Гектор, смущаясь и смертельно боясь причинить ей боль, обхватил королеву за талию, стараясь хоть как-то облегчить кошмар этого пути. Проклятый крысиный лаз, проклятая жизнь - и страшное слово едва не сорвалось не с губ, но с мысли. Господи, ну почему? Почему бы Тебе, Господи, не узреть её прямо сейчас? Дай нам лишних десять минут, неужели Тебе вправду все равно, кто злодей, а кто святой?!
Чадное рыжее пламя метнулось на сквозняке. В затхлый сыроватый душок подземелья потянуло струйкой воска и ладана, теплой, доброй, как протянутая рука. Они оба приободрились, Гектор улыбнулся, сказал так нежно, как смог:
- Вот и храм, государыня. Еще несколько шагов - и дверь. Ключ у меня.
Королева чуть замедлила шаги, цепляясь ледяными пальцами за его горячее под рубахой плечо. Тяжелая дверь - мощные дубовые доски, окованные сталью - выплыла из подземного мрака, и святой символ, Око Господне над мистической Розой, зазолотился на ней в неверном факельном свете. К двери вел десяток некрутых ступеней, последняя пытка.
- Слава Богу, - вырвалось у Гектора с невольным облегчением, но тут мысль, очевидная до последних пределов и притом совершенно неожиданная, обрушилась на его разум, как тяжелая палица - оглушив.
- Государыня, - сказал он задрожавшим голосом, - вы должны были взять даму. Саломею должны были взять или Лаванду. А лучше - вашу повитуху. Я не могу...
Королева, остановившаяся на верхней ступеньке, пытаясь отдышаться, подняла голову. Гектор поразился, насколько непреклонно и сурово выражение её глаз, таких синих и таких обычно кротких.
- Отпирай, - приказала она спокойно и ласково, наконец, справившись с одышкой и приступами боли. - Пожалуйста, не стой. Отпирай. Когда они въехали во двор и привезли его тело, Саломея сказала: "Ну вот и славно", а Лаванда улыбнулась. Я видела их лица. Они убили бы ребёнка. У меня на глазах убили бы - за будущие почести. А повитуха - тётка Лаванды. Я не могу никому довериться. Только тебе. Прости.
"О, нет!" - заорал Гектор про себя, еле попадая ключом в замочную скважину. Дверь распахнулась.
Розовый закатный свет заливал храм через стрельчатые окна. Небеса полыхали пожаром, небеса все были в золоте и королевском пурпуре, и в этом свете померкла храмовая позолота. Свечи не горели; на образ Божий падала густая тень, только Его очи и златозвездный венец еле заметно мерцали из темноты.
Комментарии к книге «Моя Святая Земля», Максим Андреевич Далин
Всего 0 комментариев