«Тайна похищенной башни»

Хомяк — грызун, вредитель хлебных злаков и огородных растений.

Хомяк — высшая форма жизни и носитель абсолютного разума.

— Кто пукнул?

Чертанов ничего не ответил.

— Кто пукнул? — повторил Колобков, зажимая нос. — Серега, это ты пукнул? Тебе не стыдно?

— Это не я, Петр Иваныч.

— Значит, негр. Серега, скажи этой черножопой макаке, чтоб не портил воздух, а то ведь я и врезать могу.

Чертанов грустно вздохнул, глядя на возмущенного шефа. Хорошо, что туземцы не понимают ни слова из его тирад. А то бы обиделись, наверное. Людям редко нравится, когда их называют макаками.

А Петр Иванович после событий в Наранно вообще перестал называть юберийцев по-другому.

— Нет, Серега, вот ты как хошь, а я все никак не привыкну, что тут кругом одни негры! — громко пожаловался Колобков. — Ты меня правильно пойми — я не расист, но негров ненавижу!

— Это потому что из-за них у вас теперь ноги нету? — кисло спросил Чертанов.

— Ага. А еще они нас с тобой сварить пытались. И дочку у меня сперли. И яхту мою бомбили… камнями какими-то горящими. Не, ну ты рассуди сам! Меня даже налоговая так не прижимала!

Что ж, шефа можно понять. За последнее время он только и делал, что выкручивался из разных неприятностей — в полном соответствии с фамилией. Спасся из котла племени Бунтабу — правда, только с помощью Гюнтера Грюнлау. Вернул похищенную дочь — правда, заполучил в нагрузку гигантского хомяка-людоеда. Вышел победителем из морской баталии — правда, лишь чудом не отправился ко дну.

Но вот оттяпанная нога… да, такое действительно нелегко простить.

Здоровенный юбериец произнес несколько слов, недовольно поглядывая на клиента. Колобков требовательно дернул подбородком в сторону Чертанова.

— Он просит, чтобы вы сидели спокойно, Петр Иваныч, — равнодушно перевел тот. — Он не может закрепить ремни как следует, пока вы так возитесь.

— Скажи этому негру, чтоб работал и не рыпался, — хохотнул Колобков, обмахиваясь панамой. — Солнце еще высоко!