«Чародей Киев»

Чародей Киев (fb2) - Чародей Киев (пер. Артем Игоревич Лисочкин) (Дипломированный чародей, или Приключения Гарольда Ши - 11) 576K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роланд Джеймс Грин - Фрида Мюррей

I

Калейдоскоп разноцветных точек утих и рассыпался на отдельные зеленые и пурпурные вихри. Когда взгляд вновь обрел ясность, доктора наук сэр Рид Чалмерс и сэр Гарольд Ши внимательно оглядели раскинувшийся перед ними край. Это был девственный лес — кое-где ивы, хотя большей частью березы и дубы. Земля между ними густо поросла кустарником, сквозь который там и сям проглядывали головки ромашек.

Ветер едва шевелил листву, но температура говорила об осени даже красноречивей, чем тронутые желтизной листья. Было достаточно свежо, чтобы быстро прочистить мозги, слегка затуманенные в ходе перемещения из мира «Энеиды».

— Нам нужно что-нибудь посерьезней этих туник и плащей, — заметил Ши, плотнее закутываясь в плащ и одергивая тунику. — Климат тут явно не средиземноморский!

— Ясное дело, мой мальчик, — отозвался Чалмерс. — У вас есть хоть какое-то представление, куда это мы угодили?

— В какой-то лес в зоне умеренного климата, — отрапортовал Ши. — По мне, они все на одно лицо, а что касается мифологии и литературы, то могут служить местом действия абсолютно где угодно.

Он огляделся, пытаясь отогнать мух, роившихся вокруг их окровавленных рук и одежды. Мифический Карфаген они покинули сразу после жертвоприношения — в такой спешке, что было не до мытья.

Оказались они на чем-то вроде поляны, но кругом, куда ни глянь, был только лес. Ши слышались шорохи и щебет, но, если не считать мух, других признаков жизни не было заметно.

Небо было бледно-голубым, почти безоблачным. Судя по солнцу, уже перевалило за полдень. Вдали на востоке Ши заметил в небе нечто вроде огромной птицы, переливающейся кричащими закатными красками. Да, и тут никаких зацепок.

Местность была довольно плоской, но к югу слегка уходила вниз. Пока Ши занимался наблюдениями, в этой стороне в доселе неподвижном лесу наметился какой-то переполох. Запрыгали кролики, засновали белки, и Ши мельком углядел осторожно скользнувшую меж кустов лису. Через несколько минут послышались крики и брань; голоса, похоже, были человеческие.

— Давайте-ка лучше спрячемся от греха! — предложил Чалмерс.

Путешественники поспешно припали к земле в высоких, по грудь, кустах, царапаясь об острые ветки, что мух только приободрило. Вскоре на поляну рысью выбежали два человека. Оба потрясали копьями с зазубренными железными наконечниками. Одеты они были в широкополые кафтаны по колено, украшенные по краям вышивкой, мешковатые штаны и высокие сапоги, физиономии незнакомцев украшали окладистые бороды, а головы — большие круглые меховые шапки.

Вскоре последовали еще двое, вооруженные и наряженные подобным же образом. Все, как видно, здорово запыхались и, по счастью, оказались нормальных человеческих пропорций — не то что крупногабаритные герои «Энеиды».

Опять крики и ругань, и на поляну выкатился огромный бурый медведь, фунтов в пятьсот, не меньше. С морды у него свисала пена, а настроение было явно прескверное. Ши, голова которого находилась всего в паре футов от земли, показалось, будто его грязные желтые когти длиной чуть ли не с мясницкие ножи.

Медведя преследовали еще четверо, и трое из них почти одновременно бросили в него копья. Одно отскочило от плеча зверя. Второе воткнулось ему в бок, а третье, совсем плохо нацеленное, упало в опасной близости от притаившихся в кустах наблюдателей, аккурат между ними.

Припомнив свои уроки энейского копьеносца, Ши ухватился за шестифутовое древко. Пробормотав:

Вспять, о копье, поворачивай вспять! Велю я немедля медведя догнать! —

он метнул копье, послав его на ярд в сторону от оставшегося безоружным охотника.

Копье, описав дугу, опустилось достаточно близко от охотника, чтобы он при желании мог перехватить его на лету, но прежде, чем он успел это сделать, неожиданно сделало кульбит, развернувшись в воздухе, и тупым концом вперед метнулось прямиком к медведю. Со страшной силой огрев его по башке, копье упало на землю.

Семеро из восьми охотников возмущенно загомонили, но восьмой — судя по богато расшитому кафтану и столь же высокой разукрашенной шапке, предводитель — быстро воспользовался ситуацией и немедля вонзил свое копье прямо в глаз медведю. Все выждали несколько минут, но зверь не подавал признаков жизни.

Предводитель обвел взглядом поляну.

— Хвала тому, кто пособил нам! — зычно произнес он. — Я, Игорь Святославович, князь Северский, молю примкнуть к нам! Даю слово, что никакого урона причинено вам не будет!

Укрывшегося в кустах Чалмерса явно терзали сомнения.

— Они знают, что мы здесь, и стоит им только потыкать копьями, как мы и сами вылезем, — напомнил Ши, поднимаясь из кустов.

На первый взгляд, князь, повернувший к нему суровое, породистое лицо, был как минимум шести футов росту. Приближаясь, Ши отвесил чинный поклон — практики у него в этом деле явно хватало, и Чалмерс последовал его примеру.

— Великая честь для нас — оказать услугу благородному князю Северскому! — начал Ши, пытаясь одновременно сообразить, где и в какой временной период этот самый Северск мог существовать. Семь нацеленных в спину острых наконечников копий не слишком способствовали мыслительному процессу. — Знакомьтесь, это сэр Рид Чалмерс, а я — сэр Гарольд Ши.

Князь призадумался, после чего тоном скорее подозрительным, нежели учтивым, поинтересовался:

— Неужели нету у вас отчеств?

— Андре… евич, — отозвался Ши, в самый последний момент прибавив славянский суффикс. — А отчество моего коллеги Рида, э-э…

— Моего отца звали Вильям, — подсказал Чалмерс.

— Рюрик Васильевич! Имя, добро знаменующее! — молвил князь.

Судя по глухому постукиванию за спиной у Ши, взятые наперевес копья были наконец опущены на землю.

— Как вы очутились в этом лесу? — продолжал Игорь. — На охотников вы, судя по облику вашему, не похожи.

— Мы, ваше высочество, э-э, ученые-грамотеи, с Запада, — ответил Чалмерс. — Боюсь, что мы, э-э, малость сбились с пути и просто без толку кружим на одном месте.

— И куда же путь вы держите?

— Мы хотим добраться до Шелковой Империи, — сказал Ши, черпая вдохновение откуда-то из-под шапки Игоря, поскольку изобретательность Чалмерса, как видно, окончательно иссякла.

— Что, какие беды возникли у вас на пути, коли не направились вы к югу, к Константинополю? Любой купец растолковал бы вам, что караваны на восток собираются там, а не на Руси.

— Западные купцы чрезвычайно скрытны, ваше высочество, и потчевали нас лишь сказочными байками, столь невероятными, что наше, э-э… начальство отправило нас на поиски правды.

Вид у князя был по-прежнему скептический.

— Нету у вас при себе ни книг, ни даже бумаги, — заметил он.

При мысли об оставшейся в Огайо великолепной библиотеке Ши только вздохнул и принялся вежливо, хотя и в довольно конспективной форме растолковывать, с какими проблемами сопряжена транспортировка дорогостоящих и хрупких предметов через сомнительные с точки зрения безопасности территории…

— Таким образом, ваше высочество, держим мы их в надежном месте, а достаем только по мере надобности.

Сделав несколько пассов, он продекламировал:

Есть книга — значит, есть и друг, И хлеб, и кров, и золота сундук. И телу благо, и душе покой — Все это есть, коль книга под рукой.

Шикарное, в кожаном с золотым тиснением переплете издание «Готского альманаха» соткалось будто прямо из воздуха. Ши едва успел перехватить его на лету и чуть не выронил — ну и тяжесть! Вцепившись в увесистый том обеими руками, он протянул его Игорю. Князь книгу оглядел, но трогать не стал.

— Ученость у россов в чести, Егор Андреевич, и следует нам познакомиться поближе как с тобой, так и с твоим спутником, — сказал князь. — Ты и Рюрик Васильевич отобедаете сегодня со мною.

— Быть вашими гостями — большая честь, — благовоспитанно отозвался Чалмерс.

Оставив двух своих спутников свежевать медведя, князь Игорь решительно углубился в лес. В казавшейся непроходимой чащобе обнаружилось нечто вроде тропы, ведущей на юг, которую неопытным глазом можно было запросто не заметить.

— У вас есть хоть какое-то представление, что это за люди? — шепнул Ши Чалмерсу, когда они пристроились в хвост процессии.

— Ни малейшего, если не считать того, что это славяне. Что-то не припомню ни мифологии, ни литературного труда с подобной подоплекой. — Чалмерс был явно сбит с толку. — А ваше простенькое волшебство пока что сработало как надо!

Ши призадумался.

— Что касается копья, то я был более или менее уверен, что это у меня выйдет. Перестраховался, так сказать. А вот с книгой… Ну должен же я был хоть что-то сделать! Князь Игорь проявил некоторую недоверчивость. Не хватало еще, чтоб нас тут же с ходу посадили за шпионаж или еще что-нибудь в таком духе!

— По крайней мере, теперь нам известно, что здесь надо следить за каждым своим словом. Даже какое-нибудь совершенно невинное пожелание или просьба могут выйти нам боком.

— Ничего нового вы не сказали, док. Но я торжественно обещаю говорить по возможности мало и аккуратно.

Ши поглядел вперед — лес понемногу редел.

— Может, за обедом разузнаем побольше, — заключил Ши, после чего глянул на «Готский альманах». Он и понятия не имел, как вернуть его туда, откуда взял. — Специально для подобных ситуаций нам нужно выдумать нечто вроде магической справочной службы, док.

— Обязательно поразмыслю на этот счет, — пообещал Чалмерс.

На краю леса они миновали грубо сколоченную двухколесную телегу, к которой была привязана тощая лошадка. Рядом слонялся какой-то крестьянин. Игорь отправил его назад — в помощь тем, кого оставил свежевать медведя.

Когда лес остался позади, Игорь провел небольшой отряд по топкому берегу излучины небольшой речушки, а потом вверх по невероятно крутому склону к огороженной высоким забором маленькой крепости, к которой с обратной стороны примыкал все тот же лес. За забором обнаружилось с полдюжины одноэтажных бревенчатых домишек, крыши которых были крыты соломой или дранкой.

Князь Игорь скрылся в дверях самого большого из них. Опять он проявился на пороге в тот самый момент, когда подоспели и оба психолога, запыхавшиеся от быстрой ходьбы и изнурительного подъема. Князь протягивал Чалмерсу плоскую корзинку. Внутри, на грубой льняной салфетке, обнаружились две маленькие буханки хлеба, а по соседству с ними — какая-то большая серая груда.

— Хлеб да соль, док, — тихонько пробормотал Ши. — Не вздумайте отказываться!

Доктор Чалмерс, пусть и с несколько раздраженным видом, послушно поклонился, отломил ломоть хлеба, обмакнул его в соль и принялся безрадостно жевать. Судя по его реакции, хлеб был хоть и черствый, но вполне съедобный. Ши последовал его примеру.

— Добро пожаловать в дом, — сказал Игорь, слегка наклонив голову, после чего добавил: — Хотя вы наверняка горите желанием сперва посетить баню?

Весть о наличии этого достижения цивилизации была встречена обоими психологами с неподдельным энтузиазмом. В дверях показался слуга, который проводил их к одному из домишек поменьше.

В дверях он забрал у них одежду, пообещав, что скоро принесут чистую. Оставшись в чем мать родила, оба нырнули внутрь.

Внутри пар оказался настолько густым, что оба едва различали друг друга, а жара царила такая, что пазухи Ши, в других мирах особо не дававшие о себе знать, острой болью напомнили о своем существовании. Проклятия Чалмерса поставили Ши в известность о местонахождении коллеги.

— К русской бане нужна привычка, — согласился молодой человек.

Пошарив вокруг, они нащупали скамейки и деревянные шайки с сальным мылом и березовыми вениками. Эти примитивные заменители шампуня и мочалок вскоре действительно напрочь избавили их от запекшейся крови и грязи.

Избавили они заодно и от всех болей, душевных и физических, придав чудесное ощущение истомы. Ши поймал себя на мысли, что дремлет, сидя на полке, совершенно не представляя, сколько времени он тут провел.

В конечном итоге они услышали голос слуги, который спрашивал, готовы ли они. Когда они ответили утвердительно, дверь бани распахнулась. Оба возбужденно выскочили на свежий воздух, где на каждого прицельно и с явным знанием дела выплеснули по бадье ледяной воды.

Чалмерс закашлялся, а у Ши холодная вода, как видно, только подстегнула работу каких-то закоулков сознания.

— Док! — торжественно провозгласил он. — По-моему, я знаю, куда мы попали!

Чалмерс, вытирая голову, вопросительно поглядел на него из-под жесткого льняного полотенца, пока Ши сосредоточенно рылся в груде штанов, рубах, кафтанов и коротеньких сапожек, которые приволок слуга.

— Помните тот прием, который мы прошлой осенью устраивали по поводу открытия нового факультета?

Чалмерс кивнул. Одному весьма состоятельному выпускнику, ранее особо не питавшему юношеской страсти к Толстому, ни с того ни с сего вдруг вздумалось щедро одарить кафедру русской литературы. В числе счастливых обладателей открывшихся вакансий оказался и некий политический эмигрант, который, по его словам, преподавал еще в императорской академии Санкт-Петербурга. Скорее всего, это действительно было так, и он явно чувствовал себя королем бала.

Пока все присутствующие наслаждались положенной в подобных случаях тяжеловесной хореографией, профессор Жеренский завел беседу с Вацлавом Полячеком, заслуженно пользующимся репутацией «дрянного мальчишки» Гарейденского института. Более или менее вежливый обмен мнениями вскоре вылился в самую настоящую перебранку на русском языке. Полячек до того распалился, что принялся стаскивать пиджак. Ши вовремя пихнул его локтем и, пригрозив не наливать ничего крепче воды, пока тот окончательно не остынет, поинтересовался, из-за чего, собственно, сыр-бор.

«У этого (тут последовал некий славянский эпитет) хватает наглости утверждать, будто Бородин более талантливый композитор, чем Сметана!»

Засим последовал еще целый набор эпитетов, которые Ши явно предпочел бы не переводить.

Из личного опыта Ши хорошо знал, что с национальными фанатиками лучше не спорить. В качестве разрядки он предложил Резиновому Чеху приналечь на пиво, а водку бойкотировать.

«Ты уж не сомневайся!» — заверил Полячек, поспешив внять совету.

— Какая жалость, что тут нет Полячека! — заключил Ши. — Эта ледяная вода была бы ему только кстати.

— Не знаю уж, как там Полячек, но лично я бы предпочел пореже проверять на себе теорию о целебных свойствах холодных обливаний, — пробурчал Чалмерс. — Поскольку Флоримели здесь нет, не возникает и побуждений, которые надо было бы охлаждать.

— Верно подмечено, док. А что же касается этого самого Бородина, которым профессор Жеренский поддел Вотси на той вечеринке… В общем, его последним произведением была опера под названием «Князь Игорь». Он умер, не успев ее закончить.

— Вы хотите сказать, что мы в опере? — обмер Чалмерс. Голос у него при этом был такой, будто вот-вот зазвучит увертюра к «Тристану и Изольде», а бежать некуда. — Да еще и в неоконченной? И нам что, э-э… предстоит ее завершить?

— Очень надеюсь, что нет, — с содроганием отозвался Ши. — А потом, ее и так уже кто-то закончил после его смерти. Но она основывается на легендах о древнерусских героях, так что мы наверняка в одной из таких.

— И насколько же древние эти герои? — уточнил Чалмерс.

— Понятия не имею. Во всяком случае, дело происходит задолго до того, как Петр Великий научил русских брить бороды.

— Позвольте напомнить вам, мой мальчик, что Петр Великий славен не только бритьем бород. Он основал российский военно-морской флот, в корне реорганизовал военную и гражданскую администрацию, а также основал столицу Российской империи Санкт-Петербург.

— Хорошо-хорошо, только никакими империями, столицами и Санкт-Петербургами тут даже не пахнет. И думать про них забудьте.

Выданные в комплекте с сапогами портянки привели обоих психологов, привыкших исключительно к носкам, в некоторое недоумение.

— Э-э, док, — произнес Ши, пытаясь так и эдак намотать на ногу кусок материи, — насчет Флоримели. Как по-вашему, она… здесь?

Благодаря проискам одного мстительного бога удирать из «Энеиды» им пришлось в спешке и беспорядке.

Лицо Чалмерса стало почти таким же суровым, как у Игоря, — по крайней мере, он очень похоже сжал губы.

— Если ее здесь нет… — только и вымолвил он.

Ши зашнуровал второй сапог, потом поднялся и хлопнул Чалмерса по плечу:

— Ладно, попробуем ее поискать. На самый крайний случай всегда можно присоединиться к тем купцам, про которых говорил Игорь. Между тем, мы отведали его хлеб и соль, так что давайте для начала поглядим, что еще он нам предложит. Готовы, док?

— Вполне, мой мальчик, — отозвался Чалмерс довольно тусклым голосом.

Слуга проводил их обратно к главному зданию. Ши сразу узнал большую, похожую на улей печь в углу — если верить журналу «Нешнл Джиогрэфик», таких до сих пор полным-полно в российской глубинке. Деревянные скамьи и столы были выскоблены до зеркального блеска, а на восточной стене висела икона.

Здание было как следует проконопачено, а окно имелось лишь одно. Было тепло, но, по мнению Гарольда Ши, лучше бы уж здесь как следует проветрили.

На обед подали копченую оленину, все тот же грубый хлеб и вдоволь меда, кваса и жиденького пива. Чаши самых разнообразных размеров, от самой большой до самой маленькой, были тоже деревянные, гладко отшлифованные. Выдали и стальные ножи. Ши приходилось пробовать мед и похуже, но этот был, на его вкус, чересчур сладкий, так что он только отхлебнул.

Когда они приступили к еде, из бани потянулись остальные охотники. Перед тем как усесться за стол, каждый отвешивал поклон иконе, а затем князю. Двое из них присоединились к психологам за столом Игоря — представили их как Олега Николаевича и Михаила Сергеевича.

Здесь, как и почти везде, явно считалось дурным тоном разговаривать с полным ртом, однако куда более дурным тоном было сидеть над пустой чашей. Вскоре помещение наполнили жизнерадостные пьяные голоса, летящие шаги слуг и спотыкающиеся движения тех, кто направлялся в сортир.

Усевшись, Михаил с Олегом, равно как и Игорь, внимательно оглядели путешественников. Поскольку Ши с Чалмерсом не делали ничего подозрительного — только ели и пили, атмосфера за столом вскоре разрядилась.

Когда прошло первое напряжение, Игорь задал несколько весьма острых вопросов относительно их происхождения. Ши предоставил отвечать Чалмерсу, который довольно чинно рассказал, что они бродячие искатели приключений, которые повидали немало диковинных краев.

— Сказать по правде, ваше высочество, и гиппогрифа мы видели, и на ковре-самолете летали, и вино богов вкушали! Если позволите, я подробней расскажу о…

— Еще чаша — другая, и заведешь ты речь о колдунах-воителях да оборотнях прирученных! — перебил его Игорь. — Не сомневаюсь, что успели вы повидать и жар-птицу, и бабу-ягу в избушке на курьих ножках, покуда по лесу шатались. Но поведайте мне вот что — какой дорогой попали вы в земли российские? Прибыли вы из Галича али из Полоцка путь держали?

— Э-э, мы, ваше высочество, так сказать, ходили вокруг до около. Не хотелось лишних неприятностей.

— Мудро с вашей стороны. В ремесле вашем беспокойном лишние беды и впрямь ни к чему. Но все-таки: чтобы попасть в лес, вы никак не могли миновать Великую Ключеву. Как там с урожаем?

— Честно признаться, ваше высочество, я далек от сельского хозяйства. В общем, ничего из ряда вон выдающегося мы не заметили.

— Хорошо, тогда видели ли вы сожженные или брошенные жителями деревни?

— Нет, ваше высочество.

— А людишек верхом на приземистых, косматых лошадках, кои скачут без стремян, а зачастую и вовсе без седла? На которых и кафтаны, и штаны, и шапки, и сапоги — все как один драные, на живую нитку шитые, больше толстой грязью скрепленные? Из оружия у коих лишь длинные ножи да кривые луки?

— Да уж, судя по вашему описанию, ребята эти из тех, с которыми лучше лишний раз не встречаться. Разбойники?

— Половцы. Так, выходит, вы их не видели?

— Нет, ваше высочество.

— И даже мимо станов их не проходили? Пропустить их мудрено, ибо вниз по ветру вонь от них вперед за три дня конной езды учуешь!

— С полной ответственностью могу заявить, ваше высочество, что ничего подобного нам не встречалось.

— Гиппогрифов да ковры-самолеты они видели, а бича степей русских — нет! И еще учеными себя мните! Так что, наверное…

В этот момент, к великому облегчению психологов, кто-то ударил по струнам гуслей — инструмента, который, очевидно, был прародителем балалайки. Потом полилась песня, заставившая всех поднять чаши.

Насколько можно было судить, певец большей частью славил всевозможных героев, перечисляя их одного за другим; при каждом новом имени осушалась очередная чаша. Игорь и все остальные дружно пили за здоровье Святослава Киевского, Ярослава Мудрого, Мстислава Отважного, потом опять за Святослава Киевского, Всеволода Суздальского и Ярослава Галицкого. Но когда же был упомянут некий Олег, Игорь помрачнел, а его чаша сбилась с ритма. Пить он более не стал, и удаль исполнителя увяла, особенно когда остальные последовали примеру князя. Музыкант из последних сил возвысил голос, провозглашая хвалу Владимиру Великому, последний раз брякнул по струнам и попросил законного вознаграждения за выступление. Одарили его не особо-то щедро.

После заздравной песни, как видно, настала очередь проклятий, которые Игорь еще долго бормотал по другому списку, начав с Бориса и Олега.

— За толику серебра возьмутся они за что угодно, — проворчал он. — А вы, что прибыли издалека, поведайте-ка — вы тоже продаетесь?

Ши так и не понял, то ли их оскорбляют, то ли нанимают на работу.

— Мы дали обет вернуться в родные края, если останемся в живых, но в подобном путешествии лишнее серебро никогда не помешает, — уклончиво ответил он.

От дальнейшего обсуждения этой скользкой темы их избавил слуга, который от дверей поспешно метнулся к княжескому столу.

— Княже, на дворе княгиня со своею стражей!

В шумную комнату проникли топот копыт и звяканье сбруи. Игорь словно пробудился ото сна — равно как и любопытство Ши. Во время своих странствий княгинь да принцесс ему видеть доводилось немало. А ну-ка поглядим, на что похожа русская принцесса!

Когда Ефросинья Ярославна вступила в комнату, все головы повернулись в ее сторону. Каждый из мужчин вскочил и отвесил поклон, пока она крестилась перед иконой. Игорь выбрался из-за стола и тепло ее обнял.

На княгине и ее свите были сапоги, штаны и кафтаны охотников; стражники были вооружены не копьями, а длинными мечами и щитами, и были облачены в кольчуги. Физиономии их не обещали ничего хорошего.

— Два дня назад половцы напали на поместье Юрия Красного в Нижнем Шаринске, — объявила княгиня. — Они заново отстраивали палисад, сгоревший дотла месяц тому назад, и их подловили совершенно беззащитными!

Из посыпавшихся проклятий психологам удалось извлечь два вывода: половцы работали наверняка, а как они пронюхали про сгоревший палисад, было совершенно неясно. И действительно, вскоре зазвучало и слово «шпионы».

— Сын Юрия Борис прискакал в Северск с этой вестью, — продолжала княгиня. — Налетчики пленили всех домочадцев, а заодно и ту молодуху, что не русская, не половчанка, не гречанка — природу ее так и не удалось никому открыть.

Внезапно лицо Чалмерса стало столь же мрачным, как у Ефросиньи.

— Такая маленькая, стройная, ваше высочество? — недрогнувшим голосом уточнил он. — Симпатичная, с гладкой кожей и коричневыми волосами?

— Похоже, она тебе знакома, — отозвалась Ефросинья. — Как, говоришь, ее зовут?

— Леди Флоримель, ваше высочество.

— Именно так и назвалась она.

— Да что… — Тут голос Чалмерса все-таки дрогнул.

— А можно ее… их… выкупить или выручить? — спросил Ши, заметив при этом, что множество далеко не дружелюбных взглядов нацелены в их сторону.

— Наверное, — сказал князь. — А кто она тебе?

— Это жена сэра Рида, ваше высочество.

Ши не заметил ни малейшего потепления атмосферы, но Игорь внезапно разразился хохотом.

— Так вот отчего поведали вы столь немного! Начальство, мол, послало! Свиное пойло! Вы просто пытаетесь отыскать ее! Но откуда вы… Что вообще приключилось?

— Ее похитил могучий противник, ваше высочество.

— Наверняка и вправду могучий. Хоть на вид вы и не из таких, мыслится мне, что вы самые настоящие богатыри. — Он ухмыльнулся. — Пожалуй, и впрямь вы видали гиппогрифов и все прочие диковины. Как бы там ни было, теперь у нас есть общий враг. Мы должны спасти твою жену и семью Юрия, прежде чем попадут они на невольничий рынок в Красном Подоке.

Пусть и неверной, но тренированной рукой он в очередной раз наполнил свою чашу и поднялся на еще более неверные ноги.

— Господом нашим, что спас нас, Богоматерью, что выносила его, святыми, что следовали его заветам, честью Северска и своей княжеской честью клянусь — положу я все, что может потребоваться, вплоть до жизни своей, покуда леди Флоримель не будет спасена из полона половецкого!

Засим он упал носом на стол и мирно захрапел.

Чалмерс малость опешил, но остальные россы за столом, заслышав храп, перестали обращать внимание на свалившегося князя. Ши склонился к нему поближе и как следует принюхался.

— Просто пьян, — успокоил он коллегу.

Ефросинья Ярославна задумчиво обернула свое прекрасное лицо к озаренному надеждой лицу Чалмерса.

— Следует тебе знать, — промолвила она, — что согласно и законам, и обычаям русским, никто не может быть к ответу привлечен за то, что посулил он, пьяным будучи!

Ши подумалось, что сказанное несомненно свидетельствует о наличии у россов хорошо развитого здравого смысла, однако предпочел не высказывать эту мысль вслух.

— И что же гласит закон? — спросил он, прикрывая Чалмерса.

— «Если два человека, оба будучи пьяны, придут к соглашению, а потом, когда оба проспятся, один из них не будет доволен условиями его, то следует считать соглашение сие недействительным».

По той уверенности, с которой она без запинки произнесла эту цитату, Ши предположил, что ссылались на нее здесь весьма часто.

— Согласно же обычаю, и клятва, и договор, и обет действительны лишь тогда, когда обе стороны трезвы.

— Есть и другая причина отправиться на поиски, — возразил Чалмерс, голос которого выдавал, что он не без труда держит себя в руках. — Попали в плен и ваши соотечественники!

Княгиня пожала плечами. Ши подумал, что, окажись здесь вдруг Бельфеба, дамы вряд ли бы столковались, хоть не мог при этом не признать, что княгиня, как и его жена, несомненно отличается здравомыслием и рассудительностью.

— В шатрах половецких ныне томятся бояре кровей княжеских. Юрий был достойный муж, да, но правил он всего лишь стражей пограничной.

Она смотрела прямо на них; слова ее были весьма нелицеприятны, но она даже и не подумала отвести взгляд.

— Сделанного не воротишь. Ныне куда важней предотвратить дальнейшие набеги. Нельзя позволить половцам подобраться к Северску!

С академической точки зрения доктор Ши мог бы только по достоинству оценить ее «трезвую политику». В ее речениях было куда больше логики, нежели в болтовне большинства политических комментаторов Соединенных Штатов двадцатого века. Но мысль о Бельфебе вызвала у него прилив решимости: если бы она попала в беду, любую «трезвую политику» он послал бы ко всем чертям до той самой поры, пока все благополучно не закончится. Поддержал бы его и Рид Чалмерс.

«Таким образом, поскольку Флоримель в беде, политику можно послать к чертям с равным успехом, а я поддержу Рида. Что и требовалось доказать. В общем, теперь мой черед сыграть в «трезвую политику», ваше высочество».

Решимость Ши вызвала у него также и прилив вдохновения. Он поглядел на корзину с растопкой, пристроившуюся возле печи. Отлично, кроме бересты имелись там и ивовые ветки с корой. Теперь главное, чтоб княгиня ничего не заподозрила…

— Если позволите, ваше высочество, в ответ на гостеприимство и радушие его высочества я приготовлю целебный настой. Завтра ему всяко нужно быть в нормальном состоянии, чтобы сесть в седло, а уж куда он поедет — это его дело.

— Буду я присматривать, как ты его готовишь, и отведаешь ты настой сей первым, прежде чем дать ему хоть глоток!

С этим у Ши не было ровным счетом никаких проблем. Единственно, он сожалел, что до изобретения в этих краях самовара оставалось ждать несколько веков.

— Велите, пожалуйста, слуге вскипятить воды в чистом котле.

Пока закипала вода, Ши ободрал с ивовых веток кору и нарезал на две дюжины крошечных кусочков.

— Что это вы затеваете? — шепнул Чалмерс.

— Использую ваше заклинание химического синтеза для производства аспирина, док. Будьте добры, нанесите метки — формула С9Н8O4.

Воспрявший духом Чалмерс, вытащив нож, взялся за дело, а Ши тем временем растирал в порошок остатки коры. Русские вели себя тихо, но Ши прекрасно сознавал, что, если у него ничего не выйдет, возможны крупные неприятности.

Слуга, надев овчинные рукавицы, притащил дымящийся котел с водой. Ши показал, где его поставить на стол — подальше от Игоря. Кусочки коры с нанесенными Чалмерсом химическими символами он разложил вокруг него, а растертую кору высыпал в кипяток.

Наконец они с Чалмерсом поднялись по обеим сторонам котла. Ши декламировал, а Чалмерс делал пассы.

Как оглянусь я, как провел года, Так сразу делается грустно. Все промотал, плясал когда Под дудочку дружков попусту. О ива! Символ слез души! Восплачь со мной в моей юдоли, Восплачь, но все же поспеши Спасти меня от страха и от боли. Кора твоя — бальзам, хотя и сводит рот. Вкушая горечь, силу я вкушаю. Пусть сладок мед, но с ним, наоборот, И ясный ум, и силу я теряю. О князь лекарств! Тому, кто пил без меры, Верни рассудок, силу, веру!

Атмосфера в трапезной оставалась по-прежнему далеко не дружеской, но копья стояли у стен, а мечи мирно покоились в ножнах. Ши заглянул в котел — растертая в порошок кора практически полностью растворилась. Схватив свою чашу, он зачерпнул малость.

Ого! Вкус у зелья оказался просто-таки отвратный, но в желудок приятно покатилась теплая волна. Через несколько минут тяжесть в животе поутихла, а голова стала ясной как никогда.

Он протянул чашу княгине.

— Настой, ваше высочество.

Все головы опять повернулись к ней. Размышляла она ровно секунду.

— Дайте ему своего настоя, — распорядилась она. — Но если с ним что-нибудь приключится, будете оба вы высечены, и глаза вам выжгут каленым железом, прежде чем головы вы потеряете!

Она взмахнула рукой, и Михаил Сергеевич бросился поднимать князя. Ши с облегчением обнаружил, что тот не потерял сознание, а просто крепко спит. Он поднес чашу к губам Игоря — князь машинально отхлебнул. Когда чаша опустела, он открыл глаза.

— Га-а! — было его первым словом; вторым же словом было: — Воды!

Воду поспешно принесли, а руки, сжавшиеся на рукоятях мечей, немного ослабили свою хватку, хотя и остались на месте. Игорь осушил целый кувшин и добрую половину другого, после чего огляделся, трезвый как стеклышко.

Руки убрались с рукоятей. Княгиня выпучила глаза.

— Вы настой приготовили? — обратился Игорь к психологам.

— Мы, ваше высочество.

— Ну и вкус — ровно протухшее молоко кобылье! У вас, богатырей, видать, желудки луженые! — Он широко улыбнулся. — У меня так желудок просто княжеский, а не богатырский, но все же обязан я вам теперь встречным благодеянием. Просите, чего только пожелаете!

— Вот жену бы мою спасти! — быстро выпалил Чалмерс, пока княгиня не успела прийти в себя и вмешаться в ситуацию.

Игорь немедля повторил уже раз произнесенный по пьянке обет — не столь громогласно, но куда более торжественно и витиевато. Когда он закончил, все присутствующие разразились приветственными криками.

Протрезвев, князь принялся, в свою очередь, приводить в порядок подчиненных. Трое или четверо ратников, пошатываясь, подошли к столу и окунули свои чаши в котел. Вскоре путешественники начали ловить на себе уважительные, чуть ли не благоговейные взоры.

Княгиня Ефросинья учтиво поклонилась им, а затем повернулась к князю:

— Пойдем-ка спать, господин мой. Утро вечера мудреней, да и деяний предстоит тебе немало.

Игорь протянул ей руку.

— Это уж как пить дать, любезная женушка! — отозвался он, даже не пытаясь скрыть плотоядного взгляда, и вместе с ней удалился.

II

Два дня спустя Гарольд Ши и Рид Чалмерс уже скакали с отрядом князя Игоря на Дон, к востоку. Денек для верховой прогулки был самый подходящий — небо ясное, не слишком жарко, не слишком холодно. И на узких лесных тропках, и на тропах пошире, достойных именоваться настоящими дорогами, и на обширных лугах, которые им то и дело приходилось пересекать, — везде земля была тверда под копытами коней.

— Вовремя пустились мы в путь, — заметил Олег Николаевич. — Еще месяц, самое большее два, и тут в грязи потонешь!

Ши в ответ перефразировал известное описание болота:

— Ехать жидко, плыть густо!

Олег Николаевич ухмыльнулся.

Широкое седло с высокими луками оказалось вполне удобным, и Ши был только рад очутиться в измерении, где уже успели изобрести стремена. С оружием у русских тоже было все в порядке: для ближнего боя — пики или мечи, для больших расстояний — трехфутовые луки. У многих были также и алебарды — Ши больше рассчитывал увидеть булавы и дубины.

На всех были доспехи того или иного рода — или кольчужные, или из металлических дисков, пришитых к кожаной подкладке, или из переплетенных между собой кожаных и металлических полосок. Шлемы были железные, остроконечные, которые оставляли открытым лицо, с кольчужными воротниками, прикрывающими горло и затылок. Дополненное щитами, похожими на воздушных змеев, их вооружение, казалось, только что сошло с какого-то средневекового гобелена — не считая разве того, что никакой уважающий себя норманнский рыцарь в жизни не взял бы в руки лук со стрелами. У русских были весьма схожие представления о воинской чести и достоинстве, но это ничуть не мешало им во всеоружии встречать конных лучников и платить им той же монетой.

Сам Ши ограничился шлемом и кольчугой по колено. На пояс он нацепил испытанную саблю с чашеобразной гардой и взятый напрокат кинжал, но от щита отказался.

— Как-то я к нему не привык, — объяснил он, отчего его богатырская репутация только возросла. Про Чалмерса и говорить нечего — кольчугу он выбрал еще короче, а помимо шлема разжился лишь кинжалом.

Направлялись они не непосредственно к половецкому стану — никакой русский князь не станет так поступать, если только не ведет в бой полную дружину. Гораздо разумней, напомнила Игорю княгиня Ефросинья, было бы выяснить для начала, нельзя ли попросту выкупить пленников. Так что отряд парламентеров из сорока ратников направлялся в сторону некой нейтральной территории на западном берегу Дона, где половцы время от времени осуществляли вполне законные торговые операции.

Большей частью двигались лесом, укрываясь в тени деревьев. Когда лес стал редеть, Игорь выслал вперед двух разведчиков, приказав им проверить, не видать ли впереди в паре часов езды чего-нибудь подозрительного. Похоже, он опасался измены.

— Позор, но кое-кто из бояр и даже князей сражается на стороне половцев! — объяснил он. — Никогда не знаешь, кто успел переметнуться к врагу, пока не дойдет дело до стычки.

Ши горько сожалел, что не знает этот континуум получше. Ему смутно припоминалось, что вроде как в опере князь Игорь и сам угодил в плен к половцам.

— Но хуже всего, — продолжал Игорь, — это что сами русские воюют между собой. Если бы мы собрались вместе да навалились на половцев, то давно стерли бы их с лица земли. Клянусь святым Владимиром! Мой дед Олег Святославович, будь он проклят, воевал против последнего Великого князя Киевского. И теперь вынужден я искать новых союзников всякий раз, когда грозит мне опасность, вместо того чтоб вольно полагаться на помощь всех князей русских!

— Если половцы такие плохие соседи, — рассудительно спросил Ши, — почему же тогда русские вообще ведут с ними хоть какие-то дела?

— Им нужны половецкие рабы, — кратко ответил Игорь.

Позже Ши с Чалмерсом обсудили эту тему подробней.

— Похоже, русские так пока и не решили, существовать им вместе или всем по отдельности, — сказал Ши.

— Совершенно верно, — отозвался Чалмерс. — Россия так и оставалась раздробленной, пока Великие князья Московские не взялись за дело. Именно тогда и появился титул «Царь всея Руси». Именно «всея».

— Но Москву пока никто даже и не поминал, док. Она тут вообще есть?

— Не уверен. Но что касается рабов, тут все ясно. Россия всегда была огромной, Гарольд. До изобретения железных дорог и телеграфа ее восточные границы представляли собой нечто вроде нашего Дикого Запада — территория опасная, но очень подходящая для того, чтоб укрыться там от властей, — в жизни никто не найдет. Чтобы крестьяне и вообще простой люд так не поступали, Россия сохраняла рабовладение гораздо дольше большинства прочих стран. Официально с ним было покончено только во времена правления царя Александра Второго, в девятнадцатом веке.

— Угу, только при чем здесь половецкие рабы?

— Похоже, что упомянутые бояре и князья заинтересованы в дешевой рабочей силе и не особо разборчивы, когда дело касается источника людских ресурсов.

Тут оба умолкли, поскольку сразу припомнили, что в числе этих самых ресурсов рисковала оказаться и Флоримель.

Так они и ехали почти десять дней — спали прямо на голой земле, завернувшись в плащи, а голод утоляли большей частью копченым мясом и затвердевшими сухарями. Под прикрытием леса они еще позволяли себе разводить костры и время от времени охотиться, но в открытой степи сухая трава и риск оказаться замеченными обрекли их на холодную еду и холодный ночлег.

Ши в свое время частенько ездил к родителям в Сент-Луис из Чикаго и был хорошо знаком с гипнотическим однообразием Трассы 66. Миля за милей — только бесконечные поля и небо, отчего казалось, что этих миль не триста, а все три тысячи. Если б не мелькавшие то и дело крошечные придорожные городки и боковые пыльные проселки, можно было бы вообще подумать, что не едешь, а стоишь на месте, и Ши всякий раз неподдельно радовался их появлению. Радость вызывала даже ползшая кое-где по дороге громоздкая сельскохозяйственная техника. Необходимость высматривать трактора хоть как-то концентрировала внимание.

«Хорошо, что никому не пришло в голову построить тут что-нибудь вроде немецкого автобана, — припомнил он свои размышления во время таких поездок. — Иначе я заснул бы за рулем задолго до Сент-Луиса!»

После выхода из леса путешествие на Дон представляло собой Трассу 66 в квадрате и кубе. С приближением осени трава на глазах блекла, но по-прежнему была усыпана мелкими полевыми цветами. Небо и трава, трава и небо — ни редкое шуршание кролика в траве, ни силуэт птицы в небесах ничем не тревожили бесконечного, необъятного однообразия.

— Хорошо, что меня не посылают в разведку, — сказал Ши Чалмерсу как-то раз, когда они разбивали лагерь. — Я попросту не увижу ничего подозрительного — все силы уйдут на борьбу с дорожным гипнозом!

На десятый день с восходом солнца далеко впереди заблестел Дон. Ветер дул с востока, и уроженцы Огайо убедились, что Игорь был совершенно прав — половецкий стан действительно можно обнаружить по запаху задолго до того, как его увидишь.

Князь развернул мирное купеческое знамя с желтой трубой на полотнище, некогда считавшемся белым, и слегка придержал коня. Определить правильный курс было более чем легко, хотя двигаться навстречу вони, служившей в качестве ориентира и все более усиливавшейся, было все труднее.

— Нет ли в вашем репертуаре чего-нибудь на такой случай, док? — спросил Ши.

— К несчастью, этот кошмарный запах совершенно отбил у меня все способности к логике, тем более формальной. Более того, я полагаю, что, поскольку этот аромат вызван исключительно природными причинами, единственный способ одолеть его — это внедрить в сознание каждого половца любовь к чистоте. Например, при помощи постгипнотического внушения.

Часа через три после рассвета Ши ощутил, что его скакун ступает по более мягкому грунту. Стали слышаться крики болотных птиц. К тому времени, как они остановились перекусить, были уже хорошо видны густые заросли тростника и высокой осоки, отмечавшие край степи и берега Дона. Чем дальше они продвигались к востоку, тем более сырым становился воздух, но и повышенная влажность ничуть не уменьшила остроту зловония.

Ближе к полудню Ши наконец впервые сумел немного рассмотреть эту великую реку. Дон был широк и тих, и по его берегам не видно было никаких примет человеческой деятельности. Он ничуть не походил на Миссисипи в Сент-Луисе, обрамленную бесконечными причалами, стянутую множеством нагруженных поездами мостов, несшую на себе вереницы барж и буксиров. «Но река сия еще течет, — припомнилось Ши полузабытое стихотворение, — хотя сейчас, как видно, обмелела». Перед отъездом из Сент-Луиса и ему пришлось внести свою лепту в укрепление мешками с песком берегов, размываемых половодьем.

Наконец за пару часов до захода солнца они на рысях въехали в половецкий стан. В этом месте излучина Дона образовывала неглубокий залив, удобный для того, чтобы поить лошадей. Больших строений тут не имелось, но трава была изрядно вытоптана, а земля тут и там выщерблена кострищами.

Около трех десятков половцев, большей частью на лошадях, выжидающе уставились на них. Все они были на удивление похожи друг на друга, с черными лохматыми шевелюрами и усами. Их верховые накидки и штаны были похожи на русские, только вместо шапок на некоторых были длинные остроконечные капюшоны, завязанные под подбородком.

Половецкие седла, — у тех всадников, у кого они были, — представляли собой тонкие кожаные подушки, под которыми болтались потрепанные стремена из кожаных же ремней. Доспехами обладали лишь немногие, но каждый, помимо лука и колчана со стрелами, был вооружен длинным ножом или коротким мечом.

Поглядев на половцев, Ши осознал, насколько русские все же отличаются друг от друга внешне.

Хоть у каждого была окладистая ухоженная борода, цвет волос варьировался от черного до почти белого; заметно различались они также ростом и телосложением. С точки зрения американца, это было вполне нормальным явлением — не то что неотличимые друг от друга полудикие кочевники.

«Теперь ясно, — подумал Ши, — откуда пошли легенды про битвы, в которых на месте одного убитого врага тут же вырастают двое таких же».

Предводитель половцев, на котором был плащ, залепленный таким толстым слоем грязи, что она вполне заменяла доспехи, и великое множество тусклых золотых и серебряных побрякушек, выехал вперед на мохнатой степной лошадке. Рядом с ним на такой же лошадке ехала фигура, которую можно было без труда опознать, даже несмотря на невероятно грязный халат, — последний раз обитатели Огайо встречали ее измерение — другое тому назад.

Едва они успели убедиться, что это действительно Маламброзо, как половецкий атаман их окликнул:

— Что привело благородного князя Северского под мои шатры?

К удивлению Ши, Игорь сумел сдержать гнев.

— А то, атаман, что в твои шатры кое-какое мое добро угодило!

Обходительность, как видно, к добродетелям половецкого предводителя не относилась.

— Смеешь поклеп на меня возводить? Ну ты, кастрат! Мало тебе оттяпали? Язык твой будет следующим!

Игорь не обратил на этот выпад особого внимания.

— Те, кто ворует, а не завоевывает трофеи свои, — разбойники, а не воины. Те, кто ведет за собой разбойников, — не правители.

— Спроси духов смерти своей о половцах, о князь пустых, но велеречивых слов! Все мы тут воины и свободные люди и стоим друг за друга супротив всех своих врагов!

— Вот как? Хорошо, если одна змея способна отвечать за всех, тогда нет мне нужды искать определенного вора. Могу потребовать я возвращения добра своего от любого!

— Добро наших врагов — наше добро, честно нами награбленное. Но поскольку явился ты сюда под стягом перемирия, сразу отказывать тебе не стану. Ты просишь меня о хлопотах, и за хлопоты эти хочу я дважды по восемьдесят гривен.

— Да это вдвое от той виры, что ты обязан уплатить мне за кровь соратника моего близкого! Двадцать гривен за возвращение, живыми и невредимыми, всех тех, кто в полон был взят в Нижнем Шаринске!

— А, это ты про тот набег? Мы воины, а не писцы, что бумагу марают всякими списками. Только глупцу может в голову взбрести, будто есть нам разница, где мы кого взяли, — все на одно лицо. Ты просишь меня изрядно помотаться туда-сюда — рабы — то прибывают каждый день, всех не упомнишь, а со дня на день покупатели должны явиться. Один греческий купец готов заплатить сотню за то, что ты просишь. Ты уверяешь, что россы лучше греков. Вот и плати дважды по шестьдесят!

— Сорок, сын ты ослицы!

По тому, что Игорь слегка расслабился в седле, и по рассеянному вниманию наблюдателей с обеих сторон Ши сделал вывод, что оба предводителя еще некоторое время будут продолжать в том же духе. Фигура на стороне атамана осадила лошадь и спешилась — якобы размять ноги. Психологи тоже потихоньку отъехали в сторону, чтоб без помех переговорить с глазу на глаз.

— По крайней мере, теперь мы знаем, где он, док, — сказал Ши. Мысли Чалмерса явно не поддавались словесному выражению, но все и так было ясно.

Похититель Флоримели, колдун Маламброзо, исчез в кустах. Князь с атаманом успели уже трижды обменяться ценовыми предложениями, а он все не показывался, и Ши предложил последовать за ним.

— А что если он готовит ловушку? — спросил Чалмерс.

— Тогда ему придется заманить в нее и всех россов. Если атаману это будет стоить выгодной сделки, атаман весьма рассердится. Вид у него такой, что лично я не хотел бы, чтоб он на меня рассердился, а Маламброзо далеко не идиот.

Чалмерса, судя по всему, это немного успокоило. Ши развернул лошадь и шагом направил ее к кустам.

— Один за всех, и все за одного, док! — бросил он через плечо.

Направляя лошадь то туда, то сюда между пучками высокой осоки, Ши вдруг почувствовал, будто въехал в невидимый шатер. Сразу наступила тишина. Ухватившись за рукоять меча, он огляделся.

Маламброзо, неустанно расхаживавший взад и вперед, обнаружился футах в двадцати. Ши заметил, что часть грязи на одежде и голове колдуна шевелится, и поспешно осадил коня.

— Я знал, что вы сюда заявитесь, вот и приготовил простенькие маскировочные чары, — сказал Маламброзо. — Кто с любой из противоборствующих сторон сюда ни глянет, увидит только кусты. — Он энергично помотал головой. — А это железное пальтишко тебе не очень-то к лицу!

— Равно как и тебе твой завшивленный халатик, — отозвался Ши, чуть ослабляя хватку на рукояти клинка. — Как тебя занесло в такую компанию? А если с самого начала, то как ты вообще сюда попал?

Маламброзо хоть и горько вздохнул, но продолжал безостановочно расхаживать взад-вперед.

— Помнишь ту маленькую… э-э, неприятность, что приключилась с Фрестоном?

— Как не помнить, — отозвался Ши.

Фрестон был демоном, которого Рид Чалмерс обманным путем вовлек в делание добрых дел и которому пришлось заплатить за это слишком дорогой ценой. Пострадал не один только названный демон — Чалмерса, Ши, Флоримель и Маламброзо по отдельности забросило из мира, в котором Дон Кихот действительно был величайшим из рыцарей, а вовсе не сумасшедшей выдумкой, в мир «Энеиды».

— В общем, из Трои я тоже едва ноги унес — вовремя подвернулась морская экспедиция под предводительством небезызвестного Агамемнона. В Египте я потихоньку слинял на берег, прихватив кое-что из добычи, — решил, что это самое подходящее место, чтоб малость отсидеться.

Ши оставалось только пожалеть, что Маламброзо не отправился до Микен вместе с Агамемноном. Поступи он подобным образом, Клитемнестра помогла бы отделаться от него раз и навсегда. Если верить древнегреческим легендам, она здорово дала прикурить дружкам своего последнего супруга.

Маламброзо довольно хихикнул.

— А потом я заключил сделку с Гермесом Легконогим: десять процентов с любой моей прибыли в обмен на достоверную информацию о прибывших из иных измерений. Я даже сбил комиссионные до пяти, когда мне намекнули, что он может продавать информацию и о заблаговременно прибывающих административных группах поддержки каких-то там новых богов. Боги-то мне зачем? Но разве можно положиться на этих олимпийцев! К тому времени, как я разузнал, где вы, что вы и куда вы, вас уже и след простыл. Единственно, этот Гермес, отдам ему должное, сумел забросить меня в один континуум с вами. Угодил я на самый край степи и сразу же принялся искать Флоримель. В итоге нашел ее в имении Юрия Димитриевича, но мне не хотелось, чтоб она меня узнала. Известно ей было предостаточно, чтоб меня немедля посадили. А пробовать на ней чары забвения мне, э-э… как-то не хотелось — черт знает, что тут за мир! Сначала надо было разнюхать, что за магия здесь в ходу.

— Похоже, не очень-то много ты пока разнюхал, — констатировал Ши, поспешно отступая назад, когда колдун сделал попытку подойти ближе.

— Магия у этих россов запутана так, что черт ногу сломит, — отозвался Маламброзо. — Все они такие набожные, что магия, гм… зачастую приводит к непредсказуемым результатам. С половцами проще. Все свои старые обычаи и запреты они давно позабыли — благодаря богатству, нажитому за счет набегов на обжитые места и работорговли. Тут большой спрос на шпионские чары и удачу в бою — в общем, все в таком духе.

— А почему ты попросту не прихватил Флоримель и не удрал? — спросил Ши. — Или ты тут тоже раб?

— Нет-нет! Я советник атамана и всегда должен быть у него под рукой. После того как я э-э… угодил им в лапы и невзначай обмолвился про сгоревший палисад, теперь я у них нечто вроде талисмана.

— Ты и сам там был, когда ее схватили?

— Конечно. Была у меня мыслишка сбежать вместе с ней во время набега, но тогда я еще не успел разработать чары, чтобы покинуть этот мир. Да и убедить главаря отдать ее мне тоже не вышло. Публика тут деловая — сначала деньги на бочку.

— А ее никто… не обижал?

— Нет, что ты! Атаман вполне в курсе законов рынка — товар нужно поставлять в максимально неповрежденном виде. Пленниц охраняют евнухи. И… я так и не сумел вытащить ее оттуда. Она и все прочие бабы сидят тесным кружком и только и взывают к святым, чтоб ничего с ними не сделалось.

Вид у Маламброзо внезапно стал кислым.

— А потом, слишком уж здорова она кусаться, царапаться, пинаться и визжать. Где она только этому научилась?

Интересно, подумал Ши, при каких обстоятельствах он это выяснил?

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— А затем, что Флоримель вбила себе в башку совершенно неуместные, по моим меркам, представления о верности. Она, мол, не имеет права бросить в беде тех, кого считает своими товарищами. А как только ее продадут… Ты в курсе, как трудно тут выручить раба? Бежать некуда, прятаться негде… Да еще и всякий встречный первым делом готов сунуть свой нос и поинтересоваться, какие такие у тебя права на то, что ты объявляешь своей собственностью.

— Да, в этом смысле я с тобой согласен — публика тут тертая.

— Они тут как рыбы в воде, а мы… Тьфу, проклятье им на головы! (Тут, сказать по-честному, Маламброзо употребил несколько более сильный эпитет.)

Колдун хлопнул себя по боку, и эффект шатра исчез. До Ши опять донеслось обычное шумовое сопровождение. Судя по визгливым крикам, торг успел перейти в открытый обмен оскорблениями. Бросив последний взгляд на Маламброзо, у которого насекомые совершенно определенно водились не только на теле, но и в голове, Ши поскакал обратно к русским.

Ратники Игоря поглубже надвинули шлемы на глаза — наверное, именно по этой причине Ши показалось, что они оглядели его с некоторой подозрительностью.

Если не считать отсутствия насекомых, Чалмерс был столь же беспокоен, как и его противник.

— Это больше похоже на вызов, чем на торг! — шепнул он.

— Или на ловушку, — добавил Ши. Все, у кого луки не были снаряжены тетивой, поспешно приводили их в боевое состояние. Те, чьи луки были уже наготове, выказывали явный интерес к количеству стрел в колчанах.

— Это я‑то вшивый сын шелудивой козы? — ревел тем временем атаман. — Сейчас я тебе покажу, ты, дерьмом кормленный хряк из россов!

Ши напрягся, ожидая увидеть воткнувшуюся в него стрелу, но ничего подобного не произошло — пока. Вместо этого атаман выкрикнул что-то громкое, но неразборчивое. Все пешие половцы вскочили на коней. Те, что уже были в седлах, принялись сдвигаться по бокам, к флангам. Хоть половцы и сильно растянулись, но теперь они могли засыпать стрелами русских сразу с трех сторон и быстро рассредоточиться, если бы русские перешли в контратаку на любом из трех направлений.

Психолог оглянулся. Россы тоже поняли, что затевает противник. На расстоянии нескольких выстрелов от них разведчики, которые провели их в стан и остались в отдалений, рассыпались в шеренгу, чтобы в случае чего прикрыть отступавших.

Правда, Игорь явно не был похож на человека, планирующего отступать. Пики были взяты наизготовку, и тускневший закат горел румяным огнем на их стальных наконечниках. Если бы русским удалось перейти в ближний бой, не потеряв слишком много людей от стрел, их доспехи и больший радиус действия холодного оружия давали им заметное преимущество. Половцам осталось бы только бежать с поля боя.

Ши почесал свой облупившийся на солнце нос. Придется в случае чего лезть в самую кашу, иначе прощай полезная богатырская репутация. Жаль, что шлем без переносья — выдающийся во всех смысла этого слова нос психолога мог здорово пострадать.

Уже в который раз возникла у него одна и та же мыслишка: какого черта он не поставил свой силлогизмобиль навеки в гараж после того, как женился на Бельфебе! Он очень хотел ее видеть. Он хотел видеть их ребенка — да и не одного, хотел видеть внуков, наконец, — не говоря уже о том, что начавшаяся заварушка могла свести на нет все надежды спасти Флоримель. Подобная мысль явно пришла в голову и Чалмерсу — лицо его было гораздо мрачней обыкновенного.

Ши бросил взгляд на коллегу.

— Док, делайте пассы!

Сам Ши поспешно принялся декламировать:

О чудо-озаренье, сойди скорей на них! Пускай себя увидят, какими видят их, Пусть стыд и отвращение охватят сразу их. Правду скажи! Грязь, и коросту, и вшей, что на них, Им покажи!

Половецкий лучник, до предела натянувший лук, глянул вдоль вытянутой руки. Может, Ши это только показалось, но он, судя по всему, целился в Игоря.

Но в ту же секунду лучник словно окаменел — только глаза его буквально полезли на лоб. Еще через мгновение он вновь вернулся к жизни — с таким жутким воплем, испустить который могло разве что привидение, страдающее сильной головной болью.

Этот вопль был лишь первым из многих, не говоря уже об обыкновенных криках и брани. Все до единого половцы выпучили глаза, а некоторые соскочили с коней и принялись неистово кататься по земле. Один из них закатался в костер и выскочил оттуда, охваченный пламенем. Он опять бросился оземь и валялся, пока огонь не потух, затем сразу кинулся к реке, срывая на ходу обгоревшую одежду.

И не только он один. Половцы хлопали, пинали и рвали друг друга ногтями, отчего их лохмотья стали выглядеть еще страшней. Некоторые выхватили ножи и принялись терзать ими свои лохмотья и даже самих себя, хотя Ши не заметил, чтоб при этом были задеты жизненно важные части тела.

Про своих скакунов половцы и думать забыли — им было не до того. Взбесившиеся всадники настолько перепугали лошадок, что они разбежались кто куда с той же прытью, что и сами половцы. Некоторые скакуны сбросили своих позабывших обо всем всадников; другие мчались куда глаза глядят вместе с седоками.

Ши покрепче сжал в руке поводья и глубже вдел ноги в стремена, стараясь не расхохотаться.

За какие-то пять минут половцев как ветром выдуло из стана. На земле остались лишь два недвижимых тела, уставившихся потухшими глазами в небеса, — результат то ли неосторожного обращения с холодным оружием, то ли падения с лошади.

Вся остальная шайка во главе с атаманом во весь дух мчалась к реке, а кое-кто уже успел до нее добраться. Ши видел торчавшие над водой головы и тучи брызг — половцы пытались отмыться дочиста после того, что увидели. Некоторые лошади ускакали так далеко, что почти скрылись из виду; те, что были спутаны, мирно паслись, дожидаясь возвращения своих хозяев.

Убедившись, что все половцы убрались на расстояние полета стрелы, Ши спешился и перешагнул через распластанных на земле неудачников. Кровью никто не истекал, и оба мерно дышали. Возле них он предпочел не задерживаться — вида даже двух покрытых вшами половцев оказалось достаточно, чтобы поспешно отступить.

Только в этот момент Ши осознал, что они с Чалмерсом остались в полном одиночестве. Русские удалились от донского берега с такой же поспешностью, с какой к нему стремились половцы. Слишком далеко они не уехали, но спешились лишь немногие, да и те, держа поводья одной рукой, другой лихорадочно крестились.

Ши облегченно вздохнул — к счастью, адаптируя Бернса, он заменил местоимение «нас» на «них», иначе наверняка обратил бы в бегство и русских, что Игорю вряд ли пришлось бы по вкусу.

Игорь спешиваться не стал и теперь возвращался назад в компании Михаила Сергеевича и еще двух-трех ратников. Все они, как заметил Ши, были в любой момент готовы выхватить мечи — кроме лучника, который в одной руке держал лук, а в другой — стрелу.

— Царица небесная, Егор Андреевич! — воскликнул Игорь. — Про такое только в сказках сказывают! Что они такого увидали?

Во взгляде, которым Игорь одарил Ши, читалось неприкрытое благоговение, а также благодарность.

— Мы с Рюриком Васильевичем предоставили им возможность как следует рассмотреть вшей. Э-э, известно ли вашему высочеству, как выглядит вошь?

Красноречивый взгляд князя Игоря поведал психологу, что он ляпнул что-то не то.

— Гм, в общем, в Шелковой Империи делают такие… кристаллы, и эти кристаллы позволяют нам в мельчайших подробностях разглядывать жуков или трещины в драгоценностях, которые слишком малы, чтоб рассмотреть их простым глазом. Если поглядеть сквозь такой кристалл на вошь, то видно, что у нее крошечная голова, огромный живот, три пары ног, большие челюсти, а каждый глаз состоит из миллиона глаз поменьше.

— Чудище! — обмер Игорь.

Ши кивнул:

— Вот именно. Половцы увидели, что они сплошь покрыты чудищами, и запаниковали.

Взгляд князя не выражал ничего, кроме полного изумления.

— Ни один богатырь сказочный в жизни такого не учинял!

— И кое-что еще, ваше высочество. Среди половцев есть колдун. Он может наслать на нас что-нибудь почище стрел.

Ши не без некоторого облегчения отметил, что к Игорю вернулся практический взгляд на вещи. Приподнявшись в стременах, князь приказал трубачам трубить общий сбор, а затем поманил поближе Ши с Чалмерсом.

Люди Игоря собрались вокруг знамени — кроме разведчиков, которые, не дожидаясь дополнительных распоряжений, сразу поскакали вперед. Игорь выделил и арьергард — на тот случай, если к половцам вдруг вернутся рассудок и отвага.

Ши вызвался присоединиться к арьергарду — вдруг преследование примет магическую форму?

Игорь еще раз осыпал его благодарностями и принял предложение.

В тускнеющем вечернем свете они поскакали прочь от брошенного стана. «Какая жалость, — подумалось Ши, — что в этом измерении нет букмекера, способного принять его пари о том, что в глазах множества русских людей баня стала столь же священной, как и церковь. Он сколотил бы порядочное состояние».

Они скакали ночь и день, пока порядочно не удалились от Дона, и даже после этого всякий раз выставляли вокруг лагеря двойную охрану. Психологи посовещались и решили, что кто-то из них всегда должен бодрствовать, причем Ши намеренно пропустил мимо ушей замечание Чалмерса:

— Я и так практически не сплю, так что почему бы мне не дежурить постоянно?

Обратный путь показался им еще длинней, и отсутствие надежды на скорое возвращение Флоримели ничуть их не вдохновляло. Как-то вечером Чалмерс раздраженно заметил, что в этом континууме, по сравнению со всеми другими, которые они посетили, все тянется гораздо дольше, обходится гораздо дороже и воняет гораздо отвратней.

— Я уже задумывался на этот счет, — отозвался Ши. — Помните, что вы говорили насчет специфических особенностей мира «Энеиды»?

— Таких там было полным-полно, — буркнул Чалмерс. — Какую конкретно особенность вы имеете в виду?

— Все до единой, а также ваше объяснение, — сказал Ши. — Гомер жил четыреста лет спустя после Троянской войны, а Виргилий — через восемьсот лет после Гомера и вдобавок был римлянином со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— И что с того?

— А теперь предположим, что литературное произведение, которое Бородин взял за основу при создании своей оперы — насколько я себе представляю, некий древнерусский эпос, — было написано кем-то из современников Игоря. К примеру, кем-то из его ближайших соратников. Игорю-то автор потрафил, зато намеренно упустил множество значимых деталей.

— Вроде вшей, вони и всей этой системы «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»? — огрызнулся Чалмерс. — Да, это вполне может быть объяснением. Но вот утешением — вряд ли!

Ши пришел к заключению, что Чалмерс явно не в том настроении, чтобы проводить серьезный академический анализ, и без лишних слов заступил на первое дежурство.

На третий день к вечеру Чалмерс, судя по всему, немного примирился с реалиями континуума и отсутствием Флоримели.

— А было ли у того атамана вообще намерение вести переговоры? — спросил он у Игоря, когда они разбивали лагерь.

— Они по-прежнему уважают знамя перемирия, хотя и не так, как бывало в стародавние времена, — отозвался князь.

— Колдун сказал, что в последнее время они стали частенько нарушать старинные законы и обычаи — даже между собой, — заметил Ши.

Игорь нахмурился, а Ши подумал, насколько все-таки хорошо быть Героем с большой буквы — то, что у обычного человека все сочли бы гримасой, на лице князя расценивалось как выражение озабоченности и благородства.

— Я ничуть не против того, чтобы они били и обманывали друг друга, но ежели и торгового перемирия они более не соблюдают… Будь они прокляты, отпрыски дьявольские, да и глупцы вдобавок! Торговый закон гласит, что никто не может нападению подвергнуться на нейтральных купеческих стоянках, равно как и в трех днях пути туда или оттуда. В землях русских, конечно, князья карают за воровство — три дня там или не три. Но торговый закон действителен даже в степи — или же был действителен до сих пор.

— Не означает ли это, ваше высочество, что если б мы нашли Флоримель… — Голос Рида предательски дрогнул. — Если бы мы ее нашли — выставленную на продажу, — то не сумели бы оспорить сделку ни там, ни три дня спустя?

— В землях русских смогли бы, — отозвался Игорь не без гордости. — Никто из нас не может быть порабощен, за исключением предусмотренных законом случаев, и свидетели при том потребны. Мудрый человек всегда ведет учет своим рабам — и русским, и иностранным — стараниями дьяка ученого, и случись бежать им али похищенными быть, выяснить их принадлежность нетрудно. Но тех, кто рабов покупает в степи, в местах нейтральных, мало их происхождение да подноготная волнуют. И ежели придут они к дьяку и скажут: «Купил я рабов сих в степи», остается дьяку только принять слова такие на веру. А коли вдруг окажется, что раб сей принадлежит кому-то еще или никакой не раб это вовсе… В общем, согласно закону набеги половецкие приравниваются к пожару или кораблекрушению — то бишь к естественному убытку.

— Лично я вижу тут невероятный простор для лихоимства, — буркнул Ши.

— Я и сам его вижу, Егор Андреевич!

— Но как же мы возвратим мою жену? — гнул свое Чалмерс.

— Можно было бы попробовать приобрести ее через кого-нибудь из моих посредников, — задумчиво отозвался Игорь. — Хотя это рискованно — никогда не знаешь, куда заведет торг. Ответный набег — тоже дело рискованное, особенно если учесть, что обзавелись кочевники колдуном в подмогу. Единственный человек, на которого я могу положиться, — это мой брат Всеволод, а ко всему прочему должны мы очень поспешить, дабы перехватить их прежде, чем они достигнут земель, на коих перемирие действует.

Психологи заметили, что Игорь опять стал прежним князем-воителем, обстоятельно взвешивающим все за и против. Больше они не проронили ни слова. Князь, тоже молча, направился к своему костру.

III

Гарольд Ши осторожно отхлебнул из серебряного кубка. Мед в нем оказался крепким и сладким. Ши уже поймал себя на том, что с трудом фокусирует взгляд на росписи, украшавшей стенной фриз в том месте, где стены палаты сводами поднимались вверх, образуя купол. Роспись изображала, каким именно образом княгиня Ольга разделалась с убийцами своего мужа.

Внутри купол был покрашен золотой краской, которую еще сильней позолотило вечернее солнце. Сколько нужно еще глотков, чтобы он засиял так, что стал бы слепить глаза?

Его сотоварищей за столом тоже можно было разглядеть с трудом — но не потому, что он перебрал. Рид Чалмерс был облачен в длинное, украшенное богатой вышивкой одеяние из тонкой зеленой шерсти, несколько смахивавшее на халат, россы были разодеты в еще более яркие шелка и парчу, но, несмотря на все это буйство красок, присутствовавшие совершенно терялись на фоне кричащих росписей и позолоты стен. Тут были все оттенки красного, голубого, зеленого, обильно разбавленные золотом, — князь, княгиня и Михаил Сергеевич выглядели просто частью окружающей обстановки.

— Всеволод поскачет с нами, — сообщил Игорь. — Певцы не зовут его неистовым зубром только из лести. В Курске у него всегда наготове полная дружина, так что он в любую минуту готов к походу.

— Князю, братцу твоему, нужно убирать урожай, как, впрочем, и тебе, — заметила Ефросинья.

— Разве для этого потребны ратники? Мы успеем смотаться за Дон и обратно прежде, чем закончится молотьба!

— А кто будет собирать подати, пока люди твои будут за Доном? А потом, если дожди польют раньше обычного, дай Бог тебе разве что к убою скота вернуться!

— Хм-м… Умеет кто-нибудь из вас двоих управляться с погодой, Егор Андреевич?

— Боюсь, что нет, ваше высочество.

— Лучше бы нам получше приглядывать за молодым Святославом Борисовичем, — переменил тему Михаил Сергеевич. — Что-то в последнее время он стал говорить слишком уж громко и слишком уж длинно!

— Честолюбие молодости, — отозвался Игорь, — Борис Всеволодович, упокой Господь его душу, уже год как в могиле. Когда старый жеребец уходит, молодой начинает брыкаться.

— Если только Господь не прочистит Святославу мозги, бывать ему при твоем дворе не раньше, чем следующий год минет, — заметил Михаил Сергеевич.

— Наверное, мне следует призвать его на службу — пускай для начала вместе с нами ратными подвигами удаль свою докажет.

— Ужель бы доверился ты ему, окажись он у тебя за спиной? — чуть ли не хором вопросили Ефросинья с Михаилом Сергеевичем.

— Ну, в общем…

— А что тот колдун скорей всего учинить способен? — опять переменил тему Михаил.

— Скорее всего нам следует ждать какой-нибудь ловушки, подстроенной при помощи иллюзионных чар, — обстоятельно ответил Чалмерс. — Наверняка он спит и видит, как бы отыграться.

— Равно как и атаман, — сказала Ефросинья. — Ужель вы думаете, что они станут соблюдать торговое перемирие?

Разговор перешел на то, кто из бояр и князей имеет желание и возможность присоединиться к кампании. То, что половцев тьма тьмущая, даже не обсуждалось, и было совершенно ясно, что набег на Нижний Шаринск потряс многих россов.

— Поход может быть и удачным, но никто не захочет пускаться в поход супротив колдуна, — предположила Ефросинья.

— Пустятся как миленькие, если я им прикажу, а я это сделаю, коли обязан, — проворчал Игорь. — Я поклялся освободить пленников!

— Пустятся они с большей охотою после уборки урожая, — гнула свое княгиня.

Вскоре после этого совещание само собой прекратилось. Ши с Чалмерсом завернули во двор дворца, чтобы размять ноги, а затем вернулись в свои покои.

— Вот уж не ожидал, что окажусь на чем-то вроде заседания совета директоров, — буркнул Ши. — Еще глоток-другой, и я был бы готов поклясться, что мы опять в Гарейдене!

Чалмерс не отозвался, и Ши пристально посмотрел на коллегу. Во время своих путешествий по измерениям в сложные ситуации они попадали не раз и не два и всегда отделывались благополучно, но Ши впервые видел Рида Чалмерса столь близким к срыву.

— Моя жена… в рабстве, а я не могу разорвать этим сволочам глотки!

Ши явственно различил в его голосе слезы, хотя на глазах Чалмерса они не показывались — почти.

— Док, — произнес Ши и примолк. Когда Чалмерс, на его взгляд, более или менее взял себя в руки, Ши продолжил: — Игорь делает все возможное, но нам не следует полагаться только на него. Магия в этом мире действует, так почему бы не попробовать воспользоваться этим?

Они долго ломали голову, пытаясь припомнить стихи про свободу и освобождение, но все их потуги кончились практически ничем — как и магия, рабовладение также являлось неотъемлемой частью того мира, в котором они очутились, так что они усомнились в эффективности любого заклятия, призванного заклеймить это позорное явление. А несколько негритянских спиричуэлс, которые Ши удалось припомнить, делали упор на свободу от рабства в совершенно ином мире.

— Не думаю также, что есть смысл пытаться заморозить Дон, чтобы она смогла перебежать его по льду, — даже если б нам такое и удалось, — заключил Ши, поглядывая на закат. — Может, ночью в моем подсознании что-нибудь щелкнет и меня осенит. И вправду утро вечера мудреней, хоть русские и твердят это каждую минуту. Ну что, пошли на обед, док?

— Только не сегодня. У меня действительно нет аппетита.

«Врач, исцелися сам», — подумалось Ши, когда он еще раз бросил обеспокоенный взгляд на Чалмерса, — но того, как видно, и впрямь можно было спокойно оставить без присмотра на часок-другой.

Оба уроженца Огайо были далеко не в восторге от кухни Киевской Руси, которая представляла собой, как и в Царстве Фей, набор необычайно замысловатых и зверски приправленных блюд. (Осетр, начиненный карпом, который, в свою очередь, был начинен кефалью, начиненной форелью, которая тоже была начинена чем-то, что Ши не сумел опознать и что было начинено яйцом, внутри которого обнаружилась начинка из гороха, — таково было одно из главных блюд, которое он припоминал без особого удовольствия). Но за обедом было крайне желательно расположить к себе патриарха, профессия которого естественным образом не располагала привечать всяких колдунов, сшивавшихся в княжеских владениях.

Так что Ши, нацепив на плечи свой лучший кафтан, а на физиономию — приличествующую случаю мину, чинно направился на свое место за столом, стоявшим по соседству с княжеским. Ши был немало удивлен, когда патриарх уселся рядом с ним, а не за столом для особ более высокого ранга.

— Да улыбнется Господь и тебе, и присным твоим во всех законных начинаниях ваших! — негромко произнес патриарх.

— Да будем мы всегда достойны милости Его! — отозвался Ши, гадая, к чему это священнослужитель клонит.

По ходу обеда выяснилось, что патриарху, почти ровеснику Ши, захотелось послушать рассказы о его путешествиях. Психолог малость их подредактировал, резонно предположив, что признаваться во встречах с демонами, после которых ему удалось остаться в живых, не стоит.

— Я всегда любил сказки, вот и изводил своего отца, чтоб он научил меня читать, — мечтательно проговорил патриарх. — Естественно, он решил, что расположен я прежде всего к стезе божественной!

— Умеющему читать открыты все виды мудрости, — уклончиво заметил Ши, надеясь, что не брякнул что-нибудь не то.

— Или дурости, — отозвался патриарх. К чему бы там ни тянуло его в раннем детстве, ныне он был профессиональным церковником.

Патриарх удалился сразу после обеда. Ши тоже. Рид Чалмерс посапывал в отведенных им покоях. Поглядев на него, Ши и сам залез под одеяло.

Следующие несколько дней Ши с Чалмерсом провели, выдумывая потенциальные заклинания и сожалея, что нет ни единой возможности предварительно опробовать хотя бы часть из них. После того, что Маламброзо сообщил о набожности местного населения, нечего было и думать делать подобные попытки, даже если патриарх и стал проявлять к ним большую благосклонность. Чалмерс избегал человеческого общества и редко покидал свои покои. Ши и не пытался как-то расшевелить его и вывести на люди — Чалмерс был явно не в настроении для дипломатических экивоков.

Но временами Чалмерс не желал видеть вообще никого, и Ши оставалось только проводить эти часы на тренировочном дворе. Регулярное мотание между мирами означало регулярные фехтовальные тренировки, даже дома в Огайо. Ши беспокоился, оставляя коллегу наедине с самим собой в такие часы, но все равно ничего поделать не мог и как психолог знал, что временами лучше побыть одному.

«Вот уж не думал, что такой опытный человек забьется в свою скорлупу и станет скулить под одеялом, — думал Ши. — Как-никак, он считается моим наставником!»

— Принципы распространения и подобия должны действовать в этом мире, — суммировал Чалмерс как-то утром, — и вы успели доказать, что и синтеза тоже. В магии здесь как нигде силен словесный элемент, а производимый эффект может чересчур уж буквально определяться текстом. Этот ваш анальгетик из ивовой коры не оказался бы столь горьким, если б вы не настояли на этом в своем заклинании.

— От жизненных реалий тоже далеко отклоняться не стоит, — защищался Ши. — Чай из ивовой коры, естественно, горький. Иначе бы он не действовал.

— Маламброзо, судя по всему, все-таки нашел способ обойти ограничения, характерные для магии в этом мире, — горько констатировал Чалмерс. — Эти его маскировочные чары — то самое, при помощи чего можно было бы спасти Флоримель.

— Не забывайте — от нас ожидают, что мы разрушим эти самые чары к чертям. Игорь не хочет, чтоб его людям морочили голову, когда дело дойдет до битвы.

— Значит, он все еще планирует поход? — спросил Чалмерс.

— О да! Он считает, что таким образом можно отбить у половцев желание и в дальнейшем совершать подобные набеги, а кроме того, он их попросту терпеть не может.

— Когда он думает выступить?

— Пока не говорил.

На следующий день Ши, возвращаясь с очередной тренировки, повстречал Игоря. На князе были старые походные одежды, и он пригласил психолога прогуляться с ним по крепостному валу.

Крепость Игоря — Ши не решался ничтоже сумняшеся окрестить ее русским словом «кремль» — представляла собой куда менее впечатляющее сооружение, нежели ее поздний московский двойник. Занимала она довольно обширную территорию на возвышенности возле западной окраины Северска, но большей частью была выстроена из дерева, включая стены.

Вдоль крепостного вала обегал крепкий, огражденный поручнями помост. В верхней части стены имелись щели — бойницы для лучников, а всю крепость окружал глубокий ров. Помимо всего прочего, ров этот служил, судя по запаху, в качестве крепостной сточной канавы, а также, как предположил Ши, исполнял и противопожарные функции. Северск на девять десятых состоял из дерева, и с того места, где они с князем остановились, Ши, особо не вертя головой, углядел сразу три выгоревших квартала.

За крепостными стенами укрывались два наружных двора и один внутренний. В том из наружных, что был побольше, располагались амбары, кухни и людские. Сюда же сносились и свозились собранные подати — в мешках, бочонках, сундуках, возах и прочей подобной таре.

У второго наружного двора имелось два выхода — одни большие ворота, охраняемые двумя каменными башнями, вели за пределы крепости, другие выходили во внутренний двор. Здесь стояли конюшни, кузницы (одна недавно перестроенная, судя по разноцветным заплатам старого закопченного и свежеструганного дерева), и все те же амбары. Ши в точности не знал, где находятся кухни, — судя по температуре еды, располагались они довольно далеко от трапезной.

В глубине крепости укрылись палаты княжеской гвардии, семейные покои, базилика, казна и (как намекнули шумы в ночи) темница. Против средневековых или даже древнеримских осадных машин подобное сооружение долго бы не выстояло, но, судя по всему, о подобной технике тут и слыхом не слыхивали. Крепостные стены защищали казну Игоря от воров, а его спальные покои — от огня, и этого, как видно, было вполне достаточно.

Солнце медленно кралось к горизонту — Ши пробыл здесь уже достаточно давно, и дни заметно пошли на убыль. Припомнив все, что способен вызывать в воображении термин «русская зима», он тешил себя надеждой, что и сам он, и Рид, и Флоримель вновь окажутся в Огайо задолго до того, как дни станут намного короче.

— Видать, не столь следует нам ждать подвоха от моего двоюродного братца Святослава Борисовича, как предсказывал Михаил Сергеевич, — сказал князь. — Первые три воза с его податями уже на малом дворе, и вскоре разгружать их будут.

В этот момент за пределами крепости показалась группа людей с гербами Игоря на щитах. Ши насчитал около двадцати пяти-тридцати ратников, топавших к главным воротам, — пеших, но вооруженных до зубов. Игорь тоже их заметил.

— А, верно, это те самые люди, которых послал Олег Николаевич по моему велению. Быстро вернулись! Была тут у нас небольшая неувязка с податями, которая ничуть вас не затрагивает и которую хотел я миром уладить до того, как мы выступим. Следует нам…

Он осекся на полуслове, когда один из приближавшихся людей вдруг натянул тетиву лука.

— Глупец!.. — начал было Игорь, но осекся.

Стрела «глупца» сняла стражника на вершине башни. В воздух взмыли еще несколько стрел, которые вскоре посыпались на головы уцелевших стражников и людей на крепостном валу по обеим сторонам от башен. А тем временем пришельцы, у которых не было луков, повыхватывали мечи и припрятанные под плащами топоры.

— Царица небесная!.. — воскликнул Игорь. Закончить это замечание ему так и не удалось. В другом дворе, среди скопления амбаров, поднялся страшный шум и гам. Ши отчетливо расслышал крики, визг и лязг оружия.

Игорь, как видно, расслышал тоже. Не проронив более ни слова, он бросился по валу назад к семейным покоям. Выражением лица он напомнил Ши Чалмерса — с единственным, но весьма существенным отличием: это был русский князь-воитель, а не американский профессор. Игорь был разъярен, как берсерк, и Ши искренне надеялся, что в ближайший час не произойдет ничего такого, что обратит эту ярость против него самого.

Хотя, для начала, этот час надо было попросту постараться остаться в живых.

С такой же быстротой, что и Игорь, Ши метнулся к ближайшей лестнице. Но было слишком поздно. Внутренние ворота, ведшие во двор, настежь распахнулись, сбив с ног защитников, которые распластались по земле. Неизвестный отряд с гербами Игоря на щитах ворвался внутрь.

Ши, вихрем крутнувшись на месте, бросился к лестнице на противоположной стороне вала. Кем бы ни были незваные гости, намерения у них были далеко не мирные. Неужели Олег Николаевич оказался предателем?

Пока Ши суматошно прыгал вниз через две ступеньки, над двором просвистела стрела, нацеленная с дальней стены. Она ударилась о его кольчугу и лишь слегка кольнула кожу, что заставило его еще больше ускорить спуск. Прыгать он не решился — подобные трюки в стиле Эррола Флинна хороши только в кино, а в реальной жизни скорее ноги переломаешь.

Еще несколько стрел промелькнули так близко от Ши, что он услышал их свист. Потом стрелок оставил свое занятие, словно не мог понять, в своего стреляет или во врага.

Ши мог ему только посочувствовать. Он столкнулся с точно такой же проблемой. Абсолютно все были украшены гербами Игоря, хотя одна из противоборствующих сторон оказалась ближе к внутренним воротам, а другая — к наружным. Ши решил остановиться на том, что ратники у внутренних ворот — люди Игоря, свои ребята. Заметил он также, что противник превосходит их численностью как минимум вдвое.

Он бросился к ним и влился в их ряды в тот самый момент, когда другая группа перешла в наступление. Никто из защитников не сделал попытки напасть на него, и он сразу понял почему. На нем была только кольчуга — ни плаща, ни щита с гербом, а кроме того, его сабля с чашеобразной гардой была уже хорошо всем знакома.

Правда, через пару минут его всерьез обеспокоило, что и никто из нападавших не обратил на него особого внимания. Или они ожидали встретить на противоположной стороне кого-то, одетого в точности как он? А если так, то почему?

Ши решил сам без лишнего промедления урегулировать для себя этот вопрос.

— Вперед, за Игоря Северского! — заорал он. Несколько ратников вокруг него подхватили этот клич. Другие тут же распознали в нем противника и бросились в атаку.

Две группы сшиблись. Ши словно во сне увидел, как увертывается от замаха топора, подныривая под него. Тот, что с топором, моментально сообразил, что дистанция более выгодна для сабли Ши, и выхватил кинжал. Ши сделал неуклюжий, но эффективный выпад вперед, поймав врага наконечником сабли аккурат под подбородок. Рана ошеломила того и вывела из борьбы, хотя Ши сомневался, что она оказалась смертельной.

Ши рубил и колол, неистово перекатываясь взад-вперед и вправо-влево. Обе противоборствующие шеренги уже настолько перемешались, что было совершенно невозможно отличить своих от врагов даже на земле. Все одинаково яростно орали: «За Игоря Северского!» — или какие-то иные боевые кличи; Ши пришло в голову, что он еще больше усилил всеобщую неразбериху.

Не заработав ни царапины, он выдержал серию скоротечных стычек, нанеся повреждения нескольким противникам, хотя никого не уложил, если не считать того, первого. Сабля — далеко не лучший инструмент, чтоб рубить доспехи, но у него было серьезное преимущество перед теми, кто пребывал в уверенности, будто подобным клинком можно только рубить, а не колоть.

Для поддержания богатырской репутации происходившее было только кстати, но что-то тут было не так. Определенно пахло магией!

Неужели кто-то наложил маскировочные чары на ворота и двор? И удастся ли снять их за пару секунд — самый длинный интервал, который пока что выпадал ему между одним противником и другим? Попробуй-ка сочинить даже простенькое заклинание в эдакой круговерти! Такого наколдуешь, что за всю жизнь не расхлебать!

Рядом возник еще один человек. Ши показалось, что под шлемом мелькнуло лицо Михаила Сергеевича, но тот уже вовсю бился сразу с двумя ратниками, очень похожими на недавних спарринг-партнеров Ши на тренировочном дворе.

— Колдун! Твои это проделки!

И голос тоже Михаила… Но рубящий замах меча, который он устремил на Ши, назначался явно не другу.

Ши парировал, клинки сошлись рукоять к рукояти, и только тогда психолог выскользнул из клинча и увеличил дистанцию. В запасе у него было много чего: больший предел досягаемости, острый кончик сабли и множество всяких фехтовальных трюков — все что угодно, за исключением желания убивать одного из военачальников Игоря!

Еще дважды от клинков полетели искры, прежде чем на лице Михаила промелькнуло понимание. Он отскочил назад; Ши его не преследовал. Оба опустили клинки и замерли, уставясь друг на друга и тяжело дыша.

— Что происходит? Кто с кем бьется? — пропыхтел Ши, отступая назад и спотыкаясь о распластанное на земле бездыханное тело.

— Наши люди сошли с ума! Они бьются между собой! — Судя по оцепенелости, с которой это было сказано, у Михаила Сергеевича не было времени как следует все обдумать.

Смутное подозрение, зародившееся где-то в животе у Ши, внезапно прорвалось в мозг.

— Прикройте меня! — приказал он россу. — Я могу это остановить!

Убрать саблю в ножны он не осмелился, но позволил себе немного отвлечься от окружающей обстановки. Взмахнув клинком, он продекламировал:

О чудо-озаренье, сойди скорей на нас! Позволь увидеть правду, сокрытую от нас! Скажи, кто друг, кто недруг, и кто напал на нас! Чары сорви!

Ши не отметил никаких изменений ни в тускнеющем солнце, ни в облаках, хотя ему показалось, что вокруг стало немного светлей. Потому он стал замечать небольшие различия в облике и доспехах павших. Когда он перевел дух и огляделся, то увидел, что живые изменились тоже. У некоторых на щитах по-прежнему красовалась эмблема Игоря, а у других щиты были прикрыты тряпками.

Вид у Михаила Сергеевича стал несколько менее враждебным. Прежде чем он успел хоть что-нибудь сказать, какой-то шум на верху крепостного вала заставил обоих поднять глаза. Ефросинья Ярославна и мальчуган лет двенадцати с кинжалами в руках, торжествующе ухмыляясь, показывали на зажатого между двумя вооруженными стражниками пленника.

Михаил Сергеевич тоже улыбнулся — или, по крайней мере, очень похоже шевельнул губами. Кругом, куда ни глянь, пришлые ратники поспешно отступали к наружным воротам.

Дверь в стене между двумя дворами с треском распахнулась. Через нее ворвался Игорь во главе запятнанных кровью людей, которые двигались слишком быстро, чтобы их можно было сосчитать. На князе по-прежнему были походные одежды, но в руке он держал меч, а на голову успел нахлобучить шлем, который был ему на пару размеров велик. Все это обмундирование было в крови.

Пришельцы в ужасе заметались кто куда, и князь без помех прорвался к воротам. В мгновение ока последний путь к отступлению был перекрыт, и через секунду чужаки побросали оружие и опустили щиты.

Игорь обвел взглядом крепостной вал.

— Слава Богу! — воскликнул он. На лице его, словно трещина, возникла первая улыбка. Но она тут же исчезла, как только он признал пленника.

— Тащите его вниз!

Пока стражники выполняли приказ, князь оглядывал двор — очевидно подсчитывая павших. Его люди тем временем окружили пленных. Ши вытер и упрятал в ножны свою саблю, но Михаил Сергеевич, стоявший с ним бок о бок, по-прежнему держал свой длинный меч наготове.

Стражники протолкнули под арку пленника, руки которого были скручены за спиной. Вслед за ними появились княгиня и Владимир Игоревич. Игорь крепко обнял Ефросинью, перемазав ее кровью, но ей, судя по всему, было на это глубоко наплевать.

Игорь улыбнулся сыну.

— Ты этого поганца пленил?

— Ну… я помогал, — скромно отозвался мальчишка. — Я был в матушкиных покоях, когда он ворвался. Еще чуть-чуть, и я сам бы проткнул его кинжалом, но тут, как назло, прибежали взрослые ратники. Вот был бы у меня настоящий меч…

Тут его голос сник.

— Будет у тебя меч — из наилучшей франкийской стали!

Радость исчезла из голоса Игоря, когда он перевел взгляд на пленника.

— Святослав Борисович! Бунтовать вздумал? Ты, брат мой двоюродный?

Тот уставился на своего кузена и начальника отсутствующим взглядом.

— Я думал взять Северск хитростью…

Он примолк.

Князь Игорь оглядел прочих пленников, после чего ткнул пальцем в одного из них. Стража немедля подтащила его поближе.

— Что было тебе приказано? — вопросил Игорь.

— Захватить крепость, а прежде всего внутренние покои и арсенал, сразить тебя и князя Владимира, а княгиню Ефросинью взять живьем, — равнодушно отозвался связанный ратник.

— Ты знал, что это измена, — констатировал князь.

— Он мой господин!

Тем временем на двор вышел и Олег Николаевич, увлекая за собой какого-то типа с окровавленной повязкой на руке.

— Это Сергей Иванович, один из писцов, что помогают — верней, помогали — твоему управляющему, князь. Следует тебе выслушать его.

Говорил Олег тихо, но с едва сдерживаемым гневом.

Вначале еле слышно и запинаясь, а потом все более громко и уверенно Сергей Иванович поведал, что в крытых возах, якобы доставивших подати Святослава, на самом деле оказались вооруженные до зубов ратники. Они зарубили управляющего, захватили амбары и открыли ворота во внутренний двор.

— Я лежал, притворившись сраженным насмерть, потому все слышал, — докладывал писец. — Сей боярин приказал, чтобы ему немедленно донесли, как только с тобою, князь, а также с князем Владимиром и княгинею будет покончено. И добавил при этом: «Убедитесь только, что бьетесь именно с людьми князя Игоря!»

Возмущенный ропот и размахивание руками сопровождали этот рассказ, но Игорю было не до того.

— Что за демон обуял тебя, братец? Даже если б и добился ты успеха, ужель ты возомнил, будто бояре северские приняли бы тебя княжить? Равно как и Всеволода, равно как и князя Киевского?

— Мне шепнули, что средь гостей твоих есть чародей могущества небывалого, настоящий богатырь, который ненавидит тебя ненавистью лютой. Он сумел бы придать мне твой облик, и вскоре под моим правлением все враги мои были бы либо перебиты, либо на мою сторону склонены.

Огромное количество глаз, в которых были ясно написаны внезапное озарение и враждебность одновременно, нацелились в сторону Ши.

— Это не он, — поднял руку Михаил Сергеевич. — Он бился с нашими врагами и разрушил злодейские чары. Он все время был у меня на виду.

Он поглядел на Ши.

— Где Рюрик Васильевич?

— Насколько мне известно, в отведенных нам покоях. По крайней мере, последний раз я видел его именно там.

— Привести его сюда! — распорядился Игорь.

— Разрешите мне самому сходить, ваше высочество? — поспешно предложил Ши, пока голос не задрожал при осознании того, что Чалмерс наделал. Бросать коллегу на произвол судьбы он не собирался. В конце концов, к подданным Игоря ни тот ни другой не относились, так что их совесть была чиста.

Игорь призадумался.

— Разоружить и связать его, — приказал он. — Не давать им обоим ни говорить, ни действовать и быстро привести их назад!

Михаил Сергеевич сорвал с Ши перевязь с саблей и бросил ее стражнику. Повинуясь взмаху руки, подошел другой стражник, который одним сыромятным ремнем связал Ши руки, а другим замотал рот. После этого оба, подталкивая, повели его прочь.

В дверях отведенных психологам покоев Михаил рявкнул: «Именем князя открыть!» — и решительно втолкнул его внутрь. К счастью, дверь не была заперта.

Чалмерс с безучастным видом сидел в углу, но вид связанного Ши его явно потряс.

— Немедленно развяжите его! — крикнул было он, но тут же узнал Михаила Сергеевича и эмблему Игоря. Плечи его опустились.

Этого оказалось достаточно, чтобы убедить Михаила Сергеевича. Схватив Чалмерса, он скрутил ему руки. Поскольку ремня под рукой не оказалось, пришлось снимать с Ши сыромятный кляп.

— Если он только пикнет, перережьте ему глотку! — приказал Михаил стражникам.

Возросшая числом партия вновь вернулась во двор, где в дополнение к тем, кого они оставили, обнаружились патриарх и еще какой-то тип — судя по всему, палач, поскольку он держал наготове огромный двуручный меч.

Чалмерса и Ши пропихнули в первые ряды пленных. Михаил Сергеевич перебросился несколькими словами с Игорем.

— Святослав Борисович, — начал Игорь, — знаком ли тебе кто-нибудь из этих людей?

— Нет, князь.

— Рюрик Васильевич, а тебе знаком этот человек?

Стражник вытащил кляп изо рта Чалмерса.

— Нет, ваше высочество! — ответил тот, словно сплюнул.

— А тебе, Егор Андреевич?

— Нет, ваше высочество.

— Кто же тогда поведал тебе, что найдется здесь некто, кто поможет тебе в твоем деле злодейском?

Святослав угрюмо молчал.

— Святослав Борисович, боярин северский! — провозгласил Игорь. — Не уплатил ты должных податей князю. В наказание за это подать с владений твоих будет отныне взиматься в тройном размере.

Стал ты причиной смерти моего управляющего и тринадцати ратников моих. Помимо виры за павших, следует уплатить тебе также за пролитую кровь каждому из пораненных. И, наконец, пытался погубить ты самого князя Северского и близких его. В расплату за деяние столь низкое владения твои будут изъяты в пользу князя — равно как и жизнь твоя, ежели сочту я угодным забрать ее. Но не буду я отнимать у тебя жизнь, Святослав Борисович. Взамен будешь ты ослеплен. Но прежде узришь ты смерть людей своих, коих подвигнул к измене. Это будет последнее, что увидишь ты в жизни!

Патриарх затянул молитву во имя всех тех, кого ждала казнь, а двое стражников принялись швырять под ноги палачу охапки соломы. Пятнадцать раз человека валили на колени на солому, и пятнадцать раз опускался меч палача. После восьмого удара палач перевернул клинок и стал рубить головы другой его стороной, ни разу не дав промаха.

Ши, пусть и оказавшийся в первых рядах, удовольствия от подобного спектакля не получал и явно предпочел бы галерку. Судьбу он мог возблагодарить единственно за то, что все это безобразие происходит до обеда, а не после — желудку нечего было выдать наружу, и что Михаил Сергеевич крепко придерживает его, не давая упасть. Он бросил один-единственный взгляд на Чалмерса, стоявшего наискось от него, и не стал рисковать теми остатками самообладания, которые у него еще остались. Отыскав глазами угол крепостного вала, на котором можно было сфокусировать взгляд, он полностью сосредоточил на нем свое внимание.

Ослепление оказалось еще почище массовой смертной казни. Трупы убрали, солому смели в огромную кучу и подожгли, добавив несколько поленьев. Вскоре из пламени вытащили докрасна раскаленное железо…

Ши уставился на крепостной вал. Послышался приглушенный всхлип, а сразу за ним душераздирающий вопль, который эхом заметался между крепостными стенами и вскоре утих до жалобного хныканья. К запаху свежей крови добавилась вонь горелого мяса. Рука Михаила Сергеевича дрогнула у него на локте.

Святослава, все еще всхлипывавшего, увели со двора. Игорь повернулся к Риду Чалмерсу.

— Еще пятнадцать человек мертвы, а один ослеплен, в чем и ты повинен. Признайся открыто, что и ты тут руку свою приложил!

Несмотря на ошеломление, близкое к шоку, у Чалмерса явно осталась храбрость.

— Некий человек, не из этих, обратился ко мне с предложением вернуть мне леди Флоримель, если я ему помогу. Если откажешь, сказал он, она будет продана далеко за Волгой, и тебе никогда не видать ее вновь!

Интересно, наблюдал ли Чалмерс за казнью или тоже смотрел в сторону?

— Откуда ты заключил, что он не из этих? — спросил Игорь.

— На вид в нем была половецкая кровь, ваше высочество.

— И ты ему поверил?

— Даже если он и врал, это был мой единственный шанс, ваше высочество.

— И что же ты согласился учинить?

— Набросить такие чары, чтобы чужаки смогли без лишних вопросов проникнуть в крепость.

Дальнейшие распоряжения я должен был получить сразу после того, как крепость окажется у них в руках.

— Значит, тебе было известно, что ты имеешь дело с моими недругами?

— Я сделал это только ради попавшей в беду супруги, ваше высочество.

Судя по выражению лица Игоря, Ши сообразил, что самый момент и ему подать реплику, пока князь не успел вынести приговор.

— Ваше высочество, — выдавил Ши, очень надеясь, что кинжал Михаила Сергеевича надежно упрятан в ножны, — я готов поклясться, что Рюрик Васильевич учинил все это не по злобе, а токмо ради своей жены. Среди нас брачные узы чрезвычайно сильны. Тот, кто не способен рискнуть своей честью ради жены, вообще не имеет чести!

— Тот, кто способен принять слово половца на веру, не то что чести, а простого разума не имеет! — буркнул Игорь. — И с тринадцатью павшими и многими пораненными мне будет куда трудней вызволить родных и близких Юрия Димитриевича.

Ши опустился на колени — довольно неуклюже, учитывая связанные руки.

— Умоляю сохранить ему жизнь, ваше высочество! Мы не можем уплатить вам виру за кровь ваших подданных гривнами — можем только отслужить. Когда мы работаем вместе, то способны на много большее, нежели каждый из нас в отдельности. Пощадите вы его, дабы восстановить свои потери, или же все кончено?

Даже знаменитый, игравший в основном гангстеров Джордж Рафт не смог бы переплюнуть ту улыбку, которая возникла на лице Игоря.

— Остается он приговоренным, но я помилую его, если удастся тебе одолеть половцев без дальнейших потерь. А ежели будут все-таки при том людские потери, придется заплатить тебе виру с продажею сполна — гривнами. На тебя самого я никакого наказания не налагаю, Егор Андреевич. Михаил Сергеевич свидетелем тому, что сражался ты на моей стороне, и волен ты отринуть мое предложение или же принять его во имя своего сотоварища. Если добьешься ты успеха, он свободен. А ежели не добьешься и погибнешь, приговор его в силе остается, а ты упокоишься в могиле воинской. Коли успеха ты не добьешься, но при этом останешься в живых, не выдумать мне наказания сильнее, нежели чтоб ты собственными глазами увидал, как сотоварища твоего четвертуют. Готов ли ты принять такие условия?

— Да, ваше высочество.

— Освободить его!

Михаил Сергеевич рывком поставил коленопреклоненного Ши на ноги и несколькими взмахами кинжала освободил его от пут.

— Отвести Рюрика Васильевича в темницу для еретиков под базиликой! Стеречь его строго, но я сомневаюсь, что там он опять сумеет заняться колдовством. А тебя, Егор Андреевич, — заключил свою речь Игорь, — отведут к прочим ратникам, где следить за тобою более всего способно.

Монаршее трио стремительным шагом удалилось, а все остальные бросились выполнять указания князя.

IV

Гарольд Ши от души выругался, когда конь под ним шарахнулся от очередного упрямого неповоротливого мула. Казалось, что в седле он провел уже целую вечность — по крайней мере, достаточно долго, чтобы понять разницу между скачкой с боевым отрядом, в любой момент готовым к бою, и тягомотной, словно в стаде, ездой в кавалькаде купцов. От пыли, поднятой бесконечной вереницей лошадей, вьючных и верховых мулов, телег и крытых возов, а также многочисленных энтузиастов торгового дела, готовых поспешать со своими лотками пешим ходом, постоянно першило в глотке. Он в очередной раз нашаривал свою обшитую кожей фляжку, к которой и без того часто прикладывался, когда к нему подъехал Михаил Сергеевич.

— Пей вволю, — ободрил его Михаил. — До родника недалеко — еще до полудня там будем.

Как и на Ши, на русском ратнике были простецкие купеческие доспехи. Никаких эмблем и гербов — поди догадайся, что на самом деле они из Игорева войска!

— Готов поклясться чем угодно, что с каждым днем к нам примыкает все больше и больше купцов. Как мухи на мед слетаются! — сказал Ши.

— Уловка твоя более чем удалась! — отозвался Михаил. — Башковитый ты малый!

Чтобы избавить Чалмерса от грозившей ему злой участи, Ши вдохновенно сымпровизировал довольно отчаянный план, в основе которого лежала идея и вовсе сумасшедшая: разделаться с половцами, когда они будут мертвецки пьяны. Князь долго хохотал, пока Ши излагал свой план в подробностях, потом наклонился к нему поближе и велел дыхнуть.

— Нет, вроде трезвый, — констатировал он. — Ну что ж, с тобою во главе такое может и выйти. Но только как мыслишь ты напоить их допьяна?

Это и была самая сложная часть намеченного плана. Во-первых, для успешного его выполнения требовалось как минимум тридцать-сорок возов вина и меда, а в случае с квасом и слабеньким пивом и того больше. Во-вторых, для намеченной массовой пьянки разрозненные орды половцев нужно было каким-то образом собрать в одном определенном месте, да так, чтобы те ничего не заподозрили. И наконец, Ши прекрасно сознавал, что на дотации из княжеской казны особо рассчитывать не приходится — стоит только на нечто подобное намекнуть, и всему плану конец.

Короче говоря, припомнив всякие были и небылицы о самогонщиках и бутлегерах — как в старом, так и в новом мирах его собственного континуума, — Ши предложил распространить слухи, будто князь собирается увеличить ставку налога на спиртные напитки и будто вскоре его мытари начнут собирать подати на западе. Ши рассчитывал перенаправить купцов, торговавших спиртным, на дороги к востоку, чтобы те ринулись избавляться от своих запасов, прежде чем нагрянут сборщики податей.

Слухи вызвали далее еще большую панику среди виноторговцев, чем могли представить себе Ши с Игорем. Подпитывала ее и неизвестно кем распространенная молва о грозивших Северску половецких набегах. В общем, купцы засуетились и принялись толпами присоединяться к торговому каравану. Вероятно, кое-кто из них стремился поскорей превратить товары в звонкую монету, которую легче спрятать, хотя большинство, как пить дать, попросту пыталось уклониться от уплаты налогов.

Примеру виноторговцев и пивоваров вскоре последовали и прочие купцы. Не рискнули пуститься в дальнюю дорогу разве что продавцы предметов роскоши — шелков, тонкого стекла, золотых и серебряных изделий, которые сочли, что в городе иметь дело с подобным добром все же безопасней. Но деревянные изделия, дешевый скобяной и оловянный товар, шерстяная одежда, грубой выделки кожа — словом, все, что могло найти спрос вдали от столичного шика, — заметно разнообразили и вид, и ароматы кавалькады.

Таким вот деликатным и ненавязчивым способом купцов единым гуртом гнали в одну определенную точку на границе Северского княжества. Эта местность была практически не заселена — и благодаря половецким набегам, ж по причине своей удаленности от центра. Да и сама граница была там малость под вопросом. План Ши, однако, требовал того, чтобы Игорь заявил о своих правах на данную территорию.

Подготовительный этап задуманной Ши операции заключался в том, чтобы доставить туда купеческий караван — по возможности, в неразграбленном виде. Главная сложность была в том, что князь якобы не имел к охране каравана никакого отношения, и это доставляло и Ши, и его помощникам постоянную головную боль. Чтобы ненароком не ляпнуть: «Именем князя!» — выражение, которое все привыкли использовать по любому поводу, надо и не надо, — ратники вскоре обучились начинать любую фразу с отчаянной матерщины.

Часть купцов, слишком бедных, чтобы позволить себе лошадей или мулов, пыталась управиться тем, что есть, — рогатым скотом. Подобное тягло настолько тянуло всех назад, что в конце концов Михаил Сергеевич распорядился отправить их в арьергард, чтобы не тормозили продвижение каравана своей неспешной поступью, — кому надо, пускай подтягивается как может. Купцы рыдали, били себя в грудь, пытались совать взятки, грозили бить челом князю.

Михаил Сергеевич и Ши были непреклонны.

Непреклонность пришлось проявить и по отношению к одному полунищему торговцу, которому даже медлительный вол для транспортировки воза со шкурами оказался не по карману. Этот тип не придумал ничего лучше, как умыкнуть сразу двух волов у одного из своих коллег, а законному владельцу удалось выследить злоумышленника.

Формально ратники не могли его арестовать, но Ши прочел воришке более чем убедительную лекцию про то, что с Игорем лучше не ссориться. Вкратце речь его сводилась к следующему: князь далеко, но руки у него длинные, а суд он вершит скоро и жестко. Вор уже заработал по гривне штрафа за каждого украденного вола. Не готов ли он вдобавок рискнуть головой?

Волов вернули владельцу, оставив вороватого торговца безучастно восседать на верхушке обездвиженного воза посреди голой степи.

Чего только не было за время пути! Были купцы-богатеи с дорогими породистыми лошадьми, которым они моментально скормили припасенные в мешках овес и сено, а после сокрушались, что подобных лошадиных деликатесов в степи не достать. Были купцы попроще, которые забывали спутывать своих лошаденок и мулов, отправляя их на волю судьбы пастись на подножном корму, отчего Михаилу Сергеевичу то и дело приходилось отправлять на поиски заблудших животных поисковые партии — с риском напороться на разбойничью засаду или переломать боевым коням ноги из-за обилия кроличьих нор. Была сломавшаяся телега — да так неудачно сломавшаяся, что ее битый час не могли убрать с единственной полоски сухой земли, по которой мог пройти караван; в итоге она закончила свой путь в болоте.

В общем, заморочек хватало, и Ши только радовался тому, что Рид Чалмерс путешествует не с ними. Пожилой психолог явно не относился к категории «беспечных ездоков» по измерениям, и в подобном путешествии оба довели бы друг друга если и не до язвы желудка, то уж до головной боли точно.

Ши удивляло, что люди, которые вроде бы зарабатывают поездками себе на жизнь, ухитряются допускать на марше столько элементарных просчетов. А уж про тех, кто привык сидеть сиднем в своих лавках, и говорить нечего — пустившись в путь, дабы уклониться от уплаты налогов, они явно платили за грошовую экономию слишком дорогой ценой.

Поскольку основным грузом каравана были спиртные напитки той или иной крепости, одной из основных задач сопровождавших было предотвратить их чрезмерное употребление — желавших совместить привал с дегустацией хватало. Поначалу Ши подумывал наложить на весь алкоголь чары, внушавшие отвращение, но в конце концов предпочел отказаться от подобной затеи. Волшебство могло подействовать и на половцев, что поставило бы весь план под угрозу срыва. Пришлось прибегнуть к простому убеждению.

Само по себе это не требовало особых усилий. Слаженная пара — Михаил Сергеевич и Ши (строгий начальник и добрый заместитель) — большую часть времени успешно держали ратников и большинство купцов в узде. Только раз Ши пришлось пригрозить мечом слуге одного из купцов, в то время как Михаил Сергеевич и самые отборные его здоровяки частенько били морду особо непонятливым.

К счастью, они уже довольно далеко углубились в степь, где опустошать караван было неразумно. До смертоубийства дело ни разу не дошло — обладатели битых морд остались в общих рядах. Но Ши и прочие ратники постоянно ощущали нацеленные в спину взгляды, руки держали поближе к рукоятям мечей, а после наступления темноты ходили по двое.

К чему угодно — от нежных увещеваний до мордобоя — приходилось прибегать на протяжении бесконечных часов в седле, недосыпа и борьбы с жаждой. Уныло тянулись дни. Ши даже размечтался, что когда-нибудь посетит мир, основанный на диаметрально противоположном литературном произведении — написанном какой-нибудь не знавшей жизни монахиней-отшельницей в тысячах лет и миль отсюда. Никаких тебе долгах переходов, никаких отбитых седлом задов, никаких провонявших навозом биваков, никакого запашка крови от казненных предателей!

— Много мы уже прошли на сегодня? — спросил Ши у Михаила.

— Пока что на треть меньше, чем следует.

— Провались эта степь ко всем чертям!

— Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, верно? Однако завтра к полудню пора высылать разведчиков. Да и вестников заодно назад отправим.

Связным-вестникам предстояло скакать к колонне Игоря, следовавшей за ними на почтительном расстоянии. Чалмерс ехал вместе с князем — под строгим конвоем и явно без особых удобств. Но пока что Ши ничем не мог облегчить участь коллеги — все зависело только от того, насколько успешно будет осуществлен задуманный план.

Через несколько дней Ши обнаружил, что степь потеряла над ним свою гипнотическую власть. Купцы тоже большей частью угомонились, но бед по-прежнему хватало. Однажды ночью волчья стая задрала несколько мулов. А когда наутро с жалкими остатками воды они добрались до ручья, то обнаружили в нем дохлых быков. Казалось, это был самый долгий день путешествия, и, прежде чем они достигли другого источника воды, Ши досаждало что угодно, кроме скуки.

Половцев они не видели, но бдительности не теряли. Даже мечты Ши о Бельфебе отошли куда-то на задний план. Увидит ли он Бельфебу вновь, целиком и полностью зависело от того, удастся ли выручить Чалмерса. Надо дело делать, а не забивать голову пустыми мечтами и размышлениями — иначе до того доразмышляешься, что убедишь себя в полной невозможности задуманного предприятия!

Как и было запланировано, вперед выслали разведчиков, которые принесли хорошие вести: половцы оказались приблизительно в том месте, где им следовало быть, и примерно в том количестве, каком ожидалось, — несколько малочисленных банд. Прошло еще два дня, прежде чем разведчики сумели, оставшись незамеченными, проскользнуть между шатавшимися по степи половцами и обнаружить караван с рабами.

— Нам улыбается удача! — сказал Михаил Сергеевич на девятый день, выслушав очередной рапорт. — Рабов гонят в Красный Подок примерно с такой скоростью, как мы и ожидали. Но две самые большие половецкие орды движутся прямо нам наперерез. Нам стоит поднять знамя торговое — и чем раньше, тем лучше. И послать весть нашим друзьям позади — им тоже поспешать надобно, чтоб на пир не опоздать!

Под словом «пир» подразумевалась та часть операции, в ходе которой предстояло вывести половцев из строя, напоив их до потери сознания. Это была задача Ши-на Михаила Сергеевича была возложена задача последующей зачистки. Колонне под предводительством Игоря предстояло совершить обходной маневр, чтобы окружить оставшийся без защиты караван рабов, прежде чем он достигнет нейтральной территории; еще один отряд оставался в резерве.

Благодаря тому что они старательно избегали упоминания имени Игоря, никто до сих пор не связал их с правителем Северска. Некоторые купцы считали, что охраняющая их караван стража — просто наемники из числа уцелевших ратников Святослава Борисовича, бежавших от меча палача.

— Хорошо бы погодка подержалась! — вздохнул Михаил. — Поговаривают, будто осенние дожди польют здесь раньше обычного.

— Я уже говорил, что в погодном волшебстве не разбираюсь, — раздраженно отозвался Ши. — Лично я заинтересован только в том, чтобы вода появилась не раньше, чем кончится вино!

Поутру они подняли знамя торгового перемирия. К полудню был замечен половецкий отряд численностью от восьмидесяти до ста всадников, который вскоре подскакал к ним. Сразу завоняло так, что хоть топор вещай, — а ведь это был всего-навсего небольшой мобильный отряд, а не целый половецкий стан. Ши, зажав нос, будто наяву представил себе, как выколдовывает огромную ванну, достаточно большую, чтобы отмыть всю половецкую нацию — или же отделаться от нее навеки, как поступила Ольга с убийцами своего мужа.

Михаил Сергеевич предоставил вести переговоры с половцами старшему члену гильдии виноторговцев. Они на удивление быстро столковались, практически обойдясь без взаимных оскорблений, и половина всадников тотчас, ускакала прочь. Купцы принялись устанавливать балаганы и ларьки, то и дело нервозно оглядываясь на оставшихся половцев, которые шлялись без дела.

— За этими сукиными сынами, — втолковывал Михаил Ши, — и за трезвыми-то нужен глаз да глаз. Как ты думаешь управиться с ними, когда они напьются?

— В том-то вся и соль, чтоб они напились, — отозвался Ши. — Я как раз собирался уточнить: что от них требует торговый закон?

— Заплатить за все, что возьмут себе или испортят, и соблюдать известное тебе трехдневное ограничение. Закон-то требует, а на деле… Как-то раз шайка половецкая, что закон сей нарушила, разграбивши наше приграничное владение, долго всех уверяла, будто напились они до бесчувствия, и ее то что дни считать разучились — местоположение свое не знали как следует! Пока тут от силы полсотни половцев. Но стоит их дружкам прознать, чего мы привезли, полстепи сюда заявится!

— А как они себя поведут, если у них тоже будет что-нибудь на продажу? — спросил Ши.

— Тогда сразу они пить не станут — попытаются первым делом сбагрить свой товар. Попробуй у них не купи! Ну а потом, как водится, выйдет так, что либо монету им всучили фальшивую, либо товар в обмен дали нестоящий… В общем, всяк украдут, что им надобно.

— Если это так, тогда им действительно каюк. Прикажите ратникам, чтобы с завтрашнего дня не пили ничего крепче воды. С купцами, увы, нам ничего не поделать.

— Верно, — отозвался Михаил и отправился отдавать распоряжения.

Наутро Ши поднялся еще до рассвета. И впрямь — один из половцев, который и накануне вечером уже успел всех достать, продолжал ночную гулянку, требуя вновь и вновь наполнять свою чашу, а платить явно не собирался. Вид у купца, которому пришлось иметь с ним дело, был более покорный, нежели сердитый, и Михаил объяснил Ши (добавив: «Я же тебе говорил!»), что гильдия покроет ему убытки из общей прибыли, ежели таковая будет.

Осушив чашу в седьмой раз, всадник отшвырнул ее подальше, а Ши приготовил свою обшитую кожей фляжку. Пили половцы будь здоров как, но, поскольку речь шла о жизни или смерти, Ши намеревался дополнительно подстраховаться.

Укрывшись среди возов — настолько близко к храпевшим половцам, насколько позволяла вонь, — Ши поднял чашу одной рукой, а другой принялся делать пассы. Он не то чтобы пел, но в его интонации слышалась некая мелодия.

Половцы эти сбились с пути, Да-да-да! Дороги домой им вовек не найти! Да-да-да! У варваров вшивых самый кутеж, Скорее залить им глаза невтерпеж, Но чаша для них — что для нас острый нож, Да-да-да!

Потом он прокрался обратно и вытащил затычку из кожаной фляжки. Она была наполнена смесью из пива, кваса, меда и вина, и от одной только мысли о подобном зелье можно было сделаться рьяным поборником сухого закона. Вновь подняв фляжку повыше и делая свободной рукой пассы, Ши нараспев произнес:

Вся выпивка, которая тут есть, Во всякой бочке, фляге или чаше, О, чудо — воды, с выдержкой и без, В которых разум топим мы и чувства наши! От капли к капле сила к силе Пускай скорее перейдет, И сила эта пусть грозит бессильем Всем тем, кто вас беспечно пьет! Глоток вина пусть валит с ног, А квас рождает слабость в членах, Пусть меда сладкого медлительный поток Заставит кровь застынуть в венах!

«Своих мы всех предупредили, так что в случае чего пусть пеняют на себя», — подумал он, залезая под ближайший воз и пытаясь немного вздремнуть, пока не началось главное представление. Он точно не знал, какой эффект произвело заклятие по увеличению крепости напитков, но пробовать хоть каплю спиртного в лагере в жизни не стал бы.

Когда рассвет осветил небо на востоке, лагерь пробудился к жизни. Возвращалась ночная стража, уходила дневная, купцы разжигали костры и готовили завтрак. Те, что поумней, заметил Ши, убрали стариков и детей с глаз долой и напропалую предлагали еду ратникам. Ратники охотно принимали угощение и повторяли предупреждение о том, что с этого дня следует пить только воду.

А Михаил неустанно советовал:

— Выставляйте первым делом лучшие напитки, чтоб у них появилось настроение заплатить!

Ши, честно говоря, было глубоко наплевать, возникнет ли у половцев настроение раскошелиться. Все, что ему было нужно, это чтобы половцы были в настроении выпить.

Первые половцы прискакали вскоре после рассвета и с того момента повалили безостановочным потоком. Ближе к полудню в лагере было не протолкнуться от степных всадников, а воняло так, что вонь можно было черпать пригоршнями прямо из воздуха.

Подбадривать кочевников не пришлось: все прибывавшие первым делом наваливались на спиртное, а кое у кого из них даже хватало любезности платить — поначалу. После четвертой или пятой чаши они словно напрочь забывали о существовании такой вещи, как деньги. Ши замечал, что купцы только стискивают зубы при виде того, как на глазах исчезают их запасы — без появления разумного количества серебра взамен.

Товары, не содержащие в себе влаги, особым спросом не пользовались. Психолог лишь изредка замечал половца с перекинутой через шею гирляндой деревянных безделушек или шерстяной тряпкой. Прикинув дебет с кредитом (как-никак, Ши был сыном бухгалтера), он сильно засомневался, что купеческие гильдии получат сегодня хоть какую-нибудь прибыль.

Ши гадал, сработало ли вообще волшебство по увеличению крепости и не стоило ли вместо него попытаться превратить мед в виски. При виде того количества спиртного, которое кочевники уже успели поглотить, да еще на голодный желудок, у него на голове зашевелились волосы, словно там ползали какие-то Насекомые (он очень надеялся, что это было всего лишь ощущение).

Но к полудню половцы принялись падать и расползаться по сторонам, как тараканы. Ходить они уже не могли, но выпить по-прежнему хотелось. Если кто-то уже был не в состоянии самостоятельно добраться до вожделенного бочонка, то посылал приятеля, который, пусть и шатаясь, но все же держался на ногах, а не полз на карачках.

На глазах у Ши один из половцев по очереди передал приятелям свой короткий клинок, железную шапку (снятую, видать, давным-давно с убитого росса), рубаху (в комплекте со вшами) и штаны — все в обмен на очередную порцию вина. Приятели исправно возвращались к нему с вином — все, кроме одного.

Этот последний приятель вернулся с пустыми руками — как раз в тот момент, когда практически голый воин разделывался с последней порцией вина. Он гневно поглядел на дружка.

— Не друг ты мне! К-купил вина… за мои ш-штаны… и выжрал его сам!

— Хо, выжрал?..

— Выжрал!

— Не выжрал!

— Выжрал.

— Не выжрал!

— А я вот… твои ш-штаны… ща з-заберу…

— А вот хрен тебе!

Валявшийся на земле воитель вдруг обрел прыть леопарда. Ухватив своего сотоварища за лодыжки, он повалил его на землю и принялся стягивать с него штаны. Тот отчаянно отбивался и брыкался.

Наконец он изловчился пнуть первого точно в челюсть. Голова того откинулась назад и свесилась на сторону. Он перекатился на бок, затем на спину и через мгновенье мирно захрапел.

Приятель его тем временем с превеликим трудом поднялся на ноги и, шатаясь, заковылял прочь. Шмякнувшись физиономией в колесо телеги, он закружился на месте, выписывая кренделя и потирая нос.

— Чего д-дерешься, атаман? — сказал он. — П-полный порядочек… П-прошто дружья малость поспорили. П-прошто…

Голос его сошел на нет. Потеряв способность видеть — «залив глаза», согласно заклинанию Ши, — половец потерял и чувство равновесия. Он ухватился за обитый железом обод колеса, но это лишь ненадолго замедлило его падение. Буквально через мгновение он дрых столь же шумно, как и его дружок — единственное отличие заключалось в том, что плюхнулся он носом вниз.

Эти двое были первыми, которых свалило с ног чересчур обильное возлияние за завтраком, но далеко не последними. К обеду вышла из строя добрая половина визитеров.

После полудня половцы стали прибывать уже не целыми шайками, а большей частью поодиночке. Некоторые покупали выпивку и тут же уносились вместе с нею в степь — Ши очень надеялся, что произведенный его волшебством эффект застигнет их и там.

Шатаясь, подгреб какой-то половец, таща за собой в обнимку подмастерье какого-то купца и размахивая пустой чашей.

— Еще вина! Этот… его хозяин… свинья! Больше не наливает… и все тут!

— Ну и пить ты, друг! — отозвался молодой человек.

Судя по голосу и «выхлопу», подмастерью тоже лучше было бы остановиться. Но чары в равной степени действовали на обоих — они были готовы поить друг друга под столом, под возом и вообще где угодно.

Ши лично наполнил их чаши. Они опорожнили их дважды, прежде чем убраться прочь, на прощание одарив Ши объятиями, после которых его неодолимо потянуло в баню. В лагере и от трезвых-то половцев было не продохнуть, а уж от пьяных…

«Хорошо, что я не превратил мед в виски, — подумал Ши. — Массовое убийство я не планировал. Алкогольное отравление — штука серьезная. Единственно, хватило бы того, что есть…»

Выпивки хватило. Лишь немногие половцы, судя по всему, поняли, что происходит, и попытались влезть на лошадей и уехать. Большинство из них тут же попадали обратно, и никому не удалось отъехать от лагеря далее пятисот шагов.

Некоторые кочевники все же не дожили до вечера — кого зарезали в драке, кто утонул в ручье, кто свернул себе шею, свалившись с лошади или воза, и так далее. Но даже это не отрезвило их уцелевших сотоварищей.

Ши приходилось видеть алкоголиков — людей, которые, начав пить, не могут остановиться, — и зрелище они собой представляли отвратное. Равно как и половцы, которые под воздействием волшебства Ши вливали в свои глотки все больше и больше спиртного.

Он напомнил себе, что казнь Чалмерса будет куда как худшим зрелищем. Не хотелось бы ему увидеть и Флоримель, томящуюся в гареме какого-нибудь властелина…

К тому времени, как солнце наполовину опустилось к горизонту, дело было сделано. Михаил Сергеевич вскочил на воз и трижды взмахнул мечом над головой — условный сигнал для ратников. Потом он спрыгнул на землю, вместе с Ши вытащил заранее припасенную огромную связку кожаных ремней и взялся за дело.

Не все ратники повиновались приказу не прикасаться к спиртному, и таковых оба предводителя бросили там, где их свалило. Во всякому случае, два-три упившихся воина не представляли собой особой проблемы. Половцы либо валялись, распластавшись на земле, либо сгорбленно сидели, привалившись к чему-нибудь. Стоять прямо не мог никто — разве что привязанным к дереву. Что же до драки, то они были настолько далеки до нее, что через несколько минут к ратникам присоединились и трезвые купцы, которые стали помогать им вязать пленных.

Некоторые половцы, успевшие проспаться, очухались до того, как их успели связать. Парализованные жесточайшим похмельем, они только таращили затуманенные глаза на своих захватчиков.

Когда вышли припасенные ремни и они пошли рейдом по кожевенникам в поисках дополнительного материала, прискакал Игорь со своими воинами. Князь вытаращил глаза на усыпанные бесчувственными половцами акры земли и расхохотался столь громогласно, что другой на его месте свалился бы с седла. Потом он спешился и обнял Ши.

— Да ты такой богатырь, что ни в песне, ни в сказке не встретишь! С половцами покончено, а Рюрик Васильевич сохранил свою жизнь, клянусь всеми святыми!

— А вы перехватили караван с рабами, ваше высочество? И что там с другим колдуном? И с семьей Юрия Димитриевича? И с?..

Ши надеялся, что сегодняшняя победа дает ему право напрямую задать несколько вопросов.

— Перехватили, как есть перехватили, — перебил его князь. — Весть о вашей пирушке донеслась до стражи, и по меньшей мере половина ее ускакала, чтоб тоже глотку промочить. Все они где-то здесь, — обвел он рукой усеянное пьяными поле. — Остальные же, судя по всему, что-то заподозрили, но разведчик наш открыл брод через ручей, который, как они считали, надежно прикрывает их с фланга. Мы бросили наших людей пешими прямо в лагерь, прежде чем стража хоть что-то поняла. А потом туда ворвались всадники — половцы даже мечи вытащить не успели! И лагерь, и караван оказались в руках у нас быстрей, чем любой из этих негодяев успел бы осушить чашу! Семья и челядь Юрия Димитриевича — те, кто остался в живых, — уже на свободе!

— А как вы поступили с остальными, ваше высочество?

— Сейчас они на пути в Красный Подок, — жизнерадостно отозвался князь, — и этот паразит-колдун присоединится к ним. Насчет платы за кровь не беспокойся, Егор. Выручка от продажи каравана более чем покроет цену нескольких царапин. — Игорь понизил голос: — По-моему, мне действительно стоит увеличить пошлины на спиртное. Если эти купцы были готовы претерпеть такие беды, чтобы снабдить выпивкой половцев, то явно сумею я убедить их потерпеть и за своего князя. Кстати говоря, я и сам сейчас не прочь выпить.

— Ох, ваше высочество, даже если что-нибудь и осталось, то вы сразу уляжетесь в лежку среди своих врагов. Честно говоря, выпивка тут такая, что даже врагу не пожелаешь.

Князь огляделся по сторонам, после чего направился к ручью, взмахом руки приглашая Ши следовать за ним. Психолог так и поступил, твердя себе, что его светлые мечты освободить всех рабов в караване малость опережают свое время — на каких-то несколько веков. Но как насчет…

— Флоримель, ваше высочество! Она свободна?

— Я дал Рюрику Васильевичу дозволение поискать ее, как только мы захватили караван, — отозвался Игорь. — Он скоро вернется вместе с прочими ратниками. Олег Николаевич сопроводит караван в Красный Подок и привезет обратно выручку. — Улыбка его внезапно стала жесткой. — А заодно и выясним, кто там в Красном Подоке нужды свои в людях пополняет за счет своего же сотоварища-росса!

«Это должно малость помочь», — подумал Ши.

Незадолго до заката прискакал остаток отряда, включая и Рида Чалмерса. Выглядел тот как самый натуральный Рыцарь Печального Образа.

Его по-прежнему стерегли, но Ши было хорошо заметно, что стража теперь — ненужная роскошь. Рид так сгорбился в седле, что было удивительно, как он до сих пор не свалился. Флоримели не было видно.

Ши помог товарищу слезть с коня, горько сожалея, что не может предложить ему глоток-другой спиртного. Самое большее, что он мог сделать — это избавить его от шумного общества, поэтому он сразу потащил Чалмерса на окраину лагеря.

— Что случилось?

У Ши несколько отлегло с сердца, когда он увидел проблеск жизни в глазах Чалмерса, пусть даже это было лишь отчаяние.

— Я… я не знаю!

— Можете рассказать, по крайней мере, что вы видели?

— Что… Чем это может помочь?

«Флоримель опять пропала», — понял Ши.

— Никогда не знаешь заранее, что именно может помочь. А потом, свое обещание Игорю мы выполнили. Он нам кое-что должен. Даже если я сам не сумею что-то предпринять…

Чалмерс описал, как они обыскивали караваи с рабами — телегу за телегой, шатер за шатром — он сам и четверо стражников. (Их присутствие при этом объяснялось не столько необходимостью приглядывать за Чалмерсом, сколько непредсказуемостью поведения половцев). Там были сотни рабов — некоторые совсем истощенные, другие не очень, — но никто из них не светился счастьем при виде соотечественников.

— У одного человека хватило духу объяснить мне, что освобождение челяди Юрия Красного вовсе не означает свободу для всех прочих, — сказал Чалмерс. — Он вопрошал, неужели это и есть истинное правосудие князя. Один из моих охранников бесчувственно пнул его ногой.

Пока они не дошли до крайнего шатра, — продолжал свой рассказ Чалмерс, — он более или менее держал свой гнев в узде. У входа в шатер обнаружилось нечто вроде защитных чар, не дававших Чалмерсу и стражникам проникнуть внутрь.

Однако эти чары не помешали Чалмерсу увидеть Флоримель, стоявшую бок о бок с Маламброзо в дальнем углу шатра.

— По идее, чары не должны были мешать ей видеть и меня тоже, но, судя по всему, это было действительно так. Она явно меня не узнавала. Вид у нее был, как у лунатика.

А потом Маламброзо принялся делать пассы. Чалмерс понял, что ему остается только одно: разрушить волшебную защиту, а затем нейтрализовать колдовство Маламброзо.

Трижды он пытался войти в шатер, используя в качестве основы для заклинания три различных стиха (Ши предпочел бы подобную поэзию в обществе не цитировать). Защита стояла, как скала, чего нельзя было сказать о стражниках. Приказы там, не приказы — двое из них ударились в бегство.

Двое других оставались на виду, но держались на почтительном расстоянии — словно опасались, что Чалмерс в любой момент вспыхнет, будто горшок с греческим огнем.

Во время четвертой попытки Чалмерса Маламброзо и Флоримель растаяли в воздухе.

— Я убежден, что все делал правильно, — заключил Чалмерс. — Любое из всех упомянутых заклятий должно было его остановить. — Его голос был сжат яростью и горем. — Что он сделал с моей женой? — Он сорвался на крик: — Куда он ее утащил?

Ши в очередной раз мысленно проклял весь этот сволочной континуум — начал с Маламброзо, потом перешел на половцев, но и тут не остановился. Ругаться вслух он не осмеливался, но был готов вполне осознанно, полностью отдавая себе в этом отчет, принять стопку-другую из оставшихся запасов каравана.

День заканчивался даже еще хуже, чем начинался, и Ши наделся, что Чалмерс никого не захочет видеть рядом с собой, — сам-то он уж точно никого видеть не хотел. Махнув на прощание Чалмерсу, он почти на ощупь, поминутно спотыкаясь, заковылял обратно в центр лагеря, где мерцали костры.

Через несколько ярдов Ши пришлось свернуть. Трезвые купцы выставили свои возы тесным кругам — на случай появления каких-нибудь заплутавших трезвых половцев. Пьяные половцы покрывали столь же обширную площадь, как и днем, хотя некоторые из них уже достаточно очухались, чтобы стонать и даже пытаться освободиться из пут.

Психолог как раз миновал огромный воз с покрышкой из вонючих шкур, привязанных к шестам, когда одна из этих шкур вдруг резко отлетела, хлопнув его по лицу. Прежде чем он успел хоть как-то среагировать, из-под шкуры выскочила человеческая фигура.

Неизвестный приземлился на спину Ши, и уроженец Огайо сразу ощутил давление ножа, который силился проткнуть доспехи. Он попытался удержать равновесие и одновременно вытащить меч, но не преуспел ни в том, ни в другом, повалившись наземь, причем меч оказался снизу, а неизвестный злоумышленник — сверху. Ши почувствовал еще один тупой укол, на сей раз повыше. Он попытался высвободить одну руку, чтобы вытащить кинжал — когда атакующий тыкал в него третий раз, у него возникло ощущение, что ножом его доспехи не пробить…

В этот самый момент что-то треснуло, ухнуло и коротко свистнуло в воздухе. Невидимый враг сдавленно ойкнул и отпустил Ши. Психолог немедля откатился подальше в сторону и, как только его правая рука оказалась на свободе, выхватил меч и вскочил на ноги, готовый к действию.

Действовать уже не требовалось. Его противник — коренастый тип в русском кафтане, с прикрытой шарфом физиономией — распластался на вытоптанной траве. Над ним стоял Рид Чалмерс, сжимая в руках длинный шест от покрышки воза.

Ши глубоко выдохнул.

— Спасибо, док. Вы делаете успехи.

— Я подумывал его убить, но, по-моему, он может нам кое-что рассказать.

«Несомненно делает успехи!» — подумал Ши.

Стычка привлекла внимание ратников, и пленника вскоре отволокли в центр лагеря, где освободили от шарфа и головного убора. При свете костров и факелов стало ясно, что хоть на пленнике и наряд русского купца, в жилах его течет половецкая кровь.

Чалмерс с минуту пристально рассматривал его, после чего нахмурился.

— Знаком он тебе, Рюрик Васильевич?

Это успел подойти Игорь, чего оба психолога после пережитых потрясений не заметили. Чалмерс вздрогнул. После происшествия в Северске эти слова слишком уж хорошо врезались ему в память.

— Да, ваше высочество, — отозвался он наконец. — Это тот самый человек, который вошел со мной в контакт в Северске.

— Несомненно шпион, — сказал Игорь. — Если я выясню, что ему пособничала купеческая гильдия, они за это тоже заплатят!

Он громко подозвал к себе Михаила Сергеевича.

— Вытяни из него все, что сумеешь! — приказал князь своему ближайшему помощнику. — А если он после этого останется в живых, отправь в Красный Подок.

Возвращение в Северск оказалось столь же долгим и нудным, а провал в деле спасения Флоримели никак не способствовал поднятию духа уроженцев Огайо. Чалмерс пребывал в совершенно упадническом настроении — его всерьез пугала несостоятельность собственного волшебства. Почему ни одно из заклинаний не подействовало? Ши изо всех сил пытался помочь наставнику найти ответ, но никакие догадки и умозаключения нисколько не приблизили их к Флоримели с Бельфебой, а все более и более студеные ночи ясно свидетельствовали о том, что зима не за горами.

До Северска они добрались прежде, чем погода успела окончательно испортиться, и незамедлительно были приглашены на пир по случаю успешного завершения боевой операции. Ни один из психологов не пребывал в соответствующем для подобных приемов настроении, но и обижать хозяина отказом отпраздновать его победу тоже не хотелось, тем более что основной вклад в нее он приписывал им и неустанно это повторял.

По стандартам своего времени, понимал Ши, Игорь действительно был великим и благородным князем-воителем. Так что они надели свои лучшие кафтаны и новые сапоги из тончайшей козловой кожи и отправились на пир.

С равным успехом они могли явиться и в монаших рясах — психологи и так пользовались повышенным вниманием. Большинство гостей было разодето в пух и прах, хотя некоторые наряды явно чересчур долго пролежали в сундуках, что не пошло им на, пользу. «Интересно, — подумал Ши, — оценил бы Игорь по достоинству такой подарок, как нафталин?»

Сверкавшая золотом парча, тонкой выделки шерсть и лен полудюжины различных расцветок, усеянные драгоценными камнями, с десяток разновидностей мехов, мечи с инкрустированными рукоятями — на сей раз пировавшие в огромной зале даже затмили своим великолепием росписи на стенах.

Еда была столь же богатой и обильной. Блюдо с фаршированным осетром подали опять — только на сей раз внутри оказалось нечто вроде рачьего мяса, а соусом оно было щедро залито таким, что Ши пришлось не раз и не два просить подлить ему пива.

Как и полагается истинным богатырям, Ши с Чалмерсом восседали во главе стола, по бокам от патриарха. Тот с изумлением слушал их отчет о том, сколько половцев им удалось уложить и каким образом.

— А сам ты так и не попробовал своего зелья — даже чуточку? — спросил он у Ши.

— Я не осмелился. Я и понятия не имел, какой оно произведет эффект… Один ратник, который пил мед, потом рассказывал, что поначалу чувствовал себя так, будто может унести на плечах весь мир, а потом — словно этот мир на него рухнул. В этом есть для меня какая-то загадка, хотя я сам набрасывал чары.

— Есть и еще одна загадка, которую надобно разгадать, не так ли? — сказал патриарх.

Взгляд, который он направил на Чалмерса, ясно сказал обоим психологам, что кто-то уже успел проболтаться.

— Не удалось тебе одолеть одного-единственного половецкого колдуна, в то время как сотоварищ твой одолел целые банды! Может статься, что с простыми степными воинами, в волшебстве не сведущими, управиться проще, чем с искушенным чародеем, сын мой, но вижу я и другой ответ. Набрось какие-нибудь простенькие чары. Прямо сейчас.

Оба психолога уставились на патриарха так, будто у него выросла вторая голова.

Он улыбнулся:

— Отпущу я тебе грехи, коли чары твои будут безобидны! Но, по-моему, известна мне разгадка загадки твоей.

Ши продекламировал:

Есть книга — значит, есть и друг, И хлеб, и кров, и золота сундук…

Через мгновение Ши едва не уронил в соус маленький фотоальбом с тисненой обложкой. Он был чертовски похож на… Но такого не могло быть! Он открыл его. С фотографии на него глянула Бельфеба.

— Возвращайся туда, откуда явился! — приказал он альбому заметно прерывающимся голосом.

Альбом немедленно испарился.

Чалмерс попробовал то же самое заклятие.

Все трое выждали целую минуту. Чалмерс попробовал опять. По-прежнему ничего.

Лицо Чалмерса в страхе исказилось.

— Неужели я потерял свой дар?

Его голос дрожал.

— Чепуха! — отмахнулся было Ши. — Формальная логика — вещь постоянная и неизменная по всему этому континууму. Ее нельзя остановить.

Тут сам Ши все-таки остановился, поскольку понял, что у него по-прежнему больше вопросов, чем ответов, и что помочь Чалмерсу он пока не в силах.

— Вы разделили с князем хлеб и соль, когда встретились с ним, — сказал патриарх. — А ты, Рюрик Васильевич, изменил этому хлебу и соли. Такое, увы, и промежду россами случается, и Богу это неугодно. Рано или поздно счастье изменяет предателю. А дар волшебный и был твоим счастьем — по крайней мере, лично я такую вижу разгадку.

— Но я поступил так только ради жены — ей-то я не изменял!

— А был ли способен ты помочь ей, когда нуждалась она в помощи?

— Что же нам делать? — спросил Ши. Чалмерс временно лишился дара речи — очевидно, из-за того, что не знал, разразиться ему руганью или рыданиями.

— Если ты желаешь помочь своей супруге, надлежит покаяться тебе в том зле, что причинил ты князю. Но покаяние сие должно быть истинным, — предостерег патриарх.

Чалмерс был ученым до мозга костей — «покаяние» являлось понятием религиозным и вещью для него более чем чуждой. Он хмыкал, гмыкал и бушевал даже дольше, чем боялся Ши. Он очень опасался, что в любой момент с губ Чалмерса сорвется слово «суеверие» или даже «чушь», а уж о том, как на это может отреагировать патриарх, и думать не хотелось.

Но альтернативы у Чалмерса не было. Патриарх проявил терпение истинного пастыря, загоняющего заблудшую овцу (а в случае с Чалмерсом — скорее барана) обратно в стадо. Он безмятежно слушал, пока злость в голосе Чалмерса не сменилась горем. Наконец пожилой психолог на мгновение обхватил голову руками и поднял взгляд на патриарха.

— Что я должен сделать? — глухо выдавил он.

— Должен поститься ты завтра — после такого пиршества это будет нетрудно, — а к вечеру прийти в базилику. Я буду ждать тебя там.

На следующий вечер бушевала гроза, когда патриарх подвел Ши к дверям базилики. На Ши был тяжелый шерстяной плащ с капюшоном, который более или менее защищал его от сырости, но грязь под ногами представляла собой нечто убийственное. Сапоги норовили намертво застрять в ней, и он очень сожалел, что мощеные тротуары не относятся к тем маленьким удобствам, которые этот континуум уже успел обрести.

Внутри царили уют и спокойствие. Над головами вздымался обширный иконостас, широко раскинувшийся по сторонам. На его левой стороне были сцены из Ветхого Завета — Каин, убивающий Авеля, Ной, ведущий зверей на борт ковчега, Моисей, низвергающий Золотого Тельца, Даниил в львиной берлоге.

Справа Ши узнал сцены уже из Нового Завета — Христа, идущего по воде, аки посуху, Христа, являющего чудо с хлебами и рыбами, Христа на кресте. Наверху была изображена Святая Троица — Ши так и не понял, то ли Духа Святого на полном серьезе намеревались показать бестелесным, то ли художник попросту не умел рисовать.

Оклады икон были золотые и серебряные — или, по крайней мере, из позолоченного или посеребренного дерева. Замысловатая резьба и литье, инкрустации из слоновой кости и драгоценных камней, тяжелые тканые занавесы, на фоне которых тускнела любая парча местных вечерних туалетов, — иконостас затмевал собой даже искусно расписанные стены и потолок базилики.

«Единственный способ сделать эту штуку еще ярче, — подумал Ши, — это ее поджечь». После чего он поспешно изгнал эту нечестивую мысль из головы. Окружающая обстановка явно не располагала к богохульству.

Ши, который сразу припомнил воскресную школу, на всякий случай осторожно преклонил колена.

Вернулся патриарх, ведя за собой Чалмерса, на котором было грязно-серое одеяние кающегося грешника. Встав лицом к иконостасу, патриарх указал рукой на ту его сторону, где были сцены Нового Завета.

— Поцелуй Иуды, продавшего Господа нашего врагам его. Поразмысли над этим, заблудший сын мой!

Они посмотрели на Чалмерса, распростертого на полу.

— А теперь следует нам оставить его!

Священник потушил лампы в базилике и поднял с пола фонарь. Свет его с трудом пробивал тьму, но все же вывел их наружу.

— Давай же помолимся о том, что, хоть и лежит он сейчас во тьме, Господь выведет его к свету, — сказал патриарх. И принялся молиться — достаточно громко, чтобы не заметить, что Ши только шевелит губами.

Проблема была вовсе не в том, что молитва могла не сработать. Проблема заключалась как раз в том, что сработать она могла.

Наутро, когда у Ши уже разыгрался аппетит для завтрака, в их покои вошел Чалмерс. На нем по-прежнему было одеяние кающегося грешника, но на лице наконец-то сияла первая после долгих недель улыбка.

— Мое покаяние, похоже, принесло положительные результаты, — немедля сообщил он. — Я набросил небольшие чары, и у меня получилось. Я превратил вино в воду.

Ши не без труда проглотил кусок черствого хлеба.

— Я полагаю, что обратное превращение ваш спаситель воспринял бы как дурной тон.

Улыбка Чалмерса превратилась в торжествующую ухмылку.

— Плевать я теперь на это хотел! Надо выручать Флоримель, и теперь мы можем опять отправиться на поиски. Единственное, о чем я мечтаю, — это покинуть этот мир навсегда! Не желаю даже во сне его видеть больше!

Порядок слов в заключительной фразе Чалмерса показал Ши, насколько возбужден его коллега. В принципе, Ши был совершенно с ним согласен… хотя на возвращение в Огайо даже намекать не стоило — только не тогда, когда Чалмерс пребывал в подобном настроении.

На то, чтобы одеться и собрать вещи, у них ушло от силы десять минут. Еще пять минут, и они уже стояли, взявшись за руки, прямо посреди большой лужи на полу — результата протечки, открывшейся во время ночной грозы.

— Мощью святых и могуществом князей, силою людей и мудростью женщин, силой небес над головой, земли под ногами и воды под землей — если есть Р и есть Q, то тогда Р равно не-Q, a Q равно не-Р…

И они отбыли восвояси.

Оглавление

I

II

III

IV Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg