«Путь наверх»

Анатолий Нейтак Камень и Ветра 5. Путь наверх

Если выбирать между красивостью и правдой – пусть будет правда.

Я, Эйрас сур Тральгим по прозвищу Игла, не мастер художественного слова. Я рассказываю, как умею, а не так, как хотелось бы. Но что рассказано, то моё. Пусть моя история не будет увлекательной в худшем смысле этого слова, как увлекателен досужий вымысел, предназначенный для развлечения скучающей публики. Зато вполне в моих силах сделать свой рассказ кратким… и тем самым – выразительным.

Описывая обстоятельства, связанные с сотворением костяного дракона, а также череду последовавших событий, в корне изменивших мою (и не только мою) жизнь, я отнюдь не стремилась утопить читателя в деталях и нюансах. Не вижу причин отступать от этого правила впредь.

Если бы я описывала каждый день, проведённый в Чёрной башне около Шинтордана и в доме рядом с ней; если бы вела учёт каждому происшествию, малейшим деталям рядовых сделок с клиентами, ищущими помощи мага, записывала всякий забавный лепет своих детей да ещё перемежала это подробными раскладками бытовых и рабочих расходов, читать получившиеся документальные записи было бы невозможно. Поэтому лишних подробностей не ждите. Опять-таки: если сколько-нибудь подробно отчитываться в том, что я думала, делала (и НЕ делала) в разнообразных плоскостях Слоистого Сна, а также в плотных реальностях, коих также видела немало, потребовалась бы долгая, как плавание вокруг материка, эпопея. А это с выразительной краткостью несовместимо.

Нет уж. Никаких эпопей.

Только важное (пусть лишь для меня одной). Только ключевые моменты. Только существенное и необходимое.

Или, одним словом, незаурядное.

Если же вдруг в текст закрадётся длиннота, или пространное рассуждение о непонятном, или (о, тихий ужас…) итог неуклюжих попыток стихосложения – если случится такое, будь снисходителен ко мне, читатель!

Да, не все маги – люди. Но я родилась человеком. А человек порою слаб.

Плач Хаэнны

Отмашка

Сухтал, командор Союза Стражей Сумерек и маг воды, ехал через выселки своей столицы на рослом буланом жеребце в сопровождении охраны: Зайоса Рогача, Багра и Мышатника. Погода заставляла вспомнить слова поэта:

Перину неба вспороли -

И в бархатной полудрёме

На землю шёпотом белым

Спускаются снежной моли

Окрашенные мелом

Тела.

Ничего кроме.

Густо падающий медленный снег казался ласковым и чуть ли не тёплым. Даже на севере от второго снегопада до настоящих морозов должно пройти время. По легенде, Белая Крепость получила своё имя именно благодаря обильным снегам. Но если взглянуть на карту, станет очевидно: настоящий север лежит много, много дальше.

Может, изнеженный южанин при взгляде на царящую в Шинтордане погоду почувствовал бы себя затерянным среди лютой зимы. Южанин мог бы поспешно сбежать от происходящего под крышу, к жарко натопленной печи и подогретому вину с мёдом и пряностями… но командор Сухтал этой погодой искренне наслаждался.

Безветрие. Тихий и ласковый снег. Мягкая дневная полутьма – действительно, настолько белая, словно кто-то большой и щедрый не пожалел разведённого мела и выкрасил всё: небо, снежинки, слипшиеся в крупные хлопья, землю…

Командор так замечтался, что чёрная громада башни чуть ли не выпрыгнула ему навстречу из-за метельного занавеса. Нелепо, конечно: башня в засаде! Но от этой башни, вернее, от её хозяйки, можно было ожидать и кое-чего похлеще, чем нестандартное поведение неодушевлённых предметов. Вдобавок Сухтал поостерёгся бы назвать башню Иглы – неодушевлённой.

- Привет! С чем пожаловали, дорогие гости?

Командор соскочил с буланого, повернулся на голос и натурально обомлел.

Он видывал Эйрас сур Тральгим во всяких видах. Но только не в меховом полушубке, не в надетой набекрень белой вязаной шапочке с легкомысленным помпоном и не в варежках. Женщина, однозначно входящая в десятку сильнейших магов мира (а если вывести за скобки всех, кроме некромантов – просто сильнейшая), нимало не стесняясь чужих взглядов, лепила снежок. Несколько прядей чёрных, как сердце ночи, волос выбились из-под шапочки и украсились стразами водяных капель. На бледных щеках играл – о диво, дивное диво! – легчайший розовый румянец.

Долепив снежок, Эйрас почти без замаха швырнула его Сухталу в грудь. Сей снаряд смачно влип в промежуток между полами дорожного плаща и оставил на куртке влажный белый след.

- Хреновая реакция, – констатировала Игла.

- Эй! – Командор обернулся к питомцам Школы Нарш. – Охраннички липовые! На вашего нанимателя покушаются, а вы не чешетесь!

Рогач бросил взгляд на Багра и Мышатника. Затем трое воинов одновременно, словно долго репетировали это движение, покинули сёдла. Одновременно наклонились, загребая снег боевыми перчатками, выпрямились…

И пошла потеха.

Эйрас, как и следовало ожидать, развлекалась метанием снежков не в одиночестве, а с мужем. Нападение на свою жену Устэр Шимгере не отставил безнаказанным, но вступать в лобовое столкновение с превосходящими силами не стал. Тихим призраком зайдя с тыла, он атаковал священную особу командора в наиболее уязвимое место. Или, говоря проще, в область между спиной и ногами. Прежде чем Зайос Рогач успел передислоцироваться и прикрыть своим телом второе угрожаемое направление, Устэр трижды поразил намеченную цель.

Не стерпев подобного коварства, Сухтал вспомнил о том, что он – тоже маг. Причём не абы кто, а водник. По воле командора самолепящиеся снежки, жужжа, как большие озлобленные шмели, полетели в Устэра со всех сторон буквально десятками. Но ни один из магических снежков до цели не добрался: вихревой воздушный щит размолол снежки в белые мокрые брызги.

- Ах, вот ты как?! – воскликнула Эйрас. – Тогда держись!

И взмахнула руками, как крыльями.

Снегопад обратился вспять. Густая, точно сметана, метельная заметь поднялась от земли, мгновенно перекрыв всякую видимость на расстоянии больше локтя. Однако снежки, слепленные Иглой и её мужем, пронзали мутное варево не хуже, чем воздух.

И попадали.

Пока – исключительно в прикрывающих нанимателя воинов Школы Нарш. Но это пока…

- Командор?

- Стратегический манёвр номер два, – сказал Сухтал, бросая попытки разобраться в безобразии, учинённом некромантом. Снегопад наоборот оказался куда как непрост. Несмотря на своё сродство именно с водой, командор ничего не мог разобрать сквозь плотную заметь ни магическими чувствами, ни даже сканирующими заклятьями. – Ретирада. Гм… по-моему, башня была там.

- А по-моему – там.

- Проверим…

***

Круглый зал. Окон нет; весь холодный свет, щедро заливающий помещение, создают кристаллические светильники. Стен почти не видно за плотно стоящими шкафами, битком набитыми книгами. Посреди зала – круглый стол и шесть мягких кожаных полукресел. Все полукресла заняты, перед тремя из них стоят кубки с глинтвейном.

Рогач, Багор и Мышатник на работе, а потому не пьют.

- Ну вы даёте, парни! Битых двадцать минут плутали!

- Ты забыла добавить, что, будь на то твоя воля, мы плутали бы вокруг до тех пор, пока не сдохли от голода и холода.

Я покачала головой.

- Как можно, командор! Если бы на то была моя воля, случиться могло бы всякое. Но штука в том, что нарочно я вас кругами не водила. Клянусь тьмой!

- То есть мы ходили кругами исключительно по собственной… э-э…

- Ага. Исключительно по собственной. Устэр?

- Я тут тоже ни при чём, – покачал головой дэргинец. – Да и не по моему умению такая задача. Шутка ли: закружить в снегопаде сразу трёх воинов Школы Нарш и мага воды!

- В таком снегопаде можно закружить кого угодно, – буркнул Сухтал, аккуратно пригубляя глинтвейн. – Я даже не буду спрашивать, почему он так лихо гасил мои заклятья.

- А мог бы и спросить. Особых секретов тут нет. Это был снегопад наоборот, правильно? Снег, который был поднят при помощи магии.

- Ну да. Ты…

Командор застыл в обалдении. Я весело ухмыльнулась.

- Вы плутали в зомби снегопада, друзья мои.

- А-а, вот что это было? – Устэр приподнял бровь движением, которого я больше ни у кого не видела. – Полезный трюк, очень полезный…

Я тоже попробовала глинтвейн. Прищурилась, принюхалась, оценивая вкус. Мне это лишь кажется, или я в самом деле положила многовато мёда?..

Ладно. Время забав и праздных пауз прошло. Пора переходить к делу:

- Я ценю наши отношения, Сухтал, и ты это хорошо знаешь. Но что-то мне подсказывает: коль скоро командор Союза не просто послал нам приглашение с посыльным и не дождался, пока мы явимся в цитадель незваными, а явился лично… да ещё с малой охраной и в погоду, словно нарочно созданную, чтобы отводить глаза сторонним наблюдателям…

Сухтал подобрался, глянул цепко.

- Верно догадываешься. Дело у меня, правда, не особенно секретное, но вместе с тем достаточно деликатное. И как раз настолько непонятное, чтобы вспомнить о вас двоих… или троих, если считать и Лурраста.

- Мы слушаем, – напомнил Устэр, когда пауза затянулась.

Командор повёл плечами, словно пошитая по фигуре одежда вдруг стала ему мала.

- Я просто не знаю, как о таком рассказывать. Ничего определённого, ничего… явного. Но если рубануть сплеча, новость у меня такая: с Порталом Хаэнны что-то происходит.

- Происходит? – повторил Устэр. – Что?

- Этим вопросом задаются все, кто в курсе, без изъятия. Действительно, что? Никто ничего не знает наверняка. Это же Портал! Но что-то мне подсказывает, – передразнил Сухтал, – вы оба догадываетесь, чего все боятся.

Мой муж фыркнул.

- Догадаться несложно, – кивнула я. – Уж конечно, это главный жупел прежней эпохи, Орфус Чёрный, тщится вернуться в мир, из которого бежал четверть тысячелетия назад… с поджатым хвостом. А подумал ли кто-нибудь о том, что Орфус – далеко не самое страшное, что может прийти к нам через Портал?

- Моя работа как командора заключается в том, чтобы думать о разнообразных гадостях. Так что – да, я об этом подумал. И Тарлимут, в командории которого находится Портал Хаэнны, опасается того же. В связи с этим у меня к вам будет предложение. Вы, конечно, можете отказаться. Но строители, по-моему, всё ещё не закончили отделку вашего дома. Кроме того, если я не ошибаюсь, Тарлимут – один из твоих старых знакомых…

- Не ошибаешься. Я знала его ещё до того, как он получил свой нынешний пост.

- Вот и отлично! – искренне обрадовался Сухтал. – Возобновишь знакомство, развеешься, а заодно посмотришь, что там с Порталом происходит.

Неподходящий был момент для уточнения, что Тарлимут – как раз из тех моих старых знакомых, которых я никак не могла бы назвать друзьями. Так что я промолчала.

***

- Ты меня спрашиваешь?

- А кого ещё мне спрашивать? Ты ведь мой муж. Под алтарём в храме Хэтаса Справедливого лежит и наша пара соединённых колец.

- А ты – не только моя жена, но и мой учитель. Если ты примешь предложение командора, я последую за тобой. Как Лурраст – за мной.

- Я сейчас спрашиваю не ответ Клина на заданное ему домашнее задание. Я спрашиваю мнение моего мужа. Ты хочешь съездить к Порталу Хаэнны, Устэр?

- Если честно, Эйрас, то мне всё равно, ехать или нет. Мне просто хочется быть рядом с тобой, а на Портал мне наплевать. Но…

- Но?

- Шпионы Сухтала не соврали. Строители действительно не закончили отделку в нашем доме. Отправившись в дорогу, в комфорте мы мало потеряем.

***

- Всё-то у тебя не как у людей, – проворчала голова на блюде.

Когда всем стало окончательно ясно, что в ближайшее время я вряд ли смогу вернуться на родину под своим именем и что Джинни задержится в моей родовой башне под видом магистра земли Илины, встал вопрос о канале связи между "сёстрами". (На самом деле сестры у меня не было – по крайней мере, такой сестры, о существовании которой мне было бы известно; Илина, во плоти которой пребывало сознание Джинни, была моим слегка загримированным старым телом… или, если пользоваться более точным термином, истоком первого порядка). Разумеется, мы с Джинни всегда могли повидаться в Слоистом Сне или даже переместиться физически, если на то было желание или необходимость. А необходимость возникала достаточно часто, чтобы Джинни начала всерьёз обдумывать устройство постоянных двусторонних врат, что должны были соединить старую тральгимскую и новую шинторданскую башни.

Я эту идею поддерживала. Но пока проект "врата" оставался проектом, нам требовалось нечто более простое и удобное.

Решением стало магическое устройство с громоздким названием "видеодвойка", каковое название быстро редуцировалось до "двойки". Состояло оно из надеваемой на шею подковообразной гривны и составляющего пару к гривне… правильно, блюда. Блюдо не только на любом расстоянии и в точности воспроизводило призрачную голову человека, надевшего гривну, но также могло записывать не очень длинные сообщения.

Само собой разумеется, для полноценного общения гривны должны были одновременно надевать как я, так и Джинни-Илина. В нашем расписании имелся вечерний час, предназначенный как раз для разговоров с далёкой собеседницей.

- И что же у меня "не как у людей"?

- Всё! – отрезала Джинни. – Где это видано, чтобы в свадебное путешествие пускались с опозданием на два месяца, да ещё не ради отдыха, а по делу?!

- А что такое "свадебное путешествие"?

Джинни уставилась на меня так, будто внезапно узрела на моём лице вместо носа то ли третье ухо, то ли подающий невнятные знаки змеиный хвост.

- Да будет тебе известно, Эйрас: свадебное путешествие – это поездка, в которую отправляются молодые супруги после свадьбы. Откуда, собственно, и название. Обычно оно продолжается около месяца, хотя бывает, конечно, всякое.

- Интересная традиция.

- И это всё, что ты можешь мне сказать?

- Нет, конечно. Я собиралась сообщить, что некоторое время нам придётся забыть о "двойке" и вернуться к старым средствам контакта.

- Да уж понятно. Светить нашу связь там, где могут быть свидетели – идея не из лучших. А вы, значит, отправляетесь к Порталу Хаэнны? Чудненько! Меня давно интересовал феномен ваших местных Порталов. По составленным невеждами кривым описаниям – тому единственному, что есть в твоей библиотеке по данному вопросу – не понять, то ли это пространственные щели, относящиеся к подклассу стохастических пространственных щелей, то ли зоны М-резонанса, то ли нечто вроде воронок Лауса…

Ещё одна энтузиастка, подумала я мрачно. Ну да, моей милейшей "сестрице" не придётся переться в дальнюю даль на рубеже поздней осени и ранней зимы, да ещё в компании, навязанной любезнейшим Сухталом.

С другой стороны, феномен Порталов – это действительно… нечто. Вряд ли на Больших Равнинах найдётся объект, более достойный изучения. И окружённый более плотным ореолом тайны. Если я хотя бы отчасти проникну в секрет функционирования Порталов, мой авторитет в кругах теоретиков от магии взлетит на недосягаемую высоту. Если же благодаря мне будет построена исчерпывающая теория Порталов, мне при жизни поставят памятник… притом не один. Более того: мне, пожалуй, оптом простят все былые грехи, включая частичное разрушение Юхмарской тюрьмы и разгон гвардейской сотни под командованием магистра Иренаша Тарца.

А ведь Джинни за свою тысячелетнюю жизнь разнообразных пространственных феноменов перевидала без счёта. Причём некоторые из них не просто видела, а сотворила лично. С таким знающим консультантом войти в историю будет проще простого.

Войти в историю – и вернуться домой?

"Мечты, мечты…"

Разбег

- Вот и они.

- Хо! И ведь по виду не скажешь, что…

- Тише, балда!

- А не тишкайте, не надо этого. Не из пужливых.

- Мне кажется, командир, что в данном случае прав скорее мастер Лапоть. Я не вижу необходимости излишне… демонизировать наших будущих попутчиков. Даже если бродячие слухи, против обыкновения, отчасти верны и не эти существа усиливают наш отряд, а отряд дополняет могущество их магии.

- А коль проще язык извернуть, господин Кушак? Вы ж тоже из этих. Которые маги. Сильно от этих троих чарами шибает?

- С одной стороны, посильнее, чем, гм, "шибает" от меня самого. С другой стороны, в чистой магической силе каждый из них превосходит меня не в сотни раз. И даже не в десятки.

- А во сколько?

- Ну, втрое, вчетверо. Далеко не кардинально. Но в магии весьма значима ещё такая штука, как искусство, и сходу оценить не силу, а искусность наших попутчиков я не возьмусь. Сие требует более продолжительных наблюдений. Вот так.

Завершив рассуждение, магистр второй ступени Кушак, выпускник факультета общей магии Малого Зи-Нанского университета и специалист по магии огня, вернул в рот чубук своей трубки и задымил, как разгорающийся костёр.

Меж тем приближавшиеся по боковой тропинке, от малой просеки, трое существ подошли к границе лагеря. Назвать всех троих скопом людьми не представлялось возможным: на плече мужчины, как на движущемся насесте, ехал гарпон – а нечисть, будь она хоть трижды разумной и смирной, к людям не относится. Оставив Кушака и Лаптя, командир поднялся с пригретого места у бивачного костра и пошёл встречать будущих попутчиков.

***

Сжатый кулак кратко, но плотно прижимается к груди.

- Звон, командир отдельного кавалерийского отряда из Белой Крепости. Если не ошибаюсь, вы – Клин, вы – Игла, а… вы – Лурраст?

- Всё веррно, прриятель. Эйррас, Устэрр и Лурраст. Дрружная семья к вашим услугам.

- С вашего позволения, – твёрдо сказал Звон, – настоящие имена у нас не в ходу. Даже если кто-то достаточно именит или достаточно силён, чтобы называть их без страха.

- Штрафники? – по-военному кратко спросил Устэр.

Звон, мужчина на вид немногим старше двадцати, даже на привале не снявший ни лёгкого шлема-маски, ни чернёной кирасы, ни парных к кирасе наручей, мотнул головой.

- Штрафники в Союзе обходятся номерами. А вот прожившие достаточно, чтобы занять место в рядах ветеранов, гордятся своим местом – и боевыми прозвищами.

- Будем иметь в виду.

- Прошу.

Звон протянул руку, и я не сразу сообразила, чего он хочет.

А когда сообразила – улыбнулась.

- На вашем месте, командир, я бы не торопилась проявлять по отношению ко мне изящные манеры. Во-первых, я, как вы могли слышать, не оранжерейный цветок, от небольшого усилия падающий в обморок. Во-вторых, мой муж стоит рядом, и ваш любезный жест, увы, с лёгкостью может быть неверно истолкован. Не нами, нет, но сторонними наблюдателями. А в-третьих, каждый, кто путешествует зимой по землям севера, о своих лыжах заботится сам.

Я подумала и добавила:

- Как кавалерист заботится о своей лошади.

Шлем-маска не смог скрыть смущения Звона. Протянутая рука опустилась.

- Прошу, – сказал командир чуть суше прежнего, – за мной.

***

Ритуал знакомства остался позади. Некроманты, узнав, что отправление отряда назначено на следующее утро, пошли устраиваться на ночлег. Оставшиеся у командирского костра помолчали с минуту. Потом Звон спросил:

- Ну и что вы скажете о них теперь, магистр?

Вынув чубук изо рта, Кушак сказал, прищурясь:

- Если вам угодно знать моё мнение, то оно таково: с должности старшего отрядного мага меня можно гнать пинком под зад.

- Это ещё почему?

- Потому что даже их, как выразился Лапоть, птах искуснее меня. Левитировать, удерживая мысленный щит второго класса и оставляя солидный резерв, пусть даже левитация для гарпонов является врождённым умением – это уровень старшего магистра. А что до Иглы… ну-ка, навскидку: вы помните свои старые болячки?

- Забудешь о них, как же, – заворчал Лапоть, автоматическим жестом потянувшись к левому боку… и замер. Лицо у него стало ошарашенное. – Ни… себе! Не болит!

- Думаю, уже не заболит. Никогда. К стыду своему, я понял, что делает Игла, только после того, как она принялась за моё плечо.

- Это что же, исцеление?

- Оно самое. Наш некромант – ещё и тёмный целитель, притом преискусный.

- Но зачем… – начал было Звон. Умолк.

Понял.

- Вот-вот, – покивал Кушак. Поправил на горле ту самую деталь наряда, дополняющую утеплённую походную мантию, благодаря которой получил своё прозвище. – Вряд ли хоть один из нас дал бы своё согласие, если бы Игла предложила нам свою помощь открыто. Живым не по нраву, когда им уделяет пристальное внимание некромант. Поэтому она исцелила нас молча.

- Выходит, – насупился Лапоть, – она со своим муженьком и птахом будет с нами вытворять, чего ейной левой пятке вздумается, даже позволенья не спросив?

- Думаю, так и будет.

- Ну, командор, ну язва! Навязал понос на наши головы…

Звон резко выпрямился.

- Лапоть!

- А что?! Или я не прав? Или тебе по нраву самоуправство ихнее?

- По нраву оно мне или нет, это моё дело. А новые непочтительные высказывания в адрес командора я без последствий не оставлю. Ты меня знаешь.

- Угу, ещё бы не знать. Командир…

Сплюнув на снег, Лапоть встал.

- Пойду посты проверю, – буркнул он. И пошёл прочь.

- Не любит наш Лапоть в должниках ходить, – заметил Кушак.

- Никто не любит, – откликнулся Звон. Поднялся.

- Командир! Ты-то куда нацелился?

- К некромантам.

- А-а… когда вернёшься?

- Не знаю.

- Ну, тогда удачи.

Оставшийся в одиночестве маг нахохлился. От его трубки отделилась тонкая, едва заметная струйка дыма и заструилась следом за Звоном, словно разматывающаяся с невидимой катушки призрачная нить.

***

"Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Сейчас тебе за эти самые добрые дела вставят… нотацию".

"А я не уверена, что только и исключительно вставят".

"Ну-ну. Надейся, милая".

- Командир? – повернулась я.

- Магистр Игла, – остановившись в трёх шагах, Звон коротко кивнул. – Насколько я вижу, вы прибыли налегке. Быть может, вы нуждаетесь в каких-нибудь полезных мелочах?

"Вот видишь? Никаких нотаций. Человек просто пришёл сравнять счёт".

- Как сказать… дрова для костра можно считать "полезной мелочью"?

- Да. Я распоряжусь. Может, что-то ещё? Провизия, питьё?

- Свои запасы у нас есть, но свежая еда всегда предпочтительнее походного пайка. Мы с радостью примем ваше предложение, командир. Но… раз уж нам выпало путешествовать вместе…

- Я слушаю, магистр.

- Позвольте и нам вносить вклад в общее дело. Если кому-нибудь требуются услуги целителя или иная магическая помощь, пусть смело обращаются к нам. Людям польза, а для нас – практика, помогающая совершенствовать имеющиеся навыки.

- Хорошо. Я передам своим бойцам ваше предложение. Если к вам обратятся, делайте всё возможное. И сами обращайтесь, если что-то потребуется. Игла, Клин, Лурраст.

Кивнув на прощание, Звон ушёл.

"Какой вежливый молодой человек. Даже не стал выделять голосом слово "если", понадеялся на нашу понятливость".

"Не такой уж молодой. Он не просто так ходит в шлеме-маске: года три назад у него было очень сильно обожжено лицо. Из-за ожога у командира больше не растёт борода, а исчезновение мелких морщин и звонкий, как у юноши, голос – это уже итоги восстановительной терапии. На самом деле Звону уже за сорок".

"Вот оно что…"

"Да. Он опытен, умён, твёрд, надёжен. Самоконтроль у него отличный, неприязнь он подавлять умеет. Но…"

"Не разжёвывай. Мы с Луррастом уже поняли, что командир не собирается с нами дружить. Но и на поводу у неприязни не пойдёт. Приказ командора – вот его главный критерий".

"Верно подмечено. Что ж, лучше трезвый деловой подход, чем открытый конфликт. А без любви со стороны Звона мы обойдёмся. Не он первый, не он последний".

"Без любви – да. А как насчёт уважения?"

"Но Звон уважает нас. Неужели ты этого не понял?"

- Если таково уважение командирра, – тихо сказал Лурраст, – пусть помилуют боги того, кого он пррезиррает!

***

Через час после рассвета к отряду под предводительством Звона присоединилась ещё одна отставшая полусотня. Таким образом, всего в кавалерийском отряде, стоявшем на формировании в половине дневного перехода от Белой Крепости, оказалось более трёхсот человек. Внушительная сила, особенно если учесть, что все триста являлись ветеранами военных формирований Союза, отлично знающими своё дело и выжившими не в одной переделке.

Через два часа после рассвета отряд снялся с места и двинулся по северо-восточному тракту походной колонной в общем направлении на Воющую цитадель. Поскольку обоз отряду заменяли вьючные лошади, скорость с самого начала была взята и выдерживалась хорошая.

До начала движения Звон опасался, что взятый темп станет причиной проблем. Тонкий слой подтаявшего за ночь снега был мало пригоден для движения на лыжах. Ни Клин, ни Игла не выглядели слабаками, но поспевать за идущими на рысях верховыми нелегко даже сильным, выносливым воинам. А вьючных лошадей некроманты не взяли…

Опасения командира рассеялись быстро.

Во-первых, Лурраст распрекрасно заменял вьючную лошадь. Лениво взмахивая широкими крыльями, он без видимых усилий тащил в когтях здоровенный вьюк с палаткой, одеялами, комплектами запасной одежды, походным снаряжением, провизией и прочим имуществом, которое некроманты не сочли нужным нести на себе. А они отдали гарпону всё, кроме оружия и поясных фляг. Во-вторых, выяснилось, что Игле и Клину вполне хватает даже минимального количества снега. Их лыжи скользили по тонкой хрупкой белизне легко, почти не оставляя следов, и по плавным, по-особому протяжным движениям опытный наблюдатель мог определить без тени сомнения: эти двое не устанут ни за час, ни за два. Может, после полных суток непрерывного движения им потребуется отдых; но отмахать на такой скорости целый день пути? Даже не вопрос.

"Магия?" – прикинул Звон. И решил, понаблюдав, что некроманты бегут честно. Снаряжение у них отменно хорошо. В мастерской Снежника, что на Большой Ведовской, лыжи с таким наговором, как у Иглы и Клина, стоят впятеро против обычных. Но по части передвижения эти двое на магию не полагаются.

"И правильно делают. В дороге бывает всякое. Вдруг срочно понадобится резерв силы? А резерва-то и нет. Растрачен на мелочи вроде поддержания необязательных чар…

Угу. А Лурраст растратиться на левитацию, значит, не боится? Ему ведь тащить поклажу не час и не два. Или он так искусен, что восполняет неизбежную убыль силы прямо на ходу? Тогда он действительно кое в чём сойдёт за магистра первой ступени.

Но тогда его хозяева тоже могли бы лететь, не боясь усталости. Однако они предпочитают бежать, как обычные люди. Зачем?"

Этот вопрос – правда, без предваряющих размышлений – командир отряда задал Клину на первом же привале. И получил в ответ пожатие мощных плеч:

- Жена настояла. Мол, хорошая тренировка выносливости… и вообще: раз мы теперь на севере живём, ты должен научиться ходить на лыжах. Точка.

Звон так удивился, что забыл о разделяющей его и некроманта дистанции:

- Разве ты не умеешь…? Никогда бы не подумал!

- Теперь уже, пожалуй, умею. Но до этой зимы я лыж не видел вообще. Я ведь с юга, из Дэргина, – пояснил Клин. – Там снег бывает лишь высоко в горах.

Звон только головой покачал.

- Если раньше ты не умел ходить на лыжах, то одно могу сказать: ты дьявольски быстро этому научился.

- Ага. – Некромант улыбнулся неожиданно и чуть смущённо. – С Иглой всегда так. Уж если она чему-то учит, то усваиваешь материал… очень быстро.

- Может, это не моё дело, но… это правда, что она – не только твоя жена, но и учитель?

- Истинная правда. А что?

- Просто странно мне это. Вроде бы ты не из тех, кто сидит у собственной супруги под юбкой, да и подчиняться не особенно любишь…

Клин усмехнулся, глядя в глаза Звону.

- Вопрос этот для меня не внове, командир. Отвечу так: я подчиняться не люблю, но умею. Я ведь, как ты мог заметить, воин. С малых лет в этой науке. Что же касается Иглы, то она никогда и никому не препятствует поступать так, как велит сердце.

- Да неужели?

- Поверь мне, Звон. Я хорошо успел её изучить. Если я ей подчиняюсь, что бывает нередко, то вовсе не потому, что она – госпожа, а я – верный вассал. Я ей подчиняюсь, потому что она больше знает и умеет. А если случается наоборот, то она делает по-моему и не топорщится. Мы оба достаточно умны, чтобы понимать, когда лучше уступить.

Усмешка Клина незаметно превратилась в мечтательную, чуть глуповатую улыбку.

- Конечно, с ней непросто. Она, знаешь ли, требовательна, как никто другой. Но суть в том, что именно требовательна, а не придирчива. Склочность, мстительность, невыдержанность, мелочность, тщеславие, суетность – ни один из пороков, столь частых меж обычными женщинами, не коснулся её.

Звон покачал головой.

- Выходит, твоя жена – идеал без единого изъяна?

- Ну отчего же? Изъяны у неё имеются – как продолжения достоинств. Она не мягка, не ласкова, не забывчива и не отходчива. Игла не умеет ненавидеть других… но её презрение куда хуже, чем любая ненависть. Рядом с ней нельзя расслабиться, потому что она не даёт послаблений никому, и прежде всего – себе. Быть достойным её – тяжкий ежечасный труд. Но знаешь, командир? Как раз это мне в ней и нравится!

- Не понимаю я тебя.

- А чего тут понимать? Я воин. И Эйрас тоже воин. Она не останется в стенах нашего дома, пока я буду рисковать жизнью. Она будет идти рядом, куда бы я ни отправился. Мы прикроем друг друга от беды, и мы будем счастливы до последнего вздоха… который у нас есть все шансы сделать одновременно. Не в один день, как в романтических сказках, а в одну секунду.

Помолчав, Клин посмотрел на хмурое небо. Он больше не улыбался.

- Мы с Эйрас начинали как спутники, – сказал он. – Долгая дорога и обучение магии понемногу сделали нас друзьями. И лишь потом, когда дружба окрепла, а понимание углубилось, мы сделали следующий шаг, став супругами.

- Звучит красиво, – ответил Звон. – Вот только вряд ли такая, как Игла, порадует тебя детьми. Если уж до таких лет не рожала…

- Ничего, ещё родит.

- Воины не рожают. Воины убивают и умирают.

- Тут ты не прав, командир. Ещё дома, в Дэргине…

Звон покачал головой и отошёл, обрывая разговор.

***

Чем дальше продвигался отряд, тем суровее становилась погода. На полпути между Многопрудным и селением Тугой Лог нас застала буря, перешедшая в свирепую не по-осеннему метель. К счастью, командир послушался совета Лаптя и не стал пороть горячку в попытках при первых признаках непогоды добраться до жилья. Даже если бы скачка наперегонки с бурей завершилась победой коней и людей, вряд ли в этом самом Тугом Логу сумели бы без труда разместить на постой триста с лишним человек и более полутысячи верховых животин. В общем, в первой же удобной низине между двумя клиньями елового бора, не тронутыми топорами лесорубов, был разбит лагерь, и бурю с метелью мы пережили пусть без большого комфорта, зато не в дороге.

Снег валил без передышки ночь, утро, день, вечер и почти всю следующую ночь, резко иссякнув к утру второго дня. Стена туч умчалась дальше на юго-восток. Кавалеристов, выползших из наполовину занесённых палаток, встретило изумительно яркое солнце, сияние свежих аж до лёгкой синевы сугробов и бледно-голубое небо без единого облачка. Обрадованные, вояки поспешили продолжить путь…

Тут-то и выяснилось, что с наступлением настоящей зимы лыжник получает несомненное преимущество над всадником. Снега было ещё не так много, чтобы вовсе остановить продвижение отряда к цели или хотя бы серьёзно замедлить, но уже вполне достаточно, чтобы это самое продвижение затруднить. А вот мы с Устэром буквально летали по снежной глади, не встречая препон и провожаемые завистливыми взглядами. Правда, Звон недолго смотрел на некромантов, играющих в догонялки, и быстренько припахал нас для передачи сообщений от головы колонны к хвосту и обратно… ах, извиняюсь: от авангарда к арьергарду. Хотя всем известно: как ты горшок ни назови, копоть с его боков от этого не исчезнет.

Сомнения моего мужа в необходимости лыж окончательно отошли в прошлое.

Лапоть, заместитель Звона, надулся пуще прежнего и вообще перестал с нами разговаривать. Ну и ладно, и Хэтас ему судья.

Зато Кушак как-то незаметно и естественно сошёлся с Клином на почве изучения магии. Им обоим было что показать друг другу.

Стихийные специализации Устэра – воздух и огонь (что для природного некроманта, мягко говоря, необычно); мои же стихии – земля и вода. Хотя некоторые основополагающие принципы работы со стихиями едины, нетрудно догадаться, что разбираться с нюансами огненной магии Клину было проще и легче, прислушиваясь к советам Кушака. Который не уставал удивляться, во-первых, дремучему невежеству моего мужа в том, что касалось некоторых элементарных вещей, изучаемых огневиками ещё в бытность кандидатами в ученики… а во-вторых, его же глубоким познаниям в высокой теории магии и умению комбинировать разные, иногда почти несовместимые стили создания заклятий.

Второй снегопад, задержавший отряд ещё на сутки, мне почти не запомнился. Видимо, оттого, что переждали мы его в городе, в нормальном гостиничном номере – а дорожные невзгоды, не доставляющие трудностей, не запоминаются. Потом установилась хмурая ветреная погода, но не настолько хмурая и ветреная, чтобы нельзя было продолжать путь. И держалась до тех пор, пока однажды после полудня небо впереди не налилось ядовитой зеленью.

Этот оттенок живо напоминал потусторонний свет, который излучают провалы глазниц костяного дракона. Для любого сведущего человека позеленевшее небо служило верным знаком того, что до Воющей цитадели осталось менее двух дневных переходов.

***

- Какое непрриятное место!

- Согласен. Зря люди остались здесь после победы над Орфусом.

- Именно люди, – добавила я, подъезжая к беседующей паре и вонзая лыжные палки поглубже в сугроб для лучшей опоры. – Представители всех других рас, принимавших участие в войне, ушли отсюда. Здесь не встретишь ни ринтов, ни саххартов, ни тем более экари. Даже асванну, временами появляющиеся в самых разных местах этого мира, включая ближние окрестности Портала Эранны, неукоснительно обходят Воющую цитадель стороной.

- Пррелестно! – хохотнул Лурраст. – Означает ли это, что мне, как прредставителю нечеловеческой ррасы, также следует дерржаться подальше от… этого кошмарра?

Сравнение с кошмаром следовало признать затасканным донельзя. А куда деваться? Первую (она же последняя) из твердынь Орфуса в полной мере отличала та тянущая стылая красота, которая характерна для наиболее стройных и запоминающихся кошмаров. Вопреки бытующей в дальних краях молве, её карабкающиеся ввысь стены и башни вовсе не были чёрными. Своим цветом они были обязаны тёмно-серому граниту из ближних каменоломен. Но вот оттенок, который эти стены приобретали под ядовитым свечением неба…

- Я думал, она будет гораздо больше, – признался Устэр.

- Все так думают. Но видимость обманчива.

- В каком смысле?

- Эта крепость предназначалась не для живых, для мёртвых. Анимированным покойникам ни к чему ни обширный хозяйственный двор, ни свет солнца. Им даже воздух для дыхания не нужен. Поэтому Воющая цитадель – материальное воплощение двух устремлений: вверх и вниз.

И это действительно было так. По сравнению с другими укреплениями эта твердыня выглядела миниатюрной, но очень высокой. Вплоть до кошмарного неправдоподобия. Стена Воющей цитадели в самом низком месте имела два перестрела в высоту, а главная башня и вовсе казалась пыточной иглой, вонзённой в корчащееся небо. Говорят, даже при помощи триангуляции не удалось установить, на каком расстоянии от земли находится её шпиль, потому что тени этих невероятных башен ведут себя… странно.

Ну, так говорят. Лично я не проверяла, и за достоверность слухов не поручусь.

Но когда вот так, со стоящего в пятнадцати перестрелах от Воющей цитадели высокого холма, глядишь на её башни и задираешь голову…

Брр!

- Хорош любоваться, некроманты! – крикнул Кушак, подъезжая и придерживая коня. – Насмотритесь ещё. Айда вперёд!

Мы с Устэром переглянулись, оценили лежащий впереди крутой заснеженный склон, снова переглянулись… и дружно схватились за лыжные палки.

- Кто последний, тот посудомойка!

- Прридуррки! – каркнул Лурраст.

И забил крыльями, торопясь обогнать скользящих с горки до того, как эта самая горка закончится. Гарпон уже имел возможность убедиться, что отсутствие рук не освобождает от хозяйственных хлопот. А также в том, что отмывать посуду магией не очень-то удобно.

Прыжок

- Сколько вас всего?

- Три полных сотни. Ветераны.

- Мало! – рыкнул невысокий, буйно бородатый крепыш с лицом, похожим на печёное яблоко. И я мысленно ахнула, с большим опозданием узнав его.

Пролетевшие годы не пощадили Тарлимута. Причём не только внешне, убавив и без того не великий рост, добавив морщин и седины в бороду (которую он раньше старательно сбривал). Похоже, характер огневика время тоже переменило не в лучшую сторону.

- Что там себе думает Сухтал? – продолжал выговаривать Тарлимут без вины виноватому Звону, правда, несколько снизив тон. – Три сотни! Даже Боркис из своей глубокой тундры прислал четверть тысячи, хотя командория у Боркиса на треть меньше и в десять раз беднее! Вот ты мне скажи, парень: если из Портала, не приведи боги, действительно попрёт – спасут положение твои три сотни, а? Спасут или нет?

- Если попрёт, – негромко, но внятно сказала я, – то положение могут не спасти и три тысячи самолучших бойцов. Доброго тебе дня, Тарлимут.

Похоже, не только у меня возникли сложности с опознанием давних знакомых. Командор сначала несколько секунд хмуро пялился на меня, потом снова повернулся к Звону.

- Так. Эта… гм, эта – с тобой?

Вот тут Звон меня удивил. Правда, я бы так сходу не определила, приятно или наоборот.

- По приказу командора Сухтала, – отрапортовал он, – я с моими люди сопровождаем магистра Иглу и её мужа Клина.

Тарлимут выругался.

- А я было начал надеяться, что обознался. Игла! Зар-раза!

- Это твоё новое прозвище? – ласково поинтересовалась я. – Тебе идёт.

Физиономия командора стала чуть багровее.

- В колодки захотелось, слизь могильная?

- А тебе, кажется, захотелось досрочного превращения в ту самую слизь!

Это сказала не я. Честно!

Это сказал Клин.

Спиной, как порыв леденящего тёмного ветра, я ощутила его силу, когда мой муж резко снял все свои блоки. И мощный прилив сырой магии ощутила не я одна, судя по тому, какая тишина внезапно разлилась вокруг.

Гнев – отличное топливо для подпитки тёмного дара. Судя по количеству энергии, затруднившему мне дыхание, хамство Тарлимута вызвало у Устэра неслабый приступ бешенства.

- Ты кто такой будешь? – спросил командор, против воли слегка бледнея.

- А это и есть мой муж, Клин, – сообщила я, улыбнувшись уголком рта.

Зазвенела тетива лука. Небрежно, не отведя взгляда прищуренных глаз от лица командора, Устэр взял из воздуха летевшую в него стрелу. Взял – и переломил в закаменевшем кулаке.

Лучник метил в висок.

Когда этот простой факт дошёл до меня, настал мой черёд сбросить блоки.

- Если ещё хоть кто-нибудь… – выдохнула я.

Полушёпот ударил в уши раскатом грома.

Маги из охраны командора замерли, оставив даже самую мысль об атакующих заклятьях. Мы с мужем остались без магической защиты, это верно… но верно было и то, что здесь и сейчас, соединив свои потенциалы, мы могли одним ударом сырой неоформленной силы смять в кровавый фарш половину присутствующих. А вторым – вторую. Сняв защиту, мы стали уязвимы, но и чувствительности нашей ничто более не препятствовало. Любой магический выпад мы могли заметить заранее и нанести сокрушительный упреждающий удар.

- Стррашно, аж жуть! – раздалось сверху.

Неизящно плюхнув свёрток с нашим барахлом в сугроб, Лурраст загородил Тарлимута, широко раскинув крылья.

- Порругались, поррычали, и будет, – добавил он. – Заканчивай прредставление, Хэнги!

"И что теперь?" – поинтересовался Клин. Преобразование гнева в силу очистило его сознание до состояния льдистой режущей ясности. "Если просто убрать потенциал, какой-нибудь умник может попытаться взять реванш. Вон этих умников на восьмой доле[*] сколько".

[* – разметка направлений в мире Больших Равнин формируется последовательным делением круга на шестнадцать равных долей. При этом первой долей считается восточное направление, пятой – южное и так далее. В том случае, если направление указывается не по карте, в полевых условиях, первой долей считается направление, совпадающее с направлением взгляда либо движения. Таким образом, "умники на восьмой доле" находятся по отношению к Устэру позади и чуть справа, примерно "на пяти часах".]

"А ты не убирай потенциал. Передай его мне".

Пару секунд спустя, не позже, нависшая над головами магическая гроза истаяла, не обронив ни единой молнии. Вместо зрячего облака ожившей тьмы меня, Устэра и Лурраста окутал многослойный магический щит. Закончив плетение и оценив его насыщенность, я мысленно присвистнула. Аналог дополнительной "крепостной" защиты, первый уровень! Знатно же нас разозлили, если нам двоим хватило энергии на систему заклятий, которую классическими методами стихийной магии строят командой из шести-десяти старших магистров!

О том, что устройство такого щита даже у сработавшейся команды занимает не менее нескольких часов, можно даже не упоминать. Маги классической школы избегают форм прямого действия. Да и растягивать субъективное время они не могут, бедняги…

- Совсем дрругое дело, – сказал Лурраст, складывая крылья, но и не думая опускаться наземь. – Чем ссорриться из-за всякой еррунды, лучше бы о Порртале порраспрросили. А то забыли о настоящих прроблемах, рровно дети малые…

***

"Порраспрросить" не вышло. Отойдя от учинённого нами шокирующего действа, Тарлимут замкнулся намертво. Лишь несколькими часами позже Звон получил приказ выступать к месту общего сбора неподалёку от Портала и сообщил об этом приказе нам троим.

Разумеется, мы тут же воспользовались поводом и покинули Воющую цитадель, продолжив путешествие с отрядом Белой Крепости.

***

- С чего это милейший Тарлимут так на тебя взъелся?

- Так… дела давно минувшие.

- Нет, Эйрас, я серьёзно! Что вы не поделили?

- Если желаешь подробностей, пожалуйста. Командор винит меня в гибели двух команд Стражей… а косвенно, наверно, и в гибели третьей команды чистильщиков – той, последним выжившим членом которой является Гамбит.

- М-да. И что, много народа разделяет его, несомненно, предвзятое и слабо аргументированное мнение?

- А ещё врёшь, будто серьёзен.

- Уж извини, но я не могу без смеха и всерьёз обсуждать возможность того, что ты кого-то сознательно обрекла на смерть. Особенно если речь идёт о людях из твоей команды.

- Не только людях. И не только моей. Но за лестное мнение – спасибо.

- Ай, жена, довела до греха: всю жизнь прожил честным человеком, а как женился – сразу выучился льстить… ну, рассказывай.

- Сам попросил. Первая команда, которую я, по мнению Тарлимута, погубила, ходила под началом некоего Дыбка. Когда я только прибыла для стажировки, меня хотели направить по линии службы поддержки именно к нему. Когда Дыбок меня увидел, он для начала высмеял меня. Мол, да разве вот это – обещанный ему младший магистр-некромант? Да эта хлипкая дева при виде крови рухнет в обморок, да умеет ли она вообще в седле сидеть… ну и далее в том же духе.

- Представляю, как ты его осадила.

- И зря. Осаживать Дыбка я не стала. Новичков везде проверяют на вшивость, и если проверка проходит по форме "стойкость под воздействием ругани непосредственного начальника", то, считай, ещё повезло. Я тогда не вполне отошла от пребывания в стенах достославного Белого университета, где закалялась в таких щёлоках, что лучше не вспоминать. Поэтому предположения Дыбка я с лёгкостью пропустила мимо ушей.

- Так в чём тогда было дело?

- А в том, что под занавес разошедшийся начальник дошёл до откровенного качания прав. Сиди, некромант Игла, в обозе, регулярно подтирай сопельки, а уж если случится чудо несказанное и все остальные маги поддержки, куда более опытные и надёжные, сядут в лужу, мы тебя позовём. Но до того, как позовём – сиди и не чирикай.

- Ага. Понятно… профессиональная гордость взыграла.

- Именно. Пока я получила младшего магистра, на меня вылили столько помоев, что после заявления Дыбка полилось через край. Я в кои-то веки не сдержалась и выдала ему по полной. За светлого мага в составе комиссии по подтверждению ступени, за весёлые дружеские розыгрыши, за… ну, и за его предыдущую двадцатиминутную речь, конечно, тоже.

Устэр хихикнул.

- В общем, если выпарить из моей речи цветистые обороты и все эмоции, я заявила Дыбку, что не ради сидения в обозе приехала на север. И что если ему советы и помощь некроманта без надобности, я лучше буду работать в другой команде. Где мне дадут именно работать, а не чистить котлы в старших помощниках младшего кашевара. И что с таким отношением к специалистам Дыбок в скором времени крупно навернётся, причём потащит в могилу других.

- Ты, кажется, собиралась выпарить цветистые обороты.

- Эвфемизм. Площадную ругань я же не цитировала, верно?

- Это да. И что потом?

- А потом команда Дыбка ушла на дело. Без меня. И половина её Стражей, включая самого Дыбка, не вернулась. Остались живы только те, кто подтирал сопельки в обозе.

- При таком-то отце-командире они должны были навернуться.

- Потому я под его начало и не пошла. Мне просто не дали бы сделать хоть что-то полезное. Пойди я к нему, я бы просто без всякого смысла испортила свою репутацию и никому не помогла. Команду Дыбка расформировали, но большинству уцелевших пришлось искать себе место в соседних командориях, а то и вовсе уезжать из Союза. Но меня это волновало мало, я к тому времени уже работала в команде Лешего.

- Ага. А с Лешим что было?

- С ним – ничего. Вполне вменяемый был мужик.

- По сравнению с Дыбком, пожалуй, даже природный дуб показался бы вменяемым.

- Я, наверно, не так выразилась. Леший, он… я при нём впервые поняла, что такое – быть членом семьи. Мой-то отец, Ланцет… ну, я характером в него пошла, и этим всё сказано. А вот Леший был большой, круглый, тёплый. Как солнышко. Нет, меня он особо не любил и не выделял, врать не буду. Да я сама особых поводов ему не давала. Но солнце – оно ведь даже последнему жуку-короеду светит, который из-под своей коры дважды в месяц вылезает. Выгрыз дырку, чтоб воздухом подышать – и вот тебе солнце, совсем рядом, и тепло от него волнами. Приятно!

- Не могу представить. Мне такой вот Леший на жизненном пути ни разу не попался.

- Жаль.

- Не могу судить. Ладно, рассказывай дальше. У тебя хорошо получается.

- Гм. И в самом деле, когда ты так ловко научился льстить? Неужто моё дурное влияние?.. ладно-ладно, не строй ужасных рож. Мне просто… неохота дальше рассказывать.

- Если неохота, не рассказывай.

- Нет уж. Что начала, то закончу. В команде, как ты понимаешь, не один Леший состоял. Разный там народ подобрался. А в большой дружной семье, как известно, не без юрода. Правда, половину работы за него сделала я сама…

- Это как?

- Да обыкновенно. Слишком бурно отреагировала на… несдержанность языка.

- Эйрас, любимая, я тебя не понимаю.

Я потёрлась щекой о плечо мужа. Приятно! Не то приятно, конечно, что меня не понимают, а то, что меня любят.

Необходимость продолжать рассказ приятной не была. И я постаралась его сократить.

- В команде Лешего был следопыт. Прозвище – Кожан. Этот самый Кожан спустя некоторый срок за мной приударил. Шуточки-прибауточки, подарки-прогулки… к счастью, не он стал моим первым мужчиной, это случилось намного позже…

- Когда? Где? С кем?

- Всё-то тебе расскажи.

- Ага.

- Не получишь пирога.

- Причём тут пирог?

- Ни при чём. Присловье такое. Ммм… Кожан почти добился своего. Почти. Только норовистая кобылка в последний момент взбрыкнула, и прокатиться на ней он не смог. Но рассказал друзьям-приятелям, что прокатился. И чтобы они не зажимали его законный выигрыш.

- Что?

- То самое. Спор у них, видите ли, вышел. Сумеет Кожан со мной покувыркаться или не сумеет? О чувствах там речь не шла, парни пытались выяснить, вправду ли у некромантов ТАМ всё как у живых, или от вредной магии напрочь… отсыхает. Ну и нервишки пощекотать. Это ж смелость надо немереную иметь – с магом заигрывать! Притом с магистром такого оттенка.

- Следопыт, говоришь? Кожаном звать?

- Если ты намерен с ним поквитаться, тебе придётся прибегнуть к вредному для здоровья некромантскому ритуалу. Я, видишь ли, не вовремя вылезла из щели, откуда их подслушивала, и от души пожелала как Кожану, так и его дружкам-экспериментаторам сдохнуть наиболее замысловатым способом из доступных. После чего пошла к Лешему и выписалась из номера. Попросилась в другую команду, от Кожана подальше.

- Ясно. Догадываюсь, что в скором времени Кожан и его дружки решили исполнить твоё доброе пожелание.

- О да. Они даже перевыполнили план по замысловатости, потому что команду Лешего на пути к цитадели захватили скальпорезы. И долго пытали выживших, включая Кожана, не припрятали ли Стражи что-то из добычи, всё ли взяли с собой…

- Почему-то мне его не очень жалко. Но ведь ты на самом деле не прокляла этих балбесов?

- Конечно, нет! Чисто вербальные проклятия, без наложения структурирующего плетения, есть ненаучный миф. По крайней мере, в нашем мире с его метафизической спецификой. А поскольку способностей провидца за мной никогда не числилось, следует признать корреляцию между моим пожеланием и судьбой Кожана простым совпадением.

- Только Тарлимут в простые совпадения не верит. Или, несмотря на свою магическую подготовку, он не в курсе "метафизической специфики".

- Угу. Плюс сильная нелюбовь к некромантам как классу. Плюс особые личные отношения.

- Отношения? Личные?

- Да не те отношения, однодум! Когда будущий командор состоял в одной команде с Лешим, они были практически как братья. Таких друзей у Тарлимута больше не было… а если были, то до нынешних дней они, наверно, не дожили. Всё-таки командору уже под девяносто, без магии так долго мало кто из людей живёт. А жизнь у Стражей рискованная.

Устэр погладил мои волосы. Потом… не только волосы.

А потом сказал:

- Спасибо.

Я не стала уточнять, за что именно.

…Мы с ним редко говорим о прошлом. Никаких запретов нет, как нет и особых тайн. Просто ему причиняют боль воспоминания о том, что было до изгнания из Дэргина, а воспоминания о скитаниях в обществе Зуба испоганены предательством последнего. Я же… нет в моей жизни ничего настолько интересного, что стоило бы делиться этим отдельно. Практически всё, что я помню – это учёба, тренировки, магическая практика, сделки с клиентами и снова учёба…

Пожалуй, если говорить объективно, я – скучный человек. Даже удивительно, что Устэр…

Но тут муж перешёл к поглаживанию таких мест, что было бы сущим свинством с моей стороны не выкинуть из головы лишние мысли и не ответить ему взаимностью.

***

Описания не подготовили меня к реальности. Наверно, Джинни в чём-то была права, и существующие в спецлитературе описания действительно "кривые". С другой стороны, описания касались Портала в его нормальном состоянии, в то время как я имела нетривиальное удовольствие созерцать этот феномен в состоянии, далёком от нормы.

Собственно, слово "созерцать" тут подходит мало. Одна из причин того, что Порталы по сию пору остаются едва ли не главной загадкой мира – почти полная невидимость даже для иного зрения. А если маг чего-то не видит, изучать это "что-то" становится гораздо сложнее. В последнее время я основательно углубила и расширила возможности своего восприятия, но даже на пределе концентрации улавливала ясновидением лишь бледное мерцание без чётких границ и ясных свойств. Еле уловимые нарушения естественного магического фона, не более того.

Зато даже самый обычный человек мог Портал услышать и почуять. А подойдя ближе – попросту ощутить. Не имеющий отношения к погоде потусторонний холодок и волны электрического покалывания по всему телу… такое сложно не заметить.

Но главным был, конечно, звук.

- Тихий бред.

Голоса в полумраке:

Не единожды проклятых душ

Плач сквозь хохот.

Опоры обрушь -

И цветущие сонные маки,

Срезав, сложат на раке.

Душно! Плохо!

Гаснет свет.

- Устэр, кого ты опять цитируешь? И при чём тут рак?

- Цитирую Иннеша Трэлхийца. Чтобы не усложнять, рака – это примерно то же, что гроб.

- Ага. Мрачненько, однако.

- Зато к месту.

И ещё как, подумала я. Добраться на закате ("гаснет свет", чтоб его) до места, а потом услышать Портал… м-да. Насчёт "плача сквозь хохот" всё тоже вполне… соответствует. Умри, лучше не скажешь.

***

- Так вы – та самая Игла, которая вернула из забвения Лёд Предателей?

Представительное собрание, подумала я, оглядывая присутствующих в шестидесятиместной армейской палатке. Если бы посреди этого сборища внезапно взорвался кувшин с убийственным алхимическим зельем, магическая мощь Союза Стражей Сумерек в одно мгновение оказалась бы подорвана, самое малое, на треть. И не только мощь Союза. В самом дальнем углу я с немалым удивлением обнаружила часть одной из Линий эйлони… кажется, Сехем-ру, хотя биться на этот счёт об заклад я бы не стала.

Но, если подумать, необычное поведение Портала Хаэнны – более чем веская причина для интереса со стороны сильнейшей из Старших рас.

Что же до вопроса, заданного мне, то исходил он из багряных, чуть слишком полных для мужчины уст рослого лысеющего бородача в бело-голубой мантии. Который, судя по моим ощущениям и по циркулирующим по лагерю слухам, был никем иным, как Болисом Многовласцем, старшим магистром воздуха и одним из лучших магов-иллюзионистов нашего мира.

- Я выразилась бы несколько иначе, уважаемый. Но если вас интересует, не с моей ли помощью был уничтожен некий Горлат, тайно завладевший и незаконно распоряжавшийся Льдом Предателей, то я действительно сыграла в этом деле не последнюю роль.

Полная женщина в белой хламиде редкого покроя и с медальоном Ордена Чаши на груди демонстративно поморщилась.

- Скромность паче гордыни, – бросила она. – Вряд ли даже самый сильный некромант поможет нам понять, что происходит. Для этого нужно нечто большее, чем сила.

- Увы, должен согласиться, – обронил опирающийся на длинный посох сухонький старичок с глазами, полными жизни… и ярких отблесков магического огня в зрачках. Его, так же как Болиса, было трудно не узнать даже без официального представления. Деркан Лотонский уже лет сорок как не пользовался прозвищами, но заочно его почтительно называли Огненным Дедом. – Сколь мне известно, вы, уважаемая, не являетесь специалистом по магии Порталов?

Я пожала плечами.

- Учитывая общий – весьма низкий – уровень знаний о Порталах, это не кажется мне таким уж большим недостатком, почтенный.

- Тогда спрошу прямо, – Болис слегка наклонился и поглядел словно бы с возвышения. Разница в росте облегчила ему эту задачу. – Вы можете предложить нам что-то новое? Какой-то тест, идею, эксперимент… какую-нибудь гипотезу о природе Порталов, наконец?

- Для исследования происходящего и выявления меры опасности я, уважаемые, могу предложить вам лишь самое простую и, надеюсь, действенную меру. Чтобы узнать, что происходит с Порталом, я намерена войти в него… и вернуться.

Маги высоких рангов, за редчайшим исключением, очень сдержанные существа. Но моё заявление не могло не произвести сильного эффекта. А кое-кто позволил себе и по-настоящему яркую реакцию. Например, Деркан Лотонский, на темперамент которого неизбежно повлияло стихийное сродство, громко фыркнул и стукнул об пол своим посохом, с навершия которого слетел целый рой быстро погасших искр. Здоровенный мужик за его спиной (доверенный ученик?) самым неприличным образом заржал. Более сдержанные смешки волной прокатились по многочисленной свите Многовласца.

И тут из своего угла заговорил единственный в собрании нечеловек. Прежде я лишь единожды слышала раздавшийся Голос, но, разумеется, отлично запомнила его. (Кстати, догадка моя оказалась верна: эйлони действительно оказался одной из частей Линии Сехем-ру).

Когда говорит Великий маг, все лишние голоса смолкают.

- Мы видим, ты не намерена останавливаться, странница?

- Не намерена.

- Для возврата ты собираешься использовать свой настоящий облик как якорь?

- Если без деталей, да.

- А ты уверена, что не потеряешь при этом человеческий облик?

Я пожала плечами. Но иначе, чем после реплики Огневика. Задавая свой вопрос, один из трёх Великих магов расы эйлони имел намерения, совершенно не схожие с намерениями Деркана.

- Нет. Не уверена. Как можно питать уверенность, затевая столь рискованное предприятие? Но мне уже приходилось умирать, так что это не должно стать помехой.

- Тогда мы желаем тебе удачи. Возвращайся с победой, Высшая.

- Спасибо на добром слове, Сехем-ру.

Подавляющий Голос затих. Или подавлял вовсе не Голос, а присутствие Великого, аура его мощи? Поскольку оно также стремительно истаяло, определиться было сложно. В прошлый раз я разговаривала с Сехем-ру, будучи драконом, и в полной мере воздействия на разум не ощутила.

Первым опомнился Болис Многовласец.

- А вы не так-то просты, магистр, – хохотнул он. – И горазды подкидывать загадки. Что там говорилось насчёт настоящего облика?

- Меня, – вспыхнул Деркан Лотонский, – больше интересует фраза "мне уже приходилось умирать". Уважаемая Игла, не растолкуете ли вы старику смысл этого… заявления?

- Если вы подозреваете во мне лича, могу уверить всех присутствующих: эти подозрения полностью беспочвенны. А если уверений недостаточно, я готова хоть сейчас предоставить для анализа свою кровь. Или, – не сдержалась я, – какую-то иную телесную жидкость.

- Уж будьте любезны, – ядовито улыбнулся Огненный Дед.

- А я бы хотела узнать, – сказала представительница Ордена Чаши, – почему Сехем-ру счёл вас грандмастером. Вы с очевидностью недостаточно сильны для этого!

- Возможно, уважаемая… не знаю вашего имени.

- Аннейо Гордая, – бросила она.

- Эйрас сур Тральгим, – я сопроводила свои слова небрежным кивком. – Что касается моего статуса, я вовсе не считаю себя грандмастером. Это действительно в значительной мере вопрос силы. Если что-то в словах Сехем-ру показалось вам не вполне ясным, расспросите его.

Аннейо Гордая покраснела. Похоже, Великий ни разу не удостаивал её беседы.

- Довольно ссор, – прогудел Болис. – Я вижу, вы, Эйрас, уже приняли решение и не откажетесь от него. Я восхищён вашим мужеством и готов вслед за Великим Сехем-ру пожелать вам удачи в вашем воистину далёком и опасном странствии. Но также я вижу, что вы не намерены давать присутствующим какие-либо серьёзные объяснения. Что ж, это ваше право – хранить свои тайны… хотя кровь для анализа я бы рекомендовал вам сдать как можно быстрее.

- Так подайте мне не слишком грязный сосуд, – хмыкнула я.

***

- Когда ты войдёшь в Портал?

Вопрос прозвучал очень деловито, очень ровно. Почти сухо.

Интонация, которая не обманывала меня и долю секунды.

- Тянуть нет смысла. В полдень… или около того.

(До полудня оставалось меньше часа).

- Я с тобой.

Очень деловито, очень ровно. Почти сухо.

Ответ – ещё короче и суше:

- Нет.

- Эйрас.

- Нет. Это слишком опасно. У меня есть в этом мире якорь, и…

- Не надо повторяться. Я знаю всё, о чём говорилось на совете магов и знаю – отчасти – в чём причины твоей уверенности в успехе. В том, что вернуться действительно возможно. Я ведь своими глазами видел, на что ты способна.

- Тогда ты должен…

- У меня лишь один долг, и сейчас ты пытаешься препятствовать мне в его выполнении. Но не скажу, что особенно успешно.

- Устэр!

- Я войду в Портал. Хотелось бы войти в него вместе с тобой, но я могу сделать это и после тебя. Я войду, Эйрас.

- Но ты недостаточно знаешь и умеешь, чтобы вернуться!

- А ты?

- Я – другое дело.

- Вот и отлично. Люблю учиться новым трюкам.

И пока я разевала рот, он добавил (с усмешкой, по которой немедленно захотелось врезать):

- В конце концов, у меня в этом мире тоже найдётся своего рода якорь, а, Лурраст?

- Веррно, Хэнги.

- Псих!

- Если даже так, я знаю, кто меня заразил.

- Устэр, чтоб тебя!..

- Закрываем тему. Подумай пока, будем мы рисковать вместе или врозь. Времени на размышления уйма: до полудня не меньше получаса.

***

Когда электрические покалывания Портала превратились в тысячи жгучих плетей, а пространство начало безумный танец, мы с Устэром держали друг друга за руки.

Как какие-нибудь, прах их побери, влюблённые подростки.

Полёт

Бездна ревела и содрогалась в конвульсиях, ворочаясь в неимоверной дали, которая вместе с тем пребывала прямо под сердцем, если не в самом сердце. Виски стали подобны коже гудящих барабанов; душу объяла тьма. Но наихудшим среди всего этого холодного прессования был плач. Тихий и слабый в сравнении с ревущими содроганиями, он подрезал корни рассудка неизъяснимой мукой. Причём хуже всего было осознание: то, что достаётся ему, против воли внимающему пульсу чужого крика – жалкая тень мучений Того, Кто Плачет.

Хлопок, гулкий размашистый грохот, словно от выворачиваемого наизнанку листа жести, и жуть перемещения сквозь плачущую бездну рывком отдалилась на приемлемое расстояние.

- Фу-ух!

"Тошно-то как, боги!"

- Берегись!

Рывок и стремительный бег вниз по склону. На бегу, пусть и с опозданием, голова начинает работать, как у нормальных людей, не пришибленных сверхъестественной (а вернее, противоестественной) мутью. Звуки, издаваемые Порталом, быстро отдаляются. Не лезет больше в ноздри неописуемый призрачный запах, связанный с ним же; и ощущение, будто в кожу всадили десять тысяч тонких иголок, сменяется неприятным, но уже вполне терпимым онемением. Время слегка замедляет свой бег, и Устэр смотрит вбок. Эйрас смотрит на него в ответ – малую долю секунды. Глаза у неё совершенно шалые, как у напуганной до полусмерти лошади.

"Что?.."

"Бежим!"

Так, думает Устэр уже про себя. Хорошие дела! Я ведь теперь маг. Но раскис непозволительно, просто до омерзения легко. И нечего на Портал пенять – он уже далеко.

Где опасность?!

Отточенные тренировками магические чувства, снова принявшись за работу, почти мгновенно выдают вердикт: везде. Позади, прямо в створе Портала, после серии звонких хлопков появилось и начало расплываться во все стороны разом облако бледной угрозы. Слабо ядовитый газ? Возможно… только не ясно, откуда он взялся. Да и не так важно. Куда большее беспокойство вызывало кольцо холодной угрозы, замкнувшее весь периметр Портала. В данный момент они с Эйрас бегут прямиком к этому кольцу, но не абы как, а к тому единственному месту, где уровень опасности, кажется, чуть ниже.

Но в чём заключается эта опасность?

Нет ответа. Другой мир – не соседский двор. Если бы можно было…

"Не успеваем!" – передаёт Эйрас, резко тормозя и хлопаясь наземь. "Помогай!"

Повторяется уже бывшее. Только вокруг супругов-некромантов уже не двор Воющей цитадели, а иной мир, и энергию для плетения мощных заклятий приходится выжимать не из гнева, а из собственного страха. Что именно придётся останавливать магическим щитам, остаётся неизвестно, поэтому плетётся защита от всего разом, начиная с ментальных атак и заканчивая банальными стрелами. Причём с перераспределением потоков: если атака последует, к примеру, только в плоскости стихии воды, в секцию щита, предназначенную для отражения именно таких ударов, польётся энергия из не задействованных секций.

Импровизация – последнее прибежище тех, кого уже клюёт в темя Большая Неожиданность.

Несмотря на обстоятельства, Эйрас остаётся на высоте. Создать буквально на пустом месте щит первого уровня, пусть с использованием не только собственных резервов, дано не каждому грандмастеру. А создать такой щит настолько быстро, пожалуй, одна только Эйрас и способна. Потому что знает, как пришпорить свой разум формой "минутой за мгновение".

Лёжа в грязи и чувствуя предобморочную слабость (ударная перекачка энергии даром не проходит никогда!), хорошо поразмыслить на абстрактную тему. Например, прикинуть, куда их занесло, вспомнить, что было видно вокруг, пока они ещё пытались убежать от неведомой дряни. На родине Портал находится посреди ничем не примечательного участка всхолмленной равнины. И если после перемещения многое изменилось, то характер рельефа в это "многое" не входит.

Но. Вместо снега – грязь. Это раз. Вместо молочной пены облаков – мигающее небо престранного оттенка, близкого к оранжевому. Что служит источником света, неясно, потому что ни солнца, ни звёзд не видно. И почему небо мигает? С виду похоже на сполохи громадного костра, вернее, как минимум десятка костров. Но если то, что на небе – отсветы, то где сами костры? Это два. Воздух… воздух неприятный. Грязь пахнет нечистой влагой, преисполненной болезнетворных флюидов, поверх этого запаха витает режущая нота странной гари. Так мог бы, наверно, пахнуть горящий металл. Но дело даже не в этом…

Опять забыл, что не только мечом махать научен? Ну-ка, быстро – алхимическая проба без вспомогательных средств, определение элементного состава воздуха!

Нетребовательное к уровню энергии, но не самое простое заклятье сплеталось секунд пять. Спустя ещё секунду оно выдало первые результаты.

- Надо валить. Кислорода всего одна десятая объёмной доли, давление – три пятых нормы! Задохнёмся и не заметим!

- Я… я не могу.

Устэру показалось, что он ослышался. Его жена – и чего-то не может?

- Эйрас?!

Нащупав её плечо, он обнаружил, что супругу бьёт мелкая неостановимая дрожь.

- Портал… этот плач… боги! Я не могу! Просто не могу!!

- Остаться мы тоже не можем, – мягко, но непреклонно сказал Устэр. – Мы уже почти две минуты дышим сущей дрянью. Моё заклятье не может определить, из чего состоит одна пятая объёмной доли местного "воздуха". Одна пятая! Неизвестно, что сейчас просачивается через лёгкие в нашу кровь, но, судя по позывам к тошноте, вряд ли это что-то полезное.

Рассудительная речь немного успокоила Эйрас. Правда, до нормального состояния оставалось ещё ох как далеко, что лишний раз доказал её вопрос:

- А воздушный фильтр?

- Нельзя отфильтровать то, природы чего не знаешь, – мягкое напоминание прописной истины. – Я создал в границах защиты область с повышенной концентрацией кислорода, но быстро сделать что-то ещё не в моих силах. Так что…

Дуновение неведомой угрозы резко усилилось. Странный стрекочущий свист ввинтился в уши. В созданный совместно щит вгрызлось что-то невидимое, невероятно быстрое и весьма мощное. Грязь за пределами щита буквально вскипела, сам щит заколыхался… но устоял. Пока.

Невидимый град быстро усиливался.

- Валим! Вставай!

- Нет!!!

Яростно зашипев, Устэр подхватил жену на руки и побежал обратно к створу Портала. Эйрас не настолько потеряла самообладание, чтобы сопротивляться с применением нечестных приёмов, но и ждать от неё помощи явно не имело смысла. Держит свои сегменты щита, даже трясясь каждой жилкой, цепляется за одежду мужа, не вырываясь в панике – и ладно, и достаточно.

"Только бы успеть!"

…не успели.

Мир вспыхнул, отпечатываясь на сетчатке слепящим маревом. В спину словно дубина гиганта врезалась. Мощнейший магический щит смягчил и сияние, и удар, но не выдержал – рассыпался на тающие бессвязные фрагменты. Остаточной энергией взрыва бегущего вместе с его ношей приподняло и швырнуло далеко вперёд.

Прямо в жгучие объятия Портала, навстречу призрачному плачу.

***

…снова запах дыма. Только уже не такой, как в предыдущей точке, а почти родной. Нормальный такой, смолистый аромат. Костёр? Очаг? В остальном воздух и вовсе словно бальзам.

Пахнет лесом. Густо. Вкусно.

Деревья в этом лесу явно не те, что в знакомых лесах, но…

- Тырс! Лаш шабыш! Шабыш!

- Знаешь, Эйрас, я ослеп… кажется.

Окрик и негромкое замечание Устэра прозвучали одновременно. Я растерялась, не зная, на что реагировать раньше. К счастью, у меня хватило ума перед вторым нырком в Портал предельно свернуть чувствительность, поэтому жуткий плач не выбил меня из колеи. Не до потери самоконтроля и нового приступа постыдной истерики. Я могла реагировать разумно.

И с реакцией явно не следовало медлить.

Открыв глаза, я приподнялась на локте, одновременно слезая с груди лежащего подо мной Устэра. Обвела окружающее взглядом.

Трава. Кусты. Деревья. Зеленоватое, но вполне приятное небо. Магический фон ровный, светлый, насыщенный. Электрические укусы Портала слабы, словно… ага. В этом мире створ Портала совсем мал и очерчен очень чётко. Мы из него выпали не в переносном, а в буквальном смысле. Сверзились с высоты не менее пяти локтей. Хорошо, что тут такой мягкий дёрн. Чтобы снова войти в створ, придётся строить лестницу или левитировать…

- Шабыш!

- Кто это там надрывается?

- Забавное создание, – сообщила я, повернувшись. – Похож на средней лохматости собаку в смеси с человеком. Рост – три локтя, мех жёлто-бурый. На лбу белое пятно, на чреслах нечто вроде юбки, в левой руке – копьё с каменным наконечником. Опасности не представляет.

- Потому что сам боится нас до колик, – закончил Устэр. – М-да. А я этого людопса не вижу. И вообще не вижу. Ослеп всё-таки… надеюсь, временно.

- Исцеляйся.

- Уже. Видимо, урон слишком велик для быстрого исцеления. Помнишь ту вспышку под занавес? Ты и сквозь веки должна была увидеть. Это из-за неё. Но вообще-то нам повезло.

- Да. Если бы не ты, тот взрыв размазал бы нас обоих в кровавую слизь.

"И если я после этого имела бы шансы на возрождение, то он…"

- Не грызись, – посоветовал Устэр, медленно ворочаясь и прислушиваясь к сигналам избитого тела. – Я же сказал, что мы легко отделались. Могу повторять, пока ты в это не поверишь.

- Не надо.

Меж тем вопли белолобого людопса не остались без последствий. Среди деревьев замелькали фигурки такой же жёлто-бурой расцветки в сопровождении мощных стелющихся силуэтов, похожих на помесь медведя и кошки. Медвежьими были головы с круглыми ушами и размеры этих созданий, а кошачьей – хищная пружинистая грация.

Людопсы нисколько не боялись медвекошек. Прирученные звери? Похоже на то…

- Отхел, шабыш! Тим дычун! Окуламхо!

- Нас приглашают подойти.

- Ты знаешь их язык? Или сумела понять мысли?

- Не мысли. Жесты.

- А-а-а… тогда пойдём?

- Конечно. Снова прыгать в Портал, пока ты не прозрел – не самое разумное решение.

Мы встали и медленно, чтобы лишний раз не пугать людопсов, двинулись к кромке леса.

***

Впоследствии о времени, проведённом среди лабышту, Устэр вспоминал с тихой улыбкой. Лесовики оказались незлобивы, гостеприимны, щедры и при этом деликатны (качество, которое дэргинец никогда прежде не стал бы предполагать в примитивном, в сущности, народце). А их открытость, граничащая с наивностью, после общения с людьми казалась неизъяснимо приятной; она расслабляла и настраивала на мирный лад. Один, но показательный факт: когда лабышту поняли, что Огромный Синеглазый ничего не видит, двое из них моментально сократили дистанцию, начав отводить с его пути ветки и мягко подталкивать в нужном направлении. А по прибытии в охотничий лагерь сразу повели к согбенному старцу-шаману, по совместительству лекарю.

Помочь в возвращении зрения шаман не смог, даже браться не стал (весьма разумно с его стороны: Устэр, например, не взялся бы лечить пострадавшего лабышту, случись с ним что-нибудь посложнее резаной раны или перелома). Зато старец сумел поговорить с пришельцами на языке мысленных образов. Память и воображение у шамана были отличные, да и ментальные способности оказались на высоте. По крайней мере, понять мысленные сообщения Эйрас и Устэра ему удавалось в восьми случаях из десяти, а после уточнений – вдвое чаще.

Звали шамана Большой Мудрец.

- Мы, лабышту, – говорил он, сопровождая слова плавно перетекающими друг в друга образами, – тоже заметили странное в том Опасном Месте, откуда появились вы двое. Это Опасное Место в последнее время изменилось не в лучшую сторону. Лабышту тревожно из-за этого. Отряд, который вас встретил, теперь стоит дозором возле него все дни и все ночи.

- А что уважаемый Большой Мудрец знает об Опасном Месте?

- Я знаю, что оно – Опасное. Вчера поутру из него так же, как вы, вывалился Многоног.

- Многоног? – переспросила Эйрас.

Шаман указал пальцем на нож, висящий у неё на поясе, потом на серебряную флягу, прицепленную рядом.

- Девять тонких, но прочных ног было у него, а шкура – из такого же блестящего камня.

- Это не камень. Это металл.

- Для лабышту в том нет большой разницы. Многоног, пришедший из Опасного Места, был болен, сильно болен. Кто-то или что-то помяло его, оставив дыры в шкуре. Но даже больной, он убил Короткоухого и успел искалечить его Побратима, прежде чем Побратим убил убийцу.

Устэр только головой покачал. Медвекошки, которых лабышту называли Побратимами, были очень сильными и живучими созданиями.

- Голем? – предположил он.

- Не обязательно, – медленно сказала Эйрас. – Неживое можно заставить двигаться не только с помощью магии.

- Что такое "голем"? – Большой Мудрец старательно выговорил незнакомое слово.

- Я покажу, – улыбнулся Устэр.

Угли ближайшего костра затрещали и зашевелились. Отряхнув пепел, в пламени воздвиглась раскалённая фигурка высотой не больше ладони. Держащая в "руке" дымящийся прутик, она чем-то неуловимо напоминала и шамана лабышту, и Деркана Лотонского.

- Моя очередь! – объявила Эйрас.

Сняв с пояса флягу и отвинтив колпачок, она плеснула на землю немного воды. Окроплённая влагой земля заворочалась, вспучилась… и вытолкнула на свет фигурку, повторяющую своими очертаниями медвекошку.

- А вы искусные шаманы, – заметил Большой Мудрец, заворожённо наблюдающий за сближающимися "магом" и "Побратимом". – Жаль, что эти забавные фигурки такие маленькие. Если бы я сам умел делать живым неживое, я бы поставил их сторожить Опасное Место.

- Хорошая идея, – кивнул Устэр. – А что до размеров… голем может быть велик настолько, насколько силён создавший его маг.

Подтверждая сказанное, состоящий из углей "шаман" начал расти. С небольшим опозданием, зато опережая в скорости роста, начал увеличиваться и "Побратим". Лабышту, столпившиеся вокруг, загалдели. Большая часть испуганно подалась назад, но меньшинство, желая получше разглядеть происходящее, приблизилось, восхищённо лопоча на своём языке.

Чудо не каждый день увидишь!

- Научиться делать големов не так-то легко, – сказала Эйрас. – Но перед тем, как покинуть ваш лес и ваш мир, мы с мужем оставим вам големов для охраны Опасного Места. И сделаем управляющие амулеты.

- Ты уверена? – едва заметно нахмурился Устэр.

- Вполне. Кроме того, в големов всегда можно встроить глубокий, вплоть до уровня питающих энергий, запрет атаковать лабышту и их Побратимов.

- Я не об этом. Ты уверена, что сможешь сделать амулеты, подходящие для лабышту?

- Почему нет? Конечно, их разум отличается от человеческого, но образное мышление очень похоже на наше, и я намерена этим воспользоваться.

- Вместо нормальных команд – зрительные мыслеформы?

- Да.

- Контуры распознавания приказов придётся усложнять сверх всякой меры.

- Раз так, усложню.

Устэр покачал головой, но возражения оставил. Он привык в таких вопросах всецело доверять мнению жены. Если она сказала, что сделает автономных големов с заявленными свойствами, значит, сделает. Даже если в фундаментальном труде старшего магистра земли Арнита Мерейского "Создание големов" чётко и недвусмысленно сказано, что для современной магической науки подобное находится за гранью возможного.

У Эйрас грань возможного находится не там, где у обычных магов.

А если подумать, то у него, Устэра, – тоже.

***

Я всё-таки сделала это!

Правда, если бы не "домашние заготовки", ничего бы у меня не вышло. Три ветви магического искусства потребовалось свести воедино: ритуальную некромантию, оперирующую объектами сферы духа; недавно изученные акты уподобления из области высшей магии; и, наконец, стихийную магию, без обращения к энергиям которой создание големов попросту немыслимо.

Могу приоткрыть завесу тайны и рассказать, КАК я сделала очередную невозможную вещь: автономных големов, понимающих образные (то есть весьма нечёткие) команды. Сперва я, не без помощи Устэра, слепила полдюжины заготовок. Материал использовался наиболее долговечный из доступных: неподалёку имелись скальные обнажения. Причём слагавшиеся не из какого-нибудь песчаника или известняка, а из отличного, твёрдого, приятного даже на вид и на ощупь розового гранита. Вторым этапом изготовления големов стало создание энергетических каркасов. Между прочим, это само по себе дело непростое. Кто хоть раз пытался сделать подвижную конструкцию, которую не придётся латать каждую неделю, знает: система двигательных форм, способная подпитываться от естественного магического фона, а в случае чего и самокорректироваться – та ещё головоломка. Но материальная и энергетическая составляющие голема без управляющих структур бесполезны, так что всё сделанное явилось лишь подготовительным этапом.

Контуры распознавания приказов я сделала из пойманных душ. На шесть големов – шесть зарезанных в ходе ритуала мелких грызунов, похожих на лесных мышей. Но штука вовсе не в том, чтобы зарезать шесть мелких тварей, поймать их души и внедрить в подготовленные места энергетических каркасов. Души мышей слишком малы и глупы, чтобы понимать мысленные образы. Поэтому во второй части ритуала я модифицировала эти души актом уподобления, взяв за образец разум Устэра. Весь ритуал оказался предельно сложен в исполнении, занял половину дня и выжал из меня все соки. Уподоблять мёртвые души живой – причём так, чтобы погасить всякую возможность зеркального воздействия, да ещё не одну душу, а сразу шесть, да ещё…

Ладно, достаточно хвастовства.

В любом случае мои читатели могут воспользоваться приведённым рецептом и попытаться повторить мной сделанное. Искренне желаю им удачи.

…После создания големов изготовление амулетов показалось уже сущим пустяком. К тому моменту, когда я раздала шестерым охотникам лабышту по амулету, Устэр снова мог видеть не только глазами своего разума, но и глазами тела. Попрощавшись с лесовиками и отдельно с Большим Мудрецом, мы с мужем, нагруженные щедро выданными нам припасами, вернулись на поляну Опасного Места. А потом взлетели и одновременно нырнули в створ Портала.

***

Снова лес. Но, боги, насколько же отличный от леса лабышту! В новом мире выход из Портала расположен на голой вершине одиноко стоящего холма, довольно крутого. И во все стороны от него, куда ни бросишь взгляд, простирается частокол мёртвых деревьев. На сотни, на тысячи перестрелов – сухостой, сухостой, сухостой…

Царство смерти от горизонта до горизонта.

- Знаешь, Эйрас, давно уже хотел спросить… в чём состоит смысл наших скачков из мира в мир? Что ты пытаешься таким образом сделать? Чего хочешь…

- Погоди. Давай-ка быстро спустимся вниз, вон до того распадка. Прямой опасности пока нет, но неуютно мне тут, на голой высоте. Будто…

Я осеклась. Замерла на месте, как и Устэр.

Долгий, громкий, заунывный вой прилетел издалека, откуда-то из мёртвой чащи. Спустя три удара сердца этому вою дружно ответили десятки других глоток.

- Так. Можно никуда не уходить. Поздно. Доставай клинки, чую, сейчас им найдётся работа.

- А ты не почуяла ли в этом вое кое-что… странное?

- А как же. Это не живые твари воют.

- Но кто… ЧТО это?

- Скоро узнаем.

- А это обязательно? Может, уйдём обратно в Портал?

- Бессмысленно. Он не примет нас ещё, самое малое, минут двадцать: чувствуешь, как ослабли вторичные феномены? Кроме того, чем дольше срок пребывания в очередном мире, тем больше у меня данных для определения связности всей системы Портала.

Мой муж приподнял бровь.

- Связность системы Портала? Интересная терминология. Она не оттуда ли родом, откуда, к примеру, форма "минута за мгновение"?

- Оттуда, оттуда…

Я вновь ощутила неловкость.

Нельзя сказать, чтобы я скрывала от Устэра свои отношения с Группой, но и откровенничать на этот счёт тоже не спешила. О том, что тральгимская башня не пустует, он, конечно, знал. Чтобы задаться целым букетом вопросов без ответов, достаточно было расспросить Рессара, присутствовавшего в той башне на "трёхстороннем совещании" (я, Джинни, Эмо) четвёртым.

Но…

"Привет всем! Смотрите, это мой муж. Тоже некромант. Давайте возьмём его в Группу!"

Нет уж. Ко мне Группа, можно сказать, пришла своими ногами, потому что меня заметили. И если точно так же заметят Устэра, это будет гораздо лучше для него. Гораздо. Прийти на готовенькое – это совсем не так приятно. Готовеньким я его и так с головы до ног завалила.

Не потому ли Устэр тоже не спешит задавать вопросы определённого сорта? Бросит порой с лёгкой ехидцей замечание вроде последнего, про "интересную терминологию" – и умолкает…

***

Дары лабышту сгружены наземь. Мечи обнажены. Сознание заволокла лёгкая дымка начальной фазы транса. Та дымка, что делает мир неторопливым, дыхание глубоким, взгляд – слегка расфокусированным. Несколько плавных разогревающих движений, и вот уже мы готовы к атаке неведомых тварей, воющих из сухостоя, настолько, насколько это возможно.

А вой становится всё ближе. И он действительно таков, словно воющим не требуется дышать. Такие звуки могла бы издавать я, будучи в обличье дракона.

Нежить? Очень, очень на то похоже.

Впрочем, скоро увидим.

…природа воющих окончательно прояснилась ещё до того, как между засохших стволов показались их горбатые тощие тела. И я, и Устэр ощутили подъём хорошо знакомой нам магии, сгущение тёмной ауры, свойственной зомби. Образчики анимированной нежити, подтягивающиеся к холму с Порталом, были удивительно похожи на оголодавших гиен. Длинные шеи, мощные челюсти, подскакивающая, обманчиво неспешная рысца…

И отваливающаяся клочьями шкура. И оголившиеся местами кости. И – когда первые твари подтянулись на расстояние шагов двадцати, где и остановились, поджидая оставшихся – специфическая вонь разложения. Настолько специфическая, что у меня даже сквозь транс пробилось лёгкое дребезжащее беспокойство.

- Консервирующая смесь номер три? – принюхавшись, спросил Устэр.

- Она. Кто-то постарался сделать этих зомби более долговечными, причём выбрал один из наиболее дешёвых способов.

- Так может, нас угораздило попасть в тот мир, куда попал после бегства…

- Не обязательно, – перебила я. (Но до чего же правдоподобное и неприятное предположение!) – Смесь-"тройка" не настолько сложна, чтобы до неё не мог додуматься любой практикующий некромант, знакомый с азами алхимии.

Меж тем длинношеих зомби вокруг скопилось уже больше двух дюжин. Твари, однако, не нападали. То ли мы не походили на привычную дичь, то ли длинношеие были умнее, чем ординарные зомби… то ли, что вернее, ими кто-то командовал. Чтобы проверить последнее предположение, я попыталась обратиться к ясновидению.

Не вышло.

Зомби атаковали, словно моя попытка стала для них командой "фас!"

От исследования окружающего магическими средствами они меня отвлекли, но и только. Анимированные тела не подвержены усталости и остаются в строю после ударов, которые отправили бы живое существо в объятия смерти, но иные боевые достоинства у них отсутствуют. Ординарные зомби – это не штучные произведения высшей некромантии вроде Рессара. Они так медлительны, что даже пара сохраняющих присутствие духа новобранцев справилась бы с двумя-тремя длинношеими. А для нас с мужем не представляла серьёзной угрозы и вся мёртвая свора.

Устэр "на пронос" отрубал мечом лапы и бил кинжалом, окутанным тёмной аурой, в глазницы (мозг зомби без надобности, но управляющие цепи анимирующих заклятий располагаются или в грудной клетке, или внутри черепа). Я, пользуясь преимуществами более массивного оружия, без затей сносила бастардом головы. Один удар – один выведенный из строя длинношеий. За минуту, не особо напрягаясь, мы скосили больше полусотни тварей. Не повредили, а именно уничтожили окончательно. Надёжней было бы только всесожжение. И тут…

- Берегись!

- Вижу.

Я действительно видела. А также ощущала. Мощная тёмная магия, словно поднимающийся из-под земли ядовитый пар, окутала упокоенные нами тела. И тела эти восстали вновь. Сползаясь друг к другу, соединяясь с неприятным чавканьем и скрежетом костей, дважды покойные длинношеие становились частью некроголема, воняющего гнилью и смесью номер три.

Некроголем обещал стать огромным. Кто бы ни лепил это чудовище, он однозначно был весьма силён. Насколько именно, зависело от дистанции меж ним и полем боя.

- Прикрой, – попросила я Устэра. Не дожидаясь ответа и опустив меч, я сосредоточилась на чужих плетениях.

"Ага. Значит, ты используешь классику некромантии – такую же классику, как консервирующая смесь? Но не только её, нет. Стихийная магия воды и магия духа также идут в дело. При этом ты действуешь издалека и, по всей видимости, без привлечения долгих традиционных ритуалов, на одной концентрации. Ты могуществен, опытен и изобретателен, незнакомец…

Но я тоже довольно опытна и изобретательна".

Некроголем воздвигся во весь рост. Конструкт получился вдвое выше моего мужа… и это притом, что не имел ничего общего с обычными големами-антропоидами. Безголовая туша с шестью "ногами" и четырьмя приподнятыми отростками-"руками" была, скорее, приземиста. Но прежде, чем порождение магии сделало первый шаг, я нанесла хорошо рассчитанный удар. Не трогая двигательного каркаса, я сосредоточилась на том участке плетения, который отвечал за управление конструктом – и, что называется, подхватила выбитый из рук противника меч. Перебирая ногами, как какой-нибудь раздутый сверх меры жук, и развив скорость не меньшую, чем призовой рысак, некроголем бросился на зомби…

Длинношеие смердящей волной отхлынули к лесу. То ли они действительно были умны не в пример ординарным анимированным тварям и сообразили, что не имеют даже тени шанса нанести урон новому противнику, то ли их хозяин попросту отозвал мёртвую свору.

Продолжать истребление зомби мы не стали. Устэр опустил клинки, а я отдала некроголему команды "назад" и "стой". Всё равно этот конструкт из-за своих размеров не смог бы эффективно действовать среди высохших стволов.

- Ловко, – сказал Устэр, задрав голову и разглядывая громаду некроголема… или, скорее, изучая его магическую структуру. – Поздравляю, дорогая. Перехват управления в чистом виде. Это вам не победа в "борьбе за предмет".

- Ну почему? Принцип-то примерно тот же.

- Ага. У лужи и у моря тоже принцип один.

Токи тёмной энергии снова пришли в движение. Но на этот раз в гораздо меньших масштабах, чем при создании некроголема. Мы повернулись к источнику возмущений и увидели, как одна из валяющихся вокруг отрубленных голов плавно возносится вверх, а в её вытекших глазницах загораются синеватые огоньки.

- Старрак дош? – проскрипела голова.

- Дош триме йе Этсер Хаэннах, – ответила я любезно, хотя по спине побежал холодок.

- Это уже не спишешь на общение жестами, – сказал Устэр, поочерёдно глядя то на летучую голову зомби, то на меня. – Ты знаешь этот язык?

- А как же. Это лафенийский.

Мой муж выругался вполголоса.

- Неприятную гипотезу можно переводить в разряд теорий, – добавил он. – Мы действительно влетели в тот самый мир, куда провалился Чёрный.

- Ага, – скривилась я. – Свезло так свезло!

***

Следовать за летучей головой я отказалась наотрез. Мол, хочешь говорить – приходи, а мы от створа Портала ни ногой. Долго уговаривать меня не стали, просто уведомили, что "скоро мы явимся лично". Засим магия в летучей голове иссякла, и она плюхнулась наземь.

Ну а мы с мужем, чувствуя себя под охраной некроголема достаточно уверенно, сели подкрепиться. Устэр, конечно, морщился и кривился (что поделаешь, действительно не ахти запашок), но отказываться от еды не стал. Размахивание мечом, особенно в боевом трансе, отнимает много энергии, восполнить которую при помощи одной только медитации невозможно. Защищая меня, пока я разбиралась в чужих плетениях, ему пришлось работать на пределе сил.

- Будем ждать местных бонз? – поинтересовался Устэр, утолив голод. – Или всё-таки уйдём в Портал? Двадцать минут уже прошло.

- Разве тебе не интересно, что случилось здесь после явления Чёрного?

- А мне и так отлично видно, что случилось. – Он мрачно мотнул головой в сторону мёртвого леса. – Картина вряд ли требует комментариев.

- То, что мы видим – крошечный фрагмент целого. А меж тем положение вовсе не так уж однозначно. Взять хотя бы свору длинношеих. Спору нет, консервирующая смесь – штука хорошая, но её действие далеко не абсолютно. Могу поспорить, что зомби, которых мы рубили, бегали по зелёному лесу и охотились на травоядных, самое большее, год тому назад.

- Ну-ну.

На том дискуссия окончилась. Устэр сел чистить и править оружие, а я, дав волю любопытству, погрузилась в транс ясновидения.

…выше, выше и выше, к самым облакам. Сквозь расстояния, которые не охватишь одним взглядом (если, разумеется, не смотреть с высоты, где воздуха уже практически нет, а водяные пары разлагаются на составляющие элементы под ничем не смягчённым светом яростного солнца и смертельно опасными потоками невидимых частиц). Живые! Где вы?

Ага, вот они. Всего-то пять, ну, шесть дневных переходов к юго-западу, и мёртвый лес заканчивается, как обрубленный. За полосой, где с переменным успехом давят друг дружку разнополярные потенциалы, простирается живой лес. Слишком живой. Однажды (и совсем недолго) я была в заповедных пущах экари, но такого накала светлых энергий не ощущала даже рядом с Сердцем Лесов. Величайший из друидов был приверженцем баланса, он не пытался отрицать смерть. А вот хозяевам юго-западного леса подобная мудрость, похоже, не свойственна…

- Эйрас!

Я вернулась из транса, как просыпается не вполне здоровый человек: медленно, с ощутимым усилием и тяжёлой головой. Всё-таки ясновидением на больших дистанциях без подручных средств и артефактов лучше не увлекаться. Не моя специальность.

- Что случилось?

- Глянь туда.

Я не без труда сфокусировала взгляд, сотворила простенькое заклятье дальновидения (такое простое, что даже моих способностей к магии воздуха хватает с избытком).

- О, какая пташка!

- Ага. По линейным размерам она тебя бьёт раза в три.

- Всего в два с половиной. И мой дракон сделан гораздо лучше!

- Вот с этим спорить не стану. Ты у меня единственная и неповторимая… во всех смыслах.

Пока мы развлекались нервной болтовнёй, "пташка" подлетала всё ближе. В сердце вонзилась игла наведённого ужаса, пока ещё совсем тоненькая и слабая. Да, этого костяного дракона анимировали старым способом. Какое-то разумное существо корчилось в невыносимых муках, а потом скончалось под пытками, чтобы ожила летящая сюда тварь. Я поставила на пути наведённого ужаса барьер, и направленная в сердце игла отодвинулась…

- Не получается, – пробормотал Устэр.

- Что именно?

- Полная блокировка.

- Если ты о блокировке ауры дракона, то можешь успокоиться и приготовиться терпеть. Наведённый ужас – не чистая магия, это аналог врождённого свойства. Магический барьер может сильно ослабить такой ужас, но абсолютной защиты не даст.

- Вон оно что… ладно, буду терпеть.

Сделав у нас над головами круг (ещё на несколько десятков локтей ниже, и – здравствуй, Портал!), костяной дракон опустился у кромки леса. С его услужливо изогнувшейся шеи наземь соскочила пара наездников. И не надо было выдающихся умственных способностей, чтобы сообразить: эти двое – не просто некроманты, это личи. Живые существа, будь они хоть десять раз тёмными магами, раскатывать по небу на костяных драконах не могут. Аура у этих "пташек" не та.

Лич слева был именно таков, какими их изображают в исторических трудах. Блестящая тёмно-серая кираса, кольчужная юбка, латные сапоги, наплечники и боевые перчатки почти полностью скрывали костяк, уязвимый без защищающей его плоти. Напоказ были выставлены только кости черепа и отчасти шеи. Пропитанный энергиями смерти и оттого заметно позеленевший золотой венец на челе скелета, сине-голубые огни в широких глазницах – гравюрам и картинам в точности соответствовали даже такие второстепенные детали. В правой руке лич держал окованный металлом посох, навершие которого имело вид разинувшей пасть золотой змеи, а в левой нёс глухой шлем, снятый, видимо, для демонстрации мирных намерений.

Выставленный напоказ магический потенциал Левого превосходил суммарный потенциал дюжины старших магистров стихийной магии. А венец и посох утраивали его силу.

Выходит, перед нами сравнительно молодой и слабый мертвец, обращённый не более двухсот лет назад. Впрочем, слаб он сравнительно с Орфусом, а чтобы превзойти чистой силой меня, Устэра или даже нас обоих, ему хватит внутренних резервов.

Тот лич, что справа, голыми костями не сверкал. И подавляющей силой не отличался. Собственно, выдавали в нём нежить, если судить по внешнему виду, только неестественные зелёные блики на дне зрачков. Во всём остальном он вполне мог сойти за живого… но – не за человека. У людей не бывает настолько тонких, буквально паутинной толщины зелёных волос. И такого разреза глаз, в которых почти отсутствуют белки, у людей не бывает тоже.

Кстати, если приглядеться к строению костей, при жизни Левый и Правый, должно быть, принадлежали к одной расе. Узкие подбородки, почти треугольные скулы, широкие лбы, высокий рост (оба на голову выше не маленького Устэра)…

- Приветствую явившихся из Портала, – сказал знакомым скрипучим голосом лич-скелет, когда мы вдоволь насмотрелись друг на друга. – Назовите ваши звания.

- Я – Эйрас сур Тральгим, некромант. Меня ещё называют Иглой. Моего мужа зовут Устэр Шимгере. Поскольку он не знает лафенийского, я буду говорить за нас обоих.

- Понятно. А я – Секурвен Амазди, стоящий у трона Вечного во втором кольце. Я – маг смерти, элементов, конструкций, вод и духа, мастер битвы, водитель стай смерти.

Поведя посохом в направлении некроголема, лич произнёс три гортанных созвучия. И конструкт осел, раскатываясь на составные части, когда вложенная в его каркас энергия вернулась в посох-накопитель. Одним махом меня лишили самого мощного аргумента в грядущем диалоге.

- Впечатляющий… перечень. Секурвен Амазди, скажи, упомянутый тобою Вечный – это Орфус, прозванный ещё Чёрным?

- Только стоящие в первом кольце знают имя Вечного. Я не причастен этой тайны.

- Спрошу иначе. Не явился ли Вечный, подобно нам, из Портала Хаэнны?

Идея поставить в один ряд Вечного и каких-то там смертных, пусть даже владеющих тёмной магией, явно не привела лича в восторг.

- Вечный – это Вечный. Довольно обсуждать того, кто выше любых слов. Скажи мне, Эйрас сур Тральгим, как скоро ты и твой муж примете благодать полного приобщения к смерти?

- Если ты о трансформе в лича, то никогда. Нам это не нужно.

- Но пока вы живы, вы слабы. Я вижу в вас большой потенциал. После приобщения вы сразу сможете встать в третьем кольце, а спустя малый срок – даже во втором, как я!

- Вот чего мне хочется меньше всего, так это стоять у чьего-то там трона.

Секурвен Амазди зашипел, как раскалённая сковорода, на которую попали брызги крови.

- Вам предложена величайшая честь, смертные! Склонитесь и смиренно поблагодарите меня за щедрость, ибо тысячам и тысячам достойнейших магов приходится долго бороться за право полного приобщения!

- О чём он так пылко вещает? – спросил Устэр.

- О том, насколько здорово, что мы можем стать личами вне очереди.

- Вот как? Жаль, что твоё второе тело осталось в Шинтордане. Этот труп на косточки раскатился бы от изумления.

- Знаешь, Устэр, – медленно сказала я, – а ведь положение в пространстве моего второго тела – это как раз та реальность, которую вполне можно изменить.

- Ты с ума сошла? Как ты собираешься возвращаться, если перенесёшь сюда свой якорь? Если ты вообще сможешь перенести его сюда!

- А как ты собирался возвращаться, войдя в Портал в гордом одиночестве? Кроме того, этот труп, как ты обозвал Секурвена Амазди, понимает в основном язык силы. А я почти уверена, что отбрехаться от трансформы без демонстрации моего второго облика не выйдет.

- Надо было нырять в Портал, не дожидаясь сложностей, – буркнул Устэр.

- Что ты скажешь теперь, Эйрас сур Тральгим? – сурово вопросил лич. – Был ли твой муж разумнее, чем ты сама? Согласился ли он на моё щедрое предложение?

- Не торопи события, Секурвен Амазди. Спешка не к лицу тому, у кого впереди вся оставшаяся вечность.

- Хорошо, я не стану спешить. Но спрошу ещё раз: что вы решили?

- Ты не поверил мне, когда я сказала, что трансформа в лича нам не нужна. Но если слова оказались слабы, поверишь ли ты делу?

- Что ты можешь сделать? – скрежетнул лич, не скрывая пренебрежения.

- Подожди – и увидишь.

- Тогда приступай. Я не стану ждать весь остаток вечности!

***

Когда Эйрас вошла в уже знакомый сверхглубокий транс, Устэр постарался смирить беспокойство. Жена никогда не обещает невыполнимого, твердил он себе. Если она сказала, что появится здесь в облике дракона, значит, появится.

Побыстрее бы!

Секурвен Амазди сказал что-то, указывая на неподвижное и даже не дышащее тело. Устэр мог лишь развести руками.

- Моя твоя не понимай, – сказал дэргинец мрачно.

Лич повторил фразу и жест.

- Да ты определённо настойчивый малый. Эйрас ведь наверняка сообщила, что я не понимаю вашего дурацкого мёртвого языка. Ха! В данном случае даже дважды мёртвого. Лафенийский язык, средство общения с личами…

Секурвен Амазди пристукнул своим посохом оземь, будто в раздражении. Золотая змея в навершии раскрыла пасть шире прежнего, злобно скаля шила клыков. Устэру показалось, что змеиные глаза налились нестерпимым сине-зелёным блеском. Он хотел прищуриться, защищаясь от этого блеска, но не смог. Хотел поднять руку, но мышцы отказались повиноваться. Многократно превосходящая сила насквозь продавила все слои магических щитов, и разум его стал камнем, стремглав падающим в колодец забвения.

Под конец глаза змеи погасли. Вместе с ними погасло сознание Устэра.

***

Когда я вернулась, меня и мужа (вернее, наши человеческие тела) уже деловито подтаскивали к чужому костяному дракону.

- СЕКУРВЕН!

Рёв пикирующего дракона игнорировать невозможно. Лич и не пытался. Бросив наземь моё бесчувственное тело, он махнул посохом, бросая тёмное заклятье. Я не стала блокировать его, не стала и отражать. Вложенную в заклятье энергию я попросту поглотила. Так, как перед тем сам лич поглотил энергию, анимирующую некроголема.

Конечно, выпить силу чужого заклятья – это не собственные плетения отменить…

- СЕКУРВЕН!!!

Полностью раскрыв крылья, я зависла в нескольких локтях над замершими личами.

- Я ВЕДЬ ПРОСИЛА ТЕБЯ ПОДОЖДАТЬ. ОЧЕНЬ ВЕЖЛИВО ПРОСИЛА, НЕ ТАК ЛИ?

- Эйрас сур Тральгим? – тихо, с заметной запинкой.

Напугала лича до икоты. Что называется, есть, чем гордиться.

- МОЖЕШЬ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ПРОСТО ИГЛОЙ, Я НЕ ОБИЖУСЬ. А ВОТ НА ТО, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ С УСТЭРОМ, Я ОБИЖЕНА ВСЕРЬЁЗ. Я ПРОСТО ОСКОРБЛЕНА!

- Что ты такое?

- ПО-МОЕМУ, ОТВЕТ ОЧЕВИДЕН. Я, СРЕДИ ВСЕГО ПРОЧЕГО, КОСТЯНОЙ ДРАКОН. Я – ЧЛЕН ГРУППЫ, В КОТОРУЮ ВХОДЯТ ЖИТЕЛИ САМЫХ РАЗНЫХ МИРОВ. Я ДВАЖДЫ БЫЛА НА ПОЛЕ КРОВИ И ДВАЖДЫ ПОКИНУЛА ЭТУ ОБЛАСТЬ ПЫЛАЮЩИХ КРУГОВ, ПРИЧЁМ ВО ВТОРОЙ РАЗ – БЕЗ ПОСТОРОННЕЙ ПОМОЩИ. ТЕМ САМЫМ Я ДОКАЗАЛА, ЧТО СМЕРТЬ ДЛЯ МЕНЯ – ВСЕГО ЛИШЬ ПРЕХОДЯЩЕЕ СОСТОЯНИЕ. ВЕЛИКИЕ МАГИ НЕ СЧИТАЮТ ВОЗМОЖНЫМ ГОВОРИТЬ СО МНОЙ СВЫСОКА. НО ТЫ, СЕКУРВЕН АМАЗДИ, ОСМЕЛИЛСЯ ПРЕДЪЯВЛЯТЬ МНЕ – МНЕ! – КАКИЕ-ТО ТРЕБОВАНИЯ?

- Я нижайше прощу прощения, Эйрас сур Тральгим, но…

- НИКАКИХ ОТГОВОРОК! ТЫ ПРИЗНАЁШЬ СВОЮ ВИНУ?

- Признаю, Великая.

Ещё бы он не признал! Приученный повиноваться силе, лич ощущал себя пятилетним ребёнком в руках взрослой (и сильно разозлённой на его шалости) тёти. Я-дракон не просто распоряжалась большей энергией – я ещё и распоряжалась ею искуснее. Взбреди мне в череп превратить обоих личей в костную муку, они не смогли бы воспротивиться. Здесь и сейчас если не право, то возможность карать и миловать принадлежала мне.

Коротким движением передней лапы – слишком быстрым, чтобы Секурвен успел мне помешать – я вырвала из его руки змеиный посох.

- А ТЕПЕРЬ САДИСЬ ВМЕСТЕ СО СВОИМ МОЛЧАЛИВЫМ СПУТНИКОМ НА ТВАРЬ, КОТОРАЯ ОШИБОЧНО СЧИТАЕТСЯ НАСТОЯЩИМ КОСТЯНЫМ ДРАКОНОМ. САДИСЬ И УБИРАЙСЯ, ПОКА Я ГОТОВА ОТПУСТИТЬ ВАС. ДА, ПЕРЕДАЙ ОРФУСУ, УМОСТИВШЕМУ НА ЗДЕШНЕМ ТРОНЕ КОСТЯНОЙ ЗАД, ПРИВЕТ ИЗ МЕСТ, ГДЕ ЕГО С ТРОНА УСПЕШНО СКОВЫРНУЛИ. ВСЁ, РАЗГОВОР ОКОНЧЕН. ПОШЛИ ПРОЧЬ!

***

- Клянусь глоткой Эрготра Пожирателя! Где этот гадский труп?

- Улетел.

- Ага. То есть ты показала ему большую и страшную козу. Но тогда где коза?

- Мой дракон-то? В башне около Шинтордана.

- Так. Рассказывай по порядку, дорогая жена.

- Да почти нечего рассказывать. Я… вышла из себя, воплотилась в дракона, наорала на Секурвена за самоуправство и послала его к Орфусу, отобрав в порядке компенсации посох.

- Посох – это хорошо. – Устэр потёр виски, кривя губы разом и от боли, и от сдерживаемого смеха. – Посох – это правильно. Послать к Орфусу – тоже милое дело. Но где этот самый посох?

- В башне около Шинтордана. Когда ты соберёшься с силами и подтвердишь магистра второй ступени, я тебе его отдам.

- Ничего себе подарочек…

- Да и стимул в учёбе неплохой.

Усмирив первый, наиболее свирепый приступ головной боли, муж повернулся ко мне уже без всякого следа улыбки.

- Эйрас, – сказал он, – ты опять темнишь. Мне казалось, что мы шагаем в опасную неизвестность, а ты, оказывается, безо всяких там Порталов ходишь по мирам, как по заднему двору.

- Стоп!

Устэр послушно и мрачно замолк.

- Спорить не буду, у меня в рукаве была припрятана пара золотых фишек. Но это не отменяет двух фактов. Первый факт: ты пошёл за мной, не имея никаких фишек в запасе. Отговорку насчёт "Лурраст вытянет" нельзя считать чем-то большим, чем отговоркой. Ты не надеялся вернуться своими силами. И это я, уж поверь, оценила.

- А второй факт?

- Ты спас мне жизнь. В самом первом мире, ценой временной слепоты – помнишь?

- Ещё бы не помнить. Вот только у тебя со смертью отношения особые. Вряд ли я ошибусь, если посчитаю это "спасение" отговоркой.

- Не сказала бы. Даже если бы моя смерть снова оказалась не вполне настоящей, Пылающие Круги – не то место, где я охотно появлюсь вновь.

- Круги?

- После того, как один мелкий клоп размазал меня по стене пещеры Льда Предателей, меня зашвырнуло именно туда. У Пылающих Кругов есть название попроще: ад.

- О.

- Это ещё не "о!", это – кроме шуток – счастливый исход. Потому что даже тебе известны как минимум два способа, убивающие навсегда, без возможности возрождения. И та жуть в первом из миров могла оказаться несущей конечную смерть.

Я не пыталась ни обманывать, ни юлить. Я говорила то, что думала.

Ощутив мою искренность, Устэр повеселел.

- Выходит, иногда от меня тоже бывает польза.

- Типичная недооценка. Не "иногда", а гораздо чаще. Просто я редко воздаю тебе должное, потому что стесняюсь говорить об этом вслух… любимый.

…наши объятия стоили того, чтобы в кои-то веки преодолеть проклятую стеснительность. Вонючие тела длинношеих, валяющиеся вокруг, мёртвый лес, мрачная тень Орфуса, накрывшая округу – всё стало неважно, всё забылось и отошло на задний план.

Когда думаешь "люблю", зная наверняка, что твою мысль прочтут – это одно. Когда говоришь о том же вслух – совсем, совсем другое. Как раз тот случай, когда самая изощрённая телепатия уступает самым простым словам без боя…

***

В следующем мире были лютый мороз, непроглядный мрак и совершенно сумасшедший ветер, с огромной скоростью несущий не снежинки, а, казалось, мелкие ледяные осколки. Этот ветер вышибал дух и слёзы, сразу замораживая их на онемевших щеках, уносил тепло, убивал.

Устэру потребовалось три долгих удара сердца, чтобы взнуздать ветер и обратить его силу против него самого, создавая полусферу безветрия диаметром в несколько шагов. И ещё три удара сердца ушло на создание теплового экрана. Воздух и огонь, подвластные стихии, позволяли быстро и без особых затрат сделать то, что для Эйрас было бы гораздо сложнее.

- Вот это погодка!

- Да, неприятно. Дома куда уютнее.

- Послушай, ты долго сможешь держать защиту от вьюги?

- А сколько нужно?

- Не знаю точно. Час, два, целый день…

- День?

- Ну, или, с учётом местных условий, ночь. Если только эта ночь – не полярная. Так долго мы здесь не пробудем.

- Зачем нам вообще останавливаться?

- Послать отчёт и посоветоваться. Условия благоприятствуют. Первый тихий мир без разумной жизни в поле магического зрения…

- Тихий?

- Всё в природе относительно. Не могла же я попросить тебя подежурить, пока я буду лежать в трансе, когда вокруг шастают зомби и личи?

- Гм…

- Вернёмся к началу. Как долго будут держаться твои щиты?

- Да сколько нужно. При нужде я вполне могу закрепить их ритуалом.

- Отлично. Тогда я пошла.

- Иди. И возвращайся поскорей.

Устэр расстелил прямо на снегу одеяло, и Эйрас, улёгшись на него лицом вверх, быстро утратила зримые признаки жизни. Опять сверхглубокий транс.

Сиди и жди.

"Я редко воздаю тебе должное". "Ты не надеялся вернуться своими силами". Но… ведь этот мир и в самом деле вполне тих. Если тут есть хоть какая-то жизнь, в такую погоду она должна зарываться в снег поглубже и не отсвечивать. Так может, рискнуть – и…?

Обратившись к беснующимся за границей безветрия стихиям, Устэр изменил характеристики щитов. Незначительное, в сущности, изменение… но эффект сказался почти сразу. Налетающий снег начал смерзаться в широкий круглый купол. Сперва тонкий, как плёнка бычьего пузыря, купол быстро нарастил снежную плоть до толщины, успешно смягчившей даже леденящий безжизненный вой вьюги. Тепло больше не улетало в пространство, остановленное дополнительной преградой, поэтому Устэр смог почти в десять раз ослабить тепловой экран. Напоследок он, как и пообещал, закрепил эффект, окропив снег несколькими каплями собственной крови. В случае любых непредвиденных изменений обстановки, не говоря уже о возникновении в куполе дыры или отказе теплового экрана, магический сигнал должен пробиться к его сознанию даже сквозь самый глубокий транс. Полезная страховка, не обязательная, но…

Пора.

Расстелив рядом с первым второе одеяло, Устэр лёг и закрыл глаза.

***

- Странное ты существо.

- Я – не "существо"! Я – гаррпон!

Кушак махнул свободной рукой.

- Ай, не надо протестов! Тем более, что назвать тебя гарпоном – всё равно, что, к примеру, меня назвать человеком. С формальной точки зрения это, конечно, верно, но… хм…

- Черресчурр ррасплывчато?

- Именно, Лурраст. Именно. Ведь ты сам отлично знаешь, что доселе никто и никогда не видел полностью разумных гарпонов. А ты мало того, что разумен, но ещё маг не из последних. И мне интересно было бы узнать, где Клин тебя такого отыскал?

- С форрмальной, как ты вырразился, точки зррения – на территоррии Малого Ррубежного хрребта. Но по сути, Хэнги меня не "отыскал", а прросто сделал.

- Сделал?

- Ты заметил, насколько мой рразум похож на разум моего творрца?

- Да. А Клин не… рассердится из-за того, что ты раскрываешь его секреты?

Лурраст посмотрел на Кушака с улыбкой. То, что клювастое нечеловеческое "лицо" гарпона, говоря мягко, не способствовало выражению эмоций, Лурраст давно преодолел. Даже мало- и вообще не знакомые с крылатым магом люди с лёгкостью понимали молчаливый язык разнообразных наклонов его головы. Не свойственная людям гибкость шеи позволяла заменять сокращения мимических мышц равными по наглядности аналогами.

- Пусть над своими секрретами тррясутся зубррилы и каррьерристы. Даже если я во всех деталях рраскажу тебе, как меня создавали – а я хоррошо помню это, потому что прри создании получил не только оттиск рразума Хэнги, но и оттиск его памяти – врряд ли мой ррассказ поможет тебе повторрить акт творрения. Когда меня убивали, дарря новую жизнь, в ход пошли тёмное целительство, высшая некрромантия и магия духа. Тебе, магу огня по основной специальности, из перречисленного доступна в должной мерре лишь магия духа.

- И всё равно, – насупился Кушак, – негоже выдавать чужие тайны так небрежно!

- Тайны? Пфе! Ты слышал о том, что Эйррас анимирровала костяного дрракона?

- А как же. Слухом земля полнится. Хотя… думаю, не всё так просто, как говорят невежды и недоброжелатели. Игла тщательно заботится о своей репутации, а дракон… за создание костяного дракона в любом своде законов кара одна: смерть. Даже, насколько я слышал, в чрезмерно свободном, чтобы не сказать – продажном, своде законов Антарда…

- Насчёт законов, установленных эйлони в Антаррде, я ничего не скажу. Я прросто не знаю тот кодекс настолько хоррошо. Но я скажу тебе вот что: Эйррас действительно анимирровала костяного дрракона, однако сделала это так, что осталась неподсудной. Она не следовала классическому ррецепту и обошлась без прринесения в жерртву рразумного существа.

- Как?

- Её собственная душа, Кушак. Вот что анимиррует костяного дрракона, созданного Эйррас сурр Трральгим. В опрределённом смысле она остаётся дрраконом даже в облике человека.

- Угу. И это – ещё одно достижение, которое невозможно повторить.

Лурраст по-особому изогнул шею, создавая впечатление хмурой насупленности.

- Ты непрравильно понял меня, Кушак.

- Так растолкуй дураку, как надо это понимать!

- Для начала, с дурраком я бы рразговарривать не стал. Пррими это не как лесть или комплимент, а как констатацию факта.

- Ладно. Положим, я действительно достаточно умён. Что дальше?

- А дальше всё прросто. Не имеет смысла перречислять рразные невозможности, сделанные Хэнги или его женой. Прримерр с дрраконом говоррит об ином. Об отношении к… баррьеррам и пррегррадам. Классический способ трребовал наррушения закона и прринесения человеческой жерртвы. Если закон – всего лишь рразновидность баррьерра и Эйррас не склонна относиться к нему иначе, чем к дрругим пррепятствиям, то жерртва – дело особое. Перрешагивать черрез собственные прринципы – на такое никто из нас не пойдёт, какова бы ни была нагррада…

- Допустим. А дальше что?

- Дальше совсем прросто. Чтобы выполнить заказ, Эйррас нашла способ обойтись без наррушения внутррених запрретов. Без жерртв. Она прредпочитает добиваться цели именно так. Этому же она учит Хэнги. Но умение обходить запрреты, в каком-то смысле, не главный их секррет.

- Неужели?

- Да, Кушак. Не имеет смысла хрранить секрреты. Но не потому, что повторрить чужое плетение в точности – задача непосильная. А потому, что существует тьма дрругих методов, отличных от уже опрробованного, которрые позволяют достичь срравнимых ррезультатов. И если кто-то, берря прримерр с моих компаньонов, повторрит что-то из ими сделанного, они не обозлятся появлению соперрника. Нет. Они обррадуются появлению единомышленника… появлению дрруга.

- Угу, – огневик скептически улыбнулся. – Действительно, куда как просто!

- Прросто это прреимущественно в теоррии, – сказал Лурраст печально. – Иначе, помимо Эйррас, в мирре были бы сотни Высших магов. С дрругой сторроны…

Не дождавшись продолжения, Кушак нахмурился.

- Что "с другой стороны", Лурраст?

- Почти не веррю, – пробормотал гарпон. – Хэнги!

- Да что происходит?

- Это Хэнги! Я слышу его мысли!

- Ого! Так Клин вернулся?

- Нет! В том-то и дело, что они по-пррежнему находятся где-то там, в миррах, соединяемых с нашим мирром Поррталом Хаэнны…

- Но как ты сумел его услышать?

- Это не я.

В нечеловеческом голосе Лурраста прозвучало вполне человеческое чувство. Но не удивление, не зависть и не тоска по недостижимому.

Радостное благоговение, подумал Кушак. Вот как это называется. Да. Именно благоговение.

И именно радостное.

- Я даже не пытался связаться с компаньоном, – признался гарпон. – К стыду моему, я зарранее прризнал эту задачу выходящей за прределы моих скрромных сил и тем самым – невыполнимой. Я даже не пытался! А вот Хэнги совершил попытку связи… и он достиг успеха!

- Это ничего не объясняет. Можно сколько угодно тренироваться в прыжках в высоту, это всё равно не поможет допрыгнуть до звёзд!

- А не надо пытаться допррыгнуть до них своими силами. Хэнги слышит тебя, Кушак, и перредаёт нам прримеррно следующее. Порртал Хаэнны прринадлежит одноврременно многим миррам. Быть может, по пррямой, черрез обычное пррострранство, путь от мирра вьюжной пустоты до заснеженного северра Больших Рравнин непосильно далёк. Но, шагнув в Порртал, этот путь можно прреодолеть за считанные мгновения. Это значит, что в каком-то смысле их с Эйррас и меня сейчас рразделяет не звёздная бездна, а – в пррострранстве, учитывающем рреальность Порртала – всего лишь несколько тысяч шагов. Так стоит ли удивляться тому, что мы с Хэнги слышим мысли дрруг дрруга так ясно?

- Лично я удивлён, и даже более того, – буркнул Кушак. Часть радостного настроя, излучаемого гарпоном, передалась и ему… но лишь часть, причём не такая уж большая. – Ведь природа Портала остаётся неизученной! Как можно посылать мысль через неизвестно что?

- Гм. Эту мысль я в точности озвучить не сумею. Эти обрразы… слово "стрранные" для их описания будет слишком бледным. Но если упрростить, Хэнги говорит прримеррно так: кто хоть рраз прроходил черрез Порртал, сохрраняет с ним своего ррода связь.

- Связь? Какого именно… рода?

- Пока он не прробился к моему рразуму, он сам этого не осознавал. И пррямо сейчас, пока мы перредаём дрруг дрругу мысли, в нас медленно ррастёт понимание сущности Порртала. Помнишь, я говоррил, что у нас с Хэнги как бы один рразум на двоих? Так вот: Порртал – не что иное, как одно место на два мирра.

- Всего два? – не сдержался Кушак.

- Да. Врремя серрьёзно усложняет урравнение, потому что добавляет в него множество потенциально связанных мирров. Но в каждое отдельное мгновение, выррванное из врременного потока, во всём множестве потенциальных межмирровых связей будет рреальна лишь одна из них. Только одна связующая нить, только две коррневые точки. В следующий момент врремени эта нить соединит уже дрругую парру мирров, хотя какую именно – вопррос неведомой нам с Хэнги закономеррности. Пока неведомой. Но в самом существовании этой закономеррности сомнений нет: стрранствия супрругов сурр Трральгим были черресчурр… удачны. Возможно, закономеррность связана с перременами, прривлёкшими внимание магов рразных мирров. Конфигуррация метастрруктурры… о, это… и даже так? Да ну!…

Лурраст окончательно сбился на невнятное бормотание. А Кушак, поразмыслив, тихо поднялся и пошёл в сторону отдельно стоящей палатки, где, насколько он знал, шло круглосуточное совещание магов Союза, касающееся проблемы Портала.

"Болис сбреет остатки волос, когда узнает последние новости!"

***

Вернувшись в человеческое тело, я заранее приготовилась к небольшому вежливому разносу со стороны мужа по поводу задержки. Ну, слаба я, слаба… явившись в тральгимскую башню, соблазнилась на долгий обед, приготовленный Шиан Непревзойдённой, и вместо краткого доклада исключительно по теме моё общение с Джинни превратилось в нечто среднее между девичьими посиделками и небольшим семейным торжеством.

Вернувшись в человеческое тело, первые мгновения я просто не узнавала окружающее. Вместо вихрящейся и воющей на разные лады снежной мглы – уютное потрескивание небольшого костра. А вместо неохватного простора равнины взгляд натолкнулся на стенки белого купола, выстроенного из слежавшегося и частично заледеневшего снега. Тишина, тепло, уютный покой… неплохо устроился мой муж за истёкшее время!

Кроме того, Устэр даже не думал роптать на моё "опоздание". Сидя у костра, он задумчиво любовался танцем пламенных языков. Он часто медитирует на пламя. Но…

- Откуда дровишки?

- Лурраст мне подкинул.

Ответ прозвучал так спокойно, как будто многочасового перерыва в нашем разговоре никогда не существовало.

- Ты шу… – начала я. Осеклась. – Ты не шутишь?

- Я похож на Гамбита? Нет. Такие шутки я не считаю смешными.

- Но КАК?!

- Пока тебя не было, я решил с толком использовать выпавшую паузу. В итоге мы с Луррастом провели собственное исследование природы Портала.

- Не понимаю. И, говоря откровенно, не верю.

- Тогда смотри сама.

Устэр полностью убрал ментальные щиты, приглашая меня самостоятельно взять готовые ответы из гостеприимно распахнувшегося сознания.

…чужое мышление, если не скользить по поверхности – настоящий лабиринт. Лежачие камни старых воспоминаний, причудливая вязь ассоциативных цепей, взаимопроникающие структуры различных плоскостей единого разума – абстрактно-логической, пространственно-образной, вербальной, энергетико-сенсорной, эмоциональной, спектрально-гармонической… Но если хозяин этого лабиринта – не самый плохой менталист, к тому же услужливо ведущий гостя "под ручку" и молча поясняющий смутные моменты, путь сквозь лабиринт будет стремителен и прост.

Разумеется, сия простота обманчива. Но об этом – как-нибудь в другой раз.

Кстати, исследование было обоюдным. Форма контакта, которую мы использовали, подразумевает двусторонний обмен. Я, правда, могла бы замкнуться, предоставляя мужу самостоятельно истолковывать те куски единой картины, которые он мог обнаружить в моём сознании… но у меня даже мысли такой не возникло. Откровенность требует равной откровенности, а иначе лишается права на это имя, превращаясь в акт насилия. И я не взялась бы судить, кто кого в итоге постиг глубже: я Устэра или Устэр – меня…

Не знаю точно, сколько времени мы молча перебрасывались вопросами и ответами. Но дрова за этот срок успели прогореть до углей, а значит, прошло никак не менее часа. Когда ментальные щиты снова встали на те места, где мы их обычно располагали, мой муж молча протянул руку и бросил на угли пару новых поленьев. Возбуждение, порождённое сеансом неожиданных открытий, мягко гасло в пелене усталости. Поддерживать длительный интенсивный контакт двух мыслесфер – задача не из лёгких.

То есть грубой энергии на это уходит немного, но тонкой энергии – просто без счёта.

Поленья задымили. Ещё несколько вдохов-выдохов – и над углями сперва робко, а потом всё увереннее поднялись языки живого огня.

- Спать? – с легчайшим налётом двусмысленности спросил Устэр.

- Спать, – ответила я со всей однозначностью. – Уж извини, но сейчас меня вряд ли даже на четверть часа хватит. Умоталась. Вот с утра…

- Умгу. Я запомню. Спокойных снов, любимая.

- И тебе, такому же, точь-в-точь того же.

***

Умывание снегом – процедура бодрящая, как мало что иное. А когда снегом приходится мыться… в общем, при расширенной и, так сказать, углублённой процедуре "ух ты!" плавно перетекает в "брр!". Даже абсолютно здоровым людям я бы повторять такое часто не советовала. Возбуждение получается, конечно, изрядное. Сравнимое с получаемым от больших доз лёгких наркотиков (или от малых доз наркотиков средней силы). Но и организм, пришпоренный настолько энергично, изнашивается ускоренными темпами.

В общем, мытьё в снегу – развлечение на любителя.

Так как мы с Устэром не самые плохие бойцы, мы погасили возбуждение и изгнали холод, устроив совместную тренировку. Правда, после тренировки снова пришлось мыться в снегу. После чего мы снова прыгали от избытка энергии, стуча зубами. Но тут мы вспомнили, что являемся законными супругами. И что я перед сном успела кое-что своему мужу пообещать. Мы справились с ситуацией ко взаимному удовлетворению… не спеша… способом, потребовавшим принятия снежных ванн в третий раз. Только после этого купания мы согрелись магией и сели завтракать. А заодно – обсуждать планы на будущее.

Начал обсуждение Устэр. С теории, которая должна была оказать прямое влияние на практику (то есть на наши ближайшие действия).

- Итак. Джинни, она же "магистр Илина", полагает, что Портал – "элементарный межпространственный объект типа неравновесная квантовая щель"? А в переводе на нормальный язык сие что значит?

- Вот они, слабости в теории печальные плоды.

Муж посмотрел на меня не слишком ласково, и я поспешила добавить, ехидно ухмыляясь:

- Но так как в нашем мире материалов по этой теории не сыщешь, растолкую, так и быть. В меру собственного невежества. Элементарный – простейший. То есть проще некуда. Нить, она же воронка, она же щель, делающая в некий момент времени два места одним – это и есть предел простоты для любого Портала. Межпространственный – это о направлении или, точнее, плоскости, в которой совершаются колебания щели. Если забыть, что слово "межпространственный" само по себе заменяет компактную такую формулу на полстраницы учебника, межпространственность Портала говорит о том, что он соединяет не миры, находящиеся в одном пространстве (такое бывает, но там механика и энергетика совершенно иные), а миры, находящиеся в смежных континуумах. Близких к нашему, в том числе по магической структуре, но не идентичных. Что там осталось, неравновесность и квантовость?

- Они самые. "Неравновесный" – это я ещё могу понять. Одни миры Портал связывает чаще, другие реже…

Я поморщилась. Вот уж упростил так упростил! Умри, проще не скажешь!

- …а вот что означает "квантовый"?

- Джинни воспользовалась более привычным термином из её родной реальности, относящимся к физике, а не к магии. Она изучает магическую теорию, бытующую на Больших Равнинах, примерно так же, как и ты.

- Это комплимент?

- Упаси боги, наоборот! Просто у слова "квант" есть полный аналог: "фойштузро". Произносить немного сложнее, но смысл тот же.

- "Фойштузро"! Это называется "немного сложнее"?

- Когда начнёшь учить хотя бы один агглютинативный язык, быстро поймёшь, что это ну ОЧЕНЬ простое, короткое слово. И легко выговариваемое.

- Даже не спрашиваю, что такое "агглютинативный". Вернёмся к нашим фойш… квантам.

- Хорошо. И будем считать, что Фойштуз раи-Ленеговерд асгу Кофшназ обладал менее развитым тщеславием. То есть вместо присвоения явлению собственного имени придумал для феномена наименование "квант".

- Будем, – кивнул впечатлённый Устэр. Я ухмыльнулась.

- Открытие почтенного менталиста с труднопроизносимым именем состоит в том, что мысль имеет не волновую природу, как полагали ранее, и не объектную природу, как считали сторонники альтернативного подхода. Фойштуз доказал, что мысль есть вероятностное распределение между состояниями "волна" и "объект".

- А попроще?

- Муж, ты меня достал. Я понимаю, что это уже высшая магия, имеющая мало общего с бытовыми реалиями, но дай себе труд соотнести разные понятия! Вон он, Портал, – я ткнула себе за плечо, не оглядываясь, – имеющий квантовую природу феномен, мысленное описание которого вы с Луррастом успешно составили! Как ты будешь писать магистерскую работу о Портале, если не хочешь вникать в суть смежных теоретических разработок?

- Да элементарно! – Устэр усмехнулся самым что ни на есть циничным образом. – Возьму тебя и Лурраста в соавторы. Я дам описание, а ты включишь это описание в корпус единой признанной теории. И даже с использованием устоявшейся терминологии.

Полюбовавшись на мою реакцию, он добавил:

- Между прочим, идея хороша. Тебе давно пора подтвердить звание старшего магистра, а то несолидно. Мне магистерство тоже не помешает, и по тем же причинам. Я понимаю, что "магистр межпространственной магии" звучит куда бледнее, чем "муж Эйрас сур Тральгим", но…

- Муж!!!

- Да, золотце моё чёрное?

- Можно, я тебя придушу?

- Попробуй. Но учти, что я буду сопротивляться… эй! Но-но! Что ты ещё задумала?

- Так. Хорошая идея в голову пришла. Действительно хорошая. Нет, душить я тебя не буду, не радуйся прежде времени.

- А что ты будешь делать?

- Объяснять суть открытия Фойштуза раи-Ленеговерд асгу Кофшназ …

- Но…

- …и тем подробнее, чем больше ты будешь "сопротивляться".

- Сдаюсь. Молчу и слушаю.

- Правильно. Потому что для человека понимающего это всё страшно интересно. Что у нас имеет волновую природу? Самое простое?

- Звук. Я отчасти воздушник, поэтому даже соответствующие формулы изучил.

- Вот! А объектную природу?

- Да любой твёрдый предмет. Вот хоть это полено.

- Так вот: мысль – это не волна, не звук, хотя ряд мыслей может быть изложен в виде последовательности определённых звуков. Мысль также не объект, хотя именно материальные объекты и их взаимодействие её порождают, а в предельных случаях мысль снова может материализоваться. Это понятно?

- Чего непонятного? Мысль – не материя и не волна. Это и так ясно.

- Ничего тебе не ясно. Потому что мысль – это и волна, и материя! Одновременно. Просто что-то одно, как правило, преобладает.

- Как это – одновременно?

- Повторяю для невнимательных мужей: как Портал. Там ещё формулы, но без введения в хотя бы начальные представления о вероятностях ты их красоты не оценишь. Квант – это нечто, единая природа которого проявляется дуально. Квант так прост, что проще уже не бывает, но наш мир, вернее, наши миры, пронизаны дуализмом, и потому явление, не принадлежащее целиком ни одной из сторон, принадлежит обеим. Смотря откуда и под каким углом смотришь. Ну… вот хотя бы уже помянутое полено. Оно где лежит, справа или слева?

- Для тебя – слева. Для меня – справа.

- Вот! И с квантами та же ерунда. Слева посмотришь – волна. С другой стороны – объект. А на самом деле квант… просто… существует. Причём есть обоснованное мнение: не только мысль, но и вообще всё вокруг имеет квантовую природу… в теории. Проблема в том, чтобы составить единое описание, подходящее и для материи, и для энергии, и для чисто ментальных феноменов. Изначально теория Фойштуза была доказана для мыслей. Потом маги, имена которых тебе сейчас ничего не скажут, расширили теорию и на некоторые проявления энергии. Ясновидение, например, объединяет менталистику и стихийный подход. Мысль плюс энергия. Потом для элементов был найден свой ключик. Вернее, не для элементов, а для мельчайших частиц материи. Они тоже подобны мыслям и энергиям. С другой стороны, с большими объединениями этих самых частиц всё не так просто. В масштабах наблюдаемого мира происходит наложение и взаимная нейтрализация волновых свойств. В полене волновая природа скрыта так глубоко, что не разглядишь, будь хоть трижды тридцать раз ясновидец. Вот оно, полено: грубый факт. Типичный объект ощущаемой нами реальности. И свойства его со временем почти не меняются, пока к означенному объекту не приложена внешняя сила.

Я увлеклась, но Устэр меня не перебивал. Я не соврала, когда сказала, что подобные темы страшно интересны. Конечно, когда хватает ума вникнуть в суть.

- С единой теорией практика сильно обогнала умозрительные построения. Есть заклятия, в сущности, даже несколько разных классов заклятий, в которых неявно эксплуатируется единство и двойственность всех феноменов реальности. Маги творят формы, принципа действий которых не понимают. Формы, найденные случайно. А тем временем недостроенное здание общей теории магии не просто зияет пустующими оконными проёмами или отсутствующими стенами – целые этажи висят в пустоте, не имея надёжной опоры. И даже просто подносить кирпичи на этой стройке… честь. Да. Высокая честь.

- А как же честь воина? Или аристократа? На ваш вкус они недостаточно высоки, магистр?

- Эти виды чести просто другие. Аристократы правят. Воины защищают. Они подпирают собой существующий порядок, как колонны удерживают крышу. Но маги, настоящие маги, по моему глубокому убеждению, должны познавать мир. То есть расширять порядок. Строить. Выявлять форму. Творить.

- А разрушать порядок?

- Это одно и то же. Нельзя созидать, не разрушая, и разрушать, не созидая. Чтобы проломить стену, требуется построить таран. Чтобы уничтожить энергетический щит, надо составить заклятье. Дуализм, Устэр, дуализм. Глянешь слева – творение, глянешь справа – уничтожение. А на деле – реальность, в которой оба процесса едины.

Муж нахмурился, и я добавила:

- Привыкай. Ты теперь тоже маг из когорты настоящих. Тебе предстоит не столько хранить, сколько приумножать.

- Слишком много пафоса, – буркнул Устэр.

- Привыкай. Впрочем, пока мы должны поработать не за магов, а за воинов.

- В каком смысле?

- Мы так и не выяснили, в чём причина перемен, происходящих с Порталом. Ты вроде бы вычислил, из какой точки идёт воздействие, но этого мало.

- Так давай сделаем больше. Я перемещу нас в тот мир, где заварилась каша, а там уж посмотрим, что и как.

Я кивнула.

Раз муж говорит, что переместит нас через Портал по определённому адресу, значит, переместит. Даже если раньше никто ничего подобного не делал.

Он – сможет.

Удар

- Клянусь рогами Побеждённого! К нам приближаются демоны!

- Не богохульствуй. Откуда? И почему не действуют Печати Речений?

- Два вопроса – один ответ. Демоны движутся через Врата Хаоса. Кстати, их тоже двое.

- Врат?

- Нет, слава Победителю! Врата единственны. Двое же – демонов.

- И насколько они сильны, эти двое?

- Не особенно. Малых Печатей не хватит, но Средняя Печать должна удержать их.

- Странно.

- Высокий паладин?

- Ты говоришь, они не так уж сильны. Однако эти демоны движутся через Врата, до сих пор сопротивляющиеся Великим Печатям! Быть может, эти демоны прячут свою силу? Или они движутся не своей волей, как можно было понять из слов твоих, но несомы Хаосом, как и другие демоны, изрыгавшиеся Вратами прежде?

- Нет, они сами выбирают дорогу. И движутся именно сюда. Вы правы, это очень странно и неестественно. Если понятие естества вообще приложимо к проклятым демонам!

- Я всегда прав. А ты приготовь пару Средних Печатей, по одной на каждого демона. Я же буду следить за событиями и в случае нужды покажу, что я – воистину Проводник Победителя!

- Да станет по воле Его!

- Станет, станет… на то Он и Победитель.

***

Выход из Портала неимоверно затянулся. Это нельзя было назвать даже движением сквозь патоку, это, скорее, походило на просачивание воды сквозь мелкопористый камень. Нас сдавливало, плющило, растаскивало на кусочки и собирало вновь… пренеприятные ощущения!

Но по выходе из Портала стало ещё хуже.

Первое, что я ощутила – давление колоссальных сил. Даже тысячелетняя мощь госпожи Тамисии в сравнении с этими энергиями поблёкла бы, что уж говорить о ничтожествах вроде нас с Устэром! Мы оказались двумя каплями в звенящем, сияющем, безбрежном океане. И даже не сразу поняли (я, во всяком случае, поняла не сразу), что этот океан не намерен быть с нами ласковым. Мой разум накрыла пропитанная силой сеть, и свобода воли для меня закончилась. Это было даже не "удавкой сущности", это было ещё на порядок сильнее и гораздо хуже. "Удавка сущности" сковывает, но не делает свою мишень марионеткой.

Нас – сделали.

И даже пожалеть об опрометчивом решении, которое привело нас в это место и время, я теперь не могла. Точнее, могла, но только после соответствующей команды.

А без команды я едва могла дышать. И совершенно не могла думать.

***

- Средние Печати вполне действенны, высокий паладин!

- Вижу. Странно, странно. Это что на демонах – одежда? И какое-то примитивное оружие?

- Видимо, так. Приказать им ответить?

- Не спеши, молодой мастер. Чтобы они могли отвечать, придётся частично ослабить Печати, а я чувствую в этом смутную угрозу.

- Какого рода угрозу? Физическую? Магическую?

- Ни то, ни другое. Духовную.

- Высокий паладин, ваши слова смущают меня!

- Они смущают и меня самого. Но таково предчувствие. Эти демоны слишком слабы, чтобы являть обычную, зримую опасность. И всё же они сумели пройти Вратами Хаоса. Эта загадка может быть достойной Принятия. Решено! Я удаляюсь в место Высокой Чистоты; если меня станут спрашивать посланцы Средоточия, ты знаешь, что передать им.

- Несомненно, высокий паладин.

***

Мороз отступил. Совсем немного: его дыхание по-прежнему опаляло лицо и стискивало череп, как винтовая гаррота. Но теперь, по крайней мере, стало возможно пошевелить глазами, губами, языком… а ещё в плюс к этому – смотреть, видеть, слышать и запоминать.

Огонь! Огонь повсюду! Но не жаркий, а замороженный. Почти неподвижный. Пол подобен остывающей чёрно-багряной лаве. Стены вздымаются геометрически совершенным куполом, свитым из рдяных – карминовых – ярко-алых опаловых нитей: чем выше, тем насыщеннее блеск – и смыкаются где-то над головой в точке максимальной яркости.

Кстати, судя по ощущениям, эта точка, да и весь купол, располагаются в явной зависимости от пространственного положения створа Портала.

Впереди появляется престранная, словно сплющенная в горизонтальной плоскости, асимметричная морда. Выдвинутая вперёд средняя часть морды заканчивается венчиком непрерывно шевелящихся щупалец. Левый глаз велик, выпучен и подёрнут жемчужной мутью; меж голыми кожистыми веками бежевого цвета не различить ни белков, ни радужек. Правый глаз… правого глаза просто нет. Вместо него на морде красуется нечто вроде громадной огненной линзы, переходящей в огненную "шапку". Сквозь линзу в разум ввинчивается незримая ледяная иголка. Ворочается, раня и грубо тыкаясь наугад. Вмерзает.

"Кто ты?"

Не ответить невозможно. Солгать… для этого надо помнить, что такое ложь.

"Устэр Шимгере из Дэргина".

Иголка вспыхивает, щетинясь множеством острейших кристалликов. Боль омывает онемевший разум, возвращая движение и жизнь.

"Кто ты?!"

"Устэр Шимгере из Дэргина. Воин, изгнанник, муж Эйрас сур Тральгим. Маг… человек".

"Человек – это название демонов вашего вида?"

"Человек – это обозначение наиболее многочисленной разумной расы Больших Равнин".

"Что есть Большие Равнины?"

"Мир, где я родился".

"Изгнанник… ты был наказан, потому что нарушил законы демонов?"

"Я был наказан, потому что имел связь с младшим княжичем правящего дома, каковой княжич плёл интриги с недостаточным искусством. Княжича изгнали, меня – вместе с ним".

"Значит, у тебя сейчас нет ни хозяина, ни властелина, ни божества?"

"У меня есть учитель".

"Кто твой учитель?"

"Эйрас сур Тральгим, некромант и воин".

Иголка, пронзившая разум, вспыхивает впятеро ярче прежнего. Боль так сильна, что на миг вырывает разум из навязанного полусна.

"Я буду снова и снова наказывать тебя, если ты не будешь отвечать яснее. Ты ученик названной Эйрас-как-то-там, или ты её муж?"

"И то, и другое".

"Чудовищно! Впрочем, вы же демоны. Вы способны только путать и путаться".

"Если мы – демоны, то кто вы?"

Иголка вспыхивает и пылает, не угасая, невероятно долго. Сознание корчится на оси боли, истекает болью, тонет в ней и всплывает, чтобы утонуть снова. Когда иголка гаснет, Устэр отчаянным усилием цепляется за сполохи навязанной муки…

…и вспоминает себя. Пока – только себя: воина, изгнанника, мужа, мага. Слова перестают быть набором звуков, наполняются смыслом.

Боль уходит. Гнев остаётся.

Забвение тает в топке этого пламени, и воля восстаёт, как цветы на пепле.

"Не смей спрашивать меня ни о чём, демон! Это запрещено! Ты понял мой приказ? Ты последуешь ему?"

"Я не спрошу: что ты делаешь? – даже если увижу, как ты шагаешь в пропасть".

"Вот и хорошо… то есть ничего хорошего… ты пытаешься запутать меня, демон?!"

"Я прямо и честно отвечаю на вопросы".

"Продолжай, и ты не будешь наказан. Где находится Эйрас… твой учитель?"

"Рядом. Мы путешествовали вдвоём".

"Ещё одна вопиющая глупость! Воистину несчастны вы, лишённые божественной благодати и божественной ясности… но это и к лучшему… для меня. Ответь кратко и ясно: ты должен повиноваться своему… своей… тьфу! своему учителю?"

"Всякий ученик повинуется наставлениям учителя".

"Но теперь твой учитель находится в моей власти. Будешь ли ты повиноваться мне, как повиновался Эйрас? Кратко! Да или нет?"

"Да".

"Очень хорошо. Теперь я освобожу тебя, демон-человек Устэр. Но помни: отныне твой учитель, знающий твоё имя, и источник приказов, исполняемых тобою – я, и только я!"

"Я запомню. Как мне обращаться к вам?"

"Можешь называть меня Мастером Печатей".

"Я внимаю вам, Мастер".

***

- Что вижу я, молодой глупец! Ты освободил демона?

- Власть моя над ним крепка, как если бы Средняя Печать оставалась на нём. Демон! Склонись перед высоким паладином самого Победителя и передо мной! Ниже! Вот так. Можешь выпрямиться. А теперь призови искажённый огонь вон в том направлении, вполсилы!

Руки демона поднимаются, исполняя неторопливый жест. Рождённая из сути демона струя огня (действительно, явное искажение: чистое пламя не бывает чёрным!) неторопливо раздвигает слои воздуха и истаивает, вонзившись в "стену", зримо воплощающую Великую Печать.

- Почему этот демон, будучи свободен, повинуется тебе?

- В это трудно поверить, высокий паладин, но я расскажу вам всё. Помните, однако, что всё сказанное относится к демонам, и не удивляйтесь их великим странностям.

- Постараюсь. Итак, молодой мастер, говори.

- Повинуюсь! Когда вы удалились для Принятия, я расспросил того из пойманных демонов, в котором больше косной материи. Оказалось, что второй демон, что менее обилен презренной плотью и тем самым более силён, является самкой того же вида искажённых существ.

- Противоестественно.

- Это же демоны, высокий паладин! У них самки мельче самцов. Но мало того, что освобождённый мною демон и эта самка являются семейной парой; она – ещё и его учитель!

- Втройне противоестественно! А это точно? Ты не ошибся?

- Демон был под властью Печати, сверх того я испытал его болью. Ошибки нет. Повторюсь: это демоны, искажение во плоти… жалкие, в сущности, существа!

- Да… если тот огонь, что призвал демон, являет собой половину всех его сил, он действительно выглядят жалко. Слуги слуг Побеждённого, да не прозвучит более имя его никогда, и те бывали более могучи.

- Верно сказано. Итак, я доказал, что я сильнее прежней… прежнего "учителя" этого демона, и теперь он повинуется мне так, как ранее исполнял её приказы.

- Действительно, повинуется. А если я прикажу ему?

- Вряд ли он поймёт, что именно должен сделать. Я оставил в его слабом разуме тонкую Нить Смысла, что дарует ему частичную способность понимать меня. Но ваше обращение может вообще сжечь его ничтожный разум. Лучше не рисковать.

- А если я попробую подчинить самку? Если твои слова верны, она должна быть не просто меньше, но и сильнее самца.

- Это легко проверить. Она по-прежнему связана Средней Печатью. Я прикажу ей атаковать этого демона, а он будет защищаться. Если он будет повержен, вы можете осторожно попробовать прямое общение с самкой…

- Любопытно. Приказывай.

***

Шаг вперёд. Метательные ножи покидают ножны и устремляются к цели. Бастард плавно перетекает в положение, равно пригодное для атаки и защиты.

Устэр мысленно испускает вздох облегчения. Бой не будет смертельным, он будет подобием множества состоявшихся ранее тренировочных боёв. Если бы околдованная Эйрас начала не со стали, а с заклятий прямого действия, она в долю секунды превратила бы его в труп. Собственно, от заклятий прямого действия в её исполнении могло бы не поздоровиться даже этим самоуверенным болванам – Мастеру и Паладину. Они оба, особенно Паладин, распоряжаются поистине сумасшедшей мощью, но используют её так топорно, что…

Прыжок! Удар!

Попытка парирования едва не выворачивает из ладони меч. Эйрас не в боевом трансе, но управляющая всеми её движениями Средняя Печать действует немногим хуже. Околдованная не экономит силы, не думает о стратегии боя. Она просто бьёт, используя все наработанные годами боевые рефлексы. Удар, удар, ещё удар, перехват – и удар с двух рук! Метательные ножи шершнями вьются вокруг по замысловатым траекториям… вот уже один вонзился Устэру в бедро…

***

- Очень интересно. Самка действительно одолевает. А эти её малые инструменты, оказывается, что-то более сложное, чем мы думали раньше. Да и большой клинок не так прост.

- Да. Она ускоряет его при помощи своей демонической силы. Впрочем, ускоряют своё оружие оба демона.

- Видимо, какая-то особая демоническая сила. Или всё ещё проще.

- Что вы имеете в виду, высокий паладин?

- Эти демоны слишком слабы, а слабость горазда на хитрости и уловки. Вы только посмотрите: ваш демон, что был ранен, обратил ранившее его оружие против самки!

- Вижу. И рана уже не первая, но он не сдаётся. Похоже, раны лишь раззадорили его.

- Захватывающее зрелище. Никогда ещё такого не видел!

- И я тоже…

***

Местных отличают два неприятных свойства. Они слишком сильны и слишком быстры. Во всём, от наложения своих грубых заклятий до движений. Впрочем, от существ, материальных лишь частично, а частью состоящих из вихрей энергии, следует ждать чего-то подобного. Но тонких манипуляций они не замечают. Они даже не подозревают, как глубоко в их мысли проник пойманный "демон". Да и того, насколько далёк этот "демон" от почтительного повиновения, они тоже не подозревают. Болваны – они болваны и есть. Жаль, что иных слабостей, кроме прямолинейной грубой простоты, у местных нет.

Кстати, нельзя позволить околдованной жене победить. Болван-Мастер кое в чём прав: Паладин, второй болван, действительно может повредить её разум. Просто по незнанию и от непомерной силы, контролируемой далеко не так точно, как следовало бы. Победить должен "самец".

А раз должен, значит, придётся побеждать.

Затягивая бой и отмахиваясь от Эйрас на одних рефлексах, Устэр размышлял в запредельном темпе, перебирая факты с ловкостью профессионального вора или метателя ножей. Сам того не замечая, он использовал один из вариантов формы "минута за мгновение". Он долго ковал ключи к этому заклятью и вот, наконец, понял, КАК оно работает. Недавний углублённый контакт с разумом жены уложил на место последние фрагменты мозаики, которых ему недоставало.

Местные, эти энергетические существа… для краткости – эргисы… им хватило бы силы уничтожить Портал. Или, по крайней мере, оборвать связь Портала с родным континуумом. Но они хотят большего. Подчинения? Видимо, да. Но Портал слишком сложен. И они…

Мурашки по коже!

Портал Хаэнны – квантовый феномен? То есть частично волна, частично объект? Но тогда получается, что Печати эргисов сковали объектную составляющую Портала. Свободно колеблющееся меж пространств воплощение вероятности оказалось приковано к… сущности? Они своими усилиями превратили Портал в существо?

Но существо это неполноценно. Потому что превращение не завершено. Эргисы сами не хотят завершения превращения: замерший Портал утратит свои уникальные свойства! Вот что плачет, и воет, и стонет, тревожа обитателей тысяч миров, терпя ежечасно непредставимую разумом муку. Это плачет злосчастная Хаэнна, сущность Портала!

Не единожды проклятых душ

Плач сквозь хохот…

Душно! Плохо!

Нет, не только им с Эйрас нужна свобода. Надо как-то помочь и Порталу.

Как?

Опоры обрушь… смерть? Убить Хаэнну? Дуализм… созидание равнозначно разрушению, смерть одного есть жизнь другого… но как узнать наверняка?

Лурраст!

***

Боль. Усталость. Слабость… всё это – тьма, а во тьме находится корень силы некроманта. Да не покажется вам парадоксом выражение "сила в слабости", но так оно и есть. Безнадёжно и бессмысленно размахивая своим бастардом, я слабела физически, но мой разум понемногу прояснялся. У использованных против нас с Устэром Печатей был один общий недостаток: всё, касающееся изменений вне двуединой плоскости материи/энергии, они почти не отслеживали. Для эргисов мысль была неотделима от магической силы. Контролируя силу, они ошибочно полагали, что контролируют также и мысль.

Относительно других эргисов это было бы верно. Применительно к "демонам"… не всегда.

"Устэр!"

Муж не устанавливал сорванные Печатью блоки. Стоило мне прийти в себя настолько, чтобы обратиться к нему напрямую, как упругий вихрь его сознания подхватил меня, и…

***

- Поединок затягивается. Самка оказалась не так уж сильна. И она быстро слабеет.

- Слабеет? Возможно… но…

- Что, высокий паладин?

- Та опасность, о которой я говорил. Не физическая и не магическая…

- Что?

- Останови бой! Сейчас же!!!

Не дожидаясь, пока молодой мастер сообразит, что от него требуется, паладин сам нанёс удар по демонам. Удар воистину сокрушительный, удар, который должен был мгновенно испепелить обоих "человеков". Да что там демоны – выплеском ТАКОЙ мощи был бы мгновенно повержен и мастер Печатей! Сам Победитель двигал в этот миг сущностью Своего паладина…

Но на этот раз Победитель опоздал.

Быстрее, чем волна пламени, наперерез ей метнулись Врата Хаоса, никогда прежде не покидавшие своего места. Метнулись – и поглотили энергию удара!

Без остатка.

***

…в месте, где кислород составлял лишь одну десятую объёмной доли, а давление по меркам Больших Равнин было много ниже нормального; в этом месте, где меня и Устэра встретили так неласково, на долю секунды разверзлись врата огненного ада. Портал изрыгнул чуть менее половины энергии, заключённой в сковавших его Великих Печатях, и – на закуску – тот импульс, которым Паладин намерен был уничтожить "демонов". Энергия наложенной на меня Средней Печати мало что добавила к этому буйству сил.

Вспышка, ослепившая моего мужа, показалась бы искоркой рядом с сиянием солнца. Вал огня был направлен преимущественно вверх, и макушка грибообразного облака быстро поднялась выше слоя облаков. Но округе тоже досталось изрядно. Впредь невезучим путешественникам, которые окажутся в мире дурного воздуха, не придётся защищаться от его неведомых опасностей. Если они не сумеют левитировать, падение от створа Портала до дна кратера, покрытого толстой стеклянистой коркой, убьёт их раньше, чем что-либо иное.

…в другом мире, где с вершины холма открывался вид на мёртвый, полный длинношеих зомби лес, кратера не получилось. Зато холм под Порталом почти исчез. А на просторах, занятых сухостоем, образовалось кольцо бурелома шириной в десятки тысяч шагов. Кое-где начались пожары, но в непосредственной близости к эпицентру жар и свет были так сильны, что толстые стволы попросту испарялись, словно были сделаны из снега.

…в мире, где вокруг Опасного Места дежурили шесть каменных колоссов, всё ограничилось гулким, протяжным содроганием воздуха. Да и в большинстве остальных миров эффект был примерно таким же: как правило, раздавалось одинокое раскатистое "бух!", иногда была видна яркая вспышка, сопровождаемая громким хлопком, иногда – одна только вспышка. И – тишина… тем более пронзительная, что тихий "плач", доносящийся из Портала, после этого резко умолкал.

***

- Ведь чувствовал, чувствовал я опасность! Не иначе, Проигравший не вовремя шепнул мне искажённую мысль, если я забыл о явленных Победителем предупреждающих знаках!

- Что же теперь делать?

- Что делать? Суди сам, молодой мастер: Великие Печати полностью истощены. Практически исчезли. Оба "слабых" демона также исчезли… как и почти одна шестая моей силы! Ты сохранил больше сил, но теперь тебе много труднее будет отбрасывать презренную плоть. Мало кто возьмёт под покровительство неудачника… и я не буду среди этих глупцов!

- Высокий паладин…

- Молчи! И радуйся, что я не уничтожил тебя! Врата Хаоса снова широко открыты, снова через них могут явиться к нам демоны, поэтому даже такой мусор, как ты, не следует выбрасывать без раздумий. Клянусь клыками Победителя, какой позор! Обман и хитрость восторжествовали над честной силой, планы покорения Врат Хаоса провалены… как там назвались "слабые" демоны?

- Человек… люди.

- Я запомню. И если такие снова выйдут из Врат, я без промедления швырну их обратно!

Остановка

- Прелюбопытная раса эти эргисы…

- Почему ты называешь их выдуманным словом?

- Потому что произнести их самоназвание я не смогу: для этого надо иметь вокальные данные летучей мыши. А перевод самоназвания был бы чем-то средним между "народом истины" и "настоящими людьми". И это при том, что эргисы совершенно на людей не похожи.

- А на кого они похожи?

- Устэр знатно покопался у них в мозгах. Ну, вернее, в том, что заменяет им мозг. Поэтому, при всей краткости общения, мы узнали о них гораздо больше, чем они – о людях. Эргисов, пусть с большой натяжкой, можно назвать живородящими, но не млекопитающими; их самки являются этакими малоподвижными горами плоти, перерабатывающими грубые энергии, нисходящие от богов, в силу, близкую к энергиям витального спектра…

- Богов?

- Погоди, Джинни, дойдёт и до этого. Итак, самки. Специализация накладывает на них ряд ограничений. Если самцы по нашим понятиям совсем не гиганты мысли, то самки ещё глупее. Просто несравненно. Молодые и ещё не столь большие самки едва-едва способны к абстрактному мышлению. Как крупные обезьяны. Самые старые и крупные самки скатываются до уровня, свойственного коровам. Плодовитость у тех и других примерно равная, но молодые "рожают" преимущественно самцов, а старые – самок.

- А почему "рожают" ты произнесла таким тоном?

- Потому что процесс напоминает скорее почкование.

- Странно… такой примитивный способ размножения у высокоорганизованных существ!

- Ты дальше слушай. Это ещё не главная странность эргисов. Самцы… в начале жизни они напоминают шестиногих сухопутных спрутов. Впрочем, даже самые молодые способны на неограниченно долгую левитацию, так что они не столько сухопутные, сколько воздухоплавающие. Все шесть ног рудиментарны. Руки и вообще орудия эргисам почти не нужны, манипулируют предметами они либо при помощи телекинеза, либо, чаще, управляя потоками энергии. Этого добра в их мире навалом, потому что божества эргисов щедры. По самым скромным оценкам, слабые эргисы аккумулируют энергии нулевого и минус первого уровня, а сильнейшие, ранга высокого паладина, могут швыряться сгустками минус пятого уровня.

- Что?! Это ведь больше, чем в термоядерном взрыве! Минус пятый… ну да, энергия полной аннигиляции кувшина воды!

- Для богов, что пребывают в фотосфере местного солнца, это – так, разменная мелочь. Даже для младших богов. А старшие божества могут поддерживать разом сотни высоких паладинов и не чесаться по поводу больших представительских расходов.

- А зачем богам вообще нужно делиться энергией?

- Вербовка. Самцы эргисов за время своей жизни понемногу избавляются от плоти, заменяя её всё теми же потоками энергии, но уже не витальной, а гораздо более "жёсткой". И в конце, после избавления от остатков косной материи, эргисы взлетают к своему солнцу, присоединяясь к сонмам младших богов.

- Погоди. А как же тогда они размножаются? Циклы-то не смыкаются!

- Само собой. У самок – своя стезя, у самцов – своя. И они почти не пересекаются, если не считать того, что самки с необходимостью приспособились к существованию столь сильно эволюционировавших самцов. Доказать это со всей строгостью я не могу, но подозреваю, что эргисы, в некотором смысле, родственники личей. Только личи сохраняют сознание и магические силы после смерти, а эргисы – после поэтапной трансформы материи в энергию.

- То есть некогда жил-был первый эргис с выдающимся даром медиума…

- Если такое и было, то по-настоящему давно. Так, что даже легенд не сохранилось. По крайней мере, общеизвестных. С другой стороны, мой муж как менталист не всесилен. Он мог пропустить какие-то моменты. Да что там, наверняка пропустил!

- Хм. Что ли отправиться в тот мир и предпринять полевые изыскания?

- Это очень опасно, Джинни. Слишком опасно. Мы вырвались из их цепких энергоформ лишь потому, что они не ожидали от нас такой… изворотливой прыти.

- Ничего, опасность – штука тонизирующая. Этого мне давно уж не хватает. Засиделась. Да и чего таить – завидно, на вас с Устэром глядючи.

- Но энергии уровня минус пять – это же…

- …вполне в пределах доступного. Когда я играю Илину, я перевожу основную часть своей энергии в то, что вы здесь называете опорой. Но я могу произвести и обратное преобразование! Я ведь не просто хвасталась, заявляя, что как госпожа Тамисия почти всесильна. Я могу извлекать материю-энергию из метапространства в огромных количествах. Почти достаточных, чтобы зажигать звёзды. А может, теперь уже и достаточных… надо бы проверить…

- Тогда чем ты хуже демиургов, если имеешь столько сил?

- Так, мелочишка одна мешает. Точность называется. Демиург не просто извлечёт из метапространства готовенькую звезду с заданными характеристиками, он тем же самым волевым импульсом снабдит её планетами. Причём планетами мало того, что с готовой биосферой и выверенным экологическим балансом, но к тому же населённые разумными существами со своей культурой, историей и с соблюдением прочих граничных условий. В общем, на выходе – готовая реальность, способная к дальнейшему существованию уже без какого-либо вмешательства со стороны. В идеале местные разумные не смогут доказать, что некогда были созданы в готовом виде, никогда. После работы настоящего демиурга "хвостов" не остаётся.

- Поня-а-атно…

- Счастливая ты, Эйрас. Тебе понятно, а у меня это до сих пор в голове не укладывается. Но вернёмся к истории с Порталом. Как вы всё-таки ухитрились сбежать? "Изворотливая прыть" – это всего лишь слова.

- Один из эргисов, Мастер, совершил крупную ошибку, освободив Устэра от Средней Печати. Собственно, иных ошибок уже не требовалось. Мой муж немедленно принялся изучать Мастера и всё окружающее средствами менталистов, слишком тонкими, чтобы эргисы могли это заметить. Я оставалась влипшей в собственную Печать и помочь ему не могла…

- А почему Устэра вообще освободили?

- Потому, что Мастер, допросив его, решил, что, коль скоро его Печать удерживает учителя Устэра, то мой муж будет повиноваться ему, Мастеру, как повиновался мне.

Джинни ошарашенно посмотрела на меня – и заливисто захохотала.

- Ох! Бед… бедный эргис! Глупый, наивный, убогий… убогий – ха!…

- Как я заметила, полагать право сильного всеобъемлющим – довольно распространённая ошибка. Незабвенный Секурвен Амазди тоже полагал, что самый сильный – не только самый правый, но и самый умный, дальновидный, справедливый и далее по списку.

- Мне этого можешь не объяснять, – суховато сказала Джинни. – Я одна из сильнейших в Группе, а может, и просто сильнейшая, но на этом шатком основании полагать себя лучше Эмо, Наставницы, Юргена или вот тебя? Увольте.

- Я вовсе не хотела как-то…

- Оставь. И продолжай. Итак, Устэр оказался свободен…

- …после чего немедленно принялся перебирать возможности. Он быстро сообразил, что Мастер и Паладин пытаются подчинить Портал Хаэнны. Вывод неизбежный, учитывая, как плотно створ Портала обложили Великими Печатями. Но эргисам не хватало понимания, чтобы действовать правильно. В их Печатях содержалась одна и та же логическая ошибка. С одной стороны, им был нужен "покорный", исправно функционирующий Портал. С другой, они подчиняли его исключительно как объект, не учитывая его двойственности.

Глаза Джинни загорелись.

- То есть они пытались стабилизировать переход, но…

- …но хотели, чтобы он оставался именно межпространственным Порталом. Со всей свойственной ему нестабильностью. Да.

- Как сказала бы Светочка Малин, сила есть, ума не надо.

- А я бы сказала, что дефицит ума восполнить сложнее, чем дефицит силы. В общем, единственным, что имел Устэр и что не вполне подчинялось эргисам, был Портал. Он сообразил это уже посреди схватки со мной, и…

- Схватки?!

- Клянусь богами эргисов и костями Орфуса! Джинни, загляни в мою память, если полагаешь, что я не могу связно рассказать о происшедшем!

Отказываться она не стала, поэтому момент славы Устэра смогла изучить во всей полноте. А одни раз увидеть, как известно, лучше, чем…

Боль. Усталость. Слабость. Всё это – тьма, а во тьме находится корень силы некроманта. Безнадёжно и бессмысленно размахивая бастардом, я слабела физически, но мой разум понемногу прояснялся. Стоило мне прийти в себя настолько, чтобы обратиться к мужу напрямую, как упругий вихрь его сознания подхватил меня, и…

(я-мы: Устэр и Лурраст, человек и его отражение в облике нечисти, два якоря по разные стороны Портала. Я-мы видим/принимаем/управляем той частью Портала, которая ещё свободна. Я-мы уже делали это раньше, но сейчас надо сделать больше. Несчастная пленница эргисов, низведённая до уровня дыры, ведущей в никуда, Хаэнна горько рыдает. Но что будет, если убить её, прекращая нестерпимые муки? Нам не хватает понимания. Я-мы ждём, когда появится союзник, способный проконтролировать процесс)

…и появляется Эйрас.

Я-мы могли бы включить её в наше единство, но это стало бы ошибкой. Я-мы уже триедины, потому что кроме Устэра и Лурраста мы включаем в себя также Портал; мы – квинтэссенция его свободы. Четвёртая составляющая не прибавит нам ни огня, ни понимания, но ослабит предсказуемость нашего замысла. Добить Хаэнну, не тронув Портал… сложная задача, требующая ювелирного расчёта и запредельной силы. Но я-мы не собираемся полагаться ни на расчёты, ни на силу. Мы принесём в жертву всё сразу. Уничтожим и Хаэнну, и Портал, и себя. Для этого достаточно сдвинуть баланс разнонаправленных энергий в одной-единственной Великой Печати. Волна силы обрушится на нас, но мы не умрём, а освободимся. Все мы – Устэр, Лурраст, Эйрас, Портал.

"Ты согласна, Эйрас?"

"Я не вижу другого выхода. Начинайте".

- Останови бой! Сейчас же!!!

Поздно, Паладин. Я-мы уже совершаем задуманное. Колышется первая Печать, задетая брошенным заклятьем прямого действия. Звон и закатный блеск: сущность, закованная в колодки Печатей, исчезает. Стройная система теряет симметрию; Великие Печати рушатся в Портал, как в бездонную пропасть. Колоссальные энергии скользят мимо нас, но не задевают даже краем. Я-мы-Портал неуязвимы, ибо на один ослепительный миг в нас не остаётся ни материи, ни энергии – ни малейшего следа сущности… одна лишь поляризованная вероятность, размазанная по миллионам смежных пространств. Один квант чистого разума.

Но с валом энергии надо что-то делать. Если равномерно распределить его по всем связанным мирам, могут пострадать слишком многие. И я-мы соглашаемся с решением Эйрас, направляя испепеляющий вал в две точки из множества. В остальных точках из Портала появится лишь эхо звёздной ярости, хорошо заметное, но не опасное.

Дело сделано. Прощайте, эргисы! Я-мы расстаёмся с "долгим мгновением" и разделяемся. Портал снова становится отдельным явлением многомерности, Устэр и Лурраст – самостоятельными существами из плоти и крови. Причём разделение совершается так, что Эйрас, Устэр и Лурраст оказываются в одном и том же мире, на севере Больших Равнин.

Дело сделано. Можно падать в снег и спа-а-ать…

Дело действительно сделано. Рассказ о чудесном спасении окончен. Я возвращаю на место щиты, препятствующие доступу к моей памяти. Джинни откидывается в кресле, трясёт головой.

- Ну, подруга, ну… нет слов!

- Почему? У меня они есть. Только выговаривать их неловко… не люблю лишний пафос.

- Зря. Я бы такого мужа, как твой, на руках носила.

- А ты думаешь, я позволила ему так просто рухнуть в снег и захрапеть?

Глаза Джинни – два непроглядно чёрных озера подстать моим собственным – заискрились сдержанным смехом.

- То есть ты подхватила его и…

- Именно. Дивное, должно быть, вышло зрелище! Представь: вываливается из Портала перемазанная собственной кровищей парочка. Устэр тут же валится с ног. Я его хватаю, тащу. А во мне при этом мои же метательные ножи торчат в разных… интересных местах. Целители и просто любопытствующие бегут навстречу, я встречаю их нехорошими словами… в несколько слоёв. Не надо нас лечить, нам спать охота! Да, да, я тоже хочу спать, все вопросы – когда встанем! Пошли прочь!

- И они пошли?

- А куда б они делись? Не было у меня настроения вести долгие дискуссии. Кроме того, Портал перестал рыдать, и наше появление с этим фактом присутствующие сразу же состыковали.

Джинни покивала. Улыбка медленно сошла с её губ.

- Знаешь, – сказала она, – я поражена.

- Я тоже. То, что провернул Устэр…

- Ты не поняла. Твой муж, как я уже сказала, стоит того, чтобы жена носила его на руках. Но дело не только в этом.

- Объясни.

- Существует отдельная теорема о воспитании. В оригинальной формулировке Светланы она зовётся теоремой Ивана-дурака. Звучит так: даже настоящий дурак, если он не полный идиот, может стать принцем, когда попадётся правильной лягушке.

- Опять тонкий непереводимый юмор?

- Вроде того. Как-то в Группу попал один натуральный дурак, и по итогам работы нашей Наставницы, которые близко наблюдала Света, была сформулирована эта теорема. В сухом и формальном изложении: для хорошего учителя нет плохих учеников. Или: хороший учитель научит любого. Увы, теорема так и осталась неконструктивной.

- Ещё бы! Ведь к каждому… м-м… дураку нужен совершенно особый подход.

- Вот именно. Я это к чему? Поздравляю. Свой подход к Устэру ты нашла очень быстро.

"Ага", – подумала я. "Очень быстро. Только вряд ли в обозримом будущем я буду превращать ещё кого-либо в принца, то бишь в мага, по отработанной методике.

Совершенно не склонна к двоемужеству!"

***

Кратчайший путь змеи прямым не будет…

Шаг влево, или Драка без причины

Переход завершился. Я замерла, исследуя окружающее.

Вокруг простиралось высокогорье, изобилующее почти вертикальными подъёмами, тёмными ущельями и осыпями. В половине перестрела правее и ниже точки выхода лежал язык ледника. Резкий, точно взмах хлыста, морозный горный ветер гнал по низкому небу дырявую холстину туч.

Почти любое живое существо на моём месте, кроме разве что яка, ламы или, может быть, снежного барса, почувствовало бы себя неуютно. Сильно разрежённый воздух, высокогорный холод, резкие, как тычки кинжала, порывы ветра… мне всё это было глубоко безразлично. В настоящий момент мне не требовалось дышать, да и холод – последнее, о чём станет беспокоиться полностью скелетированная нежить.

Развернув крылья, я бросила гибкое и лёгкое тело вверх, ощущая эхо чисто человеческой радости полёта даже сквозь привычное мёртвое спокойствие дракона.

Совершая переход меж мирами, я рассчитывала на сражение с неким неизвестным ещё противником. В параметрах перехода значилась только высокая агрессивность по отношению к нежити и примерное равенство в силах. Где-то в этих горах, и не так уж далеко, бродило существо, при толике удачи способное одержать надо мной победу. А враг – лучший из учителей.

По крайней мере, наименее снисходительный.

Хотя моё второе, драконье обличье крылато, воздушная стихия так и не стала мне новой родиной. Поэтому удар ураганного ветра, в сравнении с которым естественные порывы сошли бы за ленивое колыхание штиля, застал меня врасплох. Даже магический фокус с земным притяжением, позволявший мне летать, не слишком помог против этой атаки. Ветер подхватил меня и бросил на скалы с силой, заставившей камень брызнуть шрапнелью мелких осколков. Обычная кость от такого обращения разлетелась бы вдребезги; магические усиленные кости моего сборного скелета только неприятно хрустнули, но достойно выдержали полученный удар.

Хуже было то, что источник слишком резкого и сильного ветра остался для меня загадкой. Если это была магия (а что же ещё? явное вмешательство в естество!), то настолько далёкая от знакомых мне классических форм, что я попросту не чувствовала её источника.

Оставалось надеяться, что моя сила для нападающего так же чужда и трудно распознаваема.

Меж тем гора раскрыла каменные губы, пытаясь поглотить моё тело. Ага. Значит, стихия земли тоже в игре. Но кто же меня атакует? Кто? Не пытаясь взлететь, я воззвала к силе камня, поглощая энергию его движения – любого движения вообще. Грохот смыкающихся скал поутих, а их крошащиеся в песок края обсыпал иней… но движение не прекратилось полностью, лишь во много раз замедлилось. Ну и ну! Выбравшись из свежей расщелины с ловкостью пустынной ящерицы, я выплеснула часть поглощённой силы в мощном сканирующем импульсе. Где ты, невидимка?

Ну вот, наконец-то.

Почувствовав, что преимущество скрытности утрачено, смутная тень со дна ущелья нанесла удар в полную силу. Тучи надо мной замедлили полёт и взвихрились, исторгнув тугой слепящий жгут, соединивший в себе раскалённую ярость молнии и ещё что-то малопонятное, предназначенное для борьбы с нежитью. Удар был нанесён очень быстро, но моей реакции хватило, чтобы воздвигнуть на пути магического оружия дополнительный барьер.

Миг – и мой барьер разлетелся тёмными искрами, словно перекалённое стекло. Побагровевший от потери энергии, но по-прежнему опасный жгут жадно впился в щиты второго эшелона. Впился – и пробил! Грянул взрыв, отшвырнувший меня шагов на пятьдесят, а может, и того дальше. Мне было не до счёта. Душу растянуло на незримой дыбе, чувства замерцали, как звёзды в ветреную ночь, грозя вообще погаснуть. Никогда бы не подумала, что нежить тоже можно лишить сознания – и вот вам… а тучи уже закружились воронкой, наливаясь тусклым грозным сиянием для нового удара…

Врёшь! Не возьмёшь!!!

У меня достаточно понимания и силы, чтобы управлять некоторыми аспектами времени. Настал момент выложить на стол этот неубиваемый козырь. Мир вокруг меня замедлился, почти застыл; мой разум, привычно разделив мышление на два почти самостоятельных потока, потянулся к зреющей в небе пакости и к разуму противника.

С воронкой в небе мне пришлось признать своё бессилие. Я ощущала нарушения в естественном течении стихий, о да – но вот механика этих нарушений оставалась от меня скрыта. Я не видела не только управляющих нитей, но даже базовых линий заклятия – того каркаса, на котором формируются возмущения природных сил. Невероятно!

Этот урок будет мне воистину полезен…

Зато с разумом нападающего мне повезло больше. Потому что он был (по крайней мере, отчасти) знакомым, человеческим. И удвоенным. На этот раз у меня в противниках оказались истинные близнецы: родня не только по материнской утробе и внешности, но также и по силе, и по духу. Надо сказать, редчайший феномен! По причинам, подробному перечислению которых здесь не место, магический дар практически всегда достаётся лишь одному из близнецов. Второй, если даже обладает какой-то силой, не способен ею управлять. Магия близнецов едина – и очень редко встречается между двумя согласие столь полное, что магия эта не видит разницы между братьями/сёстрами, позволяя использовать себя обоим в равной мере…

Впрочем, мне от этой уникальности не легче. Совсем наоборот. К примеру, умение делить мышление на два и более самостоятельных потока, доставшееся мне ценой долгих тренировок, для истинных близнецов – естественная способность. Не говоря уже о том, что два дара складываются не как простые числа, а по более сложным законам.

В общем, понятно, почему заданные параметры перехода привели меня к этой выдающейся парочке. Истинные близняшки действительно вполне способны спалить меня, как тонкий волос. А значит, мне пора менять правила.

И поскорее, иначе этот бой я и в самом деле проиграю.

***

У недобитой нечисти оказался козырь в кармане. Притом такой, что Гред и Хилльсат оказались бессильны уклониться от нанесённого удара. Амулеты, которые должны были прикрыть их от атак, нацеленных на разум и чувства, не оправдали своей цены.

Впрочем, спасти от неожиданностей никакой амулет не может.

Мир померк, истаивая сине-стальной с искрами дымкой… и сменился иллюзией высшего класса. Гред аж присвистнул, оглядевшись и прикинув общую цельность образного ряда. Стоя спина к спине, братья в обалдении созерцали вместо Хмурого хребта бескрайнюю песчаную равнину, бело-жёлтую с вкраплениями тускло-красного и бледно-оранжевого. Ночное небо испещрили звёзды – так густо и такие крупные, что вместо созвездий глазу представали сливающиеся воедино сияющие узоры: алые, жёлтые, белые, голубые. Общая яркость звёздных кружев была такова, что отсутствие солнца или лун нисколько не мешало ясно видеть окружающее. Собственно, эта феерическая ночь была во много раз ярче, чем лунные ночи родины. Даже без магии были видны цветовые переливы песчаных волн – вернее, песчаной ряби. Настоящих барханов не наблюдалось до самого предела зрения, до далёкой линии горизонта.

- Невероятно! – выдохнул Хилльсат.

- Красиво, не правда ли?

Братья резко развернулись на голос.

Если в этом царстве цветной ночи было пятно чистых оттенков чёрного и белого, то они видели именно его… вернее, её. Женщина, не уступающая близнецам ростом и лишь немного уступающая шириной плеч, была бы сущим подарком для художника-графика.

Чёрные волосы. Белая кожа. Чёрные глаза. Белая рубаха. Чёрный жилет. Белые штаны.

А ещё – чёрные сапоги, оружейная перевязь и губы.

- Кто ты? – лязгнул Хилльсат, бросая ладонь на рукоять тяжёлой шпаги, но всё же не торопясь извлекать оружие из ножен.

- Вам сложный ответ, простой или очень простой?

- Простой.

- Я маг. Можете звать меня Игла.

- Я – Хилльсат, моего брата зовут Гред. А каков очень простой ответ?

- Я ваш противник.

- Вот как? – прищурился Гред, берясь за рукоять оружия так же, как чуть раньше это сделал Хилльсат. – И какова причина подобной враждебности?

Женщина жёстко усмехнулась.

- О, причина уважительная. Вы напали на меня первыми, причём без предупреждения.

- Я вижу тебя в первый раз. Брат?

- И я.

- Не судите по одёжке, – усмешка Иглы превратилась в настоящий оскал, крайне неприятно (и неестественно) выглядящий на женском лице. – В таком обличье вы меня действительно не видели. А вот когда я летела себе мимо, никого не трогая…

- Так ты – та крылатая нежить?

- А это уже часть сложного ответа. Весьма неполная.

Хилльсат выхватил шпагу и перетёк в боевую стойку.

- Стой! – воскликнул Гред. – Ты ведь живой человек! Как ты можешь быть ещё и…

- Да вот могу, как видишь.

- Но…

- Довольно слов. Правила устанавливаю я, и они достаточно просты. Продержитесь против меня достаточно долго, и я отпущу вас. Но не раньше, чем вы возместите мне уже нанесённый ущерб наиболее естественным путём: кровью и болью. Ну, к бою!

***

Они оказались хорошими бойцами, эти двое. Даже отличными. Вот только в человеческой ипостаси у меня имеются преимущества, которых костяной дракон, при всей своей тёмной мощи, лишён. С самого начала схватки я отбивала лишь удары, нацеленные в голову и грудь, успешно игнорируя мелкие порезы. Когда Хилльсат в длинном выпаде всадил в меня шпагу и её окровавленный кончик высунулся у меня из спины, я рванулась в сторону с такой силой, что он вынужден был выпустить рукоять. А спустя секунду я уже выдернула из себя стальную зубочистку, без следа залечив рану и одарив своих противников милой улыбкой.

- Спасибо, – сказала я Хилльсату, – но мне не надо лишнего.

И бросила шпагу обратно – рукоятью вперёд.

- Нежить!

- Тёмный целитель, – поправила я. – Ещё одна часть сложного ответа. К бою!

В ответ меня угостили проклятьем слепоты. Ха! Любой уважающий себя воин должен уметь драться с закрытыми глазами. Я это умею. Следующим логичным шагом была попытка лишить меня слуха и осязания. Полностью перейдя на магическое восприятие, я рассмеялась, ощутив первые дуновения чужого страха. Превратив страх в силу, я плавно – а для внешнего наблюдателя почти мгновенно – углубила боевой транс, окончательно лишая близнецов всякого шанса на победу в чисто физической схватке.

Впрочем, они не собирались строго соблюдать правило "меч к мечу", иначе не пытались бы насылать на меня проклятья. Убедившись в малой эффективности мягких средств, кто-то из них – я, пожалуй, поставила бы на Хилльсата – применил аналог "белого огня".

Вот это уже было серьёзно. За долю мгновения одежда на мне обуглилась, как и кожа. Бесцветное, но от того не менее жаркое пламя начисто слизнуло волосы, включая брови и ресницы; вгрызлось в мышцы и нервы с жадностью, достойной лучшего применения. Боль… что ж, мне доводилось терпеть многое. Но боль заживо сжигаемого тела оказалась чрезмерной даже для меня. Её было столько, что из горла вырвался хриплый вой, а сердце в груди едва не разорвалось на куски.

Огненная агония прикончила бы на месте кого угодно. Она и меня чуть не прикончила…

Чуть.

- Вот теперь, братцы, – натужно каркнула я сквозь полусожжённое горло, – вы разозлили меня по-настоящему.

…да, я нежить. Да, я тёмный целитель. Сверх того я – маг земли и воды, неплохой алхимик, знаток магии духа, ясновидящая… и обладатель ещё нескольких специальностей, от рядовых до экзотичных. Но моя первая и главная специальность – некромантия. А для некроманта нет лучшего источника силы, чем боль. Причём не чужая, а своя собственная. Жертвуя собой, некромант припадает к истокам подлинного могущества.

Трюк со шпагой в потрохах на этом фоне выглядит весьма бледно.

Обычно мой дар недостаточно велик, чтобы менять течение физического времени. Сгорая и терпя поистине чудовищную боль, я получила достаточно силы для совершения невозможного. Страх обоих близнецов, перешедший в ужас, внёс свою лепту, пополнив энергией мои закрома.

Меч – прочь.

Руки сжать в кулаки… если то, что от моих пальцев и кистей оставило пламя, можно назвать кулаками.

Время, стой!

За полторы секунды я нанесла Греду и Хилльсату – каждому – больше сотни полновесных ударов. Всего, соответственно, за двести. Я работала методично, тщательно дозируя ущерб, и не сломала ни одной кости… ну, разве что в двух-трёх рёбрах появились трещины и некоторые зубы начали шататься, но не более. А вот хрящи ушей и носов не уцелели. Кроме того, в телах близнецов не осталось ни одной крупной мышцы, которой не досталось бы своего крайне болезненного удара. Что-что, а человеческую анатомию я знаю хорошо и за тщательность проведённой обработки могу поручиться. Одежда близнецов превратилась в окрашенные красным лохмотья. Человеческая кожа – далеко не самый прочный материал, от по-настоящему резких ударов она лопается.

Если учесть, что даже без игр со временем, "просто" в боевом трансе я могу оторвать человеку руку или раздробить позвоночник, братья легко отделались.

…По окончании экзекуции они без стона рухнули на песок. Сознания не потеряли, но стонать им было бы слишком больно. Равно как и двигаться, и просто дышать. Если бы я не поддерживала их при помощи целительских заклятий, бедняги вполне могли умереть.

Но смерть – это слишком легко. Убийство же в мои планы не входило.

Да, Гред и Хилльсат всерьёз разозлили меня. Но чтобы довести Эйрас сур Тральгим до неконтролируемого бешенства, требуется нечто большее, чем короткая агония в магическом пламени. Когда я умирала второй раз, боли было больше…

***

Мука. Запредельная мука. Вернее, она оказалась бы запредельной, если бы некая смутно ощущаемая сила не ослабляла боль до всего лишь подавляющей. Кажется, я знаю, что это за сила, подумал Гред, плавая в кровавом тумане.

Думать трудно. Слышать тоже. А понимать – ещё труднее.

Но нужда в понимании перекрывала помехи.

- Ты не перестаралась?

- Не думаю. В конце концов, им досталось меньше, чем мне.

- Ха! Сравнила. Им далеко до твоих способностей.

- Их способности сопоставимы с моими. Таково одно из условий, которые…

Незнакомый язык звучал красиво. Обилие гласных, сложные тональные переходы, и лишь изредка, в порядке исключения – затор идущих подряд согласных. Греду доводилось слышать десятки Простых наречий, может быть, даже сотню… но чем дальше, тем явственнее был вывод: язык, на котором ведут беседу два голоса, не похож ни на что, слышанное раньше.

- Чушь. Если тебе хотелось научиться чему-то новому в драке с равным противником, следовало позвать меня.

- Вот уж это точно чушь. Лохматая и разлапистая. Как боец, ты лучше меня настолько, что и сравнивать смешно.

- Просто у нас разные подходы. Ты слишком многое отдаёшь на откуп трансу и при каждом удобном случае пользуешься магией. Это лишает твой личный стиль устойчивости.

- Если бы не моя магия, в любом серьёзном бою у меня вообще не было бы шансов.

Игла, подумал Гред. Чёрно-белый кошмар в женском обличье.

С кем она…

- Негативное мышление.

- Ну, я ведь всё-таки женщина, и…

- Вот-вот. Негативное мышление. Если заняться тобой всерьёз…

- Эмо, ты меня пугаешь.

- Лучше я буду пугать тебя, чем ты – ни в чём не повинных смертных. Кстати, зачем ты меня вообще вызвала?

- Из-за новой магии. Эта пара творит заклятья в совершенно непонятной манере. По крайней мере, непонятной для меня. Может, хотя бы тебе удастся опознать их… метод?

- Ты успешно довела своих партнёров по игре в солдатики до состояния, в котором они вообще колдовать не могут. Реанимируй их, тогда и посмотрим.

- Но если они снова полезут в драку, успокаивай их сам.

- Не бойся, успокою.

Сила, не позволявшая пламени страдания разгореться во всю мощь, резко отсекла разум Греда от источника боли. То есть от избитого тела. Облегчение было таким, что Гред задохнулся.

"Шевелись поменьше", – кольнула сдержанной прохладой чужая мысль. "Пока я не завершу исцеление, лучше вообще не двигайся. А говори мысленно. Мы услышим".

- Должен заметить, – заметил Эмо вслух всё на том же неизвестном языке, – что пострадавшие от твоих рук, оба, прекрасно поняли и запомнили смысл нашего с тобой диалога.

- Вот как?

- Да. И это наводит меня на идею о том, каков путь их силы…

- Ты уверен?

- Нет. Само по себе понимание смысла высказываний на чужом языке без чтения мыслей и иных ментальных трюков далеко не уникально. Ряду сущностей многомерной Вселенной дана способность понимать любую звуковую речь. Правда, люди не способны на это, пока их природа не изменится так, что они утратят право называться людьми. Схожий эффект может дать божественное вмешательство. Когда ты беседовала с этими беднягами, то пользовалась эхом своего же перехода, то есть силой высшего порядка. Но мне кажется, что в данном случае способность понимать незнакомую речь имеет совершенно особую природу.

- И долго ещё ты будешь ходить вокруг да около?

- До тех пор, пока мою идею не подтвердят факты. Тебе ещё долго работать?

- Нет. Собственно, я… да, уже закончила.

- Вот и славно. Вставайте, побитые и исцелённые!

- Любовь к театральности тебя погубит.

На это замечание Эмо ничего не ответил. По крайней мере, вслух. А способности Греда и его брата к пониманию были не так велики, чтобы улавливать сетями двуединого сознания многообразные языки тишины.

Близнецы послушно встали. И немедленно ощутили более чем лёгкое чувство нереальности. Казалось немыслимым, чтобы столь тяжкие травмы, какими их наградила Игла, оказались исцелены так быстро и без каких-либо ощутимых последствий, кроме лёгкой общей слабости. Однако реальность оказалась именно такова. Что ж, подумал Гред, уж если эта… эта могла исцелять себя от смертельных ран прямо во время боя, то…

Мысль распалась в хаосе изумления.

Потому что рядом с Иглой – вернее, жутко смердящим нагим полутрупом, кое-где обглоданным пламенем до костей… полутрупом, которому это ничуть не мешало стоять, разговаривать и даже, как было недавно продемонстрировано, сражаться получше полностью здоровых людей, – рядом с нею стоял человек, лицо которого Гред видел всякий раз, когда смотрел на брата. Или же в зеркало. Причём Эмо до мельчайших чёрточек скопировал не одно лишь лицо. Пропорции тела, осанка, а сверх того и более глубокие признаки, у большинства людей служащие пищей для догадок, а взгляду меньшинства ясные, как солнце в безоблачном небе, также повторяли близнецов со всей возможной точностью.

- Ты – Лицедей? – спросил Хилльсат, на мгновение опередив Греда.

- Да. – Мужчина, откликающийся на имя Эмо, улыбнулся и посмотрел на Иглу. При этом ни малейшей скованности, брезгливости или страха он не проявил. Видимо, слухи, против обыкновения, не лгали: плотное тело для Лицедея и впрямь значит очень мало. – Радуйся, Эйрас! Моя гипотеза блестяще подтвердилась.

Игле-Эйрас плачевное состояние её плоти также было глубоко безразлично.

- Может, ты наконец снизойдёшь и сообщишь, в чём эта гипотеза состоит?

- В том, что поиск привёл тебя в Пестроту, вернее, в один из её внутренних Лепестков; и, соответственно, "магия", которую ты не смогла опознать – итог нетрадиционного применения Бесконечного наречия.

- Всё равно не понимаю, о чём ты толкуешь.

- Поймёшь. В свой срок, конечно. Давай-ка быстренько извинись перед пострадавшими, и я провожу тебя к началу твоей Тропы.

Лицо, превращённое огнём в жуткую маску, обратило слепой взгляд из-под остатков сожжённых век на близнецов.

- Гред, Хилльсат, – противоестественно чистым и звучным голосом сказала Игла, почти не шевеля губами. – Извините мою несдержанность. Если я могу как-то возместить нанесённый мною ущерб, просите, и я исполню просьбу.

Близнецы переглянулись. Выглядели они оба… м-да. Какие бы целительские заклятья ни использовала Игла, но на одежду братьев, буквально расползающуюся клочьями и перемазанную в крови, действие этих заклятий не распространилось.

- Не спешите, – посоветовал Лицедей с ухмылкой. – "Чтоб нам никогда тебя больше не видеть" – желание из разряда тех, которые прямо-таки обожают буквально исполнять выходцы из преисподней. Эйрас, конечно, не дьяволица и не демонесса, но она тоже может так качественно лишить вас зрения, что …

- Эмо, хватит балагана.

Игла с хрустом отломила свой левый мизинец и бросила его на песок к ногам впавших в ступор близнецов.

- Когда придумаете, что у меня просить, наденьте на этот палец медное кольцо. А если срочно потребуется помощь мага, просто подпалите его. В костре ли, в очаге, на свече, не суть важно. Магический огонь тоже сойдёт. Появлюсь с максимальной быстротой. Всего наилучшего.

Звёзды над разноцветной пустыней мигнули и исчезли. В точности так же, как сама пустыня, Эйрас-Игла и Эмо-Лицедей. Братья обнаружили, что вновь стоят там, где столь опрометчиво напали на пролетавшего мимо костяного дракона: в средней части Хмурого хребта, неподалёку от плато Поверженных. Если бы не плачевное состояние одежды, было бы легко вообразить, что недавние события им просто пригрезились…

Да. Если бы не состояние одежды – и не лежащий в двух шагах обугленный мизинец.

Шаг вправо, или Введение в теорию

- Чуешь?

Слово на одном из Простых наречий, сказанное старшим послушником Обители по прозвищу Отрава, аккуратно рассекло тишину. Ровно настолько, чтобы достичь ушей стоящего рядом второго дозорного, а затем угаснуть без следа.

- Н-нет… что… – младший послушник подумал немного и по наитию поправился, – кто?

- Не уверен. Ждём. Внимаем. Готовимся.

Исполняя сказанное Отравой, Дикарь попытался очистить ум от громоздких и глухих форм Простого наречия, на котором только что говорил и даже отчасти думал. Раскручивать клубок Бесконечного наречия и всего, что оно несло с собой, Простое – любое из них – только мешало. Ждать, внимать и готовиться, как велел Отрава, они мешали особенно сильно.

Спустя недолгий срок Дикарь шевельнул носом.

- {Чую.} – Слова на Бесконечном падали в тишину, точно звон расстроенной струны. – {Только вот никак не пойму, что…}

- {И я.} – Неохотно сознался Отрава. – {Хотя что-то знакомое в этом… да, знакомое… о!}

- {Кто это?}

- {Живое чудо. Ты увидишь его впервые… и наверняка накрепко запомнишь.}

- {Кого увижу?}

- {Терпение!} – Отрава явственно усмехнулся. Сгущающееся присутствие, опознанное и признанное им безопасным, старшего послушника более не беспокоило. – {До сих пор ты его не видел, но слышал о нём неоднократно. Это Лицедей… и притом не один.}

Лицедей!

Все неуклюжие попытки Дикаря отрешиться от Простого мышления мгновенно пошли прахом. Неужели это тот самый Лицедей, которому приписывают вещи, для смертного невозможные? Тот, который может потягаться глубиной не только с послушниками, но даже с самыми опытными аколитами… и чуть ли не с самими Основателями? Боец, о котором даже суровые наставники Девяти Орудий говорят с нескрываемым уважением?

И если это именно тот самый легендарный Лицедей, то кого он ведёт к Обители?

- {Скоро узнаешь,} – усмехнулся немного шире Отрава.

Его ироничное спокойствие отнюдь не было совершенным. Он тоже предвкушал скорую встречу и гадал, кого вот-вот увидит. Более опытный, он знал любимую игру Лицедея и воображал, в каком из бесчисленных обличий тот явится на этот раз. Какого он будет возраста, сложения, расы? Как одет, как вооружён? А может быть, он и вовсе будет не он, а она? Пару раз, по слухам, Лицедей появлялся в Обители даже в странных, полностью нечеловеческих обличьях…

Дозорные находились на небольшой, естественной с виду возвышенности, ничего естественного в которой, впрочем, не было… как и во всём остальном, что их окружало. Плоская безжизненная равнина простиралась вдаль, словно вчетверо сложенный лист. Благодаря этому не было нужды вертеть головой. Глядя вперёд, послушники видели разом и север, и запад, и юг, и восток… а отчасти – иные направления, вообще не имеющие названий в Простых наречиях. На равнине не было места ничему лишнему. Здания Обители, например, оставались вне пределов их зрения. Заросшим лесом холмам, среди которых прятались эти здания, на голой равнине также не было места. Горизонт отсутствовал. Странная, непохожая ни на туман, ни на дым завеса, клубящаяся в воздухе этого "места", полном хрустальных преломлений, скрадывала всё, лежащее за порогом неопределённо большого расстояния.

С дозорной возвышенности любое существо, идущее к Обители, было различимо в среднем за полный день пешего пути. Как помнил Дикарь, даже закутавшегося в маскирующие чары колдуна (у которого обнаружились какие-то дела с аколитом по прозвищу Хмык) он увидел за полтора часа пути. Затруднив дозорным работу, заклятия не сделали её невыполнимой. А вот Лицедей подобрался близко, даже слишком близко… и ухитрялся по-прежнему скрывать не только себя, но также своего неизвестного спутника. Всё менее смутное ощущение чужого присутствия – но ни следа каких-либо образов, ни единого звука, ни даже струйки запаха!

"Неужели в одиночку он вообще миновал бы нас незамеченным?" – хмуро подумал Дикарь.

- Легко, – шепнули дозорным в спину.

Послушники дружно вздрогнули.

- Не расстраивайтесь, парни, – уже в полный голос сказал Лицедей, появляясь между ними и опуская на их плечи тяжёлые, чуть ли не раскалённые ладони. – Я всё-таки могу намного больше, чем вы. Вот к аколитам я бы так подкрасться не сумел. Но всё равно пытался бы.

- Зачем?

- {Ради тренировки, конечно.}

***

Есть что-то предельно странное в обращении к чужой памяти. Наверное, сам факт того, что она – чужая. Быть может, наши отражения в зеркалах вспоминают нас именно так: со стороны. Как определяющее, не постороннее, но и явно не особенно близкое явление.

Да. Не постороннее, но в исконном смысле потустороннее.

А ещё очень важна личность того, чьими чувствами и памятью пользуешься, чтобы взглянуть на себя со стороны. Порой можно буквально не узнать себя…

Впрочем, на личности я перейду позже.

***

В исполнении Лицедея, кем бы он там ни был, короткий ответ на Бесконечном наречии вышел оглушительно тихим, как темнота бездонного чёрного колодца. В долю мгновения Отрава и Дикарь оказались втянуты этой тишиной и подброшены до уровня невероятной, режущей ясности.

Равнину словно осветила затяжная вспышка молнии. Скрадывающая даль завеса исчезла. Направления умножились. Времена смешались. Дикарь снова увидел колдуна в дырявых сетях маскирующих чар, которого сопроводил в Обитель более десятидневья тому назад; колдуна, который был – это же кристально ясно! – посвятившим себя фамильному ремеслу старшим родственником Хмыка. Увидел Дикарь и тех, кто приходил к Обители во время чужих смен. Кандидаты в послушники, гости, просители, торговцы, старые и молодые, состоятельные и нищие, люди, нелюди и многообразные полукровки… всех вместе, в подробностях, которых оказалось слишком много для охвата одним-единственным широко раскрывшимся взглядом.

А ещё Дикарь увидел, кого привёл к самому порогу Обители Лицедей.

Коричневое, серое, чёрное. И белое. Не старая ещё женщина чуть выше среднего роста, в простой походной одежде. Без сомнений, чистокровный человек – то есть вообще без примесей иных кровей, что в Пестроте само по себе редкость. Тело слишком жилистое и худое, а лицо чересчур жёсткое. Длинный меч в наспинных ножнах. Едва заметные в пассивном состоянии, но привычные, как дыхание, заклятия, защищающие душу, разум, жизнь и плоть…

И всё это не имело ни малейшего значения.

Внешность, одежда, пол и всё прочее отступало на второй план, теснимое пронзающей истиной. Перед Отравой и Дикарём стояло существо, чьей сущностью была смертная тьма, слитая воедино с волей и превращённая тем самым в Силу. Значительная часть этой Силы пребывала в будущем, как скрытый до поры потенциал, ещё только ждущий настоящего раскрытия; но по поверхности океана времени уже расходились колебания и водяные вихри, порождённые мощным придонным движением гигантского безвидного тела.

Существо, приведённое в Обитель Лицедеем, было последнему ровней. Что означало, в том числе, насущную необходимость в почтительной осторожности при общении с ним.

***

Эмо желал сделать мне сюрприз. И, как всегда, своего добился. Позднее я вычислила, что он, по обыкновению, снова попал одним камнем в нескольких перепёлок. Например, тая от меня место назначения, он прикрыл меня щитом моего же собственного неведения. Если бы я знала заранее, что мы идём в Обитель, если бы я просто услышала это слово, работа дозорных сразу облегчилась бы во много раз. Но я просто шла по пустынной дороге, поддерживая по настоянию Эмо максимально плотную маскировку, включая частичное уподобление нежити. И когда Эмо сперва исчез из вида, а потом сказал: {Ради тренировки, конечно!} – он застал меня врасплох точно так же, как стоящих в дозоре.

Любит он такие шуточки, многогрешный.

Всё сказанное на Бесконечном наречии обладает свойством прямого понимания. С практической точки зрения это значит, что говорящий может быть уверен: его слова поймут правильно. Хотя полнота понимания сильно зависит от того, изучал ли слушающий Бесконечное наречие, от уровня высказывания, от его темы и направленности… в общем, от множества факторов. Но то, что Бесконечное наречие понимают даже бессловесные твари, не говоря уже об обладателях разума, есть клинический факт.

Тот, кто говорит на Бесконечном наречии, не просто колеблет воздух звуками, несущими в себе магию; для высказываний на Бесконечном наречии просто нет разницы между мыслью, звуком, энергией и смыслом. Одно из следствий: невозможность лжи. Любое слово становится истиной, едва сорвавшись с губ говорящего. Пусть даже для него одного. И если далеко не у каждого, кто изучал Бесконечное наречие, хватает глубины, чтобы остановить солнце в зените над целой страной, даже новичок может проделать этот трюк для личного пользования. Довольно должным образом произнести: {Солнце, стой!} – и всё.

Будет стоять, пока не надоест.

Всё это я к тому, что услышанное мной {"Ради тренировки, конечно!"} оказало воздействие не только на дозорных Обители. Мне тоже досталась доля волшебной (или, лучше сказать, сверхъестественной) ясности. Той, для которой в Простых наречиях нет лучшего сравнения, чем затёртая аналогия со вспышкой близкой молнии во время ночной грозы.

Однако двойственность моей природы внесла в понимание коррективы. Как и талант ясновидящей, и способности к чтению мыслей, усиленные общением с членами Группы.

"Отрава! Не вздумай принимать приглашение человека в сером плаще! Цена за успехи в придворных интригах будет слишком велика, чтобы стоило её платить!"

"Дикарь, имей твёрдость не сворачивать с избранного пути! Если твой долг призывает тебя вернуться в родное кочевье, подожди, пока не станешь аколитом. Иначе смерть твоя будет не только весьма неприятна, но и, что ещё хуже, бесполезна!"

Эти и иные предупреждения так и не сорвались с моих губ. Слишком потрясена была я внезапно возникшей способностью видеть ведущие к смерти пути судьбы, чтобы разомкнуть заледеневшие уста. А потом мгновение ясности отступило, и я молча поклялась позаботиться о том, чтобы мои новые знакомые, которых я уже знала без формальных представлений, не пришли к гибели увиденными мной путями. Другими – сколько угодно. Этими – нет.

А вот для Эмо путей судьбы, ведущих к смерти, оказалось столько, что даже моё тренированное воображение терялось в мельтешении толпящихся образов. Язык отвалился бы перечислять виды угроз, нависших над будущим моего учителя и друга. Впрочем, в его случае предупреждения были вдвойне бессмысленны. Лишь малая доля смертей, ожидающих Эмо в грядущем, представляла опасность для его бессмертия – но как раз эти виды смерти я была не в состоянии увидеть ясно. Уж если Эмо и было суждено погибнуть от неких скрытых в будущем опасностей, то опасности эти превосходили моё понимание. Не говоря уже о способности рассказать о них.

"Пока", – добавила я мысленно. И мысль эта также была сродни обещанию.

***

- Познакомьтесь: Игла, Отрава, Дикарь.

Дикарь встретил прямой взгляд противоестественно чёрных глаз. Непроизвольно задрожал. И торопливо опустил взгляд, делая вид, что ужасно заинтересован узорами на голенищах стоптанных дорожных сапог Иглы.

- Рада встрече.

"Нисколько она не рада. Правда, и не разочарована. Эти слова не Простые, а скорее Пустые. Она готова подчиняться правилам. Но неизвестно, что выплеснется наружу, если – когда – тёмное зеркало её души всколыхнёт какое-нибудь важное для неё событие".

- Дикарь проводит тебя к Обители, – сообщил, как об уже решённом деле, Лицедей.

- А ты?

- Мне пора. Возникли сразу три, гм, дела… у ворот известного тебе замка.

- Что ж, удачи, – сказала Игла. Как заметил Дикарь, это пожелание вовсе не было такой же формальностью, как сказанное ему и Отраве. Её отношение к Лицедею было куда более личным и неоднозначным, чем казалось вообще возможным для столь… тёмной натуры. Казалось, она по-настоящему беспокоится о своём спутнике.

Казалось?

Слабо колыхнулся воздух. Лицедей бесследно исчез. Пара дозорных осталась наедине с Иглой… и испытываемым перед нею страхом.

***

Как я заметила, послушники Обители не носили униформы. Отрава мог похвастать красивой синей курткой, расшитой белым и чёрным бисером; штанами, цветом и отделкой составляющими куртке пару; белой шёлковой рубахой и выпадающими из ансамбля, зато весьма практичными разношенными ботинками на крючках. У Дикаря на ногах ловко сидели мягкие охотничьи сапоги, в которые были заправлены простые штаны из тёмно-зелёной материи. Льняную рубаху навыпуск перехватывал широкий ремень, а довершал картину плотный кожаный жилет со шнуровкой по бокам, немного похожий на кирасу.

Ах да, ещё деталь: помимо ножа средней длины и объёмистой кожаной фляги, с ремня Дикаря, снабжённого специальным крюком, свисала цепь с грузиками на концах. Отрава щеголял с парой странных штуковин, остро заточенных по внутренней стороне изгиба и оттого больше похожих на серпы, чем на кинжалы. У цепи и серпов-кинжалов имелась аура, какой обладает только оружие. Причём оружие, успевшее отведать крови. Такие вещи я чувствую безошибочно.

Дикарь был скуластым остроносым блондином с длиннющей косой, широкоплечим и мускулистым. Пожалуй, немного слишком мускулистым, хотя эта физическая мощь казалась не столько следствием тяжёлой работы или упражнений, сколько игрой природы. Отрава был рослым, не столько худым, сколько жилистым брюнетом с лицом слишком необычным, чтобы принадлежать чистокровному человеку.

Как мне сообщил Эмо, кровь людей в Пестроте нередко смешивалась с кровью нечеловеческих, иногда даже не вполне антропоморфных рас… но я (пока?) знала недостаточно, чтобы определить на глазок, с кем именно и как часто грешили предки Отравы.

Итак, могучий блондин и тощий брюнет. Дикарь и Отрава. Такие разные с виду послушники Обители. Но оба совершенно одинаково пялились в землю, не решаясь взглянуть мне в лицо.

- Вы сами перестанете дрожать или мне вам помочь?

Точно дозированная насмешка произвела желаемый эффект. Отрава, старший, замкнулся в холодной надменности (вернее, в том, что по наивности считал холодной надменностью). Дикарь, младший и мой проводник, набычился, привычно переплавляя страх в злость.

- Отлично, – сказала я, резко сменив настроение и понизив голос почти до мужского по тембру баритона. Чем снова вывела из равновесия не ожидавших ничего подобного молодых людей. – Проводи меня до Обители, как просил Лицедей. На ходу можешь задавать вопросы.

- А ты ответишь на них?

Открытая враждебность Дикаря, с вызовом глядящего мне в глаза, заставила меня улыбнуться. Здоровая натура быстро отходит от потрясений.

- Смотря по тому, что это будут за вопросы. При всём уважении, я не могу сходу придумать причину, делающую тебя достойной мишенью для обмана. Так что я оставляю за собой право промолчать, если сочту вопрос неподобающим. Ну, идём?

- Идём, – безо всякой охоты согласился Дикарь.

Сделав несколько шагов, он начал скороговоркой бормотать что-то вроде заклинания. Но я уже начала понимать кое-что, касающееся Бесконечного наречия, и не сделала ошибки отождествления. Хотя по форме скороговорка была сродни заклятью, она не оказывала влияния на мир. Слова Дикаря изменяли не реальность, а ментальность. Причём способом, который не имел близких аналогов во всей многомерной Вселенной.

По крайней мере, так утверждал мой поспешно удалившийся друг.

…Сидя в трактире за отдельным столом в дальнем углу, мы жевали заказанное мясо с тушёными овощами и специями. Выказывая неподдельный энтузиазм, Эмо прямо за едой пытался объяснить мне, чем так примечательно Бесконечное наречие. Вполне можно было задаться вопросом, что именно вызвало его эмоциональный подъём: тема лекции или же еда. Десять часов пешего марша в хорошем темпе способны возбудить нешуточный аппетит…

Я бы, впрочем, поставила на уникальность Бесконечного наречия. Ибо аппетитно пахнущее мясо на поверку оказалось пережаренным и жестким.

Чтобы такое показалось вкусным мне, потребовалось бы не несколько часов, а несколько недель быстрой ходьбы с перекусами в стиле "охотнику без удачи и жаба в котле за счастье". Хотя очень может быть, что Эмо просто не так привередлив, как я.

- Классическая магия основана на обмене энергией и информацией, – топтался по банальностям Эмо. – Ты это знаешь не хуже меня. Как правило, маг выступает активным началом, меняющим реальность вне себя. И даже если имеет место, к примеру, сеанс ясновидения, при котором маг энергетически пассивен, позволяя своей сенсорике собирать и обрабатывать входящие данные с минимумом помех, всё равно остаётся некий неизменный стержень, каркас духа, остающийся в неприкосновенности. Крайне редко маг специально ставит целью для заклятия изменения своей памяти, своих эмоций, своих личных качеств. В идеале маг – это закалённый и очень острый инструмент, который, оставаясь неизменным, производит перемены вокруг себя. Магия, не соответствующая этому принципу, редка.

Я не перебивала, хотя могла бы многое сказать, а кое-что и предугадать.

Пусть выговорится. Если послушаю, с меня не убудет.

- Неклассическая магия порой обходит этот принцип. Но тоже редко. Очень редко. При классическом подходе слишком велик риск загубить свою душу, коснувшись не того, что надо. Замыкая потоки силы на том, что этими потоками управляет, можно с лёгкостью умереть, утратить способности мага, необратимо разрушить свой разум… и так далее.

- Упрощаешь, – вставила я.

Эмо отпираться не стал.

- Конечно. И ты, и, к слову, я сам – живые примеры того, насколько эффективен может быть отход от строгой классики. Мы неоднократно рисковали, но выжили и стали сильнее, чем были. Сильнее, чем могли бы стать без риска. Однако сотворяя нечто обыденное, часто употребительное… – в порядке иллюстрации Эмо провёл ладонью над своей тарелкой, подогревая успевшее остыть жаркое, – …так вот, в рутинных случаях мы отнюдь не переворачиваем свои представления о Вселенной. Мы просто выполняем привычный волевой акт. Мы приказываем, затрачивая часть своей внутренней энергии, и объект воздействия повинуется. Классика.

- Для знающих Бесконечное наречие это не так? – почти утверждение.

- Именно, Эйрас. Именно. Учивших его нельзя назвать ни магами, ни даже монахами. Свой способ взаимодействия с миром они именуют Тропой. Кстати, о монахах. Ты в курсе, как именно работает теологическая магия?

- На Больших Равнинах с практической теологией не очень. Это одна из областей магического искусства, с которой я незнакома. Лучше объясни.

- Что ж. Самый распространённый вариант таков: адепт открывает канал связи с внешней сущностью – богом, демоном или личностью, совмещающей эти начала – после чего реальность вокруг него меняет заёмная сила. Это не то же, что заимствование энергии стихий или твой излюбленный трюк с поглощением-преображением эмоций тёмного спектра. Внешняя сущность, откликающаяся на молитву, для адепта не безлична, а совсем наоборот. И сам канал связи может существовать лишь при соблюдении ряда условий. Юный задира, будь он даже очень талантливым медиумом, не сумеет призвать благодать богини исцеления. На контакт с божеством войн и поединков вряд ли сможет рассчитывать бард, воспевающий преимущественно альковные страсти.

- Верующий должен уподобиться божеству, – подытожила я. – И чем выше подобие, тем больше эффект. Но отношения с миром у адепта и поддерживающей его сущности те же, что и в случае классической магии. Всей разницы, что адепт задействует чужое могущество… а для богов и демонов разницы вообще никакой. При этом молящемуся всё равно, каков механизм достижения цели и откуда берётся энергия для изменения мира. Молящийся может быть туп, как колун и слаб, как младенец – если он искренен, всё получится. Удобно.

- Да уж… так вот, возвращаясь к идущим Тропой Бесконечности. По их версии, Бесконечное наречие не помогает установлению связи смертного с богом. Не помогает оно и менять окружающий мир. Ибо смертных просто нет… как нет богов, мира и всего остального. Есть лишь Тропа, то есть трансцендентность, следуя которой, можно углубить своё понимание единосущной реальности. Простоты ради реальность считается некой фразой, находящейся в процессе произнесения… или изменения, или созидания, без разницы. Фраза Бытия бесконечна, поэтому помянутый процесс также бесконечен. Как череда преходящих форм, им порождённых, как Тропа понимания, как сущность идущих по ней.

"В общем, всё наоборот", – мысленно подытожила я. "Классическая магия строится на ограничениях; чем уже очерченные границы, тем лучше сфокусирована сила и тем больше эффект…"

- Поскольку в рамках описываемого подхода, – продолжал Эмо, – разделение на действующее субъективное начало и объект воздействия попросту бессмысленно, идущие по Тропе заняты изменением себя, а не изменением мира. Поскольку отличия между адептом и божеством иллюзорны, идущие по Тропе не молятся, а управляют собственными состояниями, своим восприятием и памятью. Поскольку реальность бесконечна, они не замыкаются в рамках какой-либо доктрины, а изобретают эти самые доктрины в утилитарных целях, чтобы тотчас о них забыть, лишь только отпадёт сиюминутная нужда. Нет ни внешнего, ни внутреннего, ни высокого, ни низкого, ни силы, ни слабости, ни света, ни тьмы, – и так далее. Есть лишь единый поток, в коем слито реальное и воображаемое, а правила слишком просты и одновременно сложны, чтобы говорить о них вслух. И, разумеется, всё, что я только что наговорил, не имеет никакого отношения к действительности… но ведь я пользовался одним из Простых наречий. Такова Тропа.

- Не вижу ничего экстраординарного. Нормальное трансцендентное учение.

- Э, нет! Ничего в нём нет "нормального"! Монотеистические учения, за редчайшими исключениями, враждебны любым переменам. Это понятно: они создаются для поддержания развитой государственности и власти единого закона. С другой стороны, мистики, пресуществляющие себя, не прибегают к магии, ибо уповают на чудо. Если вообще на что-то уповают, а не полагают, что просить высшие силы о чём-либо кощунственно: мол, на то они и высшие, чтобы лучше знать, что миру на пользу. Я повидал немало этой публики, так что поверь: от идущих Тропой они шарахнулись бы ещё быстрее, чем от классических магов. Лучшие из мистиков всего лишь стремятся воссоединиться с Абсолютом, стать частью одной из соборных сущностей, пребывающих одновременно и в реальности, и "над" нею. Но куда чаще строгое следование религиозным заповедям рождает чудище обло по имени фанатизм. В мирах с заметной пси-составляющей теологическая магия редко изменяет окружающее, чаще происходит обратное. Нейтрализация активного начала, гасители пси-энергии, негаторы и зоны безмагии – в ассортименте. Любые заклятия – бесовщина и непрощаемый грех. Некое начало, скажем, Свет Предвечный, объявляется главным и единственным. А кто полагает, будто главенствовать должен не Свет, а Сияние, и не Предвечное, а просто Вечное, тот еретик. На дыбу его! Для начала. А потом – на солнышко. И воды не давать. Плоть очистится в муках, зато душе привалит аж семь больших куч благодати…

- Что-то ты слишком близко к сердцу принимаешь эти… религиозные эксцессы.

- Адепты Света Предвечного распинали меня пять раз, причём трижды – в сфере действия негатора магии, – сухо сообщил Эмо. – После каждого такого ритуала я только здоровье восстанавливал больше года по субъективному счёту. Не знаю, как у тебя, а моё бессмертие имеет серьёзные ограничения. Часть моей души эти три смерти разрушили полностью, часть – необратимо повредили. Так что к фанатикам агрессивного монотеизма у меня имеется особый счёт.

- Пять раз? – Я позволила удивлению отразиться на своём лице во всей его первозданной полноте. – Не многовато ли для урока?

- Это был не урок, – отрезал Эмо.

На этой радостной ноте наш разговор за ужином в трактире увял. А утром следующего дня Эмо ввёл меня в дозорное пространство Обители и вручил заботам Дикаря…

Меж тем скороговорка проводника оказала своё действие. Возвышенность со стоящим на ней Отравой, а также созданное для наблюдения за путниками хитро сложенное пространство растворилось в быстром изменении, слишком фундаментальном, чтобы вразумительно рассказать о нём… по крайней мере, на Простых наречиях, включая языки магических формул. Я и младший послушник обнаружили себя идущими по дороге сквозь кустарник, слишком узкой, чтобы на ней могли разъехаться две телеги. Судя по качеству дороги, Обитель отнюдь не была местом массового паломничества. А судя по положению солнца, изредка стреляющего игольчато узкими лучами сквозь листву, позднее утро таинственным образом перешло в ранний вечер.

Не давая мне времени задуматься о том, куда делись недостающие часы, Дикарь задал первый из мною же дозволенных вопросов. Оправдывая прозвище, сразу и в лоб.

- Кто ты такая?

Я воспользовалась уже опробованным рецептом.

- Какой именно ответ тебя устроит: сложный, простой или очень простой?

- Начни с очень простого, – сказал Дикарь. – И не спеши умолкнуть.

- В таком случае простейший из ответов таков: я – ваша новая… э… коллега. Соученица. Или послушница, если угодно.

- Ты же колдунья!

Эхом скрытого смысла в его голосе прозвучало иное: "Обитель – не для женщин!"

Я проигнорировала это. Бороться с местными предрассудками – не моя задача. Да и вообще не задача, если подумать. Атакующий предрассудки подобен безумцу, хватающему руками ветер.

- Не колдунья, маг. И что с того?

- Идущему по Тропе приходится оставить иные пути. Тропа без того нелегка.

- Ничего. Я не боюсь трудностей. И потом, Лицедей успешно сочетает Тропу с магией.

- Лицедей – это особый случай.

- Я тоже особый случай. Каждый человек – особый.

Дикарь покачал головой. А я вспомнила, что высказывание насчёт особости каждого человека прямо противоречит тому, что заменяет в Обители основы учения. Раз они даже между богами и людьми не видят разницы, то между людьми и людьми её вообще не должно быть.

О! Это что же получается? Изучающие Бесконечное наречие, часом, не сливаются ли в одну из помянутых во вчерашнем разговоре соборных сущностей?

Что-то не прельщает меня единение с локальным абсолютом…

- Что ещё ты расскажешь о себе?

- Полное имя – Эйрас сур Тральгим. Урождённый некромант. Имею несколько дополнительных магических специальностей. В настоящее время проживаю в Шинтордане. Замужем за Устэром Шимгере из Дэргинского княжества…

- Очаровательно, – выдохнул Дикарь. – Значит, бросила дом и мужа…

- Не спеши с выводами… мальчик. Там, где осталась моя семья, с момента моей отлучки не прошло и часа. Но если я начну объяснять, как такое возможно, ты вряд ли поймёшь.

- Почему же не пойму? – послушник открыто и довольно нахально усмехнулся. – Течение времени в разных Лепестках различно, а ты умеешь пользоваться этим на практике, перемещаясь из одного в другой. Только и всего.

- А жидкое пластичнее твёрдого. Только и всего. И разве я утверждала, что Шинтордан находится в одном из Лепестков Пестроты? Мой родной мир лежит дальше, гораздо дальше…

- А родной мир Лицедея?

- Хороший вопрос. Если бы на него ещё можно было ответить так же хорошо… да какое там "хорошо" – хотя бы вразумительно! Скажу так: родина Лицедея по сравнению с Пестротой находится почти рядом с моим миром. Но расстояние, разделяющее их, всё равно бесконечно больше, чем дистанция меж звёздами разных галактик. Настолько больше, что понятие расстояния утрачивает свою применимость, приобретая новое качество.

Похоже, Дикарь сумел уловить истинный смысл за моим лепетом насчёт галактик, потому что содрогнулся, как от внезапного порыва ледяного ветра.

Да так оно, собственно, и было. Его коснулся своими бесплотными руками ветер по имени Пустота. Та Пустота, в сравнении с которой ясное ночное небо мельче пересыхающей лужи. Потому что я видела ужасающее великолепие ОТКРЫТОГО космоса. И я помню, каково остаться наедине с реальностью, слишком обширной для самого буйного воображения.

Вряд ли изучение Бесконечного наречия подготовило Дикаря к встрече с подобным. Ко встрече с Пустотой подготовиться невозможно.

Даже для меня-дракона, меня-нежити она остаётся чересчур… пустой.

- Но ты всё же преодолеваешь эти расстояния, – сказал послушник. – И Лицедей тоже. Кроме вас наверняка есть ещё… умельцы.

- Есть. Мы называем себя Группой.

- Мой вопрос не в этом. Как?

- Мы пользуемся эхом могущества, созидающего миры. Ты мог бы назвать это благословением… ну, не бога – боги всего лишь управляют своими фрагментами реальности – а демиурга. Творца материальных миров и законов, по которым они существуют… одного из них.

- Вот как? Ты откровенна.

- Я уже говорила об этом. Мне нет нужды скрывать истину. Особенно истину, более заметную и универсальную, чем притяжение. Такое не скроешь.

"Хотя в ином месте, вдали от проницательности изучающих Бесконечное наречие, я могла бы успешно использовать недомолвки и даже прямую ложь", – подумала я.

И добавила вслух:

- Если ты хочешь спросить, могу ли я взять тебя с собой в путешествие сквозь пространство и время, могу ответить коротко: пока не знаю.

- Почему?

- Ты ведь понял кое-что насчёт преодолеваемых расстояний. Как думаешь, будет ли простым и лёгким путь такой длины? Есть, конечно, вариант, при котором я могла бы взять тебя с собой без особых сложностей, как груз. Только есть одна закавыка…

- И это?

- Лучше не спрашивай. Тебе не понравится эта возможность. Она даже мне не нравится.

Дикарь искоса поглядел на меня. Прикинул, какая такая возможность может "казаться неприятной" урождённому некроманту… и благоразумно свернул разговор.

К тому же мы почти пришли.

Приближающемуся по дороге путнику Обитель не стремится показаться величественной и богатой. Это понятно: здесь в почёте не видимость, а суть. Кроме того, Обитель не отгораживается от мира ни запорами, ни решётками, ни магическими преградами. Зачем? Лишь безумец отважится напасть на место, способное переломить хребёт десятку полнокровных армий.

Моим человеческим глазам Обитель предстала как комплекс преимущественно деревянных строений. Целиком каменными были только стоящая чуть на отшибе, у быстрого ручья, кузница, из трубы которой валил насыщенный искрами горячий дым, да ещё какое-то массивное здание без единого окна, высящееся на вершине небольшого холма. Навес для лошадей, пара слепых не то сараев, не то складов, колодец с длинной жердиной журавля были полностью деревянными. Остальные строения стояли на каменных фундаментах, но имели деревянные стены и кровлю из потемневшего от времени тёса.

Моим глазам мага и ясновидящей, глазам души, Обитель показалась сумеречной, подавляющей разум громадой. Могучие контуры чего-то разом движущегося и неподвижного, как река, вихрящегося, "дышащего" вырастали из бездонной тьмы и терялись где-то в слепящей сияющей выси. Сходу я не могла определить природу открывшегося мне потаённого зрелища. Ось, соединяющая все три времени: былое, сущее и грядущее? Титаническая колонна, попирающая ад и поддерживающая небеса? Бесконечная лестница, ведущая разом во все стороны света и все соседние реальности? Великая башня, являющаяся также колодцем, строительство которой всё ещё продолжается и конца которому не видать?

Истины толпились у врат рассудка, отпихивая друг друга и смешиваясь в нечто неудобоваримое. И я поспешила свернуть сенсорику до минимума, свойственного обычным людям с еле тлеющей искрой дара.

Итак, магические способности на территории идущих Тропой применимы с ограничениями. Во всяком случае, прибегать в Обители к ясновидению я не смогу. Что толку в нефизических образах, если я не могу определить, что именно вижу? Одно расстройство и смущение ума.

Неприятно.

Но куда хуже, если мне откажут и другие навыки, например, целительский…

Ладно. Доживём, а там, быть может, даже посмотрим.

Топтание на месте, или Маятник свершений

- {Приветствую тебя, женщина.}

Ну и ну. Задуматься до такой степени, чтобы не заметить приближения постороннего? Ох, Эйрас! Скверно, очень скверно!

Или дело вовсе не в моей рассеянности?

- Наставник Шорох?

Судя по всему, Дикарь тоже не заметил подошедшего. А прозвище говорящее… как, похоже, у всех живущих в Обители. В устах Шороха слова приветствия, произнесённые на Бесконечном наречии, не оставляли места недомолвкам. Сквозь приветствую скрипело "безо всякого желания", а слово женщина, само по себе пренебрежительное, звучало как "находящаяся не на своём месте".

Невысокий, седовласый, но очень подвижный, наставник пренебрегал обувью; единственной его одеждой были широкие серые штаны чуть ниже колен. Перевитый сухими мускулами и исчерченный нитями старых шрамов обнажённый торс внушал уважение. А ещё я нутром чуяла: хоть Дикарь сильнее раза в два, если не в три, но всё же в рукопашной, буде наставник того пожелает, младший послушник окажется на земле быстрее, чем галантный кавалер подымет нарочно оброненный дамой платок.

- Познакомьтесь, – опомнился Дикарь. – Это Игла. Её привёл к Обители…

- {Если хочешь говорить, то не говори Простыми словами,} – приказал Шорох. – {Что касается этой женщины, то в Обители она будет именно женщиной… если, конечно, глаза меня не обманывают и ты явилась сюда учиться.}

После троекратного повторения я наконец уловила в использованном… гм… термине третий смысловой слой. Раз я притащила на себе меч, наставник счёл меня, женщину, достойной особого обращения. Какого (в его понимании) были достойны выходцы из диких, не изживших ещё замшелого матриархата племён, кочующих по дальним Лепесткам.

Иронично улыбнувшись Шороху – до седины дожил, ума не нажил! – я сказала:

- Глаза хорошо служат почтенному наставнику. Если ему угодно, я могу зваться Амазонкой.

- По крайней мере, ты быстро схватываешь, – буркнул Шорох на Простом. Видимо, обмен оценивающими взглядами и ему поведал обо мне кое-что интересное. – А ты, Дикарь, возвращайся в дозор. Я сам позабочусь об… Амазонке.

- {Слушаюсь,} – ответил Дикарь.

В одном коротком слове в адрес наставника прозвучала ирония, смешанная с предупреждением. Мол, вы отказались меня выслушать – что ж. Воля ваша, уважаемый. Но… в общем, умному достаточно, не так ли?

Шорох эту интонацию оценил.

- {Ты издалека,} – констатировал он. – {К тому же колдунья… возможно, не из худших. Возможно, ты также считаешь, что неплохо владеешь оружием. Так вот, усвой: в Обители ты всего лишь послушница. Одна из многих. Ты будешь учиться, а не учить, и следовать простым правилам, общим для всех послушников. Молчи. Слушай. Запоминай. Выполняй, что тебе велят. Об остальном позаботятся более опытные и умудрённые. И ещё. Не вздумай колдовать или хвататься за меч, если только кто-нибудь не потребует иного.}

Я не без раздражения обнаружила, что в устах наставника фразы Бесконечного наречия обладают не рекомендательной, а законодательной силой. Пользуясь преимуществом понимания, которое предоставляла ему Тропа, Шорох достаточно успешно изменял мои представления о допустимом. Изменял? Да нет. УЖЕ изменил.

На моё счастье, его представления о "колдовстве" были узковаты, и я без особых трудностей могла если не нарушить, то обойти наложенный запрет. Ещё больше радовало поставленное ограничение: продиктованные правила касались меня ровно до тех пор, пока я находилась в Обители. Покинув её, я снова могла бы без всякого внутреннего сопротивления творить любую магию и "хвататься за меч".

Однако для порядка – и ради проверки одной спонтанно возникшей гипотезы – я решила малость покочевряжиться.

- А запретить мне дышать почтенный наставник не хочет?

В ответ Шорох смерил меня хмурым взором.

- {Не дыши.}

Горло перехватило. Грудная клетка закаменела. Значит, мне могут приказывать даже на таком уровне… интересно, если бы мне сказали: ты лягушка, – я бы стала квакать и ловить мух?

Ладно. Сейчас надо думать о другом. Дышать-то надо! И желательно – по своей воле.

Страховки ради я взяла собственные лёгкие и сердце "на маятник", но запускать комплекс заклятий не стала. Целительская магия находилась в опасной близости от того, что наставник почитал за "колдовство", поэтому я просто пришпилила к "маятнику" маркер. Как только дефицит кислорода станет настоящей проблемой, заклятие запустится само, помимо моей воли. Даже если я потеряю сознание в попытках освободиться от приказа.

А вот имея страховку, можно начать борьбу за воздух немагическими методами.

Исходная посылка: Бесконечное наречие не меняет мир, оно меняет человека. В данном случае – меня. Кстати, Шорох, кажется, тоже задержал дыхание. Логично: он ведь воспользовался чем-то вроде резонанса между нами. И своё {не дыши} он выговорил с трудом… потому что подчинить меня – это не девочку трёх лет убедить взять конфету у чужого дяди… надеюсь…

А хитро действует этот клятый приказ! Мысль так и норовит вильнуть в сторону от проблемы. Ну-ка, Эйрас, стисни зубы и борись!

Сознание скользнуло по краю и с необычной медлительностью, в ином случае способной стоить мне жизни, свалилось в начальную фазу боевого транса. Стало чуть легче. Во всяком случае, безусловность приказа насчёт дыхания стала восприниматься по-иному. Сердце забухало, словно молот. Взгляд застила багровая пелена контролируемой ярости. Вдохнуть! Быстро!

- РРРААААА-А-А-А-А-А!

Выдох с рычанием удался "на отлично". Наставника аж качнуло. Принцип "удивляя – побеждай" в лучшем виде. Стоило ему отвлечься, пусть в малом, пусть отчасти, и я не замедлила этим воспользоваться, чтобы за выдохом сделать глубокий шумный вдох. Остатки приказа рассыпались сами, не требуя специальных усилий. Так рвётся цепь, когда нагрузка превысит запас прочности самого слабого звена.

- {Развлекаемся?}

Внезапные появления становятся традицией, подумала я мрачно.

Новое действующее лицо при ближайшем рассмотрении оказалось (а как же!) мужчиной. В его внешности странно сочетались такие же абсолютно чёрные глаза, как у меня, с кожей даже более бледной – что бывает не часто, уж поверьте! – и не седые, а совершенно белые, свободно ниспадающие до пояса волосы… при чёрных, как смоль, бровях. На кукольно гладком холодноватом лице, полностью лишённом даже намёка на морщины, отсутствовали также усы и борода. Не вследствие аккуратного бритья, а просто потому, что беловолосый, похоже, в бритье не нуждался.

Шёлковая рубашка с широкими рукавами, стянутыми у локтей и запястий шнуровкой – снежно-белая. Широкие, расширяющиеся книзу шёлковые штаны – угольно-чёрные. Неудобные с виду деревянные сандалии с высокими не то подошвами, не то подставками. И – финальный аккорд: ореол живых теней, укутывающий беловолосого с головы до ног, точно экзотический плащ.

Я, конечно, тоже люблю сочетание чёрного и белого, поскольку оно мне идёт. Но вот аура теней для усиления эффекта – это уже как-то слишком. Да и голос… не то струны арфы, не то колокольчики, не то журчащий по камням ручей. А скорее, всё сразу.

Опять-таки, я люблю и умею играть голосом. Но такого эффекта добиться не сумею.

Вернее, сумею, но исключительно магией. И то не вдруг.

- {Волк?} – пробормотал Шорох. – {Ты вернулся?}

- {Даже мимолётное появление Лицедея около Обители стоит того, чтобы сократить визит к Поющим,} – мягко объяснил беловолосый.

Наставник поглядел на меня новым взглядом. Заметив этот взгляд, Волк бледно улыбнулся.

- {Рубим сплеча. Раздаём тяжкие указания. И удивляемся, когда какая-то Амазонка ломает их усилием воли. Шорох, Шорох… ты хоть понял, что тебя испытывали?}

Надо было слышать, как беловолосый выпел моё новое прозвище. Не только я, но и все женщины, когда-либо общавшиеся с седым наставником, могли считать себя отомщёнными.

- {Не назвал бы это испытанием.}

- {Ты – возможно. А ты?} – обернулся ко мне Волк.

- Я хотела узнать, смогу ли при необходимости проигнорировать "тяжкие указания", – легко призналась я. Не только потому, что меня с мягкой непреклонностью вынуждали дать ответ. Мне и самой совершенно по-детски хотелось, говоря фигурально, дать Шороху добавочного пинка.

- {Возможность того, что не смогла бы, ты учла?}

- У меня был наготове "маятник", которым поддерживают жизнь тяжелораненых. Включение дыхания при угрозе жизни и здоровью, независимо от воли.

- {Плюс обойдённый запрет. Изящно. Впрочем, от протеже Лицедея меньшего ждать не следовало. Иди за мной… Амазонка. Я покажу место, где тебе предстоит жить.}

…Вариация на тему общежития. Большой двухэтажный дом, внутреннее пространство которого разбито на комнатушки размером примерно четыре на пять шагов. Не сказать, чтобы очень много, но если подойти к использованию пространства с умом, то вполне хватает места для кровати, стола, стула, шкафа для одежды и двух-трёх полок для книг и разных мелочей. В общем, порядок и уют создать можно. Особенно с учётом того, что эта роскошь – для меня одной.

- {Кухня общая, в пристройке. Баня рядом с кухней; туда можно пройти по крытой галерее, не выходя во двор. Правда, того же нельзя сказать о туалете.}

Приятно, прах побери! Слышишь – как направленный поток образов читаешь. Ну, почти. После таких объяснений, по форме кратких и нисколько не детализированных, но несущих часть памяти говорящего, на новом месте и захочешь, а не растеряешься. Правда, подробностей о дворовом сортире на удивление мало. Словно беловолосый никогда не был внутри.

Неужто стеснение виновато?

- С туалетом я как-нибудь разберусь, – уверила я Волка. – Что называется, плавали, знаем. "Студенчество, счастливая пора! Разлука наша кончилась внезапно…"

- {Ты не была счастлива, когда училась.}

Беловолосый оказался по-настоящему чуток. Следовало ожидать.

- Верно. Но я искала в университете не счастья, даже не знаний, поэтому не разочаровалась.

- {Белая ворона?}

- Скорее, чёрная волчица, – криво ухмыльнулась я, закрепляя меч в специальных крюках над кроватью. – Но что было, то прошло. Хотя в Обители я также вряд ли "найду своё счастье".

- {Это не обязано стать правдой. Ты можешь выбрать и счастье.}

Морщусь. Может, оно и так, да только я по-прежнему не ищу счастья на общий лад. Объяснить, что ли, пока кое-кто не начал воображать лишнее?

- Моё счастье нельзя выбрать раз и навсегда, как морковку на рынке. Нельзя найти, как дом или человека. Оно слишком длинное, скользкое и тяжёлое для этого…

- {И в чём же для тебя счастье? Что делает тебя счастливой?}

- {Свобода.}

Я ответила не думая… и далеко не сразу поняла, что произошло.

- Первое слово Бесконечного, – констатировал Волк. – Быстро ты его нашла.

- {Свобода…} – повторила я.

Звучание заметно изменилось. В нём стало больше сомнений и больше согласных звуков. Больше препятствий. Но в чём-то главном, в чём-то длинном, скользком и тяжёлом оно осталось прежним. С поправкой на изменения смысла, случившиеся/сделанные за время одного вдоха.

Преодоление препятствий и борьба с обстоятельствами. Личная сила, густо замешанная на тайном знании и тёмной магии. Осознанный выбор, движение к выбранной цели – но не сама цель. Доступный простор, радуга измерений, радость полёта. Внутренняя цельность, обеспеченная памятью и опытом… всё это и ещё многое, не поддающееся определению, входило непременными составными частями в мою {свободу}.

Только спустя долгих полчаса, когда Волк давным-давно оставил меня одну, уже перед сном, до меня дошло ещё кое-что. {Свобода} – это то, что делает меня счастливой. Главное и непременное условие. Но мой мир, мой дом, Устэр – всё это вынесено за рамки {свободы}.

На Бесконечном наречии нельзя лгать…

***

Прядка протянула руку и постучала в дверь последней комнаты на этаже не без внутренней робости. О новой послушнице со вчерашнего вечера говорили такое…

- Извините, – громче обычного сказала Прядка, склоняясь к двери, – я только…

Дверь бесшумно распахнулась, но открыла её не новенькая. Или, во всяком случае, открыла не руками. У Прядки отнялся язык, когда она обнаружила Амазонку сидящей словно на невидимой воздушной подушке в самом центре комнаты, вполоборота к двери, лицом к кровати. Или, возможно, к висящему над кроватью мечу.

Одежды на ней не было. Вообще.

"Это называется, разбудила…"

- Не смущайся, – медленно сказала Амазонка неожиданно низким голосом. – Я уже заканчиваю… закончила.

- Что?

- Проверку возможностей. Магия здесь работает странно, чтобы не сказать больше. Сложные плетения сбоят, но концентрация, нужная для мысленного контроля… ладно, не важно.

Новенькая расплела хитро сцепленные ноги, встала и самым обычнейшим образом шагнула к кровати, где были разложены её вещи. Начала одеваться, по-прежнему не глядя в сторону двери.

Зато Прядка глядела на неё во все глаза. Никогда раньше она не видела таких женщин. Амазонку нельзя было назвать тощей. Худоба проистекает от недоедания и болезней, тогда как новенькая со всей очевидностью – пугающей очевидностью – была совершенно здорова.

Если бы кто-то спросил, на какое живое существо она похожа, Прядка сказала бы, что на помесь змеи и стрекозы.

"А ведь говорили, будто Амазонка – человек. Врали, поди.

Тут не без перевёртыша… а может, и лесовина".

- Не стой на пороге, заходи. И дверь прикрой. Ты, кстати, кто будешь?

- Меня зовут Прядка. Я жена мастера Бочки.

- Кто такой мастер Бочка? – вопрос без особого любопытства.

- Кузнец Обители. Старший кузнец.

- Ага.

Распотрошив аккуратный тючок с запасной одеждой, Амазонка быстро натянула необычно скроенное, совершенно бесстыдного покроя бельё из странной материи (да полно, материи ли? где швы, где нити основы и утка? а тянется-то как легко…). Закончив с бельём, что вовсе не заняло много времени, она одним истинно змеиным движением буквально втекла в…

- Что это за платье?

- Это не платье. Это мантия… традиционное одеяние мага.

- А почему эта ман-ти-я – чёрная?

- Удобный, немаркий цвет. Он мне идёт. – Амазонка повернулась лицом к Прядке, и та торопливо кивнула: да, идёт, и ещё как! – Кроме всего прочего, этот цвет соответствует моей основной магической специальности.

- А…

- Я некромант. Гм. В диалекте нет подходящего слова… мертводел? труповод? Нет уж, увольте. В общем, я маг тьмы. Ясно?

- Я… ясно.

Амазонка улыбнулась. Нет. Скорее, ухмыльнулась. Ехидно, но без намерения обидеть.

- Ты только не трясись без причины. Я – некромант тихий, законопослушный. И вовсе не смотрю на своих собеседников, прикидывая, как ловчее было бы вести разрез скальпелем во время ритуальной пытки. К слову сказать, по утрам я бываю точно так же голодна, как любая живая тварь с тёплой кровью. Ты ведь меня на завтрак позвать хотела?

- Ну…

- Так пошли, покуда не совсем остыло.

Странная она, решила Прядка. Никак не поймёшь, всерьёз говорит или шутит, угрожает или посмеивается. Умна не по-женски. Ну так на то она и ведьма, самая настоящая. Как она дверь открыла, а? Вот, правда, некрасива. Но и не серенькая мышка – о, нет! Одни только глаза… брр! В кошмар заявится, так все страхи ночные от одних её буркал чернущих вмиг расточатся.

В общем, впечатление производит то ещё. Мужики от неё скорее шарахаются, чем наоборот. Мягкости в ней ни на полгроша, вот что. А ведь не сказать, что мужиковата…

"Нет, тут точно не без перевёртыша. Круг Змеи… быть может, и из Прайдов кто-то".

Амазонка глянула искоса, словно мысли непочтительные прочла до буковки, и усмехнулась. Опять-таки: не то с угрозой, не то поощрительно… Прядка смутилась, но усмирить непокорные мысли оказалось посложнее, чем просто скроить покаянную мину. И тогда Амазонка пришла ей на помощь. В некотором роде.

- Жена кузнеца, говоришь?

- Да.

- И давно ты тут живёшь?

- Шестая весна впереди.

- Отлично. А знаешь ли ты наставника по прозвищу Шорох? Седой, жилистый такой…

- Знаю, – кивнула Прядка. – Он занимается с послушниками, обучает бою без оружия и ножевой драке. Говорят, что Шорох – бывший вор, мусорная крыса. И ещё говорят, что он две кампании прошёл, до старшего сержанта выслужился, а потом бежал…

- Дезертировал?

- Вот-вот, именно это слово. Но кем бы он там раньше ни был, а в Обители он пришёлся к месту. Жизнь его пожевала крепко, но наставнику надо быть суровым.

За разговором женщины нечувствительно добрались до общей кухни. Прядка оживилась, захлопотала, щедро накладывая себе и Амазонке немалые порции из закопчённого казана.

- Это Бочка так думает? Муж твой?

- Ну… да.

- Я бы с ним, пожалуй, не согласилась. Наставник должен быть в первую очередь справедлив. Затем гибок – чтобы не стричь всех одними ножницами, а смотреть, кому, как и что можно дать без отторжения. А ещё наставник должен быть открыт новому.

- Это как?

- Учить себя втрое упорней, чем других. Что может сказать ничего не знающему новичку тот, кто думает, будто уже всё знает? А вот когда наставник тоже считает себя учеником, только постарше и поопытнее, он говорит на языке, понятном наставляемому.

- У тебя были ученики?

Амазонка на мгновение задумалась. Причём всерьёз. Даже не донесла ложку до рта.

- А знаешь, были! – сказала она с удивлением. – Видимо, этой страстью я от Анжи заразилась… через Эмо и Джинни…

- Кто такая Анжи?

- В Группе её зовут Наставницей, и этим всё сказано. Ладно, оставим тему учительства. С Шорохом разобрались; а знаешь ли ты беловолосого чернобрового типа по прозвищу Волк?

Прядка заморгала.

- Волк? Который бледен и всегда окружён живыми тенями?

- В точку. Так кто он такой? Большая шишка, да?

- Можно и так сказать, – жена кузнеца нервно хихикнула. – Вообще-то по прозвищу почти никто его не называет, всё больше по должности…

- Не томи.

- Волк, он не человек. Да и не был никогда человеком. Он – последний из Основателей, который ещё не стал Поющим.

- Оп! Интересная картина… и большая честь, когда столь крупная величина… хм. А кто же тогда Волк, если не человек?

- По расе он из турэу, Скользящих-во-Тьме. Свою нужду во влаге жизни он превозмог тысячи вёсен назад, но выйти под лучи солнца без защиты всё равно не может.

- Погоди! Так Основатель Обители – вампир? Ночной хищник-кровопийца?

- Да. Только пути насилия он давно оставил!

- Угу. Впрочем, не мне кидать в него камнями, я и сама…

- Ты сама – кто? – спросила Прядка, не дождавшись продолжения.

- Неважно, – отмахнулась Амазонка. – В крови я не нуждаюсь, и закроем тему. Впрочем, по твоим словам, Волк от крови отвык?

- Да. Говорят, что он очень сильно изменил собственную сущность и даже душу.

- Так. А турэу, они живые?

- Конечно. Разве ты не знаешь?

- Я родилась очень далеко отсюда. Рассказывай.

- Ну, я сама знаю немного. Про турэу одни говорят, что они враждебны всему живому, но другие возражают, что зло не присуще Скользящим-во-Тьме изначально, что оно явилось неизбежным следствием проклятия Крови. Именно это божественное проклятие, без ослабления передающееся от поколения к поколению уже многие тысячи лет, заставляет большинство сородичей Волка убивать и пить кровь, чтобы продолжать жить. Также проклятие делает для них болезненным прикосновение металлов и убийственным – яркий свет. Кто-то из наставников, кажется, Шалый, говорил, что когда-то, адски давно, турэу создавались из людей. Они действительно на нас похожи, но полукровок-турэу не бывает.

- Почему?

- Любой родившийся от турэу будет турэу. Проклятие Крови не знает снисхождения. Вот только оно же делает связь с турэу для иных рас почти невозможной…

- Партнёр ещё до соития становится жертвой?

Спокойная прямота Амазонки её покоробила, но против правды… и Прядка кивнула.

- Яс-сно… с Волком тоже более-менее разобрались. Остались только Отрава и Дикарь.

- Дикаря я почти не знаю. Он в Обители не так давно. А вот Отрава…

Чёрная бровь новенькой поощрительно изогнулась.

- Он не то четвёртый, не то даже третий в линии наследования за Эрмутом Долгобородым.

- А кто у нас Эрмут?

- Ты даже этого не знаешь?!

- Я, – вновь напомнила Амазонка, – очень издалека.

- Эрмут Долгобородый волею богов уже одиннадцать вёсен является самовластцем Дирмага. А Дирмаг – это страна, на землях которой стоит Обитель.

- Так. Иначе говоря, Отрава – местный ненаследный принц.

Прядка заговорила тише:

- А это ещё как дело повернётся. Свои-то сыны Эрмута, Дышан Борец и Гармэур Ловчий, не в отца пошли. Борец вместо воинских упражнений по бабам таскается, ублюдков высокородных плодя. Ловчий равнодушен ко всему, кроме охот да пиров… тонет в вине, как пёс в колодце. Отец Отравы, младший брат Эрмута, с рожденья был здоровьем слаб, до того, что без помощи целителей месяца прожить не мог. Так что Долгобородый вполне может объявить следующим самовластцем Отраву, минуя тех, кто должен наследовать по старому праву.

- И это будет хорошо?

- Да уж всяко лучше на Высоком Месте видеть Отраву, чем беспутных двоюродных братцев его! – Прядка фыркнула. – До нас тут только смутные слухи доходят, но Борец с Ловчим, оба, сущая беда Долгобородого. Многое можно простить правителю, если он умён и твёрд, вот только старшие-то принцы этими достоинствами не блещут.

Амазонка почему-то нахмурилась.

- Отец Отравы нездоров, а как с этим у Эрмута?

- Хвала богам, без тревог! В юности Эрмут был бойцом не из последних, в зрелых летах водил войска в походы. В последнем своём походе на южан был ранен и охромел, но в остальном, как говорится, муж зрелый без изъяна.

- Если здоровье крепко, враг может испортить его магией, ядом, а то и ударом меча, – сказала Амазонка себе под нос. – Жаль, если Отрава… хотя – неясно, откуда именно явится угроза…

- Ты о чём? – встревожилась Прядка.

- Не бери в голову. Я поговорю о своих догадках с Волком. Если он делает ставку на Отраву, ему придётся что-то предпринять. Ну а на самый крайний случай я могу отдать Отраве второй мизинец.

Последнее замечание, как полностью непонятное, Прядка сразу же выбросила из головы. А вот то, что Отрава может быть для Основателя не столько послушником, сколько будущим самовластцем… впрочем, что тут странного? Напротив, иметь во главе Дирмага бывшего ученика для умного… гм… турэу – желание вполне естественное.

Просто Прядка об интригах такого уровня никогда не задумывалась. Амазонка же раскрыла этот "секрет" сразу, мимоходом.

***

Как я убедилась на собственном опыте, кормят в Обители постно, но сытно и достаточно вкусно. Не дворцовые изыски и не утончённая кухня от моей трёхсотлетней поварихи, Шиан, но и не помои. Однако ещё раньше я накрепко затвердила простую истину: любую кормёжку придётся отрабатывать. Так что я не удивилась, когда один из младших послушников вызвал меня в Дом Девяти Орудий.

Я попрощалась с Прядкой, поднялась к себе, переоделась в походное и пошла.

Помимо уже знакомого мне Шороха, в Доме находились наставники Кобра и Свист. Первый походил на человека ещё меньше, чем Волк – во всяком случае, у турэу хотя бы не было щелевидных зрачков в красивой золотой радужке, а безволосую кожу не покрывал ромбический узор из мелких чешуй. Очень возможно, что прозвище Кобра было не его личным, а клановым… во всяком случае, расцветка чешуи делала это предположение достаточно логичным.

В отличие от него, Свист выглядел почти как обычный человек. Высокий и гибкий, с длинными чёрными волосами, заплетёнными в дюжину свободно лежащих кос, в своём "летящем" лилово-белом одеянии он выглядел на диво изящно. Кроме того, по моим ощущениям, среди присутствующих он был самым опасным. Во всяком случае, как воин.

- {Ты принесла меч,} – сказал Свист высоким музыкальным голосом, стоило Шороху закончить процедуру взаимных представлений. – {Атакуй.}

- Тебя одного или сразу всех?

- {На твой вкус, Амазонка.}

Я обнажила свой любимый меч-бастард, отбросила ножны к стене и атаковала.

Вообще-то меч, который я ношу с собой, не очень мне подходит. Для длительной тренировки я предпочитаю лёгкие сабли равной длины с полуторасторонней заточкой, либо рапиру в паре с коротким клинком любого вида. Либо, если уж всерьёз работать над повышением силы и выносливости – полноценный, в стоячем положении достающий мне навершием до подбородка, двуручник.

Поправка. Бастард не очень подходит мне в обычном состоянии. Зато в боевом трансе, особенно когда я применяю свои излюбленные трюки с мысленным контролем (Эмо обзывает их практический итог "телекинезом" или просто "кинезисом"), я могу смело атаковать даже тяжело бронированные цели. И не бояться, что противник с лёгкой шпагой окажется быстрее. Когда я в трансе, даже в его начальных фазах, за мной не очень-то угонишься.

Свист – угнался.

Ему сильно помогал выбор оружия. И он же мешал. Со шпагой и кинжалом смешно надеяться отразить тяжёлый меч, можно лишь уклоняться. Кроме того, бастард банально длиннее шпаги, и Свист никак не мог без серьёзного риска провести результативную атаку. Я не великий мастер клинка, идеальное владение своим телом и оружием для меня – средство, а не цель, но не совершать глупых ошибок мне вполне по умению.

В перспективе я бы, разумеется, проиграла Свисту: мобилизация физических сил, даруемая трансом, требует своей платы, а он явно мог танцевать вокруг меня часами, ничуть не запыхавшись. Конечно, если бы я прибегла к мысленному контролю… с другой стороны – неужто наставник вот так сразу выложил бы на стол свои собственные "чёрные" фишки ради чистой победы в обычном учебном поединке? Не-ет, у Свиста наверняка есть в кармане пара-тройка малоприятных фокусов… в стиле приснопамятных близнецов.

Кобра не стал ждать, пока Свист меня измотает. Перехватив боевой посох двуручным хватом, он нанёс мне коварный удар в спину.

Ну, или попытался нанести. В бою я контролирую все направления.

Отражать удары сразу двух наставников, каждый из которых владел оружием как минимум не хуже, чем я, было тем ещё кошмаром. Я взвинтила темп до предела, погружаясь в транс всё глубже и глубже, буквально сжигая себя… но без применения мысленного контроля всё равно катастрофически не успевала за танцем чужих клинков и посоха. Тело изнемогало, но есть вещи, для сколь угодно тренированного человека недостижимые…

- {Ты можешь больше!} – жёстко сказал наблюдавший за схваткой Шорох.

И я смогла.

Потому что я больше, чем просто человек.

…раньше мне уже доводилось практиковать частичное перевоплощение в нежить. Случалось оно большей частью само собой, в критических ситуациях, когда требовалось действовать почти со скоростью мысли. Но слова Шороха, ставшие приказом, произвели полное перевоплощение. Нет, я не стала драконом и не превратилась в голый, движимый магией скелет.

Реально – не стала.

Но в собственном восприятии, под нажимом сказанного на Бесконечном наречии…

Наверно, так чувствуют себя одержимые, берсерки и сумасшедшие. Думаю, Шорох своим приказом перевёл меня в последнюю категорию. Со своего ума я определённо сошла. Хорошо хоть, не настолько, чтобы спутать тренировку с настоящим боем и начать раздавать полновесные удары, нацеленные на мгновенную смерть противников.

Я почти перестала обращать внимание на атаки Кобры. А чего их бояться? Кость легко выдерживает столкновения с деревянным посохом. Я только старалась ставить блоки так, чтобы дробяще-рубящие удары не обрушивались на мои руки и ноги под прямым углом, а тычковые выпады отводила в сторону. Шпага, будучи острым металлическим орудием, была чуть опаснее. Я удерживала её как можно дальше от корпуса и головы, но всё же больше по затверженной привычке, чем по необходимости. Зато всерьёз берегла суставы. Мало ли…

И ещё плюс. В новом статусе мне вполне хватало скорости для чего угодно. И об усталости я просто не думала. Какая усталость? Я – нежить!

- {И вы двое тоже,} – по-человечески медленно добавил Шорох. – {Хватит полуусилий!}

Сумасшествие продолжилось и углубилось.

Там, где танцевал с посохом Кобра, возникла самая настоящая кобра. Только гигантская, с человека ростом, о пяти головах. К тому же слишком быстрая для обычной рептилии. А вот Свист просто исчез из вида, превратившись в тугой воздушный вихрь. На периферии этого вихря сверкали размытые от скорости стальные просверки. И если пятиглавой кобре я ещё могла, например, отрубить голову-другую, даром что головы эти почти мгновенно прирастали обратно, то что делать с ожившим ветром? Мечом рубить? Ха-ха.

Мне это было безразлично. Нежить не удивляется, не боится и не отступает.

…пусть я не могла причинить особого вреда своим странным противникам, то же в полной мере относилось и к ним. Они оба с упорной, изобретательной страстью атаковали меня, но голые кости, прочные и лёгкие, казались неуязвимыми. Пропущенные слабые удары – вроде тех, которые могут вскрыть человеку горло или подрезать сухожилия – лишь бессильно скрежетали по скелету. А сильные, те, что переломали бы кости живому человеку или отрубили бы ему конечность, я пропустила всего дважды. И удары эти просто отбрасывали меня, не причиняя особого вреда.

Вот будь Свист – или Кобра, или они оба – вооружены таким же тяжёлым клинком, как я…

- {Заканчивайте,} – сказал Шорох спустя какой-то срок (в трансе нормальное восприятие времени отказывает… а чем ещё было принудительное "перевоплощение в нежить", если не особым трансовым состоянием?) – {И решайте, кто будет ведущим наставником Амазонки.}

Опустив оружие, мы вернулись к более привычному виду.

- Я не буду, – сообщил Кобра, избегая Бесконечного наречия.

Что, ещё один уязвлённый в дополнение к Шороху?

Ну и пусть. Перетопчемся.

- {Мы мало что можем дать тебе в плане техники, разве только закрепить имеющиеся навыки,} – сказал Свист напевно. – {Как ни странно, даже боевой аспект у тебя уже есть. Но язык схватки не сводится к грамматике, а над этим языком есть иные наречия. Я возьмусь наставлять тебя, Амазонка, если ты не против.}

- {Хорошо,} – ответила я. И опять заметила, что отошла от однозначности Простого наречия, лишь задним числом.

- Счастливо оставаться, – натянуто пожелал Шорох, после чего они с Коброй удалились.

А Свист перешёл от практики к теории и прочёл мне лекцию об истории Обители. В той части, которая касалась воинских умений.

Слушать звуки Бесконечного наречия, льющееся с его уст, оказалось приятно. Во мне ещё во время схватки оформилось ощущение, что мой новый наставник – не совсем человек. И чем дольше я его слушала, тем больше проникалась этим ощущением.

Но, в конце концов, что мне до его происхождения? Главное, что Свист как учитель вполне меня устраивает.

…Список Орудий составляли Основатели, и составляли с умом. В него вошли Орудия из разных материалов, с разными свойствами и сферами применения. Длинный лук и копьё – для охоты; боевой посох и палица – для путешественников, коим не всегда возможно открыто носить клинки… вдобавок не только путешествующим полезно уметь любую палку превращать в оружие; шпага и кинжал, в том числе в сочетании – для дуэлей. А также парные ножи, которые можно метать, парные боевые крючья (те самые серпообразные штуки, которые носил в дозоре Отрава) и, наконец, "цепь силы" (а это Орудие я видела на поясе у Дикаря). Десятым пунктом, а точнее, нулевым, по очевидным причинам не входящим в список, но до некоторой степени главенствующим, шёл рукопашный бой.

Человек, знакомый с принципами применения всех Девяти Орудий, мог при случае точно и сильно метнуть гарпун, не растерялся бы, фехтуя абордажной саблей, и даже был способен в кратчайшие сроки освоить непростое искусство метания лассо. Или кошки.

Что ещё важнее, занятия боевыми искусствами в сочетании с изучением Бесконечного наречия приводили к проявлению боевых аспектов. Они начинали формироваться уже у младших послушников, а многие старшие послушники, особенно всерьёз увлекающиеся языком/искусством боя, имели по два-три таких аспекта. Между тем обладатель хотя бы одного полностью сформированного боевого аспекта мог без страха выйти против ЛЮБОГО количества обычных бойцов. Хоть против десяти тысяч. И победить, не получив ни царапины.

Только магия по-настоящему опасна для принявшего боевой аспект, да и то…

Можно спросить: а зачем вообще изучать боевые искусства тем, кто сосредоточен на постижении и изменении себя-в-мире? Но вопрос этот риторический. Изучающие Бесконечное наречие не видят большой разницы между словом и действием. Движения бойца – тоже, по сути, наречие. Идущие по Тропе с лёгкостью ловят "на слух" особенности различных диалектов этого наречия, отчего в стенах Обители в кратчайшие сроки становятся весьма опасными противниками даже те, кто ранее никогда не держал в руках ничего острее столового ножа.

Да, не каждый идущий Тропой может складывать звенящие сталью поэмы при помощи выпадов, финтов и уклонений. Не каждый достаточно талантлив для этого. Но что с того? Для обычного внятного разговора на языке схватки от послушников не требуется каких-то нечеловеческих способностей. Хватает простого отсутствия "заикания".

Впрочем, как мне поведал Свист, умение складывать стихи сильно облегчает послушникам овладение Девятью Орудиями. Равно как наличие навыков живописца, ткача, столяра, портного, стеклодува, каллиграфа – иными словами, владение любым ремеслом или искусством.

Для идущих по Тропе все мыслимые умения – часть неделимого Умения высшего порядка. Одна из плит, которыми вымощена Тропа.

Прыжок вверх, или Отсечение корней

После лекции меня ждал обед. А когда я закончила, в столовой появился Волк.

- {Идём,} – сказал он мне.

И мы пошли.

Пунктом назначения оказалось запомнившееся мне массивное здание без окон на вершине холма. Мы обогнули его справа, и мне открылся тёмный проём, лишённый дверей или иных запоров. Вход напоминал зев пещеры, присутствовала даже лёгкая неправильность очертаний.

- {Ступай вперёд,} – велел Волк. – {Я прослежу, чтобы Песня не навредила тебе.}

Удержавшись от вопросов (сейчас сама всё увижу, к чему слова?), я шагнула в темноту.

Упавшая на плечи тишина отягощала почти физически. Я отлично вижу в темноте, но внутри здания царила не темнота, а самая настоящая, подлинно непроглядная тьма. Да, конечно, от входа внутрь должен был литься свет (и, к слову сказать, доноситься звуки) – но нет, ничего. Совсем. Я осторожно, как снимающий сигнализацию домушник, развернула магические чувства.

Ничего не изменилось. Тьма, тишина, пустота. Не столь абсолютные, как в безжизненном межгалактическом пространстве, но…

Может, я неправильно слушаю и смотрю?

То ли ключом послужила эта моя догадка, то ли своё дело сделал последний шаг, за которым мне отказало и осязание, но только впереди бледными тенями проступили узоры вроде тех, что порождает нажатие на глазное яблоко. Одновременно со светом-без-света явился шум…

Впрочем, нет. Не шум. Больше всего этот звук был похож на тысячи, если не миллионы обрывков разных мелодий, звучащих в унисон. Аналогия, конечно, слабая, но это лучше, чем беспомощный лепет про "звук, который не походит ни на что". Поскольку по мере моего продвижения иллюзия (иллюзия ли?) какофонии превращалась во всё более и более стройную систему. Я двигалась и двигалась, пока эта система не сделала меня своей частью.

Вокруг пело само пространство. Сияние чертило калейдоскопические узоры, полные неизъяснимых смыслов. По коже, словно враз и полностью обнажившейся, танцевало холодное пламя. Нереальный ветер бросал в лицо запахи, отдалённо напоминающие… и вместе с тем не напоминающие ничего из привычного набора. Ориентация в пространстве плясала и кружила, точно я стала поплавком посреди бури. А про ясновидение я просто забыла.

Причём все попытки расчленить, проанализировать, разложить происходящее по полочкам проваливались ещё на начальном этапе. Вокруг и во мне гремел гимн синкретизму. Всё, что происходило, всё, что полыхало, кружилось и влекло, являло собой единый, пугающий своими масштабами нерасчленимый процесс…

Песню?

Тихая молния понимания вонзилась мне в макушку и пронизала до пят, подарив совершенный экстатический восторг. Повинуясь исходящему не то изнутри, не то извне импульсу, я запела, вплетая в исполненный согласной мощи хор слова Бесконечного наречия, заново рождавшиеся во мне одно за другим. И на каком-то неописуемом пределе, сквозь грохоты и звоны, над многомерными радугами образов-смыслов мне открылось отдалённое подобие амфитеатра.

Тщетно было бы описывать его форму, взаимное расположение Поющих (непостоянное) и исполняемые ими роли (также меняющиеся, хотя и заметно медленнее). Да, описать это я не смогу. На Простых наречиях бессмысленно взвешивать свет или рассуждать о текучести камня… даже с учётом того, что свет действительно имеет вес, а камень при определённых обстоятельствах действительно течёт.

Там, внутри Песни, свет превращался в звук и обратно, твёрдое не отличалось от пустоты, а гармония от хаоса, бурлящего каскадами странных изменений. Но я наблюдала отличия узлов этого гармоничного хаоса друг от друга. Я выделяла среди них Основателей, поражающих своим величием, осознать которое в полной мере было трудно, а приблизиться – невозможно; могла оценить роль нескольких сотен последовавших за Основателями сущностей, утративших имена и полностью растворившихся в Песне; и, наконец, внимала аколитам Обители, то входящим составной частью в глобальное плетение хора, то выпадающим из него.

Я, однако, не знала, какую роль играю в хоре сама. Не задавалась таким вопросом. Способность к привычной рефлексии оставила меня полностью. Я просто впитывала, преображала и выпускала наружу струившиеся ко мне от других узлов Песни узоры ощущений/действий… до тех пор, пока волна особенно мощного звука, накатившая стеной не света, но тьмы, не вышвырнула меня прочь.

…тихий звон и головокружение. Страшная, сверхъестественная, давно забытая слабость. Я словно потеряла ни много, ни мало – половину всей текущей по жилам крови. Или даже больше. Восприятие сократилось до ниточки пульса, медленно, так медленно скользящего мимо… вдох… какие-то тени перед глазами: сгустились – и тут же сгинули, оставив в памяти лишь мутную, стремительно выцветающую тень… выдох… пожалуй, мне надо немного поспать… да… чуть-чуть, часов двадцать или около того… вдох… спа-а-а-ать…

Что было дальше, я не помню.

***

- {Привет, волчара.}

- {И тебе привет, сын хаоса.}

- {Как там поживает моя протеже?}

- {Спит.}

- {В смысле?}

- {Ну, если по порядку… на следующее утро после прибытия она показала класс с мечом в Зале Девяти Орудий, сойдясь с двумя из наших нынешних наставников. Оказалось, что она действительно хороша в бою; более того, у неё имеется готовый боевой аспект. Жутенький, но вполне эффективный.}

- {Не удивлён. И догадываюсь, на что похож её аспект.}

- {Ещё бы тебе не знать. Ты долго её тренировал?}

- {Будешь смеяться, волчара, но я почти ничему её не учил. Игла – чистейший самородок. Мы всего лишь нашли её… просеяв сквозь туманы управляемых снов миллиарды разумных сущностей из сотен тысяч миров.}

- {Всего лишь нашли?}

- {Ну, без шлифовки не обошлось. Но если говорить о сути, о глубинных свойствах личности и связанных ими талантах, наша заслуга ничтожна. Не мы сделали её тем, что она есть. Нет, не мы.}

- {Удивительно. Впрочем, Вселенная бесконечна и полна чудес. Так вот, после того, как наставники признали её равной, я взял её к Поющим.}

- {Что-то мне не нравится подтекст.}

- {И справедливо. Ты точно не учил её Бесконечному наречию?}

- {Я произнёс в её присутствии пару фраз. Вряд ли это можно назвать обучением.}

- {Поразительно! Либо ты научился лгать на Бесконечном, либо Амазонка – воистину самородок редчайшей пробы.}

- {Вы дали ей новое прозвище?}

- {Не "мы", сын хаоса. Её так назвал Шорох.}

- {Не помню такого.}

- {Ещё бы ты его помнил. Он при Обители всего пять вёсен.}

- {Волчара, не томи. Что именно отколола… Амазонка?}

- {Она Запела. Без раскачки, без этапа расширения. И Пела шесть ночей подряд…}

- {Сколько?!}

- {Ты не ослышался. Шесть. Мне пришлось вытаскивать её, разрушив часть полотна, потому что она подошла на полшага к тому, чтобы утратить личность в единстве Песни.}

- {Вот оно что…}

- {Кажется, ты не удивлён.}

- {Да. Если подумать, такого эффекта можно было ждать.}

- {Почему?}

- {Однажды Игле уже доводилось очищать сознание до критического предела, за которым – только утрата "я" и полное преображение души. Похоже, что тот опыт не прошёл для неё даром.}

- {Похоже. Но что это был за "опыт", сын хаоса? Я не из пустого любопытства спрашиваю, ты же понимаешь.}

- {Понимаю. Если вкратце, Игла создала для своей души новое вместилище, второй физический облик… если как следует попросишь, она тебе его покажет, хе-хе… и адаптировалась к этому второму облику так полно, как только можно. Освоила его с нуля, как если бы была младенцем. Метод чистого листа.}

- {И что? Ты меняешь облики регулярно.}

- {Я – да. Но я пришёл к этому не сразу. Только Обитель и опыт включения в Песню позволили мне сделать последний шаг, подарили подлинную свободу изменений внешнего вместе с истинным единством сущего. А Игла сперва обрела второй облик…}

- {…что облегчило ей вхождение в Песню.}

- {Падение в Песню, если быть точным. Ведь она не вышла бы из хора по своей воле, ты сам говорил.}

- {Да. Обычно бывает трудно добиться должной гибкости ума и духа, чтобы новичок хотя бы просто услышал Песню…}

- {…но Игла отключилась сразу. Вернее, включилась и Запела. Потому что уже была "закалена" так, как вашим послушникам даже не снилось.}

- {Вот именно. Если честно, я не знаю, чему ещё мы можем её научить.}

- {А вот на этот счёт не волнуйся, волчара. Всё, чему Игла сможет научиться, она возьмёт у вас сама.}

***

- Сколько я проспала?

Прядка, склонившаяся надо мной, неуверенно улыбается.

- Вечер, ночь, день, ночь… и ещё половину утра.

- Сколько?!

Вскакиваю с кровати. Ну… пытаюсь вскочить. Суставы задеревенели. Кроме того, мышцы словно на три четверти превратились в кисель. Конечности еле шевелятся.

А ещё мне очень хочется есть…

Нет. Не есть. ЖРАТЬ.

Подайте сырого мяса с гарниром из опилок! Проглочу, не жуя, и потребую добавки.

Похоже, на моём лице голод отразился со всей возможной однозначностью, потому что Прядка молча сунула мне под нос плошку с бульоном. Бульон давно остыл, зато плавающие в нём гренки… и кусочки овощей… и волоконца белого мяса…

- А ещё?

Прядка вручила мне совершенно незнакомого обличья продолговатый фрукт в синей кожуре. Впрочем, смутить меня цветом еды в настоящий момент было сложно. Я немедленно отгрызла кусок сахаристой мякоти (хм… по вкусу – смесь картошки с дыней… наверняка очень питательно!) и принялась вдумчиво жевать.

- {Рассказывай,} – бросила я, не прекращая этого сладостного занятия.

Прядка поняла меня правильно. Ещё бы! Императив на Бесконечном перевода не требует.

По словам жены кузнеца, если её рассказ сократить и дополнить моими комментариями, выходило примерно следующее. Послушники Обители называются именно послушниками не просто так. Это соответствует положению дел с буквальной точностью. Путь по Тропе начинается с попыток услышать Песню Основателей, что звучит, не смолкая, уже не первое тысячелетие. Далеко не всем удаётся услышать Песню сразу (думаю, чем больше знает и умеет кто-либо до прихода в Обитель, тем сложнее для него включение в хор хотя бы на правах слушающего: включение требует отказа от себя, а у вчерашних детей с этим куда проще, чем у суровых, закалённых жизнью взрослых). В общем, Волк не надеялся, что я смогу хотя бы услышать, а я…

Ладно, не буду забегать вперёд.

Так вот, о послушниках. Сперва они внимают Основателям по минуте, по две за раз; послушав Песню, отдыхают – от нескольких дней до дюжины. Когда способность к восприятию Бесконечного наречия развивается настолько, что они могут слушать Песню полчаса подряд, можно сделать визиты к Поющим ежедневными. Это – уровень старших послушников, свободно владеющих Бесконечным наречием, если можно так выразиться, второго уровня. Первый, доступный младшим послушникам, позволяет перевести на Бесконечное любую фразу на Простых наречиях, обогатив дополнительными смыслами, но немногим более. Второй уровень открывает доступ к некоторым концепциям и образам, в принципе непереводимым на Простые наречия.

К примеру, старшие послушники могут коротко, но с исчерпывающей точностью описать вкус и чуть ли не элементный состав еды; могут с той же краткостью рассказать об учебной схватке, длившейся четверть часа. Причём слушающий, если он также идёт по Тропе, чётко уяснит из одного-единственного предложения, каково было настроение и физическое состояние обоих бойцов, как оно менялось с течением времени, какие связки и на какой минуте прошли, а какие были успешно отражены… ну и так далее. В общем, почти обмен фрагментами памяти. Также на втором уровне можно превращать Бесконечное наречие в оружие, воспринимая мир как часть себя и диктуя ему желаемые изменения. (С подобным я уже сталкивалась, когда меня атаковали незабвенные Гред и Хилльсат).

Но даже "магия" старших послушников бледнеет рядом с талантами аколитов. Потому что только став аколитом, идущий по Тропе может присоединиться к хору и украсить Песню Основателей своими собственными светосмыслами…

Как это несколько суток подряд делала я.

- Оказывается, ты много знаешь о тонкостях изучения Бесконечного… – вывод буквально напрашивался, и я спросила. – {Ты тоже из идущих Тропой понимания?}

Ответ Прядки был кратким… и, вопреки ожиданиям, отрицательным:

- Я – нет. Мой муж – да.

- А почему ты…

- Это не для меня.

- А ты пробовала?

- Нет. И не стану.

Похоже, жена кузнеца ждала от меня уговоров. Но…

- {Твой выбор,} – сказала я мягко. – {Ступай.}

***

"Мой выбор!"

В том, как Прядка месила тесто, проглядывало… ожесточение. Почти ярость.

"Легко ей… сразу видать – уж она-то в жизни никому ничего не уступала. Не знает она, что такое женская доля… и знать не хочет. И ведь может себе позволить!"

Если бы кусок теста был макиварой, от него уже летели бы отбитые куски. Окрашенные кровью из разбитых кулаков. Увы, тесто было податливым, как… тесто. Оно покорствовало усилиям Прядки почти так же, как вода. Оно не оставляло ран, не причиняло физической боли.

Но вязко гасило движения. И опустошало.

"Мой выбор… чтобы выбирать, надо быть сильной. Или хотя бы иметь право решать. У Амазонки и мыслей-то нет таких, что не всякий имеет право. У неё самой этих прав – как… явилась, вишь ты, с ре-ко-мен-да-ци-ей от самого Лицедея. Маг смерти. С мечом. Что Шорох и Кобра на неё обиду затаили, ей дела нет. И правильно. Что они могут, Шорох и Кобра, ежели дерётся она не хуже них, а Поёт, что твой аколит?! Прочь с дороги, зашибу!"

Тесто чавкало и хлюпало. Прядка месила, словно на доске, чуть присыпанной мукой, находился её смертный враг.

"Твой выбор", – она говорит. Будто я ей ровня! Будто я действительно могу вот так просто взять и пойти слушать Песню. А могу и не пойти, потому что кушать хочется, а раз так, надо сперва суп сварить. И бельё постирать. И носки заштопать. И полы отскрести. И посуду вымыть. И за водой сходить. И… и, и, и! Всё время, без продыху!"

Прядка месила. Но не видела собственного лица: зеркала поблизости не случилось. Оно и к лучшему. Не то Прядка не на шутку испугалась бы, увидев своё отражение.

Или – не испугалась? Как знать…

"Мой выбор… легко ей говорить! И делать легко. Всё ей удаётся, всё само в руки валится. Удачи, ума, силы, дарований разных – всего с избытком получила. Красоты только недодали боги, но и о том печали нет. Красота бабе даётся в возмещение глупости её. И чтоб мужики любили. Покорностью да красой женщина вертит мужчиной, который злобой да силой своей вертит мир. А ежели своей волей любого мужика можешь хоть коромыслом согнуть, хоть вовсе пополам поломать, на что тогда красота? Только чтоб дуры-бабы от завидок последнего ума лишались.

Я, вон, уже с ума схожу. Хоть и не красива Амазонка ничуть, хоть плоскогруда и с лица страшновата, всё равно завидно мне!

Это ж надо столько силищи забрать, чтобы позволять другим делать по-своему!

"Твой выбор"… ха!"

- Эй… ты чего?

Прядка обернулась, смутно вспомнив, что окликают её не в первый раз. И не во второй.

- Ничего!

Понемногу старящаяся, но покуда крепкая, Жменя лишь в одном ощущала дыхание зимы. Глаза начали её подводить вёсен пять тому. Теперь, особенно в полутьме кухни, Жменя видела лишь размытые контуры да пятна. Потому выражение лица Прядки её не встревожило.

Другое дело – голос. Слух у Жмени был не хуже, чем у молодых.

- Ты этот кусок уж минут двадцать лишних месишь. Что случилось?

- Ничего! – сказала Прядка почти так же резко, как в первый раз.

- С муженьком поцапалась, что ль?

- Нет!

- А с кем тогда? Может, тебя новенькая обидела? Эта… Амазонка?

- Никаких обид. Если тебя свербёж замучил узнать, что меж нами было, поднимись да спроси. Она ответит, не соврёт!

- Ох ты! Бедняжка…

Ничего такого не ждавшая, Прядка так изумилась, что даже про ярость подзабыла.

- Ты чего, Жменька? Ума решилась? С чего тебе Амазонку жалеть?

Тут уже Жменя захлопала глазами.

- Жалеть? Так я ж не её вовсе… я подумала, что… ну, и ты…

- Не понимаю я тебя.

- Да чего ты кричишь? – неожиданно жарко зашептала Жменя. – Я ж видала эту твою Амазонку, ну и подумала, что она не только с виду точно мужик. Что у ей и замашки те же. Ну и… что тебе с ней не по нраву пришлось…

- Тьфу! – Прядка аж взвилась. – Ну ты и дура, Жменька! Истинно дура!

- Так а я что? Я же…

- У Амазонки, между прочим, муж есть. И прежде чем придумать очередную дурь бабью, прикинь, можно ли такую, как Амазонка, к браку с нелюбимым принудить.

- Эм-м-м… другое мне странно. Кто ж по своей воле на такой женится-то?

- А кто ж спрашивать его будет, болезного? – недобро усмехнулась Прядка. – Коли Амазонке понравился, женится, как миленький. И жить будет, как за каменной стеной, в тепле и достатке.

Жменя поджала губы.

- Смеёшься?

- Ага. Ты надо мной уж так посмеялась, что дальше некуда!

- Ну, прости, ежели чего не то. Я ж не со зла…

- Ещё не хватало – со зла о таком болтать! Меня не боишься, так Амазонки побойся. Выдерет так, что ходить будешь навроде зверя тигра.

- Да я ж это… ну… а всё-таки, что меж вами такого было-то?

Прядка плюнула в сердцах, хлопнула тестом о доску и вышла из кухни вон.

***

Итак, оказывается, я успешно подпевала Основателям. Отличная новость. Одно плохо: в памяти нет чётких воспоминаний об этом. Надо полагать, за время пребывания в составе хора я получила обширный словарь Бесконечного наречия заодно с ударной дозой понимания. Но для меня, Эйрас сур Тральгим по прозвищу Игла, этот факт на ситуацию почти не влияет. Временами из меня, как раньше, будто сами собой выскакивают отдельные слова на Бесконечном… но и только. Полностью перейти на это наречие я не могу, думать на нём – тем более.

Ну, не беда. На такой случай у меня есть проверенное средство, способное разблокировать мою собственную память и расширить канал, по которому сочатся в сознание фрагменты, принадлежащие Амазонке – многообещающей ученице Обители, то ли до сих пор послушнице, то ли… Имя у средства короткое и простое.

Медитация.

Выставив вокруг выделенной мне комнаты сигнальные барьеры, чтобы не оказаться невежливой в случае, если кому-то вздумается меня навестить, я прибегла к необязательному, но привычному, как разношенная обувь, ритуалу. То есть разделась, подвесила свою бренную оболочку в геометрическом центре комнаты и поэтапно отключила все лишние ощущения. Зрение, осязание, слух, обоняние, чувство ориентации (именно в таком порядке). Навесила плотные блоки на все каналы чисто ментального восприятия, от ощущения жизни/смерти до высших проявлений ясновидения. Я не спешила, действовала методично и предельно тщательно. А куда спешить? Уже некуда. Как говорят гурманы, есть время питаться – и есть время переваривать съеденное.

Ау, Амазонка! Где ты там?

…Нигде.

И везде…

Амазонка – это я. Но "я", привыкшая отзываться на прозвище Игла – не Амазонка. Для неё нет большой разницы, которое из "я" имеется в виду, кто именно медитирует, кто ищет выход из замкнутого круга. Любое "я" в равной мере иллюзорно. Любое "я" – это всё/ничто, потому что "настоящая" личность/общность единична/множественна в той бесконечности, где…

Нет. Всё совсем не так.

Мы (Игла-Амазонка) играем друг с врагом. Главное – уловить момент, когда лапта сменится поисками верхней позиции и, перетянув канат, завершить наш матч красивым – чтоб зубы лязгнули – ударом. Или же, если правила опять изменятся, двинуть Мага наперерез Королю, открывая "обман без обмана" и вместе с Советником снимая с доски чужую надежду на выигрыш.

Чужую?

Но мы – это одно. И нет памяти о прежнем, потому что нет ничего, что следовало бы именовать "прежним"; нет представлений о будущем, потому что нет ничего, что могло бы стать "будущим". Лишь одно неотъемлемое СЕЙЧАС+ЗДЕСЬ+Я… и преграда, также именуемая – я.

Это больно.

На земле – круг.

Просто символ,

так как я сейчас – не маг.

Я – внутри,

в кольце из глаз-рук.

Но решусь ли я

из круга сделать шаг?

Тишина.

Мой мир почти

мёртв.

Символ кружит,

перехватывает грудь.

Дайте свет!

…темно.

Пустой двор

ждёт,

но из себя мне

не шагнуть.

Какой бред. Беспомощный, чуть ли не сентиментальный, несмотря на полное соответствие субъективно ощущаемым фактам. Смять и выбросить…

Но лучше – не получится. Пыталась, не вышло.

Оставлю как есть.

Ведь именно подобный бред получается, когда "рисуешь дождевой водой осенними листами по стеклу".

А если чуть иначе?

Зеркало: блистающая сталь.

Отраженье. Ненавижу!

…руки – в кровь.

Рядом с образом хрупка я, как хрусталь.

Люди улыбаются:

любовь!

…Для идущих по Тропе все навыки – часть единства высшего порядка. Будь то стихосложение, или фехтование, или плавание, или чтение мыслей. Или многоликое искусство мага. Или, коли на то пошло, феномен, называемый "обыденное мышление"… разве мышление – на навык? Ну и что с того, что он, как правило, структурирует все остальные феномены сознания, нанизывая их на единую абстрактную ось? Посмотрите на эту картину: искусство художника, знакомого с понятием перспективы, позволяет заключить, что все параллельные линии сходятся в одной точке у самого горизонта. Но воображаемая линия горизонта никак не точечна, она – линия… она имеет некую протяжённость в пространстве… а теперь плавно, медленно, сохраняя весь комплекс возникших мысленных связей, поднимемся над плоскостью обыденных размышлений. Неограниченная левитация, как при выходе на низкую… среднюю… высокую орбиту. Что мы увидим? Наш горизонт очертил чашу, дно которой выстлано зелёным, синим и белым. Это мир, по которому мы ползали. Это – колыбель. Это мы.

Нет разницы. Нет времени. Границ – и нет того, что запирали в доме. Ребёнок вырос… и перелинял, и прожил жизнь, и возродился к жизни. Смотри на хаос. Как прекрасен он! В нём – зёрна прорастающих порядков, войны и мира, радостей и бед… губ жарких леденящее касанье, бессмыслица несдержанная рифм, далёкие, как вздохи, блики радуг, сгоревшей карамели аромат, аккорды бесконечного единства, безжалостные линии гравюр, растоптанных ботинками солдата; осколки сердца, плавленый февраль, броня ростков, свирепость материнства, блеск крови, ставшей солнцем в облаках… и многое, и многое ещё, о чём лишь второпях поведать можно. Смотри на хаос! Это – тоже ты: в тебе, тобой, через тебя, без края… и до тех пор, пока не скажешь "нет", и даже много, много, много после, поскольку время розни позади…

{Ступай Тропой – и будешь Бесконечен, как хаос мыслей и порядок их.}

***

Разговор взглядов.

Истекающий усталостью, как сукровицей: "Ну, что будем делать?"

Растерянность, переходящая в отчаяние: "Не знаю. Это была последняя доза эликсира…"

"Может, попросить помощи?"

"У кого?"

"Не знаю…" И вдруг – проблеск мысли с долей сумасшествия. Рука ныряет в походный мешок, роет, торопливо и небрежно выкидывая прочь аккуратно уложенные вещи. Выныривает с тряпицей, в которую завёрнуто… нечто.

- Спятил? – хрипит вслух Гред.

- Хуже всяко не будет, – почти оправдывается Хилльсат. Несколько секунд игры в гляделки. Наконец близнецы дружно, точно по команде, обращают взгляды к костру. Хилльсат медленно, почти нерешительно разматывает тряпицу…

- Не мучь мой пальчик.

Потерявшие дар речи близнецы застыли. Пользуясь их замешательством, Игла, шагнувшая в круг света от костра, подхватила с ладони Хилльсата вощёную тряпицу со своим собственным мизинцем – и преспокойно бросила в костёр. Как машинально отметили братья, оба её мизинца находились на своих местах.

- Пусть прах станет пеплом. Долго же вы думали, парни!

- Мы вообще не думали…

- Оно и видно.

Склонясь над свёртком, лежащим на вдвое сложенном одеяле, Игла с минуту ругалась. Тихо, но всё более яростно.

- Два придурка, одинаковых с лица! – закончила она. – Неужели вместо того, чтобы накачивать бедняжку эликсирами, нельзя было позвать меня сразу после ухода из башни Темриза?

- Ты что, следила за нами? – насупился Гред.

- Больно надо! – фыркнула Игла. – Я просто почувствовала возню с моим пальчиком. Ну и явилась на зов.

- Но откуда тогда ты знаешь…

- {Я знаю, и этого довольно! Не мешайте!}

Близнецов заморозил настоящий столбняк.

Для них с момента их первой встречи с Иглой прошло пять дней. За это время братья успели добраться до башни Темриза Скользкого, с трудом одолели обычную и колдовскую охрану башни, а под конец, с ещё большим трудом – самого Скользкого. Греда с Хилльсатом до сих пор бросало в дрожь, стоило вспомнить, за что Темриз получил своё прозвище, весьма странное для колдуна. Впрочем, особого значения это не имело. Главное – они всё-таки смогли вытащить младшую сестру живой. Сняли прямо с алтаря.

Да, она была ещё живой. Но невредимой – увы…

…и все бурные события, в которых принимали участие близнецы, бледнели рядом с простеньким фактом: всего за пять дней Игла изучила Бесконечное наречие настолько, что смогла составить на нём законченную фразу.

Нет. Не только. На глазах у Греда и Хилльсата, понемногу лезущих на лоб от изумления, Игла Запела. А это означало, что за пять дней она стала не старшим послушником, вроде них самих, а настоящим аколитом. Её Песня скрутила пространство, обратила вспять время, вывернула воспоминания близнецов, как старый линялый носок. Выцвела и отдалилась их общая уверенность в том, что спасённая сестра была спасена слишком поздно и умирала. Щёлк! Спасение оказалось более чем своевременным, сестра же – отнюдь не умирающей, но полностью здоровой, хотя и сильно напуганной. Благодаря не иначе как счастливому случаю один из охранников угодил разрядом Пламенного камня в походный мешок Хилльсата, тот самый, где хранился палец Иглы. И та пришла на помощь, хотя специально никто из близнецов даже не думал её звать, и помогла разобраться с миньонами Темриза, и заставила колдуна отдать жертву, за которой явились близнецы… и не позволила им убить Скользкого…

- Эй! Зачем ты так?

- {Жизнь за жизнь,} – ответила Игла. Отзвуки Песни ещё висели в воздухе мерцающей обманной кисеёй. – Можете считать, что я пощадила Темриза из цеховой солидарности. Я – тоже тёмный маг.

Гред оскалился:

- Да? И теперь Скользкий продолжит свои…

- {Нет!} – Слово раскатилось ударом гонга. Близнецы побледнели, их сестра свернулась клубочком, пытаясь стать как можно меньше. – Жертвоприношений больше не будет, – добавила Игла уже обычным голосом на Простом наречии. – Темриз уяснил, что я с ним сделаю, если он возьмётся за старое, и вынужденно сменил тактику… извлечения Силы.

- Ты хочешь сказать, сменит?

- Что сказала, то сказала. Сменил – значит, сменил. – Игла задержала дыхание, словно вглядываясь во что-то далёкое. – Будет ещё два исключения из правила "никаких разумных на алтаре", но за эти исключения Темриза можно лишь поблагодарить.

- Да неужели?

- Я не собираюсь с вами спорить, братцы. Можете вернуться к башне и попытаться повторить штурм… только учтите: в этом случае я буду на стороне Скользкого. Возвращайтесь-ка вы лучше в Дирмаг, а потом – в Обитель, заканчивать обучение. Я же свой долг перед вами выплатила с процентами. Прощайте.

Мгновенное колебание.

- Ещё одно. Моё истинное, данное от рождения имя – Эйрас сур Тральгим.

- А…

- Замена пальцу. Случится что-то интересное, зовите.

Шагнув прочь от костра, Игла слилась с тенями, как будто сама была лишь тенью.

***

- {Амазонка…}

- {Волк?}

Я не повернула головы. Турэу, переменивший собственную природу, подошёл и встал рядом, глядя в одном направлении со мной. А я смотрела, как Прядка, не оглядываясь, очень решительно поднимается к вершине холма, забирая вправо, ко входу, похожему на зев пещеры.

- {Мне кажется,} – сказал последний из Основателей, когда Прядка окончательно скрылась из вида, – {пора устроить тебе последнее испытание.}

- {Кажется?} – переспросила я.

- {Ты вполне можешь отказаться,} – сказал Волк. И добавил, улыбнувшись. – {Твой выбор.}

- {Разве тебе нужны догадки, чтобы знать, что именно я выберу?}

- {Свобода,} – напомнил он.

- {Вот поэтому я никогда больше не взойду на этот холм. Там, где разные сущности сливаются в единстве Песни, нет свободы, которая мне нужна.}

- {Или той, что нужна Лицедею… или мне…}

- {…так что пусть будет последнее испытание. В какой форме, кстати?}

- {А разве есть разница? Можно устроить рыбалку в чайной чашке; можно считать звёзды до заката, на скорость; можно играть в прятки, используя один носовой платок и три соломинки на всю Обитель. Однако это было бы слишком просто для Амазонки, которая Пела шесть ночей подряд и сумела завершить свою партию в хоре…}

- {С твоей помощью.}

- {С ней или без неё! Ты Пела, и я слышал тебя. Аколитам не спеть глубже.}

- {Ты хочешь, чтобы моё испытание послужило к пользе Обители?}

- {Да. Потому что для тебя это будет формальностью. Как было когда-то формальностью последнее испытание твоего друга, который остаётся собой в любом облике.}

- {Тогда пойдём в Дом Девяти Орудий.}

- {Твой выбор.}

Никаких громогласных объявлений не было, но в Доме словно сами по себе собрались все десять наставников. Не только уже знакомые мне Шорох и Свист с Коброй, но также люди (и нелюди), которых я видела лишь мельком – или даже вообще ещё не видела. Явившиеся наставники по очереди принимали свои боевые аспекты, а я…

Что ж, я тоже принимала боевые аспекты.

…пятиголовая кобра запуталась в клейких нитях паутины, которую за считанные мгновения сплела гигантская паучиха. Если, конечно, бывают паучихи о девяти глазах и шестнадцати лапах. Пленённый сетями, более прочными, чем сталь, Кобра мог лишь бессильно шипеть, признав полное и безоговорочное поражение.

…мастер рукопашного боя не изменял человеческому виду. Зато менял размер. С каждым шагом навстречу он прибавлял в росте вдвое. Когда мы сошлись, его голова уже подпирала облака. Лодыжки стали в обхвате толще, чем стволы слоновых деревьев, руки могли бы передвигать холмы с места на место, как песочные куличики, а голова… голову ему пришлось задирать, потому что когда Шорох глядел вперёд, взгляд его приходился мне чуть ниже колен. Отступив, он молча поклонился, признавая поражение по факту радикальной разницы в весовых категориях.

…со Свистом пришлось нелегко. Чтобы победить ветер, надо сначала его поймать. Но мокрый песок успешно погасил его порывы, и когда мы оставили боевые аспекты, Свист лежал лицом вниз, а я фиксировала его надёжнейшим из удушающих захватов, который заодно насмерть блокировал его правую руку…

Остальные семеро наставников также не задержали меня надолго.

По окончании последнего из поединков Волк произнёс фразу явно ритуального характера:

- {Иди, куда хочешь. Действуй достойно. Возвращайся, когда пожелаешь.}

Вот и все церемонии. Наставники начали расходиться… а я кое-что вспомнила.

- {Волк, у меня есть кое-какие опасения. Судьба Отравы внушает мне беспокойство, да и угроза гибели, нависшая над Дикарём…}

Ответом была широкая улыбка, слишком клыкастая для человека.

- {Не надо опасений. Своим вмешательством ты отменила гибель Темриза Скользкого и подарила ему новую судьбу. Неужели ты полагаешь, что ради своих учеников я, последний из Основателей, сделаю меньше?}

Я глубоко поклонилась Волку, повернулась и покинула Обитель. Раз уж меня напутствовали так щедро, буду действовать достойно.

Тысячелетний турэу не оставил мне выбора, однако сумел подарить свободу.

"Возможно, когда-нибудь я вернусь сюда", – подумала я, исчезая из одной точки пространства-времени, чтобы реализоваться в другой. И добавила: "Когда пожелаю".

***

- Приветик. А почему ты не в Обители?

Я поглядела на Эмо, выразив взглядом искреннее недоумение.

- Разве?

- Судя по тому, что я вижу тебя у ворот замка, ты находишься довольно далеко от неё.

- Вопрос точки зрения, – кротко заметила я. – Ты должен знать: расстояние не имеет особого значения. И состояние – тоже. Стоит завернуть за угол, как окажется, что я по-прежнему Пою, стоя лицом к Основателям.

Глаза Эмо (все три, поскольку в данный момент его тело не было гуманоидным) сверкнули.

- {Докажи!} – потребовал он.

- Пусть доказательствами дети балуются, – ответила я, подчиняясь императиву и одновременно игнорируя его.

И тогда Эмо улыбнулся.

***

Гастроли без правил

1

Она хорошо сохранилась. Консервирующая жидкость постаралась. Если бы не лёгкая муть, можно было бы рассмотреть покойницу в мельчайших деталях.

Недлинные светлые волосы развеваются клубком водорослей. Немигающие светлые глаза неопределённого цвета не то наполовину закрыты, не то наполовину открыты – кому как больше нравится. Губы синие, словно от холода. Щёки полные. Слишком узкий и крупный нос плохо подходит к почти квадратному лицу. Никто не потрудился её раздеть, поэтому она плавает в смеси, как есть: в синем свитере и синих же штанах особого покроя… как их… а, "джинсах". Универсальная одежда! ЗДЕСЬ такую носят мужчины и женщины, дети, подростки и старики, богачи и нищие. Хотя марки выпускаемых джинсов, ясное дело, разные. И фирмы, занимающиеся их пошивом, тоже. И цены на почти одинаковые во всём, кроме "лейблов", предметы…

Впрочем, это касается не только "джинсы".

- Значит, "фабричное производство" позволяет дёшево шить одинаковые вещи?

- Именно.

- А зачем?

- Как – зачем? Потому что так выходит дешевле.

- Не вижу смысла. Почему люди готовы ходить в одинаковых поделках?

- Причин уйма, – "и все они совершенно не относятся к делу".

От нарочито "громкой" мысли я чуть не поморщилась. И сменила тему:

- Хотя бы детей у неё не было?

- У неё никого не было, – оскалился рослый широкоплечий хлыщ, по милости которого я торчала рядом с могильным аквариумом, мысленно примеряя на себя его содержимое.

Ну ладно, ладно. Хлыщ с замашками великого телепата, с самого момента знакомства нагло пытающийся залезть в мой разум как можно глубже – вовсе не главная причина браться за это задание. И даже не главная причина заранее хмуриться, преисполняясь недовольства пополам с дурными предчувствиями.

- В каком смысле – никого?

- Прямом. Прямее не бывает. Солла Виэнаф – приютская дочь, замкнутая, боязливая. Ни мужа, ни хотя бы постоянного бойфренда. Типичный интроверт. – "Прямо как ты, дикарка". – Только и достоинств, что талантлива в своей узкой области… была.

- А я смогу её изобразить? Чужой талант подделать – не внешность скопировать.

- Это не понадобится. Вам не надо продвигать её исследования или даже выполнять её работу. Надо выяснить, не причастен ли к её смерти кто-то со стороны. И вообще, её "талант", если меня правильно информировал Странник, числится среди ваших… хм… навыков.

- Спасибо на добром слове. И всё же – что за талант?

- Хирургия.

- И только-то?

Хлыщ не изменился в лице (у многих генетических псионов КИПИС с мимикой туго), но счёл возможным послать мне очередную оскорбительную мысль. "Глупая натуралка!" После чего объяснил так многословно, что это тоже могло сойти за оскорбление:

- Сделайте поправку на специфику континуума. Когда глубина доступного пси стремится к нулю, для многих категорий больных хирург становится единственной надеждой на выздоровление. Когда глубина пси почти нуль, хирургу приходится заучивать уйму разных сведений, чтобы не ошибиться при планировании операции. Неправильный разрез никто не исцелит, верное направление разреза не выйдет просто почувствовать. И так далее.

- Ясно.

На наглость, с какой хлыщ пытался меня читать, я отвечала равнодушным пренебрежением. Каковое задевало его больше, чем могла бы задеть ответная – как правило, бессильная – злоба.

Не в последнюю очередь раздражение хлыща объяснялось сбоем в нормальной (для него) системе отношений. Он привык, что функционалы КИПИС – Коллегии Интеллектуальной Портальной Иридосети – элита из элит. Столетия направленных мутаций и тщательного отбора, которому подвергались доноры генного материала, использовавшегося для создания его и таких, как он, с последующими прижизненными модификациями возносили хлыща в собственных глазах на недосягаемую высоту. Кое-какие основания для самодовольства у него были. Благодаря имплантатам и активному М-интерфейсу его мозг мог такое, о чём и мечтать не смели рядовые граждане с нефорсированными мозгами. Вдобавок активная практика дознавателя в Седьмом отделе, практика, длившаяся раза в полтора дольше жизненного срока того самого рядового гражданина, довела сенсоиндекс хлыща до отметки 15,3. Но ни симбиоз с микротехникой предпоследнего поколения, ни личная сверхчувствительность не помогали ему пробиться сквозь второй слой моих мысленных щитов, укрывающий память и ядро личности. Напряжённые усилия хлыща позволяли ему прочесть в моём сознании не больше, чем я сама позволю.

Я, натуралка из дотехнического мира, которой следовало бы трепетать от почтительного восхищения при виде бессмертного властелина, окружённого сверкающим облаком – наполовину "умной" тканью, наполовину силовым полем класса С5 – имела наглость сразу после знакомства выкинуть из головы даже имя этого властелина.

Как он перед тем выкинул моё. Око за око!

- Что ж, приступаю.

Хлыщ уставился на меня с растущим недоумением. Обычно словом "замерла" обозначают полную неподвижность. Я замерла гораздо качественнее – вплоть до полного отсутствия электрической активности в коре мозга, которую он тоже мог отслеживать без использования дополнительных сенсорных кластеров. А вот плавающий в консервирующей жидкости (формалин с добавками) труп, напротив, шевельнулся… и полностью открыл оказавшиеся серыми глаза, и уставился на хлыща сквозь прозрачную преграду стеклопласта.

Функционал КИПИС – генетически выведенный псион, дознаватель Седьмого отдела, обладатель выдающегося сенсоиндекса – затрепетал.

Что, съел? Сюрприз!

Непонятно откуда (не от трупа ли?) пришла ехидная мысль: "Понял теперь, почему Странник рекомендовал обратиться ко мне? Сам он может изобразить кого угодно, хоть полного негуманоида, но только живого…"

Вообще-то никакой необходимости выделываться с оживлением бренной оболочки Соллы Виэнаф у меня не было. Ну, разве ради того, чтобы пугнуть хлыща. Ясно же, что всё происходящее независимо от состояния его рассудка записывается и будет впоследствии многократно проанализировано со всех сторон, включая такие аспекты, о которых я по технической малограмотности даже не догадываюсь. Но что с того? Анализируйте, уважаемые, анализируйте. Суть сил и талантов урождённого некроманта вам всё равно не постичь. Вы оттачивали свои способности столетиями, но на моей родине дар некромантии появился не менее десяти тысяч лет назад…

Меж тем волосы и глаза трупа, пялящегося сквозь стеклопласт, стремительно почернели. Побледнела кожа, заострились черты. Вместо свитера и джинсов возникла чёрная мантия (опять-таки, никакой насущной необходимости, но…)

Когда хлыщ догадался обернуться, преображение уже завершилось.

- Э… Эйрас?

Надо же. Вспомнил, как припёрло.

- Можете называть меня просто Солла, – с показной робостью опускаю глаза. – Нельзя ли посмотреть записи? Для достоверности мне надо исследовать пластику и мимику оригинала…

- Да! Да, разумеется. Сейчас… вполне разумная просьба…

"Да кто она такая?!"

"Хорошая знакомая Странника, голубь".

Тут до хлыща наконец доходит, кто из нас кого успешнее "читает", и его физиономия, несмотря на фирменную невозмутимость, вытягивается. Что ж, возможно, после этого маленького представления высокомерия у него поубавится, а почтения перед натуралами, наоборот, прибудет.

Впрочем, это вряд ли.

Спесивцев вроде него расшевелить труднее, чем наивные души вроде Прядки…

***

Чуть раньше, уединённый локус в Слоистом Сне.

- Эйрас, выручай.

- Кого надо убить?

- Понятия не имею.

- А о чём ты имеешь понятие?

- Ситуация такая. В одном из плотных миров, принадлежащих так называемой Иридосети, обнаружен труп женщины. Солла Виэнаф, 36 локальных лет, незамужняя, врач-хирург высшей категории. В общем, ничего особенного, если бы не сопутствующие обстоятельства.

- Излагай, излагай. Я слушаю.

- Эта самая Виэнаф была рядовым участником важного секретного проекта. Межправительственного. Поэтому её смерть расследовали со всем возможным тщанием… и не нашли никаких причин, по каким нестарая и вполне здоровая женщина могла бы расстаться с жизнью.

- И что?

- Эйрас, миры Иридосети очень технологичны. А родной мир Виэнаф вдобавок обладает стремящейся к нулю пси-компонентой. Из этого следует, что покойницу чуть ли не на молекулы разобрали в поисках фактора летальности, исследовали всеми доступными средствами – более чем изощрёнными… но потерпели неудачу. Второе следствие из сказанного сама озвучишь?

- Почему нет? Верные выводы сделать при таких вводных – не управляемую аннигиляцию провести. Основных вариантов два. Или кто-то получил доступ к пригодным для тихого убийства технологиям более высокого уровня, чем те, которыми располагает важный межправительственный проект, или бедной женщине повстречался недружественный маг-иномирянин. Правда, последнее сомнительно. В континуумах без пси-компоненты магам делать нечего.

- Обычным магам – да. А вот личности вроде нас при желании могут естественные законы реальности… скорректировать. Локально. Понимаешь, к чему клоню?

- Ещё бы. Я только не понимаю, Эмо, чего ради я должна мчаться в далёкий, неблагоприятный для полноценной жизни мир и заниматься делом, для меня… не самым привычным. Я ведь не "нюхач" и не "волкодав". Если на то пошло, почему ты сам не занялся расследованием?

- Во-первых, я сейчас довольно плотно занят. Сама знаешь, чем именно. А вот ты – совсем наоборот. Во-вторых, не надо скромничать. Следователь ты достаточно компетентный, правда, в стиле Холмса-Марлоу, а не в стиле Марпл-Мейсона…

- И как это понимать?

- …довод третий, особо важный: тебе будет полезно побывать в настолько чуждом континууме. Сразу, знаешь ли, становится ясно, на что способен сам по себе, а на что – благодаря магии и разному прочему чтению мыслей. При этом совсем уж беспомощна ты не будешь, пара козырей останется при тебе. Хотя бы потому, что для знающего Бесконечное наречие дефицит пси не так критичен, как для классических магов.

- Выходит, ты меня нарочно в Обитель приволок? Смену выращиваем, а?

- В-четвёртых, тебе изобразить Соллу будет проще. Ты некромант, в отличие от меня. Ну и последнее. В Иридосети меня знают как Странника и сильно уважают как специалиста по невозможному. Есть задания, отказываться от которых не позволяет репутация.

- Репутация, говоришь? Ладно. Я сделаю, что смогу. При одном-единственном условии. Ты прямо сейчас и не откладывая объяснишь мне, кто такие Холмс-Марлоу и Марпл-Мейсон.

- Да чего там объяснять? Про них читать надо…

- Эмо!!!

***

Вот примерно так я и вляпалась. То есть влезла в шкуру Соллы Виэнаф.

У внимательных читателей может возникнуть вопрос: каким образом я это сделала, если в континууме так плохо с пси? Некромантия – это ведь магия вполне классическая!

Ответ банален. Эмо назвал проект, в котором участвовала покойная Солла, межправительственным, но точнее было бы назвать его межпространственным. Далеко не все миры Иридосети и сотрудничающей с нею Структуры Д-шорр "обладают стремящейся к нулю пси-компонентой". Координационные органы, вроде уже поминавшейся КИПИС, располагаются во вселенных, где пси скудна, но уже ощутима. Чиновникам телепатия особо не нужна, но функционалы – не чиновники. Что тоже вполне объяснимо: традиционная бюрократия, пускай вовсю использующая оргтехнику и инфосети, не способна осуществлять эффективное управление даже в планетарных масштабах, не говоря уже об объединениях многих тысяч плотно населённых миров.

(Здорово я цитирую, ага? Можно даже подумать, что я действительно разбираюсь в затронутой теме. Увы, увы… сколь угодно точное цитирование сильно отличается от настоящего понимания. И не просто сильно – радикально. Я вполне могу "объяснить" парой очередных цитат, в чём заключаются отличия функционалов и чиновников, могу более-менее внятно рассказать о слабостях разных систем управления, более сложных, чем привычная аристократическая. Но в чём-то фундаментальном и обидном хлыщ-псион прав. Я действительно сущий варвар. Натуралка. Дикарка из дотехнологического мира. И – отдам должное также Эмо – близкое знакомство с реальностью не магической, а технологической действительно будет мне полезно.

Ну, хотелось бы на это надеяться…)

Родной мир Соллы называется Дхеоз, страна (размером во весь материк, правда, самый маленький из шести) – Норали, город (занимающий почти шесть промилле общей площади материка) – Тимтиэра. Надо сказать, таких городов я прежде не видала. Даже когда посещала мир Наставницы, Эмо, Джинни и прочих "старичков". Всё население Тральгима могло бы с комфортом разместиться в нижних этажах любой из грандиозных жилых башен Тимтиэры. Жители Остры вместе с приезжими и обитателями предместий – а Остра как город, по меркам Больших Равнин, намного крупнее среднего – не заполнили бы, наверно, даже половины самого маленького района этого мегаполиса. Тимтиэра, если одним словом, ГРОМАДНА. Средняя высота здания (средняя, не максимальная!) – 154 метра. Длина, считая пригороды, свыше 310 километров. В ширину, правда, поменьше: изъеденные эрозией, но всё ещё крутые склоны хребта Кривой Луны и широкий язык залива с нелепым названием Холодильник не дают Тимтиэре разрастаться вширь по-настоящему. Впрочем, "плавучие дома" и особняки местных олигархов, высящиеся среди скалистых круч Криволунья, отчасти возмещают наложенные географией ограничения.

Моим первым и самым сильным впечатлением от Тимтиэры стала вонь. Пройдя из молекулярно профильтрованной стерильности 121-го Транспортного Узла через мембрану технопортала в полукабину на крыше жилой громады, где жила Солла, я лишь нешуточным усилием воли сохранила невозмутимость. Боги праведности! На улицах Белой Крепости тоже пахнет далеко не розами, а если зайти в любую алхимическую лабораторию, запахи там будут и много резче, и куда насыщеннее, но… но! Я стою на крыше, вдали от тесноты нижних улиц, в месте, теоретически открытом всем ветрам. Если в Тимтиэре ВОТ ЭТО называется свежим воздухом, то каков же, по мнению местных, воздух загрязнённый?!

После первого вдоха первый взгляд уже не шокировал. Ну да, куда ни глянь – стены, крыши, окна, чуть мерцающие громады рекламных голограмм и море искусственных огней всех цветов (дело шло к вечеру). Ну и что? Крупные города в технологических мирах я уже видала, а чтобы оценить масштабы Тимтиэры и проникнуться её размерами до самых печёнок, надо сесть в аэротакси и подняться много выше шпилей местных небоскрёбов. Километров на семь от земли.

Подозреваю, что по-настоящему шокирован был бы не обладатель чувствительного носа, а угодивший в этот мегаполис стихийный эмпат. Один из тех несчастных, которые могут поспорить чувствительностью с тренированными ментатами Группы, но при этом не способны толком контролировать свои способности. К счастью, ничтожность пси-компоненты благополучно избавила меня от погружения в море ментальных помех.

Шокированного обоняния мне уже хватило с избытком. Страдать от лишней чувствительности ещё и в нефизической сфере мне бы совсем не хотелось.

Покинув полукабину технопортала и машинально проверяя наличие в кармане набора ключей, я двинулась к лифтам. Не то, чтобы я не могла спуститься с крыши на шестьдесят третий этаж пешком. Могла. Сорок четыре пролёта по дюжине ступеней, и я на месте. Но настоящая Солла этого никогда не делала, значит, и я не стану.

Кстати, особых иллюзий по поводу возможности достоверно изобразить Соллу я не питала. Подобное, вероятно, стало бы давно надоевшей рутиной для Эмо, но для меня это выходило за рамки реального… если только не смухлевать по-чёрному. К тому же никакой мухлёж не поможет мне одурачить того (тех?), кому точно известно: Солла Виэнаф мертва, как гвоздь. Тот (те), кого я ищу, в любом случае заподозрят неладное. И чем естественнее я буду себя вести, чем лучше буду играть, тем большим в его (их) глазах будет масштаб подвоха.

Ну и ладненько. Как сказал хлыщ, мне не требуется всерьёз играть принятую роль, мне требуется быть как можно более ядовитой наживкой в капкане, поставленном КИПИС. И самое интересное начнётся, если (когда?) меня начнут убивать, как убили Соллу. Ага, ага.

Пусть попробуют меня убить! Дрожу от предвкушения! То-то станет весело…

Квартира Соллы имела номер осесимметричный с нарушением кратности: 6312. Размеры жилплощади воображения не поражали: высокотехничный санузел (дизайнерское решение из рядовых – "морская жизнь"), рудиментарная кухня в белых и жёлтых тонах, крохотная спальная комната в салатных тонах и "большая" комната три на четыре метра – она же кабинет, она же столовая, она же гостиная. Правда, последнюю функцию комната вряд ли выполняла часто. Насчёт нелюдимости Соллы хлыщ мне не соврал. Замкнутая, сосредоточенная на работе, искренне убеждённая тотальным натиском рекламы в том, что некрасива…

Да, у меня с покойной немало точек соприкосновения. Изображать какую-нибудь актрису или певицу мне было бы куда сложнее… психологически.

Кстати об актрисах и певицах. Я могла бы процитировать немало пассажей про могущество СМИ и глобальных инфосетей ("четвёртая власть" и всё такое), но на практике это могущество для меня выражалось именно в том, что верхние места на пьедестале общественного успеха заняли актрисы, певицы, топ-модели и видеокомментаторы. Для меня, консервативной уроженки дотехнического мира (это я-то – консервативна? чуден вышний промысел!), слово "комментатор" звучало примерно как "сплетник на жаловании", а актрисы-певицы и прочие труженицы шоу-бизнеса представлялись обслуживающим персоналом. В лучшем случае. В худшем же – кем-то вроде дорогостоящих публичных женщин. Одиннадцатый брак (за шесть лет!), демонстративный, с упором на зрителя, трах, концептуальные постановки, где все, включая зрителей, обнажены… брр!

Зато на Дхеозе и в других мирах Иридосети множество женщин занимается политикой. Почти столько же, сколько мужчин. К этому, как и к другим практическим следствиям ставшего традицией равноправия полов, мне тоже предстояло привыкать.

Возвращаясь к квартире Соллы. Первый же беглый взгляд на обстановку заставлял предположить, что большую часть бодрствования предыдущая хозяйка проводила за столом в "большой" комнате – там, где стоит терминал домашнего компьютера. Домком, само собой, был связан с локальными инфосетями Тимтиэры, планетарной сетью Дхеоза, глобальной инфосферой Иридосети… и имел ограниченный выход через шифрпорт к выделенной файл-сфере того самого засекреченного проекта, в котором участвовала Солла.

Хлыщ-функционал чуть ли не прямым текстом запретил мне лезть в области, связанные с профессиональной деятельностью покойной, но…

Компьютерную грамотность, её азы, буки, веди и глаголы, мне преподавал доппель (полностью – доппельгангер, сетевой двойник) члена Группы по имени Лим. Увы, интенсивного месячного курса маловато, чтобы освоить такой разнообразный материал более-менее полно. Даже если "интенсивный" означает, что занятия теорией, перемежаемые практикой примерно в равных долях, поглощают от половины до двух третей каждых суток упомянутого месяца.

О программировании доппель со мной вообще почти не говорил, отделавшись невнятным бурчанием (мол, урождённый маг с твоими аналитическими способностями при нужде научится программировать на счёт два-три: стоит приравнять составление программ к отладке заклинаний, ввести поправки на "специфику жанра", и всё заработает). Зато виртуальный Лим не пожалел значительной части того насыщенного месяца, чтобы вдолбить мне в подкорку слепой метод ввода символьной информации через клавиатуру: мол, умные секретарши всегда в цене.

Этот навык я впоследствии использовала, чтобы модифицировать привычную с детства систему магических жестов. А вот в мой первый вечер на Дхеозе он мне не пригодился.

Что такое настоящий хай-тек, можно понять лишь тогда, когда обнаружишь перед терминалом домкома вместо привычных динамиков, монитора и клавиатуры с мышью лёгкий пластиковый шлем, заменяющий все устройства ввода-вывода одновременно. На местном жаргоне такие шлемы называются "височниками" или просто "висками". Принцип их работы изумительно прост и одновременно ошеломляюще сложен во всём, что связано с практической реализацией этого принципа. Как я успела заметить, этим свойством обладают многие чисто технические системы. Например, технопорталы.

Но о порталах речь пойдёт ниже.

Сев в удобное кресло (ещё бы ему не быть удобным! у меня сейчас именно та фигура, под которую это кресло подгоняли), я включила домком, надела "висок" и, так сказать, по самые ноздри провалилась в объёмный интерфейс. Взаимодействие с думающей машиной оказалось одновременно и привычно простым, и раздражающе медленным. Операционную систему, управляющую домкомом, писали, видимо, для полуидиотов. По крайней мере, защит "от дурака" в неё было вбухано столько, что одно это должно было как минимум удваивать длину исходного кода. Впрочем, я почти сразу забыла о заскоках операционки, как только добралась до личных файлов Соллы Виэнаф. Слава космосу, большей частью это были либо текстовые, либо графические, либо сочетающие текст и графику документы. Иногда – достаточно редко – попадались видеоролики и нерасшифрованные диктофонные записи.

Доппель Лима в своё время был очень настойчив, рассказывая, как нехорошо шарить взглядом широко открытых глаз по чужим файлам. Однако он же объяснил мне, что в специфической культуре постанкавера строгость этого запрета связана с необходимостью уединения хоть в какой-нибудь форме: психика требует. Соотечественники Анжи, Эмо, Джинни, Лима и остальных "старичков" все поголовно эмпато-телепаты, причём эффективно блокировать восприятие могут только члены Группы. Однако я принадлежу к совершенно иной культуре; кроме того, смерть хозяйки файлов – загадочная и, предположительно, насильственная – снимает многие запреты. Мне ведь придётся рыться не только в чужих файлах, но и в чужом белье, что лично для меня намного неприятнее. Но никуда не денешься: назвалась Соллой, полезай в… джинсы.

2

Проведя вечер и ночь с "виском" на голове, за полчаса до рассвета я сняла его и выключила домком. С непривычки ломило затылок и слегка поташнивало. А перед мысленным взором продолжали плавать фрагменты операций, строки "статусных" отчётов о состоянии прооперированных, бескровные разрезы, подробно документированные моменты врачебных ошибок, то суетливые, то нарочно поданные в замедлении движения блестящих механических устройств…

Зато теперь я неплохо представляла, какого рода хирургией занималась Солла Виэнаф и что именно она делала в секретном межправительственном проекте. Специальностями покойной были микро- и нейрохирургия. На основании предоставляемых спецификаций она составляла детально проработанные планы операций по вживлению разнообразных устройств. Как правило, ряд функций этих устройств оставался для Соллы тайной; иногда она и вовсе не знала ничего, кроме их габаритов, массы и участков мозга, с которыми их следовало соединять.

Говоря проще, покойная занималась экспериментальной киборгизацией. Причём не своими руками, нет. Для миров Иридосети давно прошли те времена, когда хирурги лично брали инструменты и резали пациентов. Ныне операции производили сложнейшие автоматы, а хирурги всего лишь программировали эти узкоспециализированные механизмы. Более того: в случае рутинных операций автохирурги действовали полностью автономно, под достаточно формальным наблюдением со стороны даже не врачей, а медтехников.

Омерзительно!

Впрочем, чего ждать от цивилизации, развившейся в континууме, где просто не могут существовать истинные целители? Медицина такой цивилизации обречена быть… варварской.

Однако в планах операций, составленных Соллой Виэнаф, варварскими были средства, но не пути их применения и не конечные цели. От самой идеи вживления в организм живого и здорового существа инородных тел, хоть сорок раз гипоаллергенных, меня тошнило. Почти так же сильно, как после многочасового общения с домкомом через "висок". Но я не могла не задуматься над тем, какие возможности даёт имплантация обычным людям, лишённым магии. Весьма кстати вспомнился мне хлыщ из КИПИС, также щеголявший набором имплантатов. Общаясь с ним, я ещё не знала, как именно производятся такие… модификации, как у него, но не могла не заметить, насколько его разум отличается от "естественного".

М-да. А ведь если я буду играть Соллу достаточно долго, мне придётся если не превращать людей в киборгов лично, то следить за автохирургом, который сделает это в полном соответствии с моими заранее отданными командами…

Проклятье!

"Ну а чего же ты хотела, милая? В природе разума – стремление подняться над ограничениями, наложенными свыше, стремление стать больше, чем был вчера и есть сегодня. У людей из этого континуума нет возможности совершенствовать свою нефизическую природу. Так стоит ли удивляться, что они взялись за переделку своей ФИЗИЧЕСКОЙ природы?"

"Всё верно. Красивые слова, любимцы поэтической истины. Но Солла и её… сослуживцы не просто улучшали природу. Они экспериментировали. Пробовали. Искали. И ошибались – достаточно часто, чтобы это было как минимум… неприятно. Рассуждая о природе разума, ты изящно обошла стороной природу некоторых имплантатов, предназначенных не только для расширения человеческих возможностей. И природу подопытных, которых начальство Соллы сочло возможным класть на хирургический стол под скальпели автоматов. Разумных, которых… не жаль".

"Не всех разумных следует жалеть. ЭТОГО ты оспаривать не будешь, милая?

Что же по существу замечания…

Познание не бывает бесплатным. А надеяться на то, что некоторыми его путями пройдут из чистого альтруизма – алогичный бред. Меж тем та самая природа накладывает не только ограничения на возможности людей, но и на пути, которыми эти ограничения могут быть обойдены.

И под занавес этой шизофренической дискуссии. Сейчас Солла – это я. От меня (не только, но в том числе и от меня) зависит, станут ли осложнения после очередной имплантации причиной летального исхода. Так не заняться ли нам/мне настоящим делом?"

Игра "найди убийцу" почти так же стара, как человечество. Если точнее, она – ровесник общества. Эмо сделал несколько предположений насчёт того, кто может быть виноват в случившемся с Соллой. Но я лично не могу вести расследование по всем направлениям сразу. Например, версия экстраординарной технологии мне явно не по зубам. Я и с ординарными-то местными технологиями едва знакома.

Зато гораздо эффективнее, чем обычный следователь, я могу провести проверку подозреваемых. Мне даже допрос не нужен. Чтение мыслей – это та золотая фишка, которая может сделать поиск ответа до смешного лёгким. А искать надо в ближайшем окружении покойной. Во-первых, среди её коллег (принцип "кому выгодно?"). Во-вторых, среди специалистов из охраны, которые должны были уберечь Соллу от смерти, да только, при всём своём профессионализме, не уберегли (принцип "кто имел возможность?"). Зачем умножать сущности, если в девяти случаях из десяти убийца обнаруживается рядом со своей жертвой?

Вот если окажется, что ни коллеги, ни охрана ни при чём…

Ладно. Сперва проверю лежащее на поверхности, а уж потом начну копать вглубь и вширь.

***

По определению, пространственный портал – это путешествие в обход обычных ограничений, позволяющее преодолевать огромные расстояния за минимальный срок. Однако технопорталы (во всяком случае, те, что позволяют Иридосети существовать как единому целому) отличаются рядом особенностей. Платой за предельно грубое, по меркам любого мага, вмешательство в структуру континуума является запредельная техническая сложность портальной механики и бешеная энергоёмкость перемещений. В пределах одного континуума порталу приходится "всего лишь" компенсировать разницу между энергией покоя тела для двух разных точек. Когда я в обличии Соллы поднялась на крышу и шагнула через приёмную полукабину в одну из выходных полукабин 121-го (Дхеозийского) транспортного узла, мембрана портала одномоментно сообщила мне столько же энергии, сколько я получила бы, сев на один из шаттлов и добравшись на нём до равновесной точки, где плавала в космическом вакууме станция узла. Не так уж и много, в сущности… если бы такое количество энергии высвободилось в одной неуправляемой вспышке прямо в квартире Соллы, многоэтажная громада её дома превратилась бы в груду широко разлетевшихся обломков. А вот когда я поднялась из сектора местных сообщений и шагнула в полукабину, перебросившую меня в другой континуум, пришли в действие энергии уже иного порядка. Измеряемые не в бытовых единицах вроде "джоулей" или "мегаватт-часов", а в граммах и тоннах.

Да. Это не шутка. Для переправки между континуумами объекта размером и весом с человека порталам Иридосети требуется полная энергия аннигиляции нескольких килограммов вещества.

Вот почему станции транспортных узлов строят в космосе, подальше от населённых планет и орбитальных поселений. Если вся эта прорва энергии вырвется из-под жёсткого контроля, несмотря на троекратное резервирование основных систем и драконовские меры безопасности, высвободившись в виде взрыва на одном из концов "струны" портала, то погибнут всего лишь десятки тысяч, а не сотни миллионов.

И ещё о технопорталах.

Да, они грубы. Да, они не отличаются изяществом, с которым действуют те же "саркофаги странников". Зато они пригодны для перемещения любой материи в любых количествах. В теории можно переместить через мембрану хоть целую звезду, если, конечно, вы сможете обеспечить энергией переброску чего-то настолько массивного. И задать координаты в сети технопорталов проще простого. Это пользователю "саркофага" при первоначальной настройке надо ввести такую прорву характеристик точки выхода, что это сопоставимо с сотворением новой реальности. Техника Иридосети редуцирует эти сложности до минимума. Достаточно задать смещение координат (одиннадцатимерный вектор) и величину компенсации (ещё один вектор). А то, что смещение и компенсация должны задаваться с точностью до долей сантиметра и нескольких джоулей – при расстояниях, составляющих иногда тысячи парсек, и энергиях поболее полной энергии термоядерного взрыва… это уже нюансы. Вопрос не сложности, но той самой точности.

Технопорталы слишком удобны, слишком опасны и слишком энергоёмки, чтобы быть дешёвыми. То, что Солла путешествовала на работу через межпространственный портал, не означало, что она могла позволить себе такое путешествие за собственные средства. Вообще выглядело это примерно так же, как если бы (слабая аналогия, но куда деваться?) карета с королевскими гербами регулярно появлялась в непрестижном районе по соседству с настоящими трущобами и забирала во дворец известного скрипача, чтобы чуть позже таким же образом вернуть его домой.

Не будь Солла Виэнаф участницей столь важного проекта – не видать ей звёзд и мгновенных прыжков между континуумами, как собственного затылка.

Правда, звёзды ей и так особо не светили. Особенно теперь, после смерти.

***

Опорная станция проекта, находившаяся неизвестно где, походила на другие виденные мною космические станции. Видимо, в отношении таких мест действовал тот же принцип, что и в отношении общаг: если видела одну – считай, что видела все. Суховатый регенерированный воздух (правда, смягчённый ароматами натуральных эфирных масел). Разбавляемая слабыми техногенными шумами тишина. Безлюдье. В уныло длинных коридорах – белые стены, чёрные потолок и пол, рассеянное освещение; в рабочей комнате (одном из считанных помещений, двери которого автоматически открылись при моём приближении) – чёрные стены, потолок и пол. Плюс включенная проекционная аппаратура, создающая динамические голограммы. Когда я вошла, как раз шло обсуждение плана очередной операции.

Докладчиком и автором проекта был высокий лысый тип со скучным лицом, облачённый в безликий лабораторный халат поверх столь же безликого повседневного костюма. Звали его, как я знала из продемонстрированных хлыщом записей, Эхрон Тусс. Оппонента лениво изображала ещё одна коллега Соллы, Жикси Неветно – сутулая седая дама в брючной паре и зеркальных очках.

Ещё двое, невропатолог Тройф Зун и психофизиолог по фамилии Крыдэ, которого никто никогда не звал по имени (как же – при такой-то фамилии!), делали вид, будто слушают малопонятный для неспециалистов обмен репликами.

- О, кто пришёл! – оживился при виде меня Тройф: круглолицый, пузатый, небольшого росточка брюнет. Зелёный комбинезон ему со всей очевидностью не шёл… на что ему с той же очевидностью было наплевать. – Сейчас Солла вас выслушает и скажет, что оба неправы.

- Сказать, что все кругом неправы, можно и без выслушивания, – я адресовала Тройфу быструю улыбку. – Совсем другое дело – выяснить, почему они неправы. Всем доброго утра.

Эхрон Тусс при виде меня поморщился. Он был в группе имплантации старшим (или, по крайней мере, самым именитым), а потому чаще остальных представлял начальству доклады и сводные отчёты группы.

- Солла, почему вас не было на вчерашнем брифинге? – спросил он. И тут же испортил впечатление, добавив: – Могли вы хотя бы предупредить, что не сможете явиться?

- Не могла. А что касается причин моего отсутствия, они были более чем уважительными.

- Неужели?

- Да. Спросите у вышестоящих.

Эхрон Тусс скривился ещё сильнее, но нажимать не стал. Возможно, он также чувствовал удивление: не в характере Соллы было столь открыто демонстрировать… характер. И всё же…

Я сказала – возможно? Нет. Он на самом деле испытывал недовольство с отзвуком недоумения. Я смогла почувствовать это совершенно точно. Правда, лишь полностью заморозив собственные эмоции. В континууме, где я находилась, глубина пси была лишь на пару волосков больше, чем на родине Соллы. Этой глубины едва хватало, чтобы оживить жалкие огрызки моей врождённой эмпатии. Что до энергетики, то при условии полной концентрации я, возможно, сумела бы передвинуть объект размером с песчинку. Ну… не очень большую песчинку.

Неприятно, клянусь душой!

- Давайте вернёмся к этапу пять, – сказала Неветно, слабо сверкнув зеркальными очками.

Под очками она прятала некрасивые, зато потрясающе функциональные оптические протезы. Будущий доктор с рождения страдала какими-то осложнёнными дефектами зрения, самым безобидным из которых была отслойка сетчатки. В конце концов ей надоело маяться с доставшимся от природы браком, и, подкопив средств, она купила и имплантировала себе механические "глаза": жутковатые, зато полностью исправные. В мирах Иридосети врач (по крайней мере, хирург) действительно способен "исцелять себя" в соответствии с древним заветом… вот только таких способов "исцеления" Олимур Щедрая Ладонь, основатель первой человеческой школы врачей на Больших Равнинах, пожалуй, не предвидел даже в мрачнейших кошмарах.

- Доктор Тусс, вы настаиваете, что "вклейку" проводящих каналов можно проводить с запланированной скоростью?

- Контроль результатов при заданной скорости возможен, значит, полезно будет ускорить процедуру. Или вас не устраивает… э-э… неполнота контроля?

- Именно. Контроль по сокращённой методике не позволяет вовремя заметить возможные эксцессы исполнения. А ведь исправить их постфактум почти никогда не удаётся.

Эхрон Тусс вялым движением кисти отмёл приведённый аргумент.

- Поверьте, этот вопрос я изучил отдельно. По статистике нашей группы, эксцессы исполнения во время "вклейки" случаются в 0,13% случаев. Причём лишь четверть настолько серьёзна, что не позволяют впоследствии использовать проводящий канал по назначению… показатель этот, замечу, существенно ниже, чем у большинства наших коллег. Как вам должно быть известно, допустимый процент брака при экспериментальных имплантациях составляет…

Рабочее совещание продолжалось своим чередом, а я задумалась о перспективах.

Нюансы. Малые, крохотные и совсем уж микроскопические факты, складывающиеся в единую систему. Солла Виэнаф изучала местную разновидность врачебного искусства больше половины жизни, годами – десятилетиями даже! – совершенствовала свои навыки. Техническое оснащение хирургических операций с его ограничениями и профильными характеристиками; обширный словарь терминов, включая номенклатуру медицинских препаратов – причём за каждым термином стоит целый комплекс иных, далеко не всегда знакомых мне понятий; наконец, познания в смежных дисциплинах, необходимые врачевателю для того, чтобы замечать собственные неизбежные ошибки и в идеале – исправлять их ещё на стадии планирования…

По меркам Иридосети тридцатишестилетняя Солла считалась молодым специалистом. Достаточно талантливым, чтобы в перспективе, лет так через десять-пятнадцать, набрав достаточно практического опыта, перейти в высшую лигу. Или не перейти. Остаться всего лишь очень хорошим исполнителем, как девять спецов из каждого десятка "подающих надежды". Но даже то, чего Солла достигла перед своей смертью, представляло собой впечатляющий массив знаний. Сопоставимый с моим собственным… а кое в чём – даже превосходящий.

И во всей множественной Вселенной я не знала силы, способной за сколько-нибудь разумный срок передать этот массив мне… во всяком случае, во всей полноте.

Недаром хлыщ так иронично отнёсся к моей способности сойти за хирурга. На словах он утверждал иное, но в мыслях своих нисколько не сомневался, что мне придётся сидеть на совещаниях вроде нынешнего чушка чушкой. Придётся старательно отмалчиваться, будучи не в силах вставить сколько-нибудь разумный комментарий, и с внутренним трепетом ждать, пока кто-нибудь обнаружит неладное… и заподозрит подмену.

В условиях, на которых я получила плотное тело в континуумах Иридосети, значилось не только знание языка и бытовых мелочей. Навыки врача я тоже постаралась заполучить. Проблема в том, что переход, радикально перестраивая связи личности с реальностью, оставлял в неприкосновенности саму личность. Даже у феномена, который Клаус, один из членов Группы, некогда метко назвал "эхом божественного всеприсутствия" и аналогами которого мы пользуемся для путешествий по отдалённым мирам, есть свои ограничения.

Например, нечувствительная замена языков, при которой начинаешь болтать по-местному, точно на родном. Пока дело касается простейших вещей, всё работает нормально. Существительное "хлеб" – в значении "один из основных продуктов питания, выпекаемый из муки зерновых культур" – есть практически в каждом человеческом языке. И суть глагола "ходить" мало меняется в зависимости от звучания. Но при таком автоматическом переводе наилучшим приближением для термина "адреналин", которое может услышать первобытный охотник с его ограниченным словарём, будет что-то вроде словосочетания "кровь ярости".

А это, согласитесь, уже совсем не одно и то же.

Будь Солла жива и перенесись она в мой мир при помощи "саркофага странников", в её словаре зияли бы колоссальные дыры во всём, что касается магии и проявлений пси. Эти дыры пришлось бы латать словами из сказок, мифов, фантазий и легенд, вынужденно искажая суть переводимых понятий. Сомневаюсь, что итогом стало бы что-то по-настоящему близкое к реальности, коль скоро даже основополагающее понятие "магия" – не менее фундаментальное, чем такие базисы, как "жизнь", "разум" или "время"! – для Соллы было бы окрашено в тона сценического иллюзиона пополам с шарлатанством. В моём случае проблема перевода, оставаясь всё той же проблемой, разворачивалась в обратную сторону. Мой словарный запас (достаточно обширный и разнообразный, замечу без ложной скромности) просто не имел в достатке слов, пригодных для передачи узкоспециальной медицинской терминологии. Особенно в части, передающей технические термины и во всём, что связано с биохимией – от действия лекарств до внутриклеточного метаболизма. Я, как целитель, привыкла воспринимать живой организм именно как организм, то есть некую целостность; в Иридосети о подобном, кажется, давно забыли, сосредоточившись на исправлении отдельных отклонений от состояния здоровья.

Классическая магия, даже если бы я могла применять её в полном объёме, не помогла бы мне обойти эти ограничения. К счастью, в моём распоряжении имелся особый способ изменить ситуацию. Или, говоря точнее, отдельная Тропа, мало чем схожая с путями обычных магов.

Бесконечное наречие.

Инструмент, меняющий не реальность вокруг субъекта, как магия, и не отношения субъекта с миром, как при перемещении по рецепту демиургов, но воздействующий на сам субъект – и через это меняющий как его отношение к реальности, так и саму реальность. Эмо говорил, что Бесконечное наречие не зависит от глубины пси… или, во всяком случае, что оно зависит от неё не так жёстко. Что ж, пора проверить это на практике.

***

Тройф Зун продолжал искоса поглядывать на вошедшую. В рабочей группе доктора Тусса он был невропатологом… но его первой и основной специальностью была психология.

В группе об этом не знали. И не должны были знать. Неосведомлённость коллег уменьшала девиации в их поведении и тем самым делала работу Тройфа более эффективной. Кроме тайной специальности, у доктора Зуна была ещё одна тайна: набор имплантатов, похожий на тот, который получают функционалы Иридосети. Неполный набор, конечно. Но даже неполный набор расширял диапазон его чувств далеко за пределы естества. Тройфу не требовалось класть пальцы на запястье Соллы, чтобы засечь изменения её пульса, и не требовалось специальной аппаратуры, чтобы обнаружить колебания слабых электрических потенциалов у неё на коже.

Как бы то ни было, произошедшие с Соллой Виэнаф перемены психологу Зуну не нравились. Активно не нравились. Потому что лишь с большим скрипом укладывались в её изученный до мелочей поведенческий профиль.

Да, Солла вполне могла быть жёсткой, могла отвечать на грани дерзости, не обращая внимания на ранги и заслуги… но только в профессиональном споре. Защищать с таким же пылом не своё мнение, а себя лично она не умела. По крайней мере, раньше. Значит ли это, что её выпадение из активной жизни на двое с небольшим суток как-то связано с её профессией? Какие-то тайные консультации, работа на стороне? Надо проверить, подумал Тройф, делая соответствующую пометку на страничке виртуального блокнота, предназначенной для неотложных дел.

Но одна странность – это ещё туда-сюда. Любой психолог вам скажет, что вариации поведения – норма жизни. Если бы Солла просто проявила неожиданную твёрдость духа…

Естественные биоритмы Соллы. Вернее, их изменения. Вот что особенно не нравилось доктору Зуну. Когда она только вошла в комнату, всё оставалось в рамках. Разве только пульс и дыхание были слишком неспешны. Обычно такое наблюдается у людей гораздо более тренированных. Но потом, дав отпор попытке Эхрона Тусса предъявить ей начальственные претензии, Солла задержала дыхание на целую минуту… а сердце её замедлило ритм втрое! Такого Тройф не ожидал.

Но даже это были, как говорится, только проростки, а не цветы.

Неожиданно Солла забормотала что-то себе под нос. Аппаратно усиленный слух Тройфа, достаточно чуткий, чтобы различать звуки чужого дыхания за несколько шагов, при попытке понять бормотание хирурга почему-то дал сбой. С одной стороны, Солла бубнила нечто почти нечленораздельное. С другой стороны, в издаваемых ею звуках бледными тенями метались звоны струн, литавр и колоколов, уханье барабанов, резкие скрипы электронной музыки, журчание текучей воды и шипящий треск живого пламени. Словно в горло женщины имплантировали динамики спятившего радио, настроенного на десятки каналов одновременно. Кроме того, временами в бормотании проскальзывали вполне понятные слова и даже словосочетания:

- …грань… кластер… порядок мышления… петля сознания… по сигналу… старт! – короткий период молчания. – Минус… коррекция по типу… остановка при перегрузке… фиксация!

На последнем коротком звуке бормотание оборвалось. Солла глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Выпрямилась в кресле, словно начисто отрицая прогрессирующую сутулость.

А потом обернулась к Тройфу и подмигнула.

3

Затея удалась.

Не стану подробно останавливаться на том, как именно я добилась желаемого результата. Важен итог, не ухабы Тропы. А итог заключался в том, что передо мной приоткрылись обходные пути к разумам присутствующих. Ни в одном из былых экспериментов моё сознание ещё не расширялось настолько! Привычные пути эмпатии и телепатии нельзя было сравнивать с тем, чего я достигла. Даже знаменитый инсайт-посыл Наставницы, представляющий собой, по сути, глубокое и многоплановое слияние двух сознаний, уступал тому, что подарила мне короткая формула на Бесконечном наречии… уступал хотя бы потому, что инсайт объединяет двоих, а я стала фокусом сразу для ПЯТИ сознаний, включая своё собственное. Кроме того, длительность инсайт-посыла невелика, а моя сочинённая экспромтом формула действовала постоянно.

И – ещё одно, фундаментальное отличие от объединения с помощью пси – никто, кроме меня, ничего особенного не почувствовал. Кроме Тройфа Зуна, втайне наблюдавшего за мной и сумевшего услышать кое-какие осколки прозвучавшей формулы.

…всё имеет свою цену. Банальность, но от этого не менее универсальная. На волне восторга от достигнутого успеха я не сразу ощутила неладное. Рвались только что установившиеся связи. Тонули в тумане неопределённости массивы чужой памяти, сперва так охотно открывшие передо мной свои тайны. Даже живой кристалл моего собственного сознания дрожал всё сильнее и опаснее, рождая что-то вроде возведённого в энную степень головокружения.

Объединить, пусть не полностью и только в информационном аспекте, пять сознаний! Человеческое мышление не приспособлено для подобного. Даже мышление, закалённое адаптацией к обличью дракона и звуками Песни Основателей. А может, так проявлялась слишком малая глубина пси, характерная для этого континуума – как знать? Избегая худшего, я поспешно модифицировала формулу, исключив из единства разум психофизиолога Крыдэ. Потом изменила связи с Эхроном Туссом и Жикси Неветно (в самом деле: зачем мне так сильно дублирующиеся "базы данных"? долой дубляж, пусть Жикси вносит в копилку единства только то, чего не знает доктор Тусс!). Ещё одна подгонка… тщательная самопроверка… повторная проверка…

Всё. Стабильность достигнута. Ай да я!

Не удержавшись от мелкого хулиганства, я подмигнула озадаченному Тройфу. Получилось! Всё получилось! Правда, неизвестно, как поведёт себя единство при изменении физической дистанции между мной, Туссом, Неветно и Зуном. Только практика поможет получить ответ на этот вопрос. Но вообще-то расстояние не должно стать помехой. Сегодня утром, до того, как отправиться на работу, я испытала некоторые возможности низших формул Бесконечного наречия. Коль скоро в моей руке по команде послушно появлялся столовый нож, которым я пользуюсь дома, в Шинтордане, то и единство должно нормально работать сквозь световые годы и барьеры континуумов. Если скажешь себе: "Дистанция не важна", – она будет не важна. Вопрос самонастройки.

- …а Солла у нас что думает? – поинтересовался Эхрон.

Мысленным взглядом из точки фокуса окинув грани обсуждаемой задачи, я увидела целый пласт решений, применимых в случае создания искусственных нейронных связей. Сложно, очень сложно… но если свести воедино познания Эхрона в клеточной хирургии и когда-то давно изучавшуюся Тройфом тонкую механику нервных импульсов…

Да. Под таким углом зрения новая методика почти очевидна.

Я встала и подошла к голографической проекции. Попросив у недоумевающего доктора Тусса пульт управления, я принялась втолковывать ему и Жикси Неветно суть родившейся идеи.

…несколько минут спустя коллеги-хирурги начали проникаться. Чуть позже, оценив открывающиеся перспективы, Жикси вскочила и принялась бегать по комнате. Даже обычное уныние доктора Тусса сменилось чем-то вроде лёгкой лихорадки. Ещё немного – и почтенные, удостоенные научных степеней люди начали чуть ли не выдирать пульт управления у меня и друг у друга, спеша продемонстрировать всем свой приоритет в открытии очередного нюанса.

- Да ведь это тянет на цикл статей! – восторженно шептала доктор Неветно. – Подумать только, использовать естественные нервные пути для передачи генерируемых нейрозависимыми имплантатами импульсов… такое остроумное решение! Солла, ты гений!

- Какое там! – Отбивалась я. Уверения в несомненной гениальности, сыплющиеся на некую Эйрас сур Тральгим со всех сторон, у меня давно уже не вызывают ни смущения, ни радости – одну только мысленную изжогу. – Просто удача, не более. На ту ссылку, где я обнаружила материалы по физиологии нервной ткани, мог наткнуться любой хирург…

- Да, – кивнул Эхрон Тусс, – но не думаю, что "любой хирург" с должной тщательностью изучил бы материалы той ссылки. Ведь это иная область знаний. Смежная, да, но не относящаяся к нейрохирургии и имплантологии напрямую.

В итоге мне удалось повернуть дело так, что приоритет моего "открытия" незаметно размазался на всех присутствующих, не исключая даже Крыдэ. Фамилия Виэнаф в напророченном Жикси Неветно цикле статей будет стоять первой, но четыре других фамилии должны были сопутствовать ей. Тусс и Неветно поделили между собой области исследований, после чего ушли искать теоретические обоснования (Эхрон) и готовить экспериментальную часть (Жикси). Психофизиологу Крыдэ поручили контекстный поиск в сети приоритетных исследований (мало ли, вдруг методику уже кто-то разработал или разрабатывает?), а я…

***

- Тройф, как насчёт обеда?

- Гм, Солла… хорошо, что вы мне напомнили. По правде говоря, я действительно не прочь перекусить. Да и времени уже прошло… гм.

- Мы ведь на "ты", или я ошибаюсь?

- Не ошибаешься. Просто вся эта кутерьма… выбила меня из колеи. Да.

- Понимаю. Неожиданности нередко действуют на людей так. Ну, идём?

Доктору психологии было не по себе. Если начистоту, то попросту страшно. Эта новая Солла Виэнаф оставляла у Тройфа такое чувство, словно он вынужден беседовать с ней на отвлечённые научные темы полностью обнажённым. Малый – меньше, чем у самой Соллы – рост, некрасивый живот, поросшие жёстким чёрным волосом кривоватые ноги… собственная внешность не заставляла доктора Зуна плясать от восторга даже наедине с зеркалом, а уж наедине с дамой…

Наедине? С дамой?

"Никогда раньше я не видел в ней женщину", – понял Тройф. "Интересную личность – тоже. А теперь… ох! Лучше бы всё оставалось, как раньше!"

Обмен малозначительными репликами и быстрыми взглядами за обеденным столом не задержался в памяти. Что именно они ели, также прошло мимо сознания. Происходящее не отбило у него аппетит, но ожидание чего-то особенного – и вряд ли приятного! – украло привычное удовольствие от хорошей пищи.

- К делу, – сказала Солла, отставляя в сторону опустевший бокал из-под сока. – Первое, что тебе следует узнать, в трёх словах формулируется так: Солла Виэнаф мертва.

- А с кем же я сижу за одним столом? – натужно усмехнулся Тройф.

- Моё настоящее имя – Эйрас. Если угодно, Эйрас сур Тральгим. То, что ты видишь, глядя на меня, есть разновидность… да, думаю, вполне можно назвать это посмертной маской. Ты ведь заметил несовершенство моей игры, не так ли?

- Это шутка?

- Это реальность, уважаемый психолог. – Тройф Зун сумел не вздрогнуть, но ощутимо напрягся. "Солла" усмехнулась. – Я родилась дьявольски далеко от союза миров, именуемого Иридосетью, и мои возможности заметно превышают то, к чему вы тут привыкли.

- Возможности? Поясните, будьте любезны.

- Не надо выкать, Тройф. Уж если я говорю с тобой начистоту, официоз излишен. Дело было так: чуть больше двух дней назад в лифте одного из многоквартирных домов Тимтиэры, что на Дхеозе, жильцы нашли труп женщины. В ходе опознания было установлено, что покойная – проживавшая в том же доме Солла Виэнаф, доктор хирургии, имплантолог. Благодаря инфосетям сообщение об этом ЧП в самом скором времени достигло функционала, отвечающего за проект "Киборг+". Но настоящий переполох начался, когда даже после полной томографии тела и обработки результатов наносканирования установить причину смерти так и не смогли.

Психолог-невропатолог пожал плечами.

- Существуют предельно нестойкие токсины, распадающиеся на типичные для физиологического фона соединения. Если верить слухам, наёмные убийцы высшего класса нередко прибегают именно к подобным… средствам.

- Верю. Ты ещё мог упомянуть о мифических наноботах-убийцах. Я, со своей стороны, тоже знаю несколько способов убить человека так, что самое тщательное исследование самыми совершенными техническими методами вряд ли установит причину. Но всё это не даст нам ответа на простой вопрос: кто и зачем убил Соллу Виэнаф? Кому она мешала?

Тройф снова пожал плечами.

- Ты подозреваешь… меня?

- Моя проблема в том, что я не подозреваю никого. Пока. Я даже не могу ответить на простой вопрос "зачем", не говоря уже о взаимосвязанном вопросе "кто". Пока я знаю только то, что ты, Тусс, Неветно и Крыдэ – не убийцы. Но в остальном…

- Знаешь? Откуда?

Эйрас жёстко усмехнулась.

- Даже самый глубокий медитативный самоконтроль, – сказала она, – не поможет полностью убрать из сознания следы убийственных намерений и память о совершённом. Внешний контроль также неизбежно оставляет следы, ибо идеальная ложная память – ещё больший миф, чем наноботы-убийцы. Конечно, я тоже могу ошибаться, как любое разумное существо, вынужденно блуждающее в тумане неведения. Но даже если где-то рядом бродит сверхпсион, плюющий на свойства континуума и способный не то закрыться от меня, не то сгенерировать неотличимые от подлинных ложные воспоминания, остаётся тот самый вопрос: зачем? Что такого было в докторе Виэнаф, что её устранили столь пафосными и экзотическими средствами?

- С ума сойти. Ты что, утверждаешь, будто…

- Я не "утверждаю", а именно читаю. Правда, способ чтения мыслей я использую ну очень нетипичный. Для нормальной телепатии три четверти континуумов Иридосети… малопригодны.

Тройф Зун приподнял бровь.

- Нормальная телепатия? Мне казалось, что это – несочетаемые понятия.

Настал черёд Эйрас пожимать плечами.

- Всё зависит от свойств континуума. Но читать лекции о природе мироздания я не собираюсь. Я всё ещё хочу получить конкретный ответ на конкретный вопрос.

- Если ты можешь читать мысли, зачем тебе мой ответ?

- Даже опытные телепаты охотно пользуются устной речью. Она легче контролируется и считается более уважительной, чем просмотр образов в чужом сознании. А что касается ответа, я не вполне корректно выразилась. Ты можешь вообще молчать, если тебе так больше нравится. Главное – чтобы ты действительно думал над поставленной задачей.

"Ну-ну. А если я додумаюсь до чего-то и промолчу?"

- Ты не мастер самоконтроля, – устало заметила Эйрас. – Додуматься до чего-то так, чтобы я этого не узнала, ты не сможешь. Твой пароль для входа в почтовую сеть – "снулая креветка". Вернее, – указательный палец быстро побежал по поверхности стола, – cНул@1@_Крив-etk@. Тебе до сих пор иногда снится девчонка из соседней квартиры, с которой вы один раз были вместе за день до твоего четырнадцатого дня рождения…

"Хорошее же на меня составили досье! Детальное до озноба!"

- …ты давно забыл её лицо, но помнишь россыпь мелких родинок на её левой груди. И помнишь запах: кисло-сладкий, слегка похожий на запах спелых яблок. А чтобы ты окончательно оставил догадки насчёт досье и прочей ерунды, напомню тебе о статье, которая легла в основу идеи, выдвинутой мной сегодня. Той самой статьи, о прохождении нервных импульсов в коре мозга и искусственной стимуляции нейронов. Её читала не я. И даже не Солла. Её, если ты пороешься в памяти, три года тому назад прочитал ты, Тройф. Если бы не сопоставление твоих воспоминаний с воспоминаниями Эхрона, я бы ничего, подобного сегодняшнему "озарению", не выдала. Я ведь не имплантолог.

"Невероятно!"

- А кто ты?

- Наёмница. С твоей точки зрения я – нечто вроде оборотня. Функционал, курирующий проект, связался со Странником, Странник привлёк меня. Я помогаю вам, чтобы приобрести новый опыт. Ну и чтобы удостовериться, что в Иридосети не завёлся чужак, наделённый сверхъестественными способностями вроде наших. Ладно, замяли. Думай!

Тройф Зун подумал. Но не о загадочной смерти Соллы Виэнаф, в которую всё равно не мог толком поверить, пока сидел за одним столом с женщиной, внешне не отличающейся от Соллы ни на волосок. Его захватила иная идея… совершенно сумасшедшая, но…

"Невероятно! Телепатия, чтение мыслей… если допустить, что это не просто хитрый ход с неясными целями, а… компьютерный интерфейс с самого начала развивался так, чтобы машины могли понимать людей. В идеале – "читать мысли", а точнее, правильно интерпретировать кашу электромагнитных импульсов, излучаемых работающим мозгом. Современные "виски" способны считывать интерференционную картину мышления, интерпретировать простые мысленно отдаваемые команды, но не более.

Полноценная обратная связь машина – человек пока остаётся фантастикой. Пока.

Проект "Сверхразум". Попытки воспитания искина на базе суперкомпьютера, стимуляция со стороны уже сформированного человеческого разума. Спецы шутили, что так можно воспитать только шизофреника, а не сверхразум. Десяток меняющихся операторов с "висками" на головах, один суперкомпьютер… да, это чисто шизофреническая затея. Но…"

Мысли кружились, осторожно приближаясь к главному. "Солла" молчала, не вмешиваясь.

"Не имплантолог, нет. Телепат. Но смогла выдвинуть принципиально новую идею, которую позорно прошляпили профессионалы, замкнувшиеся в узких рамках своих специальностей. Да уж, есть повод свысока смотреть на обычных людей… но если так – это значит, что телепаты смогли совершить революцию. Информация с человеческого мозга снимается, синкретируется с информацией от второго, третьего, четвёртого мозга, и…

Да. В сравнении с этим все наши заигрывания с имплантатами – детский лепет. Вот он, настоящий сверхразум, действительно рангом выше человеческого!

За технологию, реализующую ТАКУЮ методику, можно убить".

- О технологии речь не идёт, – обронила Эйрас, и Тройф вздрогнул. – Это пси. Причём, как я уже говорила, нетрадиционное пси. Я не уверена, что даже среди моих хороших знакомых найдётся… существо, способное в точности повторить сочинённую мной формулу. Маги, конечно, конкурируют и стараются стащить чужие секреты, но личная… гм, сила есть личная сила. Имея самую подробную рецептуру, ни один алхимик не повторит разработанного некромантом ритуала. Способности не те.

- Нет, но…

Эйрас покачала головой.

- Без всяких "но", Тройф. Я согласна: заманить в миры Иридосети члена Группы, чтобы тихо изучить присущие ему или ей способности, соблазнительно. Если кому-то было известно, что у функционалов есть выход на Странника, это может быть ключиком к мотивам преступления. Вот только вряд ли кто-то предполагал, что Странника заменю я. И даже я сама не предполагала, что мне удастся восхитивший тебя фокус с объединением нескольких сознаний. Никто не мог знать, что импровизация действительно удастся… а если кто-то знал, то повторить это… ха! За всякую магию надо платить. Пусть пробуют заполучить сокровище даром, невежды!

Женщина усмехнулась по-волчьи, и психолог поёжился.

- В общем, Тройф, за идею спасибо. Я непременно её проверю… хотя лучше, наверно, перепоручить проверку… специалисту. Именно. Но разгадка смерти Соллы лежит в другой коробке.

- Ничем не могу помочь. В прошлом человека может таиться какая-то грязь или мина спящей тайны, но наше прошлое ещё до вовлечения в проект тщательно изучали мастера секретных дел. Если бы Солла оказалась одной из наследниц миллиардного состояния, активным членом террор-группы, внедрённым агентом или ещё кем, они раскопали бы это.

- Ага. Отсюда железный вывод: убийство как-то связано с проектом. Беда в том, что покойную не спросишь, над чем именно она работала в последнее время…

- А…

- А некромантия не всесильна, – отрубила Эйрас. – Уж ты мне поверь: если бы можно было призвать и расспросить дух Соллы, я первым делом сделала бы именно это.

- Почему же нельзя?..

Серо-голубые глаза смотрели на доктора Зуна строго и печально. "Свойства континуума?" – подумал Тройф. "Когда мы умираем, то…"

Медленный кивок в ответ.

- Утешительно знать, – криво усмехнулся психолог, – что мы, атеисты, правы.

- Правота такого рода тоже зависит от свойств континуума. И я, кстати, не утверждала, что после смерти Соллы Виэнаф от неё действительно остался только плавающий в формалине труп. Я утверждала, что не могу призвать и расспросить её душу, не более… хм…

- Что?

- Так, идея на грани бреда. Не обращай внимания. Думай! Гипотезу случайной смерти оставим на потом. Как ты сам говорил, услуги наёмных убийц с их хитрыми токсинами стоят слишком дорого, чтобы кто-то развлекался, сея по Тимтиэре случайную смерть ТАК. Вышло бы проще и дешевле нанять мелкую рыбёшку… офицер?

Тройф Зун обернулся и обнаружил бесшумно подошедшего сотрудника службы безопасности, затянутого в спецкомбик, с лицом, укрытым зеркальным забралом спецшлема. Руки офицера свободно свисали вдоль тела, зато на плечах с обманчивой неторопливостью шевелились киберстражи. Этакие металлопластовые игрушки размером с котёнка, с виду ничуть не страшные.

- Вам лучше пройти со мной, – сказал эсбэшник тоном, от которого мышцы доктора Зуна превратились в тающее масло. – Вам обоим.

4

- Сдайте скрэмблер. Или чем ещё вы там препятствовали записи вашего разговора с Зуном.

- Не понимаю, о чём вы.

Я, конечно, лукавила. Я прекрасно понимала, чего от меня хотят. Вот только сделать то, чего от меня требовали, было бы… затруднительно. По той простой причине, что при мне не было никакого "скрэмблера или чего там ещё".

Мне не требуются механизмы, чтобы обеспечить приватность беседы. Маг я или кто?

Поздновато, кстати, местная СБ спохватилась. Или мои нетрадиционные методы настолько выбили их из колеи, что они сперва пытались выяснить, с чем имеют дело, и лишь потерпев неудачу, отдали команду на захват "объектов"?

С другой стороны, зачем торопиться? Куда бы мы с Тройфом делись со станции, если СБ при первом подозрении наверняка блокировала наши ключ-коды к порталам? Правильно, никуда (и доктор Зун действительно никуда бы не делся…)

- Сдайте. При обыске всё равно найдём.

- Неужели?

За своим непроницаемым забралом офицер покраснел. Что ж, если неоднократно проведённое сканирование-просвечивание до сих пор не помогло сотрудникам СБ обнаружить искомое, то при обыске они тоже вряд ли нашли бы что-то вещественное. И все это прекрасно понимали. Блеф бывает удачной стратегией, но настолько беспомощный…

В отличие от меня, Тройф даже видимости сопротивления не создавал. Чего ради? Всё же он являлся сотрудником СБ, хотя и внештатным. На его несчастье, после моей реплики "к делу" файл имплантата-рекордера содержал только помехи. Что, с точки зрения СБ, требовало активного сотрудничества со стороны доктора: выборочное стирание записей в защищённом имплантате мог провести только хозяин устройства. В общем, правдивый пересказ моих откровений, выдаваемый Тройфом, у ведущего допрос вызывал эмоции… м-м… неоднозначные.

Сосредоточенность на мыслях старшего офицера, находившегося в соседней комнате рядом с Зуном (очень интересных мыслях!), едва не помешала мне отреагировать на физическую атаку.

Видимо, эсбэшнику надоело талдычить одно и то же, без малейшей надежды на успех убеждая меня расстаться со скрэмблером. Получив приказ через "висок", встроенный в спецшлем, киберстраж спорхнул с плеча и резко метнулся ко мне. Что именно эсбэшник приказал вколоть – парализующий состав, "моментальное" снотворное или какой-нибудь препарат из тех, что облегчают допрос – выяснять я не стала. Просто не успела ничего сообразить, отработав рефлекс отражения атаки. Киберстраж в полёте развивает скорость гоночного болида, но разгон не происходит мгновенно… а я умею ловить стрелы. Выучилась-таки.

…ползут сотые доли секунды, лениво сливаясь в десятые доли. Резкий шлепок ладони сбивает машинку с траектории. Промах.

Цель сопротивляется! Второй киберстраж слетает со своего насеста. Первый тормозит, разворачиваясь и снова заходя на цель…

Поздно, пташки. Я уже здесь.

Короткое слово на Бесконечном наречии необратимо испортило "умное" оружие. Наверно, в сознании эсбэшника это слово прозвучало как "хлам" или "брак". Конкретную механику воздействия не представляла даже я сама. И это меня не интересовало.

Важно не то, как именно остановлена атака, а то, что она остановлена.

- Сюрприз! – сказала я хмуро, в упор глядя на зеркальную маску забрала. Эсбэшник попятился… и пятился до тех пор, пока не захлопнул дверь, оставив меня в допросной одну.

***

- Я начинаю верить вам, Зун, – процедил старший офицер службы безопасности станции, на белом бэдже которого значилось предельно лаконичное "М. Т. Рекусерт" – без расшифровки инициалов и указания должности.

"Поздновато до вас доходит", – подумал в ответ Тройф. После неприятной прозрачности наедине с "Соллой" тот факт, что начальник СБ не умеет читать мысли, наполнял его душу чувством приятной безнаказанности.

На экранах, демонстрирующих интерьер соседней допросной, сидела Солла Виэнаф. Сидела себе и даже не думала реагировать, как должна была… хотя десять минут назад перепрограммированная система вентиляции начала закачивать в допросную, кроме кислорода, старую добрую закись азота, более известную как веселящий газ.

- Значит, портит оборудование, – сказал М. Т. всё тем же малоприятным тоном. – Голыми руками киберстражей бьёт. На веселящий газ плюёт. Блокирует без технических устройств рекордеры разных типов. И всё потому, что она, видите ли, маг!

- Оборотень-псионик, – поправил доктор Зун. М. Т. обернулся, хмурясь, и психолог добавил. – Насколько я помню, она не называла себя магом. Телепатом – да. Магом – нет.

- А ещё я говорила, что действую с ведома и согласия куратора проекта в КИПИС.

Начальник СБ и Тройф дружно посмотрели на экран. "Солла" помахала им рукой.

- Уважаемый Рекусерт, – добавила она, – может, признаете наконец, что задерживать нас с доктором Зуном было… не нужно?

- Дьявольщина!

Медленно, как во сне, М. Т. вернул обычные настройки системы вентиляции, задав заодно ускоренный режим фильтрации.

***

- Зачем вы устроили это… это шоу?!

Мой знакомый хлыщ стоял, тяжело опираясь сжатыми кулаками в поверхность стола и пытаясь создать психологическое давление на меня, сидящую.

Получалось не очень.

- Что вы им ещё не продемонстрировали, уважаемая? Фокус с ложкой?

Я достала из воздуха ложку (изумительно красивую, кстати: серебряную, с тончайшей гравировкой). Под моим задумчивым взглядом ложка "поклонилась публике" на три стороны, закрутила черен спиралью вправо, потом влево…

- Очень смешно, – прошипел хлыщ. – Несомненный талант к балагану!

- У меня много талантов, – откликнулась я, возвращая ложке исходную форму и положение в пространстве. – Но я нахожусь в Иридосети не для совершения открытий в имплантологии, не для порчи казённых киберстражей и не для показа фокусов.

- О! А я и забыл. Странными же способами вы ищете убийцу!

- У каждого свои способы. Я, знаете ли, не Странник.

- Но смысл-то? – тихо возопил функционал, плюнув на реноме невозмутимого высшего существа. – Смысл во всём этом шоу какой? Или Странник сосватал мне несовершеннолетнюю ведьму, у которой ещё детство из головы не выветрилось?

- А какое вам дело, кого именно вам сосватали, – протянула я с вальяжной ленцой, – если я благополучно решила ваше уравнение с кучей неизвестных и одним трупом?

- Что?

- Вы слышали. Я знаю, что случилось с Соллой и кто в этом виноват.

***

На ночных улицах Тимтиэры пешеходам неуютно. Особенно на нижних, наземных, в далёких от центра "спальных" районах.

Сверху то и дело что-нибудь капает. Чаще всего – не особенно чистая вода. Порой птичий помёт (как ни бейся за соблюдение санитарных норм, а твари, метко прозванные летающими крысами, всё равно найдут в громаде города и убежище, и пропитание). Бывает, на прохожих льётся спиртное. Бывает – кровь. А иногда хулиганьё обливает идущих по своим делам едким и вонючим синтетическим топливом. Да ещё хохочет: огоньку не хотите? У нас найдётся!

Некоторых потом даже в ожоговый центр не успевали доставить…

Огни внизу в дефиците. Многочисленные эстакады массивными тёмными телами заслоняют часть яркого верхнего света. А внизу… внизу мерцают испорченные голограммы, горят неестественно голубым или раскалённо белым огнём "традиционные" рекламные щиты. Иногда вывернет из-за угла заплутавший мобиль, ослепит галогенным огнём фар – и снова сгинет, оставив пешехода в темноте ещё более густой и мрачной, чем прежде.

Для меня тьма нижних улиц вполне прозрачна. А для моего спутника, нацепившего "умные" очки – тем более.

- Значит, ты не сказала ему всей правды?

- Нет. Я устроила "следственный эксперимент": оставила без развоплощения скопированное с покойницы тело. Его подвергли точно таким же тестам, как первое, но установить причину смерти, разумеется, не смогли.

- Разумеется. И какую версию ты выдала?

- Простейшую. Я предположила, что Солла – пользователь одного из миллиардов трансфертов. По неизвестной причине в одном из миров, где в ходу "саркофаги странников", произошёл аварийный сброс программы. "Солла" при этом "умерла". Так как выход был аварийный, а не плановый, остался грубый след вмешательства в ход событий: мёртвое тело. Хотя в результате планового выхода "Солла" могла покинуть реальность чисто. Вплоть до исчезновения записей на материальных носителях и коррекции воспоминаний знавших её людей. Также её оболочка могла продолжать существование автономно, без "наездника" – так, что даже сама Солла Виэнаф не заметила бы ничего необычного. Это уже зависит от программы, реализуемой "саркофагом".

- Угу. А на самом деле? Уж поверь специалисту: аварийный сброс программы трансферта, при котором остаётся труп – чистая фантастика. Чтобы оставить такой жирный след, надо управлять процессом перемещения с высочайшей точностью.

Мысленный комментарий к сказанному так искусно сформирован, что проскальзывает в узкую щёлку местной пси-компоненты:

"С такой же точностью, как наноботами".

Мне остаётся лишь кивнуть.

Почему наноботы-убийцы для континуумов Иридосети с их физическими ограничениями – сущий бред? Насколько я понимаю, просто потому, что без контроля они почти бесполезны. Самих ботов, конечно, не видно, но к каждому комплекту наноустройств прилагается отлично видимый шкаф стационарного вычислительного комплекса, который координирует их работу. А запрограммировать комплект наноботов одновременно на самовоспроизведение, распространение и, например, атаку определённых участков ДНК едва ли возможно. Наноустройства слишком малы и примитивны, чтобы слаженно выполнять комплексные действия без внешнего контроля.

Да, эта технология способна на многое. Но у всякой технологии – как и у всякой магии, кстати – есть свои пределы…

- А на самом деле, – отбросив отвлечённые размышления, отвечаю я на заданный вопрос, – виновник случившегося с Соллой – никто иной, как М. Т. Рекусерт.

- Начальник СБ проекта?

- Он самый. Соллу он, конечно, не убивал. Только грозил… хм… неприятностями. Ему всего-то было нужно разумно распорядиться набором имплантатов, приобретённых в обход закона у излишне жадного армейского поставщика. И М. Т. решил поручить имплантацию Солле: тихой, послушной и во всех отношениях удобной. Зачем платить подпольной клинике, где запросто могут либо запороть работу, либо заложить властям, либо и запороть, и заложить? Ведь рядом – руку протянуть! – хороший специалист. И первоклассная аппаратура при ней…

- А Солла возьми да обмани ожидания Рекусерта, смывшись в исходную точку трансферт-путешествия самым неудобным для шантажиста способом.

- Вот именно. Он жутко запаниковал, когда на середине его отрепетированного спича с туманными угрозами и щедрыми посулами она свалилась на пол лифта. Всё-таки не каждый день на его глазах случались такие вот… умертвия.

- Такие-то? Ох, вряд ли!

По улицам разнеслось короткое сдвоенное эхо искреннего смеха.

- В общем, вопрос. Что делать с М. Т.? Сдавать его я не стала, много чести. Но закрыть глаза на почти удавшееся злоупотребление служебным положением – записаться в соучастники.

- Ха, я был прав: Холмс-Марлоу с упором на последнего.

- Я просто не привыкла перекладывать ответственность на других, Эмо.

- Тогда зачем спрашиваешь моего совета?

- Ты лучше меня знаешь нравы Иридосети. К тому же я прошу именно совета, а не инструкции, обязательной к исполнению.

- Угу. Кстати, что за армейские имплантаты намеревался вживить себе М. Т.?

- Не только себе. Ещё жене. Знаешь, что такое алгоконтроллер?

- А как же. Они с супругой что, садисты?

Тон у Эмо был вполне деловитым, без удивления. Ну да, он и не с таким сталкивался…

- Насчёт неё – не знаю точно, не общалась. А вот сам начальник охраны определённо любит жёсткую игру. Он с удовольствием пускал бы партнёрше кровь, если бы был уверен, что боль не заставит её бежать за медкомиссией и адвокатами. И с ещё большим удовольствием он позволял бы себя царапать, ощущая вместо ногтей рвущие мясо ножи.

- Ничего у мужика фантазии. Но ведь алгоконтроллеры – штука обоюдоострая. Их недаром запретили. С блокированными болевыми центрами можно быстро и незаметно истечь кровью. Тихая смерть, почти как от холода. А если жёнушке придёт в голову вместо царапанья ногтями ткнуть мужа хотя бы маникюрными ножницами…

- Знаю-знаю. Бедняга может помереть от паралича дыхания. Чересчур сильные ощущения.

- Причём жену оправдают. Ребятки заигрались, итог – неумышленное убийство.

- Ну-ну. Чудное место – Иридосеть. В общем, я не знаю, что делать с М. Т. С таким я сталкивалась не часто. Вернее, вообще не сталкивалась.

- А ты ему помоги. Сделай работу, которую он хотел поручить Солле.

- Что?

- Говорят, надо бояться исполнения желаний. Но о его желаниях это можно сказать буквально. Буквальнее некуда!

- Пусть сам себя накажет?

- Да. Что-то вроде этого.

Некоторое время мы прогуливались молча.

- А что ты скажешь об Иридосети как о целом? – поинтересовался Эмо. Я пожала плечами:

- Какое целое, опомнись! Я видела-то тут всего… чтобы не соврать: пару помещений в одном из рабочих модулей КИПИС, квартиру Соллы, 121-й транспортный узел, станцию межправительственного проекта. Да ещё вот теперь ничтожный клочок нижних уровней Тимтиэры. Можно составить по этим кусочкам некое общее впечатление, как ты считаешь?

- Можно.

- В таком случае предвзято и необоснованно заявляю: Иридосеть слишком велика. Здесь куча народа – процентов так девяносто – понятия не имеет, зачем существует.

- Это ты о ком? О коллегах Соллы?

- Нет. О так называемых "потребителях". О миллиардах носящих джинсы, смотрящих рекламу, совершающих покупки… короче, тратящих ресурсы. На твоей родине после анкавера этого планктона тоже полным-полно. Куда больше, чем здесь.

- Ага. Знаю.

- Тогда зачем спрашивал? Я ведь наверняка не оригинальна в своём мнении.

- Чего нет, того нет. Но ведь на твоей родине процент ведущих осмысленное существование точно такой же. Даже, пожалуй, ниже, потому что с ресурсами у вас похуже.

- Э, не путай понятия. Никто не ведёт ПОЛНОСТЬЮ осмысленное существование: даже Рышар Мартин, демиург, и тот как-то раз решил расслабиться в приятной идиллической обстановке… что плохо для него кончилось. Но осмысленность бывает разная. В якобы примитивном, то есть не- или дотехнологическом обществе для обретения смысла достаточно бороться за своё существование. Да, это промежуточная осмысленность, полузвериная, но всё равно.

- Стоп. Что, по-твоему, несёт полную осмысленность?

- Для мага – самосовершенствование. Не обязательно даже делиться своими достижениями или их плодами… тем более, что подавляющее большинство сделанных магом открытий для повседневной жизни имеет исчезающе малое значение. Зато для самого мага они очень важны.

- Ясное дело. А как насчёт местных? Хотя бы для жителей этого суперполиса?

- Для жителя техномира, очевидно, осмысленно всё, что движет вперёд культуру, к которой он или она принадлежат. Это плюс и одновременно огромный минус, потому что усилия одного человека едва заметны.

- Да ты, выходит, элитаристка?

- Почему? Я просто полагаю, что жизнь кита интереснее жизни планктона.

Эмо подарил мне быструю улыбку искоса.

- Кит, говоришь? Интересно, что ты скажешь, когда познакомишься с "пауками"…

- С кем? Какие ещё "пауки"?

Вопрос остался без ответа. Эмо исчез быстро и незаметно, как выключенная голограмма.

…будучи существом, которому не вполне чужда идея справедливости, я задержалась в Иридосети и реализовала идею Эмо. То есть сыграла в домашнего имплантолога Рекусертов. Да-да, жена начальника СБ тоже оказалась из, вежливо говоря, сексуальных девиантов. Как мне довелось убедиться, в их брачном контракте было прописано отдельным пунктом, что именно из набора "садо-мазо", при каких условиях и каким способом они могут причинять друг другу. Всё законно, всё задокументировано. Чуть ли не традиционно. Чудное место – Иридосеть!

…как всякий приличный маг, я ужасно любопытна. Именно моё любопытство заставило меня дополнительно задержаться в Тимтиэре для выяснения, кто такие "пауки". Выяснения вкупе с последствиями (как для меня, так и, в перспективе, для всей Иридосети) оказались… м-да.

Но об этом – в другой раз.

***

Узоры в небе, тени на земле

Эта история началась…

Нет. Не так.

Я влипла в эту историю – влетела на полном ходу, как всадник, скачущий через лес и внезапно получающий толстым суком по лбу – когда мой возлюбленный муж однажды вечером не ответил на мой поцелуй. Я оторвалась от его губ, готовясь задать вопрос (широкий выбор: от "Что я опять незаметно натворила?" и до "Милый, у тебя месячные?"), но Устэр меня опередил.

- Эйрас, – сказал он, – у нас проблема.

Снова широкий выбор ответов. У Эмо я дежурно спросила бы: "Кого мне убить?". У Джинни, столь же дежурно – "Сколько это стоит?". Командору Сухталу, смотря по степени его озабоченности, либо: "Это у тебя проблема", – либо: "Я беру не дёшево", – либо: "Кого назначишь в провожатые?". Вот только раньше муж не радовал меня такими известиями…

В итоге я остановилась на достаточно нейтральном:

- Слушаю.

Устэр посмотрел мне в глаза, убедился, что действительно слушаю, и сказал:

- У меня будет ребёнок.

Вариант "Это у тебя проблема" – в топку. Надо было спросить супруга, как Эмо: "Кого надо убить?" А теперь – поздно.

Я уже знаю, кого.

- Только сразу прошу, Эйрас, отключи эти алые костры в глазах. Я бы предпочёл иметь детей от тебя, и ты это должна чувствовать. Кроме того, я сомневаюсь, что на честность стоит реагировать так бурно. Я виноват, но не в том, что ты готова поставить мне в вину.

- А в чём?

Я шептала. Почти сипела. Устэр вздрогнул, словно…

Нет. Пожалуй, на удар бича он бы вообще не среагировал.

- Моя первая вина – в том, что тебе надо было рассказать обо всём раньше. А вторая… не могу я просто бросить Риллоан. Раньше не хотел, а теперь уже не могу.

- Красивое имя, – выдавила я.

Муж виновато и мечтательно улыбнулся.

- Он вообще очень красив.

- Красив? Кто?!

- Не "кто", а "что". Риллоан, Подоблачный мир… ух!

- Это ещё не ух, – бросила я почти обычным голосом… только очень уж злобным. Рука, кулаком которой я врезала Устэру в живот, страшно чесалась стукнуть его ещё куда-нибудь. Меня сдерживало только воспитание, разрешающее дубасить лишь активно сопротивляющихся. – Если ты ещё когда-нибудь объявишь о возникшей проблеме настолько двусмысленно, я тебя ухну так, что сама пожалею. Потом. А теперь дыши ровнее. И рассказывай.

- Нетушки, любимая! – Теперь сипел уже муженёк… немного наигранно. – Никаких рассказов. Я просто возьму тебя туда.

1

На приёме, который давал лорх Сильвезий, случился скандал. Причём не скандал, какие на радость наёмным писакам учиняют конкуренты по Гильдии, и даже не скандал, какие возникают спонтанно, как бы сами собой, за которые остаётся винить лишь Случай.

Скандал непринуждённо организовал сам хозяин, блистательный лорх.

Здесь надобно заметить, что фигура Сильвезия и сама по себе отличалась скандальностью. Перво-наперво, никто не мог быть уверенным в том, что знает, кто его почтенные родители, какой именно край он зовёт родиной и кто из могущественных лорхов открыл ему пути Сил. Не то, чтобы это имело какое-то особое значение. Хоть не часто, но попадались всё же среди лорхов старательно скрывавшие… разное. Кто – имена родителей, не вполне почтенные, кто – название родины, слишком далёкой и варварской, кто – имя и регалии учителя, либо чересчур незначительные и мало подходящие для укрепления репутации, либо принадлежащие одному из презренных изгнанников, лишённых права на само звание лорха. Скрытность как таковая не была скандальной… но полная скрытность? Да ещё такая, что, по слухам, даже высшие лорхи не сумели установить, какие мрачные тайны сокрыты в прошлом Сильвезия? Скандал! Определённо, скандал!

Возникнув шесть лет назад на пороге таверны "Луч маяка", словно его из незнаемых краёв принесли быстрые воды Ликанны, Сильвезий, тогда ещё вовсе не блистательный лорх, а безымянный странник, несколько дней пожил в комнатке над "Лучом" этакой тенью: почти не спускаясь вниз, требуя, чтобы закуски и вино ему приносили, будто благородному. А надобно заметить, что в "Луче маяка" такого прежде в заводе не было. Но постоялец оказался достаточно щедр, чтобы хозяин, старина Щерг, пошёл ему навстречу. (Вот и ещё одна скандальная загадка: откуда Сильвезий берёт деньги? Потом-то – понятно, но откуда он извлекал золото в самом начале своего пути?) Чем занимался на постое странник, пришедший издалека, – Свет знает. Но чем бы ни занимался, следов его занятия не оставили… по крайней мере, таких следов, которые можно распознать впоследствии, предпринимая исследование с привлечением соответствующих средств и инструментов. Каковы бы ни были иные качества Сильвезия, неосторожность среди них отсутствовала.

Расплатившись со стариной Щергом и покинув "Луч маяка", он последовательно заявился к сапожнику, портному, антиквару и цирюльнику с куафером. Кстати, именно во время этого похода впервые прозвучало имя Сильвезий; прежде будущий лорх предпочитал оставаться безымянным, что само по себе наводит на размышления. Перечисленные мастера впоследствии не стали скрывать своей связи с необычным посетителем. У сапожника и портного Сильвезий действовал единообразно: выбрал приличную готовую обувь и готовое платье, в каких не стыдно пройти по самой оживлённой улице Интарига, одновременно позволив снять с себя мерки и заказав сапоги точно по ноге вместе с полным выходным костюмом. Как он сам выразился: "Сдержанно и без излишеств, но дорого и стильно, преимущественно в тёмных тонах". Всякий раз Сильвезий доплачивал за срочность – не безумную срочность, способную испортить честному ремесленнику заказ и репутацию, а умеренную, всего лишь требующую выполнения заказа вне очереди. У антиквара Сильвезий, не торгуясь, приобрёл крепкую трость, совершенно не нужную молодому здоровому мужчине, если только он не хочет блеснуть достатком… или же не намерен посещать такие районы Интарига, куда без оружия и сопровождающих лучше не заглядывать. У цирюльника Сильвезий мимолётно ознакомился со свежими слухами, а также принял решение отпустить модные в том сезоне усы. Куафера же трижды шокировал. Во-первых, твёрдым отказом носить парик; во-вторых – требованием отбелить волосы ("Сделайте мои родные волосы похожими на парик! Как – чем? Ну и варварство… да хоть разведённой гидроперекисью!"); в-третьих – выбором аромата. Впрочем, после упоминания гидроперекиси куафер уже только рот разевал, когда Сильвезий забраковал все готовые составы и смешал парфюм лично. (Настои из хвои мерельты и карского ореха, соотношение 2:3, плюс разведённая в спирте смола той же мерельты, не более трёх капель на долю… не мужской аромат и тем более не женский, а просто-таки аромат угольщика после работы!).

Совершив все перечисленные покупки и действия, Сильвезий отправился в квартал Лиловых Соцветий, где снял себе дом. Опять-таки не торгуясь, хотя хозяйка заломила чуть не вдвое против обычной цены (съёмщик показался ей "подозрительным"). Прожив в доме у матроны Линти четыре дня и дождавшись, пока сапожник с портным выполнят его заказы, Сильвезий приоделся, сел в нанятый экипаж – открытую двуколку, из которой с лёгкостью можно и город посмотреть, и себя городу явить – уверенно откинулся на спинку сиденья, после чего приказал извозчику с неложным спокойствием:

- К особняку высшего лорха Мартания, что на Светлой набережной.

На том предыстория появления Сильвезия в Интариге заканчивается, а начинается уже история. Непринуждённо и бескровно одолев препоны в лице охранников, слуг и личного секретаря, будущий блистательный лорх явился пред очи высшего лорха Мартания. Последний как раз вкушал пищу за обедом в обществе своей супруги и трёх дочерей. На неблагожелательно заданный вопрос хозяина, чего желает юноша добиться своим вызывающим поведением – уж не быстрого ли и необратимого превращения в горстку пепла? – Сильвезий слегка поклонился Мартанию. После чего ответил на великолепном высоком интарийском (а старина Щерг, заметим, слыхал от него некий неопределённый "чужинский выговор"):

- Я, с позволения высшего лорха, желаю добиться принятия в Гильдию на правах младшего мастера стихий и надеюсь на ваше поручительство.

Заявление сие показалось высшему Мартанию редкостно наглым. Он быстро произнёс формулу полного паралича и сделал жест, отработанный десятилетиями практики в сложнейшем из искусств. Но Мартаний не успел приказать слугам вынести вон нахального юношу, временно утратившего способность повелевать собственным телом, поскольку тот снова поклонился и добавил:

- Разумеется, я почту за великую честь пройти любые испытания, каковые благоугодно будет назначить высшему лорху и его достойнейшим коллегам.

- Юноша, не знаю вашего имени…

- Ах, какое упущение! Прошу великодушно простить недостаток вежества с моей стороны. Меня зовут Сильвезием.

- Сильвезий? Гм… какой амулет вы носите? И где вы его взяли?

Вполне естественный вопрос: Мартаний не ощутил сопротивления, которое способен оказать действию формул обычный защитный амулет… а овеянные мрачной славой Поглотители, как известно даже профанам, являются большой – и крайне дорогостоящей! – редкостью.

- С вашего позволения, я не ношу ни амулетов, ни талисманов, ни иных подобных орудий. Да не покажется высшему лорху сие дерзостным или грубым, но я предпочитаю полагаться на собственные силы и умения. Их гораздо труднее отнять… или обратить против владельца.

- Так вы уверяете, что отразили моё заклятье исключительно, гм, собственной силой?

Тут Сильвезий тонко улыбнулся, поклонился в третий раз (без следа подобострастия, но весьма и весьма изящно).

- Не отразил. Просто… подправил, лишив действенности.

Впоследствии выяснилось, что таинственный молодой человек горазд на подобные вещи. Лишь высшие лорхи Гильдии, да и то не все, владеют способностью заклинать предметы и явления без помощи формул и жестов, одной лишь предельно сосредоточенной волей. Сильвезий же словно вовсе не нуждался в помощи слов и движений. По силе он казался середнячком (пока не убедишься, что вся эта сила принадлежит ему, а не носимым усилителям, концентраторам и накопителям); что же до умений, то таковые сделали бы честь даже старшему мастеру стихий. Вместе с тем в образовании, полученном новоиспечённым блистательным лорхом невесть где и как, зияли огромные пробелы; похоже было, что учитель, имя которого он старательно замалчивал, занимался с ним лишь практикой, оставив теорию до лучших времён.

Не прошло и года с момента первого появления Сильвезия в Интариге, как он утворил такое, что даже избалованные жители столицы дружно ахнули. (Коллеги по Гильдии тоже ахнули, но по другим причинам: они куда больше рядовых интарийцев понимали в том, чего стоит достижение их овеянного скандальной славой младшего коллеги).

Дело в том, что блистательный лорх представил публике летающее судно.

Выдающиеся заклинатели древности годами бились над этой нетривиальной задачей, терпели неудачу за неудачей, достигали ограниченных успехов, как правило, сводимых на нет неустранимыми побочными эффектами… а Сильвезий словно взял и достал из кармана готовое решение. Элегантное, достаточно безопасное, быстрое и неплохо вооружённое. Последнее обстоятельство привлекло особое внимание государя и двора, когда блистательный лорх провёл повторное представление своего судна – уже не для широкой публики, а для избранных. Незамедлительно был заключён контракт с военным ведомством. Спустя какой-то месяц Сильвезий уже смог предоставить для нужд воздушной разведки четыре прототипа лёгких судов, рассчитанных на экипажи из трёх человек: пилота, наблюдателя и стрелка. А через год, подрядив для выполнения вспомогательных работ три десятка младших мастеров стихий, блистательный лорх передал военным десять больших судов, получивших наименование таннелерр, или "небесных молний". Каждое такое судно нуждалось в дюжине человек "малой команды", могло поднять в небеса до сотни людей или сорока тонн груза и было способно лететь, преодолевая огромные расстояния с невиданной доселе скоростью, много суток подряд. Более того: разработанная и лично установленная Сильвезием хитроумная защита делала его воздушные суда почти неуязвимыми как для искусства лорхов, так и для обычных артиллерийских снарядов.

- Колоссально! – сказал военный министр, увидев таннелерры, пролетающие двумя правильными клиньями над полем для испытаний.

- Колоссально!!! – вскричал он же, увидев, что стало с макетом "вражеской крепости" и насыпным холмом, на котором стоял макет, после того, как таннелерры сбросили на него по четверти штатного боезапаса каждая, а дым и пыль, поднятые массированной бомбардировкой, более-менее рассеялись. – Когда будет готово ещё столько же воздушных судов?

- Возможности обустроенных верфей на данный момент не так важны, как недостаток надёжных, а главное – должным образом обученных людей, способных стать членами "малых команд", – сообщил Сильвезий извиняющимся тоном.

- Людей мы найдём! – отрубил министр. – Люди – не проблема!

- Что ж, в таком случае я готов лично гарантировать государю быстрое пополнение воздушного флота новыми судами… разумеется, когда мне возместят расходы на строительство уже готовых и только закладываемых на стапелях корпусов.

- И во сколько обойдётся государю эскадра из, скажем, пяти таннелерр?

Сильвезий ответил. Не забыв сообщить и сумму эксплуатационных расходов.

- Колоссально! – прохрипел военный министр, чувствуя, как по его лбу скатываются капли ледяного пота.

Меж тем блистательный лорх со своим проектом всё сильнее тревожил не только коллег по Гильдии, чувствующих, как бледнеют их достижения рядом с достижениями Сильвезия, но и людей тихих, суровых и жёстких. Появление такого невиданного и многообещающего инструмента, как воздушный флот, разрослось до масштабов истинно государственной важности. Были предприняты целенаправленные попытки выведать секрет полёта таннелерр, попытки выяснить прошлое блистательного лорха, наконец, попытки воздействовать на оного грубой силой, подкреплённой лучшими защитными амулетами. Увы! Секрет остался секретом, а прошлое не пожелало приоткрыть свои тайны. Что же до грубой силы, защищённой амулетами, то поутру после одной из таких попыток на стол министра иностранных дел легло письмо, запечатанное личным знаком Сильвезия (знаком, который также, увы и ах, упорно не поддавался попыткам скопировать его).

"Почтенный министр!" – было написано в письме. "Я, безусловно, понимаю вашу обеспокоенность сложившимся положением дел, но впредь убедительно прошу вас не посылать ко мне настолько невежливых и неуклюжих слуг. Эти трое грубиянов, облив меня словесными помоями, что не доставило мне ни малейшего удовольствия, столько раз запнулись о мою трость, что утратили способность к самостоятельному передвижению. Мне стало их искренне жаль; я счёл необходимым нанять экипаж, чтобы они могли добраться до медика, и снабдил их небольшой суммой на лекарства. В связи с происшедшим я выражаю вам, министр, моё неизменное почтение и полную готовность к разумному диалогу. В любое назначенное вами время я готов явиться в вашу приёмную, чтобы лично принести извинения за состояние ваших слуг и выработать условия, при соблюдении которых мы оба сможем продолжать плодотворно трудиться на благо государя и общества. Подписано: полноправный член Гильдии лорхов, младший мастер стихий Сильвезий".

Министр иностранных дел обладал куда большей выдержкой, чем военный министр. Он сумел дочитать послание до конца, почти не побледнев и лишь единожды сглотнув накопившуюся слюну (на том месте, где блистательный лорх изъявлял готовность явиться в его приёмную лично). Посидев минут пять неподвижно, лишь неравномерным постукиванием пальцев по столу выдавая работу мысли, министр иностранных дел вызвал секретаря и поинтересовался, как скоро плотное расписание позволит ему увидеться с Сильвезием.

- А разве он не… – начал было секретарь. Но заметил на столе вскрытый конверт с поблёкшей печатью блистательного лорха и умолк.

- Вот, – с неприкрытым отвращением бросил министр, пододвигая в направлении секретаря прочитанное письмо. – Ознакомься.

Секретарь стремительно пробежал глазами по строчкам.

- Но это же…

- Именно. Ультиматум, и ничто иное. Как мы давно выяснили, Сильвезий пренебрегает охраной, подобно многим другим лорхам полагаясь исключительно на заклятия. Ты уверял меня, что пошлёшь лучших, способных одним своим видом внушить трепет целой банде грабителей. Высший лорх Эвмерий заверял, что на защищённого его амулетами нельзя даже лёгкую чесотку напустить. И где наши лучшие люди с лучшими амулетами? В больнице. Лечатся на деньги того самого Сильвезия, которого должны были… а, что уж теперь скрипеть зубами!

- Но назначать ему встречу…

- Мне ПРИДЁТСЯ встретиться с ним, – министр внутренних дел оттопырил нижнюю губу и прищурил левый глаз. – Если я оставлю без внимания сие послание, его автор, этот изумительный проныра, сам назначит время и место встречи. Лишив меня даже скромной иллюзии выбора. Пока он не хочет портить наши отношения всерьёз, даже вроде бы готов в чём-то пойти мне навстречу, но… в общем, назначай время. Да не на следующий месяц, а как можно раньше.

Неизвестно в точности, о чём говорилось в кабинете министра внутренних дел, когда туда (точно в срок) явился блистательный лорх. Все попытки подслушивания, предпринятые далеко не одним только секретарём министра, позорно провалились. Сверх того, у хозяина кабинета от состоявшейся встречи остались лишь малоприятные, но весьма путаные воспоминания. Однако буквально через неделю Сильвезий, доселе чуть ли не демонстративно равнодушный к женским чарам, начал ухаживать за Эннелией из Крамгита: девицей с безупречным происхождением и внешностью без изъяна, но, к прискорбию её родителей, не способных дать за нею достаточно приданого, вот-вот готовой выйти из возраста невест, оставшись безмужней. Но Сильвезий за приданым не гнался – ещё бы, с его-то деньжищами! – а сопротивление родителей было быстро и необратимо сломлено, когда к совету военного министра, дружного с отцом Эннелии, добавились несколько слов, оброненных в нужные уши секретарём министра внутренних дел.

Спустя ещё полгода обладающий отличными манерами, но, увы, сомнительного происхождения блистательный лорх окончательно занял место у самой вершины власти. Сообразно не только своим талантам, но также удачному браку. И с тех пор положение Сильвезия в столичном обществе лишь укреплялось. Он продолжал строить суда для военного, а затем и гражданского воздушных флотов Интарии; следовал модным веяниям – правда, только лишь тем, каковые считал для себя необременительными; жертвовал огромные суммы на благотворительность и почти не ограничивал в расходах свою красавицу-жену, блиставшую в высшем свете. Временами он даже давал приёмы для избранных, вроде нынешнего.

Но до сих пор Сильвезий никогда не проявлял страсти к бессмысленному эпатажу. Никогда! Он вообще был очень и очень сдержан, словно был мужчиной в летах, а не совсем ещё молодым, в сущности, человеком. И теперь приглашённые на приём тщётно гадали, какие новые замыслы, какие тайные пружины побуждают блистательного лорха к столь необъяснимо странному поведению. А прекрасная Эннелия, стоя в стороне от по праву принадлежащего ей места, тайком кусала свои прелестные губки…

2

- Любимая, ты выглядишь просто потрясающе.

- Но?

- Но исключительно по-варварски.

Я тонко улыбнулась.

- Неужели моё соседство портит тебе репутацию, любимый?

- Моя репутация и без того… сомнительна. Но можно молча гнуть свою линию, а можно с гиканьем и свистом хлестать высшее общество по мордасам. Второго я прежде не делал.

- О! Значит, у тебя всё впереди. Кстати, ведь разговаривать на неизвестном окружающим языке, по-моему, тоже довольно невежливо?

- Да. Но смею тебя заверить: явиться на торжественный приём с дамой, облачённой исключительно в чёрную кожу, у которой вдобавок из-за плеча торчит рукоять меча-бастарда, какие здесь уже лет двести как вытеснены более лёгкими клинками, намного невежливее.

- И что же больше шокирует: мой наряд или оружие?

- Больше всего, – сказал Устэр суховато, – шокирует то, что я игнорирую Эннелию.

- Ну, тогда не смею задерживать. Ступай к своей… жене.

- Если бы я знал, на кого тебя можно оставить…

- Не беспокойся, – я вернула мужу его же сухость с процентами. – Я уж как-нибудь сумею объясниться с представителями местного бомонда.

"Этого-то я и боюсь", – изобразилось на лице Устэра.

Однако, почтительно поклонившись мне, (окружающие немедля зашушукались: так почтителен блистательный лорх не бывал даже перед высшими лорхами… да что там лорхи! даже перед самим государем!) Сильвезий направился к Эннелии.

***

- Супруг мой, прошу: объяснитесь.

- Каких именно объяснений вы желаете?

- Что это за чёрное чучело, с которым вы так долго… беседовали!?

- Супруга моя, неосторожно и невежливо называть незнакомую эльи чёрным чучелом, не зная ни её положения, ни способностей. А в данном случае это просто опасно.

- Почему же? Неужто это чёрное чучело настолько быстро умеет размахивать той глупой железякой, которая приторочена к тощему чучельскому хребту?

- Способность или неспособность эльи владеть оружием почти не имеет отношения к той опасности, источником которой она может стать. Вы знаете, что я – не самый слабый среди лорхов Риллоана и не самый неумелый средь них. Многие члены Гильдии завидуют моим талантам и умениям. Вы ведь знаете это, не так ли?

- Так. Но при чём тут столь усердно защищаемое вами чёрное чучело?

- При том, что она – мой учитель! – процедил Сильвезий, теряя терпение.

Эннелия фыркнула.

- Это вот… это вы зовёте учителем? Какую-то… женщину, даже не способную подобрать приличную одежду для выхода в свет?

- Я выбрал вас своей супругой, – сказал блистательный лорх таким ровным тоном, что у названной эльи вдруг ослабли колени, – отнюдь не за выдающиеся интеллектуальные данные. Мне казалось, что высокого происхождения, семейных связей, удовлетворительного здоровья и относительного здравомыслия будет достаточно. По всей видимости, я жестоко ошибся.

- Кажется, вы назвали меня дурой?

- Вам кажется совершенно верно. Что внушает мысль о том, что вы не вполне безнадёжны.

- До сих пор вы никогда не смели разговаривать со мной в подобном тоне!

- До сих пор вы никогда не отзывались в подобном тоне о настоящих людях. Каковых в привычном для вас кругу, впрочем, очень и очень мало.

- Ах, вот как?

Сильвезий слегка повернулся, бросая косой взгляд в сторону эльи, которую его супруга называла чёрным чучелом, а он сам – своим учителем.

- Эннелия, я должен извиниться перед вами. Нет, не за слова, сказанные только что. Я должен просить прощения за равнодушие к вам и вашей судьбе. Хотя такое и не прощается.

Снова поглядев на онемевшую супругу, блистательный лорх продолжал:

- Некогда я был заурядным высокородным болваном, хорошо знавшим лишь науку владения оружием. Потом жизнь моя круто переменилась по причинам, которые здесь и сейчас не имеют значения. Да… жизнь переменилась, а я не переменился. Или почти не переменился. Но, видимо, нечто во мне всё же давало пищу для надежд на лучшее. И стоящая там женщина – да, Эннелия, именно женщина, в которой вы, к вашему несчастью, способны разглядеть лишь чисто внешнее, – сочла, что я достоин её неравнодушия. Её усилий. С этого началось моё преображение. Она учила меня всему, что знала. Ничего не утаивая, ничего не скрывая, с удивительным терпением и тактом. А я не был ни особо понятливым, ни хотя бы достаточно благодарным учеником. Я далеко не сразу оценил, как много и как быстро получил просто так, в виде щедрого дара. Настоящий учитель не берёт с учеников плату, знаете ли… и уж тем более не вымогает что-либо за свою науку. Отплатить своему учителю настоящий ученик может только одним способом: дарить знания и умения другим, как их дарили когда-то ему. Но теперь я вижу, что последнего урока так и не усвоил. Я получил достаточно, чтобы в короткий срок стать одним из известнейших людей Интарии, но не счёл нужным одарить вас, Эннелия, хоть малой крохой из того, что имею. Вместо того, чтобы поступать так, как должно, я откупался от вас – деньгами. Точь-в-точь так же, как откупаются от весёлых девушек из Квартала Свиданий.

Впервые Эннелия слышала в голосе Сильвезия столько горечи. Столько усталости. Столько… да, именно боли! И ей стало страшно, как ещё ни разу за всю её благополучную жизнь.

Она стала женой этого странного человека не по своему желанию. Решение за неё принимали родители. Но раньше она полагала, что отлично понимает желания мужа и справляется со своими обязанностями, что называется, не хуже прочих.

А теперь вдруг оказалось, что блистательный лорх, неизменно подтянутый, сильный и спокойный, как спокоен высящийся над бурной гладью моря утёс, совсем не таков, каким кажется ближним и дальним. Что весь его облик – искусно сработанная маска. Что он движим какими-то иными, чуждыми побуждениями. Что спокойствие утёса, равнодушно рассекающего житейские неурядицы, возможно потому лишь, что настоящая жизнь Сильвезия протекает в таинственном пространстве, совершенно не связанном ни с балами, ни с благотворительными обедами, ни с благопристойными развлечениями двора, всецело занимающими его супругу.

И даже более того: все эти обычные мужские игрушки – членство в Гильдии, неиссякающий источник дохода в виде воздушного флота, политические и военные вопросы, участие в решении которых он может принимать по праву "одного из известнейших людей" – всё это также не имеет для Сильвезия решающего значения.

А что имеет?

Наверно, мнение женщины, с которой сейчас беседует секретарь министра каких-то там дел… этой чёрной, невысокой, очень свободно держащейся женщины… женщина-лорх? Почти невозможно поверить…

- Что лепечет этот осёл! – пробормотал Сильвезий, вслушиваясь во всё более громкую беседу Чёрной и секретаря. – Сейчас… ох! Только бы никто не запаниковал…

- Вы о чём, супруг мой? – спросила Эннелия с осторожностью. После не то исповеди, не то отповеди она попросту боялась высказываться, чего ранее за ней не водилось.

И тут кто-то из явившихся на приём эльи истошно завизжал.

***

С минуту или около того, скучая, я оглядывала зал для приёмов, более или менее игнорируя публику. А заодно изучая – не глазами, конечно – пару Сильвезий + Эннелия. В общем-то, изучать там было особенно нечего. Устэр действительно не давал мне поводов для настоящей ревности, буде даже я была бы к ней склонна. Взаимной любовью там и не пахло. Но…

"Не склонна к ревности, значит? А какого ж Орфуса ты тогда потащилась сюда и активно портишь своему мужу существование?"

Известный парадокс телепатии: чужие мысли и эмоции предстают сквозь призму нефизического восприятия гораздо более ясными, (а сверх того – и более мотивированными!) чем свои собственные. Как там у поэта? "Познание себя – задача из задач…"

Ага, а вот и первый смельчак. Фертик, тщательно надушенный и завитый. Впрочем, завит его парик, а не он сам. О, странности мужской моды!

- Прошу прощения, вы говорите на интарийском?

- Даже на высоком интарийском, если вам это доставит удовольствие, – бросила я.

Здесь необходимо отступление.

Хотя мой муж перемещался в Риллоан, используя искусство воплощений, преподанное ему Джинни (заслуженная награда за успех в истории с Порталом Хаэнны), я сама не могла поступить сходным образом. Искусство воплощений не годится, если не знаешь, где именно будешь воплощаться… а что я, что Устэр недостаточно хороши как менталисты и не можем передать полный набор координат напрямую из разума в разум без искажений. Если бы я попыталась совершить переход по неполным и искажённым координатам, я могла оказаться в мире, очень похожем на Риллоан, даже называющемся точно так же… но то был бы Риллоан, где никто и слыхом не слыхивал ни о каком Сильвезии.

К счастью, помимо метода демиургов, требующего исчерпывающей, почти нечеловеческой точности, есть иные способы переместиться именно туда, куда надо. Например, переход "на маяк".

Примерно семь часов назад по местному времени Устэр начертил на верхней палубе своей личной таннелерры не столько магический, сколько мистический Знак. Затем он положил в трёх малых фокусах Знака склянку с моей кровью, склянку со своей кровью и зачарованную мной (но из-за досадной ошибки так и не ставшую частью костяного дракона) фалангу. Завершив приготовления, мой муж начал произносить закольцованную формулу призыва, с каждым повторением уходя в транс всё глубже. Когда нужная концентрация была достигнута, я на одно мучительное мгновение размазалась тончайшим слоем по множеству смежных пространств (состояние, уже знакомое по путешествиям посредством Портала Хаэнны) и вернула унитарность вкупе с материальностью уже в большом фокусе Знака.

Простота использованного способа лишила меня такого преимущества, даруемого искусством воплощений, как знание языка. Или, шире – способность влиться в чужое общество, воспринимая его как своё собственное. Но тут мне на помощь пришла уже другая формула, изобретённая мной во время первого визита в Иридосеть. Устэр настроен на местные реалии? Отлично! Несколько слов на Бесконечном наречии, и вот уже я знаю о местных порядках не меньше него… сохраняя, заметим, свою драгоценную и неповторимую индивидуальность, а также все присущие мне черты характера, нимало не смягчённые процедурой воплощения.

Поэтому не стоит удивляться тому, что подошедшему ко мне фертику я ответила на безупречном высоком интарийском. Из воспоминаний мужа я знала даже его имя, некоторые человеческие качества и функцию.

Фертик был никем иным, как секретарём министра иностранных дел. Или, говоря проще, помощником главы самой разветвлённой шпионской сети Интарии… а возможно, всего Риллоана.

- Замечательно! – обрадовался он. – Я боялся, что вы…

- Не бойтесь, – перебила я. – Раз уж мой ученик полагает вас полезным в нынешнем вашем качестве, я не стану без особых на то оснований оспаривать его решение.

- Прошу прощения… ваш ученик?

- В этом уголке Вселенной он известен как Сильвезий.

- Э-э…

- Варварское имечко, сама знаю. Но вам, местным, слух не режет, а это при акклиматизации важнее всего. Чистая мощь решает не всё и не всегда, иногда приходится подлаживаться к сложившимся условиям.

- Прошу прощения, я… не вполне понимаю…

- Всё ты понимаешь. Не дурак, чай. Только веришь с трудом. Но ничего, это пройдёт.

Фертик напрягся.

- Кто вы?

- Если тебе угодно узнать моё имя, я – Эйрас сур Тральгим. Можешь звать меня Иглой. Выдумывать себе приятное имя подстать местным обычаям не собираюсь. Вряд ли я задержусь у вас настолько, чтобы оно мне понадобилось.

- С какой же целью вы прибыли в Интарию?

- Разве не понятно? Поглядеть, как тут развлекается… Сильвезий. Может быть, немного пожить в вашем тихом патриархальном городке, отдохнуть.

Видимо, я достаточно потопталась по патриотическим чувствам секретаря, чтобы он наконец среагировал на мои незамысловатые подначки.

- Интариг – один из крупнейших городов мира!

- Разве я спорю? Просто я бывала в городах, где людей больше, чем во всей Интарии. В несколько раз больше.

После подобного заявления сложить два и два уже труда не составляло.

- Так значит, и вы, и блистательный лорх Сильвезий родились под небом иного мира?

- А что, мой ученик пытался скрыть очевидное? Гм. Пожалуй, наш разговор зашёл слишком далеко. Забудь-ка ты всё, что я тебе наговорила.

Секретарь поморгал.

- Прошу прощения, – сказал он. – Как, вы говорите, вас зовут?

- Можешь называть меня Иглой.

Грубо! Грубо! И реакция на мои слова переменилась:

- Быть может, уважаемая эльи Игла раскроет также свои происхождение и род занятий?

- Рассказ о моём происхождении вряд ли поможет понять, кто я. А что до моего рода занятий, то он примерно таков же, как и у прочих лорхов.

Секретарь улыбнулся очень любезно и очень фальшиво.

- Вероятно, уважаемая эльи знает много заклинаний?

- Да, – Я отразила его улыбку, как в зеркале. – Довольно много.

- Быть может, вы позабавите собравшихся чем-нибудь особенно… могущественным?

- А вы уверены, что вам нужно именно могущественное заклинание? Не просто забавное, не красивое, даже не сложное, а могущественное?

- Если вы уверены, что способны продемонстрировать мощь настоящего лорха…

- Что ж. Вы сами об этом попросили.

Я хлопнула в ладоши. Вернее, медленно и почти беззвучно соединила их. В ответ слабо содрогнулся мозаичный пол. Раздалось что-то вроде очень тихого и очень низкого вздоха, как при далёком обвале. Качнулись огоньки свечей…

- И это всё? – поднял левую бровь секретарь министра.

Вместо меня ему ответил с балкона пронзительный визг какой-то уважаемой эльи, первой заметившей неладное. Возникла и быстро покатилась от одного гостя к другому бестолковая суматоха. Никто ничего не понимал, все у всех спрашивали, что же стряслось.

- Земля! – завопил кто-то. – Земля уходит!

- Подойдите к любому окну, – посоветовала я медленно бледнеющему фертику. – Отсюда вы мало что сможете увидеть.

3

Ближе к утру, когда все гости разъехались, Эннелия объявила, что уходит спать, а сама в наивной надежде остаться незамеченной притаилась за приоткрытой створкой двери, чтобы подслушать, о чём будут говорить в малой гостиной её муж и Чёрная. Мы не стали разочаровывать бедняжку, не предприняли обычных мер защиты и даже не перешли с высокого интарийского на какой-нибудь более удобный язык.

Пусть слушает, раз интересно.

- И всё-таки, Эйрас, это было лишним.

- Что именно?

- Ты отлично знаешь, что. Заставить мой особняк оторваться от земли, совершить поворот "влево кругом" и поставить его обратно! Крайне рискованно!

- Не так рискованно, как ты думаешь.

- Но ведь это – заклятье прямого действия, и притом очень мощное!

- Да уж не те левитационные чары, которыми ты оклеиваешь корпуса воздушных кораблей. Но этот фертик, секретарь вашего главного шпиона, просил именно демонстрации мощи.

- Надо полагать, впредь он будет куда осторожнее в своих просьбах к тебе. М-м-м… но всё-таки, что, если бы ты не удержала контроль?

- Вот уж вряд ли. Нет принципиальной разницы, какую именно массу поднимать в линзе искривлённого пространства. Порог неустойчивости вместе с размерами линзы, конечно, растёт, но растёт линейно. Вот если бы я решила поднять не один особняк, а весь Интариг…

- Тебе не хватило бы сил!

- Да. Такое могла бы провернуть Джинни, но не я. Что я пытаюсь тебе втолковать, так это простой факт: мои способности к контролю таких заклятий больше, чем мой магический резерв.

Я помолчала и добавила:

- Конечно, отвечать на хамство фертика таким образом – всё равно что именным указом государя выделять пенсион вдове подпаска из деревни Глубокие Навозники. Зато теперь ни одна раззолоченная сволочь не посмеет усомниться в моём праве появляться, где я захочу, и одеваться так, как я захочу. А также делать всё, что придёт мне в голову. Да и твои коллеги по Гильдии будут сидеть тихо-тихо, как клопы в подушке.

- Смотри. Хозяин того фертика уже предпринимал попытку выбить из меня секрет воздушных судов. Он вполне может повторить попытку уже с тобой.

- И пусть повторяет. Хоть разомнусь. Давно никому голов не рубила!

- Да ты и министерским наймитам ничего не отрубишь. Пожалеешь убогих. После появления ручных огнестрелов искусство фехтования в Интарии хиреет… и это притом, что ни одной приличной Школы Боя здесь отродясь не бывало.

- М-да. Печально слышать. А что здесь вообще было приличного, если и бойцы тут – не бойцы, и лорхи – скорее могучие зазнайки, чем искусные мастера?

- Не знаю. У меня давно сложилось ощущение, что этот мир не вполне настоящий. Словно здешний демиург сработал небрежно. Или…

- Что – или?

- Или это никакая не небрежность, а сознательное ограничение. – Заявил Устэр особенным тоном, который я про себя называю "истина где-то рядом!". – Стилизация. Некто желал получить идиллию, но вместо резких граней глубокой реальности, как на родине Анжи, предпочёл едва заметные переходы на отмелях и болотах. Риллоан подчёркнуто красив, но вместе с тем слегка упрощён. И это самое "слегка" давит на здешних людей. Причём ни тупицы, ни середнячки абсолютно ничего не ощущают, а вот умникам быть умными не так-то просто. Настоящие таланты – редкость. Что же до гениев, то их здесь просто нет. Ни одного за всю писаную историю!

- Мрачная картина.

- Зато русло истории не имеет крутых поворотов. Не имело. Пока я со своими летучими судами не подправил баланс сил. И то… знаешь, насколько сложно оказалось набирать здесь сообразительных парней в судовые команды? Приходится нагло сманивать: все подходящие по требованиям уже неплохо пристроены.

- Ты это проверял?

Разумеется, я говорила не только о наличии потенциальных сотрудников, свободных и сообразительных. И Устэр меня понял:

- Нет. Ничего я не проверял. Вообще, пока ты не появилась, я словно спал. Не задавался такими вот абстрактными вопросами… просто жил. Двигал карьеру, изобретал, пробивал, убеждал… а ты сама как, не чувствуешь ничего подозрительного в этом плане? Тебя местный, так сказать, эфир не… подтормаживает?

- Нет. Не чувствую. По крайней мере, пока. Хотя заметить такое торможение, должно быть, непросто. А может, для проявления эффекта отупления нужно какое-то время?

- Может, и так…

Я повертела высказанную гипотезу на изгиб и растяжение.

- Знаешь, ученик, мне это не нравится. Но это, увы, логично. Если есть континуумы с ограничением глубины доступного пси, должны быть и такие вот миры… с ограничителем на сложность мышления. Или, – медленно добавила я, – даже не ограничителем…

- А чем тогда?

- Лекалом. Тем, что задаёт мыслительной активности определённый… профиль. Образец. Направление. Сейчас я вспоминаю приём, и просто диву даюсь: ведь ни одного безвкусного костюма! Ни одного по-настоящему вульгарного украшения! Даже жесты… всё красиво. Гармонично. Так безотчётно выверено, словно тут каждый посещал танцмейстера.

- Я устраивал приём не для забойщиков скота и не для плотогонов. Очень может быть, что среди присутствовавших действительно не было таких, кто не посещал уроки танцев.

- И все оказались способными учениками? Но ладно. Скажи: а горожанки тоже брали соответствующие уроки? А уличные мальчишки?

- Твоя правда. Клянусь Светом! Где были мои глаза все эти годы? Ведь я ни разу не видел здесь даже НИ ОДНОЙ СУТУЛОЙ СПИНЫ!

- Трудно заметить то, чего не хватает в привычной картине.

- Эйрас, это не оправдание. Это просто…

- Это просто свойство Риллоана. Уж не думаешь ли ты, что способен игнорировать правила, установленные демиургами? И не забудь, что тебе было гораздо сложнее смотреть на этот мир со стороны. Ты ведь пользовался искусством воплощений.

- А ты появилась "на маяк". Точно. Значит, и здесь можно думать по-настоящему!

- Конечно. Правила демиургов нельзя игнорировать, но их можно обходить. Как любые правила вообще. Тебе ли не знать?

- Послушай, – сказал Устэр решительно, – а призови-ка меня "на маяк". Я тоже хочу посмотреть на ставшее привычным со стороны!

- Ты уверен, что хочешь этого прямо сейчас?

- А чего тянуть? У тебя есть куча моего барахла для использования в качестве якорей. Весь особняк, не говоря уже о лаборатории!

Я напомнила:

- Кровь – наилучший якорь.

- Да пожалуйста!

Устэр подхватил со столика пустой бокал, коротким бытовым заклинанием очистил его от засохших остатков вина, взрезал "призрачным лезвием" мякоть левой ладони и нацедил в бокал пару глотков крови.

- Держи. Я пошёл.

После чего исчез из Риллоана с отработанной лёгкостью.

Отработанной? "У нас", на Больших Равнинах, прошло чуть больше месяца, но здесь для него пролетело шесть лет…

Для членов Группы, к каковым Устэр теперь относится тоже, время и растяжимо, и относительно. Шесть лет могли обернуться хоть считанными минутами, хоть мелькающими мимо столетиями, стоило немного подправить граничные условия воплощения.

Вот последовательность воплощений менять по-настоящему сложно. Исправить случившееся, воплотившись ДО уже имевшего место воплощения, не получается. Законы металогики запрещают. Хотя… если внести коррекцию при помощи Бесконечного наречия…

Перспективная мысль. Но не ко времени. Я повертела в руках бокал.

- Эльи Эннелия, входите! Один разговор окончен, пора начать другой… – никакого результата. Тогда я слегка повысила голос и отбросила изящную вежливость, как ветошь. – Не заставляй меня прибегать к силе. Мы с твоим мужем знали, что ты подслушивала.

Эльи вплыла в гостиную, словно не шла по собственному особняку, а восходила на эшафот.

…Да. Вот уж чем никогда не отличалась, так это природной красотой. Я стройна (то есть, в недоброжелательных глазах, либо "худа", либо – и это ещё определение из мягких – "жилиста"). Я двигаюсь с грацией не танцовщицы, а бойца. Этакая особая плавно-порывистая мягкость живой пружины, как у существа, в любую секунду (нет, долю секунды!) готового упасть с высоты вдвое большей, чем собственный рост, и скользить дальше, как ни в чём не бывало. Но на этом мои внешние достоинства, увы, исчерпываются. А вот Эннелия… о, Эннелия!

Огромные ореховые глаза. Очень тёплые, очень живые. Волосы вьются по плечам, падают на спину и на грудь – густые, длинные, ухоженные, живо напоминающие своим оттенком о благородном блеске золота. Лицо плавно заостряется книзу; губы полные, но без чрезмерности; нос (а вернее, носик) слегка вздёрнутый, с тонко вылепленными крыльями. Скулы… брови… ресницы… будь хоть трижды недоброжелателен, изъяна не найдёшь! А фигура? Боги, да девять из десяти тральгимских кумушек, не признаваясь о том вслух, вырезали бы полгорода, чтобы заполучить такую фигуру! Я не мужчина, но я знаю о мужских фантазиях достаточно, чтобы распознать воплощённый идеал, равно подходящий как слюнявому подростку, так и более зрелому мужу, уже живущему собственным домом. Гибкая талия… безупречная грудь… точёная шея и нежные плечи в вырезе бального платья… целомудренно скрытые подолом ноги наверняка соответствуют тому, что мода считает возможным демонстрировать открыто.

Можно было бы утешиться, достанься все эти сокровища пустышке, не способной толком распорядиться ими – грубой, нагловатой, примитивной клуше. Но нет! Ни легчайшего намёка на вульгарность. Манеры, осанка, подбор украшений к платью, ненавязчивый аромат дорогих духов…

Общий вердикт может быть только один: десять из десяти. Безупречно.

"Прах и пепел, у моего мужа отличный вкус!"

Меж тем молчание уже ощутимо затянулось. Эннелия, не выдержав моего взгляда (ха!), давно потупила свои очаровательные ореховые глазки и понемногу начинала трепетать. Чему весьма способствовал бокал в моей руке, на треть наполненный кровью.

- Много ли ты поняла из подслушанного, дитя?

Ореховые глазки снова – почти дерзко – поднимаются навстречу чёрным глазам.

- Я действительно была бы дурой, если бы призналась, не так ли?

- Отлично! – Я улыбнулась прекрасной эльи с уверенным безразличием сытой львицы. – И очень скверно. Сильвезий был прав: ему нет прощения.

- Простите?

- Оставь. Хоть ты не проси прощения через две фразы на третью! Тебе это не идёт!

- Я постараюсь.

- Старайся, – сказала я предельно серьёзно. – Это самое главное: стараться. И не бойся ошибок. Бояться надо иного…

- Чего же?

- Слепоты. Ошибиться не страшно, страшно не заметить, что ошибаешься. Так, как не замечал этого Сильвезий.

- Я не стану обсуждать моего мужа!

- И не надо. Мы сейчас обсуждаем не твоего мужа, а моего ученика. Чувствуешь разницу?

Эннелия моргнула.

- При иных обстоятельствах его слепота не имела бы значимых последствий. Но коль скоро ты носишь его ребёнка…

- Что?!

- Могу повторить. Ты беременна, прекрасная эльи. У тебя будет… сын. Да, именно сын.

Эннелия покачнулась.

- Он даже не счёл нужным тебе сообщить, – сказала я с ненаигранным отвращением. – Тебе! Одно слово – мужчина!

- Но… но…

- Я – то, что вы здесь назвали бы лорхом-целителем. Хотя целители из ваших лорхов, скажем прямо, не ахти. Если я говорю, что у тебя будет сын, стоит принять это на веру. Я не стала бы обманывать в таких вещах. Это против кодекса.

Эннелия робко улыбнулась, глядя сквозь меня. Поверила.

А я едва сдержала зубовный скрежет.

Но… девочка ни в чём не виновата. Абсолютно. Спрос – с нашего общего мужчины, внезапно решившего забыть о контрацепции. Беременность – плод его решения.

Общего! Мужчины! Плод!!!

Так. Довольно, Эйрас! Ты некромант или благородная, прах побери, эльи?

Продолжаем общение.

- Теперь понимаешь, почему Сильвезий так сожалел о своей слепоте?

- Ч-что?

- Слушай меня. Слушай. Меня. Вот так. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но о радостях материнства подумаешь потом. Мы ещё не закончили разговор, дитя.

Она посмотрела на меня почти твёрдо.

- Чего вы хотите от меня, эльи?

- Перемен.

- Перемен? Каких перемен?

Я протянула руку и почти коснулась её лба.

- Вот здесь. – Рука переместилась, указывая на сердце. – И здесь. Думаю, стоит начать с чего-нибудь предельно простого. Ты умеешь читать?

Ответ я знала заранее.

- Нет.

- Исправь этот недостаток – для начала.

- Зачем это мне?

- Настоящего ответа ты не поймёшь. Но у меня найдётся и доступный аргумент. Когда ты станешь обсуждать с Сильвезием прочитанное, вы станете проводить вместе гораздо больше времени, чем раньше. Он винился, что не замечает тебя. Но ведь это и твоя вина.

- Моя?

- А что ты сделала такого, чтобы стать интересной для собственного мужа?

Революционно новая концепция вонзилась в самую душу Эннелии… и начала понемногу расчищать себе место.

- Я не стану сейчас говорить с тобой о заклятиях. Боюсь, если ты и поймёшь, каково это – быть лорхом не для других, а для себя самой, то поймёшь лишь умом, не сердцем. Нельзя всерьёз стремиться к тому, чего не просит твоя суть. Чего она просто не знает. Но даже у самого длинного пути есть начало, порой совсем крохотное… как только-только зачатый младенец. Начни с чтения, дитя – и это, быть может, заведёт тебя гораздо дальше, чем ты способна хотя бы помыслить.

Я не самый лучший менталист. Не самый талантливый и уж подавно не самый опытный. А Эннелия действительно была сущим ребёнком. Но ведь именно дети – самый податливый и гибкий материал. И когда я говорила с ней, полностью убрав привычные щиты, нечто в сознании прекрасной эльи ощутило прикосновение в области, которой ранее ничто не касалось. Нечто слабое и бесформенное, таящееся в непознанных глубинах духа, открыло незрячие ещё глаза.

И не поспешило закрыть их.

- А теперь ступай за мной.

- Куда?

- Недалеко. В кабинет Сильвезия.

- Но…

- Со мной тебе ничто не угрожает. Смелей!

Защиту на своём рабочем месте Устэр поставил знатную. В ход пошло всё: магия крови и магия смерти, щиты воздуха и огня, ментальные ловушки, способные сжечь мозг неосторожного вора чуть ли не в буквальном смысле… короткий, всего десять шагов длиной, коридор был нашпигован дрянью разной степени убийственности с параноидальной плотностью. Впрочем, оно и понятно. За секретами Сильвезия здесь до сих пор идёт нешуточная охота.

Но система защиты, выстроенная Устэром, как всякая система защиты вообще, помогала лишь от чужих. Я же изучила её в буквальном смысле изнутри: сквозь призму мужнина сознания. Я знала её не хуже, чем он сам, и не только прошла коридор смерти, но также без особых трудностей провела по нему Эннелию. Кстати, на неё щиты и ловушки реагировали совершенно не так, как на абстрактных "просто нарушителей". Пожалуй, жена Сильвезия была единственным человеком на весь Риллоан, которому в коридоре грозил всего лишь крепкий неестественный сон. Не планируя водить жену в кабинет, Устэр всё же позаботился о безопасности.

Когда мы зашли внутрь, я, не глядя, ощутила, как расширились глаза эльи.

- Смотри, – усмехнулась я, – смотри! Это даст тебе некоторое представление о том, что по-настоящему интересует блистательного лорха.

Кабинет был велик и светел, несмотря на то, что снаружи царила ночь (впрочем, окна в помещении всё равно отсутствовали: паранойя!). Заточённые в небольших хрустальных колбах магические огни заливали пространство ровным белым светом. Пол был строго горизонтальным благодаря заливке жидким стеклом, а слегка шершавым – не поскользнёшься! – благодаря грубой шлифовке. Стен почти не видно из-за высоких шкафов, в половине которых теснились книги, журналы и снова книги (печатный станок в Риллоане изобрели, насколько смог выяснить Устэр, ещё столетий пять назад). Вторая половина шкафов была забита алхимической посудой, коллекциями минералов, многообразными инструментами, от геодезических до хирургических, и несравненно более многообразными магическими артефактами. В отдельном шкафу, снабжённом усиленным заклятием сохранности, стояли склянки, бутыли и запаянные ампулы с лекарствами.

В дальнем углу высился массивный стол с поверхностью из сплавленной кварцевой крошки, предназначенный для занятий алхимией. На нём стояла перегонная установка, даже в отсутствие хозяина продолжающая дистиллировать сквозь двойной каталитический фильтр какую-то мутноватую субстанцию. В левом ближнем углу стоял другой стол, для чтения и письма, снабжённый единственным на всём обозримом пространстве продавленным креслом. Середина кабинета (он же лаборатория) была совершенно свободна… и полна слабых, едва заметных на общем магическом фоне следов проводившихся здесь ритуалов. Я прошла к центру, наклонилась и принялась вычерчивать извлечённым из кармана мелком извилистые линии Знака.

От взгляда Эннелии моё занятие не ускользнуло.

- Что вы делаете?

- Готовлюсь к созданию перехода "на маяк".

- Я не понимаю.

- Я бы удивилась, будь иначе. Ты слышала сказки о вызове демонов?

- Д-да…

- Так вот, принцип тут, в общем, схожий. Только вызывать мы будем не каких-то там задрипанных демонов, а блистательного лорха Сильвезия.

Всё-таки Эннелия не была дурой в исконном смысле этого слова. Что и доказала:

- Мы?

- Твоя роль в происходящем вполне скромна и безопасна. Встанешь смирно, куда укажу, и немного поработаешь якорем. А пока лучше присядь. Мне чертить ещё минут десять. Да-да, именно в это кресло. Других тут нет.

- Но зачем вообще нужно… вызывать… моего мужа?

- Вот вызовем, и спросишь, – буркнула я без лишнего дружелюбия. Если прекрасная эльи не вполне поняла подслушанный разговор, разжёвывать ей, что к чему, я не намерена. И так уже достаточно всякого разжевала. – Сиди пока, не мешай. Правильно Знак нарисовать – это не дом принудить к полёту, тут нужна точность иного порядка.

Эннелия поняла намёк и затихла.

Закончив выписывать сложную вязь пересекающихся дуг, я поставила в одном из малых фокусов Знака бокал с кровью. Прошла к алхимическому столу, нацедила в первую попавшуюся чистую склянку своей крови. Поставила её во второй малый фокус. Поглядела на съёжившуюся Эннелию добрым и мирным взглядом патологоанатома за работой.

- А теперь, дитя, подойди и встань вот тут. Да. Стой, где очерчен мелом круг!

- А…

- И с места не сходи!

Воспитание – страшная штука. Даже подозревая меня в фантастически изощрённых и столь же злобных намерениях, прекрасная эльи покорно исполнила, что сказано.

Конечно, вздумай она противиться, результат оказался бы тот же. Так что покорность была не самой худшей стратегией. Но плохо, что для женщин Риллоана эта стратегия была, по сути, также и единственной…

Ладно. Не о том моя голова болит.

…первый пропев формулы. Почти пробный. Эннелия трясётся, напуганная вылетающими из моего горла звуками, но стоит на месте. Э, дитя, ты ещё драконьего рёва не слыхала!

Прочь лишнее. Формула, Эйрас. Формула. Остальное – потом. Второй пропев. Третий…

Транс – как вода. В него входишь не сразу. Но когда войдёшь, водой становится весь мир. Энергия, вложенная в ритуал, невелика. Даже исчезающе мала. Но любая энергия, какую я могла бы призвать и контролировать, не поможет выдернуть из неопределённого места строго определённого человека. Так что упирать на силу и думать нечего. Здесь работает другое: не магия, а именно мистика. Притом в наивысших своих проявлениях.

Самым краем поля внимания успеваю поймать взгляд Эннелии – смертельно бледное лицо-маска, расширенные до предела зрачки… это надо же: оставаться красавицей даже в таком состоянии! – а потом транс стирает и это.

Реальность, как задетая струна, дрожит сильней… сильней… ещё сильнее…

Прихлопнули рукой.

И – тишина.

Между мной и прекрасной эльи стоит (спиной ко мне, к ней лицом) блистательный лорх Сильвезий. Послечувствие, лживо притворяясь воспоминанием, пытается уверить, будто он уже несколько минут стоит так.

Отдача после транса туманит взгляд.

Тихо разворачиваюсь и выхожу из кабинета (он же лаборатория).

Спать.

4

Создавая "Ночную птицу", Сильвезий превзошёл себя. Никакой "малой команды": сложное сплетение управляющих цепей, фактически делающее воздушное судно разновидностью голема, облегчает управление самым радикальным образом. Можно вообще не следить за движением: задал курс, высоту, скорость – и ложись спать. Только взлёт и посадка требуют тщательного контроля со стороны пилота. Бортовой запас энергии – двукратный; причём крейсерская скорость, та, при которой расход и поступление энергии к цепям-накопителям равны, в полтора с лишним раза больше, чем у военных образцов. Защитные контуры имеют не двойное, а тройное резервирование. Их насыщенности позавидует не только другая "небесная молния", но даже новейший класс воздушных судов – агорбальн, "скала зенита".

Вот только оружия на "Ночной птице" не предусмотрено. С другой стороны, зачем вообще нужны алхимические бомбы, поставляемые Гильдией артефакты-разрядники и крупнокалиберные огнестрелы судну, на котором путешествует маг? Не просто лорх, хотя бы и высший, а именно маг, умеющий творить заклятья прямого действия…

И ещё одно свойство было у "Ночной птицы": удобство. Комфорт, переходящий в роскошь. Считая хозяина, семнадцать человек могли жить на её борту месяц, не сходя на землю и не терпя недостатка ни в чём, кроме свободного пространства. А уж троим запасов хватило бы на пару кругосветных путешествий… с долгими остановками в особо примечательных местах.

Но улетать ТАК далеко мы не собирались.

- Сейчас, – говорил Сильвезий, подсвечивая на занимающем полстены навигационном планшете цветными сполохами то, на что его малочисленной аудитории следовало обращать внимание, – линия фронта проходит вот здесь, в целом повторяя извивы русла Минаэлы. Интарийцы сидят на левом берегу, дагарцы, соответственно, на правом. Мосты через реку обрушены, переправа под огнём противника затруднена. Классический позиционный тупик.

- А почему интарийцы не создадут плацдарм на правом берегу, используя свой воздушный флот? Почему не перебрасывают войска в том измерении оперативного пространства, которое противник не контролирует?

- Мне тоже интересно: почему? Чтобы задать командованию этот очевидный – для нас с тобой – вопрос, мы и направляемся в Дербог. Штаб генерала Виналия сейчас находится там.

Эннелия сидела между нами, точно тропический цветок меж двух оружейных стоек. По случаю визита в зону боевых действий хозяин "Ночной птицы" оделся в том же стиле, который я демонстрировала на вчерашнем приёме.

Прекрасная эльи была бы рада уйти прочь, чтобы не чувствовать себя среди "неженского" разговора полной дурой. Но оставить меня наедине с Сильвезием? Дудки!

Что же, твой выбор, дитя. Сиди. Слушай.

Может быть, что-нибудь запомнишь или даже поймёшь.

- Скажи, блистательный лорх, в чём вообще причина конфликта. За что воюет Интария?

- За чужую мечту, – буркнул Сильвезий. Сейчас уж точно он, а не Устэр. – В Дагаре расположены платиновые копи. Единственные богатые копи на континенте, остальные давно выработаны подчистую. Платина в алхимии – металл почти незаменимый… но не только в алхимии. Например, нити элементно чистой платины несут основную нагрузку в цепях-накопителях таннелерры, на которой мы летим. Те дивные лётные характеристики, которыми может похвастать "Ночная птица" и до которых не дотягивают армейские летающие суда, объясняются предельно просто: в цепях-накопителях обычных таннелерр используется сплав платины с палладием и серебром, куда менее эффективный. Но даже в этом сплаве должно быть не менее двух пятых массовых долей чистой платины, а лучше – пяти десятых. Без неё воздушные суда никуда не полетят.

- Иначе говоря, Интария атакует Дагар потому, что тебе захотелось полетать не при помощи левитации, а на борту такого вот элегантного корабля?

Маг скривился. И следующая реплика принадлежала скорее Устэру, чем Сильвезию.

- Эйрас, не преувеличивай. Я не настолько могущественная персона, чтобы мановением пальца отправлять людей на смерть. Да и не настолько… холодно рационален, чтобы впрямь поступать так, если бы представилась возможность. Причину войны я назвал только одну, прямо касающуюся меня, потому что это – наиболее осмысленная из причин! Я не собираюсь уклоняться от ответственности, но моя доля вины за происходящее не так уж велика. Между прочим, история войн Интарии и Дагара насчитывает больше четырёх столетий. А если вспомнить о высоком искусстве войны, то представляется как минимум сомнительным тезис о том, что новое оружие, вроде таннелерр, только лишь умножает число жертв. Пока имело место обратное.

- И кого ты пытаешься в этом убедить?

- Свою жену! – бросил Сильвезий. – Эльи Эннелия, скажите: если сталкиваются друг с другом две армии почти равной силы, и никто не желает отступить, много ли будет жертв?

- Наверно, много.

- Так. А если к одной из армий вдруг подходит подкрепление… или полководец совершает неожиданный и успешный манёвр… или, в конце концов, шпион-предатель проникает в штаб одной из армий и взрывает его, ударяя в самое сердце войска… в общем, если происходит что-то такое, из-за чего одна из двух армий получает преимущество и может разбить врага малой кровью. К чему приведёт это, к увеличению потерь или к их сокращению?

- Н-не знаю…

- Позволь, я объясню проще. – Я обратилась к прекрасной эльи с мягкой улыбкой. – Представь: вот два войска, как два записных драчуна, стоят друг против друга. И тот, и этот хотят победы. И тот, и этот опытны, полны сил, умеют держать удар. Если они начнут мутузить друг друга, победа достанется нелегко. Побеждённый будет страшен: опухшее лицо в синяках, рассечённые брови, кровь из носа, подбитые глаза, осколки зубов во рту… представила?

Эннелия неуверенно кивнула. Вряд ли ей доводилось часто видеть людей в описанном мной состоянии. Если вообще доводилось.

- Но победитель будет выглядеть немногим лучше. Синяков на лице поменьше, подбиты не оба глаза, а только один, выбито не шесть зубов, а только четыре… понимаешь?

Новый кивок, более уверенный.

- Такая победа, доставшаяся слишком дорого, дороже, чем стоило платить, зовётся у вас кетийской. Некогда в Кетии – это, небольшая страна к юго-западу от Интарии – боролись за трон два принца. Сторонников у обоих было поровну, и долгое время принцы колебались, не решаясь на решительную схватку. Меж тем подступала осень. Началась распутица. Когда войска всё же сошлись, бой был долог и кровав. Старший принц одолел младшего, но ряды его воинов сильно поредели. Кроме того, многие выжившие были ранены. Когда армия старшего принца, истомлённая сначала боем, а потом переходом по скверным дорогам, подошла к столице Кетии, ворота оказались закрыты. И знаешь, почему?

- Нет!

Устэр отлично знал ответ. В конце концов, я позаимствовала знание об этом кусочке древней истории Риллоана именно из его сознания. Но он тоже слушал, будто я рассказывала волшебную сказку, а не грязную и страшную повесть былых лет.

- Видишь ли, пока законные принцы бились друг с другом насмерть, в столице совершился переворот. Гарнизон и жители перешли на сторону человека, прославившегося как Кетийский Бастард. Старший принц пытался осадить столицу, но его собственные воины взбунтовались и убили предводителя. Правда, кое-кто полагает, что последнего представителя старой династии заколол наёмник Кетийского Бастарда. Что сказочкой про бунт воинов просто прикрыли хладнокровное убийство. Но дело-то не в этом, а в том, что старшему из принцев пришлось заплатить за победу над младшим больше, чем оно того стоило. Если бы он просто бежал с поля боя до решающего сражения, он сохранил хотя бы жизнь. Понимаешь теперь, что называется кетийской победой?

- Да. – Эннелия слегка приоткрыла свой очаровательный рот и облизнула губки. – Я понимаю! – удивлённо добавила она. – Кетийская победа – это как… ну, как перекупить отрез ткани в жарком торге. Легко можно выложить столько, сколько этот отрез просто не стоит: вдвое, втрое больше настоящей цены!

- Отлично, дитя! А теперь взгляни на карту. Да-да, вон ту. Минаэла – река довольно широкая и бурная. Она разделяет два войска, которые почти равны если не по силам, то по численности. Переправа же – дело сложное. Надо сломать строй, погрузиться в лодки или на плоты, долго грести, высадиться на другой берег… лишь после этого можно снова становиться в строй и идти в атаку. А ведь противник не будет ждать, пока всё это будет сделано. Он будет стрелять из огнестрелов и бросать гранаты с ядовитым зельем, топить лодки, разбивать плоты в щепы. Наконец, когда плывущие уже будут готовы вот-вот высадиться, противник выведет своих воинов сомкнутым строем против разрозненных отрядов и сбросит атакующих обратно в воду.

Эннелия снова облизала губы. Ореховые глаза горели. Да, девочка, да. Ты права. Всё это не так уж сложно, на самом-то деле…

- Но переправа одинаково тяжела и для интарийцев, и для дагарцев, – сказала я. – Атаковать нелегко, но контратаковать не легче. Понимаешь, почему?

- Да! Огнестрелы есть и у наших тоже.

- Тогда добавим к картине воздушный флот Интарии. Ты когда-нибудь видела, на что способны таннелерры в бою?

- Нет.

- Ученик, давай проверим, как у тебя с иллюзиями. Сможешь показать атаку с воздуха?

Блистательный лорх нахмурился, но всё же попытался. На мой придирчивый взгляд, иллюзия была далека от совершенства (хотя выглядела куда пристойнее того, что могла бы изобразить я сама). Но неискушённая эльи была просто очарована. А под конец, когда иллюзорные таннелерры отбомбились по столь же иллюзорному холму с условными укреплениями – потрясена.

- Как видишь, – сказала я, – летающий флот является серьёзной силой. Воздушные суда почти неуязвимы, а парировать их удар очень сложно. Разве что внизу окажется несколько могущественных лорхов, способных поставить защиту от падающих снарядов.

- Члены Гильдии так не действуют, – сообщил Сильвезий. – Они предоставляют армиям оружие и кое-какие услуги, но рисковать своими жизнями в прямых столкновениях? Никогда!

- Это потому, что Гильдия стоит над государствами. Будь лорхи просто подданными той или иной державы, их бы заставили драться, как миленьких.

- А вот это не обязательно, – живо возразил Сильвезий. – Любой лорх слишком ценен, чтобы рисковать им. Слишком много труда вкладывается в обучение, слишком долог срок, требующийся, чтобы вырастить смену умершему или погибшему. Думаю, если бы даже не было Гильдии, лорхов использовали бы на войне, как медиков. Тех тоже, знаете ли, не спешат гнать под пули! И потом, вы представляете прямое участие членов Гильдии в боевых действиях?

- Легко. Сил у лорхов много, творить простые заклятия можно долго. – Я откровенно развлекалась, но так, чтобы Эннелия могла следить за нитью разговора. – Встанет заклинатель над битвой, протянет руку, да как врежет молнией!

- Ну, бросит младший мастер стихий в противника пяток молний. А потом шальная пуля пролетит, и всё. Нет больше лорха. А ведь тот же младший мастер стихий способен каждые два-три дня делать новенький артефакт-разрядник среднего класса. То есть вещь, из которой можно врезать молнией по врагу, не появляясь на поле боя. Вот и выходит, что гораздо выгоднее держать лорха в тылу, за работой.

Тут в разговор вмешалась эльи Эннелия.

Вмешалась! Сама!

- Значит, лорхи не дерутся друг с другом?

- Нет. Только на расстоянии, из безопасных укрытий… если вообще занимаются войной.

- А вы?

Мы с Устэром переглянулись.

- Мы тоже не занимаемся войной, – сказал мой муж. – И я, и Эйрас – не только лорхи, но также воины. По нам это видно. Но наши войны… особые. Чаще это вообще не войны, а поединки. Там, где строй ломает строй, мы не появимся. А вот в небе над полем боя… или в штабе, где планируют атаку… кстати, в одном из таких штабов мы будем уже завтра утром.

- Ты это к чему, ученик?

- Что время, в течение которого мы можем любоваться видами земли внизу, ограничено.

Я встала.

- Разумно. Пойдём на верхнюю палубу!

***

…Не знаю, как передать впечатление от пейзажей Подоблачного мира. Пейзажисту было бы гораздо легче сделать это, чем рассказчику. Риллоан в самом деле изумительно красивый мир. Настолько, что не устаёшь любоваться.

Уж не знаю, в чём тут дело: в двойном ли слое облаков, в свете солнца, в свойствах воздуха, как-то по-особому преломляющего его свет; двух лунах, украшающих ночное небо – алой, точно шёлковая лента, и жёлтой, как старая слоновая кость; в глубоких оттенках зеленого ковра, в который складываются видимые с высоты фрагменты полей, лесов, луговин и речных пойм… я не знаю этого, да и знать не хочу.

Волшебство красоты почти не совместимо с рациональным пониманием путей, которыми достигаются те или иные эстетические эффекты. Я просто отдаю должное тому или той, кто сотворил Подоблачный мир. Я, маг с сильным переразвитием способностей к холодному анализу, отступаю в сторону, отказываясь судить. Да, судя по всему, людям приходится платить какой-то частью своего рацио за возможность жить в Риллоане. Но, может быть, дар красоты стоит того, чтобы поступиться частью иного, ранящего и требовательного дара?

Меч – или роза? Холодная польза – или бесполезная красота? Что важнее? Мой холодный рассудок подсказывает: всякой вещи своё место. Не о розе станет думать человек перед лицом врага… но и к своей возлюбленной кто войдёт с обнажённым мечом?

Меч – или роза… Эйрас – или Эннелия?

Дьявольски далеко порой заводят нас сравнения!

***

Дербог оказался среднего размера городом, недавно оккупированным и, видимо, по этой причине каким-то пришибленным. По улицам редко и поспешно проходили люди не вполне интарийской наружности. Не требовалось специальных усилий, чтобы услышать дагарскую речь. Оккупанты отнюдь не зверствовали, местное население не отвечало ожесточением и ударами из-за угла. Над городом витал не страх, но чувство, в некотором роде ещё худшее: растерянность.

Из глаз встречных на нас троих изливалась именно она.

Близ ратуши, где ныне, вытеснив городское начальство, расположился штаб генерала Виналия, атмосфера была иной. Тут царствовали суета и не вполне осмысленная спешка. Не глядя по сторонам, быстрым шагом сновали туда-сюда адъютанты; хмурые офицеры на ходу перебрасывались отрывистыми фразами. Строем промаршировал небольшой отряд пехотинцев – человек тридцать в изумрудного оттенка мундирах с огнестрелами в положении "на плечо" и увесистыми походными ранцами на спинах. Въезжали и выезжали из ворот конюшни верховые курьеры в синих мундирах. А вот чёрных мундиров "летунов" как-то не замечалось.

Часовые встретили нас не растерянно, а… как бы это поточнее… почтительно ожесточённо. Откуда взялась почтительность, понятно: на шее у Сильвезия висела серебряная цепь младшего мастера стихий; кроме того, важных персон такого ранга (если верить байкам Гамбита, шутливым лишь отчасти) часовой у входа в штаб обязан не то что узнавать в лицо, а просто чуять – не носом, так каким иным местом. А вот ожесточение… то, что Сильвезий и я были вооружены, ещё не повод для того, чтобы скрестить перед нами огнестрелы с примкнутыми штыками. В конце концов, полностью обезопаситься от атаки со стороны блистательного лорха можно лишь с помощью превентивного выстрела в голову. Меч – далеко не самое мощное оружие мастера стихий.

Однако ломиться внутрь Сильвезий и не подумал.

- Вызовите кэптена Дормалия, – приказал он негромко.

- Кэптена Дормалия к первому посту! – неохотно выкрикнул начальник караула, обращаясь куда-то внутрь здания и продолжая коситься на нас. Сразу на всех троих. И я бы не сказала, что его взгляды в адрес меня, Сильвезия или Эннелии сильно отличались.

Чтобы вояка смотрел на прекрасную эльи, свою соотечественницу, как на… нет, не врага, но недруга? Как на источник опасности? Ох, неладно что-то в городе Дербоге!

Тени за входом в ратушу шевельнулись, выдавая приближение человека. На их фоне возникло узкое строгое лицо…

- Блистательный лорх Сильвезий! Вы быстры, как всегда!

Устэр тепло кивнул вышедшему на крыльцо офицеру, повернулся ко мне:

- Эйрас, познакомься с кэптеном Дормалием, выдающимся воином и верным другом.

- Для меня увидеть вас – большая честь, – поклонился только и ждавший этого офицер. Он стоял очень прямо, на возвышении, отчего казался ещё выше. Пошитая точно по фигуре чёрная форма делала его моложе и стройнее, золотое шитьё знаков отличия бросалось в глаза, как и одинокое кровавое пятно медали Мужества на левой стороне груди. Кэптен Дормалий выпрямился, и лицо буквально осветилось. Да-а… конечно, у Устэра глаза – тоже не тусклые стекляшки, но глаза кэптена были до того ярко-синими, что казались светящимися.

- Я приветствую вас, Эйрас сур Тральгим, – с легчайшей запинкой выговорил он чуждое интарийцу имя, – и вас, прекрасная эльи Эннелия.

- Доброго здоровья, кэптен, – поклонилась Эннелия на придворный манер. Я кивнула.

- Идём, – бросил Дормалий, обращаясь не столько к нам, сколько к начальнику караула.

- Пропуска! – бросил в ответ начальник.

- Не далее двух часов назад, – сказал кэптен почти флегматично, – некий майор в сопровождении… неких младших офицеров безо всяких пропусков провёл через этот пост четверых лиц дагарской национальности и женского пола. Обращаю ваше внимание на то, что моё звание выше, чем у некоего пехотного майора…

Начальник караула перебил Дормалия, и сияющие глаза кэптена потемнели от гнева.

- По уставу я не имею права позволять лицам без пропусков…

- А теперь слушай меня, – перебил его уже Сильвезий.

Блистательный лорх, преисполненный брезгливого отвращения, оказался зрелищем не для слабонервных. Я утаила улыбку, когда обнаружила, что Устэр из-под своей маски забавляется, играя со сфинктерами начальника караула и его подчинённых, отчего их лица моментально приобрели бледноватый, несколько отсутствующий вид.

- Как всем здесь понятно, – цедил Сильвезий, – этот балаган со строгим следованием уставу прикрывает совершенно не уставную вражду между различными родами войск. Так вот, если ты и твои люди сейчас же этот балаган не прекратите, я тоже пущу в ход неуставные средства. Доступные мне как мастеру стихий. Никаких ожогов на пол-лица, вообще никаких травм, упаси Свет! Вообще ничего заметного со стороны. Я же не собираюсь потом отвечать на неприятные вопросы военного прокурора. А вот каково будет предъявлять в виде доказательства испачканные портки… короче, брысь с дороги, господа!

"Господа" караульные не замедлили исполнить отданный не по уставу приказ.

Мы вошли парами: впереди мужчины, позади женщины, – пересекли небольшой холл и начали подъём по парадной лестнице. Вокруг никого не было видно, словно бурная активность около штаба замирала в его стенах до полного исчезновения. Сильвезий повернулся и открыл рот, словно собирался что-то спросить, но я его опередила:

- Откуда вы знаете наши имена, кэптен Дормалий?

- Пульсационная связь, – ответил за него Устэр. – Я ещё вчера передал на "Молот Интарига", что прибываю в Дербог, не забыв упомянуть и про вас двоих.

- Ясно. Кстати, почему ты остановился на пульсационной связи? Она ведь довольно медлительна и неудобна. Для координации боевых действий больше подошла бы вибрационная.

Кэптен остановился.

- Так это не ошибка? – спросил он Сильвезия, встав очень прямо (хотя, казалось бы, куда уж прямее?). – Эльи Эйрас не просто лорх, но и твой учитель?

- Да. – Устэр тоже остановился и повернулся ко мне лицом. – А что до вибрационной связи, то, во-первых, её талисманы сложнее в обслуживании, во-вторых, её сигнал легче заглушается помехами, в-третьих, она не так надёжна на больших расстояниях.

- А ещё в ней нет особой нужды, пока воздушный флот имеет лишь Интария. Понятно.

- Давайте поспешим, – напряжённо сказал Дормалий. – Генерал не любит ждать. И… лучше бы прекрасным эльи подождать где-нибудь в уголке.

- Легко. Вы только укажите нам тихий уголок, а уж мы спрячемся так, что никто не отыщет.

В конце коридора второго этажа ратуши имелась пустая комната – не то бывший архив, не то вообще кладовка. Интарийцы, начав наводить свои порядки, вынесли из неё всё, что в ней находилось раньше, оставив только голые стены, но собственным хламом забить не успели. Когда мужчины, показав нам этот "уголок", где даже стульев не было, с несколько виноватым видом откланялись и удалились, я подмигнула Эннелии.

- Ну как, займёмся шпионажем, дитя?

- Шпионажем?

- Мужчин без присмотра оставлять нельзя. Кроме того, интересно ведь!

Прекрасная эльи неуверенно улыбнулась в ответ.

Классическую магию, если поблизости имеются другие маги, в ход лучше не пускать. Лорхи в тонкой магии слабоваты, но я хотела твёрдой гарантии незаметности. Конечно, я могла бы войти в транс ясновидения и быть при этом уверена, что никто ничего не узнает, но тогда Эннелия тоже ничего не увидела бы и не услышала. Так что я пустила в ход Бесконечное наречие.

Для начала я эффектно, словно из воздуха, достала два резных кресла и жестом пригласила Эннелию присесть. Пока она устраивалась, я тем же способом установила перед креслами невысокий столик, а на столик водрузила большое зеркало в раме из чёрной бронзы. Ещё несколько слов, царапающих горло, закручивающих тени по углам комнаты – и вот уже зеркало превращается в окно с видом на зал для совещаний, полный людей, подавляющая часть которых носила изумрудную форму пехоты. Сквозь зеркало до нас доносился ровный гул голосов, сливающихся в единый неразборчивый фон. Можно было уловить даже запахи: съестного (видимо, до оккупации зал служил столовой), мужского пота, проклеенной бумаги, на которой чертят карты, и – если как следует принюхаться – щиплющую ноздри ноту зелья, благодаря которому стреляют огнестрелы.

- Ну вот, теперь держим ушки на макушке.

- А нас не заметят? – Эннелия почти шептала.

- Нет. Мы видим всё, а нас не видно и не слышно.

Голоса внезапно стихли. Спустя пару секунд в зеркале появились Сильвезий и Дормалий.

- Приветствую доблестных офицеров, – отчётливо произнёс блистательный лорх. – Кто из вас генерал Виналий?

- Это я, – буркнул, не вставая со стула, грузный пожилой мужчина. Воротник его изумрудного мундира был помят и засален, пустоту на месте левой глазницы прикрывала чёрная повязка, а уголки губ давно и, видимо, навсегда опустились вниз, придавая лицу утомлённо-брезгливое выражение. – Что вам угодно?

- Мне угодно, чтобы вы ознакомились вот с этим документом.

Блистательный лорх извлёк из-за пазухи запечатанный конверт и повернул так, чтобы присутствующие увидели личную печать государя. Подойти к генералу для передачи конверта Сильвезий, разумеется, и не подумал. Виналий прищурился, потом сделал короткий жест. Один из адъютантов двинулся было вперёд, но остановился, когда Сильвезий предупредительно поднял ладонь.

- Пометка "лично в руки", – сказал он. – И пометка "срочно". Генерал?

5

С явной неохотой Виналий поднялся, подошёл, припадая на левую ногу, забрал конверт и прошёл обратно. Только снова утвердившись на стуле, генерал вскрыл послание и углубился в чтение. Брови его при этом медленно, но верно сходились к переносице.

- Что значит, – скрежетнул он, поднимая взгляд от письма, – "в кратчайшие сроки форсировать Минаэлу, используя военно-воздушные силы"?

- Полагаю, – ровно сказал Сильвезий, – это значит именно то, что значит. Пора выбираться из позиционного тупика, используя наличные преимущества.

- Чушь и бред! – рявкнул Виналий. – Мы не можем продолжать наступление, пока у проклятых дагарцев на том берегу полуторное превосходство в живой силе!

- Даже куда более значительный численный перевес, – заметил Сильвезий всё так же ровно, – не мешал полководцам былых времён выигрывать кампании.

- Блистательный лорх полагает себя опытным полководцем?

По залу прокатились нервные смешки.

- Блистательный лорх, – сказал Сильвезий, – полагает, что славы хватит всем. И тем, кто ходит по земле, и тем, кто летает по воздуху. Кроме того, приказ нашего государя не допускает неоднозначных толкований.

- И я исполню этот приказ, не сомневайтесь, – генерал Виналий неожиданно почти успокоился. – Кэптен Дормалий!

- Здесь, генерал.

- Каковы ваши общие силы?

Вопрос был странен. Почти так же странен, как если бы главный казначей попросил своего помощника напомнить ему итоговые цифры вчерашнего отчёта. Но кэптен ответил сразу:

- Два агорбальна, "Гранитный гром" и "Ледяная смерть". Усиленные эскадры таннелерр, вторая, третья и пятая, по семь судов в каждой. Отдельная полуэскадра нур-кэптена Лесия, три таннелерры серии "Штурм". Военные транспорты нур-кэптена Тирвелия, ординар-эскадра. Наконец, несколько малых судов воздушной разведки.

- И ещё моя "Ночная птица", – мягко добавил блистательный лорх.

- Прекрасно, – Виналий слегка повернулся на стуле. – Полковник Хиргес?

- Мой генерал?

- Вы отлично знакомы с оперативной обстановкой. Штабной офицер всё-таки. Я высоко ценю столь способных людей, как вы, поэтому поручаю вам тактическое командование наступательной операцией, которой требует наш государь. Обсудите с… господами Дормалием и Сильвезием… как вы там выразились? А! "Возможности взаимодействия разных родов войск". Я пока подготовлю приказ о наступлении. Можете идти, ординарец с подписанным приказом вас отыщет.

Зеркало затянула радужная дымка.

- Что случилось? – взволновалась Эннелия.

- Ничего. Я удовлетворила своё любопытство. Если ты внимательно слушала и смотрела, то ты тоже сделаешь верные выводы. А ну-ка, прекрасная эльи: что ты можешь сказать о генерале?

- Он не любит моего мужа. И кэптена – тоже.

- А почему?

- Не знаю.

- Подумай. Чего хотят военные?

- Побед. Славы. Блистательный лорх говорил о славе… её хватит всем: и тем, кто ходит по земле, и… – ореховые глаза прекрасной эльи широко распахнулись. – Да ведь генерал Виналий завидует тем, кто водит летающие суда!

- Верно! Почему он им завидует, тоже понятно, не так ли?

Высокий лоб прекрасной эльи рассекли едва видные парные морщинки.

- Без воздушного флота генерал не может атаковать. Или может, но это будет кетийская победа. А если с флотом, получается, что одержанная победа – не его. Не только его. Но ведь это глупо, – сказала Эннелия почти жалобно. – Мой супруг говорил правильно: славы хватит всем.

- Вот ты и добралась до страшной мужской тайны.

- Какой?

- Они на самом деле ничуть не умнее. Они просто думают о другом и немного не так, как женщины. Но дураков среди них хватает, уж ты мне поверь!

Дверь, ведущая в "нашу" комнату, распахнулась. Вошли Сильвезий, Дормалий и Хиргес.

- Уселась на свою любимую тему, Эйрас?

- Которую из них?

- Ну, любимых у тебя только две. Какая на самом деле простая штука высшие заклятья и как много вокруг дураков, со странным упорством не желающих понимать простейшие вещи.

- Дураков вокруг действительно много. Взять хоть Виналия. Он совершенно забыл подумать о том, что станет с его драгоценной пехотой как родом войск, если неполный полк, который он даст Хиргесу для поддержки операций флота, не только отвоюет плацдарм на другом берегу, но и сможет наступать в условиях многократного превосходства противника в живой силе.

- Ещё бы он об этом подумал! – фыркнул блистательный лорх. – С его точки зрения флот может только красиво бомбить вражеские укрепления. Во взаимодействие родов войск он просто не верит. Как же! Эту идею ведь отстаивает даже не коренной интариец, а всего лишь выслужившийся потомок эмигрантов из Орвата! Вот и пусть означенный потомок эмигрантов ломает свою чересчур удлинившуюся шею, выполняя задание, которое невозможно выполнить.

- Постойте! – нахмурился Дормалий, до которого начала доходить суть разговора. – Неполный пехотный полк? Откуда вы…

- Просто немного логики, кэптен, – сказала я ему. – Вашу беседу в штабе мы с эльи Эннелией, конечно, подслушали, но вычислить намерения Виналия можно и без чтения его мыслей.

- "Конечно, подслушали"? "Чтение мыслей"? Не стану даже упоминать о том, что зал для совещаний защищён от прослушивания совместными усилиями трёх высших лорхов…

- И подслушали, и подсмотрели, – наябедничала Эннелия, кивая на зеркало.

- …но чтение мыслей? Эльи Эйрас, вы начинаете меня пугать.

- Не бойся, дружище, – хмыкнул Сильвезий. – Для тех, кто выступает на её стороне, она не представляет опасности.

- Как ты неправ, ученик! Я наиболее опасна как раз для своих. Только не в грубом смысле этого слова. Сильнее всего я меняю именно тех, кто находится ближе.

- Так. Пойдём-ка на "Ночную птицу". Я отказываюсь начинать серьёзный разговор в таком унылом месте и так близко от генеральского… филе.

Вставая, я серией быстрых жестов отправила в исходные точки реальности зеркало, столик и кресло, в котором сидела. Когда эльи Эннелия также поднялась на ноги, её кресло последовало за моим. Молчаливый полковник Хиргес и кэптен Дормалий только поморгали, наблюдая, как бесследно испаряются твёрдые и ощутимо материальные предметы. А вот Устэр просто-таки сделал стойку, пытаясь понять, что и как я делаю.

- Интересный фокус, правда? – подначила я его.

- Ещё бы! Это ведь не заклинаниями делается, да?

- Не заклинаниями.

- А как?

- Потом объясню. Серьёзный разговор действительно лучше вести на борту "Птицы".

***

Потомственному аристократу положено разбираться в винах. Никакое изгнание подобных навыков не отнимет. А запасы в баре кают-компании были… разнообразны. Поэтому Устэр сумел подобрать подходящий напиток каждому из нас: не просто вкусно, не просто изысканно, но также с намёком – кому тонким, а кому и недвусмысленным.

Полковнику Хиргесу досталось вино терпкое, сухое, с нотой дымной горечи. Чем-то оно неуловимо напоминало разом о пыльных дорогах, по которым от века маршируют солдаты, и о том едком запахе зелья для огнестрелов, который упрямо пробивался сквозь менее воинственные запахи в штабе Виналия.

Кэптену Дормалию выпало отведать вина светлого и сладкого, пахнущего свободой и горным ветром. Но послевкусие от этого вина также оставалось горьковатое… а само оно происходило с виноградников Орвата, родины предков полковника.

Своей жене, эльи Эннелии, блистательный лорх налил на два пальца домашней наливки с ягодным вкусом. Сладкая, лёгкая, почти не пьянящая, она поднимала настроение… и вместе с тем проясняла мысли, заставляя ум работать быстрее обычного. Наливка эта дарила вдохновение и лишала сонного покоя. Неподходящий напиток для вечера, но для утра или дня – в самый раз.

Себе Сильвезий отмерил ровно на те же два пальца злющей перечной настойки, крепкой, точно чистый спирт… или удачно притворяющейся настолько же крепкой. Настойка ударяла разом в голову и ноги, вышибала из пьющего дух, мутила сознание. Но спустя недолгий срок внутри разгоралось жаркое пламя, выжигающее муть и наполняющее энергией.

Ну а мне досталось вино красное и густое, по цвету – как смесь венозной и артериальной крови, на вкус солоноватое, со сладковатым запахом. От него в ушах рождался тихий неразборчивый шёпот. Вскоре я поймала себя на том, что пытаюсь разобрать в этом бормотании слова Бесконечного наречия – и раз за разом подливаю в бокал из пузатой бутылки, надеясь сделать шёпот более громким и внятным.

- Ну-с, дорогие гости, – сказал Сильвезий после периода молчания, в течение которого мы дегустировали свои напитки, – начнём, пожалуй. И первый вопрос задам я, по праву хозяина. Эйрас, ты намерена принять участие в посрамлении Виналия?

- А как же. Ты меня знаешь, я люблю делать то, что другие полагают невозможным. Или хотя бы помогать делать невозможное.

- Прошу прощения, – сказал полковник Хиргес, пригубляя из своего бокала и слегка кривясь из-за терпкого послевкусия. – Быть может, я лезу в разговор вне очереди, но я хотел бы знать, с кем имею честь общаться… и чего можно от вас ждать, эльи… Эйрас?

- Да. Моё полное имя – Эйрас сур Тральгим. Я учила магии, то бишь искусству лорха, небезызвестного вам Сильвезия. Впрочем, – вполприщура улыбнулась я Устэру, – почему – учила? Твоё обучение далеко не закончено.

- Да и твоё тоже, – вернул он мне улыбку. – Есть вещи, которые я теперь умею делать лучше, и таких вещей становится всё больше.

- Но всё-таки, кто вы? – продолжал настаивать Хиргес. – Глядя на вас, я с трудом могу поверить, что вы женщина… или даже – что человек.

- Вот как? И что же нечеловеческого вы во мне усматриваете?

- Да хотя бы взгляд. У людей не бывает таких глаз! Разве что у людей, побывавших в аду и сумевших оттуда вернуться.

Ого! Изумительная точность для случайной догадки. Что это: красивый оборот речи или он действительно ощутил что-то, выходящее за рамки обыденного опыта?

Мы с Устэром переглянулись.

"Ты раньше обращал внимание на Хиргеса? Проверял его на наличие особых талантов?"

"Нет. И, похоже, напрасно…"

- Знаете, полковник, – сказала я медленно, – а вы весьма проницательны. Более чем. Мне действительно доводилось бывать в месте, весьма похожем на ад, и возвращаться оттуда. Кроме того, некоторое время назад я поставила эксперимент на себе самой, и с момента его завершения моя природа стала более сложной, чем у обычных людей.

- Скажите прямо: кто вы?

- В высоком интарийском нет подходящего слова. Давайте остановимся на том, что я своего рода оборотень.

- Хорошо. А в кого вы оборачиваетесь?

- Эйрас, не стоит…

- А ты, ученик, не вмешивайся.

Превращаться на глазах у непосвящённых в костяного дракона я не собиралась. А вот в очередной раз продемонстрировать Устэру и остальным возможности Бесконечного наречия…

Я отошла в угол, выдохнула – и произнесла первое Слово. После чего на том месте, где я стояла, появился перевитый тугими жилами малых течений, прошитый пузырьками столб воды от пола до потолка. Второе Слово. Водяной столб рушится сам в себя, превращаясь в громадную – с человека ростом даже в сидячем положении – чёрную кошку. Глаза у твари не под цвет шкуры, а ярко-зелёные… с сияющими алым пламенем узкими зрачками. Третье Слово – голем, состоящий сплошь из сверкающих, опалесцирующих, преломляющих свет полудрагоценных камней. Четвёртое Слово: змея в броне голубой чешуи. Пятое Слово: висящий в воздухе, излучающий ледяное сияние двуручный клинок. Шестое: живой туман. Седьмое: грузная и грозная тень в плаще с низко надвинутым капюшоном. Восьмое: бьющий крыльями по воздуху ворон. Девятое: жуткая тварь вроде многоножки, вставшая на задние лапы и щёлкающая жвалами. Десятое: Эйрас сур Тральгим с бастардом в руках, застывшая в пятой оборонительной позиции.

Как ни удивительно, спокойнее всех перенесла демонстрацию прекрасная эльи Эннелия, нежный столичный цветок. Она просто не восприняла происходящее всерьёз. Превратись я в жерло вулканической печи, полное жидкого камня, она отшатнулась бы, спасаясь от жара, но не удивилась и не слишком испугалась.

- Ну как, полковник? Кэптен? Хватит с вас или мне ещё во что-нибудь перевоплотиться?

- Это были иллюзии? – поинтересовался Сильвезий.

- Ты же знаешь, что иллюзии мне даются крайне скверно. Хотя… в некотором смысле эти формы были именно иллюзиями, только иллюзиями предельными, почти не отличающимися от материальных предметов. Видел те стулья в пустой комнате? Мы на них сидели.

- Скажите уж прямо, эльи: чего вы НЕ можете?

- Вам честный ответ, полковник, или успокаивающий?

Хиргес и Дормалий переглянулись.

- Оба, – сказал кэптен. – А мы уж разберёмся, какой нас больше устраивает.

- Люблю умных мужчин, – мурлыкнула я. Дормалий смутился. Хиргес нахмурился. – Вот вам честный ответ: я не знаю.

Физиономии у полковника и кэптена вытянулись. Устэр отсалютовал мне своим бокалом.

- Творить миры я не могу. Не могу менять прошлое по своему разумению. Не могу напрямую перекраивать будущее. Есть вещи, на которые мне просто не хватит сил. Если вдруг тонкая магическая механика "Ночной птицы" выйдет из строя, я смогу удержать судно в воздухе. А вот перенести на новое место даже такой маленький городок, как Дербог, я не сумею. Всё это и ещё многое я не могу сделать сейчас, а вот в будущем – как знать? Но всё это не имеет особого значения, потому что успокаивающий ответ на ваш вопрос звучит так: я вас не предам. Не отвернусь в трудную минуту, не откажу в помощи, не промолчу, если смогу дать совет. И не потому, что я не могу этого, как бескрылый червяк не может взлететь. Я НЕ МОГУ – не умею, и учиться не хочу – поступать подобным образом с людьми, которые мне небезразличны.

- Просто замечательно, – Хиргес хранил верность своей мрачности, как паладин – даме сердца. – Мы потратили уйму времени на фокусы, а главное так и осталось не решённым. Что нам делать, если Виналий, да падёт Мрак на его душонку, действительно выделит для пехотной операции недостаточные силы?

- А ведь вас причислили к умным мужчинам, полковник, – Глаза Сильвезия опасно блеснули. – Неужели не ясно? Планируйте с уважаемым кэптеном операцию теми силами, какие у вас имеются, а мы с эльи Эйрас будем наблюдать… и дадим совет, и укажем, что станет возможным после нашего прямого вмешательства, и не откажем в помощи, когда придёт черёд делу.

- Но как мы можем полагаться на вас? – спросил Хиргес напрямую.

- Просто, – отрезала я. – Не уподобляясь Виналию. Славы хватит всем, полковник.

***

Ранним утром пятого дня восьмого месяца года 1786 от Краха Империи (от Восшествия Ойдельской Династии – года 810) Восемнадцатый полк под командованием Хиргеса форсировал Минаэлу. После ожесточённых боёв под Дербогом Восемнадцатый полк потерял до трети списочного состава, и поэтому пять военных транспортов ординар-эскадры нур-кэптена Тирвелия перенесли полк за один приём, что в обычных обстоятельствах было бы возможно лишь для усиленной эскадры. Начало операции дагарцы в буквальном смысле проморгали, поскольку от Минаэлы поднялся необычайно густой туман, а наблюдателей на вышках, имеющих при себе предоставленные Гильдией усилители зрения, в критически важные минуты сморил неестественный сон. Несколько позже странный сон набрал силу настоящей эпидемии. Солдаты Хиргеса устали поминать обитателей преисподней и небес, стаскивая спящих дагарцев к освобождённым транспортам для отправки в тыл, в лагеря для военнопленных.

К полудню первого дня операции на правобережье Минаэлы в оборонительных порядках дагарцев образовался разрыв шириной более пяти миль, о котором командование противника (да и "своё" командование, коли на то пошло, тоже) не подозревало. Отдельное сапёрное подразделение майора Догана ударными темпами начало сооружать наплавной мост через Минаэлу. К Дербогу, в штаб, полетело одно из разведывательных воздушных судов с сообщением о достигнутых результатах и просьбой о подкреплениях. Вскоре курьер вернулся… без какого-либо ответа.

Меж тем основные силы кэптена Дормалия тоже отнюдь не бездействовали. На трёх случайно выбранных участках фронта его таннелерры с самого рассвета совершали короткие отвлекающие налёты, подвергая бомбардировке полевые укрепления, артиллерийские склады, походные кухни – одним словом, все уязвимые для воздушных атак цели. Два агорбальна и полуэскадра нур-кэптена Лесия совершили катастрофический по своим результатам налёт на один из опорных пунктов обороны Дагара, форт Мертан. Ожесточённый зенитный огонь сильно повредил обшивку таннелерр класса "Штурм", не столь хорошо защищённых, как гиганты-агорбальны, но ливень бомб быстро подавил организованное сопротивление. Дело довершила колоссальная мощь боевых талисманов. "Гранитный гром" на три четверти опустошил запас энергии в цепях-накопителях, но полностью сровнял с землёй стены и внутренние постройки форта, а "Ледяная смерть" запорошила руины Мертана и всю округу в радиусе полумили толстым слоем снега.

За один день, воспользовавшись предоставленной свободой, кэптен Дормалий и его люди нанесли противнику больше ущерба, чем за весь предыдущий месяц.

В ответ на посылаемые отчёты штаб Виналия продолжал хранить гробовое молчание.

Меж тем строительство наплавного моста было замечено со смежных участков обороны. Полевые командиры дагарцев не зря проедали казённый хлеб. Кроме всего прочего, они не имели таких удобных средств связи со своим командованием, как воздушные суда класса "Курьер" или пульсационная связь (которой и на стороне интарийцев-то располагали только экипажи крупных военных судов). Полевые командиры дагарцев в большинстве своём были опытными и инициативными людьми. Они резонно предположили, что, раз противник начал строить наплавной мост, на правом берегу никаких помех строительству не осталось – и, не гадая, в чём причина такого провала, контратаковали.

Восемнадцатый полк к тому времени успел окопаться, но не укрепился по-настоящему; к тому же его бойцы, бодрствовавшие уже более половины суток и большую часть этого времени тяжко трудившиеся, устали. Мы с блистательным лорхом тоже устали. Туман и сонные чары длительного действия обошлись нам недёшево. Но мы пообещали Хиргесу, что до последнего будем беречь жизни его людей. И намеревались сдержать своё обещание.

Когда справа и слева, почти одновременно, показались облака пыли, выдающие движение пехотных колонн на марше, мы с Устэром переглянулись – и выпрыгнули из окопа.

Он налево, я направо.

Пламя дугой полилось вперёд.

Грохот отстал на шаг.

Молний холодных водоворот.

Сжатый, как боль, кулак.

Свистнет, из стали отлита, плеть.

Лязгнут во тьме клинки…

Это не то, о чём надо петь

На берегу реки.

Это не то, чем святится мать,

Глядя на колыбель.

Это не то, с чем ложатся спать

Любящие в постель.

Это – бездонные льды веков,

Это война и смерть.

Грязных секретов немой покров…

Вечная круговерть!

Так можно рушить – до пепла, в хлам,

Так созидать нельзя.

…только, на горе моим врагам,

Мир – не моя стезя!

Старые стихи, думала я, шагая с обнажённым бастардом навстречу дагарцам. Старые, но не устаревшие. За моей спиной двумя крыльями поднялась волна непрозрачной тьмы. Кто-то выпалил по мне из огнестрела. Пуля обиженно взвизгнула, срикошетив от магического щита…

Я сказала Слово, а потом ещё два Слова. Невысокая женщина в чёрной коже исчезла. По пыльной дороге, отсвечивая синеватыми бликами на полированной глади брони цвета полуночных небес, размеренно шагал гигант – на голову выше самого высокого из дагарцев, с багрово светящимся двуручником в правой руке и многохвостой плетью в левой. Шлема на гиганте не было, и все, имеющие глаза, могли созерцать мёртво скалящийся череп в серебристой короне.

Гиганта видели все. Даже офицеры, защищённые амулетами Гильдии. Потому что гигант не был жалким обманом зрения – ни для дагарцев, ни тем более для меня.

Нестройно выпалили огнестрелы. Те, у кого имелись разрядники и достаточно мужества, использовали боевые игрушки лорхов, чтобы послать в меня молнии, сгустки взрывчатого огня и невидимые, но от этого не менее опасные волны смертоносного холода. В ответ гигант захохотал, вскидывая двуручник к небесам. Хохоча, он ускорил движение, и бесшумный шаг сменился частыми громовыми ударами, от которых содрогалась земля.

- Родах! – завопил кто-то.

Бросая громоздкие огнестрелы, дагарцы обратились в бегство.

Все, кроме офицера, командовавшего провалившейся атакой, и двух капралов.

Лица глядящих на меня белы, как отжатый творог. Глаза расширены от ужаса, руки мелко дрожат. Но они стояли, прах побери! Стояли!

Я остановилась в пяти шагах от безумцев и отменила действие всех трёх Слов.

6

- Люблю храбрых мужчин, – сказала я на дагарском, закидывая бастард плашмя на правое плечо. – Лишь храбрецы достойны разговора.

- Ты… кто ты?

- Я та, кто вас пощадил. Или тот, кто вас пощадила.

- Ты – Родах?

- В данный момент – нет. В данный момент я, как нетрудно заметить, женщина.

- Таких женщин не бывает! – бросил один из капралов.

- Храбрость не всегда сопутствует уму, – ответила я. – Ладно, ступайте к своим. И в следующую атаку вооружитесь чем-нибудь действительно опасным. А то на вас меч подымать стыдно.

Развернувшись к троице спиной, я пошла обратно к окопам Восемнадцатого полка.

И к Устэру, устало шагающему мне навстречу.

Ещё издали я отметила в его походке нечто неправильное. Подойдя ближе, я поняла: Устэр не устал, он скорее пьян. Ужасная догадка мелькнула в моём сознании. Забыв о формулах Бесконечного наречия, я потянулась к нему обычными магическими чувствами… и застонала.

Он убивал. Не так уж много. Возможно, от его руки пало от пятнадцати до двадцати дагарцев. Но и этого числа, вместе с отражённым и впитанным страхом, оказалось достаточно.

Некромантам нельзя становиться солдатами. Нельзя!

Но он об этом забыл.

Что-то вроде провала в памяти. Я стою, трясу мужа за плечи. Его голова мотается из стороны в сторону, локоны дурацкой причёски, имитирующей парик, качаются. Его руки бессильно висят, инстинктивно сжимая рукояти вымазанных кровью клинков.

- Устэр! Устэр!!!

- Что с ним? Он ранен?

Оборачиваюсь. Полковник Хиргес, ещё какие-то люди в изумрудных мундирах…

- Хуже. Этот придурок пьян!

- Что?

- Он убивал и творил запретное, чтобы насылать ужас. Да, дагарцев он отогнал – но посмотрите, в кого превратился наш блистательный лорх!

- Эйрас…

От полушёпота меня пробирает дрожь. И не только меня. Обернувшись, я встречаюсь взглядом с мужем – и поспешно отступаю на шаг.

Его усмешка почти безумна. А душу распирает от заёмной силы. Похоже, он прекратил убивать не потому, что достиг поставленной цели, а просто потому, что пресытился кровью.

Проклятье!

Шаг вперёд. Беру лицо Устэра в ладони – и страстно шепчу, взывая к нашему единству. Я не заклинаю свет, этого мне не дано. Я заклинаю тьму. Управляю тьмой. Смиряю её. Сила сочится, потом течёт… и вдруг, будто плотину прорвало – бьёт в меня мутным чёрно-алым потоком. Я задыхаюсь в нём, но продолжаю пить… пить… пить…

Сдвоенный удар кулаками в грудь отбрасывает меня шагов на пять, не меньше. Хорошо, что я так легка и крепка в кости, иначе не обошлось бы без переломов.

- Довольно! – Устэр почти рычит. А я готова расцеловать его при всех. Потому что это уже не пьяное от крови чудовище, а именно мой муж.

Расцеловать? Косточки в муку размолоть! Идиот! А он ещё и рычит на меня:

- Не бери больше, чем можешь взять!

Горлом – хрип. Похоже, я тоже опьянела от силы. И не сказать, чтоб слабо.

- А больше и не надо. Какого Орфуса ты начал убивать?

- Я просто устал! Я бы не справился иначе!

- Придурок.

- Что?!

- Придурок, вот что. Если ещё раз вздумаешь такое сотворить, мне придётся, во исполнение старого обещания, тебя прикончить.

- Попробуй!

- Не стану пробовать. Прикончу, и всё. Ты вспомни, во что превратился! Вспомни!

Устэр опускает взгляд. Подбирает выпавшие из рук клинки, вымазанные в чужой крови…

И вновь роняет, и падает на четвереньки, корчась в жестоком приступе рвоты.

- Поделом, – резюмирую я. Обращаюсь к Хиргесу, а заодно к остальной публике. – Всё, концерт окончен. Пошли отсюда.

Интарийцы пятятся. Полковник, однако, остался на месте.

- Эльи, я требую объяснений.

Меня затрясло. Видимо, лицо у меня стало совсем нехорошее, потому что Хиргес побледнел, как те дагарцы, которых я недавно (недавно?!) пугала. Но всё-таки не отступил.

Это меня немного отрезвило.

Совсем чуть-чуть.

- Знаете, полковник, вам только что поднесли на блюде два небольших таких чуда. Две полностью сорванные контратаки. Вы просили уменьшить ваши потери? Мы с блистательным лорхом уменьшили их до нуля. Мы выворачиваемся наизнанку для вас. Мы УРОДУЕМ свои, прах побери, ДУШИ! А вы ещё требуете у нас отчёта?

- Но…

- Вы знаете, какую цену приходится платить за некоторые чудеса? Нет! Вы видите, как щёлкают пальцами, бормочут какую-то чушь, чертят дурацкие рисунки… оп! Чудо! А чудотворец – вон он, блюёт всухую, потому что всё не так просто, как кажется со стороны. – Я повернулась к помянутому чудотворцу. – Эй, Сильвезий! Когда закончишь и сможешь стоять более-менее прямо, отправишься на "Ночную птицу". И до самого конца операции чтоб с неё – ни ногой. Понял? Я запрещаю тебе приближаться к дагарцам ближе, чем на двести шагов.

- Эльи Эйрас, вы…

- А ты заткнись!

Хиргес сглотнул. Челюсти его словно склеились, позволяя разве что мычать.

- Ты хоть понимаешь, – подойдя вплотную, я почти шепчу, – что мой ученик, сорвавшись, может натворить больше бед, чем весь военно-воздушный флот, который он вам построил? Но мне он нужен в качестве человека, а не машины для убийств. И я сделаю всё, чтобы этот дурачок не шагнул за грань ещё раз. Даже если придётся провалить операцию. Даже если придётся призвать силы, которых я обычно избегаю, как Белого Огня. Даже если пол-Интарии рухнет в бездну!

Выдохнув, я обогнула стоящего столбом полковника и поплелась к окопам. Хотелось жрать и спать, хотелось так дико, что тёмная магия во мне бурлила почти как от боли.

- А если вы сами шагнёте за грань, эльи? Если сорвётся не Сильвезий, а вы?

Я обернулась.

- Молись, Хиргес. Молись, чтобы этого не случилось.

- А если случится?

Упорный… едва от принудительной немоты отошёл, как снова за своё.

Но ругаться не хочется. Да что там, ругаться просто страшно. Уж себе-то я могу признаться в этом. Чужая, выкачанная из Устэра сила бурлит внутри, как взбаламученное ударами игристое вино в слишком тесных мехах. Нешуточные усилия воли нужны просто для того, чтобы это "вино" не вышло наружу в одной из многообразных, но одинаково отвратительных форм. Пока я вызверяюсь на полковника, муть со дна души шепчет, подсказывая, что надо сделать с этим дурным упрямцем… цыть! Я сама решу, что и как делать! Сама!

Устала я. Прах побери! Могу я устать, как все нормальные люди?

Вообще-то нет у меня такого права. Но…

- Если сорвусь я, Хиргес, вы меня не остановите. Передай блистательному лорху, чтобы он не дурил и не пытался ничего предпринять сам. Он знает, к кому обратиться за помощью в… исключительных обстоятельствах.

"Но я не сорвусь", – хотела добавить я. И промолчала.

Мой отец с детства твердил: никогда и никому не обещай того, что вне твоей власти.

***

Ближе к вечеру пятого дня восьмого месяца года 1786 от К. И. (от В. О. Д. – 810), а от начала операции – первого, дагарцы предприняли ещё одну контратаку. Однако полевая артиллерия, а точнее, обслуга орудий оказалась бессильна против волн магического ужаса, наводимых костяным драконом. Убивать мне никого не пришлось, и слава богам.

После моего налёта на дагарских артиллеристов Восемнадцатому полку достались трофеи в виде пяти крупнокалиберных огнестрелов и двух артефактов-разрядников класса "Огненный молот". От артефактов, установленных на борту агорбальнов, эти разрядники изрядно отставали, но и с обычными ручными разрядниками имели мало общего. Достаточно сказать, что не всякий пехотный полк имел на вооружении хотя бы один "Огненный молот"; именно меткие выстрелы из таких разрядников повредили таннелерры Лесия, штурмовавшие форт Мертан. После того, как я за один присест доставила к укреплениям Восемнадцатого полка все пять больших огнестрелов с прилагающимися боеприпасами и тупорылые туши разрядников (а что? просто немного левитации…), полковник Хиргес начал обращаться со мной примерно так же, как… ну да: как бывалый сапёр с теми самыми боеприпасами.

Мне такое отношение не слишком нравилось, но приходилось терпеть.

"Ночная птица" барражировала над позициями дагарцев, держась чуть-чуть выше двухсот шагов от поверхности. Устэр начертил на верхней палубе своего судна Око Уныния, дополненное Иглой Отчаяния и Пеленой Упадка. Причём ухитрился многократно усилить действие этих мистических знаков за счёт ступенчатой проекции, питаемой цепями-накопителями таннелерры. Общий эффект всё равно был на порядок слабее, чем от воплей костяного дракона… зато отличался куда большей продолжительностью. Там, где пролетала "Птица", противник быстро впадал в апатию, постепенно переходящую в полный ступор. Даже беглого взгляда на "Птицу", брошенного издали, хватало, чтобы сами собой опускались руки и головы.

Моя чувствительность превосходила чувствительность обрабатываемых дагарцев. Я могла защищаться от мистического отчаяния, но оно пронзало даже меня.

Превосходное достижение. Устэр не обманул. Он действительно выучился таким вещам, которые я не освоила в должной степени.

Пока не освоила.

Утром второго дня с начала операции две роты Восемнадцатого полка покинули достроенные укрепления на правом берегу Минаэлы. Это могло бы показаться безумием любому кадровому военному. Потому что это действительно было безумием. Но дагарцы, сперва потерпевшие ряд необъяснимых поражений, а потом ещё испытавшие многократные пролёты "Ночной птицы", перестали быть противниками. Большинство принимало плен с овечьей покорностью, как избавление от мук неопределённости.

- Клянусь Светом! – пробормотал Хиргес, наблюдая бредущую мимо него цепочку сломленных людей во вражеской военной форме. – Было бы милосерднее убить их.

- Не порите чушь, полковник!

Он вздрогнул и обернулся.

- Что?

- Внушённое отчаяние со временем исчезнет. Большинство этих несчастных оправится от того, что мы с ними сделали. А вот смерть – вещь необратимая.

- Вы растоптали их гордость!

- Если вы думаете, что гордость дороже жизни, вы ничего не понимаете ни в гордости, ни в жизни. Признайтесь хотя бы перед собственной совестью: вам было бы куда приятнее созерцать пленных, если бы вы принудили их к сдаче "честной силой". То есть перебив храбрецов и скрутив готовых пресмыкаться трусов.

Глаза Хиргеса недобро блеснули.

- Вы специально стараетесь вывести меня из себя, эльи?

- Нет. Я всего лишь стараюсь оставаться честной. И быть честной с вами гораздо легче, чем отказывать себе в праве на самообман.

- Вот как?

- Вот так. Это – отвратительное зрелище, полковник. В этом я с вами полностью согласна. Но оно не столь отвратительно, как череда трупов, обычная плата обычной войны. Говорите, мы с блистательным лорхом растоптали гордость дагарцев?

- А разве нет?

- Возможно. Но мы не отняли у них ни жизни, ни надежды.

На это замечание у Хиргеса возражений не нашлось.

В корректируемом по ходу дела плане операции появилась амбициозная идея. Форт Мертан был уничтожен полностью; однако расположенный чуть ближе к точке прорыва форт Нишеркат остался цел и невредим. Кэптен Дормалий хотел сделать с ним то же, что с Мертаном, но мы отговорили его. Сильвезий предложил занять эту опорную точку неповреждённой и использовать в качестве передовой базы воздушного флота.

- Это сумасшествие, – заявил кэптен. – Но я начинаю привыкать к тому, что с вами невероятное становится простым, а невозможное – всего лишь трудным. Если вы уговорите полковника, дерзайте! А я посмотрю, что из этого выйдет.

Итак, на одной чаше весов – две роты Восемнадцатого полка, пять крупнокалиберных огнестрелов, два "Огненных молота", мрачная тень "Ночной птицы" в небе… ну, и некая Эйрас сур Тральгим. На другой – форт с постоянным гарнизоном, численность которого лишь самую малость не дотягивала до семи тысяч человек, снабжённый самым тяжёлым вооружением, какое могли предоставить военная промышленность Дагара и лорхи Гильдии. Интарийцы уже доказали, что могут уничтожить такое укрепление мощным ударом с воздуха. Предстояло проверить, нельзя ли осуществить нечто более дерзкое и рискованное: захват… причём захват минимальными силами.

Маленькое граничное условие: убивать дагарцев нельзя.

Ни мне лично, ни даже в моём присутствии.

Если бы можно было завалить форт трупами, это было бы слишком легко. Кроме того, такое количество мертвецов попросту… неэстетично. И негигиенично.

- У тебя есть какой-то план относительно Нишерката? – поинтересовался Устэр. Пока две роты бодро маршировали по суверенной земле Дагара, зигзагом летящая впереди "Ночная птица" обеспечивала их маршу лёгкость и скорость. Я же ненадолго залетела к Сильвезию и Эннелии в гости: согласовать планы.

Ну и заодно отведать ещё немного "кровавого" вина.

- А как же. Есть, как не быть.

- Так поделись с нами.

- Всё просто. Когда наши наземные силы подойдут достаточно близко, я прилечу в Нишеркат, как сейчас прилетела к вам, и утихомирю гарнизон.

- Эйрас!

- Я вполне серьёзно. У меня прямо… гм, мысли чешутся проверить, способна ли я на нечто большее, чем материализация предметов мебели.

- То есть ты…

- Схватываешь на лету! – подмигнула я.

Как известно любому компетентному алхимику, сварить газообразное сонное зелье весьма непросто. Причём сложность задачи возрастает на порядок, если нужно усыпить сразу многих людей – ведь у всех своя чувствительность к препаратам, и доза, которая гарантированно убьёт младенца, у взрослого вызовет лишь сильную сонливость. Ещё на порядок сложность задачи возрастает в том случае, если сонный газ распыляется не в закрытом помещении, а на свежем воздухе. Завихрения из-за ветра, перепады концентрации, естественное рассеивание плюс окисление…

Морока, да и только. Особенно с этим проклятым граничным условием: усыплять, но не убивать. Никакого паралича дыхания, никаких остановок сердца, никаких непредсказуемых аллергий! А личные охранные амулеты командного состава? А амулеты попроще и подешевле, выдаваемые часовым и среди прочего долженствующие гарантировать, что сна на посту не будет?

Люблю трудные задачи!

За сутки ускоренного марша (мне, между прочим, пришлось на ходу лечить кровавые мозоли, натёртые людьми Хиргеса, снимать их усталость и нейтрализовать мышечные спазмы…) две нахальные роты подошли к форту Нишеркат на расстояние получасового марш-броска. Скомандовали долгожданный привал. Измотанные пехотинцы без стона повалились наземь и в большинстве своём вырубились, словно убитые. М-да. Поднять их снова будет… проблематично.

Стояло тихое, как охотник в засаде, утро третьего дня операции.

- Ну, полковник, пожелайте мне удачи.

Серый от усталости, Хиргес только слабо кивнул.

Я взлетела.

Один из наставников Обители, где я обучалась Бесконечному наречию, Свист, в своём любимом боевом аспекте становился воздушным вихрем, неуловимым, как и положено ветру. Я намеревалась самым наглым образом спереть эту чудесную идею.

Ветер… по сути, это движение воздуха, а эта стихия мне, как некроманту, чужда. Но становиться обычным ветром я и не собиралась. Моей целью был не бой и не банальный шпионаж, а кое-что поинтереснее. При помощи импровизированных формул Бесконечного наречия я собиралась предстать перед гарнизоном Нишерката облаком сонного зелья. Причём не простым облаком, а разумным, способным на ходу менять свой состав и точнейшим образом дозировать воздействие, просачиваться в закрытые помещения вместе со сквозняками, ломать сопротивление защитных амулетов, а то и использовать это сопротивление к собственной пользе…

Говоря кратко, при помощи Слов я намеревалась решить все свои проблемы.

И я их решила.

Правда, на полное усыпление форта мне потребовалось значительно больше времени, чем я рассчитывала. Два с половиной часа вместо одного. Оказалось, что столь полное и глубокое преображение искажает восприятие времени не хуже, чем полноценный транс. Кроме того, ТАКОЕ преображение высасывает силы, как ненасытная пиявка…

Неважно. Дело было сделано, а это главное. Не понеся ни единой потери и не сделав ни единого выстрела, две роты Восемнадцатого полка заняли сонное царство, в которое превратился Нишеркат. Вскоре, вызванные с борта "Ночной птицы", над фортом появились военные транспорты нур-кэптена Тирвелия. Один за другим они снижались и снова поднимались, неся в трюмах штабеля спящих дагарцев. Каждому предстояло сделать не один и не два рейса, прежде чем гарнизон окажется в лагере для военнопленных в полном составе.

Бескровная победа. Идеал.

Небывало крупный выигрыш, доставшийся интарийцам слишком легко и слишком быстро, чтобы быть оценённым по достоинству.

***

- Бред! Я поверю в это не раньше, чем увижу всё собственными глазами!

- Что ж, генерал, у вас есть блестящая возможность увидеть всё, о чём говорится в отчёте. Три часа на борту "Молота Интарига" – и вы сможете лично пройтись по стенам Нишерката.

Виналий посмотрел на кэптена Дормалия, как на идиота.

- Вы же не ждёте, что я взойду на борт одного из этих ваших… устройств?

- Почему нет? – кэптен немного картинно приподнял левую бровь. – Не может быть, чтобы вам, в прошлом боевому офицеру, не хватило смелости для такого простого шага!

"В прошлом". "Не хватило смелости". "Простого".

Со скрежетом зубовным генерал был вынужден согласиться, чтобы не потерять лицо.

Спустя три часа его ноги коснулись плаца посреди Нишерката. Обычно таннелерры зависали прямо над стенами и башнями (военная архитектура дагарцев, само собой, не подразумевала возможности полноценной швартовки воздушных судов), но для флагманского судна и его ОЧЕНЬ важного пассажира расчистили площадку поудобнее.

- Нишеркат, – почти прохрипел Виналий, взойдя на стену и осмотревшись. – Клянусь Светом, это действительно… но какой дьявол помог вам взять эту крепость неповреждённой?!

- Вы действительно хотите познакомиться с нашим ручным дьяволом?

- Полковник?

Хиргес странно улыбнулся. Так странно, что свита генерала слегка отодвинулась от него, точно от больного с подозрением на чуму.

- Так хотите или нет, генерал? Потому что взятие Нишерката – целиком и полностью заслуга одного-единственного… человека.

- Какого ещё "человека"?

- Дагарцы называют её коротко – Родах.

- Богом войны? Её?

- Эльи Эйрас. Эйрас сур Тральгим.

Порыв живого ветра растрепал волосы стоящих на стене. А потом я перестала быть ветром и положила ладонь на плечо Хиргеса.

- Звал, полковник?

…мы, разумеется, заранее договорились об этой маленькой инсценировке. Когда я категорически заявила, что не собираюсь застрять в Риллоане навечно. Да, красивый мир, да, своеобразная метафизическая структура, профилирующая не магические возможности, как это бывает обычно, а сам процесс мышления. (По ходу дела мы с Устэром набрали статистику по военнопленным и превратили его гипотезу в доказанную теорию…) Но красивых миров с оригинальной метафизикой во множественной Вселенной слишком много. Гораздо больше, чем можно исследовать одному разумному существу. Проживи хоть тысячу лет, хоть миллион – всё равно жизни не хватит налюбоваться досыта. Красота – наркотик, которого много не бывает.

В общем, когда встал вопрос о моём отбытии, Хиргес и Дормалий забеспокоились. Привыкли к лёгкости, псы войны. К хорошему привыкают быстро. Ну, я и предложила им план. Мол, вы меня познакомьте с Виналием, а остальное предоставьте мне.

- Звал, – с лёгкой запинкой сказал полковник. – Эйрас, это…

- Сама знаю, – перебила я. – Генерал Виналий из Интарига, полный кавалер Боевой Славы, пять тяжёлых ранений, двенадцатого дня второго месяца текущего года именным указом государя назначен командующим Десятой Дагарской кампанией. Ну, регалии и заслуги свиты перечислять не буду, хотя и могу. Доброго вам здоровья, генерал.

В устах целителя (пусть трижды тёмного) это – вовсе не дежурное пожелание. Виналий охнул, покачнувшись. Я добавила:

- Уж извините, но вернуть вам глаз и убрать спайки из колена я не могу. – Или не хочу, что вернее: это же не свежие раны, а старые, давно зарубцевавшиеся; с такими не на одну неделю возни, а я собираюсь исчезнуть ближе к вечеру… – Облегчить боль – другое дело.

- Кто вы, эльи?

- Полковник меня уже представил. Я – Эйрас сур Тральгим. Когда-то я помогла блистательному лорху Сильвезию сделать первые шаги в мире Сил и Стихий. Сейчас я помогла армии Интарии в войне с Дагаром. В частности, поспособствовала захвату вот этого форта.

Даже Виналию было сложно отмахнуться от слов чело… а, чего там – от слов существа, появляющегося из воздуха и одним движением брови снимающего застарелые боли, плохо поддающиеся даже дорогущим алхимическим зельям.

- Видите ли, генерал, я намерена вскоре отбыть по своим делам. Поэтому лёгкие пути и неожиданные чудеса заканчиваются. Дальше вам придётся воевать собственными силами. С другой стороны, если после полного уничтожения Мертана, постройки наплавного моста через Минаэлу и превращения Нишерката в передовую базу воздушного флота вам для победы над Дагаром всё ещё нужны чудеса… о, Сильвезий летит! Прощайте!

Я подпрыгнула и с максимальной скоростью рванула к показавшейся из-за холма "Ночной птице". Максимальная скорость – максимальный эффект.

Правда, полковник Хиргес остался недоволен. Ему казалось, что мне следовало объяснить Виналию всё чётко, подробно, со всеми деталями. Но это уже его полковничьи проблемы. Надеюсь, Сильвезий как-нибудь объяснит ему на досуге, что метод, который устроил бы самого Хиргеса, для воздействия на его начальство подходит плохо. Хиргес на этом постоянно спотыкался: объяснял, разжёвывал, длинно и убедительно доказывал. А генерала следовало ошеломить, выбить из колеи, немного напугать, немного подлечить, немного отвлечь – и ни в коем случае не дать ему задуматься. Потому что когда этот цепкий старик задумывается, он выделяет для решительного наступления один полк неполного списочного состава и назначает тактическим командующим офицера, которого был бы рад наградить посмертно.

7

Эта история закончилась буднично, почти незаметно. Там же, где и началась: в супружеской постели нашего с Устэром дома, что возле шинторданской башни. Ближе к утру.

- Что нового в Риллоане?

- Почти ничего. Это раньше я старался нырять туда надолго, по месяцу-полтора за одну ночь. А теперь как-то…

- И всё-таки?

- С тех пор, как Виналий дал воздушному флоту отмашку на самостоятельные рейды, а главное, позволил восполнять потраченный боезапас без заполнения кучи бумаг и подписанного разрешения из штаба, летать стало гораздо веселее. Теперь дагарская армия продолжают откатываться, максимально рассредоточившись. Чуть где соберётся больше нескольких рот, налетают таннелерры, бомбят и расстреливают. Интарийцы, соответственно, победоносно наступают. Полковник Хиргес получил сразу две медали – за организацию переправы и за форт Нишеркат. И вообще Виналий резко изменился, словно помолодел. Как у тебя это получилось? За один короткий разговор!

- Элементарно, муж мой. Если бы тебя донимало столько хронических болячек разом, как несчастного генерала, у тебя б тоже со страшной силой испортился характер. Прооперируй ему колено, он и вовсе козлёнком скакать начнёт. Благодарным козлёнком, заметь.

- Э-э… вообще-то из меня хирург, как из лаптя подкова.

- А я как раз знаю одно замечательное место, где этот недостаток можно исправить.

- Что за мир?

- Миры. Несколько десятков тысяч плотно населённых миров: Иридосеть. Нанесём визит, купим тебе у пауков один из старых модов хирурга-практика, развлечёмся офф- и онлайн…

- Э-э… я тебя не понимаю.

- Разберёшься на месте, любимый. Ты быстро схватываешь новое. И потом, не всё же тебе показывать мне миры, где ты побывал. Надо и мне отплатить тем же. Только сперва надо устроить тебе полноценную стажировку в Обители, иначе в Иридосети тебе будет трудно. Я – не Странник Эмо, чтобы при воплощении брать с собой живых спутников, и не обладаю опытом Наставницы Анжи, чтобы свободно пользоваться Вратами-без-границ…

- И я снова тебя не понимаю. Может, уберёшь щиты?

- Нетушки. Иначе сюрприза не получится.

- Какого ещё сюрприза?

- Неожиданного. И даже не проси, милый, всё равно не выложу, пока не услышу новости из Риллоана в полном объёме.

Муж понял намёк и сдался без боя.

- Эннелия жива. Здорова. Книжки начала читать, как ей кое-кто внушил. Я стараюсь поддерживать в ней этот неожиданный интерес. Бедное дитя смущается из-за, цитирую: "занятия, не подобающего высокородной эльи". Пришлось дать ей доступ в мою лабораторию: уж там-то посторонний глаз её за "неподобающим" не увидит.

- А как ребёнок?

- Нормально. Я же сказал, что Эннелия полностью здорова. Её будущий сын тоже в норме.

- Неверная формулировка.

- Эйрас?

- Это не только "её будущий сын". Это, милый, ещё и ТВОЙ будущий сын. Не вздумай открещиваться от участия в его судьбе!

- Да я и не открещиваюсь…

- Смотри. А то есть мнение – сразу замечу, в корне неверное, – что для появления на свет нового человека от мужчины требуется только несколько минут удовольствия. Мол, женщина должна выносить ребёнка, родить, выкормить, воспитать, и всё это растягивается на годы, и по отношению к женщинам страшно несправедливо.

- А каково твоё мнение по данному вопросу? Разумеется, единственно верное и железно аргументированное?

- Моё мнение таково, что там, где мать может вздохнуть спокойно, отец подхватывает груз. Да, лет до пяти ребёнком занимается преимущественно жена. Но вот потом, особенно если это мальчик… если стоит задача воспитать не бесформенное нечто – авось да само разберётся, что к чему – мужу приходится пристально следить за успехами и неудачами сперва ребёнка, потом подростка, потом юноши…

- Основная идея ясна. Муж – не только родитель, но и воспитатель.

- Конечно! А как же иначе? На юге, запущенная мастерами Школы Тонг, бытует поговорка: "Родители дают жизнь, учитель делает воином". Или в более общем варианте: "В семье – дитя, в государстве – подданный, при хозяине – слуга, подле мудреца – человек". Но мудрецов гораздо меньше, чем семей. На всех не хватит. Вот и выходит, что если родители не сумеют сделать собственного ребёнка человеком, то сам по себе он имеет мало шансов стать таковым.

- Так-так. И ты, разумеется, будешь принимать активное участие в этом процессе.

- А куда деваться? Только сорное зерно растёт само по себе.

Устэр широко улыбнулся.

- Как скоро я смогу взять на руки НАШЕГО ребёнка, любимая?

- Не вышло сюрприза, да? Срок считай сам – начиная с этой ночи.

"Решилась наконец-то".

Мысль мужа была наполнена явным и однозначным удовлетворением. Что ж, он имел на это полное право. Несколько минут удовольствия? Как бы не так! Для того, чтобы подвигнуть меня отказаться от противозачаточного заклятия, Устэру пришлось рисковать и трудиться, по его личному времени, не один год. У его активности в Риллоане было три основных цели. Отработка навыков и умений, связанных со стихийной магией, особенно артефакторикой – раз. Желание доказать самому себе, что потерянное положение в обществе он может завоевать сам, своими делами и заслугами, если будет на то желание – два. Ну а третья цель…

Мой муж – некромант, а противозачаточные заклятья относятся к простейшим. Прекрасная эльи Эннелия до сих пор была бы бесплодна, если бы это соответствовало планам Устэра. Но его планам соответствовало нечто противоположное.

Точный расчёт и действия в соответствии с ним вознаграждаются. Мне не хватало совсем небольшого толчка. Минимального усилия. И муж обеспечил мне этот толчок.

Интересно, рассчитывает ли он, что ребёнок прикуёт меня к дому?

Вот уж вряд ли!

Кто-кто, а Устэр знает меня достаточно хорошо. Не знаю, есть ли вообще сила, способная меня угомонить, но до сих пор даже смерть не могла меня к чему-то там "приковать"!

***

Пауки и маги

Ввод

Как они ни пыжатся, подумал Тёртый, пластика их выдаёт. Игра слов, ха-ха! И тем не менее это можно назвать медицинским фактом. Работу мясников всегда видно, потому что любая цыпа, которой выпрямили-удлинили ноги, или скорректировали осанку, или ударными темпами, за несколько дней, "подкрутили" водно-солевой обмен, на каком-то уровне помнит о том, какой была раньше. И ведёт себя… неадекватно. Вот идёт стройненькая, даже соблазнительная деваха. Жопа, грудь – всё при ней. Но только походка у неё – неправильная. У цыпок, красивых благодаря хорошим генам, ежедневным визитам в тренажёрку и правильной диете, шаг другой. Они не привыкают к тому, что уже красивы. Нет. Их вся жизнь к этому приучила. Правда, ходят байки, что по-настоящему дорогостоящим красоткам могут и новую схему тела организовать, в довесок к собственно новому телу… но девочкам такого класса в "Сумерках" делать нечего.

Вообще.

Приглядевшись к пластике (а порой и приглядываться не надо: опытному взгляду всё сразу видно!), можно определить, в самом ли деле новая стрипка всерьёз занималась танцами. И если да, то какими именно: бальными? спортивными? одним из многочисленных модерн-стилей? То же правило действует в отношении новых бодиков. И залётных "крутых", и тех, что являются наниматься. Одно дело – закачать в башку новый мод с прямо усраться каким клёвым боевым стилем. Как же: прыжки, ужимки, вопли… и другое, совсем другое дело – на самом деле уметь драться. Так уметь, словно тебя по этой части натаскивали годами… словно от этого нередко зависит твоя единственная и неповторимая жизнь.

В общем, сходу бросается сканировать имплантаты лишь зелень, толком ничего ещё не видевшая. Потому что кажется: это – проще всего. Только ни хрена оно не проще. В наши гнилые времена подделать можно всё: лицо, тело, пол, имя, возраст, "шлейф"[*] и кредитную историю, цифровые сигнатуры имплантатов… без особого труда можно заделаться новым с иголочки человеком. И даже не обязательно именно человеком. Самоподделка приветствуется. Потому что кормит кучу народу. Деньги есть? Плати – и вперёд! Но пластика выдаёт всех. Даже таких, как эти двое. Или как…

[* – "шлейфом" называется след, оставляемый почти любыми действиями субъекта в искусственном информационном поле. Человек зашёл в магазин, прокрутил электронный каталог, совершил покупку, вышел. При этом на входе, на выходе и внутри магазина его фиксировали камеры слежения; в компьютере остались отметки о том, какие товары заинтересовали именно этого покупателя, вместе с оттиском его личных данных, скопированным с "визитки"; банк и страховая компания получили свою порцию сведений о покупке: код, стоимость, вид платежа… часть "шлейфа" составляет приватная информация, часть – вполне общедоступна. Наиболее очевидное применение "шлейфам" – восстановление с их помощью последовательности событий на месте преступления. Хороший паук способен "поднять" даже глубокие и старые "шлейфы", способен и совершить их подделку.]

Плавное течение созерцательных размышлений Тёртого, уже неоднократно смаковавшего любимую тему, прервалось. Захотелось взвыть – настолько длинно и тоскливо, насколько хватит воздуха в лёгких. Эти двое? О, чёрт! Чёрт, ЧЁРТ! Ну почему опять в его клубе, а?!

***

- Мрачновато, – заметил Устэр.

- Стильно, – поправила я.

- Однохренственно, – резюмировал он. И где только подхватил?

Я возражать не стала. Ибо действительно: стильно, но однохренственно мрачновато.

…Инкимсор являлся одним из мест, уникальных не только для Иридосети, но и, пожалуй, для всей множественной вселенной. Его подобия наверняка можно было найти, если сильно постараться. Но полные копии? Нет, не думаю. Если уж все человеческие души неповторимо уникальны – души, которые в одной только Иридосети ежесекундно гаснут и рождаются тысячами – то такие места, как Инкимсор, просто обязаны обладать неповторимостью.

Правда, с определениями возникает путаница. Назвать это место городом? В изначальном смысле это верно: первые колонисты действительно старательно отгораживались от космической пустоты всеми доступными средствами. Но населения в Инкимсоре на порядок больше, чем в самом крупном суперполисе. Тимтиэра, родной город Соллы Виэнаф, в сравнении с ним – мелкий провинциальный городишко.

И ещё размеры. Длина одного только Первого Пояса Инкимсора превышает полмиллиона километров. А ведь есть ещё Пояса номер два и три…

Немало. И, что называется, внушает.

Думаю, проще всего воспринимать это грандиозное, строившееся почти тысячу лет и продолжающее достраиваться скопище орбитальных поселений, плывущих в пустоте около небольшого газового гиганта, так, как воспринимают его местные. Для "граждан" Инкимсора он не более и не менее как мир. Рукотворный и весьма оживлённый. А для остальной Иридосети – опасное место беззакония и всеобщего произвола, чаша, полная плещущего через край хаоса…

И неофициальная столица паучьего союза.

Ключевое слово: неофициальная. Второе ключевое слово: союза.

Вообще-то пауки Иридосети зачастую воюют друг с другом ещё яростнее, чем с окружающей (и совершенно не устраивающей их) реальностью. Фракции, кланы, интеллектуальные, идеологические и финансовые барьеры… но всё же о пауках возможно говорить как о некоем целом. Точно так же, как некроманты, иллюзионисты, алхимики и артефакторы – плюс представители множества не упомянутых специальностей – могут быть названы единообразно: маги.

А если у магов есть свои любимые местечки для общения, профессионального и не очень, почему пауки должны отставать от нас?

Они и не отстают.

Клуб "Сумерки" – одно из наиболее популярных мест такого рода. Говорящее название, чего уж там. Не диво, что Устэр так отреагировал на его внешний вид, выдержанный в полном соответствии с вывеской. Изыски от безымянного, но талантливого визидизайнера превратили входную дверь в клубы сгущённых теней. Временами тёмные контуры голографического шевеления становились чуть конкретнее. Намёк на сгорбленный крадущийся силуэт… тень, гуще других, в островерхом капюшоне… парный проблеск – словно отражение света в вертикальных зрачках… и снова лишь клубящиеся, перетекающие сами в себя, завораживающие тени.

- Налюбовался? Идём, милый. Пора.

И мы вошли.

Внутри "Сумерки" так же стильно мрачны, как снаружи. Большой зал со сложной геометрией, где никогда не включают верхний свет; внутренняя отделка, состоящая из работ визидизайнеров, выдержанных в стиле нуар (кажется, это называется именно так… или это готика? или неудобоваримое нечто, начинающееся с приставки нео- и в чём разбираются по-настоящему только узкие специалисты? а, не важно…). Мы явились в неурочный час, поэтому клуб был почти пуст, а сцена, где временами давали неплохие живые представления, стыла слитком неподвижного и совершенно непроглядного мрака.

Успешно игнорируя недостаток освещения (и ещё раз спасибо тебе, папочка, за нечеловеческое ночное зрение), я пробежалась взглядом по интерьеру. После чего направилась к удачно расположенному столу, за которым сидели трое мрачных – других здесь почти не бывает – мужиков. Ну, точнее, ОДИН мужик и два конструкта.

У левого, даже сидя ухитряющегося быть со мной одного роста, к лысому черепу вместо ушей лепились телесного оттенка матовые полусферы. И мозгов между полусферами помещалось существенно больше, чем предусмотрела природа. У правого конструкта с головой был полный порядок. Сиреневый хаер и кольцо в ноздре не в счёт, это даже для Иридосети норма, а для Инкимсора просто-таки махровый консерватизм. Зато у него вместо левой кисти имелось нечто поблёскивающее, многофункциональное, смахивающее на вживлённое оружие.

- Хай, Тёртый! – громко обрадовалась я шагов с двадцати. Мужик и его конструкты давно заметили и меня, и Устэра, но после приветствия не реагировать было бы уже неприлично.

- Хай, Игла, – буркнул мужик безо всякого оптимизма.

- Ты-то мне и нужен.

- Этого-то я и боялся, – заметил Тёртый в тон. Но очень тихо.

"Милая, а тебе здесь страшно рады".

"Увы, насильно мил не будешь".

"И что ты тут успела натворить?"

"Потом".

Глубина пси-компоненты там, где мы сейчас находились, была не нулевой, но и до нормы ей было, как от планеты до орбиты. В общем, мыслями обмениваться можно, но надо серьёзно концентрироваться. А разговор вслух сейчас куда важнее рассказа о моих былых подвигах. Тёртый неспроста зовётся тёртым. Ему палец в рот не клади, не то мигом головы не досчитаешься.

Ну, это я образно. Меня-то он надурить не попытается… наверно…

Я деловито уселась за тот же стол, где восседала Мрачная Тройка, и Устэр секундой позже дополнил нас до Пятёрки. Общую цветовую гамму мы не разбавили. Мы с мужем были уже за гранью консерватизма: в своих походно-полевых (натуральных!) кожаных одёжках, крашеных (натуральными красителями!) в однотонно чёрный цвет, мы приближались к архаизму на расстояние в считанные ангстремы. Но крепко ошибся бы тот, кто счёл бы нас готовым вымереть видом. Ха!

- Кто это с тобой, Игла?

- Клин. Мой муж.

- Парень твой, что ли?

- Не-а. Не просто мужчина. Муж. Супруг. Глава семьи, если совсем на пальцах.

Тёртый посмотрел на Устэра взглядом, полным вселенской скорби, и покачал головой.

- Круто ты влетел, приятель.

Устэр только усмехнулся.

- А ты не очень-то завидуй… приятель. Зависть – она душу точит. Поскорее лечись, покуда дырок не прожрала.

Тёртый перевёл взгляд на меня.

- Ну, Игла! Многого от тебя я ожидал, но не такого. Семья! Может, ещё и дети?

- А как же без этого, Тёртый? Хороших людей должно быть много.

Новое покачивание головой.

- Если таких, как ты, станет много, нормальным людям места под солнцем не останется.

- И отлично, – сказала я жёстко, без намёка на усмешку. – Так называемым нормальным самое место на свалке. Нормальные вымрут, неправильные психи тоже, и тогда правильные психи унаследуют множественную реальность. Скоро, совсем скоро! Ещё один день творения – и настанет пора делиться на нормальных и психов по новым критериям.

- Это такая типа шутка? – пробасил лысый.

- Шар! – тихо рявкнул Тёртый.

- Ничего, пусть мальчик спрашивает, – сказала я. Ласково, как раскрученная до предельных оборотов циркулярная пила. – Пока он всего лишь спрашивает, он будет целёхонек… телесно.

- Игла!

- А ты не рявкай, хозяин, не нанял. Я что, по-твоему, склонна к немотивированной агрессии? Я всего лишь хочу ответить на заданный вопрос. Не более того. Шар… – повернулась я, – да уж, оригинальный ник. Долго придумывали, наверно… так вот, Шар. В каждой шутке есть, как известно, доля шутки. А в той доле шутки, которая тоже шутка, есть своя доля шутки. Сечёшь, к чему клоню? Простой числовой ряд. Если знать величину шага и весовой коэффициент шутки в шутке, суммарное значение вычисляется в уме, на мах. Особенно с твоими имплантами.

Шар поглядел на меня крайне недружелюбно, но промолчал. Очко в его пользу.

- Ладно, дорогуша, – вздохнул Тёртый. – Не пора ли тебе объяснить, чего ты хочешь, да и свалить? Желательно не только из моего клуба, но вообще из текущего объёма[*].

[* – то есть с территории той жилой станции Пояса, где располагаются "Сумерки".]

- Коли ты так настойчиво просишь, мы обязательно останемся и посмотрим программу. Не ершись, хозяин, мы постараемся сидеть смирно, пока не появится нужный нам человечек.

- И кто именно тебе нужен?

- Не мне. Мужу. А кто именно, останется нашей маленькой сладкой тайной… до поры.

Дружелюбно кивнув, я встала и направилась к бару. Устэр остался сидеть.

- Слушай, парень… тебя вроде Клином зовут?

- Без "вроде". Просто Клин. Хотя за последние годы я почти отвык от этого… хм… ника.

Тёртый слегка подался вперёд.

- Слушай, ты реально её муж?

- Реально. Собственно, я в некотором роде двоежёнец. Но Игла была первой и остаётся главной. На второй я женился, так скажем, по расчёту.

- А вторая кто?

Устэр прикрыл глаза, предельно сосредоточившись, протянул вперёд ладони. В полумраке над ними мигнуло улыбающееся светлое видение: эльи Эннелия в бальном платье, в полный рост. Призрачная фигурка сделала несколько танцевальных па, покружилась вокруг своей оси, беззвучно рассмеялась. И – растаяла без следа, как положено таять магическим иллюзиям.

- Я в ауте, – серьёзно сообщил Тёртый. – Даже не буду спрашивать, где ты прячешь голопроектор, потому что на работу голопроектора это было не похоже. Но вот остальное… женился по расчёту, говоришь?

- Ну да. Серьёзный дядя поставил условие: делай, дорогой, всё то же, что и раньше, делай даже больше, лучше, выше и быстрее. Но – обзаведясь соответствующими связями в соответствующем кругу. Я подумал, поглядел по сторонам – и обзавёлся.

- Никак не пойму, то ли ты говоришь серьёзно, то ли такую же туфту жаришь из всех стволов, какую твоя… первая супруга жарить горазда.

- А ты не гадай, Тёртый. Бесполезно. Особенно в случае Иглы. Но скажу одно: по собственной инициативе мы с ней всегда говорим правду и ничего, кроме правды. А уж как эту самую правду понимают окружающее, то не наша головная боль.

- Знаю, знаю, – кивнул Тёртый. – Сам мастер по этой части. Но Игла в таком случае – просто гроссмейстер. На ней даже веритометры спотыкаются.

- Кто-кто?

- Не кто, а что. Примочки для отделения чёрного от белого.

"Ты поняла, что он сейчас ляпнул?"

"Предельно разбавленный жаргон пауков. Веритометры – собирательное название для аппаратных и программных методов, позволяющих отличить, кто врёт, а кто нет".

"Не сказал бы, что твоё объяснение много понятнее".

"Вот и не говори".

- Всё равно не понимаю, как ты с ней уживаешься, – возобновил разговор Тёртый. – Ты же вроде понормальнее будешь. Или вы с ней в… игры играете?

- Знаешь, что такое мимикрия?

- Положим, знаю. И что?

- Да то, что Игла играет здесь. Притворяется не совсем собой. Я тоже, чего уж там.

- А кого именно ты изображаешь, парень?

- Парня, – бледно усмехнулся мой муж. – Нормального, спокойного, терпимого ко всяческим извратам и невероятному безумию натурала. Спутника далеко не нормальной и отнюдь не спокойной особы.

- Эй, Клин!

- Сейчас меня, как потомственного аристократа, заставят выбирать напитки, – доверительно сообщил Устэр, вставая. И пошёл ко мне.

***

- Шеф, а шеф.

- Ну?

- Кто они такие?

- А ты сам пошарить не пытался?

- Пытался, как не попытаться…

- И что нашарил? Поделись.

Приказ работодателя – это приказ. Шар пожал плечами:

- Так дичь полная выходит. Имплантатов нет. Явных генных модификаций нет. Вот разве только глаза у девки странноватые. Явный никталоп. Но в общем – чистые тела, как будто только-только из ящика[*]. Здоровые, как я не знаю что. Таких здоровых я раньше не видывал и не обнюхивал. Психологически гибкие, причём оба. И оба же непрошибаемые.

[* – жаргон: "ящик" – репликатор, иначе искусственная матка, сложное и дорогостоящее техническое устройство (услуги суррогатной матери почти всегда обходятся дешевле). На практике целые тела в ящиках почти никогда не выращивают, только отдельные органы или клеточные культуры. И даже в том редком случае, когда из ящика достают уже сформировавшийся организм, это организм не взрослого, а младенца. Иное следует списать на местный фольклор.]

- Почему ты полагаешь, что нашарил "дичь полную"?

- Нестыковки потому что. Сплошняком. Даже у самых убеждённых натуралов должны быть при себе какие-никакие чипы. Кредитный хотя бы, если брать по минимуму. Но у Иглы и Клина – пусто. То есть они не просто такие себе натуралы, а натуралы без грамма нала. Бред. Вон, гляньте, расплачиваются за напитки. Чем, спрашивается? Или Старик наливает им за счёт заведения?

Тёртый поморщился, словно острый перец раскусил.

- У Иглы здесь длинный кредит. Только не спрашивай, откуда. Потом. Продолжай.

- Ого. Ну, взять хотя бы ту голографическую цыпу, которой Клин хвастал. Если у него нет имплантатов, как он это сделал? Силой воли, что ли?! И откуда Игла знает, что за хард у меня в голове? А ведь знает. И сомневаюсь, что по наводке: имея источник таких наводок, не обязательно ходить в "Сумерки" на деловые встречи, можно через инфосети дела обделывать. Да полно нестыковок! Я даже не могу найти адрес портала, через который они попали в наш объём!

- И не ищи. Покруче тебя искали, ни у кого не вышло.

- Ладно, шеф. Могу не искать. А только всё равно: кто это такие?

- Зараза это ходячая, – отрезал Тёртый. – У меня глаз намётанный без всяких имплантатов, вы знаете. Я разного народа на своём веку повидал просто море. Так вот, хрен их знает, с какой они планеты, но только что у Иглы, что у муженька её манера двигаться одна. У него даже чуть порезче смотрится, порельефнее.

- Какая?

- Особая. Ближе всего к ней даже не манера гардов высшей лиги, а та, которой щеголяют матёрые киллхантеры[**]. Игла и Клин ходят без вживлённых примочек, как ты или Клешня, но примочки этим двоим без надобности. У них и так ушки на макушке, глазки на затылке и мгновенная готовность к чему угодно, от разгерметизации до террор-атаки. Кто с этими двумя свяжется, тому не повезло. И вы не связывайтесь. Считайте, что это приказ.

[** – снова жаргон: "гард" – сокращение от "бодигард", т. е. телохранитель. Киллхантер – "охотник на убийц", перехватчик, способный одержать верх над профессиональным бойцом. То есть профи в квадрате.]

***

За стойкой бара в "Сумерках" хозяйничал странноватый субъект. Тощий, как беженец из засушливой провинции, бледный в синеву, как свежий зомби в исполнении некроманта-недоучки и лысый, как Шар… или даже, скорее, как жертва массированной химиотерапии. Морщин у него было не больше, чем у пятнадцатилетнего подростка, правда, давно и основательно загулявшего подростка. Но взгляд очень тёмных глаз, начисто лишённых белков, поражал своей запредельной пустотой. Так могла бы смотреть черепаха, прожившая лет примерно полтораста и неторопливо обдумывающая, не пора ли уже перестать дышать.

В общем, прозвище Старик бармену шло. Но обязанности свои он выполнял достаточно ловко, хотя всякий раз казалось, что удержать увесистую бутылку, а тем более наклонить её с должной точностью у него не хватит сил.

- Устэр, выручай.

- Что от меня требуется?

- Выбери мне из местных якобы вин хоть что-нибудь приличное. Желательно – нечто вроде того красного, которым ты угощал меня на борту своей "Птицы".

Бровь мужа поползла вверх.

- Значит, мне самому и что-нибудь неприличное сойдёт?

- Не придирайся к словам. Старик отказывается помогать, а мне совестно обижать убогого.

- Ты и с барменом испортила отношения?

- Нет. Тут в чистом виде конфликт между профессиональными обязанностями и желаниями нанимателя. Если выберу я или выберешь ты, это одно; а если Старик даст мне хороший совет насчёт заказа, Тёртый его съест, как дольку лимона с корочкой, не морщась. Его преогромная жаба душит поить меня за счёт заведения настоящим продуктом.

- Та-ак… уважаемый, – блеснул манерами Устэр, – подайте-ка сюда карту вин. А распечатки что, нет? Впрочем, не тот класс у заведения, не тот… ладно, сойдёт и планшет. Как говаривал полковник Хиргес, за неимением бронебойных зарядим навозом, не умрут, так обтекут. – Листая список в электронном планшете. – Ох. Чую, труден будет выбор между плохим и худшим… а ты, любимая, потешь меня пока рассказом о том, что ты всё-таки учудила тут, когда некому было накинуть на твои инициативы крепкий намордник.

- Ай, дорогой да ласковый! Порадовал жену добрым словом, потешил душу. Но раз просил, так теперь слушай. Когда я в первый раз пришла под сень "Сумерек", вся из себя невинная и наивная, я думала, что пауки – это такие членистоногие, считала, что мясники – это люди, которые занимаются отделением съедобного мяса от несъедобных костей и жил, а про органлеггеров так вовсе не слыхивала. В общем, глупая натуралка как она есть.

- Игла, – сказал Старик с непонятной интонацией, – ты что, хочешь попасть в вечерние новости? От твоих ужимок уже только глухие не тащатся.

- Пусть тащатся, – наплевательски махнула рукой Игла, – мне не жаль. Записать девичьи откровения всё равно никто не сможет, но авось да перескажут из уст в уши, кому надо. Чтобы печальная история моя не повторилась, ибо история повторяется обычно как фарс. А это такое дело, что после него можно взять свою репутацию за тонкую шею и кинуть в негерметичный шлюз, к прочему мусору. На чём я там остановилась?

- Глупая натуралка как она есть, – сказал бармен невозмутимо.

- Во-во, оно самое. Так вот, захожу я в "Сумерки", как в личный кабинет Сухтала, рассчитывая, что меня сразу оценят по достоинству, поклонятся в пояс и дадут, чего ни попрошу. Дурные привычки умирают медленно. Подхожу я походкой от бедра, пристраиваюсь около стойки бара, дожидаюсь, когда Старик обратит на меня внимание, и негромко так говорю ему: "Привет". Заметь, не "хай" и не ещё какой простонародный вопль от широты души, а культурное приветствие. Тут Старик мне, кивнув, отвечает: "И тебе с того же гейта, цыпа. Чего, почём, сколько?"

- Неужели у меня был такой противный голос?

- Ну, может, не в точности такой. Просто очень похожий. Спрашиваешь ты у меня заказ, а сам думаешь: вот же дура непуганая, ох и найдут её сейчас неприятности… правда, тебе легко было делать мрачные прогнозы, потому что ты видел, что творится у меня за спиной, а я всего лишь догадывалась. Меж тем у меня за спиной творилось такое, такое…

- Переигрываешь, – бросил Устэр. – Бармен, сто двадцать граммов номера сто семнадцатого для дамы, а мне – полтораста сорокового. Пока – на пробу. Итак, за твоей спиной?

- Коварный злоумышленник за моей спиной приближался с бокалом некой дряни. Что дряни, ума догадаться не надо. Он же хотел не выпить её, а облить ею меня. Я, конечно, должна была побежать в туалет, дрянь эту отмывать, а сообщники коварного злоумышленника, двое девиц, должны были меня там обработать. Далее сценарий известный: "Ах, подружке плохо, ой, перебрала, бедная, мы сейчас ей поможем". "Подружка" выносится наружу, запихивается в транспортное средство, и более её целиком, не разъятую на запчасти, никто уже, кроме "чёрного" мясника перед самым изъятием ценных органов, не видит. К сожалению, я была ужасно неуклюжа и повернулась долей секунды раньше, чем это было надо злоумышленнику. Я задела бокал и облила его с ног до головы. Ёмкость оказалась мало того, что велика, так ещё и полнёхонька.

- Ай-яй.

Устэр принюхался к своим полутораста граммам сорокового пункта карты вин, вдумчиво помедлил, потом ещё раз принюхался и дёрнул углом рта, но всё же пригубил и кивнул.

- Облитый бедняга побежал в туалет?

- Будь он беднягой, может, и побежал бы. К сожалению, он действительно оказался коварным злоумышленником и полез в драку.

- Бедняга, – резюмировал мой муж.

- Думаю, скорее, невежа. Разве можно поднимать руку на даму, которая на полторы головы ниже тебя, ровно вдвое легче и во столько же раз быстрее? Полагаю, этого делать не стоит. Но невежа, даже не соизволив выслушать мои искренние извинения, всё-таки попытался поднять на меня руку. А потом попытался снова. И снова. В общем, так размахался, дик и буен, что вывихнул о стойку бара два пальца на левой руке.

- А что же сообщницы?

- Представь себе, они тоже решили присоединиться к размахиванию руками. Вернее, только одна из них, та, что покрупнее. А та, что помельче, достала пистолет-инжектор. Маленький такой, почти незаметный, похожий на стеклянную зажигалку. Но я к тому времени уже дозрела до бросания небольших предметов. Схватила с ближайшего стола солонку, скорчила особо зверскую физиономию, бросила… и, представь себе, позорно промахнулась.

- Неужели?

- Да. Та сообщница, что покрупнее, успела пригнуться – изрядное достижение для дамы её габаритов, надо заметить. И солонка, пролетев мимо неё, благодаря удивительному совпадению попала точно в лоб даме с инжектором. Большой-то от такого хоть бы хны, а маленькая сомлела. Выронила свой пистолетик, а там и сама прилегла отдохнуть от трудов неправедных.

- Выходит, ты не зря корчила особо зверские физиономии.

- Выходит, не зря.

- А дальше что?

- Дальше неинтересно. Набежали подчинённые Тёртого, скрутили коварного злоумышленника, скрутили его крупную сообщницу…

- И тебя?

- Да ну, что ты! Разве я похожа на особу, которая ни за что ни про что даст себя скрутить чужим мужчинам? Нет, меня не скрутили. Хотя не могу сказать, что не старались. К счастью, ещё через примерно минуту в зал снизошёл самолично Тёртый. В лучших традициях жанра наорал на невиновных, похвалил непричастных, всех разогнал, построил, ещё раз разогнал – короче, вывел с низкой орбиты на высокую и во всём разобрался. Даже без записей с камер наблюдения, почему-то не зафиксировавших перипетии инцидента, просто по свидетельским показаниям. Коварный злоумышленник оказался тесно причастен к паре умертвий в одном из объёмов Второго Пояса, как и его девицы-сообщницы. Люди из Красного Ворона их оперативно-добротно тряхнули, нашли и по горячим следам взяли водилу, который транспортировал "перебравших подружек/друзей", нашли и не успели взять "чёрного" мясника, и даже, говорят, что-то там в файлах его выудили, полезное в трудном деле охраны порядка в Инкимсоре. Я всем этим уже не интересовалась.

- Напрашиваешься? Напрашиваешься. Чем же ты интересовалась, милая?

- Как – чем? Выбиванием компенсации из Тёртого, конечно! Я давила на него до тех пор, пока он в обмен на помощь в аресте коварного злоумышленника не согласился свести меня с более-менее опытным, а главное, вменяемым пауком. К сожалению, тот, кого он мне сосватал, успел спалиться, так что придётся нам сейчас искать опытного и вменяемого самостоятельно.

- А угощение за счёт заведения?

- Ну, это уже совсем просто. Охрана "Сумерек" на меня напала? Напала. Компенсировать это мне кто-то был должен? Должен. За действия вассалов отвечает сюзерен, верно?

- Верно, – вздохнул Устэр. – Пей уже своё вино, любимая. Жаль хорошего напитка.

- Хорошего – или просто дорогого?

- Не "или", а "и".

- А вот это утверждение требует проверки.

***

Не прошло и получаса, как в клуб начали подтягиваться серьёзные (читай, не бедные) клиенты. На самом деле пауков среди них было не так уж много, куда больше – потенциальных клиентов и так называемой тусы. Классический паук есть разновидность фанатика, а у правильных психов этой разновидности, как правило, нет времени шататься по реальным клубам.

На сетевые-то времени не хватает…

Нас с Устэром тоже приняли за клиентов. Странных, но нетерпеливых и, возможно, готовых повестись на мыльную радугу. Юница, раскрашенная под леопарда (ВСЯ раскрашенная, в чём окружающих убеждал минималистский прозрачный наряд), с поддельной вальяжностью подкатила к нашему столу и поинтересовалась, глядя в пространство между Устэром и мной:

- Вам срочно встал большой паук? Чистый лом, огранка, впрыск тумана, редкие моды, тест примочек? Что-то лиловое?

- Не гни, цыпа, – ответствовала я. – Твоему стержню до большого паука ещё линять и линять. Ты здесь только потому, что ему никто не сливает, кто и зачем. А вот патрон твоего стерженька мог бы нас сосватать, да только не с той стороны переборки, с какой надо.

Леопардовая всё просекла правильно и молча удалилась.

- Милая, – сказал муж, – ты не могла бы, чисто в познавательных целях…

- Легко. Перевожу близко к тексту: "Вам срочно понадобился хороший спец? Добыча защищённой информации через сеть или установка сетевой защиты, наладка криптосистем, заливка знаний и навыков прямо в сознание, проверка работы имплантатов и иных интеллектуальных устройств? Что-нибудь такое, чего нет в списке вполне законных услуг?"

- Да, жаргон явно компактнее перевода. А что ты ответила?

- "Не будьте так настойчивы, лицо женского пола (с оттенком уничижительности). Твоему сожителю до хорошего спеца ещё учиться, покупать импланты и снова учиться. Ты к нам подошла только из-за того, что вы – новички в этом круге и даже общеизвестные слухи вам никто не пересказывает. Может быть, нам кого-то подходящего мог бы посоветовать тот добрый человек, который шефствует над твоим сожителем, да только этот добрый человек не в ладах с законом, и знакомые его тоже. А нам проблемы с Красным Вороном и другими законниками не нужны".

- Мило. Тут все так разговаривают?

- Не все, но многие. Туса, что с неё возьмёшь. Но ты не мандражь. Во-первых, вменяемые люди из того круга, что нам нужен, умеют говорить так, что их понимают не только "свои". Это, собственно, один из самых надёжных критериев вменяемости паука: умение объясниться с любым богатым идиотом, и вообще – с любым. А во-вторых…

Я помолчала.

- Что там "во-вторых"?

- Любимый! Ты думаешь, я провела долгие часы, заучивая "паучий суржик"? Делать мне больше нечего, кроме как всякой шелухой мозги себе засорять.

- Тогда как ты объяснялась с леопардовой цыпой?

- Легко. А ты волен придумать свой способ. Уважаемый глава семьи.

Устэр подумал. То есть действительно хорошо подумал – вплоть до краткого погружения в полноценный транс. А выйдя из транса, пробормотал коротенькую формулу на Бесконечном наречии. Вполне оригинальную… и способную заменить достаточно развесистый коммуникационный имплантат. Та формула, которую для тихого подключения к чужим умам я изобрела ещё в свой первый визит в Иридосеть, ничуть не была похожа на творчество моего мужа.

И замечательно. У каждого свой путь достижения поставленной цели. Иначе жизнь была бы и вполовину не так неинтересна.

Спустя ещё некоторый срок народа в зале стало достаточно, чтобы Тёртый скомандовал начать программу. У него действительно иной раз выступали живые, но в самом начале, для так называемого разогрева, почти всегда шли записи. Нынешний вечер исключением не стал. Слиток мрака, которым представала сцена, чуть посветлел. Сквозь него поплыли к наблюдателю из отдалённой точки крохотные яркие звёзды. Раздалась тихая, но сразу берущая за душу мелодия.

Вот из-за чего завидую планктону Иридосети, так это из-за местной музыки. Если композитор по-настоящему талантлив, с помощью своего дара и изощрённой местной техники он или она могут вытворять тако-ое… Править. Добавлять звучанию красок и обертонов. Пробовать разные инструменты, смешивать стили, цитировать, заимствовать и гранить. Менять не слишком удачные места, добиваясь идеального звука – того, который в полную силу гремит лишь в голове гения да в божьих чертогах… Пресыщенный местный планктон просто не в силах оценить, какое бесценное сокровище находится рядом – только руку протяни.

Впрочем, планктон вообще мало на что гож.

- Что это? – встрепенулся Устэр.

- Музыка, – коротко ответила я. – У Тёртого хороший вкус, он визга и скрипа не любит.

Муж медленно кивнул.

- Да, – молвил он. – Это настоящая классика. Оркестр Лейю Нерети, "Открытие простора", часть первая. Вот бы как-нибудь записать, да домой перенести…

- Я бы тоже не отказалась. Решено. Потрясём паука и на предмет музыки. Только реализовать идею придётся тебе.

- Почему сразу мне?

- А кто у нас в семье маг воздуха, не подскажешь? Ты, вон, даже настоящую иллюзию смог создать… заметим: создать в континууме, где чтение мыслей за серьёзный труд сойдёт. Вот и магическую стереосистему создашь, не надорвёшься.

Устэр отреагировал правильно. То есть тут же начал мысленно считать параметры нужных артефактов, прикидывать баланс форм и материалов. Между прочим, не такая простая задача. Какую-нибудь жестяную хрипелку создаст и воздушник-первогодок. А вот обеспечить то, что в Иридосети называют многоканальным стереозвуком, да чтобы можно было вносить поправки на форму, размеры и акустику помещения, да чтобы соотношение сигнал/шум было как можно выше… м-да. Высший пилотаж. Я бы не взялась. И не потому, что рассчитать систему артефактов не смогу, а потому, что для меня воздух остаётся самой неподатливой и капризной в обращении стихией. То, что легко сделает Устэр, у меня займёт втрое больше времени, а по качеству выйдет вдвое хуже. Это ещё при самом оптимистичном сценарии.

Короче, мне просто лень с этим возиться. Молниями швыряться научилась, и ладно.

Исчисление

Музыка, особенно хорошая, обладает свойством затягивать и не отпускать. Я чуть не забыла, зачем мы вообще явились в "Сумерки". Но первая часть "Открытия простора" благополучно завершилась, и я, словно со дна вынырнув, тут же завертела головой, выискивая… выискивая…

Ага.

Девушка. Ещё молодая, но уже не юная. Не очень здоровая – но с этим здесь почти у всех сложности. Искусственную среду обитания невозможно сбалансировать так же хорошо, как естественную, если не привлекать настоящих магов-целителей и (условие даже более важное) скупиться на расходы по созданию того самого баланса. Из рождённых в Инкимсоре живые, не голографические деревья видел хорошо если каждый пятый…

Так. Девушка. Возраст и здоровье – это дело наживное, переменчивое (в Иридосети-то!), к тому же не критично важное. Внешность – аналогично. А вот общая стоимость её примочек и их конфигурация… и вообще: если девушка даже в "Сумерках" не снимает "висок", это о чём-то да говорит. Но ещё больше мне говорит о ней её сознание, к которому я нахальнейшим образом подключилась для окончательной проверки. Не телепатическое сканирование, нет: всё та же заковыристая вербальная формула на Бесконечном наречии.

Да. Эта – подходит.

По крайней мере, потенциально.

- Устэр.

Муж кивает и встаёт, чтобы идти следом. Уже через пять шагов он вычисляет, к кому именно я направляюсь, и бросает с намёком на вопросительную интонацию:

- Думаешь?

- Попытка – не пытка, не так ли?

***

Слоёнка[*] – точно море над шельфом. Зилла никогда не видела моря в реале, но знала, что это такое, лучше многих жителей побережья и даже дайверов. Разумеется, благодаря симам[**]. Так выходило дешевле, чем путешествия порталами. И интереснее.

[* – жаргон: информационно обогащённая реальность. Речь о слоёнке идёт в тех случаях, когда на картину, которую человек может воспринять обычными органами чувств, накладывается так называемая начинка (слои, плюсы, допины – от "дополнительная информация"). Слоёнка делится на фиксу (срез реальности) и динму (реальность в движении); воспринимать последнюю, разумеется, сложнее. Простейшие случаи слоёнки-фиксы – двумерная фотография со сделанными от руки или подпечатанными надписями, фотоколлажи, фильмы с наложением на реальные кадры цифровых спецэффектов. Простейшая слоёнка-динма – это, например, вид сквозь лобовое стекло мобиля с наложением на него же параметров трассы и полупрозрачного плана ближайших городских кварталов. В компьютерной игре-стрелялке элементами начинки являются индикаторы здоровья и брони, количества оставшихся зарядов, пр.; в сумме с симуляцией реальной обстановки – стенами, полом, потолком, фигурами союзников и противников – это тоже является разновидностью простейшей динмы.]

[** – симы или, полностью, симуляции – запись реальных объектов в режиме полного подобия. Качественно сделанный сим можно не просто видеть, как голограмму, но и слышать, трогать, обонять. Иначе говоря, сим – это слепок с реальности, ничем или почти ничем реальности не уступающий. А если применить к симу информационное усиление, получится детализированная слоёнка-фикса, в которой можно, прогуливаясь по дну шельфа, по желанию наблюдать анатомически точные срезы обитателей латеральных вод, визуализации пищевых цепочек, тончайшие перепады насыщенности кислородом, солёности и температуры воды, и так далее. Такая фикса фактически является готовым учебным материалом.]

В "Сумерках", как всегда, темно. Поэтому слоёнку можно уплотнить до такой степени, что смутные контуры мебели, человеческих тел, элементов внутреннего декора отойдут даже не на второй – на третий план. А всплывут цифровые сигнатуры имплантатов, номера, логотипы и прочие внешние данные с чипов, лица с "визиток", имена и ники, обновляющиеся реплики с нескольких ветвей не смолкающего круглые сутки чата, ленты с текущими новостями – от локальных, клубных, до глобальных. На периферии льются потоком объявления, флуд, реклама… Процеженные слоёнкой и упорядоченные фильтрами личных настроек "виска", данные с активных каналов укладываются в "дышащую" трёхмерную картину, и Зилла привычно, едва ли не медитативно дышит в том же ритме. Вот мимо прошла парочка: начинающий паук и его клиент. "Висок" на несколько секунд вбросил в поле зрения номера их страховок и кредитных чипов, имена с реальными фотографиями, ники с сетевыми аватарами, адреса цифровой почты. У паука огранка, защищающая личные данные от постороннего любопытства, была чуть получше, а вот для клиента высветились даже последние детали кредитной истории (платежеспособен, но ниже среднего) и отметки личного дела, заведённого отделом кадров (не самые благоприятные, но и не совсем уж отстойные). Когда паук со своим клиентом снова канули в более отдалённых слоях человеческого моря, их данные моментально вытеснили визуализации новых данных.

Шельф. Место бурной жизни и жестокой конкуренции.

Внезапно цифровое море всколыхнулось, выбрасывая навстречу два пятна темноты. Сквозь истончившуюся чуть ли не до полного исчезновения начинку – две пугающе реальных фигуры во всём чёрном. Колдовские тени. Призраки во плоти.

Впереди – женщина с бледным лицом, очень чёрными глазами и чёрными волосами, движущаяся с плавной грацией, редко встречающейся у живых. Чаще так движутся хорошо сделанные боевые боты в трёхмерных играх, супергерои, секретные агенты из крупнобюджетных боевиков и тому подобные вымышленные существа. Позади – не менее грациозный, но более рослый и широкоплечий мужчина: смуглый, синеглазый, экзотически красивый.

Чипы? Ноль.

Имплантаты? Не определяются.

"Шлейфы"? Отсутствуют как класс…

Не люди, а прямо-таки динамические голограммы!

В последний момент в приватной строке клубного чата проскользнуло сообщение, добавившее происходящему ирреальной жути: "Будь осторожна. Тёртый". И пришитая к сообщению аватара хозяина клуба: улыбчивый крокодил, временами облизывающий пасть.

- Привет, Зилла, – сказала Чёрная Женщина, останавливаясь в трёх шагах. – Или ты предпочитаешь при общении настоящие имена?

- А вы знаете моё настоящее имя?

- Знаю.

Ни следа улыбки. Голый факт.

- Докажите.

Шум большого зала "Сумерек" слегка изменился. Совсем чуть-чуть. Если бы чувства Зиллы не обострились до предела, она могла бы вовсе не заметить этого.

"Звуковая завеса?! Но…"

- Рентас Ульми. Двадцать три года. Студентка выпускного курса Поясного Университета, форма обучения – дистанционная, в настоящий момент проходит преддипломную практику. Имплантацию трёх многоканальных нейрошунтов и процессора класса "Симбиот 300+" прошла четыре года назад, степень достигнутой интеграции – восемьдесят три процента оптимальной.

Красавец-брюнет стоял рядом и молчал с отсутствующим видом. Словно тоже мог наблюдать клубную слоёнку, и она при этом интересовала его гораздо больше, чем некая Ульми Рентас.

- Мне продолжать? – спокойно спросила Чёрная Женщина.

- Не надо. Лучше скажите, кто вы такие и что вам нужно от меня?

- Эйрас сур Тральгим. – Лёгкий кивок в сторону брюнета. – Устэр Шимгере. Ты можешь называть меня Иглой, а его – Клином.

Зилла немедленно запустила контекстный поиск, одновременно набравшись нахальства для приватного сообщения Тёртому: "Чем опасны эти двое? Зилла". Её аватара представляла собой парящего нырка-рыболова родом с Океании Лийе, перья которого слегка колыхались от ветра.

- Теперь о деле. Устэру нужен мод для выполнения хирургических операций вручную, оптимизированный с максимально возможной точностью. Возможно, твой отец обладает достаточной квалификацией для выполнения такой работы. А если не обладает, то сможет порекомендовать хорошего паука, занимающегося именно модами.

Контекстный поиск вывалил на Зиллу среднего размера ком слухов из клубного чата, причём преимущественно текстовых, без ссылок на другие форматы. Ни одной голограммы… да что там – даже ни единого плоского снимка! От Тёртого пришла лишь закрытая ссылка, дающая доступ на чтение некоего сетевого ресурса. Открыв ссылку, Зилла неожиданно подключилась к камерам службы безопасности "Сумерек", установленным в зале.

Ни одна камера не видела ни Иглу, ни Клина. Ни, коли на то пошло, беседующую с ними Зиллу. Вместо них на кадрах красовалось пятно непроглядного мрака.

Дурной сон. Это нереально!

- Что будет, если я откажусь помогать вам?

- Ничего, – сказал Клин. Голос у него оказался низкий и звучный. Красивый. – Хорошие пауки в "Сумерках" – гости не редкие; рано или поздно кто-нибудь согласится. А до тех пор мы с удовольствием продолжим пользоваться длинным кредитом и опустошать запасы местного бара. У Тёртого уютно, а музыка – просто отличная. Уходить не хочется.

Онлайновый доступ к картинкам с камер внезапно исчез. Чуть позже улыбчивый крокодил написал нырку-рыболову в приват: "Устраняюсь. Поступай, как знаешь".

- Допустим, я соглашусь отвести вас к отцу, – сказала Зилла медленно. Отследили приват? Читают каналы? Но каким образом?! – Чем вы намерены оплачивать его услуги? Он не работает бесплатно, а кредитных чипов у вас нет.

- Уверяю тебя, вопрос оплаты – решаемый вопрос, – улыбнулась Игла. – Существуют ответные услуги и взаимовыгодный обмен информацией. Знаю по себе: иной раз высокооплачиваемый специалист бывает рад не просто поработать бесплатно, но ещё и приплатить за право решать подкинутую ему задачу. В конце концов, я могу снестись кое с кем через инфосети и получить доступ к чистому кредиту, размер которого мог бы тебя удивить не меньше, чем природа некого чёрного пятна в поле действия камер наблюдения. Но о размерах и форме оплаты говорить здесь и сейчас несколько преждевременно, ты не находишь?

"Отец меня убьёт".

"Да, но если я пошлю эту пару прогуляться, он всё равно меня убьёт. Ведь на самом деле он не любит работать за деньги, это ему давно не интересно…"

Зилла прочла наугад несколько фрагментов чата, принесённых контекстным поиском. Подавила желание присвистнуть, посетившее её во время чтения. Встала.

- Идите за мной.

***

Авек Рентас ничуть не походил на матёрого паука, какими их изображают далёкие от темы люди. Нормальный крутолобый живчик, невысокий и сухонький, с хитринкой во взгляде. Таким вполне мог бы быть розничный торговец, школьный учитель, средней руки биржевой игрок. Чего уж точно не было у старшего Рентаса, так это торчащих из неподходящих мест экранированных тродов, странных модификаций тела и неподвижного взора адепта цифровой реальности, находящегося в полушаге от вожделенного просветления. Человек как человек.

Если не знать, сколько многоканальных нейрошунтов имплантировано этому субъекту и с какой эффективностью они используются, нипочём не догадаешься, КТО сидит с тобой за одним столом, изображая радушного хозяина.

Я знала. И испытывала должное почтение.

В Группе пользовались единицей измерения, шутливо именуемой "мозг". Притом в самых что ни на есть практических целях. Если потоковое наполнение вычислительной системы равнялось одному "мозгу", это означало, что данная ВС может в реальном времени прокачивать тот же объём данных, что и биологическая нейронная сеть, именуемая в просторечии человеческой нервной системой. Непременной принадлежностью любого "саркофага странников" был компьютер с потоковым наполнением немного больше единицы. Процентов хотя бы на десять-пятнадцать. Иначе ложащийся в саркофаг вместо иного мира видел всего лишь удивительно достоверный сон.

От человека к человеку величина "мозга", конечно, колебалась. Но не так уж сильно. При этом наблюдалась устойчивая корреляция размера "мозга" с массой мозга. Впрочем, давно известно, что нервная система идиота отличается от таковой у гения не столько количественно, сколько качественно. Гений просто более обучаем.

Так вот: Авек Рентас сам по себе (лёгкая генетическая коррекция, немного ускоряющая нервные импульсы, плюс имплантированный процессор) был вычислительной системой с потоковым наполнением более ста семидесяти процентов от средней величины.

Вроде бы немного. Семьдесят дополнительных процентов – это не сто, не двести и тем более не тысяча. Но, к примеру сказать, у мастера одной из Школ Боя тоже нет третьей руки и глаза на затылке. Мастер имеет право на свой титул потому, что воистину умеет пользоваться тем, что он имеет. Зилла – Ульми Рентас – погружалась в слоёнку при помощи "виска", как опытный ныряльщик погружается в море. Но ей, как любому ныряльщику, чей дом стоит на суше, приходилось временами всплывать на поверхность, чтобы отдышаться. Авек, более известный в среде коллег как Бритва, в слоёнке не просто дышал. И даже не просто жил. Он в ней творил. Со всеми своими тщательно взлелеянными псионическими талантами и многочисленными имплантатами функционалы КИПИС изрядно от него отставали.

Я, Эйрас сур Тральгим, урождённый маг из континуума, в котором магия управляется аналитически, не так уж часто вижу людей, интеллект которых готова сразу признать равным моему. Члены Группы, за редким исключением, опытнее меня. В активе у большинства "старичков" имеется не одно столетие, а то и не одно тысячелетие насыщенной жизни в разных мирах. Они многое умеют. Но их способности к логическому анализу и синтезу, к пространственно-образному и другим видам мышления не выше моих, нет.

А у старшего Рентаса они были выше. Вот так. БЫЛИ – и точка. К таким признаниям я, мягко говоря, не привыкла, но честность требует смиренного согласия с данным фактом.

Опаснейший маг получился бы из него!

Впрочем, почему "бы"? Если, с поправкой на среду обитания, приравнять пауков к магам…

- Ну, Ульми, гости, – сказал Авек Рентас, – все наелись?

- Да, пап.

- Спасибо дому и его хозяину. Я сыта.

Устэр ограничился кивком.

- Тогда пройдёмте в моё скромное убежище, – сказал Бритва, поднимаясь.

Да. Уже не Авек, радушный хозяин, а именно Бритва. Взгляд, блеснувший внезапным холодом, мгновенно объяснил бы любому, откуда взялось его прозвище.

"Скромное убежище" оказалось в несколько рядов заставлено атрибутами профессии. Довольно просторное, особенно по меркам Инкимсора, где за каждый кубометр приходится платить, помещение казалось чуть ли не вдвое меньше из-за включенных голомониторов, рядами стоящих прямоугольных корпусов, битком набитых современным "железом", дорогостоящего коммуникационного оборудования и прочих многообразных примочек. Многие из них я оказалась не в силах опознать, несмотря на неплохое, как я раньше полагала, знакомство с паучьей субкультурой. Вот эта штука под прозрачным защитным куполом, например – что?

- Биокомп, – проследив за моим взглядом, сообщил Авек. – Экспериментальный образец. Его нейронная сеть примерно вчетверо "шире", чем те, что находятся в наших головах. Я его понемногу натаскиваю… в смоделированной пятимерной реальности, не в обычном симе.

Я улыбнулась.

- Вижу, свой хрустальный шар у вас есть, и не маленький. А чучело крокодила?

В ответ Бритва смерил меня фирменным взглядом матёрого паука.

- Этого добра у меня полно, – хмыкнул он. – Но вы же не на экскурсию пришли? У того же Бомбилы кунсткамера гораздо больше и богаче моей, а уж дороже – раз в полста. Дать адресок?

- Не надо. Мы действительно не ради экскурсии.

- Тогда присаживайтесь. И излагайте.

Я не стала чиниться, напирая, что изложение будет лишь сотрясением воздуха, что за едой Зилла уже слила отцу всё, что касалось нашей встречи в "Сумерках", включая суть требуемого. Я просто вновь сообщила: так и так, Устэру, моему мужу, нужен мод хирурга. Максимально связный, хорошо оптимизированный мод, с которым не страшно брать в руки скальпель.

- Знаете, – сказал Бритва, – я не устаю удивляться людям. Вы же вроде бы умеете работать с информацией, Игла, и знаете, что почём. Современная наука НЕ ЗНАЕТ надёжного способа реализовать полноценную обратную связь машина – мозг.

- И слава богу, – мрачно прошептала Зилла.

- Разумеется, – продолжал её отец, – кое-какие успехи в этом направлении имеются. Отрицать очевидное глупо. Но пресловутые моды помогают тем лучше, чем больше инородных тел имеется у человека под черепом и в других местах. То есть, говоря простым языком, чем больше в человеке от машины. Возьмём простейший случай. Некий паренёк скопил на услуги "серого" мясника, пошёл и имплантировал себе набор молодого бойца: синтетические мышцы, искусственные нервы, вживлённый процессор для управления всем этим безобразием. После операции у паренька осталась карманная мелочь. Он подумал – и двинул к начинающему пауку, который за символическую плату сунул приятелю мод с выжимкой из нескольких боевых стилей. Идёт теперь паренёк этакой растопырой. И думает себе: аля улю, расползайтесь, тараканы, я всех одним тапком зашибу, ибо теперь умею много руконожеств и дрыгомашеств!

- И тут, – сказала я, – пытается паренёк задеть плечом неприметного мужичка, идущего навстречу. И вдруг оказывается, что паренёк никуда уже не идёт, а тихо сидит у ближайшей стены, в которую больно въехал спиной и затылком, и дышать ему тоже больно, и харкает он кровью, потому что неприметный мужичок, не полагаясь на моды и синтетические мышцы, отдал полжизни искусству рукопашного боя. Всего одному, зато действительно работающему боевому стилю.

- Я знал, что пример вам будет близок и понятен. Вы ведь оба из таких "неприметных".

- Хорошо, что не из "мужичков", – улыбнулась я. – Мне пока не надоело быть женщиной. Но я, так и быть, немного разверну уже приведённый пример. Предположим, человек никогда всерьёз не занимался рукопашкой. Ясно, что от мода, содержащего набор инструкций, как правильно стоять, как дышать, как бить и как хватать, такому наивному пареньку с Четвёртого Пояса пользы будет не слишком много. Но что, если наш паренёк – фанатик, который не хочет ждать десятилетия, пока мастерство придёт к нему, и пришпоривает лошадь, которая уже идёт в нужном направлении? Предположим, он напряжённо занимался рукопашкой пять лет, изучал разные стили, но хочет в плюс к этому изучить, скажем, стиль ата. И с этой целью ставит себе мод, снятый с мастера ата, достигшего первого ранга. Что тогда?

- Это риторический вопрос, Игла?

- Не совсем. Поправьте, если я сейчас ляпну что-то не то. В моём понимании мод – это слепок кристаллизованного опыта, который можно снять с одного человека и передать другому. Оптимизация мода состоит примерно в том же, в чём подгонка чужой одежды: здесь ушить, тут распустить, там удлинить – и носи, радуйся. Поставить мод – научиться чему-то за минимальный срок. Как через портал шагнуть. Я права?

- Если смириться с некоторыми натяжками и условностью сказанного, то, конечно, правы. Пример с одеждой с чужого плеча, далеко не оригинальный, остаётся достаточно точным. Можно, не снимая джинсов, рубашки навыпуск и шляпы погонщика скота, натянуть поверх бальное платье, а затем, если очень постараться, даже вакуумный скафандр. Только зачем?

- Аргумент понятен. Мозг не резиновый, нельзя знать и уметь всё на свете, ускоренное научение подразумевает также ускоренное забывание. Завербованный в секту затвердил сто молитв, но в результате забыл почти всю некогда любимую поэму, кроме первых восьми строк.

- Если вы это понимаете… – сказал Бритва – и приподнял бровь.

- Всякому нормальному человеку, – ожил Клин, – ясно, как дважды два: выше головы не прыгнешь. Что делалось, то и будет делаться. Кто родился в семье разнорабочего, тому функционалом не стать. Если девочка некрасива, она может сделать операцию, и даже не одну, но за каждую придётся заплатить. И это ещё хорошо, потому что бывают вещи, за которые принято переплачивать. Так не лучше ли сидеть под своим камнем тихо-тихо? Тех, кто отсвечивает, ловят первыми.

- Какое счастье, что мы – ненормальные! – резюмировала я.

Бритва несколько смягчился, даже улыбнулся краем рта.

- Спасибо на добром слове. Но технических трудностей это, увы, не отменяет. Вы ведь натуралы, не так ли?

- Стопроцентные. Чем и гордимся.

- И умеете, если я правильно понимаю, не только много руконожеств и дрыгомашеств?

- Именно так.

- Почему бы вам в таком случае не воспользоваться старыми проверенными методами обучения? Почему обязательно ставить, и непременно мод?

- Старые, – сказала я неприязненно.

- Проверенные, – подхватил Устэр с отвращением.

- Кроме того, я обещала мужу показать Иридосеть изнутри. А свои обещания я привыкла исполнять со всем тщанием.

- Так вы… – начала Зилла. И, осёкшись, с отчётливым звуком захлопнула рот.

- Да, дочка, нам оказали немалую честь. Хорошие знакомые самого Странника не часто навещают отошедших от дел пауков.

Как и откуда Авек Рентас вытащил эту информацию? Каких незаметных усилий потребовала от него небрежная фраза насчёт "самого Странника"? Это ведь только кажется, что через инфосети можно добыть любые данные. Ничего подобного! Нешуточные проблемы создаёт уже неохватность инфосфер. Найдите-ка лист в девственном лесу, которым зарос целый материк! Кроме того, тайны никто не выкладывает в свободный доступ. Даже не самые ценные массивы лежат в защите, под "огранкой"; более ценные базы и файл-сферы защищает "туман" криптосистем. А способы кодирования здесь известны такие, что без ключа узнать смысл невозможно в принципе, будь ты хоть паук в кубе. Даже за время, оставшееся до тепловой смерти континуума – невозможно. Однако несмотря ни на что Авек – где-то, как-то, откуда-то – добыл-таки информацию, позволившую бросить замечание, попавшее в десятку. Профессионал! Но что именно, кроме одного из многочисленных прозвищ Эмо, он узнал там, куда, говоря паучьим языком, "бросил каналы"?

Увы, я не могла ответить ни на один из этих вопросов даже при помощи много раз выручавшей меня формулы на Бесконечном наречии. Мысли органической части мозга Бритвы были сосредоточены на гостях, (даже слишком сосредоточены… намеренно?) а воспринимать "мысли" вживлённых процессоров я не умела. Для этого надо было обладать слишком уж специфическим опытом. Надо было мыслить, как паук. У меня не было ключа к этому "туману".

Поэтому я просто поаплодировала.

- Таких "ушедших на покой" не грех навещать и более значительным персонам, чем мы с Устэром. И это не дежурный комплимент, а совершенно искреннее мнение. Лишний раз убеждаюсь, что мы не ошиблись в выборе.

Мои восторги были замечены, но без лишних эмоций.

- Вы намерены активно пользоваться полученным модом? – деловито спросил Бритва, обращаясь разом ко мне и Устэру.

- Активно, не активно… регулярно, скажем так, – ответил муж. – Хирургия входит в малый список умений, необходимых для практики в моей… специальности. Спасибо Игле, я почти сразу вышел на уровень, где в… хирургии уже нет абсолютной необходимости. Но при подтверждении магистерства она мне понадобится, и ещё как.

Мы с мужем обменялись понимающими взглядами.

- Громила с дипломом? – необидно усмехнулся паук.

Ну, на такой-то уровень подначек нас поймать сложно.

- Боюсь, от такого отношения мне никуда не деться, – Устэр ненаигранно вздохнул. – Как же, из воинов – сразу в магистры, притом не в младшие, нет! После считанных-то месяцев практики, да и та не вполне официальна. Не станешь же объяснять комиссии, что меня учили ну очень интенсивно и что я сам потом годами хвосты подбирал – и в плане практики, и в теории. Особое отношение командора мне тоже наверняка припомнят, а заодно – громкие дела со Льдом Предателей и Порталом Хаэнны. Припишут протекцию по линии жены…

- Какая протекция, ты что? Я – твой учитель!

- Да. Но ты – моя жена. Непременно найдётся старикашка, который скажет, что это обстоятельство заставляет тебя быть… снисходительнее.

Наши предназначенные друг другу ядовитые усмешки и прищуренные взгляды поверх были похожи, как зеркальные. "Снисходительнее? Жди!"

- Сдаюсь! – Бритва для наглядности даже поднял руки. – Но любопытство моё всё равно верещит и подскакивает, имейте в виду.

- А вы спросите прямо, – посоветовал Устэр. – Тогда и будет вам прямой ответ. Или не будет, но зато уж с объяснениями, почему мы предпочли не ответить.

- Хорошо. Что вы супруги в архаичном смысле этого слова, понятно. Что вы оба "из воинов" – тоже. Знаю я, какие требования к охране предъявляет Тёртый. Успешно отмахиваться от его мальчиков дольше пяти секунд, причём в одиночку – это очень, очень высокий класс. Но для какой именно специальности требуется мод хирурга, я, признаться, не понимаю. Научная степень по искусству палача? Просто смех!

- Лукавите, хозяин. Это тоже вряд ли можно назвать прямым вопросом. Ну да ладно уж, открою невеликий секрет. Мы с женой – некроманты. А хирургия требуется при ритуальных жертвоприношениях, сверх того – в особо сложных и запущенных случаях при исцелении. В Риллоане я практиковал в основном стихийную магию и создание артефактов. Но подтверждать магистерство я буду не в Риллоане, а дома, и притом по природной своей тёмной магии.

- Погоди! – встрепенулась я. – А как же Портал Хаэнны?

- Если я буду писать работу по Порталу, – сказал Устэр, – меня точно раскритикуют, заклюют и сжуют без соли. Я уже зондировал почву и наводил справки. Лучше я тихо-мирно сделаю умеренно вторичную работу по классике. Благо на севере к ней относятся куда терпимее, чем в твоём Тральгиме. Терпимость вынужденная, но имеет место быть. И я это использую.

- А о Портале, значит, мне писать?

- Ага. Ты ж у нас – маг урождённый, потомственный и вообще Высший, тебе можно.

- Но основную работу сделал ты, я же просто передрала у Джинни готовое описание!

- И кого это волнует?

- Кхм. Может, вернёмся к модам? – спросил Бритва.

- Вернёмся. Для начала: есть ли вообще у вас в коллекции старый мод хирурга? Современной хирургией, точнее, имплантологией, я у вас занималась. Но такие изыски высоких технологий нам, сами понимаете, без пользы.

- А почему? Могло бы получиться очень интересно.

Вот тут я и споткнулась. В самом деле, почему?

Когда я попала в Иридосеть впервые, сама идея имплантации меня возмутила. Да, иной подход: маг-целитель, в отличие от врача Иридосети, видит не болезнь и поражённый ею орган, а тот идеал, то состояние полного здоровья, к которому требуется вернуть страждущего. Но не я ли всю сознательную жизнь, начиная с отъезда из Тральгима, ратовала за то, что подходы к одной проблеме и точки зрения на неё могут быть разными?

Синдром Мурта. Прогрессирующая, неподвластная целителям атрофия нервной системы. Не сможет ли решить эту проблему вживление искусственной нервной системы? Здесь, в Иридосети, делают и не такое…

Но это ещё цветочки. Настоящее золотое дно – это имплантация артефактов здоровым. Особенно магам. Мурашки по коже, как представлю, к чему это может привести!

- Об этом мы подумаем позже, – сказала я, стараясь, чтобы голос был поровнее. – Сейчас перед нами стоит конкретная задача, требующая конкретного же решения. Ещё раз: есть у вас нужный Устэру мод?

- Есть. Хотя нужный он или нет, мне судить сложно.

- А кто может определить, соответствует ли мод требованиям?

Бритва пожал плечами.

- Клиент, кто же ещё? Я натяну мод на каркас бота, вы ознакомитесь с тем, как он решает предложенные ему хирургические задачи в симуляции, и примете решение: подходит – нет.

…оцифрованный мод – удобная штука. Прежде всего потому, что не является живым существом, а всего лишь сложным набором сигналов в определённым образом выстроенном пространстве. Он не организм, в котором всё взаимосвязано и ничего нельзя остановить, изменить, запустить и посмотреть, что получилось. Но если немного отойти от привычного взгляда на реальность, то разве люди не являются такими же сложными наборами сигналов? Мне ли не знать, насколько на самом деле условны все эти ограничения, налагаемые материей, законами континуума, правилами логической связности, наконец? Я – маг! А это означает, что потенциально я способна подняться над ВСЕМИ ограничениями. Что диктует демиургу его поступки, кроме его собственных воли, опыта и разума? Иначе говоря, кроме его внутренней реальности? Ничто.

Вот такие мысли одолевали меня, пока в глубине голографических мониторов разворачивались детали различных операций. Под управлением мода бот разнообразно истязал цифровую модель условного пациента: обезболивал, трепанировал, лапаротомировал, резал и шил, соединял и фиксировал, удалял, иссекал, вводил, вскрывал, зондировал, склеивал, интубировал, накладывал и производил иные действия с заковыристыми названиями. Многие идеи я взяла на заметку. Например, идею хирургического клея: обезболивающего, дезинфицирующего, саморассасывающегося. Конечно, алхимикам будет не так-то просто повторить достижения высокотехничной химической промышленности. Даже приблизиться к уровню этих достижений будет нелегко. Но преимущества при успехе очевидны. Светлым целителям пригодится всё, что может облегчить их труд: они-то, в отличие от тёмных, не имеют таких удобных источников силы.

Но мысли мыслями, идеи идеями, а разговор наш с Бритвой не прекращался. Зилла в него не вмешивалась, но слушала очень внимательно.

- Значит, эффективность пресловутой псионики зависит не только от личных качеств псиона, но в даже большей мере – от свойств реальности, в которой он находится?

- Ну, это упрощение. Но свойства реальности диктуют, каково будет количество людей, чьи способности к пси проявятся достаточно ярко, а также направление и силу этих способностей. Во многих континуумах Иридосети даже опытный маг вроде меня ничем не отличается от обычного человека. Птица не может взлететь в вакууме.

- Это тоже упрощение. Вы ведь как-то летаете?

- Скорее, ползаем. А вы хотите… гм… попробовать парение от первого лица?

- Не откажусь, – спокойно признался Авек Рентас. – Мне всегда было интересно, как воспринимают мир функционалы и другие псионы. На эту тему есть масса предположений, но более-менее связной информации очень мало. Такое просто не доверяют инфосетям, даже защищённым. Должно быть, магия делает людей индивидуалистами в кубе.

- Ну, пауки – тоже индивидуалисты ещё те. Вы же не думаете, что первый попавшийся гражданин, получив копию ваших имплантатов, немедленно сможет потягаться с вами в искусстве управления потоками оцифрованных данных?

- Конечно, не сможет. И после годичной адаптации не сможет. Люди, бывает, второй язык как следует выучить не могут за год, а полноценное использование нейрошунтов – это не второй язык, это больше похоже на третью сигнальную систему.

- С магией всё точно так же. Нефизическое восприятие, нефизическое воздействие… если представить себе это очень грубо и упрощённо, то осуществляет их не маг, а что-то вроде его отражения. Действует не тело и не разум, действует дух, тесно связанный с ними… проекция на ту сферу реальности, которую иногда называют тонким миром. Тут действительно немало общего с образом действий пауков. В разрежённом "воздухе" и тем более в вакууме нельзя летать, но можно очень быстро скользить по натянутым нитям на вживлённых роликах.

- Забавное сравнение, – Бритва хмыкнул. – Выходит, пауки и маги – близнецы-братья?

- Я специально изучала этот вопрос. И нашла, что образ мыслей у нас похож. В конце концов, мы же элита рода человеческого.

- Скромное высказывание.

- Зато правдивое. Если человек хочет быть сильнее других, он идёт в тренажёрку и садится на белковую диету. Если человек хочет быть богаче других, он ищет дополнительную работу, организует свой бизнес и изучает возможности инвестирования. Если человек хочет быть опаснее других, он приобретает оружие – вживляет, как вариант – и учится применять его. Если же его снедает жажда быть умнее и опытнее, он учится. – Я сделала паузу, после которой изменила тон. – Но всё это лишь мишура. Удовлетворение одного из многочисленных видов голода, грызущего людей изнутри. Сила, богатство, опасность, ум с эрудицией, внешняя привлекательность – всё это помогает конкурировать с другими. Но извлеки человека из привычного ему общества, оставь в одиночестве, и что будет ему пользы от всех достижений, к которым стремились он или она, чтобы выделиться на общем фоне? Бесшёрстная прямоходящая обезьяна останется ни с чем.

- В такой ситуации и я останусь ни с чем. Паук в полном оффлайне – как птица в вакууме.

- Нет, Бритва. Даже на необитаемом острове, даже в потерявшей ход спаскапсуле вы всё равно не превратитесь в бесшёрстную прямоходящую обезьяну. Вы останетесь носителем разума.

- Почему?

- Потому что вы искали превосходства не над окружающими, а над самим собой. Человек есть переходная форма, заполняющая одну из ступеней великой лестницы от червя к богу. Ступень, назначенная людям, тесна. Но одно дело – играть на этой ступени в царя горы, выстраивая пирамиду из живых тел, а совсем другое – искать выход на следующую ступень.

Бритва усмехнулся.

- Всё же вы мне льстите, Эйрас.

- В каждой лести должна быть доля правды. В этой такая доля есть, притом немалая.

- Да? Что ж, послушайте историю. Не буду врать, что это произошло с одним моим знакомым пауком. Произошло это со мной. И не настолько давно, чтобы забыться.

Зилла навострила ушки, одновременно делая вид, будто её здесь вообще нет. Устэр тоже среагировал на обманчивую небрежность в голосе Авека. Мой муж по-прежнему наблюдал за тем, как правильно накладывать косметические швы… но не так пристально, как раньше.

- У меня был друг. Такой же начинающий паук, как я. Только он был чуть старше, на несколько месяцев. И талантливее. То, что изобретал или делал я, он схватывал на лету… а вот мне следить за его идеями приходилось с усилием. Конечно, этих усилий я старался не показывать. Но про себя-то я точно знал, кто из нас лучше. Мы хвастались друг перед другом своими достижениями, распускали хвосты, как это водится меж молодыми, старались плюнуть дальше и свистнуть громче. Но при этом мы дружили всерьёз и полагались друг на друга, как на закон всемирного тяготения. Одно другому не помеха, если вам всего по двадцать лет. Когда Чинар, не рассчитав, сидел с нулевым кредитом, вбухав средства в очередную примочку, я таскал ему еду и питьё. Когда я шёл на рискованный лом – а для начинающего паука любой лом рискован – Чинар следил, чтобы меня не загарпунили и не оттиснули. Мы вместе ходили в "Сумерки", которыми тогда управлял не Тёртый, а Песчаник, вместе снимали девиц, вместе строили планы на будущее, вместе писали проги и патчи к чужим прогам. Обычная история, не правда ли?

Я кивнула. "Настоящая дружба" меня миновала. Как и девичья влюблённость, и вообще многое из того, что бывает в жизни молодых людей. Но со стороны я дружбу наблюдала не раз. И я тосковала по тому, что вижу… хотя…

- Потом нам привалила обоюдоострая удача. Была моя очередь сидеть на страховке, когда Чинар, возвращаясь с очередного лома, наткнулся на слабо защищённую базу со сведениями, способными принести нам настоящий куш. В нашем понимании настоящим кушем была сумма, которой хватит на хорошие имплантаты и опытного мясника для нас обоих. Я сходил по кинутой Чинаром наводке, слил копию базы, потом эту копию мы продали сразу трём конкурентам хозяев базы, и – вот он, куш! Вопросов, как его потратить, не возникало, но мы изрядно пободались, пока не решили, что никакого специализированного железа ставить себе не будем. Только нейрошунты и обычные процессоры, два одинаковых набора.

Бритва помедлил. Взгляд его опустился вниз, точно притянутый действующей во всём объёме установкой псевдограва.

- На мясника мы не поскупились. Зачем скупиться, если от качества его работы зависит в буквальном смысле всё твоё будущее? Но даже у хороших мясников бывают неудачи. Поначалу всё шло ровно, но где-то через полгода после имплантации стало окончательно ясно: один из двух многоканальных нейрошунтов Чинара никогда не сможет прокрутить больше тридцати процентов от проектной величины потока. Замена же шунта стоит дороже обычной установки и ни к чему, кроме многочисленных осложнений, не приводит. Такого соединения с нервной тканью, как при первой имплантации, достичь всё равно не удаётся. Если же учесть, что нейрошунты были парными, мой друг оказался в положении атмосферного пилота, у которого двигатель в одном из крыльев выдаёт меньше половины мощности. Обороты двигателя в другом крыле тоже приходится сбрасывать, и ни о каких рекордах речь уже не идёт – добраться бы до аэродрома…

Бритва поднял взгляд и устремил его куда-то далеко-далеко, сквозь стеллажи с оборудованием, стены и время.

- Я корчил скорбные рожи и выражал сочувствие, я даже был всерьёз огорчён и напуган тем, что случилось с Чинаром. В конце концов, неудача при имплантации могла настичь и меня самого! От таких мыслей становилось не на шутку зябко. Но в глубине души я был вполне доволен случившимся. Теперь я действительно мог стать лучшим. Как же, с такой-то форой! Мой друг старался не подавать вида, что завидует мне. Но полностью скрыть своих чувств не мог. Мы оба знали, что подлинному равенству пришёл конец. И когда Тария, мать моей Ульми, согласилась на трёхлетний брачный контракт, она выбрала не Чинара, хотя он добивался её внимания настойчивее, чем я. Она выбрала меня. Женщины Иридосети – существа практичные.

Похоже, Зилла раньше не слышала этой истории, хотя она касалась её напрямую. И я, кажется, догадывалась, почему. Ведь Бритва ещё не закончил.

- Немного позже я заключил ещё один контракт, пятилетний, с корпорацией "Кинда Код". Они давали хорошие условия, очень хорошие, а Тария хотела, чтобы наше благополучие не зависело от случайных заработков. Ей требовалась уверенность. А мне требовалась практика. У опытных пауков-контрактников я мог многому научиться. Чинар даже пытаться не стал следовать моему примеру. Он начал браться за полулегальные, рискованные дела, стал соглашаться на работу, от которой его выворачивало, лишь бы платили. И ему везло! Хотя он плюнул на своё физическое состояние, его ум обострился. По четырнадцать, шестнадцать и даже более часов в сутки он рыскал по сетям, с упорством фанатика выжимая из своих примочек всё, что они могли дать. Асимметрия при работе с неудачно вживлённым нейрошунтом доводила его до жутких, выматывающих головокружений. Он начал забывать о том, что такое отсутствие головной боли. Он мог бы спиться или сколоться, если бы химия не мешала работе. Однажды я зашёл в берлогу Чинара, проведать того, кого продолжал считать своим другом. Он лежал в анатомическом кресле, страшно залитый кровью. В первое мгновение мне даже показалось, что он не дышит. Но он дышал. Я первый и последний раз за свою жизнь видел, чтобы носовое кровотечение было обильным, как глубокая резаная рана. Минут десять понадобилось мне, чтобы добиться от него ответа, хоть какой-то реакции. Наконец он ожил, посмотрел на меня. И усмехнулся.

- Я сделал их, Бритва! – просипел он. – Я их сделал!

Потом он показал мне, что именно сделал. Точнее, дал запись: тяжёлую, как чугунная плита, многослойную фиксу. Он задокументировал всё, что происходило с ним в течение тридцати часов. Я унёс запись и воспроизвёл на своём оборудовании. Чтобы просмотреть её, мне потребовалась неделя, в течение которой я урезал время своего сна до пяти часов в сутки. Я понял, чего добивался Чинар, понял, чего он достиг – но не понял, как. Просто не понял. Не смог. Слишком сложные наложения, нелинейные эффекты, элементы операций в высших размерностях… Он скользил сквозь эти нагромождения, точно почуявший кровь хищник. А у меня не получалось. Первый раз в жизни я почувствовал себя не просто менее умным, чем Чинар, а… тупым. Тогда я отложил эту фиксу. Несколько дней я отсыпался и старался как можно меньше нагружать мозг. И только когда мне перестали сниться паучьи кошмары, в которых сетка моего соединения мчалась сквозь грохочущие алмазные решётки, касание которых означало гибель разума в "полном зеркале", я снова взялся за чинарову фиксу. По кусочку, по фрагменту, не торопясь и не надрываясь, я распутал хитросплетения его приёмов. Не все и не сразу, но вопросов стало меньше. По ходу дела степень моей интеграции с вживлёнными примочками незаметно выросла на семь процентов, достигнув отметки девяносто два из ста… а способность пользоваться имеющимися ресурсами выросла, наверно, в разы. Когда моё корпоративное начальство обратило внимание, что порученные ими дела простаивают, я только пожал плечами. И за несколько часов работы в сцепке с рабочей станцией добил две проги, которые перед тем не мог толком отладить больше месяца. До сих пор помню, какими глазами на меня посматривал Стакан, начальник моей группы, отчитываясь перед куратором о внезапно достигнутом успехе. А я сидел, в ответ на обращения кивая невпопад, и в голове у меня крутилось одно из наложений с той фиксы.

Бритва помолчал.

- Когда я снова вспомнил о Чинаре, я прикупил еды, разорился на настоящее, не синтетическое вино и поскакал к нему в берлогу таким себе робким тушканчиком. Связаться с ним я не смог, но это было нормально: оба мы, с потрохами погружаясь в работу, предварительно отключали все обычные каналы связи. В дурацких симах и голофильмах пауки общаются исключительно через сети, но это, разумеется, бред. Мы просто по-особому относимся к личному общению. Разговор лицом к лицу – знак доверия и уважения. Я же намеревался показать Чинару даже не уважение, а настоящее преклонение. Я хотел сказать ему: Чинар! Мы были друзьями, мы многое сделали вместе и поддерживали друг друга в трудные времена. Я не хочу отказываться от этого. Но теперь я готов у тебя учиться. Брось эти свои рисковые дела с тёмными людьми! В корпорации я зарабатываю вполне достаточно, чтобы платить тебе за консультации. Да что там консультации – я готов поручиться за тебя и замолвить слово в отделе кадров. Корпорации "Кинда Код" нужны настоящие пауки, такие, как ты. Я уверен, тебя с радостью возьмут в любой из рабочих проектов, когда увидят, на какие потрясающие вещи ты способен.

Бритва снова помолчал.

- Ничего подобного я Чинару не сказал. Ему не повезло во второй и последний раз. В его берлоге кто-то оставил термитную мину. Оборудование, которое Чинар собирал всю свою сознательную жизнь, вместе с принадлежавшими ему бытовыми мелочами превратилось в кучу вонючего, оплавленного, ни на что не годного хлама. А сам он исчез неизвестно куда. Скорее всего, растворился в одном из ферментных чанов. И вряд ли его последние минуты перед смертью были лёгкими. Я – не самый плохой паук, но я до сих пор не смог установить, что с ним случилось. Следователи клана тоже не смогли. Да они особо и не старались. Ещё один паук ломанул то, чего не надо было ломать, за что закономерно поплатился. Обычная история, будни Инкимсора.

Пауза.

- Брачный контракт я продлевать не стал. Почему – отдельная тема. Но то, что Тария при уходе оставила Ульми мне, достаточно много говорит о её характере. Контракт с "Кинда Код" я также не стал возобновлять, хотя мне обещали такие перспективы, что впору загордиться. Но я хотел остаться пауком – и вернулся к вольным заработкам. Живу я, в общем, неплохо, и жизнью своей доволен. Но до сих пор я иногда задаю себе дурацкие вопросы из разряда "А что, если бы?" И самый частый гость-вопрос звучит так: что, если бы я тогда пришёл к Чинару раньше? До того, как трясина нелегальных сделок окончательно его засосала? Я спрашиваю себя об этом и сам себе отвечаю, что Чинар не принял бы подачек. Никогда и ни от кого. Что с куда большей вероятностью он увлёк бы меня в ту же самую трясину. Но… – Авек Рентас усмехнулся так, как никогда не усмехнулся бы паук по прозвищу Бритва, – …успокоиться по-настоящему не получается. Вы ставите меня на пьедестал, считаете, что я – из породы особенных, что я – представитель элиты. Зря! Я паук, который выжил. И это достаточно много говорит о моём характере. Я сижу под камнем и не отсвечиваю. Я не собираюсь переворачивать мир вверх тормашками, я даже не примериваюсь к следующей ступеньке великой лестницы. Потому что я не похож на Чинара. Я – не гений.

- Однако, – сказала я, – вы не стали возобновлять контракт с корпорацией, несмотря ни на какие перспективы… стоп! Позвольте мне закончить мысль.

Бритва пожал плечами.

- Легко. Я уже достаточно намолотил языком, теперь ваша очередь.

- Мой рассказ таким же длинным не будет. Если вкратце, дело было так…

Опуская несущественные подробности, я рассказала о том, как сотворила костяного дракона.

- …вот после этого-то на меня и обратила внимание та, кого Странник зовёт Наставницей. Заметьте: до того, как взять заказ на создание "муляжа дракона", я тоже не собиралась переворачивать мир или становиться Высшим магом. Я просто жила в своей башне, выполняя рядовые заказы, а в свободное время продвигала доставшуюся по наследству… гм… научную работу. Но я была готова к переменам – и этого оказалось достаточно. Как я однажды сказала Страннику, никто не живёт полностью осмысленной жизнью. Даже демиургам случается отдыхать от своих трудов…

- Откуда вы это знаете? – прищурился Бритва.

- От женщины, которая любит одного из них. Впрочем, это отдельная история. Я вовсе не утверждаю, что вы – гений. Меня саму достаточно клеймили этим словом, чтобы я применяла его с большой осторожностью. Но в вас тлеет та искра, которая изменяет реальность, как только выпадет шанс. Я не сомневаюсь в наличии этой искры хотя бы потому, что вы без раздумий согласились примерить на себя дар псиона. Да что там! Вы даже до сих пор не заикнулись об оплате своих услуг, хотя потратили на нас немало личного времени!

- В самом деле? Какое упущение с моей стороны!

Лицо Авека могло показаться огорчённым, но его глаза смеялись.

- Знаете, Эйрас, меня вполне устроит, если вы позволите снять с себя мод. Это будет более чем щедрой компенсацией за мои труды.

- Я бы так не сказала. Если вы хотите получить нечто большее, чем очередной мод с набором различных дрыгомашеств, придётся действовать в обход.

- Почему?

- Разве вы забыли небольшую лекцию о природе пси? Мод – это кристаллизованный опыт, слепок электрической активности мозга. Но магией управляет не мозг, а… надстройка. Без неё ничего не получится. Точно так же пауку мало знать по опыту, что делать, скажем, при установке огранки – ему нужно иметь инструменты для осуществления этой работы. Имплантаты, нейрошунты, вычислительные системы… причём не голое железо, а с набором установленных программ.

- Ага. И как же вы намерены обходить это препятствие?

Я пожала плечами.

- Пока не знаю. Но это – пока. Давайте начнём с оптимизации мода хирурга под Устэра, а там видно будет. Как показывает опыт, если задача осмысленна, решение её – рано или поздно, так или иначе – находится.

- Ну-ну, – хмыкнул Бритва. – А как насчёт, чтобы далеко не ходить, задачи многих тел?

- Слышала, как же, – я покивала. – Её общего решения действительно не найдено до сих пор. Однако отсутствие общего решения не мешает успешно решать частные задачи по анализу траекторий, космической навигации и расчёту орбит. Что до поставленной цели… от нас не требуется менять глубину пси-компоненты в текущем континууме. От нас требуется нащупать способ, с помощью которого можно пробудить спящие пси-способности и научить ими пользоваться. Маленькая частная проблемка, решение которой по силам не только демиургу, но и магу.

Вывод

- Знаю я эти маленькие частные проблемки, – проворчала Джинни. – С ними порой хлопот возникает побольше, чем с проблемами огромными и всеобщими.

- С этой хлопот оказалось выше крыши, – созналась я. – При ближайшем рассмотрении задача расслоилась на отдельные семейства задач. Да и с модом хирурга пришлось повозиться куда больше, чем мне того хотелось. Природа действительно не предусмотрела способа, при помощи которого можно писать с технических устройств на живой мозг…

- Но ведь вы как-то вышли из положения?

- А как же! Для начала я вспомнила о редукторах кинестатики…

***

- …они преобразуют поток нефизического воздействия. Как правило, телекинетические импульсы. Редуктор кинестатики можно уподобить системе линз. С его помощью псион может перемещать или левитировать нечто огромное. Например, космический корабль разогнать до околосветовой скорости. Или нечто очень, очень маленькое, но зато с высочайшей точностью. Микрохирургия не обходится без редукторов с числом Бенна много меньше единицы.

- И ты знаешь, как эти штуки работают? – скептически поинтересовался Устэр.

- Нет, – спокойно ответила я. – Но техническое описание я сейчас доставлю в лучшем виде.

И ухнула в сверхглубокий транс, в дебри Слоистого Сна, откуда без промедления направилась в родной мир "старичков". Короткий разговор с дежурным по Базе – и вот уже я возвращаюсь обратно в Иридосеть, таща с собой миникомп с залитой в него выжимкой технической информации по интересующей теме. В Группе тоже нашлись люди, увлечённые примочками, и тех данных по редукторам, которые они мне дали, в общедоступной сети их мира я бы не нашла.

- А вот и техническое описание, – объявила я, выходя из транса. Миникомп оказался при этом лежащим на моей ладони.

- Замечательно, – пробормотал Бритва. – Две минуты сорок восемь секунд клинической смерти, чтобы показать фокус с материализацией.

- Не цените вы моего усердия. Это не просто материализация, это материализация именно того, что нам требуется.

- Ага, ага. А это "именно то" поддерживает общепринятые форматы передачи данных?

- Думаю, нет, – спокойно ответила я. – Но для настоящего паука это не проблема, не так ли?

Бритва на секунду закатил глаза к потолку, но оставил сие замечание без комментариев.

…технологии Иридосети действительно заслуживают высочайших похвал. Как и способности семьи Рентасов (Ульми не осталась в стороне и старательно помогала отцу). На то, чтобы по доставленным спецификациям соорудить прототип редуктора кинестатики, по часам Иридосети им потребовалось всего-то около двух суток.

Совершенно бесполезный прототип, ибо он не работал.

Вообще.

- А чего вы хотели? – отбивалась я. – Это же другой континуум, другие правила! Я и не надеялась, что он заработает… ну, почти не надеялась…

- И что теперь? – хмуро вопросила Зилла/Ульми.

Сборкой прототипа заведовала она, и ей, конечно, не понравилось, что её долгий кропотливый труд оказался напрасным.

- Чтобы построить работающий редуктор, мало скопировать действующий образец с точностью до молекулы. Надо знать принципы, по которым он работает. И сделать редуктор, отвечающий принципам текущего континуума. За дело!

Второй прототип. Сутки прочь. Не работает.

Третий прототип. Ещё пятнадцать часов впустую.

Четвёртый прототип остался недоделкой, так как Бритва объявил, что он, кажется, нащупал основное противоречие в конструкции и понял, что мы делаем не так. Я заинтересовалась и попыталась вникнуть в суть его рассуждений. Во время мозгового штурма мы с пауком чуть ли не орали друг на друга (позже Устэр дал мне взглянуть на происходившее его глазами; выглядело жутковато, но ведь мы не орали, мы просто… сильно увлеклись, да).

По итогам дискуссии был сооружён пятый прототип, но не редуктора кинестатики. Новое устройство было названо пси-порталом.

Пользуясь энергией, текущей из пси-портала, Устэр зажёг и без напряжения удерживал в зажжённом состоянии бешено вращающийся диск из добела раскалённого пламени. Удерживал до тех пор, пока температура в помещении, невзирая на усилия кондиционеров, не поднялась на пару градусов. Тогда я, пользуясь энергией из того же источника, прихлопнула диск сетью ледяной тьмы, и мы вернулись от развлечений к серьёзной дискуссии.

- Да, энергетику эта штука поднимает неплохо, – кивнул Устэр на вопрос Бритвы. – Вы же сами видели. Но обычная телепатия в поле пси-портала всё равно так же "легка", как движение через болото по пояс в жиже!

- Энергетики должно хватить, – заметила я. – Нам не обязательно придерживаться канонов. Воздействие на электрическое поле работающего мозга можно воспринимать как разновидность оперирования энергией.

- Неужели? А ты представляешь себе сложность такого "оперирования"?

- Вполне. Сложность примерно того же порядка, что и при снятии/наложении мода. Ничего такого уж сверхъестественного.

Устэр саркастически усмехнулся, но предпочёл не спорить.

Начался новый этап проб и ошибок. В редукторах кинестатики имелись контуры, стабилизирующие выходной поток кинезиса. В самом деле, очень неудобно было бы, если бы лёгкое отвлечение внимания оператора приводило к падению тысячетонных левитирующих конструкций. Бритва и Зилла пытались преобразить простейшую стабилизацию в полноценное конфигурирование. Для начала была поставлена задача с минимальным количеством переменных. И эта задача оказалась решена достаточно быстро. Во время демонстрации я выдавала простой постоянный импульс минимальной силы – примерно такой, как если бы требовалось удерживать в воздухе чашку кофе. А Бритва, отдавая команды дополнительным контурам пси-портала, превращал этот импульс в последовательность коллинеарных векторов, лихо отстукивая на старомодной клавиатуре осмысленный текст. Так лихо, что ни одна секретарша не угналась бы.

- Знатный фокус, – сказал Устэр. – А что дальше?

- А дальше придётся заказывать миниатюрные блоки, каждый из которых будет повторять разработанную схему, – ответила Зилла вместо отца. – Придётся распараллеливать поток в четыре, а то и пять последовательных стадий, так, что в нижней матрице будет не менее десятка миллионов одинаковых чипов. Мощностей нашего домашнего нанозавода на такое явно не хватит.

- Хватит, – ехидно усмехнулся Бритва. – Если уважаемые маги готовы ждать результата этак с полгода. Готовы?

Я вздохнула.

- Нет. Видимо, мне придётся связаться с милейшим М. Т. насчёт кредита: вы и так уже потратились на наш безумный проект…

- Бросьте! – Паук выглядел довольным, как объевшийся сметаны кот. – Я не обеднею, на несколько часов арендовав нанозавод средней мощности. Скажу по секрету: контрольный пакет акций одного из таких нанозаводов лежит в моём цифровом сейфе.

- Папа?!

- Выгодное помещение капитала, не более того. Неужели ты думаешь, дочка, что твой старый отец, умеющий ориентироваться в многомерных связанных абстракциях, не способен прогнозировать колебания биржевых курсов? Но у меня будет просьба, – развернулся ко мне Бритва.

- Какая?

- Я хочу, чтобы вы проинспектировали тот нанозавод вместе со мной. На всякий случай.

В ответ я медленно кивнула, ловя невысказанную мысль. Промышленный шпионаж – штука страшная. Паук способен затереть всякие следы выполняемого для него заказа, хотя работа с чужим непроверенным оборудованием в этом смысле опасна: мало ли где и как могут сохраняться резервные копии данных о техпроцессе? Но физически Бритва уязвим точно так же, как любой человек. Если кто-нибудь обратит внимание на таинственные засекреченные манипуляции, этому гипотетическому кому-нибудь может прийти в голову, что секрет стоит того, чтобы за ним побегать. А для раскрытия чужих коммерческих тайн в Иридосети не брезгуют и убийством…

***

- И как прошёл визит на производство?

- Вполне пристойно, Джинни. Вполне пристойно. Правда, отпускать Бритву одного действительно не стоило, будь он хоть двадцать раз главный акционер. Но с помощью неэтичной телепатии и ещё менее этичного мордобоя мы с Устэром не допустили утечки информации.

***

Три пары глаз заворожённо смотрели на шестирукую зверушку размером с кошку, похожую на большеглазую жёлтошёрстную помесь кентавра и обезьяны. Четвёртая пара глаз была прикрыта: Бритва не нуждался в глазах своего человеческого тела, чтобы следить за происходящим.

Кроме того, происходящим он попросту управлял.

Потоптавшись на месте, шестирукий зверёк подошёл к коробке с потрёпанными детскими кубиками, на каждую из граней которых был нанесён какой-либо символ: буква, цифра, знак препинания. Зверёк схватился за коробку, напрягся – и вытряхнул кубики на квазиживой мох напольного покрытия. Опустевшая коробка была отложена. Хватая и устанавливая кубики в один ряд, зверёк быстро составил грамматически безупречную фразу, сильно смахивающую на цитату: "Вот, друзья, познания достойные плоды!" Оставив в покое кубики, зверёк подошёл к детскому планшету, извлёк магнитную ручку и написал ту же самую фразу причудливым почерком, изобилующим завитушками и далеко вынесенными "хвостами". После чего уронил ручку и пулей взлетел на один из шкафов, откуда и принялся пугливо зыркать на нас своими карими глазищами.

- Что это с Млотти случилось? – спросила Зилла.

- Небольшой стресс, – бесцветно ответил Бритва, открывая глаза. – А как ещё должно реагировать неразумное животное, когда его превращают в автономный манипулятор?

- Итак, – без особой нужды констатировала я, – нейродрайв работает.

- Увы, да.

- Почему "увы"?

- Потому что при помощи нашей адской машинки нервную систему человека тоже можно взять под контроль. Никакой принципиальной разницы.

- А вы всё-таки попробуйте. Вдруг не получится?

- Не терпится стать подопытной крысой?

- Эта роль для меня не внове. Дерзайте.

…ощущение оказалось крайне странным. Как будто у лунатика, проснувшегося наполовину, но всё ещё продолжающего двигаться. Без привычной грации, движениями то излишне резкими, то неестественно замедленными я собрала кубики обратно в коробку… или, вернее, Бритва собрал кубики в коробку, отдавая мне молчаливые команды. Когда процесс уборки завершился, я попыталась воспротивиться внешнему нажиму. Мой исток, за право управления которым прямо у меня в мозгу схлестнулись две силы, задрожал, точно в падучей. Ноги подогнулись, я свалилась на мох покрытия. А ещё секундой позже – встала, как ни в чём не бывало, и села обратно в кресло.

- Экранировать действие контрольной сетки нейродрайва, – с кривой усмешкой заметил паук, – обычный человек вряд ли сможет.

- Бросьте. Обычный человек не может, гм, "экранировать" даже воздействие рекламы на свои мысли. Любая инновация несёт угрозу. Когда мы начинали совместную работу, мы знали, что в неосторожных или нечистоплотных руках наши разработки будут опасны. Ну и что?

Бритва покачал головой.

- Сразу видно, что вы – дитя иного общественного устройства. Принципиально иного. Ну да, "неосторожный или нечистоплотный" маг может натворить много бед. Но уверяю вас: штука вроде нейродрайва, стоит ей получить широкое распространение, будет пострашнее аннигиляционной бомбы! А если вместо широких масс новой технологией завладеет одна-единственная корпорация, партия или клан… такое может оказаться ещё хуже.

- Я убираю экранировку, – сказала я. – Попробуйте не управлять, а наблюдать.

Паук снова прикрыл глаза для лучшего сосредоточения. И не сдержал изумлённого возгласа.

- Клянусь богом! Да ведь это же…

- Что? – вскинулся Устэр.

- Я точно знаю, – размеренно сказал Бритва, – как выглядит мир в глазах вашей жены. Оказывается, моё собственное зрение далеко от идеала… хотя я раньше гордился своей "единицей". Но в сравнении с её обонянием это…

Он осёкся, потому что я пустила через всё поле зрения мигающую алым надпись: "После некоторой тренировки ты сможешь читать и мысли, а не только сенсорные потоки. Техническая телепатия, мой друг, вот что это такое… и МЫ этого ДОБИЛИСЬ!"

- Как ни странно, действительно добились, – ответил он. – Дело за малым: понять, что именно находится у нас в руках.

- Очередной инструмент воздействия на реальность. Который, помимо всего прочего, может использоваться как оружие.

- Вот это-то мне и не нравится!

- Очень хорошо.

- Что?

Я посмотрела в глаза испуганному человеку по имени Авек Рентас.

- Очень хорошо, что тебе не нравится применение нейродрайва в качестве оружия, – раздельно сказала я, точно гвозди вбивала. – Поэтому я буду совершенно спокойна, оставляя тебе эту опасную новинку. А ты, учитывая природу этой новинки, вряд ли теперь доверишься не тому, кому следует доверять, не так ли?

- Мне вы тоже не станете стирать память? – дерзко поинтересовалась Зилла.

- Конечно, не стану. Я доверяю тебе не меньше, чем твоему отцу. Вы, Рентасы, слеплены из того же теста, что и мы с Устэром.

***

Джинни слегка покачала из стороны в сторону бокал с вином. В приглушённом свете напиток казался не насыщенно красным, а почти чёрным.

- Значит, – резюмировала она, – твой муж получил мод хирурга. Отец и дочка получили свой нейродрайв, то есть возможность ощутить себя псионами. А что получила ты? Конечно, кроме глубокого морального удовлетворения?

- Я тоже получила свой мод.

- Какой? Или, лучше сказать, чей?

- А ты не догадываешься?

Глаза, ни на тон не светлее моих собственных, неярко блеснули.

- Неужели Бритвы? Но какой в этом смысл? Ведь мод паука бесполезен для того, кто не имеет ни имплантов, ни доступа к инфосетям…

- Не скажи, "сестрица". Не скажи. Не ты ли когда-то говорила, что возможности мага ограничиваются исключительно его (или её) воображением?

- Было дело.

- Тогда тебе должно быть понятно, чего ради я старалась. Конечно, имплантировать себе что бы то ни было в физическое тело я в ближайшее время не намерена. Мой поток меня устраивает таким, какой есть. А вот нарастить кое-что новое в своей душе…

Джинни замерла.

- Бритва получил свою техническую телепатию, – очень, очень медленно сказала она. – А ты – магические… примочки?

- Бери выше. Не просто примочки, а особые методы работы с магией. Создание не заклятий даже, а автономных процессов. Думаю, если я как следует поработаю над этим, то смогу создавать големов, стоящих в полушаге от обладания полноценным разумом. Больше никаких ритуальных жертвоприношений и модификации душ. Зачем, если сверхсложные управляющие контуры можно делать с нуля? И это, заметь, только одна, довольно узкая область применения новых методов.

Джинни залпом осушила свой бокал. И смяла его в кулаке, словно не стекло, а сырую глину. Совершенно машинально, сама не замечая, что творит.

- Тонкий контроль, – прошептала она. – Как раз то, в чём я всегда отставала…

И, посмотрев на меня, в полный голос:

- Научишь, Эйрас?

- Не вопрос. Конечно, научу!

***

Постоянно действующее землетрясение

Явление страшилищ

Дети – цветы жизни…

Из рекламы гербицидов

- Мам!

Не оборачиваясь, ловлю отмашкой ладони "стрелу раскрутки". Ловлю и гашу. Как неоднократно доказала практика, отражать заклятья моих страшилищ себе дороже.

Как минимум, это приводит к эффекту двух зеркал. Я отражаю, они отражают обратно, я снова отражаю… а так как отражение векторных энергетических структур почти всегда идёт с нарушением симметрии, несчастное отражённое заклятье меняется непредсказуемо.

Ещё раз, мягче: непредсказуемо.

На практике это означает примерно следующее: если вместо того, чтобы отразиться, свёрнутая магия взрывается вам в лицо – считайте, дёшево отделались.

- Ну ма-а-ам!

- Человеческим языком: что, кому, когда, зачем. Я, как нетрудно заметить, занята.

"Когда ты действительно занята, чужих заклятий ты просто не замечаешь!"

Делаю вид, что направленная мысль не смогла преодолеть моих щитов. Девочке почти пяти лет от роду давно пора углубить знакомство с принятыми у людей нормами поведения. Тем паче, что по уму она перегнала тех, кому лет по семь, по восемь.

Не повиноваться нормам, нет. Нельзя требовать от ребёнка того, чего почти демонстративно не делают родители. Но вот знать нормы – это лишним не будет в любом случае.

- Мам, Мишук испортился!

Старательно закрепляю второй структурный слой. Первый, вшитый в кристалл амулета ещё на этапе роста из раствора, должен всего лишь обеспечивать амулет энергией. Первый структурный слой – голимый стандарт. В настоящий момент у меня в лаборатории подрастает два десятка точно таких же кристаллов. А вот второй, третий и прочие слои… тончайшая работа. Не из-за того, что я вкладываю в амулет что-то особенное. Нет. Из-за того, что я всеми силами стараюсь ничего особенного и секретного в него не вписать.

Очень творческая задача. Правда, навыворот.

Но творческая.

- Мама!!!

- Я прекрасно тебя слышала, Гейла. И приняла сказанное к сведению. Однако твоё высказывание не является просьбой о помощи.

- Почини Мишука, мам. Пожалуйста.

Второй структурный слой проверен, повторно проверен, закреплён. "Волшебное" слово ребёнком сказано. Теперь можно и обернуться.

…на кого будет похоже дитя, если отец – смуглый, высокий, по-мужски красивый синеглазый брюнет, а жена (то есть я) бледна, как токсичный гриб, выращенный в подвале на питательном субстрате, и глаза с волосами имеет черные, как антрацит?

Можете не стараться. Все догадки по поводу внешности бурными струями текут в слив, потому что от меня (от кого ж ещё?) Гейла унаследовала склонность к рискованным экспериментам.

В настоящий момент старшее из моих страшилищ (скоро пять! как время-то летит!) имеет апельсиновую шевелюру неравномерной длины. Левый её глаз синий, видимо, в честь папочки. Правый – зелёный (а ещё вчера был серый). Не столь смуглая, сколь грязная мордашка от обиды и невнимания заострилась, и смоляные брови сгустились, почти срослись. Такие мелкие изменения своего потока – то есть тела, если по-простому – Гейла выдаёт непроизвольно, сама того не замечая. Тёмно-серое детское платьице кустарными методами превращали в чёрную мантию некроманта, но до конца так и не превратили. Результат… портному от одного взгляда поплохеет.

Носок только один, и тот дырявый. Сандалий нет. Что каменный пол лаборатории довольно холодный, Гейлу не волнует. На всякий холодный пол есть свои согревающие чары.

Ах да, завершающий штрих к портрету. В лапках старшего из страшилищ злобно сжат несчастный испортившийся Мишук.

То есть не испортившийся, а испорченный. Кто бы сомневался!

- Я помогу тебе с починкой. Если ты ответишь на мои вопросы.

Надулась. Брови окончательно срослись, глаза потемнели на целый тон, даже на полтора.

Но кивнула.

- Вопрос первый: кто ломал?

Игнорирую попытки дитяти скрыть правду. Полезность такой нормы человеческого поведения, как ложь и умолчание, моим страшилищам объяснять не надо. В этом они копируют нас с Устэром (без ментальных блоков – как без одежды: вроде бы можно, но как-то неприлично).

- Младший, значит… – говорю. Гейла понуро смотрит в пол. – Пока оставим в стороне вопрос, почему юная ведьма твоих лет не в состоянии исправить ущерб, нанесённый мальчишкой вдвое моложе неё…

- И ничего не вдвое! Ему уже скоро три!

- Пока что ему два, тебе – четыре. Если говорить о полных годах. Полагаю, разделить второе число на первое ты в состоянии.

Сопит.

- У меня к тебе другой вопрос. Зачем Легерт вообще стал ломать Мишука?

Сопит. И молчит. Страшилище ненаглядное…

В смысле – глаза б мои не глядели.

- Если бы я была моложе и наивней, – пауза, – или же знала тебя не так хорошо, – ещё пауза, – я могла бы предположить, что тебе стало скучно играть одной. И ты решила развеять скуку, приняв в игру своего брата. Но я не наивна. И тебя я знаю… голубушка.

- Я не голубушка!!!

Бездна возмущения в трёх словах. Ха!

Гейла отлично знает, что некроманты делают с голубями, когда им требуется жертвенная кровь птицы. Примерно то же, за что её саму отлупили до крови год назад, только профессиональнее. После той образцово-показательной порки дочка больше не играет в "мага и жертву"… и ненавидит всё, связанное с голубями.

Я молчу. Выразительно. До тех пор, пока Гейла снова не утыкается взглядом в пол. И ещё немного – в воспитательных целях.

- А теперь расскажи, как именно и почему был сломан Мишук.

Сопит. Но не ревёт, и то ладно.

- Похоже, тебе очень сильно не хочется рассказывать об этом, голубушка. А ведь я говорила: если не хочешь, чтобы было стыдно, сперва подумай, а уж потом делай.

- Я не подумала, – угрюмое признание. И тут же, сумбурно: – То есть сначала думала, и потом тоже, и даже в крепости. А потом он кинул "синий серп", а я послала голема в бой, а он и голема "синим серпом", и… и… сломал его!

Конфликт поколений, чтоб его.

Конечно, Легерту ещё нет и трёх. Но клятва, данная мной отцу (моему отцу, Ланцету, а не папе Легерта, Устэру) и ряд сопутствующих обстоятельств привели к тому, что наследником магии рода сур Тральгим стал именно мой сын, а не старшая дочь. В результате сынуля, когда его спровоцируешь – а Гейла на провокации горазда – лупит почём зря фамильной силушкой.

На одних, прах побери, инстинктах. Взывая к тому, что не умеет толком контролировать.

- Вот и хорошо, что младший его сломал, – говорю. – Знаешь, почему это хорошо?

- Нет…

- Потому что тебя, голубушка, починить значительно труднее!

Несмотря на все старания, мой страх вырывается-таки наружу, не сквозь мысленные щиты, так в интонациях, и выходит типичный эффект последней капли. Гейла с рёвом утыкается мне в ноги, так и не выпустив Мишука, после чего мне приходится некоторое время её обнимать и неуклюже, но ласково поглаживать.

До тех пор, пока не утихнет.

Впрочем, Гейла утихает быстро, потому что рёв мне не по нутру, и всем моим страшилищам это отлично известно. Дозированная эмпатия – отличное воспитательное средство.

Реветь-то она больше не ревёт, но вот нервная дрожь не нравится мне ещё больше…

- Ну ладно, ладно. Успокойся. – Дышу медленно и глубоко, заставляя Гейлу следовать моему примеру. – Всё уже позади. А совсем скоро мы починим Мишука.

- Он снова будет ходить?

- Да. Как раньше: и бегать, и урчать, когда обнимешь, и выполнять команды. Всё будет…

"…если кое-кто не перестанет делать глупости, не думая!"

Старшее из страшилищ прижимается ко мне крепче. Её ответную мысль сложно выразить словами, потому что это больше эмпатический посыл, чем что-то вербальное. Но если не вдаваться в детали, можно уложить ответ в три слова:

"Я буду хорошей!"

***

Заказчик изо всех сил старался этого не показывать, но смотрел на меня так, словно у меня две головы. Ещё бы! После многочисленных слухов, расписывавших меня если не густо-чёрным, так багрово-красным, я уже во второй раз его разочаровывала и заставляла подозревать большой подвох. Думаю, если бы я облачилась в парадную мантию с приличествующими аксессуарами (или, наоборот, в полувоенный, полупоходный мужской кожаный наряд, не забыв вооружиться до зубов), заказчик принял бы это полегче. Но этот самый заказчик, состоятельный торговец тканями по прозвищу Карман, не был ни достаточно важной, ни достаточно опасной персоной. Ради него я не собиралась изменять удобству повседневной одежды.

Простая чёрная мантия. Широкий изумрудно-зелёный пояс, головная повязка в тон и обычнейшие сандалии на босу ногу. Никаких украшений – ни простых, ни артефактных. В таком виде я работаю в лаборатории, читаю и делаю записи, хожу за покупками, ухаживаю за детьми. В таком же виде (только сменив мантию на короткие штаны и рубаху без рукавов) я восстанавливаю форму с клинком в руках после третьих родов. Знаю-знаю, не особо впечатляюще.

Зато практично.

В отличие от меня, Карман разодет так, что для детального описания его наряда пришлось бы извести не менее двух листов бумаги. Даже если писать с обеих сторон. Одних только магических цацек на нём красуется не меньше дюжины. А его одеяние – именно одеяние, никак не одежду! – даже в бреду не назвать удобным. Хотя допускаю, что это – его повседневный наряд.

Торговец тканями, как-никак.

- Магистр Игла…

- Господин Карман.

Без долгих слов выкладываю на стол готовый амулет. Неестественно яркого оттенка фиолетовый камень на серебряной подвеске колет глаз отражённым бликом солнца, заглянувшего в проём окна сквозь остеклённую решётку.

- Как заказывали: носимый защитный артефакт первого уровня. Полная блокировка чтения мыслей, защита от всех видов ментального управления. Реакция на зондирующий импульс – светозвуковая, по желанию заменяемая ощущением покалывания или любым другим тактильным сигналом. Подпитка автономная, от стихийных источников. Область действия по воле владельца может расширяться, прикрывая компактно расположенную группу численностью до ста сорока человек. Но при этом резко усиливается расход энергии, а надёжность блоков снижается до второго уровня. Дополнительных функций нет.

"Ну да, чтоб я ещё заплатил за что-то сверху, при твоих-то грабительских расценках!"

"А ты не настолько мне симпатичен, чтобы я расстаралась на дополнения даром!"

Приглашённый Карманом консультант, незнакомый мне маг земли, кашлянул. Если сам торговец смотрел на меня, как на дивное диво, то его консультант просто дрожмя дрожал. Он тоже очень старался этого не показывать, но, похоже, отлично понимал, что все его ужимки я вижу насквозь. Несмотря на плотные мысленные щиты.

Мои, не его. То, что считает своими щитами землевик, – просто кривое недоразумение. Маги этой стихии редко бывают хороши в ментальных дисциплинах.

Зато более чем неплохо разбираются в артефактах.

- Прошу прощения, магистр, – тихо выдаёт он. – Вы сказали, что это – первый уровень?

В переводе с дипломатического на бытовой: "Вы действительно создали настолько мощный артефакт, как утверждаете?"

- Именно так, – развожу руками и добавляю с кривой улыбочкой. – Даже с учётом жёсткой специализации втиснуть щит нулевого уровня в такой малый объём мне не под силу.

(Вообще-то под силу. Только выращивать кристалл основы пришлось бы минимум лет десять… и обошлось бы такое изделие дороже раз так в пятьдесят. Но поскольку я, как правило, сперва думаю, а уж потом говорю, мне хватает ума не заикаться о такой возможности публично).

- Вы позволите?

Не дожидаясь хотя бы кивка, Карман протягивает руку и берёт амулет. После чего, повертев его перед глазами, надевает на шею. В дополнение к трём другим зачарованным подвескам.

Моё изделие работает. Теперь даже я не могу прочесть мысли торговца.

Ха! Было бы что читать…

И тут по лестнице с топотом и громом ссыпается гоп-команда моих страшилищ.

- Ма-а-а! – это Легерт. – Кажи ей!

Кажи… это значит – скажи? или покажи? Вероятно, и то, и другое сразу.

- А я тут ни при чём! – это Гейла. – Ты сам это сделал!

- Тих-хо.

А вот это уже я. Прямо-таки ужжасно грозная, но не более шумная, чем змея перед броском. Выпущенный мной эмпатический импульс подобен мгновенно разросшейся чёрной тени. Он направлен на страшилищ, но маг земли всё равно ёжится. Кривые щиты, что тут поделаешь.

Карман (большое спасибо моему амулету) ничего не чувствует.

Мои детки, хотя импульс предназначался именно им, всего лишь перестали орать. Врождённая сопротивляемость. Плюс постоянные тренировки. Воспитательными импульсами их приходится усмирять по несколько раз на дню. Так что лет через десять, пожалуй, даже магистр ментальной магии при самом горячем желании не сможет доставить им сколько-нибудь серьёзные неприятности. Конечно, если прежде я их не прибью собственноручно.

Детки, детки! Ходячий ужас!

- Признавайтесь, мои сладкие: куда вы дели дядю Лурраста?

- Дядя Лурраст от жизни такой скорро лишится остатков оперрения!

Разумный гарпон, ворча на лету, левитировал над головами замерших страшилищ. В жутких когтях Лурраста мирно посапывала моя младшенькая, Сарлика. Метрах в двух от пола гарпон разжал когти, и Сарли поплыла в воздушной колыбели, плавно раскачиваясь, прямиком ко мне. Пока она плыла, я отметила, что пелёнки, в которые она завёрнута, вымазаны чем-то чёрным и липким.

О! Ещё и вонючим…

- Так. Чья это работа?

- Нечаянно коллективный уррок алхимии, – сообщил Лурраст.

- Возле колыбели?

Страшилища притихли.

- Не возле. Но ближе, чем это рразумно.

- Это ваши дети?

Поворачиваюсь к Карману. Торговец резко бледнеет. А от градуса использованной мной вежливости становится чуть ли не синим.

- Разумеется, уважаемый господин. Хотя я, мой муж Устэр, его компаньон Лурраст и вообще все, кто узнает наше потомство поближе, называют их по сумме заслуг страшилищами.

Карман торопливо отворачивается, чтобы не видеть багровых огней на дне моих зрачков. Смотрит на ввалившихся. Разумный гарпон на него особого впечатления не производит. Про него в Белой Крепости не слышали только глухие. Кроме того, Лурраст мастер по части создания ауры безобидности немагическими средствами. Не может ведь быть страшным существо, ворчащее голосом доброго дядюшки, которому охотно доверяют нянчить детей…

Не может, правда?

А вот апельсиновую шевелюру Гейлы Карман явно оценил по достоинству с первого взгляда. Равно как её жутенькое одеяние и разноцветные глаза. Равно как полное отсутствие одежды на Легерте. Половина спутанной шевелюры которого при пристальном рассмотрении оказалась вымазанной той же липкой, чёрной, вонючей дрянью, которая испятнала пелёнки Сарлики.

- Лурраст. Где в данный момент находится мой ненаглядный супруг?

"Дезертир!"

- В Шинторрдане. Деловая встрреча.

- Деловая?

- У командорра гостит старрший магистрр огня Террон ай-Лэнго. Мой дррагоценный Хэнги был намеррен уговоррить его задерржаться и дать ему парру урроков.

- Ясно.

Что ж, муженёк запасся хорошим поводом, чтобы самоустраниться из воспитательного процесса. Гораздо лучшим, чем обычно. Что не отменяет факта дезертирства. Оставить страшилищ на одного Лурраста – это просто… малодушно.

С другой стороны, чем я лучше? Клепаю амулеты на продажу, изображаю сильную занятость. А Лурраст отдувается и за Устэра, и за меня.

Но ведь надо же мне практиковаться в магии!

Ну да, ну да. Надо. Только почему я практикуюсь дома, а не в Слоистом Сне? Деньги остро нужны, что ли? Ха! Скорее, я не хочу лишаться деловых контактов… что, впрочем, тоже аргумент сомнительный. Когда мы только-только обосновались около Белой Крепости, никаких контактов у нас вообще не было. Не считая благоволения командора. Так что это – тоже не довод.

А вот острое аж до зубной боли нежелание выпасать страшилищ…

Эх! Если бы наши детки были просто пакостниками! Беда в том, что они, ко всеобщему ужасу, – маги-пакостники. Причём не так, чтобы слабые (особенно Легерт, наследник фамильных дарований). Никто этого не планировал, как-то оно само так получилось. Без ритуала Принятия Сути, без каких-либо специальных ухищрений. Самопроизвольно. Стихийно.

Вот и около мирно спящей, несмотря на тарарам, Сарлики клубится сырая энергия стихий.

Всех сразу.

Как сказал однажды мой старший коллега по тёмному искусству некромантии, спасённый из Юхмарской тюрьмы Стилет: "Голубушка, а чего же ты хотела? Чтобы твои – ТВОИ! – дети были ОБЫЧНЫМИ? В таком случае следовало полностью отказаться от магии на всё время с зачатия до родов. Хм, хм… нет, даже это вряд ли помогло бы…"

Что называется – правда, как она есть. Я горжусь своим самоконтролем, и, пожалуй, заслуженно. Но отказаться от магии? Полностью? На срок (суммарно по трём беременностям) более двух лет? Не-е-ет, настолько хорошо я собой не владею.

И вряд ли когда-нибудь я буду владеть собой так. Мне, урождённому магу, полностью подавить в себе магию – всё равно, что теплокровной твари перестать излучать тепло.

Раньше сдохнешь.

…меж тем страшилища мялись и старательно разглядывали пол под ногами. А по лестнице за ними следом, только медленнее, спустился Мишук. Когда медведь-голем миновал переминающийся заслон, стало очевидно, что на нём тоже хватает чёрных, липких, вонючих пятен.

Страшилища затрепыхались, сообразив, что сейчас будет.

- Мишук, ко мне.

По ровному полу голем передвигался на всех четырёх и очень быстро. Гости аж вздрогнули. Не утруждая себя формальностями, я коснулась кончиками пальцев не измазанного участка медвежьей шубки и бегло просмотрела последние пять минут "памяти" голема. Одновременно запущенное мной заклятье заставило чёрную дрянь стечь по шерсти Мишука на пол, где она и сгорела в одной вспышке чистого бездымного пламени. Сожжение позволило мне уточнить элементный состав и алхимические свойства созданной страшилищами дряни.

Вот как? Краска для волос? Да ещё с закрепителем, невероятной смесью ароматических веществ и эффективнейшим катализатором окисления? "Стань вонючим брюнетом на три дня, а через неделю попрощайся с шевелюрой"…

Это убойное средство дочь варила не для себя. И не для Сарлики, конечно. Чёрным оно стало также не по её вине, тут уже сынуля Силу приложил.

Но на намерения старшей и интриги среднего мне плевать.

- Гейла. Легерт. Подойдите… пожалуйста.

- Ну, ма-ам…

Обошлось без воспитательной эмпатии. Один взгляд – и страшилища подошли. Знают уже, когда пора прекращать упираться, чтобы не стало ещё хуже.

Секунда первая: вонючая краска стекает с пелёнок в невидимую чашу над моей ладонью. Секунда вторая: лужица с моей руки перемещается на апельсиновые вихры Гейлы. Секунда третья: краска распределяется по волосам двух старших страшилищ максимально равномерно. В случае Легерта это значит, что чистая половина головы становится полностью подобна испачканной.

- Мама!!!

- Раз вы такие из себя алхимики, – тяну очень вежливо, прямо-таки сладко, – вам не составит труда нейтрализовать действие вами же изобретённой смеси. Может быть, если вы как следует попросите дядю Лурраста, он вам поможет.

- Но…

- Раньше начнёте, раньше справитесь. Свободны.

Страшилища понуро уползают по лестнице обратно наверх. Мишук, подстраиваясь под их темп, ползёт следом. Лурраст забирает у меня Сарлику и с лёгкостью обгоняет их, скрываясь вместе с моей младшей дочкой в тёмном проёме.

- Не слишком ли круто? – спрашивает Карман.

- Нет. Это наказание легче среднего. Так, на чём нас прервали?

Заказчик хочет сказать мне много всякого. Я не могу читать его мысли, но догадываюсь о смысле реплик просто по выражению лица, позе, дыханию… и многим иным знакам. У меня было достаточно практики с членами Группы, а уж их-то мысленные щиты никто не сочтёт хлипкими.

Первая реплика, которую благоразумно не озвучивает торговец: "Что за хладнокровная скотина!" (это, конечно, обо мне). Вторая: "Прекрасно она помнит, о чём мы говорили…" Третья: "Правильно муж от этой стервы сбегает под благовидными предлогами". Но всё это мелочи и оттенки, ибо наиболее яркая мысль в чадолюбивом сознании Кармана такова:

"Никогда не стал бы обращаться со своими детьми так!"

Его консультант-землевик тоже думает о всяком-разном. По большей части (мысли с первой по третью) синхронно с нанимателем. Но помимо этого в его голове шевелятся иные, завистливые мыслишки. В них находится место и щиту первого уровня, втиснутому в небольшой кристалл (а щиты первого уровня недаром называют крепостными: такая стационарная защита не у каждой крепости имеется). Также в них находится место тому факту, что Мишук – голем высшего класса сложности, более сообразительный, чем собака или даже обезьяна. Использовать такого голема в качестве детской игрушки… ну, примерно как отрезом нимарского шёлка пыль вытирать. Вообще само моё существование в непосредственной близости от землевика – тяжкий гнёт и суровое испытание. Не так-то легко находиться рядом с магом, который (точнее, которая) в долю секунды может сотворить с тобой практически что угодно.

Но насчёт моего обращения со страшилищами землевик полностью солидарен с Карманом.

Я могла бы многое сказать этой парочке. Самое простое: "Не ваше дело, что и как я делаю со своими детьми". Ничего большего они бы от меня не услышали, наберись они наглости озвучить свои упрёки. Но вот про себя и для себя…

Будь страшилища обычными детьми, я бы вела себя иначе. Но они маги – а это означает, что они, в каком-то смысле, никогда не были детьми. Маг не может, не должен позволять себе то, что может позволять себе ребёнок. Капризы, истерики, агрессия… хотя мало кто в этом признаётся, любой малыш временами может вести себя более чем мерзко. Но в кого превратились бы Гейла с Легертом, если бы я не внушала им неустанно и последовательно:

"Как вы поступаете, так и с вами поступят. Кто заслуживает наказания, всегда его получает. Думайте, взвешивайте, рассчитывайте силы – и лишь потом действуйте!"

Старшая уже убила своего первого голубя. Одно живое существо рассталось с жизнью – по пустой прихоти, не по необходимости. Кого ещё и сколько раз замучила бы Гейла, если бы мы с Устэром играли в родительское всепрощение?

Мораторий

Качественный брак – это не катахреза. Это желанная мечта, перемежаемая моментами ужасной реальности.

До скончания дней.

миссис Эйнштейн

- Милая, разреши представить тебе…

- Нет. Позволь, я угадаю. Старший магистр Терон ай-Лэнго, не так ли?

Не по-северному смуглый, горбоносый, отдалённо напоминающий крупную птицу (но не хищную, а так, нечто меж фламинго и цаплей), маг поклонился. Его длинные, совершенно седые волосы были заплетены в косу, простого кроя мантия – вполне традиционно – полыхала всеми оттенками пламени, а радужки сияли расплавленным золотом. Обычно у людей не бывает таких.

Впрочем, таких радужек, как у меня – тоже.

- А вы, разумеется, Эйрас сур Тральгим, известная также как Игла.

- Разумеется, – усмехнулась я. – Кого ещё, кроме своей жены, Устэр во всеуслышание назовёт "милой"?

- Это была неприкрытая лесть, – усмехнулся в ответ супруг.

- Я так и поняла. Дом или башня, магистр?

- Конечно, башня, – улыбнулся Терон. – На угощение старины Сухтала грех жаловаться, я сыт. Но ныне меня снедает иной голод. Кстати, насколько правдива связанная с вашей башней легенда? Вы действительно возвели её за одну ночь и без помощи рук человеческих?

- Легенда правдива. Но кое о чём она умалчивает.

- О чём же?

- О нескольких днях, ушедших на расчёты и подготовительный ритуал. И о периоде обустройства внутренних помещений, также достаточно длительном.

- Всё равно, – сказал огневик, задирая голову, чтобы окинуть взглядом башню, – сделанное вами более чем… впечатляет.

- Именно нами, – подчеркнула я. – Стихия земли мне подвластна, но без помощи мужа и его власти над огнём я не заставила бы камень течь, принимая нужные формы.

- Так это ещё и монолит?

- Да. Разве вы не чувствуете застывшего в стенах башни эха использованной магии?

Терон смутился.

- Я не был уверен, что вы одобрите слишком… пристальное внимание к вашей работе.

- О, любопытствуйте, сколько угодно! – я непринуждённо улыбнулась. – Если внутри попадётся что-то такое, чего нельзя касаться рукой, мыслью или заклятием, мы вас предупредим заранее. В конце концов, если бы я боялась за свои так называемые секреты, я вообще не предложила бы вам выбор между домом и башней, верно?

- Верно.

За десяток шагов от двери огневик остановился и с полминуты изучал защитное плетение. Потом помотал головой.

- Очень странно. Это тоже ваша совместная работа?

- Нет. Эта система заклятий – исключительно моё личное творчество. Можете испытать её чем-нибудь заковыристо разрушительным, если хотите.

- А вы не боитесь, что я испорчу вашу защиту?

- Если защита недостаточно хороша, чтобы остановить одного-единственного мага, мне лучше узнать об этом сейчас, не так ли?

- Ну что ж…

В усмешке Терона было что-то неистребимо мальчишечье. Он шевельнул пальцами, фокусируя струи силы, и обрушил на дверь поток огненных стрел, раскалённых до режущего глаз голубого сияния. Некоторые из них были направлены не в дверь, а в стену башни.

Ни одна стрела не достигла своей цели. Система заклятий, с виду не очень-то и мощная, засияла голубым в ответ на голубизну бьющего огня… и впитала его энергию без остатка.

- Ого! Полное поглощение? Но ведь такое возможно, только если заранее знать почти все параметры применённого заклятия!

- Это ещё не самое интересное, – заметил Устэр. – Кроме того, вы били чистой силой стихии, без требуемой заковыристости. Повторите атаку на счёт два. Раз… два.

Терон повторил. Но ударил не голубыми стрелами, а широким потоком рыжего пламени. Одновременно с ним в точку посередине двери ударил и мой муж – толстой, ослепительной, яростно лохматой молнией. Причём в молнию эту было вложено дополнительное разрушающее начало; случись ей попасть в обычный, не защищённый магией валун, результатом удара стали бы не разлетающиеся оплавленные осколки, а груда тончайшей, холодной, как сухой лёд, пыли.

Но и комбинированная атака не сокрушила защиту. Сотворённая мной около трёх лет назад и с тех пор дважды усовершенствованная, система успешно выдержала очередное испытание.

- Удивительно. – Огневик казался спокойным, говорил ровно. А я поняла, как он выглядит, будучи по-настоящему потрясён. – Неужели вы создали мифический идеальный щит?

- Идеальный щит, как и всякую абстракцию, воплотить нельзя, – хмыкнул Устэр. – Однако Эйрас удалось создать нечто вроде поглотителя магии. Любая энергия, направленная на этот щит, будет преобразована и перенаправлена в накопители башни.

- Ну, "любая" – это преувеличение, – сказала я. – Если Сухтал влезет в своего Инеистого великана, а потом несколько дней будет копить силу для одного сокрушительного удара, защита башни окажется перегружена. А переключение с поглощения на отражение не происходит мгновенно. Но испытаний с энергиями такого порядка мы, сами понимаете, не проводили.

Терон только головой покачал.

- Ещё бы не понять, – вновь ровно, почти бесстрастно. – За несколько дней Инеистый может аккумулировать силу минус второго, даже минус третьего порядка. В масштабах всего мира это не так уж много. Но этого более чем достаточно, чтобы за доли секунды обратить всю Белую Крепость вместе с выселками в музей ледяных статуй.

Я шевельнула рукой в сложном жесте, не похожем ни на один из классических, и надёжно защищённая дверь распахнулась.

- Прошу.

На первом этаже башни ничего колдовского нет. Почти ничего. Простая прихожая, как в любом доме, хозяева которого могут позволить себе использовать пространство под крышей подобным образом. В прихожей башни располагается стойка для обуви, вешалка для верхней одежды, пара платяных шкафов с рабочими мантиями и лабораторными халатами. В общем, обычная прихожая. Разве что пол в ней был не совсем обычным. Он поглощал любые загрязнения: пыль, песок, мелкий мусор. Достаточно было пройти по нему несколько шагов, чтобы подошвы стали идеально чисты (между прочим, совсем не такое простое заклятие, как может показаться непосвящённому!). Однако огневик, не на шутку поражённый внешней защитой, не обратил внимания на единственную "необычность" прихожей. Я, в свою очередь, не стала указывать ему на временную невнимательность. Нас ждут чудеса куда интереснее пола-пылежора.

Из прихожей вели три выхода, "занавешенные" бесплотными теневыми пологами.

- Налево – лестница в подземелья, – объяснила я. – Направо – кладовая для расходных материалов и разной мелочёвки. Ничего интересного. А прямо – подъёмник.

- Подъёмник?

- Магический, разумеется. В башне больше полутора сотен локтей высоты, карабкаться на самый верх ногами не всегда удобно. Прошу.

- А каков принцип действия подъёмника?

- Тот же, что у левитации в исполнении гарпонов, – ответил Устэр. – Это уже целиком моя работа. С супруги сталось бы использовать для подъёма заклятье прямого действия. Что для бытового устройства как-то… слишком.

- Понимаю, – хмыкнул Терон.

Пожалуй, он действительно понял. Форма прямого действия опасна, в определённом смысле груба, но её фиксация в косном материале не представляет особой сложности. Форма, являющаяся калькой с врождённой магии живого существа, куда утончённее… но заставить примитивный механический объект устойчиво воспроизводить её – задача, решение которой само по себе достойно наивысшей оценки "за искусство".

Моему мужу тоже есть, чем похвастать.

Каменная плита подъёмника плавно и неторопливо вознесла нас мимо второго этажа (немагическая библиотека), третьего этажа (магическая библиотека) и остановилась на четвёртом, в просторной круглой комнате.

- Зал памяти, – сказала я, не дожидаясь вопросов. – Здесь хранятся предметы, связанные с различными эпизодами из нашего прошлого.

- Понимаю, – повторил огневик. Точно заворожённый, он смотрел на безошибочно найденное сердце этого музея в миниатюре. На костяк "сидящего" дракона с аккуратно сложенными на спине крыльями и по-кошачьи подвёрнутым хвостом… и на стоящий лицом к нему человеческий скелет, с шеи до пят облачённый в тщательно зачарованные доспехи. Шлем, что мог бы прикрыть его череп, скелет держал на согнутой в локте левой руке. В правой руке был крепко сжат окованный металлом посох с навершием в виде золотой змеи.

- Дракон и мёртвый рыцарь, – молвил Устэр. – Наши альтернативные воплощения. Обратите внимание на посох. Его изготовили не мы с Эйрас, а один заносчивый лич из мира, в котором после своего бегства обосновался Орфус. Уникальный трофей.

- Вы побывали в мире, где властвует Чёрный?

- Да. Хотя "властвует" – это, пожалуй, сказано слишком сильно. Там тоже нашлись силы, способные противостоять ему.

- Ещё одна легенда… а что там, в той витрине?

- Кусок самородной платины из копей Дагара, подарок генерала Виналия. Рядом – кусок обшивки "Ночной птицы", моего воздушного корабля, опалённый зенитным огнём. А вот это, на другой полке – по-настоящему редкая вещь: так называемый Поглотитель, артефакт редкий и древний. Тоже из Риллоана.

- Я не понимаю. Дагар, Риллоан… это что за названия?

- Они относятся к миру, в котором я некоторое время жил и куда иногда возвращаюсь. Риллоан, Подоблачный мир – это его имя, а Дагар – название одной из крупных держав, с которой воевала и которую в итоге аннексировала моя… вторая родина. Теперь там четыре провинции, управляемые военными губернаторами, хотя я не… – Устэр поморщился. – Впрочем, это не важно.

- А кому принадлежит локон в той коробочке?

- Это волосы эльи Эннелии, моей второй жены.

Терон приподнял бровь, но наша с Устэром холодноватая невозмутимость, одна на двоих, не располагала к дальнейшим расспросам.

- Гм. Магистр Эйрас, а что здесь, кроме костяка дракона, связано с вами?

- Извольте: вон та витрина и те две полки. В витрине лежит подделанный Стилетом дневник Орфуса. Подделка, наряду с несколькими ей подобными, была изготовлена в одиночной камере Юхмарской тюрьмы. Не без ведома тех, кто в обход закона засадил Стилета в тюрьму, конечно.

- Я что-то слышал об этой истории…

- О подробностях лучше расспросите самого бывшего сидельца. Он – единственный человекоподобный и законопослушный лич, которого можно встретить на улицах Белой Крепости. Да и вообще в нашем мире. Мы с мужем храним как память свои мёртвые оболочки, а он – своё условно живое тело, пребывающее в глубоком трансе.

- Ясно. А вот эта коробка немного выше поддельного дневника?

- Это не коробка. Это… гм… вычислительное устройство. В нашем мире оно всё равно не работает и годится только на сувенир. Рядом – волшебный камень Лениманской Ведьмы, старой мерзкой стервы. Тоже совершенно бесполезный сувенир, потерявший всякую силу после смерти хозяйки. Память о моей ошибке. Дальше лежит один из старых ключей Странника…

- Вот ЭТО – ключ?

- Не удивляйтесь. Это кольцо одевали поверх перчатки скафандра… особого доспеха, защищающего не столько от ударов, сколько от безвоздушного пространства. Когда базу на второй луне Гайлота взорвали, Странник отдал его мне, потому что двери, открываемые им, перестали существовать. Выше – вон тот широкий серебристый кубок, видите? – память о первом визите в Гнездо Ветров. На пиру я сидела по правую руку госпожи Тамисии и пила из него Солнечный нектар. А хрустальный кубок рядом – с пира в честь десятилетия свадьбы, устроенного князьями города Туманы, что на Седом Взморье.

- Тоже сувенир из иного мира?

- Да. Одного из тех, где я бывала.

- И много было их, этих миров?

- Порядочно. Хотя большинство я видела лишь мельком.

- Обычно так говорят о городах.

- Раз уж речь зашла об этом… вот ещё один необычный ключ, вернее, целый набор магнитооптических ключей с сигнальным брелоком. С их помощью можно попасть в квартиру Соллы Виэнаф, что в Тимтиэре: городе, население которого превышает триста миллионов человек.

- Триста миллионов?

- Не самый крупный суперполис, согласна – но в более крупных я не жила. Конечно, если не считать городом Инкимсор.

- Ну, это ты зря, – усмехнулся Устэр, включаясь в разговор. – Инкимсор для города крупноват. Во всех смыслах.

- Вы тоже там были? – обернулся к моему мужу Терон.

- Бывал. Вместе с Эйрас. И более чем плодотворно проводил там время.

- Собираешься похвастать музыкальной комнатой? – спросила я риторически.

- А как же! Это гораздо интереснее, чем разглядывать малопонятные штуковины за стеклом.

- Тогда давайте вернёмся к подъёмнику.

***

- Так. А теперь рассказывай.

- Милая?

- На этот раз неприкрытая лесть тебе не поможет. Я подыграла тебе, провела этого огневика с экскурсией почти по всей башне и теперь хочу узнать, чего ради ты это устроил. Согласна, Терон – маг умный и могущественный, а также приятный в общении, но… в общем, я жду.

Устэр со вздохом отложил ложку.

- Моя величайшая вина – в том, что я оставил Лурраста на растерзание нашим страшилищам, не так ли?

- О растерзаниях позже. И о страшилищах. Сначала – Терон.

- Мораторий.

Одно-единственное слово. Но за этим словом стояло… многое.

Когда история с Порталом Хаэнны только-только завершилась, мы с мужем смотрели в будущее с куда большим оптимизмом, чем сейчас. Для этого у нас были весомые объективные причины. Устэр вошёл в Группу, как равный, и готовился к подтверждению магистерства. Стилет доделал свою вторую, мёртвую оболочку и разгуливал по улицам Белой Крепости, как человекообразный лич. Сухтал начал строительство Инеистого великана. Кроме всего прочего, о двух некромантах, унявших плач Хаэнны, заговорили по всему Союзу… да что там – по всему миру! Если честно, сознавать это было приятно. В конце концов, мы с Устэром были первыми магами, не просто шагнувшими в Портал, но также вернувшимися из него по своей воле: достижение, каким не могли похвастать ни ныне живущие, ни даже легендарные Великие маги…

Но жизнь внесла свои коррективы, принеся слишком много разочарований. На огонёк нашей мрачноватой славы потянулись люди (не хочу называть их магами!), надеявшиеся перехватить у нас толику необычных умений не ради самосовершенствования, а ради того, чтобы удовлетворить свои честолюбивые амбиции. Десятки кандидатов в ученики стучали в двери шинторданской башни, но почти никого из них мы с Устэром не решились учить по-настоящему. А те трое, кого всё-таки решились, не оправдали наших надежд. Кельмин Голосистая оказалась посредственностью, при первой возможности поспешно выскочившей за богатого купца и тут же забывшей о магии (не всегда отсутствие амбиций бывает благом…). Арнадегул Морок умер, не рассчитав сил, от собственного заклятья. Ну а Фиро Кривоуст, младший магистр ментальной магии и талантливый некромант, просто оказался без малого гениальным лжецом. Он отлично скрывал всё те же неуёмные амбиции, заставляющие помянуть Орфуса и его приспешников. В итоге нам пришлось гоняться за ним по трём командориям, чтобы жёстко заблокировать память об опасных умениях.

Были и другие поводы загрустить.

Муж в качестве лорха Сильвезия подарил Риллоану воздушный флот… и тотчас же оказалось, что этот флот в первую очередь является инструментом большой политики, стимулом для развязывания войн. А ведь он, по собственному признанию, не просто упражнялся в магии. Он хотел выяснить, что будет, если летающие корабли появятся на Больших Равнинах. Выяснил. И родному миру аналогичного подарка делать уже не стал.

Я завела в одном из миров Пестроты ученицу, родственницу истинных близняшек Греда и Хилльсата. Самую настоящую, не то недоразумение, которым оказалась Кельмин Голосистая. Но, видимо, что-то я делала не так. Блистательное начало обернулось малоприятным продолжением и поистине ужасным концом. Теперь о той моей неудаче зримо свидетельствует волшебный камень Лениманской Ведьмы. Настоящее имя и прозвище которой я более не вспоминаю. Ведьмы, которую мне пришлось убить, так как она набрала слишком много тёмной силы, чтобы мне удалось остановить её иным способом.

Но апофеозом неудач стал провал, ожидавший меня на подтверждении магистерства.

Устэр-то вошёл в число старших магистров, несмотря на все связанные с этим сложности. Не помешало ни то, что он был магом, как говорится, без году неделя, ни не вполне твёрдое знание общепринятой терминологии, ни липкие, точно холодная патока, подозрения в протекционизме. Он написал работу по тёмному целительству ("К вопросу о некоторых аспектах ускоренного заживления чистых ранений, применяемых при ритуальных жертвоприношениях") и на этой классике благополучно выехал. А вот моя попытка дать связное описание феномена Порталов на примере Портала Хаэнны была встречена в штыки. Возможно, дело было в том, что мои выкладки не смог понять ни один из пяти членов высокой комиссии. Четыре стихийных мага и некромант, почтенные хрычи, убелённые сединами и помеченные прогрессирующим облысением… никто из них не занимался менталистикой, особенно такой головоломной, как Фойштуз раи-Ленеговерд асгу Кофшназ, и не имел необходимой теоретической базы. Мне не дали даже выехать за счёт практической части, как Устэру, просто завернули саму тему после полугода мытарств.

Вот тогда-то и прозвучало впервые слово "мораторий". Как сейчас помню наши посиделки в библиотеке, тот первый, он же единственный, раз, когда я и муж за компанию налакались вина до нетвёрдости походки и приятного отупения в башке.

- Миру не нужны наши знания? – заплетающимся языком бормотала я, хватаясь за рукав мужниной мантии. – Что ж, он их не получит! Объявим на них мораторий!

- Это как?

- Устэр, ты пьян. Но ты меня поймёшь. Мо-ра-то-рий – это значит запрет. Стена и тишина, понял? Будем сидеть тихо, растить Гейлу, не пытаясь никого ничему учить. И не будем продавать заклятия и артефакты, в которых будет нечто не от мира сего. Хорошая классическая работа, но не более того. Согласен?

- Я и так сижу в этом мо-ра-то-рии, – старательно выговорил муж, мрачный, как пять грозовых туч. – Новый Кривоуст мне не нужен. Пошли они…

И Устэр не особенно кратко обрисовал адрес, по которому "они" должны были "пойти".

Шло время. Муж соорудил себе оболочку рыцаря-лича – лишь для того, чтобы поставить её в музее нашей семейной "боевой славы". Следом за Гейлой появился Легерт, а потом и Сарлика. Помимо нас двоих, а также Стилета с его косметически улучшаемой оболочкой и Сухтала с его Инеистым великаном, никаких Новых Магов так и не появилось. Порой мне казалось, что годы, проведённые в тральгимской башне, вернулись снова, как отлив после недолгого прилива. Только теперь я не была одна, как перст: у меня была семья. А если этого вдруг оказывалось мало, всегда можно было отправиться в Слоистый Сон или в один из плотных миров. Развеяться. Я нередко пользовалась этой отдушиной, и Устэр – тоже. Не устраивая обсуждений, молча, едва ли не тайно.

Пауза. Тайм-аут, как сказал бы Эмо.

И вот снова разговор о моратории. Признаться, я встревожилась. Но также обрадовалась.

- Ты полагаешь, Терон сможет подняться над собой, не вредя окружающим?

- Как ты сама сказала, он умён, могуществен и приятен в общении. Я могу у него учиться, благо он действительно очень опытный маг; но если он проявит аналогичное желание… Эйрас, ещё немного, и наш мораторий хлынет у меня горлом. Я хочу попытаться снова, понимаешь?

Я, конечно, понимала…

- У нас на балансе два с половиной ученика. Хочешь добавить ещё одного?

- Ты опять о страшилищах?

- О них, родных. О ком же ещё. Знаешь, что они сегодня учудили?

- Ничего приятного, надо думать. Послушай, я…

- Нет, это ты послушай! Устэр, это же не шутки. Мы можем учить или не учить Терона, можем продавать или не продавать на сторону таких же смышлёных големов, как Мишук, можем модифицировать стационарную защиту цитадели Шинтордана по образцу той, которая перекрывает вход в башню, а можем и не модифицировать. Но пускать на самотёк воспитание наших детей мы права не имеем. Тут у нас нет выбора. Просто нет, и всё!

- Когда страшилища сегодня учудили то, не знаю что, – сказал супруг медленно, глядя мне в глаза, – ты была рядом с ними?

- Нет, я…

- Значит, нет? Только Лурраст и многострадальный, латаный-чиненый Мишук?

- У меня были клиенты!

- Неплохая отговорка. Куда лучше обычного.

Просто руки опускаются. Прах и пепел!

- Да, я далеко не идеальная мать. Я, как ты знаешь, сама росла без матери, при вечно занятом отце, в окружении посмертных слуг. Мне не у кого было выучиться правилам.

- Ха! Думаешь, у меня с этим намного лучше?

Мы поцеловались взглядами. Но нежности и любви не было в этом поцелуе – только взаимопонимание и горечь самообвинений.

- Что будем делать, магистр?

- То же, что обычно, магистр. – Муж вздохнул. – Устроим… ну, хотя бы пикник. В Тральгиме, у твоей… "сестрицы Илины". Со страшилищами в роли главных страшилищ. Со старшим магистром Тероном ай-Лэнго в роли гостя.

- И вкусностями от Шиан? Неплохая идея. Поддерживаю.

Пикник. Совместная трапеза. Один из древнейших человеческих обычаев, способствующих сплочению. Более универсальный, чем укоренившееся на севере совместное распитие шихема.

Но недаром писал один из мудрецов былого, имя которого мне сейчас не хочется вспоминать: "Там, где прибегают к помощи обычая или ритуала во имя эмоционально значимой цели, не всё ладно с живыми эмоциями. Люди изобретают ритуал, чтобы закрепить свои достижения, надеясь уловить в свои сети свежесть новизны, и повторяют ритуал, когда достигнутое утекает меж пальцев. И чем больше потерь, тем больше склонность к соблюдению традиций. А ведь настоящая искренность не нуждается в подпорках обычая…"

Так. К Орфусу такие размышления. И этот трижды драный пессимизм.

Мы устраиваем пикник. В Тральгиме! Готовить для которого будет Шиан! Гип-гип… ура!

Пикник

Красота – дело поправимое. И относительное.

Выдержка из "Декларации Прав и Свобод женских персонажей фантастики"

***

"Если б судил только при помощи обычных чувств, если бы не чувствовал так явственно могучего дыхания смертной тьмы – нипочём не сказал бы, что передо мной сидит лич! Почти идеальное человекоподобие. Вот только мимика немного подкачала, да ещё запах… живые не пахнут так. Разве что рептилии: змеи, ящерицы…

Но мало ли ходит по свету живых и здоровых людей с каменными физиономиями? Запах тоже в вину не поставишь. Он довольно слаб: не принюхаешься – не различишь. И найдётся уйма причин для того, чтобы от человека пахло не так, как от большинства. Может, он какой-нибудь лечебной мазью пользуется. Или экзотическими духами…"

- Вы хотели со мной поговорить. О чём?

"А вот голос отменно хорош. Мягкий, очень музыкальный. Совсем как живой… да и мимика совсем не так бедна, как я сгоряча решил".

- Прошу прощения. Засмотрелся на работу мастера.

- Вам не противно общаться с нежитью?

- Скорее, мне интересно. Ведь вы, магистр, – вернее, этот ваш облик – поистине уникален. Ни Инеистый великан, ни вторые обличья Эйрас и Устэра не так… утончённы.

- Я старался.

Стилет улыбнулся – вполне натурально. Мёртвые губы розовели, как живые; мёртвые зелёные глаза блестели от влаги, и здоровый румянец на юношески гладких мёртвых щеках был поярче, чем на щеках многих и многих живых людей. Той же Эйрас, к примеру.

"Не румянец, а румяна.

Но опять-таки: ну и что? В глаза ведь не бросается. Приглядишься, и то не сразу поймёшь…"

- Значит, вы уже успели пообщаться со всеми членами нашего маленького клуба?

- Если вы имеете в виду командора Сухтала, чету некромантов и себя самого, то да.

- Тогда рискну сделать предположение более шаткое, магистр Терон. Вас привело ко мне не просто любопытство, но стремление больше узнать об упомянутой чете.

- И это верно. После того, что я видел в их башне…

Мёртвые зелёные глаза открылись шире.

- Стойте! Они пригласили вас в Чёрную башню? Отвечали на вопросы?

- А в чём дело?

Вполне натуральная улыбка лича почти не изменилась. Почти. Старший магистр Терон ай-Лэнго с удивлением обнаружил, что Стилет смотрит на него печально и…

Да нет. Быть того не может!

Показалось.

- Видите ли, Терон… я могу называть вас просто по имени?

- Разумеется.

- Благодарю. Так вот, должен вам сообщить, что приглашения, а тем более – ответов со стороны Эйрас и Устэра удостаиваются немногие. Считанные единицы.

- Не вижу ничего странного. Я – старый, очень старый друг командора. В молодости, до того, как он ушёл в политику, нас называли "вода плюс огонь". Яркий пример того, как сходятся противоположности. А Эйрас и Сухтал, насколько я понимаю, относятся друг к другу с приязнью…

Стилет поморщился. Странно выглядела эта гримаса на молодом с виду лице лича.

- Терон, вы не понимаете. Да, некроманты из Чёрной башни свободно приходят в цитадель Белой Крепости, по приглашению и без. Да, командор свободно может прийти к ним в гости с малой охраной. Особенно если ему что-то нужно. Что-то… исключительное. Охрана Сухтала, он сам и Устэр регулярно устраивают совместные тренировки, к которым часто присоединяется Эйрас…

- Тренировки? Они действительно так хорошо владеют оружием?

- Они многим… хорошо владеют, – ответил Стилет. То, что его перебили, явно не привело его в восторг. – Но если Сухтал или я можем прийти в Чёрную башню без приглашения и нас пустят, это не значит, что нас туда приглашают.

Рассчитанная пауза. И:

- Вас, Терон, – пригласили.

- Так. Мне уже следует бояться?

Вновь по губам лича скользнула странноватая улыбка. На этот раз не печальная, скорее, саркастичная. И огневику опять почудилась в этой улыбке – зависть.

Но с чего бы? Стилет достиг того, о чём тысячи некромантов во всём мире могут лишь мечтать. Он стал могущественным личем, не умирая… фактически, достаточно могущественным, чтобы всерьёз претендовать на титул Великого мага. Он добился бессмертия, не нарушая законов. А если бы он даже нарушил их! Знак убежища на его груди давал право плевать на весь мир до тех пор, пока не нарушаются законы Шинтордана. Ибо этот некромант был одним из вечников, имеющих право носить знак убежища бессрочно.

Да, у Стилета не было причин завидовать одному из старших магистров магии огня. Причин – не было. Но, возможно, был повод?

- Почему бы нет? – усмехнулся лич. – Бойтесь, Терон! Устэр и особенно Эйрас того стоят. Но будьте осторожны со своими страхами. Если, конечно, хотите получить новое приглашение.

- Я – обычный огневик. Отнюдь не политик. С намёками у меня туго. Объясните, что значит – "быть осторожным со страхами"?

Стилет выдержал ещё одну паузу. А потом кивнул – скорее сам себе, чем собеседнику.

- Что ж. Попробую обойтись без намёков. Некогда я заявил Эйрас в лицо, что у неё уже есть один ученик: Устэр Шимгере из Дэргина. И что я не являюсь её учеником. Я, старший магистр некромантии, спокойно сносивший обыденные ужасы своей специализации. Я, смирившийся с тем, что мне придётся провести в тюрьме остаток своих дней, а потом сложить голову на плахе за преступления, которых не совершал. Я – без особого трепета разговаривавший даже с Великим Сехем-ру! …я испугался того, что сулила мне учёба вместе с Эйрас. Возможно, настоящим испугом это не назвать. Я скорее был весьма доволен тем, что имею, усматривал кое-какие легко достижимые перспективы и не желал меняться по-настоящему. Я отказался. Самоустранился. И вот…

Стилет сделал левой рукой жест, словно подцепил что-то не особенно приятное и отбросил этот невидимый предмет подальше.

- …так оно закончилось: в трусости и лени. Теперь я хожу по улицам Белой Крепости, окончательно простившись со всеми страхами. Когда моё живое тело погибнет, я останусь существовать. Бессмертие, Терон! Мне даже на жизнь не надо зарабатывать, потому что личи не нуждаются ни в пище, ни в питье, ни во сне. Я совершенно, абсолютно, прямо-таки космически свободен… и столь же абсолютно никому не нужен.

Пауза. Магия тьмы сгустилась вокруг Стилета осязаемо плотным, леденящим коконом. Огневик молчал, не желая нарушать хрупкую тишину.

Быть может, лич-вечник действительно расстался с чувством страха. Но вот Терон, пока что вполне живой и потому смертный, – наоборот. Огневик боялся Стилета. Просто не мог не бояться. Так дрожит человек, оказавшись у подножия нависающей над его головой скалы. Разум может сколько угодно шептать свои успокоительные литании, уверяя, что этот каменный массив стоит так уже сотни тысяч лет и вряд ли обрушится именно сейчас. Инстинкт всё равно заставляет внутренности холодеть и сжиматься от дурных предчувствий.

- Эйрас избежала этой ловушки с яростной непринуждённостью, – снова заговорил некромант. Тьма понемногу начала уходить из его взгляда. – Моя коллега могла бы навеки остаться драконом – могущественной тёмной сущностью в оболочке нежити. Полубогиней, ничем не уступающей Великим магам, а во многом превосходящей их. Но она выбрала жизнь. Сейчас у неё, как вы знаете, трое детей. Её муж не похож на неё, но, без сомнения, ей равен. Они оба знают и умеют такое, что многие маги дали бы медленно отпилить себе тупой пилой обе ноги, лишь бы заполучить десятую долю их возможностей…

- Я заметил, – хмыкнул Терон.

- Иные ухитряются не замечать, – сухо, отрывисто. – Не верить. Игнорировать. Вы знаете, что официально Эйрас до сих пор считается магистром второй ступени?

- Почему?

- Очень просто. Её работа на соискание звания старшего магистра называлась, как сейчас помню, "Портал Хаэнны: пример элементарного неравновесного межпространственного феномена, имеющего объектно-волновую природу". Заковыристо, не так ли? Но это полбеды. Сама работа была куда заковыристее своего названия. А в прилагаемом списке литературы содержались ссылки на работы видных менталистов, ясновидцев, корифеев общей теории магии и – хотите верьте, хотите нет – философов и математиков!

Огневик замер.

- Её, – очень медленно и спокойно сказал он, – провалили?

- Да. Именно провалили. До практической части дело просто не дошло. Подозреваю, что тут была замешана политика… впрочем, хватило бы простого консерватизма почтенных старцев из комиссии, не отличающихся ни умом Эйрас, ни её кругозором.

- А вы видели эту работу?

- Разумеется. Откуда бы иначе я узнал, что там было в списке литературы?

- И… вы её прочли?

Стилет усмехнулся. Не в адрес Терона, а скорее сам над собой.

- Прочёл. И запомнил. У меня теперь даже не отличная, а идеальная память. Но помнить и понимать – увы, до боли разные действия. Если бы я съездил к Порталу и изучил его на месте, соотнёс изученную теорию с практикой… но я остался в Шинтордане. Так что осторожнее со своими страхами, Терон: они могут завести вас в очень глубокий тупик.

Некромант умолк. Огневик тоже молчал. И вздрогнул, когда чуть ли не над ухом раздалось:

- Прривет, магистрры!

Резко обернувшись, Терон обнаружил левитирующего со сложенными крыльями гарпона. Не узнать одну из достопримечательностей Белой Крепости было невозможно. Да и кто ещё мог бы так "подкрасться" к достаточно чуткому старшему магистру?

Вернее, двум магистрам.

- Привет, Лурраст, – сказал Стилет, как ни в чём не бывало. – Как делишки у нечисти?

- Отлично! – Гарпон склонил голову набок, изображая при помощи предельно выразительного движения нечеловеческую улыбку. – Чего и нежити желаю. Ну, не буду мешать рразговорру, уважаемые, прросто перредам прриглашение.

- Какое?

- Завтрра около полудня мой компаньон и его супрруга собирраются устрроить пикник. Вы, Террон ай-Лэнго, прриглашены на сие мерропрриятие. Магистрры…

Гарпон изобразил лёгкий поклон и рванул ввысь, резко взмахнув крыльями. Куда быстрее, чем это возможно без помощи магии.

- Второй раз, – Стилет был задумчив. – Можете сослаться на дела и не пойти.

- Нет уж! – сказал Терон с пылкостью истинного огневика. – Даже если мне медленно отпилят обе ноги тупой пилой, я всё равно приду!

***

Существует масса способов, пригодных для преодоления больших расстояний. Однако у каждого из этих способов есть ограничения.

Искусство воплощений идеально подходит для одиночных путешествий, но не годится для того, кто желает взять с собой кого-то ещё. (Воплощение со спутником – "конёк" Эмо, и только его… причём взять с собой двоих за раз не способен даже он).

Технологические методы можно вообще не вспоминать. Можно было бы легко и быстро добраться до Тральгима, скажем, на самолёте или суборбитальном "прыгуне". Путь, у конного занимающий месяц, в уютном салоне магнитоплана преодолевается за пару часов… или, для шагнувшего сквозь технопортал, мгновенно. Но использование техники – не наш путь.

Мистические методы зависимы от ритуалов. Переход "на маяк" эффективен и универсален, но при этом долог, сложен и точно так же, как искусство воплощений, не позволяет перенести более одного существа за раз. А переходы "сквозь отражение", Дорогой Сна, на Шёпот Тумана и прочие, допускающие групповое путешествие, слишком зависимы от свойств континуума. Чересчур нестабильны. Да, есть миры, где шаг в зачарованное должным образом зеркало – обычное дело. И таких миров множество. Но магия Больших Равнин имеет аналитическую, а не мистическую природу, она быстро разъедает пространственные чары такого рода. Фактически так быстро, что закрепить их хотя бы на минуту оказывается невозможно.

Примерно то же относится к Шёпоту Тумана. Проигнорировать полдюжины незыблемых правил и призвать Туман Межсущий в родной мир я бы ещё смогла. Но погрузиться в него отсюда – настолько, чтобы услышать Шёпот его путей? Никогда. Для этого я слишком рациональна. Даже длинные формулы на Бесконечном наречии не способны исправить это моё… обоюдоострое достоинство. Можно сказать, что Межсущего за пределами Пестроты для меня не существует.

Человек, вставший на Дорогу Сна по собственной воле и бодрствуя, безумно рискует… и это не просто фигура речи. С этим способом перемещений связан один из методов, позволяющих избавиться от врага: проклятие Дороги. Даже если враг вернётся с неё в один из материальных миров и физически невредимым, и сохранившим память, в нём неизбежно останется зерно ирреальности. Которое рано или поздно прорастёт и уведёт проклятого обратно на Дорогу – медленно удаляющимся от всего человеческого, могущественным, но совершенно чуждым существом. Хотя оказаться на Дороге Сна сравнительно легко, пользуются ею только наиболее опытные маги Пестроты. Открыть вход, призвать одно из существ Дороги, связать его своим словом и волей, затем выпить зелье беспамятства, надеясь, что связанное приказом существо не подведёт…

Рискованное это дело – мистическая магия!

Я путешествовала Дорогой Сна в обличье нежити, поэтому её проклятие меня не затронуло. Но мои страшилища, Лурраст и Терон – живые. А зелье беспамятства – штука, для здоровья весьма не полезная. Да и подействует ли оно на гарпона? В общем, Дорога отпадает.

Двусторонние врата между тральгимской и шинторданской башнями остались в числе не реализованных проектов. Жаль: самое удобное средство было бы…

Значит, заклятья прямого действия, сжимающие пространство? Значит, так. Другого варианта нет. Страшно энергоёмкая штука, конечно, но придётся потратиться. Благо при должной подготовке, если использовать накопитель, не так уж оно будет утомительно. И в Тральгиме восполнить растраченную в пути силу будет несложно: достаточно попросить об этой услуге Джинни.

Кстати, надо предупредить её о наших планах. Её – и, конечно же, чудо-повариху Шиан.

***

- Все в сборе?

Я по очереди внимательно оглядела Устэра, на шее у которого болтала ногами Гейла, Лурраста, аккуратно сжимавшего в грозных когтях колыбель с Сарликой, и стоящего самую малость в стороне магистра Терона. Легерт притих у меня на руках. Я очень ясно ощущала его чистое, ничем не омрачённое любопытство.

- Все, все, – ответил муж, поудобнее перехватывая трофейный змеиный посох Секурвена Амазди, заряженный под завязку. – Можешь начинать.

Если огневик и подумал, что для обычного пикника наши приготовления выглядят весьма странно, он сумел промолчать.

Я мысленно коснулась энергии, заключённой в посохе, и вбросила её в базисные контуры заклятия. Пришло мимолётное воспоминание о том, как я впервые сотворила похожую форму: сразу после успешного бегства через пролом в городской стене Остры, предельным напряжением сил, заимствуя силу разом у Стилета и стихии земли. Но с тех пор я успела неоднократно измениться, причём измениться радикально. То, что практически непосильное некогда искажение физического континуума я теперь могла бы совершить только за счёт собственных резервов – мелочь и пустяк. Куда важнее был принципиально иной уровень контроля.

Я не просто сжимала пространство. Я могла уделять этому лишь часть своего внимания.

Реальность выгнулась не то воронкой, не то линзой. Форма прямого действия вытворяла престранные вещи с преломлением света и с перспективой. Для описания этих вещей в обыденном языке не нашлось бы слов… да и в языке магов – тоже. Тут требовалось нечто более абстрактное: формулы, например. Устэр слегка приподнялся над землёй, приподнимая также меня, а Лурраст проделал аналогичную операцию с Тероном. Затем мой муж призвал могучий порыв ветра, подхвативший всех нас и забросивший через воронку-линзу в гудящее от магии пространство.

Огневик вертел головой, бросая вокруг исполненные любопытства взгляды. Ему всё было внове: и невероятные переливы красок, перемежаемые яркими сполохами и беззвучными взрывами, и не имеющий источника ровный низкий гул, и стёршиеся отличия направлений друг от друга. Без труда можно было вообразить, к примеру, что ветер несёт нас со всевозрастающей скоростью не вперёд, а вниз. Или вверх. Или что мы мчимся вверх ногами. Стоит задуматься об этом всерьёз, и головокружение обеспечено.

Но саму ось, вдоль которой происходит движение, определить всё-таки можно. Нельзя только сказать, какое из двух возможных направлений – "сзади", а какое – "впереди". Перспектива выворачивается наизнанку, и глаза бессильны помочь сориентироваться. Магические чувства, впрочем, тоже. Есть лишь один маг, точно знающий, куда именно нас несёт, и этот маг – я, контролирующая все уровни заклятия. Даже мой муж, вполне способный создать такую же форму, не может ориентироваться в окружающем с уверенностью.

Пространственная магия очень часто имеет такой побочный эффект.

- Ма-ам! Мы долго бум так?

- Нет, Легерт. Совсем не долго. Потерпи ещё две минутки, хорошо?

Краем сознания фиксирую изумление Терона. Он хорошо понимает, чего стоит такое путешествие. В конце концов, он ясно ощущает мощный поток силы, изливающейся из змеиного посоха. Но то, что я могу преобразовать такую энергию в стабильную форму заклятия и при этом ещё отвлекаться на разговор со своим сыном…

Неожиданно для всех, кроме меня, пёстрое многоцветное буйство со звонким щелчком потонуло в вихрях чистой тьмы, а потом сменилось привычной картиной мира. Поляна на берегу озера, обильная зелень деревьев, облачная синева, глядящаяся в идеальное отражение на водной глади… и в полусотне шагов – расстеленная в траве широкая скатерть, уставленная различными вкусностями. Нам отлично видно её, потому что мы не стоим, а парим на высоте, немного превышающей удвоенный человеческий рост. Точность, близкая к идеалу…

Сильно постаравшись, я могла бы выпустить нас из объятий искажённого пространства в половине локтя от земли, но это была бы уже чистая показуха и циничное пижонство.

- Эхой! – "сестрица Илина", то бишь Джинни, машет рукой, одновременно приветствуя и приглашая. Тёмно-синяя мантия очень идёт ей. – Спускайтесь сюда, летуны!

- Тётя Илина! – отпущенная Устэром, Гейла со всех ног бежит к моей "сестре"… а вернее, к скатерти и вкусностям от чудодейки Шиан. Легерт поспешает следом за старшенькой, препотешно путаясь в стеблях трав.

- Где мы? – интересуется Терон, вертя головой, точно мальчишка. Седой такой, умудрённый семью десятками прожитых лет пацан.

- Вынуждена разочаровать вас, магистр. Это не иной мир. Это ближние окрестности Тральгима, моего родного города.

- За семь минут от Белой Крепости до Острасского королевства? Недурно!

- Портал доставил бы нас на место почти мгновенно.

- Гм. Вы всегда ищете лучшего, не довольствуясь хорошим?

- Всегда, – решительно кивнула я. – Не в этом ли заключён путь мага?

***

Блюда были, определённо, великолепны. Вина, морсы и настойки – тоже. Однако вкусовые соблазны не так сильно привлекали Терона, как личность "тёти Илины".

Если приглядеться, она была практически близнецом Эйрас. Та же стройная и гибкая фигура, те же резкие черты лица и проницательные чёрные глаза… всех отличий – цвет волос (не чисто чёрный, а благородный оттенок красного дерева) и не молочно бледная, а более тёмная из-за загара кожа. Но какой маг, доросший до уровня старшего магистра, обращает много внимания даже на самую запоминающуюся внешность? Изучая Илину иным зрением, огневик нашёл в ней отпечаток всех четырёх стихий (с заметным преобладанием воздуха и воды), а также света, тьмы, целительства, ментальной магии и каких-то иных сил, слишком странных, чтобы легко поддаться обычной классификации. Плотные мысленные щиты Илины ничем не уступали щитам Эйрас, а вот силой она свою сестру превосходила, самое малое, раза в три.

Почувствовав интерес Терона, женщина бросила на него быстрый взгляд. И следом – беззвучную реплику, окрашенную поверхностной иронией и неизбывной, ушедшей почти за пределы осознания печалью. Осенняя душа…

"Я тебе нравлюсь?"

Вот так. Не снимая своих щитов, да ещё полностью игнорируя чужие щиты, послать ясную, чёткую мысль… это не просто мастерство менталиста, это что-то невообразимое!

Если бы огневик столкнулся с подобным всего неделю назад, он впал бы в ступор. Но за последнее время он получил столько поводов для удивления, что отреагировал спокойно.

"Не так. Я заинтригован".

"Ты действительно хочешь узнать, кто я?"

"Если мой интерес неуместен, достаточно об этом сказать… не обязательно вслух".

Илина слабо улыбнулась.

"Клянусь Творением! Я начинаю понимать, почему Устэр и Эйрас решили сделать для тебя исключение. Ты интересный малый, Терон ай-Лэнго".

"Вы также… интересны. Но не слишком ли вы бесцеремонны? Могущество, конечно, стирает некоторые барьеры, но всё же разница в опыте, как мне кажется, даёт право на некоторое уважение с вашей стороны".

"Разница в опыте?" – мысль, окрашенная всё той же глубинной печалью, на поверхности блеснула озорством: "Ну-ну. Ещё один льстец на мою голову!"

"Видимо, я чего-то не понимаю".

"Это уж точно. Лови!"

Спроецированный образ ворвался в сознание с силой галлюцинации или, скорее, колдовского наваждения. Несколько ударов сердца вместо Илины Терон видел совсем другую женщину. Причём не человеческого рода. Об этом ясно говорили светло-синяя кожа и абсолютно белые волосы. Образу сопутствовало также представление, сцепленное с визуальным рядом: тяжкое, плотное, чистое понимание с минимумом слов.

Госпожа Гнезда Ветров, Тамисия. По крови – наполовину человек, наполовину джинн… с явным преобладанием бессмертного начала над смертным. Приблизившийся к совершенству маг, почти богиня, в полном блеске своего могущества обращавшая вспять армии.

Спроецированный образ истаял. Перед глазами Терона вновь оказалась стройная женщина, очень похожая на Эйрас сур Тральгим.

"Вот как… позвольте спросить: что вы делаете здесь в чужом обличье? И знает ли ваше истинное лицо Эйрас?"

"Давай-ка прогуляемся, Терон ай-Лэнго. Похоже, нам стоит поговорить словами".

"Магистр Илина" встала и пошла к берегу озера, лежащему шагах в сорока от места пикника. Огневик последовал её примеру. Голосок, который трусы невесть за какие заслуги именуют "голосом разума", скулил где-то глубоко внутри, но до сущности Терона достучаться не мог.

Старший магистр был стар не только по своему званию. Никакой маг, сама специализация которого толкает его к совершению необдуманных поступков, не может преуспеть без гранитно-твёрдого самообладания. Точно так же, как никакой некромант не мог позволить себе безудержного насилия, никакой маг огня не мог безнаказанно "взрываться" или "полыхать". Ключом к магическому могуществу в мире Больших Равнин служила ясность мысли. Самоконтроль. Равновесие. И чем ярче, чем яростнее плясало в Тероне пламя духа, тем холоднее становился его ум.

- Так ты, – сказала "Илина", не оборачиваясь, стоило огневику встать рядом, – печёшься об интересах малознакомого некроманта?

- На моём месте Эйрас поступила бы так же. И Устэр не отстал бы от жены.

- И что ты намерен предпринять, если я – ловкий манипулятор, обманывающий их обоих?

- Вы – не манипулятор.

- Почему?

- Не та порода.

- Это не ответ.

- Хорошо. Вы не манипулятор, потому что покинули Гнездо Ветров и живёте здесь как самый обычный человек.

Женщина коротко рассмеялась.

- Это тоже не ответ. Я немало общалась с долгожителями, и поверь мне, магистр: никакое существо, прожившее больше двух-трёх веков, особенно если это время проведено в тесном контакте с людьми, не может остаться обладателем простого и однозначного характера. Я была и остаюсь госпожой Гнезда Ветров, верховной властительницей, слову которой повинуются многие тысячи. Я отлично умею манипулировать смертными!

- А я отлично умею превращать их в живые факелы движением брови. Но крайне редко пользуюсь этим умением.

- Очко в твою пользу, огневик.

- Разве это очко? Наука управления людьми, являющаяся также искусством, плохо сочетается с магией. Даже менталисты, которым вроде бы положено видеть чужие мысли насквозь, редко когда ставят перед собой задачу по-настоящему овладеть искусством лжи, недомолвок и манипуляций – всем тем, что является мечом и щитом политиков.

- Хочешь меня удивить?

- Я просто хочу нормального разговора на равных. Как с Эйрас. А понимание разницы между магом и правителем… у меня есть старый друг. Зовут – командор Сухтал. Дальше объяснять?

- Ну, полной-то дурой я себя выставлять не собираюсь. Но зачем ты спрашивал, знает ли Эйрас, кто я такая?

- Как хороший маг, – сказал Терон с каменным лицом, – я являюсь отвратительным лжецом.

"Илина" моргнула – и заливисто рассмеялась. Впрочем, почти сразу успокоилась.

- А вот я, – заявила она, точно копируя интонации огневика, – являюсь отличной обманщицей. Таким образом, у нас с тобой много общего, не так ли?

- Так. Что не отменяет моего вопроса.

- Отвечу на оба. Эйрас знает. А я занимаю её старый исток – то есть тело, если проще – для того, чтобы учиться магии.

- В бессмертном теле… джинна разум так же плохо воспринимает перемены, как и в бессмертном теле нежити?

"Илина" повернула голову и посмотрела на него в упор.

- Зови меня Джинни, магистр Терон, – сказала она. – Это самое первое из моих настоящих имён. Госпожа Тамисия – всего лишь второе. А насчёт влияния оболочки на разум ты очень близок к истине. Очень. Как догадался?

- Со Стилетом говорил. Знаешь такого?

- Как же не знать… как полагаешь, он уже дозрел до новых целей и новых средств?

- Не знаю. Но довольным своей жизнью в нежити он не выглядит.

- Ха! Ты знаешь, что в точности повторил формулировку Устэра?

- Так ведь напрашивается… а Устэр ему ещё и в лицо эту самую формулировку сунул?

- Точно. Деликатен, как всякий потомственный воин. Кстати, а ты – потомственный кто?

- Крестьянин, – спокойно сказал Терон. – Фамилии не имею, ай-Лэнго – это то же самое, что здешнее "Тральгимский".

- И как ты стал магом?

- Проще простого. В голодный год отец продал меня седому бродяге из чужих краёв. Если мне память не изменяет, за четыре серебрушки, семь медяков и две полоски вяленого мяса. А бродяга оказался магом огня… слабым. Я при нём был вроде живого накопителя. Бродяга таких до меня сменил не меньше, чем пальцев на руках. Если огонь из живого пацанёнка тянуть, самому пацанёнку от этого становится нехорошо, и довольно скоро он помирает. Но я оказался сильным. Таким сильным, что только неудобство при отъёме огня чувствовал… и всё никак не умирал. Через полгода бродяга, испугавшись, сам меня бросил. Вот тут-то мне стало по-настоящему скверно. Вбирать силу при таком наставнике я научился, причём гораздо больше, чем самому нужно, а как излишки из себя выбрасывать, я понятия не имел. Пришлось самому учиться. Угроза жизни – хороший стимул. Когда у меня впервые получилось сбросить накопленное, получился такой взрыв, что в середине воронки мог бы здоровый мужик встать во весь рост, и всё равно макушка его была бы ниже краёв. Меня отдачей отшвырнуло, приложило обо что-то. Очнулся я уже в доме магистра Кенсирона, на правах младшего ученика.

- А дальше что было?

- То же, что у всех. Учёба, учёба и ещё раз учёба. Силы-то у меня было – магистру впору, а на такую силу нужно умение соответствующее, не то всемером не потушить.

- Яс-с-сно… мои первые родители тоже хорошую штуку со своим ребёнком учудили. Тайком устроили мне модификацию генома.

Терон нахмурился.

- Что?

- Модификация генома – это примерно то же, что в этом мире называют Изменением. А на моей первой родине любые Изменения, кроме исправления наследственных дефектов, незаконны. Так вот, когда дело вскрылось, меня забрали у родителей-экспериментаторов, лишив их родительских прав. А потом, тоже в полном соответствии с законом, подвергли меня ещё одному Изменению, уже косметического плана. С тех пор у всех моих естественных обличий синеватая кожа и совершенно белые волосы. Таковы маркеры моей мутации: чёткие, явные, всем и сразу заметные. Нормальные люди должны без труда определять, что перед ними – Изменённая, геноморф.

Джинни, она же Тамисия, она же Илина, говорила таким же ровным тоном, каким свою историю рассказывал Терон. Тон человека, давно смирившегося с происшедшим, пережившего и первую, и вторую, и даже сорок седьмую реакцию на неприятный факт из прошлого.

- Когда меня подобрала Наставница, я уже стояла на грани. И быстренько сбежала из своего родного мира в иную реальность. Туда, где моя внешность была преимуществом, а не позором, ибо указывала на родство со стихийными духами, туда, где я могла как следует развернуться со своими выдающимися способностями к управлению энергиями и по праву сильной смотреть на обычных людей свысока. Чего ещё ждать от двенадцатилетней соплюшки? Так появилась Тамисия, госпожа Гнезда Ветров. То есть сперва супруга господина Майрота, а уж потом, когда тот, возревновав к моей силе и вечной молодости, додумался меня убить – полноправная Госпожа. Каковой я оставалась ещё долго, очень долго… но даже бессмертным рано или поздно надо взрослеть, не так ли?

- Зачем? – тихо спросил огневик.

Женщина со многими именами без труда поняла его. И ответила вопросом:

- А зачем ты рассказал о себе?

- Наверно, чтобы оправиться после ударов по самолюбию. Магистр Кенсирон многократно облегчил начало моего пути как мага, но первый шаг по этому пути я сделал сам. Безо всякой сторонней помощи. Быть может, для Эйрас или для тебя мои достижения невелики, но для неграмотного крестьянского сына я добился многого.

- Что ж. У меня были другие причины. Я хотела, чтобы ты увидел во мне не только госпожу Тамисию, но и маленькую девочку, спасавшуюся от трудностей, способных её сломать. И ещё – во имя честности. Потому что я хотела предложить тебе… договор.

- Какой?

- Я возвращаю тебе молодость. Ты возвращаешь мне человечность.

Огневик опешил.

- Как?

- О своей части я позабочусь… своими средствами. А ты… для начала просто позволь мне греться у твоего огня.

- Но почему я? Ты же…

Усмешка на губах Илины пресекла запальчивую речь в зародыше.

- У моей Наставницы было несколько часов отравленного счастья. Эйрас уже пять лет цепляется за своё обречённое счастье. Да так цепляется, что оно и обречённым-то уже не кажется. Я тоже хочу попробовать, каково это – по-настоящему и всерьёз, не так, как… – она осеклась. Вздохнула. – А если тебе не нравится синяя кожа или редкостный цвет волос…

- Что я, мальчик – видеть только внешнее? – буркнул Терон. – Если ты умеешь молодость возвращать, то уж со своим внешним видом и подавно управишься. Да и не назвал бы я сочетание синего с белым неприятным. Я просто не уверен, что смогу… что сумею… не осрамиться.

И вновь Илина-Джинни поняла его совершенно правильно.

- Без ошибок не обходится ни одно дело. Но ты не из тех, кто действует вполсилы. Ты будешь стараться, Терон ай-Лэнго. А так как и я уже не девочка, мне этого хватит… для начала.

***

- С ума сойти. Эйрас, ты это планировала?

- Муж! Я сейчас начну драться!

- Извини. Неудачная формулировка. Ты это предвидела?

- Нет. А если ты сейчас скажешь, что огневик воспламенился, потому что Илина – точь-в-точь моя близняшка, только чуть перекрашенная…

- Да хоть бы и так. Тебе давно пора избавляться от детских представлений о красоте.

- Ну-ка, ну-ка. Просвети меня, Устэр.

- Любимая моя язва, – почти пропел он. – Ты хочешь нравиться как женщина всем подряд, от прыщавых юнцов до последних пьянчуг?

- А в глаз?

- Не хочешь. А… скажем… производить приятное впечатление на магов мужского пола?

- Ещё одна шуточка, и я тебя таки…

- Я не шучу!

Я некоторое время изучала мужественную физиономию Устэра и пришла к выводу, что да, действительно, не шутит. Ни капли.

- Тогда отвечу честно: хочется. Хотя я хорошо понимаю, что это желание вполне детское, и воли ему не даю.

- Правильно делаешь, – довольно сухо объявил муж. – Потому что дэргинцы, знаешь ли, ревнивы. Это у нас в крови. Но я не об этом. Ты могла бы приятно удивиться, если бы попыталась производить впечатление на магов-мужчин более… активно.

- Это как понимать, любимый?

- Да обыкновенно. Что ценят маги? Если, конечно, забыть о том, что при большом желании маг-мужчина, как любое другое лицо мужского пола, может на необходимый срок снять молчаливую профессионалку. Для выравнивания гормонального баланса. Итак: что ценят маги, если ищут что-то помимо постельных утех?

Я предпочла промолчать.

- Ум, милая. Ум, силу, независимость. Способность поддерживать разговор на неожиданные и интересные темы. Спокойствие, вовсе не схожее с равнодушием. Заботу. Ласку. Верность. Три последних пункта универсальны, как и, к примеру, умение содержать в порядке дом. Это нерях да распустёх любят вопреки, а вот хороших хозяек – потому, что. И ещё у магов, особенно достигших высоких ступеней, есть умение смотреть в суть. От склочной гадины, ловко умеющей прикинуться нежной розой, маг шарахнется, как от шаровой молнии. Даже если у означенной гадины лицо без изъяна и тело богини. А теперь припомни весь список достоинств и скажи честно: разве ты плохо в него вписываешься?

- Если я настолько хороша, – не выдержала я, – если я – прямо-таки средоточие всех возможных достоинств, то почему мне так долго не удавалось устроить личную жизнь?

- Не умела флиртовать – раз. И не искала по-настоящему – два. Для тебя путь к замужеству лежал через твою первую истинную любовь, то есть магию. А для меня – через мастерство воина. Нас обоих не устраивало неравенство.

Кратко и по существу.

- Кстати, – добавил Устэр, подмигнув, – флиртовать ты и сейчас не умеешь. Что меня, как твоего мужа, несказанно радует.

Орден Чаши

Дружба без любви возможна. Но прочна только дружба, скреплённая равенством. Любовь без дружбы также возможна… но только несчастная.

Фридрих Ницше

- А ведь верно… – задумчиво протянула я.

- Что верно?

- Флиртовать я не умею. Надо бы восполнить пробел в образовании…

- А в глаз?

- Тогда, дорогой, я буду практиковаться на тебе.

- Эйрас!

- Ты же знаешь, как на урождённого некроманта действует боль. Стукни меня!

- Эйрас!!

- Я даже не буду сопротивляться… или нет: буду! Кусаться, царапаться и брыкаться, как дикая ослица.

- Эйрас!!! Гамбита на тебя нет!

- А зачем нам Гамбит? – Я подмигнула, постаравшись сделать подмигивание двусмысленным. – Ты успешно заменяешь этого труженика языкового фронта.

- Я сейчас тебя сам покусаю. И заражу водобоязнью.

- Что-то не похож ты на больного бешенством.

- Я тоже так думал. Всё думал и думал, а потом стал отцом троих страшилищ. И вот теперь думаю, что это неспроста!

- Знаешь, что я думаю?

- Знаю. Что я слишком много думаю. А от этого, говорят, мозг разжижается.

- И стекает в штаны.

- Вот именно. Стала бы ты штаны носить, если бы не разжижившиеся мозги?

- Устэр!

- С этого начинается искусство флирта: со штанов. Юбки – женщинам, штаны – мужчинам, а бедным магам что остаётся? Только распашонки для переростков, то бишь мантии. У детей ведь мозгов вообще нет.

- А что у них есть, по-твоему?

- Головы. Пустые и оттого довольно гулкие. Мозги деткам вставляют позже, при помощи спринцовки. У кого на ногах юбка, у тех мозги тут же застывают и понемногу начинают костенеть. А у кого штаны…

- Ясно-ясно. А магам, значит, вообще мозги не вставляют?

- Не-а. Зачем?

- А чтоб были.

- Жестокая ты. Мозги – это же… неприятно!

- Неприятно – не ешь, – я покосилась в сторону скатерти. – Сама всё слопаю.

Тут Устэр не выдержал-таки моей алчной гримасы и заржал.

- Ты что, мне не веришь?

- Ох, ве… верю! Потому-то… ох! Ха-ха!

Нормально изъясняться он был временно неспособен, но очень даже чётко оттранслировал мне образ, в котором фигурировали я, большая ложка, мозги… и штаны.

Хорошо, что Лурраст увёл страшилищ купаться, а Джинни отгородила себя и Терона магическими барьерами, не пропускающими ни звуки, ни мысли, ни эмоции. Иначе в попытках сдержаться и не заржать в унисон я бы, пожалуй, лопнула.

Некромант, который лопнул от смеха? Это же… неприятно!

Ох, бедный мой живот…

***

Со стены цитадели Шинтордан, Белая Крепость, выглядит воинственно до грубости. Острые черепичные крыши – острые, чтобы долгими многоснежными зимами не скапливался снег. Местами изящные, местами основательные и толстые, предельно простых очертаний башни. Многочисленные кривые переулки составляют контраст прямым и широким главным улицам. Сады, парки и площади редки: городские стены не отличаются эластичностью резины, в их пределах земля очень дорога. Настолько, что приходится экономить даже богатеям. Выселки – дело другое. Там можно встретить как высокие и угрюмые доходные дома, так и привольно раскинувшиеся по холмам особняки, окружённые обильной зеленью частных садов.

Чёрная башня видна преотлично: очень высокая, обманчиво узкая. Она похожа на… впрочем, ни на что она не похожа.

Лишь на саму себя, как и её хозяева.

Сухтал, маг воды, командор Союза Стражей Сумерек, часто приходит сюда. Независимо от времени суток или времени года. Посмотреть на свою столицу. Подышать свежим воздухом.

В конце концов, подумать (не помедитировать!). Здесь хорошо думалось.

А иногда и побеседовать.

- Значит, договорённость остаётся в силе, командор?

- Да, уважаемая. Урочище Тихих Вод – ваше… на очередные семь лет.

- Только на семь?

- Вы гордитесь своей независимостью. У всего должна быть своя цена, не правда ли?

Худая, почти измождённая женщина в свободном белом одеянии и знаком Ордена Чаши на груди бросила на Сухтала острый взгляд.

- Этим, – скупо указала она на Чёрную башню, – вы позволили выкупить землю для строительства. Даже помогли в оформлении купчей.

- Да. Но "эти" плетут заклятия, а не интриги.

- Вот как?

Командор позволил лёгкой насмешке отразиться в своём взгляде.

- Старший магистр некромантии Устэр Шимгере и его жена Эйрас сур Тральгим – люди законопослушные, мирные. Они не являются представителями какой-либо организации. Частные же лица, согласно общему закону Союза, имеют право покупать и продавать имущество обоих видов[*] без ограничений, если тому не препятствуют особые обстоятельства. Вам известны обстоятельства, способные стать основанием для расторжения совершённой некромантами покупки земли?

[* – то есть движимое и недвижимое.]

Глаза женщины в белом темны и непроницаемы.

- Значит, слухи не лгали. Вы действительно их боитесь, Сухтал.

- Нет, Кеваэ Трость. Их боитесь вы. А я с ними дружу.

"Прямота, употреблённая к месту, тоже оружие". Глядя на выражение лица представительницы Ордена, командор позволил себе усмехнуться…

Исключительно мысленно.

- Своей властью я могу дать приют любому: беглецу, изгнаннику, даже преступнику. Но некроманты, живущие в уютном домике у подножия Чёрной башни, оказывают всей Белой Крепости немалую честь своим выбором места жительства.

- Следует ли понимать вас так, что разрешение арендовать Урочище Тихих Вод, выданное представительству моего Ордена, не делает вам чести?

- Ну почему же. Я рад приютить в своей командории столь достойную организацию. Хотя я не разделяю цели Ордена Чаши, я уважаю Орден и его представителей.

"Что ты можешь знать о наших целях?" Однако лицо Кеваэ осталось невозмутимым.

- Очень рада это слышать, командор, – сказала она, не трудясь прибавить выражению лица и тону правдоподобия. – С вашего разрешения, я возвращаюсь в Урочище. Успехов вам.

- Вам того же, уважаемая.

Кеваэ Трость отрывисто кивнула, развернулась и направилась к ближайшей лестнице. От её резких, каких-то неженских движений и гуляющих вдоль стены порывов ветра белая ткань одеяния билась хаотичными волнами. Минута – и женщина скрылась из вида.

- Сволочь, – холодно констатировал Сухтал. – Крильта!

- Командор?

- Тебе понравилась эта особа?

- Нет. – Понимая, что слишком короткого ответа мало, телохранитель добавил. – Властолюбие, честолюбие и двуличность уродуют всех, но в женщинах они особенно отвратительны.

- А ты заметил, какие у неё щиты?

- Я не маг. Но… ментальные блоки "этой особы" отменно хороши.

- Ещё бы! Знаешь, что это за блоки? Я тебе скажу. Это артефактная защита первого уровня. Работы всем нам известной Иглы.

- Эйрас сделала защитный амулет для Ордена Чаши?

- Сомневаюсь. Я бы знал. Скорее, она сделала его для подставного лица… кстати, надо выяснить, кого орденцы использовали в этом качестве. И какое положение занимает в Ордене эта самая Кеваэ, тоже надо выяснить. И какого Орфуса вообще затевают эти… бабы. В прошлый раз они всего лишь прислали в главную канцелярию какую-то мелкую сошку с набором документов для продления аренды, а теперь – нате, личный представитель!

- Сложно, – заметил Крильта Бутон, потирая тщательно выбритый подбородок. – Орден закрыт плотно. И очень хорошо. Но мы постараемся, командор.

Охрана у Сухтала была необычная. И отношения командор с ними также строил не рядовые.

- Я тоже постараюсь, Крильта. Уж ты мне поверь.

***

Зал невелик, и обстановка в нём скудна. Пол покрыт тёмно-зелёным ковром; по основному фону разбегаются сложные асимметричные узоры: светло-зелёные, золотисто-жёлтые, малахитово-чёрные. В узорах нет магии, если не считать таковой ткацкое искусство. Потолок – искусная роспись в тонах морской пены, бирюзы, берилла и светло-зелёного нефрита; роспись манит тайной, намекая на скрытые в её контурах фигуры, знаки и образы… но при более тщательном и близком рассмотрении намёки остаются лишь игрой света и тьмы. В росписи также нет ничего магического. Стенные панели сделаны из розовой сосны, морёной по хитрому старинному рецепту и по другому хитрому старинному рецепту покрытой в три слоя янтарно блестящим лаком (точный состав последнего за те полвека, в течение которых Белой Крепостью владел Орфус, увы, утрачен). Естественный узор дерева – единственное украшение стенных панелей, но резьба, не говоря уж о краске, стала бы оскорблением, попирающим благородную лаконичность убранства.

Посреди зала стоят пять простых полукресел. Другой мебели в нём нет.

Это музыкальный зал цитадели. Оправдывая название, в нём звучит негромкая, но чистая и мощная музыка. В мире Больших Равнин не знают инструментов, на которых можно было бы сыграть подобное. И в зале действительно нет ни инструментов, ни музыкантов. Небывалый оркестр заменяет хитроумная система артефактов, установленная и настроенная Устэром Шимгере. Другой такой нет во всём мире, но есть похожая, установленная на седьмом этаже Чёрной башни.

Однажды в музыкальный зал привели менестреля по прозвищу Дюжина. (Кто-то из его конкурентов бросил, что так, как играет он, сыграть можно, но лишь имея лишние пальцы на руках; прозвище прижилось, вытеснив и предав забвению прежнее). Знаменитый менестрель просидел в зале больше восьми часов и вышел из него полностью седым, со слепо блуждающим взором.

- Что ты слышал? – спросил Дюжину встретивший его слуга, когда набрался храбрости.

- Что я слышал? – переспросил музыкант. Жутко улыбнулся и ответил:

- ВСЁ.

Но обычные люди не столь впечатлительны, как признанный великим ещё при жизни менестрель с его профессиональным слухом. Для большинства мелодии музыкального зала звенят печалью, грохочут яростью, кружатся шальной радостью и сплетают в единое полотно сотни иных эмоций. Не более. Большинство способно слушать, но едва ли способно услышать.

Двое, сидящие в полукреслах, вообще не обращают внимания на музыку иных миров. Количество записей, которые воспроизводит система артефактов, очень велико, но всё же ограничено. Звучащий сейчас мотив знаком обоим.

Кроме того, разговор слишком важен, чтобы отвлекаться.

- Ты уверена?

- Вполне. Я делаю похожие амулеты, но никогда не повторяю использованных решений в точности. В том числе – для того, чтобы можно было проследить за судьбой моих творений. Это был амулет, проданный Карману, торговцу тканями.

- Ясно.

- И что же тебе ясно, Сухтал?

- Орден Чаши хочет от нас действий.

- Каких?

- Любых. Если я начну искать подходы к их руководству, это даст им информацию. Если я буду бездействовать, а за выяснение подоплёки событий возьмёшься ты, это также даст им информацию. Если мы будем действовать по единому плану, это…

- Можешь не продолжать. Но зачем они тычут палкой в спящую пуму?

- О, Эйрас, это уже совсем другой вопрос. Вот ты, к примеру, что знаешь об Ордене Чаши?

- Почти ничего. Но о них вообще никто и ничего толком не знает. В Ордене состоят исключительно женщины – это раз. Члены Ордена обучаются магии, прежде всего целительству, причём на хорошем уровне – это два. Представительства Ордена разбросаны практически по всему материку, они есть в каждой крупной державе, включая даже такие малоприятные места, как Венедра, Танесса и Цукким Элш[*] – это три. Ну, и ещё о них ходят самые разнообразные, часто противоречащие друг другу слухи, возможно, распускаемые нарочно. Это четыре.

[* – островная держава на крайнем юго-востоке Больших Равнин, населённая людьми (особой субрасой с тёмной кожей, очень светлыми радужками и почти белыми волосами). Форма правления – идеократическая, причём обычной для остального мира аристократии в Цукким Элш нет, а верховным правителем является так называемый Святой – по некоторым косвенным признакам, один из высших элементалей света. Цукким Элш – единственная из крупных стран мира, принимавшая лишь формальное участие в борьбе с Орфусом. Регулярные торговые связи с материком, даже нелегальные, фактически отсутствуют. Установленная властями Цукким Элш квота на посещение, равная 120 "особям иностранного происхождения" в год, регулярно оказывается не достигнутой… что вполне объяснимо, если учесть, как на островах относятся к этим самым "особям", какие требования к ним и их поведению выдвигают.]

- То есть Орден Чаши – многочисленная, богатая, хорошо таящая свои секреты, чисто женская организация мирового масштаба.

- Именно так. Между прочим, если забыть о бзике насчёт половой принадлежности, организаций вроде Ордена Чаши не так уж много. Это, прежде всего, Тихая Гильдия, затем Золотая Цепь, Ночные Маски… и ещё – Союз Стражей Сумерек.

- Ну, ты завернула! Разве Союз можно назвать всемирной организацией?

- Можно. Именно Союз был той военной, магической и политической силой, которая вышвырнула с Больших Равнин Орфуса. Сейчас, за отсутствием явного врага, Союз переживает закономерный упадок, держась лишь за счёт прямого управления землями Севера, но… вспомни: когда случилась история с Порталом Хаэнны, кто отреагировал на потенциальную угрозу прежде всех остальных и наиболее мощно? Союз. И если аналогичная угроза проявится в другом месте, уверена: Союз снова проснётся первым. Вы – иммунная система нашего мира.

- Вот как?

- Да. Это основная причина того, что после исчезновения явного врага в лице Орфуса Союз ослаб, но за два с половиной века так и не распался окончательно. Хм… значит, Союз – щит. Тихая Гильдия с её тайнами, шпионажем и прочими прелестями – скальпель. Тоже инструмент поддержания стабильности, но противостоящий не внешним, а внутренним угрозам. Золотая Цепь – с ней всё ясно: аморфный, раздираемый внутренней рознью, но притом баснословно богатый союз торговцев. Ночные Маски, полумифическое братство отщепенцев и преступников, являются искажённым отражением Золотой Цепи. А вот Орден Чаши…

- Что – Орден?

- Вот я тоже думаю: что? И кажется мне, что Орден является отражением сразу всех остальных всемирных обществ: и Гильдии, и Цепи, и Ночных Масок…

- Почему?

- Потому что не все женщины довольны своей участью.

Командор откинулся на спинку полукресла, склоняя голову набок.

- Вот как?

- Разумеется. Подавляющее большинство магов – мужчины. Абсолютное большинство воинов – мужчины. Торговля, почти все ремёсла, даже искусство, от музыки и до живописи, находится в руках мужчин. Исключения лишь подтверждают правило. Женщина управляется в доме, мужчина властвует в мире. Но всем ли женщинам довольно пространства, ограниченного стенами кухни и детской? Ответ очевиден. – Я помолчала и добавила: – Кстати, когда случилась уже помянутая история с Порталом, своего представителя прислали не только эйлони. Орден Чаши в лице некоей Аннейо Гордой также отметился там. И не сказала бы, что эта Аннейо чувствовала себя среди магов высокого ранга не в своей тарелке. Совсем наоборот.

- Вот как… – повторил командор. – Получается, что Орден стремится обратить на себя твоё внимание? Что ж, ты завидный союзник. И пола подходящего.

- Ну, это наиболее рациональное предположение. А люди не всегда поступают рационально. Но я, пожалуй, наведаюсь в… как там называется это место – Урочище Тихих Вод?

- Да. По слухам, красивое место. Кстати, признавайся: куда вы дели моего Терона?

***

Слухи не лгали. Небольшое, но глубокое озеро в бугристых ладонях холмов; круто сбегающий к воде широкий луг. За высокой, в три человеческих роста, стеной – полдюжины приятных на вид зданий разного размера, выстроенных явно в одно и то же время по единому проекту.

Мне стена не помешала. В наилучшем стиле Лурраста я спикировала сверху. Да так стремительно, что видевшие это две юницы в серых одёжках знакомого фасона с медальонами Ордена аж взвизгнули. На что-то большее, даже на бегство, их не хватило.

- Ну-ну, не так громко, милые, – добродушно усмехнулась я. – А сбегайте-ка вы к начальству и сообщите, что Игла здесь.

- Ты… ты не мужчина?

Закономерный вопрос. Походная мужская одежда, набор метательных ножей на груди, выглядывающая из-за плеча рукоять меча-бастарда…

- Нет, не мужчина. Я некромант. Ещё вопросы?

Девицы в сером развернулись и дружно задали стрекача. Я стояла неподвижно, ожидая явления начальства. С надеждой на то, что оное будет не таким нервным.

Однако охрана успела раньше, чем высокое руководство.

Парализующие чары – в спину, без предупреждения. Целительский приём, но и в бою сойдёт, если противник чем-то отвлечён или лишён защиты. Ко мне ни то, ни другое не относилось. Я с ленцой начала разворачиваться к нападавшей… и поспешно отпрыгнула в сторону, уклоняясь от широкой полосы бесцветного огня.

Это помогло, но лишь на секунду: огонь, способный плавить камень, развернулся и снова устремился ко мне. А не простое заклинание-то, не простое… огненная полоса наткнулась на созданную мной завесу мелких водяных капель. Громкое шипение, почти хлопок; облако пара… и новая огненная полоса. Её изрыгнула драконья пасть, украшающая небольшой витой жезл в руках огненно-рыжей девушки лет двадцати. Рядом с ней стояла безоружная ровесница-шатенка в таком же голубом одеянии, что и рыжая. Пытаться парализовать меня шатенка больше не пыталась, похоже, готовила что-то посерьёзнее.

Вторую полосу я встретила не водой, а тьмой. Моя левая рука окуталась облаком живого мрака, которое сформировало зеркальную копию драконьей головы, украшающей жезл рыжей, только раза в четыре побольше – и эта голова без остатка втянула в себя бесцветное пламя.

Дальнейших атак не последовало. Но не потому, что рыжая с шатенкой испугались слишком сильного для них противника.

- Ты не мужчина? – воскликнули они почти хором.

- Нет. Я Игла, некромант. А вы кто?

- Дежурные периметра, – гордо объявила рыжая. – Я – Непоседа. Она – Почка. Ты с задания, что ли? Как ты здесь оказалась?

Отвечать на вопрос насчёт задания мне не хотелось. А вот позабавиться…

- Очень просто. Прилетела.

- Прилетела? Свистишь!

Вместо слов я подпрыгнула и зависла в воздухе. Потом резко ускорилась, переворачиваясь на лету, и снова опустилась на ноги уже за спинами "дежурных периметра" к ним лицом – прежде, чем они успели обернуться.

- Врать об очевидном, – сказала я в квадратные глаза девиц, – глупо. И непрофессионально.

- А кто твоя Старшая? – спросила Непоседа. – Моя такому не учит!

- И вряд ли научит. Мой способ левитации не каждому подойдёт.

- Ты не из Ордена, – сказала Почка уверенно.

- Что? – Непоседа повернулась к напарнице. – Ты…

- Присмотрись, – приказала шатенка. – Она действительно некромант!

- Вот как? – рыжая так стиснула пальцы на жезле, что суставы побелели. Посмотрела на меня – почти обиженно.

- Значит, у вас не привечают некромантов? А почему, если не секрет?

- Ты ещё спрашиваешь! – взвилась Непоседа. – Да ты…

- Что здесь происходит?

Мы, все трое, повернулись. Девицы в голубом – с подавленным страхом и облегчением, а я – с некоторым разочарованием. Прервала на самом интересном месте! Причём я уже знала, кто.

- Если не ошибаюсь, Кеваэ Трость?

- Именно так. А вы – Эйрас Игла?

- Да. Вы хотели со мной поговорить, если я правильно поняла… я не ошиблась?

Кеваэ окинула пронзительным взглядом Непоседу и Почку.

- Продолжайте дежурство. А вы, магистр, идите за мной.

***

В комнате, куда меня привела представительница Ордена, находились ещё две женщины в белом. Одну из них я уже знала. Аннейо Гордая, расплывшаяся с годами властная особа, несущая в себе печать принадлежности Свету и целительскому искусству. Второй была жутенькая старуха: крючконосая, бельмастая, не просто горбатая, но ещё и скрюченная на левый бок.

Но – в белом. Да к тому же наделённая проницательным разумом опытной ясновидицы.

- Так-так, – хохотнула старуха, стоило мне появиться на пороге. – Без приглашения, да ещё в железе вся. Чудно, чудно.

- Здравствуйте, Аннейо, – сказала я. – Представьте мне уважаемую…

- Можешь звать меня Клюкой, девочка. Ты присаживайся, присаживайся. Разговор у нас долгий будет, да…

- Спасибо, я лучше постою.

- Вот, Аннейо, кому твоё прозвище надо отдать, хе, хе. Значит, не присядешь?

- Я сюда прилетела, а не пришла. Да и насчёт долгого разговора у меня есть сомнения.

- Непочтительная какая. Ну да ничего. Почтительными пусть будут мелкие, а ты – Великая.

- Я почтительна. Вот только я почитаю превыше всего иного не возраст, не власть и даже не магическую силу. Я почитаю разум.

- Ох, девочка! Разум – не только преимущество, нет, не только…

- Я знаю. Одно из преимуществ ясного разума – знание собственных пределов.

- И ты думаешь, что знаешь свои пределы?

- Вчерашние – чётко. Сегодняшние – примерно. Завтрашние – гадательно.

- О! – Клюка жутковато ухмыльнулась, покосилась бельмастыми немигающими глазами на застывших Аннейо и Кеваэ. – Узнали хоть цитату, вертихвостки? Э, где уж вам… а ведь Игла вас помоложе будет… хотя… странно, странно…

Я вернула старухе ухмылку.

- Вы заметили, что мой дух старше моего тела? Это не обман чувств. Так оно и есть. Мне, правда, даже самой сложно сказать, каков мой внутренний возраст, но больше полусотни лет набирается точно. А скорее, больше ста.

- Почему ж так неточно-то?

- Да потому, что я прожила не одну жизнь. И даже не две. Причём не последовательно и не до конца. Обычный человек идёт в потоке времени по одной дороге; я скачу с тропинки на тропинку, шагаю по чужим следам, петляю и вытворяю много чего ещё.

- Дивны дела божьи в мире этом… и в иных мирах, да… значит, тебе не нравится, когда тебя зовут девочкой, Великая?

- Нет. Но если вам так привычнее, зовите. Запрещать не стану.

- Хе, хе! Ну, девочка, ты и впрямь не из мелких да юных, как я погляжу. Детишек-то своих учишь магии, нет?

- Учу. С урождёнными магами иначе нельзя.

- Это правильно. Это хорошо… и то, что опасные знания ты никому в руки не даёшь и мужу своему такого не позволяешь, это тоже правильно и хорошо…

- Неправильно.

- Как это?

- Мой муж – не мой хозяин. Но и я мужу не хозяйка. Я приложила немало усилий, чтобы он не был выше или ниже меня. Советую это учесть.

- Вот как. А ты не обманываешь ли себя? Не ходишь ли мимо правды? Не бывает так, чтоб женщина была мужчине ровней. Блажь это…

- А это как посмотреть. Тела у нас разные, силы разные, опыт разный. Я могу много такого, чего Устэр не может. Но и он может много такого, чего я не могу. Чтобы получился хороший меч, берут сталь мягкую и сталь твёрдую. Лишь из сочетания различных свойств рождается истинное единство, в котором нет розни.

- О! Снова цитата к месту, хе, хе! Вот, значит, как ты на это смотришь…

- Именно так и не иначе.

- Что ж, тогда вернёмся к опасным знаниям. Вы ведь брали учеников, ты и Устэр… троих.

- Верно.

- И когда все трое не оправдали надежд, перестали брать в учение.

- Тоже верно. Хочешь предложить мне кого-то из своих юниц?

- А возьмёшь?

- Может, и возьму. Посмотреть надо. Но ведь если учить всерьёз, юница пропадёт для Ордена Чаши. Обученная станет вроде меня: настоящим магом, силой в себе самой. А орлы – не вороны. Стаями не летают.

- Ну и пусть. Я прожила много больше ста лет, Игла, и прожила не как ты, а последовательно. По мне это – хе, хе! – хорошо видно. И я скажу так: если на Больших Равнинах станет больше таких, как ты, Орден Чаши от этого лишь выиграет.

- Честное предложение. Что ж… давайте мне юниц на позорище, выбирать стану!

- Хоть эту-то цитату узнаёте? – обратилась Клюка к Аннейо и Кеваэ. – Нет? Эх, стыдоба…

***

Старуха схитрила, конечно. "На позорище" мне вывели только сравнительно взрослых девушек, уже не первый год живущих под крылом Ордена. Удостоившихся носить не серое, а голубое, хорошо усвоивших заветы, преподанные Старшими.

Среди прочих в ряду стояли уже знакомые мне Непоседа с Почкой, а всего юниц оказалось двадцать девять.

Всё же жизнь в замкнутом мирке, да ещё и в обществе исключительно существ одного пола, здорово уродует души. Если следовать теореме Ивана-дурака, она же теорема гончарной глины, я бы могла взять всех юниц скопом и всем им указать верную дорогу, с неизбежностью приводящую к статусу Высшего мага. Однако давать в руки, вернее, в ум этим девицам знание высшей магии было бы преступлением. С подобным знанием они наворотили бы такого, что хоть вешайся. А кривое дерево можно сжечь, но мачты из него всё равно не выйдет.

В общем, тех, кого на ведущей вверх дороге пришлось бы ломать, да ещё не по одному разу, я отбросила сразу. И стала более пристально изучать тех, кого, по моим ощущениям, было бы достаточно правильно согнуть, не затрагивая основ личности. Таковых нашлось всего четверо. Непоседа оказалась одной из этой четвёрки, причём как бы не самой перспективной. Не только потому, что для своих лет успела неплохо сродниться со стихией огня и на достойном уровне изучить артефакторику (свидетельством чему был её жезл-огнеплюй). В первую очередь – потому, что в стенах Ордена из неё не успели вытравить здоровое, какое-то детское (в хорошем смысле) любопытство, заменив его ревнивым честолюбием. Недостаток самостоятельности в мышлении, искажения кругозора, упрямство вместо упорства – всё это были вещи поправимые. А вот утрата интереса к вещам, не связанным с прямой выгодой…

По некотором размышлении я вычеркнула из своего мысленного списка ещё одну юницу. Уж очень мечтательна и рыхловата. Слишком суровая закалка потребуется. Нет уж.

- Непоседа, – сказала я. – Копоть. И Горка. Эти подойдут… может быть.

- Хороший выбор, хороший, – покивала Клюка. – Ну-ка, вертихвостки! Ты, ты, ты! Подите сюда. А остальные – марш отсель, мартышки не драные!

Старуху явно побаивались. Причём как бы не больше, чем "адъютантов": Аннейо Гордую и Кеваэ Трость. Двадцать шесть юниц молча и быстро испарились; трое, на которых указал изуродованный артритом палец Клюки, приблизились.

- Значит, так, девочки. У вас троих теперь новая Старшая. Вот она, хе, хе. Учить вас будет такому, о чём вы и мечтать боялись.

- Она же некромант! – ляпнула Непоседа возмущённо.

- Цыть! Тебе никто рта разевать не позволял! – отрезала старуха.

- Тише, Клюка, тише, – удачно спародировала я чужую манеру. Трое юниц прямо-таки окостенели… не столько от моей наглости, сколько оттого, что носящие белое, включая саму Клюку, промолчали. – На её месте кто угодно возмутился бы. Люди не любят перемен, особенно резких. К такому надо относиться с пониманием. А ты, Непоседа, учись смирять нетерпение. Без этого не достичь настоящих высот в овладении силами огненной стихии. И разве предыдущая Старшая не говорила тебе, что учиться можно у кого угодно и когда угодно – даже у лютого врага на поле боя?

- Не говорила.

- Значит, тебе действительно пойдёт на пользу смена учителя. – Я перевела взгляд на двух "товарок по несчастью" Непоседы. – От вас, особенно на первых порах, не потребуется ни любви, ни доверия, ни повиновения. Я просто буду вас учить, и тех, кто учиться не захочет либо не сможет, отошлю обратно в Орден Чаши.

- Лучше бы вам сдохнуть, чем вернуться с позором! – прошипела Клюка.

- Бабуля, опять ты за своё! При чём тут позор? И какая учёба из-под палки?

- Очень хорошая учёба, Игла!

- Сомневаюсь. Угроза физической расправы ещё может превратить ополченца в солдата, но вот для того, чтобы солдат стал воином, это средство уже не годится. А для того, чтобы сделать человека магом, этот стимул, самый грубый из всех, и вовсе…

- А что же, по-твоему, превращает людей в магов?

- Увлечённость. Никогда не утихающий интерес к новому. Притяжение тайны. Кстати, неумеренное честолюбие для мага тоже не полезно. Настоящий маг совершенствуется не для того, чтобы обойти других, а для того, чтобы превзойти себя.

- Ну да, хе-хе, ну да, – Клюка одарила меня своей жутенькой неполнозубой усмешкой. – Ты ведь так и не попыталась во второй раз заделаться старшим магистром, э?

- У вас хорошие информаторы. Нет, не попыталась.

- И правильно. Зачем Великому магу рваться в магистры первой ступени? Кхе!

Глаза у Непоседы, Копоти и Горки стали круглые-круглые.

- Ладно, вертихвостки! – обернулась к ним Клюка. – Так и быть, вернувшихся наказывать не стану. Сами потом остаток жизни будете локти грызть, что шанс свой профукали. Вон, остальные, из кого Игла выбирала, снова в родное болото булькнули. А вы – нет… пока. Смотрите!

- Ну, мы полетели. Счастливо оставаться!

- И вам счастливо… девочки.

Перековка

Способность к усвоению нового материала обратно пропорциональна высоте болевого порога.

Донасьен Альфонс

Франсуа де Сад

- И что это, любимая?

Я хмыкнула.

- Не "что", а "кто". Вполне одушевлённые объекты, как видишь. Кандидаты в ученицы.

- Вот как. Следовало бы мне знать… как хоть их зовут?

Проявлять одушевлённость юницы не спешили, поэтому за них пришлось отдуваться мне.

- Реника по прозвищу Копоть. Родилась двадцать три года назад на западе Антарда от родителей-южан. Ну, по ней сразу видно, что не от северян. Реника сведущая травница и плохонький светлый целитель. Последнее – не потому, что дар скромен, а потому, что Ренике следовало бы идти путём тёмного целителя. В перспективе, когда поднимет себе энергетику, может стать магом воды. Луэн Горка, двадцать два года, подкидыш. Светлый целитель, ясновидица, увлекается алхимией. В перспективе – маг земли. А это рыжее чудо двадцати лет от роду – Тефари Непоседа. И возиться с ней тебе, потому что…

- Вижу. Магия огня, магия воздуха, артефакторика да плюс зачаточные способности менталиста. Почти как у меня, за вычетом некромантии. Слушай, надо бы их приодеть. А то эти балахоны орденские смотрятся, как…

- Знаю. Никак они не смотрятся. И для тренировок не годятся.

- Ты ещё и оружию их вознамерилась учить?

- Конечно. Причём в первую очередь, чтоб лишние мысли из голов выбить, а правильные мысли – вбить.

- Ну-ну. А как же страшилища?

- Не беспокойся, любимый.

Устэр покачал головой.

- До этого момента я и не беспокоился…

- Я сейчас покажу ученицам гостевые комнаты, а ты пока подготовь Верхний дом.

- А! Вон оно что…

Разговаривая с мужем вслух, я одновременно вела с ним мысленно совсем иной диалог.

"Не слишком ли круто меняются планы? Ты ведь собиралась просто слетать на разведку!"

"Вот я и разведала, что хотела. Теперь мне отлично известно, что представляет собой Орден Чаши. И в своём нынешнем виде он мне не нравится. Совсем".

"То есть ты решила изменить его вливанием, так скажем, свежей крови? Реформа личным примером изнутри?"

"Именно. Если позаботиться о том, чтобы в Ордене появились молодые скептики, владеющие магией на порядок лучше нынешних Старших и мало интересующиеся интригами, эта организация станет гораздо симпатичнее".

"Ну-ну. А ты уверена, что из этого яйца вылупится золотая курочка, а не василиск?"

"Конечно, нет. Но, во-первых, я отобрала наиболее перспективных учениц, а во-вторых, цепляясь за орденскую идеологию, эти трое не смогут стать для нас серьёзной угрозой".

"Для нас – да. А для мира?"

"Если они свернут не на тот путь, мы преградим им дорогу. Но на то и существует правильное обучение, чтобы худшего не произошло".

"Итак, долой мораторий?"

"Да. Рано или поздно нам пришлось бы от него отказаться. Так пусть это произойдёт на наших условиях и под нашим контролем!"

"Что ты имеешь в виду?"

"С моей магистерской работы были сняты копии. Одну из таких копий видела Клюка – та старуха, что заправляет в Урочище Тихих Вод. Ещё одна копия, если верны весьма и весьма правдоподобные догадки Клюки, досталась Тихой Гильдии. А ведь старуха может быть не полностью осведомлённой, и количество игроков может оказаться ещё больше. Мир слишком велик, чтобы мы знали обо всём, что в нём происходит".

"Прах и пепел! Значит, проникновение в иные миры через Порталы… а что ещё?"

"Многое. Взять хотя бы Стилета и командора с его Инеистым великаном. Если мы не знаем о попытках повторить их достижения, это ещё не означает, что такие попытки никем не предпринимаются. Та же Тихая Гильдия вполне может искать способы, годные, чтобы воспроизвести эффект переноса сознания в искусственную оболочку – тайно".

"Я бы сказал, не только может искать, но и ищет. Подчинить себе такую силу… это слишком соблазнительно. Слишком большие возможности даёт".

"Вот именно. А всецело полагаться на поддержку Группы в своём родном мире мы не можем. Именно нам, а не третьим лицам, полагается следить здесь за порядком".

"Хорошо бы не оказалось поздно для воспитания союзников…"

"Не окажется. Я собираюсь учить этих троих в Слоистом Сне, ускоренными темпами. И не собираюсь ограничиться только ими, если всё будет удачно".

"Вот как? Но… впрочем, ход сильный. Страшилищам – день, а потенциальным союзникам, то есть союзницам – ночь, растянутая в десятки раз. Но хватит ли тебе мастерства для необходимых манипуляций? Управлять Слоистым Сном не так уж просто…"

"Вот и будет лишний повод повысить это самое мастерство".

***

Когда за некромантом закрылась дверь, Луэн Горка буквально рухнула на одну из двух кроватей, закрывая глаза. Миниатюрная смуглянка с густыми чёрными бровями и тёмно-карими глазами, Реника Копоть села на стул и сделала то, что Старшие строжайше запрещали: сгорбилась. Только рыжая Тефари Непоседа осталась на ногах, нервно теребя свой витой жезл.

- Всё, девчонки, – выдохнула она. – Мы пропали.

- Пока ещё нет, – протянула Горка. – Но ждать недолго. Чтоб Клюку втрое перекрючило!

- Трижды втрое! Продать нас, как… как…

- Как рабынь, – мрачно констатировала Реника. – Вам-то ладно, а из меня будут тёмного целителя делать. Тёмного!

- Ладно? – взвилась Непоседа. – А как насчёт выбивания из голов "лишних мыслей"? Это нас всех коснётся!

- Одного понять не могу, – Горка приподнялась на локте, откидывая с лица длинные пряди светлых вьющихся волос. – Неужели эта, ну, бледная – действительно одна из Великих?

- С виду-то вроде не похожа. Манеры не те. Но вы же помните, как она лихо перенесла всех нас из Урочища сюда. Эта её левитация… вы раньше такое видели?

- Нет.

Горка помотала головой.

- В магическом могуществе бледной не откажешь, – сказала она раздумчиво. – Если она не эманирует на всю округу тёмной магией, сие ещё не означает, что этой магии у неё мало. Я бы предположила, что она отлично контролирует свою силу.

- В её годы?

- Это-то и подозрительно. Она даже для старшего магистра слишком молода…

Дверь скрипнула, отворяясь, и на пороге возникло престранное существо.

- Что, мамочку обсуждаете? – спросило оно.

- Ты кто? – Тефари присела на корточки, с великим изумлением глядя на синеволосое, босоногое, одетое во что-то невообразимое дитя.

- Я – Гейла! – последовал гордый ответ. – А Эйрас сур Тральгим – моя мамочка.

- Так ты дочка некроманта?

- Двух некромантов.

- Это как?

- Вроде большая уже, а глупая, – глядя на Непоседу, Гейла склонила голову набок. – Папа мой тоже некромант. Вы все его на лестнице видели, а тобой, рыжая, он займётся отдельно.

- Тебе сколько лет, Гейла?

- Скоро пять. Вы не смотрите, что я маленькая. Я зато умная и сильная!

- Правда?

Гейла махнула рукой, и Тефари обнаружила, что поднимается в воздух. Впрочем, это ещё полбеды: хуже, что невидимая сила принялась разворачивать её вверх ногами.

- Спорим, что ты сама летать не умеешь?

- Отпусти её, – сказала Горка. – Слышишь?

- Эй, тебя правда отпустить?

- Ногами вниз.

- А волшебное слово?

- Пожалуйста!

Гейла снова махнула рукой. Невидимая сила толкнула Непоседу вбок, и рыжая упала на вторую кровать. Хорошо ещё, что не в стену и не на пол.

- Ой! – Гейла сжала кулачки. – Вектора спутала… ты не ушиблась?

- Вроде нет.

- Голубушка!

Девочка сжалась, со страхом глядя на возникшее в воздухе чёрное облако размером с голову. Впрочем, не она одна.

- Мам, я…

- В свою комнату. Быстро.

- Извини, – прошептала Гейла, покосившись на Тефари. И вылетела прочь, как пробка из бутылки с игристым вином.

- Вы с моими страшилищами построже, – хмыкнуло облако голосом Эйрас. – Не то живо на шею сядут, пакостники. Я скоро приду, подождите ещё минут десять.

Облако бесследно исчезло.

Новые ученицы переглянулись – и промолчали.

***

- Вот. Пейте по два глотка.

- Что это? – подозрительно спросила Непоседа.

- Лёгкое сонное зелье с быстро проходящим эффектом, – сообщила Эйрас. – Перед следующим разом я дам вам список ингредиентов, и Реника сварит его вместе с Луэн сама.

Девушки переглянулись.

- Зачем нам вообще его пить?

- Затем, что учить вас обычными методами я не намерена. Это слишком долго. Мы будем учиться во сне. Давайте. По два глотка. Зелье подействует примерно через три-четыре минуты; к этому времени вам лучше уже лежать на кроватях.

- Но здесь только две кровати…

- В соседней гостевой комнате есть ещё.

- А вы будете пить зелье?

- Мне оно не требуется. Да и вы скоро сможете обходиться без него. Ну вот, отлично…

…Тефари проснулась оттого, что по её предплечью кто-то полз. Стряхнув маленького чёрного жучка, она села. Вокруг простиралось бескрайнее, заросшее травами и цветами пространство степи. В сотне шагов от Непоседы, по левую руку, стоял средних размеров двухэтажный дом – белые стены, синяя крыша. Иные строения отсутствовали.

Безоблачное голубое небо казалось ненастоящим. Потребовалась почти минута, чтобы Тефари сообразила, почему.

На этом небе отсутствовало солнце. Мягкий дневной свет лился непонятно откуда.

"Сплю я, что ли?"

- Конечно. И спать будешь ещё долго.

Непоседа развернулась, как ужаленная, и обнаружила за спиной уже знакомого смуглого синеглазого мужчину. Устэр, муж Эйрас. Некромант. Новый учитель.

- Скажи, Тефари… тебя ведь так зовут?

- Да.

- Можешь обращаться ко мне по имени и на "ты". Скажи, Тефари, ты сама из магических дисциплин что хотела бы изучать?

- Магию света!

Устэр не возмутился. Не улыбнулся. Просто спокойно спросил:

- А ещё что?

- У меня есть выбор?

- Конечно. В программе стоит только один обязательный предмет, и это – уроки владения оружием. В изучении магии таких ограничений у вас не будет.

- То есть я действительно могу учиться светлой магии?

- Да. В библиотеке Верхнего дома есть и такой раздел. Пойдём, я покажу тебе, где будешь заниматься ты и твои подруги.

- Они мне не подруги.

- Почему? Что вам мешает подружиться?

Непоседа поджала губы и промолчала. Устэр на ответе не настаивал. Тефари преследовало неприятное ощущение, что некромант насквозь видит её мысли и чувства. В отношении своих ментальных щитов у девушки иллюзий не было. Для двадцатилетней – более-менее, но для настоящего мага, вроде Устэра, эти щиты препятствием не станут…

Настоящего мага? Но чего ради эти некроманты таскают на себе клинки? Оба, даже во сне!

- А оружие нам зачем?

- Сейчас ты вряд ли поймёшь развёрнутый ответ. Но в этом отношении я полностью согласен с женой: вам необходимо знать, за какой конец держат меч.

- Почему?

- Ты боишься мужчин.

Это прозвучало холодной констатацией факта. Ощущение взгляда насквозь усилилось.

- Важнейшая составляющая этого страха – собственная физическая слабость. Чтобы избавиться от страха, необходима физическая сила. И, что ещё важнее, умение её применять. Вы, все трое, должны усвоить, что способны дать отпор кому угодно.

- Прямо-таки кому угодно?

- Мы с Эйрас подтянем вас до уровня младших учеников Школ Боя, а дальше видно будет.

- Ты серьёзно?

Устэр развернулся на пороге дома.

- А ты бы хотела, чтобы это оказалось лишь глупой шуткой?

Не дожидаясь ответа, он открыл не запертую дверь и скрылся в полутьме прихожей.

***

Это было похоже на ад. Ничего подобного Реника, Луэн и Тефари просто не ожидали. Хотя их ожидания тоже нельзя было назвать приятными…

Для начала Эйрас отняла у них способность двигаться. Вообще. Или, точнее, не саму способность, а лишь память о том, как это делается. Мол, всё равно вы не умеете ни ходить, ни дышать, ни тем более бегать, учить же таким вещам лучше с самых основ. В результате ученицы превратились в лежачих парализованных инвалидов. У них даже сердца не бились. Во сне это не могло их убить, но медленно нарастающий страх смерти сводил с ума. Эйрас сообщила, что тех, кто не сумеет заставить сердце биться, пробуждение убьёт. Устэр пытался заступиться – мол, не слишком ли жёстко, жена? Они же ни к чему такому не готовы… ответ был краток: да кто ж их спросит? Если с самого начала давать ученицам послабления, добра не жди. Пусть работают!

Все трое изучали целительство, так что запустить сердца смогли достаточно быстро.

И прелюдия закончилась. Началась… дрессировка. Иначе и не назовёшь.

Пока Реника, Луэн и Тефари валялись без движения, Эйрас натянула на них невидимые корсеты. Магические, само собой. И не просто выправляющие осанку – контролирующие вообще все движения. Начиная с дыхания. Стоило неправильно шевельнуться, корсеты блокировали это шевеление, да ещё стегали болью. Если же скованная корсетом лежала, точно бревно, не пытаясь двигаться, припекать начинало уже не в конкретном месте, а везде. Самое же несправедливое, что при попытках расплакаться или пожалеть себя весь корсет, от шеи до пят, начинал обрастать тысячами раскалённых игл. Эмоциональное состояние система заклинаний, измышлённая некромантом, отслеживала чётко и всякое проявление слабости карала без жалости.

- Принудить вас стать воинами я не могу, – наставительно вещала Эйрас, расхаживая между лежачими тушками учениц и одной только интонацией вызывая нестерпимое желание вцепиться дорогой наставнице в глотку. – Воинами становятся лишь собственными неустанными усилиями. Но натаскать вас до более-менее боеспособного состояния я просто обязана.

- Кому? – прохрипела Непоседа. (Речи корсет не препятствовал… если сумеешь выдохнуть так, чтобы горло не перехватило болезненной судорогой).

- Вам обязана. Вам. Если бы я решила над вами просто поизмываться, это выглядело бы совсем иначе, глупенькие мои.

Скрежеща зубами и рыча от боли (стоны корсеты запрещали точно так же, как плач), несчастная троица понемногу начала ходить. Не дожидаясь, пока этот полезный навык закрепится, некроманты принялись за обучение магии. Снять при этом корсеты никто, ясное дело, и не подумал. А то, что клятые корсеты не дают сосредоточиться… да кого это волнует?

Правда, теория заклинаний в изложении некромантов оказалась настолько интересна, что даже непрекращающиеся уколы и ожоги отошли на второй план.

- Вас всех уже кое-чему учили, – сказал Устэр на вводной лекции. – Так вот, к изученному ранее следует относиться критически.

- А в то, что скажете вы, надо верить без раздумий? – прошипела Непоседа. Даже корсет не укротил её огненного нрава и длинного языка. Реника и Луэн предпочитали помалкивать.

- Нет, – последовал спокойный ответ. – В том, что скажу я или Эйрас, также необходимо сомневаться. Мы – далеко не боги, мы тоже допускаем ошибки. И делаем это часто. Но сказанное нами всегда или почти всегда имеет практическое подтверждение. Нас стоит слушать хотя бы потому, что наши действия эффективнее, а наша магия – мощнее и тоньше. Если вы хотите стать сильнее, чем раньше, если хотите оправдать ожидания своих прежних наставниц, поручивших нам обучить вас тому, что знаем только мы с женой – слушайте, запоминайте и применяйте.

Меж тем слушать приходилось не только сложное, странное и непостижимое, но и – временами – совершеннейшую ересь.

- Разделение магии на свет, тьму, четыре стихийных раздела и тому подобные изоляты полезно лишь на определённом этапе, – спокойно, как о чём-то подразумевающемся, говорила Эйрас. – Классический подход удобен, спору нет… но только до некоторого порога. За этим порогом разница стирается, остаётся привычка. Меня провели через ритуал Принятия Сути Тьмы ещё до того, как я родилась…

- Кто это сделал?

- Мой отец, Ланцет. Я выжила, что говорит о моём глубочайшем природном сродстве именно с Тьмой. Но сейчас я успешно могу управляться со всеми стихийными силами, энергиями витальными, ментальными и даже с энергией Света. Это возможно, так как магия творится разумом, а разум выше любых условностей. Хотя некромантия и сила земли для меня всё же привычнее иных сил. Так же, как меч-бастард, который я ношу, привычнее иных клинков – но при необходимости я могу взять и кинжал, и шпагу, и фламберг, не без успеха пустив их в ход. Запомните: разные магические силы для настоящего мага – инструменты. Если у вас есть любимый инструмент, это не значит, что остальные вам недоступны.

И поспорить с новыми учителями не получалось. На всякий аргумент, даже самый непрошибаемый, у них был готов свой. Очевидный, наглядный, убедительный.

Да к тому же ещё не один.

- Такое возможно лишь во сне!

- Как вы могли бы уже заметить, сон, в который мы вас привели, отличается от плотной реальности минимально. Там и тут действуют одни и те же правила.

- Но это всё равно сон!

- Тогда попробуйте стать невидимкой. Или превратить весь ковыль за окнами в розовые кусты. А можно ещё небо раскрасить оранжевым. Если получится, я сразу признаю вашу правоту.

Сон во сне требовался примерно в той же мере, что и сердцебиение. То есть в нулевой. Поэтому с усталостью своих учениц некроманты боролись… своеобразно. Эйрас называла это методом переключений. В результате для усвоения нового теоретического материала трём девушкам приходилось бегать кроссы, разучивать гимнастические комплексы и плавать, а отдыхали они от физических нагрузок с книгами в руках.

Скорость, с которой усваивалось новое, поражала воображение. А Устэр с женой смеялись:

- Такое возможно лишь во сне!

***

- Ещё раз. Давай, не ленись. У тебя неплохо получается.

Тефари несколько замедленным, но зато правильным движением, не вызвавшим реакции корсета, подняла в верхнюю позицию свой меч – точную копию бастарда Эйрас. Шагнула, разворачиваясь, точно сжатая пружина…

Устэр танцующим движением отступил назад и немного вбок, уходя из плоскости, в которой летел клинок. Его короткий нож в легчайшем поцелуе коснулся шеи Непоседы. Если бы не поворот кисти в самый последний момент, этот выпад вскрыл бы сонную артерию.

- Противника надо чувствовать, – сказал он, отступая. – Ты нанесла точный и сильный удар – придраться не к чему. Но удар был направлен не туда, куда надо, и всё, что было в него вложено: точность, сила, сосредоточенность – пропало даром.

- Это бессмысленно! – Тефари изо всех сил вонзила бастард в дёрн. Реакции корсета не последовало, потому что это тоже был правильный удар; меч вошёл в землю на три ладони, рассекая корни трав. – Ты настолько лучше меня, что мне и стараться не стоит тебя задеть!

- Бунт? Хорошо. Я дам тебе противника попроще, для восстановления уверенности в своих силах. Можешь применять всё, что захочешь… и сможешь.

Смутное ощущение угрозы заставило Непоседу развернуться. Одновременно она выдернула меч из земли. Это движение правильным не получилось, корсет стегнул болью плечи и поясницу, но Тефари почти не обратила внимания на наказание.

На неё надвигались зомби. Самые настоящие, полусгнившие, мерзкие.

Три штуки.

Первым порывом было – призвать огонь и сжечь анимированную мерзость. Но самоконтроль Непоседы за последнее время сильно улучшился. Зомби не назовёшь быстрыми противниками, а Устэр горазд на сюрпризы… потянувшись к переваливающимся врагам магическими чувствами, Тефари мысленно хмыкнула. Ну конечно, щиты. Да не простые, а с какой-то хитрой структурой. Одни только боги да создавший их маг знают, что произойдёт, если действительно попытаться тупо спалить этих зомби. Может, сгусток огня отразится обратно к ней… а может, будет поглощён и ускорит движения тварей.

Значит, только меч. Ладненько. Непоседа поудобнее перехватила бастард и приготовилась.

***

- Неправильно.

- Почему?

- Реника, охарактеризуй основное отличие тёмного целительства от светлого.

- Я думаю…

- Ты не думаешь. – Эйрас щёлкала голосом, как бичом. Удивительного диапазона голос: отлично разработанный, богатый, мощный. Впору стены прошибать – безо всякой магии, одним сдержанным рыком. – Ты повторяешь бездумно. Причём повторяешь чушь. Основная разница между тёмным целителем и светлым – направление потока витальной энергии. Светлые отдают свою силу. Донорствуют. Словно кровь переливают тому, у кого её не хватает. Тебя тоже так учили, но у тебя мало свободной силы. Тебе даже собственного ребёнка выносить – тяжкий труд и повышенный риск, что уж о светлом целительстве говорить… вот у Луэн, – кивок в сторону молча слушающей Горки, – собственной силы достаточно. Она может позволить себе делиться. Ты – нет.

- Значит, мне надо сосать силу из пациентов? – с тихой непримиримостью спросила маленькая смуглая девушка по прозвищу Копоть. И взгляд её при этом был почти как у её новой учительницы. Тёмный, сосредоточенный.

Злой.

- Надо. Вот только что именно надо сосать, ты не думала? – Эйрас прищурилась. – Когда тебя учили исцелять, говорили ли тебе, что отдаваемая сила отчасти фокусируется сама? Что энергия вливается только туда, где её не хватает? А попытка исцелять здоровый орган так же нелепа, как попытка долить воды в полный до краёв кувшин… было дело?

- Да.

- Почему же ты думаешь, что для тёмных целителей всё иначе? Тёмные, вроде меня, забирают, а не отдают. Но если потоки витальной энергии находятся на своих местах, если течение жизненных соков не нарушено, из них не очень-то попьёшь. Сплетения плотные, закрытые, малоуязвимые. Эффект фокусировки работает вне зависимости от того, какого цвета мантия целителя. И задолго до того, как тёмный целитель начнёт сосать здоровье, он высосет боль. Неправильности. Нарушения. Разрывы, травмы и опухоли. Всё то, что мешает человеку быть здоровым. Дошло?

- Но почему нам ничего такого не говорили?

- Думай сама. Ответ достаточно прост. Но сначала повтори упражнение. Давай-давай, смелее. Если что-то пойдёт не так, я подстрахую. Мне и конечности случалось на место возвращать. Луэн, дай ей свою руку. Любую. И не вмешивайся. А ты, Реника, режь. Вот здесь, по суставу. Спокойнее, не дрожи так! Это всего лишь палец…

***

Если бить правильно, становится не так уж важно, что Устэр чуть ли не втрое сильнее. Если бить правильно, в полном соответствии с тем, что некроманты зовут тэнчахо, в удар вкладывается сила, развиваемая почти всеми мышцами тела. Да, женского тела, более слабого, чем мужское. Но когда эта сила концентрируется на узкой полосе клинка, даже больше – на режущей кромке…

От зомби летели куски. Большие и малые. Могильная вонь перебивала запахи цветущих трав. Меч-бастард влёт срезал руки, вскрывал животы, с хрустом перерубал рёбра, сносил головы. Даже десятком полновесных ударов зомби было сложно вывести из строя. Без рук и голов, с вываливающимися гнилыми кишками и страшно иссечённым корпусом, они продолжали двигаться к Непоседе. Чуяли живую кровь, твари.

Тефари было не страшно. Противно.

Лишь формально ЭТО можно было считать противником. Да, зомби двигались, и было их сперва трое, а потом ещё пятеро, спасибо щедрости Устэра. Но даже скованная болезненными укусами корсета, замедляющего движения до почти танцевальной плавности, Непоседа была заметно быстрее. Не давая взять себя в кольцо, она уклонялась, отступала, заносила меч.

И рубила.

Как хозяйка – мясо с костями.

Только разделочный нож был особенный, да мясо – шевелящимся. А в остальном…

- Неплохо, – сказал некромант минут через десять, движением брови ликвидируя ещё извивающиеся кое-где обрубки. – Долго, конечно, но в целом – чистая победа.

- Изрубить несколько зомби? Это, что ли, победа?

- А разве нет? – ответил Устэр вопросом на вопрос. – Ты победила даже не один раз, а дважды. В первый раз – когда остановилась, оценила противника, заметила магическую защиту и сумела выбрать верную тактику. Одну из возможных. Кроме того, да будет тебе известно: во время Великой войны только опытный, иссечённый шрамами ветеран имел бы право разделить твой скепсис. Считалось, что два ординарных зомби сильнее, чем один новобранец, а три – уже намного сильнее. Одолеть сразу восьмерых – это достижение, причём немалое.

- Что-то не верится.

- И напрасно. Это исторический факт. Не веришь, загляни в мемуары. Или тебе кажется, что зомби – вообще не противники, а так, утомительное развлечение?

- Да. Именно так мне и кажется, – взгляд Тефари исподлобья блеснул упрямством. – Если сравнивать с людьми…

- Что ж, тогда сравни с людьми.

Непоседа развернулась. Неприятно ухмыляясь, к ней кинулись трое…

Нет. Уже не зомби. С виду – бандюги из тёмной подворотни.

Девушка перетекла в оборонительную стойку и приготовилась драться всерьёз.

***

- Как пальчик? – с ехидцей поинтересовалась Эйрас. Луэн пошевелила вернувшимся на своё место мизинцем. Согнула-разогнула, ухватила пятернёй, подёргала.

- Вроде на месте, – заключила она раздумчиво.

- А ты, Реника, что скажешь?

- Я… не знаю. Но я словно…

- Ну?

- Словно вообще не исцеляла.

- Никакого упадка сил? Никакой слабости, головокружения, вялости и прочих прелестей?

- Откуда ты… – Копоть запнулась и посмотрела на тихую улыбку некроманта. – Это потому, что я не отдавала силу, а забирала её?

- Молодец. Именно так. Будь у тебя больше опыта, после каждого исцеления ты бы ощущала прилив сил. Подъём энергии. У меня опыта намного больше, чем у тебя, поэтому для меня при исцелении нормальна избыточность.

- Это как?

- Режешь себя, – Эйрас тут же продемонстрировала, как именно надо резать. Реника и Луэн дружно побледнели. – Тут же исцеляешься. Причём сила, затраченная на остановку кровотечения и закрытие раны, меньше, чем сила, полученная при самоисцелении и преобразовании боли. Для некроманта или для тёмного целителя такое вот жертвоприношение – своя боль, своя кровь, свой страх – самый удобный источник энергии. Козлёнок, который всегда с тобой.

- Отвратительно!

- Вот тут, Реника, ты права. Это действительно отвратительно. Но иногда не остаётся иного выбора. Хватаешься за то, что ближе, и не думаешь о последствиях.

Звучный голос Эйрас утратил почти всю силу. Взгляд остановился.

- Светлым в какой-то мере проще и легче. Они отдают… и не могут отдать больше, чем это возможно физиологически. Очень и очень редко случается так, что светлый целитель вычерпывает себя полностью, до дна. До смерти… да. Редко. Но ради любимого человека, ради кровного брата, ради друга, матери или отца… бывает. Отдают, не жалея. Выплёскивают, не соразмеряя. Жизнь за жизнь, полной и наивысшей ценой – за то, что бесценно. Как в сказках. А вот тёмные…

Некромант замолчала. По спине Реники побежали мурашки. Даже флегматичная Луэн, не сдержавшись, поёжилась. Нарушить тишину не посмел никто.

- У нас явного порога нет. Режь – и черпай. Кромсай – и пей. Сколько хочешь. Даже без разницы, кого: себя, крысу, голубя, другого человека… сила-то одна. Сердце бьётся чаще, мир становится ярче и веселей. Боль? Кровь? Здорово! Давай ещё, да побольше! Давай! Не жмись!

Новая пауза. Куда неприятнее первой.

- Это лёгкая, радостная и улыбчивая смерть, – припечатала Эйрас, пригвождая Ренику суровым взглядом. – Примерно как спьяну захлебнуться собственной рвотой. Передозировка сырой силы – вот имя острого меча, что лежит на горле каждого тёмного мага. Да, порой кажется, что предела возможностям нет. Что можешь исцелить всё, что угодно… но это самообман. Ни один маг не всесилен. Да, ритуалы тёмных целителей эффективнее, чем ритуалы светлых. Например, единственный способ полностью исцелить больного синдромом Мурта – человеческое жертвоприношение. Некоторые застарелые ранения, острые отравления, множественные травмы также лучше доверить тёмному целителю, потому что светлый, даже справившись, будет выжат досуха. И целую неделю, если не больше, с большим трудом будет затягивать даже маленькие порезы. Но если светлый может сорваться только ради родных и близких, тёмный ходит по лезвию постоянно. Любое исцеление может привести к утрате контроля. Это основная причина тому, что тёмных на два порядка меньше, чем светлых.

- Но если так, надо ли мне вообще изучать тёмное целительство?

- Надо, Реника. Надо. В каком-то смысле у тебя просто нет выбора. Если ты действительно намерена следовать клятве целителей и спасать чужие жизни, придётся ходить тёмной тропой.

***

Щерится. Играет ножом. Из руки в руку – раз-два, пауза, и снова. Тот, что в середине, просто прёт боевым жеребцом, пугая не столько здоровенной дубиной, сколько ростом и длиной рук. А вот последний, правый…

Тефари Непоседа попятилась. Вернее, отступила. Корсет не позволил бы ей изобразить бессильную жертву, поэтому шаги получились мягкими, плавными. Опасными. Левая рука отпустила оголовье, жёстко выпрямленные пальцы – от среднего до мизинца – слились, в то время как указательный и большой превратились в крючья. Крохотный сгусток алого, как кровь, пламени выстрелил в лицо третьему нападающему, плавно ступающему по разнотравью с обнажённой шпагой.

И лопнул, не долетев до цели. Растратился в слепящей, бело-голубой вспышке.

Тефари прыгнула.

Здоровяк размахнулся, поднимая свою дубину. Но Непоседе он казался немногим опаснее ординарного зомби. Почти такой же медлительный. А вот этот, щерящийся, с ножом…

…уходит в обратный кувырок. Дубина опускается, грозя раздробить и расплющить всё, что окажется на её пути. Пусть опускается. Всё равно пройдёт мимо, незачем и парировать. Куда ж ты катишься, дружок? Два быстрых широких шага, почти прыжка. Взмах. Крик. Кровь… это сон, сон! А дубина уже вновь занесена, готовая дробить и плющить. Разворот, тычок и уход вбок. Плюс вдогонку, режущим – наискось меж рёбер. Нравится?

Видимо, нет. Оседает, роняя дубину. Да, люди – это не зомби. Они куда уязвимее…

- Ловко. А теперь попробуй моей шпаги, дрянь!

Последний, третий. Проморгался, "фехтовальщик". Глаза щурит, но зрение явно восстановилось. Плохо, плохо! С тем амулетом, что висит у него на шее, атаковать напрямую бесполезно. Второй раз фокус с ослеплением не удастся. А тонкая шпага быстрее меча, пусть и не настолько, насколько меч быстрее тяжеленной дубины…

Тефари отступила. И продолжала отступать. Шаг за шагом, всё дальше и дальше, лихорадочно перебирая оставшиеся возможности. Если бы не амулет… если бы не шпага, а равное оружие… если бы… стоп. Амулет. Прямые атаки невозможны. Сжечь третьего, "фехтовальщика", нельзя.

А его шпагу?

"У тебя будет только одна попытка. Пережечь стальной клинок, даже лёгкий и тонкий – это не свечку взглядом запалить. Силёнок-то хватит ли?"

"Должно хватить".

Непоседа остановилась, собираясь с силами. Третий враг, словно что-то почуяв, бросился вперёд, вытянулся в красивом отработанном выпаде…

Кольцо яростно сияющего голубого огня впустило в себя кончик шпаги – и превратилось в тоненький диск, и мгновенно угасло. Отсечённый кончик чужого оружия, багровея на срезе, упал в траву, раскалённо шипя. Борясь с предобморочным звоном в ушах, Тефари широко и правильно шагнула, правильно развернулась, вкладывая в удар всю оставшуюся силу.

Удар!

Когда голов лишались зомби, это происходило почти бескровно…

- Отлично! Чистая победа! Поздравляю от души.

Непоседа покачнулась. Только жгучая игольчатая "ласка" корсета не позволила ей упасть наземь или разрыдаться.

- Терпи. – Устэр подошёл и встал за спиной. Рядом. В полушаге. От некроманта слабо веяло прохладной тьмой магии… а ещё – чисто мужской, почти животной силой.

Боец. Даже больше, чем боец: воин.

Тефари замерла, как замирает птичка, глядящая в глаза удава. Заледенела. Захотелось шагнуть назад, прижаться к широкой груди… некстати вспомнилось, какие яркие и живые глаза у её учителя. Не жутковатые чёрные провалы Эйрас, временами полыхающие нелюдским огнём, а просто красивые синие глаза, умеющие быть не только холодными, но и тёплыми…

- Терпи, – повторил Устэр. Видимо, он почуял неподобающие мысли и слегка (совсем чуть-чуть) отодвинулся. – Ты маг, ты победитель. Ты выжила и преуспела. Слёзы победителю не к лицу. Бывает, победа ложится на плечи грузом более тяжким, чем поражение. Но у всякого успеха есть цена, и эта – ещё не из худших. Терпи. Будь сильной.

Некромант помедлил, а потом добавил:

- Я горжусь тобой, Тефари Непоседа. Ты молодец.

Обед

Хорошо, конечно, сплясать тарантеллу на трупе врага. Но гораздо лучше оставить его в живых.

светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов

Гейла робко выглянула из-за угла.

- Заходи, не съем. Вон сколько тут молодого мяса, гр-р-р-р!

Чудо-чадо просочилось в купальную и склонило голову набок. Меня копирует, пигалица. Ну и ладно, пусть копирует.

Не самый плохой пример для подражания, как мне кажется.

- Мам, что ты с ними делаешь?

- Ухаживаю, не видишь разве. Мою, скребу, пролежни убираю, мускулатуру стимулирую. Третьи сутки эти тушки лежат без движения, а нам они нужны здоровыми…

- Нам?

- Мне и папе. Если же подумать – то и тебе, и братцу, и Сухталу, и ещё много кому.

- А мне зачем?

- Хорошо, что не спрашиваешь, для чего эта троица нужна дяде командору, – быстро развернувшись, я слегка щёлкнула дочурку по носу. – Я бы затруднилась объяснить, честно. А вот зачем они нужны тебе… сама-то не догадываешься?

- Не…

- А подумать? – рыкнула я грозно.

- Ну не знаю я! Мам!

- Ничего. Раз сама не догадываешься, скоро узнаешь. Сюрприз будет, ага.

Некоторое время Гейла молча смотрела на физиопроцедуры. Со стороны для свежего взгляда многое из происходящего могло показаться жутковатым. Чего стоит, к примеру, одна только волнообразная дрожь мышечных сокращений, почти как при судорогах! Только пены изо рта и не хватает, а так…

Но старшенькое моё страшилище такими штуками не проймёшь. Она, в конце концов, кроме подёргивания мышц видела и то, что подёргивание это вызвано не болезнью, а приложением внешней силы. Видела частые, с тонкой и сложной структурой сети, льнущие прямо к коже девушек, и пробегающие по этим сетям гальванизирующие импульсы видела тоже.

Я в её возрасте, кстати, таким чётким восприятием похвастать не могла. Я была больше на Легерта похожа: силы хватает, а вот опора…

- Мам…

- Да, принцесса моя?

- А зачем ты их вот так… ну, анимируешь? Они будут как дядя Рессар?

Ох, высокие боги! Спасите родителей от детских вопросов!

Спасут. Жди триста лет. Отвечать-то не богам, отвечать – мне…

- Нет, малыш. Они не будут посмертными слугами. Пока я дышу, никто их не убьёт. Они сейчас просто спят – очень-очень крепко. Так крепко, что даже шевелиться во сне не могут. Это, в общем, управляемая кома, подвид глубокого транса. Разум и душа впитывают новые знания, а тело тем временем – вот оно, лежит, очень далёкое от остального…

- То есть это так нарочно сделано. А зачем?

- Представь, что ты обеими руками влезла в сироп. Ладони стали липкими, противными. Если тереть их друг о друга, толку не будет: сироп размажется, но не отстанет.

- А заклинанием?

- Верно мыслишь. Но сиропные ладошки – только аналогия. Сравнение, и не самое удачное. Ты ведь не знаешь, что мы с папой делаем с этими девицами во сне…

- А что вы с ними делаете?

- Не перебивай, – строго сказала я старшему страшилищу. – Раз уж я начала говорить, то расскажу всё до конца. Так вот, отдельно от тела сознание приобретает поразительную гибкость. И заклинаниями ментальной магии, конечно, действуя предельно аккуратно, можно вписывать в него что угодно – без отторжения. Можно и стирать – начисто, без серьёзного сопротивления. Мы с Устэром, например, уже полностью изменили ученицам сеть рефлексов. Да ещё головы почистили от всяких лишних узелков, рубцов и напряжений. Но что будет, если их разбудить сейчас?

- И что?

- Сознание начнёт воевать с телом. Тело-то помнит старую сеть рефлексов! И двигаться хочет в соответствии с уже имеющимися образцами! Выходит, мы одну ладошку от сиропа отмыли, а вторую оставили грязной. И если их соединить, чистая ладонь снова запачкается. А тело в порядок привести – не руку отмыть. Надо и мышцы подкачать, и связки разработать, и нервную систему подготовить. Это ещё без учёта всяких там гормонов-энзимов. Работы очень много.

- Ага, – Гейла глубокомысленно прищурилась. Опять с меня пример берёт. Кошмар! – Значит, надо отмыть обе ладони. И убрать сироп вот из этих тушек тоже.

- Правильно понимаешь. Именно этим я сейчас занята.

- А почему я не вижу этого?

- Потому что мала ещё, голубушка. Чтобы заметить такое, совсем иная тонкость требуется. Вот вырастешь, и сможешь сперва видеть сверхтонкие заклятия. А потом, может, даже плести их научишься. Если постараешься, конечно.

Гейла плюхнулась на пятую точку, закрыла глаза и попыталась увидеть те самые сверхтонкие заклятья. Ну-ну, пусть попробует. Вреда не будет. Не всё же ей с дяди Лурраста брать пример! Пускай и у родной матери чему-то научится…

***

Стена цитадели Шинтордана с видом на Чёрную башню. На стене – двое: командор Сухтал и Устэр Шимгере. Оба при оружии, но охраны командора поблизости не видно. Старший магистр Устэр – это совсем не то, что высокопоставленная представительница Ордена Чаши, невесть что имеющая за душой; ему уже доводилось защищать жизнь Сухтала, как свою собственную, с ним охраняемую персону оставить можно.

К тому же, взбреди ему в голову напасть, всё равно никакая охрана вмешаться не успеет. И даже отомстить за смерть нанимателя – вряд ли, вряд ли…

- Давненько от вас с Эйрас не было новостей. Как там дела, как отпрыски? И, кстати, куда вы всё-таки дели моего Терона?

- Спасибо, – не без иронии отозвался некромант, – все здоровы. Насчёт Терона могу сказать одно: он попал в хорошие, умелые и, м-м, ласковые руки. Если ничего не изменилось, он сейчас должен гостить в Тральгиме. А что у нас времени нет на визиты, не удивительно. Жена притащила из Урочища Тихих Вод трёх новых учениц…

- Учениц? Орденских?!

- Представьте себе. Старшей двадцать три, младшей двадцать. Теперь вот дрессируем.

- Ты не шутишь?

- Шуточки с приколами – это по части Гамбита. А Орден и всё прочее есть вопрос политический… впрочем, не только политический.

Командор нахмурился.

- Вы полагаете, что обученные вами… особы будут лояльны не к Ордену, а к вам?

- Нет. Мы надеемся, что обученные нами вообще ни к кому конкретно не будут "лояльны". Мы не марионеток производим, а воспитываем магов.

- Вот как?

- Вот так. Пусть думают своими головами, смотрят своими глазами, выбирают свободно.

- А если они выберут Орден?

- В его нынешнем состоянии? Ха! Скорее, они дружно примутся его реформировать. А мы им в этом многотрудном начинании поможем. С превеликим удовольствием. Нам обоим – что мне, что Эйрас – надоело сидеть без дела и смотреть на происходящее сквозь толстое стекло.

- Понятно…

- Ты против? Полагаешь, что гниение лучше пожара?

Глубокий медленный вздох в ответ.

- Я с самого начала подозревал, – сказал, кривя рот, Сухтал, – что этим всё закончится. Но надеялся, что вы дотерпите хотя бы до совершеннолетия своих страшилищ.

- Мы бы, может, и дотерпели, да другие терпеть не хотят.

Командор замер.

- Эйрас что-то вызнала при визите в Урочище? – отрывисто спросил он.

- Да. Например, то, что её магистерская работа пользуется в определённых кругах немалым спросом. Верхушка Ордена Чаши располагает копией… и не одной, и не только верхушка Ордена.

- Проклятье!

- Как говорят у меня на родине, раз уж зёрна упали наземь, они должны прорасти. А чтобы проросло именно то, что нужно, за посевом надо присматривать. Надеюсь, мы спохватились вовремя и успеем увеличить число своих союзников до того, как нарывы начнут лопаться.

Сухтал стиснул руки в кулаки… но спустя несколько секунд медленно, осознанно раскрыл ладони, опуская их на соседние зубцы стены.

- Так. Кто ещё, кроме Ордена, замешан в… происходящем?

- Без понятия. Это надо выяснять специально, а нам с Эйрас, как я уже сказал, не до того. Нам бы Орден-то развернуть в нужную сторону. Впрочем, можно попытаться заручиться поддержкой ещё одной силы.

- Какой из…?

- Золотой Цепи.

- Ну-ка, ну-ка. Чем вы собираетесь подкупать этих? Подкупать! – повторил командор, словно с трудом верил собственным ушам. – Главы колец Цепи королей покупают и продают!

- Короли – мелочь. А вот новый вид транспорта, воздушный флот…

- Этим уже занимались. Слишком дорого и ненадёжно даже для военных.

Устэр улыбнулся невесело.

- Неклассическая левитация. Плюс особая, также не вполне классическая артефакторика. Можешь поверить, это будет достаточно надёжно и экономично. Я проверял.

- Каким образом?

- В одном отдалённом мире, Риллоане, я уже построил такой флот.

- Вот как, – Сухтал даже не пытался скрыть, что поражён. – Хотел бы я на это посмотреть! Но почему ты заговорил о воздушном флоте только сейчас?

- Всё просто. ТАМ моим флотом заинтересовались, прежде всего, военные. И развязали победоносную бойню. На родине – а я числю родиной все Большие Равнины, не маленькое южное княжество – мне наблюдать подобное, сам понимаешь, не хотелось.

- Понимаю. Но тогда…

- Другой мир, – перебил некромант. – Другие условия. Да и полученный ТАМ опыт тоже кое-чего стоит. В Риллоане самым платёжеспособным клиентом было государство. Здесь таковым является Золотая Цепь. А кольца Цепи ведут войны на иной манер, почти без разрушений и убийств. Что вполне понятно. Зачем им убивать собственных клиентов – действительных и потенциальных? Что до военного флота, без которого тоже не обойдётся… положим, я предоставлю таковой Союзу Стражей Сумерек. Всем командориям сразу. И с кем вы станете воевать, а?

- Понятно, – протянул Сухтал. – Как целое Союз слишком неповоротлив, но отдельные командории не имеют достаточно самостоятельности, чтобы затеять локальную войну с кем бы то ни было. Всё логично и гладко… только жизнь не любит полностью выверенных и логичных планов.

- Ничего страшного. Мы с Эйрас ушли по дороге познания достаточно далеко, чтобы отдельные проявления людской иррациональности выправлять простейшим способом. Прямым силовым вмешательством… либо же угрозой такового. Да и ты со своим Инеистым великаном, случись что, в стороне стоять не будешь. Верно?

- Верно.

Командор развернулся лицом к Чёрной башне. Кивнул – не собеседнику, своим мыслям:

- Ты прав, Устэр. Я в стороне не останусь. Когда ты собираешься начать строительство своих небывалых кораблей?

- Довольно скоро. Кстати, дам бесплатный совет.

- Какой?

- Запасайся платиной. Скоро цена на неё подскочит, да простится мне эта игра слов, буквально до небес.

- Надо думать, подскочит не только цена, но и сама платина?

- Надо, надо. Ну, я полетел. Через неделю жди гостей.

- Ровно неделю?

- Да. Новости я выложил, так что полечу. Счастливо оставаться.

Скрестив руки на груди, Устэр поднялся в воздух, и резкий порыв магического ветра, подхватив некроманта, унёс его в сторону Чёрной башни.

***

Тефари Непоседа открыла глаза. И попыталась встать.

Не получилось. Тело казалось чужим, онемелым.

- Не бойся. Попробуй ещё раз.

В знакомом голосе, принадлежащем Устэру, прозвучало нечто такое, отчего по коже побежали мурашки. Тефари почувствовала, как лёгкая дрожь стекает от затылка до поясницы…

Почувствовала? Да!

- Поднимайся, Непоседа. Ну же!

Попытки встать или хотя бы сесть пугали: а вдруг не выйдет? Решив начать с малого и сосредоточившись, девушка привела в движение правую руку. Пальцы, кисть, предплечье и плечо – всё сразу. Во сне (таком долгом, что в это почти не верилось) движения давались легче. Или не легче, а просто иначе?

Да. Иначе. По контрасту с нынешней целостностью "плоть", которой она распоряжалась в магическом сновидении, действительно могла показаться более лёгкой. И менее живой. Хотя…

Мысль оборвалась, когда Устэр заговорил снова:

- Похоже, с тобой всё в полном порядке, и я здесь лишний. Вставай, одевайся, а потом спускайся в столовую.

Некромант двигался совершенно беззвучно. Словно тень или иллюзия. Воздух, покорствуя желанию мага, не выдавал его даже легчайшими изменениями давления. Но вот ощущение чужого присутствия, ауру силы, которую скрыть куда труднее, если вообще возможно, Тефари отслеживала, не глядя. След, оставляемый присутствием Устэра в ткани мира, плавно сместился. Открылась и снова закрылась дверь. Девушка осталась одна.

Меньше минуты потребовалось ей, чтобы окончательно вернуть сознанию власть над телом и, откинув лёгкую простыню, встать на ноги. Но… что-то в окружающем мире оказалось иным. Не таким, как раньше. Сместившимся.

Что-то? Непоседа рассмеялась было – и умолкла, услышав собственный хриплый смех.

"Здесь, в плотном мире, ровно неделя. Если верить Эйрас, конечно. В Верхнем доме, с большой долей условности из-за полного отсутствия смены дня и ночи – более года. Ещё бы после такого чувствовать себя в точности, как обычно!

Да я теперь и не знаю, что это – "как обычно"… словно для меня не год прошёл, а столетие".

Тефари тряхнула головой. Заметив краем глаза движение, обернулась. И замерла.

В гостевых комнатах дома, принадлежащего чете некромантов, не было особых роскошеств. Добротная, с минимумом резьбы, отлакированная по полировке мебель. Паркетный пол и простые однотонные ковры. Рельефную грубость кирпичных стен прикрывали деревянные панели, туго обтянутые полосами небелёного шёлка, а поверх них висели недорогие гобелены.

Но во всём, что хотя бы краем касалось магии, обстановка скромной уже не была.

Кристаллические светильники вместо свечей. Термосети для обогрева, магические воздушные течения – для вентиляции, устранения пыли и гашения случайных звуков. В огромном, на полстены, оконном проёме – даже не дорогое стекло, а исключительно дорогой "тёплый" лёд. Тоненький, идеально гладкий и прозрачный, способный отразить не то что брошенный камешек, но даже, пожалуй, арбалетный болт. Наконец, "водяное" напольное зеркало в рост человека, умеющее запоминать вид отображаемых предметов, демонстрировать неподвижные картины, воспроизводить движения в замедлении и умеющее много чего ещё.

Собственное отражение. Вот что заставило замереть Непоседу.

- Боги, – прошептала она. – Что со мной сделали?!

Рост, вес, цвет кожи, волос и глаз. Пожалуй, только это осталось новой Тефари в наследство от Тефари прежней, не претерпев изменений. Черты лица заострились, окончательно избавившись от намёка на детскую припухлость и приобретя точёную завершённость. Линия губ стала твёрже, в углах рта и глаз залегли тоненькие морщинки. Но лицо – пустяк. Изменения в фигуре, вот что поразило Непоседу по-настоящему. Словно руки умелого скульптора прошлись по телу девушки, как по мягкой глине, заменяя мягкость подкожного жира плотными валиками мышц, здесь соскребая, там наращивая, выставляя напоказ то, что природа обычно старается скрыть.

Сила. Гибкость. Выносливость.

Так роскошно не смотрелись даже мальчики из тайных жарких грёз, партнёры по воображаемым утехам. Реальность превзошла фантазии. Правда, у мальчиков не было таких бёдер и такой груди. Небольшой, но крепкой и очень даже симпатичной. В остальном же…

Тефари слегка развернулась, отработанным до автоматизма правильным движением поднимая в позицию невидимый меч, и засмеялась.

Не столько весело, сколько торжествующе.

***

Я смотрела на учениц и не скрывала улыбки. Такую они у меня раньше, пожалуй, не видывали. Когда-нибудь, думалось мне без слов, одними ощущениями, когда-нибудь и мои будут… нет, не такими же в точности. Но похожими.

Гейла. Легерт. Сарлика.

Реника. Луэн. Тефари.

Дети по крови – и дети по выбору. Будущее – и настоящее.

- Сегодня у вас отпуск, – сказала я. Девушки моментально навострили уши, хотя жевать не прекратили (шутка ли – неделя на жидкой диете, да ещё с основательными магическими метаморфозами!). – Сегодня и, так уж и быть, завтра. Готовьтесь. Часа через два мы пройдёмся по магазинам. А завтра нанесём визит в цитадель Белой Крепости.

Непоседа, как всегда, опередила своих подруг.

- Визит? Зачем?

- Ради завязывания полезных знакомств. Я намерена представить вас командору Сухталу, начальнику его охраны… и ещё кое-кому.

- И заодно, разумеется, похвастаться, – добавил Устэр. – Достижения учеников – наилучшая рекомендация для их учителей.

- Не рано ли хвастаться?

- А вот это, – я изобразила улыбку ласкового крокодила, – во многом зависит от вас.

***

Отпуск.

Это, кажется, что-то из области обработки сплавов? Точно. Учитель рассказывал. Закалённую сталь нагревают, выдерживают при определённой температуре, а потом снова охлаждают. Отпуск. Почти то же самое, что отжиг. Артефакторам положено знать такие вещи…

Тефари тряхнула буйной рыжей шевелюрой и попыталась вспомнить, чем она заполняла свободное время раньше. До того, как попасться на глаза чете некромантов. Вспоминалось с трудом, и ничего, кроме недоумения, а то и стыда, воспоминания не приносили. Боги! Неужели планирование дурацких шалостей, сплетни с подсиживанием вредин-соседок и попытки стащить с кухни что-нибудь сладкое, а ещё лучше – пьянящее действительно занимали в жизни так много места? Удивительно, как при такой страсти к ничегонеделанию ей всё-таки удавалось учить заклятия, выполнять задания Старшей и даже создавать артефакты.

Что ли медитацией заняться? Эйрас говорила, что у Луэн и особенно Реники с энергией дела обстоят не блестяще, зато по части восприятия и контроля отстаёт уже она, Тефари…

Непоседа с ногами забралась на кровать и прикрыла глаза.

Вдох – выдох… вдох – выдох… видов медитации огромное множество; по сути, каждая новая медитация даже у одного и того же мага отличается от предыдущих. Но классификация медитативных состояний всё-таки возможна, более того: уместна. По диапазонам, по объектам сосредоточения, по целям…

Диапазон: стихийные энергии, конкретно – область огня. Объект сосредоточения: ближнее окружение, материальный мир и силовая компонента магических плетений. Цель: углублённое восприятие реальности, расширение сенсорной плоскости.

Вдох – выдох… вдох…

- Эй! Тефари! Ты что, совсем отлетела?

Девушка открыла глаза замедленно, с неохотой. В её разуме картина, видимая обычным зрением, наложилась на иную, поражающую обилием оттенков и нюансов. Температурные градиенты величиной в малые доли градуса и мера теплоёмкости окружающих объектов определялись просто на взгляд. Не говоря уже о заклятиях, в которых хотя бы в самой незначительной степени использовалась подпитка от энергии Чистого Пламени.

- Ого! – склонившаяся к ней Луэн распрямилась. – Подруга, ты в курсе, что у тебя зрачки отсвечивают жёлтым?

- Тебе это мешает?

Мой голос тоже изменился, отметила Непоседа без эмоций. Каким-то образом в него проникли шипение и потрескивание. Не звук – лишь отзвуки, мета соприкосновения со стихией…

- Лично мне – нет, – сказала Реника, потирая кончик носа. (Эйрас однажды заметила, зайдя в библиотеку Верхнего дома: "Копоть трёт нос, Горка щурится, Непоседа ходит взад-вперёд – значит, вершится таинство мыслительного процесса"). – Главное, чтобы ты соображала, что тебе говорят. И реагировала адекватно.

- Я соображаю. Выкладывайте, что хотели.

- Планы некромантов, – многозначительно сказала Реника. И умолкла.

- А если без слишком тонких намёков?

- Ты бы всё-таки соображалку раскрутила, – буркнула Луэн. – Хозяева дома, в котором мы находимся, не слабо в нас вложились. Как полагаешь, в какой форме они захотят вернуть вложенное: услугами, сведениями? Действиями? Ещё чем-то?

- В альтруизм вы, надо полагать, не верите.

Копоть фыркнула.

- Альтруистом может быть светлый целитель, но не тёмный. Принцип работы не тот.

- Законы логики едины для всех. Или светлые целители не берут платы?

- Здорово тебя обработали, – снова вступила Луэн. – Ты ли это, рыжая?!

- Кажется, я поняла, в чём тут дело, – Реника неприятно усмехнулась. – Наша подруга попросту влюбилась в своего учителя.

- Думаешь? – Горка перевела взгляд с Тефари на Ренику и обратно. – Эй! Это правда?

- Я думаю, – сказала Непоседа голосом, в котором "пламенные" отзвуки стали заметно громче, – что наша смуглянка попалась в ловушку шаблонного мышления. Устэр – мой учитель, и притом настоящий мужчина. Чудо синеокое. Заглядываться на такого вполне естественно. Но даже если бы не существовало препятствия в лице Эйрас, я не так глупа, чтобы строить планы на человека, которого считаю вторым отцом. И который видит во мне дочь.

- Ты не виляй, – ничуть не впечатлённая, Реника продолжала усмехаться. – Ты просто ответь на прямой вопрос: влюбилась ты в него или нет?

- Слегка. Совсем немножко. Да, пожалуй, влюбилась. Но далеко не в такой степени, чтобы питать несбыточные надежды. Или, тем более, чтобы радикально поглупеть.

- Ха! Я была права.

- Знаешь, милая Копоть, – голос Тефари всё меньше напоминал человеческий; он уже не столько шипел, сколько гудел и рыкающе хлопал, словно большой костёр на ветру, – давай-ка, ответь нам с Луэн, не виляя: сама ты что, полностью равнодушна к Устэру?

Краска на смуглом лице Реники была почти незаметна, но магическое зрение Непоседы успешно ловило тончайшие изменения температуры. Капилляры расширились, и в тепловом диапазоне Копоть зарделась, точно раздутые угли в печи.

- Пусть на этот вопрос Луэн отвечает!

- На меня не смотрите, – со спокойной улыбкой сказала Горка. – Я – подкидыш. Для меня возможность иметь отца дороже, чем страдания от неразделённой страсти.

- Как по мне, – Тефари ненадолго прикрыла глаза, усмиряя внутренний огонь, – мы сейчас в чистом виде страдаем дурью. Кто в кого влюблён и насколько – это дела личные. А обсуждался вроде бы вопрос об отношениях иного плана.

Реника фыркнула кошкой.

- Рассудительный маг огня! Вот уж чудо так чудо!

- Копоть, прекрати, – Луэн посмотрела на смуглянку с терпеливым сочувственным раздражением. – Ты не очень-то красиво себя ведёшь. И, хуже того, не слишком умно. Если тебе нечего сказать по теме, лучше вообще молчи.

- Можно подумать, вам есть, что сказать! Всё равно как Эйрас скажет, так и будет. Её и Устэр слушается, не то, что мы, соплюшки недоделанные!

Почти выплюнув последнюю фразу, Реника развернулась и вылетела из комнаты Непоседы.

- Ну и ну. Луэн, ты лучше её знаешь. Давно она так?

- В первый раз. В Верхнем доме всё было тихо-мирно… и какая крыса её тяпнула?

- Не важно. Оставим эти театральные страсти, поговорим всерьёз. Ты сама-то уверена, что некроманты непременно потребуют с нас возврата долгов за свою науку?

- Если честно, не уверена. – Горка присела на краешек кровати рядом с Тефари. – С одной стороны, они гордятся осмысленностью всех своих действий. С другой, они понимают эту осмысленность так причудливо, что предсказывать их действия в более-менее длительной перспективе я бы не взялась. Да, Эйрас входит в число Великих магов… но не потому, что обладает какой-то запредельной мощью, хотя силы ей тоже хватает; она – Великая, потому что она думает не так, как обычные маги. Или даже как магистры. Видала, как она смотрела на нас за столом?

- Ещё бы. Взгляд матери, гордящейся успехами детей. Такое не забудешь.

- Вот. А детей не только подкидывают, лупят почём зря, держат в чулане или выгоняют из дома побираться. Нормальные родители своих детей со временем просто… отпускают. Встали на крыло? В добрый путь!

- Вот так просто?

- Почему бы нет? – Луэн повела рукой. – Как-то раз Эйрас разговорилась со мной на отвлечённые темы. И как бы между прочим вставила, что понятие долга перед родителями большинство воспринимает не так, как следовало бы. Воспитывая детей, родители не совершают выгодное вложение капитала, рассчитывая, что в старости забота вернётся к ним с накопившимися процентами. Зачиная новую жизнь, родители совершают акт дарения. Добровольный и безвозмездный, как вообще всякий истинный дар. При этом одни люди скупятся. Жизнь дитя получило? Ну и отлично, пинком под зад его! Третье лишнее, пусть о нём другие заботятся. Другие люди, напротив, щедры сверх всякой меры. Так родительская любовь становится оковами, удерживающими человека подле старшего поколения и в двадцать, и в тридцать, и в сорок лет…

- К чему ты это?

- Извини, увлеклась. Так вот, Эйрас полагает, что дети должны выплачивать родительский долг не родителям, а внукам. Таков естественный порядок вещей.

- О! То есть мы, кроме благодарности, ничего некромантам не должны, потому что получили из их рук дар. И если мы кому-то обязаны, то лишь нашим будущим ученикам.

- Вот именно. Но это, конечно, только предположения и благолепные абстракции. А как оно там завтра будет… увидим. Когда доживём.

***

"Сговорились они, что ли?"

Даже в одинаковых голубых хламидах Ордена Чаши ученицы были не похожи друг на друга. А уж теперь – подавно. Мы с Устэром не поскупились, приобретая для каждой комплекты оружия и походного снаряжения. Все трое получили по две мантии (обычная плюс "парадная"), дорожные костюмы и некоторую сумму на приобретение одежды и обуви на свой вкус. Но что именно следует одевать для похода в цитадель, мы не обговаривали. И теперь я могла созерцать результат.

Реника одела мантию тёмного целителя с узенькой синей полоской, свидетельствующей о сродстве с магией воды. При этом поверх мантии, точно символ вызова, она надела знак принадлежности к Ордену Чаши. Намётанный взгляд мог различить ещё один "аксессуар": парные стилеты, покоящиеся в потайных ножнах на предплечьях.

Луэн словно не в гости собралась, а на войну. Высокая и крупная от природы, она облачилась в тёмно-коричневые лосины, того же цвета кавалерийские сапоги, плотную и жёсткую куртку из чешуйчатой шкуры кларха; из-за широких – мужчине впору – плеч выглядывали рукояти парных тесаков, а с пояса свисали парные же кинжалы и длинный нож. В голенищах сапог – ещё по ножу и в качестве финального аккорда – упрятанная в специальный кармашек на воротнике гаррота.

В трёх словах: "Не подходи, убью!"

Тефари, однако, переплюнула обеих. В некотором роде. Похоже, все выданные ей деньги она потратила на один-единственный наряд. По покрою – почти обычное, чуть ли не консервативное выходное платье горожанки. Но его цвет и отделка заставляли искать взглядом ведро с водой, чтобы погасить этот ходячий пожар. Несмотря на то, что Непоседа пренебрегла мантией огненного мага, заявить о своём стихийном даре ярче было сложно.

Однако она сумела.

На дне её слегка расширенных зрачков плясали жёлто-рыжие отсветы пламени. Мета пребывания в трансе. Нагляднее были бы только огнешары, подвешенные над плечами, и тихо шипящая змейка "бичующего пламени", с лживой медлительностью перетекающая с ладони на ладонь.

- Ну что, – хмыкнул Устэр, – полетели?

***

При взгляде сверху дома Шинтордана казались маленькими и хрупкими. Но цитадель Белой Крепости производила впечатление массивной мощи даже с высоты птичьего полёта… точнее, с высоты полёта мага.

Полёт… для Тефари свобода левитации не была рутиной. А вид на землю не просто с высоты, но ещё и в спектрах огненной стихии приносил ощущения, о которых она в Урочище Тихих Вод не могла и мечтать. Просто не представляла, что такое возможно. Непоседа жадно всматривалась в панораму города, подхваченная незримыми крыльями внутренней свободы. После того, как Эйрас опустила их на широкий балкон, опоясывающий одну из башен цитадели, Тефари дала себе мысленное обещание в ближайшее время научиться левитировать самостоятельно.

Прибытие некромантов с ученицами не осталось незамеченным.

- Приветствую всех. Кстати, обед вот-вот начнётся.

- Ничего, успеем, – Устэр махнул рукой. – Девушки, позвольте вам представить: Зайос Рогач. Младший мастер Школы Нарш, начальник личной охраны командора, добрый друг и наш с Эйрас давний… хм, соратник.

Зайос ухмыльнулся.

- Ты хотел сказать – ученик?

- Обычно я говорю именно то, что хотел, – фраза была бы чопорной, если бы не ответная ухмылка. – Ладно, пошли. Опаздывать нехорошо, опаздывать к обеду – нехорошо вдвойне.

Рогач кивнул, замер на секунду, развернулся и пошёл к выходу с балкона. Некроманты последовали за ним, а ученицы – за некромантами.

Тефари владела только основами ментальных практик. В Верхнем доме их учили слишком многим вещам сразу. Из-за головокружительной широты охвата поневоле приходилось довольствоваться поверхностными знаниями и элементарными навыками. Но даже то немногое, касающееся искусства менталистов, что Непоседа успела усвоить, позволило ей засечь обмен образами между Устэром и Зайосом. Некромант передал начальнику охраны краткие характеристики на учениц: имена, прозвища, способности, ещё какие-то нюансы. В ответ Рогач выдал список людей, приглашённых на обед. Тоже с дополнительными характеристиками и с его личным мнением о них.

Вот только, разобравшись с целым, в частности Тефари проникнуть не смогла. Всё равно, как если бы у неё на глазах обменялись запечатанными конвертами. Что именно написано на них снаружи, заметить при желании можно, а вот о содержимом остаётся лишь догадываться.

Если начальник охраны поразил Непоседу тонкостью, свойственной скорее ученикам магов, чем питомцам Школы Нарш, то сам командор – силой. Аура магии, окружавшая Сухтала, оказалась до того яркой, что Тефари далеко не сразу смогла разглядеть его физическую оболочку (вполне заурядную, кстати). В спектрах огня командор представал движущейся громадой, этаким компактным айсбергом. Казалось: одно движение этой глыбы – да что там движение, один только сосредоточенный взгляд! – и искорка Непоседы погаснет…

Мощь Сухтала подавляла. Даже совокупная тьма обоих некромантов рядом с ним выглядела не такой уж значительной. Или дело было в том, что супруги старательно скрывали свою силу, а командор, наоборот, её демонстрировал? Пожалуй, решила Тефари, этот вариант ближе к истине.

Лишь спустя несколько минут, уже за обеденным столом, Непоседа смогла подстроиться к присутствию Сухтала и обратила внимание на остальных приглашённых.

Эйрас, Устэр и их ученицы расположились по левую руку от командора, севшего во главе стола. И слева, кроме них, больше никто не сидел. По правую руку первым был Зайос. Рядом с ним демонстрировал безупречные манеры худой, точно щепка, и слегка сутулый менталист по прозвищу Бочаг. Мантией мага он пренебрегал, отдавая предпочтение щегольскому золотистому костюму.

В "Книге Права и Правления" говорится:

- Всякому властителю полезно иметь в свите умелого менталиста. Маги этой разновидности зрят ложь, разоблачают клевету, облегчают бремя забот и помогают принимать решения, не пребывая притом в плену эмоций. Дурной умысел менталист видит так же ясно, как дурных людей. Если некто желает сокрыть от него свои мысли, самое стремление подобного рода уже есть свидетельство не в его пользу, ибо истина редко ходит тайными тропами. Если же суждениям менталиста не доверяют, сие характеризует властителя не с лучшей стороны.

Почувствовав внимание со стороны Тефари, Бочаг одарил её ответным взглядом: острым, как боевая спица, полностью лишённым намёка на какую-либо внутреннюю гниль. Ничего, кроме непреклонной воли, нельзя было прочесть в его тёмных глазах. Любые ментальные щиты, какие могла бы создать Непоседа, разлетелись бы вдребезги от его внимания…

Но она не защищалась. В её распахнутом настежь сознании Бочаг увидел хаотичный и прекрасный танец огненных струй… и ничего больше. Прочти мысли пламени, попробуй! Менталист едва заметно улыбнулся, так же, лёгким намёком на движение, кивнул, а потом снова занялся содержимым своей тарелки.

Рядом с ним, в точности напротив Тефари, сидело самое юное в зале существо. Девушка, почти девочка… как там её? Ах, да: Тайна. Причём это не прозвище, вспомнила Непоседа, а имя. Несмотря на несерьёзный возраст, Тайна занимала пост заместителя главы управления по контролю за… Тефари не смогла с первого раза запомнить, за чем именно, а переспросить постеснялась. Однако тот факт, что за одним столом с командором обедала именно Тайна, а не её начальник и даже не главный казначей, был… интригующим. Непоседа мысленно пообещала себе, что потом пообщается с этой самой Тайной плотнее.

Пока что, однако, внимание юницы стянул на себя её сосед справа: располневший, но всё ещё довольно сильный мужчина, одетый богаче и вычурнее всех, сидящих за столом, включая Бочага и самого командора. На груди его возлежала толстая золотая цепь, простая, без подвесок. То было не просто украшение, но знак занимаемой должности. Мужчина являлся главой шинторданского кольца Золотой Цепи и носил прозвище Лавр. Вопреки своей внешности чревоугодника, он почти не ел, предпочитая беседовать с Тайной сдержанным басом. Тема, насколько могла разобрать Тефари, была весьма специфическая: что-то о прецедентном праве и налоговых льготах. Тайна отвечала Лавру с равной сдержанностью, но весьма уверенно.

Правее торговца сидел крошечный, чуть ли не игрушечный старичок. Улыбчивый, ясноглазый, морщинистый и совершенно лысый, зато с роскошнейшими усами. Прозвище у него оригинальностью не отличалось: Белоус, и был он старшиной городской Гильдии древоделов.

Самым последним сидел кавалерийский капитан Капля, посланец командора Тарлимута, увешанный острым железом подстать Луэн. Темноволосый угрюмец с лицом, изрытым оспинами и дополнительно обезображенным несколькими змеящимися шрамами. Молча работая челюстями, капитан перемалывал поданные на стол блюда одно за другим – без видимого удовольствия, словно выполнял нудную обязанность. Когда изучающий взгляд Тефари дошёл до него, Капля молча, не глядя на неё, открутил голову жареной утке нарочито замедленным движением. Непоседа моргнула. Капитан раздражённо зашипел, бросая неожиданно раскалившуюся вилку.

"Не балуйся. Бедняге и так не просто".

"Устэр?" – ну да, кто же ещё… это только кажется, что он всецело поглощён разговором с женой и командором, а на самом деле учитель следит вообще за всеми присутствующими… не одними только глазами, разумеется. "Можно один вопрос?"

"Можно и не один".

"Сухтал и Тарлимут в ссоре?"

"Я бы не стал определять их отношения так однозначно. Если попытаться определить суть конфликта максимально кратко, я бы сказал, что командоры вынуждены сотрудничать как представители власти, хотя как личности они друг друга терпеть не могут. Тут тебе и традиционные трения водников с огневиками, и старые разногласия, и борьба за лидерство… формально, как ты знаешь, командор Воющей Цитадели стоит выше командора Белой Крепости, но у Сухтала больше людей, больше золота и обширнее связи за пределами Союза".

"Ты рассказывал. Около трети всей торговли севера с югом идёт через Шинтордан".

"Вот именно. А если говорить конкретно о товарах из Воющей Цитадели, получится не одна треть, а вдвое больше. Должен признаться, тот факт, что Эйрас носит знак убежища Белой Крепости, тоже не способствует налаживанию добрых отношений. Если с Сухталом Тарлимут не дружит, то мою жену просто ненавидит".

"Почему?"

"Долгая история. Да и не важно это, потому что ненависть его безосновательна. Зато важно, как она влияет на отношения. И тут уже работает принцип зеркала. Скажи: на твой вкус, капитан Капля – человек приятный?"

"Нет. Наоборот".

"А меж тем Тарлимут послал сюда именно его. Вот и думай".

Тефари призадумалась. Да так, что едва заметила, когда обед закончился.

Командор и Эйрас одновременно встали из-за стола, отошли к одному из окон и, судя по жестикуляции, затеяли приватный разговор. Следующим был Устэр. Он встал, обогнул стол и отвёл в угол Тайну, Лавра… а также, к немалому удивлению Тефари, Белоуса. Пока Устэр занимался всем этим, Бочаг обменялся мысленными посланиями с Реникой. О чём они переглядывались, Непоседа не поняла: менталист умел быть скрытным даже в тех случаях, когда особой нужды в скрытности не имелось. Как бы то ни было, Бочаг и Реника синхронно поднялись со своих мест, после чего покинули обеденный зал, держась в шаге друг от друга. За столом остались только Зайос Рогач, капитан Капля, Тефари и Луэн, продолжающая обгладывать одну кость за другой.

- Как вам обед? – светски поинтересовался Зайос, обращаясь к Непоседе.

- Неплохо. Получше, чем в Урочище Тихих Вод, но не так хорошо, как дома у Эйрас.

Рогач рассмеялся.

- О да! Мне доводилось принимать пищу в её доме, и я готов с вами согласиться. Недаром говорят, что талантливый человек талантлив во всём.

- Это преувеличение. Но проявлять несколько талантов сразу, полагаю, возможно.

- О да. И вы, Непоседа, – живой тому пример…

- Хватит пустой болтовни! – внезапно ожил капитан. – Я приехал сюда не ради жратвы или чесания языка, а по делу. Слышь, Рогач или как там тебя… кликни командора!

- Бездна политеса, не правда ли? – Зайос улыбнулся Тефари, потом перевёл взгляд на капитана. – Слышь, Капля или как там ещё! Я начальник охраны, а не секретарь. Если тебе это нужно, оторви свою главную извилину от стула и попробуй привлечь внимание командора сам.

- Не понял. Ты на что-то намекаешь, Рогач?

- Не люблю намёки. Я скажу прямым текстом: если ты хочешь помешать разговору Сухтала с Эйрас, действуй сам. А мне сразу после обеда рисковать здоровьем неохота.

- Эйрас? Это которая Игла? Некромант?

- Она самая. Неужели её можно с кем-то спутать?

Капля смачно плюнул, пронзая спину Эйрас неприятным взглядом. Страх, ненависть и злоба в один и тот же миг… чего уж тут приятного?

- Черноуст, – процедил капитан. – Чтоб ей сгореть!

- Вот уж вряд ли, – Непоседа ответила взглядом на взгляд, поймав внимание Капли и отчётливо полыхнув запертым в зрачках пламенем. – Если дойдёт до этого, ты сгоришь существенно раньше неё.

- Ух ты, прямо напугала!

- Не спорь с дуболобым, подруга, – посоветовала Луэн. – У него воображалки не хватит понять твои угрозы. Лучше оставь его мне.

- Что-то много вокруг наглых баб развелось.

- Это всего лишь отражения, дуболобый. Хамство – оно как плевок против ветра. Непременно вернётся к плюющему.

- Не понял. Ты что, на драку напрашиваешься?

- Угадал. Мне после обеда размяться охота. Не поработаешь манекеном?

- Щёки-то не надувай. А то проколю, не обрадуешься!

- Одни момент, уважаемые задиры, – Зайос тихо улыбался чему-то. – Драка должна идти по правилам, в присутствии целителя и не до смерти. Победителя в смертельном поединке казнят.

- Да сколько угодно, – бросила Луэн. – Я собираюсь проучить его, а не зарезать.

- Ух ты, какие мы грозные!

- Вот и ладушки, – Рогач встал. – Пойдём, поищем целителя.

- Не нужно никого искать, – сказала Тефари, поднимаясь. – Я уже вызвала Копоть, через минуту она вернётся. Практика пойдёт ей на пользу.

- Вызвала? Как?

- Телепатически.

- Ага. Что ж, подождём…

- Зайос. На два слова.

Как оказалось, командор тоже подмечал, что творится у него за спиной. Рогач поднялся, подошёл к Сухталу и Эйрас. О чём они говорили, Непоседа не слышала: не с её куцым умением было проникнуть сквозь отсекающие звуки, мысли и вообще всё, кроме лучей света, мёртвые щиты. Но какие бы распоряжения ни получил Зайос, много времени это не заняло.

- Отбой, – сказал он, вернувшись к столу. – Драка отменяется.

- А жаль, – вздохнула Луэн.

- Широка спина у командора, – усмехнулся Капля. – Или это не он постарался, а черноуст?

Рогач посмотрел на капитана, как на пятно от соуса на белоснежной скатерти.

- Сухтал велел, дословно: "Если этот посланец продолжит гнать волну, займись им лично". А Эйрас заметила, что не сомневается в двух вещах. Первое – в способностях её учениц. Второе – в том, что важно не только проявлять… способности, но и знать, когда такое проявление будет неуместно. Ещё одна фраза дословно: "Хозяева Белой Крепости и Воющей Цитадели в ссоре. Всё, что не служит их примирению, назову неразумным".

Зайос умолк, и никто ему не возразил.

Даже если капитан был о себе очень высокого мнения, скрестить клинки с мастером Школы Нарш ему явно не хотелось. Что же до Луэн и Тефари… Эйрас могла простить многое, но всепрощающей её не назвал бы даже слепец. А в её личном списке непростительных вещей почётное первое место занимала сознательно совершаемая глупость.

Непоседа кстати вспомнила одну из сентенций Устэра:

- Люди хотят дружить только с достойными, но часто забывают: вражда и дружба – две кромки одного клинка. Если враги человека слабы и ничтожны, что сказать о нём? Только одно: среди его друзей также, очевидно, не сыскать ни сильных, ни смелых, ни умных.

"Да. Луэн могла бы пустить капитану кровь. Унизить. Обозлить. Но зачем Горке – или мне, коли на то пошло – такой враг, как Капля? Устэр прав: человек, не стоящий дружбы, и врагом будет неважным. Вот кто-нибудь вроде Зайоса – это дело другое…

Хотя с такими, как он, лучше, конечно, дружить".

Цитадель и дом

Полёт – это как падение. Только хорошо контролируемое.

Икар

- Вы понимаете, что состояние кризиса – оружие… обоюдоострое?

- Понимаю, – процедила Реника.

Бочаг покачал головой, и это стало последней каплей.

- Да что вы все ко мне цепляетесь?! Вы что, думаете, это фальшивое сочувствие улучшит наши отношения или облегчит мою задачу? Да хоть бы оно даже было совершенно искренним, это сочувствие! Мне-то какое дело? Вы добьётесь только одного: под зельем я с лёгкостью наговорю такого, что потом стану стыдиться собственных слов, даже понимая, чем они вызваны! Не лезьте, если не хотите огрести по полной программе! Не лезьте! Слышите?!!

- Слышу, конечно. И стыдиться тут нечего. Если человека опоить алхимическими препаратами, он не обязан быть адекватным. Мне просто кажется сомнительным метод, и только.

Копоть оскалилась. На её симпатичном лице с мелкими, правильными чертами гримаса еле сдерживаемой агрессии смотрелась… жутко.

- Тяжело в учении – легко в лечении, – фыркнула она. – Всё по взаимному согласию. Я знала, на что иду: Эйрас объяснила ситуацию до точки. Полагаю, вы, хотя и менталист, в курсе главной проблемы тёмных целителей?

- Риск опьянения силой? Да. В курсе.

- Так вот, выпитое мной зелье должно стать чем-то вроде прививки. – Только неуместный сарказм Реники намекал на неустойчивость вернувшейся рассудительности. – Реакция на прилив тёмной силы опасна своими физиологическими проявлениями, которые разум не всегда может контролировать. Физиология обычно сильнее… если речь об обычных людях, не о магах. Ха! Зелье вызывает ослабленное подобие реакции на поступление тёмной энергии. Злоба. Раздражение. Обидчивость. Несдержанность и стервозность. В общем, все эти прелести, вместе взятые.

- Заметно.

- Надо полагать! – девушка коротко и недобро рассмеялась. – Если я научусь смирять в себе эффекты зелья, в теории это должно помочь мне смирять вообще всё лишнее. Железный самоконтроль! Прямо-таки стальной! Вот желанная цель моего искусственного кр-ризиса!

- А если вместо укрепления получится срыв?

- А тогда мне лучше переквалифицироваться в постельные грелки! Хотите, я вас согрею, а? У меня должно получиться неплохо! Даже очень хорошо!

Бочаг снова покачал головой.

Это оказалось большой ошибкой. Но менталист осознал её лишь тогда, когда обнаружил, что его шею с двух сторон укололи до крови два одинаковых стилета. В движении Реника оказалась быстра, точно атакующая кобра. И точно так же способна полностью замирать после броска.

- Значит, не хочешь? – свистящий шёпот в лицо. Безумный блеск тёмных глаз. – Точно?

Бочаг осторожно потянулся своей тренированной волей к чужому разуму. Он просто не мог оставить всё на самотёк. Обидно быть зарезанным по ошибке, да ещё такой вот миниатюрной полудевочкой, подобные которой даже в глубокой старости кажутся моложе, чем на самом деле… зарезанным, хотя мог нанести упреждающий парализующий удар, а то и просто уболтать эту жертву некромантовых экспериментов, будь они неладны…

- Какого ответа ты ждёшь? – выдохнул он.

Ещё одно слитное, быстрое до неуловимости движение. Менталист мельком подумал, что уроки Эйрас и Устэра явно пошли этой вот на пользу. Даже подопечные Зайоса, не по одному часу в день предающиеся тренировкам, не вдруг смогли бы повторить подобный рывок…

Реника прильнула к нему тесно, как к возлюбленному. Вот только изменившееся положение стилетов – один у сонной артерии, второй холодит затылок – существенно противоречило образу.

- Даже не пробуй, – шепнула она прямо в ухо. – Ментальным трюкам нас тоже учили. Ты меня, конечно, скрутишь в секунду, если до этого дойдёт… но секунда – это ОЧЕНЬ долго. А рефлексы у меня, спасибо Эйрас, хорошие.

- Убедительно. Не буду… пробовать. Но чего ты всё-таки хочешь?

Девушка неторопливо отодвинула голову (снова та же прилипчивая ассоциация: змея перед броском…) и медленно, не давая Бочагу ни единого шанса уклониться, поцеловала его.

Вот уж тут никакой полудетскостью даже не пахло. Для Реники этот поцелуй явно не был не то что первым, но даже и сотым. Опыт…

У мужчины он тоже имелся. Невозможно быть менталистом, даже начинающим, и сохранять невинность. Более того: в определённых кругах маги-менталисты (обоих полов, но особенно женщины) ценятся куда выше обладателей эталонной внешности. Они могут угодить самым придирчивым и пресыщенным. Угадывать невысказанные желания, говорить именно то, что хочется услышать, теми словами, которых особенно ждёшь. Умеют и отдаляться при малейшем намёке на превращение чуда в привычку… даже окончательный разрыв в их исполнении кажется естественным и лёгким, как пробуждение ото сна.

Только вот у всего на свете есть оборотная сторона. Чем лучше менталист, тем точнее он может сыграть роль идеального возлюбленного. И чем глубже он входит в образ, формируемый чужой фантазией, тем меньше искренности остаётся в его словах и поступках. Людям не интересны живые существа, обладающие собственным, не всегда лёгким характером, когда они могут получить свой идеал. Совершенное – или близкое к совершенству – отражение потаённой мечты. Всякий раз, пытаясь построить отношения с женщинами, Бочаг наталкивался на разные формы одного и того же явления. Ему, как и множеству его коллег, было проще подлаживаться под чужие желания, чем оставаться собой. Позволять любить… нет, даже не себя, а некое существо, которым он мог стать – на время. Жить чужим удовольствием, радуясь не за себя, а за другого.

Когда диссонанс между навязанным образом и сущностью становился по-настоящему глубок, Бочаг обрывал отношения. Как правило, это случалось быстро.

Но Реника не хотела, чтобы он кого-то там изображал. Её не интересовала игра. Плевала она на правила, знатоком которых воображал себя менталист. В её крови плескалось буйным и тёмным потоком алхимическое зелье, будоражащее почище любого афродизиака, напоминающее о чём-то первозданном, о чём-то хищном, нерассуждающем, одновременно и прекрасном, и жутком. Утончённая паутина фантазий, которую сплетает вокруг себя разум, расползалась в клочья под напором жестокой и грубой реальности. Реникой владело злое отчаяние, а разум метался от полного бессилия к нарождающемуся могуществу. Она сама не знала своих желаний, точнее, они менялись чуть ли не ежесекундно и вполне хаотично, потому Бочаг не сумел бы предугадать, что ей придётся по вкусу, а что – наоборот.

Искренность. Менталист оказался захвачен происходящим, словно простой смертный, ничего не знающий наверняка и полагающийся лишь на собственные смутные представления. Впервые за очень, очень долгий срок… а может быть, и вообще – впервые. Сейчас ему было не до воспоминаний о былых разочарованиях и не до анализа.

Когда Реника изогнула шею, прерывая поцелуй, её глаза из тёмных стали почти чёрными. На дне предельно расширенных зрачков кружились в хороводе не то искры, не то звёзды.

- Ты живёшь в этом замке, – хрипло прошептала она. – Где ближайшая свободная кровать?

Бочаг немного наклонился, повернулся и подхватил девушку на руки, полностью игнорируя по-прежнему льнущие к шее стилеты. От Реники дохнуло гремучей смесью отчаяния, удовольствия и возмущения.

- Недалеко, – сообщил менталист. – Я покажу.

***

Да уж. Это и называется – явились гости пообедать. Мы с Устэром, занятые собственными делами, наблюдали за происходящим с толикой священного ужаса.

Нет, сам обед прошёл тихо-мирно-чинно. Придраться не к чему. Под взглядом командора не очень-то побуянишь: умеет Сухтал себя поставить. Политик, ага. Вождь диких северян.

А вот потом…

Первым звоночком стала разборка между посланцем Воющей цитадели и Тефари с Луэн. Ну, чуть было не стала. Вступились, понимаешь, за честь некромантов, оторвы. Воззвав сперва к командору, а потом к Зайосу, дело мне удалось замять. Однако даже усмирённая, эта компания – я имею в виду Непоседу, Горку и Рогача, а также увязавшегося с ними капитана – всё равно отправилась в Зал оружия, чтобы побренчать железом.

Меж тем Реника отколола номер как бы не похлеще. Её мы остановить уже не успели… но это, если забежать вперёд, оказалось к лучшему. Тесное (во всех смыслах) общение с опытнейшим менталистом пошло девочке на пользу, позволив сделать первый, самый важный шаг на долгом пути обретения внутреннего равновесия. Где-то на уровне инстинктов Реника и Бочаг безошибочно нащупали то, что требовалось обоим. Больший контроль – ей, свежесть ощущений – ему. Даже жаль, что особой перспективы их отношения не имеют. Хотя…

Но пока я и Устэр бессильно наблюдали краем сознания за фокусами Копоти, в Зале оружия началось форменное сумасшествие. А всё потому, что Тефари вылезла с интересным предложением: выяснить, что работает лучше – воинское искусство, скрещённое с магическими приёмами (Рогач), или же магическое искусство, дополненное кое-какими представлениями о боевых техниках (Непоседа). Зайос – видимо, от большого ума, не иначе! – интересное предложение поддержал. По итогам пяти раундов воинское искусство победило со счётом четыре-один, да и то по причине дипломатичности мастера Школы Нарш. После чего Тефари, ничтоже сумняшеся, объявила, что вот ещё подучится – и обязательно возьмёт реванш.

Если учесть, во что превратился Зал оружия за пять раундов схватки, я бы на месте Рогача отказалась. Либо бурно, либо мягко, но одинаково решительно. А этот… этот!.. согласился, да ещё с радостью. Похоже, рыженькая огневица пришлась ему по сердцу.

И наши ученицы ещё боялись, как бы мы от них не потребовали чего-то особого, плохо совместимого с понятиями о должном и пристойном?

Ха-ха! И ещё ха-ха!

Впрочем, кое-чего потребовать – это действительно имеет смысл. Заодно испытаем одну свежеизготовленную примочку, нагло игнорирующую мораторий на чуждые родному миру магические принципы.

***

Значит, следить. Не привлекая чужого внимания, но при этом обращая внимание на всё, что происходит. Не такая уж простая задача… была бы. Если бы не выданный амулет. С ним всё так просто, что хоть зевай. Стоишь в уголке, даже не особенно скрываясь, а на тебя – ноль внимания. Будто так и надо.

Тефари от скуки в десятый, наверно, раз попыталась разобраться, как именно работает та поразительная вещица, которая висит у неё на шее.

Ну, основа-то классическая. Почти все амулеты работают за счёт наложенных на кристаллические решётки энергетических структур. Самый удобный и компактный источник. Хотя умудриться втиснуть в камень всего-то с мизинец длиной столько силовых плетений, сколько обычно содержится в неподъёмных булыжниках больше человеческого роста… естеством тут и не пахнет.

Эйрас показывала, как у неё растут заготовки для таких камушков. В одном чане кристаллы с заданными свойствами намывались алхимически: самая обычная вода, обработанная сложнейшими плетениями, активно растворяла кварцевый песок с какими-то присадками, после чего осаждала растворённое на гранях затравки. А в соседнем чане перетекал по спирали, размешиваемый вихревым магическим полем, уже не раствор, а расплав. Вязкая масса жидкого камня, разогретая до вулканических температур. Причём в расплав этот было влито столько стихийной энергии огня и земли, что даже взгляд на него с расстояния в несколько шагов заставлял шевелиться волосы на голове. Чисто инстинктивная реакция на активную магию.

В общем, удивляться тому, сколько энергии заключено в амулете, незачем. Как-никак, искусственное образование. Шедевр артефакторики, рождённый в условиях, каких в природе нет и быть не может. А вот надстройки над силовыми структурами – это уже серьёзно. За один только секрет каскада, позволяющего с минимумом потерь перевести грубую стихийную силу в ажурные конструкции ментальной магии, многие магистры охотно отдали бы десяток лет жизни. Только где уж там… чтобы понять, КАК такое делается, просто десяти лет мало. Нужен ещё талант, подходящий склад ума и много-много упорной каждодневной работы.

Пока что Тефари могла в полной мере оценить только общие контуры чужого искусства. Ну и воспользоваться эффектом.

- Это не разновидность невидимости, – пояснил Устэр, вручая ей амулет, – и не обычные фокусы с незаметностью. Как ты должна знать, хорошую, качественную невидимость может создать только мастер-иллюзионист лично, на месте, чётко зная, с чем придётся работать. Причём даже мастерская невидимость на движущиеся объекты ложится не без изъянов. Мало-мальски наблюдательный человек заметит неладное… а воина, прошедшего одну из Школ Боя, таким магическим приёмом и вовсе не обманешь. Настоящие воины ориентируются не только и не столько при помощи зрения, сколько посредством особого сенсорного транса… из которого достигшие высот мастерства не выходят даже во сне. Что касается незаметности, то с ней проблем едва ли не больше, чем с невидимостью. На малых группах работает плохо, на счёт раз распознаётся не только менталистами, но даже специальными охранными талисманами, оставляет следы в аурах – причём следы, которые также легко обнаружить…

- Если амулет не создаёт невидимость и не окутывает незаметностью, что он делает?

- Маскирует. Тебя будут отлично видеть, слышать и обнаруживать при магическом сканировании, включая ясновидение. Но распознавать тебя при этом будут неправильно. Обычно человек не может слиться с фоном так, что его примут за бродячего пса, растущее дерево, солдата в карауле, да вообще за кого угодно, кроме него самого. Но то – обычно. Надев этот амулет, ты при необходимости сможешь сойти даже за сквозняк или за тень от факела. Кстати, есть существа, способные к подобной маскировке безо всяких амулетов. Не в этом мире, но есть. Эйрас ухитрилась воспроизвести в артефакте слепок именно таких вот… способностей.

- Значит, этот амулет помогает даже против магов?

- Да. Очень хороший ясновидец – куда лучше нас с женой – сможет заподозрить неладное, но вычислить, что именно не так, всё равно не сумеет. Ну, не должен суметь.

- Ага. То есть против тебя и Эйрас амулет тоже сработает?

- Конечно. Вот только есть один нюанс…

- Какой?

- Человека, надевшего амулет, мы не распознаем… как человека. Но зато мы, – Устэр подмигнул, – легко распознаем сигнатуру самого амулета. Так что если даже ты исхитришься его потерять, в дурные руки такая опасная вещь не попадёт.

И понимай, как знаешь. То ли тебя по-дружески предупреждают: мол, с амулетом или без, а против своих учителей тебе брови хмурить рано. То ли успокаивают: даже если попадёшься, не волнуйся, вытащим в лучшем виде.

Оп!

Непоседа прокляла свою невыдержанность. Нашла, когда отвлекаться: при новом посетителе! Да к тому же далеко не обычном. О чём там разговаривают эти двое?

- …вы полагаете, это реально?

- Уважаемый, – Лавр, в кабинете которого Тефари торчала уже не первый час, подбоченился, – вы в Шинтордане недавно, а я уже несколько лет наблюдаю за ними и коллекционирую слухи. Многое можно сказать об этой паре, в том числе нелицеприятное. Однако среди их положительных качеств числится нелюбовь к пустым обещаниям. Предлагаемое может быть нереально для других, но эти никогда не обещают того, с чем не смогут справиться. Никогда, понимаете?

- Понимаю. Деловая репутация – это краеугольный камень, не так ли?

- Да. Действующий образец должен быть готов через месяц. Сопутствующие договорённости успешно проработаны, да для производства демонстрационного образца особых ресурсов и не нужно. Но, между нами, я уже высвобождаю средства для масштабных финансовых вливаний в проект. Мой… правовой консультант с одной стороны и командор Сухтал лично с другой стороны заверили меня, что к проекту в полной мере применимы законные льготы, положенные для новооткрытого дела. Год без налогов плюс три – на обычном подоходном, затем полный аудит и определение фиксированных ставок в зависимости от рентабельности…

Посетитель поднял руку, вежливо прерывая хозяина.

- Прошу прощения, но это уже нюансы, для нас не существенные. Я хотел спросить о другом. Каков будет общий объём, гм, инвестиций? Хотя бы приблизительно? И намерены ли вы сотрудничать с кем-то в этой небывалой затее?

- Объём инвестиций будет велик, – осторожно сказал Лавр. – Если бы я рассчитывал лишь на существующий резерв, я бы не изыскивал дополнительные свободные средства, не так ли? А что касается сотрудничества… у вас есть конкретные предложения?

- Сто двадцать тысяч золотом. Для начала. В обмен на свободный доступ к готовым образцам и, конечно, с пропорциональной долей от доходов.

Лавр моргнул.

- Это… интересно, – сказал он, почти успешно сохранив внешнее спокойствие. – А как насчёт обеспечения рисков?

- Если вы уверены в деловой репутации и особых способностях ваших местных знаменитостей, то нам, – ещё одно лёгкое ударение, – этого вполне достаточно.

Тридцать три проклятья! Тефари нахмурилась от растущего раздражения. Вроде на понятном языке говорят, причём вполне обычными словами. Но ощущение всё равно как при чтении транслитерированного текста. Привычные буквы, складывающиеся в тарабарскую мешанину, которую даже можно прочитать вслух, но смысл которой напрочь ускользает от понимания.

Финансовый жаргон Лавра, и тот был понятнее.

Хотя… сто двадцать тысяч золотом… в таких масштабах Непоседа никогда ещё не мыслила. По её понятиям, имеющий сто золотых был состоятельным, а с тысячи начиналось настоящее богатство. Кто же этот тип, уверенно рассуждающий о подобных суммах "для начала"? Определённо, не из простых обывателей. Вон, даже в помещении, в чужом кабинете, не снимает длинного дорожного плаща… и капюшон с головы так и не откинул, между прочим…

- Вы понимаете, что мне придётся сообщить о вашем предложении моим партнёрам?

- Не понимаю, – небрежно и вместе с тем жёстко отмёл слова Лавра "уважаемый". – Золото есть золото, особенно наличное. Совершенно не нужно рассказывать всем и каждому, откуда оно появилось, если можно сослаться на тайну частного вклада. Или вы будете настаивать на огласке?

- А вы понимаете, как будет выглядеть моя позиция, если эта "тайна частного вклада" окажется раскрыта? Неужели вы думаете, что такие деньги можно извлечь из воздуха, отделавшись всего лишь туманными объяснениями?

- Можно, ещё как можно. – Под капюшоном усмешка была не видна, но в голосе ощущалась достаточно явно. – Это жене бывает трудно объяснить мужу, почему после "похода за покупками" у неё в кошельке бренчит пяток лишних серебрушек. А вот частные лица, способные вкладывать в новое дело десятки тысяч золотых, могут себе позволить вообще ничего не объяснять. И даже выступать не под честными прозвищами, а под безликими номерами. Вам ли этого не знать, семнадцать – девять – сорок?

Лавр явственно побледнел.

- Я… я подумаю.

- Думайте, – разрешил неизвестный. – Действующий образец будет готов через месяц? Наличные будут готовы к тому же сроку. Но с ответом вам лучше бы определиться пораньше.

- Понимаю.

- Что ж, не смею более задерживаться. До свидания, Лавр.

- До свидания… уважаемый.

Тефари припомнила инструкции, данные Устэром, и вышла из кабинета следом за странным посетителем. Ничего более интересного Лавр сегодня обсуждать уже не будет, да и вообще ничего обсуждать не будет: вечер на дворе. А вот проследить за "уважаемым", в лёгкую нагнавшим такого страха на главу шинторданского звена Золотой Цепи, выяснить, кто он, откуда и что…

Непоседа улыбнулась.

Приключение! Тайна! Интриги! Кто же в здравом рассудке откажется поучаствовать в таких увлекательных событиях, особенно если чудо-амулет сводит риск фактически к нулю?

***

- Значит, они клюнули.

- И не просто клюнули, я бы сказал. Заглотили наживку, крючок, поплавок и вообще всю леску до самого удилища.

- Отлично. Я боялась, что с этой стороны будет оказано… сопротивление.

- Как видишь, никакого сопротивления. По крайней мере, пока.

- А что ты будешь делать с Непоседой?

- В каком смысле – делать?

- Прямом. Она всё-таки из Ордена Чаши, и рано или поздно нам предстоит вернуть её вместе с подругами туда, откуда взяли.

- А, вот ты о чём…

Устэр улыбнулся. Протянул руку, погладил мою щёку. Чуткие пальцы скользнули мимо уха к шее… и ответ на мой вопрос начал волновать меня гораздо меньше, чем когда он был задан.

Улыбка мужа стала шире.

- Незачем стирать или блокировать память ученицам, – сказал он. – Легко можно обойтись дополнительной информацией. К исходу того самого месяца, когда я представлю Лавру и прочей заинтересованной публике действующее воздушное судно, наши ученицы успеют узнать в Верхнем доме столько нового, что о нынешнем дне и не вспомнят. Для них пролетят годы…

- Для нас тоже.

- Но мы-то будем контролировать процесс. Обе его стороны. И то, что закручивается здесь, и то, что произойдёт в Слоистом Сне. Ты не согласна?

Я вздохнула. И придвинулась к мужу поближе.

- Пусть меняются, – почти мурлыканье. – Пусть ищут новых возможностей и доступа к новым силам. Главное – чтобы никто из них, ни Цепь, ни Гильдия, ни Орден, ни кто-либо ещё – не получили преимуществ перед остальными. Чтобы баланс остался таким же, как…

Устэр властно накрыл мои губы своими, и политика вылетела у меня из головы.

Надолго.

…Я мерно взмахивала широкими чёрными крыльями, стремясь к вечной линии горизонта. Громадная птица, очень похожая на меня, летела рядом – крыло к крылу. Смотреть вперёд и по сторонам было легко: птичье зрение обеспечивало почти полный круговой обзор. Только у некоторых насекомых поле восприятия шире. Я видела всё сразу: багровый шар светила впереди и чуть сбоку, океанский простор, иззелена-синие небеса… а ещё – себя и своё отражение в зрачке птицы-спутника. Усталость давила, как встречный ветер, как нисходящий воздушный поток. Но знание, намертво спаянное с чувством пространства, обещало: скоро станет легче. И действительно: рядом с раскалённой полосой, выжженной на водной ряби солнцем, точно по курсу, объявился клочок суши. Мы перешли от полёта к парению, понемногу снижаясь, и довольно быстро смогли, наконец, сложить натруженные крылья. Однако неподвижность, помимо облегчения, принесла и быстро растущее раздражение. Этот не островок даже, а так, не более чем риф-переросток был только промежуточной целью. И небо тянуло нас к себе… в себя… за собой.

Небо!

Птица, которой я была, создавалась для полёта, а не сидения на земле…

Я открыла глаза. В спальне было темно, но у моего зрения, хотя и не кругового, есть свои преимущества. В ночи я видела не хуже, чем иные люди – серым ненастным днём. При желании я могла бы назвать количество годовых колец на потолочных балках.

А уж воспользовавшись магией…

Сон воина чуток. Устэр спал, как я – и, наверно, тоже видел сны. Но стоило мне проснуться, как тут же проснулся и он. Чуть повернул голову, поглядел на меня. Молча. Дыхание его оставалось прежним: медленным, глубоким, ровным.

В его взгляде не было радости. Не было и страха, что тайно терзает многих влюблённых. И ещё многого не было в нём, невесомо щекочущем мою скулу и висок. Не желание – его мы успешно удовлетворили до того, как уснуть рука к руке. Не ласковая нежность – мой муж скуп на ласку подстать мне самой; от этого мгновения беззащитной мягкости – почти всегда взаимные – заставляют нас замирать в испуганном восторге (конечно, конечно: драгоценно лишь то, что случается редко, что достаётся не легко и не просто…). Во взгляде мужа были покой и надёжность.

Уверена: что бы я сейчас ни сделала, он не удивится и не возмутится, а поддержит мою затею. Он знал обо мне то же самое. Потом – да, потом я бы стала задавать вопросы. И если бы ответы мне не понравились, могла бы даже ухнуть в Слоистый Сон на пару дней, чтобы не ссориться всерьёз. Но если здесь и сейчас один из нас захочет устроить дуэль без правил в общей иллюзии, или обсудить планы на ближайший месяц, или, в конце концов, захочет продолжения любовной ласки – отказа не будет. Ни в чём. И знание это приятно, как мало что иное.

Я встала. Тихо, мягко, плавно. Словно боялась разбудить его. Ожившей тенью скользнула к окну, посмотрела в прозрачную ночь.

Мой новый дом…

Нет. Немного не так. Отчётливей и звонче. Мой. Новый. Дом.

Да.

Почти пять лет я живу здесь. Я сама подбирала обстановку для личных и общих комнат, щедро, без оглядки на пресловутый мораторий, наполняла его малозаметным уютным волшебством. Но всё никак не привыкну. Наверно, потому, что эти пять лет рассечены на куски десятилетиями по моему личному времени, проведёнными очень и очень далеко отсюда. Взять хоть последнюю неделю. Для Реники, Луэн и Тефари она превратилась в полный год… но ведь для нас с Устэром прошло ничуть не меньше времени. Скорее, больше.

Время!

Я не соскользнула в транс. С того момента, когда я научилась навешивать на свою душу дополнительные служебные структуры, организуя мышление не столько как маг, сколько как пауки Иридосети, и даже ещё раньше, после того, как прошла обучение в Обители, я попросту не выходила из трансовых состояний разной глубины. Как ветеран, находясь в осаждённом замке, ложится спать в кольчуге, так и я – осаждаемая собственным неизбывным стремлением к познанию и изменению, свойственным любому магу – ни на долю мгновения не ослабляла контроля над некоторыми вещами. И сейчас я не соскользнула в транс, нет… всего лишь привычным усилием воли углубила и изменила его. Меняя тем самым себя, своё мироощущение.

Время…

Давным-давно остался позади первый урок, преподанный Джинни. Первый, примитивный до грубости. "Минута за мгновение" и другие элементарные формы, всего-то регулирующие относительную скорость внешнего и внутреннего потоков. Формы, способные, если влить побольше энергии, влиять не только на психику, но также на физические процессы. С тех пор я узнала о времени гораздо больше. Я резала его на куски, я сгибала и переплетала его, выстраивая красивые многомерные комбинации из локальных временных линий, принадлежащих разным мирам. Я научилась воспринимать время скорее как логическую последовательность, чем обладающий постоянной скоростью могучий поток. В реальностях, структура которых была податливее, чем на Больших Равнинах, я даже ныряла в прошлое, выходя за рамки чисто линейных воздействий.

Бесполезно. Как бы я ни старалась, как бы много ни узнала и какими бы умениями ни овладела, встать над временем мне не удалось.

Почему я задумалась об этом именно сейчас? Почему именно так?

Не важно. У транса свои законы. Видимо, что-то надломилось… или, напротив, что-то готово обрести целостность. На некотором уровне безразлично, что именно происходит. Как бы я ни была сосредоточена на рационализме и контроле, а может, как раз благодаря этой сосредоточенности, я понимаю: не всем и не всегда возможно управлять напрямую.

Лишние мысли – прочь.

Что?

Мой дом. И время, которое позволяет изменять себя, но никогда не останавливается. Я всегда полагала, что предсказания – не моя стезя. Но зачем впутывать мистику и обращаться к трансцендентному, когда можно обойтись простейшими расчётами? Формула "если – то", самое простое – проще просто некуда… да ещё этот сон, будь он неладен… ясность режет глубже ножа. Больнее.

- Эйрас?!

Я не заметила, как Устэр оказался рядом. Он умеет быть очень-очень незаметным, когда этого хочет. А я…

Ну да, транс. И вообще, я же дома! Расслабилась до полного размягчения…

Стоп. Почему в голосе мужа звучит даже не потрясение, а ужас?

- Ты… плачешь?

Плачу? Я?!

Подняв руки, коснулась кончиками пальцев лица. И нащупала влагу. Надо же, в самом деле… рассказать кому, засмеют. Я даже в раннем детстве не отличалась слезливостью. Тёмные маги могут улыбаться и смеяться, но плакать… то, что у других обычно высекает слёзы, у меня моментально превращается в силу. Рефлекс урождённого некроманта.

Но есть, оказывается, вещи, которые способны пронять даже меня.

До самого нутра. До донышка.

Устэр не стал задавать вопросов. И констатировать очевидное – тоже. Он просто обнял меня. Властно и крепко, так, что если бы кости в моих ногах вдруг превратились в воду, я бы не упала. Моя спина к его груди, дыхание мужа едва заметно шевелит волосы на затылке. Он не хотел видеть меня плачущей? Давал возможность прийти в себя своими силами? Молча, нагота к наготе, обещал поддержку и утешение?

Да какая разница!

Просто в кольце его рук грядущее неизбежное отдалилось и выцвело. Вот она, реальность: я дома. Здесь и сейчас, что бы ни случилось там и потом – я дома.

Дома.

Даже созданным для полёта надо иногда приземляться.

Раскрыть ладони

А ещё мы готовы делиться.

Всегда готовы!

Раковые клетки

- Я намерена взять реванш. Ты не против?

Зайос Рогач полагал, что готов к любым испытаниям. И не без оснований. Да, он до сих пор считался младшим мастером Школы Нарш. Ну и что? Эйрас, вон, по сию пору считается магистром второй ступени… да, Зайос знал себе цену и питал неложную уверенность в своих силах. Но слова Тефари, а особенно то, что стояло за ними, заставило его дрогнуть. Всего лишь на мгновение.

Ровно на мгновение больше, чем допустимо для воина его ранга.

Рогач давно научился сходу опознавать диссонанс, при котором видимые признаки возраста не совпадали с опытом. Нечто в выражении глаз, в манере держаться, в жестах; в чём-то ещё более тонком, невыразимом словами. Не старое ещё тело – умудрённая душа. Подобное можно заметить у многих магов. Например, у того же Бочага. Или Сухтала. Маги медленнее стареют, а их опыт зачастую выходит за рамки того, что способен воспринять обычный человек.

Эйрас придала диссонансу между телом и душой новое качество. После истории со Льдом Предателей разрыв между её сутью и её плотью превратился в зияющую пропасть. Видно, не дёшево обошлось немыслимое чудо воскрешения из мёртвых… Позднее, после истории с Порталом Хаэнны, такой же разрыв между зримым и действительным возрастом возник и углубился в Устэре. Посмотришь бегло – ни тебе особых морщин, ни той осторожной экономности в движениях, понемногу превращающейся в скованность, которая служит первым признаком подступающей старости. Вглядишься пристальнее – ух! Разве может у молодого быть такой взгляд, такая улыбка, такая осанка? Да ни за что! То ли тени, то ли отблески… знаки вечности на юных лицах.

Первой – Эйрас Игла. Вторым – Устэр Клин. А вот теперь и Тефари Непоседа…

Озорная рыжая девушка осталась в прошлом. Причём для неё, судя по всему, – адски далёком прошлом. Что бы некроманты с ней ни вытворяли, но за прошедший месяц Непоседа повзрослела на многие годы. Возможно, даже десятилетия. И контраст с тем, что было совсем недавно, получался разительный. Не мерцал в зрачках опасный огонь магии, не пылало "огненное" платье. Тефари была одета просто и практично: сандалии, свободные штаны, перетянутая широким коричневым ремнём тускло-жёлтая льняная туника с рукавами до локтя. Ну и налобная повязка в тон к тунике, удерживающая в повиновении знакомую рыжую гриву без единого седого волоска.

Но даже в таком простом наряде Непоседа ухитрялась выглядеть не то как в полной пластинчатой броне, не то как в золочёных шелках. Впрочем, броня, шелка или там, к примеру, королевский венец – это всё внешнее. Тефари же приобрела равновесие. Спокойную уверенность подстать уверенности самого Зайоса. Достоинство мастера.

Только просьба о реванше и выдавала некоторое несовершенство новой сущности. Если бы Непоседа поистине достигла желанного мастерства, она не стремилась бы подкрепить уверенность в своих силах действием.

- Я не против, – выдержав паузу, ответил Рогач. – Правила?

- Не убиваем. Не калечим. А в остальном…

- Ясно. Сейчас кликну целителя, и начнём.

- Не надо целителя.

- Почему?

Вместо ответа Тефари шевельнула пальцами правой руки. Её левое предплечье рассекла неглубокая, почти бескровная рана. Ещё одно шевеление пальцев, заметное только насторожённому взгляду воина. Рана сомкнулась. И, когда Непоседа стёрла ладонью кровавую полоску, стало невозможно определить, где именно была рассечена невидимым лезвием плоть.

- И всё равно надо позвать целителя. Таковы правила.

- Как хочешь.

…на это сошлись посмотреть все, кто не был занят. И даже кое-кто из тех, кому следовало находиться совершенно в других местах.

Шаг. Ещё шаг. По кругу, по кругу: медленный, ритуальный, затягивающий…

И – рывок! Голодный взблеск трёх клинков: пара меч-кинжал в руках мастера Нарш, изящный, слегка изогнутый, с удлинённой и утяжелённой рукоятью клинок, сжатый в чутких сильных пальцах девушки-мага.

С первых же ударов Зайос обнаружил несомненное сходство "почерка" Тефари с тем, который демонстрировала Эйрас. Ну, ещё бы! Ученица не может не напоминать учителя. Кроме того, Непоседа почти того же роста, примерно равного веса, да и оружие её напоминает то, чем предпочитает драться Игла…

Оп! А вот этот удар уже вполне оригинален. Прямой, как копьё, и тяжеловатый меч-бастард для таких фокусов не годится. Да, хорошо её обучили, очень хорошо. Прямо не верится, что такого впечатляющего результата достигли всего-то за несколько десятков дней…

Как оказалось, Тефари обучена даже слишком хорошо.

Прямой взгляд. Резкий, на грани беспамятства, ментальный выпад. Доля секунды долой. Мастера Школы Нарш неуязвимы для подобных атак, не должны быть уязвимы. Но Непоседа всё равно нашла дорожку к защищённому разуму. И, пока Рогач замер на ту самую решающую долю секунды, наметила укол в область солнечного сплетения.

Снова блеск стали. Узоры выпадов и уклонений, редкий злобный звон парирования, временами учащающийся до предела. Зайос двигался чуть быстрее, с чуть большей пластичностью и точностью, а его техника была совершеннее. К той неощутимой грани, к которой стремится каждый воин, он стоял ближе, чем Тефари. Опять же, физическая сила: для девушки его противница была очень сильна, но он-то был силён даже по меркам отлично тренированных мужчин! Если бы поединок проходил исключительно в плоскости стали…

Чего не было, того не было.

Очередной удар Непоседы оказался быстр. Слишком быстр. Уже не коварный ментальный трюк, а "простая" запредельная скорость. Что-то из области мысленного контроля. Этому Рогач у некромантов тоже научился, но сравнить его успехи и достижения Тефари? Как же, жди. Если в силе мышц первенство было за ним, то энергетика, позволяющая вот так ускорять удары, была выше уже у девушки. Причём даже не в разы, а в десятки раз. Зайос был вынужден рывком провалиться в боевой транс, чтобы отразить следующий подобный удар. В боевом трансе его скорости должно было хватить. Впритык, но должно было.

Непоседа тоже владела техникой боевого транса.

У любопытных наблюдателей, и прежде впечатлённых искусством сошедшейся пары, попросту отвисли челюсти. Для таких поединков Зал оружия, что в цитадели, ранее никогда не использовался. Эйрас с Устэром демонстрировали в нём обычное воинское мастерство, работали "честно", а трансовые техники, мысленный контроль, прогностическую подстройку и прочие способы воспарить над реальностью отрабатывали с охраной командора в индивидуальном порядке, у себя дома. Там тоже имелся Зал оружия, а сверх того – специально оборудованная площадка на открытом воздухе. Всё – тщательно укрытое от глаз посторонних.

Только теперь высшее мастерство боя демонстрировали потрясённой публике.

От мечей не осталось даже бледных смазанных бликов – только жёсткий лязг. Фигуры Зайоса и Тефари тоже смазывались, расплывались, накладывались друг на друга. Уследить за рисунком боя со стороны стало решительно невозможно; всё, что осталось не участвующим в поединке – глубокое потрясение и танец теней перед глазами.

Вспышка пламени: яростный, бьющий по глазам удар. Непоседа вновь прибегла к магии, да так, что сияющее на чёрном фоне пятно отпечаталось даже на сетчатках зрителей. Но поединка это не прервало: Рогач не собирался сдаваться после какого-то там ослепления. Ещё удар. Не только те зрители, что знали толк в магии, но даже просто чувствительные, скривились. Эхо наведённой боли, в полной концентрированной мере хлестнувшее по Зайосу, прокатилось и по Залу. Крик! Раздирающий, животный, жуткий. Выбитый из ритма и из транса, не способный усмирить дрожь, Рогач остановился, припав на одно колено. С глухим стуком коснулся шершавого пола меч.

Поражение.

Непоседа не припала, а попросту рухнула перед ним в зеркальной позе, низко склонив голову. Неподвижная, лишь часто и глубоко дышащая, словно не после боя, а после рыданий. Сказала что-то. Отсёкший звуки магический щит не выпустил наружу ни слова. Зайос ответил.

Протянул руку к подбородку девушки, поднял склонённую голову, заставляя её взглянуть в лицо напротив – опустошённое, с покрасневшими, временно ослепшими глазами.

Выдержал паузу. Сказал ещё что-то.

Тефари пружинисто встала, помогла подняться Рогачу. И вот так, рука об руку, оставив на полу – вопиющая непочтительность! – свои клинки, они медленно вышли из Зала оружия.

Вместе.

***

Я появилась возле Верхнего дома, как обычно: отработанным усилием преодолев не просто границу бодрствования и сна, но и ещё одну, расположенную рядом с первой. Если рассматривать обычный сон как преддверие Слоистого Сна, можно сказать, что я сделала два шага там, где большинство замирает на полушаге. Я появилась…

…и замерла в ступоре.

Лиловая трава.

Стальное – с цветами побежалости, широко разбегающимися от зенита! – небо.

Ну а дом так попросту жёлтый. Насыщенного такого, яркого оттенка, среднего между канареечным и шафранным. Весь, целиком, от конька крыши до наличников.

Какого Орфуса? Что ещё за смена декораций?!

Я в срочном порядке активировала контур маскировки. Такой же, как в амулете, выданном Непоседе для слежки за Лавром. Да ещё шепнула пару слов на Бесконечном наречии, углубляя эффект, превращаясь в сгусток чистого сознания, слитого с реальностью воедино – так, что даже я сама затруднилась бы сказать, где заканчиваюсь я, а где начинаются земля, трава и воздух. После чего со скоростью мысли метнулась к дому.

Очень осторожно, очень незаметно просочилась внутрь.

Замерла.

Луэн Горка сидела на диване, скрестив ноги. Спокойная, умиротворённая, под бронёй усугублённого темпераментом самоконтроля тая расчётливое напряжение. Чтобы швыряться полусырыми энергиями, нужно усилие духа; чтобы делать то, что делала она – усилие разума. Нешуточное притом. Напротив Луэн на столе, болтая ногами, сидело встрёпанное создание неопределённого пола, на вид лет примерно десяти-одиннадцати. Напряжённый взгляд глаз, выцветших до нелюдского серебряного оттенка, резко контрастировал со свободной позой. А между ними в воздухе парила – плыла – медуза. Меняющая по ходу дела длину и количество щупалец, размеры и форму прозрачного купола, не говоря уже об оттенках цвета.

Реника по мере сил играла роль отвлекающего фактора, донимая обоих противников то ощущением щекотки, то насланным зудом, а то так попросту уколами боли.

Значит, балуемся иллюзиями?

Встрёпанное создание моргнуло почерневшими глазами, утрачивая контроль над плетением. Повернуло голову. Медуза резко раздулась и побагровела.

- Мама?!

"Вот тебе и совершенная маскировка. Вот тебе и родная кровь… зато уже не надо спрашивать, кто додумался перекрасить небо, землю и сам Верхний дом".

Я с беззвучным вздохом отменила формулу на Бесконечном, воплощаясь полностью, без ограничений, а заодно дезактивировала контур маскировки.

- И что ты тут делаешь, Гейла, страшилище ты моё?

- Тренируюсь.

- Вот как.

Я посмотрела на Ренику и Луэн. Иллюзорная медуза побелела, сдуваясь проколотым мячом, а потом вообще исчезла.

- Учитель, – официальным тоном произнесла Копоть, беря на себя ответственность как старшая. – Вы считаете, что мы не должны были брать вашу дочь… сюда?

- Полагаю, – сказала я не без язвительности, о, отнюдь не без неё! – вы могли бы для начала поинтересоваться моим мнением на этот счёт. Или хотя бы мнением Устэра.

Чудо из чудес. Упрямая, скрытная и гордая, Копоть виновато опустила глаза. Да и Горка, даром что сумела не потупиться, выглядела… сконфуженной.

- Так мой муж тоже не в курсе? – это было почти констатацией.

- Мам, не ругайся. Я… в общем, я сама сюда пролезла.

- О да, я сразу поняла, что сама. Ты у меня известная любительница многоцветья!

- На самом деле виновата я.

Реника снова подняла голову и взглянула на меня своими тёмными глазами. Ни малейшего следа раскаяния в них, что характерно, не наблюдалось. Правильно, в общем. Умению не сожалеть о том, чего уже не исправишь, я её не учила. И до меня нашлись… учителя.

- Вы научили нас находить это место, опираясь на собственные ресурсы, без сонного зелья и проводника. Вы также показали, как доставить сюда того, кого мы сочтём достойным, и как не стать нечаянным проводником для всех остальных. Для посторонних. Но я не воспользовалась последним умением, а Гейла оказалась достаточно… ловкой, чтобы воспользоваться моей оплошностью. Прошу прощения, учитель.

- За что просишь-то? – я печально усмехнулась. – За то, что я сумела внушить вам такое доверие, что в моём доме вы не пользуетесь элементарными мерами предосторожности?

- За то, что недооценила вашу дочь.

- Ну, не ты первая. Буду теперь гадать, какой подарок преподнести этой бомбочке на пятилетие. Я-то планировала привести её сюда на экскурсию, а она – гляньте-ка! – скоро сама заделается экскурсоводом!

- А Легерту тут делать нечего, – хладнокровно сообщила старшая дочурка. – Мал ещё.

- Зато ты просто страсть какая большая, голубушка!

- Да, я такая! – не без гордости заявила она.

Рычащая ярость во мне столкнулась с необузданным хохотом, и две противоречивые реакции благополучно нейтрализовали друг друга, оставив лишь нечто вроде изжоги. Не совсем настоящей, потому что в Слоистом Сне вообще ничего настоящего нет.

- Вот что, дорогие мои. Я ко всем троим обращаюсь! Потом, кстати, вам предстоит поставить в известность Непоседу… так вот. Гейла проторила сюда дорожку, а до чистки памяти собственной дочери я пока ещё, слава богам, не опустилась. Поэтому вам придётся иметь дело с последствиями. Да-да. Вам. Всем. Взрослеть пора, прах побери. Я, конечно, рассчитывала, что вы будете присматривать за моими страшилищами в плотном мире. Теперь придётся присматривать ещё и в неплотных мирах. С чем вас и поздравляю.

Луэн казалась задумчивой. Реника выглядела испуганно. Ха!

Гейла в фантастическом прыжке, физически невозможном без левитации, соскочила со стола и повисла у меня на шее.

- Спасибо, мама!

Вот теперь уже и Горка, сообразив, что к чему, приняла такой вид, словно хотела выдрать у себя половину своих роскошных медово-золотых волос.

- Ты не меня благодари, старшенькая. Ты этим разгильдяйкам скажи спасибо.

Риторическая фраза была воспринята как руководство к действию. Активному действию. И всю следующую минуту в Верхнем доме было оч-чень весело…

***

Они не свалились с неба прямиком во двор. Хотя вполне могли. Они просто подъехали к главным воротам, дружно спешились и так же дружно подошли к воротам. Та, что с рыжими волосами, по-особому прищурилась, едва заметно шевельнула бровью и вовсе незаметно – пальцами рук… тяжёлые створки плавно распахнулись.

- Эй! Это что за?…

- Привет, Чёлка! – бросила рыжая без усмешки. – Это свои. Встречайте. Или мы так изменились, что не узнать?

Трое двинулись в проём ворот, и их лошади, точно на невидимой привязи, пошли следом.

- А вы действительно изменились, – прошептала Чёлка, старшая среди сегодняшних дежурных периметра. Подумала, стоит ли предупреждать вернувшихся об изменениях, случившихся в Урочище Тихих Вод… и промолчала.

Почему-то казалось, что эти уверенные в себе существа, так не похожие на себя прежних, не очень-то нуждаются в предупреждениях.

Трое, перебрасываясь мысленными репликами вперемешку с мысленными образами, но не забывая следить даже за происходящим сзади, добрались до здания, в котором жили и работали Старшие. Однако дойти до покоев Клюки, официальная должность которой, кстати, звалась коротко и внушительно: Мать, – не успели.

- Кто вы такие?

Смутно знакомый резкий голос – точно спица в спины. Сопровождаемый дыханием чужой магической силы (немаленькой, к слову). Всё так же дружно трое развернулись. Непоседа на сей раз промолчала, ответила Копоть.

- Доброго дня, Старшая Кеваэ. Мы можем увидеть Мать?

- Сучка!

Кеваэ Трость скривила рот, глядя на знак Ордена Чаши, открыто висящий на груди Реники. Маленькой Реники, одетой в дорожную мантию тёмного целителя.

- Так и знала, – прошипела она, – что из этой дурной затеи ничего доброго не выйдет. Вас что, вышвырнули?

- Нет, – спокойно сказала Горка. – Мы успешно закончили первый, подготовительный этап и теперь готовы учить других.

- Да неужели? – Кеваэ фыркнула, переводя взгляд на неё. – Чему учить-то? Этими мужскими игрушками махать, которыми ты себя увешала?

Спокойствие Луэн было непоколебимо.

- В том числе.

- Что с Матерью, Старшая? – напряжённо спросила Непоседа.

- С ней всё благополучно. А вот с вами, я посмотрю, не очень. Чтобы не сказать, совсем не благополучно.

- А ты не суди, Трость, – Тефари неожиданно и как-то пугающе успокоилась. – Подруги, давайте-ка зайдём к… Матери.

Она успокоилась, а вот Луэн – наоборот.

- Рыжая?

- Кажется, пока нас не было, в Урочище произошёл небольшой такой переворот. – Голос Непоседы был прямо-таки ледяным. В отличие от взгляда, в котором Кеваэ с запоздало проснувшимся беспокойством заметила необычную силу. Слишком много новой силы. – Надо пообщаться с Аннейо, тогда я скажу точно.

- Сёстры, не вздумайте…

- А тебя мы спрашивать не будем, – тихо и почти ласково сказала Реника. От её взгляда Кеваэ бросило в дрожь. А ещё пуще – от стремительной уверенности, с которой бесплотное дыхание воли тёмной целительницы пробежалось по телу Старшей, на мгновение задержавшись в районе сердца, напротив горла и поднявшись ещё выше, к средоточию души и разума.

Защитные амулеты не помогли. Копоть проигнорировала их с царственной брезгливостью, как опытный вор – простой засов без единого секрета.

- Пошли, рыжая, – сказала Реника, убедившись, что Кеваэ хорошо поняла её безмолвное послание. – Пообщаемся.

Аннейо Гордая на появление сестёр по Ордену, не так давно "запроданных" некроманту, отреагировала спокойнее, чем Трость. Но это не значит, что ей понравились цвет мантии Реники, милитаристский наряд Луэн или отсутствие на груди Тефари знака принадлежности к Ордену Чаши – знака, которым две её подруги всё же не пренебрегли.

- Так-так, – сказала она, уверенно, будто в родном, сидя в любимом кресле Клюки. – Вернулись пташки. Неужто уже всё выучили, что могли?

Реника отдала инициативу Тефари. Как-никак, магический потенциал у Непоседы был больше, чем у обеих её подруг, взятых вместе… а для оказания давления грубая сила подходит больше, чем утончённость, пусть даже последняя на деле куда опаснее.

- О нас поговорим потом, – Тефари вновь закуталась в ледяное спокойствие, такое необычное для огневиков, за исключением наиболее опытных. – Что произошло с Клюкой?

- А ты полагаешь, что вправе задавать вопросы своей Матери, да ещё таким тоном?

- Моя Мать – въедливая прозорливая старуха по прозвищу Клюка, – медленно сказала Непоседа. – Что ты… что ВЫ с ней сделали?

- Это обвинение, девочка?

Аннейо была готова отразить волны пламени, которые, по её представлению, вот-вот готовы были обрушиться на неё. И пропустила мастерский, изощрённо точный, будто укус змеи, удар, нанесённый Реникой прямиком по центрам воли. Раньше неумелой светлой целительнице на подобное не хватило бы ни умения, ни силы. Эйрас, однако, не впустую грозилась "поднять энергетику" Копоти и Горке – она действительно подняла её.

В наилучшем стиле опытного менталиста, так, что и Бочаг не нашёл бы, к чему придраться, Реника выстроила Аннейо Гордую. Да так ловко, что та не успела рта открыть. А Кеваэ даже помыслить боялась о вмешательстве: очень уж многозначительно поглядывала на неё искоса Луэн, жонглируя двумя из своих многочисленных ножей… ОДНОЙ рукой.

Тефари извлекла на свет записывающий кристалл.

- Повторяю вопрос, – сказала она словно бы устало. – Что произошло с Клюкой?

- Паралич сердечной мышцы, – бездушно ответила выстроенная. – Мы принесли ей подогретое вино с отваром корня синелистной красавки. Она выпила. Сама.

- Кто это – "мы"?

- Я. И Кеваэ по прозванию Трость.

- Душу в кровавое пламя! – прошептала Непоседа. В шёпоте этом разросся гулкий треск гневного огня. – Ты же целительница! Светлая целительница, одна из лучших!

- Я одна из Старших Ордена Чаши. А теперь – одна из его Матерей. Ради блага Ордена…

- В аду я видала такое благо!

Зрачки Тефари полыхнули, как распахнутые створки печи.

- Тысячу раз права была Эйрас, – сказала она, забыв о допросе Аннейо. – Свет не есть благо, Тьма не есть зло. Не важно, какими инструментами пользоваться; главное, чтобы цель была достойной, а польза превышала вред… а я-то ещё воображала, что это пустая риторика, а не важнейшая часть обучения! Дура!

- В общем, с этой парой всё ясно, – Реника без видимого усилия удерживала в тисках сознание Аннейо, одновременно просматривая её память. Опять-таки в наилучшем стиле Бочага. – В их понимании, Клюка совершила непростительную ошибку, отправив нас к Эйрас. Вот они и решились покуситься на собственную Мать. А Клюка… похоже, она предвидела такой оборот. Ну-ка, ты, вслух: что вам предрекла ясновидящая перед тем, как выпить отраву?

- Клюка сказала, – откликнулась Аннейо безжизненно, – "Это вы ошибаетесь, и сильно. Великая честно сделает, что обещала. И девочки вам отомстят".

- А мы ведь отомстим, – улыбнулась Луэн побледневшей Кеваэ, бросая и ловя ножи. Бросая и ловя, бросая и ловя… как машина, даже не глядя. – Тефари, подруга, созови-ка ты остальных Старших. Пусть послушают вот… этих вот.

- Большинство Старших догадывалось. – Сказала Реника. – Или попросту знало.

- Ну так пусть они узнают, что старые порядки кончились! – неожиданно и страшно взорвалась Луэн. – Я не особо любила вредную старушенцию, врать не стану. Но если не во имя любви, то во имя справедливости следует сотворить над этими двумя такое, чтобы надолго отбить желание поить людей ядом "ради блага Ордена"! Светлые целительницы, чтоб вас вспучило!

- Может быть, и вспучит, – многообещающе протянула тёмная целительница по прозвищу Копоть. – Я тоже приносила клятву. Но ради такого случая, а также и во исполнение ясно выраженной последней воли покойной, от клятвы можно отойти… ненадолго. Если Старшие не будут очень уж бурно возражать против подобного.

- А хоть бы они и возражали.

Тефари погрузилась в леденящее спокойствие до предела. И внушительная сила её сконцентрировалась – тоже до предела.

- Мне хочется поглядеть в глаза тех, кто возразит, – добавила она. – А ещё хочется расспросить Эйрас. Она ведь могла предположить нечто подобное. Может быть, она даже не предполагала, а знала наверняка, как поступят вот эти. Знала – и не вмешалась!

- Это ещё неизвестно, знала или не знала, а если знала, почему ничего не сделала, – вступилась за некроманта Горка. – До неё дело ещё дойдёт. Ты пока, в самом деле, вызови Старших.

Кеваэ Трость выбрала этот момент, чтобы рвануться к висящей на поясе Луэн остро заточенной стали. Но нарвалась на мгновенный, точный и жёсткий парализующий удар. Задохнулась. И была брезгливо отброшена к стене, точно ветошь.

- Не так быстро, ты, – буркнула Горка, которая при этом даже не сбилась в жонглировании ножами. – Не рассчитывай, что мы позволим тебе благополучно зарезаться до суда и вынесения приговора. Сиди смирно, а то будет больно. Рыжая?

- Иду уже, иду…

Ворчливая интонация Тефари болезненно напомнила о манере речи, свойственной Клюке.

***

Все мы умны, когда строим планы. Во время их реализации – уже не очень. А в ретроспективе собственные упущения очевидны до оторопи.

Как сказал бы один из пауков Иридосети, сложность системы и её надёжность – величины обратно пропорциональные. (А самая сложная система это что? правильно, человек… и чем больше в нём от мага, тем, что характерно, данная система сложнее…). Творец заклинаний мог бы кивнуть, добавляя: чем больше в плетении критически важных узлов, тем больше шанс, что заклятие сработает не так, как должно. Если вообще сработает. Типичная ошибка новичка – попытка контролировать сразу слишком многое. Она же, кстати, и типичная ошибка магистра… только новичок совершает её, стремясь уподобиться магистру, магистр же – от лишней самонадеянности.

А я представляю собой взрывную смесь всего перечисленного. И магистр, и вечный новичок, и маг, и человек, и саморегулирующаяся система… в общем, палка, фарш и бант на ухе.

Но как бы то ни было, а коли блохи найдены, ловить их надо, а не охать. Так что я поставила в Верхнем доме простую сигналку. (Такую "простую", что на сопутствующие расчёты ушла почти половина дня: попробуйте-ка сами слепить автономный модуль, во-первых, обладающий подобием интеллекта и памяти, во-вторых, способный пересылать сообщения из неплотной реальности, а в-третьих, как хорошей сигналке и положено, незаметный!) После установки я могла быть уверена: когда в Верхнем доме кто-нибудь – Гейла, например – появится, я узнаю об этом сразу. А не тогда, когда нанесу личный визит в тот Слой и подсчитаю присутствующих по головам. Благодаря исключительной, свойственной лишь мне прозорливости я догадалась установить сигналку ДО того, как отправить учениц обратно в Урочище, а не ПОСЛЕ.

Конечно, у нас была заключена договорённость: появляться в Верхнем доме не раньше заката и время в нём относительно плотного мира раскручивать не сильнее, чем в пропорции двенадцать к одному. Но доверие доверием, а стремление контролировать как можно больше никто не отменял. Полезное оно, это стремление. Даже со всеми побочными эффектами – полезное.

Когда за час до заката в моё левое предплечье словно ткнули горячей булавкой, я мысленно поблагодарила сама себя за предусмотрительность.

"Интересно, как Тефари воспримет подготовленный для них сюрприз?"

"Интересно? Так сходи и посмотри!"

Машинально скорректировав хронологический адрес вхождения в Слоистый Сон, я оказалась в Верхнем доме чуть раньше Непоседы. Ну совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы успеть замаскироваться и обработать себя длинной, хорошо проработанной формулой на Бесконечном наречии. А то безобразие получается: считаю себя магом – и не могу спрятать эмоции от собственной дочурки неполных пяти лет! Позор!

На этот раз я стану по-настоящему незаметной. Никаких полуусилий. Я стану так незаметна, что даже привычного "я" от меня не останется… на некоторое время. Стану вроде собственной сигналки: восприятие плюс память – и ничего больше. Если бы не встроенный таймер состояния, такое погружение, меняющее основы личности, было бы опаснее, чем физическая смерть.

Но ради удовольствия лицезреть физиономии учениц рискнуть можно!

***

Тефари появилась в Верхнем доме, как обычно: лёжа в высоких травах рядом с домом. Ей нравилось появляться именно так, поэтому она превратила переход в своеобразный ритуал, который нарушала редко. Вот и сейчас… разговор с Эйрас обещал быть ох как не прост, и в преддверии грядущих неприятностей, а также на волне неприятностей минувших, Непоседе хотелось до последнего цепляться за что-то привычное, мирное, созерцательное.

"Урочище. Суд. Проклятый серпентарий!

Так. Ноги в руки и вперёд".

Вскочив с ложа трав, Тефари двинулась к дому. Оригинальная раскраска в стиле Гейлы сменилась более привычной гаммой, совершенно не подходящей к настроению. Девушка поразмыслила, не изменить ли освещение на закатно-предгрозовое, но спустя пять шагов решила, что это ни к чему. Незачем подстраивать мир под себя, если воздержанность будет уместнее.

Коротать ожидание можно по-разному. Реника отправилась бы в зал для медитаций, наращивать недостаточно высокий, по её мнению, магический потенциал и "полировать" переходы от силовых плетений к аналитическим. Луэн пошла бы либо в оружейную, либо в лабораторию; по признанию Эйрас, как алхимик, в области органического синтеза, Горка её превзошла – и, не удовлетворяясь достигнутым, упорно наращивала отрыв. А вот Непоседа предпочитала библиотеку. По крайней мере, сейчас, когда под настроение хотелось последить за переливами смыслов и чувств, вложенных в поэтические строчки кем-то из древних бардов.

…в библиотеке кто-то был.

Тефари достигла достаточных успехов в воинском искусстве, чтобы, не доходя до закрытых дверей, обнаружить чужое присутствие и понять: там, внутри, не Устэр, не Эйрас, не Реника с Луэн и не Гейла. И тем более не Сухтал – уж его-то мощная аура была бы заметна даже в поле. Но кто? Присутствие ощущалось как совершенно не враждебное и немного знакомое… Непоседа решительно толкнула створки, заходя в библиотеку.

И застыла на полушаге.

- Мать?!

- Уже нет, – хмыкнула Клюка, глядя на Непоседу. – И спасибо за то как светлым богам, так и, отдельно, одному пронырливому некроманту женского пола.

Она оставалась уродливой каргой. Горбатой, со скрюченными узловатыми пальцами, морщинистой и неполнозубой. Жутковатой, если одним словом. Да какое там! Просто жуткой. Ни малейшего намёка на благолепие, которым отличается старость некоторых людей, не было в её внешности ни раньше, ни нынче. И только ясные, прозревшие глаза, юные, точно две звезды, и вечные, как те же звёзды, намекали на то, что уродство облика – не участь, а выбор.

- Вы не умерли?!

- Умерла я, умерла. Для мира. И переселилась сюда на постоянное жительство, потому что у меня больше нет плотного тела. Хе! Тоже ещё великая потеря!

- То есть, – нахмурилась Тефари, – Эйрас всё-таки знала…

- Забудь! – Клюка отложила книгу, которую изучала, и лёгким, совсем не старческим движением встала из-за стола. – Это было сознательное решение. Моё. Я всё-таки ясновидящая, дорогая моя! Мне не понадобилось взламывать ментальную защиту, обеспеченную глупым отравительницам амулетом, купленным через третьи руки у Великой. Зачем? Я и так знала, чего они хотят. И я дала им это… на время. Умирать, так с пользой, хе-хе! Я только не знала, что моя смерть окажется такой… интересной. И не рассчитывала, что мщение совершится так быстро. Что вы сделали с милейшими Аннейо и Кеваэ, позволь поинтересоваться?

- Оковы Духа и изгнание.

- Жестоко. Лучше бы убили, право слово.

- Если бы решали мы трое, так бы и было. Но…

- Понятно. Суд скорый и правый, решение большинством голосов, как заповедано Матерями. А Старшие никогда не щадили неудачников.

Тефари пожала плечами. Первоначальное удивление полностью сошло на нет, самоконтроль вернулся в полной мере, и она начала получать настоящее удовольствие от разговора. Тем более, что вот так, на равных, поговорить с Клюкой…

Да раньше она, рядовая молоденькая сестра Ордена, и мечтать не могла об этом!

- Долго они всё равно не проживут. Кеваэ уже пыталась лишить себя жизни, да и Аннейо…

- О, вот эта может преподнести сюрприз и не сдохнуть просто назло всем.

- Тогда пусть живёт. В Оковах она не слишком опасна.

Клюка покачала головой.

- Разубеждать тебя не буду. Но враг, лишённый магии – это не змея, у которой вырвано жало. Это воин, у которого выбили меч. Вот если бы Оковы Духа лишали не магии, а ума…

- Ничего, Мать. Мы тоже не дуры. А если Аннейо не смирится, оно и к лучшему. Во врагах лучше иметь тех, кто достоин уважения.

- Вот это уже действительно мудро. Эйрас научила?

- Нет. Устэр.

Покашляв, Клюка вернулась обратно за стол.

- Бывает, значит, прок и от мужчин. Ну-ну. Похоже, даже смерть не освобождает нас от изучения нового… кстати, об изучении. Скоро вы приведёте мне детишек на позорище?

- Мать?

- Да какая я Мать… это вон Эйрас у нас мать, а я жила и померла старой девой… зови меня лучше Клюкой. Или по имени: Сализа Кассарина Эварт.

- Эварт[*]?! Это те Эварты, которые…

[* – в минувшую эпоху, когда на севере Больших Равнин правил Орфус Чёрный, высшее дворянство на подвластных ему территориях систематически истреблялось либо изгонялось. Собственно, это стало главной причиной организации Союза Стражей Сумерек как новой, не аристократической по своей сути, формы правления: династий, которые могли бы править на обычных основаниях, не осталось. Однако семьи аристократов-репатриантов, в том числе и "те самые" Эварты, всё равно пользовались уважением и некоторыми правами, каких у обычных людей не имелось.]

- Поменьше экспрессии, огневик. Те, те. Но я, отрезанный ломоть, вряд ли имею много прав на эту фамилию. Особенно теперь. Ладно. Так скоро вы начнёте учить здесь малышню? Говоря по чести, чтение и одинокие медитации мне уже изрядно надоели.

- Скоро. А вы…

- На ты, – строго сказала Клюка. – Пусть мне дети выкают, от Старших я этого никогда не требовала. Я назвала тебе своё имя, Тефари Непоседа, и ожидаю соответствующего отношения. Или, – саркастически, – перед Эйрас ты тоже страдаешь пиететом?

- Нет.

Тефари улыбнулась. Некромант и Мать кое в чём оказались удивительно похожи. Хотя… если бы Эйрас считала Клюку – то есть высокородную Сализу Кассарину Эварт – недостойной высочайшего доверия, она никогда не привела бы её в Верхний дом.

***

Выйдя по таймеру состояния из бесплотной созерцательности и одновременно – из Слоистого Сна, я припомнила последовательность событий, которым стала свидетелем. И всерьёз задумалась, что стоит сделать раньше: выругаться по-извозчицки или расхохотаться в голос.

Нет, ну просто слов нет! Помесь цирка и детсада!

…следом за Тефари в Верхнем доме появилась Луэн с первой порцией "малышни". Похоже, подружки решили действовать с размахом и напоили сонным зельем сразу дюжину девочек. И если реакция Горки на живую, пусть и не здравствующую, Клюку особой яркостью не отличалась (флегматик, что с неё взять…), то реакция этой дюжины, приведённой к старухе "на позорище", была более чем бурной. А когда самая маленькая из орденских, девчушка лет семи, обозвала Сализу Кассарину бабушкой, я прямо умилилась.

Кстати, тот факт, что Реника появляться этой ночью в Верхнем доме не собиралась, меня несказанно порадовал. Ученицы усвоили-таки азы предусмотрительности и оставили около спящих тел бодрствующую дежурную. Одобряю.

Но это был ещё не конец. О, нет!

По-настоящему оживило происходящее явление – именно явление, никак не менее! – страшилища по имени Гейла. С репликой:

- Та-ак. Что тут делает орава мелких и эта старуха?

К счастью, авторитета Тефари оказалось достаточно, чтобы усмирить мою старшенькую. После небольшого, всего-то на полчаса, внушения она даже согласилась считать происходящее интересным. Хорошо, хоть не многообещающим, а то в понимании Гейлы даже просто "интересное" часто становится для окружающих… утомительным.

Только всё поуспокоилось после явления страшилища, как в библиотеку Верхнего дома вошли Бочаг и Зайос. Вот тут я бы точно выдала своё присутствие всплеском эмоций, если бы в состоянии чистой бесплотной созерцательности могла их испытывать.

С другой стороны, чего я хотела? Сама ведь читала ученицам нотации о нездоровой природе однополых коллективов. А Устэр – не резиновый. И делиться им я согласна лишь до определённого предела, также безмерной эластичностью не отличающегося. Что ж, кое-кто творчески подошёл к делу и привлёк к воспитанию юного поколения не самые скверные кандидатуры.

А кое-кто – даже слишком творчески.

Минут через десять за широкими окнами библиотеки резко стемнело. Повеяло ночью, холодом и страхом. Не по-настоящему, а так, в порядке антуража. Но некоторые девочки всё равно завизжали, когда боковое окно само собой распахнулось, и в библиотеку неторопливо и неотвратимо, как в настоящем кошмаре, вплыл "дядя гарпон", таща за ключичные кости многоуважаемого магистра Стилета в ипостаси полностью скелетированного лича.

Шок и трепет.

Больше всего этой шуточкой были напуганы сами летуны. Не тогда, когда обнаружили, что у них на пути стоит Тефари с пламенеющим жезлом в одной руке и злобно шипящей молнией в другой. Хотя рыжая, надо отдать ей должное, впечатление производила ещё то. По-настоящему Лурраста с его ношей проняло тогда, когда они узрели за спиной Непоседы небольшую толпу детей… и сумрачно насупившуюся Гейлу. Хватило ума у обоих сообразить, как я отнесусь к таким вот, прах побери, явлениям. Стилет скоренько облёкся плотью, и…

И сработал таймер.

Так. Ругаться или хохотать – это дело десятое. А вот стоит ли мне сейчас появиться в Верхнем доме, что называется, в полный рост? Не люблю околосемейных разборок с применением тяжёлой магии, но кое-кто просто-таки напрашивается!

- Любимая, что произошло?

Я развернулась, как ужаленная.

И быстрым – пара секунд глаза в глаза – развёрнутым ментальным импульсом объяснила, что. Устэр сперва нахмурился, вникая, а потом расхохотался.

- Жаль, что я этого не видел!

- Тебе смешно?

- А тебе нет?

- Ну, мне тоже. Но ведь эти поганцы…

- Стоп. Эйрас, где твоя объективность? Ну, напугали детишек. Но ты ведь отлично понимаешь, что потом, проснувшись, они будут хвастаться друг перед другом и особенно перед теми, кто не попал в Верхний дом, кто из них испугался сильнее.

- Чем же тут хвастаться?

Муж изогнул бровь.

- Поспорим?

- На что?

- Если ты проиграешь, то при встрече радостно похвалишь Лурраста и Стилета за педагогические успехи. Именно радостно.

- Да? А щёки не треснут?

- Это потому, что ты росла в семье единственным ребёнком. Ты проиграешь, любимая, и сама знаешь это. Ну, если не знаешь, так догадываешься.

- Я просто не стану с тобой спорить.

- Разумно, – Устэр усмехнулся, потом стёр с лица усмешку. – Вообще-то я искал тебя, чтобы проконсультироваться относительно…

- Стоп! То есть ты предлагаешь пустить всё на самотёк? Будь, что будет?

- Милая, не жмись. Ты выбрала камешки, долго их обтёсывала, запустила с их помощью лавину с нужного склона – так имей теперь выдержку не вмешиваться в процесс сверх необходимого. А если точнее, вообще не вмешиваться, пока тебя не позовут.

- Но…

Я осеклась, толком не начав. В самом деле, что это со мной? Откуда столько лишних эмоций? Отдача, порождённая формулой, что ли? Но муж прав на все сто: если я сейчас заявлюсь в Верхний дом, это будет попросту… нерационально. Я что, не верю в способность Тефари и Луэн разобраться с тем хаосом, который сейчас творится в неплотной реальности вне всякого плана?

Плохой же из меня учитель, если я способна отпустить в полёт своих учениц только с бечевой, привязанной к строгим ошейникам!

- О чём ты там хотел проконсультироваться? – спросила я, решительно отодвигая беспокойство в сторону.

- Пошли, покажу.

И мы пошли.

Первый полёт

Так где же начало того конца, в котором рождается бесконечный поток бытия? Здесь, там? Быть может, вот тут?

Верный ответ краток, как улыбка:

- Везде!

Сализа Кассарина Эварт

Персонально приглашали только троих: командора Сухтала, многоуважаемого Лавра и ещё старшину Белоуса. Однако земля, как известно, слухом полнится. И даже при том, что доступ в цитадель Белой Крепости возможен далеко не для каждого, такой толпы во внутреннем дворе не собиралось давненько. Собственно, на моей памяти – вообще ни разу.

То-то обогатилась сегодня воротная стража…

Конечно, можно было настоять на некоем подобии секретности. Кто-то менее умный на нашем месте мог бы попытаться навести тумана. Но мы здраво рассудили, что попытка держать в тайне первое испытание первого воздушного судна, в то время как в планах только на ближайший год стоит постройка и активное использование не менее полутора десятков летающих кораблей, была бы, говоря мягко, не очень умной.

Пусть люди посмотрят. Жалко нам, что ли? Будет потом что рассказать детям и внукам.

- Долго ещё нам ждать, магистр?

- Нет. – Я решила ответить честно. – Технически говоря, Устэр мог бы дать команду на взлёт ещё позавчера.

- Но тогда почему испытания проводят только сегодня?

А вот на этот вопрос отвечать совсем уж откровенно не стоит…

- Потому что сегодняшний полдень – дата первого испытания по согласованному графику строительных работ.

- О. Понимаю.

Проницательности Лавра можно было позавидовать. Он понял, что помимо пресловутого графика существовали иные причины. И что об этих причинах его просвещать не будут.

- Прошу прощения. Мне надо переговорить с командором.

- Конечно, магистр. Идите.

Сухтал уже сам двигался мне навстречу. По случаю скопления народа его "малой коробкой" окружали сразу четверо воинов Школы Нарш, а в кильватере шли Бочаг и малознакомый мне маг земли, увешанный артефактами и поддерживающий вокруг командора кое-какие простые, но эффективные дополнительные щиты. Основную магическую защиту Сухтал обеспечивал себе – и своей немногочисленной свите – сам.

- Привет, Эйрас!

- И тебе того же. Решился?

- Нет, – командор помотал головой. – Успеется. Я лучше посмотрю со стены.

- Тогда давайте за мной.

Немного потолкавшись локтями, мы поднялись на стену. Я привычно встала в шаге от Сухтала, что активно не понравилось землевику-охраннику. Впрочем, высказывать претензии вслух он остерёгся. Его наверняка просветили о моём особом статусе, да и, что ещё важнее, командор вовсе не возражал против моего присутствия.

- Ага, – усмехнулся Сухтал. – Смотри! Те четверо – видишь?

- Ещё как. Гласные наблюдатели от Ордена Чаши. Куда интереснее вон тот мужичок.

- Который?

Вместо того, чтобы вульгарно тыкать пальцем, я мягко обошла артефактные ментальные блоки командора и сделала так, чтобы фигурку искомого "мужичка" в его поле зрения окружило мигающее алым кольцо.

- Этот. Уважаемый господин Шелест. Впрочем, нередко пользуется и другими прозвищами. Настоящее, данное при рождении имя – Каррайл эвса Йалрод.

- Энтарец?

- Само собой, с таким-то имечком. Но то, что его родина – Энтар, не так важно, как…

- Позволь мне угадать. Тихая Гильдия?

- В точку. Кстати, вчера поутру этот уважаемый господин передал не менее уважаемому Лавру сто двадцать тысяч золотых.

- Сколько?!

- Сто двадцать. Наличными. Сняты по гарантийному письму с семейного счёта Галдиргов, переведены в резервный фонд шинторданского кольца Золотой Цепи для финансирования строительства воздушного флота. Кстати, в ближайшей перспективе Лавру было обещано ещё.

- Интере-есно, – протянул Сухтал, хищно щурясь. – Даже не стану спрашивать, откуда тебе известны такие занимательные подробности происходящего…

- А я всё равно отвечу. Шпионство обыкновенное, с магическим прикрытием. Только Шелест зря пыжится. Преимущественного права на доступ к техническому оснащению воздушных судов, как положено главному пайщику, у него не будет.

- Почему?

- Прежде всего, потому, что позавчера я передала Лавру двести тысяч. На те же цели.

Брови командора взлетели вверх.

- Откуда такие деньги?

- Технически говоря, с анонимных счетов рода сур Тральгим. А практически… знаешь, когда можешь свободно путешествовать по разным мирам, не так уж сложно заработать совершенно фантастические суммы.

Я запустила руку в кармашек на поясе, достала необработанный алмаз размером с куриное яйцо и вложила его в ладонь Сухтала.

- Нравится?

- Это действительно то, что я думаю? Алхимики ведь не умеют кристаллизовать углерод! То есть условия-то кристаллизации рассчитаны давно, только это совершенно нереальные условия. Или ты и об алхимии знаешь такое, чего никто не знает?

- Нет, что ты. Это не синтетика. Так нравится? Дарю.

- Вот так просто?

- Ага. Я знаю симпатичный пляж, на котором за полчаса можно насобирать с десяток таких вот блескучих камушков.

- Хрмф…

Насчёт пляжа я, конечно, наврала.

Командор мне друг, но зачем ему знать, что для синтеза алмазов мне вовсе не нужно ползать по пляжам? Довольно искусства воплощений. Материализовать плотное тело – задачка на два порядка сложнее, чем туго набить карманы этого тела отборными драгоценными камнями.

Кстати, настолько богатых месторождений алмазов в природе не бывает.

Зато в мирах той же Иридосети могут синтезировать алмазы, имитируя природные нерегулярности кристаллической решётки. За совершенно смешные деньги и абсолютно не магическими методами. Такие алмазы тоже сойдут за натуральные. Да мало ли ещё есть способов обогатиться!

- Гм. Эйрас…

- Да?

- Меня обманывают мои глаза или вон тот молодой брюнет в алой мантии – действительно старший магистр Терон?

- Не обманывают. Это действительно Терон. И он действительно снова… гм, молодой.

- Твоя работа?

- Нет, что ты! Я вопросами продления и возвращения молодости пока не занималась.

- Ещё бы, – саркастически буркнул Сухтал. – В твои-то годы… но тогда кто облагодетельствовал Терона? Ты случайно не знаешь?

- Знаю, – легчайшая усмешка. – Разумеется, совершенно случайно. Это та… дама в бирюзовом плаще с капюшоном, которая стоит рядом с твоим другом.

- Просто "дама"?

- Именно так. Она явилась в своём подлинном обличье, но не открывает лица и применила целый букет маскирующих чар. Значит, хочет остаться в тени.

- А ты по-настоящему её уважаешь, да?

- Естественно. Она – один из моих учителей.

- Вот оно что… – протянул командор. – Повезло Терону. Эх! Что ли всё бросить и заняться настоящей магией?

- А зачем бросать? – медленно сказала я. – Можно поступить интереснее.

- То есть?

- На досуге расспроси Бочага про Верхний дом. Или можешь прийти сегодня перед закатом к нам в гости, я тогда лично организую и зелье, и… о! Гляди!

За разговорами время текло незаметно. И, видимо, уже наступил полдень.

Вытянутая гондола летающего корабля (тип "Курьер", длина – двадцать три с четвертью шага, вес – примерно как у двенадцативёсельной шлюпки) под дружное "ах!" толпы воспарила над внутренним двором цитадели. Поначалу медленно, но с каждой секундой всё стремительнее корабль набирал высоту, пока не поднялся выше самой высокой башни. Набор высоты замедлился, зато горизонтальная скорость росла всё быстрее. Описав вокруг цитадели изящную окружность, "Курьер" лёг на курс, ведущий на юг, к границам Антарда, и вскоре скрылся из вида.

- В добрый путь! – шепнул Сухтал. Повернулся ко мне, приподнял бровь:

- Говоришь, сегодня, перед закатом? Буду непременно!

X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?