«Город Цветов»

Мэри Хоффман Город Цветов

Джессике, которая варит зелья и является специалистом по Джилии.

«Non v’è città al mondo che non senta, nel bene e nel male, il peso del suo passato.»

Franco Cardini, «Breve Storia di Firenze», 1990

(Нет на свете города, который не ощущает - с радостью или с горем - бремени прошлого.

Франко Кардини, «Краткая история Флоренции», 1990)

«Non ha l’ottimo artista alcun concetto,ch’un marmo solo in sè non circonscrivacol suo soverchio; e solo a quello arrivala man che ubbidisce all’intelletto.»

Michelangelo Buonarotti

(У величайшего художника не появляется никаких идей, выходящих за пределы куска мрамора, и только рука, послушная интеллекту, может открыть, что таит в себе этот кусок.

Микеланджело Буанаротти)

«È necessario a uno principe, volendosi mantenere, imparare a potere essere non buono, e usarlo e non l’usare secondo la necessità.»

Niccolò Machiavelli, «Il Principe», 1513

(Если правитель хочет остатся правителем, ему необходимо научится не быть добрым и использовать власть - или не использовать, если нужно.

Никколо Макиавелли, «Государь», 1513)

Пролог Обход лабиринта

 На северо-западе города в церкви, раскрашенной черными и белыми полосами, монах в черно-белой рясе ждал своей очереди, чтобы ступить на странный участок пола с узором в виде лабиринта из полос черного и белого мрамора, неровно заключенных  в круг. Монахи подходили к этому лабиринту и двигались по нему, оставляя следы на полу. Они шли молча. С хоров доносились голоса других монахов, тихо поющих грегорианские хоралы. Утро только началось, и в церкви никого не было, кроме монахов, которые, бесшумно идя друг за другом, образовывали в кругу узор.

 От внешнего круга до его центра было одиннадцать оборотов, но все они так петляли, что чем ближе монахи подходили к своей цели, тем дальше, казалось, они удалялись. Тем не менее, почти каждую минуту один или два монаха достигали центра, где на несколько минут опускались на колени в проникновенной молитве, прежде чем вернуться на тропу, которая снова выводила их за пределы круга назад, к миру.

 Брат Сульен вошел в лабиринт последним. Это было его привычкой и его правом как старшего монаха. Сегодня, обходя лабиринт, Сульен как никогда был погружен в свои мысли, и к тому времени, когда он дошел до центра, он оказался единственным кто остался в церкви. Другие монахи ушли по делам: кто-то пошел кормить рыбу в монастырском пруду, кто-то ─ собирать морковь, а кто-то – ухаживать за виноградными лозами. Даже члены хора разошлись, и брат Сульен остался один в прохладном помещении церкви, освещенной сиянием утренней зари.

  Он неподвижно сидел на коленях в центре круга, обрамленном шестью меньшими кругами, как сердцевина цветка – лепестками. Его фигура, скрытая монастырской рясой, застыла в самом центре лабиринта. Ранний посетитель церкви Святой Марии из виноградника сразу же увидел бы Сульена, тихо сидящего на коленях, с лицом, закрытым капюшоном.

 После долгих раздумий монах встал с колен, сказал «Аминь» и постепенно начал возвращаться к своей обычной жизни. Так начинался каждый день Сульена, но в этот день, что-то было по-другому. В конце ритуала он, как всегда, перетянул через круг потертый ковер, но вместо того чтобы вернуться через Большой монастырь к своей работе в Фармации, сел на скамью, размышляя о будущем.

 Он думал об угрозе, нависшей над городом Джилией, и о назревающих трудностях. Влиятельное семейство ди Кимичи, на богатстве которого держался весь город, было занято подготовкой к важным событиям. Герцог объявил о предстоящем бракосочетании сразу нескольких молодых членов семьи, в том числе троих своих сыновей, каждый из которых брал в жены кузину. И никто не сомневался в том, что отнюдь не любовь была главной причиной заключения этих браков.

 Все знали, что герцог организовал сеть шпионов, контролирующих весь город. Во главе этой сети стоял жестокий человек, агент герцога, известный всем как l’Anguilla – Угорь, прозванный так из-за своей способности выпутываться из любого трудного положения. Целью шпионов и здесь, и в других городах было разнюхать все, что возможно, о неком Братстве, или Ордене, образованных мужчин и женщин, которых одни называли учеными. А другие – волшебниками. Брат Сульен ерзал на жесткой деревянной скамье, думая об этом Ордене, членом которого он являлся.

Ди Кимичи оказывали ожесточенное противодействие Братству, подозревая, что оно тайно препятствовало осуществлению их планов распространить власть семейства на всю Талию. Герцог Николо также полагал, что это Братство виновно в смерти его младшего сына, князя Фалко, умершего почти год назад. Юный князь, который два года назад упал с лошади и сильно ушибся, покончил с собой (и это было очевидно) во время пребывания в летнем дворце ди Кимичи недалеко от Реморы.

Но, как знали все, герцог считал, что это было убийство. Одни говорили, что повсюду бродит призрак мальчика, а другие – что он вовсе не мертв. Когда герцог Николло вернулся из Реморы с телом сына, все горожане были потрясены тем, как изменилась внешность герцога: он выглядел стариком – волосы на его голове стали белыми, а борода – серебристой.

Похороны князя Фалко были скорбными, но роскошными. Герцог похоронил его в часовне своего palazzo[1] недалеко от центра города, а статую для памятника высекла сама великая Джудитта Миеле.

Но Сульен знал, что следующий заказ Джудитта получит из Белеццы, независимого города-государства в Восточной лагуне. Ходили слухи, что правившая Беллеццой Duchessa[2] – молодая и красивая Арианна Росси, приедет в Джилию на свадебные церемонии семейства ди Кимичи. Несмотря на то, что ее город упорно сопротивлялся всем попыткам ди Кимичи лишить его независимости, сама Арианна была удивительно дружна с третьим сыном герцога, Гаэтано. Он был одним из помолвленных, и Duchessa приняла приглашение ради него.

Сульен был знаком с Белеццой, так как он всего несколько лет назад прибыл из религиозного братства недалеко от города в лагуне, чтобы вступить во владение мужским монастырем при церкви Святой Марии из виноградника. Он видел, какой опасности подвергалась молодая Duchessa. По случаю праздника в Джилию съедется множество приглашенных, в городе станет абсолютно многолюдно, и обеспечить Duchessa необходимую ей охрану будет нелегко. Сульена несколько удивляло, что отец и регент Арианны – сенатор Родольфо, согласился на ее поездку.

Монах подобрал полы рясы и большими шагами направился в Фармацию, как будто приняв решение. Он прошел через спокойный Малый Монастырь, с его рядом часовен, в Большой монастырь и открыл там дверь в первую комнату – собственную лабораторию.

Как всегда, поднимаясь по двум каменным ступеням в свои владения, брат Сульен с облегчением и радостью вдыхал наполненный ароматами воздух. В городе могут происходить перемены, но здесь, в церкви Святой Марии из виноградника, есть то, что никогда не меняется,- лабиринт, всегда приносящий покой, а также духи и лекарства, которые теперь вновь изготавливают тут, в Фармации, под его опекой.

Он прошел через лабораторию, где два подмастерья в рясах послушников склонились над установкой для перегонки. Коротко поприветствовав их, он вошел в свою личную внутреннюю комнату, больше напоминавшую келью, и сел за письменный стол. Он составлял список рецептов всех духов, кремов, лосьонов и лекарств, которые изготовлялись здесь, в церкви при монастыре. Не забыл и о знаменитом ликере церкви Святой Марии из виноградника, и о секрете приготовления лечебного серебра, которое можно пить.

А теперь, отодвинув пергамент в сторону, он сидел, пристально глядя на голубой стеклянный флакончик с серебряной пробкой, который снял с полки. Рядом с флакончиком монах положил серебряный крест, обычно хранившийся в резной деревянной шкатулке, закрытой на ключ. Задумчиво посмотрев на флакончик и крест, он сказал: «Пора. Я отправлюсь туда сегодня ночью».

Глава 1 Голубой стеклянный флакончик

Когда Скай проснулся, он, как всегда, почувствовал запах цветов. Но сегодня запах был сильнее, чем обычно, и это означало, что мать уже встала и откупоривает флаконы. Это было хорошим знаком: возможно, сегодня она будет работать.

Сняв со своих ног кота Ремеди (это тоже было хорошей приметой, поскольку означало, что кот, должно быть, уже накормлен), Скай пошел в кухню и увидел, что мать насыпает ложкой кофе в кофейник. У нее был веселый вид, но из-за румянца на щеках она выглядела какой-то обеспокоенной.

─ Доброе утро, мама, ─ сказал он, крепко обняв ее.

─ Доброе утро, мой мальчик, ─ ответила она, нежно улыбнувшись ему.

─ Почему ты меня не разбудила? Уже поздно!

─ Еще только половина восьмого, Скай.

─ Ну, это поздно, ─ сказал он, зевая. – Мне еще нужно сделать уборку, перед тем как я пойду в школу.

─  Я уже сделала, ─ гордо заявила мать, разливая только что вскипяченный кофе. Потом ее настроение резко изменилось, и она села за стол. – Мальчику в твоем возрасте не следует беспокоится о домашней работе, добавила она, и Скай увидел, как в ее глазах предательски блеснули слезы.

- Ну все, перестань, - проговорил он осторожно, пытаясь улучшить ей настроение. – Что на завтрак? Я умираю с голоду.

Ему не хотелось, чтобы в такую рань мать устроила одну из своих обычных тяжелых сцен на тему «У нас с тобой никого нет, кроме друг друга». Мать ничего не могла поделать со своей болезнью, которая была настолько непредсказуемой, что иногда, например, сегодня, она казалась здоровой, а иногда не могла подняться с кровати, чтобы дойти до ванной, и сыну приходилось все делать самому, даже помогать ей удовлетворять интимные потребности.

Но Скай не возражал против того, чтобы ухаживать за ней, ведь они и вправду любили друг друга всем сердцем. Отца Ская никогда не было с ними, разве что на обложках компакт-дисков и концертных афишах. Воин Радуги, знаменитый темнокожий рок-музыкант восьмидесятых, увлекся застенчивой светловолосой Розалинд Медоуз всего лишь на одну ночь. Когда Розалинд узнала, что забеременела, ее лучшая подруга Лора – та, что пригласила ее на концерт Воина, предложила ей сделать аборт, но Розалинд не хотела и думать об этом. Она бросила университет и поехала домой, чтобы храбро встретить родительский гнев.

Хотя ее родители были строгими «плимутскими братьями», они отнеслись к этому событию с неожиданным пониманием, даже когда родился ребенок, кожа которого была коричневой, как каштан. (Розалинд не говорила ни слова о его отце.) Но когда Скаю исполнилось восемнадцать месяцев, родители сказали дочери, что, возможно, ей будет лучше в Лондоне, где очень бледная блондинка с коричневым младенцем привлекут меньше внимания, чем в сонной девонской деревушке. Не привлекать к себе слишком много внимания для родителей Розалинд было одиннадцатой библейской заповедью.

Итак, она упаковала вещи, запеленала ребенка и прибыла в Лондон с залогом на квартиру в Ислингтоне и с дипломом по ароматерапии – без каких либо средств к существованию. Самым большим утешением для нее было то, что Лора также жила в Лондоне, где работала секретарем члена парламента. Она часто сидела с ребенком по вечерам, пока Розалинд общалась с людьми, которые нуждались в услугах ароматерапевта.

- В конце концов,- иногда говорила Лора, неумело качая Ская на коленях,- его могло бы сейчас вообще не быть здесь, если бы я не взяла тебя в Бристоль на тот концерт.

А Розалинд никогда и в голову не приходило, что Ская могло бы не быть здесь, не прими она предложение Лоры.

Когда Скаю исполнилось два года, Розалинд написала Воину Радуги. Она чувствовала себя глупо, поскольку не знала, как к нему обратиться. В конце концов, она просто написала:

«Дорогой Воин,

я не думаю, что ты помнишь меня, но я была на твоем концерте в Бристоле 1987 году. Твоему сыну Скаю сейчас два года. Мне ничего от тебя не нужно, я только хочу, чтобы ты знал, что он существует, и чтобы у тебя был этот адрес на случай, если ты когда-нибудь захочешь связаться с нами. Прилагаю фотографию, сделанную несколько недель назад.»

Розалинд задумалась. Написать ли «С любовью…»? Это в общем-то общепринятая и ничего не значащая фраза, но она не хотела, что бы он ее неправильно понял, и потому подписалась: «С искренним уважением Розалинд Медоуз». Письмо было отправлено через агента Воина с пометкой «личное и срочное», но агент не обратил на это внимания. Женщины всегда помечали письма Воину подобным образом. А это письмо, несомненно, было от женщины – конверт пахнул цветами.

- эй, Колин,- сказал он, размахивая письмом перед носом своего знаменитого клиента.- Похоже, ты все никак не перебесишься.

- Не называй меня так,- раздраженно ответил певец, хватая конверт,- и не читай моих личных писем. Когда ты наконец это усвоишь?

Гас Робинсон был одним из немногих людей в мире, которые знали, что настоящее имя великого, широко известного на четырех континентах Воина Радуги – Колин Пек и что он родился на Клапамском узлу, в микрорайоне, застроенном муниципальными домами.

Воин понюхал конверт, прочел короткое официальное письмо, посмотрел на фото и улыбнулся. Короткие слова: «С искренним уважением» - нашли к его сердцу путь, который не нашли никакие истеричные и резкие обличительные речи и следы слез на бумаге. Да, он помнил Розалинд, такую застенчивую и такую влюбленную. А малыш был очень мил.

- Тебе надо вставить это письмо в рамку,- съязвил Гас.- Так ты сможешь доказать, что она ничего от тебя не хочет.

-А это не твоя забота,- оборвал его певец.

В тот же вечер он написал письмо. Где не очень грамотно выразил свои мысли и к тому же сделал немало орфографических ошибок. Зато в письмо был вложен чек на огромную сумму, что певец мог себе позволить.

Ошеломленная Розалинд хотела было послать деньги обратно, однако Лора убедила ее не делать этого.

- Твой сын родился не без его участия, не так ли?- заявила она.- Ему следовало быть поосторожней. Это же ясно как день, что простушка вроде тебя никогда не принимала противозачаточных таблеток.

- Но он пишет, что не хочет видеть Ская,- ответила Розалинд. По ее щекам текли слезы.

- Тем лучше,- Решительно произнесла Лора.- Бери деньги и вперед.

В конце концов Розалинд использовала деньги для того, чтобы заплатить свой долг по закладной и вернуть долг родителям. Вне всякого сомнения, эти деньги ей очень пригодились. Она снова отправила певцу письмо, где написала, что будет присылать ему фотографию их сына каждый год, в день рожденья мальчика. На этот раз Гас Робинсон не вскрыл ее письмо, как и все последующие конверты с приятным запахом, которые приходили раз в год, а, не говоря ни слова, вручил своему сказочно богатому клиенту.

Воин Радуги был женат три раза и стал отцом восьмерых детей, но никто не знал о смеющемся мальчике с коричневой кожей и его светловолосой матери, кроме самого певца и его агента. А они никогда не касались этой темы, когда разговаривали друг с другом.

Скай и его мать так же никогда не затрагивали тему отцовства. Когда мальчик достаточно подрос, Розалинд показала сыну фотографию его отца в журнале «Хеллоу!». Он женился в четвертый раз – на длинноногой колумбийской модели по имени Лоретта. В начальной школе, где учился Скай, было много детей, чьи родители расстались, и поэтому его не особенно расстроили фотографии высокого певца, заплетенными в косички, и его новой жены. Казалось, они не имели к нему никакого отношения.

Воин Радуги во многом чувствовал то же самое, глядя каждый год на новую фотографию своего тайного сына. И все же он хранил их все. Скай не знал, что мать посылает отцу его фотографии. Когда мальчику исполнилось тринадцать лет, он несколько месяцев каждый день ссорился с Розалинд, угрожая ей, что найдет своего отца и будет жить с ним, но потом эти скандалы прекрати-лись, а еще через некоторое время Розалинд заболела.

Это был грипп, она неделю лежала в постели с жаром и каш-лем, и горячий мед с лимоном не помогал ей даже в больших порциях. За неделей болезни последовали месяцы. Тогда Скай и научился заботиться о себе и о матери.

Несколько месяцев Розалинд посещала врача общей практики, который просил ее взять себя в руки. А потом выяснилось, что это волчанка. Не нужно никакого лечения, сказал врач, требуют-ся только время и отдых. Это случилось около трех лет назад. Но Розалинд все еще не каждый день могла вставать с постели. Ког-да она проболела год, Скай набрался смелости и написал знаме-нитому Воину Радуги, не говоря об этом матери:

«Дорогой мистер Воин,

я ваш сын, и я беспокоюсь о моей маме. Она больна уже год. Не могли бы вы послать ее к самому главному врачу? Кстати, то, чем она больна, называется волчанкой. Она и не представ-ляет себе, что это такое.

С искренним уважением

Скай  Медоуз».

Он послал письмо в заведение, где Воин часто бывал, но так и не получил ответа. «Мы сможем обойтись и без него, — груст-но подумал Скай. — Обходились всегда, обойдемся и теперь»

«Когда папа умрет, я стану герцогом Фабрицио Вторым»,— сказал маленький князь своему учителю. Ему тогда было шесть лет, и он получил за это хорошую взбучку. Мальчик всего лишь повторил то, что рассказала ему няня, но, тем не менее, именно тогда он понял, что смерть — это большое горе.

А теперь, идя вдоль галереи во дворце отца, высокий и краси-вый двадцатитрехлетний князь Фабрицио чувствовал, что усво-ил этот урок даже слишком хорошо. Стены были обвешаны портретами ди Кимичи, живых и умерших, и, среди последних были его мать Бенедетта и самый молодой из братьев Фалко, с которым всего несколько месяцев назад судьба обошлась так жестоко. Фабрицио надолго задержался перед этой картиной.

На портрете, написанном до несчастного случая, Фалко сто-ял гордо выпрямившись, хорошо осознавая, что носит кружев-ной воротничок; он держал шпагу, которой едва касался земли. На портрете ему было около одиннадцати лет.

У Фабрицио не оставалось никаких сомнений, что смерть брата ускорит смерть отца, хотя князь больше не спешил стать герцогом Фабрицио ди Кимичи-вторым. Он чувствовал себя слишком молодым и для того, чтоб стать главой семьи, и для того; чтобы быть обязанным осуществить планы своего отца. Теперь он мечтал оказаться на месте кого-нибудь из младших сыновей герцога, которым не придется взваливать на себя бре-мя такой ответственности.

Расправив плечи, он продолжал гулять по галерее. По крайней мере, с одним из отцовских планов он с радостью мог согласить-ся. Скоро Фабрицио должен жениться на своей кузине Катери-не. А она еще с детских лет, когда они вместе играли в летнем дворце в Санта Фина, нравилась ему больше всех других кузин. Когда Фабрицио думал о Катерине, его красивый рот вздрагивал в улыбке.

Все эти свадьбы в семействе ди Кимичи и были приятным событием, к которому привела смерть бедняжки Фалко, — Фа-брицио не соглашался с тем, что это было самоубийство. Одно-временно с ним должны были жениться два его брата, а также кузен Альфонсо, герцог Воланский. В семействе ди Кимичи не останется ни одного неженатого мужчины, кроме суетливого кузена Ринальдо, который был еще слишком молод. Нетрудно догадаться, что его отец, герцог Никколо, хотел, чтобы все они как можно скорее продолжили его род. Что же, здесь у Фабрицио возражений не было — он не сомневался, что веселая и красивая Катерина произведет на свет превосходных наследников.

Учебный день подошел к концу. В школе Скай почти не ощущал никаких неудобств. Он привык учиться, был уже в шестом клас-се, но никогда не чувствовал себя частью школы в полном смыс-ле этого слова и у него там не было близких друзей.

Проблема в том, что Скай выглядел каким-то крутым и су-пермодным, и, как он знал, многие девочки влюблялись в него с первого взгляда. Он был высоким юношей для своего возрас-та, а свои золотисто-каштановые волосы заплетал в косички. Но он не слушал никакой рок-музыки: слишком уж она напо-минала ему об отце. Иногда Розалинд включала песни Воина (единственные ее диски, где музыка была не классической и не народной), и тогда Ская просто тошнило.

Он и раньше не питал к отцу никаких родственных чувств, а с тех пор как певец оставил без внимания письмо сына, на-писанное в полном отчаянии, Скаю было противно даже слы-шать о нем. Он знал, что музыка Воина снова вошла в моду, так как она использовалась в недавно снятом фильме, побившем все рекорды популярности. Но Скай никогда не видел этого фильма и никому не рассказывал о своем родстве с певцом.

Если бы он мог увлечься футболом, тогда, возможно, он не чув-ствовал бы себя в школе рыбой, вытащенной из воды. У Ская бы-ли хорошие физические данные, но этого было недостаточно, для того чтобы у него возник интерес к футболу. По его мнению, при-чина заключалась в том, что ему приходилось думать о более важ-ных вещах. Вероятно, он был не единственным учеником в школе, который заботился о больной матери. Однажды он прочел статью о том, что у очень многих детей и подростков такие же проблемы, как у него. Среди них есть даже девятилетние дети, которые уха-живают за родителями, прикованными к инвалидным креслам.

Что ж, ему повезло больше, чем им: ему семнадцать, а его мать больна не все время. Но у него не было ни одного знакомого, находящегося в подобном же положении, и он чувствовал себя оторванным от общества и как будто с клеймом на лбу. И это было заметно. Все его попытки поддерживать с кем-то дружеские отношения оканчивались неудачей, а девочки боль-ше не пытались сблизиться с ним.

Однако все-таки была одна девочка, спокойная блондинка, которая по-настоящему нравилась Скаю. Все могло сложиться по-другому, прояви она к нему мало-мальский интерес. Но де-вочка была неразлучна с подругой — свирепой особой с кра-шеными рыжими волосами и татуировкой, и Скай никогда не осмеливался заговорить с ней. Но они все изучали англосак-сонский язык и, таким образом, иногда виделись во время за-нятий.

Скаю не приходилось тратить много времени на дорогу, по-скольку его квартира находилась в доме, расположенном со-всем рядом со школой. Он неторопливо шагал, стараясь оття-нуть время возвращения домой и думая о том, что ждет его там. Хорошо ли себя чувствует мать или же снова не может встать с постели? Но он был совершенно не готов к тому, что его ожи-дало в доме. На пороге квартиры Скай увидел голубой стеклян-ный флакончик с серебряной пробкой в форме геральдической лилии. Пустой и невероятно хрупкий, флакончик стоял на сту-пеньке, где его запросто могли разбить.

Скай инстинктивно взял флакончик в руки и открутил проб-ку. Он тут же почувствовал изумительный запах, гораздо более приятный, чем эссенции и масла матери. Может быть, этот фла-кончик предназначался для нее? Но к  нему не была прикрепле-на никакая записка.

Он вошел в переднюю дверь, а затем в их квартиру на первом этаже. Почти год назад Розалинд продала квартиру, за которую заплатил Воин, и купила эту, меньшую, потому что не могла больше подниматься по лестнице. В доме, где недавно провели ремонт, еще пахло свежей краской и штукатуркой. Именно этот запах вместе с запахом цветочных эссенций встречал Ская, когда он возвращался домой.

–Мама, — позвал он, хотя она могла отчетливо слышать, как он открывает дверь ключом. — Я дома!

Ее не было ни в гостиной, ни в крохотной кухне, и он с пло-хим предчувствием постучал в двери ее спальни, боясь, что с матерью случилось что-то ужасное. Но ее не было и там. Вер-нувшись в кухню, он нашел ее записку:

«Ушла в супермаркет. Печенья не будет, пока я не вернусь»

Скай улыбнулся с облегчением. Когда она в последний раз чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы самой пойти за покупками? Обычно это делал он каждую среду после школы, втаскивая пластиковые пакеты в автобус, а дома раскладывал покупки по местам. Мать, должно быть, поехала на машине; она не смогла бы войти с пакетами в автобус.

Скай вытащил мокрую одежду из стиральной машины, поло-жил ее в сушильный аппарат, вымыл посуду, оставшуюся после завтрака, и заглянул в буфет, чтобы узнать, что можно пригото-вить к обеду. Он собрался, как всегда, начать чистить картошку и резать лук, но подумал, что лучше подождать и посмотреть, что принесет мать. Наверное, у нее есть какие-то планы.

Он покормил Ремеди — своего полосатого кота, который всегда спасал его от одиночества, иначе кот не дал бы ему прой-ти, обвившись вокруг ног. Потом Скай сделал себе чашку чая и сел за стол. Голубой стеклянный флакончик на столе выглядел безобидным и вместе с тем каким-то значительным, Ремеди прыгнул на стоящий рядом стул и стал умываться. Скай вздох-нул, достал учебники и углубился в чтение рассказа, который им задали по французскому языку.

Сандро был в восторге от своего нового хозяина. Все знали, кто такой Угорь: человек, с которым всем в Джилии приходилось считаться. Теперь у него были десятки работавших на него шпионов — они поставляли во дворец ди Кимичи информацию, ко-торую собирали по всему городу и за его пределами. Ходить следом за людьми, бродить вокруг, подслушивая разговоры, было как раз той работой, которая доставляла Сандро самое большое удовольствие. Он был бы счастлив, даже если бы делал это бесплатно.

Сандро был небольшого роста, находчивым и совершенно незаметным — одним из тех бесчисленных, чумазых и одетых в лохмотья мальчишек, которые слоняются по оживленным местам города в надежде получить какое-нибудь поручение и заработать несколько центов. Но на самом деле у него в кар-манах было серебро, полученное от Угря на расходы — на слу-чай, если ему понадобятся деньги, чтобы напоить человека, у которого можно что-то выведать, или дать небольшую взятку, чтобы получить информацию.

А сейчас Сандро следил за одним из членов клана Нуччи— задание проще простого. Камилло Нуччи шел на какую-то тай-ную встречу, и это было настолько ясно, что Сандро едва сдер-живал радостный смех. Молодой Нуччи в красной шапке все время оборачивался, проходя мимо нового монументального здания Ведомства гильдий. Оставив главную площадь, он на-правился к каменному мосту, который все еще назывался Понте Нуово, хотя был построен двести лет назад.

На мосту, с его мясными, рыбными и свечными лавками, менее способный шпион мог бы в толпе потерять Нуччи из виду. Но только не Сандро. Он догадался, куда направляется его по-допечный — бесспорно, в недостроенный palazzo на другом берегу реки. Семейство Нуччи — единственное достаточно бо-гатое, чтобы соперничать с ди Кимичи, начало строительство своего грандиозного palazzo, которое до сих пор не было за-кончено.

Но если он когда-либо будет достроен, то станет намного больше герцогского palazzo на этом берегу реки, что очень бес-покоило Сандро, всей душой преданного ди Кимичи. Герцог-ский palazzo возвышался здесь для того, чтобы убедить всех, что у его хозяев все самое лучшее, самое большое и самое ро-скошное. Возьмем предстоящие свадьбы. Где венчаться юным князям и их кузинам, если не в величественном соборе, и кому их венчать, если не самому Папе, их дяде Фердинандо, который прибудет из Реморы, чтобы руководить самой пышной цере-монией, какую только доводилось видеть городу?

Камилло Нуччи достиг стен того, что станет отцовским palazzo, и разговаривал с отцом и братьями. К своему удивлению, Сандро обнаружил, что третий этаж почти готов. Значит, недолго осталось ждать, когда дворец Нуччи в конце концов будет достроен. Но по-чему молодой Камилло делал такую тайну из своей вечерней про-гулки, ведь его сопровождали только члены его семьи? Здесь не было ничего, достойного внимания. Но, как бы там ни было, Сан-дро последовал за ними в находящуюся поблизости таверну.

И его старания были вознаграждены: он увидел, как к Нуччи присоединились двое каких-то весьма подозрительных людей. К сожалению, он не мог подойти достаточно близко, чтобы услы-шать разговор, зато запомнил каждую деталь их внешности, что-бы рассказать Угрю. Несомненно, хозяина это заинтересует.

— Как ты думаешь, может быть, кто-то оставил это тебе?— спросил Скай мать, распаковывая пакеты с покупками.

Теперь Розалинд снова выглядела уставшей. Войдя в комна-ту, она сразу же упала на диван, сбросив туфли. Розалинд по-смотрела на флакончик в руке сына.

— Понятия не имею, — сказала она. — Хотя он красивый, правда?

— Но пустой, — ответил Скай, все еще ничего не понимая.— Может быть, положить его к другим твоим флакончикам?

— Нет, ему там не место. Он гораздо красивее и пахнет на-много лучше, — возразила Розалинд. — Просто поставь его на каминную полку, если хочешь.

Скай не знал, что делать. Он подумал, что это по-девчоно-чьи — хотеть поставить голубой флакон от духов в свою ком-нату, но пузырек каким-то непонятным образом как будто го-ворил с ним.

— Хорошо, — согласился он, на время поставив флакон на каминную полку в гостиной. — Что сегодня приготовить?

— Как насчет спагетти? — предложила мать. — Это вкусно, легко готовится и можно есть на коленях. Сегодня «Пункт пер-вой помощи».

Скай ухмыльнулся. Мать любила драмы о больницах, но всегда закрывала глаза, когда на экране появлялась кровь и показывали сцены операций. Можно было предположить, что она устала от врачей и медсестер, но она смотрела фильмы о них с упоением.

Он пошел резать лук и перец. Потом, после того как они поели, а Розалинд посмотрела «Пункт первой помощи», закрывая глаза чаще обычного, потому что сюжет включал много дорожно-транс-портных происшествий, Скай унес ее на кровать. «Она очень лег-кая», — подумал он. Она уснула, и он не успел помочь ей надеть ночную рубашку и почистить зубы. Но у Ская рука не поднималась будить ее, поэтому, оставив ее на кровати, он пошел делать уроки. Потом вымыл посуду, вынес мусорное ведро, сложил высушенную одежду, чтобы завтра погладить ее, сменил наполнитель для коша-чьего туалета, повесил свои мокрые джинсы в сушильный шкаф, закрыл его и только в половине двенадцатого, наконец лег спать.

Он чувствовал себя опустошенным. «Как долго это будет продолжаться?» — спрашивал он себя. Матери действительно сегодня стало намного лучше, но он уже давно усвоил, что на следующий день ей может стать гораздо хуже. Он начал под-считывать, сколько дней за последние месяцы она чувствовала себя хорошо, а сколько — плохо. Врач сказал, что требуется время, но сколько нужно времени, чтобы она поправилась?

Заглядывая в будущее на несколько лет вперед, Скай не видел там ничего, кроме трудностей. Мать очень хотела, чтобы он поступил в университет и чтобы у него были возможности, которых она себя лишила. Он ничуть не меньше хотел этого. Но как он мог оставить мать, зная, что несколько дней она не будет есть, или не сможет принять душ, или даже покормить кота? Он завидовал своим ровесникам, которые могли, когда захочется, покинуть дом на год или два и поехать в Катманду, не беспокоясь о своих матерях. А ему, вероятно, придется по-ступить в лондонский колледж и жить дома.

Ремеди взобрался Скаю на грудь и довольно замурлыкал. Тот почесал кота за ушами. «Легко тебе живется, не так ли?»— обратился он к коту. Потом вспомнил о флакончике. Несмотря на сопротивление Ремеди, он снова встал и принес флакончик из гостиной. Скай лежал в темноте, вдыхая исходящий от него чудесный запах и ощущая странное спокойствие. Кот гордо отошел, всем своим видом заявляя протест. Этот запах был не из тех, которые ему нравились. В квартире и так было слишком много запахов не во вкусе Ремеди, который предпочел бы, что-бы здесь каждый день пахло копченой селедкой.

«Интересно, откуда это чувство?» — было последнее, о чем подумал Скай, прежде чем погрузиться в глубокий сон с флакончиком в руке.

Проснувшись, Скай увидел, что он не в своей спальне, а в каком--то помещении, больше похожем на монашескую келью. Здесь стоял деревянный аналой, на побеленной стене висел крест, а сам Скай лежал на чем-то вроде жесткой койки. Флакончик все еще был в руках у Ская - а комната была наполнена чудесным запахом цветов, но он знал, что этот запах исходит не от флакончика.

Скай поднялся и осторожно открыл дверь. Он очутился в тем-ной комнате, обшитой деревянными панелями и напоминающей лабораторию. В комнате стояло много стеклянных сосудов, похожих на те, которые используются на уроках химии, но в ней пахло не так, как в лаборатории. Этот запах больше походил на запах коллекции эссенций Розалинд, только был намного сильнее. Через приоткрытую дверь он видел огороженный сад. Люди в рясах окапывали грядки и ухаживали за растениями. «Какой необычный сон», — подумал он. Здесь царила чудесная атмосфера спокойствия и свободы от чужого воздействия.

Скай вышел из лаборатории, щурясь от солнечного света и все еще держа в руке флакон. К нему подошел темнокожий человек, как и все остальные, одетый в рясу, взял его за руку и прошептал: «Слава Богу, он тебя нашел!»

«Сейчас я проснусь», — сказал себе Скай, но странный сон никакие заканчивался.

Мало того, незнакомец втолкнул его назад в лабораторию и по-спешил в свою келью, направляясь к деревянному сундуку.

— Надень это, — велел он Скаю. — Тебе надо выглядеть так, как другие послушники. Потом расскажешь мне о себе.

Глава 2 Гончие псы Бога

Скай чувствовал себя, как во сне, поэтому он разрешил монаху, или кем тот был, надеть на себя белую рясу из грубого материала, а потом черный плащ с капюшоном. Под новой одеждой на Скае были шорты и футболка, в которых он лег спать. «Да уж, странный сон», — снова подумал он.

— Вот так-то лучше, — сказал монах. — Теперь мы пройдемся вокруг монастырей и поговорим, не привлекая излишнего внимания. Все будут думать, что ты просто новый послушник.

Скан ничего не ответил, но пошел за своим провожатым назад к солнечному свету. Они пришли в огороженный сад, который он уже видел через открытую дверь. Сад имел квадратную форму и был окружен чем-то вроде аллеи, похожей на те, что можно увидеть в английских соборах и аббатствах.

— Меня зовут брат Сульен, — представился монах. — А тебя?

— Скай. — Подумав, он добавил: — Скай Медоуз.

Для Ская его имя, которое он считал хипповым, всегда было бедой, а в сочетании с фамилией матери еще более неприятным. «Скай Медоуз» звучало как название освежителя воздуха или смягчителя для ткани[3].

— Скай? У нас тут не приняты подобные имена, — помолчав, ответил Сульен. — Здесь тебе более подойдет имя Челестино. Тебя будут звать Челестино Пасколи.

«Как все это понять? — подумал Скай. — Во что мы играем?» Но он до сих пор еще ничего не сказал монаху.

— У тебя есть талисман? — спросил Сульен, и Скай вспомнил, что он все еще держит в руке стеклянный флакон. Он разжал кулак. Вдруг ему пришло в голову, что это вовсе не сон, и им овладело странное чувство.

— Кто вы? — наконец проговорил Скай. — Мне бы хотелось узнать не только ваше имя.

Монах кивнул.

— Я понимаю, что тебе хотелось бы узнать. Я Стравагант, и ты тоже.

— Вы и я? — недоверчиво спросил Скай. Он не мог понять, как между ним и этим монахом, которого он уже начал считать сумасшедшим, вообще может быть что-то общее, за исключением того, что они оба человеческие существа с темной кожей.

— Да, мы оба принадлежим к Братству ученых Талии, — монах пошел по ступенькам в сад, жестом приглашая Ская следовать за ним. — Оглянись.

Скай оглянулся, но ничего не увидел.

— Куда мне смотреть? — смущенно спросил он.

Сульен указал жестом на землю, и потрясенный юноша увидел, что, хотя монах отбрасывал тень, такую же черную, как и его ряса, у самого Ская тени не было.

— Талисман принес тебя сюда из твоего мира, потому что ты сможешь кое-чем нам помочь, — продолжал Сульен.

— Но чем именно? — удивился Скай.

— Мы сами еще не знаем, — ответил Сульен. — Но это будет опасно.

* * *

Прошлым вечером Сандро следил за молодым Нуччи, пока не понял, что уже сделал все, что мог. Выйдя из таверны, шпион бродил вдоль реки. Короткая прогулка по обширной площади Дукале, где располагались правительственные здания, привела его к левому крылу собора. Вид собора Санта Мария дель Джилио приносил Сандро ощущение комфорта: корпус собора излучал спокойствие, а маленькие улочки и площади жались к нему, словно котята, ищущие материнского тепла.

Сандро чувствовал себя одним из таких котят: он был сиротой, выросшим в приюте, который опекался собором. Будучи не только умным, но и находчивым, Сандро никогда не учился грамоте и не собирался учиться какому-нибудь ремеслу, и поэтому очень обрадовался, когда Угорь его завербовал.

Он остановился на небольшой площади, где горожане обычно играли в шары. Эта площадь вызывала у него нездоровый интерес, потому что четверть века назад здесь произошло ужасное убийство. Один из ди Кимичи заколол кинжалом кого-то из Нуччи. Это было все, что знал мальчик, но для того, чтобы эта история произвела на него сильное впечатление, больше ничего и не требовалось. Он представлял себе пятна крови на мостовой в мерцающем свете факелов и крики о помощи истекающего кровью молодого дворянина. Санта Мария была не в силах его защитить. Когда Сандро думал об этом, по его коже пробегал неприятный холодок.

Он шел мимо лавок и таверн, откуда доносились чудесные запахи всевозможных яств и напитков, уверенный, что не останется без ужина. Он направился прямо вверх по Виа Ларга— широкой улице, ведущей от собора к дворцу ди Кимичи. Конечно, Угорь жил не там — герцог Никколо был слишком осторожен. Однако он не мог и находиться далеко от дворца, Угорь квартировал достаточно близко от герцога, чтобы всегда оказаться рядом, когда понадобится послать за ним.

* * *

— Почему у меня нет тени, если мы оба Страв... как вы сказали?» — спросил Скай. — Мне кажется, у вас она есть.

— У меня есть тень, потому что я в своем мире, — объяснил брат Сульен. — Когда я стравагирую в твой мир, как я делал это, чтобы принести талисман, у меня нет тени, а здесь ее нет у тебя.

Скай уже начал догадываться, что путешествует в пространстве и, возможно, во времени, но ему все еще было трудно в это поверить. Брат Сульен рассказал ему, что они в большом городе под названием Джилия, в стране Талии, но для Ская эта страна была очень похожа на Италию — такую, какой он ее себе представлял. Он не говорил по-итальянски, но понимал, что ему говорил Сульен. По крайней мере — слова, смысл же того, о чем рассказывал ему Сульен, оставался непонятным мальчику.

— Что вы имели в виду, когда говорили, что вам нужна моя помощь? — поинтересовался он, пытаясь сменить тему. — Чем я могу вам помочь?

Они медленно обошли квадратные монастыри, вернулись туда, откуда начали прогулку, и остановились возле дверей лаборатории. Скай снова поразился изумительному аромату, исходящему из комнаты.

— Что это за место? — спросил он. — Наверное, нечто вроде церкви?

Брат Сульен обвел рукой всю территорию, которую они обошли.

— Это мужской монастырь Святой Марии из виноградника. Конечно, у нас есть и церковь, причем весьма красивая. Ты дойдешь до нее, если пройдешь через Малый монастырь. У нас здесь также есть лазарет и Фармация, которые находятся под моим руководством.

— Вы монах? — уточнил Скай. Он ощущал свое полное невежество в таких вещах. Мальчик бывал с матерью в церкви, но только в качестве туриста, осматривающего достопримечательности.

Сульен пожал плечами.

— Более или менее, — произнес он. — Все зависит от того, к какому ордену ты принадлежишь. Мы доминиканцы. Нас называют «Гончие псы Бога». «Domini canes» по-талийски «Гончие псы Бога».

— А что это за лаборатория?

— Я изготовляю здесь лекарства, — ответил Сульен. — И, конечно, духи.

— Да, конечно, — сыронизировал Скай.

Брат Сульен насмешливо посмотрел на него, но тут на баш-не, под которой они стояли, зазвенел колокол, Обитатели монастыря положили грабли и лопаты на землю и направились к сводчатому проходу в углу здания.

— Сейчас время молитвы, — сказал монах. — Началась служба Терче, но сегодня я ее пропущу, и мы пойдем в город. Я хочу кое-что тебе показать.

* * *

Угорь был доволен собой. У него было уютное жилье, ему платили немалые деньги, и он ел самые лучшие блюда и пил самые изысканные напитки. Но больше всего его радовало то, что он обладал властью. Став правой рукой герцога, он чувствовал себя в двух шагах от правительственного кресла. А ведь могло сложиться совсем иначе: одно время, после того случая в Ре-море, он боялся, что герцог Никколо избавится от него, перерезав ему горло. Но этого не произошло, и теперь Угорь носил бархатный костюм своего любимого синего цвета и шляпу с плюмажем, а свою лошадь держал в герцогских конюшнях.

На самом деле Угорь, невысокий и довольно худой, выглядел не настолько впечатляюще, как он сам считал. Но он был полностью удовлетворен своей новой жизнью, особенно тем, что имел свою маленькую шайку шпионов. Джилия ему нравилась даже больше, чем Ремора, и намного больше, чем Беллецца. За очень короткий срок он изучил ее улицы, площади и, главное,— аллеи. Угорь очень любил бульвары и проспекты, но полем деятельности обычно избирал аллеи. На проспекте нигде не спрячешься, а прятаться Угорь умел отлично.

* * *

Брат Сульен провел Ская через сводчатый проход в углу Большого монастыря в Малый, а затем через дверь — в церковь. В дальнем конце коридора Скай видел стоящих на коленях монахов в черных рясах и слышал приглушенный шум низких голосов. Не успели глаза Ская привыкнуть к темноте в церкви, как Сульен снова вывел его навстречу солнцу, сияющему на чистом голубом небе.

Скай сделал глубокий вдох и посмотрел по сторонам. Церковь выходила на большую площадь, на другом конце которой стоял странный деревянный столб в форме вытянутой пирамиды. На площади не было ни машин, ни автобусов, ни мотоциклов — лишь беспорядочно расположенные невзрачные дома и лавки, а через каждый квартал или два возвышалось величественное здание, которое в своем окружении выглядело, как скаковая лошадь среди низкорослых кляч. «Выходит, я и вправду попал в прошлое», — подумал Скай. К тому же такой яркий солнечный свет и такое тепло были незнакомы английскому марту. В Англии в этом месяце лишь иногда светит солнце. «Несомненно, это Италия», — решил Скай.

Они быстро прошли по улице, сточные канавы которой бы-ли переполнены мусором, и Скай не мог не почувствовать вредный для здоровья запах гнилых овощей и зловоние еще чего-то более неприятного. Мимо них проскакали два молодых всадника; очевидно, это были дворяне, так как все уступали им путь, сами же они не следили за дорогой, а только болтали друг с другом, не обращая внимания на окружающих. Скай увидел, что на поясах у всадников покачиваются длинные блестящие мечи, и вспомнил слова Сульена об опасности.

Совершив короткую прогулку, они остановились перед большим зданием — самым большим из всех, которые Скай когда-либо видел. Однако он знал его по школьным урокам живописи.

— Мы во Флоренции, не так ли? — спросил он, довольный тем, что узнал город.

— Может быть, вы и называете наш город как-то по-другому, но для нас это Джилия, — терпеливо поправил его Сульен. — Мы называем ее Городом Цветов, потому что именно окрестные луга приносят ей такое богатство. Ей и ди Кимичи, — добавил он, понизив голос. Затем он сказал своим обычным голосом:— Джилию можно называть также Городом Шерсти, поскольку овцеводство приносит ей почти столько же дохода. Но это звучит не так красиво, правда?

«Похоже на «Алису в стране чудес», — подумал Скай.— Здесь вроде бы и есть логика, но все это как-то бессвязно».

— А вот самый лучший цветок, — произнес Сульен, пристально посмотрев вверх на здание собора. — Хотя моему сердцу ми-лее виноградные лозы, я не могу не восхищаться собором Санта Мария дель  Джилио — Святой Марии Лилейной.

Стены собора были покрыты белым мрамором и украшены полосами зеленого и розового мрамора, образующими геометрические узоры. «Похоже на неаполитанское мороженое»,— подумал Скай, но не сказал вслух, поняв, что это было бы глупо. Однако он заметил необработанные камни — фасад был не окончен. Рядом стояла стройная колокольня, оформленная в тех же тонах, а над всем ансамблем возвышался огромный терракотовый купол, окруженный куполами меньших размеров.

— В этом соборе через восемь недель трое князей и герцог ди Кимичи женятся на своих кузинах, — продолжал Сульен.— А теперь давай я покажу тебе кое-что еще.

Они обошли вокруг собора и очутились на маленькой площади, где несколько горожан играли в шары.

— На этой площади, — сказал Сульен, — двадцать пять лет назад один из клана ди Кимичи убил кинжалом молодого дворянина из семьи Нуччи.

— Но в чем он был виноват? — воскликнул Скай.

— Всему причиной было оскорбление, нанесенное семейству ди Кимичи. Донато Нуччи был помолвлен с Элеонорой ди Кимичи и должен был жениться на ней. Она была для него прекрасной парой, но ему было двадцать лет, а ей — тридцать один. Возможно, она была умной, набожной и утонченной, но далеко не красавицей. Когда наступил день свадьбы, молодой Донато передал через посыльного, что отказывается от брака. Он отказался жениться на Элеоноре, потому что, как выяснилось позже, у него уже была договоренность с другой семьей и он выбрал другую невесту, более молодую.

— Бедная Элеонора, — проговорил Скай.

— И бедный Донато, — мрачно добавил Сульен. — Он имел наглость прийти сюда на следующий вечер, чтобы поиграть в шары, и младший брат Элеоноры, Джакопо, вонзил ему кинжал в сердце.

— А что потом было с Джакопо?

— Он уехал из города. Он приезжал в Джилию только на свадьбу; его семья жила в Фортецце, другом большом городе Тускии, где его отец Фалко был князем. Через год князь Фалко умер, а Джакопо унаследовал титул. Некоторые говорят, что старого князя отравили Нуччи, но ему было уже немало лет.

— А что потом было с Элеонорой... и другой невестой Донато?

— Что было с другой невестой, никто не знает. Элеонора ди Кимичи постриглась в монахини. То же самое сделала и ее младшая сестра. Джакопо женился, и у него родились две дочери, одна из которых через несколько недель выходит здесь за князя Карло ди Кимичи. А другая выходит замуж за своего кузена Альфонсо ди Кимичи, герцога Воланского.

Скай наконец разобрался в этой путанице имен и титулов.

— А этот Джакопо еще жив? — поинтересовался он.

Сульен утвердительно кивнул.

— Он выдает свою дочь за второго сына герцога этого города.

— А другие Нуччи придут на свадьбы?

— Конечно, их пригласят. Это семейство все еще пользуется большим влиянием в Джилии.

— Ну и ну, — удивился Скай. — Представляю, как там все будут рады друг другу. Но я так и не понял, зачем вы мне все это рассказываете.

— Пройдем немного дальше, — сказал Сульен.

Они обошли собор сзади. Среди зданий, расположенных за

ним, стояла мастерская, где, судя по доносящимся оттуда резким звукам, что-то высекали из камня. Сульен остановился и посмотрел на мастерскую, а потом — снова на собор.

— Это bottega[4] скульптора Джудитты Миеле, — объяснил он. — Она Стравагантка, как и мы. И ей заказали статую красавицы Duchessa Беллеццкой, которая приедет сюда на свадебные церемонии ди Кимичи.

— Простите, — осторожно заметил Скан. — Я еще не понял...

— Предполагалось, что Duchessa выйдет замуж за Гаэтано ди Кимичи, третьего князя. То есть так планировал герцог Никколо. Но она отвергла Гаэтано. Некоторые думают, что Duchessa поступила так оттого, что ей очень нравился молодой ученик отца. Ее отец — Родольфо Росси, регент Беллеццы, один из самых влиятельных Стравагантов Талии. А его юный ученик оказал большую услугу ее матери, покойной Duchessa, и теперь он — почетный гражданин Беллеццы, хотя жил там не всегда.

— Не всегда? — переспросил Скай. Это казалось началом какой-то новой истории.

— Не всегда, — повторил Сульен. — Он пришел сюда из твоего мира, и, я думаю, ты его знаешь.

* * *

Гаэтано ди Кимичи стоял в лоджии Пьяцца Дукале и повсюду вокруг себя видел доказательства влиятельного положения своей семьи в городе, который он так любил. Они построили дворец для правительства — его башня гордо высилась над площадью, они воздвигли здесь статуи — как напоминание о победах слабых над сильными, и они возвели Ведомство гильдий, под которым стояли мастерские, где мастера, работающие с серебром и самоцветами, усердно трудились вместе с золотых дел мастерами, чьи изделия ценились меньше.

По всей территории города дома бедняков были снесены и заменены прекрасными зданиями, колоннами, скверами и статуями. И все это сделал отец, продолжая традицию предков. Гаэтано отчасти гордился этим. Но он знал и то, сколько крови пролило его семейство, на гербе которого были изображены флакон духов и лилия, чтобы приобрести больше земли и по-казать свое превосходство над Нуччи и другими враждебными ди Кимичи семьями города. А о том, чего он не знал, Гаэтано легко догадывался.

О чем говорить, если даже старый Джакопо, самый добрый и ласковый из кузенов Никколо, совершил убийство, причем совсем недалеко от дворца! Дядюшка Джакопо, как они его называли, кормивший всех маленьких князей леденцами и рыдавший, как младенец, когда сдохла его любимая охотничья собака! Уже не в первый раз Гаэтано пожалел, что родился не в семье пастуха или садовника.

Тогда они с Франческой могли бы однажды встать рано утром и дать друг другу обет верности в деревенской церквушке, украшенной бутонами роз. Он улыбнулся, представив свою краса-вицу кузину, которую любил всю жизнь, одетой в платье из домотканой материи и с цветами в волосах. Насколько это не похоже на то, что будет на самом деле. Им предстоит пройти пышную церемонию в огромном соборе с грандиозной процессией. Несмотря на все великолепие шелков и парчи, серебра и бриллиантов, их поджидает множество опасностей.

Гаэтано решил пойти в монастырь Святой Марии из виноградника и найти там монаха, который, как ему рассказывал его друг Лучано, был Стравагантом, как и сам Лучано и его хозяин Родольфо. В отличие от своего отца, Гаэтано не был врагом Стравагантов. Он думал даже, что они единственные, кто еще способен предотвратить несчастье, приближение которого он чувствовал.

* * *

— Люсьен Мулхолланд? — недоверчиво переспросил Скай.— Но он умер около двух с половиной лет назад. Не может быть, чтобы он был здесь, в вашем городе.

— Он не в нашем городе, — ответил Сульен. — Он живет в Беллецце. Но он будет сопровождать Duchessa, когда она приедет на свадебные торжества. Ты с ним встретишься. И увидишь, что в Талии он очень даже жив.

Скай присел на низкую стену. Он помнил Люсьена, с которым учился в одной школе. Это был стройный мальчик с черными кудрявыми волосами, на два года старше Ская. Единственное, что он мог вспомнить о Люсьене, да и то смутно, — что Люсьен хорошо плавал, а еще увлекался музыкой. Он не был с ним близко знаком, и, когда однажды утром на собрании директор рассказал всей школе, что Люсьен умер, Скай был потрясен, но это было всего лишь естественным чувством человека, узнавшего, что к кому-то молодому и знакомому пришла смерть.

А сейчас его убеждали в том, что Люсьен Мулхолланд вовсе не умер, а живет в другом мире, где-то в прошлом, и что он, Скай его скоро встретит. Это было просто невозможно выразить словами.

Глядя по сторонам, мальчик заметил, что они с Сульеном были не единственными людьми с темной кожей. Скай видел не так уж много негров, но все таки видел, и его этот факт поразил. Это было очень странно, если считать, что он находится где-то в Италии Бог знает какого века. Хотя Скай изучал историю Англосаксонии, он понимал, что о жизни Италии времен Ренессанса имел только смутное представление. И ему приходилось постоянно напоминать себе, что это вовсе не Италия. Но он был рад, что не привлекает ничьих взглядов, кроме разве что какого-то  довольно чумазого мальчишки, слонявшегося у прилавков с едой.

Мальчик поймал взгляд Ская и направился в его сторону.

- Здравствуйте, братья.

Скай подпрыгнул от удивления, потом сообразил, что мальчик обратился к нему так из-за монашеского одеяния.

- Сандро,- представился мальчик, кивнув Сульену и протянув руку Скаю.

- Челестино,- ответил Скай, вспомнив свое новое имя.

- Брат Челестино,- сказал Сандро, мельком взглянув на Сульена - Вы здесь совсем недавно, не так ли?

Глава 3 Братья

Сульен знал, что собой представляет этот подручный Угря, и сначала не хотел отпускать Ская с ним. Но монах не мог надолго оставить работу в Фармации, а для Ская было очень важно познакомиться с городом.

— Брат Челестино недавно прибыл из Англии, — сказал Сульен. — Он совсем не знает Джилии — раньше он никогда не был в Талии. Не мог бы ты показать ему город?

Он отозвал Ская в сторону и сказал ему шепотом:

— Мне нужно идти. Пусть Сандро покажет тебе город — никто не знает его лучше, чем он, но ничего не говори ему о том, что я тебе рассказал, особенно о Стравагантах — он работает на ди Кимичи. И держись подальше от яркого солнечного света — ты всегда сможешь сказать, что после прохладной Англии для тебя здесь слишком жарко. Когда захочешь уйти, попроси его провести тебя до монастыря Святой Марии из виноградника. Тебе обязательно нужно возвратиться до заката. Талисман может привести тебя в любое место города, если ты, засыпая, будешь держать его в руках, но тебе все же лучше вернуться в мою келью и оттуда пойти назад.

— Вернуться и пойти назад? — переспросил Скай. — То есть я вернусь домой, а потом — снова сюда?

— Конечно, — спокойно ответил Сульен. — Именно этим и занимаются Страваганты — путешествуют из мира в мир и в обоих мирах делают то, что от них требуется.

Скай ощутил очень странное чувство, что этот монах вовсе не сумасшедший и знает о своем мире все. Брат Сульен проскользнул мимо собора и помахал мальчикам рукой. Сандро расплылся в ухмылке, чистя ногти острым кинжалом.

— Готов, брат? — спросил он. — Здесь много чего стоит посмотреть.

Итак, Сандро повел Ская осматривать Джилию. Мальчик не задавал никаких вопросов, только спросил Ская, как его зовут и нравится ли ему в монастыре Сульена. И Скай смог ответить, хотя было непривычно называть себя послушником из монастыря Святой Марии из виноградника по имени Челестино - или братом Тино, как окрестил его Сандро. Это было похоже на спектакль или игру.

Сандро больше рассказывал, чем спрашивал. Ему очень нравилось описывать свой город тому, кто так мало его знал, да еще был старше.

— Это одна из главных улиц Джилии, — объяснил Сандро в конце их экскурсии, ведя Ская по Виа Ларга. — Вон там, наверху, дворец герцога, а недалеко от него живет мой хозяин.

— А кем ты работаешь? — спросил Скай, удивленный, что у мальчика такого возраста уже есть профессия. Может быть, он подмастерье? Или, наверное, мальчики в то время — он смутно осознавал, в каком месте находится, но о времени все еще не имел ни малейшего представления — начинали работать гораздо раньше? Он полагал, что Сандро около четырнадцати лет, не больше.

Но Сандро только щелкнул его по носу и сказал с таинственным видом:

— Лишние знания иногда вредны. Может быть, я тебе расскажу, когда мы лучше узнаем друг друга.

Он упорно давал Скаю понять, что считает его наивным простаком. Скай невольно улыбнулся, подумав, что, будь у него младший брат, тот вел бы себя точно так же.

— Вот он, — гордо произнес Сандро. — Дворец ди Кимичи. Когда герцог Никколо в Джилии, он живет здесь.

Скай увидел монументальное здание, намного более высокое, чем все другие вокруг него. Оно занимало целый квартал улицы. Огромные железные ворота, заключенные в арку, открывали мальчикам вид на просторный внутренний двор. Клумбы, отделенные одна от другой чем-то напоминающим мраморные плиты, образовывали геометрический узор, в центре которого бил фонтан.

Вдруг сзади раздался голос:

— Эй, Воробушек, мой юный друг!

Голос принадлежал небольшого роста мужчине в слишком нарядной одежде, который поэтому выглядел несколько смешным. Он попытался обнять их за плечи. Обнять Сандро было нетрудно, а вот для того, чтобы дотянуться до плеча Ская, который был на голову выше, незнакомцу пришлось приложить усилия.

Мужчина был в синем бархатном костюме с кружевным воротничком и в шляпе с завитым пером. Скай тут же почувствовал исходящий от него сильный запах пота.

* * *

Князь Гаэтано вошел в ворота Малого монастыря Святой Марии из виноградника. Ему всегда нравился этот доминиканский монастырь. Именно там брало начало богатство его семьи. Там они оказывали поддержку исследованиям процесса изготовления духов из цветов, за что и получили свою фамилию ди Кимичи, что значит «Аптекари». Но Гаэтано не приходил сюда уже несколько лет. Последний раз он был в монастыре еще до того, как брат Сульен стал старшим монахом и взял на себя руководство Фармацией.

Гаэтано узнал Сульена по описанию Лучано. Он стоял у задней двери Большого монастыря, наблюдая за доставкой возов с тепличными ирисами. Увидев молодого князя, монах прервал свою работу и подошел к нему.

— Добро пожаловать, ваше высочество, — произнес он.— Я ждал вас.

* * *

Стража у ворот дворца ди Кимичи хорошо знала Угря и поэтому впустила его вместе с двумя спутниками, даже несмотря на то, что чумазый мальчишка и юный послушник вряд ли пришли с визитом к герцогу. Но Угорь и не собирался встречаться с герцогом — пока не собирался. Он хотел порисоваться перед своим юным учеником и его новым другом.

— Идем, Воробушек, — сказал он, ведя мальчиков в другой, больший внутренний двор, где стояла бронзовая статуя обнаженного Меркурия с мечом, как будто охранявшая клумбы с изысканными цветами. — Как зовут твоего друга?

— Брат Тино, — ответил Сандро. — Он недавно сюда приехал. Живет в монастыре Святой Марии из виноградника.

— В самом деле? — спросил Угорь с елейной усмешкой. Новый друг Сандро вызвал у него неподдельный интерес. Доминиканский монастырь был одним из немногих мест, где у него не было своего шпиона, и Угорь подумал о том, что этот послушник с наивным лицом может стать ценным источником информации.

— Разрешите представиться, — сказал он, протягивая немытую руку. — Энрико Погги, доверенное лицо герцога Никколо ди Кимичи, правителя города Джилии, к вашим услугам!

Скай ответил на рукопожатие, но почувствовал какое-то подозрение. Этот начальник Сандро не производил впечатления человека, с которым герцог мог иметь дело, и Скай инстинктивно не доверял ему. Но в этом другом мире, где он очутился и о котором еще так мало знал, все могло быть по-другому.

Будто услышав свое имя, из прохода под аркой во двор вошел богато одетый старик, погруженный в разговор, с человеком менее аристократического вида, который нес ворох чего-то похожего на чертежи. Увидев этого дворянина вблизи, Скай понял, что тот не так стар, как ему показалось с первого взгляда. Хотя он был совершенно сед, на его лице не было морщин. В сущности, он был довольно красив какой-то призрачной красотой.

Увидев трех незваных гостей, герцог — очевидно, это был он — остановился. Он отпустил человека, с которым разговаривал, со словами: «Приходите завтра утром с исправленными чертежами», — и подозвал к себе жестом Энрико.

Угорь скользящей походкой направился через внутренний двор, кланяясь и улыбаясь, Скай сразу же заметил, что герцог смотрел на Энрико с презрением. Возможно, он с удовольствием использует его в каких-то своих целях, но Скай очень сомневался, что герцог Никколо доверяет Энрико больше, чем считает нужным продемонстрировать это ему. Сандро мигом исчез из поля зрения, спрятавшись, как он обычно умел это делать. Опираясь о колонну, он стоял в затененном месте, где его почти не было заметно.

Вдруг Скай понял, что делал Сандро для своего малопривлекательного хозяина: он был шпионом!

Потом герцог посмотрел на Ская, и тот почувствовал себя совершенно беззащитным: ему стало жаль, что он не умеет прятаться так же хорошо, как его новый друг, и обрадовался, что стоял в тени. Энрико жестом подозвал его. Подул ветер, и солнце закрылось маленьким облачком.

— Это брат Тино, милорд, — сказал Энрико, представляя Ская герцогу. Он напоминал собаку, которая хочет поделиться с хозяином особенно вкусной косточкой. — Как я уже сказал, он подвизается в старой фамильной церкви вашей светлости среди виноградников.

Герцог протянул руку с длинными пальцами, унизанными серебряными кольцами с рубинами, и Скай приготовился пожать ее, как минуту назад пожал руку Энрико, но предводитель шпионов еле заметным жестом дал понять Скаю, что тот должен не пожать руку герцога, а поцеловать ее.

— Я уже давно там не был, — проговорил герцог. — Не могли бы вы, Тино... ваше полное имя, наверное, Челестино? Не могли бы вы засвидетельствовать мое почтение вашему старшему монаху? Кто сейчас на этом посту?

Скай еще больше ощутил свою неосведомленность. Он по-думал, что герцог хорошо знал, кто и каким учреждением руководил в этом городе. Ему было известно о монастыре гораздо больше, чем Скаю.

— Я р-работаю с братом Сульеном, в... в Фармации, — запинаясь, промямлил он, радуясь тому, что не может покраснеть.

Герцог Никколо тяжелым взглядом посмотрел Скаю в лицо.

— М-м-м, я слышал об этом монахе. Может быть, скоро я сам нанесу ему визит. С Фармацией я, конечно, знаком. Она поставляет мне духи и помады для волос... а также другие вещи,— герцог слегка улыбнулся, будто вспомнив о былых победах. Затем сказал: — Мне бы очень хотелось, чтобы вы осмотрели мой дворец. В капелле есть довольно красивые фрески. Тому, кто решил посвятить себя Богу, будет интересно взглянуть на них. А теперь, с вашего позволения, мне нужно поговорить с Погги.

Он помахал ухоженной рукой. Этот жест, которым герцог ясно выразил свое нежелание разговаривать с Энрико при по-сторонних, был обращен также и к Сандро — и Скай понял, что герцог заметил мальчика. Энрико и герцог удалились.

— Какая удача! — тихо воскликнул Сандро, когда герцог и глава шпионов ушли, занятые разговором. Скай не мог не заметить, что дворянин держался на расстоянии от человека в синем бархатном костюме, в то время как тот старался украдкой подобраться поближе к нему.

— Удача?

— Да. Мы, можно сказать, получили от его светлости разрешение сунуть нос в его дворец! Он бы мне этого не разрешил, если б я пришел сюда один, — Сандро задумался о том, насколько полезно иметь такого внушающего уважение спутника, как послушник. — Он просто чудо, не правда ли? — добавил он.

— Кто, герцог?

— Нет, Угорь, — раздраженно ответил Сандро. Герцог, слишком далекий от людей его круга, был для мальчика не более чем красивой архитектурной деталью. Воспитание, которое получил Сандро, научило его гораздо выше ценить человека, подобного Энрико. Он надеялся, что его отец был таким, как Угорь.

— Пойдем, — сказал Сандро, которому не терпелось воспользоваться неожиданной счастливой возможностью.

Мальчики пошли через внутренний двор, и Скай заметил, что на всех камнях, которые огораживали клумбы, вырезана лилия в утонченной геральдической форме, как на пробке флакончика. Он спросил об этом Сандро.

— Это символ города, — ответил тот. — Джилия означает Город Лилии. На фамильном гербе ди Кимичи также есть лилия. А еще на их гербе есть очертания флакона для духов.

У palazzo было нечто похожее на собственное маленькое кладбище, где возвышалось мраморное надгробие, самое новое из всех. На его вершине стояла статуя мальчика с собакой. Скай остановился, чтобы посмотреть на памятник; ему показалось, что он знает этого мальчика,

— Это князь Фалко, — заметил Сандро. — Самый младший сын герцога.

— Что с ним случилось? — спросил Скай.

— Отравился, — ответил Сандро с притворной грустью.— Не смог вынести боли. Он просто разбился вдребезги, когда упал с лошади.

Оба замолчали на минуту. Скай думал о том, какой сильной должна быть боль, от которой хочется покончить жизнь самоубийством, а Сандро — о том, какую выгоду можно извлечь из разрешения побродить по palazzo.

В отдаленном уголке внутреннего двора был широкий пролет из каменных ступеней. Мальчики взобрались по ним. Наверху была тяжелая темная каменная дверь. Сандро осторожно открыл ее, и они оказались в маленькой капелле, где на алтаре горели две высокие свечи, стоящие в еще более высоких подсвечниках. А когда мальчики увидели картины, закрывающие собой три стены, у них перехватило дух от изумления.

Для изготовления этих картин потребовалось много серебра. Посмотрев ближе, Скай заметил, что в изящные шляпы некоторых изображенных фигур вставлены настоящие драгоценные камни. На картинах была показана вереница идущих по следу охотников, лошадей и собак на фоне, как подумал Скай, талийской сельской местности. Охотничьи собаки, огибая кусты, гонялись за оленями, кроликами и разными мелкими животными. На ветвях сидели птицы и безучастно взирали на то, что делали люди. Процессию возглавляли три фигуры, одетые более роскошно, чем остальные. На их головах были не шляпы, а короны.

Ская чем-то взволновали эти картины: они были ему знакомы и в то же время незнакомы. Потом он вспомнил, что эти серебряные фрески напоминали ему о фресках, выполненных золотом. Подойдя к ним близко, Сандро попытался выковырять кинжалом небольшой рубин из шляпы одного персонажа картины. Увидев это, Скай ужаснулся.

— Сейчас же перестань, — резко сказал он. Вздрогнув, мальчик посмотрел на него.

— Нельзя так делать. Это великое произведение искусства,— пояснил Скай.

Сандро удивился. Картина была для него не произведением искусства, а всего лишь коллекцией ярких красок и драгоценных камней, и мимо некоторых из них он бы никогда не прошел. Но он понял, что Тино, как монах, может придерживаться другого мнения. Мальчик вложил кинжал в ножны и пожал плечами.

— Если уж ты так говоришь...

— Да, я так говорю, — ответил Скай. — Посмотри, как прекрасна эта картина. Но почему она серебряная?

Сандро подумал, что у Ская, должно быть, не все в порядке с головой.

— Потому что серебро — самый драгоценный металл, — объяснил он терпеливым голосом, как будто говорил с ребенком.

— Драгоценнее, чем золото? — удивился Скай.

— Конечно. Золото чернеет — становится morte d'oro[5]. А се-ребро продолжает сиять, — Сандро слегка потер обшлагом рукава один из подсвечников на алтаре, — Нет, золото хранят только для того, чтобы подарить его своей даме сердца, если на самом деле ты не относишься к ней серьезно. Те, кто являются ровней ди Кимичи, предпочитают серебро.

Слова Сандро напомнили Скаю о спокойной светловолосой девочке из его школы. Что сказала бы Элис Грива, если бы он подарил ей золотой талийский браслет? Вряд ли она подумала бы, что это безделушка. Потом он вспомнил, что у него здесь не было денег и он даже не знал, какая валюта имеет хождение в Талии. Он покачал головой. Маленькая темная капелла с ее навязчивым запахом ладана стала казаться душной, Скаю захотелось выйти на свежий воздух. Вдруг он испугался. Сколько времени он бродит по городу с Сандро? Острое чувство голода подсказывало ему, что уже поздно, Ему нужно было успеть вернуться до заката.

Скай посмотрел на запястье, но его часы, конечно, остались дома на прикроватной тумбочке. Он поднял голову и поймал взгляд Сандро. Яркие живые глаза мальчика делали его и вправду похожим на воробушка.

— Который час? — спросил Скай, встревожившись не на шутку. — Мне пора в монастырь.

— Ах да, вы, святые братья, должны молиться несколько раз в день, не так ли? — засмеялся Сандро. — Ты уже пропустил несколько молитв. Хочешь, я отведу тебя назад?

* * *

Гаэтано провел несколько счастливых часов, помогая Сульену в лаборатории. Молодой князь ди Кимичи посещал джилийский университет и интересовался всеми новыми отраслями науки. Но он давно не приходил в лабораторию и был восхищен, увидев, как монахи делают духи из цветов для того чтобы приготовить крохотный пузырек духов с сильным, но утонченным запахом, требовались целые возы ириса. И работать с Сульеном, спокойным и надежным, было легко. Сам того не заметив, Гаэтано вошел в рабочий ритм  лаборатории.

Он смотрел на высокие стеклянные бутылки с одеколоном, на ярлыках которых было написано: «красный жасмин», «гранат», «серебряный мускус», «апельсиновый цвет», Там также были беспримесные эссенции, такие как янтарная и жасминная, ландышевая и фиалковая. Гаэтано увидел миндальную пасту для рук, «перец семи воров», чтобы приводить в чувство упавших в обморок дам, русский одеколон для мужских бород и миндальное мыло. В лаборатории были настойки из белой березы и ястребинки, настойки сладкого укропа, мальвы и липового цвета, ликеры из смеси ивы и боярышника.

Вдоль стен тянулись бесчисленные шкафы, заставленные банками с лосьонами и стеклянными флаконами с разноцветной жидкостью и от того похожие на драгоценные камни. Неудивительно, что здесь пахло, как на небесах! Но Гаэтано знал, что где-то в монастыре была другая, секретная лаборатория, где варили травы, не столь полезные для здоровья, — лаборатория, которая поставляла семейству ди Кимичи яды.

Но сейчас он пытался забыть об этом, взбалтывая, измеряя, размешивая жидкость и регулируя пламя под стеклянным перегонным кубом, как подмастерье. Гаэтано был единственным, кто помогал Сульену, — он отпустил двух послушников, своих обычных помощников, и у них появилась возможность обсудить между собой настоящую причину визита князя.

—Лучано рассказал мне, где вас найти, — сказал Гаэтано, непрерывно переливая прозрачную зеленую жидкость из одно-го сосуда в другой,

— И как у него дела? — спросил Сульен. Он принес рукопись с рецептами в лабораторию и тщательно записывал, как они изготовляли мятный настой. — Я знаю, Родольфо беспокоится, как бы он не встретился с вашим отцом, герцогом.

Гаэтано вздохнул, напряженно думая над своей задачей.

— У отца также есть причины не доверять Лучано. Вы знаете, что на самом деле случилось с моим братом Фалко?

Сульен кивнул.

— Доктор Детридж рассказал мне. Его также перевели, но в другой мир.

— Где он живет и преуспевает, насколько я знаю, — заметил Гаэтано. — Я очень скучаю по нему, но он сам сделал свой выбор. Он страстно желал, чтобы их медицина его исцелила.

На минуту оба замолчали, склонившись над работой. Гаэтано вспомнил, когда он в последний раз видел младшего брата. Снова став при помощи волшебства высоким и стройным, Фалко летел на крылатой лошади над Реморой. Отец, который тогда сидел рядом с Гаэтано, побледнел и пришел в оцепенение. Как и другие, кто тогда видел Фалко, он решил, что лицезрел призрак умершего князя. Герцог Никколо, одетый в парадные доспехи, поклялся отомстить Стравагантам, но не спешил с этим. Гаэтано думал о том, что одной из причин, почему Арианну пригласили на свадьбу, было стремление заманить Лучано в Джилию.

Сульен также задумался, Он знал этого юного отпрыска ди Кимичи только понаслышке, и он, как оказалось, совсем не был похож ни на своего отца, ни на своих гордых братьев. Монах понимал, что Гаэтано знал о Стравагантах, был на дружеской  ноге с некоторыми из них, но он никогда не выдаст их секреты герцогу. А то, что князь легко управлялся с щипцами и стеклянными сосудами, произвело на монаха хорошее впечатление.

Брат Сульен принял решение.

— Я должен рассказать вам, — сообщил он, — что сегодня ко мне приходил новый Стравагант из другого мира.

Гаэтано с большой осторожностью поставил сосуд, который держал, на деревянную скамейку.

— Но это прекрасно! — воскликнул он, изо всех сил стараясь сдерживать волнение. — А где он сейчас? Вернулся ли он назад?

— Нет, — произнес Сульен. Он встал с табурета и направился к двери, ведущей в монастырь, чтобы посмотреть, насколько ярок дневной свет. — Скоро он будет здесь. Я сказал ему, что он должен вернуться до заката.

Словно услышав эти слова, через внутреннюю дверь в комнату ворвался взволнованный юноша в рясе послушника. Посмотрев на его кожу цвета каштана и золотисто-коричневые косички, похожие на сережки на деревьях, Гаэтано нашел его очень симпатичным.

— Надеюсь, я не очень опоздал, — вымолвил Скай, бросив беспокойный взгляд на посетителя Сульена. — В капелле герцога я не заметил, как пролетело время.

— О, это очень легко, — улыбаясь, сказал Гаэтано. — Со мной такое часто бывает.

Скай внимательно посмотрел на говорившего. Судя по его нарядной одежде и серебряным кольцам, он определенно был дворянином. Но если бы не одежда, этот человек выглядел бы довольно некрасивым, со своим большим носом и огромным кривоватым ртом. Он напоминал Скаю кого-то, кого тот недавно видел. Потом мальчик вспомнил, что на фреске в капелле один из королей в серебряной короне был похож на него.

— Разрешите представиться, — отрекомендовался юноша.— Я князь Гаэтано ди Кимичи, младший. из оставшихся в живых сыновей герцога Никколо. И если вы осматривали фрески в капелле моего отца, то заметили мое сходство с дедом Альфонсо. Все считают, что я очень похож на своего деда, — он низко поклонился Скаю.

Хотя князь Гаэтано был совсем не красавцем, он казался настолько доброжелательным и ничуть не высокомерным, что сразу же понравился Скаю. Взглянув в сторону Сульена, Скай ответил:

— А я Тино, то есть Челестино Пасколи. Я родом из Англии,— он попытался повторить грациозный поклон князя.

— Все в порядке, Скай, — сказал Сульен. — Князь Гаэтано знает, откуда ты родом. Хотя он и сын герцога Никколо, для нас, Стравагантов, он настоящий друг.

— Да, это так, — с чувством отозвался Гаэтано. — Ты родом о пуда же, что и Лучано? Или Джорджия? Может быть, ты знаешь моего брата Фалко?

Скаем овладело странное чувство.

— Джорджия... а как фамилия? — спросил он.

Гаэтано немного подумал.

— Когда она была здесь — но не в этом городе, а в Реморе,— она играла мужскую роль и была известна как Джорджо Греди. А ее настоящей фамилии я не знаю.

— Думаю, я знаю, — медленно произнес Скай. — Должно быть, вы имеете в виду Джорджию О`Греди. Она ходит в туже школу, что и я.

У Ская голова пошла кругом. Джорджия О`Греди была той самой рыжеволосой девочкой с татуировкой — подругой Элис.

— Но если ты знаешь Джорджию, ты должен знать и Фалко!— с сияющими глазами сказал Гаэтано. Он обошел вокруг скамьи и схватил Ская за руки. — Он красивый мальчик, не то что я. С черными кудрявыми волосами, прекрасный наездник и фехтовальщик... — его голос дрогнул. — Он мой младший брат, — продолжал он, — и я его, наверное, никогда больше не увижу. Пожалуйста, если ты что-то о нем узнаешь, расскажи мне.

Скай вспомнил, что когда-то в школе он слышал разговоры о дружбе между Джорджией и мальчиком, который отвечал этому описанию. Эта дружба вызывала всевозможные слухи - ведь Джорджия училась уже в шестом классе и была на два  года старше. Сплетники не могли не обратить на них внимания, им казалось, что в их дружбе есть что-то необычное. Однако Джорджия и этот мальчик были абсолютно равнодушны ко всяким сплетням и оставались друзьями.

И Скай сказал:

— У нас в школе есть такой мальчик, он лучший друг Джорджии, но его зовут не так, как вы сказали. Его зовут Николас Дюк.

Как только Скай произнес это, в его памяти возник мраморный мальчик с собакой, и ему показалось, что мир перевернулся. У него закружилась голова, как будто, идя по лестнице Эшера вверх, он вдруг обнаружил, что идет вниз. Тем не менее, Скай знал, что этот мальчик, который был для него Николасом, вполне может быть пропавшим братом сидящего перед ним доброго некрасивого князя. Но что же он тогда делал в средней школе Барнсбери? Потом Скай вспомнил еще кое-что о Николасе. Он жил с родителями Люсьена, который умер — или который теперь жил в Талии.

Скай почувствовал, как две пары сильных рук поддержали его, когда он, не в силах удержаться на ногах, опустился на скамейку.

— Думаю, тебе пора домой, — заключил Сульен. — Для одного визита впечатлений вполне достаточно.

Глава 4 Секреты

На следующее утро Розалинд пришлось тормошить Ская, чтобы разбудить его. Обычно он вставал первым, выпрыгивая из кровати, как только зазвенел будильник, и сразу же, не проснувшись окончательно, отправлялся в душ. Но сегодня он смотрел на нее сонным взглядом, как будто не узнавая.

— Вставай, мой мальчик, — сказала она, — Я знаю, что мы живем совсем рядом со школой, но все же тебе надо поторопиться. Уже пятнадцать минут девятого!

— Мама! — воскликнул Скай, наконец сообразив, что он вернулся из Джилии и из прошлого к своей обычной жизни в Ислинггоне и в настоящее.

— А кто же еще? — улыбаясь, ответила Розалинд. Он отметил, что у нее снова был здоровый вид — и это второй день подряд.

— Тебе надо было раньше меня разбудить, — укоризненно заметил он, хотя сердился сам на себя. — Я не могу прямо сейчас пойти в школу и оставить тебе всю домашнюю работу.

— Какую домашнюю работу? — удивилась мать. — Нет ничего срочного. Завтрак готов — тебе осталось только быстро принять душ и поесть. Все в порядке.

Стоя под горячим душем, Скай думал над этими словами. Ему казалось, что в его каждодневной жизни все, что он считал самим собой разумеющимся, с бешеной скоростью вы-ходило из-под контроля. Если то, что ему рассказали Сульен и Гаэтано, являлось правдой, он был не обычным мальчиком из двадцать первого века, имеющим больную мать, а путешественником во времени и пространстве.

Девочка, которая ему нравилась — теперь он признавался себе в этом, — была лучшей подругой другой такой Путешественницы из научной фантастики, а у той, в свою очередь, был еще один близкий друг — князь, который умер столетия назад. И этот князь, похоже, поменялся местами с другим учеником школы, который теперь жил в мире волшебников и герцогинь, серебра и государственных измен.

Ой выжал воду из своих толстых косичек. Сейчас он пойдет в школу, зная, что Джорджия и Николас на самом деле вовсе не те, какими кажутся со стороны. Это было гораздо более важным секретом, чем то, что его отец — рок-звезда. Но Скай уже обещал, что станет помогать Гаэтано и Николасу поддерживать связь друг с другом; он не мог сказать «нет», увидев, как потрясла джилийского князя потеря брата.

«Этого хотел бы любой, кто потерял близкого человека, — по-думал Скай. — Знать, что брат в лучшем мире и в то же время что с ним можно общаться».

Сандро был очень доволен своим новым другом. Монах, даже просто послушник — прекрасное прикрытие для бесчестных дел. Сандро сразу же понял, насколько Скай может быть ему полезен. Кроме того, ему понравился этот высокий юноша с коричневой кожей, который проявлял интерес ко всему, что Сандро рассказывал, и ничего не знал о жизни в Джилии. Сандро нравилось знать больше кого-то другого, и рассказывать ему об этом, Приезжий монах был, как новорожденный ягненок, а в таком месте, как Город Цветов, волки рыскали повсюду. К тому же Сандро, не показывая этого Скаю, был рад их дружбе еще и потому, что тот, будучи монахом, должен знать все о вещах, в которых сам он, Сандро, не разбирался, в отличие от всех этих ученых церковников.

У Сандро, насколько он знал, никогда не было брата. Но он придумал себе большую семью: отца, похожего на Угря, мать, похожую на Мадонну, старшего брата, который бы его защищал и младшего брата, которым бы командовал он сам. А теперь он почувствовал, что обрел обоих братьев в Скае.

«Правда, я никогда не думал, что у меня будет брат-мавр, — сказал Сандро самому себе. — Интересно, что там за история на самом деле? Угорь интересуется Сульеном. Может быть, этот Тино — результат какого-то его тайного замысла?»

Он решил все выяснить. Но рассказывать хозяину не обязательно. В конце концов, брат Сульен всегда хорошо с ним обращался. Когда Сандро еще не работал на Угря, монах не раз при-водил его в кухни монастыря Святой Марии из виноградника и кормил. А что же касается Тино, то Сандро чувствовал, что ни-когда не выдаст секрета, касающегося отношения к нему. С пер-вой встречи этот странный англ, несомненно, стал его другом. А Сандро никогда раньше не имел друзей.

Николас Дюк был чемпионом школы по фехтованию и легендой средней школы Барнсбери. Когда он прибыл в школу, у него была вывихнута нога и он мог ходить только на костылях. Несколько операций, месяцы физиотерапии, усиленная программа тренировочных упражнений в спортзале — и в результате он стал выше ростом, его телосложение теперь было атлетическим, а движения — грациозными. Полгода назад никто бы и не поверил, что с ним произойдет такая перемена.

В Николасе было нечто таинственное. Его нашли на улице - очевидно, он потерял память. Но, будучи умным, он скоро стал одним из лучших учеников по математике, французскому языку и английской литературе. Научные дисциплины не были его коньком, но он достаточно хорошо успевал и по этим предметам. И еще ему давались рисование и музыка. Но настоящим сюрпризом для всех стало то, что, как только он смог обходиться без костылей, Николас вступил в фехтовальный клуб и оказался искусным фехтовальщиком, совсем как профессионал.

— Должно быть, ты раньше занимался этим видом спорта,— заметил ему мистер Лавгроув, учитель фехтования.

Николас радостно улыбнулся.

— Думаю, что да, — был весь его ответ.

Фехтование вошло в моду в Барнсбери, и Ник Дюк сыграл здесь решающую роль. Он был красив, как герой из сказки, и очень нравился девочкам, особенно теперь, когда, в дополнение к своей гибкой и стройной фигуре, ангельской улыбке и черным кудрям, он немного прибавил в росте. Их очень злило, что ни у кого из них нет никаких шансов, поскольку Ник так очевидно был влюблен в девочку на два года старше его.

Среди мальчиков он также пользовался популярностью. Даже тех, кто мог бы побить его за девчоночью красоту, поражало упорство, с каким он занимался гимнастикой, а его умение обращаться со шпагой даже немного пугало. Кроме того, у Ника Дюка начали появляться мускулы — он был превосходным наездником и ездил верхом каждый выходной. К концу шестого класса он обещал стать человеком, с которым опасно ссориться, даже если он не вооружен.

В клубе по фехтованию никогда еще не было столько членов мужского, и женского пола. Вскоре школа смогла внести свою команду в список участников состязаний — сначала местных, потом региональных, которые команда выиграла. Следующей целью было региональное соревнование, и мистер Лавгроув вместе с Николасом Дюком почти на равных правах тренировали школьную команду.

А сейчас Николас находился в школьном спортзале, где делал перед ланчем сто отжиманий. Изредка он отвлекался, бросал взгляд на дверь и видел там чье-то коричневое лицо, обрамленное каштановыми косичками, — этот человек смотрел на него через стекло в двери. А потом лицо исчезло.

— После свадебных церемоний я сразу же перееду в Палаццо Дукале, — сказал герцог Никколо. Он обращался к трем сыновьям и дочери, сидя в великолепной гостиной своего фамильного дворца на Виа Ларга. — И, конечно, я возьму с собой Беатриче.

Его дочь сделала маленький реверанс. За последнее время в семействе ди Кимичи состоялось много помолвок, а ей еще не выбрали мужа. Беатриче не возражала. Она была слишком молода — ей еще не исполнилось и двадцати одного — и знала, что нужна отцу. Беатриче испытывала к нему даже большую нежность с тех пор, как год назад умер ее маленький брат Фалко. Поэтому она улыбалась, соглашаясь с планами отца, которые касались ее.

— Я приказал сделать изменения во дворце, чтобы предоставить Фабрицио и Катерине крыло в Палаццо Дукале, — продол-жил герцог, кивнув на архитектора Габасси, который, как обычно, держал охапку чертежей.

— Надеюсь, ты не против? — спросил Никколо у Фабрицио, но этот вопрос был простой формальностью. Ни у никого из собравшихся в этой комнате и в мыслях не было что-то возразить против планов отца. Единственный князь ди Кимичи, который бросал ему вызов, теперь жил в другом мире, хотя это знал только Гаэтано.

— Карло и Гаэтано, конечно, будут жить здесь, в Палаццо ди Кимичи, — сказал герцог, наклонив голову в сторону второго и третьего сыновей, — со своими женами Лючией и Франческой. Думаю, в этом дворце достаточно места, чтобы растить детей.

Герцог мечтал о том, как в недалеком времени станет дедом множества внуков. Он всем сердцем верил, что его семье суждено править целой Талией, и хотел, чтобы бразды правления всеми двенадцатью городами-государствами были в руках членов семьи, и предпочтительно при его жизни. А если так не получится, то он должен быть уверен в том, что существуют маленькие будущие князья и герцоги ди Кимичи, ожидающие своего часа.

Фабрицио был доволен. Дворец Дукале был подходящим жильем для князя с его семьей. И у него будет больше возможностей наблюдать политическую деятельность отца и в большей мере, чем раньше, ощущать себя будущим герцогом. Palazzo на Пьяцца Дукале был построен по заказу ди Кимичи и за их деньги, но в нем никогда не жил ни один из членов семьи, Это было место политической жизни Джилии, где собирался городской Совет, и все же это очень роскошное здание было достаточно большим для того, чтобы в нем обитали герцог и его наследник. И если он будет жить там, где принимаются законы, это поможет ему понять политику отца.

Если Фабрицио вместе с титулом герцога Никколо унаследовал и его политические амбиции, то князь Карло — сообразительность в денежных делах. Ди Кимичи нажили богатство прежде всего благодаря тому, что усовершенствовали искусство изготовления духов, но на протяжении последних лет их благосостояние выросло благодаря банкам, где хранили деньги влиятельные семейства Талии и коронованные особы Европы.

И Карло спросил:

— А наши деловые встречи, отец?

— Будут продолжаться, как обычно, — сказал Никколо. — Здесь или в Палаццо Дукале — не имеет значения.

Гаэтано промолчал. В планах отца, насколько он знал, ему не было места. Когда дядя Фердинандо умер, он боялся, что отец заставит его постричься в монахи и стать следующим Папой. Но Никколо тогда приказал ему посвататься к красавице Duchessa Беллеццкой. Арианна отвергла его, зато намекнула, что ему следует просить руки женщины, которую он действительно любил,— кузины Франчески. Отец Гаэтано не возражал против этого брака. Таким образом, он, по-видимому, отказался от идеи сделать третьего сына священником, которому придется дать обет безбрачия, но, несомненно, он что-то задумал насчет молодого князя — у Никколо были планы относительно всех своих детей.

Скай подождал, когда можно будет пойти на ланч, ведь он про-верил, что Николас пока еще находился в спортзале. Он знал, что Элис всегда ела ланч с Джорджией и в большинстве случаев Николас присоединялся к ним. Скай пришел в кафетерий, предварительно рассчитав, когда туда явится Ник. Кроме обеих девочек, там еще было только трое посетителей, и он мог видеть, где они решат сесть. Николаса пока не было, но Скай предположил, что они выберут стол, где могут сесть, по крайней мере, трое.

И ему повезло. Когда Джорджия и Элис заняли пустой столик для четверых, Скай быстро вошел и спросил, можно ли ему сесть с ними, От его внимания Не ускользнуло, что Элис зарделась, как только он подошел к ним, но сейчас его больше занимало, как поговорить наедине с Джорджией.

Джорджия тоже заметила, как покраснела Элис. Она не скрывала своей неприязни к Скаю. Но Скай понимал, что на самом деле она не была грубиянкой, просто не любила пустых разговоров. Не в силах побороть застенчивость, Элис встала.

— Я забыла, что хотела купить немного фруктов, — сказала она и направилась к прилавку.

У Ская появился шанс — они с Джорджией осталось одни. Но он понятия не имел, с чего начать. Может быть, сказать: «Я знаю, что ты Стравагантка. Я тоже. Но в обыденной обстановке кафетерия школы Барнсбери, где все вокруг жевали чипсы и прихлебывали кока-колу, это казалось нелепым.

Пока он думал, к ним присоединился Николас Дюк.

— Познакомь меня со своим другом, — попросил Николас Джорджию. Ero манеры были приятными, но держался он с самоуверенностью, которая раздражала Ская.

— Скай Медоуз, — коротко сказала Джорджия.

— Скай? — переспросил Николас. — Необычное имя.

У Ская снова появился шанс.

— Не более редкое, чем Фалко, — спокойно произнес он.

Слова Ская подействовали на всех, как удар током. Из рук Джорджии выскользнула вилка и со звоном упала на тарелку, а Николас опрокинул стакан, и апельсиновый сок разлился по всему столу.

Когда пришла Элис, держа в руках яблоко, она увидела, как все они вытирают стол бумажными салфетками, и сразу же подумала, что они поссорились. Она вздохнула. Ей действительно нравился Скай, но они оба были такими нерешительными, что это был первый раз, когда он подошел к ней. Она оставила его наедине с Джорджией, чтобы они поговорили. Элис никогда не пошла бы куда-то со Скаем, если бы Джорджия была против. Но сейчас. все выглядело так, как будто Элис приняла неверное решение.

— Что ты ему такое сказала? — шепнула она Джорджии.

— Ничего, — ответила молчаливая Джорджия. Услышав имя Фалко, Джорджия побледнела. Она была уверена, что больше никогда не услышит этого имени, если только она сама или Николас не произнесут его, беседуя о прошлом. Но вдруг появляется Скай... Гром среди ясного неба! Она не могла больше думать ни о чем другом, кроме как отделаться от милой, дорогой Элис и выяснить, что же знает Скай.

В герцогском дворце Беллеццы было гораздо более роскошное застолье, где на стол подавали вовсе не чипсы и не кока-колу. В этом большом городе праздновали последнюю ночь Масленицы, и все гости были в своей лучшей одежде, И во дворце, и на площади люди носили маски — как мужчины, так и женщины,— и все условности были забыты до конца этой последней ночи недельных празднований.

Duchessa и ее придворные готовились к балу, который давали в palazzo. Сама Duchessa, которой было семнадцать лет, пришла на бал в платье из шелка цвета слоновой кости. Ее маска из перьев белого павлина гармонировала с узорами на юбке и лифе платья, и каждый глаз павлиньего пера был вышит серебром и отделан бриллиантами.

Она начала танцевать с сенатором Родольфо, своим отцом, одетым, как обычно, в черный бархат. Он носил черную маску ястреба, покрытую настоящими иссиня-черными ястребиными перьями.

— Ты сегодня очень красива, дорогая, — сказал Родольфо, умело ведя дочь по бальной зале. К кружащимся парам присоединялись все новые танцующие.

— Спасибо, — ответила она, улыбаясь. Арианна любила танцевать, как любила бегать с радостными криками или играть на мандоле, плывя в лодке, но все это было липа воспоминаниями детства. Только по таким большим праздникам, как бал-маскарад, она могла забыться на время, танцуя с искренней радостью.

— Скоро мне придется уступить тебя более молодому партнеру по танцам, — проговорил Родольфо, улыбнувшись в ответ на улыбку дочери. — Ты слишком энергична для старика вроде меня.

— И найдешь какую-нибудь степенную старушку, чтобы с ней танцевать? — игриво спросила Арианна. Она уже узнала свою мать в платье цвета полуночного неба и в маске серебристого леопарда, и не сомневалась, куда понесут Родольфо его ноги. Арианна привыкла, что ее якобы покойная мать в подобные праздники каждый раз рисковала быть узнанной; она знала, что ее родители не могут надолго расставаться, хотя отец был регентом в Беллецце, а мать оставалась для всех богатой вдовой из Падавии.

Сильвия, мать Арианны, кружилась в танце со стройным молодым человеком. Его длинные черные кудри были схвачены сзади пурпурной ленточкой. Он был почти таким же хорошим танцором, как и его партнерша. Сильвия тяжело дышала, когда они приблизились к Родольфо и Арианне,

— Пришло время моей степенной старушки, — прошептал Родольфо, обняв за талию свою тайную жену и уведя ее в танце в другой конец залы.

Лучано и Арианна танцевали легко и плавно, ни разу не сбившись с такта, как будто всю жизнь танцевали вместе.

— Последний раз ты надевала подобную маску в Реморе, — заметил Лучано. — Когда Джорджия выиграла Стеллату.

— Удивительно, что ты это помнишь, — сказала Ариан-на. — Ты тогда глаз с нее не сводил.

— Ты сидела в Папском дворце у окна, — продолжал вспоминать Лучано, — и смотрела вниз на Кампо. Мне достаточно только раз глянуть на тебя, чтобы твой образ навсегда запечатлелся в моем сердце.

— О, да ты стал поэтом! — смеясь, ответила Арианна.

«Вот так всегда, — подумал Лучано. — Когда я пытаюсь серьезно сказать ей о своих чувствах, она отшучивается. Как мне сделать так, чтобы она поняла меня» Но он привык к манере Арианны. Ее веселость всегда передавалась ему.

— Интересно, что сейчас делает Джорджия? — произнес он, умело ведя Duchessa по бальной зале.

Но сегодня вечером Арианна не ревновала его к Стравагантке.

— Надеюсь, она сейчас так же хорошо проводит время, как и мы, — это было все, что она сказала.

— Встретимся у школьных ворот в половине четвертого, — прошептала Джорджия Скаю и Николасу.

Она хотела как-то ускользнуть от Элис; ей не терпелось выяснить, что знает Скай о Николасе и откуда ему известно имя Фалко.

Глава 5 Мрамор для герцогини

Розалинд Медоуз была удивлена и обрадована, когда Скай пришел домой вместе с двумя друзьями; ее часто беспокоило, что он ни с кем не может сблизиться в школе. Заварив им всем чай, она извинилась и вышла, оставив их одних в квартире.

В гостиной Джорджия посмотрела по сторонам и потянула носом.

— Эта квартира совершенно новая, не так ли? — спросила она. — Здесь еще пахнет краской.

— Да, — сказал Скай. — Мы переехали сюда несколько месяцев назад.

— Кто жил здесь раньше? — продолжала она. — Ведь здесь и до вас была квартира?

Скай пожал плечами.

— Да, но я не знаю, кто здесь жил. Насколько я помню, мама говорила когда-то, что тут жила старушка, но она умерла.

— Вот именно! — воскликнула Джорджия, повернувшись к Николасу. — Должно быть, это и есть тот дом, откуда взялась моя лошадка! Мистер Голдсмит говорил, что это была лошадка. внучатой племянницы старушки, которая умерла в доме возле школы.

— А Лучано говорил, что его блокнот тоже оттуда, — добавил Николас.

Джорджия долго смотрела на Ская, будто решая, насколько ему можно доверять. Потом она сказала:

— Наша школа расположена на том месте, где в эпоху королевы Елизаветы находилась лаборатория Вильяма Детриджа.

То ли часть школы, то ли, может быть, часть этого дома. Каждый раз, когда Стравагант попадает в Англию нашего времени, он, похоже, возвращается назад отсюда. Наверное, поэтому двоих из нас нашли талисманы.

— Троих, — спокойно уточнил Скай.

— Я знаю! — воскликнул Николас. Он вскочил и прошелся по маленькой гостиной. — Где ты бываешь? И какой у тебя талисман?

Скай пошел в свою комнату и вернулся с флаконом для духов. Джорджия улыбнулась, увидев этот таинственный пузырек. Он напомнил ей о ее собственных путешествиях. А Николас пришел просто в неописуемый восторг при виде голубого стеклянного флакона.

— Это джилийский флакон! Ты был в Джилии?

— Ну да, но только один раз. Вчера вечером.

— А кого ты там видел? Кто рассказал тебе обо мне? — набросился на него с вопросами Николас. — Гаэтано?

Два брата, внешне такие разные, в одном были очень похожи, подумал Скай. Они были одинаково преданны друг другу и с одинаковым нетерпением стремились узнать все новости.

— Да, — сказал он Николасу. — Я видел его. Он попросил меня разыскать тебя и кое-что передать. Думаю, он хочет, что-бы я стал вашим посредником.

Николас смотрел на Ская так, как будто хотел проникнуть в его мысли и выудить оттуда все, что касалось его прошлой жизни, но Джорджия пресекла его попытку засыпать Ская вопросами. Тот был потрясен, увидев, какое влияние имеет Джорджия на Николаса.

— Ты знаешь, почему выбрали тебя? — спросила она Ская.

— Нет, не знаю. Я оказался в одном месте вроде монастыря с действующей при нем Фармацией.

— Держу пари, что это был монастырь Святой Марии из виноградника! — воскликнул Николас.

Скай кивнул

— Там я и встретил твоего брата, — продолжал он. — Но уже позже, первым, кого я увидел, был брат Сульен. Он... он рассказал мне, что мы оба Страваганты и что городу нужна моя помощь. Еще он сказал, что со всех сторон надвигается опасность. Думаю, это связано со свадьбами в твоей семье, Ник.

— О, а кто женится? — поинтересовался он, сгорая от любопытства. — Я знаю, что Гаэтано женится на нашей кузине Франческе. А кто еще, кроме него?

Скай увидел, что Джорджия побледнела как полотно.

— Два других твоих брата, — сообщил он, — женятся на своих кузинах. Боюсь, я не помню их имен. И твой кузен Альфонсо, герцог Воланский, женится на какой-то родственнице. У тебя большая семья.

Скай заметил, что Джорджия вздохнула с облегчением.

— А еще Duchessa Беллеццкая приезжает на свадебные торжества в Джилию, и клан Нуччи, наверное, что-то замышляет. Но это все, что я знаю.

— Арианна, — сказала Джорджия, и Скай, к своему удивлению, увидел слезы в глазах этой грубиянки. — А где Арианна, там будет и Лучано. Ты знаешь про Лучано?

— Сульен рассказал мне. Но тогда это показалось мне слишком похожим на фантастику, чтобы быть правдой. Я поверил, только когда Гаэтано поведал мне о вас двоих.

— А у, Гаэтана все хорошо? Он счастлив? — не выдержал Николас.

— Кажется, у него все хорошо. И он счастлив, вот только скучает по тебе. Он попросил передать тебе, что у него новая лошадь. Серый жеребец по имени Аполлон.

Говоря это, Скай чувствовал себя немного глупо, но и Николас, и Джорджия внимательно слушали, Они обожали лошадей.

— Будь добр, расскажи ему о фехтовальных турнирах! — по-просил Николас. — Думаю, он будет рад узнать, что я еще хорошо владею оружием.

Телега, запряженная волами, везла кусок мрамора в мастер-скую Джудитты Миеле. Она сама выбрала его в каменоломне в Пьетрабьянке, пробежав руками по камню, будто чувствуя что-то находящееся внутри. А теперь камень выгружали под ее руководством.

Глядя на широкие плечи и мускулистые руки Джудитгы, можно было подумать, что она и сама смогла бы выгрузить мрамор из повозки. Но она предоставила эту работу группе рабочих. Посреди мастерской скульптора освободили место, куда поместился привезенный кусок мрамора. Джудитта разрезала веревки, которыми была перевязана завернутая в мешковину глыба мрамора.

Потом она медленно обошла насколько раз вокруг распакованного белого камня, вновь и вновь изучая его поверхность. Подмастерья, привыкшие к ее приемам работы, молча наблюдали. Пройдут дни, прежде чем скульптор возьмет в руки резец.

Джудитта вспоминала свой визит в Беллеццу, где она встретила юную Duchessa. Титулы и почести для скульптора не имели значения: во всех людях Джудитта видела только очертания и объем, пропорции и взаимосвязь линий. Молодые и красивые люди редко вызывали у нее большой интерес, ибо ее собственная молодость осталась позади. Теперь художницу больше интересовали характер человека и тот отпечаток, который он накладывает на черты его лица и осанку.

Ее последним скульптурным портретом была статуя князя Фалко. Изготовить ее с натуры у нее не было возможности. Но она видела мальчика на некоторых правительственных церемониях и была поражена его утонченной красотой. А под изысканной красотой скрывалась твердость характера, которая и сделала его интересным для Джудитты, несмотря на юность князя. Памятник князю Фалко получил широкую известность и привлек множество посетителей во дворец в Джилии. Мальчик щуплого телосложения стоял, положив руку на голову любимой охотничьей собаки и устремив пристальный взгляд куда-то вдаль. В статуе было что-то задушевное, неофициальное, домашнее, и этим она отличалась, наскок ко было возможно, от классических статуй, которыми была заставлена крытая галерея на Пьяцца Дукале.

А теперь вот — Duehessa, Джудитта ворчала, глядя на много; численные наброски, которые она сделала. Трудно выполнять такие произведения искусства, как скульптурные портреты, по заказу дворян. Их приходится изображать спокойными и величавыми. А она бы предпочла изобразить Арианну, как амазонку или нимфу — стремительно мчащейся вперед, с поднятыми руками, с летящими за спиной, распущенными волосами, а земли касалась бы только одна ее нога. Но правителя большого города это никогда не устроило бы.

«Следующей моей работой, — подумала Джудитта, — будет статуя крестьянина, которому уже за восемьдесят».

*  *  *

В Сенате Беллеццы проходила официальная церемония. Регент Родольфо и его дочь — Ducbessa — вручали награду и присваивали звание молодому человеку.

— Я хочу объявить Сенату, — сказал Родольфо, — что мою покойную жену, прежнюю Duchessa нашего великого города, предательски пытались убить в ночь праздника Маддалены два года назад. Тогда мы хранили это в тайне, так как покушение не удалось и Duchessa хотела выяснить, кто был виноват. Увы, вторая попытка, как вы знаете, была успешной, и мы заверши-ли наши расследования, так и не найдя определенного доказательства виновности тех, кто желал лишить нас нашей мило-стивой Ducbessa.

Он сделал паузу, чтобы другие двадцать три сенатора смогли осознать смысл новых сведений.

— Поскольку наши расследования нужно было хранить в тайне, потребовалось также скрыть от широкой общественности имя человека, который воспрепятствовал первой попытке покушения на жизнь Durhessa, — он сделал движение в сторону Лучано. — Но сейчас уже возможно открыть, что это был мой ученик, Лучано Кринаморте.

В Сенате раздались громкие аплодисменты.

— В знак неоценимого благодеяния, которое он совершил по отношению к нашему городу, сим я освобождаю его от ученичества. А Duchessa в знак почтения к памяти своей покойной матери награждает его званием кавалера Беллеццы.

Лучано встал на одна колено перед Арианной, и она надела на него пурпурную сатиновую ленту с большой серебряной печатью, на которой была вычеканена эмблема города — маска.

— Встань, кавалер Лучано Кринаморте, — сказала она чистым мелодичным голосом. — Служи своему городу хорошо, и он всегда будет служить тебе.

Трое тинейджеров сидели в квартире Ская, совершенно измученные. Они сказали друг другу все, что хотели сказать. Теперь каждый из них был погружен в свои мысли.

Для Ская это все еще казалось слишком фантастичным. Вчера он был самым обычным учеником Барнсбери, живущим рядом со школой в маленькой квартире с больной матерью. А сегодня он стал путешественником в пространстве и времени, который побывал в лаборатории алхимика, перенесясь более чем на четыре столетия назад. А его матери, кажется, стало лучше; может быть, эти два события связаны между собой?

Они обменялись информацией, и Джорджия рассказала ему, что Лучано всегда чувствовал себя хорошо в Талии. А Фалко, чтобы вылечиться, предпринял решительные меры – стал Николасом. Что это значило и почему выбрали его? Об этом могут рассказать только последующие визиты в Джилию.

Джорджию переполняли эмоции, Она не была в Талии больше шести месяцев, с прошлого сентября, когда они с Николасом совершили вместе захватывающее путешествие в Ремору, и. он, будучи Фалко, летал на крылатом коне по Кампо и над ним. Она тогда не видела Лучано. Фактически она его не видела больше полутора лет, потому что смерть Фалко в старой жизни и его перерождение в Николаса расшатало ворота между двумя мирами, прибавив один лишний год, и, таким образам, для нее прошло больше года — но не для ее друзей из Талии.

 И она, и Николас могли путешествовать только в Ремору, в то время как Ская выбрали для того, чтобы он страватировал в Джилию, родной город Николаса. Но если Лучано собирался приехать в этот большой город, тогда эта было единственное место, куда она хотела бы отправиться. Она покачала головой. Это было сумасшествие.  Джорджия приучила себя обходиться без Лучано, после того как они так давно попрощались в Кампо Реморы. Он обитал в мире, который она могла только посещать, но не жить в нем, — да еще не в городе Лучано. И он не любил ее, разве что как друга. Его сердце принадлежало молодой Duchessa Беллеццы — красивой, умной и храброй, которая собиралась в Джилию, невзирая на все ожидавшие ее там опасности.

Николас тоже был глубоко расстроен. Как и Джорджия, он научился отказываться от того, что любил — от своей семьи, своего города, от всей своей прежней жизни. Но он хорошо приспособился к новым условиям. Его физическое здоровье было бесценной наградой за ту жертву, которую ему пришлось принести. У него был уютный дом родителей Лучано, много друзей и Джорджия.

Он был влюблен в нее без памяти. Не только из-за ее смелости и отваги, хотя это было главным. Причина заключалась в том, что она совсем другая, родом из волшебного мира двадцать первого века, а это производило на Николаса сильное впечатление и теперь, когда он уже знал многих людей из этого времени. Она спасла его, привела туда, где его вылечили, и он снова мог ездить верхом, фехтовать и, что самое замечательное, снова ходить без посторонней помощи. Она вернула его к жизни, и он всегда будет обожать ее за это.

Но это не меняло того факта, что ей было почти семнадцать, а ему — пятнадцать, а в школе на такую разницу смотрели с неодобрением, хотя в Талии никто не стал бы возражать против его помолвки с женщиной намного старше Джорджии. Все, что он мог, — это наладить дружеские отношения и надеяться, что со временем что-то изменится. Николас втайне был доволен, что Лучано благополучно заманили в ловушку столетия назад, и ему было стыдно.

А теперь все стало другим: Талия внезапно выступила на передний план в ту минуту, когда он услышал свое прежнее имя. Как только он подумал, что этой ночью Скай, возможно, снова увидит Гаэтано в Джилли, этот новый мир школы, кафетерия и спортзала показался ему тусклым и неестественным.

— Боже, как вы все притихли! — удивилась Розалинд, вернувшись домой, — Я думала, что никого здесь не застану.

— Извините, миссис Медоуз, — сказала Джорджия, очнувшись от размышлений. — Мы... разговаривали о чемпионатах по фехтованию.

— Пожалуйста, называйте меня Розалинд. Я не знала, что ты интересуешься фехтованием, Скай.

— Интересуюсь, — быстро ответил он. — Вот Николас — капитан нашей команды. Мне стало интересно, смогу ли и я научиться фехтовать.

Николас сразу же подыграл ему, Все они инстинктивно хотели защитить и мать Ская, и самих себя. Их странная связь была уязвимой, как только что родившийся ребенок, а теперь им выпал шанс защитить ее и продлить ей жизнь.

— Думаю, у Ская получится, — уверил Николас маму Ская.— Мы договариваемся о том, что я дам ему несколько уроков.

Если Розалинд и была удивлена, почему это заставило их стать такими серьезными, она ничего не сказала.

Следующим утром когда Скай прибыл  в Талию, Сульен ждал его. Было еще рано, потому что мальчик рано лег спать в своем мире — ему не терпелось снова посетить Талию. Он проснулся уже одетым в свое черное и белое одеяние послушника.

Они находились вдвоем в келье Сульена, но дверь в лабораторию была открыта, и через нее Скай видел другую дверь, ведущую в монастырь. Повсюду разливался свет утреннего солнца, и Скай вошел в дверь навстречу свету, не поздоровавшись с монахом. Он обернулся и проверил: тени не было.

А потом заговорил с Сульеном.

— Расскажите мне о Вильяме Детридже, — попросил он.

*  *  *

Герцог Никколо был занят утром со своим архитектором. Перестройка личных апартаментов в Палаццо Дукале шла хорошо.

Потом он отправился на соседнюю площадь, чтобы посетить мастерские возле Ведомства гильдий. В его новом жилище и в новом жилище Фабрицио должны быть обстановка и отделка, достойные принцев.

В bottega Арнольфо Баттисты он остановился, чтобы заказать столы, выложенные мраморной крошкой и полудрагоценными камнями. Зайдя в следующую дверь — к серебряных дел мастеру, он заказал для обеденного стола свечной канделябр в форме дракона с распростертыми крыльями. А у ювелира — четыре толстых ожерелья из рубинов и жемчуга в качестве свадебных подарков для двух своих племянниц и двух юных кузин.

Очень довольный своими приобретениями, герцог прошагал через соборную площадь к своему старому дворцу и остановился возле bottega Джудитты Миеле. Она вызывала у него горестные воспоминания, хотя и со слабым оттенком приятного. Миеле создала очень похожую скульптуру его мальчика, Фалко, такую трогательно близкую и в то же время совершенную как произведение искусства, Герцог уважал искусство и уважал Миеле, однако его мнение о ней было бы совершенно другим, если бы он знал, что она Стравагантка.

Он решил зайти к художнице. Она, как он подумал, бездельничала, уставившись на глыбу белого мрамора. Джудитга только через несколько минут заметила своего известного гостя. Подмастерья кланялись и снимали шапки, а один из них дернул хозяйку за рукав, чтобы она пробудилась от задумчивости,

— Ваша светлость, — произнесла она своим глубоким голо-сом, сделав реверанс, хотя ее грубая рабочая одежда вряд ли подходила для таких церемоний.

— Maestra[6], — сказал он, любезно подняв ее на ноги. — Я только проходил мимо.

Подмастерье, чистивший камень щеткой, смахнул пыль с табурета и устремился с ним к герцогу.

— Я не храню много еды в мастерской, — извинилась Джудитта. — Но могу предложить вашей светлости кружку вина.

— Благодарю вас от всего сердца, — ответил Никколо. Сделав над собой усилие, герцог, привыкший к роскоши, сел на табурет и взял оловянную кружку. Он осторожно сделал маленький глоток, но вкус напитка так его удивил, что ему пришлось скрыть свои чувства.

— М-м-м, — проговорил он. — Беллеццкое красное. И замечательный сбор винограда. Хороший купец продал вам это вино.

— Это подарок, — сказала Джудитта. — От Duchessa.

Она не могла не смотреть в сторону камня. Время, потраченное на обмен любезностями с герцогом, она могла бы провести с большей пользой, пытаясь узнать, что скрывается внутри этой мраморной глыбы.

Острый ум герцога Никколо сразу же уловил связь.

— О, вам, наверное, заказали ее статую? — галантно поинтересовался он.

Джудитта кивнула.

— Я приезжала в Беллеццу, чтобы сделать наброски. Duchessa будет позировать мне несколько раз, когда приедет в Джилию.

— Это будет до или после свадьбы?

— До, ваша светлость,

— Тогда ее следует ожидать уже в скором времени? Я должен поторопиться, чтобы послать ей подарки, достойные почетной гостьи Джилии, — задумчиво произнес Никколо. — Мне хоте-лось бы, чтобы вы изобразили ее держащей в руке свиток договора, который, я надеюсь, она заключит с моей семьей.

Его раздражало, что эта художница знала о делах Duchessa больше, чем он. И чем только занимается шпионская сеть Угря!

Не показывая своего неудовольствия, Никколо допил вино и встал. Стараясь не поддаться желанию почистить щеткой сзади свои бархатные брюки, герцог вышел, задержав взгляд на куске мрамора. Он не видел молодую Duchessa с тех пор, как умер Фалко, она быстро покинула Ремору, но он часто думал о ней.

Арианна Росси была его неоконченным делом. Она открыто не повиновалась желанию Никколо, отвергнув его сына, совсем так, как всегда это делала ее мать, возражая против какого бы то ни было сотрудничества с ди Кимичи, но герцог должен найти способ подступиться к ней. Белый мрамор напомнил ему о коже Duchessa — чистой и белой, как сливки. Он покинул мастерскую скульптора, размышляя о юности и невинности и о том, что они, в конце концов, мало что значат по сравнению с возрастом и опытом.

*  *  *

Сульен повел Ская обойти с ним лабиринт. Сначала юноша из двадцать первого века отнесся к этому скептически. Все эти пения псалмов, раздумья и хождение в тишине казались ему какими-то церемониями из Нового времени, однако они подействовали на него. Когда он ступил на черно-белую поверхность лабиринта, в голове у него был полный хаос.

Сначала Сульен рассказал ему о Вильяме Детридже.

— Он был первым Стравагантом, алхимиком, жившим во времена королевы Елизаветы. Когда он пытался получить золото, в лаборатории произошел взрыв и он открыл секрет путешествия во времени и пространстве.

— А его лаборатория стояла там, где сейчас находятся моя школа и мой дом?

— Так получилось, — сказал Сульен, — Когда я принес твой талисман, то по совету доктора Детриджа и Родольфо я оставил его на пороге того, что должно быть твоим домом.

Скай улыбнулся при мысли о появлении монаха в Ислингтоне. Но монахи, монахини, духовенство в двадцать первом веке еще носили рясы, и поэтому Сульен, вероятно, не привлек к себе особого внимания.

— Вы говорите, что вам посоветовали Детридж и Родольфо, но как вы с ними разговаривали? Вы сказали, что они оба сейчас живут в Беллецце, а у вас ведь еще нет телефонов?

Тогда Сульен показал ему невзрачное оловянное зеркальце, в котором Скай увидел не отражение своего коричневого лица, а темную комнату, обшитую панелями, где было много странных инструментов. Сульен провел рукой по гладкой поверхности зеркальца, закрыл глаза и сосредоточился. Вскоре там появилось худое и скуластое лицо человека, с ястребиными глазами и черными волосами с проседью.

— Маэстро, — обратился к нему Сульен. — Разрешите мне показать нашего нового брата.

Сульен попросил Ская посмотреть прямо в зеркальце, и тот очутился лицом к лицу с Родольфо. Это выбило Ская из колеи. Не считая своего путешествия между двумя мирами, до сих пор мальчик не сталкивался в Талии ни с чем таким, что можно было бы назвать волшебством.

Родольфо был сама сердечность и гостеприимство, но Скай знал, что говорит с могущественным Стравагантом — и делает это с помощью волшебного зеркала! Когда он через несколько минут вошел в лабиринт, его мысли были в полном беспорядке.

Однако, выйдя черед двадцать минут из лабиринта, он совершенно успокоился. Потом, еще через пять минут, появился Сульен.

— Невероятно! — заключил потрясенный Скай.

— Зеркало уже было здесь, когда я прибыл, — поведал ему Сульен. — Я нашел его однажды под ковром, но другие монахи не знали, как его использовать. Тебе не нужно этому верить - просто делай это. Я обхожу лабиринт каждое утро и точно так каждый вечер, чтобы я смог найти центр, когда мне это понадобиться.

Скай выглядел встревоженным,

— Не беспокойся, — сказал монах. — Я не прошу тебя делать это часто. Только когда почувствуешь, что тебе это нужно. Я хотел просто показать это тебе.

Скай почувствовал облегчение. Но что-то тянуло его снова это испытать.

*  *  *

Угорь ждал своего хозяина за воротами Палаццо ди Кимичи на Виа Ларга. В этот день у ворот стояла новая стража, которая не знала его. Но он хорошо зато знал герцога, Когда Никколо вышел и жестом пригласил своего низкорослого малопривлекательно-го подчиненного войти, Энрико сделал извиняющееся лицо.

— Я хотел поговорить с тобой о твоих контактах в Белецце,— произнес Никколо.

— Это просто какое-то совпадение, ваша светлость! — ответил Энрико. — Именно поэтому я к вам и пришел. Недавно мой человек Беппе сообщил мне, что Duchessa скоро будет в городе.

— Слыхали, слыхали! — раздраженно проговорил Никколо. — Я сам сегодня об этом узнал. Дело в том, что я должен был услышать об этом раньше.

— Скоро изготовят ее скульптурный портрет, — не теряясь, продолжал Энрико.

— Да, да, это сделает Джудитта Миеле, — оборвал его герцог. — Расскажи мне что-то, чего я еще не знаю.

— Может быть, то, что ее молодой любовник будет сопровождать ее? — рискнул Энрико.

— Любовник? Ты имеешь в виду ученика этого старого колдуна?

— Да, любимчик ее отца, и ее тоже, если верить слухам,— Энрико бесстрашно смотрел на герцога хитрым понимающим взглядом.

Всегда, когда Угорь высказывал свои мысли или раскрывал свои планы, он чувствовал, что герцог испытывал неприязнь к Родольфо и к его таинственному ученику, Он знал, что это как-то связано со смертью младшего сына герцога, который, как тот верил, на самом деле не умер, хотя герцог держал в собственных руках безжизненное тело сына и видел, как его положили в гроб, а гроб — в могилу. Вот почему ему нужно было преследовать Стравагантов. Сама мысль о том, что один юноша жив, в то время как другой покоится в мраморном склепе, увенчанном статуей Джудитты Миеле, приводило Никколо в такой сильный гнев, что каждый раз, как только заходила речь о Лучано, герцог, казалось, вот-вот выйдет из себя.

Энрико догадался, о чем подумал Никколо ди Кимичи; он не упомянул бы о беллеццком мальчишке, если бы герцог не знал всех остальных сведений. И он заметил, что должен попытаться направить мысли своего покровителя на что-то более приятное.

—Можно ли узнать у вашей светлости, — проговорил он,— как идут приготовления к свадьбам?

Никколо долго молчал, а потом сказал:

— Ну... они идут хорошо. Этим утром я заказал мебель и драгоценные камни для молодых пар.

Энрико решил пойти на большой риск.

— Не понимаю, почему ваша светлость не задумывается о второй женитьбе? Почему только молодые должны веселиться? В один прекрасный день княжне Беатриче надо будет выйти замуж, а такой изысканный джентльмен, как ваша светлость, в свои преклонные годы нуждается в обществе достойной женщины.

Взгляд, которым герцог наградил Энрико, привел его в трепет.

— Ваша светлость, я вовсе не хотел сказать, что вы уже вступили в преклонный возраст... — залопотал Энрико, поняв, что сказал лишнее. Герцог жестом приказал Угрю отойти в сторону, схватившись за горло, как будто ему стало трудно дышать. Потом все-таки взял себя в руки и посмотрел на предводителя шпионов с совершенно другим выражением лица.

— Можешь идти, — бросил он. Но после того, как Угорь ушел, сказал сам себе страдальческим голосом: — Он вполне прав. Я должен жениться. И я знаю, что именно на этой женщине.

Глава 6 Свадебные платья

— А теперь нам нужно покинуть город, — сказал, Сульен, когда они со Скаем вышли из лабиринта. Он повел юношу через два монастыря во двор, мощенный булыжником, где стояла телега, запряженная двумя выносливыми старыми лошадьми.

— Куда мы едем? — спросил удивленно Скай, когда Сульен указал ему жестом на сиденье, а сам приготовился управлять лошадьми.

— К братьям на холме в Колле Вернале, — ответил Сульен, дернув поводья. — Нам нужно собирать растения.

Поездка заняла час. Сульен и Скай ехали сначала по равнине, но потом им стало труднее, когда они начали подниматься по дороге, извивающейся вокруг крутой горы на северо-востоке Джилии. С горы открывался живописный вид на город, на всю Джилию, над которой возвышался огромный собор Святой Марии Лилейной с исполинским куполом. Кроме того, воздух здесь был намного свежее, чем в долине, и Скай вдыхал аромат цветов, доносившийся с окружающих полей.

Он никогда не путешествовал в телеге, запряженной лошадьми. Казалось, что жизнь замедлила движение, и, пока телега медленно поднималась в гору, у, Ская было весьма странное чувство, будто его сердце тоже бьется медленнее, не так, как в лабиринте. Сульен лукаво посмотрел на него.

— Как тебе жизнь в шестнадцатом веке? — спросил он.— Насколько я могу судить по своим недавним впечатлениям, мы живем совсем не так, как в твоем мире.

— Это странно, — признал Скай. — Я думал, что жить в ваше время было бы скучновато, но здесь столько всего происходит. Расскажите мне еще об опасностях.

— Чтобы узнать о них, нам потребуется много времени, — начал Сульен, качая головой. — Семейные вендетты, такие как между Нуччи и ди Кимичи, продолжаются в течение поколений. Они могут долго тлеть, а потом взрываться насилием и убийством. Это как подземная река, которая иногда тихо журчит под землей, а иногда вода вдруг выплескивается наружу. Сейчас весь город превратился в некий котел, нагретый до точки кипения. Эти свадьбы дают преступникам большие возможности. Город будет наводнен приезжими, улицы, по которым пройдут свадебные процессии, будут заполнены многочисленными зрителями, приезжими и горожанами, и городовые, сколько бы их ни было, не смогут уследить за такой толпой людей, Это значит, что любой человек, вооруженный кинжалом, сможет заплатить по старым счетам.

— А чем же могут помочь Страваганты? — спросил Скай. — Нас будет по крайней мере шестеро в городе, — сказал Сульен, — Ты, я, Джудитта и трое из Беллеццы — Родольфо, Лучано и сам доктор Детридж. Наша задача — делать то, что не могут стражи порядка, — защищать Duchessa Беллеццкую и стараться сохранить мир для всех остальных. И держаться как можно дальше от герцога, потому что он против Стравагантов.

— А что я должен делать такого, чего не могут другие Страваганты?

— Этого я не знаю. Смотри в оба и жди подходящей возможности, — произнес монах. — Я уверен, что она появится — иначе тебя здесь не было бы, — и я почти не сомневаюсь, что это произойдет на свадьбах.

*  *  *

Франческа ди Кимичи и юная Duchessa довольно неожиданно стали хорошими подругами. В первый раз они встретились, когда юную княжну из Баллоны заставили выступить против Арианны на выборах после «убийства» старой Duchessa. Кроме того, ее принудили выйти замуж за старого советника Албани, от которого ее патом освободил Папа, аннулировав брак.

Но когда они снова встретились во время визита князя Гаэтано, приехавшего ухаживать за юной Duchessa Беллеццкой, Арианна смягчила свое отношение к молодой женщине, которую ее научили считать врагом. Сразу было видно, что Франческа очень несчастлива и сама влюблена в Гаэтано, поэтому Арианна сделала все, что в ее силах, чтобы помочь влюбленным соединиться.

И когда Гаэтано, выполняя волю отца, настойчиво высказанную сыну в Реморе, в конце концов попросил Арианну выйти за него замуж, она была счастлива отказать ему и предложила лучше попросить руки Франчески — Арианна увидела, как радостно зажглись огоньки в его глазах. Ей очень нравился Гаэтано, что-то в нем внушало мысль, что в семействе ди Кимичи есть и приятные люди, но она не хотела за него замуж.

Арианна и Франческа вернулись в Беллеццу в одно и то же время и стали подругами, когда княжна ди Кимичи упаковывала свои вещи и освобождала дом Албани, прежде чем вернуться к себе в Беллону.

И вот теперь она снова была в Беллецце в качестве гостьи Duchessa. Они никогда не говорили о политике, а Франческа не имела понятия, что мать Арианны была еще жива; даже Гаэтано не знал этого. Они разговаривали совсем на другую тему — об одежде.

— У меня тогда не было настоящей свадьбы, — сказала Франческа. — И я надеюсь, что в Джилии будет роскошная церемония, но нам придется делить наш праздник с двумя братьями Гаэтано и кузеном Альфонсо. Просто смешно! Четыре пары - можешь ли ты это себе представить? Если бы я могла выбирать, то ни за что не согласилась бы делить свой знаменательный день с тремя другими невестами!

— Но ты будешь самой красивой, я в этом уверена, — успокоила ее Арианна, поправляя свою зеленую шелковую маску,

— О, что касается этого, то я не беспокоюсь, — Франческа откинула назад свои черные волосы, насколько ей позволяли это сделать косы и шпильки. — Но мы с Гаэтано будем второстепенной парой в соборе. А я так хотела быть главной, особенной!

— Вздор! — твердо произнесла Арианна. — Вы будете важны друг для друга — и для меня. Я не знаю ни герцога Воланского, ни его будущей Duchessa. Князей Фабрицио и Карло я видела только мельком, а их невест — ни разу. Я уверена, что все они очень красивые и значительные молодые люди, но вы с Гаэтано — единственные ди Кимичи, которых я могу назвать друзьями.

Губы Франчески тронула благодарная улыбка.

— У меня есть идея, — сказала Арианна. — Что ты собираешься надеть?

*  *  *

Сульен и Скай приехали в маленькую деревушку. Вспотевшие лошади тяжело дышали.

— Им будет гораздо легче везти телегу назад, — заметил монах. — Они всю дорогу будут спускаться с горы, а для вьючно-го животного мои растения — легчайший груз.

После того как они отдохнули несколько минут,. Сульен погнал лошадей по обрывистой боковой тропе из Колле Вернале к мужскому монастырю на самой вершине горы. С уступа горы, поросшего травой, открывался живописный вид на сельскую местность. Скай видел не только раскинувшийся в долине город и купол его собора, но и реку, которая вилась змеей вниз с дальних гор, — широкую реку Аргенто. Если бы Скай прищурился, он смог бы проследить ее путь до самого истока.

— Вода в Аргенто поднимается в это время года, — сказал Сульен, увидев, куда смотрит Скай.

— Здесь, наверху, просто чудесно! — воскликнул Скай.— Все далеко, но как хорошо видно! Мне кажется, если бы я высунулся из телеги, то смог бы дотянуться до колокольни.

— Пока еще нет, — улыбнулся Сульен.— Ты еще совсем недавно стал Стравагантом.

Вдруг они увидели монаха в коричневой рясе. Он торопливо подбежал к ним, чтобы поздороваться.

— Добро пожаловать, — произнес он. — Добро пожаловать в Сан-Франческо.

«Монах, должно быть, имел в виду монастырь Святого Фрэнсиса», — подумал Скай. Итак, доминиканцы носили черное и белое, а францисканцы — коричневое. Сколько же здесь еще религиозных орденов, которые ему надо будет знать?

Обменявшись с гостями традиционными фразами и дав своему послушнику наставления, как присматривать за лошадьми, брат Мартино повел их в свою маленькую церковь, где после жаркого солнца они ощутили прохладу и где пахло ладаном и свечным воском. Но они там не задержались, быстро направившись к двери в монастырь. Когда брат Мартино открыл ее, Ская ослепил яркий свет, он был ошеломлен необыкновенными ароматами и почти оглушен звуками птичьего пения.

На территории монастыря находился сад с лекарственными травами. Он был даже меньше, чем в Малом монастыре Святой, Марии из виноградника, и разбит вокруг фонтана, брызги которого искрились на солнце. Клумбы с лекарственными растениями окружала живая изгородь, аккуратно подстриженная. Стена, стоящая ближе всего к церкви, была одним огромным птичником, где детали, распевая во весь голос, маленькие зяблики,

Мартино остановился, чтобы вытянуть из-за пояса, которым ему служила простая веревка, мешочек с семенами и наполнить кормушки. Мелодичное пение сразу же сменилось пронзительными криками.

Монахи оставили шумный монастырь и вошли в трапезную, где Мартино налил джилийским гостям из терракотового кувшина холодный виноградный сок, Скай выпил его одним глотком.

Подкрепившись, они выпили во двор за монастырем, там молодые монахи загружали телегу, запряженную лошадьми. Мешки из дерюги пряные запахи.

— Сладкий укроп, — перечислял Сульен, сверяясь со списком. — Лимонный бальзам, валериана, водолюб, мальва, мята лопух большой, огуречник аптечный, одуванчик, бергамот.

Он обошел вокруг телеги, растирая в коричневых руках сухие листья и перевязывая туже мешки,

У Ская кружилась голова. Запахи напоминали ему о доме и ароматических маслах матери. Что он делал здесь, высоко над городом времен Ренессанса, одетый в монашескую рясу?

— Мне приносят цветы со всех лугов окрестностей Джилии, — сказал Сульен. — Но травы в Колле Вернале я собираю сам, Я никому не доверяю этой работы, только так я могу быть уверен, что их свойства остались прежними.

*  *  *

— Можно я помогу тебе? спросила Арианна Франческу — Моя бабушка живет на одном из островов и плетет изысканные кружева. Она делает их для всех самых красивых свадебных платьев в лагуне и может создать любой узор. Может быть, нам пойти туда и заказать тебе платье? Пусть это платье будет моим свадебным подарком, А я так давно не была в Бурлеске.

 *  *  *

Камилло Нуччи и сам интересовался травами и растениями, по крайней мере их ядовитыми разновидностями. Он был воспитан в духе ненависти к семейству ди Кимичи и считал своим естественным долгом отомстить за все их оскорбления и проявления неуважения, не говоря уже об убийствах, которые были на совести семьи герцога Никколо. Камилло не беспокоило, что ди Кимичи укрепили свою власть и распространяли свое влияние по всей Талии; он не интересовался политикой. Все, что он хотел сделать, — это свести счеты.

Предстоящие свадебные торжества давали прекрасную возможность расквитаться с ди Кимичи. Город уже был полон купцов и паломников с востока, а во время публичных свадебных церемоний их число увеличится, Кто скажет, был ли подсыпан яд в тарелку кого-либо из ди Кимичи каким-нибудь жителем города или одним из многочисленных врагов этого семейства, живущих за пределами Джилли?

Сейчас Камилло Нуччи совещался со старым монахом из Воланы, обсуждая наедине с ним свойства диких грибов, растущих в окрестных полях и лесах, Но он не заметил чумазого уличного мальчишку, который следил за ним, пока Нуччи шел в старый семейный palazzo возле монастыря Святой Марии из виноградника, и теперь подслушивал через щель в двери.

«Почему это Камилло Нуччи заинтересовался ядовитыми грибами?» — спросил себя Сандро. Он решил передать эту информацию Угрю, а затем отправиться на поиски брата Тино.

*  *  *

Лодочник перевез герцогиню и ее подругу в Бурлеску. Он выполнял также обязанности телохранителя, и, кроме того, с Duchessa был молодой кавалер, вооруженный кинжалом, Лучано носил его открыто, но он был единственным, кто знал, что и у Арианны спрятано оружие в подвязке. Ее молочные братья, верные давнему обещанию, дали его ей, когда Арианне исполнилось шестнадцать, и Лучано не сомневался, что она не раз-думывая использует оружие, если на нее нападут.

— Я приезжала сюда с Гаэтано год назад, — сказала Франческа, счастливая, что может об этом говорить.

Лучано посмотрел на нее с любопытством. Франческа ни-когда не вспоминала о том, что ее будущий муж прошлым летом ухаживал совсем за другой женщиной — за той, которая быстро стала ее ближайшей подругой. В течение нескольких недель, пока он находился в Реморе, Лучано думал о том, примет ли Арианна предложение князя ди Кимичи. Его чувства по этому поводу были непростыми, потому что ему нравился Гаэтано, и сам он тогда переживал приключения с Джорджией — Страваганткой. Их приключения не были любовными, просто общее положение Стравагантов сделало их отношения особенными и дало возможность понять, почему общество сына герцога может быть приятным Duchessa.

— Смотрите, вот их дом, — указала Арианна. — Вон тот, белый.

Лодка стала на якорь в гавани, и молодые люди направились в деревню, привлекая к себе любопытные взгляды. Две красивые женщины, богато одетые и обе в масках, не могли остаться незамеченными. Кто-то прошептал: — Это молодая Duchessa. Бесспорно, приехала навестить бабушку и дедушку.

Паола Беллини сидела возле своего побеленного домика, как обычно, с подушкой для плетения кружев. Она была для Duchessa матерью и бабушкой, но у нее никогда не возникало желания иметь более роскошное жилье, чем этот маленький белый домик, где она жила уже пятьдесят лет.

— Бабушка, — позвала одна из стройных молодых женщин в масках и побежала ей навстречу. — Нам нужны кружева для свадебного платья.

Черные глаза Паолы обратились к Лучано, но в ответ на ее взгляд он слегка нахмурил брови.

— Для моей подруги Франчески, — спокойно продолжала Арианна. Но она заметила взгляд бабушки и залилась краской.

*  *  *

Бурлеска была не единственным местом, где обсуждались свадебные платья. В Фортецце княжны Лючия и Бьянка просто замучили отца разговорами на эту тему.

—Дочери, дочери! —воскликнул князь Джакопо, обращаясь к своей жене, княгине Каролине. — Почему ты родила мне только дочерей? Я сойду с ума, если услышу еще хотя бы слово о сатине, шелке, бархате или парче!

— Как насчет тафты? — невозмутимо произнесла Каролина. — А я-то думала, что мои дочери родились на свет с твоей помощью.

Она прекрасно знала, что Джакопо обожал своих девочек, и хотя был недоволен тем, что его титул перейдет к сыну другого ди Кимичи, он не променял бы их на всех мальчиков Талии.

— Скажи им, что у них будет все, что они захотят, пусть только они избавят меня от разговоров на эту тему, — сказал князь. поглаживая уши своего спаниеля.

— А как насчет драгоценных камней? — не отставала от мужа княгиня. — У них должно быть что-то особенное в день свадьбы. Помни, что Бьянка станет Duchessa, а Лючия когда-нибудь будет княгиней Реморской.

— Неужели в нашей сокровищнице так мало украшений, что мы должны их заказывать? — спросил Джакопо. — Ты же их почти не носишь.

Каролина вздохнула.

— Мода меняется, дорогой, — проговорила она. — Драго-ценные камни, которые я надевала на нашу свадьбу, принадлежали твоей матери, а до нее — твоей бабушке, Я ничего не имею против этих драгоценностей, но сейчас молодые женщины совсем другие. Возможно, они хотят что-то специально сделанное для этого в Джилии, где работают все самые модные ювелиры.

— Тогда пусть кузен Никколо купит им драгоценности,— проворчал Джакопо. — Он, похоже, собирается сам руководить этими свадьбами.

Княгиня Каролина прекратила разговор на эту тему. Она знала, как относится ее муж к тому, что их дочери будут выходить замуж в соборе в Джилии. Этот собор вызывал у него неприятные ассоциации. Но она не была бы женой Джакопо тридцать лет, если бы не знала, как управляться с его настроением. Она осторожно выведает у дочери Никколо, Беатриче, собирается ли герцог подарить им драгоценности. А если нет, она сама закажет что-нибудь подходящее для своих дочерей.

*  *  *

Ринальдо ди Кимичи стал совсем другим человеком. Послушавшись своего влиятельного дядю, он постригся в монахи. Теперь он был отец Ринальдо, с хорошими перспективами в недалеком будущем получить кардинальскую шапку. Конечно, он не был приходским, священником — для этого его происхождение было слишком высоким. Ринальдо оставил фамильный дворец в Волане и стал собственным капелланом Папы в Реморе. Ему очень нравилось находиться близко к главе Церкви в Талии, который был также его дядей, и он находил жизнь священника во дворце Папы легкой и приятной.

И он наконец-то избавился от Энрико, который приехал в Джилию, чтобы шпионить для герцога, Отец Ринальдо пытался забыть теперь о времени своего пребывания на посту посла, когда он приказал убить женщину, последнюю Duchessa Беллеццы, и с нетерпением ждал того дня, когда он будет помогать Папе на свадьбах отпрысков ди Кимичи.

Его брат и сестра собирались вступить в брак — Катерина и князь Фабрицио, который когда-нибудь станет герцогом Джилии и главой семейства. Ринальдо был доволен тем, как складывается его жизнь. Он мечтал о будущем — о том, как станет шурином герцога Фабрицио Второго и, возможно, потом самим Папой. Это было более приятной перспективой, чем та, с которой он столкнулся, когда ему не удалось присоединить Беллеццу к семейной пастве и когда он позволил этому черноволосому мальчишке ускользнуть. А если бы он стал Папой, это принесло бы ему даже больше власти, чем имел ее старший брат Альфонсо.

*  *  *

В Волане герцог Альфонсо разговаривал наедине со своей сестрой Катериной. Они также обсуждали день свадьбы. Альфонсо, как и Ринальдо, был доволен тем, что она выходит замуж так удачно и в пределах семьи, — настолько доволен, что даже не возражал, когда ему выбрали в жены Бьянку, младшую дочь старого Джакопо, хотя, к сожалению, она не приносила с собой титула. К тому же Бьянка была очень хорошенькой, а Альфонсо было немного одиноко в его замке, с тех пор как он четыре года назад унаследовал титул.

Его мать, вдовствующая Duchessa Изабелла, сбросила свой вдовий траур и готовилась к предстоящим празднествам.

— Нам нужно выяснить, что планируют твои кузины, дорогая, — сказала она Катерине. — Как невеста наследника герцога, ты должна быть самой нарядной, не так ли, дорогой Фонсо?

— Однако, матушка, моя собственная невеста не должна быть унижена, — мягко возразил герцог. — Как это будет выглядеть, если будущую Duchessa Воланскую отодвинет в тень ее же золовка?

— Это деликатные вопросы, — ответила вдовствующая Duchessa, чувствуя себя в своей стихии. — Но свадебные церемонии пройдут в Джилии, а их князь — гораздо более важная персона, чем мы.

— Тем не менее, мы должны чтить также и нашу семью,— сказала Катерина, которая втайне не возражала против того, чтобы затмить свою новую невестку, хотя у нее не было причин недолюбливать саму Бьянку. — Наверное, нам следует послушаться совета герцога Никколо?

Ее мать фыркнула, как совсем не подобало герцогине.

— Я думаю, мы уже достаточно наслушались его советов.

Изабелла предпочла бы, чтобы ее сын женился на дочери Никколо, чем на девушке из Фортеццы, но она сочла мудрым согласиться с планами герцога на его семью. И она вполне понимала, что Никколо еще не готов расстаться с Беатриче после своей недавней тяжелой утраты.

Изабелла вздохнула. Она была вовсе не рада тому, что ее дочь уедет в Джилию, даже если для Катерины это считалось большой удачей. Вдовствующей Duchessa придется научиться довольствоваться своей невесткой.

*  *  *

— Братья! — воскликнул Сандро, когда увидел, как они спускаются с телеги. — где вы были?

— Собирали травы, — ответил Сульен. — И мне нужно быстро их распаковать и спрятать в кладовую. А вы, если хотите, можете поесть в кухне.

Мальчиков привели в теплую кухню, где брат Туллио орудовал ножом и черпаком, а двое нервных послушников при-служивали ему. Он сердито посмотрел на Ская и Сандро, но смягчился, услышав, что их прислал Сульен.

— А, так аптекарь вернулся, — сказал он. — Брат Амброджио, отнеси ему немного закуски в столовую, Он не выйдет оттуда, пока все его травы не будут уложены. Что же касается вас двоих, то, я думаю, мальчиков надо кормить как следует,

Он угостил их хлебом, сыром из овечьего молока, помидорами и маленькими жесткими грушами, которые были настолько же сладкими, насколько твердыми,

— Ты знаешь, что он делает со своими растениями? — небрежно спросил Сандро, как только они уселись на низкую монастырскую стену, уплетая свою добычу.

— Конечно, делает из них лекарства, — ответил Скай, который не хотел всегда выглядеть невеждой.

— И? — настаивал маленький шпион.

— Ну, еще я знаю, что он делает духи из цветов, — сказал Скай. — И все виды лосьонов и зелий.

Сандро щелкнул его по носу.

— Уже близко, — проговорил он. — Но не только зелья, а так-же и яды.

*  *  *

Когда они вернулись в Палаццо Дукале в Беллеццу, Арианна выглядела уставшей, но была довольна проведенным днем. Она не сомневалась, что платье Франчески будет великолепным. Лучано проводил ее до двери и вернулся домой с доктором Детриджем и Леонорой, пока Франческа вышла переодеться к обеду.

Арианна болтала о кружевах с горничной Барбарой в своей личной комнате, когда к ней пришел Родольфо. Выражение его лица говорило о том, что случилось что-то неприятное; она ред-ко видела его таким обеспокоенным.

— Мы получили новое сообщение от герцога Никколо,— резко сказал он.

— Все его сыновья помолвлены, значит, это не предложение руки и сердца, — беспечно отмахнулась Арианна, хотя у нее по-прежнему было тяжело на душе.

— На сей раз это не предложение брака, — произнес Родольфо. — Он просит тебя снять мерки. Никколо ди Кимичи хочет послать тебе платье, чтобы ты надела его на свадебные празднества.

Глава 7 Сонная одурь

На следующий день Скаю было очень трудно сосредоточиться на занятиях. Сульен настоятельно попросил его стравагировать домой рано, но мальчик и не возражал. Новость, которую сообщил Сандро, ошеломила Ская. Неужели этот монах — отравитель? Или, по меньшей мере, делает яды? Но здесь на самом деле нет большой разницы: если ты что-то изготовляешь, то знаешь, для чего это будет использовано.

Скай попытался вспомнить, что ему говорил Сульен во время первого посещения Талии. «Лаборатория, где я готовлю лекарства и, конечно, духи». Он ничего не сказал о ядах. Скай был уверен в том, что Сульен — хороший человек. Но, может быть, в Талии шестнадцатого века понятия о хорошем и плохом были не такими, как сейчас в Лондоне?

Он был рад, что школа вскоре закроется на пасхальные каникулы. Джорджия предупредила его, что он будет очень уставать днем, если станет каждую ночь стравагировать в Талию, и сегодня он понял, что она имела в виду.

Николас Дюк сдержал свое слово. Он ждал Ская в спортзале в перерыве на ланч. С ним пришла Джорджия, чтобы понаблюдать за ними. Ник вручил Скаю защищающую лицо сетчатую маску и шпагу с чем-то вроде пуговицы на конце.

— Для пробного поединка тебе не понадобится накидка,— сказал он. — Обещаю, что не сделаю тебе больно.

«Маленький зазнайка! — подумал Скай. — Я тебе покажу».

Но Николас фехтовал хорошо, очень хорошо, и Скай никак не мог достать его своей шпагой. К концу поединка он вспотел и запыкался, а Николас, казалось, оставался таким же спокойным, как и в начале. Когда Скай вытер полотенцем взмокшее лицо, он был очень доволен, что Элис не пришла на них посмотреть.

— Хорошо, — прокомментировал Николас. — Ты будешь блестящим фехтовальщиком.

Скай от удивления перестал вытираться.

— Что ты хочешь этим сказать? Я был жутким мазилой.

— Как ты думаешь, что в фехтовании самое главное? — спросил Николас, пристально глядя на него.

— Заколоть противника, — ответил Скай.

— Нет, — возразил Николас. — Помешать ему заколоть тебя. Только бандиты, нападающие из-за угла, сражаются, чтобы убить другого.

«Великолепно, — подумал Скай, — Чего мне не хватало — так это еще одного ребенка, который учил бы меня, что к чему».

— Да, ты действительно ни разу не коснулся меня, — продолжал Николас. — Но ты также много раз не дал мне коснуться тебя — ты защищался инстинктивно, а это для фехтования очень важно.

Повернувшись к Джорджии, чтобы та его поддержала, Скай произнес

— Но ведь я на самом деле не собираюсь учиться фехтовать, не правда ли? Я это только придумал, чтобы объяснить маме, почему мы вместе.

К удивлению Ская, Джорджия его не поддержала.

— Мы с Ником думаем, что тебе не помешает учиться, — сказала она. — Действительно, для нас это будет хорошим поводом проводить больше времени вместе — я часто смотрю, как он фехтует на тренировках и соревнованиях, но мы также считаем, что это пригодится тебе в Талии, если вдруг придется защищаться.

Скаю показалось, что у него на затылке поднялись волоски.

— Что? Ты думаешь, что кто-то может попытаться убить меня?

— А почему нет? — сказал Николас, пожав плечами. — Ты же Стравагант, верно ведь?. Давайте пойдем и съедим что-нибудь на ланч. Я умираю с голоду..

Доктор Детридж, Лучано и Родольфо работали допоздна в лаборатории Родольфо в Беллецце. Лучано, самый молодой из них, был учеником и доктора Детриджа, и Родольфо, он многому у них научился, Хотя Лучано уже освободили от ученичества и предполагалось, что на следующий год он пойдет в университет, он считал, что ему еще есть чему поучиться. А теперь они работали вместе, чтобы узнать, могут ли Страваганты из другого мира путешествовать не только в те города Талии, откуда их талисманы, но и в другие.

— Мы можемо посылати боле единого талисмана каждому Страваганту, — предложил доктор Детридж. — Только мне сие не кажется верным.

— Мне тоже, — согласился Родольфо. — Страваганты из другого мира и вправду принесут больше пользы, если будут путешествовать не только в один город. Лучано сейчас с нами всегда и везде, и мы этому искренне рады, но он теперь один из нашего талийского Братства. А вдруг нам понадобится Джорджия в Беллецце? Или нам будет нужно, чтобы сюда пришел из Джилии этот новичок, Скай.

— Скай? — с интересом переспросил Лучано. В его прежней школе был лишь один человек с таким именем. Он мог вспомнить только юного Ская Мэдоуза, тот был на десятом году обучения, хотя, конечно, прошло больше года, с тех пор как Лучано перевели в Талию, а потом был этот крен во времени, когда Фалко умер в Реморе. По его подсчетам, Скай сейчас должен быть в шестом классе и учиться с Джорджией.

— Я видел его через зеркало брата Сульена, — сообщил Родольфо. — Сейчас он уже юноша, и он мавр, как и Сульен. Я очень рад, что Сульен привел нам еще одного Страваганта. Городу угрожает несчастье.

— Да, — сказал Детридж. — Где живут алхимики, завше буде опасно. Особливо ежели герцог недалече.

— Недавно мы получили от него послание, — осторожно заметил Родольфо, не глядя на Лучано. — Он хочет послать Арианне платье, чтобы она надела его на свадебные торжества.

Лучано почувствовал себя неловко.

— А часто он так поступает? — спросил он.

— Он и раньше посылал подарки, — сказал Родольфо. — Это естественно в отношениях между главами государств. Но он хочет, чтобы она надела именно его платье, и это гораздо более личный подарок, чем обычные дары.

— Ну и что это значит? — не понял Лучано.

— Сие сулит поганый новости, можете быти уверенными,— произнес Детридж.

Лучано уже привык к странной манере Детриджа изъясняться. Он согласился, что, если герцог Никколо что-то задумал, это обязательно будет плохой новостью.

Элис ждала их в кафетерии. Она была несколько удивлена тем, что случайная встреча уже привела к тому, что Скай начал брать уроки фехтования, а все трое подружились. Но она ничего не имела против. Это давало ей возможность лучше узнать Ская.

— Элис знает о вас двоих? — как бы между прочим спросил Скай Николаса, когда они возвращались на уроки.

— А как ты думаешь? — ответил Николас. — Стал бы ты рассказывать кому-то о Талии, если бы не знал, что этот человек оттуда?

— Вам, должно быть, трудно, — сказал Скай. — Неужели у нее нет никаких сомнений по поводу вашей дружбы?

— Джорджия рассказала ей, что чувствует ответственность за меня, — объяснил Николас, и его лицо вдруг исказилось от боли. — И Элис верит ей, ведь все думают, что это Джорджия нашла меня в этом мире и привела к родителям Лучано, которого ты знаешь как Люсьена.

Скай понял, что происходит с его младшим другом, и ему стало его жаль. Николас определенно был влюблен в Джорджию, но боялся, что она никогда не будет испытывать к нему никаких серьезных чувств, кроме дружеских.

Он быстро сменил тему. До полудня осталось немного времени, а их занятия проходили в разных корпусах.

— В своей прежней жизни ты знал брата Сульена? — задал вопрос Скай, — Как ты думаешь, он может быть замешан в изготовлении ядов?

К его удивлению, в глазах Николаса по-прежнему была боль. Он покачал головой:

— Нет, я тогда его не знал. Когда я был там в последний раз, Фармацией руководил другой монах. Но я знаю, что монастырь Святой Марии из виноградника действительно поставляет яды, Где-то в монастыре есть вторая, секретная лаборатория. В прошлом моя семья получала оттуда яд.

Карло был первым, кому доверился герцог Никколо. Их еженедельная деловая встреча закончилась, и они сидели за вторым завтраком в домашней обстановке — в маленькой столовой комнате старого palazzo, где им подавал еду только один слуга.

— До дня бракосочетаний осталось меньше двух месяцев,— проговорил герцог, — Накануне свадеб я хочу сделать важное сообщение.

Карло смотрел на него с ожиданием, угощаясь полентой. Он взял огромную порцию тушеного мяса кабана, но отказался от грибов, предложенных слугой.

— Мне уже есть кому доверить управление законодательством, — сказал Никколо, разрешив слуге добавить грибы к своей порции, которая была намного меньше порции сына, — Я собираюсь принять титул великого князя всей Тускии.

Карло ожидал всего, но не этого.

— Неужели ты это сделаешь? — задал он несколько бестактный вопрос.

Отец поднял брови.

— Не вижу причины, которая помешала бы мне это сделать,— произнес он. — Члены нашей семьи правят всеми главными городами-государствами в регионе Тускии: Мореско, Реморой, Фортеццой, — и они не оспаривали бы моих притязаний как главы семьи на такой титул.

— Конечно нет, отец, — поспешно сказал Карло. — Извини. Я просто удивился, вот и все. Отец и сын ели молча, и каждый был занят своими мыслями.

Этой ночью Скаю потребовалось много времени, чтобы стравагировать. Обычно у него не возникало проблем со сном — после домашних дел он засыпал мгновенно. Но этой ночью он ворочался и ворочался, думая о ядах, фехтовании, любви без взаимности и о многом другом. В конце концов он встал и достал из холодильника немного воды. Затем взял Ремеди на руки и снова улегся в кровать, одной рукой обхватив кота, а в другой держа голубой флакончик.

Потом он подумал и отпустил полосатого кота: брату Тино нельзя появляться в монастыре в сопровождении миниатюрного тигра.

Прибыв в монастырь Святой Марии из виноградника, Скай по освещению понял, что сейчас около полудня. Сульена не было ни в его келье, ни в лаборатории, ни в Фармации. Скай побродил по монастырям: там все было проникнуто каким-то мрачным спокойствием. Он слышал тихое пение псалмов, доносящееся из церкви.

А потом в Большой монастырь со двора ворвался посыльный. Он принял Ская за послушника и схватил его за руку.

— Где брат Сульен? Он срочно нужен на Виа Ларга — герцога Никколо отравили!

*  *  *

Сандро сидел в таверне возле рынка и ел второй завтрак. После сытной еды, состоявшей из супа, соуса и большого количества красного вина, Угорь был расположен к откровенности.

— Герцог что-то замышляет, — сказал он. — Попомни мои слова, Воробушек. Мы скоро услышим какое-то сообщение.

Вдруг Сандро заметил, что в углу что-то движется — по площади стремительно бежали две фигуры в развевающихся черно-белых рясах.

— Смотрите! — воскликнул Сандро. — Вон бегут Сульен и Тино. Куда это они торопятся?

— Есть только один способ узнать, — пробурчал Угорь и бросил серебро на стол. — Пошли!

Два шпиона, хозяин и слуга, поспешили вслед за монахами. Было ясно, куда они направлялись. Большой palazzo на Виа Ларга стоял почти рядом с рынком, а путь через площадь был самым коротким из монастыря.

К тому времени, когда Сульен и Скай достигли ворот palazzo, там уже собралась небольшая группа людей, В Талии новости распространялись быстро, и сплетни вмиг разлетались по всему городу. Говорили, что герцог мертв, все ди Кимичи отравлены и свадеб не будет.

У Ская не было времени на раздумья. Когда прибыл слуга герцога с тревожной новостью, Скай быстро нашел Сульена в церкви и поспешил с ним в Фармацию, чтобы собрать флаконы с лекарствами, а потом бежать в palazzo ди Кимичи. А теперь другой слуга, тяжело дыша, повел их по большой лестнице в спальню герцога, куда его принесли после того, как он свалился с ног.

В комнате стоял отвратительный запах рвоты, и больной метался в конвульсиях на испачканных простынях. Рядом, заламывая руки, стояли его сыновья. Единственным из них, кого узнал Скай, был князь Гаэтано. Молодая женщина, которая пыталась умыть лицо герцога, как он полагал, была дочерью Ник-коло ди Кимичи, княжной Беатриче.

Брат Сульен начал отдавать распоряжения, как только вошел в комнату.

— Кто был с герцогом, когда произошло отравление?

— Я, — сказал один из молодых людей. — Мы вдвоем ели второй завтрак.

— Вы ели одно и то же? — спросил Сульен, который уже подошел к герцогу и пытался прощупать его пульс.

— Я не ел грибов, — ответил князь, — я их не люблю. Но отец немного съел.

— А когда появились признаки отравления?

— Почти сразу же. Он пожаловался на боль в желудке, когда мы ели фрукты. А потом его начало тошнить.

— Будьте добры, подержите его голову, — распорядился Сульен. — Мне хотелось бы осмотреть его глаза.

Скай был поражен тем, как монах обходился с дворянином: не было ни слов «ваше высочество», ни церемонных поклонов. Он понимал, что, когда речь идет о спасении жизни герцога, важно все делать быстро.

— Мне понадобится чистое белье и много подогретой воды, — сказал монах, взглянув в закатившиеся глаза герцога.— И теплые покрывала.

И князья, и слухи поспешили выполнять просьбу монаха.

— Он выживет? — с мольбой спросила княжна.

— Это еще неизвестно, — ответил Сульен. — Но если его возможно спасти, обещаю, что я это сделаю. А теперь, Тино, дай мне пузырек с пурпурной жидкостью.

Скай порылся в сумке и нашел нужный пузырек.

— Дайте мне небольшой стакан чистой питьевой воды, — по-просил Сульен, и Беатриче налила воду дрожащей рукой.

Монах откупорил пузырек и накапал четыре или пять капель темно-пурпурной настойки в воду, которая тут же приобрела черный цвет с пурпурным оттенком. Это напомнило Скаю о воде, которой он в школе мыл свои кисточки для рисования.

— Ему нужно все это выпить, — сказал Сульен. — Но это будет нелегко.

Герцога все еще мучили спазмы, а рот был искажен гримасой, так что были видны зубы. Всем трем князьям и Скаю пришлось держать герцога, пока монах вливал ему в рот пурпурную жидкость. Никколо боролся с ними, как дикий кот, и Скаю показалось, будто он подумал, что его снова пытаются отравить. Скай вспомнил о том, что услышал от Сандро, и ему в голову пришла ужасная мысль: что, если Сульен и вправду пытается прикончить герцога? Но он тут же отбросил ее, наблюдая за тем, как Стравагант сел верхом на отравленного герцога, решительно пытаясь влить противоядие в рот ослабевшего Никколо.

Через несколько минут Никколо ди Кимичи перестал сопротивляться и вся комната, казалось, затаила дыхание, Монах встал с кровати и поправил полы рясы. Бутылка была пуста,

— Вы уже можете отпустить его, — сказал Сульен. Князья острожно положили отца на подушки, Его белые напомаженные волосы прилипли к голове, глаза были широко раскрыты, зрачки сильно расширились, но он лежал неподвижно и спазмы как будто прекратились.

— Это чудо, — произнесла княжна Беатриче и перекрестилась.

— Всего лишь наука, — ответил Сульен. — Я дал ему экстракт белладонны, чтобы ослабить спазмы. Это был один из ядов, которые содержатся в некоторых видах грибов. А теперь ему нужно отдыхать, и в течение двадцати четырех часов — никакого питания, только вода и немного горячего молока. Вы должны следить за тем, чтобы он был умыт, постельное белье было чистым, Больному не должно быть холодно, однако комнату следует хорошо проветривать,

— Конечно, — сказала Беатриче, — Я сама буду его умывать, Брат Сульен жестом позвал князей за собой в комнату, в то время как княжна и слуги суетились вокруг герцога, который, по-видимому, заснул. Скай пошел вслед за своим хозяином, все еще потрясенный событиями, в которых принимал участие,

— Мы будем вечно вам благодарны, брат, — сказал самый красивый из князей, довольно чопорно, но с искренним чувством.

— Благодарю вас, ваше высочество, — ответил Сульен, возвращаясь к обычным любезностям. — Разрешите представить вам моего помощника, брата Челестино. Тино, это князь Фабрицио, наследник герцога, а это князь Карло, его брат. С князем Гаэтано ты уже встречался.

Скай поклонился каждому по очереди, а они — ему.

— Мы благодарны и вам за вашу помощь, — произнес князь Фабрицио,

Вдруг князь Карло тяжело опустился на стул,

— Я думал, что он умрет, — проговорил он, уронив голову на руки. — Видеть его таким было ужасно.

— Кто приготовил блюдо с грибами, ваше высочество?— строго спросил Сульен.

— Я не знаю, — ответил Карло. — Думаю, оно было приготовлено в кухнях.

— А кто его подавал? Князь не дает пробовать еду дегустаторам?

— Обычно дает, — сказал Гаэтано. — Сегодня он это делал, Карло?

Его брат покачал головой.

— Мы завтракали вместе, и нас обслуживал только один слуга,

— Кто он? — спросил Фабрицио.

Карло покачал головой, будто пытаясь вспомнить.

— Не знаю, Думаю, я не обратил внимания.

Скай подумал о том, как это должно выглядеть, когда в доме столько слуг, что ты даже не обращаешь внимания на то, кто исполняет свои обязанности. Интересно, эти князья хотя бы знают имена своих дворцовых слуг?

— Мы должны это выяснить, — сказал Гаэтано. — А также узнать, кто приготовил грибы. Могло ли это быть несчастным случаем, брат Сульен?

— Вполне возможно, — ответил монах. — Грибы — вещь ненадежная. Надо обязательно знать, где и когда их собирали или покупали на рынке. Но возможно и такое, что грибной яд добавили в блюдо в кухне, или же это сделал слуга, используя обычные грибы, чтобы скрыть вкус.

— Без сомнения, за этим стоят Нуччи, — произнес князь Фабрицио, все еще бледный от потрясения.

— Вашему высочеству лучше знать, — спокойно проговорил Сульен. — И все же я бы счел более мудрым провести некоторое расследование во дворце, прежде чем выдвигать публичные обвинения.

— Вы правы, — согласно кивнул Фабрицио. — Надо это сделать.

— А что еще мы должны сделать для отца? — спросил Гаэтано,

— Я оставлю этот пузырек, — сказал Сульен. — Давайте ему утром и вечером по три капли, растворенные в воде. Не больше. Завтра я приду посмотреть, как поправилось здоровье герцога.

— Сегодня ваши труды сделали монастырь Святой Марии из виноградника богаче, — произнес князь Фабрицио и пожал руку монаха.

*  *  *

Сандро и Угорь достаточно легко прошли через ворота дворца, но стража не пустила их в комнату герцога. И им пришлось дожидаться известий во дворе, возле обнаженной бронзовой статуи. Энрико не терпелось узнать о состоянии здоровья своего хозяина.

— Почему они впустили этого монаха? — Угорь просто кипел от злости, расхаживая взад и вперед по двору.

— Только попадись мне этот твой друг, послушник-новичок!

Прошло примерно полчаса, прежде чем Сульен и Скай спустились по огромной мраморной лестнице.

— Что случилось? — бросился к ним Энрико. — Как герцог?

— Он будет жить, — сказал Сульен. — По крайней мере, в ближайшее время. Его отравили блюдом из грибов.

Сандро вспомнил о подслушанном им разговоре между Камилло Нуччи и монахом из Воланы. Он решил рассказать об этом Энрико, как только подвернется удобный случай.

— Можно мне увидеть герцога? — спросил Энрико.

— Не могу сказать, — ответил Сульен. — Это решать его страже и семье. Думаю, в течение некоторого времени он ни с кем не будет видеться.

Энрико отправился к страже, твердо решив снова попытать счастья и велев Сандро ждать его во дворе. Сульен пошел в другой конец двора к фонтану, чтобы ополоснуть лицо холодной водой.

Скай шепнул Сандро:

— Вот видишь, никакой он не отравитель. Он спас жизнь герцога чем-то, что называется белладонной. Спазмы сразу же прекратились.

Сандро странно посмотрел на него.

— О чем ты задумался? — спросил Скай.

— Ни о чем, — ответил Сандро. — Просто белладонна — это тоже яд. Ее другое название — сонная одурь. Я удивился, что она оказалась под рукой у брата Сульена.

Глава 8 Два семейства, одинаково знатные

На позднем субботнем завтраке Скай молчал, ломая голову над тем, стоит ли ему рассказывать Николасу о том, что так недавно произошло в Джилии. Как бы он себя чувствовал, если бы кто-то из другого мира пришел к нему с новостью о его матери и ему пришлось бы услышать, что ее отравили?

— Как у тебя дела с фехтованием? — поинтересовалась Розалинд.

— Прекрасно,— ответил Скай, очнувшись от своих мыслей.—Да, все очень хорошо. Я хочу сказать, что пока не очень хорошо, но Николас думает, что у меня может получиться, если я буду усердно тренироваться.

— А он серьезно относится к вашим занятиям?— спросила она.— Если ты так увлекаешься фехтованием, может быть, тебе нужно брать платные уроки?

— Это очень дорого, мама, а он прекрасный фехтовальщик. Нам повезло, что он тренирует меня бесплатно.

Скай встал и убрал завтрак, машинально положил посуду в посудомоечную машину и вытер стол. Потом он проверил, поел ли Ремеди.

— Что ты хочешь на ланч? — спросил он у Розалинд, открывая холодильник.— Я сейчас иду заниматься с Николасом — может быть, сделать тебе сэндвич, чтобы ты его съела попозже?

— Нет, дорогой. Мне сегодня хорошо. Я сумею и сама что-нибудь приготовить, когда проголодаюсь.

Скай посмотрел на мать: похоже, она действительно хорошо себя чувствовала. Он снова сел за стол и взял ее руки в свои,

— Тебе точно хорошо? Мне и вправду кажется, что тебе стало намного лучше,

Мать кивнула.

— Не знаю почему, но я чувствую себя так, будто подхожу к концу длинного туннеля. А он был длинным, не так ли? Не знаю, что бы я без тебя делала.

Скай поскорее убежал, чтобы встретиться с Николасом в мест-ном спортзале; ему не хотелось оставаться и выслушивать благодарности матери. Если бы его жизнь была такой, как прежде, сейчас он чувствовал бы себя беззаботным. Мать выздоравливала, наступили теплые дни, а через несколько недель начнутся пасхальные каникулы. Но, став Стравагантом, он считал, что все усложняется. Он видел, как самый влиятельный человек в Талии чуть не умер от отравления, и Скай больше не был уверен, кому можно доверять.

Для Камилло Нуччи, самого старшего из молодого поколения в семье, было делом чести ненавидеть каждого ди Кимичи, а его заветнейшим желанием было отомстить за убийство своего дяди Донато, которое произошло еще до рождения Камилло. Его отец Маттео был пока самым богатым Нуччи, и по его заказу строился самый роскошный дворец на дальнем берегу реки, главным образом для того, чтобы досадить герцогу Ник-коло. И Палаццо ди Кимичи на Виа Ларга, и величественный Палаццо Дукале на главной городской площади были меньше, чем этот дворец Нуччи.

Род Нуччи был таким же старинным, как и род ди Кимичи. Семейство Нуччи было почти таким же богатым, как и семейство ди Кимичи. Но два клана находились в состоянии войны, и никто уже не помнил, когда она началась. Скорее всего, это произошло более двухсот лет назад, когда первый Альфонсо ди Кимичи и первый Донато Нуччи были друзьями. Молодые люди ухаживали за одной и той же молодой женщиной — прекрасной Семирамиде. Она была столь же надменна, сколь и красива, а оба поклонника были менее знатного происхождения, чем она сама.

Все происходило в то время, когда два семейства только начинали копить свое богатство: Нуччи получали прибыль от производства шерсти, а ди Кимичи — от изготовления духов. Молодые люди принесли подарки Семирамиде. Подарком Донато была шерстяная шаль, теплая и мягкая, но не очень элегантная. А подарком Альфонсо — хрустальный пузырек лилейного одеколона.

Тогда было лето, и тщеславная Семирамиде отложила шаль, но побрызгала запястья одеколоном. Альфонсо добился ее благосклонности. С тех пор на протяжении поколений, если один из Нуччи встречал кого-то из ди Кимичи на улице, первый держался за нос, а второй блеял, как овца. Звезда ди Кимичи засияла быстро: деньги, которые они заработали, продавая духи и лосьоны, принесли им такое богатство, что они вскоре открыли банки, где хранились деньги половины королевских домов Европы; банки начисляли большие проценты за свои займы.

Альфонсо умер, когда ему было за шестьдесят, а через восемнадцать месяцев его старший сын Фабрицио объявил себя герцогом Джилии. Богатство Нуччи также приумножилось дух обширные овцефермы обеспечивали им непрерывный приток капитала. Но они никак не могли сравняться с ди Кимичи, которые держались высокомерно, носили изысканную одежду и приобретали титулы так же легко, как другие покупали ботинки.

Нуччи могли бы собрать своих сторонников, чтобы сформировать нечто вроде оппозиции семейству ди Кимичи в Джилии. Но вместо этого они лишь грустно размышляли над своими недостатками и учили молодое поколение ненавидеть парфюмеров и банкиров.

Однако они все-таки занимали почти равное с ди Кимичи положение в обществе, поскольку были богаче любого другого талийского семейства, и поэтому казалось, что давняя неприязнь будет забыта, когда молодому Донато предложили посвататься к Элеаноре ди Кимичи. Но первоначальная вражда вспыхнула снова и война между двумя семействами стала в сто раз ожесточеннее после оскорбления, нанесенного Элеаноре, и убийства Донато.

Неудивительно, что Камилло не скрывал своей радости, узнав о том, что герцога пытались отравить. Ему рассказал об этом человек, который, сняв ливрею лакея ди Кимичи, прямо с Виа Ларга побежал в старый palazzo Нуччи.

— А ты задержался, чтобы посмотреть, заболел ли он?— с нажимом спросил Камилло.

— Да, — ответил он. — Я сам подал ему грибы, молодой князь их не ел — вы говорили, что именно так и будет. Потом, когда они доели главное блюдо и взялись за фрукты, герцог стал хвататься за желудок. Я подождал, пока его не начало тошнить, а потом подумал, что мне лучше удрать.

— Они начнут расследование с повара, я в этом не сомневаюсь, — сказал Камилло. — Не хотел бы я оказаться на его месте. — Он вручил своему наемнику кошелек, полный серебра со словами: — Хорошая работа. А теперь, я думаю, тебе следует несколько недель отдохнуть — возможно, в горах.

*  *  *

Камилло не был бы так счастлив, если бы увидел герцога Никколо через несколько часов сидящим в кровати в белоснежной ночной рубашке с блеском в глазах. Его тело и душа не по-страдали.

Вокруг герцога столпились сыновья, а дочь была готова помочь ему, если понадобится, но сцены на смертном одре не предвиделось — во всяком случае, не в этот раз.

— Что сказал повар? — спросил он Фабрицио.

— Он клялся, что грибы прибыли от его обычного поставщика и не вызывали никаких подозрений, когда он послал блюдо наверх.

— А ты пытал повара, чтобы убедиться в его честности?— произнес герцог с таким же спокойствием, будто хотел сказать: «Ты уверен, что дождь не идет?»

— Да, отец, — ответил Фабрицио. — Не лично, конечно, и немного. Было ясно, что он говорит правду. Он уже давно служит нашей семье.

— Любого можно купить, — возразил герцог. — Любого. Но я надеюсь, что ты прав. А как насчет лакея?

— После того как он подал блюдо, его никто не видел, — сообщил князь Карло. — Скорее всего, это он подсыпал яд. Мы разослали людей по городу, чтобы они искали его.

— И кого же они ищут? — съязвил герцог. — Мужчина. Это все, что мы можем о нем вспомнить, не так ли?

Карло молчал.

— Давайте не будем больше тратить времени на слугу,— примирительно произнес герцог. — Нам нужен хозяин. Я знаю, что у меня много врагов, но Страваганты здесь не виноваты. Они действуют более хитрыми методами. Мы должны искать истоки этой попытки покушения на мою жизнь в доме Нуччи, и нигде в другом месте, — он выглядел так, будто был готов выпрыгнуть из кровати и сам призвать преступника к ответу.

— Отдохни, отец, — сказала Беатриче, — Ты еще слаб, и тебе надо поспать, чтобы восстановить силы.

— Неужели нам не нужны доказательства, прежде чем как обвинять Нуччи? — спросил князь Гаэтано. — Мы же только предполагаем, что за этим стоят они.

— Тогда найди доказательства, — огрызнулся герцог. — Но пока, если у меня еще есть трое сыновей, преданных мне, я буду ждать, чтобы за это преступление отомстили.

Скай дождался момента, когда они с Николасом пошли принимать душ после урока фехтования, чтобы рассказать ему о герцоге. Только в это время он мог быть уверен, что поблизости не будет Джорджии. Она наверняка не одобрила бы, что он передал ее другу такую плохую новость.

— Хотели отравить? — спросил  Николас, все еще стол под струей воды. — С ним все в порядке?

— Да, — ответил Скай. — Он выздоравливает. Брат Сульен дал ему противоядие.

— Но кто это сделал?

Скай пожал плечами:

— Никто не знает.

— Держу пари, что это были Нуччи, — сказал Николас, когда они вытирались в раздевалке. — Я не могу с этим смириться. Я должен отправиться туда.

— В Джилию? — с удивлением спросил Скай.

Николас вздохнул.

— Но я не могу, правда ведь? Мой талисман из Реморы и приведет меня в Город Звезд. Я мог бы поехать оттуда в Джилию на лошади, но это займет, по крайней мере, полдня, а мне надо будет вернуться в Ремору в тот же день, чтобы стравагировать назад сюда, — он расстроенно дергал себя за мокрые волосы;— А вернуться не так-то легко. Но я обязан. Меня сводит с ума мысль о том, что моя семья в опасности. А если кто-то попытается убить Гаэтано?

Карло не советовался с братьями, Он взял из сундука кинжал и спрятал его в свой замшевый сапог. Выбежав из palazzo и сбежав вниз по ступенькам, он наткнулся на человека, который, как он знал, был шпионом герцога Никколо.

— Пошли со мной, — прошептал ему Карло. — Веди меня туда, где будут Нуччи,

Увидев Карло, Энрико понял, что тот собирается мстить. Он не делал никаких попыток успокоить или отговорить князя. Если кто-то из ди Кимичи хотел убить кого-то из Нуччи, это было их семейным делом. Если бы Энрико смог помочь, они были бы благодарны ему, и не зависимо от того, закончится попытка неудачей или успехом, Энрико оказал бы влияние на еще одного члена семейства ди Кимичи.

Они вдвоем покинули palazzo, а вслед за ними шел неприметный уличный мальчишка. Угорь узнал своего ученика и улыбнулся сам себе; еще один свидетель здесь вовсе не помешает.

Нуччи будут в своем palazzo возле монастыря Святой Марии из виноградника, подумал Энрико, хотя это не подходящее место, для того чтобы мстить Нуччи. Он посоветовал подождать поблизости, пока не выйдет кто-то из этого семейства. Уже начинало темнеть, и как только зажгутся факелы, все светские семьи Джилии оденутся во все самое лучшее, чтобы встретиться друг с другом на passeggiata[7] по главным площадям города.

Карло был совершенно неопытным в таких делах: он хотел заколоть первого попавшегося Нуччи на виду у всех тех, кто уже собрался на площади, за пределами церкви при монастыре. Но Энрико удавалось его сдерживать, пока не вышли три брата Нуччи — Камилло и его младшие братья Филиппо и Давиде. Они были далеко от palazzo.

Молодые люди шли по аллее, избрав кратчайший путь на Пьяцца Дукале. Двое старших Нуччи оказались несколько впереди, так как восемнадцатилетний Давиде, очень гордившийся тем, что может выйти на прогулку со старшими братьями, остановился, чтобы погладить бродячего пса.

— Пора! — прошипел Энрико, и Карло сбил юношу с ног одним ударом. Давиде Нуччи не успел и вскрикнуть. Он по-чувствовал, как между его ребер вонзился клинок, а вслед за этим ощутил, как течет его собственная кровь. Прежде чем закрылись его глаза, юноша увидел злорадную ухмылку молодого князя и услышал топот его ног по булыжнику.

Камилло заметил, что младший брат отстал.

— Поторопись, Давиде, — позвал он. — Ты заставишь юных дам ждать!

Он обернулся и увидел упавшее тело в дальнем конце аллеи.

Камилло и Филиппо помчались назад, туда, где лежал и умирал их младший брат, Они сделали все, что могли, чтобы остановить кровотечение, но сразу было видно, что рана смертельная.

— Кто? — спросил Камилло, который когда-то качал маленького Давиде на руках. — Кто это был?

— Ди Кимичи, — были последние слова Давиде. Щенок лизал капли его крови на булыжниках, пока братья, воздев руки, делились своим горем с темнеющим небом.

— Что ты говорил Николасу? — прошептала Джорджия, — Он как-то странно себя ведет.

Скаю пришлось рассказать ей о попытке отравления.

— Тебе не нужно было говорить ему об этом, — сказала Джорджия.

— Но как же я мог промолчать, если он спрашивал меня, что происходило в Джилии вчера ночью? Ты ведь понимаешь, как я был потрясен, когда увидел, что человек чуть не умер от яда.

— Да, но тот человек не был твоим отцом, — возразила Джорджия и тут же пожалела о своих словах, увидев выражение лица Ская. Она знала, что у него была только мама, и догадывалась, что с его отцом связана какая-то тайна, потому что он никогда о нем не говорил, всем девочкам из ее потока было известно об этом. Она совершила бестактный поступок, хотя хорошо представляла, каково жить без отца. Отчим Джорджии, Ральф, любил ее, как родную дочь, тем не менее она понимала, что такое семья и какие страдания могут испытывать втайне от всех ее члены.

Она нерешительно дотронулась до руки Ская.

— Прости, — сказала она.

И именно тогда Элис их увидела. Она не ожидала такого удара. Оказывается, Скай интересовался вовсе не ею, а хотел познакомиться лишь для того, чтобы сблизиться с ее лучшей подругой. Элис отвернулась и покраснела.

— Проклятье! — проговорила Джорджия, увидев Элис.— Я сегодня все делаю неправильно. Просто я очень беспокоюсь о Николасе. Он говорит, что хочет вернуться в Талию, Мне кажется, он жалеет о том, что пришел в наш мир.

— Ты чувствуешь себя ответственной за него? — спросил Скай.

— Да. Если бы не я — и Лучано, — его бы здесь не было. Мы пытались убедить его, что он будет очень скучать по своей семье, но я не могу тебе передать, как решительно он был настроен. Я никогда не встречала человека с такой сильной волей, как у Ника. А ведь он тогда был совсем ребенком.

— И это только чувство ответственности, не больше? — Скай удивился собственной дерзости. Несколько дней назад Джорджия казалась ему далекой и отпугивающей, а теперь он спрашивал ее, влюблена ли она в мальчика, который на два года младше ее.

Джорджия не рассердилась.

— Нет. Это не только чувство ответственности. Думаю, мы с Ником всегда будем вместе, потому что он единственный, кто знает, что чувствовала я в Талии, Пережив подобное, ты просто не сможешь больше жить своей обычной жизнью, так, будто ничего не случилось. Я знаю, кто он на самом деле, а он знает, кто на самом деле я. Как видишь, все очень просто.

— А для него не просто, — заметил Скай.

— Для любого это было бы не просто, не так ли? — ответила Джорджия. — А почему ты никуда не пригласишь Элис?

Скай был потрясен. Он и не предполагал, что Джорджия заведет разговор на эту тему.

— Ты уже давно этого хочешь, правда ведь? — продолжала Джорджия. — И ты ей нравишься, тебе и самому это известно.

Скаю вдруг показалось, что выглянуло солнце и запели все птицы, В его легких стало слишком много воздуха, чтобы нормально дышать, Он улыбнулся Джорджии, а она улыбнулась в ответ.

— Иди же, — сказала Джорджия, — она вон там. Сделай это, пока Элис ничего не подумала о нас с тобой. Но я хочу, чтобы мы еще раз поговорили о Нике.

Во дворце Нуччи царил полный хаос. Братья, нарядная одежда которых была запачкана кровью Давиде, принесли его домой и положили в семейной капелле. Мать и сестры начали оплакивать его, и их громкий плач был слышен на всех близлежащих улицах. Мужчины оставили тело Давиде женщинам и собрались в кабинете Маттео. Слуги принесли вина, и Камилло сильно напился.

Доведенный горем до бешенства, он в глубине души понимал, что в какой-то мере виновен в смерти Давиде. Ни один ди Кимичи не заколол бы мальчика, если бы Камилло не отравил герцога, Но он просто не мог себе позволить так думать. Единственным способом не сойти с ума было говорить самому себе, что ненавистные ди Кимичи снова нанесли удар. Они убили его маленького брата, точно так же как убили его дядю, и он успокоится, только если прольется кровь кого-нибудь из их семьи.

Слуга, наливавший вина Маттео Нуччи, что-то прошептал на ухо хозяину. Тот вздрогнул и остановил взгляд на старшем сыне.

— Я слышал, что сегодня кто-то пытался убить герцога Никколо, — сказал он, слегка глотая слова.

— Ха! — фыркнул Камилло. — Я бы сказал, что это было гораздо больше, чем попытка.

— Лучше бы ты ничего не сказал! — взорвался отец. — Герцог жив, а мой мальчик лежит в капелле.

Камилло был потрясен:

— Не может быть!

Теплый вечер, когда Камилло с важным видом расхаживал по площади, лопаясь от гордости, от того что ему удалось избавить город от надменного тирана, превратился для него в черную ночь отчаяния.

— Похоже, ты много об этом знаешь, — сказал Маттео, — Но ты не знаешь, что герцога исцелил старший монах из здешней церкви. Неужели ты не мог придумать ничего лучшего, чем по-пробовать отравить одного из тех, чья фамилия произошла от слова «аптекарь»? В их распоряжении лекарства, которых нет ни у кого другого. И разве они сейчас утруждают себя подсыпанием ядов? Нет, они мстят за обиды ножом! .. — И старик заплакал.

— Прости меня, отец, — с болью в голосе произнес Камилло. — Но я отомщу за него. Я не успокоюсь, пока улицы Джилии не зальются кровью ди Кимичи!

— И что от этого изменится к лучшему? — раздался голос на пороге. Грациелла Нуччи уже надела черные одежды, которые будет носить до конца жизни. — Вернет ли мне это Давиде? Нет. Ты добьешься только того, что в обеих семьях будет больше смертей, больше женских слез, а у священников и могильщиков — больше работы. Я завидую Бенедетте ди Кимичи, потому что она покоится в земле, где ей не приходится больше бояться гибели кого-то из своих детей.

Камилло любил и почитал свою мать, но даже при том, что он разделял ее страдания и обещал ей, что не продолжит вендетты, он был твердо намерен нарушить свое слово.

*  *  *

Сандро потерял покой. Он никогда раньше не видел, как умирает человек, а тот, кто недавно умер у него на глазах, был ненамного старше его. Мальчик подобрал щенка и унес его в свое жилье. Ему не очень хотелось есть, и он с удовольствием дал животному половину своей порции печенки с луком. Пес жадно проглотил еду и завилял хвостом.

— Думаю, ты такой же плохой, как и я, — сказал Сандро,— Всего лишь уличный бродяга, готовый сделать все что угодно ради еды.

Он знал, что удар нанес князь Карло, но видел, как Угорь привел его на то место и кивнул, когда юноша отошел от братьев, как волк, который выбрал своей жертвой беззащитного ягненка.

Значит, его хозяин был не только шпионом, но и убийцей. Впрочем, Сандро мог бы и догадаться. Джилия — жестокий город, привыкший к таким вещам. Разве не был он сам зачарован сценой убийства кинжалом на маленькой площади? Но теперь, когда Сандро своими глазами увидел, как лилась кровь на булыжники, он почувствовал, что ему уже надоели эти отвратительные зрелища.

Щенок дремал на коврике.

— Ты чувствуешь то же, что и я, не так ли? — обратился к нему Сандро. — Кровь и соус. Но ведь это был настоящий мальчик, как Тино. Кто-то, у кого были мать и отец, которые его любили. А у нас с тобой все по-другому. Не думаю, что кто-нибудь будет скучать по тебе или по мне.

Сандро удивился, когда ощутил, что по его щекам текут слезы. Мальчик сердито вытер их рукавом. Но он был рад, что этой ночью будет не одинок. Даже общество бездомного грязного пса лучше, чем остаться одному. Он растянулся на коврике рядом со спящим щенком.

— Похоже, нам друг без друга нельзя, — сказал он, зевая.— Я бы назвал тебя в честь того молодого Нуччи, но я не знаю его имени. Все же он был чьим-то братом. Я назову тебя Фрателло.

*  *  *

Когда Скай вернулся той ночью в Талию, он увидел, что Сульен, погруженный в свои мысли, ходит взад и вперед по маленькой келье.

— Началось, — сказал он. — Нуччи пытались отравить герцога, а теперь кому-то удалось убить младшего Нуччи. С этого момента Джилия будет в состоянии гражданской войны.

Глава 9 Ангелы

В течение следующих нескольких недель в Джилии росло напряжение. Больше не было смертей, но между людьми Нуччи и ди Кимичи произошло множество драк. В них участвовали не только члены семей — большинство горожан принимало сторону того или другого клана. На протяжении поколений сотни людей были обязаны средствами к существованию какому-либо одному из воюющих семейств. Теперь каждую ночь в городе группы молодых людей бродили по улицам в поисках приключений и, когда соперники встречались, начинались потасовки. Днем многие из них потом щеголяли подбитыми глазами, перебинтованными головами и разбитыми глазами.

Старый дворец Нуччи был укреплен древней башней; у многих дворцов были такие же башни, которые остались здесь с тех далеких времен, когда жизнь в Джилии была гораздо более опасной и непредсказуемой. А теперь, после того как похоронили Давиде, Маттео Нуччи и двое его сыновей, оставшихся в живых, пополняли свои запасы оружия, чтобы защищать семью, в случае если те дни вернутся.

Со всей Талии собрались многочисленные члены семейства. Они сплотились вокруг Нуччи, потерявших сына, и заполнили дворец сильными молодыми людьми. Ди Кимичи тоже скоро соберутся в городе на свадебные торжества. Повсюду ходили слухи, что Нуччи отомстят за убийство Давиде, как только закончится траур.

Сандро приходилось шпионить чаще, но это не доставляло ему радости; он избегал Угря, насколько это было возможно, — просто докладывал ему о  результатах своей работы и тут же уходил. Он уже не старался держаться ближе к Энрико и, конечно, больше не хотел, чтобы у него был такой отец, как Угорь. Мальчик проводил почти каждый день в монастыре Святой Марии из виноградника, откуда было удобно шпионить за Нуччи, и к тому же он хотел чаще видеться с братом Тино.

Скай почувствовал облегчение, когда наступили пасхальные каникулы, а здоровье его матери по-прежнему было неплохим. Это значило, что он мог по утрам поваляться в постели, как обычный тинейджер, и поэтому уже не так уставал от ночных путешествий в Талию. Его отношения с людьми также при-ходили в норму. До конца семестра он дважды приглашал Элис — первый раз в кино, второй раз просто в небольшое кафе, где они разговаривали часами и действительно больше не чувствовали себя так напряженно наедине друг с другом. А теперь он с радостью думал о том, что скоро сможет уделять ей гораздо больше времени.

Однако у него появилась новая проблема: Джорджия, Элис и Николас часто проводили время вместе и не возражали против того, чтобы Скай ходил за ними по пятам, а ему приходилось разрываться между желанием побыть рядом с Элис и необходимостью отвечать на знаки, которые усиленно делали ему Николас и Джорджия, означающие, что Скай должен рассказать им последние новости из Джилии. Находиться с ними со всеми вместе было трудно. Спасибо тебе, Господи, за фехтование! Элис находила это занятие скучным и никогда не приходила смотреть, как тренируется Николас. Теперь Николас и Скай больше не могли заниматься в школе и фехтовали в определенные часы в местном спортзале,  а Джорджия, естественно, приходила посмотреть. Потом они встречались в кафе, и это было самым удобным местом для обмена новостями.

Николас все время беспокоился о своей талийской семье. Хотя Скай убеждал его, что отравление не отразилось на здоровье герцога, попытка покушения не давала мальчику покоя, а новость о том, что Давиде Нуччи закололи кинжалом, только подлила масла в огонь. «Как там Гаэтано?» — всегда было первым вопросом Николаса. И каждый раз он расспрашивал о бра те все настойчивее.

Но худшее было впереди. На первом занятии по фехтованию  Джорджия сообщила мальчикам новость, которая подписав вала, как взрыв бомбы.

— А вы знаете, что я уеду на Пасху в Девон с Элис? Мои родители собираются в Париж.

— А Рассел? — спросил Николас.

Джорджия фыркнула.

— Можно подумать, я осталась бы с ним дома! — Проучившись два семестра в Сассекском университете, ее сводный брат стал немного лучше, но все же она не хотела даже ненадолго  оставаться с ним, — Так или иначе, он собирается назад в Грецию. По-моему, у него там подруга.

Скай был ошеломлен. Ни Элис, ни Джорджии. Он попробовал оформить в голове мысль: «Моя девушка уезжает». По крайней мере, это звучало не так необычно, как «Моя коллега - Стравагантка уезжает». И Николас все же останется здесь. Но через пару дней он не мог утешиться и этим Николас и прежде ездил к Элис в Девон вместе с Джорджией, где все они катались на лошадях, и Элис спросила его, не хочет ли он присоединиться к ним на эту Пасху. Мулхолланды не возражали а Николас не смог придумать убедительную отговорку Таким образом, Скай оставался один. Он немного обиделся, что Элис пригласила Николаса, а не его.

Розалинд заметила, что Скай чем-то озабочен.

— Что случилось? — спросила она, после того как он положил трубку, поговорив с Николасом.

— Все уедут в Девон на эти каникулы, — сказал Скай, стараясь говорить с улыбкой. — Сначала Элис и Джорджия, а теперь еще и Николас.

Розалинд задумалась.

— Может быть, нам пора навестить бабушку? — произнесла она.

Джудитта Миеле, в сущности, ничего не знала о растущем напряжении в Джилии. Когда она начинала работу над статуей, она не думала ни о чем другом — ни днем, ни ночью. Она сделала резцом первые осторожные засечки на куске мрамора, который предназначался для статуи Duchessa. Джудитга знала, что образ молодой женщины был где-то там, внутри камня, и задачей скульптора было найти, где он прячется, и показать его. Несмотря на слова герцога Никколо, Duchessa будет изображена как символ независимости и автономии своего города.

Джудитга решила высечь ее похожей на носовое украшение корабля, подразумевая под кораблем город-государство, которым Duchessa управляла. Она изобразит Арианну в маске, ее плащ и волосы будут развеваться, как это было, когда она смотрела на свой город, возвращаясь в него после церемонии, которая обеспечивала городу процветание в течение ближайшего года.

А теперь художница работала целый день, постепенно создавая из мрамора статую женщины, которую она уже могла себе представить. Юные подмастерья Джудитты наблюдали за ней и следили за тем, чтобы у нее всегда были еда и питье. Предполагалось, что они должны работать над саркофагом, простым, но производящим впечатление. Он был похож на большую корзину с веревочными ручками. Этот стиль вошел в моду после того, как в церкви Сант-Амброджо, семейной церкви ди Кимичи, был похоронен один из их предков. Работа была не трудной и не давала подмастерьям лениться, но в мастерской среди тех, кто, возможно, станут скульпторами, не было ни одного, кого саркофаг интересовал бы больше, чем то, что делает Джудитта.

— Иди сюда, Франко, — позвала она самого миловидного из них. — Стань прямо и смотри на окно. Сделай вид, что ты стоишь на носу корабля.

Франко неуверенно позировал, стараясь быть похожим на моряка.

— Нет, нет, — нетерпеливо сказала Джудитта. — Не держись на ногах так крепко. Ты — молодая женщина. Грациозная, с чувством собственного достоинства, но еще и сумасбродная.

Это была трудная задача, но юный Франко старался, как мог. Его кожа была бледной, а белокурые волосы — с необычным серебристым оттенком; мать Франко была родом из Северной Европы. Как натурщик он пользовался большим успехом среди художников Джилии, писавших ангелов, хотя ничуть не походил на ангела и совсем не был женоподобным. Он обожал Джудитту, которая единственная из всех известных ему художников осталась равнодушной к его чарам.

— М-м, — проговорила художница. — А что ты будешь делать с руками?

— Может быть, держаться за поручни, Maestro? — рискнул Франко.

— Хорошо, — сказала Джудитта, хватая свою стопку набросков и быстро делая несколько штрихов куском угля. — А теперь можешь идти назад к своему плетеному изделию.

Потом она сказала себе: «Мне здесь нужна Duchessa».

*  *  *

Когда Скай в следующий раз прибыл в Джилию, он увидел, что Сульен улыбается.

— Что случилось? — спросил Скай.

— Подкрепление, — таинственно произнес Сульен. — Не мог бы ты задержаться завтра подольше? Это значит, что в своем мире ты проспишь все утро.

Скай подумал о словах монаха. Это не будет слишком трудно. На следующее утро к Розалинд придет клиент, первый за долгие годы, а потом она договорилась о ланче с Лорой, которая все еще работала в палате общин. Скай вполне сможет сказать вечером, что хочет поспать подольше.

— Думаю, что смогу, — ответил он, — Но почему?

— Герцог Никколо желает, чтобы мы пришли на обед в его palazzo, — сказал Сульен. — Думаю, он хочет поблагодарить нас за то, что мы спасли ему жизнь. И у него будут важные гости

Но больше он ничего не добавил, хотя Скай настойчиво упрашивал его.

— Сегодня мне понадобится твоя помощь в лаборатории,— предупредил Ская монах. — Мы будем делать духи из цветков нарцисса.

*  *  *

Duchessa Беллеццкая принимала у себя дома своих дорогих друзей, когда прибыл посыльный из Джилии. Доктор Детридж и его жена Леонора, женщина, которую Арианна считала своей теткой (ей внушили это в детстве), пришли вместе с близкой подругой Леоноры — Сильвией Беллини, матерью Арианны. Бывшая Duchessa когда-то часто сидела в этой приемной, принимая важных иностранных гостей. Но незнатная Сильвия Беллини не пропускала знаменательных государственных дат, когда носили пышные наряды. Теперь, сняв маску, она наслаждалась свободой, от которой отказалась на двадцать пять лет, чтобы управлять городом.

Эта маленькая группа людей и еще несколько других — меньше десятка — были единственными в Талии, кто знал, что старая Duchessa еще жива. А теперь они пили белое пенистое вино, которым так славился город, и расспрашивали о новостях, о которых не успели узнать раньше. Постоянный спутник Сильвии, высокий рыжеволосый слуга, стоял за ее стулом.

— Хочет подарить тебе платье? — сказала Сильвия, когда посыльного ввели в комнату. — А мне он никогда не посылал платьев.

Гвидо Парола закашлялся во время ее последних слов, чтобы слуга из дворца их не расслышал. Сильвия становилась неосторожной. Пришедший посыльный нес длинный ящик. Он по-клонился так галантно, как только мог, а потом преподнес ящик юной Duchessa.

— Мой хозяин, герцог Джилии, шлет вам поклон, — произнес он, — Его светлость герцог Никколо просит вас надеть это недостойное вас одеяние на свадьбы его сыновей.

Брови Арианны изумленно поднялись под розовой маской. «Так скоро?» — подумала она. Однако она вежливо поблагодарила посыльного и отправила его в кухню, чтобы его там покормили, пока Барбара, ее служанка, распаковывала ящик, Гости Арианны сидели в ожидании.

— Мне его открыть, ваша светлость? — спросила Барбара.

Серебряный шнур с кисточкой развязали, крышку подняли, и Арианна едва сдержала себя, чтобы самой не взять ящик на колени и не развернуть папиросную бумагу, Барбара благоговейно достала платье из ящика, оно было очень тяжелым.

— О миледи! — прошептала она.

Это был необычный наряд. Он был из плотной серебряной парчи, почти незаметной под многочисленными, нашитыми на нее драгоценными камнями. Широкая юбка была оплетена крест-накрест рядами жемчужин и аметистов, и таким образом все платье искрилось и сияло, как луна в сумерках. Лиф был плотно прилегающим, вырез скроен низким и квадратным. а рукава были с высоким верхом в джилийском стиле.

— Оно очень красивое, — отметила Леонора.

— Си самоцветы — яко твои очи, — согласился Детридж.

— Ты не сможешь в нем сесть, — сказала Сильвия, окинув практичным взглядом платье, сплошь расшитое драгоценными камнями. — Но ты в нем должна прекрасно выглядеть. Вот бы написать твой портрет в этом платье, —  она внимательно посмотрела в глаза Арианны, так похожие на ее собственные.

— А что ты действительно об этом думаешь? — спросила юная Duchessa.

— Думаю, что тебе следует как можно быстрее связаться с Родольфо и Лучано, — ответила Сильвия.

*  *  *

Родольфо и Лучано уже были в Джилии. Они вошли в ворота города так тихо, как только могли, но в это непредсказуемое время все прибывающие должны были называть стражам свои имена, и новость о том, что прибыли регент Беллеццы и его помощник, распространилась быстро. Сначала они пошли в свое жилище, а потом отправились навестить Джудитту.

Художница встретила их рассеянно, и Лучано, увидев ее, сразу же почувствовал благоговейный страх. Он видел ее только мельком, когда она приезжала в Беллеццу делать наброски с Арианны, Миеле была единственным Стравагантом женского пола из всех, кого он встречал, кроме Джорджии, и настолько отличалась от девочки из двадцать первого века, насколько это было вообще возможно. Джудитта была высокой и хорошо сложенной, полногрудой и широкоплечей. В ее каштановых волосах виднелись седые прядки — хотя трудно было сказать, от возраста они или от мраморной пыли; ее волосы были сзади связаны, но не туго, а только так, чтобы не падали на глаза. Грубая рабочая одежда делала Джудитту похожей скорее на прачку, чем на художницу, обладающую тайными знаниями,

— Мои приветствия, сестра, — произнес Родольфо, и Лучано увидел, что художница как-то преобразилась. Ее душа будто всплыла на поверхность глаз, словно она пробудилась от глубокого сна.

— Родольфо! — воскликнула она, улыбаясь. Лучано заметил, что она очаровательна и обладает живым умом и той уверенностью в себе, которая, похоже, присуща всем талийским Стравагантам.

— Твой приезд означает, что Duchessa тоже здесь?

— Пока нет, — сказал Родольфо. — Помнишь моего ученика Лучано? Ты его видела в Беллецце. Теперь он кавалер и работает со мной, моим помощником. Мы приехали первыми, что-бы убедиться, что Арианна будет в безопасности.

— Мне рассказывали, что в городе никто не может чувствовать себя в безопасности, — ответила Джудитта. Она косилась в сторону мрамора, даже пока разговаривала с гостями.

— Это и есть она? — поинтересовался Лучано. — Статуя Арианны?

— Это будет ее статуя, — подтвердила Джудитта. — Я еще пытаюсь найти ее образ, но знаю, что он там. Иди сюда, прикоснись к мрамору. Ты знаешь ее. Посмотри, сможешь ли ты почувствовать, что Duchessa внутри.

Лучано подошел к мраморной глыбе и положил на нее руки. Она была холодной и шершавой, только отполированный мрамор законченных статуй был ровным и сияющим. Он закрыл глаза и подумал об Арианне; это для него не составило труда. Он видел только смеющуюся жизнерадостную девушку, с ко-торой дружил с раннего детства, а эта статуя должна быть скульптурным портретом еще незнакомой ему правительницы города, которая придерживается общепринятых правил и занимается государственными делами.

— Нет, — произнес он, открыв глаза. — Простите.

— Все в порядке, — сказала Джудитта. Казалось, она нашла свой эксперимент довольно забавным. — Это не значит, что ее там нет, просто ты не скульптор.

*  *  *

На следующее утро, когда прибыл Скай, Сульен еще напускал на себя таинственность. Скаю было достаточно легко притвориться уставшим, когда он лег спать в своем мире — он провел большую часть дня на тренировках по фехтованию, а Николас был строгим учителем.

— Я ужасно устал, мама, — сказал он, хватая Ремеди в охапку, чтобы взять его с собой в кровать. — Можно я не буду заводить будильник?

— Конечно, можно, — ответила Розалинд. — Мы увидимся завтра только к вечеру. Ты же помнишь, что у меня ланч с Лорой? А у нее всегда в запасе много сплетен, которые я должна услышать.

Теперь Скаю не терпелось узнать, что же это такое — обед с герцогом, и что еще у них на повестке дня.

— Идем, — приказал Сульен. — Тебе пора познакомиться с другим Стравагантом.

Лучано и Родольфо были у, себя, и старший из двух Стравагантов распаковывал зеркала. Он устанавливал их, собираясь увидеть в первом зеркале место, где, как он полагал, находилась его жена.

— Мне кажется, Сильвия не в Падавии, — проговорил он, хмурясь.

— Вы же знаете, как часто она приезжает в Беллеццу, — сказал Лучано. — Она идет на огромный риск.

Родольфо вздохнул.

— Она такая, и всегда была такой, — Он сделал паузу. — Арианна очень похожа на нее, как ты знаешь. Импульсивная, уверенная в том, что всегда делает правильный выбор, и склонная идти навстречу опасности.

— Вы думаете, она и здесь будет подвергаться риску? — обеспокоился Лучано. Он не мог забыть, как они убегали от герцога в Реморе после смерти Фалко. Никколо не знал, когда они покинули город, и это приглашение на свадьбы было его первой  с того времени попыткой наладить отношения с Беллеццой.

— Тебе известно, что я не разрешил бы ей это делать, — сказал Родольфо. — Но я всегда буду здесь, чтобы сопровождать ее. Однажды ей придется научиться самой принимать правильное решение. Я могу высказывать свое мнение и давать ей советы по поводу любых ситуаций, но только она должна выбирать, что правильно — ехать ей в Джилию или нет.

Лучано увидел, как в одном из зеркал появляется отчетливое объемное изображение герцогского дворца в Беллецце. Поворачивая внизу ручки и рычаги, Родольфо блуждал по комнатам palazzo, пока не нашел то, что искал.

«Бинго!» — подумал Лучано, когда зеркало показало Арианну, ее служанку Барбару и Сильвию, сидящих в кабинете Duchessa. Они все смотрели на что-то, чего нельзя было увидеть в зеркале, и выглядели обеспокоенными. Родольфо наклонился близко к поверхности стекла, а потом настроил другое зеркало так, чтобы увидеть дом Леоноры на Пьяцца Сан Сулиано. Внезапно в поле зрения появилось широкое лицо Вильяма Детриджа,

— Маэстро Родольфо! — Раздался его надтреснутый голос.— А я уж сам хотел тебе искати.

— Что это? — удивился Родольфо. — Я видел обеих Duchesse и они обе выглядели встревоженными. Что-то случилась?

*  *  *

Скай не верил собственному счастью, входя в bottega Джудитты. Он давно интересовался скульптурой, но не смел и думать о том, чтобы ее изучать, потому что это означало бы год учебы в художественной школе, чтобы приобрести основные знания, а за ним последовали бы по меньшей мере еще три года обучения для получения степени, но он думал, что Розалинд не сможет это потянуть. Всегда, когда они говорили об университете, она предполагала, что он будет три года изучать какой-нибудь предмет вроде английского языка.

Но как только Скай вошел в bottega, его сердце сильно забилось. Он завидовал подмастерьям, которые работали над собственными проектами, пока у них на глазах создавалось монументальное произведение Джудитгы. Мастерская была полна макетов и черновых набросков. В одном углу стоял ангел, высеченный из дерева. Он держал свечной канделябр, покрашенный в серебряный цвет. Скай подпрыгнул, когда перевел взгляд с ангела на одного из подмастерьев — у него было то же лицо.

Все свободное место на полу занимала огромная глыба белого камня, над которым трудилась Джудитта, Она увлеченно что-то высекала в его задней части, и Скай подумал, что она создает еще одного ангела — выходило что-то очень похожее на крылья. То с одной, то с другой стороны из-за каменной глыбы появлялось лицо художницы, побелевшее от пыли, которая сыпалась из-под ее резца. Ее волосы, жесткие и будто созданные по форме головы, тоже были похожи на волосы одной из ее статуй. Увидев монахов, она спустилась по лестнице, что-бы встретить их.

— Ты пришел за ангелом? — спросила она Сульена, и Скай ощутил очень странное чувство: будь эти два Страваганта в комнате одни, они вполне могли бы обходиться и без слов.

— И принес тебе небо[8], — ответил Сульен. — Это Челестино, или брат Тино, как мы его называем. Он родом из далеких краев.

Джудитта пристально посмотрела на него. Любой другой смутился бы от такого взгляда.

— У тебя приятное лицо, — заключила она, и Скай внезапно почувствовал, как ее испачканные мелом пальцы хватают его за подбородок и поворачивают лицом к свету.

— Мне нравятся его грани и углы, — заявила она, — Но это не лицо монаха. И было бы жаль отрезать все эти волосы, что-бы выбрить тонзуру.

Скаю показалось, что она тщательно изучила его внутренний мир и поняла, что перед ней Стравагант с очень не религиозными мыслями о девочках, который только прикидывается монахом. Но он и не возражал: Джудитга странным образом напоминала ему Джорджию. Она говорила именно то, что думала, и не была склонна к пустым разговорам. Он инстинктивно по-чувствовал, что она была честным и надежным человеком.

— Лучше бы я был вашим подмастерьем, — честно признался он, осознавая, что четверо молодых людей, которые отложи-ли инструменты и рассматривают его с любопытством, сдерживают свой смех.

— Искусство и религия? — сказала Джудитга. — Здесь мы не отделяем их друг от друга. Подойди и посмотри на этот мрамор. Она повела его в другой конец мастерской, к мраморной глыбе, с которой работала.

— Это еще один ангел? — спросил Скай.

— Нет, — ответила Джудитга. — Это не крылья. Это волосы и плащ Duchessa. — Они обошли вокруг глыбы, и она показала ему ее заднюю часть. — А теперь положи руки сюда, почти посередине камня. Ты ее чувствуешь?

Скай нерешительно положил руки на мрамор. Он никогда не видел Арианну, но Джорджия рассказывала ему о ней. И он догадался, что прикасается к мрамору где-то на уровне середины ее фигуры. Немного подождав, он понял, что его руки скользят по ее тонкой талии, и, хотя это была только статуя, ему стало неловко, что он позволил себе такой фамильярный жест по отношению к незнакомому и знатному человеку.

Скай нахмурился. В своем воображении он отчетливо увидел две белые руки, которые едва не толкали его. Когда он открыл глаза, не заметив, что закрыл их, то встретился с пристальным взглядом карих глаз скульптора.

— Она сопротивлялась мне, — произнес он. — Ее руки здесь,— показал он, — они отталкивают меня.

Джудитта улыбнулась.

— Они покоятся на перилах корабля, — объяснила она. — Но об этом знаю только я, и еще подмастерья. А теперь и ты, брат Тино. Думаю, ты должен стать таким же художником, как мы.

Сульен и Скай понесли деревянного ангела с подсвечником назад B монастырь. Он был завернут в мешковину, но размером и очертаниями все равно напоминал человека, если только не брать в расчет крылья. Это вызвало у Ская ощущение, будто они несли по улицам Джилли труп.

*  *  *

— Сие есть платье, — сказал Детридж. — Оно прибыло. И оно есть зело драгое. Герцогиня просила рассказати тебе. Она боится. И ее служанка тоже. Они думают, что сие есть недобрый знак.

Глава 10 Мужское дело

Скай покинул мастерскую Джудитты, чувствуя себя на десять футов выше. Она действительно думает, что он, так же как и она, сможет стать скульптором! Для юноши это значило так много, что по-требовалось время, чтобы он понял, что у них есть нечто общее — они оба Страваганты.

— Ты доволен, — сказал Сульен, улыбаясь, пока они несли домой ангела. — Наверное, наш визит чему-то научил тебя?

— Да, — ответил Скай, — но он вызвал у меня большое желание узнать еще больше. Я имею в виду, что все мы — вы, я, Джудитта, — как вы знаете, из одного и того же Братства, и мне стало интересно, что это значит. Вы монах, она скульптор, я школьник. Как это нас всех роднит, и что у нас общего с этим таинственным Родольфо и с юношей, который жил в моем мире? Или с Джорджией и Фалко, который теперь Николас?

—Не все Страваганты — практикующие ученые, — спокойно ответил Сульен, убедившись, что их не подслушивают. — Родольфо и доктор Детридж — да, но среди нас много людей других профессий. В Реморе, например, есть коннозаводчик, а в Волане — музыкант. Но все мы знаем Стравагантов из Беллеццы и общаемся посредством системы зеркал. Что касается тех, кто из твоего мира, то, очевидно, талисманы выбирают потенциальных Стравагантов, которые по каким-либо причинам там несчастны.

Не выпуская из рук ангела, он остановился и посмотрел в глаза Ская.

— Мне кажется, ты и вправду был несчастен, когда талисман тебя нашел. Но я не знаю, счастлив ли ты сейчас.

Родольфо попросил Вильяма Детриджа снова навестить Duсhessа и сказать ей, чтобы она подержала платье перед зеркалом в своей комнате. И теперь он и Лучано внимательно рассматривали платье.

— Она не должна его надевать, — решительно заявил Лучано. — Она не может принять такой дорогой подарок от герцога. Или от кого-либо другого, кроме, возможно, вас.

— Я не смог бы позволить себе такого подарка, — мрачно сказал Родольфо. — Только посмотри на эти драгоценные камни! Она будет одета богаче любой из невест ди Кимичи,

— Вы хотите сказать, что ей не следует надевать это платье на свадьбу?

— Не знаю, как ей уклониться от просьбы герцога, не обидев его, — задумался Родольфо. — Мы должны быть осторожны в подобных делах, чтобы не оскорбить ди Кимичи.

— И поэтому мы идем к нему сегодня вечером в гости?— спросил Лучано. — Я действительно не понимаю, почему мы должны встречаться с ним в его дворце — он может отравить нас обоих,

— Может, — согласился Родольфо. — Он вполне способен на это, и у него могут быть средства, но я не думаю, что он это сделает, Не забывай, что он еще увлечен нашим Братством и хочет узнать все наши секреты. Скорее он станет пытать нас, чем убьет.

— Прекрасно, — произнес Лучано. — Тогда нам не о чем беспокоиться.

*  *  *

Сандро ждал в монастыре Святой Марии из виноградника. Он чувствовал себя одиноким, слоняясь вокруг Малого монастыря и наблюдая за монахами, которые пололи сад.

— Сегодня нет работы? — спросил Сульен.

Сандро пожал плечами:

— Ничего нового.

— Может быть, ты сделаешь кое-что для меня? — предложил ему Сульен. — Мы с братом Тино собираемся готовить ликер.

У Сандро заблестели глаза. Он пойдет в лабораторию, которая всегда его восхищала, и Угорь его за это не отругает.

Энрико попросил его узнать все, что он сможет, о монахе-аптекаре. Но Сандро решил не рассказывать хозяину ни о чем из того, что узнает.

Работа Сульена над списком рецептов продвигалась медленно. Он изготовлял новую партию ликера «Vignales», который был гордостью монастыря и рецепт которого сохранялся в тайне от всех, кроме других монахов. И Сандро, и Скай были польщены, что им доверили хотя бы часть тайны.

— Откуда вы знаете, как его делать, если у вас еще нет рецепта — спросил Скай.

— Способ приготовления ликера передается от одного монаха к другому, — объяснил Сульен. — Я готовил его под руководством старого брата Антонино, моего предшественника. Несколько раз. Но рецепт никогда раньше не записывали.

Потребовались часы, чтобы наполнить нечто вроде котелка сахаром, алкоголем, добытым из забродившего винограда, и различными травами и специями, которые хранились в ярких керамических банках. Выполняя просьбы брата Сульена, мальчики подавали ему эти банки, Скай вскоре понял, что Сандро не умеет читать, и Сульен старался давать ему распоряжения, которые тот мог бы понять: «Принеси мне, пожалуйста, голубую банку в левом конце нижней полки». Или «Семена аниса в высокой зеленой банке с розовой крышкой» и так далее. Скаю он просто говорил «Мне нужна корица» или «Дай мне корень имбиря».

Стопка пергаментов с рецептами духов, лосьонов, эликсиров, настоек и лечебных отваров медленно росла, но «Vignales» был важным дополнением. Три человека работали без перерыва несколько часов, пока над котелком не начал подниматься пар от мутной клейкой синей жидкости; ее запах немного напомнил Скаю запах микстуры от кашля. Тем не менее, Сульен уверял обоих мальчиков, что это дорогой напиток, который ценится очень высоко, а они, конечно, могли подтвердить, что его пары издают сильный запах. Сандро, который не ел целый день, начал шататься от голода.

— Достаточно, — сказал Сульен. — Теперь мы должны его оставить, чтобы он охладился, а завтра его можно будет разливать по бутылкам. Должно быть, уже поздно. Нам с братом Тино сейчас надо идти на обед к герцогу, а тебе, Сандро, насколько я понял, нужно поесть где-нибудь поближе. Иди к брату Туллио и скажи, что ты полдня помогал мне и я просил дать тебе что-нибудь поесть.

Сульен взял с полки бутылку синего «Vignales».

— Из моей предыдущей партии, — объяснил он, — Герцог будет рад этому подарку.

— Вот то, что я сделал раньше, — прошептал Скай.

— Он просто чудо, не правда ли? — сказал Сандро Скаю, имея в виду Сульена, и Скай подивился тому, какое сильное впечатление произвел на грубого и дерзкого уличного мальчишку мягкий ученый-монах.

— А я-то думал, ты говорил, что он отравитель, — прошептал он.

— Я не считаю, что он действительно может им быть. Ты со мной согласен? — прошептал в ответ Сандро. Скай успел только покачать головой — пришла пора им с Сульеном отправляться на Виа Ларга.

*  *  *

— Почему мы принимаем у себя этих беллеццких шарлатанов? — спросил князь Фабрицио, стирая незаметное грязное пятно со своей белой гофрированной рубашки. — Я полагал, что они наши злейшие враги.

—Если ты думаешь, что дипломатия заключается только в том, чтобы принимать людей, которые тебе нравятся, ты ничему у меня не научился, — строго ответил отец. — Родольфо действительно Стравагант, а в его помощнике, как он теперь его называет, чувствуется что-то зловещее. Я не забыл, что в смерти Фалко есть и его вина — как можно это забыть? Но в настоящее время у нас возникли проблемы, имеющие более важное значение, чем Страваганты. Меня пытались отравить не они.

— Нуччи что-то замышляют, я в этом уверен, — произнес Фабрицио. — Они не будут надолго откладывать месть за смерть Давиде.

И отец, и сын знали, кто виновен в этой смерти, но они не говорили об этом ни слова, даже когда в комнате находились только члены семьи. Выражение «у стен есть уши» как нельзя лучше подходило для дворца ди Кимичи на Виа Ларга.

— Кроме того, — добавил герцог, как будто он и не думал о Нуччи, — я обязан обходиться с регентом Duehessa с должным уважением,

— Ха! — сказал Карло. — Как будто она была очень любезна с нами, когда отвергла Гаэтано и убежала из Реморы после смерти бедного Фалко.

Никколо повернулся к Карло, и тот подумал, не зашел ли он слишком далеко.

— Я не допущу, чтобы о Duchessa было сказано хотя одно плохое слово, — произнес герцог. — И надеюсь, что с ее отцом вы будете вежливы, как с дамой.

Гаэтано помнил, какого труда ему стоило убедить отца в том, что Арианна не собиралась показывать неуважение к ним — ни когда отказалась от брака с членом семьи ди Кимичи, ни когда поспешила назад в свой город. Что касается самого Гаэтано, ему будет совсем не трудно обходиться вежливо с Лучано, который являлся его другом, а перед Родольфо он испытывал истинное восхищение.

Однако он не мог спокойно думать о том, что ничего не знает о замыслах отца.

*  *  *

Скай нервничал, входя в palazzo ди Кимичи с братом Сульеном. Одно дело — исследовать его с Сандро, который это делал не раз, или вбежать во дворец в случае крайней необходимости, как в тот день, когда Никколо ди Кимичи отравили, и совсем другое — войти туда в качестве званого гости герцога. Стоящая у ворот стража ввела их во внутренний двор с бронзовым Меркурием, откуда другой лакей проводил их в личные приемные комнаты герцога.

Скай, который не видел их раньше, ощутил благоговейный трепет, Слуга открыл двойные деревянные двери и провел их в комнату. Юноша из двадцать первого века никогда не видел ничего более величественного. Но его благоговение вскоре сменилось восхищением. Герцог, очевидно, был страстным любителем искусств.

Каждая стена была увешана картинами. Учитель Ская по рисованию рассказывал ему, что картины этого типа называются картинами с оптической иллюзией или обманом зрения. Все столбы, колонны, лестницы и балконы, казалось, росли из стен, но на самом деле это были эффекты полотен художников, имеющих два измерения. Боги и богини наклонялись с балконов, а нимфы, за которыми гнались сатиры, танцевали вокруг колонн. Скай стоял перед картинами, раскрыв рот, пока чей-то тихий голос не вернул его к действительности.

— Брат Сульен, я вижу, ваш послушник — поклонник искусств, — проговорил герцог.

— Это действительно так, ваша светлость, — ответил Сульен. — Он весьма очарован всеми несравненными красотами города вашей семьи.

Скай заметил, что герцог Никколо совершенно выздоровел. Он видел его уже в третий раз. Герцог был колоритной личностью Высокий и хорошо сложенный, с благородными чертами лица - у него были хорошо очерченные скулы и тонкий костистый нос. Коротко подстриженные белые волосы и серебристая борода были ему к лицу. Герцог был в малиновой бархатной мантии, надетой поверх отделанной кружевами рубашки, и в черных брюках. «Похож на пирата-аристократа», — подумал Скай.

Молодых князей и княжну. представили монахам, как будто они уже не познакомились в той безумной борьбе за спасение жизни герцога. Но сегодня они были совсем другими — в нарядной одежде, со сдержанными манерами, — будто видели Скай и Сульена впервые. Скай старался запомнить каждую деталь, чтобы, вернувшись домой, рассказать обо всем Николасу.

Княжна Беатриче, такая грациозная и полная чувства собственного достоинства, в платье с низким вырезом из черного сатина (она еще носила траур по брату), князь Фабрицио, красивый и надменный, но безукоризненно вежливый, Карло, довольно нервный, и Гаэтано, некрасивый, но, как всегда, обаятельный.

Герцог повел их всех в другую комнату, также изысканно украшенную, и Скай увидел, что их там ждут двое.

— Разрешите представить вам сенатора Родольфо Росси, регента Беллеццы, — произнес герцог. — Сенатор, мне хотелось бы представить вам одного из наших самых выдающихся ученых, брата Сульена из монастыря Святой Марии из виноградника, а также его послушника Челестино. Возможно, вы слышали, какую огромную услугу они мне недавно оказали, когда я чувствовал недомогание, после того как меня пытались отравить.

Последовали поклоны и вежливый шепот, хотя Родольфо и Сульен на самом деле были старыми друзьями.

— А это мой помощник, кавалер Лучано Кринаморте, — сказал Родольфо, представляя его монахам, — Думаю, что между ним и братом Тино нет большой разницы в возрасте.

— Они также почти ровесники с моим младшим сыном, Гаэтано, — добавил герцог.

Скай заметил, что на лице герцога появилась маленькая морщинка, пока он, запинаясь, произносил с болью слово «младший», но Гаэтано быстро подозвал Ская и Лучано и под предлогом, что хочет показать им прекрасную картину, увел их от остальных, когда слуги принесли вино.

Значит, встреча с таинственным Люсьеном и была тем сюрпризом, который Сульен приготовил для Ская! Двое юношей сразу узнали друг друга, хотя один из них был одет как монах-доминиканец, а другой — как беллеццкий дворянин.

— Это странно, не так ли? — сказал Лучано, пока Гаэтано делал вид, будто объясняет им, что изображено на картине.

— Невероятно, — согласился Скай.

Это был прежний Люсьен Мулхолланд, в полном порядке, живой и здоровый. Похоже, он чувствовал себя свободно в окружении знатных людей и был на дружеской ноге с Гаэтано, который задал свой обычный вопрос:

— Как дела у моего брата?

— Хорошо,— ответил Скай,— Он  учит меня фехтованию.

— Хорошая идея, — заметил Лучано,— Здесь тебе нужно быть осторожным Гаэтано не  будет спорить, если я скажу, что его отец и братья — опасные люди, даже если сегодня вечером они ведут себя безупречно.

Гаэтано грустно покачал головой:

— Но дело не только в моей семье. Нуччи собираются в своей старой башне, и, боюсь, они намереваются устроить нашей семье что то плохое во время свадебных Церемонии.

— Как Джорджия? — спросил Лучано, — Ты ведь ее знаешь, как и Фалко, не так ли?

— У нее все прекрасно, — ответил Скай. — Она уезжает в Девон со своей подругой Элис, то есть они оба уезжают — она и Николас. Тебе, наверное, известно, что это новое имя Фалко?

— Да,— сказал Лучано.— Джорджия выбрала это имя, когда мы планировали перевести Фалко. Мне до сих пор не верится, что мы сумели это сделать. Конечно, мы добились этого главным образом благодаря самому Фалко. Все могло бы провалиться, не будь он таким решительным.

— Он и сейчас такой,— заметил Скай.— Просто горит желанием явиться сюда и навестить свою семью. Но это было бы настоящим безумием, правда? Даже если бы его талисман смог привести его в Джилию, его бы узнали. А ведь все думают, что он мертв!

— Было бы прекрасно снова его увидеть,— вздохнул Гаэтано.

— Мы с Родольфо работаем над проблемой талисманов,— сказал Лучано.— Можно мне прийти к тебе завтра в монастырь?

Скай едва успел сказать «да», когда объявили о том, что обед подан, и герцог повел всех в столовую комнату, которая была еще роскошнее, чем гостиная. Одного только стола было достаточно, чтобы Скай занервничал. Дома он ел на кухне с Розалинд или же они ели сидя перед телевизором и держа тарелки на коленях, а здесь был длинный стол с мраморной столешницей и огромным серебряным орнаментом в центре стола, с серебряными канделябрами и бокалами.

К счастью, ему указали на место между Лучано и Гаэтано, напротив Беатриче, поэтому, хотя он и не мог говорить о том, что его занимало больше всего, его положение было не таким уж пугающим. Родольфо провел большую часть обеда, разговаривая с Сульеном и герцогом, и Скай понимал, что два старших Страваганта находились в таком же напряжении, как и он с Лучано. Думая об этом, Скай чувствовал облегчение.

Слуги снова и снова приносили красные вино, но Скай пил его осторожно, маленькими глотками, замечая, что другие молодые люди пьют, не испытывая неловкости. Он не знал, нравится ли ему вино, но больше было нечего пить,  некоторые блюда были довольно солеными. Он заметил дополнительного слугу, который все время стоял по правую руку от герцога, пробуя вино и каждое новое блюдо, и Никколо только после чего позволял себе есть и пить. По-видимому, это был его дегустатор. «Не работа, а сплошные огорчения, — подумал Скай. — Либо ты схватишься за горло и упадешь от мучительной боли в желудке, либо, если с едой и напитками все в полном порядке, тебе достанется не больше маленького кусочка или глотка».

Скай зря боялся, что увидит совсем незнакомую еду. Подали зеленый суп, приготовленный из крапивы, как сказал Гаэтано, но на удивление вкусный, а затем что-то вроде белой рыбы, холодной и пропитанной уксусом. Она была не такой вкусной, но Скай был голоден. Следующим блюдом было ризотто с начинкой, которая оказалась утятиной, Ская очень удивило, что оно было украшено маленькими кусочками серебряной фольги — не такой, в какую мать Ская заворачивала индейку, а больше похожей на тонкие щепки, которые он иногда видел на индейских сладостях, К тому времени, когда слуги принесли что-то вроде сладкой пиццы, с изюмом, сахаром и корицей, и подходящее к ней сладкое вино, от которого кружилась голова, Скай совсем объелся.

Он заметил, что Лучано на что-то отвлекся. Что герцог толь-ко что сказал? «Кажется, он осведомился о Duchessa», — по-думал Скай — он чувствовал себя слегка захмелевшим, хотя и выпил совсем немного вина.

— Спасибо, у моей дочери все хорошо, — ответил герцогу Родольфо.

— Очаровательная молодая женщина, — произнес Никколо. — Для меня было огромным разочарованием то, что она отказалась стать членом моей семьи.

Лучано и Гаэтано занервничали, а у князя начал разливаться румянец по щекам.

— Не то чтобы я не очень рад, что Гаэтано женится на своей кузине... — вкрадчиво продолжал герцог.

— Действительно, Франческа ди Кимичи тоже весьма красивая молодая женщина, — ответил Родольфо.

— Я послал ей подарок, — сообщил Никколо.

— Франческе? — удивился Родольфо, как будто он ничего не знал об этом.

— Duchessa — ответил Никколо. — Всего лишь платье, недостойное ее. Надеюсь, она сделает мне честь, надев его на свадьбу.

— Я уверен, что это вы ей окажете честь, — произнес Родольфо.

— Скажите мне, — небрежно проговорил герцог, — как вы думаете, если бы молодой Duchessa сделал предложение другой член моей семьи, она бы ответила точна так же?

Все, кто сидел за столом, удивились. Скай подумал, что герцог, наверное, собирается предложить Родольфо в зятья какого-то своего племянника или кузена, но все другие знали, что если речь идет о семействе ди Кимичи, то выбор очень невелик. Предстоящие свадьбы свяжут брачными узами самых завидных женихов из этого семейства.

— Я думаю, — продолжал герцог, — о своей второй женитьбе. И полагаю, что, хотя я и люблю Гаэтано, возможно, я ошибся, послав ухаживать за Duchessa такого молодого и неопытного искателя ее руки. Наверное, это доказывает справедливость поговорки «Никогда не посылай мальчика делать мужское дело». Как, по вашему мнению, отнеслась бы ваша дочь к предложению стать моей великой княгиней?

В комнате воцарилось молчание, но Скай заметил, что взгляд Родольфо обратился к Лучано, и юноша остался сидеть на месте только удерживаемый этим пристальным взглядом и тем, что в нем читалось. И Родольфо, и Лучано заметно побледнели, но первым заговорил брат Сульен.

— Вы хотите сказать, что примете титул великого князя, ваша светлость?— спросил он.— Мы можем выразить вам свои поздравления?

Судя по всему, большинство детей герцога ничего не знали о его намерениях, один только Карло не выглядел изумленным.

— Я публично объявлю о своем решении вечером перед свадебными празднествами, на пиру. То есть до того, как встанет вопрос о моем новом титуле. Думаю, мне пора стать великим князем Туксии.

— Тогда мы должны поздравить вашу светлость,— дипломатично сказал Родольфо и поднял свой бокал, как будто произнося тост.— Что касается моей дочери, я уверен, что она отнесется к вашему сватовству с надлежащим почтением, когда прибудет в Джилию.

Фабрицио был очень расстроен. Он не возражал против того, чтобы унаследовать даже более высокий титул, когда отец умрет, но намерение Никколо снова жениться пугало его. Он не хотел иметь мачеху моложе себя, какой бы красивой она не была, и видел, что Гаэтано и Беатриче, кажется, разделяют его точку зрения. Никто не сомневался, что ухаживание их отца увенчается успехом. Кто откажет такому мужчине, да еще и с подобным титулом?

Для Лучано остаток вечера стал настоящей пыткой. Он никак не мог дождаться, когда придет пора уходить из дворца. Четверо Стравагантов покинули дворец вместе после очень утомительной церемонии, и Гаэтано успел только шепнуть, что встретиться с ними на следующий день в монастыре.

Скай знал, что Лучано сдерживает свои эмоции из-за Родольфо, но как только они ушли далеко от Виа Ларга, он взорвался:

— Так вот зачем он прислал это платье! И устроил роскошный обед! Он хотел произвести на нас впечатление. Но я никогда не допущу, чтобы Арианна вышла замуж за это чудовище. Сначала я убью его собственными руками!

Глава 11 Кинжалы наготове

Скай проснулся с небольшим похмельем, когда уже перевалило далеко за поддень, и с удивлением обнаружил, что он еще чувствует вкус сладкого десертного вина, которое, нервничая, выпил залпом во время речи герцога, Он встал, принял душ, Почистил зубы более тщательно, чем обычно, и выпил два стакана воды.

Он как раз думал о том, что поесть и будет ли это обедом или ужином, когда услышал, как Розалинд открывает ключом дверь. Она была в хорошем настроении, но уставшая.

— Чаю! — простонала она и наигранно упала на стул.

— Как прошел ланч? — спросил Скай, после того как сделал Розалинд чай, а себе гренок с мармеладом.

— Хорошо, — сказала Розалинд. — Лора всегда заражает всех своей бодростью. Она теперь член местного Совета, как ты знаешь. Держу пари, однажды все закончится тем, что она сама станет членом парламента, вместо того, чтобы за ними присматривать.

— Может быть, она станет премьер-министром? — предположил Скай, — Только подумай: выйдут законы, которые запрещают устраивать вечеринки реже чем раз в неделю!

Розалинд засмеялась.

— Не знаю, откуда в ней столько энергии. Раньше я думала, что она украла ее немного у меня, кстати, это твой завтрак? Я помню, ты говорил, что хочешь поспать подольше, но не предполагала, что ты собирался встать только в четыре часа.

Скай лишь улыбнулся в ответ.

— А ты не хочешь немного поесть? — спросил он, он не мог понять, чувствует ли себя уставшим, после того как провел день и почти всю ночь в Джилии, или отдохнувшим, после того как пролежал в кровати около шестнадцати часов.

Зазвонил телефон. Это был Николас. Скай забрал телефон в свою спальню.

— Как там все было, на обеде с моей семьей? — это был пер-вый вопрос, который задал Ник.

— Думаю, все было прекрасно. Я хочу сказать, что никто не отравился и я не разлил суп. Но я до сих пор чувствую себя слегка пьяным.

— Кто еще там был?

— Лучано и Родольфо, Лучано сразу же меня узнал.

— Правда, он хороший парень?

— Да, я понимаю теперь, что Джорджия в нем нашла.

На другом конце провода последовало неловкое молчание.

— Так ты об этом знаешь? — спокойно спросил Николас.

— По-моему, это ясно как день.

— Как и про вас с Элис?

— Прямо в цель, — ответил Скай. — Не беспокойся, у них ничего не выйдет, ведь он застрял в прошлом, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Я бы не был так уверен, — проговорил Николас. — Она хочет вернуться не меньше, чем я, если можно что-то придумать насчет талисманов.

— Лучано говорил об этом. Думаю, Родольфо и доктор Детридж сейчас этим занимаются.

— По-моему, единственное, что ее держит, это то, что Лучано влюблен в Арианну, — сказал Николас.

— Гм... что касается этого, — отозвался Скай, — за обедом твой отец сообщил всем новость, которую Лучано не слишком одобрил.

Сандро не пошел назад в свое жилище, Он бродил по монастырю со своей собакой, чувствуя себя обойденным, пока Сульен и Тино находились в Палаццо ди Кимичи, и в конце концов свернулся калачиком в углу лаборатории Сульена, плотно завернувшись в свой тонкий плащ, а Фрателло уснул у него на ногах. Аптекарь застал их там, после того как Скай стравагировал домой.

Брат Сульен накрыл мальчика своей плотной черной рясой и не будил его ни вечером, ни после того, как сам рано встал, чтобы обходить лабиринт. Сандро только начал ворочаться, когда монах вернулся из церкви.

— Тебе, должно быть, пора завтракать? — спросил Сульен и повел мальчика в трапезную, где его угостили кашей с медом и еще теплым молоком монастырских коз. Фрателло прогнали во двор, но Сандро выпросил для него кость у брата Туллио.

Они заговорили только после того, как оба удовлетворили свой аппетит.

— Похоже, ты сюда переехал, — заметил Сульен, который был настроен поговорить.

— Только на одну ночь, — заверил его Сандро. — Завтра мне снова нужно быть возле дворца Нуччи, вот я и подумал: зачем идти домой?

— А где твой дом? — поинтересовался Сульен.

Сандро пожал плечами.

— Вообще-то у меня его нет. Во всяком случае, у меня нет семьи. У меня есть только жилье. Если идти вверх по улице, оно недалеко от того места, где вы были прошлым вечером.

— Я знаю, что тебя нашли работники приюта возле Дуомо,— сказал Сульен. — Твою мать никогда не разыскивали?

— Насколько я знаю, нет. Вероятно, она была рада от меня избавиться. Думаю, она была незамужней девушкой или, возможно, шлюхой.

— Но тебе все же больно об этом думать, — произнес Сульен. — Идем со мной. Мне бы хотелось кое-что тебе показать, если только тебе не нужно прямо сейчас отправляться по делам.

Взяв с собой Фрателло, они пошли по направлению к Дуомо, но свернули влево к маленькой площади под названием Лимбо. Она была тихой и безлюдной, а в одном ее конце стояла крохотная старая церквушка. Перед ней было небольшое кладбище, полное маленьких белых камней.

— Ты знаешь, что это? — спросил Сульен.

— Да, здесь хоронят младенцев.

— Некрещеных, чьи души в лимбе, — кивнул Сульен, — Они родились мертвыми или умерли вскоре после рождения, и им не успели дать имена и радушно принять в церкви.

— Что вы хотите мне рассказать? — спросил Сандро.

— Есть жизни, которые плохо начались, как твоя, а есть такие, которые совсем не начинались, как жизни этих невинных детей, — объяснил Сульен, — Но мы все в лимбе, пока не решим дать нашей жизни начаться и не выберем свою дорогу,

— Мне сейчас надо пойти назад к Нуччи, — проговорил Сандро. Однако Сульен дал ему пищу для размышлений.

— Я в это не верю, — решительно заявила Джорджия, — Если она отказала Гаэтано, который и вправду славный парень, то откажет и герцогу. Арианна ненавидит ди Кимичи, а его больше всех.

Но даже когда она это сказала, маленький зеленый чертик, засевший в ее мозгу, думал: «Но если она выйдет за герцога, то для Лучано она навсегда будет потеряна».

— Я это знаю, — отозвался Скай. — Но Родольфо, кажется, думает, что она просто не может его отвергнуть. И Никколо ди Кимичи сейчас собирается сделаться великим князем, что бы это ни значило.

— Это значит, что моя семья будет еще более влиятельной в Тускии, — чопорно произнес Николас.

Они сидели в комнате Ская и обсуждали его последнее путешествие в Талию.

— Мне очень жаль, Ник,— начала Джорджия. — Но ты должен перестать считать их своей семьей. Теперь твоя семья - Викки и Дэвид, а не ди Кимичи, и я не могу не задевать твоих чувств каждый раз, когда мы говорим о них. Ты знаешь, на что способен твой отец.

— Нелегко перестать думать о тех, кто в Талии, только потому, что ты их больше не увидишь, — ответил Николас, а потом долгим взглядом посмотрел на Джорджию, пока она не покраснела.

— Дело в том, — терпеливо сказал Скай, — что, по-моему, скоро возникнут новые трудности. Понятно, что Лучано не уступит Арианну без борьбы. Вчера Родольфо мог его контролировать, но это не будет длиться долго. Арианна скоро приедет в город, чтобы позировать Джудитте, скульптору, и ситуация достигнет критической точки.

— А что думает Гаэтано?— поинтересовалась Джорджия.

— Не знаю, — ответил Скай. — Завтра он ко мне придет. И Лучано тоже.

— Это невыносимо! — воскликнул Николас. — Я должен найти новый талисман и вернуться в Джилию. Может быть, ты мне что-то принесешь? Ты мог бы подобрать ложку или что-нибудь другое на столе у моего отца.

Скай ясно представил себе, что сказал бы герцог, если бы увидел, как он украдкой уносит из дворца столовое серебро.

— Не будь таким глупым, Ник! — одернула его Джорджия, рассердившись не на шутку. — Ты же знаешь, что Ская этому не учили — только талийские Страваганты приносят талисманы из одного мира в другой.

— Но ты это делала для меня, — возразил Николас.

— Это совсем другое, — раздраженно ответила Джорджия.— То было кольцо для бровей, которое я все время носила с собой в Талии, Но, если уж об этом зашла речь, я сделала это, потому что ты безумно хотел попасть сюда, помнишь?

Скай никогда раньше не видел, чтобы они так злились друг на друга. Еще немного — и они могли поссориться. Николас покраснел и сжал кулаки, а Джорджия смотрела на него так, будто хотела ударить.

— А теперь я безумно хочу вернуться ! — Упрямо заявил Николас. — Согласись, что и ты тоже!

Лучано не спал всю ночь. Он запутался в покрывалах, строя планы и думая о том, что бы он сделал, если бы Арианна хотя бы притворилась, что уступила просьбе герцога, Он доводил себя до исступления, представляя, как она, став великой княгиней Никколо, каждый день будет носить платья вроде того уродливого, усыпанного драгоценными камнями, которое ей прислал Никколо ди Кимичи.

Став Duchessa, та Арианна, которую он знал и с которой исследовал беллеццкие каналы, казалось, все больше отдалялась от него. Она по-прежнему была добра к нему, относилась по-дружески, иногда даже кокетничала, но ее многочисленные служебные обязанности и образ жизни, где роскошь была необходима, делали ее как будто чужой. А кем был он, Кавалер Беллеццы, который ждал, когда придет пора поступать в университет. У него не было настоящего аристократического титула, как уди Кимичи, или даже работы, которая могла бы сделать его богатым.

Лучано очень хотелось приехать верхом в Беллеццу, схватить Арианну за руку, повести ее, смеясь, в весельную шлюпку и поплыть с ней в Мерлино, к ее молочным братьям — опустошать банки с омарами, или в Бурлеску — есть торты в доме ее бабушки и дедушки.

Но это было невозможно. Через несколько дней Duchessa прибудет сюда, в Джилию, в сопровождении Детриджа, а также Сильвии, которая никогда не могла находиться далеко от места, где что-то происходило, или от Родольфо. И здесь Арианна должна быть настоящей Duchessa — с собственными горничными, собственными портнихами, собственным парикмахером, собственными лакеями и собственными телохранителями, а Лучано — всего лишь еще один поклонник, которого ей придется включить в свой список.

Он встал, оделся и спустился вниз, где увидел Родольфо, который уже сидел за ранним завтраком, поданным хозяином квартиры.

— Так ты тоже не мог заснуть? — спросил Родольфо. — Меня это не удивляет. Мы с тобой попали в беду и будто очутились в глубоких водах, которые окружают нас со всех сторон.

Услышав последние слова, хозяин дома сказал:

— В самом деле, господа, воды Аргенто не поднимались весной так высоко почти сто лет — люди в городе говорят примерно так. Это потому, что зимой шли сильные дожди. Полагают, к Пасхе и вправду может начаться паводок.

— В таком случае я надеюсь, что герцога затопит, — мрачно заключил Лучано.

Хозяин был потрясен, услышав такие бунтарские слова в своем доме.

— Не обращайте внимания на моего юного друга, — успокоил его Родольфо. — Вчера на приеме у герцога он выпил слишком много вина. И теперь ему нужны яйца и кофе.

Мужчина поспешно вышел.

— Будь осторожен, следи за своими словами, Лучано, — предупредил Родольфо. — Город полон шпионов.

*  *  *

Свадебное платье Франчески было готово — легкий наряд с белыми кружевами по всей поверхности сатинового лифа и широкой нижней юбки, в котором она будет выглядеть настоящей принцессой. Она примеряла его в гостиной бабушки Арианны. И молодые женщины, и старушка восхищались впечатляющим нарядам.

— Гаэтано — счастливец, — улыбнулась Арианна. — Никто не глянет ни на одну невесту, кроме тебя.

— А что наденешь ты, Арианна ? — спросила Паола Беллини, которая слышала о подарке герцога.

— О Nonna[9], не знаю, — ответила Арианна. — Если бы только я могла делать то, что мне нравится, забыв о дипломатии!

— Тогда ты, наверное, надела бы одно из своих старых хлопчатобумажных платьев и пришла на свадьбу босиком, — засмеялась Паола.

— Твой дядя прислал мне платье, Франческа, — объяснила Арианна. Раньше она не упоминала об этом в разговорах с подругой.— Но оно слишком роскошное и дорогое, чтобы я приняла его, не оказав ему в ответ какую-нибудь услугу. А услуга, которую он от меня ожидает — это подписание договора, я в этом уверена.

— Но ты этого не сделаешь, правда ведь? — спросила Франческа,

— Нет, я не могу так поступить. Это то, чему моя мать противилась всю свою жизнь, и мой долг перед ней и городом — продолжать борьбу, — заявила Арианна. — Но, тем не менее, если я не надену платье, герцог обидится, а это тоже нежелательно,

— Понимаю, — кивнула Франческа. — Ты оказалась в сложном положении.

— Мне слишком трудно самой решить этот вопрос, — сказала Арианна. — Я не хочу надевать это платье, но я и так больше не могу делать то, что хочу. Я спрошу у отца и у Дотторе Кринаморте, что они об этом думают.

«И у матери», — подумала она.

* * *

Вскоре после того, как Скай прибыл в Джилию, Лучано пришел в монастырь. Они оба не выспались. Чтобы погреться на солнышке, они сели на стену Большого монастыря. Лучано посмотрел на свою тень, которой у Ская не было, и вздохнул.

— Иногда я жалею, что мне дали блокнот, — с болью произнес он.

— Блокнот? — переспросил Скай.

— Это был мой талисман — вещь, которая привела меня в Талию, — объяснил Лучано.

— Но если бы его тебе не дали, ты бы тогда ... — Скай не решился говорить дальше.

— Тогда я бы умер — продолжил за него Лучано. — Да, Но я думаю, что, возможно, так или иначе к этому все идет. Не знаю, как мне выйти из создавшегося положения живым, Если герцог попробует жениться на Арианне, я убью его. Я мог бы сказать: «Или умру сам, пытаясь это сделать», как какой-нибудь слащавый герой, разве что в моем случае, по-видимому, будет «и», а не «или», ведь я не герой.

— Ты так сильно ее любишь — спросил Скай, — Так сильно, что умер бы за нее?

Лучано ответил  не сразу.

— Ты можешь себе представить, что я чувствовал, отказываясь от своей семьи и своей жизни в твоем мире? — наконец сказал он.— Оставить все, что я когда-то знал, и быть отброшенным на четыре столетия назад, чтобы жить в этом мире?

— Нет, в самом деле не могу,— произнес Скай. Увидев прежнего Люсьена в Талии, он подумал, что тот хорошо приспособился к этому миру, и только сейчас Скай задумался о том, что чувствовал Люсьен, когда ему пришлось оставить свою прежнюю жизнь.

— О, я знаю, что это дало мне еще один шанс. У меня появилась новая жизнь и со мной не произошло того, что могло бы произойти,— продолжил Лучано.— Я не испытываю неблагодарности, поверь мне. Но мне пришлось стать другим человеком, перед которым открывалось другое будущее, и это сделали возможным живущие здесь люди. В основном Арианна. Но стоит только подумать о том, что она станет женой герцога, как мне и вправду начинает казаться, что я сойду с ума.

— Но ведь ты не думаешь, что она примет предложение, не так ли?— спросил Скай. Он не мог себе представить, чтобы семнадцатилетняя девушка предпочла седого мужчину на шестом десятке красавцу Лучано, но он не знал Арианну и догадывался, что Duchessa не всегда может поступать так, как хотела бы.

— Думаю, это маловероятно, — согласился Лучано. — Но я не исключаю такой возможности. — Он не мог забыть, что, когда Гаэтано сделал первую попытку посвататься, его ухаживания были отвергнуты не сразу. — Но если она ему все-таки откажет, все мы окажемся в еще большей опасности. Здесь, в твердыне ди Кимичи, каждый вооружен и готов сражаться.

Кто-то вошел быстрыми шагами в монастырь, освещенный солнцем, и подошел к ним. Это был Гаэтано.

— Вы что-то говорили о сражении?— спросил он.

*   *   *

Угорь был доволен. По дворцу ходили слухи, что герцог Никколо собирается жениться на молодой и красивой Duchessa из Беллецци, и Энрико тут же решил, что это его заслуга, так как именно  он натолкнул своего хозяина на мысль о женитьбе. Планами герцога на новый титул он также был доволен — теперь он сможет хвастаться тем, что является правой рукой великого князя. А как только Беллецца вступит в паству, через некоторое время и другие талийские города-государства последуют ее примеру. Энрико не сомневался, что великий князь однажды станет королем объединенной Талии. Не этот великий князь, так следующий.

Он взял себе на заметку, что ему нужно заняться князем Фабрицио. Единственной ложкой дегтя в бочке меда было та, что созданная Энрико сеть шпионов работала не так хорошо, как ему хотелось бы. Ему требовалась проверенная информация о том, что намеревались делать Нуччи, В конце концов, они покушались на жизнь одного из ди Кимичи еще до того, как убили их Давиде, поэтому не исключено, что Нуччи и сейчас что-то замышляют. Вопрос был только в том, подождут они до свадебных церемоний, когда все ди Кимичи соберутся в городе, или раскроют свои карты раньше.

Именно эту работу Энрико находил приятной: собирать сведения, следить за подозреваемыми и, возможно, вонзать кому-то нож между ребер и получать за это хорошую награду. Он сделал так, что стал необходимым человеком для герцога, и предвкушал свое богатое будущее, Да, он и вправду, похоже, терял влияние на самого молодого из своих шпионов, который стад угрюмым и уклонялся от встреч, но у него найдется много других.

В жизни Угря не хватало только одной вещи — общества женщины, которая бы его поддерживала. С тех пор как его невеста Джулиана так таинственна исчезла из Беллеццы, Энрико дал зарок не жениться. Ее исчезновение ничем нельзя была объяснить: они должны были пожениться на днях, Джулиана заказала себе платье и как будто с нетерпением ждала дня свадьбы.

Единственное объяснение, которое он мог найти, это то, что Джулиана встретила другого и убежала с ним, и этот кто-то был такой выгодной партией, что она решила оставить не только Энрико, но и всю свою семью, даже не попрощавшись ни с кем. Ей так хорошо удалось обмануть всех, что ее отец приходил к Энрико и угрожал ему за то, что тат якобы похитил его дочь.

Но это осталось в прошлом, и теперь Энрико был под впечатлением решения своего хозяина жениться второй раз Если это может сделать скорбящий вдовец, то может и обманутый шпион, а Энрико был не прочь снова найти себе невесту.

*   *   *

— Ты так только говоришь, — сказал Гаэтано. — Ты просто расстроен. Может быть, из этого ничего не выйдет.

— Я не бросаю слов на ветер, — ответил Лучано. — Я говорю вполне серьезно. Я убью его, если он попробует жениться на ней. Мне очень жаль, что он твой отец, но я это сделаю

Трое молодых людей находились еще в монастыре. Скай был поражен тем, что Лучано, оказывается, был близким другом князя ди Кимичи. Он немного слышал от Джорджии о том, что эти двое вместе пережили в Реморе, и знал, что случай с Фалко тесно связал их.

— Что думаешь, Скай? — спросил Лучано.

— А что мне известно? — ответил тот. — Я никогда не знал своего отца. И не могу себе представить, что чувствует Гаэтано, когда слышит, как ты угрожаешь его отцу.

— Я больше боюсь за тебя, чем за герцога, — сказал Гаэтано. — Если вы скрестите шпаги, он может убить тебя в мгновение ока. Ты не успеешь даже близко подойти к нему.

— Наверное, Лучано тоже следует брать уроки фехтования,— предложил Скай, Он шутил, пытаясь разрядить атмосферу. Но его собеседники охотно подхватили эту идею.

— Мажет быть, ты меня научишь, Гаэтано? — попросил Лучано.

— Конечно, — согласился князь. — Ты раньше пробовал фехтовать?

— Немного, в Беллецце. Я учился обращаться со шпагой и кинжалом у Гвидо Паролы.

— А кто это? — спросил Скай.

Впервые после обеда у герцога Лучано улыбнулся.

Это раскаявшийся наемный убийца, с которым я случайно познакомился, — ответил он, вспомнив, как впервые встретил рыжеволосого гражданина Беллеццы, когда тот пытался убить прежнюю Duchessa. — Он прислуживает подруге Родольфо, Сильвии.

— Что ж, он создает впечатление хорошего учителя, — отозвался Гаэтано, — Но нам следует начинать прямо сейчас, Я достану пару шпаг, и мы снова здесь встретимся.

—Ты уверен, что не возражаешь против того, чтобы учить меня? — уточнил Лучано. — Не забывай, что все, чему ты меня научишь я хочу испытать на герцоге.

Гаэтано криво улыбнулся.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты мог защитить себя.

Скай не остался допоздна в Джилии: он слишком устал. Поэтому он отоспался и проснулся только тогда, когда зазвонил телефон. Он услышал, как Розалинд отвечает на звонок, а потом она постучала в дверь его комнаты.

— Вот все и улажено, — объявила она, входя к нему в комнату. — Золушка пойдет на бал!

—  Что ты собираешься делать, мама? — спросил Скай, протирая сонные глаза. Он был рад видеть ее такой счастливой.

— Завтра мы едем в Девон на Пасху, — сообщила Розалинд. — Чтобы навестить бабушку. И ты сможешь видеться там со своими друзьями. Дом Элис находится меньше чем в двадцати милях от нашего. То ты об этом думаешь?

Глава 12 Запах сосен

Дворец Нуччи на другом берегу реки был почти достроен. В последние несколько недель наняли дополнительных рабочих, чтобы те закончили к сроку второй этаж, а другие рабочие были заняты разбивкой необычайных садов — с фонтанами, гротами и аллеями, расходившимся от центра. Город скоро должен был увидеть свадьбы, где ди Кимичи выставят напоказ свое богатство, и Маттео Нуччи твердо решил затмить его.

Повсюду циркулировали слухи, что новый дворец будет больше и лучше, чем все, что являлось собственностью герцога Никколо, и у горожан вошло в привычку слоняться поблизости, наблюдая за строительством. Объявили, что переезд Нуччи назначен на день после свадебных торжеств, и кое-что из их мебели уже переносили на первый этаж, а в это время рабочие заканчивали крыть крышу черепицей.

Среди зевак находился и Энрико, который понимал, насколько неприятно будет услышать герцогу о том, что он. Энрико, видел. Сандро привел своего хозяина посмотреть, как быстро идет строительство нового дворца Нуччи, приближаясь к завершению.

— Это намеренное оскорбление его светлости, — заключил Энрико. — Таким способом они хотят доказать, что Нуччи достойнее, чем ди Кимичи, по крайней мере богаче. Герцогу это не понравится.

— Хотя этот способ лучше, чем убивать людей, не правда ли?— тихо пробормотал Сандро. — построить больший и лучший дом. — Он наклонился, чтобы потрепать Фрателло за уши.

— А теперь просто послушай меня, юный Воробушек, — произнес Угорь. — Не думай, что, если Нуччи строят новый дом, они не собираются больше никого убивать. Они еще отомстят за Давиде, попомни мои слова.

*   *   *

Герцогская карета остановилась на большом острове напротив Беллеццы. Она ожидала Duchessa. На расстоянии нескольких футов за ней стояла другая, менее роскошная карета с рыжеволосым лакеем, застывшим у двери. В ней со своей личной служанкой сидела элегантная пожилая дама в дорожном плаще.

— Еще одна поездка, Сусанна, — сказала она. — И на сегодня самая опасная.

— Да, миледи, — отозвалась Сусанна, — Если герцог в своем родном городе и его внимание уже не отвлекается на умирающего сына, то он будет намного более бдительным, чем в Реморе.

— Тогда я должна быть еще бдительнее, — сказала Сильвия. — Я хочу знать, что он замышляет, особенно если дело касается Беллеццы.

— Вон приближается Duchessa, — сообщила Сусанна, которую предупредил Гвидо Парола.

Серебристо-красное судно пристало к берегу. Гребцы, ступая по гальке, принялись относить дорожные сундуки в кареты для багажа. Седой мужчина помог стройной даме сойти на дорожку, обшитую досками, которая вела к дороге. Потом вышла. небольшая группа телохранителей. За ними следовала горничная Duchessa, Барбара, руководившая переносом багажа, — она за что-то бранила полного молодого гребца, который нес длинный серебряный ящик.

Вильям Детридж и Арианна остановились возле второй кареты, и Гвидо Парола открыл двери.

— Доброе утро, моя дорогая, — приветствовала их Сильвия.— И вам, доктор. Надеюсь, у Леоноры все хорошо?

— Зело добро, сударыня, — ответил Детридж. — Только она не зело рада, что я еду в путь-дорогу сюда с младою герцогинею. Она не любе, когда я покидаю дом,

— Вы счастливы в браке, — немного печально заметила Сильвия.

— Будем надеяться, что для ди Кимичи их браки будут таким же благословением, — сказала Арианна. — Я уверена, что, во всяком случае, Гаэтано и Франческа будут счастливы вместе.

— Если им позволит честолюбие герцога, — добавила Сильвия, — Как бы там ни было, мне не терпится увидеть Джилию,— сказала Арианна. — Гаэтано так хорошо о ней отзывался.

— То поедемо, — поторопил Детридж. — Путь буде долгим.

*   *   *

Герцог молча выслушал доклад Энрико, но потом сразу же послал за своим архитектором.

— Как идут дела во дворце? — спросил он, как только архитектора ввели в комнату.

— Отлично, ваша светлость, — сказал Габасси. — Комнаты готовы, и я собирался сказать, что мы можем начинать обставлять их новой мебелью.

— Хорошо, хорошо. Тогда давай начнем. Я перееду с князем Фабрицио и с моей дочерью до свадебных церемоний, и мы проведем празднования за пределами дворца, на площади.

Когда Габасси ушел, герцог подошел к окну, которое выходило на главный внутренний двор.

— В самом деле, аллеи и гроты, — проворчал он. — Нуччи — фермер в душе и хочет перенести в город сельскую местность. Я покажу ему, как настоящий дворянин распоряжается своим богатством.

Он позвонил в звонок, чтобы снова позвать Энрико. Угорь не успел уйти далеко.

— Я хочу, чтобы ты помог князю Фабрицио переехать в апартаменты в Палаццо Дукале, — произнес герцог. — И княжне Беатриче тоже. Мне хотелось бы, чтобы мы обосновались в нашей новой резиденции к концу недели.

— Конечно, ваша светлость, — с готовностью отозвался Энрико, потирая руки. Это давало ему шанс стать полезным наследнику герцога. И прекрасной Principessa[10]. В прошлом она не проявляла большой сердечности по отношению к нему, но, возможно, это еще удастся изменить.

*   *   *

Гаэтано встретился с Лучано, держа две шпаги в руках. Вчера они немного потренировались в монастыре Сульена, отрабатывая выпад, но настоящая тренировка должна была начаться сейчас. Они направились к соседней площади, где было много места для упражнений. Площадь получила свое название от церкви Благовещения, которая вместе с крытой галереей с портиком занимала одну из сторон площади. Сама площадь была достаточно просторной для поединков на шпагах, если держаться территории между двумя искусно построенными фонтанами, и вскоре там собралась небольшая толпа, чтобы посмотреть, как двое юношей будут драться.

— Не обращай на них внимания, — сказал Гаэтано, упорно ведя Лучано назад к одному из фонтанов.— Пока на тебя не нападают, всегда что-то будет отвлекать твое внимание. Когда же нападут на тебя, это будет без любезностей и соблюдения правил приличия.

— А я не о них беспокоюсь, — тяжело дыша, ответил Лучано, который не ожидал, что бой на шпагах требует таких знаний. — Дело в тебе. Ты слишком хороший фехтовальщик. Может быть, сделаем передышку?

Гаэтано вложил оружие в ножны.

— Ладно,— согласился он.— Пять минут.

Они сели на край фонтана и обмакнули в воду носовые платки. Небольшая толпа разошлась.

— Я действительно хороший фехтовальщик, произнес Гаэтано без тени хвастовства. — Но мой отец тоже хороший фехтовальщик. И все вооруженный люди, с которыми ты можешь столкнуться, тоже. Дворян в Талии обучают фехтованию с очень юного возраста — вспомни о Фалко, — и наемные убийцы сражаются так, будто научились этому, как только их отняли от материнской груди.

— Тогда мне нечего тешить себя надеждой; не так лиц — Лучано ополоснул лицо холодной водой. — Что бы мне ни предстояло, это случится примерно через несколько недель. Даже если мы будем упражняться каждый день, мне никогда за тобой не угнаться.

— Все, что мы сейчас пытаемся сделать, — терпеливо объяснил Гаэтано, — это научить тебя защищаться. Если на тебя нападут и ты почувствуешь, как льется твоя горячая кровь, возможно, твое мужество вместе с приемами, которым ты обучился, спасут тебе жизнь.

— Адреналин, — проворчал Лучано.

— Но это не значит, что тебе надо терять голову, — предупреждающе добавил Гаэтано. — Если ты потеряешь контроль над собой, тебя обязательно убьют.

— А если я сам захочу на кого-то напасть?

— На моего отца — спросил Гаэтано, — Я тебе этого не советую. Во всяком-случае, не со шпагой.

— Но что еще я могу сделать? Подсыпать яду? Я видел, что у него есть дегустаторы, и к тому же это выглядит трусостью по сравнению с поединком лицом к лицу.

— Ты действительно зря ждешь, что я дам тебе совет, как убить моего собственного отца. Что бы он ни делал или собирался сделать. Не лучше ли поговорить с Арианной и выяснить, что она думает об этом браке.

— Герцог еще не делал ей никакого предложения, — заметил Лучано. — Но она появится здесь через день или два, и, я надеюсь, Родольфо расскажет ей, что собирается делать твой отец, как только она приедет. Однако это нелегко. Она ничего не говорила мне все то время, пока ты за ней ухаживал. По-моему, для Арианны предложение брака с членом семейства ди Кимичи — не объяснение в любви, а политическая сделка.

— Думаю, для моего отца это тоже, наверное, политическая сделка, — мрачно проговорил Гаэтано. — Не знаю, смог бы он отличить Арианну от своих племянниц, если бы ее не представили ему как Duchessa из Беллеццы.

*   *   *

Грязный оборванец с еще более грязной собакой на поводке наблюдал за двумя молодыми дворянами, пока они разговаривали. Он увидел, как они фехтовали, когда шел через площадь от своего жилья к Пьяцца делла Каттедрале. Потом он узнал одного из них — некрасивого князя ди Кимичи, и это возбудило его любопытство.

Сандро хорошо знал площадь Благовещения, Его привлекала не церковь, а огромный сиротский приют по другую сторону площади. У Оспедале делла Мизерикордия такие же портики, как и у церкви, но в одном из них было знаменитое Руота дельи Инноченти, так называемое Колесо невинных, и именно оно занимало внимание Сандро.

В широкое окно было вставлено металлическое колесо с рукояткой для управления им. Отчаявшиеся матери, которые не могли прокормить столько голодных ртов или у которых не было мужей, приходили сюда, обычно ночью, клали своих детей на колесо и крутили его рукояткой до тех пор, пока их трогательные свертки не исчезали в Оспедале. В конце концов крики младенца будили дежурившую ночью монахиню, и ребенка принимали в приют.

Время от времени кому-то из них везло: приходила богатая женщина, у которой не было собственных детей, и выбирала себе здорового улыбчивого младенца, обычно мальчика, она забирала его туда, где его ждала беспечная жизнь. В приюте, где воспитывался Сандро, этого не случалось. Такие женщины всегда сначала шли к сестрам Мизерикордии. Он часто задумывался над тем, почему мать оставила его в крытой галерее Пьяцца делла Каттедрале, а не на Колесе невинных другого приюта — ведь приютов в городе было только два. Не говорила ли она, что не хочет, чтобы другая мать его усыновила?

Такие мысли заставляли Сандро неделями обходить стороной площадь Благовещения, но потом его все-таки тянуло туда, как язык к больному зубу. Сегодня он немного задержался, чтобы посмотреть, начнут ли князь и его друг снова фехтовать, а потом передумал ждать и отправился назад, к новому дворцу Нуччи.

Скаю удалось найти возможность встретиться с Николасом и Джорджией до того, как они и Элис сели на поезд в Девон.

Николас принес пару шпаг.

— Привези их, ты ведь едешь на машине, — сказал Николас. — И мы будем пользоваться ими, когда сможем встретиться. У Элис огромный дом.

— Вряд ли она будет в восторге, если я неожиданно появлюсь там, а потом проведу все время, занимаясь с тобой фехтованием, — заметил Скай. Но положил все-таки шпаги под кровать.

— Ты выяснил что-нибудь новое о талисманах? — спросила Джорджия. — Лучано и Родольфо что-то придумали? Я имею в виду их попытки сделать так, чтобы талисманы можно было использовать и для перехода в другие города.

— Не знаю, — ответил Скай. — Родольфо я не видел после обеда у герцога, а у Лучано, похоже, в голове совсем другое.

— Арианна, — проговорила Джорджия нежным голосом.

— Нет, сейчас он больше думает о герцоге. Гаэтано учит его фехтовать, совсем как мы с тобой, Ник.

— Мой брат учит Лучано сражаться с моим отцом? — удивился Николас. Его огромные карие глаза расширились.

Скай улыбнулся.

— Ну, он его учит не для этого. Думаю, он надеется, что до такого не дойдет. Но Лучано уже вполне научился обращаться с оружием. Он говорит, что в Беллецце какой-то парень по фамилии Парола учил его фехтованию.

Джорджия фыркнула.

— Это, вероятно, Гвидо, наемный убийца. Он пытался убить Duchessa, когда Лучано с ним познакомился.

— Арианну? — удивленно спросил Скай. Он не мог себе представить, чтобы Лучано подружился с кем-то, кто пытался причинить ей вред.

— Нет. Ее мать, предыдущую Duchessa. Теперь он ей прислуживает. Работает кем-то вроде телохранителя и лакея.

Когда-то Джорджия рассказывала Николасу о том, что таинственная Сильвия, с которой она познакомилась в Реморе, на самом деле Duchessa и все думают, что второй наемный убийца ди Кимичи прикончил ее в ее же собственной комнате для аудиенций, но Скай не знал, что она по-прежнему была жива.

— Готова биться об заклад, что она тоже объявится в Джилии, — сказала Джорджия. — Просто посмотри, нет ли где-то поблизости от Родольфо обаятельной пожилой женщины. Это будет она.

— Кто это обаятельная пожилая женщина? — подала голос Розалинд, просунув голову в дверь. — Надеюсь, не я?

— Ты ее не знаешь, — быстро ответил Скай.

— Нам пора собираться, — поторопила Джорджия. — Хочешь завтра пойти проводить Элис до вокзала?

— Нет, — сказал Скай, внезапно смутившись. — Я позвоню ей на мобильник,

Сандро ждал Ская, когда тот следующим утром в Джилии вышел из кельи Сульена.

— Пойдем посмотрим, как продвигается строительство нового дворца Нуччи, — сразу же предложил он, — Если, конечно, брат Сульен сможет без тебя обойтись.

Грязный пес Сандро, Фрателло, ждал снаружи, привязанный K металлическому кольцу в стене. Он вскочил и радостно залаял при виде хозяина, его приветствие было адресовано также Скаю.

— Для чего эти две деревянные колонны, Сандро? — спросил Скай. — Я часто над этим задумывался.

— Это... о-бе-лиски, — произнес Сандро, с трудом пытаясь выговорить слово правильно. — Мы используем их как вехи во время гонок на каретах.

— Гонки на каретах? — переспросил Скай. — Мне бы хотелось на это посмотреть,

Два мальчика и собака зашагали через центр города, освещенные ярким весенним солнцем. Скай привык к запаху мусора в сточных канавах и к непосредственному соседству покосившихся деревянных домов и величественных дворцов. Скай. и Сандро с восхищением смотрели вверх на купол огромного собора. Он был таким огромным, что заметен почти с каждой улицы Джилии.

Они покинули площадь, спустившись по боковой улице, чтобы пересечь Пьяцца Дукале, где вокруг герцогского дворца была большая суета. Рабочие выносили свернутые гобелены и предметы мебели из повозок и заносили во дворец через роскошный парадный ход,

— Герцог переезжает, — объяснил Сандро. — Когда он в следующий раз пригласит тебя на обед, это будет здесь.

— Почему он переезжает? — спросил Скай.

Сандро пожал плечами.

— Хочет жить над Палатой общин с князем Фабрицио, чтобы вблизи наблюдать за тем как принимаются новый законы. И отсюда можно также следить за Нуччи — они будут жить как раз на той стороне реки.

Они продолжили свой путь мимо Ведомства гильдии и ювелирных мастерских — через Понте Нуово, Сандро остановился на его середине, дав Фрателло побегать, втягивая носом воздух, вокруг мясных и рыбных лавок, протянувшихся вдоль обеих сторон моста. Запах крови был ужасен. Скай постоял на одном из закругленных балконов в центре моста глядя вниз на реку. Уровень воды был очень высоким. Сандро подошел и встал рядом.

— Аргенто выйдет из берегов этой весной, — произнес он тоном знатока.

— Что? Затопит город?

— Это часто случается, — сказал Сандро, — Хотя обычно это бывает осенью. Давным-давно, когда этот мост был сделан из дерева, его сносило. Поэтому построили новый, каменный.

— Он не выглядит очень новым, — заметил Скай, поглядев на кирпичи, запачканные углем, булыжники с пятнами крови и полуразвалившиеся лавки с едой,

— Он стоит здесь двести лет, а то и больше. Все это время он выдерживал наводнения.

Продолжая прогулку, они вышли на улицу по другую сторону  реки, прошли мимо одной из многочисленных мелких церквушек, которыми перемежались районы Джилии. Пройдя еще несколько улиц, они увидели сельский пейзаж, только огромный дворец Нуччи и его сады, похожие на английский парк, отделяли город от окружающих полей.

Скай был поражен. Этот дворец был больше и внушительнее дворцов герцога, И хотя он был построен в стиле, который Скай сразу узнал, — в стиле архитектуры Ренессанса, было очевидно, что этот дворец современный и новый. По сравнению с ним великолепие резиденций ди Кимичи, с их капеллами, украшенными фресками, и гостиными, обвешанными картинами с оптической иллюзией, казалось устаревшим и старомодным.

Здесь тоже трудились рабочие, заносившие мебель и портьеры.

— Давай зайдем в сады, — предложил Сандро.

— А это разрешено? — спросил Скай.

— Таких мальчиков, как я, никто не замечает, — успокоил его Сандро. — И монахов тоже.

Они прошли мимо роскошного фасада дворца, расположенного на вершине холма, в сторону бокового входа в сады. Здесь все было необычным: идущие от центра аллеи недавно посаженных деревьев, маленькие озера с фонтанами и статуями. Мальчики то и дело натыкались на искусно сделанные гроты, окруженные виноградными лозами и ползучими растениями, на высеченные из камня бесчисленные статуи богов и нимф.

Они обошли весь сад по кругу, идя вверх по склону, пока не оказались у той части огромного дома, где с одной стороны на фоне голубого неба высился купол церкви Святой Марии из виноградника, а с другой простирались поля нарциссов и асфоделей. Воздух был свеж и напоен запахами цветов и сосен, которыми была обсажена аллея за дворцом.

— Красота! — восхитился Скай.

— На этот раз они это сделали, — сказал Сандро. — Не думаю, что герцог будет долго терпеть такое.

*   *   *

Герцог стоял у окна в своих новых апартаментах на верхнем этаже дворца, Окно выходило на реку, и отсюда хорошо просматривался Палаццо Нуччи, который недавно стал выше герцогского, и его обширные сады. Даже на таком расстоянии ему были видны суета и оживление, а это свидетельствовало о том, что семья купца, торгующего шерстью, собиралась вступить во владение своим новым домом. Герцог находился под впечатлением увиденного и в то же время чувствовал отвращение, однако не имел намерения показывать первое из этих чувств.

— Вон они, овцеводы, — проговорил он с насмешливой улыбкой. — Можно надеяться, что у них на столе будет достаточно баранины. Должно быть, они скоро начнут выпасать скот на опушке своих вульгарных садов.

— Действительно, милорд, — поддакнул Энрико, встав рядом с герцогом у окна. — Думаю, это не испортит вам вид.

— Я люблю наблюдать, как муравьи строят свое гнездышко,— сказал Никколо. — Но когда я смотрю на них отсюда, у меня возникает желание опрокинуть на них котел с кипящей водой и залить весь этот муравейник, Пусть только попробуют строить еще какие-то козни против моей семьи, и я это сделаю.

— Фабрицио здесь, отец, — сообщила Беатриче, входя в комнату. — Мне послать кого-нибудь за ним, чтобы его позвали наверх, или ты хочешь отвести Фабрицио в его комнаты?

— Я сойду вниз и сам его провожу, — ответил герцог Никколо. — Это знаменательная дата для всей семьи ди Кимичи. Мы переехали в центр города — туда, откуда мы родом. Пусть Нуччи забавляются в своих садах, как деревенские жители и неотесанные мужланы — они такие и есть. Политические решения принимаются в кабинетах Совета, а не на лугах.

*   *   *

Скай лег на нескошеную траву под соснами, вдыхая острый мускусный запах. Сандро и Фрателло плюхнулись в траву рядом с ним, довольные, что спрятались в тень от яркого полуденного солнца.

— Вчера я видел, как фехтовал молодой князь, — начал Сандро, которому хотелось поговорить.

— Какой? — спросил Скай, хотя ему показалось, что он знает это.

— Уродливый, — ответил Сандро.

— Гаэтано?

— Да. По-моему, он самый лучший из них. Да и малыш был неплох — тот, который умер.

— Ты был знаком с князем Фалко?

— Я бы не сказал, что был знаком. Такие мальчики, как я, не дружат с князьями. Но он был просто душка. Любил животных, особенно своих лошадей, пока с ним не произошел тот несчастный случай. После этого, конечно, он стал совсем развалиной.

Скаю стало любопытно, что бы подумал Сандро, если бы увидел Николаса сейчас.

— Во всяком случае, его брат Гаэтано, тот, который был ближе всех к Фалко, учил молодого дворянина фехтовать. Не знаю, что это был за дворянин, но, обрати внимание, он из семьи, где его никто не научил фехтованию — наверное, иностранец,— все же у него хорошо получалось.

— Думаю, это был Лучано из Беллеццы, — осторожно произнес Скай. — Я познакомился с ним, когда мы с Сульеном ходили к герцогу.

— О, Беллецца! — воскликнул Сандро, как будто этим все объяснялось. — Я слышал, что у них там даже нет лошадей. Немудрено, что их дворянам нужна помощь джилийских. Наверняка они совершенно нецивилизованные.

Скай перевернулся на живот, чтобы спрятать улыбку от мальчика с чумазым лицом и в рваной одежде.

— И все-таки, какой стыд! — продолжал Сандро, — Он куда красивее, чем наш князь, правда, я не думаю, что за него вышла бы какая-нибудь беллеццкая девушка — ему не хватает лоска. Хотя их девушки такие же неотесанные.

— А вот герцог думает иначе, — сказал Скай. — Он собирается предложить руку и сердце беллеццкой Duсhesse, и, по-моему, неотесанной ее не назовешь. Но мне кажется, что она предпочла бы Лучано.

— Ты так думаешь — Сандро сел от неожиданности. — Это очень интересно.

И Скай испугался, не сказал ли он слишком много лишнего.

Глава 13 Талисманы

У Лючии ди Кимичи были рыжие волосы и бледная кожа, как у ее отца, князя Джакопо, и поэтому она не хотела выходить замуж в белоснежном платье.

— Рядом с тобой я буду похожа не труп,— сказала она своей сестре Бьянке, которая была смуглой, как мать.— Я надену золото.

Это было смелой идеей для талийки, потому что в их мире золото ценилось меньше, чем серебро, и Лючия рисковала выглядеть бедно одетой. Но в свадебном наряде Лючии не было ничего дешевого. Золотая тафта будет расшита изумрудами, половину своих темно-рыжих волос она распустит, а другую половинку заплетет в косички и украсит золотистыми и зелеными ленточками.

Она будет иметь более впечатляющий вид, чем Бьянка, которая выбрала простой сатин. Бриллианты и жемчуг добавляли ее наряду великолепия. Их отец вздрогнул, когда услышал, сколько стоят платья, но он так гордился красотой своих девочек, что его жене не пришлось долго его уговаривать.

— Они будут самыми красивыми невестами,— убеждала мужа Каролина.— К тому же честь Фортеццы поставлена на карту.

Во время многочисленных примерок у сестер было много времени для бесед о своих предстоящих браках. Сначала их воображение было настолько поражено великолепием церемонии, со всеми сопутствующими ей празднествами и возможностями надеть красивые платья, что они не могли думать ни о чем другом, кроме дня свадьбы. Но со временем девушки начали понимать серьезность изменений в своей жизни. Ни одна из них никогда не жила за пределами Фортеццы, а теперь они обе должны покинуть дом. Бьянка будет жить е Альфонсо в Волане, а Лючия с Карло в Джилии — где, как ей рассказали, они поселятся во дворце ди Кимичи на Виа Ларга вместе со своими кузенами Гаэтано и Франческой.

Лючия имела то преимущество перед  Бьянкой, что они с Карло всегда любили друг друга, еще в те времена, когда все кузены и кузины были маленькими и играли вместе в летнем дворце в Санта Фина. Двадцатитрехлетний Карло был только на год старше Лючии, и они прекрасно подходили друг другу. По правде говоря, она не была в него влюблена, но он был красивым, умным и вполне соответствовал ее понятиям о хорошем муже.

Двадцатилетняя Бьянка была на семь лет моложе своего будущего мужа. В те годы, когда лето казалось долгим, а Альфонсо и его тощий братец Ринальдо были самыми старшими, эта разница в возрасте казалась значительной, и она до сих пор испытывала перед ним благоговейный трепет.

Но он тоже был красив и проявил горячее желание жениться на ней, а это говорило о нем как нельзя лучше. И Бьянка была довольна тем, что, когда герцог Никколо сватал ей мужа, его выбор остановился на Альфонсо, а не на Ринальдо — ведь какое решение он ни принял бы, ей пришлось бы послушаться.

В  течение всей этой весны две княжны разговаривали о своем будущем в династии ди Кимичи, представляя себе детей, которые у них будут, и города-государства, которыми они будут править.

— После смерти герцога Никколо Фортецца должна достаться Гаэтано, — сказала Лючия. — Я уверена, что именно поэтому он выбрал нам мужей с такими высокими титулами. Чтобы они не предъявляли своих прав на Фортеццу.

— Нашему отцу грустно об этом думать, — добавила Бьянка. — Его род прерывается в его же собственном городе. Надеюсь, у нас родятся мальчики. Как ты думаешь?

— Не понимаю, почему девочки не могут наследовать титул, — пожала плечами Лючия. — Возьмем Беллеццу. Там всегда были Duchesse.

— Но их избирают, — возразила Бьянка. — Титул там не наследуется, как в нашей семье.

— Но все же их теперешняя Duchessa — дочь предыдущей, не так ли? — не сдавалась Лючия. — Значит, в данном случае это одно и то же.

На протяжении всего пути от Ислингтона до Девона не было такой дороги, по которой Розалинд могла бы нормально вести машину, хотя ей и было намного лучше. К тому же их автомобиль вряд ли справился бы с такой задачей. Побитая «фиеста» принадлежала ее отцу. Когда он умер четыре года назад, мать Розалинд отдала ей автомобиль, но жизнь в Лондоне оказалась для «фиесты» труднее, чем в девонской деревне, и теперь машина совсем износилась.

Лора предложила отвезти их обоих на своем новом «роувере»: это было ей удобно, так как она тоже собиралась навестить свою семью.

— Если я сойду с ума, скажи мне, что я могу прийти к тебе и остаться, дорогая, — сказала она Розалинд, ведя машину на высокой скорости по автостраде М4. Стекла были опущены, и Лора курила, не переставая.

— Конечно, — улыбнулась Розалинд и повернулась к Скаю.— Мы не будем возражать.

Он знал, о чем она думала, Бабушка Медоуз всегда недолюбливала Лору, У нее были два любимых слова, которыми она характеризовала подругу дочери: «легкомысленная» и «ветреная». Однажды Скай услышал, как его мать оборвала бабушку, твердо сказав: «Странно, что ты так оскорбляешь мою лучшую подругу, Особенно если принять во внимание, что я незамужняя мать, а она человек с уважаемой профессией и приличным доходом». Конечно, она не знала, что Скай это слышал.

Лора сначала не хотела везти столько багажа, тем более когда увидела коробку Ская со шпагами. Но ничто и никогда не беспокоило ее долго, и она весело упаковала все в багажник, а то, что не уместилось, сложила в кучу на заднем сиденье рядом со Скаем.

— Тебе пора научиться водить,— кричала она теперь ему через плечо, выпуская клубы дыма.— Я начну обучать тебя в Девоне, если ты пройдешь предварительный курс.

 Так получилось, что Скай его прошел. Он сдал теорию и тесты по вождению с препятствиями. На этом все и закончилось. Его мать не могла потянуть уроки вождения, а до недавнего времени она была не настолько здорова, чтобы думать о том, чтобы самой научить его водить машину.

На следующем пункте авто обслуживания Лора купила себе очередную пачку сигарет, а Скаю — пару красных знаков «У». Она никогда ничего не откладывала в долгий ящик. Розалинд чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы сесть за руль на следующем участке пути, и Скай устроился рядом с ней на переднее сиденье, а Лора вытянулась на заднем. Она моментально заснула, свернувшись калачиком на багаже. Без сигареты во рту она выглядела гораздо моложе.

— Как ты думаешь, какой из нее получится инструктор по вождению?— спросил Скай у матери.

— Интересный,— ответила Розалинд, и они оба рассмеялись.— Ах, я так жду этой перемены обстановки,— продолжала она.— Я чувствую себя так, словно годами не дышала свежим воздухом. Держу пари, что я не заболела бы, если бы мы жили не в Лондоне.

— Но ты не хочешь переехать назад в Девон, правда ведь?— встревожился Скай.

Розалинд покачала головой.

— Ни в коем случае. Может быть, воздух здесь и лучше, но стоит мне провести несколько дней с твоей бабушкой, как я начинаю тосковать по смогу.

— У нее не такой уж и плохой характер,— заметил Скай.

— Да, с тобой она всегда была ласковой. Ты же ее голубоглазый мальчик, что очень странно, если учесть, что у тебя карие глаза!

Это было правдой. Родители Розалинд пришли в ужас, узнав, что их дочь ждет ребенка, хотя в то время это уже не было постыдным для незамужних девушек. Потом мальчик с золотистой кожей и каштановыми кудряшками расположил к себе Джойс Мэдоуз, и ее сердце было разбито, когда они переехали в Лондон. Идея переезда в значительной степени принадлежала Джеффри Мэдоузу, и его вдова потом часто намекала на то, что ей хотелось бы, чтобы они вернулись назад.

До сегодняшнего дня Скай думал, что это было бы несчастьем, а теперь он всей душой рвался в Девон, где встретится с девочкой, которая ему действительно нравится, и еще с двумя своими знакомыми, которые очень много для него значили. А ведь каких-то несколько недель назад он ни с кем из них даже не разговаривал.

— Какой огромный! — воскликнула Арианна, разглядывая купол собора. Базилика Санта Маддалена в Беллецце, с ее куполами и мозаичными панно была прекрасна, но не шла ни в какое сравнение с грандиозным и величественным собором Святой Марии Лилейной,

Она остановилась в Беллеццком посольстве в Борго Сент Амброджо. Неудобным было лишь то, что посольство находилось недалеко от Палаццо ди Кимичи на Виа Ларга, и Арианна облегченно вздохнула, узнав, что герцог переехал ближе к центру города. Посол Беллеццы как можно дипломатичнее ответил отказом от имени Арианны, на все предложения герцога остановиться ей и ее свите во дворце ди Кимичи. Это был первый за двадцать лет визит Duchessa в Джилию, поэтому привилегия принимать ее должна была принадлежать посольству.

Она стояла на балконе в самой роскошной спальне посольства, глядя вниз на Борго, в сторону собора. Через несколько недель ей надо будет пойти туда на пышные церемонии, а она еще не знала как поступить с платьем герцога. Барбара не распаковывала его даже сейчас, разглаживая невидимые складки на юбке, расшитой драгоценными камнями, хотя ткань была слишком плотной, чтобы помяться даже во время долгой поездки.

В дверь постучали.

— Дозволишь ли нам войти? — в дверях показалась седая голова доктора Детриджа. — До тебе пришли гости.

Вслед за ним в комнату вошли Родольфо и Лучано. Их приход воодушевил Арианну. Возможно, приезд в Джилию в дипломатическом смысле ставил ее в затруднительное положение, но, по крайней мере, ее будут окружать люди, которых она любит и которые к тому же являлись Стравагантами. Отец и Лучано будут жить в посольстве и ей станет гораздо спокойнее.

*   *   *

В другом районе города два других Страваганта разговаривали о безопасности Duchessa. Джудитга Миеле пришла к брату Сульену в его лабораторию. Она пила отвар мальвы.

— Родольфо созывает собрание членов Братства сегодня после обеда, — сообщил Сульен. — Вместе с доктором Детриджем, который прибыл в город, нас будет пятеро. А если принять в расчет юного Челестино, то Шестеро.

— Этого недостаточно, — сказала Джудитта. — Ты знаешь моего подмастерье Франко? Он такой хорошенький. — Сульен кивнул. — Он позировал Бруно Виккиетто, тому, который разрисовал ангелами весь новый дворец Нуччи. И он рассказал Франко, что сейчас явно назревают беспорядки. В арсенале Нуччи появилось много оружия, а они же не военная семья.

— Но ведь нет причины думать, что они нападут на молодую Duchessa, не так ли? — возразил Сульен. — Их враги — ди Кимичи, и, так как Беллецца сопротивляется намерениям герцога, я скорее предположил бы, что Нуччи будут на стороне Арианны.

— Насилие не бывает аккуратным, Сульен, — произнесла Джудитта. — Молодые люди, вооруженные шпагами и кинжалами, будут злы друг на друга, и может начаться резня. Можно ли с уверенностью сказать, что Арианна будет тогда в безопасности?

— Как ты думаешь, что мы должны делать? — спросил монах. — Родольфо рассмотрит все предложения.

— Если бы только была другая сильная группировка, которая помогала бы поддерживать порядок!

— Нуччи могли бы оказаться полезными, — задумчиво проговорил Сульен, — если бы не смерть Давиде. Если им выпадет возможность напасть на ди Кимичи, это полностью отвлечет их внимание и им будет не до Duchessa.

— Нам здесь нужны еще другие Страваганты, — решила Джудитта. — Я попрошу Родольфо, чтобы он собрал членов Братства со всей Талии. Когда доходит до вооруженной потасовки, требуются не фехтовальщики, а те, кто может обеспечить безопасность Duchessa силой своей мысли, а не крепостью мускулов.

Скай вошел в маленькую коморку, где он обычно спал, когда приезжал к бабушке. Сейчас она показалась ему меньше, чем всегда.

— О Господи! — воскликнула бабушка, глядя на него. — На этой кровати ты лопнешь по швам. Я понятия не имела; что ты так вырос!

— У меня был период интенсивного роста, бабушка. Не волнуйся, все будет хорошо.

— В следующий раз я положу тебя в другой спальне, а Розалинд пусть спит здесь, — сказала миссис Мэдоуз. — Мы не можем допустить, чтобы твоим молодым рукам и ногам здесь некуда было деться. Ты уверен, что поместишься на этой кровати? Она совсем маленькая для тебя.

Скаю на минутку стало приятно, что о нем заботятся, но он испытывал непреодолимое желание пойти навестить Элис. На следующее утро, после завтрака, он попросил Розалинд отвезти его на машине Лоры в Айви Корт. От дома бабушки Мэдоуз легко можно было дойти пешком до дома родителей Элис, но для Розалинд было просто счастьем водить машину на коротки расстояния по дорогам, которые она хорошо знала.

Стоял чудесный весенний день, и в воздухе пахло цветами Это напоминало Скаю о Джилии. Особенно когда они сверну ли на подъездную аллею Айви Корта и он ощутил запах, который, вне всякого сомнения, был ароматом сосен.

— Боже мой! — воскликнула Розалинд, — У твоей девушки, должно быть, денег куры не клюют!

Скай пропустил мимо ушей, что она впервые назвала Элис его девушкой. Айви Корт был жилым домом на ферме, построенным из красного кирпича в елизаветинском стиле, с внушительными трубами и окружной аллеей, посыпанной гравием. Кажется, там еще было много надворных строений. Николас говорил, что у Элис много места, но сказал это как бы между делом. Теперь Скай понимал, что все это было привычно для Николаса, который в своей другой жизни был князем.

Но из-за угла вышла раскрасневшаяся Джорджия, и Скай впервые подумал, что она довольно хорошенькая,

— О, привет, — сказала она. — Здравствуйте, Розалинд. Мы только что совершили утреннюю прогулку верхом,

— Я вижу, что вам она понравилась, — ответила Розалинд.

— Да, это было замечательно. Воздух здесь какой-то особенный. Заходите, познакомитесь с папой Элис. Я сделаю вам кофе. Элис и Ник еще чистят лошадей.

«Лошадей? — подумал Скай. — У нее их больше одной?» Он вошел в дом, как зомби.

Пол Гривз отдыхал в кухне, читая газету. Он был расположен к общению. Пока Джорджия наполняла огромный чайник и ставила его на кремовую плиту «Ага», он сразу же начал болтать с Розалинд, В этой уютной комнате был беспорядок, но Скай знал, что такой беспорядок означал большие деньги. Он подумал о кухне в их квартире, где они ели с матерью. Здесь тоже стояли деревянный стол и стулья, но Скай был абсолютно уверен, что в этом доме есть еще и столовая, как и положено в доме людей с достатком.

Не успела Джорджия наполнить натуральным кофе шесть кружек и достать горячие булочки, как вошли Элис и Николас, растрепанные и разгоряченные. От них слегка пахло лошадьми. Может быть, если бы Скай находился у себя дома, он не чувствовал бы себя таким смущенным. Но Элис наградила его сияющей улыбкой, и он снова подумал, как она красива и как ему повезло, что он нравится ей.

— Ты привез шпаги? — шепотом спросил Николас.

— Они еще в машине, — ответил Скай, довольный, что они приехали на новом «роувере», а не на старой дедушкиной «фиесте».

— Хорошо, — сказал Николас. — Начнем после кофе.

— Начнете что? — поинтересовалась Элис. — Только не говорите мне, что вы собираетесь фехтовать все каникулы!

— Фехтовать? — подал голос Пол. — Ты тоже фехтовальщик, Скай?

— Не такой хороший, как Ник, — ответил Скай. — Но я учусь.

— Он без ума от фехтования, — вставила Розалинд. — Посвящает ему каждую свободную минуту.

— Это хороший вид спорта, — сказал Пол. — Жаль, что я не умею фехтовать. В фехтовании столько очарования и безрассудной смелости.

Элис засмеялась.

— Ты хочешь быть безрассудно смелым, папа?

Теперь пришла очередь Пола слегка покраснеть, и Скай заметил, что Элис похожа на отца. Еще он заметил, что мать оценивающе смотрит на Пола, и это немного его встревожило.

— Вы же знаете, какой я старый романтик, — Пол положил руку на плечо Элис. — Это потому, что я деревенский житель и живу в доме, где родился, — объяснил он. — Я часто думаю о том, какой спокойной, наверное, кажется моя жизнь со стороны, хотя я очень люблю свою работу.

— И у вас чудесный дом, — добавила Розалинд.

— Элис говорит, что вы тоже родились где-то здесь, — сказал Пол, и двое взрослых завели разговор на темы: «Где вы ходили в школу?» и «Вы были знакомы с тем-то и тем-то?», а это означало, что другим можно было выйти.

— Ты же не собираешься действительно пойти фехтовать, правда? — спросила Элис. Ей не терпелось остаться наедине со Скаем.

Он вновь почувствовал, что разрывается между Элис и другими своими друзьями, Скаю очень не хватало уверенности в себе, и, как и Элис, ему тоже хотелось остаться с ней вдвоем. Но ему также было нужно поговорить с Николасом и Джорджией, которым не терпелось расспросить его о том, что происходит в Джилии.

Джорджия выручила Ская.

— Пойдем, Ник. Давай дадим им пожить своей жизнью. Я уверена, что Элис горит желанием показать Скаю дом.

— Нам и вправду нужно, чтобы здесь было больше Стравагантов, — сказал Родольфо, соглашаясь с Джудиттой.

— Тогда отправь сообщения в Ремору, Беллону и в другие города-государства, — посоветовала она. — Братья из Фортеццы, Мореско и Воланы могут быстро сюда добраться.

— Есть и другой способ, — заметил Родольфо. — И он не позволит оставить все остальные города незащищенными. Достаточно того, что Беллеццу некому защитить.

— Мы стараемося изменити природу талисманов, — объявил доктор Детридж.

— Как это? — поинтересовался Сульен.

— Вы же знаете, что талисманы приводят Стравагантов из моего прежнего мира всегда в один и тот же город? — попытался объяснить Лучано, — Мы пытаемся преодолеть это ограничение.

— Значит, Челестино сможет путешествовать, например, в Беллеццу? — уточнил монах.

— Да, хотя он будет нужен именно здесь, — ответил Родольфо. — Но есть еще двое других, которых мы можем привести сюда.

— Так вы добились того, чего хотели? — спросила Джудитта.

— Нет, — сказал Родольфо. — Еще нет. — Он подошел к окну. Они с Лучано переехали в посольство, чтобы быть ближе к Арианне, и Родольфо проводил свое совещание Стравагантов в одной из его самых красивых приемных.

Лучано хотел узнать, рассказал ли его старый хозяин Арианне о намерении великого князя предложить ей выйти за него замуж. Он не мог заставить себя задать этот вопрос — Родольфо, похоже, был всецело озабочен безопасностью дочери на свадебных церемониях.

— Вы понимаете, что в городе напряженная обстановка? — обратился Родольфо к Сульену и Джудитте. — Не думаю, что мы можем рассчитывать на успех наших опытов. Думаю, вам самим придется взять два новых талисмана.

Розалинд осталась на ланч. Она не могла вспомнить, когда ей в последний раз кто-то так нравился, как Пол. И это не только потому, что он был привлекательным мужчиной. Он был добрым и дружелюбным, проявлял к ней искренний интерес и охотно показывал ей дом и сад — не для того, чтобы пустить пыль в глаза, а потому что любил их.

Ланч оказался сложным блюдом, приготовленным из всего, что только можно было обнаружить в морозилке и кладовой. Скай умел готовить лучше остальных, но и его нельзя было назвать искусным кулинаром. Тем не менее, на ланч они ели на удивление вкусную стряпню из риса и гороха в сочетании с тем, что, по словам Ская, было мясом в остром соусе с красным перцем и фасолью. Блюдо было довольно горячим, и Пол принес из подвала холодное пиво, — это был один из тех домов, где существовали подвалы. А его морозилка была набита огромным количеством мороженого — по-видимому, Элис поставила отцу это условие, перед тем как приехать.

— Тебе надо купить еще, ведь в доме четверо тинейджеров, — сказала Элис.

— Я сделаю заказ, чтобы нам каждый день привозили целый воз, — важно проговорил Пол, и Скай обрадовался, что его приняли с такой легкостью, как еще одного друга Элис, который собирается провести каникулы поблизости. Но у него еще кружилась голова от экскурсии по дому и саду, Пусть этот дом и не шел в сравнение с резиденцией ди Кимичи, но все же он был самым большим из всех домов, в которых он побывал в своем мире.

После ланча Розалинд неохотно сказала, что ей пора назад, в дом матери.

— Когда мне его забрать? — обратилась она к Полу.

— О, не беспокойтесь, — заверил ее Пол. — Я отвезу его к вам, когда вы захотите.

— Спасибо. Будет проще, если Скай научится водить, — сказала Розалинд. — Мы решили, что он возьмет несколько уроков на этих каникулах, так что не разрешайте ему проводить здесь все время.

— Я могу дать тебе пару уроков, Скай, — предложил отец Элис. — В саду достаточно места, чтобы освоить самое основное, не выезжая на дорогу. Это трудный период, не так ли? — сказал он Розалинд. — Они еще малы, чтобы водить машину, но уже достаточно взрослые, чтобы самим выходить из дома, и все заканчивается тем, что нам приходится их всюду возить.

Розалинд согласилась с ним, чувствуя себя неудобно: она понимала, что это выглядело так, будто она всегда что-то делала для сына, на самом же деле все обстояло наоборот.

Николас повернулся к Скаю и Элис:

— А теперь, если вы, попугайчики, готовы оторваться от земли, мы со Скаем немного пофехтуем.

Джорджия тактично оставила их и вышла поболтать с Элис, и мальчики наконец-то смогли поговорить о Джилии.

— Я не ходил туда прошлой ночью, — сказал Скай, — Но я надеюсь, что смогу стравагировать от моей бабушки. Я попробую сегодня ночью.

— Джорджии удавалось попасть отсюда в Ремору, — сообщил Николас. — Что было, когда ты стравагировал в последний раз?

— Ничего особенного. Я видел новый дворец Нуччи. Он огромный.

— Нуччи? — переспросил Николас, — У них дом чуть вверх от церкви Святой Марии из виноградника, правда ведь? Тот, с башней?

— Да. Но они переезжают в роскошный новый дворец на берегу реки. Не думаю, что герцог этим очень доволен.

— Бьюсь об заклад, что так оно и есть,— согласился Николас.— Герцог думает, что только он имеет право на роскошь.

Николас уже держал шпагу, но не делал попыток фехтовать. Он был слишком занят своими мыслями.

— Как же мне туда добраться?— проговорил он.— Я должен увидеть своими глазами, что там происходит.

— А тебя не узнают?— обеспокоился Скай.— Даже если с талисманами что-то можно сделать.

— Я отращу бороду!— объявил Николас.

Они засмеялись.

— Тогда тебе лучше начинать прямо сейчас, — заметил Скай. — Неужели ты уже бреешься?

— За одно только это я тебе сейчас покажу, где раки зимуют! — вскричал Николас.— К бою!

Статуя Duchessa была почти готова. Остались только руки и лицо. Статуя стояла в мастерской Джудитты, похожая на птицу, готовую взлететь, а мраморные плащ и волосы Duchessa развевались за ней на невидимом ветру.

— Она прекрасна, — сказала Арианна. Она была в маске и одета в серый бархатный плащ с капюшоном, надвинутым на лицо. Ее сопровождали Барбара и двое телохранителей. Франко, подмастерье-ангел, с восхищением разглядывал Барбару, не смущаясь присутствием двух вооруженных граждан Беллеццы.

— Я никогда еще не создавала лица в маске, — заметила Джудитта,

— Жаль, — произнесла Арианна. — Но именно так должна выглядеть моя статуя, выставленная для всеобщего обозрения.

— Но мне все равно хотелось бы увидеть ваше лицо, — настаивала художница. — Если я увижу то, что скрыто маской, это поможет моей работе.

— Тогда пусть все другие отвернутся, — потребовала Арианна. — Мои телохранители знают приказ и выполнят его, если кто-то даст им повод для этого.

По приказу Джудитты подмастерья отвернулись. Барбара и телохранители присматривали за ними. Арианна развязала маску, и Джудитта долго разглядывала ее лицо, делая быстрые наброски куском древесного угля. Она ходила вокруг Duchessa двадцать минут, рисуя ее в нескольких ракурсах.

Наконец она вздохнула:

— На сегодня хватит. Спасибо, ваша светлость.

Арианна чувствовала себя так, будто ее выгоняли. Она понимала, что Джудитте не терпелось вернуться к работе над мрамором. Duchessa вновь надела маску и плащ. Обстановка в мастерской стала более напряженной, и она была уверена, что увидела, как один из подмастерьев подмигивал ее служанке.

Когда Арианна ушла, Франко подошел посмотреть наброски.

— Не может быть, чтобы даже смотреть на рисунок ее лица запрещалось, — сказал он, и другие подмастерья столпились вокруг него.

— Она и вправду так красива, как говорят, — заключил один из подмастерьев.

— Она красавица, — согласился Франко, — Но мне больше нравится служанка.

— Как же ты увидел ее лицо? Ведь она тоже была в маске.

Но Джудитта не обращала внимания на их болтовню. Она сосредоточилась на макете головы Duchessa, который собиралась изготовить. Это отвлекало ее от другого, что она намеревалась сделать.

Глава 14 Картины на стенах

Скай взял голубой стеклянный флакончик с некоторым беспокойством. Он не стравагировал прошлой ночью — он впервые пропустил ночь, с тех пор как начались его талийские приключения. Ему было трудно поверить в то, что он может прибыть туда из Девона так же легко, как и из Лондона.

Здесь все было по-другому. Визит в Айви Корт выбил из колеи не только Ская. Этим вечером его мать, необычно оживленная, болтала о Поле и Элис, а Скай был погружен в свои мысли. Он отчетливо представлял себе мальчика, серьезные отношения Элис с которым одобрил бы ее отец, — белокурого, богатого, научившегося ездить на лошади одновременно с тем, как начать ходить, — Скай не подходил ни по одному из этих критериев.

Ему станет легче, когда он вернется в Талию к своим новым друзьям и к своему второму «я» — монаху-послушнику, который, о чем почти никто не знает, является Стравагантом и сыграет важную роль в каких-то политических и стратегических ходах. Он уже несколько недель жил двойной жизнью, и ни один из знакомых Ская в его каждодневном мире, кроме Джорджии и Николаса, не поверил бы, что этот долговязый тинейджер с длинными косичками проводит ночи, шагая по могущественному городу времен Ренессанса, одетый в черно-белое одеяние монаха.

Сначала это казалось Скаю похожим на игру — нечто вроде переодевания и участия в спектакле, который позволял проявить яркие особенности его личности, подавлявшиеся на протяжении многих лет. И это было желанным отдыхом от домашней работы, которая полностью лежала на нем. Но как только здоровье Розалинд начало идти на поправку и она взяла на себя некоторую часть домашних обязанностей, Ская все больше и больше стали увлекать его дела в Талии. Это были не просто приключения и игра в театр: его туда послали, чтобы он выполнил какую-то миссию. Только он еще не знал точно, какую именно.

Чем больше времени Скай проводил с братом Сульеном, тем больше он уважал его и восхищался им. Он видел, что Лучано почти боготворил Родольфо, и ему хотелось узнать, всегда ли так бывает со Стравагантами. Джорджия не распространялась о Страваганте, которого встретила в Реморе, но Скай знал, что его зовут Паоло и что Джорджия до сих пор скучает по нему и его семье.

Однако Скай наслаждался не только общением с друзьями Стравагантами, доставляющим ему много радости. Ему нравился князь Гаэтано, в присутствии которого он чувствовал себя гораздо свободнее, чем в обществе отца Элис, хотя Гаэтано жил во дворцах и о таком богатом зяте, как он, Пол Гривз не смел и мечтать. А на другом конце его «шкалы» находился Сандро, положение которого в обществе было не выше положения бегающей за ним дворняжки. Сандро было так же далеко до монаха-послушника, как Скаю до князя: мальчик даже не умел читать.

Но все-таки Сандро был другом Ская. Лежа с флакончиком в руке, вполне очнувшись от сна, Скай думал о том, было ли Сандро когда-нибудь интересно, откуда он, Скай, родом. Он никогда не спрашивал его об этом. Просто отнесся благосклонно к его присутствию. Это было одной из причин, почему Скай чувствовал себя спокойно в обществе Сандро.

На самом деле любопытство Сандро возбуждало именно это. В свое свободное время он все больше и больше слонялся по территории монастыря Святой Марии из виноградника, а с Угрем проводил все меньше времени, После той ночи, когда убили Давиде, его прежнее восхищение своим начальником пошло на убыль. Конечно, Энрико кормил его и предоставил ему жилье или, по крайней мере, давал ему серебро, за которое Сандро снимал его. На это было всего лишь оплатой услуг Сандро. Брат Сульен давал ему еду и кров, не требуя ничего взамен, и Сандро любил его как раз за это. Но это еще не все: у Сандро имелся один секрет. С тех пор как он помогал Сульену и брату Тино готовить «Vignales» в лаборатории, Сандро пытался научиться читать.

Сульен учил его грамоте по большой Библии с цветными картинками. Сандро любил картинки, которыми открывалась каждая глава. Буква «А», с которой начиналось имя Адам, и картинки, где были изображены первые мужчина и женщина, яблоко и змий, совсем такие же, как картина в капелле, которую он видел на другом берегу реки. Сандро тогда не понимал значения картин на стенах, но теперь Сульен рассказывал ему библейские истории, которые легли в основу этих картин,

Первые мужчина и женщина были очень несчастны; Сандро понимал это. Когда они ослушались своего Господа, их навсегда изгнали из райского сада. Ангел, который тоже начинался с буквы «А», преграждал им дорогу назад. Сандро также знал, как выглядит буква «С», потому что с нее начиналось имя царя Соломона, как и имена Сульена и Сандро. И, что было еще удивительнее, его имя тоже начиналось буквой «А», потому что оно являлось уменьшительным от Алессандро. Мальчик стремительно открывал тайны языка, а библейские истории волновали его воображение. А то, что он представлял себе храм Соломона довольно похожим на собор Святой Марии Лилейной, может быть, и не имело большого значения.

Раньше никто не рассказывал Сандро историй. Монахини в приюте были слишком заняты; они учили его катехизису, он запоминал слова, но никогда не понимал, что они означают, Или что катехизис был как-то связан с содержанием этих историй. Его уроки с Сульеном были совсем не похожи на уроки, которые давали ему монахини.

После того как Сандро осваивал новую букву, аптекарь показывал ему ее на своих горшках и банках. А когда глаза Сандро уставали от букв, он вел его в церковь и рассказывал о том, что было там нарисовано. Там были две картины, смысл которых Сандро теперь понимал, с беднягой, прибитым гвоздями к деревянному кресту. Одна из них была на огромном раскрашенном кресте, который висел между сиденьями монахов на хорах и скамьями для прихожан. Эта картина была очень грустной: капли крови, которые сочились из рук и ног мужчины, были как настоящие.

Сандро предпочитал другую картину, висящую на стене. На ней была изображена та же печальная сцена, но над человеком на кресте был его отец, а между ними — голубь. Сандро думал, что их присутствие, должно быть, утешает рыжеволосого мужчину на кресте, который так страдает.

— Это утешение не только для него, — сказал брат Сульен,— но и для всех нас. Понимаешь, это не только его отец, но также мой и твой.

— Нет, — возразил Сандро, — У меня нет отца, и вы это прекрасно знаете.

— У тебя есть этот отец, — произнес Сульен. — У всех нас он есть. И он отдал жизнь своего сына за нас.

— Не за меня, — упорствовал Сандро.

— Да, даже за тебя, — сказал ему Сульен.

Потом они шли и смотрели на что-нибудь более веселое, например, на фрески в приделе Богоматери, где было изображено чудо, сотворенное святой, которая покровительствовала церкви. Первый Альфонсо ди Кимичи, став богатым парфюмером, однажды заболел во время мессы, и его отнесли туда, где теперь стоит лечебница. Монахи не знали, как ему помочь, но однажды монаху-аптекарю явилась дева Мария и посоветовала лечить больного незрелыми молодыми виноградными гроздьями из их виноградников. Через несколько дней Альфонсо был исцелен и пожертвовал церкви большую сумму денег на строительство лечебницы.

Сандро нравилась эта история, потому что она была о монахе, который вылечил члена семьи ди Кимичи. «Совсем как вы и герцог», — сказал он Сульену. И у нее был счастливый конец, не то что у других историй о ди Кимичи.

*   *   *

Когда Скай наконец-то прибыл в келью Сульена, он вздохнул с облегчением..Монаха там не оказалось; в комнате было тихо и спокойно, и Скай прилег на пять минут и подождал, пока его сердце перестанет биться так сильно. Он вытянул руки и ноги под рясой послушника и почувствовал, что приспосабливается к своей джилийской роли. Брат Тино. Молодой человек без семьи, прошлого или каких-либо обязанностей. Он внезапно ощутил острый голод и отправился в трапезную.

Там он увидел и Сульена, и Сандро, которые ели свежеиспеченные булки, запивая их пенистым молоком с корицей.

— А, брат Тино! Иди, садись к нам, — позвал его Сульен и подвинулся, освободив место на скамейке. Почти все монахи уже поели, так что в трапезной было много места.

— Какие новости? — спросил Скай, наливая себе молоко из глиняного кувшина.

— Никколо ди Кимичи подарил нам ферму, — сообщил Сульен.

— Правда? — удивился Скай. — Но почему?

— Потому что мы спасли ему жизнь, — ответил Сульен.— Князь Фабрицио прислал мне документы. Это всего лишь небольшая усадьба на другом берегу Аргенто, но брат Туллио доволен, потому что там он сможет выращивать больше овощей.

«Здорово, — подумал Скай. — Надо же — быть таким богатым, что можешь запросто подарить кому-то ферму в знак благодарности»

— И Duchessa приехала, — вставил Сандро, который горел нетерпением рассказать то, что он знал. — Я ее видел.

— А какая она? — поинтересовался Скай.

Сандро пожал плечами:

— Трудно сказать. Она в маске. Но у нее красивая фигура и копна волос.

— Ты сам увидишь, Тино, — сказал ему Сульен. — Мы приглашены в Беллеццкое посольство на завтрак. Не ешь сейчас столько булочек.

— Но «мы» — это без меня, — вздохнул Сандро, вытирая рот рукавом. — Я недостаточно воспитан, чтобы идти туда. Я увижу вас позже.

*   *   *

Когда они прибыли в посольство, Родольфо уже ждал их там. Он представил Ская Вильяму Детриджу, и тот, протянув мальчику обе руки, стал внимательно его изучать, подобно тому как это делала Джудитта Миеле.

— Да, — произнес он наконец. — Ты сможешь. Расскажи мне, яко живет-поживает младой Джорджо.

Потребовалась пара минут, чтобы Скай, сбитый с толку манерой Детриджа говорить, понял, что тот имеет в виду Джорджию.

— У нее все хорошо, — сообщил он. — Но она очень хочет вернуться назад в Талию. Почти так же сильно, как и Фалко -вы же знаете о нем, — шепотом добавил он. — Вам удалось что-нибудь придумать насчет талисманов?

Ответил Сульен:

— Мы снова отправимся в твой мир — Джудитта и я, и возьмем с собой новые талисманы для Джорджии и юного князя. Такие, которые приведут их сюда.

— Единственная проблема в том, что им нужно будет отказаться от своих старых талисманов, — добавил Родольфо, — Как, по вашему мнению, они отнесутся к такой идее?

— Думаю, что Джорджии это не понравится, — услышал Скай низкий голос и понял, что Duchessa молча вошла в комнату. Смущенный, он вскочил на ноги.

К нему подходила молодая красивая женщина в зеленом шелковом платье. Несмотря на то что она была в маске, он не сомневался, что она красива. Из-под маски сверкали фиалковые глаза, а ее блестящие волосы («Да, Сандро, копна», — подумал Скай) тщательно уложенными локонами спадали на плечи. Элегантная пожилая женщина, которая ее сопровождала (Скай ее не узнал), остановилась, чтобы поговорить с Родольфо.

— Ваша светлость, — запинаясь, пробормотал Скай и попытался поклониться.

— Пожалуйста, называй меня Арианной, — сказала она, взяла его за руку и усадила рядом с собой, — Ты друг Джорджии и Фалко и член того же Братства, что и мой отец. Добро пожаловать в Талию.

— Вы должны испросить младых, — вступил в разговор Детридж. — Испроси их, ежели они отринут свои старые талисманы, чтобы прийти в сей великий град, где в них нуждаются.

Но они сейчас не в Лондоне, — сообщил Скай. — Они уехали на пасхальные каникулы в Девон, как и я. Я прибыл оттуда сегодня ночью.

— Пасха? — переспросил Сульен. — А я и забыл, что надо было спросить об этом. В вашем мире уже Пасха?

— Сегодня у нас Страстная пятница, — ответил Скай. — А когда, она будет в Талии?

— Нe раньше чем через четыре недели.

— Это потому, что время снова сдвинулось у ворот между двумя мирами?

— Нет, — произнес Сульен. — Потому что у Пасхи нет постоянной даты, а твой мир более чем на четыреста лет впереди нашего. Было бы маловероятно, чтобы дни Пасхи совпали.

— Я могу спросить о других талисманах, — сказал Скай, — Но вам нельзя стравагировать в мой мир, пока мы не вернемся в Лондон.

— Это нежелательная задержка, — заметил Родольфо.— Это значит, останется меньше времени, чтобы они успели привыкнуть к этому городу до начала свадебных церемоний.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Сульен. — Когда вы все возвращаетесь домой?

Скай посчитал в уме.

— Через четыре дня. В ту ночь, когда. мы вернемся, я приду и сообщу вам, и вы сможете явиться на следующий день. Я могу подождать вас, выглядывая из окна, — добавил он, чувствуя себя странно при мысли, что монах и скульптор окажутся у его порога. Ему надо будет убедиться, что Розалинд не будет дома.

В эту же минуту в комнату вошел раскрасневшийся Лучано. Его глаза сверкали. Скай сразу же догадался, что он фехтовал с Гаэтано.

— Привет! — бросил он Скаю, а затем более официально поздоровался с остальными. Сначала он почтительно поднес к губам руку Ducbessa.

— Ты хорошо выглядишь, — заметила она, улыбнувшись под маской.

— Я хорошо себя чувствую, — просто ответил он.

Скай смотрел на них, и ему было жаль Джорджию. Что за путаница!

— Как ты думаешь, Лучано, — спросила Арианна, будто прочитав его мысли, — Джорджия отдаст свою летающую лошадку за новый талисман?

— Ей это будет нелегко. Она любит лошадей, и это единственное, что ее связывает с Реморой и Мерлой.

— Но мы можем попытаться, — не сдавался Родольфо.— Она нужна нам здесь, Я не настолько уверен насчет Фалко, Это рискованный ход. Если его узнает кто-то из семьи, кроме Гаэтано, которому известно о выборе брата, не знаю, что может случиться.

— Однако все-таки скорее он, чем Джорджия, примет новый талисман, — сказал Лучано. — В конце концов, его город Джилия, а не Ремора.

Лучано со Скаем и Сульеном отправились назад в монастырь.

— Почему доктор Детридж так говорит? — задал вопрос Скай.

— Как? — удивился Сульен.

— Дело в том, что Тино и мой приемный отец из одного и того же мира, разделенного столетиями, — объяснил Лучано. — Я к этому привык, но другим англоговорящим людям из нашего мира кажется, что доктор Детридж говорит очень архаичным языком.

*   *   *

Арианна собиралась пойти переодеться, но Родольфо ее остановил.

— Я должен рассказать тебе кое-что еще, — произнес он и надолго замолчал, так что Арианна подумала, будто он забыл о ней. Сильвия не сводила глаз с Родольфо, ожидая его новостей.

Наконец он взял Арианну за руку и, вздохнув, проговорил:

— Герцог Никколо собирается предложить тебе выйти за него замуж.

Арианна была ошеломлена, Это было совсем не то, что предложение Гаэтано. Арианна чувствовала себя маленькой птичкой, над которой в воздухе кружился ястреб, а она не знала, как от него спастись.

— Если ты наденешь на свадебные торжества платье, которое он послал, он подумает, что ты благосклонно относишься к его предложению, — сказала Сильвия.

— Когда? — выдавила Арианна, с трудом узнала свой голос. — Когда он собирается попросить моей руки?

— Полагаю, что вечером перед свадебными церемониями или, возможно, прямо на свадебном пиру — тогда он может объявить о своем намерении в присутствии всей семьи.

— Тогда я попала в ловушку, — грустно произнеся, Арианна. — Что он сделает, если я откажу ему?

— Не надо так спешить, — заметила Сильвия. — Тебе вовсе не нужно сразу же ему отказывать.

— Сильвия! — воскликнул Родольфо. — До чего же ты несерьезная!

— Я говорю совершенно серьезно, — парировала Сильвия.— По крайней мере, если речь идет о там, чтобы моя дочь и мой муж вернулись живыми из этого города. Возможно, Арианне нужно будет притвориться, что она доброжелательно . носится к предложению герцога. Это поможет вам выиграть время, чтобы обдумать свои действия.

Арианна вздрогнула, Герцог вызывал у нее отвращение. Он не был некрасивым, хотя и был намного старше ее, он был культурным, цивилизованным человеком, ценил искусство, литературу и музыку. Герцог сказочно богат и может дать ей все, что она пожелает. Кроме свободы для нее самой и свободы для ее города. Но он был убийцей. И она не любила и не могла полюбить его. Но ее мать думала, что ей не следует сразу отвергать его предложение.

Арианна догадалась, что Лучано знал о намерениях герцога и ничего не сказал ей, и это очень тревожило ее. Иначе для чего ему все эти уроки фехтования? Как трогательно. Она не знала, смеяться ей или плакать. Лучано против герцога. Она сожалела от всего сердца, что они приехали в Джилию.

На следующее утро Пол сам приехал забрать Ская, сославшись на то, что молодежь катается верхом. Он также объяснил, что Элис принадлежит только одна из лошадей — по имени Трюфель. Жеребец Каштан, на котором ездила Джорджи, был лошадью друга Пола, за которой Пол присматривал. Джорджии и Николасу приходилось по очереди ездить на верховые прогулки, когда они собирались вместе.

Он явно не видел ничего странного в дружбе Джорджии с мальчиком, который был младше ее, как и в любви своей дочери к Скаю. Отец Элис сидел в гостиной бабушки так же непринужден, как в собственной кухне, болтал о лошадях и пил кофе, который был далеко не таким вкусным, как в Айви Корте. Скай подумал, что ему очень нравится отец Элис. Он был из тех людей, которые везде чувствуют себя как дома и принимают всех такими, какие они есть.

Пол почти не разговаривал с Розалинд, но он часто смотрел на нее, и Скаю хотелось знать, что он думает о ней. Худенькая, очень светлая блондинка с бледной кожей, которой еще нет и сорока, с обезоруживающей улыбкой и темно-синими выразительными глазами. Ему было интересно, казалась ли она Полу такой же хрупкой, как ему. Скай вдруг ощутил потребность защитить мать. Насколько ему было известно, за все семнадцать лет после его рождения она ни с кем не встречалась. Может быть, сейчас все идет к тому, чтобы это произошло? И она начнет встречаться не с кем иным, как с отцом Элис! Скай не мог себе представить, как это отразится на его собственных отношениях с подругой.

Когда они доехали до Айви Корта и выяснилось, что остальные еще на прогулке, пол предложил Скаю воспользоваться и поводить его «Шогун» во дворе. Скай чувствовал себя важным, сидя за рулем: ему удалось водить машину, ни разу нигде не застряв, он даже переключался с одной скорости на другую, только однажды это у него не получилось. Скай еще сидел на месте водителя, когда они, описав полный круг вернулись к главному входу. Элис ждала их, голосуя большим пальцем.

— А мне можно поводить?— улыбнувшись, спросила она.

— Только после того, как примешь душ,— заметил Пол.— Я не хочу, чтобы от моей машины пахло лошадьми. Ты же знаешь, что мне нужно поехать на ней в контору.

Элис, не думая о конском запахе, подарила Скаю быстрый по-целуй, когда он выходил из машины, а Скай обнял Элис и поцеловал ее в ответ, и похоже, это вовсе не обеспокоило ее отца.

— Ты можешь пойти заниматься своим любимым фехтованием, пока я в душе, — разрешила она. — Ник сказал, что не хотел прерывать твой урок вождения и ждал, пока ты не за-кончишь. Он ждет тебя во дворе.

Завернув за угол дома, Скай увидел, что Николас все еще разговаривает с Каштаном. Сам Скай немного нервничал при виде лошадей, ведь раньше он никогда не имел с ними дела, а эта огромная лошадь поразила его своими размерами. Но это было красивое животное с изогнутой шеей и длинной гривой. Увидев Николаса с Каштаном, Скай подумал о том, как мало он знал о путешествиях Джорджии в другой мир и о том времени, когда самый молодой из князей ди Кимичи принял свое роковое решение.

— Я скучаю по тем временам, когда у меня была своя собственная лошадь, — сказал Николас, подняв глаза. — Я имею в виду, что до того несчастного случая рядом со мной всегда находились лошади.

— Но, во всяком случае, теперь ты снова можешь ездить верхом. А если бы ты остался в Талии, то никогда больше не смог бы этого делать. Или, например, фехтовать.

— Именно потому я это сделал, — произнес Николас, но при этом так глубоко вздохнул, что Скай решил сразу же рассказать ему о планах Стравагантов.

— Конечно, мне будет жаль вернуть перо Мерлы, — с сияющими глазами ответил Николас. — Но я бы отдал его, если бы твой монах смог принести мне что-то из Джилии.

— Я так и думал, — кивнул Скай.

— Когда они собираются прийти? — с нетерпением спросил Николас.

— Kaк только мы приедем в Лондон.

— То есть я смогу вернуться домой раньше чем через неделю?

— Думаю, что да.

— Чудесно! — Николас ударил кулаком по воздуху, но потом задумался. — А Джорджия?

— Ну, а ты как думаешь, будет она готова отказаться от своего талисмана? — спросил Скай. — Ты знаешь ее лучше, чем я.

— По-моему, ей это будет очень трудно, — промолвил Николас. — Ты ведь знаешь, что его два раза крали: это делал ее ужасный сводный брат. В первый раз он его сломал, а во второй забрал себе почти на год. Мы не могли вернуться назад, и это было мукой. Джорджия чувствовала себя такой счастливой, когда лошадка вернулась к ней. Она для нее много значит.

— Больше, чем шанс снова увидеть Лучано? — мягко спросил Скай, но Николас не смог на это ответить.

Джудитта закончила макет головы Duchessa. Волосам она почти не уделяла внимания, потому что уже высекла их из мрамора. Макет она сделала для того, чтобы лицо в маске получилось лучше.

— Замечательно!— отозвался о макете Родольфо, который сопровождал Арианну, когда она в последний раз приходила позировать. — Ты точно передала сходство.

— Будьте так любезны, схватитесь руками за спинку стула, ваша светлость, — попросила художница. — Мне бы хотелось  сделать набросок ваших рук, держащихся за поручни корабля.

Арианна с радостью выполнила ее просьбу, потому что теперь ничто не мешало ей разговаривать. Джудитта была, как всегда, молчалива, но ее мастерская была необычно пуста, таким образом, Арианна и Родольфо свободно могли говорить с ней о личных делах.

— Правда, что вы собираетесь в прежний мир Лучано?— спросила Арианна у скульптора.

— Да. Не сжимайте так крепко пальцы, пожалуйста. Спасибо.

— Джудитта, конечно, и раньше там была, и не раз, — вмешался Родольфо. — Но не для того, чтобы доставить талисман другому Страваганту.

— А что это будет? — поинтересовалась Арианна и увидела, что Джудитта испуганно подняла темные глаза.

— Я еще не знаю, — ответил за нее Родольфо. — Но он должен быть из Джилии, и Джудитта выберет его сама.

— Ты думаешь, что Джорджия придет? — спросила Арианна у Родольфо.

— Я думаю, она захочет прийти, — задумчиво проговорил он. — Она смелый человек и преданный друг. Но это означало бы порвать связь с Реморой, а это ей нелегко.

Джудитта слушала, хотя со стороны казалось, что она полнос-тью погружена в свою работу. Итак, девушку, которую ей по-ручено привести, будет трудно убедить. Джудитта надеялась, что ее работа почти сделана, поскольку Джорджия является Страваганткой. Теперь она видела, что это далеко не так.

— Отказаться от летающей лошадки? — воскликнула Джорджия. — С какой стати я должна этого хотеть? Они, наверное, сошли с ума!

— В настоящий момент это единственный способ перенести тебя в Джилию, — объяснил Скай. — И они все, похоже, думают, что ты там потребуешься. Точно так же, как и Николас.

Джорджия была польщена, но ее ошеломляло, что ей придется совершить такую гнусность.

— Неужели мне нельзя просто взять другой талисман и оставить здесь лошадку? — возмутилась она.

— Тогда ничего не получится, — ответил Скай. — Не спрашивай меня почему. Они все знают о таких вещах больше, чем я. Если доктор Детридж говорит, что именно так надо поступить, я не стану спорить.

— И они будут здесь через несколько дней, после того как мы вернемся в Лондон?

До конца каникул тень этой тайны словно нависала над Стравагантами, сделав их раздражительными и беспокойными. Элис заметила это, но не могла понять причины. У них со Скаем все начиналось так хорошо, а теперь непонятно почему он стремился проводить больше времени с Николасом и Джорджией, чем с ней. А лучшая подруга Джорджия отдалилась от нее и стала какой-то недоброжелательной. И только пока. они ездили верхом, их отношения оставались прежними.

Что касается Николаса, таким угрюмым Элис его никогда не видела. Обычно они хорошо ладили; сначала ей было труд-но его принять, но он был самым близким другом Джорджии и со временем завоевал расположение Элис. А теперь Николас превратился в немногословного мальчика-тинейджера, и где бы они ни собирались вместе, все, кроме Элис, молчали. Пол бывал с ними очень редко; похоже, он проводил много времени с матерью Ская.

В конце концов Элис нашла только одно объяснение их поведению и решила расставить все точки над «i». Это было после обеда перед тем днем, когда они должны были возвращаться в Лондон. Погода выдалась очень теплая. Джорджия, как обычно, наблюдала за тем, как Скай и Николас тренировались. Окончив занятие по фехтованию, мальчики плюхнулись на газон за домом. Элис наблюдала за ними из окна спальни.

Все трое разговаривали довольно оживленно. Какую же тему для разговора они нашли, если учесть то, что при ней им было нечего сказать? Как только Элис подошла к ним, они замолчали.

— Вы могли бы и не прекращать беседу, — сказала Элис.— Я поняла, что все это значит. Если вы хотите быть вместе, — обратилась она к Скаю и Джорджии, — я не против.

Потом она повернулась и пошла назад в дом, чтобы они не увидели слез на ее глазах.

Глава 15 Гости

Лучано делал успехи в фехтовании. Дважды ему удалось обезоружить Гаэтано и приставить шпагу к его горлу. Он двигался быстро и с естественной легкостью, а угадывать движения противника у него получалось все лучше и лучше, Когда он не тренировался на площадях и парках Джилии, то часто сражался невидимым оружием с воображаемыми противниками, вертясь и кружась в пустых комнатах Беллеццкого посольства и многим ни в чем не повинным статуям и зеркалам угрожала его невидимая шпага. Лучано становился все более искусным фехтовальщиком.

— У тебя устрашающий вид, даже без оружия, — сказала однажды Арианна, подойдя к нему, когда он тренировался таким образом.

Смутившись, он остановился. Они почти не оставались наедине, с тех пор как Арианна приехала в Джилию, и Лучано стало неловко. Здесь, в посольстве, она все же была в значительной мере правительницей своего города, и он чувствовал себя более отдаленным от нее, чем когда-либо. Лучано еще не знал, рассказал ли ей Родольфо о намерении Никколо предложить ей руку и сердце, и не мог заставить себя задать ей этот вопрос.

— Зачем ты все это делаешь? — спросила она. — Я знаю, что Гаэтано учит тебя сражаться. Ты знаешь о какой-то опасности и не говоришь мне?

Лучано ничего не ответил. Если Родольфо не рассказал ей, то у него были на то свои причины. Или, если он рассказал, возможно, она не считала это опасностью, В прежнее время он бы просто спросил ее, но теперь, когда она была Duchessa, ему приходилось думать, прежде чем говорить.

— Конечно, если ты считаешь, что так лучше для моей безопасности... — Арианна отвернулась, чтобы он не увидел грусть в ее глазах. Ей причинило боль, что Лучано ей больше не доверяет; прежний Лучано, с которым она дружила в Беллецце, когда они были совсем юными, не мог бы что-то от нее скрывать. Она очень хотела поделиться с ним своим страхом перед герцогом, но не могла сама начинать эту тему; она могла заговорить о том, что герцог ди Кимичи попросит ее руки, с кем угодно, только не с Лучано.

— Ничего страшного, — проговорил Лучано, ощущая неловкость, — Просто, как ты знаешь, и Родольфо, и доктор Детридж, и Сульен, похоже, уверены в том, что на свадебных церемониях случится что-то плохое. Даже Гаэтано, кажется, думает точно так же. Я просто хочу быть готовым, если случится беда.

— И поэтому они хотят, чтобы здесь было больше Стравагантов? Даже если привести Фалко назад окажется слишком большим риском?

— Да, — сказал Лучано. — Думаю, Сульен и Джудитта собираются завтра взять новые талисманы.

— Вместе? Это необычно, не так ли?

— Не думаю, чтобы так когда-нибудь было, но Джудитта еще никогда не давала талисман, и она немного нервничает, поэтому Сульен предложил ей отправиться вместе с ним.

— Джудитта нервничает? — Арианна засмеялась.

Лучано тоже улыбнулся:

— Я знаю, это странно. Трудно представить себе, чтобы ее что-то испугало,

— По-моему, она сама может кого угодно испугать, — заметила Арианна. — Я рада, что она на нашей стороне.

— Я тоже. Она разговаривает со мной, как с пятилетним ребенком, Но я не думаю, что она смотрит на меня свысока — просто Джудитта так увлечена своей работой, что все остальное находит не стоящим внимания.

— Но она наверняка находит стравагирование важным, иначе она не занималась бы им.

— Как идет работа над статуей?

— По-моему, очень хорошо, — сказала Арианна, — Мне осталось позировать только несколько сеансов, а потом начнутся свадьбы

— И после этого ты сразу же вернешься в Беллеццу? — уточнил Лучано.

— Да. Я пригласила туда Гаэтано и Франческу на медовый месяц. Гаэтано именно там начал ухаживать за ней, хотя тогда предполагалось, что Гаэтано посватается ко мне.

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы принять его предложение? — спросил Лучано. Раньше он никогда не осмеливался задать ей этот вопрос, но теперь ему действительно нужно было знать.

— Лучано, я должна была подумать, принять ли мне его,— твердо произнесла Арианна, — Как Duchessа я обязана думать о том, что хорошо для моего города, а не для меня, — добавила она, больше размышляя о предстоящем предложении герцога, чем о том, что уже в прошлом.

Это не было тем ответом, который успокоил бы Лучано.

*   *   *

После убийства Давиде Карло стал раздражительным Он нервничал из-за того, что члены клана Нуччи после того происшествия казались слишком уж спокойными, и поэтому никогда не выходил из дома без телохранителя. Через несколько недель в город должна прибыть его невеста с сестрой и родителями, а его дядя Джакопо потребует обеспечить его дочерям безопасность. Карло не знал, что ему ответить.

Несколько членов семейства Нуччи будут присутствовать на его свадьбе с Лючией, когда четыре пары будут шествовать в великолепный собор. У каждой пары собственная свита, и в процессию можно включить несколько вооруженных телохранителей, а у самих невест будет оружие на поясах свадебных платьев. Но Карло и представить себе не мог такую ситуацию, когда придется скрестить шпаги в соборе. При одной только мысли об этом он покрывался холодным потом.

— Скорей бы уже эти проклятые свадьбы закончились и мы все были женаты! — сказал он Фабрицио.

— Не говори так о своей предстоящей свадьбе, — засмеялся его брат. — Лючия нашла бы такие слова далеко не романтичными.

— Ты ведь знаешь, что я имею в виду! — воскликнул Карло. — Я не против того, чтобы жениться на Лючии, но чем больше я узнаю о планах отца насчет празднества, тем меньше у меня остается сомнений, что Нуччи нанесут удар.

— Но чего ты ожидал от отца? — удивился Фабрицио. — Если три князя ди Кимичи и герцог женятся в один и тот же день, не отмечать же это тарелкой мяса с чесноком и зеленью и кувшином вина!

— Я понимаю, но отец решил продемонстрировать на свадьбах богатство и власть ди Кимичи с таким размахом, как никогда за всю историю Талии! А если он еще объявит о том, что примет титул великого князя и о своей помолвке с Duchessa...

— Я знаю, — остановил брата Фабрицио. — У меня те же опасения, что и у тебя. Это обязательно спровоцирует Нуччи и их союзников. Но главный шпион отца старается выяснить все, что воз-можно, и он будет отвечать за нашу безопасность на свадьбах.

— Угорь? — с сомнением проговорил Карло. — Надеюсь, он знает, что делает.

Скай чувствовал себя совершенно несчастным, Он пытался внушить Элис, что не испытывает интереса к Джорджии, а их отношения являются только дружбой. Но он никак не мог ей объяснить, почему нужно было проводить столько времени с Джорджией и Николасом. Это был не только его секрет, и ему не удалось убедить Элис. Их солнечные отношения на каникулах закончились подозрениями и ревностью.

Мало того, Розалинд ничего не замечала и всю дорогу домой весело болтала о Поле Гривзе. Похоже, Лору это раздражало почти так же, как и Ская. Она знала Джейн, бывшую жену Пола и мать Элис, — они обе были членами местного совета в Ислингтоне и несколько раз вместе заседали на комитетах. Поскольку Джейн была подругой Лоры, та никак не хотела поверить, что Пол может быть хорошим человеком.

— Ты знаешь, из-за чего они развелись? — спросила она, ведя машину, как обычно, на предельной скорости. Стекло было опущено, и Лоре приходилось кричать, перекрывая весь шум.

— Потому что он был серийным убийцей? Или он устраивал оргии в Айви Корте? Или избивал ее? — обиделась Розалинд, возмущенная тем, что Лора говорит так, будто все о них знает.

— Потому что он контролировал каждый шаг Джейн и не разрешал ей жить так, как она хочет, — заявила Лора. — Он был уверен в том, что всегда и во всем прав.

— Элис говорит, что это произошло, оттого что они были слишком разными, — вмешался Скай. Он чувствовал себя глубоко несчастным в личной жизни и поэтому не хотел, чтобы Лора помешала счастью его матери. Скай не помнил, когда в последний раз видел ее такой беспечной и отдохнувшей, как во время этих долгих каникул.

Но к тому времени, когда они вернулись в Лондон, Розалинд уже чувствовала себя очень усталой и сразу же легла спать, После не очень приятного телефонного разговора с Элис Скай последовал примеру матери и поспешил в Талию, чтобы на короткое время окунуться в свою джилийскую жизнь — только для того, чтобы сообщить Сульену о том, что они вернулись в Лондон.

На следующее утро он встал рано, приготовил себе завтрак, твердо настроенный первым открыть дверь, когда появятся талийские Страваганты. Он не знал, как сделать так, чтобы мать ушла. Ремеди вился вокруг его ног, радуясь возвращению хозяина и, очевидно, негодуя, что его так долго кормила соседка. Скай взял мяукающего кота на руки и посадил себе на плечо. В дверь позвонили.

Это были Николас и Джорджия. Розалинд вошла в кухню. В халате и со взъерошенными волосами она выглядела очень молодо.

— Доброе утро вам обоим, — улыбнулась он. — Вы со Скаем неразлучны, не так ли? Элис не с вами?

Оба что-то неловко пробормотали, и Скай разрядил напря-женность, предложив гостям кофе и гренки, пока мать пошла принимать душ.

— Не знаю, как мне ее выпроводить, — оправдывался он.— Она так устала после вчерашней поездки. Не могу же я вытолкать ее из дома.

— Может быть, нам подождать их у входа? — предложила Джорджия.

— Но это будет выглядеть несколько странно, разве не так?— заметил Николас. — Двое тинейджеров целый день стоящих у порога дома.

— Это не будет целый день, — ответил Скай, — Они собираются появиться здесь утром.

Послышался приглушенный стук в дверь.

— Слишком поздно, — произнесла Джорджия. — Бьюсь об заклад, что это они.

Скай вышел в холл и прислушался. Он услышал голоса за входной дверью, а потом она открылась. В дом вошла его соседка сверху, Джилл, которая кормила Ремеди. Она держала под мышкой газету, а в руке — бумажный пакет из местного кондитерского магазина; он чувствовал запах свежеиспеченных рогаликов.

— Скай, — сказала Джилл. — Тебя тут спрашивает какой-то мужчина, он священник или что-то вроде того. Мне его впустить?

Беатриче привыкала к своему новому дому в Палаццо Дукале. Здесь у нее была комната, намного больше ее старой в Палаццо ди Кимичи, и маленькая хорошенькая гостиная с зеленым шелком на стенах, рядом с анфиладой комнат отца и таким же видом на реку. Она теперь была очень занята, превращая элегантные роскошные комнаты в место, где она чувствовала бы себя дома, и скоро ей придется принимать гостей в старом palazzo на Виа Ларга. В Джилии соберутся члены семьи ди Кимичи со всей Талии, чтобы принять участие в свадебных торжествах.

Последний раз семья в полном составе собиралась вместе на похоронах Фалко, и Беатриче твердо решила изгнать из памяти это воспоминание, оказав сердечный прием гостям, которых приведет сюда счастливое событие. Ей стало любопытно, думал ли ее отец о том же, тщательно разрабатывая план празднеств. Готовились к трем дням пиров, турниров, маскарадов и процессий, и княжна как хозяйка, единственная женщина джилийской ветви ди Кимичи, должна была все предвидеть.

Она очень редко оставалась одна и, хотя и была рада помощи, которую предлагал ей Энрико, тайный агент ее отца, очень устала от его постоянного присутствия: казалось, он всегда находился за ее спиной и на шаг от нее.

Этим днем, через неделю после переезда в новый дом, Беатриче стояла у окна своей гостиной, наслаждаясь несколькими минутами уединения. Наступало теплое время года: скоро придет апрель, до свадеб осталось только три недели. Уровень воды в реке очень поднялся, и она это заметила, вспомнив, какой мокрой была зима. По крайней мере, дожди уже, похоже, закончились; было бы ужасно досадно, если бы пышные наряды невест промокли насквозь, подумала она. Она посмотрела на ту сторону реки, где стоял новый дворец Нуччи, а за ним простирались его обширные сады.

Беатриче вздохнула. Она не понимала, почему отношения между двумя семьями так испортились — она помнила время, когда они наносили друг другу визиты достаточно любезно. Нуччи и ди Кимичи были соперниками с кровавой историей, но они являлись и двумя самыми богатыми семействами города, а это означало, что их члены должны хоть иногда общаться. На ее губах заиграла улыбка, когда ей вспомнился один из дней своего детства, когда три мальчика Нуччи и две их сестры нанесли визит ди Кимичи на Виа Ларга. Взрослые вели бесконечные разговоры и пили вино, а всех детей выгнали во внутренний двор, как щенков. Камилло Нуччи и ее брат Фабрицио придумали одеть стоявшего среди клумб бронзового Меркурия и составили план действий.

Беатриче принесла из комнаты матери шарфы, ожерелья и нижнюю юбку, а Камилло, Фабрицио и Карло нарядили статую, уложив одежду изящными складками. Маленькая княжна вместе с Филиппо Нуччи и младшими мальчиками и девочками наблюдала за ними. Все это происходило еще до того, как родился Фалко, а Давиде тогда только начал ходить, и его держала на руках старшая сестра. Беатриче вспомнила, как смешно выглядел Меркурий в своем пышном наряде и как их ругали герцог и Маттео Нуччи.

А теперь и Давиде, и Фалко мертвы, а их семьи стали злейшими врагами. В редких случаях, когда Беатриче встречала кого-нибудь из Нуччи на улице, они упорно глядели мимо, не замечая друг друга, даже несмотря на то, что Грациэлла сидела с ними и оплакивала Фалко, а после гибели Давиде Беатриче передавала им свои соболезнования.

Стук в дверь отвлек ее от тяжелых мыслей.

— Пришел кондитер, ваше высочество, — доложил Энрико. — Хочет поговорить с вами о марципанах.

— Я приду сейчас же, — сказала Беатриче.

Потребовалось бы большое количество сахара, чтобы подсластить горечь отношений и смягчить острые углы, когда две семьи неизбежно соберутся вместе,

Сульен и Джудитга стояли на пороге. Брат Сульен выглядел точно так же, как монах любого современного монастыря: более чем за четыре века одеяние монахов не изменилось. Но Джудитта совсем не походила на человека двадцать первого столетия. Она была в длинном зеленом бархатном плаще с капюшоном, накинутым на ее обычную рабочую одежду, и Скай был уверен, что увидел крошки мрамора в ее волосах. Но она была такая же спокойная и невозмутимая, как и в Джилии, и безмятежная, как любая из ее статуй.

— Можно нам войти? — спросил Сульен, и Скай не смог придумать предлог, чтобы сказать «нет».

Они прошли по короткому коридору в кухню, и Скай сам не заметил, как начал представлять четверых Стравагантов друг другу. Джудитта узнала юного князя ди Кимичи, хотя он изменился, а Николас никогда раньше не встречался с Джудиттой. Джилийцы с интересом рассматривали кухню, когда Розалинд, только что принявшая душ, вошла и увидела их.

— О Господин — потрясенно произнесла она. — Этим утром у нас много ранних гостей. Представь мне своих друзей, Скай.

У Ская не нашлось наготове истории, которая скрыла бы правду: он не сомневался, что сумеет сделать так, чтобы мать ушла из дома до того, как придут Страваганты. Но, что было удивительно, Джудитта взяла в руки ситуацию.

— Я Джудитта Миеле, скульптор, — сказала она, протянув руку. — А это Fratello[11] Сулиано Фабриано. Он приводил вашего сына в мою мастерскую, и я увидела, что Скай интересуется скульптурой.

Это была одна из самых длинных речей, которые Скай когда-либо от нее слышал, и он заметил, что в словах Джудиггы было много ошибок. Но его мать оказалась сама вежливость и ответила гостье, уловив смысл сказанного.

— Да, он делает успехи в живописи; она всегда была одним из самых любимых его предметов. Можно предложить вам кофе, госпожа Миеле? И вам, Frat...

— Пожалуйста, называйте меня Сульен, — с обаятельной улыбкой произнес монах. — Скай всегда так меня называет. Я не отказался бы от кофе.

Скай уже мыл кофейник.

Розалинд начала беседу с Джудиггой.

— Наверное, я знаю ваши произведения, госпожа...

—Джудитта, — сказала художница. — Наврядли. Они в другом месте.

— Очевидно, в Италии? — полюбопытствовала Розалинд. — Вы очень хорошо говорите по-английски — вы оба. — Глядя на этих двух иностранцев, она боролась с собой, пытаясь понять то, что было вне ее понимания. Как мог этот красивый монах отвести ее сына в студию скульптора, если она находилась в Италии? И как Скай с ним познакомился? Они производили впечатление старых друзей.

Николас  пришел на выручку.

— Она очень знаменита, — пояснил он. — Джудитта Миеле — одна из самых известных художников Европы.

— Правда? — удивилась Розалинд. — Простите меня, пожалуйста, за мое невежество.

Джорджия, испуганная неловкостью положения, от удивления лишилась дара речи. Она подумала о том, что бы сделала она, если бы Паоло-коннозаводчик, «ее» Стравагант из Реморы, оказался в ее доме, сидел в кухне и пил кофе. Вспомнив, как ее мать Мора превратно истолковала отношения дочери со старым торговцем антикварными вещами, который продал ей талисман —летающую лошадку, она почувствовала, что готова залиться истерическим смехом.

Николас пнул ее под столом, и она закашлялась, чтобы не выдать смеха. Зазвонил телефон, и Розалинд пошла в гостиную снять трубку.

— Слава Богу, — вздохнула Джорджия. — Я думала, что взорвусь. Ты не сможешь выйти сухим из воды, Скай. Она обязательно что-то заподозрит. У тебя просто не может быть друзей-монахов и друзей-скульпторов, которые живут в Италии, и нечего говорить о них маме.

— Я могу заставить ее забыть все, что касается нашей встречи, если хотите, — сказал Сульен. — Если вы считаете, что так ей будет спокойнее.

— Но ведь вы не хотите сказать, что сделаете это с помощью какого-то вашего зелья, правда? — испугался Скай.

— Я бы никогда не дал ей лекарства, которое может нанести вред, — твердо произнес Сульен. — Я имел в виду совсем другое — нечто более простое.

Розалинд вернулась в кухню, порозовевшая и похорошевшая.

— Я очень извиняюсь, но мне придется уйти. Мой друг неожиданно приехал в город и хочет видеть меня, Я уверена, что Скай о вас позаботится.

А Скаю она шепнула:

— Это Пол. Он приехал ночным поездом прошлой ночью и хочет, чтобы я встретилась с ним в его клубе. Ты здесь справишься без меня?

— Конечно, — ответил Скай. А потом спросил, лукаво посмотрев на нее. — Его клуб?

Розалинд сделала над собой усилие, чтобы не рассмеяться Она вышла за сумочкой и жакетом, а затем попрощалась со всеми в кухне. Когда они с Сульеном пожали друг другу руки, он пристально посмотрел ей в глаза и сказал несколько слов, которых никто в этой комнате, кроме разве что Джудитгы, не понял. Розалинд немного покачала головой, а ее синие глаза внезапно замутились. Потом она попрощалась с тремя тинейджерами, как будто в комнате больше никого не было, и ушла.

— Ну и ну, — поразился Скай. — Это было здорово. И спасибо тебе, Боже, за Пола!

— Мы зря тратим время, — обратилась к ним Джудитга. При всей своей кажущейся уверенности, она все же чувствовала себя скованно вне своего мира.

— Князь Фалко! — начал Сульен, — Я пришел, потому что слышал о том, что ты хочешь снова стравагировать в Талию.

— Мало сказать хочу, — с жаром ответил Николас. — Я просто умираю от желания вернуться.

— Но твой талисман может доставить тебя только в Ремору, — заметил монах. — Он у тебя с собой?

Николас вытащил из кармана блестящее черное перо размером приблизительно с перо лебедя и положил его на стол. Оно было красивым. Сульен достал то, что на первый взгляд было похоже на такое же перо, и положил его рядом с первым. Потом Скай заметил, что на самом деле это очень искусно сделанное гусиное перо для письма. Николас взял его в руки и стал рассматривать с восхищением: оно блестело, отливая синевой.

— Вы понимаете, что если возьмете его, вам придется отказаться от другого талисмана? — спросил Сульен. Николас молча кивнул: гусиное перо как будто его зачаровало. Сульен взял черное перо и положил его в карман своей рясы.

— Это просто, не правда ли? — иронично проговорила Джорджия, и Скай увидел, что она со злостью смотрит на Джудитту. — А теперь вы должны предложить что-то мне, а мне следует передать вам свою летающую лошадку?

Она достала круглый сверток из кармана и начала разворачивать его. Джудитта не проронила ни слова. Она вообще ничего пока не сказала Джорджии. Наконец крылатая лошадка оказалась на столе между ними. Скай никогда не видел Мерлу — удивительную лошадь с крыльями, на которой и Джорджия, и Николас летали верхом в Реморе, но он хорошо понимал, как много эта маленькая фигурка значила для Джорджии.

— А что вы поставите рядом с ней, чтобы предложить мне?

— Ничего, — сказала Джудитта. — Обмен может состояться, только если Стравагант этого сам хочет. Да, я принесла для тебя новый талисман, но если ты не намерена отказаться от своего права путешествовать в Ремору, я не могу тебя заставить.

Этого Джорджия не ожидала. Она боролась с желанием увидеть, что художница ей принесла, но хотела сохранить маленькую  лошадку. Однако ей казалось невежливым попросить показать новый талисман, если у нее не было намерения его брать.

Джудитта достала что-то из кармана своего рабочего платья и, не говоря ни слова, положила на стол. Это была мастерски выполненная фигурка барашка.

— Я сама его сделала, — бесстрастно произнесла она.

—Для меня? — спросила Джорджия.

Джудитта кивнула.

— Можно его подержать?

Джорджия взяла в руки барашка. Он был совсем не таким, как ее первый талисман — фигурка, в которой был передан дух Ренессанса, стояла рядом с этрусской фигуркой, мелкие детали которой были гораздо более отчетливыми: крохотные изогнутые рожки и тщательно выполненные кудряшки шерсти, и ее поразило, что эта суровая художница сделала талисман специально для нее.

Возвращая его Джудитте, она просто сказала:

— Он красивый.

— Но ты его не возьмешь?

Бедная Джорджия покачала головой.

— Джорджия, — вымолвил Николас и взял ее за руку. — Если бы ты взяла его, сегодня ночью мы могли бы вместе оказаться в Джилии! Я показал бы тебе свой город. И мы снова увидели бы Гаэтано. Ты же этого хочешь, правда?

Джорджия молча плакала.

Джудитта встала.

— Не заставляйте ее, — строго сказала она. — Если Стравагант не хочет, он не принесет нам никакой пользы в часы опасности. Сульен, я думаю, что нам пора уйти.

Она забрала барашка, но Скай не думал, что она обиделась. Ему показалось, что она будет на стороне Джорджии, что бы ни случилось. Джудитта спросила, можно ли ей лечь на его кровать, чтобы стравагировать назад в Талию, и он отвел ее в свою комнату. Как только художница исчезнет, Сульен последует за ней. Когда Скай вернулся в кухню, он увидел, что Сульен намазывает ложкой мед на гренок и просит Джорджию съесть его.

— Ты вся дрожишь, дорогая, — сказал он. — Ты прошла через трудное испытание, и теперь тебе надо с шесть что-нибудь сладкое, чтобы восстановить силы.

— Вы слишком добры ко мне, — ответила Джорджия. Ее рот был набит крошками и липким медом. — Я знаю, что сорвала ваши планы. А барашек действительно был красивый. Но я просто не могу отказаться от лошадки.

— Тогда мы должны разработать новый план, — решил Сульен.

Пока Беатриче говорила о леденцах и миндале, покрытом серебром, герцог давал очень специфический заказ ювелиру из расположенных неподалеку мастерских. Корону великого князя Тускии следовало хранить в секрете, который нельзя было раскрывать под страхом смертной казни. Это должен быть серебряный круг с джилийской лилией впереди, к которой прикреплялся огромный овальный рубин, уже ставший собственностью Никколо. По всему кругу поднимались зубцы из серебра, на конце каждого второго из них была миниатюрная лилия, а вся корона усыпана драгоценными камнями, квадратными и круглыми.

Ювелир получил еще один заказ, даже более секретный: изготовить корону поменьше для великой княгини, копию той, которую будет носить господин и повелитель. Если ювелиру и было любопытно, для кого эта корона — ведь герцог был вдовцом, — Он с лишком дорожил своей жизнью, чтобы осмелиться заикнуться об этом. К тому же он будет теперь занят: герцог также заказал стоячий воротник из жемчуга и бриллиантов, подвеску для рукава в форме беллеццкой мандолы и два серебряных воротничка такого размера, «чтобы их можно было надеть на большую собаку».

— Это для какой-то определенной собаки, ваша светлость - рискнул задать вопрос ювелир. — Может быть, мне снять мерку?

— Они вообще не для собак, — надменно ответил Никколо. — Я заказал двух пятнистых кошек из Африки; эти воротнички для них.

— В самом деле все не так уж и плохо, — в сотый раз сказал Ник, но Джорджия была безутешна.

И Сульен, и Джудитта ушли. Скай напоил Джорджию сладким чаем, чтобы у нее прошло потрясение, но она, как и прежде, была в ужасном состоянии.

— Я действительно хочу отправиться с вами в Джилию, это одно из самых больших моих желаний, — говорила она. — Я просто не могу отказаться от возможности вернуться в Ремору и снова увидеть Паоло, Чезаре и их семью, и лошадей. Именно они не дали мне сойти с ума за все то время, пока Рассел меня преследовал.

Снова зазвонил звонок. Скай пошел открыть дверь.

— Если честно, то я тебя понимаю, — сказал Николас. — Я вовсе не хотел сделать тебе больно. Ты же знаешь, я бы никогда не стал расстраивать тебя.

Кто-то вошел вслед за Скаем в комнату. Это был человек, которого Скай меньше всего ожидал увидеть у порога своей квартиры.

— Привет, Джорджия, — произнес Лучано.

Глава 16 Создание карты города

Папа был раздражен. Он привык к тому, что его считали менее значительным лицом, чем его брат герцог; так было всю его жизнь. Но, в конце концов, он был Папой, и к тому же реморским князем, и он действительно считал, что с ним должны советоваться, особенно если дело касалось приготовлений к этим свадьбам, на которых он будет совершать богослужение. А сегодня его капеллан, его племянник Ринальдо, сообщил, что вскоре после того как в Реморском соборе в пасхальное воскресенье отслужат мессу, ему придется отправляться в Джилию, чтобы успеть туда на следующий день — на большой турнир.

По правде говоря, причина плохого настроения Фердинандо ди Кимичи заключалась прежде всего в том, что до Великого поста осталось четыре недели, а после Масленицы он ни разу не поел вволю. Он с нетерпением ждал обеда в пасхальное воскресенье. Папа был большим обжорой, и Великий пост являлся для него тяжелым испытанием.

— У меня будет ужасное несварение желудка, если я сяду в карету после обеда в пасхальное воскресенье, — пожаловался он.

— Но, Ваше Святейшество, — сказал Ринальдо, который хорошо знал о слабости своего дяди. — Вы бы огорчились, если бы пришлось пропустить какой-нибудь пир, организованный вашим братом герцогом. Он сам мне рассказывал о пышности и великолепии своих банкетов. Может быть, вы съедите легкий второй завтрак после мессы в воскресенье и тогда будете хорошо себя чувствовать в дороге! Я уверен, что герцог устроит вам роскошный прием, когда вы доберетесь до Джилии.

Папа успокоился.

— Расскажи мне о банкетах, — попросил он.

Джорджия была просто в истерике.

— Я знаю, почему ты пришел! — зашипела она на Лучано.— Они думают, что ты сможешь убедить меня поменять талисман. Держу пари, у тебя с собой этот барашек. Я знаю, что он красивый, но тем не менее не собираюсь его брать. Несправедливо, что меня об этом просят!

Но все это время она думала: «Пришел Лучано, мы так долго не виделись, а я вся красная и заплаканная, Мне надо выглядеть лучше».

— Я не собираюсь тебя ни о чем просить, — спокойно про-говорил Лучано. — Я пришел рассказать тебе, что придумал другой способ. У меня нет никакого барашка.

Он говорил сиплым голосом, как будто у него болело горло, и Джорджия внезапно почувствовала угрызения совести, вспомнив, как ему было трудно стравагировать в этом направлении. Ей стало любопытно, пришлось ли ему сначала идти в свой старый дом, и видели ли его родители.

— Дай ему немного своего сладкого чая, — сказала она Скаю. — Судя по его виду, ему это не помешает.

Лучано принял чай и с восхищением посмотрел на Николаса, а Джорджия в это время побежала в ванную, чтобы возместить ущерб, нанесенный ее лицу слезами.

— Ты потрясающе выглядишь, Фалко. Я бы тебя не узнал.

— Спасибо, — ответил Николас. — Как ты думаешь, меня узнают в Джилии? Я хочу сказать, что здесь я старше на целый год, чем если бы я был в Джилии, к тому же я жив, а там меня считают мертвым.

— Думаю, все было бы прекрасно, если бы не члены твоей семьи, — успокоил его Лучано. — Они тебя узнают.

— Я сказал Скаю, что отращу бороду, — улыбнулся Николас, — но я не могу долго ждать. Я хочу отправиться в Джилию сегодня же ночью.

— Без Джорджии? — спросил Скай.

Николас мерил шагами маленькую кухню.

— Конечно, я не хочу стравагировать без нее! Но ведь вы будете там, не так ли? А она, похоже, никогда туда не отправится.

— Поэтому я и пришел, — сказал Лучано.

Джорджия вернулась в кухню; она успокоилась и была готова послушать, что он придумал.

— Это действительно просто, — начал объяснять Лучано.— Мы думали, что тебе не хватит времени, чтобы попасть из Реморы в Джилию и обратно за одну ночь стравагирования, но есть нечто, о чем мы все забыли.

Они все казались озадаченными.

— Мы думали о том, что Джорджия будет передвигаться между двумя городами в карете или верхом на лошади,— продолжил Лучано. — Это заняло бы несколько часов: дорога шестнадцатого века — это тебе не автострада. Но расстояние между Реморой и Джилией не такое уж и большое — по крайней мере, для летающей лошади.

Джорджия в одно мгновение представила себе эту картину, хотя другие поняли чуть позже, что Лучано имеет в виду. Она обвила шею Лучано руками, перестав смущаться, а он улыбнулся, глядя в ее сияющее лицо.

— Чудесно! — воскликнула она. — Вот именно! Я смогу пойти к Паоло, увидеться с Чезаре и семьей, а потом полететь в Джилию на Мерле. Затем сделаю то же самое, только в обратном направлении, пока в Талии не стемнеет. Я могу сохранить свой талисман и все же попасть в Джилию!

Она бросилась к Николасу и закружила его в танце по кухне. Все улыбались. Все вокруг стало выглядеть так, как будто они собирались на яркий увлекательный праздник.

— Когда мы сможем отправляться? — спросил Николас.

— Подождите, — остановил их Скай. — Мы должны спланировать все, как следует. Если я правильно понимаю, вам обоим нужно иметь одежду, подходящую для тех мест, куда вы попадете, а Нику придется хоть как-то замаскироваться. И как Джорджия собирается приземляться на летающей лошади посреди города? В Джилии точно нет аэродромов, а она там раньше не была — как же она узнает, где можно встретиться с нами?

Это немного умерило пыл друзей Ская.

— Мы можем связаться с Паоло и рассказать ему, что Джорджия собирается в Ремору, — предложил Лучано. — Родольфо сделает это с помощью своих зеркал. И я уверен, что мы сумеем кое о чем договориться в Джилии насчет вашего прибытия, но Скай прав: ты не должен отправляться туда сегодня ночью, Фал-ко, Нам нужно подумать также о том, во что тебе переодеться, и сочинить для тебя историю.

— Что, если сделать его новым послушником, как меня?— спросил Скай. — У моей черной рясы есть капюшон, который он сможет надвинуть на лицо, если поблизости окажется кто-то знакомый. А Сульен сумеет организовать это.

— Куда я прибуду? — поинтересовался Николас. — Раньше я это делал только один раз и тогда оказался в конюшнях Паоло, потому что мой талисман был пером Мерлы, но я не знаю, откуда это гусиное перо.

— Думаю, Сульен принес его из своей кельи, — предположил Лучано — Но я это выясню. А еще спрошу, согласен ли он с тем, чтобы ты выдавал себя за послушника. Когда Скай стравагирует сегодня ночью, я все расскажу ему.

— О, это уже слишком! — запротестовал Николас. — У меня есть талисман, а я все еще не могу попасть туда! Как долго это будет продолжаться?

— Не больше чем день или два, — ответил Лучано. — Я должен все сказать Гаэтано, а нам, Стравагантам, нужно поговорить о том, куда тебе следует пойти и где нужно быть во время свадебных торжеств. Паоло пока подыщет одежду для Джорджии. Николас не единственный, кто изменился с тех пор, как покинул Талию.

Джорджия почувствовала, что начала краснеть. Лучано был в Реморе, когда она и Николас совершили свое захватывающее стравагирование туда шесть месяцев назад и обнаружили, что их миры разделял целый год. Джорджия знала, что она уже не та неуклюжая девочка с плоской грудью, которая таила в своей душе пылкую любовь к Люсьену Мулхолланду. Неизменное восхищение Николаса и приключения в Реморе, которые добавили ей уверенности в себе, превратили Джорджию в совершенно другого человека. Во всех отношениях, кроме одного. Едва она увидела Лучано, сидящего в кухне у Ская, в простой белой рубашке и черных бархатных штанах, которые никак не могли сойти за одежду юноши из двадцать первого века, на нее нахлынула волна прежнего отчаяния. Единственного парня, которого она когда-либо любила по-настоящему, отделяли от нее сотни лет и пространственный барьер, который она никак не могла преодолеть. И в то же время он вернулся, чтобы рассказать ей о своей идее лично, хотя мог просто объяснить все Скаю в Талии.

— Я носила одно из платьев Терезы, когда была там в последний раз, — быстро сказала она, чтобы скрыть свои чувства. — Думаю, я могу снова это сделать.

Лучано кивнул.

— Мы позаботимся об этом, — он провел рукой по лицу, на котором вдруг появилась усталость. — Мне лучше вернуться Можно мне лечь на твою кровать, Скай, чтобы стравагировать домой?

— Будь как дома, — ответил Скай, показывая ему дорогу.— Сегодня моя кровать — как здание аэропорта.

На следующее утро Сульен, выйдя из лабиринта, увидел, что на скамье его молча ждут две колоритные фигуры — молодые мужчина и женщина, высокие, с длинными черными волосами, одетые в яркую одежду манушей, украшенную лентами. Сульен жестом пригласил их пойти за ним в монастырь. Он никогда раньше не встречал этих людей, но знал других членов этого племени. Монах понял, что мужчина был слеп. Женщина спросила:

— Брат Сульен? Нас послал Родольфо.

Сульен кивнул.

— Я Раффаэлла, — представилась женщина. — А это Аурелио. Родольфо считает, что мы можем вам понадобиться.

Не успел он задать вопрос, как к ним присоединился Лучано, довольно взъерошенный и уставший. Судя по всему он был знаком с манушами: Аурелио повернул свою красивую голову в сторону Лучано, как только услышал его голос. Пока они обменивались приветствиями, появился еще и Скай. Все пятеро направились в лабораторию Сульена.

Лучано изложил все, что касалось поездки Джорджии из Реморы в Джилию.

— Она приедет на Звездные Скачки? — поинтересовался Аурелио. — Для чего бы она ни понадобилась вам в городе, мы сможем ухаживать за лошадью, пока Джорджия будет здесь.

— Где же ей приземлиться? — спросил Скай. — Она не знает Джилии.

— В городе повсюду есть поля, — сказала Раффаэлла. — Все, что нам нужно, это условиться о подходящем месте. Это должно быть такое место, где мы сумеем надежно спрятать летающую лошадь, пока Джорджия за ней не вернется.

— Кроме того, она должна легко найти эту местность по каким-либо приметам, — добавил Лучано. — Ты можешь нарисовать карту, Скай, и показать ей, что искать.

— Река и собор — два главных объекта местности, которые Джорджия ясно увидит с высоты, — произнес Сульен. — Они будут служить ей ориентиром, когда она прилетит из Реморы.

— Как насчет нового дворца Нуччи? — предложил Скай.— Держу пари, что его видно с большой высоты.

— А это безопасно — приземлиться возле того места? — спросил Аурелио. — Опасность, о которой вы говорите, исходит не от Нуччи?

— Насколько я слышал, — сказал Скай, — они не переедут в тот дворец до свадеб ди Кимичи. До этого дня они будут жить в своем доме недалеко отсюда. Кроме того, у нас там есть небольшая ферма. Она принадлежала семье ди Кимичи, но недавно Никколо подарил ее монастырю. Мерла Джорджии будет там в безопасности.

Он достал бумагу и ручку и развернул пергамент с картой Джилии. Все предлагали свои идеи, пока на бумаге не появился черновой набросок, который Скай мог бы запомнить и воспроизвести для Джорджии.

— Вы не забыли о том, что нам еще нужно решить что-то насчет Николаса? — обратился он к Сульену, поглядывая на манушей. Скай совсем не знал, что думать об этих новых людях, но монах им доверял, а Лучано их, по всей видимости, знал.

— Вам известно, что случилось с князем Фалко? — спросил их Лучано.

— Мы знаем, что это было не то, о чем всем объявили, — сказала Раффаэлла. — Наша подруга Грация рассказала нам, что он выиграл свою собственную мемориальную Стеллату на Звездных Скачках.

— Там многие говорили, что это было привидение, которое ездило верхом на скачках, — добавил Aypeлио.  — Но мануш может отличать духов от живых людей. Мне кажется, он сейчас живет в другом мире — знакомом вам, Стравагантам.

— Вы правы, — произнес Сульен. — Но он, как и Джорджия, вернется сюда, чтобы увеличить наши силы в столь беспокойные времена. Я сам принес ему новый талисман, который приведет его к нам, — одно из моих гусиных перьев. Он прибудет сюда, Скай. Вы можете стравагировать вместе.

*   *   *

Родольфо и Паоло смотрели друг другу в лицо, прибегнув к помощи зеркала. Арианна и Сильвия молча наблюдали за ними.

— Так мы снова ее увидим, нашу маленькую чемпионку?— спросил Паоло.

— Ненадолго. Она сядет на Мерлу, если ты не возражаешь, и быстро улетит из твоего дома в Джилию. У нее  не будет времени, чтобы задерживаться в Реморе.

— Для меня это все равно будет радостью, хотя и мимолетной,— ответил Паоло.— И она стравагирует не один раз, если я правильно тебя понимаю.

— Ей понадобится изучить город, чтобы потом помочь нам, когда нагрянет опасность, заметил Родольфо.

— И ей понадобится одежда?— спросил Паоло.

— Одежда для молодой женщины, как раньше, подтвердил Родольфо.— Лучано говорит, что она выросла.

— Итак, — заключила Арианна, когда Родольфо наконец отвернулся от зеркала, — Джорджия возвращается.

— Ты против?

— Нет, если она тебе нужна, — ответила Арианна.

— Они все мне нужны, — вымолвил Родольфо. — И даже если они все соберутся здесь — в городе будет восемь Стравагантов, — я не знаю, будет ли этого достаточно.

— Скорее бы все закончилось, — проговорила Арианна.— И чтобы мы снова оказались в Беллецце, подальше от когтей герцога.

— Что касается свадеб, — сказал Родольфо, — ты еще не решила, что делать с платьем?

Розалинд выглядела очень довольной собой, когда вернулась после встречи с Полом. Если она и помнила, что, уходя, видела у себя в кухне нескольких Стравагантов, то ничего об этом не говорила.

— Тебе понравилось в клубе? — поддразнил ее Скай.

— Это было здорово, — ответила она. — Но мы там не задержались. У Пола была назначена встреча с коллегой по работе в Лондоне, а потом мы пили кофе, потом ушли из клуба и ели ланч в Сохо.

— Он действительно тебе нравится, правда? — спросил Скай.

— Да. Это создает проблемы вам с Элис? Я заметила, что у вас, кажется, какие-то трения.

— Это не из-за тебя, — успокоил Розалинд Скай. — Хотя чувствуешь себя немного странно, когда папа твоей девушки любит твою маму. У нас была размолвка в Девоне. Элис подумала, что я влюблен в Джорджию.

— Меня это не удивляет, — проговорила Розалинд. — Ты проводишь с ней очень много времени. А она и Николас не вместе? Я часто об этом задумывалась.

— Все не так просто, — ответил Скай. — Извини. Есть вещи, о которых я не могу тебе рассказывать, потому что это не мои секреты.

Розалинд на него не давила. Но Скай не чувствовал себя счастливым. Новые события в Талии означали, что он будет проводить еще больше времени с Джорджией и Николасом, и у них будет еще больше общих секретов. Как он мог объяснить это Элис? У нее уже появились подозрения и, как бы Скай ни пытался, он не мог себе представить, как у него могут быть нормальные отношения с девушкой, если он проводит каждую ночь, стравагируя в другой мир.

Первая проблема появилась на следующий же день. Он пришел к Мулхолландам, чтобы доложить Николасу о том, что запланировано насчет его путешествия в Джилию. Джорджия тоже находилась там, и мальчики попробовали нарисовать ей карту города. Но Скай старался вспомнить набросок Сульена, а Николас утверждал, что Скай совсем не так все запомнил.

— Делаете географию на каникулах? — удивилась Викки Мулхолланд, увидев, как они все склонились над обеденным столом. — Она вам так нравится?

— Викки, — спросил Николас. — У тебя есть карты Италии?

— Где-то есть. Сейчас я вспомню, Да, наверху, в кабинете Дэвида. Хотите, я вам принесу?

— Я сам найду, — ответил Николас. — Спасибо.

— Я пойду с тобой, — откликнулась Джорджия.

— Хочешь кофе, Скай? — предложила Викки, и он пошел с ней в кухню. Теперь, когда Скай познакомился с Лучано, он был очарован Викки Мулхолланд. У Викки были такие же черные кудрявые волосы, как у ее сына, она была невысокой и очень энергичной, Николас был выше ее, и Скай тоже. Наблюдая за тем, как она проворно двигается по кухне, размалывая кофейные зерна, собирая чашки, высыпая печенье в тарелку, ему стало любопытно, как она все-таки смогла справиться с потерей одного сына и таинственным обретением другого.

Что бы сделала Розалинд, если бы он умер и через год ей встретился похожий на ее сына мальчик, которому нужен дом?

— Как у тебя дела с фехтованием?— поинтересовалась Викки.

— Что? О да, очень хорошо, спасибо. Конечно, до Ника мне далеко, но он хороший учитель.

— Приятно слышать, — Викки стала разливать кофе по чашкам. — В последнее время он стал немного тревожным. Я рада, что ему сейчас есть чем заняться, — Она задумалась. — Ты знаешь, как он пришел к нам жить?

Скай почувствовал себя неловко. Он как раз думал об этом, и то, что он знал, очень отличалось от того, как все воспринимали Мулхолланды.

— Он потерялся, так ведь? И в этом были виноваты работники приюта, или существовала какая-то другая причина?

— Не думаю, что именно потерялся, — медленно проговорила Викки, — но что-то вроде того. Он был серьезно ранен, и, думаю, у него также был поврежден рассудок. Он потерял память. Только... Ну, это, наверное, глупо... Я не люблю его расспрашивать, если вижу, что это его расстраивает, но недавно я подумала: вспомнил ли он что-нибудь о своей прежней жизни?

Она посмотрела на Ская своими большими темными глазами, так похожими и на глаза Лучано, и на глаза Николаса, и Скай действительно почувствовал себя очень неловко; Викки была ближе к истине, чем могла себе представить.

— Он ничего тебе не говорил? — спросила она.

Ская выручило возвращение остальных, которые торжествующе размахивали картами. Найдя карту Италии и старую потрепанную карту Флоренции, они были так рады, будто открыли месторождение золота. Они взяли чашки кофе в столовую и развернули карты среди своих листиков бумаги. Викки исчезла со своей чашкой. Она выглядела слегка растерянной. Это было еще одно осложнение, но Скаю пришлось забыть о нем, пока они сосредоточенно изучали план города, который и был, и не был Джилией.

— Флоренция лежит прямо на север от Сиены, — заключила Джорджия. — Итак, если Джилия и Ремора расположены так же, как эти города, мне нужно лечь на курс и лететь почти прямо, пока я не достигну стен города.

— И ты увидишь реку, которая пересекает город, — объяснил ей Николас, — и собор Святой Марии Лилейной на дальнем берегу.

— Хотя мануши считают, что тебе следует приземлиться до того, как ты доберешься до реки, — сказал Скай. — В южной стене есть брешь между полями и тем местом, где начинаются сады дворца Нуччи. Они встретят тебя там, если мы договоримся о дне и времени твоего появления.

— И они присмотрят за Мерлой? — уточнила она.

— Да, они это предложили. Похоже, они все о ней знают,— заметил Скай.

— Они присутствовали, когда я выиграла Стеллату, — вспоминая, проговорила Джорджия. — А Чезаре облетел Кампо на Мерле. Я уверена, что Аурелио видел его, хотя он слепой. Я скорее доверила бы Мерлу им, чем кому-то другому, кто не из Реморы.

— А теперь тебе нужно узнать, как добраться оттуда до того места, где ты сможешь встретиться с нами, — сказал Николас. Раскрасневшийся и взволнованный, он пытался найти приметы своей прежней родины под неудобным для него планом современного города. — Бесполезно! Это совсем не Джилия!

— Конечно, нет, — согласился Скай. — Это Флоренция. Это другой город в другом мире спустя более четырех столетий. Чего же ты ждал?

Но Николас, с трудом пытаясь разобраться в плане, объяснял Джорджии, куда ей идти.

— Пройди мимо того места, где, как говорит Скай, стоит этот новый дворец, по направлению к реке, и выйдешь к каменному мосту — к Понте Нуово.

— Просто положись на свой нос, — вставил Скай. — Там плохо пахнет. Там очень много мясных и рыбных лавок.

— Потом перейди по мосту реку, иди направо, и ты увидишь площадь слева от себя, — продолжал Николас, не обращая внимания на Ская, Он закрыл глаза, представляя себе прогулку, которую совершал много раз, когда был маленьким. — Это там, где мастерские серебряных дел мастеров, под Ведомством гильдий. Поверни налево и иди через эту площадь к следующей - она огромная. Это Пьяцца Дукале, со статуями.

— Должно быть, это там, где сейчас во Флоренции Пьяцца делла Синьория, — сказал Скай, показывая ее Джорджии на карте.

Постепенно они составили маршрут для Джорджии: от места, где она должна приземлиться, до площади с огромным собором.

— Думаю, нам следует встретиться в bottega Джудитты,— произнес Скай, — если, конечно, она нам разрешит.

Джорджия смутилась,

— Это обязательно? Она, наверное, презирает меня, за то что я так все усложнила, в то время как могла просто стравагировать туда с ее точной копией барашка,

— Это в центре, — твердо сказал Скай. — И направо от одной джилийской достопримечательности, которую ты не можешь не заметить. Это на северной стороне большой части собора — там, где маленькие купола. И это территория Стравагантов — вблизи нет ни Нуччи, ни ди Кимичи, так что мы будем в безопасности.

Джорджия запомнила все это. Теперь и она почувствовала волнение. Она не ожидала, что полюбит этот город, как полюбила Ремору, но он был родиной Николаса, когда тот был Фалко, и именно там сейчас находился Лучано.

Кто-то вошел, и они не оглянулись, думая, что это Викки. Но это оказалась Элис. Они разговаривали так оживленно, что не услышали звонка.

— Думаю, пора вам рассказать мне, что происходит, — спокойно произнесла она, и все они подняли глаза. У них был такой виноватый вид, будто их застали за составлением плана ограбления банка. — Вы все замешаны в какой-то истории, — про-должала Элис. — И я не уйду, пока вы мне ее не расскажете.

Глава 17 Враг моего врага - мой друг

— Так вы с Джорджией — путешественники во времени, а Николас — из другого измерения? — невозмутимо сказала Элис.— Как в «Баффи»?

— Скорее, как в «Roswell High», — уточнил Скай. — Наша школа стоит на том месте, где в шестнадцатом веке была лаборатория первого Страваганта. Вот почему талисманы всегда завершают свой путь возле нее.

— Что ж, спасибо, что вы мне это объяснили, — Элис вы-глядела такой хладнокровной, что остальные не сразу поняли, что она была вне себя от ярости. — А теперь не могли бы вы рассказать мне, что происходит на самом деле?

Когда она пришла к Мулхолландам и потребовала объяснений, им достаточно было обменяться взглядами, чтобы решить рассказать ей правду, потому что другого выхода не было. А теперь она им не верила.

— Я не упрекаю тебя за то, что ты нам не веришь, — начала Джорджия. — На твоем месте я бы тоже не поверила. Но это правда. Я нашла свой талисман в магазине старинных вещей - Мортимера Голдсмита около двух лет назад. Тогда я начала путешествовать в Талию и встретила там Николаса — в то время он был Фалко.

— Я решил перенестись сюда, потому что в том мире я не мог ходить, — вступил в разговор Николас. — Ты помнишь, на что я был похож, до того как меня прооперировали? Со мной произошел несчастный случай, связанный с лошадью, а в Талии меня не могли вылечить.

— А я сделала вид, что нашла его возле этого дома, — продолжила Джорджия.

— И ты на полном серьезе хочешь сказать мне, что все время скрывала от меня, своей подруги, этот бред о Талии? — спросила Элис.

— Я не хотела, — попыталась оправдаться Джорджия. — Но ты не поверила бы — ты ведь и сейчас мне не веришь. Как и нам всем!

— Давай я покажу тебе талисман, — внезапно произнес Николас и вытащил гусиное перо из кармана рубашки.

Прошло несколько минут, и Джорджия достала из кармана крылатую лошадку. Скай последовал ее примеру, достав флакончик от духов. Три талисмана лежали на столе среди схематических карт и чашек с кофе, Было заметно, что Элис просто трясло.

— Я не понимаю, — выговорила она. — По вашим словам, это все пришло из другого мира. Но Николас не путешествует туда, не так ли? Если то, что вы мне рассказали, правда, он пришел оттуда сюда. Ero талисманом должна быть... я не знаю — игровая система «Game Воу» или что-то в этом роде!

Все улыбнулись, даже сама Элис. Она внезапно опустилась на стул.

— Не знаю, почему я пытаюсь внести сюда какую-то логику, — сказала она. — Даже обсуждать подобное безумие уже чересчур.

Они объяснили Элис, как Николас использовал старое серебряное кольцо для бровей Джорджии, чтобы стравагировать из своего прежнего мира, а возвращался туда только раз, используя перо летающей лошади. И то, как гусиное перо стало новым талисманом, который должен перенести его в Джилию.

— Вы говорите, что они приходили сюда — два путешественника из этого другого мира? — спросила Элис.

— Таким образом талисманы попадают сюда, — сказал Скай.— Страваганты приносят их из Талии, и поэтому мы можем попасть туда. Я знаю, что это кажется похожим на фантастику, но это правда. Поэтому я провожу столько времени с Николасом и Джорджией. Я узнал о них, пока находился там.

— Ну ладно, хорошо, — согласилась Элис. — Докажи это. Возьми меня с собой в следующий раз, когда отправишься туда.

— Ты не можешь так просто присоединиться к нам, — возразил Николас. — Мы объяснили тебе, что сначала талисман должен принести Стравагант из Талии, а уж потом кто-то отсюда сможет путешествовать в Талию.

— Тогда как же я смогу поверить тому, что вы сказали?— не сдавалась Элис. — Если я не увижу своими глазами?

— Ну, я думаю, что можно попросить Сульена, — предположил Скай, — когда я отправлюсь туда сегодня ночью. Мы надеемся, Николас и Джорджия смогут вернуться завтра.

— Ты хочешь сказать, что перенесешься туда сегодня ночью?! — воскликнула Элис.

— Да, — ответил Скай. — Я бываю там почти каждую ночь, столько времени, сколько возможно.

— Он не разрешит тебе принести еще один талисман, — произнес Николас.

— Откуда такая уверенность? — сказала Элис. — Как получилось, что ты, и Скай, и Джорджия такие особенные, а я недостойна обладать одной из ваших маленьких безделушек? Почему я не могу быть Страваганткой? О Боже, мне не верится, что я вообще это спрашиваю. Думаю все-таки, что это всего лишь сумасшедшая история, которую вы сочинили.

— Зачем нам сочинять историю, чтобы не подпускать тебя близко? — удивилась Джорджия. — Послушай, талисманы, похоже, находят людей несчастных или больных. Первым человеком из нашей школы, который попал туда, был Люсьен — сын Мулхолландов. Ты же знаешь, это тот мальчик, о котором я тебе рассказывала. Он был так болен, что умер.

— Но ведь ты говорила мне, что он еще жив в этой вашей Талии? — воскликнула Элис.

Джорджия нервно посмотрела по сторонам.

— Не так громко, — попросила она. — Ты ведь не хочешь, чтобы Викки услышала. Она ничего не знает об этом.

— Что ж, — с болью произнесла Элис. — Если вам приходится быть несчастными, то и я имею на это право. Как выдумаете, каково это, когда твой парень проводит все время с твоей лучшей подругой или играет в сражения с ее... — не знаю, кто для тебя Николас? А когда ты просишь объяснения, то все, что ты получаешь, это выдумки в стиле «фэнтези».

Сульен показал Скаю второй набор ряс послушника, который он приготовил для Николаса.

— Когда он стравагирует, вы оба должны прибыть сюда,— велел Скаю монах, — Мне бы хотелось, чтобы он обошел лабиринт, прежде чем ты поведешь его в город. Судя по тому, каким я увидел его, в вашем мире, думаю, он будет слишком возбужден, чтобы соблюдать осторожность, а я хочу, чтобы, покидая монастырь, он был спокоен.

Скай кивнул, Он уже обходил лабиринт несколько раз, и это всегда приносило ему ощущение душевного равновесия. Нику это пойдет на пользу. Он жалел, что сам не мог сейчас это сделать — после ссоры с Элис. Но ему предстояло много чего организовать, и Скай не был еще готов рассказать Сульену о ней,

— Теперь в вашей келье по утрам будет толпа народа, — сказал он. — Особенно если учесть, что здесь еще слоняется Сандро.

Сульен улыбнулся:

— Он, конечно, проводит тут много времени.

— Как мы будем называть Николаса, пока он будет прикидываться послушником?- — спросил Скай. — Он не может быть братом Фалко!

— Действительно, не может, так же как и братом Никколо. А что бы ты предложил?

— Я спрошу его, — пообещал Скай. — В Реморе все готово? И как насчет манушей?

— Не вижу причины, почему бы вам всем не совершить пер-вое пробное стравагирование завтра, — сказал Сульен. — Вы можете встретиться в мастерской Джудитты, как мы и планировали.

— Будет очень странно, когда они оба сюда придут, — заметил Скай. — Я думаю, что теперь это вроде как, мой дом.

— Юный князь поможет тебе еще лучше узнать город. Но Джорджии понадобится, чтобы вы оба помогали ей ориентироваться в городе.

— Ей нужен кто-то вроде Сандро, — решил Скай.

— Я как раз собирался поговорить с тобой о Сандро. Как ты думаешь, он знает о тебе?

— По-моему, нет, — ответил Скай. — Он никогда ничего не говорил о том, что кто-то является Стравагантом.

— Но он знает князя Фалко в лицо, — предостерег Сульен,— И будет трудно сделать так, чтобы они не встретились, И все же я бы предпочел видеть Сандро на нашей стороне, а не работающим на ди Кимичи. Он очень наблюдательный мальчик.

Скай слишком долго это откладывал.

— В моем мире возникла небольшая проблема, — заявил он.

Воин отмечал свой пятидесятый день рождения. Первое апреля, День смеха. И он чувствовал всю иронию этого совпадения. Лоретта устроила ему вечеринку и — что было оригинально с ее стороны — пригласила на нее всех его бывших жен и девушек (по крайней мере тех, о которых знала), а также его многочисленных детей и внуков.

— Эта женщина — святая, — произнес Гас, расчувствовавшись от шампанского. — Терпеть тебя и весь твой выводок!

Певец что-то промычал в ответ. Он знал, как ему повезло с Лореттой, но не хотел соглашаться с Гасом ни в чем, кроме того, что предполагало заключение контрактов.

— Но это еще не все, не так ли? — Гас слегка толкнул Воина локтем в бок. — Есть один мальчишка Колина, о котором она не знает.

Воин посмотрел на него злым взглядом. «Не называй меня так!» — говорил этот взгляд. Однако Гас заставил его задуматься. Он был плохим отцом для большинства своих детей, но для Ская Мэдоуза — особенно: они никогда не встречались. Скаю недавно исполнилось семнадцать лет, и Воин получил новую фотографию, своего тайного сына. «Мальчик уже достаточно взрослый, чтобы самому стать отцом», — подумал он. Конечно, Воин сделал своего первого ребенка именно в этом возрасте, тем не менее он никому бы не посоветовал следовать его примеру.

На него вдруг нахлынуло гнетущее чувство, что он стареет,

— Лоретта, — сказал он жене вечером, когда все гости ушли, а те, кто остался на ночь в его голливудском особняке, отправились спать, — я хочу поехать назад в Англию. Там есть один человек, которого мне нужно увидеть.

— Да, это и в самом деле проблема, — произнес Сульен, выслушав Ская. — По-моему, до этого никто не вызывался добровольно стать Стравагантом из твоего мира в наш. Мне нужно будет спросить об этом доктора Детриджа. — Похоже, монаха не беспокоила мысль о том, что Элис окажется в Джилии.

— А это не будет слишком опасно? — спросил Скай. — Я хочу сказать, что она не умеет сражаться на шпагах, а вы все, кажется, думаете, что скоро начнутся волнения.

— Это опасно для вас всех, — сказал Сульен. — У нее не будет такого опыта стравагирования, как у тебя и Джорджии, и она не успеет узнать город так же хорошо, как Фалко, но, если другие согласятся, у нее будет впереди больше двух недель, чтобы привыкнуть к нему до свадеб.

— Может быть, она не захочет больше стравагировать, — засомневался Скай. — Это только, чтобы убедить ее в том, что мы не врем.

— Не думаю, что доктор Детридж согласится взять еще один талисман лишь для одного путешествия. Но не смотри на меня так встревоженно. Ничего не решится, пока я не поговорю с другими.

Было так необычно, что Скай и Сульен в эти дни остались одни, что Скай решил спросить монаха кое о чем еще. Они сидели в келье брата Сульена, и монах работал над коллекцией своих рецептов. Она выглядела почти оконченной. Скай посмотрел, что он записывал, — это было средство от усталости.

— Скоро оно мне понадобится, — заметил он, пытаясь улыбнуться. — Вся эта чепуха с Элис и путешествиями сюда каждую ночь выматывает меня.

Сульен внимательно посмотрел на него.

— Если тебе это будет не по силам, обязательно скажи мне,— строго произнес он. — Мы не хотим, чтобы ты заболел.

— Я вполне здоров, — смущенно ответил Скай, — И моей маме намного лучше. Я хотел спросить вас — это не из-за моих ли визитов сюда? Может быть, это помогает ей вылечиться от волчанки?

Сульен задумался.

— Я так не думаю, — наконец проговорил он. — В конце концов, сама она здесь не была. У нас в Талии нет болезни, о которой ты говоришь, если только она не похожа на сонную болезнь. Но из того, чтобы мне рассказал об этом, я сделал вывод, что ей может полегчать совсем неожиданно, после нескольких лет болезни.

— Именно это все время говорили врачи, — согласился Скай. — Они сказали, что нужно всего лишь подождать некоторое время.

— Именно это и произошло. Тебе просто нужно благодарить Бога. А почему бы тебе не пойти поискать Сандро?

Скай был рад отправиться в город. Он нашел Сандро и Фрателло, как всегда, в окрестностях дворца Нуччи, где они слонялись без дела. У мальчика заблестели глаза, когда он увидел Ская.

— Чао, Тино! — поздоровался он.

— Что происходит? — спросил Скай.

— Ничего, — ответил Сандро. Он заговорил тише: — Никто из Нуччи сегодня еще не выходил.

— Тебе нужно сидеть здесь и ждать их?

Сандро пожал плечами.

— Насчет этого нет никаких правил. Пока я доставляю хозяину кое-какие сведения.

Но в эту минуту Камилло вышел из дворца и посмотрел в их направлении.

— Быстрее, — сказал Сандро. — Нужно сделать вид, что я с тобой разговариваю.

— Ты со мной и разговариваешь, — улыбнулся Скай.

— Нет, я имел в виду — о чем-то серьезно. Так он не подумает, что я за ним наблюдаю.

Камилло Нуччи быстро взглянул на него, задержал на минуту взгляд на щенке, нахмурился, а потом направился к собору.

— Пошли! — скомандовал Сандро. — Пойдем за ним, но будем держаться на расстоянии.

Два мальчика прогуливались по оживленной улице, и Скай почувствовал, что его тревожные мысли об Элис рассеялись. Небо было голубым, как, очевидно, всегда в Талии, теплые солнечные лучи нагревали его рясу — было очень жарко. У каждого окна и порога дома стояли ящики и горшки с цветами и свисающей зеленью. В воздухе разносился запах цветов, заглушая, неприятные запахи уличных канав.

Сандро сорвал цветок и прикрепил его к своей кепке. Подойдя к соборной площади, они как раз успели увидеть, как Камилло исчез в дверях собора Святой Марии Лилейной.

— Мы, конечно, не сможем взять туда Фрателло? — с сомнением спросил Скай,

— Идем со мной, — таинственно прошептал Сандро.

Они пошли дальше — по направлению к мастерской Джудитты, обошли собор и остановились у боковой двери. Сандро привязал Фрателло к забору, и щенок тут же улегся на землю, закрыв морду лапами. Сандро проскользнул через дверь, жестом позвал за собой Ская. Но вместо того, чтобы идти в корпус огромного здания, где все звуки отражались гулким эхом, он повел Ская вверх по каменной лестнице. Они поднимались, пока не запыхались, только один раз передохнув на чем-то вроде лестничной площадки, прежде чем идти дальше вверх по винтовой лестнице. Скай уже подумал, что его легкие сейчас лопнут, как они вышли на узкий балкон, который огибал основание купола. Между ними и полом собора, находящегося от них на большом расстоянии, были только деревянные перила.

Сандро небрежно оперся на перила.

— Все в порядке? — бросил он.

У Ская сильно забилось сердце. Отсюда он видел пол собора, инкрустированный мозаичными узорами, отчего он казался покрытым мраморными коврами. Они напомнили ему о лабиринте Сульена. Сейчас не шла служба, но в соборе всегда были посетители. Отсюда люди выглядели крохотными, и он заметил, что только немногие из них смотрели вверх. Это место было идеальным для слежки. Сандро толкнул Ская локтем в бок.

— Смотри, Камилло, — прошептал он, указывая на приметную красную шапку Нуччи.

Камилло как будто решил измерить длину прохода между рядами. Он ходил взад и вперед от двери собора до высокого алтаря. Это не выглядело бы странным, если стоять с ним на одном уровне, но отсюда, сверху, было ясно, что он обдумывал какие-то планы.

— Это хорошее место, чтобы разместить лучников, — заметил Сандро.

— Во время свадьбы? — спросил Скай.

— Именно тогда ди Кимичи ожидают нападения. — ответил Сандро. — У них будут лучники здесь наверху, по всему балкону, попомни мои слова.

Камилло перестал мерить шагами пол.

— Хочешь, пойдем прямо на вершину собора? — предложил Сандро.

— А ты можешь забраться выше? — удивился Скай.

Сандро повел своего друга вокруг основания собора. Они. наполовину обошли его и вошли в другую дверь. Снова начались ступеньки, и Скай понял, что они находились в самом куполе, поднимаясь по сотням ступеней — их было так много, что он потерял счет, — пока не оказались внутри белого каменного фонаря на вершине купола.

Мальчики сидели, крепко держась за деревянные перила, свесив ноги на другую сторону. Скай пожалел, что не взял с собой воды. Поднимаясь, он вспотел, и его ряса прилипла к телу. Но подул желанный бриз, а вид с вершины собора стоил того, чтобы проделать такой путь.

Под ними расстилался целый город. Он видел Пьяцца Дукале, реку, новый дворец Нуччи на другом берегу, и полоски зелени, которые были их садами. Он даже видел аллею сосен, где они с Сандро были чуть больше недели назад. А еще дальше — городскую стену и за ней — цветочные луга, окружающие город; они перемежались с зелеными полями, усеянными белыми шариками, которые были овцами.

Завтра, если их планы сработают, Джорджия где-то там приземлится на Мерле. Скаю было любопытно, сможет ли он когда-нибудь увидеть летающую лошадь.

У Воина Радуги было два дома в Англии: особняк в Глостершире, где он почти не бывал, однако считал этот особняк важной частью своего имиджа, а также квартира на Хайгэйт. Приезжая на гастроли в Объединенное Королевство, он всегда проводил немного времени на севере Лондона, и именно там он решил остановиться на несколько дней вскоре после своего дня рождения. Под влиянием минуты он попросил Лоретту сопровождать его и теперь больше нервничал оттого, что придется рассказать ей о Скае, чем из-за перспективы встретиться со своим сыном наедине.

Будет необычно, приехать в страну, откуда он родом, просто так, без всякого ангажемента. Конечно, он мог бы посетить свою мать. Она согласилась на его упорные просьбы оставить жилище, где он родился, и провела несколько лет в приличном доме, который он ей купил в Эшере, но потом ей понадобилось переехать в дом с соседями.

В Англии также жили его братья и сестра, и он вовсе не горел желанием, чтобы они узнали о его приезде в Лондон. Воин снабжал их на протяжении многих лет деньгами, но никто из них ничего не добился в жизни. Один из его братьев занимался продажей пластинок, карьера его не задалась, второй был безработным и всегда чего-то просил. Его сестра была злой, ожесточенной жизнью женщиной, которая завидовала его успеху и выражала недовольство всем: своей работой медсестры, своим мужем и домом, который брат купил ей в Клапаме.

Она смеялась над ним из-за статей в «Хэллоу!», из-за того, что он много раз был женат и регулярно вьпускал альбомы. Но она покупала эти журналы, принимала приглашения на свадьбы брата и хвасталась перед подругами, когда его альбомы пользовались спросом.

Иногда Воин думал, что из всех, кого он когда-либо встречал, только Розалинд, которая решила сама воспитать ребенка, никогда не просила у него денег. Правда он послал ей много денег в первый раз. Но ни она, ни ее сын никогда не рассчитывали что-то от него получить, и это его интриговало. Он взял свою банковскую книжку, чтобы сразу же заказать билеты на самолет.

— Модно мне у вас кое-что спросить? — обратился к брату Сульену Скай, когда они сидели одни.

— Конечно.

— Когда я впервые был здесь, мне сказали, что герцог Никколо ди Кимичи опасен и ненавидит всех Стравагантов.

— Это по-прежнему так.

— Но сейчас он, кажется, большой враг Нуччи. Означает ли это, что мы с Нуччи на одной стороне?

— Если Нуччи что-то про нас узнают, они, возможно, захотят, чтобы мы помогли им в их войне с кланом ди Кимичи, — сказал Сульен. — Но Страваганты не должны участвовать в таких междоусобицах. Мы выступаем всего лишь против Никколо, так как предполагаем, что он желает править всей Талией. Нуччи давно перестали думать о власти над Джилией, не говоря уже о Тускии или всей Талии. Они только хотят, чтобы все ди Кимичи были мертвы — из-за убийства Давиде.

— Я вижу, будет плохо, если Никколо станет управлять всей Талией, потому что он злой человек, — нахмурясь, заключил Скай. — Но будет ли плохо, если Талия объединится под чьим-то руководством? Я хочу сказать, что в моем мире Италия — это одна страна, а не множество маленьких герцогств.

— Я знаю, что ты наверняка считаешь, будто мы вмешиваемся в политику, — произнес Сульен, — Но это не так. Мы защищаем ворота в твой мир, чтобы ди Кимичи не смогли их использовать для каких-то своих целей.

— Каких именно целей? — спросил Скай.

— Если Никколо откроет секрет путешествий во времени и пространстве, он не будет уважать правила, которые мы разработали, — объяснил Сульен. — Он начнет брать здесь дешевое золото и покупать на него оружие и снадобья, которые в Талии еще не изобрели.

Скай ясно представил себе это. Ди Кимичи и со шпагами и кинжалами представляли большую опасность, а мысль об арсенале химического оружия в их руках привела его в ужас.

— Я ничего не могу сделать, пока Страваганты не примут решения,— сказал Скай Элис по телефону на следующий день.

— Но вы все равно отправляетесь сегодня ночью  — ты, Николас и Джорджия.

— Да, все улажено.

— Тогда я пойду к Джорджии. Побуду у нее, пока она стравагирует.

— Значит, ты все-таки веришь нам? — сказал Скай.

—  Не знаю. Но хочу верить. Мне не хочется думать, что вы способны лгать мне. Просто подобное кажется мне слишком невероятным.

Поговорить со Скаем, Элис сразу же позвонила Джорджии и отправилась к ней домой.

Мора О`Греди привыкла заставать Элис у себя дома, когда приходила с работы, а если она и думала, что отношения между девочками были слегка натянутыми, то объясняла это трудностями подросткового возраста. Конечно, она не возражала, что-бы Элис осталась на ночь. Она предпочитала, чтобы Джорджия проводила больше времени со своей лучшей подругой: ее беспокоили частые встречи дочери с Николасом.

Поужинав взяться в кафе китайским блюдом, — это больше устраивало Джорджию, потому что кулинар из Моры был ужасный, — девочки рано отправились спать. Они сказали Море, что  хотят посмотреть видео в комнате Джорджии.

— И все-таки как именно это происходит? — допытывалась Элис. — Ты просто держишь в руке талисман и говорить: «Абра-кадабра»?

—Нет, — сказала Джорджия; которой не очень хотелось вдаваться в подробности. — Нужно уснуть с талисманом в руке, думая о том, в каком именно месте ты окажешься в Талии.

— А как это будет выглядеть, когда ты попадешь туда?

— Думаю, точно так же. Мое тело останется здесь. В Талии у меня другое тело — без тени.

— Элис покачала головой.

— Так ты не сможешь доказать, что была где-то?

— Я все расскажу, когда вернусь, пообещала Джорджия.— А ты можешь сразу же позвонить Скаю и все с ним проверить. Тогда ты убедишься, что мы это не придумали.

Но Джорджия в душе жалела, то Элис осталась ночевать. Ей будет трудно уснуть, когда за ней наблюдает лучшая подруга.

На следующий день Чезаре, как обычно, был в конюшнях, но все время поглядывал вверх, на сеновал. Он тихо напевал себе под нос, наливая из ведра воду в корыта для лошадей и убирая грязную солому. Аркангело, крупный гнедой жеребец, беспокоился, изгибая свою длинную шею и фыркая в ухо Чезаре.

— Я знаю, мой мальчик, — сказал тот, улыбаясь. — Она возвращается.

Его отец Паоло вошел со свертком одежды.

— Уже были какие-нибудь знаки? — спросил он.

Чезаре покачал головой. Куда-то держа свой путь, в двери конюшни завернул серый котенок и прыгнул на лестницу, ведущую в голубятню. Послышался шорох, и котенок остановился, навострив уши, Поднялась опускная дверь, и в ней появилась рыжеволосая голова.

— Джорджо! — сказал Чезаре и сделал паузу, смутившись.— Я хотел сказать, Джорджия. Как я рад тебя видеть!

Глава 18 Полёт

Пока Элис спала, а Джорджия путешествовала в другой мир, Скай лежал в кровати у Мулхолландов. Николас был так взволнован предстоящим стравагированием назад в Джилию, что и сам не мог заснуть, и не давал спать своему другу, отвлекая его разговорами. А потом он уснул, замолчав, и Скай, обеспокоенный тем, что Николас может попасть в Джилию раньше его, долго ворочался, не в состоянии забыться, а это мешало ему скользнуть в другую жизнь.

Гаэтано договорился с Сульеном, что придет в монастырь рано утром и, таким образом, сможет быть рядом, когда прибудет его брат. Прошло больше шести месяцев после смерти Фалко в Талии. Гаэтано видел его месяц спустя, летящим по небу верхом на лошади, и ему тогда рассказали, что для Фалко прибавился еще один год. И все же он не знал, чего ожидать. Он очень многого не понимал в воротах между двумя мирами, и ему было трудно поверить в то, что разница в возрасте между ним и его маленьким братом уменьшилась на год и что теперь Фалко здоров и в хорошей форме, может ходить без посторонней помощи и ездить верхом. Но Гаэтано думал только об одном: Фалко возвращается.

Сульен уже проснулся и ждал в своей келье. Она была побелена и обставлена очень просто: там стояли только узкая кровать, сундук, стол и стул; а над всем этим возвышался большой деревянный крест. Кровать была пуста — Сульен сидел на стуле.

Он встал, когда вошел князь, но Гаэтано жестом указал ему сесть.

— Я сяду на пол, — сказал Гаэтано и уселся, прислонившись спиной к стене. — Как вы думаете, сколько еще ждать, пока они придут?

— Это зависит от того, будет ли им легко заснуть в их мире, — ответил Сульен. — Возможно, твоему брату это будет нелегко. А Скай может прибыть и раньше его.

Они сидели молча и ждали. Гаэтано обхватил колени руками и накинул капюшон на голову. Кажется, он слегка задремал, но его разбудил чей-то вздох. Кто-то зевал и потягивался на кровати Сульена. Это оказался юноша с черными волосами, распущенными и довольно длинными. Он свесил ноги с кровати и поднялся — высокий и стройный.

Гаэтано вскочил на ноги, онемевшие от долгого ожидания. Братья обнялись, и Сульен тут же покинул келью.

*   *   *

Джорджия поздоровалась с каждой лошадью в конюшне. Большинство из них ее знало — Аркангело, Дондола, Звездный Свет и удивительная Мерла. Черная крылатая лошадь стала теперь вполне взрослой, ее тело было лоснящимся и мускулистым. Джорджия не сомневалась, что она сможет отвезти ее в Джилию.

— Я пролетал на ней и не такие расстояния, — сказал Чезаре. — A я гораздо тяжелее тебя. — Он был рад снова видеть Джорджию и постоянно улыбался.

— Жаль, что я не смогу остаться и узнать, что нового произошло у вас за это время, — с чувством проговорила она. — Я должна сразу же вас покинуть — ведь мне нужно встретиться с остальными в Джилии. Но мы еще встретимся вечером.

Паоло и Чезаре привели Мерлу на луг, откуда она могла бы взлететь. Лошадь была довольна, что ее вывели так рано теплым весенним утром, и уже разминала крылья. Джорджия собиралась лететь без седла и поэтому обрадовалась помощи.

Усевшись на спину Мерлы, она посмотрела вниз на лица друзей, грустя оттого, что виделась с ними так недолго, но радуясь, что она снова в Талии и что ей предстоит еще один полет на крылатой лошади.

— Лети с Богом, — напутствовал Джорджию Паоло.

А Чезаре хлопнул Мерлу по крупу.

Молодая кобыла побежала рысью, потом легким галопом и, разбежавшись во весь опор, расправила свои мощные крылья. Несколько раз лениво взмахнув ими, она поднялась вверх, и Джорджия увидела под собой веселый Город Звезд, который становился все меньше и меньше. Она схватилась за гриву Мерлы, готовая к следующему приключению.

*   *   *

Когда Сульен снова вошел в келью, два брата, обнявшись, сидели на кровати. Он улыбнулся им.

— Добро пожаловать, князь Фалко, — приветствовал он прибывшего Николаса,

— Увы, я больше не князь Фалко, — ответил новый Стравагант, возвращаясь к прежней манере говорить.

— Как нам тебя называть? — спросил Гаэтано. — Пока ты здесь, тебе нужно новое имя.

— Как насчет Бенвенуто? — предложил Николас. — Если мне тут действительно рады.

— То есть брат Бенвенуто, — уточнил Гаэтано.

— А теперь надо дать тебе одежду для маскировки. Сульен открыл сундук и достал из него набор ряс.

— Надеюсь, они ему подойдут, — сказал Гаэтано. — Он теперь выше меня.

В рясе Николас выглядел совсем как доминиканский послушник. Он попытался надвинуть на лицо капюшон, но Гаэтано остановил брата:

— Тебя теперь никто не узнает, даже семья. Ты стал намного выше, и, конечно, они не ожидают увидеть тебя.

— Значит, у вас все хорошо получилось? — спросил Скай. Они повернулись и увидели его, уже в рясе, на койке Сульена

Два послушника смотрели друг на друга. Николасу не терпелось выйти на улицы Джилли, но он также хотел, чтобы его брат был рядом с ним, и остальным пришлось напоминать ему, насколько это опасно, если кто-то увидит его с князем.

— Возможно, ты выглядишь совсем иначе, чем тогда, когда покидал наш мир,— сказал Сульен, но ведь ты не хочешь, чтобы кто-то сделал выводы, увидев вас вместе.

Гаэтано остался сними на завтрак, и они встретили Сандро в трапезной. Судя по всему, мальчик не узнал князя Фалко.

— Еще один послушник?— подозрительно спросил он, когда Сульен представил его новому «брату Бенвенуто».— Сколько еще вы собираетесь принять?

— Всех, кого позовет сюда сердце,— произнес Сульен.— В доме Божьем для всех есть место.

Сандро ревновал монаха к новому послушнику. Он смотрел на брата Сульена как на свою личную собственность, и его ничуть не радовало, что ему придется делить его с другим молодым монахом. А этот Бенвенуто, кажется, был на дружеской ноге с братом Тино, которого Сандро также считал своим собственным открытием.

Когда князь ушел, а два послушника отправились в город, Сандро пристроился рядом с ними, а его собака бежала трусцой за ним.

— Куда вы идете?— спросил он.

— У нас есть заказ для Джудитты Миеле от брата Сульена,— ответил Скай.— Может быть, нам встретиться здесь попозже?

Сандро понял, что его выпроваживают, и остался, дуясь на них, на площади недалеко от церкви Святой Марии из виноградника.

*   *   *

День был чудесный. Пока Джорджия летела на Мерле на север, солнце пригревало ее правый бок. Она была одета в красновато-коричневое платье Терезы, и ей было неудобно сидеть верхом в широкой юбке. Но она собрала ее в складки вокруг пояса и подставила голые ноги солнцу. Они пролетали над полями и лугами, под ними пахали землю и собирали овощи туксийцы, которые с высоты казались крохотными, как маленькие фигурки в часослове. Сельская местность была умеренно холмистой, с небольшими зелеными пригорками, увенчанными кипарисами, и — кирпичными фермерскими домами под терракотовыми крышами. Она видела миниатюрных коров, овец и голубые нитки ручейков, вьющихся между зеленых берегов.

Мерла летела без передышки уже около сорока пяти минут, и Джорджия увидела на некотором расстоянии признаки большого города, намного большего, чем Ремора. Он был окружен пестрыми лугами, где росли цветы; Джорджия даже с высоты чувствовала их запах. Город был обнесен крепкими оборонительными стенами. Джорджия поискала взглядом брешь в них, которая укажет ей, где приземлиться.

Она пошептала Мерле на ухо, и летающая лошадь начала спускаться. Она приземлилась у края луга, где росли колокольчики и где ее ждали двое в одежде, такой же яркой, как и цветы. Джорджия слезла с лошади, расправила юбку и пожала манушам руки. Мерла заржала, приветствуя их, и подошла к ним, всем своим видом выражая радость.

— Мы хорошо о ней позаботимся, — сказал Аурелио и потрепал лошадь по холке. — Мы отведем ее на небольшую ферму, которая принадлежит монастырю.

Он указал Джорджии на несколько домов в поле, а потом Раффаэлла проводила ее к дороге.

— Эта дорога ведет к реке, — объяснила Раффаэлла. — Ты знаешь, как идти откуда?

— Да, — ответила Джорджия. — Спасибо. Я смогу вернуться до наступления сумерек.

Она пошла в сторону города. Справа от нее во всем своем блеске стояло огромное здание дворца Нуччи, окруженное обширными садами. Она впервые увидела Джилию, и город произвел на нее большое впечатление. Пройдя мимо маленькой церк-вушки, она поднялась на каменный мост и улыбнулась, вспомнив слова Ская о неприятном запахе — как ориентире. Она остановилась и посмотрела вниз на реку. Здесь все было почти как на открытках, которые она видела у своих знакомых, побывавших на каникулах в Италии. Но у нее не было времени любоваться пейзажем: нужно было спешить на место встречи.

Джилия, где было много величественных зданий и больших площадей, очень отличалась от Реморы. Следуя по карте, которую Джорджия держала в уме, она пересекла огромную площадь, где стояли мраморные статуи. Вскоре она добралась до собора, купол которого возвышался над городом и с большого расстояния указывал ей на центр. Она осторожно обошла собор, пока не достигла его восточного конца. Как ей теперь найти bottega Джудитты среди беспорядочно расположенных маленьких построек?

*   *   *

Статуя Duchessa была окончена. Скай и Николас не отрывая глаз с восхищением смотрели на нее. Николас никогда не видел оригинала: когда Арианна приезжала в Ремору, он лежал без сознания. А Скай видел ее только один раз. И все же они оба понимали, что статуя была шедевром.

Два подмастерья Джудитты полировали белую мраморную фигуру. Арианна стояла, не обращая внимания на их прикосновения, держась за поручни своего корабля. У нее был вид гордого и независимого человека, который вряд ли когда-нибудь уступит давлению и угрозам. Напротив скульптуры стояла ее создательница, похожая на свое творение почти как на свое отражение в зеркале — такая же решительная.

— Она сделала Duchessa похожей на себя, — прошептал Николас.

— Только более красивой, — сказал Скай.

— Возможно,— согласился Николас.— Но Джудитта тоже красива в своем роде.

— Смотри, чтобы она это не услышала. Не думаю, чтобы ей понравилась лесть.

— Твои слова напомнили мне о Джорджии,— сказал Николас.— Интересно, у нее все в порядке?

— Пойду поищу ее,— ответил Скай.

Идя в мастерскую Джудитты, Николас выдержал свое первое испытание в роли Бенвенуто: на него никто не оглядывался. Ему показалось, что один из подмастерьев Джудитты — белокурый мальчик с ангельскими кудрями — слишком долго таращил на него глаза, но потом решил, что это всего лишь естественное любопытство. А сам Николас пристально смотрел на Джудитту, очарованный ею. Он знал, что она создала его мемориальную скульптуру, и, когда думал об этом, им овладевало очень странное чувство.

Скай стоял за мастерской, с подветренной стороны собора, оставаясь в дверях, чтобы никто не заметил, что у него нет тени. Скоро его старания были вознаграждены: он увидел на расстоянии знакомый силуэт Джорджии. Скай не мог громко поздороваться с ней, поскольку послушнику вряд ли подобает приветствовать молодую привлекательную женщину на улице, но он закрыл глаза и, используя свои способности Страваганта, сосредоточил свои мысли на ней, с тем чтобы она пришла к нему.

Он открыл глаза и увидел, что Джорджия действительно направляется к нему с радостным выражением лица. Он поманил ее жестом, зайдя в мастерскую. Франко, подняв глаза, оценивающе оглядел новую посетительницу, и Скай внезапно увидел Джорджию глазами подмастерья. Высокая и довольно грациозная, в простом красновато-коричневом платье, с бросающимся в глаза цветом волос, она могла бы сойти и за переодетую аристократку, и за женщину легкого поведения, В том и другом случае она не могла быть другом двух юных послушников, Джудитта наверняка подумала то же самое, потому что она прогнала всех подмастерьев из мастерской и объявила перерыв.

Страваганты остались одни. Но ненадолго. Не успели они как следует поздороваться друг с другом, как с улицы вошла хорошо одетая пожилая женщина в сопровождении высокого слуги с рыжими волосами. Судя по ее виду, это была состоятельная дама, очевидно решившая заказать бюст своего покойного мужа, Скай смутно припоминал, что видел ее где-то раньше. Ее вторжение огорчило его, но Джудитта не делала попыток избавиться от этой женщины.

А гостья подошла к Джорджии и сказала:

— Думаю, мы больше не сможем выдавать тебя за мальчика, Джорджия, — и обняла ее.

Скай и Николас с недоумением переглянулись. Потом их одновременно озарила мысль, что это может быть только бывшая Duchessa Беллеццы — мать Арианны, которую, как все думают, убил агент ди Кимичи в ее собственной комнате для аудиенций. А Скай наконец вспомнил, где он ее видел: в Беллеццком посольстве, с Арианной и Родольфо. Джудитта представила всех друг другу. Сильвия взяла Николаса за руку и внимательно рассмотрела его лицо.

— У нас есть что-то общее, князь Фалко, — произнесла она своим низким мелодичным голосом. — Про нас обоих думают, что мы мертвы. Надеюсь, ты так же хорошо замаскировался, как и я.

Затем она повернулась к Скаю.

— А ты новый Стравагант, — проговорила она. — Ты присоединился к нам во время большой опасности.

— Я знаю, — сказал Скай. — Нуччи и свадьбы.

— И новая угроза Duchessa от герцога, — добавила Сильвия, кивнув в сторону статуи. — Ты отлично передала сходство, Джудитта. Рулевой корабля государства.

— Или носовое украшение, — раздался голос в дверях. Рука Гвидо Паролы потянулась к эфесу шпаги, как только в дверях показался седой мужчина. Николас отошел в тень, надвинув на лицо капюшон.

— Доброе утро, Maestra, — приветствовал герцог скульптор. — Доброе утро, брат Челестино. Надеюсь, у брата Сульена все в порядке? Хорошо. Вы не познакомите меня с вашей очаровательной патронессой, Джудитга? Я убежден, она что-то знает о прекрасной правительнице Беллеццы.

 — Это синьора Сильвия Беллини, — почти не солгав, сказала Джудитга. — Из Падавии. Думаю, синьора видела Duchessa, когда посещала город.

— Это так, ваша светлость, — подтвердила Сильвия, внезапно войдя в роль глупой женщины, взволнованной и смущенной присутствием влиятельного человека. — У моего покойного мужа были связи в Беллецце, и я там видела молодую Duchessa на государственных праздниках, — она положила руку на сердце, будто оно затрепетало, оттого что ей выпала честь стоять рядом с герцогом.

— Очарован, — сказал герцог, приложив к губам свободную руку Сильвии. — Прошу вас, продолжайте беседу с Maestro, и пусть мое присутствие вас не смущает, — я пришел только посмотреть на произведение, которое она создала и о котором уже говорит вся Джилия.

«Слава Богу, что здесь нет Лучано, — подумал Скай. — Он бы, вероятно, попытался проколоть герцога шпагой». Гвидо Парола все еще держался за эфес своей шпаги. Герцог Никколо подошел к статуе и погладил ее белую мраморную щеку. В мастерской повисла напряженная тишина.

 — Итак,— произнес он. — Она явно не соблюдает договор.

— Я создала ее такой, какой видела, ваша светлость, — вымолвила Джудитта.

— Я уже уладила здесь свое дело, милорд, — сказала Сильвия, молча указав жестом Скаю выйти.

— Я тоже, — воспользовался Скай ее намеком, — Мы пойдем назад в монастырь.

— А другая очаровательная дама? — спросил герцог, не сводя глаз со статуи. Значит, он заметил Джорджию.

— Это одна из моих натурщиц, — объяснила Джудитта.— Можешь идти на перерыв. Вернешься тогда же, когда и подмастерья, — бросила она Джорджии.

Они все медленно покинули мастерскую, чтобы избежать общества герцога, и оставили его наедине со скульптором. Как только они вышли из мастерской, Сильвия сделала всем знак следовать за ней и отвела их в таверну, находящуюся поблизости. Они сели на деревянные скамейки, и она заказала им красное вино. Хотя была еще только середина утра, все выпили достаточно много вина.

— Неудобная ситуация, — весело проговорила Сильвия, но Скай заметил, что ее рука, держащая бокал, дрожала. Парола взял свое вино и встал у двери. Теперь, когда Николас откинул капюшон, оказалось, что его лицо стало белым от страха.

— Я не узнал бы его, — произнес он. — Я бы сказал, что это здесь прошли дополнительные годы — отец выглядел таким старым.

— Говорят, что смерть юного князя Фалко так его состарила, — отреагировала Сильвия.

— Слава Богу, что он не заметил Николаса, — вздохнула Джорджия.

— Он не упомянул о нем, — уточнила Сильвия. — Но это вовсе не одно и то же.

Элис внезапно проснулась среди ночи. Она спала на кровати Джорджии, а та — в спальном мешке на полу. Элис посмотрела на свою подругу, на ее грудь, спокойно поднимавшуюся и опускавшуюся в такт дыханию. Джорджия рассказывала ей, что, когда она стравагирует, внешне ничего не заметно, но Элис все равно внимательно всматривалась в нее.

Потом оказалось, что ей трудно снова заснуть. Она лежала без сна, как ей показалось, не один час, представляя себе всех троих в их тайном мире; то, что их тела спокойно спят в этом мире, пока они сами переживают приключения в другом, слишком походило на фантастику, чтобы быть правдой. Она бы не поверила в это — не смогла бы поверить, — если бы не испытала это на собственном опыте. И все же, если это было правдой, она пугала Элис. Талия, кажется, была очень опасным местом. Скай рассказал ей не все, но о сражениях на шпагах и отравлениях он сказал достаточно, чтобы встревожить ее.

Элис стало любопытно, что произошло бы, попытайся она растолкать Джорджию и разбудить: ей было очень одиноко.

После обеда в апартаментах Сильвии проходила встреча Стравагантов. Скай чувствовал себя виноватым, что пренебрег обществом Сандро, но не мог пропустить встречу. И он начинал понимать, что и в самом деле не может появиться в монастыре в сопровождении Джорджии; впервые Скай почувствовал, что одежда послушника создает ему неудобства.

Сильвия также это чувствовала: она предложила Джорджии красный шарф, чтобы спрятать ее волосы. Но перед этом Джорджия попала в медвежьи объятия Вильяма Детриджа; Родольфо и Сульен с ней приветливо поздоровались. Приятнее всего для нее были объятия Лучано, долгие и искренние, хотя всего лишь дружеские,

— Восемь членов Братства в одной комнате, — сказал Родольфо. — Это честь для нас, что вы все пришли сюда. Мы надеемся спасти город в часы опасности.

— Гм, — пробормотал Скай. — А не лучше ли будет, если нас станет девятеро?

Сульен уже слышал об Элис, и, конечно, Джорджия и Николас знали о ней, но остались еще четверо, которых надо было убедить в том, что им все же следует принести еще один талисман в другой мир. Лучано хотя бы знал, кто такая Элис, но других удивил тот факт, что кто-то добровольно вызвался отправиться в Талию.

— Это единственный способ, которым я могу убедить ее, что мы не лжем, — сказал Скай. Он чувствовал смущение, оттого что ему приходится говорить о своей девушке с этими выдающимися взрослыми людьми. Джорджия, которой придало смелости присутствие рядом Лучано, пришла на выручку Скаю.

— Элис — моя лучшая подруга. И она была очень несчастна, потому что думала, будто между мной и Скаем что-то есть. Он проводил со мной и Николасом почти все свое свободное время, занимаясь фехтованием и разговаривая с нами о Талии.

— Значит, у тебя появились трудности из-за наших секретов и наших проблем? — спросил Родольфо. — Ты готов рисковать жизнью в Талии ради спасения других, а мы, тем не менее, ничего для тебя не сделали. Думаю, нам следует удовлетворить твою просьбу. А что думают остальные?

— Что касается меня, то я думаю, что чем больше, тем веселее, — довольно раздраженно проговорил Лучано. Он чувствовал, что все дело Стравагантов начинает идти не плану; может быть, здесь скоро окажется вся школа Барнсбери? Для такого случая можно заказать автобус, который курсировал бы между двумя мирами.

— Ежели дева буде стравагировати, кто даст ей талисман?— поинтересовался доктор Детридж. — Ей негоже явились в доме братьев Святого Фрэнсиса.

— Тогда, я думаю, это должна быть я, — произнесла Джудитта. — Я сделала талисман еще до этого.

Джорджия почувствовала себя очень неловко. В этой комнате все знали, что она отказалась от талисмана Джудитты, и она не могла смириться с мыслью о том, что у Элис будет барашек, сделанный для нее.

— Я принесу ей что-то из моей мастерской, — продолжала художница. — И она прибудет сюда. Но я бы посоветовала ей совершить только одно стравагирование — лишь для того, что-бы поверить своим друзьям.

*   *   *

Сандро надоело быть шпионом. Он больше не верил тому, что Нуччи представляют опасность, несмотря на оборонительную башню и появление у них многочисленного оружия. Их попытка отравить герцога и потеря младшего члена семьи остались в прошлом, и Сандро думал, что силы Нуччи, воз-можно, уже иссякли. Он устал шататься возле их старого дворца; ему было бы гораздо приятнее исследовать город с братом Тино.

Потом он вспомнил, что Тино ушел с новым послушником, даже не бросив на него прощального взгляда, и ему стало досадно, В конце концов, его единственный настоящий друг — это Фрателло, подумал Сандро, и наклонился, чтобы потрепать собаку за уши. И внезапно увидел пару ног в черных туфлях с серебряными пряжками, Неприятный запах, разлившийся в воздухе, и рычание Фрателло предупредили мальчика. о появлении хозяина.

— Как успехи, мой маленький Воробушек? — добродушно спросил Энрико. — Что нового у наших тамошних друзей?

— Ничего, — ответил Сандро. — Совсем ничего, о чем можно было бы доложить. Разрешите мне пойти куда-нибудь в другое место,

— Именно в эту минуту что-нибудь должно случиться, если я что-то понимаю, — проговорил Энрико. — Как насчет монастыря? Там происходит что-нибудь интересное?

Что касалось Сандро, для него самым интересным в монастыре было то, что там он учился читать, но он не хотел, чтобы Угорь знал об этом.

Поэтому он сказал:

— Там новый послушник. Брат Бенвенуто.

— Еще один? — удивился Энрико. — Скоро у них будет больше послушников, чем настоящих монахов. Я думаю, тебе следует не спускать с него глаз. Дай мне знать, если произойдет что-то подозрительное. Я никогда не был уверен в преданности Сульена семейству ди Кимичи.

Сандро ничего не ответил. Теперь он знал, какие последствия может иметь преданность жестоким ди Кимичи, но он также знал, что будет плохо, если Угорь не застанет его на рабочем месте.

*   *   *

— А теперь, — сказал Родольфо, — с Элис или без Элис, мы должны спланировать наши действия в дни свадеб.

— Дни? — переспросила Джорджия. — Вы хотите сказать, что им понадобится больше одного дня, чтобы жениться?

— Сама церемония не займет больше времени, чем обычная месса, — объяснил Сульен. — Но в день, предшествующий свадьбам, намечен большой турнир, вечером — банкет, в свадебный день — разные маскарады и процессии, а после свадеб — заключительный пир.

— И мы должны во все те часы быти настороже, — заметил Детридж.

— Но как именно? — не понял Николас.

— Круг силы, — сказала Джорджия. — Если все восемь — или даже девять — Стравагантов соберутся вместе, они смогут окружить возможные жертвы нападений своими объединенными умами, увидеть, откуда исходит опасность, и защитить их.

— А кто может стать жертвами нападений? — спросил Скай.

— Боюсь, что этого мы не знаем, — произнес Родольфо.— Больше всего меня беспокоит моя дочь, но каждому члену семейств ди Кимичи и Нуччи тоже угрожает опасность.

— А ежели буде литися кровь, — добавил Детридж, — то каждого и любого могут ранити. В церкви или на площади — всюду, где будут толпы, — где есть малое лезвие клинка, там могут быти всюду кровь и раны.

— Минуточку, — остановила их Джорджия. — Думаю, я все понимаю о круге умов, хотя мне хотелось бы самой в этом поучаствовать. Но что будет, если мы действительно увидим угрозу, исходящую от определенного человека? Что мы сможем сделать? Могут ли Страваганты разоружить вооруженного человека силой мысли?

— Нет, — покачал головой Родольфо. — Именно поэтому Лучано учится сражаться. Мы и наши союзники должны быть готовы защитить себя и других.

— Гаэтано готов, — заявил Лучано.

— Но он будет жениться, — запротестовала Джорджия.— Чем он может быть нам полезен? Вы же, конечно, не надеетесь, что он прервет церемонию бракосочетания, чтобы немного пофехтовать, а затем продолжит ее. Мы все придем вооруженными на свадьбы.

— А вот Гвидо, и он не будет жениться, — указала на своего телохранителя Сильвия. — Он отлично умеет управляться с клинком.

Скай понял, что это и есть наемный убийца, о котором ему рассказывал Лучано.

— Не думаю, что тебя пригласят на свадебные торжества, Сильвия, — улыбнулся Родольфо. — Герцог тебя не знает, и тебе следует благодарить за это судьбу.

— Что касается этого, — парировала Сильвия, — еще сегодня утром я встретилась с герцогом, и, думаю, он был мной очарован. Но почему это я беспокоюсь о приглашениях? Я буду на этих свадьбах, пригласят меня или нет.

*   *   *

Сандро и Угорь шли в центр города. Фрателло старался дер-жаться рядом с Сандро и подальше от Энрико. Когда они подошли близко к собору, шпион внезапно схватил мальчика за рукав.

— Это он?— прошипел Угорь.

Из palazzo выходили два молодых доминиканских монаха.

Сандро кивнул.

— Это тот, новенький, с братом Тино.

Вслед за двумя послушниками из здания вышла молодая женщина с прической, на которую невозможно было не обратить внимания. А потом — два жителя Беллеццы, Лучано и Родольфо, с седым мужчиной, который был старше их. Сандро его не узнал, Наконец, беседуя с братом Сульеном, из дверей вышла Джудитта Миеле.

— А об этом уже стоит доложить, — произнес Энрико, — Что они собираются делать? И кто же этот новый брат?

Он потянул Сандро назад в дверной проем. Они спрятались, как только компания из palazzo пошла дальше — на другую сторону дороги.

Энрико раскрыл рот от изумления.

— Смотрит — выдавил он. — Посмотри на этого нового послушника У него нет тени. И, кстати, у твоего брата Тино тоже! Думаю, герцогу это будет очень интересно узнать.

Глава 19 Цветы города

Проснувшись, Джорджия почувствовала себя совершенно сбитой с толку, все ее тело будто онемело. Она вернулась в Ремору сразу после встречи со Стравагантами, провела несколько чудных минут с Чезаре и его младшими сестрами и братьями, а потом с удовольствием заснула на своем старом сеновале, Поэтому сейчас ей потребовалось время, чтобы понять, что она опять у себя в комнате.

— Ну наконец-то, — сказала Элис, увидев, что Джорджия открыла глаза. Сама она уже успела принять душ и одеться.— Ты хоть знаешь, который час? Твои родители уже ушли на работу,

Джорджия с трудом села на кровати.

— Дай мне минутку, — попросила она.

— Что, сладкие сны?

Джорджии не очень нравилось это новое агрессивное поведение подруги. Но Элис было необходимо убедиться в том, что все говорили правду и что она по-прежнему может доверять Скаю. Она решила пока не думать об этом.

— Я была в Реморе, летала в Джилию, там встретила остальных, — рассказала Джорджия. — В мастерской скульптора я видела бывшую Duchessa, потом туда пришел герцог Никколо. У нас была встреча со Стравагантами у Сильвии дома, а потом я вернулась назад. — Джорджия потянулась. — Теперь мне можно в душ?

— А ты не видела, ну, например, Люсьена?— поинтересовалась Элис.

Джорджия кивнула:

— Он единственный из Стравагантов, кто там был. Но я не хочу об этом говорить. — По крайней мере, откровенно, — протянула Элис. — Мне приготовить завтрак? А потом мы могли бы зайти к Нику.

Сандро чувствовал себя неуверенно: ему не хотелось «делить» брата Тино и брата Сульена с кем бы то ни было, но он также не желал, чтобы новый послушник стал жертвой Угря — он знал, на что способен хозяин. И еще он никак не мог понять, что же происходит с тенями? Ведь это неестественно. У каждого есть тень, даже у Фрателло. Сандро как можно быстрее простился с Энрико и сразу пошел в монастырь Святой Марии из виноградника.

Все монахи молились — было время вечерни. Сандро с собакой внутрь не пустили, так что им пришлось дожидаться снаружи, пока пение не прекратилось. Он просунул голову в дверной проем и. негромко позвал Сульена. Тот сразу вышел к Сандро.

— У тебя неприятности? — быстро спросил он, заметив несчастный вид мальчика.

— Брат, что это значит, когда человек не отбрасывает тени? Это проделки дьявола?

Сульен не ответил на его вопрос.

— Привяжи собаку и пойдем внутрь.

В церкви еще оставалось несколько монахов. Сандро увидел, как Сульен прошел в боковой неф и убрал потертый ковер, чтобы стал виден непонятный черно-белый круглый рисунок. Тем временем монахи становились в ряд, готовясь зайти в круг. Сандро никогда раньше не видел такого.

Сульен подошел к скамейке, где сидел Сандро, и произнес:

— Смотри, что они делают. Я хочу, чтобы ты прошел по лабиринту передо мной,

— Зачем? — спросил Сандро. — Для чего это нужно?

— Ты мне сам позже об этом расскажешь, — ответил Сульен.

Девушки молча дошли до дома Мулхолландов. Дверь им открыла Викки.

— Боюсь, они еще спят, — сказала она. — Мне их разбудить?

— Да, если вы уверены... — проговорила Джорджия.

— Уже поздно, им пора вставать. Почему бы вам не поставить чайник? — попросила Викки.

После напряженных двадцати минут ожидания наконец явились Николас со Скаем и присоединились к ним в кухне. Ко всеобщему облегчению, Викки ушла за покупками. Юноши очень устали, но после нескольких чашек чая и множества тостов захотели поговорить. К этому времени Элис уже была готова взорваться.

— Ну? — спросила она Ская. — Я уже слышала версию Джорджии о событиях вчерашней ночи, хотелось бы услышать и твою.

Он едва мог узнать Элис — она казалась такой холодной.

— Первым в Джилию добрался Ник, — начал он. — А когда в келью Сульена попал я, он уже находился там со своим братом. Мы дошли до мастерской Джудитты, а потом появилась Джорджия. И там оказалась Сильвия, мать Арианны.

— Со своим охранником, — добавил Николас.

— А потом прибыл герцог, — продолжил Скай.

— Мой отец, — объяснил Николас. Элис заметила темные круги у него под глазами. — Он приехал взглянуть на статую Арианны.

— Было немного странно встретить герцога в такой обстановке, — сказал Скай. — Потом все мы пошли в таверну и пили вино.

— Днем у нас было собрание Стравагантов, — вставил Ни-колас.

— И мы спросили у них о тебе, Элис.

— О! И что же они ответили?

— Все в порядке, — успокоил ее Скай. — Джудитга согласилась сама передать тебе талисман.

— Поздравляю! Ваши россказни совпадают идеально!

— Это не россказни, — возмутилась Джорджия, — это отчет о том, что мы действительно делали, и я по горло сыта твоим недоверием!

Элис выглядела удивленной.

— Сколько мне еще повторять тебе, что я ничуть не интересуюсь Скаем как парнем? — распалилась Джорджия. — Зачем мне выдумывать все это о Талии? Зачем нам всем это выдумывать?

— Прекратите, вы, обе! — внезапно перебил их Николас. — Я больше не могу слушать, как вы спорите о том, существует моя страна или нет» Моего отца там отравили, да и остальные члены моей семьи находятся в постоянной опасности. Я больше не могу тратить время на всю эту ерунду с Элис. Если она не желает верить нам — пусть не верит. Я же хочу поговорить о возвращении.

— Что ж, мы можем вернуться туда сегодня вечером, — заметил Скай.

— Нет, — ответил Николас, — я имел в виду не сегодня вечером. Я имел в виду навсегда.

Сандро нерешительно ступил одной ногой в лабиринт. Он не мог понять, зачем Сульен заставил его это делать, но по мере того как он продвигался по мраморному полу лабиринта, на душе его становилось все спокойнее. Он смотрел вниз, медленно следуя за идущим впереди монахом в черно-белом, и шел до тех пор, пока цвета лабиринта и цвета монашеских одеяний не слились в одно целое. Очутившись в самом центре лабиринта, Сандро упал на колени, почувствовав внезапную усталость. Ему хотелось остаться здесь навсегда.

— Я должен забрать Фрателло, — сказал он Сульену, — ему будет одиноко.

— Возьми его в монастырь, вы сможете сегодня переночевать в лаборатории.

— А вы потом объясните, что произошло с тенями? — на-помнил монаху Сандро.

— Да, — ответил Сульен.

*    *    *

— Я вот думаю, милорд, может ли быть так, что род Нуччи состоит в союзе с другими вашими врагами?— предположил Энрико.

— Я должен признать, что это более, чем возможно,— согласился герцог.— А о каких врагах ты говоришь?

Энрико не знал, что и ответить. Когда они со своим господином возвращались из Реморы после скачек, которые проводились в память о юном князе, герцога преследовали несколько человек во главе с регентом Беллеццы.  Энрико знал, то их называют «Стравагантами», но понятия не имел, что это означает. Он считал, что они могущественное Братство волшебников, и очень боялся того, как бы сенатор Родольфо не сделал чего-нибудь плохого с ним и с герцогом.

Еще он знал, что молодой помощник сенатора — Лучано — усвоил не только научные знания, но и перенял у своего хозяина еще кое-что, и поэтому Энрико боялся и этого юношу тоже. Однажды произошло что-то необъяснимое: Энрико собственными руками поймал Лучано, и тогда тот не отбрасывал тени.

Прежний хозяин Угря — Ринальдо ди Кимичи— очень заинтересовался случившимся, этот факт был вынесен на рассмотрение членов Сената Беллецы, но его намеренно замяли. Энрико так и не понял, что все это значило — он просто не хотел думать об этом, как не хотел думать о внезапном исчезновении своей невесты. Сейчас, разумеется, у Лучано была тень, да и у Родольфо тоже. Наверное, все дело в их волшебстве. Но недавно Энрико увидел в Джилии еще двоих без тени, и они были связаны с мавританским монахом, с тем самым, который спас герцога от смерти после отравления.

Неужели это был двойной заговор? Неужели Сульен пытался специально задобрить герцога, чтобы при первой же возможности прикончить его? О таком Угорь должен был знать и, естественно, с удовольствием бы в этом разобрался. Но любое вмешательство магии и волшебства его останавливало — Угорь боялся дурного глаза.

— Ну? — произнес герцог. — Есть у тебя сведения или нет?

— В монастыре Святой Марии из виноградника появился новый послушник, милорд, — ответил Энрико, колеблясь.

— Вряд ли это имеет какое-то значение. Думаю, я мог его видеть в мастерской скульптора Джудитгы Миеле вместе с молодым братом Челестино. А что с тем новым послушником?

— Насколько ваша светлость уверена в преданности этих монахов?

— Абсолютно уверен, Брат Сульен совсем недавно спас мне жизнь.

— Да, но... дело в том, что... ну, ни у этого нового послушника — его зовут брат Бенвенуто, — ни у брата Тино, согласно моим сведениям, похоже, нет теней.

Герцог ничего не ответил. Его воспоминания событиях в Реморе были весьма туманными — отчасти из-за испытанного им потрясения, отчасти, как он подозревал, из-за вмешательства колдовства. Но он чувствовал, что в этих сведениях кроется что-то очень важное. Что-то связанное со смертью его сына. Он никогда не верил в самоубийство Фалко. Этот Лучано и его друг, помощник конюха, который, кажется, куда-то пропал, приложили руку к смерти Фалко. Но у герцога был свой план относительно Лучано.

— Займись этим, — резко бросил он. — Найди все, что только сможешь о Бенвенуто и сразу ко мне. И никому ни слова.

Заявление Николаса ошеломило всех.

— Я устал быть Николасом, — просто сказал он. — Я даже не желаю быть братом Бенвенуто. Я снова хочу быть Фалко и жить в своем родном городе, со своей семьей.

— Но ты же не можешь повернуть время вспять, — заявила Джорджия. — Ты мертв и похоронен в Джилии, на твоей могиле стоит статуя, сделанная великой Джудиттой Миеле.

— Откуда ты знаешь, что не могу? Когда меня перевели сюда, время в этом мире было уже на год впереди. Может быть, если я отправлюсь назад, оно повернется в противоположную сторону?

— Но не можешь же ты вернуться в Джилию в прежнем виде? — спросил Скай. — С изувеченной ногой?

— Более того, — вмешалась Джорджия, которая моментально увидела все это в своем воображении. — В нашем мире тебе надо будет умереть. Ты действительно готов так поступить с Викки и Девидом, Николас?

— Возможно, найдется способ все как-то уладить... — пробормотал Николас.

— Прекратите! — оборвала их Элис. — Это уже слишком! Ладно, я верю в этот ваш мир. Но говорить о смерти вовсе не нужно.

— Послушай, — Сказал Скай. — Ты просто устал, и, должно быть, поэтому у тебя появились мысли о возвращении в свой мир. Мы можем туда отправиться сегодня ночью, мы можем там бывать каждую ночь, если хочешь. Но ты не можешь так просто вернуться в Талию и жить там, будто ничего не произошло.

— Ты когда-нибудь интересовался, откуда взялся брат Тино?— спросил мальчика Сульен.

— Вы же говорили из Англии, — неуверенно ответил Сандро.

— Так и есть, В какой-то степени. Но и он, и Бенвенуто прибыли из Англии, которая находится в другом мире — мире, который опережает наш мир на несколько веков.

Сандро перекрестился, чтобы защититься от дурного глаза. Чего-чего, а такого разговора от церковного служителя он никак не ожидал, Сульен улыбнулся:

— Тебе нечего бояться. Они хорошие люди и принадлежат к тому же Братству, что и я.

— Гончие псы Бога?

— Страваганты.

— А кто это?

— Путешественники, — сказал Сульен. — Путешественники во времени и пространстве. Их сейчас в городе несколько человек. Они, то есть мы, собираемся спасти город от кровавой бойни, которая произойдет во время предстоящих свадебных торжеств.

— Значит, брат Тино вовсе не ваш новый послушник? — спросил сбитый с толку Сандро. — Он хотя бы монах?

— Нет, — ответил Сульен. — Боюсь, была какая-то история из-за которой у него появились причины появиться здесь.

Сандро почувствовал себя странно довольным.

— Расскажите мне о тенях, — попросил он. — Вы говорите, что вы один из этих путешественников, но ведь у вас есть тень. Я сам ее видел.

— У нас есть тени в мире, где мы живем, потому что здесь находятся наши настоящие тела. И только в мире, куда мы путешествуем, у нас нет теней.

— И куда же вы направляетесь?

— В мир Тино, — ответил Сульен. — И там у меня нет тени Я в том мире всего лишь гость.

— Можно мне с вами? — обрадовался Сандро,

— Кто знает? — вздохнул Сульен, — Может, когда-нибудь.. Но тебе нельзя будет взять с собой Фрателло — собаки не могут быть Стравагантами. Как бы там ни было, но то, что я рассказал тебе, — тайна. Нам грозит большая опасность, если кто-то узнает об этом, особенно ди Кимичи.

— Даже князь Гаэтано?

— Нет, Гаэтано все знает. Но больше никому ни слова. Я рассказал тебе о нашем большом секрете, потому что считаю: тебе можно доверять. За последние несколько месяцев ты изменился, и, думаю, ты уже не тот сторонник ди Кимичи, каким был раньше. Ты ведь не подвергнешь меня и брата Тино опасности? Но ты должен остерегаться того человека из дворца, который работает на герцога.

— Ему уже все известно о тенях, — сообщил Сандро, которому не терпелось доказать, что он заслуживает доверия Сульена. — Мы видели вас сегодня в городе, когда вы все выходили из palazzo. Первыми вышли Тино и тот Бенвенуто, и Энрико заметил, что у них нет теней.

— Значит, мы уже в опасности, — печально сказал Сульен.— Я должен рассказать об этом остальным.

Николас никак не мог успокоиться. Они вчетвером вышли из дома и снова вернулись на квартиру к Скаю. Джорджия на самом деле волновалась о Николасе. Всегда существовала некоторая опасность, что он попросит отпустить его обратно в Талию, но она никогда не думала, что тоска по дому причинит ему такие страдания. Вся эта суета вокруг него и проблемы с Элис омрачали ей ту радость, которую она когда-то испытала, путешествуя в Талию в одиночку. Она соскучилась по тем старым временам, когда никто, кромё нее, не знал о стравагировании.

Скай вошел с друзьями в дом и услышал, что его мать с кем-то беседует. Последним человеком, кого он ожидал увидеть за своим кухонным столом, являлась Джудитта Миеле. Тем не менее это была она. Скай упал духом: о чем им было разговаривать с Розалинд?

— О, привет, дорогой, — приветствовала его Розалинд.— К тебе пришли, А мы тебя как раз ждали. Всем привет. Чувствуйте себя как дома — я возьму себе другой стул.— Она пошла в спальню за стулом.

— Элис, — представил их Скай.— Это — Джудитта Миеле. Я тебе о ней рассказывал.

— Именно к Элис я и пришла, — сказала Джудитта. — У меня для нее кое-что есть.

Она вынула небольшой лист бумаги, на котором красным карандашом был сделан набросок.

— О, так это же Джорджия, не так ли? — удивилась Розалинд, возвращаясь со стулом. — Очень хорошо сделано.

— Спасибо, — сказала Джудитта.

Элис взяла набросок, на котором была изображена Джорджия, прячущаяся от всего мира за волной длинных, тигровой расцветки волос.

— Вы сделали так, чтобы она выглядела, как девушка эпохи Возрождения, — заметила Розалинд. — Это из-за волос. Как вам удалось?

— Я нарисовала то, что видела, — просто ответила Джудитга.

— Ну что ж, я должна вас всех покинуть, — объявила Розалинд, — мне нужно посетить клиента. Скай за вами поухаживает.

— Это и есть мой талисман? — поинтересовалась Элис, когда мать Ская ушла. — Рисунок, изображающий Джорджию?

— Да, — подтвердила Джудитта. — Он перенесет тебя в мою мастерскую в Джилии.

— И я попаду туда сегодня вечером? — ошеломленно спросила Элис. Она больше не сомневалась в том, что ее друзья говорили правду, и уже не была уверена, что ей действительно хочется в Талию. Ей казалось, что это не принесет ничего, кроме неприятностей. Но все смотрели на нее с таким нетерпением, как будто происходило нечто особенное, и ей пришлось только и сказать:

— Спасибо.

Куда бы Беатриче ни пошла, шпион ее отца повсюду следовал за ней.

От тела Энрико исходил отвратительный запах — как будто его натерли луком, — и этот человек постоянно находился слишком близко от нее. Она стала усерднее пользоваться одеколоном, который ей доставляли из Фармации при монастыре Святой Марии из виноградника, и всегда была окружена об-лаком его аромата. Однако хотя одеколон и ослаблял в некоторой степени исходивший от Энрико запах, но от присутствия источника этого запаха он ее, к сожалению, избавить не мог.

Сегодня Беатриче пыталась выбрать цветы для свадебных церемоний, а это оказалось не такой уж простой задачей. Беатриче направилась в сад ди Кимичи — это был большой участок земли прямо перед их старым дворцом, где еще Фабрицио Пер-вый сто лет назад выращивал цветы в самом сердце города. У нее был ключ от железных ворот, он висел на поясе в связке с остальными, так что она беспрепятственно прошла в сад, неохотно впустив за собой и Энрико.

— Рай на земле! — воскликнул он. — B только взгляните на эти цветы!

— Я люблю их за сладкий аромат, — ответила Беатриче.

— Я никогда не был очень чувствителен к запахам, — весело откликнулся Энрико. — Но мне нравятся цветы. В вашем городе их море, однако я ни разу не видел ничего, похожего на этот сад.

В саду было множество пчел и бабочек. Садовники придумали клумбы самых разных видов: в форме полумесяца, круглые, восьмиугольные, ромбообразные, в виде трилистника; они отделялись одна от другой дорожками, усыпанными гравием. Но Беатриче, не задерживаясь, направилась в застекленные теплицы, где, как она знала, должна найти главного садовника. Здесь росли цветы, которые в обычных условиях зацветают позже: розы, гвоздики и ландыши. Сейчас они уже цвели и должны были украсить обеденный стол герцога. Были тут и различные экзотические цветы, которые коллекционировал ее отец, а она сама недолюбливала их за мясистые лепестки и отсутствие запаха, Но за ними требовался уход  специалиста, поэтому такие цветы поручались только старшим садовникам.

— Principessa! — окликнул ее главный садовник; он подходил к ней, по пути выбирая руки о фартук из мешковины. — Это честь для нас. Чем могу служить вам?

— Я пришла поговорить о цветах для свадьбы, — ответила ему Беатриче.

— Думаю, мне лучше подождать на улице, если вы, конечно, не против, ваше высочество, — сказал Энрико, вытирая кружевным носовым платком пот со лба. — Для меня здесь очень жарко.

Беатриче с облегчением следила, как он выходит. В теплице действительно было очень душно, но стоило потерпеть хотя бы ради того, чтобы избавиться от присутствия этого человека.

— Нам нужны цветы для каждой из невест, — обратилась княжна к садовнику, — и для их свиты, Сам собор должен буквально «цвести», а также нужны еще цветы для украшения palazzo и свадебной процессии после церемонии она двинется к церкви Благовещения.

— Столько на наших клумбах не найдется, — ответил садовник, — но цветы для невест и для украшения праздничного стола мы дадим самые лучшие, а остальные привезут с пригородных лугов, их доставят свежими — сорвут в день празднества.

Беатриче наклонилась понюхать белую орхидею с пурпурными крапинками — как обычно, никакого запаха. Вдруг она представила свадьбу своего отца и молодой прекрасной Duchessa. Так, как будто после этой свадьбы прошло уже несколько месяцев. Он и ее заставит украсить себя этими безжизненными восковыми цветами, которые отличались от других цветов примерно так же, как статуя отличается от живого человека из плоти и крови. И что потом? Будет ли Duchessa заботиться о Никколо так же, как это делала его родная дочь?

Все эти мысли вихрем пронеслись у нее в голове, пока она рассматривала орхидею.

Этой ночью они собирались стравагировать по одному. Элис считала, что, если она не попадет туда же, куда и Джорджия, в их путешествии вместе нет особого смысла. И.она немного смущалась, оттого что за ней наблюдали. Джудитта пообещал, что оставит ей одежду в мастерской, но, Элис даже не догадывалась, как эти вещи должны выглядеть..

Ее отношения со Скаем по-прежнему были натянутыми, да и Джорджия не скрывала своего беспокойства о Николасе, который не переставал мрачно твердить этом, что должен навсегда вернуться в Джилию. Элис была рада побыть немного в одиночестве. Но тут возникло неожиданное затруднение.

Это был один из немногих вечеров, когда Джейн Гривз не устраивала собрания членов комитета и была расположена за-держаться и поболтать. Обычно Элис очень радовалась этому, но сегодня она хотела освободиться пораньше — вдруг путешествие займет больше времени? Джудитта сказала, что ей нужно попасть в мастерскую до того, как подмастерья проснутся, и она не хотела опаздывать.

— К чему такая спешка? — спросила у нее мать. — У тебя еще неделя каникул. Ты можешь поваляться в постели после моего ухода, счастливица. Да к тому же мы ведь сто лет с тобой нормально не разговаривали.

Очень скоро выяснилось, что поговорить Джейн хотела о Розалинд Мэдоуз.

— Как я поняла, у мамы твоего парня с твоим отцом все замечательно? — проговорила она немного невнято, так как в это время потягивала из  бутылки красное вино.

— Что ж, она очень даже хорошая, — защитила Розалинд Элис.

— Уверена, она прелестна, — проговорила Джейн, помахивая стаканом. — Она лучшая подруга Лоры, с которой мы состоим в одном комитете, помнишь? Они знают друг друга еще со школьной скамьи. Она мне и рассказала об отце Ская.

Элис, конечно, не терпелось узнать, кто отец Ская, но она подумала, что ей лучше не спрашивать об этом; она надеялась, что он сам ей все расскажет, когда сочтет нужным.

— Разве тебя не беспокоит тот факт, что его мать и твой отец были вместе? — спросила Джейн.

— Не преувеличивай, мам, — попросила Элис. — Они не «были вместе» в этом смысле, они всего лишь общались в Девоне. И это все.

— А я слышала совсем другое, — возразила Джейн. — Я разговаривала с Лорой этим вечером, и она мне сообщила, что прошлую ночь они провели в квартире Розалинд. Ская не было дома, или что-то в этом роде.

«Да, — подумала Элис, — он в это время был с Ником, они стравагировали в Талию». Она чувствовала себя как-то странно, думая о матери Ская и о своем отце как о паре, и ей было интересно, что на это скажет Скай. Голова ее была полна разных мыслей. Что делать ее отцу в Лондоне, если не встречаться с ней? Он собирается пробыть там все выходные? И где он был сегодня утром, когда они зашли на квартиру к Скаю? Успел уйти до прихода Джудитты?

— Извини, мама, — сказала Элис, — я засыпаю. Мне действительно пора ложиться.

Джудитта всегда вставала раньше своих подмастерьев. Она все еще работала над статуей Duchessa, полировала ее, убирала маленькие выпирающие кусочки и снова полировала. Ей всегда было трудно решить, завершена ли ее работа. Иногда случалось так что она считала статую законченной только после того, как заказчик забирал ее из мастерской. В других случаях Джудитта ставила окончательную точку в работе, лишь когда она принималась за что-то совсем новое. Разумеется, она до сих пор чувствовала, что ее связь со скульптурой Арианны не прервалась.

Она развела огонь в печке в маленькой кухне за мастерской, он сразу разгорелся, и она поставила вскипятить кастрюлю с молоком. Спальня Джудитгы располагалась над мастерской, а подмастерья спали на полу между статуями и блоками камня. Ей пришлось переступать через ребят, чтобы пройти в кухню, но никто даже не шелохнулся. Она отметила про себя, что Франко среди них нет. «Наверное, носится с кем-нибудь из своих много-численных поклонниц по городу», — предположила она.

Джудитта собиралась уже присесть на единственный имевшийся в кухне стул, как на нем материализовалась эфирная фигура. Красивая стройная девушка в длинной голубой блузке с таинственной надписью «Fcuk» на груди буквально прилипла к стулу. Выглядела она очень испуганной.

Джудитта молча протянула ей немного теплого молока, добавив в него мед. Элис с благодарностью его выпила, радуясь еще и тому, что наконец узнала эту полную спокойную женщину — художницу, которая сегодня дала ей рисунок с изображением Джорджии, — Элис до сих пор сжимала его в руке, свернув в трубочку.

— Я уже в Талии? — шепотом спросила она.

Джудитта кивнула.

— Посиди здесь тихо, — сказала она, — я подберу тебе подходящую одежду. И не ходи в мастерскую — там спят мальчики.

Она скоро вернулась, неся простое голубое хлопчатобумажное платье.

— Это платье моей племянницы, — пояснила Джудитта, помогая Элис переодеться и обуть пару темно-синих сапожек, доходящих до щиколоток. — У вас почти один размер, я так и думала.

У платья был очень сложный лиф на шнуровке, и Элис подумала, что, должно быть, она похожа сейчас на героиню сентиментальной мелодрамы. В кухне Джудитты не было зеркала, но теперь, по крайней мере, Элис можно выйти на улицу.

— Мне нужно накормить подмастерьев завтраком, — сказала Джудитта. Она выглядела совсем как хлопочущая мать семейства, разогревая хлеб в печи и наливая пряное молоко. Элис помогла ей отнести миски и деревянные тарелки в мастерскую. Один из учеников открыл ставни, и комната наполнилась ярким утренним светом. Двое других еще потягивались и зевали. Четвертый мальчик тот, что был старше остальных, проскользнул в дверь, за что сначала получил легкую оплеуху от Джудитты, а только потом — завтрак.

Все они были поражены, увидев Элис.

— Моя новая натурщица Элис, — представила ее Джудитта, только имя растянула по слогам: Э-ли-ис. Она жестом попросила Элис уйти от солнца, и девушка, едва увидев, что она не отбрасывает тени, одним прыжком отскочила от света.

Элис вдруг почувствовала, что очень голодна, и с удовольствием ела хлеб с маслом и ягодным вареньем. Они все завтракали молча, но когда подмастерья принялись убирать свои постели, появились Николас и Скай, Никогда раньше Элис не была так рада им.

Джудитта дала им пачку рисунков и попросила:

— Пожалуйста, отнесите их брату Сульену. Элис, ты тоже можешь пойти с ними и потом передать все, что он скажет.

Трое Стравагантов ждали на улице возле мастерской, когда прибудет Джорджия. Элис обняла Ская.

— Как я рада, что ты здесь, — сказала она. — Здесь все так удивительно,

Она смотрела снизу вверх на огромный собор, все еще не осознавая до конца, что она здесь, а не дома, в своей спальне.

— Будет еще удивительнее, если тебя увидят в объятиях монаха, — произнес Николас.

Глава 20 Вода в реке поднимается

После того единственного раза Элис никогда больше не стравагировала. Скай, Джорджия и Николас, похоже, чувствовали себя в Талии как дома, понимая, что должны сыграть там важную роль. Но Элис все время ощущала себя чужой. Друзья водили ее в гости к другим Стравагантам, все были довольно любезны и гостеприимны, но в их присутствии Элис нервничала, она остро воспринимала то, что врывается в чужой мир.

Ей не нравилось, как пахнут город и его жители, то обстоятельство, что все мужчины носят шпаги или кинжалы, расстраивало ее, и, что было хуже всего, Элис чувствовала себя участницей пьесы, предыдущих актов которой она не видела, Казалось, все озабочены и встревожены предстоящими свадебными церемониями, а она так и не смогла запомнить всех имен брачующихся и того, кто на. ком женится.

— Даже мой талисман на самом деле не мой талисман, — сказала она Джорджии на следующий же день. — На нем изображена ты, и она взяла набросок Джудитты, вставила его в рамку и повесила на стене в спальне.

В конце концов напряжение в ее отношениях со Скаем и остальными стало спадать. Она была посвящена в их тайну, что могло оказаться полезным для будущих алиби, и только теперь поняла, почему они столько времени проводят вместе. Элис участвовала в их беседах и даже один раз вместе с Джорджией наблюдала, как юноши занимаются фехтованием. Теперь ей эти занятия не казались такими скучными, поскольку она знала, зачем им нужно  уметь фехтовать.

Постепенно, уже когда они вернулись в школу и начали готовиться к экзаменам, Элис стала осознавать, что ее мир изменился, что ее приняли, что она не посторонняя, а посвященная в тайну, которую никто, буквально никто в этом мире, не смог бы понять. Сама она не желала возвращаться в Талию, зато хотела быть в курсе всего, что там происходит, Какая-то часть Элис понимала, что все события в Городе Цветов за ближайшие две недели дойдут до высшей точки и разрешатся - к лучшему или к худшему, и тогда Скаю больше нечего будет там делать. А она будет здесь, будет ждать его.

Приготовления к торжествам ди Кимичи в Талии были в полном разгаре. На заднем дворе Палаццо Дукале построили дополнительную кухню, чтобы успеть приготовить все угощения. Турнир планировали провести за день до свадебных церемоний на большой Пьяцца Дукале, после турнира намечался банкет на свежем воздухе, и поэтому основное беспокойство у организаторов торжеств вызывала погода.

Первые две недели апреля дожди в городе шли почти безостановочно, так что уровень воды в реке, и без того повышенный, поднялся еще выше. Люди герцога соорудили на одной из сторон площади деревянный помост, на котором предполагалось разместить столы для сотен гостей. Следовало также установить навес с гербом ди Кимичи, но пока для этого было еще слишком влажно.

Когда Арианна шла через площадь и увидела все приготовления, душа у нее ушла в пятки. За все это время она встречала герцога всего два или три раза, и он ни словом не обмолвился о своих планах относительно нее, но к тому времени, когда начнется банкет, он, конечно, официально сделает ей предложение, а она должна будет на него ответить, И еще Арианна так и не решила, как следует поступить с тем экстравагантным платьем.

Она шла в сопровождении Барбары и своих охранников, обходя лужи и радуясь тому, что дождь прекратился и она может выйти из посольства и проведать мать. Но небо все еще было темным от туч.

— Если бы я верила в предзнаменования, — сказала Сильвия, после того как они поздоровались, — я подумала бы, что Бог против этих свадеб, по крайней мере, одной из них.

— Ну, это уж точно не о свадьбе Гаэтано и Франчески, — засмеялась Арианна. — Я никогда не видела более влюбленного парня. С тех пор как я приехала, Гаэтано не переставая говорит о своей невесте. Я буду очень рада, когда и Франческа приедет сюда, чтобы самой за ним присматривать.

— И чтобы у тебя было больше времени присматривать за своими собственными ухажерами?

— Ты это о ком? — удивилась Арианна. — Конечно же, не о герцоге? Как мне кажется, он несколько староват для ухажера.

— Ну, и о нем тоже, хотя он еще не объявил об этом, — сказала Сильвия. — И я бы советовала тебе немного подумать о том, что ему ответить, когда он попросит твоей руки.

— Я думаю об этом все время, но все без толку.

— Может, это потому, что в мыслях ты уже смирилась с помолвкой? — предположила Сильвия. — Поэтому тебе нет нужды решать, что ответить герцогу.

— Но он ко мне равнодушен, — раздраженно проговорила Арианна. — Ему нужен мой город, а не я сама. Это всего лишь политика.

— Значит, и подходить к этому вопросу нужно политически, — заметила ей мать, — а вовсе не романтически. И тот факт, что он к тебе равнодушен — или ты к нему, — не должен иметь никакого значения.

— Как я могу его любить? Он организовал заговор, чтобы убить тебя, и считает что это удалось. Я уверена, он замешан в убийстве этого юноши из семьи Нуччи и Бог знает еще скольких людей!

— Вот еще одна причина, почему следует быть осторожной с ним, если ты собираешься отказать, — предостерегла дочь Сильвия.— Ты ведь знаешь, насколько он опасен. И если он заподозрит, что ты любишь другого, жизнь этого человека не будет стоить ни одного скудо.

*    *    *

Энрико не смог получить никакой информации о новом послушнике, брате Бенвенуто, и это его очень беспокоило. От Сандро тут не было никакого толку, как, впрочем, и ни от одно-го из людей в монастыре за последнее время.

Монастырь Святой Марии из виноградника всегда присутствовал в мыслях Энрико, если только он не думал о свадебных приготовлениях, о помощи Principessa или не следил за Нуччи. Он знал, что в Фармации монастыря для ди Кимичи проводили опыты, а разлив духов всего лишь небольшая часть работы Фармации. Все были в курсе, что семейству ди Кимичи продолжают доставлять оттуда яды, как это было на протяжении поколений. Но что происходит сейчас? Энрико не видел, чтобы брат Сульен приносил герцогу смертельные дозы яда, если тот об этом просил. И у него не было оснований считать монаха предателем. Тот был готов прийти на помощь герцогу, когда бы это ни потребовалось.

Нет, у Сульена, кроме того, точно была тень — Энрико проверял. Он не мог быть одним из этих таинственных господ, которых герцог боялся и ненавидел. Тогда почему же он принял двух послушников, которые подозреваются в принадлежности к тайному Братству? Этот вопрос не давал Энрико покоя, так же как и исчезновение его невесты.

Воин уже почти две недели находился в Лондоне, но так и не набрался смелости встретиться со Скаем. Лоретта понимала, что мужа что-то беспокоит, и, как мудрая женщина, молчала. Она знала, на что идет, выходя за него замуж, и если хотела сохранить их брак, то не должна была ревновать его к прошлому.

Они были женаты уже шесть лет, но детей так и не нажили, что весьма огорчало Лоретту; она уже давно отказалась от юношеских предрассудков о том, что беременность испортит фигуру, и теперь ей очень хотелось собственного ребенка. Но она видела, что Воин — ему нравилось, когда его так называли,— не думал об этом, у него и так уже было много детей.

В Лондоне стояла весна, парки были полны нарциссов, и не было похоже, что им, как это часто бывает, еще придется погибнуть под слоем запоздалого снега. Лоретта украсила квартиру цветами, так что она наполнилась ароматом гиацинтов, экзотическими орхидеями и гибискусами. Она все ждала.

Одним теплым апрельским утром, когда они пили каппуччино на летней террасе кафе «Моцарт» и Воин раздал столько автографов, сколько было необходимо, чтобы поднять себе настроение — он еще был знаменит, но не хотел, чтобы его покой нарушали, — он сказал ей:

— Лоретта, мне нужно тебе что-то сообщить.

Наконец-то, подумала Лоретта и взяла еще один кусочек торта «Захир».

Поздним вечером в Великий четверг парадная карета, украшенная гербом Фортеццы, на котором были крест-накрест изображены лилия и меч, въехала на Виа Ларга. Княжна Беатриче, весь день проверявшая, как заправляли постели и проветривали комнату, первой бросилась встречать князя Джакопо и его семью. И несмотря на то что дворец ди Кимичи был огромен, она искренне обрадовалась, что они с отцом и Фабрицио уже переехали в Палаццо Дукале — ведь ожидалось еще много гостей. Франческу привезет из Баллоны ее брат Филиппо, который и поведет ее к алтарю. А по-том из Воланы приедет кузен Альфонсо со своими сестрой и матерью. Слава Богу, подумала Беатриче, что у дяди Фердинандо есть в Джилии папская резиденция, где они с Ринальдо и остановятся. Палаццо ди Кимичи будет забит до предела, тем более что до свадьбы все молодые непременно должны жить в разных комнатах.

— Добро пожаловать! — приветствовала Беатриче Джакопо и Каролину. Ее сердечно расцеловали в обе щеки, а она с неподдельным радушием обняла Лючию и Бьянку. Беатриче всегда нравились эти ее родственники, особенно близка она была с кузинами, своими ровесницами, хотя это было дальнее родство. Предстоящие браки должны были еще больше сплотить всех членов их семейства.

— Крошка Беатриче! — буквально прорычал Джакопо, сжимая ее в своих медвежьих объятиях. — А ты почему не выходишь замуж на следующей неделе? Ты такая же красавица, как и твоя мать, не стоит заставлять молодых людей ждать!

— Отец еще не готов расстаться со мной, — ответила Беатриче, заливаясь краской. — Он уже скоро приедет поздороваться с вами. И Фабрицио тоже. Давайте я провожу вас в ваши комнаты.

Слуги в ливреях обоих ветвей семейства — фортеццкой и джилийской — подняли внушительного вида багаж будущих невест и их родителей наверх, принесли горячую воду и зажгли свечи.

— Зайди к нам поговорить, пока мы переодеваемся, дорогая Биче, — попросила Лючия.

— Мы хотим показать тебе наши свадебные наряды, — добавила Бьянка.

— С удовольствием на них посмотрю, — ответила Беатриче.

— Карло будет на обеде? — поинтересовалась Лючия.

— Да, да, — сказала Беатриче. — Он безумно хочет тебя видеть. А Альфонсо явится в субботу, — сообщила она Бьянке. — Франческа тоже приедет. Послезавтра все четыре пары уже будут сидеть за одним столом, хотя каждая из вас и так знает, что она не одинока.

— Все в порядке, — произнесла Лючия, — после следующего вторника у нас впереди будет целая жизнь, чтобы провести ее вместе.

*    *    *

Сандро с Энрико наблюдали за дворцом ди Кимичи с улицы. Угорь считал, что это один из методов обучения Сандро как молодого шпиона — показать прибывающих членов семейства. Сандро вздрогнул при виде князя Карло, возвращавшегося со своим отцом и старшим братом; Фрателло негромко зарычал.

— Теперь ты хоть понял, какой князь на какой княжне женится? — спросил Энрико. — Та рыжеволосая девушка, которая сегодня вечером приехала из Фортеццы, будет женой Карло.

— Бедняжка, — прошептал Сандро.

— Это почему?

— А за кого собирается замуж темноволосая сестра? — поинтересовался Сандро, желая отвлечь своего хозяина.

— За герцога Альфонсо Воланского, — быстро ответил Энрико. — Он приезжает в субботу. Его сестра — Катерина.

— Это на которой женится Фабрицио? — уточнил Сандро.

— Молодец! — похвалил его Энрико. — А кто их брат?

— Понятия не имею, — покачал головой Сандро.

— Мой старый хозяин Ринальдо, — сказал Энрико. — Я работал на него, когда он был послом в Беллецце. Ну, он просто душка! Сейчас работает на Папу. Их не будет здесь до понедельника, так как Папе нужно отслужить Пасхальную службу в своем родном городе — в Реморе.

— Папа — брат герцога, не так ли?

— Да, младший. Итак, продолжим. Кто невеста князя Гаэтано?

— Франческа Беллонская, — Сандро даже поморщился, пытаясь вспомнить, — Гаэтано о ней постоянно говорил.

— Правильно! Это ты знаешь. Теперь о Нуччи: сколько их сейчас в башне?

— Ну, вы знаете, что там Маттео, — ответил Сандра, — Камилло, Филиппо и еще, по крайней мере, восемь человек — надо полагать, их кузены и дяди, имен я не знаю.

— Но ты знаешь, как они выглядят? Узнать сможешь? — не отставал Энрико.

Сандро кивнул.

— Молодчина! — похвалил своего агента Энрико. — Ты мне пригодишься в день свадеб.

*    *    *

Скай уже второй раз маскировался в Джилии. Гаэтано дал ему одежду, которую следовало хранить в монастыре: это были самые простые вещи, которые у него нашлись, но в них Скай все равно чувствовал себя молодым дворянином. В стенах монастыря Святой Марии из виноградника он все так же был братом Тино, но, выходя на улицу, становился просто Челестино. В таком виде он без труда мог видеться с Джорджией, а если к ним присоединялся молодой монах, это придавало их компании еще большую респектабельность. Николасу по-прежнему нужно было изменять свою внешность, так что превращение Ская из послушника в джилийского дворянина все равно не гарантировало ему безопасности. Ему нужно было соблюдать осторожность, чтобы не попасться на глаза герцогу или братьям Николаса. Но вся местная знать принимала участие в приготовлениях к свадебным торжествам, и благодаря этому было вполне уместно прогуливаться по городу в одежде дворянина со шпагой и кинжалом за поясом.

На следующий день после приезда гостей из Фортеццы, в Страстную пятницу, Скай и Николас пришли в мастерскую Джудитты на встречу с Джорджией немного позже обычного. Как послушникам, им нужно было присутствовать на специальной службе, прежде чем покинуть монастырь. В своем собственном мире они всю неделю ходили в школу, при этом не пропустив ни одной ночи, чтобы не стравагировать в Талию. Они очень устали, их восприятие событий в обоих мирах несколько притупилось, тем не менее им нужно было быстрее вникнуть в суть того, что происходило на узкой улице возле Пьяцца делла Каттедрале.

Почти все улицы вокруг собора были безлюдными — большинство из тех, что обычно толкались тут, до сих пор находились в соборе, на пасхальной церковной службе. Гаэтано и Лучано использовали это обстоятельство, чтобы провести очередную утреннюю тренировку на шпагах.

После тренировки они тоже спешили на встречу с Джорджией, когда их путь внезапно преградила небольшая группа людей Нуччи. Это были Камилло и два его кузена — все они были хорошо вооружены. Лучано не знал никого из них и поэтому был необычайно удивлен, когда эти доброжелательные с виду юноши вдруг схватились за свои носы и стали язвительно декламировать имя ди Кимичи. Лучано не знал, что по традиции им следовало в ответ проблеять: «Нуччи!»

Гаэтано Молчал — они с Лучано находились в меньшинстве, и у него не было никакого желания провоцировать драку.

— Вы только посмотрите на этих неженок! — закричал Камилло. — Они не хотят сражаться в честном бою, они предпочитают тайные дуэли в тени аллей!

— Я не хочу с тобой ссориться, — наконец проговорил Гаэтано, так убедительно, как только мог. — Я очень сожалею о смерти твоего брата, но, поверь, я здесь ни при чем.

— Возможно, и так, — усмехнулся Камилло. — Но ты не можешь отрицать, что члены твоей семьи приложили к этому руку.

— Я — не член своей семьи, — возразил Гаэтано, но в этом уже не было никакого смысла. Его слова были недоступны пониманию храбрых джилийцев. В Городе Цветов понятие семьи было свято. Нуччи подошли к ним настолько близко, что лицо Камилло оказалось всего в нескольких сантиметрах от лица Гаэтано. Одновременно один из Нуччи толкнул Лучано. Князь на секунду оглянулся на друга, и этого времени вполне хватило, чтобы Камилло успел достать свой кинжал и попытался всадить его между ребер Гаэтано.

Однако Гаэтано обладал прекрасной реакцией: левой рукой он остановил лезвие, а правой с силой ударил Камилло по лицу. Лучано отскочил и вытащил шпагу — его отработанные боевые навыки оказались как нельзя кстати.

В этот момент Скай и Николас как раз вышли из-за угла и увидели, что происходит с их товарищами. Они сразу вступили в бой: Скай по пути неловко вынимая оружие, а Николас подбегая к Камилло сзади и хватая того за руки. Благодаря прибывшему подкреплению Нуччи оказались побежденными. Камилло обезоружили, Гаэтано приставил клинок к его горлу, кузены же Камилло лицом к лицу столкнулись с двумя другими вооруженными и решительными молодыми людьми, один из которых, как ни странно, был монахом.

— Отзови своих людей! — потребовал Гаэтано, и Камилло осторожно кивнул. Его кузены вложили шпаги в ножны,  а по второму взгляду Камилло отошли на приличное расстояние.

Гаэтано опустил оружие.

— Возвращайся к своей семье,— сказал он.— Еще раз повторяю: ни у меня, ни у моих друзей нет к вам никаких претензий.— Он сделал знак Николасу, и тот отпустил руки Камилло. Возвращаясь к своим, Камилло проклинал все семейство ди Кимичи.

— У тебя кровь,— заметил Николас, обращаясь к Гаэтано, после того как остальные убрали оружие.

К счастью, они уже подошли к мастерской Джудитты и завели туда раненого князя.

— Рана не серьезная, — сказал Гаэтано, — кинжал Камилло лишь слегка задел руку.

— Надеюсь, это только царапина? — воскликнула Джорджия, которая была близка к истерике: она вдруг осознала, какой смертельной опасности они все подвергаются.

Джудитта велела девушке вскипятить воду, а сама тем временем помогла Гаэтано снять камзол и закатала ему рукав рубашки. Вокруг них собрались все подмастерья, для которых это было лучшим развлечением, о котором можно было только мечтать в Страстную пятницу.

Рана действительно оказалась поверхностной, но она сильно кровоточила. Джудитта оторвала лоскут ткани, чтобы наложить повязку.

— Заживет до вторника? — поинтересовался Гаэтано, беспокоясь больше не о том, что это может помешать его женитьбе, а о том, что он не сумеет драться, если потребуется.

Джудитта кивнула:

— Заживет за несколько дней, если только ты не будешь очень нагружать руку. Я советовала бы тебе не участвовать в турнире в понедельник, — она помогла ему натянуть рукав рубашки и камзол, а из ткани сделала для его руки поддерживающую повязку.

— Я не смогу скрыть, что дрался сегодня, — с сожалением признал он.

— Скажи спасибо, что легко отделался, — сказала художница, — и что рядом оказались друзья.

— Меня бесит то, что Гаэтано пострадал, а у этих Нуччи ни царапины, — процедил сквозь зубы Николас, чем несказанно удивил учеников — они не ожидали, что монах-послушник может оказаться таким кровожадным.

*    *    *

Беатриче со всей семьей находилась в церкви Святого Амброджо. Она с трудом понимала, что происходит вокруг, мысли ее витали далеко от идущей службы. До Пасхального воскресенья оставался только один день — суббота, — для того чтобы завершить все приготовления к предстоящим турниру и банкету, за которыми незамедлительно последуют сами свадьбы. В субботу еще прибудут Франческа и Альфонсо, а им тоже надо предоставить комнаты и уделить внимание.

«Слава Богу, — подумала — она, что я не выхожу замуж во вторник, а то бы точно ничего не успели приготовить».

Когда они вышли из церкви, шел ливень, и всему семейству ди Кимичи пришлось бежать бегом в palazzo, что никак не соответствовало их высокому положению.

Когда на следующий день Скай вернулся из школы, возле подъезда стояла красная спортивная машина. Ему и в голову не пришло, что это имеет к нему какое-то отношение, и, как обычно, прошел в дом. Но в кухне его ждала очень эффектная пара: одетый в шелковый костюм седеющий чернокожий мужчина средних лет с волосами, заплетенными в косички. А с ним — потрясающая длинноногая женщина с бронзовым загаром. Она неудобно взгромоздилась на кухонный стул, стараясь хоть как-то прикрыть колени, которые выглядывали из-под очень короткой юбки, и держа на коленях Ремеди. Розалинд выглядела потрясенной.

Однако ей не надо было их знакомить: Скай отлично помнил статью с фотографией этого человека в «Hello!» еще с тех пор, когда ему было одиннадцать. Он почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Ну, привет, Скай! — неловко проговорил Воин.

Скай не ответил. Да и.что мог он ему сказать после семнадцати лет отсутствия Он инстинктивно подошел ближе к Розалинд, прекрасно помня, как певец проигнорировал его просьбу три года назад.

Лорстта протянула сыну Воина руку с идеальным маникюром - ее ногти были алого цвета. Очарованный, Скай пожал ее.

— Я только узнала о твоем существовании, — сказала она ему. — Если быть точной, то вчера. Мне очень жаль. Если бы Воин рассказал мне о тебе раньше, я обязательно пригласила бы тебя к нам в Штаты погостить.

— Я не смог бы приехать, — быстро ответил Скай, оценив ее прямоту. — Мне нельзя оставлять Розалинд одну.

— Понимаю тебя, — произнес Воин. — Ты не хочешь иметь со мной ничего общего, и я не виню тебя за это. Но мне не хотелось умирать, так и не повидав ни разу одного из моих сыновей.

— Что-то вы не напоминаете умирающего, — грубо отрезал Скай. — И какое мне до вас дело? Не похоже, чтобы вы волновались, когда Розалинд заболела. Помните, я написал вам письмо? — продолжал Скай. — Письмо, где просил найти матери хорошего врача?

Воин покачал головой.

— Я не получал от тебя никакого письма, — сказал он. — Ты никогда не писала, что больна, — обратился он к Розалинд.

— Мне уже лучше, — успокоила она Воина. — Это была волчанка. Скай просто допустил грубость.

По лицу Воина было видно, что он понятия не имеет, о чем речь, Скай почувствовал, как у него закололо в животе. Но он. был озадачен реакцией певца — все выглядело так, будто они с его матерью постоянно поддерживали связь, ничего не со-общая об этом ему.

— Мне очень жаль, — проговорил певец, — жаль, что я не получал письма, что твоя мама была больна, жаль, что я был таким отвратительным отцом. Но твоя мать действительно хотела растить тебя самостоятельно. И я не умираю — я просто хотел увидеть тебя. Все эти фотографии, конечно, хороши, но это совсем не то.

Он вынул из своего внутреннего кармана большой конверт, а из него стопку фотографий и рассыпал их на столе. Скай увидел на них себя, каким он был на протяжении своей жизни — от чернокожего щекастого младенца до подростка шести футов, роста. Все фотографии были затерты по краям, особенно самые старые — так, будто их очень часто пересматривали.

И в первый раз он понял, что похож на своего отца.

До конца выходных дождь в Джилии лил не переставая. И вдруг, как по волшебству, в Пасхальное воскресенье днем он прекратился, из-за туч показалось солнце. От города буквально пошел пар от такого весеннего тепла.

— Хвала Господу! — воскликнул Папа, уезжая в своей карете из Реморы.

— Спасибо тебе, Господи! — благодарили рабочие и торговцы, занятые приготовлениями к торжествам. Они работали до поздней ночи, несмотря на то что было Пасхальное воскресенье: выносили столы на Пьяцца Дукале, собирали цветы и делали из них украшения, развешивали декоративные, богато украшенные ткани и флаги ди Кимичи, фантазировали с сахаром и марципанами в кухне.

Рассвет в понедельник был ясным и светлым, ко всеобщей радости грумов, оружейников и всех молодых юношей, принимающих участие в турнире. Скай и Николас пришли на площадь заранее, Джорджию и Лучано они встретили в крытой галерее, где стояли все эти красивые статуи. Они хотели видеть всю панораму турнира, даже если их любимец Гаэтано в нем и не участвует.

Со своей невестой Гаэтано встретился два дня назад, когда его рука лежала на перевязи. Увидев его, Франческа расплакалась, но Гаэтано поспешил ее заверить, что ко вторнику все пройдет и он возьмет ее в жены обеими сильными и здоровыми руками. Герцог страшно разгневался, узнав о нападении Нуччи, но Гаэтано и Беатриче уговорили его до свадеб не предпринимать никаких попыток отомстить.

— К вам пришли, Глория, — сообщил заботливый помощник.

— Я для тебя миссис Пек, — недовольно ответила пожилая женщина. Это был один из дней, когда она хорошо себя чувствовала.

Скай был уверен, что ему вовсе не надо было приезжать сюда. Его вторая бабушка, мать Розалинд, сколько он себя помнил, была частью его жизни. Но с этой маленькой чернокожей женщиной у него было еще меньше общего, чем со стареющим рок-певцом. Он не отказался бы от компании Лоретты, но в спортивной машине было всего два сиденья, и Лоретта осталась разговаривать с Розалинд.

Так Скай оказался в замкнутом пространстве с человеком, которого никак не хотел считать своим отцом. Он думал, что ему не так неловко, как самому Воину, но совершенно не собирался помочь отцу почувствовать себя более непринужденно.

— Поверь, я действительно не получал того письма, — начал тот, как только они повернули на юг.

— Я тебе верю. Все в порядке.

— Твоя мать всегда пишет мне через моего агента, Гаса, и я регулярно получаю ее письма., те, которые с фотографиями,— продолжал Воин. — Она точна, как часы, — каждый год присылает по снимку.

— Я не знал об этом, — заметил Скай.

— Ты, должно быть, меня ненавидишь? — после долгого молчания проговорил Воин.

— Нет, — ответил Скай, думая о нем так же, как Нуччи думают о ди Кимичи. — Я вас не ненавижу. Я вас не знаю. Я не чувствую с вами ничего общего.

Воин вздрогнул.

— Достаточно откровенно, — произнес он. — Но связь между нами все-таки есть: я имею в виду, что кровь гуще, чем вода, согласен?

— Да что вы? Не думаю, что у нас есть что-то общее, кроме ДНК. Может, на вас я больше похож, но Розалинд — единственная, кого я по-настоящему люблю.

— Только потому, что все это время с тобой была она.

Скай отрицательно покачал головой:

— Я так не думаю.

— Ну что ж, тогда, я полагаю, у меня есть еще один носитель моего ДН... как там его, — сказал Воин.

— Это может пригодиться на случай, если вам понадобится пересадка почки или костного мозга.

Скай сказал это только для того, чтобы съязвить, но тут же вспомнил о тех многочисленных эпизодах сериала «Пункт первой помощи», которые им довелось смотреть с Розалинд, и не смог сдержать улыбки.

— Ты говоришь о моче? — спросил отец, глядя на него сбоку. — С моими почками все в порядке. — Он помолчал немного, потом продолжил: — А вот немного новой печени может пригодиться — я, знаешь ли, пил, как сапожник, пока не встретил Лоретту.

— Она хорошая, — произнес Скай, и он действительно так думал.

— О да! Она — настоящее сокровище! — согласился Воин.

— Машина тоже ничего, — рискнул вставить Скай.

— Хочешь за руль? — обрадовался отец. — У тебя есть права?

— Только предварительные. Мне ведь еще семнадцать.

— То есть, конечно нет, — понял Воин. — В Америке с этим совсем по-другому: в некоторых штатах за руль можно садиться с пятнадцати лет. Но я вот что тебе скажу: сделаешь круг по участку, после того как повидаем твою бабушку, договорились?

Скай не мог понять, как он мог согласиться на этот визит. Воин спросил его, не хочет ли он съездить с ним навестить его старенькую маму — бабушку Ская, которая живет в своем собственном доме в Суррее, и у Ская возникло очень странное чувство, будто Воину нужен кто-то «для храбрости». Тот объяснил, что старушка иногда очень смущается.

Когда Скай впервые ее увидел, она показалась ему сияющей, как медный грош. Ее глазки быстро перебегали с одного гостя на другого.

— Привет, мам! — сказал Воин, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. По пути они остановились купить цветов, и теперь он вручил ей огромный букет тепличных роз.

— Вот сюда, миссис Пек. Разве они не прелестны? — проговорил помощник, прежде чем унести розы.

— Скай, поздоровайся с бабушкой, — попросил Воин, Скай не был расположен целовать эту женщину, совершенно чужую ему. Он протянул ей руку. Лицо старушки приняло задумчивое выражение.

— Не Кевина ли это мальчик? — поинтересовалась она у сына.

— Нет, мам, — ответил Воин. — Это мой сын, Скай. Ты его раньше не видела, я до сегодняшнего дня тоже. Он живет со своей мамой.

— Еще один сын? — переспросила бабушка Ская. Казалось, она не очень-то рада его видеть. — Он похож на тебя, Колин. И на твоего отца — бедный мужеложец.

Скай не понял, кого она имела в виду — его отца или его деда. Но ему было забавно узнать, что миллионер Воин Радуги — всего лишь Колин Пек, и у него есть старая мама, с которой у Воина нет ничего общего. Ему даже стало немного жаль отца, С такой злющей матерью, да еще и с Лореттой, прибравшей его к рукам, было похоже, что яркой рок-звездой вертят женщины.

— Чего смеешься? — одернула его миссис Пек. — Дай на тебя взглянуть поближе. Мать у тебя белая, как я понимаю.

Скай кивнул. Он не собирался обсуждать Розалинд с этой женщиной.

— Ну что ж, ты неплохо выглядишь. Полагаю, тоже хочешь быть певцом?

— Нет, — отрезал Скай, — я хочу быть художником. Мне это направление в музыке даже не нравится.

Позже он понял, что был несправедливо груб. Они оба уставились на него во все глаза. Вдруг он понял, что еще молоди сам сможет выбрать свой жизненный путь. Эта старая женщина, которая биологически была его бабушкой, выглядела так, будто ей недолго осталось жить. И Воин не был таким уж плохим человеком — просто у него была другая жизнь, не такая, как у Ская.

— А действительно, разве они не прелестны? — радостно проговорил помощник миссис Пек, возвращаясь со стеклянной вазой, куда он поставил розы. — Хотите, чтобы я вам всем приготовил по чашечке чудесного чая?

Глава 21 Свадьбы семейства ди Кимичи

Молодые Страваганты уселись на ступеньках крытой галереи, наблюдая за приготовлениями к турниру. Вся крытая галерея была забита подносами с едой для тех, кому не посчастливилось быть приглашенным на банкет. Лучано купил каждому по порции бутерброда — яичницы, которая с двух сторон была накрыта толстыми кусками хлеба из муки грубого помола, и кувшин холодного эля — на всех. Николас сидел немного в стороне от них, прислонившись к постаменту статуи и натянув капюшон на лицо.

Все ди Кимичи вышли из Палаццо Дукале — для них был сооружен специальный помост, откуда они смогут следить за ходом турнира. Четыре жениха ди Кимичи сопровождали своих невест, за ними шли герцог, княжна Беатриче, Duchessa Беллеццы со своим отцом-регентом и сам Папа, который остановился и благословил перед началом игр всю толпу собравшихся. Князь Фабрицио провозгласил свою невесту королевой турнира. Как будущая жена наследника ди Кимичи, княжна Катерина заслуживала этой чести. И толпе было приятно видеть, как молодая красивая женщина зарделась, когда князь возложил венок из листьев оливкового дерева на ее золотистые волосы.

Турнир открывала большая процессия — волы везли фургоны с макетами всех городов, находящихся под властью ди Кимичи: Реморы, Мореско, Фортеццы, Воланы, Беллоны. Завершал процессию макет самой Джилии, выполненный очень тщательно, вплоть до мельчайших деталей, самым заметным, бесспорно, был макет собора (только то место, где находился дворец Нуччи, было пустым), К этому моменту зрители заполнили площадь до отказа.

— Как видишь, там нет макета Беллеццы, — прошептал Лучано Джорджии. Она была уверена, что Арианна, сидевшая во всем своем блеске на противоположном конце площади, подумала о том же. — Ты никогда не увидишь на фургоне, призванном прославлять величие герцога Джилии, макета Города Масок.

«До тех пор пока Арианна не примет предложения герцога», — подумала Джорджия, но из осторожности ничего не сказала вслух.

Когда последний фургон покинул площадь, двое мужчин установили на юго-восточном краю L-образной площади ватную модель человека со щитом в одной руке и тяжелым хлыстом в другой. Наездники должны были ехать с опущенными копьями, но как только они сталкивались друг с другом, щит должен был повернуться, освобождая путь. Первые двое или трое рыцарей сразу были сбиты на землю со своих лошадей.

Николас встал и вместе со всей остальной толпой выкрикивал слова неодобрения.

— Это у меня хорошо получалось, — сказал он Скаю. — Ах, если бы только у меня были лошадь и копье!

Фабрицио, Карло и Альфонсо покинули трибуны и внесли свои имена в список соревнующихся. На них были только легкие доспехи и никаких шлемов. Гаэтано очень внимательно оглядел все крыши прилегающих к площади зданий, но ни одного стрелка там не обнаружил. Единственными лучниками, кого он увидел, были люди ди Кимичи из личной гвардии герцога. Гаэтано был расстроен не меньше Николаса тем, что не может принять участия в поединке, но Франческа крепко держала его за руку.

Весь цвет молодежи Джилии — это были не только члены семейств ди Кимичи и Нуччи, но и выходцы из каждой более или менее знатной семьи города — принимал участие в турни-ре. Здесь присутствовали юноши из семейств Альдьери, Бартоломеи, Донцелли, Габриели, Леони, Паскуали, Ронсивали и Сальвини, и каждая семья была одинаково преданна клану парфюмеров и банкиров — ди Кимичи, чьи свадьбы сегодня праздновались, и одинаково считала своими врагами торгующих шерстью купцов и овцеводов — Нуччи.

Юноши вставали со своих мест и по очереди выходили на арену попробовать силы, а в это время на другом конце площади жонглеры, акробаты и музыканты развлекали зрителей, ожидавших самого главного рыцарского поединка, И среди публики была не только знать — каждый мальчишка Джилии и каждый юноша, независимо от его социального положения, был здесь, жадно впитывая все звуки и наблюдая яркое зрелище. Сандро и Фрателло находились с самого края толпы и тоже следили за происходящим.

Князь Фабрицио победил в поединке, и княжна Катерина в качестве приза даровала ему серебряную цепочку, которую сама же и надела ему на шею. Он что-то нашептывал ей в самое ушко, когда Катерина низко наклонилась к нему, а толпа криками выражала свое одобрение.

Для главного поединка все рыцари надели на головы металлические шлемы. Скаю трудно было поверить в то, что сейчас он увидит настоящих всадников, которые, сменяя друг друга, будут наносить противнику удары копьями с металлическими наконечниками. Но для других зрителей, которым уже были знакомы эти новшества Ремана Стеллаты, в таком зрелище не было ничего удивительного. Звон стали, когда копья ударялись о щит и меч сшибался с мечом, разносился над всей площадью, и никому не было сделано ни одной поблажки, даже несмотря на то что это было всего лишь свадебное действо.

Поединок длился несколько часов, пока наконец в списках не остались только Камилло Нуччи и Карло ди Кимичи. К этому моменту многие участники состязания успели поломать руки ноги, ребра, истекали кровью от ран от мечей. Фабрицио и Альфонсо почти не пострадали, поскольку их невесты настаивали на том, чтобы до завтрашнего дня они оставались целы и невредимы.

— Вероятно, кого-то убьют?— предположил Скай.

— Обычно этого не происходит,— ответил Николас.

Камилло и Карло встали друг напротив друга, чтобы взять небольшой разбег — насколько позволяли размеры площади.

Они столкнулись копьями, и оба не удержались в седле. Лошади бросились в разные стороны, и только бесстрашные грумы смогли взять их под уздцы. Юноши вскочили на ноги и обнажили мечи. Камилло уронил свой щит, но его брат Филиппо тут же бросил ему другой.

Противники ходили по кругу, как гладиаторы, глядя друг на друга, в то время как толпа требовала крови. Для большинства зрителей это было вершиной всех развлечений, коими порадовал сегодняшний день. Джорджия обнаружила, что изо всех сил кричит: «Карло! Князь Карло!», а когда замолчала, не могла понять, почему она вообще это делала. Единственными, кто ей нравился в семействе ди Кимичи, были Гаэтано — но он сегодня не сражался, — и Фалко, который перенесся в их мир и сейчас стоял у нее за спиной, одетый в монашескую рясу и самым не подобающим для монаха образом выкрикивал имя своего брата, желая тому победы.

— На какой исход ты рассчитываешь? — шепотом спросил Скай у Лучано.

— Должен признать, что как соперники они чертовски под-ходят друг другу по росту и боевым навыкам, — ответил Лучано, — но здесь нет ничего общего с фехтованием. Ты только посмотри на эти мечи! Представляешь, сколько они весят?

Двое вооруженных юношей начали наносить друг другу удары. Металлические доспехи надежно защищали их тела, но окончанием поединка считался тот момент, когда один из рыцарей оказывался обезоружен или был повален на землю своим противником. Оба были очень ловкими и прекрасно владели искусством фехтования, но мечи были для них слишком тяжелыми, и этот поединок совсем не казался легким.

— Это тебе за моего брата! — прошипел Карло, нанося Камилло удар в шею.

— А это тебе за моего! — парировал Камилло, щитом отражая удар соперника и отвечая ему новым.

После двадцати минут схватки Камилло утомил своего противника, и Карло, не выдержав, рухнул к его ногам, На этом судья остановил поединок, поскольку понял, что сейчас Камилло сорвет шлем с головы Карло и нанесет последний удар. Таким образом, приз достался Нуччи, чья победа у одной половины зрителей вызвала крики разочарования и жажду реванша, а у другой — полный восторг.

К своему крайнему неудовольствию, княжна Катерина должна была вручить шлем из серебра и бронзы врагу своей семьи. Ди Кимичи вежливо аплодировали победителю, искусственно улыбаясь, Спускаясь по ступенькам, Камилло, работая на публику, слегка щелкнул проигравшего Карло по носу. Карло, совсем обессилев, сидел на ступеньках крытой галереи, положив рядом шлем, и пил эль. Проходя мимо, Камилло заметил одетого в лохмотья мальчика, с собакой, которая почти всегда была грязной, Они часто бродили около его семейного замка.

Сейчас мальчик с собакой спешили на другой конец площади, где должно было начаться очередное представление. Они как раз проходили мимо Карло, когда собака внезапно, кинулась в сторону князя и залаяла на него. Это происходило довольно далеко, но Камилло Нуччи, увидев князя, отгоняющего собаку, и мальчика, который пытался оттащить своего пса, вдруг вспомнил, где видел эту дворняжку. И он внезапно понял, кто именно из ди Кимичи убил его брата,

Но уже подошло время фехтования, на площади выступали фехтовальщики: больше десятка молодых людей быстрыми движениями свирепо наносили друг другу удары и уклонялись от ответных выпадов.

— Пойдем! — позвал Лучано Ская. — Давай сразимся! Слуга выдал им пару притупленных шпаг, и они впервые в жизни стали сражаться друг против друга. Для Ская это был самый возбуждающий момент за все время, его путешествий в Джилию. Солнце отражалось на шпагах, они оба были молоды; находились в хорошей форме, а Скай был просто одним хорошо одетым юношей из джилийской знати, который тоже решил принять участие во всеобщем празднестве. Но шпага XVI века была намного тяжелее тех, к которым он привык, и Лучано вскоре выбил оружие у Ская. Когда тот присоединился к зрителям, Джорджия схватила его за руку.

— Что, черт побери, ты делаешь?! — накинулась она на него. — Решил, что победишь всех и получишь от княжны приз? Ты, очевидно, думаешь, будто в Джилии полным полно таких чернокожих с косичками, и герцог не догадается, что ты, скорее всего, один из новых послушников?

Но его ответа она не уже не слушала — Лучано теперь сражался с Филиппо Нуччи, и она ужасно боялась, что тот его ранит. У некоторых из фехтовальщиков остриями шпаг уже были срезаны пуговицы, и каждый раз, когда кончик шпаги касался обнаженной кожи, они вскрикивали от боли. Но Филиппо сражался очень напористо и вскоре тщательно продуманным движением выбил шпагу из руки Лучано.

Вернувшись к друзьям, Лучано еще долго не мог отдышаться. А они тем временем наблюдали, как снова набравшийся сил князь Карло спас честь своей семьи, одержав победу над Филиппо Нуччи в финальном поединке. Его будущая невестка, улыбаясь, вручила ему приз — серебряный кубок; Николас радостно за-аплодировал. Джорджия же вся дрожала — эти сражения на шпагах всколыхнули в ней те страхи, которые все они испытывали перед завтрашними свадебными церемониями.

— Я рада, что здесь нет Элис, — шепотом сказала она Скаю.

— Я тоже, — ответил он. Скай прекрасно понимал, что не смог бы завтра как следует сосредоточиться на том, что должны делать Страваганты, так как ему пришлось бы приглядывать за своей девушкой. У него и дома достаточно проблем, не хватало еще, чтобы они возникли и в Талии. Пытаясь не думать о своем отце, он полностью переключился на то, что в этот момент происходило на площади.

Члены семейства ди Кимичи уже спустились с деревянного помоста и направлялись в palazzo. Одни слуги заканчивали накрывать столы для банкета в северо-западном углу площади. Другие вносили чаши с водой, где плавали лепестки роз и лимонные корочки, чтобы гости могли омыть руки перед едой. Посреди помоста, на котором намечался банкет, был построен фонтан со статуей Нептуна посередине. В воду фонтана добавили довольного много одеколона, так что в воздухе постоянно витал его аромат, а во время трапезы слышался звук падающих струй.

Бирюзовые навесы, украшенные узорами из серебряных нитей и орнаментом из луговых и тепличных лилий и роз, были уже установлены. На каждом шесте, поддерживающем навесы, разместили щиты с изображением герба ди Кимичи. Гости разделились на женщин и мужчин, на молодых и старых, и таким образом все невесты оказались за одним столом вместе с Беатриче и Арианной, тогда как женихи сидели рядом с двумя Нуччи и многими другими гостями. Они были напряжены больше всех остальных собравшихся на пиру гостей.

Изабелла, вдовствующая Duchessa Воланы, сидела во главе стола пожилых дам, среди которых были мать Франчески княгиня Клариче Беллонская, княгиня Каролина Фортеццкая и Грациэлла Нуччи. За искусно украшенным столом возле самого фонтана восседал Папа, облаченный в свою лучшую мантию, рядом с ним находились его братья, герцог Воланский и князь Беллонский, а также кузен, князь Джакопо Фортеццкий. Родольфо и Маттео Нуччи тоже были вместе с ними, а во главе стола, разумеется, сидел сам герцог Никколо ди Кимичи.

— Ага, и что это у нас? — спросил Папа, как только подали первое блюдо.

— Каплун в белом соусе, ваше святейшество, — ответил слуга, которому было приказано обслужить Папу первым. — А это посеребренные зерна граната.

Больших котлах остывало зеленое вино из Санта Фина, тогда как бутылки с беллеццким и джилийским красными винами медленно нагревались на полуденном солнце.

Молодые Страваганты, никого из которых не пригласили на банкет, утоляли свой голод засахаренными булочками и наблюдали за происходящим на площади, как за театральным представлением.

— То ли еще будет через несколько часов, — со знающим видом заметил Сандро, присоединяясь к ним на ступеньках крытой галереи. Николас потрепал Фрателло за уши. После того как Сульен рассказал ему правду о Стравагантах, Сандро проводил с ними все больше и больше времени. Они знали, что ему была известна их тайна, но они знали и то, что брат Сульен доверял ему.

— Мне придется уйти задолго до конца, — с сожалением сказала Джорджия. На следующий день ей нужно было идти в школу, и она не могла позволить себе проспать. Кроме того, в отличие от юношей, ей надо было долго лететь на крылатой лошади, прежде чем стравагировать назад.

— Я тебе завтра обо всем расскажу, — успокоил ее Лучано, пустив в ход одну из самых чарующих своих улыбок.

— И я, — добавил Сандро. — Я перечислю тебе все блюда, которые подадут. Энрико знает все их наизусть, хотя он и не достаточно знатен для того, чтобы сидеть с герцогами и князьями за одним столом.

— Или недостаточно чист, — заметил Лучано. — Чтобы его можно было пригласить к столу, в фонтан нужно было бы вылить все духи из Фармации Сульена.

Лучано беспокоило, что Сандро все еще продолжал работать на Угря, даже несмотря на то что так тому посоветовал сам Сульен, чтобы не разрывать отношений с ди Кимичи. Лучано знал, что Энрико способен на все, не исключая убийства, и не хотел, чтобы мальчик рисковал, играя роль двойного агента.

Как только в серебряных подсвечниках зажглись свечи и под навесами загорелись фонари, Джорджия покинула площадь. Скай и Николас сидели там до того торжественного момента, когда на стол подали огромный флакон духов, полностью сделанный из жженого сахара и украшенный живыми лилиями. А потом Скаю пришлось почти волоком тащить Николаса обратно в монастырь Святой Марии из виноградника.

Лучано и Сандро остались вдвоем, площадь постепенно погружалась в темноту, а наевшиеся до отвала гости лениво жевали посеребренный миндаль и инжир и слушали музыкантов, игравших на балконе palazzo. После музыки начали произносить речи, и Лучано почти задремал, когда услышал, как Сандро пытается его растолкать:

— Герцог собирается объявить что-то очень важное.

Они поднялись на ноги и неспешно пошли к помосту, который сейчас, среди полной темноты, был островком света. Герцог Никколо был ослепителен в своем алом бархатном камзоле, подбитом мехом. В руках он держал серебряный кубок с красным вином, вся речь его получилась слегка туманной, его немного пошатывало, но он все еще был хозяином этого пира.

— Мой брат, его святейшество Папа Терпимый Шестой, приехавший сюда отпраздновать бракосочетания восьми самых близких членов нашей семьи, которые состоятся завтра в соборе, даровал мне новый титул.

Папа тоже привстал, держась еще более неуверенно, чем его брат, и принял новую корону из рук пажа, который поднялся на помост, неся ее на пурпурной бархатной подушечке.

— Силой, данной мне как епископу Реморы и как Папе талийской Церкви, — произнес он, — я объявляю герцога Никколо ди Кимичи, герцога Джилии, первым великим князем всей Тускии.

И он возложил на седую голову своего брата корону великого князя, больше походившую на произведение кулинарного искусства,

Со всех столов раздались аплодисменты.

— Я надеюсь, что эта корона, так же как и титул, перейдут по наследству к моему преемнику Фабрицио, а от него — к его потомкам, — проговорил Никколо. Его глаза кого-то искали среди гостей. — А сейчас, перед тем как мы отправимся в palazzo танцевать, я хочу, чтобы вы все присоединились к моему тосту за самую почетную сегодняшнюю гостью, красавицу Duchessa Беллеццы!

Присутствующие зашептались: такой тост, произнесенный сразу после оглашения нового титула герцога, должен значить что-то важное. Лучано крепко вцепился Сандро в плечо. Но больше ничего сказано не было; у великого герцога с Арианной не было никаких совместных тайн. Самые важные гости прошли в центральный внутренний двор Палаццо Дукале танцевать, и Арианна исчезла из поля зрения Лучано.

— Хочешь, я останусь здесь и подожду, пока она выйдет?— спросил Сандро.

Лучано был тронут:

— Думаю, я и сам могу это сделать, спасибо тебе.

На помосте слуги убирали блюда с угощениями, поэтому они сели на край источавшего благоухание фонтана и очень скоро сумели тоже принять кое-какое участи в этом пиршестве —даже Фрателло съел несколько кусков упавшей со столов козьей печени.

На площади возле монастыря Святой Марии из виноград-ника вокруг деревянных обелисков устроили гонки на каретах, но Ская там не было, и он их не увидел.

На всех остальных площадях города горели праздничные костры в честь нового великого князя и завтрашних свадеб. Люди Никколо бросали в толпу серебряные монеты, а народ кричал: «Да здравствует великий князь Никколо! Да здравствуют ди Кимичи!»

*    *    *

Во внутреннем дворе герцогского дворца гости уже начали разбиваться фа пары, готовясь к танцам. Арианна отозвала своего отца для разговора, но путь им преградил сам герцог:

— О ваша светлость, — обратился он к Арианне, кланяясь весьма осторожно и неуверенно. — Пожалуйста, окажите мне любезность быть моей партнершей.

Арианна даже испугалась, пока не поняла, что речь шла всего лишь о танце. По всему периметру внутреннего дворика тянулась крытая галерея, куда и перешли сейчас музыканты. Свечи, установленные на железных подставках как раз под балконом, слегка мерцали, музыкантов же освещал огромный канделябр. Воздух был тяжелым от запаха лилий, а высоко над головами танцующих уже появились первые звезды. Эта ночь была просто создана для любви.

Именно о ней, разумеется, и думали все четыре пары, которым завтра предстояло пожениться. О том же, но только с некоторой тревогой, думал и великий князь.

— У меня есть для вас подарок, — сообщил он Арианне, как только они закончили обязательные па.

— Ваша светлость и так были сегодня необыкновенно щедры, — любезно ответила она.

Герцог вынул из кармана своего камзола черный бархатный мешочек.

«Господи, спаси нас! — подумала Арианна. — Только не во время танца, когда все на нас смотрят». Но это было не кольцо.

Это была серебряная, в форме мандолы, украшенная драгоценными камнями подвеска на рукав.

— Она прелестна, — произнесла Арианна, — только...

Герцог жестом остановил ее:

— Этого слова я не слышал. У вас нет причин не принять ее. Назовем это подарком Беллецце от Джилии.

— Тогда Беллецца благодарит Джилию, — ответила Арианна,  — Позвольте мне приколоть ее вам на рукав, — попросил великий князь.

Они вышли из толпы танцующих, и подвеска засияла на левом рукаве голубого атласного платья Арианны. После этого герцог сделал знак слуге и провел Арианну в небольшую боковую комнатку. Она отчаянно озиралась по сторонам в поисках Родольфо, но того нигде не было видно.

— У меня для вас есть кое-что еще, — проговорил Никколо.

Слуга завел в комнату двух великолепных пятнистых кошек, размером с небольшую охотничью собаку. На каждой был надет ошейник из переплетенных серебряных геральдических лилий, а от ошейника тянулась длинная цепь. Арианна не смогла скрыть своего удовольствия при взгляде на них — она любила животных.

— Можете их погладить, миледи, — сказал ей слуга. — Они совсем ручные.

Арианна гладила их необыкновенный мех, восхищалась огромными карими глазами, которые были как будто обведены черным, словно глаза самых знатных модниц Джилии. Ее же собственные глаза светились от счастья, и герцог выглядел очень довольным.

— Они и правда для меня? — как маленькая девочка, которой, впрочем, она все еще и была, переспросила Арианна.

— Еще одна дань уважения к вам Джилии, — ответил великий князь. — А также знак более тесных дружеских отношений, которые, я надеюсь, установятся между двумя нашими городами.

Полностью очарованная чудесными кошками, Арианна не обращала никакого внимания на то, в какое русло переходит их общение. Никколо же начал чувствовать что-то вроде ревности к тому, как нежна была Арианна к животным, и приказал своему слуге увести их.

— Вы слышали мое объявление после обеда? — спросил он, не выказывая ни малейшего желания присоединиться к танцующим.

— Разумеется.

— И видели мою корону?

Арианна заметила корону, лежавшую на бархатной подушечке на маленьком столике здесь же. Никколо щелкнул пальцами, и другой слуга внес еще одну корону — поменьше и более изящную. Она также была украшена жемчугом.

— Вы можете догадаться, для кого она?

Арианна не произнесла ни слова.

— Я приказал ее изготовить для моей Granduchessa, — продолжал герцог, взяв маленькую серебряную корону в руки.— Хочу убедиться, что вашей светлости она будет к лицу.

— Я не могу ее надеть, — запротестовала Арианна. — Я даже не знаю, как теперь к вам обращаться, милорд, учитывая ваш новый титул, — добавила она.

— Меня зовут Никколо, — сказал он, снимая небольшую бриллиантовую диадему с головы девушки и надевая вместо нее корону. — Вот так-то лучше! — похвалил он. — Должен признаться, вам она необыкновенно идет, дорогая... Арианна, теперь я буду называть вас так. Не окажете ли вы мне честь носить эту корону всегда и быть моей Granduchessa?

«Вот и произошло это, — подумала Арианна, — ощущение такое, как бывает во сне: хочешь бежать, а ноги тебя не слушаются, и все кажется каким-то замедленным...» В этот момент в небо над двориком взмыли несколько ракет, оно озарилось пурпурными, зелеными и золотистыми звездочками фейерверка, и таким образом, Арианна была избавлена от необходимости что-либо говорить, Эти ракеты не были такими хорошими, как у ее отца, но они появились вовремя.

Новый великий князь выглядел раздраженным. Арианна сняла с головы корону и снова надела диадему.

— Давайте вернемся во внутренний двор и посмотрим фейерверк, — как можно более невозмутимо попросила она.

— Я не требую от вас немедленного ответа, — произнес Никколо; стараясь перекрыть своим голосом залпы романских ракетниц. — Вы можете сообщить мне свое решение завтра, после церемоний. А вечером я объявил бы об этом всем, В принципе, вам и не нужно ничего мне говорить — просто наденьте то платье, которое я послал вам, и я буду знать, что вы согласны.

Однако Арианна не могла думать ни о чем, кроме того как поскорее избавиться от него.

— Да, — согласилась она. — Этот вариант — самый приемлемый.

И она мигом выскочила из комнаты, оставив Никколо наедине с двумя коронами. В толпе людей, чьи устремленные в небо лица, были освещены фейерверком, она заметила Родольфо и сразу поспешила к нему — таким облегчением было для Арианны увидеть отца. Тот обнял ее.

— Он сделал мне предложение, — сообщила она, прижимаясь покрепче к отцу и внезапно задрожав в такую теплую летнюю погоду.

— А я надеялся, что вовремя выпустил ракеты, чтобы не дать ему возможности это сделать, — сказал Родольфо.

— Мне это помогло оттянуть ответ, — успокоила его Арианна. — Но ведь эти ракеты не твои, не так ли?

— У меня в этом деле был профессиональный интерес, — ответил отец, и у него на лице появилось даже некое подобие улыбки. — К сожалению для ответственного за этот фейерверк, я начал представление немного раньше намеченного часа.

Арианна чувствовала себя настолько измученной, что, как только отзвучали последние слова прощания и все гости растворились во мраке ночи, она в сопровождении своих охранников освещавших ей путь факелами, немедленно вернулась в посольство. А над Палаццо Дукале все еще рассыпался фейерверк, и Лучано, ждавший Арианну на площади, увидел, каким бескровным было ее лицо, озаряемое отблесками фейерверка.

*    *    *

На следующее утро дворец ди Кимичи на Виа Ларга проснулся от криков горничных — со всех сторон звучали требования принести теплую воду, щипцы для завивки волос, шпильки и расчески, так как четыре невесты готовились к свадьбам. На Пьяцца делла Каттедрале натянули украшенный серебряными звездами голубой бархатный балдахин, так чтобы гости и новобрачные могли пройти до восточного входа в собор не под открытым небом. Под ноги им расстелили красный ковер, весь в геральдических серебряных лилиях, он тянулся до самого конца площади, как раз до того места, где княжны выйдут из герцогской кареты.

В самом же соборе было невообразимое количество лилий и солдат. Вдоль стен вплоть до самого алтаря, выстроились воины из личной гвардии герцога Никколо. Под куполом здания расположились лучники. В ризнице Папе помогали облачиться в его ризу из серебряной парчи. С самого раннего утра начали прибывать гости и рассаживаться на скамьях.

Сульен и Родольфо были в числе приглашенных, но ни Детриджа, ни Джудитты, ни Лучано или Ская среди них не было. И, разумеется, никто не пригласил Джорджию и Николаса — о самом их пребывании в городе никому не было известно. Так что в собор попадут только двое из Стравагантов — остальные шестеро останутся на улице, среди прочей толпы. Сильвия и Гвидо также будут среди зрителей. Много джилийцев пришли сюда еще с рассветом, чтобы занять места поудобнее, они заранее запасались едой и напитками. На каждом балконе и в каждом окне, которые выходили на Пьяцца делла Каттедрале, толпились зрители.

По посольству же в панике металась Арианна, не зная, что предпринять. Это проклятое платье, подаренное ди Кимичи, лежало на кровати рядом с другим, не менее элегантным — и гораздо более удобным — платьем из сине-зеленой парчи, которое она привезла с собой из Беллеццы. Арианна все время зашнуровывала и расшнуровывала корсет, ее каштановые волосы в беспорядке разметались по плечам, вызывая огорчение служанки Барбары, которая искренне пыталась помочь своей госпоже одеться.

Всю ночь Арианна не спала, поэтому ее очень радовало, что нужно было надеть маску — это скроет  темные круги под глазами. Но вот платье... Должно ли это быть усыпанное бриллиантами платье, посланное великим князем, или же сине-зеленое из переливчатого шелка, которое очень подходило к ее беллеццкой мантии? Родольфо сразу воспротивился подарку Никколо, едва только услышал о его предложении. Сильвия же считала, что, не надев платья, Арианна может спровоцировать грандиозный дипломатический инцидент прямо во время церемоний,

— Как же вы можете еще сомневаться, миледи! — Барбара являлась почти ровесницей Арианны, поэтому их общение не было чересчур официальным. — Я бы, конечно, с огромным удовольствием надела вот это, с бриллиантами.

Арианна резко остановилась.

— А ведь и правда! — воскликнула она. — Барбара, ты его и наденешь! А почему нет? Моя мать довольно часто использовала двойников, а мы с тобой практически одного роста и комплекции. Если я надену это платье, герцог решит, что я согласна. Но ведь если позже я признаюсь, что в платье была не я, у меня еще будет немного времени. Так что ты и пойдешь в этом платье!

*    *    *

Герцог зашел проведать молодых невест на Виа Ларга. В какую бы дверь он ни заглянул, повсюду за ширмами мелькали платья, разные предметы туалета. Но герцог не сдерживал радостного смеха — он пребывал в отличном расположении духа, и все эти молоденькие его родственницы только лишний раз напоминали ему о том, что скоро и у него самого будет молодая невеста.

Он принес их свадебные подарки — на каждой коробке была изображена сцена, участницами которой они очень скоро станут: четыре пары под балдахином ди Кимичи идут в собор Святой Марии Лилейной.

В каждой коробке лежало большое ожерелье из жемчуга и рубинов — свадебный подарок, заказанный герцогом. Княжны пришли в восторг и сразу надели украшения на свои подвенечные наряды. Они по очереди расцеловали герцога, волосы их разметались по плечам. Он ушел от невест в приподнятом настроении.

*    *    *

Все присутствующие в соборе вытянули шеи, чтобы посмотреть, как обворожительная Duchessa Беллеццы входит в здание под руку со своим отцом и занимает почетное место у главного престола. Она выглядела изумительно в своем серебряном платье, настолько богато украшенном жемчугом и аметистами, что сквозь них едва проглядывала сама парча. Серебряная вуаль покрывала ее голову, и она, как обычно, была в маске, что, впрочем, не помешало толпе джилийцев провозгласить ее самой красивой молодой женщиной из всех когда-либо ими виденных.

Великий князь, восседая на своем почетном месте, заметил, что Арианна пришла в серебряном платье, и улыбнулся. Он поудобнее откинулся на спинку трона и приготовился насладиться церемониями — совсем скоро состоится еще одна свадьба в его семье, даже более важная, чем все эти.

Duchessa была в сопровождении своей горничной, одетой в более простое, но не менее богатое темно-зеленое платье; ее волосы были заплетены в две косы и уложены вокруг головы, никаких украшений на них не было. В зал вошел Папа со своими помощниками, они заняли место у алтаря. С ними находился и епископ Джилии, который должен был помогать в проведении обряда венчания.

К собору подъехала и остановилась на краю площади герцогская карета, из нее тут же высыпала вереница девушек в ярких платьях и накидках. А на красном ковре уже заждались своих суженых четыре немного взволнованных жениха. Первой из кареты показалась Катерина — она была в серебристо-белом уборе из парчи. За ней вышли две фортеццкие княжны: рыженькая — в зелено-золотом платье, и ее сестра-брюнетка — в снежно-белом, атласном, украшенном тоже белыми драгоценными камнями.

Последней появилась Франческа в белом кружевном беллеццком наряде; волосы ее были богато украшены жемчужными нитями. Разумеется, каждый жених считал свою невесту самой очаровательной, что, впрочем, было вполне естественно.

Они взялись за руки и медленно прошли под балдахином в со-бор — три джилийских князя, а за ними их кузен Альфонсо.

Страваганты расположились в разных местах вокруг собора, чтобы создать круг силы вместе с двумя членами Братства, которые находились внутри. Их сила переходила от одного Страваганта к другому, создавая таким образом замкнутое силовое поле, благодаря которому все это огромное здание оказалось под их защитой. Свадебная музыка прекратилась, и Папа oбъявил о начале обряда венчания.

Камилло Нуччи был здесь вместе со своими родителями, братом и сестрами. Он посмотрел вверх и увидел на балконе лучников с натянутыми луками и стрелами наготове.

— Только бы не здесь, — прошептал он Филиппо.

Полтора часа длились четыре отряда венчания, и наконец дворяне ди Кимичи были обвенчаны со своими избранницами. К концу службы Страваганты выглядели окончательно измотанными — столько сил отняли у молодых людей их обязанности. И только когда молодожены ступили на красный ковер, когда раздались аплодисменты и поздравления народа, когда прозвучали праздничные звуки серебряных труб и вовсю зазвонили колокола, они позволили себе немного расслабиться.

И в этот момент черная грозовая туча закрыла солнце.

Глава 22 Кровь на серебре

Церковь Благовещения была традиционным местом паломничества молодоженов. Она располагалась по правую сторону от приюта, на той самой площади, где Лучано так часто фехтовал с Гаэтано, Около трехсот лет назад какой-то монах нарисовал на одной из ее стен фреску, изображавшую явление ангела Деве Марии с вестью о том, что у нее родится долгожданный ребенок, По крайней мере, он начал ее рисовать. Дева была изображена во время молитвы, справа от нее — фигура ангела, который держал в руках связку лилий. Однако неизвестный монах не знал, как изобразить лицо ангела.

Как гласила легенда, он долго молился, чтобы ему снизошло озарение, и однажды ночью сам ангел спустился с небес и за кончил рисунок. И уже на протяжении многих поколений существовал обычай, согласно которому молодожены должны были возлагать цветы к подножию фрески и просить ангела благословить их союз детьми. Если ангел посылал им это благословение, все у них рыло хорошо, если же нет, то что ж, рядом с церковью был сиротский приют, где они могли всегда усыновить ребенка и, таким образом, исправить этот недостаток своего брака.

Ди Кимичи были не менее суеверны, чем все остальные жители Джилии, а герцог безумно хотел внуков, так что четыре пары обязательно должны были направиться к церкви Благо ведения, чтобы возложить цветы и попросить ангела о благословении. Это заняло бы всего несколько минут — церковь располагалась почти сразу возле собора.

Путь свадебной процессии пролегал по небольшой узкой улочке, соединяющей две площади. Повсюду толпились довольные горожане, многие свешивались из окон, чтобы увидеть редкое зрелище и молодоженов в прекрасных нарядах и драгоценностях. Поскольку церковь Благовещенья была гораздо меньше собора, только нескольким самым почетным гостям выпала честь пройти туда вместе с молодоженами. Остальные горожане, многие свешивались из окон, чтобы увидеть редкое зрелище и молодоженов в прекрасных нарядах и драгоценностях. Поскольку церковь Благовещения была гораздо меньше собора, только нескольким самым почетным гостям выпала честь пройти туда вместе с молодоженами. Остальные же направились к Палаццо Дукале, где вовсю шли приготовления к свадебному банкету. Первые большие капли дождя ума ли на землю как раз в тот момент, когда свадебная процессия вышла из собора Святой Марии Лилейной.

Родольфо и Арианна тоже были среди гостей, Duchessa по-прежнему сопровождала горничная. Для ее телохранителей же эта узкая улочка стала настоящим кошмаром. Родольфо мысленно послал сигнал Сульену и остальным Стравагантам, что­бы те двигались по параллельным улицам и попали на площадь Благовещения до начала празднества. Там к ним присоединил­ся Гвидо Парола, которого прислала Сильвия, — она очень ис­пугалась, увидев, как ее дочь растворилась в толпе на Виа дельи Инноченти. На площади собралось полно зевак — все, кому не посчастливилось попасть на Пьяцца делла Каттедрале, запол­нили балконы и крытые галереи под аркой церкви и приюта, толпились вокруг фонтана.

Среди них был и шпион Энрико. Его не пригласили ни на свадь­бы, ни на обряд благословения, ни на один банкет, и поэтому он был слегка раздражен. Разве он не принимал участия в организа­ции охраны процессии, разве не сообщал герцогу о любом своем подозрении? И теперь, видя, что гостей абсолютно никто не охра­няет, он только пожимал плечами. «Дилетанты», — думал он.

Красный ковер становился темным под дождем, невесты то и дело сталкивались с толпой, а слуги прилагали все усилия, чтобы хоть как-то защитить их от ливня. Наконец появились воины и лучники герцога и принялись расталкивать толпу.

Сульен и Детридж пытались распределить Стравагантов так, чтобы образовать круг силы по-новому, но разбушевавшаяся толпа людей, которые с самого утра попивали вино, и суматоха, образовавшаяся вокруг самой процессии, очень мешали им сосредоточиться. Сульен чувствовал, что младшие Страваганты выпадали из общей цепочки.

*    *    *

К востоку от города находился приток реки Аргенто (Серебря­ной реки). Всю зиму в ней прибывало воды, а дожди в начале месяца подняли уровень воды до высшей отметки. И как толь­ко ди Кимичи покинули собор, который располагался в низине, разразилась гроза и река вышла из берегов. Аргенто, и так наполненная до предела, не могла больше сопротивляться стихии, и ее воды хлынули на сушу. Огромные волны понеслись на город, все быстрее подбираясь к самому центру.

*    *    *

Молодожены ди Кимичи были рады очутиться наконец в церк­ви — теплом и безопасном месте. Они прошли в боковой неф к фреске возле главного престола, где их и приветствовал ныне действующий священник. Великий князь, Папа, Duchessa и мно­го других именитых граждан, включая и семейство Нуччи, вош­ли вслед за ними. Но для стражников ди Кимичи места в церкви не хватило, и они были вынуждены остаться ждать в атриуме, за главной дверью.

И тут нервы Нуччи не выдержали. Камилло кипел злостью еще с того самого момента, когда увидел, как на Пьяцца Дукале на Карло бросилась маленькая собачка. Он с трудом выдер­жал все эти долгие церковные обряды, наблюдая за тем, как хладнокровный убийца его младшего брата Давиде (теперь он в этом был абсолютно уверен) улыбается своей красавице-не­весте, как его окружают такие богатства и роскошь, какие мог­ли позволить себе только ди Кимичи. А сейчас его еще и благо­словляет священник с пожеланиями иметь детей в браке. А где же невеста Давиде и его будущие потомки? В могиле!

Когда пары выходили из церкви, получая поздравления от своих друзей, Камилло внезапно преградил путь князю Карло и нанес ему удар шпагой в грудь.

Толпа взорвалась. Лючия схватила в боковой молельне тя­желый подсвечник и с силой обрушила его на голову Камилло. Фабрицио, который находился как раз рядом с ними, быстро перерезал Нуччи горло. Филиппо Нуччи, поддавшись всеоб­щему безумию, кинулся в драку. А потом все вокруг смеша­лось — мелькали только кинжалы и шпаги.

В маленькую церковь забежали еще солдаты, но Лучано, Николас и Скай, встревоженные криками, опередили их. Ве­ликий князь и Фабрицио сражались с Филиппо, но и тот был не один. В церкви оказалось так много членов семейства Нуччи и их сторонников, что никто до этого не мог себе даже представить. Папа, священник и его капеллан пытались спасти жен­щин, подняв их на алтарь, подальше от дерущихся, но Лучано успел увидеть, как какой-то юноша наносит удар стройной де­вушке в жемчужно-серебряном платье.

Лучано бросился сквозь толпу со шпагой наготове, но какой-то рыжеволосый человек уже опередил его, направив свое оружие против нападавшего. И еще до того, как Лучано смог подоспеть к ним, горничная Duchessa быстрым движением выхватила охотничий кинжал и вонзила его в грудь того, кто пытался убить ее госпожу.

Краем глаза великий князь увидел знаменитое серебряное платье в пятнах алой крови и заметил, что девушка без чувств упала на руки двух юношей — один из них, черноволосый, был из Беллеццы, другом Фалко, второго он не рассмотрел — ему снова пришлось отражать удары нападающих.

Фабрицио и Альфонсо рука об руку сражались с Нуччи. Николас быстро поднял выпавшую из рук шпагу и поспешил присоединиться к ним. Гвидо Парола, оставив раненую женщину на попечение Лучено, побежал в сторону Лючии, которая лежала возле тела своего убитого  супруга, и перетащил их двоих к алтарю. Лючия билась в истерике. Священнику стоило невероятных усилий удерживать Франческу и Катерину от вмешательства в драку.

Когда отчаянные попытки Джорджии пробиться в церковь увенчались успехом и она, лавируя между обнаженными клин­ками, вбежала внутрь, то увидела картину полного хаоса. Подбежав к Лучано, она зaметила, что тот не ранен, но находится в полнейшем шоке, держа на руках тело Арианны, одетой в свое причудливое платье.

— Она жива, — знакомым голосом произнесла горничная Duchessa, и Джорджия обнаружила, что смотрит в фиалковые глаза.

— Она не должна умереть, — повторила служанка, которая определенно была вовсе не Барбарой. Лучано не отпускал тела потерявшей сознание, но еще дышащей женщины — настоя­щей Барбары. Арианна в наряде горничной держала в руке кинжал, с которого еще капала кровь.

— Мы должны как можно скорее увести вас обеих подальше от этого безумия, — сказала Джорджия.

Она заметила Ская и Гаэтано — они сражались сразу против троих Нуччи. Гаэтано упал. Но тут подоспел Родольфо, обнажив шпагу — как ей показалось, слегка церемониальным жестом, — и кинулся на защиту Ская, ранив двух противников.

В церковь стекалось все больше и больше людей герцога, и бунт Нуччи был постепенно подавлен. Оставшихся в живых Нуччи, включая и старого Маттео, взяли под стражу. Многие члены се­мейства Нуччи были убиты в этой схватке: Камилло не был единственным погибшим, а Филиппо — единственным тяжелораненным. Ди Кимичи потеряли князя Карло, братьям Фабрицио и Гаэтано были нанесены серьезные раны. Всем казалось, что три молодые жены могут овдоветь еще до конца этого дня.

Великий князь блуждал по церкви, переходя от одного тела к другому, из его раны на лбу текла кровь. Все цветы в церкви были растоптаны и валялись под ногами. Сульен подошел к Никколо и положил руку ему на плечо.

— Мои сыновья! — воскликнул, обезумевший от горя гер­цог. — Они хотят отнять у меня всех моих сыновей!

— Князя Карло мне не удалось спасти, — признался Су­льен. — Но доверьте мне остальных. Разрешите мне забрать их в монастырь Святой Марии из виноградника, и я сделаю все, что в моих силах.

Но еще до того, как для всех раненых были готовы носилки, чтобы унести их с площади, люди успели заметить, что на пло­щади много воды и она очень быстро прибывает. Река вышла из берегов на несколько футов, не меньше, и заливала город. Народ разбежался спасать свое добро, но в церкви по-прежнему было так шумно, что никто не услышал криков с улицы.

— Быстрее! — кричала Джудитта. Она находилась на пло­щади вместе с Детриджем. — Нужно перенести выживших на верхние этажи приюта!

Двери Оспедале уже были распахнуты настежь, а монахини вызвались помогать ухаживать за ранеными. Одного за другим их заносили внутрь — Фабрицио, Гаэтано, Duchessa и даже по требованию Беатриче — Филиппо Нуччи. Четверо солдат внес­ли тело князя и положили в отдельную комнату. Тело Камилло Нуччи небрежно бросили в угол. Те раненые, которые могли передвигаться самостоятельно (среди них были Скай и Никколо ди Кимичи), тоже прошли внутрь, но только после того как по приказу великого князя все до единого выжившие Нуччи, включая женщин, были заключены в темницу.

Папа привел наверх и четырех невест, поскольку тем негде было больше спрятаться от все прибывающей воды. Таким об­разом, постепенно все оставшиеся в живых гости, приехавшие на эти великолепные свадебные торжества, оказались на верхних этажах приюта. Младенцы плакали, их то и дело успокаивали нянечки, хотя у них была масса дел по уходу за ранеными.

Джудитта обработала Джорджии раны и наложила на них по­вязки, затем принесла несколько тазов с теплой водой. Девушка находилась почти в шоковом состоянии. Откуда ни возьмись по­явилась Сильвия — она прослышала, что Арианна ранена.

— Где она? — спросила бывшая Duchessa, почти не разжи­мая губ.

— С Лучано и своей горничной, — шепотом сообщила ей Джудитта. — Я думаю, девушки поменялись нарядами.

Сильвия закрыла глаза, и Джорджия подумала, что та сейчас рас- смоется. Но она только сжала Джудитту в объятиях и произнесла:

— Спасибо Господу!

Сульен переходил от одного раненого к другому. У Фабрицио, Гаэтано и Филиппо были довольно серьезные ранения, и молодые люди были без создания. Рана на руке Ская нестерпимо болела, но он понимал, что ему здорово повезло и он легко отделался.

— Вы не видели Ника? —поинтересовался он у монаха.

— Нет, — ответил Сульен. — А что, его нет среди раненых?

Герцог Альфонсо Воланский, несмотря на то что сражался как лев, не пострадал, и поэтому был предоставлен заботам жен­щин и других уцелевших, которые были на верхнем этаже.

— Я пойду поищу его, — вызвался Скай. — А как себя чув­ствует Гаэтано?

Сульен выглядел встревоженным.

— У них у всех очень тяжелые ранения. Я не знаю, как им помочь, если не смогу попасть в свою Фармацию.

— Как вы думаете, насколько сильным может быть это навод­нение? — спросил Скай. — Когда мы сможем выйти отсюда?

— Сегодня точно нет, — ответил Сульен. — До этого у нас в городе не раз были такие наводнения, некоторые — очень сильные. Обычно весенние не такие страшные, как те, что случаются осенью. Но даже и во время весенних вода поднималась до шести футов или даже выше.

Скай понимал: это означает, что они с Ником не смогут стравагировать из монастыря, но он решил, что пока об этом не следует беспокоиться. Его больше заботило, куда подевался Николас.

*    *    *

На Пьяцца Дукале вода уже дошла до уровня первых ступенек крытой галереи и подбиралась к платформе, где должен был происходить банкет. Слуги, насколько смогли, быстро занесли все в palazzo, пока вода не хлынула на площадь. Гости, которые не были приглашены на церемонию благословения, затащили шатер внутрь здания и по огромным ступенькам взобрались на верхние этажи. И сейчас они взирали оттуда на то, что осталось от пира, и на сияющую гладь воды, которая стояла как раз на том месте, где всего день назад молодые дворяне участвовали в рыцарском турнире под палящими лучами солнца.

Дрессировщик завел наверх огромных пятнистых кошек, испугав собравшихся там гостей. Но животные были хорошо приучены к присутствию людей и спокойно сидели на цепи, пристегнутой одним концом к их серебряным ошейникам, а другим — к стойке. Они с удовольствием лакомились мясом, которым их угостили повара.

Солдаты, которым поручили Нуччи, не смогли заточить их в темницу, поскольку та уже была затоплена. Солдаты разбежа­лись, потому что они не меньше своих узников испытывали страх перед наступающей стихией и боялись за свои жизни. Маттео и Грациэлла вместе с оставшимися сторонниками побежали к ближайшей башне, принадлежащей семейству Сальвини, ко­торое их поддерживало. Они изо всех сил заколотили в двери, чтобы их впустили внутрь — вода доходила им уже до пояса. Се­мейству Нуччи спустили лестницы с верхнего этажа, и все они забрались наверх. Женщинам очень мешали их мокрые празд­ничные наряды, но в конце концов все оказались в безопасности, по крайней мере до тех пор, пока не сойдет вода. Тогда они смогут отдать последнюю дань погибшему Камилло и узнать о судьбе своего единственного оставшегося в живых сына и брата.

*    *    *

Арианна решила ухаживать за Барбарой сама. Она расстегну­ла застежки злополучного платья, из-за которого та оказалась в опасности. На белой груди девушки темнело ужасное пятно крови. Лучано отказался уходить и оставлять Арианну одну.

— Это моя вина, что ее ранили, Лучано, — всхлипнула Ари­анна. — Я только хотела, чтобы герцог подумал будто она — это я. Он сказал, что если я надену его подарок, это будет означать, что я согласна принять его предложение руки и сердца.

— Так значит, он все-таки его сделал? — проговорил Лучано, думая о том, как неуместен этот разговор сейчас, когда люди умирают, а наводнение грозит всему городу.

— Ты знал, что он собирался это сделать?

Лучано утвердительно кивнул.

— Это случилось вчера ночью, во время танцев. Он надел мне на голову эту отвратительную корону. — Она содрогну­лась. — А теперь Барбара, возможно, умрет, потому что я была слишком трусливой, чтобы сразу отказать герцогу.

— Она не умрет, если я ей смогу помочь, — произнес Сульен, подходя к кровати, на которой лежала девушка. Он внимательно осмотрел рану и попросил одну из монахинь принести необходимые снадобья.

— Рана неглубокая, — заключил он. — Чуть-чуть ниже, и лезвие дошло бы до сердца. У нападавшего не было определенной цели.

— Парола ему помешал, — объяснил Лучано. — Арианна же довела дело до конца.

Арианна вся дрожала. К ней подбежала мать и крепко сжа­ла ее в объятиях.

— Ты в порядке? — быстро спросила она.

Арианна кивнула:

— Как видишь, Барбара приняла предназначенный мне удар на себя.

— Как можно скорее надевай это разорванное платье, а пла­тье служанки оставь на кровати.

— Зачем? — удивилась Арианна.

— Затем, что мы не знаем, кто на тебя напал и зачем, — объяснила Сильвия.

— Это был один из Нуччи, — произнес Лучано, — я его видел.

— Ты знаешь о стороннике Нуччи от шпиона ди Кимичи? — спросила Сильвия. — Великий князь должен был расценить то, что ты наденешь это платье, как твое согласие, Арианна. Пусть некоторое время и продолжает так думать.

Сильвия помогла Арианне снять простое сине-зеленое пла­тье и переодеться в подарок великого князя. Сейчас ее дочь ненавидела это платье как никогда — оно было распорото кинжалом и залито кровью.

— Не стой без дела, — обратилась Сильвия к Лучано, кото­рый старался держаться бодро, несмотря ни на что. — Помоги Арианне избавиться от этой ее прически, а я тем временем снова превращу Барбару в горничную.

Волосы Арианны легкими волнами упали ей на плечи, едва только Лучано развязал ленты и помог ей распустить косы. Он надел на нее серебряную маску и вуаль, Сильвия в это время пыталась справиться со сложной прической Барбары, которую девушке смастерили несколько часов назад. Сильвия осторож­но распутывала горничной волосы, когда та пришла в себя и по­смотрела на нее затуманенным взором.

— Храбрая девочка! — похвалила ее Сильвия. — Ты спасла Duchessa жизнь!

— А Парола спас ее, — добавил Лучано. — Он изменил на­правление удара.

— Он так сделал? — заинтересовалась Сильвия. — Да, этот юноша— необыкновенный человек! Сульен, чем вы можете помочь девушке?

Брат Сульен обрабатывал рану настоем из трав, принесен­ным монахиней.

— Это ей поможет, — сказал он. — Но мне придется наложить швы. Будет больно, так что нужно дать ей обезболивающее. Но я не могу этого сделать — мне не попасть в мою аптеку.

— Я схожу, — вызвался Лучано. — Напишите список того, что необходимо принести.

— Это слишком опасно, — предупредила его Арианна. — Вода постоянно прибывает. Как ты собираешься пройти туда?

— Не волнуйся — я придумаю как.

*    *    *

Джорджия наткнулась на Ская на лестнице, ведущей на верх­ний этаж Оспедале.

— Слава Богу, — облегченно вздохнула она. — С тобой все в порядке?

— Мне поранили руку, но не слишком сильно. Ты видела, что случилось с остальными?

Джорджия кивнула. Она не хотела думать о мертвых телах, которые выносили из церкви.

— Как Ник? — вместо ответа спросила она.

—Я его ищу. Надеюсь, он наверху с остальными непостра­давшими.

На  какое-то мгновение они прильнули друг к другу.

— Это было так ужасно, — прошептала Джорджия. — Не ду­маю, что смогу когда-либо забыть — эту кровь и этот запах!

— Я тоже, — ответил Скай, неловко поглаживая ее по спине. Он снопа подумал о том, как хорошо, что Элис решила больше не возвращаться в Джилию. Побоище, которое произошло после сва­дебных церемоний, никак но назвать захватывающим зрелищем.

Это были самые ужасные пятнадцать минут в его жизни. И, в кон­це концов, Страваганты оказались не в силах его остановить.

— Ты не знаешь, Гаэтано поправляется? — поинтересова­лась Джорджия.

— Не знаю. Думаю, если есть шанс его спасти, Сульен это сделает. Но он не может добраться до своих лекарств.

Они поднялись на этаж, где Альфонсо предлагал всем, кто не был ранен, выпить крепленого вина. Его невеста Бьянка ис­пуганно вцепилась ему в руку. Он был единственным уцелев­шим женихом, и она до сих пор не могла поверить в то, что с ним все в порядке. Его мать суетилась вокруг девушек, осо­бенно возле своей дочери Катерины, чей молодой муж Лежал тяжело раненный этажом ниже.

Лючия, которая так смело защищала Карло, потрясенная и замерзшая, сидела в дальнем углу комнаты. Ее родителей — Джакопо и Каролины, нигде не было видно. Гвидо Парола на­кинул Лючии на плечи свой плащ и пытался заставить выпить хоть немного вина. Папа, которого крепкий напиток привел в чувство, обратился к Альфонсо:

— Нам нужно их согреть. Они промокли и находятся в шоке. Где все монахини?

— Думаю, ухаживают за ранеными, — ответил Альфонсо. — Возможно, кузина Беатриче может хоть чем-то помочь?

— Я найду ее, — сказал Скай. — Я знаю, как она выглядит.

— Ну что ж, — одобрительно отозвался Папа, — хотя я и не имею ни малейшего понятия, кто ты такой, но если ты сможешь найти мою племянницу, буду тебе благодарен.

— Никто не видел молодого монаха-доминиканца? — спро­сила Джорджия. — Он сражался в церкви, и мы до сих пор не зна­ем, что с ним.

Однако Николаса никто не видел.

Они нашли Беатриче рядом с герцогом — он сидел, оцепе­нев, а она гладила его по голове. Скай побыстрее скрылся с глаз Никколо, а Джорджия передала Беатриче просьбу Аль­фонсо.

— Я пойду, — встала Беатриче. — С вами все будет в поряд­ке, отец, если я оставлю вас?

— Я пойду к своим сыновьям, — слова Никколо ди Кимичи звучали неразборчиво, так, как будто он был сильно пьян.

— Вот где, должно быть, Николас, — сказала Скаю Джор­джия, — с Гаэтано.

Они последовали на некотором расстоянии за герцогом и свер­нули в отдельную келью. Гаэтано и Фабрицио неподвижно лежа­ли на соседних кроватях. Над ними стоял Сульен с серьезным выражением лица. Николаса же нигде не было видно. Они за­глянули в следующую комнату, и Джорджия не смогла сдержать испуганного возгласа: здесь стояла только одна кровать, на кото­рой покоилось тело князя Карло — его свадебный наряд был весь пропитан кровью. Между кроватью и стеной, скрючившись, боль­ше напоминая груду черно-белого тряпья, лежал Николас.

*    *    *

Первое, что сделал Энрико, увидев приближающиеся потоки воды, — залез на крышу приюта. Оттуда он наблюдал, как из церкви выносили убитых и раненых, и понял, что все обстоит как нельзя плохо, хотя и не знал, кто именно пострадал. Внезапно Энрико пришла в голову мысль о том, что во всем могут обвинить его — ведь его расследование не помогло избежать бойни. Он не знал даже, жив ли великий князь. Угорь еще какое-то время про­был на крыше, потом решил, что нужно все поскорее выяснить.

Он осторожно спустился по ступенькам и заглянул в комна­ту, где, как ему сначала показалось, были одни монахини. Но у них были завитые волосы, на бледных лицах еще сохранились следы румян, а на шеях блестели украшения. Нет, это были сами княжны, сейчас больше похожие на вдов — впрочем, воз­можно, они ими уже стали. Одеты они были в монашеские одеяния, их же собственная свадебная одежда, совершенно мокрая, в беспорядке валялась на полу, даже то платье с кружевами, которое когда-то было удивительно белым. Оно на­помнило Энрико платье его Джулианы, которое она заказала на их свадьбу.

Его взгляд остановился на миниатюрной рыжеволосой княжне — ее утешал очень похожий на нее высокий юноша, наверное родственник. Единственным князем здесь был Альфонсо, который, по всей видимости, не пострадал. Энрико вздохнул с облегчением — хоть один жених ди Кимичи уцелел! Велико­го же князя нигде не было видно.

Угорь спустился еще на один пролет, до нижнего этажа. Там, в большой общей спальне, где обычно было много младенцев и маленьких детей, на всех кроватях лежали раненые. Энрико не нашел среди них ни одного из ди Кимичи. За ранеными уха­живал Сульен. Краем глаза Угорь заметил блеск серебра и мед­ленно проскользнул в ту комнату.

Ему плохо была видна кровать, возле которой в окружении своих охранников сидела Duchessa, и Энрико заметил, что, хотя ее платье и украшения и были запачканы кровью, сама Duche­ssa выглядела целой и невредимой. За руку она держала свою горничную, которая явно была ранена. Шпион схватился рукой за горло, когда увидел страшную рану на груди девушки. В ком­нате была еще одна женщина, постарше, она сидела у кровати раненой. Энрико внимательно ее разглядел. Мысль его рабо­тала быстро: как получилось так, что ранили горничную, а сама Duchessa цела? И почему платье, подарок герцога, все в крови, если никто не нападал на Duchessa?

*    *    *

Лучано не покидал Арианну до тех пор, пока Сильвия не со­брала всех уцелевших охранников и не расставила их вокруг кровати, на которой сидела ее дочь, держа за руку свою гор­ничную. Потом он подошел к окну и буквально оцепенел, уви­дев, что происходило на улице: площадь, на которой он так часто фехтовал с Гаэтано, была полностью под водой, и только шпи­ли фонтанов еще выступали над ее поверхностью. По ним-то Лучано и смог определить, насколько там глубоко: футов пять, не меньше. И, возможно, воды будет еще больше.

Крыши всех зданий были заполнены людьми, они кричали и ма­хали руками, что напоминало некую пародию — точно так же они вели себя и во время свадебного торжества. Лучано не мог пове­рить, что все так быстро изменилось. Несмотря на свое обещание Сульену, он не имел ни малейшего представления о том, как до­браться до монастыря, взять лекарства и вернуться с ними назад.

Он вышел на лестницу и встретил там Джорджию и Ская — они несли Николаса.

— Что с ним? — спросил Лучано. — Он тяжело ранен?

— Не думаю, — ответил Скай. Он осторожно опустил юношу на пол и поморщился — руки устали от тяжести. — Николас был в одной комнате с телом Карло.

— Мы думаем, он в шоке, — объяснила Джорджия. Она дро­жала от страха, ведь герцог мог зайти в комнату, где лежал его погибший сын и увидеть их!

— Я схожу за Сульеном, — предложил Лучано.

Монах был занят. Он ненадолго оставил двух раненых, по­ручив монахиням промывать им раны, а сам решил проведать Филиппо Нуччи. Но, услышав от Лучано о Николасе, сразу на­правился к нему. Сульен отнес юношу наверх и осмотрел его.

— У него почти такая же рана, как у тебя, Скай, — заключил он. — Но я думаю, его разум затуманен. Он видел, как убили одно­го его брата и ранили двух других. Ему нужны покой и лечение.

— Я собираюсь в Фармацию, — сказал Лучано. — У вас есть список лекарств?

Сульен дал ему клочок пергамента.

— Как ты собираешься туда добраться? — спросила Джорджия.

— Думаю, вплавь, — ответил Лучано, пытаясь выдавить улыбку.

— Не говори глупостей, — остановил его Скай. — Нам нуж­но найти что-нибудь вроде лодки.

— Нам? —переспросил Лучано. — Ты что, тоже собираешь­ся со мной?

— Конечно, он собирается, — подтвердила Джорджия. — Может, именно ради этого его сюда и послали.

— Бог мой! — воскликнул Скай. — У меня галлюцинации!

Он показывал на окно, и все вдруг увидели там летящую лошадь с черными крыльями. На ее спине сидела одетая в яркие одежды женщина из племени манушей.

Глава 23 Затопленный город

Сандро не был ни на обряде венчания, ни на благословении. Он снова очутился на Пьяцца Дукале, довольный тем, что ни­чего не произошло, и надеясь, что на очередном пиру, ему и его собаке удастся чем-нибудь поживиться. Он как раз слонялся вокруг помоста, когда начался дождь, а через несколько минут вода уже хлынула на площадь.

Он побежал, поднялся по ступенькам в крытую галерею и усел­ся на самом ее верху. Сандро крепко прижимал к себе испуган­ного Фрателло и пытался хоть как-то укрыться от дождя. Он не думал, что тот затянется надолго. Сандро много слышал о на­воднениях в Джилии, но на своем коротком веку ему еще не доводилось их видеть. Маленький пес его дрожал, но самому Сандро не было страшно.

По крайней мере, пока. Вода поднялась всего на несколько дюймов. Но потом он увидел, что все гости бегут в palazzo, а во­да прибывает. Чуть позже люди высыпали на площадь с кри­ками о том, что произошло нападение. Он не успел расслышать, кто на кого напал в церкви Благовещения, — люди быстро скры­лись из его поля зрения, но по городу моментально поползли слухи: всех членов семьи ди Кимичи убили, а самого великого князя Duchessa Беллеццы насмерть заколола его же собствен­ным кинжалом.

Сандро решил: пусть первая волна слухов немного спадет, как и вода, а потом он выяснит, что же случилось на самом деле. Но вода уже достигла верхней ступеньки, а он не умел плавать. Тогда Сандро схватил Фрателло под мышки и начал взбираться на спину каменного льва, которого изваял один из предков Джудитты Миеле.

*    *    *

Джорджия вместе со Скаем и Лучано взбежали на крышу. Нико­му еще она не радовалась так сильно, как сейчас Раффаэлле, ле­тящей к ним на Мерле. Где-то в глубине души она сомневалась, что сможет вернуться в Ремору до наступления ночи, ведь ей нуж­но было добраться до Мерлы,  а это было по другую сторону реки.

Скай стоял, с удивлением уставившись на крылатую лошадь Он не раз слышал о Мерле, но передать ее красоту было невоз­можно никакими словами.

Раффаэлла спешилась.

— Меня послал Аурелио, — объявила она. — Похоже, он зна­ет, где вы могли находиться.

— Вы можете нам помочь? — спросила Джорджия. — Нам необходимо принести лекарства из монастыря Святой Марии из виноградника. Скажите, весь город затоплен?

— Весь, — подтвердила Раффаэлла. — Но я могу подняться еще раз на Мерле и поискать лодку.

— Как вы думаете, она сможет выдержать нас двоих? — по­интересовалась Джорджия. — Я могла бы приплыть на этой лодке обратно.

Никому этот план не понравился, но Джорджия настаивала, объясняя это тем, что она из них самая легкая и к тому же луч­ше всех держится в седле.

— Да я не о твоем умении ездить на лошади беспокоюсь, — пояснил Скай, — а о том, как ты будешь прыгать в лодку.

Они с Лучано взглядом проводили двух молодых женщин, улетавших на крылатой лошади.

Она очень смелая, все обойдется,— успокоил Лучано.

С воздуха город был похож на фантастический ландшафт — только самые высокие здания остались нетронутыми. На месте площадей были озера, а улицы больше походили на каналы. Фонтаны, статуи и колонны покоились под водой, и только их верхушки виднелись из воды и напоминали утопающих, молящих о помощи. Река, больше не ограниченная своими берегами, разлилась, как краска, по всем уголкам города.

Но в конце их полета Джорджии не пришлось прыгать с ло­шади в лодку — Раффаэлла приземлилась на Понте Нуово. Ло­шади это не понравилось — мост был узким и опасным для ее крыльев, а вода на нем доходила ей выше копыт. Но здесь было не глубоко, всего несколько футов, и у Джорджии получилось спуститься по мосту к тому месту, где на воде покачивались лодки. Они то и дело грозились оторваться, поскольку удержи­вающие их веревки уходили уже глубоко под воду. Вынув из-за пояса кинжал, Раффаэлла перерезала одну из них, оставив как можно больший кусок.

— Я заберу Мерлу обратно на крышу приюта, — пояснила она. — Лошадь тебе еще пригодится сегодня вечером, когда понадобится возвращаться в Ремору.

Джорджия кивнула, пытаясь справиться с лодкой. Она еще никогда сама не управляла ею, если не считать того случая на озере Серпантин в Гайд-Парке. К тому же она насквозь про­мокла. С ее волос и платья стекали целые потоки, в лодке было полно дождевой воды, а весла стали скользкими и очень тяже­лыми. Холодный ветер поднимал на реке волны, мокрые волосы упали на лицо Джорджии, так что она не сразу смогла опреде­лить, куда именно следует держать путь. Она не совсем понима­ла, как ей вернуться назад, и боялась во что-нибудь врезаться. Однако постепенно ей удалось проскользнуть на лодке между двумя стоящими на площади колоннами, где было Ведомство гильдий. В городе царила зловещая тишина, и Джорджия дро­жала, с трудом приближаясь к Пьяцца Дукале. Было жутковато думать, что сейчас лодка проплывала как раз над тем местом, где она вчера сидела во время турнира. Последнее, что она ожидала сейчас услышать, это голос, который звал ее.

Оказалось, что окликал ее Сандро: он сидел на каменном льве, крепко прижимая к себе свою собаку. Проклиная про себя эту новую проблему, Джорджия пришвартовала лодку к ноге льва, и после ее терпеливых уговоров Сандро наконец спустился в нее. Было непонятно, чего больше боялись Сандро и его пес: оставаться на своем месте или плыть на зыбкой лод­ке. У Сандро стучали зубы от холода и страха — он не понимал, что происходит и когда же все-таки сойдет вода.

— Я отвезу вас в приют, — решила Джорджия. — Там все остальные.

— А что случилось? — поинтересовался Сандро, пытаясь со­греть собаку, засунув ее за пазуху своей короткой куртки.

— С чего мне начать? — сказала Джорджия, отвязывая лод­ку. — Ты умеешь грести?

— Могу попробовать.

Джорджия посмотрела на его тощие руки и тело, больше напоминающее скелет.

— Ладно, сама справлюсь, до нужного места как-нибудь до­тяну. А потом отдам лодку Лучано и Скаю.

— Брату Тино? — удивился Сандро. — А зачем она им?

— Они поплывут в монастырь за лекарствами для брата Су­льена, — объяснила ему Джорджия. — Ты знаешь, что Нуччи напали в церкви на ди Кимичи?

— Я слышал, люди что-то такое кричали. Но я застрял в кры­той галерее и ничего не понял.

— Много людей погибло и ранено, —рассказала Джорджия. — Гаэтано и его старший брат серьезно пострадали, а князь Кар­ло убит.

Сандро вскочил так, что лодка покачнулась.

— Мне его не жаль! — выпалил он. — Он был убийцей!

— Да, но Гаэтано им не был, — возразила Джорджия. — И мы должны сделать все возможное, чтобы его спасти.

Они уже доплыли до затопленной площади Благовещения. Сандро помог Джорджии проплыть мимо фонтанов и прича­лить к приюту. Парадная дверь была по-прежнему открыта и весь первый этаж был затоплен. Им пришлось втащить весла в лодку, чтобы она проскользнула в дверь, а уже внутри удалось привязать ее к каменным перилам. Фрателло выскочил из лодки, отряхнулся и сразу побежал наверх, все время оглядываясь, идет ли за ним Сандро.

Скай был несказанно удивлен, увидев маленького шпиона, особенно после того, когда тот рассказал ему, кто его сюда привез. Вскоре зашла и сама Джорджия, вся в грязи. Увидев ее, Сульен вздохнул с облегчением, но его все еще очень беспоко­ило отсутствие лекарств, необходимых его пациентам.

—Я бы сам отправился за ними, но сейчас я нужен здесь, — сказал он Скаю. — Ты уверен, что вы с Лучано справитесь?

Рука Ская онемела и сильно болела. От него не будет большой пользы на веслах, зато он знал, где в Фармации хранятся почти все лекарства. А Лучано меньше всех боялся воды—он был перво­классным пловцом и жил в городе, где вместо улиц были каналы.

—Возьмите этот ключ, — произнес Сульен. — Самое глав­ное, что мне нужно и чему я не смогу быстро найти замену, хранится в закрытом шкафу в моей келье. На банке написано «Argentum Potabile» (Питьевое серебро), и это единственное средство, которое может спасти молодых князей.

— Хорошо, — ответил Скай с уверенностью, которую на са­мом деле не чувствовал. Он спрятал ключ в карман.

— Можно и мне с вами? — вызвался идти Сандро. — Я очень легкий и знаю, где все лежит.

Сульен согласился:

— Возьмите его, он может очень пригодиться.

— Только присмотрите за моей собакой, — попросил Сан­дро, — Фрателло не захочет снова залезать в ту лодку.

— Я о нем позабочусь, — сказала Джорджия, надевая на шею Фрателло мокрый поводок. Она внезапно почувствовала необык­новенную усталость, а ведь требовалось еще так много сделать в приюте, да и Джудитте нужна была ее помощь.

Юноши по ступенькам сбежали в затопленный холл. Лучано сел за весла, Скай устроился на другом конце лодки, а Сандро съежился на дне.

Они покинули площадь, и Лучано повернул на запад от при­юта, пытаясь найти подходящую для лодки улицу, которая вы­ведет их на юг, к доминиканской церкви. Монастырь Святой Марии из виноградника находился почти у самой реки и был одним из первых зданий, которые затопило. Подплыв к площа­ди напротив монастыря, юноши смогли рассмотреть только выступающие из воды верхушки деревянных обелисков.

— Монастыри затоплены, — произнес Скай, — а Фармация по меньшей мере на пять футов под водой. Как поступим ?

— Нужно попытаться, — ответил Лучано. Он направил лод­ку мимо черно-белой церкви, проплыл в арку и оказался прямо перед  Малым монастырем.

Здание было затоплено по самый свод, и Скай понял, что все растения и овощи, должно быть, пропали. Им нужно было про­плыть мимо дальнего угла монастыря и свернуть в коридор. Им удалось попасть в Большой монастырь, где и находились Фар­мация и келья Сульена. Сандро не смог сдержать крика, когда увидел, что сделала там вода.

Дверь в лабораторию была открыта, когда началось навод­нение. Перегонные кубы и тигели плавали на поверхности, а все бутылочки и баночки были разбиты — настолько сильным оказался поток хлынувшей сюда воды.

— Это безнадежно, — признал Лучано после нескольких минут бесплодных поисков. — Мы ничего из списка здесь не найдем.

— А давай посмотрим, что в этой келье? — предложил Скай. — С лекарствами, которые стоят в закрытом шкафу, должно быть все в порядке.

Но здесь их ожидало препятствие; дверь между кельей Су­льена и лабораторией была закрыта, открыть ее мешала огром­ная масса воды. Они выплыли обратно в монастырь.

— Смотрите! — воскликнул Сандро. — Вот в это окно я мо­гу пролезть.

Это было правдой. В келье Сульена было маленькое стеклян­ное оконце, но ни Скай, ни Лучано не смогли бы протиснуться в него. Лучано разбил стекло веслом, а Сандро тем временем взял ключ у Ская. Потом они следили за тем, как мальчик взо­брался наверх, потом перелез на другую сторону, и они услы­шали всплеск и крик — Сандро приземлился внутри кельи.

— Господи, не говори мне, что он не умеет плавать! — взмо­лился Лучано.

*    *    *

Энрико быстро перебегал по приюту из комнаты в комнату. Он видел тело князя Карло и двух других полумертвых князей. Но что-то не давало ему полностью сосредоточиться на увиден­ном, что-то связанное с Duchessa и ее горничной.

Из задумчивости его резко вывела княжна Беатриче:

— Ах, вот ты где! — воскликнула она, наверное, впервые ра­дуясь встрече с ним. — Мне нужна твоя помощь.

Беатриче, Джудитта и Джорджия вместе с монахинями ор­ганизовали что-то вроде санитарной бригады, работающей по указаниям Сульена и Детриджа. Нужно было ухаживать не только за ранеными, но еще и за сиротами и княжнами. Сами монахини очень суетились: ведь они принимали в своей оби­тели самого Папу, не говоря уже о великом князе Тускии. Энрико бегал взад-вперед, выполняя их поручения. Вскоре ему пришлось отнести вино своему хозяину, а Энрико вовсе не был уверен в том, что его ожидает там радушный прием.

Но Никколо не винил Энрико в случившемся; он прекрасно знал истинного виновника. Разве он не видел своими собствен­ными глазами, как Камилло Нуччи заколол его сына Карло? Энрико узнал этот лихорадочный блеск в глазах своего хозяи­на — таким же герцог был, когда умирал юный Фалко. Теперь единственное, что могло утешить великого князя, — месть за смерть Карло. Угорь посчитал, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы рассказать хозяину о том, что в подаренном им Duchessa шикарном платье была вовсе не она. Позже он по­пытается сообщить ему, что на самом деле это была ее горнич­ная, которая сейчас лежит раненая. Но, возможно, он не упомянет о том, что она специально изображала Duchessa. Энрико чувствовал, что эта новость взбесит великого князя, даже несмотря на то, что сейчас ему было не до ухаживаний.

*    *    *

Сандро с шумным всплеском приземлился. Он был ужасно на­пуган. Вода была очень холодная, и он не мог достать ногами до дна. Мальчик протянул руку и вдруг понял, что держится за де­ревянное распятие на стене. Он ухватился за него как за спаса­тельный круг, он знал, кем он был — мучеником, как и тот чело­век, чье изображение висит в церкви. Князья тоже сейчас страдают, и, возможно, он, Сандро, сможет их спасти. Он по­качивался на поверхности воды, одной рукой держась за крест, и пытался осмотреться в маленькой комнате.

Сандро греб свободной рукой и вдруг увидел в углу комнаты шкаф. Это был трехстворчатый деревянный шкаф в углу ком­наты, на нем он заметил замочную скважину и круглую ручку. Сандро отпустил распятие, нырнул, всплыл и схватился за эту ручку. Его удивило, как мало нужно для того, чтобы держаться на поверхности, — всего лишь какой-нибудь небольшой, но устойчивый предмет. В руке он крепко сжимал ключ. Вода по­добралась почти к самой замочной скважине, но у Сандро все же получилось открыть замок и распахнуть дверцу.

На полках было множество различных пузырьков и пакети­ков — самые ценные лекарства Сульена. «Пи-тье-во-е се-реб-ро», прочитал Сандро на ярлыке одного из флаконов; он по­нятия не имел, что бы это могло значить.

— Он его нашел, — сообщил Скай, наблюдавший за мальчи­ком через проем в окне.

Сандро пробрался как можно ближе к окну и протянул руку с пузырьком, стараясь держаться подальше от шкафа, чтобы не зацепиться за дверь. Но до выхода было еще около шести дюй­мов. Скай дотянулся до руки Сандро, порезавшись об осколки стекла.

Внезапно Сандро подумал: «Не имеет значения, утону я сей­час или нет, главное, что Сульен получит лекарство, которое спасет людей».

Он оттолкнулся от шкафа, и Скай успел выхватить пузырек у него из рук до того, как мальчик ушел под воду.

*    *    *

Дождь прекратился. Вода больше не прибывала, но еще должно было пройти немало времени, чтобы сошла та, что уже была в городе. Монахи из монастыря Святой Марии из виноградника нашли приют на верхнем этаже. Брат Туллио смотрел на зато­пленный монастырь и только качал головой. Как ему накормить братьев, когда все продукты под водой? Он надеялся только на то, что хоть немного могло уцелеть на новой ферме — она была по ту сторону реки и располагалась на возвышенности.

Туллио прищурился. Под сводами монастыря, как разу раз­битого окна, он увидел очень опасно качающуюся на волнах лодку. Первой его мыслью было, что это забрались мародеры, но потом он увидел, что в лодке сидят двое юношей благород­ного происхождения, а один из них — молодой брат Тино.

Он наблюдал за тем, как они вставили весло в окно, а потом оттуда появился какой-то грязный мальчишка, на которого бы­ло жалко смотреть. Они определенно приплыли сюда, чтобы спасать, а не грабить.

*    *    *

Сандро охватила паника, когда он пошел ко дну и почувствовал под ногами пол кельи Сульена. Но здесь было не очень глубоко. Он открыл глаза и понял, что находится прямо возле деревян­ного шкафа, в котором Сульен хранил рясы. Ему удалось по­ставить на него одну ногу и вынырнуть. Убрав мокрые волосы с глаз, он заметил весло. Его ему через окно протягивал Скай, - а лодка вот-вот могла перевернуться. Сандро подтянулся, про­лез через проем и рухнул на мокрое дно качающейся из сторо­ны в сторону лодки.

— Тино! Брат Тино! — раздался крик где-то над ними. Это был брат Туллио, он махал им из окна верхнего этажа. Лучано налег на весла, пока лодка не подплыла под самое окно.

— Вы откуда? — спросил брат Туллио.

— Нас послал брат Сульен, — объяснил Скай. — Во время церемонии благословения произошла ужасная стычка, и мно­гие люди тяжело ранены. Сульен отправил нас за лекарствами, но в Фармации и лаборатории все разрушено. У нас есть толь­ко то, что Сандро удалось найти в закрытом шкафу.

Брат Туллио спустился к ним.

— Эта мокрая мышь — юный Сандро? — поинтересовался он. — А что именно нужно Сульену? Все, что удалось спасти, братья перенесли на верхние этажи.

Очень скоро в лодке оказалась целая корзина с лекарства­ми, и молодые люди могли возвращаться. Скай положил най­денную Сандро драгоценную бутылочку вместе с остальными лекарствами и только сейчас до него дошло, как же здорово им повезло.

— Ты правильно прочитал название, — сказал он Сандро, и мальчишка только ухмыльнулся в ответ, стараясь не стучать зубами.

*    *    *

Уже начинало темнеть, и Джорджия не переставала задавать себе вопрос, сколько же еще ей придется пробыть в Джилии? Но она понимала, что не может оставить здесь Николаса, пока тот без сознания. Как же ему удастся теперь вернуться в свой мир? Скай и Лучано привезли лекарства, а Фрателло, вне себя от радости, со всех своих четырех ног бросился к промокшему и очень грязному созданию, каким сейчас был Сандро. Сульен давал свое драгоценное «Питьевое серебро» только самым тя­желым больным. Лекарства было очень мало, а чтобы его при­готовить требовалась уйма времени. Рецепт приготовления дер­жался в тайне, и этот процесс занимал несколько месяцев, именно поэтому лекарство было таким ценным. Монах дал по пять капель средства Фабрицио и Гаэтано, а потом направился к тому месту, где в бреду лежал Филиппо Нуччи.

— Я запрещаю вам давать лекарство этому негодяю, — за­явил великий князь.

Но Сульен, не обратив на него никакого внимания, отмерил необходимую дозу и отдал ее Джудитге, чтобы та позаботилась о юноше. Княжна Беатриче едва успела схватить отца за руку, иначе тот в порыве гнева ударил бы монаха.

— Хорошо, — бросил он, пытаясь совладать с собой. — Пусть живет. Я смогу повесить на одного Нуччи больше.

После этого Сульен направился в комнату матери-настоятельницы, где он спрятал Николаса, и тоже дал ему выпить ценного снадобья. Веки юноши затрепетали, и монах вздохнул с облегченном. Но отдыхать ему было некогда. Теперь, когда у него появились лекарства, он совершал обход больных, зашивая раны и давая пациентам болеутоляющее, чтобы облегчить их страдания.

К тому времени, когда совершенно измученная Джорджия поднялась на крышу, все,кому требовалась помощь, ее получи­ли. Но в приюте оставалась множество измученных и голодных людей, которых нужно было накормить, а еды не было; все запасы остались на первом этаже, и у них сейчас было только несколько бутылок вина. Мерла уже ждала ее, устало опустив крылья. Она не любила воду. Рядом с ней терпеливо сидела Раффаэлла, пыта­ясь успокоить лошадь одной из своих странно звучащих песен.

Они взобрались на лошадь и, радуясь тому, что покидают Джилию, пронеслись по крыше и приземлились на сухую землю.

*    *    *

Скаю потребовался весь его дар убеждения, чтобы заставить Николаса покинуть Джилию вместе с ним. Единственным же­ланием Николаса было остаться здесь и проследить затем, как проходит выздоровление его братьев.

— Послушай, — уговаривал Николаса Скай, — уже темнеет, а нам нужно поскорее отсюда убраться, впрочем, из монастыря тоже. Кто знает, а вдруг мы вернемся совсем не в то место? И как ты думаешь, что почувствует Викки, обнаружив тебя утром без сознания? Неужели тебе абсолютно наплевать на твою новую семью?

— Я все равно нигде теперь не смогу заснуть, — отвечал Ни­колас. — Только рядом с Гаэтано и Фабрицио.

— Тебе нельзя с ними оставаться, — увещевал его Скай. — Тебя сразу узнают отец или сестра. Но завтра ты сможешь сюда вернуться.

— Я дам вам средство, после которого вы оба заснете, — вме­шался в их разговор Сульен. — Ваши талисманы при вас? Все, что вам нужно сейчас сделать, это подумать о своем доме в дру­гом мире. И я обещаю вам, что сделаю все, что в моих силах, чтобы твои братья были живы до твоего возвращения.

— Что, черт побери, ты сделал со своей рукой? — было первое, что сказала Розалинд, когда зашла разбудить Ская. Она-то ду­мала, что он просто проспал. Скай поздно стравагировал домой и был настолько рад проснуться в своей собственной кровати, что не сразу понял, о чем она говорит. Да на руке красовалась старомодного вида повязка, и было заметно, что рука немного распухла.

— Я поранился, когда фехтовал, — привел Скай первое при­шедшее ему в голову объяснение.

— И почему же ты ничего не сказал вечером ? — не отстава­ла мать. —Дай посмотрю, может, надо наложить швы. Если да, то поедем с тобой в больницу.

— Уже наложили, мам, не суетись, — ответил Скай. Он чув­ствовал себя ужасно — страшно устал, да и рука беспокоила. Но ему нужно было узнать, как дела у Николаса, а потом еще и попасть в школу.

— Ты это о чем? — допытывалась Розалинд. — Когда это ты успел побывать в больнице?

Зазвонивший вдруг телефон избавил его от нового потока вопросов. Он сел на кровати, как пьяный, не переставая по­тирать руку. Лекарство подействовало и ударило в голову. Скай почувствовал, что готов заплакать, —запоздалая реакция, по­думал он. Только сейчас до него начало доходить, что его могли убить в Талии, заколоть, как Карло. Он не мог выкинуть из го­ловы образ мертвого князя.

— Все, это конец! — прокричала в дверь Розалинд. — Ника­кого больше тебе фехтования! Это звонила Викки Мулхолланд. Она говорит, что Ник тоже ранен и не хочет признаваться, как это произошло. Вы оба сегодня в школу не пойдете, а мы от­ведем вас к доктору. Я хочу, чтобы он посмотрел на эти ваши швы, — Викки говорит, что у Ника они тоже есть.

Она накормила Ская завтраком, на который тот набросился со зверским аппетитом. Потом Скай успел позвонить Элис на мобильный.

— Как прошли свадьбы? — спросила она.

— Ужасно! — шепотом ответил Скай. — С нами-то все нор­мально, но мы с Ником были ранены, а его брат Карло убит.

— Ранены? — у Элис даже перехватило дыхание. — С тобой все в порядке? Что случилось?

Со мной все в порядке, но мама что-то подозревает. Дру­гих тоже ранили — больше пока ничего не могу сказать. Мама и Викки сейчас отведут нас с Ником к врачу. Найди Джорджию, она тебе все расскажет, а я увижусь с тобой после школы.

Сильвия смотрела из окна приюта на темный город. Она уже больше не беспокоилась об Арианне; Барбара мирно спала, ее рану уже зашили. Но приближалась долгая ночь, которую им суждено провести в холодном приюте практически без еды. Света в городе не было, и Сильвия даже прищурилась, не веря своим глазам: на носу большой лодки стоял князь Джакопо, освещенный фонарями и нагруженный мешками с продоволь­ствием. На другом конце лодки высокий человек, весь в темном, держал над головой раскаленный красный камень.

— Родольфо! — воскликнула Сильвия и побежала вниз встре­чать его.

Их лодка оказалась слишком большой, чтобы пройти в па­радную дверь, так что им очень пригодилась маленькая гребная лодочка, которую нашла Джорджия. В несколько приемов на ней перевезли в приют продукты. Джакопо приказал своим людям разгрузить все, а сам немедленно отправился повидать своих дочерей. Лючия кинулась к отцу в объятия и, наверное, первый раз за все это время разрыдалась. Джакопо был непри­ятно удивлен, увидев своих дочерей в монашеских одеяниях, — ему это сразу напомнило его собственных сестер. Он знал, что жених Лючии погиб, но был рад, что Альфонсо жив и заботит­ся о Бьянке.

— А где остальные княжны? — поинтересовался он у Беа­триче.

— Со своими мужьями, — ответила та. — О дядя, мы даже не знаем, доживут ли Фабрицио и Гаэтано до утра.

— Мы привезли еду, воду, сухую одежду и теплые одеяла, — сказал князь. — Нам помог регент Беллеццы. Вы все должны держаться мужественно. Утром все покажется вам не таким страшным.

— Только не мне, — покачала головой Лючия. — Мне никог­да уже не будет хорошо.

Родольфо переходил из комнаты в комнату, ненадолго остав­ляя в каминах свой горячий камень, и во всех палатах стало гораздо теплее. Он увидел, что Арианна беспокойно спит у кровати Барбары, и накрыл ее теплым одеялом. Стража все так же охраняла ее. Всем, кто не спал, дали вина и еды. Сульен все еще работал, при свечах его лицо казалось серым от усталости. Ве­ликий князь и его невестки дежурили у кроватей князей, ко­торые еще не пришли в себя.

Родольфо и Сильвия заставили Сульена присесть и хоть не­много перекусить. К ним присоединились Детридж, Джудитта и Лучано.

— Вы сегодня сделали все, что могли, — сказал Сульену Родольфо.

— И все равно мы проиграли, — возразил Сульен. — Восемь Стравагантов — и не смогли остановить бойню.

— Возможно, без нас было бы еще хуже, — заметила Джу­дитта.

— А как вы хорошо придумали с доктором Детриджем: пре­вратить приют в госпиталь, — похвалила Сильвия.

— Просто не было пути иного, — произнес Детридж. — Су­льен есть правый, мы бы не смогли остановить убийства, — он с головой закутался в свою мантию.

— Не впадай в отчаяние, дружище, — успокоил его Родоль­фо.— У нас сейчас уйма забот, и мы сможем предотвратить еще много смертей. Герцог все равно будет мстить, даже если оба его сына и выживут.

Доктор Кеннеди была ошеломлена видом двух ран.

— Швы наложил хороший специалист, но он использовал какие-то очень старые материалы. Где вам это сделали?

Ни Николас, ни Скай ни за что не ответили бы на этот вопрос.

— Сомневаюсь, чтобы эти раны хотя бы промыли, — сдви­нув брови, продолжала она. — Вам дали противостолбняч­ную сыворотку?

Юноши отрицательно покачали головой, и медсестра сразу же сделала им по уколу. Доктор Кеннеди выписала рецепт на антибиотики и сильные обезболивающие.

— Просто чтобы подстраховаться, — пояснила она. — Если наложить швы заново, это может вызвать новую травму. Ваши швы похожи на причудливую вышивку, но тот, кто их накла­дывал, знает свое дело.

И как бы женщины на них ни ворчали, юноши не сказали больше ничего, кроме того, что они поранились, когда фехто­вали. Скай не смог объяснить, откуда у него царапины на дру­гой руке (он порезался, когда разбивал стекло), а у Ника под глазом начал проступать синяк.

Викки пообещала позвонить в школу и пожаловаться мисте­ру Лавгроуву, но Ник остановил ее.

— Мы не были в школе, — сказал он, — это просто несчаст­ный случай.

Даже это признание стоило ему очень дорого: Викки и Ро­залинд стали думать, что юноши подрались между собой, тогда как на самом деле во всем были виноваты Нуччи. Обе женщи­ны не знали, как лучше поступить, но они видели, что отноше­ния между Николасом и Скаем по-прежнему хорошие, и ре­шили ничего не предпринимать. Остаток дня юноши провели в доме Мулхолландов. У них отобрали шпаги, положили их в шкаф и заперли на замок. Но Викки очень удивилась, что на них не было никаких следов крови, да и вообще они были со­всем не острыми.

Глава 24 Щенок Бога

С приходом рассвета Джилия представляла собой гнетущее зре­лище. Вода уже почти ушла, но некогда красивый город был сей­час покрыт тиной и почти утопал в грязи; запах в городе стоял ужасающий. Однако для великого князя это было добрым знаком. Он не хотел больше оставаться возле кроватей больных сыновей, он уже был когда-то в такой ситуации. Сейчас ему нужно было привести город в порядок, да и Энрико находился рядом, всегда готовый помочь.

В приюте руководить всем осталась Беатриче, а ее отец тем вре­менем раздавал указания, созвал армию и приказал солдатам со­брать в кучи весь мусор в городе, высушить и сжечь. Каждое ведро и каждая метла, какие только нашлись в Джилии, использовались сейчас для того, чтобы носить воду из колодца и убирать на улицах и площадях. Из церкви Благовещения вынесли оставшиеся тела погибших — всех Нуччи и их сторонников подвесили за ноги воз­ле Пьяцца Дукале на всеобщее обозрение, а сторонников ди Кимичи обмыли, переодели в чистые шелковые одежды и положили в часовне palazzo на Виа Ларга. Первым из них был князь Карло.

Папе предстояло заняться самой церковью — полностью очи­стить ее и отмыть от крови. Но сначала он поехал в свою рези­денцию переодеться и плотно позавтракать.

Урон, нанесенный жилым домам, был гораздо меньшим, чем если бы такое наводнение случилось в английском городе: почти ни у кого в Джилии не было на первом этаже ковров или мягкой мебели. И обычно такое редкое и далеко не всегда жаркое солнце сегодня светило во всей Талии как никогда горячо, лучи его проникали в каждую дверь и в каждое окно, и плесень на мокрых полах и стенах постепенно исчезала. Казалось, что от города буквально идет пар от такой утренней жары.

Сильвия послала Гвидо Паролу в Беллеццкое посольство за парад ной каретой, чтобы забрать из приюта Арнанну и раненую Барбару. Сильвия села вместе с девушками, а Лучано взгромоз­дился на козлы рядом с Гвидо. Монахини постепенно освободились от своих нежданных гостей и могли заняться уборкой и обычными обязанностями.

Карсты герцога быстро доставили обессилевших княжон во дворец, к их любящим родным и горничным. Вскоре в Оспедале остались только два князя ди Кимичи и Филиппе Нуччи, за которыми ухаживали Беатриче, Джудитга и Сульен. Родольфо и Детридж вызвались сходить в монастырь и проверить, мож­но ли там разместить раненых. Сульен настаивал на том, чтобы раненые юноши всегда находились рядом с ним и с его лекарствами, поскольку они были еще очень слабы.

Он второй раз дал всем троим по порции «Питьевого серебра» и лекарства в пузырьке почти не осталось. Оба князя временами приходили в себя, но, к сожалению, это не касалось Филиппо, который потерял больше крови, чем остальные.

Очень скоро великий князь понял, что все его заключенные сбежали. Он быстро снарядил отряд солдат на их поиски. Они прочесывали весь город в поисках Нуччи, ходили из одного дома в другой, где жили семьи, известные как сторонник семейства Нуччи. Великий князь не сомневался, что скоро все виновные? получат по заслугам — это было только делом времени.

Новый дворец Нуччи, куда они как раз сегодня должны бы­ли переехать, совсем не пострадал. Он стоял на возвышенности на другом берегу реки, и вода не дошла даже до его парадных ворот.

Маттео Нуччи сомневался, что ему удастся уйти живым и всту­пить во владение своим новым домом. Он понимал, что они не смогут долго находиться безопасности в доме Сальвини. О се­бе он не беспокоился — зачем ему теперь жить, если все его сыновья мертвы? Но он совсем не был уверен, что Грациэлла и его дочери смогут избежать гнева Никколо.

— Дорогая, вам нужно уходить, — сказал он жене. — Заби­рай девочек и в чем есть покиньте город Постарайтесь добрать­ся до Классе, где живет семья моего брата. Амадео Сальвини, я уверен, одолжит вам немного денег.

Но Грациалла даже слышать об этом не хотела.

— И бросить тело Камилло и возможно, уже и Филиппо? — вопрошала она. — Пусть остаются не похороненными в Джилии? Я мать или чудовище? Я никуда, не уйду, пока... Великий герцог  Тускни, — фыркнула она, — не решился меня выслать.

Элис и Джорджия сразу после школы отправились к Николасу, где он и Скай все еще залечивали свои раны, полученные в Джилии. Элис никак не могла успокоиться, пока не увидела их соб­ственными глазами.

— Все в порядке, — успокоил ее Скай. — Сульен очень ис­кусно их зашил а врач дала нам кучу разных лекарств.

— Даже больше, чем получили мои братья, — вставил Нико­лас. Он все еще был очень бледным.

— Но все то, что Скай привез из монастыря, должно при­годиться, — сказала Джорджия. — Я не задумываясь поставлю на Сульена против доктора Кеннеди.

— Правда? — удивился Николас. — Помнится, мне пришлось покинуть Талию как раз потому, что там меня никто не смог бы вылечить, а ваши доктора сумели.

Джорджию очень беспокоило состояние Николаса. После того как он первый раз стравагировал в Джилию и загорелся желанием остаться там навсегда, Николас изменился до неузна­ваемости. Они со Скаем не переставали  твердить ему о том, что это безумная идея, что он должен подумать, какую боль причинит Мулхолландам своим исчезновением, о том. что в Джилии Николас снова окажется с изувеченной ногой и уже не сможет вести там прежнюю жизнь, Он слушал друзей и как будто соглашался с их доводами.

Но сейчас, когда он увидел, как напали на его семью, все из­менилось. Николас был непоколебим и полон решимости и это напоминало Джорджии о том времени, когда он решил покинуть свой мир и перенестись и другой, где его смогут вылечить. Толь­ко на этот раз она не пользовалась его доверием — он ничего ей не говорил о своих планах, и именно это заставляло ее нервни­чать. Она не хотела себе в этом признаваться, но ей было больно, что он может покинуть ее роди возвращения в свою семью. Джор­джия привыкла быть для Николаса всем.

— Ты вернешься туда сегодня вечером? — поинтересовалась Элис.

— Конечно, — ответил Николас, хотя этот вопрос был задан Скаю.

Никколо согласился, чтобы его сыновей перевезли в монастырь Святой Марии из виноградника, только сначала сам осмотрел лазарет. Он послал своих людей убрать в монастыре и в церкви. Но он был против того  чтобы туда же поместили и Филиппо Нуччи. Но тут неожиданно вмешалась Беатриче.

— Этот юноша так же продан своей семье, как Фабрицио и Гаэтано — нашей, — твердо заявила она — Разве ты не помнишь, как мы все вместе играли, когда были детьми? Мама усаживала Филиппо к себе на колени и рассказывала сказки. А где сейчас его собственная мать? Погибла или пропала. Ради всего святого, мы должны заботиться о нем так, как хотели бы, чтобы люди за­ботились о моих братьях, если бы нас не было рядом.

Никколо не подозревал в дочери этой неприятной ему твер­дости характера и позволил ей поступать по ее усмотрению. Но Сульен не верил ему и приказал троим монахам нести круглосуточную службу возле кровати Филиппо.

Наконец Джудитта добралась до своей мастерской. Там она обнаружила своих подмастерьев начавших делать уборку. Все постели были вынесены на балкон ее спальни и сушились на солнышке, а кухонная печка была набита сухими дровами Плит­чатый пол мастерской ее ученики подмели и вымыли. Но они не прикоснулись к статуям, которые все были заляпаны грязью, даже прекрасная белая статуя Duchessa Беллеццы. Но, к счастью она стояла не постаменте и выглядела так, словно наблю­дала за потоками воды из своей парадной лодки.

— Maestra, — сказал Франко, — мы очень рады видеть вас живой и невредимой. Но мы не знаем, что с вами случилось — ходили всякие слухи, будто на площади Благовещения произо­шло сражение.

— Это не слухи, — ответила Джудитта, — а жестокая правда. Я ухаживала за ранеными.

Рассказы о бойне распространились по всему городу. Тела Нуччи на Пьяцца Дукале, а также черные траурные ленты на дверях дворца ди Кимичи давали некоторое представление о случившемся, а сплетники дополняли рассказы своими домысла­ми. Но никто не ожидал того, что случилось поздним утром: Маттео и Грациэлла Нуччи. все еще в праздничных одеждах, сейчас грязных и запачканных кровью, с гордо поднятой голо­вой проследовали от дома Сальвини прямо к Палаццо Дукале и потребовали отдать им тело Камилло Нуччи. Его не было сре­ди повешенных на площади, но они с огромным горем смогли увидеть там своих племянников и братьев.

Великий князь самолично открыл дверь, узнав, каких два просителя явились к нему.

— Очень редко лиса сама возвращается в капкан, — прого­ворил он, увидев Маттео Нуччи.

Старик встал перед ним на колени прямо на грязной площади.

— Делай со мной все, что хочешь, — произнес он. — Мне все равно. Но позволь нам сна чала похоронить сына к скажи, где тело его брата, чтобы мы могли похоронить их вместо. А потом, если ты уже лее равно украл у нас всех сыновей, мы будем готовы присоединиться ж ним.

— Это я украл у вас сыновей? — гневно воскликнул Никко­ло. — Мой собственный сын лежит мертвый в часовне, а моя невестка стала вдовой в день свадьбы. Мужья двух других при смерти. И все это из-за твоего сына-убийцы. Но ты можешь забрать его тело, если кто-то найдет то место в приюте, куда его бросили мои солдаты. Что же касается другого, он пока жив и будет жить, чтобы сполна ощутить всю силу моей мести.

Маттео встал с колен.

— Я предлагаю себя в качестве заложника, — сказал он, — если вы позволите моей жене проведать Филиппо.

— Ты не в том положении, чтобы предлагать мне сделку, — прорычал Никколо. — Я могу повесить тебя и твою старую ведь­му рядом с вашими родственниками и оставить на съедение воронам. Да и твоих дочерей тоже!

— Но ты не сделаешь этого, — произнес Папа, появляясь из-за спины брата на ступеньках palazzo. — Уже и так убийств более чем достаточно. Камилло Нуччи похоронят со всеми подобающими ему почестями, и всех этих несчастных — тоже. А я сам провожу синьору Грациэллу в монастырь к ее сыну. Что же касается синьора Маттео, то у нас сейчас нет для него ни одной более или менее сухой темницы. Думаю, он с дочерь­ми и всеми, кто также участвовал в нападении, могут добро­вольно сдаться на мою милость. Я возьму их под стражу в пап­ской резиденции, где они будут находиться до тех пор, пока не предстанут перед судом.

Великий герцог не мог выразить своего недовольства. В кон­це концов, его брат был Папой и управлял в качестве князя самым главным городом Талии, хотя Никколо и являлся главой семейства ди Кимичи. Никогда еще Фердинандо не бросал ему вызов — тем более публично.

Розалинд не знала, что делать. Именно теперь, когда ее физи­ческое здоровье улучшилось по сравнению с тем, что было на протяжении нескольких лет, когда она начала встречаться с муж­чиной — впервые, с тех пор как родился Скай, — его отец вне­запно появился из ниоткуда. А Ская как будто что-то выбило из колеи. Поэтому неудивительно, что он не хотел иметь ниче­го общего с Воином. И эта история, когда он ранил Николаса и сам был ранен — причем не хотел говорить, кто лечил их раны, — нет, все это было совершенно непонятно.

В течение последних трех лет он был образцовым сыном, преданным, безропотно выполняющим домашние обязанности, которые из-за болезни она не могла выполнять сама.

— Наверное, это оттого, — сказала она Викки Мулхолланд в тот день, когда они водили мальчиков к врачу, — что тиней­джеру несвойственно сидеть дома и иметь все эти лишние обязанности. Возможно, сейчас, когда мне стало лучше, и начали про­являться черты его характера, которые подавлялись годами.

— Но поведение Ника этим не объяснишь, — возразила Вик­ки. — Он, конечно, младше Ская, но у нас с Дэвидом до послед­него времени никогда не было с ним проблем. Он был каким-то таким — не знаю, как сказать, — подавленным: это ужасное ле­чение и операции навсегда оставили след в его душе.

— Хорошо, что они дружат, — проговорила Розалинд. — И до этого утра я бы сказала: хорошо, что они занимаются фехтова­нием. Как вы думаете, что там произошло?

Викки покачала головой.

— Я действительно не знаю. — Она задумалась. — Очевидно, вы решите, что я сошла с ума, но в Нике всегда было что-то, скажем так, необъяснимое.

Посол Беллеццы в Джилии был поражен, когда лакей доложил ему, что у двери ждет человек с двумя леопардами.

— Он говорит, что они принадлежат Duchessa, — объяснил слуга.

— А, мои кошки! — воскликнула Арианна. — Великий князь подарил их мне. На самом деле они не леопарды, но они вполне ручные. Вы разрешите мне держать их в ваших конюшнях, пока я не вернусь в Беллеццу?

Энрико вошел в комнату, не дожидаясь приглашения, с дву­мя пятнистыми кошками на привязи.

— Простите мне это вторжение, ваша светлость, — сказал он, — мой хозяин, великий князь, попросил доставить их вам и передать, что он придет к вам сегодня после обеда, чтобы узнать, как дела у вашей милости, и поговорить о другом своем подарке.

Арианна, сильно покраснев под маской, чтобы скрыть сму­щение, погладила величественных хищников. Они уже узнавали ее и лизали ей руки своими шершавыми языками. Она не могла поверить, что великий князь будет продолжать свои уха­живания, когда один из его сыновей умер, а два других — одной ногой в могиле. Но потом она вспомнила, как он приказал кня­зю Гаэтано попросить ее руки, когда бедняга Фалко умирал. Его ничто не могло остановить, даже наводнение.

— Отведите их в конюшни, — приказал посол. — И расска­жите моим слугам, как их кормить и дрессировать.

*    *    *

Николас и Скай почувствовали облегчение, когда, стравагировав назад в Джилию той ночью, не оказались на семь футов под водой. Келья Сульена довольно сильно пострадала, но была более или менее сухой. Самого Сульена они нашли в лечебни­це с ранеными.

— Оно закончилось, это наводнение? —спросил Скай, ког­да Николас пошел к своим братьям. Они спали более спокой­ным сном.

— Вода отступила, — ответил Сульен. — Но так будет не­которое время, пока все не вернется на круги своя. Я рад, что вы оба здесь. Как ваши раны?

Он попросил их обоих закатать рукава и показать свои раны. Николас был в рясе послушника, но она была мокрой и грязной. Скай был все еще в старой одежде Гаэтано, запачканной кро­вью и тоже грязной.

Сульен кивнул с одобрением.

— Вы быстро поправились, без лихорадки. Но вам нельзя носить эту мокрую одежду. Все рясы в моем сундуке промокли. Так что идите к брату Туллио, и он оденет вас в сухие. Он спас много вещей с первого этажа. Потом вернетесь ко мне — у ме­ня для вас есть поручение.

Брат Туллио разложил во дворе Малого монастыря все брев­на для своих печей, чтобы высушить их на солнце. Этим утром монахи не ели кашу, но они пили пиво из тех бочек, которые не уплыли по воде, и съели много пасхального хлеба. Сандро тоже поел немного хлеба, греясь на солнце рядом со своей собакой.

Когда Скай и Николас вновь нарядились послушниками, надев чистые сухие рясы, он подошел к ним. У Сандро не было никакого желания ни разыскивать своего формального хозя­ина, ни возвращаться в приют, где он видел мертвые тела. Он инстинктивно держался рядом с монастырем и Сульеном, ко­торый возвращал людей к жизни.

Сульен рассказал им, что брат Туллио спас его пергамент с ценными рецептами и надежно спрятал на верхнем этаже. А теперь Сульен просил Ская поехать во францисканский мо­настырь, что в Колле Вернале над городом, и собрать свежих трав, чтобы вновь наполнить Фармацию.

— Как ты думаешь, ты сможешь управиться с телегой? — спросил он.

Скай немного задумался; он был польщен, что ему доверили такую миссию, но рядом с лошадьми он действительно чувство­вал себя неудобно.

— Я смогу, — вызвался Николас.

— А я знаю дорогу, — с жаром добавил Сандро. — Я поеду с ними.

Итак, три мальчика и щенок покинули город и поднялись по склону горы во францисканский монастырь. Скай не мог представить, что столько всего случилось с тех пор, как он два меся­ца назад впервые приезжал сюда с Сульеном. Под ними про­стиралась Джилия, спокойная и красивая в солнечном свете. Отсюда не было видно ни малейших признаков вчерашнего насилия; трудно было представить себе, что всего несколько часов назад в городе происходила кровавая бойня и на него обрушилось наводнение.              

Они остановили лошадей отдохнуть в деревне, а Сандро выскочил из телеги, чтобы дать Фрателло побегать на вершине горы.

— Мне нравится здесь, наверху. А тебе? — спросил Скай.

— Да,— ответил Николас. — Здесь можно забыть, какие сейчас ужасные беспорядки, и просто наслаждаться красотою!

— Ты и вправду спокоен? Я уверен, что твои братья поправятся. Сульен знает свое ремесло.

— Нет,— проговорил Николас.— Я не спокоен. Послушай, а не мог бы ты высадить меня раньше, до того как мы вернемся в монастырь? Лошади знают дорогу, а я хочу увидеться с Лучано. Думаю, он будет в посольстве с Арианной.

*    *    *

Арианне не терпелось вернуться в Беллеццу, но она не могла уехать, пока жизнь Гаэтано находилась в опасности. Она была нужна и Франческе, и Барбаре: ее подругу мучил страх за жизнь молодого мужа, а служанка еще страдала от боли.

— Все мои начинания, похоже, заканчиваются несчастьем, — сказала Арианна Родольфо. — Мне не нужно было становиться Duchessa. Это слишком тяжело.

— Мы сейчас в затруднительном положении, я согласен. Но мы и раньше попадали в не менее сложные положения и на­ходили из них выход. Тебе нужно набраться храбрости еще на некоторое время для того, чтобы отказать великому князю и не обидеть его.

— А ты думаешь, он примет мой отказ и отпустит меня домой просто так, не отомстив?

Родольфо промолчал. Он верил, что он и все другие Страва­ганты смогут предотвратить нападение, которое произойдет после свадеб ди Кимичи. Арианна действительно находилась в безопасности, но много других погибло или было ранено. Удастся ли им ее защитить, если Никколо ди Кимичи начнет строить козни против Арианны?

Он сжал руку дочери.

— У тебя есть я, Лучано и доктор Детридж. Как только ты откажешь великому князю, мы не отойдем от тебя ни на шаг, пока ты не вернешься в Беллеццу.

— Его святейшество Папа Терпимый Шестой и великий князь Тускии, — объявил слуга.

*    *    *

Лучано находился во внутреннем дворе посольства и занимал­ся тем, что делал беспорядочные выпады шпагой в сторону ста­туи, стоящей в центре фонтана. Статуя была до половины за­брызгана грязью. Он почувствовал облегчение, когда во дворе появилась фигура высокого доминиканского послушника.

— Твоя техника не совсем правильная, — сказал Николас, забрал у него оружие и показал, как лучше держать шпагу. — Вот почему Филиппо Нуччи смог тебя обезоружить.

— Как Филиппо? — спросил Лучано. — И твои братья?

— Сульен думает, что все они поправятся.

— Прекрасно. Тебе, наверное, стало намного легче.

— Да, конечно, — согласился Николас. — Но я не об этом хотел с тобой поговорить. Лучано, ты когда-нибудь скучал по дому?

Этот вопрос застал Лучано врасплох.

— Да, иногда, — сказал он. — А ты? Ты хочешь вернуться?

Джорджия ему что-то рассказывала.

— Я говорю не только о себе, — ответил Николас. — Я гово­рю также о твоих родителях, то есть о Викки и Дэвиде.

Лучано никогда не спрашивал Николаса о том, как ему жи­вется в другом мире — для него это было слишком больно.

— А что ты хочешь о них сказать? — спросил он бесстрастно.

— Они еще не пришли в себя, ты ведь знаешь. Я имею в ви­ду — после того как потеряли тебя. Я стал для них хорошей заменой, но это все, чем я когда-либо буду. Это не то что на­стоящий сын.

— Зачем ты это говоришь? Ты же понимаешь, что я ничего не смогу тут поделать.

— Как раз сможешь, — произнес Николас. — У меня есть план.

*    *    *

Наверху в посольстве посол Беллецы подавал знаменитое красное вино своего города самым известным из своих гостей. Папа интересовался миндальными пирожными, которые Duchessa привезла с собой из Беллецы, святой отец очень хорошо разбирался в сладостях.

— Я никогда раньше не был в посольстве,— добродушно сказал он, обращаясь к послу.— Не могли бы вы показать его мне? Я благословлю все его комнаты, поврежденные наводне­нием. У моего капеллана с собой пузырек святой воды.

— Конечно, ваше святейшество, — проговорил посол. — Это делает мне честь.

— Не присоединитесь ли вы к нам, регент? — спросил Папа у Родольфо. — Вы, наверное, познакомились с моим племян­ником, когда он был послом в Беллецце, до того как занял свой теперешний пост?

Родольфо и Ринальдо обменялись натянутыми улыбками: все то время они не испытывали особой симпатии другу к другу.

Родольфо не хотел оставлять Арианну одну с великим кня­зем, но она жестом указала ему идти. Она желала решить это дело сейчас и не верила в то, что ей сразу же будет угрожать опасность. В конце концов, она убила человека, после того как Никколо сделал ей предложение. Арианна содрогалась, вспо­миная, что она чувствовала, вонзая кинжал в грудь того, кто напал на Барбару. Несомненно, она его убила, и она не знала, кем был этот человек. На минуту она поняла, что должен чув­ствовать великий князь Никколо ди Кимичи и каково думать о том, что жизнь другого человека не вернуть.

Но даже размышляя об этом, Duchessa Беллеццы осведоми­лась о князьях и заметила, что Никколо искренне о них бес­покоился.

— Я с радостью буду принимать невестку вашей светлости Франческу, пока я в городе, — произнесла она.

— Это очень великодушно, — ответил великий князь. — Именно этого я и ожидал от такой любезной дамы. По-моему, одна женщина из вашей свиты также была ранена. Я с большим облегчением узнал, что вы сами целы и невредимы.

— Моя горничная приняла на себя удар, который предна­значался мне. Она полностью поправится.

— Я был польщен, увидев, что вы надели мой подарок на свадь­бу, — продолжал Никколо. — Означает ли это, что вы благо­склонно относитесь к моему предложению? Конечно, мы не должны объявлять об этом до того, как похоронят Карло, а Фабрицио и Гаэтано окончательно поправятся, но для меня будет огромной радостью думать о том, что вы ответите согласием.

— Что, по вашему мнению, произойдет с моим городом, если я стану вашей великой княгиней? — спросила Арианна. У нее пересохло во рту, а сердце отчаянно билось.

Великий князь был доволен: все шло лучше, чем он надеялся.

— Что ж, моя дорогая, — конфиденциальным тоном сообщил он ей, — вы, конечно, будете жить здесь, со мной, в Джилии. Возможно, регент сможет некоторое время присматривать за Беллеццой, но он не будет жить вечно. А ваш город привык к женщине-правителю. Думаю, вполне естественно, что моя дочь княжна Беатриче потом станет его Duchessa.

— Итак, это будет город ди Кимичи, — мягко произнесла Арианна. — А я — невестой ди Кимичи. Простите меня, но се­годня утром мне не кажется это безопасным.

— В Талии нет ни одного безопасного места, — заметил ве­ликий князь. — А опаснее всего в Беллецце, которая воздер­живается от союза с моей семьей. Что ж, моя дорогая, пора отбросить в сторону свою враждебность — каков ваш ответ?

— Я ценю независимость своего города слишком высоко, чтобы отдать его в ваши руки, — вымолвила Арианна.

— Но вы надевали платье, — раздраженно проговорил вели­кий князь. — Платье должно было быть вашим ответом.

— Я не надевала его, — возразила Арианна. — Это была моя горничная. И она из-за этого пострадала. Удар кинжала долж­ны были нанести мне.

— Ах, теперь я понимаю. Вы боитесь, что вашей жизни угро­жает опасность, если вы выйдете за меня замуж? Не сомневай­тесь, я буду присматривать за вами. Никто не причинит вреда моей Granduchessa[12].

— Вы не смогли защитить своего сына Карло, — сказала Ари­анна более резко, чем ей хотелось бы. Великий князь вздрогнул. — По это не единственная причина, — добавила Арианна, взяв себя в руки. — Я не могу выйти замуж за того, кого не люблю.

— Это ответ девушки, а не правительницы, — нетерпеливо произнес Никколо. Я не предлагаю вам любовь. Наш брак был бы целесообразным с точки зрения политики.

— Я хорошая правительница своего города, — парировала Арианна. — Но я еще и женщина. И я влюблена в другого. Если я не смогу выйти за него, то останусь незамужней.

Никколо был в ярости, но сохранял ледяную вежливость.

— Могу ли я узнать, кто является моим соперником? Чьи притязания на руку вашей светлости могут сравниться с пред­ложением великого князя Тускии?

— Это касается только моего сердца, — ответила Арианна. — Не было ни другого предложения, ни помолвки. Я хорошо осо­знаю честь, которую вы мне делаете, но я должна отказать. Я не могу выйти замуж без любви.

Итак, все закончилось. Великий князь выбежал из комнаты. Его губы побелели от гнева. Арианна с трудом держалась на ногах. Она всегда была уверена, что не сможет принять его предложение, но не знала, как отказать герцогу. И в конце концов она сделала это сама, без поддержки Родольфо или Лучано. Арианна столкнулась с самым влиятельным человеком в Талии, и у нее не оставалось сомнений, что он не упустит возможности отомстить ей.

*    *    *

Сандро и Скай доставили телегу с травами в целости и сохран­ности в монастырь Святой Марии из виноградника и выгрузи­ли мешки высушенных трав, которые должны были пополнить запасы Фармации. К ним в это время зашел Угорь.

— Добрый день, братья, — сказал он, снимая свою довольно заношенную синюю бархатную шляпу. — Я пришел осведо­миться о князьях. Но вижу, что мой маленький Воробушек по­могает вам здесь. Хорошо, хорошо.

— Князьям все лучше и лучше, — произнес Сульен. — И я бла­годарен вам за то, что вы разрешили мальчику здесь присут­ствовать — Сандро оказался весьма полезен. В самом деле, если бы не его вчерашняя помощь, я сомневаюсь, что князья дожи­ли бы до сегодняшнего дня.

Энрико удивился. Он не представлял себе, что такого полез­ного мог сделать Сандро с точки зрения медицины, но отметил про себя, что аптекарь-монах хорошо относится к мальчику.

Сандро посмотрел на Сульена, а потом на Энрико и принял решение. Он официально не считался учеником Угря; не было не было подписано никаких бумаг. Он знал, что его хозяин водил Кар­ло туда, где можно найти члена семьи Нуччи, чтобы убить его. И он не сомневался, что в прошлом на совести Угря были и дру­гие убийства. А о Сульене он знал, что тот исцелял людей и заботился о них, он даже учил уличного мальчишку грамоте и рас­сказывал ему истории. Сандро больше не хотел выполнять поручения Угря и передавать ему сплетни.

— Мне бы хотелось остаться здесь, — сказал он Энрико.

— Хорошая мысль, — заметил Энрико. — Ты сможешь рас­сказывать мне о здоровье князей. И я хочу, чтобы ты также следил за Нуччи, — добавил он, понизив голос.

— Я не это хотел сказать, — ответил Сандро. — Я имею в ви­ду, что мне хочется стать монахом здесь, в монастыре Святой Марии из виноградника.

Скай и Сульен удивились не меньше Угря.

— Но ты даже не умеешь читать и писать. Как ты сможешь быть монахом?

— Думаю, вы поймете, что он умеет читать, — возразил Су­льен. — А писать мы его научим. Ведь ты это серьезно гово­ришь, Сандро?

— Да, — ответил Сандро. — Я хочу быть братом, как Тино и вы.

Энрико это не понравилось. Он почувствовал, что его в не­котором роде ограбили. Но он не выразил никакого недоволь­ства; где-то под спудом его преступной жизни еще тлел слабый огонек совести, которая подсказала ему, что Сандро сделал правильный выбор.

*    *    *

— Ты и вправду сумасшедший! — воскликнул Лучано, отбросив  шпагу в сторону. Он ходил взад и вперед по внутреннему двору. — В этой идее столько нелепого, что я даже не знаю, с чего начать.

— Почему? —спросил Николас. —Мы оба делали так раньше. Для наших семей это во всех отношениях будет хорошо.

— Надо сначала подумать, тебе не кажется? — Лучано стал приводить свои доводы, загибая пальцы. — Нам обоим надо будет снова умереть — мне трудно поверить, что я это говорю! Моим родителям придется лишиться приемного сына, а всем моим друзьям здесь — потерять меня. Затем, если это и вправ­ду получится, мне с родителями придется куда-то уехать, чтобы не объяснять, как это вышло, что их сын, который умер два с половиной года назад, внезапно снова оказался живым. И, о да, князю Фалко также придется внезапно воскреснуть из мертвых, к огромному восхищению и удивлению его семьи в Джилии. Боже мой, Ник, это глупая затея!

— Не такая уж и глупая, — возразил Николас. — В Талии совсем не так относятся к сверхъестественному, как в Англии. Вероятно, здесь я смогу выйти сухим из воды. Согласен, что тебе не справиться с этим в Ислингтоне, но, готов поспорить, Викки и Дэвид с радостью переедут, если в таком случае они смогут вернуть тебя.

Лучано нечего было возразить.

— И возможно, тогда мой отец перестанет преследовать Стравагантов? — проговорил Николас. — Он никогда не верил в историю о моем самоубийстве, которую мы придумали.

— Но как насчет моих мамы и папы? — спросил Лучано, дер­гая себя за волосы. — Я и думать не хочу о том, что они вновь через это пройдут.

Николас задумчиво посмотрел на него.

— Я могу рассказать им, — предложил он.

— Рассказать им? 

— Да. Они знают, что ты жив в другом мире. Ты сам мне рас­сказывал, что они несколько раз видели, как ты стравагировал назад. Я мог бы изложить им весь план. Только подумай об этом, Лучано. Наверняка ты очень хочешь их снова увидеть.

Хотя Лучано и считал, что вся эта идёя — сумасшествие, он знал, что Николас прав. Он действительно хотел снова увидеть родителей — очень хотел.

Глава 25 Изгнание

Слуги Папы доставили тело Камилло Нуччи в церковь Святой Марии из виноградника и положили его в капелле рядом с те­лами пяти других Нуччи, принесенными с Пьяцца Дукале. Грациэлла Нуччи и ее дочери нашли его там, после того как посе­тили Филиппо в лечебнице. Когда женщины вошли, у кровати Нуччи сидел монах. Филиппо постепенно пробуждался от сна, похожего на смерть. Брат Сульен дал ему последние капли аrgentum potabile[13], а княжна Беатриче вместе со своими братья­ми помогала ухаживать за Филиппо.

Грациэлла проливала слезы радости, видя, как ее единствен­ный выживший сын возвращается к жизни. Их всех повели в церковь.

— Нам нужно обмыть и помазать тела погибших, — сказал Сульен. — Папа дал свою санкцию. Их похоронят с соблюде­нием всех правил, там где вы захотите.

Грациэлла склонилась над Камилло.

— Пусть его похоронят в одной могиле с Давиде, — произ­несла она. — А других — в той же капелле. Кто знает, сколько из нас присоединится к ним?

Она и ее дочери остались, чтобы помочь подготовить тела к погребению; это было последнее, что они могли сделать для своих родственников.

*    *    *

Новый великий князь был в ярости, которая медленно усили­валась. Он кричал на слуг, и, не дожидаясь дегустаторов, от­бросил много кубков вина и послал за Энрико. Он потерял еще одного сына, брат и дочь взяли над ним верх, а теперь его от­вергла эта девчонка ради юнца, который был гораздо моложе его. У Никколо не было сомнений по поводу того, кого Duche­ssa имела в виду, говоря о «другом». Кто это может быть, если не тот черноволосый беллеццкий юнец, помощник регента, который, похоже, ни на шаг от него не отходит?

И Duchessa предпочла этого неоперившегося юнца зрелому мужчине, с его богатством и положением! Он злился, думая о платье с драгоценными камнями, об африканских кошках и дорогой броши. Ему вовсе не нужно было получить свои по­дарки назад; он бы счел это ниже своего достоинства. Великий князь не был скупым. Но он был гордым и не мог выносить неуважения к его чести и к нему самому.

Тем не менее, как только он выпил еще, его гнев утих и сме­нился спокойствием, не менее грозным. Такой поворот событий вовсе не был для Никколо ди Кимичи неожиданным. Он всегда понимал, что Арианна может отказать ему по этой причине, и у него был план, как использовать это в своих интересах.

— Вы посылали за мной, милорд? — спросил Энрико.

— Да, — сказал великий князь. — Я хочу, чтобы ты отнес мою перчатку этому беллеццкому мальчишке в посольстве и вы­звал его на дуэль.

*    *    *

Арианна вышла из посольства в сопровождении Гвидо Паролы и своих телохранителей, чтобы навестить Джудитту. Подма­стерья скульптора все еще протирали статую.

— Она выглядит так, как чувствую себя я, — произнесла Ари­анна. — Запятнанной.

— С мрамора пятно можно удалить, — заметила Джудитта. — Но от чего появились пятна на оригинале?

— Мне стыдно из-за того, что случилось с Барбарой. Она ослабла и страдает от раны, которая предназначалась мне. Но есть еще одна неприятность — великий князь сделал мне пред­ложение несколько дней назад, а сегодня я окончательно от­вергла его. Он очень ясно дал мне понять, что не любовь за­ставляет его свататься ко мне, однако я все-таки боюсь, что он глубоко обижен и поэтому опасен.

— Вы объяснили ему, в чем причина? — спросила художница.

— Я сказала ему только то, что, думаю, он поймет — я люблю другого. Но это не все. Он хочет отобрать у меня мой город. А моя семья столько боролась за то, чтобы сохранить городу свободу и независимость от ди Кимичи.

— Вы сказали ему, кто этот другой? — поинтересовалась Джудитта.

— Нет, но я боюсь, что он догадается. Теперь я беспокоюсь, что поставила Лучано под удар. Все снова будет так же, как с Барбарой, или, возможно, еще хуже. От последствий моих действий всегда страдают другие.

— Зачем вы рассказываете это мне? — спросила Джудитга. — Почему бы вам не поговорить с вашей матерью или Родольфо?

— Моя мать думает только о политике, и они оба слишком беспокоятся о моей безопасности. Вот я и решила: может быть, вы, будучи Страваганткой, но не политиком, сможете дать мне совет.

— По-моему, было бы благоразумно оставить город — по крайней мере, ради Лучано, а не ради себя.

— А вы не думаете, что за ним станут наблюдать? — сказала Арианна.

— Они разговаривали тихо, только Парола стоял достаточно близко, чтобы слышать их. Джудитта повысила голос.

— Думаю, нам лучше договориться о том, как мы отвезем статую вашей светлости назад в Беллеццу, — сказала она.

Джорджия не стравагировала в Талию на следующий после свадеб день. Она хотела дать Мерле отдохнуть, потому что лошади приходилось иногда везти на себе двух седоков. Да и сама Джорджия чувствовала себя очень уставшей. Она про­сто не вынесла бы еще одну ночь без сна, полную бурных при­ключений в Талии. Мальчики отправились туда без нее, пообе­щав рассказать ей обо всем на следующий день, который в их мире был субботой.

Родители Джорджии должны были уйти на целый день, и по­этому они все собирались встретиться в ее доме — и Элис тоже. В пятницу Джорджия рано легла спать, оставив фигурку крылатой лошади на комоде, откуда ей было ее видно, но она не испытывала искушения взять ее в руки.

Но несмотря на все эти предосторожности, она видела сны о Джилии, которые оживляли в ее памяти события в церкви Бла­говещения: она видела кошмары о кровавых битвах на шпагах, о людях, которых она знала и которым доверяла, слышала их кри­ки. А люди, которых она всегда боялась, такие как Никколо ди Кимичи, в ее снах были даже выше ростом, чем в жизни. Великий князь стоял с окровавленной шпагой над телом Лучано.

Джорджия проснулась среди ночи вся в поту. Она не знала, стравагировать ли ей в конце концов, чтобы убедиться, что Лу­чано еще жив. Но вместо этого она лежала в темноте, думая о нем и о том, как мало она преуспела в своих стараниях забыть его, после того как он ушел от нее в Реморе около года назад.

Папа взял верх над братом в разговоре о судьбе Нуччи, но предполагалось, что их не отпустят, не покарав за преступле­ния. Великий князь объявил, что каждый, кто носит имя Нуч­чи, и каждый, кто сражался на их стороне в церкви Благо­вещения, навсегда изгоняются из Джилии, а их имущество конфискуется.

— Вижу, их новое здание не пострадало от наводнения, — за­метил Никколо. — Пошли ко мне Габасси, — приказал он слу­ге. — Я заберу их дворец как возмещение за смерть Карло, — сказал он Папе. — Я больше не хочу жить в Палаццо Дукале. Здесь неприятные воспоминания. Я буду жить в смешном и нелепом дворце Нуччи, а Фабрицио пусть останется здесь. И я попрошу Габасси построить для меня защищенную дорогу высоко над городом, которую не достанет вода при любом на­воднении и по которой я смогу идти от места, где находится правительство, туда, к своему новому дому. Возможно, она пройдет через Ведомство гильдий и мост.

— Это разумное решение, — поддержал Никколо его брат. — Я согласен, что Маттео Нуччи следует изгнать и конфисковать его имущество. Но пусть его жена и дочери останутся, пока Филиппо не поправится достаточно для того, чтобы покинуть город.

— Очень хорошо, — согласился Никколо. — Но они должны оставаться в своем старом palazzo; я не позволю им завладеть этим новым дворцом. И я желаю также провозгласить, что Ка­милло Нуччи является убийцей и его публично казнили бы, если бы князь Фабрицио не взыскал с него платы. Я хочу, что­бы их семья была опозорена, а их имя стерто из памяти города и их помнили бы только как преступников.

*    *    *

Когда Арианна вернулась в посольство, там ее ждал Лучано.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она.

— Мне тоже, — ответил он.

Она отпустила своих телохранителей. Двое из них молча посидели около минуты в голубой приемной посольства. На Арианне было одно из самых ее простых шелковых платьев и белая шелковая маска. Она сняла ее. Duchessa Беллеццы хо­дила без маски только перед своей личной служанкой и ближайшими родственниками. Теперь, когда она была правительницей большого города, Лучано не часто видел ее лицо. Он погрустнел, увидев, что она выглядела очень уставшей и озабоченной — совсем не той беспечной девушкой, с которой он познакомился и Беллецце.

Но ее красота по-прежнему волновала его, а беззащитность, которую Лучано ощутил в Арианне, когда она снимала маску, вызывала в нем жгучее желание защитить ее.

— Сначала ты, — произнесла она.

Он взял ее за руку.

— Николас пришел ко мне со странным предложением, — начал Лучано. — Он хочет, чтобы мы поменялись местами. Что­бы он снова стал Фалко, а я вернулся к родителям.

Арианна ожидала всего, но не этого. Однако услышав это, она не вздрогнула.

— А у вас получится? — спросила она, пытаясь выиграть вре­мя. — Я хочу сказать, с разницей в лишний год и всем осталь­ным? А он не станет снова калекой? А ты — к тебе не вернется твоя болезнь Крэба?

— И об этом ты беспокоишься больше всего? — Лучано крепко сжал ей руку и заглянул в глаза. — Что я снова заболею в сво­ем прежнем мире?

Это было не так. Но Арианна была слишком потрясена, чтобы сказать, о чем она действительно думала. Почему он рассказывал ей об этом, если всерьез не думал принять предложение Нико­ласа? И как он вообще мог подумать о том, что покинет ее, если его чувства были такими, как она надеялась?

— Что ты думаешь? — упорствовал Лучано.

— Я думаю, что тебе, наверное, следует поговорить с Родоль­фо, — проговорила Арианна, — с доктором Детриджем и всеми другими Стравагантами. Я уверена, что должны быть правила, которые запрещают возвращаться назад, кажется, доктор пред­ложил их после того, что случилось с тобой в Беллецце.

Это были не те слова, какие Лучано ожидал услышать. Он хотел, чтобы она умоляла его не возвращаться, говорила, что не сможет жить без него.

— А что ты собиралась рассказать мне? — спросил он.

— Великий князь приходил за ответом.

— И что ты ему сказала?

— Я сказала ему, что не могу принять его предложение, что не могу допустить, чтобы Беллецца стала городом ди Кими­чи — он хотел, чтобы княжна Беатриче управляла ею.

Она не повторила слов о другой причине; она не могла за­ставить себя сказать их сейчас, когда знала, что Лучано думает о том, что покинет ее навсегда.

Таким образом, расставание было неприятным для обоих, и Лучано оказался совершенно не готов к визиту Энрико.

Он несколько раз мельком видел Угря в Джилии и всегда старался не попадаться ему на глаза. Тот вызывал у Лучано воспоминания о худших днях его жизни, когда его похитили в Беллецце и не давали стравагировать назад в его мир. Прежний Люсьен приспособился к новой жизни, но беллеццкий Лучано не мог оглядываться на то время, не испытывая боли.

А теперь его похититель оказался в посольстве, совершенно спокойно подошел к нему и ударил его по лицу длинной кожаной перчаткой! Лучано поднял руку к покрасневшей щеке, вторая рука легла на эфес оружия.

Но Энрико остановил его.

— Подождите, — любезно сказал он. — Удар был не от меня и должен быть возвращен тому, кто его послал. Великий князь Никколо ди Кимичи вызывает вас на дуэль, чтобы отплатить за оскорбление, нанесенное его чести. Он встретится с вами на рассвете в пятницу в саду нового дворца Нуччи. Вы можете привести двух секундантов.

Лучано казалось, что ему снится плохой сон.

— Какое оскорбление? Это, должно быть, ошибка. Я ни разу не разговаривал с великим князем, после того как обедал с ним месяц назад. И я никогда не оскорблял его намеренно.

— Все слишком плохо, — произнес Энрико. — Великий князь публично вызвал вас на дуэль, и если вы отклоните его вызов, нос заклеймят как труса.

— Это полный абсурд, — проговорил Лучано.

— Так вы отклоняете вызов? — спросил Энрико.

Лучано внезапно почувствовал прилив безрассудной сме­лости. Он говорил, что убьет Никколо, если тот предложит  Арианне выйти за него замуж, и теперь у него появилась воз­можность сделать это на законных основаниях. Не имело значения, что она отказала великому князю; она руководствова­лась неправильными соображениями. Как бы там ни было, он его убьет.

— Скажите вашему хозяину, что я буду там.

Той ночью Скай рано стравагировал назад в свой мир, не до­жидаясь Николаса. Он был измучен, как и Джорджия, и хотел немного отоспаться. Скай больше не понимал, какую роль должен сыграть в Талии. Страваганты не предотвратили гибели людей на свадебных торжествах, он сделал все, что мог, чтобы помочь раненым, и теперь уже не знал, зачем ему нужно по­сещать другой мир.

Может быть, чтобы спасти Сандро от Угря? Конечно, маль­чик не попросил бы принять его в монастырь послушником — Скай был в этом уверен, — если бы не относился дружески к «брату Тино» и не сблизился с Сульеном.  Джорджия преду­преждала его, что причина, почему его привели в Талию, может быть и не такой, как ему кажется. Она думала, что была нужна в Реморе, чтобы помочь Фалко превратиться в Николаса, но в конце концов заменила Чезаре на сумасшедших Звездных Скачках и внесла свой вклад в борьбу за независимость Беллеццы. Но Скай не понимал, какое это имело отношение к не­му и к его визитам в монастырь Святой Марии из виноградни­ка. У него начинали пухнуть мозги, даже когда он просто думал о Талии. Все это стало слишком сложным.

Все было гораздо проще, когда в монастыре находились толь­ко они с Сульеном, а теперь сюда впутались еще и Николас с Джорджией, и даже Элис. Вначале было куда легче отделять свою дневную жизнь от ночных путешествий в другой мир. Сейчас эти два мира как будто перетекли один в другой.

Он рано проснулся и отправился в дом Джорджии. Пол сно­ва собирался в город, а Розалинд пела, пока мыла голову. Скаю подумалось, что куда проще быть взрослым, чем тинейдже­ром — особенно тинейджером-Стравагантом.

Когда Скай вошел в дом Джорджии, дверь ему открыла Элис. Он обнял ее и зарылся лицом в ее волосы; они хорошо пахли. Ему стало интересно, пела ли она под душем, ожидая, что про­ведет день с ним.

— У тебя все хорошо? — спросила она.

— Очень хорошо, — сказал Скай. — Моей руке намного луч­ше, а прошлой ночью я вернулся рано — я очень устал.

Джорджия впустила их. Все трое ждали, когда прибудет Ни­колас. Родители Джорджии уже ушли, и в доме было тихо и спо­койно. Они приготовили себе растворимый кофе и взяли чашки в сад с кусочками шоколадного торта, который купила Мора. Светило солнце, было еще тепло, как в Девоне, а на клумбах среди бледно-желтых нарциссов начали всходить тюльпаны. Они сели за деревянный стол, где летом едят шашлыки, и Джор­джия поделилась с ним своей тревогой.

— Николас ничего мне не говорит, — сказала она. — Раньше я знала все, о чем он думал и что планировал, но все, что мне из­вестно сейчас, это то, что нечего ожидать чего-то хорошего.

— Ты считаешь, что он все еще хочет вернуться в Джилию? — спросила Элис. — Даже после того, как его там ра­нили?

— Думаю, сейчас он хочет этого больше, чем когда-либо. Он видел, в каком состоянии была его семья за последние дни, и это не могло не вызвать у него желания находиться с ними рядом.

— А я полагала, что Николас перешел в наш мир навсегда, — произнесла Элис, вздрагивая на летнем солнце. Она не могла дождаться, когда закончатся приключения ее друзей в Талии, и совсем не понимала, что хорошего они в них находят.

— Джорджия права, — вымолвил Скай. — Я думаю, у Ни­коласа есть какой-то план. Сегодня он пошел к Лучано, после того как убедился, что у его братьев Все в порядке.

В дверь позвонили, и все трое подскочили с виноватым видом.

Отряд солдат великого князя сопровождал Маттео Нуччи и де­сяток его сторонников к северо-восточным воротам города. Маттео был рад, что его маршрут не проходит через новый дворец, где он и его семья уже никогда не будут жить. Ему разрешили взять с собой из Джилии только ту одежду, которая была на нем, и лошадь, на которой он ехал. Но у Маттео Нуччи были деньги не только в Джилии, но и в других городах.

Грациэлла проводила его до ворот и обещала привезти Фи­липпе и девочек в Классе как можно скорее.

— Верь мне, я не задержусь в этом городе ни на минуту больше, чем это понадобится, — с болью сказала она. — Думаю, что сейчас нам лучше всего жить в городе, где не правят ди Кимичи.

Они обнялись и расстались.

*    *    *

В другой части города на Сандро надевали одеяние доминикан­ского послушника. Ему надо было дать сначала обеты в церкви; потом он получит право принимать еду и ночевать на вполне законных основаниях в монастыре Святой Марии из вино­градника.

— Но тебе нельзя будет ругаться, играть в азартные игры и водить дружбу с сомнительными людьми, — серьезно пред­упредил его брат Туллио.

— И ты не сможешь держать собаку, — добавил брат Амброджо. — Монахам не разрешено иметь домашних живот­ных.

Было заметно, что Сандро поражен.

— Не дразните его, — сказал Сульен. — «Фрателло» уже зву­чит как «монах». Он будет братом Псом и поселится в кухне с Туллио. Нам нужен кто-то, кто не даст крысам расплодиться. Итак, готов ли ты постричься в монахи?

Сандро посмотрел по сторонам: он хотел, чтобы брат Тино и брат Бенвенуто видели его во время церемонии, но он понял, что они не могли находиться в Джилии ночью: это было как-то связано с их тенями и жизнью в другом мире. Но одобряющих улыбок, которыми его одаривали Сульен и остальные, было достаточно, чтобы он почувствовал себя принятым. Наконец-то он обретет семью, правда, братья здесь были не такими, каки­ми он их когда-то себе представлял, и, насколько он мог видеть, не было ни отца, ни матери. Но ему хватало и этого.

— Я готов,— произнес он.

Все оказалось намного хуже, чем они предполагали. Николасу не хотелось все это обсуждать, но Джорджии не терпелось узнать о том, как он ходил к Лучано, поскольку она пропустила один день в Джилии.

Ну, он рассказал мне, что ему придется сражаться на ду­эли с моим отцом, — начал Николас. Это было правдой, но он узнал о дуэли позже. Будь это возможно, он бы скрыл от других план, который, как он надеется, Лучано одобрит. Новость по­трясла всех.

— Дуэль? — переспросила Джорджия. — Но он, конечно, не сможет победить герцога Никколо?

— Великого князя Никколо, — поправил ее Николас. — Гаэтано не сможет ему ничем помочь. Пройдут недели, пока он поправится достаточно для того, чтобы держать в руках оружие. Но Скай сможет быть одним из секундантов. Никколо разре­шил ему иметь двух.

— Как ты можешь так спокойно говорить об этом? — вос­кликнула Джорджия. — Даже если Лучано сумеет победить Никколо в честном бою — в чем я сомневаюсь, — можем ли мы с уверенностью сказать, что великий князь будет сражать­ся честно?

— Почему он вызвал Лучано сейчас? — удивился Скай. — Казалось бы, Никколо должен быть благодарен за то, что сделал Лучано, когда мы достали лекарство.

— Лучано сказали, что причиной вызова является оскорбле­ние чести великого князя, — сказал Николас. — Но он не зна­ет, в чем заключалось это оскорбление.

— Может быть, Арианна отвергла Никколо? — предположила Элис.

Все с ужасом посмотрели на нее: в том, что она сказала, был какой-то смысл. Если бы Никколо ревновал, он не преминул бы как раз вызвать соперника на дуэль.

Джорджия почувствовала острую душевную боль: а если бы Никколо сделал предложение ей, Лучано стал бы сражаться с великим князем? Подумав об абсурдности самой этой идеи, она засмеялась — слегка истерично.

— Его наверняка убьют, — произнесла она. — И на этот раз у него не будет другой жизни.

Николас не мог видеть ее такой расстроенной; он решил немного утешить ее:

— Я бы не был так уверен.

*    *    *

Никколо ди Кимичи вступил во владение дворцом, располо­женным по ту сторону реки, на следующий день. Но джилийцы называли его по-прежнему: хотя там отныне будут жить по­коления великих князей ди Кимичи и туда никогда не ступит нога ни одного члена клана Маттео Нуччи, этот дворец был известен только как дворец Нуччи.

У Никколо была уважительная причина для переезда: его сы­новья поправлялись, и он хотел сам следить за их самочувствием. Палаццо Дукале казался ему каким-то запятнанным: он всегда будет связываться для него с остатками пышного убранства сва­дебного пира, которое вода уносит вниз по ступенькам, с пу­бличным оскорблением, которое нанес ему брат, и с предложе­нием, сделанным Арианне перед свадьбами и закончившимся столь неудачно.

Дворец Нуччи, не пострадавший от наводнения, символи­зировал начало чего-то нового, а начинать у великого князя получалось хорошо. Ди Кимичи разгуливал по роскошным приемным, восхищаясь вкусом их убранства и богатством обстановки. Он приказал снять все портреты Нуччи и повесить на их место портреты членов своей семьи; герб Нуччи также срубили с каменной кладки, а на его место прикрепили дере­вянные щиты с поспешно нарисованным на них гербом джилийских ди Кимичи.

Энрико также прогуливался по дворцу, держась в несколь­ких шагах от своего хозяина и архитектора Габасси. Угрю тоже был нужен новый проект, и его, как и Никколо, захва­тило великолепие дворца. Он ясно представлял себе, как станет управляющим великого князя в его новом доме — сколько возможностей грести серебро себе в карман открывалось перед Энрико!

Они поднялись по большой лестнице на верхние этажи. Все комнаты были обставлены, шкафы и комоды полны постель­ного белья, а библиотека — старинных рукописей. И теперь, после удара, который нанес Камилло Нуччи в церкви Благо­вещения, все это стало собственностью ди Кимичи. Великий князь выбрал для себя и Беатриче спальни, а для Фабрицио, Гаэтано и их невест — временные комнаты. Фабрицио оста­нется здесь, пока здоровье не позволит ему вернуться в герцогский дворец, а Гаэтано отправится на Виа Ларга, где он будет жить с Франческой, как было решено раньше.

Бедный Карло больше не нуждался во дворце, и Никколо решил про себя снова поговорить с Лючией. По-видимому, она хочет вернуться в Фортеццу с родителями, но она поедет туда как вдовствующая княгиня ди Кимичи, которую лишили ее будущего положения жены правителя Реморы.

Он уже думал о Реморе — теперь титул ее правителя должен получить Гаэтано. Нужно придумать новый план для Фортеццы. Свадьбы были прекрасным планом, который обещал увеличить число наследников ди Кимичи, но семья лишилась двух своих молодых людей, и ни в Фортецце, ни в Мореско не осталось мужчин, которые могли бы унаследовать титул.

«Муж для Беатриче, — решил Никколо. — Возможно, она выйдет замуж за правителя одного из городов-государств, ко­торые мы еще не завоевали. Если Беллеццу нельзя присоеди­нить к пастве прямо сейчас, я сосредоточусь на договорах с Клас­се и Падавией».

*    *    *

Сильвия послала за Гвидо Паролой. Он был неподалеку; с того самого дня, как она взяла его себе в услужение, после того как он пытался ее убить, Гвидо никогда не отходил далеко от госпо­жи. Когда слуга вошел к ней, она разрешила своей горничной Сусанне выйти.

— Ах, Гвидо, — произнесла Сильвия, внимательно рассма­тривая его. — У тебя бледный вид. Твои раны уже зажили?

— Да, миледи, — ответил Пароля. — Мне очень повезло, я от­делался незначительными ранениями. Кости остались целыми.

— Сядь, Гвидо, — приказала Сильвия, указав на место рядом с ней на шезлонге.

— Миледи? — неуверенно проговорил Парола.

— Забудь на минутку о том, что ты мой слуга, — сказала Силь­вия. — я хочу поговорить с тобой серьезно, а ты слишком вы­сок, чтобы стоять во время этого разговора. Из-за тебя у меня болит шея.

Он нерешительно присел на краешек шезлонга.

— Не смотри с таким беспокойством, Гвидо, — сказала Силь­вия. — Я очень довольна тобой. Ты спас жизнь этой девушке, Барбаре, и, насколько я понимаю, жизнь моей дочери, потому что этот удар предназначался ей.

— Вы думаете, это были Нуччи ? — спросил Парола. — Я вер­нулся в церковь на следующий день, но не мог найти тела че­ловека, которого убила Duchessa.

— Думаю, это были они. Никколо ди Кимичи не подстроил бы нападение на свою семью даже для того, чтобы обеспечить себе прикрытие для убийства Арианны. К тому же он еще не знал, что она откажет ему, и планировал захватить Беллеццу мирным путем, женившись на Duchessa, а не посредством насилия.

— А Нуччи не думали, что Duchessa может принять его пред­ложение?

— Я сомневаюсь, что они вообще знали об этом предложе­нии, — сказала Сильвия. — Но она была почетной гостьей семьи ди Кимичи и носила его красивый подарок, как они думали. Мо­жешь быть уверен, Никколо сам распускал сплетни о том, что Беллецца вот-вот вступит в союз с Джилией. А он не такой че­ловек, чтобы делать щедрые подарки просто так. Поэтому, что касается Нуччи, то им было выгодно напасть на нее.

Они помолчали несколько минут, воскрешая в памяти ужас того, что произошло в церкви Благовещения.

— Гвидо, — проговорила Сильвия. — Я собираюсь освобо­дить тебя от обязанности прислуживать мне.

Было заметно, что слуга поражен. Он было запротестовал, но Сильвия подняла руку:

— Дай мне закончить. Ты дворянин. Я знаю, что состояние вашей семьи проиграл твой старший брат, но ты как дворянин должен учиться в университете и продолжать свое образова­ние, а не служить у меня лакеем. Ты уже много раз заплатил за свое преступление — точнее, за попытку преступления, — но теперь ты полностью прощен и тебе следует самому проклады­вать себе дорогу в этом мире.

— Но я не хочу уходить от вас, миледи, — сказал Парола. — Не выгоняйте меня. Я хочу по-прежнему защищать вас.

— Я не выгоняю тебя, Гвидо, — мягко произнесла она, взяв его за руку. — Я с большим сожалением отпускаю тебя. Ты по­лучишь щедрое денежное вознаграждение за все, что ты сделал для меня. Я прощаю тебе то, что ты пытался убить меня, и теперь хочу, чтобы ты считал меня чем-то вроде крестной матери. Мо­жешь проводить меня назад в Падавию. Но после этого, что ты скажешь о поступлении в университет в Фортецце?

Глава 26 Коридор власти

Ринальдо нервничал из-за. того, что остается в Джилии. Он не брал с собой оружия на свадьбы ди Кимичи — в конце концов, теперь он священник, — но Ринальдо расстраивало, что его положение помешало ему быть вооруженным в той битве. Он помогал своему дяде отвести женщин, в том числе сестру Катерину, сначала к святилищу главного престола, а потом в приют. Но перед этим он видел, как убивают и ранят людей.

А теперь ему очень хотелось вернуться к беспечной спокойной жизни в папском дворце в Реморе. Его дядя и господин, Папа, был также не прочь покинуть Джилию; но он не уедет, пока здоровье молодых князей не перестанет внушать опасности. Великий князь пребывал в странном расположении духа. Ему помешали свершить кровную месть, а этот глупый план всего через несколько недель переехать из герцогского дворца во дворец Нуччи был частью его безумия. Папа хотел присматривать за ним и послал Ринальдо через реку, чтобы тот наблюдал за переездом своих кузенов.

Он прогуливался возле большого собора, когда увидел мельком высокого человека, выходящего из одного из дворцов. Ему показалось, что он узнал его. Ринальдо видел этого человека ранние в церкви Благовещения, где тот сражался, а потом заботился о княжне Лючии, но в суматохе совсем забыл о нем. В каком-то потаенном уголке памяти Ринальдо остался этот .рыжеволосый юноша; он знал, что прежде его встречал, но не мог вспомнить где.

Лучано ждал Ская и Николаса в монастыре, когда они стравагировали в Джилию. Он столкнулся с Сандро, которого с трудом можно было теперь узнать в рясе, чуть-чуть ему великоватой.

— Так ты теперь брат Сандро? — улыбаясь, спросил Лучано.

— Да, — важно произнес Сандро. — А Фрателло — брат Пес. Он работает в кухнях. Вы ждете Тино и Бенвенуто?

Лучано кивнул. Ему пришлось напомнить себе, что Бенвену­то — это Николас, который когда-то был Фалко. Собирается ли он по-прежнему стать Фалко? Лучано отбросил эту мысль. Ему нужно было поговорить с ними обоими и с братом Сульеном.

Юноши прибыли с разницей в несколько минут и, когда они вышли из здания монастыря, то обнаружили во дворе Лучано и Сандро. Они вместе пошли в лечебницу и увидели, что Гаэтано сидит на краю кровати. Вокруг не было других монахов, и Николас обнял своего брата.

Сандро вдруг сообразил, кто это. Он много раз видел мемо­риальную статую князя Фалко, но никогда не вспоминал о ней, глядя на нового послушника, пока не увидел «Бенвенуто» в объ­ятиях Гаэтано. Он повернулся к Лучано, глядя на него округлив­шимися глазами, но гражданин Беллеццы только приложил па­лец к губам. Сандро понял. Теперь он был монахом, а не шпионом, и решил научиться хранить секреты, а не выдавать их.

— Гаэтано! — сказал Николас. — С тобой действительно все и порядке? А где Фабрицио?

— Ушел с Сульеном и Беатриче в новый дворец отца. Скоро я к ним присоединюсь. Ты знаешь, что дворец Нуччи переходит к нам?

— Я собрался с тобой поговорить об этом, — заметил Луча­но. —Твой отец вызвал меня на дуэль. Он хочет, чтобы мы встре­тились завтра в саду дворца Нуччи.

У  Гаэтано был испуганный вид. Его рука была на перевязи, а голова перебинтована, но он сделал движение, будто хотел схватить шпагу, однако потом понял, что ее у него не было.

— Дуэль? — переспросил он. — Но почему?

Лучано пожал плечами:

— Что это значит? Он решил сражаться со мной. Не думаю, что кто-то отклонит вызов великого князя.

— Это ужасно, — вымолвил Гаэтано. — Я не смогу взять в ру­ки шпагу еще несколько недель.

— Но ты дал мне много уроков, — сказал Лучано. — Я не могу еще чему-то научиться за один день. Либо я готов с ним встретиться, либо не готов.

*    *    *

Джорджия не собиралась пропускать еще один день в Талии. И она думала, что сумеет лучше убедить Николаса отказаться от его безумной идеи, если останется с ним наедине в Джилии и по­старается доказать ему, что он просто не может как ни в чем не бывало вернуться туда. Однако хотя была убеждена, что план Николаса обязательно окончится провалом, Джорджия не мог­ла выбросить из головы мысль о том, что таким образом удастся спасти жизнь Лучано, которой, конечно, грозит опасность, если он будет сражаться на дуэли с великим князем.

Если Викки и Дэвиду как-то дадут это понять, они с готов­ностью увезут своего вновь обретенного сына куда-нибудь по­дальше от Ислингтона. И однажды Джорджия отправится ис­кать его и найдет, где бы он ни был. Это навсегда отдалит его от Арианны, точно так же, как если бы та отдалилась от Лучано, приняв предложение великого князя. А к кому еще в этом ми­ре обратится новый Люсьен, если не к Джорджии?

В той картине, которую Джорджия нарисовала сама себе, понимая, что это всего лишь фантазия, было много неправиль­ного, и все же она не могла выбросить свою идею из головы. Нужно было сделать только одну вещь: она должна поговорить со Стравагантами. Они с Лучано не делали этого, перед тем как помочь Фалко перенестись в другой мир.

Она начала с Джудитты. Когда Джорджия прибыла утром в ее мастерскую, Джудитта упаковывала статую Арианны. Голова с развевающимися волосами еще выглядывала из-под слоев со­ломы и мешковины, и Duchessa пристально и с вызовом смотрела на нее, скрытая маской. Джорджия почувствовала себя немного виноватой, вспомнив свои мысли: она пришла восхищаться Арианной, даже если ни на минуту не могла перестать ревновать к ней Лучано.

— Доброе утро, — поздоровалась Джудитта. — Думаю, мы можем прерваться на минуту, мальчики. Можете на полчаса выйти на перерыв.

Когда они вышли (Франко несколько замешкался, чтобы бросить в сторону Джорджии похотливый взгляд), художница вскипятила кастрюлю воды на кухонной плите и заварила для обеих лимонную вербену.

— Судя по твоему виду, тебе надо это выпить, — сказала она Джорджии. — Выпей, пока другие сюда не пришли.

Джорджия была благодарна.

— Я хотела у вас кое-что спросить, — проговорила она. И рассказала Джудитте о плане Николаса.

*    *    *

— Нам надо пойти встретиться с Джорджией, — сказал Скай Николасу, когда Гаэтано отправился во дворец Нуччи.

— Я пойду с вами, — произнес Лучано.

Они втроем направились в bottega Джудитты. В городе про­должались уборочные работы, которым благоприятствовало без­облачное небо. Солнце светило так жарко, как будто здесь никогда не бывало дождя. Скаю пришлось признать, что великий князь был хорошим правителем. Везде, где они проходили, они видели работающих вместе жителей города и солдат, которые сжигали мусор, чистили памятники и чинили то, что было повреждено. Дорога повела их через Пьяцца Дукале, и они обнаружили, что помост для званого обеда сняли с такой же быстротой, с какой его соорудили; нигде не было заметно балдахинов, цветов и фонарей, украшавших площадь ночью перед свадьбами.

На колоннах висели объявления об изгнании Нуччи и конфискации в пользу семейства ди Кимичи всех принадлежавших Нуччи земель, домов и вещей, вплоть до последнего ягненка в их стадах, — в порядке возмещения за ущерб, нанесенный ими предательским восстанием против власти ди Кимичи, и смерть Карло. Появились объявления с изображением Карло, но Нико­лас едва их замечал. Он шел, опустив голову и надвинув на глаза капюшон.

Когда они дошли до Пьяцца делла Каттедрале, Джудитта, что было необычно, ждала их возле bottega вместе с Джорджией.

— Я хочу, чтобы Лучано и брат Бенвенуто пошли со мной, — строго произнесла она. — Джорджия и Тино могут встретить­ся с нами позже. Мы отправляемся в беллеццкое посольство.

Таким образом, Скай и Джорджия остались вдвоем, и полу­чилась странная пара — монах и натурщица художницы. Чтобы избежать любопытных взглядов, они вошли в баптистерий и се­ли друг за другом. Это здание было куда меньше, чем собор, там уже закончилась уборка после наводнения, и они могли разго­варивать относительно спокойно.

— Джудитта хочет посмотреть, смогут ли другие Страваганты убедить их взглянуть трезво на вещи, — сказала Джорджия.

— Их? — спросил Скай. — По-моему, это хотел сделать толь­ко Ник. Ведь Лучано слишком здравомыслящий для этого?

Ну да, ты так подумал, но ему предстоит сразиться на дуэли, и Николас попытается уговорить Лучано выйти из положения другим способом, — ответила Джорджия. — Выпить яд в Джилии и стравагировать в Ислингтон, пока действие яда не успеет проявиться. Николас сделает то же самое, может быть при по­мощи снотворного, в доме Мулхолландов. Потом все будет пре­красно и закончится тем, что Николас и Лучано вновь получат свои настоящие тела с тенями в мирах, где они родились.

— Я никогда не слышал ничего более смешного, — отреаги­ровал Скай. — С Лучано этот номер не пройдет. Я хочу сказать, что для него и здесь есть много интересного, если ты понима­ешь, что я имею в виду.

— Да, — спокойно произнесла Джорджия. — Ты имеешь в ви­ду Арианну.

— И кое-что еще, — заметил Скай. — А что здесь скажут люди?

— Что он покончил с собой, чтобы не сражаться с великим князем на дуэли. Эта версия как раз будет вполне правдопо­добной, по крайней мере, для посторонних.

—Но как насчет Ника? Что скажут людям Викки и Дэвид, если они и вправду поменяются местами?

— Что в последнее время он находился в депрессии и с ним было трудно ладить, — сказала Джорджия, пожав плечами. — Он не первый пятнадцатилетний тинейджер, который покон­чил жизнь самоубийством.

— Я этого не допущу, — заявил Скай. — Я хочу сказать, что Викки и Дэвид очень привязаны к нему, не так ли?

— Но ты только представь себе, что он даст им шанс вернуть родного сына! Держу пари, они подумают об этом.

— Как бы там ни было, сейчас не время для таких экспери­ментов, — упорствовал Скай. — Нику придется завтра все им объяснить и сделать так, чтобы они согласились, если Лучано собирается, как ты думаешь, принять яд перед дуэлью.

— Думаю, — медленно проговорила Джорджия, — что если они оба согласятся, то все получится — времени достаточно. Но Страваганты должны дать свое благословение в течение ближайших нескольких часов.

— Однако ты говорила, что Джудитта против, поэтому они вряд ли дадут свое благословение, не так ли?

— Я бы тоже сказала, что вряд ли, но, Скай, если Лучано это­го не сделает, возможно, Никколо завтра убьет его. И другого выхода не будет. Finito![14]

— Он попросил меня быть одним из его секундантов, — со­общил Скай. — По-моему, он все же собирается драться.

— А кто будет вторым? — поинтересовалась Джорджия. — Им не может быть Николас — слишком уж опасно.

— Или Гаэтано. Нечего ожидать, что он станет поддерживать кого-то, кто выступит против его отца. По-моему, Лучано со­бирается попросить доктора Детриджа.

*    *    *

— Вот шпаги, которые вы просили, милорд, — сказал Энрико. — Подобраны совершенно одинаковые.

— А, да, — отозвался Никколо. — Поединок должен вы­глядеть справедливым во всех отношениях, — он оскалился в недоброй улыбке. — Как насчет яда?

— Яда, милорд?

— Да, слуга, яда, — произнес он. — Или мне самому пойти к брату Сульену и попросить его у него? И сказать: «Большое спасибо за то, что вы спасли жизнь моим сыновьям с помощью лекарства, которое кавалер Лучано помог доставить через за­топленные участки. А теперь не могли бы вы дать мне яду, что­бы я был уверен, что убью его?» Нет, Сульен ничего не должен знать.

— Я понимаю, милорд, — Энрико с трудом пытался держать­ся бодро и выглядеть незаменимым. — У вас здесь, конечно, нет яда?

Великий князь бросил на него уничтожающий взгляд.

— Нет, нет, дайте мне подумать, — проговорил Угорь. — Да, я думаю, что знаю, где его достать.

— Тогда сделай это, — приказал Никколо. — Немедленно.

*    *    *

— Нет, — сказал Родольфо. — Я запрещаю это, без обсуж­дения.

Он вызвал Детриджа и брата Сульена в посольство, чтобы они увиделись с Джудиттой и мальчиками. Но только после того, как они все собрались вместе, художница объяснила им, для чего они все здесь встретились. Их было шестеро в голубой приемной; Джудитта попросила, чтобы Арианну и Сильвию пока в это не посвящали.

Николас упрямо встал посредине комнаты, отбросив назад капюшон и открыв всем свое лицо, в котором так явно угады­вались черты ди Кимичи. Лучано уставился в пол. В эту минуту он хотел только одного — чтобы решение было принято.

— Подождите, — произнес Сульен. — Знаем ли мы, осуще­ствимо ли это вообще? Что вы скажете, доктор?

— Сего никогда не бывало ранее, — проговорил Детридж. — Всякий такой перевод зело опасен. Но два в одночасье!

— Но мы оба делали это раньше, — упорствовал Николас. — Это не считается? И если Лучано этого не сделает, завтра он наверняка умрет.

— Есть и другие способы спасти его, — возразил Родольфо. — Я мог бы оспорить право великого князя вызвать Лучано на дуэль, кто-то предложил бы выступить его представителем — например я, — или мы могли бы тайно вывезти Лучано из города. Не делай этого, Лучано, только потому, что ты считаешь, будто у тебя нет другого выбора.

*    *    *

Когда Угорь ушел, Никколо снова послал за Габасси: неугомон­ный великий князь сейчас просто не давал покоя архитектору.

— Ты принес чертежи моей дороги? — спросил он, как толь­ко Габасси вошел в комнату.

— Да, ваша светлость, — сказал архитектор, разворачивая чертежи на столе.

На них был изображен элегантный коридор с крышей, вью­щийся зигзагом от Палаццо Дукале через вершину Ведомства гильдий и Понте Нуово до дворца Нуччи.

— Прекрасно! — восхитился Никколо. — Мне бы хотелось, чтобы ты начал сразу же. Мы с моим сыном Фабрицио сможем ходить по этой дороге до места работы правительства над городом, с его шумом, грязью и зловонием. Людям нашего ранга Такое подходит.

— Могут возникнуть трудности из-за лавок на мосту, — за­метил Габасси. — Как видите, большинство из них торгуют мигом и рыбой, с их неприятными запахами.

— Тогда мы поменяем лавки, — сказал Никколо. — Я отдам приказ, чтобы все лавки с едой убрали с рынка. Серебряных дел мастера и мастера, которые работают с драгоценными камнями ли такие большие потери во время наводнения, смогут ости свои мастерские на мост. Какие еще есть трудности? Никаких, милорд. Если ваша светлость предоставит мне достаточно денежных средств и необходимые полномочия, смогу начать строительство завтра.

*    *    *

Когда Скай и Джорджия встретились со всеми позже в мона­стыре, Николас выглядел мрачным, а Лучано — уставшим и встревоженным. Все догадались, что Страваганты воспротивились их намерению, и Джорджия почувствовала облегчение, оттого что решение принято. Брат Сандро поздоровался с ними в монастыре и немного снял напряжение, сразу же поинтере­совавшись у Лучано:

— Разве вам не надо поупражняться перед дуэлью?

Это вывело Лучано из состояния оцепенения, и он пошел назад в посольство, чтобы найти шпаги и какую-то одежду для Ская и Николаса — они не смогли бы драться в рясах.

— Итак, они сказали «нет»? — спросил Скай у Николаса.

— Они говорили все ту же чепуху, которую я уже слышал: мол, мы не знаем, получится или нет, это слишком опасно, Лу­чано может найти другой выход и всякое такое, — сказал Ни­колас. — Я уже устал. Осталось так мало времени, и если мы этого не сделаем, завтра Лучано умрет.

— Не говори так, — остановила его Джорджия.

Сандро не спрашивал, что им запретили, и кто эти «они», ко­торые сказали «нет». Он очень уважал Стравагантов, особенно эту молодую женщину, бросающуюся в глаза. По его мнению, путешественники во времени — хорошие люди, если Сульен один из них. А что касается Лучано, мальчик испытывал перед ним благоговение и некоторый страх, потому что монах рас­сказывал ему, что этот красивый молодой дворянин однажды умер, а потом снова родился в Талии. А теперь, когда он догадал­ся, кто такой на самом деле «брат Бенвенуто», ему стало ясно, что затевается что-то великое, страшное и таинственное, и Сан­дро понимал, что он недостаточно умен для того, чтобы говорить об этом.

Но он понимал и то, что Джорджия боится завтрашнего дня. Никколо ди Кимичи — опасный противник.

— Может быть, внимание великого князя можно будет как-то отвлечь? — неуверенно предложил он, глядя на Николаса.

Николас с восхищением посмотрел на маленького послуш­ника.

— Ты прав! — воскликнул он. — Думаю, если мой отец уви­дит и узнает меня, он, наверное, упадет в обморок или произой­дет еще что-то подобное. По крайней мере, это даст Лучано возможность обезоружить его. Спасибо, Сандро.

— Мы все будем там, — объявила Джорджия, — все Страва­ганты. У нас не получилось создать круг на свадьбах, но на этот раз нам надо будет защищать только одного человека. Ведь семеро из нас смогут спасти восьмого?

Она увидела некоторый проблеск надежды.

— Я там буду в любом случае, — произнес Скай. — Я один из секундантов. А вторым будет доктор Детридж.

— А как мы с Ником сможем туда попасть? — спросила Джор­джия. — И остальные?

— Думаю, завтра вы обнаружите, что там собралась целая тол­па зевак, — сказал Сульен, присоединившись к ним. — По горо­ду ходят слухи, что на рассвете великий князь собирается драться на дуэли, а джилийцы вряд ли пропустят такое зрелище.

*    *    *

— Драться с великим князем? — спросила Сильвия, когда Родольфо рассказал ей о дуэли. — Что еще за новая чертовщина? Ты должен помешать этому.

— Лучано твердо решил сражаться. Я не могу остановить его или заставить уехать из города. Но если мы все будем там, то с можем его защитить.

— Сможете? —усомнилась Сильвия. —А это успокоит Арианну?

— По-моему, сейчас Лучано и Арианна отдалились друг от друга, — заметил Родольфо. — Думаю, они более несчастны, чем великий князь.

— Но это не значит, что она хочет, чтобы Никколо убил его! — воскликнула Сильвия.

Родольфо вздохнул.                        

—Я могу еще раз попытаться убедить Лучано покинуть го­род. Арианне пока не нужно знать о дуэли.

*    *    *

Барбаре становилось лучше. Ее рана еще болела, но брат Сульен обещал прийти и снять швы на следующей неделе, и она чувствовала, что рана затягивается. Барбара испытала то, что было ей раньше неведомо: она сидела в кровати и ее навещала собственная хозяйка. Duchessa настолько была огорчена тем, что случилось, что каждый час приносила своей горничной ка­кую-нибудь вкусную еду и горячие напитки.

— Я не могу просто лежать в постели и ничего не делать, миледи. Дайте мне какую-нибудь работу, чтобы мне было к че­му приложить руки, — сказала Барбара.

— Уверена, что сейчас тебе как раз ничего не надо делать, — возразила Арианна. — Ах, если бы я не попросила тебя надеть то отвратительное платье!

— Я была рада надеть его для вашей светлости. Это дало мне возможность почувствовать себя настоящей дамой — оно было таким красивым. А что с ним теперь будет?

— Мне бы хотелось его сжечь, — с грустью вздохнула Ари­анна. — Но я не смогу этого сделать, потому что оно очень до­рогое. По-моему, на парче навсегда останутся пятна от крови, как и большая дыра от кинжала — люди из посольства поста­рались. Думаю, все эти драгоценные камни надо отпороть.

— Тогда, по крайней мере, разрешите мне сделать это, — на­стаивала Барбара. — Это не займет слишком много времени и, несмотря ни на что, мне будет приятно снова его увидеть.

— Правда? — спросила Арианна. Она не надевала это платье; даже прикасаясь к нему, она вздрагивала. Но она приказала принести платье, и Барбара склонилась над ним, усердно ра­ботая крошечными серебряными ножницами — подрезая вы­шивку, которая удерживала драгоценные камни на платье. Каждый жемчуг и аметист, снятый с платья, Барбара откла­дывала в чашку, и та наполнялась, пока молодые женщины разговаривали.

— Наверное, его будет легче постирать, когда я отпорю все драгоценные камни и шелковую вышивку, — проговорила Бар­бара. — А дыру можно зашить.

— Что ж, если ты возьмешься починить это платье, можешь забрать его себе, раз тебе так хочется, — сказала Арианна. — Из него получится прекрасное свадебное платье — если у тебя есть возлюбленный.

Барбара покраснела.

— Да, есть молодой человек, который все время просит меня выйти за него замуж, — призналась она.

Арианна удивилась:

— Ну, тогда я обещаю, что несколько драгоценных камней станут частью твоего свадебного наряда. В благодарность за спасение моей жизни. А если ты не хочешь это платье, у тебя будет другое — я заплачу за него.

— Спасибо, миледи, — произнесла девушка, довольная, что ее ущерб возмещен таким щедрым подарком. Арианна почув­ствовала себя неловко.

— Я буду скучать по тебе, Барбара, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами. — Кто станет моей горничной, если ты выйдешь замуж?

— О, я не хочу оставлять вас, миледи! — воскликнула Бар­бара. — Моего любимого зовут Марко, это один из лакеев ва­шей светлости в palazzo. Мы оба хотели бы продолжать служить вам, я в этом уверена.

— Хорошо, — согласилась Арианна, моргая, чтобы не рас­плакаться. — Сколько тебе лет, Барбара?

— Мне восемнадцать, ваша светлость. Я знаю, это очень позд­но, чтобы выходить замуж, — сказала Барбара. — Но мы от­кладывали деньги на свадьбу.

— Ты старше меня меньше чем на год, — заметила Арианна.

Барбара испугалась.

— Ох, ваша светлость, простите меня. Я не хотела вас оби­деть. У дворян все по-другому. Не обращайте внимания на мою глупую болтовню.

— Ничего, Барбара, — успокоила ее Арианна. — В лагуне мы и вправду выходим замуж рано. Два года назад я сама этого ждала, когда жила в Торроне. Но теперь, как ты говоришь, все по-другому. У меня много обязанностей, не совместимых с лю­бовью.

Она так глубоко вздохнула, что Барбара сказала:

— Я уверена, что нет причин беспокоиться о молодом че­ловеке.

— О каком молодом человеке? — удивилась Арианна.

— Как о каком? О кавалере Лучано, — проговорила Барба­ра. — Говорят, он брал уроки фехтования и вполне сможет по­бедить великого князя.

Арианна вскочила на ноги и рассыпала по полу все драго­ценные камни.

— Победить великого князя? О чем ты говоришь?

*    *    *

Увидев однажды рыжеволосого человека, Ринальдо стал видеть его везде. Но у него не было ни минутки, чтобы подумать о том, откуда он его знает. Он был постоянно занят, выполняя пору­чения Папы и курсируя между Папской резиденцией, Виа Ларга, Палаццо Дукале и дворцом Нуччи.

Во время одного из этих походов, он наткнулся на своего бывшего слугу Энрико. Тот был не из тех людей, с которыми Ринальдо хотел бы проводить время, но Энрико держался впол­не дружелюбно.

— Как поживает ваше превосходительство? — спросил он.

— Я теперь занимаю другой пост, — ответил Ринальдо. — Ты не видишь, что я теперь человек духовного звания?

— Конечно! — сказал Энрико. — Но как мне теперь обра­щаться к вашей светлости?

— Просто «отче», этого достаточно, — чопорно проговорил Ринальдо. — Я всего лишь священник. — Он не удержался и до­бавил: — А также капеллан Папы.

— О да, дяди Фердинандо. — Энрико бросил на него хи­трый взгляд. — Не удивлюсь, если скоро вы наденете шапку кардинала.

Ринальдо вздрогнул от фамильярности слуги.

—Просто поразительно, за что сейчас можно получить про­щение, не так ли? — доброжелательным тоном продолжал Эн­рико. — Похищение, убийство. Исповедь и отпущение грехов — чудесные вещи.

— Что ты имеешь в виду?— Ринальдо показалось, что этот ужасный низкорослый человек собирается шантажировать его.

— Имею в виду? — невинно переспросил Энрико. — Ни­чего, отче. Я просто подумал, какие страшные вещи вам при­ходится слышать в исповедальне. Обо всех этих ужасных греш­никах, с которыми священник вынужден иметь дело. Это, должно быть, тяжелое испытание для такого добродетельного человека.

— Боюсь, я должен прекратить эту чудесную неожиданную беседу, — произнес Ринальдо. — Я доставляю сообщение Папе от великого князя.

— Может быть, это о завтрашней дуэли? — спросил Энри­ко. — Вы, наверное, хотите туда пойти? К ее концу одному из дуэлянтов понадобится священник. И если им будет не великий князь, то юноша, которого мы с вами знаем довольно хорошо, если вы понимаете, о чем я говорю.

Он щелкнул его по носу и пошел своей дорогой, насвистывая. В кармане его камзола лежал пузырек смертельного яда, ку­пленный у одного монаха из Воланы. Но даже не зная об этом, после этой встречи Ринальдо почувствовал себя основательно выбитым из колеи.

*    *    *

— Так-то лучше, — сказал Николас. Он и Скай тренировали Лучано, пока все трое не выбились из сил. Но Лучано хорошо защищался, а пару раз даже легко дотронулся до них. Он не Пыл таким искусным фехтовальщиком, как Николас, но у него получалось лучше, чему Ская. Николас вскоре привык к более тяжелой талийской шпаге, которой он пользовался в своем прожнем мире, но Скай все еще находил ее неудобной и гро­моздкой. Лучано утешал себя тем, что он намного моложе и сильнее великого князя.

— Давайте сделаем перерыв, — предложил Скай.

Они находились в огороде монастыря Святой Марии из ви­ноградника. За ними наблюдали Джорджия, Сандро и брат Пес. Фрателло очень разволновался, когда мальчики начали драться на шпагах, но потом немного успокоился. Он еще дрожал на руках у Сандро, но перестал лаять.

— Не могу поверить, что ты через это пройдешь, — сказала Джорджия Лучано, когда юноши упали на землю, а Сандро отправился к брату Туллио за холодным элем.

— Спасибо за доверие, — ответил Лучано, тяжело дыша. Его черные кудри стали мокрыми от пота. — Мне показалось, что у меня получается довольно хорошо.

— Так и есть. Но нет причин полагать, что великий князь будет драться честно.

— Кто будет его секундантами? — спросил Скай.

— Один из них — человек, которого все называют Угрем, — произнес Лучано. — Я давно его знаю. Это он похищал меня в Беллецце. И еще он похищал Чезаре, Джорджию и Мерлу.

— Нам не повезло, — вздохнул Николас. — Мы должны будем наблюдать за ним так же внимательно, как и за моим отцом.

*    *    *

Княжны ди Кимичи снова собрались все вместе, на этот раз во дворце Нуччи. Франческа и Катерина пришли в сопровожде­нии мужей, силы которых с каждым часом восстанавливались. Бьянка явилась со своим мужем Альфонсо. Лючия ходила по пустым комнатам на первом этаже в своем вдовьем трауре, будто что-то искала.

Княжна Беатриче нашла ее и привела к остальным.

— Приезжай жить ко мне в Фортеццу, Биче, — от всей души предложила Лючия, увидев три пары. — Будем там вместе ста­рыми девами.

— Мы будем часто тебя навещать, — пообещала Бьянка. — Ты не останешься одна, даю слово. Нам надо только пережить сегодня эти похороны Карло, а потом ты сможешь вернуться с мамой и папой в Фортеццу. Их присутствие утешит тебя.

При мысли о том, что она вернется в дом своего детства без мужа, вместо того чтобы счастливо жить с Карло в Джилии на Виа Ларга, по щекам Лючии покатились крупные слезы. Как бы она ни боялась покидать Фортеццу ради новой незнакомой жиз­ни, такой конец был гораздо хуже. Она еще не пришла в себя после потрясения, которое испытала, увидев, как ее жениха уби­вают прямо рядом с ней, сразу после того, как их союз благо­словили. Эта сцена снилась ей в кошмарных снах, и она две ночи почти не спала.

— Если я смогу что-то для тебя сделать, — сказал герцог Аль­фонсо, — пожалуйста, скажи мне. Может быть, тебе хочется поехать в Волану со мной и Бьянкой? Моя мать будет заботить­ся о тебе с такой же нежностью, как и твоя собственная.

— Ты очень добр, — откликнулась Лючия. — Но я думаю, что мне будет лучше всего в своем родном городе.

Франческа сидела, держа Гаэтано за здоровую руку. Она искренне жалела Лючию и благодарила Божье провидение, которое спасло ее от той же участи. В капелле мог бы теперь лежать холодный труп Гаэтано.

                                                                                         *    *    *

— Думаю, сегодня я рано стравагирую назад, — сказал Николас. — Если, конечно, тебе не нужно еще потренироваться, Лучано.

— Я уже в хорошей форме, — ответил Лучано. — По крайней мере, я сделал все, что мог. Теперь все зависит от судьбы или от Богини.

Джорджия внимательно смотрела на Николаса.

— Я тоже вернусь, — произнесла она. — Я могу поспать по­дольше. А завтра нам всем придется лечь рано, если мы хотим быть здесь на рассвете.

— Я пойду с тобой к стене города, если ты не против, — ска­зал Скай. — Мне бы хотелось снова увидеть Мерлу.

— А мне можно пойти? — спросил Сандро.

Но подошел Сульен и отозвал его в Фармацию.

— Ты теперь настоящий монах, и у тебя есть обязанности, брат Сандро. Тебе нельзя проводить все время, слоняясь с Тино и Бенвенуто, не говоря уже о такой очаровательной молодой женщине, как Джорджия.

Когда Сандро повернулся и послушно побежал за братом Сульеном, Джорджия вдруг заключила Лучано в объятия.

— Будь осторожен, — произнесла она, крепко обняв его.

Он обнял ее в ответ.

— Все будет прекрасно, — пообещал он. Но выглядел Луча­но бледным и встревоженным.

Николас отправился стравагировать в келью Сульена, а Джор­джия пошла через территорию монастыря со Скаем. Она по­дождала, пока они не выйдут за пределы монастыря, чтобы по­делиться своими страхами.

— Я не доверяю Нику, — сказала она. — Я не позволю ему сделать глупость. Я хочу пораньше прийти к нему домой и при­смотреть за ним.

— Ты хочешь, чтобы я тоже пришел?

— Да, пожалуйста. Я буду рада, если нас будет двое. Нам нуж­но наблюдать за ним целый день.

— Я стравагирую назад, как только ты уйдешь. И попрошу его зайти ко мне завтра вечером.

Джорджия остановилась возле церкви.

— Послушай, — вымолвила она. — Что это за музыка?

Со стороны Пьяцца делла Каттедрале доносился приглу­шенный звук барабанов. Прохожий сказал: «Хоронят князя Карло». Джорджия и Скай несколько минут стояли молча, опустив головы.

Они шли мимо Понте Нуово. На мосту Габасси — архитек­тор, и человек, который, как догадался Скай, был управляющим великого князя, спорили с дородным мясником. Они с Джорджией остановились послушать, прежде чем направиться к двор­цу Нуччи.

— Дорога через реку? — удивился Скай. — И он хочет, что­бы у него на пути не было неприятных запахов. Высокомерию этого человека нет границ!

— Он считает, что ди Кимичи выше обычных людей, — ска­зала Джорджия. — И ему не нравится, когда он не получает того, чего хочет. Иначе из-за чего эта дуэль? Он делает пред­ложение Арианне, та его отвергает, и тогда он решает убить Лучано, потому что считает его своим соперником.

— Трудно поверить, что это случится здесь, в саду дворца Нуччи, уже меньше чем через день, — проговорил Скай.

Они обогнули сады, повернув налево, спустились вниз, где их в небольшой усадьбе ждали Мерла и мануш. Лошадь издали почувствовала приближение Джорджии и, радостно заржав, подбежала к забору, окружающему поле. У Ская перехватило дыхание при виде величественной крылатой лошади. Если бы только у него было время с ней познакомиться!

Аурелио выстругивал флейту из ветки грушевого дерева. Он поднял невидящие глаза, когда они подошли к забору.

— Это Скай, — произнесла Джорджия. — Он тоже Стравагант из моего мира.

Аурелио наклонился в направлении Ская и обеими руками ощупал его грудь и лицо.

— Тебя что-то беспокоит, — сказал он Джорджии. — Что случилось?

— Лучано будет сражаться на дуэли с великим князем — зав­тра на рассвете. В саду дворца Нуччи. И я боюсь, что он потер­пит поражение.

Глава 27 Дуэль

Родольфо так настаивал, что Лучано согласился еще раз поговорить с ним о дуэли.

— Ты понимаешь, что не можешь пойти на этот безумный шаг, придуманный Фалко? — спросил старший Стравагант.

Лучано молчал.

— Что с тобой, Лучано? — мягко проговорил Родольфо.— Тебе так хочется домой? Ты не чувствуешь себя дома с нами в Талии? С Арианной?

— Она не любит меня, — грустно произнес Лучано. — Иначе она попросила бы меня остаться.

— Она отвергла предложение князя, — заметил Родольфо.

— Но не ради меня, — возразил Лучано. — Из-за Беллеццы. Она думает о городе больше, чем обо мне.

— Нечего рисковать жизнью на этой дуэли, — твердо сказал Родольфо, посмотрев на него строгим взглядом. — Я могу вывезти тебя из города. Обещай мне, что не будешь драться.

— Я не могу обещать, — ответил Лучано, которого тронула забота Родольфо. — Но я подумаю об этом.

*    *    *

На рассвете следующего дня в садах дворца Нуччи собралось много людей. Последним прибыл великий князь с двумя секун­дантами, Энрико и Гаэтано, которому приходилось опираться на руку Франчески. Лучано уже находился там с доктором Детриджем и Скаем. Джорджия и Николас явились почти одновременно: Николас ночевал у Ская и стравагировал вскоре после него.

Для Джорджии было большим облегчением увидеть Нико­ласа: она не отходила от него все воскресенье в их мире, пока Скай не сменил ее и не отвел его к себе домой. А теперь они смешались с огромной толпой. Джорджия заметила Сильвию, стоящую возле Родольфо с Гвидо Парола. Она поискала взгля­дом в толпе Арианну, но там было слишком много людей, чтобы увидеть кого-то.

Скай очень нервничал из-за своей роли секунданта.

— Сперва мы должны выведати, можем ли избежати сечи, — объяснял доктор Детридж. — Нам след почати переговоры с мла­дым Кэйтоном и злодеем Генри.

«Он имеет в виду Гаэтано и Энрико», — подумал Скай.

— Ежели не выйде, окинем взором шпаги, чтобы точно ве­дать, что они одинаковые и не сломанные. Ежели итоги нас удовольствуют, состязание должно початися.

Четверо секундантов подошли друг к другу и начали обсуж­дать возможность примирения соперников без дуэли.

Все это время Лучано и великий князь стояли в стороне, на некотором расстоянии, не глядя друг на друга. Лучано искал взглядом друзей в толпе. Его приободрило присутствие всех Стравагантов, которые расположились в толпе так, чтобы мож­но было образовать круг. Первым, кого он увидел, был Родоль­фо, и Лучано почувствовал себя неловко, оттого что не смог последовать его совету. Сульен, Джудитта, Джорджия, Нико­лас — все находились здесь. Он удивился, обнаружив, что Га­этано — один из секундантов своего отца. Это значило, что три секунданта — друзья Лучано, даже если учесть, что Гаэтано вряд ли предпримет что-то против своего отца.

Франческа тоже присутствовала здесь, чтобы поддерживать мужа. Сильвия стояла рядом с высоким рыжеволосым юношей. Лучано заметил также разноцветную одежду Раффаэллы из племени манушей. Казалось, почти все, с кем он был знаком в Джилии, пришли, чтобы оказать ему поддержку. Почти. Ни­где не было видно только стройной девушки в маске, которую он хотел бы видеть в первую очередь. Хотя эта дуэль была из-за нее, по крайней мере, Лучано дрался из-за нее. Он еще не знал, почему великий князь вызвал его на дуэль. Но с каждым вы­падом шпагой Лучано будет думать об Арианне и давать выход своему гневу, который он испытывает уже месяц, — после то­го званого обеда у герцога, когда Никколо объявил о намерении жениться на Арианне.

У самого Никколо, как всегда, была более сложная задача. Он хотел задеть чувства Duchessa, наказать ее за то, что ее мать никогда не соглашалась заключить союз с ди Кимичи, а сама она пренебрегла его предложением руки и сердца. Но причиной дуэли был также Фалко. Великий князь тысячу раз жалел о том, что не казнил Лучано и его соучастника в Реморе, когда его маль­чик так таинственно умер. Тогда этому помешало только отцов­ское горе и то, что его одурманили с помощью колдовства.

Колдовством Родольфо. Недавнее сражение с Нуччи отвлек­ло Никколо от другой его цели — преследовать Стравагантов. Он знал, что беллеццкий регент был из этого Братства, и подо­зревал, что Лучано учился тому же. Эта дуэль, возможно, вы­явит еще некоторых из них. Секундантов мальчишки, напри­мер. Он знал, что старик — отец Лучано, родной или приемный, а вот как насчет молодого монаха — мавра? Угорь не нашел никаких доказательств того, что это был незаконнорожденный сын брата Сульена, значит, это, возможно, еще один Стравагант. Вряд ли монах может являться им, к тому же Никколо был в долгу перед Сульеном за ту помощь, которую он оказал после нападения Нуччи и во время отравления ди Кимичи. Тем не менее, это друг Лучано, и поэтому он под подозрением. В их компании находился еще один молодой монах. Но думать о нем было уже некогда: дуэль вот-вот начнется.

От имени своего хозяина Энрико отказался уладить все миром, даже несмотря на то, что второй секундант Никколо высказался за перемирие. Великий князь смертельно обижен, сказал он, по­тому что гражданин Беллеццы помешал ему ухаживать за Du­chessa, отравив — Энрико подчеркнул это слово, — ее душу и на­строив против него. Он требовал полного удовлетворения.

«Помешал ухаживать? — подумал Лучано. — Так Арианна все-таки сказала что-то обо мне, когда он просил ее руки». Никколо ревнует! Это придало Лучано мужества, но Арианны по- прежнему не было видно в толпе.

Итак, они начали проверять оружие. Энрико принес две шпа­ги в продолговатом ящике, обитым изнутри черным бархатом. Он предложил Лучано выбрать первым, и гражданин Беллеццы взял шпагу, которая лежала дальше от него, на случай если его секун­данты что-то упустили. Он взвесил ее в руке, потрогал кончик и слегка согнул, чтобы проверить клинок; это было изящное, даже красивое оружие. Великий князь взял другую шпагу.

Скай сглотнул слюну. У него пересохло в горле. Он чувствовал себя так, словно будет делать каждый выпад и отражать каждый удар вместе с Лучано. Он не понимал, как его друг может так спокойно стоять, проверяя оружие, когда через несколько минут будет сражаться, рискуя жизнью. Ни одна из шпаг не была при­туплена, не было ни масок, защищающих лицо, ни защитных накидок: предполагалось, что эта дуэль закончится смертью одно­го из ее участников.

По толпе прокатилось легкое волнение — появилась Duchessa Беллеццы. Она встала рядом с хорошо одетой пожилой женщи­ной. Лучано встретился с ее фиалковыми глазами, кивнул ей так незаметно, как только мог, перед тем как занять свою позицию. «Это для тебя, — подумал он. — Если я выберусь из передряги живым, то расскажу тебе, что я чувствую». Он взял оружие в ру­ки и держал перед собой, будто салютуя ей и давая обет. Великий князь, заметив этот жест, проследил за взглядом Лучано и увидел в толпе девушку в маске. Его губы искривились от презрения. Так девчонка из лагуны пришла поддерживать своего любовни­ка? Пусть же она увезет его отсюда, разрубленного на кусочки или смертельно отравленного!

Сначала он не слишком давил на Лучано, чтобы у мальчиш­ки появилась лишняя уверенность в себе. Но Никколо удивило, что его противник так хорошо фехтует. Не то чтобы это бес­покоило великого князя, но все-таки этот юнец из Беллеццы умрет смертью храбрых.

Ринальдо ди Кимичи нервно наблюдал за ними. Победит, конечно, его дядя, но Ринальдо, как и все остальные, увлеченно следил за поединком А неудачника поддерживали многие Он посмотрел в толпу. Там снова был этот рыжеволосый малый — возле молодой Duchessa и пожилой женщины, которая явно была его хозяйкой. Что-то вроде ассоциации с человеком из Беллеццы мелькнуло в голове у Ринальдо, и в ту же минуту он догадался, что этот человек — Гвидо Парола.

Энрико также наблюдал за молодой Duchessa. «Очарователь­ная малышка», — расчувствовавшись, подумал он. Жаль, что она потеряет своего возлюбленного — такие глаза не для слез. Может быть, она оправится от этого удара и выйдет замуж. Но не за великого князя — тот слишком стар для нее. В памяти Энрико всплыла его прежняя любовь, его невеста Джулиана, которая исчезла из Беллеццы во время убийства предыдущей Duchessa. Найдет ли он когда-нибудь женщину, которая её за­менит? Он так и не понял, что с ней случилось.

Ринальдо больше не собирался наблюдать за дуэлью. Гви­до Парола должен был ему деньги: он взял половину платы за убийство Duchessa, не справился с заданием и исчез. А те­перь Ринальдо соображал, удастся ли ему натравить на него Энрико.

Лучано начал покрываться испариной. Он защищался умело, как только мог, но ему ни разу не удалось подойти достаточно близко к великому князю, чтобы коснуться его шпагой. Эфес оружия стал скользким в его руке. Он пропустил следующий удар и почувствовал, как клинок Никколо вонзается ему в левое плечо. Рана оказалась неглубокой, но секунданты объявили перерыв, чтобы ее обработать. Соперникам принесли вина, чтобы они его выпили во время отдыха.

Скай помог Детриджу промыть и обработать хлопчатобу­мажными лентами рану Лучано. Ринальдо, воспользовавшись возможностью, подошел к Энрико.

— Видишь вон того рыжего малого? — прошептал он. — Это человек, которому я заплатил, чтобы он убил Duchessa на пиру в день Маддалены в Беллецце. Я хочу, чтобы ты поймал его и заставил вернуть то, что он должен мне.

Энрико не хотел, чтобы его сейчас отвлекали. Этот перерыв дал ему время смазать кончик шпаги Никколо ядом, который был у Энрико с собой. Ринальдо стоял между ними и наблюдателями, надежно закрывая его. А три других секунданта смо­трели на Лучано.

— Смешно, что он сейчас с новой Duchessa, — сказал Энрико, намазывая яд. Он знал, что Ринальдо его не остановит, даже не­смотря на свой нынешний сан священника: Ринальдо не испыты­вал симпатии к мальчишке, который обманул его в Беллецце.

— Он не с Duchessa. Он слуга другой женщины — той мило­видной пожилой дамы, — ответил Ринальдо.

Энрико посмотрел в указанном направлении. И Ринальдо снова туда поглядел.

— Час починать вновь, — объявил Детридж. — Младой ма­стер Лукиан готов боротися.

Энрико протягивал хозяину отравленный клинок, когда Ри­нальдо схватил его за руку.

— Это она! — прошипел он. — Duchessa!

— Я знаю, — отреагировал Энрико. — Вернитесь в толпу. Нам надо закончить дуэль.

— Нет, — настойчиво продолжал Ринальдо. — Предыдущая!

Но его оттолкнули к другим зевакам, а Лучано и Никколо снова встретились лицом к лицу.

«Он сходит с ума, — подумал Энрико. — Как наемный убий­ца может быть рядом с предыдущей Duchessa? Я же сам ее убил. Бросил бомбу в эту ее нелепую комнату с зеркалами».

Николасу не нравилось, как проходила дуэль. Удар в плечо ослабил уверенность Лучано, хотя рана не была серьезной. Ни­колас решил, что пора сделать то, что предложил Сандро. Он протолкался сквозь толпу, пока не оказался там, где отец мог бы его увидеть, хотя это означало нарушить круг, созданный Стравагантами. Потом он откинул капюшон.

Энрико был встревожен разговором с Ринальдо, и ему было трудно сосредоточиться на дуэли. Кто-то умер в Стеклянной комнате, и если это была не предыдущая Duchessa, тогда кто?

Вдруг великий князь упал на колени, схватившись за грудь.

— Спаси нас, Богиня! — пробормотал Энрико.— Только не приступ!

Он поспешил к своему хозяину. Гаэтано поднимал его на ноги и давал ему вина.

— Фалко! — прошептал Никколо. — Я видел его, Гаэтано. Вон там!

Энрико посмотрел по сторонам, но не увидел в толпе никого, достойного внимания. Там, куда указывал великий князь, сто­ял молодой монах, один из послушников Сульена, в надвинутом на лицо капюшоне.

Но князь Гаэтано выглядел взволнованным.

— Мы должны остановить поединок, Энрико, — сказал он.

— Нет, нет, — остановил его великий князь, проводя по лицу рукой. — Это всего лишь галлюцинация. Дай мне еще глоток вина. Я буду продолжать драться.

Duchessa продвигалась вперед, чтобы посмотреть, что про­исходит.

— Все закончилось? — вскрикнула она. — Великий князь проиграл?

Скай стоял к ней ближе, чем другие секунданты. Он покачал головой. Арианна пыталась пробиться вперед, но дуэль вот-вот должна была начаться снова. Ей опасно подходить близко к дуэлянтам.

— Сильвия! — позвал он. — Гвидо! Задержите ее!

Сильвия. Так звали предыдущую Duchessa. Энрико увидел, как пожилая женщина и наемный убийца удерживают моло­дую Duchessa, не пуская ее вперед. Ринальдо был прав. Это Сильвия, Duchessa Беллеццы.

Энрико жил в Талии шестнадцатого века, и поэтому никогда не видел кадров замедленной съемки. Но то, что он переживал сейчас, было похоже именно на это. Если предыдущая Duche­ssa Беллеццы еще жива, подумал он снова, беря в руки две шпа­ги, то кто же умер в Стеклянной комнате в тот день, когда он бросил туда бомбу?

И тогда он совершенно неожиданно понял, что случилось с его невестой. Если прежняя Duchessa еще жива, она навер­няка использовала подставное лицо. Она делала это раньше, часто прибегая к услугам невесты Энрико, Джулианы.

Передавая оружие дуэлянтам, Энрико проверил, чтобы от­равленная оказалась у Лучано. Это было решением одной ми­нуты. Когда Энрико понял, что убил собственную невесту, разорвав ее в клочья, он почувствовал прилив жгучей ненависти. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного.

Он еще поквитается с Ринальдо и, может быть, с самой старой Duchessa, за то что она обманула его, использовав дублера, но сейчас он хотел убить великого князя, того, кто заказал убийство. Если бы не он, Джулиана была бы жива. Первым порывом Энрико было самому его заколоть. Но нет, есть прекрасный способ это сделать— в конце концов, дуэль, которую великий князь сам подстроил, не закончилась. Энрико был бы очень доволен, увидев, как Лучано его убьет.

А если великому князю случайно удастся убить соперника неотравленной шпагой, что ж, тогда Энрико сам заколет Ник­коло и понесет всю ответственность за последствия.

Дуэлянты делали маневры для отвлечения внимания про­тивника, осторожно кружа. Великий князь, сделав выпад, за­ставил Лучано отступить. Тогда Николас вышел вперед и снова откинул капюшон. Великий князь споткнулся, и Лучано нанес удар. Это был легкий выпад, но кончик клинка вошел в тело, и противник упал.

Секунданты князя подбежали к нему.

— Надо прекратить дуэль, — заявил Гаэтано Энрико. — Смо­трите на него. Он не сможет сражаться дальше.

Великому князю действительно стало намного хуже, чем мог­ло бы быть от такого удара. Лучано опустил шпагу, ничего не понимая. Энрико забрал у него оружие. Брат Сульен вышел из толпы, чтобы предложить свою помощь в качестве лекаря. Но великого князя мучили спазмы. В агонии он ухватился за цвету­щий красный куст у тропинки, осыпав себя малиновыми лепест­ками. Очевидно, оружие Лучано было отравлено. Но обе шпаги исчезли, и вместе с ними — секундант великого князя.

Никколо ди Кимичи умирал у них на глазах.

— Яд, — сказал он Сульену, хватая его за рясу. — Я отравил одну из шпаг. Их должно быть, перепутали.

— Какой это яд? — настойчиво спросил Сульен. — Скажите мне название.

Но великий князь слегка покачал головой.

— Не знаю, — проговорил он. — Энрико достал его мне.

— Я не смогу ему помочь, — произнес Сульен. — Если бы у меня осталось немного argentum potabile... но я дал последние капли Филиппо Нуччи.

Николас растолкал людей, столпившихся вокруг лежащего на земле великого князя.

— Отец, — тихо сказал он, не снимая капюшона. — Прости меня.

А те, кто находились рядом, подумали, что это великий князь просит священника отпустить ему грехи.

Никколо широко раскрыл глаза.

— Благословляю тебя, сын мой, — прошептал он.

А зеваки подумали, что эти слова молодой монах говорит умирающему. По крайней мере, такие слухи ходили в Джилии в последующие дни — о том. что Никколо ди Кимичи умер про­щенным.

Тело великого князя перенесли в palazzo. Лучано был потрясен. Арианна подбежала к нему, чтобы утешить, но у нее не хватило смелости дотронуться до него. Детридж заключил его в медвежьи объятия. Скай удерживал Николаса, чтобы тот не пошел вслед за теми, кто нес тело его отца. Джорджия подбежала к ним и увиде­ла, что Лучано и Арианна смотрят друг другу в глаза. У нее упало сердце. Сейчас она не чувствовала ничего, кроме грусти.

— Я убил его, — произнес оцепеневший Лучано.

— Нет, — побледнев, сказал Николас. — Это сделал я.

*    *    *

Князь Фабрицио был поражен, когда слуги начали врываться в его комнату и падать перед ним на колени. Ему понадобилось время, чтобы понять, что они называют его великим князем, а это значит, что отец умер. Но вскоре после этого пришел Гаэ­тано, опираясь на руку Франчески, и подтвердил слухи, сказав, что Никколо действительно убили на дуэли. Два брата, еще сла­бые после ранений, отправились вместе с женами к отцу, тело которого лежало на высокой кровати.

— Не понимаю, — проговорил Фабрицио. — Крови почти нет. Как он умер? Вы могли бы спасти его, брат Сульен?

— Он успел сообщить мне, что отравил свою шпагу, и оружие, должно быть, перепутали, — сказал Сульен. — Но его слуга Эн­рико исчез, а великий князь не смог мне рассказать, какой яд был использован. Он умер, прежде чем я мог дать ему какое-нибудь лекарство.

Фабрицио склонил голову. Отец подстроил дуэль, которая неожиданно стала причиной его собственной гибели. Как это похоже на ди Кимичи! Когда же придет конец этим несчастьям, преследующим его семью? Он будет не герцогом Фабрицио Вторым из Джилии, как представлял себе, когда был маленьким мальчиком, а великим князем Фабрицио Первым из Тускии.

В спальню вошел Папа, которого Ринальдо поспешно вызвал из его резиденции. Он подошел к кровати с кадилом и произнес нараспев первые слова молитвы для усопших: «Иди, бессмерт­ная душа...»

— Прикажи, чтобы звонили во все колокола, — распорядил­ся великий князь Фабрицио, обращаясь к своему брату Гаэта­но. — Величайший из ди Кимичи мертв.

*    *    *

Все Страваганты собрались в монастыре, где брат Туллио дал им теплого молока со спиртным. Родольфо привел их туда, по­ка Сульен пытался спасти великого князя.

— Не понимаю, — снова сказал Лучано. — Я его почти не ранил.

— Оружие было отравлено, — мрачно произнес Николас. — Этот человек, Энрико, наверняка поменял их.

— Но почему? — удивился Скай. — Он был правой рукой герцога.

— Наверное, он двойной агент, — предположила Джор­джия. — Может быть, ему за это заплатили Нуччи?

— Он плохой человек, — убежденно сказал Сандро, которо­го никак нельзя было выпроводить из кухни. — Я знаю, что он убивал людей.

— Думаю, Энрико поменял шпаги, услышав слова Ская, — задумчиво проговорил Родольфо.

Все уставились на него.

— Я? — воскликнул Скай. — Но что я сказал?

— Я только догадываюсь. Но, думаю, он слышал, как Скай называет Сильвию по имени, и потом сообразил, что мать Арианны не погибла в Стеклянной комнате.

— Вы хотите сказать, что это он бросил бомбу? — спросила Джорджия.

— Если это был он, то наверняка понял, что убил собствен­ную невесту, — продолжал Родольфо. — Этого было бы доста­точно, чтобы захотеть отомстить великому князю.

— А новый великий князь — по-моему, это будет князь Фа­брицио — не отомстит Лучано? — забеспокоилась Джорджия. Она ничего не знала обо всей этой истории с предыдущей Du­chessa. Взрыв в Стеклянной комнате произошел до того, как она начала посещать Талию.

— Согласитесь, будет лучше, если Лучано поскорее покинет город — сказал Родольфо. — Хотя он и не знал о коварном за­мысле великого князя и убил его в честном бою.

— Но это не было честным боем, — возразил Николас. — Я отвлек его. Лучано не победил бы, не сделай я этого.

— Ты не знал, что шпага отравлена, — произнесла Джор­джия. — Это не твоя вина. Ты просто пытался спасти друга.

Но Николас будто ее не слышал.

В церкви на Пьяцца делла Каттедрале начали звонить колоко­ла. Их примеру вскоре последовали колокола монастыря Святой Марии из виноградника. Вскоре все колокола города подхватили скорбную мелодию, и джилийцы узнали, что их правитель умер.

Войдя в монастырь, Сульен сразу же подошел к Николасу.

— Идем со мной, — позвал он. — И вы тоже, Скай и Лучано.

Он привел их в церковь и подвел ко входу в лабиринт, так что Скай стоял первым.

— Я пойду последним, — сказал Сульен.

Когда Скай достиг середины, он подождал, чтобы остальные присоединились к нему. Он думал, что Николас не обойдет ла­биринт как следует — тот выглядел слишком потрясенным и несчастным. В центре было достаточно места, чтобы они все опу­стились на колени, и они сделали это. Казалось, прошли часы, прежде чем Скай почувствовал себя готовым вернуться в мир. Лучано медленно вышел вслед за ним. Наконец Сульен помог выйти Николасу, который тяжело опирался на его руку.

— А теперь послушайте, — произнес Сульен. — Не ты убил своего отца. И не ты, Лучано. И кстати, не тот негодяй Энрико. Никколо умер от собственной руки — это так же верно, как и то, что он выпил тот яд. Его ничем нельзя было спасти. Он был твоим отцом, Николас, и ты любил его, но он был человеком, который убивал своих врагов, и в конце концов это прервало его собствен­ную жизнь. — Он повернулся к Скаю: — Я хочу, чтобы вы оба сейчас вернулись. В вашем мире еще ночь. Я дам вам снотворное, а когда ты, Скай, проснешься дома, присматривай за Николасом.

Ты будешь ему нужен. И Джорджия. Она тоже должна уйти.

Джорджия открыла глаза в своей комнате, держа в руке фи­гурку крылатой лошадки. Она чувствовала себя так, словно проснулась после ужасного кошмара. Хотя с человеком, кото­рый был для нее важнее всех, все было в порядке. У нее перед глазами стояли Лучано и Арианна, с любовью глядящие друг на друга, и она не могла выбросить это из головы. Но она по­нимала, что больше беспокоится о Николасе. Прежде чем по­кинуть Талию, она договорилась со Скаем, что придет к нему ночью и позвонит на мобильный телефон.

Она поспешно оделась в темноте и быстро вышла из дома. Све­тили звезды, ночь была очень тихая. Шагая по темным улицам Ис­лингтона, она вспоминала, как однажды шла здесь раньше, когда договаривалась о том, что останется в Талии на Звездные Скачки. Как это тогда было просто! Жутко, но легко. Все, что ей надо было сделать, — это сидеть верхом на лошади полторы минуты. А теперь она не имела понятия, что делать, но она была нужна Николасу.

Скай быстро подошел к двери, и они тихо вошли в его квар­тиру, а потом в его комнату. Николас лежал на кровати, полнос­тью одетый, с открытыми глазами и отсутствующим взглядом. Она села рядом с ним и взяла за руку.

— Как ты? —мягко спросила она.

Он повернулся к ней и вцепился в ее руку.

— Отпусти меня назад, — попросил он.

Несмотря на то что он очень вырос с тех пор, Николас напом­нил Джорджии мальчика, каким тот был, когда решил оставить свой мир.

Она вытащила фигурку крылатой лошадки из кармана.

— Дай мне перо, — спокойно произнесла она.

Николас неохотно вытащил перо из кармана куртки. Джор­джия взяла его и положила вместе с лошадкой на каминную полку Ская — рядом с голубым стеклянным флаконом.

— Ты не можешь вернуться, — вымолвила она. Джорджия вспомнила о том, как Лучано смотрел на Арианну, после того как убил великого князя. Потом она обняла Николаса и глубоко вздохнула. — Если ты не против, мы уничтожим их — оба наших талисмана. Надо жить здесь, Николас. Другая жизнь — всего лишь сон.

Юноша смотрел на нее так, будто он еще был одной ногой в Талии, и почти не узнавал, кто она такая. Ей придется про­явить настойчивость, иначе она потеряет его. Он либо вернет­ся, либо сойдет с ума, пытаясь это сделать. А Джорджия поня­ла, что не сможет без него жить.

— Помоги мне, Скай, — попросила она. — Мы должны дать ему понять, что его жизнь здесь.

Скай и сам чувствовал себя на грани сумасшествия. Он думал о том, что сказал Родольфо. Если тот прав, Скай уже сделал то, для чего переносился в Талию. Но это выглядело так, как будто он должен был способствовать смерти отца Николаса. Как ему теперь утешить своего друга?

— Ник, — твердым голосом проговорил он, — мне жаль. Дей­ствительно жаль, что с твоим отцом это случилось. Особенно оттого, что я в этом как-то замешан. Мне жаль, что в Джилии мы не смогли это предотвратить — все эти смерти и ранения. Но ты теперь принадлежишь этому миру, а не Талии.

— Я чувствую себя так, словно не принадлежу никакому миру, — мрачно ответил Николас.

— Мы оба принадлежим этому миру, Николас, — возразила Джорджия. Что-то перевернулось в ее сердце, и она знала, что это было правдой. Николас был настоящим мальчиком из пло­ти и крови, которого она могла любить. На самом деле она уже любила его. Лучано был мечтой, тем, кого она любила на рас­стоянии. Но она и Николас знали друг друга так хорошо, будто встречались долгие годы.

— Я буду жить здесь, — сказала она. — Я не собираюсь об­ратно в Талию. Бывают ситуации, когда ты можешь сделать выбор только раз. Ты не можешь вернуться туда, где уже сделал выбор, а потом сделать еще один. — Николас пристально смо­трел на нее. — Я сейчас делаю то, что давно должна была сде­лать: я выбираю тебя, а не Лучано. А что выбираешь ты?

*    *    *

Пол Гривз насвистывал, бреясь. Он не собирался назад в Девон до обеда. Он намеревался пойти куда-нибудь на ланч с Розалинд. Пол давно уже не был так счастлив. Конечно, он был зна­ком с Розалинд только месяц. Но он уже чувствовал, что они должны провести остаток жизни вместе. Пол слегка нахмурил­ся, подумав об этом. Что скажет Элис о такой его идее? А Скай? Он сознавал, что это может создать для них проблемы, но тут же отбросил эту мысль в сторону. Ему нравился Скай, и он на­деялся, что эта симпатия взаимна. Было бы интересно иметь сына, подумал Пол. Потом он улыбнулся сам себе, понимая, что дает волю воображению.

Готовя кофе в кухне, Розалинд вдруг заметила, который час. Она подошла к двери в комнату Ская и постучалась в нее.

— Вставайте, сони, — сказала она. — В школу опоздаете.

Скай очень осторожно вышел, закрыв за собой дверь. Он приложил палец к губам.

—Нику нехорошо. Он очень плохо спал. Думаю, ему лучше не идти сегодня в школу.

— Что случилось? — встревожилась Розалинд. — Может быть, мне пойти поговорить с ним?

— Нет, мама, он спит. Я позвоню Викки.

— Но тебе надо идти в школу. Я сама ей позвоню, но сначала должна узнать, что с ним.

Ская спасло то, что из ванной вышел Пол.

— Доброе утро, Скай, — весело поздоровался он. — Ммм. Кофе хорошо пахнет.

— Лучше, чем кофе моей матери, — сказала Розалинд. — Что ж, Скай, тебе надо принять душ, если ты хочешь сесть завтракать.

Когда Скай вышел, Пол поцеловал ее.

— Ты сегодня такая красивая, —произнес он.

— Спасибо, — улыбаясь, ответила она. Потом добавила: — Скай говорит, что Николас не сможет сегодня пойти в школу. Он не мог солгать мне. Я знаю, что Викки очень беспокоится о сыне.

Они вышли в кухню.

— Как ты думаешь, может быть, это наркотики? — спросила Розалинд, понизив голос. — Я знаю, что в школе их можно достать. Однако я уверена, что Скай никогда не принимал наркотики.

— Ты зря об этом беспокоишься, — успокоил ее Пол. — Та­кой спортсмен, как Ник, не свяжется с наркотиками.

— Это ничего не значит. В новостях всегда рассказывают о спортсменах, которые принимают наркотики.

— Это рассказывают не о таких спортсменах, — улыбнулся Пол.

Стоя за дверью комнаты Ская, Джорджия слышала все, о чем они говорили. Ник наконец уснул, и его можно было спокойно оставить одного. Но она не знала, как выйти из квартиры и пой­ти в школу так, чтобы ее не увидели. Она оставила матери записку, где сообщила, что рано выйдет из дома на утреннюю пробежку, и поэтому Мора может не увидеть ее до того, как пойдет на ра­боту, — таким образом, в доме у Джорджии все улажено. Но она не предполагала, что Пол явится сюда, чтобы позавтракать с Ро­залинд. Положение и вправду было затруднительным.

Скай вышел из ванной, мокрый и завернутый в полотенце, и Джорджия решила, что у нее появился шанс. Но ей не по­везло: именно в ту минуту зазвонил звонок и Розалинд вышла из кухни, чтобы открыть дверь.

Скай и Джорджия покрылись гусиной кожей, стоя на по­роге. Они не могли ничем объяснить, почему Джорджия выходила из его комнаты в такой ранний час. В конце концов она просто сказала:

— Извините, Розалинд. — И убежала в ванную.

— Одевайся, Скай, — спокойно проговорила Розалинд, хотя на душе у нее было совсем не спокойно. — Мне надо посмо­треть, кто пришел.

Это был Воин.

Джорджия размышляла, идти ли ей сразу в школу. Но она не могла оставить Ская одного в такой ситуации. Она отправи­лась в кухню и увидела, что Розалинд и Пол сидят там с чело­веком, чье изображение висит в сотнях тысяч спален тиней­джеров. Отец Ская.

— Кто это? — спросил Воин. Потом, когда Скай подошел к ним, добавил: — О, я понял. Ты наконец-то стал похож на своего старика.

— Ничего подобного, — резко ответил Скай — Я вовсе не похож на вас. Джорджия — просто друг.

— Который рано к тебе зашел, не так ли? — съязвил Воин.

— Они оба уже вступили в брачный возраст, — вступил в раз­говор Пол. — И могут делать, что захотят. — Но Пол не выгля­дел довольным: он разочаровался в Скае.

— Это не то, что может показаться со стороны, — возразил Скай. — Я не проводил ночь с Джорджией — во всяком случае так, как вы подумали.

— Она провела ее со мной, — произнес Николас, входя в ком­нату. Он был похож на привидение.

Воин захлопал в ладоши.

— Даже лучше — втроем! — воскликнул он.

— Перестаньте, наконец, быть таким... пошляком! —выкрик­нул Скай, разъярившись.

Ужасная ночь, которую они пережили, меньше всего напо­минала оргию. Джорджия держала Николаса за руку, пока он неистовствовал и рыдал, а Скай лежал на полу и не мог сом­кнуть глаз.

— Я встречаюсь с дочерью Пола, с Элис, если вам это так интересно, — сообщил он отцу.

— Вот как?.. — пробормотал Воин.

— Я не знаю, что происходит, но я уверена, что тебя это не касается, Колин, — заметила Розалинд.

— Колин? —переспросила Джорджия. Она захихикала. Это было похоже на то, как если бы она узнала, что П. Дидди на самом деле зовут Шоном.

Вдруг Николас сел за стол и попросил:

— Не могли бы вы налить мне кофе?

Пока Розалинд наливала ему кофе, он сказал:

— Ничего не случилось. Во всяком случае, это не то, о чем вы подумали, и не имеет никакого отношения к сексу. А теперь все закончилось — мы все уладили.

— Тогда все хорошо, не так ли? —обрадовался Воин. — Все счастливы. Послушай, Скай, я пришел попрощаться. Мы с Ло­реттой возвращаемся в Штаты. Было приятно с тобой позна­комиться.

Скай не мог ничего ответить. Он почувствовал огромное об­легчение, что его отец уезжает и не настаивает на том, чтобы стать частью его жизни.

— Немного неудобно говорить это перед целой аудитори­ей, — продолжал Воин. — Но если ты когда-нибудь захочешь навестить меня, то знай, что я всегда тебе рад. Только сообщи мне, и я куплю тебе билет. Еще я сказал твоей маме, что запла­чу за твою учебу в университете. Она говорит, ты хочешь изучать скульптуру или что-то вроде этого.

Скай с удивлением посмотрел на Розалинд. Он отвратитель­но себя почувствовал: его отец, конечно, мог позволить себе такой жест и делал это без принуждения... И он объявил, что хочет помириться, в присутствии целой комнаты людей. Скай посмотрел на Ника, который только что был свидетелем того, как его собственный отец умирает в агонии.

Скай с тяжелым сердцем сглотнул слюну.

— Спасибо, — произнес он. — Это очень великодушно с ва­шей стороны. Я подумаю. Может быть, я вас навещу.

Эпилог Ещё одна свадьба

В черно-белой церкви монастыря Святой Марии из виноград­ника брат Сульен проводил свадебную церемонию. Это было на следующий день после дуэли, и гостей собралось мало — когда прибыли виновники торжества с двумя провожатыми, в при­деле Богоматери находились только брат Тино, брат Сандро. Джудитта Миеле и доктор Детридж.

— Это будет самая странная свадьба из всех, — сказал Лучано.

— А мне она кажется тем более странной, — проговорила Арианна, улыбаясь ему из-под белой шелковой маски. — В кон­це концов, это мои родители.

— И они уже женаты, не забывай, — заметил Лучано. — Как Сульен решит этот вопрос?

— Он что-то уже придумал, я уверена.

— Нежно любящие, — начал брат Сульен.

И женил Родольфо Росси, регента Беллеццы, и Сильвию Бел­лини, вдову из Падавии. Сульен знал их историю и то, как им было важно найти способ жить вместе, ни от кого не таясь. Синьор Росси вернется из Джилии с новой женой, а если она и была довольно похожа на его первую жену, что же, жителям Беллеццы известно, что многим мужчинам нравятся женщины только одного типа. Граждане очень любили Родольфо Росси, зная, что он справедливый человек с трагической личной жиз­нью, и они будут рады за него.

Потом в трапезной монастыря состоялся скромный малень­кий праздник, где не было ни одного ди Кимичи. В городе офи­циально был объявлен траур на тридцать дней в память о великом князе. Джилия перенесла много ударов: сначала резня, затеянная Нуччи, потом наводнение, а потом роковая дуэль и смерть великого князя.

Но после дождливой погоды, за которой началась сильная жара, все поздние цветы распустились рано и город наполнил­ся ароматами ландышей, сладкого горошка и левкоев. Сильвия несла веточку ранних белых роз с куста, заботливо выращен­ного братом Туллио у входа в кухню монастыря.

К компании присоединились двое ярко одетых людей. Они почтительно поклонились жениху и невесте, а потом Аурелио поднес к губам руку Duchessa.

— Мне делает честь, то что я буду играть для вас и ваших родителей, — произнес он.

Аурелио играл на своей арфе, а Раффаэлла аккомпанирова­ла ему на флейте, которую он сам сделал. Первая мелодия бы­ла до боли грустной, более подходящей для поминок, чем для свадьбы, и гости слушали ее, вспоминая тех, кто умер на про­шлой неделе. Но потом заиграла веселая музыка, и Родольфо повел Сильвию танцевать.

— Мне так странно, что я снова буду жить в Палаццо Дукале, — сказала она ему.

— Это счастье,—ответил он, улыбаясь. — Только подумай, у нас никогда не было возможности жить под одной крышей как муж и жена, а мы вместе более двадцати лет и у нас взрослая дочь.

— Не говори так, — вымолвила Сильвия. — От этих слов я чув­ствую себя старой.

— Ты сейчас так же красива, как и тогда, когда я впервые тебя увидел, — Родольфо крепче обнял ее в танце.

— И на этот раз весь мир будет знать, что мы женаты, и ничто не сможет снова нас разлучить.

На том празднике было мало женщин, но Детридж пригласил на танец Джудитту, а Раффаэлла прекратила играть, чтобы по­танцевать со Скаем. Она была красива яркой красотой и танцевала с пылкостью, свойственной ее народу, что очень сму­тило Ская.

Монахи нашли довольно забавным, что у их послушника такая необычная партнерша, хотя многие из них теперь знали, что Скай не настоящий монах, а переодетый важный прихожанин. Веселая музыка не оставила равнодушным даже брата Туллио. Он схватил Сандро за обе руки и закружил в танце, а Фрателло возбужденно лаял, пока они кружились по трапезной.

— Они выглядят счастливыми, не так ли? — сказал Лучано.

— Сандро и Туллио? — не поняла Арианна.

— Родольфо и Сильвия, глупышка, — улыбнулся он ей.

— Можно ли быть такими счастливыми, после того как по­гибло столько людей ? — спросила она. — Мы оба кого-то убили, но я чувствую себя так хорошо, как давно уже не чувствовала.

Но Лучано не успел ей ответить — в трапезную ворвался Гаэтано.

— Простите, — сказал он. — Я не хотел портить вам праздник, но Фабрицио только что издал свой первый приказ об аресте. И это касается Лучано.

*    *    *

Франко, подмастерье, правил телегой, выезжающей из город­ских ворот, которые вели к дороге на Беллеццу. У его ног сто­яла большая бутыль вина с приплюснутыми боками, а рядом с ним на козлах сидела хорошенькая девушка. Страже было приказано останавливать всех, кто уезжает из города, и обы­скивать их повозки: а вдруг там спрятался предатель — кавалер Лучано из Беллеццы, который убил великого князя, нарушив правила дуэли.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Франко с дород­ным стражником, которого он узнал. Франко был хорошо из­вестен в пределах и за пределами стен города. Территория его ночных похождений была не меньше, чем у кота.

— А, Франко, — произнес стражник. — Что ты делаешь на дороге так поздно?

— Везу статую, — честно признался Франко. — Это статуя молодой красавицы Duchessa Беллеццы, которую создала моя хозяйка, maestra Миеле. Может быть, до вас дошли разговоры о ней? Еще один шедевр.

— Ты везешь ее в Беллеццу? — поинтересовался стражник.

— Именно так, — подтвердил Франко. — И, как видите, я нашел другой маленький шедевр, который сопровождает меня в пути.

— Конечно, уличный шедевр, — ухмыльнулся стражник, и остальные товарищи зашлись громким хохотом. — Не воз­ражаешь, если я взгляну на груз?

Франко спрыгнул и развязал веревки, которыми покрытый полотном груз был привязан к телеге. Это был массивный упа­ковочный ящик из лёгкого дерева, завернутый в одеяло, чтобы тряска не повредила статую.

— Эта Duchessa — большая девочка, — пошутил один из стражников.

— Как и женщина, которая ее создала, — поддержал его дру­гой. — Ты когда-нибудь видел эту толстуху? Она могла бы согреть всю нашу компанию.

Франко хотелось ударить его: он обожал Джудитту. Но он сохранял спокойствие. Подмастерье был послан с поручением и не хотел осложнять дело.

— Я должен попросить тебя открыть ящик, — сказал Франко знакомый стражник. В телеге находился лом, чтобы распа­ковать груз, когда статую доставят к месту назначения.

Франко вздохнул.

— Вы не поверите, как долго мы ее упаковывали, — про­говорил он ворчливым тоном, каким говорят подмастерья во всем мире. — Мешковина, солома, потом опять мешковина. Вот почему я отправился так поздно. Мы три часа упаковы­вали Duchessa в ящик. Все надо делать так, как говорит Джудитта Миеле.

— Надеюсь, иначе ты бы не возражал, чтобы ее открыли? — спросил один из стражников.

— А я бы не возражал, если бы она хотела меня шлепнуть, — сказал другой.

Они снова засмеялись. Франко растягивал губы в глупой улыбке.

— Ну что ж, пусть будет так, — согласился главный стражник. — Я тебе доверяю. Посмотрите на его лицо, — обратился он к своим подчиненным. — Не может быть, чтобы такой ан­гелочек врал, не правда ли?

— Не может быть, чтобы такой ангелочек делал то, что он делает, — заметил один из них, рассмешив их снова.

Франко скрежетал зубами, но сохранял ангельскую улыбку.

 — Я ценю вашу Доброту, —поблагодарил он. — Путь до Бел­леццы долог.

Наконец телега выехала из ворот, и Франко был уже в пути. Лучано вздохнул с облегчением внутри деревянного ящика. Он обхватил руками Арианну, но она была холодной и не от­вечала на его объятия, ибо была всего лишь статуей.

*    *    *

После того как Гаэтано испортил праздник и все граждане Бел­леццы ушли, Скай долго разговаривало Сульеном, прежде чем стравагировать домой. Джорджия и Николас, придерживаясь своего нового договора, не стравагировали в Джилию. А Скай почувствовал, что уже выполнил свою миссию в городе. В воздухе была разлита осенняя грусть, хотя лето еще не началось.

— Мой отец объявился, — сообщил он Сульену, пока они Медленно прогуливались вокруг Большого монастыря. Монах пристально посмотрел на него.

— И что ты о нем думаешь?— спросил он. Скай пожал плечами.

— Думаю, что он хороший. Как бы там ни было, он щедрый. Помогает мне средствами, пытаясь наверстать упущенное. Но я его не знаю. Мне кажется, я знаю вас лучше, чем его.

— Но ты сделал первый шаг, — произнес Сульен. — Ведь это лучше, чем только догадываться, какой он?

— Он хочет, чтобы я навестил его в Америке, где он живет, — Продолжал Скай. — И я сказал что поеду. Кажется, все будет вовсе не так, как я думал. Моя мать начинает встречаться с отцом моей девушки и, похоже, в конце концов я смогу изучать скульптуру.

— Тогда ты, так сказать, будешь подмастерьем Джудитты.

— Может быть. Но я не смогу отправляться сюда и делать это как следует. По-моему, мне надо прекратить стравагировать в Джилию. Я слишком долго чувствовал себя разорванным надвое. Сначала у меня не было отца, а теперь я, как мне кажет­ся, обрел двоих.

Брат Сульен положил руку Скаю на плечо.

— Здесь у тебя всегда будет третий, если он тебе понадобит­ся, — сказал он. — Ты совершил все, что здесь от тебя требо­валось, и мы тоже должны сделать для тебя все, что можем.

Четверо друзей сидели вместе в школьном кафетерии. Скай рассказывал остальным о свадьбе и празднике после нее. Элис слушала с удовольствием — эта история была куда больше ей по душе, чем истории о дуэлях и убийствах.

— Слава Богу, что никого не закололи на этой свадьбе, — ска­зала она.

Скай как раз собирался рассказать им о Гаэтано и о том, как Лучано сбежал из города, спрятавшись в ящике со статуей, изваянной Джудиттой Миеле. Потом он заметил, что Джор­джия и Николас держатся за руки под столом и решил не упо­минать о Лучано.

Скай повернулся к Элис:

— Что ты думаешь о твоем папе и моей маме?

— Это как-то странно, — проговорила Элис. — Я хочу ска­зать — странно для нас. Но я думаю, они будут прекрасной парой. Она хорошая, твоя мама.

— Да, — согласился Скай, — очень хорошая.

— Тебе надо сказать «и он хороший», Скай, — поправила Элис.

— Что ж, он такой и есть, — сказал Скай. — Он мне нравит­ся. Но будет немного необычно, когда он станет моим отчи­мом.

— Ты думаешь, до этого дойдет? —поинтересовалась Джор­джия, видя, что Элис очень удивлена.

— Как это повлияет на вас двоих? — спросил Николас. Не­смотря на все, что случилось, он чувствовал себя счастливым. Он принял свою судьбу. И Джорджия держала его за руку.

— Близкие родственники... — произнес Скай.

— Звучит не так уж и плохо, —неуверенно протянула Элис. — Думаю, я смогу к этому привыкнуть.

— В любом случае этого, по-моему, не произойдет, пока мы не поступим в университет. Мне кажется, они подождут до этого времени.

— Значит, ты действительно собираешься принять предло­жение своего отца? — спросила Джорджия.

— Да, — сказал Скай. — И я собираюсь немного поучиться в Калифорнии и пожить с ним и Лореттой год. Он предложил заплатить за мою учебу, и я считаю, что должен это сделать.

— Ты не сможешь стравагировать оттуда, — заметил Николас.

— Ну, я размышлял об этом, — произнес Скай. — И я думаю, что перестану стравагировать. Отложу в сторону талисман и ря­су монаха. Если я хочу поступить в университет, мне лучше сосредоточиться на экзаменах.

На пересадочной станции по дороге между Джилией и Беллеццей у небольшой гостиницы остановились несколько пышных карет. Взволнованный хозяин гостиницы принимал Duchessa из Беллеццы, ее отца-регента, его новую жену и их многочис­ленных телохранителей и слуг. Молодая Duchessa беспокоилась и много раз выглядывала из окна.

Наконец она услышала шум колес.

— Мне нужен глоток воздуха, — сказала она. — Пойду по­смотрю, как там мои кошки.

Взяв с собой только одного телохранителя, она вышла вместе с ним в ночную темноту. Она направилась к конюшням, где уста­лый Франко спрыгнул с козел и начал распрягать лошадей, ко­торых не очень радовало, что рядом с ними в стойле находятся африканские кошки. Свою юную спутницу Франко выпроводил назад в Джилию еще на предыдущей пересадочной станции.

— Добрый вечер, ваша светлость, — произнес он, кланяясь. — Как видите, эта статуя следует за вами в Беллеццу в целости и сохранности.

— Я хочу поскорее увидеть, в порядке ли она.

— Конечно, — ответил Франко. Он стянул парусину и от­крыл ящик ломом — он уже открывал его несколько раз на протяжении поездки, а крышка была прикреплена к ящику не очень крепко.

Рука телохранителя потянулась к шпаге, когда он увидел, что из ящика выпрыгивает юноша, но Duchessa только засмеялась. Франко сделал предостерегающий знак телохранителю, кото­рый уже доставал оружие.

— Давайте оставим их наедине, мой друг, — сказал он, взял телохранителя за руку и увел его из конюшни. — Он не опасен для Duchessa. Он бы за нее жизнь отдал — и чуть не сделал это.

— Лучано! — воскликнула Арианна. — Я так рада, что ты в безопасности!

Он заключил ее в объятия и поцеловал. И она, в отличие от статуи, с радостью ответила ему тем же.

— Твои волосы все в соломе, — заметила она, когда они вы­пустили друг друга из объятий.

— Я совершенно недостоин вашей светлости, такой красивой и элегантной, — произнес Лучано, положив руки ей на плечи. — Сними маску, чтобы я видел выражение твоего лица.

Мой телохранитель проколет тебя шпагой, если обнаружит, что ты смотришь на мое лицо, — засмеялась Арианна, развязывая ленты маски.

— Я так не думаю. По-моему, убить герцога — это государ­ственная измена.

— Но ты не герцог, — возразила Арианна.

— Я им буду, если ты выйдешь за меня, — сказал Лучано и сно­ва ее поцеловал. Теперь он ясно видел выражение ее лица. — Ведь так? Герцог Лучано из Беллеццы, консорт прекрасной Duchessa?

— Да, — произнесла Арианна. — Ты им будешь.

— Буду?

— Если ты попросишь моей руки.

— Я прошу.

И я принимаю твое предложение.

— Принимаешь?

— Принимаю, — ответила Арианна. — Всем сердцем.

Заметка о ди Кимичи и Медичи

История Медичи так же тесно связана с городом Флоренцией, как история ди Кимичи — с Джилией. Предок семейства Медичи, или, если правильно назвать итальянскую фамилию, де Медичи, очевидно был врачем (от слова medico[15]). Шесть красных шариков на их гербе, возможно, представляли собой не что иное, как фармацевтические пилюли, или, может быть, это всего лишь часть их семейной легенды. Что известно точно, так это то, что, как и ди Кимичи, Медичи обязаны своим богатством банковскому делу.

Первым банкиром Медичи был Джованни (1360 – 1428), который в некотором смысле является прототипом предка ди Кимичи Фердинандо. Семья Медичи извлекла выгоду из того, что король Англии Эдуард III не смог возместить огромный заем, взятый у двух других флорентийских семей банкиров — Барди и Перуцци. Они так и не получили своих денег обратно. Козимо Старший (1389 – 1464), который женился на женщине из семь Барди, заказал архитектору Бруннелески (построившему церковь Сан-Лоренцо во Флоренции и купол огромного собора города) спроектировать для него дворец на Виа Ларга («широкой улице»).

Проект был сочтен слишком грандиозным, и Козимо обра­тился к Микелоццо Микелоцци, чей дворец (Медичи-Риккарди) и сейчас можно посетить на Виа Кавоур (современное название Виа Ларга). Я жила в одном квартале вверх от дороги, ведущей из дворца, когда начала писать «Город Цветов». В его капелле, которая, как и предполагалось, висят портреты выдающихся членов семьи Медичи, есть легендарная фреска Беноццо Гоццоли, где изображено путешествие волхвов.

Пьеро де Медичи (1416—1469), во многом послуживший про­тотипом Фабрицио ди Кимичи, первого герцога Джилии, был известен в основном как отец Лоренцо Великолепного. Он пра­вил всего пять лёт, но его сын Лоренцо (1449—1492), прототип Альфонсо ди Кимичи, отца Никколо, находился у власти два­дцать три года.

Лоренцо де Медичи, «il magnifico»[16] — человек, имя которого приходит на ум почти всем при упоминании фамилии Медичи. Он был покровителем искусств, ученым, поэтом, философом и солдатом, а также большим распутником, хотя и оставался при этом любящим мужем и хорошим другом.

Я присвоила семье ди Кимичи, а именно Фабрицио (1425—1485), герцогский титул намного раньше, чем это было в действитель­ности. На самом деле это Алессандро, незаконнорожденный сын Папы Клемента VII, первым объявил себя герцогом Флоренции в 1532 году. Но затем Медичи догнали ди Кимичи — Козимо 1, правнук Лоренцо Великолепного, провозгласил себя великим князем в 1569 году, за десять лет до того, когда та же мысль воз­никла у Никколо ди Кимичи.

Некоторые Медичи были Папами, как Фердинандо ди Ки­мичи, Терпимый VI, а самым первым из них был Лев X (Джованни де Медичи, 1475—1521), старший сын Лоренцо. Лев испытывал страсть к еде и напиткам, как и Фердинандо ди Кимичи. Однажды он устроил обед из двадцати пяти блюд для шестисот гостей.

Что касается врагов, то их у Медичи было намного больше, чем уди Кимичи! Семьи Альбицци, Питти, Пацци, Строцци... Флорентийская история знает их множество. В 1478 году Пац­ци сговорились убить и Лоренцо, и его брата Джулиано. Младшего брата действительно закололи насмерть во время пас­хальной обедни в соборе, а Лоренцо только ранили. Все Пацци были убиты, посажены в тюрьму или изгнаны — Лоренцо мстил за брата.

Впрочем, это была не первая попытка убийства де Медичи. Питти пытались убить. Пьеро в 1466 году, и в результате они потеряли величественный дворец, который строился для них на противоположном берегу реки Арно,— река и по сей день носит это название. Их первым архитектором был Бруннеле ски, но строительство остановилось на сто лет. Неугомонный великий князь Козимо в 1539 году переехал из дворца Медичи на Виа Ларга в Палаццо Веккио, а девять лет спустя переселил­ся во дворец Питти, хотя тот формально принадлежал его жене Элеоноре из Толедо. (Великий князь Никколо совершил свой переезд за несколько недель.)

Хотя его дед Альфонсо хронологически ближе к Лоренцо Великолепному, Гаэтано очень похож на цветок семейства Ме­дичи: обаятельный, но некрасивый, вежливый, образованный, поклонник искусств, а также прекрасный наездник и фехто­вальщик. (Однако он станет гораздо более верным мужем.)

А вот у Фалко нет исторического прототипа. Я придумала этот персонаж, вдохновившись рассказом Джузеппе Томази ди Лампедузы о том, как в детстве он бродил по огромным пу­стынным дворцовым апартаментам своей семьи, а также исто­рией двух моих дальних родственников, Вильяма и Генри — очень преданных друг другу братьев, один из которых сильно ушиб ногу (хотя у него, молодого человека из двадцать первого столетия, не было таких ужасных последствий, как у Фалко). Все остальные ди Кимичи — плод моего воображения.

Герцоги и князья ди Кимичи давали своим сыновьям и до­черям наследственные титулы principe (князь) и principessa (княжна). Как бы там ни было, они вскоре стали князьями и герцогами в своем праве, поскольку ди Кимичи распростра­нили свою власть на множество городов-государств в Талии (см. «Действующие лица»).

Родословное древо ди Кимичи (1579)

Действующие лица

Страваганты

Вильям Детридж, доктор открывший способность стравагирования. Известен в Талии как Гульельмо Криноморте.

Родольфо Росси, регент Беллеццы.

Лучано Кринаморте (прежде Люсьен Мулхолланд), приёмный сын Вильяма Детриджа и Леоноры. Сначала ученик, а потом помощник Родольфо.

Сулиано Фабриано (брат Сульен), монах-аптекарь в монастыре Святой Марии из виноградника.

Скай Мэдоуз (Челестино Пасколи, или брат Тино), шестиклассник в общеобразовательной школе Брансбери.

Джорджия О`Греди, шестиклассница в общеобразовательной школе Брансбери.

Николас Дюк (прежде Фалко ди Кимичи), ученик общеобразовательной школы Брансбери.

ди Кимичи

Никколо, герцог Джилии.

Фабрицио, старший сын Никколо.

Карло, второй сын Никколо.

Гаэтано, третий сын Никколо.

Беатриче, дочь Никколо.

Фердинандо (Папа Терпимый VI), князь Реморский.

Ринальдо, капеллан и племянник Папы, прежде реморский посол в Беллецце.

Альфонсо, герцог Воланский, старший брат Ринальдо.

Катерина из Воланы, младшая сестра Ринальдо, помолвленная с князем Фабрицио.

Изабелла, вдовствующая герцогиня Воланская, их мать.

Джакопо, князь Фортеццкий.

Княгиня Каролина, его жена.

Лючия, их старшая дочь, помолвленная с князем Карло.

Бьянка, их младшая дочь, помолвленная с герцогом Альфонсо из Воланы.

Нуччи

Маттео Нуччи, богатый купец, торгующий шерстью.

Грациэлла, его жена.

Камилло, их старший сын.

Филиппо, их второй сын.

Давиде, их младший сын.

Анна и Лидия, их дочери.

Другие персонажи в Талии

Сильвия Беллини, богатая «вдова» из Падавии (прежде Duchessa Беллеццы).

Гвидо Парола, её слуга и телохранитель.

Сусанна, её служанка.

Арианна Росси, Duchessa Беллеццы, дочь Сильвии и Родольфо.

Барбара, её горничная.

Паола Беллини, бабушка Арианны, кружевница с острова Бурлеска.

Энрико Погги, глава шпионов герцога Никколо.

Сандро, сирота работающий на Энрико.

Франко, старший подмастерье Джудитты Миеле.

Брат Туллио, повар-монах в монастыре Святой Марии из виноградника.

Габасси, архитектор герцога Никколо.

Аурелио Вивойде, мануш, арфист.

Раффаэлла Вивойде, мануш, его компаньонка.

Фрателло, дворняжка, которую подобрал Сандро.

Другие персонажи в Англии

Розалинд Мэдоуз, мать Ская , ароматерапевт.

Воин Радуги (также известный как Колин Пек), отец Ская.

Гас Робинсон , агент Воина Радуги.

Лоретта, четвёртая жена Воина Радуги.

Глория Пек, мать Воина Радуги.

Джойс Медоуз, мать Розалинд.

Ремеди, кот Ская.

Элис Гривз, лучшая подруга Джорджии.

Пол Гривз, отец Элис.

Джейн Скотт, мать Элис, бывшая жена Пола Гривза.

Лора, лучшая подруга Розалинд, член местного Совета в Палате общин.

Викки Мулхолланд, приёмная мать Николаса, преподаватель игры на скрипке.

Слова благодарности

Книги Франко Чезати «La Grande Guida delle Strade di Firenze» и Франко Кардини «Breve Storia di Firenze» были мне просто необходимы, так же как «Медичи» и «Флоренция» Кристофера Хибберта.

Благодарю Карлу Поэзио и, как всегда, Эдгардо Загини, за то, что он прочёл первый черновой вариант, и за другую неоценимую помощь.

Ральф и Элизабет Лавгроув консультировали меня в том, что касалось фехтования, и по другим вопросам.

Моя многострадальная семья вынесла месяц моего отсутствия, пока я была во Флоренции, ей (особенно Стеви) пришлось взвалить на себя всю мою домашнюю работу.

Маттео Кристини предоставил мне замечательные сведения по истории флорентийского искусства. «Santa Maria Novella» и её «Officina Profumo-Farmacuetica» были волшебны, несомненно, они просто созданы для Стравагантов.

Благодарю своего издателя Эмму Мэттьюсон, которой эта книга всегда нравилась больше других моих книг, я признательна также всем своим многочисленным фанатам, посылавшим мне электронные письма на веб-сайт «Страваганцы», побуждая писать о развитии отношений между Лучано и Арианной. Я сделала всё, что в моих силах.

Примечания

1

 Дворец (итал.)

(обратно)

2

 Герцогиня (итал.)

(обратно)

3

 Sky Meadows - небесные луга.

(обратно)

4

 Мастерская (итал.)

(обратно)

5

 Золотым покойником (итал.)

(обратно)

6

 Художница (итал.)

(обратно)

7

 Прогулка (итал.)

(обратно)

8

 Скай - Sky - небо (англ.)

(обратно)

9

 Бабушка (итал.)

(обратно)

10

 Княгиня (итал.)

(обратно)

11

 Брат (итал.)

(обратно)

12

 Великая княгиня (итал.)

(обратно)

13

 Серебро, пригодное для питья (лат.)

(обратно)

14

 Все, конец! (итал.)

(обратно)

15

 Врач (итал.)

(обратно)

16

 Великолепный (итал.)

(обратно)

Оглавление

Пролог Обход лабиринта

Глава 1 Голубой стеклянный флакончик

Глава 2 Гончие псы Бога

Глава 3 Братья

Глава 4 Секреты

Глава 5 Мрамор для герцогини

Глава 6 Свадебные платья

Глава 7 Сонная одурь

Глава 8 Два семейства, одинаково знатные

Глава 9 Ангелы

Глава 10 Мужское дело

Глава 11 Кинжалы наготове

Глава 12 Запах сосен

Глава 13 Талисманы

Глава 14 Картины на стенах

Глава 15 Гости

Глава 16 Создание карты города

Глава 17 Враг моего врага - мой друг

Глава 18 Полёт

Глава 19 Цветы города

Глава 20 Вода в реке поднимается

Глава 21 Свадьбы семейства ди Кимичи

Глава 22 Кровь на серебре

Глава 23 Затопленный город

Глава 24 Щенок Бога

Глава 25 Изгнание

Глава 26 Коридор власти

Глава 27 Дуэль

Эпилог Ещё одна свадьба

Заметка о ди Кимичи и Медичи

Родословное древо ди Кимичи (1579)

Действующие лица

Слова благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg