«Знаменья судьбы»

Знаменья судьбы (fb2) - Знаменья судьбы (Хроники Амбера - 6) 783K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роджер Желязны

Роджер Желязны Знаменья судьбы

1

Сидеть и ждать, когда тебя снова попытаются убить — все равно, что терпеть занозу в заднице. Но сегодня было тридцатое апреля, и значит это обязательно должно было случиться опять, как обычно и случалось в этот день. В свое время я попытался разобраться, что же происходит, и теперь, по крайней мере, знал, когда этого следует ждать в очередной раз. До сих пор я был слишком занят, чтобы что-нибудь предпринять. Но теперь наконец-то моя работа была закончена. И я оставался здесь только из-за этого. Я решил, что перед отъездом должен все же разобраться с этим делом и узнать, кто же за мной охотится. Я выбрался из постели, принял душ, почистил зубы. Бриться, к счастью, не надо было, так как я опять отрастил бороду. Неясные тревоги меня сегодня не мучили, как это было в этот же самый день три года назад. Тогда я проснулся с головной болью и дурными предчувствиями, распахнул поскорей окна, побежал на кухню и увидел, что все газовые горелки у плиты включены на полную катушку, но не горят. Сегодняшний день был непохож и на тридцатое апреля два года назад, когда еще до рассвета меня разбудил запах дыма. Оказалось, что в квартире начался пожар. И потому сегодня я на всякий случай старался не становиться под люстру — а вдруг лампочки наполнены чем-то горючим? И вместо того, чтобы включить свет, перевел все выключатели на положение «Выкл.» Но пока что сегодня еще ничего не случилось. Как правило, с вечера я настраиваю реле времени кофеварки. Но сегодня утром я решил сварить кофе сам. Я поставил на плиту кастрюлю с водой, насыпал кофе и, в ожидании, когда он закипит, стал проверять уложенные вещи. Все, что было для меня в моей квартире ценного, уместилось в двух обычных ящиках — одежда, книги, несколько картин, кое-какие инструменты, несколько сувениров и прочее. И рюкзак вошла смена белья, спортивный легкий свитер, пачка чеков для путешествующих. Гимнастикой я в это утро не занимался. Я попивал кофе, прохаживаясь от окна к окну, и разглядывал здания на противоположной стороне улицы. В прошлом году кто-то пальнул оттуда по мне из винтовки. В мыслях я вернулся к тому времени, когда все это случилось в первый раз. Семь лет назад ясным весенним деньком я спокойно шел по улице, и вдруг приближающийся грузовик резко свернул в мою сторону, перелетел через обочину и едва не размазал меня по кирпичной стене. Мне удалось в последний момент выскочить из-под колес. Водитель же скончался, не приходя в сознание. Этот случаи показался мне одним из печальных происшествий, которые время от времени вторгаются в нашу жизнь. Однако на следующий год, в этот же день, поздним вечером я возвращался домой от своей приятельницы, и на меня напали трое незнакомцев — один с ножом, двое с обрезками трубы. При этом они не снизошли даже до простого бандитского ритуала, который предписывает попросить сначала закурить или одолжить им бумажник. Справиться с ними было нетрудно. Я уложил их на асфальт у порога магазина пластинок. И хотя всю остальную часть дороги я размышлял над тем, что произошло, я только на следующий день вспомнил, что вчера была годовщина происшествия с грузовиком. Но даже вспомнив, я отмахнулся от этой верной мысли, объяснив все это простым, хотя и странным, совпадением. Случай с бомбой в посылке, разворотившей половину соседней квартиры на следующий год, заставил меня задуматься над статистическим характером реальности. Возможно, только от одного моего присутствия здесь она подверглась перенапряжению. Но события следующих лет подтвердили мои предположения, которые переросли в уверенность. Кому-то доставляло наслаждение совершать покушения на меня раз в год. Вот так, все оказалось очень просто. Попытка не удавалась, следовала пауза в один год, и она повторялась еще раз. Все это казалось почти игрой. Но в этом году я тоже решил принять участие в этой игре. Меня волновало то, что он — она или оно — никогда во всем этом не принимал участие лично, а предпочитал хитрости — технические устройства, ловушки, наемных лиц. Эту личность я собираюсь здесь и далее обозначать заглавной буквой «Н». В моей терминологии это означает «подлец», иногда «придурок». Что же касается общепринятого обозначения «X», то от частого употребления оно стало слишком затертым и потому не годилось для меня. Я помыл чашку и кофейник, поставил их на полку, взял сумку и вышел из дому. Мистера Маллинга не было, я оставил ключ в его почтовом ящике и отправился завтракать в ближайшее кафе. Движение на улице было обычным. Машины ехали не спеша. Я шел медленно, прислушиваясь и приглядываясь ко всему, что меня окружало. Утро было свежим, оно обещало прекрасный день. До кафе я добрался целым и невредимым. Занял место возле окна. Едва ко мне подошел официант, чтобы взять заказ, как я увидел знакомого, шагавшего вдоль тротуара. Это был бывший мой однокашник, позднее товарищ по работе, Лукас Гейнард. Он был шести футов росту и, несмотря на сломанный нос, симпатичный. Манера говорить у него была, как у продавца. Собственно говоря, он им и был. Я постучал в окно. Он заметил меня, помахал рукой и вошел в кафе.

— Мерль, я не ошибся, — улыбнулся Лукас, усаживаясь напротив. Он хлопнул меня по плечу и тут же забрал у меня меню. — Я не застал тебя дома и решил, что ты можешь оказаться здесь.

Он принялся изучать меню.

— Почему? — спросил я.

— Если вы еще не выбрали, я подойду позже, — сказал официант.

— Не надо, — ответил Люк и зачитал монументальный заказ. Я добавил немного от себя.

— Потому что ты не меняешь привычек, — пояснил Люк, вернувшись к нашему разговору.

— Привычек? — удивился я. — Но я тут почти никогда не ем.

— Знаю. Но ты всегда заходишь сюда, когда у тебя поднимается давление. Например, перед экзаменами… или когда тебя что-то тревожит.

— Гм… — промычал я. В этом в самом деле что-то было, хотя никогда раньше я ничего подобного за собой не замечал. Я повертел пепельницу с уменьшенным вариантом рисунка на цветном стекле двери. — Не знаю, так ли это. И почему ты решил, что именно сейчас что-то должно меня тревожить?

— Я знаю твой синдром, связанный с тридцатым апреля, который развился у тебя из-за нескольких совпадений.

— Более, чем нескольких. Но я тебе о них никогда не рассказывал.

— Выходит, ты до сих пор веришь в это?

— Да.

Он пожал плечами. Подошел официант и налил нам кофе.

— Ладно, — сказал он, наконец — Сегодня это уже произошло?

— Нет.

— Очень скверно. Надеюсь, думать тебе это не мешает?

Я отпил кофе:

— Никаких проблем.

— Прекрасно, — он вздохнул и потянулся. — Слушай, я только вчера вернулся в город…

— Удачно съездил?

— Поставил новый рекорд по сбыту!

— Грандиозно.

— Во всяком случае… Я только что узнал, что ты уходишь. Мне сказали в конторе.

— Ага. Я ушел примерно месяц назад.

— Миллер пытался связаться с тобой. Но до тебя невозможно дозвониться, ты же отключил телефон. Он даже пару раз заезжал к тебе, но не застал тебя дома.

— Очень сожалею.

— Он хочет, чтобы ты вернулся.

— Нет, там для меня все кончено.

— Погоди, выслушай сначала, что он предлагает. Бреди делает по служебной лестнице прыжок вверх, и ты становишься новым шефом КБ… Двадцать процентов надбавки к жалованию. Он просил передать тебе это.

— Я тихо засмеялся:

— В самом деле, дружище, все это звучит совсем неплохо. Но, как я уже сказал, здесь для меня все кончено.

— О — его глаза блеснули, и он лукаво улыбнулся. — Значит, у тебя и в самом деле есть что-то на примете. Миллер об этом догадывается. Ладно, тогда он просил узнать, что предлагают тебе эти парни. Он постарается дать больше, чего бы это ему ни стоило.

Я покачал головой:

— Боюсь, что ничего не выйдет. Я исчерпал себя. Точка. Я не желаю возвращаться. И в другую фирму я тоже не собираюсь переходить. Просто, в этой сфере я больше не работаю. Зверски устал от компьютеров.

— Но ведь твой мозг создан для этой работы. Ты первоклассный специалист! Думаешь заняться преподаванием?

— Нет.

— Вот, черт. Но чем-то ты должен заниматься? Ты что, разбогател?

— Нет. Наверное я немного попутешествую. Я слишком долго сидел на одном месте.

Люк взял чашку с кофе и осушил ее. Потом облокотился на спинку стула, сцепил ладони на животе и прикрыл глаза. Некоторое время он сидел молча.

— Значит, ты говоришь, все кончено, — сказал он наконец. — Все кончено с этой работой и с этим городом? Или же ты имел в виду еще что-то?

— Не совсем тебя понимаю.

— Еще в колледже у тебя было свойство… исчезать. Время от времени ты пропадал, затем вновь объявлялся. Создавалось впечатление какой-то двойной жизни. Живешь, а как — не поймешь. Это как-то связано с твоим отъездом?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Конечно, понимаешь, — улыбнулся он и, когда я промолчал, добавил: — Что ж, желаю удачи… что бы это ни означало.

Непоседа, весь в движении, Люк и сейчас крутил кольцо для ключей. Мы выпили по второй чашечке кофе. Люк звякал ключами и брелоком из голубого камня. Наконец, подали наш завтрак, и некоторое время мы ели молча. Потом он спросил:

— «Звездная вспышка» еще у тебя?

— Нет. Продал прошлой осенью, — объяснил я. — Я был так занят, что ходить под парусами не оставалось времени. Не мог смотреть, как она гниет без дела.

— Это плохо, — кивнул он. — Мы на ней славно походили еще в колледже. И потом… Я был бы не прочь выйти на ней еще разок, чтобы вспомнить старые времена.

— Да.

— Слушай, ты давно видел Джулию?

— Мы не виделись с тех пор, как расстались. Кажется, она сейчас встречается с парнем по имени Рик. А ты?

— Заезжал к ней вчера вечером.

— Зачем?

Он пожал плечами.

— Она была из нашей команды… а в последнее время нас разбросало по всему свету… нас всех.

— Как она?

— По-прежнему отлично выглядит. Она спрашивала о тебе. И просила передать тебе вот это.

Он достал из внутреннего кармана пиджака запечатанный конверт и протянул его мне. На конверте почерком Джулии было написано мое имя. Я распечатал послание и прочитал:

«Мерль!

Я была неправа. Я хорошо знаю, кто ты, тебе грозит опасность. Я должна тебя увидеть. У меня есть предмет, необходимый тебе. Это очень важно. Пожалуйста, позвони или зайди как можно скорее. Твоя любящая Джулия».

— Спасибо, — поблагодарил я и, открыв сумку, спрятал туда конверт. Письмо в равной степени и озадачило, и растревожило меня. Нужно было решать, что делать. Моя привязанность к ней оказалась гораздо большей, чем я думал. И все же я совсем не был уверен, что хочу снова с ней встретиться. И что она имеет в виду, когда пишет, что знает, кто я такой? Но ответа на эти вопросы не было, и я постарался выбросить мысли о Джулии из головы. Некоторое время я молча пил кофе, следил через окно за машинами на улице, вспоминал свою первую встречу с Люком. Тогда мы оба были первокурсниками в нашем «фехтовальном клубе». Он был отличным мастером.

— Ты еще фехтуешь? — поинтересовался я.

— Иногда. А ты?

— Время от времени.

— Мы так с тобой и не выяснили, кто из нас сильнее.

— Теперь на это уже нет времени, — пожалел я.

Он тихо рассмеялся и несколько раз сделал выпад ножом и мою сторону.

— Когда уезжаешь?

— Вероятно, завтра… Осталось уладить кое-какие мелочи. Как только покончу с ними и… в путь-дорогу.

— А куда держишь путь?

— Туда и сюда. Еще не решил окончательно.

— Ты ненормальный.

— Раньше это называлось «вандер-яр» «год скитаний». Свой собственный я по возрасту уже пропустил, значит, надо наверстывать. Согласен?

— Вообще-то звучит весьма заманчиво. Наверное, и мне нужно будет как-нибудь попробовать.

— Возможно. Я думал, что ты прошел через этот период еще в колледже.

— Что ты имеешь в виду?

— Не только я один имел привычку исчезать на время.

— А, это… — взмахом руки он словно бы отбросил мои предположения. — Это были деловые поездки. Приходилось как-то оплачивать счета. Ты думаешь навестить предков?

Странный вопрос. Ни один из нас никогда раньше не упоминал о родителях. Разве что в самых общих словах.

— Едва ли, — заявил я. — А как поживают твои?

Он поднял на меня глаза и некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Его вечная улыбка стала еще шире.

— Трудно сказать, — ответил он. — У нас нет связи, в некотором смысле.

Я тоже улыбнулся.

— Это чувство мне знакомо.

Мы доели завтрак и выпили по последней чашке кофе.

— Значит с Миллером ты разговаривать не будешь?

— Нет.

Он пожал плечами. Нам принесли счет, и Люк мгновенно перехватил его.

— Сегодня угощаю я, — заявил он. — В конце концов, я-то работаю!

— Спасибо. Может быть, когда-нибудь мне тоже удастся угостить тебя обедом. Ты где остановился?

— Секунду… — он сунул руку в карман рубашки, вытащил оттуда коробок спичек и перебросил мне. — Вот. Мотель «Нью Лайн».

— Как насчет шести часов?

— Идет.

Он рассчитался за завтрак, и мы вышли на улицу.

— До встречи, — бросил он.

— Пока.

Пока, Люк Гейнард. Странный человек. Мы были знакомы почти восемь лет. Неплохо проводили время. Почти каждый день бегали трусцой. Входили в легкоатлетическую команду. Соревновались. Иногда назначали свидания одним и тем же девушкам. Решали одни и те же задачи. Он остался таким же — сильным, умным. Как и тогда, он и теперь был той же самой «кошкой, которая гуляет сама по себе». Между нами была какая-то связь, но я не мог ее полностью уловить и понять. Я вернулся к стоянке около своего бывшего дома и прежде, чем забросить в кабину сумку и завести двигатель, заглянул под крышку капота и под днище машины. Потом медленно поехал, глазея по сторонам. Все это было так ново и так интересно восемь лет назад. Теперь я знал этот город наизусть и говорил всему, что меня окружало, «прощай». За последнюю неделю я сказал то же самое всем, кто что-нибудь для меня значил. Кроме Джулии. Лень… Да нет, видно что-то другое. Просто было желание отложить это прощание на потом. Но времени уже не оставалось. Сейчас или никогда, да и к тому же было разбужено и мое любопытство. Я заехал на стоянку у автомата, но когда набрал номер Джулии, мне никто не ответил. Может, теперь она работает по круглосуточному расписанию, и сегодня дневная смена. А, может, просто принимает душ, или пошла в магазин. Я решил поехать к ней домой, чтобы убедиться — так оно и есть. Это было недалеко. К тому же Джулия упоминала о каком-то предмете, который, так она считала, нужен мне. Это неплохой предлог, чтобы повидать ее перед отъездом. Я колесил по округе, пока не нашел место для стоянки, запер дверцу машины, дошел до угла и повернул направо. День стал жарче. Где-то неподалеку лаяла собака. Я миновал квартал и подошел к огромному викторианскому особняку, переделанному в многоквартирный дом. С фасада окон не было видно. Она жила на последнем этаже, и они выходили на противоположную сторону. Шагая по дорожке, ведущей к парадному, я старался отогнать воспоминания, но напрасно. Вместе с ними нахлынули на меня прежние чувства. Я остановился. Глупо было приезжать сюда. Зачем? Зачем тревожить то, о чем я уже даже не тосковал. И все же… Черт! Мне и в самом деле хотелось увидеть ее. И поздно было давать задний ход. Я поднялся на крыльцо. Дверь подъезда была приоткрыта, и я вошел. То же фойе. Та же бледная фиалка с пыльными листьями, перед зеркалом в золотой раме, в горшке на столике. Зеркало, которое не раз отражало, слегка искривляя при этом, наши объятия. Лицо мое дрогнуло в его глубине, когда я прошел мимо. Я начал подниматься по лестнице, покрытой зеленой ковровой дорожкой. Откуда-то вновь донесся лай собаки. Первый пролет не вызвал у меня никаких подозрений. Все было таким же, как всегда. Я миновал несколько ступенек, прошел мимо блеклых гравюр на стене и стал взбираться по ступенькам второго прохода. И тут вдруг послышался звук, напоминающий царапание, потом словно бы что-то покатилось по деревянному полу — бутылка или ваза. Может почудилось? Снова тишина, не считая шелеста ветра в кронах деревьев. В глубине моей души шевельнулось дурное предчувствие, и я ускорил шаги. У конца пролета я задержался. Все вроде было в порядке, если бы не этот непонятный запах. Я не мог определить, что это такое, — в нос ударило что-то сладкое, влажное, наверняка скользкое. Я подошел к двери и несколько секунд стоял молча, чего-то ожидая. Здесь запах казался сильнее, но никаких звуков слышно не было. Я тихо постучал в деревянную дверь. На мгновение мне показалось, что из-за нее донесся какой-то шорох, но только на мгновение. Я снова постучал.

— Джулия! — позвал я. — Это я… Мерль.

Тишина. Я постучал громче. Что-то с грохотом повалилось. Я подергал ручку. Заперто.

Я дернул, рванул и вырвал ручку двери вместе с замком. Потом шагнул в сторону и несколько секунд выждал. Приоткрыл дверь и снова подождал. Новых звуков не последовало, а в щель мне был виден лишь участок стены и пола, акварель на стене, кусочек красного дивана, зеленый ковер. Я приоткрыл дверь еще немного. Все оставалось без изменений. Но запах стал еще сильней. Я отступил в сторону и еще сильнее надавил на дверь. Ничего… ничего… ничего… Но когда я увидел ее, то сразу отдернул руку. Она лежала поперек комнаты. В крови… Кровь была повсюду — на полу, на ковре, на перевернутой мебели, разорванных подушках… Подавив желание тут же броситься вперед, я медленно шагнул, затем, сделав еще один шаг, переступил порог. В комнате никого не было. Я подошел и присел рядом с ней, почувствовав тошноту. Издали мне не было видно, что у Джулии нет правой руки и половины лица. Она не дышала. На ней было изорванное, испятнанное кровью платье, на шее висел голубой медальон. Кровь залила не только ковер, но и пол, на котором отпечатались кровавые следы. Но это были не следы человека, а отпечатки больших, удлиненных трехпалых лап, с толстыми подушечками и когтями. Сквозняк, которого я почти не замечал, проникавший в комнату через открытую дверь спальни за моей спиной, неожиданно уменьшился. Одновременно, гораздо сильнее стал странный запах. Но тем не менее я ничего не услышал. ОН двигался совершенно бесшумно, но я знал, что ОН там. Я завертелся волчком, переходя из одного положения в другое, разворачиваясь… И увидел зловонную пасть, полную зубов, кровавые губы. Это был огромный зверь, похожий на собаку. Его покрывала жесткая и короткая шерсть, похожая на плесень. Уши его напоминали наросты древесного гриба, большие желто-оранжевые глаза смотрели с дикой яростью. А намерения не вызывали сомнений. Я швырнул в него дверную ручку, которую бессознательно сжимал в руке в течение всей прошедшей минуты. Ручка отскочила от костистого выступа над левым глазом зверя, не причинив ему заметного вреда. Ужасное это существо бесшумно прыгнуло на меня. Те, кто работают на бойнях, знают, что на лбу животного есть точка, находящаяся на пересечении двух линий. Одна линия мысленно проводится от правого уха к левому глазу, вторая от левого уха к правому глазу. И они убивают животное, нацеливая удар на дюйм-два выше точки пересечения. Этому меня научил мой дядя. Правда, он никогда не работал на бойне, но все же знал, как надо убивать. Поэтому я отпрыгнул в сторону и вперед в тот момент, когда существо прыгнуло, и, словно молотом, ударил в смертельную точку. Но оно двигалось быстрее, чем я ожидал. И когда мой кулак достиг цели, чудовище пронеслось мимо. Мускулы шеи помогли ему выдержать мой удар. Тем не менее оно завизжало, потом зверь затряс головой, стремительно развернулся и скова бросился на меня, грозно рыча. При этом чудовищный пес очень высоко подпрыгнул. И я понял, что не успею уклониться. Мой дядя научил меня, как хватать собаку за шкуру по обе стороны шеи, под челюстью. Если собака крупная, то нужно хватать посильнее, быстро и точно. Сейчас у меня не было выбора. Если бы я попытался ударить ногой и промахнулся, то остался бы без ступни. Руки мои взметнулись вперед и вверх, и я постарался не потерять равновесия, когда мы столкнулись. Я был уверен, что животное весит больше меня. Кроме того, приходилось учитывать момент силы. В моем воображении на мгновение мелькнула страшная картина — пес отхватил мне не только пальцы, но даже ладонь. Но мне все же удалось схватить зверя за шкуру под самой челюстью и сжать ее. Я вытянул руку и подался вперед, навстречу толчку. И хотя он был очень сильным, я не только устоял на ногах, но мне удалось еще удержать захват и нейтрализовать инерцию. В моих ушах перекатывалось рычание бестии, всего в футе от моего лица истекала слюной зубастая пасть. И тут я вдруг понял, что не совсем четко представляю, что делать дальше. Если бы это была обыкновенная собака, я мог бы разбить ей голову каким-нибудь подходящим твердым предметом — яремная вена у собак проходит глубоко и нельзя полагаться на прямое давление. Но это было настоящее чудовище, и пальцы мои уже начали слабеть. Кроме того, толкая пасть вверх от себя, я понял, что зверь выше меня ростом, если растянуть его по вертикали. Можно было попробовать пнуть его в мягкое незащищенное брюхо, но тогда я наверняка потерял бы равновесие, кроме того, мне пришлось бы разжать захват, и тогда мой пах оказался бы в опасной близости от его зубов. Но зверь уже успел сбросить мою левую руку, и мне ничего иного не оставалось, как воспользоваться правой. Поэтому я изо всех сил толкнул его и отступил. Я оглядывался по сторонам, стараясь найти хоть какое-нибудь оружие, но под рукой ничего подходящего не оказалось. Зверь вновь стремительно бросился вперед, стараясь вцепиться в мое горло. Он слишком высоко прыгнул, поэтому я не смог ударить его ногой в голову. И уклониться тоже не было никакой возможности. Его передние лапы были на уровне моей груди. И я опять вспомнил дядины советы, надеясь, что и на этот раз они помогут мне. Я поймал зверя за эти лапы и дернул, поворачивая их вниз и назад. Мне пришлось упасть на одно колено, чтобы избежать его пасти. Защищая горло, я наклонил голову как можно ниже. Треснули кости, голова пса опустилась, челюсти его готовы были сомкнуться на моих руках, но я уже вскочил. Зверь отлетел назад, перевернулся, почти сохранив равновесие. Но когда его лапы коснулись пола, он не то застонал, не то зарычал и упал головой вперед. Я уже собирался ударить его ногой, но зверь неожиданно приподнялся и сделал это куда быстрее, чем я предполагал. Он тут же поджал правую переднюю лапу, балансируя на трех остальных и, продолжая рычать, глядел мне прямо в глаза, а из его рта катилась слюна. Я немного сдвинулся влево и занял стойку, которой меня никто никогда не учил, но, к счастью, иногда по наитию я действую очень верно. На этот раз животное двигалось немного медленнее. Возможно, я мог бы ударить его в голову, и все бы обошлось, но я не стал рисковать и в этот раз. И вновь ухватил его за шею под челюстью. Это был уже знакомый мне прием. Я не стал останавливать его движения, и за несколько секунд, которые мне были необходимы, бестия уже не смогла вырваться, как в первый раз. Я развернулся и швырнул его так, что он перевернулся в воздухе, ударившись спиной об окно. Раздался звон бьющегося стекла, страшный пес высадил оконную раму, унося ее с собой, а также вторую штору и карниз с трубкой, на которой висела штора. Я услышал глухой стук, когда он ударился оземь тремя этажами ниже. Поднявшись и выглянув наружу, я увидел, как зверь несколько раз дернулся в конвульсиях и замер. Он лежал на бетонной площадке внутреннего дворика, где мы с Джулией не раз пили в полночь пиво. Я вернулся к лежащей на полу Джулии и взял ее за руку. Я был ужасно зол. За всем этим кто-то стоял. Неужели снова «Н»? Неужели это и было его подарком мне на тридцатое апреля в этом году? У меня возникла уверенность в том, что я не ошибаюсь, и мне захотелось сделать с «Н» то же самое, что я сделал со зверем, которого он использовал против меня. Должна же быть причина? Я встал, прошел в спальню, взял одеяло, накрыл им останки Джулии и машинально стер отпечатки пальцев с дверной ручки, затем начал более тщательно осматривать квартиру. Я нашел их на каминной полке, между стопкой книжек по оккультным наукам — это были дешевые издания, напечатанные на дешевой бумаге и в мягких обложках, и ручными часиками. Коснувшись их, я почувствовал холод и осознал, что все это даже серьезнее, чем я полагал. Они и должны были быть той вещью, о которой она писала. Только они были не мои. Хотя я и узнал их, когда перетасовывал. Это были Карты, похожие и одновременно не похожие на те, которые мне приходилось видеть раньше. Колода была неполной. Несколько отдельных и весьма странных Карт. Когда раздался звук полицейской сирены, я быстро сунул их в боковой карман. Пасьянс будем раскладывать позже. Я протопал вниз по лестнице и, как пробка из бутылки, выскочил через дверь черного хода, никого не встретив по пути. Фидо все еще лежал там, где упал, и все соседние собаки обсуждали это событие вслух. Топча чужие цветочные клумбы, я перепрыгивал через ограды, пробираясь через задние дворики к своей машине, припаркованной на боковой улочке. Несколько минут спустя я уже был далеко от дома Джулии, пытаясь уйти от воспоминаний о кровавых отпечатках лап и об изуродованной зверем мертвой девушке.

2

Я нажимал на педаль газа, уносясь подальше от собачьего лая и прочего шума, пока не оказался в довольно спокойном месте. Там я остановил машину и дальше пошел пешком. Прошло немало времени, прежде чем я добрался до небольшого пустынного парка. Усевшись на деревянную скамью, я достал Карты и принялся их изучать. Многие из них показались мне знакомыми. Другие же были совершенной загадкой. Я слишком долго смотрел на одну из них, пока не стал различать доносящееся оттуда пение сирен. И уж тут мне пришлось отложить Карты в сторону. Нет, я не мог узнать этого стиля — их рисовал кто-то, кого я не знал, какой-то неизвестный. И это было очень неприятно. Все это напомнило мне историю об одном известном токсикологе, случайно принявшем яд, противоядия от которого не было. Он тут же захотел узнать, смертельна ли доза, которую он проглотил, заглянул в классический учебник, который сам написал за несколько лет до этого, и узнал, что смерть неминуема. Тогда он сверился с другим справочником, автором которого был другой выдающийся специалист по ядам. В справочнике писалось, что, учитывая его вес, он получил всего лишь половину летальной дозы. После чего ему оставалось только сидеть и ждать, горячо надеясь на то, что прав не он. Я испытывал примерно то же чувство, потому что был экспертом в отношении Карт. До сих пор я был уверен, что смогу узнать работу любого, кто способен делать подобные вещи. Я взял одну из Карт, которая почему-то мне понравилась больше других, словно она мне что-то напоминала. На ней изображался небольшой, покрытый травой мыс, вдававшийся в озеро, и что-то яркое, блестящее справа. Я дохнул на Карту, затуманив на миг рисунок, потом щелкнул ее ногтем. Она зазвенела, как стеклянный колокольчик, и ожила. Задвигались, запульсировали тени, и над озером на картинке наступил вечер. Я провел над Картой рукой, изображение изменилось и замерло. Снова только озеро, трава, свет солнца. И все это было очень далеко. В том месте поток времени двигался быстрее относительно того мира, в котором я находился сейчас. Мне это показалось любопытным. Я нашарил старую трубку, которой иногда баловался, набил ее табаком, раскурил и задумался, попыхивая дымком. Карты функционировали, все было в норме — это не было искусной имитацией — хотя я и не понимал их значения. Но в данный момент меня заботило не это. Сегодня было тридцатое апреля, и я еще раз встретился лицом к лицу со смертью. А мне хотелось увидеть наконец человека, вздумавшего поиграть с моей жизнью. Но он и на этот раз подослал вместо себя нечто другое. Мне пришлось уничтожить не совсем обычного пса. И вот передо мной эти Карты… Где нашла их Джулия? И почему она захотела, чтобы они были у меня? Карты и собака — это указывало на силы, которые были вне контроля обыкновенного человека. Все это время я считал, что стал объектом невольного внимания какого-то психа, с которым без труда мог бы разделаться на досуге. Но события сегодняшнего утра пролили на все это новый свет. Это означало, что где-то у меня появился чертовски могущественный враг. Я поежился. Если бы можно было снова поговорить с Люком, попросив его вспомнить события прошлого вечера. А вдруг Джулия сказала что-то такое, что объяснит тайцу. Я был бы не прочь вернуться и более тщательно осмотреть ее квартиру. Но об этом не могло быть и речи. Когда я отъезжал, к парадному подъезду уже примчалась полиция. Какое-то время туда невозможно будет сунуться. Рик… Был еще Рик Кински, парень, с которым начала встречаться Джулия, когда мы с ней порвали. Я как-то видел его — худой, с усами, интеллектуал с толстыми стеклами очков и так далее. Он заведовал книжным магазином, куда я пару раз заходил. Но больше я о нем ничего не знал. Возможно, он даст мне какую-нибудь полезную информацию о Картах и о том, как попала Джулия в трагическую ситуацию и погибла. Я еще некоторое время предавался безрадостным размышлениям, потом спрятал Карты. Я не собирался с ними баловаться. Пока. Сначала я был намерен добыть всю информацию, какую только возможно. Я направился обратно к машине. Но по дороге напомнил себе, что 30 апреля еще не кончилось. Допустим, «Н» не считает, что сегодняшняя утренняя попытка была направлена именно против меня. Тогда у него остается достаточно времени, чтобы попытаться еще раз. К тому же у меня было такое чувство, что если я начну подбираться к «Н», то он забудет о регулярных датах и воспользуется первой попавшейся возможностью, чтобы добраться до моей глотки. Поэтому я решил, что впредь буду держаться настороже и перейду на осадное положение до тех пор, пока не разберусь с этим делом. И все мои силы теперь будут направлены на то, чтобы поскорей покончить с ним. Чтобы сохранить свою жизнь, нужно было уничтожить врага, и как можно скорее. Могу ли я с кем-то посоветоваться? Я не был уверен в этом. И даже если да, то с кем? Я ужасно мало знал о своем происхождении… и наследстве тоже.

— Нет. Еще рано, — произнес я вслух. — Нужно сделать все возможное, чтобы разобраться в этом самостоятельно.

Но, кроме желания, была еще и необходимость потренироваться. Там, откуда я родом, все стараются справиться с неприятными делами сами. Это жизненная необходимость… Я вел машину, а взглядом искал будку таксофона и старался не вспоминать о Джулии, о том, какой я видел ее в последний раз. С запада наползало несколько тучек. На запястье, рядом с невидимым Фракиром, тикали часы. По радио передавали нерадостные международные новости. Я остановился у аптеки и, воспользовавшись тамошним телефоном, попробовал связаться с мотелем Люка. Его в номере не было. Я съел в кафе аптеки бутерброд с майонезом, помидором и ветчиной, запил все молочным коктейлем и вновь попытал счастья с телефоном. Но Люка все еще не было. Ну, ладно. Поймаю его позже. Я направился в город. Насколько мне помнилось, Рик работал в магазине под названием «Всякая всячина». Подъехав, я обнаружил, что на мое счастье магазин уже работает. Припарковав машину за квартал от него, я вернулся к нему пешком. Всю дорогу я напряженно следил за обстановкой, но никаких признаков опасности или слежки не обнаружил. Пока я шагал к магазину, в лицо мне повеял прохладный ветерок, напоминая о возможном дожде. Через окно я заметил Рика. Он сидел за высоким прилавком и читал. Больше в магазине никого не было. Когда я вошел, над дверью зазвенел колокольчик, Рик приподнял голову и сразу выпрямился. Я подошел к нему поближе и увидел его широко раскрытые глаза.

— Привет! — произнес я, сделав успокаивающую паузу. — Рик, ты наверное меня не помнишь?

— Мерль Кори, — прошептал он.

— Верно, — я облокотился о прилавок, и он подался назад. — Послушай, не мог бы ты оказать мне услугу я рассказать кое о чем.

— О чем же?

— О Джулии.

— Я к ней не подходил, пока вы не порвали.

— Гм… Нет, нет, ты не понял. Это меня не волнует. Мне необходима более поздняя информация. На прошлой неделе она пыталась связаться со мной и…

Он покачал головой.

— Я не виделся с ней уже два месяца. И не звонил.

— Вот как?

— Да, мы больше не встречаемся. Разные интересы, понимаешь?

— А когда вы… перестали видеться… она была здорова? Все было в порядке?

— Думаю, да.

Я посмотрел ему прямо в глаза, и он вздрогнул. Мне это его «думаю» не понравилось. Я видел, что он меня боится, поэтому решил немного поднажать.

— Что ты имеешь в виду под «разными интересами»?

— Ну, она стала немного странноватая, понимаешь?

— Не понимаю. Расскажи.

Он провел языком по губам и посмотрел в сторону.

— Я не хочу неприятностей, — твердо заявил он.

— И я тоже. Так в чем же было дело?

— Ну… она испугалась.

— Испугалась? Чего?

— Э-э-э… тебя.

— Меня? Глупости! Я никогда ничего такого не делал, чтобы испугать ее. А что она говорила?

— Она открыто никогда не говорила, но я понимал… замечал, едва упоминалось твое имя. К тому же, у нее появились эти забавные увлечения.

— Ты меня совсем запутал. Совершенно. Она стала странно себя вести? Забавные увлечения? Какого рода? Что происходило? Нет, я в самом деле ничего не понимаю и очень хотел бы в этом разобраться.

Он поднялся и посмотрел на меня через плечо, как бы приглашая меня идти за ним. Рик приостановился у полки, где стояли книги по народной медицине, ведению фермерского хозяйства, военному искусству, воспитанию детей и так далее. Но затем он подошел к дальней секции, где были собраны книги по оккультизму.

— Вот, — показал он. — Она взяла почитать кое-что из них, потом принесла назад и взяла еще.

Я пожал плечами:

— И это все? Что же здесь странного?

— Но она и в самом деле стала этим заниматься.

— Как и множество людей, — вставил я.

— Позволь мне закончить. Она начала с теософии. Даже посещала собрания местной группы. С этим Джулия весьма быстро порвала, но успела познакомиться с людьми, у которых были обширные знакомства. Очень скоро она уже возилась с суфисом, гарджефианами и даже шаманом.

— Интересно, — заметил я. — А как же с йогой?

— Нет, не занималась. Когда я задал ей тот же вопрос, она заявила, что ее интересует сила, а не подобие ее. Во всяком случае, она продолжала заводить все более и более странные знакомства. Атмосфера для меня сделалась слишком напряженной, поэтому я сказал ей «до свидания».

— А почему бы это? — задумчиво протянул я.

— Вот, взгляни-ка на это.

И он перебросил мне книгу в черном переплете, сделав при этом шаг назад. Это был экземпляр библии. Я открыл ее на странице с данными издательства.

— Какое-то особенное издание? — поинтересовался я.

Он сделал глубокий вздох.

— Нет. Прошу прощения.

Он забрал у меня книгу и поставил на место.

— Одну минуту, — сказал Рик.

Он возвратился к прилавку и вытащил из-под полки картонный пакет. На нем значилось: «Только что вышел, откроется снова в…» Рядом был нарисован циферблат часов с подвижными стрелками. Он передвинул их на полчаса вперед и повесил плакат на витрину, потом задвинул засов на двери и жестом предложил мне последовать за ним в комнату, расположенную в глубине магазина. В комнате был письменный стол, пара стульев и картонные ящики с книгами. Он сел за стол и кивнул мне на свободный стул. Я присел. Тогда он включил автосекретаря, отвечающего по телефону, убрал со стола кипу бланков и служебных писем, открыл ящик и вытащил оттуда бутылку «кьянти».

— Как насчет стаканчика? — предложил он.

— Не откажусь.

Рик скрылся в маленькой туалетной, где вымыл под краном пару стаканов. Вернувшись в кабинет, он наполнил их вином и пододвинул один мне. Оба были из «Шератона».

— Извини, что бросил в тебя библией, — произнес он, поднимая стакан и делая глоток.

— У тебя был такой вид, точно ты ждал, что я исчезну в облаке тумана.

Он кивнул.

— А я и в самом деле был уверен, что она искала власти над сверхъестественными силами, и причина этого как-то связана с тобой. Ты занимался какой-нибудь формой оккультизма?

— Нет.

— Она иногда такое говорила… словно ты на самом деле мог быть сверхъестественным существом.

Я расхохотался. Через несколько секунд он тоже рассмеялся.

— Не знаю, — пожал он плечами, — в мире много странного, и иногда не поймешь, что к чему. Конечно, все не могут быть правы, но…

Я пожал плечами.

— Кто знает? Значит, ты думаешь, она искала какую-то систему, которая дала бы ей силу защищаться от меня?

— Такое у меня сложилось впечатление.

Я отпил глоток вина:

— Но это же чепуха!

Однако, произнеся эти слова, я уже знал, что это могло быть и правдой. А если я толкнул ее на эту тропу, приведшую к гибели, значит, отчасти на мне лежит вина за ее смерть. Вместе с болью я вдруг почувствовал и тяжесть ответственности.

— Рассказывай до конца, — попросил я.

— Я уже почти все рассказал. Мне надоело слушать людей, готовых ночи напролет обсуждать подобную чепуху. И я ушел.

— И это все? Что же случилось в конце концов?

Он глотнул вина и посмотрел на меня долгим взглядом.

— Я и вправду был к ней очень привязан, — заметил он.

— Не сомневаюсь.

— Таро, Каббала, Золотой Рассвет, Кроули, Фортуна — вот чем она занималась в конце.

— И зациклилась на этом?

— Точно не знаю. Но думаю, да. В подробности я не вдавался.

— Следовательно, ритуальная магия?

— Возможно.

— Кто еще этим занимается?

— Множество народу.

— Я хочу спросить, кого именно она нашла? Ты слышал имя?

— Кажется, Виктор Мелман.

Он посмотрел на меня вопросительно. Я покачал головой.

— Извини, впервые слышу это имя.

— Он странный человек, — задумчиво протянул Рик, сделал еще глоток и откинулся на спинку стула, сцепив руки за шеей. Взгляд его был устремлен в одну точку. Он продолжил.

— Многие о нем так отзывались… И еще говорили, что он чем-то таким располагает, каким-то просветлением, особой силой, благодаря которой может стать великим учителем. Но у него есть и проблемы — комплексы, неуравновешенность… все такое, что всегда следует за сверхспособностями. И это скользкая сторона. Слышал я, что на него имеется криминальное досье и что живет он не под настоящим именем. И что он лучше знаком с полицией, чем с магией. Не знаю. Формально — он художник. И довольно хороший. Его полотна хорошо расходятся.

— Ты с ним знаком?

Пауза.

— Да.

— И какое впечатление он на тебя произвел?

— Не знаю. Я — лицо заинтересованное. Не могу сказать.

Я сжал свой стакан с вином:

— Отчего?

— Ну, я тоже хотел у него заниматься, но он меня выгнал.

— Выходит, и ты с этим связан. Я думал…

— Я ни с чем не связан! — отрезал он. — Я все пробовал, в свое время. У каждого бывают периоды тех или иных увлечений. Мне нужно было развиваться, двигаться вперед. Как и всем. Но я не нашел своего пути, он жадно отпил вина. — Иногда мне казалось, что и в самом деле существует какая-то сила, к которой я могу прикоснуться. А затем все исчезало. И оказывалось просто кучей дерьма. Обыкновенная иллюзия, самообман. Да, иногда мне казалось, что я чего-то достиг. Но проходило несколько дней, и я начинал понимать, что просто лгал сам себе.

— Но все это было до того, как ты познакомился с Джулией?

Он кивнул.

— Да. И, быть может, это нас некоторое время и связывало. Мне до сих пор интересно болтать о всякой такой чепухе, хотя я больше в нее и не верю. Затем Джулия начала относиться ко всему этому чересчур серьезно, а мне по старой дорожке ехать уже не хотелось.

— Понимаю…

Он осушил свой стакан и опять наполнил его.

— В этом ничего нет, — произнес он. — Существует бесконечное число путей самообмана или рационального превращения вещей в то, чем они на самом деле не являются. Да, наверное, мне хотелось волшебства, но настоящего волшебства в мире не существует.

— Тогда зачем ты бросил в меня библией?

Он фыркнул.

— С таким же успехом это мог бы быть коран или евангелие. Было бы забавно посмотреть, как ты исчезаешь в огненной вспышке. Однако, я напрасно старался.

Я улыбнулся:

— Как мне найти Мелмана?

— Где-то тут у меня… — он открыл ящик. — Сейчас, сейчас… Вот.

Рик вытащил небольшую записную книжку и полистал ее. Потом на библиотечной карточке выписал адрес и протянул мне, заодно глотнув еще вина.

— Благодарю.

— Там его мастерская, но он там и живет, — добавил Рик.

Я кивнул и поставил свой стакан на стол.

— Очень благодарен тебе за все эти сведения.

Он приподнял бутылку:

— Еще опрокинем по маленькой?

— Нет, спасибо.

Он пожал плечами и налил себе. Я поднялся.

— Ты понимаешь, — проговорил он, — это в самом деле грустно.

— Что именно?

— Что нет в мире волшебства, никогда не было и не будет.

— Скверно, — подтвердил я.

— Мир был бы интереснее.

— Да.

Я повернулся, собираясь уходить.

— Сделай мне одолжение, — попросил он.

— Какое?

— Будешь выходить, поставь указатель на витрине на три часа и захлопни за собой дверь.

— С удовольствием.

Я оставил его за столом в кабинете и сделал так, как он просил. Небо успело заметно потемнеть, ветер стал прохладнее. Я снова попробовал позвонить Люку из таксофона на углу, но его по-прежнему не было.

Мы были счастливы. Это был самый счастливый день. Погода была — лучше не бывает. И все, что мы задумывали, получалось. Вечером мы пошли в гости, веселились, потом ужинали в прелестном местечке, которое обнаружили совершенно случайно. И долго сидели за бокалами с вином, не желая, чтобы этот счастливый день кончился. Чтобы продлить его, мы поехали на пустынный берег, где сидели, плескались, смотрели на луну, и ветер шевелил наши волосы. Долго… Потом я сделал одну вещь, которую обещал себе никогда не делать. Но разве Фауст не считал, что прекрасное мгновение стоит души?

— Пойдем, — сказал я, метко бросив пустую бутылку в контейнер для мусора и взяв Джулию за руку. — Погуляем.

— Куда? — спросила она, когда я помог ей подняться.

— В волшебную страну. В далекий сказочный Эдем. Пошли.

Смеясь, она позволила мне вести ее. Мы прошли вдоль кромки прибоя к тому месту, где полоса берега сужалась. Роскошная луна желтела над нами, а море распевало мою любимую песню.

Мы шагали, рука в руке, пока неожиданный поворот тропинки не увел нас в сторону от полоски песка. Я уже искал глазами пещеру, которая должна была скоро появиться… Высокая, узкая пещера…

— Пещера, — объявил я минуту спустя. — Давай войдем.

— Там темно. Я боюсь.

— Прекрасно! — обрадовался я, и мы вошли в пасть пещеры. Первые шесть шагов нам светила заглянувшая туда луна, и я успел заметить поворот налево.

— Сюда, — уверенно произнес я.

— Но тут темно!

— Конечно. Ты только держись за мою руку покрепче. Все будет в порядке, милая!

Мы сделали еще пятнадцать-двадцать шагов и справа что-то засветилось. Я повел Джулию к правому повороту. Мы шли, а свет становился ярче.

— Мы можем заблудиться, шепнула они мне на ухо.

— Я никогда не заблуждаюсь, пошутил и.

Еще один поворот, за ним маленький коридорчик, и мы оказались у подножия горы. Неподалеку виднелся лес, и солнце уже прошло половину утреннего пути над его деревьями.

Она замерла, широко раскрыв свои чудесные голубые глаза.

— День! — изумилась Джулия.

— Темпус фугит[1],— ответил я. — Пойдем.

Мы шли через лес, слушая пение птиц и ветра в ветвях, темноволосая Джулия и я. Немного спустя я провел ее через каньон цветных трав и камней, но дну которого протекал хрустальный ручей, впадающий в реку. Мы брели вдоль реки, пока, совершенно неожиданно, не оказались у обрыва, уходящего вдаль, полного радуг от падающей речной воды и туманов. Стоя на гребне водопада, глядя на обширную долину у наших ног, мы увидели проступающие сквозь утренний туман шпили и купола города, золотые и кристаллические.

— Где… мы? — спросила Джулия.

— Прямо за поворотом, — ответил я. — Идем.

Я повел ее влево по тропинке, которая вела нас обратно вдоль обрыва, пока, наконец, мы не миновали водопад. Тени и алмазные брызги… мощный рев, потом мощь тишины… Наконец, мы вошли в туннель, поначалу влажный, а дальше сухой. Мы поднимались все выше. Туннель вывел нас в галерею, открытую с левой стороны и глядящую в ночь, где были звезды, звезды и звезды… Это было грандиозное зрелище, сияние незнакомых созвездий было настолько мощным, что наши фигуры отбрасывали тени на стену наскальной галереи. Джулия облокотилась о низкий парапет, кожа ее бледно светилась, точно редкий вид мрамора. Она посмотрела вниз.

— Они и там, внизу, — прошептала она. — И по обе стороны! Внизу ничего нет, кроме звезд! И по сторонам…

— Красиво, правда?

Мы долго стояли там, любуясь, пока мне не удалось убедить Джулию пойти дальше по туннелю. Он вновь вывел нас на поверхность, и мы оказались перед руинами классического амфитеатра под небом позднего полудня. Сломанные мраморные скамьи и рухнувшие колонны обвил плющ. То тут, то там лежали разбитые статуи, как будто низвергнутые землетрясением. Живописное зрелище. Я думал, что ей все это должно понравиться, и не ошибся. Мы по очереди усаживали друг друга на почетное место и произносили со сцены речь. Акустика была превосходная. И мы пошли дальше, рука в руке, по мириаду троп под разноцветными небесами, и оказались, наконец, на берегу тихого озера. Над дальним берегом висело закатно-оранжевое солнце. Справа блестели какие-то скалы. Сияние солнечного света отражалось от вод озера. Мы нашли удобное место, где мох и папоротник образовали мягкое ложе. Я нежно обнял ее, и мы долго стояли так, а ветер в ветвях деревьев играл на лютне. Ему подпевали невидимые птицы. Немного погодя, я расстегнул ей блузку.

— Прямо здесь? — спросила Джулия.

— А мне тут нравится. Тебе нет?

— Здесь очень красиво, милый, — произнесла она. — Подожди минутку.

И мы опустились на подушку из мхов и любили друг друга до тех пор, пока нас не укрыли тени. Мы были неистощимы в любви. Потом она заснула, как я и хотел. Я наложил на нее заговор, чтобы она не просыпалась, потому что начал сомневаться в собственном благоразумии и в том, что стоило предпринимать это путешествие. Потом я оделся, одел Джулию и поднял ее на руки, чтобы отнести обратно на наш берег. Я выбрал короткий путь. На берегу, в том месте, куда мы вышли, я уложил ее на песок и вытянулся рядом, обняв ее. Скоро я заснул. Мы проснулись лишь тогда, когда взошло солнце, и нас разбудили голоса пришедших купаться людей. Она уселась на песок и посмотрела на меня.

— Эта ночь не могла быть только сном, — промолвила она. — Но и явью она тоже быть не могла. Да?

— Думаю, что так.

Она нахмурилась:

— С чем именно ты согласен?

— С тем, что нужно позавтракать. Пойдем, перекусим что-нибудь. Пойдем.

— Погоди минутку, — Джулия положила руку мне на плечо. — Случилось что-то необыкновенное. Что это было?

— Зачем убивать волшебство словами? Пойдем лучше позавтракаем, дорогая.

В последующие дни она много расспрашивала меня, но я был тверд как кремень и отказывался разговаривать на эту тему. Глупо! Все это было просто глупостью с моей стороны. Ни в коем случае нельзя было отправляться с ней на эту необыкновенную для нее прогулку. И в последнем нашем споре-ссоре, после которого мы окончательно расстались, это сыграло свою роковую роль. И теперь, ведя машину и размышляя об этом, я вдруг понял, что дело не только в моей прошлой глупости, я понял, что любил Джулию и люблю ее до сих пор. Если бы я не придумал этой прогулки, или если бы согласился с ней в том, что был обыкновенным волшебником, она бы не стала на ту тропу, по которой пошла, не стала бы искать пути к собственной власти… вероятно, для самозащиты. Я закусил губу, и на мои глаза навернулись слезы. Я обошел тормозящую впереди меня машину и промчался на красный свет. Если я убил свою любовь, то я не был уверен, что не может совершиться обратное.

3

Гнев и скорбь сжали мой мир железным кольцом. Казалось, они стерли мою память о более счастливых временах, о друзьях, которых я любил, о странах, в которых мне довелось побывать, о возможностях, что открывались передо мной. От потрясения и внезапно нахлынувшего горького чувства, я потерял способность смотреть на мир объективно, судить обо всем, учитывая разные точки зрения. Сам того не желая, я отказался от широчайшего диапазона выбора, который нам предоставляет жизнь, и таким образом сузил и свою собственную свободу Воли. Мне моя апатия была не по душе. Но я перешел какой-то допустимый предел и не мог больше взять ее под контроль, так как у меня возникало противное чувство, будто я делаю уступку детерминизму, и это меня крайне раздражало. Все что несло в себе некую злостную цикличность маятниковой дуги. Раздражение, едва возникшее, тут же начинало подпитывать первоначальные переживания, и я вступал в фазу бесконечного самовозбуждения, как колебательный контур. Есть два способа выйти из такой ситуации. Простейший — это атака в лоб, чтобы в один миг устранить причину. И более сложный, который обладает философской природой. Заключается он в том, чтобы уйти в тень, будто бы уступить, а тем временем вернуть контроль над собой и своими чувствами. Предпочтительней именно этот сложный путь — атака в лоб легко может закончиться сломанной шеей. Я припарковал машину на первом попавшемся свободном участке, открыл окно, раскурил свою любимую трубку. И поклялся, что не сдвинусь с места, пока не остыну окончательно. Я всегда слишком сильно на все реагирую. Похоже, что это фамильное. Но мне не хотелось поступить так, как поступали другие. Ведь это им самим причиняло массу хлопот. Такая «все-или-ничего» реакция может быть и оправдывает себя, если вам всегда и во всем везет, но на этом пути можно ждать и трагедий, если против вас выступает что-то необычное. А сейчас, кажется, есть основания подозревать именно такой случай. Следовательно, я был просто болван и дурак, и я повторял себе это до тех пор, пока не поверил. Потом я прислушался к своему более спокойному «я», и оно согласилось, что я в самом деле дурак — потому что не понимал собственных чувств, когда еще не было поздно и можно было что-то поправить, потому что выдал свои возможности и власть, а потом отрицал ответственность за последствия, потому что за все эти годы не разгадал особой природы врага и потому что даже сейчас упрощал грозящую опасность. Нет, схватить Виктора за горло и попробовать выколотить из него правду — едва ли бы это дало что-нибудь. Я принял решение двигаться вперед осторожно, на каждом шагу заботясь о прикрытии. Жизнь — сложная вещь, сказал я себе. Сиди тихо, собирай информацию, размышляй. Я медленно выпустил на волю накопившееся внутри напряжение. И мой мир, так же медленно, снова вырос, расширился и внутри него я обнаружил вероятность того, что «Н» действительно знал меня, хорошо знал и мог в самом деле подстроить события так, что я отброшу сомнения, перестану думать, анализировать и поддамся мгновенному чувству. Нет, я не стану, как остальные… Я еще довольно долго сидел и раздумывал, потом вновь завел машину и медленно вырулил на дорогу.

Это было мрачное четырехэтажное здание из кирпича. Оно стояло на углу. Несколько нанесенных из распылителя нецензурных ругательств темнели на стене со стороны улочки и заднего двора. Эти надписи, несколько разбитых окон и пожарную лестницу я заметил, пока шел вдоль фасада здания. «Склады Брута» — прочитал я надпись в подъезде. На улице как раз начался небольшой дождик. В подъезде воняло мочой, на пыльном подоконнике валялась пустая бутылка из-под виски «Джек Даниэльс», на облезлой стене висело два почтовых ящика. На одном была эта самая надпись. «Склады Брута», на другом — две буквы: «В» и «М». Оба ящика были пусты. Я ступил на лестницу, ожидая, что ступени затрещат. Но они даже не скрипнули. На втором этаже в коридор выходили четыре двери без ручек. Все они были закрыты. Сквозь матовые стекла в верхней части дверей в глубине комнат можно было рассмотреть что-то вроде картонных ящиков. Было совершенно тихо. Я спугнул черного кота, дремавшего на ступеньках следующего пролета. Он выгнул спину, показал мне свои мелкие острые зубы, зашипел и умчался наверх. На третьем этаже в коридор тоже выходили четыре двери. Три явно давно не открывались, четвертая была до блеска выкрашена черным шеллаком. На ней была привинчена медная табличка с надписью «Мелман». Я постучал. Ответа не последовало. Я вновь постучал. Результат был тот же. Изнутри не доносилось никаких звуков. Вероятно, это была его жилая квартира, а мастерская находилась на четвертом этаже, где можно было устроить стеклянный потолок. Поэтому я принялся взбираться по последнему пролету. Добравшись до верхнего этажа, я заметил, что одна из четырех дверей слегка приоткрыта. Я остановился и прислушался. Изнутри доносились шорохи — там кто-то был. Я громко постучал и услышал, как человек в комнате шумно вздохнул. Я толкнул дверь и увидел его. Он стоял ко мне лицом примерно в двадцати футах от меня, в свете большого потолочного окна. Высокий, широкоплечий, с темными глазами и черной бородкой. В левой руке он держал кисть, в правой палитру. На нем были джинсы, спортивная майка и испачканный красками фартук. Полотно на мольберте изображало что-то вроде мадонны с младенцем. Набросок. В мастерской было много других полотен в подрамниках, но все они стояли лицевой стороной к стене или были накрыты тканью.

— А вы, случайно, не Виктор Мелман?

— Он самый, — кивнул он равнодушно, без улыбки, но и не нахмурившись. Затем положил палитру на ближайший столик, сунул кисть в банку с раствором. Вытер влажной тряпкой руки и спросил:

— А вы сами кто? — он отшвырнул тряпку и снова повернулся ко мне лицом.

— Мерль Кори. Вы знаете Джулию Барнес? Верней, знали ее?

— Этого я не отрицаю. И, употребив прошедшее время, вы, кажется, хотели сказать…

— Да, она мертва. И я хочу с вами об этом поговорить.

— Хорошо, — согласился он, развязывая тесемки фартука. — Тогда пойдем вниз. Тут негде присесть.

Он повесил фартук на гвоздь возле двери и вышел первым. Я последовал за ним. Повернувшись, он запер дверь мастерской, и только тогда зашагал вниз по лестнице. Двигался он плавно, едва ли не грациозно. Я слышал, как барабанит по крыше дождь. Тем же самым ключом он отпер черную дверь на третьем этаже, а открыв ее, отступил в сторону и жестом предложил мне войти. Я прошел через прихожую, мимо кухни, где все полки и столы были завалены грязной посудой, пустыми бутылками и картонками. К буфету прислонились чуть не лопающиеся мешки с мусором. На полу были какие-то липкие пятна, и воняло одновременно, как на фабрике специй и на скотобойне. Гостиная оказалась довольно большой комнатой с парой удобных черных диванов, стоящих друг против друга по обе стороны восточных ковров и разнообразных столиков. В дальнем углу громоздилось красивое концертное фортепиано. Стена за ним была украшена тяжелой красной драпировкой. Многочисленные низкие книжные шкафы заполнили книги по оккультизму и стопки журналов, они были придвинуты поближе к креслам. Из-под самого большого ковра виднелась часть какой-то геометрической фигуры, вполне возможно, что это была пентаграмма. В гостиной чувствовался затхлый запах ароматических эссенций и марихуаны. Справа аркообразный коридор вел в другую комнату, слева была закрытая дверь. На стенах висели картины полурелигиозного содержания, очевидно кисти хозяина. Они чем-то напоминали Шагала. Очень неплохие картины.

— Присаживайтесь.

Он показал на кресло, и я сел.

— Пива не хотите?

— Спасибо, нет.

Он опустился на боковой диван, сцепил пальцы и уставился на меня в упор.

— Что случилось? — спросил он.

Я вместо ответа тоже уставился на него.

— Джулия Барнес начала интересоваться системами оккультизма, — сказал я наконец. — И к вам она пришла, чтобы узнать о них больше. Сегодня утром она умерла при чрезвычайно странных обстоятельствах.

Левый уголок его рта дрогнул. Это была единственная реакция.

— Да, она интересовалась такими вещами. Джулия просила у меня наставления, и я руководил ею.

— Я хочу узнать, почему она умерла.

— Время ее истекло, — заявил он, продолжая пристально смотреть на меня. — В конечном счете, это происходит с каждым.

— Она была убита зверем, который не имеет никакого отношения ко времени. Вам известно что-нибудь об этом?

— Вселенная — более странное место, чем многие из нас себе представляют.

— Вы что-нибудь знаете или нет? — повторил я свой вопрос.

— Я знаю о вас, — улыбнулся он впервые за весь наш разговор. — Она о вас рассказывала, естественно.

— То есть?

— То есть, я вас знаю, и знаю, что вы сами более чем разбираетесь в подобных вещах.

— И?

— Искусство имеет свойство сводить нужных людей вместе в нужный момент, если идет большая работа.

— И вы думаете, что в этом все дело?

— Я это знаю.

— Откуда?

— Мне это было обещано.

— Выходит, вы меня ждали?

— Да.

— Любопытно. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

— С большим удовольствием. И даже кое-что покажу.

— Вы сказали, что вам было что-то обещано. Каким образом? И как?

— Скоро вы все поймете.

— И смерть Джулии — тоже?

— Да, в некотором смысле.

— Вы хотите, чтобы меня осенило озарение? Но как можно этого добиться?

Виктор улыбнулся:

— Я хочу, чтобы вы просто кое-что посмотрели.

— Ладно, показывайте. Жду с нетерпением.

Он кивнул и поднялся.

— Это здесь, — показал Виктор на закрытую дверь.

Я тоже поднялся и пошел за ним. Он сунул руку за пазуху, извлек цепочку, снял ее через голову, и я увидел, что на ней висит ключ, им он открыл эту дверь.

— Входите, — пригласил он, распахивая ее и делая шаг в сторону.

Я вошел. Комнатка была небольшая, и в ней было темно. Виктор щелкнул выключателем, и из плафона под потолком разлился неяркий голубой свет. Я увидел прямо напротив меня окно, стекла которого были закрашены черным. Мебели здесь никакой не было, если не считать небольших подушек, раскиданных по полу. Часть стены справа покрывала черная драпировка. Все остальные стены были совершенно пусты и лишены украшений.

— Я смотрю, — сказал я Виктору. — И жду.

Он засмеялся и попросил:

— Немного терпения. Вы имеете представление, что именно меня интересует?

— Вы каббалист, — уверенно заявил я.

— Да, точно. А как вы определили?

— Люди, занимающиеся восточными дисциплинами, всегда тяготеют к аккуратности, порядку, опрятности. А вы, каббалисты, отличаетесь неряшливостью.

Он фыркнул.

— Но все зависит от того, что для человека самое важное.

— Согласен.

Он пнул подушку, отлетевшую в центр комнаты, и предложил любезно:

— Садитесь.

— Я постою.

— Ладно, — он пожал плечами и начал тихо что-то бормотать.

Я терпеливо ждал. Через некоторое время, все еще что-то тихо шепча, он подошел к черной драпировке и молниеносным движением отдернул занавес. Я напрягся. Это было рисунком каббалистического Дерева Жизни, изображающего десять сфер и некоторые из их клипфотических аспектов. Оно было нарисовано великолепно, и это чувство узнавания, поразившее меня при первом же взгляде на рисунок, было очень беспокоящим. Это была не стандартная продукция из какой-нибудь лавки, это был оригинал. Но стиль… стиль не походил на стиль работ, висящих в гостиной. Однако, чем-то он был мне знаком. И чем дольше и внимательней рассматривал я дерево, тем отчетливей понимал, что оно было нарисовано той же рукой, что изготовила Карты, найденные в квартире Джулии. Мелман продолжал что-то шептать, пока я рассматривал картину.

— Это ваша работа? — спросил я его.

Он не ответил. Вместо этого он подошел к картине и указал на третьего софирота, которого зовут Вивах. Я присмотрелся. Изображал он, кажется, волшебника перед черным алтарем, и… Нет! Я не мог поверить. Этого не должно было быть… Я почувствовал возникновение контакта с этой фигурой в темном. Это был не просто символ. Он был реален, этот волшебник, и он призывал меня. Он вырос, стал объемным. Стены комнаты вокруг меня начали мерцать и таять… Я уже был почти… там. Это была небольшая поляна посреди густого леса. Вечерело. Кровавый свет освещал алтарь передо мной. Волшебник, лицо которого было закрыто капюшоном, что-то делал с предметом, лежавшим на камне, пальцы его двигались слишком быстро, чтобы я мог уследить за ним. Откуда-то послышалось протяжное, похожее на пение, тихое бормотание. Наконец, волшебник поднял предмет правой рукой, держа его перед собой. Это был черный обсидиановый кинжал. Он положил левую ладонь на алтарь, провел рукой над гладким камнем, отбрасывая все остальное на землю. И взглянул на меня:

— Иди сюда.

Тупая простота этой просьбы заставила меня улыбнуться. Но вдруг я почувствовал, что ноги мои пришли в движение помимо моей воли, и понял, что на меня наложено заклятье в этом краю мрачной тени. И я мысленно поблагодарил другого дядюшку, который обитал в самом дальнем краю, какой только можно вообразить, и заговорил на языке тари, накладывая собственный заговор, которому он меня научил. Воздух пронзил ужасный вопль, словно какая-то ночная птица ринулась вниз на добычу. Волшебник не дрогнул, и ноги мои не были освобождены от оков чужой воли, но теперь я мог поднять руки. Я держал их на нужном уровне, и когда они коснулись края алтаря, я помог себе призывающим заговором, и мог уже ступать, хотя передвигался, как робот на механических ногах. Локти мои согнулись. Волшебник замахнулся кинжалом, целя в мои пальцы, но это уже не имело значения. Я вложил в толчок весь свой вес и покачнул камень алтаря. Он наклонился и перевернулся. Волшебник поспешил отскочить, но алтарь придавил ему вначале одну ногу, а затем и вторую. И как только он упал, я сразу же почувствовал, что свободен от заговора. Я снова мог нормально двигаться, и сознание мое было ясным. Он подтянул ноги к груди и покатился вниз, пока я перепрыгивал через алтарь, чтобы добраться до него. Я бросился в погоню, но он прокатился вниз по некрутому склону и пропал в темноте среди кряжистых деревьев. Едва я достиг края поляны, как увидел глаза, сотни диких глаз, сверкающих в темноте, — внизу и вверху. Пение стало громче и доносилось, казалось, из-за моей спины. Я быстро повернулся. Пение не умолкало. Алтарь по-прежнему лежал на боку. Рядом с ним стояла другая фигура в плаще с надвинутым капюшоном. Этот человек был гораздо выше первого. Он монотонно пел, и голос его был мне знаком. На запястье моем, предупреждая об опасности, пульсировал Фракир. Я почувствовал, как вокруг меня плетется заговор, но на этот раз я был готов. Один только призыв, и ледяной ветер смел этот заговор, словно дым. Одежда моя затрепетала, зашуршала, меняя цвет, покрой и фактуру ткани… Пурпурный и серый… светлые брюки, темный плащ, кружева на груди. Черные сапоги и широкий пояс, за который заткнуты перчатки с отворотами. Мой серебряный Фракир, теперь видимый, сиял браслетом на левом запястье. Я поднял левую руку, прикрыл правой ладонью глаза и вызвал ослепительную вспышку.

— Умолкни, — сказал я.

Песнопение прекратилось. Капюшон сдуло с опущенного лица, и я увидел перед собой искаженные страхом черты Виктора Мелмана.

— Хорошо. Ты меня призывал, — произнес я, и вот он, я, да поможет тебе небо. Ты сказал, что мне все станет ясно. Еще ничего не ясно. Начинай.

Я сделал шаг вперед.

— Говори! Добровольно или под кинжалом, но ты заговоришь. Выбирай сам, как лучше.

Он откинул голову и взревел:

— Хозяин!

— Давай, вызывай своего хозяина любыми средствами, — подбодрил я его. — Я подожду. Потому что он тоже должен ответить мне.

Он снова позвал, но ответа не было. Виктор бросился наутек, но я был готов к этому и произнес призывающий заговор высшего уровня. Лес вокруг поляны рассыпался в прах до того, как он успел добежать до деревьев. И прах их исчез, унесенный ураганным ветром, который прилетел оттуда, где должна была быть полная неподвижность и тишина. Ветер вихрем окружил поляну, возводя непроницаемую стену со всех сторон, уходящую в бесконечность сверху и снизу. Мы стали единственными обитателями круглого острова в ночи, всего в сотню метров в диаметре, и края его медленно сходились.

— Он не придет, — сказал я. — И тебе отсюда не уйти. Он не в силах тебе помочь. Никто тебе здесь не поможет. Тут царствует высшее волшебство, и не оскорбляй его, профан, своим присутствием. Знаешь ли ты, что лежит за стеной смерча? Хаос… И я отдам тебя Хаосу, если ты не расскажешь мне о Джулии, о своем хозяине и о том, как ты осмелился перенести меня сюда.

Он отшатнулся в сторону от границы Хаоса и повернулся лицом ко мне.

— Верни меня в мой дом, и я расскажу тебе все, прошу тебя.

Я покачал головой.

— Убей меня, и ты никогда не узнаешь правду!

Я пожал плечами:

— В таком случае ты все равно мне расскажешь, чтобы остановить свои мучения. А потом я отдам тебя Хаосу, — и я двинулся на него.

— Подожди! — он поднял руку. — Подари мне жизнь за то, что я тебе скажу.

— Я не торгуюсь. Говори.

Смерч вертелся вокруг нас, и наш островок медленно уменьшался. Сквозь шум ветра доносились голоса, бормочущие полупонятные слова, мелькали обрывки и куски силуэтов. Мелман отшатнулся, видя перед собой крошащийся край реальности.

— Хорошо, — громко сказал он. — Да. Джулия пришла ко мне, как мне это и обещали, и я кое-чему научил ее… не тому, чему стал бы учить ее год назад, а кое-чему из нового, чем я сам овладел лишь недавно. Так мне тоже было велено сделать.

— Кто велел? Назови имя своего хозяина!

Он поморщился и объяснил:

— Хозяин был не настолько глуп, чтобы сообщать свое имя. Ведь тогда я смог бы попытаться обрести над ним власть. Как и ты, он не человек, а существо из какой-то иной плоскости.

— Это он дал тебе картину с Деревом?

Мелман кивнул.

— Да, и он на самом деле переносил меня в каждый софирот. Там существует магия. Там я обрел силу.

— А Карты? Их тоже он нарисовал? И дал тебе, чтобы ты передал их Джулии?

— Я ничего не знаю ни о каких Картах.

— Вот этих! — воскликнул я, извлекая Карты из-под плаща и рассыпая их веером, словно фокусник. Я подошел к нему, сунул их ему в лицо и позволил как следует рассмотреть. А затем убрал их, прежде чем он догадался, что Карты — это возможность побега.

— Раньше я их никогда не видел.

Граница эрозии нашего островка продолжала приближаться к нам. Мы отодвинулись поближе к центру.

— И это ты послал существо, убившее Джулию?

Мелман энергично потряс головой.

— Нет, не я. Я знал, что она должна умереть, потому что он сказал, что ее смерть приведет тебя к нему. И еще он сказал мне, что убьет ее зверь из Нетцаха… но я никогда не видел зверя и не имею к его вызову никакого отношения.

— А зачем он хотел, чтобы ты со мной встретился и перенес меня сюда?

Виктор неестественно захохотал.

— Зачем? — повторил он. — Чтобы убить тебя, конечно. Он сказал, что если я принесу твою жизнь в жертву в этом месте, то обрету твою власть. Он сказал, что ты Мерлин, сын Ада и Хаоса, и что я стану величайшим магом из всех, если смогу тебя заколоть…

Теперь наш мир имел в лучшем случае сотню метров в диаметре, и степень его сокращения увеличивалась с каждой минутой.

— Так ли это? — поинтересовался он. — Добыл бы я это, если бы сумел?

— Власть, как деньги. Обычно ее можно добыть, если ты в достаточной мере умен. И если это единственное, чего ты желаешь в жизни. Добыл бы ты ее? Не думаю.

— Я говорю о смысле жизни. Ты ведь понимаешь меня?

Я покачал головой:

— Только дурак верит, что в жизни есть единственный смысл. Но довольно! Опиши своего хозяина.

— Я его никогда не видел.

— Как это?

— То есть, я его видел, но не знаю как он выглядит на самом деле. Он всегда был одет в толстый черный плащ с капюшоном. Я даже не знаю, какого цвета у него кожа.

— А как вы повстречались?

— Однажды он возник прямо в моей мастерской. Я обернулся, а он уже там стоял. Он предложил мне знания и силу, сказал, что за службу ему многому меня научит.

— А откуда ты взял, что он это может?

— Он взял меня с собой в путешествие по иным мирам.

— Понятно.

Остров, где обитали мы, был теперь размером с большую комнату. Голос вихря становился то насмешливым, то доброжелательным, то пугающим, то печальным, то злым. Постоянно перемещались окружающие нас фрагменты видений. Земля тряслась беспрерывно. Свет был красным и зловещим. У меня появилось желание прикончить Мелмана прямо сейчас, но вполне возможно, что Джулию и вправду погубил не он…

— Твой хозяин сказал, почему он хочет убить меня?

— Мелман провел языком по губам и повернулся, с ужасом глядя на наступающий Хаос.

— Он сказал, что ты его враг, — объяснил он. — Но почему — не объяснил. Он говорил, что все должно случиться сегодня. Он хочет, чтобы это случилось сегодня.

— Почему сегодня?

Он усмехнулся:

— Думаю, потому что сегодня Вальпургиева ночь. Хотя об этом он тоже никогда не говорил.

— И это все? И он никогда не упоминал, откуда он?

— Однажды он упомянул место, называемое Средоточье Четырех Миров, так, будто оно имело для него очень большое значение.

— И ты никогда не думал, что он просто использует тебя в своих гнусных и мелких целях?

Мелман усмехнулся.

— Конечно, я знал, что он использует меня. Мы все кого-нибудь используем. Так устроен мир. Но за это он платил знанием и властью. И мне кажется, что его обещание может быть еще исполнено.

Он точно старался рассмотреть что-то за моей спиной. Это был самый древний в мире трюк, но я обернулся. Там никого не было. Я немедленно повернулся к нему лицом. Мелман держал в руке черный кинжал. Видимо, он прятал его в рукаве. Он кинулся на меня, монотонно бормоча новое заклятие. Я отступил на шаг и накрыл его плащом. Он выпутался из его складок, быстро отступил в сторону, рубанул воздух, развернулся и снова напал. Теперь он двигался на полусогнутых ногах, стараясь взять меня снизу. Губы его продолжали шевелиться. Я ударил ногой по руке, сжимающей кинжал, но он успел ее отдернуть. Тогда я поймал развевающийся плащ за левый край и намотал на руку. Когда он нанес новый удар, я блокировал выпад, схватил его за плечо и сжал бицепс. Полуприсев, я потащил его вперед, на себя, ухватил за левое бедро правой рукой, потом выпрямился, поднял его высоко в воздух и швырнул прочь. А потом вдруг понял, что я наделал. Полностью сосредоточив внимание на противнике, я не заметил, как быстро приближаются границы уничтожающего ветра. Грань Хаоса была сейчас гораздо ближе, чем я думал, и у Мелмана осталось время лишь на самое краткое из проклятий, прежде чем смерть унесла его туда, где он уже не сможет кого-либо проклинать. Я тоже выругался, потому что был уверен — из Мелмана можно было еще кое-что выудить. Стоя в центре своего сокращающегося мира, я огорченно покачал головой. День еще не кончился, а уже стал днем моей самой памятной Вальпургиевой ночи.

4

Обратная дорога была долгой. По пути я переменил костюм. Выход из моего лабиринта, как оказалось, привел меня в узкую улочку-щель между двумя грязными кирпичными стенами. Все еще шел дождь, и день приближался к вечеру. На другой стороне улицы, на краю светлого круга, который отбрасывала единственная уцелевшая на столбе лампочка, я увидел свою машину. С тоской вспомнил о сухой одежде в багажнике и снова отправился к дому с вывеской «Склады Брута». В окне первого этажа горел тусклый свет, бросая слабый отблеск на входную дверь. Без этого она была бы совершенно неосвещенной. Я начал медленно взбираться по ступенькам, совершенно промокший и все еще настороженный. Дверь квартиры Мелмана была открыта. Повернув ручку, я вошел, включил свет и запер ее за собой. Быстро пройдя по комнатам, я убедился, что в квартире никого нет. Потом переоделся, воспользовавшись платяным шкафом Мелмана. Его брюки были немного велики в поясе и длинны. Чтобы Карты не промокли, я положил их в нагрудный карман. Теперь можно было приступить к систематическому обыску квартиры. Несколько минут спустя я наткнулся на оккультный дневник Мелмана, хранившийся в запертом ящике ночного столика. Он был такой же неряшливый, как и вся квартира, с неправильно написанными или вычерченными словами и пятнами от пива и кофе. В нем была масса специальных сведений вперемешку с субъективным материалом — сны, медитации и так далее. Я пролистал его, стараясь отыскать описание встречи Мелмана с Хозяином. И наконец нашел его. Описание этого события занимало довольно много страниц и состояло в основном из полных энтузиазма восклицаний по поводу того, как действует Дерево. Я уже решил отложить чтение дневника до лучших времен, как вдруг, пробегая последние страницы, наткнулся на стихотворение. Манера напоминала Суинберна, чересчур много типичных иллюзий, разорванный ритм, но в глаза мне бросилась строчка: «…бесконечные Отражения Амбера, тронутые его предательским пятном…» Слишком много аллитераций, но для меня была важна мысль. Эта строка пробудила мое давнее чувство уязвимости, заставила действовать поспешнее. Внезапно мне захотелось поскорей убраться отсюда, забраться куда-нибудь подальше, чтобы подумать. Больше в комнате ничего неожиданного не нашлось. Я собрал кипу старых газет, валявшихся повсюду, сложил в ванну и поджег, открыв окна наружу для притока воздуха. Потом заглянул в святилище Мелмана, притащил оттуда в ванную картину с Деревом Жизни и скормил ее огню. Затем выключил в ванной свет и закрыл дверь. Да, критик-искусствовед из меня не вышел. Теперь я направился к книжным полкам, где возвышались пачки разнообразных бумаг, и начал их просматривать. Вторая пачка уже была разобрана до половины, когда раздался телефонный звонок. Мир вокруг меня, казалось, замер, а мысли мои рванулись вскачь. Ну, конечно! Сегодня день, когда я, как предполагалось, должен добраться до квартиры Мелмана и погибнуть здесь. И можно было рассчитывать на то, что если это произошло, то произошло уже, к данному моменту времени. Так что, это вполне мог позвонить сам «Н», чтобы узнать, не пора ли помещать в газетах некролог. Я обернулся, отыскал телефон — он стоял под стеной в спальне, и тут же понял, что на звонок нужно ответить. Пока я шел к нему, он прозвенел два или три раза — двенадцать или восемнадцать секунд — и за этот промежуток я должен был решить, какого рода будет мой ответ. Шутка, оскорбление или угроза? Или попробовать выдать себя за Мелмана? Вдруг что-то выйдет? Благоразумие саботажника диктовало последний вариант, дающий не меньшее удовлетворение, чем все остальные. Я решил ограничиться односложными ответами, прикинувшись раненым, задыхающимся, теряющим сознание. Я поднял трубку, приготовившись услышать хотя бы голос «Н» и определить, знаю ли я его.

— Да? — сказал я.

— Ну? Готов? — послышался вопрос.

Это была женщина! Пол я не угадал, зато совершенно верно отгадал прозвучавший вопрос. Неплохо!

Я тяжело выдохнул:

— Да…

— Что случилось?

— Я ранен, — прохрипел я.

— Это серьезно?

— Кажется. У меня… что-то… здесь… лучше посмотрите… сами…

— Что такое? Это он… он тебя?

— Да. Трудно говорить. Голова… Кружится. Приходите.

Я положил трубку на рычаг и улыбнулся. По-моему, я совершенно убедил ее. Я прошел в гостиную и сел в то же самое кресло, в котором сидел до этого звонка. Решив закурить, я пододвинул к себе поближе один из столиков с большой пепельницей и потянулся за любимой трубочкой. Время отдохнуть, немного поразмыслить. Несколько секунд спустя я почувствовал знакомый, почти электрический зуд и вскочил, в который раз проклиная собственную тупость. Лихорадочно оглядывая комнату, вертя головой во все стороны, я все же успел схватить тяжелую пепельницу. Вот она! Рядом с фортепиано, у красной драпировки. Принимает форму… Я подождал, пока полностью не оформится силуэт, затем изо всех сил швырнул пепельницу. Мгновение спустя она уже стояла там — высокая, с желтовато-коричневыми волосами, темноглазая, сжимая в руке что-то вроде автоматического пистолета 38-го калибра. Пепельница ударила ее в живот, и она со стоном согнулась пополам. Я подскочил к ней, прежде чем она успела выпрямиться, выхватил у нее из рук пистолет и забросил его в другой конец комнаты. Потом схватил ее за оба запястья, сжал и швырнул в ближайшее кресло, не выпуская из рук. В левой руке она все еще держала Карту. Это было изображение гостиной Мелмана, и сделана Карта была в том же стиле, что Дерево Жизни и Карты в моем кармане. Да, стиль был один и тот же.

— Ты кто? — рявкнул я.

— Ясра, — процедила она в ответ. — А ты — мертвец.

Она широко раскрыла рот, и голова ее наклонилась к моей руке. Я почувствовал влажное прикосновение ее губ к коже моего предплечья. Левая моя рука продолжала сжимать ее кисть, прижимая ее к подлокотнику кресла. В следующую секунду я ощутил в этом месте мучительную боль. Это был не укус, будто огненный коготь вошел в этом месте в мою плоть. Я отпустил ее запястье и отдернул руку. Движения мои были странно медленными и слабыми. В руке появилось ледяное покалывание, и это ощущение начало подниматься вверх по ней. Рука бессильно повисла, и вдруг я вообще перестал ее чувствовать, словно она исчезла! Ясра легко высвободилась, улыбнулась мне, слегка толкнула меня в грудь кончиками пальцев. Я упал на спину. Смехотворная, невозможная слабость овладела мной. Я не мог больше контролировать своих движений. Когда я упал, то боли от удара не почувствовал, и, чтобы повернуть голову и посмотреть на Ясру, потребовалось неимоверное усилие воли. Она поднялась с кресла.

— Отдыхай, — шепнула Ясра. — Когда проснешься, остаток твоего существования будет очень болезненным.

Она исчезла из моего поля зрения, и через несколько секунд я услышал, как она поднимает трубку телефона. Я был уверен, что Ясра звонит «Н», и верил всему, что она мне сказала. По крайней мере, я встречусь с загадочным художником… Художником! Я шевельнул пальцами правой руки. Она все еще подчинялась мне, хотя медленно и с трудом. Напрягая до предела волю, я попытался поднять руку к груди. Результатом было медленное, толчками, но все же движение. К счастью, я упал на левый бок, и моя спина маскировала эту ничтожную активность. Рука моя дрожала и двигалась очень медленно, но все же она, наконец, добралась до нагрудного кармана. Потом, казалось, прошли века, пока пальцам удалось нащупать края картонного прямоугольника. В конце концов, одна из Карт поддалась, и мне удалось согнуть руку так, чтобы видеть Карту. Голова к этому моменту уже начала сильно кружиться, глаза плохо видели. Я не был уверен, что смогу совершить переход. Откуда-то издалека доносился голос Ясры, она с кем-то разговаривала, но я был не в состоянии разобрать ни слова. Я попытался сконцентрировать все свое внимание на Карте. Это было изображение сфинкса, присевшего на голубой скальной полке. Я потянулся к нему. Безрезультатно. И сил у меня уже оставалось едва ли еще на одну такую попытку. Мое сознание словно ватой обложили. Я ощутил некую прохладу, и сфинкс, кажется, шевельнулся. Я почувствовал, что падаю вперед, в черную волну, вздымающуюся надо мной. И на этом все кончилось.

Приходил я в себя долго. Сознание возвращалось по капле, но руки и ноги наливались свинцом, а зрение было по-прежнему затуманено. Жало леди Ясры, похоже, отравило меня нейтронным ядом. Я попробовал пошевелить пальцами рук и ног, но не мог с уверенностью сказать, удалось ли мне это. Я постарался дышать чаще и глубже. И это получилось. Через некоторое время до меня донесся звук, похожий на гул. Потом он поутих, и я вдруг сообразил, что это гудит в ушах моя собственная кровь, бегущая по жилам. Еще через некоторое время я ощутил биение сердца, и зрение тоже начало проясняться. Свет, тень и смутные формы превратились в песок и скалу. Мне стало немножко зябко. Затем меня начало трясти, потом дрожь прошла, и я понял, что могу двигаться. Но слабость была ужасной, поэтому шевелиться я не стал. Пока… Я слышал разнообразные звуки — шорох, шуршание, — которые доносились откуда-то сверху и спереди от меня. Почуял я и своеобразный запах.

— Послушай, ты уже проснулся? — голос прилетел оттуда, откуда доносились шорохи.

Я решил, что не вполне готов квалифицировать собственное состояние, поэтому ничего не ответил. Я ждал, пока мои конечности не станут более живыми и послушными.

— Вот если бы ты дал знать, что слышишь меня, — послышался тот же голос. — Я бы очень хотел поскорее начать.

Любопытство наконец пересилило рассудительность, и я поднял голову.

— Ага! Так я и знал!

На серо-голубой скальной полке Надо мной сидел сфинкс, тоже голубой — тело льва, большие, прижатые к бокам крылья с перьями, бесполое лицо, обращенное ко мне. Он облизнулся, показав мне при этом впечатляющий набор клыков, резцов и коренных зубов.

— Что именно начать? — спросил я, медленно садясь и делая несколько глубоких вдохов.

— Отгадывание загадок, — промолвил сфинкс. — То, что у меня лучше всего получается. И загадывание тоже.

— Отложим до следующего раза, — предложил я ему, ожидая, когда же наконец перестанут бегать огненные мурашки в моих ногах и руках.

— Извини, я вынужден настоять.

Я потер проколотое предплечье и злобно взглянул на крылатое существо. Большая часть историй о сфинксах, которые я смог припомнить, заканчивалась тем, что сфинкс пожирал тех, кто был не в состоянии отгадать его загадку. Я покачал головой.

— Я в твою игру играть не буду.

— В таком случае, тебе засчитывается поражение, — обрадовался он, напрягая мышцы передних лап.

— Погоди, — я поднял руку. — Дай мне минуту-две, чтобы прийти в себя, и, может быть, я переменю свое мнение.

И сфинкс расслабился.

— Ладно. Так получается более официально. Пусть будет пять минут. Дай знать, когда будешь готов.

Я встал и принялся размахивать руками и подпрыгивать, в то же самое время быстро оглядывая местность. Мы находились, кажется, на дне давно высохшего канала или реки. Песчаное дно местами переходило в оранжевые, серые и голубые скалы. Прямо передо мной поднималась каменная стена, на выступе которой и устроился сфинкс. В высоту она была футов двадцать пять. И примерно на таком же расстоянии по другую сторону дна уходила вверх другая каменная стена, приблизительно такой же высоты. Сухое дно справа довольно круто поднималось вверх. В трещинах кое-где проросли зеленые кустики. Время, судя по освещению, близилось к вечеру. На бледно-желтом небе не было и следов солнечного диска. Я слышал далекий посвист ветра, но движения воздуха не чувствовал. Было прохладно, но в меру. Я всмотрелся и увидел неподалеку камень величиной с небольшую тяжелоатлетическую штангу. Два неверных шага — я продолжал махать руками, как мельница, и растягивать мышцы — и моя правая рука уперлась в землю рядом с камнем.

— Ты готов? — прокашлялся сфинкс.

— Нет, но уверен, что тебя это не остановит.

— Ты не ошибся.

Я почувствовал необоримое желание зевнуть, что и сделал.

— У тебя наблюдается отсутствие надлежащего спортивного духа, — заметил сфинкс. — Но внимание: «В огне я поднимаюсь из воды…» Извини, ошибся. Начну сначала: «В огне я поднимаюсь из земли. Меня сечет буран и струи воды. Скоро я увижу все вещи мира».

Я ждал. Прошла, наверное, минута.

— Ну? — не выдержал сфинкс.

— Что «ну»?

— Ты нашел ответ?

— Ответ на что?

— На загадку, конечно.

— Я ждал. Вопроса не было. Только серия утверждений. Я не могу отвечать на вопрос, если неизвестно, что это за вопрос.

— Но такова устоявшаяся во времени форма. Вопрос подразумевается в контексте. Сам по себе вопрос таков: «Кто есть я?»

— С таким же успехом это мог быть вопрос: «Кто похоронен в могиле Гранта?» Ну, хорошо. Что это такое? Сфинкс, конечно, он гнездящийся на земле, восстающий из пламени, взлетающий в облака все выше и выше.

Сфинкс усмехнулся и зашевелился:

— Неправильно!

— Погоди! — потребовал я. — Почему неправильно? Ответ подходит. Возможно, ты ждал другого ответа, но и мой ответ соответствует данным вопроса.

Он покачал головой.

— Окончательное утверждение о правильности ответов выношу я. И определение делаю я.

— Тогда это жульничество.

— Нет!

— Я выпил половину содержимого бутылки. Теперь она наполовину пустая или наполовину полная?

— И то и другое одновременно.

— Совершенно верно. То же самое. Значит, если верны несколько ответов, приходится принимать их все. Это как с волнами и частицами.

— Мне твой подход не нравится, — возразил сфинкс. — Это дает дорогу разного рода двусмысленностям. Это могло бы испортить все дело загадывания загадок.

— Не моя вина, — промолвил я, сжимая и разжимая кулак.

— Но ты и в самом деле затронул любопытный вопрос.

Я энергично кивнул.

— Но правильный ответ должен быть только один.

Я пожал плечами и предположил:

— Мы живем в далеко не идеальном мире.

— Гм…

— Давайте, решим, что это ничья, — предложил я. — Никто не выиграл и никто не проиграл.

— Такой вариант представляется мне эстетически неверным. Не пойдет.

— Но в других играх он действует отлично.

— Кроме того, я немного проголодался.

— Так, так. Правда выходит наружу.

— Но я хочу, чтобы все было честно. Я ведь, по-своему, тоже служу истине. Твое упоминание о ничьей предполагает вариант выхода.

— Прекрасно. Я очень рад, что ты понимаешь…

— Пусть все решит мой ответ. Загадывай твою загадку.

— Глупости. Нет у меня никаких загадок.

— Тогда придумай какую-нибудь, и побыстрее. Потому что это единственный выход из нашего тупика… иначе я буду считать тебя проигравшим.

Я помахал руками и несколько раз как следует присел. Все мое тело горело. Но я чувствовал себя гораздо сильнее, чем раньше.

— Хорошо, — согласился я. — Ладно. Одну секунду… Что это такое — зеленое и красное, и кружит, и кружит, и кружит?

Сфинкс моргнул два раза и нахмурил лоб, задумавшись. Я использовал образовавшуюся паузу, чтобы провести еще одну серию дыхательных упражнений и немного побегать на месте. Огонь в теле немного угас, голова стала яснее, пульс выровнялся…

— Ну? — произнес я несколько минут спустя.

— Я думаю.

— Не спеши, подумай хорошенько.

Тем временем я немного побоксировал с тенью. И сделал несколько упражнений. Небо потемнело, в правой полусфере показались несколько звезд.

— Гм… — промычал я, — мне не очень хотелось бы торопить тебя, но…

Сфинкс фыркнул:

— Я еще думаю.

— Вероятно, нам необходимо установить предел времени на раздумывание.

— Мне осталось немного.

— Если ты не решишь ее через пару минут, то я, пожалуй, отдохну.

Я растянулся на песке, закрыл глаза, пробормотав Фракиру приказ охранять меня. И заснул.

Я проснулся от дрожи и от бьющего в лицо ветра со снегом. Потребовалось несколько, секунд, чтобы сообразить — уже утро. Небо слева от меня светлело, звезды меркли. Хотелось пить. И есть тоже. Я протер глаза, затем поднялся. Нашел свою расческу и привел волосы в порядок. Затем взглянул на сфинкса.

— … и кружит, и кружит, и кружит, — бормотал он.

Я прокашлялся. Никакой реакции. Мумия смотрела в пространство мимо меня. Я уже начал подумывать о том, чтобы просто потихоньку ускользнуть… Нет. Взгляд переместился на меня.

— Доброе утро! — жизнерадостно воскликнул я.

В ответ заклацали клыки.

— Ну, хорошо, — сказал я. — Ты уже и так использовал гораздо больше времени, чем я. Если ты не придумал ответа, то я играть больше не собираюсь.

— Мне не нравится твоя загадка, — заявил он, наконец.

— Извини.

— Каков же ответ?

— Ты сдаешься?

— Я вынужден. Каков ответ?

Я поднял руку.

— Не спеши. Эти вещи нужно совершать в определенном порядке. Сначала я должен узнать ответ на твою загадку, потом скажу ответ на свою.

Он кивнул.

— Это в какой-то мере справедливо. Ну, ладно… Средоточие Четырех Миров.

— Как?

— Это ответ. Средоточие Четырех Миров.

Я вспомнил слова Мелмана.

— Но почему? — спросил я.

— Оно лежит на пересечении миров четырех элементов, где поднимается в пламени из земли, атакуемой ветрами и водой.

— А как насчет всех вещей мира, которые оттуда видны?

— Это относится или к точке зрения с этого места, или к завоевательным планам хозяина Средоточия. Или к первому и второму одновременно.

— А кто хозяин?

— Не знаю. Для ответа это избыточная информация.

— Гм… а где же ты раздобыл такую загадку?

— Услышал от одного путешественника несколько месяцев тому назад.

— А почему ты выбрал именно эту загадку, а не какую-нибудь другую?

— Я ее не разгадал, значит, это хорошая загадка.

— А что случилось с путешественником?

— Он отправился дальше, несъеденный. Он ответил на мою хитрую загадку.

— У него было имя?

— Он его не сказал.

— Опиши его, пожалуйста.

— Не могу. Он был хорошо задрапирован.

— И он больше ничего не рассказывал о Средоточии Четырех Миров?

— Нет.

— Что ж, — вздохнул я. — Думаю, последую его примеру и тоже немного пройдусь.

Я повернулся лицом к склону, находящемуся справа от меня.

— Постой!

— В чем дело?

— Твоя загадка, — потребовал он. — Я сказал тебе ответ на мою. Теперь ты должен объяснить мне, что это такое — зеленое и красное, и кружит, и кружит, и кружит?

Я посмотрел под ноги, пошарил взглядом, увидел подходящий камень, похожий на пятифунтовую гантель. Я сделал несколько шагов и остановился рядом с ним.

— Лягушка в Кузинатре, — ляпнул я.

— Что?!

Мускулы его лап и плеч напряглись, глаза превратились в щели, а многочисленные зубы стали отлично видны. Я сказал несколько слов Фракиру, почувствовал, как он зашевелился, присел и взял в правую руку тяжелый камень.

— Вот именно, — усмехнулся я, выпрямляясь. — Одна из таких симпатичных лягушек.

— Это дрянная и неправильная загадка! — возмутился сфинкс.

Левым указательным пальцем я провел в воздухе две быстрые линии.

— Что ты делаешь? — удивился он.

— Провожу линию между твоими глазами и ушами, — любезно объяснил я.

В это время Фракир стал видимым, соскользнув с запястья и обвивая мои пальцы. Глаза сфинкса устремились на него. Я поднял камень на высоту плеча. Один конец Фракира повис свободно. Он начал разгораться, потом засиял, как раскаленная серебряная проволока.

— Мне кажется, наша встреча завершилась вничью, — уверенно сказал я. — Как ты считаешь?

Сфинкс провел языком по губам.

— Да, — тяжело вздохнул он. — Кажется, ты прав.

— Тогда желаю тебе всего наилучшего. До свидания.

— Да. Жаль. Очень хорошо, до свидания. Но прежде, чем ты покинешь меня, могу ли я узнать твое имя — на всякий случай?

— Почему бы и нет? Я Мерлин из Хаоса.

— Ага, значит, за тебя кто-нибудь пришел бы отомстить?

— Вероятно.

— Тогда ничья — лучший вариант. Прощай.

Я немного попятился, повернулся и двинулся вниз по склону. Я был настороже до тех пор, пока не отошел достаточно далеко, но меня никто не преследовал. Тогда я медленно побежал. Мне страшно хотелось есть и пить, но едва ли бы мне подвернулся завтрак посреди этой каменистой пустыни под лимонным небом. Фракир свился в кольцо и погас. Я начал глубоко дышать, удаляясь в сторону, противоположную восходящему солнцу. Ветер ерошил волосы, задувал в глаза песок… Я направился в сторону скопления валунов, миновал их. Среди теней, которые они отбрасывали, небо показалось мне зеленоватым. Я снова выбежал на равнину, уже не такую суровую. В небе проплывали облака, вдали что-то блестело. Я старался бежать ритмично, мерно, преодолел небольшой подъем, спустился по склону, покрытому редкой высокой травой, которая волнами качалась на ветру. Вдали показались заросли низких деревьев с густыми мочалками-кронами… Я направился туда, спугнув маленькое существо с оранжевым мехом, которое выскочило мне навстречу, а потом в испуге ускакало куда-то влево. Секунду спустя надо мной с жалобным криком промелькнула черная птица, летевшая в том же направлении. Я продолжал свой бег, и небо становилось темнее. Оно было зеленым, и густые травы тоже были зелеными… С неравными промежутками налетали порывы ветра… Деревья становились все ближе… С их ветвей доносились трели… Ветер нес тучи… Тяжесть вытекала из моих мышц, ее сменяла привычная легкость… Я миную первое дерево, топчу длинные, увядшие листья… пробегаю среди мохнатых стволов… Тропа, по которой я бегу, хорошо утоптана, на ней отпечатки странных ног, следы… Дорога извивается, идет вниз, вверх, становится то шире, то уже… По обе стороны местность поднимается… Деревья поют, как басистые виолончели… Небо, иногда видимое среди ветвей, становится цвета лазури… Перистые облака, как серебряные ручьи… На склонах по обе стороны дороги появляются голубые цветы… Стены склонов растут, они уже выше моей головы… Дорога становится каменистой… Я бегу, бегу все дальше… Тропа моя расширяется, медленно уходя вниз… Еще не видя воды, не слыша ее журчания, я чувствую ее запах… Теперь осторожно… Я делаю поворот и вижу реку с высокими скалистыми берегами…. Еще медленнее… Пенится, бурлит поток… Следую за всеми его извилинами… Повороты, изгибы, высоко над головой деревья. Их серо-желтые корни висят в воздухе на стене справа от меня… Полоса, по которой я бегу, становится шире, скалистые стены уже… Под ногами больше песка и меньше гравия… Ниже, ниже… Еще один поворот тропы, склон уходит вниз… Вокруг зеленые деревья, над головой голубое небо, справа утоптанная дорога… Я опять взбираюсь на склон, следую вдоль дороги… Деревья и кустарник, птичьи ноты и холодный свежий ветер… Я с удовольствием втягиваю ноздрями прохладный воздух, шаги мои стали шире… Я прошел по деревянному мосту, стуча подошвами по гулкому настилу. Этот ручей впадал в уже невидимую реку, вдоль которой я до этого бежал… Поросшие мхом влажные валуны вдоль берега… Низкая каменная стена слева… Впереди — следы повозок… По обе стороны — заросли лебеды и других диких растений… Далекий, отдающийся эхом смех… Ржание лошади… Скрип телеги… Поворот налево… Дорога стала шире… Тени и солнечный свет, тень и свет… Слева река, она уже шире, сверкает на солнце… Клубы дыма над следующим холмом… Приближаясь к вершине, я замедляю шаг, отряхиваю одежду, привожу в порядок волосы, мои легкие с шумом качают воздух, испарина на лбу охлаждает лицо. Я сплевываю попавшую в рот дорожную пыль. Внизу, под холмом, стоит деревенская гостиница, несколько столов вынесены на веранду, сколоченную из грубо обструганных досок, и выходящую на реку. Еще несколько стоят в саду при доме. Я спустился с холма и обнаружил колонку у дальнего конца гостиницы, где под струей воды вымыл лицо и руки. Левое предплечье все еще саднило в том месте, где к нему приложилась Ясра, кожа была слегка воспалена. Потом я прошел к крыльцу и занял небольшой столик, помахав призывно служанке, которую увидел внутри дома. Немного погодя она принесла мне солянку, сосиски, вино и масло, а также земляничное повидло и чай. Я быстро покончил с едой и заказал это же еще раз. Когда я расправился со второй порцией, ко мне вернулись нормальные ощущения, и я принялся жевать медленнее, наслаждаясь едой и глядя на струящуюся речку. Да, необычно закончился мой день. Я предвкушал удовольствие бесцельного путешествия, длинные ленивые каникулы. Ведь моя работа была завершена. На пути стояло одно лишь пустяковое дело — «Н». Но я был уверен, что быстро справлюсь с ним. И вот я сижу здесь, понимая, что ввязался в какое-то очень экстравагантное и опасное приключение, совершенно не зная, что оно собой представляет. Прихлебывая вторую чашку чая и ощущая теплоту солнечного утра, постепенно разводящего пары, я мог бы попасть под гипноз ложного чувства мира и покоя. Но я понимал, что это чувство мимолетно. Теперь для меня не будет настоящего покоя, настоящего отдыха. Оглядываясь на события прошедшего дня, я понял, что одним своим немедленным реакциям доверять больше не могу. Пора было составить какой-то план. В моем списке неотложных дел первым было выяснение личности «Н» и его устранение. Но еще выше помещалось определение мотивов «Н». Кануло в небытие мое предположение о том, что я имею дело с простодушным психопатом. «Н» был очень хорошо организован и обладал некоторыми необычными способностями и возможностями. Я начал просматривать свое прошлое, выбирая вероятных кандидатов. И хотя я мог назвать несколько персон, вполне способных устроить все, что случилось, я совсем не был уверен в том, что кто-то из них достаточно недружелюбно относится ко мне. И все же, в странном дневнике Мелмана упоминается Амбер. Теоретически это мое личное дело превращалось в дело семейное, и я чувствовал себя обязанным уведомить о нем остальных. Но это было почти то же самое, что попросить помощи, сдаться, признать, что я не в состоянии уладить собственные неприятности. Угроза моей жизни — это мое личное дело. Страшная смерть Джулии — тоже мое личное дело. За это я должен отомстить сам. Мне необходимо было подумать… Колесо-призрак? Я задержался на этой мысли, потом отбросил ее, а затем снова вернулся к ней. Колесо-призрак… Нет, оно еще не испытано. Все еще в процессе доводки. И всплывало оно у меня в сознании лишь потому, что это была моя личная игрушка, мое главнейшее достижение в жизни, мой сюрприз для всех остальных. Я просто стараюсь найти выход из положения. Но мне необходимы дополнительные данные, чтобы ввести их в него, а значит, нужно было эти данные предварительно раздобыть.

— Колесо-призрак, — пробормотал я.

Да, сейчас мне нужна была свежая информация. У меня были Карты и дневник. Но играть с Картами я больше не хотел, тем более, что первая попытка оказалась своеобразной ловушкой. В ближайшее время я как следует изучу дневник, хотя первоначальное мое впечатление говорило, что тут вряд ли узнаешь что-то полезное. Слишком уж субъективный характер носили записки Мелмана. Однако мне следует вернуться в его квартиру, чтобы как следует осмотреть ее, на случай, если я упустил что-либо существенное. Затем мне необходимо связаться с Люком и выяснить, не может ли он сообщить что-нибудь новое, для меня очень ценным может оказаться даже мимолетное замечание, даже случайная, на первый взгляд, деталь. Да… Я вздохнул, потянулся и еще некоторое время смотрел на реку, попивая чай. Потом провел Фракира над пригоршней денег, отобрал достаточное количество трансформированных купюр, чтобы заплатить за еду. Теперь надо было возвращаться на дорогу. Пора было бежать назад.

5

Неспешной трусцой я бежал по улицам и остановился только у своей машины. Я с трудом узнал ее. Кузов был покрыт пылью и следами высохших потеков. Как долго я отсутствовал? Я не пытался еще подсчитать временной дифференциал между этим местом и тем, где я побывал, но у машины моей был такой вид, словно она простояла здесь по крайней мере месяц. Хотя на вид все было в полной сохранности. Никто не пытался разбить стекла или взломать дверцу. Я посмотрел туда, где еще совсем недавно стояло здание, в котором находились «Склады Брута» и жилище покойного Виктора Мелмана. Теперь тут, на углу квартала, был только остов обгоревшего закопченного здания, с провалившимися балками перекрытий. Уцелели только две стены. Я сразу направился к ним. Обойдя пожарище со всех сторон, я осмотрел то, что осталось. Обуглившиеся остатки успели давно остыть. Серые полосы потеков указывали, что вода, которой тушили пламя пожарные, давно испарилась. И даже гарью пахло уже не слишком сильно. Неужели виноват я — тот мой костер в ванной? Едва ли. Мой огонь был небольшим, и рядом не было вещей легко воспламеняющихся, да он и гаснуть стал, пока я за ним наблюдал. Когда я рассматривал витрины напротив руин, мимо прокатил на зеленом велосипеде какой-то мальчишка. Через несколько минут он вернулся и затормозил примерно в десяти футах от меня. На вид ему было лет десять.

— А я видел, — сообщил он, — видел, как он горел.

— Когда это было?

— Три дня назад.

— А известно, отчего начался пожар?

— Какое-то вещество на складе, что-то вос… вос…

— Воспламеняющееся, — подсказал я.

— Ага, — обрадовался он, демонстрируя в улыбке отсутствие передних зубов. — Может, кто специально поджег. Чтобы страховку выплатили или еще что.

— В самом деле?

— Ну, да. Мой па говорит, что, видно, у них плохо шли дела.

— Да, бывает и такое, — согласился я. — Никто не пострадал?

— Говорят, вроде художник сгорел, — он показал на противоположную сторону улицы, откуда я пришел. — Много воды туда вылили…

— А ты не видел, из дома никто не выбегал?

— Нет. Я сюда пришел, когда уже здорово горело.

Я кивнул и хотел вернуться к своей машине.

— Как вы думаете, в таком огне пули взрывались бы? — спросил мальчишка.

Я вновь повернулся к нему:

— Конечно, они должны взорваться.

— А они не взорвались, — он что-то искал в своем кармане. — Я вчера играл там с ребятами, — объяснил он, — и мы нашли кучу патронов.

Мальчишка раскрыл ладонь и показал мне несколько металлических предметов. Я шагнул к нему. Он тем временем присел на корточки и положил один из них на тротуар. Потом схватил лежащий поблизости камень и размахнулся.

— Не бей! — крикнул я.

Камень ударил по гильзе, и… ничего не случилось.

— Ты мог пораниться, — начал я.

Но мальчишка перебил:

— He-а. Эти штуковины не взрываются. Даже розовый порошок не получается зажечь. Спички есть?

— Розовый порошок? — спросил я, откладывая камень в сторону и рассматривая сплющенную гильзу, сквозь трещину которой просыпался на мою ладонь розовый порошок. Я потрогал непонятное вещество, затем потер его между пальцами и даже понюхал. Потом попробовал на язык. Черт его знает, что это такое.

— Смешно, да? — спросил парнишка. — Я думал, что порох серого цвета.

— Ума не приложу, что это, — сознался я. — И не горит, говоришь?

— He-а. Мы насыпали немного в газету и подожгли. Порошок только плавится и все.

— У тебя найдется парочка лишних патронов?

— Вообще-то, да…

— Я дам тебе доллар.

Он снова показал мне прореху в передних зубах, и его рука исчезла в боковом кармане джинсов. Я провел Фракира над пригоршней монет из Отражения и достал доллар. Получив его, парнишка передал мне два закопченных патрона.

— Спасибо, дядя.

— На здоровье. Больше ничего интересного не обнаружили?

— He-а. Просто сажа и пепел.

Я влез в машину и завел мотор. Потом помыл ее на первом же пункте обслуживания, который попался мне на пути, поскольку «дворники» только размазали сажу и пыль по ветровому стеклу. Пока резиновые щупальца резиновых валиков обхватывали машину сквозь штормовое море пенистой воды, я проверил, на месте ли спичечная коробка, которую мне дал Люк. Она была на месте. Отлично. Снаружи, как я заметил, была будка телефона.

— Алло, мотель «Нью Лайн», — ответил мне молодой мужской голос.

— Пару дней назад у вас снимал комнату Люк Гейнард.

Я хотел бы узнать, не оставил ли он для меня записки. Мое имя Мерль Кори.

— Одну минутку.

Пауза. Шорохи.

— Да. Есть.

— Что там написано?

— Конверт запечатан. Я бы не хотел…

— Ладно. Я заеду.

Я заехал. В холле, за столом, сидел человек, голос которого мне был знаком по телефонному разговору. Я назвал себя и попросил отдать мне письмо. Молодой человек за столом — высокий, худощавый блондин с жесткими усиками — несколько секунд смотрел на меня, потом спросил:

— Вы увидитесь с мистером Гейнардом?

— Да.

Он открыл ящик стола и вытащил небольшой коричневый конверт, в котором находилось что-то более объемное, чем листок бумаги. На конверте были написаны имя Люка и номер комнаты.

— Он не оставил нам адреса, по которому его можно найти, — объяснил клерк, вскрывая конверт. — Горничная нашла его кольцо в ванной, когда он уже выехал. Вы не могли бы передать ему это кольцо?

— Конечно.

Я присел в кресле тут же в холле отеля. Кольцо было перстнем — червонное золото и голубой камень. Я не мог припомнить, чтобы Люк когда-нибудь носил его при мне. Я надел его на безымянный палец левой руки, и оказалось, что оно идеально подходит мне по размеру. Я решил, что буду носить кольцо-перстень, пока не встречу Люка и не отдам его ему.

Распечатав конверт, я прочел вложенную в него записку:

«Мерль!

Очень жаль, что обед не состоялся. Я ждал, но… Надеюсь, все в порядке. Я утром улетаю в Альбукерк. Буду там три дня. Потом еще три дня в Санта-Фе. В обоих городах остановлюсь в „Хилтоне“. Я хотел бы еще кое-что тебе рассказать Пожалуйста, свяжись со мной.

Люк».

Гм…

Я позвонил своему трансагенту и выяснил, что, если потороплюсь, то могу поспеть на дневной рейс в Альбукерк. Поскольку мне была необходима живая беседа с Люком, а не телефонный разговор, и так и поступил. Заехав в бюро, купил билет, заплатил наличными, направился в аэропорт и, припарковав свою машину, сказал ей последнее «прощай». Едва ли мне предстояло увидеть ее вновь. Забросив сумку на плечо, я зашагал к залу ожидания. Дальше все шло как по маслу. Глядя вниз, на уходящую землю, я понимал, что заканчивается определенная фаза моего существования. Как и многое другое, она была далеко не во всем тем, чем мне хотелось бы, чтобы она была. Я предполагал как можно быстрее уладить дело с «Н» и навсегда забыть о его существовании. Потом я собирался навестить людей, которых уже давно должен был навестить, и побывать в местах, давно уже меня манивших. Потом, сквозь Отражения, я совершил бы окончательную проверку Колеса-призрака и в конце концов направился бы после этого к более радостному полюсу моего существования. Теперь очередность пунктов в моем плане совершенно переместилась, и все из-за «Н» и из-за смерти Джулии, которые каким-то образом были связаны, и еще потому, что здесь была замешана сила, исходящая откуда-то из Отражений, и она была мне непонятна. Последнее больше всего беспокоило меня. Не копал ли я сам себе могилу, одновременно подвергая опасности друзей и родственников — и все из-за своей гордости? Я хотел справиться с этим делом самостоятельно, но чем больше я размышлял, тем большее впечатление производили на меня возможности моего противника и жалкое состояние моих знаний об «Н». Было нечестно держать остальных в неведении. Им также могла грозить опасность. Да, я был бы не прочь преподнести им все это дело в готовом виде, в розовой упаковке и перевязанное лентой — подарок на рождество. Возможно, так и получится, но все же… Проклятье! Я должен рассказать им. Если «Н» доберется до меня, а затем перейдет на них — они должны быть готовы. Если все это лишь часть какого-то обширного плана — они опять-таки должны быть готовы. Мне, конечно, не хотелось это делать, но я понимал, что должен им рассказать обо всем. Я наклонился, и рука моя замерла в воздухе над сумкой, лежащей передо мной на сидении. Но, решил я, ничего страшного, если я сперва переговорю с Люком. Я уже покинул город и, вероятно, находился в безопасности. А Люк, возможно, даст мне зацепку или даже две. Если я решусь рассказать им эту историю, то будет лучше, если мой рассказ окажется подлиннее. Но пока мне хотелось еще немного обождать с исповедью. Я вздохнул и попросил у стюардессы чего-нибудь выпить и теперь сидел со стаканчиком в руке. Добираться в Альбукерк на машине — слишком долго. Короче путь через Отражения. Но ничего из этого не вышло бы, потому что я никогда там не был и не знал, как найти нужное мне место. Моя машина мне там пригодилась бы. Вероятно, Люк уже в Санта-Фе. Я не спеша прихлебывал из стакана, рассматривая в иллюминатор облака. То, что я видел, соответствовало моему настроению, поэтому я достал из сумки припасенную книгу и читал до тех пор, пока мы не начали снижаться. Когда я снова выглянул в окно, до горизонта тянулись все те же облака. Хрипловатый голос уверял меня, что погода прекрасная. И я вспомнил об отце. Где-то он сейчас?

Я вышел из здания терминала, миновав магазин сувениров, набитый продукцией из Индии, мексиканскими горшками и прочими безделушками, обнаружил телефон и позвонил в местный «Хилтон». Как мне сообщили, Люк из него уже выехал. Тогда я позвонил в «Хилтон» в Санта-Фе. Он действительно поселился там, но в настоящий момент его в номере не было. Женщина из справочного бюро в здании аэровокзала сообщила мне, что я могу успеть на челночный рейс до Санта-Фе, вылет куда через полчаса, и показала, в какой стороне продаются билеты. Я где-то читал, что Санта-Фе — одна из немногих столиц Штатов, в которой нет большого аэропорта. Пока наш «И-25» шел курсом на север, между удлинившимися тенями гор неподалеку от пика Сандиа, я почувствовал, что Фракир начинает сжиматься вокруг моей кисти. Новая пульсация, нажим и ослабление давление мгновение спустя. Я быстро окинул взглядом небольшую кабину в поисках опасности, о которой меня только что предупредили. Я сидел в задней части машины. Ближе к носу расположилась супружеская пара средних лет. Они разговаривали между собой с техасским акцентом. На них было много серебряных драгоценностей. Ближе к середине устроились три пожилых женщины. Они обсуждали события, происходящие дома, в Нью-Йорке. Через проход, напротив меня, сидела молодая, очень занятая друг другом пара. По диагонали от них, ближе к хвосту, в окно глазели двое парней с теннисными ракетками. За ними — монашка. Она читала книгу. Тогда я выглянул в иллюминатор, но ничего опасного не обнаружил и там. Привлекать же к себе внимание каким-нибудь более надежным способом обнаружения опасности мне не хотелось. Поэтому я прошептал заветное слово на языке тари, потер запястье, и пульсации прекратились. И хотя до самого конца так ничего и не случилось, предупреждение Фракира не давало мне покоя. Такова сама природа нервной системы. Я рассматривал ближние и дальние горные склоны, усеянные точками сосен и размышлял об этом. Опять «Н»? «Н» — каким-то образом следящий за мной и выжидающий. Если да, то почему? Не могли бы мы просто сесть и обсудить все это за кружкой пива? Возможно, все дело в каком-то недоразумении. Но мне почему-то казалось, что это не простое недоразумение. Я был бы полностью удовлетворен, если бы мне сказали, что происходит. Я бы даже заплатил за пиво. Когда мы пошли на посадку, лучи заходящего солнца коснулись снежных склонов Сангре де Кристос, выбивая из них искристое и слепящее сияние. По зелено-серым холмам ползли вечерние сумерки. Когда я вышел из автобуса перед зданием «Хилтона», то почувствовал, что воздух тут градусов на десять прохладнее, чем в аэропорту Альбукерка. Но ведь я находился на пару тысяч футов выше над уровнем моря, и на час с четвертью ближе к ночи. Я зарегистрировался и отыскал свою комнату. Затем попытался позвонить Люку, но никто не ответил. Я принял душ и переоделся. Еще раз позвонил в номер Люка, но ответа по-прежнему не было. Я успел проголодаться, но надеялся отобедать с ним вместе. Поэтому я решил сначала выпить в местном баре кружечку пива, а потом позвонить Люку еще раз. Я надеялся, что у него не слишком важное свидание. Некий мистер Бразва, к которому я подошел и попросил подсказать дорогу, оказался управляющим. Он спросил, всем ли я доволен, мы обменялись любезностями, и он показал мне коридор, ведущий в комнату отдыха. Я двинулся в указанном направлении, но дойти до цели не успел.

— Мерль! Что за черт, ты-то что тут делаешь? — услышал я знакомый голос.

Я повернулся и увидел перед собой Люка, который только что вошел в отель. Потный и улыбающийся, в рабочей военной куртке цвета хаки, в таких же брюках и кепочке. Лицо его было испачкано. Мы пожали друг другу руки, и я спросил:

— А ты что тут делаешь? Куда ты исчез? Я хотел с тобой поговорить.

— Я просто целый день гулял в горах у Пекоса, — ответил он. — Когда я попадаю в эти края, то не упускаю случая пойти туда. Чудесная прогулка!

— Да, нужно будет как-нибудь попробовать. Кажется, теперь моя очередь угощать тебя обедом.

— Верно. Я только в душ и переоденусь. Встретимся в баре минут через пятнадцать-двадцать. Хорошо?

— Ладно. До встречи.

Я прошел по коридору, который привел меня в бар. Здесь было достаточно уютно, дымно и в меру свободно. Бар разделялся на две комнаты, с низкими, удобными креслами и маленькими столиками. Молодая пара как раз покинула угловой столик слева от меня, следуя за официанткой в ресторан. Я сразу занял освободившееся место. Немного погодя подошла официантка, подававшая коктейли, но я заказал только пиво. Потягивая его и перебирая в памяти всю странную цепь происшедших со мной событий, я не сразу обратил внимание на то, что какой-то человек остановился рядом с моим столиком. Я заметил его боковым зрением.

— Извините, — прошептал незнакомец. — Могу я задать вам вопрос?

Я обернулся. Передо мной стоял невысокий худой человек, на вид испанец или мексиканец с сигаретой в зубах. В его волосах на голове и в усах виднелась седина. Он был достаточно хорошо одет и причесан, чтобы сойти за местного делового человека. Я обратил внимание на сколотый передний зуб, когда мужчина быстро — словно подчеркивая, что он слегка нервничает — улыбнулся.

— Меня зовут Дон Мартинес, — произнес он, не пытаясь протянуть для знакомства руку. Затем бросил взгляд на стул напротив меня. — Если можно, я присяду?

— А в чем, собственно, дело? Если вы что-то продаете, то я пас. Я жду одного знакомого и…

Он покачал головой.

— Нет, совсем не то. Я знаю, вы ждёте… мистера Люка Гейнарда. Собственно, мое дело касается его.

Я жестом пригласил его сесть:

— Ладно. Задавайте ваш вопрос.

Сложив руки со сцепленными пальцами перед собой на столе, он подался вперед.

— Я услышал, что вы с ним разговаривали в холле, — начал он, — и у меня создалось впечатление, что вы очень неплохо его знаете. Вы не могли бы сказать, как давно вы знакомы?

— Если это все, что вам угодно знать, то примерно восемь лет. Мы вместе поступили в колледж, а затем несколько лет проработали в одной фирме.

— «Гранд-дизайн», — сказал он. — Фирма компьютеров из Сан-Франциско. А до колледжа вы его знали?

— Кажется, вы и так довольно неплохо осведомлены о нем. Что вам, собственно, нужно? Вы из полиции?

— Нет, ничего подобного. Я заверяю вас, что даже не помышляю доставить вашему другу какие-то неприятности. Просто сам желаю избежать их. Позвольте вас спросить…

Я покачал головой.

— Стоп, — заявил я ему. — Я не собираюсь разговаривать с незнакомыми людьми и рассказывать им о своих друзьях, если на то нет серьезной причины.

Он развел руками.

— Но я не играю втемную, нет. Я ведь знаю, что вы расскажете ему об этом разговоре. Собственно, я даже хочу, чтобы вы рассказали. Он меня знает. И я хочу, чтобы он знал, что я навожу о нем справки. Идет? Это, в конечном счете, для его же пользы. И вообще, я ведь спрашиваю его друга, верно? И мне необходимо узнать всего два-три простых факта…

— А мне нужен всего один факт — причина. Зачем вам нужна эта информация?

Он тяжело вздохнул.

— Ну, добро… Вам я скажу. Он предложил мне сделать для пробы очень заманчивый финансовый вклад на довольно большую сумму. Здесь есть элемент риска, как и всегда, когда дело идет о новых предприятиях, особенно в сфере конкуренции. Но вероятные прибыли делают перспективу привлекательной.

Я кивнул:

— И вы хотели бы знать, честен ли он?

Он усмехнулся.

— Меня не особо волнует, честен ли он. Меня заботит, действительно ли он способен доставить продукт и без проволочек.

Кого-то мне этот человек напоминал, в особенности его манера разговаривать. Я попытался вспомнить, кого именно, но не смог извлечь из глубины памяти ничего.

— Ага, — произнес я, сделав глоток пива. — Сегодня я медленно соображаю. Прошу прощения. Сделка касается компьютеров, так?

— Само собой.

— Вы желаете знать, не пригвоздит ли его работодатель, если он попытается действовать на стороне, что бы он там вам ни обещал, верно?

— В некотором смысле — да.

— Сдаюсь. Чтобы ответить на этот вопрос, нужен кто-то поумнее меня. Интеллектуальная собственность, это очень коварная область права. Я не знаю, что он вам продает, и не знаю, где он этот продукт добывает… он весьма много ездит по стране. Но даже если бы я и знал, то не смог бы сказать, каково ваше юридическое положение.

— А я ничего и не ожидал более того, что вы мне сообщили, — улыбнулся он.

Я улыбнулся ему в ответ.

— Итак, о вашем к нему интересе он узнает сегодня же, — заверил я его.

Он кивнул и поднялся.

— Да, еще один вопрос, — начал он, пристально глядя мне в глаза.

— Слушаю.

— Он никогда не упоминал такие названия, как Амбер или Двор Хаоса?

Он не мог не заметить моей реакции, которую он совершенно логично истолковал неверно. Я был уверен, что он думает, будто я соврал, хотя я сказал истинную правду.

— Нет, никогда не слышал. Почему вы спрашиваете?

— Это неважно. Благодарю вас, мистер Кори. — И затем неожиданно продолжил на языке тари. — Нус А Джабсхун Джуидшан.

И почти бегом скрылся в дверях.

— Подождите! — крикнул я ему вслед так громко, что на миг все присутствующие в баре смолкли и повернули головы в мою сторону.

Я поднялся из-за стола и уже было двинулся вслед за незнакомцем, когда услышал, что меня окликают.

— Эй, Мерль! Не убегай! Я уже здесь!

Я обернулся. Люк как раз вошел в дверь и стоял за моей спиной, его волосы были еще влажными после душа. Он подошел, хлопнул меня по плечу и опустился на стул, с которого только что встал Мартинес. Когда я тоже сел, он кивнул на мою полупустую кружку.

— Мне тоже не помешает. Боже, как мне хочется пить! А куда это ты направился, когда я вошел?

Я почувствовал, что мне не хочется описывать недавнюю встречу, тем более ее странное завершение. Очевидно, Люк не заметил Мартинеса.

И поэтому…

— Я? В туалет…

— Это в другую сторону, — он кивнул в ту сторону, откуда только что появился. — Я как раз только что прошел мимо него.

Его взгляд упал на мои руки.

— Слушай, да ведь это…

— Да, да, — подтвердил я. — Ты забыл это кольцо в мотеле, и меня просили передать, когда я забирал твое письмо. Сейчас, одну минуту…

Я потянул за кольцо, но оно не спешило покидать палец.

— Не снимается… Забавно. Наделось-то оно очень легко.

— Вероятно, у тебя слегка набухли пальцы, — заметил Люк. — Это иногда случается при перемене давления, мы ведь находимся довольно высоко над уровнем моря.

Он позвал официантку и заказал пиво, а я тем временем продолжал вертеть кольцо.

— Подозреваю, что мне придется тебе его продать. Не бойся, я его выгодно уступлю.

— Посмотрим. Подожди меня минутку.

Я вымыл в туалете руки и вернулся в бар. Передав Люку его кольцо, уселся и сделал глоток из его кружки.

— Как тебе удалось его снять?

— Выручил обыкновенный кусочек мыла.

Люк завернул кольцо в салфетку и положил в карман:

— Видимо, продать его мне уже не удастся.

— А разве ты не носишь его?

— Нет, это подарок. Знаешь, я не ожидал, что ты тут появишься. Думал, получив записку, ты мне позвонишь, и мы договоримся о будущей встрече, — он взял пригоршню орехов из вазы, появившейся на столе в мое отсутствие, — Но это хорошо, что ты прилетел. Кто знает, когда бы мы еще смогли встретиться? Понимаешь ли, некоторые мои планы неожиданно потребовали более быстрых действий, чем я предполагал… Вот об этом я и хотел поговорить с тобой.

— Я с тобой тоже кое о чем хотел поговорить.

Еще в туалете я решил пока не упоминать о встрече с Мартинесом. Хотя из разговора с ним у меня и не сложилось впечатление, что дело его затрагивает какие-то мои интересы, я все же чувствовал, что есть какой-то тайный смысл в том, что он мне сказал. Поэтому я решил пока держать эту информацию при себе.

— Думаю, что, как люди цивилизованные, на время обеда мы должны отложить все деловые разговоры, — заявил Люк, не спеша складывая салфетку.

— Неплохая идея, — согласился я. — А ты не хочешь пообедать здесь?

— Тут я уже бывал, — покачал он головой. — Здесь немного душновато, а кроме того мне хочется разнообразия. Мне по душе одно местечко за углом. Разреши, я схожу и узнаю, есть ли у них свободный столик.

— Давай.

Одним глотком он допил свое пиво и покинул бар.

… и упоминание об Амбере. Что за дьявол, кто он был, этот Мартинес? Узнать это было более чем необходимо, так как совершенно ясно, что Мартинес совсем не тот, кем старался казаться. Последние свои слова он произнес на языке тари, моем родном языке! Как это могло случиться, я понятия не имел. Я проклинал собственную инерцию, то, что так долго позволял «Н» управлять ситуацией. Это был результат моей самонадеянности. Я даже не представлял, что дело может дойти до такого плачевного и запутанного состояния. И поделом тебе, подумал я, сам виноват.

— Все в порядке, — сообщил Люк, появляясь из-за угла и бросая на стол несколько монет. — Готово, столик заказан. Допивай и пошли.

Затем Люк провел меня по коридору в холл гостиницы — к выходу с другой стороны. Вечерний воздух был теплым и душистым. Мы пересекли площадку автостоянки и вышли на тротуар, вдоль тянувшейся Гваделупа-стрит, которую пересекала авеню Аламеда. Перейдя улицу, мы прошли мимо большой церкви, завернули за угол. И здесь Люк указал наконец на ресторан «Ла Тертулия»[2].

— Вот он.

Это был испанский ресторан, довольно элегантно оформленный. Мы заказали кувшин сангрии, хлебный пудинг и много-много чашек кофе, свято соблюдая наш договор отложить все дела на потом. Пока мы обедали, Люка дважды приветствовали проходившие мимо люди, которые останавливались у нашего столика, чтобы обменяться с ним любезностями.

— Ты в этом городе всех знаешь, — сказал я немного погодя.

Он ухмыльнулся:

— Я тут частенько бываю по делам.

— В самом деле? Мне казалось, это совсем маленький городок.

— Но это впечатление обманчиво. Санта-Фе — столица штата. Многие люди покупают тут нашу продукцию.

— И часто ты сюда наведываешься?

— Да, это одна из самых горячих точек в моем деловом маршруте.

— А как тебе удается вести дела, прогуливаясь одновременно по горам и лесам?

Он поднял голову, оторвавшись от тарелок, выстроенных в боевом порядке на нашем столике, и улыбнулся.

— Мне было необходимо отдохнуть. Я устал от бесконечных городов и контор. Нужно было просто уйти от всех и немного побродить там в одиночестве, иначе я бы не выдержал. Собственно, я потому и веду дела в этом городе, что здесь легко побывать в самых прекрасных местах в округе.

Он сделал глоток кофе и продолжил:

— Знаешь, в такую великолепную ночь нам хорошо бы прокатиться за город, чтобы ты понял, о чем я говорю.

— Да, это заманчиво, — согласился я, отыскивая взглядом нашего официанта. — Но не кажется ли тебе, что уже слишком темно? Мы же ничего не увидим.

— Увидим. Для этого достаточно света звезд, да и луна вот-вот выйдет, к тому же воздух здесь кристально чист. Вот увидишь.

Я расплатился, и мы вышли из ресторана. В самом деле, луна уже выходила.

— Машина стоит у отеля, — сказал Люк.

Когда мы добрались до стоянки, он показал на свой фургон, открыл дверцу и помахал мне рукой, приглашая садиться. Люк вырулил со стоянки, у ближайшего угла повернул и поехал по авеню Аламеда, потом свернул направо и покатил по склону холма вдоль Стеро-стрит, потом по Гайд-парк-роуд. Машин на улицах городка становилось все меньше. Пока мы преодолевали многочисленные повороты, я почувствовал, как уходит напряжение этого дня. Город остался позади, вокруг царили ночь и тишина. Никаких ламп или фонарей. Сквозь открытое окно в кабину влетал запах сосен. Воздух был прохладный, и я отдыхал вдали от «Н» и всех остальных забот. Я взглянул на Люка. Нахмурив брови, он не спускал с дороги глаз. Люк, видно, почувствовал мой взгляд, потому что вдруг усмехнулся.

— Кто первый? — спросил он.

— Давай ты, — предложил я.

— Ладно. Когда мы с тобой в то утро разговаривали о твоем уходе из «Гранд-дизайн», ты сказал, что не собираешься работать в другом месте и преподавать тоже не собираешься.

— Верно.

— Ты сказал, что желаешь немного попутешествовать.

— Да.

— Но немного позже у меня родилось другое предположение.

Я промолчал, а он искоса бросил на меня быстрый взгляд.

— Я подумал, — продолжил он, — уж не собираешься ли ты заняться торговлей для создания финансовой поддержки собственной компании, или по заказу кого-то, заинтересованного в том, что ты продаешь. Ты понимаешь, о чем я?

— Ты полагаешь, что я придумал что-то… новое… и не хочу, чтобы новинка досталась «Гранд-дизайну»?

Он хлопнул ладонью по сиденью рядом с собой.

— Я всегда говорил, что ты не дурак. Ты просто выигрываешь время, чтобы все устроить. А потом найдешь покупателя, у которого самый толстый бумажник.

— Это разумно, — согласился я. — Если бы дело было в этом, но дело совсем в другом.

Люк хмыкнул:

— Не волнуйся. Если я работаю в «Гранд-дизайне», то это еще не значит, что я работаю на них. Я не предатель, и тебе бы следовало это знать.

— Я знаю.

— И спрашивал я не из праздного любопытства. У меня, собственно, были другие намерения. Я хотел, чтобы ты и в самом деле чего-то достиг, чего-то стоящего.

— Спасибо.

— Я мог бы даже помочь тебе и весьма существенно.

— Я начинаю понимать, Люк, но…

— Сперва выслушай меня, хорошо? И ответь, если сможешь, на один вопрос: ты еще ни с кем никаких соглашений не заключал?

— Нет.

— Так я и думал! Это было бы несколько преждевременно.

Деревья по обе стороны дороги теперь были повыше, а ночной ветерок стал прохладней. И луна казалась ярче и больше, чем в городе. Мы еще несколько раз повернули, петляя и взбираясь все выше. Несколько раз я видел отблеск лунного света на крутых каменных обрывах, срывающихся вниз по левую сторону дороги. Ограждений не было.

— Слушай, — сказал он. — Я вовсе не пытаюсь влезть в выгодное для тебя дело задаром. И я не стараюсь выудить у тебя долю по старой памяти, как твой товарищ по колледжу. Нет. Старая дружба — это одно, а дело — другое. Бизнес есть бизнес! Хотя никогда не мешает знать, что имеешь дело с человеком, которому можно доверять. Это так. Но разреши мне кое о чем напомнить тебе. Конечно, если у тебя есть какая-то фантастическая идея, проект или еще что-то, ты всегда можешь продать это за хорошую цену. И если будешь действовать осторожно, желающих найдется много. Но продашь — и все. Твой золотой шанс больше уже не твой. Посмотри на «Яблоко»[3]. Если дело действительно пойдет, ты всегда успеешь продать его потом, и куда дороже, чем просто первоначальную идею. Ты можешь быть гением инженерной мысли — я знаю рынок. Я знаю людей по всей стране, которые доверяют мне в достаточной степени, чтобы поддержать наше дело банковскими кредитами, пока мы не выкатим на улицы. Черт побери! Я не собираюсь оставаться в «Гранд-дизайн» всю жизнь. Возьми меня в дело, и я обеспечу финансирование. Ты ведешь производство, я веду остальные дела. И это единственный способ выйти в большие люди.

— Да, — вздохнул я, — это и в самом деле было бы здорово. Но ты идешь по ложному следу. Я ничего не думал продавать.

— Брось, — заявил Люк. — Ты ведь знаешь, что мне можно доверять. Даже если я не буду принимать участия, я не стану об этом болтать. Я друзей не подвожу. Просто ты делаешь, как мне кажется, ошибку, зарывая идею в землю.

— Люк, я имел в виду лишь то, что сказал.

Он замолчал. Затем я почувствовал, что он вновь уставился на меня. Подняв глаза на Люка, я увидел, что он улыбается.

— Какой следующий вопрос? — улыбнулся я в ответ.

— Что такое «Колесо-призрак»?

— Что?

— Совершенно секретно, тайный проект Мерля Кори, «Колесо-призрак». Конструкция компьютера, включающая всякую всячину, ранее невиданную — жидкие полупроводники, криогенные емкости, плазму…

Меня разобрал смех:

— Боже мой! Это же шутка, не более. Просто ненормальное хобби, развлечение в свободное время, игра-машина, которая никогда не может быть построена на Земле. Ну, даже если большая ее часть может быть создана здесь, она все равно не сможет никогда функционировать. Вроде как рисунок Эдера — впечатляюще на бумаге, но невозможно построить что-то подобное в реальной жизни.

Затем, поразмыслив минуту, я добавил:

— Как ты вообще об этом узнал? Я никогда никому ничего не говорил.

Он откашлялся и сделал очередной поворот. Луна цеплялась за верхушки деревьев. На ветровом стекле появилось несколько капель.

— В общем, ты не слишком старался скрыть этот секрет. Чертежи, заметки, наброски — по всему твоему столу, на чертежной доске и даже у тебя дома, я замечал их не раз. Трудно было не заметить. И большинство было помечено грифом «Колесо-призрак». Поэтому я просто предположил, что это твое любимое детище, твой билет в гарантированное будущее. Я никогда не считал тебя непрактичным — ты на меня такого впечатления не производил. Так ты утверждаешь, что это была всего лишь шутка?

— Если мы займемся этим делом и создадим ту часть конструкции, которая может быть создана здесь, — честно ответил я, — то получится лишь чудного вида конструкция, которая совершенно ничего не будет делать.

Люк покачал головой:

— Это невероятно. Непохоже на тебя, Мерль. Какого черта ты стал бы тратить время на создание машины, которая не работает?

— Это было упражнение в теории… — Начал я.

— Извини, но это звучит, как дерьмовая чепуха! — возмутился он. — Ты хочешь сказать, что во всей вселенной нет места, где бы эта штука начала действовать.

— Этого я не говорил. Я как раз старался объяснить, что придумал машину для системы совершенно невероятных условий…

— Так… Другими словами, если я найду такое место, мы могли бы там делать машину?

— Гм… Да.

— Мерль, ты ненормальный. Ты это знаешь?

— Угу.

— Еще один дерьмовый выстрел по мечте. Ну, ладно… Слушай, а можно что-нибудь такое из этой конструкции применить здесь?

— Нет. Не будет действовать вообще.

— А что же это за такие условия, требующиеся для ее действия?

— Множество всякой дремучей теории, относящейся ко времени, пространству и кое-каким идеям Эверетти и Видера. Доступно только в математическом объяснении.

— Ты уверен?

— Какая разница? В конце концов, если у меня нет продукта, то нет и компании. Извини. Передай Мартинесу и Кo, что они двинулись по тупиковой улице.

— Мерль, я не понимаю, о ком ты толкуешь? — нахмурился Люк.

— Мартинес подошел ко мне, когда я поджидал тебя в баре. Вроде очень многое знает о тебе. Начал задавать вопросы, касающиеся потенциально, как я сейчас вижу, той ситуации, которую ты только что нарисовал. Один из возможных вкладчиков «Кори и Гейнард Инкорпорейтед». Средних лет, низковат, впереди сколот зуб. Вел себя так, словно ты сделал ему предложение.

— Нет, я такого не знаю. Отчего ты мне раньше ничего об этом не сказал?

— Он убежал, а ты сам предложил не вести никаких деловых разговоров до конца обеда. Да и ничего серьезного я в этом Мартинесе не увидел, честно говоря. Он даже попросил сообщить тебе, что наводит о тебе справки.

— А что именно он хотел узнать?

— Сможешь ли ты доставить ему новый компьютер и чтобы при этом вкладчики не подали в суд, как я его понял.

Люк постучал себя по лбу.

— Бессмыслица! Маразм!

— Мне сейчас пришло в голову — может, его кто-то нанял, чтобы немного разузнать о тебе, или даже немного встряхнуть тебя, чтобы ты играл честно. Может, это сделали те, кого ты простукивал на предмет финансирования новой компании?

— Мерль, неужели я такой тупица, что стал бы тратить время и откапывать вкладчиков, прежде чем убедился бы, что у меня есть во что вкладывать деньги? Я, кроме тебя, ни с кем еще об этом не разговаривал. И теперь, кажется, уже никогда не буду говорить. Как ты считаешь, кто это мог быть? И чего он хотел?

Я покачал головой, но вспомнил при этом произнесенные на тари слова. Почему бы и нет?

— Он также спросил, не упоминал ли ты когда-нибудь место, которое называется Амбер?

Когда я произнес эти слова, Люк смотрел в зеркало заднего вида. Он резко крутанул руль, чтобы вписаться в неожиданный поворот.

— Амбер? Ты шутишь?

— Нет.

— Странно. Видимо, совпадение…

— Что?

— Я и в самом деле слышал упоминание о сказочной стране, которая называется Амбером. На прошлой неделе. Но никогда никому еще ничего не рассказывал. Это был разговор за бутылкой, понимаешь?

— С кем? Кто рассказывал тебе?

— Один мой знакомый художник. Совершенно ненормальный тип, но очень талантливый. Зовут его Мелман. Мне его вещи очень нравятся, я купил несколько. А на прошлой неделе заехал посмотреть, нет ли у него чего новенького. Нового у Мелмана ничего не оказалось, но я засиделся у него допоздна. Мы разговаривали, пили и курили одну штуку, которой он меня угостил. Очень скоро он начал витать в облаках и рассказывать о магии. Не о фокусах с картами или там еще с чем-нибудь, нет, о ритуальной магии, понимаешь?

— Ясно.

— Ну вот, через некоторое время он стал мне кое-что показывать. И если бы я сам не был слегка под влиянием выкуренной травки, то поклялся бы, что у него здорово получалось! Он левитировал, вызывал из пустоты огненные полотнища, а также вызвал и уничтожил при мне несколько монстров. Нет, он явно подсунул мне наркотик, не иначе. Но убей меня дьявол! Все казалось совершенно реальным!

— Давай дальше.

— Во всяком случае, он упомянул какой-то легендарный город. Я не вполне уверен, что это был именно Амбер, а не Содом и Гоморра или Камелот, но уверен, что это слово он произносил. Управляет якобы этим городом полусумасшедшая семья, а сам город заселен их внебрачными детьми и потомками людей, которых они привели туда из других мест, века назад. Тени или, как они их называют, Отражения этой семьи и самого города фигурируют в той или иной форме в большинстве мифов и легенд. Не знаю, как все это понимать, но так говорил Мелман. Я никогда не мог определить, когда он говорил серьезно, а когда метафорически — что с ним бывало не редко. Но он называл Амбер, в этом я уверен.

— Интересно. Кстати, Мелман мертв, а дом его сгорел несколько дней назад.

— Я не знал об этом, — Люк снова бросил свой взгляд назад. — Ты был с ним знаком?

— Да. Я с ним увиделся… после встречи с тобой несколько дней назад. Кински мне рассказал, что Джулия часто бывала у Мелмана, и я отыскал этого парня — думал, он что-нибудь сможет рассказать мне. Понимаешь ли… Джулия мертва.

— Как это случилось? Ведь я видел ее на прошлой неделе.

— Очень странным образом. Она была убита каким-то невероятным зверем.

— О, боже!

Он неожиданно нажал на тормоз и съехал на обочину — широкий выступ слева от нас. Он оканчивался крутым, покрытым деревьями склоном. За деревьями, вдалеке, светились крошечные огоньки города. Люк выключил двигатель и фары. Потом вытащил из кармана кисет и начал сворачивать сигарету. Я обратил внимание, что он посматривает по сторонам.

— Ты часто смотрел в зеркало заднего вида.

— Да. Мне показалось, что за нами от самого «Хилтона» шла машина. И минуту назад она держалась позади всего в нескольких поворотах. А теперь точно испарилась.

Он закурил сигарету и открыл дверцу.

— Подышим немного воздухом.

Я вылез вслед за ним из машины, и мы несколько минут стояли неподвижно, глядя на горные склоны, залитые лунным светом, таким ярким, что видны были тени от ближайших деревьев. Люк бросил сигарету и наступил на нее.

— Проклятье! — с досадой сказал он. — Дело становится жарким. Я знал, что Джулия бывает у Мелмана. И я был у нее на следующий день после того, как побывал у него. И даже передал ей небольшой пакет, который просил отдать ей Мелман.

— Это были Карты, — сказал я.

Он кивнул. Я вытащил Карты из кармана и протянул их Люку. В смутном свете луны было видно, как он кинул на них косой взгляд и кивнул.

— Да, эти Карты. Ты все еще… она все еще нравилась тебе, не правда ли?

— Да, не стоит отрицать.

— Эх, черт, — вздохнул Люк. — Ладно. Дружище, я должен тебе кое-что рассказать. И далеко не все приятного свойства. Только одну минутку. Теперь ты ставишь передо мной большую проблему… или, скорее, я сам ее перед собой поставил, потому я вот что решил… — Он поддел носком камешек, и тот, увлекая за собой другие мелкие камешки, со стуком покатился по склону. — Ладно, — заявил он. — Знаешь, что? Отдай эти Карты мне.

— Зачем?

— Я их порву на конфетти.

— Ну да, иди к черту! Хочешь порвать — попробуй отними. Зачем это делать?

— Они опасны.

— Это я уже знаю. Пусть побудут у меня.

— Ты не понимаешь.

— Тогда объясни.

— Проклятье, это не так-то просто сделать. Сперва я должен решить, что тебе рассказывать, а что нет.

— Почему бы не рассказать все?

— Не могу. Поверь мне…

Я бросился на землю, как только раздался первый выстрел. Пуля рикошетом отскочила от валуна справа от нас. Но Люк не упал на траву, как я, а бросился бежать зигзагами к ближайшим деревьям слева от нас, откуда послышалось еще два выстрела. Я увидел, как Люк поднимает руку — в ней что-то было. Он выстрелил — раз, другой, третий… После второго выстрела я услышал чей-то стон, вскочил и побежал к ним, сжимая в руке камень. После третьего выстрела кто-то под деревьями упал. Я подбежал к Люку, когда он переворачивал тело лицом вверх, как раз вовремя, чтобы заметить нечто напоминающее облачко призрачного голубого тумана, вылетевшее изо рта лежащего, у которого передний зуб был сколот. Облачко медленно поднималось вверх.

— Что за чертовщина, что это было? — удивился Люк, когда облачко уплыло.

— Ты тоже видел? Не знаю…

Люк взглянул вниз, на обмякшее тело с расплывающимся на рубашке темным пятном. Правая рука убитого еще сжимала пистолет 38-го калибра.

— Я не знал, что у тебя есть пистолет, — сказал я.

— Если ездишь столько, сколько я, то приходится подумать и о безопасности. В каждом городе я покупаю новый, а потом продаю, когда уезжаю. Сам понимаешь, проверки в аэропортах. Но больше, наверное, не стану продавать. Этого парня я никогда раньше не видел. А ты, Мерль?

— Это Дон Мартинес, тот самый, о котором я тебе говорил.

— Ну вот, — вздохнул Люк, — еще одна неприятность. Вероятно, стоит уйти в дзен-монастырь и убедить себя, что все это не имеет никакого значения. Я…

Он вдруг прижал ко лбу ладонь.

— О-о-о! — простонал он. — Мерль, ключи от зажигания в машине. Садись и мчи обратно в отель. Я останусь здесь. Быстрей!

— Но что случилось? Почему?

Он поднял свой тупоносый автоматический пистолет и направил на меня.

— Ну! Беги быстрей!

— Но…

Люк опустил ствол и выстрелил в землю у моих ног. Затем нацелил прямо в мой живот.

— Мерлин, сын Корвина, — процедил он сквозь зубы, — если ты сейчас не уйдешь, то считай себя трупом.

Я рванул с места, подняв фейерверк гравия и оставив следы сгоревшей резины там, где развернул фургон. Я гнал машину по склону, с трудом вписался в правый поворот, затем в левый, а потом затормозил. Я съехал в заросли под прикрытие кустов, выключил мотор, свет и поставил машину на тормоз. Затем беззвучно открыл дверцу и выскользнул наружу. Было тихо. Какая-то птица перелетала с дерева на дерево. Сова, подумал я. Двигаться пришлось очень медленно, но страшно было нарушить тишину. Я приблизился к повороту. В таких местах звук отлично передается на расстояние. Последний поворот я преодолел на четвереньках, прячась за каменными глыбами и деревьями. Потом я замер и осмотрел все вокруг. Никого. Медленно и очень осторожно я снова двинулся вперед, готовый мгновенно замереть, броситься на землю, нырнуть в листву или кинуться бежать — в зависимости от того, чего потребует ситуация. Ни шороха — только шелест ветра в листве. И никого, насколько было видно вокруг. Я по-прежнему крался согнувшись, все еще не выходя из-за прикрытия. Не здесь. Он куда-то перешел. Я подошел еще ближе и замер. Целую минуту вслушивался я в ночную тишину. Ни звука, ни шороха… Я перебрался туда, где упал Мартинес. Тело исчезло. Я обшарил все вокруг, но так и не нашел какой-либо улики, которая могла бы помочь мне установить, что произошло здесь после того, как я умчался на машине. И придумать причину для того, чтобы окликнуть Люка, я тоже не мог. Без всяких происшествий я пробрался обратно к машине, сел в кабину и направился в город. Нет, я даже предположить не мог, что же, черт побери, происходит.

Фургон Люка я оставил на стоянке отеля, почти на том же самом месте, где он был припаркован до этого. Потом возвратился в отель, нашел комнату Люка и постучал. Я и не ожидал, что мне ответят, но следовало сначала постучать, а потом уже входить в номер. Мне пришлось аккуратно сломать замок, оставив дверь и притолоку в целости и сохранности, потому что мистер Бразва показался мне добрым и славным малым. Времени на это ушло намного больше, но на мое счастье в коридоре никто не появился. Я вошел в номер Люка, зажег свет и осмотрел комнату. Потом несколько минут напряженно прислушивался к гостиничным шумам, но никаких посторонних звуков из холла и соседних комнат не доносилось. Времени было мало. Так. На полке для багажа пустой чемодан. В деревянном шкафу висит одежда. В карманах ничего, кроме двух коробков спичек, карандаша и ручки. Еще какая-то одежда и белье в ящике — тоже пусто. Предметы туалета в футляре или аккуратно расставленные в ванной комнате на полке — тоже ничего особенного. Экземпляр «Стратегии» Б.Х. Лиддела Харта на ночном столике у кровати, с закладкой почти в самом конце. Брюки и куртка, в которых он ходил на прогулку в город, были небрежно брошены на стул, рядом расположились тяжелые ботинки и лежали носки. В ботинках ничего, кроме пары шелковых шнурков. Я проверил карманы рубашки, которые сначала показались мне пустыми, потом внутри я нащупал несколько шариков из скомканной белой бумаги. Озадаченный, я развернул один из них. Какие-то ужасные секретные сообщения? Нет… Нет причины сдаваться на милость параноидального комплекса — несколько коричневых крошек табака ответили на мой немой вопрос. Табак. Это были кусочки папиросной бумаги. Он, вероятно, развернул и скомкал окурки, прогуливаясь по лесу. Я бывал иногда с Люком на загородных прогулках — таким аккуратным он никогда не был. Затем я внимательно осмотрел брюки. В одном из карманов лежал влажный носовой платок из пестрой ткани, в другом — расческа. В переднем правом кармане пусто, в левом — единственный патрон. Я машинально опустил его в карман, затем заглянул под матрас и в ящики стола. Я проверил даже корзинку для бумаг в туалете. Ничего, что объясняло бы его странное поведение. Оставив ключи от машины на ночном столике, я вернулся в свой номер. Меня не волновало, что Люк узнает о том, что я ворвался к нему в номер. Эта идея мне даже понравилась, честно говоря. Меня раздражало то, что он рылся в моих бумагах, касающихся «Колеса-призрака». Кроме того, он должен был предоставить мне чертовски убедительное объяснение своего поведения там, на горе. Я разделся, принял душ, лег в кровать и погасил свет. Люку я оставил бы записку, но только очень уж мне не нравится оставлять какие-либо следы, кроме того, у меня было предчувствие, что он уже не вернется в номер.

6

Он был невысоким, тяжелого сложения мужчиной, с немного красноватым лицом, темные его волосы уже прошила седина, и они поредели на макушке. Я сидел в кабинете его полусельского дома в пригороде Нью-Йорка, потягивая пиво и рассказывая о своих неприятностях. За окном светила звездная ветреная ночь, а слушатель у меня был отменный.

— Ты говоришь, Люк на следующий день и не появился, и не прислал никакой весточки? — спросил он.

— Нет.

— Расскажи подробней, что ты делал в тот день?

— Утром я побывал в его комнате. Все было как тогда, когда я ушел. Я вышел в холл — у стола регистрации тоже ничего нового. Потом я позавтракал и еще раз заглянул в номер Люка. Пусто. И я отправился на долгую прогулку по городу. Вернулся немногим позже полудня, позавтракал второй раз и еще раз заглянул к Люку. Безрезультатно. Тогда я взял ключи от его машины и приехал туда, где мы с ним были прошлой ночью. Я даже опустился вниз по склону и продолжил свои ночные поиски. Опять ничего путного. В свете дня все было совершенно обычно. Где он — неизвестно. Ни тела, ни следов. Я вернулся в город, положил ключи на место и слонялся по отелю и вокруг него до самого обеда, потом позвонил тебе. Когда ты велел приезжать, я заказал билеты и лег пораньше. Утром вылетел в Альбукерк, а затем сюда.

— Утром ты снова проверил его номер?

— Да, снова ничего.

Моего собеседника звали Билл Рот. Он был другом и адвокатом моего отца еще в те времена, когда отец проживал в этих местах. Возможно, на Земле, это был единственный человек, которому отец доверял, поэтому я тоже ему верил. За эти восемь лет я несколько раз навещал его. В последний, самый печальный раз — полтора года тому назад я приехал на похороны его жены Алисы. Я рассказал ему историю отца так, как сам слышал ее за пределами Двора Хаоса. У меня сложилось впечатление, что отец хотел, чтобы Билл был в курсе происходящего. Кроме того, он чувствовал, что в благодарность за помощь Биллу следует кое-что рассказывать. И Билл в самом деле, кажется, понял меня и поверил мне. Впрочем, отца он знал гораздо лучше, чем я.

— Я уже говорил, что ты похож на отца?

Я кивнул.

— И это касается не только внешности, — продолжал он. — У него некоторое время была привычка исчезать, а затем вновь появляться, точно пилот, сбитый на вражеской территории за линией фронта. Я никогда не забуду той ночи, когда он прискакал на коне с мечом в руках и заставил меня отыскать кучу компоста, увезенную с его двора, — Билл расхохотался. — Теперь появляешься ты, рассказываешь историю, и я начинаю подозревать, что кто-то открыл шкатулку Пандоры еще раз. Ну почему бы тебе не попросить меня составить договор о расторжении брака — как обыкновенному здравомыслящему человеку? Или написать совсем коротенькое завещание? Или документ о заключении делового партнерства? Что-нибудь в этом роде, а? Но нет, история твоя больше напоминает проблемы отца. И даже то, что я составлял уже для Амбера, кажется более спокойным делом по сравнению с тем, что ты мне подсовываешь.

— Другое дело? Ты имеешь в виду Соглашение, когда Рэндом прислал к тебе Фиону с копией Договора о Падении Лабиринта, заключенного с королем Хаоса Снайвилом, чтобы она его перевела, а ты проверил на предмет скрытых ловушек?

— Да, — согласился Билл, — хотя все кончилось тем, что еще до конца работы над Договором я начал изучать ваш язык. Потом Флора захотела, чтобы я добился возвращения ее библиотеки. Нелегкое задание. Но она заплатила мне золотом. На эти деньги я купил себе домик в Палм Бич. Потом… о, боже, некоторое время я подумывал добавить к надписи на своей визитке еще и «советник при дворе Амбера». Это была привычная для меня работа. То же самое, примерно, я делал и на нашем мирском уровне. Твое же дело, однако, имеет привкус черной магии и внезапной смерти, которая, кстати, следовала все время и за твоим отцом. Все это пугает меня просто до жути, скажу тебе прямо — я не знаю, что тебе посоветовать.

— Ну, черная магия и смерть — это лишь часть дела, — заметил я. — И, честно говоря, они могут очень сильно повлиять на мое сознание. Тебе же нужно взглянуть на это дело под другим углом, совершенно под другим, который вскроет то, о чем ты даже не подозреваешь, но сразу обнаружишь свежим взглядом. Что я мог пропустить?

Билл отпил пива и вновь раскурил трубку.

— Ладно. Вот этот твой друг, Люк… Откуда он родом?

— Откуда-то со Среднего Запада. Кажется, он упоминал не то Небраску, не то Айову или Огайо… что-то в этом роде.

— Умно. А где работает его отец? Кто он?

— Люк никогда о нем ничего не говорил.

— А есть ли у него братья или сестры?

— Не знаю. Никогда ничего о них не слышал.

— То, что он никогда не упоминал членов семьи и никогда не рассказывал о своем доме, кажется очень странным. За все восемь лет вашего знакомства! Тебя это не удивляет?

— Нет. В конце концов, я тоже ему ничего не рассказывал.

— Это неестественно, Мерль. Ты другое дело, ты вырос в необычном месте, о котором ты просто не мог рассказывать, чтобы тебя не упрятали в сумасшедший дом. У тебя были все причины уклоняться от этого. У него, явно, тоже. И вообще, когда ты здесь появился, ты ведь не совсем был уверен относительно правил поведения людей в обществе. Но разве Люк никогда тебя не заставлял над этим задумываться?

— Заставлял, конечно. Но он уважал мою скрытность. И я мог отвечать ему только тем же самым. Можно сказать, у нас был неписаный закон — такие вещи вне рамок наших отношений.

— А как ты с ним познакомился?

— Мы оба были первокурсниками, у нас было много общих интересов.

— И вы оба были в городе приезжими, без друзей. И вы сразу подружились…

— Нет. Сперва мы почти не разговаривали друг с другом. Я считал его самоуверенным и заносчивым, таким, знаешь ли, типом, который всех ставит на десять ступеней ниже себя. Он мне не нравился, и я ему тоже.

— Отчего?

— Он думал обо мне то же самое.

— И только постепенно вы поняли, что взаимно ошибались?

— Нет. Мы оба были правы. Мы подружились, стараясь доказать друг другу, что каждый из нас выше другого. Если я делал что-то… выдающееся… Люк старался меня перещеголять. И наоборот. Постепенно дошло до того, что мы занимались одним видом спорта, назначали свидания одним и тем же девушкам и пытались превзойти друг друга в учебе.

— И?

— В какой-то момент, как мне кажется, мы начали друг друга уважать. Когда мы оба вышли в финал олимпиады, наша вражда дала трещину, мы стали хлопать друг друга по спине и смеяться, вместе пошли обедать и разговаривали, и Люк заявил, что ему плевать на олимпиаду, и я сказал, что мне тоже. Он объяснил, что просто хотел доказать, что он лучше меня, а теперь ему все равно. Ему кажется, что мы оба достаточно хороши, пора на соперничестве поставить точку. Я думал в точности так же и сказал ему об этом. И с тех пор мы стали друзьями.

— Понимаю, — проронил Билл. — Это дружба не простая. Вы были друзьями с особыми отношениями.

Я засмеялся и глотнул пива.

— А как все остальные?

— Остальные более откровенны. А ваша дружба была несколько иной, чем у остальных.

— Возможно, и так, — кивнул я.

— И все же это по-прежнему не имеет смысла. Двое ребят много лет дружат, и оба скрывают друг от друга свое прошлое.

— Вероятно, ты прав. Но что же это означает?

— Ведь ты — не обыкновенное человеческое существо.

— Да, это верно.

— И я не уверен, что и Люк — обыкновенный человек.

— Кто же он тогда?

— Это вопрос, который и должен тебя заинтересовать.

Я кивнул.

— Кроме того, — продолжал Билл, — меня беспокоит и другое.

— Что именно?

— Этот парень, Мартинес. Он следовал за вами, незаметно подкрался, начал стрелять. Что ему было нужно? Кого он хотел убить? Вас обоих? Только Люка? Или только тебя?

— Я не могу сказать наверняка, в кого был сделан первый выстрел. Просто не знаю. А потом он стрелял в Люка — потому что тот стрелял в него, и Мартинес защищался.

— Совершенно верно. Если бы он был «Н» или агентом «Н», стал бы он тратить время на разговор с тобой в баре?

— Я тоже думаю, что если бы он был «Н», то не стал бы тратить время на болтовню. У меня такое впечатление, что весь разговор был только предлогом для последнего вопроса — знал ли Люк что-то об Амбере?

— Твоя реакция, а не твой ответ, заставили его предположить, что он знал.

— Гм… видимо, Люк в самом деле что-то знает — судя по тому, как он обратился ко мне там, на горе. Ты думаешь, этот Мартинес в самом деле выискивал кого-то из Амбера?

— Возможно. Но ведь Люк не из Амбера?

— Никогда о таком не слышал за все время, что я провел там после войны. А по генеалогии меня просто пичкали длиннющими лекциями. Мои родственники, когда дело доходило до этого, отличались куда меньшей любовью к порядку, чем мои близкие в Хаосе. Они даже не могли решить, кто из них старше, потому что некоторые были рождены в разных временных потоках… но в отношении качественном они весьма дотошны…

— Хаос! И как я не подумал? Точно! На той стороне с родственниками у тебя тоже паршиво? Не могло ли…

Я покачал головой.

— Если только… нет, никак. О той стороне своей генеалогической линии я знаю даже больше. По-моему, я знаком почти со всеми, кто способен манипулировать Отражениями, пересекать их. Люка среди них нет, и я…

— Подожди минутку! Ведь в Хаосе есть люди, которые умеют передвигаться в Отражениях?

— Да. Или оставаться на месте и переносить к себе предметы из Отражения. Это своего рода обратный процесс…

— Мне казалось, что для того, чтобы обрести способность пересекать Отражения, необходимо пройти Лабиринт.

— А у них в Хаосе есть его эквивалент, он называется Логрус. Нечто вроде Лабиринта, но бессистемного. Все в состоянии перемещения. Он очень опасен, потому что на какое-то время лишает того, кто его проходит, психического равновесия.

— И ты его прошел?

— Да, прошел.

— А Лабиринт тоже прошел?

Я облизнул губы, вспоминая.

— Да. И этот черный узор меня едва не прикончил. Сухьи считал, что я погибну, но Фиона думала, что я смогу справиться, если она поможет. Я…

— А кто такой Сухьи?

— Он Мастер Логруса, а также мой дядюшка. Он считал, что Логрус Хаоса и Узор-Лабиринт Амбера несовместимы, что я не могу нести в себе отображения обоих. Рэндом, Фиона и Жерар повели меня вниз, чтобы показать Лабиринт. Я связался с Сухьи, передал ему его вид. Он заявил, что обе структуры антагонистичны и что, если я попытаюсь пройти Лабиринт, то буду или уничтожен, или Лабиринт изгонит из меня отображение Логруса. Скорее всего, первое. Но Фиона сказала, что Лабиринт должен вмещать в себя все, даже Логрус, и из того, что она узнала о Логрусе, тот способен проложить дорогу даже через Лабиринт. В общем, они оставили решение этого вопроса мне, и я понял, что должен пройти. Так я и поступил. Попытка удалась, и теперь я ношу в себе Логрус вместе с Лабиринтом. Сухьи признал правоту Фи и предположил, что все дело в моей семейной наследственности. Фиона не согласилась, однако…

Билл поднял руку.

— Одну секунду! Не понимаю, как ты передал изображение своему дяде Сухьи, который находился в Хаосе, а ты в подземелье Амбера?

— А у меня есть колода Карт для Хаоса и для Амбера. Специально для связи с моими родственниками там, во Дворе.

Он покачал головой.

— Все это очень увлекательно, но мы уклоняемся от темы. А еще кто-нибудь может передвигаться в Отражениях? Или, может быть, есть другие способы передвижения?

— Да. Пересечение Отражений может совершаться разными путями. Некоторые волшебные создания, вроде Единорога, способны просто бродить, где им вздумается. И если вы можете держаться за таким идущим по Отражениям человеком или существом, которое умеет это делать, то вы тоже будете перемещаться в Отражениях. Только держитесь в хвосте и не теряйте следа. И, кроме того, существуют еще королевства, находящиеся поблизости от Амбера и Хаоса. Там имеются довольно могучие волшебники, которым также удается довольно легко двигаться по Отражениям. Но их изображения Лабиринта и Логруса несовершенны, хотя и находятся близко к центрам энергии. Все эти волшебники никогда не смогут сравняться с нами, никогда… Но, с другой стороны, здесь им легче всего пересекать границы Отражений. Мы даже торгуем с этими королевствами. С течением времени по установленным маршрутам передвигаться все легче и легче. Это в направлении Амбера или Двора. В обратную сторону перемещение труднее. Но известны случаи, когда концентрированные силы создавали прорыв, поэтому в Амбере поддерживается служба патрулей. Джулиан — в лесах Амбера, на море — Жерар и так далее.

— А другие способы?

— Ну… возможно, Буря в Отражениях…

— А что это такое?

— Это естественный, хотя и не слишком хорошо понимаемый феномен. Лучшее сравнение, которое я могу привести, — тропическая буря или шторм. По одной теории, источником бурь являются частоты волн, экранируемых Амбером и Двором Хаоса, которые и формируют природу Отражений. Во всяком случае, когда начинается такой шторм, то он способен пройти через солидное число Отражений, прежде чем исчерпает себя. Иногда Буря причиняет большие разрушения, иногда — почти никаких. Но очень часто Буря вместе с собой переносит предметы из Отражения в Отражение. И так бывает.

— В том числе и людей?

— Да. Известны и такие случаи.

Билл допил пиво. Я сделал то же самое с моим.

— А как с Картами? — поинтересовался Билл. — Может ли кто-то посторонний научиться пользоваться ими?

— Да.

— Сколько Колод сейчас в обращении?

— Даже не знаю.

— Кто их делает?

— Во Дворе имеется несколько специалистов. Там меня усиленно учили. В Амбере есть Фиона, Блейз… и, кажется, они учили Рэндома, если я не ошибаюсь.

— А вот эти волшебники, о которых ты упоминал, в соседних, примыкающих к Амберу королевствах… Они смогли бы создать Колоду Карт?

— Да, но это были бы далеко не совершенные Карты. Как я понимаю, нужно иметь в себе отображение узора Лабиринта или Логруса, чтобы уметь рисовать их как следует. Кое-кто из этих волшебников в Отражениях способен создать полу-Карту, и кое-кто может даже попробовать воспользоваться ею — и окажется в аду, просто погибнет или все же попадет туда, куда ему было нужно. Это тоже бывает.

— А Колода, которую ты нашел у Джулии?

— Это настоящие Карты.

— Как ты объяснишь их существование?

— Кто-то, кто умеет делать Карты, научил кого-то, кто не умел, но был способен их делать. Я об этом просто не слышал. Вот и все.

— Понятно.

— Боюсь, все наши предположения окажутся не слишком продуктивными.

— Они все мне необходимы, — заметил Билл, — чтобы нащупать линию следствия. Как же иначе? Так ты готов для следующей кружки пива?

— Подожди.

Я закрыл глаза и вызвал перед внутренним взором изображение Логруса — в постоянном, непрекращающемся перемещении. Я оформил желание и две плывущие внутри эйделона линии стали ярче и толще. Я мысленно пошевелил рукой, имитируя их волнообразные колебания, их подергивания. Наконец, линии и мои руки слились казалось, в одно, и я протянул эти линии наружу, вперед сквозь Отражения.

Билл кашлянул.

— Гм… что ты делаешь, Мерль?

— Ищу кое-что… Одну минутку…

Линии будут всё удлиняться сквозь бесконечность Отражений, пока не встретятся с желаемым мною объектом… или пока у меня не истощится терпение и желание концентрировать волю. Наконец, я почувствовал подергивание, словно у меня в руках были две удочки.

— Вот они, — обрадовался я и быстро смотал на своих удочках катушки.

В каждой руке у меня появилось по запотевшей бутылке пива. Я крепко ухватил их и передал одну Биллу.

— Вот что я имел в виду под обратимостью процесса пересечения Отражения, — вздохнул я. — Я послал сигнал в Отражения, заказав две бутылки пива. И сэкономил твои средства.

Билл подозрительно уставился на оранжевую этикетку с надписью, сделанной непонятным зеленым шрифтом.

— Не узнаю сорта, не говоря уж о языке. А его можно пить?

— Вне всякого сомнения. Я заказывал настоящее пиво.

— Ага… а открыватель ты заодно не прихватил?

— Ух! — с досадой вздохнул я. — Минуту, я сейчас…

— Ничего, все в порядке.

Он поднялся, прошел на кухню и вернулся с консервным ножом. Когда он откупорил первую бутылку, она немного вспенилась, и Биллу пришлось держать ее над корзинкой для бумаг, пока не осела пена. Со второй было то же самое.

— Все немного возбуждается, когда перетаскиваешь вещи так быстро из Отражения в Отражение, — сказал я ему. — Обычно я пиво подобным образом не добываю, вот и забыл, что…

— Все нормально, — успокоил меня Билл, вытирая ладони носовым платком.

Потом он попробовал пиво:

— По крайней мере, это хорошее пиво. Интересно… Ну, да ладно.

— Да?

— А ты не мог бы добыть бутерброды?

— А с чем тебе?

На следующее утро мы отправились на прогулку вдоль извилистого ручья, который обнаружился на задворках владений соседа Билла и его же клиента. Мы шли не спеша. В руке у Билла была трость, а во рту трубка. Как и прошлым вечером, он продолжал задавать мне вопросы.

— Кое-что из того, что ты вчера рассказал мне, не закрепилось у меня в памяти, потому что я был заинтересован другими аспектами твоего дела. Ты сказал, что вы с Люком вышли в финал олимпиады. А затем вы отказались от соперничества?

— Точно.

— В каком виде спорта вы соревновались?

— Легкая атлетика. Мы оба были бегунами на…

— И его время было близко к твоему?

— Чертовски близко.

— Странно.

— Почему?

Берег стал круче, и мы перешли на другую сторону ручья по дорожке из больших камней. Берег здесь был шире и относительно ровнее. Вдруг я поскользнулся, хотя тропа тут была широкой и утоптанной. Билл поддержал меня под руку и продолжил разговор:

— Мне это кажется более чем совпадением, что этот парень почти так же хорош в спорте, как и ты… Из всего, что мне приходилось слышать, я уяснил, что вы, амберцы, в несколько раз сильнее нормального человека. Необыкновенный обмен веществ дает вам еще более необыкновенную выносливость, способность к быстрому восстановлению сил и к регенерации ран. Каким образом Люку удалось соперничать с тобой в соревнованиях высокого уровня?

— Он хороший спортсмен и поддерживает отличную форму. Такие люди встречаются — сильные и быстрые.

Билл покачал головой, и мы вновь двинулись по тропинке.

— Я не спорю, — произнес Билл. — Просто еще одно совпадение, а их и без того, на мой взгляд слишком много. Этот парень скрывает свое прошлое так же, как и ты, и в конце концов оказывается, что он знает, кто ты на самом деле. Скажи, он и в самом деле такой любитель живописи?

— О, да. Мы довольно регулярно ходили на выставки и открытия галерей.

Билл фыркнул и тростью отбросил в ручей камешек.

— Что ж, это несколько снижает неслучайный характер совпадений, но едва ли отрицает саму вероятность.

— Кажется, я не совсем…

— Очень странно, что Люк тоже был знаком с этим ненормальным художником-оккультистом. Хотя и менее странно, если учесть, что парень был и в самом деле талантлив, а Люк собирал картины.

— Он ведь мог и не говорить мне, что знал Мелмана.

— Верно. Но все это, плюс его физические данные… Конечно, я строю лишь предположения, но только Люк кажется мне необычным человеком.

Я кивнул:

— После нашего вчерашнего разговора я сам не раз думал об этом. Если он и в самом деле не отсюда, то не понимаю, откуда он может быть вообще.

— В таком случае можно считать, что эту линию следствия мы исчерпали, — предложил Билл. Мы последовали за изгибом ручья и остановились, глядя, как из болотистой низины поднялась стайка каких-то птиц. Билл посмотрел назад, откуда мы пришли, и спросил:

— Скажи мне… это к делу не относится. Но каково твое полное… э-э-э… звание?

— В каком смысле?

— Ты — сын принца Амбера. Кем это тебя делает? Каков твой титул?

— Титул? Я герцог Западного края и граф Колвирский.

— А что это значит?

— Это значит, что я не принц Амбера. И никаких вендетт, никаких забот — и я тоже никому не могу предъявлять претензии по поводу наследования.

— Гм…

— Что — «гм»?

Он пожал плечами.

— Я слишком много читал исторических работ и романов. Никто никогда не может быть уверен в своей безопасности.

Я в свою очередь пожал плечами.

— По моим последним сведениям на нашем семейном фронте стоит тишина.

— Ну, по крайней мере, это хорошая новость.

Еще несколько поворотов, и мы оказались у того места, где берег становился шире, и его полоса, покрытая песком и галькой, плавно поднималась туда, где неожиданно заканчивалась стеной в семь или восемь футов высотой. На верху стены росли деревья, и нам снизу были видны их верхушки и висящие в воздухе узловатые корни. Билл присел на валун в тени обрыва и снова раскурил трубку. Я сел слева от него. У наших ног плескалась вода, и на ней играли солнечные зайчики. Некоторое время мы молча наблюдали за их игрой.

— Хорошо, — сказал я немного погодя. — Прелестное место.

— Мне тоже нравится.

Я посмотрел на Билла. Он повернул голову в ту сторону, откуда мы пришли.

Я понизил голос:

— Кого-то заметил?

— Я давно уже почувствовал, — прошептал он, — что за нами кто-то крадется. Но сейчас он где-то потерялся за всеми этими поворотами и изгибами ручья.

— Наверное, мне стоит немного пройтись и посмотреть.

— Нет, может, мне это почудилось. Просто превосходный денек, а тут многие любят погулять. Я просто подумал, что если обождать несколько минут, то он или появится здесь, или мы будем знать, что он пошел по другой тропинке.

— А ты мог бы его описать?

— Нет. Я видел его мельком. Не думаю, что нам стоит слишком тревожиться. Просто твоя история заставляет быть немного осторожнее… или заражает параноидальным синдромом. Не знаю только, что именно проявляется в данном случае.

Я вытащил трубку, набил ее, раскурил. И мы стали ждать. Ждали минут пятнадцать или около того, но никто так и не показался.

— Ложная тревога, — сказал, наконец, Билл, поднимаясь и потягиваясь.

— Да, очевидно так.

Билл вновь двинулся вдоль берега. Я догнал его и зашагал рядом.

— Кроме того, меня тревожит эта леди по имени Ясра, — продолжал он нашу беседу. — Ты говоришь, что она, судя по всему, переместилась в комнату с помощью Карты и что во рту у нее имелось жало, яд которого тебя на время отключил?

— Точно.

— И ни с чем подобным ты раньше не сталкивался?

— Нет.

— А какие у тебя предположения?

Я покачал головой.

— И почему именно Вальпургиева ночь? Я могу понять, что определенная дата имеет огромное значение для психа, и что приверженцы примитивных религий уделяют особое внимание точке смены времени года, но «Н» кажется слишком хорошо организованным, чтобы быть просто ненормальным. А что касается остальных…

— Мелман считал, что это важный день.

— Да, он был причастен к оккультизму. Было бы удивительно, если бы он не упомянул этого — неважно, стоит за этой датой что-то или нет. Он признался, что это его собственный домысел, и его хозяин ничего специально об этом не упоминал. Но ты должен разбираться в подобных тонкостях. Так вот, если кто-то хочет прикончить тебя или человека твоей крови, то дает ли данный день — и только этот день в году — ему какие-то преимущества?

— Если и дает, то я о них никогда не слышал. Я, конечно, о многих вещах не имею понятия. Я ведь моложе всех наших. Но в каком направлении ты думаешь в этом случае двигаться? Ты говоришь, что это едва ли нормальный убийца, но и идея Вальпургиевой ночи тебе тоже не кажется подходящей.

— Не знаю. Просто я размышляю вслух. Оба предположения кажутся мне шаткими, вот и все. Кстати, во французском Иностранном Легионе в этот день, тридцатого апреля, всем давалась увольнительная, чтобы они смогли напиться, и еще пару дней им выделяли потом, чтобы успели опохмелиться. Это годовщина битвы при Камероне, один из их самых больших триумфов. Но едва ли это имеет к тебе какое-то отношение.

— А почему вдруг сфинкс? — неожиданно поинтересовался Билл. — Карта, которая переносит тебя в определенное место, где предстоит обмениваться тупыми загадками или, в противном случае, тебе откусят голову?

— У меня сложилось впечатление, что именно на это и был расчет.

— Я тоже так думал. Но все равно, очень экстравагантно и весьма эксцентрично. Знаешь, мне кажется, что вообще все эти Карты — особого рода ловушки.

— Вполне возможно.

Я сунул руку в карман, доставая Карты.

— Не надо, — произнес Билл. — Не будем испытывать судьбу. Наверное, было бы лучше пока что их куда-нибудь припрятать. Я мог бы положить их в свой сейф.

Я рассмеялся:

— Нет, благодарю. Сейфы не такие уж надежные укрытия. Возможно найдется способ проверить их без всякого риска.

— Тебе видней, ты специалист. Но скажи, а что-нибудь из Карты не может проникнуть к нам так, чтобы ты не…

— Нет. Таким образом Карты не работают. Требуется концентрация. И немалая.

— Это уже кое-что. Я…

Он снова нервно оглянулся. К нам кто-то приближался. Я невольно сжал пальцы в кулаки.

Затем я услышал, как Билл с облегчением вздохнул.

— Все в порядке, я его знаю. Это Джордж Хансен, сын того парня, которому принадлежит и ферма, и эта земля. Привет, Джордж!

Приближавшийся к нам среднего роста молодой человек со светлыми волосами приветливо помахал рукой. Одет он был в джинсы и спортивную майку с изображением группы «Благодарные мертвецы». Из левого кармана торчала пачка сигарет. На вид ему было чуть больше двадцати.

— Привет, — сказал он, подойдя поближе. — Отличный денек, не правда ли?

— Конечно, — ответил Билл. — Вот почему мы и вышли пройтись, вместо того, чтобы сидеть дома.

Джордж перевел взгляд на меня.

— И я тоже, — улыбнулся он, сверкнув зубами. — Нет, день просто первоклассный.

— А это Мерль Кори, он у меня в гостях.

— Мерль Кори, — повторил Джордж и протянул мне руку. — Привет, Мерль.

Я пожал его руку. Она была немного влажной.

— Знакомое имя?

— Гм… Мерль Кори?

— Ты знал его отца, Сэма Кори.

— Да? — удивился он, но что-то вспомнил и произнес. — Правильно. Конечно.

— Сэма Кори, — повторил Джорджу Билл, бросая мне предупреждающий взгляд.

— Сэм Кори, — пробормотал Джордж. — Сын Сэма! Рад с вами познакомиться! Долго думаете у нас пробыть?

— Несколько дней, — ответил я. — Не думал, что вы были знакомы с моим отцом.

— Отличный человек! — выпалил Джордж. — А вы откуда?

— Калифорния. Захотелось поменять обстановку.

— А куда вы направляетесь?

— Собственно говоря, за границу.

— Европа?

— Дальше.

— Вот это здорово! Я бы тоже с удовольствием попутешествовал.

— Возможно, еще выпадет случай.

— Да. Ну, ладно, я пошел. Приятно вам прогуляться. Рад был с вами познакомиться, Мерль.

— Я тоже.

Он попятился, помахал рукой и ушел.

Я взглянул на Билла и вдруг обнаружил, что он дрожит.

— Что случилось? — удивился я.

— Я знаю этого парня еще с той поры, когда он был малышом. Как ты думаешь, он под воздействием наркотиков?

— Во всяком случае не таких, от которых остаются следы на руках. Я ничего такого не заметил. И слишком «принявшим» он мне тоже не показался.

— Да, но ты не знаешь его так, как знаю я. Он был… совершенно не такой, как обычно. Я назвал твоего отца Сэмом, потому что сразу что-то заподозрил. У него и речь изменилась, и осанка, и походка… Что-то такое неуловимое… Я ждал, что он меня поправит, и уже заготовил шутку насчет преждевременного склероза. Но он не поправил меня. Вместо этого он сам употребил это имя. Он попался. Мерль, я боюсь! Он очень хорошо знал твоего отца. Карл Кори любил, чтобы у него во дворе все было чисто, но был не слишком большим охотником полоть сорняки и сгребать опавшие листья. Джордж делал за него всю работу во дворе, когда еще ходил в школу. И он отлично знал, что твоего отца зовут не Сэм.

— Ничего не понимаю.

— И я тоже не понимаю. И мне все это очень не нравится.

— Значит, он вел себя странно и к тому же следил за нами?

— Я в этом уверен. Слишком много совпадений, учитывая твой приезд.

Я повернулся:

— Пойду за ним и все выясню.

— Нет, не надо.

— Я ему ничего не сделаю. Есть другие способы.

— Пусть он лучше думает, что провел нас. Это может заставить его сказать или сделать что-то, что его выдаст. С другой стороны, то, что сделаешь ты, пусть даже применив волшебство, может его вспугнуть, и он заподозрит, что его раскусили. А это нам ни к чему. Пусть уж все идет как идет, и будь благодарен, что ты теперь предупрежден.

— Ты прав, — согласился я. — Это разумно. Ладно, пусть будет по-твоему.

— Давай-ка отправимся домой, а потом поедем завтракать в город. Я хочу заехать в контору, взять почту и кое-кому позвонить. В два часа мне необходимо встретиться с клиентом. Ты тем временем можешь взять машину.

— Отлично.

Пока мы, возвращаясь, шли вдоль берега, я кое-что обдумывал. Биллу я рассказал не все. Например, не было причины сообщать ему о невидимой удавке-проволоке, обвивавшей мое запястье. Одно из достоинств этой проволоки заключалось в том, что она предупреждает, если замышляется что-то недоброе по отношению ко мне. Так было с Люком почти два года назад, пока мы не стали друзьями. Каковы бы ни были причины необычного поведения Джорджа Хансена, Фракир не подал мне знака. Смешно, конечно, но что-то в его манере говорить, в том, как он произносил слова, казалось мне знакомым. Пока Билл занимался после ленча своими делами, я воспользовался его машиной и немного прокатился. Я направился туда, где мой отец проживал несколько лет назад. Хотя я когда-то и бывал там несколько раз, но никогда еще не заходил в сам дом. Наверное, как мне сейчас кажется, потому, что не было для того стоящей причины. Я остановился на обочине дороги и посмотрел на дом снизу. Билл рассказал, что сейчас в нем проживает молодая пара с детьми. Об этом я и сам мог догадаться по разбросанным во дворе игрушкам. Мне захотелось узнать, что это такое — детство в таком доме. Возможно, я тоже мог бы вырасти в нем. У дома был опрятный, ухоженный и даже веселый вид. Я подумал, что люди эти, должно быть, счастливы. И еще я подумал об отце, где может он сейчас быть, если только он еще среди живых. Через его Карту с ним никто не мог связаться, хотя факт этот ничего особенного не доказывал. Существует ряд способов, которыми можно заблокировать посылку через Карту. И один из таких способов он и применил, хотя думать об этом не хотелось. Ходили слухи, что отец сошел с ума во Дворе Хаоса — подействовало проклятие, наложенное моей матерью, и что сейчас он бесцельно скитается среди Отражений. Мать вообще отказалась со мной разговаривать на эту тему. Другие говорят, что он скрылся в собственной вселенной и не вернулся оттуда, что вполне можно вывести из зоны досягаемости через Карту. Третья версия гласила, что он просто исчез в какой-то момент после того, как покинул Двор. Некоторые мои родственники утверждали, что сами видели, как он покидал Двор после своего краткого пребывания там. И были еще такие, что встречали его потом в самых разных местах, весьма удаленных друг от друга, и встречи эти неизменно говорили об изменившемся характере, о странном поведении. Он вел себя чудаковато, если не считать хуже. Один из очевидцев рассказывал мне, что видел отца в компании с немой танцовщицей, с которой он путешествовал и общался на языке знаков. И сам он тоже не был склонен к разговорам. Другой описывал его как громогласного пьяницу, выгнавшего всех из низкого пошиба таверны, чтобы без помех наслаждаться игрой музыкантов. Я не могу поручиться за достоверность всех рассказов. Мне потребовалось изрядно поискать, чтобы наскрести хотя бы пригоршню слухов. С помощью вызова Логруса, я также не мог его обнаружить, хотя и пробовал множество раз. Конечно, если он и в самом деле был очень уж далеко, то концентрация моей воли могла оказаться просто недостаточной. Другими словами, никаких достоверных сведений об отце у меня не было, как не было ни малейшего понятия, где, черт побери, находится он сейчас. Я сильно жалел об этом, потому что единственная настоящая наша встреча произошла за пределами Двора Хаоса в день битвы Падения Лабиринта, когда он рассказал мне длинную историю своей жизни. Этот день перевернул все мое существование. Я принял решение покинуть Двор, чтобы искать знания и опыт в мире Отражений, где так долго жил отец. Я чувствовал потребность получше узнать этот мир для того, чтобы лучше понять отца. И вот сейчас, когда, я чего-то в этом достиг, отца со мной уже не было, чтобы мы могли продолжить наш разговор на равных. Мне казалось, что вскоре я смогу испытать новый способ поиска. И вот теперь, когда проект «Колесо-призрак» практически был в стадии воплощения, мне свалилась на голову первая навозная лепешка. Следуя заранее продуманным маршрутом, я должен был завершить свое путешествие у Билла. И через месяц или два планировал направиться в мой приют-аномалию для окончательного завершения работы, чтобы приняться потом за новую. А сейчас… захлестнули другие дела. Сначала нужно разделаться с ними, и только тогда я смогу продолжить поиски. Я медленно проезжал мимо дома. Сквозь открытые ворота доносилась музыка. Нет, лучше не знать, что там внутри. Иногда маленькая загадка предпочтительнее знания наверняка. Вечером этого же дня я сидел на крыльце с Биллом. Мы только что пообедали, и я размышлял над тем, что еще стоит ему рассказать. Поскольку я все время отмалчивался, он начал разговор сам. Вернее, продолжил.

— Вот еще, например, — сказал он.

— Да?

— Дон Мартинес завязал с тобой разговор, намекая на попытку Люка найти вкладчиков в новую компанию по производству компьютеров. И у тебя создалось впечатление, что это была лишь уловка, с помощью которой он был намерен усыпить твою бдительность, а потом ударить вопросом об Амбере и Хаосе?

— Верно.

— Но позже Люк затронул вопрос о новой компьютерной фирме. И настаивал на том, что еще не входил пока в контакт с потенциальными вкладчиками и никогда не слышал о Доне Мартинесе. Когда он увидел Мартинеса мертвым, то продолжал настаивать, что никогда его не встречал раньше.

Я кивнул.

— Значит, или Люк тебе лгал, или Мартинес каким-то образом пронюхал о планах Люка.

— Не думаю, чтобы Люк говорил неправду, — сказал я. — Я немало думал над этим. Зная Люка так, как знаю его я, просто не могу поверить, чтобы он стал искать вкладчиков до того, как уверился, что есть во что вкладывать их деньги. Это больше похоже на единственное действительно случайное совпадение во всем, что до сих пор случалось. Я почему-то уверен, что Мартинес знал о Люке очень многое, просто ему требовалась, как заключительный штрих, информация об Амбере и Дворе Хаоса. Он крайне хитер и на основании того, что было ему известно, придумал легенду, выглядевшую для меня убедительно. Он ведь хорошо знал, что я работал с Люком в одной компании.

— Вполне возможно, — заметил Билл. — Но потом, когда Люк в самом деле…

— Мне начинает казаться, — перебил я его, — что история Люка тоже липа.

— Я не совсем улавливаю…

— Я думаю, что он сочинил ее примерно тем же способом, что и Мартинес. Чтобы она звучала правдоподобно и чтобы он мог получить от меня нужную информацию.

— Я совсем запутался. Какую информацию?

— О моем «Колесе-призраке». Он хотел знать, что это такое.

— И был разочарован, узнав, что это лишь упражнения для ума, игра конструктивной фантазии, а вовсе не основание для создания новой компании?

Я кивнул, улыбнувшись, и Билл эту улыбку не пропустил.

— Это не все? — спросил он. — Погоди… Так, значит, ты мне тоже лгал. Это нечто реальное?

— Да.

— Вероятно, мне не следует даже спрашивать — если только ты сам не сочтешь нужным сказать мне. Если это что-то в самом деле очень важное, то ведь у меня могут вырвать эти сведения, понимаешь? Я с трудом переношу боль. Подумай об этом.

Некоторое время я сидел, размышляя.

— Подозреваю, что это и вправду могло бы иметь значение, — сказал я, наконец. — Но косвенным образом, совсем не так, как предполагаешь ты. И не для Люка или кого-то еще — потому что никто, кроме меня, даже не представляет, что это такое. Я даже не могу предположить, как такая переменная войдет в уравнение за пределами простого любопытства Люка. Поэтому, видимо, я последую твоему совету и не стану говорить об этом.

— Меня это вполне устроит. Потом остается еще загадка исчезновения Люка…

В другой комнате зазвонил телефон.

— Извини, — буркнул Билл.

Он поднялся и ушел на кухню.

Несколькими секундами спустя он крикнул.

— Мерль, это тебя!

Войдя на кухню, я посмотрел на Билла вопросительно, но он пожал плечами и отрицательно покачал головой. Я сразу, вспомнил, где стоят еще два телефонных аппарата, махнул Биллу рукой в направлении кабинета и пантомимой изобразил, будто снимаю трубку и прикладываю ее к уху. Билл улыбнулся и понимающе кивнул. Я снял трубку и немного подождал, пока не услышал щелчок, только после этого я заговорил. Пусть на том конце телефонного провода думают, что я поднял трубку второго телефона.

— Алло, — сказал я.

— Мерль Кори?

— Да.

— Мне необходимы некоторые сведения, которыми вы, думаю, располагаете.

Голос был мужской и, казалось, знакомый, но я не мог вспомнить, чей.

— С кем я разговариваю?

— Простите, этого я вам сказать не могу.

— Тогда я отвечу на ваш вопрос так же.

— Но, по крайней мере, позвольте спросить!

— Валяйте, спрашивайте.

— Хорошо. Вы с Люком Гейнардом друзья, так ведь?

Он сделал паузу.

— Допустим.

— Вы слышали от него упоминание об Амбере и Дворе Хаоса?

Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Возможно.

— А вы сами что-нибудь знаете об этих местах?

Это уже вопрос.

— Возможно, — снова сказал я.

— Пожалуйста, это серьезно. Мне нужно что-то большее, чем «возможно».

— Извините, но больше вы ничего не услышите, если не сообщите, с кем я разговариваю и зачем вам нужны эти сведения.

— Я мог бы оказать вам большую услугу, если бы вы были со мной откровенны.

Я едва успел удержаться от ответа, сердце мое бешено заколотилось. Последнее предложение было произнесено на тари. Я молчал.

— Что ж, не вышло, — сказал незнакомец, явно надеявшийся, что я ему отвечу на тари, — и я до сих пор не понимаю…

— Чего вы не понимаете? — поинтересовался я.

— Он или вы из тех мест, о которых я спрашиваю?

— Но скажите, какое это имеет к вам отношение?

— Потому что одному из вас может угрожать большая опасность.

— Тому, кто родом из тех мест, или наоборот? — уточнил я.

— Этого я вам сказать не могу. Не могу позволить себе еще одну ошибку.

— Что вы подразумеваете под «ошибкой»?

— Вы не хотите мне говорить, опасаясь за себя, или не хотите подвести друга?

— Возможно, я бы вам сказал, если бы знал, что вы говорите правду. Но пока эта опасность может исходить и от вас.

— Уверяю вас, что я только лишь пытаюсь помочь тому, кто в этой помощи действительно нуждается.

— Слова, слова, слова… Допустим, что мы оба оттуда.

— О, боже! — вздохнули на том конце провода. — Нет, этого не может быть.

— Почему нет?

— Неважно. Что я должен сделать, чтобы убедить вас?

— М-м-м… Одну минуту. Я должен подумать. Ну, хорошо. Что вы скажете о таком предложении? Давайте встретимся. Место встречи вы выбираете сами. Когда я вас увижу, мы сможем обменяться нужными сведениями. Моя информация в обмен на вашу, — пока все карты не будут выложены на стол.

Последовала длительная пауза.

— Вы настаиваете именно на этом?

— Да!

— Мне нужно это обдумать. Я с вами вскоре свяжусь снова.

— Минутку!

— Да?

— Если этот человек — я, грозит ли мне опасность сейчас?

— Думаю, да.

Он повесил трубку. Я ухитрился вздохнуть и выругаться одновременно, пока опускал трубку на рычаг. Похоже, люди, знающие о моих неприятностях, прячутся на каждом углу. В кухню вошел Билл. По его лицу было видно, что он озадачен.

— Черт побери, как он узнал, что ты здесь? — были его первые слова.

— То же самое могу спросить и я. Придумай другой вопрос.

— Придумаю. Если он и в самом деле захочет с тобой встретиться, ты пойдешь?

— Еще бы! Я хочу увидеть этого парня.

— Но, как ты сам понимаешь, опасность может исходить и от него. Мне это совсем не нравится.

— Я тоже не в восторге. Но ничего другого я предложить не мог.

— Ладно, решать тебе. Очень жаль, что невозможно найти этого типа раньше.

— Да, было бы неплохо.

— Послушай, а почему бы его немного не подтолкнуть?

— Если подскажешь, как…

— Он держался несколько нервно, и, мне кажется, твое предложение ему понравилось не больше, чем мне. Давай не станем рассиживаться здесь и ждать его звонка. Пусть не думает, что ты с замиранием сердца ждешь его ответа. Пусть понервничает сам. Давай, соверши пару заклинаний, добудь себе новый костюм, и поедем на пару часов в клуб. Спасем мой холодильник от полного истощения, которым ему угрожает наш аппетит.

— Это идея, — согласился я. — Первоначально все задумывалось, как каникулы. И теперь это и вправду чем-то напоминает каникулы.

С помощью безымянного Отражения я обновил свой гардероб, чуть подровнял бороду, принял душ и оделся. Затем мы поехали в клуб и поужинали на его террасе, наслаждаясь прекрасным вечером. Он был теплым и звездным, лунный свет лился с неба, как молоко. По взаимному соглашению мы с Биллом воздерживались от дальнейшего обсуждения моих проблем. Билл, похоже, знал всех посетителей клуба, поэтому я почувствовал себя совершенно свободно. Давно уже у меня не было возможности так приятно расслабиться. Позднее мы зашли в клубный бар, который, как я понял, был любимым «водопоем» отца. Из соседней комнаты доносились звуки танцевальной музыки, что тоже было мне по душе.

— Да, это отличная идея, — произнес я. — Спасибо, Билл.

— Не за что. Мы тут с твоим стариком не раз сиживали. Кстати, ты случайно не…

— Нет, об отце никаких новостей.

— Извини.

— Я сообщу тебе, если что-нибудь узнаю.

— Конечно. Извини.

За полночь мы без особых происшествий вернулись домой. И никто за нами не следил. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я отправился прямо в свою комнату. Там я сбросил с плеч новый пиджак, повесил его в шкаф, скинул с ног новые туфли и поставил их туда же. И вдруг на кровати, на подушке, заметил белый прямоугольник. Я схватил записку. «Жаль, что вас не было дома, — писалось в ней крупными печатными буквами. — Но я видел вас в клубе и, конечно, понимаю ваше желание провести вечер вне дома. У меня возникла идея. Давайте встретимся завтра там же, в баре, в 10 вечера. Я буду чувствовать себя гораздо уверенней, если вокруг будет множество людей, но никто не будет прислушиваться к нам».

Проклятье! Первым моим побуждением было позвать Билла. Но потом я подумал, что помочь он все равно ничем не сможет и только не сумеет от волнения уснуть, а сон Биллу требовался, вероятно, гораздо больше, чем мне. Поэтому я сложил записку и сунул ее в карман рубашки, а потом повесил ее в шкаф. Сон мой не был оживлен даже каким-нибудь завалящим кошмаром. Я спал глубоко и крепко, зная, что в случае опасности Фракир разбудит меня. Честно говоря, я проспал даже больше, чем нужно, и чувствовал себя прекрасно. Утро выдалось солнечным, вокруг распевали птицы. Умывшись и причесавшись, я спустился на нижний этаж и совершил небольшой налет в Отражение за новыми брюками и рубашкой. На столе в кухне лежала записка. Я уже несколько устал их обнаруживать, но эта была от Билла. Он извинялся за то, что ему необходимо на некоторое время съездить по делам в город, в контору, а я могу позавтракать всем, что обнаружится и холодильнике. Я заглянул в холодильник, извлек оттуда несколько бутылочек, кусок мускусной дыни и стакан апельсинового сока. Поставил варить кофе, и к тому времени, когда я заканчивал свой нехитрый завтрак, он уже был готов. С чашкой в руках я вышел на крыльцо. Присев на ступеньку, я принялся размышлять о том, не следует ли мне оставить собственную записку и двигаться дальше. Мой загадочный корреспондент — предположительно «Н» — один раз звонил мне сюда и один раз проник в дом. Каким образом «Н» пронюхал о моем присутствии, было уже не существенно. Это был дом друга, и, хотя я не имел ничего против того, чтобы делиться с друзьями некоторыми проблемами, мне не хотелось подвергать их опасности. Но был уже день, а встреча должна состояться сегодня вечером. И вскоре я принял достаточно твердое решение. Глупо было сдаваться сейчас. Будет даже лучше, если я останусь здесь до самой встречи. Я смогу следить за ходом событий и охранять Билла, если вдруг что-то произойдет. Я вдруг вообразил, как некто, угрожая пистолетом, заставляет Билла написать записку, потом похищает его в качестве заложника, чтобы оказать на меня давление и заставить отвечать на свои вопросы. Я поспешил на кухню и позвонил Биллу в контору. После второго гудка мне ответил Гораций Клайпер, его служебный секретарь.

— Привет, это Мерль Кори. Мистер Рот у себя?

— Да, но сейчас у него клиент. Попросить его позвонить вам позднее?

— Нет, это не столь важно. Мы с ним скоро увидимся. Не беспокойте его. Благодарю.

Я нацедил себе новую чашку кофе и вернулся на крыльцо. Нет, такие вещи вредны для нервов. Я решил, что, если этим вечером дело не решится, я уеду.

Из-за угла дома показался человек.

— Привет, Мерль.

Это был Джордж Хансен. Фракир тончайшим пульсом сжал мое запястье, точно хотел предупредить меня, но потом передумал. Хотелось бы знать, почему. Двусмысленно. Необычно.

— Привет, Джордж? Как жизнь?

— Превосходно. Мистер Рот дома?

— К сожалению, нет. Ему нужно было съездить в город. Кажется, к ленчу он вернется.

— А-а-а… Он несколько дней назад просил зайти, чтобы поговорить насчет работы, которую нужно для него сделать.

Он подошел поближе и протянул для пожатия руку, поставив при этом одну ногу на ступеньку крыльца.

Я покачал головой:

— Ничем не могу помочь. Он мне об этом ничего не говорил. Придется вам зайти сюда попозже.

Он кивнул, вытащил пачку сигарет, прикурил. На этот раз майка у него была с надписью «Пинк Флойд».

— Как вам тут нравится? — спросил он.

— Отличное местечко. Не хотите ли чашечку кофе?

— Не возражаю.

Я поднялся, направляясь на кухню.

— Немного сахара и сливок, — добавил он мне вслед.

Я приготовил ему кофе, а когда вернулся на крыльцо, Джордж уже занимал второй стул.

— Спасибо.

Попробовав кофе, он вновь обратился ко мне.

— Я знаю, вашего отца звали Карл, хотя мистер Рот сказал Сэм. Его память, наверное, дала осечку.

— Или язык, — сказал я.

Он улыбнулся. Что-то странное было в его манере разговаривать. Голос у него был почти как тот, что я слышал по телефону прошлым вечером, хотя тот говорил намеренно замедленно, чтобы его трудно было узнать. Но меня волновала не эта похожесть.

— Он ведь был отставным офицером, военным, да? И еще работал кем-то вроде правительственного консультанта?

— Да.

— А где он сейчас?

— Путешествует.

— И вы с ним должны встретиться?

— Надеюсь.

— Было бы здорово, — улыбнулся он, затягиваясь сигаретой и одновременно делая глоток кофе.

— Но вас я что-то не припоминаю, — вдруг добавил он. — Вы ведь не жили с отцом, да?

— Нет, я вырос с матерью, потом жил у родственников.

— Наверное далеко отсюда?

Я кивнул:

— За морем.

— А как ее звали?

Я едва не сказал ему. Не знаю, отчего. Но в последнюю минуту изменил ее имя на Дороти. Я вовремя взглянул на Джорджа, чтобы заметить, как он поджал губы. Он изучающе смотрел на меня.

— А почему вы спрашиваете?

— Так, без особой причины. Генетически запрограммированное любопытство. Моя мать была первой городской сплетницей.

Он засмеялся и сделал изрядный глоток кофе.

— А вы надолго к нам? — спросил он, помолчав.

— Трудно сказать. Вероятно, нет.

— Ну, надеюсь, вам у нас понравится. — он допил свой кофе и поставил пустую чашку на перила. Потом встал, потянулся и добавил: Приятно было с вами потолковать.

Сходя по ступенькам, он оглянулся.

— Думается, у вас впереди дальний путь. Желаю удачи.

— У вас тоже, вероятно, — сказал я. — У вас есть дар слова.

— Спасибо за кофе. Еще увидимся.

— Пока.

Он повернул за угол и пропал. Я был в недоумении и не знал, как все это понимать. Но, попытавшись проанализировать поведение этого парня, сдался. Когда молчит вдохновение, рассудок быстро теряет силы.

Когда вернулся Билл, я как раз делал себе сэндвич, поэтому приготовил и на его долю. Он тем временем переоделся.

— В этом месяце у меня предполагалось облегченное расписание, — промычал он, жуя, — но у старого клиента оказалось сверхсрочное дело, пришлось заняться, — Слушай, не прогуляться ли нам вдоль ручья, но только в другую сторону? После полудня?

— Я готов.

Пока мы шагали через поле, я рассказал ему о визите мистера Джорджа.

— Нет, — заявил Билл, — ни о какой работе я с ним не говорил.

— Другими словами…

— Я подозреваю, что он специально хотел повидать тебя. Он мог легко увидеть, как я уезжаю со своего двора.

— Хотел бы я знать, что ему нужно?

— Если это важно, то в конце концов он прямо задаст тебе вопрос. Когда будет нужно.

— Но время бежит, — заметил я. — Я решил уехать завтра утром, а может быть, и сегодня вечером.

— Почему?

Пока мы шли к ручью, я рассказал ему о записке, найденной вчера ночью, о назначенной на сегодняшний вечер встрече, о своих размышлениях по поводу опасности, грозящей Биллу, и о случайных и прицельных выстрелах.

— Может, все это не так серьезно, — заметил он.

— Я принял решение, Билл. Скверно, что приходится оставлять тебя, когда мы так давно не виделись, но я не предполагал, что возникнут такие неприятности. Но если я уеду, неприятности уедут вместе со мной. Ты меня понимаешь?

— Вероятно, да, но…

Так, беседуя, мы шли вдоль кромки воды. Время от времени я оглядывался, но никого позади не замечал. Но с противоположного берега, из зарослей, время от времени доносились какие-то шорохи. Вполне возможно, подумал я, что наши голоса потревожили какое-то животное. Мы прогуливались уже больше часа, когда я вдруг почувствовал, что кто-то трогает мою Карту. Я замер.

Билл также остановился и повернулся ко мне.

— Что…

Я предостерегающе поднял руку:

— Междугородный звонок.

Мгновение спустя я ощутил первое возникновение контакта. И в это же время услышал шум в кустах по ту сторону ручья.

— Мерлин.

Это был голос Рэндома, он звал меня. Несколькими секундами позже я увидел его самого. Он находился за столом в библиотеке Амбера.

— Да, — ответил я.

Изображение обрело твердость, полностью реализовалось, словно сквозь проход-арку я смотрел в соседнюю комнату. И одновременно продолжал видеть все, что меня окружало в этом Отражении, хотя с каждым мгновением это видение все более напоминало боковое зрение. Например, я видел, как из кустов на том берегу вышел Джордж Хансен, не спускавший с меня глаз.

— Ты нужен мне в Амбере, Мерлин, прямо сейчас, — сообщил мне Рэндом.

Джордж начал переходить ручей, громко шлепая по воде.

— Давай, быстрей, — поторопил Рэндом, протягивая мне руку.

К этому времени силуэт мой, должно быть, начал мерцать и струиться. Я услышал восклицание Джорджа:

— Стойте! Подождите! Я должен с вами тоже…

Я протянул руку и схватил Билла за плечо:

— Я не могу оставить тебя здесь с этим ненормальным. Пошли!

Другой рукой я сжал ладонь Рэндома.

— Готово, — произнес я, делая шаг вперед.

— Стойте! — крикнул Джордж.

— Пошел к черту, — ответил я ему, и мы оставили мистеру Джорджу в утешение радугу.

7

Рэндом удивленно смотрел на нас, возникших в его библиотеке. Он поднялся из-за стола, оказавшись ниже нас обоих, и уставился на Билла.

— Мерлин, кто это? — спросил он.

— Твой адвокат, Билл Рот. В прошлом ты часто имел с ним дело через доверенных лиц. Я подумал, что было бы неплохо…

Со словами: «Ваше Величество!» Билл уже начал опускаться на одно колено, но Рэндом поймал его за плечи.

— Ах, бросьте эту ерунду, — сказал он и пожал Биллу руку. — Зовите меня просто Рэндом. Я давно хотел поблагодарить вас за работу, проделанную с Договором. Однако так и не смог выбрать свободное время. Очень рад познакомиться с вами по-настоящему.

Я еще никогда не видел, чтобы Билл не мог найти подходящих слов, но сейчас он просто лишился дара речи и только смотрел по сторонам ошеломленным взглядом — на Рэндома, на комнату, в окно на далекую башню.

— Так это все существует на самом деле, — услышал я, наконец, его шепот.

— Мне показалось, что в последний момент к тебе кто-то подбежал, — улыбнулся Рэндом, проводя ладонью по непокорным каштановым волосам. — И надеюсь, твои последние слова были обращены не ко мне!

— У нас были небольшие неприятности, — ответил я. — Потому, собственно, я и перенес Билла сюда. Понимаешь, кто-то пытался меня прикончить, и…

Рэндом поднял руку.

— Погоди, пока без деталей. Все это я обязательно выслушаю позже, но… позже. Похоже, мрачные события завели привычку случаться чаще обычного. И вполне возможно, что твой рассказ — их часть. Но сейчас мне нужно слегка перевести дух.

Только тут я заметил, как обозначились морщины на его обычно юном лице, и понял, как Рэндом устал.

— Что стряслось, Рэндом?

— Каин мертв. Убит. Этим утром.

— Как это случилось?

— Он был в одном из Отражений, в Дейго — это далекий порт, с которым мы торгуем. Он вместе с Жераром отправился туда возобновить старый торговый договор и был застрелен. Прямо в сердце. Умер мгновенно.

— Лучника поймали?

— Лучника? Черта с два! Стреляли с крыши из винтовки! Убийце удалось уйти!

— Я полагал, что порох в Амбере не срабатывает.

Рэндом только развел руками.

— Дейго находится достаточно далеко в Отражениях, и порох там может сработать. Никто не помнит, испытывали его там или нет. К тому же однажды твой отец отыскал состав, который срабатывал и тут, в Амбере.

— Верно, я чуть не забыл.

— Как бы там ни было, похороны завтра.

— Билл! Мерлин!

В комнату вошла моя тетушка Флора, которая, как известно, ответила отказом на предложение самого Россетти[4]. И не захотела стать даже его натурщицей. Высокая, стройная, вся словно отполированная, она поспешила поцеловать Билла в щеку. И я впервые увидел, как Билл краснеет. Мне тоже повезло, но я был тронут в гораздо меньшей степени, вспомнив, что когда-то она была тюремщиком моего отца.

— Вы давно здесь? — голос у нее был такой же прелестный, как и внешность.

— Только что прибыли, — ответил я.

Она немедленно взяла нас с Биллом за руки, чтобы увести из библиотеки.

— Нам о стольком нужно поговорить… — начала она.

— Флора! — раздался голос Рэндома.

— Что, брат мой?

— Можешь уделить все свое внимание мистеру Роту, но Мерлин мне сейчас нужен.

Она недовольно надула губки, но отпустила наши руки.

— Теперь вы понимаете, что такое абсолютная монархия, — обратилась она к Биллу. — Вы видите, что делает с человеком власть?

— Я с детства был испорченным ребенком, — заметил Рэндом.

Фыркнув, она увела Билла с собой.

— Всякий раз, когда она в Отражении отыскивает себе дружка, у нас становится гораздо спокойнее, — вздохнул Рэндом. — К несчастью, в этом году она большую часть времени проводит дома.

Я сочувственно поцокал языком. Он показал на стул, и я присел. Рэндом перешел к библиотечному шкафу.

— Вина?

— Не прочь.

Он налил два бокала, один дал мне, а сам сел на стул по левую руку от меня. Нас разделял лишь небольшой столик.

— Сегодня после полудня кто-то стрелял в Блейза, — удрученно сказал Рэндом. — В другом Отражении. Ранил его, но не слишком серьезно. Тому, кто стрелял, снова удалось скрыться. А Блейз был в этом королевстве всего лишь с обычной дипломатической миссией.

— Полагаешь, что стрелял тот же человек?

— Несомненно. Никогда еще у нас не раздавался подобный выстрел. А тут, ни с того, ни с сего, сразу два. Это наверняка один и тот же человек. Или одна тайная организация.

— Есть какие-нибудь улики?

Он покачал головой и пригубил вино.

— Я хотел поговорить с тобой наедине, прежде чем тобой завладеют остальные. Я хочу сказать тебе вот что.

Я не спеша отпил глоток вина, ожидая продолжения.

— Во-первых, я по-настоящему напуган. После покушения на Блейза это перестает быть делом персональным, делом одного Каина. Кто-то очень сердит на всех нас, или, по крайней мере, на некоторых из нас. Теперь и ты сообщаешь, что кто-то совершил на тебя покушение.

— Не знаю, связано ли это каким-то образом с…

— Ну, этого я тоже не знаю. Но мне не нравится схема, которая начинает просвечивать. Хуже всего, если за этим стоит один из нас, а может, даже и не один.

— Почему?

Он сердито взглянул на свой бокал.

— В течение многих веков личная месть была нашим обожаемым способом разрешать внутренние семейные противоречия. Не обязательно все заканчивалось гибелью, хотя такая вероятность существовала постоянно. Но чтобы отомстить, в ход шло все — смехотворные интриги, лишение противника какой-нибудь выгоды, нанесение увечья, изгнание. Делалось это, чтобы упрочить собственное положение. В драке за наследование престола все это недавно достигло пика. Я считал, что все уже угомонились, когда появилась новая забота, которую я вовсе не искал. Я ни на кого не точил зубы, старался быть справедливым. Я ведь знаю, какой мы все чувствительный народ. И сейчас мне кажется, что дело не в короне, которую я унаследовал. Нет! Все наши, видимо, решили, что я — меньшее из зол, и все действительно работали сообща, чтобы претворить свое решение в жизнь. И потому не думаю, что кто-то из них так уж страстно жаждет короны. После того как она досталась мне, у нас установилось царство дружбы и доброй воли. Но сейчас я спрашиваю себя — не повторяется ли старая история? Вдруг кто-то опять начал старую игру, чтобы отомстить за старые обиды. Мне очень не хотелось бы, чтобы это произошло. Снова подозрения, недоверие, двойная игра… Это нас ослабляет, а ведь всегда существует вероятная опасность, к которой мы должны быть готовы. Я, конечно, с каждым переговорил лично, и все они отрицают причастность к выстрелам и вообще какие бы то ни было злые намерения. Никто из них не слышал ни о заговорах, ни об интригах и вендеттах, но я вижу, что они начинают подозрительно относиться друг к другу. Ведь совсем нетрудно вспомнить старую обиду, которая могла бы, по их мнению, послужить поводом для мести Каину, несмотря на то, что он спас всех нас, окончательно устранив Бранда. То же самое с Блейзом — любой из нас может придумать мотив мести против любого из остальных.

— Значит, ты хочешь поскорее выявить убийцу, пока моральное разложение не зашло слишком далеко?

— Естественно. Мне ни к чему все эти косые взгляды и поиски старых врагов. Дела еще не настолько блестящи, чтобы мы могли позволить себе погрязнуть в новых заговорах и вендеттах, если только мы уже не завязли в них. Малейшее непонимание — и снова прольется кровь!

— Но как ты считаешь, это один из нас?

— Проклятье! Я такой же, как все. И я тоже становлюсь подозрительным, как и остальные. То, о чем ты спрашиваешь, вполне возможно, но я не вижу никаких тому доказательств.

— А кто бы это еще мог быть?

Он скрестил ноги, потом опять вытянул их. Затем сделал еще один глоток вина.

— Черт! Нашим врагам имя легион. Но большинство из них имеют тонкую, прости меня, кишку. Они знают, какое могут понести наказание, если мы их найдем.

Рэндом сцепил пальцы на затылке и уставился на полки с книгами.

— Не знаю, как тебе об этом сказать, — проговорил он немного погодя, — но я обязан это сказать…

Я ждал. Наконец, Рэндом быстро произнес:

— Поговаривают, что это Корвин, но я в это не верю.

— Нет, — прошептал я.

— Я же сказал, что не верю. Твой отец слишком много для меня сделал.

— Но откуда такой слух?

— Ну, говорили, что он сошел с ума. Ты уже об этом слышал. Что, если с ним произошла реверсия, и он находится в придонном состоянии ума и памяти, из поры тех дней, когда его отношения с Каином и Блейзом были далеко не сердечными… Да и с любым из нас тоже, если уж на то пошло. Вот о чем сейчас говорят.

— Я не верю.

— И я тоже, но я хотел, чтобы ты знал, что и такой слух есть.

— Пусть лучше мне его не передают.

Рэндом вздохнул.

— Но не начинай первым. Все наши в подавленном состоянии. Не ищи неприятностей.

Я глотнул вина:

— Да, ты прав.

— Ну, а теперь я хочу услышать твой рассказ. Вперед! Сто бед — один ответ.

— Хорошо. По крайней мере, память об этом еще совсем свежа.

И я еще раз пересказал всю свою историю. На это ушло довольно много времени, и когда я закончил, уже начало темнеть. Рэндом изредка прерывал меня, чтобы задать вопрос, когда ему нужно было что-либо уточнить, но не вдавался в исследование случайностей и деталей, как это делал Билл. Когда я закончил свой рассказ, Рэндом встал и зажег несколько масляных светильников. Я почти слышал, что происходит у него в голове. Наконец он высказался:

— Да, с этим Люком ты поставил меня в тупик. Он ни в какие рамки не лезет. Леди с жалом меня слегка беспокоит. Но я, кажется, что-то слышал о подобных людях, хотя и не могу сейчас вспомнить, что именно. Ничего, позже само всплывет в памяти. Мне хотелось бы побольше услышать об этом твоем «Колесе-призраке». Оно почему-то тревожит меня.

— Ладно, — согласился я. — Но сперва я должен рассказать тебе еще кое о чем. Я только что вспомнил…

— Что?

— Я рассказал тебе все в точности, как Биллу. Для меня это уже почти как выученное наизусть стихотворение. И только об одном я Биллу не говорил. Тогда это показалось мне не слишком важным. Я даже мог бы совершенно забыть об этом, если бы не услышал от тебя о снайпере-убийце. А потом ты упомянул, что Корвину удалось однажды изобрести состав-заменитель пороха для наших мест.

— Поверь мне, об этом у нас все помнят.

— В моем кармане лежат два патрона, которые я нашел в развалинах сгоревшего склада, где находилась мастерская Мелмана.

— И что?

— В них использован не порох, а какое-то другое вещество. Какой-то розовый порошок. Он даже не горит. Во всяком случае там, на Отражении Земля.

Я достал из кармана один патрон.

— Похоже на 30-й калибр, — сказал Рэндом.

— Да, я тоже так думаю.

Рэндом поднялся и потянул за позолоченный шнур, висевший рядом с одной из книжных полок. Едва он успел вернуться к своему стулу, как в дверь постучали.

— Входите, — крикну Рэндом.

Вошел слуга в ливрее, довольно молодой человек.

— Что-то очень быстро, — заметил Рэндом.

Молодой человек удивленно сказал:

— Ваше Величество, я не понимаю…

— А что тут понимать? Я позвонил. Ты пришел.

— Сэр, я на дежурстве в жилых апартаментах. Меня послали сообщить, что обед уже готов и ждет вас.

— А, вот как… Передай, что я скоро буду.

— Хорошо, сэр.

Низко поклонившись, молодой человек удалился.

— Я подумал, что он явился слишком быстро, чтобы… — пробормотал Рэндом.

Немного погодя появился другой слуга, не такой молодой и элегантный.

— Рольф, ты не мог бы сходить вниз в оружейную и поговорить с дежурным? Пусть посмотрит ту коллекцию ружей, с которыми Корвин появился у Колвира в день, когда умер Эрик. Пусть попробует отыскать для меня тридцатый калибр в приличном состоянии, затем почистит его и придет сюда. Мы же пока пойдем вниз пообедаем. Можешь оставить ружье вот здесь, в углу.

— Тридцатый калибр, сэр?

— Точно.

Рольф ушел. Рэндом поднялся и потянулся. Он положил себе в карман мой патрон и указал на дверь.

— Пойдем, поедим.

— Да, видимо, пора.

За обеденным столом нас собралось восемь человек: Рэндом, Жерар, Флора, Билл, Мартин, которого тоже вызвали сегодня, но чуть раньше, чем меня, Джулиан, только что прибывший из Ардена, Фиона, которая тоже совсем недавно явилась откуда-то издалека, и я. Утром должен был появиться Бенедикт, а вечером — Льювилла. Я расположился слева от Рэндома, Мартин — справа. Я уже довольно давно не видел Мартина, и мне было любопытно узнать, чем он занимается. Но атмосфера за столом не располагала к беседе. Стоило кому-то открыть рот, как все остальные начинали прислушиваться к его словам с излишним и несколько придирчивым вниманием, далеко выходящим за пределы обычной вежливости. Мне это казалось довольно неприличным, и Рэндом, кажется, тоже нервничал, потому что послал за Дронной Ма-Панцем, придворным шутом, чтобы он заполнил вынужденные паузы. Поначалу Дронне пришлось нелегко. Он начал жонглировать кое-какими блюдами, поедая их по ходу номера, потом оскорбил всех нас по очереди. И наконец начал очередную свою программу, которая показалась мне весьма забавной. Билл, сидевший слева от меня, тихо заметил:

— Я знаю достаточно на тари, чтобы понимать почти все… ведь это номер Джорджа Карлика! Откуда…

— Понимаешь, как только шутки у Дронны начинают стареть, Рэндом посылает его за новым репертуаром в разные Отражения, — объяснил я. — Подбирать новый материал. Как я понимаю, Дронна часто наведывается в Лас-Вегас. Оттуда и шутки. Рэндом иногда даже составляет ему компанию, чтобы поиграть в карты.

Через некоторое время Дронне и в самом деле удалось всех немного расшевелить. Послышался смех, обстановка за столом перестала быть такой натянутой. Когда мы перешли к напиткам и винам, соседи по столу разговорились. Жерар откинулся в своем кресле, повернувшись вполоборота ко мне.

— Мерлин, — сказал он, — рад снова видеть тебя. Слушай, когда выпадет случай, я бы хотел немного потолковать с тобой наедине.

— Конечно, — согласился я, — но нам с Рэндомом необходимо заняться после обеда одним небольшим дельцем.

— Когда сможешь, — повторил Жерар.

Я кивнул.

Несколько секунд спустя я почувствовал, как кто-то пытается связаться со мной через Карту.

— Мерлин!

Это была Фиона. Она сидела на другом конце стола. Но я видел ее очень четко и ответил: «ДА?», а потом посмотрел на нее через стол, Фиона разглядывала свою салфетку. Она подняла на меня глаза, улыбнулась и кивнула. Одновременно я, удерживая ее внутреннее изображение, услышал, как она сказала:

— По некоторым причинам я не могу говорить вслух. Я уверена, что после обеда ты умчишься куда-нибудь, и я хотела бы, чтобы ты знал — нам необходимо вместе прогуляться, или поплавать на лодке в пруду, или — перенестись в Кабру, или отправиться посмотреть на Лабиринт. Но в самое ближайшее время. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — ответил я, — Я буду держать связь.

— Отлично.

Контакт после этого прервался, и когда я взглянул на Фиону, она сворачивала салфетку, внимательно разглядывая свою тарелку. Покончив со сладким, Рэндом не стал задерживаться за столом, а быстро поднялся, пожелав — всем остальным спокойной ночи, и жестом призвал нас с Мартином следовать за ним. По пути из столовой меня обогнал Джулиан. Он постарался придать себе не такой зловещий вид, как обычно, и это ему вполне удалось.

— Нам нужно отправиться с тобой покататься на лошадях в Арден, — заявил он.

— Неплохая идея, — ответил я. — Я с тобой свяжусь.

Мы вышли из столовой. В холле меня поймала Флора. За ней, словно на буксире, следовал Билл.

— Загляни ко мне в комнату вечером на «ночной колпачок». Или давай попьем чайку вместе завтра утром, — прошелестела она.

— Благодарю, — произнес я. — Мы как-нибудь с тобой свяжемся. Все зависит от того, когда мне удастся выбрать свободную минуту.

Она кивнула и ослепила меня улыбкой, которая в прошлом была причиной многочисленных дуэлей и Балканских кризисов.

На лестнице, по пути в библиотеку, Рэндом поинтересовался:

— Уже все?

— В каком смысле? — удивился я вопросу.

— Они уже все назначили тебе встречу?

— В общем, все это еще проблематично, но в целом — да.

Он засмеялся.

— Не думаю, что они станут зря тратить время. Таким способом ты познакомишься со всеми их домашними подозрениями. Можешь даже начать, их коллекционировать. Кое-что потом пригодится. Вероятно, они ищут возможных союзников… а ты во всех отношениях подходишь для этой роли.

— Но я и в самом деле не против того, чтобы встретиться с ними со всеми. Досадно, что это будет в такой обстановке.

Мы добрались до конца лестницы, и Рэндом жестом указал в сторону библиотеки, куда мы и направились.

— А куда же мы идем? — спросил Мартин.

Хотя Мартин и походил на Рэндома, он был более открытым человеком, да и ростом повыше, но все равно по сравнению со мной казался маленьким.

— Взять ружье, — объяснил Рэндом.

— Вот как? Зачем?

— Затем, чтобы испытать патроны, принесенные Мерлином. Если патрон сработает, то у нас возникнут дополнительные сложности.

Мы вошли в библиотеку. Масляные светильники все еще горели. В углу стояло ружье. Рэндом подошел к нему, достал из кармана патрон и зарядил.

— Хорошо… А на чем мы попробуем? — задумчиво спросил он, ни к кому не обращаясь.

Он вышел обратно в холл и посмотрел по сторонам.

— Ага. Вот что надо!

Рэндом приложил ружье к плечу, прицелился в пустую скорлупу рыцарской брони, стоящую в холле, и спустил курок. Послышался короткий хлопок выстрела и звон пули о металл. Пустой, рыцарь пошатнулся.

— Чтоб я провалился! — воскликнул Рэндом. — Работает! Но почему именно при мне, Великий Единорог! Я жаждал мирного правления. Почему?!

— А можно мне попробовать, отец? — спросил Мартин. — Я давно хотел пострелять.

— Почему бы и нет? У тебя ведь остался еще один патрон, не так ли, Мерлин?

— Да, — произнес я и стал рыться в кармане. Вытащив патрон, я передал его Рэндому вместе с еще одним. — Один из этих двух не стреляет. А какой — не знаю. Просто сунул их в карман вместе.

— Ладно, давай.

Рэндом взял оба патрона и зарядил ружье. Он передал его Мартину и начал объяснять, как с ним обращаться. Издалека до меня донеслись сигналы тревоги.

— Скоро тут соберется вся дворцовая охрана, — заметил я.

— Ничего, — успокоил нас Рэндом, когда Мартин поднял ружье и прислонил его к плечу. — Небольшая репетиция им не помешает.

Ружье рявкнуло, и панцирь зазвенел второй раз. У Мартина был удивленный вид. Он быстро отдал ружье обратно Рэндому. Тот взглянул на патрон на своей ладони, зарядил ружье и, не целясь, выстрелил, воскликнув:

— Какого черта!

Прогрохотал третий выстрел, и как раз в этот момент прибежала стража.

— Кажется, я веду неправильный образ жизни, — заметил Рэндом.

После того, как Рэндом поблагодарил стражников за быструю реакцию на тренировочный сигнал, я уловил их недовольное бормотание насчет того, что король, вероятно, навеселе. Мы вернулись в библиотеку, где Рэндом задал логичный вопрос:

— Откуда у тебя третий патрон?

— Я нашел его в кармане куртки Люка, — пояснил я и рассказал обо всех прочих, связанных с Люком обстоятельствах.

— Нет, промедление непозволительно. Я обязан побольше узнать о Люке Гейнарде, — сказал наконец Рэндом. — Расскажи мне, что, по-твоему, произошло?

— Сгорел дом, — начал я. — Наверху жил Мелман, тот, что хотел принести меня в жертву. Внизу располагались «Склады Брута», где явно хранились патроны. Люк признал, что был знаком с Мелманом. Я понятия не имел, что может иметься какая-то связь между «Складами Брута» и патронами. Хотя одного факта, что они располагались в одном здании, уже, конечно, достаточно.

— Если количество боеприпасов потребовало целого склада, то нам грозят очень большие неприятности, — заявил Рэндом. — Я очень хочу узнать, кто владелец этого здания… и кто стоит за компанией «Брута», если это разные люди.

— Проверить будет не очень сложно.

— Кого же мне послать для этого? — задумчиво протянул Рэндом. Потом он щелкнул пальцами и улыбнулся. — Флора — вот кто примет важную миссию для спасения Короны.

— На тебя снизошло вдохновение, — определил я.

В этот момент Мартин улыбнулся и покачал головой.

— Боюсь, что я совсем не понимаю, что тут происходит. А хотелось бы знать.

— Вот что, — решил Рэндом. — Ты вводишь Мартина в курс дела, а я пойду дам указания Флоре. Она сможет туда отправиться сразу после похорон Каина.

— Хорошо, — согласился я.

Он ушел, а я в третий раз принялся рассказывать свою историю, немного сокращая ее ради экономии времени. Никакой свежей информации или новых идей по поводу событий, о которых я ему сообщил, у Мартина не нашлось, впрочем, я этого от него и не ожидал. Последние несколько лет, как я узнал, он провел в довольно пасторальном окружении. У меня сложилось впечатление, что он больше любил деревню, чем город.

— Мерлин, — сказал он, — тебе бы давно следовало сообщить в Амбер об этой заварившейся каше. Это коснется всех нас.

А как с Двором Хаоса? — подумал я. — Там это ружье выстрелило бы? Все же мишенями пока стали Каин и Блейз. Во Двор меня никто не вызывал, чтобы сообщить о своих несчастных случаях. И все же… мне следовало раньше ввести моих родственников в курс событий и, вероятно, придется в какой-то момент сообщить обо всем родственникам и в Хаосе.

— Но до событий последних дней все выглядело гораздо проще, — обратился я к Мартину. — А потом я был слишком занят, чтобы связываться с Амбером.

— Но все эти годы… все эти покушения на твою жизнь…

— Я не бегу домой с жалобой всякий раз, когда ушибу палец на ноге. Как и все остальные наши близкие. Я не видел тогда никакой связи между Амбером и этими покушениями.

Но я сознавал, что он прав, а я ошибался. К счастью, в этот момент вошел Рэндом.

— Кажется, мне не удалось убедить Флору, что это большая честь, — сообщил он, — но она согласилась помочь.

После этого мы некоторое время разговаривали о том, кто чем занимался эти годы. Я вспомнил, что Рэндом интересовался «Колесом-призраком» и упомянул о своем проекте. Он немедленно переменил тему, давая понять, что этот разговор он желает вести с глазу на глаз. Через некоторое время Мартин начал позевывать, и это оказалось заразительным. Рэндом пожелал нам спокойной ночи и позвонил слуге, чтобы тот явился и показал мне мою комнату. Я попросил Дика, который провел меня в спальню, принести мне кое-какие принадлежности для рисования. Чтобы достать все необходимое, ему понадобилось минут десять. Возвращаться на Землю пешком было долго и утомительно, а я устал. Поэтому я присел к столу и принялся конструировать Карту для комнаты бара в том клубе, куда возил меня прошлым вечером Билл. Я работал наверное минут двадцать, пока не добился удовлетворительного результата. Теперь все дело было во временной разнице, а это соотношение не отличалось постоянством. Решать надо было мне. Один к двум с половиной — это правило было практически взято из воздуха. Возможно, я уже опоздал на рандеву с безымянным умельцем проникать в чужие дела и дома. Я отложил в сторону все, кроме Карты. Затем поднялся. В дверь постучали. Я испытывал соблазн не отвечать, но любопытство оказалось сильнее. И я отворил дверь. На пороге стояла Фиона. На этот раз ее волосы были распущены по плечам. На ней было красивое зеленое вечернее платье и небольшая булавка с драгоценностями, которая отлично подошла по тону ко всему остальному.

— Привет, Фи, — улыбнулся я. — Каким ветром?

— Я почувствовала, что ты манипулируешь силами известного свойства, — ответила она, — и хотела сначала поговорить с тобой. Можно войти?

— Конечно, — сделал я шаг в сторону. — Но я спешу.

— Я знаю, но, может быть, я смогу тебе чем-нибудь помочь?

— Как? — спросил я, закрывая дверь.

Фиона осмотрела комнату и заметила только что нарисованную мною Карту. Она быстро закрыла дверь на замок и подошла к моему столу.

— Очень мило, — похвалила она, рассматривая мое произведение. — Так вот ты куда направляешься? Где это?

— Бар в клубе, в одном месте, откуда я только что прибыл. Там я должен встретиться с некой персоной. В десять по местному времени. Надеюсь добыть кое-какую информацию о человеке, пытавшемся меня прикончить. А может, узнаю еще кое о чем.

— Отправляйся, — сказала она своим чудным голосом, — и оставь Карту здесь. Таким образом я смогу следить за событиями, и, если вдруг тебе понадобится помощь, я буду наготове.

Я протянул руку и сжал ее ладонь. Потом занял нужное положение у стола и сосредоточился. Несколько секунд спустя сцена на Карте обрела цвет и глубину. Я начал погружаться в материализующуюся вокруг меня ткань, все предметы надвигались на меня, становились больше и затмевали мое окружение. Взгляд мой, нашел часы на стене, которые, как я помнил, висели справа от бара. 9.48 — лучше не придумаешь. Сейчас я уже слышал голоса завсегдатаев, видел их самих. Я поискал лучшую точку для высадки. Вот как раз у правого конца бара никого нет. Под часами… Ладно… Я уже был там и старался сделать вид, что был в этом месте всегда. Трое завсегдатаев стрельнули в меня несколько удивленными взглядами. Я улыбнулся и кивнул, Билл представил меня одному из них вчера вечером. Второго я также вчера видел, хотя и не разговаривал с ним. Оба они кивнули в ответ, что, кажется, удовлетворило третьего. Он убедился, что я реален, и немедленно переключил свое внимание на женщину, с которой сидел. Вскоре ко мне подошел бармен. Он, должно быть, тоже припомнил мое лицо, потому что поинтересовался, не зайдет ли Билл. Я получил от него кружку пива и удалился к самому дальнему столику, где уселся и принялся не спеша потягивать пиво, иногда бросая взгляд на часы, а в промежутках наблюдая за входом в бар. Если бы я хотел, то мог бы почувствовать присутствие Фионы. Срок наступил и миновал. Одиннадцатый час. Никто, казалось, особо мной не интересовался, а мое собственное внимание было привлечено молодой леди без кавалера, со светлыми волосами и камееподобным профилем, на чем сходство и заканчивалось. Ведь камеи не улыбаются, а она именно так и поступила, когда во второй раз взглянула на меня, впрочем тут же отведя взгляд.

«Проклятье! — подумал я. — Почему именно сейчас речь должна идти о жизни и смерти? Практически в любой другой ситуации я бы допил пиво, подошел бы к бармену за новой кружкой, обменялся бы парой любезностей, потом спросил, не желает ли дама присоединиться ко мне. Честно говоря…»

Я посмотрел на часы: 10.20. Меня мучили вопросы. Как долго мне ждать? Кто звонил мне, Джордж Хансен? Не решил ли он махнуть рукой на всю эту затею, когда увидел, что я исчезаю в воздухе? Как долго пробудет еще здесь эта милая дама? Я заметил, что кружка у меня пуста, направился к стойке, чтобы вновь наполнить ее, и продолжал наблюдать за всем, что происходит. Но взгляд мой возвращался к даме. Не отвлекается. Я скользнул взглядом по ее талии, по плавной линии бедер, по напряженным плечам…

— Я вижу, вы сидите один, — услышал я ее голос. — Кого-то поджидаете?

От нее сильно пахнуло незнакомыми мне духами.

— Да, — кивнул я. — Но мне начинает казаться, что уже слишком поздно.

— У меня такая же проблема, — сказала она, и я повернулся к ней. — Мы могли бы поджидать вместе, — предложила она и снова улыбнулась.

— В вашем обществе мне будет гораздо веселее, — согласился я, — присоединяйтесь.

Она взяла свой бокал, и мы вместе вернулись к моему столику.

— Меня зовут Мерль Кори, — представился я, как только мы уселись.

— А я — Мег Девлин. Что-то раньше я вас тут не видела.

— Я здесь проездом. А вы, как я понимаю, здешняя?

Она слегка наклонила голову.

— Да. Я живу в новом комплексе в нескольких милях по дороге отсюда.

Я кивнул, как будто знал, в чем дело.

— А вы откуда? — поинтересовалась она.

— Из центра вселенной, — пошутил я, и поспешно добавил — Из Сан-Франциско.

— О, я там частенько бывала. А чем вы занимаетесь?

Я подавил внезапное желание сказать, что я волшебник.

И вместо этого описал свое недавнее занятие в «Гранд-дизайн». Она же, как я узнал в свою очередь, сначала была манекенщицей, потом агентом по продаже в большом магазине, а теперь управляла антикварным магазином. Я бросил взгляд на часы: без четверти одиннадцать. Она перехватила мой взгляд.

— Кажется, мы оба ждали напрасно, — заметила она.

— Вероятно, — согласился я. — Но нам следует дать им шанс до одиннадцати — будем благородны.

— Я тоже так думаю.

— Вы ужинали?

— Давно.

— Проголодались?

— Немного. А вы?

— Слегка. И я видел, что кое-кто здесь уже ужинал. Я сейчас справлюсь.

Я узнал, что мы можем получить сэндвичи, и добыл два и даже с салатом.

— Надеюсь, ваше свидание не должно было включать поздний ужин? — вдруг спросил я.

— Речи об этом не было, и мне все равно, — ответила она, откусывая сэндвич.

Одиннадцать часов — и стрелки принялись отсчитывать минуты последнего часа суток. Я прикончил пиво вместе с сэндвичем и повторять уже не захотел.

— По крайней мере, хоть вечер даром не пропал, — произнесла она, смяв салфетку и отложив ее в сторону.

Я смотрел на ее ресницы, потому что это было приятно. Косметику она не употребляла, или ее не было заметно. Но какое это имело значение? Я уже почти собрался протянуть руку и накрыть ее ладонь своей, но она меня опередила.

— Что вы думали делать сегодня вечером? — спросил я.

— Ну, немного потанцевать, несколько бокалов вина, может быть, погулять при луне. В общем всякие глупости.

— В соседней комнате играет музыка. Перейдем?

— Почему бы и нет?

Когда мы направились к выходу из бара, я «услышал» голос Фионы, донесшийся до меня, как шепот:

— Мерлин, если ты покинешь изображение на карте, я потеряю с тобой связь!

— Подождите минуту, — произнес я.

— Что случилось? — спросила Мег.

— Э-э-э… я хочу сначала зайти в контору для мужчин.

— Это идея. Я сделаю то же самое. Встретимся в холле через пару минут.

В нужном мне месте никого в этот момент не было, но я занял кабину на случай, если кто-то забредет сюда под влиянием выпитого пива. Потом я отыскал в Колоде Карту Фионы. Секунду спустя я связался с ней.

— Послушай, Фи. Очевидно, никто уже не появится. Но остальная часть вечера, кажется, обещает быть премилой. Почему бы мне не провести приятно время, пока я здесь? Поэтому спасибо за помощь. Я скоро вернусь.

— Не знаю. Мне не нравится, что ты уходишь с незнакомым человеком. Возможно, опасность подстерегает тебя где-нибудь рядом.

— У меня есть способ обнаруживать опасность. Я знаю, что пока ее нет. Кроме того, я думаю, что парень, с которым я должен был здесь встретиться, отказался от этой встречи, когда увидел, как я транспортируюсь по Карте в Амбер. Все будет в порядке.

— Мне твоя затея не нравится.

— Я уже большой. И могу сам о себе позаботиться.

— Надеюсь. Вызови меня немедленно, если возникнут проблемы.

— Проблем не будет. Ты можешь спокойно лечь подремать.

— И вызови меня, когда будешь готов вернуться. Не бойся меня разбудить. Я сама хочу перенести тебя домой.

— Ладно, согласен. Спокойной ночи.

— Не теряй осторожности.

— Я ее никогда не теряю.

— Тогда спокойной ночи.

Она прервала контакт. Несколько минут спустя мы с Мег уже были среди танцующих, слушая музыку, касаясь друг друга. Инициативу в танце Мег взяла на себя. Она меня вела. Ну и черт с ней, пусть меня ведут! Ни на миг я не забывал об опасности. Но здесь ничего такого не было, и даже не предвиделось. Ласковая музыка, веселый смех…

В одиннадцать тридцать мы на всякий случай вошли в бар. Там появилось несколько новых пар, но того, кто назначил Мег встречу, не было. И мне никто даже не кивнул. Мы возвратились туда, где звучала музыка. Чуть позже полуночи мы вновь заглянули в бар, с тем же результатом. Тогда мы сели за столик и заказали по последнему бокалу.

— Было очень весело, — улыбнулась она, положив руку на столик так, чтобы мне было легко накрыть ее ладонь своей. Я так и сделал.

— Да, — ответил я. — И было бы здорово, если бы мы могли приходить сюда чаще. Но завтра я уезжаю.

— И куда направляетесь?

— Обратно в центр вселенной.

— Жалко, — проронила она. — Вас подвезти?

Я кивнул:

— Но только в ту сторону, куда едете вы.

Она улыбнулась и сжала мою руку.

— Хорошо, — согласилась она, — пойдемте, я угощу вас чашкой кофе.

Мы допили наши бокалы и направились к стоянке, несколько раз по пути останавливаясь, чтобы поцеловаться. Я опять вспомнил об осторожности, но, кажется, на стоянке, кроме нас, никого не было. Ее машиной оказался небольшой красный «порш» с опущенным верхом.

— Вот мы и пришли. Хотите сесть за руль? — спросила она.

— Нет, лучше ведите вы, а я буду следить, не появится ли всадник без головы.

— Что?

— Прекрасная ночь, а мне всегда хотелось иметь шофера, и чтобы он выглядел в точности, как вы.

В таком прекрасном настроении мы уселись в машину, и Мег включила двигатель. Ехала она очень быстро. Дороги были пустынны, и чувство подъема охватило меня. Я поднял руку и вызвал из Отражения зажженную сигарету, сделал несколько затяжек и выбросил ее, когда мы с грохотом пролетели через мост. Я любовался созвездиями, ставшими знакомыми за эти восемь земных лет, глубоко вдыхал свежий ночной воздух. И, попытавшись проанализировать свои чувства, вдруг понял, что счастлив. Я уже давно не испытывал ничего подобного. Впереди, над кромкой деревьев, показались слабые огоньки. И вскоре справа от нас я увидел небольшой жилой комплекс. Мег притормозила и повернула на дорогу, ведущую к нему. Она припарковала «порш» в нумерованной ячейке стоянки, и мы прошли к подъезду по дорожке, окруженной живой изгородью. Лифт слишком быстро вознесся на нужный этаж, и мы наконец оказались в ее квартире, где она и в самом деле приготовила мне кофе. Это было как раз то, что мне сейчас требовалось. Кофе был отличный. Мы сидели рядышком и медленно смаковали его. Спешить было некуда… Одно наше действие вытекало из другого… и вскоре мы оказались в спальне, наша одежда была сложена на ближайшем стуле, и я поздравил себя, что встреча, ради которой я вернулся на Землю, не состоялась. Мег была гладкая, мягкая и теплая, и ее было ровно столько в нужных местах, сколько требовалось. Ваза с медом… Запах ее духов… Ее возбуждающие и нежные прикосновения… И вот мы лежим рядом, и я не стану тратить метафоры на то, чтобы описать ту блаженную усталость, которая нас охватила. Я гладил ее шелковистые волосы. И тут Мег вдруг потянулась и посмотрела на меня из-под опущенных ресниц.

— Я хочу тебя кое о чем спросить, — сказала она.

— Спрашивай.

— Как звали твою мать?

Я неожиданно почувствовал холод, волной прокатившийся по моему позвоночнику. Но я должен был выяснить, что же в конце концов происходит.

— Дара.

— А твоего отца?

— Корвин.

Она улыбнулась:

— Я так и думала, но хотела убедиться.

— А мне можно задавать вопросы? Или в эту игру играет только один человек?

— Пожалуйста. Но я могу тебя избавить от этой необходимости. Ты хочешь спросить, почему я задала такой вопрос?

— Ты попала в точку.

— Извини, — сказала она.

— Я догадываюсь, что эти имена что-то значат для тебя.

— Ты Мерлин, — утвердительно промолвила она. — Герцог Колвирский, принц Хаоса.

— Черт меня подери! — взорвался я. — В этом Отражении, похоже, меня уже почти все знают! У вас что, какой-то клуб знатоков, или как?

— А кто еще знает? — быстро спросила она. Ее глаза вдруг широко раскрылись.

— Один парень по имени Люк Гейнард, затем погибший мужчина по имени Дон Мартинес, и, вероятно, один местный обитатель, Джордж Хансен. И еще один мертвец — Виктор Мелман… Но почему? Эти имена тебе хоть что-то говорят?

— Да. Люк Гейнард опасен. Я хотела предупредить тебя об этом. Если только, конечно, ты оказался бы тем, кто был мне нужен.

— В смысле?

— Если бы ты был тем, кем являешься, — сыном Дары.

— Тогда предупреждай меня.

— Уже предупредила. Не доверяй ему.

— А что ему нужно? — спросил я, усевшись и подоткнув под спину подушку. — Моя коллекция марок? Мои чеки для путешественников? Ты не могла бы объяснить толковей?

— Он несколько раз пытался убить тебя. Несколько лет назад…

— Как?

— В первый раз это был грузовик, который едва не переехал тебя. На следующий год…

— Бог мой! Ты в самом деле знаешь! Даты, скажи мне даты!

— 30 апреля. Каждый раз — 30 апреля.

— Но почему? Ты знаешь, почему?

— Нет.

— Черт возьми! И как же ты все это узнала?

— Я наблюдала, следила.

— Почему же ты ничего не предпринимала?

— Я не могла. Я не знала, кто из вас кто.

— Леди, вы меня окончательно запутали. Кто вы в конце концов такая и какую во всем этом играете роль?

— Как и Люк, я не та, которой выгляжу… — начала она.

Из соседней комнаты донеслось громкое жужжание.

— О, боже! — воскликнула она, пружиной выскакивая из постели.

Я последовал за ней. В прихожей она нажала на кнопку под маленькой решеткой и произнесла сонным голосом:

— Да? Кто там?

— Дорогая, это я, — послышался ответ. — Вернулся на день раньше. Позвони, чтобы меня впустили, хорошо? У меня тут целая гора пакетов.

— Ой-ой!

Она отпустила одну кнопку, нажала другую, одновременно повернувшись ко мне.

— Это мой муж, — совершенно беззвучно прошептала она. — Тебе нужно скорее уходить. Пожалуйста! По лестнице!

— Но ты не все еще рассказала!

— Я рассказала достаточно. Пожалуйста, поспеши, пока он не вошел.

— Ладно, — буркнул я, бегом вернулся в спальню, натянул брюки, всунул ноги в туфли, белье и носки засунул в карман и натянул рубашку.

— Я не удовлетворен. Ты знаешь больше, чем сказала. И мне тоже необходимо знать это.

— И это все, что тебе нужно?

Я на ходу поцеловал ее.

— Не совсем. Я еще вернусь.

— Не надо, — ответила Мег. — Это будет совсем не то. Но мы еще встретимся, когда придет время.

Я направился к двери.

— Этого мало, — проронил я, открывая дверь.

— Иначе нельзя.

— Увидим.

Я метнулся в конец холла, в дверь с надписью «ВЫХОД». Прыгая вниз по ступенькам, застегнул рубашку, а в самом низу остановился, чтобы надеть носки. Я пригладил волосы и открыл входную дверь подъезда. Никого. Отлично! Я шел по знакомой дорожке, когда передо мной вдруг затормозил черный «седан».

— Садись, Мерлин, — услышал я тетушкин голос.

— Фиона!

Я открыл дверцу, скользнул в машину, и мы тут же рванули с места.

— Ну, это была она? — поинтересовалась Фиона.

— Кто она?

— Тот человек, которого ты должен был встретить в баре.

Я не догадывался об этом, пока она меня не спросила.

— Ты знаешь, — сказал я немного погодя, — думаю, да.

Фиона выехала на дорогу и повела машину туда, откуда мы с Мег приехали.

— А что это за игра? — спросила Фиона.

— Я тоже хотел бы это знать.

— Расскажи мне все, за исключением некоторых интимных подробностей.

— Хорошо, — согласился я и рассказал ей всю историю.

Еще до того, как я закончил, мы уже были на стоянке у клуба.

— Зачем мы снова сюда приехали? — удивился я.

— Я одолжила здесь машину. Возможно, она принадлежит другу Билла. Я подумала, что будет очень трогательно, если мы возвратим ее на то же место, откуда взяли.

— Ты воспользовалась моей новой Картой, чтобы добраться до бара? — поинтересовался я.

— Да, сразу же после того, как ты отправился танцевать. Я следила за тобой с террасы примерно час. Ведь я просила тебя — не теряй осторожности.

— Извини. Я был без ума.

— И я забыла, что тут не подают абсента. Пришлось довольствоваться холодной «маргаритой».

— Очень сочувствую. Потом ты одолжила эту машину и последовала за нами, когда мы поехали к Мег?

— Да. Я оставалась в машине и поддерживала с тобой периферийный контакт через твою Карту. Я пережила несколько волнующих минут, Мерлин. Если бы я почувствовала опасность, то успела бы тебя вытащить даже в самый интересный момент.

— Благодарю. А насколько периферийным был контакт?

— Я не страдаю любопытством, если ты это имел в виду. Но кое что, как уже было сказано, я ощутила. Итак, мы добрались до самой сути в твоем рассказе.

— Но это еще далеко не вся история.

— Оставим ее, — промолвила Фиона. — Пока. Лично меня волнует одна вещь. У тебя нет случайно фотографии этого Люка?

— Кажется, есть, произнес я. И сначала вытащил из кармана трусы, которые мешали мне достать бумажник.

— По крайней мере, хорошо, что ты не носишь кальсоны, — усмехнулась Фиона.

Наконец, я вынул бумажник и развернул его так, чтобы на него падал свет, Фиона тут же наклонилась ко мне, опершись ладонью на мою руку. Я отыскал хороший цветной снимок, где я, Люк и Джулия вместе с подружкой Люка по имени Гейл загорали на пляже. Я почувствовал, что рука Фионы крепко сжала мою руку. Она быстро, почти судорожно вздохнула.

— Что случилось? — изумился я. — Ты его знаешь?

— Нет, нет, — она покачала головой, но слишком поспешно. — Никогда раньше не видела.

— Ты совсем никудышный обманщик, тетушка. Кто это?

— Не знаю, — упорствовала она.

— Брось! Ты мне чуть руку не сломала, когда его увидела!

— Не надо давить на меня, — сказала Фиона.

— Но это касается моей жизни.

— Далеко не только твоей, как тебе кажется.

— Итак?

— Оставим пока это.

— Боюсь, что не получатся. Мне нужно это знать. И я настаиваю. Я вынужден настаивать.

Она повернулась ко мне всем телом, подняла обе руки, словно творя между нами преграду. Из-под ее ногтей с красивым маникюром заструился дым. Фракир запульсировал. И это означало, что тетушка не только испугана, но и разгневана. И у меня, кажется, есть шанс испытать действие ее гнева на собственной шкуре, если дело зайдет достаточно далеко. Я сделал неясный жест и решил отступить.

— Ладно, оставим это пустое занятие и отправимся домой.

Фиона щелкнула пальцами, и дым улетел в окно. Фракир успокоился. Она вытащила из кармана Колоду Карт и ногтем выдвинула амберийский козырь.

— Но рано или поздно я должен буду узнать, — добавил я.

— Позже, — буркнула Фиона, и перед нами распростерся Амбер.

Что мне всегда в Фионе нравилось, так это то, что она не пыталась скрыть свои чувства. Я протянул руку и выключил в кабине свет. В следующий момент мы были уже дома.

8

Подозреваю, что мои мысли во время похорон Каина ничем не отличались от самых заурядных. Они были достаточно банальны. Подобно Блюму из «Улисса», в такие моменты я обычно думаю о самых мирских вещах. Временами же мои мысли улетают достаточно далеко от печального события. У южного подножия Колвира, на широкой береговой полосе, стоит небольшая часовня Единорога. Эта часовня идеально подходила для последнего пристанища Каина. По нашему королевству разбросано несколько таких небольших храмов — они построены там, где люди видели Единорога. Как и Жерар, Каин однажды выразил желание покоиться в одной из морских пещер у подножия горы лицом к волнующемуся простору, по которому он так часто ходил под парусами. Одна такая пещера была для него уже приготовлена, и после траурной церемонии его поместят туда. Было утро, туманное, ветреное, соленое, и всего несколько парусников плыли на запад в полумиле от нас. Службу по правилам должен был вести Рэндом, так как Корона делала его одновременно и высшим жрецом, но, прочитав первую и заключительную главу на Успение Принца из Книги Единорога, он передал свои полномочия Жерару, поскольку именно с ним у Каина были самые лучшие отношения в семье. И гулкий голос Жерара наполнил небольшое каменное строение, когда он читал для нас длинные отрывки, касающиеся моря и переменчивости. Говорят, что в дни светлого разума, Дворкин сам написал Книгу. Не знаю, меня здесь не было. Говорят также, что мы все потомки Дворкина и Единорога, что вызывает в воображении весьма необычные картины. Но в любом деле истоки со временем имеют тенденцию к превращению в миф. Кто знает? Ведь меня тут тогда не было.

— … и все возвращается в море, — читал Жерар.

Я осмотрелся по сторонам. Кроме членов семьи присутствовало человек, наверное, двадцать-тридцать, в основном, знать города, несколько торговцев, с которыми Каин поддерживал дружеские отношения, представители королевств из ближайших соприкасающихся с Амбером Отражений, где Каин проводил время, как официально, так и в частном порядке. И, конечно, Винта Байл. Слева от меня стоял Билл, который пожелал присутствовать на похоронах, а справа — Мартин. Не было ни Фионы, ни Блейза. Блейз извинился за то, что рана мешает ему прибыть на это печальное событие. Фиона же просто исчезла. И сегодня утром Рэндому не удалось ее обнаружить. На половине службы Джулиан отправился проверить охрану вдоль дороги, потому что кто-то справедливо заметил, что, собравшись вместе, мы представляем прекрасную мишень для наемного убийцы. Поэтому Джулиан всюду расставил своих лесников, вооруженных короткими мечами, копьями и луками. Время от времени до нас доносился лай одной из его новых гончих, ей тут же отвечали другие. От всего это было очень грустно. Волны, ветер и размышления о смерти… Но куда исчезла Фиона? Испугалась ловушки? Или это связано с событиями прошлой ночи? И Бенедикт? Он прислал соболезнования и с сожалением упомянул о внезапном и срочном деле, не позволявшем ему присутствовать на похоронах. Льювилла просто не явилась, и связаться с ней по Карте так и не смогли. Флора стояла впереди меня. Она знала, что траур ей к лицу. Возможно, я несправедлив к ней. Но она казалась более нетерпеливой, чем печальной или хотя бы задумчивой. Когда служба закончилась, все вышли на берег. Четыре моряка несли гроб Каина. Мы выстроились в процессию, которая направилась к пещере с саркофагом Каина. Нас догнало отделение солдат Джулиана — наш вооруженный эскорт. Мы медленно шли по морскому берегу, и вдруг Билл, толкнув меня, указал кивком головы вверх, на Колвир. И я увидел там, на скальном выступе, фигуру в черном плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Билл наклонился ко мне и сквозь музыку труб и других странных инструментов я расслышал его голос:

— Это тоже часть церемонии? — спросил он.

— Мне во всяком случае ничего об этом не известно.

Я догнал Рэндома и положил ему на плечо руку. А когда он обернулся, показал ему на каменный выступ. Через минуту или две мы должны были пройти как раз под этой черной фигурой. Рэндом остановился и, прищурившись, вгляделся в нее.

— Остановитесь! — крикнул он взволнованно. — Остановите процессию! Всем оставаться на своих местах!

В этот момент черная фигура слегка пошевелилась, не отрывая глаз от Рэндома. В небе над Колвиром, словно в кинотрюке, образовалась туча, которая принялась быстро расти. Из-под ладони Рэндома показался багровый, мерцающий и пульсирующий свет. Человек в черном плаще вдруг поднял голову, молниеносно сунул руку под плащ, что-то достал и швырнул вниз. В воздухе завис маленький черный предмет, который затем начал свой быстрый путь к земле.

— Всем лечь! — крикнул Жерар.

Мы бросились на землю плашмя. Лишь Рэндом не шелохнулся. Он остался на месте, наблюдая за происходящим. Из облака в склон горы ударила яркая молния. Последовавший за этим раскат грома почти совпал со взрывом над нашими головами. Расстояние оказалось слишком большим, и бомба взорвалась, не долетев до земли. Многие из нас, конечно, расстались бы с жизнью, если бы процессия прошла под скальным выступом, и убийца незаметно швырнул бы ее на нас. Когда перед моими глазами перестали танцевать световые точки, я вновь взглянул на утес. Черная фигура исчезла.

— Ты достал его? — обратился я к Рэндому.

Он пожал плечами и опустил руку с Камнем, который перестал пульсировать.

— Всем подняться! — приказал он. — Продолжаем похороны!

Так мы и поступили. Больше никаких происшествий не было, и дело завершилось так, как мы этого и хотели. Гроб был наконец положен в саркофаг. В моих же мыслях, как, видимо, и в мыслях всех моих близких, уже разворачивались любимые семейные игры. Мог ли нападавший быть кем-то из отсутствующих родственников? Если да, то кем именно? Какие у него мотивы? И какое у всех у них алиби? Где они сейчас? Возможно ли, что это заговор? Или это кто-то посторонний? Если так, то каким образом раздобыл он взрывчатку, которая спрятана в Амбере под тщательной охраной? Или же она доставлена из Отражений? А может, кто-то из местных обитателей заново открыл верную формулу состава? Если же этот «кто-то» посторонний, то каковы его мотивы и куда он теперь исчез? Или кое-кто из нас нанял убийцу, перенеся его в Амбер? Но зачем? Когда мы проходили мимо склепа, я мимолетно подумал о Каине, но не как об усопшем родственнике, а как об одном из звеньев той цепи загадок, над которыми мы все ломали головы. Я мало его знал. Но кто-то из родственников рассказывал мне, что он был совсем не легким человеком. Довольно скрытным, грубоватым, циничным, склонным к жестокости. За все эти годы Каин нажил немало врагов и, кажется, был этим весьма горд. Со мной он всегда вел себя порядочно, но ведь наши дороги никогда не пересекались. Поэтому чувства мои по отношению к нему были куда поверхностней, чем по отношению к остальным. Джулиан казался того же покроя, что и Каин, Но не столь грубый. И никто не мог с уверенностью сказать, что в данный момент скрывалось за его видимой любезностью. Каин… Да, мне стоило бы узнать тебя получше. И я уверен, что смерть твоя наносит ущерб и мне, хотя я, может быть, не сознаю этого в должной мере. На обратном пути во дворец, где нас ждал накрытый стол, я впервые задумался над тем, в какой степени и каким образом связаны мои чувства, неприятности и проблемы с судьбой моих близких. А то, что связь эта существовала, я чувствовал. На маленькие совпадения я внимания не обращаю, но большим уже не доверяю. Мег Делвин? Ведь она что-то знала обо всем этом! Муж мужем, решил я, а мы с ней должны встретиться. И поскорее! Позже, в большом обеденном зале, где в одно жужжание сливались все разговоры, позванивали и постукивали столовые приборы, мне пришла в голову мысль об одной смутной вероятности, и я немедленно решил ее проверить. Извинившись и избавившись от ледяного, хотя и привлекательного соседства с Винтой Бейл, третьей дочерью какого-то мелкого знатного лица и, кажется, последней любовницей Каина, я пробрался в дальний конец зала, где небольшая группа людей окружала Рэндома. Я простоял там несколько минут, прежде чем он меня заметил.

— Мерлин, — сказал он, подойдя ко мне, — сейчас у меня нет времени, но я хочу, чтобы ты знал — наша беседа не закончена. Давай встретимся сегодня вечером, как только я освобожусь. Договорились? Жди.

Я кивнул.

— Один маленький вопрос, — остановил я его, когда Рэндом собирался вернуться к прерванной беседе.

— Давай, — согласился он.

— На Отражении Земля, откуда я недавно вернулся, есть еще наши амберийцы… какого-либо рода агенты?

Он покачал головой.

— Агентов у меня нет, и не думаю, чтобы они сейчас еще у кого-то были. Кое-где у меня там есть знакомые, но они все местные — как Билл.

Его глаза сузились.

— Появилось что-то новенькое? — тихо спросил он.

Я опять кивнул.

— Важное?

— Возможно.

— Я бы хотел узнать об этом немедленно, но придется немного подождать, пока мы не сможем поговорить наедине.

— Понимаю.

— Я пришлю за тобой, — сказал он и вернулся в свою компанию.

Единственное объяснение осведомленности Мег Делвин, которое я смог придумать, было опровергнуто. И отправиться сразу же на встречу с ней после обеда я теперь тоже не мог. Я утешил себя великолепной закуской. Некоторое время спустя в зал вошла Флора. Оглядела всех, пробралась ко мне и присела рядом у окна.

— С Рэндомом сейчас невозможно поговорить, — пожаловалась она.

— Ты права. Чем тебя угостить? Что-нибудь выпьешь?

— Не хочется. Возможно, ты сможешь мне помочь. Ты ведь волшебник.

Мне эти слова не понравились, но я все-таки спросил:

— В чем дело?

— Я зашла к Блейзу спросить, не желает ли он спуститься в зал и присоединиться к нам, но он исчез.

— Разве дверь не была заперта? Подавляющее большинство людей не допускает подобной небрежности.

— Да, была. Изнутри. Следовательно, он куда-то картотранспортировался. Когда он не ответил, я ворвалась в комнату, ведь один раз на него уже покушались.

— И что же тебе нужно от волшебника?

— Ты можешь его найти?

— Карты следов не оставляют. Но даже, если бы и мог, то не уверен, что стал бы. Он сам знает, что делает, и, следовательно, желает, чтобы его оставили в покое.

— Но что, если он замешан? Он и Каин в прошлом были на противоположных сторонах.

— Если он замешан в чем-то для всех нас опасном, то только к лучшему, что он ушел.

— Выходит, ты не можешь помочь… или не хочешь?

Я кивнул.

— Наверное, и то и другое. Как ты думаешь, кто может, кроме Рэндома, решить — надо его искать или нет?

— Возможно.

— Я предлагаю тебе держать эту новость при себе, пока ты не переговоришь с Рэндомом. Нет необходимости порождать бесплодные подозрения. Или, если хочешь, я сам могу сообщить это Рэндому. Я должен с ним встретиться и поговорить сегодня вечером.

— О чем?

Вот тебе и раз!

— Не знаю точно. Он что-то хочет мне рассказать, или наоборот спросить.

Она внимательно посмотрела на меня.

— Ведь мы с тобой еще не успели перемолвиться и словом, ты не забыл? — произнесла она после паузы, — Кажется, этим мы теперь и занимаемся. Ну, ладно. А могу я узнать о твоих неприятностях в одном из любимейших моих Отражений?

— Почему бы и нет? — и я начал пересказ чертовой истории по новому кругу. Я чувствовал, что делаю это в последний раз. Как только Флора узнает о том, что со мной приключилось, сведения об этом просочатся и ко всем остальным. У Флоры не оказалось каких-либо соображений относительно моей истории, во всяком случае, никакой информацией она не поделилась. Мы еще немного поболтали, в основном, о местных слухах, и наконец Флора решила что-нибудь съесть. Она направилась к столу и обратно уже не вернулась, о чем я совсем не жалел, так как слегка устал от нее. Ко мне подходили и другие родственники. Мы говорили о Каине, о моем отце. Ничего нового я не узнал. Меня представили нескольким лицам, с которыми раньше я знаком не был. И мне пришлось запомнить массу имен и прочих ненужных подробностей, потому что ничего другого делать не оставалось. Когда обед закончился, я ухитрился выйти из зала одновременно с Рэндомом.

— Потом, — проронил он мне на ходу и прошел дальше вместе со своими собеседниками.

Поэтому я вернулся в свою комнату и растянулся на кровати. Когда события напоминают кипящий котел, то, если есть возможность отдохнуть, нужно ею пользоваться. Немного погодя я заснул, и мне приснился сон… Я прогуливался в английском саду, который располагался за дворцом. Со мной был кто-то еще, но я не знал, кто это. Казалось, что это неважно. Я услышал знакомое мне завывание. Потом совсем близко раздалось рычание. Когда я оглянулся, то ничего такого не увидел. Но потом они вдруг оказались рядом — три огромные собаки, похожие на то существо, которое я прикончил в квартире Джулии. Вой не прекращался, но выли не эти звери. Они лишь рычали и подходили ближе. Неожиданно я понял, что это сон, и что он снился мне уже много раз, и каждый раз, просыпаясь, я забывал его. Но сознание того, что это сон, не освободило меня от чувства опасности, когда звери бросились ко мне. Каждую из трех бестий окружало нечто вроде светового ореола — бледного, колеблющегося. И глядя сквозь этот свет, я видел уже не сад, а лесную поляну. Когда они прыгнули на меня, то словно бы натолкнулись на стену из стекла. Их отбросило назад, они упали, снова вскочили, метнулись вперед ко мне, и снова неудачно. Ужасные псы завыли, запрыгали, зарычали и попытались напасть еще раз. Но казалось, что я стою под стеклянным колпаком или внутри магического круга, куда они проникнуть не могут. Затем вой стал громче и ближе, и бестии перенесли внимание с меня на…

— Ого! — воскликнул Рэндом. — Ты мне теперь должен за избавление от кошмара.

… Я проснулся. Я лежал в своей кровати, за окном было темно… я понял, что Рэндом вызвал, меня через Карту и уловил мой кошмарный сон, когда установился контакт.

Я зевнул и мысленно поблагодарил Рэндома.

— СПАСИБО.

— Просыпайся окончательно и поговорим, — сказал он.

— Хорошо. А где ты?

— Внизу. Маленькая гостиная к югу от главного зала. Попиваю кофе. И жду тебя.

— Увидимся через пять минут.

— Идет!

Рэндом растворился. Я сел, спустил ноги с кровати… Потом поднялся, пересек комнату и широко распахнул окно. Я глубоко вдохнул хрусткий холодный осенний воздух. Весна на Отражении Земля, осень — в Амбере. И это мои два любимейших времени года. Я должен ощущать подъем чувств и сил. А вместо этого шутка ночи, исчезающий остаток сна — мне показалось, что я слышу удаляющееся завывание. Я вздрогнул и закрыл окно. Наши сны слишком тесно бывают связаны с нашей реальностью. Я отправился в указанную комнату и занял один из диванов. Рэндом дал мне выпить полчашки кофе и только потом попросил:

— Расскажи мне о «Колесе-призраке».

— Это… своего рода парафизическое устройство наблюдения и слежения. А также — библиотека.

Рэндом поставил свою чашку на стол и склонил голову набок.

— Не мог бы ты несколько поподробнее…

— В общем, работая с компьютерами, я пришел к интересной идее о том, что фундаментальные принципы обработки данных могут быть применены с весьма любопытными результатами в некоем месте, где сами компьютеры работать бы не могли. Другими словами, мне нужно было найти такие условия среды Отражений, где операции оставались бы примерно теми же самыми, но физическое воплощение конструкции, техники программирования и ввода энергии — все это имело бы иную природу.

— Гм… Мерлин, — откашлялся Рэндом. — Ты меня уже совершенно сбил с толку.

— Я сконструировал устройство, обрабатывающее данные. Но сделал это в одном из Отражений, где никакой нормальный компьютер не смог бы функционировать. Чтобы мое «Колесо-призрак» работало, мне пришлось использовать совершенно новый способ конструирования, другие, отличные от обычных, материалы, другие источники энергии. Я выбрал для постройки такое место, где действуют иные законы физики, и поэтому мое устройство может функционировать не так, как другие. И теперь у меня появилась возможность создавать программы, которые не работали бы на Отражении Земля, где я жил в то время. В результате, как мне кажется, получилось нечто уникальное. Я назвал свое изобретение «Колесо-призрак» из-за некоторых особенностей его внешнего вида.

— И оно служит в качестве следящего устройства и библиотеки? Что это значит?

— Мое «Колесо» перелистывает множество Отражений, словно страницы книги, или словно оно тасует колоду карт. Запрограммируй его на поиск и слежение за любым интересующим тебя объектом, и оно не спустит с него глаз. Я думал преподнести его вам в качестве сюрприза. Ты мог бы с его помощью, например, узнать, не стягивает ли силы один из наших потенциальных врагов или следить за распространением Бурь в Отражениях…

— Погоди минутку, — заявил Рэндом, поднимая руку. — Каким образом оно перелистывает Отражения? Как оно работает?

— В процессе работы, — объяснил я, — «Колесо-призрак» каждое мгновение воссоздает множество эквивалентов-Карт, потом…

— Стоп! Задний ход. Как же можно написать программу для наших Карт? Я думал, что создать Карту способен лишь человек, прошедший Лабиринт или Логрус.

— Но в данном случае, сама машина относится к тому же классу объектов, что отцовский меч, Грейсвандир. Я включил элементы узора Лабиринта в его конструкцию.

— И ты собирался нас приятно удивить?

— Да, когда машина была бы полностью готова.

— А когда это произойдет?

— Я не уверен, что смогу предсказать это точно. Она должна насытить банки памяти определенной критической массой информации, и только после этого ее программы начнут работать в полном объеме. Я уже довольно давно приказал ей заниматься этим, но до сих пор еще не проверял результатов.

Рэндом налил себе немного черного кофе и отпил.

— Не думаю, что эта машина будет экономить нам так уж много времени и усилий, — сказал он после непродолжительного молчания. — Когда меня интересует какой-нибудь объект в Отражениях, я отправляюсь посмотреть на него сам, или посылаю кого-то. Если же теперь я захочу воспользоваться твоей штукой, я все равно потрачу время на дорогу туда, к ней.

— Нет, — возразил я. — Не потратишь. Ты просто вызовешь дистанционный пульт. Терминал.

— Вызову? Терминал?

— Вот именно.

Я нашел свою Колоду Карт и вытащил одну, лежащую в самом низу. На ней изображалось серебряное колесо на темном фоне. Я передал Карту Рэндому, и он внимательно ее рассмотрел.

— А как ею пользоваться? — спросил он.

— Так же, как и другими Картами. Вызвать тебе терминал?

— Вызови. Я посмотрю.

— Отлично. Но пока идет процесс сбора данных в Отражениях, машина еще не знает много полезных вещей.

— Я не буду ее экзаменовать. Я лишь хочу взглянуть на нее.

Я поднял Карту, всмотрелся в нее сквозь внутренний глаз своего сознания. Несколько мгновений спустя сработал контакт. Я позвал. Послышался тихий треск, в воздухе запахло озоном, и мерцающее световое колесо примерно восьми футов в диаметре повисло в воздухе, материализовавшись передо мной.

— Уменьши размеры терминала! — приказал я.

Колесо сократилось приблизительно в три раза, и на этом ему было приказано закрепиться. Теперь оно было похоже на бледно-светящуюся рамку картины, и по комнате, которая виднелась сквозь него, пробегали постоянные волны.

Рэндом потянулся рукой к кольцу.

— Не трогай, — предупредил я. — Получишь удар. Я еще не выявил всякие мелкие недоделки.

— Передача энергии?

— Да, машина может и это. Но в небольших дозах.

— Но если ты отдашь приказ передать заряд…

— Да, конечно. Машине необходимо уметь передавать энергию, чтобы поддерживать работу сканнирующих устройств и терминала через Отражения.

— Мне хочется знать, способна ли она выдавать на этом конце заряд? А точнее, разряд.

— Как я тебе уже говорил, она способна накопить и разрядить определенное количество энергии.

— На какую дальность?

— Повсюду, куда может проникнуть дистанционное устройство.

— A куда оно может проникнуть?

— Ну, теоретически в любое место. Но…

— Предположим, ты прикажешь такому кольцу возникнуть рядом с кем-то, накопить мощный разряд и выстрелить им в этого человека. Он может умереть от этого?

— Наверное. Почему бы и нет? Но назначение «Колеса» состоит совсем не в этом.

— Мерлин, твой сюрприз и в самом деле сюрприз. Но я не уверен, что очень рад ему.

— Это совершенно безопасно. Никто не знает местонахождение машины. Никто не сможет проникнуть туда. Эта Карта — единственная, и она хранится у меня. Я собирался сделать еще одну Карту, специально для тебя, а потом, когда машина будет готова полностью, показать, как ею управлять.

— Нет. Обо всем это мне нужно крепко подумать.

— Призрак, сколько Бурь в данный момент происходит в зоне пяти тысяч завес Отражений?

Словно из середины обруча донеслись слова:

— Семнадцать…

— Мне это напоминает…

— Да, я придал ей мой голос. Призрак, покажи нам картину самой большой из Бурь.

Внутри круглой рамки возникла сцена хаотической ярости шторма.

— Мне только что пришла в голову еще одна мысль, — громко сказал Рэндом. — А предметы она умеет транспортировать?

— Конечно, как и обычная Карта.

— А первоначальный размер кольца — это предел?

— Нет, можно увеличить или уменьшить диаметр по желанию.

— Нет, пока не надо. Но допустим… ты сделал диаметр больше. И приказал показать тебе Бурю. Самый большой, какой только влезет в рамку, участок… Она сможет передать его? Сюда?

— Не знаю. Машина попытается, во всяком случае. Это будет что-то вроде гигантского окна в шторм.

— Мерлин, лучше затвори его. Это опасно.

— Но, как я уже говорил, никто не знает, где Призрак расположен, а единственный способ добраться до него…

— Знаю, знаю. А скажи, с соответствующей Картой к Призраку может добраться любой?

— Да. Я не стал встраивать коды безопасности именно из-за невозможности найти машину любым другим способом.

— Малыш, эта штука может стать ужаснейшим оружием. Погаси окно. Немедленно. И выключи эту машину.

— Это невозможно.

— Почему?

— С дистанционного пульта невозможно отключить питание или стереть память машины. Мне бы пришлось отправиться туда, где она находится.

— Тогда немедленно отправляйся в путь, вот что я тебе советую. Я хочу, чтобы ты на время ее выключил, пока не встроишь в нее надежные предохранители. И даже тогда… ну, тогда и посмотрим. Я не доверяю таким энергиям и возможностям. Особенно, когда у меня нет от них никакой защиты. Она может напасть совершенно неожиданно. О чем ты только думал, когда выдумывал и строил эту штуку?

— Об обработке информации. Слушай, ведь кроме нас…

— Всегда существует вероятность, что кто-то пронюхает о Призраке и найдет способ добраться до него. Да, да, я знаю — ты влюблен в собственное создание. И я уважаю твои добрые намерения. Но машина должна быть приведена в нерабочее состояние.

— Но я ничем тебя не обидела, — это был мой голос, но исходил он из обруча терминала.

— Что? Это неважно, — ответил Рэндом, посмотрев на кольцо, потом на меня, затем вновь на кольцо. — Меня тревожит твой потенциал. Мерлин, выключи терминал!

— Конец работы, — приказал я. — Убери терминал.

Кольцо замерцало на секунду и исчезло.

— Что ты скажешь насчет последнего замечания твоего Колеса? — поинтересовался Рэндом.

— Я удивлен.

— Да, сюрпризы начинают мне надоедать. Возможно, окружающая среда в том Отражении каким-то образом воздействует на машину. Ты знаешь, чего я хочу. Пусть она пока отдохнет.

Я наклонил голову.

— Как прикажете, сэр.

— Брось, не притворяйся мучеником. Просто выключи ее.

— И все же я думаю, что дело в установке нескольких предохранительных систем. Нет причины закрывать проект.

— Если бы обстановка была сейчас поспокойнее, я, может быть, согласился бы с тобой. Но слишком много дерьма плывет вниз по течению именно сейчас, со всеми этими снайперами, бомбометателями и так далее. И мне не нужны новые заботы.

Я встал:

— Ладно. Благодарю за кофе. Я сообщу тебе, когда все будет сделано.

Он кивнул:

— Спокойной ночи, Мерлин.

— Спокойной ночи.

Пробираясь в свою комнату через большой передний холл, я заметил Джулиана. Он был в зеленом халате и разговаривал с двумя мужчинами. Перед ним на полу валялось какое-то мертвое животное. Это было в точности такое же создание, как собакоподобная бестия, убитая мною в квартире Джулии.

Я подошел к ним.

— Привет, Джулиан. Что это у тебя? — спросил я, показывая рукой на животное.

Он покачал головой.

— Не знаю. Гончие убили трех таких в Ардене. Я перенес этих ребят вместе с одним из тел, чтобы показать Рэндому. Ты случайно не знаешь, где он сейчас?

Я ткнул пальцем через плечо.

— В гостиной.

Джулиан пошел туда не медля. Я потрогал мертвое тело страшного пса носком ботинка. Должен ли я вернуться и рассказать Рэндому, что уже встречал такое раньше?

— К черту, — пробормотал я, так как не видел в этой информации ничего интересного.

Я вернулся в свою комнату, умылся и переоделся. Потом зашел на кухню и запасся едой, которую сложил в заплечный мешок. Мне не хотелось прощаться с кем-либо, поэтому я вышел через черный ход, спустился по задней лестнице и уселся в саду. Посидев так немного, я встал и пошел. Темно. Прохладно. Звезды. Я почувствовал внезапный озноб, когда оказался у того места, где в моем сне на меня напали страшные и странные собаки. Было тихо — ни воя, ни рычания, ничего. Я миновал это место и продолжил свой путь к дальним окраинам хорошо ухоженного парка, где несколько тропинок уводили путника из него прочь. Я выбрал вторую слева. Эта тропа была намного длиннее другой, с которой она потом все равно пересекалась, но идти по ней было легче, а ночью это важней. Я шагал вверх по склону около часа, и наконец обнаружил ведущую вниз дорогу, которую и искал. Тогда я остановился, сделал глоток воды, немного отдохнул и начал спускаться вниз. На склоне Колвира очень сложно продвигаться сквозь Отражения. Чтобы как следует справиться с этим делом, человек должен отойти от Амбера на приличное расстояние. Так что я только и мог, что шагать на своих двоих, но ночь для прогулки была подходящая, и я ничего не имел против. Я успел уйти довольно далеко по дороге, ведущей вниз, когда небо над моей головой внезапно посеребрило сияние, и на плечо Колвира уселся полумесяц, залив призрачным светом бежавшую впереди тропинку. Я прибавил шагу. Мне очень хотелось покинуть склон Колвира еще до рассвета. Я был зол на Рэндома за то, что он не признал полезность моего создания. Я еще не был готов к тому, чтобы рассказать ему о машине. Если бы не похороны Каина, я бы не вернулся в Амбер, пока не довел бы функционирование Колеса до совершенства. И даже сейчас я не собирался упоминать о Колесе, если бы оно в какой-то мере не входило в опутавшую нас загадку, и если бы Рэндом не пожелал узнать о нем, чтобы иметь полное представление о моих приключениях. То, что он увидел, ему не понравилось, но премьера состоялась преждевременно. И если я теперь выключу машину, как он того требовал, то уничтожу плоды своей долголетней работы. Ведь «Колесо-призрак» все еще работало по программе самообразования, сканируя Отражения. В любом случае, давно было пора наведаться к нему и проверить, как идут дела, исправить возможные погрешности, которые накопились в работе системы. Я продолжал размышлять обо всем этом, а тропа тем временем становилась все круче, обвивая западный склон Колвира. Ведь Рэндом не приказывал мне уничтожить весь объем памяти Колеса. Он просто хотел, чтобы машину выключили. И значит, я мог выбирать средства по своему усмотрению. Поэтому я решил, что имею право сперва все как следует проверить, пока не уверюсь, что машина в порядке. Потом переведу содержание банков памяти в более устойчивый вид. И, выключив машину, ничего не потеряю, так как память ее будет в неприкосновенности, пока не настанет время привести Колесо в действие. А возможно… Что, если я приведу все в полный порядок, встрою пару предохранительных систем, чтобы успокоить Рэндома, потом вызову его самого, покажу, что сделал, и спрошу, довольна ли его душенька? Если он останется недоволен, то я всегда успею выключить машину. Но, вероятно, он изменит решение. Да, стоит подумать и об этом. Я разыгрывал в воображении разговоры с Рэндомом, пока луна не переместилась в левую часть неба. Я был уже на половине пути вниз по склону Колвира, и чем дальше, тем легче была дорога. Уже чувствовалось уменьшение силы Лабиринта. Я еще пару раз останавливался, чтобы напиться, и один раз — проглотил сэндвич. Чем больше я над этим раздумывал, тем сильнее становилась моя уверенность, что если я продолжу работу с Колесом, то Рэндом придет в большую ярость и даже, вероятно, не выслушает меня до конца. А с другой стороны я и сам был зол. Путь был длинный, и лишь несколько раз у меня появлялась возможность срезать крюк. Было время как следует поразмыслить.

Небо становилось светлее, я прошел последний каменистый спуск и у подножия Колвира вышел на широкую удобную дорогу, уходившую на северо-запад. Я смотрел на выстроившиеся вдоль нее деревья. Вот одно, развесистое, вот другое, удобный ориентир… Вдруг все озарила ослепительная вспышка, послышался раскат оглушительного грома — и дерево раскололось надвое. До него оставалось не больше сотни метров. Я вскинул обе руки, как только увидел разряд, но даже несколько секунд спустя слышал треск дерева и эхо разряда.

Затем послышался голос:

— Возвращайся обратно!!!

Я решил, что подошла пора начать разговор.

— Может, вступим в переговоры? — предложил я.

Тишина. Я спустился в мелкую канаву, шедшую вдоль дороги, прополз несколько метров к месту, где прикрытие было получше. И принялся слушать и смотреть, надеясь, что тот, кто только что выкинул этот трюк, каким-нибудь образом выдаст себя. Но ничего не произошло. Я напрасно рассматривал заросли и часть склона, по которому только что спустился. Но зато это дало небольшой толчок моему вдохновению. Я вызвал мысленное изображение Логруса, и две его линии стали моими руками. Тогда я потянулся, но не сквозь Отражения, а к склону туда, где довольно солидных размеров валун нависал над скоплением других камней. Ухватившись за него, я изо всех сил потянул его к себе. Камень был слишком тяжел, чтобы так легко и сразу перевернуться. Я принялся медленно его раскачивать. Наконец, он замер в неустойчивом положении, а затем покатился вниз и рухнул, вызвав небольшой камнепад. Камни сталкивались, тащили за собой другие. Покатились даже несколько больших скальных обломков. Да и сама скала, по которой змеился разлом, тоже не выдержала. Целый ее ломоть затрещал, закряхтел и начал медленно оседать. Я чувствовал, как задрожала подо мной земля. Я не ожидал такого великолепного зрелища. Камни подпрыгивали, отскакивали друг от друга, ныряли в заросли, под их напором раскачивались, трещали и ломались деревья. Потом я встал — Фракир, покачиваясь, свешивался с моего левого запястья — и приблизился к зарослям. Я внимательно осмотрел поредевшую рощу, но там никого не оказалось. Я взобрался на ствол поваленного дерева.

— Еще раз спрашиваю, будешь разговаривать? — крикнул я.

Ответа не последовало.

— Ладно, пусть будет так, — сказал я и направился на север, в Арден.

Пробираясь сквозь древний лес, я время от времени слышал звук лошадиных копыт. Но если за мной следили, особого желания приблизиться ко мне эти всадники не испытывали. Скорее всего, мимо проезжал один из патрулей Джулиана. Особого значения это не имело. Я вскоре отыскал дорогу и начал приготовления, которые должны были унести меня очень далеко от этих мест. Более светлый оттенок… от коричневого к желтому… и деревья стали пониже… завеса листвы гуще… Непривычный посвист птицы… странного вида гриб… Мало-помалу характер леса изменился. И чем дальше это изменение уносило от Амбера, тем легче было его производить. Мне стали попадаться солнечные прогалины. Небо стало светло-голубым… Все деревья были зелеными и почти все — молодыми… Я перешел на медленный бег. Показались облака, целые массивы облаков… пористый дерн стал плотнее, суше… Я ускорил бег, направляясь вниз по склону холма. Трава стала выше, гуще. Деревья теперь превратились в островки посреди океана бледных трав. Взгляд теперь владел всем пространством до горизонта. Справа от меня повисла хлюпающая, жемчужная завеса. Это был дождь. Издали доносились раскаты грома, хотя солнце продолжало освещать мой путь. Я глубоко вдыхал чистый влажный воздух и продолжал бег. Травы исчезли, землю расчертили трещины. Небо почернело… По каньону вокруг меня мчались потоки воды… На скалистую местность низвергались водопады ливня… Я начал спотыкаться. Каждый раз, теряя равновесие, я проклинал все на свете, а особенно себя, за то, что слишком поздно взялся за смещение… Тучи разошлись, словно театральные кулисы, и лимонное солнце пролило потоки тепла и света с оранжево-розового неба. Гром затих на полураскате, и поднялся ветер. Солнечно. Я поднялся по склону холма. Посмотрел вниз на разрушенную деревню. Давно заброшенная, изредка поросшая деревьями, улицы перекопаны странными канавами, какие-то курганы вдоль них… Я прошелся по главной улице этой деревни под серо-черным, грифельным небом, потом осторожно перебрался через частично замерзший пруд… и лица тех, кто лежал подо льдом, слепым взглядом следили за мной, куда бы я ни пошел… В небе плавали волокна сажи, снег был плотен, дыхание мое повисало в воздухе ледяным туманом. Я вошел в скелетоподобный лес, на сучьях превратились в камень замерзшие птицы. Это было похоже на гравюру. Скольжение вниз по холму, оттепель и весна… Снова движение… Грязь под ногами, зеленые проплешины… Необыкновенного вида автомобили на дальнем шоссе. Мусорный двор… вонь, жижа, тление, дым, ржавчина… Горы отбросов. Мелькают наглые крысы… Скорее отсюда… Смещение быстрей, дыхание тяжелей… Полоса неба над шапкой смога… Дно речной дельты… берег океана… Золотые пилоны вдоль реки… Сельский ландшафт с озерами… Коричневые травы под зеленым небом… Замедляюсь… Вокруг простирается зеленое поле, река и озеро… Ветер и травы, как море… Я вытираю пот со лба, рукава становятся влажными… Со свистом втягиваю сквозь зубы воздух… Перехожу на шаг. Я не спеша шагал через поле, предпочитая делать редкие передышки в таком месте, где все далеко видно. Ветер тихо шелестел травой. Ближайшее озеро было цвета извести. В воздухе пахло чем-то сладким. Мне показалось, что справа что-то полыхнуло, но когда я взглянул в ту сторону, там не было ничего необычного. Немного погодя я мог бы поклясться, что снова слышу далекий топот копыт. И опять тишина. Вот что плохо в Отражениях — никогда нельзя сказать, что для данной складки естественно, а что нет. Никогда не знаешь, чего ждать. Прошло еще несколько минут, вначале я почувствовал запах дыма, и только потом увидел его. Да, это был дым. А в следующее мгновение вспыхнул настоящий огненный поток. Путь мой пересекла пылающая полоса. И вновь голос:

— Ведь я сказал тебе — возвращайся!!!

Ветер дул с той стороны, где был огонь, нес языки пламени прямо на меня. Я повернулся, чтобы обойти пламя, и заметил, что оно уже огибает меня с флангов. Чтобы создать в уме нужную матрицу для смещения Отражений, необходимо время. Но меня застигли врасплох, и я не был уверен, что успею сосредоточиться. Оставалось одно — бежать. Но линия огня обтекала меня вокруг, словно беря в огромное кольцо. На бегу я отмечал точность ее движения. Жар и дым вскоре стали еще сильнее. Сквозь треск пламени мне по-прежнему мерещился стук копыт. От дыма мои глаза наполнялись слезами, к тому же, он еще больше ухудшил видимость. И я вновь не смог найти того, кто устроил для меня эту огненную ловушку. Но… на этот раз мои мучительные сомнения неожиданно разрешились… Земля дрожала под ударами копыт, кто-то приближался ко мне. Пламя сверкнуло, взметнулось выше, кольцо поспешно стало замыкаться. Я уже готовился к новой опасности, когда через просвет в огненной стене влетели конь и всадник. Всадник натянул поводья, но его гнедой конь был явно напуган огнем. Он оскалился, закусил узду и несколько раз попытался встать на дыбы.

— Скорей! За мою спину! — крикнул всадник, и я поспешно прыгнул на коня.

Всадником оказалась темноволосая женщина. Я лишь мельком увидел ее лицо. Ей удалось повернуть коня в том направлении, откуда она прискакала, потом она дернула поводья. Гнедой ринулся вперед, но внезапно поднялся на дыбы. Я едва удержался, ухватившись за всадницу. Когда передние копыта коня вновь коснулись земли, он бросился вперед, но у самой кромки пламени опять завертелся волчком.

— Проклятье! — услышал я крик всадницы, которая отчаянно натягивала поводья.

Конь громко заржал. Из его рта падала кровавая пена. К этому времени огненный круг замкнулся, дым повалил гуще, огонь приближался. Я ничем не мог помочь всаднице, разве что пару раз пнуть коня каблуками, когда тот вновь помчался по прямой. Конь ворвался в огненную стену, ржание его было полно ужаса и боли. Было неизвестно, насколько широка здесь полоса огня. Пламя лизало мои ноги, и я чувствовал запах паленых волос. Всадница что-то закричала, конь снова встал на дыбы, и я понял, что больше мне на его спине не удержаться. Я почувствовал, что сползаю — и как раз в этот миг мы прорвались сквозь кольцо огня туда, где он уже прошел, оставив после себя пепел и гарь. Я упал на черную и горячую землю, в воздух поднялась туча пепла. Потом перекатился на бок, закашлялся и зажмурил глаза, когда горячий пепел засыпал мое лицо. Тело мое жгло, и я извивался от боли. Но, услышав крик женщины, заставил себя подняться и протереть засыпанные пеплом глаза. Зрение вернулось ко мне как раз во время — я увидел коня, который поднимался с земли. Видимо, он только что упал и своим телом придавил мою спасительницу. Конь мгновенно умчался прочь, исчезнув среди облаков дыма. Женщина же осталась лежать неподвижно. Я кинулся к ней и, став на колени, стряхнул с ее одежды искры, проверил, дышит ли она и есть ли еще пульс. В этот момент ее глаза открылись.

— Видно… сломана спина… — простонала она сквозь кашель. — Ничего не чувствую… Беги, если можешь… Мне недолго жить… Оставь меня… Я все равно… умру…

— Не все равно, — возразил я. — Я должен тебя перетащить. Где-то рядом озеро.

Я сбросил обвязанный вокруг пояса плащ и уложил на него всадницу. Как можно осторожнее я накрыл ее полами, чтобы защитить от искр, и потащил туда, где, как мне казалось, должно было быть озеро. Мы пробирались сквозь переменчивый узор огня и дыма. В горле моем была горечь, из глаз катились слезы. Брюки мои уже начали тлеть, когда я почувствовал под ногами мягкий ил. Я понял, что мы на верном пути. Наконец, я оказался по пояс в воде, поддерживая руками женщину. Я наклонился, откинув с ее лица полу плаща. Глаза ее все еще были открыты, хотя взгляд был неподвижен и устремлен в высоту. Но прежде, чем я успел пощупать пульс шейной артерии, она прохрипела мое имя.

— Мерлин. Мне… извини, что я…

— Это ты помогла мне, а я не смог помочь тебе. Это ты меня извини.

— Извини, что не смогла дальше, — продолжала она. — Плохо… управляюсь с лошадьми… Они идут за тобой…

— Кто?

— Кликнули собак… но огонь — это кто-то другой… Не знаю, кто… не знаю…

— Я не понимаю о чем ты…

Я плеснул немного воды на ее воспаленные щеки, чтобы они остыли. Под слоем копоти и копной обгоревших спутанных волос трудно было рассмотреть черты ее лица.

— Кто-то… идет по твоему следу, — сказала она еще тише. — И кто-то… впереди… тоже. Об этом, который впереди… я не знала… Жаль…

— Кто? Кто ты? Откуда ты меня знаешь? Почему?

Она слабо улыбнулась.

— Спали с тобой… Больше никогда… Я ухожу…

Глаза ее закрылись.

— Нет, — крикнул я.

Лицо ее исказилось, и она в последний раз со свистом втянула воздух. Потом выдохнула еле слышные слова:

— Дай мне… погрузиться… здесь… Прощай… Мер…

Клубы дыма закрыли от меня ее лицо. Я задержал дыхание и зажмурился, когда дым поглотил нас обоих. Наконец, воздух очистился. Я всмотрелся в ее лицо. Она больше не дышала: не было ни пульса, ни сердцебиения. И поблизости не нашлось даже подходящего места для могилы. Она ушла. Она понимала, что уходит. Я аккуратно завернул ее в плащ, превратив его в саван. И закрыл полой ее лицо. Все складки были закреплены застежкой, которой и обычно защелкивал плащ на шее. Затем я побрел на глубину.

— Чертовщина! — воскликнул я и вспомнил:

«Дай мне погрузиться здесь…»

Иногда мертвые погружаются быстро, иногда продолжают плыть.

— Прощай, леди, — склонил я голову. — Хотелось бы мне знать твое имя. И еще раз — спасибо.

Я отпустил ее. Вода закрутилась в водовороте. И ее уже не было. Немного погодя я двинулся дальше.

Слишком много вопросов, слишком мало ответов.

Где-то вдалеке безумно ржала лошадь…

9

Через несколько часов, и много-много Отражений спустя, я снова сделал передышку под чистым небом, в месте, где поблизости было мало пищи для огня. Для начала выкупался в мелком ручье, потом вызвал из Отражений чистую одежду и переоделся. Приятно было опять стать чистым и сухим. Я прилег на берегу и доставил из Отражений немного еды. Создавалось впечатление, что теперь каждый день был 30-е апреля. Казалось, что почти каждый, кого я встречал, знал меня, и все вели тщательно продуманную двойную игру. Вокруг меня гибли люди, катастрофы превращались в будничное событие. Я начал чувствовать себя фигурой в видеоигре. Что дальше? Метеоритный обстрел? Нет, к загадке должен быть ключ. Безымянная всадница, пожертвовавшая жизнью, чтобы вытащить меня из огня, сказала, что кто-то преследует меня, и кто-то, преграждающий мне дорогу, есть впереди. Что бы все это значило? Должен ли я подождать появления преследователя, поймать его и спросить, что происходит? Или же мне следует пойти в стремительную атаку на прорыв, в надежде поймать второго врага, чтобы устроить ему допрос? Дадут ли они оба один и тот же ответ? Или они из разных партий? И есть ли два разных ответа? Удовлетворит ли чью-то честь дуэль? Я согласен драться. Может, взятка? Я заплачу. Все, что мне требовалось, — ответ, за которым последуют мир и покой.

— Вот дрянь! — прокомментировал я, ни к кому в принципе не обращаясь. И швырнул в поток камень.

Затем пошел к воде. На песке, на другом берегу, были начертаны слова: «ВОЗВРАЩАЙСЯ НАЗАД!» Я наступил на них и побежал. Мир вокруг меня завертелся, я вошел в складку Отражения. Растительность исчезла. Скалы превратились в валуны, стало светлее, заискрилось… Я бежал сквозь долину хрустальных призм под ужасным пурпурным небом… Ветер среди радужных камней… Музыка Эола… Одежду рвет вихрь… Простор… Пурпур над головой переходит в бледно-зеленый цвет… Пронзительные, рвущие слух крики… земля трескается… Еще быстрей. Я стал гигантом, великаном. Тот же пейзаж, но в уменьшенном масштабе… Словно циклоп, я перемалываю ногами камни. Пыль радуг под моими сапогами, завитки облаков над перчатками… Воздух становится все гуще, гуще, едва ли не жидким… Зеленый воздух… Водовороты… Медленное движение, на пределе моих сил… Я плыву в нем… Мимо проплывают башни замков, приспособленные для акважизни… Сверкающие снаряды, точно светлячки, атакуют меня… Я ничего не ощущаю… Зеленое переходит в голубое… Тоньше, тоньше… Голубой дым, и воздух становится сдобным, благовонным… Дробящееся эхо тысячи гонгов… Я сжимаю зубы… Скорей. Голубое — розовое, пронизанное искрами… Кошачий язычок огня… Еще один… Холодное пламя танцует, как водоросли в океане… Поднимается выше, еще выше… Трещат, выгибаются стены из пламени… Шаги за спиной. Не оглядывайся. Смещайся. Небо расколото на две части кометообразным несущимся солнцем… Мелькнуло и исчезло… Опять и опять… Я вдыхаю пряный воздух… Я мчусь по берегу светящейся реки, по полю, изрытому пористым грибом цвета крови… Споры, превращающиеся в драгоценные камни… падают подобно пулям… Ночь над медной равниной, звон шагов отдается в вечности… Коленчатые, механизмоподобные растения, втягивающиеся обратно в металлические стебли, стебли в консоли… Клак, клак, вздох… Только лишь это за моей спиной? Я стремительно оборачиваюсь. Кто это прячется под деревом, похожим на мельницу? Или это лишь танец теней в моих, утомившихся смещением Отражений, глазах? Что же это такое? Вперед, дальше. Сквозь стекло и наждак, оранжевый лед, пейзаж бледной плоти… Солнца нет, только рассеянный свет… Нет земли… Одни тончайшие мосты и острова в воздухе… Мир — кристаллическая матрица… Вверх, вниз, вокруг… Сквозь дыры в воздухе, вниз по трубопроводу… Скольжу… К темно-синему берегу желто-медного, неподвижного моря… Сумерки без звезд… Слабое сияние повсюду… Мертво, мертво это место… Голубые скалы… Сломанные статуи нечеловеческих созданий… Все неподвижно… Стоп. Я нарисовал вокруг себя магический круг, усилил его энергией и законом Хаоса. В центре защитного круга я расстелил плащ, вытянулся на нем и заснул. Мне приснилось, что поднимается волна, слизывающая часть круга, а из моря выползает зверь, зеленый, чешуйчатый, с пурпурными волосами и острыми зубами, чтобы выпить мою кровь. Когда я проснулся, то обнаружил, что круг и вправду разомкнут, а зеленое чешуйчатое создание, с пурпурными волосами и острыми зубами, лежит мертвым в пяти ярдах от меня. Фракир плотно обмотался вокруг его шеи, песок вокруг весь изрыт. Видимо, я очень крепко спал. Я подобрал свою верную удавку и пересек еще один мост над бесконечностью.

На следующем этапе моего путешествия я едва не попал в мгновенно возникшее наводнение на первой же остановке, сделанной мною для отдыха. Но я был осторожен и успел вовремя переместиться в другую складку Отражения. Там я получил новое предупреждение. Неизвестный написал его пылающими буквами на склоне обсидиановой горы. Мне предлагалось уйти назад, домой, бросить это нехорошее занятие, а мое приглашение выяснить отношения опять было проигнорировано. Я продолжал идти до тех пор, пока вновь не наступило время сна, и тогда я устроил лагерь в Черной стране — молчаливой, серой, туманной, влажной и затхлой. Я нашел себе подходящую, хорошо защищенную и удобную для обороны расщелину, наложил предохраняющий от всякой магии заговор и заснул. Позднее — а сколько времени спустя, не знаю. — из тяжелого сна без сновидений меня вывела пульсация Фракира на запястье. Я мгновенно проснулся. В чем дело? Я ничего особенного не слышал и не видел. Но Фракир никогда не подает сигнал тревоги без причины. Я ждал, тем временем вызвав в воображении переменчивый узор Логруса. Когда он полностью оформился передо мной, я ввел в него руку, точно в перчатку, и потянулся в Отражения… Я редко ношу с собой клинок длиннее кинжала средних размеров. Не люблю, когда пояс оттягивают несколько фунтов стали, цепляясь при этом за кусты, а иногда даже за ноги. Тогда я чувствую себя неловко. Мой отец, а также большинство из родственников, как в Амбере, так и в Хаосе, обожают тяжелые, совсем неудобные с моей точки зрения мечи, но, вероятно, они вылеплены из более плотной глины, чем я. В принципе, я не против мечей. Я отлично умею пользоваться ими, люблю турниры. Но таскать его с собой постоянно — нет, это не по мне. Ремень всякий раз натирает мне бедро. Обычно я предпочитаю носить Фракира и полагаюсь на импровизацию. Тем не менее, на этот раз… Да, я готов был признать, что сейчас совсем было бы неплохо сжимать в руке рукоять какого-нибудь тяжеленного меча. Потому что откуда-то снаружи и слева доносилось шипение и неприятное царапание по камню. Я потянулся сквозь Отражения, разыскивая клинок. Я искал, искал… Проклятье! Я слишком далеко от культур, употребляющих металлы и находящихся на нужной ступени развития. И я продолжал лихорадочные поиски. На моем лбу выступила испарина. Далеко, очень далеко. А звуки снаружи становились все громче, все ближе. Они приближаются, они уже рядом… Послышалось шипение, топанье, рычание. Треск. Ужасный рев. Есть контакт! Я ощутил рукоять оружия в своей ладони. Схватить и призвать к себе! Я позвал его к себе, и удар при его появлении отбросил меня к стене. Я на секунду прижался к ней, пока вытаскивал клинок из ножен, в которые он был вложен. В этот момент наступила тишина. Я подождал десять секунд. Пятнадцать. Полминуты… Тишина. Я вытер вспотевшие ладони о штаны и снова прислушался. И, наконец, осторожно сделал шаг вперед. Перед расщелиной не было ничего, кроме дымки тумана. И когда открылось пространство для бокового зрения, ничего особенного я не обнаружил. Еще шаг. Ничего… Еще один. Теперь я был на самом пороге. Я подался вперед и быстро осмотрелся по сторонам. Точно. Слева. Что-то лежит — темная масса, неподвижная и замаскированная туманом. Притаилось? Готовится прыгнуть на меня?

Что бы это ни было, оно оставалось неподвижным и сохраняло тишину. Через некоторое время я обнаружил еще один темный силуэт, примерно тех же очертаний, рядом с первым… и, возможно, третий, еще дальше. И ни одно из этих жутких созданий не выказывало желания поднять тот жуткий шум, который я слышал всего несколько минут назад. Я продолжал наблюдать за ними. Не скоро я решился выйти из своего убежища. Все застыло в неподвижности и молчании. Еще шаг, и я вновь затаился. Потом еще один… Наконец, двигаясь очень медленно, я подошел к первому существу. Отвратительный урод, покрытый чешуей цвета высохшей крови. Весил он не менее сотни фунтов и был длинным и жилистым с отвратительными клыками. К тому же отметил я, у него огромная пасть. Я знал, что могу рассматривать зверя совершенно спокойно, потому что голова его была почти полностью отделена от туловища. Очень ровно и ловко. Из рассеченной шеи все еще сочилась желто-оранжевая жидкость. Я видел, что и другие два существа были точно такими же. И тоже были мертвы. Одно из них успело перед гибелью пробежать несколько футов, и у него не хватало ноги. Другое же было изрублено на куски. И все они истекали оранжевой кровью, которая слабо пахла гвоздикой. Я осмотрел истоптанный пятачок, где все это произошло. В мешанине необычной крови, росы и отпечатков звериных лап я обнаружил следы, очень похожие на отпечатки сапог нормального человеческого размера. Я расширил радиус поиска и вскоре наткнулся на еще один, совсем целый отпечаток. Направление следа уходило в сторону, откуда я пришел. Мой преследователь? Возможно, сам «Н»? Тот, кто пустил по моему следу собак? И пришел ко мне на помощь? Я покачал головой Я устал искать смысл там, где его не было, и продолжал поиск, но больше следов человека не обнаружил. Тогда я вернулся к спасительной расщелине и подобрал ножны своего меча. Сунув в них меч, я повесил его через плечо, чтобы он свисал со спины. Рукоять будет выступать как раз из-за мешка. Я не представлял, как смог бы бежать с мечом, болтающимся на бедре. Я съел немного хлеба с мясом и выпил глоток вина, после чего продолжил путешествие. Большую часть следующего дня я бежал, хотя «день» — неудачное название для передвижения под небесами в клетку, или пересеченных пунктиром, или озаренных крутящимися колесами, или фонтанами огня. Я бежал, пока не выдохся. Тогда я отдохнул, поел и опять продолжил свой бег. Я экономил еду, потому что чувствовал — за новой едой придется посылать очень далеко, а сама эта операция потребует от организма чрезвычайных энергетических затрат. Я избегал срезать путь, потому что мгновенные переброски в кружении складок Отражения, дьявольские спринты тоже имеют свою цену, а мне не хотелось прибыть на финиш выжатым как лимон. Я часто проверял, нет ли погони, и обычно ничего подозрительного не замечал. Но иногда мне все же казалось, что я вижу далекого преследователя. Правда, тут были возможны и другие объяснения, учитывая некоторые шутки Отражений. Я бежал до тех пор, пока не почувствовал, что приближаюсь к цели. На моем пути не возникало никаких катастрофических препятствий, за которыми обычно следовал приказ повернуть назад. Я мельком подумал, хороший ли это признак, или впереди меня ждет нечто худшее. В любом случае, и я это понимал, еще один привал, еще один небольшой отрезок пути — и я окажусь там, куда направлялся. Добавьте немного осторожности, пару мер безопасности, и уже появляются основания для оптимизма. Я бежал сквозь обширное лесоподобное кристаллическое образование. Были ли это живые существа, или только геологические образования, я не знал. Кристаллы искажали перспективу, и смещение становилось затруднительным. Тем не менее, живые существа на этой стеклянистой блестящей равнине мне не встретились. Поэтому я решил устроить последний лагерь именно тут. Я наломал стеклянных веток и воткнул их в розовый грунт, напоминавший загустевшую замазку, выстроил вокруг себя палисадник высотой мне по плечо, смотал Фракира с запястья, сделал ему необходимые указания и поместил его на гребень моей сверкающей горы. Фракир удлинился, вытянувшись в тонкую нить, обвиваясь вокруг стеклообразных крючков. Я чувствовал себя в безопасности. Потому что не верил, что какое-либо существо сможет пересечь барьер и Фракир не прыгнет на него и не обхватит его своей смертельной хваткой. Я расстелил плащ, лег на него и заснул. Как долго я спал, не знаю. И не помню, снилось ли мне что-нибудь. Ничто не потревожило мой сон. Когда я проснулся, то стал вертеть головой, восстанавливая ориентировку, но со всех сторон вид был одним и тем же. Меня окружали переплетенные кристаллические ветви. Я медленно поднялся, привстал и попробовал окружающую меня стену на прочность. Крепко. И тут я заметил, что моя защитная стена превратилась в стеклянную клетку. Хотя мне и удалось отломить часть ветвей поменьше, они были, в основном, сверху, и ничем не могли мне помочь освободиться. Те осколки, которые я первоначально посадил в грунт, стали заметно толще и явно пустили крепкие корни. Они не поддавались даже под моими самыми яростными ударами сапога. Чертовское невезение вывело меня из себя. Я взмахнул мечом и стеклянные осколки брызнули во все стороны. Прикрыв лицо плащом, я проделал это еще несколько раз. Потом заметил, что рука стала мокрой. По ней струилась кровь — осколки были очень острыми. Я отложил меч и вновь принялся пинать стены своей клетки. Они трещали, звенели, но не поддавались. Обычно я клаустрофобией не страдаю, и жизни моей непосредственная опасность тоже не грозила, но что-то в этой сверкающей тюрьме меня раздражало до такой степени, что это совершенно не соответствовало данной ситуации. Я разъяренно сражался со стеной минут десять, и только потом стал думать. Рассмотрев переплетение веток, я заметил среди них нить Фракира и, коснувшись его кончиками пальцев, прошептал приказ. Нить разгорелась, пробежала все цвета спектра и остановилась на оранжевом свечении. Несколько секунд спустя послышалось первое потрескивание. Я быстро отошел к самому центру моей клетки, завернулся в плащ и так стоял, защищая голову руками и плащом. Потрескивание перешло в громкий треск, за которым последовало щелканье, стук, двойной звон ломающегося стекла. Меня неожиданно ударило осколком в плечо, но я устоял. Когда все стихло, оказалось, что я стою чуть ли не по колено в обломках ветвей, а крыша моей клетки исчезла. Некоторые из боковых стволов этого твердого, похожего на коралл вещества, раскололись почти до самой земли. Остальные наклонились под неестественным углом. И на этот раз несколько хорошо нацеленных ударов ногой заставили их рухнуть на землю. Плащ мой был кое-где порван, и Фракир, обмотавший мою левую щиколотку, начал двигаться к своему постоянному месту жительства, на запястье. Под подошвами сапог хрустели стеклянные осколки, когда я покидал место своего неожиданного заключения. Отойдя в сторону, я отряхнулся и зашагал дальше. Только через полчаса, когда моя стеклянная тюрьма осталась далеко позади, я остановился позавтракать в горячей долине, где слабо пахло серой. Я уже заканчивал свой завтрак, когда послышались хруст и стук. Рогатое, вооруженное бивнями существо мчалось по гребню долины справа от меня, преследуемое безголовым оранжевым созданием с длинными когтями и раздвоенным заостренным хвостом. Оба они выли, но как-то вразнобой. Я сморщился. Одна неприятность за другой, только и всего.

Я преодолевал охваченные жестоким морозом страны, потом проходил через пылающие края под диким или безмятежным небом. Наконец, несколько часов спустя, показалась цепочка невысоких темных холмов на фоне струящегося над ними полярного сияния. Вот оно. Оставалось только пройти туда и тогда за самым последним и трудным препятствием можно будет увидеть свою цель. Я двинулся вперед. Нужно поскорее закончить это дело и взяться за более важные. Когда все будет кончено, я вернусь в Амбер прямо через Карту. Это легче, чем идти обратно по собственному следу. К сожалению, попасть с помощью Карты сюда я не мог, потому что такую Карту было невозможно создать. Так как я бежал медленно, то сначала подумал, будто мне только почудилось, что земля чуть-чуть дрожит под ногами. Но вот вокруг меня сами по себе стали перекатываться с места на место небольшие камешки. Чего мне только не удалось преодолеть до сих пор? Как будто странная моя Немезида, пунктуально двигая пальцем вдоль списка, сейчас подошла к пункту: «ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ». Ну, ладно. По крайней мере, поблизости не было ничего высокого, что могло бы на меня рухнуть.

— Радуйся, радуйся, сукин сын! — закричал я. — Очень скоро тебе будет вовсе не смешно, я тебе обещаю!

Точно в ответ, сотрясения стали яростнее, и мне пришлось остановиться, не то я был бы брошен на землю. Прямо на моих глазах грунт в некоторых местах начал резко опускаться, а в других крениться. Я быстро огляделся, пытаясь определить, что мне делать — отступать, наступать, или оставаться на месте. В земле стали появляться трещины, пока еще маленькие, и я слышал натужный, скребущий звук. Земля подо мной вдруг ушла вниз примерно дюймов на шесть, и ближайшая щель стала шире. Я повернулся и быстро побежал в ту сторону, откуда пришел. Там грунт казался более устойчивым. Видимо, это было ошибкой. Земля содрогнулась особенно сильно, меня сбило с ног, и я увидел, как широкая щель появилась совсем рядом со мной — на расстоянии вытянутой руки. Я вскочил, перепрыгнул ее, споткнулся, упал, снова вскочил и увидел новую трещину, которая раскрывала свою бездонную пасть еще стремительней, чем прежняя. Я падал, поднимался, перепрыгивал через щели. Равнина стала, словно палуба корабля в жестокий шторм. Повсюду черными молниями змеились трещины. И качающаяся земля с каждым новым содроганием открывала их все шире под аккомпанемент каких-то ужасных стонов. Огромные глыбы одна за другой обрушивались в пропасть. И небольшой остров, на котором я стоял, тоже готовился к погружению. Я прыгнул еще раз, пытаясь добраться до относительно спокойной зоны. Но мне это не удалось. Нога моя соскользнула, я полетел было в бездну, но, к счастью, успел ухватиться рукой за выступ. Некоторое время я висел, раскачиваясь, над бездонным провалом, потом начал медленно подтягиваться. Выступ под моими руками крошился. Нащупывая новую опору, я вонзил в него скрюченные пальцы. И опять повис, кашляя и ругаясь. Мои попытки опереться ногой о глинистую стену пропасти, кажется, увенчались успехом. Земля немного поддалась, и я поглубже вонзил носки своих сапог в рыхлую глину. Моргая засыпанными пылью глазами, я почувствовал, как Фракир переползает с моей кисти на стену провала. В надежде отыскать достаточно прочную зацепку и послужить мне якорем, он образовал на своем конце небольшую петлю. Но напрасно — опоры не было. Левая рука соскользнула снова. Я повис на правой, но земля посыпалась и под ней. Сквозь слезы в засыпанных пылью глазах я вдруг увидел над собой какой-то темный силуэт, почти тень. Правая рука в этот миг сорвалась, и я оттолкнулся от стены ногами, чтобы ухватиться за край пропасти и попытаться удержаться в последний раз. Едва мои руки взметнулись вверх, как чьи-то, пальцы обхватили правое запястье. Секунду спустя к одной руке присоединилась и вторая, и меня быстро и очень легко потащили вверх. Я перевалился через край обрыва, и тут же попытался вскочить, протирая запорошенные землей глаза.

— Как, это ты?

Он был одет в зеленое, и меч, вероятно, не доставлял ему таких неудобств, как мне, — довольно внушительных размеров ножны висели у него на боку. Похоже, заплечным мешком ему служил свернутый плащ, а застежку он носил, как украшение, на левой стороне груди — тонкая вещица, какая-то золотая птица.

— Сюда, — показал он, поворачиваясь, и я поспешил за ним.

Он повел меня по касательной к маршруту, по которому я вошел в долину. Назад и влево. Чем дальше, тем устойчивее становилась под нашими ногами земля. Наконец, мы взобрались на высокий холм, который, кажется, был совершенно вне зоны тектонических возмущений. Здесь мы остановились и бросили взгляд назад.

— Не подходите ближе! — прогудел оттуда мощный голос.

— Спасибо, Люк, — сказал я, переводя дыхание. — Не понимаю, каким образом ты очутился здесь, и почему…

Он поднял руку:

— Сейчас я хочу знать одно — произнес он, поглаживая короткую бородку, и я увидел у него на пальце кольцо с голубым камнем.

— Что именно? Говори.

— Каким образом у того, кто сейчас обратился к нам, твой голос?

— Проклятье, ведь он мне с самого начала показался знакомым!

— Это ты брось! — возмутился Люк. — Ты точно знаешь. Каждый раз, когда тебе грозит опасность и он предупреждает тебя — не двигайся дальше! — то делает это твоим собственным голосом… как эхо!

— А ты давно идешь за мной?

— Довольно давно.

— А те бестии у расщелины, где я устроил лагерь…

— Да, это я избавил тебя от неприятностей. Так куда ты направляешься и кто с нами разговаривал?

— Пока что у меня есть только подозрения относительно того, что происходит. И вообще, это долгая история. Но ответ должен находиться вот за этой грядой холмов.

Я показал в сторону зарниц. Люк посмотрел туда, потом кивнул.

— Тогда вперед, — сказал он.

— Но землетрясение там в полном разгаре, — заметил я.

— Оно, кажется, ограничено этой долиной. Мы можем спокойно обойти ее стороной.

— И повстречать на своем пути еще какую-нибудь катастрофу.

Он покачал головой:

— Создается впечатление, что тот, кто старается остановить тебя, вынужден накапливать силы заново перед каждой новой попыткой. Так?

— Да, но эти попытки учащаются. И с каждым разом становятся все более зрелищными.

— Потому что мы все ближе приближаемся к их источнику? — поинтересовался Люк.

— Возможно.

— Тогда поспешим.

Мы спустились по противоположному склону холма, затем поднялись на другой. И вновь спустились с него. Толчки к этому времени утихли, земля только изредка подрагивала у нас под ногами, а вскоре и вовсе успокоилась. Мы пробрались в другую долину, которая некоторое время уводила нас далеко вправо, потом плавно изогнулась, повернула к бесплодным голым холмам и опять устремилась в сторону нашей цели, где плясали молнии, а фиолетовое небо разрезала низко висевшая белая облакоподобная граница. Никаких новых опасностей нам пока не предлагалось.

— Люк, — спросил я некоторое время погодя, — а что случилось на той горе ночью, в Нью-Мексико?

— Мне пришлось быстро сматываться.

— А тело Дона Мартинеса?

— Я взял его с собой.

— Зачем?

— Мне не захотелось оставлять улики на виду у прохожих.

— Но это ведь на самом деле ничего не объясняет.

— Знаю — проронил он и перешел на медленный бег.

Я побежал рядом с ним.

— И ты знаешь, кто я такой?

— Да.

— Откуда?

— Не сейчас, — сказал он. — Поговорим потом.

Он ускорил бег. Я сделал то же самое.

— А почему ты следил за мной?

— Я ведь спас твою шкуру, разве не так?

— Да, и я тебе благодарен. Но ты не ответил на главный вопрос.

— Бежим наперегонки, до того косого камня, — предложил он и помчался изо всех сил.

Я тоже бросился бежать и догнал его. Но, как ни старался, не мог вырваться вперед. При таком беге задавать вопросы и отвечать на них слишком тяжело, и мы молчали. Я заставил себя увеличить скорость. Он сделал то же самое, держась со мной наравне. Наклонившаяся скала была еще далеко. Мы бежали бок о бок, и я сохранял силы для финишного броска. Может, это просто ненормально, но мы так часто бегали с Люком наперегонки… Сейчас это была почти что привычка. А, может, и старое любопытство — стал ли он бегать быстрее хоть чуть-чуть? Или я — медленнее? Руки мои работали, как поршни, ноги гулко топали. Я взял дыхание под контроль, наладил нужный мне ритм. И вырвался немного вперед, но Люк ничего не предпринял в ответ. Камень вдруг оказался гораздо ближе, чем казалось раньше. Мы бежали так с полминуты, потом Люк точно вырвался на волю из клетки. Он сразу обошел меня. Так, пора поддать жару. Я заставил ноги переступать еще быстрее. Кровь грохотала в ушах. Я со всхлипом втянул воздух и вложил в бег все свои силы. Расстояние между нами стало сокращаться. Наклонно стоящая скала становилась все ближе… Я успел поравняться с Люком до того, как мы подошли к финишу, но, несмотря на все усилия, так и не смог его обойти. Бок о бок мы пронеслись мимо камня и вместе рухнули на землю.

— Фотофиниш, — выдохнул я.

— Придется записать ничью, — тяжело дыша, сказал Люк. — Ты всегда меня удивлял — в самом конце.

Я вытащил бутылку с водой и передал ему. Он прополоскал рот и отдал бутылку обратно. Постепенно мы ее опустошили, по глотку, раз за разом.

— Проклятье! — буркнул Люк, медленно поднимаясь на ноги. — Посмотрим, что за этими холмами.

Я встал и подошел к нему.

Когда мне удалось наладить дыхание, я сказал ему:

— Похоже, ты знаешь обо мне чертовски много, а я о тебе ничего.

— Может и так, — не стал спорить Люк. — И лучше было бы, если было бы по-другому, я уверен в этом.

— В смысле?

— Не сейчас, — ответил он той же фразой. — Потом. Ведь невозможно прочесть «Войну и мир» за обеденный перерыв.

— Не понимаю.

— Время. Времени всегда или слишком много или не хватает. Именно сейчас у нас его нет.

— Я совершенно запутался.

— Если бы…

Холмы были уже близко, и земля под нами стала устойчивее. Мы продолжали методично продвигаться вперед.

Я вспомнил предположения Рэндома, Билла и Мег Девлин. Я также подумал о странном патроне, найденном в куртке Люка.

— Там, куда мы идем, — произнес Люк, прежде чем я успел сформулировать собственный вопрос. — Там «Колесо-призрак», верно?

— Да.

Он засмеялся.

— Выходит, там, в Санта-Фе, ты говорил правду. Для твоей машины в самом деле требуется особая окружающая среда. Ты только не сказал мне, что отыскал подходящее место и все-таки построил «Колесо».

Я кивнул и спросил:

— А как с твоими планами основания некоей компаний?

— Это я придумал, чтобы разговорить тебя.

— А Дон Мартинес и то, что он говорил?

— Не знаю. Я и в самом деле не знаю его. И я по-прежнему не знаю, чего он хотел и почему стрелял в нас.

— Люк, чего ты, собственно, хочешь?

— Сейчас я хочу посмотреть на твою чертову машину. То, что ты построил ее у черта на куличках, придает ей какие-то особые свойства?

— Да.

— А именно?

— А именно такие, о которых я не подозревал — к сожалению.

— Назови хотя бы одно.

— Извини, сказал я, — но ответы и вопросы — игра для двоих, а не для одного.

— Эй! Я ведь только что вытащил тебя из дырки в земле.

— Как я понимаю, именно ты пытался прикончить меня несколько лет подряд в день тридцатого апреля.

— Но не в последнее время, — возразил Люк. — Честно!

— Значит, ты и в самом деле пытался?

— Ну… да. Но у меня были основания. Это долгая история и…

— Боже мой, Люк! Что я тебе такого сделал?

— Все не так просто, — отозвался он.

Мы подошли к подножию ближайшего холма и начали на него взбираться.

— Дальше не надо, — решительно произнес я. — На ту сторону нам не пройти.

Он замер:

— Ты шутишь?

Я покачал головой.

— Почему? — удивился он.

— В тридцати или сорока футах кончается атмосфера. И с той стороны гораздо хуже, — добавил я. — Нам необходимо найти проход. Дальше влево должен быть такой.

Я повернулся и направился в ту сторону. Вскоре я услышал позади шаги.

— Значит, ты придал ей свой голос, — спросил Люк.

— Значит.

— Значит, я вижу, чего ты хотел и что тут происходило. В этом сумасшедшем тайнике машина обрела у тебя сознание. Она вышла из-под твоего контроля, и теперь ты хочешь ее отключить. Она это знает, и у нее имеются возможности помешать тебе. Вот кто старался прикончить тебя или заставить повернуть назад — твое «Колесо-призрак». Верно?

— Возможно.

— Почему же ты просто не использовал Карту?

— Для места, которое находится постоянно в процессе трансформации, невозможно сделать Карту. И вообще, что ты знаешь о Картах?

— Достаточно много.

Я заметил впереди проход, тот самый, который искал.

Перед самым входом я остановился.

— Люк, — сказал я ему, — не знаю, чего ты хочешь, зачем и как попал сюда, а ты, похоже, не спешишь мне рассказать об этом. Поэтому я кое-что расскажу тебе сам, бесплатно. Дальше нас ждет очень опасный путь. Вероятно, тебе стоило бы вернуться туда, откуда ты заявился, и оставить это дело для меня одного. Нет смысла подвергать себя опасности.

— Мне кажется, что смысл есть, — не согласился Люк. — К тому же, я могу тебе пригодиться.

— Каким образом?

Он пожал плечами.

— Пошли дальше, Мерлин. Я хочу видеть ее своими глазами.

— Ладно. Если ты настаиваешь, я не возражаю.

И я повел его узким проходом в расколовшейся стене.

10

Проход был погружен в полумрак и местами очень узок. И пока мы шли, становилось все холоднее. Через некоторое время мы оказались на скальном карнизе, выходившем к дымящейся яме. В воздухе воняло чем-то вроде аммиака. Ноги у меня замерзли, а лицо пылало. Как и всегда. Я с усилием мигнул несколько раз, изучая, новейшие очертания Лабиринта, проступающие через колышущийся туман. Над всем пространством повисла жемчужная пелена. Сквозь полумрак сверкали оранжевые вспышки.

— Где, где же она? — нетерпеливо дергал меня Люк.

Я указал прямо вперед, туда, где только что произошла вспышка.

— Вот там — ответил я.

Как раз в этот момент туман унесло прочь, и мы увидели несколько рядов мрачных гребней, разделенных черными впадинами. Гребни эти зигзагами уходили к острову, напоминающему крепость, окруженному низкой стеной, за которой виднелось несколько металлических конструкций.

— Лабиринт, — заметил Люк. — Мы пойдем внизу или по гребню стен?

Я улыбнулся:

— По-разному. Иногда внизу, иногда поверху.

— Ну, как мы поступим сейчас? Куда пойдем?

— Еще не знаю. Мне каждый раз нужно время, чтобы заново его изучить. Видишь ли, он постоянно меняется, и тут есть свои маленькие фокусы.

— Фокусы?

— Да, несколько. Вся эта чертова перечница плавает в океане жидкого гелия и водорода. Вокруг нее перемещается Лабиринт. Каждый раз он другой. Кроме того, надо помнить об атмосфере. Если пойти прямо по гребням, то местами окажешься за ее пределами. И долго не продержишься, задохнешься. Температура также колеблется от страшной жары до ужасного холода. Нужно знать, когда ползти, когда карабкаться, когда делать что-то еще… а также, а какую сторону идти.

— А как же ты это определяешь?

— Но-но-но, — помахал я пальцем. — Я беру тебя с собой, но секрета тебе не открою.

Туман вновь начал подниматься Из глубины впадин, собираясь в маленькие облачка.

— Теперь я понимаю, почему нельзя изготовить для этого места Карту, — вздохнул Люк.

Я продолжал изучать ландшафт.

— Ладно, — пробормотал я немного погодя. — Сюда.

— А что, если она на нас нападет, пока мы в Лабиринте? — опросил он.

— Можешь остаться здесь, если хочешь.

— Нет. Ты и самом деле решил ее выключить?

— Еще не знаю. Пошли.

Я сделал несколько шагов вперед и вправо. Надо мной в воздухе возник слабый световой круг. Потом он стал ярче. Я ощутил руку Люка на плече.

— Что…

— Ни шагу дальше! — произнес вдруг голос, в котором я узнал свой собственный.

— Я думаю, мы можем договориться, — быстро начал я — У меня есть идея, и я…

— Нет! — ответил Призрак. — Я слышал слова Рэндома.

— Я готов не подчиниться его приказу, — заявил я, — если ты предложишь лучший вариант.

— Ты хочешь провести меня. Хочешь меня выключить.

— Этой демонстрацией силы ты только усугубляешь свое положение, — произнес я. — Сейчас я пройду и…

— Нет!

Из круга ударил могучий порыв ветра. Я покачнулся, и увидел, что мой рукав стал коричневым, потом оранжевым. Прямо на моих глазах рукав начал рассыпаться в прах.

— Что ты делаешь? Мне необходимо с тобой поговорить, объяснить тебе…

— Не здесь! Не сейчас! Никогда!

Меня бросило на Люка, тот поймал меня, упав на колено. Нас ударило арктическим порывом ветра, перед глазами затанцевали искры льда. Засверкали едва не ослепившие меня яркие цвета.

— Стой! — крикнул я, но меня никто не послушался.

Земля словно накренилась у нас под ногами, но я не чувствовал, чтобы мы куда-то падали. Скорее, казалось, что мы зависли в световом буране.

— Стой! — крикнул я еще раз, но слова мои были унесены вихрем.

Световой круг исчез, словно удаляясь по туннелю, но я понял, благодаря сенсорной перегрузке, что это мы с Люком удаляемся от света, что это нас отбросило на расстояние в половину толщины холма. Вокруг нас не было ничего твердого, на что можно было бы опереться или использовать как ориентир. Послышалось слабое жужжание. Оно перешло в гудение, потом в глухой рев. Вдалеке, мне показалось, небольшой паровоз атаковал склон холма под невозможным углом, потом я отскочил а сторону, так как мимо нас стремительно пронеслась парковая скамья, на которой сидела голубокожая женщина, побелевшими руками вцепившаяся в скамью, лицо ее выражало ужас. Я с поспешностью отчаяния полез в карман, зная и понимая, что мы можем быть уничтожены в любой момент.

— Что это? — прокричал Люк мне в ухо, едва не вывихнув мне руку, за которую он отчаянно цеплялся.

— Буря в Отражениях! — закричал я в ответ. — Держись!

Ветер бросил мне в лицо какого-то зверька, потом унес его дальше, лишь на левой щеке остался влажный след. Потом что-то ударило меня в ногу. Мимо нас проплыл перевернутый горный гребет, корчась в предсмертных судорогах. Рев усилился. Свет, окружающий нас, запульсировал, закружился цветными лентами… Я услышал крик Люка, точно его ударили, но не мог повернуться, чтобы помочь ему. Мы пересекли район молниеподобных вспышек. Волосы у меня на голове встали дыбом, а по коже побежали мурашки. Я нащупал в кармане Колоду Карт и вытащил ее. В этот миг нас начало вращать, и я испугался, что вихрь вырвет у меня из рук Карты. Я крепко сжимал их, не решаясь тасовать, чтобы найти нужную. Потом медленно, осторожно, поднял их к глазам. Та, которая лежала сверху, должна была стать нашим спасением. Вокруг нас, источая ядовитый дым, набухали и лопались темные пузыри. Подняв руку, я обнаружил, что кожа на ней стала серой, искрясь флюоресцентными разводами. Рука Люка, сжимающая мою, казалась рукой мертвеца, и когда я глянул на него, мне ответила ухмылкой мертвая голова. Я отвернулся, вновь сосредоточив все свое внимание на Карте. Мне трудно было сфокусировать взгляд сквозь окутывающую нас серую пелену, сквозь странное искажение перспективы. Но, наконец, я смог четко рассмотреть Карту. Это был кусочек покрытого травой берега, который я уже когда-то видел — как давно это было? — окруженный неподвижной водой, и край чего-то хрустального справа. Я держал Карту в зоне внимания. Люк пытался что-то сказать мне, но я не мог разобрать ни слова. Я продолжал рассматривать Карту, и постепенно она стала проясняться. Но слишком медленно. Что-то сильно ударило меня в бок. Я заставил себя не отвлекаться и продолжал концентрировать внимание. Наконец, изображение на Карте как будто поползло мне навстречу, стало больше. Я ощутил знакомый холодок, когда изображение снова поглотило меня, а я — его. Почти элегическая тишина стояла над этим озером. Я упал лицом на траву. Сердце мое билось, как паровой молот, бока ходили ходуном, ребра болели. Я еле дышал, а чувство проносящегося мимо мира еще не полностью оставило меня — как шоссе, которое видишь с закрытыми глазами после целого дня утомительной дороги в машине. И, чувствуя сладкий запах воды, я потерял сознание.

Я смутно ощутил, что меня куда-то волокут, несут, потом помогают идти самостоятельно. Затем последовал провал в полное беспамятство, которое перешло в глубокий сон.

… Я шел по улицам разрушенного Амбера под низко опустившимся небом. Хромой ангел с огненным мечом промчался высоко надо мной, нанося удары. Там, где ударял меч, поднимались дым, пыль и пламя. Нимбом ангелу служило мое «Колесо-призрак», напускавшее могучий поток ужасного ветра, темной искристой пеленой лившегося мимо лица ангела, сеющего беспорядок и разрушение всюду, где касался земли. Дворец наполовину разрушен, и неподалеку стояли виселицы, на которых раскачивались мои родственники. В одной руке у меня был меч, с запястья другой свисал Фракир. Я взбирался наверх, приближаясь к месту битвы с черной Немезидой. Пока я взбирался по каменистому пути, меня охватило жуткое чувство, словно поражение мое было неминуемо, словно оно было предопределено. Но даже если так, решил я, тварь уползет отсюда с ранами, которые ей долго придется зализывать. Чудовище заметило меня, когда я был уже близко, и развернулось в мою сторону. Лицо его было все еще скрыто, но оно уже подняло меч. Я бросился вперед, сожалея только о том, что не было времени отравить лезвие моего меча. Я дважды описал им круг, ушел от удара, и ударил врага куда-то в левое колено. Последовала вспышка света, и я начал падать, а вокруг меня летели языки огня, точно огненные хлопья снега в тумане. Я падал целую вечность и, наконец, опустился спиной на плоский камень, расчерченный, словно солнечные часы, едва не надевшись на большой острый штырь, торчащий в центре циферблата — и даже это мне казалось сумасшествием. Во Дворе Хаоса не было никаких солнечных часов, потому что там не было солнца. Я находился на краю Двора, у высокой черной башни, и понял, что не могу не то что встать, а даже двинуться. Надо мной, на низком балконе, стояла моя мать, Дара, глядя на меня вниз в своей ужасающей красоте и власти.

— Мать! — крикнул я. — Освободи меня!

— Я послала тебе на помощь, — ответила она.

— А что с Амбером?

— Не знаю.

— А где мой отец?

— Не говори со мной о мертвых.

Неожиданно на меня, словно жало, медленно начало опускаться острие.

— Помоги! — крикнул я. — Скорее.

— Где ты? — закричала мать, оглядываясь по сторонам и ища меня глазами повсюду. — Куда ты пропал?

— Я здесь! — надрывался я.

— Где?

Я ощутил, что острие коснулось моей шеи.

Плечи мои опирались на что-то неподатливое, ноги были вытянуты. Кто-то сжимал мое плечо, чья-то рука коснулась шеи.

— Мерль, с тобой все в порядке? Хочешь пить? — спросил знакомый голос.

Я глубоко вздохнул и открыл глаза. Свет был голубым, и мир полон углов и линий. Перед моим лицом возник черпак с водой.

— Вот, — услышал я голос Люка.

Я выпил всю воду.

— Хочешь еще?

— Да.

— Погоди.

Я услышал шорох его шагов, он ушел. Я смотрел прямо перед собой на освещенную рассеянным светом стену в шести или семи футах от меня. Затем провел ладонью по лбу. Улыбаясь, возвратился Люк и протянул мне черпак. Я осушил его.

— Еще? — спросил он.

— Нет. В чем дело? Где мы?

— В пещере… большой и удобной пещере.

— А где ты взял воду?

— В соседней каверне, наверху, — он показал рукой. — Там ее хватит. И полно еды. Хочешь есть?

— Пока нет. А как ты?

— Несколько синяков, — ответил Люк. — Но, в общем, жив. У тебя, кажется, сломанных костей нет, а порез на щеке уже подсох.

— Это уже кое-что, — обрадовался я.

Я медленно поднялся на ноги. Остатки сна развеялись, когда я встал. Тут я увидел, что Люк повернулся и уходит, и автоматически сделал за ним несколько шагов, пока мне в голову не пришло спросить:

— Ты куда?

— Туда, — рукой, в которой был пустой черпак, он показал куда-то вперед.

Я прошел вслед за ним сквозь отверстие в стене в соседнюю пещеру, бывшую не больше моей старой гостиной. Здесь было холодно. Вдоль одной стены стояли несколько больших деревянных бочек, и Люк повесил черпак на край ближайшей. Вдоль другой выстроились картонные ящики и мешки.

— Консервы, — сообщил Люк. — Фрукты, овощи, ветчина, рыба, бисквиты, сладости. Несколько ящиков вина. Походная печка. И топливо к ней. Есть даже несколько бутылок коньяку.

Он повернулся и быстро прошел мимо меня в большой зал.

— А теперь куда? — спросил я.

Но он не ответил. Мне пришлось поторопиться, чтобы не потерять его из виду. Мы миновали несколько ответвлений, коридоров, проемов. Наконец, он остановился у очередного отверстия, кивнув в его сторону.

— Здесь латрина. Просто дыра и несколько досок под ней. И лучше иметь над ней такое отверстие, скажу я тебе.

— Что все это значит? — изумился я.

Люк поднял руку:

— Через минуту ты все поймешь. Сюда.

Он завернул за угол и исчез. Полностью потеряв ориентацию, я двинулся в том же направлении. Но после нескольких поворотов понял, что совершенно заблудился. Люка нигде не было видно. Я остановился и прислушался. Ни звука, не считая моего неровного дыхания.

— Люк, где ты? — позвал я.

— Тут, наверху, — откликнулся он.

Голос его доносился откуда-то сверху и справа от меня. Я нырнул под низкую арку и оказался в ярко-голубой камере из того же кристаллического вещества, что и все остальное в этом месте. Свет падал через небольшое отверстие в крыше, примерно в восьми футах надо мной.

— Отзовись, Люк! — снова позвал я.

— Я здесь, — донесся его голос.

Я встал точно под отверстием, прищурившись от яркого света. Пришлось прикрыть глаза ладонью, словно козырьком. В свете, который мог быть светом раннего утра или вечера, голова Люка и короне медных волос парила надо мной в дыре. Он опять улыбался мне.

— Это, как я понял, выход наружу, — произнес я.

— Для меня. — заметил Люк.

— Что ты хочешь этим сказать?

Послышался скребущий звук, и отверстие частично закрыл край большого валуна.

— Что ты делаешь?

— Передвигаю камень, чтобы можно было быстро закрыть отверстие, — объяснил он. — А потом вставить несколько клиньев.

— Зачем?

— Оставить проход для воздуха, чтобы ты не задохнулся.

— Великолепно! А почему я все-таки здесь?

— Давай не будем устраивать семинар по философии, — улыбнулся Люк.

— Люк, черт побери! Что происходит!?

— Неужели тебе не ясно, что я взял тебя в плен? Теперь ты узник. Между прочим, голубой кристалл блокирует любое сообщение через Карту. А также лишает тебя всех способностей по черной и белой магии, если это зависит от объектов, расположенных за пределами этих стен. Ты мне нужен пока что живой, но без клыков, и в таком месте, где я легко смогу до тебя добраться, если это надо будет сделать срочно.

Я осмотрел отверстие и соседние стены.

— Не вздумай, — предупредил он. — У меня более выгодное положение.

— Тебе не кажется, что ты должен хотя бы объяснить мне все?

Он взглянул на меня и кивнул.

— Мне нужно вернуться, — заявил он, наконец. — Я попробую взять «Колесо-призрак» под контроль. Будут какие-то предложения или нет?

Я расхохотался.

— Я с ним сейчас не в самых лучших отношениях. Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь.

Он понимающе кивнул.

— Но я должен выяснить, что я смогу сделать. Боже, какое оружие! Если я не сумею справиться с ним, то приду одолжить у тебя идейку, как можно это сделать. А ты пока обмозгуй это, ладно?

— Я о многом подумаю, Люк. И не все мои мысли придутся тебе по вкусу.

— Ты ничего не сможешь предпринять в нынешнем твоем положении.

— Пока! — буркнул я.

Он стал задвигать отверстие валуном.

— Люк! — крикнул я.

Он остановился, внимательно на меня посмотрел, и на его лице появилось выражение, которого я никогда у него не видел.

— На самом деле это не мое имя, — сообщил он минуту спустя.

— Как же тебя зовут?

— Я твой двоюродный брат Ринальдо, — медленно произнес он. — Я убил Каина и едва не прикончил Блейза. И, к сожалению, не смог как следует кинуть бомбу на похоронах, кто-то заметил меня. С помощью ли «Колеса-призрака» или без него — я уничтожу дом Амбера. Но мне будет гораздо легче, если в моих руках окажется непреоборимая сила твоего изобретения.

— Какая оса укусила тебя, Люк? То есть, Ринальдо. В чем дело? Почему вендетта?

— Я начал с Каина, — продолжал он, — потому что именно он убил моего отца.

— Я… не знал, — мне в глаза бросилась застежка в виде феникса у него на груди. — Я не знал, что у Бранда был сын.

— Теперь будешь знать, старый приятель. Вот почему я не могу сейчас отпустить тебя и, чтобы ты не смог предупредить остальных, вынужден держать тебя в такой темнице.

— Все равно у тебя из этой затеи ничего не выйдет.

Он немного помолчал, потом пожал плечами:

— Победа или поражение, но я должен попытаться.

— Но почему тридцатое апреля? — внезапно вспомнил я. — Объясни мне, пожалуйста.

Он в последний раз навалился на валун.

— Это день, когда я узнал о смерти отца.

Валун встал на предназначенное ему место, полностью заблокировав дыру. Послышались быстрые удары молотка.

— Люк!

Он не ответил. Я видел его тень сквозь полупрозрачный камень. Минуту спустя он выпрямился и исчез из виду. Я услышал цоканье его каблуков по камню снаружи.

— Ринальдо!

Он не ответил.

Я отсчитываю дни по тому, как темнеет и вновь светлеет голубой кристалл стен. Прошло уже больше месяца, как я оказался в тюрьме, хотя я не знаю, как течет здесь время по отношению к другим Отражениям. Я обошел все залы и каверны этой огромной пещеры, но не обнаружил выхода наружу. Карты мои тут бессильны. Магия для меня бесполезна, она ограничена стенами цвета камня на перстне Люка-Ринальдо. Мне начинает казаться, что побег в виде безумия лучше, чем вот такое заключение, но мой разум не покоряется этой слабости. Слишком много загадок не дают мне покоя. Мартинес, Мег Девлин и моя Озерная Леди… Но почему? И почему все эти годы он был в моей компании — Люк-Ринальдо, мой враг? Я должен разыскать способ предупредить остальных. Если ему удастся натравить на них «Колесо-призрак», тогда мечта Бранда — кошмар отмщения — будет приведена в исполнение и станет реальностью. Теперь я понимаю, что совершил множество ошибок… Прости меня, Джулия… Я снова и снова буду мерить мою темницу шагами. Должна же быть прореха в этой голубоватой логике, окружающей меня. Логике, против которой я швыряю свой разум, свои крики, свой горький смех. Вниз по коридору, вверх по туннелю. Повсюду голубизна, со всех сторон голубой цвет. И Отражения мне не в силах помочь. Тут нет отражений. Я Мерлин Узник, сын Корвина Исчезнувшего и моя светлая мечта оказалась обращенной против меня самого. Я брожу по своей голубой тюрьме, как призрак, и думаю об одном и том же. Я не могу позволить, чтобы все кончилось вот так. Что же придумать? Может, какой-то туннель, или что-то другое, что вызволит меня из плена?

Примечания

1

Темпус фугит — время бежит (лат.).

(обратно)

2

Тертулия (исп.) — компания, кружок, вечеринка.

(обратно)

3

«Яблоко» — известная американская фирма по производству персональных компьютеров.

(обратно)

4

Россетти — английский художник и поэт (1828–1882), основатель братства «прерафаэлитов».

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg