«Стать ветром»

Олег Бондарев Стать ветром

Я пожал плечами и ударил Ромидаля ножом. Прямо между лопаток.

— Ну? — сгорая от нетерпения, поинтересовался старик.

— Да воткнул, воткнул… — проворчал я.

— Воткнул? А почему я не чувствую?

— Мне откуда знать? — Я выдернул нож и бросил его на стол. — Ты попросил — я ударил.

— Кровь хоть течет?

— Ни капли не вижу. Даже рана уже затягивается.

— Удивительно! — пробормотал Ромидаль и, кряхтя, поплелся к ветхому креслу, в котором любила качаться его бабушка.

А теперь он и сам — дед. Седобородый отощавший старикан с выцветшими глазами, морщинистым лицом и бородавкой на тонком носу. Ромидаль Великолепный превратился в Ромидаля Развалюху.

Даже дух захватывает, когда вспоминаешь все, что мы с ним прошли рука об руку. Я тогда был сопливым мальчишкой, который, пыхтя, волок за Великолепным огромный меч и с открытым ртом оглядывался по сторонам — настолько диковинные открывались пейзажи.

Куда только нас не забрасывала судьба! И в джунглях Сориссо, и в Зыбких пустынях, и в Кендервильских лесах — везде мы бывали, везде мой хозяин сражался и побеждал, отовсюду возвращался со славой.

Почему он нанял в оруженосцы меня, а не какого-нибудь отчаянного мордоворота, под стать себе? У всех в жизни случались трудные дни, и мой отважный хозяин тоже не стал исключением. В то время он еще не был прославленным героем, и мой заплечный мешок не тяготили несметные сокровища драконьих пещер.

Это сейчас любой задарма согласится потягать вещички Ромидаля годик-другой, лишь бы стать причастным к деяниям живой легенды королевства. Лучшие женщины мечтают провести с Великолепным ночь, мужики готовы целыми днями внимать его россказням о битвах с тварями бездны, а детишки невероятно радуются, если удается дернуть проходящего героя за полу его длинного потертого плаща.

И, разумеется, всех мало волнует, что именно я вытащил в хлам пьяного Ромидаля из таверны, когда пятеро убийц гильдии пришли туда по его душу. Что не будь меня, давно бы переварилось его старое мясо в желудках трех песчаных клемесов. Что подобных случаев было немало.

Вот только кто поверит мне, вечному оруженосцу? Решил погреться в лучах чужой славы? Ну-ну, ищи дураков…

Все знают Ромидаля Великолепного, и никто — Джереми Уоткинса.

Нет, не подумайте, я не жалуюсь. Что ни говори, а годы странствий превратили меня из щуплого юноши в крепко сбитого парня, который легко может устроиться в телохранители хоть к самому Императору — просто побив его прежних охранников. Ну и, конечно, мне постоянно доставалась пара пинт пива из числа тех, которыми угощали хозяина. Скромный ужин, составляющий четверть от предложенного моему хозяину в очередной таверне. Смазливые девочки, кривоногие и плоские, — обычно подружки красавиц, с которыми коротал ночки в тех же тавернах мой хозяин.

В общем, я имел многое, чего не было у обычных разгильдяев моего возраста, но Ромидаль всегда имел больше. И, как бы меня это ни огорчало, я снова и снова ощущал приступы банальной зависти.

Когда же он попросил меня вонзить ему в спину кинжал… Скажем так — я нисколько не расстроился бы, если бы мой удар оказался смертельным.

Да и сам Ромидаль… Что ему в этой жизни? Никогда больше он не запрыгнет на спину могучего коня, не срубит голову дракону, не проникнет в лабиринт иллюзий. Не потому, что кончился запал, нет. Великолепный до сих пор не пресытился беготней по всему материку — уж я-то знал! Он все время говорил, будто не совершил еще такого подвига, после которого можно повесить щит и меч над камином и, пыхтя трубкой, вспоминать былые свершения с влагой в уголках глаз…

Но Ромидаль состарился. Сил на подвиги уже не хватало.

Да что там — даже втащи я его в седло, через милю-другую он просто рассыплется!

— Джереми, — позвал герой, с трудом разлепив потрескавшиеся губы.

— Что, хозяин? — спросил я, подходя ближе и склоняясь к старцу.

— Помнишь… мы гостили у одной ведьмы, в Кендервильском лесу? Лет десять назад… или пятнадцать?

— Госпожа Циала? Да, разумеется, помню. Она еще угощала нас чудными кукурузными лепешками…

— Да, да, — старик улыбнулся. — Я тоже припоминаю те лепешки…

— Славные были деньки…

— Да, конечно. Но я хочу попросить тебя съездить к госпоже Циале вовсе не за лепешками.

— А зачем?

— Проклятье, Джереми! Про лепешки ты помнишь, а про добрый подарок, который госпожа Циала вручила мне перед отъездом?

— Ах, вот ты о чем, — я нахмурил брови.

Помнится, ведьма пообещала Ромидалю, что ни одно оружие мира больше не сможет нанести ему ран. Но неужто старик решил, что…

— Да, Джереми, — кивнул Великолепный. — Именно.

— Бред, — покачал головой я. — Мало ли что может наобещать…

— …ведьма, Джереми! Не забывай, что она — ведьма, притом не из слабых! Не знаю, каким образом, но, похоже, ей удалось исполнить обещанное…

— Мне все равно не верится, хозяин.

— А ты припомни — получил ли я за эти годы хоть царапину? Про шрамы я и не говорю — не было их!

Я честно попытался вспомнить, когда Ромидаля могли задеть кинжалом или мечом, булавой или обычной вилкой, и на ум сразу пришло несколько очень интересных ситуаций…

Только прав ведь старик — не ранили его ни разу, даже не царапнули!

— Ну? Не можешь припомнить? Не было их потому что. Так что не тяни, а езжай-ка поскорее к госпоже Циале, бери ее в охапку и привози сюда!

— Сюда?

— Ты предлагаешь, чтобы туда отправился я? Не очень хочется, чтобы по дороге я развалился пополам и наблюдал, как нижняя часть туловища ищет повсюду верхнюю!

— Да, ты прав, хозяин, — кивнул я. — Я отправлюсь немедленно и постараюсь как можно быстрее доставить госпожу Циалу сюда!

— Давай, — старик со вздохом облегчения откинулся в кресле. — Бог в помощь.

Уже стоя на пороге, я обернулся к Ромидалю. Он посмотрел на меня из-под седых бровей.

— Еда вся по полкам. Не забывай есть! А то вдруг Циале придет в голову снять заговор и по приезде я найду только твой прах?

Он устало кивнул и закрыл глаза.

Я постоял еще чуть и пошел снаряжать лошадь в дорогу.

Кендервильский лес был зелен и свеж, хотя осень уже вступила в свои права и захватывала землю красными и желтыми листьями — они лежали тут и там, большие кленовые и маленькие тополиные. Даже опавшие, они еще хранят в себе остатки угасающего тепла, сражаются за каждое мгновение жизни.

Бессмысленный бой…

Океан неба разрезали кормой облака-каравеллы и огромные тучи — купеческие суда, трюмы которых наполнены одним-единственным богатством — водой. Куда идет их флот?

Нет ответа.

Быть дождю.

Лошадь шла размеренным шагом, как на параде. Я, держа ее под уздцы, семенил рядом. Слишком много низких ветвей, чтобы ехать верхом, да и незачем зря нагружать кобылу — жилище госпожи Циалы уже недалеко. Интересно, вспомнит ли меня старая ведьма? Ромидаля — да, разумеется. А меня, его оруженосца? Ведь хозяина со мной нет… И что делать, если она откажется ехать? Или… или если она давно умерла? Возвращаться ни с чем и смотреть, как старый пень потихоньку разваливается, слушать его причитания о нежелании умирать от старости?

Почему у героев такой странный пунктик, что им нужно обязательно умереть от меча или кинжала, а не от старости, лежа в собственной постели, окруженной детьми и внуками?

Впрочем, рано пока волноваться — вот и дом, надеюсь, и ведьма как раз дома.

Я привязал лошадь к суку росшего у избушки вяза и вежливо постучал. Мне на удивление быстро ответили:

— Кто таков?

— Джереми Уоткинс, госпожа Циала, — представился я, чувствуя на себе изучающий взгляд ведьмы. Через замочную скважину смотрит?.. — Прошу вас, впустите меня, нам надо поговорить.

— С какой еще стати? — возмутилась ведьма. — Я, к примеру, не знаю никакого Джереми Уоткинса!

— О, вы ошибаетесь, госпожа Циала, — покачал головой я. — Одного точно знаете — меня. Просто забыли…

— И откуда же мне тебя знать, юноша?

— Лет десять или пятнадцать назад мы с моим хозяином Ромидалем Великолепным бывали в этих местах — нужно было отловить взбесившегося василиска. Когда мой хозяин выполнил задание, вы пригласили нас к себе. Вспоминаете?

— Да, да, — ответила госпожа Циала после небольшой заминки. — Помню, приходил Ромидаль… Но, ради тринадцати черных кошек, кто такой ты?

— Я — бессменный оруженосец Ромидаля.

— Вот так? И почему я должна тебе верить?

Я подумал и ответил, стараясь скрыть улыбку:

— Вы чудно готовите кукурузные лепешки…

— Правда? — С той стороны скрипнул засов, и дверь распахнулась. Седовласая старуха счастливо улыбалась беззубым ртом и от смущения теребила край черной мантии — традиционного наряда ведьм.

— Правда, — улыбнулся я. — Так мне можно войти?..

— Вот, значит, как… — протянула госпожа Циала. — Роми надоел мой подарок?

— Ну, вы же знаете этих героев, — пожал плечами я, откусывая еще кусочек лепешки. — Им в постели умирать не пристало! Только на поле боя… или, на худой конец, от ножа убийцы…

— Знаю, знаю, — закивала ведьма. — Но все же дареному коню в зубы не смотрят! Я ему от всей души, а он…

— Он-то думал, что вы шутите! Кто ж поверит, коли ему скажут, что ни меч, ни булава его больше не возьмут?

— Ведьмы не склонны к шуткам, мой дорогой. Конечно, некоторые представители нашего класса, называющие себя гадалками и ясновидящими, любят дурить народ… но даже им не хватило бы смелости разыграть самого Великолепного!

Несколько минут мы провели в молчании. Я жевал горячие лепешки, а госпожа Циала смотрела в окно.

— Так Роми хочет, чтобы я приехала и сняла проклятье? — сказала она наконец.

— Да.

— Отлично. Тогда завтра же утром и отправимся.

— А почему не сегодня?

По крыше мелко застучали капли.

— Гроза, мой дорогой. Я не хочу простудиться — в моем возрасте это не так легко перенести.

— Хорошо, завтра — значит, завтра, — не стал спорить я. — Куда мне завести лошадь?

— Возле дома есть небольшой сарай, места как раз хватит.

— У вас найдется, чем накормить Шельму? Сами понимаете, на одном добром слове не понесет…

— Возьми мешок с ячменем, он стоит у двери, справа.

— Ага, — я утер руки и губы салфеткой и поспешил на улицу.

Когда я вернулся в дом, стол был уже пуст. Госпожа Циала, видимо, отправилась спать к себе в комнату, оставив кушетку в прихожей мне.

Скинув сапоги, я забрался под одеяло. Чечетка дождя по крыше убаюкивала, а медлительный констебль-гром был еще слишком далеко, чтобы прекратить это безобразие, поэтому уснул я быстро.

Обратная дорога прошла веселей. За четыре дня пути мы с госпожой Циалой успели поболтать о чем только можно. Все, что происходило со мной за эти десять лет, стало известно ей. Так же как и ее история — мне.

После того дождя погода решила немного побаловать двух путников, подарив нам короткое бабье лето. Океан неба бороздили не темные корабли негоциантов, а легкие рыбацкие лодки. Природа снова дышала свободно и с удовольствием.

Но листья, желтые и красные, все продолжали лететь…

— Хозяин? — спросил я, отпирая дверь. — Ты в порядке?

Он снова, как и перед самым моим отъездом, сидел в кресле-качалке, смежив очи. Заслышав знакомый голос, Ромидаль раскрыл глаза и посмотрел на меня равнодушным взглядом.

— Ты привез ее, Джереми? — спросил он охрипшим голосом.

— Да, Роми, я здесь, — сказала ведьма, входя. — Вот каким ты стал…

— Приветствую тебя, Циала, — сказал Великолепный, едва заметно кивнув. — Как видишь, твое заклятье не дает мне умереть спокойно…

— Но… как, Джереми? Почему? Я ведь не дарила тебе бессмертие, только неуязвимость!

Старик зашелся в кашле. Не сразу мы с ведьмой поняли, что он смеется.

— Все очень просто, дорогая моя Циала. Однажды, будучи еще молодым, я едва не умер… Мне привиделось тогда, что я стою на белом пушистом облаке, а против меня — высокий седобородый старец в белых одеждах. Лицо его испещряли морщины, такие глубокие, что я не сразу различил, где же глаза.

«Что ты делаешь здесь, Ромидаль?» — спросил он меня, и я почувствовал, что старик удивлен.

«Умираю», — просто ответил я.

«Но как такое может быть?! — воскликнул он, пораженный. — Тебе ведь отпущено еще восемь лет!»

«Так это ошибка? Значит, я буду жить?»

«Да, Ромидаль. Но помни — через восемь лет мы встретимся вновь, и тогда я отведу тебя в Счастливые сады, где вкушают нектар богов другие герои. Так что постарайся за эти годы не опорочить своего доброго имени и сделать как можно больше добрых дел…»

Изображение перед моими глазами поплыло, и я ожил. Но навсегда запомнил те слова. За те восемь лет я сделал очень много, но одного сделать так и не смог…

— Чего? — спросил я и сам испугался звука своего голоса — был он глухой и чужой, словно и не я это говорил, а кто-то другой во мне.

— Мне нужно было… избавить Кендервильский лес от обитающей там ведьмы…

Ведьма тихо охнула и побледнела.

— Прости, Циала… Я пришел в твой дом убивать, а не гостить… Но я не смог этого сделать. Я все просчитал, Циала. Ты должна была убить меня, но этого не случилось… Вместо этого ты подарила мне неуязвимость… и все раны, которые мне нанесли за эти годы… они — во мне. У меня нет новых шрамов на теле, но оно тем не менее изранено донельзя…

— Тринадцать черных кошек, Роми… — прошептала ведьма. — И теперь ты хочешь…

— Да, Циала. Я не могу так больше. Я живу не своей жизнью. Сними заговор, прошу тебя!

Я ничего не понимал и не решался влезать в их беседу.

— Хорошо, Роми, — сказала ведьма после длительной паузы. — Я… сниму заговор.

Она закрыла глаза и что-то тихо-тихо забормотала.

— Прощай, Циала, — сказал Великолепный и неожиданно рассыпался. Через мгновение в кресле лежала лишь аккуратная горстка пепла.

— Что случилось? — воскликнул я в ужасе.

— Я сняла заговор, — прошептала ведьма. В глазах ее были слезы. — И тело не выдержало такого количества ран…

Я подошел к креслу и аккуратно сгреб весь пепел, до крохи, в ладонь.

— Что ты собираешься делать? — спросила Циала, утирая глаза платком.

— Пересыпать их в урну и похоронить на главном кладбище столицы, как завещал Император.

— Развей его по ветру, Джереми. Роми всегда мечтал стать частичкой всепроникающего ветра…

Я пожал плечами и вышел наружу.

Очень кстати погода испортилась. Тучи-корабли устраивали в небе сражение, то и дело выстреливая друг в друга молниями.

А ветер рвал листья и бросал их на землю.

Я раскрыл ладонь. Все до единой частички пепла были подхвачены восходящим потоком и понеслись, как на крыльях, к серому монолиту неба. Я следил за ними, пока они не скрылись из виду и на землю не хлынул холодный мерзкий дождь. Зябко поежившись, я пошел в дом.

И замер на пороге: госпожа Циала, закрыв глаза, дремала в кресле.

Она больше не проснулась.

После смерти хозяина я пошел работать в «Сивый мерин» — кабак в самом центре портового городка Смолинга. Днем скучал у дверей, следя за порядком, вечерами пил дармовое пиво и рассказывал истории наших подвигов всем желающим…

В герои я не пошел. Мне почему-то расхотелось рисковать собственной шкурой за благополучие других. Вышибалой быть намного проще и безопасней.

Через два года Джереми Уоткинсу перерезали горло во время одной из кабацких драк.

Его могила расположена возле главного городского кладбища, но туда никто не приходит. Только ветер временами бросает желтые и красные листья на гранит.

Оглавление