«За древним кладом»

— Если в одной комнате живут женщина, мышь и телевизор, — для четвертого жильца места не остается…

— Почему? — Можно еще черта поселить…

Я, как человек семейный и знакомый с указанной проблемой, не мог не откликнуться на родную правоту Сашиных слов. А как человек злоречивый, не мог не добавить в эту правоту каплю яда.

— Нет. Он уже там. В ком-то из троих.

— И, скорее всего, — в телевизоре…

— Знаете ли, — покачал головой Саша, — я всей душой готов бы согласиться с вами. Но справедливость, — или, возможно, исключительность моего случая, — требуют признать, что историю эту вызвала к жизни мышь. Так что черт, видимо, сидел в ней…

— Какую историю?

— Ту, которую я сейчас собираюсь вам рассказать. Если вы еще не устали от моего присутствия здесь…

…Так добыл я очередной свой улов (разумею пополнение коллекции загадочных историй и сказок). Добыл нежданно-негаданно. Вот уж поистине — на ловца и зверь бежит. — Саша оказался в моей квартире случайно: подошел на улице и грустно попросил закурить. Не знаю чем, но он пробудил меня к сочувствию, и я предложил ему подняться ко мне за сигаретой. Поднявшись, он задержался, — и у меня нет причин жаловаться на это.

Итак, мы сидели и беседовали с незваным гостем. Таковым считал себя он (это его смущало), — хотя я уверял, что гости званные ничуть не лучше. А то и хуже: званные сохраняют все привычки былых времен, — им предоставь и пищу, и питье, и развлекай их еще при этом, — а в дни коммерческого коммунизма это непосильно. Незваный же сам понимает, что ни пищи, ни питья требовать не имеет права, а что насчет развлечений, — то старается сам предоставить их хозяину. Как бы вроде виры за вторжение. Так что незваный гость хорош. Если он конечно гость, а не мерзавец.

Я изложил это соображение Саше и добавил:

— Так должен думать человек, желающий идти в ногу со временем. Ну, или с тем, что у нас заменяет сейчас время…

— Быть может, вы правы. Но я, наверное, консерватор. По крайней мере, куда-либо в ногу идти — точно не хочу. В этом веке в ногу ходят только к могиле. У нас, во всяком случае. — Не желаю…

— Да. Тем более, на наших глазах это уже второй марш. А быть может, — последний. Он же — и решительный… но я-то говорил о другом…