Шла девочка вдоль опушки к табору, раскинувшему шатры за двумя пагорбами. Черные косы, цветастая идырака и полный подол душистых краснощеких яблок. Ноги сами в пляс идут, песня из души рвется:
Ай, да кон авэло,Гран традэло…Удар тяжелого, лохматого тела. Влажный высверк зубов. Алые брызги на примятой траве. Не петь больше разорванному горлу.
По первой пороше возвращался урядник в Устюг. Резво бежала орловка — умница и гордость хозяина. Раз-два, раз-два — печатали подковы мерзлый тракт. Придремал ездок под размеренный шаг. Вдруг испуганно всхрапнула кобыла, прижала уши и понесла, как на приз. Последнее, что увидел вскинувшись человек — черная тень, взвившаяся в прыжке над возком.
В конце святочной недели обнаружили мужики застывшее до гончарного звона тело шорника, что бобылем жил на окраине Вешек. Взрытый снег протаял от крови и вновь смерзся карминными сосульками, а со двора уходила в недалекий лес ровная цепочка звериных следов.
— Прямо не знаю, что и сказать, голубчик, — исправник расстегнул последнюю пуговку кителя, протер усыпанный капельками испарины лоб вышитым платком. — Прямо жевуданский зверь какой-то!
— Жеводанский, — машинально поправил его визави, отставной гусарский ротмистр Рязанов, еле заметно скривив по-арапьему загорелое лицо.
Выбравшись из шубы, приезжий охотник оказался беззащитно хрупким по соседству с тучным телом хозяина.
— А? Ну, я и говорю, жевуданский. Верите ли, Андрей Николаич, дюжину человек с конца лета порешил. Прямо как есть, без покаяния.
— Верю, верю, Кузьма Федотыч. Иначе за мной не послали бы. Да вы не трудитесь пересказывать — отчеты я почтой получил. Было время ознакомиться.
— И что скажете? — цепкие глаза исправника впились в худощавый фас собеседника, примечая легкое подрагивание прищуренного века и белую ниточку шрама поперек кадыка.
— Да уж не знаю, что и сказать. Не нравится мне это.
— А кому оно понравится? Мужики шумят: нечистая сила… Прямо карбонарии. А мужику шуметь не положено. Чай, не Италия какая!
— Да, не Италия, — задумчиво повторил Рязанов, барабаня пальцами по столу рядом с надкусанным пышным кренделем. — Так в письмах сказывали: трупы не тронуты остались?
— Только горло перервано, — жандарм снова полез за платком. — Прямо страсти Господни!
Комментарии к книге «Покручь», Владислав Адольфович Русанов
Всего 0 комментариев