«Ожившие пешки»

— Император умер…

Фраза свинцовой чушкой упала в толпу.

И тотчас же взлетела к небу, подброшенная лужёной медью глоток.

— Император умер! Император умер!! Император умер!!!

Троекратный вопль глашатаев прокатился над городскими крышами и иссяк над рекой, оставив после себя лишь кружившее в выцветшем пасмурном небе вороньё.

И стало тихо.

Пара глаз из-под тёмного капюшона глядела на старого ворона, пристроившегося на макушке вкопанной во дворе деревянной фигуры.

— Совсем не боится людей…

— А кого ему в этом лесу бояться?

— Ты уверен, что тот человек придёт?

— Надеюсь. Без него нам будет сложно…

— И сколько нам ждать?

— Пока он не появится…

Голоса стихли. Только дождевая вода едва слышно капала с веток. Да шумел на несильном ветру лес.

Это был заповедный лес. Он спускался со склонов гор и дотягивался на севере едва ли до самых берегов Рудны. Издалека лес походил на тёмную мохнатую шубу. Пересекавшие его неширокие русла казались извилистыми швами, а граница со степью — оборванным краем. Лес клочьями вползал на холмистую равнину, цепляясь за низины, и рукавами уходил в долины рек, меж которых выступало на плакорах одетое травяным пушком тело древней страны.

Путников лес встречал частоколом могучих стволов, колючими заграждениями ежевики и вековым молчанием, с лёгкостью поглощавшим любые чуждые дебрям звуки. Немногочисленные деревни таились в речных поймах, окружая себя порослью камыша и деревянных частоколов. И каждая из деревень обладала тайной сестрой-близнецом — укрытой в чащобах коллекцией нор, землянок и схронов. Деревенские жители не жаловали соседей, приходивших из степи с факелами, клинками и тугими волосяными арканами…

Соседи тоже не любили жителей деревень. Те слишком хорошо знали лес. А к степнякам лес не был гостеприимен. Он до костей пробирал их утренними туманами, заводил кривыми тропками в безысходную темноту, полную ловушек и настороженных самострелов, ломал коням ноги гнилым буреломом. А почти все дороги в лесу заканчивались грудами поваленных деревьев, ощетинившихся навстречу пришельцам заточенными сучьями, кроме разве тех немногих, в конце которых были ворота и неизменная деревянная крепость. Камень в этих местах был дорог.