«Порождение Тени»

Порождение Тени (fb2) - Порождение Тени [ЛП] (пер. Долина Теней) (Сумеречная Война - 1) 1939K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Пол Кемп

Пол С. Кемп Порождение Тени

Моим любимым Джен, Риордану и Роарку.

Спасибо моим друзьям Филу Этансу и Бобу Сальваторе.

Hey now,

all you sinners,

put your lights on[1]

Пролог

23-е элейнта, год Грозовых Штормов (1374 ЛД)

Арил не мог перестать улыбаться. В кармане лежали пять отличных плоских камешков, а на поясе висел мешочек с извивающимися древесными слизнями. А для ловли зеленожаброк не было лучшей наживки, чем древесные слизни, особенно толстые, вроде тех, что он только что наловил.

Когда встанет солнце, они с матерью отправятся к Стоячему озеру. Арил покидает камешки, так, чтоб отскакивали от воды, они наловят рыбы — всегда желанной добавки к обеденному столу. Это будут лучшие именины в его жизни! Вот бы только мать позволила Нему отправиться с ними.

Мать шла медленно, чтобы не обгонять ковыляющего Арила. Как всегда, она держала правую руку возле его спины.

— Я не упаду, мам, — сказал он. Мать всегда боялась, что Арил споткнется и упадёт, но он никогда не падал. Он казался неуклюжим на своих косолапых стопах, но не был неловким.

— Конечно нет, милый.

Рука опустилась и мать сделала три шага, прежде чем вернуть её на то же место.

Арила одолела зевота. Прошло уже немало времени с тех пор, как он в последний раз так долго бодрствовал после наступления ночи.

— Засыпаешь? — спросила мать.

Он действительно засыпал, но не хотел признаваться в этом матери. Не хотел, чтобы она посчитала его маленьким.

— Нет, мам, — соврал он, отвернувшись, когда очередной зевок чуть его не выдал.

— Ну, тогда скажи об этом своей зевоте, а то у тебя скоро будет полон рот москитов. Я-то знаю, что ты этого терпеть не можешь.

Арил моргнул — отчасти из-за того, что мать поймала его на лжи, отчасти от отвращения. Он точно знал, на что это похоже, когда у тебя полный рот насекомых. Один раз, на спор с Немом, он пробежал сквозь облако гнуса с открытым ртом. Долго же потом пришлось выкашливать и выплевывать куски этих тварей. Нем чуть живот не надорвал от смеха.

Это воспоминание заставило Аврила хихикнуть. Мать тоже улыбнулась. И тогда его осенило.

— Эй! А ты откуда об этом знаешь?

Она посмотрела на него и подмигнула.

— Мамы знают всё, Арил. Откуда, по-твоему, я знала, где искать древесных слизней посреди ночи?

Арил нахмурился, призадумавшись. Не могла же мама на самом деле знать вообще всё? А что, если она знает о пироге матушки Олем? Или о том случае, когда они с Немом спрятались в фургоне коробейника, проехав полдороги до Эшфорда?

Он решил, что с этого момента всегда должен говорить ей правду.

— Наверное, я немного сонный, — признался он. — Но только немного.

Мать улыбнулась и взъерошила ему волосы.

— Хороший мальчик. Может быть, поспишь завтра, перед тем, как мы пойдём к озеру.

— Правда, мам?

Завтра был последний день в десятидневке, и хотя в деревне он был предназначен для отдыха, мать никогда не позволяла Арилу поздно вставать. Обычно она брала его с собой, чтобы выслушать проповедь госпожи очага Миллам о Йондалле. А госпожа очага всякий раз говорила одно и то же: в следующем году урожай будет лучше, засуха и перемены погоды скоро пройдут, все драконы снова погрузились в сон. Голос Миллам всегда заставлял Арила клевать носом.

— Это же твои именины, — ответила мать. — Можешь проспать их, если хочешь.

Арил знал, что мать хотела услышать в ответ, так что это он и сказал, пускай и без особого энтузиазма.

— Нет, мама. Мы должны пойти в храм и послушать госпожу очага. А к озеру можем пойти после этого.

Мать улыбнулась и взяла его за руку. Арил не сопротивлялся. Ему по-прежнему нравилось держаться за руку матери, когда они гуляли. Если бы друзья это увидели, они бы посмеялись над ним и назвали сюсей. Но друзей здесь не было — только он, мать, Старый лес и ночь.

В небе висела полная Селуне, но её лучи с трудом пробивались сквозь лесной покров. Обычно Арил не боялся темноты, но ночь в дремучем Старом лесу была немного жуткой. Правда, он знал, что здесь безопасно. Хафлинги целыми поколениями охотились и рубили древесину в Старом лесу.

— Мам, смотри!

Он схватился за плащ матери и указал в просвет между кронами. По небу чертила сияющий путь падавшая звезда. Он смотрел на неё до тех пор, пока росчерк не угас до бледного шрама, а затем и вовсе исчез.

— Ты видела?

— Видела, Арил, — ответила мать и произнесла короткую молитву Йондалле.

Арил помнил, как прошлой осенью с неба пошел целый дождь пылающих звёзд. Он слышал от коробейника, что огненный дождь разрушил целые деревни, спалил леса, поднял разрушительные волны и стал причиной засухи, но не поверил в это. Дождь был слишком красивым. Арил очень хотел найти кусочек одной из тех упавших звёзд — он думал, что они оранжевые, а может, красные — и носить его в кармане вместе с плоскими камешками. Но ни одна из звёзд не упала возле его дома. Если бы такая нашлась, они вместе с Немом разыскали её и забрали себе, и могли бы смотреть на неё, когда захотят. Это было бы прекрасно! И Джес бы так завидовал!

Подумав о друзьях, Арил решил ещё один разочек спросить у матери, позволит ли она Нему пойти с ними утром к озеру. Какое-то время он молчал, дожидаясь подходящего момента.

Они молча пробирались сквозь деревья и кустарник. В лесу царила тишина. Спали даже насекомые. Арил слышал собственное дыхание. Они неслышно ступали через подлесок; легко и тихо — вот путь хафлинга, всегда говорила мать. Арил мог бы подкрасться к трём зайцам, которые грызли кору у основания сосны, и схватить их. Он не был ловким или грациозным на своих косых ступнях, зато был тихим.

Продолжая бороться с зевотой, Арил понял, что уже хочет в кровать.

— Сколько ещё до деревни, мам? — спросил он.

— Уже недолго. Край леса прямо впереди.

Арил обрадовался и решил, что настало самое время спросить про Нема. Он сжал руку матери чуть крепче и заговорил своим детским голосом, который обычно срабатывал:

— Мама?

Она посмотрела вниз на него.

— Может Нем…

Впереди из-за деревьев раздался шум, поглотивший остаток его фразы. Арил с матерью синхронно присели, скрывшись в подлеске, и затаились. Арил обрадовался, что они полагались только на свет луны.

— Что это было? — прошептал он.

Звук походил на рычание, но такого рычания Арил никогда раньше не слышал. Сердце бешено колотилось. Он полез в карман и сжал в руке камень. Мать крепче обхватила ладонь Арила и шикнула на него.

Звук донесся с края леса, со стороны деревни.

Мать пристально вглядывалась в деревья, её голова наклонилась к плечу, лоб нахмурился. Заметив взгляд Арила, она выдавила неискреннюю улыбку.

Он открыл рот, собираясь заговорить, но мать покачала головой и прижала палец к его губам. От этого он сильнее занервничал, но придержал язык и кивнул.

Они неподвижно замерли, будто два пня. Время тянулось медленно, но звук не повторился, и хватка матери на его руке ослабла. Она заметно расслабилась. Арил разжал потную ладонь, выпуская камешек, и выдохнул.

Он потянул мать за плащ, заставляя нагнуться к себе, и прошептал на ухо:

— Что это был за звук, мам?

Арил думал, что это мог быть медведь, или, может, волк. Двумя месяцами ранее медведь убил матушку Изель и её пса. Арил сам не видел тела, но от Нема наслушался достаточно и потом всю десятидневку спал вместе с матерью, касаясь с ней ступнями. Шериф Бол сказал, что медведь просто был голоден, как и все в деревне, и что он больше не вернётся.

— Я не знаю, милый, — ответила мать. — Давай задержимся ещё немного. Убедимся, что оно ушло.

Арил кивнул.

Осенний ветер прошуршал в листве. Закачались ветви. Арил в тысячный раз пожелал, чтобы отец был жив, чтобы в деревне никогда не было красной оспы. Отец пошел бы с ними в Старый лес. Отец бы защитил их от любого старого медведя.

Он прижался к матери. Её тепло и запах — запах свежего хлеба — успокаивали. Она опустилась на колени и обхватила руками сына.

Где-то позади них громко треснула ветка. Оба вздрогнули и оглянулись. Сердце Арило снова бешено застучало. В редком лунном свете он видел только деревья и кустарник. Арил слыхал, что дворфы умеют видеть в темноте. Сейчас он отчаянно желал, чтобы хафлинги тоже так могли.

Мать тяжело дышала, и Арилу это не нравилось. Он попытался сглотнуть, но во рту пересохло; тогда он вцепился в плащ матери и прикусил нижнюю губу.

Во тьме позади них треснула ещё одна ветка.

Мать прижала губы к уху Арила:

— Тихо. Нужно спрятаться.

Он кивнул.

Он по-прежнему ничего не видел, но знал, что оно где-то там. Мать боялась — Арил это чувствовал. Он задрожал, и мать крепче прижала его к себе. Арил, как и она, тяжело дышал.

— Всё будет хорошо, — прошептала мать, но Арил не был уверен, что она действительно обращалась к нему. Она высунулась из кустарника и оглядела лес, пытаясь найти укрытие получше.

Арил задумался, стоит ли им побежать к деревне. Или закричать, прося о помощи? Кто-то наверняка должен услышать. Может даже шериф Бол.

— Мамочка…

Он не называл её мамочкой с тех пор, как был маленьким, с тех пор, как умер отец.

— Мама, может нам…

Залаяла одна из собак в деревне. К ней присоединилась другая. Вскоре казалось, что лают вообще все псы.

Арил посмотрел на мать в поисках поддержки, но она глядела в другую сторону. Она смотрела сквозь лес в сторону деревни.

Раздался тревожный крик — мужской голос — потом ещё один, и ещё. Прежде чем Арил успел что-либо спросить, ночь разорвал женский вопль. Арил не узнал голосов, но понимал, что это — его соседи, его друзья.

Крикам вторило рычание. С нескольких сторон, громче, чем прежде. Оно было похоже на бурчание в животе, когда Арил съедал слишком много пирога из ревеня, только намного хуже. Голос мужчины призвал хвататься за оружие, и Арил подумал, что это может быть фермер Тилл. В его призыве звучал страх, и от этого кожа Арила покрылась мурашками.

Мать сжала его так сильно, что он едва мог дышать. Сердце стучало так бешено, будто готово было выскочить из груди. Под ложечкой засосало.

— Что происходит, мам?

— Что бы ни случилось, — прошептала она. — Мы останемся здесь.

Рычание стало громче, и мать побледнела. В ответ раздались новые крики. Бешено лаяли псы, хлопали двери, трещало дерево. Арил ничего не видел, но знал, что в деревне царит хаос.

— Что такое, мам? Что такое?

— Не знаю, Арил. Закрой уши. Не слушай.

Но Арил не мог не слышать, как крики все чаще и чаще превращаются в стон. Взвизгнул от боли пёс и затих. Потом второй пёс. Закричал мужчина, потом женщина. Показалось, что он слышит, как выкрикивает команды шериф Бол. И постоянно раздавалось рычание, ужасное рычание.

Он зарылся лицом в плащ матери.

Мать выпрямилась, подхватила его на руки и посмотрела вглубь леса.

Арила охватил страх. Возвращаться туда он не хотел.

— Куда мы идем? — чересчур громко спросил он.

Из-за деревьев позади них раздался новый рёв, казавшийся почти задумчивым. Зашуршали ветви. Звук приближался.

Мать замерла на месте, как вкопанная. Арил почуствовал, как её бьет дрожь.

Что-то двигалось к ним через кусты — что-то большое, задевающее деревья.

— Нет, — сказала мать очень тихо, так тихо, что наверное даже не подумала, что Арил услышит. — Прошу, Йондалла, только не мой мальчик, только не мой сын.

В груди Арила клубком свернулся ужас. Какие бы чудовища не напали на деревню, большая часть их была в лесу. Он обхватил мать ногами за талию и зарылся лицом в шею. Его глаза наполнились слезами.

— Что нам делать, мамочка? — прошептал он. — Я хочу к папе. Где папа?

В этих словах не было смысла, но они всё равно вырвались наружу.

— Нужно спрятаться, — ответила мать, её голос звучал как шипение. — Да, мы спрячемся.

Она обернулась кругом и остановила взгляд на нескольких соснах у края леса, в стороне от деревни. Рядом лежало сухое бревно — хорошее укрытие для них.

Мать перехватила его поудобнее и бросилась бегом. Раньше ей иногда было тяжело брать Арила на руки, но сейчас она несла его легко, как младенца.

Существо в лесу позади них заревело. Мать споткнулась, Арил пискнул от ужаса, но она держала его всё так же крепко. Она выпрямилась, пробилась через кусты и нижние ветви деревьев и упала на колени возле сосен, у бревна.

Они оба оглянулись, тяжело дыша. Арил увидел только тьму и деревья. Может быть, существо их не заметило?

С той стороны донёсся ещё один треск, такой громкий, что Арил решил — оно на расстоянии всего лишь броска камня. В деревне по-прежнему звучали крики. Арил закрыл уши и пискнул.

Мать отвела его ладони от ушей и зашептала на ухо:

— Думаю, оно нас не видело, Арил. Заползи под бревно и не шевелись. Представь, что ты играешь с Немом в прятки.

Голос матери успокоил его. Арил кивнул, хотя крики в деревне заставили вспомнить о друзьях. Он волновался за Нема.

С помощью матери Арил торопливо забрался под бревно. Было тесновато, но неровная земля давала ему чуть-чуть места. Ноздри наполнились земляным запахом. Сухие сосновые иголки кололи тело, от чего хотелось чесаться. Мать улеглась рядом, закрывая его — они были похожи на пару деревянных ложек, лежащих рядышком. Сверху мать высыпала на них по охапке листьев и хвороста. Арил слышал её дыхание у себя над ухом, чувствовал дрожь её тела. Он волновался, что мать спряталась не очень хорошо.

— Не шевелись, милый, — прошептала она. — Что бы не произошло, не шевелись. Что бы ни случилось. Кивни, если понял.

Он кивнул, и в результате всё лицо оказалось облеплено сосновыми иголками.

— Мама любит тебя, Арил. Больше всего на свете. Папа тоже любил.

Арил помотал головой, чтобы избавиться от иголки в ухе, и заметил, что между землёй и бревном была тонкая щель, через которую было видно окрестности деревни. Он прижался щекой к земле, чтобы лучше видеть…

…и тут же передумал.

Обзор был ограничен, но он мельком углядел высоких существ с длинными конечностями, носящихся по траве, разрывая на части любого хафлинга, который им попадался. В свете деревенских факелов он увидел, как сверкнули когти, увидел широкие, полные клыков пасти. Он знал, что это за существа, и от этого знания Арила затошнило.

Тролли. В деревне были тролли. А в лесу, рядом с ним и мамой, троллей было ещё больше.

Арил знал, что делают тролли. Он слышал рассказы. Знал, что нюх у них — не хуже, чем у гончих фермера Тилла. Его и маму найдут. Он знал, что их найдут.

И тогда их съедят живьём.

Снова потекли слёзы, но Арил плакал бесшумно. Он закрыл веки, надеясь отогнать жуткие образы, но доносящиеся из деревни звуки, крики и рычание не покидали его сознания. В своем воображении он видел то, чего не видел глазами: тролли убивают и жрут, с их клыков и когтей капает кровь его товарищей и соседей. Он представил, как кричит мать…

Арил услышал, как что-то движется позади них, медленные шаги кого-то огромного в подлеске неподалёку. Услышал чьё-то тяжелое дыхание. Оно их вынюхивало; тролль их вынюхивал.

Он ощутил, как напряглась мать.

Закружилась голова. Сердце билось так быстро и сильно, что вот-вот готово было выскочить из груди. Арил задыхался. Он не мог дышать. Не мог дышать! Он забился в панике и придавил одну из веток, которыми закрыла его мать.

Ветка треснула.

Тролль замер.

Мать сильно сжала его ладонь. Оба задержали дыхание.

Из деревни раздались новые крики и высокий, пронзительный визг боли.

Арил прижался лицом к земле, чтобы задушить любые звуки, но от этого стало только тяжелее дышать. Ему так хотелось, чтобы здесь был отец! Он хотел стать одним из древесных слизней и зарыться в землю под деревом, где ни один тролль его не найдёт. Он хотел спрятаться в земле и не вылезать наружу. Арил пообещал Йондалле, что если та превратит его с мамой в червей, они будут жить под землёй и больше никогда никого не побеспокоят.

Мать снова сдавила его ладонь. Он чувствовал на своем ухе её тёплые слёзы. Рядом с ними сломалась ветка. Арил услышал шмыганье, затем громкое, заинтересованное ворчание.

Тролль стал ворочать мусор под соснами, и Арил предельно ясно осознал, что умрёт.

— Оставайся здесь, — шепнула мать и вскочила на ноги.

Тролль заревел.

Арил тут же нарушил её приказ и выскользнул из-под бревна. С него посыпались иголки, листья, ветки. Не успев задуматься о том, что он делает, Арил уже оказался на ногах.

— Арил, нет! — крикнула мать, и он услышал отчаяние в её голосе.

Тролль стоял в пяти шагах. Горбатый, он всё равно казался ростом с дерево. Бородавчатая зелёная кожа с пучками чёрных волос охватывала тело, состоявшее как будто из одних лишь мускулов, когтей и зубов. Существо посмотрело на них и глубоко вдохнуло воздух, как будто пробуя их запах. Оно улыбнулось клыкастой пастью, и где-то глубоко в этой глотке раздалось низкое рычание. Лунный свет отражался в слюне, капавшей с губ чудовища.

Арил хотел закричать, но изо рта не раздалось ни звука. Губы просто открылись, ожидая, пока внутрь набьются москиты. Арил не мог пошевелиться.

Тролль глядел прямо на них. Его глаза были чёрными, как ночь.

Мать подняла руки, чтобы защитить сына.

— В лес, Арил! Беги в лес!

Но Арил не мог бежать. Он не мог сдвинуться с места.

Тролль наклонил голову к плечу. Он выпустил когти и шагнул к ним.

— Сейчас, Арил! — приказала мать. Она схватила ветку и выставила её перед собой. — Вот, тварь!

Арилу захотелось убежать, но только на мгновенье. Он не оставит мать. Папа её бы не оставил, а он был его сыном. Он выхватил из кармана камень.

Тролль зарычал и сделал ещё шаг к матери.

Арил бросил камень и попал троллю точно в грудь. Звук был такой, будто камень ударился о бревно, чудовище даже не моргнуло. Оно перевело взгляд на Арила и сказало что-то на своём грубом языке.

— Нет! Сюда, тварь! — крикнула мать. Она замахнулась импровизированной дубиной и бросилась на монстра, но подскользнулась и упала на живот.

Арил не раздумывал. Он сделал то, что сделал бы отец. Он встал прямо перед матерью, упёрся покрепче в землю и приготовился дать бой. Арил полез в карман за камнем, собираясь метнуть его.

— Оставь нас в покое, а то я снова брошу камень! — крикнул он.

Тролль метнулся вперёд с пугающей скоростью, и Арил понял, что совершил ошибку. Рука онемела, ноги ослабели, и камень выскользнул из пальцев. Он завопил от ужаса.

Мать сдернула его на землю и накрыла своим телом.

— Я люблю тебя, Арил!

Арил оказался на спине и всё, что он мог — смотреть, как нависает над ними тролль. Его поле зрения заполнили когти, зубы, и стена зелёной плоти. Ночь потемнела. Тролль вонял, как протухшее мясо. Звуки угасли. В глазах у Арила помутнело, закружилась тьма. Всё крутилось, крутилось…

Тролль открыл пасть.

Темнота сгустилась, почернев сильнее смолы.

Когти тролля, длинее пальцев Арила, потянулись к ним.

Тени окутали чудовище, будто чёрный огонь.

Пасть монстра была такой большой, что Арилу казалось — она проглотит его целиком. Он увидел чёрный язык и острые зубы. Он не мог закрыть глаза. Хотел, но не мог.

Позади тролля возник человек, тёмный человек с тёмным мечом.

Арил знал, что человек пришел забрать его жизнь. Он вдруг осознал, что проповеди госпожи очага были ложью. Йондалла не явилась за ним. Не было никаких Зелёных Полей. Был лишь тёмный человек с тёмным мечом.

Тролль схватил мать за руку, и она закричала. Сверкнул меч, тролль пошатнулся и выпустил мать. Арил закричал, когда массивная туша чудовища упала на землю.

Упала на землю.

Упала на землю.

Он моргнул, ничего не понимая. Широко раскрыв глаза, Арил смотрел на тролля. В этом не было смысла. Разве он не умер?

Все ещё лежа на Ариле сверху, мать плакала, всхлипы сотрясали всё её тело.

У тролля толчками текла тёмная кровь из обрубка на месте шеи. Арил смотрел, как она впитывается в лесную почву. Безголовая туша скребла землю, как будто пытаясь дотянуться до них — или выкопать себе могилу.

Рядом с телом тёмный меч проткнул отрубленную голову, пришпилив её к земле. Усики тени извивались вокруг клинка. Челюсти тролля заскрежетали в напрасной попытке дотянуться до меча.

Арил по-прежнему не понимал. Он быстро заморгал, не уверенный, что всё происходит на самом деле. Арил закрыл глаза, подержал их закрытыми, потом снова открыл.

Всё осталось таким же. Мать продолжала плакать. Тролль продолжал истекать кровью.

Арил заставил себя отвести глаза от головы тролля. Его взгляд скользнул по клинку меча до самой его рукояти, затем перескочил на смуглую, окутанную тенью руку, которая сжимала оружие, и наконец остановился на лице высокого, темноволосого мужчины. Их взгляды встретились, и глаза мужчины полыхнули жёлтым.

Арил понял, что случилось.

Человек-тень их спас.

— Отойдите, — сказал человек-тень на языке хафлингов, кивком указав на корчащуюся тушу тролля. Его глубокий голос напугал Арила.

Арил никогда не встречал никого из большого народа, кто говорил бы на языке хафлингов. Человек-тень говорил.

У матери, продолжавшей дрожать и плакать, в том месте, где тролль схватил её за руку, пошла кровь. Она отшатнулась назад и потащила Арила за собой, подальше от тела чудовища.

Штанины Арила пропитались кровью, но это была кровь тролля. Или, может быть, мамы. Жидкость была липкой и тёплой. Сначала он её не заметил.

— Хвала Йондалле, — произнесла сквозь слёзы мать. Слова едва можно было разобрать. — Кто бы ты ни был, спасибо. Спасибо тебе.

— Это человек-тень, — хотел сказать Арил, но слова не вышли наружу.

Человек-тень не ответил матери. Даже не посмотрел в её сторону. Он достал из своего плаща небольшой пузырёк и выплеснул содержимое на тролля.

Горючее масло. Арил узнал по запаху.

Человек-тень достал спички — вроде тех, что в деревне продавали коробейники — чиркнул одной по сапогу, и бросил на тролля. Тело скрючилось в агонии, когда его охватило пламя. Отрубленная голова дёргалась и скрежетала зубами, пока горело туловище. Человек-тень поднес ладонь к огню, и костёр окутала тьма, маскируя свет. Сначала Арил не понял, зачем человек-тень это сделал. Затем он вспомнил про остальных троллей. Мужчина не хотел, чтобы они увидели пламя.

Человек-тень вытащил свой меч, чтобы швырнуть в костёр голову. Сгорая, она корчила гримасы. Потом у тролля лопнули глаза.

Мужчина — он был таким высоким! — посмотрел на них с матерью. Его укутывали тени. Арил не мог разобрать, где заканчивалось тело мужчины и начиналась ночь.

— Теперь вы в безопасности. Я сделаю, что смогу, для деревни.

Он посмотрел мимо них в сторону Оукторна, где продолжалась бойня и звучали стоны, рёв и крики. Тени вокруг его тела поочередно то закручивались узлами, вспыхивали, как огонь.

— Ты человек-тень, — наконец смог заговорить Арил.

Мужчина посмотрел на него, сощурившись. Ветер развевал его длинные волосы.

Мать подтянула Арила поближе к себе.

— Спасибо, что спасли нас, добрый сэр. Пожалуйста, помогите нашим односельчанам.

Человек-тень не обратил на неё внимания. Он смотрел только на Арила.

— Как ты назвал меня?

Его меч был длиной с Арила. Темнота сочилась с клинка, будто дымка над озером зимним утром.

— Он не хотел сказать ничего дурного, — произнесла мать.

Арил ответил:

— Человек-тень. Вам не нравится это имя? Нем сказал, что коробейник вас так зовёт. И охотники вас видели. В лесу. Рассказывают, будто они говорили с вами, но я думаю это выдумки. Нем говорит, он слышал, что вы прилетели на упавшей звезде. Он говорит, вы пришли защитить нас, потому что…

Арил отступил, не решаясь закончить. Ему не понравилась хмурая гримаса на лице мужчины. Тёмные глаза — они больше не были жёлтыми — впились в него.

— Потому что? — переспросил человек-тень.

— Он не хотел обидеть вас, добрый сэр, — произнесла мать дрожащим голосом. — Пожалуйста… не трогайте нас.

Арил собрался с духом и договорил:

— Нем говорит, вы пришли защитить нас, потому что у вас был друг-хафлинг… и вы не смогли его спасти.

Лицо человека-тени застыло. Арил не мог понять, разгневан он или печален.

Мужчина возник рядом с ним — разве он сделал хоть шаг? — потянулся к голове, может, чтобы взъерошить волосы, но остановил руку. Он изучающе посмотрел в лицо Арилу и сказал:

— Твой друг прав. Меня зовут Эревис. Эревис Кейл.

После паузы мужчина продолжил:

— Но человек-тень мне тоже нравится.

Мать с облегчением выдохнула.

Рычание и вопли из деревни снова привлекли внимание мужчины к бойне. Он исчез, не сказав больше ни слова.

Арил повернулся в обътиях матери, осматриваясь. Он не хотел оставаться в лесу один.

Он заметил человека-тень неподалеку от них, спрятавшегося в подлеске и глядевшего в сторону деревни, и сказал первое, что пришло в голову:

— Завтра у меня именины.

— Оставь господина в покое, — сказала мать тоном, которым обычно приказывала ему браться за работу по дому. — Он хочет помочь другим.

Человек-тень обернулся, и Арил увидел его лицо в профиль. Вокруг клубилась тьма.

— Я не хочу его отпускать, — выпалил Арил. — Я боюсь.

Арил не заметил движения мужчины. Тот оглянулся на него, тьма расплылась, и неожиданно он оказался присевшим рядом с Арилом. Мальчик с матерью удивленно вздохнули.

— Все боятся, — мягко сказал тень. Полосы мрака скользнули с его тела и холодными пальцами коснулись Арила. — Даже я. Здесь нечего стыдится. Ты действительно хочешь, чтобы я остался здесь, пока тролли разоряют твою деревню?

Арил понял, о чём его спрашивают. Как тогда, когда мать предложила ему проспать следующий день. Ожидалось, что он скажет нет. Арил попытался найти подходящие слова.

— Просто я… я так хотел, чтобы пришел папа, а пришел ты… Я решил…

Арил умолк. Он не знал, что он решил.

Человек-тень мгновение изучал его. Потом спросил:

— Какие именины? Восьмые?

Арил почувствовал обиду от того, что тень принял его за малыша.

— Десятые! — поправил он, и его тон заставил мужчину улыбнуться.

— Ты невелик для своего возраста, — сказал тот. — Но только телом, не душой. Как тебя зовут?

— Его зовут Арил, — ответила мать. Мальчик нахмурился из-за того, что она ответила вместо него.

Человек-тень кивнул.

— Хорошее имя. Моего друга звали Джак. Он был хафлингом, как и ты. Из другой деревни, похожей на эту.

В деревне продолжали раздаваться крики.

— Умеешь считать? — спросил тень.

Арил кивнул.

— До ста?

Арил снова кивнул.

Человек встал и посмотрел на них.

— Когда досчитаешь до ста, всё это закончится. И эти тролли никогда больше не тронут ни тебя, ни деревню.

Арил кивнул, широко отрыв глаза.

Человек-тень перевёл взгляд на мать.

— Там нет ничего, что вам стоило бы видеть. И мальчишке тоже. Доверьтесь мне и оставайтесь здесь. Я спасу, кого сумею.

Мать просто смотрела на него.

Тьма вокруг них начала сгущаться. Прежде чем стало слишком темно, Арил достал из кармана камешек и бросил его тени.

— Может пригодиться, — сказал он.

Тень поймал, улыбнулся и положил себе в карман.

— Может быть. Отец гордился бы тобой, Арил.

Он растворился во мраке, который стал совсем непроницаемым. Арил поднял перед собой руку — и не увидел её. Мать по-прежнему обнимала его, так что он пока чувствовал себя в безопасности.

Сквозь тьму проник голос человека-тени.

— Начинай считать, Арил. Вслух.

Арил послушался.

— Один, два, три…

На счёт десять он услышал удивлённые крики троллей. На счёт пятнадцать — услышал, как умирает первый из них. Вскоре последовали и остальные — двадцать, двадцать три, тридцать один. Один раз крик боли донёсся слева, потом справа, потом ещё один прозвучал неподалеку, следующий — чуть дальше. Он представил себе, как человек-тень выходит из тьмы, убивает и исчезает снова, только чтобы возникнуть на другом краю деревни и убить опять. После шестидесяти Арил перестал считать. Выжившие тролли пытались сбежать. Он понял это по тому, как всё дальше и дальше отдалялись их полные ужаса вопли.

Мать прижимала его к себе, баюкала, напевала колыбельную. Арил подумал, что она, наверное, боится сильнее, чем он сам.

— Все хорошо, мама, — сказал он, погладив её по руке. — Он здесь, чтобы спасти нас.

Арил почувствовал, как мать мотает головой.

— Нет, милый. Не нас. Он здесь, чтобы спасти себя.

Спустя какое-то время в лесу воцарилась тишина. Затем Арил услышал шипящий звук. Запах дыма и палёного мяса стал сильнее.

Они с матерью не шевелились, как и приказал человек-тень. Арил не слышал ни воплей троллей, ни звуков боя, только стоны раненых, плач по погибшим, лай нескольких собак.

— Человек-тень? — позвал Арил.

Мрак исчез. Арил заморгал от яркого оранжевого света огромного костра, пылавшего в костровой яме между кромкой леса и деревней. Они с матерью осторожно подошли к краю леса. В огне лежала дюжина или больше истекающих кровью троллей с отрубленными конечностями. С их тел поднимался густой чёрный дым. От этого запаха тошнило.

Человека-тени нигде не было.

По деревне медленно бродили выжившие — оглушённые, не пришедшие в себя. Несколько хафлингов заботились о раненых или плакали над погибшими товарищами. Арил старался не глядеть на мёртвых. Он заплакал бы, но чувствовал себя слишком потрясённым и мог только смотреть.

Некоторые из выживших осторожно подошли к огню. У многих было оружие — по большей части вилы, но некоторые сжимали и мечи. Другие опирались на плечи товарищей из-за усталости или ранений, Арил не мог разобрать. Приближаясь к погребальному костру, они о чём-то шептались между собой. Он видел, как они жестикулируют, пытаясь объяснить, понять, что произошло. Некоторые тыкали тела троллей своим оружием. В воздух от этого вздымались облака искр.

Вдалеке громыхнул гром. Приближалась буря. Но Арил сомневался, что пойдёт дождь. Дождь шёл нечасто.

— Никто не сбежал, — раздался чей-то голос.

— Ты видел его? — спросил другой. — Кто это был? Кто?

Арил и его мать вышли из-под деревьев и зашагали к костру. Мать крепко сжимала руку мальчика в своей ладони.

— Это был человек-тень, — воскликнул Арил, и взгляды повернулись к нему. — Человек-тень спас нас, всех нас. Его зовут Эревис Кейл. Мы видели его. Он со мной говорил.

Арил заметил Нема рядом с его отцом, у которого на плече покоился топор дровосека. Он замахал рукой, обрадовавшись, когда увидел друга. Нем махнул в ответ и оба через силу улыбнулись. Потрясение вдруг отпустило Арила, и он заплакал. И Нем тоже.

— Человек-тень — герой, — сказал кто-то, и все закивали.

— Куда он пошел, Арил? — спросила матушка Стит.

Арил осмотрелся, глядя на мир сквозь слёзы в глазах, и смог лишь пожать плечами.

— Вернулся в тень, — сказала мать.

Арил посмотрел в сторону леса, во тьму.

— Выходи к свету, — прошептал он Эревису Кейлу.

Глава первая

25-е элейнта, год Грозовых Штормов

В ночном небе висели чёрные облака. Сверкнула молния, расколов темноту. Прозвучал раскат грома. Море поднималось и опадало большими, как горы, волнами. С небес хлестал дождь. Бизань-мачта Тайны Ночи гнулась на ветру. Под натиском шторма скрипела вся каравелла. Под порывами ветра кнутами бились свободные концы снастей и изодранные паруса, но тёмный флаг с символом Шар, развевающийся на вершине грот-мачты, не поддавался буре. Это заставило Ривалена улыбнуться. Черный круг в фиолетовом кольце был похож на глаз, око самой Шар, ведущее их к цели.

Ривален находился на кренящейся палубе Тайны Ночи, пытаясь устоять на ногах, когда нос корабля в очередной раз задрался к небу, пересек гребень волны, и скатился вниз по водному склону. Команда, все как один — бывалые моряки, хваталась за штормовые леера, бегая по сколькой палубе, чтобы выполнить приказы, которые выкрикивал капитан Перин.

Ривален знал, что до Саккорса осталось уже недалеко. Это прошептало ему на ухо заклинание-оракул. Вскоре подойдет к концу первая часть его миссии.

Более года тому назад по нитям Пряжи и Теневой Пряжи разнёсся крик, всплеск волшебства, звучавший по всему Фаэруну. Каждый хоть сколь-нибудь сильный заклинатель услышал его, но лишь немногие поняли этот язык, язык древнего Нетерила.

Я здесь, кричал голос на лороссе. Помоги мне.

Его всевышество Теламонт Тантул, отец Ривалена, как и он сам, немедленно определил источник этого призыва. Единственным возможным вариантом был мифаллар Саккорса, разумный артефакт, созданный несколько тысяч лет тому назад одним из высших арканистов Нетерила, Золундом Создателем. Известие о том, что крах Нетерила пережил ещё и второй мифаллар, взволновало правителей анклава шейдов. В ход пошли прорицание и оракулы. Наконец, Бреннус, брат Ривалена, необычайно одарённый в магии прорицания, определил местонахождение мифаллара. Ривалену и Бреннусу поручили найти его.

И теперь они были совсем рядом.

Ривален полез в карман своего промокшего плаща и вынул оттуда стершуюся платиновую монету. Такие восьмиугольные деньги в древнем Нетериле называли турнами. Время сгладило углы и стёрло чеканку — двойную молнию поверх силуэта горы на аверсе, дату на реверсе — почти до неразличимости. Монету отчеканили в Саккорсе давным-давно, в те времена, когда город рассекал небеса на перевёрнутой горной вершине. Как и другие летающие города Нетерила, за исключением анклава шейдов, Саккорс рухнул, когда Карсус Безумный попытался стать богом. Вмешательство Карсуса повредило Пряжу, и империя Нетерила погибла под дождём из падающих метрополисов.

Анклав шейдов уцелел лишь потому, что тёмная богиня Шар помогла отцу Ривалена переместить город на план тени. Анклав существовал там на протяжении нескольких веков, впитав в себя тьму, и вернулся на Фаэрун лишь недавно.

Ривален прищурился от бьющего в лицо дождя и поглядел на монету, выжидая. Он удовлетворённо кивнул, когда его глаза, способные видеть двеомеры, разглядели слабое красное свечение, исходящее из центра кусочка платины. Заклятье турна обладало незначительной силой, это был всего лишь дополнительный монетный знак, призванный помешать фальшивомонетчикам, но его пробуждение означало, что мифаллар Саккорса уже близко.

Квазимагия монеты была широко распространена в древнем Нетериле, но практически неизвестна в текущую эпоху. Монета черпала энергию из мифаллара, а мифаллары империи не только заставляли города летать по небу — они делали куда больше. Они позволяли заклинателям создавать волшебные предметы в пределах действия мифаллара, не взымая с создателя физическую или духовную дань. Таким образом, в присутствии мифаллара исчезали физические и духовные потери чародейства, обычно служившие естественным ограничением способности заклинателей создавать зачарованные предметы.

Квазимагия угасала, если такие артефакты выходили из области действия мифаллара, но это не помешало избытку квазимагических вещей повлиять на граждан империи. Ривален хорошо помнил те дни — магия пронизывала каждый аспект культуры и общества. Древние нетерезы использовали волшебство и волшебные предметы для выполнения любых, даже самых обыденных дел — например, чтобы посолить пищу или отрезать кусок говядины, чтобы убирать улицы и избавляться от отходов.

Столь обильное присутствие магии в итоге послужило лишь тому, что падение Нетерила оказалось ещё более разрушительным, когда Пряжа дрогнула и волшебство отказало.

Но перед Крахом Золунд Саккорский усовершенствовал устройство мифаллара. Он наделил мифаллар своего анклава рудиментарным сознанием. Разумный артефакт назвал себя Источником, и сознание позволило ему, в отличии от других мифалларов, по приказу перенаправлять или отбирать свою магическую силу. Вместо того, чтобы питать все квазимагические предметы поблизости, он мог сосредоточить энергию в одном или в нескольких из них, или забрать её вовсе.

Создание разумного мифаллара взбудоражило арканистов империи, но падение Нетерила оборвало все попытки повторить достижения Золунда. Мифаллар Саккорса был уникален. И Ривален хотел заполучить его.

Он вгляделся сквозь бурю, пытаясь в бурлящем море разглядеть Новолуние, судно-двойник Тайны. Темнота не мешала его зрению — Ривален был созданием мрака, он был связан с ним, и видел во тьме не хуже, чем днём — но завеса дождя скрывала окружающее. Наконец, он заметил каравеллу по правому борту, на дистанции двух выстрелов из лука, качавшуюся на волнах, как игрушечная. Если б не водные элементали, которых Ривален призвал к себе на службу, Новолуние и Тайну разнесло бы в разные стороны штормом. Живые потоки скользили сквозь беспокойный океан рядом с обоими судами, поправляя их курс, когда корабли кренились, закрывая их от тех волн, которые могли бы потопить каравеллы.

Рядом с Риваленом стоял его младший брат, Бреннус, цепляясь за один из висевших над палубой лееров. По обнажённой коже Бреннуса ползли тени, выдавая его нервозность. Бреннус был шейдом, как и Ривален, как и все двенадцать князей анклава. Обычно его сопровождали два гомункулуса, но буря напугала маленьких конструктов. Они прятались в трюме.

— Бурю наслал кракен, — сказал Бреннус, покачнувшись, когда корабль соскользнул с очередной волны. В темноте сверкнули его блестящие, цвета полированной стали, глаза. — Она не естественного происхождения. Мы должны быть близко.

Ривален показал ему саккорскую монету.

— Не просто близко. Мы на месте.

Неожиданно шторм утих. Прекратился дождь, больше не били молнии и не гремел гром. Тайна и Новолуние покачивались на успокоившихся волнах. Тучи разошлись, обнажая звёздное небо.

Насквозь промокшие моряки Тайны слишком вымотались и были способны лишь на хриплые возгласы радости. Капитан Перин отдал приказ оценить нанесённый мачтам, парусам и оснастке урон, и пересчитать команду. Его люди принялись за дело.

Ривален и Бреннус прибегли к слабым заклятиям, чтобы высушить свои вещи.

— Как у вас дела? — закричал Новолунию моряк с Тайны. Его голос далеко разнёсся над притихшим морем и достиг второго судна.

— Промокли немного! — донёсся ответ. — У нас все на месте.

Заклинание-оракул Ривалена почти закончилось, но прежде чем иссякнуть окончательно, оно предупредило его о приближающейся опасности. Ривален спрятал турн в карман.

— Приближается, — сказал он Бреннусу.

— Сейчас?

Ривален кивнул.

— Приготовьтесь сами и подготовьте команду! — крикнул капитану Ривален. — Что-то идёт.

Братья ступили в тень, преодолев расстояние с середины палубы до перил за один шаг. Оттуда они оглядели море, пока команда, получив предупреждение Ривалена, готовила арбалеты и гарпуны.

— Мои господа? — позвал капитан с полуюта.

Ривален не откликнулся, взявшись вместо этого за медальон со знаком Шар, который носил на шее, и посмотрел в воду. Бреннус сжимал в руке жезл из сумеречного дерева. С их кожи сочились тени, укрывая обоих братьев.

— Я ничего не вижу, — сказал Бреннус.

— Подожди, — ответил ему Ривален.

Они ждали, ждали… а потом увидели это.

Почти посередине между двух каравелл из глубин поднялось мягкое красное сияние и озарило море багрянцем. Свет становился ярче, как будто всходило солнце, кровью разливаясь в морской воде.

Команда тоже это заметила. Они закричали, указывая на сияние, бросились к перилам, ещё не зная, что вскоре предстанет их глазам. Ривален ничего не сказал об этом создании, опасаясь, что матросы могут взбунтоваться.

— Свет… — заговорил Бреннус.

— По-видимому исходит от мифаллара, — закончил Ривален.

Бреннус кивнул.

— Оно несёт мифаллар с собой?

Ривален кивнул и нахмурился. Для победы над кракеном потребуется осторожность. Нельзя повредить мифаллар неверно подобранным заклинанием.

Бреннус повернулся к брату, в его глазах светился вопрос.

— Странно, что Источник не связался с нами, да? Мы знаем, что он обладает разумом. Мы достаточно близко. Он должен был с нами связаться. Он уже звал нас прежде.

Ривален кивнул, ничего не ответив. Его тревожили те же мысли, но он не стал их озвучивать. Бреннус постукивал жезлом по перилам, демонстрируя беспокойство, которого хватило бы на них обоих.

— Возможно, нападение ослабило его или уничтожило его рассудок? Может быть, Источник стал слишком слаб для наших целей? Возможно…

Ривален поднял палец. Потекли тени, выдавая его раздражение.

— Довольно, брат. Скоро мы всё узнаем. Спекуляции бессмыслены.

Бреннус казался пристыженным.

— Разумеется.

Красный свет стал ярче.

— Что это, мои господа? — спросил капитан. — Что к нам приближается?

Любопытство команды уступало место тревоге. Они бросали нервные взгляды на братьев и на море. Каждый матрос поклонялся Шар и готов был умереть за Ривалена, но страх от этого не становился слабее. Они бы боялись ещё сильнее, если бы знали правду.

— Возьмем его живьём, если получится, — сказал Ривален.

Бреннус искоса поглядел на него.

— Непростая задача, брат.

Ривален позволил себе тонкую улыбку, прежде чем обратиться к Теневой Пряже и произнести последовательность магических формул. Бреннус следил за ним какое-то мгновение, определяя, какое заклинание призывает брат, затем отложил жезл и стал повторять. Их голоса слились, волшебная сила собралась в узел, и руки братьев заскользили, сплетая сложную сеть магических жестов.

Сила заклинания наделила темноту плотью, и на поверхности воды возникла сеть из тени, подсвеченная красным светом мифаллара. Нити этой сети были толщиной с руку мужчины. Братья вливали в заклинание энергию до тех пор, пока сеть не протянулась на всю дистанцию между Тайной и Новолунием. Вода между каравеллами стала похожа на гигантское шахматное поле.

— Большая, наверное, рыбка, — пошутил один из моряков. Никто не засмеялся.

Ривален и Бреннус держали заклятье теневой сети натянутым, выжидая.

Свет стал сильнее.

— Сейчас! — воскликнул Ривален.

Они с Бреннусом высвободили накопленную магию заклинания, и гигантская сеть рухнула вниз, на кракена, опутывая его. Сеть была достаточно мощной, чтобы охватить пространство между кораблями глубиной в сотню саженей, убивая почти всё, с чем соприкасалась, и опутать и ослабить кракена.

Море стало закипать — на поверхность вырвались потоки пузырей. Кверху брюхом всплыли сотни рыб, чьи жизни оборвало убийственное касание сети. Пронзительный визг, не похожий ни на что, слышанное Риваленом ранее, вырвался из глубины и разнёсся над морем.

Команда Тайны Ночи тут же попятилась от бортов. Моряки обменялись встревоженными взглядами.

— Спокойно, парни, — прорычал капитан. — У нас под ногами надёжный корабль и два повелителя шейдов на борту. Спокойно.

— Мы поймали его, — сказал Бреннус, перегибаясь через перила.

Ривален не был так в этом уверен.

Сверкнула красная вспышка, когда кракен высвободился из сети, метнулся вверх и вырвался на поверхность. Серая масса блестящей плоти вылетела из воды. Брызги взметнулись в небо на дистанцию выстрела из лука. Воздух заполнили щупальца величиной с башню, затмив собой небо. Обрывки теневой сети, приставшие к массивным конечностям, понемногу растворялись и исчезали.

Команда Тайны закричала от ужаса. Зазвучали щелчки арбалетов, но их снаряды были слишком малы, чтобы нанести вред чудовищу. Бурлящее море встряхнуло корабль, и Бреннус едва не вылетел за борт. Ривален схватил его за плащ и вытащил брата на палубу. Бреннус выпрямился, схватившись за планшир, и выругался.

— По местам! — кричал капитан. — По местам! Гарпунщики, к правому борту!

Щупальца вернулись обратно в воду, и на поверхности показалась голова монстра — гладкая, несмотря на свои чудовищные размеры. Ривален увидел то, чего никогда не ожидал встретить вне анклава шейдов: нетерезский мифаллар.

Ещё один вопль кракена расколол ночь.

Сверкающий кристаллический осколок мифаллара, величиной со взрослый дуб, торчал из головы чудовища, будто огромный рог единорога. Плоть чудовища срослась, охватывая большой кристалл.

Один из множества глаз кракена, частично выступавший над водой, сфокусировался на Новолунии — и существо погрузилось в воду. Сияние мифаллара обрисовывало силуэт чудовища. Даже Ривален поразился его размерам.

Одним взмахом тела кракен стрелой полетел к Новолунию. Над водой разнеслись панические крики команды судна.

Бреннус начал плести серию сложных жестов и зачитывать слова заклинания, чтобы поразить чудовище тёмной энергией. Ривален схватил брата за руку, прервав колдовство.

— Нет. Ты можешь повредить мифаллар.

Глаза Бреннуса вспыхнули.

— Там последователи Шар, брат. Люди, которые служат нам.

— Знаю.

Знал Ривален и то, что рисковать мифалларом они не могли. Мифаллар был нужен ему; мифаллар был нужен Шар.

Кракен, не останавливаясь, врезался в Новолуние. Корабль, трехмачтовая каравелла с Пиратских островов, раскололся под аккомпанемент какофонии из треска ломающегося дерева, бурлящей воды, человеческих криков и визга кракена. Существо снова скрылось под водой, очертив круг под обломками Новолуния.

Отчаяно гребущие люди и куски разбитого корабля усеяли поверхность моря, подсвеченные снизу сиянием мифаллара. Под ними скользнул силуэт кракена. Моряки в воде от ужаса закричали.

Испуганная команда Тайны Ночи смотрела на это с молчаливым трепетом.

— Мои повелители, — сказал капитан Перин с явными нотками страха в голосе. — От этого чудовища не сможет убежать ни один корабль.

— Мы никуда не не бежим, — через плечо бросил ему Ривален.

К перилам подбежали два гарпунщика. Ривален оценивающе оглядел двух мускулистых мужчин с железными прутьями, заканчивавшимися острым крюком, и дал им отмашку. Гарпуны не причинят кракену вреда. Как и большинство его заклинаний — во всяком случае, кракен успеет уничтожить их корабль прежде, чем они подействуют. Придется попробовать что-то другое.

Кракен проплыл под качавшимися на волнах выжившими членами команды Новолуния и утащил нескольких под воду. Осталась только зыбь на воде — люди даже закричать не успели. На этом чудовище оставило охоту за командой Новолуния и развернулось к Тайне.

Испуганные взгляды моряков метались от кракена к двум шейдам и обратно. Ривален чувствовал на себе и взгляд Бреннуса.

— Займись спасением уцелевших с Новолуния, — приказал он брату. — В воде ещё остались по меньшей мере дюжина. Воспользуйся элементалями.

Бреннус в замешательстве склонил голову.

— Что ты собираешься делать?

— Покончить с этим, — ответил Ривален, взявшись за свой священный символ.

Бреннус схватил его за запястье. Вокруг обоих братьев танцевали тени.

— Неподходящее время испытывать твою веру, Ривален. Большая сеть должна его удержать.

Ривален убрал руку брата со своей руки. Испытывать веру у него давно вошло в привычку, и Шар вознаграждала Ривалена за это. Он не видел причин отказываться от этой практики.

— Никакая сеть его не остановит, Бреннус. Лишь вера. Смотри.

Он произнёс волшебное слово, наделив себя силой полёта, оторвался от палубы и направился к кракену. Спинной отросток существа показался над поверхностью, такой огромный, что мог бы показаться островом. Сияющий шпиль мифаллара выступал из моря, будто реющее знамя.

Ривален ощутил на себе тяжесть взгляда этого чудовища и встретил его собственным взглядом. Тело кракена всколыхнулось, поднимая волны, и понеслось к нему. Из недоступного взгляду клюва вырвался очередной вопль.

Ривален поднялся, повиснув прямо над поверхностью моря. Он вознёс молитву госпоже потерь, и почувствовал её присутствие, холодное и спокойное. Это придало ему уверенности. Он был инструментом Шар и не мог её подвести.

Черпая силу в Теневой Пряже — Теневой Пряже Шар — Ривален произнес волшебную строфу одной из самых могущественных своих чар. Он окончил заклинание ровно в тот миг, когда из воды выстрелили щупальца, устремляясь к нему.

Магия Ривалена проникла в разум кракена, установив связь между сознанием шейда и сознанием чудовища. Их воли столкнулись.

— Остановись, — приказал Ривален, и заклинание послало его голос по коридорам разума чудовища.

Сознание и мыслительные способности существа были столь же велики, как и размеры его тела. Кракен прожил не одну сотню лет, несколько десятков из которых он провел в контакте с разумным мифалларом, учась, познавая, вырастая. Его ум был очень остёр и крайне силён.

Но Ривалену Тантулу он был не соперник.

Ривален прожил больше тысячи лет, учился искусству магии у самых могущественных заклинателей, каких только знал Торил, столетиями сражался с ужасами плана Тени, бился с малогримами в их родном мире, сплавил своё физическое тело с эссенцией тени, служил и продолжал служить в качестве верховного жреца одной из самых могущественных богинь мультивселенной.

Разум кракена склонился перед разумом Ривалена. Огромное создание подчинилось, замерев.

Ривален повис в воздухе, со всех сторон окружённый щупальцами толщиной с пивной бочонок. Он мог бы вытянуть руку и коснуться их. Щупальца пахли рыбой и морем. Их усеивали присоски величиной с щит.

— Опусти щупальца и больше не двигайся, — приказал Ривален.

Щупальца убрались под воду. Кракен дрейфовал в воде под ним. Ривален потянулся к его рассудку и узнал имя: Сессимиф.

Позади команда Тайны одобрительно кричала и восхваляла Шар. Висевшую в небе Селуне закрыло облако, преградив путь её лучам. Ривален понял, что это — знак одобрения его госпожи.

Он отыскал взглядом выживших с Новолуния и увидел, что водные элементали несут их к Тайне Ночи. Из-за кракена погибло больше половины членов команды. Ривен ощутил муки совести. Они были верными слугами.

Он полетел вдоль тела кракена, пока не достиг его головы, и принялся изучать мифаллар. Большая половина кристалла вросла в голову чудовища. Открытая рана, из которой рос артефакт, и окружавшие её клочья похожей на каучук кожи казались опухшими и воспалёнными. Удаление кристалла будет для кракена тяжелым и болезненным, но, вероятно, не смертельным. Это хорошо. Ривален был уверен, что найдет применение зачарованному существу.

Кружащиеся цветные завихрения в кристаллических глубинах артефакта показались Ривалену соблазнительными, завораживающими. Он опустился и положил на кристалл руку. Вокруг его тела поднялись тени, защищая шейда. Кракен вздрогнул, как будто испугавшись.

— Не шевелись, — приказал Ривален, и существо подчинилось.

Ты — Источник, мысленно сказал он мифаллару. Ты меня понимаешь?

Ответа не было.

Он нахмурился. Ривален не располагал ни ресурсами, ни временем, необходимым на починку ещё одного мифаллара. Арканисты анклава лишь недавно закончили исправлять последствия урона, который причинил его городу Избранный Мистры.

Подлетел Бреннус, воспользовавшись собственным левитационным заклинанием. Два брата повисли в ночном воздухе над покорившимся кракеном, в свете мифаллара, пока команда Тайны Ночи поднимала на борт уцелевших товарищей с Новолуния. Бреннус оглядел кракена и покачал головой.

— Поистине Шар благоволит тебе, брат. Прости мои сомнения.

Взмахом руки Ривален дал понять, что принимает извинения, и провел кончиками пальцев по поверхности мифаллара. Его касание оставило угасающие полосы тени на светящемся кристалле.

— Я попытался заговорить с ним и не получил ответа. Но мифаллар не кажется повреждённым. Что ты видишь?

Бреннус использовал несколько прорицающих заклинаний. С каждым заклинанием он выглядел всё более озадаченным.

Ривален знал, что брат способен изучать какой-либо интересный предмет на протяжении нескольких десятков дней.

— Говори, Бреннус. Что такое?

Бреннус покачал головой.

— Я не уверен. Мифаллар кажется ослабленным, хотя в нём достаточно энергии для наших целей. Но…

— Но?

— Но я не смог уловить хотя бы поверхностных проблесков его сознания. В настоящий момент этот артефакт инертен, как любой другой мифаллар.

Ривален нахмурился.

— Его разум был уничтожен?

Бреннус покачал головой.

— Нет, разум сохранился. Мои заклятия его обнаружили. Но он… не функционирует, — Бреннус озадаченно посмотрел на кристалл. — Как будто впал в спячку.

Потом он перевёл взгляд на Риваллена.

— Возможно, чтобы исцелиться?

— Мы можем его разбудить?

Бреннус пожал плечами.

Ривален принёс свое разочарование в жертву госпоже потерь. Даже если сознание мифаллара было утрачено навсегда, кристалл всё ещё мог оказаться полезен.

— Спящий или бодрствующий, он способен послужить нашим целям.

Бреннус с отсутствующим видом кивнул, продолжая изучать мифаллар.

— Я иду вниз, — сказал Ривален.

Бреннус поднял бровь, наградив брата удивлённым взглядом.

— Вниз? Сейчас?

Ривален кивнул, вынимая из кармана древнюю саккорскую монету. На дне моря, наверное, лежали тысячи таких. Если он найдет качественный образец, то сможет пополнить им свою коллекцию.

— Не думаю, что кракен возьмет с тебя оплату за проезд, — пошутил Бреннус, увидев монету.

Ривален улыбнулся и сказал:

— Я хочу увидеть руины.

Посерьёзнев, Бреннус кивнул.

Ривален опустился на голову монстра. Кожа Сессимифа была эластичной, холодной и скользкой, но Ривален сел, удерживая равновесие. Он взял священный символ и воззвал к силам Шар. Магия прошла по его телу, и зуд в груди дал понять Ривалену, что заклинание подействовало — теперь он мог дышать под водой.

Он продолжил произносить магические слова, призывая новое заклинание. Почувствовав силу в своих руках, Ривален соткал тень из воздуха и придал ей форму короткой верёвки и шипастого крюка длиной с предплечье. Когда он закончил, оба предмета стали плотными и осязаемыми, как настоящие.

— Что ты делаешь? — спросил Бреннус, хотя он и так догадался, судя по тому, что отлетел на несколько шагов в сторону.

— Не шевелись, — снова приказал Ривален Сессимифу, и глубоко вонзил теневой крюк в его тело. Гигантское создание, казалось, даже не заметило этого. Шейд продел верёвку в ушко крюка и схватился за оба её конца.

Бреннус покачал головой и улыбнулся. Его когти — признак благородной крови — сверкнули в свете звёзд.

— Опускайся к руинам, — сказал Ривален кракену.

Существо немедленно погрузилось в воду, бросившись вниз, как стрела из арбалета. Такая скорость чуть не сорвала Ривалена с места, но его невероятная, увеличенная тьмой сила позволила шейду удержатся за верёвку. Он выдохнул воздух из лёгких и вдохнул снова, чтобы наполнить их водой. Тени, всегда сопровождавшие его, не позволяли давлению и холоду добраться до тела.

Ведомый красным светом кристалла, кракен нёсся ко дну Внутреннего моря, к городу, в последний раз видевшему свет солнца более двух тысяч лет назад.

Безмолвие и пустота, царившие под водой, поразили Ривалена. Море затуманил ил, вероятно, поднятый кракеном, когда тот поднимался со дна. Это было похоже на туман. Несмотря на свет мифаллара, Ривален видел лишь на небольшое расстояние.

Через некоторое время кракен перестал погружаться, изогнулся и принялся медленно описывать круги. Ривален уцепился за верёвку и нагнулся, чтобы взглянуть вниз.

Руины Саккорса, как призрак, поднимались из туманной мглы. Объём разрушений потряс Ривалена. Перевёрнутая вершина горы, на которой стоял Саккорс, остановилась на боку. В таком положении горизонтальное плато превратилось в вертикальный утёс. Зияющие в поверхности утёса пещеры предполагали чью-то активность, но Ривален не видел никаких признаков жизни. Вероятно, обитавшие здесь существа погибли или ушли.

От приземления на бок город смело с плато. Тысячи зданий грудой лежали на дне у подножия искуственной возвышенности. Ривален узнал очертания некоторых зданий — треснувший купол храма Козаха, некогда гордо возносившийся шпиль башни Золунда. Ривален задумался, о чём были последние мысли Золунда, когда город рухнул в море. А о чём думал Источник в те мгновения? Он покачал головой, вспоминая день несколько тысяч лет назад, когда он шёл по улицам Саккорса и советовался с самим Золундом. Саккорс, хоть и не такой величественный, как анклав шейдов, всё равно был прекрасен.

И будет таким снова.

Ривален вознес хвалу Шар за то, что анклав шейдов не постигла подобная участь. Он пообещал ей, что возродит затонувший город. Он поднимет его со дна, снова вознесёт в небо, точно так же, как Тултантар возник из теней, чтобы снова воспарить над Фаэруном.

С помощью ментальной связи, которую создало его заклинание, Ривален приказал кракену подплыть ближе. Он хотел получше изучить основание города.

Могущественное волшебство, некогда отделившее вершину горы от её корней, судя по всему также сохранило её практически целой, несмотря на столкновение и все прошедшие годы. Это было хорошо.

Шадовар могли починить разрушенный мифаллар, могли воспользоваться магией, чтобы снова отстроить город всего за месяц, но Запрет Мистры — эдикт, который богиня магии наложила в ответ на Глупость Карсуса, эдикт, запрещавший использование некоторых могущественных заклинаний, некогда распространённых в древнем Нетериле — сделал затруднительным и дорогостоящим использование магии, необходимой для того, чтобы отрезать вершину горы и использовать её как основание для летающего города. Запрет Мистры означал, что империю никогда нельзя будет возродить.

Но мог родиться новый Нетерил. И восстановленный Саккорс будет его предвестником.

Ривален решил, что увидел достаточно. Он достал из кармана турн и бросил его на дно. Погружаясь, монета отразила красный свет мифаллара. Он вернёт себе эту монету, когда вернёт город.

Шейд бросил последний взгляд на руины, запечетлев их в памяти, и приказал кракену всплывать.

Бреннус ждал его, по-прежнему паря в небе над морем. На Ривалена пока ещё действовало заклинание полёта, и он поднялся в воздух со спины Сессимифа, использовав простую магию, чтобы высушить одежду.

— Что ты видел? — спросил Бреннус.

— Город полностью разрушен, — ответил Ривален. — Но верхушка горы уцелела. Ты должен посмотреть сам, Бреннус. Шпиль Зорлунда по-прежнему различим, как и храм Козаха.

— Козах. Давно я не слышал это имя, — Бреннус слабо улыбнулся. — Но нет. Я не хочу видеть Саккорс до тех пор, пока он не присоединится к Тултантару в небе над Фаэруном.

Ривален кивнул и улыбнулся, почувствовав удовлетворение. Задача, которую поручили ему Шар и отец, была почти выполнена.

— Мы должны уведомить высочайшего об успехе, — заметил Бреннус.

— Согласен.

Бреннус положил руку на плечо брата.

— И у меня есть идея, как пробудить сознание мифаллара.

***

Несколько дней спустя, вдали от Саккорса и Внутреннего моря, Ривален явился к отцу, его всевышеству Теламонту Тантулу. В сумрачном воздухе приёмной тени спонтанно сплетались в полотна и липли к шёлковой сорочке с высоким воротником и льняным бриджам, в которые был одет Ривален. За эти века он так привык к прикосновениям, что почти их не замечал. Тени заполняли Тултантар точно так же, как Внутреннее море заполнило Саккорс.

Тусклые огни были единственным источником света в богатом помещении, отделанном панелями из сумеречного древа. На полу лежал толстый серый ковёр с лазурным узором в форме спирали. Обитые плюшем кресла и диваны на двух когтистых ножках служили сидениями. Стены круглой палаты были заставлены книгами и завалены свитками. Огромный стол его всевышества стоял в середине помещения, тоже заваленный пергаментом и книгами. Отец Ривалена с жадностью читал всё, что только мог найти. Ривален знал, что его всевышество заключил тайное соглашение с хранителем фолиантов, хозяином величайшей библиотеки Фаэруна — Кэндлкипа. Отец предоставил хранителю фолиантов несколько редких томов из древнего Нетерила, написанных на подлинном лороссе. Взамен хранитель открыл высочайшему — в чужом обличье, разумеется, или посредством его агентов — полный доступ к собранию Кэндлкипа.

Ривален увидел отца в противоположном углу помещения — тот стоял у волшебной карты Фаэруна во всю стену. Никаких признаков Хардхуна, советника отца и главного соперника Ривалена за возможность нашёптывать на ухо его всевышеству.

— Центральный Фаэрун, — приказал высочайший, и карта сменила перспективу, чтобы в подробностях показать Сердцеземье — Кормир, Сембию и Долины.

Ривален приготовился заявить о своём присутствии, но тут отец сказал:

— Вы с Бреннусом нашли Саккорс. Мифаллар у нас.

Ривен давно решил не спрашивать, откуда его отец знает то, что знает.

— Да, ваше всевышество.

Всевышество повернулся, чтобы взглянуть на него. С узкого, ничего не выражающего лица смотрели проницательные глаза цвета платины. Ривален унаследовал от отца острый нос и императорскую осанку. Королевский плащ отца, изначально фиолетовый, так потемнел, что казался почти чёрным. Теламонт, в теле которого теней было не меньше, чем плоти, казалось, парил в воздухе, а не стоял на полу. Очертания его тела сливались с сумраком комнаты. Около него постоянно клубились тени, куда длиннее и гуще тех, что окружали Ривалена. Ривалена пока не настолько поглотил мрак. Но поглотит. Ещё поглотит.

— Прекрасная работа, Ривален.

Похвала от высочайшего была редкостью. Ривален наслаждался моментом.

Теламонт прошел мимо него к столу и вытащил из кристаллическую пробку из бутылки с вином. Он наполнил два бокала и протянул один сыну. Ривален взял, но пить не стал; он никогда не пил.

— Мифаллар не повреждён? — спросил отец.

Ривален покачал бокал, вдыхая пикантный аромат вина.

— Его структура уцелела. Магия тоже кажется целой, хотя и немного ослабленной. Но разум внутри кристалла… находится без сознания. В настоящий момент это просто обыкновенный, немного ослабевший мифаллар.

Высочайший пригубил вино и нахмурился.

— Разум мифаллара может стать достойным пополнением нашего арсенала. Пробуди его, Ривален.

— Проще сказать, чем сделать, отец. Бреннус узнал имя того, кто, как мы считаем, может разбудить мифаллар. Мне требуется лишь твое разрешение, чтобы заняться этим.

— И что же это за личность?

— Маг разума, странствующий по побережью Дракона. Он не обладает никаким политическим весом. Вряд ли кто-то его хватится.

— Маг разума? Редкость для этой эпохи. Это не помешает другим твоим делам?

— Каким другим делам? — спросил Ривален.

Теламонт загадочно улыбнулся.

— Даю тебе разрешение, Ривален.

Он сложил руки за спиной и проплыл обратно к стене.

Задумавшись, Ривален последовал за отцом.

— Мы должны заняться подъёмом и восстановлением Саккорса, — сказал высочайший. — Твои братья Идер и Кларибёрнус будут руководить этими работами, пока вы с Бреннусом займётесь преследованием мага разума.

— Как пожелаете, ваше всевышество.

— Идер и Кларибёрнус могут использовать любые средства, которые имеются в нашем распоряжении. Я хочу, чтобы город был отстроен за месяц.

— Да, ваше всевышество.

Месяц — весьма амбициозный срок, но с помощью магии и рабского труда — особенно рабского труда кринтов, сильной, но глупой расы, рожденной от союза рабов и демонов тени — можно в него уложиться.

Ривален стоял у плеча отца и изучал карту. Та показывала центральную Сембию: города, дороги, деревни, храмы — всё разборчиво подписано. Ривален уже давно советовал захватить Сембию, богатую страну с плодородными землями на севере и несколькими крупными портами на юге.

Он во всех подробностях обсудил план этого нападения с отцом и давно посеял семена будущего завоевания, ещё до того, как Тултантар вернулся с плана тени. Он контролировал ячейки почитателей Шар практически во всех крупных сембийских городах.

— Сердцеземье — спелый плод, созревший, чтобы упасть нам в руки, Ривален, — сказал высочайший. — Ярость Драконов ослабила их. Засуха ослабила их. Огненный дождь ослабил их. Междуусобные политические свары и Возвращение эльфов ослабили их. Нельзя позволить этому плоду просто сгнить на ветке.

— Ваше всевышество? — спросил Ривален, не смея даже надеяться.

Теламонт продолжал:

— Почти год мы провели, роясь в грязи, разыскивая безделушки старой империи и заключая союзы с королями — с детьми, которые сейчас правят Фаэруном. Напрасные усилия, мне кажется. Ты согласен?

Ривален облизал губы и озвучил осторожно сформулированный ответ:

— Мы отыскали всю магию, которая ещё оставалась в руинах империи, отец. Это время прошло. А наши дипломатические старания были встречены с недоверием и презрением. Кормир и Эвереска по-прежнему винят нас во вторжении фаэримм. Вернувшие себе Кормантор эльфы собирают силы, пока мы здесь беседуем. Судя по всему, время дипломатии тоже прошло.

Высочайший махнул рукой в сторону карты, очертив весь континент.

— Фаэрун покрыт жалкими королевствами, которыми правят жалкие короли, немногим лучше ренгартцев, что когда-то населяли землю под летающими городами империи. Даже эльфы деградировали до варварства. Чего добились они со времени Краха? Нетерил был вершиной волшебства, искусств и науки, а они не сумели сохранить ничего из этого.

Отец повернулся к нему, его платиновые глаза сверкали. Голос Теламонта стал тише.

— Землю, которая сейчас называется Сембией, эльфы когда-то звали Арнотои. Ты знал об этом, Ривален? Она вся была покрыта густыми лесами и пышными лугами.

— Знал, высочайший, — в коллекции Ривалена была сохранившаяся благодаря магии арнотойская монета из отполированного дерева. Он знал историю эльфийского королевства.

Высочайший указал на север Сембии, недалеко от Даэрлуна. С его пальца протянулся завиток тени, лизнув карту.

— Однажды я гулял по одному из тех лугов вместе с Алашар. Луг пересекал ручей. Его берега были усеяны кусками золота. Твоей матери нравилось, как выглядят цветы в лучах солнца.

Ривален ничего не ответил, чувствуя себя не в своей тарелке. Отец редко проявлял сентиментальность, а разговоры о матери, Алашар, всегда заставляли его почувствовать себя неловко. В конце концов, Ривален убил её.

Теламонт выдохнул облачко мрака.

— Пускай саккорский мифаллар будет последним артефактом древности, что мы искали. Попытки воскресить старую империю достойны дураков. Вместо этого мы построим новую. Ты согласен со мной?

— Вам известно моё мнение на этот счёт, высочайший.

— Ты подготовил всё в Сембии, не так ли?

— Всё готово, высочайший.

— Тогда приступай.

По телу Ривалена прошла дрожь, и в этих новостях он увидел волю Шар.

— Шар по нраву твоё решение, отец.

Глаза Теламонта сощурились.

— Он посылала тебе знамения?

Ривален коснулся священного знака, висевшего у него на шее.

— Да. С тех пор, как Вэрианс отыскала «Листья одной ночи», госпожа была шедра со мной.

Вэрианс Аматик была жрицей и архивариусом Ривалена, и в иерархии Шар в анклаве подчинялась лишь ему. Полтора года назад она обнаружила книгу, которую давно разыскивали последователи Шар — «Листья одной ночи». Ривален якобы запёр книгу в архивах храма. На самом же деле, он всегда носил её с собой. Там рассказывалось о единственном мгновении слабости Шар. Большинство верующих считали, что это мгновение случилось в далёком прошлом; Ривален знал, что оно ещё не наступило. Но эту тайну он не доверял никому.

— Если Шар напрямую говорила с тобой, передай мне её слова, — сказал Теламонт.

— Вы знаете, что мне не следует этого делать, — ответил Ривален. — Тайны госпожи предназначены лишь для ушей её верховного жреца. Простите меня, отец, но таковы пути моей веры. Вашей веры.

Глаза Теламонта вспыхнули.

— Я здесь высочайший. И к тому же — твой отец.

Ривален не отступил:

— Я её верховный жрец и слуга.

— Помимо этого ты слуга высочайшего, — сказал свистящий, змеиный голос Хардхуна за спиной. Ривален обернулся, чтобы увидеть, как из кресла, источая тени, встаёт главный советник Теламонта. В руке он сжимал посох, с которым никогда не расставался.

Ривален не заметил, как он вошел. Может быть, он всё это время находился в помещении.

Хардхун продолжал:

— В первую очередь — верность высочайшему, Ривален Тантул. Во-вторую — верность анклаву, и только в третью — верность твоей богине. По крайней мере, так должно быть.

Ривален ответил ему гневным взглядом.

— Неверный выбор, Хардхун. Интересы всех трёх неразрывно связаны.

Тот улыбнулся.

— Интересно, что произойдёт, если их интересы разойдутся. Что ты будешь делать, принц?

Ривален встретил взгляд Хардхуна.

— Я никогда бы не позволил им разойтись.

— Да неужели? — пренебрежительно махнул рукой Хардхун.

— Хадрхун, хватит, — приказал Теламонт. — Ривален, прекрати.

Оба шейда волками глядели друг на друга, но склонились перед гневом высочайшего.

— Мы должны уважать религиозное рвение моего сына. Он отвечает на то, что считает призывом свыше. Не так ли, Ривален? Шар дала тебе высшее предназначение?

Ривален кивнул, не отрывая взгляда от Хардхуна.

— А Хардхун лишь желает служить мне и городу.

— Как и я, — с нажимом сказал Ривален.

Теламонт кивнул, и вокруг затанцевали тени.

— Настало время построить новую Нетерильскую империю. Займись этим, Ривален. Сперва разыщи мага разума, если это необходимо. Но выполни моё поручение.

— Как пожелаете, ваше всевышество.

Ривален бросил последний взгляд на Хардхуна и развернулся, чтобы уйти. Выйдя из приёмной, он осознал, что только что присутствовал при моменте зарождения новой империи Нетерил. Он вознес хвалу и благодарность Шар.

Теперь ему нужно было убить одного и схватить другого человека.

Глава вторая

29-е элейнта, год Грозовых Штормов

Ривален и Бреннус стояли в дверях палаты прорицания в доме Бреннуса. Тени укрывали комнату, укрывали братьев. Ривален решил сначала заняться убийством, и только после этого — захватом.

Палату накрывал купол из тёмного кварца, и едва проникавший внутрь звёздный свет не мог рассеять мрак. Луна же не бросала свои лучи во тьму. Новая Селуне пряталась, как будто знала, что готовится произойти.

Ривален провёл пальцами по гладкому чёрному диску, который служил его священным символом. Шейд хотел, чтобы госпожа следила за ним, и произнёс отрывок из её литургии:

— Во мраке ночи мы слышим шёпот пустоты.

— Внимаем его словам, — отозвался Бреннус.

Ривален показалось, что в заученном ответе брата проскользнула нотка неискренности, но не стал заострять на этом внимание. Высочайший и все князья шейдов поклонялись Шар, но только Ривален служил госпоже потерь. Его отец и братья жаждали выгод от этого мира, для себя и для города. Для них поклонение Шар было ещё одним средством исполнения этих желаний. Ривален же желал выгоды для мира — хотел вернуть его в покой пустоты Шар. Для него поклонение Шар само по себе было целью.

Никто из них этого не понимал. Но от них и не требовалось понимания.

Немногих звала истинная вера. Отец Ривалена и почти все его братья были могущественными волшебниками — некоторые даже превосходили Ривалена — но они оставались лишь волшебниками. Следовательно, их понимание было ограничено. Ривален был чем-то большим — одновременно и жрецом, и волшебником, теургом. Среди двенадцати князей анклава шейдов он был уникален. Он был уникален среди всех.

Ривален услышал призыв Шар ещё в юности, когда Нетерил правил почти всем Фаэруном. Шар потребовала от юноши убить его мать, Алашар, чтобы доказать свою веру, и Ривален сделал это. Смерть Алашар погрузила высочайшего в печаль, а это в свою очередь привело Теламонта к Шар, госпоже потерь.

В последующие годы Ривален обратил весь анклав в веру Шар. Ривален прошёл через тёмные ритуалы и стал её первым жрецом, её верховным жрецом. В награду за его службу Шар наградила Тантулов особым знанием — знанием того, как слить свою плоть с эссенцией тени. Она поведала им о тайных нитях волшебства, о Теневой Пряже, и помогла анклаву шейдов избежать полного уничтожения, которое принесла Нетерилу Глупость Карсуса.

Ривалену богиня дала ещё больше. Она раскрыла ему его собственный секрет: Ривален разрушит мир. Ещё в те времена Шар задумала план, который начал исполняться только спустя две тысячи лет.

Ривален до сих пор поражался глубине замыслов Шар, поражался её терпению. Он не рассматривал убийство матери как предательство отца. Смерть Алашар послужила более важной цели, чем служила её жизнь. Всё случилось именно так, как задумала Шар.

— Пойдем, — сказал Бреннус, приглашая его в помещение.

Братья пересекли гладкий пол палаты прорицания. Тени расступились перед ними, обнажая массивный куб из потемневшего серебра, в полотора раза выше Ривалена — прорицательный куб Бреннуса. На одной из четырёх вертикальных граней проступали смутные образы.

Два гомункула Бреннуса сидели на полу, скрестив ноги, спиной к братьям, наблюдая за образами, которые демонстрировал куб. Погрузившись в созерцание, маленькие гуманоидные создания, созданные Бреннусом, отсутствующе перебирали пальцами на ногах. Заметив хозяина, один толкнул другого, и оба подскочили на ноги. Под плоскими носами открылись беззубые улыбки. У обоих были сонные глаза того же стального цвета, что и у их создателя. Когда гомункулы поклонились, их серые тела пошли складками, как старая кожа. Ривалену они казались незаконченными скульптурами из глины.

Один из гомункулов прокаркал:

— Хозяин пришёл. Мы смотрели картины, как вы приказали. Ничего, представляющего интерес, не произошло.

— Хорошая работа, — похвалил их Бреннус.

Гомункулы просияли.

— Вверх? Вверх? — спросили они.

Бреннус улыбнулся и протянул вниз руку. Гомункулы обрадовались и схватились за его рукав, чтобы влезть наверх и устроиться на плечах у хозяина. Оттуда они стали рассматривать Ривалена сощуренными глазами.

— Не понимаю твоего увлечения конструктами, — заметил Ривален, изучая этих созданий. Его брат, помимо прочего, был умелым создателем големов.

Гомункулы высунули языки в его сторону.

— Равно как и я не понимаю твоего увлечения нумизматикой, — ответил Бреннус.

— Монеты — часть истории, Бреннус. Бессчисленные государства рождались и погибали за две тысячи лет нашего отсутствия в Фаэруне. Коллекционирование монет этих павших королевств напоминает мне о хрупкости империй. Полезный урок для нас, создающих новую.

— Создание конструктов напоминает мне о хрупкости и деликатности жизни, — парировал Бреннус. Полезный урок для нас, отнимающих её у других.

Он ухмыльнулся, сверкнув клыками:

— Видишь? Наши мотивы совпадают.

Гомункулы захихикали.

Ривален улыбнулся и склонил голову, признавая поражение. Он перевёл взгляд на образы, за которыми следили гомункулы. Бреннус взмахнул рукой перед устройством, и картины стали четче, более яркими. Гомункулы захлопали в ладоши.

На одной из картин вокруг украшенного резьбой деревянного стола сидели две женщины, о чём-то серьёзно переговариваясь. На стене позади них висел синий гобелен с изображением пурпурного дракона. Младшая, привлекательная девушка со светлыми волосами, сопровождала свою речь активной жестикуляцией. Старшая, темноволосая, темноглазая женщина с выражением мрачного сочувствия на лице, оставалась неподвижна и слушала, иногда вставляя комментарии.

— Регент Кормира и леди Каледней, — объяснил один из гомункулов.

Ривален кивнул и перевёл взгляд на другое изображение. Мужчина с длинными седыми волосами и густой бородой сидел в кресле в просторной библиотеке, изучая толстую книгу. Из резной трубки в форме драконьей головы, лежавшей на столике рядом с ним, струился к потолку дымок.

— Эльминстер из Долины Теней, — сказал другой гомункул.

Ривален узнал Избранного Мистры. Он повернулся к брату:

— Впечатляет. Высочайший, несомненно, доволен тобой.

Бреннус сдержанно улыбнулся.

— Возможно, не так уж и доволен. Стальной Регент и Каледней постоянно обсуждают и спорят про заговоры и контрзаговоры кормирского дворянства. Они справедливо считают, что некоторые из мятежных лордов — наши союзники. Но не знают, кто именно. Помимо этого, мы не узнали ничего ценного. Что до Эльминстера, то это — фальшивка. Он считает, что обманул нас, подсунув иллюзорную копию себя.

— Фальшивка, фальшивка, фальшивка, — пропел один из гомункулов.

Подняв брови, Ривален вгляделся в изображение Эльминстера повнимательнее.

— Ты уверен? Картина невероятно подробная.

У него на глазах Эльминстер откинулся в кресле, взял трубку и посмотрел в потолок, будто обдумывая только что прочитанное в книге. Морщины избороздили его лицо, хотя глаза оставались глазами молодого мужчины в расцвете сил.

— Уверен, — ответил Бреннус. — Эта иллюзия — заклинание-якорь, созданное, чтобы притягивать прорицания, искажать магию и обращать её обратно на заклинателя, позволяя Эльминстеру следить за теми, кто пытается следить за ним. От этого я защитился, разумеется.

Бреннус посмотрел на картину с нескрываемым восхищением.

— Так или иначе, это потрясающая работа. Эльминстер умён, а его искусство достойно восхищения. Я не смог проникнуть сквозь его защиту.

— И всё же продолжаешь следить за иллюзией? Зачем? — спросил Ривален.

— Меня это забавляет. И я надеюсь обернуть это заклинание на него самого. Я должен как-то достать настоящего Эльминстера. Просто пока не понял, как это сделать. Но пойму.

Ривален не сомневался в этом. Немногие могли состязаться с Бреннусом в магии прорицания.

Бреннус сделал жест в сторону куба, и картины с Эльминстером и Алусейр поблекли.

— Пока-пока, — сказал один из гомункулов.

— Продолжим? — спросил Бреннус.

Ривален кивнул.

Брат спросил его:

— Высочайший знает о твоем плане?

— О нём знают только отец и ты, — ответил Ривален, намеренно не упоминая Хадруна. — И высочайший желает, чтобы так оно и оставалось до тех пор, пока события не развернутся дальше.

Двое братьев встали у одной из пустых граней куба. Её серебряная поверхность потемнела от времени.

Бреннус поднял руку, и гомункулы повторили этот жест. Струи тени потекли с его тела. Он произнёс волшебное слово, и тёмные участки куба ожили, поползли, собираясь в вихри.

— Что ты надеешься увидеть? — спросил Бреннус, пока волшебство сгущалось.

— Шар учит нас, что надежды для слабых, — ответил Ривален.

— Ну конечно, — с лёгкой улыбкой отозвался его брат.

— Так что не станем надеяться. Вместо этого будем ожидать. Я ожидаю увидеть представившуюся возможность. Считай это ещё одним испытанием веры.

На это Бреннус тоже улыбнулся.

Дымчатая поверхность куба приобрела глубину, объёмность. Ривалену показалось, что он смотрит в бездонную дыру. Его затошнило, как всегда случалось от магии прорицания, и шейду пришлось на мгновение отвернуться.

Бреннус простёр обе руки и назвал имя главного правителя Сембии: «Кендрик Селькирк».

Ривален вернулся взглядом к кубу, увидев, как вихрем кружатся цвета на его поверхности, пока магия ищет цель, находит её, и прокладывает путь сквозь разнообразные магические защиты от наблюдения. Цвета замедлились, расплылись, и начала проступать картинка.

Гомункулы торжествующе захлопали.

Ривален прикоснулся к своему священному символу, когда изображение приобрело резкость. Другой рукой он достал из кармана одну из монет своей коллекции, которую захватил специально ради этого: сембийский пятизвёздник, отчеканеный в 1371 по летоисчислению Долин в честь прихода к власти Селькирка. Он начал крутить её между пальцами — нервная привычка — и стал ждать.

Прорицательный куб показал лысеющего бородатого мужчину, который спал в дорогой кровати. Его длинную фигуру укрывали одеяла из крашенного шёлка. Единственным источником света были тлеющие в камине угли.

Мужчина был один.

Ривален улыбнулся и провёл языком по левому клыку. Ещё одна проверка — пройдена. Он позволил звёзде скользнуть обратно в карман. В 1374 Сембии потребуется новая монета, чтобы обозначить приход к власти нового повелителя.

— Вот и представилась возможность, — сказал Бреннус. — Он один.

Ривален сконцентрировался, чтобы его глаза могли разглядеть магию, затем принялся разглядывать главного правителя через прорицательный куб. В его расширенном восприятии волшебные ауры выглядели облаками мерцающего света.

Повелителя охраняли два защитных двеомера, вероятно, на двух кольцах, что были на нём надеты. Но ни одно из них не сможет помешать тому, что собирался сделать Ривален. Увидел он и мерцающие линии заклятья-сигнализации, охватывающие покои Селькирка. Шейд нахмурился, хоть и ожидал обнаружить магическую сигнализацию. Её можно было преодолеть, развеяв магию, чего он не хотел, или сказав пароль, которого Ривален не знал.

— Защиты легко развеять, — сказал Бреннус, также обладавший способностью видеть магию.

— Это не послужит моей цели, — отозвался Ривален, у которого появилась другая идея. — Поддерживай картинку.

Бреннус без лишних вопросов последовал приказу брата.

Ривален сел на пол, потянулся к Теневой Пряже Шар и произнёс несколько магических слов. Сплетая магию, он продолжал смотреть на спящего повелителя, позволил образу впитаться в сознание, и закончил заклятие, произнеся имя Кендрика Селькирка.

В один миг его сознание отделилось от тела и бросилось сквозь прорицательный куб с ошеломляющей скоростью, оказавшись в покоях Селькирка. Там оно просочилось в разум правителя, пропитав его сны. Фантазм позволял Ривалену принять во сне Селькирка приятный для него облик, и воспользоваться этим, чтобы заставить Кендрика по пробуждении сделать то, что требовалось шейду.

Ривален не видел снов Селькирка и не знал, какое обличье выбрало для него заклинание. Его разум парил у границ сновидения, пока магия не привлекла внимания спящего. Ривален почувствовал, как появляется связь.

Через эту связь он отправил побудительный импульс в сон Селькирка: когда проснёшься, скажи вслух пароль к заклинанию, стерегущему твои покои, иначе всё пойдет прахом.

Большего заклинание не позволяло, и Ривален выдернул себя из чужого сна. За долю секунды его сознание вернулось в тело. Он открыл глаза, обнаружив себя в палате прорицания.

— Что теперь? — спросил Бреннус.

— Теперь мы подождём, пока он проснётся и скажет пароль. Тогда я его убью.

Бреннус кивнул.

— Хочешь, чтобы я тебя сопровождал?

Ривален отрицательно покачал головой. Он был слугой Шар. Он исполнит её волю, и сделает это в одиночку.

— Это задание Шар предназначила лишь для меня, — ответил шейд.

Бреннус кивком принял его отказ. Ни один из двенадцати князей не спорил с Риваленом в том, что касалось религии. Даже высочайший относился с огромным уважением ко взглядам Ривалена, когда речь заходила о Шар.

— Но благодарю за предложение, — добавил Ривален.

Гомункулы ухмыльнулись, как и их хозяин.

Несколько последующих часов они провели в ожидании, наблюдая за прорицательным кубом. Ривален использовал это время для молитв, для обдумывания своих планов, для того, чтобы поиграть с сембийской монетой. Он уже поместил в память множество заклинаний, которые ему потребуются, а несколько подготовил таким образом, чтобы при необходимости призвать их одним лишь усилием мысли.

— Он пошевелился, — предупредил Бреннус.

Ривален напрягся, положил монету обратно в карман.

Правитель Сембии перевернулся на другой бок. Его глаза открылись, он моргнул, затем с застывшим лицом встал.

— Махинации, — провозгласил он.

Ривален знал, что выражение недоумения на лице его жертвы вскоре сменится встревоженностью, так что не стал зря тратить время. Он громко произнес слово, которое мгновенно перенесло его тело в другую точку Фаэруна. Магия унесла его в покои Кендрика Селькирка.

— Махинации, — сказал шейд, возникнув там, пока не успела сработать тревога. Затем силой мысли он немедленно призвал одно из подготовленных заклятий.

Оно подействовало, укрыв тишиной всю комнату. В помещении не прозвучит ни звука.

Селькирк увидел его и отскочил в сторону. Его рот открылся, но крик остался беззвучным. Глаза правителя расширились, и он бросился к резному столику у своей кровати.

Ривален активировал второе заклинание, и с его протянутой руки сорвался вихрь теней. Тёмный клубок ударил Селькирка, разросся, опутывая его руки, ноги, туловище теневыми цепями.

Селькирк забился в оковах, но сумел только упасть с постели на пол. Даже сквозь цепи было заметно, как тяжело, хоть и беззвучно, он дышит.

Ривален шагнул сквозь теневое пространство, одним шагом пройдя через всё помещение, и опустился на колено рядом со своей жертвой. С тела сембийца поднимался едкий запах страха. Из его рта вылетали слова — слова отчаяния, судя по выражению лица. Вероятно, он предлагал Ривалену богатство и положение в обществе, пытаясь заключить сделку. Другого от сембийца шейд и не ожидал. Даже если бы Ривален слышал речь Селькирка, его не интересовали предложения правителя. Он пришёл не торговаться, он пришёл убивать.

Шейд аккуратно положил ладонь на лоб своей жертвы. Тело сембийца окоченело и он замотал головой. Ривален зауважал бы его сильнее, попробуй тот сопротивляться.

Усилием мысли Ривален коснулся Теневой Пряжи и активировал могущественное заклинание некромантии. Селькирк мог оказаться достаточно силён, чтобы сопротивляться магии, так что шейд влил в заклятие дополнительную силу, убеждаясь, что судьба главного правителя предрешена. У него не было желания продлевать страдания жертвы.

Энергия потекла из ладони Ривалена в тело Селькирка. Она магическим лезвием пронзила сердце правителя. Селькирк выгнулся, скорчился от боли, несколько мгновений бился в конвульсиях, потом умер. Его глаза смотрели в потолок; на бороде блестела пена.

Ривален развеял оковы на трупе, и цепи исчезли. Воспользовавшись силой, что даровала ему тьма, шейд положил тело на кровать и укрыл его одеялом. Затем осмотрел прикроватный столик — шейду было интересно, зачем сембийец бросился туда. Рядом с масляной лампой и грудой монет стоял небольшой стеклянный пузырёк. Содержимое обладало слабой магической аурой. Внутри была прозрачная жидкость. Ривален встряхнул пузырёк, и жидкость помутнела. Он улыбнулся.

Зелье должно было превратить главного правителя в туман, позволив ему сбежать из комнаты, вероятно, сквозь маленькое отверстие. Это был простое, но весьма полезное прикроватное зелье для главы государства. Ривален поставил зелье на место и посмотрел на монеты, почувствовав соблазн. Один из пятизвёздников был датирован 1374, годом, когда умер главный правитель Селькирк. На лицевой стороне был отчеканен его профиль.

Ривален не стал сопротивляться. Он забрал монету. Теперь в одном кармане у него лежала монета, датированная годом, когда Селькирк принял бразды правления, и монета, датированная годом его смерти.

«Монеты — это история», подумал шейд.

Он взмахнул рукой, убирая волшебную тишину. Закрыв сембийцу рот и нос, Ривален прошептал могущественное заклинание, разрывающее метафизическую связь между телом и душой. Для Кендрика Селькирка никакого воскрешения не будет.

Он оглядел комнату, убедившись, что не оставил никаких следов, затем некоторое время колдовал, накладывая маскировочные заклинания, которые не позволят обнаружить факт его присутствия магическим путём. Даже в лучших условиях у тех, кто пользовался обычной Пряжей, были трудности с обнаружением магии Пряжи Теней. Заклинания Ривалена сделали это почти невозможным.

Его план практически исполнился. Осталось одно последнее заклинание.

Ривален подошёл к камину, занимавшему почти половину стены. Тлеющие угли светились красным. Над очагом висели скрещённые сабли и щит с гербом: серебряный ворон на синем поле.

Шейд повернулся спиной к огню, и в свете камина его тень протянулась далеко по полу. Он сжал в ладонях священный символ и вознёс молитву Шар. Подействовав, заклинание отобрало частицу его души — он задохнулся, когда это произошло — и наделило ею тень, даровав ей рудиментарную жизнь.

Когда тень ожила, она стала отделяться от пола. Ривален схватил её подмышками — тень была скользкой наощупь, как будто покрытой маслом — и помог встать. Он повернул тень на вытянутых руках перед собой, как плащ — тень ничего не весила — и вгляделся в её лицо. На него смотрела блеклая версия его собственных золотых глаз. Ривален улыбнулся.

Теневое я было таким же конструктом, как и гомункулы брата.

— Ты знаешь, что нужно сделать? — прошептал Ривален.

— Я есть ты, — ответила тень.

— Тогда сделай это.

Ривален отпустил тень, и та подплыла к главному правителю. Тень мгновение парила над ложем, ухмыляясь, затем вытянулась в тонкую струйку и просочилась в тело Селькирка сквозь одну из ноздрей.

Когда она исчезла, Ривален наложил на труп ещё одно маскирующее заклятье и осмотрел комнату в последний раз. Камергер обнаружит правителя мёртвым, скончавшимся в постели от сердечного приступа. Охранные заклинания и сигнальная магия останутся непотревожены. Ради приличия маги наколдуют прорицающие заклятия, которые ничего не покажут. Воскрешение, если до него дойдёт, окажется неудачным, а попытки поговорить с погибшим раскроют те сведения, которые вложил в мертвеца Ривален.

Удовлетворенный, он поблагодарил Шар, собрал вокруг себя тени, и оседлав их, мгновенно перенёсся в палату Бреннуса. Гомункулы апплодисментами приветствовали его возвращение.

— Хорошая работа, — сказал Бреннус.

Ривален не обратил внимания на похвалу. События будут развиваться быстро. Он должен связаться с Элирил.

***

Лорд Скиаграф вошёл в её сон, подавил сознание. Близость Божественного опустошила Элирил, превратила девушку в пустую оболочку из плоти. Её сновидческое я задрожало от благоговейного предвкушения. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как она в последний раз чувствовала забвение от близости Лорда Скиаграфа.

Тогда она была простой дочерью благородной сембийской семьи. Лорд Скиаграф проникал в её сны на протяжении семи дней новолуния, и в последнюю ночь приказал исполнить волю Шар, прикончив родителей и старшего брата, пока те спят.

Склонившись перед властным голосом Волумвакса, Божественного, Лорда Скиаграфа, Голоса и Тени Шар, Элирил подчинилась. Родители всё равно собирались убить дочку — это она знала наверняка.

Воспоминания о той кровавой зимней ночи уктара по-прежнему согревали девушку. Убийства стали её Личным Секретом, событием, о котором знали лишь Элирил, Волумвакс и Шар, и богиня тени наградила её за это тайным именем: приносящая ночь.

В результате гибели родителей Элирил приняли в дом её тети, графини Мирабеты Селькирк. Элирил считала, что удочерение было частью плана Шар, так что, не тратя зря времени, принялась добиваться доверия тётушки — жалкой, злобной женщины, чьим единственным достоинством были неукротимые амбиции. За несколько лет Элирил превратилась в дочь, которую всегда хотелось Мирабете. Графиня даже отправила собственных сыновей прочь из столицы и оплатила учителей Элирил. Когда та достигла зрелости, она превратилась в главную советчицу и доверенное лицо Мирабеты. Элирил разогнала всех своих ухажёров, что ещё больше порадовало тётю.

— Я служу лишь госпоже Мирабете, — постоянно отвечала она им.

Заняв такую позицию, девушка ожидала приказов от Лорда Скиаграфа, чтобы узнать, чего Шар желает от неё. Ожидание было долгим, но, судя по всему, подошло к концу.

Элирил позволила своему спящему сознанию погрузиться в холодную пустую пропасть величия Волумвакса. Она падала навстречу бесконечности, и метафорический полёт, казалось, длился годы. Её тело расплющилось в лепёшку, когда полёт прервала блеклая серая плоскость сна, гладкая и ровная, как гранитная плита. На мгновение девушка задохнулась от резкой остановки, но в остальном никакого урона не получила. Маленькая, обнажённая, ничтожный человечек, она встала на колени и принялась ждать, пока её повелитель и заступник не проявит себя.

Через несколько мгновений воздух потяжелел, возникло чьё-то присутствие, которое можно было почувствовать, но не увидеть. На коже Элирил образовалась масляная плёнка, чёрная, густая и вязкая. По прошлому опыту она знала, что это признак скорой манифестации Волумвакса. Девушка продолжала благоговейно ждать, дрожа от предвкушения.

Медленно, как сочащийся сквозь поры на коже пот, с серой поверхности заструилась тьма. Элирил оставалась неподвижной, пока тьма собиралась в лужу у её ног. Прикосновение эссенции тени отзывалось мурашками. Она чувствовала собственное физическое тело, спящее в своих покоях, содрогающееся от утончённого ужаса, от экстаза, сопровождающих контакт с божественным. Сердце билось, как боевой барабан, плоть пощипывало, в паху пульсировала кровь. Девушка знала, что проснётся с порозовевшей кожей и слабыми ногами, как бывало всегда после сексуальной разрядки, но её это не волновало. Она находилась в присутствии Волумвакса, высочайшего слуги её богини, который сам был полубогом, и она дрожала.

Тени перед ней поднялись и начали приобретать форму, уплотняясь, воплощаясь в фигуру, которую разум Элирил был не в силах до конца осознать, тёмные грани которой простирались в тайные уголки мира, присутствие которой убивало свет.

Элирил отвела взгляд и пала ниц перед воплощающимся повелителем, уткнув лоб в серую поверхность. Она знала, что недостойна смотреть на Волумвакса даже во сне. Божественный был слишком прекрасен в своей тьме, чтобы представать перед человеком обнажённым.

Ощутимая волна горечи прокатилась от воплощающегося полубога и омыла Элирил. Первобытная эмоция давила на её разум до тех пор, пока девушка не закричала. Как только крик покинул её губы, звук умер, поглощенный окружающим ничто. От ужаса и волнения она задышала короткими, резкими вздохами.

Спустя бесконечный миг, она ощутила присутствие рядом с собой, такое тяжёлое, такое плотное, что оно наверняка должно было закрыть весь мир.

Элирил почувствовала, когда взгляд Волумвакса упал на её дрожащую фигуру. Его глаза были как два копья, вонзившиеся ей в спину. Эта тяжесть плотно прижала грудь девушки к поверхности, и так она и лежала, подавленная его силой, пригвождённая его взглядом.

С губ закапала слюна, когда девушка начала бормотать слова молитвы: «Я склоняюсь перед Тенью Шар, которая окутывает ночью мир. Я склоняюсь перед Тенью Шар…»

Элирил знала, что Лорд Скиаграф никогда не заговорит в её сновидении. Он никогда не говорил. Но девушка всё равно слышала его: она всё равно знала. Элирил ждала, её грудь вздымалась, как кузнечные меха. Пока один момент перетекал в другой, она пыталась взять себя в руки. Её пальцы оставили следы в плоскости сна. Сердце колотилось в груди. Лёгкие вздымались и опадали, вздымались и опадали.

«Я склоняюсь перед Тенью Шар, которая окутывает ночью мир. Я склоняюсь перед Тенью Шар…»

Волумвакс прикоснулся к ней, осторожное касание полубога, который будет править миром во имя Шар.

Мгновеннная мучительная боль скрутила тело. Она содрогнулась и смогла проглотить крик, только сильно прикусив язык и прижав лоб к поверхности. Там, в спальне, к слюне на подушке добавилась кровь изо рта.

Боль быстро прошла, сменившись неописуемым наслаждением. Прикосновение божественных пальцев так возбудило её и без того взбудораженное тело, что она испытала несколько волн сексуального удовольствия, один резкий, агонизирующий, экстатический приступ за другим. Даже во сне стон этого экстаза было невозможно удержать. Элирил выгнула спину и испустила стон в пустоту.

Пальцы Волумвакса задержались на её теле, пока он излагал свои пожелания. Его глаза пробурили её спину и вонзились прямо в душу, запечатлев в ней божественную волю, волю Шар: Так велит Шар, госпожа потерь, через свой инструмент и Тень, Лорда Скиаграфа. Следуй за провидцем ночи, пока не будет дан знак, и Книга не станет целой. Затем призови Бурю, чтобы освободить Божественного. Это будет тайна, известная лишь нам троим.

Элирил безвольно распростёрлась, зарыдала. Она так долго ждала, чтобы стать инструментом Шар. Наконец это время настало.

Теперь узри предназначенное тебе видение от госпожи, даже для меня оставшееся тайным.

Лорд Скиаграф убрал руку от Элирил, оставив ей чувство невосполнимой утраты, и серая плоскость пропала. Она оказалась в одиночестве, окружённая пустотой. Желудок подступил к горлу. Закружилась голова. Там, в спальне, она почувствовала, как тело исторгло наружу свой ужин.

Далеко внизу возникли горы, моря, реки, равнины. Тошнота прошла, и девушка узнала местность. Она парила среди облаков над фаэрунским Сердцеземьем. Её взгляд простирался на многие лиги во всех направлениях — от песчаных пустошей Анороха и Долин на севере до Драконьего побережья на юге, от зубастых Грозовых вершин на западной границе Кормира до Сембии и Вороньего Утёса на востоке. В тёмных опухолях на земле она узнала города: Арабель, Селгонт, Урмласпир, её собственный Ордулин.

Элирил ждала.

Миг спустя тонкое щупальце тени с фиолетовыми прожилками соткалось в Анорохе, в анклаве шейдов, обители поклоняющихся Шар шадовар и их верховного жреца, провидца ночи, Ривалена Тантула. Щупальце протянулось на юго-запад, в сторону Сембии. Вместе с ним другое щупальце, толстое, тоже с фиолетовыми нитями, выстрелило из Ордулина и проложило путь на запад через Сембию.

Элирил улыбнулась, увидев Сембию в тисках воли своей госпожи. Она улыбнулась ещё шире, заметив, что один из фронтов этого натиска начинается в Ордулине, вероятно — именно с неё.

Призови Бурю, приказал Лорд Скиаграф.

Два фронта неумолимо двигались навстречу друг другу, поглощая свет, окутывая землю мраком. Тьма поглотила Сембию, закрыла весь Фаэрун. Элирил смотрела на это, удовлетворённая тем, что сможет увидеть окончательную победу Шар, и вдруг…

Третье щупальце, тоньше и темнее двух других, возникло в центральной Сембии и быстро поползло сразу в двух направлениях, чтобы встретить натиск Шар. У этого отростка не было святого фиолетового цвета Шар.

Два фронта враждебных теней встретились и вступили в битву. Элирил закричала от ярости, когда тьма столкнулась с тьмой. Кто осмелился встать на пути Теневой Бури? Как могло…

Без предупреждения видение оборвалось, и Элирил осталась одна в пустоте. Она злобно закричала.

Некоторое время спустя девушка проснулась в своей постели, мокрая от пота, вымотанная, уставив взгляд в потолок спальни в особняке её тетушки к востоку от Ордулина.

— Нет! — воскликнула она и встала, потревожив запятнавшие шёлковые простыни и подушку рвоту, кровь и слюну. Язык болел там, где она прикусила его во сне. Девушка не обратила на боль и на мокрую кашу на постели внимания.

В сознании пульсировала воля Волумвакса, и она прошептала вслух:

— Призови Бурю, чтобы освободить Божественного.

Она хотела знать больше, нуждалась в том, чтобы знать больше, но понимала, что новых видений не получит. Лорд Скиаграф и госпожа потерь хранили свои секреты. Такова была природа веры. Будучи жрицей Шар, Элирил часто приходилось действовать, не зная о планах богини.

Она услышала, как у подножия кровати заворочался Кефил. Чёрный мастифф встал, потянулся, и из недр его широкой груди донеслось удовлетворённое рычание. Плечи мастиффа достигали верхней точки кровати. Его налитые кровью глаза сфокусировались на девушке.

Ты металась во сне, сказал пёс. Его массивную челюсть усеивали седые волоски, а мутные глаза выдавали возраст животного.

Несмотря на свои заботы, Элирил улыбнулась. Пёс не разговаривал ни с кем, кроме неё — это была их тайна. Впервые Кефил заговорил с ней в ту ночь, когда Элирил убила своих родителей. Тогда он был щенком по имени Морс — так назвал его мёртвый брат девушки. Элирил дала ему другое имя. Она считала, что его разум — подарок Шар. За прошедшие годы пёс стал преданным другом. Тётушка ненавидела его, но всё равно позволяла Элирил держать Кефила в своих покоях.

Кефил изогнулся, чтобы почесать зудящий бок.

— Со мной говорил Лорд Скиаграф, — сказала Элирил псу, но не стала давать дальнейших объяснений. Даже с Кефилом она не делилась подробностями своих отношений с Волумваксом.

Пёс продолжал заниматься своей чесоткой и ничего не спрашивал.

Заметив испачканные простыни, Элирил осторожно стянула с себя шёлк и сбросила их с широкой кровати. Она чувствовала себя так, будто голова была набита тряпьём; в висках стучало. Она прижала руки ко лбу.

— Спасибо, господин мой, — сказала она Волумваксу, моргая от боли. — Моя скромная радость — служить тебе.

Кефил прекратил чесаться и проглотил немного царящего в комнате мрака.

Элирил улыбнулась. Кефил всегда любил пожирать тени. Мастифф с фырканьем снова уселся на пол.

Звон под черепом сказал Элирил, что с ней пытается связаться провидец ночи через серебряное кольцо с аметистом, которое она носила, не снимая. Она взглянула вниз и увидела, как сверкает аметист, магия которого была связана с Теневой Пряжей. Контакт открылся.

Ты получила знак, тёмная сестра, сказал Ривален, и это не было вопросом.

У Элирил перехватило дыхание. Волумвакс приказал ей держать видение в тайне. Откуда узнал Ривален? Он не мог знать о её отношениях с Волумваксом, ведь так?

Мгновение Элирил не могла ничего ответить провидцу ночи. Наконец, она отозвалась: Да, князь Ривален. Я получила знак. Думаю, начинается Цикл Теней.

Последовала долгая пауза, прежде чем Ривален ответил. Нет, тёмная сестра. Цикл начался очень давно, за несколько тысяч лет до твоего рождения. Знай, что главный правитель мёртв.

Элирил вздрогнула.

Мёртв? Когда?

Этой ночью. Всё выглядит так, как будто он умер во сне.

Элирил хихикнула. Она терпеть не могла кузена тётушки.

Все будут подозревать убийство, ответила она. И большинство будет обвинять её тётю.

И они получат убийцу, отозвался Ривален. Попытки воскрешения обречены на неудачу, и только использующий Теневую Пряжу сможет узнать истинную причину смерти. В разговоре с духом погибшего тот назовёт имя — нужное нам имя. Убедись, что это получит огласку, желательно до главного совета. Подготовь тётю к захвату власти. Подготовь себя к тому, чтобы вести её в указанном нами с госпожой направлении.

Тётя Элирил вот уже десять лет готовилась бросить вызов Кендрику в борьбе за власть. С помощью Элирил, Мирабета подкупом или шантажом заключила союзы с большей половиной совета. Она будет одним из главных претендентов на освободившийся пост.

Это будет несложно устроить.

Как я и ожидал, ответил Ривален, и Элирил показалось, что она почувстовала его усмешку.

Да укутает тебя ночь, провидец.

И тебя, тёмная сестра.

Негромкий гул в ушах девушки означал, что магия кольца снова уснула. Ривален исчез.

Какое-то мгновение Элирил сидела на краю кровати, позволяя событиям этой ночи улечься в сознании. С ней напрямую связались два самых могущественных слуги её богини. Она действительно стала инструментом Шар. Теперь оставалось только ждать знака, ждать, пока книга соберется воедино.

Но какая книга? Она не знала. Сейчас это оставалось ещё одним секретом Шар.

Девушка коснулась диска, который носила на цепочке на шее. Несколько лет назад она заплатила волшебнику за то, что тот навсегда сделал диск невидимым, а затем воспользовалась им для церемонии жертвоприношения того мага. О символе знали только Элирил, Волумвакс и Шар. Его существование было тайной девушки. Как и тот факт, что диск хранил в себе души убитых ею, включая родителей.

Головная боль напомнила Элирил, что у божественных видений была физическая цена. Она встала, и ноги, ослабевшие от сексуальной разрядки и истощения, сопровождавшего контакт с Лордом Скиаграфом, задрожали под её весом. Девушка дотронулась пальцем до языка, посмотрела на кровь, взяла в руку невидимый символ, висевший у неё на шее, и прошептала исцеляющую молитву. Рана на языке затянулась, головная боль отступила.

Она заметила царящий в комнате холод. В большом каменном очаге тлели угли, но их тепла было недостаточно для её тела, укрытого лишь тонкой ночной рубашкой. Элирил пересекла комнату, пошевелила угли кочергой и подбросила в очаг ещё одно полено. Краем глаза девушка заметила, как оскалился Кефил. Она знала, что собаке нравится её гибкое тело.

Из разворошенных углей вырвались языки пламени и быстро охватили полено, бросая блики на стены комнаты. Затрещало дерево.

Она подошла к тумбочке и позвонила в волшебный колокольчик из латуни. Её слуги, связанные с помощью магии с этим и другими похожими колокольчиками, слышали его звон вне зависимости от того, где находились и чем занимались.

Позвонив, она стала считать в уме. Элирил использовала правило своей тетушки: у слуг было ровно двадцать секунд, чтобы ответить на её вызов, не больше. За опоздания их пороли. Прежде чем она успела досчитать до десяти, раздался звук торопящихся по залу шагов, бренчание бубенцов и робкий стук в дверь спальни.

— Входи, — приказала она.

Дверь отворилась. Снаружи в комнату проник солнечный свет. Элирил заморгала. Она не осознавала, что солнце давно уже встало.

— Закрой дверь, — рявкнула она.

Кефил зарычал от внезапного потока света.

Тощий подросток, не поднимая глаз от пола, поторопился захлопнуть дверь. В помещение вернулась темнота. Юноша носил чёрную рубаху, головную повязку с бубенцами, и штаны до голеней — как требовала от всех слуг Мирабета. Из одежды торчали тонкие, как у пугала, конечности. Элирил не знала имени слуги, ей было всё равно. Мальчишка, скорее всего, был плодом сексуальной связи, которые Мирабета устраивала между своей прислугой. Тётушка любила разводить слуг, продавать некоторых рабам, некоторых в бойцовские ямы, а некоторых в бордели, себе оставляя тех, которые приходились ей по душе. Она делала так не один десяток лет.

— Госпожа, — промямлил мальчик. — Вы звали?

Взгляд мальчишки не отрывался от её босых ступней.

Кефил встал, и юноша сглотнул. Мастифф наклонил голову, разглядывая слугу так, будто тот был просто куском мяса.

— Простыням и подушке нужна стирка, — сказала Элирил. Из тумбочки у кровати она достала маленькую железную табакерку.

— Да, госпожа, — отозвался мальчик. Он подошел к кровати, держась как можно дальше от Кефила, и начал собирать бельё.

Элирил постучала пальцем по табакерке. Пряный, острый аромат высушенной и перетёртой пыли разума наполнил её ноздри. Наркотик был плохим заменителем прикосновения Волумвакса, но всё равно приносил девушке удовольствие. Однажды она услышала от аптекаря, что продолжительное употребление пыли разума сводит человека с ума. Элирил сочла это заявление абсурдным. Она пользовалась порошком уже лет десять и не замечала никаких побочных эффектов.

Она взяла щепотку, поднесла к носу и резко вдохнула. Наркотик проник в заднуюю часть глотки, дразня все чувства девушки. Почти сразу же она почувствовала эффект. Голова сделалась лёгкой, в треске огня раздалась мелодия, а волоски на руках встали дыбом.

Элирил заметила, что мальчик-слуга следит за ней краем глаза, склонившись над кроватью и складывая подушку и простыни. Он свернул их в узел, поклонился — Элирил услышала целую поэму в звоне бубенцов на его голове — и собрался уходить.

Девушка подняла табакерку и промурчала:

— Не желаешь попробовать?

Мальчик застыл на мгновение, отрицательно помотал головой, отказываясь взглянуть на хозяйку.

— Я хочу, чтобы ты попробовал, — сказала та. — Подойди.

Он только на мгновение поднял глаза, прежде чем снова уставиться на её ноги. Она чувствовала страх в запахе его пота, и это опьяняло почти так же сильно, как пыль разума. Элирил взяла ещё одну щепотку, вдохнула её и громко засмеялась.

— Подойди, — приказала она. — Сейчас же.

Он сделал медленный шаг к ней, потом ещё один, потом Элирил скользнула к слуге, преодолев оставшееся расстояние. Ночная рубашка прилипла к телу, прекрасно его демонстрируя.

Мальчишка задрожал, на его лице красноречиво проступали неуверенность и страх.

— Ты красивый мальчик, — сказала она.

Продолжая глядеть в пол, юноша ответил:

— Госпожа очень добра, но я должен немедленно заняться этими простынями, иначе пятно будет сложно вывести.

Элирил улыбнулась и хлопнула в ладоши. Мальчик был умён, умнее остальных. Племенная работа Мирабеты давала хороших особей.

— Ты хорошо умеешь выражать свои мысли, — сказала девушка и придвинулась ближе, чтобы её дыхание согрело его щёку. Прежде чем он смог придумать ответ, она легонько провела пальцем по его руке.

Напуганный прикосновением, мальчик отшатнулся на шаг, чуть не упав. Бубенцы громко зазвенели. Их мелодия приказала ей убить юношу.

Тот держал простыни перед собой, как будто защищаясь. Рвота с них запятнала его одежду.

— Госпожа, я…

Кефил вышел из-за кровати, и мальчик застыл. Пёс принялся обнюхивать его ноги.

Можно я погрызу его? спросил Кефил.

Элирил задумалась, но решила, что не хочет испортить комнату кровью. Порубить на куски и скормить парня собакам она могла и после.

Съешь его тень, ответила она.

Мастифф схватил тень, которую отбрасывал на пол слуга, и начал пожирать её, пока тень кричала. Мальчишка не издал ни звука, не шевельнулся. Кефил окончил свою трапезу и удовлетворённо вздохнул. Он лёг на пол рядом с юношей.

— Как тебя зовут? — наконец спросила раба Элирил, сохраняя ровный голос. Девушке нравилось узнавать имена тех, кого она впоследствии приносила в жертву Шар.

— Мард, госпожа, — ответил он, и Элирил услышала в его голосе зарождавшиеся слёзы.

— Мард, — сказала она, позволив слову повиснуть между ними на протяжении долгого, восхитительного мгновения, прежде чем окончить игру. — Мард, не испачкай слезами мои простыни. Убирайся. Скажи мальчишкам на псарне, что Кефилу нужна прогулка.

Мард мгновение смотрел на неё, будто не поняв, что Элирил только что сказала.

— Сейчас же, — приказала она.

— Спасибо, госпожа, — сказал он и покинул комнату.

Элирил смотрела ему вслед, размышляя о том, как сладко будет слышать его крики, когда мальчишка будет умирать.

Кефил сыто рыгнул, наевшись теней.

***

В тёмных палатах своих владений в анклаве шейдов Ривален разглядывал свою коллекцию монет, позволяя утихнуть боли в висках. Мысленный контакт с Элирил всегда причинял ему неудобство. Её безумие от пыли разума загрязняло связь и заставляло звенеть голову, и с годами становилось только хуже. И всё же девушка была полезным инструментом в осуществлении его планов. Высочайший хотел новую Нетерильскую империю. Его богиня хотела Бурю Теней. Ривален знал, что эти цели можно совместить. Он использует одну, чтобы достичь другой. А гражданская война в Сембии поможет этому.

За прошедшие века Ривален приложил немало мысленных усилий, пытаясь совместить требования своей веры с долгом перед своим городом, своим народом и своим отцом. До сих пор ему удавалось справляться с этим, но слова Хадруна заставили его волноваться, что настанет день, когда он не сумеет найти компромисс.

Ривален не знал плана госпожи целиком — такова была природа религии Шар. На протяжении последних лет Шар посвящала его лишь в отдельные моменты. Но Ривален верил, что она расскажет ему то, что он должен знать, когда это будет необходимо, и вознаградит за успехи. И хотя он не смел надеяться стать Избранным Шар, встретившись с мощью Избранного Мистры он… учитывал такую возможность.

Ривален отбросил эти мысли, как непродуктивные, и продолжил отправлять послания. Он активировал кольцо связи и подумал об одном из своих сембийских агентов, тёмном брате Шар в Селгонте. Привычное покалывание магии охватило голову. Ривален почувствовал, как открылся канал связи.

Князь Ривален, отозвался тёмный брат, наследник богатой сембийской семьи.

Ривален знал, что он был весьма эффективным агентом госпожи, притворяясь богатым бездельником.

Всё готово? спросил Ривален.

Насколько может быть. Строительство идёт по графику. Никто не подозревает правды.

Позаботься, чтобы за три месяца всё завершилось, сказал Ривален. После у тебя будет ещё множество дел.

Да укутает вас ночь, провидец.

И тебя.

Ривален связался с предводителем каждой ячейки последователей Шар в Сембии — их было более двух дюжин. Все вожаки носили кольцо связи, соединённое с главным кольцом Ривалена, хотя ни один из них не знал о других возможностях этих колец. Ривален каждому сообщал примерно одно и то же: Будьте готовы. Надвигается Буря Теней.

Никто не задавал вопросов — они знали, что не получат ответа.

До вмешательства Ривалена ячейки Шар в Сердцеземье действовали независимо, не зная даже о существовании друг друга. Но когда Вэрианс по приказу князя отыскала «Листья одной ночи», Шар раскрыла ему личности предводителей ячеек. Они с Вэрианс связались с каждым из них по очереди, заставив подчиниться, и в итоге Ривален стал управлять величайшей сетью заговора во всём Фаэруне. Под верхним слоем сембийского общества таилась небольшая армия слуг Шар, прогрызая путь к ядру.

Закончив с посланиями, Ривален позволил себе расслабиться, прихлёбывая чай и изучая свою коллекцию монет. Он хранил её в большом контейнере из укреплённого магией стекла, каждая монета лежала на подложке из чёрного бархата. У него был сокол из электрума времён основания Сембии, золотые бельботы из Чессенты столетней чеканки, проклятый медный фандар из Амна, из-за которого у владельца плохо шли дела, волшебный калишитовый киларх из платины, который в троекратном размере возвращался тому, кто его потратит, и внушительное число других монет, обычных и волшебных, со всего Фаэруна, почти из каждой исторической эпохи. Ривален взглянул на пустое место, где обычно лежал саккорский турн. Прореха в коллекции напомнила шейду о важности его задач. Ему предстоит заполнить многие бреши в последующие годы.

Он допил свой чай и занял сознание мыслями о первой такой бреши — проблеме пробуждения сознания саккорского мифаллара. Ривалену потребуются пророчества Бреннуса, чтобы отыскать мага разума.

Глава третья

30 элейнта, год Грозовых Штормов

Дуб заставил Магадона улыбнуться. Он много раз проходил мимо раскидистого старого дерева в своих путешествиях, направляясь из Звёздного Покрова и обратно, хотя с тех пор, как тифлинг видел его в последний раз, прошло уже больше года. Дуб выглядел в точности таким же, каким Магадон его запомнил — одинокий солдат, несущий дозор над укрытой травой по щиколотку равниной. Тут и там росли другие деревья, но все они были меньше этого дуба. Дуб был их генералом.

Магадон, не обращая внимания на раздающуюся позади него в лагере болтовню, провёл кончиками пальцев по стволу дерева. Глубокие борозды на коре и ширина ствола говорили о том, что дубу от семидесяти до восьмидесяти лет — почтенный старик. Несколько грибков росли в разных местах на стволе, расколотом зазубренным шрамом от недавнего удара молнии, но Магадону казалось, что дуб ещё достаточно крепок. Мир швырнул в него ещё один год, а он по-прежнему стоит здесь.

Магадон считал, что из этого можно извлечь урок. Как жаль, что он не выучил его раньше… Магадону не доставало силы этого дуба. Последний год сломал его.

— Или согнул меня, по меньшей мере, — пробормотал он.

Листья дуба меняли зелень на осеннюю желтизну. Даже ночью они оставались прекрасными, особенно ночью, вырисовываясь на фоне звёздного неба и поблескивая в серебряном свете новорождённого полумесяца Селуне и её слёз.

Магадон прижал ладонь к дубу. Он скучал по дереву, во всяком случае, скучал по той части своей жизни, которую дуб воплощал.

Но сейчас он занимался возвращением этой части, возвращением себя.

Внимание проводника привлёк помет у корней дуба. Он опустился на одно колено, чтобы изучить его, и узнал помет енота. Магадон выпрямился, улыбаясь. Навыки возвращались к нему. Он не потерял своих познаний дикой природы.

На дереве раздался шорох. Магадон поднял взгляд и увидел две пары глаз, уставившихся на него — мать-енотиху и одного её детёныша. Если бы не ночное зрение, дарованное ему кровью изверга, что текла в его жилах, он бы не заметил животных.

— Ты нашла хороший дом, енотиха, — сказал он зверьку покрупнее.

Мать и детёныш склонили набок головы, что-то протрещали и скрылись в своём убежище.

Магадон похлопал дуб по стволу.

— Не возражаешь против дополнительной кампании, старина? Обещаю, я буду непритязательным гостем.

Дуб помалкивал, так что Магадон сбросил заплечный мешок — как всегда, с полным снаряжением — и сел лицом к лагерю, оперевшись спиной на ствол. Лагерный костер горел ярко, и купцы с охранниками сидели вокруг него на бочках, ящиках и брёвнах, болтая, смеясь и выпивая.

Магадон вытянул ноги, заложил руки за голову и глубоко вздохнул. Приятно было сидеть вот так спиной к дубу. Его друг Нестор как-то раз сказал: «Нет ничего устойчивее старого дуба». Магадон знал, что это и в самом деле так. И знал, что по поводу устойчивости можно сказать многое.

Он поднял свой бурдюк в память о Несторе и сделал долгий глоток. Мысли о старом друге и его кончине повлекли за собой поток воспоминаний, как хороших — Эревис, Ривен и Джак, так и плохих — Странник, слаады, Росток Пряжи, и… Источник.

Воспоминание об Источнике заставило его поёжиться. Магадон прочистил глотку и попытался забыть о том, что Источник показал ему, обо всём, что он узнал, во что он превратился на те мгновения контакта. Но память была упряма.

Он вынул руки из-за головы и поднёс их к глазам. Ладони тряслись, сначала слабо, потом всё сильнее. Магадон знал, что сейчас произойдёт. Он сунул руки в карманы и стал ждать. Такую же дрожь он видел у наркоманов, подсевших на пыль разума, которые слишком долго оставались без очередной дозы.

Жажда обрушилась на него, голод. От нервного тика задёргался правый глаз.

Источник наделил его таким знанием, такой властью. Он мог бы сделать столько хорошего…

Магадон должен найти Источник, отправиться к нему, воспользоваться им ещё раз.

— Нет, — произнёс он, помотав головой. Даже поддайся он этой жажде, отправиться к Источнику он не мог. Тот лежал на дне Внутреннего моря, вырастая из головы существа величиной с город.

Магадон понял, что происходит, и начал бороться, чтобы удержать себя в руках, как делал это каждый день. Ментальная зависимость от Источника однажды уже заставила его потерять себя. Целый год его жизни был подёрнут дымкой. Он не позволит этому случиться снова.

Он сделал долгий, судорожный вдох, почуствовал дуб, подпирающий спину, ветер на лице, чистый воздух в лёгких, услышал смех караванщиков, и выпустил воздух обратно.

Через какое-то время всё прошло, быстрее, чем вчера. Он побеждал. Осознание этого укрепило его решимость.

Сверху снова раздался шорох. Магадон поднял взгляд, чтобы увидеть не двоих енотов, а рядок из шестерых мордочек, глядящих вниз на него; по-видимому, мать и всё её потомство. Их любопытные, глазастые морды вызвали у него улыбку. Один из малышей забрался другому на спину и мать заворчала на них.

— Хорошо, — сказал Магадон. — Я пойду своей дорогой, но сначала перекушу.

Еноты продолжали разглядывать его сквозь листву своими поблескивающими глазами.

Магадон достал полголовки сыра и два яблока из заплечного мешка. По привычке он ел в одиночестве, чтобы не сближаться с караванщиками. Магадон не хотел вступать в товарищеские отношения. Он считал парней из каравана неплохими ребятами, но ему требовалась не компания, а возможность остаться одному и предаться размышлениям. По крайней мере, так Магадон говорил себе.

Еноты раздраженно запищали на него.

Магадон ещё разок откусил от яблока.

— Вам меня не испугать, — с улыбкой сказал он зверькам. — Я уже видел страшные глаза в листве.

Откусив от яблока в очередной раз, Магадон заметил чёрные, загнутые ногти, которые когда-то были его обычными ногтями. Он вонзил их в яблоко, чтобы спрятать.

Контакт с Источником необъяснимо изменил не только его разум, но и тело, каким-то образом взбаламутив кровь отца-архидьявола, что текла в жилах Магадона. Чем сильнее становилась сила его разума, тем больше тело походило на тело его дьявольского родителя. Как и его наклонности.

Вскоре после разлуки с Источником начались кошмары. В его сновидения вторгались Девять Адов. Во снах его душа горела, корчилась от боли, вопила в огненной яме, а дьяволы смеялись над ней. Со временем эти видения стали хуже. Магадон чувствовал, что они приближаются к кульминации, которая сведёт его с ума. Вот уже много месяцев он боялся спать.

Отчаявшись, Магадон пытался спастись от своего желания вернуться к Источнику и от этих снов, сначала прибегнув к выпивке, а потом, когда она не смогла достаточно затуманить его разум, к наркотикам. Он терял себя на многие месяцы. Сны не прекращались, жажда Источника не слабела, но он был таким отупевшим, что всё это тревожило его не так сильно.

Магадон едва помнил те дни. Он помнил, как в один из слишком редких моментов ясности решил послать мысленное сообщение Эревису или Ривену, своим друзьям, но ему не хватило храбрости. Наркотики не заглушили стыд из-за того, во что он превратился. Магадон не хотел, чтобы друзья знали об этом.

Кроме того, у каждого из них была своя тяжкая ноша.

В конце концов, видения Ада покинули его сны и стали возникать в часы бодрствования. Жертвоприношения мерещились Магадону на городских улицах посреди бела дня, в криках лавочников слышался голос отца, чудились дьяволы во тьме каждого преулка. Он погружался в безумие и не мог остановиться.

Кровь от крови моей, убеждал его отец голосом мягким, как калишитский шёлк. Я могу прекратить всё это и дать тебе то, чего ты хочешь, то, что тебе нужно.

Магадон не был уверен наверняка, что этот голос — настоящий, а не просто ещё одна галлюцинация, но соблазн он испытывал. Однажды ночью он проснулся в притоне, и рубашка была вся в крови — в чужой крови. Он знал, что должен сделать что-то, чтобы спастись — иначе умрёт, духовно, если не телесно.

По иронии судьбы, необходимый инструмент он получил от Источника, когда тот увеличил ментальную силу тифлинга. Он воспользовался ею, проведя что-то вроде хирургической операции на собственном разуме, отделив большую часть тёмных, наркозависимых участков своего сознания от остальных. Магадон хотел думать, что отрезал гангренозную конечность, но на самом деле результат больше походил на трещину в сознании. Ему пришлось расколоть себя, чтобы сохранить целостность. Он не мог полностью отрезать свою зависимость или тёмные импульсы, но, по крайней мере, отделил их от сердцевины.

И это сработало. По большей части.

Во сновидениях ему по-прежнему мерещились Девять Адов. Тело кричало Магадону, что он уже много месяцев нормально не спал, зато сознание не помнило этих ужасающих снов. Это было важно. Магадон беспокоился, что какая-то гниль могла проникнуть в него, оставшись незамеченной за ментальной стеной, но решил, что наполовину спасённый человек лучше навеки проклятого.

Взрыв смеха, раздавшийся со стороны лагеря, вывел его из раздумий. Один из купцов, мужчина с намечающимся брюшком и редеющими волосами, отошел от костра и позвал Магадона. Тот вспомнил — мужчину, кажется, звали Гратаном.

— Проводник! Мы тут поспорили. Ребята говорят, что ты никогда не снимаешь эту шляпу.

— Даже когда спишь! — крикнул один из охранников.

Гратан кивнул.

— Даже когда спишь. Я уверен, что у тебя под ней что-то ещё более странное, чем эти твои глаза.

Глаза Магадона — полностью бесцветные, за исключением зрачков — часто привлекали внимание. Он объяснил купцам, что это у него с рождения — так оно, в целом, и было на самом деле, поскольку глаза являлись результатом крови изверга. Многие называли их «глазами змеи», потому что зрачки были похожи на две единицы на игральных костях; неудачный бросок.

— Шрам или как-то так, — добавил Гратан.

— А может плешь побольше, чем у Гратана, — крикнул другой купец, вызвав у остальных новый взрыв хохота.

— Это должна быть всем лысинам лысина! Но лучше шрам.

Гратан подождал, пока стихнет смех, затем указал на младшего купца, сидевшего рядом с ним.

— Вот Тарк говорит, что ты носишь её из суеверия — на удачу или как-то так. Ну так зачем она тебе? На кону двадцать серебряных соколов, которые достанутся тому из нас, кто окажется прав.

Магадон сдвинул свою мягкую широкополую шляпу на затылок, но осторожно, чтобы она по-прежнему прикрывала его рога.

— Эту шляпу?

— Именно, — подтвердил торговец.

Магадон решил пошутить и сказать им правду.

— Я ношу её, чтобы спрятать дьявольские рога, которые растут у меня изо лба. Или как-то так. Так что, выходит, вы все неправы, как орк в крепости дворфов, и можете докинуть к моей оплате двадцать серебряных соколов.

Караванщики хрипло засмеялись.

— Обставил он тебя, Гратан!

Гратан засмеялся с остальными, и даже поднял свою кружку, признавая победу Магадона. Когда веселье стихло, он сказал:

— Прекрасно, сэр. Вы получите свои двадцать соколов… или как-то так.

Магадон оценил формулировку. Он коснулся полей шляпы в ответном салюте.

— Но только если выпьете с нами, — крикнул Тарк, обладавший куда более властным голосом, чем можно было предположить по его хрупкой фигуре. — Вы так упорно воздерживаетесь, что Носс, — он ткнул пальцем в широкоплечего охранника рядом с собой, — говорит, будто вы — аскетичный монах Ильматера, путешествующий инкогнито.

Носс озадачено нахмурился.

— Что? Аскетичный? Это что, пьяница, что ли?

Новый приступ веселья.

— Выпейте, сэр, — присоединился Гратан, и все остальные вокруг костра закивали, выражая согласие. — Давайте же, присоединяйтесь. Наше путешествие подходит к концу, и обычай требует, чтобы мы разделили выпивку с проводником, пока ещё находимся на тракте.

Носс наполнил элем кружку и протянул её Магадону.

Магадон мысленно придумал вежливый отказ, и уже был готов его высказать, но неожиданно для себя самого передумал. На южных берегах Внутреннего моря действительно бытовал обычай выпивать с проводником на тракте, а кроме того, неожиданно ему захотелось чьей-то компании больше, чем одиночества.

Он поправил шляпу, взял свой лук и мешок, и поднялся на ноги.

Енотам он сказал:

— Я пошёл, матушка.

Купцам:

— Могу уверить вас, господа, что я не аскет ни в коей мере. Я пил всё, начиная с самогона в Звёздном Покрове и заканчивая огненным вином в Западных Вратах. Но в последнее время я отказался от выпивки.

Торговцы и охрана завопили: «Ууу», но не перестали улыбаться.

— Но шляпу ты снять должен, — крикнул кто-то.

— Да! Шляпу!

— Шляпу!

Магадон вдруг осознал, что его шляпа стала объектом слишком пристального внимания, хоть началось всё и с шутки. Нужно было как-то разделаться с этим, иначе закончится всё тем, что кто-то просто сорвёт шляпу у него с головы. А как только караванщики узнают, что он — дитя изверга, улыбки и чувство товарищества исчезнут так же быстро, как появились. С Магадоном такое уже случалось, когда кто-то замечал его рога или родовое пятно на бицепсе.

Приблизившись к огню, он собрал немного ментальной энергии, воспользовался ею, чтобы расширить своё сознание, и легонько коснулся разумов дюжины отдыхавших у костра караванщиков. Никто не подал виду, будто что-то почувствовал.

Магадон легонько ухватил их зрительное восприятие, стянул с себя шляпу и изменил то, что все они увидели. Заставил всех увидеть просто свой гладкий лоб и чёрные волосы, без рогов.

— Плеши — и той нет! — воскликнул один.

— Видите? — сказал Магадон, надевая шляпу обратно. Он отпустил сознание караванщиков и солгал:

— Ни шрама, ни лысины. Я ношу эту шляпу, потому что она принадлежала погибшему от рук гноллов товарищу, когда мы оба были на тракте. Так что когда я на тракте, я редко её снимаю. Довольны?

Такую причину караванщики понимали.

— Довольны, — пробормотали многие из них, понизив голоса. Все закивали. Двое даже подняли кружки в тосте. Другие проклинали гноллов.

Магадон потуже затянул завязки на шляпе и присел к огню. Вокруг звучали шутки, истории, ругательства, и на какое-то время, впервые почти за год, Магадон почувствовал, что снова стал старым собой. Он с радостью отметил, что его руки не тряслись весь вечер, даже когда мысли возвращались к Источнику, как это случалось постоянно. Тяга проходила, хотя и медленно.

Пока Гратан и другие купцы обсуждали ньюансы договорного права в Сембии, его мысли вернулись к давно минувшей ночи на плане Тени, когда он и Кейл беседовали у лагерного костра. То была не пустая болтовня и не спор, а просто честные слова двух мужчин. Магадон доверил Эревису тайну своего происхождения, Эревис доверил Магадону свои страхи. И никто из них не стал судить другого. Той ночью они стали друзьями. Последовавшие события только укрепили эту связь.

Магадон скучал по Эревису и Ривену, скучал по ним больше, чем по Источнику, больше, чем по дубу.

Внезапно он понял, что было глупо оставаться в одиночестве. Друзья не судили его за то, что он был сыном дьявола, и не стали бы судить за зависимость от Источника. Оставаясь вдали от них, он лишь терял себя. Магадон решил разыскать их, как только караван достигнет Звёздного Покрова.

Приняв такое решение, он позволил себе наслаждаться дружеской атмосферой у костра. Через несколько часов выпитое стало действовать на караванщиков. Когда Селуне уже прошла свой зенит, торговцы и охранники начали расходиться по фургонам. Некоторые, включая Тарка, заснули у костра. Гратан поднялся.

— Я на боковую.

— Доброй ночи, — отозвался Магадон. — Через несколько дней мы достигнем Звёздного Покрова.

Гратан кивнул и пошел к своему фургону, но потом вернулся к Магадону. Он подошёл поближе и тихо сказал:

— Проводник… я видал и похуже, чем твои рога.

Магадон был слишком потрясён, чтобы что-то пробормотать в своё оправдание. Он почувствовал, как краснеет, и начал лихорадочно соображать. Прежде, чем он смог придумать ответ, Гратан продолжил:

— Пока человек держит слово и заботится о товарищах, мне всё равно, как он выглядит и какого происхождения. Некоторым здесь ты мог бы довериться. А с остальными мы сумеем поладить.

Магадон быстро огляделся, чтобы убедиться, что никто из немногочисленных оставшихся караванщиков не слушает их разговор. Почти все они спали. Магадон перевёл взгляд на Гратана.

— Я услышал твои слова, — негромко сказал он, изучая широкое лицо торговца, — и ценю их. Но как..?

Купец улыбнулся и коснулся серебряной застёжки своего плаща.

— Это защитило меня от того трюка, что ты провернул с остальными. Ценная штука для торговца, не так ли? Я отобрал её у красного мага в Даэрлуне.

Гратан присел рядом с Магадоном.

Тот взглянул на торговца и спросил:

— И что дальше?

— А дальше ничего. Тебе нечего бояться. Если хочешь, чтобы рога и всё остальное оставались тайной, тайной они и останутся. И вопросов я задавать не буду. Я многих встречал в своих путешествиях, и понял одну вещь: у каждого в душе хранится сундук, полный секретов. Это делает нас людьми. И ты здесь не исключение. Но я тебе вот что скажу. Иногда нужно открывать этот сундук и показывать его содержимое другим, иначе оно начнёт гнить.

Магадон оценил мудрость его слов. Он протянул руку и сказал:

— Мои благодарности, Гратан.

— И моё уважение, — ответил купец, пожимая Магадону руку. — Должно быть, это нелёгкая ноша.

— Бывает и хуже.

— Или как-то так? — с ухмылкой спросил Гратан.

— Или как-то так, — кивнул и улыбнулся Магадон.

— Доброй ночи тебе, проводник, — сказал Гратан, похлопав того по плечу. — Не забывай иногда снимать шляпу.

Он встал и пошел к вагонам.

Магадон глядел в угасающий костёр, задумчиво играясь с завязками на шляпе. Он напомнил себя, что не стоит всегда ожидать от людей худшего. Он был такого плохого мнения о себе, что привык и остальных мерять той же меркой.

Эта мысль улучшила его настроение. Он снова решил связаться с Эревисом и Ривеном…

Взгляд Магадона привлекло неожиданное движение возле дуба. Мать-енотиха и её отпрыски карабкались вверх по стволу. Малыши карабкались неловко, но страх придавал им скорости.

Нахмурившись, Магадон огляделся в поисках хищников, но в пределах его ночного зрения не было ничего необычного.

Облака поглотили полумесяц Селуне, и жужжание насекомых немедленно стихло. Лошади и мулы, стоявшие на привязи у фургонов, зафыркали и забили копытами землю. Заметно похолодало. Магадон покрылся гусиной кожей. Он ощутил в воздухе магию. Несколько мужчин, храпящих у костра, беспокойно заворочались во сне, замахали руками, как будто отгоняли кошмары.

Сердце Магадона заколотилось. На какой-то миг он испугался, что заснул, что слова Гратана ему приснились, что стены, которые он выстроил вокруг своего разума, рухнули, и скоро он услышит голос отца, увидит, как корчатся в пламени люди. Руки задрожали, но он справился с этим, сказал себе, что это не сон.

Он взял в руки лук, поднялся на ноги, и с трудом наложил стрелу на тетиву. Привычное движение успокаивало. Он обернулся кругом, оглядывая равнину, но не увидел ничего необычного — только трава, старый дуб, несколько других одиноких деревьев. Магадон шагнул к костру и встряхнул спящего Тарка.

— Вставай, — приказал он. — И поднимай остальных. Быстро и тихо. Что-то идёт.

Тарк не пошевелился. Не шевелился никто.

— Вставайте! — сказал Магадон, пнув его ногой.

Туловище Тарка соскользнуло с бочки, на которую опиралось, но ни он, ни другие караванщики у огня даже не шелохнулись.

Магадон выругался. На Тарка и остальных наложили заклинание. Стоит ли поднимать тревогу, предупредив нападавших, что он знает об их присутствии? Похоже, другого выхода не было.

— Не спит здесь хоть кто-нибудь? — закричал он. — Гратан?

Крики лишь сильнее напугали вьючных животных, но никто на них не отозвался.

Магадон был один. Возможно, способности его разума спасли проводника от действия заклинания, которое погрузило в беспробудный сон остальных караванщиков. Магадон облизал губы, сглотнул, и сфокусировал разум на наконечнике своей стрелы, зарядив его ментальной энергией. Наконечник засиял красным. Теперь стрела могла пронзить латный доспех.

Магадон обшаривал взглядом ландшафт. Он выровнял дыхание, унял дрожь в руках и сохранял спокойствие. Зачерпнув ментальную энергию, он окружил себя прозрачным барьером, который отразит летящие снаряды. Окутанный силой собственного разума, он медленно поворачивался кругом и искал цель.

— Отец? — выкрикнул он, напрягшись, когда слово покинуло его уста. — Покажись!

Уши наполнились шумом ветра, хотя ветра не было. Он осмотрел ночь в поисках источника, но ничего не увидел. Звук нарастал, становился всё громче и громче, пока…

На самой границе его зрения возникла извивающаяся масса щупалец. Толщиной со ствол дуба, чёрные, как чернила, они тошнотворно змеились над местностью. Их движения напомнили ему щупальца кракена или гротескные конечности темнопряда, с которым он встречался на плане Тени.

За щупальцами по пятам шло облако тумана.

Две пары тонких пятен света возникли во тьме за щупальцами, одна пара цвета холодного старого железа, вторая — тусклого золота.

Глаза.

Звук продолжал становится громче, он был оглушительным, как циклон. Магадону казалось, что его барабанные перепонки лопнут. Лошади и мулы бились в панике. Двое оборвали привязь и убежали в ночь.

— Кто вы? — крикнул Магадон, его голос был едва слышен в окружающем шуме.

Щупальца придвинулись ближе. Как и глаза.

— Покажитесь!

Ответа не последовало, и Магадон выпустил стрелу в одну из пар глаз. Стрела сорвалась с тетивы, оставляя за собой красный след. Вонзившись в темноту, она исчезла без всякого видимого эффекта.

Закричав, Магадон выпустил ещё одну стрелу, потом ещё одну. Нарастающий шум поглощал его крики; тьма поглощала его стрелы.

Рёв достиг крещендо, такого громкого, что Магадону показалось, будто его голова сейчас взорвется. Как могли караванщики спать в таком шуме? Казалось, будто в барабанные перепонки вонзаются кинжалы. Магадон бросил лук и закрыл уши. Он кричал от боли, но рёв съедал все звуки.

Без предупреждения рёв стих.

За исключением звука его тяжёлого дыхания, в ночи воцарилась тишина.

Уши Магадона звенели; в висках стучало. Он поднял взгляд и увидел, что щупальца исчезли, глаза исчезли. Он был один. Он посмотрел на свои ладони. Крови на них не осталось.

Магадон чуть не рухнул от облегчения.

— Тарк, — толкнул он младшего торговца. — Тарк!

Ответа по-прежнему не было.

Шорох наверху привлёк его внимание. Магадон взглянул туда, и то, что он увидел, лишило его сил. Руки безвольно повисли.

— Боги, — пробормотал он.

Ночь забрала его.

***

Надев маску — маску заботливой молодой племянницы и доверенной советницы госпожи Мирабеты Селькирк — Элирил стояла рядом с тётушкой возле спальни покойного главного правителя. Они проехали по улицам Ордулина не в карете, а в обычной повозке, и обе надели тяжелые, грубые, простые плащи с глубокими капюшонами. Выслушав то, что сказал гонец, они не хотели, чтобы их прибытие было замечено. Город и так был встревожен. Вся Сембия была встревожена.

Холодный, бледный и абсолютно мёртвый Кендрик Селькирк Высокий лежал на своих простынях. Лысеющий, седовласый камергер главного правителя, Миннен, стоял в дверях позади Элирил и её тёти, потирая свои пятнистые от старости руки. Рядом стоял бородатый семейный маг, Сакен, скрестив руки на своём внушительном животе и плотно сжав растрескавшиеся губы. Казалось, что мешки под его глазами нарисованы углём.

Увидев мёртвого правителя своими глазами, Элирил испытала непреодолимое желание улыбнуться. Она скрыла веселье, прикрыв рот рукой и притворившись, что кашляет.

— Я послал за жрецами Тира, графиня, — сказал Мирабете Миннен. — Чтобы подтведить смерть и подготовить тело.

Мирабета кивнула.

— Прекрасно, Миннен. Ты отправил сообщение семье Селькирка?

Из ближайших родственников у Кендрика Селькирка остались только двоё сыновей, Миклос и Кавил. Его жена вот уже почти год была мертва.

Миннен покрутил пуговицу на рукаве.

— Я отправил посланников, но связаться с Миклосом и Кавилом всегда нелегко. Как обычно, в Ордулине их нет, и никто, кажется, не знает их текущего местонахождения. Поэтому я и немедленно отправил гонца в ваш особняк, графиня. Вы приходились кузиной главному правителю и были его единственной роднёй в Ордулине. Несмотря на… — он прочистил горло, — политические разногласия, вам следует позаботиться о делах, пока не прибудут его сыновья.

Мирабета и Элирил переглянулись, и девушка прочла мысли тёти: если его сыновья прибудут.

Мирабету, без сомнения, забавляло то, что тело и дом Кендрика Селькирка оказались в её власти, пускай лишь на время. Большинство жителей Ордулина видели в Мирабете соперницу Селькирка, относящуюся с уважением к своему противнику. Но Элирил знала правду. Мирабета считала кузена идиотом и слабаком, чья некомпетентность вела Сембию к краху. Она могла бы сама организовать убийство Кендрика, если бы посчитала, что сможет избежать подозрений.

Графиня прошлась по комнате, разглядывая ковры, стол, мечи и щит над камином.

— Разумное предложение, Миннен. Мы с Кендриком не соглашались в вопросах политики, но он всё равно был моим возлюбленным кузеном.

Миннен мудро придержал язык.

— Тётя, может быть, нам следует осмотреть тело? — предложила Элирил. Эта мысль родилась у неё из желания предоставить политические прикрытие тётушке и желания прикоснуться к чему-то мёртвому.

Старый камергер, казалось, ужаснулся.

— Зачем, госпожа?

Прежде чем Элирил смогла ответить, Сакен расцепил руки и сказал Мирабете:

— Никаких признаков насилия, графиня. Заклинания в комнате остались нетронуты, и моя прорицательная магия не показала ничего необычного.

Маг пристально взглянул на Элирил.

— Осматривать тело нет необходимости.

— Умелый убийца не оставил бы следов, — произнесла та.

Миннен нахмурился.

— Госпожа, кажется, многое знает о бесшумных искусствах.

Элирил вежливо улыбнулась, чтобы скрыть ненависть.

Миннен взглянул на Мирабету.

— Никто не входил в эту дверь минувшей ночью, графиня. Я убеждён в этом.

Мирабета перевела взгляд с Элирил на него.

— А я нет. Как сказала моя племянница, умелый убийца не оставил бы следов — ни магических, ни других.

Элирил почувствовала себя довольной. Политические инстинкты Мирабеты, отточеные за годы маневрирования в столице Сембии, оставались всё так же остры. Графиня не знала, что Селькирк был убит. Но знала, что если это и было убийство — она в нём не замешана. Так что для неё будет выгоднее настаивать на рьяном и тщательном расследовании обстоятельств этой смерти. Результат в любом случае послужит выгоде Мирабеты — неважно, будет ли найден убийца или подтвердится смерть от естественных причин.

Элирил, конечно, знала правду, и этот секрет заставил её улыбнуться.

— Мой кузен был здоров, как бык, — сказала Мирабета. — Я видела его всего два дня назад. Никаких признаков болезни. И вы считаете, что он просто скончался во сне?

— Люди умирают, — пожал плечами Сакен.

— И людей убивают, — ответила Мирабета, раздражённо взмахнув рукой. — Я узнаю, что здесь произошло.

Не дожидаясь разрешения, Элирил склонилась над телом главного правителя, открыла ему рот и осмотрела дёсны. Ничего не обнаружив — как и ожидалось, ведь она знала, что ночной провидец не стал бы использовать яд — она оттянула веки и заглянула мертвецу в глаза. Затем подняла его руки и изучила подмышки.

— Госпожа! — сказал побледневший камергер.

Элирил позволила рукам покойника упасть и солгала:

— Я слышала о ядах, которые всего лишь ненадолго обесцвечивают кожу, а потом все признаки отравления исчезают. Не хочу, чтобы улики исчезли, оставшись незамеченными.

— Яд! — воскликнул Миннен.

Сакен задумчиво кивнул.

— Я тоже слышал о подобной отраве.

— Как и я, — подтвердила Мирабета.

Камергер замолчал.

Элирил принялась тщательно изучать тело. Ей нравилось касаться холодной, сухой плоти трупа, но девушка сохраняла нейтральное выражение лица. Поскольку она была связана с Теневой Пряжей, Элирил чувствовала извивающуюся, тёмную сущность, скрытую внутри покойного.

— Я ничего не вижу, — сказала она своей тёте. — Но это ничего не означает.

— Кто ещё знает об этом, Миннен? — спросила Мирабета.

— Гонцы, которых я разослал, но все они заслуживают доверия. К этому времени уже должны знать жрецы Тира. Это всё.

— Пускай пока так и будет, — приказала Мирабета. — Не позволяй прислуге покидать имение. Всех следует допросить под заклинаниями жрецов. Включая вас двоих.

Оба побагровели, но кивнули.

— Может быть, он действительно умер во сне, — сказала Мирабета, и по выражению её лица Элирил догадалась, что тётушка хотела, чтобы это было не так. — Скоро мы это узнаем. Следует предпринять попытку воскрешения. Я заплачу за неё, разумеется.

По заметному отсутствию энтузиазма в голосе тёти Элирил поняла, что эта идея ей ни капли не нравится; Мирабета предложила её, лишь чтобы поддержать видимость. Вне всякого сомнения она надеялась, что воскрешение не сработает, как это иногда случалось. Элирил, конечно, знала, что так и будет. Ривален заверил её в этом.

— Это очень любезно, госпожа, — сказал Миннен. — Но…

— Говори, — приказала Мирабета.

— Я знаю, что говорится в завещании лорда Селькирка, графиня. Он запрещает любые попытки воскресить себя. Как вы знаете, он был рьяным последователем Тира. И считал, что конец — это конец.

Мирабета на миг замолчала. Она посмотрела на Элирил, и девушке показалось, что тётя не сумеет удержать улыбку. Но она каким-то образом справилась и вернула взгляд к Миннену.

— Понимаю, Миннен. Благодарю тебя. Тогда я полностью возмещу стоимость расследования его смерти. Это самое меньшее, что я могу сделать для кузена.

— Госпожа, я уверен, высший совет соответствующе…

— Он был моим кузеном, и заплачу я, — оборвала возражения Мирабета.

Снова притворство, знала Элирил.

— Конечно, графиня, — сказал Миннен.

Мирабета повернулась к Элирил. Племянница заметила удовольствие на её лице. Морщинки у глаз казались менее глубокими, чем обычно.

— Я дождусь прибытия жрецов вместе с Минненом и Сакеном, — сказала Мирабета племяннице. — Возвращайся в наше поместье. Разошли запечатанные послания. Высший совет должен как можно скорее собраться на срочную встречу. Необходимо выбрать наследника.

Элирил уже собралась уходить, но потом обернулась и спросила:

— Могу я внести предложение, тётя?

Мирабета кивнула, и Элирил произнесла то, чего хотел от неё ночной провидец:

— Правитель мёртв. Стабильность государства во время перехода власти важнее всего. Все подозрения необходимо рассеять. Вашего кузена нельзя воскресить, да, но разве не будет разумным расспросить покойного об обстоятельствах его смерти, и сделать это прежде, чем соберётся высший совет?

— Некромантия, — пробормотал Миннен.

Сакен задумчиво поднял брови и кивнул.

— Прецеденты существуют. Четыреста лет назад чернь убила главного правителя Геларбиса. Жрецы, распросившие его труп в присутствии членов совета, помогли отыскать убийцу.

Элирил готова была обнять толстого мага, хотя его слова, наверное, были лишними. Мирабета и так поймёт выгоды магического расследования до встречи совета. Это публично исключит всякую возможность её участия в убийстве и укрепит её маску обеспокоенной кузины. Тётушка носила различные маски почти так же хорошо, как и сама Элирил.

— В твоем предложении есть смысл, — сказала Мирабета. — Я подумаю над этим. Следует учесть пожелания моего кузена. Миннен, что говорится о таких вещах в его завещании?

Миннен не смотрел ей в глаза.

— Ничего, графиня.

И снова Мирабета сумела не улыбнуться.

— Иди же, Элирил, — сказала она.

Подходя к двери, девушка заметила неровную тень Сакена на полу. По её виду она могла сказать, что в течении года маг будет мёртв.

— У меня есть секрет, — прошептала магу девушка, ухмыляясь, и вышла из комнаты.

***

Какое-то время спустя — может быть, несколько дней, Магадон не знал — он открыл глаза во тьме. Он не чувствовал никакой повязки на глазах. Обычно кровь изверга позволяла ему видеть в темноте, но не в этот раз. Магический саван, значит. Его кожу обдувал влажный воздух.

Он находился в сидячем положении, и холодные как лёд оковы охватывали его запястья, лодыжки и грудь. Магадон не мог пошевелиться. Он почти ничего не помнил. Сознание было вялым. Он попытался призвать немного ментальной энергии и трансформировать её в свет, но попытка не удалась. Что-то подавляло его способности мага разума.

— Он очнулся, — сказал чей-то голос. — Подавляющее облако действует.

— Тогда начнём, — сказал другой.

Прежде чем Магадон смог задуматься над смыслом этих слов, он ощутил резкий порыв воздуха и головокружение, часто сопровождающие магические путешествия. Это напомнило ему о тех случаях, когда Эревис перемещал их между мирами с помощью теней.

Когда всё замерло, он по-прежнему был во тьме. Во мраке чувствовался запах соли — морской соли. Магадон услышал красноречивый скрип корабля, почувствовал качку на волнах.

Нервная дрожь пробежала по телу. Запах моря напомнил о вещах, которые Магадон предпочёл бы забыть.

— Покажите себя, — потребовал он, пытаясь не выдать, что нервничает. Из-за пересохшего горла голос получился каркающим.

Ответил второй голос, холодный и спокойный.

— Скоро, маг разума. Волшебный саван необходим, чтобы не позволить тебе использовать свои ментальные способности. Однако не сомневайся — тебя мы видим.

Магадон подёргал свои оковы — безрезультатно.

— Мы? Кто мы? — спросил Магадон. — Где мы находимся?

— Меня зовут Ривален Тантул, — сказал голос справа от Магадона.

Это имя ничего не говорило ему. Ривален продолжал говорить, и на этот раз его голос раздавался позади Магадона. Вероятно, он ходил вокруг пленника.

— Тебя зовут Магадон Кест и ты родом из Звёздного Покрова. Ты — сын изверга и маг разума. Год назад ты вступил в контакт с тем, что принадлежит моему народу.

Магадон не понимал.

— Твой народ? Я не знаю, о чём…

Потом он понял. В горле появился комок. Ривален сделал этот комок ещё твёрже.

— Мы нетерезы, Магадон Сын Изверга, — сказал он.

В животе Магадона поселился страх. Источник был нетерезским.

— Где мы? — спросил Магадон, хотя уже начал подозревать.

— Мы на корабле во Внутреннем море, — ответил Ривален. — Над Саккорсом. Над Источником.

Магадон начал потеть.

— Зачем вы забрали меня сюда? Я не стану вам помогать.

— Станешь, — спокойно отозвался Ривален. — Потому что я заставлю тебя. Сожалею, но я должен.

Он помолчал мгновение, потом спросил:

— Источник… причинил тебе боль?

Магадон покачал головой. Источник не причинял ему боли. Источник дал ему всё, чего Магадон мог когда-либо желать, по крайней мере заставил его думать, что у него есть всё, чего он желает. И в этом и заключалась проблема. Когда это чувство прошло, Магадон чуть не убил себя, пытаясь найти ему замену.

Другой голос спросил:

— Откуда ты знаешь наш язык, маг разума?

Вопрос удивил Магадона. Он не осознавал, что разговор идёт на лороссе. Он изучил язык…

— Это Источник научил тебя? — спросил голос. — Как любопытно. Чему ещё он тебя научил?

Магадон напомнил себе о Сессимифе, кракене, который был поглощён Источником, и проводил свою жизнь в бездействии, переживая чужую историю. Магадон не хотел стать таким. Закряхтев, он попытался разорвать свои путы, но они даже не дёрнулись.

— Твои кандалы состоят из эссенции тени, Магадон, — сказал Ривален. — Ты не сможешь их сломать. Только истощишь свои силы.

Магадон проигнорировал его, продолжая дергаться. Он так долго пытался вернуть себя. Он не потеряет себя снова. Не потеряет.

Как и обещал Ривален, вскоре он устал. Магия оков высосала все его силы. Задыхаясь, он повис на стуле. Магадон молился, чтобы кракен поднялся из Саккорса и уничтожил корабль, убил бы их всех.

— Я не могу вам помочь, — сказал он. — Я не стану.

— Источник спит, Магадон, — произнёс Ривален. — Как это произошло?

— Ты что-то с ним сделал? — спросил второй голос.

Магадон чуть не засмеялся — как будто он мог что-то сделать Источнику.

Второй голос продолжал.

— На Источник напали. Ты был поблизости, когда это произошло. Это я знаю. Отвечай на вопрос. Если ты солжешь, я это пойму.

Магадон закрыл глаза, пытаясь убедить себя, что он грезит, потерялся в наркотической дымке в каком-то задымленном подвале в Звёздном Покрове.

— Говори, — приказал Ривален.

Он не грезил.

— Не напали, — сказал он. — Подключили. Источник подключили к артефакту, который стал черпать его силу, чтобы послужить волшебнику, сотворившему Огненный Дождь.

— Волшебник сотворил Огненный Дождь? — изумлённо спросил второй голос.

Магадон кивнул.

— Да. Он был… не из этого мира. Он воспользовался силой Источника, чтобы питать своё заклинание.

— Поразительно, — отозвался второй голос.

Магадон понял, что рассказал слишком много. Он не хотел, чтобы нетерезы узнали о башне на Путевом Камне. Ривен по-прежнему должен быть там.

— Волшебник погиб, — добавил он. — Я видел его тело, превращённое солнцем в пепел. Артефакт, к которому он подключил Источник, уничтожен.

— Он говорит правду, — сказал второй голос, видимо, обращаясь к Ривалену.

Какое-то время стояла тишина, как будто его захватчики беззвучно совещались. Наконец Ривален сказал:

— Нам нужно, чтобы ты разбудил Источник, Магадон. Только маг разума способен на это. Только ты сможешь это сделать.

Магадон закрыл глаза и покачал головой.

— В таком случае, мне жаль, — произнёс Ривален и прочитал заклинание.

Магадон вцепился в ручки кресла, готовясь сопротивляться любому заклятию, которое на него могли наложить.

— Помоги нам, Магадон, — сказал Ривален.

В его голосе была магия, сила. Магадон чувствовал, как она давит на его волю. Он боролся с этим.

— Нет.

— Ты должен. Пробуди его для нас, Магадон.

Магадон сжал зубы, пока магия Ривалена прокладывала путь в его разум. Он снова напрягся, пытаясь ослабить свои оковы, почувствовал, как они поддаются. Сердце тяжело стучало в груди.

— Это… убъёт… меня! — крикнул он.

— Осторожно, брат, — предупредил второй голос.

— Ты всё равно должен это сделать, — приказал Ривен. — Пробуди его для нас, Магадон.

Магадон, как безумный, стал рвать свои кандалы. Заклятье Ривалена пульсировало в его сознании, слова были похожи на удары молота. Голос Ривалена впитывал его волю.

Магадон слабел.

Слова звенели в ушах, проникали под кожу. Он понял, что проигрывает, подумав, как легко было бы просто сдаться.

— Нет! Нет!

— Почти, — сказал второй голос.

— Ты хочешь это сделать, — продолжал Ривален. — Я вижу в твоих глазах. Поддайся этому, Магадон. Останови боль.

Слова Ривалена были так похожи на то, что говорил его архидьявол-отец во снах, и это до основания потрясло Магадона. Он так сильно стиснул зубы, что прикусил язык. Острая вспышка боли и вкус крови во рту подарили ему мгновение ясности, свободы. Горстка ментальной энергии просочилась через гасящее облако и стала доступна ему.

Магадон уцепился за неё, как за соломинку, и сделал единственное, что мог сделать, чтобы спасти себя.

Нимб алого света охватил его голову, пронзая даже мрак савана. Его захватчики закричали. Он почувствовал чью-то хватку.

Магадон ухмылялся, даже когда пришла боль. Казалось, он распадается на части. Раскалываясь, он кричал.

Глава четвёртая

10 марпенота, год Грозовых Штормов

Кейлу снился Магадон, хотя голос его друга был похож на голос Арила, мальчика-хафлинга, которого Эревис спас два десятидневья назад. Кейл смотрел, неподвижно, как Магадон скользит в тёмное ничто, крича о помощи. Усилием воли Эревис вырвался из паралича, шагнул сквозь тени к краю ничто, потянулся к вытянутой руке Магадона и еле-еле успел ухватить её. Он схватил друга покрепче, а потом увидел, как ногти Магза превращаются в чёрные когти, а глаза, обычно бесцветные, за исключением чёрных зрачков, становятся золотыми.

Испугавшись, он разжал руку. Магадон с воплем исчез во мраке. Кейл закричал ему вслед:

— Маск! Маск!

Но ответа не было. Магадон исчез.

Далёкий удар грома разбудил его. Он лежал в постели на спине, в груди стучало, и смотрел на едва заметную в сумраке потолочную балку деревянного дома. Сон заставил его сердце неистово колотиться. Он назвал Магадона именем своего бога. Осознание этого встревожило Эревиса.

Магз? мысленно позвал он с осторожностью. Магадон, будучи магом разума, прежде легко связывался с Кейлом в его снах.

Никакого ответа. Значит, просто сон. Кейл медленно вздохнул и успокоился. Его окружала бездна ночи. Во тьме было уютно. Комнату озарила вспышка молнии вдалеке, разбросав по стенам тени. Кейл чувствовал каждую из них, знал каждую из них в тот самый миг, как только они возникли.

Он чувствовал, что скоро наступит полночь. Избранный Маска всегда ощущал наступление священного часа повелителя теней.

Он спал всего час, может быть, два. Кейл даже не потрудился сменить одежду, прежде чем лечь. К ней пристала вонь блужданий минувших ночей, вонь убийств минувших ночей.

Рядом с ним лежала Варра, мягкая, тёплая, человеческая. Её ровное дыхание успокоило его встревоженный разум. Он часто целыми ночами не спал и слушал, как она дышит, смотрел, как поднимается и опадает её грудь. После превращения в шейда Кейл всё меньше и меньше нуждался во сне. Но тепло ему было необходимо всегда; нужен был кто-то рядом, чтобы напоминать ему, что он по-прежнему человек, хотя бы отчасти.

Он подтянул к себе ночь и мгновенно переместил тело в сумрак возле закрытого ставнями окна. При его внезапном исчезновении Варра слегка пошевелилась, но не проснулась.

Вдалеке снова прогремел гром, как глубокий рёв зверя. Приближалась буря — и сильная. В последний раз они видели дождь уже очень давно.

Кейл бесшумно поднял щеколду на ставнях и осторожно распахнул их. В комнату хлынул лунный свет. Его прикосновение ужалило тело Эревиса. По коже, защищаясь, пробежали усики тени.

Вдалеке висел движущийся к дому облачный фронт, поглощающий звёзды на своём пути. Молния расколола небо, и вспышка окрасила облака пурпуром. Кейлу показалось это угрожающим. Почти сразу же ударил гром, и Эревис представил, что у него есть голос.

«Всё умирает» — прогрохотал он.

Кейл оглядел небо в поисках Селуне, и обнаружил её полукруг нависшим прямо над верхушкой леса в окружении сверкающего каскада её Слёз. Кейл не мог смотреть на них, не вспомнив о Джаке.

Около года тому назад он видел, как самый сильный волшебник из всех, кого он только знал, притянул одну из Слёз из Внешней Тьмы и использовал её, чтобы затмить солнце. В итоге причины, стоявшие за его действиями, оказались мелочными, человеческими причинами, хоть волшебник и был далеко не человеком. Кейл чуть ли не восхищался им из-за его стремлений. Но восхищение не помешало Эревису убить этого волшебника, ведь эти мелочные причины привели к смерти лучшего друга Кейла.

Зарычал гром, мягко, угрожающе и насмешливо. «Всё умирает».

Воспоминания о тех днях омрачили и без того невесёлое настроение Кейла. Ночь отозвалась на его эмоции, и воздух вокруг него заклубился щупальцами мрака. Позади беспокойно заворочалась Варра.

— Я по-прежнему виню во всём тебя, — прошептал он, обращаясь к Маску.

Оглядываясь на события, окружавшие того мага, Кейл видел за ними руку Маска. Интриги Маска позволили ему украсть целый храм Цирика. Весь замысел представлял собой немногим большее, чем божественную кражу со взломом, мелкое воровство. Кейлу это стоило его человеческой природы, а Джаку — жизни. Кейл не мог простить Маску уплату столь дорогой цены.

Прежде чем Джак умер, Эревис пообещал ему, что попытается быть героем. Он спас Арила и деревню хафлингов, и совершал подобные дела в сембийском захолустье на протяжении многих месяцев. Но казалось, что этого недостаточно; Кейл не чувствовал себя самим собой. Он скучал по друзьям, скучал… по чему-то, чему не мог дать точное определение.

Он выглянул из окна, глядя на тёмный лесной луг. Над овальным участком низкой, высохшей травы нависал не особенно крупный вяз. По лугу были раскиданы пятна диких цветов, в основном, пурпурноцвета, маргариток и венериных башмачков. Варра пыталась устроить их более упорядочено, но цветы, которые она пересаживала, неизбежно погибали.

Несмотря на странную погоду и отсутствие дождей, Варра сумела вырастить целый огород с капустой, репой, морковкой и горохом. По просьбе Кейла она посадила и трубочное зелье. Огрод защищала от кроликов стена крупных камней из ближайшего ручья. Выращенного было недостаточно, чтобы прокормить их, но Варра раз в месяц отправлялась в ближайшую деревню, хотя в последнее время приносила оттуда всё меньше и меньше продуктов.

Под вязом стоял стол и два стула. Кейл сделал их из мёртвых деревьев. Неплохая работа. Варра любила сидеть в тени дерева и любоваться цветами. Она пришла из темноты Порта Черепа и сделала хижину в лесу и открытый солнцу луг в сембийской глубинке своим домом. Это казалось Кейлу изумительным.

Хижину и землю вокруг Кейл купил у наследников мёртвого лесоруба. Это место принадлежало ему, но Эревис всё больше и больше понимал, что оно не стало его домом. Он помнил слова, что сказал однажды Джак: «Для таких, как мы, дом — это друзья, а не место». Кейл скучал по друзьям. Время, которое он провёл здесь, стало приятной передышкой, но это было не навсегда. Что-то шло за ним, шло так же неотвратимо, как и буря. Он не знал, как сказать об этом Варре. Кейл оглянулся на спящую девушку и подумал, что, может быть, она уже знает.

У них были необычные отношения. Они жили вместе год, но Кейл мало что знал о её прошлом и решил не расспрашивать. Она в свою очередь точно так же уважала его личные тайны. Они делили дом, постель, свои тела время от времени, но мало что кроме этого. Кейл заботился о ней, и Варра заботилась о нём, но Эревис знал, что не сможет остаться с ней надолго.

Кейл считал секунды до приближения полночи. Когда святой час Маска стал неминуем, он позволил теням на лугу прокрасться в свой разум, и пожелал оказаться в темноте под вязом, рядом со стульями. Его и без того острый слух в темноте обострялся ещё сильнее; он слышал рыскающих в лесу животных, стрёкот сверчков, негромкое воркование козодоя, чьё гнездо находилось на земле под кустами, шелест ветра в листве деревьев.

Эревис поставил стул так, чтобы видеть надвигающийся со стороны леса шторм. Засунув руку в карман, он достал гладкий окатыш, который дал ему Арил.

— Человек-тень, — улыбнулся Кейл. Он бережно хранил окатыш.

Тучи съели еще кусок неба. Прогремел своё обещание гром.

Кейл провёл большим пальцем по камню, задумавшись. Он слышал шипение приближающегося дождя. Деревья качались от ветра. Молния пронзила небо. Грохнул гром. Не проснётся ли Варра? После стольких лет, прожитых под землёй, она пока не успела привыкнуть к грозам.

Он полез в другой карман и достал трубку из кости, принадлежавшую Джаку, трубку, которую Кейл взял у мёртвого друга на память. Он набил её трубочным зельем из кисета, выращенным в огороде Варры. Утрамбовав табак, он зажёг спичкой трубку.

Наступила полночь. Её приход отдался толчком в костях Эревиса. Вместе с полночью пришёл дождь.

Год назад Кейл провёл бы следующий час в молитвах, прося Маска наполнить его разум силой заклинаний. Но больше он этим не занимался. После смерти Джака Кейл не молился Маску и не использовал заклинания. Он создал собственный ритуал для полночного часа.

Он сделал затяжку, выдохнул облачко дыма и смотрел, как оно танцует меж капель дождя, поднимаясь в небо.

Вяз закрывал Эревиса от дождя только частично, но ему нравилось чувствовать ливень. Вода смывала с него вонь блужданий. Продолжалось это недолго — дождь никогда не затягивался.

Следующий час Кейл провёл, сидя здесь, слушая ветер и общаясь не с богом, а со своим прошлым.

— Я больше не принадлежу тебе, — сказал он Маску. — И ночь тебе тоже не принадлежит.

Ночь принадлежала человеку-тени.

***

Я просыпаюсь в помещении идеальной квадратной формы. Воздух наполняет мягкое красное сияние, освещая комнату. Не вижу никаких следов Ривалена Тантула и не чувствую запах моря. Мои оковы исчезли.

Как я сбежал? Помню крики, зелёную вспышку… и всё. Мысли кажутся вязкими, как грязь. Я знаю, что сделал что-то, чтобы сбежать, но не помню, что именно.

Как долго я здесь нахожусь?

Комната кажется смутно знакомой, но я не могу её вспомнить. Но я бывал здесь раньше, это точно. Помещение похоже на тюремную камеру. Окон нет, и только одна дверь, окованная железом.

Глядя на дверь, я ощущаю уверенность, что от меня что-то требуется. Не могу вспомнить, что. Это беспокоит меня.

Сижу на полу и чувствую прохладу камней через свою одежду. Тело болит, как будто я побывал в бою или меня избили.

Меня пытали?

При мне нет моего оружия и экипировки. На теле надета только рубаха из шерсти, штаны и сапоги. Нет даже шляпы, а я никогда не снимаю шляпу. Я поднимаю руку, чтобы коснуться своих рогов…

…их нет.

Испугавшись, я провожу рукой по лбу. Чувствую только гладкую кожу. Неужели Ривален вырезал мои рога и исцелил раны? Я поднимаю руки, чтобы изучить всё свое тело…

Родимое пятно на бицепсе в форме окутанного пламенем меча, метка моего отца, тоже исчезло. Как такое возможно? Я годами пытался свести его, изрезав свою кожу в процессе. Исчезли даже те шрамы. Как и небольшой клочок чешуи у меня на затылке. Я чувствую только кожу, гладкую человеческую кожу. Колотится сердце.

Кто-то избавил меня от крови изверга.

— Этого не может быть, — говорю я.

— Наконец-то ты пришёл, — произносит голос у меня за спиной.

Я вскакиваю и оборачиваюсь кругом. В комнате — никого. Но голос звучит знакомо, почти как…

— Здесь. Вверху на стене.

Я поднимаю глаза и голова начинает кружиться. Какое-то мгновение я не могу сфокусировать взгляд. Мне приходится вытянуть руки, чтобы удержать равновесие и не упасть. Головокружение проходит, и я замечаю тонкую горизонтальную щель в камне, на три четверти высоты комнаты от пола. Если бы она была не такой высокой, это могла быть щель для подносов с тюремной пайкой.

Я медленно приближаюсь к стене, ожидая ловушку.

— Кто ты? — спрашиваю. Говорю тихо, сам не могу сказать, почему.

— Подойди ближе, чтобы увидеть. Я покажу тебе.

От этой просьбы по коже бежит холодок.

— Скажи мне, кто ты, — требую я.

— Сейчас. Сначала подойди. Мне… нужна помощь.

Помощь? Это слово бросает меня в дрожь. Не могу отказать нуждающемуся в помощи. Я осматриваю щель. Я могу подпрыгнуть и просунуть в неё пальцы, а потом подтянуться.

— Не знаю, смогу ли я.

— Сможешь, — уверенно отвечает голос. — Давай.

Без единой мысли я прыгаю и хватаюсь за край щели обоими руками. Скребу сапогами по стене в поисках опоры и подтягиваюсь с хриплым выдохом. Когда у меня получается посмотреть сквозь щель, я вижу пару глаз, в точности похожих на мои — чёрные зрачки, бесцветная радужка. Испугавшись, я разжимаю руки и падаю обратно на пол. Столкновение вышибает из лёгких весь воздух.

— Прости, — говорит голос. — Мне следовало тебя подготовить. Ты в порядке?

Я встаю на ноги, смотрю на щель, бормочу:

— Твои глаза в точности похожи на мои. Как такое возможно?

— Нет, — говорит голос. — Твои глаза отличаются. Я их видел. Они зелёные.

Я пошатываюсь. Зелёные? Я пока не пришел в себя после побега, или после пыток, или что там со мной случилось. Это какая-то бессмыслица. Как мои глаза могут быть зелёными?

— Ты ещё там? — спрашивает голос.

Я киваю, хотя собеседник меня не видит. Спрашиваю:

— Ты здешний пленник? Где это мы? Кто ты такой? И почему ты выглядишь… так, как должен выглядеть я?

Мой собеседник вздыхает, как будто я — надоедливый ребёнок.

— Слушай внимательно. То, что я сейчас скажу, тебя обеспокоит. Ты готов?

Я потею и не знаю почему. Тело покрывается гусиной кожей.

— Да, — лгу я.

Голос говорит:

— Нет никакого «здесь», и ты не пленник.

Глава пятая

10-е марпенота, год Грозовых Штормов

Новости о срочном заседании высшего совета Сембии разошлись по Ордулину, как чума. Появилось множество слухов, большую часть из которых торопливо пустил тот или иной член совета. Приглушенные голоса в тавернах говорили о кончине главного правителя и грядущей борьбе за власть.

По приказу Мирабеты Элирил наняла нескольких доверенных сплетников, которые стали рассказывать, будто главный правитель Селькирк был убит, и в этом замешаны придворные из свиты Эндрена Корринталя из Саэрба. Графиня при этом изображалась неутомимой преследовательницей убийц.

Главный председатель совета отложил срочное заседание более чем на десятидневье, чтобы двадцать один участник мог подготовиться и получить указания. Мирабета и Элирил использовали это время себе во благо, хотя им не терпелось захватить власть. Они вымотали ордулинских посыльных, посылая запросы другим членам совета, пытаясь понять, за чью кандидатуру на мост нового правителя будет голосовать каждый из них. С несколькими Мирабета встретилась лично. Некоторые колебались, но большинство склонялось либо к Мирабете, либо к Эндрену Корринталю. Элирил удивлялась преданности подчинённых Эндрена. Саэрб был небольшим торговым городком, не обладавшим какой-либо значимостью, но сам Корринталь был вторым по влиятельности членом высшего совета. Она не понимала, как он этого добился.

Тем временем тело главного правителя погрузили в магический стазис и отправили в Башню Весов, небольшой храм, посвящённый его богу-покровителю, Тиру. Погребение отложили на десять дней, чтобы дать возможность знати из других городов отдать мертвецу последние почести. Жрецы никому не позволяли увидеть тело, пока мертвеца не расспросят, и даже Мирабета не посмела им возражать.

Высший совет Сембии наконец собрался на заседание. Затейливая башня с гонгом в Обители Чудесного Колеса, храме Гонда, пробила призыв на церемонию. Привилегия звенеть призыв переходила от одной религии к другой каждые десять лет — очередность определялась жребием.

Кучер помог Элирил и Мирабете выйти из кареты, и они ступили под сень Великого Зала Совета Сембии. На обоих женщинах были надеты изысканные сатиновые платья с завышенной талией, как того требовала текущая мода столицы, хотя они предпочли строгие цвета, чтобы показать мнимое уважение к смерти главного правителя. Кроме того, при них были небольшие зачарованные кинжалы в узких ножнах.

Мирабета, обычно сиявшая, как сокровищница дракона, ограничила свои украшения ожерельем из чёрного жемчуга и парой серёжек. Элирил знала, что оба предметы были зачарованы связной и защитной магией. Сама она надела украшение из аметистов в серебряной оправе. Фиолетовые камни и потемневшее серебро были тайным знаком Шар, её священными цветами. Кроме того, под платьем Элирил носила свой невидимый священный символ.

Величественный Зал Совета, пятиугольное здание, располагался в муниципальном районе, в самом сердце столицы, где росли многочисленные деревья. Осень окрасила листья клёнов кроваво-красным. С двух сторон зал окружали Башня Городской Стражи и непреодолимые стены сембийского монетного двора. По обоим сторонам железных ворот монетного двора стояли два голема из известняка, вырезанные таким образом, чтобы походить на огромных сембийских гвардейцев в древних доспехах.

Отполированный фасад Зала Совета и его пять башен в лучах заходящего солнца сияли белизной. В солнечном свете сверкал стеклянный купол над центральной ротондой, который, как все знали, был зачарован и отличался прочностью стали. На башнях реяли флаги с сембийским вороном и серебром. Чуть ниже висели чёрные флажки в знак смерти Кендрика Селькирка. У нескольких входов в здание по стойке смирно стояли пары стражников в униформе и с алебардами. В честь Селькирка на левом плече у каждого была повязана чёрная лента. Они казались миниатюрными версиями големов, охранявших монетный двор.

Каждая башня выходила в широкий коридор, вдоль которого располагались различные боковые помещения и залы, и все пять коридоров пересекались в центральной ротонде. Элирил часто думала, что здание похоже на пятилучевую звезду — ротонда это центр, башни — это углы, а коридоры — это лучи.

Зал кольцом окружали кареты членов совета, а вместе с ними — несколько сотен стражников в доспехах и с оружием. Обычных граждан вывели из муниципального района, но традиции Сембии разрешали каждому члену совета эскорт до двадцати стражей, хотя раньше к этому прибегали нечасто.

Элирил разглядела ливреи и поняла, что стражники поделились на две большие группы, отображая вероятный раскол в совете. Солдаты на службе тех советников, что держали сторону Эндрена Корринталя, собирались у восточной стороны здания, вдоль Широкого Пути, а те, кто служили сторонникам Мирабеты, собирались на западе, на Норгримской Дороге. Мирабета прислала сюда своих людей после полудня, и сейчас они находились среди прочих солдат на Норгримской Дороге.

Две группы меряли друг друга взглядами. Улицы заполняла враждебность и сталь.

— Может быстро начаться кровопролитие, — сказала Элирил тёте.

Мирабета кивнула. Кучер сделал вид, что не слышит.

Улицу вокруг Зала Совета оцепил отряд городской стражи числом примерно человек семьдесят, удерживая солдат знати на расстоянии. В отличии от часовых у входов, одетых в традиционные церемональные доспехи, эти были вооружены тяжёлыми булавами, стальными щитами, и под синей униформой носили кольчуги. Элирил нигде не видела Рэйтспура, высокого и массивного капитана стражи. Видимо, он был достаточно умён, чтобы не погружаться слишком глубоко в воды политики.

Верные Мирабете люди громко закричали при её появлении, подстрекаемые её собственными двадцатью солдатами, и тётушка Элирил в ответ улыбнулась. Что-то большее было бы унижением собственного достоинства. Люди Эндрена неодобрительно заворчали, некоторые даже засвистели. Мирабета продолжала улыбаться.

Двое стражников у ближайшего входа покинули свой пост и прошли по вымощенной плиткой дорожке к Мирабете и Элирил.

— Графиня, — сказал один из них, средних лет и с бородой, — вы последний прибывший участник. По приказу председателя, мы должны проводить вас к дверям. Внутрь не позволено входить никому, за исключением членов совета и их вольмонеров.

Элирил удивлённо моргнула. Она уже давно не слышала этого архаичного слова: «вольмонер». Гораздо чаще говорили «уоллмен». Этот обычый зародился несколько столетий назад, когда правителям позволено было брать на встречи лишь одного доверенного помощника, их уоллмена. Изначально уоллмены были воинами, исполнявшими обязанности телохранителей, но когда политические манёвры стали важнее силы оружия, эта позиция стала предназначаться для политических советников вроде Элирил. Высший совет прибегал к этому правилу только в сложных политических ситуациях или в случаях, требовавших особой конфиденциальности.

— Мой уоллмен — моя племянница, — ответила Мирабета. — Ведите.

Часовые кивнули, встали по бокам от женщин и провели их через кольцо городской стражи. Затем они вернулись на свой пост, а Мирабета и Элирил пошли дальше, внутрь здания.

Мирабета ускорила шаг, и Элирил поторопилась, чтобы держаться с ней вровень. Несмотря на почтенный возраст графини — ей было далеко за пятьдесят, почти вдвое больше, чем двадцатисемилетней Элирил — она оставалась крепкой женщиной, и её целеустремлённая походка по скорости походила на бег трусцой.

Их шаги эхом отразились от стен здания. Элирил до сих пор никогда не видела его пустым. Обычно в здании было полно просителей, купцов и незначительных представителей знати, которые пытались добиться внимания того или иного члена совета.

Они прошли в длинный, высокий зал с монументами. У стен стояли высокие статуи из мрамора, добытого в далёком Йоне, изображавшие каждого главного правителя со времён основания Сембии. Имена правителей были указаны на табличках на постаментах. Волшебное освещение усиливало производимое статуями впечатление. Преувеличенные, героические пропорции изваяний напомнили Элирил о Волумваксе. Она облизала губы и принялась искать его в отбрасываемых статуями тенях.

Мирабета посмотрела только на самую новую статую, изображавшую её мёртвого кузена. У этой скульптуры она остановилась. Статую закончили лишь двумя месяцами ранее. Кендрик Селькирк занимал пост главного правителя чуть дольше трёх лет — достаточно для того, чтобы его изваяли в камне перед смертью, но слишком мало, чтобы добиться чего-то значительного.

— В этом зале нет главных правительниц, — заметила Элирил, подливая масла на огонь амбиций Мирабеты.

— Будут, — ответила та.

С дальнего конца зала, со стороны ротонды, донёсся мужской голос.

— Злорадство тебе не к лицу, Мирабета.

Элирил и Мирабета повернулись в ту сторону, чтобы увидеть шагавшего к ним Эндрена Корринталя. Высокий мужчина был одет в чёрные штаны и длинный синий камзол, подбитый мехом горностая, поверх шёлковой рубашки с высоким воротником. Густые, поседевшие волосы обрамляли морщинистое, измученное заботами лицо. Его крупный нос ломали по меньшей мере однажды, а борода с усами едва ли скрывали кривой шрам на левой щеке. На поясе висела рапира, и судя по всему, Эндрен умел ей пользоваться.

Мирабета изобразила улыбку, но жестокость не покинула её глаз.

— А ехидные комментарии не к лицу тебе, Эндрен… тем более, что с лицом у тебя и так не очень.

Эндрен издал негромкий смешок, пересекая зал. Он остановился и поклонился Мирабете.

— Какая жалость, графиня, что вы никогда не использовали свой острый ум на благо обществу.

— Как раз напротив, Эндрен. Именно этим я занимаюсь всю свою жизнь. И планирую продолжать в том же духе. В качестве главной правительницы.

Эндрен сощурился от такого открытого заявления об амбициях Мирабеты, но в ответ вежливо кивнул.

— Увидим, — сказал он, повернулся к Элирил и поклонился ей. — Госпожа Элирил, вы, как всегда, прекрасны. Какая жалость, что вы так и не вышли замуж.

Элирил присела в реверансе, задумавшись о том, как могли бы звучать крики Эндрена, если бы она принесла его в жертву Шар.

— Какая жалость, что ваша супруга покинула этот мир, — невинно ответила она.

Эндрен хотел было ответить гневной ремаркой, но из ротонды вышел человек и крикнул:

— Отец! Председатель собирается открыть заседание.

Младший Корринталь был на голову выше отца. Челюсть у него была твёрже, фигура — тоньше, борода короче, а седых волос пока не было, но глаза и и нос были так похожи на отцовские, что не оставалось никаких сомнений, чей это сын. На поясе он носил тяжёлый клинок со стилизованым под розу эфесом, а на шее — ожерелье со священным символом, другой розой, знаком Латандера, повелителя утра.

Элирил мгновенно его возненавидела. Душа этого незнакомца сияла, как солнце. Она не стала смотреть на его тень, когда юноша приблизился.

— Мой сын, — сказал Эндрен. — Абеляр Корринталь.

Мирабета улыбнулась и протянула руку, которую Абеляр поцеловал.

— Он не мог быть никем иным, — сказала Мирабета. — Приятно познакомиться, молодой сэр. Насколько я понимаю, в прошлом вы были искателем приключений?

Презрение, которое тётя ухитрилась вложить в словосочетание «искатель приключений», заставило Элирил улыбнуться.

— Ошибка молодости, графиня. Теперь я служу Саэрбу и своему отцу.

— И Латандеру, — добавила Элирил, не сумев скрыть яд в своём голосе.

Абеляр с интересом взглянул на неё.

— Действительно, я зову владыку утра своим покровителем.

Мирабета представила Элирил.

— Моя племянница и уоллмен, Элирил Хравен.

Под взглядом карих глаз Абеляра девушке стало неуютно. Ей показалось, что тот видит её насквозь, знает всё её секреты.

— Госпожа Элирил, — произнёс Абеляр, склоняя голову. — Мне… уже доводилось слышать ваше имя.

Элирил не смогла заставить себя присесть в реверансе или заговорить — только выдавила полуулыбку. Прикоснувшись к своему священному символу, она решила при первой же возможности убить Абеляра. Юноша так пристально её рассматривал, что девушке хотелось закричать: «Хватит на меня глазеть!»

Спас её заговоривший Эндрен:

— Долг зовёт нас, графиня.

Жестом он пригласил Мирабету и Элирил первыми пройти в ротонду.

Так они и поступили, хотя Элирил не нравилось, что последователь Латандера шагает у неё за спиной. Она часто оглядывалась и изменяла направление, чтобы её тень не падала на него. Он отвечал ничего не выражающим, понимающим взглядом, который Элирил уже презирала и боялась. В конце концов тётя упрекнула её за неровную походку. Девушке ничего не оставалось, кроме как прикусить губу и терпеть присутствие латандерита.

Позолоченные двери круглого зала были открыты. Изнутри доносился приглушённый гул разговоров. Обычно у дверей стояли часовые из городской стражи, но не сегодня.

— Увидимся внутри, — сказал Эндрен. Они с сыном остановились у входа.

Мирабета и Элирил прошли внутрь. В помещении было пять выходов, и у каждого стояли статуи знаменитых членов совета прошлого.

Постамент председателя, находившийся в центре зала, окружали несколько столов из отполированного дерева. На постаменте стояла лишь украшенная резьбой деревянная кафедра. Палату ярко освещали шары волшебного света. Синие и серебряные флаги свисали со стен. За столами сидели переговаривающиеся участники совета. Председатель, Деним Лоссит, стоял за кафедрой с церемониальным молотком в руках.

Уоллмены советников расположились у стен зала, в стороне от столов, но неподалёку от своих повелителей и повелительниц.

Все взгляды обратились к Элирил с Мирабетой. При появлении последней половина советников — занимавшие сторону графини — встали и встретили её апплодисментами. Мирабета вежливо улыбнулась. Она жестом приказала Элирил занять место у стены, а сама поприветствовала коллег и села за стол.

Мгновение спустя Эндрен и Абеляр вошли с противоположного входа. Символичность этого жеста ни от кого не ускользнула.

И снова половина собравшихся встала и зааплодировала. Эндрен встретил их приветствия поднятой рукой и занял своё место за столом, неискренне улыбнувшись Мирабете. Абеляр встал у стены, прямо напротив Элирил. Девушка чувствовала его взгляд, но но не стала на него отвечать.

Представитель поднял свой молоток, призывая к тишине, и шёпот стих.

— Правомочный состав советников собрался, и я объявляю заседание совета открытым.

Осязаемое напряжение повисло в воздухе. Элирил видела его на лицах собравшихся. Она заметила, что почти все члены совета и уоллмены взяли с собой оружие — что для заседания совета было весьма необычно.

— По последним известиям Кендрик Селькирк скончался, находясь на службе Сембии, — соблюдая формальности, сказал Лоссит. — Королевство осталось без предводителя. Таким образом, обязанность присутствующих — выбрать наследника среди участников совета. Предлагайте кандидатуры.

Несколько членов совета поднялись на ноги, чтобы получить слово, хотя ни Мирабеты, ни Эндрена среди них не было. Согласно традициям, выдвигать собственную кандидатуру на пост правителя было нельзя.

Председатель указал молотком на Зарина Терба из Селгонта и дал право голоса ему. Элирил знала, что Терб поддерживает Эндрена.

Терб расправил свой длинный чёрный костюм и разгладил свои усы, прежде чем выйти из-за стола. Он ловко пронёс своё тучное тело через круг столов и взошёл на помост. Председатель освободил место за кафедрой и отдал свой молоток.

— Не стану тратить время на проповеди, — сказал Терб, взвешивая молоток на ладони. — Страна осталась без головы, а без головы тело умирает. Сембии более чем когда-либо требуется мудрое руководство. Благородное руководство.

Упомянув о благородстве, он пристально посмотрел на Мирабету, и несколько советников заёрзали в своих креслах.

— Мы все знаем, кто из присутствующих справится с этим лучше всех. Для меня честь формально предложить Эндрена Корринталя на пост главного правителя Сембии.

Зал молчал, и Эндрен остался неподвижным. Терб вернул молоток председателю и сошёл с помоста. Пока он садился на место, председатель Лоссит занял кафедру и сказал:

— Эндрен Корринталь выдвинут на пост главного правителя. Голоса за?

Половина ассамблеи закричала «За!» с такой громкостью, что Элирил заморгала.

— Номинация подтверждена, — сказал Лессит, стукнув своим молотком по кафедре. — Другие номинанты?

Поднялись трое членов совета. Каждый из них держал сторону Мирабеты. Председатель дал слово величавому, пожилому Граффену Дистифу из Урмласпира, который поднялся на помост.

Медлённый шаг и чёткая дикция придали словам Граффена особый вес.

— В последнее время Сембию преследует множество бед. В будущем нас ожидают новые испытания. Огненный дождь и продолжительная засуха привели к плохим урожаям и пожарам на западе. Ярость драконов принесла разруху на север. Люди толпятся в городах, ставших обителями различных болезней. Зима для королевства будет тяжёлой.

Он сделал глубокий вдох и закашлялся. Когда кашель прошёл, он продолжил:

— И всё же нам предстоит перенести и другие невзгоды. Мы знаем, что эльфы вернулись в Кормантор и готовятся забрать себе то, что, как они считают, принадлежит им по праву. С нашей помощью они победили демонфей, но кто знает, к чему обратятся их амбиции теперь? А Кормиром правит незрелая девчонка-королева, и дворяне там разве что в открытую не бунтуют. Так что сейчас более, чем когда либо прежде, — он поглядел на Терба, — необходима стабильность, выдержка, политическая мудрость. Всё это воплощал Кендрик Селькирк, и воплощает его кузина, разделившая с ним имя и кровь. Так что мой долг — выдвинуть кандидатуру Мирабеты Селькирк на пост главной правительницы Сембии.

Председатель призвал к голосованию за вторую номинацию, и снова половина присутствующих закричали «За!»

— Номинация подтверждена, — сказал председатель, стукнув молотком по кафедре. — Будут ли другие кандидатуры?

Зал молчал. Битва разразится между Мирабетой и Эндреном.

— В соответствии с традициями, — сказал председатель. — Мы продолжим речами. Кто выступит за кандидатов?

Встали почти все присутствующие, кроме Мирабеты и Эндрена. Лоссит выбрал одного, потом второго. Пока процессия советников превозносила достоинства то Мирабеты, то Эндрена, Элирил услышала по меньшей мере два удара колокола из колокольни Зала Совета. Речь держали не все присутствующие, но и этого было достаточно, чтобы подтвердить то, что они и так знали — голосование пройдет с небольшим отрывом.

Всё это время Элирил не отрывала глаз от дверей, ожидая, когда прибудут жрецы Тира с телом Кендрика. Она знала, что тётя позаботилась об этом, и знала, что труп Селькирка назовёт имя своего убийцы. Долгое отсутствие жрецов раздражало её всё сильнее. Но Мирабета не показывала никаких признаков волнения или нетерпения.

Когда наступил короткий перерыв, уоллмены подошли к своим лордам и леди, чтобы дать совет или получить короткие инструкции.

— Отрыв будет небольшим, — сказала Мирабета племяннице. — Слово не взяли ни Инмин, ни Вирдон.

— Я это заметила, — ответила Элирил. Она прочистила горло. — Тётя, когда прибудут жрецы с телом Кендрика?

Мирабета улыбнулась и прошептала:

— Они сейчас снаружи. Я устроила так, чтобы их задержали на улицах.

Элирил не смогла скрыть удивления.

— Зачем?

Мирабета коснулась своей волшебной серьги.

— Чтобы их появление произвело драматический эффект. Смотри, племянница.

Председатель ступил на помост и снова открыл заседание. Элирил и остальные уоллмены вернулись на свои места.

— Продолжим речи, — заявил Лоссит.

Прежде чем успел встать кто-либо ещё, Мирабета, нарушив традиции, поднялась на ноги, желая получить слово. По залу пробежал удивлённый шёпот. Неожиданный поступок графини, казалось, застал представителя врасплох, но он быстро взял себя в руки.

— Графиня Селькирк. Желаете… высказаться?

Мирабета вышла из-за стола и зашагала к постаменту. Она опёрлась руками о кафедру с выражением сдержанной скорби.

— Это заседание преждевременно. Кендрик был для меня не просто главой государства. Он был моим возлюбленным кузеном.

По всему залу раздались удивлённые возгласы. Их перекрыл голос Терба. С покрасневшим лицом и трясущимся брюхом он возмущенно заговорил:

— Это незаконно, председатель! Она не может выступать в свою пользу! Это неслыханно!

Председатель призвал собрание к порядку, и зал постепенно затих. Прежде чем он смог заговорить, Мирабета наградила Терба ледяным взглядом.

— Я не желаю выступать в свою пользу, Зарин Терб. На самом деле, я отзываю свою кандидатуру.

Она сделала паузу, пока собравшиеся вздыхали и обменивались удивлёнными взглядами. Элирил заметила, что Вирил и Инмин внимательно прислушиваются к графине. Та продолжила:

— Даже если совет признает меня достойной занять пост главной правительницы, я не смогу принять его до тех пор, пока не получу ответы на вопросы относительно смерти моего кузена.

Никто не осмелился возразить её словам. Элирил улыбнулась, когда наконец-то всё поняла, а её тётя продолжала:

— Я… — она покачала головой. — Нет, не только я. Никто из нас не может смотреть в будущее, пока мы не ответим на вопросы прошлого. Столица кипит от слухов. Сможет ли новый главный правитель занять свой пост, когда над Ордулином, над всей Сембией, нависли такие тучи? С этим делом следует разобраться раз и навсегда, и это следовало сделать ещё до высшего совета. Давайте же покончим со сплетнями. Только тогда мы сможем продолжить выборы.

В тот же момент, как будто её слова стали сигналом, в зал вошла процессия жрецов. Все головы повернулись в их сторону. Воцарилась тишина.

Первым вошел верховный аббат Тира, Фелдинор Джемб. Его тёмно-синюю робу с золотыми весами на груди охватывал белый пояс. На левой руке он носил белую льняную перчатку, а на правой — чёрную кожаную. Элирил знала, что последняя символизирует потерянную руку Тира.

— Входите, верховный аббат Джемб, — пригласила его Мирабета.

Джемб кивнул и провозгласил:

— Судья следит за этим собранием. Да не промолвят лжи ничьи уста.

Несколько членов совета подняли руки и произнесли ответ:

— Ведь истина — инструмент правосудия.

Выше всех была поднята рука Мирабеты, и её голос был самым громким. Элирил оценила иронию.

Следом за верховным жрецом в помещение вошли шестеро младших клириков. На них тоже были надеты синие робы и белые и чёрные перчатки, а на поясе у каждого висел боевой молот. Они несли тело Кендрика на деревянных носилках. Его укрывал синий саван.

— Ваш выбор момента безупречен, — сказал Эндрен Мирабете. — И это подозрительно.

Мирабета сумела принять облик оскорблённой невинности, вместо того, чтобы разозлиться.

— Перед советом я приказала принести сюда тело моего кузена, но это ни для кого не сюрприз. Председатель одобрил эту идею. Мы все должны узнать правду. Ты станешь возражать, Эндрен Корринталь?

Эндрен нахмурился и сел в кресло.

— Разумеется, нет.

— Предполагаю, возражать не будет никто? — спросила Мирабета, и решила, что молчание — знак согласия. — Пожалуйста, поднимитесь сюда, верховный аббат.

Жрецы Тира прошли по залу мрачной процессией. Советники смотрели на них. Мирабета сошла с постамента и вернула молоток председателю. Младшие священники опустили носилки на возвышение и отступили в сторону.

Верховный аббат Джемб взошёл на постамент и встал над телом. Он произнёс молитву и обратился к совету:

— Разговор с мертвецами не даёт однозначных результатов. Говорит вовсе не дух погибшего, а призрак духа, фрагменты воспоминаний, что остались с телом, когда душа покинула его. Иногда мертвецы дают неясный ответ. Иногда не дают ответа вовсе. Но когда они отвечают, то всегда говорят правду.

Он обвёл взглядом членов совета, затем добавил:

— А теперь я приступаю.

Советники поднялись со своих мест и собрались вокруг пьедестала. Даже уоллмены сделали шаг вперёд, хотя традиция запрещала им покидать свои места. Элирил заметила, что Абеляр внимательно следит за приготовлениями, нахмурив брови. Он почувствовал, что девушка смотрит на него, и поймал её взгляд. Она отвела глаза.

Верховный аббат откинул саван с тела Кендрика. На главном правителе была одна лишь набедренная повязка. Вид его бледного тела вызвал громкие вздохи среди собравшихся. Элирил ухмыльнулась, но стерла улыбку с лица, когда заметила, что Абеляр по-прежнему смотрит на неё.

Верховный аббат опустился на колени и положил руку на лоб Кендрика. Взявшись за свой священный символ, золотой медальон в форме солнца с весами Тира, он начал читать заклинание. Его голос загремел в тишине зала.

С каждым словом, что произносил жрец, нарастала скапливающаяся сила. Тело главного правителя начало светиться фиолетовым.

Несмотря на то, что советники привыкли к магии, они смотрели на это зрелище с широко распахнутыми глазами.

Речитатив жреца становился всё ритмичнее и ритмичнее. Его голос набирал громкость. Свет вокруг тела становился ярче. Верховный аббат приказал покойному отвечать на его вопросы.

Все присутствующие подались вперёд, желая увидеть это воочию.

Веки главного правителя поднялись, открывая темные, как осьминожьи чернила, глаза.

***

Я слышу голос, но он говорит бессмыслицу.

— Что значит «нет никакого здесь»? Этого не может быть.

Сквозь щель голос отвечает:

— На это нет времени. У него нет времени. Он уже пробудил это, и теряет себя прямо сейчас. Ты чувствуешь себя так, будто должен что-то сделать, правда?

Волоски на шее встают дыбом. Сердце бьётся так сильно, что я едва могу дышать.

— О ком… о ком ты говоришь?

— Ты чувствуешь, что должен что-то сделать? Ответь мне.

Я отхожу от стены, но не могу отвести взгляд от щели.

— Откуда ты знаешь? Кто ты такой? Что ты такое?

— Я другой кусок единого естества, — отвечает мой собеседник. — Для тебя в этом нет смысла, знаю.

Я киваю, но от этого чувствую себя странно. Собеседник меня не видит. Или видит?

Голос продолжает.

— Мы с тобой — осколки личности. Ты и я — всё, что он может отдать.

Я отрицательно мотаю головой. Голова снова кружится. Я задыхаюсь.

— Кто такой «он»? — через силу спрашиваю я, и в моем тоне скользит отчаяние. — Кто «он»?

— Он — это Магадон, единое естество, целое. Я — его смелость вместе с частью его интеллекта. Ты — преимущественно его чувство долга.

Ноги подводят меня, и я оседаю на пол, снова и снова мотая головой. Этого не может быть.

— Это невозможно. Это невозможно!

Голос неумолимо продолжает.

— Это не только возможно — это есть. Это всё объясняет, и ты это понимаешь. Вот твоя задача. Подойди к стене. Найди остальных нас.

Эти слова необъяснимым образом заставляют меня задрожать. Я точно знаю, что от меня требуется именно подойти к стене.

— Ты пытаешься осознать, — говорит голос. — Это нелегко, знаю. Остановись и обдумай ответ на мою просьбу. Я попросил тебя подойти к стене, и ты сразу ощутил, что именно это и должен сделать, верно?

— Нет. Да.

— Да. Потому что ты — его чувство долга. Ты существуешь, чтобы выполнять задания. Подойди к стене и найди остальных нас. Это — твой долг.

Прежде, чем я успеваю задуматься, наружу вырывается вопрос:

— Где находится стена?

— Прямо за дверью. Ты должен пробиться сквозь стену. Части нас находятся за ней, нетронутые Источником, нетронутые магией наших захватчиков. Заставь их связаться с Эревисом или Ривеном.

Имена «Эревис» и «Ривен» пробуждают что-то в памяти. Не могу вспомнить подробностей, но знаю, что выполнял свой долг перед ними. Они выполняли долг передо мной. Они — мои друзья, мои товарищи.

И я знаю ещё кое-что: голос говорит правду.

Я поднимаюсь, нервничаю, но полон решимости выполнить свой долг.

— Как я пробьюсь через стену?

Голос на мгновение замолкает, потом отвечает:

— Не знаю. Ты должен найти способ. И… то, что находится за стеной, может быть опасным. Но выбора нет. Ты должен это сделать, чтобы спасти всех нас.

— Пойдём со мной, — говорю я. — Если это опасно, двое сделают то, чего не сможет один.

— Не могу.

— Почему?

— Говорил же. Я — смелость. Я должен остаться с ним. Ему я нужен больше.

— Но почему я?

Смелость отвечает:

— Потому что ты самый сильный из всех нас. Всегда был.

Эти слова приободряют меня. Я силён.

— Ты говоришь, что нет никакого «здесь». Как это? Где это место?

— Не «где», а «что». Мысленный пузырь. Микрокосм его сознания. Иди к стене. Пробейся через неё. Найди ту часть, что за ней, и заставь её связаться с нашими друзьями.

Я киваю, но неуверенно смотрю на свои пустые руки.

— У меня нет оружия.

— Есть. Ты — это оружие. И ты должен спешить. Мы растворимся в Источнике, если ты не поторопишься.

— Что такое Источник?

От этого слова мне становится не по себе. Оно эхом звучит в голове.

Голос не отвечает.

— Ты там?

Нет ответа.

Мгновение я прислушиваюсь к тишине, а потом — прислушиваюсь к себе. Я знаю, что я должен сделать.

Я подхожу к двери и берусь за ручку. Она беззвучно поворачивается — и я открываю дверь.

Глава шестая

10 марпенота, год Грозовых Штормов

Члены высшего совета столпились у помоста, вытягивая шеи, чтобы увидеть труп. Мёртвые, чёрные глаза главного правителя смотрели вверх, на купол ротонды.

Верховный аббат стал расспрашивать мертвеца.

— Ты Кендрик Селькирк, что был главным правителем Сембии?

Труп открыл рот и произнёс надломленным голосом:

— Да.

Элирил улыбнулась. Ночной провидец Ривален сделал плотскую марионетку из тела правителя. Она не знала, что за существо говорило его устами, но точно знала, что это был не Кендрик.

— Ты был убит? — спросил Джемб.

Миг молчания, потом ответ:

— Да.

Зал тут же взорвался голосами. Уоллмены поспешили вперёд, но остановились, когда верховный аббат поднял руки. Снова наступила тишина. От царившего вокруг напряжения у Элирил закружилась голова.

— Знаешь ли ты, кто это сделал?

— Да.

Снова раздались шепотки. Замелькали взволнованные взгляды. Ладони сомкнулись на рукоятях клинков. Элирил облизала губы в предвкушении. Мирабета глядела на труп так, будто это была груда золота.

Верховный аббат оглянулся на ассамблею.

— Возможно, следующий вопрос лучше задать в присутствии Рейтспура и городской стражи?

— Спрашивайте сейчас, — нетерпеливо ответила Мирабета, повелительно взмахнув рукой. — Сейчас, господин верховный аббат. В этом городе и в этой стране правит совет, а не Рейтспур.

Жрец понимал, что не стоит возражать Мирабете. У неё хватало политических инструментов, чтобы уничтожить его церковь — начиная с повышения налогов и заканчивая аннулированием прав на земельные владения, принадлежащие сейчас последователям Тира. Он сглотнул и кивнул.

— Кто убил тебя, главный правитель Селькирк?

— Агенты Эндрена Корринталя отравили мою последнюю трапезу не оставляющим следов волшебным ядом. Меня убил Эндрен Корринталь.

Элирил чуть не пустилась в пляс, когда помещение взорвалось выкрикиваемыми обвинениями и контробвинениями. Мирабета не могла спрятать улыбку.

Члены совета толкались и вопили друг другу в лицо. Эндрен Корринталь выкрикивал оправдания с красным, как спелое яблоко, лицом.

— Ложь! Это ложь!

Мирабета проглотила улыбку и решила сполна воспользоваться ниспосланным ей даром.

— Ты убийца, Эндрен Корринталь! — закричала она, встав рядом с верховным аббатом и указывая пальцем на Эндрена. — Назови тех, кого нанял совершить это грязное дело!

Элирил бросила взгляд на Абеляра, который казался потрясённым.

— Ложь! — ответил Эндрен. — Подстроенный тобой обман!

Между несколькими советниками началась потасовка, и Зарина Терба сбили на пол. Вирдон Кост без предупреждения выхватил оружие и бросился на Инмина. Другие члены совета в ответ схватились за собственную сталь, и помещение превратилось в хаос из воплей, выкриков и сверкающих лезвий. Младшие жрецы собрались на возвышении, чтобы защитить аббата и тело. Уоллмены взялись за мечи и бросились в драку. Абеляр сломя голову побежал прямо к отцу, оказавшись среди хаотично мелькающих кулаков и клинков.

Поднявшись на колени, разъярённый Зарин Терб достал из-за пазухи тонкий жезл и выпустил из него разряд молнии, прорезавший помещение, отшвырнув нескольких советников. Длинный меч перерубил запястье Терба, и жезл застучал по полу. Зарин завопил, схватившись за истекающую кровью культю. Кто-то ударил его по темечку, и советник рухнул ничком.

Элирил бросилась к ближайшему выходу и закричала в дверной проём:

— Стражу! Стражу в Зал Совета! На совет напали!

Девушка не стала ждать, чтобы убедиться, что её услышали. Вместо этого Элирил прошептала короткую мольбу к Шар, зарядив свои руки тёмной, ядовитой магией, и вернулась в схватку, чтобы найти подходящую цель. Абеляр Корринталь стоял рядом с отцом, обнажив меч, готовый к поединку, и его окружало мерцание защитной магии. Они отступали к выходу из ротонды. Элирил догадалась, что Абеляр — жрец или храмовник повелителя утра.

За спиной верховного аббата, в кольце младших жрецов, окруживших подиум и махавших своими молотами, Мирабета была в безопасности. И тётушка, и Джемб что-то кричали, но их слова заглушал шум драки. Председатель тщетно призывал совет к порядку.

Элирил увидела Зарина Терба на полу. Он лежал без чувств в луже собственной крови, а его уоллмена нигде не было видно.

Элирил протолкалась через зал, уворачиваясь от клинков, и опустилась на колени возле Терба. Она сделала вид, будто пытается остановить его кровотечение, но на самом деле заставила проникнуть свой волшебный яд в его вены. Он умер мгновенно, и преданность Эндрену Корринталю умерла вместе с ним. Элирил смотрела, как дух Терба покинул тело и пронзил крышу. Она встала и отошла от покойника.

Краем глаза девушка заметила, как Абеляр тащит к выходу протестующего отца. Она положила ладонь на свой священный символ, шёпотом воззвала к Шар, и незаметно указала пальцем на Корринталей. В одно мгновение вокруг них сгустилось клубящееся, высасывающее жизнь облако чёрного тумана. Эндрен Корринталь закричал и замахал руками, пытаясь развеять тьму, окутавшую его с сыном, выпивая их жизненные соки.

Остальным членом совета сейчас было не до судьбы Корринталей. В ротонде звенела сталь.

Элирил ухмыльнулась, представив себе высосанные оболочки, которые оставит её заклинание, но ухмылка угасла, когда облако тьмы рассеяла вспышка красноватого света. Свет источал святой символ в руках Абеляра. Одной рукой он приподнял своего ослабевшего отца, другой продолжал сжимать символ. Его взгляд упал на Элирил, и глаза юноши сощурились.

Элирил по его лицу поняла, что Абеляр знал — облако призвала она. Девушка улыбнулась и присела в издевательском реверансе. Абеляр что-то сказал отцу, опустил его на пол, и стремительно зашагал через всю ротонду к ней, сметая эфесом меча всякого, кто оказывался у него на пути. Его окружал красноватый свет.

Элирил взялась за свой невидимый священный символ и ухмыльнулась. Она была рада предоставившемуся шансу…

Приближение Абеляра прервал звук рога, и из двух дверей в зал устремилась дюжина стражников. Они криками призывали к порядку, без разбору нанося удары щитами. Абеляр бросил на Элирил последний яростный взгляд и вернулся к отцу.

За несколько мгновений стражники остановили драку.

Задыхаясь, советники и их уоллмены глядели друг на дружку. В онемелых руках покоилось оружие. Зарин Терб валялся мёртвым. Граффин Дистеф сидел на полу, держась за грудь, но живой. Мёртвое тело Инмина Доссира почернело и дымилось, обожжённое молнией Терба. Ещё четверо уоллменов были мертвы.

— Что мы наделали? — спросил Венс Дерстилл из Даэрлуна. Его меч был испачкан кровью.

— Это Инмин первым схватился за оружие! — объявил Вирдон Кост.

— Это неправда, — сказал от двери Абеляр Корринталь неестественно спокойным голосом. — Первым взялся за оружие ты, Вирдон Кост.

Пока Кост брызгал слюной, на помост поднялся председатель Лоссит. Встав рядом с Мирабетой, он зажал свой кровоточащий нос.

— Довольно, — крикнул он. Из-за прижатого к носу платка голос получился глухим. — Мы установим это, когда придёт время.

Он оглядел ротонду и павших членов совета.

— Боги, взгляните на это! Что скажет народ?

— Народ не должен об этом узнать, — ответила Мирабета, указывая на Эндрена. — Это твоих рук дело, Эндрен Корринталь.

Эндрен покачал головой. Видимо, после заклинания Элирил у него не хватало сил, чтобы заговорить и высказаться в свою защиту. Порез над его правым глазом не прекращал кровоточить. Абеляр произнёс волшебное слово и коснулся отцовского лица кончиками пальцев. Рана немедленно затянулась, и щеки Эндрена снова порозовели. Абеляр через весь зал посмотрел на Мирабету.

— Это ваших рук дело, графиня. Ваших и вашей бесчестной племянницы.

Элирил притворилась, что задыхается от возмущения.

Абеляр продолжал.

— Ваша племянница призвала облако тьмы, пытаясь убить моего отца. А вы своим притворством разожгли в совете эти страсти. Вы двое устроили так, чтобы прозвучала эта ложь.

Мирабета нахмурилась.

— Твой разум помутился, Абеляр Корринталь. Моя племянница не способна творить заклинания. И вовсе не я, а труп главного правителя обвинил твоего отца. Ты одной фразой оклеветал двух членов моей семьи, баюкая голову убийцы.

— Мой отец — не убийца, — с гневом в глазах продолжал стоять на своём Абеляр. — Это ложь. Ваша ложь.

Несколько союзников Эндрена выразили согласие. Ладони сжались на рукоятях.

— Верховный аббат лично наложил заклятье, — возразила Мирабета. — Ты смеешь обвинять жрецов Судьи?

Абеляр встал и указал мечом на неё.

— Я обвиняю вас, графиня. Кто больше вашего выиграет от падения моего отца?

Он оглянулся на остальных членов совета.

— Здесь замешана тёмная магия.

— Да, — согласилась Мирабета. — Тёмная магия, с помощью которой Эндрен убил моего кузена.

— Не верьте ей, — сказал советникам Абеляр. — Вы знакомы с отцом. Он благородный человек. Он никого не убивал.

Лицо Мирабеты запылало, когда несколько советников согласно кивнули. Она обернулась к жрецу.

— Господин аббат, не могли бы вы прибегнуть к заклятьям, чтобы различить ложь?

Джемб кивнул.

— Пожалуйста, сделайте это, — приказала Мирабета, — и спросите, имею ли я какое-то отношение к смерти главного правителя и к именованию Эндрена Корринталя его убийцей.

Джемб поглядел на Абеляра и Эндрена, на Мирабету, на членов совета. Председатель кивнул. Аббат, взявшись за свой символ веры, прочитал молитву Тиру. Когда он закончил, его охватил нимб бледного сияния. Мирабета оказалась в границах этого нимба.

— В этом свете никто не может лгать, — объявил Джемб. Он посмотрел прямо на Мирабету.

— Мирабета Селькирк, это вы устроили убийство Кендрика Селькирка, лично или через посредников?

Мирабета позволила вопросу повиснуть на миг, прежде чем ответила:

— Нет. Не имею к этому никакого отношения. Равно как и к попытке обмануть присутствующих, как утверждает Абеляр Корринталь.

Джемб кивнул.

— Она говорит правду.

Громкий шёпот пронёсся по залу.

— А её племянница? — произнёс Абеляр. — Допросите её!

Взгляды устремились к Элирил.

— Моя племянница в этом не замешана, — сказала Мирабета.

Элирил выпрямилась и сделала шаг вперёд.

— Всё в порядке, тётя. Мне нечего скрывать.

Она проложила себе путь через толпу и шагнула в сияние истины Тира.

Джемб спросил:

— Элирил Хравен, это вы устроили убийство Кендрика Селькирка, лично или через посредников?

Элирил покачала головой.

— Нет.

Джемб кивнул.

— Она тоже говорит правду.

Шум голосов наполнил помещение. Элирил улыбнулась Абеляру.

— Заклинания можно обмануть, — заметил тот.

— Как и сыновей, — добавила Мирабета.

Абеляр с холодной яростью посмотрел на неё.

— Я знаю, кто вы на самом деле, графиня. Вы и ваша племянница. Вам это с рук не сойдёт.

Мирабета вежливо улыбнулась.

— На самом деле мы обе, Абеляр Корринталь, преданные слуги Сембии. Но ты… ты сын предателя и убийцы.

Она махнула стражникам.

— Арестуйте лорда Корринталя.

Ассамблея разразилась возгласами протеста и криками согласия. Стражники нервно переглянулись.

Всё ещё ослабевший после заклятья Элирил, Эндрен Корринталь без помощи сына выпрямился и сказал:

— Ты не можешь говорить от лица всего совета или города, Мирабета Селькирк.

Улыбка Мирабеты не дрогнула, хотя её взгляд посуровел. Не отрывая глаз от Эндрена, она сказала председателю:

— Господин председатель, я требую публичных выборов нового главного правителя Сембии.

Зал взорвался. Снова сверкнули клинки. Стражники поспешили обезоружить советников и их уоллменов — всех, кроме Абеляра, который отказался отдавать свой меч, и никто не осмелился отобрать его силой.

— Графиня, я не уверен, что… — начал Лассит.

— Поддерживаю требование, — крикнул Граффен Дистиф.

Мирабета подняла руки, чтобы успокоить разгорающееся волнение, и сказала:

— Выберем временного главного правителя, пока не будут заполнены… — она глянула на трупы Зарина и Инмина, — вакантные места. Сроком на девяносто дней. Затем состоятся новые выборы.

Большинство советников выразили согласие. Даже Лоссит сказал:

— Разумное предложение, графиня.

Пока жрецы Тира исцеляли раненых, председатель предложил номинировать новых претендентов. Не выдвинули никого — Эндрен отказался от заместителя, заявив, что голосование было неправомочным. Единственным кандидатом осталась Мирабета. Лоссит открыл публичное голосование, и незначительным большинством голосов её выбрали временной главной правительницей. Эндрен и двое самых близких его союзников воздержались.

— Занесите в протокол, — сказал председатель, — что властью высшего совета Мирабета Селькирк временно назначается на пост главного правителя Сембии на следующие девяносто дней. Официальное заявление будет сделано сегодня вечером.

Мирабета взглянула на Эндрена. Он должен был понимать, что сейчас произойдёт. Старший Корринталь принял преисполненную собственного достоинства позу, когда Мирабета заговорила:

— Эндрен Корринталь, вы арестованы по подозрению в убийстве Кендрика Селькирка.

— Нет! — крикнул Абеляр, выхватив меч, лезвие которого сияло красным.

— Если вмешается Абеляр Корринталь, арестуйте и его, — добавила Мирабета.

Пятеро стражников подняли своё оружие и двинулись к Корринталям. Эндрен положил ладонь на плечо сына и надавил, чтобы тот опустил клинок.

— Нет, Абеляр. Только не так.

— Ты не убийца, — ответил его сын, не отрывая глаз от приближавшихся стражников.

Эндрен посмотрел на Мирабету.

— Нет. Меня оправдают.

Мирабета лишь усмехнулась.

Абеляр взглянул в отцовское лицо. Эндрен кивнул, улыбнулся, и юноша убрал меч в ножны.

Элирил раздражённо прицокнула. Она надеялась увидеть кровь Абеляра.

Ещё один союзник Эндрена, Хермлин Самбруар из Урмласпира, заявил:

— За стенами собрались две сотни людей, которые но одобрят это, Мирабета. Это же очевидный захват власти.

Прежде чем графиня смогла ответить, Эндрен покачал головой и произнёс:

— Нет, Херлин. Мы не станем превращать Ордулин в поле боя. В отличии от графини, я слишком дорожу нашей нацией, чтобы так рисковать её благополучием. Председатель, я требую собрания знати с целью выбрать следующего главного правителя по окончанию срока Мирабеты Селькирк.

Элирил нахмурилась. Как и её тётя. Собрание знати превратит совет двадцати в ассамблею из семидесяти или более членов. Такое собрание нарушит все планы Мирабеты.

— Ты не в том положении, чтобы что-то требовать, Эндрен Корринталь, — заявила Мирабета. — Совет уже более трёх сотен лет не созывал собрания знати. Задача совета, как представительного органа, в том, чтобы в этом не было нужды.

Эндрен поглядел на Мирабету.

— И совет потерпел неудачу. Ордулин превратился в улей, где идёт борьба за власть между жадными политиканами, которых собственная выгода волнует сильнее интересов государства. Нации требуется новая кровь и новые перспективы. Я соглашусь на этот арест — на домашний арест, в моём особняке в Ордулине — только в том случае, если мой сын останется на свободе, а верховный совет согласится на собрание знати. Следующего постоянного главного правителя должны избирать всё представители знати, а не этот круг советников.

— Поддерживаю! — крикнул Херлин. — Публичное голосование за собрание знати, председатель.

Лоссит, по природе своей стремящийся к компромиссам, несмотря на протесты Мирабеты открыл публичное голосование. Каждый из членов ассамблеи проголосовал за — они были готовы возложить ответственность за избрание нового главного правителя на всю знать Сембии. Увидев это, Мирабета отозвала свой протест и тоже проголосовала за.

Но последнее слово всё равно осталось за ней.

— По приказу главной правительницы, — сказала стражникам Мирабета и указала на Эндрена, — арестуйте этого убийцу.

Эндрен торопливо прошептал последние указания Абеляру, пока тот бросал яростные взгляды на Мирабету с Элирил.

***

Кейлу снились духи, корчащиеся в ямах с жидким огнём. Ямы обходили рогатые демоны с чёрной чешуей, истязая мучеников ножами. Делая свою кровавую работу, демоны ухмылялись. С мерцающего красного неба сыпался огонь. Смех, зловещий и глубокий, заглушал крики. Кейлу он показался знакомым, но Эревис не мог вспомнить, откуда.

Помоги мне, сказал голос.

Кейл не мог понять, была это просьба о спасении или предложение помочь с истязанием грешников.

Помоги мне, Эревис, повторил голос.

На этот раз Кейл узнал его.

Магадон?

Прежде чем Магадон ответил, в сон проникло нечто тёмное, большое и страшное. Мерцавшее небо помутнело. Грешники и дьяволы руками заслонились от упавшей тени.

Отец, произнёс мысленный голос Магадона, и Кейл почувствовал присутствие сущности, древней, как сама Мультивселенная. Её сила обнажила всю сердцевину шейда. Он хотел убежать, спрятаться, но укрыться было негде. Он знал имя сущности. Это был никто иной, как Мефистофель, отец Магадона.

Он мой, сказал архидьявол, и от этого голоса из ушей Кейла потекла кровь.

Эревис проснулся от того, что Варра трясла его. Открыв глаза, он обнаружил, что с тела стекают тени, заполняя постель. Укрытая тьмой Варра кричала его имя.

— Эревис! Эревис!

Стук сердца эхом отдавался в ушах. Он был насквозь мокрый от пота. Голова звенела. Он схватил Варру за запястья и заставил тени отступить.

— Я в порядке, Варра. Это был сон. Плохой сон.

Но он не был уверен, что всё дело только в этом.

Варра с беспокойством глядела на него сверху вниз со слезами в глазах.

— Боги, — сказала она.

— Со мной всё хорошо, — уверил он девушку.

Она вздохнула, мгновение рассматривала его, потом опустила голову ему на грудь. Эревис обхватил её руками, надеясь, что Варра не услышит, как громко стучит его сердце, и вдохнул аромат её волос. Это его успокоило.

В доме было темно. По-прежнему стояла ночь, вероятно, сейчас было несколько часов после полуночи.

— Ты звал кого-то во сне, ворочался, — сказала девушка. — Комната почернела от теней. Я испугалась. Я всё трясла и трясла тебя, но ты не просыпался.

Кейл задумчиво погладил её по волосам, мысленно находясь ещё во сне. Он плохо спал последние десять дней. Ему постоянно снились души мученников, но ни один из прошлых снов не был таким живым, как этот.

— Варра, мне кажется, что один мой друг попал в беду.

Варра не услышала его. Или сделала вид, что не слышит.

— Ты повторял одно и то же снова и снова, кричал, — сказала она.

Кейл не хотел спрашивать, но не смог сдержаться:

— Что я говорил?

— Ты кричал о надвигающейся буре, про Ад, и всё время повторял «два и два будет четыре, два и два будет четыре». Это что-то говорит тебе?

Кейла ударил озноб. На его коже играли тени.

— Да. Нет. В смысле, я не уверен.

— У тебя гусиная кожа, — она провела рукой по его груди. Вокруг её пальцев кружились тени.

Эревис погладил девушку по волосам.

— Это пустяки, Варра. Просто сон.

Она кивнула и больше не стала задавать вопросов.

Кейл глядел на потолочные балки и обдумывал сон и слова, которые он говорил. Фраза «два и два будет четыре» принадлежала Сефрису Двендону, безумному мудрецу Огмы. Этим Сефрис хотел сказать, что от судьбы невозможно уйти.

Кейл решил, что обязан найти Магадона. Его друг был в беде. Эти сны были своего рода видением, какой-то мольбой. Магадону нужна его помощь.

Приняв решение, Эревис стал ждать, пока не уснёт Варра. Когда это случилось, он соскользнул с кровати и принялся беззвучно собирать одежду, сапоги, оружие. Потом шагнул сквозь тени наружу, на луг. Одеваясь, он представлял себе Звёздный Покров, город, который был для Магадона домом. Он представлял ряды храмов, глядевших на грязный, пропитанный пороками торговый город. Он представлял ветхие деревянные доки, заполненные товарами и рабочими, улицы, полные повозок и фургонов.

Получив чёткий мысленный образ, он окутал себя тенями и использовал их, чтобы телепортироваться в другой конец Фаэруна. В мгновение ока Кейл переместился на сотни лиг, оставив позади дом и Варру.

Он оказался в одном из тёмных переулков Звёздного Покрова, незамеченный никем, кроме бродячего пса. Лохматая собака зарычала в ответ на его внезапное появление и попятилась, поджав хвост между лап.

Эревис не тратил времени зря. Он начал обшаривать таверны, харчевни, пристань. Иногда он невидимым шагал мимо людей и столов, подслушивая. Иногда платил монетой, чтобы развязать языки. В остальное время добивался своего угрозами.

В заведениях Звёздного Покрова можно было встретить самых разнообразных существ. Город стремился стать крупным торговым узлом, так что его врата были открыты для всех. Кейл расспрашивал не только людей, эльфов и дворфов, но ещё и высоченных гноллов, волосатых багбиров-наёмников, клыкастых полуорков, пискливых гоблинов-чёрнорабочих. Впервые за многие месяцы он снова стал собой, почувствовал, что делает то, что должен делать. В первую ночь он не добился успеха, но сны продолжались, так что он продолжил искать, ночь за ночью.

Он бродил по безымянным питейным, что прятались в тёмных закоулках доков, ходил в тайные наркопритоны, скрытые в сырых погребах возле городских стен, посещал бордели, где мужчины и женщины стоили всего несколько медяков и допускались посетители с любыми вкусами.

И там, на самом дне Звёздного Покрова, он вышел на след Магадона. Он обнаружил, что о Магадоне говорят, как о пьянице, наркомане, о бормочущем безумце.

Эревис всё сильнее волновался за друга. Знакомый ему Магадон не демонстрировал склонностей к подобным порокам. Но это было до того, как следопыт открыл свой разум Источнику. Кейл знал, что контакт Магадона с Источником изменил мага разума. Но не представлял, насколько.

Эревис проследил Магадона до Тезиира, где с облегчением узнал, что его друг — по-видимому, в трезвом уме — устроился проводником в караван торговой кампании «Три Алмаза». По этому следу Кейл прошёл из Тезиира обратно до Звёздного Покрова. Там он нашёл торговца по имени Гратан, который руководил тем караваном, куда нанялся Магадон. Кейл договорился с ним о встрече.

Они встретились за треснувшим деревянным столом в «Сисястой русалке», одной из немногих качественных гостиниц в квартале доков Звёздного Покрова. Присаживаясь, Кейл бросил на торговца оценивающий взгляд. Гратан носил простые штаны, цветную рубаху, зелёный кафтан и потёртый плащ, повидавший слишком много путешествий. Несколько ювелирных украшений, что он носил, не отличались особым качеством. Кейл решил, что Гратан хорошо обеспечен, но не богат. На бедре у купца висела рапира, но Эревис сомневался, что тот часто ею пользуется. В его глазах было недостаточно жесткости.

— Благодарю, что пришли, мастер Гратан, — сказал он. Сознательным усилием Кейл заставил тени не сочиться у него с кожи.

— Ну так в чём дело? — спросил торговец. — Вас интересуют мои товары?

Кейл непринужденно оглядел гостиницу. Он легко заметил охрану Гратана — двух массивных наёмников в кольчугах на противоположных концах общего зала. Оба слишком усердно старались не глядеть в сторону их столика.

— Нет, — ответил Кейл. — Но я компенсирую вам ваше время. Это вы вели караван «Трёх Алмазов» из Тезиира?

— Да, — кивнул Гратан.

— Я ищу проводника, который был с вами. У него необычные глаза.

Как только Кейл упомянул Магадона, Гратан помрачнел и задумался. Эревис увидел страх в его отёкших глазах.

— Вы знаете, о ком я, — мягко сказал Эревис. — Я вижу это по вашему лицу. Где он?

Несмотря на его усилия, с кожи заструились тени.

Гратан увидел их, и его глаза широко распахнулись. Он отодвинул стул и начал вставать.

— Мне больше нечего вам сказать…

Кейл вскочил, схватил его за рубаху и подтянул к себе через стол. Тени потекли с него ещё сильнее.

— Отпустите меня, сэр!

Кейл кивком указал на охранников Гратана, которые уже бежали к столу, схватившись за кинжалы. Другие посетители встревоженно смотрели на шейда, хотя никто не стал вмешиваться.

— Отзови их или я прикончу тебя прямо сейчас, — сказал Кейл, и по его тону не возникло никаких сомнений, что именно так он и поступит. Тьма закружилась вокруг них двоих. — Мне никто не помешает, и я исчезну отсюда ещё прежде, чем у тебя остановится кровь.

Гратан неловко просигналил стражникам оставаться на местах.

Они подчинились, меряя Кейла холодными взглядами.

— Я повторю вопрос только раз. Где мой друг?

Страх в глазах Гратана превратился в озадаченность. Он вгляделся в глаза Кейла, как будто пытался понять, лжёт ли тот. Не заметив ничего, указывающего на это, купец расслабился.

— Друг? Говоришь, ты его друг?

Кейл кивнул, но отпускать торговца не стал, хоть и ослабил немного хватку.

— Отпусти меня, — сказал Гратан. — Давай присядем, как джентельмены. Я расскажу тебе, что видел.

Кейл опустил его обратно в кресло, и купец дал отмашку своим телохранителям. Другие посетители вернулись к своим делам.

— Приношу свои извинения за грубое обращение, — неискренне сказал Кейл. Он снова заставил свои тени исчезнуть.

Гратан расправил свой кафтан, изучая его на предмет разрывов.

— Принимаются. Человек разыскивает друга. Это я понимаю.

— Где он? — спросил Кейл.

— Я не знаю. На тракте что-то случилось.

Кейл подождал, пока купец не продолжил.

— Однажды вечером мы как обычно разбили лагерь. Я отправился к своему фургону, чтобы лечь спать. Оставил твоего друга у костра. А позже проснулся от шума.

— Опиши его.

— Как будто ветер, как-то так, но ветра не было. Я почувствовал, что что-то неладно, и выскользнул из постели. И тогда увидел это.

Кулаки Эревиса сжались.

— Увидел что?

— Что-то случилось с остальными караванщиками. Ни один из них не шевелился. Несмотря на шум, они крепко спали. Под заклятьем или как-то так, полагаю. Но это, — он коснулся серебряной застёжки на плаще, — защищает меня от подобного рода вещей, иначе я бы тоже, наверное, всё проспал.

Кейл нетерпеливо сделал ему знак продолжать.

— На Магадона это не подействовало. Он был на ногах и кричал что-то в ночь. Не знаю кому. Он видел что-то, чего не видел я. Он выстрелил в темноту из лука. Стрелы светились красным, как будто зачарованные или как-то так. Наконец… — Гратан покачал головой. — Это было… как будто ночь открылась, чтобы поглотить его. Над лагерем висело облако тьмы. Магадон заметил его и уронил оружие. Облако опустилось на него, а когда поднялось — проводник исчез. На следующий день я сказал людям, что ночью он сбежал. Они ничего не помнили, а я не хотел их пугать.

Кейл рассматривал Гратана, и было непохоже, что тот лжёт.

— Это всё? Зачем ты солгал своим людям? Почему не доложил страже?

Гратан пристыженно отвёл взгляд.

— Я хочу, чтобы ты знал — я расспрашивал о Магадоне, но осторожно. За то короткое время, что мы были знакомы, мне он понравился. Но я не хотел, чтобы разошлись слухи о нападении. Плохо для настроя. Плохо для торговли.

— Торговля — не оправдание трусости, — жёстко сказал Кейл.

Лицо Гратана вспыхнуло гневом, но холодный взляд Кейла заморозил все слова, которые хотел сказать толстый купец. Гратан отвёл глаза.

Кейл встал. Он не стал сдерживать тени, текущие с его тела, не стал скрывать презрения в голосе.

— Благодарю за твоё время, торговец, — он бросил на стол два платиновых солнца.

Гратан, не обратив внимания на монеты, посмотрел на него и сказал:

— Я испугался. Как и Магадон. Как и любой бы на моём месте. Но надеюсь, что с ним всё в порядке, и ты найдёшь его.

Кейл услышал искренность в голосе купца. Он кивнул, отвернулся, прошёл мимо одного из охранников Гратана и покинул гостиницу. Найдя пустынный переулок, он призвал тени и оседлал их, переместившись обратно к Варре, в их дом в Сембии. Сейчас он волновался за друга сильнее, чем когда-либо.

***

Я стою в дверном проёме, и лёгкий ветерок доносит запах сосен. Где-то неподалёку журчит ручей. Я выхожу из камеры и оглядываюсь.

Я стою на склоне холма, глядя на девственный ландшафт. Повсюду растут хвойные деревья. Истекающие возможностями идеи свисают с ветвей. Чистый ручей стекает по склону в долину внизу. В нём плавают мысли, серебристые и проворные.

Я вижу небо и задыхаюсь.

Красный полупрозрачный купол охватывает мир, определяя его границы. Острые края и гладкие, плоские грани похожи на поверхность кристалла. Я стою внутри полусферы — мысленного пузыря. Вспоминаю слова, однажды сказанные мне у костра на привале: «У каждого в душе хранится сундук, полный секретов». Я понимаю, что нахожусь внутри ствоего сундука.

В кристальном небе периодически вспыхивают огни, заливая местность красным светом. В небесных глубинах медленно клубятся багрово-оранжевые вихри. По блестящей поверхности бегут неровные, тёмные и пульсирующие линии, напоминающие мне вены.

Отвожу взгляд — кружится голова. Вдалеке я замечаю стену.

Стена из чёрного камня находится в дальнем конце полусферы. Она поднимается с земли до самого неба и тянется от одной стороны полусферы к другой. Ручей течёт в её сторону.

Стена огромная, и я должен пробиться сквозь неё. Как? Я разворачиваюсь, собираясь вернуться в камеру и сказать Смелости, что не могу это сделать.

Камера исчезла. Как и Смелость.

Теперь я один.

Не считая мыслей. Не считая идей.

Ветер колышет сосны и доносит откуда-то издалека зловещий смех. Я тянусь за мечом и вспоминаю, что при мне нет оружия. Оглядываю лес и ничего не замечаю.

— Кто ты? — кричу. — Покажись!

Никакого ответа, только смех.

Чтобы добраться к стене, мне предстоит долгий путь. Я знаю, что мне нужно оружие, что-нибудь посерьёзнее сорванной с дерева ветки.

Направляю взгляд внутрь себя, разыскивая любые остатки ментальных сил, какими смогу воспользоваться. Ничего не нахожу. Я лишь часть целого, и ядро дало мне лишь то, что нужно для самостоятельного существования.

Смех издевается надо мной. Я пытаюсь его игнорировать.

Потом вспоминаю слова Смелости: «Ты — это оружие». Кажется, я понимаю.

Нырнув в глубины сознания, я черпаю силы в чувстве долга, самой сильной части меня, которая обычно не является источником ментальной энергии. Но сейчас — здесь и сейчас — она может дать мне силы. Энергия искрится в моём рассудке, острая и яркая. Немного, но достаточно. Я призываю её, вытягиваю руку, и концентрируюсь. Шар бледно-жёлтого цвета формируется на ладони. Я направляю силу разума в этот шар, придаю необходимую мне форму.

Я — это оружие. Я — это оружие.

Из шара бьёт вверх единственный луч света. Своим разумом я даю ему лезвие, натачиваю его своей волей, и превращаю его в клинок. Вместе с этим я сжимаю шар в ладони и сдавливаю его, пока он не превращается в идеально сидящую в руке рукоять.

Я удовлетворённо улыбаюсь и не чувствую упирающихся в губу клыков. Делаю несколько пробных взмахов, чтобы испытать клинок. Он лёгкий и гудит, когда я разрезаю им воздух. Придётся компенсировать нехватку веса. Я привык к тяжести стали в руках. Шагнув к ближайшей сосне, я с размаху опускаю клинок на толстую ветку, начисто срубая её.

Я готов.

Смех стихает, и мне кажется, что это хороший знак. Я начинаю шагать вдоль ручья вниз по склону.

Не успеваю пройти и двадцати шагов, как сверху доносится треск, такой громкий, что я инстинктивно пригибаюсь и хватаю меч наизготовку. Поднимаю взгляд в поисках источника шума. Его сложно пропустить.

В кристальном небе появилась неровная трещина. На моих глазах она пересекает половину небесного свода. По другую сторону неба напрасно пытается просочиться внутрь орда извивающихся тёмных форм. Не знаю, что это такое, и не хочу выяснять.

Я бегу вниз по склону, уверенный, что сейчас одна из чёрных тварей упадёт с неба прямо на меня.

До стены путь неблизкий.

Как будто ощутив мое зарождающееся отчаяние, снова раздаётся смех, и звучит голос.

— Торопись. Мы тебя ждём.

Я останавливаюсь, узнав голос.

Он мой собственный.

Глава седьмая

28 марпенота, год Грозовых Штормов

Кендрик Селькирк покоился в семейном склепе, Мирабета наслаждалась новоприобритённой властью, а Элирил в одиночестве стояла на балконе третьего этажа. Балкон выходил на один из каменных садов, что усеивали земли Рейвенхольма, имения её тётушки. Магическое освещение красило в разные цвета неестественные образования камней и скал, некоторые из которых привезли далеко с запада, из самых Врат Балдура, а другие — с востока, из Тэя. Рукотворный ручеёк стекал по камням в небольшой пруд в дальнем конце сада.

Было новолуние, священный час для поклонников Шар, и Селуне изгнали с ночного неба. Вечера, когда на небе не было луны, Элирил часто проводила на балконе, глядя в ночное небо и восхищаясь величием госпожи потерь, мечтая о том дне, когда ночь укроет Фаэрун целиком.

Девушка потянулась за пазуху и достала невидимый диск, служивший ей священным символом. Прижав символ к груди, она мысленно воспроизвела слова Лорда Скиаграфа: «Следуй за провидцем ночи, пока не будет дан знак, и Книга не станет целой». Вот уже в который раз с тех пор, как получила откровение, девушка задумалась: что за знак, какая книга?

Элирил выругала себя за эти вопросы. Шар и Лорд Скиаграф раскрывают ей то, что она должна знать, а остальное держат при себе. Элирил утешала себя тем, что узнает знак, когда получит его, найдёт книгу, когда настанет час.

И всё же ей было интересно, когда же Лорд Скиаграф свяжется с ней снова и раскроет новые подробности плана Шар. Она сопротивлялась искушению поддаться греху надежды, но с тоской вспоминала прикосновение Волумвакса, мягкое чувство божественных пальцев.

Щеки Элирил заиграли румянцем.

— Я буду той, кто освободит тебя, — прошептала она в небо. Она будет и той, кто сядет по его правую руку. Вместе они будут править во имя Шар.

Элирил не знала, как Лорд Скиаграф оказался прикован к его царству, Тенистой Чаше, находившейся в самом сердце плана Тени. Элирил не пыталась выведать его тайны. Знала только, что господин не может покинуть Чашу, если она его не освободит. А до тех пор, Элирил будет служить ночному провидцу, как и приказал ей Волумвакс.

Она активировала своё кольцо связи. Ощутив контакт с Риваленом, девушка рассказала ему новости. Ночной провидец, Мирабету избрали временно исполняющей обязанности главной правительницы. Эндрен Корринталь арестован и содержится под стражей.

Хорошая работа, тёмная сестра, ответил Ривален. Вдохнови свою тётю замахнуться на большее.

Элирил задумалась. Любая попытка захватить власть со стороны Мирабеты вызовет протест сембийской знати. Она так и сказала Ривалену.

Именно, ответил тот.

Внезапно Элирил догадалась, какую цель он преследует.

Гражданская война, ночной провидец?

Если госпожа того пожелает, ответил Ривален. Покойся в ночи, тёмная сестра.

Да укутает тебя ночь, принц Ривален.

Связь оборвалась. Сердце Элирил колотилось. Гражданская война? Быть может, это и есть знак? А если так, то где же книга?

Она решилась заняться этим. Амбициями тёти можно управлять, но дурой Мирабета не была. Элирил придётся действовать осторожно.

***

Предобеденный час Элирил провела у себя в покоях, нюхая пыль разума и вознося молитвы Шар и Волумваксу. Кефил грелся у огня и смотрел на неё.

— Ночной провидец хочет начала гражданской войны в Сембии, — сказала она псу.

Зачем? спросил Кефил. Его хвост застучал по полу.

Элирил наклонила голову.

— Провидец держит свои намеренья в секрете. Но он служит Шар, как и я.

Ты служишь Божественному.

— Воля Волумвакса и Шар едина, — заметила девушка.

Кефил зевнул и перекотился набок.

Провидец может с тобой не согласиться.

Элирил пристально посмотрела на старого мастифа.

— У ночного провидца не будет такой возможности, потому что он никогда об этом не узнает.

Кефил прикрыл глаза.

Конечно, хозяйка.

— Ты угрожаешь раскрыть ему мою тайну, Кефил?

Кефил не взглянул на неё. Не осмелился.

Я служу лишь тебе, хозяйка.

Элирил кивнула.

— А я служу ночному провидцу лишь до тех пор, пока не получу знак, и книга не станет целой. Через Божественного Шар дала мне высшую цель. Когда Волумвакс будет освобождён, даже ночной провидец склонится перед ним.

И перед тобой, добавил Кефил. Он принялся вылизывать свой зад. Конечно, если ты в здравом уме, и всё это тебе не привиделось.

На мгновение Элирил задумалась над словами пса, потом отбросила их, как полную чушь, и вернулась к своим молитвам. Позднее, когда пришло время обедать, она сжала в руке свой незримый священный символ и прошептала заклинание, которое сделает её слова более убедительными. Когда заклинание подействовало, она спустилась в столовую.

Там она с тётей отобедали трапезой из фаршированной куропатки и тушёных овощей. Состояние Мирабеты позволяло им с племянницей хорошо питаться, пока народ Сембии страдал от голода.

— Куропатку принёс вчера егерь, — сказала Мирабета. — А вино сельгонтское, с виноградников Ускевренов.

Элирил кивнула. Вино и птица были весьма неплохи. Это было хорошо, поскольку под действием пыли разума её вкусовые сосочки стали более чувствительными, чем обычно. При упоминании Селгонта девушка подумала о Зарине Тербе, о его толстой туше, дымящейся на полу Зала Совета. Элирил хихкнула. Мирабета удивлённо взглянула на племянницу.

Две немые служанки, плоды племенной работы Мирабеты, держались у стены, чтобы наполнять кубки вином и забирать пустую посуду. Благодаря их усилиям, поверхность стола была отполированна так, что в ней всё отражалось, почти как в зеркале. Элирил улыбнулась безглазым, перекошенным лицам, которые жили в этом отражении. Они глядели на неё из-под поверхности стола. Лишь она видела их — ещё один подарок Шар.

— Дворяне, должно быть, уже знают о предстоящем суде, — сказала Элирил.

Мирабета кивнула.

Волшебные гонцы и государственные посланники должны были доставить известия во все крупные города Сембии к завтрашнему утру. Наверняка новости об аресте Эндрена разошлись также быстро. Столица гудела от напряжения, которое вскоре распространится и на остальную страну. Несмотря на заявление Эндрена о том, что он не желает превращать Ордулин в поле боя, в результате стычек верных ему людей с силами Мирабеты погибли уже больше трёх дюжин.

— На рубежах Ордулина царит хаос, — заметила Мирабета. — Слишком много солдат и недостаточно пищи. Народ неспокоен.

Пригубив вино, Элирил кивнула. На протяжении последних лет Мирабета высказывала ей свои политические идеи за трапезой. Лица, что жили в поверхности стола, подсказывали девушке, что отвечать тёте. Она посмотрела на них в поисках указаний, и лица не подвели.

— Если на кону безопасность столицы, то долг главной правительницы — разобраться с этой угрозой. Рейтспур и стража теперь подчиняются тебе, тётя.

Мирабета откусила кусок от крылышка куропатки.

— Арест людей Эндрена может спровоцировать мятеж, — заметила она.

Лица подсказали Элирил ответ. Заклятье заставило его показаться более убедительным.

— В таком случае, может быть, арестовать лишь немногих? Ключевых фигур, лидеров — Абеляра Корринталя, к примеру.

— Абеляр с помощью магии сбежал из города, — отмахнулась Мирабета. — Скорее всего, он уже вернулся в Саэрб.

Недовольство Элирил выдал лишь нахмуренный лоб. Она бы с радостью подстроила смерть Абеляра, пока тот находился под стражей. Она ненавидела слугу Латандера.

— В таком случае, не Абеляра, а остальных. Стражники могут повытаскивать их из домов поздно ночью. Можешь также арестовать несколько малозначимых людей из тех, что преданы тебе. Таким образом, ты будешь выглядеть справедливой в глазах простолюдинов.

Задумчиво кивнув, Мирабета продолжила обгладывать куропатку.

— Если отдать приказ сегодня, к завтрашнему утру на улицах будет безопасно.

— Горожане будут благодарны тебе за то, что вернула порядок в город, — сказала Элирил, мысленно поблагодарив Шар и лица в столешнице. — А вместе объявлением об арестах можешь объявить о новой программе распределения пищи. Дополнительное зерно можно приобрести за границей и складировать на городских мельницах. Можно также потребовать от церквей, чтобы их младшие жрецы воспользовались заклинаниями для создания пищи.

— Церкви никогда на это не пойдут. Они будут создавать еду лишь для своих преданных последователей, но не для всего народа.

Элирил опустошила чашу с вином.

— Ты главная правительница, тётя, — просто сказала она. — Если представители церквей откажутся подчиниться, пригрози отобрать их земли или обложи таким налогом, что они будут вынуждены согласиться.

Мирабета наклонила голову.

— Интересная идея.

Одна из немых служанок подошла к Элирил и наполнила её кубок. В лучах канделябра силуэт служанки упал на столешницу, и обитавшие там лица выпустили клыки и разорвали его на части. Тень немой девушки, обретя голос, кричала, умирая.

— Ты уже решила, как лучше будет контролировать собрание знати? — спросила Элирил.

Мирабета посуровела.

— Никакого контроля. Я не должна была на это соглашаться. Невозможно предсказать исход подобного мероприятия.

Элирил хмуро покачала головой и решила изобразить дурочку.

— Не понимаю, зачем это собрание вообще нужно. Выборы главного правителя состоялись. Собрание знати лишь создаст неуверенность в то время, как Сембия отчаянно нуждается в стабильном руководстве.

Мирабета поставила на стол свой кубок и кивнула.

— В самом деле.

Лица скормили Элирил её последующие слова.

— Насколько я понимаю, теперь уже немногое может предотвратить собрание знати?

Мирабета оторвала крылышко от второй куропатки.

— Немногое.

Элирил приняла задумчивый вид.

— Тётя, могу я говорить откровенно?

Мирабета посмотрела на нее над краешком кубка с вином. Пригубив напиток, она поставила кубок на стол.

— А до сих пор, значит, ты этого не делала?

— То, что я собираюсь сказать, вещи другого рода.

Мирабета, изучив её лицо, повернулась к служанкам.

— Оставьте нас, — приказала она, и немые девушки поспешили прочь из столовой, поставив на стол ускевренское вино.

Когда они остались наедине, Элирил сказала:

— Тётя, в твоих руках власть. И ты её заслужила. Ты не можешь отдать бразды правления лишь потому, что твоё избрание пострадало от угроз убийцы. Ты нужна стране на срок дольший, чем девяносто дней.

Мирабета кивнула.

— Согласна. Это критически важный момент в истории Сембии. Мой кузен и весь остальной совет бездействовали, когда эльфы возвращались в Кормантор, когда Кормир погружался в хаос, когда гибли урожаи, когда страну разрушали драконы. Они были и остаются глупцами. Эндрен оказал Сембии услугу, прикончив Кендрика.

В ответ Элирил улыбнулась. Она наслаждалась тем, что знает правду об убийце, а тётя — нет.

— А теперь ты должна оказать стране услугу, сохранив власть.

Мирабета медленно кивнула, прикусив губу.

— Признаю, что меня посещают схожие мысли. Среди знати есть те, кто поддержат мои действия в этом направлении. Других я могу купить. Сейчас я управляю казной. Но их слишком мало, чтобы гарантировать моё повторное избрание.

Элирил сочувственно покачала головой. Потом подняла взгляд, как будто озарённая идеей.

— Тогда зачем вообще устраивать голосование? Почему бы не распустить совет?

— Потому что в результате наверняка разгорится восстание, дурочка, — усмехнулась Мирабета.

Элирил увидела плодородную почву и заронила в неё своё зёрнышко.

— А разве восстание уже не началось, тётя? Член совета убил главного правителя, а теперь его люди сражаются на улицах Ордулина. Абеляр наверняка вернулся в Саэрб затем, чтобы собрать армию, бросить тебе вызов и освободить отца. Мне кажется, что бездействовать в подобных обстоятельствах — значит быть ещё большим глупцом, чем Эндрен или совет.

Мирабета нахмурилась, но по её голосу Элирил могла определить, что тётя заинтригована.

— Ты погрузилась в глубокие воды, Элирил.

— Но я училась плавать у тебя, тётушка. Предательство Эндрена открывает возможность великой женщине взять власть и привести своё государство к процветанию. Время совета так называемых равных прошло.

Мирабета сделала ещё глоток вина.

— Совет всегда был плохим органом государственного управления. Говори, что у тебя на уме, Элирил.

Элирил поднялась, взяла бутыль с вином и наполнила кубок тётушки. Встав рядом с ней, она изобразила нерешительность в голосе.

— Тётушка Мирабета, представьте себе, что некоторые из приглашённых на собрание не смогут прибыть вовремя, потому что их атакуют силы, находящиеся, судя по всему, на службе восстания Эндрена, которым теперь руководит его сын. Дворяне будут путешествовать по главным дорогам королевства, в сопровождении незначительной стражи.

Мирабета смотрела прямо, и Элирил не видела выражения её лица. Вокруг кривого отражения тёти в столе роились лица.

Элирил попыталась сделать свою идею более привлекательной.

— Знаю, что помыслить о подобном непросто. Как и о Сембии с очередным слабым лидером! Нападение предателей-революционеров на дворян, направляющихся на собрание знати, приведёт к немедленному кризису. У руля сможет встать сильная предводительница, и вся Сембия поблагодарит её за это.

Мирабета положила ладони на столешницу. Лица вгрызлись в кончики её пальцев. Элирил села на своё место и принялась изучать тётушку. Девушка знала, что её предложение было вполне реализуемым. Несмотря на свои размеры и богатство, Сембия не могла похвастаться сильной регулярной армией. Небольшие отряды сембийских солдат, которых называли шлемами, были расквартированы в крупных городах. Их обязанности преимущественно состояли в патрулировании дорог в окрестностях города и при необходимости в оказании поддержки городской страже. Гарнизоны были децентрализованы; их командиры подчинялись местным дворянам.

— И с какой целью верные Эндрену силы совершат своё нападение? — спросила Мирабета.

Элирил взмахнула рукой, как будто ответ был неважен.

— Возможно, они боятся результатов собрания. Может быть, они жаждут власти и нападают на тех, кто не присоединился к их заговору, направленному сначала против Кендрика, а теперь — против тебя. Трудно сказать, что творится в головах предателей.

Мирабета покачала головой.

— Никто не поверит, что за этим стоит Эндрен или Абеляр.

— Народ поверит в то, во что ты заставишь его поверить, — ответила Элирил. — История не должна быть правдивой, только правдоподобной. Вот и всё. Критически важно правильно охарактеризовать события, но с этим ты справишься. Официальное объявление можно сделать через несколько часов после нападения, указав на Абеляра Корринталя и любых других дворян, обвинение которых послужит твоим интересам. Большинство присоединится к тебе. Учитывая текущее состояние Сембии, мысль о войне напугает их. Дворянство захочет закочить её как можно быстрее и решительнее. Совет будет умолять тебя принять власть в качестве военного регента.

Мирабета покачала головой, сделав очередной глоток вина. Элирил видела, что тётя понемногу поддаётся.

— Мы можем обойти совет. Созвать вместо этого народное собрание. Они выберут меня, — сказала Мирабета.

Элирил закончила её мысль:

— На кону будет само существование государства. Кто, кроме предателей, осмелится проголосовать против?

Мирабета, казалось, задумалась.

— Никто.

Она посмотрела на Элирил, её глаза блестели.

— Может сработать.

— Сработает, — сказала та. — Сембия снова будет процветать, когда бразды правления окажутся в твёрдых руках. История назовёт тебя первым монархом Сембии. Твой народ будет восхвалять тебя.

Мирабета откинулась на спинку кресла и посмотрела в потолок.

Элирил оставила эту тему. Тётушка ухватилась за идею, а Элирил выполнила требование Ривалена. Уже больше года Сембия была коробком спичек. Мирабета станет той искрой, которая подожжёт его.

Ночной провидец получит свою гражданскую войну.

***

Наступила очередная ночь, и снова явились сны об огне. Кейл проснулся в холодном поту, окутанный тенями, и выскользнул из постели. Варра ещё спала, так что в этот раз он, наверное, не метался по кровати во сне.

Он шагнул сквозь тени в своё святилище, на луг снаружи, во тьму ночи. С ясного, безлунного неба светили звёзды.

— Где ты, Магз? — обеспокоенно спросил он.

Кейл не знал, что делать дальше. Точнее, всё-таки знал, но не хотел этого. Он обыскал весь Тезиир и Звёздный Покров, но не нашёл ничего, кроме того, что сказал ему Гратан. С каждой минувшей ночью он чувствовал себя так, будто предаёт Магадона, не обращаясь за помощью к Маску. И всё же Кейлу казалось, что обратиться к Маску — значит предать память о Джаке, или, ещё хуже, предать самого себя.

Приближалась полночь, а вместе с ней — и искушение. Он мог вознести мольбы Маску, попросить о заклинании прорицания, и с его помощью отыскать Магадона. Простая молитва, произнесённая всего лишь раз.

Он посмотрел на свои ладони, на усики тени, что струились с пальцев. Он боролся с соблазном. Магадон не хотел бы, чтобы Эревис так поступал.

Кейл прошептал адресованое Маску ругательство и опустился в своё любимое кресло под вязом, окружённый ночью, один на один с темнотой. Трещали сверчки. Кричал козодой. Слабый ветерок колыхал ветви.

Он достал трубку Джака, которую вот уже больше года курил каждую полночь, трубку, с помощью которой отрекался от Маска, и принялся разглядывать её.

Впервые за всё это время он отложил её, не закурив.

Настала полночь, и Кейл снова проклял Маска, но не смог заставить себя закурить трубку. Он чувствовал зов своего бога. Он сопротивлялся, но недолго.

Кейл не мог позволить Магадону пострадать из-за своего упрямства. Он собрал окружающую тьму и дрожащими руками осторожно слепил из неё маску тени, надев её на лицо. Тени прилипли к коже.

Эревис потянулся к своему божеству и стал молиться. Молиться о единственном заклинании, о магии, которая поможет ему найти Магадона.

Маск отозвался немедленно, и Кейл не мог отрицать, что почувствовал прилив энергии, связавшись со своим богом. Он почувствовал вспышку в сознании, когда там возникла сила, требуемая для создания нужного заклятья. Маск пытался дать ему больше силы, чтобы полностью вернуть себе Кейла, но Кейл оборвал связь, несмотря на то, что она успокаивала шейда. Он не хотел от повелителя тени ничего сверх необходимого.

С колотящимся сердцем и тяжёлым дыханием Кейл провёл рукой по воздуху, собирая мрак в тёмный прямоугольник, повисший прямо перед ним. Подготовившись, он произнёс слова заклятья, что дал ему Маск. Когда магия подействовала, Кейл нарисовал в сознании образ Магадона и вслух произнёс его имя. Магия отправилась на поиски его друга.

На поверхности линзы появились вихри из точек. Кейл подпитал заклятье своей волей и снова сказал вслух имя Магадона.

Линза осталась тёмной. Эревис попытался снова, но заклинание не показало ничего. Он отдал магии всю свою силу, но не добился никакого эффекта.

Разочарованный и обеспокоенный, Кейл позволил волшебству рассеяться. Где бы ни был Магадон, магия прорицания Эревиса не могла его достичь. Сейчас Кейл больше ничего не мог сделать. Он снял с лица маску и заставил её исчезнуть.

— Между нами ничего не изменилось, — сказал он Маску, но услышал ложь в собственном голосе. Нечто изменилось. Кейл открыл дверь, которую запер год назад, и ему понравилось то, что было по ту сторону. Будет непросто закрыть её снова.

Следующие несколько часов он сидел под деревом и смотрел на небо, пытаясь решить, что будет делать дальше. Он смотрел, как загораются и гаснут звёзды. Прошло несколько часов, а он так и не принял никакого решения.

До рассвета оставалось всего несколько часов, когда уши защекотало, а затем чувство усилилось, превратившись в гул. В нём проснулась надежда, и Кейл подскочил на ноги.

Магадон? Магз?

Гул усилился, но Кейл не испытал ощущения устанавливающейся ментальной связи. Вместо этого он понял, что этот эффект — результат действия обычного заклинания. Надежда обернулась тревогой, и в мозгу вспыхнули имена нескольких врагов, которых он когда-то оставил в живых. Из пор на коже сочилась тьма, пытаясь защитить хозяина. Он потянулся к Клинку Пряжи, но понял, что оставил оружие с ножнами в доме. Эревис выругался.

Гул стал громче, но медленнее. Он разобрал в этом звуке чей-то торопливо бубнящий голос, чьё-то послание. Голос продолжал замедляться, пока не достиг нормальной скорости. Когда Кейл услышал его, у него перехватило дыхание. Этого голоса он не слышал уже давно.

Связаться с тобой обычными средствами не вышло, говорил Тамлин Ускеврен, сын его бывшего хозяина. Мне нужна помощь. Если ты всё ещё любишь мою сестру, мать, память моего отца, немедленно возвращайся в Штормовой Предел.

Кейл так удивился, услышав голос Тамлина, что его мысли заметались в голове, как бешенные пчёлы. Сотни вопросов, сотни воспоминаний возникли в сознании: о Тази, Шамуре, Тамалоне, о Штормовом Пределе. Поток эмоций хлынул сквозь него, чувство, которое он испытывал, разыскивая Магадона на Драконьем побережье. Он узнал это чувство: всё было правильно.

Он начал отвечать на заклинание, чтобы попросить время на размышление, но понял, что магия была односторонней и не предусматривала возможность ответа. Тамлин мог использовать её и десятидневку назад. Заклинание могло искать Эревиса несколько дней. Какой бы кризис не заставил Тамлина разыскивать его, проблема могла уже обостриться или разрешиться.

В одну и ту же ночь ему пришлось столкнуться со своим богом и своим прошлым. В мозгу пульсировали слова Сефриса Двендона. «Два и два будет четыре».

Он посмотрел на дом, где спала Варра, и испытал приступ вины. Эревис выругал себя за то, что привёл её сюда. Хотя словами он никогда не обманывал девушку, Кейл знал, что его поступки произвели на неё ложное впечатление. Она решила, что Эревис останется с ней в этом доме. Но он понимал, что не может. Он не принадлежал этому дому в лесу. Он должен был помогать своим друзьям, своей семье.

Кейл задумался над смыслом послания. Тамлин, наверное, в отчаянии, если попытался связаться с ним. Они частенько спорили, и поводом чаще всего становился распутный образ жизни юноши. И хотя Эревис видел, что в последние месяцы перед его уходом Тамлин стал меняться к лучшему, их отношения никогда не были тёплыми.

Эревис посмотрел на небо и задумался, каково будет увидеть Ускевренов снова. И понял, что уже сделал выбор. Сейчас он больше не мог предпринять ничего, чтобы разыскать Магадона, да и Магадон бы сказал ему отправиться на помощь семье. Так он и поступит. И уладив дела с Ускевренами, вернется к поискам Магадона.

Он оглянулся на дом и в открытом окне увидел Варру. От вида девушки у него застучало сердце. Она скрылась в доме, и вскоре внутри замерцал свет. Варра снова появилась с небольшой лампой в руках. На ней была только ночная рубашка, а тёмные волосы развевал ветер. Это пробудило в Кейле жуткие воспоминания о призраках, что он, Джак и Магадон видели на плане Тени, проходя сквозь руины Элгрин Фау — Искателей Солнца.

Варра торопливо подошла к вязу. Кейл стоял на месте, пока девушка приближалась.

— Я разбудил тебя? — спросил он.

— Нет, — ответила Варра. — Не ты. Всё хорошо?

Он кивнул, придвинув её кресло к своему. Она села, он тоже. Он решил, что нет смысла ходить вокруг да около.

— Я получил сообщение.

Варра озадаченно взглянула на Эревиса.

— Сообщение? Этой ночью? Как?

Он прочистил горло.

— Заклинание, от сына старого друга.

Варра казалась не слишком удивлена тем, что посреди ночи Кейл получил магическое послание.

— Друга, которого ты искал?

— Нет. Другого.

Она посмотрела на лес. Он тоже. Расстояние между ними сейчас было куда больше дистанции между креслами.

— Что было в этом послании? — спросила она.

— Он просил меня о помощи, — ответил Кейл.

Варра кивнула. Тяжёлое молчание повисло между ними. Кейл пытался придумать, как сказать ей, что должен уйти. Прежде чем он успел что-то придумать, девушка произнесла:

— Почему ты не делишься со мной, Эревис?

Вопрос застал его врасплох.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я имею ввиду… — она смолкла, пытаясь подобрать слова. — Каждую ночь, когда ты выходишь на луг и делаешь… что ты там делаешь, я лежу без сна, боясь, что ты не вернешься. Ты знал об этом? Ты никогда не говоришь мне, куда уходишь и что делаешь.

Кейл посмотрел на свои руки.

— Я не… я думал, ты спишь. И ты не хочешь знать.

Девушка взглянула на него.

— Хочу. Я вижу пятна крови на твоей одежде. Ты пытаешься смыть их в ручье, но я замечаю. Я не спрашивала про них, про всё, но…

Она отвела взгляд.

Кейл молчал, разглядывая свои руки так, как будто на них был написан ответ. Тени медленно текли с его пальцев. Он смотрел, как они уплывают в ночь, будто дым, и решился рассказать ей правду. Эревис повернулся в кресле, лицом к Варре.

— Ну что ж, ладно. Иногда, когда я ухожу, я помогаю жителям окрестных деревень.

Она наклонила голову.

— До этих поселений несколько дней пути, Эревис.

Кейл кивнул.

— Ты ведь знаешь, кто я такой, Варра. Я могу очень быстро путешествовать во тьме.

Она глядела на него широко распахнутыми глазами. Кивнула, дав знак продолжать.

— Когда меня нет, я… — он посмотрел в ночь, — убиваю. Разных существ, в основном. Разбойничающих монстров, троллей и им подобных. Но иногда людей. По разному. Это их кровь ты видела на моей одежде.

Он увидел потрясение в глазах девушки, но не замолчал.

— Это злые существа, Варра. Злые люди.

Она отодвинулась от него как можно дальше, насколько позволяло кресло. Кейл сомневался, что девушка сама это осознаёт. Он знал, что уйти будет правильно — в том числе, и для Варры.

— Почему ты делаешь это?

Эревис сглотнул.

— Потому что однажды я пообещал другу, что попытаюсь быть героем. Звучит абсурдно, знаю. Но это так. И когда я делаю… эти вещи, я выполняю обещание спасать людей.

Варра посмотрела в лес.

— Мир слишком велик, чтобы спасти каждого, Эревис.

Кейл покачал головой. Она не понимала.

— Я не хочу спасти каждого. Я хочу спасти кого-то. Мне это необходимо.

Он пожалел об этих словах как только они сорвались с губ.

Взгляд Варры мог бы разрезать плоть. Она разглядывала его лицо.

— Ты поэтому забрал меня из Порта Черепа? Потому что хотел спасти меня?

Кейл не мог посмотреть ей в глаза. Его молчание стало достаточно красноречивым ответом.

— Ты не любишь меня? — тихо спросила она дрожащим голосом.

Он не посмотрел ей в глаза. Он наклонился вперёд и взял её руки в свои. Они были такими тёплыми.

— Варра, ты мне дорога. Очень дорога. Я чувствую что-то между нами, что-то… чудесное. Но есть вещи, которые я должен делать, и эти вещи стоят стеной между нами. Поэтому я не открываюсь тебе. Оставаясь здесь, я не могу сдержать своё обещание. Того, что я делаю, недостаточно. Я должен сделать большее.

Он тяжело сглотнул, потом добавил:

— Разыскивая друга, я снова был собой, Варра. Я разговаривал с людьми и бывал в местах, которые казались бы уместными среди улиц Порта Черепа, и я снова был самим собой.

Ему было стыдно признаваться в этом, но такова была правда.

Голос девушки был тихим, но твёрдым.

— Ты не можешь оставаться собой здесь? Со мной?

Ответил Кейл негромко.

— Из меня не выйдет хорошего мужа. Жить в доме, растить свой сад… Послушай, Варра — я сражался с демонами, убивал существ с других планов бытия вот этими руками.

Он поднял окутанную тенью руку, грубую и покрытую шрамами.

— Я видел, как волшебник затмил солнце, а потом сломал тело этого мага, одновременно ломая своё. Я не такой, как другие люди. Не только из-за кожи. Я прожил сорок лет и проживу ещё сотни, может быть, тысячи. Но то, кто я есть, что я есть, решилось за несколько часов, разбросанных в случайном порядке на протяжении моей жизни. Этого не изменить. И я не хочу этого менять.

Варра покачала головой.

— Нет, Эревис. Ты — это не просто несколько мгновений. Ты — это всё, что ты делаешь. Ты сам сосредоточился на отдельных моментах и позволил им определять себя, но так быть не должно. Ты выше этого.

Кейл отвёл взгляд. Он не ждал, что Варра поймёт. Она не знала, что он видел, что он делал.

Девушка посмотрела на звёзды.

— Мы наконец поговорили друг с другом, но лишь затем, чтобы попрощаться.

«Попрощаться» показалось Эревису слишком жестоким, но он только кивнул и не сказал ничего. Не знал, что ещё сказать.

Она глубоко вздохнула и прижала ладонь к его щеке.

— Помнишь, что я сказала тебе в Порту Черепа, когда мы впервые встретились?

Кейл говорил на девяти языках, но до сих пор не знал, что значат те её слова: «Рилейн ил нес берджис».

— Это значит «Я знаю твою душу», Эревис. И это правда. Я не хочу, чтобы ты уходил. И не думаю, что ты так сильно отличаешься от других людей. Ты был бы хорошим мужем, хорошим отцом. Твои деяния отличаются, но не твоё сердце.

Варра улыбнулась, и Кейл поразился её красоте.

— Если я попрошу, ты останешься. Я знаю. Но будешь злиться на меня из-за этого. Так жить я не смогу.

Кейл собрался было возразить, но она говорила правду. Они никогда друг другу не лгали. Он не собирался начинать.

— Мы связаны, Эревис. Не знаю, как или почему. Просто знаю, что это так. Делай, что должен. Помогай друзьям. Я буду здесь.

Кейл посмотрел ей в глаза.

— Что ты будешь делать?

Она улыбнулась и взмахнула рукой в сторону дома.

— Следить за домом и садом. Набирать воду в ручье и готовить еду. Теперь это мой дом. Он не будет прежним без тебя, но останется домом.

— Мне жаль, Варра, — искренне сказал Кейл.

Она улыбнулась. В свете звёзд блеснули её слёзы.

— Я знаю, что это не пустые слова. Вот почему я люблю тебя.

Она коснулась его губ. Он поцеловал её пальцы. Закрыв глаза, она улыбнулась. Не говоря больше ни слова, девушка встала, толкнула его в кресло и села сверху.

— Варра…

Она прижала палец к его губам. Он посмотрел ей в глаза и всё понял — они оба знали, что это было прощание. Кейл отдался моменту, обхватил её руками и стал целовать в шею. Её тело излучало тепло; его тело излучало тени.

Её руки ответили на ласку, стали гладить его плечи, волосы, затылок. Она поцеловала его ухо, губы. Он стянул ночную рубашку через её голову и провёл руками по обнажённому телу. Она схватилась за его рубаху.

Он выбросил из головы всё, кроме неё — её запаха, прикосновений, вкуса. Он хотел запомнить их навсегда. Она отозвалась с таким же пылом. Вскоре они потерялись друг в друге, и его руки, запятнанные кровью, что убивали демонов, слаадов и дюжины людей, на какое-то время стали нежными.

Потом они нагими пошли в дом, держась за руки. Внутри он достал своё снаряжение из старого сундука, надел зачарованную кожаную броню, прицепил к поясу Клинок Пряжи и кинжалы, натянул сапоги. Взгляд упал на книгу, что Кейл получил от хранителя Рощи Теней. Больше года он не открывал её. В последний раз Эревис обнаружил, что Маск положил внутрь тёмную маску — новый священный символ.

Эревис держал книгу в руках, разглядывая обложку. Он открыл книгу.

Никакой маски. С облегчением улыбнувшись, Кейл положил книгу в свой заплечный мешок.

Варра всё это время смотрела на него.

— Ты должен уйти прямо сейчас?

— Думаю, так будет лучше, Варра.

Она кивнула и негромко сказала:

— У меня для тебя кое-что есть.

Она подошла к ночному столику и достала что-то из ящика — кусок ткани, чёрный кусок ткани. Маску. Священный символ Кейла. Вокруг маски клубились тени.

— Нашла её в саду два дня назад. Должно быть, ветром сдуло. Я знала, что это такое, но ничего не сказала. Мне… жаль. Но я сохранила её для тебя. Тогда я поняла, что ты уйдешь.

Девушка протянула маску Кейлу.

Он помешкал, взял маску и сунул в карман. Она легла туда свинцовым грузом.

Варра посмотрела в его лицо.

— Когда я проснусь, тебя уже не будет?

Он кивнул.

— Я подожду, пока ты не уснешь, и только потом уйду.

— Надеюсь, ты вернёшься.

Он ничего не ответил, поцеловал её ещё раз, обнял её в последний раз, и Варра легла в постель, в их постель. Кейл держал руку у нее на бедре, пока девушка содрогалась от рыданий. Он и сам не смог сдержать слёз. Наконец, Варру одолела усталость, и её дыхание выровнялось.

Он встал и не спеша оглядел здание. Это место он больше года звал домом. Это был хороший год. Он посмотрел на Варру, запечатлил в памяти лицо спящей девушки, притянул к себе тени и переместился в Селгонт, обратно к единственной семье, что когда-либо у него была.

Глава восьмая

29 марпенота, год Грозовых Штормов

Кейл возник там, где и намеревался, в узком переулке, отходящим от проезда Ронселя, в селгонтском складском квартале. Вокруг громоздились стены из крошащегося кирпича. По всему переулку были беспорядочно разбросаны бочки и ящики. Воздух пронизывали запахи старой рвоты и застоявшейся мочи. Кейл чуть не улыбнулся — такой знакомой была эта вонь. Он оглядел переулок и никого не увидел.

— Ао, да ты не спешил возвращаться, — сказал чей-то голос.

Кейл развернулся на месте, выхватывая из ножен Клинок Пряжи. Со стали и плоти хлынули тени. Он увидел говорившего. Худощавый, темноволосый мужчина с многодневной щетиной на лице лежал, привалившись спиной к стене. Как Кейл мог сразу его не заметить?

Опершись на локоть, человек посмотрел на Кейла из-под груды ветхой грязной одежды и кривой шляпы. Кейл решил, что это просто пьяница. Оружия при нем видно не было.

Кейл опустил свой клинок, достал несколько пятизвёздников из кошеля на поясе и бросил их на землю рядом с бродягой.

— Занимайся своими делами, друг.

Пьяница даже не взглянул на монеты. Он не отрывал глаз от Кейла.

— Разве не этим я всё время занят? — спросил он.

Понимающий тон бродяги заставил Эревиса забеспокоиться. С Клинком Пряжи в руках шейд приблизился к незнакомцу на дистанцию двух шагов. С лезвия меча лениво сочились тени.

— Ты о чём? — спросил Кейл.

Пьяница хмыкнул, и, закряхтев, принял сидячее положение. Кейл осознал, что запах рвоты и мочи исходит от одежды бродяги, а не из переулка. На небольшом расстоянии вонь была ещё хуже. Кейл сморщил нос.

— Мерзость, а? — сказал мужчина и посмотрел на свои лохмотья. — Держит бродячих псов на расстоянии, чтоб не беспокоили.

Казалось, он только сейчас заметил монеты.

— Аа, — произнёс незнакомец, и всё три пятизвёздника исчезли в его руке.

Кейл понял, что этот человек не тот, кем кажется — у него был слишком ясный взгляд, слишком отточенные движения — хотя Эревис пока не знал, представляет ли бродяга опасность. Ему уже доводилось встречать существ, меняющих обличья, и Эревис решил не рисковать. Он наставил остриё Клинка Пряжи на лицо незнакомца.

— Кто ты?

Казалось, бродягу не волнует источающий тени меч, приставленный к его лицу. Он поднял руку и подушечкой пальца коснулся кончика. Палец тут же оплели тени.

— Хорошее оружие, — сказал мужчина. Он убрал палец, достал один из пятизвёздников Кейла и подбросил его. И поймал монету, заставив её застыть у себя на пальце, стоя на одном из пяти лучей.

Кейл стёр изумление со своего лица. Клинком Пряжи он сбил монету, и она забренчала по камням переулка.

— Спрашиваю в последний раз. Кто ты?

Мужчина нахмурился, когда монета упала. Он поднял взгляд и спросил:

— А ты как думаешь, кто я такой?

Кейл ничего не ответил, хотя что-то в собеседнике казалось ему знакомым.

Человек потянулся вперёд, подобрал упавшую монету, бросил её в карман и поднялся на ноги.

— Почему ты отступаешь? — спросил он.

Кейл и сам не осознавал, что пятится.

Незнакомец улыбнулся и кивком указал на карман в жилете Эревиса.

— Ты там её держишь?

По коже шейда прошли мурашки.

— Держу что?

— Маску, — ответил мужчина.

Тени завертелись вокруг Эревиса. Откуда этот бродяга мог знать о маске?

— Ты используешь магию, — сказал Кейл, крепче обхватив рукоять меча.

Мужчина улыбнулся и покачал головой.

— Нет. Я оставил её на лугу для тебя, и ты часто носишь её в этом кармане. Мне не нужна магия, Эревис. Я и так знаю тебя лучше любого другого.

Сердце Кейла бешено забилось под рёбрами, дыхание участилось. Кто мог знать о маске? Кто мог оставить её на лугу?

— Ты снова пятишься, — заметил мужчина.

Кейл заставил себя стоять на месте, лихорадочно размышляя. Сама мысль об этом была абсурдной. Он покачал головой. Он отказывался в это верить.

Мужчина осмотрел кончики своих пальцев и заметил:

— В последнее время мы с тобой нечасто разговариваем. Напомни, почему?

Кейл выдохнул объяснение:

— Тамлин послал тебя встретить меня. И несмотря на твоё отрицание, ты воспользовался магией.

Мужчина улыбнулся.

— Нет. Но ты и так это знаешь.

Кейл качал головой. Это было невозможно. Невозможно.

— Почему ты просто не спросишь меня напрямик?

Кейл молча смотрел на него, истекая потом. Он не смел спросить. Не смел.

— Давай, — настаивал мужчина. Он шагнул к Эревису.

Тот заставил себя стоять на месте, но это было непросто.

— Спроси, — сказал мужчина. — Я знаю, как ты любишь задавать вопросы, на которые уже знаешь ответ. Спроси.

Кейл облизал губы, но язык был сухим. Мысли быстро мелькали в голове, превращаясь в бессмыслицу. Ему стало нехорошо.

— Этого не может быть, — выдавил Кейл.

Мужчина хмыкнул.

— Но так и есть. Я бродяжничаю, — сказал он, как будто это всё объясняло.

Слова набрались у Кейла во рту, и он больше не мог их удержать. Он должен был услышать, как незнакомец сам это скажет. Мужчина ждал, улыбаясь.

— Кто ты? — спросил Кейл.

Мужчина подмигнул, и его тут же окутали тени. Когда они расступились, лохмотья исчезли, а вместо них появилась намасленная чёрная кожа, высокие сапоги, серый плащ, и несколько тонких клинков на широком поясе.

Широко раскрыв глаза, Эревис попятился ещё на шаг. Ноги под ним подогнулись. Пришлось опереться на Клинок Пряжи, чтобы выровняться.

Вместе с лохмотьями пропала и вонь. Лицо человека из простого и небритого стало острым, чистым и привлекательным. Он казался намного младше Кейла. Только улыбка была такая же. Кейл узнал это лицо. Он уже видел его у статуи в Роще Теней, у статуи Маска повелителя тени.

— Не может этого быть, — произнёс Кейл. Казалось, стены переулка рушатся на него.

— Я уже объяснил, что может, — отозвался мужчина — бог — отряхивая свои бриджи. — Грязный закоулок.

Он поднял обвиняющий взгляд на Кейла.

— Я дал тебе силу перемещаться в тенях в любое место, а ты всегда появляешься в переулках. Почему не в бане? Или, ещё лучше, в дорогом борделе?

Кейл мог только молча смотреть, его сердце колотилось, мысли путались. К его удивлению, благоговение стихло, а на смену ему пришёл зародыш чего-то иного. Кейл смотрел на бога, который заставил его принести в жертву свою человечность, чьи интриги привели к смерти Джака.

В душе Кейла зародился гнев, отгоняя страх, убивая почитание.

— Что такое? — озадаченно спросил бог.

— Назови своё имя, — жёстко сказал Эревис. Он хотел услышать это имя, прежде чем сделает то, что должен. Тени кольцом охватили его тело.

Маск, нахмурившись, взглянул на своего избранника.

— Ты кажешься расстроеным. Неужели до сих пор злишься из-за Джака? Знаешь, тебе постоянно не хватает чувства юмора. Даже мальчишкой ты…

Кейл взорвался, как лопнувшая тетива, и как только его подавленный гнев вырвался наружу, обуздать его было невозможно. Эревис зарычал, бросился вперёд со всей своей скоростью тени, и Клинком Пряжи рубанул Маска по горлу. Ярость придавала ему сил; такой удар мог бы обезглавить огра.

Бог почти не пошевелился. Он достал с пояса тонкий кинжал и с лёгкостью парировал больший клинок, ухмыльнувшись.

— А вот это забавно. Попытка убить собственного бога.

Сцепив зубы, Кейл воспользовался собственным превосходством в росте, чтобы прижать Маска к стене.

— Действитель? — спросил тот. — Будем тратить время на всё это? Я не был уверен, но…

Кейл выхватил из-за пояса тычковый нож и вонзил оружие в живот Маску. Клинок вошёл по самую рукоять.

Он посмотрел Маску в лицо. Ярость превратила его голос в рёв.

— Никогда не произноси его имя! Никогда!

Бог даже не моргнул. Он с удивлением посмотрел вниз, на торчащий из живота нож.

Кейл повернул клинок в ране. Он никогда в жизни не испытывал такого удовольствия.

— Это немного слишком, тебе так не кажется?

Бог накрыл руку Кейла, сжимавшую рукоять ножа, собственной. Кейл почувствовал силу хватки Маска. Тот вытащил кинжал наружу из своей плоти и рывком вывернул руку Эревиса. Запястье шейда затрещало.

— А теперь… — начал Маск.

Проглотив боль, Кейл бросил себя вперёд, ударив Маска головой в нос. Он услышал приятный хруст.

— Проклятье, — буркнул Маск. Он отбросил Кейла назад, затем ударил его ногой. Удар пришёлся Кейлу в туловище и сломал ему грудину. Последовавшее столкновение со стеной привело к нескольким сломанным рёбрам и выбило из лёгких весь воздух.

Скорчившись от боли, Эревис соскользнул на землю рядом с грудой ящиков. Его накрыли тени, защищая хозяина. Из-за сломанных рёбер дышать было тяжело.

Наклонив голову, Маск глядел на него с другой стороны переулка. Удивление в глазах бога сменилось гневом. Нос его не кровоточил, и не было никаких признаков того, что Кейл сломал его.

Кейл знал, что не может травмировать Маска, по крайней мере, надолго, но ему было всё равно. Он заставил себя подняться на ноги и поднял Клинок Пряжи.

— Давай покончим с этим, — сказал он. — Здесь и сейчас.

Мгновение Маск рассматривал его. Приложив два пальца к своей переносице, он осторожно надавил.

— Это был хороший удар, — хмыкнул он.

Тело Кейла заставило сростись сломанное запястье и частично заживило рёбра. Эревис шагнул вперёд с поднятым наготове клинком.

— У меня есть ещё один такой.

Покачав головой, Маск вздохнул. Он бросил в ножны свой кинжал и сложил руки, насмешливо изображая сдачу.

— Очень хорошо. Я больше не буду произносить его имя. Доволен?

Тяжело дышавший Кейл ничего не ответил, но остановился.

Маск хмыкнул.

— Ао свидетель, ну ты и упрямец. Тебе следовало стать Избранным Торма.

— Мне вообще не следовало становиться Избранным! — вырвалось у Кейла от нахлынувших эмоций.

Маск засмеялся, потом оскалился. Оскал так напоминал Ривена, что Кейл мог бы принять их за братьев.

— Брось, — сказал бог. — Ты тот, кто ты есть. Ты выбрал меня точно так же, как я выбрал тебя. Так устроена Мультивселенная. Иначе и быть не может.

Кейл понимал, что это правда, и ненавидел её. Он действительно выбрал Маска. Раз за разом ему предоставлялась возможность уйти. Он не воспользовался ею. И не воспользуется. Он покинул Ускевренов, чтобы послужить Маску; и он покинул Варру, чтобы снова послужить Маску.

Гнев оставил Кейла. Некого было винить, кроме самого себя.

Маск продолжал:

— Выше нос, жрец. Ты хорошо справился и за меня, и за себя. Кем ты был, прежде чем мы встретились? Убийца, переодетый дворецким, занятый жалкими заботами сембийской знати. А теперь от твоих действий зависят судьбы тысяч живых существ, десятков тысяч. Признай, другое тебя не устроило бы.

Кейл не потрудился ответить. Маск знал, что это правда, как и сам Кейл. Он не мог представить себе возврата к прошлой жизни. Он не хотел возвращаться.

— Зачем ты здесь? — спросил он.

— Ты хочешь сказать, почему я здесь мараю своё божественную форму на этом унылом плане бытия в этом омерзительном переулке? Если вкратце, то я ожидаю, пока ты примешь решение. Ты способен тянуть кота за хвост не хуже самого Тира.

Кейл оперелся на Клинок Пряжи, чтобы стоять прямо.

— Как обычно, ты не ответил на мой вопрос.

Маск улыбнулся.

— И правда. Что ж, тогда вот тебе ответ. Я пришёл сюда затем, чтобы дать тебе кое-что и попросить у тебя кое-что.

— Можешь оставить себе, что бы там у тебя ни было. Хватит с меня твоих подарков.

— Но ты уже принял моё предложение, — сказал Маск. — Я дал тебе возможность выплеснуть свою злость.

Он посмотрел вниз и продел палец в дырку, которую Кейл проделал в его облачении.

— Думаю, этого хватит. Стало легче?

На самом деле действительно стало, хоть Кейл и смолчал.

— Хорошо. Теперь достань из кармана маску и надень её. Примени заклинание. Делай то, ради чего тебя позвали. Нет времени на твои переживания.

Кейл вспомнил о Джаке, выпрямился и вложил меч в ножны.

— Нет.

Маск сначала удивился, потом задумался, потом разозлился.

— Нет?

— В свое время, — ответил Кейл. — Если вообще возьмусь. Отвечать мне не перед тобой.

— Снова этот хафлинг, — покачал головой Маск. — Время на исходе, жрец, твоё собственное и всех остальных. Скоро ты это поймешь.

Кейл стоял на своём.

— Я сказал, всему своё время.

Маск гневно посмотрел на него.

— За кого ты себя принимаешь? Ты всего лишь мой инструмент, моё орудие.

Эревис встретил его взгляд собственным и не побоялся озвучить свои мысли.

— Блефуешь. Сам сказал: ты выбрал меня, я выбрал тебя. Я могу быть твоим инструментом, но ещё я — собственный инструмент. Я — твой Избранный, Первый из Пяти. Может быть, ты мне нужен, но и я нужен тебе.

Маск разглядывал его, прицокивая языком. Затем он пожал плечами, пытаясь казаться беспечным:

— Я возьму другого. Второй подойдёт.

Вторым Избранным Маска был Дразек Ривен, бывший противник, а теперь — друг Кейла.

— Ложь, — ответил Эревис. — Ривен предан мне не меньше, чем тебе. И он сейчас слишком далеко, чтобы заменить меня. Ты сам сказал, время на исходе.

Он позволил этому повиснуть в воздухе.

Спустя какое-то время Маск кивнул и улыбнулся.

— Хорошо. В самом деле. Ты мне нужен. Но, как ты сам признал, и я нужен тебе. Так что мы нужны друг другу. Согласен?

Кейл пожал плечами. Маск, казалось, принял это за согласие.

— Скоро начнут происходить вещи, — сказал Маск. — И тогда ты будешь рад быть моим Избранным.

— Хватит загадок, — отозвался Кейл. — Что начнёт происходить?

— Цикл теней, — ответил Маск. — И к сожалению, это не так хорошо, как звучит. Поскольку именно в этом городе мы с тобой повстречались, кажется уместным, что здесь мы начнём конец.

В животе у Кейла образовалась пропасть.

— Конец? Конец чего?

Маск сделал жест, охватывая весь Селгонт, а может быть, всю Сембию.

— Этого. Того. Многого.

Кейл покачал головой.

— Ты ничего не говоришь. Смысла в этом не больше, чем в речах Сефриса.

Маск поднял брови.

— Речи Сефриса Двендона были полны смысла. Тебе это известно. Поэтому ты так часто вспоминаешь его слова. Знаешь, когда-то я был похож на тебя. Бунтовал, думал, что у меня есть право делать всё, что угодно.

Он потёр подбородок.

— Я был красивее, разумеется. И смеялся чаще. И убивал меньше, по крайней мере, в то время. Но всё равно нас можно было принять за братьев.

Эти слова удивили Кейла.

— Ты… был человеком?

Маск сделал неопределённый жест.

— Может быть. Хотя скорее богом, который принимал себя за человека. Потребовалось некоторое время, чтобы осознать правду.

Он подмигнул Эревису.

— Иногда такое случается.

У Кейла перехватило дыхание. Он не знал, что ответить.

— Пугает, да? — спросил Маск.

За ходом мысли Маска невозможно было уследить. Он мог утверждать одно, а мог — совсем другое. С Кейла было довольно.

— Проси у меня, что ты там хотел, — сказал Кейл. — Я устал от тебя. Я вернулся, чтобы встретиться со своей семьёй.

— Ты и встретился со своей семьёй.

Какое-то мгновение Эревис не мог сложить мысли в слова.

— Я имел в виду Ускевренов.

Маск кивнул.

— Знаю. Что ж, ладно. Слушай сюда, жрец. Когда придёт время, я хочу, чтобы ты достал для меня кое-что. Дай слово, что ты это сделаешь.

— Сделай это сам, — отозвался Кейл.

Маск покачал головой.

— Боюсь, правила мне не позволяют. Я и так нарушаю их — обхожу, по крайней мере — разговаривая с тобой лично. Тем не менее, всё меняется, и кто может обойти правила лучше бога воров? Нет, ты должен это сделать для меня. Дай слово.

— Что за предмет? — спросил Кейл.

— Я не говорил, что это предмет. Это нечто, что очень давно было у меня украдено. Ты узнаешь это, когда увидишь и будет подходящее время.

Не сдержавшись, Кейл хмыкнул.

— Кто-то что-то украл у бога воров?

— Видишь! У тебя всё-таки есть чувство юмора. Я знал.

— Кто это украл? — спросил Кейл, и ему в голову тут же пришёл ответ. — Кессон Рел?

Улыбка Маска исчезла. Он кивнул.

— Кессон Рел. Разочаровавающее создание. Весьма разочаровывающее.

— Почему я должен это делать?

— Неужели мне нужно объяснять? Ты должен это сделать, потому что ты не можешь иначе. Два и два будет четыре и всё в таком духе.

Кейл обдумал это.

— Тогда ты тоже должен будешь сделать кое-что для меня.

— Я уже подарил тебе удовлетворение от возможности меня ударить.

— Мне нужно ещё-кое что, — ответил Кейл.

— Ты слишком долго жил среди сембийцев, — вздохнул Маск. — Торгуешься даже с собственным богом.

Кейл ждал. Маск взмахом дал ему знак продолжать.

— Скажи мне, где находится Магадон, — попросил он.

Маск улыбнулся, и Эревис заметил злорадство в этой улыбке.

— Если я скажу тебе, ты не сможешь его спасти, а другие — множество других — будут страдать и погибать. Всё равно сказать? Если нет… — он улыбнулся, — думаю, ты узнаешь это в своё время. Но до тех пор Магадон будет страдать.

Кейл посмотрел в лицо Маска.

— Ты ублюдок.

— Да, — ответил тот, поклонившись. — И куда больший, чем ты думаешь. Но по другим причинам. Так мне сказать тебе, где Магадон?

Кейл обдумал это предложение, но отрицательно покачал головой. Магадон не хотел бы, чтоб из-за него страдали другие.

— Нет, — сказал он.

— Ты по-прежнему должен дать мне слово, — ответил Маск.

— Даю, — отсутствующе сказал Кейл.

Маск кивнул.

— Тогда скажу тебе вот что — бесплатно: судьба Магадона связана с судьбой Сембии. Возвращайся в Штормовой Предел и помоги Ускевренам, как собирался. В конце концов всё это приведёт к Магадону, хотя, возможно, результат тебе не понравится.

Кейл промолчал.

— Значит, решено, — удовлетворённо сказал Маск.

Кейла поразил тот факт, что он только что торговался с богом, как будто тот был простым уличным торговцем. Маск оказался совсем не таким, как он ожидал. Он казался большим, чем просто бог. Кейл чуть не сказал об этом вслух, но вовремя передумал.

Маск ухмыльнулся и похлопал себя по макушке.

— Я знаю, о чём ты думаешь, Эревис. Но это — всего лишь плоть, всего лишь одна из… масок, которые я надеваю, когда хожу среди смертных. Вот, взгляни, что за ней.

Маск широко развёл руки, снял с себя плоть и обнажил свою божественность.

Кейл посмотрел в вечность. Он видел, но не мог охватить сознание, простиравшееся к самому началу времён. Эревис потерялся в нём. Он не мог дышать. Ноги ослабели. Он падал, падал…

Маск вернул себе плоть.

— Теперь ты знаешь.

Кейл судорожно пытался вдохнуть. Усилием воли он заставил себя устоять на ногах, хотя переулок кружился вокруг него. Благоговение вернулось, но Кейл отказывался — отказывался склониться перед своим богом.

Тот улыбнулся.

— Такой упрямый и гордый. Знаешь, я ведь выбрал тебя именно поэтому. По этой… и некоторым другим причинам.

Голос Маска раздавался откуда-то издалека. Кейл боялся, что теряет сознание.

— Через несколько часов всё это начнёт забываться. Ты будешь твердить себе, что это просто сон, трюк или видение. Может быть, так и есть. Но ты пообещал. И когда события начнут стремительно разворачиваться, помни, что не я — причина всему этому. Другие несут ответственность. Я всего лишь вожусь на границах, отвечая неизбежности. Сейчас ты не сможешь понять, но в будущем всё прояснится.

Кейла вырвало. Рвота продолжалась, пока не опустел живот. Когда Эревис поднял взгляд, Маска уже не было.

Он сплюнул, чтобы очистить рот, и снова опёрся о стену.

Потребовалось некоторое время, чтобы голова и желудок успокоились. На земле что-то сверкнуло; брошенные им пятизвездники. Разве Маск не забрал их с собой?

Ему требовалось время подумать. В голове всё смешалось. Он только что говорил с богом и глядел в раскрытое лицо божественности.

Не так ли?

Он смотрел на монеты, ни в чём не уверенный. Наконец, Кейл оставил их лежать, где лежали, и вышел из переулка.

Тени укрыли его, и Кейл нашёл утешение в их объятиях. Он шёл по улице в тишине. Слова повелителя теней остались в его памяти, невесомые, будто обрывки сна, тяжёлые, как морской якорь. В словах Маска Кейл почувствовал тот же фатализм, что услышал когда-то в пророчествах Сефриса, но отказался поддаваться ему. Может быть, Эревис и не сможет изменить того, что грядёт, но он всё равно будет драться, как дьявол. Такой уж он есть.

Эта решимость заставила его сосредоточиться.

Уличные фонари с тускло горевшими углями усеивали широкий, вымощенный камнем проспект. Пламя колыхалось и танцевало под просолённым, дующим с гавани поздним осенним ветром. Вдоль улицы стояли кирпичные склады и деревянные хранилища, громоздясь друг на друга — двери заперты, в окнах темнота. На скотных дворах мычали и фыркали животные. На мостовой стояли несколько брошенных телег и фургонов.

Уборщики мусора задерживались. Обычно к этому часу они уже прибирали улицы, но сейчас Кейл чувствовал вонь дневных отходов из канав. В нескольких переулках он заметил спавших бродяг — их было больше, чем Кейл запомнил в последний визит сюда.

Он знал, что придётся подождать до утра, прежде чем вернуться в Штормовой Предел. Нельзя было просто постучаться в ворота знатного особняка за три часа до рассвета. Эревис решил посвятить это время новому знакомству с городом, который он когда-то звал домом.

Ступая сквозь тени и пересекая целые дворы за один шаг, он шёл на юго-восток, к центру города. Миновав старую, рассыпающуюся каменную стену, символически отделявшую пришельцев от постоянных жителей, Эревис вошёл в чужеземный квартал.

Здесь преобладали постоялые дворы, харчевни, таверны и магазины с разнообраным снаряжением. Несмотря на поздний час, в нескольких тавернах ещё сидели за столами купцы, погонщики и караванщики. Из незапертых окон наружу струился дым и приглушённые разговоры. Тут и там Кейл замечал привычных бандитов, воров и проституток, но в это время ночи даже самый лихой народ казался усталым. Эревис держался темноты, и его не замечали.

Как и в квартале складов, удивительно большое число людей спали в подъездах или под деревьями, что усеивали селгонтские дороги. Некоторые были обычными пьяницами, но не все. Кейл никогда не видел в городе такую толпу. Куда бы он не направился, всюду лежали свернувшиеся тела, раздавался хриплый кашель и доносилась вонь грязных улиц.

Базар был тих, если не считать храпа спящих в своих повозках коробейников и посапывания лоточников за своими прилавками. Его острый слух уловил несколько разговоров шёпотом, но Кейл их проигнорировал.

Он покинул чужеземный квартал и отправился на юг, к участку неподалёку от Храмовой улицы, где обычно жили художники, учёные и зажиточные купцы. Дороги сужались, постоялых дворов становилось меньше — на смену им приходили двухэтажные жилые дома и магазины. Ночующих на улицах стало меньше, но многие лежали на виду. Район обходили двое стражников с фонарём, селгонтских скипетров, в кольчугах и тёмно-зеленых плащах. Они светили фонарём в переулки, прогоняя любых подозрительных личностей, которых там находили. Кейл погрузился в тень, когда стражники оказались рядом. Даже при свете фонаря двое людей прошли мимо него, хотя Эревис мог бы легко протянуть руку и коснуться их.

— …в Ордулине, — говорил тот, что пониже.

Второй пожал плечами.

— Эндрен Корринталь? Ну, кто знает. Проклятые дворяне…

Их разговор затих вдалеке. Кейл пересёк площадь и ему открылся вид на юго-восток, где линию горизонта пересекали серые каменные стены старого Охотничьего сада хулорна. Их украшали сияющие шары и магические фиолетовые огни. На зубчатой стене стояли необыкновенные статуи. Своеобразные вкусы старого хулорна, предпочитавшего изображения различных гибридных существ — мантикор, химер и прочих — давно были одним из главных поводов для разговоров в городе. Его звали Безумным Андесом Ильчаммаром, и Кейлу это прозвище казалось подходящим.

Кейл вдруг понял, что не знает, кто сейчас занимает пост хулорна. Последнее, что он слышал — что за пост грызутся между собой члены Старого Чонселя.

Сад хулорна взирал сверху вниз на шпили Храмовой улицы. Кейл видел вершину колокольни Дома песен и узкий, увешанный флажками шпиль дворца Священных празднеств. Кейл не испытывал ни малейшего желания видеть Храмовую улицу. С него довольно было божеств на эту ночь. А кроме того, Храмовая улица напоминала ему о Сефрисе. Он представлял, как безумный пророк лежит в своей кровати в Доме высших достижений, считая трещины в потолке, количество вдохов, которые он делает за час, потом применяет одну из своих загадочных формул и выводит в результате ожидающую Фаэрун судьбу.

Через несколько дворов над крышами домов поднималась башня. Кейл узнал её. Несколько десятков лет назад это был дом незначительного волшебника, Деликора Саана. Впоследствии, эксцентричный художник — Эревис забыл его имя — выкупил её и превратил в выставку картин и магазин диковинок, вносивший немалый вклад в городскую казну. Кейл прикинул, что башня достигает высоты шестого этажа — подходящий насест, чтобы увидеть весь Селгонт.

Устремив взляд на вершину, он собрал вокруг себя тени и шагнул через них. Он возник на вершине башни. Ветер немедленно вонзился в шейда. За спиной захлопал плащ. Кейл припал к крыше и потверже встал на черепицу. Он оглядел город.

Фонари освещали главные артерии города: проезд Ронселя, улицу Сарна, аллея Лороукана, Широкий путь. Эти широкие улицы расчерчивали город, как сверкающие змеи. Вдоль северной стены текла река Эльзиммер, впадающая в Селгонтский залив.

Через стену Кейл видел освещенную огнями ламп флотилию рыбацих лодок, грузовых барж и паромов, что усеивали противоположный берег. С северо-запада текла чистая вода, собиравшая большую часть городских отходов, протекая мимо северной стены, и выносила все помои в залив. Кейл знал многих людей, поступавших точно так же — они входили в Селгонт чистыми, в городе обрастали грязью и оканчивали в заливе.

Он посмотрел на запад, на квартал знати и величественные особняки правящих семей Селгонта, составлявших Старый Чонсель. Даже с этого расстояния он различал квадратные зубцы Штормового Предела, его закрытые сады и тщательно ухоженную территорию. Он много хороших дней провёл за этими стенами, вместе с Тамалоном, Тази и Шамуром. Он сражался с теневым демоном в большом зале Штормового Предела, а вскоре после этого обратился в веру Маска.

Эревис нервничал перед новой встречей с Ускевренами. Они ещё не видели его после трансформации. С некоторыми усилиями он мог замаскировать свою внешность шейда, но даже в самых лучших обстоятельствах Кейл знал, что выглядит другим. Он волновался, как они отреагируют.

Неуверенно он полез в карман и достал оттуда маску. Он развернул её, прижал к лицу и посмотрел сквозь отверстия для глаз. С пальцев протянулись тени, сплетаясь друг с другом и с маской. Ветер трепал его плащ, его волосы, его душу. Впервые Кейл осознал, что если не умрёт насильным путём, эссенция тени позволит ему пережить всех и каждого, о ком он когда-либо заботился. Он переживет даже эльфов. И только с богами в этом он был на равных.

Он продел пальцы сквозь отверстия для глаз, испытывая искушение, но всё-таки вернул маску в карман.

— В своё время, — произнёс он.

Обернувшись, он бросил взгляд на сверкающий в ночи залив Селгонта. В залив тянулись бессчисленные пирсы, будто пальцы великанов. В ночное небо поднимался лес мачт. В последний раз Кейл был в море вместе с Джаком и Ривеном на борту «Связующего Демонов». Они тогда отыскали Источник и его стража, кракена. Чудовище по-прежнему было там, знал Кейл. Как и Путевая скала, остров, ставший пристанишем храма, который Маск украл у Цирика. В нём жил Дразек Ривен, Второй Избранный Маска. Кейлу стало интересно, не являлся ли Маск и Ривену.

Величественные гонги Дома песни пробили пятый час. До рассвета оставалось ещё около часа. Кейл решил подождать восхода солнца над заливом.

Вместо того, чтобы шагнуть сквозь тени обратно на улицу, Кейл свесился с крыши, нашёл опору для носка и начал спуск вниз. Он воспользовался тенями, чтобы сделать себя невидимым — не хотел, чтобы скипетр или случайный прохожий приняли его за грабителя, но спускался вниз сам, проверенным древним способом.

Физические упражнения пошли ему на пользу, напомнили о тех днях, когда Эревис ещё был человеком. К тому времени, как он спустился на улицу, Кейл был насквозь мокрым от пота — человеческого пота. Распутав скрывавший его покров ночи, Эревис зашагал на пристань. Он держался теней, пока шёл, по профессиональной привычке, но не перемещался через тень и не использовал её, чтобы скрыть себя с помощью магии. Он шел, как обычный мужчина, человеческий мужчина, умелый вор и убийца. Достигнув доков, он улыбался.

Пристань освещали сияющие шары и магические огни. У пирсов преобладали каравеллы и караки, но Кейл заметил несколько грузовых барж, галеру и даже бирему, вероятно, из южных царств. Моряки, докеры и грузчики уже приступили к работе, погружая и разгружая ящики, бочки и тюки. Доки в Селгонте никогда не засыпали, хотя активность была меньше, чем ждал Кейл.

Рабочие кричали, кряхтели, смеялись и пели, выполняя свои обязанности. Время от времени на свой корабль возвращались группы из двух-трёх подвыпивших матросов, проведя ночь в портовой таверне.

В заливе плавала целая армада рыбацких лодок. Как матросы на кораблях покрупнее, рыбаки Селгонта уже приступили к работе, подготавливая свои судёнышки к отплытию. Они проведут утро в море и вернутся к полудню, чтобы продать улов на портовом рынке. Кейл нередко совершал покупки на этом рынке вместе с толстухой Бриллой, госпожой кухонь Ускевренов.

Кейл прошёл мимо крупных кораблей и пошел вдоль узкого пирса. К его концу была пришвартована одномачтовая рыбацкая лодка. В ней сидел худой, как лезвие, рыбак, латая рыбацкую сеть. Юноша, которого Кейл принял за сына этого рыбака, проверял парус, мачту и снасти. Парнишка увидел приближающегося Эревиса. Его глаза скользнули к Клинку Пряжи, и он толкнул отца. Рыбак обернулся и заметил внешность Эревиса. Рядом с ним на скамье лежал нож.

Кейл постарался казаться безвредным — непростая задача.

— Не возражаете, если я присяду? Я хочу посмотреть на восход.

Сын не отрывал глаз от меча Кейла. Старший рыбак пожал плечами.

— Как хотите, — сказал он и вернулся к починке сетей. Когда мальчишка продолжил глазеть на Кейла, отец прикрикнул на него:

— Занимайся рулём, парень.

Присутствие Кейла могло заставить понервничать бывалых головорезов, но только не сембийского рыбака. У рыбаки Селгонта обладали репутацией самых невозмутимых людей на свете. Кейл улыбнулся, сел и свесил ноги с пирса.

Рыбаки отплыли до того, как встало солнце. Старший на прощание кивнул Кейлу, младший махнул рукой, и они отдали швартовы. Сын веслом оттолкнул лодку от пристани.

Кейл смотрел, как она всё уменьшалась и уменьшалась вдали, пока небо на востоке из чёрного становилось серым. С каждой прошедшей секундой небо светлело, пока над горизонтом не показался диск солнца. На фоне рассвета два рыбака и их лодка казались просто тенью. Кейл знал, каково это.

Тёмное море окрасилось синевой в свете восходящего солнца. Лучи прочертили дорожку в воде и коснулись кожи Эревиса. Они заставили теневую руку, ту самую, которой Кейл вонзил тычковый нож в живот Маска, исчезнуть. Настоящую руку он потерял в челюстях слаада, исполняя волю бога воров. Трансформация в шейда вернула её, но только пока он находился в темноте или тени. Ему казалось уместным, что именно этой рукой он ранил Маска.

Бой в переулке уже стал казаться сном, расплывчатым и туманным. Он задумался, не произошёл ли весь разговор только в его голове. Никаких ран в подтверждение реальности произошедшего у Кейла не осталось, но иначе и быть не могло — его тело растворяло раны также эффективно, как солнце растворяло его руку.

Он решил, что всё было по-настоящему. Это было слишком здорово, чтобы оказаться сном. Он ударил собственного бога, и ублюдок заслужил это. Сколько жрецов хотели бы поступить так же?

Он улыбнулся, потом ещё шире, потом хмыкнул. Хмыканье перешло в смех, а от превратился в настоящий хохот. Шагавший мимо моряк посмотрел на него, как на безумца, но Кейлу было всё равно. Он не мог припомнить, когда в последний раз так громко смеялся. Закончив, он почувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние месяцы.

Он подождал, пока солнце не выйдет полностью из-за горизонта, затем встал и последовал за лучами на запад, к своему прошлому, к своему будущему.

Он по-прежнему улыбался.

Глава девятая

29 марпенота, год Грозовых Штормов

За столом напротив Мирабеты и Элирил сидел Малькур Форин. Восходящее солнце бросало кроваво-красные лучи сквозь окна из свинцового стекла в небольшой комнате для встреч в имении Мирабеты, Рейвенхольме. Правый глаз наёмника помутнел после старого ранения, шрамы усеивали мускулистые руки. Казалось, ему было неуютно в своём наряде: рубашке с высоким воротником и жилете сембийского джентельмена. Элирил решила, что Малькур предпочёл бы свою кольчугу и шлем. Вместо джентельменской рапиры в его потёртых ножнах висел меч.

— Вы посылали за мной, главная правительница? — спросил Малькур.

В последние годы Мирабета не раз нанимала наёмническую роту Малькура, иногда чтобы сопровождать караваны Шести Кофров, торгового консорциума, долей в котором она владела. Иногда — ради других, тёмных делишек. Малькур неоднократно доказывал свой профессионализм в кровавых делах. Элирил казалось, что его характер был похож на характер Мирабеты — амбиции, не сдерживаемые моральными предрассудками.

Кроме того, девушка знала, что тётя несколько раз вступала в половую связь с Малькуром. Ей казалось это странным — непохоже, чтобы эти двое нравились друг другу. Элирил подозревала, что соитие происходило без всяких нежностей. Этот мысленный образ позабавил её, и Элирил пришлось спрятать улыбку.

— Сколько твоих Клинков сейчас доступны?

Малькур потёр щеку тыльной стороной ладони и задумался.

— Три дюжины сейчас заняты работой. Под рукой у меня сейчас около сотни. И мы соскучились по действию. Многие уже месяц сидят без дела.

Мирабета и Элирил обменялись удовлетворёнными взглядами. Сотни человек должно хватить. Элирил знала, что Клинки — многонациональный отряд. В основном, это были бывшие сембийские и кормирские солдаты, которые любили насилие, но помимо этого Малькур командовал несколькими волшебниками, отрядом воинов-жрецов на службе Талоса Громовержца, и горсткой крайне умелых людей, способных выполнять роли лазутчиков и убийц для более крупного подразделения.

— Малькур, у меня есть… деликатное поручение, которую нужно выполнить. У тебя к такому талант. Знай, что это на благо Сембии.

Малькур пренебрежительно фыркнул.

— Сембия может потонуть во Внутреннем море, мне плевать. Без обид, графиня. Меня интересуют лишь деньги.

Мирабета усмехнулась одними губами.

— Понимаю. Тогда отправь восемьдесят человек вниз по Ротовирской дороге. Вирдон Кост сегодня связался с леди Мерелит. Сэрлунская делегация сейчас движется на север. Они проезжают через Селгонт. Я хочу, чтобы твои люди на них напали.

Малькур и глазом не моргнул, услышав о политической подоплёке задания. Элирил решила, что из него вышел бы неплохой последователь Шар.

— Должны погибнуть все?

Мирабета покачала головой.

— Нет. Напади на них с юга, когда они двинутся к Ордулину. Переодень своих людей в саэрбцов и селгонтцев. С помощью моих домашних магов я пошлю тебе сообщение с точной датой. Нескольким позволь сбежать на север, ко мне. Я хочу, чтобы они принесли мне вести о нападении.

Малькур задумчиво пригладил усы.

— У вас есть саэрбская и селгонтская униформа?

Элирил покачала головой.

— Униформа — это слишком очевидно.

Мирабета кивнула.

— Твои люди каким-то образом создать впечатление, что они состоят на службе Саэрба и Селгонта. Уверена, ты что-то придумаешь. После нападения они должны разделиться на небольшие отряды и вернуться в Ордулин по отдельности. Полагаю, не стоит упоминать, что ни один из твоих людей не должен знать о сути задания до самого нападения.

— И также не стоит упоминать, что никого не должны взять в плен или оставить мёртвым на поле боя, — добавила Элирил.

Малькур посмотрел на неё.

— Мои люди никогда не терпели поражений, госпожа. Какие-то дворяне из Сэрлуна и их церемониальная стража этого не изменят.

Он перевёл взгляд на Мирабету и подался вперёд.

— Сколько вы заплатите, правительница?

Мирабета откинулась на спинку кресла.

— Вдвое больше обычной таксы. А тебе, Малькур, обещаю, что в подходящее время тебя примут обратно в армию Сембии на посту генерала-командующего.

Малькур пытался это скрыть, но Элирил заметила искру интереса в его глазах. Когда-то он был генералом сембийских шлемов, но Кендрик Селькирк отстранил его от должности из-за чрезмерной жестокости при обеспечении безопасности на дорогах.

Наёмник, притворяясь, что обдумывает предложение, пожал плечами.

— Всего лишь обещания, госпожа.

— Втрое больше, — сказала Мирабета, и Малькур улыбнулся. У него не хватало переднего зуба.

— Договорились, правительница, — отозвался он. — Я соберу людей и буду ждать от вас весточки.

— Ты не можешь их возглавить, Малькур. У меня есть особое задание для тебя и группы лучших твоих солдат.

Брови Малькура вопросительно поднялись. Он чуть ли не истекал жадностью.

— О?

— Мои информаторы разыскали сыновей Кендрика Селькирка. Они в Долине Шрама, готовятся к возвращению в Ордулин.

Её слова повисли в воздухе прозрачным намёком.

Малькур сощурился и сказал:

— Ничего не доставит мне такой радости, как сыновья Селькирка, нанизанные на мой клинок.

— Это твой шанс, — ответила Элирил.

Малькур кивнул и посмотрел на Мирабету.

— Некоторые из моих Клинков обладают подходящими для этой работы умениями. И у меня есть предсказатель, который, возможно, сможет разыскать их в пути. Но Миклоша Селькирка будут сопровождать его Серебряные вороны. Вам придётся объяснять крупную битву.

Элирил знала, что Миклош командует собственной наёмной ротой, Серебряными воронами. Вороны были скорее искателями приключений, чем наёмниками. Вот уже почти год один из них шпионил для Мирабеты. Этот агент и проинформировал их о местонахождении Миклоша и Кавина.

— Нет, — сказала Мирабета. — Миклош путешествует инкогнито, только со своим братом. Мало кто знает, что он направляется в Сембию. Он рассчитывает прибыть в Ордулин тайно и начать собственное расследование смерти отца, прежде чем объявиться на собрании.

Малькур подался вперёд в кресле, оперевшись локтями о стол.

— Миклош пользуется известностью, госпожа. Если хоть словечко просочится…

— Не просочится, — отрезала Мирабета. — Это подвергло бы смертельной опасности нас обоих. Вот почему мы можем друг другу доверять, Малькур.

Тот кивнул.

— Это задание с Селькирками будет стоить дороже. За моих людей и меня.

Мирабета улыбнулась.

— На меньшее я и не рассчитывала, дорогой Малькур. Вчетверо больше обычной платы. Договорились?

Малькур казался удовлетворённым. Он отодвинул кресло и встал.

— Договорились, главная правительница. Я немедленно соберу людей.

Мирабета встала и протянула ему руку. Тот принял её, поцеловал и задержал в своей.

— Ваше общество всегда столь упоительно, — предлагающе произнёс он.

Мирабета улыбнулась, прицокнула языком, и взмахом позволила Элирил удалиться.

— Оставь нас, Элирил. Нам нужно… обсудить другие дела.

Элирил даже не сомневалась. Оставив тётушку и командира наёмников заниматься любовью, она коснулась своего священного символа и поблагодарила Шар. План нанять Клинков для нападения на сэрлунскую делегацию по большей части принадлежал ей. Одним ударом они разожгут восстание, превратят Сэрлун в преданного союзника и избавятся от Миклоша Селькирка, человека, который мог бы стать главным противником возведения Мирабеты в должность военного регента.

Скоро Сембия взорвётся, как бомба жрецов Гонда. Элирил захихикала, осознав, как легко оказалось начать гражданскую войну. Инструменты для этого вот уже многие годы были под рукой. Нужен был лишь человек, который воспользуется ими.

***

В свете дня стало заметно, что Селгонт превратился в густо накрашенную шлюху. Кейл был поражен тем, как изменился город за прошедший год.

Группы обездоленных беженцев выбирались из переулков и тёмных местечек города и безучастно сидели на улицах и перекрёстках, пока их не прогоняли хозяины лавок или скипетры. Многие просили милостыню, все выглядели голодающими. Кейл незаметно, чтобы на него не налетела толпа попрошаек, опустил несколько серебряных воронов в руки детей и женщин.

Селгонт так долго считался богатым городом, что вид стольких бедняков на улицах поразил Эревиса. Кейл догадался, что они пришли на юг из деревень, спасаясь от засухи, Ярости драконов, Огненного дождя и демонфей.

Он вспомнил слова Варры: «Мир слишком велик, чтобы спасти каждого». Глядя в пустые глаза голодающих, он подумал, что из девушки получился пророк не хуже Сефриса.

На улицах не хватало обычных лоточников, продающих вчерашний хлеб и сморщенные фрукты. Не было и привычных запахов утренней стряпни. Вместо этого по улицам слонялись тощие фигуры, а воздух был заполнен вонью отчаяния и содержимого ночных горшков.

Лавочники пытались делать вид, будто Селгонт по-прежнему остаётся Селгонтом — подметая веранды своих магазинчиков, раскладывая товары — но даже они, казалось, недоедали. Селгонт был больше похож на Порт Черепа.

Насколько мог, он старался не обращать внимания на окружающее царство голода. Эревис знал, что может попросить у Маска заклинания для создания пищи. Знал он и то, что жрецы других богов могут сделать то же самое, и удивлялся, что они так не поступили. В городе жили по меньшей мере две дюжины жрецов, способных использовать это заклинание.

Может быть, они заботились лишь о нуждах богачей? А может, эти заклятия применялись, но еды всё равно было недостаточно? Кейл понял, что голод — это не просто необходимость накормить голодных беженцев из деревень. Именно жители деревень должны были кормить город своими урожаями и скотом. Недавние бедствия вынудили их бежать в город, и теперь они не только сами нуждались в пище, они не могли выращивать пищу для Селгонта. И со временем эта проблема лишь возрастёт. Чтобы накормить город, сравнимый с Селгонтом, потребуется небольшая армия жрецов.

Беспорядки дальше по улице привлекли его внимание. Люди вскакивали на ноги и тянулись к центру улицы, мимо Кейла. Многие кричали, поднимая кулаки. Кейл проложил себе путь через толпу, чтобы увидеть, что происходит.

Караван из запряжённых мулами фургонов с ближайших ферм проезжал через центр города. На повозках грудами лежала репа, лук и мешки с зерном. Караван окружали скипетры, отталкивая обступившую их толпу своими щитами. В каждом фургоне ехали еще два скипетра, охраняя продукты так, будто это было золото.

— Эти продукты едут на рынок! — кричал один из скипетров. — Вы сможете купить их там!

— Купить! — выкрикнул мужчина рядом с Кейлом. — Не за что нам покупать! Мешок репы стоит пятизвёздник! Мы голодаем, стражник!

В толпе раздались согласные возгласы, и люди сильнее навалились на охрану.

Скипетры казались обеспокоенными, как и их товарищи в фургонах. Даже мулы начали брыкаться. Расталкивая толпу щитами, скипетры обнажили оружие. Толпа отступила, и повозки двинулись дальше к рынку, оставляя позади плачущих детей и отчаявшихся родителей.

Толпа начала рассеиваться. Многие недовольно ворчали и жаловались. Кейл положил ладонь на плечо тощего мужчины, который кричал про стоимость репы.

— Говоришь, пятизвёздник за репу?

Мужчина обернулся, разглядывая Кейла пустыми глазами.

— Да. Цены на продукты заставляют всех, кроме богачей, бороться за собачьи объедки, разве что ты готов весь день ждать в очереди на еду от жрецов и клясться в преданности их богам. Ты где был весь последний год?

Кейл придержал язык и отпустил несчастного.

Год назад мешок репы стоил один, может два медяка. Но пятизвёздник! Половина Селгонта будет голодать с такими ценами. Начнутся бунты.

Кейл тут же решил, что новый хулорн некомпетентен. Он ускорил шаг. Может быть, Тамлин сможет побудить Старый Чонсель к действиям.

На полпути к кварталу знати, на улице Адцера, Эревис заметил краем глаза конную троицу патрулировавших улицы шлемов. Они были верхом на боевых конях, и каждый носил обычную синюю перевязь с вороном и серебряными монетами. Не веря своим глазам, Эревис разглядывал их несколько мгновений. Никогда раньше Кейл не видел, чтобы солдаты сембийской армии патрулировали улицы. Сембийские купцы всегда демонстрировали свою неприязнь к солдатам. Армия страны намеренно была немногочисленной и лишенной центрального руководства. Предполагалось, что Сембия воюет с помощью силы своих торговых соглашений, а не силы оружия. Всегда считалось, что обязанности шлемов — патрулирование трактов и деревень вдали от крупных городов.

Кейл решил, что новый хулорн не просто некомпетентен — он полный идиот. Хулорн вывел на улицы солдат — не городских стражников, которые привыкли мирно разрешать разногласия среди горожан, но солдат, решавших проблемы сталью.

Покачав головой, Эревис обошёл солдат стороной и заспешил дальше. Слишком долго он оставался в своём уединённом доме. Он даже не подозревал, что положение дел ухудшилось так сильно и так быстро. Нужно было увидеть Тамлина и разобраться, что же произошло.

Звуки улиц казались странно приглушёнными, уставшими, печальными. Кейл прокладывал себе путь мимо худых лошадей, людей, которые волокли за собой пустые тачки, пешеходов, притворявшихся, будто всё как обычно. Он прошёл вдоль очереди, охватывающей практически целый двор, пока не достиг склада с открытыми воротами. Внутри жрецы Латандера и Тиморы наливали похлёбку из больших котлов в любую посуду, которую приносили с собой голодающие. Кейл догадался, что на Храмовой улице должно происходить примерно то же самое.

Достигнув квартала знати, он обнаружил, что на здесь полно вооружённых людей. Улицы рассекали патрули шлемов и скипетров. Врата особняков Старого Чонселя охраняли не по двое или по трое, а по пятеро-шестеро вооружённых стражников.

Не обращая внимания на подозрительные взгляды солдат, Кейл прошел на юг, мимо высящихся оград к Штормовому Пределу. Перед его старым домом на улице стояла группа шлемов в кольчугах, заблокировав ведущую к воротам дорожку. На спинах у них весели щиты и арбалеты, на поясе — мечи. По прикидке Кейла, солдат было около дюжины. Пешеходы — таких было немного — обходили их стороной. Но не Кейл. Он приблизился к солдатам, держа руку подальше от Клинка Пряжи. Усилием воли он придержал сочившиеся с кожи тени. Когда шлемы заметили его, от группы отделились трое и выступили вперёд, останавливая его приближение.

— Хулорн даёт аудиенции только по десятым числам каждого месяца, — сказал старший из троицы, плотного телосложения воин с квадратной челюстью и жёстким взглядом. — Запишите своё имя у чиновника во дворце, и в назначенное время вас примут.

Сначала Кейл не понял.

— Хулорн? Что делает хулорн в Штормовом Пределе?

Мужчина не отрывал свой взгляд от Кейла. Двое его товарищей не отрывали взгляд от его правой руки.

— Лорд Ускеврен проживает…

Кейл отступил на шаг, не в силах поверить услышанному.

— Тамлин Ускеврен — хулорн?

Шлемов, казалось, раздражал его тон.

— Успокойтесь, добрый сэр. Разумеется, Тамлин Ускеврен — хулорн. Вот уже четыре месяца. Вы впервые в городе?

Кейл не мог поверить, что Тамлин оказался достаточно глуп, чтобы вывести солдат на улицы. Он покачал головой.

— Нет. Я отсутствовал какое-то время.

Судя по всему, слишком долго.

— У меня дело к хулорну. Он меня ожидает.

Шлем с сомнением оценил внешность Кейла и его вооружение.

— Он не сообщал, что ждёт посетителя. Если вы оставите своё имя у чиновника во дворце…

— Я оставлю своё имя у вас, — сказал Эревис грубее, чем хотел. — Пожалуйста, проинформируйте хулорна, что Эревис Кейл…

Он умолк. Позади шлемов из-за ворот вышел знакомый человек.

— Таким тоном ты себе заработаешь денёк в тюрьме, — предупредил его шлем.

Кейл проигнорировал их, крикнув:

— Рен! Рен! Это господин Кейл! Я здесь! — и поднял руку.

Год назад Кейл спас Рену жизнь, когда слаады взяли его в заложники и лишили трёх пальцев.

Одетый в униформу гвардии Ускевренов Рен услышал крик и огляделся. Он заметил махающего Кейла и нахмурил брови.

— Рен! Это я, Эревис Кейл!

— Уходите, — сказал шлем, упираясь рукой в грудь Эревиса.

— Господин Кейл? — позвал Рен.

Из Эревиса выстрелили тени, оплетая руку шлема. Тот закричал, отскочил и выхватил меч. Его товарищи тоже достали оружие. Кейл инстинктивно потянулся за Клинком Пряжи, но остановил себя.

— Девять Адов, да что ты такое? — спросил шлем, указывая мечом на Кейла.

Кейл проигнорировал его и заговорил с Реном.

— Да, Рен. Это я.

Поверх доспехов Рен носил ускевренскую ливрею, белую с синим. Поспешив к шлемам, он приказал им:

— Уберите мечи, сейчас же!

К удивлению Кейла, те подчинились — неохотно, не отрывая от него взгляда.

— Этот человек… — начал их командир.

— Служил хулорну ещё тогда, когда ты гонял разбойников по Тилдаринскому тракту, Вол, — закончил за него Рен.

Вол поджал губы, но резко кивнул и сдержал дальнейшие комментарии.

Рассматривая Кейла, Рен пожал его руку.

— Боги, это вы, господин Кейл. Не узнал вас с волосами.

Он наклонил голову.

— И что-то ещё изменилось.

— Тёмное колдовство, — пробормотал Вол, разглядывая свою руку, которой коснулись тени Кейла.

Кейл не обратил на это внимания. В отличии от Рена.

Стражник Ускевренов поднял ладонь, показывая отсутствующие пальцы.

— Ты оскорбляешь человека, благодаря которому вместо своей жизни я потерял всего лишь несколько пальцев.

Вол отвёл глаза. Двое других шлемов разглядывали улицу.

Кейл хлопнул Рена по плечу. Когда он уходил, Рен был неуверенным в себе юношей. Сейчас он казался крупной шишкой в домашней страже. Он набрал немного веса и отрастил аккуратную бородку.

— Рад тебя видеть, — сказал Кейл.

— Взаимно, — с улыбкой отозвался Рен.

— Примите мои извинения, добрый сэр, — сказал Эревису Вол.

— Принимаются, — тут же ответил тот.

Бок о бок Эревис и Рен прошли к воротам. Там стояли четверо ускевренских стражников, следя за их приближением. Их вооружение и доспехи были такими же, как у Рена.

— Хулорн предупредил стражу, что если вы появитесь, вас следует немедленно впустить, но забыл сказать об этом шлемам, — сказал Рен.

Кейл не узнал ни одного из стражников, охранявших ворота. Рен приказал им сообщить Ирвилу, заменившему Эревиса на посту дворецкого, что прибыл господин Кейл, и младший стражник отправился выполнять приказ. Остальные разглядывали Эревиса с нескрываемым восхищением.

Рен представил Кейлу стражников и провёл его за ворота во двор особняка. Имение осталось таким же, каким его помнил Кейл; живая изгородь, фонтаны, статуи и ухоженные сады. У ограды располагались воспомогательные здания: конюшни, жилища слуг и другие.

— Я рассказал стражникам о том, что произошло у Искорёженного вяза, — объяснил Рен. — Здесь об этом все знают.

Немного смутившийся Кейл кивнул.

Рен искоса поглядел на него.

— Мне всегда было интересно, что случилось с вами после того, как мы разошлись. Вы всё это время были в Селгонте?

— Нет, — коротко ответил Кейл.

Он заметил, что Рен хочет что-то сказать.

— Говори прямо, Рен.

Тот поколебался, но всё же спросил:

— Господин Кейл, что стало с теми сукиными детьми, что покалечили меня? Я хочу их убить. Или ранить. Или… что-нибудь.

Кейлу было знакомо это чувство. Он заставил Рена остановиться и посмотрел на юношу.

— Все мертвы, кроме одного. Да и того я заставил страдать, прежде чем он сбежал. Сойдёт?

Рен мрачно ухмыльнулся и ответил:

— Сойдёт.

— Хочешь совет? Оставь это в прошлом, — сказал ему Кейл.

Рен посмотрел на него и кивнул.

— Хороший совет.

Они снова зашагали. Рен спросил:

— Что случилось с вашей рукой? Это ведь не те самые ублюдки?

— Те самые, — ответил Кейл, поднимая обрубок своего запястья. — Но тот, что забрал мою руку, сбежать не сумел.

Рен сплюнул.

— Хорошие новости. Кто они были?

— Спроси меня как-нибудь потом. Это долгая история.

Рен кивнул и сменил тему.

— Кажется, всё изменилось, правда?

— Штормовой Предел? Нет, он выглядит по-прежнему.

— Я имею в виду город.

— А, — кивнул Кейл. — Да. Изменилось.

Рен указал на север.

— Северная часть страны сильно пострадала от Ярости драконов и Огненного дождя. Я слышал, что пожары и нападения драконов разрушили целые деревни. Некоторые поселения жители оставили из страха. В других испортилась почва. Пострадали урожаи. Крестьяне толпами повалили в города, но города ничего не смогли им предложить. И вот оно.

Он покачал головой.

— Я слышал, в Селгонте хуже, чем во многих других местах. Не знаю, что будет дальше.

Не знал и Кейл. Знал он только, что Сефрис предсказал бурю, и Эревису казалось, что пророчество исполняется у него на глазах. Он перевёл разговор на менее серьёзные темы.

— Ты теперь как, второй или третий в цепочке командования? Кто руководит стражей? По-прежнему Оррин?

— Второй, — гордо ответил Рен. — Самый младший в истории Штормового Предела. И да, по-прежнему Оррин.

Кейл знал, что Оррин хороший человек и хороший лидер. Он правильно поступил, повысив Рена. Юноша сильно повзрослел за прошедший год. Кейл надеялся, что то же касается и Тамлина.

Какое-то время они шли молча, и Кейл заметил устремлённые к нему взгляды. Конюхи, прислуга — все останавливались, чтобы посмотреть, как он идёт мимо. Многих он узнавал — эти люди уже давно занимали свои должности. Он кивнул. Ему в ответ помахали. Позади раздавался шёпот.

— Прислуга всё так же сплетничает, — улыбнулся Кейл.

— Как и стражники. Это никогда не изменится, — заметил Рен, тоже улыбаясь. — Хорошо, что вы вернулись, господин Кейл.

— Спасибо, Рен.

Кейл увидел впереди крыльцо и двустворчатые парадные двери Штормового Предела. Стены поместья были увиты плющом. Над дверью висел герб Ускевренов, лошадь и якорь. За ней обитало прошлое Кейла.

Они не успели дойти до крыльца, как слева от Кейла раздался визг. Обернувшись, он увидел, как на него надвигается колышущаяся гора плоти — Брилла, госпожа кухонь. На ней было платье величиной с палатку, натянутое, будто корабельный парус, и улыбка её была шириной с реку Эльзиммер.

— Здравствуй, Брилла, — сказал Эревис.

Брилла не стала утруждать себя словами. Она прижала его к складкам своего пышного тела, обхватив так сильно, что Кейл порадовался регенерации своих сломанных ребёр. Усики тени закрутились вокруг, но Брилла, кажется, не заметила их.

— Я говорила им, что вы вернётесь, говорила. Говорила, что это место у вас в крови. Говорила, что эта семья — ваша семья. И вот!

Она отстранила его, насколько позволяли руки.

— Дайте-ка взглянуть. Вы только посмотрите на эти волосы! Сами на себя не похожи, господин Кейл. Я едва вас узнала.

— Я немного изменился, — признал Кейл. — А ты нет, Брилла. Такая же милая, как и прежде.

Она отвернулась и покраснела до корней своих седых волос, собранных в тугой узел.

— Ну, господин Кейл…

Эревис улыбнулся и сказал:

— Я очень рад тебя видеть, Брилла.

Брилла всегда была оплотом здравомыслия среди остальных слуг. Болтливая и упрямая, но всегда разумная.

Она просияла:

— Я вас тоже, господин Кейл!

— Не надо этого «господин», Брилла.

— Для меня вы всегда будете господином Кейлом, господин Кейл.

Кейл решил не спорить зря.

— Ох! — воскликнула госпожа кухонь. — Ваша рука!

Кейл натянул рукав на культю.

— Это пустяки, Брилла.

— Пустяки? Как вы можете так говорить? — она схватила его за запястье, задрала рукав и осмотрела обрубок. Смысла сопротивляться не было.

— Затянулось хорошо. Как это случилось?

— В другой раз, Брилла. Ладно?

Нахмурившись, она отпустила его руку.

— Ладно. Сегодня вечером? Вам понравится торт, который я приготовлю, господин Кейл! В последнее время так сложно достать все ингридиенты, но я придумала кое-что с виноградом с виноградников Сторлова дуба и кленовым сиропом. Вы поужинаете с Тамлином?

Только Брилла, наверное, могла называть хулорна по имени.

— Пока не уверен, — ответил Кейл. Он не знал, зачем понадобился Тамлину. — Но если нет, я обязательно загляну к тебе на кухню.

Брилла улыбнулась в ответ. Ей недоставало большей части передних зубов, а оставшиеся были гнилыми.

— Как хорошо, что вы вернулись, господин Кейл.

Не прекращая улыбаться, она смотрела, как они с Реном проходят через двойные двери Штормового Предела.

В передней с арочным потолком, скрестив руки на груди, их уже ждал хмурый Ирвил. Короткие волосы обрамляли острое, как стрела, лицо. Ирвил носил скроенный на заказ жилет и штаны из льна. Он выглядел куда более компетентным дворецким, чем Кейл когда-либо мог надеяться стать. Когда Ирвил увидел новый облик Кейла, его глаза чуть расширились, но в остальном он сумел не выдать своего удивления.

— Хорошо выглядишь, Ирвил, — заметил Эревис.

— Как и вы, господин Кейл. Непривычно, но хорошо. Рен, ты можешь быть свободен.

Рен кивнул, повернулся к Кейлу и протянул ему руку.

— Примите мою благодарность за всё.

Кейл пожал его ладонь.

— Конечно. Я задержусь на какое-то время.

— Рад слышать, — ответил Рен. Он кивнул дворецкому и оставил их.

— Хотите чего-нибудь? Напиток? Смену… одежды?

Кейл улыбнулся.

— Нет, Ирвил.

— Хорошо. Тогда, пожалуйста, следуйте за мной, господин Кейл, — сказал Ирвил и направился в приёмную.

На пути туда Ирвил обернулся, оказавшись лицом к лицу с Эревисом.

— Могу я быть откровенным, господин Кейл?

Захваченный врасплох, тот ответил:

— Конечно. Что такое?

— Вы намереваетесь занять свою прежнюю должность? Хотелось бы знать, нужно ли мне искать нового работодателя. Времена сейчас непростые, но я надеюсь, хулорн будет щедр.

Эревис засмеялся бы в голос, если бы не видел, как серьёзен Ирвил. Он стёр зарождавшуюся улыбку с лица и ответил:

— Конечно нет, Ирвил. Моя жизнь… пошла в другом направлении.

Он дружески похлопал нового дворецкого по плечу.

— Кроме того, из меня вышла бы плохая замена тебе.

Сквозь каменную серьёзность Ирвила проступила облегчённая улыбка.

— Хорошо, господин Кейл, — сказал он. — Пойдёмте.

Штормовой Предел почти не изменился. Кейлу казалось, будто он попал в прошлое. Увешанные картинами и гобеленами залы, резные двери из дерева, арочные потолки. Всё это казалось столь далёким от его нынешней жизни.

Ирвил провёл его в кабинет, где Кейл с Тамалоном-старшим часто играли в шахматы или проводили целую ночь, обсуждая заговоры того или иного соперника по Старому Чонселю. Заставленные книгами полки остались на месте, равно как и кресла для чтения, доска для шахмат и шахматные фигуры из кости и нефрита. Кейл чувствовал отсутствие Тамалона точно так же, как чувствовал пустоту на месте своей руки.

— Я проинформировал хулорна о вашем прибытии, — сказал Ирвил. — Скоро он к вам спустится.

Ожидая хулорна, Кейл неторопливо прохаживался по кабинету, разглядывая корешки книг, комплекты церемониальных доспехов, что стояли по углам помещения, большие и маленькие скульптуры, украшавшие комнату.

Даже спустя почти год после его смерти этот кабинет принадлежал Тамалону. Это порадовало Кейла. Он встал у шахматной доски, задумался и передвинул ферзёвую пешку.

— Ваш ход, милорд, — пробормотал он.

Кто-то откашлялся у Эревиса за спиной, вынудив его обернуться.

На Тамлине был длинный зелёный жилет, светлая рубашка с высоким воротником и бриджи модного в этом сезоне покроя. На поясе у него висели несколько кошелей — с компонентами для заклятий, решил Кейл. Небольшая седина на висках оттеняла в остальном тёмные волосы. Под глазами собрались тени, сгустившиеся в присутствии Эревиса.

Рядом с Тамлином стоял другой мужчина, на первый взгляд — его ровесник. Он носил облегающий пурпурный жилет, чёрную рубаху с воротником и высокие сапоги вместо ботинок. С его пояса свисали рапира и кинжал. Короткая бородка окружала тонкий рот, маленькие глаза сидели близко друг к другу. Казалось, он тоже был удивлён внешностью Кейла.

— Господин Кейл? — осторожно спросил Тамлин.

Кейл вежливо поклонился.

— Лорд Ускеврен.

Тамлин приблизился к нему, удивлённый внешностью Эревиса, но протянул руку. Они пожали друг другу запясться.

— Боги, Эревис! — улыбнулся Тамлин, качая головой. — Вы… так непривычно выглядите.

Кейл кивнул.

— С тех пор, как наши пути пересекались в последний раз, многое произошло.

Тамлин изучал его лицо.

— Мне говорили. Я и сам вижу. Но внутри вы всё тот же. Верно?

Кейл хотел так думать.

— Да. Вы немного изменились, милорд.

Тамлин провёл рукой по своей седине.

— Да, это… что ж, тяжела голова, что носит корону, не так ли?

Он вымученно рассмеялся и указал на своего спутника.

— Вы помните Виса Талендара?

— Талендара? — Эревис призадумался. Изгой-волшебник из семьи Талендаров однажды устроил нападение на Ускевренов. Результатом стала долгая битва с призванными чудовищами на Высоком мосту.

Вис покраснел.

— Вы наверняка вспомнили припадок безумия моего дяди Маранса и его последствия.

— Наши семьи давно примирились с последствиями тех событий, — махнул рукой Тамлин. Кейл не был уверен, что к кому он обращается — к Эревису или к Вису. — Талендары и Ускеврены — теперь верные друзья.

— Хоть что-то хорошее случилось из-за моего дяди, — отозвался Вис.

— Прошлое есть прошлое, — сказал ему Эревис, уважительно кивнув. — Лорд Талендар.

Вис улыбнулся — жест вежливости, ничего больше — и ответил:

— Господин Кейл.

Тамлин указал на него.

— Господин Кейл, советы Виса были для меня просто неоценимы. Благодаря ему, меня избрали хулорном.

— В самом деле? — спросил Кейл.

— Вас избрали благодаря вашим талантам, — отозвался Вис, и Эревис различил лесть. Вис окинул взглядом кожаные доспехи и оружие Эревиса. — Вы не очень-то похожи на дворецкого.

— Господин Кейл всегда был кем-то большим, — ответил Тамлин.

— Скорее телохранителем, — заметил Вис. — Насколько я слышал, по крайней мере.

Кейл вспомнил, что семья Талендар послала Виса на обучение в Глубоководье, и он вернулся жрецом Сиаморфы. Эревису казалось странным, что Вис не носит свой священный символ открыто. Знал он и то, что Талендары оплатили строительство храма Сиаморфы.

— Как идёт строительство? — спросил он, чтобы сменить тему.

Вис, казалось, удивился, что Эревис знает об этом.

— Вы имеете в виду храм? Неплохо, господин Кейл. Новая обитель леди вскоре будет завершена.

— Возможно, тогда ты наконец сможешь устроить для нас экскурсию, — со смешком сказал Тамлин. Поглядев на Кейла, он добавил:

— Жрецы так охраняют это место, как будто там — гарем калишитского паши.

Вис улыбнулся и объяснил:

— Помимо меня, в храме есть только два жреца, а ритуалы освящения требуют, чтобы помещения были открыты лишь для последователей Сиаморфы до тех пор, пока процесс не будет завершён. Это займёт некоторое время. Уверен, вы понимаете.

Эревис не понимал, но всё равно кивнул. Его божеству служили храмом тёмные переулки. Его божество устраивало поножовщину со своими Избранными.

— Вис может сказать нам, что в ходе этих ритуалов обнажённые девственницы должны танцевать в лунном свете, и всё, что мне останется — просто поверить ему. Да кто вообще слышал о Сиаморфе? Маловато у тебя будет прихожан, дружище.

Вис лишь улыбнулся.

— Возможно. Но мы приходим туда, куда нас позвали.

Вошел Ирвил с бутылью ускевренского вина и тремя кубками.

— Как раз вовремя, — заметил Тамлин. Ирвил наполнил кубки, раздав их присутствующим. Из вежливости Кейл принял свою чашу, не собираясь пить. Ирвил оставил бутыль на столике. Новый дворецкий заметил, что на шахматной доске передвинули пешку, нахмурился и вернул её на место.

— Господин Кейл остановится в особняке? — поинтересовался Ирвил.

— Конечно, — ответил Тамлин, даже спросив Эревиса. — Господин Кейл будет служить хулорну в качестве советника, если он не возражает.

Тамлин вопросительно взглянул на Эревиса. Тот кивнул.

— Позаботься о покоях, — приказал Ирвилу Тамлин.

— Ваша старая комната вас устроит? — спросил тот Эревиса.

— Даже слышать об этом не хочу! — заявил Тамлин. — Она же крошечная!

— Я в самом деле предпочту старую комнату, милорд, — сказал Кейл. — Она подойдёт, Ирвил.

— Я займусь этим, — сказал Ирвил и повернулся к Тамлину. — Это всё, милорд?

— Да, Ирвил, — ответил тот, глотнув вина.

Когда Ирвил покинул помещение, Кейл решил перейти прямо к делу.

— Лорд Ускеврен, в своём сообщении вы просили, чтобы я немедленно вернулся в город.

Тамлин поставил кубок. Его лицо посерьёзнело. Кейл никогда раньше не видел его таким.

— Кендрик Селькирк мёртв. Мирабету Селькирк избрали исполняющей обязанности главного правителя. В убийстве Кендрика обвиняют Эндрена Корринталя из Саэрба, но наши информаторы в Ордулине не уверены, что обвинения правдивы. В высшем совете была какая-то стычка, и Эндрена арестовали. Был убит Зарин Терб.

Вис покачал головой.

— Возмутительно. Просто возмутительно.

Кейл слышал имя Терба. Тот уже более десяти лет был представителем Селгонта в высшем совете.

— Так или иначе, совет созывает собрание знати, чтобы выбрать нового правителя. Я отправляюсь в Ордулин… — продолжил Тамлин.

— Милорд? — переспросил удивлённый Кейл. Хулорн всегда назначал посредника, который представлял его в высшем совете или на собрании знати, но никогда не посещал их лично.

— Отсюда мне сложно судить, что там происходит на самом деле, — сказал Тамлин. — Некоторые из наших осведомителей утверждают, что Эндрен собрал армию, чтобы свергнуть Мирабету. Другие считают, что всё это подстроила сама Мирабета. Я должен лично всё увидеть, прежде чем отправить на собрание знати весь Старый Чонсель. Что-то надвигается, и мне нужен человек, которому я могу доверять. Вы. Вы нужны мне в качестве уоллмена, господин Кейл.

Эревис ответил сразу же:

— Конечно, только…

— Только? — спросил Тамлин.

— Милорд, Селгонт… переживает трудности. На что это будет похоже, если вы покинете его? Кто будет править городом?

— Мы будем отсутствовать не слишком долго. Двадцать, может быть, тридцать дней. При необходимости меня заменит Вис, но бюрократия работает сама по себе. Во время моего отсутствия править будет Старый Чонсель. По правде говоря, это ещё одна причина, по которой я хочу уехать один, несмотря на созыв на собрание. Если весь Старый Чонсель покинет город одновременно, это… неправильно истрактуют. Как только я разберусь, что происходит в Ордулине, я пошлю за ключевыми членами Чонселя.

— Мудрое решение, хулорн, — заметил Вис.

Кейл не был в этом уверен. Селгонт был готов взорваться. Тамлин назвал его советником, и Кейл решил приступить к своим обязанностям немедленно. Он позаботился о том, чтобы облечь своё предложение в подобающую форму. Он успел отвыкнуть от тонкостей подобного положения. Слова приходили на ум не так легко, как когда-то.

— Мой лорд, могу я дать вам совет-другой? О действиях, которые вы можете предпринять, прежде чем покинете город?

Вис фыркнул в свой кубок.

— Этот человек вернулся всего день назад и уже даёт советы.

Кейл посмотрел на Виса. Тот сделал ещё один глоток и отвёл взгляд.

— Вы мой советник, — отозвался Тамлин, приподняв кубок.

Кейл кивнул.

— Город переполнен. Люди голодают.

— На рынке есть продукты, — сказал Вис.

— Мало, и цены такие высокие, что лишь богачи могут позволить их себе, — возразил Кейл, безуспешно попытавшись сохранить голос ровным.

Вис сделал безразличный жест.

— Печально, но правда. Такова Сембия, господин Кейл. Рынок есть рынок.

Кейл едва сдержал желание ударить его в лицо. Несмотря на все его усилия, с кожи потекли тени. Комната потемнела.

Тамлин заметил это и встревожился. Как и Вис, хотя он казался скорее озадаченным, чем напуганным.

— Я объясню это позже, милорд, — тихо сказал Кейл, усилием воли заставив свет вернуться, а тени — отступить.

Тамлин — глаза широко раскрыты — медленно кивнул. Вис сделал очередной глоток и посмотрел на Кейла поверх своей чаши.

Кейл сказал:

— Милорд, если ваш ответ будет таким же, как у лорда Талендара, вы скоро получите мятежи. Голод заставляет людей отчаиваться.

Вспомнив Порт Черепа, Эревис добавил:

— Я уже видел такое.

Вис хмыкнул.

— Именно поэтому на улицах находятся шлемы.

Кейл обратился к Тамлину, проигнорировав Талендара. Он решил говорить прямо.

— Если я буду вам служить, то это должно прекратиться немедленно.

Тамлин казался смущенным.

— Я не понимаю, господин Кейл.

Кейл обвёл жестом кабинет, Тамлина, Виса.

— Это. Всё это. Вежливые разговоры. Обсуждения за вином. Одежда. Город в беде, милорд. Судя по тому, что вы сказали, вся Сембия в беде. Мы здесь обсуждаем не торговые контракты. Могу я быть с вами полностью откровенным?

— Не стоит паниковать, — заметил Вис.

— Нет, зато нужно крепко поразмыслить и приступить к решительным действиям, — ответил Эревис. — И я никогда не паникую, Талендар.

Несколько ленточек тени поднялись с его плоти и растворились в воздухе. Если Вис и собирался упрекнуть Кейла в несоблюдении правил учтивости, он быстро передумал.

— Понимаю вашу точку зрения, — задумчиво сказал Тамлин. — Давай выслушаем его, Вис. Господин Кейл может поделиться с нами взглядом на происходящее со стороны. Продолжайте, господин Кейл.

Кейл подался вперёд, буравя Виса взглядом, пока говорил:

— Уберите шлемов с улиц. Это выглядит так, будто вы боитесь.

— Шлемы помогают поддерживать порядок, — возразил Вис. — Вы обвиняете хулорна в том, что он боится?

Кейл сделал вывод, что вывести шлемов на улицы было идеей Виса.

— Их недостаточно, чтобы подавить бунт, если таковой начнётся. А тем временем солдаты на улицах производят впечатление, будто что-то не в порядке, что знать напугана, — он посмотрел на Тамлина. — Милорд, уберите их с улиц. Они напряжены и плохо подходят для выполнения ваших приказов. Они достали оружие, встретившись со мной снаружи Штормового Предела.

— Возможно, небезосновательно, — пробормотал Вис.

Кейл повернулся к нему.

— Ещё один такой комментарий вылетит из твоего рта, и следом за ним последуют твои зубы.

Вис покраснел и не проронил больше ни слова. Кейл снова обратился к Тамлину.

— Верните шлемов на тракты, где люди к ним привыкли. Прикажите им сопровождать беженцев в город.

Тамлин казался испуганным.

— В город?

— Мне кажется, что лучше бы из города, — осторожно произнёс Вис. — На улицах и так толпы.

Кейл заставил свой голос оставаться спокойным.

— Они всё равно будут приходить, разве что вы собираетесь запереть ворота. А вы ведь не собираетесь этого делать?

Тамлин поднял брови.

— Мы обдумывали такую возможность.

Кейл резко выдохнул.

— Лорд Тамалон, вы должны прекратить совершать шаги, которые указывают на ваше отчаяние. В первую очередь люди ждут от вас уверенности, что всё под контролем, что вещи скоро вернутся на круги своя. Вы можете заслужить расположение народа, убрав сталь с улиц и использовав её для обеспечения безопасности ваших подданых.

— Неразумно, — сказал Вис, и торопливо добавил: — не хочу вас оскорбить, господин Кейл. Но как только шлемы покинут город, квартал знати тут же заполнят беженцы.

— Ерунда, — возразил Кейл, и Вис напрягся. — Компенсируйте стоимость продовольствия на время кризиса. Прикажите скипетрам раздавать его. Потребуйте от храмов, чтобы выделили своих жрецов для использования заклятий создания пищи, и распределяйте её.

— Они на это не пойдут, — снисходительно заметил Вис.

— Некоторые уже это делают, — возразил Кейл. — Дело только в том, чтобы заставить остальных. Вы можете показать им пример, Талендар. Вы ведь жрец, не так ли?

Вис неохотно кивнул.

— Строительство отнимает всё моё свободное время, господин Кейл.

Эревис усмехнулся и продолжил:

— Не стоит выдвигать требования и провоцировать публичные стычки между церквями, милорд. Вместо этого обходными путями дайте знать верховным жрецам, что если они не подчинятся, налоги значительно возрастут и вы можете отобрать их право на землю. У вас есть все необходимые инструменты, лорд хулорн.

— Боги даруют заклинания, господин Кейл, — сказал Вис. — Если жрецы скажут, что боги не дали им заклинания для создания пищи, что тогда? Вы захотите, чтобы хулорн начал угрожать богам?

Кейл не стал упоминать о том, что несколько часов назад в переулке он сам сделал именно это. Вместо этого он сказал:

— Боги не откажут. Жрецы им нужны не меньше, чем боги — жрецам.

Казалось, Виса напугало заявление Кейла, но Тамлин казался заинтригованным.

— Любопытно, господин Кейл. Что думаешь, Вис?

Что бы не собирался ответить Вис, его прервал звук торопливых шагов, раздавшийся в коридоре. Все трое повернулись к дверям, в которых появилась тяжело дышавшая Тази.

— Тазиенна, — сказал Вис, но она даже не взглянула на юного дворянина. Она смотрела широко распахнутыми глазами лишь на Кейла.

— Эревис?

От пота её тёмные волосы прилипли к лицу. В руках девушка сжимала стек. Вместо обычного для сембийских леди платья для верховой езды на ней были облегающие бриджи и сапоги. За прошедший год она совсем не изменилась, оставшесь всё такой же прекрасной. Под тёмными волнами волос сверкали зелёные глаза.

Кейл боялся тех чувств, которые мог вызвать в нём её вид. К его удивлению, он испытал лишь нежность, а не страсть. Он оставил свою любовь к ней, покинув Штормовой Предел, и за прошедший год эта любовь умерла.

— Здравствуйте, госпожа Ускеврен, — улыбнулся ей Эревис.

Она провела рукой по пропитанным потом волосам.

— Я отправилась на утреннюю прогулку верхом, когда узнала, что ты вернулся. Прибежала прямо сюда.

Услышав его слова, она переспросила:

— Ты назвал меня госпожой Ускеврен?

— Тазиенна, — с улыбкой поправился Кейл. — Тази.

— Так-то лучше, — сказала она с ответной улыбкой и пересекла комнату, чтобы обнять его.

— Тази, я не знаю… — начал Тамлин.

— Моя природа не может повредить ей, милорд, — прервал его Кейл и обнял Тазиенну. В его руках она казалась такой маленькой, и пахла, как всегда, лавандой. Эревис сдержал источаемые своим телом тени.

Тазиенна отстранилась и перевела взгляд с Кейла на своего брата.

— Твоя природа? О чём речь?

— Ни о чём, — мягко сказал Кейл. — Так чудесно снова тебя увидеть.

— И тебя, — ответила она. Она увидела его волосы, его кожу, прижала ладонь к его щеке.

— Ты холодный. И выглядишь совсем по-другому. Что с тобой случилось? Где ты был? Рен рассказал о том, что ты для него сделал. Кажется, у тебя в привычку вошло спасать жителей этого имения.

Кейл почувствовал, что краснеет. Однажды он спас Тазиенну от нападения демонов.

— Многое произошло, — ответил он. — Сможем поговорить об этом в другой раз. Ты, кажется, совсем не изменилась. Только выглядишь счастливее. Это радует.

Тази улыбнулась, и в этой улыбке он увидел призрак той робкой девочки, которая на его глазах выросла в смелую женщину.

— Кхм-кхм, — начал Тамлин. — Тази, вы с господином Кейлом сможете продолжить ваше воссоединение позже. Сейчас мы обсуждаем государственные дела. Времени мало.

Не отводя взгляда от Кейла, девушка улыбнулась:

— Он стал серьёзнее, тебе не кажется? Не таким серьёзным как ты, но достаточно серьёзным. Мне кажется, отец бы гордился.

Кейл кивнул, хотя он не был в этом уверен.

— Тальбот захочет с тобой увидеться, — продолжила она. — Но сейчас он в Сторловом дубе. Я отправлю весточку.

— Поговорим позже, Тази. Хорошо?

Она мечтательно улыбнулась.

— В кладовой дворецкого за стаканчиком бренди?

Они часто засиживались допоздна, беседуя в кладовой за выпивкой.

— Может быть, в столовой? — спросил Кейл. — За поздним завтраком? Кладовая нынче не в моей власти. Там правит Ирвил.

— Увидимся там, — согласилась девушка. — Брилла готовит чудесный торт, который ты обязан попробовать.

— Уже слышал.

Тази широко улыбнулась, кивнула и покинула комнату, не потрудившись сделать реверанс Тамлину и Вису.

Кейл смотрел ей вслед, радуясь, что его сердце осталось спокойным, что его чувства к Тази стали более зрелыми. Его мысли обратились к Варре. Хотелось знать, как она поживает.

— Как я уже сказал, — продолжил Вис, — я не согласен с предложениями господина Кейла. Мне кажется, он слишком высокого мнения о беженцах и слишком низкого — о жрецах.

Он обратился к Тамлину, используя его кличку:

— Поступай, как считаешь нужным, Двойка.

Кейл придержал язык, пока Тамлин пил вино и обдумывал сказанное. В комнате повисло тягостное молчание.

Какое-то время Тамлин смотрел вниз, на шахматную доску, потом поставил свой кубок и сказал:

— Мой отец многие годы полагался на ваш совет, господин Кейл. Я не стану легко от него отмахиваться.

— Но и шлемов с улиц не уберу, — добавил он, кивая Вису. — Однако прикажу им помочь с распределением продуктов. И отправлю послание жрецам, как вы посоветовали. Более серьёзное участие со стороны церквей должно уберечь народ от голода.

Кейл решил, что частичная победа всё же лучше, чем ничего.

— Прекрасное решение, — похвалил Вис, и неприязнь Кейла к нему возросла.

Эревис спросил Тамлина:

— Когда мы покидаем Ордулин, милорд?

— Я начал приготовления, как только получил известия из высшего совета. Это заняло дольше, чем я надеялся, но, думаю, через день-два сможем отправиться в путь.

— Многие другие дворяне уже направляются в Ордулин, — заметил Вис. — Например, сэрлунская делегация уже в пути. Они миновали Селгонт два дня назад, хотя обошли город стороной.

— Обошли город?

— Напряженность в столице очень высока, господин Кейл, — сказал Тамлин. — И это распространяется на остальную страну. Дворяне решают, к кому примкнуть — к Мирабете Селькирк или Эндрену Корринталю. Сэрлунцы не доверяют нам, так что они решили полностью миновать Селгонт. Положение сейчас щекотливое.

От этих слов Кейл почувствовал, насколько он плохо подходит на роль советника. Он так долго решал проблемы с помощью стали и заклинаний, что тонкости политики казались ему чужими.

Тамлин взял свой кубок и осушил его.

— Но всему своё время. Извиняюсь, что мы должны отбыть так скоро. У вас будет не так много времени, чтобы обустроиться. А я буду занят весь день, подписывая приказы, которые мы только что обсудили. Тем не менее, вечером мы встретимся за ужином. Прошу меня извинить.

— Ничего страшного, хулорн, — отозвался Кейл. — Я не забыл, что здесь к чему.

— Конечно, — улыбнулся Тамлин. — Будет интересно услышать ваш рассказ о… других событиях.

— Да, милорд, — отозвался Эревис. — Милорд, а где сейчас леди Ускеврен? Я хотел бы поговорить с ней перед отъездом.

— Она за городом, вместе с Тальботом, — ответил Тамлин. — Селгонт и Штормовой Предел в эти дни заставляют её чувствовать себя несчастной. Мы отстроили старый особняк в Сторловом дубе. Кажется, ей там нравится. Но она должна вернуться сегодня, чуть позже, чтобы увидеться со мной. Ваше присутствие станет приятным сюрпризом.

Кейл знал, что Шамур сама когда-то была искательницей приключений, а она знала, что Эревис — не просто дворецкий. За годы, проведенные им в Штормовом Пределе, они начали уважать и восхищаться друг другом.

Тамлин продолжал:

— Между тем, вам что-нибудь нужно, прежде чем мы завтра отбудем?

— Нет, милорд.

У Кейла были его доспехи, его оружие… и его святой символ.

— Прекрасно. В таком случае, я вас оставлю. Вис, будешь сопровождать меня во дворец. Мне необходимо издать приказы, а после этого нам надо многое обсудить.

Вис неискренне попрощался с Эревисом, и они действительно оставили его в одиночестве. Прежде чем покинуть кабинет, Кейл снова сделал ход пешкой на старой шахматной доске Тамалона.

Какое-то время он бродил по Штормовому Пределу. Стражники и прислуга кивали и улыбались ему, когда он проходил мимо. С каждой комнатой, куда он заходил, были связаны какие-то воспоминания.

Во время последних событий его жизни любовь Эревиса к Ускевренам никогда не ослабевала. И глубоко внутри он знал, что всегда может вернуться в Штормовой Предел. Здесь было его святилище. В этом особняке он был рождён, или по крайней мере перерождён, и его радовала возможность возвратиться. Побродив некоторое время, он отправился в свои покои — дожидаться возвращения Шамур.

Даже в бытность свою местным дворецким Кейл не позаботился о том, чтобы придать своему жилищу какие-то индивидуальные черты. Комната осталась такой же пустой, как он её и оставил. Он распахнул ставни, сел в своё старое кресло для чтения, достал трубку Джака, набил её и закурил. Какое-то время он с теплотой вспоминал те приключения, что они вдвоём с Джаком пережили в Селгонте. Затем Эревис достал из заплечного мешка книгу из Рощи Теней — книгу, что рассказывала о Маске, Шар, Пряже и Теневой Пряже — и открыл её.

Страницы оказались пусты. Он был потрясён.

Эревис перевернул одну, другую, третью. Вся книга была пуста, за исключением последних страниц. На них были фиолетовыми чернилами написаны слова языка, который Кейл не мог прочесть. От одного взгляда на них его затошнило, так что он захлопнул книгу. Он посмотрел на обложку из чёрной чешуи, чтобы убедиться, что книга — та самая. Так и было.

Выдохнув облачко табачного дыма, он вернул книгу в мешок. Он не знал, что с ней делать — книга заставляла Эревиса чувствовать себя неуютно. Может быть, её магия выполнила свою задачу и теперь самоуничтожалась?

Погрузившись в размышления, он выкурил две порции табачного зелья, прежде чем в дверь постучали. Отложив трубку на столик, Эревис открыл. За дверью стояла Шамур, всё ещё одетая в свой повседневный зелёный наряд. Заколки с драгоценными камнями удерживали её волосы. По мнению Кейла, морщинки на лице, вокруг глаз и в уголках рта только делали Шамур ещё привлекательнее.

Казалось, женщину не удивила его новая внешность. Наверное, её предупредили заранее.

— Хорошо выглядишь, Эревис.

Кейл поклонился, почувствовав смущение из-за облака дыма, вырвавшегося из его комнаты.

— А вы, госпожа, кажетесь всё такой же прекрасной и молодой.

Шамур улыбнулась, шагнула к нему и заключила в тёплые объятия.

— Господин Кейл, вы по-прежнему прекрасно лжёте.

Они отстранились, и он пригласил её внутрь.

— Куришь, Эревис? Это что-то новенькое.

— Долго рассказывать, миледи, — объяснил он. — Начал из-за друга. Я потушу.

Он шагнул к столику, чтобы погасить трубку.

— Не стоит, — остановила его Шамур. — Запах приятный. Тамалон любил иногда выкурить трубку, как ты помнишь.

Кейл помнил. Старый Филин курил нечасто, но когда это случалось, всё восточное крыло особняка потом ещё несколько дней воняло табаком. Весной Кейл приказывал слугам открыть все окна, чтобы проветрить помещения. Зимой приходилось ждать, пока запах выветрится сам.

Шамур оглядела комнату, затем повернулась к нему.

— Твои покои остались такими же, а вот ты сам сильно изменился. И не только внешне. Что с тобой произошло?

Кейл мягко улыбнулся.

— Ничего такого, что нельзя было бы исправить и тяжесть чего нельзя было бы разделить с другими, миледи. Хоть я и изменился, но по-прежнему готов служить вашей семье.

— В этом я не сомневаюсь. Хорошо, что ты вернулся под нашу крышу, Эревис, — улыбнулась она.

— Я рад возвратиться, — искренне отозвался Кейл. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Шамус села в его кресло для чтения. В гаснущем свете дня блеснули её волосы.

Другого сидения в комнате не было, так что Кейл опустился на кровать. Прежде чем он успел заговорить, она сказала:

— Этот дом уже год как умирает. Всё началось со смерти Тамалона. Потом ушёл ты. Тальбот и так почти всегда отсутствует. Тамлин почти все дни и большую часть ночей проводит во дворце. Ненавижу быть здесь.

Кейл отвёл взгляд. Он не знал, что сказать, так что решил просто отбросить правила приличия и взял её руку в свою. Кожа Шамур была тёплой. Тени с его кожи пробрались на неё и затанцевали на её руке. Шамур резко вздохнула, но руку не убрала.

— Что с тобой случилось, Эревис? Расскажи мне.

Кейл не смотрел на неё.

— Миледи, я… должен нести эту ношу сам.

Она погладила его руку, и внезапно Эревис ощутил такое резкое, всепоглощающее влечение к ней, что он вырвал руку и вскочил на ноги, чтобы не сделать что-то, чего делать не следовало.

— Что такое? — спросила она.

Он покачал головой.

— Ничего. Совсем ничего.

И перевёл разговор на ту тему, из-за которой хотел её увидеть. Или, по крайней мере, ему казалось, что он хотел увидеть Шамур по этой причине.

— Леди Шамур, у меня есть основания полагать, что в городе… может быть небезопасно

Она наклонилась вперёд в кресле.

— Что ты имеешь в виду? Ты говорил об этом Тамлину?

Кейл покачал головой.

— Нет, миледи. С этим мы ничего не можем поделать. Нет ничего такого, на что я мог бы однозначно указать. Но я бы посоветовал вам с Тази покинуть Селгонт на какое-то время.

Он попытался найти лучшее объяснение и потерпел неудачу.

— Хочешь, чтобы я оставила Штормовой Предел? Я ведь только вернулась.

— Я лишь предлагаю, чтобы вы отправились в поместье в пригороде, пока здесь всё не поутихнет, — он попытался найти причину и кое-что придумал. — Будет лучше, если у Тамлина будет как можно меньше поводов для беспокойства. Я буду за ним присматривать.

— Вы отправляетесь в Ордулин. Вас даже в городе не будет.

— Когда мы вернёмся, я имею в виду. Пожалуйста, миледи.

— Чего ты боишься, Эревис? — спросила она.

Кейл отвёл взгляд. Всё, что он мог сказать, прозвучит абсурдно. Он не мог рассказать ей, что безумный Избранный Огмы напророчил шторм, не мог рассказать о том, что Маск встретил его в переулке и сказал то же самое. Вместо этого, он сказал полуправду.

— Миледи, город застыл на острие клинка. Семья хулорна — естественная цель для недовольных. Мне кажется, для вас безопаснее всего покинуть город.

Она смотрела на него, обдумывая сказанное. Он лишь усилием воли не отводил свой взгляд.

— Я всегда с охотой отправляюсь в пригород, — наконец сказала Шамур. — И в последнее время Тазиенна находит город удушливым. Возможно, небольшой перерыв пойдёт на пользу. Мои вещи ещё не успели распаковать. Возвращение в Сторлов дуб не вызовет сложностей.

Кейл облегчённо вздохнул.

— Всего на месяц-два, миледи. Вы должны уехать как можно скорее. Завтра. Я прикажу Ирвилу подготовить вещи Тази.

Шамур встала с кресла, изучающе разглядывая его лицо.

— Ты не всегда хорошо лжёшь, Эревис. Но я признательна тебе за беспокойство, — она коснулась его щеки и вышла из комнаты.

Задумчивый Кейл оставался в своей комнате до тех пор, пока Ирвил не пришёл пригласить его к столу на ужин с Тамлином. В его руках была смена одежды.

— Вы переоденетесь к ужину, господин Кейл?

Это был скорее совет, чем вопрос.

Кейл поглядел на мягкую ткань, на вышивку, на позолоченные пуговицы.

— Нет, — он покачал головой.

Большую часть проведённых в Штормовом Пределе лет он надевал чужое обличье. Эти дни остались в прошлом. Он будет носить собственную одежду и собственное оружие. Он был мужчиной, который носит кожу и сталь, а не золото и шёлк.

Ирвил лишь поднял бровь и едва заметно нахмурился.

— Хорошо.

Кейл сообщил Ирвилу, что Тазиенна и Шамур завтра возвращаются в Сторлов дуб. Ирвил кивнул и отвёл его не в столовую, а в личный кабинет. Тамлин сидел за небольшим столом, сервированным на двоих.

— Это всё, Ирвил, — сказал Тамлин. Ирвил кивнул и удалился.

— Присоединяйтесь, Эревис.

Кейл сел за стол напротив Тамлина. На столе стояла бутылка Тамалонского лучшего, а на серебряном блюде покоился ростбиф и морковь.

— Не стесняйтесь, — предложил Тамлин, наполняя собственную тарелку. — Брилла прекрасно готовит.

Кейл отрезал себе небольшой кусок.

— Нам повезло так хорошо питаться в это трудное время.

Тамлин разглядывал его лицо, как будто пытаясь определить, не было ли в этих словах замаскированного оскорбления. Кейл сохранял беспристрастное выражение, позволяя Тамлину решать самому.

— Повезло, действительно, — наконец сказал Тамлин. — Но дело не только в везении. Некоторые подходят для того, чтобы править и преуспевать. Другие нет. В сложные времена последние часто страдают. Таков порядок вещей.

Чтобы сдержать резкий ответ, который крутился на языке, Кейл наполнил рот говядиной. Тамлин слишком много времени провёл с людьми вроде Виса Талендара.

Тамлин ждал ответа; Кейл молчал. Наконец, Тамлин сказал:

— Я попросил Ирвила снабдить вас подобающей одеждой. Он часто бывает забывчив. Я…

— Он принёс одежду, милорд, — немного резко ответил Эревис. — Я отказался от неё. Я нахожу, что мой текущий наряд как можно лучше мне подходит.

Услышав его тон, Тамлин нахмурил брови.

— Вы должны мне объяснение, господин Кейл.

От внимания Эревиса не ускользнул ответный холод в голосе сотрапезника.

— По поводу чего, милорд?

Тамлин жестом указал на его тело.

— О вашей внешности. О тенях, что текут с вашей кожи. О руке, что появляется и исчезает на вашем запястьи, и о том, как свет в комнате блекнет, когда вы гневаетесь, Эревис.

Кейл положил на стол вилку. Тон Тамлина вывел его из себя, так что Кейл рубанул сплеча.

— Я шейд.

Тамлин неотрывно глядел на него, вилка замерла над тарелкой.

— Шейд? — наконец спросил он. — Как Шадовар?

Кейл пожал плечами. Он мало знал о Шадовар.

— Не могу сказать. Во тьме я становлюсь сильнее.

Он поднял руку.

— Моя рука полностью возвращается ночью или во мраке. В мгновение ока я могу шагнуть из одной тени в другую, хоть на дистанцию выстрела из лука, хоть на тридцать лиг. Моё тело сопротивляется магии. И, насколько я могу судить, я перестал стареть.

Тамлин вытаращил глаза.

— Не знаю, что и сказать. Это… чудесно, господин Кейл.

— Вовсе нет.

Голос Эревиса умерил энтузиазм Тамлина.

— Как это произошло? Расскажите мне всё.

Кейл покачал головой.

— Я не настроен делиться этим, милорд. «Как» и «почему» не имеет значения.

— Не имеет значения?

— Верно, милорд. И я был бы признателен, если вы сохраните это между нами. Я хочу быть с вами полностью откровенным, но не вижу повода рассказывать остальным.

Тамлин долгое время глазел на него, потом наконец ответил:

— Как пожелаете, господин Кейл.

Какое-то время они обедали в тишине.

Тамлин опустил вилку и посмотрел на сотрапезника.

— Я не очень-то вам нравлюсь, не так ли, господин Кейл? И вы очевидно меня не уважаете.

Обдумывая ответ, Кейл пригубил вино.

— Вы — сын моего прошлого лорда. Я буду преданно и как можно лучше служить вам.

Тамлин раздражённо взмахнул рукой.

— Это я знаю. Но вы не уважаете меня, не так ли?

Кейл вздохнул и посмотрел ему прямо в глаза.

— Сейчас моё уважение тяжело заслужить, милорд.

Тамлин продолжал выжидающе глядеть на него.

— Нет, не уважаю, — признал Кейл, и как только он открыл эти врата, вся армия хлынула наружу. — Мне кажется, вы не понимаете всю глубину проблем, которые стоят перед вами, перед городом. Я увидел это, проведя в Селгонте всего один день. Вы по-прежнему думаете, как дворянин, а не как государственный муж. И принимаете советы от глупцов вроде Виса Талендара. И всё же вы…

Он оборвал свою речь. Было сказано достаточно. Он видел по взгляду Тамлина, что уязвил его, а ещё глубже — видел яростное отрицание. Кейл хорошо знал это выражение. Оно часто появлялось у Тамлина, когда отец что-то требовал от него. Тамлину всегда не нравилось, когда от него что-то требовали.

Тамлин прожевал ещё кусок говядины и холодно сказал:

— Вы пробыли в городе всего день, вернувшись после отсутствия длиной в год, и думаете, что смогли за это время оценить меня, Виса, и положение дел в городе?

— Мое отсутствие не сделало меня слепым, — парировал Эревис. — Или глупым.

Тамлин посмотрел на него через стол.

— Благодарю за вашу откровенность, господин Кейл.

Он отшвырнул свой столовой прибор.

— Прошу меня извинить, аппетит пропал.

— Милорд…

— Мы отправимся в Ордулин, как только я разберусь с одним последним делом, — продолжил Тамлин, вставая из-за стола. — Глупец, которого я иногда слушаю, не будет нас сопровождать. Он должен провести церемонию в новом храме.

Кейл кивнул. Он хотел извиниться, но не мог себя заставить.

— Доброй ночи, милорд.

— Доброй ночи, господин Кейл.

Кейл закончил трапезу в тишине и одиночестве.

После этого он прошелся по поместью, пока не попал на кухню, где его ожидало тёплое приветствие Бриллы. Она усадила его на стул и с улыбкой глядела, как он ест её торт с изюмом и кленовым сиропом.

***

Вис сбросил свою фальшивую личину — испорченного дворянского отпрыска — и вошел в храм через тайную дверь в переулке. Он убил четверых каменщиков, которые знали про этот ход, воспользовавшись кривым жертвенным ножом, висевшим у него на поясе, чтобы перерезать им глотки.

Он закрыл за собой вращающуюся тайную дверь и спустился по крутым ступеням, что вели в тайный церемониальный зал под ложным храмом Сиаморфы. Добравшись до ризницы, он надел церемониальную робу, что ждала его там — переливающийся чёрный бархат с фиолетовой отторочкой. Прошептав молитву своей богине, он прошел по коридору к главному залу.

Пришлось преодолеть окружавшую зал область волшебной тишины. На какое-то время звук его шагов пропал. Подобные участки, вместе с несколькими магическими экранами, предотвращавшими магическую слежку, окружали зал кольцом. Лишь присутствующие могли слышать и видеть всё, что происходило внутри. Сохранность таинства радовала госпожу.

Церемониальный зал храма госпожи лежал прямо под церемониальным залом Сиаморфы. Подобно Вису, храм носил фальшивый облик. Подобно Вису, храм притворялся, что служит одной цели, но на самом деле служил совсем другой.

Он достиг границы тишины и немедленно почувствовал разницу — в ушах зазвучал визг жертвы и бормотание аколитов. Он набросил капюшон — его истинная личность не была известна никому из аколитов — и толкнул дверь в апсиду. Приветствием ему стал шорох, когда аколиты повернулись к вошедшему. Замолкла даже жертва. Большой полукруглый зал пахнул свечным воском и пропитанным ужасом человеческим потом.

Вис поднял руки и громко произнёс слова молитвы:

— Во тьме ночи мы слышим шёпот пустоты.

— Внимаем его словам, — ответили ему восемь последователей Шар. — Приветствуем, тёмный часовой.

— Приветствую, тёмные братья и сёстры, — ответил Вис и направился к алтарю.

Аколиты опускались на колени, когда он проходил мимо. Через окна не внутрь не попадало ни лучика света. Так желали госпожа и ночной провидец.

За исключением света свечей в канделябрах, расположенных у головы и ног связанной и раздетой жертвы, зал был погружён во мрак. По голым стенам и сводчатому потолку метались тени.

Вис решил, что жертва — тощий, плохо питавшийся мужчина — была одним из беженцев. Подойдя к алтарю, он улыбнулся под своим капюшоном. Тяжелые для Селгонта времена означали, что отыскать жертву стало легко.

Тело мужчины блестело от пота; от него несло страхом. Грудь часто поднималась и опадала. Он глядел на Виса широко распахнутыми, испуганными глазами.

— Не надо, — просипел он. Наверное, кричал или рыдал, пока Виса не было. — Прошу.

Проигнорировав мужчину, Вис оглянулся на аколитов. Он шагнул к канделябру и погасил все свечи, кроме одной, потом так же поступил со вторым канделябром. Палата ещё сильнее погрузилась во мрак.

— Наступила тьма, и госпожа потерь явилась к нам, — сказал Вис. — Отдайте ей свою горечь. Раскройте ей свои утраты.

Он ждал, пока остальные последователи Шар бормотали свои признания о вещах, которые заставляли их горевать, об обидах, которыми они обзавелись с последней встречи ячейки месяц назад. Из-за накладывающихся друг на друга голосов Вис не мог различить отдельные предложения и говоривших, но знал, что госпожа слышит их всех и радуется.

Когда аколиты окончили ритуал и замолчали, Вис сказал:

— Госпожа довольна вашими подношениями в этом новом храме. Строительство почти завершено. Теперь мы займемся освящением её алтаря, для чего потребуется кровь.

Жертва скорчилась, запросила пощады:

— Нет! Нет!

Вис достал жертвенный нож из-за пазухи. Он поднял его над мужчиной.

Тот забился, пытаясь разорвать свои оковы. Его дыхание было таким частым, что скоро он должен был потерять сознание. Вис видел каждую жилу, каждый мускул его тела.

— Твоё отчаяние — сладкий нектар для госпожи, — сказал он, занося нож.

Широко распахнутыми глазами жертва посмотрела на лезвие и закричала.

Глава десятая

1 уктара, год Грозовых Штормов

Кейл проснулся в своей комнате перед рассветом. С тех пор, как он прибыл в Селгонт, ему не снился Магадон, и Кейл не знал, что об этом думать. Слова Маска преследовали его: «До тех пор Магадон будет страдать».

Одевшись, Кейл встретился с Тамлином в главном зале вскоре после рассвета. Обменявшись любезностями, они бок о бок прошли по землям имения к конюшням. На Тамлине был отделанный мехом горностая плащ отца, на поясе висела рапира, но никаких доспехов или щита. Кейл припомнил, что доспехи мешали ему использовать заклинания. На плече у Тамлина висел мешок с двумя толстыми книгами с обложками из кожи.

Тома заклинаний, с некоторым удивлением предположил Кейл — ему всегда казалось, что Тамлин не слишком-то любит чтение. На протяжении многих лет Тамлин оставался чародеем средней руки. Если бы только его лидерские качества и талант градоправителя возрасли так же, как и магическое умение!

— Ваш конь не оценит ваши читательские предпочтения, милорд, — заметил Кейл.

Тамлин сдержанно улыбнулся.

— Просто кое-что интересное для меня.

Сам Кейл надел зачарованный кожаный доспех, взял свои кинжалы и Клинок Пряжи. В кошелях на поясе лежали набор отмычек и монеты. В заплечном мешке была верёвка, спальник и магическая книга из Рощи Теней. В кармане лежала маска повелителя теней.

— Прошлым вечером я получил весточку, что мать и Тази добрались в Сторлов дуб без происшествий, — сказал Тамлин. — Как я понимаю, следуя вашему совету?

Кейл кивнул.

— Их сопровождали, милорд?

— Конечно, — резко ответил Тамлин. — Я не дурак, господин Кейл, что бы вы там не думали. Сопровождали их восемь членов семейной стражи, включая капитана Оррина. Ещё пятеро плюс Тальбот ожидали в Сторловом дубе.

Кейл кивнул и больше ничего не говорил. Остаток пути до конюшен они проделали в молчании.

Конюхи оседлали двенадцать меринов, крепких жеребцов, тринадцати и больше ладоней в холке. Ещё трое лошадей, навьюченных припасами и снаряжением, стояли, опустив морды. Рен и ещё девять ускевренских стражников проверяли своих скакунов. У всех был серьёзный вид; на них были надеты кольчуги и шлемы. При каждом был клинок, арбалет и щит с гербом Ускевренов. На их ливреях тоже красовалась лошадь и якорь. Они успокаивающе разговаривали с животными, осматривая подковы, сбрую, стремена и сёдла.

— Милорд, — кивал каждый Тамлину. — Господин Кейл.

Рен кивком поприветствовал Кейла, приторачивая скатку с одеялом к седлу.

Старший конюх, высокий, худой мужчина с загорелыми руками и тёмными волосами, ходил от одного стражника к другому, отвлекая их.

— Уверяю вас, с этой сбруей всё в порядке!

По его неприятному тону было ясно, что он невероятно гордится своей работой и воспринимает проверку лошадей, как личное оскорбление.

Люди улыбались, кивали и не обращали на конюха внимания, подтягивая ремешки и пряжки, как считали нужным.

Скакунов Кейла и Тамлина держал под уздцы мальчишка-конюший. Кейл смотрел на лошадей с опаской. Он никогда не был умелым наездником, а отсутствие одной руки только усугубляло дело. Заметив его нервозность, Тамлин самодовольно усмехнулся.

— Вос — жеребец послушный, — заверил конюх.

— Очень послушный, добрый сэр, — добавил тощий мальчишка в большой рубахе, что держал лошадей.

— Вос, — повторил со смешком Кейл. Вос — слово из языка дворфов. Оно значило «дикий» или «непослушный», и обычно использовалось для описания дворфийского пивного праздника. Конюх, скорее всего, понятия не имел о его этимологии.

— Вы всё время будете держаться дорог, — сказал конюх. — Лёгкая поездка.

Кейла это утешило слабо, но по крайней мере он сумел забраться в седло, не опозорившись.

Тамлин положил свои вещи в седельные вьюки и легко запрыгнул на коня. В отличии от Кейла, он был умелым наездником.

— До Ордулина семь дней пути, — крикнул он отряду. — Давайте начинать. Все готовы, Рен?

Рен поглядел на своих людей, те закивали.

— Готовы, милорд.

Стражники оседлали скакунов и окружили Тамлина с Кейлом. Кейл улыбнулся своей неловкости в седле. Он мог вскарабкаться на восьмэтажное здание без помощи приспособлений, но верхом на лошади чувствовал себя неуютно. Насколько мог, он старался держать темп остальной группы.

Когда они достигли проезда Ронселя, Кейл сразу же заметил, что шлемов на улицах стало меньше. Не успел он спросить, как Тамлин сказал:

— Я всё обдумал и решил изменить своё решение, господин Кейл. По крайней мере в том, что касается шлемов. Несколько отрядов остались в квартале знати, но остальных я разместил у городских ворот. Они не будут патрулировать улицы, но останутся под рукой у Виса и Старого Чонселя на тот случай, если в них возникнет необходимость.

Кейл посмотрел прямо на Тамлина.

— Мудрое решение, милорд.

Тамлин неохотно кивнул.

— Храмы ответили на мое предложение именно так, как вы и предсказывали. Полагаю, они уже раздают пищу — все они. Храмовая улица гудит громче, чем во время праздника Щитового схода. В городе останется проблема голода, но по крайней мере она не приобритёт масштабов кризиса, в ближайший срок, во всяком случае.

В голосе Тамлина Кейл услышал одновременно признательность и обиду, и решил придержать язык. Он надеялся, что предпринятых мер хватит, чтобы успокоить город до возвращения Тамлина. Эревис сомневался, что Вис и Старый Чонсель сумеют поддерживать порядок. На самом деле, он ни капли не доверял Вису Талендару.

Селгонтцы собирались группами, чтобы посмотреть на их кавалькаду. Охрана держала их на расстоянии от Тамлина и Кейла. Никто не высказывал признаков недовольства Тамлином — Кейл решил, что это хороший знак — а несколько человек даже выкрикнули что-то одобрительное. Тамлин, по видимому, послал глашатая объявить об их отъезде.

— Двадцать дней назад они проклинали моё имя и плевали на землю, когда я проезжал, — сказал Тамлин Эревису. — Люди столь переменчивы.

Тот не прокомментировал, и до самых Кларунских ворот они ехали в молчании. Скипетры салютовали, когда их отряд проезжал мимо. Так же поступили и шлемы, охранявшие ворота. Когда они поднялись на дальнюю сторону Высокого моста, откуда открывался вид вниз на сверкающие, заполненные лодками воды реки Эльзиммер и Селгонтский залив, Кейл наконец задал мучивший его вопрос:

— Как получилось, что Вис Талендар завоевал ваше расположение, милорд?

Тамлин плотнее сжал губы, и Эревис понял, что не стоило об этом спрашивать.

— Вис Талендар был крайне полезен мне и городу на протяжении последнего года, господин Кейл. Что касается остального, то я не намерен этим делиться.

Он посмотрел прямо на Кейла и добавил:

— «Как» и «почему» не имеет значения.

Кейлу не нравилось, когда ему отвечали собственными словами, но он придержал гнев. Он не жалел о сказанном Тамлину за ужином, но решил, что мог бы подать это тактичнее. Несмотря на положение Тамлина, тот во многом оставался разочаровывающим сыном выдающегося отца.

Кейл вздохнул и устроился в седле насколько мог удобнее. Предстоял долгий путь до Ордулина.

***

Миклош Селькирк заставил свою пегую в яблоках кобылу объехать глубокую яму. Кавин на своей чалой обогнул её с другой стороны.

— Она замешана, — сказал Миклош. — Никаких сомнений.

Миклош говорил это на протяжении последних двух дней. Кавин знал, что таким образом он справляется со смертью их отца. Скорбь Миклоша выражалась в разговорах, криках, планах, действиях. Он всегда был не из тех, кто сидит в уголке и ждёт.

Из двух братьев Селькирков Кавин всегда был более склонным к размышлениям, и старался следить за неразумными импульсами брата. Он ответил:

— Наши контакты в высшем совете указывают, что её допросили жрецы Тира перед всеми участниками. Мирабета заявила, что не имеет отношения к смерти отца, и верховный аббат подтвердил, что это правда.

Губы Миклоша под густыми усами исказались в гримасе презрения.

— Значит его подкупили, он ошибся, или то и другое сразу.

— Дух отца назвал Эндрена своим убийцей.

Они снова съехались бок о бок. Миклош покачал головой.

— Ты же знаешь Эндрена Корринталя, брат. Он не убийца. Кроме того, это Абеляр Корринталь послал нам весточку в Долину Шрама с описанием событий в высшем совете. Этот человек прям, как плотничий брус. Нет, это дело рук Мирабеты и её коварной племянницы, которую она держит при себе. Я убеждён в этом.

Кавин знал Эндрена, в основном, по его репутации. Старшего Корринталя считали проницательным политиком и благородным человеком. Его сын, Абеляр, был безупречен. Абеляр покинул Ордулин, но отправил Миклошу послание в Долину Шрама, рассказав о произошедшем и советуя держаться подальше от столицы, предложив убежище у себя в Саэрбе. Миклош послал в ответ письмо, поблагодарив Абеляра, но отказавшись от убежища. Он написал, что сейчас его место — в Ордулине.

— Мы не должны были оставлять столицу, — сказал Миклош, дергая себя за ус. — С учётом всего происходившего — не должны были. Будь мы там, этого никогда бы не случилось.

Кавин кивнул, хотя не был в точности уверен, что Миклош имеет в виду под «этим». Он промолчал. Брат был склонен винить себя, и Кавин ничего не мог сказать, чтобы остановить его. Он сомневался, что их присутствие что-то существенно изменило бы.

— Посмотри на это, — запальчиво сказал Миклош, указывая на поле, по которому они ехали. По голой, сухой почве Кавин не мог определить, что здесь раньше росло. Он предполагал, что это был ячмень, или, может, пшеница.

— Заброшено, — фыркнул Миклош. — По всей стране поля заброшены. Деревни тоже. Проклятая засуха. Дважды проклятые драконы. И трижды проклятый Огненный дождь!

Он нахмурился и тихо добавил:

— Есть предел тому, что может выдержать государство. Сембия застыла на краю пропасти. Я чувствую это. Я боюсь того, во что это может вылиться, Кавин.

— С Мирабетой в роли главной правительницы — ни во что хорошее, — отозвался Кавин.

— Временной правительницы! — поднял палец Миклош. — И мы исправим это как можно скорее.

— Согласен.

Получив три дня назад послание Абеляра, они втайне, под чужими обличьями покинули Долину Шрама и направились на юго-запад по захолустью, избегая оживлённых трактов и соглядатаев. Такое путешествие было медленным, зато более безопасным. Серебряные вороны — наёмная рота Миклоша — хотели обеспечить эскорт, но Миклош и Кавин отказались. Они надеялись попасть в Ордулин незамеченными, без шума, оценить политическую обстановку, решить, как лучше действовать, и раскрыть настоящие обстоятельства смерти отца.

— Я устроил нам тайное убежище в Ордулине, — сказал Кавин. — До собрания у нас будет дней десять или немного больше.

— Достаточно, — отозвался Миклош.

Кавил согласился, хотя чтобы укрепить оппозицию Мирабете, они должны были действовать быстро.

Спустя какое-то время братья спешились и сделали короткий привал, чтобы перекусить вяленым мясом и чёрствым хлебом. Кавин почувствовал облегчение, когда вылез из седла. От долгой езды по пересечённой местности у него всё болело.

Утолив голод, они снова влезли на лошадей и продолжили свой путь по бездорожью, рассчитывая достичь Ордулина к следующей ночи. Спустя около двух часов езды, разговоров и планирования, Миклош натянул вожжи. Его кобыла фыркнула, прошлась полукругом. У Миклоша был озадаченный вид.

— Что такое? — спросил Кавин. Он остановил собственную лошадь, та негромко заржала.

— Показалось, услышал что-то, — ответил Миклош, вглядываясь куда-то вперёд. — Лошадь.

— Я ничего не слышал, да и дороги никакой поблизости нет. Может, птица?

Открывающаяся перед ними равнина в общих чертах ничем не отличалась от местности, которую они видели последних пол-лиги. Неровная почва поросла сухой травой и кустарником, инога перемежавшимися лиственницами.

— Что-то здесь не так, — сказал Миклош, оглядывая местность впереди. Он положил ладонь на рукоять одной из своих зачарованных рапир. Его лошадь прошлась кругом.

— Можем вернуться назад, — ответил Кавин.

— Две группы деревьев, слева и справа. Видишь их?

Кавин кивнул. Две рощицы с лиственницами разделяло где-то шагов двадцать. Ничего подозрительного в них он не заметил, но за прошедшие годы научился доверять инстинктам брата.

Он открыл висевший на поясе футляр и достал оттуда жезл из железа, стрелявший разрядами волшебной энергии. Кавин не был волшебником и не всегда мог заставить проклятую штуку работать, но когда это получалось, она никогда не промахивалась. Кроме этого, в седле он мало что мог.

Пока они смотрели, из левой рощицы взлетела стайка воробьёв, как будто кто-то их спугнул.

— Тьма! — выругался Миклош.

Кавин услышал щелчок арбалета, и два отряда воинов в кольчугах и с конями неожиданно появились из обеих рощиц. Мельком Кавин углядел по меньшей мере одну фигуру в мантии — наверняка маг наколдовал иллюзию, чтобы скрыть их присутствие. На них не было ни униформы, ни каких-либо знаков, которые позволили бы опознать принадлежность этих людей.

Арбалетные болты градом засвистели вокруг братьев. Два ударили Миклоша в грудь, едва не вышибив его из седла. Ни один не пробил его волшебный доспех. Один снаряд содрал кожу с чалой Кавина, та заржала от боли и взбрыкнула, но наездник удержался. Ещё один пробил Кавину рукав, но не задел тело.

Ругаясь, Кавин нацелил жезл и выпустил пять сверкающих зарядов фиолетовой энергии в фигуру в мантии, которая, как он решил, была жрецом или магом. Все пять стрел ударили точно в грудь, фигура покачнулась и упала на землю.

Остальные бросили свои арбалеты и быстро и ловко попрыгали в седла. Кавин понял, что эти люди — опытные солдаты.

— Их слишком много, чтобы драться! — крикнул он Миклошу.

— Поскакали! — ответил тот. Он развернул свою лошадь и вонзил каблуки в её бока. Кобыла бросилась вперёд.

Кавин поступил точно так же. Его кобыла заржала, развернулась и поскакала так, будто её преследовали все Девять Адов. Кавин бросил взгляд через плечо.

Нападавшие пришпорили своих лошадей, пытаясь их догнать. Среди них он мельком увидел знакомое лицо — предводителя отряда.

— Малькур Форрин! — крикнул Кавин Миклошу.

Старший брат выругался.

Форрин ненавидел семью Селькирков. Отец снял его с должности генерала шлемов. Форрин возглавлял Клинков — известную наёмническую роту, состоящую из бывших сембийских солдат — умелых сембийских солдат.

Управляя кобылой с помощью ног, Кавин снова нацелил жезл на преследователей. Он нажал пальцем на спусковое углубление, и жезл дал осечку. С кончика упала капля волшебной энергии. Кавин выкрикнул проклятие и чуть не отбросил жезл.

Тем временем Миклош полуобернулся в седле и раскрыл одну из своих седельных сумок.

— Не вляпайся в них! — крикнул он.

Он вытащил из сумки какой-то мешочек, бросил его на землю, за ним второй, третий — стремительно, один за другим. От столкновения с землёй мешочки порвались и содержавшаяся внутри клейкая субстанция вступила в реакцию с воздухом, начав разрастаться. Вязкая липкая жидкость залила траву.

Кавин пришпорил чалую, и она взвилась в воздух, преодолев растекающуюся густую массу. Копыта ударились о землю, Кавин выровнялся и снова попытался воспользоваться жезлом. У него получилось — три разряда ударили Форрина в ногу и грудь. Кавин ухмыльнулся. Крупный наёмник скорчился от боли, но продолжал погоню.

— Хия! — крикнул Миклош, подстёгивая кобылу ещё сильнее.

Кавин поступил так же, пригибаясь к шее животного. Они понемногу отрывались. Лошадям наёмников, несущим на себе людей в доспехах, приходилось справляться с куда большей нагрузкой. Кавин и Миклош должны были их обогнать.

Кавин видел, как наёмники приблизились к растёкшемуся содержимому мешочков, и две лошади влетели в эту субстанцию. Они обе рухнули вместе со своими наездниками в неразберихе из конечностей, криков и ржания.

Кавин и Миклош обменялись жестокими ухмылками.

Кавин снова сел в седле прямо — как раз вовремя, чтобы увидеть, как из травы перед ними встают двое мужчин. На обоих были плащи с капюшонами, переливающиеся так, чтобы сливаться с окружавшей местностью. Обое носили лёгкие доспехи и держали у ртов деревянные трубки длиной в руку.

Лошади Миклоша и Кавина, испугавшись внезапно возникших перед ними людей, заржали и встали на дыбы. Оба брата удержались в седле, хотя и едва-едва.

— Берегись! — крикнул Миклош, выхватив рапиру.

Кавин взял один из своих метательных кинжалов и неловко бросил его в ближайшего мужчину. Швырнув кинжал, он услышал странный звук вумп и почувствовал укол в щёку. Кинжал попал мужчине в ногу, и тот упал.

Кавин повернул свою лошадь, оглянулся — наёмники стремительно приближались — и снова пришпорил её.

— Вперёд, Миклош! Вперёд!

Он схватился за жало, застрявшее в щеке, и вытащил маленький дротик с оперением. Наконечник покрывала тёмная субстанция и немного крови.

Кавин попытался окликнуть брата, но рот внезапно пересох. Происходящее замедлилось, поблекло. Его кожа казалась толстой, онемевшей. Он пытался удержать голову прямо, пытался удержать руки на поводьях. Почувствовав слабость наездника, лошадь замедлила свой бег, потом остановилась. Рядом с ней появился один из скрывавшихся в траве мужчин, взмахнул своей трубкой, и кобыла взбрыкнула. Кавин не смог удержаться. Он упал на землю. Он знал, что сильно ударился, но едва почувствовал это.

Земля вокруг него задрожала под копытами приближавшихся преследователей. Кавин почувствовал тяжесть на груди. Он поднял глаза, но ничего там не увидел.

Его убивает яд, понял Кавин.

Он увидел Миклоша. Брат скакал обратно, к нему, его лицо было искажено гневом и тревогой. Двое наёмников в магических плащах повернулись к Миклошу, выхватили короткие клинки. Один из них хромал из-за оставленной Кавином раны.

Миклош в одной руке держал поводья, в другой — рапиру. Быстрым ударом он рассёк горло того, которого ранил Кавин. Второй пригнулся, метнулся в сторону, и благодаря плащу растворился где-то в траве.

Миклош остановил лошадь и спешился рядом с Кавином. Кавин сфокусировал взгляд на его загорелом лице, его усах, его чёрных с проседью волосах. Эти черты были будто плавающая в пустоте маска. Всё остальное было размыто. Кавин попробовал заговорить.

— Молчи, — приказал Миклош.

Брат поднял его и попытался перекинуть его через спину лошади. Кавин услышал щелчки арбалетов. Миклош вскрикнул, напрягся. Он уронил Кавина.

Кавин попытался встать, но едва мог пошевелиться. Повернув голову, он увидел брата, стоящего на коленях с пятью арбалетными болтами в спине. Новые выстрелы, и новые болты вонзились в его грудь. Миклош покачнулся и упал лицом в землю рядом с Кавином. Кавин услышал, как болты бьют в землю, когда его брат упал.

Его глаза намокли от слёз. Он заставлял себя дышать, попытался вытянуть свой жезл. Тело не слушалось. Он услышал, что сердце стучит с перебоями, не справляется.

Кавин потянулся к брату. Он обхватил пальцами его запястье и медленно, наощупь провёл рукой ниже, к ладони. Он взял ладонь в свою и сжал изо всех сил, что ещё оставались.

Вокруг них появились фигуры людей. Он слышал их, видел силуэты, но не мог различить детали или отдельные звуки. Он решил, что Форрин должен быть среди них, и попытался проклясть его.

В ушах отдавался стук сердца, всё медленнее и медленее. Кавин уплывал куда-то прочь.

Он стиснул остывающую руку брата, и сердце остановилось. На краткий миг зрение снова прояснилось.

Последнее, что он увидел — голубое небо Сембии.

***

Малькур спешился и посмотрел на мёртвых братьев Селькирков. Лицо младшего почернело, щека раздулась от отравленного дротика. Малькур глянул на обгоревший след на своих штанах от жезла Кавина Селькирка.

— Это было больно, — сказал он и пнул мёртвого дворянина по голове. Человек рядом с ним хмыкнул.

Один из сержантов, Телл, подошёл к Малькуру, чтобы доложить обстановку.

— Дертил погиб от клинка Селькирка. Велин сломал шею, когда его лошадь упала. У Ферда вывихнуто плечо, но это легко вправить. В Ксинена попали разряды из жезла, но он жив. Две лошади сдохли, но у нас есть лошади Селькирков, чтобы их заменить. Это всё.

Малькур нахмурился. Он терпеть не мог терять людей, особенно опытных людей вроде Дертила. Но у него остались другие.

— Соберите вещи Дертила, в первую очередь — плащ.

Магические плащи скрытности были собственностью роты, а не одного человека.

Телл согласно кивнул.

Позади них громко бранился Ферд, пока Миллен, жрец Талоса, вправлял ему плечо.

— Где, во имя Девяти Адов, Ксиннен? — спросил у Телла Малькур. — Что, попали из жезла и он уже не может нас догнать?

Ксиннен, один из волшебников роты, нашёл Селькирков с помощью магии прорицания. Его иллюзии замаскировали засаду, которую братья Селькирки едва не учуяли.

— Вон он, — отозвался Телл.

Лошадь с хмурым Ксинненом рысью приблизилась к наёмникам. Товарищи принялись безжалостно издеваться над ним за то, что его, волшебника, перемагичил не волшебник. Ксиннен проклял их и назвал сукиными сынами.

— Спустись-ка сюда, Ксиннен, — приказал Малькур.

Маг спешился и встал рядом с Малькуром и Теллом над мёртвыми братьями.

— Так им и надо, — буркнул он.

— Найди магические игрушки, — приказал Малькур. — Мы их заберём.

— Жезл определённо волшебный, — отозвался Ксиннен. Он произнёс слова простого заклинания и изучил тела, перевернув оба трупа носком ноги. Поглядев на Малькура, он сказал:

— Их клинки, их доспехи, сапоги Миклоша, кольцо на его левой руке. Больше ничего.

— Собери всё это, Телл, — приказал Малькур. — Потом поищи деньги.

Телл занялся этим. Потом Малькур распределит добычу среди своих людей. Дополнительный заработок вдобавок к их оплате.

Малькур собрал остальных.

— Хорошо поработали, Клинки. Теперь по коням. Мы немедленно отправляемся в Ордулин. Дертил и Велин едут с нами на похороны в Сембию. Но эти, — он кивнул на Селькирков, — упокоятся здесь. И мы зароем их глубоко.

Он знал, что тех, кого не смогут найти, не смогут и воскресить. На текущий момент Миклош и Кавин были стёрты из истории Фаэруна.

Когда его люди стали копать могилу Селькиркам, он добавил:

— И первому, кто расскажет об этом за пределами роты, отрежут язык, а потом я лично выпущу ему кишки.

Клинки закивали. Они знали, что Малькур говорит правду.

Малькур позволил себе удовлетворённую улыбку. Он надеялся, что атака Лоргана на сэрлунскую делегацию прошла так же гладко.

***

Лорган и его сержанты сидели верхом на своих конях в рощице из четырёх высоких вязов, в нескольких выстрелах из лука от Ротовирского тракта. Море кнут-травы, что покрывало равнину, качалось под порывами ветра. Облака цвета гранита закрывали послеполуденное солнце. Если бы не засуха, Лорган ожидал бы дождя к вечеру. А так он ожидал только тучи.

Остальные Клинки расположились в траве под деревьями, перекусывая, натачивая мечи, зубоскаля, тренируясь.

Два всадника появились с запада. Лорган не мог достаточно хорошо их рассмотреть, но вполне мог догадаться, кто это.

— Это Флен и Отел, — сказал Рехт. Сержант приставил ладонь козырьком ко лбу и всмотрелся вдаль. У Рехта были глаза лучника.

— Скачут быстро, — заметил Лорган, имея в виду своих разведчиков. Он повернулся к Энкену, другому своему сержанту. — Поднимай людей.

Энкен, обладатель многочисленных шрамов, жёсткосердечный ветеран, прекрасно метающий ножи, обернулся и пронзительно свистнул.

— По коням все!

Наёмники, как один, оставили свои занятия, подготовили свои доспехи и оружие, проверили коней и взобрались в сёдла.

Двое всадников приблизились, и Лорган различил развевающиеся длинные волосы Флена и черный кожаный доспех Отела.

Разведчики гнали коней, Лорган это видел. Оба припали к шеям коней, каждый подбадривал скакуна.

— Моя ставка на Флена, — сказал Рехт, разглаживая усы.

— Десять пятизвёздников на Отела, — ответил Гавист, младший из сержантов. Он пока не отрастил достойную бороду, но заслужил своё звание и уважение людей в нескольких битвах в Долине Аркен.

— Двадцать, — поднял Рехт. — Если у тебя есть яйца.

— Ты скуп на монеты, как шлюха на ласки, — с ухмылкой отозвался Гавист. — Двадцать.

Пока разведчики приближались, люди и лошади собрались вокруг Лоргана и сержантов, ёрзая от нетерпения. Как и Лорган, они знали, что возвращение разведчиков означало скорую атаку. Лошади ржали. Люди кашляли. Люди шептались.

Отел и Флен пересекали равнину. Ветер доносил их крики. Отел улыбался своей характерной ухмылкой. Он пришпорил коня и вырвался вперёд.

Гавист расхохотался.

— Гони, Флен, орчище ты малое! — крикнул Рехт.

Отел разорвал дистанцию, и Флен сдался. Отел поднял кулак в победном жесте. Он придержал бег своего скакуна, приближаясь к отряду, и наконец, заставил его остановиться.

— Сэр, — сказал он Лоргану, отсалютовав на манер сембийских войск. Он был бывшим сембийским шлемом, и военные привычки умирали нелегко.

Миг спустя прибыл и огорчённый Флен.

— Ты должен мне пять пятизвёздников за проигранную гонку, — сказал ему Отел.

Не обращая на него внимания, Флен отсалютовал Лоргану.

— Сэр.

— Докладывайте, — сказал тот.

— Сэрлунская делегация к северу от нас, — начал Отел. — Мы следили, как они проезжают. Нас не заметили. Они медленно движутся вдоль Ротовирского тракта.

— Их около тридцати, — добавил Флен. — Все конные, плюс три кареты. Бьюсь об заклад, среди них есть маг или жрец.

— Заклад Флена немногого стоит, сэр, — с ухмылкой заметил Отел.

— Отвали, — буркнул Флен. Лорган и его сержанты засмеялись.

— Возможно наличие и волшебников, и жрецов, — сказал Лорган. Его собственный отряд насчитывал семьдесят шесть человек, включая Ворса и Паалина — двух боевых жрецов Талоса — и Менника, самого могущественного мага Клинков.

— Можем позволить им разбить лагерь, — сказал Рехт. — И обрушимся на них ночью.

Клинки часто использовали подобную тактику. Эти люди были опытными ночными бойцами. Благодаря заклинаниям Менника и нескольким зачарованным предметам, которыми владели офицеры отряда, членов отряда можно было наделить способностью видеть даже в абсолютной темноте, и эта тактика оправдала себя во множестве битв.

— Нет, — покачал головой Лорган. — Если мы нападём на них ночью, получим бойню. А нам нужно пощипать их и заставить бежать на север, спасая свои жизни. Мы нападём на тракте.

Флену и Отелу он сказал:

— Вернитесь к своим группам.

Затем Лорган обернулся к Ворсу и Паалину, боевым жрецам. У обоих были длинные, спутанные волосы и глубоко посаженные, дикие глаза. Лорган относил их внешность безумцев на счёт поклонения богу разрушения. Оба носили по щиту с изображением зубчатой молнии своего божества.

— Спрячьте свои священные символы, щиты отложите, — приказал им Лорган.

Ворс зарычал из-под своей бороды. Паалин нахмурился и сказал:

— Да я лучше по локоть суну руку в драконью задницу.

— Отложите их, — ответил Лорган, — или я суну руку вам в задницу и вырву через неё сердце. Мы должны притвориться, что служим Селгонту и Саэрбу, жрец. Сколько твоих братьев по вере служат этим городам?

Клирики заворчали, отвели глаза.

— Либо вы оставляете щиты, либо я оставляю вас.

Лорган знал, что угроза пропустить битву заставит жрецов-берсерков проявить немного здравомыслия.

— Ладно, — буркнул Ворс, бросая свой щит. Паалин сделал тоже самое. Оба сверлили глазами Лоргана.

Тот улыбнулся и посмотрел на своих сержантов.

— Нападаем с тыла. Убедитесь, что они заметят, что вы проделали долгий путь. Заставим их отступать на север, к Ордулину. Неважно, сколько из них умрёт, главное чтобы кто-то умер. Собственные потери сводим к минимуму. Помните, мы не пытаемся стереть их с лица земли, только ранить. Кареты не трогать, своих людей не оставлять ни живыми, ни мёртвыми. Всё ясно?

Наёмники закивали.

— Тогда выдвигаемся.

Сержанты подвели своих лошадей поближе и приказали своим людям готовиться к стычке.

Со скоростью и чёткостью, которые позволили Клинкам выиграть больше двадцати битв, отряд двинулся вперёд, разбившись на пять групп, каждую из которых возглавлял один из сержантов Лоргана.

Ворс и Паалин достали из седельных сумок цветные стеклянные сферы и разбили их об оставшийся от вяза пень, прося Талоса насладиться разрушением и благословить людей в предстоящей схватке. Лорган хлопнул каждого жреца по плечу, чтобы как-то извиниться за их задетые чувства.

— Рехт и лучники — в тыл, — приказал он.

Рехт и десяток лучников выстроились в тылу. Лорган, жрецы и Менник расположились позади них.

Когда отряд достиг Ротовирского тракта — широкой, утрамбованной дороги, лентой тянувшейся вдоль восточного побережья Сембии — Клинки выстроились по пятеро в ряд и перешли на галоп. От грома копыт земля вокруг задрожала.

Спустя полчаса езды они увидели впереди сэрлунскую делегацию. Энкен руками просигналил отряду построиться полумесяцем. Люди Энкена и Гависта отошли на левый фланг; Борл и Скоррал взяли на себя правый. Рехт и его лучники взяли луки и заняли место в середине полумесяца. Следом за ними шли Лорган, Менник и жрецы.

— Я хочу пролить чью-то кровь, Лорган, — сказал Ворс, ударяя кулаком в перчатке по нагрудной пластине своего доспеха. Паалин прорычал согласие.

Лорган покачал головой.

— Вы оба держитесь рядом со мной. Будете заботиться о раненых и следить, чтобы никого из наших не оставили здесь — ни живого, ни мёртвого.

Лорган знал, что пленника или мертвеца можно допросить и раскрыть подлинную сущность нападавших. Форрин ясно дал понять, что такого случиться не должно.

Жрецы, как обычно, поворчали, но согласились выполнить его приказы.

Впереди крайние всадники сэрлунской делегации обернулись и увидели несущиеся на них силы Лоргана. Двое поскакали вперёд, предупреждая товарищей. К наёмникам повернулась дюжина голов. Люди указывали на них, кричали. В руках появились щиты и оружие. Из карет высунулось несколько голов, оглядываясь назад. Лорган оскалился, представив, как потрясены сэрлунские дворяне, на которых напали на их собственной дороге.

Гавист протрубил в рог. Чистые ноты заглушили стук копыт.

Один из сэрлунских наездников в ответ подул в трубу. Лорган видел, как двое-трое наездников раздают приказы прямо на скаку. Сэрлунская делегация погнала своих лошадей галопом, но весь отряд не мог двигаться быстрее карет. Клинки стремительно сокращали разрыв. Один наездник в сэрлунской делегации повернулся в седле и указал чем-то в сторону наёмников. Лорган решил, что это волшебник.

— Жезл! — закричали несколько Клинков.

Изломанная молния выстрелила из жезла, ударив в людей Борла. Три лошади и их всадники упали, крича и дымясь.

— Позаботьтесь о них! — крикнул Лорган Паалину, который отправился помогать раненым. Менник начал контрзаклинание, но Лорган взмахом руки прервал его.

— Подожди, — сказал он волшебнику и позвал Рехта и его лучников. — Лучники на мага! Лучники на мага!

Стрелять верхом в движущуюся цель — непростая задача, но Лорган знал, что люди Рехта очень хороши в своём деле. Лучники наложили стрелы и натянули тетивы до самых ушей.

— Залп! — приказал Рехт, и в воздух взвились одиннадцать стрел. Большая часть упала на дорогу, не причинив никому вреда, но две стрелы попали в лошадь волшебника и повалили её на землю. Сэрлунцы не стали останавливаться из-за одного из своих людей.

— Затоптать его! — крикнул Лорган.

Двое бойцов Энкена проскакали по упавшему магу, раздробив его череп прежде, чем несчастный успел подняться. Клинки настигали сэрлунцев. Те, как могли, пытались построиться на скаку.

Из карет снова показались головы. Лорган мог различить широко распахнутые глаза. Обладатель одной крикнул что-то ближайшему всаднику и снова исчез внутри. Левая дверца задней кареты распахнулась, и оттуда высунулся человек, встав на подножку, лицом к преследователям. Его синие одежды развевались вокруг грудной пластины с изображением зубчатого колеса — символом Гонда. Движения его рук сказали Лоргану, что человек готовит заклинание.

— Берегись жреца! — крикнул Энкен, и его предупреждение передали по рядам.

— Займись им, — сказал Меннику Лорган.

Волшебник торопливо прочёл инкантацию и закончил своё заклинание раньше, чем это сделал жрец. Четыре сияющих стрелы сорвались с его пальцев и ударили слугу Гонда в грудь. Тот сморщился от боли, но удержался на карете и закончил свою молитву. Он открытой ладонью указал на дорогу за каретой, и Лорган увидел бегущую по земле красноречивую полосу магического искажения.

Дорога в мгновение ока превратилась в жидкую грязь. Большая часть людей Гависта и Борла не успели остановиться и въехали прямо в неё.

Лорган, Ворс, Менник и лучники натянули поводья, останавливая своих лошадей, и направили их в объезд болота, но заклятие отрезало их от остального отряда.

Тем временем группы Энкена и Скоррала, которых не затронула грязевая ловушка, продолжали преследовать сэрлунцев. Отряд Лоргана разделился надвое.

Сэрлунцы внезапно перешли в наступление. Двадцать всадников, как один, подались влево, выполнили разворот и помчались прямо на людей Энкена. Скоррал закричал, и его группа двинулась им наперерез. Оставшаяся дюжина сэрлунцев и кареты продолжали путь на север.

На сэрлунцах были нагрудники и открытые шлемы, они несли круглые кавалерийские щиты. Приближаясь к людям Энкена, они высоко подняли свои клинки. Наёмники ответили собственным оружием.

— За Саэрб и Эндрена! — крикнул Энкен, и некоторые из его людей повторили лживый клич. Лорган улыбнулся, довольный, что сержант не забыл про их обман.

Плоть и сталь столкнулись. Падали лошади, кричали люди. Клинки ударяли и обагрялись кровью. Когда стороны разошлись, у каждой из них осталось по горстке убитых.

Сэрлунцы подались вправо, развернулись и поскакали обратно к дороге. Отряд Скоррела обрушился на них с фланга. Лошади ржали и брыкались. Сталкивались щиты. Кричали и умирали люди. Какое-то мгновение Лорган не мог различить, кто есть кто.

— За Селгонт и свободу Сембии! — кричал Скоррал и его люди.

Сэрлунцы не приняли навязываемый бой и попытались оторваться. Люди Скоррала отпустили их, Скоррал поднял руку, приказывая своему отряду не преследовать противника. Энкен сделал так же.

— Кажется, достаточно, — пробормотал сам себе Лорган. Они пролили кровь и обратили сэрлунцев в бегство. Рисковать людьми и дальше не было смысла.

Дальше по дороге загудел рог, и ещё около сотни всадников появились в поле зрения, двигаясь к отряду Лоргана стремительным галопом. На их мечах и плюмажах сверкало солнце. Они несли с собой знамя, но Лорган не мог различить, кому оно принадлежит.

Отступавшие сэрлунцы радостно закричали. Кавалерия, убегающая от людей Скоррала, развернулась, будто собираясь контратаковать.

— Кто, во имя Девяти Адов, они такие? — спросил Ворс.

— Они под флагом Ордулина, сэр! — закричал Рехт.

Лорган выругался. Его отряд был слишком мал, да ещё и разделён, чтобы противостоять натиску кавалерии из сотни солдат. Кроме того, в его задачу входил только удар по сэрлунцам. Что здесь забыли солдаты Ордулина?

— Рехт, угости ордулинцев стрелами! — крикнул он, потом ударил Менника по бедру плоскостью клинка. — А ты — отрабатывай свои деньги, чтоб тебя! Ты даже жрецу Гонда помешать не смог!

Остальным своим людям он закричал:

— Забираем своих, даже мёртвых, и отступаем! Сейчас же. Шевелитесь! Шевелитесь!

Силы Ордулина снова подули в рог и выстроились в атакующее построение.

Кавалерия сэрлунцев закончила разворот и приготовилась к новому заходу.

Люди Лоргана отступали, подбирая своих погибших и увязших в грязи.

Воины Ордулина закричали, готовясь ударить. Сэрлунская кавалерия поддержала их. Кареты сэрлунцев остановились, и пассажиры вышли наружу, чтобы посмотреть на битву.

Лучники Рехта выпустили град стрел и развернулись, чтобы бежать. Несколько стрел попали в цель, сбив наступающих всадников. Менник прочитал слова заклинания, и перед наступающими ордулинцами возникла завеса огня. Большая часть из них сумела вовремя остановить своих коней, но не все, и несколько человек влетели в пылающую стену. Наружу они вынырнули, охваченные пламенем. Горящие лошади кричали и падали, давили своим весом всадников.

Менник прочёл новое заклятие, указав на приближающуюся кавалерию Сэрлуна. Прямо посреди отряда из земли появились чёрные щупальца толщиной с бочонок. Магические конечности без разбору хватали людей и лошадей, сжимая их медвежьей хваткой. Контратака сэрлунцев захлебнулась — лошади запаниковали, а люди пытались высвободить товарищей из смертельной хватки щупалец.

Лорган хлопнул Менника по плечу.

— Отличная работа, маг! Эль за мой счёт.

Он начал подбадривать своих людей.

— Поднимайте их! Быстрее! Шевелитесь!

За несколько мгновений всех погибших устроили на лошадях. Позади ордулинский отряд огибал стену огня.

— Поскали! — приказал Лорган. — Поскакали!

Клинки пришпорили лошадей и устремились вниз по Ротовирскому тракту, на юг. Лорган оглядел отряд, оценивая потери. Потерял он меньше десяти людей, а сам оставил мёртвыми не меньше дюжины сэрлунцев и ещё нескольких ордулинцев. Как только они оторвутся, сержанты сообщат ему точный счёт.

Он обернулся в седле, глядя назад. Сэрлунцы ещё боролись с щупальцами, а солдаты Ордулина, казалось, не были настроены гнаться за нападавшими.

Он позволил себе расслабиться. Ему не нравилось терять людей, но они выполнили свою цель и успешно отступили. Сэрлунцы уверены, что на них напали солдаты из Саэрба и Селгонта. Теперь отряд Лоргана развернётся, разделится на небольшие группы и встретится с Малькуром неподалёку от Ордулина.

Глава одиннадцатая

4 уктара, год Грозовых Штормов

Целыми днями в Ордулин на предстоящее собрание стекались дворяне из близлежащих Йонна, Тулберга, Сурда и Орнстара. Город был переполнен. Из доков Йонна по Тильдаринскому тракту громыхал ровный поток караванов, везущий зерно с далёких рынков Вороньего Утёса и Прокампура. Быстропортящиеся продукты из далёких мест телепортировали прямо на ордулинские склады. Городские мельницы крутились днём и ночью. На рынках было полно продуктов, и цены были лишь немногим выше средних. Люди восхваляли новую главную правительницу за её решительность. Наплыв знати и продуктов привёл жителей столицы чуть ли не в праздничное настроение.

Тем временем Мирабета поручила Элирил проследить за арестом последних оставшихся в столице дворян, сохранивших верность Эндрену. Большинство узнали об ордере заранее и сбежали из города прежде, чем шлемы смогли взять их под стражу, но ни Мирабету, ни Элирил это не тревожило. Без Эндрена сопротивляющиеся восхождению Мирабеты дворяне остались без руководства. Они закроются в своих поместьях и особняках и примут любой исход дворянского собрания.

Город был в руках Мирабеты, в руках Элирил, и, опосредственно — в руках Шар. Народ поддерживал свою новую правительницу. Произошедшее в высшем совете и на улицах поблекло в памяти.

Окружённые дюжиной вооружённых шлемов в доспехах, Мирабета и Элирил стояли на мостовой у своей кареты неподалёку от южных городских ворот, ожидая прибытия сэрлунской делегации. Вокруг них собралась толпа, жаждущая увидеть главную правительницу Сембии, жаждущая увидеть помпезность, с которой должно быть обставлено прибытие сэрлунцев. Мирабета махнула людям рукой, и они в ответ радостно закричали.

В точности зная, когда именно нападут Клинки, несколькими днями ранее она приказала отряду шлемов встретить сэрлунскую делегацию на тракте. Шлемы должны были сыграть роль почётного эскорта, но истинной целью Мирабеты было заслужить расположение сэрлунцев, предоставив им помощь во время или сразу после нападения Клинков.

— Послать шлемов было великолепной идеей, тётя, — заметила Элирил, потирая виски. Она не смогла нюхнуть пыли разума до выхода из поместья и от нехватки наркотика у девушки болела голова.

Мирабета сдержала улыбку, махая толпе.

— Следи за языком и не забудь притвориться удивлённой, племянница.

Вдалеке показалась сэрлунская делегация и ордулинские шлемы. Возглавлявший группу всадник поскакал вперёд. Его приближение отмечало облако пыли на сухой дороге. Толпа зашепталась в предвкушении. Когда всадник приблизился, Элирил рассмотрела его зелёную униформу, принадлежащую ордулинским шлемам.

— Один из людей Рейтспура, — сказала она.

Это заметили и в толпе. Голоса людей стали громче, когда они увидели кровь у всадника на перевязи. Мирабета и Элирил в сопровождении четырёх шлемов вышли вперёд, чтобы попривествовать прибывшего.

Всадник натянул поводья, заставив коня остановиться перед главной правительницей, и спешился. Его покрывала дорожная пыль. На вид он прожил лет двадцать и носил всего лишь тоненькую бородку. Он поклонился Мирабете.

— Что произошло? — спросила Мирабета достаточно громко, чтобы быть услышанной в толпе.

— На сэрлунскую делегацию напали, главная правительница, — сказал молодой шлем. — Мы прибыли как раз вовремя, чтобы оказать им помощь. Несколько наших людей и несколько сэрлунцев убиты.

Мирабета потрясённо прижала ладонь ко рту. Элирил вздохнула в поддельном удивлении, хотя обстоятельства не могли сложиться лучше. Толпа гневно заворчала.

— Кто напал? Кто? — закричали несколько голосов.

Мирабета взмахнула рукой, приказывая им замолчать, и спросила юношу:

— Кто был нападавшим, солдат?

Тот замешкался, потом ответил:

— Кажется, эти люди служат Эндрену и хулорну Селгонта.

Толпа охнула. Мирабета казалась шокированной. Элирил пришлось сдержать порыв захихикать. Несколько человек из толпы выкрикнули оскорбления в адрес Селгонта, Саэрба и Эндрена. Другие казались не столь убеждёнными.

— Сколько среди вас раненных? — спросила Мирабета.

— Около дюжины, правительница.

Мирабета повернулась к ближайшему шлему и приказала:

— Позовите Джемба к воротам. Я хочу, чтобы жрецы были здесь как можно скорее.

Шлем отсалютовал и бросился через толпу в город.

Притихнувшие люди смотрели, как приближается остальная делегация. Кареты были все в пыли, две ехали на погнутых осях. Ордулинские шлемы окружили сэрлунскую делегацию, охраняя её. Первым ехал Рейтспур. Массивный и бородатый капитан стражи заметил Мирабету и Элирил, пришпорил свою лошадь и подскакав к ним спешился.

— Мы встретились с сэрлунцами, когда их атаковали псы из Селгонта и Саэрба. Увидев нас, нападавшие сбежали.

— Вы взяли кого-то живьём? — спросила Мирабета.

Элирил напряглась, держась за свой священный символ.

— Никого, — ответил Рейтспур. — И они собрали своих мертвецов, пока заклинания их мага задерживали нас.

Элирил выдохнула.

— Жаль, — ответила Мирабета. — Но всё же хорошая работа, капитан Рейтспур. Я вызвала жрецов к воротам. Соберите раненых, мы о них позаботимся.

Рейтспур обернулся и принялся раздавать приказы, пока представители делегации слезали с коней. Солдаты помогали раненым товарищам. Сэрлунцы глядели на Мирабету с неподдельной благодарностью.

Возничие сэрлунских карет слезли с козел, поставили у карет деревянные ступеньки и открыли дверцы. Наружу вышли сэрлунские дворяне и их советники, пышно разодетые, несмотря на сражение. Элирил заметила жреца Гонда среди них.

Их появление толпа встретила одобрительными криками. Казалось, сэрлунских дворян застало врасплох такое приветствие, но они смогли изобразить улыбки и взмахи.

Элирил узнала лишь одно из лиц, Генника Рессиала, богатого сэрлунского купца, чья семья заработала состояние на торговле пряностями и экзотическими фруктами с юга. Его жилет, бриджи и сапоги покрывала дорожная пыль. Тёмные волосы обрамляли бледное лицо.

Должно быть, он был предводителем делегации, поскольку именно он подошёл к Мирабете и Элирил, когда увидел их. Генник поклонился.

— Правительница Селькирк. Госпожа Элирил. Простите за наш вид. Путешествие было не из простых.

— Пустяки, господин Рессиал, — отозвалась Мирабета.

— Ваши солдаты спасли нам жизни, госпожа.

— Сэрлун — наш друг и союзник, господин Рессиал.

— Как хорошо, что вы послали эскорт, — сказала Элирил.

— В самом деле, — кивнув, согласился Генник. — Мы слышали, что противостояние с Эндреном достигло своего пика, но такого не ожидали. Это же гражданская война!

— Кто вообще мог такого ждать? — ответила Мирабета. — Разум предателей непредсказуем.

И снова Генник кивнул. Мирабета улыбнулась.

— Но теперь вы среди друзей, — сказала она, прикоснувшись к его руке. Посмотрев на остальных сэрлунских дворян, она провозгласила:

— Вы среди друзей. Предатели не смогли добиться успеха, как и должно быть. Мы с теплотой принимаем вашу делегацию. Добро пожаловать в столицу.

Толпа закричала, и дворяне поклонились. Элирил улыбнулась. Наверняка сэрлунцы поддержат любые действия Мирабеты, лишь бы подавить «восстание». Их голоса, как представителей одного из самых крупных городов Сембии, будут многое значить на собрании.

Элирил вознесла хвалу Шар и решила вознаградить себя пылью разума.

***

Новости про нападение на сэрлунцев распространились по Ордулину, как пожар. Мирабета наняла подставных сплетников, чтобы раздували пламя. Известия возмутили уже прибывших на собрание дворян. Мирабета целыми днями принимала от них клятвы верности и обещания выделить солдат. Поклялся в верности Урмласпир, как и знать Мулхессена. Остался нейтральным лишь Даэрлун, но это было неважно. Дэрлунцы были скорее кормирцами, чем сембийцами.

Элирил использовала зачарованных сплетников, чтобы зародить среди людей идею избрать Мирабету постоянной правительницей с полномочиями военного регента. Она собиралась позволить этой идее какое-то время повариться в сердце города, прежде чем посоветовать тёте обсудить этот вопрос с собравшейся знатью.

Вечер она провела с тётушкой, разрабатывая эдикт, который будет зачитан завтра по всему городу и начнёт гражданскую войну в Сембии. Несмотря на тот факт, что Элирил была одной из ключевых фигур в разворачивающихся событиях, девушка качала головой, когда зачитывала эдикт вслух.

— Вчера солдаты Селгонта и Саэрба трусливым и подлым образом напали на членов сэрлунской делегации, когда те направлялись в Ордулин на собрание знати. Судя по всему, это нападение — ответ на арест убийцы Эндрена Корринталя и совершено в знак поддержки его и его союзников.

Элирил остановилась, иронично улыбнувшись, потом продолжила.

— Эта измена не пройдёт даром. Вчера вечером я выделила солдат для поддержания порядка в стране, обеспечения безопасности других делегаций и для привлечения предателей к ответственности. Собравшиеся дворяне оказали мне полную поддержку. Я приказала собрать войска в Ордулине и Сэрлуне. Предводители этого восстания ответят за свои подлые деяния.

Тем временем собравшиеся здесь дворяне проведут собрание, которое определит дальнейшие действия правительства.

Мирабета уже попросила каждого дворянина отправить в Ордулин или Сэрлун столько людей — и солдат, и стражников — сколько они смогут выделить. Потребуется время на то, чтобы собрать армию, но процесс уже был запущен.

Тем временем Мирабета отправила пять сотен шлемов на запад, чтобы они послужили эскортам некоторым далёким дворянам. Послала она и всех Клинков Малькура Форрина, чтобы уничтожить селгонтцев. По информации её соглядатаев в Селгонте, небольшая делегация покинула город три дня назад. Они и представления не имеют, в какой опасности оказались, и окажутся мертвы, даже не услышав эдикт Мирабеты. Она просто объявит, что их убили при неудачном нападении на верных Ордулину солдат.

Элирил и надеяться не могла, что всё пройдёт так хорошо. Она знала, что всеми этими событиями управляет Шар, и продолжала искать знак, искать книгу. Приближалась буря теней, знала Элирил, и девушка была этому рада.

Мирабета кивнула, выслушав эдикт.

— Отправь это глашатаям.

Элирил предпочла запечатать его и отправить позже. Она осторожно свернула бумагу.

— Это было слишком просто, — сказала ей Мирабета. — Я подозреваю, что в происходящее вовлечены иные силы.

Элирил предложила ей другое объяснение.

— С самой Ярости драконов страна замерла на острие меча. Засуха и Огненный дождь только усилили напряжение. Сембия целое поколение нуждалась в переменах. Вы — агент этих перемён, тётушка. Единственные силы, что вовлечены здесь — силы истории.

Мирабета задумчиво кивнула.

Элирил сменила тему, прежде чем тётушка слишком углубилась в размышления.

— Тётя, а что насчёт Эндрена Корринталя?

Мирабета подняла взгляд и сделала пренебрежительный жест.

— А что насчёт него? Он под постоянной стражей у себя в особняке. Никто не видится с ним, никого не видит он.

Элирил кивнула.

— Но Эндрен остаётся скрытой угрозой. Кто-то может попытаться освободить его. Среди дворянства есть множество таких, кто не обрадуется твоему восхождению к власти, но не сделает ничего, чтобы остановить это, если у них не будет лидера. Эндрен — такой лидер. Ты должна позаботиться о том, чтобы он никогда не стал центром, вокруг которого сформируется оппозиция.

Мирабета задумчиво кивнула.

— Я могу приказать казнить его. Его вина теперь несомненна. Никто не будет протестовать.

Как бы Элирил не хотела увидеть Эндрена мёртвым — в основном потому, что это сделает больно Абеляру Корринталю — а его душу пойманной в своём священном символе, она считала, что казнь — это слишком. Расположение ордулинцев Мирабета завоевала в основном благодаря тому, что казалась выше политики. А казнь Эндрена воспримут как аки политического возмездия.

— Может быть, ты сможешь вместо этого сделать из него пример. Заточить его.

— Он уже заточён.

Элирил покачала головой.

— Он арестован. Я предлагаю заточить его, не в Ордулине, а в Йонне. В Дыре.

Сначала Мирабета казалась потрясённой, затем заинтригованной, затем довольной. Она улыбнулась.

— Эндрен Корринталь в йоннской Дыре. Эта мысль меня радует.

— Я так и подумала, — сказала Элирил. — И если он умрёт, отбывая свой срок…

Она пожала плечами.

— Это никого не удивит.

Йоннская Дыра была самой печально известной тюрьмой в Сембии. Немногие из заключённых там выходили обратно на волю. Некогда там была шахта, но после Смутного Времени на её месте осталась область мёртвой магии. Эльдут Ярммастер, занимавший пост главного правителя до Кендрика Селькирка, превратил её в тюрьму, куда ссылал своих политических и торговых противников — работать на каторге и умирать во тьме.

— Отлично придумано, Элирил. Я отдам соответствующий приказ завтра, — Мирабета склонила голову и спросила:

— Кажется, тебе по нраву власть, не так ли?

Неуверенно улыбнувшись, Элирил кивнула.

— Никогда не забывай, кому принадлежит настоящая власть, — строго сказала Мирабета. — Ты советница главной правительницы. Не меньше. Но и не больше.

— Я хорошо знаю, кому принадлежит власть, — ответила Элирил, проводя кончиками пальцев по незримому священному символу на шее.

Вернувшись в свои покои, Элирил вынюхала целую горсть пыли разума. Головная боль, донимавшая её весь день, исчезла в мгновение ока. Она стянула с себя всё, кроме священного символа, и танцевала с тенями, что укрывали стены, пока Кефил пел ей погребальную песнь, а она вспоминала прикосновение Лорда Скиаграфа.

Позднее, обнажённая и истекающая потом, она активировала кольцо связи. Почуствовав, как открылась связь с ночным провидцем, девушка возбуждённо вздохнула. В Сембии началась война, провидец. Народ считает, что Селгонт и Саэрб подняли оружие против главной правительницы.

Хорошая работа, сестра, ответил Ривален. Да укутает тебя ночь.

И тебя, ночной провидец.

***

Ривален презирал зависимость Элирил от пыли разума, но считал девушку слишком полезной, чтобы избавляться от неё — пока. Он сидел в кабинете и наслаждался своей коллекцией монет, рассматривая пятизвёздник, что подобрал в спальне покойного правителя. Указанный на аверсе год был не только годом смерти Кендрика Селькирка, это был год, когда Шар разожгла в Сембии пожар. Скоро Ривален погасит огонь с помощью теней. У высочайшего будет фундамент для новой империи, а у Шар будет фундамент для Бури Теней.

Он активировал кольцо связи и сконцентрировался на тёмном брате из Селгонта. Канал открылся.

Ночной провидец, сказал Вис Талендар.

В Сембии началась гражданская война, сообщил Ривален. Правительница пойдёт войной на Селгонт и Саэрб.

Ривален почувствовал удивление Виса. Как всегда, он сообщал подчинённым лишь ту информацию, что была им необходима. Обдумав слова Ривалена, Вис ответил:

Селгонт и Саэрб не выстоят против всей остальной Сембии.

Нет, ответил Ривален. Но им не придётся сражаться самим.

Повисло молчание. Ривален знал, что Вис делает выводы, находит связи там, где прежде их не замечал, удивляясь, как он не раскрыл тайну раньше.

Преклоняюсь, наконец сказал Вис. Вы ночной провидец, принц Ривален.

Когда наступит нужное время, потребуется представить меня хулорну. Подготовь почву.

Конечно, но… хулорн прямо сейчас находится на пути в Ордулин, на собрание знати. Он отсутствует уже три дня. Если Мирабета Селькирк открыто выступила против Селгонта…

Кто будет его наследником? спросил Ривален.

Тот, с кем не так легко будет справиться. Ускевренский щенок — дурак, идеально подходящий для наших целей.

Делай, что считаешь нужным, тёмный брат, только подготовь правителя Селгонта, кем бы он ни был, к моему прибытию.

Да, ночной провидец. Пауза, затем:

Принц Ривален?

Говори, тёмный брат.

Ривален почувствовал, что Вис мешкает. Наконец, дворянин сказал:

Да укроет вас ночь.

И тебя, тёмный брат.

Связь оборвалась. Ривален знал, что Вис Талендар оставил что-то несказанным. Такова была природа их веры, секреты в других секретах в других секретах. Ривален оглядел свои монеты, размышляя, о какой части замысла Шар он не догадывается. Она давала своим подчинённым — даже своему ночному провидцу — лишь ту информацию, в которой они нуждались в текущий момент.

Он выкинул эти мысли из головы. Встретившись с хулорном Селгонта, он должен выглядеть уверенно. Ривалена забавляло, что все посчитают, будто он пришёл на помощь, хотя на самом деле он будет готовить завоевание.

***

Вис едва не сообщил о своих подозрениях относительно нового советника хулорна, Эревиса Кейла, но решил оставить их при себе. Ривален узнает об этом в свое время, а Вису доставляло удовольствие иметь секреты от ночного провидца. В конце концов, у того тоже были секреты от Виса. Если бы Вис знал, что госпожа желает войны в Сембии, он никогда не позволил бы Тамлину покинуть город, направляясь в Ордулин. Хулорн был слишком ценной марионеткой.

Вис заговорил со своей тенью — привычка, которой он обладал вот уже несколько десятилетий.

— Эревис Кейл — шейд, — сказал он. — Я видел, как вокруг меркнет свет, когда он злится, видел, как тени текут с его кожи, когда он хочет меня ударить.

Вис не понимал, как такое возможно, но знал, что это правда. Как сам ночной провидец, Кейл состоял из эссенции тени.

— Как такое может быть, госпожа? — спросил он Шар, но богиня молчала.

Вис задумчиво побарабанил пальцами по столу из орехового дерева. Он сидел один, за запертыми дверями, в погружённой во тьму гостиной особняка своей семьи на улице Галоргара.

— Есть в Кейле ещё что-то, что мне не нравится. Что-то… тайное, — сказал он и улыбнулся. Он не знал, сможет ли управлять Тамлином при Кейле в качестве ускевренского советника. А в ближайшем будущем Вису придётся очень осторожно вести себя с Тамлином. Судя по тому, что поведал ему ночной провидец — в ближайшем будущем Вису придётся устроить знакомство Тамлина с Риваленом.

— Думаю, Кейл должен умереть, — произнёс Вис. Он представил Кейла распростёртым на его тайном алтаре, вопящим, истекающим тенями и кровью, пока Вис разделывает его, как рыбу, принося в жертву госпоже.

— Да. Он должен умереть. Как жаль, что я не могу позволить этому произойти прямо сейчас.

У Виса не было другого выбора, кроме как предупредить хулорна о грозящей опасности. Мирабета могла уже отправить солдат. Они не делали тайны из отъезда Тамлина. Вис Талендар не питал к Тамлину никакой привязанности, но если тот умрёт или станет заложником в первых битвах сембийской войны, у Старого Чонселя уйдёт ещё шесть месяцев, чтобы избрать замену. Вис не мог позволить городу так долго оставаться без правителя, когда принц Ривален желает быть представленным. И он знал, что его-то Старый Чонсель не выберет. Слишком много времени провёл Вис Талендар, создавая себе репутацию дилетанта.

Он встал, подошёл к серванту и открыл бутыль бердасского красного, крепкого вина, напоминающего ему кровь. Чаша-другая всегда помогала ему расслабиться. Он налил немного и вернулся к столу. Сделав глоток, он покатал вино на языке и проглотил.

— Так-то лучше, — сказал Вис. Осушив бокал, он вместо того, чтобы забирать жизни, приступил к их спасению — позвонив в медный колокольчик и вызвав слугу.

Зенд постучал один раз в дверь и вошёл. Невысокий седоволосый дворецкий, несмотря на свои прекрасный жакет и панталоны, казалось, работал слишком много. Под мутными глазами висели мешки, морщины избороздили лицо. Он служил семье Талендаров больше двадцати лет.

— Милорд? — спросил Зенд.

Вис отодвинул стул и поднялся на ноги.

— Отправь гонца в каждую семью Старого Чонселя. В течении часа все должны собраться главном зале дворца хулорна. У меня плохие новости. Никаких советников, Зенд. Только главы семей.

Глаза Зенда расширились, но он кивнул и развернулся, собираясь заняться поручением.

— Постой, Зенд, — остановил его Вис. — Сначала пошли распоряжение капитану скипетров Онтулу, чтобы немедленно явился ко мне. Найдёшь его в городских казармах. Предупреди его и конюхов, чтобы готовили пятьдесят самых быстрых наездников к немедленному отъезду. Несколько дней они будут отсутствовать. Я всё объясню капитану здесь.

Зенд выждал момент, чтобы проверить, не будет ли у господина других приказов.

— Иди, иди, — взмахнул рукой Вис, и Зенд бросился выполнять его поручения. — Зенд!

Зенд вернулся с гримасой многолетних страданий на лице.

— Приготовь карету.

Зенд кивнул, ожидая.

— Это всё.

Зенд выждал ещё момент, развернулся и поспешил прочь. Вис слышал, как он раздаёт приказы остальным слугам.

Ожидая капитана Онтула, Вис сменил свой вечерний костюм и облегающую сорочку на жилет и рубашку с воротником, подходящие для встречи со Старым Чонселем.

Зенд, как всегда, доказал свою компетентность. Вскоре после того, как Вис закончил переодеваться, карета была готова. Через какое-то время прибыл капитан Онтул.

Высокий, бородатый капитан скипетров Селгонта носил кольчугу, которой хватило бы на двоих. Ему пришлось снять шлем, прежде чем войти в гостиную, иначе он ударился бы им о косяк. На поясе у него висел палаш. Руки покрывали шрамы. Пахло от Онтула конюшней, но Вис знал, что этот человек серьёзно относится к своим обязанностям.

— Лорд Таледар? Вы посылали за мной по какому-то важному делу?

Вис кивнул.

— Капитан, хулорну угрожает опасность.

Онтул напрягся.

— Лорда Ускеврена уже три дня нет в городе…

Вис отмахнулся от его слов.

— Знаю, капитан, знаю.

Ради пущей драматичности он сделал паузу.

— Но соглядатаи в Ордулине проинформировали меня, что там произошли зловещие события.

— Зловещие события? Пожалуйста, изъясняйтесь прямо, милорд.

— Я не знаю подробностей, — ответил Вис, — но кажется, что главная правительница захватила власть над городом и собирает войско. По остающимся неясными причинам Мирабета считает, что Селгонт объединился с Саэрбом в попытке свергнуть её.

Онтул нахмурил брови.

— Невозможно. Рейтспур этого не поддержит.

Вис кивнул.

— Капитан, хулорна нужно уведомить и вернуть. После его возвращения мы можем разобраться с этим недоразумением.

— В городе есть маги, которые…

— Нет. Хулорн носит артефакты, которые защищают его от слежки. К несчастью, они также мешают даже простейшей магической связи. Мы должны связаться с ним без помощи магии.

Казалось, всё это ошеломило Онтула. Его отсутствующий взгляд бродил туда-сюда. Покачав головой, он глухо сказал:

— Это… неожиданно. Мы слышали о предательстве Эндрена, но это… это…

— Капитан Онтул! — прервал его Вис. — Немедленно отправьте всадников. Они должны догнать хулорна прежде, чем его постигнет беда. Вы слышите меня?

Онтул сфокусировался на нём, нахмурился из-за тона, которым это было сказано, и кивнул.

— Я сейчас же пошлю всадников, лорд Талендар.

Вис энергично кивнул.

— Хорошо. Я сообщу Старому Чонселю. Скипетры и шлемы должны быть наготове. Необходимо задержать всех, кто прибыл в город по офицальному поручению Ордулина или как-то связан с Мирабетой Селькирк. Ступайте. Немедленно.

Онтул кивнул и поспешил прочь из гостиной, что-то бормоча себе под нос. Покидая помещение, он ударился шлемом о дверной косяк, выругался и заторопился дальше, не оборачиваясь.

Вис налил себе ещё один бокал вина, осушил его одним глотком, прошептал молитву Шар и покинул особняк.

Его карета прогрохотала по вечерним улицам города — все ещё полным мусора и беженцев — к украшенному резьбой дворцу хулорна с многочисленными башнями. Знамёна на их вершинах трепетали на холодном ветру, что дул из гавани. Ветер нёс обещание зимы.

Вис не обратил внимания на гротескные статуи прошлого хулорна, Андета Ильчаммара, которыми был заставлен дворец. Ему стоит напомнить Тамлину убрать их. Если тот уцелеет.

Дворцовый распорядитель, Триистин, встретил карету Виса, когда та остановилась, и распахнул перед ним дверцу. На распорядителе был формальный наряд, и Вис мимоходом удивился — спит он в нём, что ли? Триистин в любой час всегда был одет по всем правилам приличия.

Мощеный полукруг дороги перед дворцом был заполнен лакированными каретами членов Старого Чонселя. Их кучеры собрались в кучку, наверняка обсуждая столь срочное собрание.

— Все участники Чонселя уже прибыли, лорд Талендар, — сказал Триистин. Он не побрился, и его лицо укрывала дневная щетина. — Они собрались в зале для совещаний.

— Очень хорошо, Триистин.

Вис поспешил по ступеням из известняка и вдоль увешанных знамёнами коридоров, звук его шагов эхом отражался от стен. Триистин пытался не отставать. Свет факелов бросал блики на портреты хулорнов прошлого.

Двери в зал собраний впереди были распахнуты. Из них доносился гул разговоров. Не останавливаясь, Вис повторил про себя свою речь. Он напомнил себе, что не должен казаться чересчур решительным. Вис Талендар, в конце концов, был напыщенным дилетантом.

Как только он вошел в высокий, отделанный деревом зал, все взоры устремились к нему и воцарилась тишина. Патриархи и матриархи селгонтских семей разглядывали его с вопросом в глазах. Некоторые носили украшения и пышные наряды, типичные для подобных собраний, хотя на всех были платья или жакеты. Вис видел напряжение на их лицах. Недавние события в Селгонте и во всей Сембии держали знать на острие клинка. Они выглядели так, будто каждый миг ждут рокового удара. «Скоро вы его получите», подумал Вис.

— Что происходит, Вис? — спросил похожий на медведя Рорсин Соргил. Его жакет был слишком маленьким, а голова — слишком крупной.

Вис встал во главе стола и упёрся ладонями в столешницу.

— Не стану тратить ваше время, потому что сегодня предстоит ещё много работы. Я получил известия из Ордулина, что Мирабета Селькирк захватила власть, обзавелась поддержкой армии и объявила Селгонт и Саэрб своими противниками.

Стол взорвался.

— В Сембии?

— Что это за бессмыслица?

— Она безумна! Это с рук не сойдёт!

Вис не пытался перекричать гвалт. Он дождался тишины. Когда она воцарилась, Вис сказал:

— Вы все знаете о недавних событиях с участием Эндрена Корринталя. Главная правительница считает, что Селгонт был вовлечён в убийство её кузена и попытку переворота, которую готовился предпринять Эндрен.

— Эндрен не готовил переворот, Талендар, — с неожиданным пылом возразил пожилой Тилдар Фоксмантл.

Вис ответил на это небольшим наклоном головы.

— Я знаю лишь то, о чём мне доложили.

— Вам доложили неправду, — ответил Тилдар, его седая борода затряслась. — Я знаю Эндрена Корринталя. Он неспособен на то, в чём его обвиняют.

Вис отмахнулся от возражений.

— Как бы там ни было, я должен держать это собрание в курсе дел.

— Хулорн направляется в Ордулин, — заметила Келима Томалар. Изумрудные заколки удерживали её прическу. Полные руки торчали из рукавов красного платья, будто сосиски. — Я сама планировала скорый отъезд. Мы должны послать сообщение, чтобы он возвращался. Он в опасности.

Вис кивнул.

— Капитан Онтул собирает кавалерийский отряд, чтобы перехватить хулорна и сопроводить его обратно в Селгонт. Они отправятся сегодня ночью и будут скакать, пока не догонят его. Мы можем лишь молиться, чтобы они успели. Магические средства нам не помогут.

— Прекрасная работа! — воскликнули несколько человек, кивая.

Вис постарался казаться польщённым.

Нахмурившийся, рыжебородый Раттел Лун грохнул кулаком по столу и поднялся.

— Как может Мирабета Селькирк считать Селгонт соучастником измены Эндрена Корринталя? Мы ничего не сделали.

Он зыркнул на Виса.

— Или сделали, Талендар? Сейчас не время для тайн.

Вис чуть не засмеялся от такой формулировки. Прежде чем он смог ответить, поднялся Тилдар Фоксмантл и уставился на Раттела. Сцена была почти комичной. Худой старый Фоксмантл метал гневные взгляды через стол на куда более крупного Раттела Луна.

— Я не стану повторять, Раттел. Эндрен Корринталь не совершал измены.

— Так ты говоришь, — ответил Раттел, его глубокий голос гремел, как гром. — Но ты знаешь не больше нашего. Я спрошу ещё раз, Талендар: подвергал ли хулорн опасности наш город, необдуманно вступив в некий сговор с предателями в Ордулине? Отец Ускеврена мог бы так поступить.

Стол взорвался возгласами и эпитетами. Вис поднял руки, призывая к миру, и помещение медленно успокоилось.

— Хулорн не делал ничего, что могло бы возбудить подозрения Мирабеты Селькирк. Может быть, это ты, Лун? Ты кричишь громче всех.

— Ты глупец, Талендар.

— А ты разделяешь этот совет, этот город, когда мы должны быть едины.

За столом закивали. Лун неслышно что-то пробормотал и опустил голову. Вис сказал:

— Я уверен, вскоре мы проясним этот вопрос. Тем временем, крайне важно, чтобы Селгонт говорил одним голосом — голосом хулорна, и остальной город до поры до времени не знал об этих событиях. Давайте, насколько сможем, остановим слухи. В ожидании возвращения хулорна это собрание будет встречаться каждый день, чтобы быть в курсе событий.

Головы согласно закивали.

— Триистин займётся деталями и всё вам сообщит.

Вис оглядел весь стол, одно взволнованное лицо за другим.

— Сегодня мы ничего больше не можем сделать, дамы и господа. Возвращайтесь по домам.

После этих слов собрание разбилось на небольшие переговаривающиеся группы. Вис не стал задерживаться. Он убедился, что всадники Онтула покинули город, а затем в одиночку отправился в святилище Шар на Храмовой улице. Ночь он провёл в молитвах госпоже.

На следующий день с помощью магии Селгонт узнал об ордулинском эдикте. Послание получили Вис и каждый член Старого Чонселя. Читая его, Вис хихикал. Он знал, что селгонтские войска не нападали на сэрлунскую делегацию.

Мирабета Селькирк создала войну из обмана.

Нет, подумал он, поправляя себя. Ночной провидец создал войну из обмана, и сделал это во имя Шар.

— Во тьме ночи мы слышим шёпот пустоты, — сказал он, сминая эдикт в кулаке.

Шёпот скоро станет криком.

***

Кажется, я шагаю по лесу на протяжении многих часов, если не дней. У меня нет способа отмечать ход времени. Красный свет вокруг не меняется, и кристаллическое небо остаётся неподвижным, как камень. Я стараюсь не смотреть на тёмных существ, что живут по ту сторону свода.

Я держусь берега ручья. В него впадают другие ручьи, и он превращается в бурный поток. В него впадают другие потоки, и он превращается в стремительную реку, ревущую на частых порогах.

Через просветы между деревьями иногда я вижу впереди стену. По мере приближения её тёмная громада заполняет мой взор, отмечая границу мира. Запах становится сильнее, когда я подхожу, запах тухлых яиц, запах…

Серы.

Возвращается голос у стены, его смех издевается надо мной.

Я подбадриваю себя, вспоминая о своём долге, о данном мной Смелости обещании. Я крепче сжимаю свой сияющий клинок разума и продолжаю шагать. Я не вижу никаких животных. В мысленном пузыре я один. Или почти один. Я поднимаю взгляд к небу, к трещине, к чёрным корчащимся существам, что рыскают по ту сторону. Я чувствую, что они следят за мной, хотят меня поглотить.

Увеличилась ли трещина? Я не уверен.

Иду дальше, выбросив это из головы. Вонь серы становится только сильнее. Воздух заполняет чёрная дымка и тёмная плёнка оседает у меня на коже. Я отрываю от рубахи кусок, окунаю его в холодную речную воду и прикладываю к носу и рту, чтобы отбить запах. Когда я завязываю ткань, надо мной раздаётся треск, будто ломаются кости. Я останавливаюсь и гляжу вверх.

Трещина в небе превратилась в дыру. Извивающиеся безликие чёрные фигуры проникают внутрь и падают через неподвижный воздух. Ужас охватывает меня — слепой, иррациональный ужас. Сердце громом стучит в груди; я задыхаюсь. Клинок разума опускается в моей руке.

— Небо высрало свои страхи, — говорит голос у стены.

Я знаю, что это — правда. Падающие с неба фигуры — страхи, что обрели форму, мрачные и мёрзкие. Ничем иным они быть не могут.

Ноги подо мной слабеют, когда одна за другой фигуры падают на землю, проламываясь сквозь деревья. Их дюжины, сотни.

— Он теряет себя в Источнике, Магадон. Теряет себя навсегда. Какая-то часть его не хочет, чтобы ты добился успеха. Его страхи идут за тобой.

В своём воображении я вижу, как страхи вынюхивают меня в лесу.

— Поторопись, — говорит голос у стены. — Если страхи тебя поймают…

Я киваю, как будто он может меня видеть.

Я знаю, что должен идти быстрее, чтобы обогнать их. Но местность слишком неровная. Я двигаюсь слишком медленно. Что я могу сделать?

— Река, Магадон.

— Движение слишком сильное, — возражаю я, а потом понимаю, что должен сделать.

Я карабкаюсь вверх по прибрежному склону и прочёсываю лес, пока не нахожу ствол тёмного дерева высотой примерно с человека и толщиной с бочку. Я знаю, что дерево достаточно прочное, но при этом — необкновенно лёгкое.

Я пытаюсь перетащить его к реке, но ствол, хоть и тёмного дерева, оказывается слишком тяжёл. Я должен сделать из него подобие лодки прямо на месте. Я знаю, как. Видел рыбаков в деревеньке на Драконьем побережье, которые за несколько часов из бревён сооружали лодку.

Но у меня такого времени нет.

Лодка из бревна так себе, но и мне морское судно без надобности. Нужно просто что-нибудь, что сможет оставаться на плаву достаточно, чтобы я смог уплыть от страхов. По реке будет быстрее и безопаснее, чем по лесу.

Откуда-то издалека раздаётся крик, переходящий в вой. Я слышу в нём голод и безумие.

Страхи вышли на охоту.

Я оглядываю лес, вижу только сосны, тёмное дерево, кипарисы и неподвижность. Голос у стены хмыкает.

Выругавшись, я срываю самодельную маску со рта и приступаю к работе. Я режу бревно своим клинком разума и срезаю кору. Я отрубаю куски от того, что, надеюсь, станет носом, и выпрямляю верхушку. Клинок разума легко режет древесину. Звуки лезвия, рубящего дерево, эхом отдаются в лесу. Я знаю, что страхи услышат меня, но не останавливаюсь, надеясь, что эта авантюра себя оправдает.

Когда я заканчиваю с черновой работой, бревно напоминает одноместную лодку. Я стою над ним, задыхаясь и потея. Грязный воздух заставляет меня закашляться, но я продолжаю подгонку.

Я принимаюсь вырезать внутреннюю часть и тут оказывается, что моё лезвие плохо для этого приспособлено. Дрожа, потея, в страхе и злости я стою над полузаконченной лодкой и ругаюсь.

— Демона зубы!

Как долго я уже этим занимаюсь? Страхи должны быть где-то рядом.

— Мне нужен распроклятый топор, — бормочу.

Подчиняясь моей воле рукоять меча в руке меняет форму. Клинок укорачивается и превращается из меча в большой сияющий топор.

Я гляжу на него широко открытыми глазами и берусь за работу.

Каждый удар вырубает большой кусок дерева, и я быстро продвигаюсь. Поднять, опустить; поднять, опустить. Руки горят, но я не останавливаюсь, не могу. Я не слишком аккуратен, и лодка выглядит так, будто её вырезал пьяница, но, думаю, сойдёт. Она должна просто оставаться на плаву со мной внутри, чтобы я мог преодолеть речные пороги и спастись от страхов.

Где-то слева от меня раздаётся вой. Другой отвечает ему справа. Оба кажутся близко. Я застываю посередине удара, хватая ртом воздух. От пота, который укрывает всё тело, мне очень холодно.

Я осматриваю свою работу. Сойдет. Если оно плывёт как лодка, прекрасно. Если оно плывёт как бревно, я просто прокачусь на нём вниз по проклятой реке.

Выпрямляюсь, морщась от боли в спине, стряхиваю с рук усталость. Концентрируюсь на топоре и превращаю его обратно в меч. Вешаю на пояс.

Что-то движется в лесу неподалёку, что-то тёмное и хищное. Адреналин смывает мою усталость, но я знаю, что прилив бодрости не продлится долго. Мои мышцы на грани истощения.

Я наклоняюсь, хватаюсь за край выреза и приподнимаю бревно.

Когда нос отрывается от земли, я смеюсь, и смех похож на безумный смех голоса у стены.

Вой поблизости. Ещё один. Рядом. Я слышу в лесу треск.

Они идут за мной.

— Шевелись, — говорю себе. — Шевелись.

Руки горят. Ноги налились свинцом. Но я тащу лодку через подлесок, оскальзываясь, выбиваясь из сил, задыхаясь, ругаясь.

Я представляю, как тёмные существа рыщут по лесу, следуя за моим запахом — запахом страха. Этот образ заставляет меня двигаться дальше, подталкивает меня.

Я спотыкаюсь, ругаюсь, встаю и снова тащу лодку. Сила в ногах почти закончилась. Грудь вздымается, как кузнечные меха. От усталости кружится голова. Когда я в последний раз пил?

Впереди, за деревьями, слышится шум реки.

— Почти пришли, — говорю вслух. — Не останавливайся.

Движение позади заставляет меня обернуться. Я вижу две тёмные фигуры, сидящие на толстых нижних ветвях двух кипарисов. Каждая величиной с волкодава. Они отдалённо напоминают людей, с головой и четырьмя конечностями, но их шкура гладкая, как намасленная кожа.

Они воют, и их рты — две бездны. От звука я задыхаюсь. Они скачут от одного дерева к другому, ловко приземляясь на ветви. Листья сыпятся наземь. На овальных головах нет лиц, за исключением трёх влажных вертикальных щелей там, где должен быть нос, и провала рта.

В открытых пастях висит паутина слюны.

Я не могу удержаться — набрав воздух, кричу от ужаса. Из их ртов возникают острые языки и пробуют воздух, пробуют страх.

Страх придаёт мне сил. Я подхватываю лодку и бегу к реке. Достигнув берега, я вижу внизу поток.

Я слышу, как страхи прыгают на землю, и оглядываюсь. Пот заливает глаза. Страхи воют, и вблизи этот звук тошнотворно влажный. Они скачут вперёд на всех четырёх, несутся через подлесок, головы впереди, прыжки пожирают расстояние.

Я поворачиваюсь и тяну изо всех сил, и переваливаю лодку через край склона.

Позади страхи рвутся через подлесок, ломая кусты. Я слышу их мокрое дыхание. Они почти меня настигли.

Я толкаю лодку вниз по склону, бегу рядом, когда она съезжает вниз, и прыгаю внутрь, когда она набирает скорость. Лодка достигает воды и останавливается. Я выпрыгиваю, сердце колотится, не осмеливаюсь смотреть назад, становлюсь сзади и толкаю.

— Двигайся, проклятье! Двигайся!

Голос у стены хохочет.

— Да отправят тебя боги в Девять Адов! — ругаюсь я, и толкаю, толкаю, толкаю.

— Осторожнее со своими желаниями, — говорит голос.

На вершине склона рычит страх. Я пригибаюсь, каждый миг ожидая удара. Я даже не думаю о том, чтоб выхвать клинок; я хочу только бежать.

Лодка съезжает дальше в воду и её подхватывает течением. Я выпускаю её из рук, ругаюсь, бегу изо всех сил в воду, хватаюсь за борт и забираюсь внутрь, не перевернув её.

Я лежу внутри лицом вверх, глядя на расколотое небо. Слишком поздно я понимаю, что у меня нет весла или чего-то, чтобы править, но мне всё равно. Истекая потом, напуганный, я сажусь, берусь за клинок разума и смотрю на берег.

Я не вижу страхов. Они исчезли.

На мгновение.

Глава двенадцатая

5 уктара, год Грозовых Штормов

Кейл, Тамлин и ускевренские гвардейцы коней не гнали. К закату первого дня они миновали кольцо окружавших Селгонт деревень — большая часть из них были заброшены или почти заброшены — и выехали на открытый простор. К облегчению Эревиса, Вос действительно оказался послушным жеребцом, как и обещали конюхи. К концу второго дня он более-менее освоился в седле и мог наслаждаться пасторальными пейзажами и свежим воздухом, вместо того, чтобы уделять всё внимание езде.

Монотонность покрытых кнут-травой равнин нарушали рощицы лиственниц, небольших дубков, вязов и клёнов. Перед отрядом тянулся до самого горизонта Ротовирский тракт. Сверху угрожающе нависло полное туч небо, но дождя не было, засуха не отступала.

По приказу Тамлина отряд избегал деревень и хозяйств, мимо которых они проезжали. В обычное время кому-то столь знатному, как Тамлин, в деревне должны были давать приют и оказывать гостеприимство. Тамлин не хотел усложнять и без того тяжкие жизни крестьян, требуя от них соблюдения этой традиции.

— Ночевать будем под открытым небом, — сообщил он Рену и гвардейцам. — А питаться нашими собственными припасами.

Кейл уважал его за это решение.

Напряжённость между ним и Тамлином по-прежнему никуда не исчезла. Они заговаривали друг с другом лишь по необходимости, и Эревис боялся, что его прямота в Штормовом Пределе вбила между ними клин, от которого не так просто будет избавиться. Он попробовал как-то разрядить обстановку.

— Милорд, если вы назначили меня своим советником, я должен иметь возможность говорить прямо.

Тамлин, ехавший рядом, старался не встречаться с ним взглядом.

— Вы уже продемонстрировали, что собираетесь поступать именно так, господин Кейл. Когда мне потребуется совет, я вас спрошу.

Кейл промолчал, и на том разговор и кончился.

По мере удаления от Селгонта деревень на пути становилось всё меньше и меньше. Те, что они видели, выглядели плохо настолько, насколько об этом рассказывали. Засуха и недавние катастрофы поразили поля. Большая их часть осталась невспаханной или могла похвастаться лишь болезненными ростками скукоженных овощей, пытающихся выжить в потрескавшейся, сухой почве. Даже ячмень, обычно хорошо переносящий засуху, казался больным. Их отряд часто останавливались у прудов и ручьев, чтобы напоить лошадей и наполнить бурдюки — и везде уровень воды был ниже обычного.

— Я понятия не имел, что дела так плохи, — сказал Тамлин, ни к кому конкретно не обращаясь.

На четвертый день около полудня тучи отступили, так и не пролившись дождём, и выглянуло солнце, принявшись жалить кожу Эревиса. Несмотря на неудобство, он оставил накинутым капюшон и часто ловил взгляды Тамлина, которые тот бросал на его запястье. Наконец Кейл поднял обрубок, который, когда садилось солнце, снова превращался в теневую руку.

— Это не благословление, милорд, — сказал он Тамлину. Говорил Эревис тихо, чтобы не услышали стражники.

Тамлин холодно поглядел на него.

— Так вы говорите. Но я прочитал все, что нашёл, о шейдах и магии теней.

Он кивнул на книги, которые взял с собой из Штормового Предела и вёз в седельных сумах.

— Вы стареете медленно, как гора. Болезни для вас пустяк. Ваше тело сопротивляется магии. Для меня звучит как благословление.

Это был самый долгий их разговор за всё время проездки, но Кейла он не обрадовал. Он знал людей, которые рассуждали так же, пытаясь обзавестись силой и властью. Подобные амбиции всегда заканчивались плохо.

— Я стал таким не по собственному желанию, — сказал он, хотя это было полуправдой. — И я слышал, как другие говорят о силе таким же тоном. Я советую вам потратить свой энтузиазм на более пристальное изучение данного вопроса.

— А я не просил вашего совета, — отозвался Тамлин, пришпорив коня.

Кейл отпустил его, провожая взглядом спину юноши, раздражённый и обеспокоеный. Тамлин смотрел на метаморфозу Эревиса и видел лишь силу, но не цену, которую заплатил за неё Кейл.

Эревис покачал головой, почувствовал на себе чей-то взгляд, обернулся и увидел, что на него смотрит восседающий на лошади Рен. Их глаза встретились. Рен кивнул, и его взгляд скользнул к культе Эревиса. Эревис натянул на неё рукав и кивнул Рену в ответ.

После этого он ехал в молчании. Спустя какое-то время после полудня их отряд встретил два идущих на юг каравана из Орнстара, но никаких важных новостей караванщики не знали. В остальном дорога оставалась пустынна. Кейлу казалось это странным.

Он остался наедине со своими мыслями, которые обратились к Магадону. После возвращения в Селгонт Кейлу больше не снились сны о друге. Эревиса беспокоило то, что это могло означать. Маск говорил, что Магадон будет страдать, но ещё говорил о том, что события в Сембии приведут Эревиса к нему.

Кейл полез в карман, коснулся своей маски и решил верить, что Маск ему не солгал. Он не был уверен, что это мудрое решение.

Ночью гвардейцы начали разбивать палатки, заботиться о лошадях, разводить костёр и распределять съестные припасы. Кейл, насколько мог, прятал снова отросшую руку в рукаве, но это оказалось нелегко. Тем не менее, кроме Рена и Тамлина, никто её, похоже, не замечал. Наконец Кейл оттащил Рена в сторону и показал ему свою теневую ладонь.

Рен поглядел на неё с восторгом.

— Как, господин Кейл? Жрец Ильматера?

— Нет, не жрец, — ответил Кейл.

Рен поднял свою собственную увечную руку.

— А как тогда? Могу я сделать то же самое?

Эревис вздохнул.

— Мы же с тобой товарищи, ты и я — так?

Рен кивнул.

— Да. Конечно. Вы спасли мне жизнь.

— Тогда я хочу, чтобы ты выслушал. Рука снова вырастает во тьме, и только во тьме, из-за того, во что я превратился.

Он позволил теням течь со своей кожи, и глаза Рена расширились. Кейл продолжал:

— Я не пожелаю этой трансформации никому, в особенности, такому молодому человеку, как ты. Это был несчастный случай, стечение обстоятельств.

Кейл не был уверен, что последнее предложение было правдой.

Рен задумчиво посмотрел на свою руку с недостающими пальцами. Потом снова перевёл убеждённый взгляд на Кейла.

— Мне сложно держать щит. И иногда я всё ещё чувствую пальцы, как будто они по-прежнему на месте. Скажите мне, господин Кейл, вы отдали бы свою руку, пускай она при вас только ночью, чтобы стать прежним?

Кейл посмотрел Рену в глаза, решая, стоит ли солгать, и решил, что не стоит.

— Нет. Но лишь потому, что я должен быть таким, каким стал, чтобы… сделать вещи, которые сделать необходимо. Это сложно понять, но я не могу объяснить лучше, Рен. Я и сам не всё понимаю. Если бы дела обстояли иначе, мой ответ был бы другим.

Рен посмотрел на свои пальцы, хмыкнул.

— Проклятье, потеря пальцев сделала меня тем, кто я есть сейчас. Странно это. Я услышал вас, господин Кейл. Иногда цена слишком высока. Даже сембийцы это знают.

Кейл хлопнул его по плечу.

— Ты мудрее, чем большинство в твои годы. И зови меня Эревисом. Никакого господина Кейла, ладно?

Рен улыбнулся.

— Значит, Эревис. Признаю, для меня это звучит непривычно.

Кейл почувствовал себя лучше от того, что сказал Рену правду. Что-то в этом парне напоминало ему Магадона, и немного — самого себя в молодости.

Они присоединились к остальным стражникам у костра и съели вечерний паёк — сыр, хлеб, вяленую говядину и свинину. Несколько бочек крепкого эля и вина из погребов Ускевренов обеспечили питьё. Кейл с удовлетворением отметил, что ни один из стражников не стал пить сверх меры. Люди Рена, да и сам он, были профессионалами.

Кейл закурил трубку Джака и стал болтать с гвардейцами. Один из них, Мор, достал собственную трубку и зажёг её. Они с Кейлом обменялись трубочным зельем. Кейл рассказывал и пересказывал стражникам историю спасения Рена и свою битву с демоном в главном зале Штормового Предела. Другие истории он держал при себе, даже когда разговор зашёл о причинах Огненного дождя. Большинство считало, что Огненный дождь как-то связан с Яростью драконов. Кейл знал, что это не так.

Хулорн оставался в своей палатке, как то было с самого начала путешествия, до поздней ночи читая свои книги о магии теней. Кейл часто поглядывал в сторону палатки, переживая за Тамлина.

Хотя они не ожидали неприятностей на крупном тракте, проходящем через всю Сембию, стражники всё равно выставляли на ночь дозор. Кейл решил составить дозорным компанию. Он практически не нуждался во сне. В середине ночи он чувствовал себя таким же бодрым, как и ранним утром. Тьма обостряла его чувства, заостряла грани, и после захода луны ему было больше нечем заняться.

Отдохнув около часа, он проснулся перед полуночью и тихо встал. Приказав тьме сделать себя невидимым, Эревис вышел из палатки. Укутанный тенью, он присел у гаснущих углей ночного костра. Лагерь они разбили в небольшой низине возле леса с берёзами и дубами.

Кейл заложил руки за голову и посмотрел на звёзды. Его мысли обратились к Варре, к их домику, к Джаку, к Магадону. Он позволил мыслям течь свободно. Ветер попритих, и уши наполнились звуками ночи; стрёкотом сверчков и других насекомых, которых он не узнал, криками козодоя в лесу, слабым посвистом ветерка…

До него донёсся металлический звук, очень слабый, похожий на звяканье пряжки. Кейл вскочил на ноги и огляделся.

Мор, стражник, что стоял на часах, находился на посту справа от Кейла, но звук донёсся откуда-то слева, откуда-то издалека. Мор, казалось, ничего не услышал.

Оставаясь невидимым, Кейл шагнул сквозь тень повыше, на край низины. Там он оглядел равнину. Эссенция теней в его теле позволяла Эревису видеть в темноте, но только на дистанцию полёта стрелы или около того. Он не заметил ничего, кроме высокой, колышущейся кнут-травы и растущих тут и там деревьев.

Оставаясь неподвижным, он прислушался.

Вот оно. Где-то в траве звук повторился. Кейл действовал быстро. Он позволил теням стечь с себя, становясь видимым, и шагнул во тьму, чтобы появиться за спиной у Мора. Прижав ладонь ко рту стражника, он потянул его назад.

Мор забился и замычал что-то, пока Эревис не прошептал:

— Я что-то слышал на равнине. Наверное, ничего серьёзного. Я проверю. Если скоро не вернусь, поднимай людей.

Он отпустил стражника, и Мор повернулся к нему с широко раскрытыми глазами.

— Клинки Темпуса, господин Кейл. У меня чуть сердце не лопнуло.

— Оставайся настороже, — сказал Кейл и, не дожидаясь ответа, шагнул сквозь тень обратно на равнину. Он оказался на расстоянии броска ножа от лагеря и видел позади Мора, подобравшегося и внимательно вглядывающегося в траву.

Эревис огляделся вокруг и ничего не увидел. Он медленно и бесшумно достал Клинок Пряжи. С лезвия неспешно сочились тени и растворялись в ночном мраке. Эревис снова окутал себя тьмой.

Незримо и неслышимо он начал рыскать в траве. От напряжения на его коже выступил пот и тени. Звук впереди, слишком шумный вдох, выдал месторасположение его жертвы.

Кейл оценил расстояние до невидимого противника, ступил сквозь тьму, за раз преодолев десять шагов, и обнаружил, что стоит прямо над спрятавшимся в траве человеком, у которого в зубах был зажат нож. Похоже, Кейл услышал звук его дыхания на лезвии.

Человек так хорошо сливался с местностью, что Кейл едва его различал. Плащ лазутчика превосходно имитировал цвет травы и мрака — наверняка действие магии — и если бы он не откинул свой капюшон, обнажив узкое лицо и короткие тёмные волосы, Кейл мог бы вообще его не заметить.

Кейл застыл над противником, меч наголо, тени клубятся вокруг.

Человек напрягся и повернул голову, как будто ощутил присутствие Эревиса. Он развернулся и высунул голову из травы, глядя в сторону лагеря, прямо сквозь Кейла.

Не заметив ничего, человек снова пригнулся и воспользовался ножом, чтобы затянуть ослабленный ремешок на сапоге. Наверняка пряжка разошедшего ремня и производила звук, услышанный Кейлом.

Человек натянул капюшон и встал, его плащ сменил расцветку, продолжая маскировать владельца. Лазутчик снова поглядел в сторону лагеря. Похоже, он видел во тьме, так что Кейл предположил, что зрение этого человека изменили с помощью магии.

Похоже удовлетворившись увиденным, человек развернулся и трусцой направился прочь. Кейл решил не убивать его — пока. Он убрал Клинок Пряжи в ножны и бесшумно побежал следом.

Даже в движении магия плаща скрывала лазутчика, но Кейл смог держаться достаточно близко, чтобы различать его силуэт. Неизвестный почти не производил звуков даже на бегу. Кейл понял, что это профессионал — шпион или разведчик. Человек направился прямо к паре высоких лиственниц примерно в трёх сотнях шагов. Приблизившись к деревьям, он сбавил шаг и откинул капюшон.

Кейл остановился неподалёку. Из тьмы около лиственниц появился другой мужчина. Он был выше, старше лет на восемь-девять, и носил такой же плащ. Эти двое беззвучно обменялись приветствиями и не заговаривали до тех пор, пока не оказались почти нос к носу.

Кейл подкрался ближе, пригибаясь к земле, и прислушался.

— …только один дозорный. Мог бы сам его прикончить и пройти через лагерь.

«Это вряд ли», подумал Кейл.

Тот, что был выше, кивнул.

— Заметил ливреи, Отел? Они селгонтцы, это точно.

— Там даже дюжины человек не наберётся, — сказал Отел.

— Простое дело, — заметил высокий.

С этими словами они направились к северной части лагеря. Кейл двигался следом. Лазутчики пробежали где-то пол-лиги и приблизившись к пересохшему пруду, окружённому кольцом вязов, перешли на шаг. Оба сняли свои плащи.

Кейл телепортировался под деревья впереди двух мужчин и увидел собравшийся там отряд числом более сотни. Эти люди были облачены в кольчуги, держали щиты и оружие, и носили зелёные перевязи с золотым колесом Ордулина.

Кейл приник к стволу вяза на краю вражеского лагеря.

Лошади стояли во временном загоне из натянутой между вязами верёвки. Все они были осёдланы и готовы к скачке. Люди не жгли костров и не спали, несмотря на час. Они просто ждали.

По лагерю шёпотом пронеслась новость о возвращении разведчиков. Все поднялись на ноги. Заклацало железо, когда люди начали подгонять доспехи и надевать щиты.

К разведчикам вышел высокий седовласый мужчина с густыми усами. За ним следовали ещё восемь человек. Кейл заметил, что двое из них вместо доспехов носили мантии — маги, по-видимому — а другие двое, длинноволосые, несли щиты с изображением молнии. Кейл узнал в них боевых жрецов, а в молниях — священные символы, но какого бога, он не помнил.

Разведчики приблизились к рослому командиру и отсалютовали.

— Докладывайте, — сказал тот.

— Селгонтская делегация стоит лагерем в половине лиги к югу, — сказал Отел. — Они не ждут неприятностей и выставили единственного часового.

Кейл увидел разочарование на лицах многих прислушивающихся к разговору людей. Некоторые хмыкали и недоверчиво качали головой. Судя по всему, они рассчитывали на тяжёлый бой. Кейл не понимал, почему отряд из Ордулина хочет атаковать селгонтцев, но ошибки быть не могло.

— Зачаруйте людей для ночного боя, — приказал магам предводитель. Волшебники кивнули, потянулись к футлярам на своих поясах, достали оттуда жезлы из металла с навершием из «кошачьих глаз» — хризобериллов.

— Стройтесь, — сказал светловолосый маг, и отряд построился ровными рядами. Два мага стали в противоположных концах построения и принялись эффективно двигаться от человека к человеку, касаясь каждого жезлом. При касании глаза людей на миг полыхали красным.

А седоволосый командир тем временем объявил своим сержантам и боевым жрецам:

— Это зачистка. Приближаемся под звуковым прикрытием Ворса и Паалина.

— Выжившие, Малькур? — спросил один из жрецов.

Кейл откуда-то знал имя Малькур, но не мог вспомнить, откуда.

— Пленных не берём, — отозвался Малькур. — Полная зачистка, как я и сказал.

Маги закончили свою работу и Малькур повернулся к одному из своих сержантов, покрытому шрамами, тёмноволосому малому, чуть ли не с ног до головы увешанному метательными ножами.

— Отдавай приказ, Энкен. Пора по коням.

Энкен кивнул.

— Да, сэр.

Он обернулся и отдал приказ людям седлать коней и разбиться на отряды.

Воины подошли к своим лошадям и начали проверять экипировку. Кейл прикинул, что у селгонтцев есть полчаса, может, меньше, прежде чем эти люди обрушатся на них. Ему пришлось перебороть порыв убить нескольких офицеров, прежде чем уйти, но он решил так не поступать. Эревис не хотел, чтобы они поняли, что раскрыты. Селгонтцы не могли сражаться; им надо было бежать, и Кейл знал, что убийство нескольких лидеров ничего не изменит.

Приняв такое решение, он собрал вокруг себя тени, воссоздал в сознании образ селгонтского лагеря, и в мгновение ока переместился туда.

Он обнаружил себя возле тлеющих углей костра со своим священным символом в руке. Удивившись, Кейл поглядел на маску. Он же не доставал её из кармана, разве нет? Но времени на размышления не оставалось. Он позволил теням сбросить с себя невидимость.

Мор по-прежнему стоял на посту на краю низины, разглядывая равнину.

— Мор, — позвал Кейл, и тот удивлённо оглянулся на него. — Спускайся сюда.

Мор поспешил к нему, его длинные волосы хлопали по спине и плечам.

— Откуда вы появились, господин Кейл? Я следил за подходами к лагерю.

Кейл не стал утруждать себя объяснением.

— Седлай лошадей, Мор. Как можно быстрее. На нас скоро нападут.

Удивление Мора сменилось тревогой.

— Что? Как вы…

— Займись этим, — приказал Кейл. Он оставил Мора и пошёл от палатки к палатке. — Подъём! Вставайте, сейчас же!

Наружу из палаток показались сонные головы.

Кейл не стал кричать, но говорил достаточно громко, чтобы его услышали. В своей теневой руке он сжимал свою маску.

— На наш лагерь меньше чем через полчаса обрушится кавалерия, если мы отсюда не уберёмся. Одевайтесь и седлайте лошадей.

Он не мог сдержать сочившиеся с кожи тени. В темноте никто, казалось, их не замечал.

Стражники не стали задавать вопросов. Они стряхнули с себя сон, выбрались из палаток и принялись натягивать кольчуги, застёгивать пояса с ножнами и надевать шлемы. Собирались они быстро, сноровисто, помогая друг другу.

Кейл увидел, как Рен скользнул в свою кольчугу. Эревис подошёл к нему и рассказал о том, что видел.

— Сотня всадников к северу от нас. Собираются атаковать. Выдели людей, чтобы помогли Мору с лошадьми. Мы должны уходить. Прямо сейчас.

— Тьма, — выругался Рен, застёгивая пряжку на поясе. — Откуда ты узнал?

— Заметил одного из их разведчиков на границе нашего лагеря и проследил за ним.

Рен кивнул, просунул голову в шлем и стал раздавать приказы подчинённым:

— Бросаем всё, кроме оружия и доспехов. Оседлайте лошадей. Милорд, — поприветствовал он Тамлина, появившегося из своей палатки.

— Что происходит? — спросил тот, глядя на бурлящий лагерь. Он уже надел сапоги и накинул плащ.

— Мы должны скакать на юг, милорд, — ответил ему Кейл. — И как можно быстрее. Собирайте лишь самые необходимые свои вещи.

— Мор! — крикнул Рен, перекрывая суматоху. — Приготовь лошадь лорда Ускеврена! Даасим, помоги Мору.

Тамлин с недоумением глядел на поскакавшего к лошадям на одной ноге стражника, натягивающего сапог.

— Остановитесь, — сказал Тамлин, но никто не послушался. Он схватил Рена за плечо и потребовал:

— Объясни, что здесь происходит.

Прежде чем Рен смог ответить, заговорил Кейл:

— Милорд, около сотни конных ждут неподалёку. Опытных людей. Среди них есть жрецы и волшебники. Они носят цвета Ордулина и собираются атаковать нас.

Тени сочились с кожи Эревиса, пока он говорил, и Тамлин смотрел, как они уносятся в ночь.

— Цвета Ордулина? — переспросил Тамлин и покачал головой. — Это какая-то бессмыслица, господин Кейл. Если на них цвета Ордулина, то, должно быть, это наш эскорт.

— Лорд Ускеврен, это не эскорт. Я знаю наверняка, что они будут атаковать. Я услышал, как об этом говорят вслух. Не могу объяснить, почему, но это так, — он указал на лошадей. — Прошу вас, лорд. Я соберу ваши вещи.

— Ты слышал их? — спросил Тамлин. — Как? Ты покидал лагерь?

— Милорд, — сказал Рен, пытаясь подтолкнуть Тамлина к лошадям. — Думаю, нам следует послушать господина Кейла.

Тамлин со льдом в глазах обернулся к Рену.

— Ты бы лучше служил мне и слушал меня.

Рука Рена, которой он держал Тамлина за запястье, упала и он пробормотал:

— Конечно, хулорн. Я только хотел…

Кейл оборвал его.

— Мы тратим время на глупости.

Тамлин наградил его гневным взглядом.

— Вы сказали «глупости»?

Кейл не смог скрыть гнев в своём голосе.

— Да. Дело не в том, как мы с вами друг к другу относимся. На кону безопасность вас и ваших людей. Вдесятеро превосходящий нас отряд собирается напасть. Вы должны бежать. Мы должны бежать, или все погибнем.

— Бежать? Я не трус. И считал, что вы тоже.

От фальшивой бравады Тамлина гнев Кейла разгорелся ещё ярче. Он схватил Тамлина за сорочку и оторвал от земли, почти сразу же об этом пожалев. Вокруг обоих закружились тени.

Рен, казалось, был потрясён. Весь лагерь затих. Кейл почувствовал на себе взгляды стражников. Тамлин сначала испугался, а затем разъярился.

— Уберите от меня руки, господин Кейл, — резко сказал он. — Немедленно.

Кейл успокоил себя, освободил Тамлина, и предложил тому извинение в виде полупоклона.

— Приношу свои извинения, милорд. Я… встревожен. Спасаться от превосходящих сил — это не трусость. Если вы попытаетесь дать бой, мы все погибнем.

— Я сомневаюсь, что те всадники, которых ты видел, намерены причинить нам зло, — холодно сказал Тамлин.

Кейлу пришлось приложить усилие, чтобы не повысить голос.

— Я стоял незримым среди них, хулорн. Их командира зовут Малькур. Мне не просто кажется, что я что-то видел. Мне не просто кажется, что я что-то слышал. Я видел и слышал. Ещё раз — если мы останемся, мы погибнем.

Рен пристально посмотрел на Эревиса.

— Малькур? Малькур Форрин?

Кейл пожал плечами. Он не знал фамилии этого человека.

— Высокий, седые волосы, усы.

— Да, это он, — сказал Рен и повернулся к Тамлину. — Милорд, Малькур Форрин — бывший генерал сембийской армии. Сейчас он возглавляет наёмническую роту. У них недобрая репутация.

— Но на них цвета Ордулина, — возразил Тамлин. — Как мог Малькур Форрин…

— Забудьте о проклятых цветах! — оборвал его Кейл. — Если они не хотят зла, то зачем приближаться ночью? Почему не дождаться дня? Почему не протрубить приветствие? Эскортирующий отряд так бы и поступил. Это наёмники, чьи цвета они бы не носили.

Тамлин открыл рот, чтобы заговорить, закрыл, нахмурился.

— Дельное замечание, — наконец признал он.

Кейл воспользовался этой возможностью. Он не мог больше тратить время на разговоры.

— Выступайте насколько возможно тихо, — сказал он Рену. — Я постараюсь их задержать.

— Задержать их? — одновременно изумились Рен и Тамлин.

Кейл полез в карман и схватил свой священный символ.

— Оставьте это мне. Догоню вас, как только смогу.

— Догоните? — спросил Тамлин. — Вы собираетесь остаться?

— Я лучше работаю в одиночку, милорд, — ответил Кейл. — Я догоню. Когда необходимо, я могу двигаться очень быстро. Быстрее лошадей. Вы должны об этом знать.

Рен выругался. Тамлин задумчиво посмотрел на Кейла, кивнул и сказал:

— Да, конечно.

Рену Эревис сказал:

— Возьми Воса с собой. Мне он не понадобится, пока мы не встретимся. Езжайте на юг, срезайте по полям напрямик. Не выезжайте на дорогу. Двигайтесь быстро, но тихо. Я не хочу, чтобы они знали, что мы оставили лагерь, до тех пор, пока не нападут.

Рен кивнул, Эревис повернулся к Тамлину:

— Милорд? Вы идёте? Прошу вас?

Тамлин кивнул. Кейл добавил:

— Не используйте свои заклинания без крайней на то необходимости, иначе можете выдать ваше расположение.

Тамлин наградил его гневным взглядом.

— Вы не можете мне приказывать, господин Кейл.

Кейл не стал поддаваться гневу, иначе сказал бы что-нибудь, что ещё сильнее испортило бы их отношения.

Рен попытался разрядить обстановку, указав на лошадей.

— Милорд, ваш конь готов. Сюда, пожалуйста.

Кейл и Тамлин ещё миг смотрели друг на друга, а потом Тамлин повернулся и пошёл к лошади.

Пока люди строились, Кейл ещё раз обратился к Рену и Тамлину:

— Ведите себя как можно тише, пока не убедитесь, что они вас обнаружили. Если мы не станем шуметь, они могут и упустить нас в темноте.

Он сделал паузу, затем обратился к Тамлину.

— Мы должны возвращаться в Селгонт, милорд.

Тамлин с отстутствующим видом кивнул.

Рен потянулся, чтобы взять Эревиса за запястье.

— Да поможет тебе Тимора, Эревис.

Кейл знал, что ему потребуется помощь Маска, а не Тиморы.

— И тебе, Рен. И вам, лорд Ускеврен, — сказал он.

Тамлин промолчал, люди оседлали своих лошадей и галопом поскакали к западу. Хотя они старались оставаться как можно тише, от производимого ими шума Эревис поморщился.

Он переместился на вершину склона и посмотрел на север. Наёмников он не увидел, но его ночное зрение действовало не слишком далеко. Учитывая их число, Эревис знал, что сначала услышит их, и только затем — увидит.

Он поглядел на маску в своей руке и вспомнил сказанное ему повелителем тени: «Делай то, ради чего тебя позвали».

Кейл надел маску.

Он успокоил себя и открыл свой разум повелителю тени. Был час после полуночи — час, когда он обычно просил бога о заклинаниях — и у него не было времени на обычную медитацию, но Эревис надеялся, что Маск всё равно ответит на его просьбу.

Он послал вперёд своё сознание, прося Маска наделить его разум силой творить заклинания, заклинания, которые будут калечить и обманывать. Он сделал глубокий вдох, позволил теням окутать себя, и повторил просьбу.

Сила хлынула в его сознание, одно заклятье, другое, третье. Он напрягся, когда знакомая энергия наполнила мозг, и оскалился от знакомого чувства.

Голос откуда-то позади прошептал ему на ухо:

— Ты как всегда опоздал. Но добро пожаловать обратно. Мы почти пришли.

Кейл обернулся кругом, оглядываясь вокруг, но увидел только мрак и тени. Его тело покрылось гусиной кожей.

Он посмотрел вдоль равнины на север и увидел, как вся рота стремительным галопом несётся на брошенный лагерь. Приближались они бесшумно; наверное, жрецы заколдовали их. Кнут-трава скрывала лошадиные ноги. Казалось, весь отряд просто парит в воздухе.

Кейл встал, его просьба о заклинаниях ещё не была выполнена до конца, и поднял Клинок Пряжи. Он собрал вокруг себя тени, чтобы скрыться из вида, и переместился на южную часть склона, чтобы встать между наёмниками и селгонтцами. Там Кейл присел в траву, сила его божества бурлила у него в сознании.

Наёмники приближались полумесяцем, закрывшись щитами и обнажив клинки. На расстоянии примерно броска копья от лагеря один из них рубанул рукой воздух, и магическая тишина исчезла. Воздух наполнился грохотом копыт и боевыми кличами нападавших. Наверняка они ожидали, что испуганные селгонтцы высыпят из своих палаток только лишь затем, чтобы тут же быть убитыми. Если бы Тамлин и стражники остались в лагере, спастись не удалось бы никому.

Наёмники налетели на лагерь. Обнаружив лишь пустые палатки, они остановились и начали прочёсывать окрестности. На смену боевым кличам пришли проклятия и вопросы. Лошади затоптали палатки и снаряжение селгонтцев. На вершине склона, с противоположной от Кейла стороны, появились Малькур, жрецы и маги. За ними сохраняли строй ротные лучники.

— Они были здесь совсем недавно, — крикнул Отел, восседающий на лошади посреди лагеря.

Малькур нахмурился и окинул взглядом равнину.

— Они не могли уйти далеко.

Один из жрецов рядом с Малькуром разбил друг о друга две стеклянных сферы и прочитал заклинание. Он заставил лошадь повернуться полукругом, и остановился лицом на юг, в направлении, куда сбежали селгонтцы.

— Там, — сказал он, указывая мимо Кейла. — Три длинных полёта стрелы, не больше.

Жрец поскакал, огибая низину, в указанном им направлении, к Кейлу.

— Построиться, — приказал Малькур, и несколько сержантов эхом повторили его команду.

Кейл надеялся застать наёмников в более тесном построении, но решил, что дальше ждать нельзя.

— Я вижу их! — крикнул жрец. Он был всего на расстоянии броска кинжала от Кейла, к тому же один. — Южнее. Два полёта стрелы.

— Готовьтесь к погоне, — сказал Малькур. — Лучники, наизготовку.

Прежде чем наёмники успели перестроиться, Кейл произнёс торопливое воззвание к Маску. Колонна огня и обжигающей божественной силы окутала всю низину пламенем, светом и жаром. В то мгновение, когда Кейл закончил своё заклинание, окутавшие его тени отступили, снова открывая шейда взглядам.

Пламя поймало в самую гущу почти дюжину человек, и зацепило краем Малькура, магов и одного жреца. Закричали люди и лошади, вонь палёного мяса наполнила воздух. Лошади, которых пламя миновало, заржали и встали на дыбы.

Огонь исчез также быстро, как и появился, оставив опалённые палатки и больше дюжины человеческих и лошадиных тел, разбросанных по лагерю. В ночи звучали крики боли. Уцелевшие ругались, пытались справиться с лошадьми, и беспокойно оглядывались.

— Что, во имя Адов…

— Это ещё откуда?

Жрец рядом с Кейлом, нетронутый пламенем, заметил его.

— Здесь! — крикнул он, пришпорив коня. — Он здесь!

Наёмники отреагировали на этот призыв со скоростью опытных воинов. Прежде чем Кейл успел снова собрать вокруг себя тени, в него полетел десяток стрел. Четыре промахнулись и упали в траву, тени отразили ещё две стрелы, но другие четыре ударили его в грудь, плечо, бедро и руку. Удар отбросил его назад, сбил с ног. Кейл зашипел от боли, а тело начало выталкивать стрелы из себя и заживлять раны.

Над ним возник вражеский клирик на коне. С седла свисал топор и украшенный молнией щит. Жрец указал на Кейла вытянутой рукой с разведёнными пальцами.

Кейл не успел заслониться Клинком Пряжи, и поток огня опалил его лицо и грудь. Его плоть не смогла воспротивиться заклятию жреца, и глаза, а также нижняя челюсть — незащищённые маской части — пошли волдырями. Кожа стала отслаиваться.

Огонь ослепил его.

— Пламя за пламя, сукин сын, — сказал жрец с диким хохотом и крикнул своим товарищам: — Он один!

Кейл слышал, как лошадь жреца топчет рядом землю. Наощупь он стал выдёргивать из себя стрелы, задыхаясь от боли.

— Затопчите его, — приказал Малькур. — Ворс, осмотри пострадавших. Остальные — за селгонтцами.

Кейл попытался встать, опираясь на руки, но лошадь жреца налетела на него, швырнув обратно на землю. Задние ноги боевого коня ударили его в грудь и сломали несколько рёбер. Эревис зашипел от боли. Жрец маниакально захохотал, поскакав дальше.

Эревис почувствовал дрожь земли, когда остальные всадники покинули низину и помчались вслед за селгонтцами. Они скачут прямо на него, знал Кейл. Его тело исцеляло само себя, и он как раз вовремя смог открыть глаза, чтобы это увидеть.

Вокруг повсюду были копыта, из-под которых летели комья грязи. Он перекатился набок, сопротивляясь инстинктивному желанию закрыться руками, и сделал единственное, что оставалось. Он телепортировался из тьмы на одной стороне низины во тьму на другой.

Эревис оказался с другой стороны лагеря, позади Малькура, магов, одного из жрецов и лучников. Стараясь не шуметь, он вдохнул так глубоко, как только могло израненное тело, и смотрел, как наёмники мчатся вслед за Реном, Тамлином и стражниками.

Лёжа на боку, укрытый тенями, он позволил телу исцеляться несколько мгновений. В лагере внизу Эревис заметил жреца, шагавшего от одного обожжённого тела к другому, видимо, в поисках признаков жизни. Вслед за ним шла лошадь, мотая головой из-за вони.

Кейл заморгал, когда стали срастаться рёбра. Он прошептал молитву Маску и направил целительную энергию в своё израненное тело. Осторожно проведя ладонью по лицу, Эревис обнаружил, что оно почти зажило. Он поднялся на корточки, сжимая Клинок Пряжи.

Жрец склонился над очередным павшим. Между шлемом и кольчугой показалась шея. Кейл убил несколько дюжин человек именно в такой позе. Он собирался добавить к ним ещё одного.

Взявшись за Клинок Пряжи обоими руками, он шагнул сквозь тень жрецу прямо за спину. При его внезапном появлении лошадь фыркнула, но прежде чем противник успел обернуться, Кейл рубанул сверху вниз и обезглавил его. Жрец не издал ни звука. Кровь из перерубленной шеи хлынула на тело, которое тот осматривал.

Кейл бросил клинок в ножны и торопливо подошёл к лошади. Та взбрыкнула и захрипела, мотая головой.

— Тихо, — успокоил животное он. — Тихо.

Боевая лошадь была выше Воса ладоней на пять. Эревис взялся за поводья и успокаивающе зашептал, подходя сбоку. Лошадь попятилась, фыркнула.

— Тихо, — снова сказал он, погладив животное по шее. Скакун, казалось, успокоился, так что Кейл поставил ногу в стремя и оттолкнулся от земли. Лошадь под ним загарцевала, но он удержался в седле. Стремена были коротковаты, но подгонять их не было времени.

Он вытащил из-за пояса два кинжала и взял их в руки, не отпуская поводья. Затем пришпорил лошадь, и та помчалась за наёмниками так быстро, что он чуть не выпал из седла. Наверное, нагрузка оказалась для неё меньше обычной. Жрец был ниже Эревиса, но носил полный доспех.

Кейл подался вперед и пригнулся к шее лошади, пришпорив скакуна ещё раз. Он видел впереди скачущих быстрым галопом наёмников, а перед ними — селгонтцев. Похоже, волшебник нападавших наложил на селгонтцев заклинание, чтобы отметить их, поскольку они все были укрыты сверкающей золотой пылью. Даже на таком расстоянии Кейл мог разглядеть Тамлина и Рена.

Выстроившиеся широкой колонной наёмники догоняли их. Лошади Штормового Предела отличались силой и выносливостью, а не скоростью. Было просто вопросом времени, когда наёмники догонят Тамлина и остальных. Им следовало найти подходящую местность, чтобы встретить нападавших. Кейл пока медленно, но уверенно сокращал расстояние.

Он увидел, как Рен жестикулирует и выкрикивает приказы своим людям, и те разошлись в стороны, расчищая пространство Тамлину. Тамлин обернулся в седле и указал пальцем назад, на преследователей. В их фланг ударила молния. Двое вместе со своими конями рухнули на землю дымящейся грудой. Остальные обогнули павших, как и Кейл за ними, и продолжили погоню.

— Но, но! — крикнул лошади Эревис и снова пришпорил. Животное фыркнуло и нашло в себе запас скорости. Расстояние ещё немного сократилось.

Наёмники передали по рядам какой-то приказ, и отряд лучников в тылу колонны достал свои луки.

Стрелы описали в воздухе дугу и посыпались на селгонтцев. Упала лошадь, наездник покатился по земле. Другая стрела ударила стражника в плечо. Он покачнулся, но одной рукой удержался в седле.

Кейл нагнал ещё несколько шагов и решил, что он достаточно близко для теневого шага. Он выхватил взглядом лучника, последнего человека во вражеской колонне. Пригнувшись вперёд, он телепортировался из темноты своего седла в седло позади лучника. Кейл даже не пытался удержаться верхом. Он ударил лучника двумя кинжалами сквозь кольчугу в почки. Тот издал обрывающийся крик, и движение лошади сбросило их обоих.

Кейл ударился о землю во вращении. От столкновения он вывихнул плечо, из лёгких вышибло воздух. Не обращая внимания на боль, он вскочил на ноги и бросился следом за наёмниками. Регенеративные способности вправили плечевой сустав прямо на бегу.

Кейл пробежал несколько шагов, выбрал другого человека в конце строя, подпрыгнул в воздух и телепортировался сквозь тени во тьму позади лучника. Он возник прямо в воздухе и схватил всадника за горло. Тот издал приглушенный вопль о помощи, когда они с Кейлом упали с коня. Оба вскрикнули, когда ударились о землю и покатились. Кейл почувствовал, как ломаются запястье и лодыжка, но тело приглушило боль, заживляя переломы. Он встал на ноги, нашёл стонущего наёмника и вонзил кинжал ему в грудь и второй — в шею.

Потом выпрямился и приготовился повторить процесс, но тут заметил, что два наёмника, похоже, услышали, как кричал их друг. Отделившись от отряда, они поскакали на Эревиса с клинками наголо.

Кейл поднял к небу свою теневую руку и прочёл молитву Маску. Дуга тёмной энергии выстрелила из его ладони и ударила обоих. На их обнажённых частях тела открылись раны — дыры, похожие на истекающие кровью рты. Кости жертв стали трещать и гнуться. Всадники закричали и упали с лошадей. Один свернул себе шею. Кейл схватил Клинок Пряжи, прыгнул вперёд и пронзил грудь второго.

Он схватил поводья одного из скакунов, успокоил его, заскочил в седло и снова помчался за наёмниками. Он был слишком далеко даже для теневой телепортации, так что Эревис снова и снова подгонял лошадь.

Он стиснул зубы, когда новый залп лучников убил ещё одного из ускевренских гвардейцев. Кони наёмников втоптали в землю его тело, промчавшись следом. Кейл видел, как с пальцев одного из магов, скакавшего рядом с Малькуром, сорвались пять магических стрел и ударили в спину Тамлина. Тот согнулся от боли, но удержался в седле. Потом обернулся к наёмникам, проделал рукой серию сложных жестов и указал на преследователей.

В середине отряда закрутилось ослепительное облако снега и льда, зацепив примерно треть противников. На ледяной земле подскользнулось и рухнуло с полдюжины лошадей вместе с наездниками. Люди кричали, проклинали, бранились. Лошади ржали, храпели, брыкались.

Кейл ухмыльнулся, решив, что селгонтцы только что уравняли шансы и всё ещё могут спастись.

Волшебник наёмников ответил на заклинание Тамлина собственной магией, и заросли массивных чёрных щупалец забились на равнине в середине селгонтцев. Их кони поднялись на дыбы, попятились, многие упали. Стражники кричали, рубили щупальца своим оружием — бесполезно. Извивающиеся конечности хватали всё, что двигалось. Некоторые подхватывали седоков прямо с лошадей, другие сгребали сразу лошадь и наездника, отрывая их от земли. Прошло всего несколько мгновений, а каждого селгонтца уже поймало щупальце. Тёмные конечности начали сжиматься, и селгонтцы закричали.

Наёмники придержали лошадей и приближались уже не так быстро. Кейл выругался. Ему придётся убить волшебника.

Кейл вернул кинжалы на место и прочитал молитву Маску. Когда он закончил, его руки зарядились опасной энергией. Он стал догонять наёмников, пока не оказался на расстоянии меньше одного полёта стрелы. Сосредоточившись на темноте позади мага, он оседлал ночь и оказался на лошади за спиной врага.

В момент, когда он материализовался, Эревис обоими ладонями ударил мага по голове и выпустил губительную энергию. Всё лицо волшебника разрезали ужасные раны. Из ушей, глаз и рта потекла кровь. Кейл почувствовал, как под его руками трещит чужой череп. Вражеский маг издал только булькающий, задыхающийся вопль, прежде чем Кейл позволил ему, мёртвому, упасть с коня.

Кони Малькура и остальных поблизости от Эревиса от неожиданности заржали и встали на дыбы. Люди рядом ругались, пытаясь развернуть своих скакунов и достать оружие.

На мгновение Кейл встретился взглядом с Малькуром, прежде чем он призвал к себе тени и шагнул сквозь них к щупальцам, оказавшись впереди наёмников.

Толстые конечности опутали людей и лошадей, кричавших, пока щупальца продолжали сжиматься. Пыль, что покрывала селгонтцев, перестала сиять. Кейл поднял руку и вознёс молитву Маску, поставив силу своей магии против силы магии вражеского волшебника, пытаясь отменить его заклинание.

Он почувствовал сопротивление, когда его магия встретилась с чужой, но волшебство Кейла возобладало. Щупальца в мгновение ока исчезли, стонущие люди и лошади упали на землю. За спиной Кейла раздался рёв боевого рога, и он обернулся, чтобы встретить натиск наёмников. Селгонтцы были обречены все до единого, но он заберёт с собой Малькура и столько его солдат, сколько сможет.

Но вместо несущихся на него наёмников справа от себя Кейл увидел второй отряд вооружённой копьями кавалерии, скачущий по равнине прямо на нападающих. На глазок их было вдвое больше, чем наёмников.

Красноватое сияние освещало всадников, и они казались небесным воинством, скачущим по высокой траве на своих лошадях в кожаных доспехах. Источником сияния был воздетый к небу клинок мужчины в доспехах, что возглавлял отряд — человека с волосами песочного цвета, в кольчуге, шлеме и глянцевом нагруднице. Только у него был меч вместо кавалерийского копья. В левой руке этот человек нёс знамя, и оно развевалось прямо за ним: серебряная лошадь, вставшая на дыбы на фиолетовом поле, герб Саэрба. Всадник рядом с ним протрубил в рог ещё раз, и саэрбцы развернулись в линию.

— За Саэрб! — в унисон закричали они.

Кейл видел, как неуверенность волной прошла по рядам наёмников — их лошади описывали круги, а люди ожидали приказаний. Малькур и его сержанты отдали команду, их подчинённые построились неровной шеренгой. Лучники дали разрозненный залп, стрелы которого не нашли ни одной цели в наступавшем отряде саэрбцов.

Несколько стражников рядом с Кейлом пришли в себя достаточно, чтобы одобрительно закричать.

— Ура!

Кейл решил, что наёмники примут бой. Он обдумывал возможность телепортироваться в их ряды, чтобы убить Малькура, но не хотел попасть под копыта саэрбцев.

Их горнист протрубил ещё раз, и саэрбцы опустили свои копья. От грохота копыт тряслась земля под ногами.

Малькур выкрикнул приказ, развернул кругом свою лошадь и просигналил отступление. Наёмники, как один, развернули коней и поскакали прочь. Саэрбцы затрубили и помчались следом.

Второй волшебник наёмнической роты сотворил на скаку заклинание, и воздух между двумя отрядами сгустился в твёрдый занавес из льда, поднимавшийся вверх шагов на двадцать и тянувшийся по равнине на расстояние нескольких выстрелов из лука. Его край почти достигал селгонтцев. Кейл чувствовал источаемый стеной холод.

Сияющий наездник во главе саэрбского войска закричал и заставил своего скакуна остановиться. Остальные поступили так же, и две сотни лошадей остановились, забили копытами. В холодном воздухе у стены из льда их фырканье вырывалось из ноздрей туманными облачками.

Наёмники, опустив головы, мчались прочь так быстро, как только могли унести их лошади.

Тамлин за спиной Кейла прочитал заклинание и выпустил в отступающих молнию. Она попала точно в одного из наездников и его коня, заставила их задымиться и кувыркнуться, ударившись о почву. Его товарищи не остановились.

— В погоню за ублюдками! — крикнул один из стражников.

Рен вслух сказал то, о чём подумал Кейл.

— Оставь их, Мор. Всё кончено.

Кейл обернулся, кивнул Рену, увидел, что у Тамлина и нескольких стражников остались раны от стрел или заклинаний. Он поспешил к Тамлину.

Тот посмотрел на него с вопросом на лице и Кейл вспомнил про свою маску. Он снял её, сжал в кулаке и прочитал целительную молитву, прикоснувшись к Тамлину. Бледность покинула лицо юноши, и он задышал ровнее.

— Шейд и жрец, — сказал Тамлин. — Вы преподносите один сюрприз за другим.

Он посмотрел на маску.

— Какому богу вы служите, господин Кейл?

Кейл пробормотал что-то неразборчивое и направился к раненым стражникам, исцеляя каждого по очереди. Никто из них не задавал ему вопросов, гвардейцы просто бормотали слова благодарности. Эревис постоянно чувствовал на себе взгляд Тамлина.

Стук копыт провозгласил о прибытии саэрбцев. Кейл, Тамлин и стражники выехали к ним навстречу. Хоть Кейл и не слишком хорошо разбирался в лошадях, даже он видел, что у саэрбцев великолепные скакуны. Кожаные доспехи на лошадях защищали их мускулистые тела, покрытые коричневой шерстью с рыжеватым оттенком. Наездники были одеты в кольчуги и несли короткие копья. У всех были серьёзные лица, но самое серьёзное было у их предводителя.

Его нагрудник украшала глянцевая роза, и похожий символ висел на шее. Короткие, песочного цвета волосы обрамляли угловатое лицо с многодневной щетиной. Он вложил в ножны свой сияющий клинок и передал знамя одному из людей рядом. Кейл не мог избавиться от впечатления, что этот человек по-прежнему светится, хотя ясно видел, что это не так.

— Да сохранят боги Саэрб, — с улыбкой сказал Рен, и многие саэрбцы улыбнулись в ответ.

Их предводитель спешился и произнёс:

— Я Абеляр Корринталь. А это люди Саэрба. Вы ведь селгонтцы, так?

Кейл, Тамлин и стражники ответили кивками и утвердительными возгласами.

— Мы вам очень признательны, — сказал Кейл, протягивая Абеляру руку. — Я Эревис Кейл.

Абеляр посмотрел на него, нахмурив брови, но руку пожал. От его прикосновения с тела Кейла тени не потекли.

— Корринталь? — спросил Тамлин. — Вы родственник Эндрена?

Абеляр кивнул, в его глазах зажёгся вызов.

— Я его сын.

Кейл указал на Тамлина и сказал:

— Вы спасли правителя Селгонта. Тамалон Ускеврен Второй, хулорн Селгонта.

По рядам саэрбцев прошёлся шёпот.

— Хулорн отправился в путь лично? — спросил Абеляр.

Тамлин кивнул.

— Направлялся в Ордулин на собрание. А вы далеко от дома, Абеляр Корринталь.

— Мы уже много дней в дороге, — с кивком ответил тот. — Когда мы услышали, что на сэрлунскую делегацию напали, мы…

— Напали на сэрлунскую делегацию? — спросил Тамлин. — Кто?

— Подозреваю, те же люди, что атаковали вас, — отозвался Абеляр.

— Но на них были цвета Ордулина, — сказал Тамлин.

— За этим стоит Мирабета Селькирк, — ответил ему Абеляр, и его люди согласно закивали.

Мгновение Тамлин смотрел на него.

— Это нелепо! Мирабета Селькирк — главная правительница Сембии. Зачем ей превращать Селгонт во врага?

— Потому что она желает заполучить ещё больше власти и знает, что Селгонт её не поддержит. Как и Саэрб. События развиваются быстро, милорд. Вы покинули свой город лишь несколько дней назад, и уже потеряли их нить.

Абеляр полез в карман и достал свёрнутый кусок пергамента. Он отдал его Кейлу, а тот передал пергамент Тамлину.

— Это заявление, сделанное Мирабетой пять дней назад. Услышав его, я стал ждать нападения на вашу делегацию. С тех самых пор мы направлялись к вам.

Тамлин развернул пергамент, прочёл его содержимое и выражение его лица сменилось с озадаченного на гневное.

— Это абсурд! Силы Селгонта не нападали на сэрлунцев!

— Ни один саэрбец тоже, уверяю вас.

Тамлин отдал письмо Кейлу, и тот прочёл его сам.

«Вчера солдаты Селгонта и Саэрба трусливым и подлым образом напали на членов сэрлунской делегации, когда те направлялись в Ордулин на собрание знати. Судя по всему, это нападение — ответ на арест убийцы Эндрена Корринталя и совершено в знак поддержки его и его союзников, пытающихся захватить власть в Сембии с помощью силы оружия».

Остальное он даже читать не стал.

— Она лжёт! — выпалил Тамлин. — Лжёт!

Абеляр кивнул.

— Всё это ложь. Мой отец не убивал главного правителя, и всё же Мирабета приговорила его к заключению в йоннской Дыре.

Услышав эти новости, саэрбские солдаты обменялись беспокойными взглядами.

Абеляр продолжал:

— Селгонт и Саэрб не нападали на сэрлунцев, и всё же нас объявили предателями. Правда больше не имеет значения. Люди и знать предпочитают ложь, поскольку им по нраву то, к чему она ведёт. Мирабета сделала Саэрб и вас врагами, врагами, которых она использует, чтобы укрепить свою власть.

— Я не допущу этого, — помотал головой Тамлин. — Сембия этого не допустит.

— Это уже произошло, милорд, — заметил Абеляр. — Большая часть дворян в стране поддерживают её. Лишь Даэрлун остаётся нейтральным, и то потому, что думает отколоться и стать вассалом Кормира. Остальных Мирабета заполучила с помощью страха, обещаний и лживого патриотизма. Она уже собирает войска со всей Сембии в Ордулине и Сэрлуне. Придёт весна, и Селгонт с Саэрбом осадят её две армии. У вас есть два варианта. Вы можете принять её ложь и покорно взойти на эшафот, а можете сражаться. Другого пути нет.

— Сражаться? — переспросил Тамлин. — Сражаться с другими сембийцами?

— Гражданская война, милорд, — кивнул Абеляр. — Она уже идёт, хотя армии ещё не сходились в битве.

Тамлин покраснел и вспотел. Бой и новости из столицы заставили его отчаяться.

— Мне нужно время подумать, — сказал Тамлин, потирая виски. — Это… невероятно.

Кейл подступил к нему, готовый поддержать его своим присутствием, если не своей рукой.

— Где ваш лагерь, Абеляр?

Абеляр холодно посмотрел на него.

— Недалеко отсюда.

Он обернулся к своим солдатам.

— Регг, выдели людей, чтобы помогли селгонтцам собрать их мертвецов. Затем мы направляемся в лагерь.

Селгонтцы с помощью саэрбцев стали собирать павших. После этого весь отряд поскакал в лагерь Саэрба. Тамлин, Кейл и Абеляр ехали позади основной массы людей.

— Вы говорите о гражданской войне, и всё же отправились так далеко на восток от своего дома, чтобы спасти нас? — спросил Кейл.

Абеляр смотрел на Тамлина, отвечая Эревису.

— Я должен был позаботиться о сохранности и преданности правителя моего единственного надёжного союзника. Первого я добился. Второго, надеюсь, тоже?

Тамлин отсутствующе кивнул. Абеляр перевёл взгляд на Кейла, потом снова на Тамлина.

— Необычная у вас компания, лорд Ускеврен, — заметил он.

Тамлин принял вызов.

— Господин Кейл доверенный советник… и жрец.

— О? — спросил Абеляр, подняв бровь. — Какому богу вы служите, Эревис Кейл?

— Да, кому вы поклоняетесь, господин Кейл? — поинтересовался Тамлин.

Кейл был на волоске от того, чтобы врезать Ускеврену кулаком в лицо. Если бы Тамлин не был сыном Тамалона, если бы Кейл не знал, что судьба Магадона связана с судьбой Сембии, он оставил бы Тамлина на произвол судьбы.

Эревис посмотрел в глаза сначала Тамлину, потом в глаза Абеляру. Он достал из кармана маску и показал её им.

— Я служу Маску, повелителю теней. Уже больше двух лет.

Тамлин казался шокированным. Абеляр нахмурился. Кейл наградил суровым взглядом сначала Тамлина, потом Абеляра.

— Я читаю по твоему лицу, Корринталь. Говори, что хотел.

Тамлин, судя по всему, изменил мнение о своей словесной ловушке. Он заметил:

— Господин Кейл бессчисленное множество раз доказывал свою ценность для меня и моего отца, Абеляр. Его верность не вызывает сомнений, какому богу он бы не служил.

Абеляр не отводил глаз от взгляда Кейла, пока говорил Тамлин. Кейл отдал ему должное. По крайней мере, Абеляр был человеком, которого он мог уважать.

— Я сужу людей по их действиям, Кейл, — сказал Абеляр. — А не по их богам или по их крови.

Он посмотрел на кожу Эревиса, как будто видел, что тот — не просто человек.

— Но Латандер дал мне силу заглядывать в чужие души, и я вижу внутри тебя тьму. Она заметна любому зрячему.

Кейл знал, что это правда, но был слишком зол, чтобы признавать это вслух.

— Тьма есть в каждом, Корринталь, — ответил он. — Я, как и ты, сужу по поступкам. Тот святой символ, что ты носишь, не имеет для меня никакого веса.

Они смотрели друг на друга ещё мгновение. Наконец Абеляр кивнул.

— Что ж, хорошо, — сказал он.

— Хорошо, — отозвался Кейл.

Когда они достигли саэрбского лагеря, Тамлин, Кейл и Абеляр устроили совет наедине, возле костра среди палаток. Ускевренские гвардейцы и саэрбские солдаты поставили людей в дозор и отправились спать.

Тамлин перевёл взгляд с Кейла на Абеляра. Свет костра выхватил мешки у него под глазами.

— Если мы будем сражаться, — он пристально разглядывал Абеляра, — и я говорю «если», поскольку даже в том случае, если я соглашусь с вашим предложением, у меня нет безоговорочной власти посылать Селгонт на войну — это решение должен обсудить и принять Старый Чонсель…

Абеляр сказал:

— Они будут сражаться. К вашим стенам подступит армия. Они будут сражатся или умрут.

Тамлин вздохнул.

— На кого ещё мы можем рассчитывать в качестве союзника?

Абеляр откинулся назад и покачал головой.

— Ни на кого. Дворене либо приняли сторону Ордулина, либо пытаются сохранить нейтралитет, пока буря не минует.

Выбранные им слова показались Кейлу зловещим знаком. Абеляр продолжал:

— Даже дворяне в Саэрбе и окрестностях упали духом. Мой отец мог бы сплотить их, но он в йоннской Дыре — а я не он.

Младший Корринталь спокойно посмотрел на Тамлина.

— В этом отряде у меня две сотни и одиннадцать человек. Ещё две, может быть, три сотни я смогу собрать в Саэрбе. Вместе с вашими силами это всё, что стоит против Мирабеты.

Тамлин покачал головой.

— У вас четыре сотни? В лучшем случае пять? У Мирабеты будут тысячи. Я смогу собрать две тысячи, вряд ли больше, при условии, что Старый Чонсель согласится, что война — наш единственный вариант действий.

— Это единственный вариант, — подтвердил Корринталь, и Кейл обнаружил, что согласен с ним.

— Откуда нам это знать? — спросил Тамлин, по-прежнему хватаясь за соломинку. — Возможно, Даэрлун прав. Мы мирно подождём и посмотрим, как будут развиваться события.

Прежде чем Абеляр смог ответить, вмешался Кейл:

— Милорд, вы ведь читали заявление. Мирабета объявила Селгонт и Саэрб врагами Сембии. Если Абеляр говорит правду, большинство дворян готовы поддержать её игру.

— Я всегда говорю правду, — сказал Абеляр Кейлу.

— Посмотрим, — парировал тот.

— Мирабета Селькирк не хочет войны, — обратился Абеляр к Тамлину. — Война просто необходима ей. Это предлог, чтобы захватить и удержать власть. Я смотрел ей в глаза, хулорн, видел её душу. Кроме власти, для Мирабеты ничего не имеет значения. А её козни поддерживает племянница, Элирил Хравен, которая служит тёмному покровителю. Здесь происходит нечто большее, чем просто узурпация власти Мирабетой.

Кейл был согласен, но держал свои мысли при себе. «В конце концов всё это приведёт к Магадону, — сказал ему Маск, — хотя, возможно, результат тебе не понравится».

Абеляр продолжал.

— Если мы будем бездействовать, нас повесят, как предателей. Никакого мира перед объявлением войны. Мирабета не может этого допустить.

Слова Абеляра тяжким грузом легли на всех троих. Какое-то время они сидели в молчании.

— А что насчёт Кормира или корманторских эльфов? — спросил Кейл.

— Наверняка они будут рады, если сембийцы будут драться с сембийцами, — ответил Абеляр. — Возможно, одни или другие вступят в войну на каком-то этапе, но только когда всё прояснится.

— Я всё равно отправлю к ним гонцов, — сказал Тамлин. — Нам нужны хоть какие-то союзники.

— Да, — отозвался Абеляр. — Мы должны так поступить, если не хотим, чтобы Сембией правила Мирабета Селькирк и тот из тёмных богов, которому она служит.

Он просветлел.

— А пока у друг друга есть мы и Латандер.

И Маск, подумал Кейл, но не стал говорить вслух.

На следующее утро конный отряд из Селгонта прибыл в лагерь саэрбцев и сообщил, что хулорн в опасности. Эревис чуть не рассмеялся.

Глава тринадцатая

6 уктара, год Грозовых Штормов

На следующий день Абеляр, Кейл, Тамлин и объединённый отряд саэрбцев и селгонтцев отправились обратно в Селгонт. Солнце снова украло у Кейла теневую руку. Он не стал скрывать обрубок, и Абеляр обратил на это внимание.

Кейл посмотрел прямо на него и сказал.

— Я шейд, Корринталь.

Он больше ничего не стал объяснять. Абеляр какое-то время рассматривал его, потом сказал:

— Латандер и Маск, свет и тень. Война сводит странных союзников.

Кейл поглядел на Абеляра.

— Действительно. Давайте найдём ещё нескольких и отправим Мирабету на эшафот вместо нас.

— Давайте, — мрачно согласился Абеляр. — И её племянницу тоже.

Возвращение в Селгонт было невесёлым, но не отягощённым событиями. Кейл держался рядом с Тамлином, но они почти не разговаривали.

Когда они приближались к Высокому мосту, Тамлин сказал ему:

— Господин Кейл. Мне хотелось бы, чтобы хулорном был кто-то другой.

Кейл понимал подобные чувства и ценил то, что Тамлин ему признался. Похожие мысли преследовали самого Эревиса, когда он стал Избранным Маска.

— Ответственность — тяжкое бремя, милорд. Вы понесёте его.

— Вы должны, — добавил Абеляр. — Или Сембия погрузится во мрак.

Тамлин сделал пренебрежительный жест.

— Вы смотрите на вещи сквозь призму своей религии, Абеляр. Это не битва добра со злом. Это политика. Не больше и не меньше.

— Вы ошибаетесь, — с мягкой улыбкой возразил Абеляр, но больше не стал ничего говорить.

Эревис подозревал, что Абеляр ближе к истине, чем Тамлин, но тоже промолчал.

У монументальной арки моста, нависшей над Эльзиммер, Абеляр натянул поводья.

— Здесь мы расстаёмся, хулорн, — сказал он Тамлину.

— Что? Нет, вы должны отправиться в город со мной. Ваш отряд примкнёт к нашим силам.

Абеляр покачал головой.

— Я делаю, что могу, чтобы созвать людей под наши знамёна, хулорн. Знать может стоять за Мирабету или забиться в угол, но отдельные люди примкнут к нам. Нам нужен каждый. Я вернусь в Селгонт или отправлю вам весточку в течении двадцати дней. Мирабета не станет начинать войну зимой. У нас есть время до весны, чтобы собрать войска. После этого прольётся кровь.

Он пожал руку Тамлину, затем Кейлу. Руку Кейла он задержал дольше.

— Мне казалось, что ты и я скорее скрестим клинки, чем поднимем их друг за друга. Я… рад, что сложилось иначе. Пускай всё так и будет, ладно?

— Согласен, — ответил Кейл.

И они разошлись, Абеляр — чтобы набрать как можно людей для войны с Мирабетой, а Тамлин и Кейл — чтобы мобилизовать селгонтские войска и подготовить город к обороне.

— Мы должны послать за вашей матушкой, Тазиенной и Тальботом, — сказал Эревис.

Тамлин кивнул. Они оба знали, что в городе будет безопаснее, чем снаружи.

***

Со своего места у стены в палате высшего совета Элирил следила, как её тётя прокладывает путь через толпу к помосту председателя. Мирабета надела нарядное, но скромное зелёное платье. На Элирил было фиолетовое платье, её аметисты и священный символ.

Зал был битком набит. В открытых дверях виднелись другие дворяне, их уоллмены и слуги, занимавшие соседние помещения. Сквозь купол сочился солнечный свет, сияя на драгоценных камнях и ювелирных изделиях собравшихся, которых хватило бы на драконью сокровищницу. Здесь, лично или через посредника, была представлена почти вся знать Сембии. Многие дворяне запада прислали уверения в верности Ордулину и поддержке главной правительницы. Отсутствовали лишь представители Саэрба, Селгонта и сепаратистского Дэрлуна, но это было неважно. Саэрбцы, как и Селгонт — изменники, подчинявшиеся Эндрену Корринталю, а Эндрен Корринталь гнил в Дыре Йонна.

Сторонники идеи наделить Мирабету неограниченной властью в качестве военного регента уже произнесли свои речи. Никто не выступил с возражениями. Мирабете оставалось лишь принять эти полномочия.

Палата погрузилась в молчание, когда Мирабета взошла по ступенькам помоста, и Элирил возблагодарила Шар. Тишину нарушили лишь несколько случайных звуков.

Мирабета не улыбнулась. Она казалась мрачной, как требовали того обстоятельства.

— Вы предлагаете мне великую честь и великую ответственность. Я склоняюсь к тому, чтобы отклонить это предложение. У Сембии не было военного регента вот уже несколько веков.

В палате зазвучали разговоры, предположения, что Мирабета откажется. Элирил знала, что нет.

— Но недавно я получила известия, что Абеляр Корринталь разъезжает по стране, собирая предателей под свои знамёна и терроризируя простых сембийцев.

Элирил знала, что это по большей части ложь. Абеляр собирал отряд всадников на северо-западе, но никого не терроризировал.

— Я также получила известия, что Селгонт собирает армию, чтобы противостоять воле этого собрания. Мне это не по душе, но если Саэрб и Селгонт хотят войны — они её получат. Мы не можем позволить Сембии попасть в руки изменников и головорезов.

Помещение взорвалось апплодисментами. Мирабета кивнула и подождала, пока они стихнут.

— В таких безрадостных обстоятельствах, в такие безрадостные дни, я чувствую, что вопреки своим желаниям обязана согласиться. Таким образом, по поручению этого августейшего собрания я принимаю полномочия военного регента страны на срок восстания.

Несколько сотен купеческих дворян Сембии, как один, подскочили на ноги. От их одобрительных криков зазвенел купол.

***

Следующий день для Кейла промелькнул, как одно сплошное мгновение. Тамлин встречался с ассамблеей Старого Чонселя, с отдельными его членами, со старшими жрецами и могущественными волшебниками. Он разослал вести о сборе войск, отправил посланцев в Кормир и Кормантир. Отправленные в Ордулин предложения мира остались без ответа. Абеляр, судя по всему, был прав — Мирабета получит свою войну. Помощи они не ждали, но всё равно пытались её найти.

Агентов для поиска наёмнических рот отправили до самых Врат Балдура, Вороньего Утёса и Аррабара. Казня Селгонта не могла сравниться с ордулинской, но город всё равно был богат. Какие-нибудь мечи наверняка ответят на зов монеты.

В таких обстоятельствах прошлое Кейла в качестве «писаря» гильдии делало его ценным для хулорна помощником — Тамлин использовал Эревиса и Виса, чтобы справиться с бесконечным потоком указов и объявлений, исходящим из дворца.

Жители города вскоре осознали, что война неизбежна, что миром происходящее не закончится. Некоторые шлемы оставили свои посты, чтобы присоединиться к силам, собирающимся в Сэрлуне, а другие прибывали в Селгонт, чтобы выступить против Ордулина. Закипающая гражданская война стала поводом вспомнить старую семейную или региональную вражду. Многие в Сембии уже давно завидовали величию Селгонта.

Тамлин объявил военное положение и расставил скипетров и шлемов по стенам и у ворот. Торговля замерла. Всех, входивших и покидавших город, допрашивали и проверяли. На оборонительных укреплениях, на которые давно не обращали внимание, сейчас работали ремонтные бригады. Капитан Онтул и шлемы муштровали солдат. Все корабли сембийского флота в порту были поставлены на военную службу.

— Этого недостаточно, — сказал Тамлин Кейлу и Вису, когда они сидели в одном из кабинетов Штормового Предела.

— Нет, — согласился Вис. — Недостаточно.

Их шпионы докладывали, что Сэрлун соберет несколько тысяч солдат, в том числе сотни кавалеристов, а Ордулин — примерно в полтора раза больше. Не считая наёмников, это число вчетверо или впятеро больше имеющихся у Селгонта войск.

— Мы пока не получали новостей от Абеляра и саэрбцев, — заметил Кейл.

— Если бы только он смог собрать оставшихся верными его отцу дворян, — отозвался Тамлин. Он сделал глоток штормового рубина, самого крепкого вина в погребе Ускевренов.

— Он приведёт несколько сотен людей, не больше, — сказал Вис, подливая в кубок Тамлина.

— Мы не знаем, сколько человек он приведёт, Талендар, — ответил Кейл.

— Если не поторопится, то он не приведёт никого, — устало сказал Тамлин. — Скоро начнутся снегопады. Если Абеляр не появится в ближайшее время, он просто не сможет до нас добраться.

— Может быть, он и не собирается, — вскользь обронил Вис.

— Что? О чём ты говоришь? — встревожено спросил Тамлин.

Кейл бросил на Виса мрачный взгляд, затем сказал Тамлину:

— Абеляр показался мне человеком слова, милорд. Он сказал, что вернётся или отправит послание. Так он и сделает.

Тамлин задумчиво кивнул.

— Он может быть мёртв, господин Кейл. Мы не знаем наверняка.

На это Кейл ничего не ответил. Абеляр действительно мог быть мёртв.

Вис откинулся на спинку кресла и поднял взгляд к потолку.

— Двойка, я хотел бы сказать нечто… неоднозначное.

Тамлин поставил свой кубок и вопросительно взглянул на Виса. Так же поступил и Кейл.

— Немного стыдно это признавать, — сказал Вис. — Но у моей семьи есть косвенные торговые связи с… нет, неважно.

— Говори, Вис, — приказал Тамлин.

Вис посмотрел на него, потом перевёл взгляд на Кейла, и сказал:

— Что ж, хорошо. Моя семья ведёт дела с Шадовар из анклава Шейдов.

Он пытался притвориться смущённым, но Эревиса это не обмануло.

— Шадовар? — воскликнул Тамлин. — Как? Что за торговые связи?

— Торговый посредник Шадовар связался со мной в Глубоководье, когда я проходил там обучение. Им был нужен обтёсанный камень — мрамор и тому подобное — так что мы его предоставили. С тех пор связи стали развиваться. Они оказались довольно прибыльными.

— Шадовар? — спросил Тамлин, его голос звучал скорее заинтриговано, чем испугано. Он посмотрел на Кейла, на его теневую руку, и вернул взгляд к Вису. — Почему ты раньше никогда об этом не упоминал?

Вис пожал плечами и смущённо улыбнулся.

— Как я уже сказал, это стыдно. Шадовар недолюбливают, но, как говорит мой отец, «монета есть монета, как бы ты её не получил». И Шадовар нуждаются в торговле, Двойка. Они живут в летающем городе над пустыней. Им нужно практически всё, но торговых партнеров у них нет.

— Это потому, что они нападают на соседей, — заметил Тамлин.

Кейл слышал, что силам Кормира и даже сембийским солдатам доводилось сражаться с Шадовар, но не знал, какие причины за этим стояли.

— Думаю, по большей части это недопонимание, — сказал Вис. — В политике такое случается, Двойка. Посмотри на то, что сейчас поисходит в Сембии. Спроси десятерых за пределами Селгонта, кто начал эту войну, и девять из них назовут Селгонт и Саэрб.

— И ошибутся.

Вис кивнул.

— О том и речь. То, что говорят о Шадовар, расходится с моим опытом.

— И как это относится к нашей ситуации, Талендар? — спросил Эревис.

Вис не смотрел на Кейла. Он сказал Тамлину:

— Шадовар в курсе нашего положения. Они дали мне понять, что готовы помочь нам, если мы в свою очередь готовы заключить союз и вести открытую и официальную торговлю.

Тамлин долго, не отрываясь, глядел на Виса. Кейл впервые заметил, сколько седых волос у него появилось.

— Мне совсем это не нравится, милорд, — сказал Эревис. — Судя по тому, что я слышал о Шадовар, верить им нельзя.

— Я слышал то же самое о жрецах Маска, — парировал Вис.

Кейл встал, с его кожи потекли тени. Тамлин опустил ладонь на его запястье.

— Пожалуйста, господин Кейл. Все мы сейчас на взводе.

Кейл посмотрел в надменное лицо Виса с его блеклыми глазами и слабым подбородком. Тот лишь улыбнулся.

Тамлин сказал:

— Боюсь, мы не в том положении, чтобы выбирать союзников.

— Я нашёл их достойными доверия, Двойка, — добавил Вис, поглядев на Кейла. — Если моё слово чего-то стоит.

— Оно стоит немало, — ответил Тамлин.

— Я найду нам других союзников, — внезапно сказал Кейл.

Вис хмыкнул.

— Где? Мы остались сами по себе. Только Шадовар сделали шаг навстречу и предложили помочь. Тамлин, я могу устроить встречу уже завтра.

Кейлу не понравилось скрытое в его словах нетерпение.

— Дворяне в окрестностях Саэрба и рядом с Высокой Долиной, — сказал Эревис. — Они будут сражаться под началом Эндрена Корринталя.

— Эндрен Корринталь гниёт в Дыре Йонна, — возразил Вис. — Он убийца. И о чём вообще мы здесь говорим? Северное дворянство — это всего лишь отошедшие от дел старики и их домашняя гвардия.

Кейл знал, что Талендар отчасти прав. Торговцы, а не солдаты, уходили на пенсию в северной части Сембии. Но даже это по-прежнему было лучше, чем союз с Шадовар.

— Бьюсь об заклад, Эндрен такой же убийца, как мы — изменники, — сказал Кейл. — Мирабета Селькирк организовала всё это, построила одну ложь на другой. Я устрою Эндрену побег из Дыры. Дворяне севера откликнутся на его зов.

Тамлин подался вперёд в своём кресле.

— Вы можете это сделать?

Тени струились с тела Эревиса.

— Могу.

Ему потребуется помощь, но он знал, где её заполучить.

— Так сделайте, — сказал Вис и повернулся к Тамлину. — Но, Двойка, не стоит из-за возможной поддержки одной стороны отказываться от поддержки другой.

— Кажется, ты просто хочешь представить Шадовар хулорну, — заметил Кейл, тени вихрем крутились вокруг него. — Очень хочешь.

Вис с нескрываемой ненавистью посмотрел на Кейла. Он коснулся шеи, как будто на ней что-то висело, хотя там ничего не было.

— Я просто хочу спасти наш город, Эревис Кейл.

Прежде чем Кейл смог ответить, Тамлин сказал:

— Как скоро ты можешь организовать встречу, Вис?

— Уже завтра, — ответил тот.

— Сделай это, — приказал Тамлин. — Я хочу услышать, что скажут Шадовар. Господин Кейл, у вас уйдут дни, возможно, десятки дней, на то, чтоб спасти Эндрена Корринталя. Мне нужно…

Кейл покачал головой.

— Нет. Я доставлю его в Селгонт в течении пары суток.

Лорд Ускеврен с любопытством посморел на него. Вис тоже.

— Вы не сможете! — сказал Тамлин.

— Смогу и сделаю, — пообещал Кейл.

— В таком случае, до встречи, господин Кейл, — сказал Вис.

С Эревиса на сегодня хватило его насмешливого и самодовольного тона. Он встал, грубо схватил Талендара за рубашку, поднял его из кресла и вынес его из кабинета, несмотря на протесты.

— Хулорн устал после насыщенного дня, лорд Талендар. Убирайтесь отсюда.

Вис сопротивлялся, но ему силёнок не хватало, чтоб поспорить с Кейлом. Тот опустил его в коридоре, сказал «Выход найдёте сами» и закрыл дверь кабинета прямо у него под носом.

— Ты чересчур жесток с ним, — сказал Тамлин. — Я это не одобряю.

— Он дурак и лицемер. Вот чего не одобряю я.

Тамлин, видимо, слишком уставший, чтобы спорить, просто сделал ещё глоток вина. Кейл смотрел на него, мысленно пытаясь сформулировать то, что хотел сказать. Тамлин предупредил его слова:

— Не пытайтесь переубедить меня, господин Кейл. Я уже принял решение.

Эревис начал говорить, но Тамлин его прервал.

— Разве вы не видите, что происходит? Если мы не получим помощь, войска Мирабеты возьмут город. Нас слишком мало. Мы погибнем. Не вы, может быть, поскольку вы умеете растворятся в тенях, но я и остальной Старый Чонсель — наверняка. И всё ради чего? Чтобы она могла удержать власть? Я не хотел становиться у неё на пути.

Слова Тамлина удивили Эревиса. Таким испуганным и зацикленным на себе юноша был много лет назад.

— Мы не всегда получаем то, чего хочем, — сказал Кейл. — И речь не только о вас, Тамлин. Речь о городе, о Сембии.

О Магадоне, подумал он, но не сказал этого вслух.

— Нет! — воскликнул Тамлин, ударив кулаком по столу. Вино пролилось из кубка и запятнало стол багрянцем.

— Речь обо мне, потому что это меня повесят, если город возьмут. Не вас. Меня. Понимаете?

Кейл смотрел на Тамлина. Он видел, что юноша оказался на большой глубине и не мог плыть.

— Понимаю, даже слишком. Вы боитесь.

Эти слова заставили Тамлина покраснеть, но он кивнул.

— Что ж, ладно, я боюсь. Я не хочу умирать, — он гневно посмотрел на Кейла. — Но вы не боитесь, не так ли? Конечно нет. Бесстрашный господин Кейл, компетентный господин Кейл, господин Кейл, которого мой отец всегда уважал и любил больше собственного сына, господин Кейл, который обещает спасти человека из йоннской Дыры.

Кейл услышал, как годы копившейся зависти бурлят в его голосе. Он сделал глубокий вдох и спокойно сказал:

— Вы устали, милорд. Вам следует отдохнуть. Утро вечера мудренее.

Тамлин потёр виски.

— Я собираюсь встретиться с Шадовар, господин Кейл. Если они предложат военную помощь, я соглашусь на любые торговые договора, какие они захотят.

— Не нужно этого делать. Им нельзя доверять. Вису Талендару нельзя доверять.

— Почему я не должен доверять Шадовар? — сказал Тамлин, в его голосе слышался нарастающий гнев. — Потому что некоторые из них — шейды? Так вы тоже. Потому что они используют магию теней? Так вы тоже.

Кейл подобрался и встал.

— Разница в том, Тамлин, что я служу вам и через вас — городу. Они — нет.

— А служите ли? — фыркнул Тамлин. — Правда?

Кейл держал свою злость под контролем, но тени выдавали его.

— Я вернусь с Эндреном Корринталем. Поступайте с Шадовар, как знаете. Если я вам понадоблюсь — отправьте мне магическое послание, как сделали это раньше. И, лорд Ускеврен, поймите кое-что. Мне приходилось бояться, за себя, за друзей, за семью. Но я не позволял страху победить себя или повлиять на мои решения.

Тамлин вскипел и дал Эревису знак удалиться.

Кейл развернулся и покинул кабинет, покинул Тамлина, и, собрав свои вещи, покинул Штормовой Предел.

***

Моя лодка налетела на камни… но как давно это было? Я не знаю. Могли пройти месяцы. Такое чувство, что прошли месяцы. Я знаю только, что должен двигаться к стене. Страхи позади, наступают мне на пятки. Река позволила мне разорвать дистанцию, но не достаточно. Я чувствую их в лесу, преследующих меня.

Потея, задыхаясь, весь в грязи я продираюсь через лес. Ветки хлещут по лицу. Обнажённая кожа покрылась рубцами. Я постоянно спотыкаюсь, но каждый раз встаю и бегу снова. Запах серы такой сильный, что от него не спастись, но я постепенно привык к вони. Я по-прежнему замечаю её, но она больше не беспокоит мои лёгкие.

Позади меня воют страхи, один, другой, третий. Они не знают усталости.

Я карабкаюсь по поросшему деревьями склону… и застываю на месте.

Открытая, поросшая травой равнина простирается передо мной примерно на пятую часть лиги и заканчивается у стены. Я не знал, что я так близко.

На равнине возвышается тёмная конструкция стены, возносящейся к небесам. Тонкие трещины усеивают её поверхность. Из них сочится дым. К моему удивлению, края трещин покрыты льдом.

К стене у самого основания примыкает небольшое каменное здание. Выглядит оно примерно так же, как я представлял себе камеру, в которой очнулся, снаружи. Как и стена, оно сложено из тёмного камня. У него есть единственная дверь без окошка.

Если дверь не заперта, помещение может укрыть меня от страхов и стать местом, где я начну пробивать стену.

И я её пробью. Такова моя задача.

Прямо позади меня снова раздаётся вой страхов. Я слышу, как они несутся через кусты, тяжело дыша и истекая слюной. У меня нет выбора. Я делаю глубокий вдох и бегу по равнине.

Я не успеваю сделать и двадцати шагов, как слышится рёв и из-за линии деревьев позади появляются страхи. Я бросаю лишь один взгляд назад и немедленно об этом жалею.

Сотни чёрных фигур появляются в траве позади меня. Они приближаются.

Глава четырнадцатая

10 уктара, год Грозовых Штормов

Кейл пожелал доброго вечера стражникам у ворот, прошёл по дорожке и ступил в темноту проезда Ронселя. В свете уличных факелов на мостовой и стенах танцевали тени. Несколько фургонов гремели по улицам, по тротуарам шли дюжины пешеходов. На лицах каждого было беспокойство. Еды едва хватало, чтобы избежать голода зимой, а весной должна была начаться война.

Кейл подтянул свой ранец. Он проверил своё оружие и свою маску, и вновь поблагодарил Маска за заклятия, что заполняли его разум. Он шёл по улицам до тех пор, пока не увидел безлюдный переулок. Тот, конечно, вонял, как и любой переулок в эти дни. Несмотря на мрачный настрой, Кейл улыбнулся, подумав о просьбе Маска перестать исчезать и возникать в переулках.

— От старых привычек трудно избавиться, — сказал он, притягивая к себе мрак. Он представил себе Путевой Камень — скалистый, облюбованный чайками остров, поднимающийся из синих просторов Внутреннего моря, в центре которого стоял храм, что Маск похитил у Цирика.

После убийства Странника, с тех пор, как умер Джак, Кейл ни разу не возвращался на Путевой Камень. Он знал, что найдёт там служившего Маску Ривена и могилу Джака. Он не помогал хоронить друга — боль тогда была слишком сильна — и сейчас жалел об этом. Он так никогда и не попрощался по-настоящему.

От воспоминаний о хафлинге, о том, каким холодным и безжизненным на руках Кейла он был, Эревиса захлестнула волна эмоций. В горле появился комок. Он проглотил слёзы и полез в поясной кошель — нащупать трубку Джака. Запах трубочного зелья на мгновение стал таким сильным, что Кейл мог поклясться — Джак стоит рядом с ним.

Но это был лишь призрак, воспоминание, растворившееся с порывом ветра. Кейл постарался отпустить своё горе вместе с ним. Ему предстояло сделать дело.

Он потянулся в поисках связи между ночью в Селгонте и ночью на Путевом Камне, нашёл её, и в мгновение ока перешагнул через Внутреннее море.

Он возник около центра острова, прямо у башни. Вдалеке шумел прибой. Воздух был пропитан солью и запахом рыбы.

Башня, серый каменный цилиндр, не запятнанный окнами, на вид совсем не изменилась с тех пор, как он видел её в последний раз, фокусировавшей магическую силу, достаточную, чтобы притянуть из Внешней Тьмы одну из Слёз Селуне. Подъёмный мост был опущен, зияла тёмная арка входа. На обоих стенах арки горели факелы, их пламя колыхалось на ветру. Стражников Кейл не видел. Храм Маска казался заброшенным.

Из темноты входа появилась фигура. Кейл узнал Ривена по осанке и походке, и по двум висевшим на поясе саблям. Вместо привычного багрового плащ на нём был тёмным.

Он не стал приветствовать Ривена, а Ривен не стал приветствовать его. Кейл зашагал по мосту; Ривен пошёл ему навстречу. Кейл был Первым Маска; Ривен был Вторым Маска. Они встретились посередине, окутанные ночью.

— Он сказал мне, что ты идёшь, — произнёс Ривен. — Я ждал.

Как и башня, Ривен, казалось, не изменился с тех пор, как Кейл видел его в последний раз — невысокий, мускулистый и ловкий. Свои длинные чёрные волосы он носил собранными в хвост. Его пустая правая глазница казалась ямой на тёмной коже лица. В чёрной бородке пряталась характерная улыбка и почернелые зубы. На цепи вокруг шеи он носил гладкий чёрный диск — символ Маска.

Кейл не стал тратить время на любезности.

— Мне нужна помощь, Ривен.

Ривен выгнул бровь над своей пустой глазницей.

— Что за помощь?

— Нужно вытащить человека из йоннской Дыры.

Ривен усмехнулся, но потом увидел, что Кейл говорит серьёзно.

— Ты пришёл сюда за этим? Никто не выходит из Дыры, Кейл.

— Он должен выйти, и как можно скорее.

Ривен поднял брови, безмолвно спрашивая, почему.

— Долгая история, — сказал Кейл. — Ставки очень высоки.

— Ставки на кого? — спросил Ривен.

— На Маска. На Магадона.

Оба имени угодили в цель. Ривен сощурился.

— Магадон в Дыре?

— Нет. Магадон пропал.

— Пропал?

Кейл помешкал, затем нырнул с головой.

— Ты… видел о нём сны?

Глаза Ривена расширились, и он медленно кивнул.

— Ледяная метель, дьяволы. Он падает. Правда, сны прекратились. Недавно.

— Мои тоже, — кивнул Кейл, хотя ему снилось пламя, не лёд. — Но всё это как-то связано: сны, Дыра, Маск.

Он посмотрел Ривену в лицо.

— Мне нужна твоя помощь, Ривен.

— Ты — Первый, — сказал тот, и эти слова удивили Эревиса — он не услышал в них зависти.

Ривен пригладил бородку.

— Дыра мертва для магии. Заклинания там не работают. Волшебное оружие и игрушки — тоже. Ничего.

Кейл не знал об этом. Дело усложнялось.

— Ничего не работает?

— Ничего, — ответил Ривен. — Когда я был с зентами — только начинал — они обдумывали, как устроить побег оттуда одному человеку, но отказались от этой идеи. Решили, что это невозможно. Дело не в охранниках. Их не так уж много. Есть только один вход и выход, и никаких способов использовать магию.

— Нет ничего невозможного.

— Действительно, — согласился Ривен. — Но это наверняка будет мерзко.

— Поэтому ты мне и нужен, — ответил Кейл.

На это Ривен улыбнулся.

— Нам придётся действовать быстро.

— Скорость — ключевой фактор, — согласился Эревис. — Захватим стражника и заставим его сказать, где наш человек. Затем находим его и убираемся.

Ривен посмотрел прямо на него.

— Кто наша цель?

— Сембийский дворянин. Эндрен Корринталь.

На лице Ривена не отразилось никаких признаков узнавания.

— Ордулин играет с оружием, пытаясь захватить Сембию. Всё построено на лжи, но Селгонт и Саэрб — козлы отпущения. Эндрен привлечёт под их знамена некоторых дворян, до сих пор хранящих нейтралитет.

— Гражданская война в Сембии, — покачал головой Ривен. — Толстосумы воюют. Им предстоит выучить несколько тяжёлых уроков.

Он посмотрел на Кейла.

— Я сделаю это, потому что ты Первый и потому что ты думаешь, что это связано с Магадоном. Гражданская война в Сембии меня не волнует.

— Как скажешь, — ответил Кейл. Ничего большего от Ривена ожидать не стоило.

— Когда выступаем? — спросил тот.

Эревис задумался.

— Завтра ночью. Ты ещё помнишь приблизительную планировку со своих зентских дней? Число стражников?

Ривен покачал головой.

— Я не занимался тогда планированием. Был просто мускулами.

— Тогда отправимся туда вслепую и будем импровизировать, — сказал Кейл.

— Так и сделаем, — согласился Ривен. Он протянул свою руку. Кейл был удивлён, но всё равно пожал её. После смерти Джака они прощались таким же жестом.

— Добро пожаловать обратно, — сказал Ривен, и это прозвучало почти в точности, как слова Маска, которые он прошептал Кейлу перед битвой с Малькуром Форрином и его наёмниками.

— Мы почти пришли, — пробормотал Кейл, повторяя слова Маска.

— Что? — переспросил Ривен.

— Ничего. Приятно вернуться назад, — искренне сказал Кейл. Он рассчитывал на Ривена, своего Второго, и Ривен его не подвёл.

Ривен посмотрел в ночь, облизал губы.

— Есть кое-что, что тебе нужно увидеть. Кое-что, что произошло, пока тебя не было.

Ривен редко бывал загадочным, и его слова разбудили любопытство Кейла.

— Например?

— Идём за мной.

Они бок о бок прошли по подъёмному мосту. Не успели они дойти до входа, как из башни появились две короткошёрстных гончих и бросились к ним. Судя по ушам и чёрным и коричневым пятнам, в родословной у обоих собак были птицеловы.

— Мои девочки, — объяснил Ривен. В его голосе звучала неожиданная мягкость.

Кейл опустился на колени, пока псы бежали к ним. Ривен не особенно строго дал команду «К ноге» — собаки даже не замедлили бег.

Кейл протянул гончим свою теневую руку. Они подозрительно обнюхали её, заскулили и попятились, но Кейл не шевелился, и в конце концов та, что покрупнее, снова принялась осторожно обнюхивать его, а за ней подошла и меньшая. Кейл неспеша погладил крупную по морде, а меньшую — по бокам.

Это сделало своё дело. Собаки завиляли хвостами и стали облизывать его пальцы. Кейл потрепал их ещё разок.

— Хорошие собаки, — сказал он, поднимаясь на ноги.

— Верные, — негромко отозвался Ривен.

— Хорошее качество, — сказал Кейл, имея в виду не только собак.

— Правда, — согласился Ривен.

Высунув языки, собаки понеслись от Кейла к Ривену, и убийца по очереди погладил обоих. Они облизали ему руки и обе легли, подставляя живот. Ривен почесал их. Сцена показалась Кейлу абсолютно неуместной. До сих пор он никогда не видел, как Ривен проявляет нежность.

— Никогда не понимал твоей привязанности к собакам, — по-доброму заметил Кейл.

— А я не понимал твоей привязанности к Джаку Флиту, — ответил Ривен, поднимаясь.

Гнев стёр улыбку с лица Кейла, и на языке уже появились злые слова. Он начал говорить, но Ривен покачал головой, поднял руку, прерывая Эревиса.

— Это не правда. Я понимал. Флит и я… нашли общий язык в самом конце. Мне жаль, что я сказал это, Кейл. Старые привычки возвращаются, когда я вижу тебя.

— От старых привычек трудно избавиться, — повторил Кейл слова, которые совсем недавно сказал Маску.

— Идите! — сказал Ривен собакам, указывая на арку. Те развернулись и бросились внутрь, виляя хвостами. Ривен смотрел, как они бегут, потом повернулся к Кейлу.

— Давай прекратим всё это прямо сейчас.

— Прекратим что?

— Вставать в позу, — сказал Ривален, сделав раздражённый жест. — Всё это. Мы прошли слишком многое, Кейл. Ты Первый Маска, я Второй, и на этом всё.

Несмотря на удивление, Кейл кивнул. Они действительно прошли слишком многое.

— Договорились, — сказал он. — Прекратим прямо сейчас.

Ривален посмотрел на него, кивнул, и они зашагали по мосту.

— Думаю, мы отправимся в Дыру после полуночи? — спросил Ривен.

Кейл кивнул.

— Значительно позже.

Ранним утром, до рассвета, стражей будет не только куда меньше, они к тому же будут уставшие. Кейл многих людей убил в сонные предрассветные часы. Он знал, что Ривен тоже.

Они прошли сквозь высокие железные двери в прихожую храма. Собак не было видно. Пустой проход казался в точности таким, каким Кейл его запомнил. Прямо напротив располагалась пара двойных деревянных дверей, за которыми начиналась широкая лестница, ведущая вверх, во тьму.

— Я думал обставить это место, — сказал Ривен, — превратить его в храм Маска. Думал, что он этого хочет.

Кейл знал, что пытаться угадать желания Маска — пустая затея.

— Но оказалось, что нет?

Ривен покачал головой.

— Не думаю, что кража этого здания была затеяна ради того, чтобы получить новый храм. Во всяком случае, не только ради этого.

Он посмотрел искоса на Кейла и добавил:

— Думаю, это было ради нас.

Они прошли через двойные двери и начали подниматься по широкой лестнице.

— Нас? Почему ты так решил? — спросил Кейл.

— Не я, они, — кивнул наверх Ривен.

Кейл замер на месте.

На вершине лестницы стояли семь окутанных тьмой человек. По бокам смуглых, гладко выбритых лиц свисали длинные тёмные волосы. Сначала Эревису показалось, что они носят маски, закрывающие верхнюю часть лица, но потом он понял, что это татуировки. У глядящих из татуировок тёмных глаз был типичный для жителей дальнего востока разрез.

На них были серые плащи, серые брюки и мягкие кожаные сапоги. Ни у кого не было оружия, но каждый мог похвастаться боевыми шрамами на ладонях и запястьях. Факел в зале позади них очерчивал их силуэты.

— Они говорят, что сюда их привело видение, — сказал Ривен.

— Видение? — Кейл преодолел оставшиеся ступени, Ривен оставался позади него, и Кейл оказался лицом к лицу с первым из семёрки, которого Эревис принял за предводителя. Мужчина, ниже Ривена и менее мускулистый, кивнул, и остальные коротко поклонились. Все семеро изучали Кейла с нескрываемым любопытством, но сохраняли молчание.

— Что за видение? — спросил лидера Кейл.

Тот ничего не сказал, только разглядывал глаза Эревиса, тени, что проступали у него на коже, тьму, что окутывала его, как туман.

— Я задал тебе вопрос, — сказал Кейл.

— Они прибыли через два месяца после твоего ухода, — объяснил Ривен. — Они почти не разговаривают, но я знаю, что эти люди зовут себя теневыми ходоками. Может быть, они не шейды, но я видел их движения — и ходоки немногим хуже.

— Что они здесь делают? — спросил Ривена Кейл, не прекращая рассматривать теневых ходоков.

— «Ждём» — вот всё, что они говорят.

— Ждут? — переспросил Кейл, глядя в тёмные глаза их предводителя. — Чего?

— Они не ответят тебе, Кейл. Они здесь просто… ждут. И они не станут помогать нам с Йонном. Я уже пытался заручиться их помощью раньше. Чего бы они не ждали, это пока не произошло.

— И ты считаешь, что это имеет отношение к нам?

— К тебе.

Кейл развернулся к нему.

— Ко мне?

— Они не жрецы, — сказал Ривен, кивая на теневых ходоков. Он стянул повязку со своих волос и позволил им свободно упасть на плечи. — Проклятье, понятия не имею, кто они такие. Но они служат жрецам — или служили когда-то. Они из Тельфламма, Кейл. У Маска там большой храм, большая паства. Когда они прибыли, то сказали, что повелитель теней перестал отвечать на молитвы. Узнав об этом, они получили видение, которое привело их сюда. Они говорят, что следуют Сумеречным путём.

Тени струились с кожи Кейла, пока он обдумывал сказанное Ривеном. На его молитвы Маск не прекратил отвечать. Маск перекинулся с ним словечком в переулке — по крайней мере, Эревису казалось, что это произошло.

Он посмотрел на Ривена и сказал:

— Иногда боги не отвечают даже на молитвы собственных жрецов.

Ривен покачал головой.

— Речь не просто об одном заблудшем жреце. Они говорят, что ни один из их священников не получает заклятий. Ни один.

Кейл покачал головой, мысли путались. Что, если он остался единственным жрецом, с которым говорил Маск?

— А что насчёт тебя? — спросил Ривен тихим голосом. — Он всё ещё даёт тебе заклинания?

Кейл помешкался, повернулся обратно, чтобы посмотреть на теневых ходоков.

Те исчезли.

— Я же говорил, что они хороши, — заметил Ривен. — Так что, Кейл? Он даёт тебе заклинания?

Кейл ответил Ривену вопросом на вопрос.

— А тебе? Можешь ли ты до сих пор исцелять прикосновением? Дарует ли он тебе это?

Ривен кивнул.

— Это… и остальное.

Прямота Ривена удивила Эревиса. Убийца удивлял его с тех самых пор, как Кейл появился на острове. Он решил быть честным.

— Да, я по-прежнему могу творить заклинания. Хотя я провёл долгое время без молитв.

На лице Ривена отразилось сначала облегчение, потом вопрос.

— Долгое время? Почему?

Кейл едва мог поверить, что Ривен ещё спрашивает.

— Почему? Потому что Джак мёртв. Потому что я стал… этим.

Он поднял руку и позволил теням закружиться вокруг неё.

— Потому что он сделал всё это, чтобы украсть трижды проклятый храм.

Лицо Ривена оставалось спокойным.

— Я же сказал тебе, дело не в храме. Здесь что-то большее.

Спокойствие Ривена только подогрело злость Кейла.

— А что если нет, Ривен? Проклятье, почему ты никогда не задаёшь вопросов? Что это за вера такая без сомнений? Посмотри, что он забрал у нас!

Ривен покачал головой.

— А что за вера, в которой всегда сомневаешься, Кейл? И посмотри на то, что он дал нам.

Кейл выпустил воздух из лёгких и отвёл взгляд. Ривен сказал:

— Никаких последователей Цирика, желающих отомстить за кражу своего храма, здесь не появлялось.

Кейл промолчал и Ривен повторил свою фразу, как будто считал, что его слова что-то значат.

— Ты слышишь? Последователи Цирика не пытались вернуть себе храм, Кейл. Ни один, ни разу. Либо они не знают, что случилось, либо заняты чем-то поважнее. Думаю, последнее. Что-то грядёт, Кейл. Ты чувствуешь это. Я тоже. И теневые ходоки. Поэтому они здесь.

— Буря, — отсутствующе произнёс Кейл, потирая затылок. По какой-то причине его мысли обратились к книге у него в рюкзаке. — Сефрис назвал это бурей.

— Сефрис? Старый пророк?

Кейл кивнул.

— Кейл, поэтому Маск и покинул своих слуг. Всех, кроме нас. Этот храм, Странник — всё было сделано для того, чтобы подготовить нас. Неужели ты не видишь?

Тени текли с пальцев Кейла. Он смотрел, как они растворяются во тьме.

— Подготовить нас к чему?

— К буре, — ответил Ривен. — К грядущему.

Кейл покачал головой.

— Нет. Даже боги не умеют строить такие сложные планы. И кроме того, он готовит себя, а не нас.

— Это одно и то же, — ответил Ривен. — Позволь показать тебе ещё кое-что. Пойдём.

Эревис схватил его за плечо.

— Сюрпризы мне больше ни к чему.

Ривен посмотрел ему в глаза, в его взгляде было… сочувствие?

— Последний, — сказал он.

Ривен провёл Кейла по погружённому во тьму храму. Хотя строению недоставало формальных атрибутов церкви Маска, Кейл решил, что божеству по нраву мрак и тени храма без окон. Их путь по пустым каменным коридорам и комнатам освещали факелы.

Ривен провёл Кейла по лестнице к закрытой деревянной двери. Эревис узнал помещение, и у него пересохло в горле. Когда-то они оставили здесь тело Джака. Он вопросительно посмотрел на Ривена.

— Открой дверь. Увидишь сам.

Кейл изучал его лицо.

— Открывай, — настаивал Ривен.

Медленно, неохотно, Кейл толкнул дверь. Когда он увидел то, что было внутри, сердце загрохотало внутри грудной клетки и слова застряли у него в горле.

***

Я несусь по траве, мои ноги горят, мои лёгкие задыхаются. Каменная камера прямо впереди.

Я слышу у себя за спиной страх и вслепую бью назад клинком разума. Я чувствую, как лезвие режет плоть, и страх воет от боли и ярости.

Двадцать шагов до двери. Десять. Пять. Я теряю равновесие, падаю на все четыре и отчаянно карабкаюсь последние несколько шагов. Наваливаюсь на дверь, молясь, чтобы она была незаперта.

Дверь поддаётся.

Я проваливаюсь внутрь, захлопываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной.

Внутри очень холодно.

Страхи налетают на дверь и приоткрывают её. Кряхтя, я наваливаюсь на дверь всем своим весом, закрываю её снова, и в отчаянии осматриваюсь в поисках какого-нибудь запора, чего угодно. Пальцы смыкаются на холодном ржавом железном пруте на полу у двери. Наощупь нахожу скобы на двери и просовываю в них прут.

Страхи снова бросают себя на дверь. Она содрогается при каждом столкновении, но прут держится, и страхи воют от злости. Глухие удары по стенам и крыше говорят мне, что они ищут другой путь внутрь.

Потея и тяжело дыша, я сжимаю свой клинок разума и оглядываю внутренности камеры. К счастью, я не замечаю других способов проникнуть сюда.

Стена напротив меня — та самая, и по ней от пола до потолка бежит трещина. Края трещины укрыты дымчато-чёрным льдом. В остальном, камера точь-в-точь похожа на ту, в которой я очнулся. Пустая, с голым каменным полом.

Страхи врезаются в дверь с такой силой, что дрожат даже петли. Другие стучат по крыше и стенам.

— Магадон, — говорит голос, голос у стены, раздающийся из трещины. — Подойди сюда. К трещине.

Я не шевелюсь. Я смотрю через всю камеру на трещину в стене, пока страхи пытаются проломить себе путь внутрь.

— Они пугают, не так ли? — спрашивает голос со смешком. — Подойди, Магадон.

Вцепившись в клинок разума, я пересекаю камеру и встаю у стены. Трещина чертит зазубренную, неровную линию по её поверхности. Наружу сочится холод и вонь — сера, смешанная со зловонным, гниющим запахом склепа. Я кладу руку на камень — он ледяной.

— Здесь стена слабее всего, — с нетерпением говорит голос. — Ты сможешь пробиться через неё. Используй свой меч.

В бешенстве страхи колотятся о камеру. Стены дрожат; дверь гремит; крыша трясётся. Я опасаюсь, что всё сооружение скоро развалится. Воображение рисует мне картины чёрных фигур, облепивших здание, как маслянистая плёнка, закапсулировав его в ужасе.

— Поспеши, — говорит голос. — Времени мало.

Я придаю клинку разума форму большой кирки и начинаю орудовать ей, расширяя трещину.

***

Джак лежал на той самой постели, куда они положили его после смерти.

— Это невозможно, — сказал Кейл, и с его кожи кольцами потянулась тень. Его ноги ослабели. Джака похоронили, он должен был разложиться. Прошёл уже год.

Несмотря на здравый смысл, он позволил себе надежду и позвал:

— Джак?

Коротышка не пошевелился.

— Зайди внутрь, Кейл, — предложил Ривен.

Кейл как в тумане вошёл в комнату и осторожно подошёл к кровати. Его друг выглядел точно так же, как при жизни. Кровать почти не прогибалась под весом его маленького тела. Копна рыжих волос окружала лицо, которое могло показаться спящим. Вид у него был мирный.

Кейл, сдерживая слёзы, опустился на корточки у изголовья кровати.

— Джак?

Струпья на его горе оторвались, и в животе открылась дыра. Затем хлынули слёзы. Он не мог их остановить. Он вытянул руку и осторожно коснулся щеки хафлинга. И отдернул, затаив дыхание.

Голос Ривена раздался из-за спины, заставив Кейла вздрогнуть ещё раз.

— Он всё ещё теплый, — сказал Ривен. — Я не мог похоронить его вот так. Поэтому оставил здесь. Проверяю его каждый день. Ничего не изменилось.

Кейл кивнул, но не обернулся. Тени кровью текли с его кожи, клубились вокруг него. Он смотрел на Джака, надеясь, боясь, изумляясь. Что это значит? Казалось, глаза Джака могут открыться в любой момент. Значит ли это, что Джак хочет вернуться?

— Это невозможно, — всё, что он смог сказать.

Ривен встал рядом с ним и посмотрел на Джака.

— И всё же вот он здесь.

Кейл помотал головой.

— Почему? Как?

Ривен искоса посмотрел на него.

— Кейл, я думаю… он тоже ждёт. Как теневые ходоки.

— Чего? — начал говорить Кейл, но с первой попытки не смог совладать со своим голосом. — Чего?

— Чтобы ты отпустил его, — Ривен указал на Джака. — Он в точности такой, каким ты оставил его, когда остановил своё воскрешающее заклятие посередине. Отпусти его наконец.

Глаза Кейла увлажнились. Он полез в карман и взялся за деревянную трубку Джака. Он попрощался со своим другом, но знал, что так и не отпустил его, не до конца. Поэтому он набросился на Маска в переулке. Поэтому каждую полночь он зажигал эту трубку. По этой причине он носил в животе свинцовый груз вины. Он попросил Ривена похоронить Джака. И никогда не посещал могилу, или то, что считал могилой.

Кейл вспомнил про своё обещание Джаку и слова вылетели наружу прежде, чем он смог остановиться.

— Я обещал ему, что попытаюсь быть героем.

Ривен не засмеялся и даже не ухмыльнулся, снова удивив Кейла.

— Ты сдержишь это обещание. Я помогу тебе, поскольку ты Первый. Таково моё обещание. А сейчас… отпусти его.

Кейл покачал головой, потекли его слёзы. Ривен положил ладонь ему на плечо.

— Ты должен. Что бы не надвигалось, больше нет места сомнениям, нет места вопросам. Место осталось только мне, тебе и повелителю теней. Не больше и не меньше.

Кейл услышал правду в его словах, знал, что это правда.

— Ты кто, во имя Девяти Адов, такой? — спросил он Ривена и попытался улыбнуться. — Этот храм забрался тебе в голову.

Ривен встретился с ним глазами.

— Забрался, но не так, как ты думаешь. Кейл, я Второй Маска. Мы больше, чем товарищи, больше, чем друзья. Я буду стоять у твоего плеча, что бы не произошло. А сейчас… будь Первым.

Кейл посмотрел в его уцелевший глаз и вспомнил адресованые ему слова Маска в переулке: «Делай то, для чего ты был рождён».

— Будь Первым, — повторил Ривен.

Кейл сглотнул, заставил себя расправить плечи.

— Значит, вот как это будет, да?

— Иначе быть не может.

Кейл посмотрел на Джака, потом обратно на Ривена, и кивнул. Он накрыл своей ладонью ладонь хафлинга.

— Иди, — сказал он Джаку, и это было искренне. — Спасибо тебе за второй шанс. Ты всегда будешь моим другом. Но этого довольно. Отдыхай.

Плоть Джака начала остывать под его рукой. Кейл не убрал её. Он сжал крохотную ручку Джака в своей, сделал глубокий вдох и повернулся к Ривену.

— Лопаты?

Тот кивнул.

— Где-то здесь.

— Я понесу его, — сказал Кейл. — А ещё, возьми что-то маленькое и острое.

Ривен вопросительно взглянул на него, но Кейл не стал объяснять. Он поднял тело своего друга и вынес его из комнаты, вниз по лестницам, наружу из храма. Оказавшись в ночи под открытым небом, он как простой человек своими ногами взошёл на вершину небольшого холма неподалёку от храма. Отсюда открывался вид на остров, но не на море, и это было хорошо. Джак не любил море.

Кейл сел на землю и стал ждать Ривена. Джак становился всё холоднее; его тело коченело.

Вскоре пришёл Ривен с двумя железными лопатами. Вместе с ним пришли собаки. Первый и Второй Маска вместе вырыли могилу и осторожно опустили в неё своего друга и жреца Брандобариса. Гроба у них не было. Собаки наблюдали за происходящим.

Кейл бросил первую лопату земли на Джака. Ривен молча помогал ему закопать могилу. Собаки завыли. Кейл и Ривен работали до тех пор, пока не похоронили Джака. Кейл хотел воткнуть в насыпь деревянную трубку друга, но Ривен сказал ему:

— Он хотел, чтобы ты оставил её себе.

Кейл посмотрел на трубку, кивнул и положил её в карман.

— Ты принёс, что я просил?

Ривен кивнул и достал маленький, плоский нож с закруглённым остриём.

— Маленький и острый, — сказал он.

Кейл проверил остроту и нашёл её удовлетворительной. Он опустился на колени рядом с могилой и принялся обрезать свои волосы, сначала до короткой, неровной длины, потом до мелкой щетины, потом сбрил их полностью. Ветер сметал срезанные волосы прочь, и собаки принялись гоняться за ними. Кейл оставил множество порезов на своём скальпе, но каждый раз боль и кровотечение длились лишь одно мгновение, прежде чем эссенция тени в его теле заживляла рану.

Ривен следил за этим в молчании.

Когда Кейл закончил, он встал, вернул нож Ривену и провёл ладонью по своему лысому черепу. Тени сочились с него, и Эревис чувствовал, что стал самим собой.

Ривен посмотрел на него, кивнул.

Кейл достал трубку Джака, набил её табаком и закурил у могилы. Ривен достал собственную трубку — похожую на ту, что Джак когда-то отдал убийце — и присоединился к Кейлу. Потом они взяли лопаты и пошли обратно к храму.

Теневые ходоки ждали их на подъёмном мосту. Тени клубились вокруг них, вокруг Кейла, вокруг Ривена. Ветер развевал их плащи.

Кейл приблизился к предводителю.

— Скажи мне своё имя.

— Наян, — ответил человек, его голос шелестел, как дождь.

— Наян, — повторил Кейл, пробуя слово на вкус.

Наян повернулся к своим товарищам и стал указывать на каждого по очереди. Ходоки кланялись, когда звучали их имена. «Шадем, Вирхас, Эринд, Динд, Скелан и Датем».

— Эревис Кейл, — представился Эревис.

— Драсек Ривен, — сказал Ривен.

Наян кивнул каждому и поднял свои руки:

— Вы правая и левая рука повелителя теней, который по-прежнему говорит через вас.

— Это так, — согласился Кейл, которому слова Наяна понравились больше «Первого» и «Второго».

Наян продолжил:

— Мы слуги повелителя теней, и значит, слуги его Избранных.

— Вы предлагаете нам помощь? — поинтересовался Ривен.

Наян кивнул один раз.

Кейл посмотрел в глаза теневых ходоков.

— Вы получали раны. Это сразу видно. Но получать раны — недостаточно. Где ваше оружие?

Наян поднял руки снова, коснулся своих локтей, своих ног, своих коленей. Эревис понял — теневые ходоки сражались без оружия. Кейл знал, что некоторые так умеют, хотя для этого требовались годы тренировок и дисциплины. Он решил быть с Наяном откровенным.

— Мы не самые… милые люди, Наян. Ты понимаешь, о чём я?

— Я знаю, что вы такое, — ответил Наян, не отводя глаз от взгляда Кейла.

Кейл смотрел в его лицо, изучая невозмутимое выражение Наяна. Он был знаком со многими убийцами, и у всех были такие же холодные, мёртвые глаза. Такие были у Ривена. Были у Кейла.

И у Наяна.

Кейл кивнул и оглянулся на Ривена.

— Они идут с нами. Все.

— Поспите и приготовьте своё снаряжение, — сказал теневым ходокам Ривен. — Завтра ночью мы нападём на Дыру Йонна.

Когда ходоки ушли, Ривен заметил:

— Похоже, они тоже закончили ждать.

Глава пятнадцатая

11 уктара, год Грозовых Штормов

По настоянию Виса Тамлин решил встретиться с представителем Шадовар без других членов Старого Чонселя.

— Шадовар предпочитают закрытые переговоры, — сказал Вис.

Тамлин стоял за полированным столом в комнате для переговоров во дворце. Волшебные защиты охватывали его, и само помещение тоже было закрыто для для магической слежки и телепортации. Освещали комнату сияющие шары в углах.

Делегация Шадовар прибыла в полночь с помощью магических средств. Дюжина мужчин в тёмных доспехах с широкими мечами вышла из ночи и вошла в Селгонт через Монтаррские ворота. Почетная стража скипетров провела делегацию по ночным улицам города, и тёмные незнакомцы стали предметом сплетен в тавернах. Тамлин предоставил Шадовар покои в восточном крыле дворца. Позволив им какое-то время обустроиться, он попросил об официальной встрече с послом Шадовар, Риваленом Тантулом, принцем анклава шейдов.

Тамлин не знал, чего ожидать. Он никогда не встречал никого из анклава шейдов, а ставки были как никогда высоки. Селгонту нужна была поддержка снаружи Сембии, иначе город падёт перед собирающимися армиями главной правительницы. Тамлина, его семью, Старый Чонсель и знать Саэрба повесят, как предателей.

Тамлин успокоил себя, вспомнив слова, которые его отец обычно говорил перед важными торговыми встречами: «Люди всегда остаются людьми, какой бы пост они не занимали». Он прошептал эти слова себе под нос, слушая приближающиеся шаги Ривалена Тантула.

Рядом стоял Вис. На обоих мужчинах были надеты их лучшие жилеты и рубашки. На столе стоял серебряный поднос со сладостями, хлебом и сыром, а рядом с ним — две бутыли вина. С потолка свисало знамя с гербом Селгонта. Тамлину казалось, что помещению не достаёт подобающих такой встрече церемониальных украшений, но за такой короткий срок они сделали всё, что смогли.

— Ну вот и они, — тихо сказал ему Вис. — У них необычная внешность. Не позволяй этому обеспокоить себя.

Дверь в комнату отворилась, и дворцовый распорядитель Триистин, одетый в свой лучший наряд, объявил о приходе посла:

— Милорд хулорн, представляю вам Ривалена Тантула, принца анклава шейдов, эмиссара Шадовар.

Тьма туманом окутала Триистина, когда высокая фигура шагнула в помещение мимо него. Ривален Тантул был лишь немногим ниже Эревиса Кейла. На тёмном, угловатом лице с крупным острым носом светились золотые глаза. Длинные чёрные волосы опускались на широкие плечи. Монотонный плащ не скрывал висевшего на поясе узкого меча. Тьма то липла к нему, то струилась наружу.

Тамлин сразу же догадался, что Ривален был шейдом, подобно господину Кейлу. Он сумел встретить взгляд шадовар и не отвести глаз.

— Принц Ривален, — поприветствовал он и поклонился.

— Хулорн, — ответил шадовар, и его глубокий голос прозвучал так, как будто исходит со дна колодца.

Триистин поспешно обошёл принца Ривалена, наполнил вином три кубка и покинул помещение.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — предложил Тамлин, указывая на удобное кресло у стола. — И угощайтесь. Вино с моих личных виноградников.

Ривален подошёл к столу, но остался стоять. Он принёс с собой тени, и свет в комнате померк.

— Вы очень добры, хулорн, — сказал Ривален. Он поднял кубок и вдохнул аромат вина, но пить не стал.

— Сожалею, что наша встреча обставлена без подобающих формальностей, — сказал Тамлин. — Надеюсь, вы понимаете.

— Формальности — костыль для глупцов, — заметил Ривален и поднял свою чашу. — За Селгонт.

Вис протянул Тамлину кубок. Тот поднял его и сказал:

— За Шадовар.

— И за новую дружбу между нами, — добавил Ривален.

— Воистину, — с энтузиазмом поддержал Вис.

Трое мужчин сели. Вис начал разговор.

— Я рад снова видеть вас, принц Ривален. Надеюсь, камень Талендаров смог удовлетворить ваши запросы?

Ривален кивнул.

— Вполне.

Он пристально посмотрел на Тамлина.

— Милорд хулорн, я знаю, что по традиции послы обмениваются дарами и любезностями перед тем, как перейти к обсуждению важных вопросов, но я предлагаю — поскольку мы обходимся без формальностей — проигнорировать подобную ерунду и обратиться сразу к цели нашей встречи.

Тамлин кивнул.

— Что ж, ладно, — сказал он. — Вы — шейд.

Вис подавился вином.

— Хулорн, это…

Ривален поднял смуглую руку, прерывая Виса. На его пальцах были надеты несколько колец, все из серебра или платины с архаичным рисунком. Одно из них было с аметистом, и оно напоминало кольцо, которое часто носил Вис.

— Это так, — согласился Ривален. — Ради службы на благо всех наших граждан самые удачливые из нас были избраны, чтобы стать шейдами.

Тамлин не сумел скрыть своё удивление и сдержать свои слова:

— Удачливые? Я слышал тех, кто говорит о подобном превращении, как о проклятии.

Ривален улыбнулся, и Тамлин впервые заметил его клыки. Он решил, что они не настоящие, но не был в этом уверен.

— Так могут говорить лишь те, кто не осознаёт его сути. Где вы слышали такое утверждение?

Вис прочистил горло и поёрзал в кресле.

Тамлин помешкал.

— Я… читал об этом. Я прочёл всё, что смог о магии теней. Не так уж много, уверяю вас.

Ривален изучал его с полуулыбкой.

— У вас необычные читательские вкусы, хулорн. Я впечатлён.

Тамлин ничего не мог поделать — ему это польстило. Ривален продолжал:

— Превращение в шейда — не проклятие, и это не больно. Это благословление. Но оно требует от получателя пожизненной службы городу.

Тамлин прекрасно понимал тяготы такой ноши.

— Любопытно.

Ривален вдохнул аромат вина.

— Я могу устроить, чтобы вы узнали больше. Возможно, экскурсию по анклаву шейдов в обозримом будущем?

— Я был бы рад, — ответил Тамлин и понял, что Ривален Тантул ему нравится, очень нравится. Он казался… уверенным в себе.

— Мы собирались обсудить важные проблемы, — напомнил Вис.

Тамлин осмелился задать ещё один личный вопрос.

— Вы сказали, что превращение требует пожизненной службы. И как долго длится такая служба? Сколько вам лет, принц Ривален?

Вис, казалось, готов был сгореть от любопытства. Он замер с открытым ртом.

Глаза Ривалена вспыхнули, но он не стал медлить с ответом.

— Мне почти две тысячи лет.

У Тамлина отвисла челюсть.

— Две тысячи, — негромко повторил он. Откинувшись в кресле, он глотнул вина. Жить так долго, быть невосприимчивым к болезням, заживлять свои раны. Тамлин хорошо понимал, почему Ривален назвал превращение благословлением. Господин Кейл был дураком.

— Я вижу, вам хотелось бы узнать больше, хулорн, и я польщён вашим интересом. Большинство тех, кого мы встретили после нашего возвращения, относятся к подобным вещам с предрассудками. Они видят тьму и сразу же считают её злом. Давайте как-нибудь побеседуем на эту тему. Не как представители наших государств, а просто как друзья.

Тамлин улыбнулся, обрадованный этим предложением.

— Кажется, мне можно было и не присутствовать здесь в качестве посредника, — засмеялся Вис. — Вы и так уже стали хорошими приятелями.

Тамлин подался вперёд в кресле и решил не ходить вокруг да около.

— Принц Ривален, вы в курсе недавних событий в Сембии?

Ривален кивнул.

— Разумеется. Весьма печальный поворот.

Он покачал головой, приняв задумчивый вид.

— В эти дни тяжело понять, кто действует во зло, а кто — во благо.

— Так и есть, — грустно согласился Вис. — Так и есть.

Тамлин не смог скрыть возмущения в голосе.

— Если вы об этом, принц Ривален, то уверяю вас, я не предатель своей нации, как, впрочем, и любой селгонтский дворянин. Или саэрбский дворянин, раз уж на то пошло. Мирабета Селькирк развязала гражданскую войну с помощью лжи и убийств, чтобы захватить и удержать власть.

Ривален посмотрел через стол на Тамлина. Тени окружали его. Тамлин хотел отвести взгляд от золотых глаз, но заставил себя не делать этого.

— То, о чём вы говорите, совпадает с некоторыми полученными мной докладами. Судя по всему, главная правительница желает стать королевой. Я прожил долгую жизнь и встречал таких, как она.

— Чего только не сделают некоторые ради власти, — покачал головой Вис.

Ривален продолжал:

— Но даже если бы я не слышал этих докладов, то всё равно бы поверил вам. Даже по нашему короткому разговору у меня сложилось вполне определённое мнение о вас. Вы не предатель.

От этих слов Тамлин испытал огромное удовлетворение. Он скрыл свое удовольствие, отпив вина.

— Да, но… я всего лишь один человек, а Селгонт — всего лишь один город. Мы нуждаемся в помощи. Военной помощи.

— Если мне позволена будет подобная дерзость, то я скажу, что вы нуждаетесь в куда большем, — сказал Ривален. — Ваш город переполнен, грязен, страдает от голода и болезней. Вашим жрецам пока удаётся их сдерживать, но сколько это продлится? Как они справятся с зимой, что будут делать, когда город окажется в осаде и их заклинания потребуются для других вещей?

Тамлин не стал ни соглашаться, ни возражать словам Ривалена, хотя оба они знали, что шадовар говорит правду. Ривален продолжал:

— Ситуация в Селгонте, в Сембии в целом, в действительности отчаянная. Мой отец, его всевышество, наделил меня полномочиями предложить нашу поддержку.

— И какую форму примет предложенная вами поддержка? — спросил Тамлин.

— Мы магический народ, милорд, — сказал Ривален, и тени закружились вокруг него, будто подтверждая его слова. — Многие могущественные жрецы и волшебники работают над благосостоянием нашего города. И хотя военные силы, которые мы можем вам предоставить, немногочисленны, они всё равно значительны и весьма мобильны.

Тамлин не сомневался, но его пугала возможная цена, которую придётся уплатить.

— Что вы хотите взамен?

Ривален откинулся в кресле и сделал небрежный жест, как будто просил о пустяках.

— Я прошу, чтобы связи между нашими народами стали более тесными. Мне потребуется формальный договор между нашими городами, посольство в Селгонте, и положение неофициального советника хулорна. Также мы просим о торговом союзе — о конкретных условиях которого, разумеется, готовы договариваться — и о позволении использовать ваш порт для импорта и экспорта товаров. И если конфликт в Сембии разрешится в пользу Селгонта — а с помощью Нетерила, уверен, так и будет — мы хотели бы, чтобы вы помогли заключить аналогичные соглашения с несколькими другими крупными городами страны.

— Нетерила? — озадаченно спросил Тамлин. — Вы имеете в виду — анклава шейдов.

Ривален уклончиво пожал плечами, и Тамлин позволил вопросу раствориться. По правде говоря, ничто из требований Ривалена не удивило и не обеспокоило хулорна. Шадовар могли бы попросить куда большего, и он бы согласился. Тамлин был не в том положении, чтобы торговаться.

— Мы будем ожидать аналогичной уступки касательно посольства, — сказал он. — А за использование порта, разумеется, будет взиматься ежегодный налог.

— Разумеется, — согласился Ривален.

Тамлин переглянулся с Висом, прежде чем сказать шейду:

— Ваше предложение вполне разумно, но мне потребуется знак доброй воли, чтобы представить его Старому Чонселю.

— Я понимаю, — ответил Ривален. — Я могу устроить транспортировку крупных объёмов продовольствия в город. Солдаты Шадовар доставят его сюда за несколько дней. Вместе с тем их присутствие укрепит вашу оборону. Это подойдёт?

Тамлин не был уверен, что ему нравится идея солдат Шадовар в городе, но Селгонт действительно нуждался в продовольствии.

— Это начало, — сказал он.

— Что ж, тогда вот конец, — произнёс Ривален. — Вис сообщил мне, что вы организовали попытку побега для Эндрена Корринталя, дворянина из Саэрба. Он заключён в Дыре Йонна, насколько я помню.

Тамлин неодобрительно глянул на Виса и сказал:

— У него язык без костей, но это правда.

— Мы можем помочь и с этим.

— В самом деле? Как?

— У меня есть люди, которые…

Тамлин покачал головой.

— Не обсуждается. Моего агента не порадует такая помощь.

— Он немного непредсказуем, — пояснил Вис.

Ривален задумчиво сжал губы и сказал:

— Может быть, отвлекающий манёвр? В момент нападения? Наверняка это поможет вашим людям. Освобождение Эндрена будет очень полезно для нашего общего дела.

— Это должен быть весьма впечатляющий отвлекающий манёвр, — полушутя заметил Тамлин.

Ривален улыбнулся, демонстрируя свои клыки.

— Как я уже сказал, лорд Ускеврен, мы магический народ. Йонн — союзник Ордулина в войне против вас, а значит, и против анклава шейдов. Считайте это первым ударом нашего союза. Я постараюсь сделать его запоминающимся. Вам нужно только предупредить меня, когда начнётся операция по спасению. Об остальном я позабочусь.

Тамлин кивнул и улыбнулся, чувствуя удовлетворение. Он решил, что отдать шейдам Селгонт — лучший шанс на выживание.

— В целом, мы достигли согласия.

— Превосходно, — сказал Ривален.

— Очень хорошо, — согласился Вис.

Ривален обратился к Вису:

— Насколько я понимаю, строительство храма, профинансированое вашей семьёй, подходит к концу?

Вис кивнул.

— Действительно. Всё почти готово. Для меня будет честью провести для вас экскурсию, когда храм достроят. Некоторые архитектурные изыски, уверен, придутся вам по вкусу.

Ривален согласно кивнул.

— Раз вы заговорили об экскурсиях, — сказал Тамлин, — ловлю вас на слове относительно экскурсии по вашему городу, принц Ривален.

Ривален вежливо улыбнулся.

— Буду ждать с нетерпением.

***

Кейл проснулся в полночь в храме Маска. Он сел, скрестив ноги, по пояс обнажённый, и стал просить повелителя теней о силе. Кроме того, в молитве он выразил свою благодарность за возможность попрощаться с Джаком, похоронить его. На сембийской равнине Маск прошептал Кейлу, что они почти пришли. Кейл наконец пришёл туда, где должен был находиться.

Заклинания наполнили разум Кейла, засияли в его мозгу. Кейл знал, что он не сможет воспользоваться магией в Дыре, зато сможет использовать её, прежде чем они войдут, и после того, как они выйдут.

Остаток ночи он бодрствовал и курил трубку Джака. Когда наступило утро, он оделся, проверил и перепроверил свою экипировку, наточил клинки и отправился на поиски Ривена.

Он нашёл его снаружи под солнцем. Ривен смотрел, как его собаки катаются по траве. С моря дул холодный ветер. Собаки учуяли Кейла, подбежали к нему и обнюхали. Они заскулили на его обрубленное запястье, но он потрепал их второй рукой, и собаки облизали его в знак приветствия.

Пока собаки игрались, Кейл и Ривен обсудили между собой последние штрихи их плана. Они быстро и бесшумно проникнут внутрь, возьмут живьём охранника и заставят его отвести их к Эндрену. В Дыре содержалось не так уж много заключённых, так что найти Эндрена будет несложно. Забрав его, они уберутся оттуда к проклятой матери.

Просто. За исключением того, что это будет сложно.

Отсюда Кейлу была видна верхушка холма вдалеке, где они похоронили Джака. Ривен проследил за его взглядом.

— Для этого дельца нам бы пригодился Флит, — сказал он.

Кейл кивнул.

— Теневые ходоки? — спросил он.

Ривен покачал головой.

— В последний раз я видел их ночью. Они придут.

Остаток дня они провели за подготовкой. Кейл знал, что им придётся убивать стражников, чтобы вывести Эндрена. Он говорил себе, что это оправданно, что он пытается спасти невинного человека ради блага всей Сембии. Но Эревис знал, что это ложь. Он готовился спасти Эндрена и убивать стражников, потому что надеялся, что это каким-то образом приведёт его к Магадону.

Маск пообещал ему, что дела в Сембии связаны с Магадоном, и Эревис верил повелителю теней. И если Кейлу придётся убивать незнакомцев, чтобы разыскать своего друга, он сделает это. Ему это не по душе, но он сделает это.

Немного позже они вместе перекусили с Ривеном. Кейлу казалось странным делать что-то столь будничное вместе с Ривеном, то, чем обычно занимаются вместе друзья. Он не был уверен, что Ривен его друг, но знал, что они с убийцей понимают один другого, как никто больше, за исключением разве что самого Маска. Даже если это была не дружба, Кейлу всё равно было приятно.

Прежде чем они закончили трапезу, в ушах Эревиса раздался знакомый гул — магическое послание. Кейл напрягся, тени сгустились. В его сознании заговорил голос Тамлина.

Шадовар предлагают провести отвлекающий манёвр в Йонне. Когда вы начнёте? Моё заклинание позволяет вам ответить. Используйте меньше двух дюжин слов.

Кейл нахмурился, по-прежнему недовольный тем, что Тамлин последовал совету Виса и стал вести дела с Шадовар. Он сомневался, стоит ли вообще отвечать. Ривен прочел его мысли по выражению лица.

— Что такое? — спросил убийца, сидевший за столом напротив.

— Тамлин Ускеврен и Шадовар предлагают провести отвлекающий манёвр, когда мы отправимся в Дыру.

Ривен сощурился.

— Шадовар? Что за отвлекающий манёвр?

Кейл покачал головой. Они переглянулись. Оба знали, что дело предстояло трудное. Обманный манёвр мог им помочь.

— Прими предложение, — сказал Ривен.

Кейл задумался, кивнул и ответил Тамлину:

— Сегодня ночью, когда сядет луна, — отправил он, и гул в ушах прекратился.

— Это действительно должно быть нечто особенное, чтобы стоить нашего внимания, — заметил Ривен.

***

Голос Ривалена Тантула пронёсся по коридорам сознания Ссессимифа.

Плыви к Йонну. После захода луны уничтожь гавань и квартал доков.

Ссессимиф знал, где находится Йонн. Он знал местонахождение почти каждого города на берегах Внутреннего моря, во всяком случае тех, что существовали до того, как он оказался привязан к Источнику.

Мысли об Источнике причиняли ему приглушённую боль. Ссессимиф всё ещё жаждал его. Иногда ему казалось, что Источник по-прежнему связан с ним, по-прежнему един с его плотью. Но Ссессимиф знал, что это ощущение — фантом, созданный из его воспоминаний, из его надежд. Ривален и его теневые братья с помощью магии отделили кристалл от его тела, вырвали его с потоком крови, вен, мозгового вещества и боли.

Но Ссессимиф понимал, что это к лучшему. Ривален желал ему только добра.

Кракен двигался, поглощая и извергая из себя огромное количество воды и разрезая холодные глубины. На охоте Ссессимиф держался бы глубины и вылетал к поверхности, только заметив жертву, только для убийства. Но он не охотился и не пытался скрыть свою тушу или свои перемещения. Грозди его щупалец тянулись за телом, колыхаясь при каждом движении. Море перед ним пустело. В воде ничто не могло бросить ему вызов. Он был сильнейшим в своём царстве.

Он направлялся на северо-восток вдоль побережья Сембии. Его движения пожирали лиги. Кракен беззвучно проплывал под кораблями, мимо форпостов морских эльфов и банд тритонов. Он почувствовал голод и нырнул на глубину. Он поплыл вдоль дна, движения его тела поднимали за собой ил. Вдалеке раздалась китовья песня, поэма любви и верности. Ссессимиф поплыл на звук, заметив высоко над собой мать горбатого кита и её почти взрослого детёныша.

Он направился вверх к китам. Прежде чем мать заметила его, Ссессимиф настиг её. Он врезался головой в её брюхо, развернулся, оплёл её своими щупальцами и сдавил. Он весил в десять раз больше; у кита не было ни единого шанса. Она закрутилась в его хватке, запела в ужасе, но не смогла вырваться из удушающих объятий. Она быстро выдохлась и пропела единственный приказ своему отпрыску: «Беги!»

Детёныш ушёл на глубину, горюя по матери. Ссессимиф позволил ему убежать и держал самку в сети своих щупалец, пока та не задохнулась. Он сожрал её, отрывая клювом большие куски плоти. Кровь и ошмётки оседали на морское дно, но падальщики не приближались. Они дожидались, пока Ссессимиф уплывёт.

Покончив с обедом и позволив китовьим костям опуститься на дно, он поспешил к Йонну. Приближаясь, он сложил свои щупальца в магический символ и прочёл слова заклинания, известные каждой особи его вида. Магическая энергия выстрелила из него и помчалась к поверхности, чтобы призвать шторм.

Час спустя Ссессимиф показался на поверхности. Небо было затянуто тучами, холодный зимний дождь барабанил по волнам. Дождь охлаждал воду у поверхности, которая была заметно теплее, чем на глубине. Холод позволял Ссессимифу лучше контролировать свою плавучестью. За пеленой дождя он заметил россыпь огоньков вдалеке, которая была Йонном.

Он поплыл к гавани, набирая скорость.

***

После заката Наян и его теневые ходоки вернулись. Когда сгустилась тьма, Кейл, Ривен, Наян и ходоки телепортировались в переулок в стенах Йонна.

На их плащи обрушился сносимый ветром ливень, холодный, почти как град. Отряд натянул поглубже капюшоны и вышел из переулка на основную улицу.

По сторонам мощёной дороги стояли двух- и трехэтажные дома с крутыми черепичными крышами, теснясь так близко друг к другу, что почти сливались в одно длинное здание, тянувшееся вдоль всей улицы. Слева и справа по улице шли открытые канализационные каналы, по которым текли потоки воды и нечистот. Камень был скользким от дождя.

Из-за позднего часа и пронизывающего ливня улицы были безлюдны. На тротуарах стояло несколько повозок, и несчастная лошадь топталась у коновязи возле наглухо запертого постоялого двора. В некоторых окнах второго этажа горели огни. С крюков на стоявших вдоль дороги шестах свисали фонари. Некоторые погасил дождь. Фонари качались на ветру. Мальчишка, закрывший голову большим для него плащом, выбежал из переулка и отвязал лошадь. Кейл и его спутники по привычке отступили во тьму, и малец их не заметил.

— Идём, — сказал он упирающейся лошади и потянул её в переулок.

Кейл и остальные шли по улице, пока не достигли площади, где стояла бронзовая статуя, изображавшая волшебника в процессе сотворения заклинания. Вытянутую руку статуи покрывала наледь. С площади Кейл смог разглядеть практически весь город.

Йонн располагался на дне пологого карьера, похожего на огромный котёл. Город делился на ярусы, спускавшиеся сверху вниз по склону карьера, как ведущие к морю огромные ступени. Ярусы соединялись грунтовыми пандусами, бока которых ограждали невысокие стены. На дне города находилась глубоководная гавань, причалы и трущобы бедняков. У причалов теснились суда, и несмотря на час и погоду, в неверном свете фонарей Кейл разглядел несколько фигур, шагавших по пирсам. За пристанью простиралось вдаль Внутреннее море, тёмное и зловещее.

На самом верхнем ярусе стояли высокие башни и богатые особняки. С этого высокого насеста богачам открывался приятный вид на море и менее приятный вид на их менее удачных сограждан. Здания Йонна, даже благородные особняки, не могли похвастаться таким архитектурным разнообразием, как сооружения Селгонта. Большинство представляли собой просто коробку с одной-двумя круглыми башнями, построенными из когда-то добытого в карьере известняка.

Между двумя противоположностями в виде доков и особняков высился тесный лес зданий из дерева и камня, в которых жили рабочие, торговцы, ремесленники и художники Йонна. На здешней скромной линии горизонта выделялись четырёхкупольный дом в центре города и высокие, освещённые магией башни здания гильдии прямо над доками.

Город показался Кейлу перегруженным, переполнившим свой котёл. Здания занимали каждый клочок земли внутри карьера и карабкались на его склонам.

Кейл оглянулся. Над домами знати возвышалась Дорожная твердыня — сокровищница, казармы и тюрьма Йонна, построенная на вершине склона. Пандус из утоптанной земли и дроблёных камней спускался от неё в город. На нём никого не было. Ночь была слишком холодна, а дождь слишком силён.

Кейл знал, что Дыру они найдут под Дорожной твердыней. Он повёл свою команду по городу, прячясь в тенях и избегая сходней, ведущих от одного яруса к другому.

Они двигались быстро и скоро достигли верхнего городского яруса. Перед ними оказался широкий грунтовый подъём, ведущий к лежащим впереди мрачным шпилям и стенам Дорожной твердыни. Кейл заметил, что по стенам расхаживают нескольких промокших дозорных мечей — стражников Йонна. Поверхность утёса опускалась под крепостью. И на его дне лежало то, что, как решил Кейл, должно было быть Дырой.

Дыра находилась с одной из сторон ведущего к Дорожной твердыне подъёма, напротив северо-западной стены карьера. Снаружи вход в политическую тюрьму казался всего лишь построенной на склоне укреплённой каменной будкой. Внутри должен был находится вход в шахту, опускающуюся вниз в карьер. Единственным способом проникнуть в здание был закрытый подъёмной решёткой вход, охраняемый горсткой дозорных мечей Йонна. На каждом часовом был дождевик, каждый носил сигнальный рог. Кейл не сомневался, что внизу в шахте хватало и других стражников.

Луна была скрыта тучами, но Кейл полагал, что она уже скоро зайдёт.

— Занимаем позиции, — приказал он сквозь шорох ливня.

Почва возле небольшого каменного здания была усыпана гравием и мелкой галькой. Несколько куч отработанного камня и мусора могли послужить им укрытием.

Кейл указал на них, его спутники кивнули, они зашли за одну из куч.

— Ждём, — сказал Кейл.

Теневые ходоки, по-прежнему соблюдая молчание, уселись на землю, скрестив ноги и закрыв глаза. Казалось, они не обращают внимания на дождь и холод. Кейл решил, что они медитируют. Это напомнило ему о Магадоне, что, в свою очередь, напомнило ему об их цели.

Ривен выглянул из-за груды камней, взглянул на шахту.

— Работа не дворфийская, — сказал он. — Она не может быть такой уж глубокой. Быстро войдём и быстро выйдем.

Кейл кивнул. Он присоединился к Ривену, разглядывая сооружение. Пятеро стражников, глубоко натянув капюшоны, опирались на свои алебарды, приняв скучающие позы.

— Где именно прекращает действовать магия? — спросил он Ривена.

Тот покачал головой.

— Я не знаю.

Кейл решил разузнать, что сумеет. Он сжал в руке маску и произнёс слова простого заклинания, позволявшего ему видеть волшебство. Теневые ходоки открыли глаза и собрались вокруг него, пока он творил заклятье. Татуировки в виде масок на лицах придавали им зловещий вид.

Закончив, Кейл стал видеть ауры зачарованных предметов. Плащи, кольца, серьги, амулеты, сапоги и перчатки на теневых ходоках засияли в его зрении, как и оружие Ривена, его доспехи, золотое кольцо на левой руке и два-три мелких предмета в кошелях на поясе.

Кейл выглянул из-за камня на стражников. Мечи двоих светились. Подъёмная решётка тоже была зачарована. По крайней мере, у входа магия функционировала. Кейл сообщил об этом своему отряду, те кивнули. Они стали ждать обещанного Шадовар отвлекающего манёвра.

Город сотрясла дрожь. Сначала Кейл принял её за гром. Он взглянул на небо, но понял, что грохот раздался не оттуда, а из доков. Затем зазвучали крики и вопли, слышные даже в шуме дождя. По городу пронёсся звук ломающегося дерева и падающих камней.

Кейл, Ривен и теневые ходоки поднялись на ноги, глядя в сторону доков. В пелене дождя сложно было что-то различить.

Новые возгласы, крики, крошащийся камень, треск дерева. Весь город содрогался.

— Что за Девять Адов творятся там внизу? — спросил Ривен.

Кейлу тоже было интересно, но он подавил желание разглядывать доки. Вместо этого он высматривал возможность для нападения.

Над ними стражники на стенах Дорожной твердыни показывали в сторону пристани. Вниз по спуску с криками проехала на лошадях колонна вооружённых людей. Кейл не мог разобрать, о чём они кричат. Слышались новые и новые вопли, возгласы, грохот падающих камней.

Стражники перед подъёмной решёткой Дыры обменились обеспокоенными взглядами. Они крикнули что-то невидимым товарищам внутри каменного здания и один наконец-то зашагал в направлении Кейла и его команды. Кейл, Ривен и ходоки растворились в тенях, и стражник прошёл мимо, не заметив их.

Раздался новый удар, земля под ногами задрожала. Кейл ждал, пока часовые у входа в Дыру покинут свои посты, но судя по всему они не собирались этого делать.

— Лучшего шанса не будет, — сказал Эревис Ривену. Тот кивнул. Что бы там не сделали Шадовар, преимуществом нужно было воспользоваться. По крайней мере, город казался занят.

— Я проникну внутрь, — сказал Кейл. — Разберитесь с теми, что снаружи.

Ривен кивнул. Наян кивнул.

Кейл обернул себя ночью, стал невидимым и бросился к Дыре. Стражники не заметили, как он телепортировался внутрь здания. Вход вёл в помещение, которое приводило к посту охраны с деревянными стульями и несколькими столами. Там находилась примерно дюжина стражников, сидевших за столами или стоявших неподалёку и беседовавших между собой. Кейл видел, что шум снаружи прервал какую-то азартную игру — на столах лежали разбросанные в беспорядке монеты и карты. Все взгляды — уставшие взгляды — были прикованы ко входу. Они смотрели прямо сквозь Кейла.

В задней части помещения висели на петлях железные ворота. Они вели в высокий тоннель с арочным сводом, вырезанный прямо в поверхности утёса — вход в шахту. Тоннель освещали фонари, и Кейл видел, что спуск там не вертикальный. Это был постепенно опускавшийся вниз наклонный проход.

Воспользовавшись своим заклинанием, Кейл осмотрел охранников на наличие зачарованных вещей. Несколько предметов светились в его зрении, но не врата в шахту, и Кейл задумался, не отмечают ли они не только вход, но и начало области, где перестаёт действовать магия.

— Фрейг, — говорил бородатый стражник младшему товарищу. — Пойди посмотри, что, во имя Хельма, там творится.

Кейл прижался к стене, когда Фрейг прошёл мимо, затем приказал мраку поглотить свет в помещении. Воцарилась непроглядная тьма, в которой сам Кейл видел прекрасно.

— Что за…?

Охранники повскакивали со своих мест и выхватили оружие. От усталости их движения были неловкими, расхлябанными. Кейл шагал мимо них, невидимый, бесшумный, идеальный убийца.

— Становитесь спиной к спине, — крикнул бородач.

— Я ничего не вижу, чтоб стать спиной к спине, — проворчал его коллега.

Кейл слышал, как за входной решёткой Ривен и ходоки сражаются со стражниками.

Фрейг выхватил меч и запоздало крикнул «Тревога!»

— На нас напали!

Кейл шагнул за спину своей первой жертве и поднял Клинок Пряжи. Он смотрел на тыльную сторону шеи стражника и… медлил.

Вспомнив данное Джаку обещание, он сменил хват и обрушил эфес на голову одного стражника, потом другого, третьего… Они тяжёло падали на пол грудой доспехов, звенело выпущенное из рук оружие. Кейл не был уверен, что все стражники выживут — ему приходилось бить довольно сильно, чтобы гарантировано лишить их сознания — но большинство наверняка останутся в живых.

Он слышал, как снаружи врезаются в плоть кулаки, люди стонут и кричат.

Эревису пришлось увернуться от нескольких слепых ударов во тьме, но в остальном его работа оказалась простой. Стражники были не слишком опытными воинами. Если бы Кейл и Ривен просто вошли внутрь и представились, они всё равно могли бы очистить комнату почти так же легко. За несколько секунд он свалил их всех, за исключением Фрейга, который стоял спиной к стене, задыхаясь от страха и выставив меч перед собой.

— Белум? Корз? Кто здесь ещё на ногах? — позвал Фрейг.

Кейл бесшумно подступил к юноше и прижал Клинок Пряжи к его горлу.

— Не двигайся, или умрёшь.

Фрейг вздрогнул. Его карие глаза широко раскрылись во мраке. Губы стражника задрожали, и он опустил меч. С русых волос на лоб стекал пот. Кейл позволил свету вернуться, и глаза Фрейга распахнулись ещё шире, когда он увидел всех своих товарищей поверженными и лишь одного постороннего человека в помещении.

— Открой решётку, — приказал ему Кейл.

— Нет нужды, — раздался голос Ривена.

Вокруг Кейла и Фрейга возникли теневые ходоки, выступив из темноты.

Фрейг потрясённо вздохнул при их появлении. Следом возник из ниоткуда Ривен. Кейл вопросительно поглядел на него.

Ривен указал на золотое кольцо на своей левой руке.

— От Странника. Действует несколько раз в день. Как ещё я мог бы доставлять продукты на остров, Кейл? Есть у меня и несколько других вещиц.

Фрейг разглядывал татуированные лица теневых ходоков, диск, что Ривен носил на шее.

— Вы жрецы Маска, — сказал он.

— Эндрен Корринталь, — приказал стражнику Кейл. — Отведи нас к нему.

Со страхом в глазах Фрейг ответил:

— Я не знаю, где он.

Кейл различил ложь. Судя по всему, Ривен тоже.

Ривен подступил к стражнику.

— Соврешь ещё раз — и я тебя надвое разрежу. Понял?

Фрейг посмотрел на него и, должно быть, увидел серьёзность во взгляде единственного глаза.

— Я знаю, где он.

Ривен кивнул, оглядел комнату. Он увидел, что Кейл оставил стражников в живых. Кейл ожидал ремарки на этот счёт, но Ривен просто сказал Наяну:

— Свяжите их.

Убийца дал слово Кейлу помочь исполнить его обещание Джаку. Кажется, он собирался так и поступить.

Теневые ходоки достали из своих ранцев верёвки и быстро связали стражников.

— Этот мёртв, — сказал Наян у одного из тел.

— И этот, — добавил Дантем.

Кейл выругался. Фрейг негромко произнёс имена погибших товарищей.

— Корз и Дрейг. Прошло только три месяца, как он поженился.

Кейл ничего не сказал, как и Ривен. Ходоки оставили мёртвых лежать на месте, а живых оттащили к одной из стен. Ни один из стражников даже не пошевелился. Кейл вырубил их начисто.

— У Асира есть ключ к воротам шахты, — сказал Фрейг, указывая на одного из своих коллег неподалёку от Наяна. Тот умело обыскал карманы и кошели стражника, достал ключ и отдал его Кейлу, который бросил ключ Ривену.

— Пошли, — сказал Эревис, оставляя мёртвых стражников позади.

Как только Ривен вставил ключ в скважину ворот, снаружи раздался звук, вопль столь громкий, что заставил их всех застыть на месте, вопль, который Кейл уже слышал однажды. Тени закипели на его теле. Волосы на затылке встали дыбом. Он положил свою руку поверх руки Ривена, помешав ему повернуть ключ.

— Что такое? — спросил тот.

— Жди здесь, — ответил Кейл. — Прямо здесь.

С колотящимся сердцем, полным страха и надежды, он телепортировался сквозь тень за подъёмную решётку, мимо мёртвых охранников снаружи и дальше в город. Оглядев горизонт, Кейл выбрал первое попавшееся высокое здание и шагнул сквозь тьму на крышу трёхэтажной гостиницы. Оттуда он посмотрел на доки, на творившийся там хаос.

Кожистая серая груда огромного тела кракена практически заполняла собой гавань, вытеснив столько воды и ила, что нижний ярус города практически затопило. Весь квартал доков сейчас представлял собой суп из тел, сломанных кораблей и уничтоженных зданий. Должно быть, чудовище влетело в гавань на полной скорости и частично вылетело на мель в доках. Щупальца метались по улицам, разрушая здания, сметая людей и животных. Дыра в голове кракена — открытая рана, в которой когда-то располагался Источник — затянулась в толстой линией шрама. Источник исчез.

Паникующие жители заполнили улицы, пытаясь забраться как можно выше по склону. Вместе с тем отряды дозорных мечей пытались спуститься, чтобы навести внизу порядок. Другие стреляли в кракена из арбалетов. Это было всё равно, что кидать галькой в дракона.

Грунтовые пандусы, что вели с одного яруса на другой, были заполнены перепуганными людьми. Низкие каменные стены по бокам проходов не помешали толпе столкнуть нескольких человек, которые упали и разбились насмерть.

В гавани трио волшебников парило в воздухе, швыряя пламя, молнии и сверкающие разряды энергии в тушу чудовища. Казалось, гигантское существо не обращает на заклятия внимания. Тут и там собирались отряды жрецов и вооружённых людей и начинали спускаться по пандусам. Город торопливо организовывал оборону.

В голове Кейла все связи и совпадения вдруг встали на место, все слова Маска обрели смысл. Шадовар приказывают кракену, и кракен больше не носит Источник. Значит, Источник у Шадовар. Для каких целей тот им понадобился, Кейл мог только гадать. И лишь один из ныне живущих вступал в контакт с Источником и не погиб — Магадон. Маск сказал Кейлу, что судьба Сембии связана с Магадоном. Тамлин добавил в котёл Шадовар. Но всё было сложнее.

Кракен снова завопил, и сотни испуганных людей помчались прочь от этого звука. Кейл видел, как многие жители в страхе съежились на крышах, другие пытались плыть через обломки.

Он повернулся, чтобы вернуться в Дыру — по-прежнему необходимо было освободить Эндрена — но остановился. Он увидел, как рушится очередное здание, увидел, как женщину зажало между стеной и бревном в воде.

Он должен был помочь.

Эревис переместился ко входу в Дыру. Ривен открыл ворота. Скелан следил за входом.

— За воротами магия не работает, — сказал Ривен, затем заметил выражение лица Кейла. — Что случилось?

— Магадон у Шадовар, — ответил тот.

Ривен прищурился.

— Шадовар? Откуда ты знаешь?

— Город разрушает кракен. Источник пропал.

У Ривена ушло мгновение, чтобы понять смысл этих слов.

— Растреклятый кракен? Тьма и ничто! — он посмотрел прямо на Кейла. — Давай поболтаем с этими Шадовар.

Кейл кивнул.

— После. Сначала освободим Эндрена. Сколько людей тебе понадобится?

Ночь снаружи снова расколол крик кракена. Весь город затрясся под его натиском. В воображении Кейла возник пугающий образ того, как весь Йонн сползает по склону и погружается в море, в точности как Саккорс соскользнул со своей опоры и лёг грудой на морском дне.

— О чём ты? — спросил Ривен. — Что ты собираешься делать?

Ходоки пристально смотрели на них.

— Спасать людей от этого чудовища, — ответил Эревис. — Сколько людей тебе нужно, чтобы освободить Эндрена?

Мгновение Ривен смотрел на Кейла, затем повернулся к Фрейгу и схватил его за рубаху.

— Сколько там внизу стражников, ты, говна кусок?

Заикаясь, Фрейг наконец выговорил:

— Тридцать.

— Как далеко Эндрен?

— Недалеко.

— Недалеко и там тридцать стражников, — задумчиво повторил Ривен. — Оставь мне половину.

Кейл кивнул.

— Наян, ты, Эринд и Дантем со мной.

Ривену и остальным он сказал:

— Убивайте только по необходимости.

Ривен нахмурился.

— Только по необходимости, — повторил Кейл.

Ривен посмотрел ему в глаза и кивнул.

— Если мы не вернёмся через полчаса… — начал убийца.

— Мы пойдём за вами, — закончил Кейл.

— Если мы не вернёмся через полчаса, уже не останется тех, за кем можно было бы пойти.

Кейл кивнул, и Первый и Второй пожали друг другу запястья. Затем Кейл, Эринд, Дантем и Наян переместились сквозь тени на ближайшие крыши. Оттуда вид творящегося разрушения открылся им во всей своей полноте.

Отряды дозорных мечей катили по улицам баллисты, проталкивая их через толпы испуганных горожан, чтобы выстрелить в кракена. Тем временем уже больше дюжины волшебников летали в воздухе над гаванью, стреляя в существо разрушительными энергиями. Целые взводы дозорных мечей разместились на одном из нижних ярусов, выпуская тучи арбалетных болтов.

Гигантское создание завопило снова, и весь город содрогнулся. Рассыпалась грудой пыли и камней башня. В воздух взметнулись два щупальца, пытаясь ударить по магам. Великанская конечность ударила волшебника, и он рухнул в воду, сломанный и безжизненный.

— Вытаскивайте всех застрявших, — сказал Кейл, указывая на заваленных женщин, детей и мужчин, сжавшихся от страха на крышах или в переулках. — Забирайте их повыше.

Наян посмотрел на него с недоумением в тёмных глазах.

— Это не наш путь, — сказал он.

— Теперь ваш, — ответил Кейл. — Приступайте.

Теневые ходоки кивнули, и все четверо шагнули сквозь тени в гавань.

***

Ривен уколол Фрейга в спину тычковым ножом.

— У тебя есть жена, мальчик? — спросил его убийца.

Фрейг замешкался, но очередной укол заставил его кивнуть.

— Тогда вот что. Мы будем двигаться быстро. Ты будешь говорить каждому встречному, что всё хорошо. Это позволит тебе вернуться к жене живым. Скажешь что-нибудь, что мне не понравится, задержишь нас — и моя сталь окажется в твоей почке. От кровотечения ты умрёшь, не успев досчитать до тридцати. Жёнушка твоя наверное погорюет немного, но она ведь наверняка женщина молодая. Найдёт себе другого мужа, пока ты будешь гнить в земле.

Фрейг посмотрел прямо на Ривена, сдаваясь.

— Понял? — спросил Ривен.

— Понял, — невесело ответил Фрейг.

Ривен знал, что выживание его отряда целиком зависит от скорости и неожиданности. Он не собирался давать стражникам в шахте время подумать, время составить план.

— Пошли, — приказал Ривен отряду.

Когда они шагнули за ворота, Ривен почувствовал, как что-то покидает его. Чувство могло быть результатом его собственного воображения, но он знал, что магия здесь больше не работает.

Тоннель опускался под всё более крутым углом. Деревянные балки подпирали потолок. На стенах через большие промежутки висели фонари, создавая перемежающиеся участки тьмы и тусклого света.

— Двое впереди нас, двое позади, вдоль стен, — сказал Ривен теневым ходокам. — Оставайтесь в тени.

Он видел, как действуют ходоки. С магией или без неё, они лучше всех, кого он знал в деле, скрывались в ночи.

Шадем и Вирхас прижались к правой стене, Динд и Скелан — к левой. Как он и ожидал, они слились с темнотой прохода. Их шаги были беззвучны.

Ривен подтолкнул Фрейга кинжалом, и они поспешили по тоннелю. Теневые ходоки, невидимые, словно призраки, вели их.

— Никаких сюрпризов, — прошептал Ривен на ухо Фрейгу.

Молодой стражник кивнул.

— Впереди вертикальный колодец с подъёмником. Его… охраняют.

— Сколько? — спросил Ривен.

— Двое, — ответил Фрейг.

— Шадем, Вирхас, займитесь ими, — сказал Ривен. — Не убивайте, если возможно.

Обычно Ривен не оставлял за собой никого живого. Но он дал обещание Кейлу, и как бы это не было ему поперёк горла, убийца был намерен сдержать своё слово. Он сильнее стиснул саблю. Когда магия исчезла, зачарованный клинок стал казаться тяжелее, чем обычно. Ривен даже не пытался скрывать звук их приближения. Он видел, что впереди тоннель выходит в более просторное помещение.

— Говори, малец, — прошептал он Фрейгу.

— Спускаются двое, — крикнул Фрейг.

Ривен толкнул его вниз по тоннелю. Проход вёл в грубый, неправильной формы зал с дырой посередине. Дыру окружала невысокая каменная стена и конструция из четырёх деревянных балок. Толстые пеньковые канаты спускались с вделанных в балки шкивов, уходя в дыру. Ривен решил, что они привязаны к лифту на дне колодца.

У подъёмного механизма стояли двое стражников с уставшими глазами. Их толстые тела были затянуты кольчугами. На поясах висели мечи. Шлемы лежали у каменной стены у края колодца. Оба с интересом посмотрели на Ривена и Фрейга, показавшихся прямо перед ними.

— Приветствую, — поздоровался Ривен насколько мог безобидно. Он пихнул Фрейга, и тот сказал:

— Бирг, Нильмон, это…

К стражникам за спиной шагнули Шадем и Вирхас. Каждый схватил охранника за горло и прогнулся назад, чтобы оторвать жертву от земли. Часовые могли лишь задыхаться. Они били ногами воздух, потом их глаза закатились, и оба потеряли сознание.

— Хорошая работа, — похвалил Ривен.

— Боги, — тихо сказал Фрейг.

Ривен знал, что стражники недолго пролежат без сознания. На мгновение он отпустил Фрейга и ударил каждого из бесчувственных охранников рукоятью кинжала по затылку. Это заставит их поваляться какое-то время.

— Сколько на дне? — спросил он Фрейга.

Скелан и Динд глянули в шахту подъёмника.

— Ещё двое, как минимум, — ответил Фрейг. — И…

Ривен услышал заминку и понял, что юноша не говорит всего. Он скользнул к Фрейгу и показал ему тычковый нож.

— Говори, мальчик.

— Я мог… ошибиться, когда сказал, что внизу всего тридцать стражников.

Ривен прищурился.

— Сколько?

— Вдвое больше, — ответил Фрейг и вздрогнул, ожидая удара.

Ривен почти нанёс этот удар. Но вместо этого он посмотрел на Шадема, Вирхаса, Динда и Скелана. Никто из них не казался обеспокоенным. Теневые ходоки были готовы ко всему. Они всё больше и больше нравились Ривену.

Он повернулся обратно к Фрейгу.

— Шестьдесят человек? Даже в такой час?

— Постоянно, — ответил Фрейг. — Нессарху хорошо платят за то, чтобы никто не мог отсюда сбежать. За службу здесь стражники получают вдвое больше обычного. Мы тянем соломинки, чтобы определить, кому выпадет назначение в Дыру. Мне повезло получить эту работу.

Ривен разъярился и не смог этого скрыть. Фрейг побелел.

— Нравится быть частью этого, мальчик? — сказал Ривен. — Порабощать этих людей? Заставлять их работать, пока не умрут?

Фрейг избегал смотреть Ривену в лицо.

— Порабощать? Нет… в смысле, я просто делаю свою работу…

Ривен ухмыльнулся и уколол его щёку кинжалом. Юноша отшатнулся, потекла кровь.

— Я тоже. Этот подъёмник единственный путь внутрь и наружу?

Юноша кивнул, держась за щёку.

— Были другие, но их запечатали.

— Стражники на дне, что ещё? — спросил Ривен.

Фрейг ответил так поспешно, что Ривен понял — не лжёт.

— Казармы, столовая и кладовые в большом законченном тоннеле справа. Камеры слева. В этот час их не охраняют. Пленники прикованы. Остальные тоннели под выработку.

— Сколько заключённых?

— Около дюжины. Долго они не выдерживают. Каждые десять дней внутрь входят несколько новых, а наружу выносят нескольких старых.

Ривен зло посмотрел на него.

— Просто делаешь свою работу, да?

Фрейг отвёл взгляд и не ответил.

Ривен обдумывал возможность приказать ходокам спуститься по шахте подъёмника самостоятельно, но решил не подвергать весь отряд риску сорваться.

— Нам нужен лифт, — сказал он Динду и Скелану.

Два ходока понимающе кивнули. Оба шагнули к невысокой стене, ухватились за канаты и заскользили по ним вниз. Вирхас и Шадем подошли и заглянули через край колодца. Ривен и Фрейг присоединились к ним.

Динд и Скелан скользили быстро, тихо, просто два чёрных пятна во тьме.

Судя по тусклому свету внизу, колодец был высотой примерно в два выстрела из лука. Ривен понятия не имел, как можно было пробить подобный проход. Канаты отвёсными линиями опускались к лебёдке, установленной на подъёмнике на дне шахты.

Преодолев примерно три четверти спуска, Динд и Скелан качнулись к стене, отпустили канаты и начали падать. Фрейг ахнул. Ривен выругался. Но оба ходока упирались в стены руками и ногами, контролируя скольжение, который в противном случае было бы слишком резким. Они с глухим стуком приземлились на платформу внизу.

Ривен услышал снизу ругательство, и оба ходока исчезли из поля зрения.

Тревожный крик оборвался, и сочившийся снизу свет заморгал, когда возле факела началась борьба. В шахте раздались глухие звуки вонзающихся в тело кулаков и локтей и лязг доспехов.

Тишина.

Вирхас и Шадем переглянулись и собрались перепрыгнуть через край шахты, но на подъёмнике снова показался Динд. Мгновение он изучал лебёдку, затем начал её крутить. Механизм лязгал при каждом обороте рукоятки. Ривен поморщился от громкого шума.

Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем Динд поднял лифт вверх. Лебёдка была устроена таким образом, чтобы даже один человек мог поднять тяжёло нагруженную платформу.

— Хорошая работа, — сказал ему Ривен. — Скелан?

— Внизу. Жив.

Ривен, Фрейг и трое ходоков собрались на платформе, и Динд начал опускать их. Достигнув дна, они обнаружили Скелана согнувшимся над тремя стражниками. У него кровоточила рана на руке и порез на лице. Шлемы и мечи стражников лежали разбросанными по земле. По тому, как были изогнуты их шеи, Ривен видел, что часовые мертвы. Скелан прижал палец к губам и указал в тоннель позади них.

Ривен обернулся и увидел тянущийся вдаль длинный, широкий коридор, хорошо освещенный факелами. Он слышал обрывки разговора из зала дальше по проходу. Пригнувшись к Фрейгу, он шепнул:

— Если мне хоть вздох твой не понравится — умрёшь. Отведи меня к Эндрену.

Испуганный стражник кивнул и повёл их по сырому узкому тоннелю. Света здесь не было, так что Ривен достал бронзовый солнечный жезл из рюкзака и ударил им о землю. Кончик жезла, смазанный алхимическим препаратом, засиял как свеча.

Сырой воздух проник в его лёгкие и защекотал горло, но Ривен сдержал кашель.

— Двигаемся, как наверху, — приказал он. — Прижмитесь к стенам. Шевелись, мальчик.

Теневые ходоки растворились в низком проходе с деревянными подпорками, который вонял глиной, застоявшейся водой и резким незнакомым запахом. Фрейг повёл их сначала налево, потом направо. Они попали в коридор, который казался более новым и менее аккуратным, чем остальная часть шахты.

В коридоре было около дюжины деревянных дверей с небольшими зарешеченными окошками. В воздухе висела вонь рвоты, мочи, отходов и гнили.

Из бокового прохода с ворчанием выступили два здоровенных полуорка с топорами. На них были кожаные жилетки и шлемы-шишаки.

Ривен швырнул Фрейга на землю, увернулся от широкого удара, который мог бы отрубить ему руку у плеча, и перерубил полуорку горло. Брызнула кровь, но существо удержалось на ногах и наискось ударило Ривена в голову. Он нырнул под удар и пронзил полуорку грудь своей саблей. Полуорк испустил последний вздох прямо у него на клинке, харкая кровью. Ривен пробил ему висок своим тычковым ножом — просто на всякий случай.

Тем временем Динд, Вирхас и Скелан выступили из мрака, обрушив на второго противника серию захватов, ударов кулаками и локтями, обезоружив полуорка, сломав ему челюсть, рёбра и наконец раздавив гортань.

Ривен схватил Фрейга за ворот и поставил на ноги.

— Я не даю вторых шансов, малец, — сказал он и поднял тычковый нож.

— Нет! Я не знал! Полуорки — тюремщики. Я думал, по ночам они остаются со стражниками, а не рядом с камерами. Я не знал.

Ривен сжал зубы и сдержал желание прикончить мальчишку. Ни один из его отряда не пострадал. Он оставил Фрейга в покое.

В камерах раздался кашель и несколько стонов.

— В которой Эндрен? — спросил Ривен.

Фрейг указал на дверь примерно посередине коридора.

— Возьми у этих ключи, — приказал Ривен Вирхасу, указывая на мёртвых полуорков, на поясе которых висело по кольцу с ключами.

Они поспешили к камере Эндрена, перепробовали несколько ключей, прежде чем нашли подходящий, и открыли дверь.

Эндрен Корринталь посмотрел на них мутными глазами, моргая от света солнечного жезла. Он был измазан грязью. На старике была только потёртая рубаха и кожаные штаны. На коже виднелись синяки и царапины. Глаза очертили чёрные круги. На щёках росла неухоженная чёрная борода. Левое запястье охватывали кандалы, цепью прикованные к кольцу на стене. У ног пленника стояла оловянная тарелка. Там набралось почти достаточно протухшей воды, чтобы он мог попить.

— Кто вы? — прохрипел он, и вопрос закончился приступом кашля. Эндрен не мог провести в Дыре больше нескольких дней и уже находился на пороге смерти.

— Мы забираем тебя отсюда, — ответил Ривен.

— Отсюда? Отсюда? — Эндрен подался вперёд, его цепь загремела. — Мой сын послал вас?

— Нет. Шадем, Вирхас, освободите его.

Эндрену Ривен сказал:

— Не шуми и не двигайся.

Шадем и Вирхас вошли в крошечную камеру и осмотрели оковы пленника. Ключи полуорков здесь не помогли. Ходоки извлекли из кармашков наборы отмычек и принялись возиться с замком.

— Меня тоже, — застонал голос из другой камеры. — Меня тоже.

— Тихо, — рявкнул Ривен, но это не подействовало.

К первому присоединился второй голос, потом третий. Скоро из каждой камеры просили о спасении, стеная и кашляя.

— Времени больше нет, — сказал Ривен Шадему. — Можешь с этим справиться?

Шадем оглянулся на него и покачал головой.

Где-то вдалеке раздался крик, затем возглас «Тревога!» Должно быть, кто-то нашёл стражников у подъёмника.

Ривен выругался.

— Отрежьте её, — сказал Эндрен.

— Что?

— Отрежьте её, — повторил старик. — Я бы сделал это сам, будь у меня нож. Отрежьте проклятую штуку.

Ривен не колебался.

— Оторвите мне ткани на жгут.

Шадем оторвал полосу от своего плаща. Вдвоём они перевязали запястье Эндрена как можно туже.

— Приготовься, — сказал Ривен.

Эндрен положил руку на скамью и не мигая посмотрел на Ривена.

— Давай.

Ривен ударил сверху вниз и перерубил запястье Эндрена. Старик стиснул зубы и замычал. Из обрубка потекла кровь. Скелан обмотал его куском своего плаща.

Ривен и Скелан подняли Эндрена на ноги. Старик был бледен, как покойник. Ривен не знал, сколько он продержится.

— Идём.

К крикам присоединился топот тяжёлых сапог и лязг доспехов. Пленники продолжали стонать и умолять.

Ривен, Фрейг, Эндрен и теневые ходоки вышли из камеры и поспешили вниз по коридору. Со стороны подъёмника они услышали голоса, топот и звон брони. Раздался свисток, эхом отражаясь от стен.

— Шадем, проверь.

Теневой ходок растворился во тьме, направившись в сторону голосов. Ривен и остальные остались ждать. На счёт «двадцать» Шадем появился снова.

— Сорок вооружённых людей, — сказал он. — Между нами и лифтом. Двигаются быстро и методично, при них много света. Никак не спрячешься.

Ривен знал, что они не смогут пробиться через стражников, только не с Эндреном.

— Где ещё? — спросил он Фрейга.

— Нигде, — покачал головой тот. — В остальных тоннелях работают заключённые. Ни один не ведёт наружу.

— А куда они ведут?

— Никуда. По большей части это тупики. Нессарха не волнует, добывают ли заключённые руду. Они просто работают здесь, пока не умрут.

— По большей части тупики? А остальные?

— Что?

— Ты сказал, что большинство никуда не ведёт. Если я здесь подохну, малец, то заберу тебя с собой. Думай!

Фрейг, должно быть, услышал в словах убийцы правду — в его глазах промелькнул страх. Голоса стражников раздавались всё ближе.

— Ну же, парень!

— В конце северозападной выработки есть спуск. Никто не знает, насколько глубокий.

— Идём, — сказал Ривен. Он придумает что-нибудь, когда они туда доберутся.

Позади раздался крик:

— Вот они! Вон там!

Ривен стремительно обернулся и увидел указывающего на них и кричащего через плечо полуэльфа с перевязью дозорного меча. При дозорном был клинок, но не было факела.

Ривен бросил свой тычковый нож — кое-как, оружие не было сбалансировано для метания — и попал полуэльфу в бедро. Тот вскрикнул и повернулся, чтобы бежать, но Скелан догнал его, сбил с ног, и пока полуэльф звал товарищей, свернул ему шею резким рывком.

Но было уже поздно. Ривен слышал приближающихся стражников. Свет их фонарей упал на стены.

— Шевелитесь! — прорычал он.

— Старик без сознания, — сказал Вирхас.

Ривен выругался и осмотрел Эндрена. Тот был жив, но у них не получится сбежать, волоча за собой его бесчувственное тело.

— Вам не выбраться, — сказал Фрейг.

От взгляда Ривена слова застряли у него в глотке.

— Нам нужно время, — сказал убийца теневым ходокам.

Те всё поняли. Скелан ответил:

— Я дам вам время. Идите.

Теневой ходок занял позицию на пересечении нескольких тоннелей и слился с темнотой. Он даже не нахмурился при мысли о том, чтобы принести себя в жертву.

Ривену это не нравилось, но он ничего не мог поделать.

— Веди, малец, — сказал он Фрейгу и достал вторую саблю. — Быстро.

Вирхас понёс Эндрена. Ривен и его отряд заспешили по коридорам. Сабля убийцы заставляла Фрейга не сбавлять шаг. Они неслись по проходам, свет Ривена освещал путь. Оставшиеся ходоки двигались впереди и позади них.

Несколько мгновений спустя позади они услышали крики и звуки боя. Ривен остановился, обернулся. Звон стали, чей-то возглас. Он чуть не приказал всем повернуть назад и спасать Скелана, но передумал.

— Не останавливаться, — приказал он. Убийца не намеревался позволить жертве Скелана оказаться напрасной.

Они достигли грубого тоннеля выработки. Звуки боя затихли, теперь раздавались только возгласы и топот. Стражники по-прежнему преследовали их.

По тоннелю были разбросаны шахтёрские инструменты и дроблёный камень. В конце тоннеля в полу зияла дыра, как чей-то рот. Они осторожно подошли, задыхаясь и истекая потом.

Ривен сунул в дыру свой солнечный жезл. Дна не было видно. Он бросил жезл, и тот падал и падал очень долго. Спустя какое-то время его свет исчез.

— Говорят, шахтёры обнаружили её, когда копали шахту, — сказал Фрейг. — Говорят, она ведёт в Подземье.

Ривен проигнорировал его.

— Сможешь спускаться с ним? — спросил он Вирхаса, самого крупного и сильного среди теневых ходоков.

— Да, — сказал тот. — Но медленно.

Ривен знал, что стражники не последуют за ними вниз. Они спустятся до дна и найдут путь на поверхность. Может быть, ниже начнёт действовать магия, и тогда побег окажется простым.

— Начинайте спускаться, — сказал он своему отряду, потом обратился к Фрейгу:

— Здесь для тебя всё заканчивается, малец.

Юный стражник поднял руки:

— Нет! Я же сделал всё, что вы просили!

— Просто делаю свою работу, — отозвался Ривен, обнажив саблю. Фрейг хотел побежать, но Динд преградил ему путь.

— Не надо! — выдохнул юноша.

Ривен поднял лезвие сабли к его лицу.

— Слабое утешение, когда не ты говоришь эти слова, да?

Прежде чем Фрейг мог ответить, Ривен ударил его рукоятью по скуле. Юноша рухнул, как мешок с репой. Ривен надеялся, что он задумается над своей жизнью, когда очнётся. Он не имел ничего против убийств или чего похуже, но презирал тех, кто оправдывается, будто совершает подобное только из-за работы.

В другом конце коридора раздались крики. Свет от фонарей заплясал на стенах. Ривен слез в колодец и начал спускаться вслед за ходоками.

***

Эревис появился на крыше двухэтажного здания. Первый этаж был полностью затоплен. Туша кракена заполняла поле зрения Кейла, заполняла гавань, заполняла город. Кракен завизжал, и звук чуть не сбил его с ног. Летающие над головой волшебники продолжали обрушивать на чудовище огонь и молнии.

Кейл заметил женщину и двух подростков, мальчика и девочку, забравшихся на крутую крышу трёхэтажной лавки. Кейл не мог спасти всё, зато мог и собирался спасти хоть что-нибудь. Он шагнул сквозь тени и появился рядом с ними.

Женщина испуганно вскрикнула, дети съёжились.

— Вам нечего бояться, — сказал Кейл. Кракен снова завопил и снёс здание через улицу. Вопли со всех сторон, крики. Кракен завизжал ещё раз.

Кейл подошёл к семье, окутал их тенями и перенёс на самый высокий ярус города.

Прежде чем потрясённая женщина и её дети смогли прийти в себя, он вернулся на крышу здания, где нашёл их, и огляделся в поисках других людей, пойманных в ловушку в результате буйства кракена. Через квартал щупальце чудовища обвилось вокруг башни, напряглось и обрушило её.

Эревис заметил пожилого мужчину, бьющегося в мутной воде. Кейл телепортировался к нему. Мужчина в панике вцепился в него, потащив их обоих под воду. Кейл оттолкнул его, вырвался на поверхность и воспользовался тенями, чтобы перенести их двоих в безопасное место.

Мокрый и дрожащий мужчина сказал неровным голосом:

— Да благословят тебя боги.

Так продолжалось четверть часа, которые показались целой жизнью. Пока дозорные мечи, маги и жрецы Йонна сражались с кракеном, сдерживали панику и пытались спасти город, Кейл вынес из-под щупалец чудовища больше четырёх десятков людей. Теневые ходоки делали то же самое. Всё это время он следил за Дырой, дожидаясь Ривена.

— Давай же, — повторял он про себя, желая, чтобы тот наконец появился. — Давай.

***

Над колодцем раздавались голоса. Вниз сочился свет фонарей. Ривен и ходоки беззвучно застыли, пытаясь слиться с камнем.

Луч фонаря проник в колодец, обшарил стены. Упал на Ривена, на ходоков.

— Здесь! — крикнул голос. — Здесь!

Новые крики, щелчки арбалетов. Болт отскочил от камня рядом с Ривеном. Второй. Один попал Динду в бедро. Тот застонал от боли, соскользнул вниз, но сумел удержаться.

— Быстрее, — сказал Ривен. — Быстрее!

Но он знал, что они спускаются слишком медленно. Эндрен тормозил Вирхаса, а гладкие стены затрудняли спуск. Мимо продолжали свистеть арбалетные болты. К ним присоединились камни размером с голову, ударяясь и отскакивая от стен колодца. Один из камней ударил Динда в плечо. Ходок потерял упор и начал падать, но Шадем схватил его за запястье и помог снова упереться в стену. Оба соскользнули на длину тела, но смогли удержаться.

Камни посыпались, как дождь. Один пролетел так близко от Ривена, что тот почувствовал ветерок. Новый поток арбалетных болтов застучал возле их голов.

— Вы все покойники! — крикнул один из стражников, остальные засмеялись.

Ривену нечего было на это возразить. Если продолжат спускаться — они умрут. Но другого выхода не было.

Ривен выпрямился, собрался с силами и достал свой магический нож из сумки на поясе. Обычно магия заставляла его остриё светиться красным, но сейчас нож оставался тёмным в его руке, инертным в мёртвой для магии Дыре.

— Падайте! — крикнул он теневым ходокам.

Они посмотрели на него снизу, их татуированные лица оставались тёмными даже в свете фонаря сверху.

В колодец полетели новые арбалетные болты. Один задел Вирхаса. Тот вскрикнул от боли. Эндрен соскользнул, но Вирхас удержал его.

— Если колодец идёт достаточно глубоко, магия вернётся, прежде чем мы упадём на дно. Я воспользуюсь своим кольцом, вы — тенью. Это всё, что у нас есть.

Ходоки переглянулись, кивнули.

Ривен оттолкнулся от стены и бросил себя в свободное падение. В ушах заревел воздух, и он понёсся вниз во тьму. В правой руке он сжал свой священный символ, а в левой — нож, молясь про себя, чтобы тёмный клинок загорелся снова.

Где-то далеко внизу он увидел тусклый свет. Его солнечный жезл. Дно.

Он выругался, дно продолжало нестись на встречу, и клинок наконец-то засиял красным.

***

Кейл увидел, как отряд Ривена возник у входа в Дыру. С ними было бесчувственное тело, одного человека не хватало. Или они не смогли вытащить Эндрена, или один из них остался в шахте. Кейл выругался и телепортировался к ним.

Он увидел, что Ривен жив, и захлестнувшее облегчение удивило его самого. Убийца был весь в грязи и крови. Вирхас нёс бессознательное тело седоволосого мужчины, одетого в грязные, рваные лохмотья. Кейл решил, что это Эндрен, и заметил, что он ранен. Обрубок его запястья был обмотан мокрой от крови тканью. У Шадема и Динда тоже были раны, но ходоки казались более-менее целы. Скелана не хватало.

Тьма взвихрилась вокруг них, и из тени вышли Наян, Эринд и Дантем.

— Что случилось? — спросил Кейл.

— Стражники, — ответил Ривен. — Скелан дал нам возможность сбежать. Он не вернётся.

— Проклятье, — выругался Кейл.

Наян положил руку ему на плечо.

— Для нас честь погибнуть на службе повелителю теней.

— В Девять Адов такую честь, — отозвался Кейл.

Внизу в гавани завизжал кракен, город затрясся, и разрывы заклинаний озарили небо. Кейл решил, что он сделал для Йонна всё, что мог. Город рано или поздно либо отобъётся от кракена, либо нет.

Кейл ухватил Эндрена за волосы и поднял его голову. Веки мужчины приоткрылись, обнажая закатившиеся глаза.

— Надеюсь, ты того стоишь, — сказал он и прочитал исцеляющую молитву. В Эндрена потекла целебная энергия, и его дыхание выровнялось.

Кейл сказал Наяну:

— Заберите его на Путевой Камень и ждите нас там. Если мы не вернёмся, отведите его к сыну. Ривен, идёшь со мной.

— Шадовар? — спросил Ривен.

Кейл кивнул и притянул к ним тьму. Теневые ходоки поступили так же.

Глава шестнадцатая

11 уктара, год Грозовых Штормов

Кейл и Ривен переместились сквозь тени в Селгонт, в переулок, отходящий от проезда Ронселя. Кейл вышел на улицу, с него текли тени, и отправился к воротам Грозового Предела.

— Господин Кейл! — окликнул один из стражников, имени которого Кейл не знал.

— Где хулорн?

Стражник был так удивлён внешним видом Кейла и его интонацией, что потерял дар речи. Его взгляд метался от Кейла к Ривену.

— Где лорд Ускеврен? — повторил Эревис. — Говори.

— Во дворце, с Висом Талендаром и послом Шадовар.

— В такое время?

Стражник пожал плечами и спросил:

— Всё в порядке, господин Кейл?

— Нет, — ответил Эревис.

Кейл не раз посещал дворец хулорна в прощлом. Он нарисовал его в своём сознании, окутал себя и Ривена тенями и телепортировал их.

Они появились на тротуаре перед главным входом во дворец. Ривен и Эревис достали оружие и взбежали по ступеням, перепрыгивая через две за раз. Они прошли через тяжёлые двойные двери дворца. Из боковой комнаты появился седеющий дворцовый распорядитель, Триистин. Похоже, что он не спал…

Его глаза расширились от удивления. Кейл был знаком с Триистином, но они долгое время не виделись. Из скрытых постов охраны у дверей появилось четверо шлемов с мечами наголо.

— Я могу… чем-нибудь помочь вам, господин Кейл? — спросил Триистин. — Час уже поздний, а оружие не…

— Где хулорн? — требовательно спросил Кейл.

— Уверен, что могу…

Кейл схватил его за рубашку, подтащил к себе и посмотрел в лицо. На руках Эревиса кипели тени. Распорядитель побледнел.

Шлемы стали приближаться, но Ривен поднял свои сабли и сказал:

— Я бы не стал.

— Триистин, ты знаешь, что я служу семье Ускевренов, — сказал Эревис. — Тамлин в опасности. Где он?

— В опасности? — спросил один из шлемов.

Распорядитель, заикаясь, еле выговорил:

— В большом зале, вместе с послом Шадовар и его охраной.

Кейл отпустил его и вместе с Ривеном бросился по коридору, шлемы бежали следом. Он увидел слабый свет, сочившийся из-под двойных дверей, ведущих в большой зал. Эревис ударом ноги распахнул их и вбежал в помещение.

Зал освещали светящиеся шары. Тамлин, Вис Талендар и высокой посол Шадовар стояли у длинного деревянного стола. На столе была разложена большая карта на листе пергамента. Рядом стояло блюдо с фруктами, хлебом и сыром.

Все трое подняли взгляд. Лицо Виса Талендара исказилось в презрительной ухмылке. На лице Тамлина отразилось лишь удивление. Угловатое лицо шадовар не выражало ничего, но его мерцающие, золотые глаза сощурились. Его, как плащ, окутывали тени.

Кейл сразу же понял, что шадовар был шейдом.

— Господин Кейл! — воскликнул Тамлин. — Вы вернулись в целости. Эндрен…?

— Эндрен в безопасности, — ответил Кейл, не отрывая взгляд от шадовар и сокращая дистанцию. — В опасности вы.

Он посмотрел на посла.

— Отойди от него.

Эревис обошёл вокруг стола, приближаясь к послу, и пятеро телохранителей — шейдов, как и их повелитель — появились из тьмы, чтобы остановить его. Их руки потянулись за широкими клинками. Кейл забыл, что Триистин упоминал охрану, но это было неважно. Он шагнул в теневое пространство и за один шаг очутился за спинами телохранителей, нос к носу с золотоглазым послом Шадовар.

— Господин Кейл! — воскликнул Тамлин.

— Боги! — вторил ему Вис.

Тени вокруг посла соткались в защитный саван; тени вокруг Кейла ответили на это, метнувшись к шадовар. Там, где их тени соприкоснулись, затрещала энергия.

На лице посла не отразилось и следа страха. Его голос был холодным и ровным.

— Хулорну ничего не угрожает.

Он поднял тёмную руку, чтобы остановить всё, что могли предпринять его охранники.

— Уже нет, — ответил Кейл, достав Клинок Пряжи.

Посол наклонил к плечу голову.

— Ты шейд, — сказал он негромко. Его взгляд метнулся к Вису Талендару. — Странно, что я до сих пор не слышал о тебе.

— Магадон Кест, — потребовал Эревис. — Он у вас. Где он?

— Магадон твой друг, полагаю? — отозвался посол.

Кейл ухватил шадовар за одежду и одной рукой чуть не сбил его с ног. Тени вокруг них двоих разбрасывали фиолетовые искры.

Вокруг сомкнулись телохранители шадовар с клинками наголо.

В глазах посланца мелькнул зарождающийся гнев, но он покачал головой, и телохранители ничего не сделали.

— Тебе повезло, что мы те, кто мы есть, — сказал он.

— Что здесь происходит? — требовательно поинтересовался Тамлин, обходя двоих шейдов, чтобы увидеть лицо Эревиса. — Господин Кейл, немедленно прекратите.

Ривен, не отрывая глаз от шадовар, обошёл стол, оказавшись в поле зрения Эревиса. Трое окутанных тенью телохранителей повернулись к нему. Ривен хмыкнул.

Трое шадовар, беззвучно, как тени, рассредоточились для поединка.

Кейл посмотрел в лицо посланника.

— Если в этой комнате кто-то умрёт, ты будешь в их числе, обещаю.

Лицо шадовар помрачнело. Чёрные как полночь тени потекли с его кожи, закрутились вокруг Кейла.

— Ты играешь в опасную игру, дитя.

— Господин Кейл! — произнёс Тамлин. — Вы напали на союзника Селгонта и посла иноземного государства.

Стоящим в дверях шлемам он приказал:

— Арестуйте его.

— Стойте на месте, — сказал Кейл, и не услышал шагов.

— Вы, кажется, напряглись, — поддразнил шадовар Ривен, описывая между ними круги, делая ложные выпады, чтобы спровоцировать ответный удар. — Интересно, какого цвета ваша кровь?

— Такого же, как и твоя, — сказал ему посол. — Мы такие же люди, как и вы. И мы союзники вашего господина.

— Он мне не господин, — с презрением ответил Ривен.

— Отпустите его, Эревис, — потребовал Тамлин. — Сейчас же. Это Ривален Тантул, принц анклава шейдов, и его народ — союзник Селгонта.

Ривален кивнул Кейлу.

— Я организовал нападение на Йонн, чтобы ваша попытка спасти Эндрена увенчалась успехом. Разве это не доказывает, что я на вашей стороне?

Кейл покачал головой.

— Это доказывает только то, что ты опытный лжец. Не знаю, что за игру ты ведёшь, но я знаком с такими, как ты.

Ривален сощурился. Комната потемнела.

— Отпустите его, Эревис, — сказал Тамлин. — И извинитесь. Вы совершаете ошибку.

— Большую ошибку, — тихо добавил Ривален.

Ривен презрительно усмехнулся.

— Эревис? — произнёс Тамлин.

— Не беспокойтесь, лорд хулорн, — сказал ему Ривален. — Это пустяки.

Несмотря на успокаивающие слова, его глаза пылали.

— Господин Кейл не осознаёт, что Магадон — не пленник. Он выполняет для нас одно поручение. Добровольно.

Кейл неохотно отпустил Ривалена, но Клинок Пряжи не убрал.

Ривен сплюнул на пол большого зала:

— Ложь.

Кейл согласно кивнул.

— Ты лжёшь.

— Скажите ему, что это за поручение, — обратился к Ривалену Тамлин.

— Прошу меня простить, хулорн, но это дело в настоящий момент не касается ни Селгонта, ни Сембии.

Тамлин, казалось, потерял дар речи.

— Приведите его ко мне, — потребовал Кейл. — Сейчас же.

Глаза Ривалена вспыхнули. Он посмотрел Эревису в лицо.

— Я могу доставить тебя к нему, если хочешь.

Кейл почуял западню, но выбора у него не было. Нужно было узнать, где держат Магадона.

— Нет, — ответил он. — Ты скажешь нам, где он, и мы отправимся туда сами. У меня есть собственные способы путешествовать.

Ривален посмотрел ему в глаза. Кейл ответил собственным взглядом.

— Он в Саккорсе, — сказал шадовар.

— Я не знаком… — начал Тамлин.

Кейл приставил остриё своего меча к груди Ривалена.

— Саккорс лежит на глубине трех сотен саженей под морем Павших Звёзд.

— Больше нет, — ответил Ривален. — Проверь сам, шейд. Одного только имени анклава будет достаточно, чтобы Кайма перенесла тебя туда. Можешь проверить с помощью прорицания. Там нет защит, которые могли бы этому помешать.

Кейл изучал лицо шейда в поисках лжи. Он не мог ничего разобрать — лицо Ривалена было маской. Он взглянул на Ривена, который заметил:

— Можем убить их всех сейчас, а с этим разобраться после.

Идея заставила Кейла улыбнуться. Телохранители шадовар напряглись. Заскрипела кожа. Зазвенела броня.

— Уберите оружие, — приказал Тамлин. — Сейчас же.

Кейл проигнорировал его — так же, как и Ривен, как и охранники-шейды.

Кейл посмотрел прямо на Ривалена и придвинулся вплотную.

— Знай, что у меня на уме, шейд. Если ты навредил ему, я убью тебя.

— Знай, что на уме у меня, — ответил Ривален. — Ты до сих пор жив лишь благодаря моему уважению к хулорну. Если бы не его присутствие, всё было бы совсем иначе.

— Гав-гав, пёсик, — сказал Ривен, и Кейл увидел в глазах шадовар настоящую ярость.

Он видел в его глазах ту самую знакомую пустоту — у Ривалена были глаза убийцы, как у самого Кейла, Ривена и Наяна.

Эревис в точности знал, что произойдёт в Саккорсе. Шадовар не отдадут им Магадона, не по своей воле.

— Уходим, — сказал Эревис Ривену, и они начали отступать. Он предупредил Тамлина:

— Вы заключили союз со змеями, милорд.

Тамлин фыркнул.

— Нет. Я сделал единственное, что поможет спасти этот город. Вы уволены, господин Кейл. Не возвращайтесь больше.

— Вы совершаете ошибку, — сказал Кейл.

— Нет, я исправляю её.

У Кейла чесались руки, но он подавил желание врезать Тамлину.

— Вы позорите своего отца, — сказал он, и Тамлин побледнел.

Всё-таки получилось, что Кейл его ударил.

Темнота в зале сгустилась, когда Кейл и шадовар призвали её к себе. Они смотрели друг на друга, растворяясь в тенях.

Кейл сильнее сжал Клинок Пряжи и подумал о Саккорсе. Ощутив связь, он переместил туда себя и Ривена.

***

С каждым ударом кирки откалываются куски камня. Дело движется достаточно быстро. Запахи серы и гнили становится сильнее, но я боюсь открыть дверь, чтобы проветрить помещение. Страхи всё ещё снаружи. Я снова и снова ударяю стену, заглушая их, успокаивая себя. Воздух такой холодный, что пот стынет у меня на коже.

— Бей её, Магадон, — подстрекает голос. — Ты почти пробился! Бей!

Трещина в камне становится глубже и шире. Я бью по ней снова и снова. Стена крошится под моим натиском, у ног валяются куски камня, в воздухе висит пыль.

Наконец, я пробиваю её, и остриё кирки выходит с другой стороны.

В комнату бьёт оранжевый свет и устремляется обжигающе холодный поток воздуха. Звучат чьи-то крики, пахнет тысячами кладбищ. Я кашляю, отшатываюсь и меня выворачивает.

— Ещё, Магадон! Она слишком маленькая, чтобы я мог протиснуться!

Я вытираю рот, уставший, дрожащий и больной. Я хочу заглянуть в пробоину, чтобы увидеть, что находится с той стороны. Я отбрасываю кирку, шагаю к стене и приникаю глазом к дыре.

Я успеваю заметить ямы с огнём во льдах, заполненые тысячами мучающихся душ, потом какая-то фигура закрывает мне взор.

— Не смотри, Магадон, — говорит голос. — Всё это неважно.

Но я уже посмотрел, уже увидел. По другую сторону стены лежит ужас. Тьма. Зло.

— Ты должен освободить меня, Магадон, — говорит голос.

Объятый ужасом, я качаю головой. Я не могу открыть дверь такому.

— Ты должен, — повторяет голос.

Собравшись с духом, я снова заглядываю в пробоину. Я должен убедиться.

— Покажись, — требую я. — Отойди, чтобы я мог увидеть тебя.

— Нет.

— Сделай это, иначе я уйду. Отдамся страхам. Покажись.

Молчание на той стороне. Затем:

— Ладно.

Фигура отходит от стены до тех, пока я не вижу его в свете пламени. Я не могу скрыть изумление.

Это я, но не я. Большую часть его кожи покрывает красивая красная чешуя. Его рога такие большие, что завиваются кольцами. Из спины растут перепончатые крылья. Из мерзкого рта торчат клыки. Его глаза, мои глаза, излучают злобу и безумие.

— Ты дьявол, — говорю я, не в силах отвести взгляд.

— Нет. Я Магадон, — говорит дьявол. — Часть его. Как и ты. Ничего больше. Но я — единственная часть, не потерявшаяся в Источнике. Ты должен освободить меня. Это твой долг.

Я качаю головой.

— Я не стану. Ты не единственный, кто свободен от Источника. Есть ещё я.

— Лишь на миг. Послушай.

Страхи затихли.

— Открой дверь, — говорит дьявол. — Страхи ушли. Даже они потеряны. Выгляни наружу, Магадон. Посмотри, что происходит. Быстро. Его почти не осталось. И нас тоже.

— Ты лжец, — говорю я.

— Ещё тот, но он не смог бы жить без лжи.

Я не понимаю.

— Это бессмылица.

Дьявол смеётся.

— Он зовёт себя тифлингом, но знает, что это неправда. В тифлингах течёт капля дьявольской крови. Капля. А у него дьявол ходит в отцах. Он наполовину изверг и ещё кое-что. Ложь — единственное, что позволяет это выносить. Без меня, без лжи, он был бы потерян.

Я снова качаю головой.

— Он потерян с тобой.

Дьявол с этим не спорит.

— Выгляни наружу, Магадон. Сейчас. Посмотри, что надвигается.

Несмотря на заполняющий мою грудь ужас, я подхожу к двери и прислушиваюсь. Ничего не слышу. Страхи действительно ушли? Надо проверить.

С колотящимся сердцем я вытаскиваю засов. Когда страхи не возобновляют свой натиск, я приоткрываю дверь.

По прежнему ничего. Я делаю глубокий вдох и распахиваю её настежь.

— Взгляни на противоположную сторону пузыря.

Я так и делаю, и вижу, что пузырь сжимается. Как будто по миру движется горизонт, уничтожая всё за собой.

— Выпусти меня, и я спасу его. Я позову на помощь его друзей.

Я ничего не отвечаю и смотрю, как приближается смерть.

— Они рядом, — говорит дьявол. — Давным-давно я позвал их сквозь трещину, но больше не могу этого сделать, если меня не освободить. Он ушёл слишком далеко. Выпусти меня, иначе будет слишком поздно.

Я не могу. Я не стану.

— Нет, — говорю. — Я знаю, что ты такое. У него была причина, чтобы запереть тебя. Ты зло. Лучше нам исчезнуть. Всем нам.

— Нет, — протестует дьявол, и я слышу страх в его голосе. — Подумай обо всём, что погибнет. Да, тьма, но и свет тоже. Доброта. Погибнет навсегда. Ты позволишь этому умереть назло мне? Позволишь? В любом человеке есть тьма. Это и делает их людьми. Спаси его. Спаси нас. Ты должен.

Я стою в дверном проёме и гляжу, как исчезает мир.

— Я не могу. Не могу.

— Времени больше нет. Мы все умрём. Ты, я, он, все. Ты этого хочешь? Готов это позволить? Выбирай! Выполни свой долг или умри. Выбирай!

Глава семнадцатая

11 уктара, год Грозовых Штормов

Кейл и Ривен возникли на краю окутанного мраком парящего города — заново взлетевшего Саккорса. Верхушка горы, которую в последний раз Кейл видел на дне моря, была поднята и подвешена так, чтобы её плоская поверхность была обращена к ночному небу. Перегнувшись через край, Кейл увидел далеко внизу спокойное и тёмное Внутреннее море.

Каким-то образом Саккорс был отстроен. Тени вились вокруг тонких башен и толстых стен, ползли по широким бульварам и окнам лавок, жилых домов и особняков знати. Город состоял лишь из мёртвого камня; никакой зелени здесь не росло. Что-то в нём напомнило Эревису Элгрин Фау.

В отдалении слышался шум идущей работы — стук молотков, возгласы.

— Вот это мастерство, — заметил Ривен, оглядываясь вокруг.

Кейл кивнул.

— Они нападут, как только появятся.

— Конечно, — отозвался Ривен. — Я видел их взгляды.

Ривен полез в поясной кошель и достал два маленьких камешка — один тёмно-, второй светло-красный. Он подбросил их в воздух, и камни закружились по тесной орбите вокруг его головы.

— Тоже от Странника, — объяснил он Кейлу.

Тот кивнул, сжал свою маску и прочитал заклятие, которое сделало его быстрее, сильнее. Он ожидал немедленного нападения Ривалена и его телохранителей. Задержка тревожила его.

Они отошли от края платформы, чтобы дать себе пространство для боя. Не успели Кейл с Ривеном пройти и десятка шагов, как мрак вокруг них сгустился, завертелся, окружил их.

Даже Кейлу стало сложно различить что-то в этой тьме.

— Ну вот и началось, — произнёс Ривен, принимая боевую стойку.

— Ривалена оставляем в живых, — отозвался Кейл, — но только пока он не скажет нам, где Магадон.

Во тьме возникли золотые глаза, затем несколько тёмных фигур. Из мрака вышли Ривален и пятеро его телохранителей. У охранников были мечи, а Ривален держал в руках черный диск с фиолетовой каймой, священный символ. Кейл видел, как вокруг диска искрится энергия.

Эревис бросился в атаку. Ривен последовал его примеру и напал на двух ближайших телохранителей, сверкая клинками. Кейл сделал только два шага, когда Ривален указал на него и сказал: «Умри».

Из символа шейда выстрелил серый луч. К удивлению Кейла, Клинок Пряжи не поглотил его, и тёмная магия ударила Эревиса в грудь, проникла в его тело и опутала его сердце. Кейл задохнулся, но удержался на ногах и продолжил бежать вперёд. Он нырнул и нанёс слабый удар снизу вверх. Ривален отступил, уворачиваясь, но клинок Кейла успел оставить рану в его груди. Ривален зашипел от боли.

— Недостаточно, шейд, — сказал Кейл, задыхаясь. Несмотря на стиснувшую его сердце магию, он продолжил наступать и ударил Ривалена в живот. Шейд ушёл в сторону, и Клинок Пряжи лишь царапнул его бок.

Ривален схватил Кейла за запястье и увёл его руку вверх, чтобы удержать Клинок Пряжи подальше от себя. Кейл боролся, но оказалось, что сила Ривалена не меньше его собственной. Сквозь окружавшую их тьму ударил фиолетовый свет.

— Ты жрец, — прошипел Кейл сквозь сжатые зубы.

— Не только, — ответил Ривален и прочёл молитву.

Кейл пришёл в себя достаточно, чтобы произнести собственную молитву. Оба завершили свои заклинания практически одновременно. В свободной руке каждого вспыхнула тёмная энергия, и каждый потянулся к другому. Их руки встретились и заклинания разрядились гибельной силой.

У обоих открылись раны. Заклинание Кейла оставило порезы на руке, груди и лице Ривалена. Заклинание Ривалена скрутило внутренние органы Кейла и выдрало куски из руки и лица. Оба закричали от боли, пока их тела пытались регенерировать. Ни один не отпустил другого. Кейл напрягся, пытаясь высвободить Клинок Пряжи для смертельного удара, но шадовар не позволил ему этого.

— Ты тоже жрец, — сказал Ривален, превозмогая боль.

— Не только, — ответил Кейл. Он ударил лбом в переносицу Ривалена, услышал приятный хруст, и воспользовался своей массой, чтобы отпихнуть шейда назад.

Истекая кровью из носа, шадовар попытался высвободить руку для заклинания, но Кейл держал его крепко. Они боролись, кружась и кружась во тьме, и отрывками по несколько мгновений Кейл видел, как Ривен сражается с шейдами-телохранителями. Те пропадали и возникали в окружающих его тенях, но убийца без остановки орудовал клинками с такой скоростью, что шейды не могли заполучить преимущество.

Кейл захрипел, снова пытаясь высвободить свой меч. Ривален захрипел в ответ, пытаясь высвободить руку, чтобы выхватить собственное оружие. Они толкались, кружили, хрипели. Тени охватывали их. Фиолетовые искры пронзали мрак.

Наконец Ривален прекратил попытки достать меч и прочитал новую молитву. Кейл ответил собственной. Тёмная сила заклинаний замерцала в их руках, они продолжали кружить и вертеться, хрипеть и бороться, пока, наконец, не упали с края Саккорса.

Оба закричали от неожиданности, оказавшись в воздухе. Кейл мельком увидел далеко внизу море. От поверхности воды отражался звёздный свет. Их хватка ослабела, пока они неслись к спокойной воде. Ривален вырвал руку и ударил Кейла в грудь.

Тело Эревиса взорвалось болью. Он закричал, плоть корчилась в агонии. Из ушей потекла кровь. Он ответил инстинктивно, вслепую рубанув Клинком Пряжи, почувствовал, как меч погрузился в плоть, и крику Кейла ответил крик Ривалена, пока они падали.

Тёмная вода летела навстречу, чтобы обнять их.

Несмотря на боль и потерю крови, Кейл восстановился достаточно, чтобы воспользоваться тенями и телепортироваться обратно в Саккорс.

Окровавленный и истощённый, он возник в десяти шагах от Ривена.

Убийца заметил его появление и обрушил на противников вихрь ударов, которые заставили шейдов отступить. Он сделал обманный выпад в сторону врага перед собой и ударил наискось другого врага справа. Этот удар практически обезглавил противника, и шейд рухнул Ривену под ноги. Прежде чем убийца смог выбрать следующее своё действие, шейд слева от него проткнул Ривену бок. Убийца вскрикнул, взмахнул саблей, защищаясь, и отступил назад, прикрывая кровоточащую сторону.

На секунду Кейл позволил себе надеяться, что Ривален погиб при падении. Но шейд-жрец выступил из тени справа от Эревиса, задыхаясь и истекая кровью. Их взгляды встретились, в глазах каждого полыхала ненависть.

— Где Магадон? — требовательно спросил Кейл.

Ривален только улыбнулся.

Кейл шагнул сквозь тень и оказался рядом с Ривеном. Шейд-телохранитель бросился на него, низко опустив клинок. Кейл парировал его выпад и ударил кулаком в лицо.

— Уходим, — сообщил он Ривену и окутал их тьмой.

Они телепортировались через весь город на крышу далёкой лавки. Оба стояли во мраке мёртвого города, задыхаясь и истекая кровью. Плоть Кейла была занята, заживляя десятки порезов.

Ривен задрал плащ и рубаху, чтобы осмотреть рану в боку. Ранение было глубоким, из него продолжала течь кровь. Ривен закрыл глаза, сконцентрировался на мгновение, и кружащий вокруг его головы камень вспыхнул. Рана в боку мгновенно затянулась.

— Хранит заклятие-другое, — объяснил он Кейлу. — Сначала кто-то должен наложить их на камень, но потом я могу их активировать.

— Полезно, — отозвался Кейл. Он взялся за свой священный символ и использовал целебное заклинание, но не на себя — его плоть позаботится о его ранах — а на кружащийся камень. Камень вспыхнул, поглотив магию.

— Целительная магия, — объяснил Кейл, морщась, пока затягивались его раны. — Не хочу, чтобы ты умер у меня на руках.

Ривен ухмыльнулся.

— В этом мы сходимся. Что теперь?

Кейл решил преодолевать по шагу за раз.

— Находим Магадона и убираемся.

— Как?

— Заклинаниями, — ответил Эревис, но он не был уверен в успехе. Он уже пробовал магию. Оставалось только надеяться, что близость к Магадону увеличит эффективность прорицающих заклинаний.

— Для этого нужно остаться в живых, — заметил Ривен. — Поторопись, Кейл. Шейды скоро придут за нами.

Кейл знал об этом. Им предстояло обыскать практически целый город — если Ривален сказал правду о Магадоне — и Кейл не знал, откуда начать. Он попробовал установить мысленный контакт, прежде чем прибегать к заклинаниям. Если Магадон касался его во снах, то может быть, Кейл сейчас сможет его почувствовать.

Магадон, подумал Кейл. Магадон, где ты?

Тьма сгустилась вокруг и из неё появился десяток солдат-шейдов с мечами наголо. Кейл кувырком ушёл влево и сделал выпад снизу Клинком Пряжи. Меч пробил доспехи шадовар, пронзил его насквозь и вышел из спины. Прежде чем Кейл смог вырвать оружие, его плечо рассёк вражеский клинок. Второй ударил его в бок. Он выплюнул слова губительной молитвы, поднял ладонь и послал арку чёрной энергии в стоящих над ним шадовар. Они застонали и скрючились, когда злая сила заклятья Кейла начала крушить рёбра и рвать плоть. Кейл вытащил меч из тела противника, перекатился вбок и вскочил на ноги.

Ривен выкрикнул серию пропитанных силой слогов Чёрной Речи и шадовар попятились, закрывая уши. Ривен рассек ближайшему горло, Кейл обезглавил другого.

— Оставь их, — сказал Кейл товарищу и прочитал молитву Маску. Произнеся последний слог, он телепортировал себя и Ривена на вершину башни через улицу. Там, где они только что находились, заклинание породило столб пламени, пропитавший огнём крышу и солдат-шадовар. Кейл знал, что их тела устойчивы к магии, как его собственное, но надеялся, что магия подожжёт хотя бы нескольких.

Магадон, мне нужно, чтобы ты сообщил, где находишься. Магадон!

Ривен выругался, когда Ривален и ещё двое шейдов, все — с мерцающими глазами металлического оттенка, взлетели с улицы и повисли на расстоянии примерно длинного броска кинжала от башни. У одного из них был архаичный двуручный меч длиной с ногу Кейла. Второй сжимал посох, с которого сочились тени. Вокруг всех троих лениво клубился мрак.

Ривен один за другим метнул три кинжала, но тень вокруг Ривалена отразила их.

Шадовар с посохом нацелил кончик своего оружия на Кейла и выстрелил лучом жёлтой энергии. Эревис подставил Клинок Пряжи, но тот ничего не поглотил. Энергия ударила Кейла, оторвала от поверхности и бросила к краю крыши. Устойчивая к магии плоть помешала магии нанести ему другие повреждения.

Кейл бросил взгляд на улицу внизу и увидел призрачную армию темнокожих, мускулистых двуногих существ с заострёнными ушами, стекавшихся к башне. Они заметили Кейла, начали указывать на него, оскалились и заторопились вперёд.

— Ривен! — окликнул Кейл.

— Я вижу! — отозвался убийца. — Их растреклято много, Кейл!

Кейл был согласен. Им придётся уйти без Магадона. Отчаявшись, он в последний раз мысленно потянулся к другу.

Магз, где ты? Если не ответишь немедленно, нам придётся оставить тебя.

Тьма рядом с Ривеном скрутилась в узел, и оттуда выступил шадовар с двуручным мечом. Шейд так легко и быстро орудовал своим огромным клинком, что меч казался стебельком кнут-травы. Лезвие оставляло за собой след из изморози. Глаза шадовар горели оранжевым. Высотой он был примерно с Кейла, но обладал широкими, как у полуорка, плечами. Надетый на нём тускло-серый нагрудник украшал стилизованый символ меча.

Ривен повернулся к нему, поднял собственные сабли и вознёс короткую молитву Маску. Когда он закончил, его клинки налились тёмной энергией.

— Потанцуем, — предложил он воину шадовар.

Магадон! в последний, отчаянный раз позвал Кейл.

***

Камера вокруг меня постепенно превращается в ничто. Я поднимаю взгляд к небу и вижу разрушительную линию, перечеркнувшую пузырь, поглощающую мир. Я буду уничтожен. Дьявол будет уничтожен. Я улыбаюсь, смеюсь, а затем вспоминаю…

Магадон тоже будет уничтожен.

Дьявол беснуется за стеной.

— Мы все погибнем, Долг! Все! Если ты не выпустишь меня! Выпусти меня!

Мои руки безвольно висят, сжимая кирку, я наблюдаю за концом света.

— Выпусти меня! Выпусти меня!

Я чётко осознаю свой выбор: чтобы спасти человека, я должен спасти дьявола. Чтобы убить дьявола, я должен убить человека.

В чём состоит мой долг? Я не знаю.

В каждом человеке есть тьма, по крайней мере, так сказал дьявол.

Я знаю, что дьяволы — лжецы.

Но я знаю, что дьявол сказал правду. Тьма есть в каждом. Кто-то носит её в виде рогов. Кто-то носит её невидимой, как гниль в своей душе.

Я могу позволить погибнуть себе, но я не могу позволить погибнуть сердцевине. В ней живёт слишком много добра.

Я принимаю решение, поднимаю кирку, обрушиваю её на стену. Я бью изо всех сил. Из пробоины сочится вонь и холод. Я бью снова, и снова, и снова.

— Да! Выпусти меня!

***

Ривен и мечник-шадовар двигались так быстро, что Кейл едва успевал за ними следить. Шадовар рубанул сверху вниз; Ривен ушел в сторону, контратаковал своей второй саблей. Шадовар описал круг и взмахнул мечом наискось, целя Ривену в горло; Ривен нырнул под меч и обоими саблями ударил противника в грудь. Пропитавшая его клинки магия оставила две пробоины в доспехах шадовар. Воин-шейд отскочил, в его взгляде мелькнуло удивление.

— Уже передумал? — с ухмылкой спросил Ривен.

— Будь я здесь целиком, всё уже закончилось бы, — ответил его противник.

Кейл не знал, что это значит, и ему было всё равно. Он телепортировался к шейду сбоку и сделал выпад Клинком Пряжи. Меч пробил доспехи и вонзился глубоко в плоть. Захрипев, шейд рубанул Кейла наотмашь с такой скоростью, что тот не смог уклониться. Сталь оставила глубокий разрез у него на шее и магия оружия заморозила кожу. Хлынули лёд и кровь, он отшатнулся.

Ривен бросился вперёд, рубанул по ведущей руке шадовар, почти разрубив бицепс, и ударом ноги сбросил врага с башни.

— Кейл?

Тело Кейла пыталось заделать дыру у него в горле. Он просигналил рукой, что всё в порядке.

Шадовар с посохом за спиной Ривена закончил заклинание и выстрелил в них с Кейлом разрядом тёмной энергии. Кейл вскочил на ноги и сбил Ривена в сторону. Разряд прошёл мимо, энергия оставила зловонную дыру в крыше. Кейл и Ривен припали к поверхности.

— Мы умрём, если останемся, — сказал Ривен.

— Знаю, — отозвался ответил Кейл, его голос плохо подчинялся из-за раны в горле.

Больше им ничего не оставалось. Кейл соткал тьму вокруг себя и Ривена и приготовился к бегству. В его голове прозвенел голос, такой громкий, что заставил Кейла упасть на колени.

Выпусти меня!

Ривен схватился за уши, как и каждое из существ на улицах. Кейл узнал голос, хотя интонации отличались.

Магз! Покажи мне, где ты!

Магадон ответил:

Эревис? Эревис Кейл? Ты здесь? Ты настоящий?

Сейчас, Магз! Сейчас!

В сознании Кейла возник мысленный образ — полусферическое помещение под поверхностью Саккорса. Кейл попытался установить связь между пространством, где он находился, и местом, куда хотел попасть.

В этот момент Ривален окончил своё заклинание и обоими руками указал на Кейла. Волна серой энергии потекла с его ладоней и ударила тело Эревиса, преодолела его магическую устойчивость и опалила его изнутри. Его кожа разорвалась и внутренности, мясо и вены хлынули наружу вязким кровавым дождём. Он хотел закричать, но подавился собственной кровью.

Он упал на колени прямо во влажное месиво, кашляя, задыхаясь, агонизируя. Его охватил болевой шок. Сознание поплыло. Ривен выругался и подскочил к Эревису. Кейл различил красную вспышку, когда Ривен активировал заклинание из своего камня. Зрение прояснилось. Боль никуда не делась, его тело пыталось зарастить то, с чем не справилась магия.

— Забирай нас отсюда, Кейл, — сказал Ривен, оглядываясь на воинов-шейдов. Позади Ривена Кейл увидел воина с двуручным мечом. Дверь на крышу башни распахнулась, из неё высыпала колонна скалящихся, мускулистых гуманоидов. На их чёрной коже чётко выделялись белые клыки. Передние существа подняли своё оружие, завопили и бросились в атаку.

Лицо липкое от крови, голова мутная от боли, Кейл позволил себе погрузиться во тьму. Он оседлал тени, отправившись в место, которое показал ему Магадон.

Они с Ривеном появились в залитой красным светом полусферической комнате. Исполинский сияющий кристаллический мифаллар парил в центре помещения. В его гранях кружились оранжевые и красные вихри. Волны магической энергии ударяли из него с частотой бьющегося сердца.

От каждой волны у Кейла звенело в ушах. Комната вибрировала от волшебной силы, и к кристаллу поплыли струи тени с Клинка Пряжи. Оружие запульсировало в окровавленной руке Кейла точно в такт магическим вибрациям.

Кожа Эревиса продолжала заживать, втягивая внутрь торчащие нити вен и артерий. Тьма окутала его защитной оболочкой, укрывая и утешая его. Руки Ривена потемнели, и он коснулся ими Кейла. Из него потекла ещё одна порция целительной энергии.

С помощью Ривена Кейл встал.

Магадон, изнурённый и крошечный, висел под мифалларом. Он выглядел так, как будто не ел уже много дней. Его тонкие руки были вытянуты, касаясь поверхности кристалла. Из мифаллара росли чёрные вены, врастая в ладони, предплечья и бицепсы Магадона. Казалось, что кристалл пожирает Магадона, по кусочку за раз, начиная с кончиков пальцев.

У следопыта было отсутствующее выражение лица, в его глазах без зрачков не было белизны; вместо этого они светились красным цветом того же оттенка, что и мифаллар. Его рога выросли на целый палец с тех пор, как Кейл видел их в последний раз. Его татуировка — красная рука в тёмном пламени, символ отца Магадона — чётко выделялась на бледной коже.

— Освободи его от этой дряни, — сказал Ривену Кейл. Его голос был неразборчивым из-за крови.

Магадон наклонил голову и спросил:

— Эревис?

Кейл сжал зубы, его тело болезненно заживляло себя.

— Мы здесь, Магадон, — сказал Кейл, чуть не рухнув. — Ривен и я, оба здесь. Освободи его, Ривен.

Он знал, что скоро придёт Ривален.

Ривен осторожно зашёл под парящий в воздухе кристалл и положил руки на плечи Магадона. Он был таким же мягким с Магадоном, каким Кейл видел его со своими собаками.

— Эти штуки срослись с ним, — Ривен кивнул на вены, опутавшие руки Магадона.

— Оставьте меня, — сказал Магадон и оскалился, как безумец. Он показал верхние клыки. — Здесь нет силы. И чудес. Оставьте меня. Я доволен.

Кейл вспомнил кракена, чей разум потерялся в фальшивом мире Источника. Он вспомнил и тот раз, когда Магадон сказал ему, что у контакта с Источником есть своя цена. Теперь он увидел это воочию.

Вытащите меня, сказал Магадон в его сознании.

Кейл попробовал сделать шаг, обнаружил, что ноги его держат, и подошёл к Ривену. Он отшвырнул свой плащ, насквозь пропитавшийся кровью.

— Мы вытащим или вырежем его, — сказал Кейл.

— Я причиню вам вред, если вы попытаетесь, — отсутствующе произнёс Магадон.

Я не допущу этого, но вам нужно спешить, мысленно сказал Магадон.

Тени в противоположном конце комнаты стали темнеть и сгущаться.

— Тащи его, — встревоженно сказал Кейл, прошептав целительное заклинание, чтобы ускорить своё восстановление. Исцеляющая сила Маска согрела его, ослабила боль.

Ривен попытался оттащить Магадона и потерпел неудачу. Магадон закричал, когда вены натянулись, и его кожа стала рваться. На его руках показалась кровь. Кейл увидел, как во тьме в дальнем углу комнаты возникли мерцающие глаза. Ривен тоже их заметил. Они потянули сильнее. Магадон застонал, когда из его тела вырвались блестящие от крови чёрные жилы, но не освободился. Он повис на них жуткой марионеткой.

— Прекратите! Оставьте меня, и я дам вам силу победить шадовар, Эревис. Всю силу Источника, сосредоточенную в одном оружии. Здесь. Сейчас.

Магадон и Источник вспыхнули и быстро запульсировали.

В Клинок Пряжи потекла энергия. Меч завибрировал в руке Кейла. Тени потекли с лезвия, темнее чем прежде, свили вокруг них спираль. Когда столько силы перетекло из мифаллара в оружие Эревиса, Саккорс начал медленно опускаться.

Кейл увидел, как во тьме полностью материализовались Ривален и ещё два шейда, их глаза широко распахнулись, когда Саккорс начал погружаться обратно в море.

— Твой клинок, — сказал Магадон, его голос звучал очень далеко. — Он поглотит даже их заклинания теневой магии. Прикончи их, Эревис. У тебя в руках сила целого города. Только оставь меня. Ты мой друг. Оставь меня.

Кейл замешкался, ощутив соблазн. Магадон оскалился, кивнул, его глаза пульсировали в такт Источнику.

Освободи нас! Закричал Магадон в голове Эревиса. Он почти пропал!

Ривален вытащил тонкий чёрный клинок из ножен у себя на поясе. Инкрустированная аметистом рукоять светилась фиолетовым.

— Отдай мне силу Источника, Магадон, — приказал Ривален.

Магадон засмеялся.

— Нет. Я дам её ему. Я свободен от вас.

Глаза Ривалена расширились, и трое шейдов принялись читать заклинания.

— Вытащим его, — сказал Ривен Кейлу.

— Нет. Ты мой друг, — повторил Магадон. — Оставь меня.

— Я твой друг, — ответил Кейл. — Поэтому я не могу тебя бросить.

Кейл перерубил натянутые между Магадоном и Источником вены.

Магадон закричал и рухнул. Жилы исторгли из себя вспышку красных искр и втянулись обратно в кристалл.

Спутник Ривалена выпустил сверкающий луч зелёной энергии, ударивший Кейла в грудь. Тело Эревиса рассеяло магию, и луч угас, не причинив вреда.

— Я вернусь за тобой, — сказал Ривалену Кейл, указывая на него заряженным Клинком Пряжи.

— Мы будем здесь, — ответил Ривален.

Кейл нарисовал Путевой Камень в своём сознании. Голова была туманной, образ нечётким. Он уцепился на него изо всех сил, окутал тьмой себя, Ривена и Магадона, и шагнул сквозь тень.

Когда тьма отступила, они оказались не на Путевом Камне. Они сидели на вершине покрытой пеплом льдины, под серо-стальным небом, над ледяной равниной, усеянной ямами адского пламени. В ямах корчились проклятые души, кричали в агонии. Вонь серы пропитывала морозный воздух. Ветер поднял облако пепла и льда и принёс с собой запах склепа.

— Добро пожаловать в Канию, — сказал чей-то голос.

Голос Мефистофеля.

Тени заструились с кожи Кейла. Струйка крови потекла у него из уха.

Магадон начал смеяться.

Примечания

1

Из песни Santana. «А сейчас, грешники, зажгите все свои огни».

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg