«Гарри Поттер и Философский Камень (Luthien ver.2)»

Посвящаю книгу

Джессике, любящей сказки,

Энн, любившей их не меньше;

Мистер и миссис Дёрсли, обитатели дома № 4 по Бирючинному проезду, всегда могли с гордостью заявить, что они, к их невероятному счастью, самые наинормальнейшие люди. Невозможно было заподозрить их в причастности к чему-то необычному или загадочному — они терпеть не могли подобной чепухи.

Мистер Дёрсли возглавлял фирму «Граннингс», производившую дрели. Он был крупным, упитанным мужчиной, практически без шеи, но зато с очень пышными усами. Миссис Дёрсли была тощей и светловолосой, с шеей, напротив, почти вдвое длиннее обычного, что приходилось как нельзя кстати, — большую часть свободного времени эта дама проводила, шпионя за соседями из-за забора. У них был маленький сын по имени Дадли, — родители считали его самым чудесным ребёнком на свете.

У Дёрсли было всё, чего они только могли пожелать, — однако имелась у них и тайна, и больше всего они опасались, что рано или поздно её раскроют. Они бы не перенесли, узнай кто-нибудь о Поттерах. Миссис Поттер приходилась миссис Дёрсли родной сестрой, но они не виделись вот уже несколько лет; по правде говоря, миссис Дёрсли делала вид, будто у неё нет никакой сестры, поскольку та и её бестолковый муж были настолько «не-Дёрсли», насколько это вообще было возможно. При одной мысли, что скажут соседи, встретив Поттеров на Бирючинном проезде, супругов бросало в дрожь. Они знали, что у Поттеров тоже подрастал сын, но никогда его не видели. Этот мальчик был отличным предлогом держаться от Поттеров подальше; ещё не хватало, чтобы их Дадли общался с такими детьми.

Когда мистер и миссис Дёрсли проснулись серым, пасмурным утром вторника — дня, с которого начинается наша история, — ничто, в том числе и затянутое тучами небо за окном, не предвещало, что вскоре по всей стране произойдут странные, таинственные вещи. Мистер Дёрсли что-то напевал себе под нос, выбирая на работу наискучнейший из своих галстуков, а миссис Дёрсли радостно досказывала ему свежие сплетни, силясь усадить орущего Дадли в высокий детский стульчик.