячая? Она не могла найти ответ и лишь молча провожала взглядом незнакомых созданий, возвращавшихся на небеса. Она тянула руку, и бесплотный свет еще одного безымянного бога бесследно таял. Хонока часто вспоминала их.

Простите.

Со временем она перестала проговаривать свои мысли вслух, но в душе повторяла их постоянно.

Простите, что я могу только наблюдать.

Скольких богов и духов она уже проводила взглядом в последний путь? Боль, которую Хонока не могла разделить ни с друзьями, ни с семьей, оседала в ее сердце, и девушке приходилось терпеть ее одной.

Такова судьба человека, наделенного этими глазами.

***

По словам пушистой энциклопедии, изредка случается такое, что человек рождается с даром небесных глаз. Как лис сам полагал, это происходит, когда вместе с душой в тело по какой-либо причине вливается слишком много божественной энергии. Вероятно, подобное произошло и с Хонокой. Небесноглазые люди могут в той или иной степени замечать богов, духов и призраков. А вот называть этот дар благом или нет — вопрос открытый.

— Она и раньше казалась мне довольно странной девушкой, но я не думал, что она небесноглазая… — бормотал Когане, пока Ёсихико снимал с себя мокрую одежду и вытирал продрогшее тело полотенцем.

На следующий день после встречи с Хонокой они вернулись к колодцу Накисавамэ-но-ками с лестницей. Ёсихико попробовал сам спуститься на дно колодца, посадить богиню на спину и выбраться по лестнице, однако богиня оказалась столь тяжелой, что Ёсихико даже шагу ступить не смог, не говоря уже о лестнице. В конце концов ему удалось заставить себя вцепиться в лестницу, но он сразу же потерял равновесие и рухнул в колодезную воду. Так он промок до нитки в холодную февральскую погоду.

— А вообще, конечно, удивительно, что такие люди правда существуют, — поделился мнением до сих пор дрожавший Ёсихико, закутавшийся в полотенце.

Он считал, что всевозможные экстрасенсы, не считая лакеев, бывают лишь в манге и аниме. Однако теперь один из их представителей отыскался на удивление близко к нему.

— Правда, кажется, она не особо рада своей силе…

Его озадачила реакция Хоноки на вопрос Когане о небесных глазах. Если Ёсихико стал лакеем, уже будучи взрослым, то Хонока обладала талантом с самого рождения и видела незримое всю сознательную жизнь. Наверняка с ней успело случиться многое, чему позавидовать никак бы не вышло.

— Г-господин лакей! Господин лакей, вы меня слышите?! — раздался голос из колодца.

Чихавший и дрожавший Ёсихико заглянул внутрь.

— Звала? — отозвался он.

— Д-да, звала! А-а, э-э… — Накисавамэ-но-ками подняла на него взгляд. — В-возможно, вам несколько неприятно оттого, что ваши одежды промокли. П-понимаете, я ко всему прочему еще богиня воды, так что…

Покрасневшая девочка с глазами на мокром месте замешкалась, изо всех сил подбирая нужные слова.

— Я м-могу вас высушить, вы не против?!

От решимости в ее словах Ёсихико несколько оторопел и озадаченно уставился на богиню. Он вспомнил, как Охана в свое время высушила его промокшую от дождя одежду, и понял, что Накисавамэ-но-ками предлагает то же самое.

— Правда? Ты серьезно?

— Да! Р-раз уж я больше ничем не могу помочь… — сказала богиня, молитвенно сложила руки и закрыла глаза.

В следующее мгновение вся вода сошла с волос и джинсов Ёсихико, а также с повешенной на стенку колодца одежды, и растеклась по земле лужами.

— Ух, спасибо! Я уж боялся, что замерзну насмерть…

Ёсихико тут же натянул на себя высохшую одежду и поблагодарил Накисавамэ-но-ками. Хоть он и взял с собой полотенце, но о сменных вещах не подумал и еще несколько секунд назад всерьез хотел бежать к ближайшему магазину одежды.

— В-вы так стараетесь, уважаемый лакей. Простите, что я больше ничего не могу сделать…

— Ты делаешь достаточно. Я же говорил, не мучай себя.

— Х-хорошо, простите!

— Только не плачь. Что угодно, но не плачь!

— Хорошо!..

Накисавамэ-но-ками стиснула зубы, пытаясь удержать в глазах крупные капли. Ёсихико посмотрел на нее и вздохнул.

Безусловно, долг лакея предписывал ему исполнять заказы богов, но Ёсихико и самому все сильнее хотелось помочь девочке, мечтавшей выбраться наружу. Свои роли здесь играло как сочувствие к бедняжке, долгое время проведшей на дне колодца, так и работа богини, взваливавшей на себя половину людских печалей. Тем не менее, сейчас Ёсихико не знал, как ее вызволить. Если одному ее вытащить никак не получается, то что же остается?

— Все-таки придется просить кого-то о помощи…

Вопрос упирался в ограниченность выбора помощников. Ёсихико знал лишь одного человека, который, как и он, может видеть богов. Если бы Хонока согласилась помочь, Ёсихико мог бы попытаться поднять богиню со дна, а девушка вытащила бы ее наружу. Вот только…

Пока Ёсихико бормотал про себя, Когане вдруг повел ушами и обернулся. Ёсихико тоже перевел взгляд и вдруг заметил одетую в школьную форму Хоноку, стоявшую по ту сторону забора, ограждавшего колодец.

— Хонока…

Он не ожидал увидеть ее здесь.

Богиня внутри колодца услышала голос Ёсихико и подняла голову.

— Хонока?..

Однако отраженный от стенок шепот так и не покинул колодца.

Шел будний день, и занятия в школах еще не должны были закончиться. По всей видимости, Хонока сбежала с уроков и теперь смотрела с той стороны забора на руки Ёсихико, лежавшие на колодце, и на лестницу. Лицо ее, как обычно, скрывал голубой шарф.

— Что ты здесь делаешь, Хонока?..

Храм находился далеко от главных улиц Нары. Его окружали лишь спальные кварталы да огороды. Да, рядом еще располагался центр культурологических исследований, но трудно представить, чтобы школьница ходила туда в ущерб урокам.

Хонока молча отвела правую руку за спину, словно пытаясь скрыть то, что в ней находилось. Затем ее взгляд остановился на лице Ёсихико.

— ...Что тебе нужно от Савамэ? — с непроницаемым видом спросила она, явно не собираясь отвечать на вопрос.

— Ну я, типа, заказ выполняю…

— Мы как раз заняты исполнением заказа Накисавамэ-но-ками, как того требует молитвенник лакея, ниспосланный высшими богами, — продолжил Когане за Ёсихико, глядя на Хоноку. — Мы не более чем исполняем ее просьбу о том, чтобы покинуть колодец и посмотреть на мир снаружи него.

— Мир снаружи?.. — немного неуверенно повторила Хонока.

— Хонока, ты знакома с Накисавамэ-но-ками?.. — осторожно поинтересовался Ёсихико.

Об этом говорило и то, что она пришла сюда, и то, каким именем назвала. Не так уж трудно представить, что у небесноглазой девушки могут быть знакомые из числа богов.

— Если да, то ты пришла очень кстати. Прости, что я так внезапно, но не можешь помочь?

Ёсихико положил руку на лестницу. Ему не особо хотелось просить хрупкую школьницу заниматься физическим трудом, но сейчас другого выхода не оставалось.

— Я пытался вытащить ее из колодца, но она страшно тяжелая. Поэтому буду рад помощи…

Однако Хонока все стояла по ту сторону забора и не отвечала. Ёсихико перевел взгляд и увидел, что она потупила взор и о чем-то думает. Она мало говорила и редко показывала эмоции. Поэтому Ёсихико не мог сказать, что у нее на уме.

— Хонока? — позвал он ее по имени.

Наконец, Хонока подняла голову, медленно обошла забор и встала у колодца рядом с Ёсихико. Помолчав еще несколько секунд, она тихо спросила, тщательно проговаривая каждое слово:

— ...Ты хочешь выйти?

— П-прости, что не рассказывала тебе, Хонока. Н-но тебе не хватит сил поднять меня в одиночку, поэтому я попросила уважаемого лакея, — послышался ответ изнутри колодца, смешавшийся со звуками воды. — К-когда я выберусь наружу, смогу взглянуть на небо, собирать цветы, смотреть на жучков, деревья, травку и все остальное. Я… я хочу увидеть город, где ты живешь, Хонока. Хочу увидеть твою школу, твой дом, а затем…

Ёсихико сразу представил, как Накисавамэ-но-ками перечисляет свои планы, загибая пальцы. Он не знал, что именно связывает ее с Хонокой, но богиня, по всей видимости, собиралась познавать мир вместе с девушкой.

— А з-затем мы сможем заняться… всем, чем хотели.

Хонока слушала ее слова, неподвижно стоя и не меняясь в лице. В ее прозрачных глазах не отражались чувства, сквозь сомкнутые губы не проникали слова. Ее лицо словно сковало льдом, и Ёсихико ощутил в груди беспокойство.

— ...Ты права, — наконец, тихо обронила она. Но хоть она и согласилась со словами Накисавамэ-но-ками, ее слова почему-то казались безжизненными.

— Хонока?.. — неуверенно обратился к ней Ёсихико.

Вдруг Хонока резко развернулась, выбежала за забор и устремилась к выходу с территории храма.

— Хонока! — Ёсихико тут же перепрыгнул через забор и снова позвал ее по имени, но голос не достиг спины девушки. — Что происходит?..

Ёсихико совсем запутался и нахмурился. Даже Ёсихико, буквально на днях познакомившийся с плаксивой и слишком бережно относящейся к чувствам других Накисавамэ-но-ками, уже не смог бы заставить себя бросить ее. Он хотел во что бы то ни стало исполнить ее скромное желание выбраться наружу. Хонока наверняка повстречалась с ней гораздо раньше и должна была прекрасно понимать ее мечту. Почему же сейчас девушка обратилась в бегство?

— ...Э?

Когда Ёсихико вздохнул и вновь вернулся к колодцу, он обнаружил на земле несколько синих цветков. Вероника персидская, обычный луговой цветок, который легко нарвать на окрестных полях. Раньше их здесь не было, а значит, цветы принесла Хонока. Подняв с земли один цветок, Ёсихико повернулся к колодцу. Он вспомнил, что недавно видел внутри колодца пастушью сумку. Откуда же у Накисавамэ-но-ками, никогда не выходившей наружу, взялись полевые цветы?

— Неужто… — пробормотал Ёсихико, когда у него появилась догадка. — Когане, подожди тут!

И Ёсихико бросился в погоню за голубым шарфом, притаптывая кроссовками сухой песок.

***

— ...Я познакомилась с Хонокой весной позапрошлого года, — начала неспешно рассказывать Накисавамэ-но-ками оставшемуся у колодца Когане, пока Ёсихико гонялся за Хонокой. — Она часто посещала Нару, поскольку здесь родилась ее мать, и иногда слышала мои песни…

Накисавамэ-но-ками все еще говорила неуверенно, вспоминая недавнюю реакцию Хоноки.

— Я т-так давно не встречала людей, которые бы меня видели, что не сдержалась и попросила ее об одолжении.

— Одолжении? — Когане наклонил смотревшую в колодец голову.

— Да. Я попросила ее сорвать и принести цветок. Любой… — вспоминая тот день, Накисавамэ-но-ками слегка улыбнулась. — Однако в ответ Хонока ушла, ничего не сказав. Я пала духом… и подумала, что повела себя нагло, вдруг попросив кого-то что-то для меня сделать…

Однако спустя полчаса на голову Накисавамэ-но-ками беззвучно упала фиалка. Маленькая, но очень красивая, с великолепными фиолетовыми лепестками. Накисавамэ-но-ками подняла голову, но не увидела, кто сбросил подарок. Она попыталась подать голос, но никто не ответил. Тем не менее, она не сомневалась, что цветок сбросила именно та девушка.

— Прошло несколько дней, и ко мне упал еще цветок, на этот раз лотос. Потом магнолия… Некто сбрасывал цветы, а я пыталась поговорить с ней. Я так давно ни с кем не разговаривала… а, п-правда на самом деле, это и не разговоры были. — Накисавамэ-но-ками покраснела и прикрыла рот ладошками. — Я говорила о себе и не получала ответа… Когда я впервые услышала голос Хоноки, в деревьях уже начали голосить цикады. Конечно, Хонока говорила мало… но я все-таки немного узнала от нее о мире снаружи колодца…

Когане бросил взгляд в ту сторону, куда убежал Ёсихико. Он, наконец, понял, что связывало Накисавамэ-но-ками и Хоноку.

— И часто она сюда приходит? — спросил Когане. Богиня кивнула.

— Д-да… и даже сейчас она продолжает носить цветы… Кажется, в школе ей не особо нравится… — Накисавамэ-но-ками ненадолго прервалась, чтобы получше выбрать слова. — Груз небесных глаз слишком тяжел для нее… трещина между ней и людьми, которые не видят богов и духов, со временем превратилась в глубокий овраг…

Когане прищурился. Он помнил слова Котаро о том, что Хонока ни с кем не пересекается и часто бывает в одиночестве. В мире людей нередко случается такое, что необычные становятся изгоями. Неважно, виноваты в этом достоинства человека или недостатки, ему остается лишь смириться, однако ситуация все равно сложилась непростая. Хотя, конечно, трения между людьми не находили понимания у Когане.

— Я у-уверена, она пожалела меня. Она увидела во мне, плачущей в одиночестве на дне колодца, отражение себя…

— ...Понятно, — ответил Когане и вздохнул.

Подумать только, что одинокая богиня и одинокая девушка встретились здесь и прониклись друг к другу чувствами.

— Уважаемый Хоидзин, Хонока очень добрая девушка. Поэтому в ней так много одиночества и печали… Она небесноглазая, но ничем не поможет помочь тем, кто исчезает на ее глазах. Хоноке не с кем разделить боль, ей приходится терпеть ее и жить дальше… — от мыслей о Хоноке Накисавамэ-но-ками прослезилась, затем чуть улыбнулась сама над собой. — Может, мне стало бы легче, если бы она жаловалась на то, что ей не нужны такие глаза...

Хонока никогда ни в чем не обвиняла Накисавамэ-но-ками. У нее не получалось высказывать эмоции, поэтому цветы она дарила с невозмутимым выражением лица.

— ...Я не могу растопить печаль, которая скопилась в ее сердце, — прошептала Накисавамэ-но-ками, глядя на свои маленькие ручки, а затем подняла взгляд на Когане. — Хонока почти не улыбается и не плачет. Однако я знаю, что в душе она обливается слезами постоянно. Сколько бы я ни плакала вместо нее, я не могу залечить ее раны…

Хоноке дали не только жизнь в этом мире, но и небесные глаза. До сих пор они сковывали ее словно проклятие.

Для чего ей глаза, если она не может спасти тех, кто исчезает?

Наказание, которое заслужили все люди, назначили ей одной.

— ...Только одну вещь я так и не понял… — Когане неспешно моргнул и посмотрел на богиню внутри колодца. — Судя по твоим словам, вы доверяете друг другу. Тогда почему ты в первую очередь не попросила ее вытащить тебя отсюда?

Может, Хонока и не справилась бы в одиночку, ничто не мешало Накисавамэ-но-ками поднять эту тему в разговорах. Однако если вспомнить реакцию Хоноки, она явно услышала об этом впервые.

— Почему же она сбежала? — тихо спросил Когане.

Накисавамэ-но-ками стиснула зубы и притихла. Наконец, она медленно и тихо проговорила:

— Потому что я… никогда не рассказывала ей о том, что хочу выбраться наружу… Возможно, Хонока сочла это предательством…

— Ты ведь могла догадаться, что этим все и кончится, разве нет? От близких людей желания не скрывают, — Когане прищурил зеленые глаза. — Или ты почему-то не могла ей рассказать?

Накисавамэ-но-ками шумно вдохнула. Видимо, слова Когане попали в точку.

Сожаление проступило на ее лице.

— Я… правда хотела посмотреть на внешний мир вместе с Хонокой. Я надеялась, что смогу хоть ненадолго увидеть надвигающуюся весну так же, как она… — Накисавамэ-но-ками моргнула, чтобы прогнуть подступившие слезы, и продолжила: — Но… но на самом деле…

Здесь ее голос сорвался и стал хриплым. Вместе с этим по щекам ее прокатились крупные слезы.

— Достопочтенный Хоидзин… я обязана извиниться перед лакеем… — богиня посмотрела в небо, даже не пытаясь вытереть слезы. — Н-на самом деле я…

Слезы падали на дно колодца и расходились кругами по скопившейся воде.

Затем Накисавамэ-но-ками озвучила правду. Когане вздохнул и вновь посмотрел туда, куда убежал Ёсихико. Пока что тот не возвращался.

— ...Как же ты поступишь, Ёсихико?.. — протянул Когане, покачивая хвостом.

Часть 4

— М-мне очень неловко за мою дерзость, ведь мы только познакомились…

В тот день, когда Хонока, привлеченная звуками загадочной песни, заглянула в колодец, она увидела внутри похожую на маленькую девочку богиню. Та быстро догадалась о таланте Хоноки и заговорила, глядя на девушку влажными глазами:

— ...Не могли бы вы сорвать мне цветок?

Полная безмятежных сельских пейзажей земля рядом с домом матери Хоноки всегда приносила девушке умиротворение. Поступив в старшую школу, она стала часто приезжать сюда, чтобы сбежать от городского шума, причем нередко одна. Холмы, деревья и вода мягко улыбались ей, дарили душевный покой и комфорт.

— Я н-не могу выбраться наружу. Поэтому буду очень рада увидеть цветы, которые цветут здесь весной. Я хочу увидеть весну! — стоявшая по пояс в воде богиня изо всех сил тянулась к Хоноке, а та смотрела на нее озадаченным взглядом. — Я н-не могу покинуть колодец. Я не знаю, что происходит снаружи… Я провела здесь уже, наверное, тысячу лет…

— ...Одна? — наконец, спросила Хонока хоть что-то.

Маленькая богиня обрадовалась и подняла взгляд.

— Да. Моя работа — сидеть здесь и плакать, принимая на себя людскую печаль.

Из-за влажных глаз узница колодца и правда походила больше на маленькую девочку, чем на богиню.

— Поэтому… можно вы дадите мне цветок?..

Хонока ничего не ответила и отошла от колодца.

Оне не отказалась и не отвергла богиню.

Просто она слишком изумилась, смутилась и потому поторопилась.

До сих пор она лишь наблюдала за богами и не ожидала, что одна из них попросит ее о чем-то.

К тому же она не знала, что на дне темного колодца живет плачущая богиня, несущая на себе груз людских печалей.

Живет совсем одна…

Отойдя к ториям, Хонока какое-то время стояла неподвижно, приводя мысли в порядок. Она думала о том, как с детства сторонилась людей и привыкла быть одной. О том, сколько времени та богиня провела внутри колодца.

И о том, что она не вздыхала о своей судьбе и пожелала лишь посмотреть на весну…

Со стороны колодца вновь раздалась тихая песнь:

И заря, и дождь, и ветер,

Человек и жук, и вепрь —

Ты гуляй под небесами,

Меж цветов и древ, и гор.

Коль тоска темнее мрака,

Мне позволь её оплакать,

За тебя молюсь часами,

Обращая к кругу взор.

Наконец, Хонока развернулась и побежала от храма. Найдя на грядке маленькую фиалку, она какое-то время боролась с совестью, но в итоге тихо извинилась и осторожно сорвала цветок. С ним она вернулась к колодцу, где вновь засомневалась. Она так долго жила, старательно избегая контактов с другими, что теперь слова не приходили ей в голову.

Она стояла, а сжимавшая фиалку рука дрожала от волнения и напряжения.

Наконец, фиалка упала в колодец богини, и та расцвела улыбкой, затмившей красоту цветка. Хонока, украдкой подсмотревшая за ней, ощутила, как в давным-давно замерзших глубинах ее души появилось немного тепла. Ей показалось, что богиня улыбается вместо нее, давным-давно забывшей, как выражать чувства.

Так Хонока, прежде лишь провожавшая взглядом исчезающих богов, впервые смогла сделать одному из них маленький подарок.

***

— Хонока!

Ёсихико сумел справиться с мешавшимся под ногами песком и покинуть территорию храма. Затем пробежал мимо входа в культурологический центр и, наконец, схватил Хоноку за руку на дороге, с левой стороны которой открывался вид на Аманокагуяму.

— П-подожди!

Даже несмотря на пиджак школьной формы, Ёсихико понял, что сжимает весьма хрупкую ручку. Несколько стушевавшись, он выдохнул и ощутил лицом дуновение холодного февральского ветра.

Остановившаяся Хонока все еще стояла к Ёсихико спиной и тяжело дышала, прижимая руку к груди. Прямые черные волосы покачивались от каждого вздоха.

— ...Я понятия не имею, как и когда вы познакомились друг с другом, но… — проговорил Ёсихико, по собственному дыханию понимая, что его тело значительно ослабло с тех пор, как он забросил бейсбол. — Когда я впервые заглянул в колодец, то увидел в щели между камнями пастушью сумку. Тогда она меня очень удивила.

Казалось бы, откуда у Накисавамэ-но-ками цветы “извне”, если она никогда не покидала колодец?

— Но это ведь ты принесла их, да?

Она подарила их Накисавамэ-но-ками, мир которой ограничивался кругом неба над головой. Собирая ничем не примечательные цветы, она сообщала богине, какое сейчас время года и показывала ей маленькие, но гордые и прекрасные жизни.

Хонока не стала ни соглашаться, ни спорить, она лишь продолжала смотреть в землю и шумно дышать. Ёсихико медленно отпустил ее, и Хонока приложила ладонь к руке, за которую тот держал ее. Он продолжал смотреть на девушку и старался говорить как можно спокойнее:

— ...Так давай же вытащим ее наружу. Пусть лучше познает мир рядом с нами, а не по ту сторону колодезной стены.

Ёсихико не знал, с чего вдруг Хонока побежала прочь. Ему казалось, на ее месте он был бы рад такой помощи.

Наконец, Хонока глубоко вдохнула и, все еще не поворачиваясь к Ёсихико...

— ...Я больше не понимаю, — тихо и немного печально обронила она. — Для чего я… носила ей цветы…

Она чуть повернула голову. Щека ее казалась еще бледнее и холоднее обычного.

— То есть, “для чего”?.. — переспросил Ёсихико. Хонока говорила мало, так что над каждым ее словом приходилось серьезно задумываться. — Хочешь сказать, ты… не хотела выпускать Накисавамэ наружу?

Ёсихико вспомнил, как Хонока даже уточнила: “Ты хочешь выйти?”. Еще тогда слова девушки показались ему странными. Судя по всему, они с Накисавамэ-но-ками виделись далеко не впервые. Тогда почему Хонока ничего не знала?

Девушка замолкла и, наконец, покачала головой. Следом она обратила взгляд к плавной линии гор по левую руку, словно чтобы скрыть ясные глаза. Склоны Аманокагуямы скрывала темная зелень хвойного леса.

— ...Саваме не виновата, — Хонока сжала ткань на груди бледной ладонью. — ...Виновата я.

Даже произнося эти слова, Хонока не изменила холодного выражения лица. Отбросившая всякие чувства девушка безразлично моргала, но Ёсихико показалось, что он увидел, как хрупка она на самом деле. Как она, не разговаривая и не улыбаясь, старается казаться сильнее.

— Секунду, с какой стати кто-то вообще должен быть виноват? — Ёсихико озадаченно почесал затылок. — Ты ведь… даже сегодня пришла с цветами, разве нет?

После его слов Хонока остановила взгляд на веронике персидской, устилавшей луг рядом с дорогой. Совсем недавно она сорвала этих очаровательных голубых цветок, чтобы принести к колодцу.

— Я думала, что сделала это ради Саваме… — проговорила Хонока, словно обращаясь к себе. — Но быть может… что на самом деле ради себя.

Правая рука, сжимавшая ткань на груди, напряглась так, что стала похожа на нож, приставленный к ней. Впервые она задалась этим вопросом, когда услышала слова Накисавамэ-но-ками о желании выбраться наружу. Хонока не могла не замечать своих темных мыслей, но старательно закрывала на них глаза.

Она столько раз относила цветы к запертой в колодце девочке, но действительно ли поступала так потому, что заботилась о ней?

Глаза Хоноки моргнули, но смотрели все так же холодно.

Может быть, она все это время пользовалась богиней, чтобы окружать себя придуманным миром, извлекать из него самооправдание и таким образом лечить себя от одиночества?

Может, она сблизилась с богиней лишь потому, что пыталась найти смысл своему небесноглазому существованию?

Может, даря ей цветы и рассказывая о внешнем мире, Хонока в каком-то смысле упивалась нераздельной властью над богиней?

Предположения без конца сочились наружу из глубины души.

Когда они вдруг охватили ее возле колодца, Хонока не смогла отыскать внутри себя ответ. Сколько бы она ни пыталась отмахнуться от подозрений, они упрямо возникали снова.

Подобно чудовищам, наконец-то обнажившим истинное лицо перед прекрасной, искренней богиней.

— Наверное, поэтому Саваме и не обратилась ко мне…

Возможно, добрая богиня заметила ее низменные, уродливые мысли. Может, как раз поэтому она не стала говорить Хоноке о том, что хочет выбраться наружу? Если бы Накисавамэ-но-ками вышла из колодца, она тем самым разрушила бы мир, который придумала Хонока. Она лишила бы Хоноку должности связующего звена между миром и колодцем. Неужели Накисавамэ-но-ками понимала это с самого начала?..

— Нет. Мне кажется, ты ошибаешься.

Хонока моргнула. Несложные и почему-то полные уверенности слова Ёсихико застали ее врасплох.

Хоть Ёсихико все еще недоуменно качал головой, он сложил руки на груди и заговорил так, словно озвучивал прописные истины:

— Ведь если бы Накисавамэ заметила те мысли, которые тебя мучают, она тем более не попросилась бы наружу.

Зная ту богиню, она ни за что не пожелала бы ничего, что могло бы задеть Хоноку, пусть даже пришел лакей, обещавший помочь с чем угодно, а она в свою очередь страстно желала увидеть внешний мир. Уже то, что цветы в щелях кладки не успевали увянуть, говорило о том, как часто ее навещала Хонока. Нетрудно представить, как относится богиня к девушке, которая старательно приносит цветы в почти безлюдный храм.

— Эта малявка ведь на самом деле богиня со стальной волей, которая несмотря ни на что продолжает плакать, чтобы принимать людскую печаль. Она прекрасно знает, когда людям радостно, а когда нет. Понятно, что она не станет корить их за чувства или издеваться над ними.

Накисавамэ-но-ками лучше многих понимала одиночество Хоноки и ни за что не стала бы усложнять ей визиты к колодцу.

— И раз уж на то пошло… — Ёсихико вновь уперся взглядом в девушку. — Мы ведь с тобой люди.

Он пытался достичь глубин ее равнодушных глаз.

— Мы люди — слабые, подлые, ленивые… способные на зависть и ревность. Конечно, не стоит обнажать эти чувства, чтобы не задевать других, но можно ведь хотя бы хранить их в самых глубинах души, разве нет?

Договорив, Ёсихико почувствовал, что у него заныло колено.

Еще недавно он жил по инерции, потеряв мечты и не видя будущего. Он завидовал Котаро, уверенно шедшего к успеху, укорял себя и более чем сполна осознал собственную слабость. И тем не менее, сейчас он пытался принести пользу богам.

— Мы с тобой состоим не только из прекрасного и непорочного… А вот стремиться к этому не так уж и плохо.

Глаза Хоноки немного дрогнули.

— Думаю, если бы ты носила цветы из-за фальшивых чувств, уже давно умаялась бы и махнула рукой.

Однако она продолжала ходить, поскольку на самом деле желала этого.

Хонока действительно радовалась встречам с Накисавамэ-но-ками.

— Поэтому я уверен, что она не просила тебя о помощи с выходом из колодца по какой-то другой причине. Такой, которая вынудила ее обратиться к лакею…

Договорив, Ёсихико выдержал небольшую паузу, а затем еле слышно добавил: “...наверное”. Он говорил, лишь опираясь на собственные предположения, и ничем, кроме собственного чутья, не мог их подкрепить.

— Причине?.. — Хонока посмотрела на Ёсихико, и в ее глазах впервые появился теплый огонек.

Вот только Ёсихико не мог ответить на ее вопрос. Просто он не мог объяснить иначе, почему Накисавамэ-но-ками не стала обращаться к Хоноке за помощью.

— ...Можно спросить? — продолжил Ёсихико, вытягивая из хаоса мыслей момент, который хотел обсудить еще давно. — Давай отложим пока в сторону все-все сложности.

Самая важная часть их разговора отличалась исключительной простотой.

— Хочешь ли ты вытащить из колодца богиню, которая столько времени провела там, принимая людскую печаль и проливая из-за нас слезы?

Глаза Хоноки изумленно округлились.

Все, что от нее требовалась — лишь эта, совсем несложная мысль.

— А да, есть один важный нюанс, — добавил Ёсихико, вспоминая маленькую богиню, с надеждой смотревшую на него. — Вытащить Накисавамэ можем только мы с тобой.

Лишь они могли пригласить в большой мир богиню, считавшую небо маленьким кругом…

***

Люди слабы.

Боги создали их, вкладывая частичку себя, но человеческие души все равно умудряются мрачнеть от сущих пустяков.

От удач и невезений, от богатства и нищеты. Люди вздыхают от тоски, когда у них нет чего-то, что есть у других, но быстро теряют интерес ко всему, что обретают.

Однако она любила людей такими, какие они есть.

Она сидела в колодце, сосредотачивалась на наполнявшей мир печали, пропитывалась всевозможными чувствами и проливала слезы. Она никогда не жалела себя из-за этой работы и считала, что если ее слезы помогут облегчить жизнь хоть одному человеку, она продолжит плакать и дальше.

Но однажды в ее уме возник вопрос.

О том, почему она, проливая слезы многих людей, больше не могла сделать такую важную вещь.

Она тянула руки изо всех сил, но не могла дотянуться до далекого неба.

Проливая слезы, она впитывала печаль, и та отягощала ее тело.

Сейчас, когда ей почти перестали молиться, она уже не могла выбраться из колодца своими силами.

Так неужели ей больше нельзя мечтать?

Пусть даже сегодня небеса снова пошлют ей цветы…

— Мы попробуем еще раз, Накисавамэ.

Ёсихико вернулся к колодцу, ведя Хоноку за руку. Там он взвалил на плечо алюминиевую лестницу, приставленную к колодцу, опустил ее внутрь и установил на дно.

— Сначала я подниму тебя снизу, а Хонока попробует вытянуть тебя за веревку сверху.

Ёсихико вытащил веревку из сумки и привязал один из ее концов к крепкому забору. Возможно, теперь у них все получится.

— Уверен, что не выйдет, как в прошлый раз? — спросил Когане, глядя на приготовления.

Ёсихико посмотрел на него в ответ и скорчил кислую мину.

— Если не получится — буду утешать себя твоей теплой шерстью. И вообще, она дико тяжелая, так что помоги-ка нам.

Он не знал, сможет ли хрупкая Хонока в одиночку совладать с веревкой. Однако в ответ на просьбу Ёсихико Когане фыркнул и сразу отказал:

— Не могу. Ты сам взял на себя заказ. Я, как бог, нарушил бы правила, если бы согласился помочь.

— Я тебе булочку куплю.

— Т-так просто ты меня не подкупишь! Божественные заказы — очень важное…

— И десерт.

— !..

Хонока, вставшая у края колодца, слушала их разговор с как всегда безразличным видом, но при этом все равно выглядела немного сокрушенной.

— Хонока, — Ёсихико протянул ей веревку. — Рассчитываю на тебя.

Хонока посмотрела на вверенную веревку и молча кивнула.

— Зубами веревку придержу, но не более! Ничего другого не жди!

Под вопли продолжавшего упрямиться Когане Ёсихико начал спускаться в колодец. Может, их и ждала повторная неудача, но не отказываться же из-за этого от очередной попытки.

— В этот раз, Накисавамэ, я точно смогу тебя поднять, — убедительно проговорил Ёсихико, обращаясь к неуверенно глядевшей на него маленькой богине. — Так что и ты старательно тяни ручки.

К тому небосводу, о котором она мечтала.

— И тогда мы обязательно вызволим тебя.

Ёсихико обмотал веревку вокруг Накисавамэ-но-ками и тщательно убедился, что надежно завязал ее.

— Н-не знаю, получится ли… — пробормотала богиня, глядя вверх и часто моргая. На фоне вырезанного из неба круга виднелось обеспокоенное лицо смотревшей в колодец девушки. — Хонока…

Накисавамэ-но-ками крепко сжала кулачки, в ее глазах появились слезы. Ёсихико вздохнул и погладил плаксу по голове. Хоть он и понимал, что имеет дело с богиней, но плачущая девочка невольно пробуждала в нем отцовские чувства.

— Что ж ты робеешь, богиня?

Только сейчас он заметил, что ленты в волосах богини точно того же цвета, что и шарф Хоноки.

— ...Боги ведь принимают заботу людей и превращают ее в силу, так?

Выполняя божественные заказы, Ёсихико множество раз сталкивался с удивительными явлениями. И каждый раз боги утверждали, что причина всему — именно забота людей.

— В одиночку я потерпел полное фиаско, но сегодня со мной надежная помощница, — сказал Ёсихико и перевел взгляд на Хоноку.

Наверняка забота двух людей сможет достучаться до богини.

— И будь так добра, поговори с Хонокой. Почему ты не попросила ее вызволить тебя? Почему вместо этого ждала лакея? — тихим голосом добавил Ёсихико.

Накисавамэ-но-ками ахнула и округлила глаза.

— М-многоуважаемый лакей, неужели вы заметили?..

— Что заметил? — переспросил Ёсихико, и у богини отвисла челюсть. Почесав щеку, парень решил ответить прямо: — Если честно, я в тонкостях нисколько не разобрался.

Когане расслышал его слова и сокрушенно покачал головой. Впрочем, Ёсихико не обратил на него внимания.

Важнее было совсем другое.

— Я не знаю, что между вами произошло, но понимаю, что у тебя была какая-то причина. Однако я в нее лезть не собираюсь, — проговорил Ёсихико, а в окончание фразы вложил все свои чувства: — Я лишь исполню заказ, который ты оставила.

Накисавамэ-но-ками уже открыла рот, словно собираясь что-то ответить, но в конце концов посмотрела в небо и выдавила из себя лишь одно слово:

— Хонока…

Девушка молча кивнула.

Тем самым подав знак.

— Пора! — ободрил себя Ёсихико и усадил Накисавамэ-но-ками на плечи.

Влажный подол кимоно сразу же намочил парню голову. Кроме того, маленькое тело богини оказалось невообразимо тяжелым.

— Боль… но…

От холода и тяжести дала о себе знать старая травма, но Ёсихико стиснул зубы и стерпел. Он не мог сдаться. Сдайся он сейчас — и все старания обратились бы в прах.

И похоронила бы с собой надежды Накисавамэ-но-ками и Хоноки.

А также деда Ёсихико, протягивавшего руку помощи как богам, так и людям.

Ёсихико кое-как смог ухватиться за лестницу и поставить ногу на первую ступень. Однако в следующее мгновение больная нога не выдержала, Ёсихико с Накисавамэ-но-ками потеряли точку опоры и упали в воду.

— Ёсихико! — воскликнул Когане и заглянул в колодец вместе с Хонокой.

— Г-господин лакей!..

Все еще сидевшая на плечах Ёсихико Накисавамэ-но-ками прослезилась.

Хоть Ёсихико и погрузился в воду до половины головы, богиню он все же удержал.

— ...Это еще не конец, — пробормотал он, поморщившись, а затем громко обратился к больному колену: — Не сдавайся!

Ёсихико встал, выжимая из себя все силы. На самом деле, его ноги уже частично онемели от холода и влаги. Мокрая одежда прилипла к телу и быстро высасывала из него все тепло. И тем не менее…

Ёсихико вцепился в лестницу непослушными руками. В спину его толкало уже не чувство долга, а нечто иное.

— Тяни, дочь настоятеля! — крикнул Когане, и Хонока схватилась за веревку.

Она не привыкла заниматься физическим трудом, и ее ладони быстро покраснели. Через веревку она ощутила необычайную, совершенно не подходящую внешности тяжесть богини. Тяжесть печали многих людей.

— Впе… ре-е-ед!

Ёсихико собрался со всеми силами и взобрался по лестнице. Его руки сковывало от напряжения, ноги дрожали, а проступившие на лбу вены грозились лопнуть.

— Савамэ!.. — Хонока протянула руки внутрь колодца. Когане помогал ей как мог.

— Хонока! — Накисавамэ-но-ками тоже изо всех сил протянула бледные ручки в надежде достичь ими выхода во внешний мир.

Их пальцы стремились друг к другу в том самом проеме, через который путешествовали цветы.

Несколько раз они хватали пустоту, но постепенно сближались.

Падавшие под углом лучи солнца осветили миг… когда они коснулись друг друга.

— Отлично, Хонока! Теперь тяни! — Ёсихико почувствовал, что ноша на плечах стала чуть легче, и продолжил восхождение.

Наверху тем временем Хонока держала Накисавамэ-но-ками за руки и изо всех сил тянула на себя, помогая ей преодолеть края колодца.

И освободиться от ноши печали.

Наконец, Накисавамэ-но-ками прилетела в объятия Хоноки, и они вместе повалились на землю.

— У… у нас получилось… — Ёсихико высунул головы из колодца, оперся на каменную кладку и с облегчением вздохнул.

Он не знал, что получится из затеи, но теперь мог сказать, что операция прошла успешно.

— П-прости меня, Хонока! Ты в порядке?! — Накисавамэ-но-ками перепуганно вскочила и обратилась к девушке, на которой только что лежала. — Т-тебе не больно? Ты не ранена?!

— ...Я в порядке, — коротко ответила Хонока, смахивая грязь со школьной формы.

Затем обе они словно впервые увидели друг друга и притихли, не зная что сказать.

— А-а… знаешь, Хонока… — наконец, заговорила Накисавамэ-но-ками. — М-мне ты можешь говорить правду, ладно? Так и скажи, если тебе больно, тяжело, холодно, зябко…

Хонока моргнула так, словно слова застали ее врасплох.

— А, п-правда, у тебя ведь это не слишком хорошо получается, так что я по возможности стараюсь сама все замечать, так что э-э-э… — в глазах Накисавамэ-но-ками встали слезы, а сама она отчаянно пыталась подобрать слова. — Я з… знаю, что на самом деле ты постоянно плачешь, Хонока…

Знала она и то, что сколько бы слез за нее ни проливала, тьма внутри девушки никак не уходила.

Накисавамэ-но-ками протянула руку и коснулась щеки Хоноки.

— Ты не проливаешь слез, но я знаю, что в душе ты плачешь.

Хонока смотрела на богиню, не произнося ни слова. Ручка богини скользнула с щеки на шею, и Накисавамэ-но-ками прижалась к девушке всем своим маленьким телом.

— Н-на самом деле я хотела не увидеть внешний мир.

Ёсихико и Когане невольно переглянулись.

Слезы Накисавамэ-но-ками мерно падали на землю, а ее уста роняли слова, которые она так долго хотела сказать:

— Н-на самом деле я… хотела вот так обнять тебя.

Хонока ошарашенно уставилась на богиню.

— Я хотела утешить тебя собственными руками…

“Сегодня она вновь бросит мне цветы, но что я могу сделать ради нее?

Небо всегда рядом со мной, и в то же время так далеко. Поэтому я не могу даже вытереть ее незримые слезы…”

— Будучи Накисавамэ-но-ками, я принимаю печали многих людей, но печаль одного из них хочу прекратить.

Хонока сидела в объятиях богини и безмолвно смотрела в небо. Готовая разрыдаться Накисавамэ-но-ками все же смогла наскрести в себе мужество и заявить:

— В-ведь мы с тобой… д… друзья.

Стоило ей договорить, как из глаз Хоноки беззвучно скатились слезы.

За первой каплей последовала вторая, а затем они превратились в нескончаемый поток.

— Савамэ…

Хонока обняла маленькую богиню. Ее прекрасное лицо исказилось и послышались всхлипы.

Впервые в жизни она заплакала не от горя или обиды.

***

— И что в конечном счете, Ёсихико? Ты подождал, чтобы вернуться вместе с той девушкой, но хватило ли тебе времени понять чувства Накисавамэ-но-ками?

Выполняя заказ, Ёсихико так устал, что на следующий день, в субботу, провалялся в постели до полудня. Когда он спустился, чтобы съесть не то завтрак, не то обед, мать поручила ему поход по магазинам. От вчерашних событий у него болело все тело, но 24-летний бездельник понимал, что если он хочет жить спокойно, ему необходимо прилагать определенные усилия, чтобы не портить отношения с матерью.

— На самом деле мне просто кажется, что Накисавамэ не смогла заставить себя так жестоко поступить с Хонокой, которая постоянно таскала ей цветы.

Ёсихико чихнул и продолжил брести по тротуару. Тело пронизывал холодный ветер, но тепло яркого солнца все-таки побеждало. Погода уверенно приближалась к весенней.

Поначалу Накисавамэ-но-ками, мечтавшая обнять Хоноку собственными руками, конечно же, думала попросить девушку вытащить ее из колодца. Однако она понимала, что ее пропитавшееся печалями тело стало слишком тяжелым. Кроме того, она не хотела во всем полагаться на Хоноку. В идеале она хотела выбраться из колодца незаметно для девушки, прийти к ней сама и преподнести сюрприз. Если бы она с самого начала сказала правду, возможно, план удалось бы претворить в жизнь, но Накисавамэ-но-ками и подумать не могла, что Ёсихико окажется знаком с Хонокой.

— К тому же м-мне казалось, что меня накажут, если я скажу, что стараюсь ради Хоноки… — робко объяснила Накисавамэ-но-ками вскоре после того, как ее вытащили из колодца. — М-мой долг — принимать печаль многих людей… Поэтому я думала, что высшие боги не одобрят особое отношение к одному человеку. Я искренне прошу прощения у достопочтенного лакея за то, что сказала неправду!

Накисавамэ-но-ками поклонилась так низко, что чуть не коснулась лбом колен.

Другими словами, она провела не только лакея, но и высших богов, которые одобрили заказ.

— Страшные вещи она совершила, — пробормотал Когане, шедший сбоку от Ёсихико, и вздохнул. — Не стоит так играть с лакеем и высшими богами, какая бы сильная нужда тебя ни толкала. Более того, я не понимаю, как бог может считать человека другом.

Выслушав как всегда суровую отповедь Когане, Ёсихико кисло улыбнулся и шмыгнул носом.

— Ты знаешь, мне на самом деле кажется, что высшие боги как раз все понимали.

Он никак не мог отделаться от мысли, что боги одобрили заказ, прекрасно понимая все обстоятельства. Впрочем, заказ уже остался позади, а трения между богами Ёсихико не касались. На странице с именем Накисавамэ-но-ками уже стояла красная печать в форме слезы.

— Та-ак, сначала в продуктовый за зеленым луком и мирином22. Затем в хозяйственный за мешками для мусора и отбеливателем… Эх, что ей мешало в один супермаркет меня отправить?.. — ворчал Ёсихико, глядя на листок, исписанный знакомым маминым почерком.

Возможно, она заставила его сходить по двум магазинам, просто чтобы пожурить за такой долгий сон.

— Не забудь про пирожок, десерт и шампунь, — добавил Когане, буравя Ёсихико зелеными глазами.

— ...Откуда взялись пирожок и десерт, я догадываюсь, но шампунь? — Ёсихико на всякий случай еще раз перечитал листок и даже перевернул. — Тут про него не сказано.

— Естественно. Но мне он нужен.

— А? Зачем он тебе?

За мыслью о том, когда Когане заразился чистоплотностью, Ёсихико снова чихнул. Видя, что лакей ничего не понимает, Когане наморщил морду и сурово на него посмотрел.

— Уже забыл, как вчера после колодца прижимался ко мне и причитал о том, как тебе холодно?

Хоть Ёсихико и вспомнил, но все равно шмыгнул носом и свел брови.

— Нет, я помню, как пользовался твоей шерстью, но шампунь здесь при чем?

Когане словно сравнивал Ёсихико с грязью. Удивительная бессердечность с учетом того, что, как правило, ночевали они на одной постели.

— Если бы ты просто грелся за мой счет, я бы, так и быть, стерпел. Но ты ко всему прочему решил высморкаться в меня! Измазал соплями мой великолепный хвост!

— А-а, это поэтому ты вчера весь день из ванной не вылезал?

Ёсихико успел было решить, что после случая с Сукунабиконой-но-ками лис пристрастился к горячей воде.

— Знаешь, скольких трудов мне стоило избавиться от той засохшей гадости?!

— Понял-понял, прости. Кста-ати, если ты уже избавился, зачем тебе шампунь?

— Где гарантия, что такого не повторится впредь?! С тобой ни в чем нельзя быть уверенным! Добудь мне какой-нибудь с кипарисом, алоэ, на худой конец с сандалом! Почему-то цветочные ароматы мне…

— А, Хонока.

— Ах ты-ы-ы! Сюда слушай!

Пропустив крик Когане мимо ушей, Ёсихико помахал Хоноке, шедшей ему навстречу. Школьная неделя закончилась, так что сегодня она надела серое платье из тонкой шерсти, поверх него накинула белое пальто, а на шею, как обычно, намотала голубой шарф. В руках она несла два длинных свертка, обернутых газетами.

— ...Привет.

От ее бледного лица как всегда веяло холодом, но все-таки она посмотрела на Ёсихико чуть теплее, чем раньше.

— Привет. Куда идешь? — спросил в ответ Ёсихико, однако Хонока не стала отвечать и несколько неуклюжим движением протянула ему один из свертков. — Э? Это что, мне?

Хонока кивнула, так что Ёсихико неуверенно взял подарок в руки. Он оказался на удивление легким. Аккуратно развернув газеты, Ёсихико ощутил характерный кисло-сладкий запах.

— Слива, — безошибочно опознал аромат Когане, остановившийся у ног Ёсихико.

Под оберткой оказалась сливовая ветвь с маленькими белыми цветками.

— ...Осталась лишняя после занятий по садоводству, — очень тихим голосом проговорила Хонока, словно оправдываясь. Затем она задумчиво наклонила голову и, наконец, добавила: — ...Спасибо.

В это короткое слово она вложила все свои чувства.

Хонока вновь посмотрела на Ёсихико, и тот невольно отвел взгляд. По какой-то причине он никак не мог успокоиться, когда небесноглазая девушка обращала на него внимание. Безусловно, часть причины крылась в ее красоте, но…

— Да нет, это ты мне вчера очень помогла. Спасибо… А, и за подарок спасибо.

Он не смог бы исполнить заказ без ее помощи. В конечном счете, вмешательство Хоноки привело к тому, что Накисавамэ-но-ками не смогла осуществить свой изначальный план, но вместо этого укрепила дружбу с девушкой, так что жаловаться никто не собирался. А сливовую ветвь Хонока наверняка дарила в знак благодарности.

Наконец, Хонока попрощалась еще одним кивком и вновь зашагала. Наверняка второй сверток с таким же воплощением весны она собиралась отнести к колодцу богини. Ёсихико стал понемногу понимать эту неразговорчивую девушку с каменным лицом.

— Ну что, пойдем? — проводив глазами Хоноку, Ёсихико опустил взгляд на пушистого лиса.

— Лучше сначала пирожок и десерт, а потом шампунь.

— Ладно-ладно.

— А то ты их забудешь, если на потом оставим.

— Да понял я.

Человек и бог зашагали дальше. Они вдыхали февральский воздух и чувствовали в нем легкий сливовый аромат.

Глава 4. Дела семейные

Часть 1

Господин мой Окунинуси, о Ятихоко-но-микото-но-ками. Мужем пребываете вы в сем миру и, несомненно, обретете столько жен, что привечать вас будут на каждом мысу, на каждом брегу. Но мне уготована судьба женщины, и посему нет для меня мужчин кроме вас, нет других мужей…

(из “Записок о деяниях древности”)

***

Началась вторая декада марта. На сакурах по дороге к святилищу Хэйан23 уже набухали бутоны, а дни стали заметно теплее. Тем не менее, стоило солнцу зайти, как на улицы Киото возвращался зимний, пробирающий до костей холод, напоминавший, что одно время года еще не вполне сменилось другим.

В один из таких дней Ёсихико посетил вечеринку по случаю увольнению коллеги по работе. Нельзя сказать, чтобы он так уж сильно дружил с коллегами, среди которых встречались как подростки, так и люди, которым уже перевалило за шестьдесят, но Ёсихико не считал их чужими. Они непринужденно побеседовали в баре и, наконец, разъехались на последних поездах.

Ёсихико уехал на метро, пересел на наземный поезд, доехал до ближайшей к дому станции и трусцой направился домой, сражаясь с полуночным морозом. Какое-то время продолжавшиеся усилия его матери по сбору и отсылке купонов от сосисок наконец-то дали плоды, и вся их семья, за исключением Ёсихико, отправилась в трехдневную поездку к онсену. Поездка планировалась заранее, и Ёсихико не взяли с собой как раз потому, что он не мог пропустить сегодняшнюю встречу с коллегами.

— Небось, едят вкуснятину всякую…

Разумеется, Ёсихико уже вышел из возраста, в котором мог бы обидеться на то, что его не взяли с собой, и даже сохранил невозмутимый вид, когда прощался с семьей, но все равно ощутил легкую горечь, услышав: “Ты остаешься за старшего”. Ёсихико надеялся, что ему хоть что-нибудь привезут в подарок.

Вздрогнув от порыва холодного ветра, Ёсихико завернул за очередной угол и мысленно пожаловался на то, что морозы никак не хотят отступать. Если погода в ближайшее же время не соизволит потеплеть, беготня с божественными заказами станет совсем невыносимой.

— Ах, да…

К слову, о заказах: когда Ёсихико уже собирался выдвинуться на вечеринку, в молитвеннике вдруг появилось новое нечитаемое имя. К сожалению, пушистый поисковик на тот момент пребывал на встрече с одним из местных богов, так что Ёсихико решил отложить вопрос на потом.

— Сейчас дойду и разберусь, что это за фрукт.

Ёсихико выдохнул, и белое облачко пара растворилось в мартовской прохладе. Прошла половина месяца после случая с Накисавамэ-но-ками, и Ёсихико уже начал гадать, какой заказ подвернется следующим. Также он тихонько молился о том, чтобы боги, связанные с водой, больше не тревожили его хотя бы до лета. Однако мысли Ёсихико оборвались. Узрев открывшуюся впереди картину, парень нахмурился и остановился.

— Хм?

Он встал неподалеку от мусорохранилища24, которое относилось в числе прочих и к дому Ёсихико. На завтра вывоз отходов не планировался, так что мешков для мусора не наблюдалось. Зато за сетку, защищавшую мусор от ворон, цеплялась женщина.

— ...Что за?

Вернее, не совсем цеплялась. Женщина лежала под сеткой, и Ёсихико видел лишь торчавшие наружу ноги в красных туфлях на высоком каблуке.

Сон? Наваждение? Ёсихико протер глаза, подумал, что случилась какая-то неприятная история и, подозревая худшее, осторожно приблизился к женщине. Пока что он не знал даже, жива ли она.

— А-а… прошу прощения?

Подойдя поближе, Ёсихико при свете уличного фонаря смог разобрать, что на вид женщине тридцать с чем-то лет. Он увидел ее блестящие, немного вьющиеся волосы и ярко накрашенное лицо с тщательно подведенными глазами. Одеяние дамы составляли костюм из твидового пиджака и облегающая мини-юбка. Больше, кроме вышеупомянутых туфель, на ней ничего не было, и ее стройные, красивые ноги наверняка сильно мерзли в такую погоду. Ёсихико заметил, что одежда выглядит нетронутой, и услышал мерное посапывание, после чего сделал вывод, что женщина всего-навсего спит.

— Но разит от нее, конечно…

Подойдя, он ощутил сильный запах алкоголя, и невольно поморщился. По всей видимости, разгадка дела крылась в том, что женщина сильно напилась и уснула на улице. А поскольку поблизости парень не видел ни пальто, ни сумки, ни каких-либо других вещей, опьянела она очень и очень сильно.

— Вы в порядке?

Естественно, Ёсихико не смог пройти мимо и обратился к ней. Сначала он подумал, что наткнулся на работницу какого-нибудь увеселительного учреждения, но после сообразил, что те к такому часу едва ли успевают упиться до такого состояния. Кроме того, спавшая под сеткой женщина не особо походила на работницу этой отрасли. Можно даже сказать, она напоминала скорее молодую жену обитателя какого-нибудь фешенебельного квартала. Или, во всяком случае, совсем не такую женщину, которая ночевала бы у мусорохранилища рядом с домом Ёсихико.

— Вы так простудитесь.

Более того, погода все еще угрожала смертью от переохлаждения тем, кто решился бы заночевать под открытым небом без верхней одежды, не говоря уже о том, что потерявшей сознание женщине на улице угрожают и другие опасности. Поскольку та никак не отвечала на голос, Ёсихико открыл сетку и потряс женщину за плечо. Та в ответ протянула нечто невнятное и заворочалась. Вдруг ее лицо исказилось, и она закричала таким громким голосом, что у Ёсихико дух перехватило:

— Я больше… не могу-у-у!

В окрестных домах начали загораться окна.

— За что-о-о-о?!

— П-пожалуйста, успокойтесь!

Увещевания не помогли. Все еще лежавшая на асфальте женщина протянула руки и схватила Ёсихико за ворот.

— Что, хочешь сказать, что понимаешь меня?! — прокричала женщина.

Ёсихико тут же зажал ей рот ладонью и огляделся по сторонам. Любой прохожий решил бы, что парень с этой женщиной вместе. Если жители окрестных домов начали бы жаловаться на шум, пришлось бы долго и упорно извиняться.

— П-простите, но где вы живете?

Не придумав ничего другого, Ёсихико взял даму за плечи и усадил на землю. Если бы она продолжила тут спьяну голосить, жильцы наверняка вызвали бы полицию. — Живу-у?

— Да, живете. Где ваш дом? — уточнил Ёсихико, понимая, что по возможности стоит просто проводить ее до дома. Во всяком случае, это решение обещало меньше всего шума.

— Дом… — женщина не смогла собраться с силами и запрокинула голову. — ...Нет у меня дома.

— А? — недоуменно переспросил Ёсихико.

В то, что она бездомная, верилось с трудом. Тогда женщина вновь закричала, не сдерживая гнева:

— Возвращаться я не хочу-у-у-у-у!

***

— Ёсихико! Сейчас же вставай!

Утро субботы для Ёсихико началось с настойчивых ударов лапой по лицу. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой морду Когане и кое-как сфокусировал на ней взгляд.

— А-а… вернулся уже?..

Как подсказала память Ёсихико, вчера ночью он не застал Когане дома и лег спать, не дожидаясь лиса.

— Я вчера поздно пришел, дай поспать…

Ёсихико проверил время по смартфону рядом с подушкой. Десять утра. Свободный человек имеет право поваляться в кровати, и Ёсихико хотел, чтобы и Когане это признал.

— Будешь ленивцем валяться, в ленивца и превратишься. Но мне, конечно, все равно.

Когане сел рядом и окинул валявшегося Ёсихико взглядом. Тот тем временем подумал, что стол за головой стоит как-то странно. Если он лежал на кровати, то почему видел ножки стола, да еще и так близко? Затем Ёсихико обратил внимание, что под спиной у него что-то твердое. Неужто он посреди ночи свалился с кровати?

Впрочем, следующий вопрос Когане раздался еще до того, как Ёсихико успел переварить происходящее:

— Лучше скажи, что это за женщина?

Когане повел мордой, Ёсихико перевел взгляд и пробудился так резко, словно на него вылили ведро холодной воды.

— А-а!

Он резко вскочил, мгновенно все вспомнил и схватился за голову. Точно, вчера поздним вечером он подобрал на улице пьяную женщину, а когда та завыла о том, что не хочет возвращаться домой, за неимением других вариантов привел ее к себе.

— Неужели ты в моей отсутствие занимался неблагопристойными…

— Нет же! Я вообще поступил благородно! Подобрал пьяницу у мусорки и привел домой, только и всего.

Вчерашняя женщина спала на его кровати. Рядом валялись туфли на высоких каблуках.

— Я бог, Ёсихико. Можешь ли ты поклясться в честности и чистоте перед лицом бога? — спросил Когане, пристально глядя на Ёсихико.

— Да пожалуйста, сколько угодно раз! Что же ты за бог такой, если не веришь своему лакею, с которым живешь?

— Боги — нелогичные создания.

— Какая удобная фразочка!

Пока они спорили, женщина на кровати начала ворочаться, тихо застонала и открыла глаза.

— Д-доброе утро… — неуверенно начал Ёсихико.

Спал он отдельно от нее и, если не считать того, что снял с дамы обувь, пальцем ее не тронул. Однако если Когане начал его подозревать, то же самое могла сделать и женщина. Далеко не факт, что она хорошо помнила события вчерашней ночи.

Женщина сонно взглянула на Ёсихико, не выбираясь из постели, а в следующее мгновение резко вскочила.

— Э… где я?! Кто ты?!

Женщина тут же заглянула под одеяло и убедилась, что ее одежда на месте, затем замотала головой с такой скоростью, что взлохматила волосы. Ее взгляд остановился на столе и стал озадаченным, потом опустился на пол. Женщина нахмурилась и притихла.

— А-а, в-вы помните, что произошло вчера? — осторожно обратился Ёсихико к недоумевающей женщине, решив, что первым делом нужно доказать свою невиновность.

— Э… вчера? — женщина перевела взгляд на Ёсихико, моргнула и начала перечислять, загибая пальцы: — ...Я выпила чаю в Гионе, затем пошла в бар, потом в пивную в Понто-тё, поела рамен в Тенъити…

Ёсихико почувствовал облегчение и в то же время осознал тщетность своих усилий. Возможно, она и сама смогла бы добраться до дома.

— Затем ты подобрал меня на мусорке… вроде так? Не перепутала?

— Насчет Гиона и так далее сказать не могу, но встретились мы и правда у мусорохранилища. Чтобы сохранить доброе имя и вам, и мне замечу, что вы так и норовили уснуть, поэтому я привел вас к себе домой. Ничего другого я не замышлял и, конечно же, не делал.

Ёсихико поднял руки, словно демонстрируя собственную невиновность. Впрочем, если бы кто спросил, действительно ли молодого мужчину не посещали никакие неуместные мысли, он бы слегка замешкался перед тем, как все отрицать.

Женщина озадаченно моргнула, продолжая глядеть на него, и вдруг спросила:

— Слушай, тебя… как зовут?

Тут Ёсихико вспомнил, что еще не успел представиться, сел на одеяле в более приличную позу, поклонился и объявил:

— Хагивара Ёсихико.

На мгновение женщина изумленно вытаращила глаза, но уже следующую секунду в комнате раздался смех такой радостный, что от него сразу стало светлее.

— Вот оно что! Стало быть, ты Ёсихико!

Голос женщины вдруг стал настолько нечеловечески прекрасным, что у Ёсихико отвисла челюсть. Он еще не успел окончательно одолеть сон и не мог переварить происходящее.

— Э? Вы меня знаете?.. — недоуменно спросил Ёсихико.

Женщина удовлетворенно улыбнулась, скинула одеяло и встала с кровати. Теперь Ёсихико заметил, что она выше него, ее роскошные волосы доходят до середины спины, а черты лица чарующе прекрасны. Пожалуй, когда говорят об азиатских красотках, имеют в виду именно таких женщин.

— Спасибо за помощь. Может, мы и встретились случайно, но это все сильно упрощает.

— Упрощает? — коротко отозвался Ёсихико, все так же сидя на одеяле.

Женщина не стала отвечать прямо. Вместо этого она хитро улыбнулась и...

— Прости, что так внезапно, но отныне я живу у тебя, — заявила она, и Ёсихико снова раскрыл от изумления рот. — И для начала схожу-ка в ванную.

— Э, а, секунду!

Ёсихико так и не смог ее остановить. Женщина покинула комнату и, напевая под нос “интересно, где она”, спустилась по лестнице.

— Она не абы кто, — тихо обратился Когане к ошарашенному Ёсихико.

Еще мгновение назад тот думал броситься следом за женщиной, но остановился и обернулся.

— ...В смысле?

— Ты не заметил? Сидя на кровати, она смотрела прямо на меня. Прибавь к этому ее смех, прозвучавший в комнате столь прекрасной музыкой. Она богиня…

— Богиня? Она?!

После слов Когане Ёсихико понял, куда дует ветер, и взял со стола молитвенник. Вчера перед уходом имя бога значилось в нем мутными чернилами. Неужто…

— С… Сус… как это вообще читается?

Потерпев очередное поражение от божьего имени, Ёсихико сдался на милость пушистого поисковика. Когане заглянул в молитвенник и, что с ним случалось нечасто, резко переменился в лице.

— Ясно… надо же было именно этой химегами25… Теперь понятно, откуда в ней столько величия…

— Э? Кто она?

Когане молчал так подозрительно, что Ёсихико почуял неладное. Что за богиня им попалась?

Однако когда Когане уже собрался раскрыть правду, в дверь позвонили. Спускаясь по лестнице, Ёсихико жаловался на то, что нежданный гость объявился очень некстати, а едва увидев по ту сторону двери непередаваемо ледяной лик, совсем оцепенел. У входа в его дом стояла немного нервная Хонока.

— Х-Хонока?! — растерялся Ёсихико при виде девушки, которая выглядела такой напряженной, словно готовилась кого-то убить.

После случая с Накисавамэ-но-ками они несколько раз пересекались в храме Онуси и на дорогах, но никогда еще Хонока не приходила к Ёсихико домой. Более того, они и адресами-то не обменивались. Наверняка Хонока выведала, где живет Ёсихико, у Котаро, но зачем?

— А-а… — протянула Хонока, сегодня одетая в белое пальто с голубым шарфом на шее, а затем вновь на несколько секунд погрузилась в молчание.

Наконец, она протянула Ёсихико полиэтиленовый пакет, который держала в руках.

— Мне… дали слишком много… Чтобы не отвлекать господина Фудзинами, я…

Внутри пакета обнаружилась картонная коробочка, целиком заполненная спелой клубникой.

— О, клубника! — Ёсихико про себя отметил, что ягоды выглядят очень аппетитными. — Извини, что тебе столько пройти пришлось. Не замерзла?

Расшифровав слова девушки, он пришел к выводу, что кто-то подарил храму очень много клубники, и Хонока отнесла излишки Ёсихико вместо Котаро. Забирая пакет, Ёсихико на мгновение коснулся руки Хоноки и удивился тому, насколько холодной она оказалась. Дороги в их районе шли не самым очевидным образом, и непосвященный мог плутать по ним довольно долго. Возможно, Хонока тоже умудрилась заблудиться.

— Нет…

Хонока потупила взгляд и поспешила спрятать руки за спину. С учетом того, как тяжело ей давалось общение с другими людьми, поход к чужому дому наверняка потребовал от девушки немало мужества. Отсюда и напряженный взгляд, которым она его встретила.

— Могла бы и Котаро послать. Все равно он наверняка собирается потом зайти, чтобы их съесть.

Будучи приятным на поверхности человеком, Котаро уже обзавелся в доме Ёсихико собственной кружкой, палочками для еды и статусом почетного сына. А если учесть мнение матери и сестры о Ёсихико, возможно, что единственного сына.

— ...Прости, — тихо ответила Хонока, и Ёсихико поспешил добавить:

— Нет, я не в этом смысле, не извиняйся! Да и вообще, при чем тут Котаро? Я очень рад, что ты пришла. Спасибо.

Выражение лица Хоноки наконец-то потеплело, и девушка медленно выдохнула.

— Как там Накисавамэ-но-ками, жива-здорова? — поинтересовался Когане, выглянувший из-за ног Ёсихико.

— Да… Я собиралась ей тоже отнести…

В ходе исполнения заказа Накисавамэ-но-ками временно покинула колодец, но уже скоро возвратилась в него, чтобы продолжить свою работу. Хонока с тех пор начала навещать ее еще чаще. Наверняка богиня, не способная выйти наружу, несказанно обрадуется клубнике — символу начала весны.

— И еще… я…

Хонока вновь напряглась и отвела взгляд. Она беззвучно шевелила губами, словно хотела что-то сказать, но не могла выдавить из себя ни звука.

— ...Что? — попытался поторопить ее Ёсихико.

Хонока решилась, сжала кулачки и подняла голову.

— Если у тебя есть время…

Но тут слова ее оборвались, а лицо словно сковало льдом.

— Хонока?

Ёсихико недоуменно посмотрел на нее, но вдруг со спины донесся громкий возглас, заставивший его содрогнуться и обернуться:

— Э-эй, где у тебя масла для ванной? Ты же водопроводной водой моешься?

Из раздевалки появилась женщина в одном только банном полотенце. Обнаженные плечи, пышный бюст и длинные ноги идеальной формы приковывали к себе взгляд не терпящей возражений силой.

— Тут ведь не онсен. Если в воду ничего не добавлять, кожа вся высохнет, — назидательно добавила она, а затем недоуменно наклонила голову.

— ...Прости, что помешала, — выговорила Хонока после секундной паузы.

— П-подожди!

Заметив в глазах девушки искру презрения, Ёсихико тут же схватил за руку развернувшуюся Хоноку. Он понимал, что если отпустит ее, то тем самым навлечет на себя излишние подозрения.

— Нет-нет-нет, ты все не так поняла!

Пока Ёсихико пытался объясниться с недоверчиво глядевшей на него Хонокой, со стороны ванной вновь послышался голос:

— Ой, можно я это закину? Эту таблетку из упаковки со слоном?

— А, не-ет! Что угодно, только не это!

Не хватало, чтобы ванная еще раз пропахла ароматом карри.

Ёсихико нажал на заболевшие виски и призвал себя успокоиться. С чего вообще начать оправдываться перед Хонокой? Он и свои-то мысли в порядок привести не мог и не представлял, с какой стороны подступиться к объяснениям.

— Эта женщина, она… а, то есть она не совсем женщина, и вообще, не то, чтобы человек…

Бросив укоризненный взгляд на путавшегося в словах Ёсихико, Когане перехватил инициативу:

— Несмотря на свою внешность, она химегами, а не человек.

Хонока посмотрела на Когане.

И тогда тот непринужденно объявил:

— Перед тобой дочь Сусаноо-но-микото26, повелителя Ясаки, а также жена поселившегося в Идзумо Окунинуси-но-ками. Имя ей Сусерибимэ.

***

— Я сбежала из дома, — объявила Сусерибимэ, еще не успевшая высушить после ванны волосы, но уже надевшая толстовку, одолженную у Ёсихико.

— Сбежала?! — изумленно переспросил тот.

Ёсихико разрешил ей расположиться на диване в зале, а сам сел на полу перед ней. Поскольку ему удалось доказать Хоноке свою невиновность, она тоже осталась послушать женщину и прямо сейчас озадаченно моргала.

— А что такого? Боги иногда тоже из дома сбегают, — Сусерибимэ закинула ногу на ногу и открыла банку пива, взятую из холодильника.

— ...Но почему? — неуверенно уточнил Ёсихико.

Неужели случилось нечто столь ужасное, что даже богиня решила сбежать из дома? Причем не абы какая богиня, а жена самого Окунинуси. Даже Ёсихико слышал о величественном храме в Идзумо, освященном в его честь.

— ...Неужели твои чувства к Окунинуси-но-ками все-таки иссякли? — так же неуверенно добавил Когане.

Смочив горло холодным пивом, Сусерибимэ уверенно кивнула.

— Считайте, что да.

Она ответила так ясно, что Ёсихико схватился за голову. А ведь казалось бы, знаменитый храм в Идзумо славился тем, что укреплял отношения влюбленных.

— В-вы поссорились с мужем?.. — еще неувереннее спросил Ёсихико.

Неужели боги во время семейных ссор ведут себя так же, как люди? Сусерибимэ сложила руки на груди и прищурила прекрасные глаза.

— Мы бы прекрасно ладили, если бы не его привычка изменять.

Ёсихико не понял, о чем она, и переспросил:

— Э?.. Привычка… изменять?

Вроде бы они собрались поговорить с богиней, но почему же теперь выслушивали жалобы на жизнь несчастной жены? Ёсихико считал, что ослышался, поскольку не будет же бог говорить об изменах.

Однако Сусерибимэ не обратила внимания на его замешательство и раздраженно поменяла ноги местами.

— Он был неугомонным бабником еще в божественную эпоху и с той поры не исправился. Как только появляется возможность, он тайком от меня заигрывает с другими женщинами… У него пять жен, не считая меня, но ему все равно не хватает.

— ...Кошмар, — не сдержалась даже Хонока, редко выражавшая свои чувства.

Ёсихико прижал пальцы к ноющему виску.

— ...Окунинуси-но-ками — это ведь тот бог, который закладывал страну на пару с Сукунабиконой?

Ёсихико уже доводилось встречаться с богом-затворником и богом-плаксой, но такого он все равно не ожидал. Особенно неуместным казался тот нюанс, что бабником оказался знаменитый бог великого храма Идзумо. Разве можно его после такого называть богом?

— Когда он, сотворив страну, поселился в том дворце, его неверность перешла все границы, — Сусерибимэ расчесала волосы пальцами и нахмурила миловидное личико. — Ты хоть представляешь, сколько раз я заставала его за изменами? Вчера он отловил какую-то служанку, прибывшую из Сувы, и попросил ее руки. Тут я его с разбегу пнула и решила, что с меня хватит.

Ёсихико тихонько вздохнул и невольно подумал, что такой прекрасной богине не к лицу уметь пинать с разбега.

— Ваши семейные ссоры во всех неприглядных подробностях расписаны в «Записках о деяниях древности», которые составили люди. Вижу, у твоей беды глубокие корни, — пробормотал Когане.

— Э? — Ёсихико удивленно повернулся к лису. — Кто-то выставил на всеобщее обозрение подробности их личной жизни?!

Ему еще не доводилось читать «Записки», и он не представлял, что такое там может быть написано, но уж точно не думал, что среди записей есть описания семейных разладов.

В ответ Когане взглянул на парня зелеными глазами и пояснил:

— Сусерибимэ — главная жена Окунинуси-но-ками, однако «Записки» описывают серенаду, которой он звал замуж Нунакава-химэ, а также сентиментальную песню робкой Сусерибимэ, которой она вновь завоевала его сердце.

— Т-так ведь это все равно, что привести текст признания в любви!

Чем же Сусерибимэ так провинилась, что ее признание читают даже тысячелетие спустя?

— Я тоже не думала, что она войдет в летопись. Видимо, людям нечем было больше заняться, — ответила Сусерибимэ таким тоном, словно и сама немного удивлялась такому исходу.

Несомненно, она предпочла бы, чтобы те события больше не вспоминали. Ёсихико, впрочем, все еще пытался убедить себя в том, что красавица перед ним — настоящая богиня.

— И «Записки», и летописи хорошо показывают, что даже боги испытывают самые разные чувства. Боги вовсе не обязаны быть всемогущими. Иногда они страдают от душевных терзаний подобно людям, — разъяснил Когане.

— Ну-у, может, и так… — пробормотал Ёсихико.

Даже с учетом этого ему с трудом верилось в историю о муже, умудрявшемуся изменять шести женам. И в историю о жене, разлюбившей его и сбежавшей из дома.

Хонока тем временем сидела сбоку от Ёсихико и слушала разговор с каменным лицом. Ее вид никак не давал понять, удивлена она или удручена. Ёсихико хотелось бы, чтобы и она поломала голову над свалившейся задачей, но не мог от нее чего-либо требовать.

— И вот, Сусерибимэ, удивительным образом именно сейчас твое имя появилось в молитвеннике. Действительно ли ты повстречала лакея случайно?

Когане уставился на Сусерибимэ. Та допила ароматное пиво и обольстительно улыбнулась.

— Высшие боги весьма добры, раз мое имя появилось в молитвеннике именно сейчас. Я действительно встретилась с лакеем случайно, однако собиралась поселиться здесь в любом случае.

— Э? У меня дома? — рефлекторно переспросил Ёсихико.

Он видел Сусерибимэ впервые в жизни. Тем не менее, она знала не только его имя, но и адрес.

— Да. Оотоси-но-ками порекомендовал мне положиться на лакея, если что-то случится, — ответила женщина, открывая следующее пиво, и еще раз улыбнулась.

Ёсихико знал Оотоси-но-ками, поскольку выполнил его заказ незадолго до Нового Года, но что связывало его с Сусерибимэ?

— Вы знакомы с Оотоси-но-ками?

— Он мой сводный брат, у нас один отец.

— Ничего себе… — прошептал Ёсихико.

Видимо, слова “мир тесен” можно отнести не только к людям.

— Правда, я понимала, что поведу себя слишком нагло, вломившись без спроса. После долгой битвы с совестью я уснула сам знаешь где. Спасибо, что подобрал и привел сюда. Вчера я собиралась напиться, поэтому материализовала свое тело, и меня мог видеть кто угодно. Хорошо, что меня отыскал именно ты, а не кто-нибудь другой.

Сусерибимэ еще раз улыбнулась, и Ёсихико тоже выдавил из себя натянутую улыбку.

— Значит, вы умеете становиться видимой…

Теперь ясно, как она пила чай в Гионе, сидела в баре, напивалась в Понто-тё и ела рамен в Тенъити.

— Конечно, умею, я же божество. Мы можем изменять каналы полей так, чтобы становиться видимыми, — Сусерибимэ уселась поудобнее и посмотрела на Ёсихико раскосыми глазами. — А вообще, раз мое имя теперь в молитвеннике, можно я уже сделаю свой заказ?

— Ну-у, можете, конечно…

Ёсихико смотрел на прекрасную улыбку Сусерибимэ и чувствовал, как по спине течет холодный пот, а в голове появляется нехорошее предчувствие.

— Раз так, то прошу тебя… — начала заказывать Сусерибимэ. — Заставь моего никчемного мужа раскаяться.

Ёсихико потерял дар речи. Лежавший рядом с ним молитвенник безжалостно вспыхнул, одобряя заказ.

Часть 2

— Окунинуси-но-ками и Сусерибимэ познакомились, когда Окунинуси-но-ками посещал Ненокатасу-но-куни — страну, которой правил Сусаноо-но-микото, отец Сусерибимэ.

На следующий день, в воскресенье, Ёсихико направился в библиотеку, открыл перед собой мангу, в доступной для детей форме разъясняющую события “Записок о деяниях древности”, и стал слушать лекцию Когане.

После разговора о причинах своего появления, Сусерибимэ вдруг захотела заказать пиццу, и ее просьба привела к спонтанной пицца-вечеринке. Разумеется, Когане с радостью принял в ней участие. Вскоре в холодильнике кончилось пиво, на что богиня ответила тем, что немедленно послала Ёсихико в магазин. Ближе к вечеру Хонока отправилась домой, но Сусерибимэ продолжила сидеть на ушах Ёсихико, по пути опустошая бутылки с вином и саке. Непонятно, как столько алкоголя вообще уместилось в ее изящном теле, но в конечном счете благодаря богине в доме Ёсихико бесследно исчезла вся еда.

— Они влюбились друг в друга с первого взгляда и практически сразу же решили пожениться. Сусаноо-но-микото пожелал испытать жениха, но Сусерибимэ помогла тому мудростью, и так Окунинуси-но-ками овладел не только ей, но и землей Идзумо.

— О-о…

Ёсихико сидел в читальном зале, боролся с головной болью и неспешно перелистывал страницы. Вчерашняя попойка продлилась до глубокой ночи, так что теперь он страдал от похмелья.

Когда Сусаноо-но-микото услышал от Сусерибимэ, что Окунинуси-но-ками хочет взять ее в жены, первым делом он приказал Окунинуси-но-ками переночевать в комнате, полной змей, однако Сусерибимэ подарила своему жениху оберег, который его защитил. Следом Сусаноо-но-микото наполнил комнату Окунинуси-но-ками сороконожками и пчелами, но оберег Сусерибимэ вновь сумел уберечь его.

Испытания на этом не закончились. Сусаноо-но-микото попросил сходить за улетевшей стрелой, но когда Окунинуси-но-ками вышел в поле, со всех сторон вспыхнуло пламя и едва не убило его. Позже Сусаноо-но-микото попросил Окунинуси-но-ками убрать со своей головы копошившихся сороконожек. Всякий раз мудрость Сусерибимэ помогала Окунинуси-но-ками справиться с испытаниями, и ничто не могло их остановить.

— Сусерибимэ весьма мудра и смекалиста. У нее несколько трудный и ревнивый характер, но Сусаноо-но-микото, несомненно, убил бы Окунинуси-но-ками, если бы не она.

Когане постучал лапой по изображению Сусерибимэ. Богиня из манги совсем не походила на настоящую, но тоже была красивой. Видимо, люди всегда воспринимали ее как красавицу.

— А мне она просто пьяницей показалась…

Ёсихико мог сказать о Сусерибимэ, что она много смеется, много ест и много пьет. Спасало лишь то, что от выпивки она становилась веселой и задорной. Она не падала духом, не заливалась слезами и не заставляла выслушивать жалобы на мужа, так что психика Ёсихико особо не пострадала. Ёсихико ушел в библиотеку еще до того, как Сусерибимэ проснулась, и пока не знал, страдают ли богини от похмелья.

— Однако на момент встречи с Сусерибимэ Окунинуси-но-ками уже был женат на Ягами-химэ. Более того, у них уже родились дети.

— Что?! — от неожиданности Ёсихико воскликнул так громко, что ему пришлось тут же зажать рот и оглядеться по сторонам.

Лис только что перечеркнул все эмоции от трогательной истории о любви, победившей смертельную опасность.

— Ягами-химэ оторопела, когда в один прекрасный день Окунинуси-но-ками пришел домой с Сусерибимэ под руку. Она испугалась ревнивой Сусерибимэ и сбежала без детей.

— Ничего себе… — пробормотал Ёсихико.

Выходит, семейные страсти существовали еще и во времена расцвета богов.

— Позднее Окунинуси-но-ками сделал предложение Нунакава-химэ и находил новых жен всякий раз, когда присоединял к владениям очередные территории. Разумеется, со временем у него становилось все больше потомков. В плодовитости ему почти нет равных.

Когане ловко пролистал том до самого конца, где приводилось генеалогическое древо богов. И действительно, в женах Окунинуси-но-ками числились целых шесть богинь, включая Сусерибимэ, а под ними приводилось множество имен потомков.

— Но если он даже сейчас продолжает изменять Сусерибимэ, выходит, он не о продолжении рода думал, а просто заядлым бабником был? Знаю, что не стоит так о богах выражаться, но все-таки.

Ёсихико вернул книгу на полку и собрался уходить. Библиотека выполнила свою задачу и пролила свет на отношения Окунинуси-но-ками и Сусерибимэ. Оставалось подумать над тем, как исполнить заказ богини.

— Время не меняет природу богов. Как Сусерибимэ сохранила тяжелый характер до сегодняшних дней, так и Окунинуси-но-ками, можно сказать, “неисправим”.

— О, ты его оправдываешь? Он что, твой друг? — спросил Ёсихико, спускаясь по лестнице.

— Вовсе нет, однако ты, как несведущий в богах, можешь ненароком решить, что великий Окунинуси-но-ками, основавший Японию, на самом деле думал лишь о женщинах. Меня, как бога, такое не устраивает, — пояснил Когане, взмахнув пушистым хвостом.

Ёсихико понимающе кивнул. Действительно, по отрывкам из «Записок» и жалобам Сусерибимэ впечатление могло сложиться не совсем верное.

— Но если Окунинуси-но-ками “неисправим”, то как же я должен заставить его раскаяться?..

Шел уже пятый час вечера. Выйдя из библиотеки, Ёсихико зевнул, а затем поморщился от неприятного ощущения в груди. Вчера он так напился, что сегодня чувствовал себя неважно. Подул холодный по мартовским меркам ветер. Ёсихико ссутулился и зашагал домой.

Вообще, он не мог даже представить, каким образом должен заставить раскаяться такого могущественного бога, как Окунинуси-но-ками, сам будучи далеко не величайшим из людей. Он надеялся как-либо переубедить Сусерибимэ и уговорить ее вернуться домой в Идзумо, но лекция пушистого профессора так и не дала никаких подсказок. Более того, теперь Ёсихико понял, что даже если уговорит Сусерибимэ уйти, она потом вновь сбежит от “неисправимого” мужа.

— Возможно, им следовало бы пожить порознь, пока Сусерибимэ не умерит свой пыл… — пробормотал Когане, стоя рядом с Ёсихико у светофора. — Но мне очень не хочется вмешиваться в семейную ссору…

— Это точно… — тихо согласился Ёсихико, глядя на проезжавшие мимо машины.

Божественные заказы и ранее втягивали его в чужие ссоры, но настолько наглядных примеров еще не попадалось. Можно даже сказать, его попросили рассудить семейный конфликт.

— А… кстати, Окунинуси ведь лучший друг Сукунабиконы? — вспомнил Ёсихико о боге, обожавшем онсены. — Может, он что-нибудь толковое придумает? Он-то наверняка эту парочку куда лучше меня знает.

Или же стоило и вовсе самому отправиться в Идзумо и поговорить с Окунинуси-но-ками лично? Возможно, если он придет за Сусерибимэ, та успокоится и согласится уйти.

— Если хочешь — советуйся, но разве Сукунабикона не отправился в путешествие по супербаням? Сможешь ли ты с ним не связаться, не зная, в каком уголке Японии он сейчас находится?

— ...Да, забыл уже, — буркнул Ёсихико.

В отличие от Хитокотонуси, успешно освоившего современные технологии, с путешественником на котобусе связаться будет не так-то просто.

— Ёсихико.

Загорелся зеленый, но не успел Ёсихико шагнуть на переход, как из-за спины раздался тихий голос.

— Хонока.

Ёсихико обернулся и без труда отыскал взглядом девушку, сильно выделявшуюся в толпе. Видимо, она тоже вышла погулять. Поверх повседневной одежды виднелся привычный голубой шарф, согревавший бледные щеки.

— Ты куда-то идешь?

— А, нет… а ты, Ёсихико?

— А я набрался знаний и домой иду. Читал «Записки о деяниях древности» в библиотеке, — ответил Ёсихико, пока они вместе шли по переходу.

Он не думал, что хоть раз в жизни еще зайдет в библиотеку, но жизнь распорядилась иначе.

— ...Что насчет Сусерибимэ? — тихо спросила Хонока, чтобы ее не услышали толпы туристов.

Поскольку Хонока — не лакей, Ёсихико провинился перед ней тем, что позволил увидеть и услышать столько всего лишнего.

— Когда я выходил из дома, она еще спала… Интересно, чем она сейчас занята?..

Либо вышла на прогулку, либо устроила очередной набег на пиво в холодильнике. Ёсихико понимал, что позже запасы пива придется восполнить, чтобы мать ничего не заметила.

— Я все время размышлял над тем, как бы выполнить заказ, но ничего в голову не лезет. Ну как я должен заставить его раскаяться?

Ёсихико вздохнул и пожал плечами. Впрочем, отказ думать грозил ему жизнью с богиней в одной комнате.

— А-а… — прошептала Хонока, затем крепко сжала кулачки и обратила взгляд ясных глаз к Ёсихико. — Может… мне помочь?

Парень резко повернул голову, удивленный предложением.

— Э?.. Помочь?

Если он не ослышался, девушка только что сказала именно это слово.

— Я не знаю, будет ли от меня толк, но… — продолжила было Хонока, но увидела, что перед ней встал мужчина, и прервалась.

Молодой мужчина стоял посреди движущейся толпы, но молчал и просто смотрел на Хоноку.

— ...Твой знакомый? — спросил Ёсихико

— Нет… — Хонока озадаченно покачала головой.

На вид мужчине было лет двадцать с чем-то, а в высоту он казался сантиметров ста восьмидесяти. Выглядел он худощавым и не слишком опасным. Одет он был нехитро и по мартовским меркам довольно легко: в белую футболку с круглым воротником, белую же толстовку с капюшоном, джинсы и кроссовки. Небрежно расчесанные короткие волосы, красивые глаза и тонкие губы казались до того изящными, что лицо мужчины так и просилось в телевизор или на обложку журнала.

— Вам что-то нужно? — решил спросить Ёсихико.

Все это время мужчина стоял совершенно неподвижно, не отрывал глаз от Хоноки и казался несколько напряженным, чем вызывал подозрения. Однако когда Ёсихико уже собирался шагнуть между ним и Хонокой, мужчина вдруг взял девушку за руки и сказал:

— Выходите за меня.

Пожалуй, никогда еще слово “оторопел” не казалось настолько уместным для описания чувств Ёсихико.

И он, и Хонока замерли на месте, не понимая происходящего, но тут Когане покривился и качнул хвостом.

— Прошу прощения, если обознался… — лис сделал небольшую паузу и посмотрел на неожиданно объявившегося мужчину, — но вы случайно не Окунинуси-но-ками?..

***

— Этикет ведь предписывает звать замуж прекрасных дам? — с самым честным взглядом спросил Окунинуси-но-ками, попивая кофе в забегаловке у станции. — Я не проявлял свое тело и полагал, что люди меня не заметят. Несомненно, сама судьба свела меня со столь прекрасной небесноглазой.

Бог снова попытался взять Хоноку за руки, но та ловко увернулась. Ёсихико удрученно посмотрел на Окунинуси-но-ками, ухватившегося за пустоту, и мрачно заметил:

— Вот не будь ты богом, это называлось бы домогательством.

Когане все это время глядел в окно и упрямо сидел к ним спиной. Отчасти Ёсихико понимал его — лис так старался уберечь бога от клейма заядлого бабника, а Окунинуси-но-ками вдруг появился лично и все испортил.

— Досадно слышать. Я лишь говорил и вел себя в соответствии со своими мыслями, — ответил Окунинуси-но-ками с незатуманенным взором.

Ёсихико прижал пальцы к виску.

— Я пытаюсь сказать, что нельзя так себя вести! Ты вообще понимаешь, до чего жену свою довел?

В сердцах Ёсихико высказался громче, чем собирался, поймал на себе взгляды окружающих и для виду прокашлялся. Остальные люди видели его, но не Окунинуси-но-ками. И кстати, Ёсихико еще не успел смириться с тем, что повелитель Идзумо напоминал ему заурядного безобидного паренька. После рассказов Сукунабикона-но-ками он уже успел нарисовать в голове значительно более торжественный образ крепкого, могучего бога.

— Я не первый раз встречаю лакея, и все они разговаривали с богами гораздо почтительнее. Ты же, как я вижу, рубишь с плеча и не стесняешься, — Окунинуси-но-ками внимательно глядел на Ёсихико, держа в руке кофе. — Впрочем, такие люди мне тоже по душе. Хотя мой дворецкий наверняка бы в обморок от такого упал.

Есихико сомневался, действительно ли перед ним великий Окунинуси из Идзумо, и продолжал недоверчиво сверлить взглядом парня, вальяжно попивавшего кофе. И одежда, и прическа, и повадки — все говорило о том, что он прекрасно умел жить среди людей.

— ...Честно, мне не очень важно, нравлюсь я тебе или нет. Сейчас я работаю не на тебя, а на Сусерибимэ, — проворчал Ёсихико.

Окунинуси-но-ками в ответ слегка поморщился.

— Я понимаю. Более того, я сам прибыл сюда в погоне за Сусери. Вообще, я не очень люблю приходить в Киото, поскольку тут обитает Сусаноо-но-микото, но ради Сусери готов на все, — Окунинуси-но-ками откинулся на спину дешевого дивана и вздохнул.

— Я правильно помню, что Сусаноо-но-микото — отец Сусерибимэ? — уточнил Ёсихико, прокручивая в голове слова Когане.

В этом случае получается, что он приходится Окунинуси-но-ками тестем… Который пытался не допустить свадьбу Сусерибимэ с помощью змей, сороконожек и попытки сжечь жениха заживо.

— Да. Жуткий дядька. Живет вроде бы в храме Ясака. Если узнает, что Сусерибимэ сбежала, в этот раз точно не погнушается меня прикончить, — нервно пояснил Окунинуси-но-ками.

— И кто в этом, интересно, виноват? — съязвил Ёсихико в следующую же секунду.

Хонока тоже посмотрела на Окунинуси-но-ками так, словно полностью соглашалась с Ёсихико.

Поймав на себе два укоризненных взгляда, Окунинуси-но-ками вздохнул, принял серьезный вид и посмотрел на Ёсихико.

— Мне кажется, мы неправильно друг друга понимаем.

— Что не так мы понимаем в том, что ты сделал предложение служанке, а Сусерибимэ застукала тебя и сбежала?

Впрочем, если Окунинуси-но-ками действительно сможет все опровергнуть, всем будет гораздо проще.

Бог отвел взгляд и снова приложился к кофе.

— ...Такое случается постоянно… Можно сказать, это мое приветствие…

— ...Приветствие? — язвительно переспросил Ёсихико, вспоминая, как бог позвал Хоноку замуж прямо на улице. — Не потому ли она тебя разлюбила, что твои приветствия слишком далеко заходят?

Ёсихико подпер рукой подбородок и глянул в окно поверх пушистого затылка Когане. На улице уже стемнело. Свет автомобильных фар бил прямо в глаза.

— Но мы познакомились тысячи лет назад, и я вел себя так постоянно, — Окунинуси-но-ками вытянул ноги и вздохнул. — Конечно, Сусерибимэ вспыльчива, но ее не сломило то, что у меня есть и пять других жен. Я не могу поверить, что после всего случившегося она сбежала просто от того, что я поприветствовал кого-то в своей манере.

Окунинуси-но-ками сложил руки на груди, и тут Когане мельком глянул в его сторону.

— Может, виной всему потеря сил? — видимо, лис, который до того сидел подобно чучелу, более-менее оправился от потрясения. Его зеленые глаза смотрели прямо на собеседника Ёсихико. — Окунинуси-но-ками знаменит, но среди современных людей осталось мало тех, кто вспоминает в молитвах о его женах. Когда душа, в прошлом полнившаяся божественным величием, тускнеет, она начинает распарываться.

Ёсихико вспомнил богов, которых встречал до сих пор. Потеряв силу, они изменились внешне, утратили часть воспоминаний, не могли толком заниматься тем, что в расцвете сил давалось им легко, а также полагали, что ничего не могут с этим поделать. Наверняка все это касалось и Сусерибимэ.

— Так значит, настоящая причина бегства Сусерибимэ — нехватка почтения со стороны людей?.. — мрачно проговорил Ёсихико.

От мысли, что бог сбежал из дома из-за людей, ему сразу стало тяжело на душе.

— Вот как… Значит, если мы разведемся, виноваты будут люди… — пробормотал Окунинуси-но-ками, быстро успокоившись.

— Эй, это не единственная причина! Если бы ты не изменял ей направо и налево, она не стала бы ревновать!

— А ведь нас почитали как символ счастливых отношений… люди уже не те, — Окунинуси-но-ками картинно приложил руку ко лбу.

— Не делай вид, что ни в чем не виноват! — сквозь зубы бросил Ёсихико.

До того, как стать лакеем, он нисколько не интересовался богами, поэтому испытывал сложные чувства, когда теперь ему раз за разом жаловались на то, что боги слабеют из-за людей. Он не мог в одиночку изменить мышление всех японцев. Чем же в таком случае он мог помочь Сусерибимэ? Впрочем, невозможным этот заказ показался ему еще тогда, когда она потребовала заставить Окунинуси-но-ками раскаяться.

— Вы уже… встречались с Сусерибимэ? — спросила Хонока, медленно поставив на стол чашку чая с молоком.

— Нет. Еще нет. Я слышал от Оотоси-но-ками, что она наверняка пошла к лакею, поэтому отправился искать лакея. Заодно подумал расспросить его о том, что произошло, — ответил Окунинуси-но-ками, повернувшись к Хоноке, и обольстительно улыбнулся ей. Поразительно, как резко менялись его манеры, если собеседником становилась девушка.

— Ну так спросил бы, а то тратишь время на то, чтобы в считанные секунды после встречи звать всех подряд замуж.

И кстати, почему бог не мог своими силами отыскать собственную жену? Ёсихико окинул Окунинуси-но-ками подозрительным взглядом, но тот ответил без тени смущения:

— Я случайно. Просто на глаза красавица попалась.

— Врешь ведь, что “случайно”!

Неужели этот бог и в самом деле самый обычный бабник?

Окунинуси-но-ками пропустил возглас Ёсихико мимо ушей, мягко взял Хоноку за руки и посмотрел ей в глаза:

— Я так рад, что мне удалось встретиться с лакеем.

— Эй! Лакей здесь я.

— Пожалуйста, проводите меня к ней.

— Ты меня вообще слушаешь?

С какой стати он обращался к лакею, не глядя на Ёсихико?

Неприятно удивленная Хонока освободила свои руки и спрятала их под стол. Лишь после этого Окунинуси-но-ками соизволил посмотреть на Ёсихико.

— Итак, в котором дворце остановилась моя супруга?

— У меня дома, — без промедления ответил Ёсихико.

С самого рождения он не имел никакого отношения к зданиям, которые принято называть “дворцами”.

— Э-э… в твоем доме?..

— Да. Она заночевала у меня в комнате.

— В твоей… комнате?

Сначала Окунинуси-но-ками ошарашенно вытаращил глаза. Потом бездумно уставился в потолок. Потом свесил голову. Потом закрыл лицо одной рукой, улыбнулся и начал содрогаться. Ёсихико вдруг ощутил на лице дуновение жаркого ветерка, почуял неладное и посмотрел на бога. Он увидел, что тело Окунинуси-но-ками источает серебристую плазму, брызгами разлетающуюся во все стороны.

— Я должен… кое-что спросить… — медленно проговорил Окунинуси-но-ками, не убирая ладони от лица.

В следующее мгновение он вдруг встал и схватил Ёсихико за грудки.

— Ты ведь не прикасался к моей жене, да-а-а-а?!

Окутавшая Окунинуси-но-ками плазма расплескалась и окутала Ёсихико с громоподобным звуком. Столкнувшись с чудовищным давлением, лакей воскликнул:

— Не прикасался! Мне бы духа не хватило прикоснуться! И вообще, уж кто-кто, а ты бы лучше промолчал!

Пока божественный покровитель Идзумо ругался с лакеем, одобренным высшими богами, Хонока снова взяла в руку чашку с чаем и повернулась к Когане.

— Боги все такие?..

Когане к тому времени вновь уставился в окно, словно надеясь сбежать от реальности. Когда он услышал вопрос, его уши дернулись.

— Быть такого не может… Не может… надеюсь… — протянул лис. В его голосе слышались нотки безнадежности.

Часть 3

Покинув забегаловку, вся компания направилась прямиком домой к Ёсихико. Там Окунинуси-но-ками встретился лицом к лицу с Сусерибимэ, которая, конечно же, вновь успела опустошить запасы пива. Правда, едва увидев мужа, женщина заперлась в комнате и на все слова отвечала одним только “проваливай”.

— Прости, что испортил тебе настроение, Сусери. Прошу, возвращайся со мной в Идзумо. Там мы снова заживем душа в душу, — уговаривал ее Окунинуси-но-ками, стоя у двери комнаты Ёсихико. — Не запирай себя в этой лачуге…

— Ну прости, что в лачуге живу, — огрызнулся Ёсихико, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. — По людским меркам это вполне обычный дом. Нечего сравнивать его с великим храмом Идзумо.

— Я помню время, когда наш храм был выше великого монастыря Нары. А потом люди решили все переделать и отобрали у храма великую лестницу. Вот негодяи, хоть бы нас спросили.

— Да плевать мне! И вообще, сделай с ней хоть что-нибудь!

Ёсихико не хотел слушать жалобы на реконструкцию храма. Его больше волновало то, что он не мог попасть к себе в комнату из-за обиды Сусерибимэ.

Чуть было не отвлекшийся Окунинуси-но-ками снова повернулся к двери.

— Сусери… до сих пор мы отлично ладили друг с другом. Почему же сейчас ты так злишься?

В ответ с другой стороны двери послышалось раздраженное:

— Внутри себя ответ поискать не хочешь, а?

Сусерибимэ процедила эти слова так озлобленно, что Ёсихико бросил на Окунинуси-но-ками мрачный взгляд. Он уже догадывался, что если оставит богов спорить друг с другом, кризис в отношениях не только не разрешится, но и усугубится.

— Неужели Сусери злится за тот случай?..

Окунинуси-но-ками прислушался к ее словам, положил руку на сердце, склонил голову и, наконец, сознался:

— Я всегда считал, что она не знает… о том, что когда мы с Котосиронуси 27 ходили наблюдать за людьми, на самом деле мы шли прямиком в кабаре…

Хонока сочувственно посмотрела на Когане, в очередной раз пытавшегося сбежать от реальности.

— Или за тот раз, когда я пошел знакомиться со студентками?..

Ёсихико приложил пальцы к вискам — ему казалось, что голова его болит сильнее с каждой секундой. Он начал понимать, почему Окунинуси-но-ками показался ему таким привыкшим к человеческой жизни.

— А, или она увидела то письмо, которое отправила стриптизерша?..

Стоило Окунинуси-но-ками договорить, как дверь вдруг распахнулась, а уже в следующее мгновение сквозь проем с неподвластной глазу скоростью протянулась нога Сусерибимэ и ударила богу точно в живот.

— Мерзавец! Неужели ты до сих пор не наигрался с девушками?!

Окунинуси-но-ками пролетел через весь коридор, проскользил мимо ног Хоноки и кубарем покатился по лестнице.

— Сам себе… яму вырыл… — прошептал Ёсихико.

Может, Окунинуси-но-ками и заслужил этот пинок — прямо сейчас он явно наговорил лишнего.

— Не будь я богом, помер бы, наверное… — простонал Окунинуси-но-ками, остановившийся в неестественной позе после удара о стену.

Может, он и чувствовал боль, но говорил довольно спокойно. Видимо, человеческий облик не мешал богу быть гораздо крепче людей.

— Сусерибимэ унаследовала немалую часть характера своего отца, главного нарушителя спокойствия божественного мира, синего бога Сусаноо-но-микото. Могу заверить, что ее нрав столь же свиреп, — тихо произнес Когане, сидевший у ног Ёсихико.

Ёсихико и раньше смутно догадывался о том, что эта женщина не из терпеливых и безропотных, но после увиденного пинка ему хотелось извиняться перед ней уже за то, что он посмел взглянуть на нее. Теперь он понимал, почему Когане так поморщился, увидев ее имя в молитвеннике.

— Прямо сейчас я жду, пока лакей исполнит мой заказ. Пока он не закрыт, я в Идзумо не вернусь! — воскликнула Сусерибимэ и оглушительно хлопнула дверью.

Ёсихико поежился от звука, затем неуверенно подошел к Окунинуси-но-ками, все еще лежавшему под лестницей вверх ногами.

— ...Вот надо было тебе ее злить?

Ёсихико помог богу подняться и глубоко вздохнул. Окунинуси-но-ками не только не смог убедить ее, но и вынудил пойти на принцип.

— Ничего другого в голову не пришло… — со вздохом ответил Окунинуси-но-ками, поглаживая болевшую от удара голову.

Может, он и не был плохим парнем, но его беззаботность играла роль ложки дегтя.

— Она попросила меня заставить тебя раскаяться. Ты готов пойти на это? — спросил Ёсихико, прислоняясь к стене.

Он уже догадывался, что это невозможно.

Окунинуси-но-ками посмотрел на Ёсихико ясным, не таящим ни капли злобы взглядом:

— Если придумаешь, как это сделать, расскажи.

— Так я и думал.

Ёсихико обхватил голову. Любвеобильность Окунинуси-но-ками проистекала из его “сути”, из стремления оставить после себя как можно больше потомков. Заставить его раскаяться в этом не проще, чем изменить историю.

— ...Я немного не понимаю, — проговорила озадаченная Хонока, спускаясь вместе с Когане по лестнице. — Сусерибимэ должна понимать Окунинуси-но-ками… лучше, чем кто-либо иной.

Ёсихико поднял взгляд. Если подумать, Хонока сказала правду. Будучи главной из жен Окунинуси-но-ками, Сусерибимэ не могла не знать о неизменной природе своего мужа. Наверняка она уже не раз пробовала заставить его раскаяться.

— ...Тогда почему она попросила меня?..

Окунинуси-но-ками посмотрел на Ёсихико так, словно и сам впервые обратил на это внимание. Не будет преувеличением сказать, что Сусерибимэ с самого начала оставила лакею заказ, исполнить который невозможно в принципе.

— ...Мне доводилось исполнять приказы, которые я считал невозможными, — заметил Окунинуси-но-ками, усаживаясь на пол.

— Ты сейчас о том, как тебя гонял Сусаноо-но-микото? — уточнил Ёсихико.

Окунинуси-но-ками кивнул. Божественный тесть дошел даже до того, что пытался убить его.

— В тот раз я справился благодаря тому, что Сусерибимэ проявила милость, но на самом деле мне кажется, что в первую очередь ее отец хотел посмотреть, как я поступлю, — продолжил Окунинуси-но-ками, вспоминая события, случившиеся тысячи лет назад. — Как справится с угрозой мужчина, просящий руки драгоценной дочери? Готов ли он пожертвовать жизнью ради любимой? Он испытывал меня.

— Испытывал… — пробормотал Ёсихико, складывая руки на груди.

Неужели теперь Сусерибимэ испытывала его? Неужели хотела посмотреть, как поступит лакей, столкнувшись с невыполнимым заказом? Не сходилось в этой догадке лишь то, что богиня не имела никаких причин проверять решимость Ёсихико.

— Я бы еще понял, если бы она испытывала тебя, но с какой стати меня ко всему этому приплели?

Если Сусерибимэ хотела проверить чувства неверного мужа, никто не мешал ей портить кровь ему одному. Но пока Ёсихико и Окунинуси-но-ками раздумывали о капризах судьбы лакея, вдруг вновь заговорила Хонока:

— ...Потому что ты человек.

Ёсихико и Окунинуси-но-ками одновременно подняли взгляды и посмотрели на обладательницу тихого голоса.

— Наверняка потому, что ты человек, Ёсихико… — повторила Хонока с непроницаемым выражением лица.

— Потому что я человек?.. — пробормотал Ёсихико, нахмурившись.

Ему вспомнились слова Когане:

“Когда душа, полнившаяся божественным величием, тускнеет, она начинает распарываться”.

— Так вот оно что… не потому что я лакей, а потому что человек?..

Ёсихико сумел краем глаза заглянуть в чувства Сусерибимэ и осознал тупую боль, которую она все это время прятала.

***

“Потому что ты дочь Сусаноо-но-микото, одного из трех детей Идзанаги-но-ками”.

С самого детства она постоянно слышала эти слова.

Благодаря им она научилась гордиться доставшейся от отца непреклонностью и редкими даже по меркам богов-мужчин силой воли и ростом, но…

Она единственная среди химегами могла встать перед мужем и бросить вызов опасности своими силами. Другие боги выбирали в жены хрупких, добрых, скромных богинь.

К тому же ее муж, Окунинуси-но-ками, не ограничился строительством страны и уходом за ней. Он изо всех сил стремился распространить свою кровь, чтобы все больше людей жило на новой земле. Для этого ему пришлось обзавестись множеством жен во всех уголках Японии.

А ей, как главной жене, поддержке и опоре, приходилось терпеть и снисходительно смотреть на всё это.

“О Ятихоко, о Окунинуси-но-ками. О мои дорогие люди. Всех вас хочу спросить я”.

Однажды она почувствовала, что из глубин души наружу начал рваться вопрос.

До того ей удавалось терпеть, но чем больше сил она теряла, тем яснее вопрос звучал в ее голове. Она старалась держать себя в руках, несмотря ни на что, но ее душа начала крошиться. И то же происходило с ее верой в себя.

И все равно она считала, что не могла задать вопрос в силу своей природы.

Что бесстрашная Сусерибимэ, развеселая любительница выпивки, не должна о таком спрашивать.

Поэтому каждый раз она проглатывала вопрос, и чувство одиночества наваливалось на нее с новой силой.

“О Ятихоко, о Окунинуси-но-ками. О мои дорогие люди…”

Настал день, и Сусерибимэ начала ощущать горечь слез каждый раз, когда проглатывала вопрос.

***

— Что вам понадобилось от меня, что вы привели меня сюда?

Решив, что двум женщинам договориться будет проще, на переговоры с Сусерибимэ отправили Хоноку. Девушке удалось каким-то образом убедить ее выбраться из дома. Длинные волосы богини покачнулись под порывом мартовского ветра.

— Ох, ты еще здесь? — устало обронила Сусерибимэ, заметив Окунинуси-но-ками, притаившегося за спиной Ёсихико. — Я же сказала тебе возвращаться.

— Как я могу вернуться без своей жены? — сразу же отозвался Окунинуси-но-ками.

Пускай ничто не могло избавить его от любвеобильности, он прибыл в Киото, не убоявшись нелюбимого тестя, и с негодованием воспринял новость о том, что Сусерибимэ поселилась дома у Ёсихико. Многие слова, включая эти, он произносил искренне, и хотя бы за это заслуживал уважения.

— Мы подумали, тебе не стоит постоянно торчать в четырех стенах. Почему бы не полюбоваться вечерним небом, раз уж мы в Киото?

Ёсихико привел Сусерибимэ в небольшой парк на склоне горы Онуси, где располагался в том числе храм Онуси. С площадки на западной стороне парка открывался отличный вид на улицы Киото. Шел восьмой час, сквозь прозрачный воздух прекрасно просматривались яркие пейзажи.

— Я редко вижу город вечером… но да, выглядит он неплохо, — Сусерибимэ окинула взглядом городские улицы.

Она все еще не расставалась с толстовкой Ёсихико, под которую надела свитер. Даже несмотря на небрежный выбор одежды, спину она держала ровно и выглядела прекрасно.

— Разумеется, все огни, которые ты видишь, зажгли люди, — Ёсихико поравнялся с Сусерибимэ и указал на всевозможные огоньки, которые и образовывали пейзаж. — Дома, высотные здания, магазины, фонари, иллюминация храмов… Под каждым из этих огней множество людей.

— Это да. Люди создали цивилизацию, и она сильно изменила Японию.

Хонока стояла чуть в сторонке и обеспокоенно смотрела на них. Ёсихико мысленно поблагодарил ее за сочувствие и продолжил:

— Но из-за нее же люди начали постепенно забывать, как ухаживать за богами. Я бы и сам не знал, что люди и боги должны поддерживать друг друга, если бы не стал лакеем. И не догадывался бы, что боги теряют силу как раз из-за людей.

Возможно, каждый новый огонек на улице выгонял из дома еще одного бога.

— Ты знаешь, я не уверен, что слова одного человека многое изменят. Тем не менее, как человек, я обязан… — начал Ёсихико, уже догадавшийся, чего на самом деле хотела Сусерибимэ.

Однако та быстро перебила его:

— Ёсихико. Мне не нужны извинения людей, — после небольшой паузы она продолжила чуть увереннее: — Да, людей, которые помнят обо мне, осталось немного, и потому душа моя стала слабее, чем в давние времена. Теперь я больше печалюсь от того, что раньше спокойно терпела. Я была счастлива вместе с Окунинуси-но-ками, но нынче задаюсь вопросом, можно ли назвать это счастье настоящим.

Ее сомнения дошли до того, что теперь она не знала, стоило ли разрешать другим женам Окунинуси-но-ками рожать от него детей.

— Но это не значит, что я обвиняю людей.

С тем, что мир меняется, ничего поделать нельзя. Боги — сами часть мира, и послушно исчезнут из него, если люди того желают.

Сусерибимэ ждала, что Ёсихико согласится, но тот печально улыбнулся.

— Ты, Сусерибимэ, сильная и умная, но в таких вещах ужасно неловкая, — заявил он прекрасной богине, на лице которой отразилась сложная гамма чувств. — Зачем же ты тогда пришла ко мне?

Холодный ветерок подул сильнее.

— Ты ведь хотела испытать меня, человека, не так ли? Хотела посмотреть, как я поступлю, получив заказ, который невозможно выполнить? Ты не могла просто взять какого-нибудь прохожего, так что выбрала лакея, лучший из возможных вариантов.

Сусерибимэ отвела взгляд — видимо, Ёсихико угодил в яблочко.

— Ты могла не придумывать всякую чепуху, а рассказать мне обо всем честно. О том, как тебе тяжело, печально и беспокойно. Правда, я лишь бессильный человек, так что не знаю, чем смог бы тебе помочь, но…

С самого начала ее волновало не то, выполнит ли Ёсихико ее заказ, а то, как он поступит ради нее.

Могло показаться, что богиня капризничает, но у нее уже не было выбора. Возможно, она просто прибегла к последнему, что ей оставалось.

У Окунинуси-но-ками были другие жены помимо нее.

Ей пришлось смириться с тем, что те жены родили ему детей.

Будучи гордой богиней, она ни с кем не могла поделиться своими мыслями, но хотела, чтобы ее поняли.

Теряя силу, она начала чувствовать, что ее сущность блекнет. Поэтому она стала сомневаться во всем, что позволяла мужу.

Она хотела быть уверенной хоть в чем-то, что помогло бы ей связать себя воедино.

Она хотела вновь поверить в себя.

Она хотела услышать ответ на вопрос, который никак не мог покинуть ее горло.

— Знаешь, я пробыл лакеем всего полгода, но уже считаю, что должен кое-что сказать богам, ведь именно из-за людей им стало так неудобно жить.

Ёсихико вновь посмотрел на вечерний город и вздохнул. Он жил с этой мыслью почти все время с тех пор, как стал лакеем. Сусерибимэ посмотрела на его профиль и попыталась возразить:

— Ёсихико, я…

— Увидев этот пейзаж, я понял, что тебе все-таки скажу, Сусерибимэ. В мире так много людей, но вряд ли кто-то другой сможет сказать эти слова, глядя тебе в глаза.

— Нет, Ёсихико, я хочу услышать не… — торопливо вставила Сусерибимэ.

Ей не хотелось ни извинений, ни раскаяния.

Она хотела, чтобы такие дорогие ей люди не просили у нее прощения, а…

— Спасибо.

Сусерибимэ вытаращила глаза, застигнутая врасплох.

— Спасибо, Сусерибимэ.

Не меньше нее удивились и обвивший хвост вокруг лап Когане, и Окунинуси-но-ками, и Хонока.

— Я ведь говорил, что под этими огнями живет множество людей? — Ёсихико вновь обратил внимание застывшей от недоумения Сусерибимэ на вечерний пейзаж. — И не только под ними. Если взять всю Японию, наберется сто… э-э, двадцать миллионов?

После небольшой запинки, вызванной копанием в памяти, Ёсихико продолжил:

— Если бы ты не спасла Окунинуси-но-ками, Сусаноо-но-микото наверняка прикончил бы его. Тогда он не смог бы основать страну. У других его жен появились дети лишь потому, что ты разрешила ему. Без этого людей не стало бы так много. Наверняка и меня бы здесь не стояло.

Если в прошлом хоть что-то пошло бы не так, все не сложилось бы таким образом. Знакомству с семьей и друзьями Ёсихико был обязан именно ей.

— Кто бы что ни говорил, ты — мать всех японцев.

“О Ятихоко, о Окунинуси-но-ками. О мои дорогие люди”.

— И я совсем не против такой матери — ревнивой и несгибаемой любительницы выпить с ранимой душой.

Она так и не смогла озвучить вопрос.

Но получила ответ на слова, комом застрявшие в горле.

“Любите ли вы меня?”

Из широко раскрытых глаз Сусерибимэ беззвучно покатились слезы. По щекам потерявшей веру в себя жены и матери бежали прозрачные капли и падали на землю.

— Все-таки мне кажется, что заставить Окунинуси-но-ками раскаяться не получится. Сама посмотри — даже сейчас он остается самим собой, каким жил изначально. Он изменится, разве что если вера людей в него иссякнет, — зловеще предрек Ёсихико и обыскал карманы в поисках какого-нибудь платка.

Поиски успехом не увенчались, так что он протянул руку, собираясь предложить плачущей богине рукав. Сбоку со скоростью света появилась рука Окунинуси-но-ками и остановила Ёсихико, обронив еще немного плазмы.

— Ч-чего?

Ёсихико повернулся. Окунинуси-но-ками смотрел на него жутким взглядом и весь искрился.

— Что за “чего”?.. — окутанная серебристой плазмой рука схватила Ёсихико за ворот. — Дава-а-ай-ка ты не будешь трогать мою жену?!

— Я просто пытался вытереть слезы матери!

Неужели он никак не мог войти в положение? Пока Ёсихико и Окунинуси-но-ками хватали друг друга за одежду, Хонока успела подать Сусерибимэ свой платок.

— ...Он и в прошлый раз так возмутился, — тихо проговорила Хонока все еще ошеломленной и не могущей справиться со слезами Сусерибимэ. — Окунинуси-но-ками очень сильно любит вас.

Сусерибимэ взяла в руки платок и посмотрела на Окунинуси-но-ками, который уже успел столкнуться лбами с Ёсихико и грозил устроить спонтанное сумо. Сусерибимэ разуверилась в его любви, и именно поэтому сбежала из храма. Она испытывала не только людей. В глубине души она гадала, как поступит муж, когда не обнаружит ее рядом с собой.

Богиня мягко выдохнула и чуть расслабила поджатые губы. Ее плечи слегка задрожали. Наконец, в сумерках раздался обольстительный смех, сорвавшийся с красивых губ.

Смех Сусерибимэ словно дирижировал звездным небом. Хонока пораженно смотрела на богиню — девушке еще не приходилось слышать такого мелодичного голоса, с которым не сравнится никакой инструмент и никакая песня. И даже Ёсихико, хоть и слышал его раньше, невольно расслабил руки и заулыбался.

Ведь этой богине счастливый смех шел куда лучше слез.

— Какая же я дура, — прошептала Сусерибимэ, уняв, наконец, смех, и вытерев глаза платком. — Прости меня, Ёсихико… Прости меня, дорогой.

Ей не нужно было испытывать их. Наверняка они и без того протянули бы руки помощи потерявшейся богине.

И сказали бы, что любят ее.

Окунинуси-но-ками оттолкнул от себя Ёсихико и бросился к Сусерибимэ.

— Сусери! Многие химегами ко мне ласковы, но только тебе удается бранить меня, — он взял Сусерибимэ за руку и нежно заглянул в ее глаза.

— Ох, и неудачный же жребий мне выпал. Я единственная женщина, которую ты ненавидишь? — Сусерибимэ картинно надулась. Уголки ее глаз до сих пор не успели просохнуть.

— Тогда позволь я перефразирую, — раздумывая, Окунинуси-но-ками чуть забегал взглядом, затем объявил: — Сусерибимэ! Ты не просто одна из моих жен.

Он обнял мягкое тело богини, вместе с которой пережил столько невзгод.

— Для меня ты — единственная и неповторимая принцесса.

У Ёсихико эта сцена вызывала одновременно и улыбку, и зуд. Ему показалось, что именно благодаря таким наигранным фразам у Окунинуси-но-ками нет отбоя от женщин.

Сусерибимэ натянуто улыбнулась и обхватила шею мужа как в те далекие времена, когда не дала ему сбежать из дома при помощи песни.

— ...Давай возвращаться домой.

На границе городского пейзажа и неба мигнуло несколько звезд.

***

— Тебе нужно как следует уяснить из всего этого: забвение ритуалов в честь богов тревожит даже жену Окунинуси-но-ками, — произнес зеленоглазый лис.

Когда Окунинуси-но-ками и Сусерибимэ отправились в Идзумо, Ёсихико пошел провожать Хоноку.

— Ну-у, на самом деле меня больше поразило, что Окунинуси-но-ками и Сусерибимэ оказались такими колоритными личностями. Они меня так вымотали…

Сусерибимэ оставила в его молитвеннике печать в виде двух чашечек для сакэ. Рядом отметился и Окунинуси-но-ками печатью, похожей на меч героя.

— Чтобы восстановить доброе имя богов, замечу, что это не обычный их облик. Во времена, когда людей наполняли молитвы и благодарность, а богов — сила, в их сияющих обличьях сливались достоинство, благородство и изысканность…

— Да-да, я понял.

— Опять ты меня не…

Хонока какое-то время наблюдала за разговором бога и человека, а затем вдруг остановилась.

— Что же… отсюда я и сама… — сказала она и повернулась к Ёсихико. — Спасибо, что проводил.

— Что ты, мне совсем нетрудно. В конце концов, ты и в этот раз много чем помогла мне, — вновь поблагодарил ее Ёсихико.

Он до сих пор не знал, можно ли считать их встречу подарком судьбы, однако сам он чувствовал себя увереннее рядом с небесноглазой девушкой, которая, как и он, могла видеть богов.

Хонока несколько неуверенно отвела взгляд, поклонилась и развернулась в сторону дороги домой.

— А, Хонока! — бросил Ёсихико вслед покачнувшимся волосам. Он вспомнил, что забыл одну очень важную вещь. — Ты уже решила, когда пойдешь? В выходные от работы у меня куча свободного времени.

Хонока развернулась и недоуменно склонила голову.

— Я про клубнику. Ты ведь хотела отнести ее Накисавамэ?

Не она ли говорила о том, что хочет подарить спелые символы весны богине-плаксе?

— Я тоже ее навестить хочу, так что сходим вместе, — продолжил Ёсихико, спохватился и добавил: — А, ну, если ты, конечно, не против…

Хонока привычно вяло отреагировала на слова Ёсихико и лишь внимательно вгляделась в него. Тот подумал, что мог сказать лишнего.

В конце концов, неподвижно стоявшая Хонока глубоко вдохнула, медленно выдохнула и чуть улыбнулась.

— Уверена, Савамэ будет рада…

Так Ёсихико впервые увидел, как она улыбается.

Когане устало вздохнул и посмотрел на ночное небо, мечтая о победе весны над холодным ветром.

Послесловие

Я говорю, что пойду в храм на выходных. Говорю, что и на следующих тоже пойду. После этого люди смотрят на меня как-то странно, поэтому я не добавляю, что ходил в храм даже сегодня. Здравствуйте, с вами Асаба. Мне впервые довелось писать продолжение произведения. Я очень рад был вновь встретиться с дуэтом Ёсихико и пушистика.

Что же, в этот раз нам снова встретилось множество богов, и я хочу разъяснить некоторые моменты, которые Когане упустил в своих лекциях.

Начну с Сукунабикона-но-ками. Этот вариант имени я взял из «Записок о деяниях древности», но там “Сукунабикона” пишется в целых пять кандзи (少名毘古那). Во многих других источниках бог упоминается, как Сукунабикона-но-микото, однако основная часть имени укладывается в три (少彦名). По этой причине во время написания рукописи я решил смешать варианты и получить традиционный по звучанию, но более короткий и приятный глазу вариант. Так и получилось, но потом я заметил одну загвоздку.

Я вдруг понял, что у меня получилась невольная параллель между именем Ёсихико (良彦) и именем Сукунабикона…

Я все еще не отказался от мысли использовать выбранный вариант имени Сукунабикона, но и переименовывать главного героя в какого-нибудь Тацую было уже поздно. Тут я задался вопросом о том, с какой стати вообще так назвал героя, и вспомнил, что во время работы над произведением засматривал до дыр DVD “Героя Ёсихико”28. Мне захотелось задать прошлому себе пару вопросов на тему того, действительно ли сериал так повлиял на меня… В общем, теперь вы знаете откуда непреднамеренное сходство имен.

История про бога нищеты ранее публиковалась на сайте издательства Медиаворкс и была написана мной в честь начала продаж первого тома. Конечно, я в значительной степени дописал ее, изменив время получения заказа и “вкусы” бога, но фундамент остался тем же самым.

Вся сложность главы про Накисавамэ-но-ками описывается одним словом: Хонока. На самом деле, я собирался ввести ее еще в первом томе, но взаимоотношения Ёсихико, пушистика и Котаро получились такими плотными, что пришлось отложить появление героини до лучших времен. И вот я надеялся, что уж теперь введу ее как следует, но образ молчаливой девушки не дал ей исполнить роль “разъяснительницы”. Пришлось бросить все силы на то, чтобы она хотя бы отвечала всем вокруг себя. Однако мне кажется, что в конечном счете я нашел ей вполне достойное место.

И, наконец, бедняга Окунинуси-сан, которому приходится мириться с оттяпыванием территории храма. В «Записках» он назван пра-пра-пра-правнуком Сусаноо-но-микото, однако в летописях Идзумо про это нет ни слова. Да и вообще, поскольку Сусерибимэ — дочь Сусаноо-но-микото, Окунинуси-но-ками вряд ли может быть пра-пра-пра-правнуком своего тестя. Вообще, есть несколько теорий, которые это объясняют, но я ограничился просто тем, что сделал их тестем и зятем.

Кстати, спор о том, “что сложнее — таскать глину или терпеть до туалета”, который упоминал Сукунабикона-но-ками, действительно описан в летописях Харимы. Кому интересно — почитайте. В сети есть довольно легкие для чтения пересказы.

А теперь к благодарностям.

Когда Куроно Куро-сама нарисовал обложку к первому тому, даже я понял, что большая часть читателей купит книгу именно из-за нее. В этот раз обложку тоже доверили ему, и я был в восторге уже от эскиза. Огромное спасибо! Также хочу попросить прощения у всех несчастных, кому я уже по привычке отправляю гору книг… Думаю, скоро у вас закончится место на полках, но прошу переработать интерьер и каким-нибудь образом уместить их. Также как обычно выражаю благодарность всей семье и родственникам, за их отзывы и критику, а также почтение всем моим предкам.

Также я вновь благодарю обоих своих редакторов за то, что они так легко одобрили первый сиквел товарища Асабы. Спасибо, что снова вытерпели книгу фаната богов. Надеюсь, что вы и в следующий раз, и в следующий раз (всегда повторяй важные вещи дважды) поможете моей истории о бездельнике и его пушистом друге.

И, наконец, божественной теплоты всем тем, кто приобрел эту книгу.

Еще увидимся!

Март 2014 года. Асаба Нацу, любующийся начавшими цвести храмовыми сакурами

Примечания

1

Вакемитама — “семя” бога, которое “родитель” возвращает в колесо перерождения в надежде, что оно однажды станет еще одним богом. Вакемитама переносят люди, но напрямую на “семя” не влияют.

(обратно)

2

Следует заметить, что аптеки в Японии продают не только и не столько лекарства. Они же торгуют парфюмерией, бытовой химией и средствами личной гигиены.

(обратно)

3

Кодзики (яп. 古事記, «Записи о деяниях древности») или Фурукотофуми (яп. ふることふみ) — крупнейший памятник древнеяпонской литературы, один из первых письменных памятников, основная священная книга синтоистского троекнижия.

(обратно)

4

Один из самых главных японских праздников. В этот день население дружно прибавляет себе один год к возрасту. Соответственно, те, кому исполнилось 20 лет, отныне считаются взрослыми, чему и посвящен праздник. Проводится 15 января, является выходным днем.

(обратно)

5

Окунинуси (яп. 大国主 «Правитель великой страны») — главное божество племенного союза Идзумо. После того как союз был подчинен правительством Ямато, Окунинуси был включен в мифологию синто как божество, изначально управлявшее Японией, но уступившее свои земли божеству Ямато, Аматэрасу.

(обратно)

6

Используется в качестве жилища бога на время ремонта основного святилища.

(обратно)

7

Японский аналог мальчика-с-пальчика.

(обратно)

8

Главный герой аниме «Gegege no Kitaro».

(обратно)

9

Это тоже из «Gegege no Kitaro» — дедок ростом с Сукунабикона-но-ками и с огромным глазом вместо головы.

(обратно)

10

Персонаж из Тоторо.

(обратно)

11

В Японии многие (не совсем безосновательно) считают кабаре-клубы одной из разновидностью борделей.

(обратно)

12

Как нетрудно догадаться, одного поля ягоды.

(обратно)

13

Ванна с функцией испускать безвредные электрические разряды.

(обратно)

14

Подвид частных общественных бань. По цене (и оснащенности) стоят выше обычных (в т.ч. государственных) общественных бань, но ниже люксовых оздоровительных комплексов.

(обратно)

15

Дата из лунного календаря, также известная как “риссюн”. Выпадает на 3 или 4 февраля. Гораздо известнее день, предшествующий риссюну — он называется “сэцубун” и широко отмечается по всей Японии.

(обратно)

16

Главное мероприятие, проводящееся 15 января, в национальный праздник Дня Совершеннолетних. В ходе этой церемонии новоиспеченных 20-летних поздравляют со вступлением во взрослую жизнь. Одеваются на церемонию очень строго.

(обратно)

17

Какая-либо еда, обмазанная пастой мисо и поджаренная на медленном огне

(обратно)

18

Не забывайте, речь о Японии.

(обратно)

19

Идзанаги (яп. イザナギ), Идзанаги-но микото — в синтоизме бог творения, супруг богини Идзанами

(обратно)

20

Идзанами (яп. イザナミ) — богиня творения и смерти в синтоизме, рождённая вслед за первым поколением небесных богов, супруга бога Идзанаги.

(обратно)

21

Сэцубун (яп. 節分 «разделение сезонов») — последний день каждого времени года, но чаще всего подразумевается день перед наступлением весны. Фактически — японский Новый год по лунному календарю, отмечается 3 февраля.

(обратно)

22

Слабоалкогольное, сладкое рисовое вино. Используется в японской кулинарии.

(обратно)

23

Один из крупнейших, если не самый крупный синтоистский храм на территории Киото.

(обратно)

24

Сарай, будка или ящик из каркаса и сетки-рабицы, куда жильцы складывают мешки для мусора для последующего вывоза.

(обратно)

25

Синтоистский термин, обозначающий жен, дочерей и прочих богинь, прочно ассоциирующихся с неким важным богом.

(обратно)

26

Сусаноо-но Микото (яп. 須佐之男命, «доблестный быстрый ярый бог-муж из Суса») — бог ветра, первоначально был богом бури и водной стихии, затем появилось представление о нем как о божественном предке родов, связанных с Идзумо. В некоторых мифах он выступает богом плодородия, в иных — божеством страны мертвых.

(обратно)

27

Котосиронуси-но-ками – синтоистский бог-оракул, ведающий толкованиями воли богов или, вообще, словами.

(обратно)

28

Популярный японский сериал. Родина меметичной гифки про вылизывание ядовитого ножа.

(обратно)

Оглавление

Реквизиты переводчиков

Начальные иллюстрации

Вступление

Глава 1. Секрет идеальной бани

  Часть 1

  Часть 2

  Часть 3

  Часть 4

Глава 2. Тоска бога нищеты

  Часть 1

  Часть 2

  Часть 3

Глава 3. Её слезы

  Часть 1

  Часть 2

  Часть 3

  Часть 4

Глава 4. Дела семейные

  Часть 1

  Часть 2

  Часть 3

Послесловие Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg