«Игра Богов»

Кира Тигрис Игра Богов Пролог

Сквозь мутную толщу зеленой воды еле-еле пробивались тусклые солнечные лучи, растворявшиеся в морской пучине. В неясных бликах зеленоватого света мелькала распростёртая фигурка худощавого парнишки лет семнадцати. Широко распахнутые темные глаза на бледном, как снег, лице были неподвижны. Из полураскрытого, словно в агонии, рта тянулась вверх тоненькая дорожка пузырьков воздуха, казавшихся красными от молодой крови. Темные густые волосы, в нормальном состоянии доходившие до плеч, теперь развевались во все стороны пушистой копной. Пестрая футболка и темные потрепанные бриджи парнишки надулись, став на три размера больше. Неподвижное, словно фарфоровое, тело опускалось все ниже и ниже в черную бездонную впадину. Стайки маленьких блестящих рыбок брезгливо проносились мимо.

И тут я узнал парнишку. Это был Леонид Хомкин. То есть я.

Ошибки быть не могло: себя сложно не узнать. Но почему я так безропотно иду ко дну? Почему не кричу и не спасаюсь? Как я вообще здесь оказался? И, самое главное, почему я вдруг вижу себя со стороны?

Я дернулся, пытаясь нырнуть за самим собой вглубь, но напрасно. И, что самое ужасное, у меня теперь совсем не было тела. Я не чувствовал своих рук и ног, сердце остановилось. Казалось, все кончено. Теперь я не больше, чем 21 грамм юной человеческой души, незримой и неосязаемой, раз и навсегда жестоко оторванной от своего тела. Медленно, но верно я поднимался на поверхность, тогда как мое земное туловище опускалось все глубже и глубже в темную впадину на радость рыбам и морским крабам.

– Un ancla en la boca! Arriba! – раздался в моей голове голос, слишком громкий и грубый для моего внутреннего.

– Что? – я быстро огляделся вокруг, но не увидел никого, даже самого себя.

Глава 1. Начало начал

Внезапно меня ослепил яркий свет, и я уже почти приготовился встретиться с Всевышним, но вместо этого очутился лежащим ничком, мокрым и побитым, на твердой палубе корабля. Щурясь и откашливаясь, я все же смог приоткрыть глаза, и передо мной предстала роскошная, необъятная, белоснежная палуба огромного круизного лайнера «Игра Богов». Помнится, именно отсюда я и свалился.

Впрочем, на борт я попал так же случайно, как и упал с него: вошел в десятку финалистов международного конкурса молодых писателей, сценаристов и поэтов. До сих пор не верю, что я оказался среди них. Шанс был у всех, кому еще не стукнуло двадцать: нужно было лишь в срок нарисовать комикс, написать сценарий, роман, песню или стихотворение и прислать на определенный электронный адрес. Организаторы не соврали: финалистов действительно ждала настоящая сказка на борту роскошного лайнера «Игра Богов», в течение десяти дней гуляющего в теплых водах Средиземного моря.

Но как попал сюда я, простой семнадцатилетний мальчишка из небогатой семьи? Да, я написал текст. Да, я отослал его в срок. И, что совершенно невероятно, мне улыбнулась удача. Первые пару часов я скакал по палубе, как умалишенный, то и дело подбегая к краю борта, чтобы проверить, не исчезло ли море. Ведь я видел его первый раз в своей жизни. Да и оно меня тоже.

Два самых волшебных в мире слова отнюдь не «пожалуйста» и «спасибо», а «все включено». Хотя первую пару я по привычке употреблял чересчур часто и даже на английском языке: лайнер был международным. С первого ужина я просто не смог уйти, хоть и попробовал всего понемногу. Официантки, улыбчивые девушки в белых костюмах, долго не верили, что я, как опоссум, сумел съесть столько, что не мог сдвинуться с места. В первый день я улыбался от уха до уха, так что к вечеру у меня ныли скулы. Я откровенно наслаждался роскошью: свежими простынями, блестящими полами, роскошными обедами и услужливыми улыбками работников. Если на Земле и возможен рай, то я бесплатно провел в нем целых десять дней. Ну, или почти десять…

Мне всегда говорили, что я слишком самодостаточен, прямо как матерый черный кот: избегаю шумных компаний, пропускаю вечеринки, все всегда делаю сам и никогда ни на кого не надеюсь. Да, собственно, так оно и есть. Очутившись на борту «Игры Богов», я часами в одиночку бродил по палубе и бесконечным коридорам, мысленно «фотографируя» все, что только встречалось на моем пути: аквапарк, бассейны, бары, клубы, кафешки, боулинг, футбольное поле, пляж и так далее. Кстати, аквапарк и пару баров я не только «сфотографировал».

Одним из самых запоминающихся моментов круиза стало посещение бассейна и разноцветных водных горок. Показав на входе свой пластмассовый ярко-алый браслет «все включено», я скатился со всех горок, какие только смог найти. Осталась последняя, самая крутая и страшная, около восьми метров в высоту. Прямо под ней находился бассейн с лазурной водой, достаточно широкий и глубокий, чтобы человек, случайно свалившийся с верха горки, не пострадал. Вокруг него загорали солидные объемные дамы всевозможных национальностей и нравов в разноцветных купальниках.

Когда я, в целях экономии времени, взбежал по лестнице на самый верх, то на площадке перед спуском не было ни одного стюарда. Весьма странно: на всех остальных, даже самых низких и пологих горках работников, отвечающих за безопасность, было чуть ли не больше самих посетителей. Неужели наступил обеденный перерыв? Я окинул взглядом подножье горки: четверо крепких ребят в красных майках барахтались в бассейне, что-то крича в мою сторону. Кажется, это были стюарды, и только что они дружно съехали с горки.

– Извините! – закричал я, ничего не понимая в иностранной ругани.

Честно говоря, когда мои скудные познания в иностранных языках не позволяли перевести то, что было мне адресовано, я просто как можно чаще произносил «спасибо» и «извините». Недолго думая, я быстро развернулся, чтобы съехать с горки. Но вместо этого замер на месте, как вкопанный.

Передо мной стояла стройная белокурая девушка, одетая в темный кожаный топик и юбку. На шее – дорогое ожерелье, на руках – золотые браслеты, за поясом – тонкий изящный клинок ручной работы. Я взглянул в ее серо-зеленые глаза и тут же забыл, что происходит и где я.

– Горка капут, – произнес я на ломаном немецком, и добавил на английском, – идите домой!

– Daniel! – ее голос зазвенел в моем сердце, и я, как дурак, зачем-то расплылся в улыбке. – Tienes algo para mi! Tráeme hasta la puesta del sol, si quieres vivir! Daniel?

– Мадам, вы ошиблись, – продолжал улыбаться я, она быстро схватила меня за руку, – я не Даниэль, я лучше… Вау!

– Hasta la puesta del sol, – повторила девушка; между тем ее глаза успели из серо-зеленых стать темно-карими, – adios, Daniel!

– Что?! – только и смог выдохнуть я. Тем временем красотка ловко подхватила меня за плечи, словно котенка, и бесцеремонно швырнула с площадки вниз.

Это был самый неграциозный прыжок в истории человечества. Я летел, нелепо размахивая руками и кувыркаясь в воздухе. Наконец раздался громкий шлепок: благо прямо под вышкой находился бассейн, и я угодил в его лазурную гладь своей пятой точкой. Падение вызвало небольшое цунами, окатив водой с ног до головы всех загорающих многоуважаемых дам и какого-то белого пуделя. Тот с визгом бросился наутек и врезался тележку с мороженым, которая со скрипом скатилась прямо в бассейн. И, конечно же, во всем обвинили только меня!

Двое стюардов тотчас же нырнули за мной и вытащили на берег, по пути наперебой рассказывая, какое наказание меня ждет. Я молча развернулся и посмотрел на вышку, и в этот момент «чудесная» блондинка помахала мне рукой и быстро съехала с горки, поднимая в воздух кучу брызг.

– Что там случилось? – спросил меня загорелый плечистый стюард, мокрые черные волосы которого блестели на солнце.

– Я… поскользнулся, – соврал я, задирая голову вверх и потирая пятую точку, которой сегодня досталось сильнее всех, – этого больше не повторится!

– Поскользнулся? – не поверил его голубоглазый коллега, качая белобрысой головой. Его подозрения были оправданы: площадку на вершине горки окружали высокие крепкие перила.

– Просто сидел на ограде, нечаянно поскользнулся и упал вниз, – хотел было ответить я, но в силу моего незнания английского, пришлось сильно сократить историю, – я прыгнул! – затем подумал и прибавил для убедительности, – мне очень жаль!

– Ты мог разбиться, и тогда adios наша премия! – продолжал первый стюард, на вид казавшийся не старше меня. – Пошли к старшему менеджеру!

– Что ты сказал? – я взглянул в его черные, как ночь, глаза. – Adios?

– Даниэль пошутил! – тут же заступился за коллегу голубоглазый и решил перевести тему. – Как тебя зовут? Сколько тебе лет, зачем страдаешь ерундой?

Я молчал: в моей больной голове звенел смех белокурой красотки.

– Даниэль? – промямлил я. Странно, но ее слова я помнил так же отчетливо, как и улыбку. – Tienes algo para mi. Tráeme hasta la puesta del sol.

Черноглазый стюард отпрянул назад, глядя на меня, как на приведение.

– Habla español?

– Никаких эспаньол! – замотал я мокрой головой. – Переведи, что я сказал!

– У тебя есть что-то, что принадлежит мне, – ответил стюард, хмурясь, – верни мне это до заката.

– Si quieres… – я вспомнил ее фразу в точности.

– Если хочешь, – испанский парень хмурился все сильнее и сильнее.

– Si quieres vivir! – закончил я.

– Если хочешь… жить! – скаут попятился назад и наступил на ногу голубоглазому коллеге.

– Чудненько! – я прикусил нижнюю губу, собирая в кучу все свои познания в английском. – Отпустите меня, я не пойду к вашему боссу!

– Но все видели, как ты свалился, – запротестовал белобрысый: он, видимо, ничего не понял из нашего диалога с черноглазым, – будешь все объяснять там!

– Отпустите меня! – обратился я к испанцу с самым серьезным лицом, какое только мог организовать в данный момент. – Дайте мне уйти, si quieres vivir!

– Пошли, Томми, – ответил он, хватая черными от загара пальцами запястье коллеги, – будет лучше, если он уйдет. Просто забаним его браслет на пару дней.

– Имя! Полностью! – потребовал белобрысый, не желая уступать.

– Анатолий Орлов, – ответил я, не задумываясь, – да баньте хоть на неделю!

Скауты переглянулись, синхронно повторив имя, которое мне не принадлежало. Голубоглазый криво улыбнулся – запомнил.

– Adios, Том и Дэн! – попрощался я и быстро направился к выходу.

Через пару минут я уже стоял перед дверью в свой номер «255». Электронный замок весело пискнул, гостеприимно пуская меня внутрь. Я сделал пару шагов и остановился, как вкопанный. Здесь явно кто-то рылся: такого беспорядка я еще никогда не видел в своей жизни. Футболки, шорты, носки, документы, кроссовки, жвачки – все валялось на полу, словно по комнате прошелся мой личный торнадо. Кровать расправлена, простыни сдернуты, шкаф и комод раскрыты настежь. Даже полотенца в ванной комнате были раскиданы, а ботинки перевернуты. Сомнений не было: блондинка добралась и сюда. Кажется, мной впервые в жизни серьезно заинтересовалась девушка.

Но что ей нужно? У меня нет ни денег, ни дорогой техники. Мой плеер, камеру и ноутбук полностью заменял телефон, который, кстати, валялся нетронутым на комоде рядом с моим вывернутым наизнанку бумажником. Она не взяла ни цента. Хм, она не берет такую мелочь.

Я схватил телефон и выскочил из номера, оставив, как обычно, уборку на потом. Кто такой этот Даниэль? Блондинка была так серьезна, как будто парень обещал жениться на ней, но потом выкрал ее обручальное кольцо. Ну, попадись мне этот испанский мачо!

Подгоняемый такими мыслями я дошел до ближайшего бара «все включено», постоянно ища среди толпы ее золотые волосы и серо-зеленые глаза. Но напрасно.

Люди делятся на два типа: одни приходят в бар за пивом, другие – за WiFi-ем. Я относился к последним. Быстро оглядевшись вокруг, я плюхнулся за самый дальний столик, избавив бармена от лишних хлопот. Как только мой браузер в стареньком телефоне ожил под воздействием бесплатного интернета, я определил координаты своего местоположения и вбил в поисковую строку:

«Средиземное море, время заката».

Тут же пришел ответ:

«Заход солнца: 20:37 по местному времени».

«Отлично!» – подумал я, – «У меня есть еще почти семь часов прежде, чем я должен принести своей блондинке то, не знаю что. Интересно, она хоть извинится, когда поймет, что перепутала?»

В животе, полном хлорированной воды из бассейна, заурчало, и я с надеждой взглянул на барную стойку. Похоже, весь обслуживающий персонал роскошного лайнера был не старше меня. Перед барменшей, милой девушкой с короткими ярко-рыжими волосами, стояло двое солидных мужчин в дорогих костюмах. Полный пожилой джентльмен с блестящей лысиной громко расхваливал бар перед своим высоким другом:

– Здесь всегда есть в наличии двадцать сортов пива! Если нет, то я меняю бармена в первом же порту!

– Двадцать сортов? – подошла к ним худощавая женщина средних лет на каблуках и со свежим грамотным макияжем.

– И пусть не будет только одного! – буркнул первый господин и заказал себе какое-то темное пиво.

Его компаньон тоже попросил себе стаканчик, только уже другого, более редкого.

Барменша вздрогнула, растерянно опустив свои густо накрашенные черные ресницы. Честно сказать, у нее уже давно осталось одно только крепкое темное, на что отдыхающие ни разу не жаловались. Внезапно я поймал отчаянный взгляд карих глаз рыжеволосой девушки и, сам не понимая зачем, легонько кивнул. Около стойки за пару минут собралась шумная толпа, не желающая выстраиваться в очередь. Барменша сжала губы и отвернулась к барной стойке. Когда она повернулась обратно, то в ее руках была пузатая пивная кружка и высокий тонкий стакан. Оба с одним и тем же – крепким темным.

Она обреченно поставила их перед солидными джентльменами, ожидая гнева, который скоро обрушится на нее. Полный, видимо, самый главный, поднес кружку к губам, вдыхая аромат хмеля. Весь мир замер в ожидании, и одновременно с ним я затаил дыхание, слыша жадные глотки и причмокивание. Не дождавшись «финала», его высокий компаньон приступил к своему стакану. Оба долго хмурились, фыркали, но, наконец, одобрительно закивали головами, улыбаясь:

– Тот самый сорт!

– Тот самый вкус!

Я глубоко вздохнул, побледневшая девушка облегченно выдохнула и улыбнулась своим VIP-клиентам. Жизнь снова прекрасна и удивительна. Но тут…

– Мне стаканчик светлого некрепкого! – тут же раздался приятный женский голос. Состоятельная подруга солидных джентльменов не хотела оставаться в стороне.

Девушка по привычке услужливо улыбнулась, карие глаза забегали под густыми ресницами. Чудеса закончились: даже ежик без труда отличит темное крепкое от слабенького светлого. Это был провал! Но умирать, так с музыкой: незаметно барменша схватила со стола стакан, на треть наполненный обычной чистой водой, и ловко наполнила его пивом до краев. Напиток получился золотистым по цвету, менее терпким, и, что самое замечательное, солидная мадам тут же с удовольствием выпила полстакана.

«Все, что нужно человеку, – это выбор», – подумал я, глядя, как важная троица отошла от стойки со своими напитками, – «Пока есть чистые стаканы, в этом баре всегда будут все сорта пива. Люди будут пить то, что нальют, принимая на веру то, что им скажут. Может быть, и мы сами всего лишь стаканы? Высокие или широкие, круглые или тонкие… Разная форма с одним и тем же банальным содержанием: инстинктами, привычками, желаниями. Что ж, остается только надеяться, что я все-таки чистый стакан, и внутри пиво не такое уж разбавленное»

– Молодой человек! Ваш заказ готов!

Я поднял глаза: рыжая барменша, широко улыбаясь, смотрела прямо на меня. От удивления я икнул. Идти никуда не хотелось, а тем более что-то пить. В животе хлюпал добрый литр хлорированной воды, любезно предоставленный бассейном. Но надо: она окликнула меня во второй раз, все так же лучезарно улыбаясь.

– Простите, я ничего заказывал, – оправдывался я на английском с самым зеленым лицом от начинающегося недомогания в животе, – ох!

– Это за счет заведения! – подмигнула она. – Быстрее, а то еще налью!

– Ой, спасибо! – я закрыл глаза, выдохнул и выпил залпом ее снадобье, терпкое и горькое. – Фу! Что за гадость?!

– Прямо по коридору и налево! Быстрее! – скомандовала она, тогда как я еле сдерживал рвотные позывы. – Налево! И не благодарите!

Я побежал прямо по указанному курсу, расталкивая медлительных отдыхающих. В конце пробежки меня ждал «белый друг» в отличной уборной. Жаль, что я не смог в полной мере насладиться интерьером. Наобнимавшись с унитазом вдоволь, я наконец распрощался с литром хлорированной воды и сегодняшним завтраком. Последний было жалко, но оно того стоило: теперь я был абсолютно здоров и весел, громко благословляя рыжую барменшу с ее чудесным снадобьем.

– Что опять? – возмутился я, с ужасом схватившись за живот.

Но тревога была ложной, я просто икнул, закашлялся, и на мою раскрытую ладонь упала небольшая золотая монетка. На ней был какой-то доисторический узор и красивая надпись на неизвестном языке, которую я не смог не только перевести, но и правильно прочесть. Но я не помню ничего о том, где я ее взял и, тем более, как проглотил.

– Интересно, это и есть собственность блондинки? – бормотал я себе под нос, засовывая монету в задний карман потрепанных джинсовых шорт.

Глава 2. Большой концерт

К несчастью, туалет оказался женским, и, когда я вышел из кабинки, уборная была полна визжащих дам. Благо, я быстро бегаю. За углом коридора я сбил полного темнокожего паренька в строгом темном черном костюме и белой рубашке.

– Мистер Хомкинс? Лео Хомкинс? – спросил он, поднимаясь на ноги, пока я бормотал свои извинения. – Вы ничего не забыли?

«И этот туда же!» – с ужасом подумал я, быстро достал свое недавно обретенное сокровище и тут же его проглотил – подальше положишь, поближе возьмешь:

– Я ничего не знаю ни о каких монетах!

Темно-карие глаза парнишки расширились от удивления, я подумал, что он сейчас развернется и убежит, но не тут-то было:

– Вы должны быть в зале! И в костюме! Идет презентация произведений финалистов!

– Что?! Ой! – я с ужасом взглянул на часы: самое важное событие в моей жизни уже подходило к концу, а я даже еще не погладил костюм. – Уже половина третьего! Я сейчас вернусь!

– Нет, Мистер Хомкинс, – парень схватил меня за руку и потащил за собой, – ваша очередь еще не прошла: финалисты в конце списка!

– Кто?! – я не верил ни своим ушам, ни своему английскому. – Эй, полегче! Я иду!

Он дотащил меня до высокой двустворчатой двери, которая была приоткрыта; в щелку виднелись многочисленные ряды кресел, яркий свет прожекторов, вечерние платья, дорогие костюмы и белые воротнички. Я ни за что туда не войду в своих шортах и мятой пестрой футболке. Более того, я не был причесан, и мои непослушные темные волосы почти доставали до плеч, а челка то и дело спадала на глаза.

– Не сюда, Мистер Хомкинс! – шепотом скомандовал мой собеседник, хватая меня за плечи и направляя к другой, менее заметной двери. – Так быстрее!

Я молча кивнул, надеясь, что это был черный вход на самые последние ряды с незаметными местами. В зале заиграла классическая музыка, по сцене загуляли прожектора, раздались послушные аплодисменты.

– На сцену приглашается Даниэль! – объявил в микрофон приятный мужской голос с идеальным английским произношением.

Ответом была тишина. Я вздрогнул. Мой компаньон тихонько прикрыл за собой дверь, оставив нас в полумраке длинного коридора, ведущего прямиком на сцену. Этот черный вход был вовсе не для гостей, а для самих выступающих.

– Итак, поприветствуем! Даниэль! – повторил ведущий, и снова зазвучали аплодисменты.

– Так! Сейчас мы посмотрим, с кем меня перепутала блондинка! – бормотал я себе под нос, стоя в конце коридора перед самой последней дверью, ведущей прямиком на сцену.

Я имел наглость ее приоткрыть и уставиться в образовавшуюся щелку. В огромном зале не было ни одного свободного места, сверкали вспышки фотоаппаратов, мерцали огоньки камер. Прямо перед сценой стояли плотные ряды прессы с микрофонами. Однако этот Даниэль так и не появился. Ведущий – высокий седовласый мужчина – стоял в полном одиночестве на сцене, украшенной цветами и подсветкой.

– Даниэ-эль! – снова повторил он, все крепче сжимая в руках микрофон.

– Да где этот пижон? – прошептал я, все шире и шире открывая дверь.

– Давай! – прошептал мой компаньон, со всего размаху толкнув меня сзади.

Дверь широко распахнулась, и Леонид Хомкин во всей красе вылетел прямо на сцену, едва не сбив ведущего с ног. Зал разразился самыми искренними аплодисментами.

– Даниэль! Вы нас заинтриговали! – улыбнулся он, а затем добавил мимо микрофона. – Ты в порядке, парень? Все нормально?

– Все окей, – соврал я, поднимаясь на ноги и жмурясь от света прожекторов; мне пришлось тихо добавить, – что я должен делать?

– О, Даниэль! Мы все с нетерпением ждем презентации вашего произведения! – улыбнулся ведущий. Зал снова зааплодировал. – Сегодня мы выберем тройку финалистов! Вы в числе главных претендентов! Мы слушаем! Но сначала – пара слов о себе!

– Меня зовут Леонид, – представился я, зал напряженно притих, мелькнуло пару вспышек камер, – я из Москвы!

Раздались очередные аплодисменты, затем – мертвая тишина.

– Немного обо мне. Краткость – сестра моя. А теперь само произведение.

Эта фраза доставила слушателям больше удовольствия, чем все сегодняшние длинные скучные речи: зал взорвался аплодисментами. И я впервые улыбнулся, поправив непослушные волосы. Сейчас мне предстоит самый серьезный экзамен по английскому языку: именно на нем предстояло рассказать все от начала до конца. Благо перед отъездом я успел потренироваться несколько раз. И как я только мог забыть про презентацию?

– Сказка «Кривое зеркало», – начал я, сосредоточившись на дальней стене зала, – в Беззеркальном Королевстве совершенно не было зеркал. Там жил принц с добрым сердцем, но совершенно безобразным лицом. Каждый раз он горько плакал, глядя на свое уродливое отражение, вытаскивал меч и разбивал жестокое зеркало, – я перевел дыхание. Впрочем, среди слушателей не было ни друзей, ни знакомых. Я продолжил:

– Так в том королевстве не осталось ни одного зеркала, и королевский зеркальщик был вынужден голодать без работы. С надеждой и упованием на чудо он послал ко двору принца свою единственную дочь – неописуемую красавицу. Но девушка была с рождения слепой и полюбила безобразного принца, который тут же влюбился в нее.

Озвучиваемая перед многочисленными слушателями, моя история отнюдь не казалась такой гениальной, какой прежде выглядела в глазах автора. Но ничего, двадцать минут позора – и я свободен. К счастью, я пока не заметил присутствия в зале своей недавней знакомой.

– Дело шло к свадьбе, были приглашены все жители королевства, и лишь старого зеркальщика принц не хотел видеть. Тогда его прекрасная невеста тайно заказала у отца кривое зеркало, которое искажало изображение так, что принц выглядел красавцем, а все остальные – уродами, – продолжал я, сам не понимая, как такое произведение могло попасть в финал.

– Зеркальщик выполнил ее просьбу: огромное кривое зеркало отнесли во дворец и поставили прямо перед принцем.

Зал молчал; я облизал свои сухие губы, набрал в легкие побольше воздуха и… заметил прямо передо мной в числе именитых критиков и журналистов золотые локоны моей сегодняшней прекрасной обидчицы. На ней было легкое голубое платье, на тонкой шее блестело дорогое украшение. Едва ее взгляд встретился с моим, она мило улыбнулась и кивнула, чтобы я продолжал. И мне ничего больше не оставалось:

– Огромное кривое зеркало отнесли во дворец и поставили прямо перед принцем, – повторил я, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь вспомнить конец:

– Принц сначала схватился за меч, дабы это зеркало тоже разбить, как и все

остальные, но невольно залюбовался своим прекрасным отражением. Вдруг рядом с собой он увидел страшное мерзкое чудовище. Вскрикнув, принц выхватил меч и, развернувшись, на лету отрубил монстру голову. Но перед ним лежало лишь обезглавленное тело его возлюбленной, образ которой исказило до неузнаваемости кривое зеркало.

Но я так и не рассказал эту концовку: уж очень были напряженные лица в зале, пугающе мертвой была тишина. Нет, я не писатель, скорее отличный врун: я могу рассказать одну и ту же историю тысячу раз с разным началом и концом. Особенно я усердствую, когда меня просят рассказать о себе. Я забываю свои истории и, признаться честно, от начала до конца не помню ни одной.

Однажды на школьном уроке литературы я совершенно забыл конец знаменитой сказки «Волшебник Изумрудного города». И вместо того, чтобы отправить главную героиню в выжженный солнцем Канзас, я переместил всех ее родственников в роскошный Изумрудный город. Так казалось гораздо логичнее: в сказке было жить легче и веселее. Но учительница совершенно не оценила моей находчивости и вкатила мне тройку: мол, чтобы уважал классиков.

– Не волнуйтесь, Даниэль, – услышал я знакомый женский голос, одновременно взволнованный и приятный, – продолжайте! Что было дальше?

Я вздрогнул: моя блондинка в легком голубом платье стояла почти у самой сцены, приветливо глядя на меня и мило улыбаясь. Сомнений быть не могло: это точно она, хоть и сменила свой испанский на мой родной язык. Я вышел из яркого круга прожектора, дабы не было видно, как пылают мои щеки, и продолжил свою историю:

– Принц невольно залюбовался своим прекрасным отражением в зеркале. Вдруг рядом с собой он увидел страшное чудовище, такое ужасное и мерзкое, что он, не смея обернуться, выхватил меч, и на лету вдребезги разбил кривое зеркало.

– Довольно зеркал в моем дворце! – вскричал он, стоя среди осколков. – Они все лгут, скрывая сердца под масками!

Принц опустил меч и улыбнулся: перед ним стояла его возлюбленная, прекрасный образ которой исказило до неузнаваемости кривое зеркало.

Мораль: не верьте зеркалам, они не отражают вашего сердца.

Я закончил, ожидая от зала чего угодно: свиста, оваций, вопросов, но ответом была жестокая гробовая тишина. Неужели никто ничего не понял? Неужели мой английский оказался настолько плох? Я закрыл глаза, мечтая провалиться в трюм корабля или еще дальше – в самые глубины Средиземного моря.

Прямо перед сценой раздались одинокие, но громкие хлопки ладоней. Это блондинка, все так же мило улыбаясь, подарила мне первые сомнительные аплодисменты. Вскоре к ней присоединились еще несколько человек, затем еще и еще, пока не зааплодировал весь зал.

– Даниэль, вы так непредсказуемы! – очнулся ведущий, блестя своей фирменной улыбкой – На конкурс было заявлено совсем другое произведение!

Я уставился на него, глупо моргая. В этот момент в глубине сцены на огромном экране высветилось:

«Автор: Dany L.

Произведение: «Viva, Selesta»

Я бы мог быстро извиниться и уйти со сцены, сказав, что нечаянно перепутал свой выход и никакого отношения к этому «Dany L.» не имею. Я вообще сначала подумал, что он и есть тот самый Daniel. Но тут рядом с именем появилось мое огромное фото из школьного выпускного альбома. Не самое ужасное, правда, однако его оказалось достаточно, чтобы полностью развеять все сомнения зала о том, кто стоит на сцене. Большие зелено-карие глаза смотрели испуганно и удивленно, темно-каштановые волосы были зализаны назад, ворот белой рубашки оказался небрежно расстегнут.

– Но… – только и смог выдохнуть я; по залу не в первый раз пробежал легкий шёпот, – что за?

– Леонид, у меня вопрос, – спас положение ведущий, – ваш псевдоним. Как вы пришли к нему? Что скрывается за этой таинственной буквой L?

– L? – начал я, пытаясь найти хоть одно вменяемое объяснение всему происходящему, и решил играть в эту игру до конца. – L – это первая буква моего имени. Точно!

– Спасибо, Леонид, – вмешалась блондинка, ее изумрудные глаза насмешливо блестели из-под густых темных ресниц, – значит, вы использовали буквы своего имени для псевдонима? Просто поменяли их местами?

– Да… да, точно! – ответил я, мысленно трансформируя «Леонид» в «Даниэль». Сошлось все, кроме буквы «А».

Видимо, зрители сделали то же самое, потому что в зале снова раздались аплодисменты.

– А сейчас попросим наших финалистов буквально на пару минут покинуть помещение, – улыбнулся ведущий, – жюри надо будет сосредоточиться, чтобы выбрать тройку победителей! Желаю всем удачи!

Я облегченно спрыгнул со сцены и, постоянно извиняясь, направился в зал, точнее к выходу из него. Быстрее пули я выскочил из высоких створок двери, тяжело дыша и радуясь, что моего побега никто не заметил. Но не тут-то было.

– Первая версия сказки мне нравилась больше, – услышал я приятный женский голос рядом, – там было больше правды, Дани.

– Леонид! – обернулся я к блондинке, девушка стояла в дверях, небрежно пиная какой-то кабель носком своих бархатных синих туфель на высоченной шпильке. – Я не знаю никакого Даниэля! И знать не хочу! Я не писал «Viva Selesta»! Я даже не знаю, что это значит! Эй, осторожнее!

Блондинка растормошила кабель до такой степени, что из него посыпались искры. Она небрежно выпихнула его в коридор, вышла сама и прикрыла за собой дверь. Ее глаза были голубыми, как сапфиры, длинные светлые волосы по-прежнему были распущены, золотым водопадом разбегаясь по стройным плечам. Легкое голубое платье на греческий манер было перетянуто широким кожаным ремнем, за которым торчала рукоять ее изящного клинка. Она мило улыбнулась.

– Конечно, ты ничего не писал, – вздохнула девушка, ее глаза смотрели на меня с жалостью, – глупый, ты даже не знаешь, что Селеста – это я. Но ты быстро учишься и скоро все поймешь!

В этот прекрасный момент дверь распахнулась, и в коридор выскочил полный темнокожий парень, тот самый, что нашел меня и привел в зал:

– Мистер Хомкинс! Дэнни! – сказал он на английском, захлопывая за собой дверь. – Все вышли через другую дверь! Вы должны быть… ай!

Но он так и не сказал, где я должен быть, наступив ботинком на оголенный кабель, тот самый, что вытащила в коридор Селеста. Напряжение было высоким, парня стало трясти, запахло паленым. Недолго думая, я схватился за провод обеими руками и дернул его изо всех сил. Из моих глаз полетели искры и слезы, ладони сильно обожгло, и я выпустил провод из рук, вовремя облокотившись на стену. Парнишка тоже потерял равновесие и шлепнулся на пол, однако, теперь под ним не было оголенного кабеля.

– Спа… спа… сибо! – промямлил он, все еще трясясь от пережитого потрясения.

– Пожалуйста, – ответила Селеста на английском без акцента, помогая ему встать на ноги. Я заметил, как блестели ее черные, словно угли, глаза, – а теперь иди к остальным, Сэмми, и впредь смотри себе под ноги!

Парнишка что-то пролепетал по-детски пухлыми губами и послушно направился в зал, аккуратно прикрыв за собой дверь. Последнее, что я видел, это его огромные карие глаза, чистые и наивные, полные испуга и искренней благодарности. Парень чуть не погиб из-за этой…

– Что тебе надо? – я посмотрел прямо в огромные глаза девушки, к этому моменту опять ставшие голубыми. – Кто ты? Ай!

Мои ладони драло так, словно они побывали в кислоте: поперек каждой сиял длинный кровавый ожог – цена спасенной человеческой жизни.

– Один – ноль, Лео, – улыбнулась девушка.

– Отвали от меня, чокнутая! – прошипел я, тяжело дыша; сердце стучало, как после марафона мистикой, в которую я совершенно не верил.

Ее улыбка мигом исчезла, уступив место неприятно-удивленному выражению.

– Как скажешь, – сухо ответила она, откидывая кончиком туфли в сторону искрящийся провод, затем развернулась и направилась в зал, – смотри, обижусь – сильно пожалеешь!

Дверь тихонько захлопнулась, оставив меня в коридоре наедине с собственной тенью. Ну вот, испортил блондинке настроение и так ничего и не узнал. Кто же эта Селеста? Почему у нее постоянно разный цвет глаз? Навороченные линзы-хамелеоны? И, самое главное, что же она хотела получить от меня до заката? Нет, я скорее спрыгну с корабля в море, чем расстанусь с монеткой из чистого золота!

– Здравствуй, Леня! – услышал я над ухом противный гнусавый голос, сильные руки обхватили мои худые плечи. – Прогуляемся?

– Толик! Отвали! – запротестовал я, но было поздно: крепкий кулак со всего плеча въехал мне в живот, согнув меня пополам. – Ай! За что?

– За «Viva Selesta»! – ответил гнусавый бас, толкая меня в темный конец коридора.

– Это не мое! – оправдывался я, в глазах потемнело от боли.

Анатолий Орлов, или просто Толик – здоровенный верзила с железными бицепсами, бычьей шеей и куриными мозгами в белобрысой башке. Он с рождения занимался боксом, ежедневно тренируясь на таких, как я. Лишь однажды более крепкий кулак, (жаль, что не мой) сломал ему нос, отчего Толик теперь постоянно гнусавил. Как и предыдущие пять лет, мой план был прост – не злить его. Однако в моем положении от этого было мало толку. В мой пустой живот последовал очередной каменный удар, и я снова согнулся.

– Это тебе за «Кривое зеркало»! – усмехнулся он. – А за то, что меня теперь не пускают в аквапарк, я подкрашу твой нос!

– Продолжишь внизу, – скомандовал резкий голос, – нас могут услышать!

Я тут же разогнулся: передо мной в просторном лифте с открытыми дверьми, лениво опираясь на стену, стоял рыжеволосый парень в черном смокинге. Сероглазый смазливый пижон, король вечеринок, единственный избалованный сын богатого отца – Вадим Степкин. О, такого врага никому не пожелаешь. Но, к сожалению, мы с ним были знакомы еще со школы.

– Хомкин! – он оглянулся по сторонам и перешел на шёпот. – Ты же знаешь, как мне нужен этот приз! Знаешь, что у моего отца большие планы на меня! Какого черта ты мешаешься под ногами?

– У меня тоже есть отец и планы, – гордо выпрямился я и тут же согнулся от Толькиного удара, двери лифта закрылись, и мы стали быстро опускаться вниз.

– Viva Selesta?! – визжал Вадим. Пользуясь моим согнутым положением, он отвесил мне звонкую пощечину. – Ты откажешься от авторства раньше, чем ступишь на сцену, ясно?

И быстрее, чем я успел ответить, двери лифта распахнулись, впустив внутрь соленый морской воздух. Толик грубо выпихнул меня на мокрую палубу: мы были в районе машинного отсека, полного проводов, канатов и механизмов неизвестного мне назначения. Я кубарем покатился по мокрому холодному полу, чудом затормозив прямо перед спуском в воду. Кажется, именно отсюда на крепкой цепи в море выбрасывается тяжелый якорь. И сегодня я был вместо него.

– Ты не появишься в зале, когда прозвучит это глупое «Дани Эль», – ехидно сказал Вадим, оглядываясь, двери лифта послушно захлопнулись, – мы об этом позаботимся! Раскрась его!

Но на этот раз я был готов, и что есть силы ударил лбом в переносицу Толика. Здоровяк противно взвизгнул, из носа хлынула кровь. Вадим трусливо попятился назад, упершись спиной в какой-то пульт управления, но вроде не нажал ни одной кнопки. Бежать было некуда: впереди – открытое море, сзади – плотно закрытые двери лифта, слева – стена с пультами, справа – Толик, размахивающий тяжелым гаечным ключом.

– Ты труп! – ревел он, растирая кровь по щекам. – Второй раз сломал мне нос!

Я нисколько не сомневался в его словах, кое-как уворачиваясь от тяжелого гаечного ключа. Попадая в металлические трубы, он высекал яркие искры.

– Замочи его! – вопил Вадим, чье смазливое лицо исказила страшная ненависть и злоба.

– Убей его! – вновь раздался резкий хриплый крик, похожий на карканье вороны.

Драка мигом прекратилась, и все трое, как один, обернулись на звук. Прямо над выходом в море на старом облезлом канате сидел крупный черный, как ночь, ворон с красными глазами. И между них, четко в середине лба блестел молочно-белый третий глаз.

– Кыш! – Толик замахнулся на птицу тяжелым гаечным ключом.

– Зря! Зря! – прокаркал черный вестник незримой беды, но не сдвинулся с места.

– Заканчивай с ним! – скомандовал Вадим, отряхивая свой новенький фрак. – Нам пора в зал!

– Нет, пожалуйста! – закричал я, прижимаясь спиной к мокрой холодной стене.

Толик последний раз замахнулся своим гаечным ключом. Моя правая рука в агонии наткнулась на какой-то небольшой рубильник с синей пластиковой ручкой. Закрыв глаза, я надавил его что есть силы и тут же инстинктивно резко отпрыгнул в левую сторону. Справа от меня раздался громкий скрежет гаечного ключа по металлу. Они что, и правда решили меня убить?

Если да, то от этого меня спасла всего лишь случайность. Ожидая очередного удара, я резко открыл глаза.

На нас с приличной скоростью летел Вадим, лихо подцепленный под ребра огромным ржавым крюком. Я и Толик еле успели отскочить в стороны, как бедняга с тихим стоном пролетел мимо нас, оставляя на полу яркую полосу алой крови. Очутившись над морем, жертва зависла над морем, качаясь, словно на качелях. Послышался громкий хруст, пара ребер не выдержала силы гравитации, и парень с громким криком полетел прямо в волны.

– Все из-за тебя, ушлепок! – заорал Толик и отвесил мне кулаком в челюсть. – Ты виноват…

Но в чем именно моя вина, он так и не ответил: кровавый тяжелый крюк по инерции вернулся и со всего разгона ударил Толика по затылку. К счастью, не острой стороной, а то бы я был забрызган его мозгами, если таковые, конечно, имелись. С широко раскрытыми, скорее от удивления, чем от боли, глазами, парень повалился на живот. Злополучный гаечный ключ со звоном поскользил по полу. Я опустился перед бездыханным телом на колени и тяжело сглотнул собственную кровь. Последним ударом Толик разбил мне нижнюю губу.

– Он мертв, – донесся сзади знакомый приятный голос, – два – один.

Я обернулся: двери лифта были открыты, внутри стояла Селеста, словно прекрасная белокурая богиня, в своем легком голубом платье. Глядя в ее черные, как беззвёздная ночь, глаза, я невольно залюбовался, совершенно позабыв обо всем случившемся. Но затем разум взял вверх:

– Может быть, он просто в коме, – запротестовал я, щупая запястье мальчишки – пульс молчал, – мы не можем его тут бросить!

– Мертв, мертв! – прокаркал черный трехглазый ворон и тут же улетел в море.

– Что происходит? – я вскочил на ноги, чувствуя, как по подбородку бегут капли крови. Девушка сделала пару шагов мне навстречу. – Нет! Стой там! Ты убила их? Убийца! Ты же понимаешь, что у них есть семьи? У матерей больше нет сыновей! У сестер – братьев!

– И у тебя больше нет врагов, – вздохнула Селеста.

Мне было нечего сказать. Девушка подошла вплотную к маленькому рубильнику, который я совсем недавно нечаянно нажал, и переключила его в обратное положение. Мощный окровавленный крюк дернулся, словно живой, и послушно вернулся на место, пролетев мимо меня. Я чудом успел вовремя отпрыгнуть, жалуясь:

– Эй, полегче! Он только что выкинул парня в море!

– Вообще-то, если воспринимать вещи формально, то это ты убил их, – вздохнула Селеста, словно я разбил два стакана, а не человеческие жизни, – помнишь, как ты дернул рычаг, Лео?

Я молча опустил глаза. Она права: я разделался со своими врагами собственноручно.

– Пошли наверх, – холодно сказала девушка, стройная и прекрасная: ее место было среди огней палубы, а не холодного машинного отсека.

Створки лифта бесшумно разъехались, Селеста развернулась и быстро вошла в светлую кабину.

– Но мы не можем его тут бросить! – воспротивился я, зная, что рою себе могилу. – Нужно позвать на помощь! Хоть кого-то!

Девушка, не смотря в мою сторону, нажала на кнопку связи с лифтером и громко доложила:

– Минус второй этаж, тут труп на палубе, разберитесь.

– Что? Кто говорит? – раздался взволнованный женский голос, исковерканный динамиком.

Но Селеста уже отпустила кнопку, разорвав связь. Я кинулся к ней, мои руки дрожали, а ноги подкашивались. Да, эти парни были плохими. Да, многим было бы легче без них, но… они не заслуживали смерти. Тем более на таком прекрасном корабле, как «Игра Богов». Я взглянул в невинные голубые глаза Селесты и разом проглотил все, что хотел сказать. С моих губ сорвалась лишь одна, пожалуй, самая глупая фраза:

– Крутые линзы! То есть… глаза! В смысле… линзы. Наверное! – я мялся, как дурак, а она криво улыбалась. – Зачем они постоянно меняют цвет? Вот, недавно черные были, как кока-кола!

Девушка удивленно подняла вверх тонкую правильную бровь, молча схватила меня за руку и втащила в лифт. Легкие створки двери бесшумно закрылись, и мы тут же поехали вверх.

– Черные глаза – чтобы видеть души, – спокойно сказала она, словно речь шла о линзах.

Глава 3. Ужин со смертью

Я уставился на нее, и по моей спине побежали мурашки. Зеленоглазая и златовласая, она была, пожалуй, слишком красива, чтобы я мог нормально соображать. Внезапно мое внимание привлекли мелькающие ярко-синие цифры, что отсчитывали этажи. Сейчас там вспыхнула яркая цифра «3», и двери приветливо разъехались.

– О, нет! Я не пойду в зал! – возмутился я. – Ни за что на свете! Ай!

Селеста одарила меня усталым взглядом, словно непослушного маленького ребенка, и бесцеремонно вытолкала в коридор.

– Не бойся, малыш, мои глаза пока останутся голубыми, – успокоила она, а затем хитро улыбнулась, – до заката еще четыре часа.

– Эй! Как… ты что? – в минуты волнений я был особенно красноречив. – Я не пойду с тобой никуда!

– Неужели тебе не интересно, кто выиграл главный приз? – спросила Селеста, широко распахивая двери в зал.

Мне ничего не оставалось, как стиснуть зубы и послушно сделать вид, будто результаты конкурса меня волновали гораздо больше, чем возможный конец моих дней на закате.

– Поздравляю, Сэмми, вы наш финалист! – искренне радовался ведущий, ему вторили громкие аплодисменты. – Поздравляю!

– Спасибо! Я очень рад! – взволнованно повторял полный темнокожий паренек, тот самый, что притащил меня в этот зал. – Надеюсь, вы надолго запомните мою работу. Но сейчас на этой сцене, рядом со мной, должен стоять один человек, без которого я не смог бы появиться перед вами.

В зале послышались восклицания, ведущий снова забыл, о чем говорить, поэтому сделал шаг назад, дабы микрофон не попал к нему в руки. Сэмми взволнованно оглядел зал карими блестящими глазами. За его спиной с ноги на ногу переминались стройный мальчик-японец и светловолосая кудрявая девчонка, занявшие второе и третье места.

– Меня с моей глупой сказкой никто и не собирался называть! Я не попал в финалисты! – возмущенно зашептал я, и Селеста кивнула мне. В тусклом свете коридора ее волосы казались серебряными. – Это значит… Вадим и Толик погибли зря.

– Даниэль! Мистер Хомкинс! – объявил Сэмми в микрофон, и в зале наступила гробовая тишина. – У меня для вас есть награда за мою спасенную жизнь!

– О, нет! – прошептал я, пятясь назад, и тут же наступил Селесте на ногу, – Я же без костюма и весь избитый!

– Даниэль! Мистер Хомкинс! – вторил зал: все были заинтригованы.

Я, подгоняемый в спину тычками Селесты, послушно вылез на сцену и заулыбался так широко, что моя разбитая губа снова лопнула. Впервые за свою недолгую жизнь я очутился на теплоходе, спас жизнь человеку и выиграл приз. Селеста сидела на первом ряду среди людей в дорогих пиджаках и платьях; ее улыбка и внимание всецело принадлежали мне. Я полностью жил этим мгновением, позабыв, как страшный сон все, что случилось в машинном отсеке, и нисколько не омрачая свой разум мыслями о приближающемся закате. Я, обычный мальчишка, впервые очутился в море на роскошном корабле, и теперь я в центре всеобщего внимания. Щелкали камеры, мелькали микрофоны, сыпались вопросы, блестели улыбки.

– Viva Selesta! – в сотый раз декламировал ведущий, едва смолк взрыв аплодисментов.

– Да здравствует смерть! – раздался над моим ухом тихий шепот, и я резко обернулся.

Позади меня стоял парнишка-японец, стройный и величественный, будто юный принц. В его черных глазах мерцали вспышки камер, а на серебристо-сером пиджаке сверкал бейджик с изящными иероглифами. Косясь и щурясь, я смог лишь прочесть его имя в английском варианте: мистер Акира Ямамото. Как позже выяснилось, парень сделал отличный комикс-мангу, презентацию которого я удосужился полностью пропустить. Нет, японец стоял уж слишком далеко, чтобы что-то прошептать мне на ухо. Но кто же тогда? Кудрявая девочка сейчас вообще была на другом конце сцены.

Как только презентация закончилась, я, в мятой футболке и шортах, быстро спрыгнул в зал, изо всех сил пытаясь слиться с толпой в дорогих костюмах. От своей назойливой блондинки я кое-как сбежал, но не тут-то было.

– Далеко собрался, Леонид? – передо мной стоял Сэмми, на смуглом лице которого сияла искренняя белоснежная улыбка.

– Нет, недалеко, – выдохнул я, резко затормозив перед ним. Сейчас, чтобы выиграть время, нужно было срочно задать парню какой-нибудь сложный вопрос, например, – я просто… Сэм, у тебя же есть семья? Родители?

– Да, конечно, – нахмурился он и тут же улыбнулся, – четверо младших сестер! Мы растем без отца, я – единственный кормилец в семье. Вся надежда на мои рукописи.

– Тогда зачем ты это сделал? Зачем отдал мне свое место?

– О, не волнуйся! – улыбнулся парнишка; его черные глаза блестели. – Я уже подписал достаточно контрактов! И благодаря тебе теперь смогу лично получить все гонорары! А как насчёт тебя?

– У меня есть младшая сестрёнка, – перевел я тему, чувствуя себя самым никудышным братом в мире, – ей сейчас девять. Я… обязательно ей что-нибудь куплю. Эй, мистер, подождите!

Я окликнул проходящего мимо японца, который мило беседовал на английском с двумя девушками. Все трое, вежливо улыбаясь, мигом развернулись в мою сторону.

– Мистер… Мамото, – начал я, читая надпись на его бейджике, а затем добавил на чистом русском, – Вы знаете мой язык? Это вы кричали «Да здравствует смерть»?

Молодой японец нахмурился: было видно, что из пары последних предложений он не понял ни слова. Девушки удивленно переглянулись между собой, пожимая плечами.

– Если вы о моей манге «Цветы сакуры», – спас положение Акира, который, видимо, решил, что мой английский совсем плох, – то она давно гуляет по Интернету. Просто правильно введите мою фамилию – Ямамото. Или просто – Дракон.

– Спасибо, – поблагодарил я, провожая троицу глазами, и добавил про себя, – значит, это не ты шептал за моей спиной. Но тогда кто?

– Сэм, мне нужна твоя помощь, – начал я, совершенно ни на что не надеясь, – какой официальный язык этого концерта, то есть конкурса? Все произведения подавались строго на английском языке? Или еще на каких-то?

Парнишка нахмурился, задумавшись, а затем резко обернулся в сторону сцены. Там на огромном экране до сих пор светились имена финалистов. И самым первым в списке был я:

«Автор: Dany L.

Произведение: «Viva, Selesta»

Язык оригинала: испанский»

По моей спине побежали мурашки: я не только не был автором собственного произведения, но и не смог бы его прочитать. Значит, этот Даниэль, ее любовник или кто-то еще, сговорился с моей блондинкой. Он написал за меня произведение и отправил сюда, подменив мое «Кривое зеркало», тем самым сделав меня финалистом. Во что бы то ни стало, но я должен был попасть на этот корабль. Но для чего? Наслаждаться морем и солнышком? Нет, вероятно, чтобы меня тут нашла блондинка. Но зачем? Чтобы терроризировать меня и заниматься вымогательством? Требовать того, не знаю чего?

Сэмми, из вежливости не желая оставлять меня одного, с энтузиазмом рассказывал что-то на английском. Я кивал и поддакивал, прячась за его широкой спиной, и лихорадочно озирался по сторонам. Селесты нигде не было видно, зато я тут же заметил знакомую черную ворону. Она безнаказанно угощалась закусками-канапе и за раз выхлестывала рюмку дорогого коньяка. Наглую птицу, кажется, никто не замечал, а вот она не сводила с меня своего третьего молочно-белого глаза.

– Кажется, ты ей нравишься, – понимающе подмигнул мне Сэмми.

Я вздрогнул, в висках бешено скакал пульс, во рту пересохло. Я уже почти придумал, что ответить парню, как вдруг кто-то резко схватил меня за локоть.

– Так вот ты где, – сказала Селеста, сияя очаровательной улыбкой и сжимая мою руку так, что та грозилась сломаться, – извини нас, Сэмми, но Дани пригласил меня в ресторан.

– О, понимаю, – кивнул парнишка, и его смуглые полные щеки покраснели, – удачи, Лео!

С этими словами Селеста повела меня прочь из зала. Я сопротивлялся, как мог, спотыкаясь о ковер и задавая самые глупые вопросы:

– Кто ты? Что тебе надо? Где твой любовник Даниэль? Я позову полицию! Отвали от меня! Ты сломаешь мне руку!

Она не обращала на меня внимания, а зал провожал меня завистливыми и раздраженными взглядами. Наконец, за нами захлопнулись створки двери, и зал оказался отрезан от нас, равно как и надежда позвать на помощь. Пришлось импровизировать.

– Отпусти мою руку, красотка, – сказал я своим самым, как мне казалось, заигрывающим тоном, – без тебя мне не выжить и секунды!

Селеста удивленно подняла вверх свои тонкие брови. Ее ярко-зеленые глаза, к счастью, не черные, смотрели одновременно дружелюбно и насмешливо.

– Вот как? – улыбнулась девушка, и я сам тут же поверил в свои слова.

Внутри меня что-то вспыхнуло, ярко и горячо, и я неохотно отвел глаза. И… поступил так, как я обычно поступаю с красивыми девушками, которые меня заметили.

3… 2… 1… Чудовищным усилием воли я оторвал ноги от пола и понесся что было силы по коридору, задержав дыхание и не оглядываясь. Не чувствуя ног и никого не замечая, я летел вверх по лестнице, задыхаясь от волнения и усталости. Передо мной постоянно возникали черные, как уголь, глаза Селесты. В ушах, словно кошмарное эхо, без устали каркала ворона: «Да здравствует Смерть!»

Я остановился на палубе, переполненной отдыхающими и визжащими от восторга детьми. Куда дальше? Все кончено, я – труп. Мне не убежать от нее – это же корабль!

Обреченно я поплелся в свой номер: запрусь и спрячусь под кроватью. Наивно, глупо, но, может, сработает. Я осторожно прокрался по коридору, пулей прошмыгнул в свою комнату и захлопнул за собой дверь. Дрожащими руками я закрыл замок на все обороты, затем на цепочку и, наконец, подпер дверь стулом. Внутри царили тишина и покой, монотонно жужжал кондиционер. Кто-то убрался в мое отсутствие: в номере царил полный порядок, такой идеальный я впервые видел в своей жизни. Ну вот, теперь точно ничего не найду.

Легкие кремовые жалюзи плотно закрывали огромное окно во всю стену. Впрочем, балконная дверь была приоткрыта, оставляя на блестящем полу красную полоску ярко-красного заходящего солнца. Что? Солнце уже садится?! Закат!

Как ошпаренный, я подбежал к окну и резко распахнул балконную дверь настежь. В следующую секунду на мою голову свалился пластиковый карниз. Жалюзи, жалобно шурша, разлетелись по полу. Тишину разорвал громкий звенящий смех. На широком балконе, прислонившись спиной к прозрачным стеклянным перилам, стояла Селеста и заливалась так, словно я вдруг обернулся танцующим кенгуру с павлиньим хвостом.

– Ты… ты просто великолепен! – задыхалась она от смеха, склонив голову на бок, как щенок, пока я распутывал жалюзи, – Соскучился?

– Что тебе надо? – пробормотал я, но, несмотря ни на что, каким-то странным образом я все-таки действительно был рад ее видеть, – Солнце еще не село! Пошла вон!

Она подошла к шкафу и вынула оттуда новенький стильный костюм, черный в металлически-серую полоску. За ним последовала белоснежная рубашка, уже наглаженная и с накрахмаленным воротником. Такого у меня никогда в жизни не было. Я на секунду задумался, не влетел ли я с испугу не в свой номер. Но потом вспомнил, что ключ без труда подошел.

– У тебя есть три минуты, – улыбнулась Селеста, поправив лямку своего легкого синего платья, ее правая бровь насмешливо поползла вверх, – или мне самой тебя одеть?

– О, нет! – выдохнул я с неприкрытым ужасом, безуспешно ища глазами ценник. – Я сам! Сколько это стоит?

– Не волнуйся, все оплачено, – улыбнулась она, так и не назвав мне его цену, – марш в ванную! По-спартански!

– Да, босс! – я закатил глаза, схватил костюм и прошмыгнул в ванную.

Пролезть в вентиляционную трубу и улизнуть мне не удалось, так что пришлось смыть кровь с лица, поправить шевелюру и надеть костюм – все, как она приказала. Однако, снова оказавшись в комнате, я твердо решил покончить с этими играми, громко заявив:

– Я никуда не пойду, пока ты мне не скажешь, что тебе надо? Куда мы идем? И кто ты вообще? Ведьма, да?

Селеста хохотала так звонко и долго, что мы едва не опоздали на все и вся.

– Ведьма? Я? – переспрашивала она, хихикая.

– Да! Ты! Или ты вампирша? – вкрадчиво спросил я. – А, может, тролль какой?

– Сам такой! – возмутилась Селеста, выливая на меня мои собственные скромные запасы одеколона. – На выход! Живо!

Она схватила меня под руку, чтобы я не сбежал, и повела куда-то по коридорам. Сопротивляться было бесполезно, и послушно шел, надеясь, что мы остановимся возле какого-нибудь бара, куда можно будет войти только с браслетом «все включено».

Но мои надежды не оправдались, и все планы накрылись медным тазом, как только мы подошли ко входу в ресторан «Амброзия» с парой журчащих фонтанов по бокам. Нас встретили услужливые швейцары, наряженные капитанами. Этот ресторан уж точно был «выключен» для таких, как я. Мою кислую рожу смягчала небесная улыбка Селесты, словно сахар – лимон:

– О, пища бессмертных олимпийцев! – сказала она.

– Судя по ценам, да! – ответил я.

Внутри оказалось еще хуже, чем снаружи, точнее, еще богаче и роскошней, а значит – дороже. Просторный зал, украшенный античными росписями, колоннами, цветами, фонтанами и аквариумами выше человеческого роста. Амброзия – это пища богов, соответственно стоило ожидать и заоблачных цен. Да еще и эта блондинка слопает в два раза больше, чем я. Ладно, быть может, мои гонорары будут не такими уж и мизерными. Или я наконец-то увижу этого Даниэля? Ох и влетит же ему!

Наш столик на двоих, пожалуй, самый уютный и дорогой, находился почти в центре зала около огромного фонтана. Недалеко, в специальной ложе, расположился настоящий оркестр, игравший тихую чарующую музыку в тон журчащей воде. Стол был заказан заранее, и нас уже покорно ждали улыбчивая девушка-официантка в пурпурной греческой тоге и очередной швейцар в капитанской форме. Я обреченно плюхнулся на стул и принялся с ужасом изучать цены в меню. Селеста быстро сказала что-то девушке, и та мигом отправилась на кухню. Швейцар, крепкий черноволосый мужчина тридцати лет, откупорил бутылку старого красного вина и услужливо разлил его в высокие тонкие бокалы.

– А он всегда будет тут стоять? – шепотом спросил я Селесту. – Может, ему тоже налить?

– Не надо наливать: он на службе, – покачала головой девушка; ее легкое синее платье как нельзя кстати подходило к роскошной античной атмосфере, – его задача – разливать вино и выполнять поручения. Не пыльная работа, отличное жалование.

– Да тихо ты! – зашипел я, косясь на швейцара, тот стоял с услужливой улыбкой на загорелом лице. – Он услышит! Подумает, что мы совсем деревня!

Селеста усмехнулась и потянулась к бокалу вина. Я бы предпочел никогда не узнать его стоимость.

– О, наш Лукас не особо разговорчив уже тридцать шесть лет, – ответила девушка, – он глухонемой с рождения. Здесь все швейцары такие. Так что можешь смело рассказывать свои тайны – не разболтает!

Я обернулся: почти около каждого столика был свой «капитан», глухой к чужим тайнам и немой, как могила. У длинного стола на двенадцать персон, что стоял в нескольких шагах от нас и еще не был занят, дежурила сразу пара швейцаров.

Подумать только! Сегодня я, обычный голодранец, получил первое место в престижном международном конкурсе, спас жизнь отличному малому, убил двоих плохих парней и теперь сижу в роскошном ресторане рядом с самой классной девчонкой на корабле. Я закрыл глаза, и передо мной тут же предстала картина подвешенного на крюке Вадима, задыхающегося и летящего в море. Затем распластавшийся на полу Толик, бездыханный и замолкший навсегда. Я тяжело вздохнул, схватил свой бокал и выпил залпом почти половину, напрочь позабыв о приличиях и стоимости содержимого.

– Эй, эй! Так не пойдет! – возмутилась Селеста, швейцар тут же наполнил мой бокал свежим вином. – Да что с тобой? Никогда не ужинал с девушкой?

Я посмотрел на нашего глухонемого слугу и предусмотрительно наклонился к Селесте:

– Я – убийца! – прошептали мои опухшие губы.

Селеста подняла вверх правую бровь. Что еще она могла сделать?

– О, нет, – ответила девушка, закатывая вверх чистые голубые глаза, – ты просто маленький напуганный мальчик. Сейчас я все исправлю. Лукас!

Она щёлкнула в воздухе пальцами, дабы привлечь к себе внимание швейцара. Тот запоминал каждое движение ее алых губ:

– Лукас, видишь вон тот маленький рычажок в конце зала? Тот с синей пластиковой ручкой? – Селеста указала на еле заметный рубильник на соседней стене, прикрытый от взглядов посетителей круглой античной колонной.

Его было невозможно не узнать. По моей спине пробежали крупные мурашки: рубильник был точь-в-точь как тот, что я нажал в машинном отделении.

– Опусти его! – скомандовала Селеста. Лукас перевел испуганный взгляд с ее губ на синюю ручку рычага. – Будь так любезен!

– Ты с ума сошла? – прошептал я. – Нас выгонят! Оштрафуют! Убьют!

– Лукас, ты еще здесь?

Швейцар тяжело вздохнул и неуверенно отправился выполнять поручение, очевидно, совершенно не представляя, что это за рубильник. Я же молился всем богам, чтобы по ресторану не полетели крючья на тросах: в зале сидело несколько десятков посетителей. Лукас остановился возле переключателя, огляделся по сторонам – никто ничего не заметил – последний раз обернулся на Селесту и нажал рубильник. В зале мгновенно погасло главное освещение: хрустальные канделябры, торшеры в виде факелов и прожектора. Наступил полумрак, горели лишь свечи на столах и подсветка фонтанов с аквариумами. Оркестр смолк, гости всполошились, обеспокоенные внезапным отключением оплаченного электричества в столь дорогом ресторане. Я был полностью уверен, что нас не только оштрафуют, но и посадят за такие фокусы. Хотя в темноте появилась отличная возможность сбежать. Недолго думая, я вскочил на ноги, но тут же плюхнулся обратно: Селеста крепко схватила меня за руку.

– Видишь, Лео, – тихо сказала девушка; при свете свечи ее глаза отливали золотом, – эти рычаги на корабле отвечают за освещение, а не за тросы с крюками. Когда ты нажал такой же в машинном отделении, то просто включил несколько фар у борта.

– Значит, я никого не убивал? – наконец дошло до меня. – Но тогда кто это сделал? Кто отпустил крюк?

Ответа не последовало. Где-то высоко под потолком захлопали птичьи крылья, черная тень пронеслась над столами. Я уже почти швырнул в темноту своим пустым бокалом, как в ресторане снова зажегся свет и заиграла музыка. Гости вернулись к тарелкам и разговорам, и мне пришлось вернуть свой бокал на место… Я чуть не закричал.

Глава 4. Орфей и Эвридика

Рядом с Селестой сидела девушка лет семнадцати, завернутая с ног до головы в зеленый плащ из какой-то красивой легкой материи. Из-под глубокого капюшона выбивались рыжие пряди вьющихся волос. Зеленые, как морские глубины, глаза блестели от волнения. Я уставился на незнакомку, словно на восьмое чудо света: она была даже прекраснее моей блондинки, если такое только возможно. И откуда она взялась?

– Селеста, я прошу твоей помощи, – зашептала девушка на каком-то неизвестном языке, – от имени нашей великой Богини!

Странно, но я понимал каждое ее слово, просто смотря в эти бездонные омуты глаз. Девушка совершенно не замечала моего присутствия. Может, налить ей вина?

– О, сколько раз вам всем повторять, – вздохнула Селеста, кладя на чистую скатерть свой резной клинок с винтовым, но острым лезвием, которое тут же засияло ярким молочно-белым светом, – все, что ты видишь здесь, написано рукой самого Аида!

Откинув с лица длинную прядь белокурых волос, девушка быстро провела пальцем вдоль лезвия, на котором тут же ярко вспыхнула какая-то надпись на древнегреческом. Вокруг рукояти клинка стали разворачиваться кольца тонкого белого пергамента, до этого незаметно крепко свернутые в трубку.

– Вау! – выдохнул я, да так громко, что обе девушки обернулись. – Эм… привет!

– Замолчи! – сказали они хором и вернулись к своему разговору.

Селеста развернула часть белого свитка. На тонком пергаменте стройными рядами друг за другом следовали полные имена и фамилии, рядом стояли даты из будущего. Сегодня вечером, завтра, послезавтра. Список был бесконечным, и числа уходили в вечность, казалось, там были все, ныне живущие на Земле. Я растерянно хлопал ресницами: что за ерунда здесь происходит? За моей спиной, не дыша, стоял наш швейцар и не сводил своих черных глаз с клинка. Селеста, кажется, забыла, что он прекрасно умеет читать по губам. А нет, не забыла…

– Лукас, будь добр, налей еще вина, – она кивнула на свой пустой бокал.

Швейцар очнулся и выполнил ее просьбу, опустошив бутылку до самого дна.

– Благодарю! А теперь, будь любезен, – улыбнулась девушка, – выпей за нашу встречу и принеси еще. Не бойся, ты нескоро появишься в моем списке.

Лукас испуганно заморгал глазами, отчаянно пытаясь что-то сказать. Очевидно, он прекрасно знал стоимость вина или не хотел пить на работе.

– И, пожалуйста, выясни, где там наш заказ, – добавила Селеста, – я забираю гораздо больше народу, когда голодна!

После таких слов Лукас залпом выпил все вино и, словно ошпаренный, полетел на кухню, сжимая в руках пустую бутылку. Надеюсь, он не вызовет полицию? Подумаешь, пара красивых девчонок несет ерунду и хвастается друг перед другом безделушками. Какая разница, клинок это или косметика? Может быть, и упомянутый Аид – просто кинозвезда.

Я сжался, стараясь выглядеть как можно незаметнее, и потихоньку сползал под стол. Селеста быстро вытащила меня за шкирку обратно, и в этот прекрасный момент оркестр заиграл свадебный марш Мендельсона. В зал вошло ровно двенадцать человек: мужчины во фраках, женщины с вечерними причёсками в коктейльных платьях. Два швейцара тут же забегали вокруг длинного стола, открывая и разливая шампанское, выдвигая стулья для дам. Одна из них, самая пожилая и солидная, зачем-то приволокла с собой белую карманную болонку, пушистую, как мочалка. Только бы на нее никто не сел.

Я на время забыл про своих дам и внимательно принялся рассматривать вновь пришедшую компанию. Судя по несмолкающему вальсу Мендельсона и молодей паре в центре стола, это была помолвка. Стойте! Кажется, я знаю этого белобрысого парня в кремовом костюме. Андреа Лепрэнто, чувственный и яркий, как пламя, голубоглазый мальчишка из простой бедной семьи, в свои девятнадцать лет стал одной из первых скрипок мира. У него столько же братьев и сестер, сколько кудрей на его гениальной голове. Пожилая пара, что села по левую руку от него, – его родители, они все никак не могли привыкнуть к роскоши ресторана и мировой славе своего четвертого сына.

Справа от Андреа села темноволосая девушка примерно его же возраста, красивая и стройная, в оригинальном платье в тон его костюма. На ее шее играло драгоценными камнями искусное ожерелье стоимостью примерно с этот ресторан – подарок к помолвке. Я не знал невесту, но было видно, что девушка из богатого и весьма влиятельного рода.

– Селеста! Ты должна мне помочь! – быстро зашептала рыжая, не сводя зеленых глаз с белоснежного списка вокруг рукояти клинка. – Ты должна спасти его! Они любят друг друга! Они созданы быть вместе! Понимаешь?

Мои волосы буквально встали дыбом, когда я прочел последнюю строчку в списке:

«Андреа Лепрэнто.19:44».

Я взглянул на часы в стареньком сотовом телефоне: оставалось менее пяти минут.

– Селеста! Он так молод и влюблен!

– Каллисто! – тяжело вздохнула блондинка. – Когда же ты поймешь, что все смертные – смертны? Что любовь и смерть всегда ходят парой! Ты просила меня уже тысячи раз, но я не могу ни во что вмешиваться! К тому же любовь интересна, до тех пор пока она несчастна!

– И попрошу еще тысячу раз! – в зеленых глазах блестели слезы.

– Когда я соглашалась, то в итоге Аид забирал в десять раз больше невинных душ раньше их срока! И многие из них любили не меньше!

– Нет, пожалуйста, нет! – Каллисто резко потянулась к кривому клинку, но Селеста ее опередила, быстро схватив девушку за руку.

– Кто такой Аид? – спросил я не в тему, вопрос был проигнорирован.

– Глупая, Андреа погибнет не от моего клинка, – горько усмехнулась Селеста, – Лепрэнто – старейший обедневший баронский род. Твой мальчик не только талантлив, но и знатен. Их любовь крепко объединит две враждующих семьи. Это своего рода история Ромео и Джульетты со счастливым концом. Но не все так просто у смертных. Далеко не все мечтают о мире между сильными и знатными. Разделяй и властвуй любой ценой.

– Ну, погоди! – тонкие пальцы Каллисто безнадежно теребили белую скатерть. – Только попроси у меня что-нибудь! Убийца!

– Убийца? – переспросила Селеста, хмурясь; ее голубые глаза темнели. – Дорогая, ты слишком увлеклась смертными! Любовь сильна, но ее власть не безгранична! Или ты забыла, как смертные любят золото и власть? Андреа и Лиана никогда бы не встретились, если бы не его успех, и ни за что не стали бы парой, если бы не его гонорары! Знаешь, сколько стоит взмах смычка этого мальчика?

– Но Лиане нужна лишь его музыка!

Как только речь снова зашла о финансах, я тут же вспомнил о своих отрицательных доходах. Горький вкус полнейшей неплатежеспособности смешался с терпким ароматом дорогого вина. Я осушил уже второй бокал, из пустого желудка алкоголь мигом пробрался в голову, заставив речь обогнать все умные мысли.

– К черту любовь! – выдохнул я, глядя прямо в бездонные глаза Каллисто. – В этом мире ценится только золото, красотка!

Девушка посмотрела на меня так, словно я ее ударил. Печальный взгляд прекрасных глаз, полных тоски и сочувствия, что-то перевернул во мне. В то же мгновение мне захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы только его не видеть.

Селеста смерила меня подозрительно недовольным взглядом и вздохнула:

– Тебе хватит, алкашонок, – затем повернулась к рыжей, – платой за смерть может быть только другая жизнь. Такая же юная и прекрасная. Выбирай, кого хочешь.

Каллисто вздрогнула, да так испуганно и резко, что ее зеленый легкий капюшон сполз на стройные плечи и медно-рыжие волосы вспыхнули огнем. Девушка прикусила дрожащую нижнюю губу и… взглянула на меня.

– Вашу мать! – не выдержал я. – Вы совсем оборзели?

– Нет, этот не пойдет, – закатила глаза Селеста, – таких придётся забрать десять!

– Что?! – обалдел я, чувствуя, как сильно меня недооценили.

Но на этом разговор прервался, и к нашему столу подлетело аж два официанта с широченными подносами, на которых лежали разные вкусности: салат с крабами и устрицами, суп из осьминогов, фаршированные мидии и огромный красный лобстер. Мой желудок протяжно заурчал, напомнив своему хозяину, как он голоден. Ни одного из блюд я раньше не пробовал и, честно говоря, никогда не видел даже по телевизору. Следом за официантами шел, пошатываясь, Лукас, сжимая в руках бутылки красного и белого вина. Третья, почти допитая, торчала из-под его подмышки. Он криво улыбнулся и выставил все на стол.

– Нет! – отрезала Селеста, когда швейцар, что-то насвистывая, принялся наполнять мой бокал. – Лукас, будь любезен, принеси нам холодного морса для детей и чистый бокал для леди! А лучше возьми себе стул, пока ты не опрокинул весь стол!

– Каких таких детей? – возмутился я, протестуя против всяких морсов.

Но Лукас лишь послушно кивнул и отправился зигзагами в непонятном направлении.

– Селеста, пожалуйста! Ты меня слышишь? – взмолилась рыжая, твердо и уверенно глядя прямо в прекрасные глаза смерти. – Я… я согласна отдать свою жизнь! Бери, мне не жалко!

– Не глупи, Каллисто! Ты же знаешь, что я гораздо слабее тебя, и этот клинок не причинит тебе ни малейшего вреда. Ай, Лео, осторожнее, свинья в апельсинах!

– Профтите! – пробормотал я, кусая филейную часть лобстера, ароматный питательный сок которого летел во все стороны, щедро забрызгивая скатерти и платья девчонок. Я не знал, как его едят, и поэтому ел, как мог.

– Осталось три минуты! – шептала в отчаянии рыжая.

– Хорошо, – ответила Селеста, стирая салфеткой с лица сок лобстера, – Видишь всех этих гостей? Среди них есть некто, кто желает убрать Андреа. Угадай, кто это, и я возьму жизнь убийцы вместо юного скрипача.

– О! Ты бессердечна! – возмутилась Каллисто. – Тут только его родители! А остальные шестеро – его близкие друзья!

Я принялся внимательно рассматривать подозреваемых. Родители невесты, хоть и держались уверенно и гордо, выглядели вполне невинно. В их будущем маячили отличные перспективы. Родители жениха, седые и уважаемые старики, искренне радовались за сына. Дальше шла пара хихикающих подруг, женщин в возрасте тридцати лет, настолько же беспечных, насколько и обеспеченных. Было видно, что они сдружились совсем недавно, а если быть точным – всего пару часов назад, и еще не успели рассказать друг другу все известные сплетни и обсудить свои наряды. Рядом сидели их мужья: полный низкий господин с черными остренькими усами и высокий худой с пышной белобрысой шевелюрой. Очевидно, это были тетушки и дядюшки молодых. Хм, выглядели они вполне безобидно, однако во всех уважающих себя детективах обычно именно дядюшки травят и морят своих племянников.

С краю сидела старушка, что называется, божий одуванчик, и громко обсуждала происходящее со своей карманной шавкой, которая скакала прямо по столу и ни в чем себе не отказывала. А вот рядом с бабушкой скромно и почти незаметно сидел высокий мужчина средних лет; он послушно всех фотографировал и то и дело что-то записывал в свой дорогущий планшет. Скорее всего, это был личный продюсер Андреа, интеллигентный и постоянно занятой. Его дело – бизнес и прибыль, сделки и встречи. Так-так. Он подозвал к себе швейцара и что-то тихо ему сказал. Тот понимающе улыбнулся и отправился на кухню.

Стопроцентно убийцей должен быть именно продюсер! На носу выгодные контракты и постоянные гастроли, а тут – свадебные хлопоты и молодая жена. И хотя Каллисто в растерянности обхватила свою голову руками, у меня совсем не осталось сомнений. Вот вернулся швейцар и поставил на стол бутылку дорогущего красного вина – первоклассная отрава для всех собравшихся. Кстати, наш Лукас шел вслед за ним, волоча за спиной черное офисное кресло на колесиках. Страшно представить, где он его откопал. Надеюсь, не в кабинете начальства.

В любой истории, хорошей или плохой, обязательно должен быть свой герой – обычный скромный парень, который в критический момент восстановит справедливость и спасет мир. В этой истории стать героем решил именно я.

– Лукас! – сказал я громко и требовательно, глядя, как можно серьезней, на нашего пьяненького швейцара. – Видишь вон ту обшарпанную бутылку красного вина на длинном столе? Да, прямо напротив той толстой тетки! Принеси ее сюда! Будь добр, поскорее!

– К вину нужен сыр с фисташками и плесенью, – попросила Селеста с милой улыбкой и тут же добавила серьезно и безжалостно, – Скажи дирижеру, что его вальсы скучны. Пусть играют «Реквием» Моцарта, и пусть скрипка хоть раз не фальшивит.

Лукас, что-то недовольно бормоча себе под нос, послушно направился сначала к соседнему столику. Там швейцары уже разливали вино по высоким бокалам. Я чувствовал себя так, словно только что спас мир, пока… Лукас не прошел мимо длинного стола на кухню. Точнее, к оркестру. О нет, он совершенно не так понял мою просьбу!

Я пытался его окликнуть, но все оказалось напрасно: парень был глух, как дерево. Дирижер взмахнул палочкой, и я впервые в своей жизни услышал бессмертный «Реквием» Вольфганга Амадея Моцарта. Селеста глубоко вздохнула, а ее рыжая подруга с ужасом смотрела на Андреа, полностью игнорируя чье-либо присутствие. Алкоголь придавал мне смелости и отчаяния, я решительно встал, не понимая, чего ждет эта Каллисто и почему не вмешается сама.

Уверенно и быстро я направился прямо к длинному столу, благо между ним и нашим не было и пяти метров. Оркестр гремел в ушах, басы отдавались вибрацией в груди, я подошел вплотную как раз в тот момент, когда вся компания дружно чокалась бокалами, обмениваясь любезностями и улыбками.

– Пердонэ, хорошие синьоры! – вмешался я на ломаном испано-русском. – Ваше вино – кака! Отравлено!

Все замерли с бледными лицами и бокалами у рта. Первым очнулся как раз продюсер, он нахмурился и взглянул в свой бокал: добрая половина была уже выпита. Я уставился на него, считая секунды до того момента, когда он, как в фильмах, закатит глаза и упадет под стол с пеной у рта. Признаться честно, ждать пришлось так долго, что мне успели предложить угоститься этим же вином.

– О, нет! Это отрава! – протестовал я до тех пор, пока не увидел ту самую бутылку с ядом. Она преспокойненько стояла запечатанной в центре стола рядом с пышным букетом алых роз.

– Эй, парень, будь моим гостем, – заговорил на английском Андреа, маленький хозяин большого торжества, – выпей за мою помолвку! Попробуй новое вино!

Остальные одобряюще заулыбались, ближайший швейцар, подгоняемый торжественными звуками «Реквиема», тут же откупорил бутылку и принялся разливать ароматное вино темно-рубинового цвета по пустым бокалам.

– Стойте! Это и есть яд! – орал я, пытаясь перекричать оркестр.

– Это, молодой человек, самое лучшее вино в Вероне, – сказал высокий светловолосый швейцар, одновременно скручивая мне за спиной руки, – пройдемте-ка со мной!

– Что? Ты разговариваешь? – удивился я, инстинктивно цепляясь руками за скатерть, и дернул ее на себя, что было силы. – Сюда вроде бы глухих берут!

Гости с криками вскочили из-за стола, на пол с грохотом посыпались дорогие блюда. К счастью, все бокалы, которые уже были наполнены, опрокинулись. Роскошный букет роз тут же рассыпался по столу, и один из цветков, пожалуй, самый пышный и яркий, угодил прямо в кроваво-красную лужу вина.

– Ты ответишь за это, поганец! – возмущенно закричал отец невесты, солидный мужчина во фраке, для весомости своих слов он достал из-за пазухи небольшой черный пистолет. – Испортил праздник моей дочери!

– Дарио! Нет! – вскрикнула его супруга, закрывая рот рукою.

Карие глаза ее мужа налились кровью, черные непослушные волосы вмиг растрепались, за исключением тех, что были убраны сзади в тугой хвост.

– Папа! Пожалуйста! – вскрикнула сама невеста, чьи пронзительные изумрудно-зеленые глаза блестели от слез.

Странно, но оркестр продолжал играть, постепенно переходя к главной теме, а вокруг нас собиралась толпа зевак. В этот самый момент мой испуганный взгляд упал на стол, туда, где шикарная алая роза купалась в кроваво-красном вине. Бархатные лепестки цветка теперь стали угольно-черными, как безлунная ночь. Гости синхронно ахнули. Но быстрее молнии в свете ламп блеснуло дорогое алмазное ожерелье на шее Лианы, мелькнуло легкое кремовое платье, и в следующий момент девушка уже сжимала в руках ядовитый черный цветок. Ее хрупкую ладонь тут же обхватила загорелая ловкая рука ее любимого.

Лицо Лианы исказила боль, Андреа разжал ее ладонь и побледнел, как мел: на нежной коже девушки красовалась пара кровавых царапин от шипов розы, прямо по ним бежали рубиновые капли вина. Цель любого яда – попасть в кровь, и если вино было отравлено, то… Черная роза бесшумно упала на пол, зеленые глаза Лианы последний раз посмотрели на любимого и закрылись, девушка упала замертво в его руках.

– НЕТ! – закричал на весь зал Андрэ, сильный прекрасный тенор полный боли и отчаяния заполнил зал, белокурая голова затряслась от бесшумного плача. – ЛИАНА! Нет!

– Яд! Нас предали! – закричал отец девушки, наставляя дуло пистолета поочередно на родителей жениха. – Подлые Лепрэнто! Вендетта!

– Нет! Зачем мне это, безумец?! – закричал пожилой отец жениха, красный от шока и гнева. – Одумайся, Дарио!

Рука, сжимающая пистолет, тряслась, но нажать на курок не смела, словно сама не верила в происходящий абсурд. Женщины визжали, мужчины ругались сразу на всех языках, кто-то, позабыв, что находится на корабле в открытом море, вызывал скорую, кто-то – полицию.

«Я сделал это! Спас пацана! – думал я, ожидая, что Лиана вот-вот очнется. – В кровь попало всего чуть-чуть! К тому же, ее имени нет в списке у Селесты»

Я обернулся к своей белокурой знакомой: она сидела, не шелохнувшись, а ее глаза стали чернее отравленной розы.

В этот момент у скрипки в оркестре лопнула струна. Резкий противный звук напугал всех, особенно Дарио. Тут же раздался выстрел, затем женские крики. Пуля попала в плечо отцу Андреа. Парень, которого я считал до этого момента злым продюсером, оказался старшем братом жениха и… верным сыном. С криком «Отец!» он схватил со стола нож и метнул его прямо в горло Дарио. Мужчина умер быстрее, чем его тело упало на пол.

– Месть! Месть! – каркал черный трехглазый ворон, раскачиваясь на дорогом хрустальном канделябре. Маленькая глупая собачка, сидящая в тарелке с салатом перед сердобольной бабулей, задрала вверх свою мордашку и протяжно завыла.

Андреа, не помня себя от горя, схватил бутылку с отравленным вином и, что было силы, швырнул ее в черного ворона. Жалко, что промазал. Стекло разлетелось вдребезги, и на разодетых гостей с потолка полетели осколки стекла вперемешку с вином, словно жестокий кровавый дождь.

Тут же со всех сторон загремели выстрелы, полетели тарелки и стулья. Как оказалось, все гости в зале были приглашены на торжество либо с одной, либо с другой стороны. Оркестр играл, как ни в чем не бывало. Правда, одной скрипкой стало меньше, но у всех в ушах по-прежнему прочно сидело по паре наушников: левый – чтобы слышать свою партию, правый – оркестр. Крики, выстрелы и стоны обходили дирижера стороной.

Я со всех сил заехал макушкой в нос державшему меня швейцару. Тот громко выругался и разжал свои цепкие объятия. Забыв про рыжую и блондинку, я бросился к двери и тут же натолкнулся на первую. Каллисто, растрепанная, вся в слезах, загородила мой путь к отступлению. Ее прекрасные зеленые глаза жаждали видеть меня мертвым.

– Ты! – только и смогла произнести девушка. – Глупый, ничтожный смертный! Ты все испортил!

– Я спас твоего пацана! – возмутился я; вместе со мной говорили и остатки алкоголя в крови. – Найдет себе новую! Прочь с доро…

Тут меня настигла самая сильная пощечина в моей жизни, тут же выбив из дурной головы все мысли. Зажимая кровоточащую губу, я мигом протрезвел, как стеклышко.

– Ты! Ты больше никого не полюбишь никого до конца своих дней! – процедила сквозь зубы девушка, ее глаза горели. – Никогда! Так и знай! До встречи!

– Да чтоб тебя! – я с трудом стоял на ногах, правое ухо звенело дюжиной колоколов. – Проваливай, чокнутая!

– Как пожелаешь! Прощай!

Она развернулась и скрылась в дверном проеме, навсегда исчезнув из моей жизни. Я нисколько не огорчился и обернулся в зал в поисках своей неугомонной черноглазой блондинки. Она стояла прямо передо мной и протягивала драгоценное ожерелье Лианы, аккуратно сжимая его тонкую золотую цепочку между большим и указательным пальцем.

– Ты кое-что забыл, Лео, – спокойно сказала она, черные глаза смотрели, не мигая, – твое золото.

Я взглянул на некогда прекрасное дорогущее украшение ценою в половину стоимости этого корабля и с ужасом шарахнулся в сторону. Блестящие драгоценные камни были все в темно-красной жидкости, кровь превратила алмазы в рубины. Что случилось с Лианой? Я быстро взглянул в зал и тут же встретился с голубыми глазами несчастного Андреа, парень все еще держал свою мертвую невесту на руках. Так Ромео и Джульетта с легкой руки судьбы превратились в Орфея и Эвридику.

– Ты всегда желал золота, – напомнила о себе Селеста.

– Ты сдурела? – прошептал я, с ужасом глядя на кровавое ожерелье – с его помощью я бы мог запросто купить себе отличный дом, новую машину и есть в шикарных ресторанах до конца своих дней, но вместо этого я лишь отвел ее руку в сторону. – Оно все в крови!

– О, наивный мальчик, – улыбнулась Селеста, черные глаза сверкали, – знаешь ли ты, что на Земле все золото в крови? Бери, его можно отмыть!

– Нет! – закричал я, отступая назад, и снова взглянул в зал.

«Реквием» кончился, убийства тоже, стороны разбирали своих раненых и считали потери. Странно, почему же глаза Селесты совсем не светлеют? Ведь все кончено!

– Что тебе сказала Каллисто? – неожиданно перевела она тему.

– Ничего особенного, – быстро ответил я, – просто наорала и дала по морде!

В это время к нам подбежал взволнованный Лукас в потрепанном костюме и с разбитой щекой. Его черные глаза расширились от блеска драгоценных камней. Секунда – и крепкий кулак швейцара сжался вокруг дорогого ожерелья, кровавого билета в волшебный мир роскоши и удовольствия. Он с силой выдернул драгоценность из руки Селесты и с радостными воплями помчался прочь из зала. Правда, ему не удалось уйти далеко: задыхаясь, бедняга замертво упал с лестницы, кубарем покатившись вниз по ступеням.

– Семь – один, Лео, – сказала Селеста. Ее черные глаза впитывали свет, девушка развернулась к выходу, – Это была не кровь, а отравленное вино. Бедняга Лукас порезался камнями. На Земле золото убивает гораздо больше людей, чем любые другие металлы.

– Ты хотела меня убить? – закричал я, в ужасе отступая назад. – Этим дурацким ожерельем с ядом, да?

– Осторожно! – только и успела выдохнуть девушка, ужас застыл в ее прекрасных черных глазах. – Нет!

В это время что-то холодное и острое прошло сзади сквозь мои ребра, сумасшедшая пронзительная боль обожгла спину. Я потерял равновесие, пытаясь обернуться, свет постепенно мерк в моих глазах.

– Вендетта, – донесся откуда-то издалека тихий шепот Андреа.

И, хватаясь за его новый кремовый костюм, перепачканный в чем-то липком и темно-красном, я с ужасом взглянул на окровавленное лезвие ножа и рухнул к ногам обезумевшего от горя скрипача. Теперь-то я понял, почему глаза Селесты так долго оставались черными.

На этом моя печальная история могла бы бесславно закончиться, но, увы, все только начиналось. Не прошло и десяти минут, как я снова открыл свои зелено-карие глаза, лежа на кровати в своем светлом прибранном номере. За огромным окном ярким торжественно пылал закат, теплые солнечные лучи били прямо мне в лицо. Я выругался, в сотый раз пожалев о том, что собственноручно сломал карниз и жалюзи.

Правой рукой медленно и осторожно я провел по своей спине, туда, куда мог только дотянуться. Прямо под ребрами мои пальцы наткнулись на какое-то липкое месиво. При детальном рассмотрении я понял, что это была моя собственная кровь.

– Могло быть и хуже! – тяжело вздохнул я.

И в этот самый момент из ванной до меня донеслось тихое журчание воды. Селеста?..

Глава 5. Дело было вечером

Я очнулся в своей каюте на мягком покрывале нежно-кремового оттенка, прямо в центре широкой двуспальной кровати. На мне по-прежнему был дорогой темный костюм в металлически-серую полоску и все та же некогда белая наглаженная рубашка. И в том, и в другом предмете одежды на спине имелась рваная сквозная дыра от ножа – подарок от «счастливого» жениха по случаю неудачной помолвки. Впрочем, тут важно добавить, что я спас неблагодарному парню жизнь. Правда, ценой жизни его невесты, нескольких покалеченных родственников, разбитым вдребезги залом ресторана и собственной продырявленной спиной. Что ж, могло быть и хуже.

– Чего разлегся, Феликс? – донесся откуда-то сверху ворчливый старушечий голос. – Поднимай свой тощий зад, и пошли к бассейну! Больше никаких баров!

Я чуть не рухнул с кровати на пол, позабыв про свою смертельную рану. К счастью, это были всего лишь соседи сверху, пожилая семейная пара из Голландии. Они постоянно спорили на английском, давая лишний повод своим соседям, находящимся в каютах с тонкими стенами, развесить уши. Думаю, таких седовласых пар было довольно много на этом огромном круизном лайнере «Игра Богов».

– Я не пойду в твой лягушатник, Аманда, – тут же ответил ей громкий бас, что-то тяжелое громыхнуло по потолку, кажется, ее супруг спрыгнул с кровати на пол, – у меня давление поднимается от вида всех этих стокилограммовых айсбергов в купальниках! И если твоя водовозка Камилла в свои шестьдесят пять снова будет загорать топлесс…

– Так вот на что ты смотришь, старый пень! – визжала его старуха, сверху снова послышался топот и грохот. – Ах, ты развратник! Вот тебе, а не бассейн!

С этими словами что-то мелькнуло за моим окном. И с громким смачным чмоканьем на балкон упали мокрые темно-зеленые плавки восьмидесятого размера, если, конечно, такой существовал. Старичок оказался весьма объемен и тяжеловат, из его плавок вполне можно было сшить отличную наволочку. Но в тот же момент из моей ванной комнаты донеслось журчание воды, и я напрочь позабыл о ворчливой семейной паре сверху. Значит, Селеста все-таки решила остаться у меня? И сейчас, скорее всего, смывала именно мою кровь. Ведь это она притащила меня в номер, полумертвого от раны. А, может быть, и уже мертвого. Эта белокурая девушка явно не та, за кого себя выдает.

Я осторожно встал и посмотрел на свою мятую постель: на мягком красивом покрывале осталось огромное темно-красное пятно: я потерял не менее полулитра крови. Хуже всего, что она теперь пропитала все постельное белье, матрац, и, может быть, пара капель уже просочилась к соседям снизу. В общем, по окончании волшебного путешествия меня ждет не менее чудесный штраф. А может быть, и уголовное дело за убийство. Кажется, мне уже пора начинать потихоньку жалеть, что остался в живых.

Чтобы горничные не пришли раньше срока, я схватил с комода табличку «Не беспокоить!» и быстро повесил ее на ручку с той стороны двери. Так у меня будет хоть какое-то время, чтобы попытаться оттереть кровь, придумать несколько убедительных отмазок и план побега. Интересно, и куда же можно сбежать с корабля?

Я внимательно посмотрел на комод и просто обалдел. Селеста оставила на нем не только свое легкое голубое платье, но и кучу золотых украшений: непонятные браслеты, амулеты, кулоны и цепочки. Но мой взгляд остановился на небольшом клинке со светящимся ярко-белым лезвием. Острое и тонкое, оно было изогнуто плавными волнами. Вокруг его темной рукояти сотнями слоёв был крепко намотан тончайший белоснежный пергамент. Сейчас, однако, прекрасная белокурая хозяйка оставила свой свиток открытым, и я с интересом осторожно принялся его разворачивать. Это был бесконечный список имен смертных с датами и временем их ухода из этого мира. Самое первое имя, то есть самое последнее в свитке было замазано какой-то знакомой липкой темно-красной краской.

– Это… кровь, – выдохнул я, рассматривая свой испачканный палец, – кровь!

Но почему это имя замазано? И самое главное – чье же оно?

Я подбежал к окну и приложил тонкий пергамент к чистому стеклу. Щедрые лучи южного заходящего солнца тут же ударили мне в глаза. Жмурясь и ругаясь, я все-таки кое-как прочел имя под свежей кровью, и короткие волосы на моей шее встали дыбом:

«Леонид Хомкин19:32»

Клинок едва не полетел из моих рук. Как я-то попал в этот черный список? Я вытащил из кармана свой мобильник: сейчас было уже на тридцать минут больше, а я все еще жив. Значит в список, написанный рукой самого Аида, вполне можно внести изменения. Но как? Я присмотрелся: следом за моим замазанным именем шло «Феликс Госсенс20:05». Уже совсем скоро: оставалось не более трех минут.

Все имена в свитке были написаны аккуратным четким почерком чем-то темно-рубиновым. Если это список смерти, то, скорее всего, он писался кровью. Недолго думая, я решил поставить небольшой эксперимент на этом Феликсе Госсенсе и продлить его жизнь еще на… шестьдесят лет. Для этого я испачкал мизинец в собственной крови и провел небольшую черточку, исправив, как первоклассник, в номере года цифру «1» на «7»:

«Феликс Госсенс20:05»

Едва я закончил, как за стеклом послышался стук: на моем балконе сидел знакомый черный ворон (а может быть, и ворона, по ней не было видно) с ярко-красными глазами; третий, молочно-белый, сверкал в центре лба. Птица раздраженно колотила по стеклу длинным острым клювом.

– Кыш! – замахал я руками, напрасно пытаясь спугнуть вестника смерти. – Феликс не умрет! Прилетай через шестьдесят лет!

– Лео?! – донесся приятный женский голос из ванной. – Немедленно положи на место Витанис! Мой нож!

– Вита… что? – пробормотал я, чуть не выронив клинок из рук. – У него и имя есть?

И, желая выиграть еще пару минут на изучение смертельного оружия, я на цыпочках подкрался к двери в ванную и крепко подпер ее стулом. Отлично! Так блондинке придется задержаться в моей каюте немного дольше. А для того, чтобы она не спешила, я поскрипел кроватью и убедительно громко захрапел – пусть думает, что я сплю.

Черный ворон противно каркнул, раскачиваясь на перилах балкона, перед его острым клювом вертелось что-то небольшое, но довольно яркое и пестрое. Еле слышно я подкрался к окну и чуть не рассмеялся от увиденной картины. С верхнего балкона ко мне спускалась тонкая крепкая леска отличного голландского спиннинга, острый раздвоенный крючок которого пытался подцепить валявшиеся на полу безразмерные плавки, а пестрый продолговатый поплавок дергался перед самым носом у трехглазого ворона. Судя по широкой тени, загородившей почти половину моего окна, расстроенный хозяин плавок опасно высунулся из своего балкона.

– Феликс, осторожнее! – причитала его суженая, старики давно помирились. – Давай я схожу к соседям снизу! Осторожнее, милый!

– Феликс? – переспросил шепотом я и тут же взглянул на часы в мобильнике. – Осталось полминуты! Но как же так? Я же продлил ему жизнь! Я исправил эту цифру!

Ворон нетерпеливо каркнул, широкая тень становилась все больше, старик все ниже и ниже перегибался через перила балкона. А ведь здесь было высоко – восьмой этаж, внизу пенные волны бились о твердую обшивку корабля, пряча под собой многометровые глубины. Если старик упадет, то просто разобьется о воду и уйдет ко дну. Двадцать секунд до такого конца… десять… пять… Я не выдержал, схватил зеленые плавки и быстро закинул их на верхний балкон. Темная тень пожилого хозяина тут же пропала, взамен раздались вопли его жены.

– Какое хамство! Прямо мне в лицо! – возмущалась старушенция на чистом английском. – Ну попадись мне этот мальчишка снизу!

Вот, что обычно говорят люди, когда ты продлеваешь их жизнь на шестьдесят лет. В этот момент корабль сильно качнуло, и новенький голландский спиннинг штопором полетел вниз с восьмого этажа. К счастью, его обладатель остался на балконе, сильно раздраженный и обиженный, но зато живой и здоровый. Я сделал это! Спас ему жизнь! Один – ноль, Селеста!

– Дурак! Дурак! – каркал раздосадованный ворон, сильно недовольный происходящим.

– Кыш! – закричал я, замахиваясь на него кулаком. – Кыш! Тупая курица!

Черная птица, одарив меня презрительным взглядом всех трех глаз, расправила широкие крылья и улетела, оставив после себя мурашки на моей спине.

– Что? Это ты мне, сынок? – услышал я густой бас старика сверху, он не успел заметить ворону, зато вполне расслышал мои слова и видел кулак. – Поразительное хамство!

– Простите, сэр! – выпалил я и тут же прошмыгнул с балкона в свой номер.

– Лео! Ты тут? – кричала Селеста из ванной комнаты. – Принеси мне полотенце!

– Оу! Сейчас, – ответил я, совершенно не собираясь двигаться в направлении комода, на котором были аккуратно сложены все белоснежные полотенца, любезно предоставленные отелем, – уже иду! Ты там точно чистая?

– Что?

Ужас! Ну что за бред я несу? Мой растерянный взгляд нечаянно упал на кровать: от темно-красного пятна не осталось и следа, словно покрывало только что выстирали с самым сильным пятновыводителем. Мой костюм и рубашку тоже «постирали» – ни капельки крови. Я провел рукой по спине: на том месте, где была глубокая рана, теперь не было ни малейшей царапины. И лишь прореха в дорогом костюме указывала на недавнюю потасовку в ресторане.

– Лео! Провались ты в Тартар! – закричала Селеста. – Сколько можно ждать?

– Я это… тебе какое именно нужно полотенце? – спросил я, пытаясь выиграть время, и добавил своим самым заигрывающим голосом. – Так выходи! Я тебя не боюсь!

Послышались самые изысканные ругательства в исполнении девушки. Слушая ее краем уха, я вернулся к ножу и принялся разворачивать тонкий белоснежный свиток пергамента, что был обернут бесконечными слоями вокруг его рукояти. Имя «Феликс Госсенс» полностью исчезло, оставив после себя лишь пустое место размером со строку. Там, где было мое собственное имя, теперь тоже был пробел, исчезла даже кровь, которой были замазаны буквы. Отлично! Я тут же попытался оторвать себе чистый клочок белого пергамента. Но напрасно, материал не только не рвался, но и, кажется, совершенно не мялся. Интересно, если я выброшу клинок в море или сожгу весь этот «черный свиток», в мире больше никто не умрет? Конечно, одно убийство все-таки произойдет, когда Селеста увидит, что произошло. Девчонка имеет на это полное право: ведь это именно она спасла меня в первый раз.

– Лео! Живо открой! – командовала девушка, с той стороны доносились глухие удары. – Я разобью весь твой акведук! Выпусти меня из этой термы!

– Оу! Как мы заговорили-то! – поддерживал я разговор. – Иду-у, красавица!

Желая все-таки овладеть кусочком волшебного белоснежного пергамента, я расстелил конец свитка на комоде, прижал его пальцами и, что было силы, полоснул по нему кривым лезвием ножа. Острый, как бритва, светящийся металл отрезал клочок от свитка, словно кусок масла, оставив при этом глубокую царапину на отполированной поверхности новенького комода. Я крепко сжал часть волшебного свитка в кулаке, держась за него, словно за рецепт вечной жизни и в то же время страшнейшее орудие смерти.

В это время Селеста, чистая, мокрая и очень недовольная моим поведением, успешно вышибла дверь. Несчастный стул, подпиравший ее, кубарем полетел через всю комнату, теряя на ходу ножку за ножкой. Я, как истинный джентльмен, тут же отвернулся от ванной, дабы не смущать вылетевшую оттуда разъяренную голую леди. Но не успели мои глаза найти хорошо отражающую блестящую поверхность, дабы рассмотреть все прелести моей случайной подруги, как я тут же получил сильнейший удар по заднице. От неожиданности из моих рук выскочил клинок и покатился по полу, раскручивая на ходу длинный белый пергамент, словно рулон туалетной бумаги.

– Ты идиот! – закричала Селеста и тут же ринулась его сворачивать.

Совершенно забыв о правилах приличия, я резко обернулся и тут же застыл на месте, как вкопанный. Мой рот сам собой открылся, а округлившиеся от шока глаза глупо заморгали. Нет, Селеста вовсе не оказалась голой: на ней была моя старая растянутая футболка с дурацкой надписью «Помогу потратить деньги!» и потрепанные джинсовые бриджи. Пару часов назад я добровольно променял этот наряд на роскошный костюм и белую рубашку, просто-напросто бросив его в ванной. И как же он ей шел!

Мокрые золотые волосы были зачесаны назад, блестящие капли воды скатывались по ее загорелому лицу. Странно, но ее ресницы остались такими же густыми и темными, а идеальные губы – выразительными и алыми, как и при самой первой нашей встрече. Кажется, она совершенно не использовала косметики, а истинную природную красоту невозможно было смыть водой. Она заметила, что пялюсь на нее, словно на топ-модель с глянцевой обложки, нахмурилась и продолжила накручивать на рукоять свиток пергамента. На ее губах мелькнула самодовольная кривая усмешка.

Но я застыл на месте вовсе не из-за ее нереальной внешности. За хрупкими плечами Селесты было два огромных крыла, словно у ангела, только разве что угольно-черных и мокрых.

– Ты… ты… кто?! – выдохнул я, пятясь назад, и тут же уперся спиной в стену. – Нет! Это просто сон! Дурацкий!

– Что, такая красивая? – усмехнулась она.

– Крылья… они не настоящие! – замотал я головой. – И сиськи, наверное, тоже…

Улыбка мигом исчезла с ее лица, и на моей щеке зазвенела неслабая пощечина, под стать отвешенному ранее пинку. Я схватился за лицо обеими руками, громко возмущаясь:

– За что? Ты опять разбила мне губу!

– Пять минут назад у тебя была разбита задница, – напомнила мне Селеста, складывая крылья за спиной, – ты не забыл сказать мне спасибо?

– Спасибо, – промямлил я, густо краснея, словно в комнате вдруг стало на десять градусов жарче, – и прости… я просто… совсем не верю в магию и этот… маскарад. Можно потрогать?

Девушка рассмеялась; ее черные крылья растворились в воздухе, как дым на ветру. Я тут же стал сомневаться, что они вообще когда-либо были за ее плечами. И зачем только я выпил это вино в ресторане? Лучше бы ел быстрее и больше!

– Чудес не бывает, – серьезно сказала Селеста, глядя на меня сочувствующим взглядом, словно на замечтавшегося ребенка.

– Но кто ты тогда? – спросил я, подходя к ней на шаг ближе. – Что здесь происходит?

– Я эрг самой нижней ступени, посланный на Землю высшими эргами, – спокойно ответила девушка, будто назвала мне номер своего учебного заведения. Она тихонько положила свой клинок на поцарапанный комод и громко приказала, – отвернись! Я переоденусь в платье!

– Как скажете, Леди Орк, – повиновался я, послушно разворачиваясь к ней спиной.

– Эрг, а не Орк! Пятнадцать высших эргов бессмертны и очень могущественны, им подчиняются природные стихии, время и пространство, – продолжала Селеста, снимая мою потрепанную футболку и бросая ее на комод, – вам, смертным, они больше известны как боги: Зевс, Гера, Посейдон, Аид и другие.

– Но ведь это все мифы! – едва не обернулся я. – Это было давно и неправда!

– Разве я не сказала, что все эрги бессмертны? – сердилась девушка, краем глаза я заметил, как ее легкая рука ловко забирала с комода украшение за украшением. – Эрг – это вечная нестареющая энергия. Она есть у каждого смертного. Это его бессмертная душа. Каждый раз, когда изнашивается и погибает земное человеческое тело, душа возвращается в этот мир и проживает новую жизнь от начала до конца в новом теле. Весь ее прошлый опыт и накопленная мудрость сохраняются, но находятся вне доступа для настоящего сознания.

– Стоп! Ты что-то напутала, – возразил я, теребя пальцами рукоять ее волшебного клинка, тогда как девушка бесшумно одевала свое ярко-голубое платье, – это уже реинкарнация. Совсем из другой оперы!

– А что если все истории – правда? И все мифы и легенды? – возразила Селеста, – Я не сказала, что нет никого сильнее и могущественнее, чем высшие эрги. Это просто самые первые древние души, накопившие больше всех мудрости и развившие свои способности до высочайшего уровня. Они поделили между собой Землю, каждый взял власть над определенной стихией. Но в этом мире есть куда более мощные силы, над которыми не властны и высшие эрги. Даже они не знают всего об этом мире.

– Ясно, – вздохнул я, все еще не веря, но уже вдумываясь в ее слова и находя в них долю правды, – но ты-то кто? Наемный киллер высших эргов на Земле?

Селеста снова звонко рассмеялась, и я, пользуясь моментом, принялся осторожно разворачивать белоснежный пергамент с именами. За что тут же схлопотал по заднице.

– Лео! Руки прочь от Витаниса! – строго сказала девушка, звеня золотыми браслетами. – Никакой я не киллер! Я просто забираю души тех, кто есть в моем списке, написанном рукой самого Аида. Он ждет их в своем подземном царстве, чтобы снова отправить в этот мир, снабдив новым телом и судьбой. На Земле тысячи эргов, таких же, как я, несут эту нелегкую ношу. И, поверь, многие из них носят оружие посильнее, чем мой Витанис. Куда серьезнее и страшнее. Считай, что я сейчас на каникулах и выполняю свое домашнее задание. Низшие эрги постоянно появляются среди смертных, кто-то дарит любовь, кто-то – удачу, а кто-то вынужден отнимать жизнь. Люди настолько беспомощны, что мы даже не видим смысла открыто заявлять им о нашем существовании. Зачем? Все равно не поверят! Мы такие разные и одновременно так схожи с вами, прямо как львы с котятами. И единственное, для чего годятся котята, так это для забавной игры, – подмигнула Селеста. Я ощущал себя скорее ослом, чем котенком, – О, Боги обожают путать карты смертным, балуя своих любимчиков и наказывая неугодных. Для этого они посылают на Землю нас, низших эргов, с различными миссиями и заданиями. И какими бы они ни были жестокими, мы не имеем права вмешиваться и изменять судьбы смертных.

– Поэтому эта рыжая… Каллисто сидела сложа руки? – осенило меня. – Она все равно не могла помочь этому… Андрею?

– Верно, – кивнула девушка.

– А оборотни и вампиры существуют? А призраки? – впопыхах перебил я, снова потянувшись к клинку. – И… я могу стать эргом? Одним из вас?

– Не так быстро, Лео, – вздохнула Селеста, – зачем задавать вопрос, если не станешь слушать ответ? Эрг – это тот, кто помнит все земные и неземные жизни своей души, как бы их ни было много. Эрг обладает колоссальной мудростью и опытом, использует все запредельные возможности своего организма, его мозг работает на все сто процентов, позволяя распоряжаться сверхъестественными возможностями. Знание есть у каждого смертного, а вот тому, как его извлечь из недр подсознания и использовать, учат лишь в Высшей Академии Эргов, и смертным туда дороги нет. Что же касается вампиров, оборотней и призраков – это все к Персефоне, с ее факультета появляются такие прекрасные создания. Можешь развернуться!

– А ты с какого факультета? – спросил я, смотря в ее зелено-карие глаза.

– Это же очевидно, – улыбнулась девушка, – все, у кого есть лунные клинки с черными списками, приходят только с факультета Аида. Еще раз повторяю: все, что там написано, написано кровью и не может быть изменено. Любое вмешательство влечет за собой необратимые последствия. Возвращаешь одного – уходят десять. Кстати, верни мой Витанис!

– Но ты же стерла кровью мое имя! – возмутился я, пряча клинок за спиной. – Спасла мою шкуру!

– И уже об этом жалею, – вздохнула Селеста, требовательно протягивая пустую ладонь. – Клинок! Я жду!

– Там столько жизней! Мы замажем их кровью… – начал я, понимая, что на всех потребуется не менее сотни литров, – или маркером! Мы их спасем!

– Ха! Где ты возьмёшь столько крови эргов? – усмехнулась блондинка, подойдя ко мне вплотную. Ее правая рука бесцеремонно полезла за мою спину, туда, где я сжимал обеими руками ее клинок. – Кстати, спасти жизнь смертного может только сильная любовь кого-то из эргов, но не обольщайся, тебе это не грозит. И потом, ты все равно не знаешь тех смертных, чьи имена есть в списке. Какая тебе разница?

Я молча опустил глаза, не зная, что ей ответить. Действительно, какое мне дело до чужого горя? До чьих-то родных, близких, братьев и сестер? Отцов и матерей?

Я тяжело вздохнул и послушно вернул клинок Витанис студентке Высшей Академии Эргов с факультета Аида. Ну, или почти вернул… В самый ответственный момент, я почему-то вдруг передумал, схватившись за конец рукояти, острое кривое лезвие полоснуло ее нежную ладонь. На новенький паркет хлынула молодая алая кровь. Белоснежный черный список быстро развернулся на пару метров. Селеста громко выругалась. Я бросился собирать пергамент, перед глазами замелькали незнакомые имена и жестокие цифры.

Мы почти смотали свиток обратно, как вдруг на мои глаза попалось до боли знакомое имя. Внутри все похолодело, я замер на месте, парализованный шоком.

«Анастасия Хомкина5:05»

Я прочитал страшную надпись три раза, вцепившись руками в пергамент, по спине побежали мурашки. Голубые глаза Селесты пробежались по строчке и встретились с моими.

– Мне очень жаль, Лео, – сказала девушка и забрала клинок из моих дрожащих рук.

– Настя? Она же еще ребенок! – возмутился я, скрипя зубами. – Ей даже нет девяти!

– Лео, мне очень жаль, – повторила Селеста, – у девочки ангина и страшный жар.

– Ты не прикоснешься к моей младшей сестре! – закричал я, сжимая кулаки до хруста. – Мне чихать на всех твоих эргов! Высших и низших! Оставь мою семью в покое!

– Ничего нельзя изменить! Ты должен…

С этими словами я выхватил проклятый клинок из ее рук, началась борьба. Селеста оказалась гораздо сильнее и тут же скрутила мою свободную руку, заламывая ее за спину. Я взвыл от боли и отчаяния, понимая, что теперь вернусь домой и больше никогда не услышу смеха своей младшей сестренки, не увижу ее улыбку, не поведу ее в зоопарк. Все будет кончено сегодняшней ночью. И совсем нельзя ничего изменить!

Собрав последние силы и волю, я дернулся, развернувшись лицом к открытой настежь балконной двери, и со всей силы швырнул туда проклятый клинок. Со свистом он пролетел через всю комнату и прямиком угодил прямо за перила балкона в море, тонкая полоса развернувшегося пергамента, словно длинный хвост кометы, моментально проследовала туда же. Селеста мигом отпустила мою руку, громко выругалась и оттолкнула меня в сторону.

– Знаешь, что ты сделал, идиот? – закричала в отчаянии девушка. – Знаешь, что будет, если Витанис попадет не в те руки? Я вернусь, и только попробуй попасться мне на глаза!

С этими словами она выбежала из комнаты на балкон, вскочила на перила и ласточкой грациозно нырнула вниз с восьмого этажа прямо в море. Я выскочил следом, тяжело дыша, и долго вглядывался в темную воду, с ужасом ища среди волн золотые кудри Селесты.

Все было напрасно, девушка не выныривала. Неужели в этой сомнительной Академии Эргов не учат плавать? А как же все ее супер-способности и сила?

– Феликс, ты это видел? – донесся старушечий голос сверху. – Сиганула прямо в море!

О, сейчас мне было настолько по барабану, что подумают обо мне соседи. Я был не в настроении объяснять, почему из моего окна вылетают ножи и красивые девушки. Весь мир, словно экран цветного кинотеатра, погас и отошел на второй план.

– Они не тронут мою сестру! – рычал я себе под нос. – Я им покажу игру! Сволочи!

С этими словами я стиснул зубы и решил доставить высшим эргам столько проблем, сколько ни один смертный не смог создать за всю человеческую историю. Только в тот момент я совсем не думал, что великие боги совсем не любят проигрывать.

Глава 6. Ангелы и Демоны

Первым делом я нашел свой телефон и буквально подпрыгнул от удивления. Пять пропущенных вызовов и аж одиннадцать новых смс. Ну-ну! Как-никак я выиграл международный конкурс, а с победителями все хотят дружить. Особенно если до этого не узнавали на улице и отворачивались при встрече. Я поступил вполне разумно и обдуманно: выделил все непрочитанные смски вместе с пропущенными звонками и просто удалил одним нажатием. Все равно нет времени отвечать, да и к тому же тут дикий роуминг.

После этого я по памяти набрал самый родной номер на свете.

– Мам? – тихо спросил я, едва закончились длинные гудки. – Как вы там?

– Леня! Слава Богу! – ответил взволнованный женский голос. – Мы… у Насти ангина, температура не спадает. Вызывали врача. Как ты сам?

– Выиграл все, что мог, – быстро ответил я, не вдаваясь в подробности, вопросы задавать было бессмысленно; мои самые худшие опасения подтвердились, – береги сестру. Скажи ей… скажи, что я люблю ее, и когда снова буду дома, то мы непременно пойдем в зоопарк. Мне пора, мам. Целую.

Я повесил трубку, кусая губы, слезы навернулись на мои глаза, и, быстрее, чем я успел сообразить, что происходит, соленые ручьи побежали по щекам. Но я не должен плакать, Настя пока жива, и у меня есть время. Может быть, Селеста благополучно потеряла свой клинок. Кто знает, может быть, эта блондинка сама уже у ворот царства Аида? Черт, и откуда только эта музыка?

Я прислушался, затаив дыхание: где-то совсем рядом, словно внутри моей больной головы, плакала скрипка. Прекрасная печальная мелодия жгла мое сердце; грудь разрывало от боли, на глаза наворачивались соленые слезы. Я плакал в такт грустным нотам, кусая в кровь разбитые губы и задыхаясь от собственной беспомощности. Из коридора доносилось шарканье ног, всхлипывания и ворчание. Кажется, я был не один, кто рыдал под тихий стон скрипки.

Раздираемый печалью и любопытством, я выглянул в коридор: народ со слезами на глазах и смертельной тоской на лицах толпился возле номера, что был от моего всего через три двери. Кажется, Андреа Лепрэнто, наш грустный скрипач, живет именно там!

В его дверь уже стучали несколько раз, но безрезультатно, с той стороны ответом была лишь прекрасная мелодия, разрывающая тоской сердца собравшихся. Нет, просто невозможно терпеть! Мои щеки не успевали высохнуть, а глаза постоянно застилала мутная пелена слез.

Слепой и разбитый, я вернулся в свой номер, нащупал в дорожном рюкзаке старые наушники и нацепил их, не разматывая. Не помогло! Тогда я кое-как воткнул их в телефон и врубил на всю громкость первую же песню. Пусть я оглохну, но больше из моих глаз не выпадет ни одной слезинки. Трек оказался весьма позитивным и даже неплохо сочетался с тоскливыми звуками скрипки на заднем фоне.

Я выскочил на балкон и, не обращая внимания на возмущенные крики жильцов сверху по поводу моей низкой культуры и отсутствия воспитания, принялся перелезать к соседям слева. Надо остановить этого скрипача, пока у меня не сел телефон!

Но сначала был остановлен я сам. Крикливой бочкообразной мадам, которая оказалась моей ближайшей соседкой. И после того, как я, кряхтя и фыркая, без приглашения влез на ее балкон, пожилая дама сразу забилась в истерике под звуки скрипки. У ее ног звонко скулил пушистый белый пудель, тот самый, что ранее не без моего прямого участия скинул в бассейн тележку с мороженым. Тогда было весело и очень громко. Но, конечно же, не так громко, как стало сейчас.

– Хам! Наглец! – кричала дама на английском, при этом визжала по-французски и шипела по-испански, на ней были лишь розовый домашний халат и разноцветные бигуди. – Полиция! Полиция-я-я! Снежок, фас!

С последними словами она швырнула в меня подушкой, которая благополучно просвистела в море. Я, не желая следовать за ней, решил, что пора действовать. И как только дама снова замахнулась зонтиком, я поднял свой старенький мобильник и притворился, будто делаю самое неприличное фото в истории.

О, столько визгов и проклятий не слышал в своей жизни ни один круизный лайнер. Мадам, красная, как помидор, с выпученными, как сливы, серо-голубыми глазами, пулей влетела в свой номер, захлопнула за собой балконную дверь и с грохотом задернула жалюзи. Отлично! Путь свободен! Хорошо хоть в обморок не свалилась!

Но не все было так гладко: ее сумасшедший пудель остался на улице, бегая кругами с поджатым хвостом и громко тявкая. В самый ответственный момент, когда я уже почти благополучно перелез на следующий балкон, расчудесная собачонка, отчаянно взвизгнув, впилась острыми зубками прямо в правый рукав моего дорогого костюма. К счастью, пудель прокусил только ткань, и, слегка поцарапав кожу, повис на моей руке. Сначала я твердо решил стряхнуть его в море, но затем жалость взяла верх над местью, и я стряхнул пса на соседний балкон. Там никого не оказалось, и пудель, зажав хвост между задними лапами и отчаянно скуля, прошмыгнул в открытую дверь. Тут же донесся звон битой посуды и радостные детские крики.

Как сложились их дальнейшие приключения, мне неизвестно, поскольку я тут же отправился на третий балкон. Именно из его приоткрытой двери доносился печальный плач скрипки.

Далеко на горизонте вспыхнула огненная полоса заката, окрашивая небо, волны и меня в мистический багровый цвет. Полный штиль, словно недолгое затишье перед бурей, предвещал драму и в море, и на корабле. Медленно и осторожно, словно ночной грабитель, я направился к балконной двери, постоянно боясь, что меня выдаст бешено колотящееся сердце. А что, если там вся семья? Вдруг они вооружены? В темном зале ресторана выстрелы звучали чаще, чем грохот стульев и вопли. А вдруг меня схватят и тут же потащат в полицию?

Не схватят! Если что, я спрыгну в море и… там что-нибудь придумаю. Всегда можно сказать, что захлопнул дверь и забыл ключи в номере. Любым путем нужно срочно заставить замолчать эту скрипку, пока меня целиком не съела тоска. Стекло отражало яркое зарево заката, и я, щурясь и ругаясь, досчитал до трех и открыл балконную дверь.

Внутри номер оказался немного просторнее, чем мой собственный, но такой же уютный и новый. Светлые стены, дорогая отполированная мебель, ковры и картины. В центре стояла роскошная двуспальная кровать, заправленная светлым покрывалом. На ее дальнем конце лежала знакомая темноволосая девушка, одетая в красивое нежно-кремовое платье. Ее бледное лицо было спокойно и безмятежно, словно она спала и вот-вот собиралась открыть свои пронзительные изумрудно-зеленые глаза. Рядом со спящей красавицей сидел худенький светловолосый паренек, согнутый горем, он не сводил с девушки глаз. На его левом плече лежала маленькая черная скрипка, а в правой руке был зажат тонкий смычок, который нервно бегал по струнам, наполняя воздух душераздирающей печалью. Скрипач сидел спиной к окну, никого не видя и не слыша. Его музыка, словно стена, отгородила его от всего мира, оставив наедине со своей бесконечной болью. Я прикусил губу и поправил свои наушники, воткнув их как можно глубже.

Недалеко от Андреа на тумбочке стояла бутылка дорогущего красного вина – именно с нее начались все его проблемы. Да и мои тоже. Сладкий яд попал на шипы прекрасной алой розы, ими и укололась Лиана. Ядовитый цветок сейчас лежал рядом с бутылкой, его бархатные лепестки почернели, но несколько не увяли.

– Проклятье! – прошептал я, слабенькие наушники совсем не помогали, и по моей правой щеке снова покатилась соленая слеза. – Да этот парень пьян! Чтоб его!

И словно в подтверждение моих слов Андреа опустил смычок, небрежно взял бутылку и сделал пару жадных глотков. Солнце садилось очень быстро, отдавая права теплой южной ночи, и в комнате уже царил полумрак, по стенам плясами тени. Музыкант поставил бутылку на стол рядом с розой и снова потянулся к смычку.

– Нет! Стой! – закричал я, на ходу выдирая наушники. – Хватит играть и…

Андреа резко развернулся, его белокурая вьющаяся челка была ужасно растрепана, ярко-голубые глаза, распухшие от слез, расширились от удивления и ужаса. Нет, ему далеко не девятнадцать лет, как писали в газетах. Сейчас ему не дашь и пятнадцати. Я думал, мальчишка швырнёт в меня бутылкой.

– … и хватит бухать! – строго закончил я, вспоминая свой английский. – Вино отравлено!

– Ты пришел за мной… демон? – спросил Андреа, словно во сне, его глаза смотрели сквозь меня куда-то далеко в открытое море. – Твоя отрава забрала только мою Лиану. Яд выдохся, и теперь это просто вино. Попробуй.

– Да чтоб тебя! – я выбил бутылку из его протянутой дрожащей руки, и она с грохотом покатилась по ковру, оставляя за собой кроваво-рубиновый след из капель. – Я не демон!

– Жестокий демон, – всхлипывал парень, я не мог смотреть на него без слез, – я убил тебя, но ты, видно, бессмертен. Моя партия окончена, не знаю, слышала ли Лиана. А теперь… теперь забери меня с собой! К ней! Только…, – он растерянно, как в бреду, прижал к себе свою черную скрипку, – Можно я возьму ее с собой?

– Ты спятил? – я прилагал все усилия, чтобы не покрутить пальцем у виска. – Эй, парень, полегче!

Андреа достал откуда-то черный маленький пистолет и медленно поднес его к своему правому виску. Его глаза, два бездонных океана тоски и боли, смотрели на меня, не мигая.

– Я не демон! – заорал я, не зная, как спасти ему жизнь второй раз, пришлось сильно врать. – Твой нож лишь слегка поцарапал мою задницу! Даже девчонка справилась бы лучше!

Андреа моргнул, кажется, понемногу отходя от своего горя и вина.

– Но… нож был тупой, и мои руки дрожали, – оправдывался скрипач, и вместо заслуженной благодарности он наставил на меня дуло пистолета, – повернись!

– Что?!

– Покажи мне свою задницу! Живо!

– Нет! – я отступил назад к балконной двери, понимая, что если сейчас он увидит мою спину, то ни какое вранье мне не поможет. – Опусти пушку! Я тебе все покажу!

Но мальчишка и не думал складывать оружие, наоборот, ему стало очень интересно.

– Есть только один способ проверить, демон ты или нет, – сказал Андреа, целясь мне в голову, точнее, то в левый, то в правый глаз, – если тебя не убьет пуля, то ты заберешь мою душу. А если убьет, то гори в аду! Я отомщу тебе за Лиану во второй раз!

У меня внутри все похолодело, и вдруг, как никогда раньше, мне захотелось жить.

– Вообще-то, когда я подошел к вам в ресторане, – бормотал я, как в бреду, – я хотел спасти тебя! Это тебе предназначался яд в этой бутылке! Но все вышло криво, и твоя Лиана схватила не ту… Эй, да чтоб тебя!

На последней фразе грянул выстрел, пуля просвистела прямо в том месте, где полсекунды назад была моя голова, и вылетела через открытую балконную дверь. Не знаю, каким чудом, но я успел увернуться. Снова выстрел. На этот раз за моей спиной вдребезги разлетелось дорогое оконное стекло, и на пол со звоном посыпались осколки. Но я по-прежнему оставался целым и невредимым, только, наверное, слегка поседевшим и немного заикой. И где я научился так уворачиваться от пуль? Помнится, в детстве я как-то ходил на танцы, но после того, как я завалил ширму на каком-то концерте, меня с треском выгнали.

В конце концов, я допрыгался и, поскользнувшись на новеньком паркете, с грохотом завалился на пол. Андреа со слезами на щеках и безумными горящими глазами направил дуло мне прямо в лицо, его рука дрожала. Теперь уж точно все кончено.

– Андрюха, – улыбнулся я, облизав языком сухие губы, – а с чего ты взял, что я демон? Может быть, я наоборот – ангел? И пришел тебе помочь?

– У ангелов есть крылья, – прошептал Андреа и… спустил курок.

Но вместо выстрела раздался только лязг металла, и я с облегчением открыл глаза. Андреа отшвырнул пистолет в сторону: без патронов он стал бесполезен.

– Ты… ты демон! – шептал себе под нос парень, словно в бреду, растрепанная челка приклеилась ко лбу холодным потом. – Ты должен быть мертв! Ты… мертв… ты ненастоящий!

Я встал на ноги, глубоко вдохнул и отвесил парню по лицу звонкую затрещину. Кажется, я сильно переборщил: от удара бедняга полетел кубарем по комнате. Однако теперь у него не осталось ни одного сомнения в том, что я – настоящий.

– Мир? – я протянул ему открытую ладонь. – Или отвесить еще парочку доказательств, что я не приведение?

– Мир! – выдохнул музыкант, потирая уже распухшую челюсть.

Он просто стоял на месте, потрепанный и побитый, смотря на меня своими широко распахнутыми ярко-голубыми глазами и не зная, что сказать. Я тоже молчал, всерьез думая, где найти лед, чтобы приложить к его покрасневшей быстро опухавшей челюсти.

– А где твоя девушка? – неожиданно спросил Андреа, желая перевести тему и снова наклоняясь над безжизненной Лианой. – Та самая блондинка в синем платье.

– Кто? – я не сразу сообразил, о ком идет речь. – А это та! Селеста не моя девушка. И она куда-то вышла…

Я хотел было честно ответить, что она «вышла с балкона в открытое море и обещала вернуться, чтобы отвесить мне тумаков», но решил, что и без того подорванной психике парня нужен перерыв. К тому же я мигом вспомнил свою Настю, и железный острый ежик проснулся в моей груди.

– Эта Селеста, – продолжал Андреа, внимательно сверля меня своими наивными глазами-сапфирами, – это она забрала тебя из ресторана. Сама! Просто схватила на руки и унесла.

– Да, она может, – кивнул я, краснея и чувствуя, как в моей груди появился второй колючий ежик, нужно было срочно перевести тему, – твоя Лиана… она будто уснула. Яд с шипов розы попал прямо в кровь, но его было так мало. Она просто не могла умереть!

Андреа закрыл глаза, его лицо снова исказила боль. Я отвернулся, чтобы его не видеть.

– Поцелуй ее! – слова сорвались с моих губ быстрее, чем нужно.

– Куда? – парень подпрыгнул от неожиданности. – Точнее, что?

– В губы, наверное, – предложил я, видя, как под светлыми кудрями зарделись его уши, – так в сказках всегда будят спящих красавиц. Давай, а то я сам поцелую!

– Что? – обалдел новоиспеченный Ромео, уставившись на меня с подозрением, – Отвернись!

– Хорошо, – кивнул я, закатив глаза в потолок, и отвернулся.

Мой взгляд упал на разбитое окно, проклятый маленький пистолет и, наконец, на роскошную черную розу. Гордый цветок не только не вял без воды, но и становился все больше и прекраснее. В сумраке его бархатные лепестки, казалось, светились призрачно-фиолетовым светом. Я, позабыв про поцелуй для спящей красавицы, подошел и склонился над мистическим цветком. Что-то тут было явно не так. Роза провалялась столько времени без воды! Неужели это просто чудо генной инженерии?

Я легонько коснулся черных, как сажа, лепестков: они оказались мягкие и шёлковые на ощупь. Крепкий, твёрдый бутон, прочный стебель, живые листья. Вода, и правда, будто совсем не была нужна. Не знаю, зачем я это сделал, из глупости или любопытства, но пара моих пальцев крепко схватила нежный лепесток и резко его выдернула. В то же мгновение с губ спящей девушки сорвался тихий стон, я резко обернулся и бросился к кровати.

– Лиана! – Андре склонился над любимой, стоя возле кровати на коленях. – Это я! Ты слышишь? Лиана?

Девушка была по-прежнему неподвижна, ее милое лицо, словно у прекрасной фарфоровой куклы, не подавало никаких признаков жизни. Лишь только уголки алых губ едва заметно поднялись вверх, будто в слабой улыбке. Но даже этого оказалось достаточно для Андрэ.

– Она жива! Понимаешь? Жива! – закричал парень, не помня себя от счастья.

– Я же говорил, что девчонки любят, когда их целуют, – кивнул я, – особенно без спроса! Может, еще?

– Отвернись! – нахмурился Андреа, снова густо краснея, как вдруг его округлившиеся от удивления глаза остановились на моих руках. – Что это? Ты порезался?

Я взглянул на свои ладони и ужаснулся: они все, вместе с пальцами, были перемазаны в чем-то красном и липком. Но это точно была не моя кровь, так как я совсем не чувствовал боли.

– Стой! Это… не я, – недоумевающе ответил я, присел на корточки и поднял с пола черный бархатный лепесток, небрежно брошенный мною, – это… он!

Действительно, тот, словно живой, кровоточил в местах, где был порван и измят.

– Но как?! – воскликнул Андрэ, ничего не понимая. – Что происходит? Кто ты?

Я не ответил, резко развернувшись к тумбочке, где я последний раз видел черную розу. Странные мысли бродили в моей голове, разум совершенно отказывался верить в происходящее. Я вспомнил, как оторвал лепесток от роскошного цветка, и в этот же миг с губ Лианы сорвался стон. Но… это практически невозможно!

– Где она? Где этот проклятый цветок? – кричал Андреа; действительно, сейчас на тумбочке было пусто. Только за разбитым окном мелькнула широкая тень от быстрых крыльев, а на белый подоконник упало маленькое воронье перышко, черное, как сажа.

– Он забрал ее, – догадался я, все еще не веря ни одному своему слову, – трехглазый ворон забрал черную розу. Цветок и Лиана как-то связаны. Когда я оторвал лепесток, из него пошла кровь, словно из чего-то живого, и в тот момент девушка будто вздохнула и…

– Что? Какой ворон? – переспросил Андреа, хмурясь и мотая своей белобрысой головой. – Что за бред? А если эта птица сломает розу? Мы должны поймать его!

– Ворон не тронет проклятый цветок, – уверенно сказал я, в моей голове все встало на свои места, – если он сломает розу, то Лиана оживет!

– Ты… и правда демон? – уставился на меня Андрэ, хлопая длинными светлыми ресницами. – Откуда ты все это знаешь?

Рано или поздно, какой бы долгой и запутанной не была история, всегда наступает такой момент, когда герою приходится показать спину, или, другими словами, раскрыть все карты. Я вздохнул и быстро снял свой дорогой, но уже порядочно потрепанный пиджак. Сзади мелькнула рваная прореха от ножа. Не говоря ни слова, я скинул и рубашку и, задрав руки вверх, медленно обернулся спиной к Андреа. Реакция последовала мгновенно.

– О, Мадонна! – закричал парень, я чувствовал, как его холодные тонкие пальцы бегают по моей коже в том самом месте, куда он совсем недавно ткнул ножом. – Тут нет никакой раны! И ни следа крови! Ничего нет! Ты – демон!

– Если у меня нет крыльев, то это не значит, что я не могу быть ангелом, – закатил я глаза, разворачиваясь и надевая рубашку, в этот момент я пытался, как можно сильнее, подражать Селесте, – а знаешь, что бывает с теми смертными, кто поднимает руку на ангелов?

– О, прости, прости, – залепетал Андреа, к моему ужасу падая на колени, – я не знал, и… Это всего лишь вендетта! Ты убил мою Лиану, и я должен забрать твою жизнь!

– Да, но моя жизнь не вернет твою девушку! – ответил я, поднимая парня с колен, но тут же решил, что пусть лучше меня боятся, чем любят. – Еще раз ты пропорешь мою спину ножом или наставишь пушку мне в нос, и твоя Лиана выйдет за другого!

– Что? Никогда! – закричал Андреа; судя по взгляду, он был готов скинуть меня с балкона.

– А ты будешь играть на своей скрипке в Тартаре у Ареса! – закончил я.

– Где? – растерянно спросил музыкант, хлопая глазами. – В Тартаре вроде главный Аид.

– Времена меняются, – импровизировал я, – были небольшие перевыборы!

– Что за…? – светлые брови паренька взлетели так высоко на лоб, что исчезли под его белобрысой челкой. От ответа меня спас настойчивый стук в дверь – один громкий и три тихих удара, Андреа испуганно оглядел комнату, и прошептал:

– Это Федерико! Прячься скорее!

Но единственное, что я успел сделать до того, как дверь с грохотом распахнулась, – это широко раскрыть рот. Перед нами стоял высокий широкоплечий парень, всего на несколько лет старше девятнадцатилетнего Андреа (впрочем, скрипач выглядел на все пятнадцать). Пока младший брат рыдал в обнимку со скрипкой, старший уже успел переодеться. На нем была темная однотонная майка, плотно обтягивающая его раздутые бицепсы, а на ногах – затертые до дыр серые джинсы и пестрые кеды. Настоящий уличный хулиган.

Коротко стриженые волосы, почти черные в отличие от шевелюры Андреа, стояли ершиком, на широких скулах пестрела специально отращенная модная трехдневная щетина. Немного кривой нос, видимо, не раз был сломан. Его широкие серо-голубые глаза тут же остановились на мне, правую черную бровь рассекал широкой старый шрам, деля ее ровно пополам, словно так и было задумано суровой уличной модой.

– Это еще кто? – сурово спросил у Андреа итальянский мачо, небрежно кивнув в мою сторону. – Один из Вольпонэ?

Мои глаза безуспешно шарили по комнате в поисках отступления, но крайне безуспешно. Мне не проскочить мимо этого качка с железными мышцами под загорелой кожей. И сколько же я выпил вина, что спутал его с интеллигентным продюсером? Тогда я совершенно не заметил ни его шрама, ни отколотого впереди большого зуба, ни щетины. Да, с этим парнем шутки плохи!

– Нет, Рико, – замотал Андреа головой; судя по выражению лица, он отчаянно пытался что-то придумать на ходу, но так и не смог, – Это… это ангел. Он найдет трехглазого ворона, сломает отравленную черную розу и вернет мне мою Лиану. Он обещал!

Серые глаза Федерико потемнели и стали раза в три больше, его рот беспомощно открылся, закрылся и снова открылся. Он нахмурился и часто заморгал глазами. Кажется, настал отличный момент что-нибудь соврать, дабы спасти свою несчастную шкуру.

– Я это… пришёл извиниться за свое поведение в ресторане, – пролепетал я.

– В окно? – нахмурился Федерико, видимо, не найдя за моей спиной пары крыльев.

– Ну, я всего-то живу в паре номеров от вас, – не растерялся я, – Кто-то очень хочет поссорить два ваших рода! Вино было отравлено, яд попал на шипы розы, Лиана укололась, и отрава оказалась в ее крови! Но она все еще жива! Если ее поцеловать, то…

– Баста! – отрезал Рико, с болью посмотрев на Лиану, он обернулся к Андрэ и стал что-то быстро говорить на итальянском.

– Нет! – закричал парнишка, бросаясь к неподвижной девушке, он вцепился в ее безжизненную руку. – Она жива! Нет! Демон! Скажи ему, что она жива!

Я глубоко вздохнул и измученно закрыл глаза, лихорадочно соображая. Рико взял плачущего младшего брата за плечи, пытаясь оттащить от девушки. Андрэ вырывался, как мог. Мои пальцы лихорадочно теребили черный бархатный лепесток, пока, наконец, он снова бесшумно не порвался. На пол упала пара рубиновых капель крови, с губ Лианы сорвался тихий стон.

– Она жива! – закричали одновременно два брата, бросаясь к девушке.

Но не успел я облегченно вздохнуть, как входная дверь распахнулась, впуская в номер троих полицейских с наручниками и при оружии. Первый, самый высокий и старший, видимо, был капитаном, он быстро включил свет. Солнце уже давно зашло, и в разбитое окно заглядывала полная серебряная луна. Следом за полицейскими в комнату влетела высокая худощавая женщина в бордовом вечернем платье, перепачканном застывшей кровью и соусами. Ее длинные темно-каштановые волосы были растрепаны, изумрудно-зеленые, как у Лианы, глаза блестели от слез, а на щеках виднелись разводы от дорогой туши. По всем признакам это была мать невесты.

– Убийца! – в сердцах закричала женщина, бросаясь с кулаками на Федерико. – Мой Дарио! Моя Лиана!

– Синьора Вольпонэ! – выпалил Андрэ, зачем-то оборачиваясь в мою сторону. – Лиана жива!

– Убийцы! – кричала женщина, в то время, как один из полицейских склонился над девушкой, щупая сонную артерию на ее шее. – Вы заплатите за это!

– Элеонора! Это я вытащил вас из-под рухнувшего стола! – возмутился Рико. – Еще секунда, и он раздавил бы вас пополам! Семья Лепрэнто никогда не поднимает руку на женщин и детей!

– Зачем мне жить, если моя дочь мертва? – возмутилась женщина. – А мой Дарио?

– Он смертельно ранил нашего отца! – оправдывался Рико. – Он в него выстрелил!

Я вспомнил, как в оркестре у скрипки внезапно лопнула струна, после чего прогремел роковой выстрел. Неужели это было простое совпадение? Злая шутка судьбы?

Капитан подошел вплотную к Федерико и принялся надевать на него наручники:

– Синьор Лепрэнто, вы арестованы за убийство синьора Вольпонэ! Пройдемте со мной! Вы имеете право хранить молчание, – громко сказал он на английском, защелкивая замки на загорелых запястьях парня, затем обернулся к паре своих коллег, – девушка мертва, пульса нет! Заберите тело в участок!

– Нет! – закричал Андреа, так отчаянно и громко, что все присутствующие вздрогнули. – Нет! Она жива! Демон, скажи им!

– Лиана жива! – подтвердил Рико, косясь в мою сторону. – Я сам слышал, как…

За своей спиной я отчаянно теребил пальцами злосчастный лепесток, крутя его и ломая. Маленькие части было очень сложно порвать. Страшно представить, какое выражение имело в этот момент мое лицо. Я кусал губы, рискуя сдернуть себе ноготь. Но все было напрасно.

– Довольно! – отрезал капитал. – Забирайте девушку! Она не дышит!

И в тот самый последний момент, когда, казалось, все уже было кончено, Лиана вдруг громко глубоко вздохнула. Полицейские от неожиданности отпрянули назад, а с моих окровавленных пальцев на пол упала крупная рубиновая капля.

– Лиана! – закричала обезумевшая мать, кидаясь к дочери. – Она жива! О, Мадонна!

– Врача сюда! Быстро! – скомандовал капитан, один из офицеров пулей выбежал в коридор, второй, более крепкий и широкоплечий, развернул к двери Рико, закованного в наручники.

Как бы ни протестовал Андреа, разрываясь между любимой девушкой и старшим братом, Федерико увели из номера, как особо опасного убийцу.

– Отпустите его! – закричал музыкант, кидаясь к двери и загораживая ее своей спиной, в правой руке он держал золотое колье с алмазами, то самое, что еще полчаса назад дарил любимой в ресторане. Должно быть, дорогое украшение стоило ровно половину круизного лайнера. – Вот! Это залог! Берите!

– Мне очень жаль, сеньор Лепрэнто, – покачал головой капитан полиции и зачем-то переглянулся с Элеонорой, – но капитан – король на своем судне. К каким берегам повернет наш лайнер, по таким законам и будет осужден ваш брат. Может быть, пожизненное заключение, может, и смертная казнь. Он жестоко убил человека.

– Но сеньор Вольпонэ первым выстрелил в нашего отца! – возмутился Андрэ. – Это была вендетта! Жизнь за жизнь!

Капитан лишь молча покачал головой, прямой взгляд его умных серых глаз столкнулся с пронзительно-голубым Андреа.

– Закон есть закон, юный маэстро, – сказал мужчина на чистом английском, одновременно сочувствующим, но серьезным тоном, – если на скрипке лопнула струна, то это не значит, что нужно рвать остальные! Ни один человек на этом свете не имеет права безнаказанно отнимать жизнь у другого! Кто мы такие, чтобы забирать то, что дается всего один раз и не нами?

– Возьмите мою жизнь! – перебил Андрэ, по загорелым щекам катились слезы. – Зачем мне она? У меня никого не осталось!

– Не глупи, мальчик! – ответил капитан. – Ты нужен матери, ты нужен отцу! Ты нужен своей семье! Твоя музыка нужна миру! Иди и не повторяй больше ошибок своего старшего брата! Эта война между Лепрэнто и Вольпонэ закончится сегодня!

– Капитан Гофман, вражда между нашими семьями длится уже больше четырех столетий и закончится с последним Лепрэнто, – горько усмехнулась Элеонора, ее зеленые глаза горели, словно два озера крепкой ненависти, – на нашем фамильном гербе изображен лис, держащий в зубах белого зайца. Мы бы давно расправились со всеми Лепрэнто, не размножайся они быстрее кроликов!

– Баста! – возмутился Рико, скрипя от негодования белоснежными зубами. – Вы, Вольпонэ, просто крашеные псы, а не лисицы! Потому на нашем фамильном гербе изображен заяц в лисьей шубе! Мы всех вас переведем на воротники!

– Довольно, – вмешался капитан Гофман, голос немца звучал спокойно и довольно тихо, однако все его слышали, словно слово закона и здравого смысла, – Эта бессмысленная резня закончится сейчас же! Пока мои камеры еще пусты!

– Капитан! Наша война только началась! – все так же горько усмехнулась Элеонора. – Скорее меня снова поцелует мой Дарио, чем лисы объявят мир зайцам!

«И как же все бессмысленно и нудно! – думал я, поглядывая на блеск дорогущего ожерелья, которое сейчас некому не нужное валялось на комоде. – Столько золота и алмазов! Должно быть, стоит бешеных бабок! Но даже это прекрасное дорогущее ожерелье сейчас так бесполезно! Лиана его больше не наденет, а Федерико все равно будет наказан. Полицейский оказался неподкупен, немцы всегда все делают правильно»

Внезапно корабль снова сильно тряхнуло, и мне вдруг захотелось, чтобы капитан нашего судна тоже оказался немцем, таким же, как Мистер Гофман. Тогда мы не сядем на мель, и с курсом все будет в порядке. Но какая мне теперь разница, какой у нас курс? Как бы быстро мы ни плыли, я все равно не успею увидеть свою сестру. В моих ушах снова раздался ее звонкий смех, ее чистый голос: «Братик, когда ты вернешься, я расскажу тебе всю таблицу умножения. Честно-пречестно!»

Я закрыл глаза, сглотнув всю свою боль, и снова уставился на драгоценное ожерелье, невольно сделав шаг ближе. На тонкой цепочке блеснула красиво выгравированная надпись:

«от Андреа Лепрэнто Лиане Вольпонэ».

«Идиот! – ругал я сам себя. – О чем ты только думаешь? Твоя младшая сестра сейчас умирает от жара! Через несколько часов ее совсем не станет! И что ты сделал, чтобы ее спасти? Спустил Селесту в море? Дурак! Стоишь и слушаешь чужие ссоры! Ты не поможешь ни Андрэ, ни Лиане, ни Рико! Ты никогда не помиришь Лепрэнто и Вольпонэ! Так чего ты ждешь? Хватай безделушку и уноси ноги! Может быть, еще не поздно купить самое дорогое лекарство для сестры! Или хотя бы организовать достойные похороны…»

Глава 7. Вендетта

Пока в номере продолжались распри, я схватил драгоценное ожерелье и ловко засунул в карман своего пиджака. Не я такой, жизнь такая – тут каждый сам за себя!

– Все доказательства против вас, Лепрэнто, – сказал капитан, открывая дверь номера; за ним обреченно плелся Федерико, закованный в наручники, – вы имеете право на адвоката.

Я вышел вслед за ними, стараясь не смотреть на бледного, как снег, Андрэ. Дальше все случилось совершенно не так, как было мной запланировано. В коридоре стояла толпа народа, в основном представители обоих итальянских семей. Тут же начались крики и споры по поводу наказания Федерико: кто-то требовал смертной казни, кто-то просил отпустить молодого парня. Я же просто хотел скорее смыться, совершенно не представляя, как мне спасти свою младшую сестру. Может быть, сторговать ожерелье Селесте? Но где теперь ее искать?

– Мама мия! – услышал я визг сзади, естественно на английском, чтобы все слышали. – Это тот самый нахал из 552 номера! Жюлли, фас его! Хватай мамочкиного обидчика!

На меня, злобно визжа и отчаянно виляя хвостом, набросился знакомый белый пудель. Он не нанес особого ущерба, лишь разодрал правый рукав моего и без того потрепанного костюма. Дальше было хуже. Пытаясь отпихнуть несносного пса, я вынул руки из карманов и принялся ими угрожающе размахивать. В коридоре раздались громкие женские визги и восклицания мужчин. Дело в том, что мои пальцы были по-прежнему измазаны в крови от черного лепестка, которая еще не высохла и была довольно липкой. Из-за чего к ней тут же пристало дорогое краденое ожерелье, вылетев из моего кармана прямо под ноги капитану Гофману.

– Так, так, – нахмурился немец, подбирая украшение, – хм, то самое, что минуту назад лежало на комоде в номере Лепрэнто. И каким таким образом оно оказалось в вашем кармане, молодой человек? Вы знаете, что грозит за кражу в таком крупном размере?

– Не только хам, но еще и вор! – визжала дама с пуделем на руках. – Не трогай такую каку, Жюлли! Фу!

Ну вот, теперь уж точно все кончено: все улики против меня. Я больше не увижу ни сестры, ни свободы. Зачем только я взял это проклятое ожерелье? Селеста была права: золото сгубило в сотни раз больше людей, чем все металлы вместе взятые.

– Следуйте за мной, – ко мне подошел высокий полицейский, щелкнули наручники.

– Нет! Стойте! – закричал Андреа, он стоял в дверях номера и прекрасно видел собственными глазами и то, как я спер его безделушку, и то, как ее обнаружил этот мерзкий пудель. – Отпустите его! Это я подарил ему колье!

Наступила неловкая пауза, все собравшиеся застыли, проверяя свой английский.

– Вы уверены, Сеньор Лепрэнто? – переспросил капитан Гофман, видя, как обильно я краснею.

– Абсолютно уверен! – заявил Андре, незаметно подмигнув мне. – Это подарок за добрую весть о том, что моя невеста Лиана жива!

Кругом раздались громкие восклицания, охи и вздохи. Белый пудель громко заскулил, а за моей спиной снова щелкнули наручники, освобождая мои запястья. Капитан Гофман протянул мне проклятое колье, я густо покраснел, качая головой:

– Нет, спасибо, – откуда-то донесся мой хриплый голос, – я не возьму его…

В коридоре температура словно резко подпрыгнула на двадцать градусов, стало трудно дышать. Этот худенький белобрысый мальчишка только что спас мою честь и свободу. Это только на карте Италия похожа на сапог, а на самом деле – на рай. Я собрался с силами, взглянул в эти бездонные печальные глаза и сказал, как можно уверенней и громче:

– Я знаю, почему так жарко в Италии! Вовсе не из-за солнца, а от горячей крови щедрых итальянцев! Милле грацие, Андреа!

С этими словами я развернулся и направился прочь по коридору своим самым широким шагом, сгорая со стыда и скрипя зубами от безысходности. Впрочем, я остановился за первым же поворотом, прижался спиной к холодной стене и осмотрелся вокруг: никого, тишина и покой. Лишь издалека слышались женские всхлипывания: Федерико успокаивал мать, как мог.

– Пока Элеонора не поцелует Дарио, – бормотал я себе под нос, доставая из кармана клочок белого пергамента, – что ж, пора бы уже!

Сжимая между пальцами остатки черного лепестка, я выдавил из него последние капли крови, написав корявые толстые буквы и тут же их замазав:

«Dario Volpone».

Благо, что я все-таки успел узнать, как это пишется, по гравировке на ожерелье. Хоть для чего-то оно пригодилось. А вдруг не сработает? Что если уже слишком поздно?

Спрятав листок в карман, я бегом бросился обратно и как раз успел к началу представления. Мать Федерико, седая пожилая женщина, все еще рыдала на шее у сына. Андреа что-то громко доказывал Элеоноре на итальянском, вокруг шумно, но без рукоприкладства спорила толпа. Капитан Гофман тяжело вздохнул и посмотрел на часы. Видимо, уже в десятый раз за последние три минуты. Он был и сам не рад, но долг есть долг.

Вдруг дверь самого дальнего номера широко распахнулась, и в коридор вышел высокий мужчина с черными густыми волосами, кое-где тронутыми сединой. Часть шевелюры оказалась растрепана, а все, что осталось, было убрано в тугой конский хвост. Черный дорогой фрак, перепачканный в соусах, был порван в нескольких местах. Бабочка где-то потерялась, а расстегнутая, некогда белоснежная, рубашка сейчас была мокрой от крови. На его смуглой шее в области горла сияла глубокая рана от ножа, но каким-то чудом кровь смогла остановиться. Дарио Вольпонэ развернул к нам свое безжизненно-бледное лицо, и все застыли в немом оцепенении. Карие глаза стали совсем черными, внутри горел какой-то неестественный красноватый блеск. Мужчина поправил свою окровавленную рубашку и виновато улыбнулся, произнеся для всех на английском:

– О, Мадонна! Я, кажется, проспал свадьбу единственной дочери!

Кто-то вскрикнул, пара самых чувствительных дам завалилась в обморок, белый пудель задрал свою острую морду и противно завыл. С губ Элеоноры сорвался тихий стон, и она, путаясь в длинных полах своего бардового вечернего платья, мигом бросилась к мужу.

– Дарио! Ты живой? О, слава Богу!

Не обращая внимания ни на восклицающую толпу, ни на его окровавленную рубашку, Элеонора бросилась на шею любимому, и тому ничего не оставалось, как крепко поцеловать ее в губы. Толпа зааплодировала, пудель залаял, и невозможно было понять, кто из присутствующих Лепрэнто, а кто – Вольпонэ. Не верилось, что это две смертельно враждующих семьи.

Я посмотрел на растерянного Федерико, стоявшего с раскрытым ртом. Седая старушка-мать по-прежнему обнимала его шею. Парень плохо понимал, что происходит, его огромные серые глаза неотрывно смотрели на ожившего Дарио, как на привидение. Бок о бок с итальянским мачо стоял Андрэ с такими же безумными глазами, но только смотрел он не на Дарио, а на меня. Пользуясь случаем, я криво улыбнулся и подмигнул мальчишке, дабы поддержать свою репутацию самого могущественного демона на корабле.

Настал момент платить по счетам, и я подошел к Элеоноре, все еще сжимавшей в объятьях своего Дарио, словно тот мог исчезнуть:

– Сеньора Вольпонэ, – произнес я на своем самом лучшем английском, – вы сказали, что вендетте конец, если снова поцелуете Дарио. Жизнь за жизнь!

– Ах, да! – тут же вспомнила счастливая женщина и повернулась к капитану Гофману. – Освободите парня и снимите с него все обвинения по просьбе потерпевших. Жизнь за жизнь!

Капитан Гофман облегченно вздохнул и улыбаясь пожал Дарио руку, словно удостоверяясь, что тот настоящий, и только потом освободил запястья Федерико от наручников.

Собственно, уже было около двенадцати ночи – как раз самое время, чтобы уйти с вечеринки и заняться своими делами. Я последний раз взглянул на толпу и быстро отправился восвояси уже знакомым путем, голодный желудок протяжно заурчал, требуя продолжения банкета. Глаза закрывались, ноги заплетались от усталости, зато на сердце почему-то стало тепло-тепло, прямо как в Италии вечером.

Но вдруг сон и голод как рукой сняло. Краем глаза я заметил, как за мной мелькнула чья-то тень, послышались тяжелые шаги. Недолго думая, я рванул с места в неизвестном направлении, которое привело меня в неожиданный тупик. Набрав в легкие побольше воздуха, а в сердце – смелости я круто развернулся, столкнувшись нос к носу с запыхавшимся Федерико.

– Сеньор… Демон! – выдохнул парень, смущенно глядя на меня своими серо-голубыми глазами, от пробежки и волнения его жесткие темные волосы торчали в разные стороны, он зачем-то дополнительно взлохматил их рукой. – Мистер Демон! Извините, я не хотел вас напугать!

– Я же вернул это дурацкое колье! – оправдывался я, боясь увидеть за его широкими плечами капитана Гофмана, но там было пусто. – Меня отпустили!

– Сеньор Демон, у меня к вам один вопрос, – Рико опустил свои большие глаза и густо покраснел, – там, в ресторане с вами была прекрасная белокурая подруга. Она… она ваша девушка?

– Кто? Селеста? – выпалил я, вспоминая последние события. – Ни за что!

– Отлично! – улыбнулся парень, расплываясь в довольной широкой улыбке, словно только что выиграл миллион долларов. – Ты… не ее парень?

– Нет! – ответил я, подозревая неладное: уж очень радостно этот мачо реагирует на все мои отрицательные ответы. – И ни за что в жизни не стану с ней встречаться!

Рико нахмурился, внимательно оглядев меня с головы до ног:

– Ты… гей? – тихо спросил он.

– НЕТ! – я приготовился вдарить по его уже кем-то свернутому носу. – Что тебе надо?

– Просто она… она самая чудесная девушка в мире, – объяснил Рико, его глаза радостно заблестели, став почти такими же ярко-голубыми, как и у его младшего брата, – я таких даже во сне не видел! Она – настоящий ангел!

– С черными крыльями, – пробормотал я, закатывая глаза на лоб, – это все? Ты закончил?

– Нет, амиго! – возразил он, краснея, как девушка на первом свидании, и набрал в легкие побольше воздуха. – У нее даже подруга классная! Можешь сделать мне одолжение? Скажи этой Селесте, что…

– … у нее классная подруга! – закончил я, разворачиваясь. – Окей, передам!

– О, Мадонна! Нет! – Рико схватил меня за плечи, едва не опрокинув. – Нет! Не смей ничего говорить ей про рыжую! Просто познакомь меня с Селестой, амиго, и я сделаю все, что захочешь!

Взгляд его серо-голубых глаз, обрамленных черными ресницами, обжигал, словно пламя. Я уставился на крепкие бицепсы парня, широкие плечи, загорелые скулы и отколотый верхний зуб. Мне до этого мачо, как котенку до льва. Внезапно в моей груди вспыхнул маленький, но жгучий огонек ревности. А что, если Селеста покажет ему свой клинок и все расскажет? Вдруг теперь она предпочтет спасать Рико, а не меня? И… перестанет мне улыбаться?

– Это почему я должен тебя с ней знакомить? – сорвалось с моих губ быстрее, чем я успел обдумать фразу.

– А почему это нет? – его темные брови поползли на высокий загорелый лоб.

– Потому что… она моя сестра! Родная! – соврал я так, словно это была правда. – Мы… близнецы. Да!

Рико удивлённо захлопал своими длинными ресницами, забавно склонив голову на бок, словно щенок. Как бы пристально меня ни рассматривал парень, он не смог найти ни единого сходства. Я пригладил свои растрепанные темные волосы, совершенно не надеясь, что от этого они станут белокурыми и шелковистыми. Пришлось усиленно выпятить глаза, чтобы они выглядели больше. Подумаешь, что карие, а не голубые.

– Хвала небесам, что вы не похожи, – вздохнул Рико, хлопая меня по плечу, – но брата Селесты я буду уважать, как ее отца! Итак, какие парни ей нравятся?

– Ей? Те, которые ладят с ее братом, конечно, – не растерялся я, понимающе кивая, – не волнуйся, она узнает о тебе, амиго!

Последнее предложение было откровенной ложью: я собирался сделать все, чтобы Селеста и не подозревала о существовании этого знойного мачо. Все-таки, как-никак, она первым заметила меня и даже спустила в бассейн с лестницы от избытка чувств. Пожав горячую ладонь парня, я круто развернулся, чтобы покинуть место незапланированной встречи, но тут же столкнулся нос к носу со своей новоиспеченной сестрой.

Ее светло-карие глаза-хамелеоны отливали золотом в свете коридорных люстр, мокрые волосы были зачесаны назад, некогда свободное ярко-голубое платье на греческий манер теперь элегантно облегало ее стройную фигуру, за темным кожаным ремнем на талии торчала знакомая рукоять витого клинка. Все-таки она достала его с морского дна.

– Рада тебя видеть! – процедила она сквозь плотно сжатые зубы, замахиваясь на меня рукой, дабы отвесить звонкую заслуженную пощечину. – Это мной должок! Эй!

Но Рико, как истинный джентльмен, ловко поймал ее тонкое запястье и галантно поцеловал ее руку, словно галантный рыцарь – даму своего сердца. На секунду Селеста даже растерялась и передумала угощать меня затрещиной, по ее щекам пробежал едва заметный румянец. Между тем Федерико что-то горячо продекламировал ей на итальянском, при этом фразы «Amore» и «Ti amo» прозвучали в достаточном количестве. Селеста широко заулыбалась, а ее зеленые глаза хитро заблестели.

– Это еще кто? – спросила она меня на русском, дабы не растаивать парня раньше времени.

– Это Федя! У него был тяжелый день, – пробормотал я, не желая называть его имя целиком и тем самым выдавать ему тему нашего разговора, – что он тебе сказал? Чего вы ржете?

Чтобы не выглядеть полными идиотом, я тоже улыбнулся, и тут же им стал.

– Федя говорит, что готов ударить тебя сам, дабы я не отбила свою нежную руку! – захихикала Селеста. – Как романтично! А можно два раза?

– Да чтоб вас! – выругался я, поворачиваясь к сияющему Федерико. – Эй, амиго, моя сестра разбирается в твоем итальянском, как свинья в апельсинах! Она даже в английском ни бум-бум!

Дальше стало хуже, Рико с досады прикусил губу и нетерпеливо обернулся ко мне, умоляя на английском:

– Помоги мне! Скажи ей, что она – самое прекрасное создание на Земле! Что я живу ради ее улыбки и умру за ее поцелуй!

– Ээ… я тоже очень рад, что ты не утонула, – перевел я, желая тут же перейти к главной теме, – Селеста, ты должна мне помочь! Моя младшая сестра…

– О, Лео! – девушка закатила глаза, измученно вздыхая. – Прекрати строить из себя героя! Ты только все испортишь! Списки изменить нельзя! Платой за жизнь может стать только другая жизнь! Забрать придется столько же лет, сколько ты кому-то подарил! Это закон!

– Это бред! – закричал я, готовый вытащить ее клинок и разодрать в клочья глупый свиток на его рукояти. – Так ты спасла меня! Замазала имя кровью!

– Так-так! – нахмурилась Селеста, прикусив нижнюю губу, и делая шаг в мою сторону. – Что еще ты уже знаешь?

Но между нами тут же очутился взволнованный Федерико, совершенно не понимающий, почему вдруг наш разговор перешел на повышенные тона.

– Она обижена? – спросил он с таким обреченным лицом, словно перепутал кнопку на ядерном реакторе. – Что она говорит? Переведи! Пожалуйста!

Селеста подняла вверх правую бровь, сканируя меня насквозь своим зелено-карим взглядом. Сейчас она перевернет меня вверх ногами и вытрясет из моего кармана заветный клочок таинственного пергамента, а заодно и монетку из пустого желудка. Но я кое-как спас положение.

– Федерико! – обратился я к парню, тот застыл весь во внимании. – Мы с сестрой сейчас долго спорили, и она победила. Так что поцелуй ее хорошенько!

С этими словами я кинулся наутек, а влюбленный парень, не помня себя от счастья, схватил Селесту на руки, но до поцелуев дело не дошло.

– Вернись, гаденыш! Я скормлю тебя гарпиям! – закричала Селеста на чистом английском, а затем добавила что-то на итальянском.

Впрочем, последнюю фразу она так и не закончила: совершенно растерявшийся Федерико уронил свою «Чику» на пол. Селеста немного пошумела, но, кажется, ни один Федя при этом не пострадал.

Я летел по пустынному коридору, на каждом повороте благословляя ночь, потому что сейчас все спали. Ну, или почти все…

Как угорелый, я выбежал на пожарную лестницу, закрыл за собой дверь и прислонился спиной к стене, дабы перевести дыхание. От одиноких неоновых ламп на широкие серые ступени падал тусклый свет. Иногда он зловеще мерцал, словно в фильмах ужасов. В моей голове надоедливой пчелой носилась единственная фраза Селесты:

«Платой за жизнь может стать только другая жизнь!»

Я вспомнил, как в ресторане Каллисто умоляла пощадить Андреа. Тогда Селеста предложила ей выбрать другую жертву – того, кто умрет вместо скрипача. Предполагалось, что им станет именно убийца, что послал к столу отравленную бутылку вина. Но, увы, я зачем-то решил «спасти мир», и теперь Лиана лежит без сознания, а ее несчастный жених льет над ней слезы.

«Забрать придется столько же лет, сколько ты кому-то подарил! Это закон!»

И что значит этот бред? Я спас старика, исправил цифру в свитке и тем самым отсрочил его смерть на шестьдесят лет, но моя родная младшая сестра из-за этого угодила в черный список. А ведь ей только восемь, и она вполне могла бы дожить до семидесяти. Получается, что я отдал ее жизнь старику? Каждый раз, чтобы продлить жизнь одного, я забираю столько же лет у другого? Ради чьего-то отца, я пожертвовал родной сестрой? Жестокий рок!

Я достал из кармана скомканный клочок белоснежного пергамента. От надписи «Дарио Вольпонэ» не осталось и следа, так же испарилась и кровь, которой я ее замазывал. Как звали того старика, что я спас от падения с балкона? Имя вроде Феликс, а вот его фамилия напрочь вылетела из моей головы. Все равно, у меня не было никакой уверенности, что произойдет, если я снова напишу его имя на пергаменте с первоначальной датой. Спасет ли это жизнь моей младшей сестры? Или просто убьет старика? А ведь он нужен своей старушке, детям и внукам!

Внезапно у меня в глазах потемнело от боли, я схватился за свое сердце и опустился на пол в изнеможении. Передо мною почему-то поплыли огромные зеленые глаза Селесты, яркие и прекрасные, хоть и пылающие от гнева. Рядом с ней был сияющий Федерико, его щеки, покрытые трехдневной щетиной, покраснели. Интересно, чем они сейчас заняты? Ищут меня или она до сих пор слушает его признания?

Странно, но сейчас я не чувствовал ни ревности, ни обиды. Пустота, словно маленькая черная дыра, все поглощала в моей груди, а в ушах почему-то зазвенели слова Каллисто:

«Ты больше никого не полюбишь до конца своих дней! Так и знай!»

Что это – проклятье или благословение? Если я и правда никого не полюблю, то… я буду абсолютно и бесповоротно свободен. Ни ревности, ни бессонных ночей, ни горести разлук, ни мук неразделенного чувства. И в то же время не будет ни радости встреч, ни сладости поцелуев, ни бабочек в животе. Кстати, насчет последних. Меня опять согнуло пополам, словно ежи устроили вечеринку у меня в животе. Держась за свой желудок, я тут же вспомнил о проглоченной монетке, которая, кажется, оказалась совершенно непригодной для переваривания.

«Пусть катятся со своей любовью! – кряхтя подумал я и расстелил на холодном полу клочок белоснежного пергамента, – Все, что мне нужно, – это написать имя того, кто уже мертв, замазать кровью и дождаться, пока он оживет. Затем просто внести его в список снова и надеяться, что он отойдет в мир иной вместо моей младшей сестры. Но вот кого именно писать? Дарио? Пожалуй, нет. Иначе эти Лепрэнто и Вольпонэ перебьют друг друга!»

Тут мне в голову пришла другая отличная идея, я порылся в кармане и вытащил оттуда остатки черного, некогда бархатного, лепестка розы. Они были почти сухие, но все-таки мне удалось выжать пару капель свежей крови. Я вывел корявыми буквами, пожалуй, самое ненавистное для меня имя в мире:

«Вадим Степкин»

Мгновенно перед глазами предстал сероглазый рыжеволосый парень, смазливый и избалованный. Его отец, Степкин-старший, ежегодно жертвовал кучу денег на нужды школы, в то время как его единственный сын колотил одноклассников и издевался над другими учениками. Преимущественно надо мной. Но я пережил своего врага и переживу его снова. С клочком волшебного пергамента я стал едва ли не могущественней самого капитана: теперь у меня есть власть отнимать и возвращать жизни. А это куда важнее, нужнее и выгоднее какой-то там любви.

Я быстро замазал, как мог, полностью написанное имя и задумчиво уставился в пространство. Точнее, мой растерянный взгляд уперся в небольшой круглый иллюминатор в стене. Я узнал о его существовании, как только в него заглянула полная серебряная луна, разбросав по ступеням свой яркий свет. Внезапно меня озарило:

– Мне нужно больше свободных лет! Этому Степкину семнадцать, как и мне, но вряд ли он протянет до семидесяти семи. Срочно нужно кого-то еще. Но чье же имя мне написать?

Я тяжело вздохнул, вспоминая недавнюю сцену в машинном отсеке, а именно – как мне пришлось уворачиваться от тяжелого гаечного ключа. Времени не было, кровь из черного лепестка высыхала, и мне пришлось нацарапать нижеследующее:

«Анатолий Орлов»

Как бы я ни старался, но замазать имя этого болвана, самого верного дружка Вадима, у меня не хватило крови. Лепесток просто высох, рассыпавшись черной пылью в моих руках. С досады я просто плюнул на пергамент и бесцеремонно растер слюну пальцем, надеясь, что это сработает не хуже. Как только я закончил, корабль вдруг сильно тряхнуло, на мгновение все лампы погасли, оставив на полу лишь узкую серебряную полоску лунного света. Надеюсь, Селеста никогда не узнает, что я тут натворил.

Глава 8. Дионисова ночь

Лампы зажглись так же внезапно, как и погасли. Я уже приготовился встать, как вдруг обнаружил, что пол и стена за моей спиной еле заметно сотрясаются, словно кто-то бил в огромный мощный барабан. Ничего не понимая, я вскочил на ноги и прислушался: откуда-то снизу доносилась ритмичная клубная музыка. После очередного спазма в моем пустом желудке я кинулся вниз по лестнице, надеясь найти на своем пути кабинет дежурного врача.

Чем ниже я спускался по ступеням, тем громче становилась музыка, пока, наконец, я не очутился перед той самой дверью, откуда она доносилась. Я дернул ручку: это оказался черный вход в весьма солидный ночной клуб. И это была большая удача, что я проник сюда бесплатно в самый разгар масштабной пенной вечеринки. При каждом ударе басов в груди подпрыгивало сердце, темноту разрезали десятки ярких лазеров, множество молодых тел в такт ритму уминало толстый слой разноцветной пены на полу. Многие что-то кричали на разных языках, почти у каждого второго в руках блестел стакан с коктейлем. Едва не поскользнувшись на пене, слой которой доходил до колена, я развернулся и, как мог быстро, направился к барной стойке. Это была весьма сложная задача, но верное решение.

– Мне как обычно! – выпалил я, опираясь на стол, едва заметил короткие рыжие волосы моей знакомой барменши, той самой, что разливала на палубе одно и то же темное пиво, успешно выдавая его за двадцать различных сортов.

– За счет заведения! – сверкнула она густо накрашенными карими глазами и поставила передо мной стакан своего фирменного зелья. – Тебе в конец зала и налево!

– Благодарю! – ответил я, выпивая залпом напиток и бросаясь по указанному направлению.

На этот раз туалет оказался мужским, но я так и не успел обнять «белого друга», выплюнув золотую монетку прямо в раковину. После этого я хорошенько промыл ее под холодной струей воды, едва не стерев доисторический узор и красивую надпись на неизвестном языке, положил в карман пиджака и умылся сам.

Когда я снова сел за барную стойку, рыжая девушка поставила передо мной сразу три стакана с различными коктейлями. Я испуганно замотал головой:

– Спасибо, но нет! Я валюсь с ног и ничего не ел с утра! Ноги ватные, голова кружится!

– Пей! – улыбнулась она, поправляя на рыжей голове венок из свежих сочных листьев виноградной лозы – должно быть, она надела его в мое отсутствие. – Быстрее!

Я заглянул в первый бокал: внутри была какая-то светящаяся зеленоватая жидкость. Радиоактивная, что ли? К счастью, он был полон лишь наполовину.

– Доверься мне! – вздохнула барменша, перекрикивая музыку. – Пей, пока не остыло!

– Это еще и теплое? – удивился я, поднося зелье к носу – пахло свежескошенной травой. – Что это? Радиоактивные отходы?

В следующий момент барменша крепко схватила меня правой рукой за челюсть, мой рот открылся в бесшумном крике, и она ловко вылила туда все до последней капли, и только потом отпустила. Я закашлялся, чувствуя, как ее радиоактивный напиток обжигает мой пищевод, приятно разливаясь теплом по всему телу. Странно, но мою усталость, как рукой сняло.

– Это безалкогольное? Ай! – только и успел пропищать я, как она снова схватила меня за подбородок и принялась поить очередным сомнительным коктейлем.

Этот был прозрачно-голубого цвета, кисло-сладкий на вкус, как свежевыжатый яблочный сок. Мне вдруг стало холодно, как от ледяного душа, по спине побежали мурашки. Сонливость уступила место странной бодрости, словно после утреннего кофе. Пустота в моем желудке тут же заполнилась, будто я совсем недавно плотно поужинал.

– Можно повторить? – попросил я, широко улыбаясь. – И первый тоже!

Девушка поправила свои ярко-рыжие волосы и усмехнулась:

– А чем платить будешь? – спросила она, хитро прищурив свои карие глаза, обрамленные длинными густыми ресницами. – После полуночи твой браслет «все включено» не действителен.

Я опустил голову, соображая, в какую сторону мне бежать, чтобы не нарваться на секьюрити. Каким же надо было быть дураком, чтобы вернуть Андреа его проклятое ожерелье? Видимо, таким, как я. Теперь придется брать кредит!

Пока я себя ругал, к стойке качаясь подошел высокий мужчина в темном костюме. Кажется, уже изрядно пьяный, он оперся ладонями на стойку, чтобы удержать равновесие. Его роскошные черные волосы были растрепаны, спадая на плечи и закрывая лицо. Шея была целиком замотана длинным белым шарфом. Наверное, так сейчас модно.

– Налей мне что-нибудь, красотка! – раздался грубый хрипящий голос, словно в его горле что-то хлюпало. – Я умираю от жажды!

– Можно просто Диана, – приветливо улыбнулась девушка, исчезая среди полок, – давненько ваши не заходили!

Она тут же вернулась с бокалом, наполненным до краев темно-рубиновым вином. В нос ударил странный солоноватый запах, знакомый и противный, словно аромат свежей крови. Высокий мужчина сделал глоток, поежился и тут же поставил напиток на стойку.

– Холодная! – пожаловался он все таким же хриплым голосом.

Диана пожала стройными плечами, ловко схватила бокал и отправила его в микроволновку, благо, она была встроена в барную стойку. Пока вино грелось, девушка снова подошла ко мне. Сейчас я проклинал себя за то, что только что упустил отличный шанс сбежать.

– Ночью акция: два по цене одного, – хихикнула Диана, но ее перебил резкий звонок микроволновки, и девушка отвернулась, чтобы достать подогретое вино.

– У меня все наличные в номере, – оправдывался я, косясь на темноволосого мужчину и надеясь, что хотя бы он оставит в баре хорошие чаевые.

Девушка опустила в бокал длинную цветную трубочку и поставила перед моим соседом, затем обернулась ко мне и кокетливо нахмурилась:

– Вот как, молодой человек? И у тебя не найдется совсем ни одного поцелуя?

Я открыл рот и густо покраснел, но рыжая не привыкла терять время. Ее цепкие сильные пальцы в третий раз схватили мой подбородок, и я успел закрыть глаза быстрее, чем ее теплые губы столкнулись с моими. В ушах гремела музыка, голова кружилась, сердце просилось из груди наружу, было сладко, мокро и приятно. Затем, наконец, она меня отпустила.

– Спасибо! – пролепетал я, чувствуя, как пылают мои щеки и уши.

– Пожалуйста! – улыбнулась она, словно только что подала мне салфетку.

Между тем особо волосатый клиент допил последние капли теплого рубинового вина и принялся разматывать свой белый шарф, намотанный в десяток тугих слоев вокруг горла. Мужчина словно стал еще выше и стройнее, теперь он не качался и больше не держался за барную стойку. Кажется, барменша подсунула ему эликсир молодости или отличный антипохмелин. Он откинул свои длинные густые волосы назад, чтобы те ему не мешали, и тут же уставился на меня черными блестящими глазами.

– Эй, ненормальный! – закричал он, его голос престал быть грубым, и в горле больше не хрипело. – Нам надо поговорить! Пойдем-ка выйдем!

– Извини, Дарио! – ответила барменша, кладя на мое плечо свою теплую ладонь, – Но после поцелуя мальчик мой на целую ночь. А значит, он под защитой самого Диониса. Поужинай кем-нибудь еще, на корабле полно смертных.

Я не верил своим ушам, проверяя свои скудные знания английского. Дарио крепко выругался на итальянском и принялся дальше разматывать свой шарф. Точнее, это был обычный бинт, намотанный в несколько слоев вокруг его раненой шеи. И хоть на конце бинта были багровые пятна застывшей крови, в том самом месте, где еще недавно сияла ужасная рваная рана, сейчас была гладкая загорелая кожа. Да и сам Дарио словно стал моложе на десять лет, глаза – выразительней и ярче, щеки – загорелей, черные волосы без единого седого волоска – гуще и игривей, плечи – шире, осанка – прямее. Что вообще здесь происходит?

– Добро пожаловать на вечеринку Диониса! – прошептала мне на ухо Диана и тут же плеснула в лицо моим третьим напитком, который все еще стоял на стойке, благо там оказалась обычная чистая вода. – Ночь громкой музыки, сладкого вина и пьяного веселья! Сегодня и каждое полнолуние!

Я весьма неприлично выругался, протирая глаза, и тут же застыл на месте, уставившись на девушку, будто на живого представителя юрского периода. Ее волосы стали ярче и светились в полумраке, словно языки таинственного рыжего пламени. Некогда темно-карие глаза теперь стали медово-золотистыми и светились ярче волос. Из под вечнозеленого виноградного венка на голове девушки виднелась пара изящных маленьких рожек, словно у козленка. Я крепко зажмурился и снова открыл глаза – не помогло. Из-под темной короткой юбки Дианы торчали рыжие козьи ножки, заканчивающиеся изящными серыми копытцами. Устав от моего пристального глупого взгляда девушка-сатир резко схватила меня за плечи и развернула лицом в зал. Чтобы не упасть от увиденного, я облокотился на барную стойку.

Их было больше сотни! Больших и маленьких, худых и толстых – мистических существ с человеческими телами и звериными лапами. На кудрявых головах торчали рога: бараньи, оленьи, козьи и бычьи; то тут, то там виднелись львиные, лисьи и волчьи гривы, им вторили лапы, заканчивающиеся копытами или когтями. В толпе мелькнула пара голов, покрытых орлиными перьями, кто-то споткнулся о тяжелый змеиный хвост. Но откуда взялся весь этот зоопарк? На корабле ведутся секретные биологические разработки?

– Что ты подмешала в мои напитки? – заикаясь спросил я. – Кто эти мутанты?

Дарио громко, раскатисто рассмеялся, и из-под его верхней губы высунулась пара острых мраморных клыков, прямо как в дорогих фильмах ужасов, а его глаза поменяли цвет с карих на рубиново-красный. Голова кружилась, казалось, музыка становилась все громче и громче. Диана самодовольно улыбалась, потешаясь моей беспомощности и полному непониманию.

– Что за? – пробормотал я, шарахаясь от Дарио. – Ты вампир, что ли?

Тот кивнул, криво усмехаясь, повернулся к Диане и указал красными жадными глазами на свой пустой стакан:

– Заверни мне с собой парочку, – попросил он.

Девушка достала из холодильника два прозрачных пластиковых пакета с донорской кровью и выложила на стойку перед довольным посетителем. Тот преспокойно засунул их в потайной карман своего фрака, словно это была пара носовых платков. Я онемел от шока.

– Закон гостеприимства обязывает, – подмигнула барменша, ее медовые глаза переливались золотом, – кто бы ни пришел на вечеринку к Дионису, будь то полукровка, нежить или смертный, все найдут угощение на любой вкус и будут веселиться до утра. Один поцелуй от хозяев торжества – и гость попадает под защиту самого Диониса до первых лучей солнца. Так что не бойся, тебя никто не съест. Может, еще бокал вина? Или поцелуй?

Но от ответа меня спас громкий вопль Дарио, больше похожий на шипение змеи:

– Лепрэнто! Сладкий мой зайчик! А вот и горяченькое поспело!

Я мигом обернулся в направлении взгляда вампира и снова беспомощно оперся на барную стойку. Ровно в десяти шагах от нас на бордюре широкого бассейна сидели Федерико с Селестой. За их спинами резвились русалки, швыряя друг в друга разноцветной пеной. Рико держал девушку за руку, не сводя глаз с ее лица, и что-то напряженно говорил, а она понимающе кивала, улыбалась или просто пожимала плечами, и вдруг ни с того, ни с сего посмотрела в мою сторону. Наши взгляды пересеклись, я застыл на месте, глупо помахав ей рукой.

Неужели Селеста видела, как мы целовались с Дианой? О, да! Ее голубые глаза обожгли меня, словно горячие угли, и я тут же понял, что она прекрасно все видела. Но я же не виноват! Это все Диана! Это она меня споила и совратила против моей воли и сознания.

Правая бровь Селесты поднялась вверх, девушка мельком взглянула на облизывающегося Дарио, затем резко повернулась к Федерико и поцеловала его прямо в губы. Я был возмущен до глубины души, хотя и совсем не понимал почему.

– Что? Нет! – вскричал вампир, резко направляясь к парочке, так быстро, словно ехал на велосипеде, а не шел на своих двоих. – Этот был мой! В смысле, ужин! Блондинка!

Я бросился следом за ним, так и не поняв своих чувств от увиденного. Ревность? Ненависть? Или недоумение? Впрочем, какая мне разница?

– Он под моей личной защитой! А мой мастер – сам Аид! – злорадно улыбнулась Селеста, взглядом остановив Дарио. – Ты же знаешь закон гостеприимства Диониса?

– Да провались ты! – выпалил вампир, щелкая в воздухе клыками. – И эта туда же!

– Сеньор Вольпонэ! – вскочил на ноги Федерико, сжимая крепкие кулаки. – Сейчас же извинитесь перед моей девушкой!

– Что?! – закричали хором мы с Дарио, вампир – от наглости парня, а я – от того, что Рико назвал Селесту своей девушкой.

Не знаю, кто тянул меня за язык. К счастью, голос итальянца оказался гораздо громче и мой особо никто не заметил, разумеется, кроме самой Селесты. Она самодовольно улыбнулась.

– Я сказал, извиняйтесь! – повторил Рико, хмурясь и делая шаг вперед.

– Прошу прощения! – передразнил его Дарио и со скоростью молнии толкнул его в плечо так, что бедный парень отлетел на середину бассейна, расплескав добрую половину на окружающих.

Кажется, что русалки только обрадовались такому повороту событий, громко завизжали и принялись щекотать незваного гостя. Даже музыка стала тише, нас плотным кольцом окружила толпа зевак, предвкушая неплохое зрелище.

– Ай-яй-яй! Какая неприятность! – насмешливо покачал головой вампир. – Глупый кролик угодил в лужу!

Он резко направился к бассейну, но на его пути тут же оказалась Селеста.

– Сеньорита! Будьте так любезны, – начал Дарио, поднимая руку, чтобы бесцеремонно отодвинуть девушку в сторону, – меня ждет ужин… А-а-а! О, Мадонна!

Селеста резко схватила его запястье и крутанула так, что послышался угрожающий хруст костей. Изрыгая проклятия, Дарио кое-как освободил свою руку.

– Никакого уважения к старшим! – возмутился он, скаля клыки и потирая запястье, – Сегодня точно не моя ночь!

– Демон! Демон! – из разношерстной рогатой толпы зевак показалась белобрысая голова Андреа, он посмотрел сначала на меня, затем на барахтающегося в воде Рико, затем на Дарио. – Что здесь происходит? Не смей прикасаться к моему брату!

– Еще один зайчик! – Дарио мигом очутился возле мальчишки и крепко схватился за шиворот его кремового костюма, раздался треск дорогой ткани. – Этот щенок уже с кем-то целовался? Да?

– Нет! – ответил Андреа, пытаясь вырваться, весь красный от усилий. – И не буду!

– Очень жаль, красавчик, – кокетливо вздохнула стоящая рядом с ним девушка с лапами льва и прекрасной золотой шевелюрой, похожей на львиную гриву, заплетенную во множество длинных косичек, – всего один поцелуй, и всю ночь ты под защитой закона гостеприимства Диониса. Говорят, на утро смертные помнят о безумной ночи веселья не более, чем о своем мимолетном сне. Но уверяю, ты навсегда запомнишь мой поцелуй!

– Нет! – вскрикнул Андрэ, шарахаясь от девушки, словно от огня, та разочарованно заглянула в его ярко-голубые глаза. – Прости… но… я люблю другую! И даже если Лиана никогда не откроет глаз, все равно мое сердце будет биться только для нее!

Девушка-львица подарила ему очередной обиженно-сочувствующий взгляд, толпа синхронно затаила дыхание, а Дарио, предвкушающий юную горячую кровь, громко захлопал в ладоши.

– Bravissimo! – воскликнул он, подходя к Андрэ, словно хищник к жертве. – Ужин подан, сеньоры! Четыреста долгих лет мы, семья Вольпонэ, гоняем этих трусливых зайцев. С того самого момента, как их далекий неразумный прадед выпустил своих мерзких кроликов в нашу усадьбу. Все, кроме одного, были найдены, и отправлены обратно в замок Лепрэнто жаренными в сметане. Их шкуры были выделаны и просушены. Все! Кроме одного маленького тощего крольчонка. Разве это воровство? С тех пор наша семья щедро расстреливает косых, всех, кто зовет себя Лепрэнто! Разве благородный лис – ровня жалкому зайчишке? – возмущался Дарио, глядя с издевкой, как вымокший до нитки Рико вылезает из бассейна; затем вампир обернулся к Андреа. – Правильно говорил Габриэль! Даже моя единственная дочь предпочла умереть, чем пойти с тобой под венец, ушастый!

Андреа сжал кулаки, казалось, было слышно, как скрипят его зубы.

– Кто такой Габриэль? – зачем-то спросил я Селесту.

– Тот, кто принес отравленное вино, – тихо ответила она.

– Будь проклят тот день и час, когда Лиана впервые услышала твой голос! – продолжал Дарио, не заметив ни вопроса, ни ответа. – Это была плохая примета – потерять одну серьгу!

– Нет уж! Будь этот час благословлен! – возразил Андреа, бесстрашно выпрямившись перед вампиром. – Ваша дочь подарила мне свою сережку в том переходе, где я пел! Именно на нее я и купил свою первую скрипку!

– Что? – от удивления черные брови Дарио поползли на лоб, он оскалил клыки и набросился на парнишку с кулаками. – Жалкий мерзкий карманник!

Нет, не набросился. Только рванулся вперед, и в это самое время на его затылок обрушился тяжелый складной стул. Сложно представить, откуда такой взялся в клубе, но легко догадаться, что он попал в руки Федерико. Именно его мокрая голова и загорелые плечи показались из-за согнувшейся спины Дарио. Парень явно вложил в этот удар всю свою душу.

– У него есть старший брат, недоумок! – процедил сквозь зубы Рико, бросая обломки стула на пол, и ловко достал из-под правой штанины небольшой, но достаточно острый бойцовский нож. – Потанцуем, лохматый?

Дарио, вместо того, чтобы упасть без сознания, просто похрустел шеей, вернув голову в нормальное положение, словно его хлопнули тетрадкой, а не предметом мебели. Большие темные глаза налились кровью, и он быстро развернулся, чтобы полакомиться старшим братом.

Однако Селеста каким-то образом оказалась между хищником и его жертвой и снова скрутила вампиру руку с громким хрустом. Тот взвыл, скорее от досады, чем от боли, из кармана его фрака на пол вывалилась заначка – пара пакетов с донорской кровью. Так вот, что значит быть под защитой самого Диониса! Отличный закон – дамы защищают кавалеров.

«Надо будет почаще целовать Селесту, тогда никакие Степкины не будут мне страшны, – намотал я себе на ус, и тут же вспомнил, – Вадим мертв! И его мордоворот Толик тоже!»

– Кто отпустил тебя к смертным? – прямо спросила Селеста, серьезно глядя в рубиновые глаза Дарио. – Именем сената Аид больше не имеет таких полномочий!

– Сеньорита! Вы так же наивны, как и прекрасны! – улыбнулся Дарио, и с подозрением косо посмотрел на меня, затем кивнул в сторону Андрэ. – Многоуважаемый Аид, видимо, недавно установил спутниковое телевиденье и услыхал, как этот белый кролик пиликает на скрипке! Он тут же захотел пригласить маэстро в свой особняк с бассейном и скелетами, дабы послушать живую музыку мертвого музыканта! Ха! Но одна белобрысая сеньорита все испортила! Скрипач-кролик все еще прыгает, а моя единственная дочь – мертва!

– Лиана жива! – закричал Андреа. – Ее душа заперта в черной розе, которую украл трехглазый ворон! Демон, скажи ему! Скажи, ты же все видел!

– О, Мадонна! – Дарио обернулся ко мне, глупо хлопая длинными черными ресницами. – Что? Что вы пили?

Но от ответа меня спасла Диана. Эта рыжеволосая сатириха внезапно вытащила из-за барной стойки небольшого серого кролика, держа его за длинные уши не хуже опытного фокусника.

– Сеньор Вольпонэ! – звонко сказала она, кивая на ушастого. – Это ваш последний, тот которого вовремя не нашли! Война окончена! Всем шампанского!

– Идиото! Так я и поверил! – пробурчал Дарио; явно впечатленный проделанным фокусом, но не желающий это показывать, он развернулся к Андреа. – Сейчас мне нужен другой грызун!

Дальше все произошло так быстро, что почти никто не успел среагировать правильно. Голодный вампир, в сотый раз обнажив клыки, кинулся к мальчишке, но между ними каким-то чудом влез Рико и загородил младшего брата своим телом. В правой руке парня блеснуло лезвие ножа, удар последовал за ударом. Но Дарио двигался с нечеловеческой скоростью, и нож со свистом пролетал мимо, так ни разу не попробовав крови новоиспеченного вампира.

– Хватит! Прекратите! – кричал Андрэ, пытаясь влезть между дерущимися. – Нет!

Мелькнули острые мраморные клыки, направляясь прямиком к сонной артерии на загорелой шее Рико. Но в самый последний момент Селеста, очевидно, все-таки вспомнила, что совсем недавно поцеловала парня и тот находится под ее личной защитой. Особо не церемонясь, девушка схватила Дарио за длинные черные волосы и резко дернула. Я ожидал, что вампир останется лысым или, в особо крайнем случае, безголовым. Но он всего лишь громко зашипел и на долю секунды потерял равновесие. Его острые, словно бритва, клыки, так и не коснувшись шеи Рико, вдруг оказались на уровне лица несчастного парня и прочертили глубокий след от верха правой щеки до подбородка. Тут же хлынули струи крови, и Дарио, пьяный от ее соленого запаха, впился зубами в правую руку жертвы чуть пониже локтя. Захрустели кости, парень закричал от боли, все еще чистый нож со звоном полетел на пол, покатившись к паре пластиковых пакетов с донорской кровью. Андрэ быстро поднял один из них и, разорвав зубами, плеснул содержимое прямо в лицо вампиру. Тот закашлялся и разжал свои челюсти, с губ Федерико сорвался тихий стон, и он упал без сознания.

Толпа воскликнула от ужаса, уже давно никто не танцевал, музыка совсем стихла, лазерное шоу кончилось. Кто-то догадался включить тусклые лампы, оставив присутствующих в сумерках. Но почему все эти рогатые и парнокопытные просто так стоят и смотрят это кровавое шоу? Никто не вмешивается! Не пытается помочь! Даже не звонит в полицию или скорую!

Пока Дарио протирал глаза, пытаясь слизать с лица рубиновые капли холодной крови, Андрэ бросился к умирающему брату. Пользуясь суматохой, я успел подобрать с пола второй донорский пакет, незаметно запихнув его под полу своего пиджака. Недолго раздумывая, я схватил и нож. Это была старая добрая привычка, пошедшая от компьютерных игр – забирать все оружие, что осталось после боя.

Дарио медленно выпрямился, все еще облизывая губы, словно те были в клубничном варенье, и прямиком направился к Андреа. Селеста присела на корточках около Федерико, ее глаза снова стали черными, как уголь. И как только она допустила такое? Ее пылкий избранник на ночь, которого она должна была сберечь хотя бы до утра, теперь купался в собственной крови.

– Ну что, кролик! – усмехнулся Дарио, с его волос все еще стекали темно-красные капли. – До восхода солнца менее пяти минут!

– Как? – сорвалось с моих губ, сердце сдавило стальными тисками: Моей Насти, скорее всего, уже больше нет. И это только моя вина: я ничего не сделал, чтобы спасти свою младшую сестру. Признаться честно, я просто о ней забыл…

На мои глаза навернулись слезы, не помню и не хочу вспоминать, каким таким образом я оказался между Андреа и Дарио с ножом, крепко зажатым в моей правой руке.

– Отойди, гарнир! – рявкнул на меня вампир, широко зевая.

– Как вы… ты узнал время? – спросил я, надеясь услышать, что он ошибся.

– Перед сном всегда жрать охота! – пробормотал Дарио, тряся головой, и рукой грубо отстранил меня в сторону. – Катись отсюда, если хочешь жить!

Но жить теперь я не особо хотел, в голове все перемешалось. Едва крепкие пальцы вампира сжались вокруг шеи беззащитного Андреа, моя правая рука с ножом сама собой направилась к груди хищника. И все бы прошло удачно, если бы тот не оказался в три раза быстрее меня. Обладавший волчьей реакцией, скоростью гепарда и силой тираннозавра, Дарио перенаправил руку с ножом прямо в мой правый бок. Кровь хлынула алым ручьем, от шока я не почувствовал боли.

– Нет! – закричала Селеста, кидаясь ко мне, но в этот раз вампир обогнал и ее, бесцеремонно оттолкнув девушку в сторону.

Я стоял, как в тумане, и пытался вспомнить, кричала ли она что-то, когда Дарио кусал Федерико? Странно, но, по-моему, нет. Хотя какая теперь нам обоим разница? Все равно и я, и он оказались по ту сторону жизни. Ладно, будет что вспомнить и обсудить на небесах.

– Демон! Нет! – закричал Андреа, приятно было видеть слезы в его голубых глазах.

Единственное, что я могу сейчас сделать, – это попытаться помочь несчастному мальчишке. В таких ситуациях не нужно смелости и супер силы, достаточно просто немого соврать.

– Я твой создатель, Дарио! – услышал я свой голос, будто со стороны, кровь так сильно пропитала мои брюки, что те грозились слететь. – Через пять минут мы будем у Аида, и он сотрет всех Вольпонэ в порошок!

– Нет! Пожалуйста! – вампир попятился назад, поскальзываясь на лужах крови, его ошарашенный взгляд опустился на нож, все еще преспокойно торчащий из моего бока, словно зловещее дополнение к кровавому костюму. – Только не Элеонору! Что мне делать?

– Катись в ад, придурок! – ответил я, недоумевая, каким таким волшебным образом я все еще держусь на ногах и не умер от потери крови.

Дарио громко противно взвыл, крик был чем-то средним между воплей умирающего волка и раненого дракона. Он резко развернулся и кинулся к выходу, толпа парнокопытных и рогатых еле успела расступиться, чтобы освободить ему дорогу.

Я все еще держался на ногах, задыхаясь от густого соленого запаха крови. Андреа снова бросился к старшему брату. Селеста подошла ко мне вплотную, тщательно сканируя меня серьезным серо-голубым взглядом. И в тот момент, когда я уже почти придумал, как сострить, она крепко схватила меня за ухо. Я взвыл от неожиданности и боли.

– Создатель, говоришь? – злобно зашептала она, потащив меня к запасному выходу. – Можно тебя на пару слов, демон ты наш?

Едва мы оказалась на запасной лестнице, она захлопнула дверь и прижала меня спиной к холодной стене. Пришлось импровизировать.

– Я же при смерти! – полетели мои возмущения. – Ранен и истекаю кровью!

– Ты сейчас умрешь, идиот! – прошипела красотка, ее глаза говорили, что это не шутка. – Ты хоть знаешь, что ты натворил?

– Да, я испортил вечеринку и свой пиджак, но…

– Ты испортил все! – процедила она сквозь зубы. – Ты хоть знаешь, что все, записанные в свиток Аида, после заката солнца становятся детьми ночи – вампирами!

Но прежде, чем я успел что-либо ответить, Селеста резко выдернула из моего правого бока нож, бросила на пол и бесцеремонно распахнула полу моего мокрого пиджака. Оттуда вывалился пустой пластиковый пакет, еще недавно наполненный отличной донорской кровью. Вот так и раскрылся мой секрет бессмертия.

– Где клочок пергамента? – потребовала девушка, настойчиво протягивая раскрытую ладонь. – Скольких еще ты записал?

– Я… ээ… одного Дарио! Все равно другие так и не появились! – я врал, как мог, готовясь к жестокой казни. – Честно!

– Пергамент! – требовала Селеста, желая взглядом мне самой мучительной смерти. – Быстро!

– Не отдам! Он у меня в желудке! – выпрямился я, тут же вспомнив о своей младшей сестре, внутри все похолодело. – Что ты сделала с моей Настей?

Селеста обреченно закатила глаза и принялась нагло шарить по моим карманам, заламывая мне руки и бормоча себе под нос:

– Завтра займусь твоей сестрой! Ты хоть знаешь, куда побежал Дарио? О, от славной семьи Лепрэнто теперь останутся одни легенды! А все благодаря тебе, Леонид Хомкин! Вампир не остановится ни…

– Настя жива? – переспросил я, задыхаясь от волнения. – Докажи мне! Покажи свой проклятый список! И я отдам тебе дурацкий клочок!

Селеста молча достала из-за пояса Витанис и развернула белоснежный пергамент почти на полметра, в глазах зарябило от фамилии Лепрэнто. И мое сердце снова сжали ржавые острые тиски – это все моя работа. Сегодня из-за моей ошибки исчезнет целая семья.

Я так и не успел найти в списке имя своей младшей сестры, как дверь на пожарную лестницу распахнулась, выпуская из зала запыхавшегося Андрэ и взволнованную Диану. Между ними шел бледный, как мел, Федерико, здоровой рукой опираясь на плечо брата, вторая же, окровавленная и растерзанная, беспомощно висела. Некогда симпатичное лицо парня пересекала пара глубоких порезов, из которых по подбородку скатывались алые капли. За ними совершенно бесшумно, словно луч солнца по воде, шла на своих мягких лапах златогривая девушка-львица. Она не сводила своих изумрудно-зеленых глаз с Андрэ.

– Сеньор… демон! Помогите моему брату! – заголосил юный скрипач, но увидев, как бесцеремонно Селеста прижала меня в углу и преспокойно роется в моих карманах, паренек резко затормозил. – Что вообще происходит? Тебя били?

Его голубые, по-детски наивные глаза расширились, остановившись на окровавленном ноже, что валялся под нашими ногами. В эти самые секунды я бы дал испуганному пацану не больше пятнадцати лет. Не знаю, каким чудом, но к тому моменту я уже успел спихнуть ногой вниз по ступенькам пустой пластиковый пакет из-под донорской крови. Вместе с ним улетели и все сомнения в моем бессмертии и мистической демонской силе.

– Демон? Ха! – усмехнулась Селеста, саркастически задрав вверх бровь, затем обернулась к рыжей барменше. – Диана, будь добра, подлатай обоих Лепрэнто!

– Как скажешь, – кивнула рыжая, и, хитро улыбаясь, обернулась к братьям, – чем будем платить?

– Натурой! В кредит! – сострил я, однако остальные совершенно не оценили моей шутки.

Девушка-львица повернулась к Андрэ с самым обиженным видом и заскулила:

– Музыкант обещал мне поцелуй! Он увидел меня первой!

– Ни за что! – шарахнулся в сторону скрипач, глупо моргая длинными ресницами, он испуганно уставился на ее львиные лапы. – У меня невеста… спит!

– Как пожелаешь, красавчик, – надула губки львица и обиженно захлопнула за собой дверь.

Все парни облегченно вздохнули, хотя девушка и была очень недурна собой.

– Я принесу неплохое зелье, – хитро улыбнулась барменша и отправилась в зал, звонко цокая копытцами.

Едва она закрыла за собой дверь, как Селеста повернулась к растерянному Андрэ:

– Бегом за львицей! – скомандовала она, карие глаза остановились на Федерико. – Твой брат с нами в безопасности! Догони девчонку и останови ее! Если не поцелуем, то силой! Быстрее!

Андреа растерянно взглянул на Рико: тот сидел на полу с закрытыми глазами, прислонившись затылком к стене, будто опять потерял сознание.

– Делай, как она говорит, брат, – тихо простонал раненый, не открывая глаз.

Андрэ понимающе кивнул и пулей вернулся в зал. Селеста снова повернулась ко мне.

– Зачем тебе эта мохнолапая девица? – спроси я ее шепотом по-русски, краем глаза косясь на неподвижного Рико; мне казалось, что он следит за нами из-под своих густых длинных ресниц. – Андрей скорее проглотит свою скрипку, чем поцелует лохматую!

– Знаешь ли ты что-нибудь о женской ревности, многоуважаемый демон? – горько усмехнулась Селеста. – Одно ее слово, и здесь будет охотник от Ареса. И поверь, он заберет с собой не только вампиров, но и тех, кто их создал.

– Но я два раза спас Андрея! И Федю тоже! – возмутился я.

– А кто спас твою жизнь, дурачок? – спросила Селеста, но, не став терять времени на ответ, требовательно протянула свою руку. – Пергамент! Живо!

Я опустил глаза, тяжело вздохнул, послушно засунул руку в карман, затем в другой, и… ничего не вытащил. Там было абсолютно пусто и мокро от крови: не было ни монеты, ни клочка пергамента. Мои руки по привычке полезли в карманы брюк, но там валялся лишь сотовый телефон. Я сжал его в ладони, пытаясь мучительно вспомнить, где же я мог посеять столько волшебных предметов. Полный идиот!

– Ты – худший из смертных! – процедила Селеста на английском, чтобы даже Федерико мог слышать, а затем добавила по-русски шепотом. – Скольких еще ты освободил?

– Всего троих, – ответил я, переминаясь с ноги на ногу, – я думал променять годы их жизни на жизнь своей младшей сестры… Ну чтобы в сумме шестьдесят вышло…

– И почему именно шестьдесят лет, а? – язвительно спросила Селеста, бросая слова, словно кобра яд. – А ты знал, что каждый вернувшийся из царства Аида забирает с собой сотни, а иногда и тысячи жизней? Дарио не успокоится, пока не перережет всех на корабле!

– Я что-нибудь придумаю, вот увидишь! – тяжело вздохнул я, вертя в руках липкий от крови телефон. – А пока замолчи хоть на минуту.

Дрожащими пальцами я по памяти набрал самый родной номер в мире, приложил мобильник к уху и затаил дыхание. И пусть весь мир подождет, пока я звоню домой.

Длинные нудные гудки не прекращались пару минут, и я почти уже положил трубку, как в промокшем динамике послышался сначала неясный хруст, а затем голос. Хоть он и был исковеркан связью, я тут же его узнал.

– Ленька?

– Да, Насть! – от облегчения я чуть не выронил телефон, на глаза навернулись слезы.

– Что-то случилось? Почему ты так рано? – ее голос был очень тихим и слабым от болезни. – Маму позвать?

– Просто соскучился, сестренка, – ответил я и тут же придумал более весомое объяснение, – мне приснился сон, и я решил позвонить. Мама всегда так делает, помнишь?

– Какой сон?

– Отличный сон! Там, где мы вместе идем в зоопарк!

– Опять говоришь со мной, как с трехлетней, – возмутилась Настя и закашлялась, – когда ты вернешься?

– Скоро, очень скоро, – как обычно соврал я, – ты завтра поправишься.

– Что передать маме?

И, не смотря на троих беглых вампиров, на заснувшую по моей вине итальянскую красавицу, потерянную счастливую монетку и волшебный пергамент, стонущего у стены Федерико, смертельную угрозу всей семье Лепрэнто и насквозь пропитанный кровью костюм, я набрал в легкие побольше воздуха, закрыл глаза и уверенно произнес:

– Скажи маме, что у меня все хорошо!

Глава 9. Недоброе утро

Когда я снова открыл глаза, ничего не изменилось. Должно быть, потому что прошло не более трех секунд. Селеста смотрела на меня удивленно-задумчивым взглядом, в ее бездонных зелено-голубых глазах читалось сочувствие и полное недоумение. Кажется, у нее никогда не было младших братьев или сестер. По крайней мере, тех, кому грозила смертельная опасность.

Федерико, сидя на полу, с треском снял свою темную майку и снова прислонился спиной к холодной стене. Его грудь, плечи и живот были сплошь покрыты старыми шрамами, страшные белые рубцы сильно выделялись на загорелой коже. На счету этого крепкого парня было не менее сотни драк, из которых он непременно выходил победителем, раз остался жив. Не обращая внимания на нас, Рико принялся вытирать майкой кровь со своего лица, отчего и без того темная ткань в свете тусклых ламп быстро стала черной. Два ужасных глубоких шрама теперь всегда будут пересекать его загорелое лицо. Большие серые глаза каким-то чудом остались целы: клыки вампира впились в щеку всего на полсантиметра ниже.

Дверь на пожарную лестницу распахнулась, выпустив из ночного клуба Андреа, который тащил за руку Диану. Девушка теперь была одета, как обычный подросток – в однотонную темную футболку и суженные синие джинсы. Странно, куда подевались ее рога и копыта?

В руке, свободной от мертвой хватки Андрэ, девушка несла обычный стакан, наполненный странной светящейся бирюзовой жидкостью, на поверхности которой то и дело всплывали пузыри. Создавалось впечатление, будто напиток был газированным или кипел прямо в стакане.

– Я привел вам барменшу! – гордо заявил на английском мальчишка, захлопнул ногой дверь и посмотрел на Селесту. – Зачем она тебе понадобилась?

– Эта мне незачем! – ответила та, разочарованно покачав белокурой головой. – Мне нужна была Лаэна! Девушка-львица! А ты кого притащил?

Андреа беспомощно захлопал голубыми глазами, уставившись на Диану, точнее, на ее стройные, длинные, красивые девчачьи ноги в отличных фирменных джинсах и новых кроссовках. От совсем недавней короткой юбки, козьих лап, сплошь покрытых пушистой рыжей шерстью, и аккуратных серых копыт не осталось и следа. Он взглянул на голову. На огненно-рыжих кудрях, умело уложенных стойким лаком, теперь не лежал зеленый венок из свежих листьев винограда и не торчала пара небольших, как у молодого козленка, рожек. Она что, тоже сняла их? Что за маскарад?

– Лаэна? – переспросил Андреа, виновато краснея; он сдул с лица прядь своей непослушной белобрысой челки и стал оправдываться, как первоклассник после каникул, – Львица? Когда я вбежал в клуб, там у всех лапы… то есть ноги стали нормальными!

Селеста обреченно тяжело вздохнула, пробормотав в мою сторону (естественно, на русском, чтобы никто ничего не понял) что-то вроде:

– Сам объяснишь Аресу, – она коснулась пальцами рукояти Витаниса, клинка смерти за ее темным кожаным поясом, – почему на этом корабле нежити стало больше, чем крыс.

– Это дорогущий круизный лайнер, – виновато пожал я плечами, – здесь нет крыс.

А что еще можно ответить девушке с роскошными белокурыми волосами и кучей непонятных претензий именно ко мне? Она сама-то себя понимает?

– Не ссорьтесь! – улыбнулась Диана, рывком освобождая свою руку из хватки Андре. – У меня кое-что есть для вашего покусанного красавчика!

Федерико приоткрыл глаза и потянулся к стакану с сомнительным напитком, но барменша бесцеремонно плеснула ему в лицо кипящую бирюзовую жидкость, вылив ровно половину. Раздалось громкое шипение, будто в огонь попала вода. Рико громко вскрикнул, закрывая лицо руками, над его головой в воздух начали подниматься ядовито-зеленые клубы дыма, запахло чем-то жженым. Андре выругался на итальянском, бросаясь к брату.

– Это кислота?! – закричал я. – Ты совсем опухла?

Диана усмехнулась и вылила остатки своего зелья на руку Рико, ту самую, которую покусал вампир. Парень все еще закрывал ладонями лицо, пряча его от присутствующих. С его губ сорвался громкий стон, вокруг заплясали зеленые клубы дыма. Андрэ, не помня себя от шока, схватил барменшу за руку, пустой стакан тут же выскользнул из ее пальцев, разлетевшись вдребезги о ступени. Звонкое эхо побежало по всем этажам запасной лестницы.

– Что ты с ним сделала?! – закричал Андрэ, падая на колени перед старшим братом и пытаясь убрать его руки от лица. – Ты заплатишь за это!

– А я думала, что кто-нибудь заплатит мне! – усмехнулась Диана; ее карие глаза смотрели обиженно и оскорбленно из-под черных длинных ресниц. – Я жду!

Федерико наконец-то убрал ладони от лица: там, где раньше по его загорелым щекам бежала кровь, блестели ярко-бирюзовые капли напитка. От двух глубоких ран осталась лишь пара тонких, словно серебряные нити, параллельных шрамов, проходящих от верха его щеки до подбородка. Его короткие, растопыренные во все стороны темные волосы цвета спелого ореха, насквозь пропитались волшебным зельем и теперь доходили ему до плеч, словно он не был у парикмахера уже несколько лет. То же самое случилось и с его щетиной: она превратилась в густую темную бороду и длинные закрученные вверх усы. Рико стал похож на молодого маркиза из средневековой Италии. Напиток каким-то чудесным образом увеличил его серо-голубые глаза, исправил сломанный нос и предал его лицу благородный вид.

– Федерико! – выдохнул Андрэ, хватая обновленного брата за укушенную руку; от клыков вампира на коже осталась лишь пара серебристых шрамов-точек. – Ты… ты похож на… на…

– Казанову! – улыбнулась Селеста, за руку поднимая Рико с пола.

– Но… как? – шепотом спросил раненый, ощупывая свою бороду и лицо руками. – Как?!

По его могучим плечам и накаченному торсу все еще стекали капли магического зелья, стирая за собой шрамы и рубцы и разглаживая смуглую кожу парня, словно утюгом.

– Кто-то, кажется, собирался мне заплатить? – напомнила о себе Диана, развернувшись к Андрэ. – Быстрее, красавчик, меня ждут в баре на палубе!

– Конечно, сеньорита! – ответил скрипач, громкое эхо несколько раз повторило его слова. – Все что захочешь! Мой отец не пожалеет ни купюр, ни золота!

– И все? – разочарованно произнесла рыжая барменша. – Теперь все смертные так платят за жизнь? Бумажками и побрякушками?

От удивления Андрэ раскрыл рот, Селеста тихо захихикала, Рико нахмурился.

– Хорошо, – вздохнул я, хотя все было гораздо хуже, чем отвратительно, – приходи позже, договоримся!

– Как скажешь, красавчик! – улыбнулась Диана, ехидная улыбка мигом исчезла с лица Селесты. – До того, как корабль причалит к берегу, я обязательно вернусь.

Она быстро развернулась к двери и вошла в опустевший ночной клуб, где еще пару минут назад гремела музыка, сверкали лазеры и десятки ног утаптывали разноцветную пену.

– Ты что сделал? – зашипела мне на ухо Селеста, схватив за руку. – Ты хоть знаешь, что…

Но отвечать на незаконченный вопрос мне так и не пришлось, потому то несколькими этажами выше раздался громкий душераздирающий крик. Федерико резко поднял с пола свой брошенный нож, Андрэ хотел что-то сказать, но быстро передумал.

– Что это? – шепотом спросил я Селесту, как самую продвинутую среди нас троих.

– Дарио, – тихо ответила она, а затем продолжила на русском лично для меня, – или ты забыл, как он обещал позавтракать всеми Лепрэнто?

Я выругался себе под нос, крик снова повторился, только чуть тише, словно стал дальше.

– Андрей! – сказал я как можно смелей и уверенней. – У нас небольшие проблемы!

– Что? Какие? – испуганно спросил мальчишка; его голубые глаза стали в три раза шире.

И тут я понял, что совершенно не могу сейчас сказать ему правду: мол, пока мы тут болтаем, твою семью успешно поедает Дарио. Пришлось немного соврать:

– Кажется, твоя Лиана проснулась! – пробормотал я, пряча глаза в пол.

От неожиданности Андрэ подпрыгнул, взбежал по лестнице на несколько ступенек вверх, затем недоверчиво обернулся ко мне, растерянно хлопая длинными ресницами:

– Это… она так… орала? – спросил он. – Мы должны спасти ее, демон!

– Должны! – не то подтвердила, не то передразнила Селеста, затем шепнула мне на ухо. – Иди, развлекайся, Лео! Но не забудь: прямой солнечный свет жжет вампиров, словно кур открытое пламя.

– Ты не идешь с нами? – спросил я, тут же осознав всю фатальность предстоящей операции. – И Федя тоже?

– О, не переживай, – улыбнулась блондинка, кивая в сторону растерянного Рико, щипающего свою новоиспеченную бороду, – он не будет скучать. К тому же, хоть кто-то из Лепрэнто должен остаться в живых. И не забудь про солнечный свет!

На последней фразе я резко развернулся и бросился вверх по лестнице вслед за убегающим Андрэ, тихо проклиная Селесту, то ли за то, что она меня бросила, то ли потому, что она снова осталась наедине с этим Рико. Терпеть не могу эту блондинку!

Моя голова кружилась от усталости, ноги подкашивались, руки дрожали. Я остановился перевести дыхание возле круглого иллюминатора, в который робко заглядывали утренние солнечные лучи. Кажется, действие расчудесных зелий Дианы прекратилось с наступлением рассвета. И в подтверждение всех самых худших опасений мой пустой желудок громко заурчал.

– Андрей, подожди! – закричал я, еле передвигая ватные ноги со ступеньки на ступеньку, глаза слипались от недостатка сна. – Стой, я забыл сказать, что…

И в этот прекрасный момент из моей дырявой памяти напрочь вылетели все воспоминания о Дионисовой ночи: пенная вечеринка в ночном клубе, коктейли рыжей барменши, ее козлиные ноги, прочие рогато-мохнатые посетители, драка с Дарио и даже то, что он – вампир. С восходом солнца, как и обещала Диана, я забыл все, словно это был мимолетный утренний сон. Вот, что значит пить сомнительные зелья и целоваться с рыжими незнакомками!

Андрэ сладко дремал, сидя на ступенях, и был очень недоволен, когда я его растолкал.

– Ты же вроде ничего не пил! – отвечал я на все его негодования. – И ни с кем не целовался! Нам надо идти… идти… Кстати, а кто такой Дарио?

– Отвали! – пробурчал мальчишка, роняя голову на колени. – Ты знаешь, который час?

Странно, парню как наркоз вкололи: он словно неделю не спал. Значит, это побочное действие Дионисовой ночи наблюдалось не только у меня, но и у всех смертных, кто когда-либо посещал подобные вечеринки. Поэтому на свете о них никто никогда и не слышал. Скорее всего, Андреа тоже все напрочь забыл, раз теперь засыпал на ходу.

Мои сильно подмоченные донорской кровью штаны отяжелели и грозились вот-вот свалиться. Оставаться в таком виде было нельзя даже на заброшенной пожарной лестнице, где вряд ли кто появлялся чаще, чем раз в неделю. В разодранном окровавленном костюме мне была прямая дорога в полицейский участок, из которого я бы не вышел без помощи дорогого адвоката, на чьи услуги у меня совсем не было денег. Так что я стиснул зубы покрепче, поднял сонного Андрэ со ступеней, перекинул его руку через свои плечи и, вспоминая ругательства и дорогу, поплелся дальше.

– Андрюх! Сколько тебе лет? – спросил я мальчишку для поддержания разговора, – только честно!

– Дефятнасать! – пробурчал тот, явно намекая, что ему уже девятнадцать и он полностью совершеннолетний. Хотя вес мальчишки был едва ли больше тринадцатилетнего.

Веса наших двух тел хватило, чтобы навалиться на дверь и выйти в коридор на безлюдном этаже. Теперь бы еще незаметно прокрасться к лифту, затем в мой номер – и жизнь полностью удалась! Хотя почему мне до сих пор кажется, что мы шли кого-то спасать? И что у меня снова какие-то очень большие проблемы?

Андрэ громко посапывал на моем плече, шаг за шагом мы кое-как доплелись до лифта. Вверху на главной панели поочередно мерцали этажи. Пятый, шестой, седьмой, восьмой… Но быстрее, чем я успел что-либо сообразить, двери лифта распахнулись и… из него никто так и не вышел. Вместо этого раздался жуткий душераздирающий крик, от которого по моей спине побежали мурашки. Я опустил Андрэ на пол, в кровь хлынул адреналин, и мой сон сняло, как рукой.

На цыпочках я осторожно подкрался к распахнутым дверям лифта и заглянул внутрь. Там, среди десятков проводов и мерцающих датчиков, вверх ногами висел человек, запутавшийся в толстых металлических тросах, три из которых были порваны и сильно искрились. Судя по всему, кабина находилась где-то внизу, должно быть, на этаж или два ниже. Темный костюм несчастного был весь разодран в клочья и слегка дымился в нескольких местах. Длинные черные волосы, все в пыли и паутине, свисали вниз знакомой растрепанной копной.

– Дарио? – спросил я, невольно делая шаг назад, когда тот оскалил свои острые мраморные клыки. – Что вы здесь делаете?

– Развлекаюсь! – рявкнул мужчина, гулкое эхо отразилось от стен. – Держи двери, парень!

Но я, словно окаменевший, не сдвинулся с места. Откуда-то сверху в лифтовую шахту заглядывало солнце, должно быть, там был небольшой иллюминатор или открытая крышка люка. Дарио всеми силами пытался избежать контакта с этими тонкими, но яркими лучами света, прижимаясь, как только мог, к темным стенам и холодным тросам. Что-то тут было явно не так!

Вверху сильно заискрился обрывок какого-то ярко-синего провода, лифт загудел, тросы дернулись, поднимая бедного Дарио на несколько сантиметров выше. Один тонкий солнечный луч попал прямо на его шею, второй – на кисть правой руки. Тут же раздалось громкое шипение, запахло жженым, словно это были лучи мощного лазера, а не утреннего солнца. Лицо Дарио исказила боль, с губ сорвался громкий душераздирающий крик, он дернулся, пытаясь спрятаться от света. Двери лифта стали плавно закрываться, я поставил между ними ногу и быстро нажал кнопку вызова. На мгновение все замерло, стало так тихо, что я мог слышать лишь собственное тяжёлое дыхание и стук колотящегося сердца. Затем двери лифта плавно разъехались, возвращая меня к прежней картине. Шея Дарио дымилась, на кисти его правой руки был кровавый ожог.

– Держи кнопку, парень! – закричал он, подтягиваясь на тросах, чтобы вернуться в нормальное положение. – Держи эту проклятую кнопку!

Я послушно заколотил кулаком по кнопке вызова, молясь всем богам, чтобы никто случайно не вышел в коридор. Дарио, ловко избегая солнечных лучей, наконец-то принял нормальное положение, кое-как освободив свою обожженную руку. Не глядя на меня, он резко впился своими длинными клыками в один из трех металлических тросов, который петлей обвился вокруг его левой ноги, и на котором, собственно, и висела кабина лифта. Полетели искры: казалось, сквозь Дарио прошла неслабая волна электричества, раздался треск и скрип. Один чудовищный рывок мощных челюстей – и толстый прочный трос оборвался, словно тонкая хрупкая струна под клыками мастиффа. Кабина лифта тут же рванулась вниз, но резко остановилась, повиснув на двух тросах из шести необходимых. Четыре было уже перекушено, Дарио резко потянулся зубами к пятому.

– Нет! Лифт! – закричал я, когда мощные челюсти снова щелкнули, и раздался треск. – Там могут быть люди! Стойте!

– Какая тебе разница, парень? – огрызнулся Дарио, прикрывая лицо от сыплющихся искр. – Они что, твои родные?

– Нет, но… – я тут же вспомнил о своей младшей сестре.

Меня словно ударили ногой в живот, в груди застыл вдох, и все вокруг вдруг стало таким неважным. Я даже не очнулся, когда двери лифта плавно стали закрываться.

– Парень! Держи двери! – заорал Дарио, раскачиваясь на последнем тросе.

Я снова вернулся в реальность и быстро дотянулся до кнопки вызова. Не успели двери разъехаться, как с той стороны на меня выскочил Дарио, раздвинув тяжелые створки и нещадно помяв металл. От испуга и неожиданности я кое-как успел отскочить в сторону.

– Благодарю, сеньор, – подошел ко мне освобожденный, – сеньор…

– Лепрэнто, – быстро соврал я, не зная, зачем, – или просто Демон.

Я смутно помнил, что между Вольпонэ и Лепрэнто была смертельная война, что эти два старейших рода не остановятся, пока не перебьют друг друга. И хотя это была совершенно не моя проблема, но я все-таки соврал, даже не представляя, сколько жизней в то утро спасла моя ложь. Дарио нахмурился и пулей понесся в дальний конец коридора. Может быть, теперь он все-таки передумает есть семью Андреа и Рико?

Я тяжело дышал, прислонившись к стене. Помятые двери лифта снова разъехались, настойчиво приглашая шагнуть в пустоту. Вся шахта теперь была залита ярким светом: видимо, кто-то открыл люк наверху, а, может быть, корабль просто поменял свое положение относительно солнца. Ярко-синий оборванный провод искрился, словно новогодний бенгальский огонь. Последний оставшийся трос угрожающе трещал, внизу обреченно болталась кабина лифта. Может быть, это было просто мое больное воображение или последствия чудовищной усталости, но мне показалось, что откуда-то снизу донесся слабый еле слышимый сквозь толстые стены крик.

– Там есть люди! – сказал я сам себе, понимая всю безысходность ситуации.

Настя всегда боялась застрять в лифте, поэтому из-за ее маленького веса, мне постоянно приходилось ездить с ней. Тихий, приглушенный крик о помощи снова повторился. В панике я снова нажал кнопку вызова и уставился в пустую шахту, а именно на синий оборванный провод, который по-прежнему ярко искрился. Должно быть, именно по нему шло самое высокое напряжение, необходимое для того, чтобы кабина могла подниматься и опускаться. Я спустил рукава своего пиджака так, чтобы они закрыли мои ладони, набрал в легкие побольше воздуха, разбежался и прыгнул в шахту в надежде зацепиться руками за последний оставшийся трос. Спонтанное голодание пошло мне на пользу: я, кажется, не только приобрел несколько седых волос, но и сбросил пару килограммов. Отдельное спасибо урокам физкультуры: в полете я сразу смог крепко схватиться за трос. Под моим дополнительным весом он жалобно затрещал, внизу резко дернулась кабина лифта.

Бум! Бум! С моих ног слетели единственные выходные туфли и гулко ударились о крышу лифта. Штаны, отяжелевшие от пропитавшей их крови, вот-вот грозились отправиться следом за обувью. Я обхватил ногами металлический трос и осторожно, медленно, сантиметр за сантиметром принялся взбираться по нему, как по канату. Туда, откуда на мою больную голову сыпались искры. Именно этот проводок, по моему упрямому мнению, должен был отвечать за движение и прочую работоспособность лифта.

Так вот, я никогда не ошибался сильнее. Едва мои плечи поравнялись с искрящимся проводом, как трос, на котором висел не только я, но и вся кабина лифта, стал понемногу, нить за нитью обрываться. Закрыв глаза и проклиная сразу все законы физики, я потянулся к оголенному проводу, забыв про страх и риск. Еще чуть-чуть, еще пара сантиметров… Металлические нити моего троса лопались с громким треском, пророча скорое падение. Одна, вторая, третья…

Все кончено! Герои давно остались в сказках, и я храбр и силен лишь только на словах.

Мои подмоченные донорской кровью штаны нечаянно зацепились за трос, остановив меня на полпути. И как бы сильно я ни ругался, сдвинуться с места у меня совершенно не получалось.

– Проклятый костюм еще не оплачен! – шипел я себе под нос. – Селеста убьет меня!

В самый последний момент, когда у моего несчастного троса осталось не более десятка нитей, я стиснул зубы, собрал последние силы и бросился к ярко-синему проводу. Всего на миг мои пальцы коснулись чего-то горячего и тонкого, соединив два обрывка в единое целое. В то же самое прекрасное мгновение мои штаны жалобно затрещали и приказали долго жить, кубарем полетев на крышу лифта, оставив меня в одних лишь плавках. Кстати, с ними улетел мой единственный мобильный телефон и все надежды остаться в этом несправедливом мире.

Затем меня так сильно шарахнуло током, что я забыл, где я и кто я, из глаз полетели разноцветные искры вперемешку со слезами. В то же мгновение мои ноги отпустили трос, и я стремительно полетел вниз, прямо на твердую крышу гудящей внизу кабины.

Но падал я совсем недолго, так как чьи-то сильные руки ловко поймали меня за ногу и вытащили из шахты лифта обратно в коридор через раскрытые створки двери. При этом я успел неслабо удариться головой об одну из них и громко выругаться.

– Ты не демон, ты – идиот! – проворчал Дарио, вытирая свои окровавленные руки о пиджак, и я тут же вспомнил, что в шахте лифта ярко светило солнце.

– Спасибо, сеньор, – выпалил я, пытаясь прикрыть руками свои плавки, – за мою жизнь!

– Меня не волнует твоя жизнь, демон! – ответил Дарио, широко зевая, и я тут же уставился на его вампирские клыки, безуспешно пытаясь вспомнить события прошлой ночи. – Я просто хотел сказать, что если увидишь мою жену, Сеньору Вольпонэ…

– Элеонору?

– Да, ее! – кивнул он, облизывая нижнюю губу. – Элла не должна ничего знать о сегодняшней ночи, ясно?

– Как скажете, сеньор!

– И не говори ей, что я, – тут Дарио замялся, пытаясь найти нужные слова, – что я… теперь пью кровь и, в общем, стал носферату!

– Хорошо, – кивнул я, понятия не имея, кто такой носферату.

– Договорились! – ответил Дарио, чьи темно-карие глаза пронизывали меня насквозь. – И скажи своим дружкам, зайцам, чтобы тоже молчали! Именно из-за Эллы я и попал в этот проклятый лифт. Не хотел, чтобы она застукала меня в таком виде.

Я понимающе кивнул, рассматривая на порванной рубашке Дарио пятна застывшей крови.

– Тебе тоже не советую на люди показываться! – он похлопал меня по плечу и быстро, словно в фильме, ускоренном в несколько раз, скрылся за тем же самым поворотом, что и недавно. Только вот на этот раз он уже больше не вернулся, чему я остался крайне рад.

В следующее мгновение раздался страшный грохот и скрежет, после чего где-то внизу прогремел взрыв, от которого содрогнулся весь корабль. Я прикусил нижнюю губу, стараясь отправить слезы обратно: это упала кабина лифта, должно быть, вместе со всеми несчастными пассажирами и уж точно с моими штанами и единственным мобильником.

Из раскрытых погнутых створок дверей потянулись черные клубы едкого дыма. Я стиснул зубы так сильно, что почувствовал во рту вкус собственной крови.

Андрэ все проспал, сидя на полу и тихо посапывая, прислонившись спиной к стене. Уставший и разбитый, я подошел к мальчишке, осторожно поднял его на ноги и перекинул его руку через свои плечи. Что ж, хоть одного, но я все-таки смог спасти.

По всем признакам это был мой этаж: приятный бежевый цвет стен, дорогой палас на полу, сломанный лифт и носферату, бегающий от своей жены. Мы поплелись по коридору, я отсчитал третью дверь справа и, не глядя на номер вверху, резко ее толкнул. Мне даже не показалось странным то, что она была не заперта. Наверняка Селеста опять что-то искала.

Моя роскошная двуспальная кровать была расправлена, что оказалось весьма кстати. Я свалил на нее Андрэ прямо в одежде и ботинках, а затем плюхнулся рядом сам. Высшая, ни с чем несравнимая, степень блаженства после суток без сна!

– Лиана, – пробормотал мой сосед, положив мне на плечо свою белобрысую голову.

Глава 10. Вещий сон

Я стоял на краю белоснежной палубы и молча смотрел на волны. Разумеется, меня больше не радовало ни море, ни солнце, ни мой браслет «все включено». Я думал о своей больной младшей сестренке и тихо ненавидел Селесту, стоявшую рядом в своем неизменном ярко-голубом платье с темным кожаным поясом. Странно, что это за ткань, которая совсем не впитывает кровь?

– Так ты мне поможешь? – в сотый раз спрашивал я. – Никто ничего не узнает! Нужно просто исправить всего одну цифру! Тебе что, сложно?

– Дело не в цифрах, Лео, – снова и снова отвечала она, – мне все равно кого забирать из смертных. Ты можешь выбрать любого, кто уйдет вместо твоей Насти. Нужен кто-то совсем юный, чтобы перед ним была вся жизнь. Ты сам виноват, что вмешался и подарил тому старику чужие годы. Шестьдесят лет – целая жизнь твоей младшей сестры.

Я обернулся на просторную белую палубу и принялся рассматривать пассажиров, обращая особое внимание на детей и подростков. Их было довольно много: кто-то с родителями, кто-то один, многие гуляли шумными компаниями. Сначала я был готов забрать их всех, но потом, когда мои глаза уже слезились от палящего южного солнца, я сдался и молча покачал головой.

– Судьбу нельзя изменить, – вздохнула Селеста, – спасая одного, ты забираешь других.

– Но ведь многих можно забрать! – возмутился я. – В мире столько убийц, маньяков и прочих преступников!

– Что ж, – ответила девушка; ее глаза зеленые глаза были гораздо глубже, чем море под кормой нашего корабля, – раз это так просто, то назови мне имя того, кто отправится к Аиду вместо твоей сестры. У тебя три минуты, демон!

– Три минуты? – я чуть не свалился за борт корабля. – Ты офонарела?

– Я не ем фонарей, – спокойно ответила девушка, морской ветер ласково гладил ее волосы, словно локоны прекрасной нимфы, но на самом деле – самого жестокого чудовища в мире, – две минуты тридцать секунд. Думай скорее, демон.

Я лихорадочно кусал губы, мое сердце отчаянно колотилось, в груди застрял вдох. Минута тридцать секунд… Минута… Я все молчал. Двадцать секунд… Десять…

– Леонид Хомкин, – наконец, сорвалось с моих обветренных губ.

– Что? – удивленно спросила девушка, и ее правая бровь поползла вверх.

– Леонид Хомкин, – повторил я, на этот раз громче и уверенней, – имя, которое ты ждала. Я отдаю все свои годы моей младшей сестре. Все до одного.

– Как скажешь, – горько улыбнулась она, указав глазами на волны за бортом, – прошу!

– Куда? В море?

– Именно, демон. Или тебя подтолкнуть?

– И как я могу тебе верить? – недоумевал я: уж очень все было просто. – докажи, что не навредишь моей сестре! Разверни свой дурацкий черный свиток!

Селеста молча достала из-за своего кожаного пояса клинок со светящимся молочно-белым лезвием и принялась быстро разворачивать свиток пергамента вокруг его рукояти. Не успел я моргнуть, как ее тонкий пальчик указал на нужное имя:

«Леонид Хомкин12:25»

Дата и время были верными, а имя Анастасия бесследно исчезло из списка.

– Я даю тебе слово эрга, клянусь огнем Тартара и именем Аида, – торжественно произнесла Селеста, сжимая правую руку в кулак и ударяя им в свое левое плечо, – что твоя сестра проживет на Земле столько лет, сколько ты ей сейчас добровольно отдашь. Восемьдесят девять.

– Ого, – вырвалось у меня, и я обреченно взглянул вниз на море, затем на Селесту, – договорились!

– Но если только ты сейчас же покинешь мир смертных! – нетерпеливо добавила она.

Я перегнулся через перила борта, тестируя свои нервы и храбрость. На белоснежной краске корявым подчерком была нацарапана надпись «Never give up!», которую я не мог не перевести. Никогда не сдавайся! Жаль, что я никогда не узнаю, как она сюда попала.

– Не волнуйся, я уже лечу в море! – съехидничал я, смело посмотрев смерти в глаза, которые сейчас вдруг стали угольно-черными. – Я оттуда не вылезу! Даю слово студента и клянусь своим ноутбуком!

В этот прекрасный момент я подпрыгнул, подтянувшись на перилах, насколько мне позволяла физическая подготовка, и тут же оказался за бортом. Но не один: моя правая рука крепко схватила Селесту за шкирку ее ярко-синего платья, раздался треск дорогой ткани и удивленный громкий вопль. Через секунду мы уже барахтались в соленой воде, понимая в воздух кучу брызг. Огромный, ослепительно белый, словно айсберг, круизный лайнер «Игра Богов» быстро проходил мимо и почти показал нам хвост, как вдруг с чистого ярко-голубого неба в корабль ударила сильнейшая молния, после чего раздался оглушительный взрыв. Стальная громада в то же мгновение оказалась охвачена пламенем, все небо потемнело от едкого черного дыма.

– Что за? – отплевывался я, глотая соленую воду, от взрыва нас накрыло высокой волной.

Нос лайнера быстро накренился, затем корабль с треском разломило пополам, и, словно самая хрупкая щепка, он быстро пошел ко дну, объятый пламенем и дымом. Я не верил своим глазам, от шока еле удерживаясь на волнах, рядом вынырнула Селеста.

– Будь ты проклят, Аид! – воскликнула девушка, затем обняла меня за плечи и посмотрела прямо в глаза. – Ты… ты… спас мою жизнь!

– Вообще-то я планировал тебя утопить, – хотел было сказать я, но передумал, и вместо того промолчал, глупо улыбаясь.

– Лео, ты просто… – выдохнула Селеста и быстро чмокнула меня в щеку, затем в другую.

Кажется, девчонка окончательно и бесповоротно спятила от шока, потому что в следующее мгновение она лизнула мой нос, затем лоб и щеки.

– Эй, Селеста! Что ты делаешь?! Спасибо! Но не стоит! Хватит!

Я резко открыл глаза, обалдевший от такого вольного поведения. И тут же прекрасное лицо Селесты плавно превратилось… в лохматую морду белого пуделя. Я вскрикнул и поднялся на локтях, собачонка затявкала и прыгнула на другую сторону кровати, где мертвым сном спал Андрэ. Уютная каюта тут же напомнила мне о недавних событиях, и я тяжело вздохнул. Вместо шепота волн и треска горящего корабля из ванной комнаты слышался плеск воды и громкая знакомая музыка всемирно известного мюзикла «Notre-Dame de Paris». Приятный женский голос, одновременно сильный и красивый, пел на французском «Belle». Я впервые слышал этот хит в женском исполнении и никогда не предполагал, что это выйдет так хорошо.

– Но откуда в моем номере пудель? – очнулся я, – эй, кыш! Ты что творишь?

Пушистая игривая собачонка обнюхала ботинок Андрэ и бесцеремонно задрала вверх заднюю тонкую лапу. Я схватил эту лапу рукой и предотвратил мокрое преступление. Странно, но в тот же миг пение прекратилось, хотя музыка продолжала играть.

– Мама мия! – оглушил меня истошный женский крик, и на мою сонную голову тут же обрушился мощный удар мокрым полотенцем. – Оставь Жюлли в покое, гаденыш!

Бедный пудель взвизгнул от страха, поджал свой пушистый хвост и забился под кровать. К великому сожалению, я не последовал его примеру, за что на мою несчастную голову и плечи посыпался удар за ударом. Я мигом догадался, что «Belle» на французском пела именно эта женщина, а в ванной, должно быть, просто играла фонограмма. Впрочем, дралась она так же мощно, как и пела. Стоял неописуемый визг сразу всех ругательств на свете во всех октавах и тональностях. Укорачиваясь от мокрого полотенца, я безуспешно пытался прояснить ситуацию, мол, что мы просто ошиблись номером. Андрэ благополучно проспал все мое избиение.

– Извращенец! Без штанов в моей постели! – визжала Мадам на английском, прыгая рядом в одном нижнем белье. – Отвернись! Я в неглиже!

– Как загорать топлесс, – кричал я, кое-как уворачиваясь от летящего мокрого полотенца, – так это вы первая!

Роковой удар пришелся прямо по безмятежному лицу Андрэ, отчего перепуганный мальчишка резко вскочил на ноги, уставившись на меня и разъярённую женщину широченными голубыми глазами.

– Что? Что происходит? – спросил он, тяжело дыша и дрожа всем телом. – Где…

– Сколько тебе лет? – потребовал я, понимая, что если мальчишка когда-нибудь и скажет мне правду, то только сейчас. – Говори!

– Что? Шестнадц… Девятнадцать! – пролепетал Андрэ – Но зачем?

– Извращенцы малолетние! – закричала оперная певица, возобновив атаку мокрым полотенцем, и мы бросились врассыпную. – Вон из моего номера! Я вызову полицию! Вон!

Так случилось, что я и она одновременно потянулись к белой телефонной трубке, что висела на стене возле ночника. Я оказался быстрее, но Мадам тут же отпихнула меня в сторону, трубка выскользнула из моих рук и полетела кругами по комнате.

– А-ха! Дебило! – злорадствовала хозяйка, хватая телефон и нажимая большую красную кнопку для экстренных случаев. – Алло! Полиция! Номер 226! Срочно! Насилуют и грабят!

Андрэ раскрыл рот, чтобы возмутиться, но тут же получил за это мокрым полотенцем.

– Скорее! Кто? Капитан Гофман! – вопила бочкообразная женщина. – О, я жду вас, капитан! Мой номер… Алло! Алло!

На этом прекрасном моменте я кое-как дотянулся до телефонной розетки и вытащил из нее вилку. Связь мгновенно оборвалась, что совершенно не улучшило настроение нашей мадам. Она истошно взвизгнула, швырнула в меня полотенцем и полетела в ванную, где продолжала играть музыка, со словами:

– О, Мама мия! Сам капитан Гофман!

Естественно, мы с Андрэ понеслись к выходу из номера: замок, цепочка и щеколда – все было заперто. Особенно нас огорчил замок, от которого нигде не было видно ключа.

– Не пытайтесь сбежать! – донеслось из ванной, где хозяйка чем-то гремела и шуршала. – Жюлли! Сторожи их, моя прелесть!

Белоснежный пудель трусливо высунул морду из-под кровати и тут же нырнул обратно. Андрэ кинулся к балкону, а я начал быстро шарить глазами по комнате в надежде увидеть злополучный ключ. Но тут мои глаза наткнулись на приоткрытую дверь комода, которую я тут же распахнул настежь. Чего только оттуда не вывалилось: косметика, разноцветные шмотки, необъятные лифчики, несколько пачек сухого собачьего корма, открытый пакет шоколадных конфет, накладные ресницы, два парика, сдутый надувной матрас и огромные розовые трусы. Последние были аккуратно свернуты, но, очутившись на полу, моментально развернулись и обнажили свои внутренности: несколько золотых цепочек, сережки и пара дорогих перстней с камнями. Отличная заначка, но я лишь мельком взглянул на это состояние, валявшееся у моих ног. Пока на нашем корабле капитан полиции – немец, я лучше обойдусь без чужого золота. К тому же, как оказалось, даже все деньги мира не спасут жизнь моей младшей сестре.

Возле дальней стенки на полке в ряд стояли три различные бутылки: элитное красное вино, дорогой коньяк и отличный шотландский виски.

– Шато Леовиль, – прошептал над моим ухом Андрэ, кивая на бутылку с вином, – дорогая штука! А зачем ей коньяк? И виски?

– Быстро лезь на соседний балкон справа! – тихо скомандовал я, не глядя на мальчишку.

– Зачем? – удивился он. – И… почему ты без штанов, Демон?

– Лезь, говорю! – ответил я, доставая виски и открывая бутылку – по комнате тут же разлетелся медово-хвойный аромат. – Там мой номер! И не спорь – я старше!

Я почувствовал укор совести за манипуляцию мальчишкой в такой момент. Он выглядел даже младше шестнадцати заявленных лет. Так вот как он смог участвовать и выиграть конкурсы для совершеннолетних – просто добавил к своему возрасту несколько лет. Эта же уловка позволила парню говорить о женитьбе, хотя сама невеста, скорее всего, была старше него.

Андрэ прикусил губу и, ни слова не говоря, послушно отправился к балкону. Я снова посмотрел на бутылку виски в моих руках. Там осталось чуть больше половины: кажется, мадам к ней регулярно прикладывалась. И тут мне в голову пришла отличная идея: я обрызгал дорогим напитком мокрое полотенце, что сиротливо валялось на кровати, то самое, которым мы еще недавно щедро получали по моське. По комнате тут же заструился терпкий аромат, шерсть Жюлли встала дыбом, и он сердито на меня зарычал. В ванной что-то с грохотом упало, послышались вопли хозяйки.

– Чудненько! – похвалил я сам себя и пулей бросился к окну.

Андрэ уже успел благополучно перелезть на балкон моего номера и теперь робко выглядывал из-за перегородки, подбодряя меня самыми паническими жестами. Едва я успел прикрыть за собой стеклянную дверь и пригнуться, как в номер мадам постучали:

– Миссис Ламберт! – донесся до меня знакомый голос капитана Гофмана. – Откройте, полиция!

– Иду-у! – нараспев ответила хозяйка и направилась к двери, на ней было темно-синее бархатное платье и быстрый, но довольно путевый яркий макияж. – Сейчас-сейчас!

Я затаил дыхание, перекинул одну ногу на свой балкон и тут же замер на месте, пригнувшись. Уж очень хотелось посмотреть развязку утреннего концерта, точнее, мюзикла «Утро добрым не бывает».

Капитан Гофман осторожно вошел в комнату, держа руку на кобуре пистолета, как и положено полицейским в таких случаях. Сзади него стояли два офицера в полной боевой готовности, на случай если преступник окажет сопротивление. Разодетая и расфуфыренная мадам встретила всех троих стражей закона тепло и приветливо, как я обычно встречаю маму из магазина в ожидании чего-нибудь вкусненького.

– Где преступник? – строго спросил капитан, внимательно осматривая комнату и усиленно принюхиваясь; по его нахмуренному лбу и сморщенному носу было видно, что запах алкоголя ему совсем не нравится. – Что это тут… воняет?

– О, это мои новые духи, месье! – ответила женщина, поправляя пушистую копну ядовито-желтых волос на голове. – Шанель! Последний выпуск!

– Позвольте, мадемуазель! – попросил Гофман, та с радостью кивнула, и полицейский подошел к куче хлама, того самого, что я вытащил из комода.

– Ой, пардон! – закричала хозяйка, краснея. – У меня не прибрано! Ой… этого тут быть не должно! Бросьте, месье!

Но капитан уже поднял в воздух необъятные розовые трусы, тут же побледнел, как снег, и швырнул их на кровать, одновременно бормоча тысячу извинений.

– Мама мия! – заголосила хозяйка, взяв самую высокую ноту за этот вечер. – Мои украшения! Мои вина!

– Что-нибудь пропало? – деловито спросил капитан.

– Что? Да! – ответила Мадам, быстро перебирая драгоценные украшения. – Нет… золото все тут! Да! Пропал виски! Мой виски! Я разогреваю им горло перед концертами! Какая потеря! – певица в панике обернулась по сторонам и тут же заметила открытую бутылку у кровати. – А нет, вот он стоит! Его… кто-то пил! Тут было больше!

Капитан Гофман взял бутылку в руки и понюхал содержимое, затем поводил носом по комнате и предпринял неосторожную попытку обнюхать взволнованную женщину.

– Что? Что вы себе позволяете? – нахмурилась она. – Это же Шанель!

Гофман вздохнул и улыбнулся, посмотрев на певицу теплым снисходительным взглядом, каким смотрят только на маленьких непослушных детей или очень пьяных взрослых.

– Мадемуазель Лепрэнто! – сказал капитан. – Бросьте вы свой алкоголь! Давайте я заварю вам чаю с медом и лимоном. Тепло, полезно и безопасно! Не удивительно, что после этого… виски, вы выливаете на себя флакон Шанель!

– Чаю? С медом? – переспросила певица и, все еще не понимая, в чем кроется подвох, плюхнулась на кровать. – Жюлли! А ну-ка вылезай оттуда! Ты сейчас идешь пить чай с мамочкой!

На этом прекрасном моменте мои нервы не выдержали, и я, пытаясь шуметь и кряхтеть как можно меньше, перелез на балкон своей комнаты. Широкие бежевые жалюзи были плотно закрыты: очевидно, горничные все-таки прорвались в мой номер и повесили карниз на место. Андрэ приложил палец к губам и жестом остановил меня до того, как я рванулся открывать дверь. Что-то было явно не так. Я прислушался: из номера доносились громкие удары и вопли. Я пытался рассмотреть, что происходит внутри, но тщетно: восходящее солнце светило мне в спину, отражаясь от стекла и пуская зайчики мне в глаза. Должно быть, корабль снова изменил свой курс, раз и утром, и вечером солнце нагло смотрело мне в окна.

– Что там происходит? – шепотом спросил я Андрэ. – Меня грабят?

– Эм… нет, – покачал он головой, – кажется, там… Селеста и Федерико. Они…

– Что?! В моем номере! – возмутился я, готовясь выбить балконную дверь голыми руками; на счастье хозяина лайнера, она оказалась не заперта. – Проклятые извращенцы!

– Да тихо ты! – зашипел мальчишка, хватая меня за руки. – Пригнись и смотри!

Я, скрипя зубами, послушно прильнул к стеклу в том месте, где в жалюзи была самая широкая щель. Андрэ так и не смог меня оттащить ни на миллиметр, и ему пришлось приоткрыть балконную дверь, чтобы что-то увидеть. Тут же раздался громкий стук металла о металл, топот ног, охи и вздохи.

– Смотри на сталь! Следи за оружием! – кричала Селеста в перерывах между ударами. – Он может быть в любой руке! И в любой момент!

Девушка была одета лишь в темный кожаный топик и такие же короткие шорты. Ее вид мигом напомнил мне, как она столкнула меня с лестницы в аквапарке. В ее руках был небольшой, словно игрушечный, меч, светящееся белое лезвие которого подозрительно повторяло очертания ее маленького клинка Витаниса. Федерико же дрался обычной кривой саблей. Ну, не совсем обычной, конечно же: ее рукоять была позолочена и усыпана драгоценными камнями. Однако это нисколько не помогало парню в бою, и если Рико двигался так быстро, что у меня закружилась голова, то Селеста всегда была на шаг впереди, отражая своим коротким мечом даже самые сильные и ловкие удары. В свете утреннего солнца ее светлые волосы разлетались золотым дождем по стройным плечам. В левой руке девушка держала аппетитный спелый персик, который время от времени успевала кусать, то и дело вставляя нужные замечания:

– Стой боком – так по тебе попадет меньше ударов! Смотри на мой меч, а не в глаза!

Рико ее не слушал. Широко улыбаясь и скрипя зубами от усилий, парень наносил удар за ударом. Его темно-русые волосы были затянуты в крепкий хвост, одинокая длинная прядь падала на лоб. От длинных усов и густой бороды не осталось и следа: кажется, Селеста побрила его лично. Парень был одет в широкую белую рубашку, чистые темно-серые вытертые джинсы и стоптанные кроссовки. Все по последней уличной моде.

Кривая сабля Рико просвистела прямо над головой блондинки, и та еле успела пригнуться:

– Прости, я не хотел! – оправдывался парень, тут же делая выпад и целясь острием девушке в правое плечо. Снова мимо.

Андрэ открывал балконную дверь все шире и шире, я стоял за его спиной. Противники нас совершенно не замечали. Зато я не мог не отметить, в каком плачевном состоянии находится мой дорогущий номер: кровать расправлена, одеяло порвано, мебель и стены поцарапаны, ночник сломан. Да я в жизни не расплачусь за такой погром! Они что сдурели? Тем более что в соседнем номере полицейский!

Горя от негодования, я настежь распахнул балконную дверь; яркий солнечный свет попал прямо в загорелое лицо Федерико. Он резко отшатнулся в сторону, словно его ударило током. Острое лезвие Селесты по инерции проскользнуло по правому плечу парня, на белоснежной рубашке которого вспыхнула яркая алая полоса. Кривая сабля выпала из его рук, со звоном процарапав новенький паркет на самом видном месте.

– Мой брат! – закричал Андрэ, врываясь в номер.

– Моя комната! – вторил я, в уме оценивая размер материального ущерба.

Селеста резко обернулась, и, уставившись на меня, сначала тихо, а затем громко захохотала:

– Лео, где же ты потерял свои штаны? На минуту нельзя одного оставить!

– Они были мокрые, – покраснел я, вспоминая сцену в лифте, – мокрые от крови!

Андреа пытался снять с брата рубашку, дабы собственноручно исследовать рану. К счастью, крови было немного, точнее, ее почти совсем не было, словно кто-то начертил красным маркером полосу на ткани.

– Андрэ, не стоит, – замотал головой Федерико; его смуглое красивое лицо, словно у актера с глянцевой обложки, по-прежнему пересекала пара тонких серебристых шрамов, – это просто царапина! Ой, ну хорошо! Я намажу ее йодом, амиго! Идет?

Селеста подняла свой меч и дунула на него, как на свечу. В ту же секунду он уменьшился, и в ее руках оказался Витанис, знакомый клинок с витым светящимся лезвием. Серо-голубые глаза Федерико заблестели, как у ребенка, серебристый шрам на лице густо покраснел.

– Красотка сказала, что поцелует того, кто заставит ее потушить Витанис, – произнес парень; его голоса не узнал даже родной брат, – красотка дала слово.

– И где ты здесь видишь красотку? – огрызнулся я, взбешенный состоянием моего номера.

Наступила неловкая пауза. Федерико молчал, глядя на Селесту, словно первоклассник, который только что сделал все уроки и просил включить ему любимые мультики. И тут меня осенило: эти двое поспорили, точнее, она обещала ему поцелуй, если он ее обезоружит.

– Ой, целуй ее сколько влезет! – я попытался исправить ситуацию, и тут же вспомнил, что она вроде как моя родная сестра. – Только после того как приведешь мой номер в порядок!

Улыбка мигом испарилась с губ Селесты, она нахмурилась и прошипела:

– Только после того как отвесишь подзатыльник моему милому братцу!

Федерико стоял с таким кислым выражением лица, словно ему разрешили смотреть мультики, но телевизор вдруг сломался. Он обреченно вздохнул и убрал свою дорогую шпагу в не менее дорогие ножны. Кажется, это была ценнейшая семейная реликвия. Парень подозрительно избегал прямых солнечных лучей, двигался слишком изящно и быстро и выглядел чересчур хорошо. Неужели на него так сильно влияет влюбленность в Селесту?

– Отец звал тебя, Андрэ, – тихо сказал Рико своим серебряным голосом, – нам нужно идти!

– Как он? – переспросил мальчишка, его голубые глаза обожгло болью и печалью. – Как там моя Лиана?

– Спит, – кратко ответил Рико, – и снова ждет твоего поцелуя…

После таких слов мальчишка пулей выскочил из моего номера, его старший брат обернулся в дверях и вопросительно посмотрел на Селесту.

– Через десять минут встречаемся в холле, – ответила девушка, не задумываясь, – идем завтракать! Надеюсь, мой милый братец успеет помыться!

Рико улыбнулся и быстро закрыл за собой дверь, должно быть, уже считая секунды до их будущей встречи. Я закатил глаза и резко обернулся к своей новоиспеченной сестрице, собираясь задать ей одновременно тысячу и один вопрос.

– Где моя золотая монета, Лео? – опередила меня девушка. – И закат, и рассвет давно прошли! У тебя монета, которую платят Харону за переправу через огненную реку Стикс!

Я замер с открытым ртом, все мои вопросы тут же разлетелись, словно их и не было. Я вспомнил, как выплюнул старую монету себе на ладонь, как долго ее рассматривал и затем проглотил обратно, блеск золота и какие-то надписи на древнем неизвестном языке.

– Что? Какой еще Харон? – промямлил я, хватаясь за живот и мучительно пытаясь вспомнить, что произошло дальше с волшебной монеткой. – Я… не помню… Я потерял ее!

– Считай, что ты уже мертв, глупый! – ответила девушка. – Тот, кто носит эту монетку – бессмертен! Аид просто не видит его и не может занести в черные списки!

– Что за бред? – выпалил я, снова шаря в пустых карманах своего измученного пиджака. – Что здесь происходит? Ты совсем заморочила мне голову!

Селеста тяжело вздохнула, ее глаза вдруг стали чернее сажи, и, словно пара горячих углей, пронизывали меня насквозь. Я поежился, по спине пробежали мурашки.

– Да, ты, действительно, ее посеял, – пробормотала девушка себе под нос, затем ее глаза посветлели до медово-карих, и она повернулась к выходу, – марш в ванную! У тебя пять минут!

– Селеста! Стой! – только и успел крикнуть я, как она громко хлопнула входной дверью. – Чтоб тебя, тупая блондинка!

Скрипя зубами от досады, я вошел в ванную комнату и тут же погрузился в мир классической французской оперы. От мощного голоса мадам Ламберт звенели стекла и стаканы. Вентиляция между нашими санузлами оказалась сквозной, и пение было слышно так, словно я сидел в партере оперного театра. Ее верный Жюлли подвывал в проигрышах, да так звонко, что пару раз я даже уронил мыло. К счастью, мадам не услышала ни одного из моих ругательств.

Под «Женитьбу Фигаро» я ежился под холодными струями душа, дабы хоть немного взбодриться и проснуться, а под «Ромео и Джульетта» уже начищал зубы, стоя перед зеркалом в своей лучшей футболке с надписью «Помогу потратить деньги» и бриджах, сделанных из старых джинсов. На ногах были кеды, хоть стоптанные и выцветшие, но еще крепкие.

Внезапно пение за стеной оборвалось на полуслове, музыка и Жюлли тоже смолкли. Громко хлопнула входная дверь, послышались шаги, и донесся знакомый голос. Кажется, я знаю его обладателя: этого парня я не раз слышал и, может быть, даже видел. Вот только где?

Глава 11. Старый знакомый

Я быстро прополоскал зубы, плеснул остатки воды из стакана в раковину, прислонил его к стене и прижался к нему ухом, надеясь подслушать разговор.

– … парень семнадцати лет, – говорил молодой мужской голос на английском, – худой и глуповатый на вид. Зовут Леонид Хомкин.

– Я не знаю никаких Хомкин! – отвечала мадам; на заднем фоне весело подтяфкивал пудель. – Здесь нет никаких Хомкин! Месье! Зачем вы лезете под мою кровать?!

– Хомкин – опасный преступник! – отвечал незнакомец, судя по грохоту, он быстро передвигал мебель. – Малолетний вор и убийца!

Послышался грохот и крики, Жюлли залаял в полный голос. Я уронил стакан в раковину, чудом его не разбив. Голос принадлежал Вадиму Степкину, моему однокласснику, которого я имел неосторожность этой ночью вытащить с того света, сделав вампиром.

– Кажется, его мордоворот Толик не с ним, – думал я, прислушиваясь и боясь услышать за стеной басовитый гнусавый голос, – и где же он?

Но у меня не было времени теряться в догадках. Как только из-за стены раздался очередной грохот, визг хозяйки и лай пуделя, я бросился к балкону и, как мог осторожно и быстро, перелез на соседский балкон. Странная и ужасно нелепая картина предстала перед моими широко раскрытыми глазами.

Вадим, худой рыжеволосый парнишка, разметал мебель в комнате по углам, открыл все шкафы и перевернул тумбочки. Несчастная мадам сидела на кровати в одном тигровом халате, связанная собственными колготками, с кляпом во рту, сделанном из небольшого желтого мячика. При сжатии он свистел и пищал – весьма забавная игрушка для собак и… отличный кляп для охрипшей напуганной женщины.

– Хомкин должен быть здесь! – ворчал Вадим сквозь стиснутые зубы; как и прочие вампиры он значительно похорошел, его серые глаза стали ярко-зелеными, волосы отливали начищенной медью, а голос звучал гораздо мягче и приятней, вот почему я так тяжело его узнал. – Это же номер 225? Отвечайте!

Связанная мадам судорожно завертела головой, с ярко-желтых волос во все стороны посыпались бигуди, Жюлли с веселым визгом бросился сразу за парой из них. В моей мокрой после душа голове все быстро встало на свои места: Вадим, должно быть, узнал номер моей комнаты в бортовом журнале и тут же прилетел насладиться своей сладкой местью. Но кто-то очень хитрый, скорее всего Селеста, заменил номер моей двери на соседний – 226. И вампир попал не в ту комнату и не к той жертве.

Вадим оскалил клыки, резко подскочил к окну и быстро задвинул жалюзи: солнце снова выглянуло из-за облаков. Дальше раздался такой истошный визг пуделя и хриплый крик хозяйки, что я чуть не свалился с балкона. Сам не зная, что делаю, я распахнул стеклянную дверь и влетел в комнату, готовясь к самому худшему. Мадам была жива и невредима, только в глубоком обмороке. А вот ее пудель… Маленькая белая собачонка валялась у ног вампира, окровавленная и бездыханная. Вадим облизал рубиновые от крови клыки и улыбнулся:

– Хомкин! Ничего личного, – он сдул с губы пару белых волосков кудрявой собачьей шерсти и закончил известную фразу Дона Карлеоне, – только бизнес! Я голоден!

Я сделал пару шагов назад, ругая себя за собственную глупость – убегали мои последние секунды в этом мире. Мой противник был гораздо быстрее и сильнее меня. И все-таки я решил попытаться:

– Вадим, я тебя создал, – мой испуганный голос звучал, будто со стороны, – я внес тебя в черный список Аида и вернул на Землю из Тартара! Я дал тебе силу и новую жизнь! Я…

– Ой, спасибо! – передразнил меня парень, и его зеленые глаза сверкнули, но не благодарностью, а ненавистью. – Извини, Хомкин, но теперь тебя точно придется съесть!

– За что? – возмутился я, прижавшись спиной к окну – отступать уже было некуда.

– Раз ты меня вытащил из Тартара, значит, ты снова можешь меня туда отправить, идиот! – ответил вампир, засучивая правый рукав своего черного смокинга – он так и не переоделся со вчерашнего вечера. – А теперь расскажи мне, как ты это сделал? Или будет больно!

– А где твой Толик? – вдруг спросил я.

– Толик? Ты его тоже освободил? – криво улыбнулся рыжий; выпитая свежая кровь действовала на него, как дорогие косметические процедуры в салоне красоты: кожа стала глаже, глаза выразительней и ярче, волосы гуще и роскошней, даже плечи раздались в ширину, а торс приобрел внушительный рельеф.

– Эм… нет пока, но могу, – тут же соврал я, – вы отличная пара… то есть друзья!

Вадим нетерпеливо схватил меня за горло правой рукой, на которой был засучен рукав:

– Освобождай! У тебя есть три минуты!

– Я… задыхаюсь… отпусти! – выпалил я, схватившись обеими руками за кисть Вадима – она была твердая и холодная, как камень. – Отпусти!

– Зачем мне Толик, если я могу справиться и без него? – усмехнулся парень, все крепче и крепче сжимая руку вокруг моего горла. – К тому же я еще очень голоден!

В глазах потемнело, сердце отчаянно колотилось, в панике моя правая рука нащупала жалюзи и со всех сил дернула их вниз. Карниз упал, чудом миновав мой затылок, яркий солнечный свет залил комнату. Вадим вскрикнул и, как кошка, резко отскочил в дальний угол номера, туда, куда не доставало солнце. Я облокотился на подоконник, тяжело дыша, моя шея зудела, словно пронизываемая тысячами тонких иголок.

– Ты все равно труп, Хомкин! – прошипел он, шаг за шагом подходя к обездвиженной мадам; к моему ужасу, женщина оказалась в тени. – Интересно, ее кровь такая же сладкая, как и голос? Не плачь, Леня, ты следующий!

Солнце быстро заходило за облака, тени становились все шире и гуще, пока, наконец, на полу не осталось ни одной полоски света. И если раньше я бы смог сбежать через балкон, то сейчас было уже поздно: он все равно меня догонит и тогда уж точно скинет в море.

Я схватил с подоконника вазу с цветами и швырнул в Вадима, тот ловко пригнулся, и его не задели ни стекла, ни брызги. Смеясь, он презрительно отбросил носком туфли тело мертвого пуделя, сел на кровать, и, обнажив клыки, потянулся к шее несчастной жертвы. Я закрыл глаза, и тут в дверь вежливо негромко постучали.

– Никого нет! – закричал убийца, нехотя отрываясь от трапезы.

Входная дверь была предусмотрительно подперта тяжелым комодом, а, значит, она практически стала такой же непроходимой, как и стена. Наступила такая тишина, что я слышал стук собственного сердца, Вадим снова повернулся к своему завтраку.

И тут раздался страшный грохот, тяжелый комод отлетел на середину комнаты, а дверь сорвало с петель. Сначала я подумал, что в комнату вошел Толик, высокий широкоплечий малый. Солнце снова выглянуло из-за тучи, вампир поспешно бросил свою жертву, оттолкнул меня с пути, так что я свалился на пол, а сам с проклятиями рванул в единственный темный угол.

Недолго думая, я закатился под кровать, возле которой валялся, и, пользуясь положением, начал рассматривать незнакомца. На вид парень был моим ровесником, не старше семнадцати лет. Одет в легкие кожаные сандалии, блестящие серебряные бриджи до колен и такого же цвета рубашку без рукавов. За поясом торчала белая, словно из слоновой кости, рукоять небольшого клинка. Сомнений не было – он либо знакомый Селесты, либо из шоу бизнеса.

Его волосы были заплетены в сотню тонких белоснежных косичек, которые разбегались непослушными змеями по его широким мускулистым плечам. Крепкие мышцы бегали под его бледной кожей цвета благородного фарфора: она, словно ни разу не видевшая света, тоже блестела, будто присыпанная серебряной пудрой. Юное, весьма не дурное собой, лицо имело нечитаемое выражение, словно чистый лист бумаги. Единственное, что сразу приковывало взгляд, были его огромные черные глаза, которые будто поглощали свет и, если я не ошибаюсь, могли видеть человеческие души. Лежа, не шелохнувшись, под кроватью, я рассматривал парня через отражение в небольшом карманном зеркальце, что случайно вытащил из валявшейся рядом косметички.

– Чего надо, клоун? – недовольно спросил Вадим, пялясь на вошедшего, как на рогатого осла: одновременно презрительно и удивленно. – Пошел вон!

– Вадим Степкин? – спросил незнакомец хриплым, но приятным голосом, в тот же миг белки его глаз стали черными, как и зрачки. – Ты пойдешь со мной!

– А по моське не хочешь? – хмыкнул вампир, схватил с тумбочки зеркало и сломал его ровно по диагонали, получилось два острых блестящих треугольника. – Иди сюда, клоун!

Но белоснежный незнакомец не терял времени, на его указательных пальцах обоих рук блестело по одинаковому серебряному кольцу. Парень соединил их вместе, и между ними тотчас же оказалась прочная стальная леска, такая тонкая, что сначала я ее не заметил. Щелчок – и осколок зеркала в правой руке Вадима разлетелся вдребезги, еще щелчок – и то же самое стало с левым. Быстро и эффективно!

Вампир зашипел и кинулся к мадам, которая все еще послушно лежала в обмороке на кровати в том положении, в котором ее оставили. Щелчок – и женщина вместе с Вадимом оказалась крепко обмотана тонкой серебряной проволокой. Я был абсолютно уверен, что, если парень натянет свою острую леску, она порежет обеих жертв на сотню кусков. Вадим шипел, крепкие мышцы под белоснежной кожей незнакомца напряглись, и… тонкая леска вернулась к своему юному хозяину, не причинив никому вреда. Я облегченно вздохнул.

– Отпусти смертную, – потребовал парень в серебряной рубашке, – у меня приказ: забрать с собой только четверых! Ты – первый!

– Ты пришел за мной? – переспросил Вадим, его зеленые глаза испуганно забегали по комнате, так как солнце снова понемногу выходило из-за тучи. – Так забирай ее, клоун!

С этими словами он толкнул несчастную в руки незнакомца, а сам выскочил в балконную дверь. Белобрысый парень осторожно схватил женщину левой рукой, из кольца на его правом указательном пальце вырвалась тонкая серебряная нить и в последний момент крепко обхватила запястье Вадима. Тот закричал, да так громко и отчаянно, что даже мадам очнулась. Она оттолкнула в сторону незнакомца и тут же принялась истошно звать полицию сразу на трех языках.

– Нет! Я не хочу обратно! – кричал Вадим в то время, как черноглазый шаг за шагом тянул его обратно в комнату. – Отпусти!

Солнце полностью вышло из-за облаков, с оголенной кожи вампира стал подниматься пар, раздалось громкое шипение, как будто на раскаленную сковородку плеснули водой. Наконец, белобрысый резко потянул на себя леску, Вадим дернулся в обратную сторону, раздался хруст, и оторванная кисть, судорожно сжимаясь и разжимаясь, покатилась по полу, забрызгивая новенький паркет алой кровью. Вампир жутко закричал, вылетел на балкон, вспрыгнул на перила и нырнул в море. Раздался громкий плеск, а затем – истошный хриплый визг мадам. Чувствительная дама тут же завалилась в очередной обморок то ли из-за ужасного бардака в своем номере, то ли из-за оторванной человеческой руки на полу. Серебряному незнакомцу ничего не оставалось, как осторожно положить неподвижную женщину на кровать. Затем он быстро выбежал на балкон, взглянул вниз и вернулся в номер, очевидно, решив, что его миссия выполнена: вампир, должно быть, утонул в море.

Черноглазый подошел к лежащей без сознания мадам, вынул пищащий мячик-кляп из ее рта и с треском разорвал все колготки и чулки, которыми она была обмотана. Затем он тут же принялся расставлять мебель, как посчитал правильно: передвинул шкаф на место комода, предварительно запихнув в него все, что валялось на полу, а комод поставил вверх ногами на тумбочку. Но после того как последняя жалобно заскрипела, он снял с нее тяжелую ношу. Но, что самое странное, незнакомец двигался, как в убыстренном кино, буквально появляясь из воздуха в различных местах.

Я лежал под кроватью, стараясь не дышать, и еле успевал следить за перемещением его ног в темных кожаных сандалиях. Справа от меня на расстоянии вытянутой руки лежала какая-то куча белого пушистого меха, кое-где виднелись, словно рубины на снегу, ярко-алые пятна. Я вспомнил бедного Жюлли и тут же попытался достать до пуделя рукой. Еще чуть-чуть, еще пара сантиметров… Но тут тело несчастной собачонки резко поднялось в воздух: его подобрал незнакомец, я же еле успел отдернуть руку. На четверть минуты наступила абсолютная тишина. Мне казалось, что сейчас он перевернет кровать, схватит меня за шкирку и швырнет в море вслед за Вадимом. Но вместо того неизвестный вышел на балкон и выбросил пуделя в волны. Лучше уж так, чем показать бездыханное окровавленное тело его любящей хозяйке. Пусть у нее останется хотя бы надежда, что ее питомец по-прежнему лает и играет где-то далеко-далеко…

Он печально сказал что-то на неизвестном языке, словно попрощался с псом. Мне вдруг стало невыносимо грустно и страшно: ведь на месте собаки могла быть его хозяйка или я. Если бы этот незнакомец хоть немного опоздал, то Вадим бы сейчас доедал мою печень.

Да кто он такой, этот черноглазый парень? Слишком ловкий, сильный и быстрый. Не вампир, это точно: слишком уж серебряный и белоснежный, тем более, не горит на солнце и без клыков. Что значит «у него приказ забрать четверых»? То есть тех, кого я самовольно вернул в этот мир? Дарио, Вадима, Толика? А кто же четвертый? Может быть, Андрэ? Или Лиана?

– Мама мия! Что происходит? – очнулась мадам Ламберт, села на кровати и захлопала густо накрашенными ресницами. Тушь черными дорожками сползала по ее пухлым щекам.

Парень подскочил к ней так резко, что она аж подпрыгнула от испуга на кровати, заехав по моему затылку крепкими пружинами. Я едва не выронил из рук зеркальце.

Незнакомец что-то быстро сказал на неизвестном языке, и на несколько секунд его глаза стали молочно-белыми, а затем снова почернели. Он извинился:

– Pardonnez, madame!

Затем белобрысый развернулся и быстро вышел из комнаты, подняв с пола и плотно закрыв за собой выбитую ранее дверь. Впрочем, она тут же с грохотом завалилась обратно.

– Как? Что? – недоумевала дама, с ужасом разглядывая погром в номере. – Жюлли! Полиция! Кто-нибудь!

Не знаю, почему, но я решил вылезти из-под кровати именно в этот момент. За что тут же получил промеж ушей подушкой, затем в меня полетел тапок, и раздался громкий визг.

– Полиция! Месье Гофман! – кричала женщина, надеясь меня оглушить и дезориентировать. – Скорее! Полиция!

– Пардоньте, Мадама! – вежливо извинился я, стряхивая с футболки перья, и быстро развернулся к уже выбитой двери. – Когда я пришел, тут так и было!

Но на мою беду, в дальнем конце коридора мелькнула знакомая фигура высокого полицейского со светлыми волосами. Сзади него, словно тени, шла пара его верных сержантов. Я тихо выругался и полетел обратно в номер, точнее, к заветному запасному выходу – двери на балкон. К счастью, мадам в эти секунды ползала под кроватью в поисках своего верного Жюлли.

Оказавшись на улице, я перекинул ноги через балконные перила, опасно повиснув на одних руках. Времени не было: полиция уже была в номере и выслушивала жалобы его хозяйки; опытный капитан в любой момент мог выглянуть на балкон в поисках злостного преступника.

– Это был снова он! Тот гадкий бесстыдник, что спал на моей кровати без штанов! Нет, Месье Гофман, я ничего не пила! Это точно! – возмущалась Мадам Ламберт. – Мой Жюлли! Он украл моего милого пуделя! Да прекратите меня обнюхивать, капитан! Я трезва!

В это время я, сантиметр за сантиметром, двигался по карнизу к своему балкону, вися на одних руках и постоянно боясь свалиться в море, как вдруг что-то твердое и холодное крепко схватило мою правую голень и сильно рвануло вниз. Я тихо вскрикнул и отпустил руки, тут же оказавшись в свободном падении. Однако все было не так просто.

– Открой глаза, демон! – услышал я тихий мужской голос и тут же увидел перед своим носом темные лакированные туфли, начищенные до блеска. – У меня есть к тебе отличное предложение!

Мужчина, закутанный в черный кожаный плащ, стоял на краю балкона, что был этажом ниже, и держал меня рукой за лодыжку, подвесив над морем вверх ногами. На его голове была темная шляпа с широкими полями, тень от которых закрывала половину его лица. Остальное закрывал серый шарф, обмотанный вокруг его шеи, носа и подбородка, так что на виду оставалась лишь узкая полоса для блестящих черных глаз. Это был Дарио, и он прятался не от вьюги и холода, а от палящих лучей полуденного солнца. Умное решение для начинающих вампиров.

– Какое предложение? – пролепетал я, молясь, чтобы его правая рука в черной кожаной перчатке нечаянно не разжалась, и моя жизнь продлилась немного дольше.

– О, я хочу, чтобы ты сделал мою Элеонору такой же, как и я, – ответил Дарио, сдвинув свободной рукой свой серый шарф над губами, – ну, мы оба понимаем, о чем я, да?

Я глупо моргал. Он вытащил из-под полы своего черного плаща изогнутую металлическую флягу, сорвал кляп острыми белыми зубами и выплюнул его далеко в море.

– Я хочу, чтобы ты, демон, – он сделал саркастический акцент на этом слове, – понял, как сильно я люблю свою жену. Мы с Элеонорой уже семнадцать лет вместе, и за каждую минуту из этих семнадцати лет, я готов отдать всю оставшуюся жизнь. Понимаешь? Сейчас я даже не могу взять ее за руку и вывести на солнце! Мои поцелуи ранят ее, словно удары. Она боится меня! Боится того, без кого не может жить!

– Но при чем тут я?

– Видишь ли, ты не только сделал меня вампиром, но и имел глупость мне в этом признаться, – ответил Дарио, делая несколько глотков; его губы и мраморные зубы тут же стали кроваво-красными, и он поежился, – фу! Холодная!

– Вампиром? – переспорил я, кусая нижнюю губу. – Но… я ничего не помню!

– А надо бы помнить, демон, – он допил кровь из фляги и швырнул ее так далеко в море, что, должно быть, она долетела до противоположного берега, – постой, я помогу тебе освежить память.

С этими словами он отпустил мою правую лодыжку и тут же схватил левую, да так резко, что я не успел даже закричать, только смертельно перепугался. С этим срочно нужно было что-то делать.

– Я вспомнил! Вспомнил! – соврал я и придал своему лицу самое осененное выражение на свете. – И я знаю, как сделать вампиром твою Элеонору! Просто покусай ее хорошенько! Поможет!

Дарио улыбнулся, оскалив клыки, и к величайшему ужасу потянулся зубами к моему носу, поднимая меня за ногу все выше и выше, пока наши лица не остановились напротив друг друга. Он что, спятил?

– Эй, что вы делаете? – пропищал я и с размаху заехал ему кулаком по носу, но тут же прижал к себе отбитые пальцы, словно только что ударил бетон. – Ай!

– Ой, демон! – передразнил Дарио, облизывая белоснежные клыки; казалось, они стали еще длинней и острей. – Ты держишь меня за осла? Все твои инструкции я сначала протестирую на тебе и посмотрю, насколько хороший носферату из тебя выйдет! Куда тебя кусать?

Я облизал свои пересохшие губы и решил больше не импровизировать:

– Меня зовут Леонид Хомкин, и я – не демон!

Дарио рассмеялся, искренне и раскатисто, затем натянул шляпу поглубже, прячась под ее широкими полями от вновь выглянувшего солнца.

– О, это имя я слышал в Тартаре сотни раз! Ты там знаменитость! Но не будем терять времени. Доставай свой чудо-свиток и записывай туда мою жену!

– Пергамент с черным списком у Селесты, – ответил я, на этот раз глядя в его большие черные глаза, чтобы у него не было сомнений в моих словах, – но знаете ли вы, что для того, чтобы сделать Элеонору вампиром, ее сначала придется убить?

Я думал, что сейчас он выбросит меня в море, но вместо этого он спрыгнул с перил и швырнул меня на балкон. Весьма кстати, так как над нами высунулась светловолосая голова капитана Гофмана и, внимательно посмотрев вокруг, быстро убралась обратно со словами:

– Здесь чисто!

Я решил не терять времени и зашептал, как можно быстрее и тише:

– Вы тоже умерли, затем попали в Тартар и только потом вернулись в мир смертных вампиром! Я записал вас на листок, потому что Элеонора… она не хотела жить без вас, – тут мне пришлось немного приврать, потому что он вряд ли обрадуется, если узнает, что я хотел спасти от наказания его убийцу, Федерико, из враждебной семьи Лепрэнто, – когда я писал ваше имя, то не знал, что вы вернетесь вампиром!

И тут меня словно прорвало: я рассказал ему все, начиная с того момента, когда Селеста столкнула меня в бассейн и заканчивая тем, как трехглазый ворон украл черную розу, в которой место сока течет настоящая человеческая кровь. Дарио слушал молча и ни разу не перебил.

– И какое же тебе дело до войны Лис и Зайцев? – наконец, задумчиво спросил он.

– Мне? Да никакого! – ответил я, разозленный тем, что он не спросил ничего умнее и, должно быть, мне совсем не поверил. – Грызите себе глотки, сколько хотите! И пусть кто-нибудь третий соберет все ваши шубы и хвосты себе на воротник!

И тут я рассказал ему про свою младшую сестру. Про то, как она, должно быть, сейчас умирает от жара, пока ее старший брат болтает с каким-то вампиром. Слезы выступили у меня на глазах, сердце сковала боль. Дарио резко открыл балконную дверь и втащил меня в номер.

– Давай за мной, парень, – тихо скомандовал он, – я знаю, как тебя отсюда вытащить, минуя полицию. Этот сеньор Гофман, должно быть, поселился в номере выше.

После этого он взвалил меня на плечо и быстро отнес к уже хорошо знакомой запасной лестнице. Только там сейчас было тихо и спокойно.

– Сеньор Вольпонэ, – обернулся я, благодарный ему до глубины души, стоя на ступенях, – спасибо! Вы должны знать. Там, в номере наверху, был парень в серебряной рубашке, его волосы белые, как снег, и заплетены в сотню тонких косичек. Он охотится на вампиров.

– Спасибо, демон, – улыбнулся Дарио и двумя пальцами поправил свою широкую шляпу, – знай, что теперь вампиры охотятся на него!

Глава 12. Поздний завтрак

Как угорелый, я летел вниз по лестницам, прыгая сразу через две ступени, пока, наконец, не оказался на палубе, где успешно затерялся в пестрой ленивой толпе отдыхающих. Когда я почувствовал на своем плече чью-то теплую руку, то буквально подпрыгнул на месте и едва не дал деру.

– Эй, ты чего? – улыбнулся Андрэ, приятно было видеть его, чистого и причесанного, одетого в клетчатую рубашку с коротким рукавом и светлые бриджи; на его белобрысом затылке сидели огромные очки от солнца. – Пошли завтракать, демон!

– Веди! – выдохнул я, схватил его затемненные очки и быстро надел себе на нос, и мир вокруг сразу стал на несколько оттенков темнее. – Спасибо!

Он схватил меня за руку и потащил к высокой ослепительно-белой террасе, утопающей в роскошных живых цветах. Там стояло не больше дюжины столиков, укрытых снежными скатертями и окруженных мягкими кожаными диванчиками. Они все оказались заняты посетителями: кто-то говорил о бизнесе, другие – о любви, а кто-то просто романтично вздыхал, глядя на море, что во всей красе открывалось за бортом. Пахло жареной на гриле рыбой и заморскими пряностями, дорогими духами и свежими сплетнями. Я рассмотрел название «Мама Мария» написанное огромными золотыми буквами, сплошь увитыми экзотическим красным плющом. Как только молодой приветливый швейцар в роскошном малиновом костюме и белых перчатках открыл перед нами дверь, до меня тут же дошло, что цены в этом уютном местечке будут отнюдь не такими улыбчивыми и мой расчудесный браслет «все включено» снова окажется бесполезен.

Наш столик оказался около самого борта корабля, перила которого представляли собой толстое, начищенное до блеска стекло, через которое были хорошо видны прекрасные лазурные волны внизу. Меня приятно удивило большое количество тарелок на столе, на мое счастье, почти все они оказались полными. Я не знал названия ни одного блюда, но, судя по запаху, пища была не только божественна, но и чрезвычайно дорога.

Федерико был одет в темный пиджак и светлую футболку, и он зачем-то нацепил ярко-зеленую кепку с эмблемой какого-то детского лагеря, нахлобучив ее на самый лоб. Его серо-голубые глаза, словно магниты, не отрывались от Селесты, что сидела напротив него в своем неизменном ярко-синем платье. Девушка очень удивилась, когда увидела меня живым:

– Ты поскользнулся на мыле? – она вопросительно подняла вверх свою правую бровь, и я с неудовольствием заметил, что ее рука лежала на его широкой ладони.

Рико усмехнулся, но, поймав мой испепеляющий взгляд, принялся тыкать вилкой единственную несчастную креветку, гоняя ее по кругу в своей тарелке.

– Приятного аппетита! – сказал Андрэ, садясь на диван возле брата.

Я последовал его примеру, плюхнулся рядом с Селестой и пододвинул к себе самое большое блюдо, что стояло на столе. Это было что-то очень похожее на плов, только с грибами, сыром, соусом и кучей неведомых мне приправ. Устоять было невозможно, и я схватил вилку и принялся поглощать ризотто (я позже узнал, как это называется) с такой скоростью, словно это был мой последний завтрак на этом свете. А если принять во внимание то, что вчера я не съел ни крошки, это вполне мог быть мой последний обед или ужин.

Сопротивления никто не оказал. Я схватил одну из тефтелек, лежащих на блюде справа от меня: с виду они были очень похожи на вытянутые котлетки в соусе. На вкус это оказалось… сладкое песочное пирожное. Впрочем, я все равно его съел, затем налег сразу на пару салатов, пасту, какой-то экзотический суп-пюре и выпил залпом целую бутылку минеральной воды.

Я попробовал каждое блюдо на столе, многие из которых были предназначены вовсе не для меня, а остальные оказалась настолько вкусными, что тут же кончились. Андрэ смущенно дул на свой капучино, Федерико гонял по тарелке несчастную креветку и широко зевал, пряча сонные глаза под нахлобученной кепкой. Селеста то хмурилась, то хихикала, то краснела.

– Ты продашь душу за пирожки, амиго, – рассмеялся Рико, схватил свою креветку и швырнул в море, попав точно в пасть ближайшего дельфина.

– Я бы давно продал душу, если бы за нее дали достойную цену, – ответил я, не отрываясь от тарелки, одновременно уплетая пасту и греческий салат.

Я жевал и глотал, благословляя тех, кто приготовил эту еду, кто ее заказал и, конечно, тех, кто собирается ее оплатить. Кстати, о птичках…

– А кто платит? – спросил я с набитым ртом, выливая себе в стакан последние остатки минеральной воды.

– Никто! – услышал я звонкий смеющийся голос и тут же увидел его рыжеволосую обладательницу. – Шеф-повар сейчас обливается на кухне слезами, глядя, как ты поглощаешь его творения! Он бы вышел к тебе лично, но уже четыре столика заказали у нас фирменное ризотто Мария. Сегодня вы завтракаете за счет заведения! Кстати, это вам небольшой презент!

Диана, одетая, как официантка – в белую блузку и длинную малиновую юбку, поставила на стол легкий серебристый поднос с четырьмя бокалами и старой бутылкой дорогого красного вина. Я был готов ее расцеловать, особенно когда она сказала, что мы завтракаем за чужой счет. К тому же я и секунды не помнил о прошедшей Дионисовой ночи.

– Спасибо! – поблагодарил Андрэ, беря самый крайний прозрачный бокал; кажется, там была обычная вода или… чистая водка.

Диана хитро подмигнула мальчишке своим карим блестящим глазом.

– Viva, risotto! – поднял свой бокал Федерико, он был изготовлен из какого-то белого металла, кажется, серебра, и до краев наполнен темно-рубиновой жидкостью.

– Viva, Mamma Maria! – подытожил я, поднимая свой, темно-зеленый и непрозрачный, наполненный… свежевыжатым апельсиновым соком.

И, не глядя на остальных, я тут же его осушил и уже собирался поставить на стол. Каково же было мое удивление, когда на дне сверкнуло что-то золотое и круглое. Я пригляделся: это была та самая монета с непонятными письменами на неизвестном языке. Сначала я думал ее вынуть и отдать Селесте. Диана хитро улыбалась, словно это было ее рук дело.

– Выпей вина, Лео, – сказала барменша, незаметно подмигивая мне, чем смутила меня еще больше; едва ее огненно-рыжая голова очутилась напротив моей, она тихо прошептала, – пусть это будет достойным авансом для достойной цены за твою душу.

Я глупо моргнул, совершенно не понимая, что происходит. Диана ловко схватила старую бутылку, пробка вылетела с негромким хлопком, и, быстрее, чем я успел моргнуть, мой бокал наполнился ароматной бардовой жидкостью.

– Я не пью, – раздался мой неуверенный голос, будто со стороны.

Перед глазами предстала вчерашняя сцена из другого дорогого ресторана, где причиной всех моих ошибок оказался один бокал крепкого вина. Вечер едва не стоил мне жизни.

– Можно мне добавки, – попросил Федерико, передавая свой пустой, предварительно вылизанный бокал, – подогрейте только!

Его слова и поведение мне кого-то очень сильно напоминали, только вот кого? Хоть убей, я ни секунды не помнил из Дионисовой ночи, как бы хитро мне ни улыбалась Диана. Девушка послушно забрала металлический бокал, поставила на поднос и скрылась. Я, как дурак, улыбался ей вслед, довольный, как слон после купания, тем, что мы завтракаем бесплатно.

– О, не обольщайся, Лео, – вздохнула Селеста, снимая с меня розовые очки, – Лепрэнто постоянно обедают за счет заведения, особенно в тех итальянских ресторанах, владельцы которых обожают скрипку и могут узнать юного маэстро в лицо.

– Что ж, остается надеяться, – не растерялся я, – что со мной его будут узнавать гораздо чаще!

Андрэ смущенно покраснел, пробуя языком прозрачную жидкость в своем бокале. Неужели, ему и правда налили туда водки? Странно, но после своего апельсинового сока, я стал чувствовать себя гораздо бодрее, словно после трех литров горячего экспрессо. Федерико схватил со стола кем-то накусанный, кажется, мной, кусок хлеба и кинул его огромной белой чайке, что уже пять минут расхаживала по краю борта. Птица с криком полетела в море, словно в нее попали из ружья. Рико виновато опустил голову, но, к счастью, рядом не было представителей Гринписа.

– Селеста, у нас проблемы, – сказал я на русском, дабы никому не портить настроения.

– То есть снова у тебя, – нахмурилась девушка, – куда ты опять влез?

– Что значит «опять влез»? – спросил Федерико, страстно желая присоединиться к нашему диалогу. Впрочем, все мы глупеем, когда влюбляемся.

– Это девиз нашего демона, – улыбнулась Селеста, – без этого никуда!

Я отомстил ей под столом, быстро наступив девушке на ногу. Андрэ вскрикнул, едва не опрокинув свою тарелку, и обиженно посмотрел на меня. Я усиленно закивал в сторону Селесты, мол, это ее ног дело. В итоге мне все равно пришлось извиняться перед пострадавшим.

– Селеста! Что там насчет моей младшей сестры? – не выдержал я, от досады готовый перевернуть весь стол, а если надо, то и весь корабль. – Или ты забыла?!

Девушка тяжело вздохнула, откинув назад свои белокурые волосы, и тихо ответила:

– Я же просила тебя назвать имя, – она легонько коснулась ручки столового ножа, который лежал нетронутым на белой скатерти, потому что из всех предоставленных мне приборов я использовал только вилку, – мне нужно имя того, кто отправится в Тартар вместо твоей сестры.

Наступила тишина, даже Федерико молчал, не сводя своих серо-голубых глаз с блестящего лезвия, которое медленно вращалось, будто стрелка, поочередно указывая на каждого из нас.

– У тебя есть пять минут, – добавила Селеста, – достаточно, чтобы назвать любое имя.

Я сначала подумал о Вадиме, но тут же вспомнил, что он, наверное, уже давно на морском дне кормит крабов. Может быть, просто назвать любое имя наугад? Лишить кого-то отца или брата? Всякий, у кого есть младшая сестра, меня поймет и никогда не простит.

– Почему так мало времени? – воспротивился я, вспомнив, что во сне это была почти половина первого, и схватился за голову. – Блин! Это же не сон!

– Блин! Блин! – повторил Рико и улыбнулся, я хотел его ударить, но передумал.

Внезапно все мои мысли разбежались в стороны: только что на нашу цветочную террасу вошла заплаканная мадам Ламберт в желтом платье под цвет волос, за ее широкой спиной следовал, как всегда серьезный и невозмутимый, капитан Гофман. Внимательный взгляд полицейского буквально сканировал посетителей в ресторане, а в это время мадам показывала швейцару какую-то маленькую бумажку, очень похожую на обычную фотографию.

Я побледнел и снова нацепил на нос темные очки Андрэ: меня разыскивает полиция. И, кажется, они уже успели сделать фоторобот. В довершение всего, я быстро стянул с Федерико его дурацкую зеленую кепку и надел ее, надеясь, что она спрячет меня, как шапка-невидимка.

– Она разыскивает свою собачку. Белый пудель, игривый и умный, – успокоил меня Рико, прислушиваясь к их разговору, и забрал обратно свой головной убор, – пропал… сегодня утром прямо из… Тихо! Какой-то извращенец… без штанов ворвался и разгромил весь ее номер!

– Когда я пришел, там так и было, – ответил я, краснея и вжимаясь в спинку дивана.

– Три минуты, – холодно сказала Селеста, указывая на мой бокал своими голубыми глазами, – выпей вина, станет легче.

«Если это действительно игра Богов, а я обычный смертный, – вертелось у меня в голове, я медленно потянулся к своему полному бокалу, думая лишь о монетке на дне, которая спрячет меня от глаз Аида, – то уж тем более не стоит играть по их правилам»

Блестящий столовый ножик медленно совершал свой последний оборот, я схватил свой бокал и залпом выпил все до дна, не забыв при этом проглотить и золотую монету. Жидкость, словно огонь, обожгла мой пищевод, и я закашлялся, с грохотом опустив обратно пустой бокал.

– Минута, – безжалостно объявила Селеста на моем родном языке, – имя?

– Ты в порядке, демон… то есть, как тебя зовут? – спросил Андрэ по-детски наивным голосом, его голубые глаза смотрели с нескрываемым испугом и тревогой.

– Леонид Хомкин, – ответил я сразу обоим, правой рукой резко останавливая нож, что еще до сих пор вращался; острое зубчатое лезвие медленно ползло по белой скатерти, – ай!

Я не рассчитал своих сил и хватанул нож так крепко, что на моей коже резко выступила ярко-алая полоса, ладонь тут же стала мокрой от крови. Федерико быстро дернулся в сторону, едва не опрокинув наш диван, затем, побледневший, как мел, резко схватил мою руку и впился в запястье острыми мраморными клыками. Все это произошло так быстро, что я закричал только после того, как острая мучительная боль пронзила меня от кончиков пальцев до плеча.

Селеста мигом сообразила, что делать: она схватила со стола самую большую тарелку из-под пасты и разбила ее вдребезги о крепкий затылок молодого вампира. Федерико тут же отпустил мою руку, виновато облизнул розовые от крови клыки, и произнес:

– Извините, я не хотел! Я просто…

– Вот, что бывает, когда официанты опаздывают со своими коктейлями! – проворчала Селеста, вставая. – Пошли, Лео, нужно обработать твою рану.

– Моя страховка не покроет укуса носферату! – закатил я глаза.

– Я… это больше не повторится! – вскочил на ноги Рико, следом за ним поднялся и бледный, как альпийский снег, Андрэ, он открывал и закрывал рот, не зная, что сказать.

– Черная роза у трехглазого ворона, – быстро заговорил я, понимая, что это последнее, что я могу сделать для скрипача, – поймай его и спасешь Лиану! Птица всегда там, где смерть!

– А где смерть? – переспросил мальчишка, косясь на своего старшего брата, тот открыл рот, чтобы в очередной раз извиниться, но его опередила Селеста

– Все нормально! Лео не станет вампиром, так как его укусили днем, а не ночью. Через три минуты его рана исчезнет: вампирская слюна ускорят процесс заживления в сто тридцать раз, – добавила она и мило улыбнулась Федерико, – береги брата и не стой на солнце! Я скоро вернусь!

Я зачарованно наблюдал, как пара дырок на моей коже, из которых только что сочилась кровь, постепенно затянулась. Затем шрамы побледнели, не оставив после себя и следа. Все-таки классно, что меня укусили днем, а не ночью. По привычке мои руки залезли в передние карманы бридж, но на этот раз совершенно не обнаружили там телефона. Я вспомнил, что потерял его и теперь даже не знаю который час.

– Сколько времени? – пришлось спросить у Селесты, пока мы пробирались сквозь кучу белоснежных столиков и диванов.

– Достаточно, – лениво ответила девушка, – можешь не спешить.

– Там в отеле был парень в серебряной рубашке, – начал я, тут же вспомнив, что забыл предупредить о нем Федерико, но время уже было упущено, – его волосы длинные и белые, как снег, и заплетены в тонкие косички, как у девчонки! Он сказал что-то вроде «Хора ветра…»

– Твой час еще не пришел, смертный! – синхронно перевела и дополнила Селеста, резко останавливаясь; ее зеленые глаза были широко раскрыты от ужаса. – Это Сотник! Арес прислал на Землю охотника за нежитью из сотни своих лучших воинов. Скольких он должен забрать?

– Четверых, – вспомнил я, оглядывая толпу в поисках мадам Ламберт и капитана Гофмана: к счастью их нигде не было видно.

У входа на террасу был наклеен небольшой листок с отксерокопированной фотографией белого пуделя в вязаной шапочке. Вверху неровным подчерком было написано «Потерялась собака! Нашедшему – вознаграждение!», а внизу были перечислены все основные приметы.

Селеста хотела сорвать объявление, но я схватил ее за руку и тихо произнес:

– Надежда умирает последней.

Мы нашли самое безлюдное место возле борта, вдали от толпы и суеты, словно молодая сладкая парочка, ищущая уединения. Какой прекрасный день, чтобы расстаться с жизнью: солнце сияет в лазурном небе, море шепчет за кормой, тихий ветер ласково треплет волосы.

– Так мне топиться? – спросил я у Селесты, опираясь локтями на белоснежный борт.

– Что?! – она словно очнулась от полузабытья и встала рядом со мной. – Нет… почему именно топиться?

– Моя сестра! Ты сказала, что возьмешь меня вместо нее! Я назвал свое имя! Прыгать?

– Нет, слишком рискованно, – покачала белокурой головой девушка; она ловко достала из-за пояса свой клинок с изогнутым лезвием и тут же изменила правила игры, – Витанис не простой нож, он убивает не только тело, но и душу. Как будто бы ее никогда не существовало в этом мире. О, мой Витанис может даже убить эрга, уничтожить раз и навсегда. Так будет очень удобно: ты никому никогда не расскажешь о нашей маленькой сделке. Ни Аресу, ни Аиду. Боги жестоко карают нас, своих слуг, за помощь смертным.

– Отлично, – выдохнул я; в глазах уже стояли слезы, – бей!

– Ты точно хорошо подумал, глупейший из всех смертных? – продолжала Селеста, словно не замечая моих мучений. – Перед тобой вся молодость и жизнь. Любовь, юность и счастье.

– Да! Я жрал в дорогих ресторанах и покатался на самом роскошном корабле! Что еще мне надо от жизни? – ответил я, закрывая глаза и пытаясь представить лицо своей младшей сестренки, ее глаза и улыбку. – Бей! Я не могу ждать так долго!

– А если я скажу тебе, что они не твоя семья? – спросила Селеста; я уставился на нее, как на умалишенную. – Не твои родители, не твоя сестра. Твой отец…

– Ты рехнулась? – закричал я, крепкое вино дало о себе знать, алкоголь постепенно вступал в свои права. – Моя семья – те, с кем я вырос! Оставь моего отца в покое! И я бы повесился, будь ты моей сестрой! Бей!

Девушка отпрянула назад, обиженная и разочарованная, она резко перевернула нож в руке. Острое изогнутое лезвие ярко блеснуло, я закрыл глаза, ожидая меткого удара и надеясь, что он будет всего один, но сильный и верный. Если повезет, то я даже его не почувствую.

– И что только не придумают смертные ради любви!

– БЕЙ! – закричал я, расправляя плечи и открывая глаза – пусть она в них смотрит.

– Ой, да ну тебя, – буркнула Селеста, окинув меня брезгливым взглядом, и протянула свой клинок рукоятью вперед, держа его за молочно-белое светящееся лезвие, – неохота марать об тебя руки. Сделай все сам. Быстро и четко!

Я просто обалдел от такого поворота событий, во сне все было совершенно не так. Одно дело, когда ты отдаешь жизнь за свою младшую сестру, другое – когда ты сам ее у себя отнимаешь. Я так крепко схватил темную рукоять, что мои пальцы побелели. Лезвие было, что надо: невероятно острое и достаточно тонкое. В нем тут же замелькало мое собственное отражение: уставшие зелено-карие глаза, взъерошенная челка, обветренные покусанные губы.

Где-то совсем рядом противно закричала ворона, и я невольно обернулся на звук. Огромная черная птица весело скакала по белым перилам, уставившись на меня всеми тремя глазами.

– Трус! Трус! – разнесся по палубе ее хриплый крик.

Селеста снова встала напротив меня, загородив собой море, и нетерпеливо вздохнула:

– Ты передумал?

Девушка лениво облокотилась на борт и посмотрела на меня, как на описавшегося котенка, который чуть-чуть не добежал до лотка. Да она играется со мной! Жив я или мертв – ей совершенно без разницы.

– Нет! Я в игре, – услышал я свой тихий хриплый голос, словно со стороны.

Я взял клинок в правую руку, последний раз облизал свои пересохшие губы, взглянул на зелено-синюю гладь моря, набрал в легкие побольше воздуха, и… в кривом лезвии быстро мелькнула надпись «Never give up!», но я все-таки успел ее прочитать и перевести. «Никогда не сдавайся!» было нацарапано на белой краске борта, совсем, как в моем сне.

«О, мой Витанис может даже убить эрга, уничтожить раз и навсегда!» – раздался в моей памяти звонкий голос Селесты.

Я соединил нацарапанную фразу с той, что вертелась в моей голове, и занес руку с клинком. За Лиану, за мою младшую сестру, за всех смертных! Я бросился на Селесту острым лезвием вперед, целясь ей прямо в сердце, если таковое, конечно, еще было в ее груди.

Смеясь, блондинка резко отошла в сторону, на лету выбив Витанис из моей руки. Он со звоном покатился по палубе, а я по инерции перелетел через борт, схватившись за него обеими руками и повиснув над морем. Но тут случилось нечто совершенно невероятное.

– Судьбу не изменишь, – произнесла девушка с грустной улыбкой, наклонилась и быстро чмокнула меня в щеку, ее губы были нежные и горячие, как огонь, – до встречи, Дани!

Удивленный и ошарашенный, я резко разжал свои пальцы, в последний раз взглянув в черные, как ночь, глаза Селесты, и полетел вниз. Тут же все мои проблемы стали решаемы, кроме той, что я уже летел в море. Одновременно у меня появилась дюжина идей, как можно было договориться или обмануть смерть, чтобы спасти жизнь и моей младшей сестре, и себе. Но было уже слишком поздно: игра сыграна, все свечи сгорели. А я ведь даже не проследил, вычеркнула ли Селеста имя Анастасии Хомкиной из своего черного списка. Просто взял и поверил слову эрга, слепо надеясь, что оно гораздо крепче слова студента.

С громким плеском я плюхнулся в воду (брызги, должно быть, долетели до самого борта), и морская соль тут же полезла в глаза и нос. Я не сопротивлялся, видя, как огромный белоснежный лайнер быстро проходит мимо. Хоть вода и была насквозь просоленная, я быстро пошел ко дну, словно что-то большое и тяжелое тянуло меня вниз за ноги.

Зеленые волны сомкнулись над моей головой, солнечный свет становился все тише и тусклее, под ногами была темнота, бездна, полная неизвестности и страха, в которую сантиметр за сантиметром, опускался я, Леонид Хомкин вместо своей младшей сестры. И, возможно, поэтому мое тело и душа совершенно не сопротивлялись. Я закрыл глаза, чтобы их не щипала морская соль, а когда открыл снова, то не мог вспомнить, сколько именно времени прошло и что со мной случилось.

Сквозь мутную толщу зеленой воды еле-еле пробивались тусклые солнечные лучи, растворявшиеся в морской пучине. В неясных бликах зеленоватого света мелькала распростёртая фигурка худощавого парнишки лет семнадцати. Широко распахнутые темные глаза на бледном, как снег, лице были неподвижны. Из полураскрытого, словно в агонии, рта тянулась вверх тоненькая дорожка пузырьков воздуха, казавшихся красными от молодой крови. Темные густые волосы, в нормальном состоянии доходившие до плеч, теперь развевались во все стороны пушистой копной. Пестрая футболка и темные потрепанные бриджи парнишки надулись, став на три размера больше. Неподвижное, словно фарфоровое, тело опускалось все ниже и ниже в черную бездонную впадину. Стайки маленьких блестящих рыбок брезгливо проносились мимо.

И тут я узнал парнишку. Это был Леонид Хомкин. То есть я.

Ошибки быть не могло: себя сложно не узнать. Но почему я так безропотно иду ко дну? Почему не кричу и не спасаюсь? Как я вообще здесь оказался? И, самое главное, почему я вдруг вижу себя со стороны?

Я дернулся, пытаясь нырнуть за самим собой вглубь, но напрасно. И, что самое ужасное, у меня теперь совсем не было тела. Я не чувствовал своих рук и ног, сердце остановилось. Казалось, все кончено. Теперь я не больше, чем 21 грамм юной человеческой души, незримой и неосязаемой, раз и навсегда жестоко оторванной от своего тела. Медленно, но верно я поднимался на поверхность, тогда как мое земное туловище опускалось все глубже и глубже в темную впадину на радость рыбам и морским крабам.

– Un ancla en la boca! Arriba! – заорал в моей голове голос, слишком громкий и грубый для моего внутреннего.

– Что? – я быстро обернулся вокруг, но не нашел никого, даже самого себя.

Внезапно меня ослепил яркий свет, и я уже почти приготовился встретиться с Всевышним, но вместо этого очутился лежащим ничком, мокрым и побитым, на твердой палубе корабля. Щурясь и откашливаясь, я все же смог приоткрыть глаза, и передо мной предстала роскошная, необъятная, белоснежная палуба огромного круизного лайнера «Игра Богов». Помнится, именно отсюда я и свалился.

– Мистер Хомкин? – надо мной склонился высокий светловолосый капитан полиции. – Вы меня слышите?

Он повторил эту фразу несколько раз на разных языках, включая английский. И вдруг словно молния сверкнула в моей голове, осветив все недавние печальные события. Я закашлялся и приподнялся на локтях, изо рта полилась река солено-горькой морской воды.

– Слышу, капитан! – ответил я тихим осипшим голосом и упал на спину без сил.

Мистер Гофман отпрянул от меня назад, уставившись на меня так, словно заметил на моей шее жабры. Я ответил ему на его родном немецком языке безо всякого акцента. Рядом стояли его напарник в форме сержанта и насквозь промокший молодой матрос в сине-белой форме. Судя по ручьям воды, что стекала с черных волос по его загорелому лицу, именно этот парень вытащил меня из воды. На его ногах были желтые резиновые ласты, а на шее болтались пластиковые очки для подводного плавания. Он облегченно улыбнулся и внезапно обрушился на мою худую зудящую грудь, надавив на ее середину двумя сложенными крест-накрест широкими ладонями. Еще чуть-чуть, и он сделает мне искусственное дыхание.

– Дыши, парень! – закричал он на английском с легким акцентом, в то время как из моего рта снова хлынула морская вода. – Дыши!

– Я жив, – протестовал я на испанском, фыркая и громко кашляя, – ай! Полегче!

Именно этот язык оказался родным для матроса, он широко улыбнулся, блестя двумя рядами белоснежных, словно морской жемчуг, зубов. Странно, я никогда не был в Испании и видел корриду и тореадоров только на картинках. Так как я могу говорить на испанском языке? Как?

– Тут была блондинка? – спросил я на английском сразу у всех. – Такая красивая и наглая?

– Блондинка? – переспросил капитан Гофман, и, к моему удивлению, надо мной склонилась белокурая кудрявая девчонка с огромными глазами яркого василькового цвета.

– Нет, не эта, – пробормотал я, вспоминая, где раньше видел столько кудряшек; кажется именно эта девчонка вошла в тройку победителей, – нет, не как пудель, а как…

– Я увидела в окно, как ты упал, и вызвала полицию! – взволнованно сказала девочка на английском, на вид она была на пару лет моложе меня. – И я прибежала сю…

В этот момент раздался громкий взрыв, от которого содрогнулась вся палуба, и у меня заложило уши. Из номера на третьем этаже повалил черный дым, громко завыла пожарная сигнализация, сотни отдыхающих мигом высыпали на балконы. Те же, кто был на улице, высоко задрали головы, громко охая и причитая. Я облегченно вздохнул: это был не мой номер.

– О, ужас! – закричала девочка на языке, названия которого я не знал, но все равно понимал каждое ее слово. – Это моя комната! О, какой кошмар! Мой Эрик! Эрик!

Девочка развернулась и со всех ног бросилась к своему пылающему номеру. Надеюсь, ее бойфренд Эрик тоже удачно куда-нибудь вышел перед взрывом. На мое счастье, капитан Гофман и его молчаливый коллега отправились вслед за белокурой кудряшкой, сочтя пожар куда более важным делом, чем допрос спасенного утопающего.

– Который час? – спросил я матроса по-испански, кивнув на водонепроницаемые часы на его запястье.

– Половина третьего, – ответил он, изучая меня своими темными карими глазами, – ты родом из Испании, амиго? Я Маркос из Барселоны.

Половина третьего! И если я еще жив, то моей младшей сестры уже нет… Я был готов наброситься на моряка и разорвать на части за то, что он спас мою никчемную жизнь. Но вместо этого я набросил на глаза свою мокрую челку в надежде, что морская вода спрячет мои слезы.

– Хэй, парень! Ты что? Не смей! – Маркос из Барселоны перекинул мою руку через свои плечи и поставил меня на ноги. – Тебе срочно нужно в медпункт! Сможешь дойти?

На вид ему еще не было тридцати, а через мокрую майку я чувствовал его крепкие, как камень, мышцы.

– Да, амиго, – раздался мой голос, странный и незнакомый, словно кто-то другой шевелил за меня губами, – спасибо, ты спас мне жизнь!

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь сконцентрироваться. Но не тут-то было: я снова очутился в зеленоватых сумрачных морских глубинах рядом со своим бездыханным телом. Страшные кадры погружения, словно бесконечный фильм ужасов, снова и снова повторялись в моей больной голове. И вдруг опять этот громовой грудной бас:

– Un ancla en la boca! Arriba!

Я закашлялся, резко дернувшись от неожиданности, и открыл глаза.

– Благодари не меня, – ответил Маркос и кивнул мокрой головой в сторону, – а Мистера Ямамото. Именно этот парень вызвал штаб, а белобрысая кудряшка – всего лишь полицию.

И тут я заметил стройную худощавую фигуру молодого японца, одетого в черные джинсы и такую же футболку. Все это время он сидел на лавочке, стоящей неподалеку, а на его коленях мерцал яркий экран навороченного карманного компьютера. Интересно, как давно он тут находится и за всем наблюдает? Может быть, он видел нас с Селестой?

Заметив наше внимание, Акира слегка кивнул и смущенно заулыбался. Я подошел к нему, опираясь на верное плечо Маркоса.

– Ты спас мне жизнь! – сказал я по-японски. – Как я могу тебя отблагодарить?

– Ты знаешь мой язык? – удивился парнишка; Маркос не понимал ни слова, хоть и догадывался, о чем мы говорим. – О, какая приятная неожиданность! Знай, что я всего лишь вовремя набрал нужный номер, а на борт тебя поднял вот этот человек.

Я посмотрел в темные, почти черные глаза Дракона, юного компьютерного гения.

– Теперь я знаю, почему Солнце, просыпаясь, первым делом смотрит на Японию, – произнесли мои губы без моего согласия. Приятно было видеть, как щеки парня порозовели. Он перевернул в руках свой карманный компьютер.

– Ты был в Стране Восходящего Солнца? – улыбнулся Акира.

– Нет, – неожиданно ответил я, радуясь, что мои губы снова меня слушаются, – честно, у меня не хватит денег даже на самолет.

Губы парня сжались в твердую тонкую линию, но он ничего не ответил.

– До встречи, – кивнул я и тут же добавил, – еще раз спасибо за жизнь!

– Ого! Где ты выучил китайский? – спросил Маркос, едва мы отошли на приличное расстояние. – А ты напишешь мое имя иероглифами?

– Это японский, – ответил я, импровизируя на ходу, сам не понимая, что происходит, – напишу, если мы не пойдем в медпункт. Смотри, я уже могу сам стоять.

И в доказательство своих слов, я отпустил его плечо и самостоятельно сделал несколько уверенных шагов. Маркос тяжело вздохнул, но согласился не вести меня к врачам. За это я написал его имя и на японском, и на китайском – естественно, как только мы оказались в его каюте и он нашел в своей сумке блокнот и карандаш. Парень радовался, как ребенок, пытаясь повторить причудливые иероглифы, постоянно переспрашивая, что они значат.

– Как тебя зовут, амиго? – спросил он, укутывая меня в большое белое полотенце; второе такое же лежало на его широких плечах. – И ты не сказал, был ли ты в Барселоне?

– Я никогда не был в Испании, – услышал я свой спокойный голос, – а мое имя – Даниэль.

Глава 13. Привет из Тартара

Спустя минуту я уже бежал по коридору, тяжело дыша и стараясь не споткнуться о ковер на полу. И зачем я соврал Маркосу? Точнее, то, что я никогда не был в Испании было чистой правдой, а вот мое имя – наоборот. Хотя, пусть он лучше разыскивает полиглота Даниэля, чем про неудачника Леонида. Берегись Селеста, теперь, когда мне нечего терять, моя месть будет страшна. Я остановился перевести дыхание, бормоча себе под нос:

– Наглая, заносчивая, тупая блондинка! Терпеть тебя не могу!

Что за ерунда вообще тут происходит? Я же остановился! Так почему эти бежевые стены с высокими деревянными дверьми все еще плывут мимо меня? Мои ноги, обутые в промокшие хлюпающие кеды все еще продолжали бежать, самостоятельно выбирая себе направление и скорость! В панике я схватился руками за свои мокрые бриджи.

– Меньше визга, больше дела, салага, – раздался в моей голове грубый мужской голос, который показался мне очень знакомым, – шевели плавниками, нам нужно найти Селесту.

– Ты еще кто? – пробормотал я вслух, пытаясь резко остановиться, отчего тут же растянулся на полу. – Ай! Что за бред тут происходит?! Я спятил?

Гулкое эхо разнесло по коридору «спялил… пятил… пятил», моя левая рука тут же бесцеремонно отвесила мне звонкую пощечину по правой щеке.

– Не так громко, идиот! – злился голос в моей кружившейся голове. – Встаем! Живо!

– Кто ты? – спросил я шепотом, поднимаясь на ноги, мокрые кеды заскользили по паркету.

– Даниэль! Уже и крабу ясно! Зови меня капитан Дэн!

– Но как? Почему ты внутри моей головы? Внутри меня!

– Я всегда тут был и всегда буду! Я – часть тебя! – невозмутимо ответил Дэн. – Ты знаешь, сколько раз твоя душа возвращалась на Землю? О, кем ты только не был в прошлых жизнях!

Все это время я, точнее мы, если учитывать гостя в моей голове, двигались дальше по коридору, стараясь проявлять как можно меньше признаков безумия или психического расстройства. Моя правая рука, как самая послушная, ощупывала голову, ища тяжкие повреждения.

– Ты должен убраться из моей башки! – прошептал я сквозь стиснутые зубы. – Мои личные мысли! Мои чувства…

– О, я все давно знаю, – отмахнулся Даниэль, – не скули! Зато ты теперь свободно болтаешь на всех языках!

– Но где ты их все выучил?

– Я ничего не учил, салага! – ответил Дэн, левым указательным пальцем ткнув в мой лоб. – Просто знаю, где монетка лежит и как ее оттуда достать. Я – беглый эрг низшей ступени, абсолютно свободный от всех поручений богов. Знаешь, у души нет национальности, у всех в жилах красная кровь. Ты когда-то давно, в своих прошлых жизнях, сам говорил на всех этих языках, даже умел драться и держать в руках шпагу, насколько я знаю. Эй!

Последнее междометие мы произнесли одновременно вслух, когда одна из дверей, мимо которых мы проходили, открылась. Крепкая рука без труда схватила меня за мокрый шиворот и бесцеремонно втащила в номер. Я тут же увидел перед собой улыбающегося Федерико, он резко захлопнул за мной дверь.

– Эй, Лео! – его темные брови поползли на широкий лоб. – Ты откуда такой мокрый?

– Селеста искупала, – ответил Дэн, а я успел только добавить, – упал нечаянно… за борт.

Рико нахмурился, но увидев, как мои губы растянулись в нелепой наигранной улыбке, громко рассмеялся, сочтя все глупой шуткой. Парень еще пока не заметил, что обе мои фразы прозвучали на его родном итальянском и почти безо всякого акцента.

– Проходи в мою нору! – гостеприимно кивнул он на следующую раскрытую дверь; его номер состоял из нескольких комнат, и сейчас мы стояли в небольшом коридоре. – Мы найдем тебе сухие шмотки. Штаны, футболку… Эй! Когда ты успел выучить итальянский?!

Ну вот, он все-таки заметил, что я его не только понимаю, но и что-то отвечаю. Теперь придется сильно и много врать. Но быстрее, чем я что-либо сообразил, Дэн ответил:

– Я очень сильно ударился головой и немного поумнел. Такое бывает! – и добавил, чтобы скорее перевести тему. – Кстати, а где Селеста?

Рико снова нахмурился и сдул со лба длинную прядь темных волос, затем его большие серо-голубые глаза заблестели, а лицо озарила хитрая улыбка, словно он вспомнил что-то важное.

– Мы поймали ее, – заговорчески прошептал парень, схватил с тумбочки кусок свежего сырого мяса на косточке, взял меня за руку и потащил в комнату, – ты должен это видеть!

Я уставился на окровавленный кусок в его руках, ничего не понимая, и пробормотал:

– Это что? Отодрал от Селесты?

Федерико звонко рассмеялся и слизал с сырого мяса свежую кровь, словно голодный кот:

– Нет! Это просто мой полдник! Не бойся, амиго, больше я тебя не покусаю!

Он легонько толкнул меня в комнату, однако, не рассчитал свою новую вампирской силы, и я еле успел затормозить, едва не врезавшись в Андрэ. Белобрысый мальчишка сидел на краю огромной двуспальной кровати и был очень рад меня видеть:

– Демон! Ты вернулся! Смотри, кого поймал Рико!

Огромный угольно-черный ворон скакал по подушкам, на его голове был надет плотный спортивный носок, дабы он не смог разглядеть лиц своих юных похитителей.

– Твари! Трупы! Всех в Тартар! Аид! – орала птица, вертя серым, но все-таки чистым, носком во все стороны, ее правое крыло безжизненно волочилось по кровати. – Уроды!

Я остановился, как вкопанный. Даже у Дэна в моей голове не было слов. Он облегченно вздохнул, радуясь, что кусок мяса оторвали не от Селесты.

– А что случилось с его крылом? – ненавязчиво спросил я, наблюдая, как ворон плюхнулся на пятую точку и резко обернулся на звук моего голоса.

– Я нечаянно, – смущенно опустил глаза Рико и тут же впился клыками в мясо.

– Тварь! Тварь! – прокаркал ворон.

– Ты говоришь по-итальянски? – наконец-то заметил Андрэ, разглядывая меня, словно супермена или инопланетянина.

– А еще я мокрый! – огрызнулся Дэн, снова беря контроль над моим телом. – Не снимайте с птицы чулка! Через ее третий глаз сюда смотрит сам Аид!

– Как так? – спросил Андрэ, видимо, ни слова не понимая.

– Прямая трансляция в Тартар по центральному каналу! – объяснил я, но Дэн тут же перевел тему. – Выдери ему хвост, пока не сознается, куда дел твою черную розу!

– Твари! Всех в Тартар! – заорал ворон, хлопая здоровым крылом.

– Если не скажет, я его съем! – ответил Рико, грызя кость острыми мраморным клыками, словно барбос. – Лео, пойдем со мной, тебе нужно переодеться.

И он повел меня в другую комнату, такую же светлую и роскошную, только там вместо комода стояла тумбочка с огромным плоскоэкранным телевизором, а на месте двуспальной кровати был разложен небольшой диван, на котором все так же неподвижно лежала Лиана. Мне показалось, что девушка стала немного бледнее и худее, чем тогда, когда я ее видел в первый раз. Но она оставалась все такой же красивой и милой, словно принцессой, которая вот-вот откроет свои зеленые глаза и откинет с лица густые темно-каштановые пряди волос.

Федерико подвел меня к огромному шкафу-купе с зеркальными створками, которые тут же раздвинул, демонстрируя длинные ряды дорогих костюмов и рубашек.

– Это все Андрэ, – шепотом сказал Рико, словно боялся разбудить Лиану, и принялся рыться в беспорядке на нижней полке, где кучей валялись смятые джинсы вперемешку с рубашками и футболками, – а здесь все мое. Весь шкаф в твоем распоряжении, амиго.

Он накинул на мои плечи огромное полосатое полотенце и вышел из комнаты так быстро, что я ничего не успел спросить. Впрочем, все классические рубашки и костюмы Андрэ оказались мне малы, а то, что осталось от Рико, было сильно велико в плечах и груди.

– Тебе нужно брать с этого парня пример, кляча, – ворчал в моей голове Дэн, – на твои костяшки без слез не взглянешь. Сначала мне даже показалось, что по ошибке я попал в тело девчонки. Все бы отдал, чтобы примерить фигуру этого Федерико.

– Милости просим, – огрызнулся я, шаря в чужом шкафу, – тебя никто не держит!

Под кипой одежды пряталась пара тяжелых гантелей, стойкий мужской одеколон и небольшой, но хорошо заточенный нож в крепкой кожаной кобуре. Вероятно, Рико хранил его тут про запас, мало ли потеряет в драке свой основной. Что ж, нужно было лучше прятать оружие.

– Неплохо! – прошептал Дэн, улыбаясь моими губами и проводя вдоль лезвия моим пальцем. – Хочешь урок от пиратского капитана, молокосос?

Я молча обернулся на дверь: к счастью, она была плотно закрыта. Судя по приглушенным истерическим крикам ворона, птицу усиленно щекотали или решили искупать.

– Если у тебя нет девчонки, значит, у кого-то их две, – продолжал Дэн, воспринимая мое молчание, как знак согласия, – если тебе не хватает золота, значит, у кого-то есть лишнее. Капитанский штурвал не передают и не дарят, салага, его берут силой, отнимают и держат до тех пор, пока смогут удержать!

– Ты был пиратом? – спросил я у своего отражения в зеркале, держа в руках самую маленькую из всех мятых футболок. – Ты тоже орк, как Селеста, или вроде того?

– Я был самым успешным пиратским капитаном! – ответило мое отражение. – Черный Дэн погиб шестнадцать раз, и ожил семнадцать! А как же иначе, если моим патроном стал Морской Дьявол, и сама смерть была в меня влюблена? – худой мальчишка в зеркале засмеялся, и его зелено-карие глаза заблестели. – То есть мне покровительствовал сам Посейдон, а любила – Селеста! Это я спер у Харона золотую монетку, вернулся на Землю в твоем теле, дождался, пока тебе стукнет семнадцать и затащил тебя на корабль. Вива, Селеста! Что бы я без нее делал?

– Ты написал за меня этот роман на испанском, да? – мое отражение в зеркале снова приняло неуверенно-удивленный вид. – Ну, «Вива, Селеста»? Так она тоже знает?

– Конечно, я написал! Левой рукой! И, конечно, блондинка все знает! Ты думаешь, она просто так нашла тебя? Просто так спасла твою продырявленную ножом шкуру? Просто так скинула в волны? И поцеловала напоследок?

Я заметил, как краснеют уши у моего отражения, рот беспомощно открывался и закрывался. Все эти годы внутри моего сознания жил этот… паразит? Слушал мои мысли, копил мои тайны, видел все мои проколы и неудачи. Да он знает обо мне больше, чем я сам!

– Расслабься, салага, – улыбнулось мне отражение в зеркале, – неужели ты не замечал меня? Иногда я говорил то, о чем ты только успел подумать. Хватал за тебя предметы левой рукой, видишь ли, я – левша. А как же все твои дежавю? Интуиция?

– Но… но зачем тебе все это?

– А ты никогда не хотел жить вечно? Быть свободным, как ветер, и сильным, как море?

– Орком?

– Нет, не эргом! – я посмотрел на себя в зеркало, как на идиота. – Высшим эргом, то есть олимпийским богом, ты никогда уже не станешь: нужно было раньше начинать. Например, как они, – несколько тысяч лет назад. А быть низшим эргом, рабом у хозяина на побегушках, это не по мне. Я – беглый эрг, мне нельзя приказать, и моя душа свободна, как птица!

– Значит, Селеста… – я не закончил.

– А кто она, если не рабыня? – усмехнулся Дэн. – Хоть и останется она вечно молодой и красивой, но она будет бегать по Земле со своим черным списком вокруг Витаниса, пока тот не закончится. Или ее хозяин Аид не заберет ее обратно для нового поручения. Быть низшим эргом – значит нести вечную службу кому-то из богов. Нет, это не по мне!

Наступила пауза, в которой я лихорадочно переваривал полученную информацию, а Дэн в это время успел натянуть на меня темные шорты. Они свисали ниже моих колен и больше походили на мешковатые бриджи. Я не жаловался – это был самый лучший из всех худших вариантов.

– Но почему ты объявился только сейчас? – спросил я свое отражение.

– О, после ныряния в море внутри тебя должен был остаться только я один. Кстати, – тут моя левая рука сжалась в кулак и со всей силы ударила мне по животу; не знаю, каким таким чудом, но на мою другую ладонь вывалилась старинная золотая монетка, – вот из-за нее ты и остался в моей памяти, сознании и теле! Тот, кто носит с собой эту штуку, не может умереть.

С этими словами я засунул ее в карман бридж, и принялся выбирать себе кроссовки.

– Но как мы теперь будем жить вдвоем в одном теле?

– А кто сказал, что мы будем вдвоем, салага? Тот, чье подсознание сильнее, сотрет из памяти слабого, словно его никогда не существовало, и заберет его знания себе. Закон жизни.

Я молча завязал шнурки потертых кед цвета хаки. Кажется, Рико твердо верил в принцип «Одна старая вещь лучше новых двух». У меня больше нет младшей сестры, и теперь в моей голове поселился некто, кто собирается навсегда меня оттуда стереть.

– А пока помни, сынок, – сказал я сам себе, помахав в зеркале левой рукой, – моя сторона – левая – глаз, ухо, рука, нога. Даже левая половина твоей задницы – все подчиняется мне!

– Так при чем тут Селеста? – спросил я, чтобы поддержать наш «теплый» разговор.

– Я люблю ее, – призналось мне мое отражение и покраснело, – и это взаимно, сынок.

Тяжелый вздох. Дэн засунул в карман шорт нож Федерико. Я не сопротивлялся: мало ли что может пригодиться на этом проклятом корабле

– Даниэль! – донесся со стороны двери звонкий голос Селесты, никто из нас двоих не заметил, как она вошла в комнату. – Дани!

Едва я обернулся, как девушка уже была рядом, схватила меня за шиворот футболки, прижала к стене и… поцеловала. Прямо в губы. Так, словно я был единственным парнем в мире, а до конца света оставалось не больше пары минут. Я растаял и вскипел одновременно, мое сердце выпрыгнуло в горло и колотилось со скоростью миллион ударов в минуту. Время остановилось отдохнуть, а я даже и подумать не мог, что девчонки могут так целоваться.

Но это все не для меня, ей просто нужен Дэн. Она любит его за душу и поэтому даже готова принять такое никчемное тело. В памяти поплыли лучшие моменты моей жизни: решающий гол, забитый левой ногой, удар по ухмыляющемуся лицу Толика, после которого у меня неделю болела левая кисть. Когда я подтягивался, то последней всегда отпускал именно левую руку, даже девчонкам я первый раз подмигнул левым глазом. Это всегда был Дэн – именно он отвечал за левую половину моего тела, соответственно, и за лучшую часть моей жизни.

Селеста, словно почувствовав что-то неладное, наконец-то меня отпустила и я глубоко, словно только что вынырнул из воды, вдохнул. Сердце колотило, голова кружилась.

– Ты это… чего? – глупо улыбнулся я, краснея и слушая проклятья Дэна в моей голове.

– Лео? – нахмурилась девушка, отпрянув назад. – Лео! А где Даниель?

– Да тут я! Тут! – подал голос последний. – Пацан за мной увязался, прости.

Селеста вздохнула, прикусив нижнюю губу, не от растерянности, не то от сожаления. Она схватила меня за руку и потащила к двери:

– Идем, я что-нибудь придумаю! Здесь скоро будет Сотник Ареса!

– Что с моей младшей сестрой? – требовательно поинтересовался я, едва мы вышли в коридор.

Я не знаю, на каком языке мы говорили, но Рико и Андрэ уставились на нас, словно мы были проездом с Марса. Я кивнул первому, одарив благодарной улыбкой за одежду. От ответа на мой вопрос Селесту спас негромкий вежливый стук в дверь.

У меня тут же случилось дежавю. Я словно где-то раньше слышал эти тихие удары и уже почти вспомнил, где. Но Федерико уже стоял около двери, как самый быстрый из нас, и быстрее, чем я успел закричать «Стой!», ее открыл.

– Извините, сеньор, – раздался приятный вежливый голос знакомого черноглазого парня в серебряной рубашке, чьи белые, как снег косы, разбегались по плечам.

– Катись в ад! Никого нет дома! – закричал я, захлопывая дверь перед его носом, затем обернулся к Федерико и Андрэ. – Бегите! Это охотник за вампирами! Спасайтесь!

Селеста еле успела дернуть меня за руку, как раздался мощный удар, от которого дверь едва не сорвалась с петель и, раскрытая, отлетела прямо в то самое место, где я стоял полсекунды назад. Внутрь, как ни в чем не бывало, вошел Охотник, его черные глаза осмотрелись вокруг.

– Я пришел за детьми ночи, – спокойно сказал он, словно он был почтальоном принесшим посылку, – у меня приказ от Ареса забрать троих носферату. Любой эрг или смертный, что встанет на моем пути, уйдет вместе с нами.

Худенький белобрысый Андрэ храбро загородил спиной своего старшего брата. Селеста быстро схватила меня за левую руку, правую я сжал в крепкий кулак.

– Твари! Корм! Корм! – заорал из соседней комнаты ворон, но его все проигнорировали.

– Тут нет никаких ночных детей, – ответил я, делая шаг вперед, чтобы снова закрыть дверь, – все в следующем номере! А тебе что надо?

Следом за серебряным Сотником шла знакомая рыжеволосая Диана, одетая в бело-малиновую форму официантки. В руках она держала шикарную черную розу, которая за последние сутки, проведенные без воды, стала еще роскошней и краше.

– Я пришла за тобой, красавчик, – не растерялась барменша, ее карие глаза заблестели, – ты продал мне душу за золотую монету Харона. Там, в ресторане. Забыл? Теперь ты станешь эргом Диониса, вечно молодым, веселым и пьяным.

– То есть хроническим алкоголиком? – возмутился Дэн. – С тяжелой бессонницей? Нет уж! Я никогда не стану парнокопытным из стада Диониса! Никогда!

Мои уши густо покраснели, а в голове зазвучала фраза, нечаянно брошенная за завтраком: «Я бы давно продал душу, если бы за нее дали достойную цену». И, действительно, после этого в моем бокале оказалась ранее «потерянная» золотая монета.

– Это совсем не так! – возмутилась Диана, и улыбка мигом сошла с ее губ. – Мы веселимся каждое полнолуние! Наш Дионис – самый щедрый и добрый из высших эргов!

– Мы обсудим сделку попозже… ээ… сегодня вечером, – пробормотал я, забирая из ее рук бархатную черную розу, – я тебе позвоню! Честно!

Дэн с грохотом захлопнул дверь прямо перед самым носом девушки и быстро закрыл замок на пару оборотов. Диана не стала в нее ломиться, а только крикнула:

– Хорошо, красавчик! Я вернусь!

После чего я развернулся ко всем присутствующим, за что тут же получил звонкий удар в челюсть от серебряного Сотника и отлетел к стене. Из разбитой губы хлынула кровь.

– Это тебе за извинения перед Дианой, – холодно сказал Охотник, поднял черную розу с пола и резко вытащил свой клинок, что висел у него на поясе в серебристых ножнах.

Вместо него он убрал туда цветок. Один взмах – и короткий нож тут же превратился в настоящий длинный меч с острым светящимся лезвием; молочно-белый металл был точь-в-точь, как у клинка Селесты.

«О, мой Витанис может убить даже эрга, – зазвучал в моей голове звонкий голос девушки, – уничтожить раз и навсегда»

Федерико не стоял на месте: у него в руках откуда-то взялась кривая сабля с позолоченной рукоятью, сверкнуло лезвие. И оба металла, магический и человеческий, словно два мира, столкнулись с чудовищным лязгом. В первый раз сабля погнулась, а во второй – лезвие разлетелось пополам. Рико кое-как смог увернуться от удара, и белый меч охотника разбил в щепки дверь в комнату, где лежала Лиана.

– Нет! Стой! Это ошибка! – закричал Андрэ, подбегая к безоружному Рико, его бледное лицо перекошено ужасом и паникой. – Мой брат не… – тут он хотел сказать, что Федерико не вампир, но в последний момент решил не врать, – мой брат не делал зла! Он никого не съел! Ты не можешь забрать его!

– Он – вампир, и у меня приказ отправить его в Тартар, – ответил Охотник, в его черных, без белков, глазах отражалось испуганное лицо Андрэ, – отойди, смертный, или я заберу тебя с собой.

– За младшего Лепрэнто вступился сам Аполлон, – громко сказала Селеста, переминаясь с ноги на ногу слева от меня, – его музыка слишком хороша для ушей Тартара!

Краем глаза я заметил, что ее руки были сложены на груди, а рукоять Витаниса свободно торчала из-за ее кожаного пояса. И тут меня посетила отличная идея.

– Нет! Даже и не думай, салага! – только и успел закричать Дэн в моей голове.

Охотник замахнулся своим мечом над головой Рико, я резко выхватил Витанис из-за пояса Селесты, и в следующий момент два ярко-белых лезвия столкнулись. Сначала я удивился, каким таким чудесным образом я смог выдержать столь мощный удар и оружие даже не вылетело из моих рук. Просто в самый последний момент Федерико обхватил рукоять Витаниса, сжав мои ладони своими и вложив в удар всю вампирскую силу.

Селеста закричала что-то возмутительно-оскорбительное, но ее никто не слушал. От удара лезвие Витаниса стало гораздо длиннее и шире, превратив клинок в настоящий боевой меч. Я за ненадобностью отскочил в сторону. Охотник толкнул Рико в комнату, да так сильно, что парень врезался в шкаф, побив почти все зеркала, но смог встать на ноги и продолжать отбиваться.

Охотник наносил удар за ударом, не щадя ни дорогого ремонта, ни новой мебели. Под его серебряной кожей ходили стальные мышцы, парень дрался грациозно и красиво, словно танцевал. Он пригибался, отступал и тут же делал выпады, быстро загоняя противника в угол. Федерико держался, еле-еле успевая отражать удары, только благодаря сегодняшнему уроку фехтования с Селестой. Парень стоял боком, следил за мечом, а не за серебристыми руками противника.

– Что с его кожей? – невольно спросил я Дэна. – Он блестит, как напудренный!

– Сотня самых лучших воинов Ареса проходит посвящение через погружение в воды реки Стикс. Это делает бойцов не только серебряными, но и неуязвимыми, как Ахиллес, – следовал ответ, – Охотник как крепость, которую нельзя взять ни одним оружием.

В это время Андрэ, словно подслушав мои мысли, бросился к телефонной трубке со словами:

– Я звоню в полицию! Прекратите!

Федерико отвлекся всего на десятую долю секунды, и Витанис вылетел из его руки. Острый меч противника тут же впился в плечо парня и прочертил глубокий разрез через все его тело, словно нож сквозь бутербродное масло. Рико упал на колени, зажимая ладонями грудь, кровь тут же хлынула сквозь бледные пальцы. Андрэ с криком повис на локте охотника, но тот стряхнул его в сторону, словно котенка, и резко повернулся к неподвижной Лиане.

– Она не вампир! – заявила Селеста, подбирая Витанис, дунула на его лезвие, и меч снова стал маленьким клинком, легко помещающимся за ее пояс.

– Да, но она – четвертая в моем списке, – ответил Охотник, поправляя черную розу. Он вытер кровь со своего сияющего меча простыней и заправил его в ножны рядом с цветком.

Андрэ упал рядом с окровавленным неподвижным Федерико, голубые глаза юного музыканта закрылись, а из-под белобрысой челки по лбу потянулась тонкая алая струйка крови.

– Нет! – закричал я, кое-как вытащил правой рукой из своего кармана старый клинок Рико и со всей силы ударим им Охотника прямо в спину.

Я вложил в этот удар всю свою мощь и вес, но лезвие оставило на рубашке всего лишь царапину. Короткий, но сильный контрудар локтем в мою грудь – и я отлетел в другой конец комнаты, туда, где на тумбочке стоял огромный плоскоэкранный телевизор. Мой нож беспомощно покатился по полу в противоположную сторону.

– Идиот! Руку мне вывихнул! – заорал в моей голове Дэн. – Сотник не только искупался в Стиксе, но и постирал там свою рубашку и штаны! Их теперь копьем не пробьешь!

Я не успел возмутиться, так как в эту самую секунду случилось нечто совершенно невероятное: огромный новенький телевизор сам собой включился, и на плоском экране замелькала празднично наряженная толпа – в основном люди в деловых костюмах и вечерних платьях. Они находились в огромном зале с сотнями прожекторов, переполненном улыбками и вспышками фотоаппаратов. Перед глазами поплыли стенды с презентациями, цветными плакатами, лозунгами и стопками книг. Наконец, в самом дальнем ряду мелькнул пустой промежуток: просто голые стены и пол. Как ни странно, но именно там толпилось больше всего народа, и ярче всех сверкали фотовспышки.

– Блин! Сегодня же презентация молодых авторов! – вспомнил я, кусая разбитую губу.

Где-то в толпе мелькнуло круглое довольное лицо Сэма, а затем – спасшего меня Акиры. За кадром раздался приятный голос оператора:

– Это же стенд Даниэля! Но там… там ничего нет! Выхожу на разведку! – камера поплыла ближе, а оператор, видимо, начал усиленно расчищать себе путь локтями, – смотрите, тут просто листок с интернет-адресом. Но это же сайт организаторов! Эй, кто-нибудь видел Даниэля?

– Нет, но я слышал, что вчера он вышел на сцену в одних трусах! – сказал кто-то из толпы. – А может, и без!

– А мне сказали, что это вообще девушка была!

– Да не, это просто старик, которому трудно держаться на ногах, – ответил высокий парень в очках, – сейчас загляну на этот сайт. Эй, первые ряды, что там за адрес на листке?

Я судорожно сглотнул, молясь, чтобы никто из моих знакомых сейчас не смотрел телевизор, а тем более – мама. Я все провалил и, как обычно, все испортил. Как я мог забыть?

На этом позорном моменте экран погас, в разбитом дверном проеме стоял Дарио с пистолетом в руках и самыми серьезными намерениями в голове. Он бросил пульт от телевизора на пол, нацелился прямо в сердце охотника и процедил сквозь крепко стиснутые зубы:

– Отойди от моей дочери, клоун! Быстро!

– А вот и последний пришел! – ответил Сотник, на обоих указательных пальцах которого блеснули серебряные кольца. Между ними мелькнула тонкая острая нить.

Раздались громкие выстрелы. Один, второй, третий… Дарио выпустил в грудь Охотника всю обойму до последнего патрона. Наконец, наступила мертвая тишина, в воздухе молнией сверкнула нить Охотника. Вампир вздрогнул, и его лицо приняло удивленный вид. Пистолет выпал из рук Дарио и покатился по полу. Сотник резко убрал свою серебряную нить.

Я онемел от шока: черноволосая голова Дарио, словно у сломанной куклы, отвалилась и, вместе с обессилевшим телом, рухнула на пол. Нить Сотника сделала свое дело быстрее, чем мы успели заметить. Селеста прижала руки ко рту, словно в безмолвном крике.

– От… отомсти за… меня… демон! – прошипел Дарио, разворачиваясь ко мне лицом.

Моя левая рука, повинуясь воле Дэна, незаметно достала из кармана шорт золотую монетку и осторожно кинула на пол. Та послушно покатилась в сторону умирающего вампира.

– Слишком поздно, – пронеслось у меня в голове.

Охотник схватился за свою грудь: с серебряной рубашки, словно капли дождя с зонта, одна за другой посыпались смятые искореженные пули. Дэн оказался прав: ткань была прочнее бронежилета. Так не бывает! Ведь даже у непобедимого Ахиллеса была уязвимая пята!

Когда Сотник заправил свою окровавленную нить и снова обернулся к Лиане, то встретился нос к носу со мной. Его черные глаза сверкнули гневом.

– Уходи, смертный, – нетерпеливо сказал он, – твой час еще не пришел!

– Я Даниель, если тебе интересно, – ответил я. Странно, что Дэн не пытался мне помешать, забившись в дальний уголок моего сознания, – я непокорный эрг, беглый раб!

Сотник сделал шаг вперед, внимательно рассматривая меня своими черными глазами: его белки снова исчезли. Сверкнули кольца на указательных пальцах, и на моей шее, словно удавка, оказалась тонкая холодная нить. Одно движение – и моя голова будет на полу.

– Даниэль? – недоверчиво спросил Охотник, но, наконец, что-то увидел в моих глазах и уверено произнес. – Тогда ты пойдешь со мной. Тебя ждет суд Фемиды.

– А как же последнее желание? – вскрикнула Селеста. – Любое перед смертью!

Охотник тяжело вздохнул, слегка кивнув своей белой, как снег, головой.

– Я… отдаю… все… свои… годы… сестре… Леонида, – раздался тихий хриплый голос, почти шепот, откуда-то с пола, губы Дарио едва шевелились, в то время, как его рука судорожно сжалась вокруг золотой монеты, – все… до… последней… секунды…

– Моя сестра…? – переспросил я, словно ослышавшись.

– Жива! – ответила Селеста, взглядом обвиняя меня в том, что я ей не верил. – И теперь будет жить вечно. Вампиры бессмертны!

Я взглянул на голову Дарио, его глаза были закрыты, а губы неподвижны. Старая золотая монета валялась рядом с его раскрытой ладонью – он ее нарочно выронил. Теплые слезы благодарности затуманили мой взгляд и обожгли солеными ручьями щеки. Моя младшая сестра жива и будет жить вечно. И у нее теперь все будет хорошо, несмотря на всех богов вселенной.

Охотник с презрением смотрел на мои слезы, как на слабость и страх пред смертью, а я ему улыбался. Молодое и красивое, его лицо сверкало, словно присыпанное серебряной пудрой, огромные черные глаза, казалось, смотрели сквозь меня и не верили тому, что видят.

– Этот парень всю жизнь исполнял приказы; не удивлюсь, если он и писает тоже по команде, – шептал мне на ухо Дэн, – первый среди равных из сотни лучших воинов Ареса. Больше тысячи лет он изучал искусство войны, щедро пополняя Тартар душами по команде своего могучего хозяина. Тебе не справиться с ним! Он скорее умрет, чем ослушается приказа.

– У меня есть последнее желание, Сотник, – сказал я. Дэн замолчал, словно его никогда не было в моей голове, – я не хочу погибать от рук, на которых будет кровь беззащитной девушки.

– Тогда прочь с дороги, смертный, – ответил охотник, и тонкая стальная нить на моей шее слегка дернулась, – не мешай мне и проживешь чуть больше.

– Ты не понял, солдат, – спокойно сказал я, словно мы с ним были одноклассниками. Страх и боль куда-то исчезли, – я Даниэль! И для меня позор – умереть от руки такого, как ты! Того, кто убивает невинных и побеждает слабых, кто не знает, что такое честь и мужество. Ты не воин, ты – убийца! Тупой наемник, который слепо исполняет приказы своего жестокого хозяина! И мое последнее желание пред смертью – пусть она придет не от твоих грязных рук!

Я облизал свои сухие губы, набрал побольше слюны вперемешку с кровью из разбитой губы и плюнул прямо в его блестящее лицо. Черные глаза вспыхнули яростью, губы сжались в твердую линию, которая была тоньше, чем его стальная нить, за ними заскрипели зубы. В любой миг моя голова могла слететь с плеч, но нет… Последнее желание умирающего – это священный закон, а приказы Ареса не обсуждаются. Так что же выберет этот Сотник?

Если крепость нельзя взять штурмом снаружи, она берется хитростью изнутри.

Охотник просто стоял и смотрел на меня своими стеклянными черными глазами, совершенно не зная, что делать. Он должен убрать меня с пути, ему нужно выполнить приказ и забрать с собой Лиану. Здесь могла быть тысяча возможных вариантов. Например, просто отшвырнуть меня в сторону или ударить так, чтобы я надолго потерял сознание, и в это время убить девушку. Но он не мог просто так отпустить Даниэля, беглого эрга, которого ищет весь Олимп. Сотник стоял, словно серебряная статуя, лихорадочно выбирая самый важный из своих приказов: забрать Лиану для Ареса или Даниэля для Фемиды? Интересно, учит ли Арес своих воинов хоть немного думать? Или они просто слепо исполняют его приказы?

Черные глаза охотника стали потихоньку светлеть, пока не превратились в ослепительно-белые. И с неземной яркой вспышкой он исчез, будто растворился в воздухе. В этот момент где-то за окном громыхнул гром, корабль резко дернулся, словно поднялся на невидимой волне.

На пол у моих ног упала черная бархатная роза и короткий меч в серебряных ножнах – все, что осталось от Охотника Ареса, входящего в сотню его лучших непобедимых солдат. На темной рукояти оружия сверкала пара чисел «54» – порядковый номер и имя его обладателя.

– Что ты сделал? Ты убил Сотника! – причитала Селеста, кидаясь ко мне. – Что ты натворил? Дани?

Я посмотрел на обломки разбитого шкафа, среди которых лежал Федерико, над которым склонился его младший брат. В руке Андрэ сверкнуло лезвие ножа, того самого, что я потерял.

– Что ты делаешь? – закричал я в панике. – Эй! Стой!

Но мальчишка не слушал. Он прочертил лезвием глубокую полосу на своей левой руке, свежая молодая кровь закапала прямо на сухие неподвижные губы Федерико. Вампир не двигался с места, как бы ни старался его младший брат.

Селеста вытащила из серебряных ножен белый светящийся меч, восхищаясь его превосходным балансом и остротой лезвия. Я невольно потянулся к нему, ослепленный вспышкой.

– Победитель забирает оружие побежденного, – сказала девушка, не глядя на меня, и пронзила острием меча бутон черной розы, а заодно и новенький паркет.

Цветок тут же вспыхнул каким-то ядовито-зеленым пламенем, Лиана вскрикнула. Федерико, очнувшись, впился клыками в руку Андрэ. Последний громко облегченно засмеялся.

И в этот миг мы с Дэном потеряли сознание, завалившись во внеплановый глубокий обморок. Благо, Селеста вовремя успела подхватить меня под руки.

Эпилог

Я очнулся в роскошной новой каюте, лежа на начищенном до блеска темном паркете лицом вниз. Воспоминания хлынули в мою память, как из пожарного шланга. Вампиры, Охотник, раздвоение личности. Сначала я думал, что это всего лишь кошмарный сон, но…

– Доброе утро! Очнулся? – раздался в моей голове знакомый голос; Дэн был чем-то явно недоволен. – Давай поднимайся, моя красавица!

– Где я? То есть мы? – я глупо хлопал ресницами, осматривая мебель и стены – ни царапины. – Почему я валяюсь на полу?

– Твоя новая каюта! Видишь, пока еще ничего не сломано! – тут же ответил Дэн. – Почему полы метешь? Я же не виноват, что ты не можешь даже отжаться, салага!

Я попытался подняться и тут же рухнул на пол: резкая боль пронзила мои плечи.

– Отжался всего тридцать два раза! – ворчал Дэн. – Позор! Девки и те больше могут!

– Идиот! – выдохнул я, кое-как садясь на пятую точку; предплечья ныли так, словно я только что вскопал целый огород. – Я теперь еле ползаю! Ты не мог меня разбудить?

От ответа Дэна спас негромкий, но настойчивый стук в дверь. Я вздрогнул: неужели очередной Охотник? Стучат очень вежливо, значит, чего-то хотят. Пришлось быстро встать с пола и идти открывать. На ходу я мимолетом осмотрел свою футболку и шорты на наличие пятен крови, но, к счастью, ничего не обнаружил.

Однако, проходя в коридоре мимо зеркала, я не упустил возможности взглянуть на себя получше. Вид был помятый и уставший, как после долгой ночной вечеринки: рассеянный взгляд, опухшие губы, волосы, торчащие во все стороны в лучших традициях туалетного ершика. Мои руки тут же принялись их машинально приглаживать, и я жалел, что я не девчонка и не могу использовать преимущества косметики. И тут мое сердце остановилось: из зеркала на меня смотрел Дарио. Он даже улыбнулся и приложил указательный палец к губам, но было поздно: я шарахнулся от него так, что тут же врезался в стоящий сзади комод.

– Я забыл тебе кое-что вернуть, демон! – спокойно сказал сеньор Вольпонэ, протягивая вперед раскрытую ладонь, в центре которой блестела старая золотая монета. – Это твое!

И, о, ужас! Рука высунулась прямо из поверхности зеркала, словно это была вертикальная водяная гладь. Даниэль осторожно взял монетку левой рукой и отправил ее в карман моих шорт.

– Ты… ты не умер? – спросил я дрожащим голосом, а Дэн тут же добавил. – Как там твоя голова, приятель?

– Благодаря этой монете, я сбежал из Тартара и стал призраком, – ответил Дарио, выходя из зеркала, как из портала, – ты устроил большую шумиху на Олимпе! Все боги делают ставки и говорят только о тебе, демон!

Я не успел ни обрадоваться, ни огорчиться, так как в дверь снова постучали. В этот раз громко и настойчиво, затем раздался знакомый серьезный голос капитана Гофмана:

– Откройте, полиция! Или мы выломаем дверь!

Дарио подошел к стене и просунул сквозь нее голову, пройдя сквозь штукатурку и кирпичи, как через цветной столб дыма. А когда снова оказался в номере, то прошептал:

– Там их четверо! Два копа, одна горничная и, кажется, главный менеджер с какими-то бумагами. Похоже на счет. Шепчутся, что вся мебель испорчена.

– Блин! – выругался я, вспоминая состояние своей первой каюты. – Блин! Блин! Блин!

– Может, в окно? – предложил вслух Дэн. – Прежде помогало.

Призрак вампира быстро подлетел к правой стене и просунул сквозь нее голову:

– Семь человек. Играют в мафию. Почти все пьяные.

Затем он проделал то же самое с левой стороной:

– Все чисто! Сюда можешь лезть!

В замке входной двери зашуршали ключи, и я бросился на балкон, проклиная Даниэля за его внеплановую зарядку. В этот раз мне снова повезло: я залез на соседний балкон быстрее, чем полиция ворвалась в мой номер. Интересно, как я сам-то на него попал?

У соседей, и правда, никого не было дома. Я устало плюхнулся на аккуратно застеленную широкую кровать и оглядел комнату. На столе лежала пара закрытых ноутбуков, на крышке одного из которых гордо красовалось яблочко, рядом – черный навороченный фотоаппарат с массивным и длинным, словно пушка, объективом.

– Лео, я, пожалуй, пойду проведаю Элеонору, – шепотом сказал Дарио, – знаешь, у меня, кажется, скоро будет сын или дочь. Береги себя!

С этими словами он развернулся и прошел сквозь стену – я только успел помахать ему на прощанье рукой. Бедняга! Интересно, кто-нибудь, кроме меня, может его видеть и слышать?

Тут дверь в комнату распахнулась, Дэн крепко выругался, а я попытался упасть за кровать, но безуспешно. На пороге стоял мой сегодняшний знакомый – Акира Ямамото – в домашних шортах и растянутой футболке. От неожиданности он чуть не выронил из рук белый iPhone. Тогда бы мне точно пришлось прыгать в море из-за невозможности возместить такие убытки.

– Лео-сан? – удивился Акира, но тут же почему-то расплылся в улыбке. – Как ты сюда попал? Через окно?

– Не зови полицию! – я вскочил на ноги и направился к балконной двери. – Я уже ухожу!

– Нет, постой! – парень протянул мне свой дорогущий iPhone. – Я нашел твой телефон и искал тебя, чтобы отдать.

– Но… это не мой телефон, – запротестовал я, с ужасом представляя, сколько сейчас у меня могло бы быть пропущенных вызовов, – я потерял свой.

– Я искал тебя на сегодняшней презентации молодых авторов, – не слушал Акира, плюхаясь на край широченной кровати, – тебя нигде не было, и потому я повесил листок с названием сайта, где можно было бесплатно скачать твое произведение «Вива, Селеста».

– Так это ты? Спасибо!

– Не за что! – пожал плечами парень, и продолжал. – За сегодня твое произведение скачали больше миллиона раз. Я разместил несколько рекламных баннеров и… секунду, – он заводил пальцем по светящемуся экрану телефона, – у тебя уже миллион!

– Спасибо, – пробормотал я, – не понимаю, каким таким образом мое скромное творчество могла скачать такая махина народа? Миллион человек!

– Миллион, – повторил японец и добавил волшебное слово, – евро!

Я открыл рот, не веря своим ушам. Тогда он показал мне семизначную цифру экране. Число увеличивалось каждую секунду, словно в самом счастливом сне.

– Ты молодец! Купишь себе яхту и домик с бассейном у океана! – мечтательно произнес я.

– Нет, Лео-сан, это все твое, – ответил, улыбаясь, парень, – я завел счет на твое имя.

Я заставил его повторить последнюю фразу четыре раза и все равно в нее не поверил. Миллион евро? Да я теперь просто богат! О, даже все последние события не могут так круто изменить мою жизнь, как эта желанная семизначная цифра.

– Но почему? – настороженно спросил Дэн. – Почему ты мне помогаешь?

Акира выпрямился и посмотрел мне прямо в глаза:

– Я был в том лифте, что сорвался вниз, – просто ответил он, – я сидел там, пока ты что-то не сделал, двери окрылись, и я успел выпрыгнуть. Спасибо, Лео-сан.

– Но? – у меня просто не было других слов. – Как ты узнал, что это был именно я?

– Я нашел твой мобильник, – продолжал Акира, затем покраснел и смущенно отвел глаза, – и джинсы. Правда, я смог починить только телефон: вытащил симку и вставил в новый. Этот iPhone теперь твой. Штаны спасти не удалось.

– Мой iPhone? – никогда прежде я не произносил эти два слова вместе.

Акира кивнул, и в этот самый момент раздалась приятная классическая мелодия входящего вызова, и на экране высветилась крупная надпись: «Главный Штаб вызывает».

– Уже седьмой раз за вечер, – вздохнул парень, стряхнув со лба темные пряди, – кто это? Я отправил туда пять смс на английском, что с тобой все хорошо.

Но вместо ответа я набрал в легкие побольше воздуха и снял трубку:

– Леонид, слава Богу! Ты был весь день недоступен! Что случилось? – на том конце всхлипывал родной женский голос. – По телевизору показывали презентации всех, кроме тебя! Мне пришла куча смс с какими-то иероглифами!

– Мама, все хорошо, – спокойно ответил я, импровизируя на ходу, – корабль не стоит на месте, связь часто не работает. Как сестра?

– Жар ушел, и все прошло, словно не бывало, – голос в трубке значительно повеселел, – она просто встала с постели и… пошла на улицу. Я переживаю, что могут быть осложнения.

– Не волнуйся! – ответил я, уверенней, чем следовало, а Дэн добавил в моей голове. – Ой, сопли в колыбели! Да эта малышка вас всех переживет! Вампир отдал ей все до секунды.

– У меня плохая новость, сынок, – она тяжело вздохнула, мое сердце екнуло, – я потеряла работу и…

– Отличная новость! Значит, тебе завтра не надо рано вставать, – радостно ответил я; Акира понимающе кивнул, без труда догадавшись, о чем идет разговор, и показал мне цифру, выросшую уже на двадцать процентов, – я тут немного подработал. Моим личным менеджером было задумано, чтобы я не появлялся на своем стенде: хорошее не рекламируют. В общем, у меня миллион!

– Миллион? – переспросила мама, и я представил, как открывается ее рот, и округляются глаза. – Но, наверное, это не все тебе и…

– Евро! – добавил я волшебное слово. – У меня отличный менеджер! Бесплатный! Это мой миллион евро, и через час он будет на твоей карточке! Тебе больше не нужно вставать на работу, у нас дома будет самый классный ремонт, Настя пойдет в частную школу и сможет позволить себе все, кроме… мороженого! Пока горло не окрепнет!

В трубке слышались негромкие всхлипывания. Она мне не верила, да я и сам себе не верил.

– Я люблю вас! – были мои последние слова; в глазах, кстати, не только моих, стояли слезы; Дэн голосил в больной голове. – Болван! Быстрее предоставь вещественные доказательства своей любви!

– Теперь ты сможешь прилететь в Японию, – сказал Акира, забирая у меня погасший телефон, – просто скажи мне номер счета!

– Ты точно не возьмешь себе ни цента? – не поверил я. – Но почему?! Ты должен!

Парень покачал головой, и его черные глаза заблестели.

– Ты спас мне жизнь, – просто ответил он, – там, в лифте, я слышал, что с тобой был кто-то еще… какой-то другой взрослый и сильный человек. Он ушел и совсем тебе не помог. Почему?

– Потому что тогда этот человек еще не был человеком, – задумчиво произнес я, вспоминая Дарио и кусая свои губы, – но сейчас я бы отдал за него жизнь.

В этот прекрасный момент в дверь вежливо постучали, а затем без спроса в номер ввалилась полиция и старший менеджер отеля с длинным счетом в руках.

– Мистер Хомкин, – официально обратился капитан Гофман, – вы арестованы по подозрению в нелегальном ношении холодного оружия. Мебель в вашем номере была безнадежно повреждена колюще-режущими предметами, предположительно топором.

– Саблей! – выпалил я быстрее собственных мыслей; Дэн ругался так, что мое лицо тут же залилось краской. – Я не хотел…

– Но ты проговорился, сынок, – подмигнул мне капитан, и его молчаливый помощник передал ему наручники, которые вскоре крепко сидели на моих запястьях.

– А как же счет за порчу имущества? – выступил вперед деловой менеджер, самый главный и пузатый. – Кровать, комод, шкаф, окно! Все новое!

«Да чтоб ты лопнул, Федерико, – кипятился Дэн, моя левая рука все крепче и крепче сжималась в кулак, – я сейчас разорву этого управляющего на тряпки!»

– Хорошо, я все оплачу, – слабо улыбнулся я, слыша, как скрипят мои зубы.

В это время за спинами делегации заблестела белоснежная улыбка Федерико. Темные длинные волосы парня были красиво уложены, словно у молодого принца. Из-под ворота дорогого серебристо-серого костюма торчал накрахмаленный воротничок белой рубашки.

– Я заплатил за него! – громко сказал Рико, и его серо-голубые глаза вспыхнули гневом – Я заплатил за все! И щедро добавил сверху!

Дэн крепко сжал мой левый кулак: рядом с разодетым парнем стояла Селеста, как всегда прекрасная и невозмутимая, в своем неизменном ярко-синем платье. Низенький старший менеджер резко повернулся к Рико пузом, а ко мне – лысиной.

– Но где ваш чек, мистер…?

– Лепрэнто! Андреа Лепрэнто! – донесся с конца коридора знакомый голос. – Я заплатил за него! Если что-то осталось, то запишите все на мое имя!

Через десять секунд перед нами предстал и сам юный маэстро в новеньком черном фраке. Его светлые волосы были уложены назад, ярко-голубые глаза сияли, как звезды. Я еще никогда не видел этого мальчишку таким счастливым, он словно стал в два раза стройнее и раз в пять прекраснее, лучезарная улыбка не покидала его губ. Сначала я подумал, а не стал ли он часом вампиром? Но, к счастью, нет, ведь Рико кусал его при свете дня.

А все потому, что правой рукой Андрэ сжимал ладонь милой застенчивой девушки с роскошными каштановыми волосами и зелеными изумрудными глазами. Лиана была одета в нежно-розовое вечернее платье, словно прекрасная принцесса, и все время не сводила глаз со своего принца. Я смотрел на Андре и видел парня со скрипкой в руках на сцене огромного концертного зала. Если Аид так хочет слушать его музыку, то пусть приходит в мир смертных.

– Мистер Гофман, я нашел фамилию Хомкин в базе отеля, – сказал Акира, опуская свой черный планшет, – и перечислил сумму. Уже пришло подтверждение. Смотрите.

Я стоял и улыбался, а в моей голове закатывался громким смехом Дэн:

– Ха! Салага, ты только посмотри на них! Твоя каюта оплачена на целый век вперед!

– Выходит, что золото не обязательно отнимать? – спросил я его мысленно. – Люди платят гораздо щедрее за их спасенную жизнь, а не за отнятую. Правильно, Дэн?

Ответом стал мой собственный тяжелый вздох, Даниель прикусил нижнюю губу.

– Сабля была моей, босс! – гордо ответил Рико и зачем-то добавил. – Топор тоже!

В кармане старшего менеджера весело запиликал сотовый телефон. Странно, но капитан Гофман, ни слова не говоря, тут же снял с меня наручники и передал своему коллеге.

– Спасибо, – пробормотал я, потирая запястья, и вопросительно уставился на него, – но…

– Думаю, ты не виноват, – вздохнул полицейский, торжественно оглядывая присутствующих, – столько народа не может ошибаться одновременно.

Лысый менеджер снова повернулся ко мне пузом, но теперь на его лице играла самая виноватая из всех услужливых улыбок. Он торжественно порвал длинный счет на сотню клочков.

– Тысяча извинений, Мистер Хомкинс! Произошла чудовищная ошибка! Ваш штраф оплачен трижды с разных имен, и, конечно же, мы вернем всю лишнюю сумму на ваш счет!

С этими словами мужчина развернулся настолько резко, насколько позволяла комплекция, и спешно скрылся в лабиринте коридора. Я попрощался с ним отогнутым третьим пальцем.

– Я вижу, что у вас теперь много денег, Мистер Хомкин, и вы можете с ними делать все, что угодно, – спокойно ответил капитан Гофман, и мне мигом стало стыдно, – только смотри, сынок, чтобы они ничего не сделали с тобой.

После этого он и его молчаливый коллега тоже удалились, оставив меня в компании двух молодых пар, одна из которых, стоящие бок о бок Рико и Селеста, очень злила Дэна.

– Я сейчас обрею наголо этого кровососа! – ревел он в моей голове. – Гаденыш! Смотри, он так и рвется взять ее за руку! Да я оторву ему уши за этот взгляд!

Но последнего не случилось, благодаря тому, что к нам подбежала запыхавшаяся Диана.

– Ты так мне и не перезвонил, Лео! – громко возмутилась она на английском, чтобы слышал весь отель, и обожгла меня недовольным взглядом. – Только целоваться горазд!

Я густо покраснел, понятия не имея, о чем она говорит, а вот Селеста нахмурилась и крепко взяла за руку Федерико, наслаждаясь сладкой местью. Дэн чуть не взорвал мне мозги от ревности, изрыгая самые изысканные проклятия и ругательства. Я еле сдерживался, чтобы не наброситься на счастливого Рико с кулаками.

– Она просто злит тебя, идиот! – мысленно прокричал я три раза. – Это же девчонка! Они все так делают!

Диана, видя мое смущение, самодовольно улыбнулась, продолжая:

– Кстати, у меня для тебя две новости. Одна хорошая, другая плохая. Какую?

– Хорошую, давай, козочка! – рявкнул Дэн, а я успел только прибавить. – Пожалуйста!

– Сегодня всю ночь будет вечеринка посвященная победителям конкурса! – весело объявила рыжая девушка. – Карнавал и танцы! Ты мой до рассвета, милашка!

– А плохая? – машинально спросил я, стараясь не смотреть на Селесту и не представляя, что может быть хуже вышеперечисленного.

– Арес послал за тобой сразу трех своих Сотников. Будь осторожен, красавчик!

продолжение следует

ОглавлениеПрологГлава 1. Начало началГлава 2. Большой концертГлава 3. Ужин со смертьюГлава 4. Орфей и ЭвридикаГлава 5. Дело было вечеромГлава 6. Ангелы и ДемоныГлава 7. ВендеттаГлава 8. Дионисова ночьГлава 9. Недоброе утроГлава 10. Вещий сонГлава 11. Старый знакомыйГлава 12. Поздний завтракГлава 13. Привет из ТартараЭпилог