«Воспитанник богов»

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ АВТОРА, СОМНЕВАЮЩЕГОСЯ В ТОМ, ЧТО ОНО НЕОБХОДИМО

Вначале эти разрозненные листки бумаги посчитали очередной мистификацией. Потом, после тщательных исследований, о них перестали даже упоминать. Скорее всего, оригиналы сейчас хранятся в одном из государственных архивов с грифом «секретно», или что там еще пишут в подобных случаях.

Но, к счастью, остались копии, которые при современном развитии Интернета просто невозможно уберечь от посторонних глаз.

В комментариях к тексту профессора славистики из Карлова университета в Праге Павла Полнички говорится, что обнаруженная в библиотеке старых рукописей Вышеграда папка датируется девятнадцатым веком. Она содержит сто семь листов бумаги, отпечатанных типографским способом. Позже по конфигурации шрифта и способу печати, а также по качеству бумаги было неопровержимо доказано, что рукопись никак не могла появиться именно тогда. Мало того, ее нельзя отнести и к настоящему времени. Оставалось единственное предположение, что рукопись каким-то образом попала к нам из будущего.

Кое-что мог бы объяснить введенный физиками в последние годы в обиход термин «ветер времени». Не этим ли фантастическим сквозняком занесены были листы то ли бумаги, то ли какого-то особого пластика в нашу современность? Не на это ли рассчитывал, когда вел свой дневник, оставшийся безымянным хранитель последней в мире библиотеки?

Те, кто интересуется подобными парадоксальными явлениями, может сам без моей помощи ознакомиться с комментариями Павла Полнички, войдя в систему Интернета. Меня же заинтересовала страница из дневника, посвященная неизвестной книге. Но позже мне показалось, что, изъяв этот листок из контекста, я смогу его использовать в качестве предисловия к моей собственной рукописи, что я и делаю.

«14 марта [год не указан].

Сейчас, когда надобность в искусственных носителях информации отпала, эта книга выглядит анахронизмом, но мне, хранителю рассыпающейся от старости библиотеки, человеку, привыкшему доверять печатному слову, она представляется одним из важных документов ушедшей эпохи — времени, образующим шаткий мостик между „до“ и „после“.

Я еще помню годы, когда миллионы людей зачитывались подобной литературой, отыскивая в текстах подтверждение своим мыслям о правильности выбранного пути. Впрочем, встречалось немало и тех, кто, напротив, находил в этих книгах ошибочность суждений и оставался полностью уверенным в вымышленности событий и персонажей.

Теперь уже трудно судить, кто из них был прав. Мир изменился настолько, что мне трудно становится двигаться вместе с ним, оказываясь каждый новый день за очередным горизонтом. Боги стали как люди, и люди стали как боги. Да и само понятие человек трансформировалось настолько, что иногда я задаю себе вопрос: кем же мы сейчас являемся на самом деле? Но ответить на него я не в состоянии.

Единственной надежной опорой для меня остаются книги. Старые, наивные картонные шкатулочки с хранящимися в них листами бумаги. Когда-то они правили миром, бережно передавая от поколения к поколению накопленные человечеством знания. Как странно, что теперь они кажутся ненужной рухлядью, приметой далекой старины, в которую можно заглянуть, но уже никогда не вернуться.

Не уверен, что события, описанные здесь, действительно имели место, как не уверен и в том, что их не было. Возможно, этот текст переделывался и переписывался не один раз и теперь уже фамилия автора не имеет значения главное, что каким-то непостижимым образом был обозначен путь, соединяющий несоединимое.

Конечно, прежние поиски смысла жизни кажутся теперь детской игрой. Но ведь они и на самом деле были такими — человечество взрослело очень медленно, продираясь через массу заблуждений и ложных истин. И все же эта книга — то ли хроника, то ли фантастический вымысел — до сих пор привлекает меня. Иногда я бережно перелистываю ее ставшие хрупкими страницы, чтобы вновь и вновь убедиться в вещественности ушедших времен. Странно, но это так».

Часть I. ЯВЬ

СТЕПЬ

— Кто это там внизу, около засохшего дерева?

— Не оборачивайся, лети прямо.

— Давай спустимся к нему.

— Не надо. Он — Другой!

— Ну и что? Он совсем маленький и слабый.

— Он жестокий и злой.

— Он нуждается в помощи.

— Не спорь попусту. Этот мир убили Другие.

— Но если не поможем мы, он тоже может погибнуть.

— Каждому своя судьба. И помни, он — Другой!

С вечера Млый намеревался как следует выспаться. Два дня шатался по сухому лесу (что Род безрезультатно запрещал делать), где отдыхать приходилось урывками — хотя волки в лес почти не заходили, да и дичи там давно не было, опасаться можно кого угодно. Особенно досаждали дны, чуть зазеваешься, напустят лихорадку или беспамятство — обратно тогда и не выберешься.

Вернулся грязный, усталый. Чудом на второй день подстрелил зайца, но есть его пришлось сырым. Огонь в лесу разводить нельзя, от искры деревья могут вспыхнуть, как порох, и тогда от пала не убежать, разве что улететь, а летать Млый пока не умел.

Он твердо верил, что пока. Научился же он у Рода немому разговору, когда и без слов можно позвать на помощь или услышать врага, научится и летать. Да и Стрибог, хотя и подсмеивается над ним, обещал помочь. Сам-то он умеет это делать не хуже Раха, а тот летает, как сокол.

С этими мыслями Млый заснул, а когда проснулся, дом трясся, словно его подбрасывали, как горошину на решете, и, еще не поняв, в чем дело, Млый скатился с лавки на пол, но тут же вскочил на ноги и схватил меч.

Еще не добежав до двери, он понял откуда шум и грохот, не в первый раз — опять мары гонят оленей, норовя направить их на изгородь.

Как ни спешил Млый, Род все равно опередил. Его голос слышался уже во дворе. Домовые повыскакивали из своих углов и метались по избе, норовя подвернуться под ноги, за печкой злорадно хихикал злыдень. Оттолкнув от двери сунувшегося было во двор домового, Млый пообещал себе, что завтра наконец займется злыднем всерьез, хватит слушать его завывания.

Темное, почти всегда затянутое облаками небо, казалось, касалось крыши. Но вверх Млый сейчас не смотрел, он бросился на помощь Роду. Тот уже сунул два факела в постоянно тлеющий углями очаг, и те вспыхнули, треща смолой и чадя черным жирным дымом.

Собаки у ворот и изгороди, заходились в бешеном лае, а в конюшне зло и одновременно испуганно храпели кони.

— Держи! — крикнул Род и бросил Млыю факел.

Ворота отворять не стали, топот нарастал и перешел в обвальный грохот. Калитка, прорезанная в массивных бревнах, скорее напоминала лаз, и первыми за ограду вырвались собаки, но тут же подались назад — лавина несущихся прямо на дом оленей готова была сокрушить все на своем пути.

В одной руке Род сжимал широкий охотничий нож, другой высоко поднял над головой факел. Млый встал рядом, держа плюющийся искрами огонь в вытянутой руке. И в тот момент, когда уже не оставалось надежды, что олени повернут, — колеблющийся свет выхватывал из темноты губастые морды и отражался в безумных, ничего не видящих глазах — стадо вдруг разделилось на два потока и, охватывая широкой лавой ограду, понеслось по степи дальше.

Млый не успел испугаться. Он привык. Олени проносились совсем рядом, его обдавало горячим дыханием. Животные бежали плотной массой и иногда сталкивались между собой, слышался костяной стук рогов.

Род говорил, что олени раньше здесь не жили, но, когда умер лес и земля стала сухой пылью, они пришли с севера — маленькие жалкие табунчики. Как они уцелели в холодные долгие годы, непонятно. Но потом появилась трава и олени расселились по всей степи. Правда, Род говорил и то, что олени раньше были другие, мелкие, с прямой спиной. А у этих горбы начинаются прямо за загривками и рога, как копья.

Знал Млый и то, что все звери когда-то отличались от тех, что он привык видеть. Названия сохранились старые, а над рассказами о том, как было, Млый задумывался не очень. Зачем ему старый мир?

Иногда несущееся стадо выталкивало одинокое животное из плотной массы. Олень шарахался от огня факелов и вновь втискивался в бегущий поток. Род воткнул свой факел в землю и, приноровившись, схватил молодого бычка, оказавшегося совсем близко, за длинный острый рог. Он рванул его на себя, и олень, споткнувшись, упал на колени. Широкий взмах ножа завершил охоту — не надо будет завтра идти в степь.

Млыю тоже хотелось показать свое умение охотиться, и он, подражая Роду, воткнул факел у самой изгороди, но Род предупредительно покачал головой — одного оленя достаточно.

Псы щетинились загривками и подпрыгивали от возбуждения, но уже не лаяли, а только угрожающе хрипели. Млый подумал, что стоит вернуться в дом — опасность миновала, но Род вдруг прыгнул вперед и выхватил из-под самых копыт мару.

Мара так увлеклась гоном, что в азарте приблизилась к воротам, и Род не стал мешкать. Он поднял над головой извивающееся черное тело. Млый в очередной раз поразился желтому холодному взгляду нежити, в котором, кроме ненависти, хорошо читалась разумная расчетливость. Черная короткая шерсть, почти собачья морда и длинные кошачьи лапы с втягивающимися когтями. Именно когтей и опасался Род, стараясь, чтобы мара не зацепила его.

Он швырнул гибкое тело на землю, но мара перевернулась в воздухе и все же упала на лапы. В тот же момент Род обрушил на ее хребет свой могучий кулак. Кривые когти мары судорожно вытянулись в последний раз, а Род вновь поднял ее с земли, уже как тряпку, и, размахнувшись, бросил подальше от изгороди, за горбатые спины оленей.

Стая мар взвыла. Около десятка тварей толпилось в отдалении. Их хорошо было видно через редеющее оленье стадо.

— Все, — устало сказал Род. — Пойдем.

Млый помог втащить во двор тушу оленя, и Род тут же принялся ее свежевать. Собаки, повизгивая, вертелись поблизости, но общая суматоха стихла. По степи, удаляясь, слышался вой мар.

— Их каждый год все больше, — кивнул в сторону изгороди Млый. Расплодились, шагу ступить некуда.

— А что им не жить, — Род привычно орудовал ножом. — Никто не мешает. Ты же на них не охотишься.

— Еще чего! Какой прок от мар, одна вонь. Да и не боюсь я их.

— Подожди, как-нибудь прихватят в степи, не обрадуешься.

— Пусть сами меня боятся, — Млый положил меч на крыльцо и пошел в конюшню.

Кони еще тревожно косили большими выпуклыми глазами, но уже не колотили копытами в доски денников. Млый подошел к своему любимому Рыжему и ласково провел ладонью по его горячей шее. Он пожалел, что не захватил с собой краюху хлеба, но решил, что угостит Рыжего утром, а сейчас и самому пора на боковую.

Но уснуть еще не пришлось долго. Род возился в сенях, пристраивая мясо в кладовке, потом вошел в дом. Млый уже лежал на своей лавке, до носа натянув одеяло из оленьих шкур.

— Не спишь?

— Заснешь тут… На охоту завтра не пойдем?

— Нет, конечно. Раз получается свободный день, может, к Велесу съездим? У него новые жеребята в табуне. Он обещал.

Коней в округе стало мало. Только у Велеса и можно разжиться. Но не за так. С месяц надо отработать табунщиком или отдариться мясом. Млыя больше устраивал второй вариант.

— Ага, вот и получается, что одного оленя мало.

— Да мы только посмотрим. Вдруг тебе и не приглянется никто.

— Хорошо, — согласился Млый. — Утром договорим.

Было слышно, как по углам вздыхают домовые. Род рассказывал, что когда-то больше одного домового в избе не жило. А потом… Потом Другие стали погибать, избы пустели. Домовые бродили между пустых дворов стаями. Ну и набились, куда только можно.

Млый и сам — Другой. Хотя непонятно. Что он, Других не видел? Едва похожи. Живут хуже зверей, не умеют ничего, совсем слабые. И злые. Рода боятся, и Велеса, и Мокошу. Да всех. Млыя боятся тоже. Какой же он Другой?

Правда, все говорят, что он приемыш. И Род этого не скрывает, но воспитывает как сына. Таких домов, как у них, в округе несколько. Но все, кроме Велеса, живут одиноко, хотя и родня. Иногда ездят друг к другу в гости. Ездят — смешное слово. Это Млый ездит, а Велес или Перун, да кто угодно, могут обойтись и без этого. Они умеют. Раз — и в нужном месте. Как это у них получается?

Млый представил, что и он так когда-нибудь сможет. А пока Род временами составляет ему компанию, тоже садится на коня.

Сколько раз Млый спрашивал, откуда он здесь взялся, кто его родители. Если из деревни Других, то почему он на них не сильно похож. Там — одни уроды. У кого шесть пальцев на одной руке, у кого восемь. Есть высокие, как жерди, с гнущимися во все стороны суставами, а есть маленькие, как кадушки, с громадными головами. А есть и двухголовые. Хотя это как раз не удивительно. У Свентовита аж четыре головы, а он свой, мечом и копьем владеет так, что не устоять. И против Руевита не устоять, подумал Млый. Плохо еще Род меня оружием биться научил.

Млый и сам не заметил как заснул. Спал, широко раскинув руки, ровно и спокойно дыша, одеяло сползло с крепкой мускулистой груди, и Род два раза подходил, поправлял, а один раз не удержался и ласково потрепал по русым прямым волосам, но Млый так и не проснулся.

Утро как всегда началось с того, что Род выгнал Млыя во двор и заставил обливаться водой. Деревянная бадейка на цепи глухо ухала в глубину колодца, а потом Род подтягивал ее вверх, уже полной, одним широким рывком и переворачивал над головой Млыя. Тот стоял голый, вскинув к сумеречному небу руки, и ледяная струя лилась на макушку, растекалась по всему телу, заставляя охать от обжигающего холода. Затем наставала очередь Рода.

Незаостренные тренировочные мечи, обычные полосы железа с рукоятками, уже лежали на траве рядом.

— Тверже держи кисть! — командовал Род, отбивая нанесенный в полную силу удар.

Он подпускал Млыя совсем близко, пользуясь тем, что тот в азарте лезет вперед очертя голову, и вдруг неожиданно ударял в грудь плечом.

— Опять не устоял. Кто же так бьет? Ни хитрости, ни сноровки. Возьми второй меч.

С двумя мечами Млый чувствовал себя увереннее. К тому же он левша. Туго придется Роду.

Но и раскрученные в два сверкающих круга клинка только беспомощно звякали об мгновенно появляющийся в нужном месте меч Рода, высекая искры. Вот и опять обидная подножка. Лучше, хотя бы в шутку, ударил плашмя, чем сбивать с ног, как мальчишку. Он уже взрослый. Степного волка может задавить голыми руками, да и на медведя с копьем ходил.

— Хватит! — приказал Род и кинул меч на траву. — Умойся.

На завтрак полагалась каша. Млый кашу не любил, ни пшенную, ни полбу. Ему бы лучше мясо. Но Род ел сам и Млыя заставлял. И еще редьку сырую и репу. Одним мясом, по его словам, питаться нельзя — сила будет, а здоровья нет.

Домовые подавали на стол вперегонки. Старались. Да и как не стараться, если больше деваться некуда. Плохого домового Род держать не станет.

Разговор опять зашел о Велесе. Ехать или нет? Решили поехать. Давно не были.

Один меч Млый прицепил на пояс, второй закинул на перевязи за спину. Еще боевое копье к седлу и дротики. Род кроме меча взял лук. С луком Млыю пока не справиться. Стрелять он умеет, но с Родом не сравниться. Тот бьет без промаха шагов на пятьсот, да так, что волка навылет. Да и мары к такому с оружием близко не сунутся. Они умные.

Вся нежить пришла из Нави. Что за чудная страна? Там кроме пакости и не водится никто.

Рыжего из конюшни Млый вывел сам, а белого Буяна оставил на месте. Пускай Род с ним возится, уж больно злой. Чуть зазеваешься, схватит зубами, а зубы у него, как капкан. С мясом плечо вырвет.

Вернувшись опять во двор с седлом в руках, Млый увидел около колодца Раха. Опять эти непонятные штучки. Откуда взялся, если еще минуту назад не было? И не прилетел даже, хотя умеет. Появился, и все.

Рыжие волосы Раха пламенели, как костер в ночи, по обнаженным могучим рукам, казалось, пробегали искры, так блестела загорелая кожа.

— Млый! — Рах сверкнул ослепительной улыбкой. — Племянничек! Гости на порог, а он в дорогу собирается.

— Здравствуй, Рах, — Млый постарался выдержать серьезный тон и встретить гостя, как взрослый, а не восторженный мальчишка. — Прошу к столу с дороги.

— К столу, — повторил Рах. — Некогда. Где Род? Опять волоты балуются. Нагребли камней на юге, крепость строят.

— Да нам-то что за забота, — Род появился на пороге и, подойдя к Раху, крепко обнял. — Не в первый раз. Побуянят и успокоятся.

— Не скажи. Они грозят реку повернуть. На юг, в суховей, в мои земли. Здесь тогда не то что олени, комары вымрут.

— Тьфу, незадача! — Род запустил пятерню в свои длинные волосы. Опять снова да ладом. Тогда уж тебе не ко мне спешить надо было, а к Свентовиту. Он с волотами быстро общий язык найдет.

— Был уже, он тебя требует.

— Ладно, — Род подумал и принял решение. — Мы-то, правда, к Велесу собрались, но раз такое дело…

— Велесу что, ему не воевать, а с хозяйством возиться. Пусть Млый один едет.

— И я с вами! — обиженно крикнул Млый, предчувствуя, что это не поможет.

Не помогло, точно.

— На коне три дня пути, — быстро сказал Рах. — Времени с тобой возиться нет.

— Ну почему я не умею летать! — Млый в сердцах швырнул седло на землю. — Обещали же научить!

— Вот так? — улыбнулся Рах и вдруг с того места, где стоял, свечой взмыл вверх, только мелькнули мягкие сапоги возле самого лица Млыя.

Тот задрал голову, видя, как стремительно уменьшается фигура Раха и вот-вот исчезнет в облаках.

— Так! — снова крикнул он, когда Рах плавно опустился рядом.

— Будет время и сумеешь. Я не могу передать тебе эти знания словами, их надо почувствовать. И заслужить тоже, — добавил Рах после паузы.

— Ты же знаешь, я стараюсь!

— Тихо, тихо, не горячись, — Род тихонько шлепнул Млыя по спине. — Мы же все равно не полетим, ты знаешь. А к Велесу сегодня не езди. Мары близко. Сейчас хоть и не ночь, все равно опасно. Останешься в доме за старшего, присмотришь. А я скоро вернусь. Хорошо?

— Хорошо, — буркнул Млый, глядя в сторону.

Глаза бы его не смотрели на этих взрослых. Он и так знает, что сейчас будет. Рах и Род встанут рядом и вдруг исчезнут. Не уйдут, не улетят, а просто растворятся посреди двора, как легкий туман под солнцем.

Конечно, когда он, насупясь, повернулся, никого во дворе уже не было. Даже «до свидания» не сказали, как будто он домовой какой-то, а не Млый, приемный сын Рода. Пустое место, деревяшка.

Самого-то Рода остальные уважают, он у них за старшего. Без его совета ничего не делается. Все идут к нему. И те, кто любит, и те, кто просто боится. Но ведь и Род отмечает не каждого. Мокошу и в глаза, и заглазно величает недоумком. К слову сказать, не зря. Млый Мокошу и сам понять не может. То оденется, как воин, и даже меч на пояс повесит, а то обрядится в женское платье и в таком виде месяцами шастает. То он добрый, как Род, а то злой, как упырь, не к дороге будь помянут.

К Велесу Млый поедет обязательно. Не в его привычках менять решения. Подумаешь, Род запретил. К тому же и не запретил вовсе, а попросил. Но ведь и Млый просил его взять с собой. Разве тот послушал?

В сухой лес тоже запрещает ходить. А чего там бояться? Дны и во дворе достать могут, а в лесу теперь даже лешие не живут. Млыю же интересно знать, как далеко лес тянется и что за ним. Род рассказывал, что за лесом начинаются озера, а вокруг деревья стоят живые, с листвой. Здесь таких мало. И еще где-то там находится Алатырь-камень, предсказывающий судьбу. Об этом Млыю рассказали Суденицы, когда он пристал к сестрам с просьбой посмотреть его будущее. Может быть, просто отговорились от Млыя, чтобы отвязался, а может, не врут.

Собаки вертелись рядом, предчувствуя охоту. Зря суетятся, нечего сегодня в степи с собаками делать. А впрочем… Одного пса взять с собой можно. Раз Род не поехал, одному скучно будет. Кого выбрать, Вьюна или Разлетая?

И тот и другой ходили у Млыя в любимчиках. Крупные, одного роста с волками, псы могли при случае схватиться и с марой, а уж зайца загнать или оленя, и говорить нечего.

Пегий, коричнево-белый Разлетай и серый Вьюн, словно предчувствуя, что решается их судьба, не отходили от Млыя ни на шаг. Нет, обоих брать нельзя. Если начнут охоту на пару, их обратно не дозовешься, а скакать по степи весь день за оленьим стадом в расчеты Млыя не входило.

В утешение Млый потрепал Вьюна по голове, и тот понял, отошел тихонько в сторону и сел, отвернувшись. Обиделся. Ничего, это ненадолго, до первой охоты.

Оседлав Рыжего, Млый уже вдел ногу в стремя, но опомнился, крикнул Ворчуна, он у домовых считался за старшего. Ворчун степенно вышел на крыльцо и остановился, ожидая распоряжений.

— Присмотришь за двором, ворота никому не открывать, злыдня не кормить!

— Да он сам возьмет, — невозмутимо ответил домовой.

— Вот приеду, я с вами разберусь, — пригрозил Млый. — Род вернется, скажешь — поехал к Велесу. Послезавтра ждите.

— Род велел никуда не ездить.

— А вот это не твоего ума дело. Ворота отворяй!

Ворчун прошел к воротам и заскрипел затвором. Млый лихо вылетел из ограды и свистнул Разлетаю, тот в мгновение ока оказался рядом.

Все, в путь!

Небо и к полудню оставалось плотно затянутым тучами — привычная серая погода. Разъяснивалось редко. Но хорошо уже и то, что в последние годы стало теплее. Млый помнил, как иногда даже летом шел снег. Хлеб в такие холода родился плохо, и Другие в своих деревнях мерли, как бабочки-поденки. Они хоть и работали, не разгибаясь, копошась на своих пашнях и огородиках, все равно не собирали достаточного для прокорма урожая. Род тогда им помогал, а особенно Велес. Было время, когда Другие сами делились урожаем и скотом, а теперь наоборот — им помогать надо. Велес вообще вел хозяйство на широкую ногу, у него Другие работали и учились. И еще Другие строили капища и ставили там идолов, которым молились. Млый как раз сейчас проезжал одно из них — на горе хорошо видна ограда из тесаных бревен. Это капище Мокоши.

Смешно сказать, капища Другие ставят всем. И Перуну, и Роду, и Велесу, и Сварогу, и Мокоше, хотя польза им далеко не от всех. Мокоша, кстати, может и трясучку на деревню наслать, а может и защитить. Да ну его, что вспоминать.

Одно, совсем маленькое капище Другие построили даже Млыю. Совсем глупые, разве он Род?

Холмистая степь раскинулась широко. Были здесь когда-то и настоящие не сухие леса, а потом даже трава не росла. Сейчас травы много, но и она изменилась. Никаких цветов, ковыля или озерного камыша. Трава ровная, высотой в палец и очень плотная, скорее похожая на длинный мох. Она очень нравится оленям, а больше в степи почти никто не живет, если не считать зайцев, песцов, мышей и прочей мелочи. Ну и волки, конечно. Какая степь без волков.

Рыжий неожиданно всхрапнул и пошел боком, коротко рыкнул у самого стремени Разлетай. Млый дернул повод, удерживая коня на месте, тот испуганно косил глазом и слушался плохо. Понятно, что учуял волков. Да вот и они.

Волки выросли на вершине одного из холмов, как тени. Теперь они даже летом держатся стаями, одинокие логовища отошли в прошлое. За молодняком присматривает пара матерых, а остальные рыщут по округе, гонят дичь.

Волков Млый не боялся. Он коснулся рукой дротиков, удобно ли достать, и снова понукнул коня. Погонятся, пожалеют. Стремительная тень промелькнула по земле, и тут же Млый понял, почему волки выскочили прямо на него. Вислоухий заяц, смешно подпрыгивая, проскочил почти под ногами Рыжего, а поздно увидевший его Разлетай впустую хлопнул челюстями. Заяц серым шариком покатился по степи дальше, и тут пес обиженно гамкнул и рванулся следом.

— Разлетай! — закричал Млый, но было поздно. Увидевшие, что добыча уходит от них, за Разлетаем помчались волки.

— Чтоб вы околели! — Млый хлопнул Рыжего ладонью по спине. — Давай!

Стараясь не упустить Разлетая из вида, Млый погнал коня наперерез, поняв, что, поднявшись на холм, заяц скорее всего, побежит потом по ложбине. Он обогнул пологий склон, и вновь Рыжий захрапел и взбрыкнул задними ногами — с другой стороны тройка волков, поджидавшая в засаде, подключилась к погоне.

Млый проклял минуту, когда решил взять пса с собой. Тот, ничего не видя и не слыша, почти настиг серый прыгающий комок и вдруг, коротко мотнув головой, рванул зайца за спину.

Разлетай не успел насладиться победой, почти в тот же момент сзади на него навалились волки. Громадный бело-серый клубок покатился по траве, хрип и рычание слились в один неразборчивый шум, и Млый молил только об одном успеть.

Пригнувшись к самой шее коня, Млый нащупал за голенищем сапога нож и крепко сжал его в руке. Он не стал спрыгивать на землю, а прямо свалился с седла в рычащую кучу-малу, полоснул клинком первую же подвернувшуюся волчью морду. Разгуляя катали по земле, как мячик. Млый увидел, как матерый зверь вгрызся псу в бок и, преодолевая боль в подвернутой при падении ноге, добрел, шатаясь, до сцепившихся — морды, лапы, хвосты, не разобрать противников и всадил нож зверю под лопатку.

Все смешалось в крики, возню, рычание и клацание зубов. Опомнился Млый уже тогда, когда двое серых бездыханно валялись на траве, а остальные, не переставая злобно хрипеть, отступили к вершине холма. Рыжего рядом не было.

Глаза Разлетая от только что пережитого боя были красны, как два куска мяса, он нервно дрожал и вдруг заскулил, потянувшись мордой к боку. Шкура в этом месте была располосована так, что виднелись ребра. Пес тяжело дышал, а когда тихо подошел к Млыю, тот заметил, что и лапа сильно поранена Разлетай хромал.

— Ну что, доигрался? — сурово спросил пса Млый. — Набегался? Будешь теперь знать, как чужих зайцев гонять. Ладно еще цел остался.

Он посмотрел на отступивших волков. Если те решат добычу дожать, придется трудно. Без коня они могут держать только оборону. К тому же если подоспеет остальная стая, то никто, кроме Рода, их не выручит, а Род далеко.

Млый постарался услышать Рода, но уловил только яростную злобу мар, уходящих на запад. Еще слышались бестолковое шевеление стада оленей за холмами и унылая обреченность Других в деревне около реки. Млый мысленно крикнул — может, хоть Мокоша услышит, он ближе всех, — но не получил никакого отклика.

Волки, как и Разлетай, тоже зализывали раны. Похоже, им досталось крепко. Вдруг, словно по команде, они насторожили уши, мелкой рысцой поднялись на холм и скрылись за вершиной. Понятно, что подключились к погоне за Рыжим. Эх, коня бы только не загнали!

Выхода было два. Первый — самый желанный — вернуться домой. Но до дома с хромающим Разлетаем не дойти, далеко. Второй — вынужденный — добраться до деревни Других, и там с денек переждать. Деревня укреплена, а в помощи им отказать побоятся.

Осмотрев раны Разлетая, Млый убедился, что кожа только рассечена. Лапа прокушена насквозь, наступать на нее пес не может, но, если понадобится, Млый его понесет, а пока надо попробовать подняться на холм, оценить обстановку.

Млый и сам чувствовал себя не очень хорошо — бедро жгло, словно каленым прутом, правая кисть саднила, долго еще придется вспоминать волчьи зубы, но на эти ссадины обращать внимание некогда, могут появиться враги и похуже.

С удивлением Млый вспомнил, что в пылу схватки так и не пустил в ход ни один из мечей, дрался ножом, а ведь мечом позже, когда встал над этой кучей-малой, действовать было бы сподручнее. Ну да теперь думать об этом нечего, пора уносить ноги.

Солнце, словно нехотя, расплавило низкие облака, проделало в них неровную дыру и теперь виднелось в проеме туч, как большой оранжевый пузырь. От холмов потянулись мягкие тени. Деревня располагалась где-то на западе, значит, солнце должно оставаться за спиной, решил Млый и медленно, так чтобы Разлетай успевал за ним, перевалил через гребень.

Ни волков, ни Рыжего видно не было. Загонят коня! Хотя это сделать и не просто. Одна надежда, что тот направился домой.

У самой подошвы холма из земли выбивался родник. Вода сочилась сквозь поры земли, образуя небольшой бочажок. Если осторожно зачерпывать воду ладонью, не поднимая со дна мути, то можно напиться.

Млый так и сделал, потом к воде жадно припал Разлетай.

Еще раз прислушавшись к степи, Млый не уловил опасного приближения мар, их бег ощущался все слабее, и это хорошо, но зато появилось другое, не совсем ясное чувство опасности, а что это было на самом деле, Млый понять не мог. Так или иначе, долго на месте стоять нельзя, надо идти.

В отдалении двумя разноцветными пятнами — рыжим и черным — мелькнула пара песцов. Песцы охотились на мышей, но, увидев Млыя и собаку, поспешили скрыться. Раньше здесь песцы не водились, а были лисы, но этого Млый не помнил, как не помнил и того, что звери когда-то имели одну масть. Сейчас песцы даже из одного выводка могли быть любой окраски, даже полосатые.

Вновь показалось капище Мокоши. Все верно, чуть дальше должна располагаться и деревня.

Когда над очередной вершиной холма стали видны острые зазубрины частокола, окружающего дома, Разлетаю стало совсем плохо. Он уже не мог идти и часто останавливался, вывалив язык и тяжело дыша, так что Млый вернулся немного назад и сгреб его в охапку. Разлетай благодарно лизнул Млыя в лицо.

Чувство тревоги так и не покидало Млыя, он постоянно оглядывался, словно опасаясь неведомой погони, но горизонт оставался чист. Только большой белый коршун неторопливо чертил широкие круги на юге, ветром его постепенно сносило к деревне.

Лишь только показались ворота, раздался пронзительный крик часового. Иного ожидать не приходилось. Поди, разберись на расстоянии, кто идет, друг или враг. Млый не числился ни среди тех, ни среди других. Он был Млый, воспитанник Рода, а Род для Других и сам Другой, значит, это же правило распространяется и на Млыя.

Его узнали, когда он подбрел уже совсем близко. Постепенно невидимые из-за частокола воины один за другим стали опускать копья. Потом открыли ворота.

Створки распахнулись со скрипом, и Млый ступил на знакомую по прежним посещениям улицу, заполненную народом. Воины стояли впереди, за их спинами толпились женщины и дети, никто не говорил ни слова.

Придурковатый трехрукий страж молча ткнул в сторону Млыя третьей, росшей прямо из груди и лишенной локтевого сустава рукой, требуя остановиться.

— Мне нужна помощь! — сердито крикнул Млый и опустил Разлетая на землю. — Волки!

— Мы знаем тебя Млый, приемыш Рода, — сказала, протиснувшись вперед, согнутая в пояснице, как надломленный сук, старуха. Зубов у нее почти не сохранилось, из-под ветхой косынки неопрятно торчали редкие пряди волос. Она буравила Млыя взглядом, как будто тот был упырем. — Но почему ты пришел пешком, и где твои подарки?

— Подарки потом, — эти Другие такие жадные, подумал Млый, — а пока мне нужна защита. Завтра за мной приедет Род.

По толпе при имени Рода пронесся легкий шум.

— Мы верим тебе и у тебя будет защита, — старуха бесстрашно подошла к рычащему от боли Разлетаю и наклонилась над ним. — Будет защита, повторила она.

Стало слышно, как, скрипя, закрываются ворота. Млый стоял среди странного народа, переводя взгляд с одного лица на другое. Ни одного нормального. Почти все деформированы, во всех глазах испуг и недоверие. А разве они его не знают? Сколько раз, возвращаясь с охоты, он с Родом заезжал сюда, делился добычей. Случалось, приезжал и с Велесом на подводе, груженой мешками с зерном. А сейчас он впервые в жизни пришел сюда, чтобы попросить помощи для себя и своего пса, но с пустыми руками, и сразу его встречают совсем по-другому. Разве это справедливо?

Он вдруг вспомнил, что старуху зовут Анна. Точно. Она в деревне почитается за старшую. Лечит этих недоумков, делит между домами добычу. С ней Род обычно и разговаривал.

— Пойдем со мной, — Анна, кряхтя, распрямилась. — У меня есть нужная трава. Вылечим твоего ублюдка.

Млый хотел обидеться. Это Разлетай-то ублюдок! Но сдержался, вспомнив слова Рода о том, что все Другие — убогие, не нужно принимать их слова всерьез.

Молча взяв пса на руки, он послушно пошел за старухой.

Толпа расступилась, и он прошел мимо воинов, вооруженных копьями и ножами, некоторые были с луками. Оружие сделано кое-как, с его мечами не сравниться. Род учил их кузнечному делу, но все у Других выходило как-то не так. Металл брали из старых машин. Остовы непонятных механизмов можно найти в степи, где они превратились за долгие годы в ржавые нагромождения истлевающих деталей. Не всякое железо годилось. Попадались и такие куски, что не теряли своего блеска, несмотря на непогоду, но, как правило, из них сделать ничего нельзя. Не берет никакой резец, и в горне тоже переплавить невозможно.

Млый остановил взгляд на одном из воинов, чей голый череп сверкал, как начищенный кусок меди. В руках тот держал толстую палицу, утыканную как раз такими неподдающимися времени шипами. Интересно, где взял? Эти шипы можно использовать и как наконечники для стрел. Громадные надбровные дуги почти полностью скрывали у мужчины глаза, но в остальном он был сложен почти нормально. Млый решил, что поговорит с ним потом.

Дома начинались сразу за небольшой площадью перед воротами и вытягивались в нитку улицы. К каждому дому прилегал огород. Скота почти не видно. Зря, видно, Велес каждый год отправляет в эту деревню молодняк. Не выращивают — съедают.

Старуха не шла, а волоклась мимо изб, тяжело опираясь на клюку. Разве такая кого вылечит, сама еле ноги таскает. Но Млый знал, что Другие обладают кое-какими знахарскими секретами. Есть надежда.

Наконец добрались до нужного двора. Млый обернулся, толпа шла за ними следом, соблюдая приличное расстояние. И где, спрашивается, у них женщины? Ни одной девушки, какие-то образины в платьях непонятного возраста. То ли дети, то ли старухи.

От ворот, завидев Млыя, как раз шарахнулось такое странное существо, только подол мелькнул, но Млый все же рассмотрел, что это, скорее, девочка, только вся правая сторона ее тела как бы усохла — тоненькая ручка, неестественно вывернутое плечо, а лица и вовсе не разглядеть.

— Внучка, — кивнула Анна, заметив, как Млый проводил девочку взглядом. — Да тебе то что, ты ей не жених.

Не жених, точно. Млый про себя подумал, что здесь ему невесту не подыскать. Да и вообще это вопрос особый. В своих деревнях Другие, как правило, жили семьями, а Род, Стрибог, да почти все, кого он знал близко, предпочитали оставаться бобылями. Нет, женщины были. Случалось, брали и кого-нибудь из Других, но редко. На эту тему разговор он пока с Родом затевать не решался, а тот молчал.

Раньше этот вопрос не волновал Млыя совсем, а сейчас он чувствовал, что в его душе и теле происходят какие-то изменения. Что-то вроде чувства опасности — страшной и желанной одновременно.

Старуха вошла во двор и направилась в сарай, жестом показав Млыю, чтобы пока оставался на месте. Тот опустил Разлетая на землю и выпрямился, оглядываясь.

Все в этом дворе было похоже на то, что Млый привык видеть и дома. Колодец, хозяйственные постройки, изба с крыльцом в две ступени, летний очаг. В дверях мелькнул домовой и пропал, спрятавшись за косяк. Очень робкий домовой и ненадежный — это Млый почувствовал сразу. За избой начинался огород с чахлыми кустиками зелени. И ограда, и дом были кособоки, словно делались кое-как, временно, а между тем Другие жили здесь давно, по крайней мере, все те годы, что Млый помнил себя.

Через минуту Анна вышла из сарая, держа в руках треснувшую фарфоровую миску с какой-то жидкостью и тряпку. Миска явно была из тех вещей, что еще часто встречаются в хозяйстве Других, — древних вещей, которые можно отыскать в заброшенных городах, а иногда найти прямо в степи. Род тащить в дом такую рухлядь избегал — почти все, чем они пользовались, он изготавливал сам или брал у родственников. Каждый из них владел каким-нибудь ремеслом особенно хорошо, хотя, в общем-то, при надобности могли обойтись без обмена — и Перун, и даже Мокоша мастера на все руки.

Про старые города Млый знал мало. Род не очень охотно отвечал на его вопросы о том, как было раньше, и Млый понял одно — из городов вся беда и пошла, а раз так, то и говорить тут особенно нечего. Про себя он давно решил, что побывает все же как-нибудь в старом городе обязательно, а пока некогда — сухой лес привлекал больше.

— Подержи пса, — приказала старуха и начала смазывать края раны жидкостью, в которой густо плавала какая-то трава. — Крепче держи, да за морду, вон зубы-то какие.

Разлетай вырывался и взвизгивал, рычал на Анну и одновременно виновато норовил лизнуть руку Млыя, но потом затих и только мелко дрожал, когда тряпка прикасалась к рассеченной коже.

— Пока все, — Анна с трудом распрямилась и уставилась на Млыя. Теперь твоя очередь.

Из той же миски она зачерпнула пригоршню и припечатала ладонь к бедру Млыя — того словно ожгло, он дернулся и приготовился заорать, что негоже лечить собаку и человека одним лекарством, но осекся, увидев глаза старухи.

— А ты что, из другого теста? — спросила она насмешливо. — Те же мясо да кости. Или ты бог?

— Бог? — растерялся Млый. — Кто сказал бог?

— Ну не Род же!

— При чем тут Род! — Млый рассердился.

— Вот и я говорю, — старуха неспешно отошла и присела на лавку у крыльца. — Ты — Млый, приемыш.

— Да, приемыш, — Млый вспомнил, что он уже не мальчишка и, преодолев гримасу боли, постарался придать лицу подобающее выражение. — Но — не Другой!

— Конечно, — старуха вытерла край губ платком. — Как же, разве Другие в доме у Рода живут? — И тут же колюче спросила: — И кем ты себя считаешь?

— Я? — растерялся Млый. — Ну, приемный сын. Дом Рода — мой дом.

— Твой дом тут! — Анна кивнула на избу. — Здесь твое место. Ты хоть знаешь, откуда ты взялся?

Млый отрицательно покачал головой. Вот ведь как получается. Не один раз он спрашивал у Рода и у Велеса, кто его родители, но так внятного ответа и не дождался. А теперь получается, что какая-то грязная старуха попрекает его тем, что он воспитывается у Рода. Может быть, он и правда Другой и даже родился когда-то в этой, например, деревне. Нет, такое невозможно. Врет Анна.

— Посмотри, — сказал он и гордо выпрямился. — Разве я похож на ваших мужчин? Разве может кто-нибудь из них биться так, как я, мечом или копьем? Разве у меня кривые руки или три глаза вместо двух? Я такой же, как Род, и умею делать все, что умеет он.

Здесь он, конечно, прихвастнул. С Родом ему пока не сравняться, но и терпеть старухино нахальство ни к чему. Сама не знает, что говорит.

— А разве у тебя имя? — вновь с плохо скрываемым торжеством спросила Анна. — Млый — это кличка.

Млый совсем обиделся. Зря он пришел в деревню, надо было все же попытаться добраться домой. Никогда он Других не любил и не понимал, зачем с ними возятся Велес и Род. Пусть живут, как знают. Вот и теперь вместо нормального разговора у них со старухой завязалась какая-то свара. Не будет он с ней спорить, и все.

— Я — Млый… — назидательно начал он, собираясь окончательно указать Анне на ее место.

— Ну да. Малой, малый, малыш. Млый.

Юноша осекся. Чего угодно он ожидал услышать, только не это.

— А почему это не имя? — растерянно спросил он.

— Потому что его тебе дал Род, а он не из наших. Он жил здесь когда-то и снова пришел сюда. Пришел тогда, когда о нем почти забыли. Но он заставил вспомнить. Мы поклоняемся ему как богу, и, может быть, он и на самом деле бог, но он не наш.

— Тогда кто же он?

— А почему бы тебе самому не спросить его об этом? Он знает многое. Он защищает нас от Нави. Он и такие, как он. Род учит нас делать оружие и плуги, Велес растит скот и возделывает пашню, Свентовит не пускает к деревням волотов и противостоит марам. Мы выжили, потому что они рядом, но когда-то все было по-другому.

— А как было? — вновь сорвался вопрос с губ Млыя, хотя он только что поклялся ничего больше не спрашивать.

— Я тебе сказала достаточно, остальное поймешь сам. Если поймешь, добавила старуха. — Но одно я знаю точно — ты такой же, как мы. Наши люди похожи на уродов не потому, что были такие всегда, и ты зря гордишься тем, что не походишь на нас. Говорят, что ты упал с неба и Род подобрал тебя совсем маленьким. А об остальном я не знаю ничего.

У Млыя было еще много вопросов, но Анна неторопливо прошаркала в избу, всем видом показывая, что разговор окончен. Млый остался во дворе, где на подстилке из грязной соломы тревожным сном забылся Разлетай. Отовсюду слышались звуки деревенской жизни — скрипел ворот колодца, переговаривались за оградой люди, где-то около площади в землю вбивали очередной столб укрепления и глухо ухала свая. Внезапно Млый подумал, что смог бы, наверное, здесь жить. В деревне много людей, а они с Родом совсем одни. И Сварог живет одиноко, и Рах, а Свентовит вообще бесконечно странствует по степи, неся дозор, и в своем доме ночует реже, чем под открытым небом. Не оставалось сомнений и в том, что старуха знает больше, чем сказала, но станет ли она говорить еще?

Разлетай настороженно дернулся, когда Млый направился к калитке, но тот велел псу оставаться на месте, а сам вышел на улицу. Идти за Анной в избу не хотелось, во дворе больше делать было нечего, и, несмотря на саднящую боль в ноге, Млый решил пройтись по деревне — когда еще представится такой случай.

Любопытствующая толпа уже рассеялась, люди занялись своими делами, и Млый беспрепятственно прошагал до самой площади, так почти никого и не встретив. Мелкие деревенские собаки, больше похожие на песцов, пугливо тявкали из подворотен, пару раз из-за оград — Млый хорошо это чувствовал на него украдкой смотрели, но больше ничего странного не происходило, Другие разбрелись по своим избам и огородам, а воины работали на площади, возясь с укреплением.

Его появление перед воротами Другие встретили тяжелым молчанием.

Млый и сам не знал, что следует говорить. До этого дня общение с Другими обходилось почти без слов. Даже Род больше молчал, чем говорил, приезжая в деревню. Да и не задерживались они здесь дольше, чем требовалось для дележа добычи. Теперь об этом Млый пожалел.

Некоторые лица воинов были смутно знакомы, некоторые, казалось, попадались в первый раз, но Млый заметил, что никто не смотрит ему в глаза. Мужчины торопливо отводили взгляд, всем видом показывая, как они заняты. Странно, разве он враг?

Тяжелое заостренное кверху бревно, как ни старались удержать его вертикально, кренилось вбок. Появление Млыя привело всех в замешательство, и вдруг бревно резко качнулось, повалившись на удерживающего его со стороны ворот низкорослого мужчину так, что тот от неожиданности разжал руки и упал на спину. Млый не собирался вмешиваться в дела Других, но крик: «Держи!» и для него самого прозвучал как команда. Он стремительно шагнул вперед и подставил плечо под наклонившийся столб, и в то же мгновение еще двое мужчин отскочили в сторону, словно Млый мог причинить им вред.

Оставшись один на один с навалившейся на него тяжестью, Млый вдруг понял, что бревно ему не удержать. Это был толстый ошкуренный ствол дерева восьмиметровой длины, и Млый закачался, упершись изо всех сил ногами в землю. Мышцы на руках и спине вздулись буграми, сапоги скользили по утрамбованной площадке. Еще можно было, резко оттолкнувшись, отпрыгнуть в сторону, предоставив бревну возможность рухнуть и никого не задеть, но Млый чувствовал, что если сделает это, то враждебность Других только усилится.

Так он и стоял, проклиная себя за глупую услужливость, заставившую его броситься на помощь, с каждым мгновением чувствуя, как все ниже и ниже наклоняется ствол, заставляя все сильнее сгибать колени.

Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, но в самый критический момент один из воинов, тот самый, которого Млый отметил раньше в толпе и решил с ним поговорить, вдруг преодолел всеобщее оцепенение и, подскочив к юноше, подставил свое плечо под бревно. Следом на помощь бросились еще двое, а затем подбежали трамбовщики и стали сваями уминать землю.

Когда стало ясно, что больше бревно никуда не упадет, Млый смущенно улыбнулся пришедшему на помощь воину. Был тот массивен и широк в плечах, одного роста с Млыем, и когда юноша поблагодарил его, что не заставил испытать позора, только глухо хмыкнул себе под нос и совсем по-свойски хлопнул Млыя по плечу.

— Я думал сначала, ты справишься, — сказал он наконец, оценивающе оглядывая юношу. — Род бы справился.

— Может быть, — Млыю не понравилось, что его опять сравнивают с Родом.

— Справился бы, — уверенно продолжил мужчина. — Но ты такой же, как мы.

— Наверное, — Млый устал спорить в этот день. Захотелось вернуться во двор к Анне. — Но Род сейчас далеко. Его Рах позвал биться с волотами на юге.

— С волотами? — обеспокоился трехрукий, услышав это и на сторожевой башне. — А сюда они не придут?

— Да справятся с ними Свентовит и Род. Не впервые. — Юноша растер отдавленное плечо и тут же болезненно сморщился еще и от боли в раненой ноге. — Ты где такие шипы достаешь? — спросил он у своего нежданного помощника, чтобы переменить тему разговора, и кивнул на палицу, аккуратно прислоненную к ограде. — Из таких наконечники стрел можно делать, сносу не будет.

— Могу показать, — подумав, сказал воин. Глаза его Млыю так разглядеть и не удалось, но, показалось, в них блеснул веселый огонек. — Там еще есть. Только вот выдирать трудно.

— Ну, это уж как-нибудь… — Млый осторожно потрогал шипы. — Острые.

— Да, но надо подтачивать, а металл очень твердый.

Напряжение первых минут спало, и Млый увидел, что на площади появились дети. У Других детей всегда было много, а вот у Рода или у Велеса ни одного. Млый тоже рос один и никогда не играл со сверстниками. Сколько он помнил себя, его товарищами по первым играм были взрослые. Да и играми его боевые упражнения назвать трудно. Еще он обучался ремеслу, умел мять глину и делать из нее посуду, раздувать кузнечный горн и закалять сталь, ездить верхом и даже принимать роды у коров и кобыл, а вот так просто бегать по улице без цели и занятия ему не удавалось никогда.

— Скажи, — неожиданно для самого себя спросил он, — почему вы такие разные? Много больных и слабых. Раньше, говорят, было не так.

— А мы и сами не знаем, — вдруг выкатился из общий толпы мужичок, чуть достающий Млыю до пояса. Большая голова едва держалась на тонкой шее и постоянно свешивалась набок, словно готовое сорваться с ветки яблоко. Раньше машины все делали, а потом сломались. Вот мы и ковыряем землю руками.

— Помолчи, — остановил мужичка воин с палицей. — Знаем, что было когда-то по-другому. Людей было много, и города большие были, и вещей всяких полно. А потом пришла долгая зима, и мор, и голод. А те, кто выжили, остались калеками. И дети теперь рождаются калеками. Может быть, совсем бы погибли, да Род стал помогать.

— А до этого не помогал никто?

— Зачем тебе это? Про то, как раньше было, в книгах написано. Только эти книги читать не всякий умеет. Да и сохранились они лишь в городах. А туда лучше не ходить, там еще страшнее, чем в степи. Анна рассказывает, что из городов пошла вся зараза. Вода стала ядом, изменились звери и птицы, и люди стали другими. Все стали другими, кто выжил. А выжили немногие.

Это Млый знал и так. Кое-что Род ему говорил. Он опять прислушался. Юноша почувствовал, как стадо оленей, вновь чем-то встревоженное, рванулось через холмы в сторону сухого леса. Но их испугали не мары. Мар не слышно. И не волки, а что-то страшное и неотвратимое, надвигающееся с востока. Если мысленно провести прямую между стадом и этим чем-то, то деревня как раз оказывалась посередине линии.

— В степи ничего не видно? — крикнул Млый стражу.

Но тот и так не отрывал взгляда от горизонта и успокаивающе махнул рукой, мол, ничего.

— Ждешь помощи? — понимающе спросил воин. — Но ты же сам сказал, что Род далеко.

— Дело не в этом, — признался наконец Млый, когда понял, что так и не может определить, какое чувство опасности заставило его насторожиться. — В степи что-то есть, но я не знаю что.

— Кочевники с юга, — предположили в толпе. — Или мары, они вчера шастали вокруг деревни. Или бездомные злыдни. Но мы их прогоним.

— Нет, — Млый отрицательно покачал головой. — Но будет лучше, если воины приготовятся.

Напоминание было излишним. Итак все мужчины, способные держать в руках оружие, собрались у изгороди. Тут же разделившись на отряды, они отправились ко вторым воротам с противоположной стороны деревни.

С равнины подул ровный устойчивый ветер. Несильный вначале, он с каждой минутой становился все стремительнее и плотнее. Рваные тучи вновь собрались в одно бесконечное облако, но вместо привычного серого цвета приобрели грозовые оттенки, закручиваясь по нижнему краю лохматыми воронками, куда, словно в топку печи, начало втягивать пыль и мелкий мусор.

— Не нравится мне все это, — пробормотал Млый и привычно положил ладонь на рукоятку меча. — Ничего не понять. И на грозу не похоже.

В воздухе разлилась необычная для этого месяца года сухость. Колючие песчинки били в лицо. Точечные участки боли заставили вспомнить о нашествии гнуса, и Млый прикрыл рукою глаза.

Вскоре у ворот послышались крики. Это с пашни прибежали те, кто работал на поле. Их впустили, и ворота захлопнулись вновь. Почти в ту же минуту потемнело так, словно настало время ночи.

Если надо сражаться, то Млый был готов. Он еще раз пожалел, что копье и дротики остались притороченными к седлу, но мечи были при нем. Хотя ничего нет лучше для битвы на расстоянии, чем луки. Другие также понимали это, и лучники уже поднялись на крепостную стену. Беда была в одном сражаться не с кем, а тем не менее юноша хорошо чувствовал, что все изменения, происшедшие в природе, не просто капризы погоды. Он ясно ощущал надвигающуюся опасность.

Ну почему сейчас рядом нет Рода! Уж он бы объяснил, что их ожидает. Млый поймал себя на этой мысли и нахмурился. Вот только без паники. Он должен справиться и с этим. Нельзя всю жизнь прятаться за спины старших.

Неожиданно Другие даже не закричали, а как-то завыли, словно Кара и Желя в лунную ночь. Но от этих воплей, в которых воинственности было не больше, чем в крике настигнутого ястребом зайца, Млый почувствовал себя, как в стаде, обреченном и загнанном.

— Тихо! — его гневный крик заставил Других замолчать. От неожиданности или от страха и мужчины, и женщины примолкли, и тут же явственно послышался нарастающий грохот, который катился, как это Млый слышал и раньше, с востока. Но раньше это был грохот, различаемый лишь им одним, а теперь его услышали все.

— Это Хала!

Млый и не заметил, как на площади вновь появилась Анна. Обернувшись, он увидел старуху, которая стояла посреди толпы, запрокинув лицо к небу. Платок почти сдуло с седых прядей, и сейчас они облепили ее лицо белыми длинными нитями.

— Это Хала! — повторила Анна.

Вот уж кого не ожидал встретить Млый когда-нибудь в степи. Вернее, ожидал, но надеялся, что этого с ним никогда не случится. Страшный змей Хала опять прорвался из Нави в Явь. На всей памяти Млыя этого не случалось ни разу.

Юноша знал, что биться с Халой бесполезно, по крайней мере ему, не Роду.

Рах говорил ему про Халу, и Свентовит хвастался однажды, что бился со змеем в степи и прогнал его обратно в Навь. Но это было так давно, что Млый думал об этой истории, как о страшной, но забавной сказке. А теперь все оборачивалось по-другому.

Как бы то ни было, но просто так сдаваться Млый не хотел.

— Копейщики, на стену! — приказал он. — Лучники, приготовьтесь!

Он не знал даже, как выглядит этот змей, но решил биться с ним до конца. Уж лучше погибнуть в схватке, чем покорно ожидать неминуемой участи. Два меча сверкнули в руках Млыя, но до чего же маленьким и беспомощным показался он самому себе перед огромным нечто, глядящим на него с неба.

Темнело все сильнее. Уже и тучи различались с трудом, и даже рядом стоящих Млый ощущал скорее слухом, а не глазами. Ветер стал совсем ледяным, и казалось, сейчас пойдет снег.

Потом вместе с темнотой упал туман. Это был не влажный утренний или вечерний туман, а холодный сухой дым, который застревал в горле и заставлял кашлять, обжигая легкие.

— У-у! — снова затянули Другие. — У-уу!

Неожиданно из колодца, также находившегося на площади, хлынула вода. Она поднялась бурлящим столбом с глубины в двадцать сажен, частично проливаясь через сруб, закрутилась в воронку и устремилась вверх.

— Хала выпьет всю воду! — закричали женщины. — Мы погибнем от жажды!

Где же он, этот страшный змей? Млый вертел головой, но не различал ничего, кроме нижнего края бесконечной тучи, которую стремительно нес ветер. И в тот же момент он вдруг понял, что никакая это не туча, а часть гигантского перепончатого крыла, которое накрыло всю землю. А в следующий миг на него глянули желтые, как две луны, мертвые глаза.

Лучше бы он никогда не видел этого взгляда! Руки Млыя, еще так недавно готовые к битве, беспомощно опустились, и мечи с жестяным игрушечным звоном упали на землю. Юноша почувствовал, как его пригибает властно давящая сила, заставляет дрожать колени и сутулит плечи. Другие уже попадали на землю и даже не делали попыток подняться.

— Я не боюсь тебя! — прохрипел Млый, продолжая глядеть вверх, хотя это было уже непосильно. — Спускайся, мы будем биться!

Ливень столбом рухнул на него, как будто Хала выплюнул обратно всю воду, взятую им из колодца, и Млый все-таки упал, сметенный больно бьющими струями. Он упал и не видел, как желтые глаза начали тускнеть, и край крыла — уже край — промелькнул над деревней. А вслед за водой вниз обрушился град.

Ледяные лепешки с костяным стуком падали на площадь, на спины и головы людей. Послышались жалобные вскрики. Ветер стих, и Другие врассыпную бросились по домам, укрываясь от бьющих, словно пули, градин.

Млый и опомниться не успел, как дважды ледяные осколки ударили его в лицо, из рассеченной кожи полилась кровь. Забыв об оружии, юноша вжался под стреху ворот, которая также кряхтела и трещала, рискуя расщепиться на лучины.

Но, как только пошел град, все мгновенно преобразилось вокруг, тучи внезапно раздвинулись и ослепительно блеснуло солнце. Частые мощные струи продолжали бить вниз, и каждая из них несла перед собой, как копье, сверкающий наконечник льда.

Так продолжалось долго, Млыю показалось — вечность. Убийственная ярость стихии не уменьшалась, а солнце только добавляло неправдоподобной резкости нескончаемой катастрофе. Скоро уже всю площадь покрыла корка шевелящегося льда, рухнула часть изгороди, открыв в проеме равнину и дальние пашни, на которых больше не зеленели всходы. Млый увидел на площади и несколько жутких ледяных холмиков — под ними остались тела Других, не успевших вовремя найти укрытие.

Но грохот замирал вдали, и, прислушавшись, Млый понял, что Хала скользит дальше, в глубь Яви, потеряв интерес к погубленной им деревне.

Люди выходили из домов осторожно, постоянно взглядывая на небо и вжимая головы в плечи. По улице приходилось брести по колено в ледяном крошеве, медленно тающем на солнце.

Млый выбрался на открытое пространство и по локоть запустил руки в лед, пытаясь разыскать мечи. Рядом уже копошились Другие, разгребая градины и вытаскивая на поверхность тела погибших. Один из найденных на площади был еще жив, но, увидев его лицо, вернее то, что от него осталось, Млый торопливо отвернулся.

— Неужели ты испугался, приемный сын Рода? — услышал он совсем рядом голос Анны.

Вопрос прозвучал некстати. Млый ведь действительно испугался, хотя не признался в этом даже себе самому, и ответить утвердительно означало назвать себя трусом. Этого юноша допустить не мог.

— Какой-то Хала… — процедил он презрительно.

— Что же ты тогда потерял мечи?

— Я бы вышиб из него дух, — надменно сказал Млый. — Да поскользнулся.

— И забился под крышу, — продолжила Анна. — Ничего, страшнее Халы может быть только сама Навь.

Она побрела прочь, бормоча что-то себе под нос и охая на ходу. Тела погибших уже унесли, и воины принялись заделывать образовавшуюся в изгороди брешь. Млый растерянно стоял, не решаясь снова прийти им на помощь. Он чувствовал, что не выдержал испытания. Не то чтобы он должен был непременно победить Халу, но ведь он даже не сделал попытки сразиться с ним. Или не успел?

Слишком много для одного дня. Млый потащился по улице прочь от площади. Он чувствовал себя беспомощным и маленьким. Млый — малыш.

Только что сегодня утром он считал себя почти равным Роду. По крайней мере стать таким, как Род, казалось ему, мешало лишь время. И вот сейчас он понял — таким ему не стать никогда. Не потому ли, что он действительно Другой?

Вопросы копились, а ответов не прибывало. Юноша шел по улице и убеждался — деревня разорена. Поваленные изгороди, искалеченная земля огородов, много погибших. Как справятся Другие с этой бедой?

Ночь неожиданно выдалась звездной. Млый отказался спать в избе у Анны, где кроме нее жила еще семья сына, и ему вынесли постель в сарай. Разлетай устроился рядом, норовя с подстилки переползти под бок юноше. Сквозь выбитые доски крыши хорошо был виден Млечный Путь, неровной дорогой убегающий в бесконечность. А утром, ведя в поводу Рыжего, в деревню приехал Род.

СУХОЙ ЛЕС

— Смотри, он выжил. Помнишь, мы видели его совсем маленьким и слабым.

— Кто же не знает этого? Может быть, спустимся вниз и поговорим с Родом? Пусть он расскажет, зачем взял в свой дом Другого.

— Не наше это дело. Если Род так решил, то его не переубедить.

— Ты можешь сказать, какая судьба ожидает Другого в будущем?

— Пока ничего не ясно. Но ему предстоят многие испытания и битвы. Будет большое путешествие, а вернется ли он оттуда, не знает никто.

— Даже Суденицы?

— Даже они.

Обратно, домой, ехали не торопясь. Покатая зыбь холмов навевала дремоту. Рыжий и Буян шли рядом, и только иногда белый конь косился на Млыя фиолетовым глазом и исподтишка старался укусить за ногу. Но Род дергал повод, и Буян успокаивался. Разлетая пришлось взять в седло. Держать его было неудобно, но сам пес идти не мог, и Млый придерживал его одной рукой, прижимая к себе.

Неторопливо круживший почти на одном месте коршун вдруг резко подался в сторону и полетел прочь, изредка взмахивая крыльями. Млый завертел головой, стараясь понять, что его напугало, но не увидел ничего, а между тем в воздухе что-то происходило.

— Гамаюн и Алконост, — коротко сказал Род.

— Где? — удивился Млый.

— Высоко, тебе не видно.

— Почему они не спустятся ниже?

— Зачем? Они не любят разговаривать с нами, им хватает общества друг друга. Летают, смотрят, спорят между собой. Вот, слышишь, Гамаюн запел.

Млый прислушался, но не различил ни слова, лишь неясное ощущение покоя и умиротворения наполнило душу, но это скорее всего просто потому, что он возвращается домой, и Род рядом, и сам цел.

— Не слышишь? — еще раз спросил Род.

— Нет.

— Он поет о счастливом мире, полном солнца и любви. Он поет о жизни.

— Неужели? — опять удивился Млый. — Странно, почему я не слышу этого. Никогда не видел Алконоста, да и о Гамаюне знаю только от тебя.

— Ничего, еще встретишься.

Род привстал на стременах, понукнул Буяна, заставив того рысцой подняться на вершину холма. Он остановился там, поджидая Млыя, а когда тот подъехал, указал рукой на горизонт:

— Вон там проход в Навь.

— Там не видно никакого прохода.

— Он там. Я бы запечатал эту дыру навсегда, да не в моих силах.

Млый приложил одну руку козырьком ко лбу — горизонт был чист, и только где-то возле самого края земли кромка неба как-то странно изгибалась, словно ее разрывала невидимая сила и разводила в разные стороны.

— А ближе подъехать можно?

— Не сейчас. Да и опасно.

— Оттуда прилетел Хала. Ты видел, что он наделал в деревне? Собери всех наших, и мы сами пойдет в Навь.

— Спокойнее, Млый. Об этом поговорим, когда приедем.

Млыя после вчерашнего разговора с Анной так и распирало от вопросов. Но беседовать на ходу не имело смысла, серьезно поговорить можно только дома, и он замолчал, покачиваясь в седле и хмуро следя за степью.

Сегодня было удивительно спокойно.

Ворчун заметил их еще издали, ворота открылись со скрипом, и Млый очутился в привычной тесноте двора. Какое-то время ушло на то, чтобы расседлать и отвести в денники коней, потом Род занялся Разлетаем. Отскреб от шерсти засохшую траву и пошептал, склонясь над псом и одновременно водя рукой над раной. Млый теперь знал — о Разлетае больше можно не беспокоиться, выживет.

О своем походе вместе с Рахом и Свентовитом на юг Род рассказывал скупо. Отогнали волотов к морю, пригрозили, чтобы вели себя потише, на том все и кончилось.

Но Млыя сейчас интересовало вовсе не это. В любой другой день он бы не отстал от Рода, пока бы не выудил всех подробностей, а сейчас не давали покоя слова Анны о том, что он такой же, как и Другие. Сам — Другой. И почему, спрашивается, он упал с неба? Разве так рождаются дети? И почему, если он Другой, то живет у Рода? Вот что он хотел спросить, и немедленно, но все не решался.

«Уйду в лес, — с тоской подумал Млый. — Там никто не помешает. Заберусь в чащу и буду думать. Долго думать, пока не пойму».

За обедом — похлебка из оленины и овощи — больше молчали, чем говорили. Род попенял Млыю за непослушание, говорил ведь, чтобы к Велесу не ездил, про Халу не упомянул вообще, словно тот появлялся в степи каждый день и все к нему привыкли, как к марам. Сам Млый о своем испуге и о том, что растерял в страхе мечи, тоже не обмолвился ни словом. Стыдно.

Но после обеда, когда Род направился в кузницу, натягивая на ходу грубый кожаный фартук, попридержал его за руку и, глядя в пол, а не в глаза, спросил:

— Анна сказала, что я упал с неба. Правда?

— Ох! — от неожиданности Род дернул тесемку фартука так, что та оторвалась, словно обыкновенная нитка. — Ведь предупреждал, чтобы без меня в деревню ни ногой. — Он сумрачно уставился на Млыя и вдруг сел на лавку, по привычке вороша, как это бывало всегда, когда он оказывался в затруднительном положении, длинные волосы. — Ладно, садись, — кивнул он на табурет напротив. — Поговорим.

Млый сел и выжидающе посмотрел на Рода. Вопрос был задан, зачем лишние слова.

Род кряхтел и мялся, словно забыл разом, как надо говорить, что-то фыркал себе в бороду и выглядел растерянным, что было непривычно.

— Упал с неба, да! — проговорил он с внезапным вызовом, словно продолжал с кем-то спорить. — Ну и что! Уже бывали случаи, когда мы воспитывали человека. Можно вспомнить и Кисека, и Кия. Правда, там другой случай, — вновь он забормотал себе под нос.

Ничего не понимающий Млый неожиданно заволновался и сам. Он вскочил с табурета, легонько прикоснулся к плечу Рода. Тот словно очнулся.

— Твои родители — люди!

— Другие? — переспросил Млый.

Признание его не удивило, он ведь и раньше знал, что приемыш. Но кто же тогда Род? Разве не человек?

— Да, но не те, которых ты знаешь.

— Не из деревни?

— Ты садись, садись, — сказал Род, но вместо того, чтобы дождаться, пока Млый сядет, вскочил с лавки сам и прошел в дальний угол избы, где стоял большой сундук.

Млый знал, что в сундуке хранятся разные забавные разности. Когда был совсем маленьким, часто просил Рода открыть сундук, чтобы тот дал ему поиграть серебряными, потемневшими от времени амулетами в виде крылатых драконов и коней, тяжелыми нефритовыми свистками, способными вызывать дождь, странными с волнистыми лезвиями клинками, которые удобно держать даже в детской руке. Еще лежали там книги, пухлые квадратные тома в переплетах из телячьей кожи с загадочными рисунками, меняющимися сами собой под пристальным взглядом.

В любой другой момент Млый не преминул бы последовать за Родом, чтобы посмотреть, как тот станет копаться во внутренностях сундука, извлекая один за другим хранящиеся там предметы. На самом дне сундука, Млый знал, лежит меч. Не тот, которым Род пользовался почти каждый день, а другой, длинный и узкий, с рукояткой в виде сплетающихся змей, с пламенеющим даже в темноте клинком. Про этот меч Род рассказывал скупо, упомянув лишь однажды, что он может сражаться сам по себе, стоит лишь произнести нужное заклинание — сила в нем заключена великая. Эта загадка не давала Млыю покоя, он часто думал о том, как меч, послушный лишь слову, взлетает над степью, рассыпая вокруг сноп белых искр, и устремляется на врагов, представляющихся юноше то в виде великанов-волотов, то в виде гигантского змея Халы.

Род решительно откинул крышку и запустил руку внутрь сундука по локоть, очевидно и на ощупь зная, что где лежит. Через мгновение на его ладони оказался странный предмет, который Млыю видеть раньше не доводилось.

— Вот, — Род странно усмехнулся, глядя на черный пластмассовый четырехугольник на черном же ремешке с застежкой. — Это твое…

Первым движением Млыя было взять непонятную вещь, и он даже успел потянуться к ней, но не донес руки до ладони Рода, замер. Середину четырехугольника пересекало прозрачное, отражающее свет окошечко, постоянно меняющее цвет. Впрочем, цветов было три, и Млый скоро понял, что меняются они в правильной последовательности. Оранжевый, белый, зеленый. Похоже на пульсирующий свет крупных светлячков, которые появляются в степи в середине лета, а чуть позже исчезают неизвестно куда. С переменой каждого цвета в окошечке возникали какие-то значки, чтобы тут же рассыпаться и через мгновение появиться вновь уже в другой комбинации. Вещь была незнакомая и потому опасная.

— Что это?

— Твое, твое, — торопливо повторил Род, словно решился на что-то очень важное. — Называется датчик. Его я нашел рядом с тобой. Давно, когда ты упал в степь.

— С неба?

— Да, но это долгий разговор. Сразу ты не поймешь. Придется объяснять с самого начала.

— Давай, — охотно согласился Млый. — С самого начала. Ты ведь мне обещал.

— Обещал, — Род удрученно покачал головой. — Но, наверное, с самого-самого начала не получится. Расскажу пока о том, что было и что стало. Видишь ли, — осторожно произнес он, — мир таким, каким ты его знаешь, был не всегда…

— Тоже мне, новость, — нетерпеливо перебил Млый. — Это мне известно, сам же рассказывал.

— Не все, не все, малыш. Даже не знаю, как тебе объяснить. С чего?

— С того, как я появился.

— Хорошо, — Род положил продолжающий пульсировать разными цветами предмет на стол. — Ты не просто упал с неба, ты в небе родился. Когда-то люди умели летать…

— Как Рах?

— Не перебивай. Нет, не так. Как Рах люди никогда летать не умели. Но научились это делать с помощью машин. Ты ведь видел в степи старые машины? Когда-то машин было много, наверное, даже больше, чем самих людей. Машины пахали землю и убирали урожай, давали свет и тепло, делали одежду и еду, строили дома. А некоторые умели летать.

— Зачем? — вновь не выдержал Млый. — Разве летать на машинах лучше, чем самому?

— Вот-вот! — неожиданно горячо воскликнул Род. — Не лучше! Но у них иначе не получалось. Иначе они не умели. Они ничего не умели делать без машин. Ни видеть, ни слышать, ни летать! Они… — почти выкрикнул Род, но осекся под взглядом Млыя. — Они были слабые. И от слабости наделали много глупостей. Но я сейчас не об этом. Я рассказываю о том, как появился здесь ты. Некоторые машины умели летать очень далеко. К звездам.

Млый непроизвольно задрал голову, но увидел над собой только низкий потолок с продольной балкой. На одном конце балки свил паутину большой паук. Род перехватил взгляд Млыя, усмехнулся. Он дунул в сторону паутины, и паук вдруг выскочил из своего укрытия, засуетился. Но вместо того, чтобы спрятаться вновь, стал быстро-быстро вытягивать из брюшка тонкую нить, потом другую, третью. Он сучил лапками, и нити превращались на глазах в тонкий жгутик, и этот жгутик, удлиняясь на ходу, поплыл в сторону стола, пока не лег на доски, сворачиваясь в крохотную бухточку. Тогда Род осторожно, щепотью, поднял нить и подергал. Нитка держалась, не рвалась.

— А вот этого они делать не умели, — вздохнул Род, вновь переводя взгляд на Млыя. — Им казалось, что лучше доверить прясть нитки машинам. Как и летать. И они летали. Сначала над землей, потом к звездам. Некоторые корабли улетали очень далеко. Они путешествовали долгие годы. Случалось, что не возвращались никогда. На одном из таких кораблей родился ты.

Млый слушал внимательно, приоткрыв рот. Он был готов к любым чудесам. Но корабли… Значит, когда-то он умел летать. Пусть не так, как Рах или Стрибог. Но все же умел. Млый зажмурился, представляя, как он летит высоко над землей на крылатой машине, чем-то похожей на коршуна. Парит, делая круги над степью, и счастливо засмеялся.

Род понял его без слов. А поняв, рассердился.

— Да, люди думали, что они сделаются счастливыми. Тем больше счастливыми, чем больше будет машин. Но они ошиблись! Машины сначала убили землю, а потом и их самих.

Гневный голос Рода вернул Млыя к реальности.

— Как можно убить землю? — удивился он. — Скажешь тоже.

— Скажу… — по инерции Род еще говорил громко, но потом взял себя в руки, успокоился. — Отравили. И землю, и воздух. А потом стали гибнуть сами. Ты же видишь, в кого они превратились. Ты же бывал в деревне.

Старый разговор. Все это, может, и не в подробностях, Млый знал и раньше. Мир изменился. Но он меняется все время. Не бывает ничего постоянного. Когда-то было много машин и людей. Теперь по-другому. Ну и что? Главное — не в этом. Главное — он теперь знает, как он появился здесь. Летающий корабль сел на землю, а в нем был он, Млый. И Род нашел его, и стал воспитывать. Оставалась одна загадка — кто его родители.

— Я был в корабле один? — спросил он.

— Один, — вновь растерялся Род, он ожидал других вопросов. — Никого больше с тобой не было.

— Как же так получилось?

— Не знаю. Твой корабль по-прежнему лежит на западе, за сухим лесом. И вот это тоже оттуда, — Род подтолкнул по столу к Млыю странный предмет, извлеченный из сундука. — Ты не слышишь, но он постоянно подает сигналы: «Я здесь! Я здесь!».

— Да? — заинтересовался Млый и осторожно за кончик ремешка приподнял датчик. — Подает сигналы?

— Он был сделан для того, чтобы тебя нашли люди. Но тебя нашел я.

Вопросов несколько поубавилось, но оставалось еще достаточно. Впрочем, теперь Млый не торопился. К этому разговору он еще вернется. Никогда Род не говорил с ним так откровенно, и только сегодня перед Млыем чуть-чуть приоткрылся полог тайны, мучившей его последние годы. Он знал, что будет продолжение. А пока… А пока надо найти корабль, на котором он прилетел. Может быть, тогда он будет знать больше.

— Где? — коротко спросил он. Но Род понял.

— Это, — буркнул он, указывая на датчик, — поможет найти корабль. Смотри…

Он отобрал датчик у Млыя и нажал на нем синюю кнопку. Экранчик прекратил пульсировать оранжевым, белым и зеленым и стал матово-черным. С краю на нем зажглась четкая красная точка.

— Чем ближе к кораблю, тем точка будет все ближе смещаться к центру, пока не окажется в перекрещении вот этих линий. Но тогда ты уже и без этого увидишь то, что ищешь.

— Так просто?

— Да.

Род шумно выдохнул, как будто вынырнул с большой глубины, и огорченно начал рассматривать оторванную от фартука тесемку. Потом поднялся и, достав шкатулку, вытащил из нее большую иглу.

— Дай я пришью, — сунулся с помощью Млый.

Но Род отмахнулся от него, как от мухи, и сунул фартук в руки мгновенно оказавшегося рядом Ворчуна.

Оставшийся день Род провел в кузнице. Он управлялся с горном сам, почему-то не дал помогать Млыю и колотил по наковальне так, что сломал молот. Ночь тоже выдалась беспокойной. Несмотря на то что никакие опасности дому не угрожали, Млый спал плохо, два раза выходил в сени попить, а потом и вовсе остался сидеть на крыльце, ловя взглядом в прорехах туч далекие бледные звезды.

Перун рассказывал, что звезды на самом деле — это далекие миры, гигантские солнца, вокруг которых вращаются планеты подобные Земле. Раньше эти рассказы воспринимались Млыем всего лишь как сказки, почти не имеющие отношения к той жизни, которую он знал. А получается так, что он уже путешествовал на летающем корабле где-то очень далеко, может быть, возле вон той самой звезды, что сейчас слабо мигнула, прежде чем скрыться за низким облаком. Загадки, сплошные загадки. Больше в ту ночь Млый спать так и не лег, а утром, едва развиднелось настолько, что стал различим степной горизонт, начал собираться в дорогу.

Раньше Род запрещал ему ходить в сухой лес — нечего там делать. Но Млый все же убегал туда, когда на день, когда на два. Потихоньку, как проказливый мальчишка. Сейчас же, хотя об этом и не было сказано ни слова, запрет кончился. Он это чувствовал. Да и путь был не близкий. Лес тянулся далеко — сплошные завалы из упавших и оставшихся стоять стволов, без живого подлеска и без дичи. Земля, лишенная перегноя, превратилась в пыль. И если в лесу долго оставаться, то пыль въедалась в кожу, вызывая зуд и жжение. Это от того, что в лесу сохранилась радиация — непонятное слово, которое часто произносил Род и которое Млый не понимал. Что-то вроде заразы, наверное. Другие в лес не ходили, там не осталось ни зверья, ни растений. А Млыя он, наоборот, привлекал, манил, как манит запретная дверь, ведущая в тайну.

Еще Млый знал, что радиация ему не страшна. Ну, не совсем страшна, не так, как Другим. Как не страшна ему и вода из реки, которую Другие считают отравой. Но лучше потом все же умыться как следует из колодца.

Тренировочного боя в то утро не было. Завтракали молча, скучно. Ворчун уже приготовил сумку с запасом вяленого мяса и хлеба, который, черствея, не плесневеет, а лишь становится крепким, как камень. Млый решил не брать с собой даже собаку, в лесу одному будет сподручнее.

— Помни — мары и дны, — скупо предупредил Род.

— Помню, — Млый быстро начертил в воздухе охраняющий знак руны Силы.

— Там не только дны, — напомнил Род. — Место проклятое, набежало из Нави всяких тварей.

— За лесом корабль, — Млый деловито поправил перевязь меча. — Я дойду. Взрослый уже. А может, ты со мной? — с надеждой вдруг спросил он то, что хотел спросить еще вчера и не решался.

— Нет. Ты должен сам. Видимо, пора. Будет трудно, зови, я услышу. Должен услышать.

Млый согласно покивал головой, зная, что так далеко его не услышит даже Род. Но все же спасибо на добром слове.

За печкой вновь хихикнул злыдень, и Млый привычно шикнул на него, чтобы замолчал, а потом пошел к воротам, которые уже предупредительно открыл Ворчун.

Напрямки до сухого леса — полдня пути. В другой день Млый, возможно, свернул бы еще и к реке, удлиняя дорогу. Там, под обрывами, как полузатопленные бревна, стояли слепые щуки, открыв пасть и поджидая такую же слепую плотву. Млый ловил щук руками, а иногда, если лень бывало подкрадываться и барахтаться в омуте, поражал дротиками. Охота складывалась совсем удачно, когда удавалось найти сухие сучья, тогда рыбу можно было тут же запечь на костре, нанизав на веточки или обваляв в глине. На большой глубине водились еще и гигантские сомы, но с ними Млый связываться опасался — руками таких не возьмешь, утащат, а могут напасть и сами.

Ветер дул ровный, встречный. Время от времени Млый поглядывал на датчик, закрепленный на левой руке, но красная точка по-прежнему оставалась на месте, не сдвигаясь к центру ни на волос.

Сухой лес зачернел неровным частоколом часа через три. Млый хорошо видел его границу, когда поднимался на очередной холм, и вновь терял из виду, спускаясь в ложбину.

Легким волчьим бегом Млый миновал капище Мокоши, показавшееся в отдалении, но уже с другой, чем позавчера, стороны. В центре капища, за бревнами, курился легкий дымок. Не иначе Другие просят о защите от Халы и о избавлении от голода. Неожиданно он увидел и самого Мокошу, сидящего на вершине дальнего холма и внимательно наблюдающего за тем, что происходит в его капище.

Тьфу, мысленно сплюнул Млый, заметив, как тот взмахами руки направил к капищу двух белых коршунов, кружащихся вдалеке над степью. Послышались радостные крики Других, истолковавших появление птиц как добрый знак.

Дешевый трюк. Все, что ни сделает Мокоша, всегда носит оттенок эффектной театральности. Млыю это не нравилось. Но он все же послал Мокоше мысленное приветствие и получил в ответ что-то невнятное, вроде пренебрежительного «здрассьте». Иного, впрочем, Млый и не ожидал.

Лес встретил юношу тяжелым молчанием. Даже ветер, казалось, задевая о мертвые сучья, присвистывал здесь шепотом. Млый постоял недолго у высокого бука, давая себе настроиться на иной ритм движения, и осторожно ступил на тропу, которую сам раньше и протоптал. Тропа тянулась в глубь чащи километра на два, а потом терялась в завалах.

И без датчика было понятно, что следует пересечь лес, двигаясь на запад. До корабля, видимо, было по-прежнему очень далеко, так как красная точка оставалась неподвижной. Сколько ему предстоит путешествовать по лесу, Млый не знал, но, очевидно, не один день и не два.

Скоро тропа кончилась, и теперь Млый то перепрыгивал через упавшие стволы, то подныривал под них. Дорога все еще была знакомой. Он вновь начертил в воздухе знак руны Силы — дны были где-то рядом и сердились на вторжение. Временами Млый чувствовал слабость, как будто из него пытались вытянуть все жизненные соки, но каждый раз справлялся с недомоганием, на ходу шепча оберегающие заклятья.

Дны негодовали и поднимали возню в буреломах, но наконец, убедившись, что их старания безуспешны, успокоились и отстали.

Как обычно, после обеда выглянуло неяркое солнце, но даже протянувшиеся наискосок через деревья лучи не сделали лес приветливее. Оглядываясь, Млый видел, как от его шагов поднимаются вверх фонтанчики пыли и взрываются снопами искр, попав в солнечные лучи, но впечатление было таким, словно за ним горела земля.

Удивительно, но даже родники в чаще высохли. Бывшие когда-то полноводными, ручьи напоминали о себе лишь пересекающими чащу в разных направлениях сухими руслами, а небольшие омутки походили на безглазые впадины.

Кстати, о воде. Млый суеверно потрогал холодящую бедро фляжку. Без еды еще можно обойтись, но без воды он будет обречен.

Два раза Млый давал себе передышку, садясь прямо на землю и опираясь спиной о ствол дерева. Силы возвращались быстро, он успевал сделать несколько глотков из фляжки и сжевать кусок вяленого мяса, прежде чем продолжить путь.

Когда стало уже смеркаться, Млый заметил, что точка на датчике неохотно сдвинулась с места и переместилась чуть ниже — значит направление выбрано верно.

Темнота медленно поднималась со дна оврагов, постепенно затопляя выступающие из земли корни деревьев. Вновь подул легкий ветер, почти не ощутимый внизу, но наверху ветки деревьев стали выстукивать неровную дробь, раздались тяжкое кряхтенье и скрип. Млый мог бы продолжать путь и ночью, сил еще хватало, да и на зрение он не жаловался. Скорее всего, он так бы и поступил, если бы цель была близка и ее можно было достичь к утру, но юноша также понимал, что безудержная гонка сейчас ни к чему — надо дать себе отдых.

Он вышел на небольшое открытое пространство, бывшее, видимо, когда-то обычной лесной поляной и ставшее теперь безжизненной плешью, и огляделся. Для того чтобы разжечь костер, места лучше не выбрать. Но о костре он даже не думал. Лет пять назад он видел, как горел сухой лес. Во время грозы молния попала в большое дерево на опушке, а потом ветер погнал пожар по кромке леса с такой скоростью и силой, что сидящие на деревьях птицы не успевали взлетать и падали вниз, охваченные пламенем, еще живыми огненными шарами. Возможно, тогда лес выгорел бы полностью, но затем ударил мощный ливень, затопивший и степь, и лес до середины стволов.

Удобнее всего было бы устроиться прямо на земле. Ночь обещала быть прохладной, но не настолько, чтобы Млый не смог сомкнуть глаз от холода. И все же юноша медлил. Он прислушался, пытаясь определить, не подобрались ли близко дны, но почувствовал совсем другое присутствие — где-то рядом затаилась мара. Это было неожиданно. Мары в лес почти не заходили, да и бродили они обычно стаями. И все же — мара.

Странно! Млый медленно потянул из ножен набедренный меч. Если бы он встретился с марой в степи, то больше подошел бы дротик, но здесь среди деревьев схватка могла произойти только врукопашную.

На краю поляны качнулся сухой куст, и Млый резко развернулся. Нет, не то. Просто ветер. Потом раздался треск сучка совсем с противоположной стороны, и Млый вновь среагировал на звук, тут же поняв, что опять ошибся. Игра в прятки?

Хорошо. Млый чуть пригнулся, взял меч двумя руками. Несомненно — мара совсем рядом. Он знал, что нежить сразу не нападет. Будет кружить, выискивая место для броска, обманывать, провоцируя на ошибку. А потом стремительный прыжок откуда-нибудь сзади или сбоку. Прыжок, который должен сбить противника с ног и заставить покатиться по земле. Вот тогда мара полностью насладится игрой. Сразу не убьет. Будет нападать вновь и вновь, кусая, сбивая на землю, доставая лапами, приближая к лицу свою отвратительную морду, чтобы жертва полностью смогла испытать весь ужас смерти и, возможно, умереть от страха, а не от ран. Свирепое порождение Нави.

Но одну оплошность мара уже совершила. Если бы она напала на Млыя в лесу, когда он пробирался через завалы и его внимание было полностью поглощено дорогой, то преимущество было бы полностью на ее стороне. Но она позволила юноше выйти на открытое пространство — здесь шансы уравнивались.

Млый полностью положился на внутренний слух. Сейчас он мог бы даже закрыть глаза, так как взгляд все равно не успеет среагировать на стремительное движение. Но мара умела обманывать. Казалось, она находится сразу везде, кружит вокруг поляны, прячась за стволами, перетекает от одного куста к другому. От напряжения у Млыя начало сводить спину, задрожали руки. Этого еще только не хватало! Он старательнее напряг слух и вдруг уловил также недалеко слабое присутствие еще одного существа Другого! Но раздумывать над этим было уже некогда — мара прыгнула.

Черное гладкое тело рванулось ему навстречу слева. Млый успел все-таки отклониться чуть в сторону и, прокидывая себя под страшными лапами, полоснуть мечом наискось и вверх. Меч вошел маре под горло, и она собственной тяжестью располосовала туловище от морды до паха.

Уже катясь по земле — подальше от длинных когтистых лап, — Млый понял, что ему повезло, мара не успела задеть его, хотя, промедли он какую-то долю мгновения, все могло обернуться по-другому. В разом наполнившейся звуками тишине раздался жуткий предсмертный вой нежити. Сначала Млый приподнялся на одно колено и, продолжая крепко сжимать меч, посмотрел в сторону мары. Та распласталась шагах в десяти, все еще живая, вытянув перед собой длинные, словно лишенные суставов лапы с когтями, которым мог бы позавидовать и медведь. Желтый холодный взгляд, казалось, не выражал ничего, Млый не заметил в них ни капли страха. Так мог бы смотреть оживший мертвец. Но двигаться, а тем более нападать мара уже не могла.

Надо добить.

Млый подошел ближе.

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — эта нежить уже побывала в битвах. В нескольких местах черную шкуру пересекали белые длинные шрамы, левое ухо отрублено, а на правой передней лапе не хватает двух когтей. Похоже, мара уже нападала на Других, но тогда ей везло больше.

Что делают Другие, когда им удается большой толпой загнать мару? Это случается редко, но случается. Млый вспомнил, что Другие обычно не добивают нежить сразу, а, подражая самим марам, убивают их медленно — отрезают по-очереди лапы, распарывают живот и лишь потом отрубают голову. Нет, он так поступать не будет.

Примерившись, Млый встал над распластанным телом, чтобы одним ударом вогнать меч под лопатку, но тут же замер, услышав вновь хруст сучьев. Как же он мог забыть — Другой!

Это оказался точно Другой. Высокая и тощая, как жердь, фигура вдруг выдвинулась из- за широкого ствола дерева, бывшего когда-то дубом. Млый мгновенно отпрыгнул в сторону и, выставив перед собой меч, крикнул:

— Стой там, где стоишь!

— Эй, — крикнул в ответ Другой. — Разве я похож на упыря? — Он предупредительно поднял над головой руки с открытыми ладонями. — Ты здорово справился с этой тварью!

Незнакомец (Млый мог бы поклясться, что раньше в деревне ему с ним встречаться не доводилось) был высок ростом, узкоплеч и узкогруд, но словно свит из одних жил. Вытянутое лицо с массивной челюстью наискось пересекал глубокий с рваными краями шрам. Маленькие глазки, близко посаженные к крупному с горбинкой носу, блестели, как вода в степном озерце. Волосы на шишковатом черепе Другого торчали, словно трава на кочке, пучками в разные стороны, что придавало ему дурашливый, несерьезный вид.

Ничего угрожающего в облике Другого не было, но Млый оставался настороже, так как за спиной незнакомца виднелся нешуточной величины боевой лук, а на боку болтался, почти задевая землю, немалый меч, по крайней мере раза в два превышающий длину его собственного набедренного меча.

— Эта мара охотилась за мной, — Другой пока оставался стоять на месте. — Она шла по моим следам два дня, но тут появился ты.

— Тебе повезло, — голос Млыя прозвучал насмешливо.

— Я бы все равно убил ее, — простодушно признался незнакомец. — Как убивал таких тварей уже не один раз. Но у тебя вышло очень хорошо. Я знаю о тебе, — продолжил он. — Ты — Млый, приемыш Рода. О тебе много рассказывают. И Свентовит говорил…

— Ты знаешь Свентовита?

— Встречался. Он научил меня кое-чему, когда мы вместе путешествовали к южным границам. Я — охотник, — спохватился Другой, заметив недоверие в глазах Млыя. — Меня зовут Трофим, но люди называют просто Меченым. Видишь, какую память оставила мара на моем лице?

— Трофим, Меченый? — повторил Млый. Имена Других всегда почему-то представлялись ему странными. — Охотник? Все охотники, которых я знаю, дальше, чем на полдня пути, от деревни не отходят.

— А я почти не бываю в деревне. Мой дом — лес. Позволь, Млый, я добью эту тварь.

В два широких шага Меченый пересек поляну. В руках он уже держал широкий блестящий нож. Неловко, на первый взгляд, но стремительно охотник склонился над марой и одним взмахом, схватив левой рукой нежить за ухо, отделил от туловища голову. Мастерство, с каким это было сделано, заставило Млыя тихо присвистнуть.

— Пошли, — Меченый вытер окровавленное лезвие о еще вздрагивающую шкуру. — Ночью сюда могут прилететь грифоны. Они не оставляют трупов своих собратьев для того, чтобы их съели другие. Жрут сами.

— Жрать эту мерзость, — передернул плечами Млый. — Пошли. А разве здесь водятся грифоны? Я думал они живут на юге.

— И грифоны, и василиски. Но василиски не здесь, дальше, на болотах, на западе.

— Там, где корабль? — не удержался Млый.

— Так ты идешь к кораблю, — догадался Меченый. — Да, в тех краях.

— А ты там бывал?

— И не один раз. Но об этом позже. Давай отойдем отсюда подальше, уже почти темно.

Ночь, как всегда бывает в сухом лесу, сгущалась стремительно, хотя небо над безлистными кронами, еще не приобрело той глубокой черноты, когда наступает время звезд. Доверившись охотнику, который, похоже, ориентировался в чаще значительно лучше, Млый почти побежал за долговязой фигурой, ловко уводящей его по невидимой сейчас тропе в сторону от поляны.

Так они шли около часа, пока Меченый внезапно не схватил Млыя за руку и не увлек под вывороченный корень дерева.

— Переночуем здесь, — вполголоса сказал он. — Лучше всего уснуть сразу и не разговаривать. Утро вечера…

Спорить Млый не стал, хотя поговорить хотелось. Еще ни разу он не встречал Другого, который с первой же минуты отнесся бы к нему как к равному — без заискивания или опаски.

Ночной, невидимый теперь лес скрипел и охал тысячами сухих стволов, иногда раздавались чьи-то быстрые шаги и затихали в отдалении, а может, это только казалось. Но, слыша рядом ровное дыхание охотника, который уснул почти мгновенно, лишь только устроился в выемке под корнями, Млый скоро уснул и сам, полностью доверившись своему нежданному спутнику.

Млый привык спать чутко, готовый вскочить при первом же признаке опасности, но все равно не почувствовал, как Меченый поднялся. Открыв глаза, он обнаружил охотника сидящим на пеньке — в зубах у него была зажата какая-то странная полая деревяшка, из которой шел дым. Млый много чего видел за свою жизнь, но это зрелище поразило его настолько, что он вскочил с громким криком и, сорвав с бедра фляжку, с размаху плеснул охотнику в лицо водой.

— Пф-фф! — сказал Меченый, стряхивая капли — трубка уже не дымилась. Зачем это?

— Ты — горишь!

— Это табак, — охотник с сожалением рассматривал залитую водой трубку. — Его курят. Пропала дневная порция.

— Нельзя разводить огонь в лесу, — Млый понял, что сделал что-то неправильное. — Зачем ты пускаешь дым?

— Да, вредная привычка, — согласился Меченый.

Вечно эти Другие делают что-нибудь непонятное, думал Млый, пробиваясь сквозь очередной бурелом и стараясь не упустить охотника из вида. Тот шел впереди, показывая дорогу, и, похоже, чувствовал себя в лесу, как дома. То показываясь, то вновь исчезая в чаще, спутников сопровождал ручной ворон охотника — большая сильная птица. По словам Меченого, он подобрал его еще птенцом и выкормил с руки, с тех пор они неразлучны. Больше всего Млыя поразило, что ворон умеет говорить почти как человек. По крайней мере, увидев Млыя, он склонил голову набок и отчетливо выговорил: «Др-ругой!» Потом немного подумал и добавил: «Р-род!».

— Нет, не Род! — терпеливо втолковывал ему Меченый. — Млый.

Но ворона словно заклинило, зато слово «Род» он был готов повторять бесконечно, менялись лишь интонации.

— Он умеет предупреждать об опасности, — уверял Меченый. — Знает слова «мара» и «грифон» и многие другие. Он может биться с коршуном и помогает найти воду. Без него мне пришлось бы туго.

— А где же был твой ворон вчера, когда напала мара? — не удержался Млый. Он все еще недоверчиво поглядывал на черную птицу, умело лавирующую между сухими стволами.

— Так ведь темнело. Ночью вороны видят плохо. Спал, наверное.

Вот так сторож, решил про себя Млый. Нет, собака лучше. Но вскоре ему пришлось изменить свое мнение. Пропавший было из вида ворон вдруг торопливо вернулся и, слетев с верхушки дерева почти к лицу охотника, внятно выговорил:

— Гр-рифон!

Тут же Меченый увлек Млыя в мелкий овражек, и уже оттуда, снизу, они увидели громадный черный силуэт странного существа — помесь зверя и птицы скользнувший над лесом. Лишь сверкнули на солнце заостренные концы медных перьев.

— Какое чудище! — Млый зябко повел плечами. — Из лука убить можно?

— Если очень повезет. Целиться нужно в голову. Крыло и грудь стрела не берет. И мечом бить все равно, что дубиной. Эта скотина словно в панцире.

По словам Меченого, через день должны начаться болота. О болотах Млый раньше даже не догадывался. Ему представлялось, что сухой лес так и будет оставаться сухим на всем протяжении пути. И вот новое препятствие. Он подумал, что ему, пожалуй, повезло, что он встретил охотника. Одному было бы труднее.

Вскоре Млый, сначала не очень разобравшийся, что движет Меченым в его походах по сухому лесу, где нет никакого зверья, а одна лишь нежить, понял: главное для его нового спутника — не охота. Как и Млыя, того интересовало неизведанное. Привычное пространство степи казалось ему тесным, и он вновь и вновь отправлялся в далекий путь, пытаясь расширить границы узнаваемого мира.

Летающего корабля Меченому видеть не довелось, хотя он пересекал болота и выходил к лиственному лесу. Но каждый раз приходилось возвращаться.

— И василиска видел? — пытал его на ходу Млый.

— Видел издали. Ну а близко лучше не подходить, сам знаешь.

Млый знал. Род рассказывал, что василиски, пришедшие из Нави, крушат все, что попадается им на пути, не разбирая — свой ты или чужой. Не уцелеет при встречи с ними и мара. Взгляд чудовища парализует на месте. Причем паралич может продолжаться долгие дни, пока василиск не соизволит свою жертву сожрать. А может и просто оставить подыхать бездвижной. Пищи ему всегда хватает.

— На болотах и люди живут, — продолжал рассказывать Меченый. — Но очень пугливые. Даже поговорить ни с кем не удалось. Василиски для них, все равно что для наших Род или Перун. Они им молятся.

— Молятся этой нечисти? — удивился Млый.

— А кому им еще молиться, — рассудительно отозвался Меченый. — если никого здесь сильнее нет?

Немного подумав, Млый пришел к неожиданному для себя выводу — Род не всевластен. Раньше ему казалось, что нет такого уголка земли, который бы выпадал из поля внимания Рода. Но стоило отойти чуть подальше, сразу выясняется, что здесь почитают совсем других.

— А Свентовит, а Велес, Рах?

Меченый понял его вопрос.

— Они здесь бывают, но очень редко. Где-то по болотам проходит граница их владений. Мир — велик.

Да, мир велик. В этом Млый теперь убеждался сам. Еще вчера ему казалось, что самыми недостижимыми остаются пока старые разрушенные города, в которых он мечтал когда-нибудь побывать, а теперь выясняется, что кроме городов существуют иные земли, где царят совсем другие порядки и поклоняются иным божествам. Сейчас набеги нежити из Нави в Явь представились ему совсем по-другому. Оказывается, Род и другие удерживают в шатком равновесии совсем небольшой кусочек земли, где они сумели установить свои порядки. Им, видимо, едва хватает сил, чтобы сохранить это равновесие. А он-то думал, что Род всемогущ.

— А дальше, к северным морям, землями правят Один и Фрейя, Тор и Локи.

— Кто-кто? — не понял Млый.

— Они такие же, как Велес или Руевит. У нас поговаривают, что, наверное, они даже родственники.

— А ты это откуда знаешь? — недоверчиво спросил Млый. — Мне о них Род ничего не рассказывал.

— Говорят, — охотник на ходу пожал узкими плечами. — Но слушай!

Слабый порыв ветра донес до Млыя далекий отголосок плача. Даже и не разобрать — человеческого или звериного. Но секунду спустя пришло понимание — человеческого. И такой леденящий ужас был в этом звуке, что Млый невольно схватился за рукоятку меча.

— Там что-то происходит, это — люди! — сказал он и сделал несколько шагов в направлении звука. И тут же понял, что вновь не слышит ничего. Даже и не понять — куда идти.

— Здесь это бывает, — Меченый свистом подозвал ворона. — Может, дны балуются или лешие тешатся. А может, подыхает какая-нибудь тварь.

Млый, полностью положившись на внутренний слух, постоял еще какое-то время, пытаясь угадать направление, но напрасно. И все равно в душе свербило, словно он бросил на произвол судьбы беззащитного и слабого.

Ворон вновь взлетел вверх, поднявшись над верхушками деревьев, а Меченый легонько тронул Млыя за плечо — пора продолжать путь.

Время от времени Млый украдкой взглядывал на экран датчика. Несомненно, точка медленно, почти незаметно для глаз, смещалась к центру. Но как еще далеко идти!

Через час им встретился первый ручей. Тонкая нитка воды текла по мелкой канавке, петляя между сухими стволами. Млый и Меченый обменялись радостными взглядами.

Только сейчас, до краев наполнив фляжку, Млый вспомнил о радиации. Ему-то ничего, а вот как его спутнику.

— Заразы не боишься? — спросил он у охотника.

— А она уже сделала со мной все, что могла, — охотник пригоршней захватил воду из ручья и поднес ко рту. — Видишь, — он дернул себя за волосы, и пучок остался зажатым в пальцах. Только теперь Млый понял, почему у того такая клочковатая прическа. — Зато зрение стало, как у грифона.

— Опасно ведь. Возвращайся.

— Нет, — Меченый отрицательно покачал головой. — Я по этому лесу уже нагулялся вдоволь. Теперь бы увидеть еще и корабль. А конец все равно один.

Больше они к этой теме не возвращались.

Вскоре пыль перестала подниматься из-под ног, земля была влажной. Но деревья по-прежнему стояли сухие, лишь упавшие ветки теперь не ломались под подошвами с жестким хрустом, а мягко вдавливались в грязь.

— Но это еще не болото, — Меченый посмотрел на Млыя через плечо. Топи будут дальше.

Впрочем, «дальше» оказалось совсем близко. Млый даже не понял, что произошло, когда неожиданно ухнул по пояс в коварную промоину. Выбрался на более-менее твердое место сам — рядом, где только что барахтался, грязь с противным шипением вновь затягивалась ровной коркой.

— Все, теперь пойдем след в след, — охотник сломал тонкий ствол и взял его наперевес.

Ворон куда-то пропал. Несколько раз Меченый призывно свистел, но птица не возвращалась.

Сухостой вокруг стал мельче, реже, все чаще попадались открытые места, заросшие темно-зеленой зловещего вида травой. Теперь брести приходилось почти по колено в воде, вернее, в жидкой грязи. А потом и вовсе земля превратилась в сплошной колеблющийся ковер.

Меченый в нерешительности остановился. Но долго стоять на одном месте нельзя — засосет.

— Надо обходить, — признался охотник. — Кажется, взяли чуть севернее.

Млый терпеливо молчал, хотя возразить было чего. Тоже мне, проводник. Завел неизвестно куда.

Пошли, отклоняясь на юг. Здесь пройти еще было можно. И вновь послышался тонкий плач, который вдруг стал складываться в обрывки мелодии или песни. Да песни ли, уж очень заунывно звучали голоса и такая тоска слышалась в них, что защемило сердце.

— Сидит ящер под листом,

Под ореховым кустом…

Вот теперь невнятные далекие голоса стали вполне различимы.

— Возьми себе девку,

Которую хочешь…

— Что это? — не удержался от вопроса Млый, хотя сначала следовало бы внимательно послушать.

— Не знаю, — Меченый также был озадачен.

К словам песни примешался ровный ритмический стук, вернее хлопки в ладоши.

— Посмотрим? — не дожидаясь ответа, Млый вышел вперед и побрел по топи, с трудом выдирая ноги из грязи.

— Лучше бы не ходить, — бурчал сзади Меченый, но все-таки шел следом.

Ставшие совсем редкими деревья давали возможность смотреть перед собой достаточно далеко. Песня звучала все громче, но людей все еще не было видно.

Млый терпеливо месил грязь, иногда вытирая пот со лба и откидывая на плечи длинные волосы. Вскоре путь пересек длинный ровный след, вернее канава, как будто здесь только что прополз гигантский дождевой червяк. По бокам канавы виднелись правильно чередующиеся рытвины с отчетливыми отпечатками перепончатых лап.

— Стой! — сдавленным шепотом приказал Меченый. — Это — василиск!

Но Млый уже и сам обо всем догадался. Он молча отмахнулся от охотника и пошел рядом со следом, стараясь все же не наступать в быстро заполняющуюся мутной водой канаву.

— Да стой же! — умоляюще шептал за его плечом Меченый. — Пропадем!

След уводил в ту же сторону, откуда слышалась песня.

— Я хочу знать, что происходит, — Млый упрямо двигался вперед. Почему поют люди и зачем ползет туда василиск?

— Узнаешь — не обрадуешься, — угрюмо предупредил Меченый, но не отстал ни на шаг.

Под ногами стало чуть потверже. Теперь путники проваливались в грязь лишь по щиколотки. И тут же между сухими стволами открылась ровная насыпная площадка. Требище, догадался Млый. Утрамбованный круг земли с расставленными по краям глиняными плошками, в которых горел огонь.

На мгновение Млый забыл даже о василиске, его внимание полностью поглотило неожиданное зрелище.

Тридцать или сорок Других, одетых в длинные холщовые рубашки до пят, стояли к Млыю спиной. Издали и не разберешь — кто мужчина, кто женщина. Посреди площадки в землю был врыт большой столб, и к нему привязана девушка — единственная, обращенная лицом в сторону болота. Глаза ее, как показалось Млыю, с ужасом, смотрели прямо на него.

— Где твоя невеста? пели Другие, хлопая в ладоши,

— Как она одета?

Как ее зовут?

И откуда приведут?

За спиной раздался сухой щелчок сломанной ветки. От неожиданности Млый резко обернулся, готовый ко всему, но это оказался лишь ворон, севший на дерево. Млый погрозил ему кулаком.

Сколько юноша ни всматривался вперед, самого василиска увидеть пока не удавалось. А между тем ритм песни Других все убыстрялся, все громче звучали хлопки и напряженнее становились голоса.

И вдруг девушка тоненько закричала. Но в этом крике не было ожесточения или отчаянья, а одна лишь покорность судьбе, словно она была уже мертва.

Почти в то же мгновение Млый увидел василиска. Тот полз к площадке, наполовину погрузившись в грязь. Перегнившие стебли травы густо облепили бока чудовища, обмотались вокруг гребней спины и почти прикрывали отсвечивающие медью короткие крылья, неспособные к полету.

Девушка кричала на одной ровной ноте, останавливаясь лишь для того, чтобы набрать в грудь воздуха. Глаза ее были широко распахнуты и неподвижны.

— Назад! — тихо, но отчетливо приказал Меченый. — Не ввязывайся!

Млый бы и не ввязался, будь он один. Если бы некого было защищать. Если бы он не видел глаз девушки и не слышал ее крика. Он бы затаился и постарался даже не дышать, такое отвращение и ужас внушал василиск, неотвратимо приближающийся к своей жертве. Но, воспитанный Родом, он знал нет прощения струсившему перед силой, готовой обидеть слабого. Как же тогда жить дальше!

Двумя руками Млый вытянул из-за спины длинный боевой меч. Теперь, когда решение принято, медлить нельзя.

Он раздраженно дернул плечом, почувствовав придерживающую его руку охотника — вот только бы теперь не мешался, если не может помочь.

— Идет жених из болот,

Нашу девку заберет…

Песня Других зазвучала оглушительно, перекрывая тонкий девичий крик. Млый побежал вперед, уже не боясь шума шагов — не услышат. Поддерживая меч плечом, он бежал по топкой грязи и хорошо видел свою цель — основание короткой шеи василиска, сразу же за медными кургузыми крыльями. Млый поравнялся с длинным, словно бессильно волочащимся хвостом, перепрыгнул одну из лап, мысленно моля лишь об одном — только бы ящер не обернулся.

Хорошо было видно, как при каждом медлительном шаге василиска, колеблются острые шипы на его спине. Вот еще чуть-чуть и надо прыгнуть вперед, чтобы с лету вонзить меч.

Млый был уже готов это сделать, когда коротко свистнула свалившаяся сверху стрела. Пущенная почти вертикально, она по крутой дуге упала вниз точно в левый глаз василиска.

Ящер дернулся, и неожиданно казавшееся неуклюжим тело вскинулось вверх, так что оторвались от земли короткие передние лапы. Безумный яростный рев перекрыл все остальные звуки. Теперь Млый видел и запрокинутую назад морду с торчащей из левой глазницы стрелой. Другой налитый кровью глаз свирепо вращался, пытаясь отыскать обидчика.

Только бы не увидел!

Млый, как бревно, перепрыгнул громадное туловище и нанес удар сбоку, со стороны ослепшего глаза. Меч словно погрузился в вязкую глину и вдруг оказался зажатым намертво, возможно, застряв в шейном хряще. Дернулось медное крыло, и Млый едва успел пригнуться. Попади оно в цель, битва была бы закончена.

Второй, набедренный меч был коротковат, это Млый понял сразу. Прорубить шею василиска им не удастся. Оставалось одно — вскочить ящеру на спину и поразить его в мозг. Впрочем, особенно раздумывать некогда. Тело василиска конвульсивно сокращалось, лапы молотили болото, поднимая фонтаны брызг. Еще раз свистнуло в воздухе медное крыло.

Млый собрался и подпрыгнул, уцепившись одной рукой за гребень спины. Оседлав вначале ящера, как коня, он поднялся на ноги, ежесекундно рискуя потерять равновесие и свалиться. Сверху упала вторая стрела, посланная Меченым, но на этот раз едва оцарапала морду василиска. Ящер в очередной раз запрокинул голову, желая увидеть, с кем он бьется. Если бы было возможно, то Млый отвернулся, но вот этого как раз делать нельзя. Да он и не думал об этом. Примерившись еще раз, он резко качнулся вперед и, зажав меч обеими руками, словно это был нож, вонзил его между выпуклыми костяными надбровьями. На этот раз судорога была настолько сильной, что Млый не удержался и упал в грязь.

Он упал в грязь лицом, так что болотная жижа хлынула в уши, и Млый на мгновение оглох. Еще раз дрогнула земля, это где-то совсем рядом ступила тяжелая лапа. Затем раздался такой мощный удар, что тело Млыя закачалось, как в люльке.

Все, пронеслось в голове, это конец.

Но его уже поднимали, обхватив подмышки, крепкие руки охотника. Млый отстранился, вытер с лица грязь, шагнул вперед и споткнулся о гигантскую перепончатую лапу. Рыхлое тело василиска оставалось неподвижным.

— Только не смотри, — сразу предупредил Меченый, и Млый понял, куда смотреть не следует. Даже мертвый василиск был способен поразить взглядом.

Первым делом он сразу же взглянул в сторону требища. Другие теперь стояли, повернувшись к нему лицами. Ни тени благодарности не увидел в их глазах юноша, а только безмерный ужас.

— Он мертв, наш Отец и Повелитель! — закричал высокий старик с белой бородой, почти достигавшей пояса. — Эти люди убили его.

— О-о-о! — отозвались мужчины и женщины, стоящие со стариком рядом.

— Кто теперь защитит деревню, кто расчистит лес от деревьев, кто будет охранять пашню?

— Развылись, — Меченый попытался, упершись ногой в шею василиска, вытянуть меч. Со второй попытки ему это удалось. — Давай скорее уйдем отсюда. Видишь, как убиваются.

— Подожди, — Млый отправил меч обратно в заплечные ножны. — Поговорим.

— Да они же ненормальные все, — Меченый с сомнением уставился на Других. — Что-то у меня нет желания с ними связываться.

— А девушка? — не обращая на охотника внимания, Млый направился к площадке. Толпа шарахнулась от него, как от чумного.

Руки девушки были подвязаны веревками высоко над головой, Млый перерезал их ножом и сразу же был вынужден придержать обмякшее тело.

— Она — живая! — крикнул он Меченому через плечо.

— Да кто ты такой! — старик шагнул вперед и поднял длинную суковатую палку в трясущейся руке. — Она — невеста нашего Повелителя. Она теперь навечно принадлежит ему. Повелитель на нее посмотрел!

— Оставь, — Меченый тихо подошел и встал рядом. — На нее уже посмотрел василиск. Не жилица.

Млый опустил девушку на землю, взглянул на спокойное отрешенное лицо, на котором не дрогнул ни один мускул. Глаза были все так же широко распахнуты, длинные белые волосы разметались вокруг головы узкими прядями.

— Какая красивая, — Млый вновь присел на корточки и нащупал пульс. Но она живая.

— Протянет еще дня три, — согласился Меченый. — Давай, не тяни время. Пора.

В этот момент старик вновь гневно закричал.

— В болото их, в топь! Принесем жертву Повелителю!

Но стоило Млыю обнажить меч, как Другие тут же отступили к дальнему краю площадки.

— Я не желал вам зла, — растерянно пробормотал Млый. — Я всего лишь хотел избавить вас от чудовища. Где это видано, чтобы людей убивали ради какой-то ящерицы?

— Он нездешний! — крикнул кто-то из толпы. — Он не знает наших порядков.

— Да, мы пришли из степи через сухой лес, — признался Млый. — Оттуда, где живут Род и Велес.

В ответ послышался глухой ропот.

— Мы знаем Рода, — голос старика звучал уже спокойнее. — Но он далеко, а Повелитель жил с нами.

— Он охранял деревню от грифонов, — послышался из толпы женский крик. — И он не трогал маленьких детей.

— Зато жрал их, когда они вырастут, — не удержался Меченый. Пойдем, — он вновь потянул Млыя за руку. — На ночлег в этой деревне рассчитывать нечего. Хотя, постой…

Охотник зажал в правой руке нож и, отвернувшись, стал подступать к поверженному василиску. Ощупав морду, постепенно все глубже уходящую в жидкую грязь, он вырезал из правой глазницы неповрежденный стрелой глаз и бросил его в сумку.

— Пригодится, — коротко пояснил он. — Можете хоронить своего Повелителя, — обратился Меченый уже к Другим. — Смотреть ему теперь нечем.

В тот же день путникам попались еще две такие же утрамбованные площадки, около которой они бились с василиском. На каждой стоял столб с обрывками веревок.

Млый хотя и не получил в бою ни царапины, чувствовал себя усталым настолько, что первым заговорил о привале задолго до темноты.

Большой соблазн был остановиться и развести костер на одном из требищ — там сухо, но кто знает, не приползет ли на огонь очередной василиск. Судя по следам, подобных чудовищ водилось здесь немало. Поэтому присмотрели большое дерево с длинными горизонтальными ветками и, накидав в развилки хворост, сделали какое-то подобие гнезд. Ворон полностью одобрил такое решение и устроился тут же, долго примащиваясь рядом с охотником, словно петух на насесте.

Красная точка на датчике ощутимо сдвинулась с места, и Млый даже подумал, что, возможно, завтра к вечеру они выйдут к кораблю, но это оказалось неверным.

На другой день им в пути стали попадаться уже не грязевые топи, а подобия озер, которые невозможно было обойти. Переплывали на бревнах, и все время Млый ощущал присутствие неведомой опасности в глубине, словно за ним неотвязно следили чьи-то враждебные глаза.

Деревни Других обходили стороной, их выдавал запах дыма. Так решительно бросившийся вчера в бой, Млый сегодня уже сам удивлялся собственной смелости. Безрассудство, и только. Девушку все равно не спас, с Другими не подружился. Вот и приходится теперь прятаться, словно он враг. То, что Другие как-то общаются между собой, хотя деревни находятся друг от друга не близко, не вызывало у него сомнений. Если бы не страх Других перед мечом, пошли бы они на корм другому василиску. Только бы Род тогда его и видел.

Кстати, как там Род? Неудержимо захотелось домой. Затея найти корабль представилась пустой блажью.

Не один раз ворон предупреждал о приближении грифонов. Только теперь Млый полностью оценил помощь птицы. Действительно, пробираться в этих краях без такого помощника было бы значительно труднее. А еще через день лес постепенно стал переходить в травянистую равнину. Топи кончились.

КОРАБЛЬ

— Видишь того грифона?

— Который летит на запад или кружит над топью?

— Того, что летит к Другим.

— О-о! Здесь путники! И один из них наш старый знакомец, приемыш Рода.

— Так что, убьем грифона?

— Зачем? Если понадобится, Млый с ним справится и сам. Смотри, он уже совсем взрослый. Неделю назад он пытался биться даже с Халой.

— Все равно он не наш.

— Кто же говорит об этом. Но постой, тебе не кажется, что он ищет корабль?

— Конечно. Он же Другой. Как ему прожить без этих железок?

— И что будет делать, когда найдет?

— Посмотрим…

Высокая, выше колен, трава тянулась до горизонта. И небо было безоблачным и тихим. И редкие, не сухие, а живые деревья поднимались над равниной, придавая открытому пространству ощущение покоя и праздничности. Но больше всего Млыя поразили цветы. Желтые шапки девясила и пижмы, белые душицы, зелено-голубые — полыни. Он никогда раньше не видел цветов. Знакомая степь цвела скудно, почти незаметно, а тут…

На какое-то время он забыл даже о датчике, на который раньше смотрел почти поминутно — красная точка была уже совсем близко к центру, казалось, что до корабля осталось всего несколько шагов.

Ворон, едва лишь они вышли из болот, поднялся высоко и умчался в неведомом направлении, каркнув на прощание что-то нечленораздельное.

— Он любит эти места, — Меченый устало улыбнулся. — Здесь хорошо.

— Еще бы! — Млый размял в пальцах листок полыни и поднес руку к лицу. — Удивительно. Почему бы здесь не жить Роду и остальным?

— Нельзя жить сразу в нескольких местах. Но они сюда наведываются. Здесь спокойнее, и помощь Раха или Свентовита не так нужна. А Велесу в этих краях вообще делать нечего, здесь живут в основном охотники, землю не пашут.

— А Другие? Почему не переселятся сюда Другие? — спросил Млый и тут же прикусил губу, ведь Меченый и сам — Другой.

Но Меченый не обиделся.

— Ты ведь только что прошел через болота. Разве остальным это под силу? И потом, здесь ведь тоже обитает немало нежити. И мары, и дны, да к тому же еще и грифоны. Есть и другие твари, похуже.

«Похуже» Млый увидел уже через час, когда под одним из деревьев заметили стаю кабанов. Да кабанов ли? Меченый буквально силой пригнул его к земле, когда громадный черный вепрь с отсвечивающими сталью клыками издал нечто похожее на рык, потянув ноздрями воздух.

Затаились надолго, пока стадо не устремилось к другой, дальней группе деревьев.

— Ты не смотри, что они сейчас желуди едят, — все еще вполголоса сказал Меченый. — Оленей бьют не хуже волков. Рвут Других на части. Им все нипочем — была бы еда. Копье вепря не берет, зато он сам перекусывает клинок, как травинку. Потом, есть здесь и каменные плеши. Ступишь на них окаменеешь. До колен, до пояса, а то и целиком. Камень поднимается по телу, как зараза. Наступил — пропал.

В очередной раз Млый поразился, как мало он знает об окружающем мире. Почему Род обо всем так скупо рассказывал? Может быть, там, рядом со старшими, ему эти знания были и ни к чему, но не век же ему жить вместе с Родом.

Точка на экране датчика почти точно совпала с визирным крестом. Корабль совсем близко. Почему же его тогда не видно?

Млый много думал о корабле. Он не знал, как выглядит эта машина, и сейчас корил себя за то, что как следует не расспросил Рода. А вдруг он корабль даже не узнает?

Но он его увидел и узнал.

Ближе к вечеру Меченый затеял охоту. Жевать вяленое мясо и ставший почти каменным хлеб, когда вокруг есть дичь, не хотелось. Вновь появившийся рядом с путниками ворон по приказу Меченого стал выгонять из высокой травы устраивающихся на ночевку перепелов. Это получалось у него лучше, чем у собаки. Неожиданно ворон пикировал на птичий выводок, и тот испуганно поднимался на крыло. Меченый, зажав в одной руке сразу несколько стрел, выпускал их одну за другой, поражая две-три птицы из стаи за один раз.

— Ловко! — одобрил Млый умение охотника. — Как это у тебя получается?

— Захочешь есть, научишься, — коротко отозвался тот, сцепляя перепелов в одну связку.

Высокое, сухое, совсем без листьев дерево показалось в отдалении, и путники побрели к нему, желая наломать сучьев. Когда они подошли совсем близко, Млый увидел корабль.

Небольшая посадочная капсула, зарывшись одним стабилизатором в землю, лежала среди густой травы и напоминала металлическое яйцо неведомой гигантской птицы.

От неожиданности Млый остановился. В его мечтах корабль выглядел совсем другим, и то, что он увидел, настолько не соответствовало его представлениям о летательной машине, что в первые секунды он испытал жестокое разочарование.

— Видишь? — спросил он у Меченого.

Охотник согласно кивнул.

— Род говорил, что нашел меня здесь.

Не подходя совсем близко, Млый обошел корабль кругом.

Несмотря на то что капсула пролежала на этом месте достаточно долго, металл обшивки был чист и только нагар возле сопел двигателя свидетельствовал о прежнем полете. Короткие телескопические опоры должны были обеспечить вертикальную посадку, но, видимо, не выдержали удара, сломались и торчали отдельными столбиками. Если бы Млый был пилотом, то сразу понял бы и причину неудачной посадки — неотстреленные стропы парашюта свились толстым жгутом, вытянувшись метров на двадцать в сторону.

А в остальном корабль производил впечатление цельного предмета, замкнутого и загадочного. Лишь красная линия на корпусе указывала на расположение плотно задраенного входного люка.

— А ты уверен, что это корабль? — осторожно спросил Меченый, оставаясь стоять около дерева. — Ты думаешь, он умеет летать? Совсем непохоже.

— На этом корабле прилетел я, — Млый все еще не решался потрогать рукой обшивку. — Это совсем маленький корабль, для ребенка.

— Как люлька? — удивился охотник.

— Да, такая маленькая летающая люлька.

Ничего не стало для Млыя яснее. Он-то надеялся, едва увидит корабль, сразу все понять, а сам даже не может попасть внутрь. Да и стоит ли?

Начало смеркаться, и дальнейшее знакомство с кораблем решили отложить назавтра. Поужинали и легли спать прямо на земле, назначив нести караул по-очереди. Млыю достались ранние предутренние часы, и, разбуженный Меченым, он просидел весь вялый рассвет около едва чадящего костра, желая и одновременно боясь открыть входной люк.

Помнится, Род говорил, что нашел его рядом с кораблем. Значит, он сам когда-то открыл люк, чтобы выбраться наружу. А ведь он был тогда совсем ребенком. Таким маленьким, что не помнит ничего. Так неужели ему теперь, взрослому, это сделать не под силу?

С Меченым своими рассуждениями Млый делиться не стал. Охотник, как всегда бывало по утрам, первым делом набил табаком и закурил трубку, шумно выдыхая дым. Млыю запах табака не нравился, и он отошел подальше.

Ночь выдалась прохладной и влажной. Роса густо покрывала обшивку корабля, и в тех местах, где ее уже пригрело солнце, начала скатываться тонкими струйками вниз. Юноша проследовал вдоль строп и нашел частично истлевший оранжевый парашют, затем вновь вернулся к капсуле.

Хоть бы какое-нибудь окошко, чтобы заглянуть внутрь! Или ручка на люке, чтобы можно было за нее взяться!

Млый вытащил нож и попытался просунуть лезвие в шов. Сталь заскользила, как по стеклу, и в результате он чуть не поранил руку. Меченый с интересом следил за его действиями издали. Млый так рассердился, что, не думая о последствиях, хватил кулаком по люку.

Сразу после удара дверца мягко подалась внутрь, а затем отклонилась в сторону.

Ничего себе! Млый стремительно отпрыгнул. Прямо, как западня. Кулак саднило, но теперь корабль был открыт. Может быть, и ножом раньше ковыряться не стоило?

Из люка тянуло незнакомым запахом. Не затхлостью и тленом, но все равно чем-то неживым. Опасливо вновь подойдя ближе, Млый различил, что и внутренность рубки не зияет чернильной темнотой, а слабо освещена — горели аварийные огни. Корабль казался обитаемым.

— Пойдешь? — спросил Меченый, оставаясь на безопасном расстоянии.

— Конечно, — Млый нетерпеливо дернул плечом, хотя ему было как-то не по себе. — Это же мой корабль.

— Ну-ну, — Меченый поднял с земли лук и встал за дерево.

Эх, и стоило искать, если боится. Млый, как в омут, скользнул внутрь рубки и оказался в уютном и почему-то сразу узнаваемом пространстве с приборным пультом в носовой части, с ровно горящими неяркими огоньками. Все было здесь незнакомо, но ничего враждебного или страшного. Мало того, Млый очутился в мире, который прорывался в его память через смутные сны и неясные воспоминания.

Незнакомо, но узнаваемо. Никогда еще Млый не испытывал ничего подобного. Как будто помнил и не помнил одновременно. Он завороженно уставился на пульт. Потом, стараясь двигаться как можно мягче, сел в кресло пилота.

Руки сами собой легли на удобные подлокотники, тихо заурчали сервомоторы, выдвинув из спинки летный шлем, который плавно опустился юноше на голову. В первое мгновение он дернулся, попытался освободиться, но вдруг затих, позволяя механизмам действовать самостоятельно. Лишь только шлем мягко надвинулся на лоб, уверенность в полной защищенности стала такой отчетливой, что Млый непроизвольно со вздохом облегчения откинулся назад. Кресло послушно приняло почти горизонтальное положение.

По стилитовому стеклу шлема, словно команды, подаваемые прямо в мозг, побежали зеленые буквы и цифры — компьютер действовал исправно, ожидая дальнейших приказаний.

Это было уже чересчур. Млый схватился за шлем руками, попытался стянуть, но он уже и сам поднимался вверх, послушно прятался в спинку кресла.

Вот это да! А ведь эта машина еще и летает! Почему же она тогда так не нравится Роду? Разве есть у него в доме такие удобные кресла, разве сравнимо его незатейливое волшебство со всеми чудесами, с которыми Млый только что столкнулся! Это надо обдумать.

— Эй! — негромко окликнул юношу Меченый, подойдя к самому люку. — У тебя все в порядке?

— В порядке! — отозвался Млый и счастливо рассмеялся. — Залезай сюда, не бойся.

— Зачем? — заупрямился охотник. — Я лучше здесь постою.

Долго упрашивать его Млый не стал, не хочет — не надо. Он еще какое-то время осматривал свои новые владения, осторожно прикасался к кнопкам и клавишам, так пока и не решаясь надавить на них как следует. Еще раз надел и снял шлем. В капсуле лежали еще и книги, совсем не похожие на книги Рода, со странными буквами. Остальные вещи и вовсе ничем не напоминали знакомые с детства предметы. Млый был уверен, что ему удастся еще разгадать их предназначение, а пока он предпочитал просто смотреть.

Вылезать наружу не хотелось. Но голод и усталость от всего увиденного выгнали его все же к костру, от которого шли аппетитные запахи готовящейся пищи.

— Я уж думал, не вылезешь, — Меченый сидел у костра, покуривая трубку — пожертвовал, значит, лишней порцией табака, который так берег. Доволен?

— Не знаю, — Млый выглядел задумчивым. — Но этот корабль — просто чудо. Разве его можно сравнить со старыми машинами, которые мы находили в степи?

— И все же — это машина. А от них прока не будет. Так говорят.

— Посмотрим, — Млыю спорить не хотелось. — Давай есть, проголодался страшно.

— Ты знаешь, — словно не слыша его предложения, сказал Меченый. Вокруг равнина очень спокойная. Даже грифоны, я заметил, стараются к кораблю не лететь. Не знаешь почему?

— Наверное, им не нравится корабль, — предположил Млый. — А впрочем, не знаю.

Меченый неопределенно пожал плечами. Похоже, у него имелись какие-то догадки на сей счет, но торопиться их выкладывать он не стал.

Обедали не спеша, внимательно вглядываясь в небо и по сторонам. Действительно, Млый заметил, как показавшийся на горизонте большой грифон вдруг изменил направление и полетел в сторону от корабля.

— Видишь? — утвердительно спросил Меченый. — Странно, правда?

Как ни хотелось Млыю сразу же после обеда вернуться в рубку, Меченый все же увлек его на короткую разведку. Далеко отходить не пришлось — метрах в двухстах в густой траве обнаружили побелевший от ветра и дождей скелет грифона, а чуть левее — еще один. Потом последовали еще более интересные находки. Громадный скелет вепря в конце глубокой борозды словно врылся в землю. Стальные клыки вспороли дерн, да так навечно в нем и застряли. Края борозды были оплавлены, превратившись в твердую блестящую корку.

— И даже не копьем, — задумчиво пробормотал охотник. — А сразу наповал.

Вернулись к скелетам грифонов, и тут Млый заметил еще одну подробность, ускользнувшую от него ранее: медные перья, как короткие дротики, торчали в траве, вытянувшись в одну линию. Если мысленно ее продолжить, то завершиться она должна прямо на корпусе корабля. Но дротики, хотя грифон явно атаковал, не долетели до цели и были наполовину сожжены еще в воздухе.

— Эта машина умеет убивать, — в голосе Меченого послышались уважительные нотки. — Близко никого не подпускает. А как ты думаешь, обратился он к Млыю, — нам она не сделает ничего?

— Мы для нее свои, — голос Млыя звучал неуверенно. — Раз не тронула, когда нашли, не тронет и сейчас.

— Ты как знаешь, а я внутрь не полезу. Я бы вообще лучше ушел подальше.

— Ну, уж нет, — заупрямился Млый. — Зачем же тогда искали?

— Не знаю. Хотелось увидеть. Мне раньше никогда не попадались живые машины. Те, в степи, не в счет. Просто металл.

Не слушая уговоров охотника, который неприменно хотел найти более надежное место для ночевки, Млый все же вернулся к кораблю. Меченого пришлось убеждать, что рядом с ним они будут в полной безопасности — можно не бояться ни грифонов, ни вепрей, ни василисков. Корабль их не подпустит.

Ближе к вечеру в рубке отыскался еще один, на сей раз не летный шлем. Его предназначение было вначале неясно, но Млый быстро понял, для чего он здесь. Стоило надеть шлем, как перед глазами начинали возникать картинки и буквы, а потом внезапно в мозг Млыя ворвались живые изображения.

Ощущение было таким, словно его тело мгновенно переместилось из замкнутого пространства на свободу. Раздвинулись стены, и он оказался в другом, незнакомом мире. Вокруг шли Другие, много Других, двигались неведомые машины, неестественные яркие краски били в глаза, и Млый зажмурился. Но уже наступало привыкание к новым чудесам, и теперь Млый не сорвал шлем с головы, а осторожно снял и отложил в сторону. Потом, он наденет его потом, когда будет окончательно готов справиться с захватывающими дух ощущениями. А теперь следует переждать.

Тогда Млый еще не знал, что, надев шлем, он подключился к обучающей программе. Правда, предназначалась она совсем для других целей. Программа рассчитывалась для тех неведомых существ, которых, возможно, отыщет экспедиция, и давала возможность ознакомиться с основами земных наук. В конце концов Млый разобрался бы с этим и сам, если бы только захотел, но на следующей день около корабля появился Род.

Меченый как раз раскуривал свою утреннюю трубку, а Млый собирался продолжить исследование рубки, — всю ночь его мучили картинки вчерашних видений, ему не терпелось вновь нацепить шлем на голову и теперь уже не торопясь вглядеться в то, чего он так испугался накануне, — когда вдруг увидел стоящего рядом с кораблем Рода. Еще секунду назад его там не было, и вот он стоит живой, здоровый, опершись одной рукой о накренившийся стабилизатор, и весело улыбающийся. Охотник закашлялся дымом, а Млый бросился к Роду так стремительно, что чуть не сбил его с ног.

— Ты пришел! — крикнул Млый. — Я знал, что увижу тебя здесь! Почему же ты не показывался раньше? — добавил он укоризненно.

— Подожди, не горячись, — голос Рода звучал успокаивающе. — Зачем «раньше», когда надо именно сейчас? В корабле был?

— Конечно! — ликующе воскликнул Млый. — Там так много интересного. Помнишь твои книги с живыми картинками? Так вот, здесь есть кое-что получше.

— Да? — с сомнением хмыкнул Род. — Ну, это мы посмотрим.

— Ты мне сможешь помочь, — уверенно продолжил Млый. — У меня много вопросов. Например, как корабль узнает врагов и убивает их? Как сделать так, чтобы он полетел? Почему, когда я пытался открыть дверь ножом, она осталась запертой, а потом распахнулась от простого удара рукой?

— Ты хочешь узнать об этом немедленно? — Род взял Млыя за плечи, отстранил, любуясь. — Но я ведь знаю, что ты сумел победить василиска. Ты его одолел, но не хочешь рассказать мне об этом, а спрашиваешь о пустяках.

— Подумаешь, василиск, — Млый беспечно махнул рукой, как будто речь шла о затравленном зайце. — Здесь — совсем другое. Эта такая замечательная машина…

— Так я и знал, — Род огорченно покивал каким-то своим невысказанным мыслям. — Не стоило отпускать тебя к кораблю.

— Еще как стоило! Наконец-то я смогу узнать, кто мои родители!

— А вот об этом поговорить действительно надо, — Род сел прямо на траву, Меченого он как будто даже не замечал, но тот и сам держался подальше. — Собственно, я для того и пришел, чтобы помочь узнать это. Боюсь, у тебя самого быстро выяснить все не получится.

— Я все равно разберусь, — Млый, как на уроке, устроился рядом с Родом. — Но я хочу, чтобы ты помог.

— Затем и пришел. Ты нашел в рубке второй шлем?

Млый согласно кивнул.

— Подожди, — он внезапно перебил Рода. — Откуда ты знаешь, что в корабле есть второй шлем? Ты можешь заставить корабль летать?

— Могу, — глухо ответил Род. — Но не хочу, да и тебе не советую. Разве для того я тебя воспитывал, чтобы ты передоверил свои силы машине? Ты, который слышит все вокруг не хуже летучей мыши, видит в темноте и может овладеть тайной полета без игрушечных крыльев. Поверь, этот корабль такое же порождение Нави, как и Хала. Только неживой.

— Зачем же он тогда убивает грифонов! — от возбуждения Млый вскочил на ноги. — Зачем показывает волшебные картинки! Корабль готов заботиться обо мне, как…

«Как ты», хотел сказать Млый, но не решился.

— Ему все равно о ком заботиться, — спокойно продолжил Род. — Если кораблю отдать приказ, то он будет убивать людей и охранять грифонов.

— Ну да? — не поверил Млый.

— Я бы мог тебе доказать это, но боюсь, что урок выйдет слишком жестоким. Но давай вернемся к шлему. Пока ты еще не умеешь обращаться с ним, а между тем с его помощью ты сможешь получить ответы на многие интересующие тебя вопросы. Твои родители знали, что вопросы у тебя появятся, но они также знали, что никогда не смогут вернуться на Землю. Правда, они не думали, что их родная планета за время полета может измениться настолько, что не найдется людей, способных тебе помочь.

— А ты?

— Обо мне разговор особый. Меня можно называть человеком, а можно и нет.

Млый понимающе кивнул, хотя и не понял ничего.

— Но мы всегда жили рядом с людьми. На одной планете. Видишь ли, Земля не совсем такая, какой ее знаешь ты. Вернее, существует множество планет, находящихся как бы вместе и одновременно разделенных. Между ними есть коридоры, по которым способен пройти не каждый. Так вот, мы можем.

Кто, мы, хотел спросить Млый, но сразу же и понял. Рах может, и Свентовит, и Род, и Мокоша. А вот ему, Млыю, это пока не под силу. Вот потому он и Другой. Такой же, как Меченый, как остальные жители деревни. Вот потому он и Млый. Малыш.

— Мы никогда не доверяли машинам, — Род говорил спокойно, взвешенно. Мы шли другим путем и не старались сделать механизмы, чтобы подчинить себе стихию. Мы сами всегда были стихией, и потому теперь почти бессмертны и можем выжить даже в том мире, который когда-то убили вы. Ты же видишь, что стало с Другими? А ведь когда-то мы пытались передать им свои знания, надеялись, что они смогут пойти за нами и не наделать ошибок, которые неизбежны при слабости духа и воли, при невежестве и нежелании признаться в этом невежестве самим себе.

— Так ты считаешь, мне не следует больше возвращаться в корабль?

— Если бы я мог запретить, — Род вздохнул. — Да и мог бы, наверное, но не хочу. Ты должен знать все. Я не буду мешать тебе, пока ты будешь разбираться с самим собой, и скоро уйду. А ты останешься. Вот только помогу освоить обучающую программу и уйду.

Останься, хотел попросить Млый, но промолчал.

За этот день выяснилось многое. Вдвоем с Родом в рубке было тесновато; Млый, вынужденный все время оставаться за его спиной согнутым в три погибели, заглядывал Роду через плечо, наблюдая, как тот уверенно двигает ползунки и щелкает тумблерами. Первым делом Род включил экраны наружного наблюдения, и перед Млыем открылась равнина. По желанию можно было приблизить изображение, при этом становились различимы самые мелкие детали. Вскоре в поле зрения камеры попал Меченый, который на время бросил хозяйственные дела и, осторожно ступая, теперь обходил корабль, чуть притрагиваясь пальцами к обшивке.

— Он даже не догадывается, что за ним наблюдают, — прошептал Млый.

— Можешь говорить громко, он также ничего и не слышит.

— А если я захочу подать ему знак?

— Это легко сделать, но боюсь, как бы он сильно не напугался. — Род включил внешнюю связь. — Позови его.

— Меченый! — крикнул Млый.

Усиленный динамиками голос заставил Меченого пригнуться, а еще через секунду он отскочил от корабля и отбежал к костру. Вначале Млый расхохотался — Род дал увеличенное изображение лица охотника, в глазах которого застыл испуг, но тут же устыдился своего смеха, высунулся из люка наружу и признался в дурацкой шутке.

— Это был не твой голос, — серьезно возразил Меченый. — Может быть, Род позвал меня. Но скорее всего говорила машина.

Так и не убедив его, Млый вернулся в рубку.

Через пару часов Млый уже самостоятельно мог управлять наружным наблюдением, при необходимости наглухо закрывать люк и пользоваться внешней связью. На вопросы, где управлять кораблем обучился Род, тот отвечал скупо.

— Никогда нигде не учился, умею и все. Поверь, управление машиной — не самое сложное в жизни. Для людей это, конечно, более трудная задача. Но ты, уверен, справишься.

Род пробыл с Млыем три дня, и все три дня юноша не узнавал его. Это был тот же Род, умеющий все, но одновременно в нем стали просматриваться черты, неизвестные Млыю раньше. Это был уже не просто отец-опекун, учитель и наставник, к которому Млый привык с детства. Род больше не рассказывал сказок и не возобновлял боевых тренировок, а отстранился и ушел в себя, всем видом давая понять, что детство Млыя кончилось.

В день появления Рода Меченый попытался уйти и оставить их одних. Возможно, Млыю не удалось бы убедить его остаться, но вмешался Род, и Меченый терпеливо присутствовал рядом, по мере возможности стараясь быть незаметным.

Автоматический режим охраны корабля действовал безупречно. Но Род объяснил, как можно переходить на ручное управление. Пока же, если кораблю не угрожала реальная опасность, он оставался полностью безобидным для летающих и ползающих тварей — автоматика включалась лишь тогда, когда следовала атака. Видимо, в первые дни приземления, грифоны нападали на корабль не единожды, но потом полностью оставили свои попытки и старались теперь даже не приближаться к опасному предмету.

— Это тебе не меч! — Млыя настолько переполняло ощущение силы, что он не мог удержаться от ликующих возгласов. — И не дротик. Разве способна стрела поразить врага на таком расстоянии!

— Вот такими штуками, — словно не слыша его, говорил Род, наводя прицел на едва различимого с такого расстояния обычным глазом грифона, люди и выжгли полпланеты. Смотри, что сейчас будет.

Невидимый лазерный луч метнулся над равниной, и тут же оперение грифона вспыхнуло, как береста, упавшая в костер. Горящий клубок стремительно понесся к земле, и только тонкая струйка дыма указывала через минуту место гибели нежити.

— Да мы бы с таким оружием за неделю разогнали всех мар, убили Халу и уничтожили василисков.

— Точно. А через пару сотен лет начали бы опять тысячами убивать друг друга.

Род не стал терпеливо, как раньше, растолковывать Млыю свою мысль и ограничился лишь коротким замечанием.

Все в корабле было приспособлено для того, чтобы в нем в случае необходимости мог выжить даже ребенок. Млый и выжил. Но неизвестно, что случилось бы с ним дальше, если бы его не нашел Род.

Что касается обучающей программы, то здесь Род проявил терпение и объяснил подробно управление компьютером. Впоследствии Млыю предстояло во всем разобраться самому. Чтение далось юноше без особого труда, незнакомые символы и буквы скоро обрели ясность и смысл. Правда, значение многих слов оставалось неясным, но это всего лишь, как утверждал Род, дело времени.

Отвечать на прямые вопросы Млыя Род пока отказывался.

— Погоди, не торопись. Все, что тебя интересует, находится в компьютере. Должен сохраниться бортовой журнал. Вот там и пороешься.

— Неужели тебе неинтересно самому? — настаивал Млый.

— Неинтересно. В общих чертах я обо всем догадываюсь и так, подробности мало чего добавят.

К огорчению Млыя выяснилось, что поднять корабль с земли в воздух не удастся. Энергии хватало лишь на поддержание жизнедеятельности. А вот Род, когда понял это, обрадовался.

— Но я ведь могу жить в корабле, — утешал себя Млый. — Он будет моим домом. Заведу домового…

— Сюда даже злыдень не придет, — обескуражил его Род. — Ну а ты как знаешь.

На четвертый день Род исчез, не попрощавшись. Словно был в обиде, хотя Млый старался ему угодить, как никогда раньше. Но, честно говоря, его уход не слишком огорчил. Млыю не терпелось наиграться в новые игрушки. Он теперь ощущал корабль живым существом, способным не только охранять, но и беседовать с ним. К тому же вскоре должны разъясниться все мучившие его в последнее время вопросы.

Но не успел он примириться с отсутствием Рода, как в путь засобирался Меченый. Вот этого Млый уже никак не ожидал.

— Почему бы тебе не пожить со мной? — несколько раз спрашивал он охотника, упрямо пакующего свою сумку. — Здесь много дичи, а возле корабля можно не бояться грифонов. Я научу тебя всему, что узнал сам.

— Нет, — односложно отвечал Меченый. — Пора обратно. В деревне без меня осталось совсем немного охотников.

И хотя ответы были вполне безобидными, Млый понимал, что причина вовсе не в этом. Меченого тяготил корабль, он не понимал и не принимал его, и, возможно, боялся, в то время как Млый испытывал совсем другие чувства.

Меченый ушел, не оборачиваясь, свистя на ходу ворону, послушно последовавшему за ним, и Млый остался с кораблем один на один.

СЕМАРГЛ

— Род ушел отсюда два дня назад, и охотник тоже, а Другой теперь даже не покидает корабля.

— Может быть, он собрался в нем жить?

— Скорее всего, так оно и есть. Но это странный дом. К тому же в нем таится угроза. Кстати, Другой вполне способен увидеть нас, и не покидая корабля. Боюсь, как бы он тогда не пустил в ход оружие.

— Но мы ведь не враги.

— Станет он разбираться.

— Давай расскажем Семарглу, что на его равнине поселился Другой. Интересно, как отнесется он к этому соседству?

— Мне кажется, они найдут общий язык. Семаргл — тоже охотник.

— Вот и надо предупредить его, чтобы не устроили охоту друг на друга.

— Ты думаешь, Род ничего не рассказывал Семарглу о Млые? Что-то не верится. Он всегда так заботился об этом Другом.

— А сейчас ушел.

— Видимо, так надо. Не стоит изменять нашим правилам и вмешиваться в чужие дела.

Чувство власти над кораблем было упоительным. Никогда Млый не испытывал ничего подобного. Скоро он перестал покидать рубку даже для того, чтобы приготовить обед. Консервированная еда, показавшаяся вначале пресной и невкусной, скоро стала вполне его удовлетворять, а найденные джемы, соки и сухие овощи привели в полный восторг.

Бортовой журнал удалось найти сразу, и если цель и задачи экспедиции продолжали оставаться туманными из-за обилия терминов и незнакомых понятий, то насчет себя Млый выяснил все без особого труда.

«Стремительный» — так назывался фотонный базовый крейсер экспедиции стартовал, судя по бортовым часам, триста семьдесят шесть лет назад с орбиты Юпитера к звезде Грумбриджа, в свою очередь, смещавшейся со скоростью триста километров в секунду в сторону Земли. Больше ничем другим звезда Грумбриджа внимания не привлекала и относилась к тому же классу желтых карликов, к которому принадлежало и Солнце.

На первом этапе полета «Стремительный» сопровождали два фотонных грузовика «Ангара» и «Байкал», а затем он продолжил путь в одиночку. Крейсер нес на своих шести палубах почти триста человек экипажа, в числе которых оказались мать и отец Млыя. В начале полета, впрочем, они женаты не были.

Млый торопливо пролистал страницы, относящиеся к обычным ежедневным сведениям о ходе экспедиции, пока не натолкнулся на запись о собственном рождении. Судя по всему, событие выглядело исключительным. Экипажу не возбранялось вступать в браки и расторгать их, организовывать семью, но предписывалось строго следовать дисциплине и не заводить детей. Запрет был нарушен единожды, и причиной этому стал Млый.

Мать, Пахомова Нина Валентиновна, ботаник оранжерейной секции, и второй пилот Сергей Стрельченко зарегистрировали свой брак на втором году полета по бортовому времени. Еще через полтора года у Нины Валентиновны Пахомовой родился мальчик — «вес 4200 граммов, рост 59 сантиметров, состояние удовлетворительное», который позже был внесен в книгу записей под именем Андрей. Фамилия почему-то значилась — Пахомов.

Можно было только догадываться, каких трудов стоило Нине Валентиновне утаить свою нежелательную беременность при системе обязательных медосмотров и, несмотря ни на что, все же родить ребенка. Можно было только догадываться, какую бурю вызвал этот в общем-то рядовой на Земле факт в глубоком космосе. Как бы то ни было, но на свет появился звездный мальчик Андрей, продолживший полет среди взрослых членов экипажа.

«Стремительный» не выполнил своей задачи. На третьем году полета крейсер подвергся атаке. От кого она исходила, кто стоял за этим, выяснить так и не удалось. Предполагали, что направленный удар непонятного рода излучения был нанесен целенаправленно и точно. Болезнь протекала очень тяжело, поражая в первую очередь двигательные функции и оставляя невредимым мозг. Поняли это не сразу, а только тогда, когда эпидемия уже свирепствовала на «Стремительном» вовсю.

Повторный удар — теперь в этом уже не сомневались — вывел из строя навигационное оборудование и связь. Теперь корабль напоминал обычную жестянку с фотонным ускорителем.

Длительное торможение и повторный разгон отняли слишком много времени, чтобы оставить надежду еще здоровым членам команды вернуться на Землю живыми. К тому же существовала опасность принести инфекцию на родную планету, и крейсер был направлен через солнечную систему так, чтобы миновать ее и вновь уйти в открытый космос. Но перед этим в сторону Земли должен быть отстрелен посадочный бот. Единственным пассажиром которого стал Андрей Пахомов.

Все!

Ничего себе, шуточки! Млый-Андрей зажмурился, пытаясь представить, как игла гигантского корабля пронзает космическое пространство, как выглядит этот звездный вакуум, среди которого он родился.

— Андрей, — повторил Млый, привыкая к своему новому, — ну уж нет, настоящему имени. Его прежнее — Млый, действительно показалось кличкой. Но он так к нему привык!

Вот, значит, как он очутился на Земле. Но почему тогда, если люди были сильны настолько, что отваживались путешествовать среди звезд на почти световых скоростях, они оказались совершенно беспомощными на своей родной планете? Ответа этому бортовой журнал не давал.

Видеосъемки поражали своей грандиозностью. Раньше Млый даже не догадывался, насколько населена была его планета, какие на ней существовали города, как умелы и красивы были машины. Он был готов смотреть на экран не отрываясь, забывая о еде и сне. Он был потрясен.

Потом наступило привыкание и желание во всем разобраться не спеша. Посадочный бот стал его домом настолько, что он ощущал его своей второй кожей. Внешний, продолжающий жить по своим законам мир оказался отрезан и забыт. Млый с трудом иногда вспоминал, где он все-таки находится, а вспомнив, начинал мучиться чувством нереальности. Иногда это чувство бывало настолько сильным, что он едва сдерживался, чтобы не сделать чего-нибудь из ряда вон выходящее. Сжечь, например, эту проклятую равнину со всей ее нежитью к чертовой матери, поднять корабль и устремиться на поиски таких же, как он, людей, понимающих, что произошло на этой планете, знающих, какой она была раньше, и избавиться навсегда от общества всех тех недоумков, которых он не зря называл Другими. Разве они имеют что-нибудь общее с той красивой и умной расой, что когда-то населяла эту землю. Ничего похожего!

Он бы поднял корабль в воздух и полетел. Он бы сумел это сделать. Но корабль больше не летал!

Как же примитивно теперь живут все, кого он знал. Даже Род! Чему он учил его все эти годы? Биться на мечах, ковать металл, творить заклинания, лечить горячку настоем травы?

Свои мечи и дротики Млый даже не стал заносить в рубку, ему казалось это кощунством, а свалил грудой у входа. Да и что значат эти железки теперь, когда он владеет настоящим оружием — не для мальчика, для мужчины.

Бот нес небольшую лазерную пушку, но и ее хватило бы для того, чтобы перепахать землю на многие километры кругом. А вооружение самого крейсера не поддается описанию. Он мог уничтожать планеты! В надежде отыскать индивидуальное оружие Млый перерыл всю внутренность бота, но ничего не нашел. А жаль. Он-то теперь знал, как выглядит боевой деструктор, способный разнести на атомы каменную скалу, он видел в фильмах лучевые пистолеты, пронзающие титановый сплав, как марлю. Окажись у него хотя бы стреляющий разрывными пулями обыкновенный автомат, и то бы он смог в одиночку загнать всю нежить обратно в Навь. Неужели этого не понимает Род?

Сознание Млыя раздвоилось настолько, что он стал опасаться за свою психику. Самое время перестать рыться в компьютере и выйти на волю. Как бы то ни было, приходилось смириться с мыслью, что прошедшего величия людей не вернуть. Пока не вернуть. Но что-то ведь надо делать!

Почти каждый день Млый вызывал на экран фотографию матери, реже отца. Кроме голограмм, взятых из личных дел, существовали также видеозаписи, на которых он видел своих родителей. Как все могло бы сложиться по-другому, окажись они сейчас рядом. Но их нет, они мертвы. И с этим тоже надо смириться.

Млый вглядывался в лицо матери, как будто пытался получить совет, что же ему делать дальше. На него с экрана смотрела молодая женщина, почти ровесница. Большие голубые глаза, чуть вздернутый нос, такие же, как у Млыя, прямые русые волосы. По всему чувствовалось, что характер у нее мягкий и покладистый, лишь жесткие складки у губ выдавали затаенное упрямство. Отец, наоборот — резок в чертах и черноволос, но как весел его взгляд даже на официальной голограмме. Типичный сердцеед. Неудивительно, что Нина Валентиновна не устояла перед этой ослепительной улыбкой.

Больше всего Млыю нравились кадры предстартовой суеты. Несколько раз на них возникали его родители, видимо, тогда еще едва знакомые друг с другом. Пилоты держались особой сплоченной группой, как бойцы элитных частей, но даже среди этой гвардии Сергей Стрельченко выделялся уверенностью и достоинством. В общей массе обслуживающего персонала, где девушки преобладали, мать была почти незаметна. Но Сергей выбрал именно ее.

В конце концов Млый почувствовал пресыщение. Он был уже не способен рыться в корабельных архивах, смотреть обучающие ролики и до рези в глазах следовать командам тренажера. Он устал.

С каким-то непонятным для себя отрезвлением Млый оглядел рубку, посмотрел на часы — два часа ночи поясного земного времени — и потянулся. Внезапно захотелось немедленно выйти на свежий воздух, вдохнуть запах мокрой травы и увидеть звезды не на экране монитора, а наяву. Сколько дней он провел в рубке? Млый не знал. Неделю, больше? Млый глотнул из тяжелого стеклянного стакана еще недавно казавшийся таким вкусным апельсиновый сок и едва подавил желание выплюнуть его на пол. Все, хватит!

В эту ночь он не стал ночевать в рубке. Выбравшись наружу, Млый споткнулся о сваленное кое-как у входа оружие. На этот раз он собрал мечи и дротики в охапку и отнес к костру. Пригодятся. Порылся в своих вещах и вновь заткнул охотничий нож за голенище мягкого сапога.

Он прислушался к мягкому дуновению ветра и вскоре различил неуемный бег волков по степи и отчаянье гонимого ими оленя. Кругом шла охота. Иногда закрывая россыпи созвездий, в воздухе бесшумно скользили летучие мыши. Где-то в стороне болот кричал измученный бессонницей коростель. Все было полно запахами и движением.

Еще Млый услышал дальнее присутствие какого-то непонятного существа, не таящего, впрочем, угрозы. Но сила, заключенная в этом крылатом великане, заставила нацепить в дополнение к ножу еще и набедренный меч. Мир продолжал диктовать условия своей игры, и им следовало подчиниться или умереть.

Впервые за многие дни Млый наконец как следует выспался. Правда, и во сне его преследовали видения громады фотонного крейсера, оттаскиваемого ракетными буксирами от стационарной базы, мигание лампочек пульта управления, разрываемое пространство космоса, усеянное тысячами холодных звезд. Зеркало отражателя заменяло собой горизонт, а в самом корабле шла непрекращающаяся жизнь тех, кто отважился бросить вызов самой вечности.

Проснулся Млый от криков.

Еще ничего толком не поняв, он уже вскочил на ноги, и рука привычно легла на рукоятку меча. Что-то происходило вокруг, и это «что-то» несло опасность.

Еще через секунду Млый различил вопли грифонов. И не одного, не двух стаи. Такого еще не было. Грифоны редко собираются вместе. Пронзительные крики временами перекрывал мощный рев неизвестного существа — того самого, чье присутствие Млый почувствовал еще ночью.

Первым движением было — укрыться в рубке. Там самое безопасное место. Под защитой посадочного бота Млый чувствовал себя неуязвимым. Но надо же сначала выяснить, от чего следует бежать!

Совсем близко, в зоне поражения лазерного луча, в воздухе сплелся клубок крылатых тел. Шесть или семь грифонов, чьи вопли иногда переходили почти в ультразвук, навалились на другое существо, которое с первого взгляда так же можно было отнести к нежити. Зверь превосходил размерами каждого из своих противников раза в два, зато на стороне нападавших были количество и безудержная ярость.

Млый еще не знал, с кем имеет дело, но решение пришло незамедлительно. Если он не может подняться в воздух, чтобы вмешаться, надо это сделать с помощью корабля. Враг грифонов — друг.

Он не стал наблюдать за ходом битвы, как сторонний наблюдатель. Времени не было.

Прицел мгновенно лег визирными чертами на цель. Но целей было несколько. Скоро Млый убедился, что не сможет воспользоваться лазером слишком велика вероятность промахнуться. Тогда к черту ручное управление, надо довериться автоматике.

Впервые юноше довелось вводить программу выбора целей. Он пометил для опознания силуэты грифонов, заблокировал от случайного поражения бьющееся с ними существо. Только бы не ошибиться!

Тем временем грифоны почти прижали своего противника к траве. Они так увлеклись, что подлетели значительно ближе, чем обычно. Работай сейчас компьютер в привычном охранном режиме, он вряд ли бы стал разбираться, кто свой, кто чужой. Скорее всего, погибли бы все.

Ну, кажется, кончено. Млый отдал команду.

Дальше все произошло в считанные мгновения. Млый не успевал считать. Три, четыре, уже пять горящих в воздухе грифонов, с расплавленными от жара медными крыльями повалились на землю. Последний удар буквально выбил еще одного грифона из лап неведомого зверя, заставив того испуганно шарахнуться в сторону. Но тут же зверь накренился в полете, отчаянно взмахивая поврежденным крылом, и завалился набок. Млый не стал досматривать картинку на мониторе, выскочил наружу.

В азарте он забыл об опасности. А вдруг тот, кому он только что помогал, окажется кем-нибудь вроде летающего василиска? Хотя нет, непохоже.

Млый перемахнул через старый скелет грифона, взял чуть в сторону, чтобы миновать еще живой, на глазах обугливающийся клубок перьев и остановился в удивлении перед гигантским, раза в три выше его ростом, крылатым псом.

Такие же медные, как и у грифонов, крылья бессильно волочились у пса по траве, но морда выглядела вполне довольной.

— Как я им наподдал! — хвастливо заявил пес, едва Млый приблизился настолько, что стали различимы его зеленые, как всходы овса, глаза. — Ты видел, как я бился с ними? Всех раскидал!

«Да это же я тебе помог», — хотел возразить Млый, но промолчал.

— Они думали справиться со мной, Семарглом! — пес оглушительно расхохотался. — Они двести лет копили силы и ставили ловушки, чтобы разом со мной покончить. Ну и что у них получилось?

Совсем по-собачьи лизнув сочащуюся кровью рану на рыжем мохнатом боку, Семаргл встал на лапы. Ростом его Млый мог бы сравнить лишь со слоном.

— А ты, надо понимать, приемыш Рода Млый, — утвердительно заявил Семаргл, покачиваясь. — Как же, наслышан.

— Зато я о тебе ничего не знаю, — Млый опасливо отодвинулся.

— Разве Род не предупредил тебя, что эту равнину охраняю я? — Семаргл вильнул тяжелым хвостом и, как косой, смел невысокий кустарник. — Ну, ладно, сейчас мы исправим эту оплошность. Проклятье! Помяли крыло, — пес повернул голову, чтобы как следует рассмотреть увечье.

— Позволь, я тебе помогу, — Млый все еще осторожно приблизился к псу и двумя руками приподнял за край тяжеленное медное крыло. Семаргл дернулся.

— Вроде, не сломано, — юноша быстро ощупал основание сустава, медные перья при этом погромыхивали, как жесть на крыше во время ветра. — Похоже, просто выбито. Если потерпишь, постараюсь вправить.

— Рах умеет вправлять крылья, — пробормотал Семаргл. — И Мокоша не плох. Но раз их рядом нет, придется положиться на тебя.

Млый еще раз ощупал сустав. Да, выбито. Грифон ударил грудью сверху и попал как раз в основание мышцы. Если резко дернуть, то сустав встанет на место.

Он еще раз примерился, чтобы не ошибиться и, упершись Семарглу ногой в бок, дернул.

В следующую секунду его подбросило, как будто сам Хала ударил хвостом. Млый взлетел вверх, беспорядочно кувыркаясь, нелепо растопырив руки. Он падал на землю спиной вперед и непременно бы расшибся, но вдруг ощутил себя качающимся в воздухе. Пес на лету перехватил его зубами за шиворот.

— Мм-нн, — неразборчиво прожевал что-то Семаргл. Млый болтался у него в пасти, как марионетка. — Извини, да?

— Сначала опусти меня на землю, — рассердился Млый. — Ничего себе, благодарность.

— Я не хотел, — признался пес, ставя Млыя на траву. — Но очень больно. Ты обиделся?

— Нет, — теперь Млый ощупывал уже себя, словно проверяя, все ли руки-ноги на месте. — Ну ты и силен!

— А как же, — Семаргл хвастливо вскинул морду. — Я тут хозяин.

— Тоже мне, шишка, — Млый оценивающе оглядел Семаргла. — Грифоны у тебя тут шастают, как дома. Вепри-людоеды всякие. А на болотах вообще черт знает что творится — василиски ползают.

— На болото у меня времени нет, — раздраженно ответил Семаргл. Попробуй сам покарауль эту равнину. Без меня бы ты вообще тут появиться не смог — сожрали за пять минут.

— Да без моего корабля, — в свою очередь, перешел в наступление Млый, — тебя бы уже грифоны растащили по кусочкам. Счастье, что ты подлетел близко.

— Я эту штуковину, — признался Семаргл, поглядывая в сторону бота, всегда побаивался. Видел, как грифоны на нее нападают и гибнут.

— Вот видишь, а теперь она тебя выручила.

— Никогда бы раньше не подумал, — Семаргл сел и задней лапой почесал за гигантским ухом. Смотреть на это было страшновато. — Так, значит, ты наконец пришел к своему кораблю, — задумчиво сказал он. — Давно пора.

— А Род считает, что не стоило, — признался Млый.

— Стоило — не стоило. Ну, раз ты здесь, я буду тебе помогать.

— Пока что тебе помог я, — напомнил Млый. Они медленно приближались к посадочному боту. — Корабль тебе не сделает ничего плохого, если не будешь на него лаять, конечно, — насмешливо добавил он.

— Что я тебе, шавка, — совсем по-детски обиделся Семаргл.

Пса одолевало одиночество. Он жаловался Млыю, что его тут совсем забросили. Даже Свентовит появляется редко, неся дозор в основном по южным границам. Род почти не наведывается.

— А он же был здесь, — огорчился Семаргл, узнав, что Род провел у корабля три дня. — Мог бы и предупредить.

Простодушие Семаргла не знало границ. Этот крылатый пес был умен и отважен, но все, что касалось каких-то сложных взаимоотношений, ставило его в тупик.

— Сказали, побудь тут, — жаловался он Млыю. — И вот я торчу здесь в одиночестве, когда все остальные живут вместе. Ходят в гости, — завистливо добавил он, слушая рассказы Млыя о степи. — Род велел твой корабль охранять, хотя кто его тронет. Он сам тронет, кого захочешь.

— Меченый говорил, что здесь тоже живут Другие.

— Живут, — неохотно признался Семаргл. — Но они меня считают кем-то вроде грифона. — Уважают, конечно, — добавил он в своей обычной хвастливой манере. — Капище поставили. Но, как увидят, удирают во все лопатки.

— Я бы и сам от тебя удрал, — признался Млый. Облик пса скорее напоминал монстра, чем защитника слабых. — Ты на себя сам посмотри.

— А что, замечательно выгляжу, — не понял Семаргл. — Грифону ломаю хребет с одного удара.

Постепенно совместный быт налаживался. Семаргл каждый день надолго отлучался, а иногда даже не возвращался ночевать, и это время Млый использовал, чтобы усвоить начальные программы по математике и физике, отработать на тренажере навигационный курс для полетов над Землей, хотя признавался сам себе, что во многом эти знания пока ему бесполезны.

Одним из самых интересных курсов была география Земли. Млый и не подозревал раньше, а если и задумывался, то не слишком, насколько велика родная планета. Степь была его миром, и этого мира ему вполне хватало. Но то было раньше, а теперь…

Теперь он установил более-менее точно местонахождение степи северо-запад Евро-Восточной конфедерации. Севернее шли моря, на востоке должны были находиться горы, юг также устремлялся к морю. Но чтобы увидеть все это своими глазами, надо быть по крайней мере птицей. Пешее путешествие растянется на годы.

Семаргл оказался более откровенным собеседником, чем тот же Род или Велес. По крайней мере Млыю становились ясны события, последовавшие за катастрофой, которая складывалась из всемирного экологического бедствия и развязанной, несмотря на все усилия людей сохранить мир, войны. Действительно, когда-то люди и те, кого они в далекие времена называли богами, жили рядом. Причем боги не были исконными обитателями этого мира. Они пришли по «коридору», связывающему параллельную планету, развивающуюся совсем по другим законам, чем мир людей. Это соседство людям не мешало. Наоборот, они терпеливо учились, пока не ступили на развилку. Одна дорога уводила к техногенной цивилизации, и почему-то именно ее выбрало человечество. Когда это стало ясно, боги ушли обратно и вернулись только тогда, когда созданный машинами мир был машинами и разрушен.

Тем не менее к Млыю постепенно пришло понимание, что планета, хотя и потерпела бедствие, должна оставаться более-менее обитаемой. Возможно, где-нибудь в Австралии или в Южной Америке последствия катастрофы оказались не такими губительными, и мутация не коснулась некоторых людей. В таком случае оставалась надежда с ними связаться.

Первым мысль о связи, как ни странно, подал ему Семаргл.

В тот вечер Млый, безуспешно пытающийся выяснить, нельзя ли подручными средствами произвести хоть какую-нибудь замену радиоактивному топливу, вылез на свет божий с непривычной для него головной болью и усталый. Пытаясь отвлечься, он отправился на охоту и подстрелил пару перепелов на ужин. Тощие, чуть больше голубиных, тушки не обещали обильной трапезы, но вскоре вернулся Семаргл, неся в зубах добытую им косулю. Как всегда производя массу шума, пес сделал победный круг над кораблем, чтобы Млый полностью смог разделить его триумф, и наконец соизволил опуститься.

— С твоих харчей ноги протянешь, — произнес он вместо приветствия. Как насчет свежатинки.

Пока Млый разделывал добычу, с сомнением прикидывая, что и одному Семарглу этой косули будет, пожалуй, маловато, пес уселся около костра и, зевая и почесываясь, стал рассказывать, что творится на равнине.

Вепри устроили набег на деревню, потоптали все посевы и разорвали двух охотников, пришлось Семарглу с этим стадом повозиться, пока не задавил кабана-вожака. Грифоны после той знаменательной битвы, когда устроили на пса засаду, присмирели и откочевали к северу. Там никто из Других не живет, пусть зализывают раны. Сильно разбаловались лешие в южных дубравах, но пока Семаргл ограничился с ними простой беседой, чтобы угомонились. Вот пока и все, что нового у Млыя?

Млый поделился своими проблемами. После ужина, удобно привалившись к теплому мохнатому боку пса, он поведал о неудачах. Вроде, корабль есть и одновременно нету. Можно, конечно, поселиться здесь навсегда, в надежде когда-нибудь отыскать решение и поднять его с земли. Но ремонт с полученными знаниями и умениями пока маловероятен. К тому же повреждены опоры и нет никаких механизмов, чтобы выправить крен и придать боту необходимую устойчивость.

— Даже связь не работает, — Млый грыз сухой стебелек травинки, перекатывая его в губах. — Сигналы о своем местонахождении корабль подает исправно, но выяснить, принимает ли их кто-нибудь, никак не могу.

— Насколько я понимаю, — пес важно вздохнул, — должен существовать аварийный генератор, который запускается вручную.

— Чего? — не понял вначале Млый. — Откуда ты знаешь?

— Так ведь элементарно. Должна же связь действовать в случае поломок и непредвиденных обстоятельств. По-другому люди общаться между собой не умели, а страховка необходима всегда.

— Точно! — Млый одобрительно потрепал Семаргла за ухо, для чего понадобилось приподняться на цыпочки. — Соображаешь!

Ему не терпелось проверить это предположение, и он вновь полез в рубку, несмотря на то что пес протестовал и требовал продолжения вечернего разговора.

Схемы, схемы… Млый вызывал их на экран одну за другой, пока не натолкнулся на то, что искал. Как все оказывается просто! Та часть пульта, которой он никогда не пользовался, как раз относилась к аварийной. Запасной маломощный генератор действительно не задействован. Его ведь некому было даже включить. Управление чисто ручное.

Запуск осуществлялся простым нажатием клавиши. И сразу же рубка наполнилась эфирными шорохами и тресками. Млый включил пеленгатор и стал ждать.

Вначале сквозь атмосферные помехи пробилась музыка. Передающая станция была слабовата, и музыка едва звучала, так что Млый даже и не понял, что это, а потом стал жадно прислушиваться. Оркестр, состоящий из незнакомых инструментов, вел мелодию, в которой чувствовались мощь и темперамент ничего похожего на бренчание примитивных струнных, которыми в основном пользовались Другие. Пеленгатор указывал на побережье Новой Зеландии. Млый прикинул расстояние и затосковал — очень далеко. И все же если работает хоть одна станция, то есть надежда, что она не единственная. Значит, есть на Земле люди, не забывшие, как пользоваться связью и управлять механизмами. Значит, не все потеряно.

Затем пеленгатор отыскал еще две передающие станции — одну на севере Америки и одну на островах Фиджи, и это была уже не музыка, а речь, но совершенно незнакомая. Млый даже не догадывался, что вещание шло на интерлинге, и с досадой продолжил поиск.

— «… неблагоприятна. Обстановка вокруг бывшей ткацкой фабрики остается напряженной, — неожиданно услышал он. — Болотная радиоактивная грязь из подвалов поднялась выше уровня мостовой и скатывается сейчас по проспекту Первопроходцев к Темной речке»

Женский звонкий голос говорил быстро, не всегда ясно выговаривая слова, но общий смысл был понятен.

«В районе Кускова кладбища опять наблюдалось скопление упырей, а возле Сосновки были замечены две группы мар…

Степняки предприняли набег на продовольственные армейские склады и убили трех охранников из подразделения Хромого Волка, но были отогнаны к своим капищам на юго-восток. Положение, впрочем, продолжает оставаться напряженным, так как не хватает стрелкового оружия…»

Все сообщения носили характер военных сводок, но и из них мало-помалу у Млыя стали складываться представления о жизни горожан. Пеленг указывал на самый ближний старый город. Тот самый, путешествие к которому юноша наметил уже давно. На коне этот путь от жилища Рода можно было проделать дня за три.

«На прошлой неделе в окрестностях города разведчиками был обнаружен, так называемый, Свентовит. Попытки задержать его или хотя бы вступить в контакт не дали никакого результата. Профессор Поспелов по-прежнему утверждает, что, встречаясь с „богами“, мы скорее всего имеем дело с очень сложной формой мутации. Ясно пока одно — влияние этих мутантов на степняков очень сильно, и они во всем доверяют им. Продолжает расти число строящихся капищ…»

Млый был готов слушать и слушать эти короткие сообщения, оставляя выводы на потом, но в эфире возникла мощная волна помех. Сильные трески внезапно заглушил какой-то непонятный вой, и диктор смолк на полуслове, словно поперхнулся.

Дальнейшие поиски какой-либо станции результата не принесли. Радио замолчало.

Из рубки к Семарглу Млый вылез недовольный и злой. Ведь только что он нашел явные подтверждения, что машинная жизнь в городах продолжает существовать. Пусть не на том почти запредельном для понимания уровне, который демонстрировали ему учебные фильмы, но все же существует. Люди там живут по-другому. Они и понятия не имеют, кто такой Свентовит, но умеют передавать сообщения на гигантские расстояния. Они не пашут землю и не ведут постоянную борьбу со стихией, но продолжают традиции той цивилизации, что когда-то дала жизнь ему, Млыю. То есть Андрею, будь она неладна эта вечная теперь путаница в именах!

Семаргл уже спал, шумно вздыхая и ворочаясь во сне. При появлении Млыя он равнодушно приоткрыл один глаз и отвернулся. Ничего, пусть подуется. А все-таки приятно, что Млый здесь не один.

Но на следующее утро пес еще до пробуждения Млыя отправился в свой вечный дозор. Юноша не знал, радоваться этому или печалиться. Один плюс в отсутствии Семаргла все же был — можно беспрепятственно продолжить эфирный поиск.

К удивлению Млыя, ни одной работающей радиостанции в этот день ему обнаружить не удалось. Он проверил заряд генератора, тот продолжал оставаться еще достаточным, но эфир был пуст. Пуст настолько, что Млый начал подумывать о вчерашней галлюцинации. Приемник доносил дальние громовые разряды, где-то бушевала магнитная буря, скрипы и шорохи наполняли рубку, как прибой, но не раздалось ни одного человеческого слова, и это было непонятно.

Он едва дождался возвращения к кораблю Семаргла, чтобы поделиться этой неприятной для него новостью, но был обескуражен полным равнодушием, с каким тот воспринял это известие.

— Подумаешь, — пес лязгнул зубами, и севшая было на сухое дерево ворона сорвалась с ветки с истошным испуганным криком. — Зачем тебе эти Другие? Всякое может случиться. Поломалось у них там что-нибудь, например. Или Род перекрыл канал связи, или Хала.

— Род? — не понял вначале Млый. — Он что, может вмешиваться в работу человеческих машин? И зачем ему это?

Но эти вопросы Семаргл оставил без ответа. А позже, вечером, когда Млый вновь полез в корабль в надежде запеленговать старый город, в рубке вместо голоса диктора неожиданно возник голос Рода. Сообщение было коротким:

— Млый! Тебе и Семарглу следует вернуться в степь. Назначен общий сбор, и тебе необходимо на нем присутствовать. Ты меня понял?

— Понял, — послушно ответил Млый, на минуту вновь почувствовав себя маленьким мальчиком. — Я вернусь через четыре дня.

— Ты должен вернуться завтра. — Род внушительно помолчал и неожиданно усмехнулся: — Семаргл знает, как это сделать.

ОБЩИЙ СБОР

— Пора поспешить и нам. Но как я не люблю лететь через болото и сухой лес!

— Да, приятного мало. Но посмотри, мы не одиноки. Вон там, правее, летит Семаргл.

— И не один. Ты всегда был невнимательным. Вместе с ним летит Млый.

— Этот непонятный Другой? Забавно, что Род на общий сбор позвал и его.

— Может, окликнем Семаргла?

— Никогда он мне не был симпатичен. Забияка и нахал!

— А присутствие на общем сборе Другого вообще недопустимо. Неужели Род думает, что это понравится и всем остальным?

— Как Род скажет, так и будет. А что касается этого приемыша, то нам вовсе не обязательно вмешиваться в общий разговор. Услышим все и без этого.

При каждом движении доспехи Свентовита погромыхивали, и он смущенно поправлял то наплечную накладку, то металлический пояс, с двух сторон к которому было прикреплено по внушительному мечу. Его светло-рыжие усы казались еще ярче в контрасте с седой шевелюрой. Смотреть на Свентовита для непривычного взгляда было страшновато. Четыре лица, словно большой мясистый цветок, вырастали из мощной шеи. Ему не надо было поворачиваться, чтобы увидеть собеседника. Млый, давно не встречавшийся со Свентовитом, казалось, заново привыкал к его облику.

Сбор был назначен не в доме Рода, как Млый подумал вначале, а у Велеса. Когда Семаргл, оглушительно хлопая крыльями, опускался на просторную земляную площадку, окруженную со всех сторон высоким забором, с правильными прямоугольниками внушительных амбаров по краям, Млый успел разглядеть внизу и Раха, и Перуна, которого до этого видел всего раза два не больше, и Стрибога, и Ладу, как всегда куда-то спешащую по хозяйственным делам. С неудовольствием Млый заметил и Мокошу. На сей раз тот опять был одет в женское платье — что-то наподобие сарафана.

Путешествие от корабля обратно в степь привело Млыя в полный восторг. Он так давно мечтал подняться в воздух, и вот теперь эта мечта сбылась. Впервые он увидел землю с высоты. Вцепившись в загривок Семаргла, он иногда отважно свешивался набок, чтобы лучше разглядеть извилистое течение ручья или группу отчаянно удиравших от пса косуль. Косулям на сей раз ничто не грозило — у Семаргла была другая цель.

Они пролетели над болотом, и Млый видел двух василисков, вроде того, что он сумел одолеть в рукопашной битве. Семаргл коротко пояснил на ходу, что в воздухе взгляд василиска почти не опасен, ящерицы не умеют смотреть вертикально, но все же отклонился с курса — береженого бог бережет. Сухой лес показался скоплением голых палок, между которыми хорошо просматривался каждый метр земли. Ничего удивительного, что грифоны чувствуют себя здесь, как дома. Но ни одного грифона заметить не удалось, они явно избегали Семаргла. Зато Млый увидел Алконоста и Гамаюна. Алконост походил на гигантского белого коршуна — такой же величественный размах крыльев и отсвечивающие серебром перья. Гамаюн, напротив, был черен, как грозовое небо, и своими стремительными обводами напоминал сокола.

Семаргл также заметил своих крылатых соседей и даже что-то прорычал на лету, но и Алконост, и Гамаюн бесшумными тенями пронеслись над их головами и пропали за горизонтом.

Общего сбора за все те годы, что Млый провел у Рода, не назначалось ни разу. Юноша знал, что обычно такому собранию сопутствует неординарное событие. Но сейчас степи ничего не угрожало. Род и остальные умели поддерживать равновесие, которое трудно было назвать войной или миром, но, во всяком случае, Другие спокойно трудились и жили своей незатейливой жизнью, не опасаясь набегов ни с севера, ни с юга. Возможно, гадал Млый, такое событие, как общий сбор, вызвано появлением в степи Халы? Но пока настоящая причина оставалась все же неясной.

Род уже дожидался Семаргла и Млыя во дворе. Стоило псу опуститься на землю, он почти силой стащил юношу за руку вниз и тут же крепко обнял. За ним к Млыю подошел Велес, тяжело припадая на левую, хромую ногу. Его грузная фигура вызывала ощущение громадной силы. Несмотря на увечье, был он точен в движениях и совсем не медлителен, но все равно казалось, что при каждом шаге с трудом отрывает ступни от земли, будто они проросли корнями и каждый раз надо нарушать образовавшуюся между ними и почвой связь.

Кроме Рода и Велеса к Млыю больше не подошел никто — ограничились общими приветствиями, и это было непонятно. Даже Рах, такой всегда дружелюбный, только помахал издали рукой. Перун, заметил юноша, глядел на него насупившись. Даже здесь, в гостях у Велеса, он не расстался со своим страшным луком, разящим — теперь Млый мог подобрать сравнение — не хуже лазерного луча. По крайней мере, он сам был когда-то свидетелем, как Перун разнес вдребезги большую металлическую машину, застрявшую в степи, но продолжавшую изрыгать огонь. Было это очень давно, когда Млый был совсем маленьким, но все запомнилось очень ярко.

И вот теперь они сидят в просторном доме Велеса, и Свентовит погромыхивает своими доспехами, смущаясь от производимого им шума. Все ждут, что скажет Род. А тот медлит. И в этой медлительности неожиданно Млый почувствовал таящуюся для него угрозу.

— Начинай! — прервал затянувшуюся паузу Сварог. — А не ты, так я скажу!

Сварог хоть и был помладше Рода, но в остальном, пожалуй, не уступал ему. Даже Велес вел себя с ним подчеркнуто уважительно. Появлялся Сварог в степи редко, обосновавшись на севере в лесах, которые, по рассказам Рода, тянутся почти до студеного моря. По всему было видно, да он этого и не скрывал, что ему тесновато в землях, которыми правят старшие. Его буйный и неуживчивый характер не раз становился темой бесед Велеса и Рода. Вот и сейчас он не выдержал первым.

— Подожди, — недовольно прервал его выкрики Род. — Ярилы не хватает.

— Да что нам Ярила, — подал голос Рах. — Опять по деревне шастает, с бабами тешится. Ему наш сбор — лишний повод девку завалить.

— И правда, — Свентовит тяжело вздохнул сразу четырьмя ртами, так что оттопорщились усы. — Пора. Чего время тянуть?

Род еще помялся, искоса взглядывая на Млыя, словно извиняясь, покряхтел, но потом решительно стукнул себя кулаком по колену.

— Млый вырос, — он начал сразу, без долгих предисловий, которые, похоже, и так были уже высказаны в частных разговорах. — Я его воспитывал, как сына. Знаю, что многие были против этого. Некоторые и сейчас считают, что Другие должны жить отдельно. Но мне кажется, что именно благодаря Млыю у нас наконец-то появилась счастливая возможность преодолеть расстояние между Другими и нами. Он — Другой, и все же он — наш.

Млый слушал и ничего не понимал. Какое расстояние, какая возможность? Разве он не знает Раха или Велеса? Разве он не скакал с Родом по степи, преследуя оленей, не возил зерно с Велесом в деревню? Если он чем и отличается от них, так только умением. Но ведь и это дело наживное. А сейчас, побывав на корабле и повзрослев разом почти на целую жизнь, разве он стал хуже? Что же тогда происходит?

— Дело не в том, — рассудительно вступил Свентовит, — что Млый Другой. Вернее, не только в этом. Мы так долго все чинили и латали в этом мире, так старательно восстанавливали разрушенное вовсе не за тем, чтобы вновь появился человек, способный уничтожить наш труд. Речь сейчас идет о том, какой путь выберут люди, сумеют ли они понять ошибочность той цивилизации, которую они когда-то создали и которая в конечном итоге их погубила.

— Перед Другими всегда стояла возможность выбора, — загремел голос Перуна, едва Свентовит смолк. — И всегда они выбирали не тот вариант. Вместо того, чтобы разобраться в самих себе, они постоянно перекладывали эту ответственность на искусственный разум.

— Но Млый еще слишком молод, — запротестовал Род. — Он не знает, не может знать многого. Ему трудно. А мы, вместо того, чтобы помочь, пытаемся сейчас разом решить его судьбу.

Так вот в чем дело! Млый вертел головой, поворачиваясь пооочередно то к одному, то к другому говорящему. Общий сбор оказывается полностью посвящен ему, Млыю. Как будто он держит экзамен, от которого полностью будет зависеть его будущая жизнь. Но почему именно сейчас? И почему Род не предупредил его об этом заранее?

Слова ему не давали. Но и сидеть сторонним наблюдателем Млый не собирался. Сейчас он им все скажет!

— Но почему не спрашивают меня? — выкрикнул он с места и даже привстал, но вновь опустился на скамейку — Род всей ладонью надавил ему на плечо. — И что вы пытаетесь решить? Жить ли мне вместе с вами или убираться на все четыре стороны. Если так, то я готов уйти. Не стоит делать из этого проблему. К тому же, мне кажется, вы заблуждаетесь! Сравните то, как люди живут сейчас, и то, как они жили раньше. Разве это полуголодное и жалкое существование можно назвать жизнью? Разве пахать землю плугом вручную, постоянно поглядывая на небо и моля о хорошей погоде, лучше, чем возделывать пашню машинами? Разве тащиться пешком по степи лучше, чем пролететь над ней стремительно, как сокол? Да, вы умеете это делать и без машин, а люди не умеют. Так зачем осуждать их, если они хотят хоть в чем-то походить на вас. Что в этом плохого?

— Он еще не понял, — глухо заметил Рах.

— Он еще молод, — повторил слова Рода Велес.

— Но он останется таким навсегда, — отрезал Сварог и поднялся. Останется хотя бы потому, что он — Другой. Любые попытки переделать Других безуспешны. Когда-то мы пытались подсказать им правильный выбор. И что же? В конце концов мы были вынуждены уйти сами. Нам не осталось места среди них. Нас просто выгнали. И это в благодарность за тысячелетия службы, которую мы несли. Теперь появилась надежда, слабая, но надежда, что мы сумеем, как и раньше, контролировать ситуацию. Для этого, конечно, понадобится время. Но ничего, мы подождем. Планета постепенно выздоравливает, и у нее есть шанс вновь стать такой, как прежде. Вопрос в другом — в городах Другие даже после катастрофы пытаются наладить известный им порядок. Уже работают радиостанции, ремонтируются механизмы. И если Другим удастся восстановить между собой разрушенные связи, объединиться в усилиях наладить машинную цивилизацию, все пойдет по кругу. Мы вновь будем вынуждены уйти, так ничего и не добившись, не доказав, что этот путь опять приведет людей к гибели. К тому же в мире осталось еще много оружия, просто люди разучились им пользоваться. Но они научатся. Опять научатся. А что за этим последует, объяснять не надо.

— На моем корабле, — вновь выкрикнул Млый, — есть лазерная пушка, но кому она угрожает, кроме грифонов! Семаргл, скажи, как я тебе помог!

— «На моем корабле…» — передразнил Млыя Перун. — На его корабле… Кстати, Род, почему ты позволил ему отыскать этот корабль? Сейчас не возникло бы много вопросов, не случись этого. А теперь он отравлен. Отравлен, отягощен знаниями, которые ему могли бы никогда не пригодиться. Получается, мы говорим одно, а на деле происходит совсем другое.

— Я считаю, каждый должен знать, кто он есть на самом деле, — возразил Род. — Если мы и хотим что-нибудь сделать, то должны это делать в открытую.

— Зачем вам утаивать от Других то, как они жили раньше? — по-прежнему не понял Млый. — Вы говорите о выборе пути, вы хотите помочь, но почему тогда Другие влачат такое жалкое существование. Чему вы научили их? Строить капища? Раньше люди были всемогущими, а теперь едва перебиваются с хлеба на воду. Прежняя цивилизация помогла бы им выжить!

— Они выжили, — устало поправил Млыя Род, — не благодаря прежней цивилизации, а вопреки ей. Чудо, что еще кто-то остался. И теперь выход только один — опять обратиться к силам природы, к самим себе. Дух — а не машины, разум — а не политика, — вот, что может спасти Других.

— Я предлагаю, — голос Мокоши был резок и визглив, — отправить Млыя на юг. Пусть помогает Раху. Волоты собираются вступить с дивами в союз, так что там хватит работы. А корабль следует уничтожить.

— Полностью согласен насчет корабля, — вновь взял слово Сварог. — И вообще стоит подумать, что делать с городами. Во многом там Другим приходится еще труднее, чем в степи. Города отравлены, и если нас здесь беспокоит нежить из Нави, то в городах люди борются с мутантами. Некоторые организмы приобрели такие уродливые формы, что упыри рядом с ними кажутся милыми созданиями.

— Млый, получилось так, — настойчиво сказал Рах, — что лучше бы тебе действительно отправиться со мной на юг. Ты стал настоящим мужчиной. Владеешь мечом, как воин, знаниями почти сравнялся с нами. Тебе не хватает интуиции, но это дело наживное. Уверен, что ты сможешь стать одним из нас, и тогда для тебя не будет пределов. Ты сможешь путешествовать в пространстве, обходясь без помощи машин, сможешь разить врага без помощи оружия и овладеть тайной мироздания без примитивных учебников. Ты минуешь стадию ученичества в срок, который в ином случае способен растянуться на несколько поколений. Подумай об этом.

— Он должен сделать выбор, — мрачно подвел итог Перун. — Если Млыя по-прежнему привлекают игрушки, которые породила его цивилизация, то он должен оставить нас. Но пусть тогда не рассчитывает на нашу помощь.

Слова прозвучали обидно. Еще месяц назад Млый действительно даже помыслить не мог, что ему придется обойтись без помощи Рода. Но за последнее время многое изменилось. И если Свентовит, и Велес, и Сварог думают, что он не сможет прожить без них, то они ошибаются. Конечно, править и охранять этих потерявших человеческий облик Других куда проще, чем иметь дело с ним, Млыем. И к черту клички! Он — Андрей. Он родился на фотонном крейсере, путешествующем в межзвездном пространстве на скоростях, недоступных пониманию тех, кто пытается сейчас вершить его судьбу. Да, они могучи, они умны, но одновременно бесконечно наивны. Наивны, как дети. А он уже вырос.

— Что вы пытаетесь доказать мне! — крикнул Млый, хотя только что собирался сказать эти же слова спокойно. — Что жить в избах лучше, чем в больших просторных домах, что зависеть от погоды лучше, чем управлять природой! Вы все время говорите о катастрофе, но разве не может она быть всего лишь случайностью. Дайте нам возможность восстановить тот мир, который существовал без вас, и уже потом мы будет говорить с вами на равных. Посмотрим тогда, кто будет прав!

— Он сказал «мы», он сказал «без вас», — в доме неожиданно раздался голос Алконоста.

— Род, почему ты молчишь? — эхом откликнулся Гамаюн.

— А разве раньше, — продолжил Млый, — люди знали о порождениях Нави? Они пришли вместе с вами, и теперь вы боретесь с ними, утверждая, что спасаете Других. Где же логика?

— Ну вот, мы добрались и до логики, — Род говорил тихо, но хорошо было слышно каждое его слово. — Похоже, я действительно ошибался, отпуская тебя к кораблю. Кажется, я сделал это слишком рано.

— Нет, не рано, — с упрямством подростка возразил Млый. — Мои родители позаботились о том, чтобы я узнал, как люди жили раньше. Я теперь могу рассчитать курс корабля, — хвастливо закончил он.

— Ты можешь рассчитать курс, но не можешь сделать и шага, чтобы не споткнуться на ровном месте, — Свентовит в очередной раз громыхнул доспехами. — Мне кажется, мы лишь зря теряем время.

— Пусть уходит! — потребовал Мокоша.

— Погодите, погодите, — попробовал в очередной раз решить дело миром Род. — Зачем слушать запальчивые слова мальчишки? Даже ты, Сварог, признавал, что из Млыя может получиться один из нас. Он — наша надежда. Если нас сумеет понять Млый, то поймут и остальные.

— Но он не хочет, — низко прогудел Перун. — Он упорствует и гнет свое.

— Он ошибается, — мягко поправил его Род. — Разве никто из нас не может ошибаться?

— Тогда пусть забудет о корабле!

— Но я не забуду! — вновь крикнул Млый. — Я лучше уйду!

Слово было сказано. Стало так тихо, что явственно послышались вздохи домового за печкой. Огорченно крякнул Свентовит. И вдруг все разом зашевелились, стали подниматься с мест. Во дворе раздалось злое ржание коня.

Млый оторопело смотрел по сторонам. Вот уже и Перун пошел к двери, на ходу поправляя перевязь разукрашенного золотом и чернью колчана, когда в сенях раздался грохот и заливистый смех. Еще через мгновение дверь с треском распахнулась и на пороге, обнимая за талии двух хихикающих девушек, возник Ярила. Соболиная шапка криво сидела на его буйных кудрях, тугие щеки лоснились самодовольством.

— Ставь мед на стол! — заорал он так, что с окон с шумом отлетели занавески. — Будем гулять!

— Послал бог дурака, — внятно сказал Род и, не глядя на собравшихся, первым вышел во двор.

ДОРОГА

— Ты думаешь, нам стоит лететь к старому городу?

— Почему бы и нет? Мы давно не заглядывали в эти края. Интересно, что там изменилось.

— Ты же слышал, что говорил Сварог. Если что и изменилось, то к худшему. Страшно жить в городах.

— Пусть боятся Другие. В конце концов города — это их изобретения.

— А Млый собрался идти в город. Смотри, вон он там, внизу, бежит, держась за стремя коня Свентовита.

— А за другое стремя держится Меченый.

— Забавная компания.

— Похоже, Млый уходит от нас навсегда.

— Ну, это еще неясно. Ты заметил, что Суденицы на общем сборе не проронили ни слова?

— Они редко говорят впрямую. Но между собой они что-то очень живо обсуждали.

— Род тоже хотел идти с Млыем.

— Нет, не хотел. Он был против этой затеи, но мешать не стал.

— Еще бы! Зачем ему поступать наперекор остальным?

— А Свентовит вот поступил по-другому.

— Не знаю, не знаю. Здесь много непонятного.

— Но со временем все объяснится.

— Как всегда. Со временем все становится ясным.

Они вернулись домой верхами — Велес подарил Млыю коня. Свентовит тоже отправился с ними, утверждая, что лишний день в гостях у Рода пойдет ему только на пользу. Последние слова Млыя как будто образовали пропасть. Глухую, бездонную. Стало ясно, что решение принято и дело теперь осталось только за поступками. А к поступкам, внезапно юноша ощутил это особенно ясно, он был еще не готов.

Вся его жизнь прошла вместе с Родом. И даже теперь, прикоснувшись к прошлому человечества, Млый не чувствовал себя одним из людей. Но не чувствовал он себя и одним из «богов». Тогда кто же он?

Они выехали от Велеса уже во второй половине дня, и надо было спешить, чтобы управиться засветло. Сварог крикнул Млыю на прощанье, что желает удачи, но в этих словах юноша почувствовал скрытую издевку. Свентовит вообще не проронил ни слова, а Род только вздыхал и крутил головой, словно постоянно отвечал каким-то невысказанным мыслям. Вся дорога прошла молча, и даже небольшая стая мар не отвлекла путников ни на минуту. Да и сами мары торопливо подались в сторону, едва увидели группу всадников — они хорошо понимали, что ввязываться в драку с ними бесполезно.

«Надо уходить, — думал Млый, покачиваясь в седле. — Я ведь и так собирался это сделать. — Но тут же возражал себе: — Уходить, но не навсегда!»

А получалось навсегда. Ему предложили сделать выбор, и у него не хватило ума пойти на компромисс. Хотя даже и сейчас непонятно, что имел в виду Сварог и Перун, утверждая, что Млый способен разрушить созданное ими. Ничего он не желает разрушать. Он только хочет найти путь, который выведет Других — и его самого — из той пустыни невежества, в которой они пребывают. Вернуться в мир цивилизации. Ну, пусть не вернуться полностью, но хотя бы выйти на верную дорогу. Возвратить людям могущество. Ведь они так жалки сейчас. А Род говорит об ином пути. Видел он этот путь. Как это называлось у людей раньше? Шаманство?

Он чуть не сказал об этом Роду вслух, но что-то остановило его.

Потом, уже в таком знакомом до каждой мелочи дворе, они перекинулись несколькими ничем не обязывающими фразами. Ворчун, приветствуя хозяев, вышел на крыльцо, за печкой вновь злорадно захихикал злыдень, но на него сегодня Млый не обратил никакого внимания — пусть теперь сами разбираются, не его это дело.

После молчаливого ужина Род сходил в кузницу и принес Млыю новый меч. Клинок змеился рисунком, присущим лишь дамасской стали, в основание коротких усиков гарды был вставлен от сглаза и для верности руке большой неограненный изумруд, и в любое другое время Млый бы обрадовался царскому подарку так, что обнял бы Рода, а сейчас лишь кивком поблагодарил и коротко взмахнул мечом, чувствуя, как удобно и прочно легла в ладонь рукоятка.

К мечу полагались и легкие кожаные ножны с бляшками червленного металла.

Млый знал, что утром надо уходить.

Вот об этом и заговорили ближе к ночи, при свете чадящего тонкой струйкой дыма фитиля в глиняной, наполненной маслом плошке. Заговорили тихо, обстоятельно, словно речь шла о предстоящей охоте на оленей, а не о путешествии, из которого Млыю, возможно, не придется вернуться никогда.

— Я провожу тебя до города, — сказал Свентовит.

Сейчас он скинул свои громыхающие доспехи и остался в просторной холщовой рубахе, распахнутой на мощной груди.

— Я там уже бывал и хорошо знаю дорогу.

— По радио слышал, — коротко ответил Млый вместо благодарности о предложенной помощи. — Другие считают тебя мутантом.

— Подожди, и тебя ждет то же самое.

— Да я ведь выгляжу так же, как и они.

— Это тебе только кажется. Смотри, навалятся на въезде. Могут и подстрелить.

— Я же с миром… — не понял Млый.

— Они там всех боятся. Да и, надо сказать, есть отчего. В степи спокойнее.

— Насколько я понял, там нет ни волков, ни мар. По крайней мере, в сам город они не заходят.

— Да они боятся тоже. В городе обитают страшилища похуже.

Куда уж хуже, хотел возразить Млый, но сдержался. Вместо этого он спросил:

— У них там есть старшие?

— Нет там ни старших, ни младших. Каждый сам за себя. Другие живут группами, и эти группы все время борются между собой: за воду, за продукты, за безопасные жилища. Там еще остались старые продовольственные склады.

— Кто же тогда говорил по радио?

— Есть там одни. Их называют умниками. Вот они и стараются. Но, думаю, если твердо решил идти в город, разберешься во всем сам.

— Разберусь, — пообещал Млый.

Как и в прошлый раз, перед тем как уйти к кораблю, Ворчун собрал все необходимое в дорогу. Снарядили и Свентовита. Как и в прошлый раз, с сожалением Млый отказался ехать верхом. Конь в городе может оказаться лишь помехой.

— Уверен, ты вернешься, — сказал на прощание Род. — Я верю в тебя, верю в то, что ты все поймешь. Может быть, это даже к лучшему, что ты решил пожить вместе с Другими. Знай одно — я тебя жду. Чтобы там ни говорили Сварог и Перун. Они просто отчаялись и потому ожесточились.

Млый угрюмо промолчал. Да и что он мог ответить? Юноша сам понимал, что все идет как-то не так. Собственное упрямство теперь только мешало. Однако не отступать же от принятого решения. Сказал — уйду, надо уходить.

Утро развиднелось настолько, что хорошо стал различим горизонт, окутанный легкой дымкой. Только собрались выехать со двора, как примчался запыхавшийся Семаргл. Он так торопился, что отчаянно спикировал прямо к воротам, едва не вывернув опорный столб.

— И-эх! — крикнул он вместо приветствия. — Боялся, что опоздаю. Млый, прокатимся по старой памяти. За день к городу доставлю.

— Ты где должен быть? — сурово спросил его Род. — Твое дело грифонов на равнине гонять, а не путешествовать, где придется.

— И правда, — Млый хоть и растрогался от внимания Семаргла, во всем старался подражать Роду. — Вепри там небось, разбушевались, грифоны радуются. Вернись и задай им жару!

— Да я же только помочь хотел, — огорчился Семаргл. — Да и Другие пусть знают, с кем имеют дело. Пусть не думают, что за Млыя вступиться некому.

— К городу провожу его я, — напомнил Свентовит.

— Хотел, как лучше, — проворчал Семаргл. — Вечно у вас все не поймешь как.

Тем не менее в путь отправились вместе, Семаргл проводил их до ближних холмов, а потом резко взял вверх и через минуту пропал из вида.

Буланый конь Свентовита был огромен, под стать своему хозяину, стремя приходилось выше плеча Млыя, но зато и тянул так, что юноша почти не затрачивал усилий, поспевая за его ходкой рысцой. Вбежали на холм, Млый оглянулся и различил все еще продожающего стоять около ворот Рода, потом перевалили через вершину, миновали капище Мокоши — на этот раз оно было пустым — и оказались около деревни. Неожиданно Свентовит натянул поводья.

— Там кто-то сидит, — доложил он, приставив ладонь козырьком ко лбу. Но, кажется, свой. Не боится.

— Кто-нибудь из охотников, — предположил Млый. — Деревня близко.

Он отпустил стремя и вышел вперед, на всякий случай передвинув меч вперед, под удобную руку, но тут же разулыбался и прибавил шагу. Навстречу, поднявшись с земли, где до этого сидел, удобно привалившись к камню, шел Меченый.

— Да это же Меченый! — простодушно воскликнул Свентовит, тоже узнавший охотника. — Давно не виделись. Хорошей охоты!

— И вам большой добычи, — Меченый остановился шагах в десяти из уважения к Свентовиту и даже неловко выполнил что-то похожее на поклон. Слышал, вы отправились к городу?

— Да, решил посмотреть, как там Другие живут, — Млый с удовольствием отметил, что Меченый за время разлуки изменился мало. Только где же его ворон? — А Свентовит меня провожает. Откуда знаешь про город?

— Мокоша сказал, что тебя выгнали.

— Ну кто тянул его за язык! — возмутился Свентовит. — Никто Млыя не выгонял.

— Я сам ушел.

— Да я не про это, — отмахнулся от объяснений Меченый. — Возьмите меня с собой.

— Зачем? — не понял Млый. — Ты в городе никогда не бывал. А это не степь. Пропадешь.

— Хочу посмотреть, — упрямо продолжил Меченый. — Везде бывал, а в городе — нет.

— Пусть идет, — неожиданно поддержал охотника Свентовит. — Вдвоем вам, может, будет и лучше. Да и второе стремя свободное.

На призывный свист Меченого тут же отозвался ворон. Он сделал над головами путников плавный круг, а потом послушно последовал за ними.

Меченый на бегу успевал еще и рассказывать.

Хала в деревне больше не появлялся, но, похоже, не вернулся и обратно в Навь. Шастает где-то по степи, тешится силой. От восточных границ пришло известие, что он не только разрушил, но и сжег полностью одну деревню. Удержу на него нет.

— Займусь, — коротко пообещал Свентовит.

На обратном пути через болото на Меченого напала какая-то тварь, когда переправлялся через промоину на бревне. Еле отбился. Потом возле одного из требищ встретил еще и василиска, но связываться с ним не стал. Василиски расплодились, стали выползать из болот в степь. Недавно видели одного возле деревни. Другие теперь строят высокую земляную насыпь с западного края.

Охоты в тот день не предпринимали, но уже ближе к вечеру, когда набрели на выброшенные из реки на берег завалы из бревен и решили здесь остановиться, — можно развести костер, — Млый все же добыл дротиком большую слепую щуку. У щуки была пасть, куда Млый без труда мог бы засунуть руку по локоть. Сварили уху, нахлебались и тут же завалились спать, установив очередь на дежурство.

Млыю опять достались предутренние часы, и он вновь смотрел на небо до начала бледного рассвета, теперь уже безошибочно определяя созвездия. Звезду Грумбриджа без телескопа увидеть было невозможно, но зато хорошо различались и Лебедь, медленно изменявший направление своего полета вместе с течением часов, и Орион, взошедший во второй половине ночи.

Рисунок неба оставался таким же, каким Млый привык видеть его всегда. Он был вечным и неизменным. Именно так он изображался и на старых звездных картах. И в этом постоянстве внезапно Млый почувствовал какую-то ускользающую от него истину. Законы природы не менялись. Не изменились они и тогда, когда человечество успело за короткое время взлететь на гребень своего успеха и тут же рухнуть вниз. Какими же ничтожными должны показаться люди при взгляде из космоса. Ничтожными и беспомощными. А ведь они думали, что стали всемогущими.

На второй день набрели на какие-то строения. Когда-то их по периметру окружала изгородь, но сейчас она рухнула. Бетонные коробки зданий время почти не тронуло, но от них веяло такой унылой тоской, что хотелось миновать, не останавливаясь. Но Млый все же предложил задержаться.

— Это похоже на город. Там тоже большие дома и в них по-прежнему живут люди.

— А здесь не живут, — возразил Свентовит. — Неужели не чувствуешь?

Млый чувствовал совсем другое. Где-то там, в глубине коридоров, скрывались злыдни. Много злыдней. Но они не опасны. Очумевшие домовые, не больше. А вот глубже, под землей, действительно сидит кто-то непонятный. И боится. Боится, но готов напасть.

Он поделился своим открытием со спутниками.

— Это не нежить, — сразу сказал Свентовит. — Он из этого мира. Но очень злой.

— Вот и пойдем дальше, — предложил Меченый.

— Но с ним можно поговорить, — Млый уже шагнул к дверному проему, и продолжающие действовать фотоэлементы послушно откатили многотонные створки в разные стороны.

— Послушай, это не жилище. Здесь когда-то были ракетные шахты, Свентовит неохотно спешился. — Ты ведь знаешь, что это такое.

— А сейчас шахты пусты, — уверенно определил Млый. — И в них кто-то поселился.

— Ладно, я тебя прикрою, — Свентовит встал у Млыя за спиной. — Хотя не понимаю, зачем тебе это надо.

Меченый остался снаружи приглядеть за конем.

По коридорам прошли легко. Они были слабо освещены, так что не пришлось шарахаться из стороны в сторону, опасаясь неожиданного нападения. Злыдни разбегались с пути, как мыши, забиваясь в пустые комнаты. Млый их не трогал.

Потом начались лестницы. Млый преодолел соблазн воспользоваться лифтом — еще застрянешь где-нибудь намертво. Чем глубже уходили лестницы под землю, — шли пригибаясь, чтобы не удариться о низкие притолоки, со скрежетом отворяя металлические двери, — тем яростнее ощущалась бушующая злоба того, кто сидел внизу. Свентовит попытался выйти вперед, но Млый не пустил. Это его затея, ему и принимать первый удар. А то, что удар последует, он почти не сомневался. Хотя зачем? Существо должно быть разумным, и если это не нежить, то зачем вступать в бой? Можно ведь договориться.

Лестницы кончились небольшой площадкой. Ниже шахта обрывалась вертикально. Здесь же, на площадке, находился и выход из лифта. Дальнейший спуск явно не предусмотрен. Именно здесь, очевидно, когда-то размещалась боеголовка ракеты. Если и существовал другой путь, ведущий к дну бетонного стакана, то он проходил в другом месте. Может, стоит поискать?

Млый заглянул в темноту, в лицо дохнуло сырой плесенью. Тот, кто сидел внизу, также смотрел на него. Невидимый, но опасный.

— Эй! — крикнул Млый, склоняясь над жуткой пропастью. — Отзовись! Мы пришли без зла.

— Чпок! Чпок! — раздались вязкие шаги по грязи далеко внизу.

И тут же в голову Млыя словно вогнали металлический штырь. Боль была такой, что он закачался на краю шахты и, если бы не Свентовит, успевший придержать его за пояс, неприменно бы рухнул вниз.

— Ах! — разочарованно разнеслось от самого дна.

И Млый получил новый удар, но он был уже готов к этому и крепко держался за выступающую из стены скобу.

— Вот так он злыдней и бьет, — сказал Свентовит. — Он — голодный. Я могу попасть в него дротиком.

Опять послышался слабый шум, который стал постепенно приближаться, словно существо начало карабкаться по отвесным стенам.

Вновь ударила волна боли, и на этот раз закряхтел даже Свентовит.

— Один из мутантов, — определил Свентовит, чьи способности видеть были развиты лучше, чем у Млыя. — Не человек.

— Зверь?

— Да. Но очень большой и умный.

Внезапно над краем шахты взметнулась громадная лапа. Таких Млый раньше никогда не видел. Сложенные лопатой белые пальцы с кривыми когтями зацепились за скобу и вырвали ее из гнезда. В воздухе мотнулась гигантская, покрытая серебристой шерстью голова с прищуренными маленькими глазками, и тут же зверь сорвался, прошуршал мягким брюхом по стене и тяжело рухнул в грязь.

— Сейчас опять полезет, — сказал Свентовит. — Убьем?

— Нет, — Млый отошел в глубь площадки. — Не стоит. Он просто охотится. Возможно, у него там, внизу, прорыты ходы, и к шахте он выходит лишь изредка. Хотя, какая западня!

— Да, яма что надо! — согласился Свентовит.

Поднимаясь по лестнице к выходу, Млый все еще чувствовал догоняющие удары боли. Но, чем выше, тем они становились слабее.

— Поговорили? — насмешливо спросил Млыя Меченый, едва открылись двери. — Побеседовали?

— Это — не человек, — Млый оставался серьезен. — Но мог быть и Другим.

— Все теперь перемешалось, — ворчал Свентовит, садясь на коня. — Звери стали разумными, люди — безмозглыми.

— Зачем обобщать, — Млый осторожно потрогал голову, в которой еще ощущались отголоски боли. — В городе, наверное, все по-другому.

— Вернемся домой? — Свентовит потянул уздечку, и конь затанцевал на месте.

— Вперед! — приказал Млый.

Еще в тот же день они встретили в степи большое кладбище старых машин. Это были боевые машины. Возможно, они предназначались для охраны зданий ракетной части. У всех до одной были искорежены излучатели, словно по ним прошелся невидимый молот. Решетки антенн спеклись в сплошную массу, бронированные колпаки местами в выбоинах.

— Во как! — уважительно заметил Меченый. — Смяли словно глину.

Но ночь прошла спокойно. Стая волков подходила совсем близко к костру. Расположившись на вершине холма, звери смотрели вниз и чего-то ждали, но напасть не решились.

И правильно, мысленно одобрил Млый, когда вожак увел стаю в степь. Здесь вам не поживиться.

Большие, размером с коршунов, летучие мыши все время кружили неподалеку. Но и крылатым вампирам не перепало ничего — охрану несли исправно.

На другой день в степи стали попадаться скопления невысоких домов — их обходили не останавливаясь. По словам Свентовита, это еще был не город. Видели издали и Других. Здесь они отличались от тех, что жили в деревне. Иная одежда и оружие. Свентовит на своем громадном коне вызывал у Других сильный страх. Один раз в путников стреляли из-за холма. Пуля взрыла землю метрах в десяти левее Млыя. Меченый схватился за лук, но с сожалением ослабил уже натянутую тетиву — расстояние до неизвестных врагов было слишком большим.

— Как это они стреляют? — Меченый не поленился и отыскал зарывшуюся в грунт пулю. — Чем?

— У них там много есть чем, — Свентовит подержал на ладони маленький деформированный от удара кусочек свинца. — Но боеприпасы экономят, а то бы сейчас пришлось туго.

Млый теперь знал, что это за оружие. Примитивное, стрелковое. Но все еще действует. Лук и стрелы против пистолета, конечно, защита слабая, но, если понадобится, все же выручат.

Больших трудов стоило перебраться через разрушенную монорельсовую дорогу. Высокие глыбы опор рассекали степь по геометрической прямой. Без коня можно было преодолеть это сооружение без особых усилий, а так пришлось искать основательно разбитый участок, для чего сделали изрядный крюк.

И все же здесь Млый видел и узнавал сохранившиеся фрагменты ветряных генераторов, фермы с похожими на миниатюрные обсерватории силосными башнями, а потом встретилась и сама обсерватория, но великанские купола были полностью снесены и отброшены в сторону, сдутые неведомым ураганом, словно шляпы у прохожих.

Дозоры Других, одетые в одинаковую камуфляжную форму, мелькали то справа, то слева от путников, показывались впереди и пропадали за остовами зданий. Они выглядели более организованными и умелыми, чем те, что попадались вначале. Больше в Млыя никто не стрелял, но складывалось впечатление, что их просто пропускают вперед, не видя смысла ввязываться в драку.

Город открылся на горизонте на следующий день.

Первой возникла тонкая игла то ли обзорной, то ли трансляционной башни. Едва видимая вначале вертикальная черточка чем ближе подходили к городу, тем круче ввинчивалась в небо и минутами терялась в облаках. Потом вокруг иглы показались параллелепипеды небоскребов. Город производил впечатление утыканного остриями пространства — ощетинившийся, чужой. И хотя с такого большого расстояния было почти не видно разрушений, от этого скопища строений веяло мраком ночи, как от разворошенной могилы.

Мост с обвалившимся в реку пролетом все еще напоминал о прежнем дерзком конструкторском замысле. Закрутившиеся вокруг величественных опор толстые тросы казались клубком змей. Но один трос оставался натянут. По нему легкой колыбелькой скользила подвесная кабинка.

— Сейчас это единственный путь, — указал на кабинку Свентовит. — Река слишком глубока, чтобы перейти вброд. Здесь обычно я поворачиваю обратно.

— А нам, значит, надо пройти, — Млый в задумчивости уставился на ненадежную переправу.

— Мост охраняется. Здесь на меня нападали несколько раз. Тут же, за рекой, находятся и продовольственные склады. Другие берегут их, как свой последний глаз. Из степи на склады постоянно совершают набеги степняки. Они хуже волков. Никому не верят. Но сейчас вокруг вроде спокойно.

— Будем прощаться, — не желая затягивать разговор, сказал Млый. Дальше мы сами.

— Еще есть возможность вернуться.

Но Млый словно не слышал. Его внимание уже полностью поглотила паутинка троса, убегающая к противоположной, кажущейся с такого расстояния крохотной противоположной опоре.

— Не больно-то надейся, что подвезут, — напутствовал Свентовит. Чувствую, что и сейчас кто-то в нас целится.

Почти одновременно с этими словами раздался сухой треск автоматной очереди, конь Свентовита рванулся в сторону, а сам Млый и Меченый повалились на землю. Пули щелкали по разбросанным вокруг обломкам бетона с пустым ореховым звоном.

— С прибытием, — усмехнулся Меченый, вытирая со щеки крошки земли.

Млый обернулся, чтобы посмотреть, как там Свентовит, но увидел только его широкую спину, невозмутимо покачивающуюся в такт размашистому шагу коня.

ГОРОД

— Что за проклятое место, даже спускаться ниже не хочется!

— Недаром я тебе говорил, нечего тут делать.

— Так ведь интересно. Млый сюда пошел и еще Меченого с собой прихватил. Неужели надеется здесь обосноваться?

— Помнишь, мы думали, что он и от корабля не уйдет.

— Так ведь Род позвал. А отсюда не позовет. А если и позовет, то Млый теперь не послушается.

— Да, он выбрал свой путь. Но этот путь мне не нравится.

— Чего ожидать от человека? Даже от такого, которого воспитал Род. Все они одинаковые. Им надо жить вместе, как муравьям, иначе они становятся совершенно беспомощными.

— Ты только посмотри на этот лабиринт. Здесь же ни кусочка живой земли.

— А вот Другим здесь хорошо. И Млый тоже привыкнет.

— Нигде его не видишь?

— Ни его, ни Меченого.

— А как же ручной ворон?

— Вон он сидит на крыше дома с только что пойманной мышью. Будет у ворона обед.

— Нет, мне здесь не по душе. Давай улетим хотя бы за реку.

— За реку, за реку. А лучше обратно, в степь.

Из выбитой двери тянуло смрадом подъезда, через окно виднелась крыша дома на противоположной стороне улицы. Комнатка хоть и тесновата, зато удобно наблюдать за тем, что происходит снаружи, не опасаясь неожиданного вторжения. Можно отдышаться.

Млый вспомнил, как их гнали какими-то темными дворами, как они заблудились в переходах и, когда казалось, что от погони уже не уйти, Меченый втянул его в этот дом, и они затаились здесь, почти не дыша, не шевелясь, боясь схватить ртом лишний глоток вонючего воздуха.

Через реку, конечно, пришлось переправляться вплавь. Свентовит уехал, а их еще долго прижимали к земле автоматными очередями и несколько раз пытались атаковать. Напрасно Млый кричал, что они пришли с миром, их не слушали. После короткой рукопашной Другие оставили перед крохотным окопчиком трупы двух своих солдат и отступили, но далеко не ушли, продолжали наблюдать издали. Оторваться от нападавших удалось только с появлением темноты.

Потом на пути возникла река. От переправы по канатной дороге пришлось отказаться сразу. Свентовит оказался прав — никто их подвезти не пригласил.

Течение под опорами моста закручивалось в угрожающие воронки, черная вода блестела, как антрацит. В полном снаряжении плыть было очень трудно. В один момент Млый даже подумал, что до другого берега добраться не удастся. Но выплыли каким-то чудом, умудрившись остаться незамеченными часовыми, и уже карабкались по трещинам отвесной набережной, когда на них напали неизвестно кто. Сил сражаться с новыми врагами не оставалось совсем, и Млый с Меченым побежали. За ними гнались, опять стреляли, в проходном дворе Меченый по пояс провалился в открытый канализационный люк, еле Млый его сумел оттуда вытянуть. И вот забились теперь в эту каменную каморку и боятся даже высунуть наружу нос. Город славно встретил своих гостей.

— А здесь можно с кем-нибудь поговорить, а не подраться? — тихо спросил Млый, прислушиваясь к шороху мышей в куче мусора. — Или мы так и будем сидеть в этой западне, пока не подохнем от голода?

— Не знаю, — Меченый зябко повел плечами — сырость стояла в воздухе, словно они находились не в каменном доме, а на болоте. — Пока незаметно, чтобы хоть кто-нибудь обрадовался нашему приходу.

— Но город большой, и люди в нем живут разные. Я сам слушал радио, тогда сообщения Других показались мне вполне разумными.

— Да, нас очень даже разумно гнали по этим закоулкам и, если бы не удача, обязательно бы прикончили в первую же ночь.

— Они просто обороняются. В городе плохо с едой и постоянно нападают степняки.

— А с водой еще хуже. У тебя фляжка полная?

— Примерно две трети.

— Тогда еще на пару дней хватит.

Утро пошло на вторую половину, но солнце так и не пробилось сквозь низкие тучи. Через окно Млый хорошо видел небо, затянутое сплошной пеленой. Появился и вновь пропал ворон с зажатой в клюве мышью. Меченый свистнул, но птица упрямо села на противоположную крышу.

— Надо бы послать ворона в разведку, — Меченый перебрал вещи в сумке, отложил в сторону два сухаря — один взял себе, второй протянул Млыю.

— Какая разведка! — Млый устало махнул рукой. — Это тебе не степь. За любым углом может поджидать засада. Охнуть не успеем, как получим по пуле.

— И все же надо что-то предпринимать. Или искать, кого ты хотел, или возвращаться.

— Возвращаться? — Млый задумчиво грыз сухарь. — Зачем тогда приходили? Нет, будем искать. Может быть, днем Другие будут вести себя не так агрессивно.

Но это предположение не оправдалось. Едва выбрались из подъезда во двор, как двое странных существ в лохмотьях и с одичавшими лицами выпрыгнули из кирпичного пролома в стене и преградили дорогу.

Млый сразу отметил, что это совсем не те, кто преследовал их ночью. У бродяг не было огнестрельного оружия, оба не отличались атлетическим сложением, но по вороватым и наглым ухваткам можно с уверенностью предположить — в разбоях они мастера.

Отсутствие огнестрельного оружия вполне компенсировалось обильным наличием холодного. Длинный широкий тесак и кистень на толстой цепи у того, что повыше, а у приземистого и кривоногого с рожей перепуганного кота что-то вроде арбалета.

— Степняки, — сказал высокий и ухмыльнулся.

— Надо же, куда забрались, — удивился его спутник.

— Еду и оружие!

Млый выставил перед собой открытую ладонь.

— Мы не хотим драться. Мы ищем тех, кто говорит по радио. Проводите нас к ним, и мы поделимся едой.

— Отдадите и без этого, — высокий ловко взмахнул кистенем.

Движение было таким угрожающим, что Млый немедленно обнажил один из мечей, но это бандитов не остановило. По всему было видно, что вся их жизнь состоит из таких вот стычек и драк. При равновесии в силах на стороне бродяг была уверенность, что они находятся дома, в привычной для них обстановке, поэтому обнаженный меч их только раззадорил.

— Этот дурак собрался драться, — высокий смерил Млыя взглядом. В его глазах хорошо читалась уверенность, что сейчас он преподаст чужаку, посмевшему с ним спорить, достойный урок. — Он думает, он в степи. Хорошо, уйдем отсюда, — неожиданно сказал он кривоногому и даже отвернулся, но вдруг прыгнул вперед и, горизонтально рубанув тесаком, другой рукой нанес удар кистенем сверху.

Это был неплохой прием. Замешкайся Млый хоть на мгновение, шишковатый стальной шар размозжил бы ему голову. Но юноша был к драке готов. Его рука непроизвольно дернулась навстречу оружию противника, и цепь обмоталась вокруг клинка. Высокий победно крикнул — он ожидал нечто подобное, и тут же рванул кистень на себя, чтобы выдернуть меч из руки Млыя. Но тут он явно не рассчитал свои силы. Юноша напряг мышцы и вместо того, чтобы оказаться безоружным, сам вырвал рукоятку кистеня из ладони нападавшего.

Цепь соскользнула с клинка с визгливым скрежетом и упала на землю.

— Эх, — растерянно пробормотал высокий.

Не давая врагу опомниться, Млый прыгнул вперед и коленом ударил бродягу в пах, одновременно нанося локтем удар в лицо. В ту же секунду Меченый, сделав широкий шаг, приставил нож к горлу второго противника, который судорожно дергал арбалетом, так и не решаясь выстрелить.

Схватка была скоротечной, победа — абсолютной.

— Я же вам говорил, что мы пришли с миром, — сказал Млый, склоняясь над бродягой, корчащимся на асфальте от боли.

— Да иди ты… — на Млыя уставился полный ненависти глаз, второй заплыл в громадном кровоподтеке. — Все равно еды у нас нет.

— Нам не нужна ваша еда, — терпеливо втолковывал ему Млый. — Мы только хотим узнать дорогу.

— Иди ты… — неустрашимо хрипел бродяга. — Куда хочешь…

— Отпусти этих невменяемых, — вмешался в разговор Меченый. — Пусть сначала сами уходят. А мы чуть позже.

Он деловито отобрал у кривоногого арбалетные стрелы и легонько наподдал ему коленом.

Под пристальными взглядами Млыя и Меченого бродяги бестолково потыкались по двору, сунулись было к кирпичному проему, откуда вылезли, потом рассудили по-другому и вышли на улицу через арку дома.

— Как бы они сюда всю шайку не привели, — заметил Меченый, поочередно ломая древки отобранных стрел.

— Давай не упускать их пока из вида, — предложил Млый. — Проследим издали, куда пойдут. Может, за ними и сами выберемся с окраины.

Продолжая соблюдать осторожность, они прошли через арку и остановились у выхода на улицу. Фигуры их недавних врагов маячили уже у перекрестка. Вот бродяги повернули за угол, и Млый уже собрался последовать за ними, как те появились вновь. От развинченной шаркающей походки обоих не осталось и следа, теперь они мчались, словно преследуемые котом мыши, и по перекошенной от ужаса физиономии кривоногого стало ясно, что встретили их за углом отнюдь не друзья.

Бродяги успели пробежать почти полквартала и оказались совсем близко от спасительной арки. Но в тот же момент на перекрестке появились и их преследователи в одинаковой камуфляжной форме. Один из них тут же припал на колено, раздался знакомый треск автоматной очереди. Кривоногий, прежде чем упасть, нелепо кувыркнулся в воздухе, а потом покатился по асфальту, как тряпичная кукла. Высокого пуля настигла у стены дома, по которой тот аккуратно сполз и замер, словно присел отдохнуть.

Млый и Меченый метнулись обратно, вбежали в подъезд и забились в знакомую каморку.

— Нам тут просто не пройти, — устало сказал Меченый. — У них здесь война. Чужих убивают, не спрашивая, кто да откуда.

— Зачем такая жестокость, — Млый суеверно потрогал свой меч, отчетливо осознавая, что в городе он всего лишь игрушка. — В степи Другие ведут себя совсем иначе.

— Так то в степи — там Род. А здесь иные хозяева.

Дыхание Меченого стало прерывистым, Млый заметил, что тот посерел лицом — со здоровьем у него было явно не в порядке. Но все равно держался молодцом, не жаловался, не ныл и не просился обратно. Наоборот, когда Млый предложил эту ночь провести на старом месте, резонно возразил:

— Мы не можем сидеть здесь вечно. Все равно надо что-то предпринимать, а иначе просто пропадем. Будем искать пути.

Он все же сумел свистом привлечь ворона, хотя птица не откликалась довольно долго, и, скормив ему кусочек вяленого мяса, приказал лететь на разведку. Прождали еще полчаса, ворон вернулся и на разные лады стал выговаривать одно слово — враги.

— Это мы и без тебя знаем, — усмехнулся Млый. — Куда приятнее было бы услышать «друзья».

Ясно становилось одно — ни о какой легкой прогулке не может быть и речи. Продвигаться предстояло с величайшей осторожностью. Но множество укрытий, рассудил Млый, должно помочь им вовремя спрятаться и уклониться от нежелательных встреч.

Снова вышли во двор, добрались до арки и выглянули на улицу. Трупы бродяг оставались на месте, их никто не удосужился убрать, а так дорога была пуста.

Местами фонарные столбы стояли прямо, местами внаклон, как стволы деревьев в сухом лесу. Отвесные стены зданий делали улицу похожей на дно каньона. Только теперь Млый признался себе, что до этого он города, пожалуй, и не видел. Издали, с другого берега, город выглядел совсем иначе, и теперь, оказавшись в его чреве, юноша почувствовал исходящую со всех сторон враждебность. И эта враждебность была направлена против него.

— Наворотили, — ворчал Меченый. Он шел чуть сзади, держа лук с наложенной на тетиву стрелой, готовый в любой момент отразить атаку. Настроили.

Ловушка на ловушке, думал между тем Млый. И все отравлено. Правду говорил Род. Воздух спертый и затхлый. Всюду камень и металл. А машин-то, машин.

Машин и правда попадалось много. Легковые и грузовые автомобили стояли посреди улицы и даже на тротуарах, местами сбивались в кучи металлолома, так что приходилось преодолевать эти завалы, как баррикады. Груды мусора иногда достигали окон второго этажа. Множество истлевших человеческих костей.

Неужели те, кто здесь остался, предпочитают жить на помойке, а не уйти отсюда хотя бы в степь? Млый раздраженно оттолкнул с пути легкую тележку из нержавейки, и она развернулась, скрежетнув погнутыми колесами. Неужели им здесь нравится? Потом он вспомнил, как выглядели города, заполненные людьми и исправными механизмами в обучающих фильмах, и тяжело вздохнул — те, кто остался, другой жизни не представляют.

Когда-то, сидя в рубке корабля, Млый думал, что величие инженерной мысли его предков, несмотря на разруху, все же вызовет в нем ответные чувства, стоит лишь очутиться в городе, и теперь признавался себе в том, что пахнет здесь не величием, а лишь отбросами и смертью.

Три раза приходилось прятаться от патрулей вроде того, что расстрелял бродяг. Меченый и Млый теперь скрывались от них сразу, не рассчитывая на понимание и контакт. Не те люди. Стреляют раньше, чем думают. Очевидно, и ночью за ними гнался подобный дозор. Но кто-то ведь их направляет, есть у них кто-то главный. Теперь Млый рассчитывал на то, что до этого главного и надо прежде всего добраться. А там посмотрим.

В каждом патруле было по пять человек, все вооружены автоматами. В городе Другие явно отличались от тех, что жили в степи. Следов мутации почти не видно. И это удивляло Млыя особенно. На самом деле ему представлялось, что все должно быть по-другому. Ведь воздух в степи чище, простора больше, значит, и болезнь должна проявляться там не так явственно. Пока же выходило наоборот. Еще Млый отметил, что старшие в патрулях носили на рукаве отличительную желтую повязку.

Встречались на улицах и бродяги, вроде тех, что напали на них во дворе. Поодиночке и группами. Похоже, что они боялись людей в камуфляже ничуть не меньше Млыя и Меченого. По крайней мере, бродяги держались робко и стычек с вооруженными степняками, какими, должно быть, представлялись им путники, избегали.

Уже мало надеясь на ворона, который продолжал лететь впереди, Млый полностью положился на внутренний слух. Пока это помогало. Он различал сосредоточенную силу дозоров, чувствовал боязливую осторожность бродяг. Где-то в подвалах временами возникала слабыми отголосками возня неизвестных животных, разумных и опасных. Именно поэтому он пока избегал заходить в открытые подъезды зданий, хотя очень хотелось исследовать хотя бы один дом.

Млый не знал, куда они идут. Улицы ветвились, разбегались в разные стороны, вытекали ручейками на озера площадей. Открытое пространство представлялось самым опасным, от площадей сворачивали в переулки, жались к стенам.

Игла трансляционной башни с белым шаром на самом конце шпиля теперь виднелась отовсюду. И Млый непроизвольно держал направление в ее сторону. А потом стал это делать вполне осознанно. В конце концов, чем не цель, если нет никакой другой?

Пробираясь по куче битого стекла, противно хрустевшего под ногами, Млый вдруг почувствовал, что впереди их кто-то ждет. Именно ждет, а не просто случайно очутился в этом месте. Он напряг слух и понял, что это не патруль. Хотя и патруль был где-то рядом. И тут же ощутил, что, кроме патруля впереди, у них за спиной тоже есть преследователи. Неужели прозевал?

Млый и Меченый оказались запертыми посреди квартала. Ни одного открытого подъезда, ни одного входа во двор. Охотник пока оставался вполне беспечен, он полностью полагался на умение Млыя различать опасность.

Юноша тихо свистнул, приказывая ворону лететь вперед, но тут же надобность в этом отпала — из-за угла неторопливо вывернул патруль и остановился, перегородив улицу. Эта неторопливость означала только одно обратный путь тоже отрезан. Убедиться в этом не составило труда, стоило лишь обернуться.

Приветственных речей ожидать не приходилось, уроков в обратном в этот и прошлый день было преподано достаточно — Млый с лязгом обнажил меч.

Их все-таки выследили, как ни старался Млый оставаться незамеченным. Выследили и взяли в клещи. Теперь надежда только на удачу!

Обнадеживало, что патрули не открыли стрельбу сразу. Попытаются договориться?

— Эй! — крикнул старший из переднего патруля, в берете, лихо сдвинутом на правое ухо. — Положите железки на землю и отойдите в сторону!

— А потом? — растерянно спросил Млый.

В ответ раздался дружный хохот. Смеялись и те, что зашли с тыла.

— Да что ты с ними, сержант, беседуешь? — крикнули из заднего патруля. — Пусти сразу в расход!

— Приказано живыми, — отозвался сержант и мотнул стволом автомата. На землю! — напомнил он.

Расстаться с оружием? Случись подобное день назад, Млый, не задумываясь, отдал бы мечи и нож, но теперь доверия у него поубавилось. Вряд ли патрули откроют стрельбу из автоматов, они стоят напротив, есть опасность попасть друг в друга. А если так, то можно попытаться прорваться. Вот только бы обошлось без убийств. Млый не хотел, чтобы погиб кто-нибудь из Других, пусть они пока и полны враждебности.

— Побежишь сразу за мной, — тихо сказал он Меченому. — И не бей мечом, а только руками. Думаю, должно получиться.

Охотник с сомнением покачал головой, но задвинул меч обратно в ножны.

— Что вы там шепчетесь? — с подозрением спросил сержант. — Выполняйте приказ!

— Сейчас, — голос Млыя прозвучал виновато. — Сейчас…

И тут же рванулся с места, как спринтер, оттолкнувшись ногой от каменного поребрика.

До патруля было метров двадцать. Неожиданно Млый почувствовал, что он вроде и не бежит, а перемещается непонятным образом, почти не касаясь асфальта. Это был не бег, а прерывистое движение, когда в каждый отдельный момент он вдруг оказывался в новом месте, а в следующую секунду опять прорывался вперед. Со стороны могло почудиться, что фигура Млыя исчезает, чтобы тут же появиться, но уже смещенной по отношению к прежнему изображению.

Ощущение было новым, но не это сейчас занимало Млыя. Сержант возник перед ним на расстоянии вытянутой руки, лицо выглядело удивленно-испуганным, округлились глаза, приоткрылся рот. Млый ударил сержанта плечом в грудь, тот отлетел в сторону и с тем же выражением крайнего изумления рухнул на одного из своих подчиненных, также сбив его с ног.

Меченый за Млыем не поспевал, поэтому пришлось задержаться. Нападение Млыя на патруль было таким стремительным, что никто из Других пока не успевал оказывать никакого сопротивления. Юноша сумел ударить еще двоих, и каждый удар валил противника с ног, как будто в этой драке они оставались простыми статистами, а не воинами.

Наконец до них добежал и Меченый. Млый пропустил его вперед и теперь постарался примерить свой бег к бегу охотника. Улица впереди оставалась пустой, но теперь можно было ожидать стрельбы сзади. Хоть бы какой-нибудь проход во дворы, где есть возможность затеряться или спрятаться!

И тут же Млый вновь почувствовал, что их кто-то ждет. Не патруль, нет. Несомненно, человек, полный любопытства и желания помочь. Неужели?

Они успели промчаться весь следующий квартал и были совсем рядом от перекрестка, где можно свернуть в сторону, когда сзади все же раздались выстрелы. Но стреляли сумбурно, вразнобой, пули щелкали выше по стенам, отбивая кусочки бетона.

Угол дома на какое-то время скрыл их от преследователей, но нельзя остановиться даже для того, чтобы перевести дыхание. Сам Млый мог бы еще бежать и бежать, а вот Меченому приходилось туго. Его грудь ходила ходуном, щеки покрыла нездоровая синева.

Млый вновь переместился вперед, выискивая на бегу какое-нибудь укрытие. Люк канализации посреди улицы с валявшейся рядом крышкой он перемахнул прыжком и тут же рухнул на асфальт, схваченный за лодыжку появившейся из люка мускулистой рукой.

Такого коварства Млый не ожидал. Из огня да в полымя! Он упал на асфальт плашмя, едва успев прикрыть лицо руками. Сзади уже набегал Меченый. И тут же Млыя потянули вниз, да с такой силой, что он напрасно пытался уцепиться хоть за что-нибудь, чтобы удержаться на поверхности. Через мгновение он очутился в шахте и, так и не успев разглядеть, кто же его пленил, был небрежно брошен на самое дно в мягкую скользкую грязь. Млый хотел вскочить на ноги, но тут же ему на голову свалился Меченый, и теперь они уже оба возились в темноте, хватаясь друг за друга, скорее мешая, чем помогая подняться.

Вверху заскрежетала задвигаемая крышка люка. Стало совсем темно.

Понимая, что в такой тесноте развернуться с мечом будет трудно, Млый выхватил из-за голенища нож.

— Тихо! — неожиданно приказали сверху. Голос был низкий и глухой, словно его обладатель имел грудь величиной с бочонок. — Замрите!

Как ни странно, Млый послушался, повиновался, хотя только что был готов вступить в схватку. Интонация приказа прозвучала совсем не враждебно.

Над головами послышался беспорядочный топот, пронесся мимо и наконец затих.

— Я ждал тебя одного, а ты пришел с гостями, — неизвестный спаситель, или похититель, говорил приглушенным шепотом. — Пошли, я провожу вас в безопасное место.

— Кто ты? — Млый продолжал сжимать нож. — Я тебя не знаю.

— И не узнаешь, если не послушаешься, — юноша едва различил в темноте приземистый силуэт. — Сейчас нельзя зажигать свет, придется тебе взять меня за плечо.

Млый протянул руку вперед и нащупал край одежды говорившего, а потом взялся за плечо — плечо было мощным, мускулистым, но располагалось чуть выше пояса юноши. Спаситель был явно низкоросл.

Меченый ворчал сзади и тихо ругался, но тоже шел следом, держась, в свою очередь, за локоть Млыя.

Ноги утопали в грязи, воняло так, что першило в горле, но через пару поворотов стало посуше, потом заскрипела стальными петлями дверь. По отступившим в сторону стенам Млый определил, что они миновали коридор и теперь находятся в большом помещении с более чистым воздухом.

Их проводник зачиркал спичкой, появился слабый огонек, потом вспыхнул факел.

Первым делом Млый взглянул на того, кто, в буквальном смысле, затащил его в это подземелье. Перед ним стоял крепыш примерно одного роста с домовым. Но то, что это Другой, не вызывало у Млыя сомнений. Широкий, чуть вздернутый нос, черная неопрятная борода, лысый. Одежду иначе как хламидой не назовешь. Невероятно могучий торс, словно в насмешку поставленный на коротенькие толстые ноги.

— Что, не нравлюсь? — усмехнулся мужчина. — Знаю, что не красавец.

Млый неопределенно пожал плечами, встречались ему Другие и похуже:

— Ну и что будем делать?

— Пока прятаться, а там посмотрим.

Прервав диалог, мужчина повел своих спутников дальше. Они миновали зал с угрюмо молчащими механизмами, покрытыми влажной коростой, свернули еще в один коридор, потом через маленькую дверь неожиданно вышли в тоннель, посередине которого проходил монорельс, снова вошли в дверь. Путь казался бесконечным. В конце концов они достигли цели. Спустившись по каменным ступенькам на несколько пролетов, очутились в просторной комнате с множеством столов, заваленных книгами и бумагами, пробирками и ретортами, какими-то чудными приспособлениями, предназначенными неизвестно для чего.

— Старое бомбоубежище, — мужчина обвел комнату рукой, словно это был дворец. — Очень старое. Но действует ручной очиститель воды и воздуха. Можно умыться.

— Крысоловка! — коротко сказал Меченый.

— Ты еще не видел наших крыс, — мужчину ничуть не задело замечание охотника. — Найдешь что-нибудь получше, можешь перебираться туда.

Млый не стал привередничать. Расстегнул пояс с мечом, с удовольствием плеснул в лицо несколько пригоршней воды из пластмассового таза, огляделся.

— Я знал, что ты придешь, — мужчина разглядывал своего гостя с нескрываемым удовольствием. — Ждал.

— Чувствовал, что кто-то ждет, — Млый сел на один из стульев. — Но откуда ты знаешь про меня?

— Много знаю, — загадочно сказал крепыш. — Много. Ты из степи, но не мутант, как я или вот он, — мужчина кивнул на Меченого. — Хотя воспитывался мутантом. Его ведь зовут Род?

— Да, — растерянно признался Млый.

— Можешь называть меня Архимедом, — разрешил мужчина. — По крайней мере сам я себя называю так.

— А Другие?

— Какое мне дело до них, — Архимед запахнул на широкой груди хламиду, как будто она была сенаторской тогой. — Они там, наверху, грызутся между собой, как звери, и есть надежда, что когда-нибудь перегрызут друг друга совсем.

— Ты обладаешь внутренним слухом, как я или Род. Но ты — Другой.

— Это у меня врожденное, — Архимед соизволил улыбнуться. — Слышу даже то, что происходит в степи. Читаю мысли, наблюдаю за миром. Но главное не в этом. Я — философ. Все эти книги, — Архимед приподнял со стола и вновь бросил толстый том, — изучены мной.

— Ты владеешь знаниями, — уважительно пробормотал Млый.

— Да, подобно моему историческому тезке, я изобрел ручной подъемник, позволяющий выбраться отсюда на поверхность, не утруждая себя хождением по ступеням, могу вычислить площадь поверхности круга и соорудил катапульту, способную поразить самую большую крысу на расстоянии ста метров.

— У тебя есть передатчик?

— Зачем мне это. Я и так, например, знаю, что патруль, который преследовал вас, сейчас находится где-то в районе библиотеки, и даже слышу, что сержант в данный момент думает о том, что ему не миновать дополнительного дежурства за то, что упустил степняков.

— А-а, — разочарованно протянул Млый. — Слышишь ты, конечно, здорово, но я пришел в город не за этим.

— Разве ты искал не меня?

— Не совсем, — уклончиво ответил Млый. — Я искал тех, кто говорит по радио.

— Это умники, — недовольно пробурчал Архимед. — Они называют меня алхимиком и не желают признать мою гениальность. Черт бы их всех подрал!

— Так ты проводишь меня к ним?

— Молокососы! — словно не слыша вопроса, бормотал Архимед. Изобретатели!

Млый почувствовал, что Меченый наконец расслабился, успокоился. Главная опасность — быть убитым в тесных переулках миновала. Охотник, так и не вступивший в разговор, снял с себя вооружение и улегся прямо на голую скамью. Через минуту до юноши донеслось его ровное сонное дыхание.

С Архимедом разговаривать было трудно. Он усиленно хвалил себя и пренебрежительно отзывался обо всех остальных. Млый был благодарен ему за спасение, по вскоре понял, что, живя в своем бомбоубежище полным затворником, Архимед почти не имеет представления о том, как живут другие. Парапсихологические способности у него были развиты великолепно. Млый, например, сразу определил, что тот обладает более тонким, чем у него, внутренним слухом, способен вступать с собеседником в ментальную связь, но при этом остается жутко самонадеян и невежествен. Все его знания были всего лишь знаниями школьника начальных классов. Но все же кое-какой интерес Архимед представлял — ведь он был в городе аборигеном.

Тому, что Млый родился в космическом корабле, Архимед не поверил. Он читал в книгах о межзвездных полетах, но почему-то считал их мифами. Рода и остальных его спутников Архимед называл мутантами, наделенными бесконечными возможностями, но начисто отрицал наличие каких-нибудь коридоров между параллельными мирами. Цивилизация, по его словам, пришла в упадок вовсе не в результате экологических катастроф и войны, а всего лишь потому, что такие люди, как он сам, оказались у власть предержащих не в чести, были отодвинуты на второй план и затерты.

— Я бы мог править этим городом, — патетически время от времени восклицал Архимед. — И все были бы счастливы. А они вместо этого загнали меня под землю. Патрули надо расстрелять, еду поровну, воду по карточкам, бродяг на перевоспитание.

— А как же умники? — напомнил Млый.

— Умников на перевоспитание в первую очередь! Пусть ремонтируют канализацию.

— А зачем же тогда ты ждал меня? — не выдержал Млый.

— Ты будешь моим первым и главным помощником, — Архимед не сомневался, что оказывает гостю высочайшую честь. — Ты молод, силен, владеешь знаниями. Ты не испорчен городом. И ты победишь Отшельников.

— Кого?

— Отшельников! А то разлетались, понимаешь. Расплодились. Людей жрут.

Это еще что за новая напасть? Но дальше Млый разговор продолжать не стал, отложил на завтра. Впрочем, и Архимед не настаивал. К большому залу примыкало еще несколько комнат — выбирай по вкусу. Млый обратил внимание, что каждая из них снабжена мощными запорами — о безопасности Архимед беспокоился прежде всего.

Выспаться удалось на славу. Млый и в степи привык довольствоваться малым, а здесь можно было не бояться ни нападений, ни перемены в погоде. И если бы не затхлый воздух, то юноша проспал бы еще часа три. Предыдущие дни выпали не из легких.

В соседней комнате, скупо освещенной корявой свечой — одним из главных изобретений Архимеда, которым он хвастался накануне, — бубнили голоса хозяина и Меченого. Казалось, что разговор, прерванный Млыем вчера, теперь продолжает охотник.

— И как нам теперь добраться до умников? — спросил Меченый.

— Никак не надо добираться! — в голосе Архимеда совсем не осталось любезности, а одно лишь раздражение. — Чем вам тут не житье. Есть нормальная вода и еда, от крыс я отбиваюсь успешно, они теперь почти не нападают. У меня много книг. Займемся изобретениями. Нужен, например, новый охладитель. Есть одна идея, я ее потом с вами обсужу.

— Но Млый хочет найти тех, кто говорит по радио.

— Это он города не знает. Стоит отсюда выбраться, как…

— Города не знаю, точно, — Млый вышел из своей комнаты и присоединился к компании за столом. — Но хочу узнать. Вот бы и просветил варваров.

Слово «варвары» Архимеду понравилось. Он потер свой шишковатый лоб, как Аладдин волшебную лампу, желая получить помощь, и, временами взмахивая руками, от чего тени на стене начинали выплясывать коверканный танец, принялся вещать.

— Если вы думаете, что вам удастся договориться с солдатами или с умниками, то ошибаетесь. Ни те, ни другие в контакт между собой не вступают. Разве что военный. Весь город поделен на секторы, границы между которыми довольно устойчивы, хотя и могут в любой день изменяться по мелочам. Возьмем, к примеру, патруль, который за вами гнался вчера. Он всего лишь часть большого соединения, несущего охрану города по периметру. Когда-то споров между умниками и военными не было. Все более-менее разумные обитатели города, кроме бродяг, разумеется, были объединены. Но потом умники стали ставить военным дополнительные условия, вроде того, что им следует заниматься делом, а остальные должны их обслуживать. С этого все и началось. Единая власть пала, армия отделилась, причем часть из нее отошла к умникам.

— Подожди, подожди, — прервал Архимеда Млый. — Каким таким делом решили заняться умники?

— Они отыскали источник питания, — неохотно признался философ. — Тогда я еще жил в библиотеке. Древний не до конца разряженный генератор. Отсюда и радио. И электричество у них есть, правда, расходовать его приходится бережно. А меня загнали в подвал.

— Кроме передатчика им что-нибудь запустить удалось?

— Пока нет, но они надеются. На университетской площадке стоит геликоптер. Они его ремотируют. Хотят приспособить для битвы с Отшельниками.

— А это еще кто такие?

— Самое страшное порождение города. Эти вампиры и со мной пытались договориться. Невероятная степень мутации. Могут летать, видят сквозь стены, владеют психологическим прогнозом. Но жрут человечину, сволочи. Говорят, что такой у них обмен веществ — нужна свежая кровь. Да что ты удивляешься? Летающих мутантов не видел? А Род? Свентовит?

— Там совсем другое, — отмахнулся Млый. — Нашел с кем сравнивать.

— То же самое, — упрямо повторил Архимед. — Все мы — мутанты, но в разной степени. А есть еще килоты. Вот этих надо бояться особенно. От простых крыс годится любой огнемет или автомат, хотя и летают, как ястребы. С килотами сложнее, ими управляют Отшельники. В этих ходах и обитают, кивнул Архимед на дверь. — Ко мне ломились, но пока мои засовы им не по зубам.

Полученные сообщения произвели на Млыя сильное впечатление. В степи все понятно. Ну, набегут мары, пошалят дны. Хала в конце концов прорвется, или василиск выползет из болот. Здесь же все по-другому. Даже нежить какая-то очеловеченная. Жуткое местечко. А он-то надеялся найти здесь помощь.

— Значит нам еще повезло, что нарвались на патруль, а не на Отшельников, например, — Млый нервно постукал ладонью о доски стола. — Что же вы тогда сидите, как в окопе, не наведете порядок?

— А пробовали. Ты думаешь, патрули занимаются только тем, что гоняются за степняками?

— Ладно, расскажи, как добраться до умников.

— Не скажу, — Архимед капризно изогнул губы. — На кой они тебе сдались? Живи со мной.

— Ну, уж нет, — Млый поднялся, нацепил перевязь, проверил, легко ли из ножен вытаскивается меч. — Пошли, Меченый! Наверху, наверное, ворон заждался.

— Идите, идите, — неожиданно легко согласился Архимед и хихикнул. Вот в эту дверь и направо.

Млый рассердился на подпольного философа, разгорячился. Сколько раз ему говорил Род, что горячность — враг разума. И злиться ни на кого не стоит, а надо лишь подумать. Эти слова Млыю вспомнились потом, а сейчас он подошел к двери и, щелкнув затвором, первым шагнул в коридор.

Почти немедленно он понял, что не знает, куда идти. Сразу около двери стояла, прикрытая, как щитом, листом железа небольшая катапульта — о ней, очевидно, Архимед рассказывал вчера. Коридор уходил горизонтально в чернильную темноту, и Млый немедленно вернулся, попросил факел.

Чадящее пламя освещало пространство коридора метров на десять, не больше.

— Чего же ты остановился? — спросил подошедший сзади Архимед. — Ты ведь собрался уходить.

— Не нравится мне этот коридор, — признался Меченый. Свой лук он держал наготове. — Там, в конце, кто-то есть.

— Пойдем, — не дал ему договорить Млый. — Существует же здесь выход наружу.

По стенам коридора змеились толстые кабели, местами сверху капала вода. Млый и сам чувствовал, что впереди шевелится множество мелких хищных животных, но упрямо продолжал идти. Не хватало испугаться мышей!

Первая крыса, бесшумно скользя на кожистых крыльях, стремительно вылетела из-за поворота. Юноша едва успел выставить факел перед лицом. Пламя метнулось и чуть не погасло. Сзади раздался крик Меченого, он оказался не столь удачлив. Едва Млый обернулся, чтобы разобраться в чем дело, как ему в плечо вцепилась вторая крыса, располосовав кожаную куртку треугольными зубами, как бритвой. А потом из глубины коридора повалила целая стая. Никогда Млый не думал, что сможет увидеть наяву ожившие ночные кошмары. Он беспорядочно махал мечом и факелом, сбивал упругие, как литая резина, тела, но крысы летели волна за волной. От множественных укусов горели лицо и руки, сзади тяжело ворочался Меченый, так и не успевший пустить в ход свой грозный лук.

— Назад! — раздался громовой голос Архимеда. — Обратно!

Млый был бы и рад немедленно сбежать под защиту бронированной двери, но стоило повернуться спиной, как на его плечах безобразными гроздьями повисли все прибывающие из темноты крысы.

— Ложитесь! — последовал новый приказ Архимеда.

Послышалось скрипение натягиваемого троса катапульты.

Медлить Млый не стал, безотчетно сработала реакция. Успел сообразить в чем дело и Меченый. Оба бросились на пол, прикрывая затылки руками.

По коридору пронесся громадный огненный шар, выжигая на своем пути все пространство от стены до стены. Раздались пронзительный писк и суетливое хлопанье крыльев. Второй плюющийся расплавленной смолой снаряд отбросил крысиную стаю за поворот.

Вот теперь Млый и Меченый вскочили с пола и помчались обратно так, словно за ними гнались демоны. Обратный путь они проделали в считанные секунды.

Уже вогнав в пазы все стальные задвижки, стали осматривать друг друга, срывая со спин вцепившихся в одежду и в тело крыс, добивая их ногами и ножом.

— Мерзость! — ругался Меченый, рассматривая очередную крылатую тварь с не умещающимися в пасти зубами. — В степи таких нет.

— Есть летучие мыши.

— Они осторожны и боязливы, никогда не нападают стаями.

— Вы еще не видели Белого крота, — добавил Архимед. По всему было заметно, что он весьма доволен полученным результатом. — Без меня вам тут не пройти. Под старым реактором живут еще электрические змеи. Но те хоть светятся в темноте.

Про себя Млый решил — хватит подвигов. Действительно, стоит пожить у Архимеда, оглядеться. А то недолго в городе и пропасть без следа. Никому еще спешка не шла на пользу.

И в тот же момент массивная дверь заходила ходуном, словно была сделана из тонких досок.

— А вот пожаловал и крот! — отчаянно закричал Архимед, бросившись к массивному сейфу, чтобы использовать его как подпорку.

УМНИКИ

— Удивительно, но Млый выжил и здесь.

— Ему везет. Иначе, чем еще можно это объяснить.

— Ну если ты называешь везением жизнь в каменной норе, то это действительно так. Хотя сейчас он как раз вылез наружу. Видишь, он уже не так боится города, как вначале.

— А вот мне здесь не по душе. Не понимаю, почему ты каждый раз тянешь меня сюда посмотреть, что случилось с этим Другим.

— Так ведь интересно. Останься он с Родом и смог бы стать одним из нас. Невероятно, но смог бы. А он ушел. И теперь бегает по этому городу, суется во все дыры.

— И даже преуспел в этой своей суете. Смотри, в этот район теперь опасаются заходить патрули. Млый показал им, кто здесь хозяин.

— Все же спорим, что это кончится для него плачевно. Он еще не понимает, но город не его мир.

— Не понимает, но старается. У него цель.

— Призрачная… Неясная…

— Ничего, он разберется. Дай ему только время.

— Времени у нас сколько угодно. Посмотрим, что будет в следующий раз.

С едой у Архимеда было туговато. Несмотря на заверения, что он отлично прокормит Млыя и Меченого и тем не надо ни о чем заботиться, сидели они в основном на дрянных безвкусных галетах, которых в подвале было навалом. Млыю же хотелось чего-нибудь свежего, к консервированной пище он не привык, а питаться крысами, как это делал Архимед, брезговал.

Одно время он приспособился нападать на патрули, используя свое новое умение дискретного движения. Впервые это умение проявилось, когда прорывались с боем из окружения, и тогда все случилось во многом для него самого неожиданно. Позже он уже сознательно мог вводить себя в это состояние. Время как будто распадалось на много-много маленьких кусочков, и в эти мгновения движения Млыя становились настолько стремительными, что обычной человеческой реакции не хватало, чтобы успеть за ним даже взглядом.

Расшвыряв патруль, Млый рылся потом в вещевых сумках, набивал карманы мясными консервами, которые тоже вряд ли можно было отнести к деликатесам, но все же эта еда не шла ни в какое сравнение с опостылевшими галетами.

Стрелкового оружия он похитил столько, что им можно было бы вооружить небольую армию, но скоро прекратил это мародерство. Без автоматов в городе Другие становились совершенно беспомощными, а сам Млый, хотя и научился неплохо стрелять, ими все же пренебрегал. Что-то претило ему разрядить обойму в себе же подобного, а в битве с крысами автомат становился почти бесполезной игрушкой. Вот если бы он сумел раздобыть огнемет! Но огнемета не попадалось.

Только теперь Млый понял скептическое отношение Рода к различным изобретениям Других. Люди могли так мало. Они действительно полностью полагались, например, на свое оружие, и в то же время им не хватало реакции, они плохо слышали и видели и были совершенно лишены интуиции. Правда, по словам Архимеда, Отшельники были наделены различными способностями, в том числе и умением летать, но Млый провел в городе почти месяц, а Отшельники ему не попадались. Поневоле он начинал задумываться, не относятся ли подобные рассказы к обыкновенным мифам.

Вот Белый крот существовал. Это точно. После нашествия крыс он лично пожаловал к бункеру Архимеда по тому же злосчастному коридору, ломился в дверь, но не одолел запоров. Очевидно, этого же крота, или очень похожего на него, Млый и Свентовит встретили в старой ракетной шахте.

Позже Млый отважился выйти в коридор и рассмотрел громадные следы. Крот с трудом протискивался по тоннелю шириной в три метра. Как сумел зверюга развернуться и уйти обратно в хитросплетения подземных ходов, оставалось загадкой.

Два дня ремонтировали водоочистительную установку. Фильтры засорились настолько, что вода едва сочилась: чтобы наполнить фляги для питья и умывания, требовалось несколько часов, в продолжение которых приходилось беспрерывно крутить рукоятку. Занятие не столько утомительное, сколько нудное.

Млыю в конце концов опостылела рутинная работа, он попросил передышку и выбрался в город. Меченый на сей раз с ним не пошел, город ему не нравился, он все время вспоминал о степи, но пока не отваживался вернуться туда в одиночку. Ворон совсем одичал, жил неизвестно где, лишь изредка прилетая к канализационному люку, служившему входом в подземелье.

Продолжавший соблюдать таинственность Архимед по-прежнему не желал рассказать, как пробраться к умникам. Но теперь Млый неплохо ориентировался наверху и сам. Патрули перестали быть для него помехой. Среди бойцов в камуфляже ходили упорные слухи о появившемся в городе степняке-мутанте, нападающем стремительно и беспощадно.

По всем раскладам выходило, что умников следует искать в районе старой библиотеки. Там же, недалеко, располагалась и трасляционная башня. Здания в этом районе были более высокими, тесно прижатыми друг к другу. Млый подумал, что неплохо для начала провести в этих кварталах хотя бы короткую разведку, а решение — идти ли туда насовсем, оставить на потом.

За месяц изменилась и погода. Лето стремительно кончалось, солнце почти не показывалось, и небо даже днем оставалось плотно затянутым тучами.

Едва Млый откинул крышку люка, как ему в лицо порывом ветра бросило пыль, да так, что засорило глаза. По улице летел мелкий мусор, свистела поземка, впечатление было таким, что вот-вот пойдет снег.

Даже в степи в это время года бывало очень неуютно, в городе же ощущение тоски и долгой холодной зимы только усиливалось. Млый зябко повел плечами. Кожаная просторная куртка еще могла спасти от ветра, но от низкой температуры уберегала плохо.

В здания он по-прежнему заходить опасался. Крысы жили где угодно, змеи с жесткой, словно металлической чешуей возились в завалах мусора, охотясь на мышей. Помнил Млый и о существовании килотов. Но не легенды ли это, как и рассказы о колдунах?

Там, в степи, кажущейся теперь такой далекой, среди Других тоже бытовало поверье о покидающих свои могилы мертвецах, которые прикидывались живыми и приходили в деревни под видом странников. А когда их пускали переночевать, то они убивали своих гостеприимных хозяев и отворяли ворота для новых пришельцев. Но самым страшным было то, что убитые мертвецами люди сами становились оборотнями и так же шли бродить от деревни к деревне, сея повсюду смерть.

Об этом говорил ему и Род, но Млый тогда так и не смог понять — сказка это или быль. Нынешняя история про Отшельников и килотов, даже если это простое совпадение, очень походила на то, что рассказывал Род.

Млый постарался припомнить, предупреждал ли его Род в связи с этим об опасности и что надо делать, встреться он с этими Отшельниками в действительности, но ничего вспомнить так и не смог. Как теперь ни пожалеть, что он вечно относился к словам Рода невнимательно, несмотря на то что тот никогда ничего не говорит зря.

Два квартала Млый прошел беспрепятственно, все здесь было знакомо. Миновал бывшее кафе-автомат, на что указывала сохранившаяся вывеска, и почувствовал приближение патруля. Напасть или не стоит? Млый решил, что не стоит, но показавшийся из-за угла патруль бросился врассыпную, едва завидел его рослую фигуру. От страха пальнули куда-то поверх головы. Млый усмехнулся.

Он вспомнил, как патрули гнали его и Меченого по городу в первую ночь. И чего они тогда так испугались? Справиться с этими вояками не составило бы труда.

Второй патруль оказался более настырным. Следуя командам сержанта, автоматчики залегли за машинами и грудами кирпича, но Млый удачно обогнул место обороны проходными дворами и оказался у патруля в тылу. Он не отказал себе в удовольствии громко свистнуть, очутившись за притаившимся и почти переставшим от волнения дышать солдатиком, и тот сиганул в сторону, бросив на асфальт автомат.

Дальше потянулись совсем незнакомые кварталы. Два раза Млый сворачивал направо, пока не выбрался из тесных закоулков на широкий проспект, стрелой уходящий к замыкавшей перспективу белой башне. Пройти здесь, казалось, не составит труда, но Млый опасался открытых пространств, они таили опасность быть замеченным издали, поэтому вместо того, чтобы направиться по середине проезжей части, он старался держаться стен домов, время от времени одним прыжком минуя открытые двери подъездов.

Присутствие Других он чувствовал повсюду. Бродяг в этом районе почти не встречалось, но кроме патрулей изредка мелькали одиночные фигуры, некоторые люди шли группами. Вскоре Млый понял, что их маршрут мог быть каким угодно, но каждый раз он огибал массивное здание со старинными колоннами, словно оно само и прилегающий к нему участок площади оставались запретным местом. Это его заинтересовало.

С первого взгляда здание не таило опасности. Обычный большой дом, явно не жилой. Скорее всего, раньше здесь размещалось какое-нибудь учреждение. Широкие ступени вели к величественному входу, по бокам которого стояли две женские статуи, изрядно разрушенные, но все еще позволяющие представить, какими красивыми они были когда-то. Дверь полуоткрыта.

Млый попытался прощупать здание, мысленно войдя в его просторный холл, поднявшись на второй этаж, где находилось множество комнат. Ничего страшного. Мало того, на втором этаже сейчас двигалась по анфиладе группа Других, он это понял сразу. Люди очень торопились. Млый уловил обрывки их мыслей, все они касались поиска какой-то нужной для людей вещи. И еще он уловил в этой торопливости вполне конкретный страх, даже ужас перед появлением здесь же, в этом здании, кого-то опасного и жестокого. Именно жестокого. Человека, зверя?

Оглядев площадь, Млый убедился, что она пока пуста. Пуста настолько, что можно подняться по ступеням незамеченным. Очередной патруль как раз свернул за угол.

Любопытство оказалось сильнее осторожности.

Холл встретил полумраком и запахом пыли. Черно-белый шахматный пол рассекала красная ковровая дорожка. Ее первоначальный цвет с трудом угадывался лишь в местах следов, где толстый слой грязи сбили подошвы. Следы вели к лестнице.

Ничего интересного на первом этаже Млый не обнаружил.

Лестница вывела в холл второго этажа, из которого начиналась анфилада.

Группа людей ушла уже довольно далеко, анфилада казалась безжизненной.

На всякий случай Млый вынул из ножен меч. Он доверял чувствам Других. Если они кого-то боятся здесь встретить, то, очевидно, не напрасно. И все же они чего-то в этом здании ищут. Так, может, это «что-то» пригодится и Млыю?

Через минуту Млый понял, где находится. Каждая комната оказалась забита древними книгами. Стеллажи поднимались по стенам до потолка. Мониторы безжизненных компьютеров стояли на каждом столике. В любой другой момент Млый не удержался бы от того, чтобы не снять с полки хотя бы один том, но он здраво рассудил, что позже сможет это сделать в любой день теперь он знал местонахождение библиотеки.

Стараясь двигаться бесшумно, юноша побежал, ориентируясь по следам, в глубь здания. Он увлекся погоней, но в любую секунду был готов отпрянуть в сторону и спрятаться. Вряд ли Другие обрадуются, увидев, что за ними следят.

Миновав несколько залов, Млый вдруг понял, что опасения Других имеют основания. Если на первом этаже он почти не чувствовал затаившейся угрозы, то теперь в середине коридора внезапно ощутил на себе чей-то быстрый взгляд. Взгляд скользнул по спине, как будто по ней стремительно провели косую черту. Не задержался и ушел в сторону. Видимо, глядевший хорошо понимал, что пристальное внимание будет немедленно обнаружено.

Млый тут же обернулся, но не заметил никого.

Может быть, стоит вернуться?

Здравый смысл подсказывал, что именно так и следует поступить — Другие со своими проблемами разберутся сами.

Нападения летучих крыс Млый не боялся, он их не чувствовал. Нет, в залах библиотеки водился кто-то другой, вовсе не мелкий хищник. Но это и не Белый крот. Тогда кто же?

Разом вспомнились рассказы Архимеда об Отшельниках. А вот это вполне возможно.

Медленно, стараясь не выдать, что он догадался о слежке, Млый начал отступать. Он успешно проследовал обратно через две комнаты и уже был невдалеке от холла, когда тишина словно взорвалась яростными криками и шумом сражения. Драка впереди завязалась сразу, безо всяких прелюдий и долгой подготовки. Звук человеческих голосов вдруг прорезал пронзительный непонятный вопль, тут же напомнивший Млыю о марах. Но мары остались в степи, здесь же в бой вступили совсем другие существа.

В любом случае это меняло дело. Если бы Другие устроили разборки между собой, то скорее всего Млый не вмешался. Но битва шла между людьми и еще кем-то, кто людьми совсем не являлся. И преимущество было на их стороне. Значит, надо помочь!

Судя по шуму, сражение шло в одном из боковых залов, не видном из анфилады. Млый бросился обратно и тут же, в соседней комнате, налетел на стеллаж, который кто-то ловко успел передвинуть так, чтобы он загородил проход. Юноша врезался в него на полном ходу и, еще не поняв, что случилось, оказался прижат к полу чьими-то крепкими, как стальные зажимы, руками. Плечи свело от сильной боли, пальцы разжались, выпустив меч.

Млый дернулся, пытаясь приподняться. Это ему сделать не удалось. Руки невидимого противника стали медленно скользить от плечей к горлу.

Никогда еще Млыю не доводилось встречаться с такой силой. Подобной хваткой могли бы обладать Род или Свентовит, но не обычный человек. А между тем руки были человеческими, чуть повернув голову, Млый видел широкое запястье с вздувшейся от напряжения синей веной и с короткими рыжими волосками. Еще он успел заметить чуть выше кисти выжженный замысловатый знак, что-то вроде тавра, которым некоторые степняки метят свой скот.

Если бы удалось перевернуться, то Млый смог бы нанести удар ногой снизу, а так, лежа ничком, он оставался почти беспомощным.

Пальцы нападавшего медленно начали нащупывать сонную артерию. Еще секунда и будет поздно.

Изо всех сил Млый уперся локтями в пол. Он отрывался от каменных плит с таким усилием, словно ему предстояло поднять гору. Между лицом и полом появился узкий просвет. Мышцы на плечах Млыя словно закаменели. Он дернулся еще раз и ощутил, как чужая рука соскользнула с шеи, ослабляя хватку. Ну вот, теперь можно попробовать дотянуться до меча.

Лишь только кисть обхватила рукоятку, Млый мгновенно расслабился, бросив свое тело опять вниз и одновременно переворачиваясь на спину. Меч, зажатый горизонтально по отношению к лицу, всей широкой плоскостью полоснул по горлу нападавшего.

Удар был убийственным, Млый не сомневался, что победил. Он оттолкнул от себя давящее сверху тело и вскочил на ноги. Перед собой на коленях он увидел и того, кто только что пытался его задушить.

Это был Другой! Большая рыжеволосая голова, широкоплечий торс, облаченный в такой знакомый и ненавистный уже камуфляж, бесцветные, словно невидящие, глаза. Горло мужчины оказалось перерезанным лезвием меча Млыя почти наполовину, но не это поразило юношу. Человек пытался сейчас, обхватив голову двумя руками, приладить ее обратно. Голова запрокидывалась назад, как крышка кувшина, но Другой упорно прилаживал ее на место. И ни капли крови!

Впечатление оказалось слишком сильным, чтобы Млый попытался понять, а что же, собственно, произошло. Он вновь взмахнул мечом, и теперь окончательно отрубленная голова вместе с правой кистью упали на пол. Но Другой уже поднимался с колен. Левой рукой он продолжал ощупывать воздух, словно вслепую искал Млыя, чтобы напасть вновь. Вот теперь Млый действительно испугался. Он завертел кистью, и меч превратился в ослепительно сверкающий круг. Через пару секунд от тела Другого осталась одна кочерыжка, но и теперь отрубленные конечности продолжали дергаться на полу, как будто буквально четвертованный мужчина был рептилией, а не человеком.

Такого Млыю видеть еще не доводилось. Он застыл над поверженными останками своего противника, совершенно забыв о том, что еще минуту назад спешил на помощь. Но ему об этом напомнили. Шум схватки внезапно усилился и стал приближаться, бойцы переместились из зала в анфиладу. Млый обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть фигуры дерущихся.

Бились врукопашную, не раздавалось ни единого выстрела, хотя у кое-кого из Других на груди висели автоматы. Но они ими не пользовались, дрались блестящими десантными ножами.

Какое-то время ушло на то, чтобы разобраться, между кем происходит сражение.

На первый взгляд противники почти не отличались друг от друга. Одинаковая камуфляжная форма делала их совсем похожими. Но минуту спустя Млый понял, что нападают трое с помертвевшими и неподвижными лицами, а шестеро или семеро лишь обороняются. Несмотря на численный перевес, обороняющиеся были вынуждены отступать. Млый видел, как один из автоматчиков вогнал нож точно в сердце своего врага, но тот обратил на этот удар столько же внимания, как если бы его легонько кольнули булавкой.

Не оставалось сомнений, что нападавшие не люди. Тогда, кто же?

Млый кинулся в схватку, очертя голову. Теперь он уже понимал, как следует действовать. Обычный удар на поражение будет недостаточным. Фигура юноши возникала в одном месте, чтобы тут же исчезнуть и появиться в другом. Двуручный меч, раскрученный в широкий круг, разил, как молния. Через пару минут все было кончено. Млый стоял над телами, вернее, над тем, что от них осталось, тяжело дыша.

— Степняк! — раздался неожиданный крик. Залязгали автоматные затворы. А он-то ожидал благодарности.

— Стойте! Он нам помог!

Голос был высокий, женский. Но в нем чувствовалась уверенность человека, привыкшего отдавать распоряжения.

Млый прикинул, что в случае необходимости он успеет расшвырять эту горе-команду, не сумевшую справиться всего с тремя противниками, без особого труда. И пикнуть не успеют. Но как среди них оказалась женщина?

В этом суровом мире мужчин для женщины отводилась всего одна роль хозяйки в доме. По крайней мере, так было у Других в степи. Никогда еще Млыю не приходилось видеть женщину-воина. Да и в городе если ему и попадались в его путешествиях по улицам женщины, то только в сопровождении мужчин, которые их охраняли. Здесь же довелось столкнуться совсем с другим случаем — подразделением командовала женщина, на это указывала повязка на ее рукаве, красного, а не привычного, как это бывало во всех иных ситуациях, желтого цвета. Во всем остальном, ни в одежде, ни в вооружении, она не отличалась от своих спутников.

Черные волнистые волосы, рассыпавшиеся по плечам, темные чуть выпуклые глаза, изящный с горбинкой нос — Млый раньше не видел таких лиц. Оно показалось ему очень красивым. Вызывающе красивым. Юноша застыл, не в силах оторвать взгляда от ярких полных губ, приоткрывающих на мгновение белые правильные зубы.

— Что это ты так не меня уставился? — голос женщины вовсе не выражал благожелательности. В нем явственно слышались армейские нотки. Интонации, с которыми обычно разговаривают с грубыми мужчинами. — Мы где-то встречались?

Млый обескураженно покачал головой.

— Откуда здесь взялся этот придурок? — один из бойцов, не опуская дула автомата, подошел чуть ближе. — На килота не похож.

— Да он немой, — предположил еще кто-то.

— Может, и немой, но дерется не чета вам, — женщина вновь испытывающе взглянула на Млыя. — Но теперь я, кажется, догадываюсь, кто это. Это ведь о тебе рассказывают разные истории? — обратилась она к юноше. — Это ты нападаешь на военные патрули?

— Да, — зачем-то признался Млый и сам поразился своему изменившемуся, разом севшему голосу. — Но я никого не убиваю.

— Мародерствуешь! — рассмеялась женщина. — Ну и откуда же ты здесь такой взялся? На бродягу не похож.

Ответить Млый не успел. Один из нелюдей заскреб уцелевшей рукой по полу, и оказавшийся рядом с ним боец бросился на него сверху и стал кромсать дергающееся тело десантным ножом.

— С килотами раньше встречался? — вновь спросила женщина.

— Не приходилось.

— А бился правильно. Этих тварей обычной пулей не возьмешь. Ладно, пойдешь с нами, — неожиданно решила женщина.

— Куда? — растерялся Млый.

— Куда надо, туда и пойдешь. Эй, Павел, — крикнула она бойцу. — Забери у степняка оружие.

Млый разом напрягся и поудобнее левой рукой перехватил меч.

— Хорошо, можешь не забирать, — женщина разом оценила ситуацию. — Но глаз с него не спускай. Это не килот, пули будет достаточно.

Подумав, Млый решил, что стоит подчиниться. Вернее, сделать вид, что подчинился. Уйти от своей охраны он сможет в любой момент. Куда бы его ни повели, все равно с затворничеством в подземелье у Архимеда надо кончать. Не для этого же он пришел в город.

Командира звали Региной. Не отдавая себе до конца отчета, Млый последовал за бойцами все же еще и из-за того, что Регина произвела на него сильное впечатление. Он с удовольствием прислушивался к ее низкому голосу, глядел на гибкую фигуру, которую невозможно было обезобразить даже грубой армейской формой. Пока бойцы возвращались в зал, где завязалось сражение, чтобы принести оттуда двоих своих погибших товарищей, и перевязывали раны, Регина все время оставалась рядом с Млыем. У них завязалось что-то вроде разговора.

— Придем, передам тебя начальству. О тебе ходит много слухов. Говорят, что ты из степных мутантов.

Млый неопределенно пожал плечами. Из бесед с Архимедом он уже уяснил, что объяснить всю правду Другим в городе не удастся. У них существовали собственные теории и взгляды на этот мир — иных они не принимали.

— Когда мы шли сюда, — продолжала говорить Регина, — то почти наверняка знали, что на нас нападут килоты. Были готовы к этому, и все же они застали нас врасплох. А ты — молодец! Не знаю, удалось ли бы нам прорваться к выходу, не окажись ты рядом.

— Килоты стерегут библиотеку? — решился на вопрос Млый.

— Библиотеку стерегут Отшельники. Килоты — всего лишь исполнители их воли. Между прочим, вон тот рыжий, — кивнула она на отрубленную голову мужчины, напавшего на Млыя первым, — был когда-то в моем подразделении.

— То есть как? — не понял Млый.

— Полгода назад попал к Отшельникам. Для них превратить человека в килота самое обычное дело. Зомби! — бросила она презрительно.

— Из любого человека? — не поверил Млый.

— Из любого. Даже такого, как ты, — Регина задержала взгляд на лице юноши, затем оценивающе оглядела его высокую фигуру.

Неожиданно Млый почувствовал, что покраснел. Он поспешно поднес руку к щеке, словно желал скрыть стыдливый румянец, и это движение и то, каким чувством оно вызвано, тоже не ускользнуло от глаз Регины. Теперь она рассмеялась уже в голос.

— Где ты научился так драться? — задала она очередной вопрос.

Но теперь Млый лишь смущенно буркнул в ответ:

— В степи!

К счастью, в этот же момент к ним из зала вернулись воины, и группа двинулась в обратный путь.

На площадь выходили тоже с опаской, приглядываясь, нет ли на на ней посторонних. Млый вскоре узнал, что это открытое место служит чем-то вроде нейтральной зоны, где могут появляться бойцы враждебной группировки. Так что лишняя осторожность не помешает.

За высоким зданием с шпилем и большими, навечно остановившимися часами свернули в боковой проезд. Здесь группа пошла свободнее.

С удовольствием Млый отметил, что в этой части города порядка больше. Завалы местами расчищены, мусор отодвинут к стенам, автомобили расцеплены и растащены в стороны, так что открывался беспрепятственный путь. Кое-где виднелись обновленные указатели. Навстречу стали попадаться прохожие, среди них встречались и женщины. Приветствуя бойцов и обмениваясь с ними короткими фразами, они с удивлением смотрели на Млыя, чья одежда и облик сильно отличались от его спутников.

Среди этих людей, облаченных в основном в армейскую форму, одинаковую и новую, Млый вдруг действительно ощутил себя дикарем. Кожаная самодельная куртка, мягкие короткие сапоги, опять же кожаные штаны, местами продранные и вытертые настолько, что потеряли первоначальный цвет. Но, подумав об этом, тут же устыдился своих мыслей. Да, он такой! Да, он живет в степи. Ну и что из этого!

Рукоятка двуручного меча торчала из-за его плеча, как ствол автомата. Второй меч отбивал такт шагам, хлопая по правому бедру. Странное вооружение также вызывало удивленные взгляды.

Регина, казалось, потеряла к своему пленнику всякий интерес. Они шли довольно долго, потом четверо бойцов отделились, они унесли куда-то трупы товарищей, потом вышли к очередной площади, сразу за которой Млый увидел иглу трансляционной башни.

Вблизи, не заслоняемая больше другими зданиями, башня выглядела, Млый поискал сравнение, как фотонный крейсер, поставленный на отражатель. Бесконечно высокий колосс, пронзающий верхушкой облака.

— Что, нравится? — нарушила молчание Регина, уловив его восхищенный взгляд. — В степи таких не строят? Чудом уцелела, — пояснила она на ходу.

Но целью их похода был все же не черный куб здания, прилепившийся к основанию башни, а другой дом, поменьше, с наклонными пандусами, чтобы было удобно подъезжать к входу прямо на автомобиле. Сейчас, впрочем, они взошли по пандусам пешком.

— Сдам тебя в штаб, — поделилась Регина, ведя Млыя и еще одного бойца охраны, не опускавшего автомат и державшего палец на спусковом крючке. Пусть сами разбираются.

Млый внимательно запоминал дорогу. Поднимаясь по крутой лестнице, он прикинул, что в случае бегства лестничные марши могут оказаться для него очень неудобными — не развернешься. Но, с другой стороны, если вот в этом холле разбросать преследователей, то по лестнице можно будет скатиться уже без боя, а на улице он станет недосягаем.

По коридорам навстречу им шли люди, прижимаясь к стенам, чтобы пропустить странного пленника, слышались короткие реплики, один раз Регину спросили, где она отыскала такого ухажера, та отшутилась. В конце концов вышли в очередной вестибюль, и здесь Регина приказала бойцу и Млыю ждать, а сама без стука отворила массивную пластиковую дверь и исчезла в комнате.

Что ни говори, а само здание и множество людей в нем живо напомнили Млыю то, что он видел когда-то в фильмах. Здесь жили по-людски. Почти так же, как раньше. Никогда еще юноше не доводилось видеть такой организации и порядка. Постепенно он стал успокаивать себя мыслью, что нашел то, что искал.

Долго ждать в коридоре не пришлось. Регина появилась вновь и, взяв Млыя за руку, как мальчишку, ввела в комнату.

Обычная человеческая комната. Млый огляделся с подозрением, но и с любопытством. Вот так он себе все примерно и представлял. Стол, стулья, на стенах какие-то картинки, времени разглядывать их не было. Большое окно с целым стеклом, выходящее все на ту же трансляционную башню. Ну и, конечно, хозяин комнаты — грузный немолодой мужчина с быстрым темным взгядом, почти лысый, вертикальная морщина в основании переносицы больше походила на шрам, чем на морщину. Выражение лица неприветливое.

— Этот? — утвердительно спросил он. Млый обратил внимание, что мужчина держит руку на большом пистолете, лежащем на столе. — Почему с оружием?

— А ты отними, — почему-то весело предложила Регина и села на край стола, покачивая ногой. — Правда, хорош?

— Дикарь, — голос хозяина комнаты звучал глухо, еще в нем прослушивалась неприятная скрипучая хрипотца. — Нечего было тащить его сюда.

— Евгений, неужели ты не понял? Это же тот самый дикарь, который нападает на патрули Хромого Волка. Они его боятся больше, чем килотов.

— Так, может, килот и есть.

— Ты, видимо, совсем засиделся в своем кабинете. Где ты видел килота с такими глазами?

— И не Отшельник?

— Иди, попробуй сюда привести Отшельника, — Регина раздраженно встала. — Нет, он из степи. Мутант, конечно. Но как дерется! Один стоит целого взвода!

Это упоминание заставило Евгения еще крепче сжать рукоятку пистолета.

— И все же не следовало тащить его сюда. Что нам теперь с ним делать?

— Поговорить. Ты ведь давно хотел узнать, что делается в степи. Может, он и Свентовита знает.

— Знаю, — неожиданно для себя признался Млый.

При звуках его голоса Евгений вздрогнул.

— Вот видишь, — интонации Регины стали совсем ласковыми. — Он знает. Нам ведь все равно надо выбираться в степь. Ну, для того, что ты задумал, напомнила она. — А этот может помочь. Кстати, как тебя зовут?

— Млый! — сорвалось у Млыя. Но он тут же понял, что оплошал, и поправился. — Андрей!

— Вот видишь, имя у него вполне человеческое, а не кличка какая-то. А главное, — голос Регины опять стал жестким, — он меня сегодня выручил. Вряд ли бы мы так легко вырвались от килотов.

— Хорошо, — сдался Евгений. Он вновь оценивающе оглядел Млыя. — Зачем пришел в город?

— Ищу умников. Я по радио слышал их передачи.

Глаза Евгения изумленно округлились.

— По радио?

— По радио, — упрямо повторил Млый.

— Откуда у степняков радио? Ничего не понимаю.

Но теперь Млыя словно прорвало. Торопясь и захлебываясь словами, он стал рассказывать историю своего появления в степи, жизни у Рода, о походе к кораблю. Слушали его очень внимательно, но, когда он дошел до приема передач по рации, вдруг остановили.

— На сегодня достаточно, — быстро сказал Евгений, но Млый успел уловить взгляд, которым он обменялся с Региной. — Проводи его в камеру, поставь охрану.

— Насчет охраны не сомневайся, — усмехнулась Регина. — Сторожить его буду я сама.

ЯЗЫЧНИК

— Хала рыщет по степи, а ты все время тянешь меня в город. Пора бы и успокоиться. По-моему, с Млыем уже все ясно.

— Ничего ясного. Нашел своих умников, и все. Вот увидишь, он вернется в степь.

— Ни за что! Он теперь среди своих. Его теперь уважают. Он теперь считается кем-то вроде консультанта по степи. Но обратно он не вернется.

— Совсем опасно стало летать. Того и гляди, наткнешься на змея. Может быть, лучше держаться поближе к Свентовиту? Он-то как раз Халу ищет, но пока безуспешно.

— Захотелось посражаться? Думаешь, Свентовит выручит? В таком случае уж лучше действительно лететь в город. Города Хала пока милует.

— Семарглу крепко досталось от Халы. Но он хитрый. Подвел змея под лучевую пушку. Больше тот за болота не сунется.

— Вот, значит, и полетим туда. А Млый в своем городе пусть живет как знает.

Несмотря на приказание, ни в какую камеру Регина Млыя не повела. Мало того, отпустила охранника. Рука об руку они вышли из здания, и теперь, встречая прохожих, Регина представляла Млыя новым знакомым уже как бойца своего подразделения.

— Прорвался к нам из степи. Посмотрите, какой красавец! Владеет всеми видами оружия, а на мечах бьется, как бог!

Млый, слушая все это, краснел и смущался, но послушно следовал за Региной, словно она вела его на веревочке.

Уже смеркалось и ветер свистел вдоль улиц злой пыльной поземкой, когда они пришли в казарму. Млый разобрался, что большинство зданий в этой части города по-прежнему пустует и Другие предпочитают жить вместе, так проще соблюдать безопасность. Вход в казарму охранялся, но вместе с Региной его пропустили внутрь беспрепятственно.

На первом этаже в больших помещениях стояли двухярусные койки, здесь в основном располагались рядовые бойцы, но Регина увлекла Млыя на второй этаж, где по отдельным комнатам обитали те, чье звание давало привилегию на более уютное жилище.

— Располагайся! — приказала она, открыв дверь, и с ходу бросила на кровать портупею с кобурой. — Чувствуй себя, как дома. Умыться хочешь?

Воды было маловато, и только холодная. Но привередничать не приходилось. Млый, робея от прикосновения женских рук, позволил снять с себя перевязь с мечом. Удержать большой двуручный меч оказалось для Регины не под силу.

— И ты свободно машешь вот этой дубиной? — удивилась она.

Вслед за перевязью Регина начала стаскивать с Млыя кожаную куртку.

— Я сам, — попытался сопротивляться Млый.

— Стой спокойно, — приказала Регина. — Я сама тебя вымою. Водопровод не работает.

Зачерпывая воду из большого таза, поставленного посреди комнаты, она терла грудь и спину Млыя мочалкой, вкусно пахло ароматическим мылом.

Сначала противящийся бесцеремонному обращению Млый потом успокоился и полностью отдал свое тело во власть женских рук. Так, как сейчас, он не чувствовал себя никогда. Это ничуть не походило на обливание ледяной водой у колодца, а ласковые пальцы Регины совсем не напоминали жесткую цепкость пальцев Рода.

Наконец Регина удовлетворилась полученным результатом и кинула Млыю полотенце, предоставив возможность самому вытереться досуха, и тот тут же завернулся в него, прикрывая наготу. Это движение вновь вызвало у Регины бурный взрыв веселья.

— Совсем мальчик, да? Так я и думала. Не стесняйся. Мы, бойцы, не должны стесняться друг друга. А что у вас в степи с женщинами плохо?

Говоря все это, Регина начала стаскивать с себя камуфляж. Млый смущенно отвернулся, но все же не удержался, взглянул в сторону таза, где Регина беззастенчиво плескалась уже совсем голая. Полная грудь упруго выскакивала из-под ее рук, когда она натиралась мылом, капли воды скатывались на круто изогнутые бедра. Неожиданно Млый почувствовал, как его забила дрожь, словно дны напустили на него лихорадку.

— Ты, случаем, не болен? — обеспокоилась Регина, увидев его трясущиеся губы. — Или просто замерз?

— Замерз, — едва выговорил Млый.

Регина стояла перед ним обнаженная, даже не думая прикрыться полотенцем или накинуть одежду.

— Мальчик замерз, — нежно выговорила Регина и потянула его за руку в сторону постели. — Давай я укрою тебя одеялом, согреешься.

А потом была полная темнота и пропасть, куда Млый упал и думал уже не подняться. И шаги за дверью возникали и затихали вновь, и чем-то сладким и дурманящим пахло тело Регины, и в какой-то момент ему захотелось заплакать, но он сдержался. Нельзя показаться слабым, ведь он уже мужчина. И ночь за окном сгустилась, а позже начала таять, как снег под солнцем, и он засыпал и просыпался, и наконец заснул окончательно.

— Андрей! — услышал он утром, еще не открыв глаза. — Андрей!

Да это же он — Андрей. Андрей, а не Млый! Теперь его будут называть так.

— Нам пора! — напомнила Регина.

Она стояла над кроватью, как и вчера затянутая в портупею, и ничем не походила на ту слабую, изнемогающую в его объятьях женщину, которой была ночью.

— Пора!

Млый еще хотел сладко потянуться и привлечь к себе Регину, но та отстранилась почти враждебно.

— И не думай, что можешь теперь делать, что хочешь, — услышал он властный бесцветный голос. — Помни — ты мой подчиненный.

Млый был обескуражен. Обескуражен настолько, что послушно натянул на себя камуфляжную форму, которую Регина уже принесла и положила на стул около кровати. Все вещи оказались впору, размер Регина определила точно.

— Ни с кем по дороге не разговаривай, мы опять идем к Евгению, напомнила Регина. — Мечи оставишь здесь, они тебе в этой части города не понадобятся. Стрелковое оружие тебе пока доверять рано.

По дороге к штабу Млый подумал, что влип. Причем влип добровольно. Никогда бы раньше он не смог представить себя в такой ситуции. Мальчишка, совсем мальчишка.

Опять пришлось ждать в коридоре за дверью, пока Регина что-то обсуждала с Евгением. Впрочем, вскоре выяснилось, что не только с ним. Теперь в комнате, кроме хозяина, оказалось еще двое мужчин. Млый сразу отметил, что опасность для него представляет только один — атлетичный, одного с ним роста, военный, с коротко стриженым затылком, переходящим сразу в мощную шею, с крупными сильными руками, способными сбить с ног оленя, и с колючим светлым взглядом из-под бесцветных бровей. Но он в основном молчал, говорили остальные.

— Как ты мог в степи слушать радио? — сразу спросил Млыя самый тщедушный и низкорослый. Его тело, исковерканное мутацией, напоминало скорее тело ребенка, а не мужчины. Голова большая лысая довершала это сходство, но глаза смотрели совсем не по-детски. — Откуда знаешь про корабль?

— Я же все рассказал вчера, — Млый недоуменно пожал плечами. — Какой смысл мне врать?

— Это засланный! — уверенно пробасил атлет.

— Я тоже вчера так подумал, — Евгений перевел взгляд на Регину, но та в ответ лишь беспечно улыбнулась.

— Кто же это мог меня сюда послать? — рассердился Млый. — Зачем?

— А вот это нам предстоит узнать, — голос военного не предвещал ничего хорошего. — Не расскажешь сам — помогут.

— Не горячись, Бруно, — прервал военного Евгений. — Интересно, что скажет обо всем этом профессор Поспелов.

Профессор с детским личиком внимательно посмотрел на Млыя и молча пожевал губами, как будто потерял соску.

— Несомненно, — медленно начал он, — мы имеем дело с одним из мутантов, входящим в пантеон так называемых «богов». Высокая степень интуиционного развития, способность пользоваться результатами цивилизации без обучающих программ. Знания у них передаются на генетическом уровне. Конечно, рассказ о космических путешествиях — бред. Но, вполне возможно, бред имеет защитную функцию и не является преднамеренным. Как бы то ни было, этот мутант, похоже, действительно побывал на корабле и даже сумел воспользоваться передатчиком. В таком случае дальнейшие объяснения теряют смысл и надо воспринимать полученную информацию как данность.

— А попроще, — недовольно буркнул Бруно.

— Профессор говорит, что степняк не врет, — поспешил вмешаться Евгений. — Он слышал наши передачи по радио.

— Но это ничего не доказывает! — Бруно сунул кулаки в карманы, словно опасался, что они поведут себя слишком самостоятельно. — Я отвечаю за безопасность, а вопрос — не лазутчик ли это — так и остается открытым.

Как и на общем сборе у Велеса, Млый почувствовал, что все пытаются решить без него. Неужели он везде подходит лишь для роли статиста?

— Послушайте, — обратился он сразу ко всем, но глядя только на профессора Поспелова. — Предположим, что вы правы и я на самом деле мутант и даже отношусь к названному вами пантеону богов. Хотя это чушь собачья, не удержался он. — Но даже в таком случае, какой вред я могу вам принести. Действительно, в город я стремился совершенно сознательно. Мало того, я искал именно вас. Искал для того, чтобы вместе найти выход из того тупика, в котором оказались люди. Вы ведь не собираетесь сидеть, запертые в этих кварталах вечно, бояться себе подобных, пить отравленную воду и постепенно вырождаться? Задачи у нас общие — сделать эту землю пригодной для нормального житья. Понимаю, что это дело не одного поколения, но с чего-то начинать надо. Вот и будем начинать вместе. Посмотрите, как люди сегодня разобщены. В степи почти ничего не знают о жизни в городе, вы ненавидите степняков. А ведь когда-то человечество было единым.

При этих словах Млый заметил, как Бруно скептически хмыкнул, а Евгений удрученно покачал головой.

— Предположим, — продолжил Млый, — что я родился не в космосе, а на Земле. По сути дела, это мало что меняет. Главное, я владею кое-какими знаниями, пусть приобретенными, по вашим словам, генетическим путем. Разве в этом случае я перестану быть для вас полезным? В конце концов мы можем наладить связь с теми, кто также выходит в эфир, обмениваться опытом. Мы можем вступить в контакт с Родом и Свентовитом, которых вы также считаете мутантами, но все же признаете за ними и силу, и власть. Я могу быть связным.

Млый говорил быстро, запальчиво, словно опасаясь, что могут перебить. Но все слушали его очень внимательно. Заряд искренности в словах Млыя был таков, что вскоре в глазах Евгения и профессора появились искорки понимания. Похоже, он сумел убедить даже Бруно, потому что после того, как его вновь отослали в коридор, а потом призвали обратно, тот недоброжелательно, но и без прежней угрозы заметил, что, мол, черт с ним, пусть остается, но все же за этим язычником нужен глаз да глаз. В результате все более-менее разрешилось, и в тот же день Регина отвела его в лабораторию.

«Язычник?» — недоумевал позже Млый. — Почему «язычник»?

Но это прозвище к нему приклеилось прочно. Даже Регина часто называла его так, хотя Млый и сердился.

— Конечно, язычник, — повторил уже в лаборатории Поспелов, когда Млый задал ему этот вопрос. — Кто же еще? Те, кого ты называешь своими воспитателями, носят имена древних языческих богов. Но на этом, думаю, сходство и заканчивается.

В конце концов Млыю надоело сопротивляться этой кличке. Хоть горшком назовите. Главное — он у цели.

Впрочем, чем дальше, тем цель становилась все более расплывчатой.

Единственная лаборатория умников была универсальной. Как у алхимиков, пришло на ум сравнение Млыю. И главная проблема заключалась в источнике питания. Экономили даже на освещении. Приборами пользоваться не умели, да и для их работы все равно не хватило бы мощности. Основной гордостью Поспелова был запущенный биохимический синтезатор искусственной пищи. Теперь синтетической каши хватало на всех, о голоде можно забыть.

— Они нас хотели отрезать от продовольственных складов, — просвещала Регина Млыя. — Хромой Волк и его люди думали, что тогда нам конец. Они вообще против каких-то научных изысканий, для них главное — выжить. Но сейчас они связываться с нами опасаются. Вооружены мы не хуже, снабжение водой и едой у нас автономное. И все же Хромой Волк мешает. Мы хотели бы взять под контроль весь город, почистить его и прибрать. К тому же в районе испытательного полигона на окраине должен находиться более мощный, чем у нас, генератор. Нам бы хотелось его запустить, в нем должен сохраниться запас энергии, но сил для этого недостаточно.

— А вы пытались договориться?

— И не один раз. Но это такие упертые ребята. И тупые, — добавила Регина с раздражением.

Вскоре выяснилось еще многое. По словам Поспелова, который среди в общем-то нормально выглядящих Других выделялся своим уродством и физическими недостатками, сильно мешали еще и Отшельники. О них предпочитали умалчивать, как будто на самом их названии лежало табу, но профессор кое-что рассказал. Отшельники существовали в городе не всегда, они появились в недавнее время, может быть, уже при жизни последнего поколения.

— Это какая-то зараза, что-то вроде инфекции, — говорил Поспелов, быстро потирая рукой свою обширную лысину. Детские ручки профессора не знали покоя — он то хватал какой-нибудь предмет, чтобы немедленно положить его обратно, то потирал лицо или шарил в карманах. — Еще вчера был нормальный человек, а завтра — бац! — упырь!

— Упырь? — удивился Млый. — В степи тоже есть упыри. Они из Нави. Кровососы. Степняки их очень боятся. Но они просто очеловеченные пиявки. Несообразительные и свирепые, обмануть их ничего не стоит. Однажды мы с Родом очистили от них почти всю степь. Они шли на приманку как слепые. Правда, потом опять наползли, — вспомнил он.

— Несообразительные! — Поспелов всплеснул руками от негодования. Дьявольски сообразительные! И всегда требуется какое-то время распознать, что человек стал Отшельником. Я даже не уверен, — профессор с опаской взглянул на Млыя, — что ты не один из них. Уж больно загадочная история с твоим появлением в городе.

Последнее замечание Млый комментировать не стал, сказано об этом достаточно.

— Они что, хотят захватить город?

— И не только город. Уже сейчас им здесь тесновато. Сами они утверждают, что являются последней и окончательной ступенью развития человечества. Ее венцом. К слову, они на самом деле обладают сверхъестественными способностями.

— Летают? — жадно спросил Млый.

— Летают, — обреченно кивнул профессор. — Могут прятаться во времени…

— То есть как?

— Как бы это объяснить. Взламывают время, находят незаполненную действием нишу и уходят в нее. Словно ныряют в карман.

— Это что-то новенькое. Откуда это известно? Вы с ними беседовали?

— Да, — коротко ответил профессор и тут же спохватился, как будто сказал что-то лишнее. — Но это я так… — замямлил он.

Млый отметил про себя замешательство собеседника, но настаивать на продолжении рассказа не стал.

— И с Отшельниками связаны килоты…

— Ну, по рассказу Регины, ты с ними уже близко познакомился. Да, связаны. Но сами по себе они опасности не представляют. Куклы, марионетки. Полностью лишены разума и воли. Боевые автоматы. Все они когда-то были жертвами Отшельников. Как им удается управлять этими трупами — загадка.

— Хорошие дела тут у вас творятся, — из лаборатории Млый ушел растерянным. С одной стороны, он достиг намеченной цели — нашел умников, с другой- никакого выигрыша от этого не получил, только запутался еще больше.

Отшельники, килоты, Хромой Волк, летающие крысы… Он вдруг с тоской подумал о степи, о привычном и родном мире, где все было ясно. Он принимал ту прошлую жизнь как данность. Он к ней привык. Он и о Других привык думать отстраненно и свысока, и если и желал помочь им, то собирался это сделать с царственной небрежностью Велеса или Рода. Ну, в крайнем случае, Свентовита. А выходило совсем по-иному. Требовалось стать одним из них. Никто не собирался признавать за ним первенства, никому не требовался его опыт. Скорее, он сам начинал чувствовать себя учеником, а не учителем. А тут еще Регина…

Регина владела Млыем, как вещью. Он осознал это не сразу, но дней через десять начал чувствовать себя униженным, когда Регина на людях обращалась с ним, как с неразумным ребенком, а дома словно забывала обо всех днем произнесенных обидных словах и становилась обыкновенной женщиной, старшей подругой. Она владела им и в постели, полностью подчиняя своей неуемной страсти. И Млый вскоре стал испытывать почти стыд, когда наступало время ночи. Но эта же ночь приносила и наслаждение — новое, неизведанное. Млый был готов уйти от Регины в любую минуту, но не менее сильно ему хотелось остаться, и это чувство можно было сравнить только с болью, которой боишься и желаешь одновременно.

— Все, сегодня же переберусь в общую казарму, — бормотал себе под нос Млый, идя через площадь к кубическому зданию около трансляционной башни. Хватит этой игры.

В здании, куда он шел, размещалась радиостанция, и здесь он не бывал еще ни разу.

— Язычник! — окликнули его сзади, и Млый обернулся.

Спеша и как всегда пританцовывая на ходу, к нему направлялся Павел один из бойцов подразделения Регины. С Млыем они были почти ровесники.

— Смотри, какой нож! — Павел нажал кнопку, и из рукоятки выскочило длинное узкое лезвие.

Хитро блестя темными глазами, Павел нажал другую кнопку, и лезвие послушно втянулось внутрь.

— Меняемся?

— На что?

Млыю Павел нравился. По крайней мере, тот отнесся к нему с самого начала дружелюбно и ненастороженно. Никогда не позволял себе шуток насчет Млыя и Регины, а эти шутки в последние дни стали излюбленной темой всего подразделения.

— На твой нож с центровкой.

Млый отрицательно покачал головой. Вещицу Павел раздобыл, конечно, забавную, но его собственный, выкованный Родом нож куда практичнее. К тому же отцентрован так, что его можно кидать из любого положения — лезвие всегда будет устремлено в цель.

— Жаль, — Павел почти не огорчился. Похоже, он и не рассчитывал на удачный обмен, и нож был всего лишь поводом завязать разговор. — Куда идешь?

— Да вот, решил посмотреть вашу радиостанцию.

— К Ольге? — обрадовался Павел. Он совсем по-ребячьи шмыгнул носом, зачем-то подергал себя за косичку, выбивающуюся из-под берета, и смущенно спросил: — И я с тобой?

— Пошли, — согласился Млый. — А то Регина сказала, что занята, а меня на радиостанции никто не знает.

— Так там и нет никого, кроме Ольги, — торопливо пояснял Павел, пока пересекали площадь. — Она там одна сидит. Да и кому нужны эти передачи, только энергию жрут. Пустая затея.

— Да? — не поверил Млый.

— Конечно, пустая. Кто эти передачи слушает?

— А я вот услышал.

— Ну и что? Первое время, когда запустили приемник, все бегали слушать. Поймали несколько станций, но даже толком откуда что передают не узнали. А Ольга упрямая. Одна собирает все наши новости, потом читает их по радио. И на нашем языке, и на интерлинге. Все надеется, что ее волну поймают в других городах. Но пока никто не откликается. Евгений вообще хотел радио запретить, поберечь генератор, но Ольга его убедила этого не делать.

В комнату с пультом передатчика поднялись по крутой узкой лестнице чуть не под самую крышу. Павел не замолкал ни на минуту.

— Нам бы лучше деструкторы зарядить, так нечем. А ты говоришь радио.

На шум шагов и голосов из комнаты в коридор выглянула девушка. По ее удивленному взгляду Млый понял, что гости сюда наведываются не часто.

— Ольга, это Язычник. То есть Андрей, — быстро поправился Павел, перехватив выразительный взгляд Млыя. — А это — Ольга, наш главный специалист по радиовещанию.

«Специалист» смотрела на Млыя широко распахнутыми серыми глазами с удивлением и затаенным страхом. Слухов о Млые ходило достаточно. Неожиданно Млый смутился и сам.

Камуфляж сидел на девушке мешковато, словно форма была подобрана не по размеру. Худое лицо, белобрысая челка и огромные серые глаза, опушенные неправдоподобно длинными ресницами. Прямо, как у олененка, подумал Млый.

— Ты ему покажи, что здесь у тебя да как, — тараторил Павел. — Покрути приемник.

— Почти не слышно ничего, — тихо сказала девушка. — Питание экономим. Работаю на минимуме.

Двух минут хватило разобраться, что приемник намного слабее, чем на корабле. Слышимость ужасающая. И все же вновь Млый разобрал какую-то мелодию, с трудом пробивающуюся сквозь атмосферные помехи.

— Это, похоже, Фиджи, — сказал Млый. — Я эту станцию на корабле запеленговал.

— У нас нет пеленгатора, — Ольга не знала, куда деть руки — клала их на пульт, потом, словно опасаясь помешать Млыю, убирала за спину. — Но по сообщениям я и сама разобралась, что передачи ведутся из южной части Тихого океана. И еще вот из Канады.

— Ты понимаешь интерлинг?

— А чего тут сложного? Хочешь, научу?

— Хочу, — тут же согласился Млый.

Павел поскучнел.

— Ну, я пошел, — быстро сказал он. — Интерлинг не для моих мозгов.

Млый и не заметил, что провел в радиорубке всю вторую половину дня. Ольга подробно объяснила ему, как управляется с передатчиком, показала большой операционный зал с мониторами, густо покрытыми пылью.

— Отсюда велись телевизионные трансляции. Если бы мы смогли оживить все это хозяйство…

— Думаю, это возможно, — Млый ходил по обширному залу, присаживался за столы, трогал пульты. — Вполне возможно — дело за энергией.

— Да, за энергией, — вздыхала Ольга.

Девушка нравилась Млыю все больше. При в общем-то свободных нравах, существовавших среди умников, была она как-то не по-здешнему робка, постоянно смущалась, но работу свою знала отлично.

— Пришлось покопаться в учебниках, — говорила Ольга. — Все сама, никто не помогал.

— Неужели Евгения не интересует возможность связаться с другими группами людей в других городах?

— Он говорит, что хватает проблем с Хромым Волком и с его людьми. Зачем лишние хлопоты?

— А что ты думаешь о степняках? — неожиданно для самого себя спросил Млый. — Ну, не о всех, а о так называемых мутантах. Роде например.

— Поспелов говорил, что и ты мутант, — Ольга смутилась еще больше. Что у тебя потрясающая генетическая память. Очевидно, такая же, как и у Рода. О нем здесь рассказывают легенды.

— Какие? — заинтересовался Млый.

— Что он может использовать энергию, не прибегая к искусственным источникам. Что он, по сути дела, совершенен. Но в этом и его опасность.

— Видимо, эта же опасность, по представлению профессора, исходит и от меня, — усмехнулся Млый. — Но ничего, разберемся.

Пока же предстояло разобраться с интерлингом.

Интерлинг оказался прост, как таблица уможения. Словарный запас не очень велик, грамматика примитивна. Этот язык годился для передачи самых простых сообщений, отвлеченные понятия требовали конструирования неимоверно громоздких фраз, что отнимало время, но на этом все сложности и заканчивались.

К вечеру Млый мог уже слепить на интерлинге вполне приемлемые на слух предложения.

— Генетическая память, — вновь напоминала Ольга.

— Просто хорошая память и логика, — поправлял ее Млый.

Он спохватился только тогда, когда настало время включить тусклую лампочку над пультом. Горящая вполнакала спираль освещала помещение даже хуже, чем простая свеча.

— Меня, наверное, Регина ищет, — непроизвольно, как у потерявшегося ребенка, вырвалось у Млыя. — Не предупредил, куда иду.

— Регина своего не упустит, — Ольга искоса, снизу вверх взглянула на Млыя. — Пока ты у нее фаворит.

— Вот уж нет! — щеки Млыя вспыхнули краской стыда, и сейчас он мог только порадоваться плохому освещению. — Просто мы — друзья.

— Таких друзей, как ты, Регина могла бы насчитать полвзвода. Ладно, беги.

Уходить Млыю не хотелось. Больше того, ему хотелось и вовсе не расставаться с этой тоненькой девушкой с громадными серыми глазами. Но убедительного повода остаться не находилось.

Он уже направился по пустому коридору к лестнице, когда Ольга крикнула ему вдогонку:

— Эй, Язычник! Завтра придешь?

— Обязательно! — обрадовался предложению Млый.

Но на завтра у Регины были совсем другие планы.

КИЛОТЫ

— Смотри, Гамаюн, как пусто стало в городе. Не видно даже бродяг.

— Да и бойцов Хромого Волка поубавилось. Патрулей намного меньше.

— Это все Отшельники! Ох, и не нравится мне здесь. Постоянно чувствуешь себя даже в воздухе, как в западне.

— Очень похоже. Но до нас Отшельникам пока не добраться, у них достаточно хлопот на земле.

— А ты заметил, что бойцов Хромого Волка оттесняют к центру, к тем кварталам, что заняты умниками. Скоро они начнут драться между собой.

— Мелких стычек уже хватает. Они будут вынуждены или договориться, или перебьют друг друга.

— Скорее, второе.

— Да, да. И как же поведет себя в такой ситуации Млый?

— За него пока думают другие. Это он считает, что контролирует ситуацию, а на самом деле его используют, как пешку.

— Хороша пешка с двуручным мечом.

— Именно в этом качестве он пока умникам и нужен.

Холодно, совсем холодно. Ночью выпал снег и утром не растаял. Мелкий скользкий наст покрыл пленкой мостовую.

Сегодня поднялись совсем рано, еще затемно. До самого последнего момента Регина не говорила ничего, а потом, уже на улице, сказала, что надо идти в штаб, есть разговор.

Млыю подобная таинственность не понравилась, но он сдержался, промолчал. Что ж, послушаем, что скажут.

На этот раз зашли не к Евгению — к Бруно. За две недели Млый разобрался, что Бруно отвечает за все войсковые операции, а общее руководство возложено на Евгения. Особого значения такому распределению ролей Млый не придавал. Он все равно чувствовал себя среди умников достаточно независимо, хотя и приходилось подчиняться общей дисциплине.

Кабинет у Бруно был большой, просторный. Три, а не одно окно выходили на площадь. Стулья стояли в несколько рядов, как в просмотровом зале, значительную часть боковой стены занимала подробная карта города.

Млый с Региной пришли первые, и на сей раз Бруно принял Млыя более приветливо, чем при первой встрече. Он сам вышел из-за стола, крепко пожал руку. При этом Млый заметил, что он постарался стиснуть его ладонь так, чтобы причинить пусть небольшую, но боль. Млый широко улыбнулся и с удовольствием ответил на рукопожатие, да так, что у Бруно хрустнули суставы.

Регина этого короткого противоборства не заметила, привычно сняла берет и сунула его под наплечный погончик.

— Сейчас подойдут остальные, — Бруно вернулся за свой стол, сел, широко расставив локти. — Тогда и начнем.

Командиры подразделений заходили в кабинет один за другим. Некоторых из них Млый знал, некоторых видел впервые. Вот, словно стараясь остаться незамеченным, в дверь прошмыгнул Курт и устроился в самом последнем ряду. Его щуплая фигура могла обмануть только тех, кто был с ним совершенно незнаком — приемами рукопашного боя Курт владел безупречно. Млый его сноровку уже испытал на себе. На тренировке, желая сразу положить Курта на обе лопатки, он неожиданно сам первым оказался на полу да еще с завернутой за спину рукой. Пришлось позже восстанавливать статус кво, что потребовало дополнительных усилий.

Потом появился медлительный Фока. Карманы его куртки вечно оттопыривали запасные автоматные магазины. Сонный и тяжелый взгляд Фоки скрупулезно обследовал всех присутствующих, уверился, что ничего неожиданного не предвидится, и приобрел совсем равнодушное выражение. Фока молча опустился на стул в переднем ряду и тут же, казалось, задремал.

Запыхавшись вбежали два молоденьких сержанта Леньчик и Седой. Сидеть смирно им было не под силу, и они немедленно затеяли шутливую возню, стараясь столкнуть друг друга со стульев. Бруно сначала терпел, потом прикрикнул на них. Леньчик и Седой с обиженными лицами демонстративно уставились в окно.

Глядя на командиров, Млый вспомнил, как вначале удивлялся тому, что среди умников почти не встречается мутантов. Нормальное сложение и реакция, полное отсутствие уродств, если не считать профессора Поспелова. Но позже в разговорах с Региной выяснилось, что рождение мутантов среди умников — не такое уж редкое явление. Просто еще в детских садах производится жесткий отбор, и если мутация у ребенка носит характер исключительно физических недостатков и не касается экстраординарных умственных способностей, то его отбраковывают.

— То есть как? — не понял Млый.

— Отбраковывают, — равнодушно сказала Регина и взглянула на него своими темными выпуклыми глазами, как на недоумка.

— Убивают? — ужаснулся Млый.

На этот раз Регина промолчала.

Теперь понятно, что мутантом среди умников мог быть только кто-либо обладающий способностями не меньшими, чем у профессора, остальным здесь не выжить.

Млыя подобное открытие покоробило, но позже он с этой мыслью смирился. С своим уставом… Хотя странно, конечно.

Постепенно комната набилась негромко разговаривающим народом, Млыя оттерли в угол, где он и затих, устроившись на стуле верхом.

— Все вы уже знаете, — начал Бруно, — что управляемые Отшельниками килоты стали теснить подразделения Хромого Волка от окраин к центру. То есть, к нам. Если все будет продолжаться в подобном духе, то вскоре нам придется или пропустить бойцов Хромого Волка к телецентру, или вступить с ними в сражение. Нас они боятся намного меньше, чем килотов. Что случится потом, догадаться не трудно. Если мы даже одержим победу в этом сражении, то позже придется противостоять уже непосредственно килотам. Такой вариант никого не устраивает.

— Тогда пусть Хромой Волк пропустит нас на свою территорию, мы укрупним соединения и вышибем килотов из города, — с горячностью воскликнул Леньчик.

— Пока я еще не давал слова никому, — Бруно остановил свой тяжелый взгляд на сержанте. — Когда-то мы уже были вместе, чем это закончилось, вы помните. Короче, такой вариант никого не устраивает. Но теперь среди нас появился боец, способный если и не полностью устранить возникшую опасность, то хотя бы прорваться к килотам в тыл и выяснить, что происходит в тех кварталах, откуда Хромого Волка уже вытеснили. — При этих словах все обернулись в сторону Млыя, и даже Фока взглянул на него без обычного сонного выражения. — Для нас это важно, так как, по слухам, килоты не просто занимают освободившиеся кварталы, но и разрушают их, превращая в горы камня и железа.

— Интересно, зачем это им понадобилось, — пробурчал себе под нос Фока.

— Вот и я говорю — странно. Похоже, Отшельники решили полностью разрушить город. Вернее, то, что от него осталось. Тогда мы окончательно лишимся места своего обитания и будем вынуждены или уйти в степь к дикарям, или погибнуть. С разрушением города мы потеряем и наши надежды прорваться к действующему генератору на окраине. Если он еще, конечно, остался цел, заключил свою мысль Бруно.

— Можно договориться так, чтобы Хромой Волк пропустил вперед лишь одного Язычника, — голос Регины звучал уверенно, как будто вопрос был уже решен. — Одного или с двумя или тремя нашими.

— Исключено, — возразил Бруно. — Язычника они считают одним из Отшельников, не понимают, почему мы его приняли, и по-прежнему боятся. Он уже пошалил у них в тылу, и больше они его видеть не хотят. Но существует еще и система подземных коммуникаций. Хромой Волк плохо изучал карты, он вообще мало придает значения старым книгам и планам. Так вот, есть возможность пройти подземными ходами, скажем, вот сюда, — Бруно ткнул пальцем в карту. — Прямо к бывшему парку. В этом случае Язычник окажется за спиной не только у Хромого Волка, но и у килотов.

К тому, что с ним не посоветовались, когда придумывали это задание, Млый отнесся спокойно. Он — боец и должен подчиняться общей дисциплине. Но предстояло выяснить подробности.

— Судя по плану, — Млый пробрался из своего угла к карте, — войти в подземные коммуникации можно прямо здесь, около здания телецентра. Но тогда придется пробираться неизвестными ходами очень долго даже вот сюда, к бункеру, где обитает Архимед. Я уже рассказывал, как пытался выйти из бункера и сразу же был атакован летучими крысами, а потом приполз еще и Белый крот. Неужели нельзя пройти хотя бы до бункера наземными путями? По-моему, это не так уж трудно. До библиотеки мы полностью контролируем все кварталы, а дальше, если понадобится, я прорвусь через патрули.

— Подразделения Хромого Волка очень плотно подтянулись сейчас к самой библиотеке. Тебе придется иметь дело не с патрулями, а, по сути дела, с армией. Пристрелят.

— А ночью?

— И ночью не лучше. Разве что по крышам. Но тогда надо будет все же войти в библиотеку, а ее заняли килоты. Под библиотекой есть свои коммуникации, и куда они выводят, мы не знаем. Но Отшельники о них осведомлены прекрасно.

Некоторое время Млый думал, а потом решил — пойду по крышам.

— Ну-ну, — усмехнулся Бруно. — Фока, расскажи, как ты хотел по крышам пройти к полигону.

— Это давно было, — сонно заметил Фока. — Года два назад. Там на чердаках вообще непонятно кто обитает. Паутины натянуто — нож берет с трудом. Еле выдрался.

— Вот видишь. В подземелье хоть Белый крот и крысы и план есть, а на чердаках и крышах другая нечисть, совсем неизвестная. Выбирай.

— Я еще подумаю, — пообещал Млый. — А потом скажу.

— Думай, но недолго. Времени мало.

Перешли к другим вопросам, командиры заговорили вперебой, а Млый, вернувшись на свой стул, начал мрачно прикидывать, как прорваться к Архимеду с меньшими потерями.

За недели жизни у умников он не раз вспоминал и Архимеда, и Меченого, ведь они остались в полном неведении, что с ним произошло. Успокаивало одно — Архимед разберется. Млыя он чувствует на расстоянии, возможно, его способности позволили понять, что к чему. Подземное убежище Архимеда стоит использовать как перевалочный пункт, там можно отдышаться, а потом двигаться дальше. Если килоты заняли библиотеку, то крыши, пожалуй, отпадают. Какая разница — прорываться через посты Других или биться с килотами. Тогда уж лучше иметь дело с Другими.

— Пойду поверху, — доложил Млый Бруно, когда обсуждение очередного вопроса немного стихло. — И никого брать с собой не буду. Мне ведь надо идти быстрее. К тому же и задание — только посмотреть и разобраться, что происходит. В бой постараюсь не ввязываться.

— Это уж как получится, — тихо сказал Бруно. — Действуй!

Действовать предстояло немедленно. Этой же ночью. Днем, здраво рассудил Млый, к подразделениям Хромого Волка лучше не соваться, а ночью у него будет преимущество. Сразу после собрания хотел еще раз зайти в радиорубку к Ольге, но Регина, словно почувствовав его настроение, увлекла в оружейную.

Стрелковое оружие имелось у умников в избытке, хуже обстояло с боеприпасами. Но ничего подходящего Млый для себя так и не выбрал. Шумно и неэффективно. Если бы нашелся хоть один не разряженный деструктор, то его Млый, пожалуй бы, взял. А так не стоит связываться даже с пистолетом, если будет надо — обойдется и мечом.

Такое пренебрежительное отношение к арсеналу Регину обидело.

— Что твой меч против автомата, — раздраженно заметила она. — Ты можешь увернуться от пули?

— Могу, — спокойно признался Млый.

— Да ну, — голос Регины звучал вызывающе. — Попробуем?

— Попробуем, — Млый закусил губу.

— Смотри, потом пеняй на себя.

— Попробуем, — уперся Млый.

Их спор услышали, и на площадь Млый с Региной вышли в сопровождении еще трех бойцов. Пока шли к сплошной без окон кирпичной стене, к ним присоединилось еще несколько человек.

— Язычник будет уворачиваться от пули! — звонко крикнул Павел.

Теперь вокруг спорящих собралась целая толпа.

— Давай прекратим эти глупости, — предложила Регина, когда Млый встал около стены — между ними оставалось метров двадцать свободного пространства. Ее глаза возбужденно блестели. — Поспорили, и будет.

— Стреляй, — приказал Млый.

— Ладно.

Больше никаких дополнительных предупреждений не последовало. Короткой очередью от пояса Регина выбила чуть левее головы Млыя осколки кирпича.

Млый, хотя и не двинулся с места, сразу вошел в уже привычное состояние дискретного движения. Он ясно видел, как три пули вылетели из ствола и, вращаясь, ушли в сторону. При желании он мог бы коснуться каждой из них рукой по очереди.

— Даже не дернулся! — вновь крикнул Павел. — Регина, прекрати, вдруг попадешь.

— Целься в меня, а не в стену, — отчетливо сказал Млый. — Зачем уклоняться, если стреляют мимо.

Регина перехватила автомат, поднесла приклад к плечу.

— Стреляю одиночными, — предупредила она.

На этот раз пуля устремилась в правое предплечье. Млыю не пришлось даже отступать в сторону, он просто чуть развернулся, тут же услышав звук, с которым свинец вошел в кирпич.

— Вы с ума сошли! — послышался из окна негодующий голос Бруно. Прекратите немедленно!

— Не беспокойтесь, командир, — крикнул в ответ Млый. — Идет эксперимент.

— Отставить!

Но бойцы расходиться не пожелали.

— Она специально стреляет мимо, вы заметили, что Язычник даже не стронулся с места.

— Кто может уклониться от пули? — философски заметили в толпе.

— Стреляй подряд, — снова сказал Млый.

В глазах у Регины появился холодный огонек. По всему было заметно, что она раздражена и теперь готова действовать по-боевому.

Стреляла она неплохо. Только один из пяти выстрелов пришелся мимо. Голова, грудь, ноги. Млый сосчитал каждую из пяти пуль и сделал всего несколько коротких, незаметных для обычного человеческого глаза движений. Регина растерянно опустила автомат.

— Дай я попробую, — протиснулся вперед Павел. — Я лучше стреляю.

Но уже через площадь бежал Бруно, ругаясь на ходу и размахивая руками. Бойцы стали неохотно расходиться.

— Я могла попасть в тебя? — тихо спросила Регина, когда они уже шли к казарме.

— Только если бы я захотел.

— Невероятно, — Регина удрученно покачала головой. — Ты знаешь, а я ведь завелась. Я стреляла по-настоящему.

— Знаю. Но у меня хорошая реакция.

— Хорошая? Нечеловеческая. Может, ты действительно Отшельник?

— Еще скажи, килот, — рассмеялся Млый. — Ладно, не обижайся.

Он вспомнил, как Род говорил ему, что Другие всегда пытались передоверить умение своего тела различным механизмам и никогда полностью не использовали своих возможностей. Только сейчас он начал понимать, насколько Род был прав. Теперь он без труда входил в новое для него состояние, когда реакция превышала все мыслимые для человека пределы, причем мог это делать по желанию, вполне осознанно. О чем-то похожем говорил ему когда-то и Свентовит. Млый удивлялся, как удается тому избежать верного удара и внезапно оказываться в новом месте, даже за спиной противника. Вспомнил он и о Рахе, который утверждал, что умение летать — всего лишь одно из состояний и достичь этого способен каждый.

Может быть, поэтому изменилось у него и отношение к оружию. Как ни был хорош автомат, а старый добрый меч в руках вернее.

На площадь к библиотеке Млый направился, когда уже совсем стемнело. Его проводили два разведчика, которых он не знал даже по имени. Знакомиться было некогда.

Как и предупреждали, улицы, выходящие на площадь с противоположной стороны, были перегорожены невысокими баррикадами, за ними горели костры. Пустое пространство перед библиотекой сейчас не пересекал ни один человек зона стала по-настоящему пограничной.

— Эй, — крикнул один из разведчиков, обращаясь к невидимым отсюда бойцам Хромого Волка. — Как там у вас?

— Плохо, — отозвались из-за баррикад. — Прижали к площади по всему фронту. Но пока держимся. Может быть, выдвините несколько отрядов на помощь?

— Это не нам решать, а начальству…

— А-а, — разочарованно донеслось из темноты.

Пользуясь моментом, Млый двинулся вдоль стены, желая обойти площадь по периметру и через один из переулков или проходных дворов оказаться за спинами патрулей.

Осуществить задуманное оказалось на удивление просто. Через подъезд удалось выйти во двор, где у костерка маялись от безделья два юных стража. Стараясь не шуметь, Млый ускользнул от них в переулок.

Он чувствовал присутствие Других повсюду, различал усталость и озабоченность, надежду и страх. Где-то, за несколько кварталов, ощущались всплески боли и отчаянья — там, очевидно, шел бой. Но чужих Млый не чувствовал, пока здесь их не было.

Не такой уж длинный путь растянулся на несколько часов. Млый не желал никому показываться на глаза, поэтому несколько раз приходилось подолгу пережидать в каком-нибудь не слишком надежном укрытии — спасала темнота.

Крышка канализационного люка, которую он задвинул за собой, когда уходил, оказалась на месте. Похоже, за это время никто ее не трогал. Млый привычно спустился по металлическим скобам, а дальше почти побежал знакомыми переходами.

Архимед и Меченый не спали. Горела свеча, в бункере к затхлому воздуху примешивался запах дыма — Меченый раскуривал свою вечернюю трубку.

— Табак кончается, — сказал он вместо приветствия, стоило Млыю открыть дверь. — Принести не догадался?

Некоторые из умников курили. Правда, не трубки, а сигареты, так что Млый без труда мог бы прихватить несколько пачек и теперь корил себя за невнимательность.

— Тебе бы на свежий воздух, — сказал он Меченому. — Вон какой бледный стал.

Архимед, в свою очередь, шумно захлопнул толстую книгу и уставился на Млыя так, будто видел его впервые.

— Набегался? Понял теперь, с кем лучше иметь дело?

Млый неопределенно пожал плечами. Судя по встрече, для Архимеда и Меченого, где он все это время обитал, тайной не являлось.

— А вы что сидите как затворники? Хоть знаете, что наверху делается?

— Потому и сидим, — вздохнул Архимед. — Сидим и трясемся, как бы килоты сюда не пожаловали. Что, туго?

— Бруно говорит, что да. Наступление по всему фронту.

— Этого и следовало ожидать. Они, верно, думали, что Отшельники пошумят и успокоятся. Нет, им здесь не нужен никто. Да и город тоже, неожиданно заключил Архимед.

— Так ты знаешь, что творится в кварталах, захваченных килотами?

— А там ничего уже не творится. Горы щебня и кирпича. Потом зарастут травой.

— И ты говоришь об этом так спокойно?

— Что остается делать. Здесь, в бункере, можно протянуть несколько лет, даже если завалят все коридоры. Но лучше уже сейчас убираться отсюда подальше.

— Я ждал тебя, — признался Меченый. — А то бы давно ушел. Лучше погибнуть наверху, чем в этой норе.

— Тогда собирайся, через часок и выйдем.

Меченого Млый решил взять с собой. Хватит ему сидеть затворником. По всему видно, что такая жизнь не для него — побледнел, осунулся. Пучки волос остались только на затылке, открыв обширную лысину.

— Болеешь? — участливо спросил Млый.

— Есть маленько, — охотник собирался не торопясь, основательно, словно не желал больше возвращаться в бункер.

— Идите, идите, — ворчал Архимед, неприкаянно бродя по комнате. — Там вас вразумят.

Млыю хотелось также взять с собой и Архимеда. Ворчун, разумеется, и самонадеян бесконечно, но не пропадать же ему одному. Но Архимед отказался наотрез.

— Чего я там не видел, килотов ваших. Я и здесь их дождусь.

Затягивать спор Млый не стал — бесполезно.

Посмотрев взятую у умников карту, Архимед указал на неточности. Двигаться подземными коридорами глубоко в тыл опаснее, чем по поверхности.

— Надо опять выходить в коридор, где обитают летучие крысы. А дальше вот этого поворота даже я соваться опасался. К тому же не думаю, что килоты не проникли со своей стороны в подземелье. Так что можете встретиться с ними прямо здесь.

— Ты их видел? — спросил Меченый Млыя о килотах.

— Пришлось. В первый же день, как ушел отсюда. Твои стрелы против них бесполезны, годится только меч. И то придется кромсать килотов на части.

Меченый молча кивнул. По его спокойному лицу никак нельзя было догадаться, что он думает. Лишь рука привычно легла на рукоятку меча.

Провожать их Архимед не стал. Вышли сначала в тоннель с монорельсом, затем в машинный зал. Оставалось пройти системой коридоров до люка, когда Млый уловил, как кто-то большой и сильный стремительно выдвинулся им навстречу и перекрыл выход.

Еще ничего не говоря Меченому, Млый отодвинул его в сторону и обнажил меч, хотя инстинкт подсказывал, что лучше было бы вернуться.

— Килоты? — еле слышно спросил Меченый.

— Нет, это — Белый крот.

Еще не видя зверя, Млый точно определил противника. Несмотря на внушительные размеры, крот двигался почти бесшумно, лишь слабое шуршание изредка выдавало его движения.

— Он перекрыл выход, — голос Млыя звучал сдавленно. — Ждет. Ждет, пока мы не подойдем сами.

— Вернемся?

— А в другом коридоре тоже есть Белый крот. Которого выберешь?

— Ты же пришел в бункер этим путем?

— Да, и тогда крота здесь не было.

Млый понимал, что биться с сильным и умным зверем в подземелье задача не из легких. Но если придется…

Не спрашивая разрешения, Меченый зажег второй факел. Стало чуть светлее. В тишине хорошо различалось падение каждой капли с потолка.

— Пошли, — Млый шагнул за одну из опор. — Попробуем подойти к кроту с двух сторон. Факелы гасить не будем, все равно он нас видит, а мы его нет.

Факел Меченого стал медленно удаляться в сторону.

Млый двигался не спеша, не пытаясь скрыться. Он помнил, что перед дверью есть большая площадка, на ней, видимо, и обосновался крот. Напасть внезапно зверюге уже не удастся, и пусть его внимание будет направлено сразу в двух направлениях. Посмотрим, кого он выберет для атаки.

Предыдущий опыт показывал, что играть в прятки со своей жертвой Белый крот не любит. Прет напролом, надеясь на громадную силу и натиск. Может применить болевой удар, как это случилось в ракетной шахте. Поэтому надо быть готовым ко всему.

Может, все-таки стоило бы вернуться, подумал Млый. Притащить сюда из другого коридора катапульту Архимеда и отпугнуть крота огнем. Но уже впереди тяжело заворочалось гигантское белое тело, переливаясь упругими складками — Млый понял, что видит бок крота, голову скрывала одна из бетонных опор. Внимание зверя явно отвлекал факел Меченого.

Принимать решение надо немедленно. Еще пара секунд, и крот бросится вперед, сомнет охотника, и тогда будет поздно.

Млый воткнул факел за панель какого-то агрегата, поудобнее перехватил двумя руками меч и с криком — Меченый, назад! — выпрыгнул на площадку. Тело крота открылось полностью, лежащая на полу голова была направлена в противоположную сторону, оставалось сделать пять шагов…

— Прячься! — раздался в тишине отчаянный голос охотника. — Не смотри!

Команда была подана таким властным голосом, что Млый непроизвольно сделал шаг назад, снова скрываясь в тени, и тут же крот рванулся вперед.

Так, очевидно, его далекий маленький предок атаковал червяка. Лапы заскребли по бетонному полу, оставляя на нем глубокие борозды, и в тот же момент безвольно застыли, а потом крот медленно повалился набок.

Еще не понимая, в чем дело, Млый вновь вышел на площадку.

— Смотри, теперь можно! — вновь крикнул Меченый и отшвырнул в темноту какой-то предмет.

— Что случилось? — в растерянности Млый опустил меч. — Крот мертв?

— Еще нет, — Меченый уже деловито направился к голове зверя. — Но станет мертв, когда его сожрут крысы.

Вслед за ним, вновь взяв факел в руки, пошел Млый.

Он коснулся белой густой шерсти и уловил едва заметное сокращение мышц.

— Жив, но безопасен, — охотник встал рядом. — Помнишь глаз василиска?

— Так ты показал ему глаз?

— А зачем же все это время мне понадобилось таскать его с собой. Видишь — пригодился.

— Я про него совсем забыл, — признался Млый. — Ну, теперь мы вооружены куда лучше, чем я думал.

— Приберегал на самый крайний случай, — охотник с сожалением вздохнул. — Но теперь все. Глаз мертвого василиска может поразить врага лишь один раз.

Пробираясь к выходному люку, Млый посетовал охотнику:

— Зря ты показал кроту глаз. Мы бы с ним и без этого справились.

— Не знаю. Уж больно здоров. А глаз, чего его жалеть, руки-ноги на месте, не пропадем.

На улице шел снег. Выбравшись наружу, Меченый вдохнул полной грудью воздух, собрал снег в горсть, размял и растер по лицу.

— Хорошо-то как! Словно у нас в степи. — Но тут же обеспокоился: Следы будет хорошо видно. Как бы они нас не выдали.

По соседней улице промаршировала колонна. Раньше таких крупных соединений Млый никогда не встречал.

— Даже если увидят следы, вряд ли подумают, что это лазутчики. Мало, что ли, здесь ходит патрулей.

И все же пробирались осторожно вдоль самых стен. Выпавший снег светился в темноте, идти было легко.

Они брели, иногда сворачивая в проходные дворы, минуя сторожевые рогатки и костры, прячась в подъездах, и примерно через полчаса наткнулись на сплошную линию обороны.

Стреляли нечасто. Оборонявшиеся, как видно, хорошо понимали, что успех боя зависит в основном от рукопашной. Млый увидел баррикаду и залегших за ней бойцов. Вооружены они были по-разному. Виднелись самодельные копья, широкие тесаки и штыки. На кострах плавили какую-то смоляную смесь. Изредка слышались хлопки ручных гранат.

— Смотри, — прошептал Млый. — Почти не пользуются автоматами, хотя стрелкового оружия навалом. Значит, атакуют килоты.

Неожиданно залегшие за баррикадой люди зашевелились и стали подниматься, готовясь отразить новое нападение. Послышался мощный удар, словно в баррикаду ударили тяжелым тараном. Примерно с десяток бойцов взобрались наверх, в воздухе замелькали тесаки.

Охотник и Млый наблюдали за боем издали. Крики и возня, падение тел, деловитая ожесточенность сменились наконец относительным затишьем.

— Ты видел, как рубили того килота, что прорвался к баррикаде первым? Буквально на части.

— Никогда бы не поверил, что люди могут быть такими живучими, если бы не увидел своими глазами, — отозвался Меченый.

— Килоты — не люди. Ими управляют Отшельники. Вот с кем мне действительно не хотелось бы встретиться.

— Слуги здесь, значит, и хозяева неподалеку. Ну что, будем пробираться за баррикаду?

Пройти незамеченными линию фронта казалось невозможным. Млый мог еще рассчитывать на то, что его примут за своего — поможет камуфляжная форма, а вот Меченого — нет.

— Останешься здесь? — спросил он у охотника.

— Зачем тогда было идти с тобой? Нет, давай вместе, хоть будет кому прикрыть тебя с тыла.

Дома, прижимаясь друг к другу стенами, выглядели сплошным монолитом. Млый перевел взгляд на крыши. Стоит попробовать?

— Пойдем крышами и чердаками, — сказал он Меченому. — Эх, ворон твой спит, уж он-то показал бы дорогу.

Обветшавшие лестничные пролеты ощутимо качались под ногами, пока поднимались на самый верх к чердачному люку. Крышка оказалась плотно запертой. Охотник вытащил нож, но Млый отрицательно покачал головой и, взобравшись по металлической лестнице, уперся в люк плечом. Крышка заскрипела и вдруг выстрелила вверх, поддавшись напору. С чердака пахнуло пылью и затхлостью.

Млый прислушался. Кое-какая живность тут водится. Нет, не крысы и не змеи. Может быть, птицы?

Пыль поднималась при каждом шаге, щекотала ноздри. Меченый, шедший вторым, оглушительно чихнул. И тут же с разных углов послышался неясный шорох, так что Млый завертелся во все стороны, выставив перед собой нож. Шорох стих.

Ощупью добрались до чердачного окна, здесь было чуть светлее. Почувствовав себя увереннее, Меченый сунулся было на крышу, и тут же до Млыя донеслись его сдавленные проклятия.

Тело охотника дергалось, будто он был привязан за ниточки, и этими ниточками управляла опытная рука кукловода.

— Влип! — Меченый отчаянно дернулся, и что-то лопнуло с тугим треском. — Проволока!

Млыю тут же вспомнились слова Фоки.

— Замри! — приказал он.

Привыкшие к темноте глаза сумели различить, что чердачная дверца плотно оплетена множеством толстых нитей, в правом верхнем углу паутины висел комок перьев, бывший когда-то голубем.

— Жжет! — пожаловался Меченый и вновь попытался вырваться.

Лопнуло еще несколько нитей.

— Я же тебе говорил, замри, — Млый деловито перерезал нити, они поддавались с трудом, словно действительно были проволочными. Паутина-ловушка. Но ты слишком крупная добыча.

В углу чердака появились отсвечивающие одновременно красным и зеленым глаза. Точно — две пары зеленых и четыре красных. Перерезав последнюю нить, Млый шагнул в направлении глаз, и они тут же скрылись, метнувшись за потолочную балку.

— Паук, — Млый вернулся обратно. — Величиной с мою голову. Голубей жрать приспособился.

— Пакость какая, — ругался охотник, обирая с одежды паутину. — Дрянь ядовитая. Точно каленым железом жжет.

Выбравшись на припорошенную снегом крышу, удалось разглядеть, что там, где паутина касалась обнаженных участков тела, появились жирные темные полосы. Рубцы вздувались, словно от удара бичом.

— Кроме жжения, ничего не чувствуешь?

— Вроде нет, — Меченый подвигал руками. — Меч держать могу. Давай не задерживаться.

Оскальзываясь на скатах, прошли по крыше и перебрались на соседний дом. Один узкий и открытый пролет пришлось перепрыгивать. На чердаки больше не заходили.

С большой высоты Млый видел, что баррикада осталась позади. Через квартал он вновь подошел к краю и заглянул вниз.

В этой части города совсем не ощущалось суеты и движения, словно килоты находились только на переднем крае сражения, а здесь стояла тишина. Но для страховки прошли по крышам еще примерно квартал и только тогда решили спускаться.

На этот раз воспользовались наружной пожарной лестницей. Перекладины вибрировали при каждом движении, словно негодуя, что их потревожили после векового покоя, но крючья, вогнанные в бетон, еще держали — спустились без приключений.

— Ничего не понимаю, — охотник, озираясь по сторонам, сделал несколько неуверенных шагов. — Там бьются, здесь — покой. Должно же к баррикадам подходить какое-нибудь подкрепление. Или килотов так мало?

— Но каждый из них стоит десятка. Потом, смотри. Снег утоптан, по нему явно недавно шли килоты.

— Давай ударим по ним сзади, — неожиданно предложил Меченый. Горожане поднапрут из-за баррикады, мы навалимся с другой стороны.

— Забыл, зачем мы здесь? Наше дело — разведка. Да и баррикада эта не единственная. На соседней улице наверняка стоит точно такая же.

— До самой реки? — охотник задумался. — Тогда у нас есть шанс прямо сейчас уйти в степь. Пусть сами выясняют между собой отношения. Другого случая может и не представиться.

Впервые Млый по-настоящему остро ощутил тоску по родному дому. Он так рвался в город в надежде отыскать союзников и ему удалось это сделать, но все равно оставалось чувство неудовлетворенности, словно вместо ожидаемого оазиса он нашел лишь его мираж. Но тут же почему-то вспомнилась и Ольга, безуспешно выходящая каждый день на связь, бойцы из подразделения Регины, не представлявшие, что жизнь может состоять не только из охраны своей крохотной территории и борьбы за существование. Вот он сейчас уйдет, например, и что изменится? Город разрушат килоты, Другие будут уничтожены, а дальше эта зараза, распускаемая Отшельниками, поползет метастазами в степь, и все равно придется встретиться с ней лицом к лицу. Не лучше ли дать бой сейчас, когда еще есть для этого силы?

— Нет, мы должны посмотреть и вернуться. Бруно говорил, что килоты разрушают город, и Архимед тоже. Но надо убедиться. И еще — меня не покидает уверенность, что возня с килотами — затея пустая. Надо искать Отшельников. Этого, как я понял, не хочет пока никто, но другого выхода нет.

— Еще и Отшельники, — проворчал Меченый. — Лучше сразиться с грифоном в честном поединке, чем искать эту нечисть. Да и что это за Отшельники такие? Может, их и в помине нет. Кто их видел? Ты вот видел?

— Эй, Язычник! — донеслось вдруг от темной стены здания, и Млый вздрогнул от неожиданности. Он так увлекся своими размышлениями и разговором, что совсем забыл об осторожности. Килотов поблизости не чувствовалось. — Ты собираешься покинуть нас?

Голос звучал спокойно, словно собеседник сидел, свободно развалившись в кресле.

Еще не отвечая, Млый попытался увидеть говорящего, но тот и не прятался. Шагах в десяти на фоне стены явственно обозначился силуэт мужчины в длинном до пят плаще, скрывающем фигуру. Не килот — точно. Тогда кто же?

— Ага, ты сейчас думаешь, что я не килот, — на этот раз голос незнакомца прозвучал почти ласково. — А теперь ты решил, что я — Отшельник.

Млый чуть прикоснулся к Меченому локтем, но того уже не нужно было предупреждать — меч выставлен вперед, тело напряжено.

— Ты хочешь напасть, — фигура в плаще качнулась и вдруг переместилась на два шага левее. Так мог бы сделать и сам Млый, неуловимо для глаз, словно изображение мигнуло, пропало и появилось вновь. — Но разве всегда необходимо сначала нападать, а потом думать. Ты даже не знаешь, кто я.

— Думаю, ты не из наших, и точно пришел не из степи, хотя похож, — с сомнением пробормотал Млый. — И у тебя нет оружия, и ты не боишься здесь встретиться с килотами. Значит, ты — Отшельник, хотя я представлял тебя несколько иначе.

— Упырем с окровавленным ртом, — рассмеялся незнакомец. — Вот к чему приводят слухи.

— Но вы убиваете людей!

— Оставим это. Есть более интересные темы. К тому же у нас много общего. Ты ведь тоже называешь людей Другими?

— Я и сам — Другой! — впервые Млый произнес подобную фразу с гордостью. — Я — человек!

— И я человек, — вкрадчиво ответил Отшельник. — Sapiens Reks. Но между мной и обычным человеком такая же пропасть, как между человеком и обезьяной. Когда-то люди использовали обезьян как подопытных животных.

— Не вижу связи, — Млый прикинул, что, пожалуй, сможет одним прыжком достичь Отшельника, нужно только бросить меч и действовать ножом. — Зачем вам эта война?

— Разве это война? Это просто фильтрация территории, освобождение ее от одичавших существ. И мы не собираемся их полностью уничтожать, а создадим нормальные условия проживания. Под нашим контролем, разумеется.

— Что-то вроде прежнего зоопарка?

— Почему именно зоопарка? Обеспечим их пищей, отрегулируем рождаемость, избавим от болезней.

— А килоты?

— Временная мера, промежуточное звено. С помощью килотов пока действовать удобнее. Позже мы избавимся от них. И еще. Многие люди сами могут стать Отшельниками. Сейчас их подобная перспектива ужасает, а на самом деле это простая эволюция. Ты, например, стремительно подходишь именно к этому состоянию.

— Я? — Млый оторопело уставился на Отшельника.

— Чему ты удивляешься? Разве не об этом говорил тебе когда-то Род, разве теперь ты не понимаешь, что зависимость человека от его изобретений слишком высока и ведет в конечном итоге к деградации. Только слившись с высшими силами, человек становится венцом творения.

— А прогресс? Люди когда-то достигли многого.

— Я — прогресс, — Отшельник вновь переместился вдоль стены, и приготовившийся прыгнуть Млый опять не уследил за этим стремительным движением. — Не стоит пытаться меня убить, — предупредил Отшельник. — Тебе это не под силу. Хочешь, я провожу тебя к Барону Субботе? Он объяснит все подробнее.

— А это еще кто такой? — Млый лихорадочно прикидывал возможные варианты поведения.

— Познакомишься — узнаешь. Так что, пойдем?

— Только после того, как разделаюсь с тобой!

Млый выбрал-таки удобный момент — Отшельник стоял неподвижно совсем рядом. Он прыгнул, и нож высек на стене огненную дугу из крошечных искр, а Отшельник внезапно очутился у него за спиной.

— Я здесь, — спокойно сказал он.

На этот раз Млый ударил ножом с разворота, ориентируясь по слуху. Свистнул разрезанный клинком воздух.

— В тебе сидит инстинкт убийцы, — темная фигура появилась опять впереди на недосягаемом для прыжка расстоянии. — Где же твой разум?

— Мой разум говорит, что ты — враг, — дыхание Млыя стало учащенным. И люди для тебя — лишь марионетки. В тебе нет ни сострадания, ни жалости. Ты — чудовище!

— Чудовище — это твой четырехголовый друг Свентовит. Вы гордо называете его воином, а он всего лишь биологический автомат, предназначенный для истребления.

— Он бьется с нежитью, с такой же, как ты!

— Вот ты и опять не прав. Нежить приходит из Нави, а я принадлежу этому миру. Чем я отличаюсь, например, от тебя? — Отшельник откинул капюшон, вокруг его фигуры вспыхнул зеленоватый холодный свет, и Млый увидел перед собой мужчину лет тридцати с правильными и тонкими чертами лица. Лишь глаза оставались в тени под высокими надбровными дугами, словно были прикрыты карнавальной полумаской. — Зачем нам продолжать этот нелепый разговор на улице? Ты можешь пойти со мной и прихватить с собой друга.

Теперь уже не выдержали нервы у Меченого. Охотник так же, как минуту назад Млый, рванулся к Отшельнику. Его тяжелый меч по широкому полукругу обрушился на то место, где только что находился противник. Теперь Млый, наблюдая схватку со стороны, хорошо видел, как неловко и неуклюже выглядит Меченый по сравнению с Отшельником. Тому не составляло никаких усилий уклоняться от беспорядочных ударов, исчезая и появляясь вновь. В конце концов охотник остановился, хватая раскрытым ртом холодный воздух.

— Наигрались? — голос Отшельника стал жестким, словно металлическим. А теперь хватит!

Из арки двора на улицу, двигаясь синхронно, словно на марш-плацу, выступили четыре килота.

— Сзади! — успел крикнуть охотнику Млый.

Меченый обернулся как раз вовремя, чтобы выставить перед собой лезвие меча. Двигавшийся прямо на него килот наткнулся на клинок, как жук на булавку, но продолжал идти вперед, словно не замечая, как меч, пронзивший тело, выходит у него чуть выше поясницы. Охотник отчаянно закричал и выпустил меч из рук. Дальше Млый почти не помнил ничего. Он метался по тротуару, уворачивался от тянущих к нему руки килотов, взмахивал мечом, падал и поднимался, и опомнился только тогда, когда вокруг не осталось ничего, кроме дергающихся на земле обрубков. Меченый тоже лежал у стены и напоминал скорее груду ветоши, чем человека. Отшельника рядом не было.

— Меченый! — Млый склонился над телом, нащупал пульс. Сердце охотника билось неровными едва заметными толчками. — Меченый!

Млый сгреб охотника в охапку, как ребенка. Он не стал выискивать обходные пути, а пошел прямо к баррикаде, не прячась и не прижимаясь к стенам. Около баррикады он бережно положил Меченого на тротуар и взялся за меч.

КАТАКОМБЫ

— Город горит!

— Он уже горел три века назад, но тогда бетон и камень уцелели.

— И улицы пусты. Не видно даже килотов.

— Что ты можешь рассмотреть сквозь эту гарь? Кругом сажа и пепел.

— Другие ушли из города?

— Пока нет. Они прячутся в катакомбах. За ними спустились туда и килоты.

— Род говорит, что ситуация в городе полностью вышла из-под контроля. Отшельники сжимают кольцо.

— Отшельники. Они как-то связаны с Навью?

— Думаю, что да. Очень странные существа. Утверждают, что они Другие. Но они не люди.

— Все опять пошло кувырком. И это тогда, когда стабильность была так близка.

— Млый, сам того не ведая, внес в город эту сумятицу. До него Отшельники так не торопились.

— Точно, опять Млый. Нельзя было отпускать его к кораблю, нельзя было отпускать в город.

— Но теперь об этом говорить уже поздно. Город горит!

Меченый жил еще три дня.

Млый пронес его на руках через весь город, не прячась, отупев от боли и ненависти. Когда на пути встречался патруль, он просто клал тело на землю и брался за меч. Пары стычек оказалось достаточно, чтобы его больше не трогали.

У охотника был сломан позвоночник, раздавлена грудная клетка. Поспелов удивлялся, что он не умер еще по дороге к телецентру. Но в сознание Меченый так и не приходил. Млый просидел возле его кровати все три дня, забыв о еде, и только временами жадно пил, видя, как ссыхаются в корку губы умирающего.

Млыя оставили в покое и здесь. Даже Бруно, даже Регина, хотя бои переместились с площади внутрь кварталов и умники объединились с силами Хромого Волка. Лишь Ольга иногда забегала в лазарет, приносила в термосе чай и еду, но Млый словно не замечал этих посещений.

В лазарет сквозь плохо пригнанные стекла окон метелью забивало снег, и он крошечными сугробами собирался возле рам.

Потом Меченый умер.

Ранний зимний сумрак окутывал площадь синей дымкой. Млый вышел из лазарета и закашлялся, отвыкшие от свежего воздуха легкие покалывало. Площадь была пуста. Лишь в здании штаба горел свет на третьем этаже, и Млый без труда определил, что освещено окно Евгения. По стеклу пробегали тени, словно в кабинете находилось множество народа, и вся эта толпа не сидела на месте, а беспрестанно двигалась. Он собрался войти в штаб, когда его окликнули.

Павлу было некогда. Он бежал мимо, направляясь к библиотеке, но все же чуть замедлил шаг.

— Ты нам поможешь? — крикнул он, поправляя подсумок. — Мы натянули через все улицы колючую проволоку. Килоты запутываются в ней и тогда их легко добить.

— Отличная тактика, — безразлично сказал Млый.

— С проволокой значительно легче, — обиделся Павел. — Сначала они вообще перли, как на параде. Мы шпиговали их пулями, как дичь салом, но они все равно шли. А в рукопашной килотам нет равных.

— Еще бы, они не чувствуют боли. Но воевать с ними, все равно что чистить дорогу в снегопад. Отшельники всегда найдут способ поставить новых бойцов.

— Это-то и страшно, — забыв о спешке, Павел остановился. — Ты знаешь, мы уже бились с нашими. С прежними нашими, — поправился он. — Не могу передать это чувство. Еще вчера сидел с ним за баррикадой плечом к плечу, а сегодня он бросается на тебя из-за укрытия, и он уже — не человек. Все время думаю, а вдруг и со мной случится такое.

Павел потоптался на месте, но, не дождавшись от Млыя дальнейших объяснений, обреченно махнул рукой и побежал к площади. Млый проводил взглядом его тощую фигуру, теряющуюся в сумерках.

До кабинета Евгения он так и не дошел. Навстречу ему по лестнице повалили командиры взводов, сверху их подгонял голос Евгения.

— Уводите людей с улиц! Под телецентром есть командный бункер и много коммуникаций. Иначе потеряем всех!

Млый вспомнил об Ольге.

Перепрыгивая через три ступени и стукаясь мечом о стены, он одолел подъем до радиорубки — Ольга встретила его в коридоре.

— Так греметь можешь только ты, — Ольга вернулась с Млыем в рубку. Не знаю, что делать. Я хочу оставить работать маячок, вдруг больше мы не попадем сюда.

— Оставь, — разрешил Млый. — Но все же поторапливайся. Евгений отдал приказ уходить с улиц в бункер. Кстати, ты там бывала?

— И не один раз. Бункер хорошо оборудован, вместе с подсобными помещениями может вместить тысячи полторы человек. Есть запас еды. Кроме того, Поспелов оборудовал его биосинтезатором пищи.

— Ладно, пойдем.

Теперь площадь была полна народа. С боевых позиций отходили дисциплинированно, оставляя пикеты, натягивая поперек улиц колючую проволоку. Млый оставил Ольгу около входа в бункер, взяв слово, что она на площадь больше не выйдет, а сам пошел разыскивать Бруно.

Куртка на Бруно была разорвана от плеча до пояса, берет потерян, взгляд выглядел диким. Он озирался по сторонам с выражением недоумения и ужаса одновременно. Из расстегнутой кобуры торчала рукоятка пистолета.

— Может, мне стоит помочь прикрытию? — спросил Млый.

— Там пока справятся и без тебя, — тихо ответил Бруно и вдруг заорал, — Да поджигайте же быстрее!

Превратив переулок в огненный коридор, вспыхнула на земле какая-то горючая жидкость.

— Мы же все здесь сожжем!

— А что еще остается делать! Килоты прут. Седого разорвали на части, голову перекинули к нам из-за баррикады. Мы потеряли две сотни человек лучших наших бойцов.

— Ты не пытался связаться с Отшельниками?

— Чего? — Бруно уставился на Млыя с ненавистью. — С этими гадами? Если бы я добрался до Отшельников, то задушил бы голыми руками. Но их здесь нет. Прячутся сволочи!

— Хочешь, я поищу?

— Я тебе поищу! — голос Бруно сорвался на визгливые нотки. Немедленно в бункер! Позже я еще разберусь, что ты за птица.

Млый пожал плечами, отвернулся от Бруно, но в бункер не спустился. Сейчас туда заводили детей, воспитательницы детского сада подгоняли ребятишек, торопились, но в основном эвакуация шла организованно и деловито — без отчаянного плача и суеты.

Позже по лестнице стали спускаться в бункер бойцы, унося с собою раненых.

Подразделение Регины натягивало колючую проволоку, огораживая пятачок перед входом в телецентр. Млый принялся им помогать.

Относительное затишье на площади обеспечивали горящие коридоры улиц. Пылал уже и сам штаб, его стекла словно плавились в огне, став багровыми. Дым почему-то прижимало к земле, дышать становилось трудно.

Регина, заметив Млыя, не сказала ничего. Размазанная по лицу копоть делала ее похожей на девочку-замарашку, но голос сохранил прежнюю уверенность.

— Сейчас уйдем вниз, в коммуникации, вам же потом оттуда не выбраться, — не удержался от замечания Млый, когда Регина оказалась совсем рядом.

— Это мы еще посмотрим. Временные трудности. Случалось и раньше — мы отступали, но всегда восстанавливали равновесие.

— Но такого еще не было. Раньше вы сражались с Хромым Волком, килотов было совсем мало. Теперь же вас прижали всех.

— «Прижали», «вас», — передразнила Регина. — А вас? Ты что, заодно с ними?

— И меня, конечно, — стушевался Млый. — Эй, осторожнее! — закричал он двум бойцам, суетящимся где-то на середине площади. — Идут!

Зрелище даже для видавшего виды Млыя выглядело страшным. Сквозь залитые огнем улицы с трех сторон на площадь выходили килоты. От одежды на их телах не осталось и следа, да и сами фигуры только очертаниями походили на человеческие. К бункеру шли обугленные до черноты головешки, охваченные пламенем.

У кого-то не выдержали нервы, раздалась длинная автоматная очередь. Хорошо было видно, как пули кучно легли в цель, выбивая из тела килота горящие куски мертвой плоти, так что на месте грудной клетки образовалась неровная дыра. Килот размеренно дошагал до колючей проволоки и повис на ней, но его руки по-прежнему тянулись вперед, словно он своими горящими клешнями продолжал искать жертву.

— Вот и покойнички пожаловали, — спокойно сказала Регина и приказала подразделению покинуть площадь.

Бункер напомнил Млыю убежище Архимеда — множество помещений, тяжелые бронированные двери, узкие переходы. Сооружение уходило под землю несколькими этажами, и где-то в середине располагался командный пункт, но, лишенный средств связи, он был мертв и мог использоваться лишь как дополнительная комната. Через несколько дней Млый убедился, что, в общем-то, можно жить и здесь. Те же казармы, те же вылазки в сторону противника, та же скудная консервированная еда. Не хватало пространства, но и наверху оно было ограниченным, угнетало лишь отсутствие свежего воздуха. Вспомнились слова Архимеда, что он сможет продержаться в своем укрытии несколько лет. Если грамотно организовать оборону, не рисковать по пустякам, то колония людей вполне могла протянуть под землей еще несколько поколений. Протянуть, но не больше.

Положение казалось Млыю безвыходным, но не вызывало паники среди людей. Они привыкли, они никогда не знали стабильности и теперь просто приспосабливались к новым условиям.

Бруно умело расставил посты, они создавали несколько степеней защиты и выглядели вполне надежными. Существовал даже наружный пост, самый, наверное, опасный. На пятачок к входу в бункер килоты прорваться так и не смогли. Там установили несколько катапульт на манер той, что имелась у Архимеда — огонь оставался самым надежным оружием.

Внимательно изучив план подземных коммуникаций, Млый убедился, что катакомбы пронизывают весь город. По коридорам и бывшим шахтам метро можно добраться в любую точку и даже выйти в степь. Главным препятствием было, конечно, зверье, обитавшее под землей. К тому же килоты также пробрались под землю и блокировали переходы, так что еще неизвестно, где лучше было сражаться с ними — здесь, около бункера, или все же поднявшись на поверхность.

Уверенность Млыя, что надо предпринимать решительные действия, крепла с каждым днем. Сколько бы они не уничтожали килотов, у Отшельников имелось достаточно человеческого материала, чтобы лепить новых бойцов. На поверхности оставались еще люди, постоянные нападения на посты также уносили две-три жизни ежесуточно, чтобы вернуть их потом новой смертью.

В свободное от держурства время Млый тайком от Бруно, договорившись лишь с часовыми, пытался проникнуть в коридоры вне жилых помещений, но каждый раз вынужден был возвращаться ни с чем. Крыс он чувствовал на расстоянии, пробиться через их стаи можно только группой, расчищая дорогу огненными зарядами катапульт; в глубокой вертикальной шахте, через которую Млый собирался попасть на другой этаж и выйти хотя бы к библиотеке, обнаружился Белый крот; верхние этажи плотно оккупировали килоты. Присутствия Отшельников не ощущалось совсем.

Млый рассчитывал на ментальную связь если не с самими Отшельниками, то хотя бы с Архимедом, который теперь оказался полностью отрезанным от внешнего мира в своем бомбоубежище, но заработал лишь сильную головную боль.

Окончательно испортились отношения с Региной. В тесноте подземелья на отдельную комнату рассчитывать не приходилось, вся жизнь колонии проходила друг у друга на глазах, а Регина совсем не собиралась менять что-то в их личных отношениях. Нравы среди умников царили вполне свободные, женщин всегда было меньше, чем мужчин, и крепкие семейные союзы негласно не поощрялись. Испытывая сильный стыд, Млый несколько раз отвергал попытки Регины затащить его в постель, что вызывало ее жестокие насмешки, и в конце концов Регина нашла себе нового избранника — здоровенного и туповатого бойца Лео. Млый же к старой кличке Язычник получил новую — Слабак. Правда, так к нему обращалась только Регина.

Ольга все это время держалась на расстоянии, но Млый сам каждый день находил повод навестить ее. Платонические ухаживания Млыя также не остались незамеченными и вызывали бурное обсуждение среди бойцов. Жизнь в подземелье становилась невыносимой.

В эти дни Млый зачастил в гости к профессору Поспелову, отводя душу в долгих разговорах.

Сильно жалея о потерянной лаборатории, профессор основное время проводил в командном пункте. В подчинении у него остались лишь два подростка — Пол и Толик. Они копались в пульте, сняв защитный кожух, дни и ночи разбирались в схеме и отчаянно спорили о предназначении того или иного узла. К этой детской возне Бруно относился спокойно, не ожидая результата, но и не мешал, видимо, следуя поговорке — чем бы дитя не тешилось… Профессор действительно своей увлеченностью напоминал ребенка-переростка, но первая недоверчивость, с которой он встретил когда-то Млыя, сменилась позже откровенной привязанностью. Действительно, вряд ли среди умников у него нашелся еще хотя бы один такой благодарный слушатель.

— Космические путешествия, мечта человечества, — бормотал профессор, быстро потирая маленькие ручки, — может, это и было когда-то. Но прошло. А твои фантазии насчет рождения в космосе, уверен, всего лишь фантазии. Был, говоришь, на корабле, смотрел фильмы. Допускаю, что смотрел, ну и свихнулся на этом.

— Разве ты не читал об этом в книгах? Вся библиотека раньше была в вашем распоряжении!

— Нам бы чего попрактичнее. Кое-что читали, конечно. Например, как в полевых условиях запустить биосинтезатор.

— Дался вам этот биосентизатор! Оружие на складах раскопали, одеждой старой пользуетесь, город поделили на секторы — вот и все ваши достижения.

— А ты знаешь, что было еще три десятка лет назад? Не знаешь. А туда же, судить берешься. В степи хоть все на натуральном хозяйстве держится, а здесь были мор и разруха.

— Неужели все в результате войны?

— Мы мало знаем о том, что было. Руки не доходили. Сам видишь, среди нас совсем нет стариков. Редко кто доживает до сорока лет. Все вокруг отравлено — и вода, и воздух. Но события развивались примерно так. Думаю, что природа планеты вышла из-под контроля. Сказалось напряжение в результате перепроизводства. Машин, еды, энергии. Все в кучу. Начали делить Антарктиду. Движение зеленых за чистоту экологической обстановки стало межгосударственным и оказалось основной политической силой. Но силой, не имеющей власти. Начались массовые террористические акты. Взрывали электростанции, атомные и тепловые, действуя по принципу, что хуже уже не будет. Разрушали ветряные генераторы как источник мощных звуковых колебаний. Основной лозунг зеленых — обратно к природе, получил такое распространение, что люди просто покидали города, пытались возродить примитивное сельское хозяйство без удобрений и машинной обработки.

— Ну, это еще не катастрофа…

— Правильно, еще был шанс уцелеть. Но не обошлось без крайностей. Все же человек эмоционально еще крайне неустойчивое существо. Добрались и до старых баллистических ракет, которые обладали страшной разрушительной силой. Планету попросту уничтожили. И самих себя вместе с ней.

— Похоже на бред, — Млый пощелкал тумблерами на пульте.

— Не больший бред, чем твое космическое рождение. Мутации оказались настолько сильными, что стали рождаться люди вроде Рода и Свентовита. До сих пор ломаю голову, может быть, это естественный прогресс и нужна была вот такая катастрофа, чтобы человечество, отрешившись от старого, шагнуло на новую ступень развития. Или это побочный результат, уродство, и этот путь ведет в тупик.

— Опять за старое. Что ты тогда скажешь об Отшельниках? Они тоже утверждают, что их появление — прогресс.

— Не знаю, — Поспелов покосился в сторону Толика и Пола. — Не знаю. Еще какая-то дополнительная ветвь. Но уж очень страшная. Род хоть живет с остальными людьми в союзе, а эти — в войне.

— Я все время пробую добраться до Отшельников, — признался Млый. — Но ничего не выходит. Словно натыкаюсь на какой-то барьер. Тогда в разведке вместе с Меченым мы встретили Отшельника. Он предлагал переговоры. Но я отказался. Видишь, что из этого вышло.

— Ты хочешь встретиться с Отшельниками?

— А что еще остается? Нас загнали под землю, и я кожей чувствую, что кольцо сжимается. Может, Отшельники копят силы, а может, собираются применить какое-то новое оружие. Ты ведь знаешь, что куда-то стали убегать дети. Они выбираются за посты хитростью в ранние предутренние часы и исчезают в коридорах. А если их удается поймать, кричат и царапаются, как дикие зверьки. Через некоторое время успокаиваются, но на следующую ночь возобновляют попытки. Бойцы иногда жалуются на сильную головную боль и апатию. Были случаи, когда они уходили вместе с детьми.

— Да-да, — задумчиво пробормотал Поспелов. — Я думаю, что это болезнь. Что-то вроде клаустрофобии.

— Мне кажется, дело не в этом. Мы все находимся под постоянным контролем Отшельников. Они уже не надеются на килотов и начали действовать другими методами.

— И что тебе даст встреча с ними?

— Попытаюсь договориться. Лучше узнаю, кто они. Мы же совсем не знаем противника. Ты вот, например, когда-нибудь с ними встречался?

Поспелов, молча, кивнул.

— Не может быть! И ничего не говорил мне.

— Бруно запретил. Да и Евгений тоже.

— Ох, уже эта вечная ваша подозрительность! Где ты видел Отшельников?

— Одного Отшельника, — необычно для него медленно выговорил профессор. — Здесь. Мы захватили его еще два месяца назад, до того, как к нам попал ты.

— Захватили? — Млый недоуменно уставился на Поспелова. — Невероятно. Даже я, наверное, не смог бы этого сделать.

— Так вышло. По-моему, он болен. По крайней мере нашим бойцам удалось захватить его, и он не смог исчезнуть, как это случалось всякий раз, когда доводилось с Отшельниками встречаться. Отшельники никогда не пользуются оружием, но обладают громадной силой внушения, умеют создавать собственные фантомы. На этот раз произошла осечка.

— И вы его держите как обыкновенного пленника?

— Да, но на цепях. Пришлось, — добавил профессор, заметив выразительный взгляд Млыя. — Хотя в нормальном состоянии Отшельнику цепи не помеха.

— Ты отведешь меня к нему?

— Не знаю. Надо подумать. Подумать надо, — Поспелов нервно забегал по комнате. — Завтра скажу.

Из командного пункта Млый ушел растерянным. Что же это за сверхъестественные существа такие, если их можно пленить, как обыкновенных людей? С другой стороны, появился шанс через этого Отшельника связаться с другими. Наладить, например, ментальный контакт. Узнать, наконец, поближе.

Не отдавая себе отчета, Млый опять направился к Ольге и застал ее за установкой маломощного приемничка, который она смогла перетащить из радиорубки в бункер. Маячок наверху исправно работал, в этом удалось убедиться немедленно. Ни килоты, ни сами Отшельники его не тронули.

— И что собираешься слушать?

— Не знаю, — Ольга посмотрела на Млыя снизу вверх. — Хоть что-нибудь. А то такая тоска, словно мы здесь погребены заживо.

Так оно и есть, хотел сказать Млый, но промолчал.

Назавтра предстояла вылазка в город. Бруно рассчитывал очистить от килотов хотя бы площадь, и в другой момент Млый сам напросился бы в боевую группу, но на этот раз отказался, сославшись на недомогание, что было абсолютной неправдой.

Весь следующий день прошел в ожидании. Млый пытался придумать вопросы, которые следует задать Отшельнику, но вскоре убедился, что придется, пожалуй, импровизировать на ходу. Два раза он заходил к профессору, но тот словно забыл о вчерашнем обещании, отговаривался срочными делами, и Млый обескураженно покидал командный пункт, недоумевая — зачем было затевать разговор об Отшельнике, если Поспелов не собирается держать слова.

Под вечер, когда сверху в бункер уже стали спускаться бойцы, отвоевавшие двадцать метров пространства перед входом и потерявшие в этой стычке восемь человек, профессор разыскал Млыя сам.

— Пойдем! Только быстро, — сразу предупредил он.

— Не бегом же! — попытался возразить Млый.

Но пришлось именно бегом.

Вначале профессор, смешно переваливаясь на коротеньких ножках, увлек его к комнате, отданной под лазарет. Быстро минуя койки с ранеными, Млый видел людей в бинтах с кровавыми подтеками, изувеченными руками и грудными клетками. В основном ранения приходились на область горла. За лазаретом начались посты, стоящие у каждой из дверей. Пока все шло нормально Поспелова и Млыя пропускали беспрепятственно, даже не спрашивая, зачем они идут. Потом спустились на два этажа в коридор, по стенам которого змеились толстые силовые кабели. Здесь уже требовали разъяснений. Профессор отговорился тем, что ему необходима недостающая деталь для лабораторных испытаний, а взять ее можно только из бездействующего трансформатора на самом нижнем этаже. Но перед последним спуском по крутой винтовой лестнице им попался особо въедливый часовой — он потребовал личного распоряжения Бруно.

— Бруно и распорядился! — Млый хлопнул бойца по плечу так, что тот присел.

— Нужно письменное распоряжение, устного недостаточно.

— Некогда Бруно записки писать, — Млый еще раз для убедительности тряхнул часового. — Нам с профессором срочно требуется с пленным поговорить.

— Никто к Отшельнику просто так не ходит, — заворчал боец, отступая. Бруно говорил, что кроме него может пройти только Евгений. И вот вам, пожалуйста — профессор с Язычником. И чего вам там понадобилось?

— Пытать будем, — хищно оскалился Млый. — Сейчас он нам все расскажет.

— Вот это дело, — оживился часовой. — А то няньчайся с ним, а килоты все прут изо всех дыр. Эх, если бы не пост, и я пошел с вами. У меня давно руки чешутся. Сколько можно мириться с этой нечистью…

Винтовая лестница вела, казалось, в тупик. Маленькая площадка и всего одна дверь внизу с небольшим смотровым окошком. Прежде чем отодвинуть засов, Поспелов заглянул в него, потом рукой показал, чтобы Млый подошел ближе. Сначала Млый не увидел ничего. Где-то в углу на полу камеры едва тлел маленький масляный фитилек, освещая вокруг себя пятачок около метра. Небольшая бетонная комната казалось пустой. И тут же Млый словно получил удар в лицо. По крайней мере он ощутил достаточно сильную физическую боль, и где-то возле переносицы, гулко отдаваясь в мозгу, забилась жилка.

— Не балуй! — крикнул Поспелов, но голос прозвучал робко. — Мы пришли поговорить.

— Ну-ну, — раздалось в ответ вместе с осторожным звяканьем цепей. Гости, значит.

— Сейчас мы войдем, — предупредил профессор, — так, пожалуйста, без глупостей,

Млый безотчетно сжимал в руке нож. Поспелов остановился возле двери и попридержал за рукав Млыя, но тот и сам не собирался идти дальше.

— О чем будет разговор? — в углу опять послышалось звяканье цепей и зашевелилась человеческая фигура.

Привыкнув к слабому освещению, Млый увидел мужчину высокого роста, худощавого и неплохо сложенного. Позже из темноты выступили правильные черты лица с утопленными глубоко под надбровья глазами. Как и при первой встрече с Отшельником на улице, поймать взгляд не удалось. Млый смотрел словно в провалы черной полумаски.

— Вы бы меня отпустили, — спокойно сказал Отшельник. — Если Бруно не понимает, что толку от меня здесь никакого, то, может, Язычник во всем разберется лучше.

— Затем и пришел, — теперь Млый хорошо видел, что цепь с браслетами для рук и ног прикована к стене и очень коротка. Отшельник едва мог двигаться.

— Все равно вам с нами не справиться. Еще месяц и килоты дожмут вас и под землей. А может, обойдемся и без килотов. Лучше бы вам заключить мир.

— И перейти под ваше начальство, — хмыкнул профессор. — Вы нас будете жрать, а мы будем вам прислуживать.

— Я уже говорил, что это очень примитивное толкование возможного союза, — Отшельник сделал слабое движение, цепь натянулась. — Язычник, обратился он к Млыю. — Я хочу поговорить с тобой наедине, пусть профессор уйдет.

— Это еще зачем? — подозрительно возразил Поспелов. — Мы так не договаривались.

— Подожди за дверью, — попросил Млый. — В конце концов, чем мы рискуем.

— Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело, — профессор нерешительно переминался с ноги на ногу. — Хорошо, десять минут, — согласился он, поймав выразительный взгляд Млыя.

— Он будет подслушивать, — сказал Отшельник, едва профессор прикрыл за собой дверь. — Но это нам не помешает. Ты можешь настроиться на ментальную связь?

— Да, — мысленно ответил Млый.

— Я слышу тебя отчетливо. У тебя сильное поле. Ты хотел поговорить со мной, так спрашивай.

— Кто вы?

— Ничего себе, начало. Почему ты не спрашивал об этом же у Рода?

— Вы не такие, как он.

— Кажущиеся различия. Мы можем столько же, если не больше. Естественная эволюция на новой ступени. Отличная приспосабливаемость в существующих условиях. Да, Отшельниками могут стать далеко не все, но зато, став ими, обретают подлинную свободу.

— Свободу от чего?

— В том числе и свободу от себе подобных. Нам совсем не нужна даже общность друг с другом. Просто мы сейчас объединили усилия, чтобы взять ситуацию под полный контроль. Тебе ведь, в сущности, также не нужна эта компания уродов.

— То есть как? — опешил Млый. — Вы ведь называете себя людьми.

— Людьми новой формации, не зависящими от внешней среды обитания. Нам не нужны города, не нужны деревни. Нам не нужны механизмы, мы прекрасно обходимся без них.

— Но в одном-то вы точно нуждаетесь — в человеческой крови!

— Да, есть такая зависимость, — спокойно признался Отшельник. — Не только в крови, а, если можно так выразиться, в субстанции души. Перекачка энергии напрямую. Но это не слишком большая плата за свободу от материального мира.

— И чего же вы добиваетесь?

— Понимания. Понимания остальными людьми, что только мы можем спасти этот мир и продолжить развитие цивилизации. Людям придется смириться с нашим присутствуем. Мы организуем мир так, что каждому найдется в нем место. Мы же будем только контролировать ситуацию. Не это ли самое делает в степи Род?

— И не сравнивай. Он дает шанс людям выжить. Он воспитывает их своим примером. И никого не убивает.

— Мы можем договориться. Определить границы влияния. Отдать часть Других в его владение.

— Как подопытных животных? Нет, это не выход.

— Тебе следует поговорить с Бароном Субботой. Я могу отвести тебя к нему.

— Это мне уже предлагали.

Млый задумался. Даже во время короткого диалога, мгновенного обмена информацией ему вдруг действительно стало страшно. Ни с чем подобным он никогда не сталкивался. Аргументы Отшельника были лаконичны. Он и не собирался ни о чем спорить с Млыем, он знал, что прав, и просто констатировал факты. Голая логика, в которой не оставалось места эмоциям.

— Посмотри на себя, — продолжал Отшельник. — Ты был рожден человеком, но чувствуешь ли ты себя им. Твое превосходство внушает людям недоверие, они зовут тебя Язычником, думают, что ты мутант. А на самом деле, подлинными мутантами являются они сами. Слабые, беспомощные, состоящие из одних комплексов, зависящие от погоды и природы.

— Если вы такие могущественные, то как получилось, что тебя приковали на цепь, как обыкновенного каторжника? Ты ведь не можешь бежать отсюда.

— В любой системе возможны сбои. Материальное тело — большой недостаток. Над этой помехой еще предстоит работать. Но выход существует всегда. Мой выход — ты!

— Даже не мечтай, — рука Млыя вновь непроизвольно легла на нож.

— Почему же, давай рассуждать по-человечески, если тебе не нравится моя логика.

Отшельник вновь завозился в своем углу, услышав звяканье цепей, в камеру заглянул встревоженный Поспелов. Убедившись, что все в порядке, прикрыл дверь.

— Ты сам искал встречи со мной, — продолжил Отшельник. — И кроме простого любопытства тобой двигала надежда, что через меня ты сумеешь найти выход из создавшегося положения. Как видишь, оставаясь здесь, я вряд ли смогу чем-нибудь тебе помочь. Значит, выход существует только один — ты помогаешь мне бежать, я — отвожу тебя к Барону Субботе, который координирует все операции Отшельников. Именно он располагает реальной силой. Конечно, существует опасность, — Млыю почудилось, что при этом в словах Отшельника появилась скрытая ирония, — что ты погибнешь, так и не сумев выполнить своей миссии. Но это, в твоем представлении, совсем не чрезмерная плата за благополучие других людей. Гарантий дать я тебе не могу, но обещаю сделать все, чтобы этого не случилось.

— Если не сдержишь слова, то я всегда найду способ убить тебя!

Млый блефовал. Он не был уверен, что сумеет причинить Отшельнику хоть какой-нибудь вред, да и не возникало у него иного варианта, чем последовать за пленником. Что ж, если он не может диктовать свои условия, то следует принять чужие правила игры. А дальше, как получится…

— Вполне разумно, — одобрил его ответ Отшельник. — А теперь помоги мне избавиться от цепей.

Еще несколько мгновений Млый медлил. Если ему суждено совершить ошибку, то вот сейчас это и произойдет. А возможно, это единственно правильное решение. Как часто ему в последнее время приходилось жалеть, что рядом нет Рода. Уж он бы посоветовал, как правильно вести себя. Но так или иначе пока приходилось рассчитывать только на собственные силы.

Цепи были заклепаны на совесть. Осторожно, стараясь лишний раз не греметь звеньями, Млый подергал ручные и ножные браслеты. Нет, не разорвать! Отшельник все время, пока Млый возился с цепями, оставался спокоен. Млый ощущал теплоту его тела, совсем нестрашного, вполне человеческого. А ведь раньше он думал, что прикосновение к Отшельнику вызовет у него омерзение, как прикосновение к скользкому и холодному гаду.

— Мне эти цепи не осилить, — признался Млый.

— Другого шанса у тебя не будет — профессор беспокоится. Сейчас он откроет дверь!

Меч с прекрасным острым клинком, которым Млый так дорожил, казалось, сам оказался в его руке. Жалко клинок, но он должен выдержать!

— Натяни! — приказал Млый.

В два взмаха он перерубил сталь, и тут же Отшельник рванулся вперед так, что Млый отлетел с его пути, сбитый ударом в грудь. Он успел подняться в то мгновение, когда с пушечным ударом наружу вылетела дверь, и профессор, прихлопнутый ею, как мышеловкой, слабо пискнул, оседая на ступени.

— Не отставай! — услышал Млый, глядя в удаляющуюся спину Отшельника.

Но он и не собирался отставать. Млый проклял неудобную винтовую лестницу, пока поднимался, дробно пересчитывая ступени. Фигура Отшельника то возникала перед ним, то вновь пропадала за очередным поворотом. Сам он как будто парил в воздухе, едва касаясь бетона.

Впереди часовой, хотел предупредить Млый, но не смог. Не запертая на засов дверь, как и дверь камеры, отлетела от удара в сторону. Млый успел как раз вовремя, чтобы увидеть вытаращенные и белые от ужаса глаза бойца. Отшельник рванул его на себя и только на секунду в мимолетном движении наклонил голову к его горлу, но этого оказалось достаточно, чтобы ноги часового бессильно подогнулись и он обмяк в мертвой хватке. Так однажды в степи Млый видел, как ястреб схватил в воздухе голубя и тот умер от шока еще до того, как когти вонзились в его тело. Отшельник обернулся через плечо и жутко улыбнулся Млыю окровавленным ртом.

БАРОН СУББОТА

— Млый уходит к Отшельникам! Он покинул умников и теперь бежит к врагам!

— Вот это поворот событий! Такого не мог предугадать даже Род.

— А мы-то надеялись, что Млый станет во главе Других и сумеет организовать отпор. Все пошло прахом!

— Не паникуй! Еще ничего не ясно. Может, он только выбирает момент, чтобы нанести решающий удар.

— Неужели ты не понимаешь, что ему это не под силу. По крайней мере одному. Слишком молод, слишком неопытен.

— Конечно, опыта ему не достает. Но зато какой темперамент.

— Темперамента ему хватит как раз для того, чтобы добровольно сунуть голову в петлю. Мальчишка!

— Пора делать что-нибудь и нам. Нельзя вечно оставаться сторонними наблюдателями.

— Род говорит, что люди должны разобраться во всем сами. Вот пусть и разбираются.

— Мне кажется, что если дело так пойдет дальше, то разбираться будет уже некому. Надо смотреть правде в глаза и что-то предпринимать.

— Объявить Отшельникам войну?

— Ну, зачем так официально? Просто прийти на помощь.

— Млый ушел от нас добровольно, и он не просит помощи. Пусть сначала признает, что был неправ.

— Эти глупые птицы все время кружат над городом и что-то высматривают, — Отшельник запахнул широкий плащ на груди и посмотрел вверх. — Спустились бы пониже, — зловеще усмехнулся он.

— Где? — Млый завертел головой, но не увидел над собой ничего, кроме хмурого в дымной облачности неба.

— Не видишь своих друзей? Алконост и Гамаюн. Можно подумать, у них тут гнездо.

— Я их видел всего один раз, — признался Млый. — И то случайно.

В город Отшельник его вывел через вертикальную шахту, в которой обитал Белый крот. Млыю пришлось спускаться по лестнице, хотя вначале он отчаянно протестовал, опасаясь встречи со зверем, но Отшельник настоял на своем. Сам он пользоваться металлическими скобами не стал, а просто ухнул в провал и плавно ушел вниз, так что спешащему за ним Млыю виднелось только зеленоватое свечение контуров его тела. Самое удивительное — Белый крот их не тронул. Отшельник, оказавшись на дне шахты первым, небрежно махнул рукой, и тут же белая гладкая туша отодвинулась в сторону, открывая проход в горизонтальный коридор, достичь которого раньше Млыю не удавалось.

Потом они долго бежали по переходам, на полу чавкала жирная черная грязь, потом опять поднялись наверх. Здесь, около самого выхода на поверхность, застыв, как боевые автоматы, стояло десятка полтора килотов. Едва показался Отшельник, как они все разом развернулись к нему, но не тронулись с места, не получив приказаний. Млый миновал их, как манекены.

У Млыя чесались руки порубать это неподвижное воинство в капусту, но он сдержался. На улицу вышли в незнакомом квартале, еще не разрушенном полностью. Низкие, в два-три этажа здания указывали, что это, возможно, пригород. Едва успевая за Отшельником, Млый заметил, что тот невысоко, всего в нескольких сантиметрах, парит над полом, словно под его ступнями образовывается воздушная подушка. Это неспешное на первый взгляд скольжение на деле было стремительным.

— Зачем ты убил часового? — спросил Млый, едва они вышли на поверхность. — Мы об этом не договаривались.

— Мы ни о чем не договаривались, — Отшельник перешел на обычную речь, голос его звучал глуховато, словно пробиваясь через повязку. — Ни о чем, кроме того, что я отведу тебя к Барону.

— Но теперь умники решат, что я с тобой заодно!

— А разве это не так? — спокойно возразил Отшельник. — И давай без сантиментов. Я был чертовски голоден, почти не оставалось сил. Еще пара дней, и я бы загнулся в этом каземате, но мне повезло.

Ну, это мы еще посмотрим, подумал Млый.

При свете холодного зимнего дня Млый наконец как следует разглядел Отшельника. Широкий с капюшоном плащ скрывал очертания фигуры, но все же не настолько, чтобы не заметить, что тело под плащом сухопаро и подтянуто. Лицо с правильными чертами можно было бы назвать вполне обычным, если бы не провалы глазниц. Примерно так же выглядел и тот Отшельник, что повстречался Млыю вместе с Меченым, словно эти лица и фигуры кроили по одному лекалу.

— И где же твои приятели? — спросил Млый, озираясь. — Они рядом?

— Да, совсем недалеко. Мы захватили этот район уже давно и ничего в нем не меняем, хотя нам эти дома совсем ни к чему.

— Вы не нуждаетесь в жилище?

— Мы не нуждаемся ни в чем, кроме некоторых мелочей, — заметил Отшельник, увидев, как Млый зябко повел плечами. — Но еще остаются некоторые неудобства. Приходится, например, охотиться, а это отвлекает. Ты чувствуешь, какое мощное поле мы создали вокруг? Сюда не могут сунуться даже птицы.

— Мертвая зона? Неужели это вам нравится?

— Погоди, может, понравится и тебе. Ты — наш изначально. Смотри, что станет тебе доступно, пожелай ты достичь этого.

Отшельник широко распахнул плащ, как крылья летучей мыши, и медленно поднялся вверх. Достигнув окон второго этажа, он также плавно опустился на припорошенный снегом асфальт.

— У нас тоже все умеют летать, — небрежно заметил Млый, хотя здесь он покривил душой. — А также перемещаться на расстояние и без полетов.

— Не слишком сложный фокус. — Тело Отшельника словно мигнуло, и тут же он оказался метрах в трех левее Млыя, хотя только что стоял прямо перед ним. — Ты ведь и сам умеешь это.

— Да, но я говорю о перемещении на большие расстояния, на день или даже два обычного пешего пути.

Отшельник промолчал, но было заметно, что слова Млыя ему не понравились.

— Где же твой Барон? — не удержался Млый. Они стояли посреди улицы довольно долго. — Похоже, он не спешит.

— Зачем? И так все в порядке. Ты — здесь, мне тоже удалось вырваться из плена. Но если ты торопишься…

Отшельник не договорил. Примерно в квартале от них появились три фигуры в плащах и медленно стали приближаться. Неспешное шествие выглядело торжественно и отдавало дешевой театральностью. Млый поморщился.

— Не думай, что мы собираемся разыгрывать для тебя спектакль, — сухо заметил Отшельник, угадывая его мысли. — Просто здесь мы у себя дома.

На самом деле Млыю надо было бы волноваться. Но он словно отупел от событий последних часов. Переговоры, побег, убийство часового: все это подходило для одного-единственного определения — предательство. Ему стоило бы задуматься о собственной судьбе и возможной участи, а он пытается сейчас решить вопрос чужого благополучия. Впрочем, чужого ли? Вспомнилась Ольга, и Млый ощутил нежность. Но понадобится ли ему теперь когда-нибудь это чувство?

Млый прикинул варианты возможного отступления и нашел их неутешительными. Обратный ход под землю блокирован килотами. С ними, возможно, ему удастся справиться, но что делать потом? Бежать по переходам навстречу Белому кроту, преследуемому Отшельниками? Улица также мало подходила для обороны. На открытой местности численное преимущество врагов создает ощутимый перевес в силах. Есть еще путь на крышу, но, как он только что убедился, Отшельники настигнут его и там без труда — ведь Млый не умеет летать.

— Тебе не надо бежать, — голос заставил Млыя напрячь мускулы. — Ты оказал нам услугу и, надеюсь, не последнюю. Переговоры — еще не война.

— Меня настойчиво приглашали, — Млый постарался выдержать бесстрастный тон. — И я пришел. Не понимаю, почему я должен разговаривать именно с тобой. Ты у Отшельников главный?

— У нас нет главных и не существует имен. Но, скажем так, мои друзья оказывают мне доверие и называют Бароном. Это единственное исключение из общих правил.

Барон Суббота действительно мало чем отличался от своих сопровождающих. Примерно один рост и такая же полумаска теней на месте глаз. Казалось, Отшельники, как и килоты, лишены индивидуальности. Но, тем не менее, Млый не мог не отметить, что остальные относятся к Барону подчеркнуто внимательно. Когда он говорил, другие почтительно слушали. Это не шло ни в какое сравнение с соблюдением субординации у умников рассуждения Бруно мог свободно прервать любой рядовой боец.

— В общих чертах тебе уже известно достаточно, — Барон позволил себе улыбнуться, вернее, обозначить улыбку. — Мы считаем себя носителями новой цивилизации, следующей ступенью развития по отношению к обыкновенным людям. Из этого и исходим. Долгое время нам приходилось мириться с бестолковым существованием Других, но теперь настало время навести порядок.

— То есть уничтожить город, загнать людей в резервацию и править миром, не интересуясь, как к этому отнесутся Другие?

— Примерно так. Кроме одного. Мы не хотим войны с Родом.

— Это вы пока не хотите, — пробормотал Млый.

Барон оставил замечание Млыя без внимания.

— Суть нашего предложения. Ты возвращаешься в степь парламентером и заручаешься согласием Рода не вмешиваться в наши дела. Его ведь и раньше не сильно интересовал город. Значит, все останется на своих местах и наши общие интересы будут соблюдены. Это первый вариант. Второй — ты остаешься с нами. Не пленником, — быстро сказал Барон, заметив негодующий жест Млыя. Другом. Воспитание у Рода не прошло для тебя даром, он многому тебя научил. Но не всему, — голос Барона стал вкрадчивым. — Дискретным движением ты овладел без посторонней помощи, что доказывает твою неординарность. Эти знания Род тебе не передал, как и не передал тайну полета. Мы сумеем помочь тебе. Поверь, с твоими способностями ты сможешь достичь многого. Энергия заключена во всем. Она просто переполняет мир, и надо только научиться использовать существующие резервы. Все мы родились обыкновенными людьми, но впоследствии сумели сделать качественный шаг вперед. Ты, наверное, заметил, что даже внешне мы очень похожи, хотя изначально отличались друг от друга, как обыкновенные люди. У тебя появится возможность формировать не только свои внутренние способности, но и тело.

— Выглядите вы просто красавцами, — насмешливо сказал Млый. — Что это у вас всех происходит с глазами?

— Так лучше концентрируется энергия взгляда. Глаза сами по себе мощный инструмент, мы лишь увеличиваем силу их воздействия. Мы можем остановить и подчинить волю любого Другого взглядом так же, как ты сможешь сделать это лишь рукой. Нам не нужно оружие.

Это походило на правду. Во время разговора Млый мысленно прощупывал окружающее пространство и постоянно чувствовал ощутимую помеху. Его умение на расстоянии определять поджидающую опасность словно наталкивалось на невидимый барьер. Не смог он точно угадать и количество Отшельников, которые, возможно, находятся где-то рядом.

— И много вас таких? — спросил он уже в открытую.

— Достаточно, — усмехнулся Барон. — Да это и не важно. Я и в одиночку способен управлять килотами.

— Неужели не существует компромиссов, — сказал Млый после затянувшейся паузы. — Почему бы вам, таким сильным и умным, не воспринимать общность других людей спокойно. Разве вам мало места в этом мире? Оставьте город и найдите себе новое место обитания.

— Разве ты не понял, что мы нуждаемся в людях, — раздраженно заметил Барон. — Нам они необходимы как источник внутренней энергии.

— Вот мы и добрались до главного, — Млый мысленно очертил радиус удара мечом. — Вы в них нуждаетесь, а они в вас — нет. В таком случае любой мир с вами хуже войны. Речь идет о выживании.

— Не делай этого! — успел крикнуть Барон, когда Млый стремительно, словно клинок был продолжением его руки, обнажил меч.

Млый прыгнул вперед, правильно угадав направление, в котором переместится Барон. Он возник совсем рядом с его мигнувшей и вновь появившейся фигурой. Их движения были подобны вспышкам. Но пустить меч в ход Млый не успел. Рука словно онемела, воздух стал плотным, как вода, а еще через секунду пальцы разжались, и меч плашмя упал на снег, впечатавшись в него всей тяжестью.

— Я же предупреждал — не делай этого! — Барон вновь изобразил улыбку. — Не слишком больно?

Млый не ответил. Он ощущал дурноту, словно его ударили в солнечное сплетение и сердцу не хватало воздуха. Колени противно дрожали.

— Признаться, мы и не рассчитывали на твою немедленную сговорчивость, — Барон повернулся к Млыю спиной. — Для всего нужно время.

Нагнувшись, чтобы поднять меч, Млый закачался, и если бы его не подхватил один из Отшельников, оказавшийся совсем рядом, обязательно бы упал.

— Заберите у него оружие, — эту фразу Млый услышал последней, прежде чем потерять сознание.

Приходил он в себя медленно, пробиваясь сквозь зыбкое ощущение реальности, которое казалось скорее сном, чем явью, и не сразу понял, в какое время суток очнулся. Вокруг было темно настолько, что лишь ощупью удалось удостовериться, что он не ранен.

Порадовавшись, что не связан и не ограничен в движениях, Млый все же чувствовал сильную усталость, словно пришлось провести двое суток в пути без отдыха. Удар, вызвавший впоследствии шок, поразил, как видно, нервную систему.

Сколько раз тебе повторять, что нельзя торопиться, сказал сам себе Млый. А ведь был предупрежден и все же кинулся в схватку, рассчитывая лишь на авось, и значит, был обречен на поражение. Придется в следующий раз быть осторожнее.

Он не знал, когда этот «следующий раз» наступит, но надеялся, что его шансы вновь встретиться с Бароном Субботой еще не исчерпаны. Вряд ли его заманили сюда лишь для того, чтобы просто держать взаперти.

Пошарив вокруг, Млый убедился, что лежит на полу — сквозь тонкую подстилку ощущался холод бетона. К его удивлению рядом, в пределах досягаемости, лежал и его драгоценный меч. Вот это уже подарок!

Тихонько постанывая от слабости, Млый перекинул перевязь через плечо. Меч ему, похоже, оставили в назидание. Мол, эти железки тебе все равно не помогут. Возможно, так оно и есть.

Несмотря на поднятую им возню, никто не заглянул в комнату, и Млыю пришлось самому обследовать свою тюрьму. Дотрагиваясь до стены, он сделал всего два шага и наткнулся на дверь. Дверь оказалась незапертой.

Так, значит, вовсе и не тюрьма! Млый широко распахнул дверь и увидел перед собой ночь.

На улице было лишь чуть светлее, чем в комнате. По-прежнему затянутое тучами небо серело над городом пепельным покрывалом. Вокруг — ни огонька. Млый постоял, жадно дыша холодным воздухом, давая себе возможность лучше сориентироваться.

Улица была той же, на которой он днем так безрассудно кинулся к Барону Субботе. Теперь надо немедленно принимать решение — бежать или остаться.

— Зачем бежать, если еще недавно сюда стремился? — услышал он из темноты. — Ты еще ничего не узнал и не увидел. Забудем случившуюся ссору как недоразумение.

Голос раздавался совсем рядом, и тут же Млый увидел Барона Субботу, одного, без сопровождающих. Его высокий силуэт ясно обозначился буквально в трех шагах.

— Теперь, когда ты убедился, что сил твоих недостаточно, чтобы победить, самое время как следует подумать, — продолжил Барон. — Тебе оставили оружие, и ты правильно рассудил, что оставлено оно лишь потому, что ничего здесь не значит. Тебе слишком многому предстоит научиться, чтобы сравняться с нами в силе. Или ты не хочешь этого?

— Почему же, — Млый привалился к стене, так, по крайней мере, он был уверен, что хоть спина защищена. — Я не против. Но уж очень жуткие у вас цели. Нечеловеческие.

— Ты опять за свое. Какое значение имеют здесь Другие. Они обречены и без этого.

— Род так не считает. И Свентовит, и Велес. Погубить этот мир окончательно — все равно, что убить больного, вместо того, чтобы вылечить. Какая мрачная ночь! Вы когда-нибудь спите?

— Время суток не имеет значения. Я иногда подумываю над тем, чтобы ночь на Земле стала вечной. Ночью Другие становятся сговорчивее. И слабее, — добавил Барон после долгой паузы.

— Ну, это-то пока вам не под силу, — мрачно усмехнулся Млый. — День останется днем, а ночь — ночью.

— Опять ошибаешься, — лишенный интонаций голос Барона вдруг слабо вздрогнул, как будто он только что уличил Млыя в неточности. — Время всего лишь одно из состояний материи и, значит, поддается воздействию, вернее, управлению. О времени можно сказать и так — оно лишь часть вечности, которая течет, отставая от целого. Что ты видишь, глядя в зеркало?

— Как, что? — не понял Млый. — Себя, конечно.

— Какого себя? — уточнил Барон. — Того, каким ты был, когда решил взглянуть на свое отражение? Разве ты не учитываешь, что видишь лишь прошедшее, а не настоящее, потому что скорость света дважды проходит расстояние между твоим лицом и стеклом? А это значит, что не существует отражения, полностью соответствующего твоему настоящему состоянию. Я говорю понятно?

— Да, — согласился Млый. — Но какое отношение это имеет ко времени?

— Самое прямое. Всегда существует некоторый остаток, не заполненный ничем. Мало того, он никогда не сможет быть заполнен. И таких кусочков в мире остается множество. Научись собирать их, и ты сможешь слепить для себя вечность. Но только для себя. Пока же ты действуешь на уровне интуиции. Ты научился взламывать время, двигаясь подобно вспышкам света, но не научился управлять им. А я это делать умею.

— Неужели?

— Умею, и ты сам знаешь, что это так. Поэтому бессмысленно кидаться на меня с мечом, как на огородное пугало, поэтому мне самому не нужно никакое оружие. Ты можешь вернуться к умникам и рассказать им об этом, но не советую. Ты для них потерян. Теперь ты — предатель.

— Откуда такая уверенность? — отчасти Млый понимал, что Барон прав. Ты знаешь, что они думают обо мне?

— И думают, и говорят, — неожиданно Барон резко повернулся, так что на мгновение распахнулся плащ. — Сейчас ты убедишься в этом сам.

Млый не успел сказать, что не желает участвовать в чужих фокусах — из дверного проема на улицу выступили два килота, держа посередине бойца. Несмотря на слабый свет, Млый узнал его. Когда-то он находился в распоряжении Седого — худой угловатый мальчишка, вечно шмыгающий носом, потом пропал в одной из стычек. Все думали, что погиб, но, оказалось, попал в плен.

— Из него вышел бы неплохой килот, — Барон подошел к мальчишке, и тот заверещал от страха, изгибаясь всем телом и стараясь вырваться из держащих его рук. — Но так и быть, пожертвую для тебя. Без него ты не услышишь ничего, тебе нужен усилитель.

При чем здесь усилитель, хотел возразить Млый, но не успел.

Барон положил руку мальчишке на плечо, и тот упал на колени, как будто его придавили шпалой. Он несколько раз визгливо всхлипнул и вдруг затих. Затем Барон обернулся к Млыю и властно махнул свободной рукой. Удивляясь, почему подчиняется, Млый подошел ближе.

— Возьмись за другое плечо, — приказал Барон.

И только Млый выполнил это приказание, как мальчишка заговорил.

— …бежал и предал! — в голосе Регины явно звучали истеричные нотки. — Теперь поздно сожалеть, что не убили сразу. Надо думать, как вести себя дальше.

— Почему сразу «предал»? — Евгений, как всегда, говорил взвешенно, подбирая слова. — Ведь может случиться и так, что хотел помочь вступить в переговоры.

— И убил часового, изувечил профессора! — яростно возразил Бруно. — Ну зачем я послушался вас! С самого первого дня я был уверен, что он не из наших. Мы позволили лазутчику Отшельников свободно жить среди нас. Я всегда чувствовал в нем крысу! А все ты, — Млый понял, что Бруно обратился к Регине. — Ну как, теперь довольна? Натешилась с любовничком?

— Отстань! Незачем все сваливать на меня. Лучше подумай, как блокировать нижние этажи. Что делать с Белым кротом?

— А кто отдал приказ залить шахту горящей смолой? Теперь эта туша лежит там внизу и разлагается. Еще пара дней и могут начаться болезни.

— Почему бы наглухо не перекрыть двери, — подал голос Евгений. Потеряем часть помещений, зато спасемся от эпидемии.

— Неизвестно, что лучше. С этих этажей есть еще один выход наружу. Мы хотели его использовать, чтобы зайти килотам в тыл.

— Теперь Отшельникам от Язычника стали известны все наши секреты. Любая вылазка становится опасной. Может быть, стоит затаиться и подождать.

— Нам нельзя ждать…

Барон вдруг резко отнял руку от плеча мальчишки, и тот мгновенно замолчал. Еще какое-то время его рот беззвучно разевался, словно в нем оставались какие-то несказанные слова, а потом пленник боком повалился в снег — килоты его отпустили.

— Он — мертв, — равнодушно сказал Барон. — Не слишком-то вынослив, а то бы ты услышал больше.

— Вот так вы все и узнаете про Других? — оторопело спросил Млый.

— Мы-то как раз можем обойтись и без посредников, — Барон горделиво выпрямился. — Это тебе нужна помощь. Я всего лишь хотел продемонстрировать наши способности и заодно позволить тебе услышать, что думают о твоем бегстве в бункере.

— Не очень-то они добры ко мне.

— Что и требовалось доказать. Теперь ты веришь мне больше?

Млый не ответил. На него вновь накатила дурнота, заныли суставы.

— Тебе нехорошо? — спросил Барон. — Позже это пройдет. Ты привыкнешь к нашему присутствию. Ты изменишься.

— И стану таким, как вы?

— Может быть, — довольно ответил Барон. — Вполне вероятно. А пока приляг. Тебе не слишком холодно в твоей комнате? Я распоряжусь принести одеяла.

— Ничего не надо, — Млый отрицательно покачал головой, хотя его потряхивало от озноба. — Пойду отдохну.

Он вернулся в темную комнату без окон, ощупью нашел матрац и лег, скорчившись, подтянув к груди колени, как любил лежать в детстве. Только тогда у него была теплая уютная постель и в комнате постоянно горел огонь, а у стола обычно сидел Род.

Млый прислушался к собственным мыслям — их было много, ни одной ясной. Раньше любое недоразумение ему удавалось решить с помощью меча, а теперь и меч при нем, и руки-ноги на месте, а что надо делать — непонятно. Зачем он пришел к Отшельникам, зачем рвался в город, покинул степь, поссорился с желающими ему добра Перуном и Сварогом? Неужели лишь для того, чтобы встретиться с Другими, а потом бежать от них? И так ли он действительно желает им помочь? Они ведь и в самом деле слабы и неразумны. Не лучше ли остаться с Отшельниками и стать одним из них? По словам Барона, это вполне возможно.

Темнота была абсолютной, тишина мертвой. Ничто не потревожит его здесь, ничто не помешает. Млый подумал об Ольге, но как-то равнодушно и спокойно. Спит, наверное, у своего приемничка, так и не дождавшись сообщений о других людях в иных городах. Что там говорил Отшельник, когда профессор привел его в каземат: мы становимся свободны не только от Других, но и от самих себя? Полная свобода, полное безразличие.

И вовсе не холодно в этой комнате, и унялась дрожь, и можно, наверное, даже заснуть.

Он бы и уснул, убаюканный своим спокойствием, но голос Рода в полной тишине прозвучал, как удар бича.

— Встань! — услышал Млый и прежде, чем успел подумать, оказался на ногах. — Беги! Возьми себя в руки! Неужели ты хочешь стать одним из этих вампиров! Беги и ничего не бойся!

— Я не боюсь! — вызывающе крикнул Млый. — Я просто не знаю, что делать!

— А раньше знал? — голос Рода гулко отдавался в черепной коробке, давил изнутри на барабанные перепонки и казался оглущающим. — Раньше думал? Ты считал себя самым сильным, и лишь выяснилось, что это не так, сразу решил сдаться?

— Куда же мне бежать? — Млый добрался до двери и остановился в нерешительности. — В степь, к умникам?

Но больше в ответ не раздалось ни одного слова. Млый помотал головой, словно избавляясь от наваждения; осторожно приоткрыл дверь.

Улица была пуста, лишь труп мальчишки чернел на снегу угловатым комком. Эх, погубили бойца!

Вдоль стен намело небольшие сугробы, идти, прижимаясь к зданиям, было неудобно, но выходить на середину мостовой Млый опасался. Он оглянулся — за ним тянулся неровный след.

Помнилось, что люк, через который они вчера с Отшельником выбрались из катакомб, находится примерно в квартале отсюда. И, кажется, не на середине проезжей части, а где-то сбоку. Вроде бы около арки, ведущей во двор. Всегда такой осторожный, Млый на этот раз не запомнил четко путей отступления, теперь об этом пришлось пожалеть.

Никто его не останавливал, не видно килотов и Отшельников. А вот это уже странно!

Странности кончились сразу, за следующим же домом.

Сверху, с нависающего над тротуаром козырька крыши, спрыгнул килот. Видимо, при жизни он был бродягой. По крайней мере, на это указывала его одежда, совсем непохожая на камуфляжную форму умников или бойцов Хромого Волка. Ростом он превышал Млыя на целую голову, а громадные руки были способны без труда обхватить афишную тумбу. Приземлившись, килот резко выпрямился и преградил дорогу.

Реакция Млыя была мгновенной. Меч свистнул, горизонтально рассекая воздух, но не достиг цели, килот успел пригнуться и снизу нанести удар кулаком Млыю в грудь. Такого раньше еще не случалось. Килоты были бесстрашными бойцами, упорными и бесчувственными к боли, но прямолинейными и туповатыми.

Удар оказался настолько сильным, что Млыя подбросило вверх, и он отлетел к стене, впечатавшись в нее затылком и лопатками. Обращать внимание на ссадины было некогда — Млый знал, что остановить килота можно только силой, поэтому тут же вновь рванулся вперед, поднимая меч от бедра. Но и килот, похоже, хорошо понимал, что нельзя дать противнику воспользоваться оружием. Он быстро шагнул навстречу (так что длинный клинок Млыю теперь только мешал) и обхватил его руками в мертвом захвате.

Млый почувствовал, как у него затрещали кости. Он напряг плечи и грудную клетку, пытаясь ослабить хватку. Борцы стояли, уперевшись друг в друга, их подошвы скользили по снегу.

— Отпусти! — внезапно раздался приказ Барона Субботы, и тут же килот разжал руки. От неожиданности Млый качнулся вперед.

Он приготовился вновь атаковать противника, не обращая внимания на Барона, который, судя по голосу, оставался далеко позади, но тут же все закрутилось перед глазами. Он почувствовал, будто проваливается в какую-то дыру, а еще мгновение спустя ощутил себя стоящим перед той же дверью, из которой вышел несколько минут назад.

Сначала он ничего не понял. Следовало бежать, сражаться, действовать, а не стоять столбом на том самом месте, откуда он начал свой путь. Но только почему на том же самом?

Млый оглянулся — и увидел Барона Субботу, узкая щель рта растянута в омерзительной улыбке. Взглянул вперед — и не увидел ни килота, ни своих следов, тянущихся вдоль здания. Как так могло получиться?

— Довольно просто, — глухо сказал Барон. — Ты в том же месте и времени, когда задумал побег. Попытаешься еще?

Больше всего Млыю хотелось сейчас вступить в схватку не с килотом, а с самим Бароном. Но он благоразумно прикинул, что проще попробовать снова прорваться к люку.

На сей раз он не стал идти вдоль стены, а стремительно кинулся вдоль улицы, но только поравнялся с козырьком, как с него вновь спрыгнул уже знакомый килот и растопырил руки, преграждая путь. Млый взмахнул мечом, и тут же все завертелось как в танце. Очнулся он, стоящим у ненавистной двери.

— Еще разок? — предложил Барон.

Млый не дал подчинить себя отчаянью. Уже дважды его отпускали бежать, как мышь на веревочке. Но если веревочка действительно существует, стоит попробовать, насколько она крепка.

Нож по-прежнему находился за голенищем. Переодевшись в камуфляж, Млый так и не сменил обувь на десантные ботинки. Он сделал вид, что ему стало плохо, нарочито качнулся и наклонился вперед. Бросать нож в цель он мог из любого положения, даже самого неудобного, Род позаботился о том, чтобы отцентрованный клинок не подвел в трудную минуту.

Барон все же успел отшатнуться. Провожая взглядом нож, Млый видел, что он летит слишком медленно, как-то даже неправдоподобно медленно, словно вязнет в воздухе. Но и вытянутая рука Барона, защищая переносицу, все же не смогла перехватить клинок, и нож по рукоятку вонзился в ладонь. Млый еще заметил, как силуэт Барона Субботы стал багровым, как будто озарился внутренним жаром, но любоваться этим зрелищем было уже некогда. Улица сжалась, как севший при стирке чулок, козырек с затаившимся на нем килотом Млый проскочил, не останавливаясь, и услышал за собой тяжелый звук запоздавшего прыжка.

Уже перед самым люком Млый вновь почувствовал дрожание земли под ногами, предвещающее провал во временную дыру, но он находился в состоянии дискретного движения и только усилил напор. Пространство словно лопнуло вокруг него, и крышка полуоткрытого люка отлетела в сторону, отброшенная ударом ноги. Млый прыгнул вниз, зная, что в ту же секунду на него навалятся стоящие в самом начале коридора килоты. Он не считал противников. Хруст костей, лязганье меча, задевавшего стены и потолок, ватная податливость ворочающихся тел слепили минуту схватки в плотный ком. А дальше начался бег по подземным коридорам, спуски и подъемы, и только примерно через полчаса Млый понял, куда он бежит. Инстинкт, словно компас, вел его к Архимеду.

ОТРЯД

— Он вырвался от Отшельников, он ушел от них!

— Скорее всего, повезло. Да и Род вмешался.

— Род по-прежнему заботится о Млые, хотя другие считают, что его скорее всего следует опасаться.

— Очень даже возможно. Я бы, например, тоже не стал делать на него ставку. Слишком непредсказуем, слишком неопытен.

— Зато он теперь уяснил для себя, кто такие Отшельники. Подумать страшно, что могло бы случиться, останься он среди них еще на пару дней.

— На месте Млыя я бы попытался вернуться в степь. У него есть такая возможность.

— Но он рассудил по-другому. Человеческая логика сильно подвержена эмоциям.

— Неужели ты хочешь, чтобы эта логика стала машинной? Конечно, он вернется сейчас к умникам. Млый считает себя ответственным перед ними.

— То-то обрадуется Бруно!

— И не только он один.

Очутившись уже в подземном зале, заполненным неисправными механизмами, перед самым выходом в метро, Млый подумал, что неплохо научился ориентироваться в лабиринте городских коммуникаций. По крайней мере, проблем с поиском нужного пути у него не возникло. Драка с килотами оказалась единственной, преследования Отшельников не последовало, и это можно было посчитать за удачу. Правда, в одном из коридоров он наткнулся на целый клубок громко шипящих, как прохудившиеся насосы, змей, но удалось обойти и это препятствие — нашелся параллельный тоннель.

На этот раз в бомбоубежище Архимеда пришлось стучаться, дверь была заперта накрепко.

Архимед впускать гостя в дом не торопился.

— Постучись, постучись! — ворчал он, гремя запорами. — Аника-воин! Откуда мне знать, что ты теперь не упырь. Шляешься неизвестно где, с Отшельниками связался, Меченого угробил.

— Тебе новости даже и рассказывать неинтересно, — огрызнулся Млый, когда дверь наконец открылась. — Сам тут окопался не хуже Отшельника. Ну и воняет же у тебя!

В большой комнате пахло так, словно неделю назад здесь сдохла корова.

— Вентиляция ни к черту, — признался Архимед. Его лысый череп покрывала испарина, глаза ввалились, но самоуверенности он не потерял. Газом вот хочу крыс травануть. Уходить надо отсюда, совсем невмоготу стало.

— Скорее, ты меня отравишь, чем крыс, — устало сказал Млый.

Он рухнул на стул, посидел немного, оглядываясь, и начал стаскивать через плечо перевязь меча.

— Ты не торопись отдыхать, — предупредил Архимед. — Я сегодня собрался перебираться к умникам.

— Что, допекло?

— Да, тоска такая, что хоть волком вой. Килоты облюбовали машинный зал, каждый день ко мне ломятся. Но сейчас, кажется, ушли.

— Я там никого не встретил, — признался Млый. — Думал, может, у тебя спокойно.

— Спокойно, как же! Им через меня пройти надо, чтобы попасть в противоположные коридоры, они к умникам выводят. Килотам крысы не помеха, им я мешаю.

— А Отшельники к тебе не наведывались?

— По Отшельникам теперь ты у нас главный специалист, — хмыкнул Архимед. — Как они тебе понравились?

— Жуть, — покачал головой Млый. — Еле выдрался.

— А ведь я помню Барона еще мальчишкой, — неожиданно сказал Архимед. Обыкновенным, сопливым. Правда, и тогда уже чувствовалась в нем какая-то червоточинка. Глаз был нехороший. Но в остальном такой же, как все.

— Не может быть! — Млый разом забыл об усталости. — И что потом?

— Суп с котом. Пропал, потерялся. У нас и до этого бывали подобные случаи. Грешили на бродяг. А он объявился позже, но уже Бароном. И началось!

— У тебя что, даже догадок никаких нет, где был, что делал, почему переродился?

— Дьявол его знает, — спокойно ответил Архимед. — Только Отшельники в городе не просто так появились. Ты-то тоже не очень разобрался, что к чему.

— У Отшельников сила страшная, — Млый машинально полистал страницы толстого тома, оказавшегося под рукой, потом с раздражением отодвинул книгу. — Я не знаю, как с ними бороться. Но в одном уверен, если их не остановить — людям конец.

— Так — конец, и по-другому — не лучше. Хорошо, что ты пришел, вдвоем сподручнее будет добираться.

Для начала несколько раз выстрелили из катапульты, предупреждая возможное нападение крыс, затем перетащили катапульту к повороту в другой коридор. Затем Архимед велел Млыю надеть противогаз, — все у него было уже приготовлено, — и вдвоем они выволокли из бомбоубежища громадную флягу.

— Сначала пройдемся огнем, — инструктировал Архимед, — затем разольем флягу по полу и вернемся за дверь. Через десять минут — вперед!

На самом деле «вперед» сейчас не хотелось. Млый слишком устал, чтобы ввязываться в новые драки. И еще он чувствовал безнадежность и растерянность. Такой растерянности он не испытывал даже тогда, когда попал под завал в угольной шахте. Случилось это две зимы назад.

Тогда он вместе с Родом отправился за каким-то очень хорошим углем, понадобившимся для кузницы. Старые запасы кончились, из ближней угольной ямы, что находилась в дне пути и которой обычно пользовались Другие, Род уголь брать не захотел. Млый послушно собрался в путь.

Обычно в подобные поездки Род его не брал, а на этот раз сам попросил помочь. Хотя, скорее всего, просто хотел показать новые места и приучить к делу.

Шахта, оказывается, была вырыта самим Родом. Он сам ставил крепи, сам пробивал наклонный ход, сам мастерил подъемник. Но за долгое время земля вокруг вертикального колодца, ведущего к пласту, просела, крепи местами разрушились. Можно было, потеряв пару дней, заняться ремонтом, но Млый в дороге по зимнику умудрился простудиться, начал кашлять, и Род забеспокоился, хотел даже повернуть с полпути, но тут уже воспротивился Млый. Короче, Род, обычно такой осторожный и предусмотрительный, сразу полез вниз, Млый, несмотря на уговоры, спустился с ним для подстраховки.

Их завалило в наклонном штреке почти сразу. Даже слабого удара киркой стало достаточно, чтобы сначала заколебался свод, а потом раздался оглушительный треск ломающихся крепей. Род и Млый успели проскочить вперед, когда, отрезая обратный путь, обрушилась часть пласта.

— Не бойся, — это первое, что сказал Род, когда стих грохот, — мы обязательно выберемся.

Млый ему сразу поверил, как привык верить всегда. Конечно, они выберутся! Но через полчаса полной темноты запаниковал. Тихо, про себя, но запаниковал.

К этому времени уже выяснилось, что вернуться, разобрав завал, не удается. Даже при несильном ударе киркой почва начинала гудеть и подрагивать. Потом стало не хватать воздуха. Млый терпел из последних сил. Род приказал ему как можно меньше двигаться, и юноша затих, сжавшись в комок.

Он слышал, как возится в непроницаемой темноте Род, пытаясь руками отбрасывать куски породы, потом тот вернулся, присел рядом на корточки.

— Надо уснуть, — тихо сказал он Млыю.

— Насовсем? — попытался неудачно пошутить тот.

— Спи, — голос Рода звучал спокойно, но властно. — Спи. Надо экономить силы.

И Млый, несмотря на страх перед страшной силой, запершей их в каменном мешке, затих и неожиданно для себя уснул, как засыпают только в детстве, спокойно и отрешенно.

Проснулся он как от толчка, ощутив на лице дуновение легкого сквозняка. Пахло талым снегом и мокрой землей. Спросонья Млый не сразу понял, где находится, но непроницаемая тьма перед глазами быстро заставила вспомнить предшествующие события. Он вяло шевельнулся и уже хотел спросить Рода, что они будут делать дальше, как ощутил на плече легкое пожатие его ладони.

— Сейчас будем выбираться, — предупредил Род. — Постарайся не отставать.

— Как? Мы же по-прежнему в шахте? — недоуменно спросил Млый.

Но Род не стал ничего объяснять, а просто потянул его за собой.

Дальше все происходило как в тумане. На четвереньках, навстречу дующему в лицо ветерку, Млый пробирался по какой-то узкой норе, которая, чем дальше они лезли, забирала все круче и круче, пока не превратилась в вертикальный колодец. Не видно было ни зги. Но почему-то исчезло чувство замкнутого пространства, словно из шахты появился неизвестно каким чудом взявшийся выход.

И они вылезли на поверхность по тесному лазу, под белые холодные звезды, стоящие в вышине, и только тогда Род ответил на накопившиеся вопросы. А вопросов было много. Даже не пришедшему в себя толком спросонья Млыю было понятно, что сейчас наверху вместо зимы наступила весна. Снег остался только в ложбинах, а оттаявшие пригорки чернели круглыми куполами. Рядом с шахтой не обнаружилось лошади с повозкой, и пока они шли до ближайшей деревни Других пешком, Род наконец рассказал, как они сумели выбраться из-под завала и сколько времени для этого потребовалось.

— Откуда взялся выход наружу? Ты копал, пока я спал?

— Нет, крошить киркой пласт было нельзя. Мне пришлось просить помощи.

— У Велеса, у Свентовита?

— Им тоже нельзя было помогать, если бы они начали раскапывать нас сверху, то почва бы все равно не выдержала, просела. Я чувствовал, что равновесие очень неустойчиво и любое неловкое движение может вызвать обвал.

— Тогда как же? — ничего не понял Млый.

— Черви, — хмыкнул в бороду Род. — Я попросил помощи у них.

Только теперь Млыю стало понятно почему Род усыпил его — времени для того, чтобы черви смогли прокопать крепкий грунт, понадобилось немало. Он бы задохнулся в каменном мешке, так и не дождавшись момента, когда появится лаз. Род прибег к единственно правильному выходу из этой страшной ситуации. Сам он, возможно, сумел бы спастись и без этого, но Млый был всего лишь человек.

Млый тряхнул головой, избавляясь от воспоминаний. Все это в прошлом. Очутись с ним рядом сейчас Род, он бы, конечно, помог. Но пока Млый мог рассчитывать только на собственные силы.

В горле першило даже в противогазе, старые фильтры работали плохо. Но в основном задуманное удалось. Млый пробирался по коридору, ступая по отвратительно мягким телам погибших крыс. В одном месте все же пришлось выходить на поверхность, и здесь их поджидали килоты. В одиночку эту засаду Архимед преодолеть бы не смог, для Млыя же схватка была все же лишь рутинной работой. Наверху лестницы, выводящей из вертикальной шахты, им встретился первый патрульный пост умников.

Безрассудно подставлять грудь под дула автоматов Млый не стал, примерно полчаса ушло на переговоры.

Сначала ему не поверили. Не помогло и вмешательство Архимеда признавать за своих их не торопились.

— Разве килоты стали бы с вами беседовать? — кричал Млый со дна шахты. — Они бы сразу поперли наверх.

— А вот сейчас плесну кипятком, — рассудительно ответили из темноты, посмотрим, как запоете.

В конце концов вызвали Бруно, и он пришел, но пропустить Млыя в бункер вместе с Архимедом отказался.

— Я бы с удовольствием прикончил тебя прямо на месте, — голос Бруно гулко отражался от стен. — Говоришь, был у Отшельников? Там бы и оставался. Всегда знал, что ты — выродок.

— Я хотел с ними договориться! — Млый начал испытывать отчаянье. — А теперь вернулся, чтобы помочь вам.

— Ты это говорил и в первый раз. Откуда мне знать, что теперь ты не на их стороне. Хватит обманов и предательств!

Сидеть на дне шахты пришлось почти сутки. Им отказались спустить вниз даже воду, пришлось собирать капли со стен — грязную радиоактивную жидкость, сухие галеты, предусмотрительно захваченные с собой, драли горло, как наждак.

Потом, когда незадачливые путешественники уже задремали, последовал приказ подниматься по лестнице медленно и поодиночке.

Первым делом у Млыя отобрали меч. Он не сопротивлялся, хотя без оружия чувствовал себя почти что голым. Связали руки и отвели в камеру. Архимеда поместили где-то поблизости. Млый попытался с ним перекрикиваться бесполезно. Но вскоре получил от Архимеда ментальную весточку: жив, здоров, еще не допрашивали. Еще через сутки к Млыю пришел Евгений.

— Хорош! — вместо приветствия буркнул он, едва вошел в камеру, держа в руке чадящую свечу. — Посмотри, на кого ты стал похож!

Млый и так знал, что выглядит неважно. Куртка порвана в нескольких местах, лицо измазано грязью, волосы всклокочены. Но он же собирался не на бал, а воевать, так при чем здесь внешний вид.

— Наделал переполоха, — продолжил Евгений. — Устроил Отшельнику побег, изувечил профессора. А горло часовому тоже ты перекусил?

— Это случайность! — Млый заторопился, боясь, что Евгений прервет на полуслове. — Мне необходимо было повидать Барона Субботу. Выяснить, кто такие Отшельники. Я надеялся на компромисс, хотел заключить мир.

— Так я примерно и думал, но Бруно, да и остальные считают по-другому. Ну, и с чем вернулся?

— Ни с чем, — обескураженно признался Млый. — Совсем ни с чем. Кроме одного — если не найдем оружия против Отшельников, всем нам конец.

— Важная новость, — Евгений испытывающе взглянул на Млыя. — Ты хоть понял, как нам с ними следует бороться?

— Хорошо, что ты понимаешь, кто главный враг. Бруно, по-моему, все еще думает, что стоит победить килотов, как все станет на свои места. А это не так. Правда, Отшельникам не нужно полное уничтожение людей, но та участь, которую они им готовят, хуже смерти.

— Что может быть хуже смерти? — мрачно усмехнулся Евгений. — Но, как ни верти, придется драться до последнего. Ты знаешь, я подумал вот что. Помнишь, ты рассказывал о корабле? Тогда в это верилось с трудом, но позже я, да и профессор пришли к выводу, что ты не врешь. Так, может, стоит покинуть город и попытаться каким-то образом починить корабль. А если это невозможно, — Евгений жестом прервал Млыя, пытающегося возразить, — то хотя бы воспользоваться его оружием. Генератор еще действует, работает лучевая пушка. Мы бы хорошо тогда сумели укрепиться в этом районе, разогнать килотов и, кто знает, уничтожить Отшельников. Что ты скажешь на это?

— Ничего не выйдет. Даже если сумеем демонтировать излучатель, то не сумеем его сюда перетащить. Это такая махина.

— Набрать побольше людей?

Млый отрицательно покачал головой.

— Плохо дело, — Евгений пальцами собрал со свечи нагар. — Последняя надежда оставалась. Может, все же попробуем?

Евгений ушел, оставив Млыю свечной огарок. Свет был пленнику ни к чему, но он все же терпеливо дождался, пока огонек не погаснет полностью. В вакуумной тишине даже тихий треск фитилька грел душу.

В тот же день пришла еще одна ментальная весточка от Архимеда. Его наконец освободили, оружия не доверили и определили уборщиком в лазарет. Больше ничего Млый разобрать не сумел, но общий тон послания был ворчливым, и Млый понял, что Архимед рассчитывал все же на иной прием. А еще позже в камеру заявился Бруно.

Еще издали Млый услышал многочисленные шаги — Бруно направлялся к нему с охраной никак не меньше пяти человек. Трое остались за дверью, а еще двое, прикрывая командира по бокам, вошли внутрь. Бруно не стал тратить слов на приветствие и сразу же выложил требование — Млый, оставаясь под постоянным присмотром, выводит группу бойцов в степь и помогает найти корабль, дальше не его собачье дело. Если его такие условия не устраивают, пусть гниет в камере.

Сначала Млый пытался возражать, но все аргументы были отметены одним движением руки.

— Нам нужен излучатель! Ты будешь проводником.

— Никто из твоих бойцов не бывал в степи. Поверь, там тоже надо уметь выжить. Я не могу взять на себя такую ответственность.

— Кто сказал, что на тебе лежит какая-то иная ответственность, кроме той, что необходимо достичь корабля. Покажешь дорогу, и все.

Млый мрачно задумался, Бруно на удивление терпеливо ждал.

Конечно, Млый понимал, что шансы вырваться на свободу у него появятся только тогда, когда он согласится принять это предложение. Мало того, возможность избавиться от умников и от города вообще будет у него стопроцентная. Он не сомневался, что сумеет в степи уйти от любой охраны, но что тогда случится с людьми здесь, в осажденном килотами бункере? Еще пару месяцев назад он, не задумываясь, предпочел бы свободу. Презрения, которое он испытывал к Другим, хватило бы лишь на то, чтобы защитить слабого, но не больше. Жить с Другими, разделять их беды и тревоги — ни за что на свете! Теперь же, несмотря на грубую недоверчивость Бруно и даже враждебность многих бойцов, он начал ощущать себя сопричастным к их жизни. Вывести умников в степь, а затем пересечь сухой лес и болота — значит обречь многих на верную смерть. Но и оставаясь здесь, люди будут подвергнуты не меньшим опасностям. Может, стоит попробовать? Чем черт не шутит, может, им действительно удастся демонтировать излучатель и притащить в город. А ведь с его помощью ничего не стоит выжечь гнездо Отшельников до основания, так что даже следов не останется.

— Хорошо, — сказал Млый. — Я согласен. Но бойцов в отряд я буду отбирать сам.

— Пойдешь с теми, кого дадут, — похоже, Бруно не сомневался в ответе. — И будь уверен, бежать тебе не удастся. А пока развяжите ему руки!

Из камеры Млыя вывели, и он обрел свободу в пределах бункера, но свободу относительную. Меняя друг друга, около него постоянно находились два бойца, так что, куда ни пойди, они упорно шли следом. Раздражало и то, что вокруг Млыя словно образовалась пустота, невидимый барьер, перешагивать которой не позволено было никому.

Больше всего Млыю хотелось немедленно отправиться к Ольге, но он постеснялся своего порыва и первым навестил в лазарете профессора. Поспелов выглядел неважно. Его тщедушное тельце, до подбородка укрытое одеялом, как никогда делало его похожим на ребенка. Испуганные и неимоверно печальные глаза довершали сходство.

— А-а, вернулся, — слабым голосом приветствовал Млыя профессор. Спасибо, что не убил.

— Я не думал, что так получится, — Млый мялся около кровати, не зная, что следует говорить в таких случаях — за спиной маячила охрана. — Хотел, как лучше.

— Я же тебя предупреждал, — вновь укорил Поспелов. — Говорил, что они не люди.

— Не люди, точно. Страшно сказать, но они умеют управлять временем.

— Это не новость, — профессор смешно моргнул. — Новостью было бы известие, что они смертны.

— Но и смертны тоже! Не существует ничего вечного.

— Кроме времени, — возразил Поспелов. — И как раз времени у нас недостаточно.

Здесь же, в лазарете, Млый увидел и Архимеда, но с ним побеседовать не удалось. Архимед издали развел руками и скорчил гримасу, которая, видимо, означала — вот и влипли, потом отвернулся и принялся тереть бетонный пол шваброй.

Зона отчуждения вокруг Млыя не исчезла и через день, и через два. Даже Регина не подошла к нему, а только усмехнулась, как будто встретилась с сумасшедшим.

Млый решил добиваться новой встречи с Евгением.

Встречи наедине не получилось. В бункере с пультом управления, где места было побольше, опять собрались командиры взводов, и Млый был вынужден вести разговор на общем собрании, а не с глазу на глаз.

А может, это и к лучшему, подумал Млый. Скрывать ему было нечего.

— Зачем вы держите меня здесь без дела? — Млый сразу же перешел в атаку. — Даже на верхнем посту от меня толку было бы больше. Никто лучше меня не умеет драться с килотами.

— Сядь и молчи, — грубо оборвал его Бруно. — Вот стул. Когда понадобится, тебя спросят.

— Но речь идет об отряде, который поведу я, — горячо возразил Млый. Мне лучше знать, кого следует в него отобрать.

— Да помолчи ты! — на этот раз его остановил Евгений. — Верхнего поста больше не существует. Нас прижали к нижним этажам. Прежде чем формировать отряд, надо подумать, а сумеем ли мы выбраться из бункера вообще.

— Что, так плохо? — шепотом спросил Млый у оказавшегося рядом Фоки.

Тот изучающе посмотрел на него, потом неохотно кивнул.

— Так вот, — Евгений обвел собравшихся взглядом. — Если даже прорвемся и отобъем выход из телецентра, на площади нас возьмут в кольцо и непременно уничтожат. Проблематичным выглядит и выход из самого города. Вывести наверх всех бойцов и потерять половину — это не лучшее решение. Язычнику и Архимеду удалось добраться до бункера, но это было три дня назад. Во-первых, увеличилось количество килотов, во-вторых, Отшельники вьются над телецентром, как москиты. По всему заметно, что готовится завершающий удар.

— Мне уже два раза велели молчать, — вновь не выдержал Млый, — но наше обсуждение не станет для Отшельников секретом. Им известно все, что происходит в бункере. Возможно, что они сейчас слышат нас дословно. Какой смысл разрабатывать план, если нас всегда удается опередить.

— И что ты предлагаешь?

— Каким-то образом шифровать информацию. Не делиться с нею со всеми командирами, а только с теми, на кого будет возложено конкретное исполнение.

— Это значит ты будешь знать все, а другие — ничего! — взорвался Леньчик. Он после гибели Седого утратил свою мальчишескую беспечность, и Млый заметил, что в его поведении появилась пугающая истеричность — верный признак, что сержант находится на грани нервного срыва. — Почему тебе должны доверять больше, чем мне! Я предлагаю заключить Язычника под стражу и вынести рассмотрение его дела в трибунал.

Леньчик бушевал бы еще долго, но спокойный Фока силой усадил его рядом с собой, а Евгений неожиданно объявил собрание закрытым.

Командиры расходились неохотно, ворча и кидая на Млыя недоброжелательные взгляды. Вынужден был уйти и Млый, но через полчаса его вновь потребовали к Бруно.

За это время Млый успел наведаться к Ольге. Под присмотром охраны встреча вышла нерадостной, но по тому, как ободряюще девушка ему улыбнулась, Млый понял, что понимает она намного больше других. Они посидели, молча, на старых ящиках в углу зала, где Ольга пристроила свой маленький приемничек. Батарейки в приемнике сели окончательно, и, кроме хрипов, из эфира ничего извлечь не удавалось, но Ольга упрямо твердила, что в следующую вылазку наверх обязательно пойдет вместе с бойцами, чтобы прорваться в радиорубку, Млый ее испуганно отговаривал. Потом, когда уже последовал приказ явиться к Бруно и охрана на мгновение отвернулась, Ольга быстро поцеловала Млыя в щеку, и он весь путь до командного пункта шел, счастливо прижимая ладонь к месту поцелуя, словно желая подольше сохранить ощущение прикосновения теплых губ.

На этот раз в помещении никого, кроме Бруно и Евгения, не было. Охране велели выйти, но далеко от двери не отходить. Бруно курил одну сигарету за другой, Евгений ругался, что и так дышать нечем — очистительные установки работают плохо. Млыю запах табачного дыма также не нравился, но он терпеливо молчал.

— Значит, ты считаешь, что Отшельникам становится известно все, о чем мы здесь говорим? — начал Евгений.

— Да, они мне это продемонстрировали наглядно, — Млый не стал вдаваться в подробности. — И то, что говорим, а возможно, и то, что думаем. Но в этом я до конца не уверен.

— Как же так? — язвительно заметил Бруно. — Ты ведь всегда знаешь, что следует делать. Неужели есть какие-то сомнения?

— Не горячись, — Евгений поманил Млыя рукой. — Посмотри сюда.

Подойдя к столу, Млый увидел вычерченный от руки план. Он сразу определил, что на плане изображена площадь. Вот бывшее здание штаба, теперь полностью разрушенное, вот подходы, а вот и телецентр с иглой трансляционной башни. Примыкающий к башне многоэтажнй куб, где размещается оборудование, вычерчен особенно тщательно.

— Ну и что? — Млый вопросительно взглянул на Евгения.

Тот, по-прежнему храня молчание, указал пальцем на крышу здания.

Сначала Млый ничего не понял и выразительно пожал плечами, но потом, всмотревшись внимательнее, различил на плане крестик летательного аппарата. Неужели?

«Самолет?» — быстро написал он на подсунутом ему под руку листке бумаги.

«Планер», — ответил Евгений.

Такого Млый не ожидал. Он помнил упоминание Архимеда, что умники пытаются отремонтировать вертолет, стоящий на университетской площадке. Но университет сейчас полностью отрезан от телецентра, добраться туда невозможно. Но оказывается у умников есть еще и планер. Что же они раньше-то молчали? Но потом возникли новые сомнения.

Хорошо, планер есть, но ведь его надо еще запустить в воздух. Нельзя же его просто столкнуть с крыши. Евгений, предугадывая вопросы, начертил от планера две косые линии, расходящиеся к противоположным углам крыши. Получилось что-то вроде рогатки.

«Катапульта», — догадался Млый. Обыкновенная катапульта. Тросы сильно натягиваются, затем перерубаются, и планер, получив необходимое ускорение, выстреливается с крыши, как снаряд.

Вскоре выяснилось, что планер вместе с пилотом способен вместить восемь человек. Маловато.

Евгений и Млый переписывались еще долго, торопливо передвигая от одного к другому листки бумаги. Восемь человек, конечно, мало, но у Млыя появилась идея попросить помощи у степняков. Может, и согласятся. Бруно настаивал на том, чтобы заставить с помощью оружия. Степняки, вооруженные лишь мечами да луками, вряд ли устоят против автоматов, но Млый решительно возразил. Нет, только если согласятся добровольно.

Бруно был недоволен. Несколько раз он хватался за пистолет, грозил заключением в камеру, но Млый остался тверд. Хватит крови.

Долгий спор вышел насчет подбора команды. Млый написал имена тех, кто, по его мнению, сможет оказаться ему наиболее полезен. Не сомневаясь, он включил в отряд Фоку, Павла, Курта и попросил взять с собой Ольгу, ведь на корабле есть более мощный, чем в телецентре, передатчик, она, возможно, сумеет наладить связь. Бруно он вычеркнул из списка сразу, после чего подвергся новым нападкам и оскорблениям. Но, как ни странно, его поддержал Евгений. Бруно должен остаться на месте, без него оборона совсем развалится, так что даже в случае удачного завершения операции спешить обратно на выручку отряду будет уже поздно.

Особые сомнения у командиров вызвала кандидатура Архимеда. Но здесь Млый был непреклонен. Ему просто необходим хороший механик. В конце концов Евгений и Бруно сдались.

Навыков пилотирования ни у кого из умников не было. Риск не справиться с управлением оставался велик, но Млый настоял на том, что планер поведет он сам, возможно, помогут его занятия на тренажере.

К вечеру, когда обсудили все детали и согласовали кандидатуры, дышать в комнате стало решительно нечем. Табачный дым плавал слоями, глаза слезились, но довольным теперь выглядел даже Бруно — только бы сработал план.

У самого Млыя энтузиазма было поменьше. Он-то на деле представлял, что им предстоит совершить. Большой вопрос — сумеют ли они вырваться из города. Но даже, если все пройдет удачно и планер не рухнет камнем в первые же мгновения, какую встречу им окажут в степи, ведь для степняков горожане оставались извечными врагами, владеющими продовольственными складами и не пускающими к ним чужаков. Да и сам путь до корабля был полон опасностей. Василиски, грифоны, проклятый Хала — вот кто ожидают их на пути к кораблю. А демонтаж излучателя, обратная дорога? Все выглядело зыбким и туманным. Радовало лишь то, что удастся вывести из осажденного бункера Ольгу. Уж в степи-то Млый позаботится о том, чтобы оставить ее в ближайшей деревне, там еще есть шанс выжить.

Мелькнула мысль и об обычном побеге. Но разве не это предлагал ему Барон Суббота всего несколько дней назад? Нет, теперь, когда у людей появилась надежда на помощь, нельзя не оправдать их ожиданий. Если отряду и суждено погибнуть в степи, то Млый разделит участь бойцов. Но лучше бы все получилось так, как задумано.

Несмотря на успешно разработанный план, охрану Млыю оставили. Ну и пусть! Теперь он почти не обращал внимания на сопровождающих, а сразу побежал к Ольге сообщить новость. Торопясь, он написал все на бумаге и даже сопроводил слова рисунком. Дожидаться согласия не стал — это приказ — и помчался к Архимеду.

Вначале Архимед ему не поверил, и Млыю пришлось побороться с ним за швабру, тот не желал ее отпускать. А минуту спустя Млыю пришлось уже отвечать на множество вопросов. Они забились в угол лазарета, и Поспелов тщетно пытался обратить на себя внимание, чтобы уяснить, что происходит.

Почерк у Архимеда был отвратительный, Млый не понимал из его записей половины, но по лихорадочно заблестевшему взгляду и едва сдерживаемому восторгу было понятно, что сама по себе идея использовать планер полностью одобрена и приветствуется.

Проблема состояла еще и в том, как пробиться на крышу. Не было окончательной уверенности и в исправности летательного аппарата, но здесь приходилось рассчитывать на удачу.

Ближе к вечеру Евгений и Бруно собрали всех членов будущей операции в командном пункте. Фока, Курт и Павел были уже предупреждены. Еще двоих членов отряда Млый знал плохо, видимо, они являлись ставленниками Бруно и соответственно проинформированы, потому что почти не принимали участия в обсуждении и смотрели на Млыя неприязненно. Но, по отзывам Фоки, юркий Денис и массивный, чем-то похожий на Бруно, Ян были отличными стрелками, да и в рукопашной мало кто мог с ними сравниться.

Идею отправиться в полет ночью отвергли сразу и безоговорочно. Вряд ли темнота станет их союзником, скорее, наоборот. Ночь — лучшее время для Отшельников, а килотам все равно когда сражаться, им не нужен ни сон, ни отдых. К тому же темнота сильно затруднит пилотирование, легко наткнуться на какое-нибудь высокое здание.

Млый посетовал на зимнюю погоду. Летом лететь было бы лучше, значительно больше потоков теплого воздуха, но выбирать не приходилось.

Как выяснилось, планер был детищем профессора Поспелова. Его собрали еще год назад, но так и не опробовали в воздухе. Поспелова принесли из лазарета на носилках, и он подробно вычертил схему управления, но остался полон скепсиса. Архимед придирался к каждой детали, и в конце концов они сцепились с профессором в теоретических рассуждениях так, что еле их остановили под угрозой удалить Архимеда из отряда вообще. Только это и помогло.

Фока настоял на том, чтобы в прорыве на крышу участвовали бойцы его подразделения, они пойдут первыми и расчистят лестницу. Потом пойдет отряд. Самому отряду в драку ввязываться запрещалось. Сзади его будет прикрывать Бруно. Двадцать человек его личной гвардии должны гарантировать, что, пока отряд находится на крыше и запускает планер, никто из килотов туда не прорвется.

Об Отшельниках старались не вспоминать. Пока они сами непосредственно не принимали участия в боях, но то, что сюрприз с их стороны последует, сомневаться не приходилось.

Иногда Млый искоса посматривал на Ольгу. Она выглядела растерянной, и Млый начал уже жалеть, что ввязал ее в дело, которое не всякому мужчине по плечу, но успокаивал себя тем, что под его присмотром ей будет все же безопаснее, чем оставаться в бункере.

Приказ ночью всем спать и экономить силы выполнялся с трудом. Млый слышал, как рядом ворочается и вздыхает Архимед. Отряд поместили в отдельной комнате. Несколько раз за ночь с койки вставал Павел, жадно пил и ложился опять. Курт, поспав часа два, демонстративно стал разбирать и чистить и без того блестевший от смазки автомат. Один Фока лежал тихо, и было непонятно, спит он или бодрствует.

Разведчики докладывали, что погода наверху в последние дни успокоилась, перестал дуть ветер и наступило что-то вроде оттепели. По крайней мере, небо оставалось ясным и, проснувшись, Млый впервые за долгие месяцы почувствовал нетерпение от предстоящей встречи со степью. Там сейчас на заснеженных просторах, испещренных ленточками следов, стоит удивительная тишина, пахнет морозной свежестью, и Род, выходя за ограду, оглядывает горизонт, приложив ладонь ко лбу. Хорошо!

Вспомнив о Роде, Млый погрустнел. Что-то случилось там, у Отшельников. Может быть, Род действительно подавал ему знак, а может, ему это почудилось. Но захотелось домой, в уют комнаты, знакомой с детства. А у Велеса с Ладой, как обычно в такие зимние дни, курчаво дымит печная труба, печется запашистый хлеб и в загоне хрипло ржут, толкаясь у кормушки, разномастные кони с покрытой инеем шерстью.

Конями бы им разжиться не мешало. Но, подумав об отряде, Млый досадливо мотнул головой — наездники из них никакие, только из автоматов палить и умеют.

Млый лично проверил экипировку каждого бойца. Ему вернули мечи, не хватало лишь ножа. Тот так и остался в ладони Отшельника, жалко, что не в мозгах. Павел щедро предложил ему свой, с выкидывающимся из рукоятки лезвием, но Млый отказался — игрушка. Наконец ему подыскали подходящий десантный, он оказался все же легковат, но привередничать не приходилось.

Желая встать во главе отряда, Млый потолкался в коридоре с остальными бойцами, но ему определили место в середине, рядом с Ольгой, а вперед вышел Фока. Так они простояли цепочкой перед выходом минут десять. За дверью кипела схватка.

Ворвавшись на лестницу, подразделение Фоки устремилось вверх, но через два пролета было остановлено килотами — снизу поднапирали свежие силы, и в какой-то момент Млый даже подумал, что придется возвращаться и готовить операцию заново, но тут же последовала команда бежать на крышу. Всегда такой медлительный, Фока повел отряд, перепрыгивая через две ступени, не отвлекаясь даже на то, чтобы добить кого-нибудь из килотов. Сразу же следом за отрядом на лестницу вышел Бруно со своей гвардией, Млый слышал, как сзади завязался новый бой.

Позже Млый поймал себя на том, что весь путь буквально волок за собой Ольгу, сжав рукав ее штормовки в горсти, но на крышу они выбрались вовремя — никто не помешал им, уцелевшие бойцы Фоки вернулись, чтобы помочь Бруно.

На продуваемой ветром крыше снега почти не было. Посчитав это добрым знаком, Млый устремился в угол площадки, где стоял планер.

Громадные прямые крылья делали планер похожим на уменьшенную модель Халы; открытый, как лодка, фюзеляж выглядел ненадежным. Тросы, уходящие к двум лебедкам, бессильно змеились по крыше.

Бойцы посыпались внутрь фюзеляжа, как горох в стручок, место пилота пока оставалось свободным.

Несмотря на то что возможности отрепетировать свои действия отряду и прикрывающим его бойцам не было, все действовали четко, без лишней суеты и паники. Млыю даже не потребовалось отдавать приказ, чтобы специально выделенные для этого сопровождающие бросились к лебедкам. Барабаны завертелись с противным скрипом, до звона натягивая тросы.

Все уже заняли свои места, и лишь один Архимед, по привычке хмыкая в бороду, бродил вокруг планера, трогая элероны и зачем-то заглядывая под днище.

— Упадем, — многозначительно сказал он, когда Млый прикрикнул на него. — Разобьемся к чертовой матери! Разве это конструкция. Я всегда говорил, что Поспелов неуч и выскочка…

Договорить ему Млый не дал, а просто сгреб в охапку и перекинул через борт, как мешок с картошкой. Архимед рухнул внутрь так, что планер закачался, словно скорлупка на штормовой волне, Архимед охнул, а сам Млый одним прыжком оказался на месте около рулей управления.

Тросы уже не звенели, а тихонько ныли на самой высокой ноте. Млый мысленно проследил разбег, который предстоит преодолеть планеру, обреченно отметил, что он коротковат, потом вспомнил, что так и не проверил, насколько крепко держат планер зажимы, которые через секунду следует отстрелить движением вот этой рукоятки. Он махнул рукой, приказывая поставить лебедки на тормоз — днище планера дрожало и скрипело, рискуя развалиться, так и не поднявшись в воздух.

И тут же последовал сильный шум около выхода, ведущего на крышу. Теснимые килотами бойцы Бруно один за другим начали появляться на площадке, самые первые из них тащили за собой раненых.

Дожидаться, когда за ними покажутся сами килоты, Млый не стал.

СНЕГА

— Держись, Гамаюн! Нам бы только добраться до Сварога!

— Да я терплю, но крыло почти не слушается.

— Кто заставлял тебя бить Отшельника крылом и соваться под автоматные очереди? Ты ведь сам говорил, что нам не следует вмешиваться в дела Других.

— А ты хотел, чтобы планер рухнул, так и не покинув город? В нем ведь, между прочим, летел и Млый. Кто о нем больше заботится — ты или я? Еще несколько мгновений, и Барон Суббота забросил бы весь экипаж в момент начала старта.

— Проклятые Отшельники! Почему до сих пор молчит Род? Мне кажется, что без его вмешательства любые усилия Других справиться с Отшельниками обречены на неудачу.

— Ну, зачем так мрачно? Млый теперь уже давно не тот мальчишка, что покинул степь несколько месяцев назад. Он многому научился.

— Да, он неплохо сражается с килотами и сумел договориться с людьми, но Отшельники пока ему не по зубам.

— Это мы еще посмотрим! Так что, сворачиваем к лесу?

— Сварог уже слышит нас. Как твое крыло?

— Плохо, совсем плохо. Я не могу держать высоту.

— Давай спустимся ниже. Здесь нам никто не угрожает.

— Никто, кроме мар. Ты видишь на снегу их следы?

— Конечно, но Сварог совсем близко. А вот кто поможет выжить в снегах Другим?

— Отряд ведет Млый. А в степи — он у себя дома.

Удерживающие планер тросы отлетели от днища фюзеляжа с гулким звоном, словно лопнули басовые струны. Планер потащило по крыше, и окружающее пространство мгновенно потеряло резкость, размазалось в движении. Сосредоточившись на управлении, Млый закаменел на своем неудобном сиденье, явно не рассчитанном на его рост. Потом крыша кончилась. Ольга все же не удержалась и закричала от страха, когда планер, покинув стартовую площадку, просел в воздухе метров на десять, но Млый уже тянул на себя плохо слушающийся штурвал.

Крен, очевидно, превышал допустимые значения, потому что едва планер потащило вверх, он начал заваливаться на правое крыло, но Млый справился и с этим, а еще через секунду все поняли — летим.

Млый понимал, что сейчас главное не потерять высоту. Площадь они миновали по косой дуге и, как в ущелье, вошли в улицу, сплошь состоящую из высотных зданий. Ширина проспекта позволяла надеяться, что планер не заденет крылом ни одного из домов, но свернуть отсюда Млый никуда не мог. Да ему даже и вниз смотреть было некогда, а только вперед, только в просвет коридора. Улица казалась бесконечной, а высота постепенно падала.

Им повезло. Вырвавшись на очередную площадь, они очутились над тлеющими развалинами университетского городка. Планер тут же тряхнуло и потянуло вверх. Млый не стал противиться этому движению — все равно миновать город по прямой ни за что не удастся, надо искать восходящие потоки воздуха. Случайный пожар оказался очень кстати.

В бункере, разрабатывая план полета, все как-то забыли о том, что в городе много пожаров. Там, под землей, они воспринимались как несчастье, теперь же пришли беглецам на помощь. Поднимаясь над университетским городком по спирали, Млый позволил себе наконец расслабиться.

С высоты город выглядел ужасающе. Перпендекулярно прочерченные улицы напоминали решетку. Здания тянулись вверх остриями крыш и походили на мертвые стволы гигантских деревьев, лишившихся крон. Местами снег оставался белым, но в основном все покрывала копоть, и эта чернота выглядела безжизненной и мрачной.

— Смотрите, где вы живете! — не удержался Млый. — Это ваш город!

Ему никто не ответил.

Быстро оглянувшись через плечо, Млый увидел судорожно вцепившегося в пластиковый борт Павла, распахнутые в одновременном страхе и восторге глаза Ольги, даже всегда спокойный Фока сидел, приоткрыв рот, как ребенок зрелище, открывшееся с большой высоты, захватило всех. Один Архимед, скрестив на груди руки, отрешенно взирал на мир, словно этот полет был для него вполне привычным делом.

Заметив развалины бывших складов, Млый направил планер в сторону очередного пожара. Теперь предстояло пересечь реку, застывшую подо льдом, и после этого первоначальную задачу можно было считать уже выполненной.

Постепенно путников стал донимать холод. Шерстяное белье и синтетические подкладки камуфляжных курток грели плохо. Вспомнились оленьи шубы и валенки, которые степняки привыкли носить зимой, но сейчас Млый мечтал хотя бы о рукавицах.

Дымы редких пожаров столбами поднимались вверх и не мешали обзору. Морозный воздух был чист, и небо без облаков напоминало о весне. Но теперь Млыя слепило яркое солнце.

Первым Отшельника заметил Денис и сначала не понял, кто это. Он все же толкнул локтем сидящего рядом Яна, а тот, в свою очередь, окрикнул Курта. Услышав возню за спиной, оглянулся и Млый.

Вначале он подумал, что к планеру устремилась громадная черная птица. Распахнутые, как крылья, полы плаща делали Отшельника похожим на коршуна и придавали его силуэту странную угрюмость, словно к ним приближался обрывок ночи. Эта встреча высоко над землей казалась настолько неестественной, что Млый смотрел на стремительно приближающуюся фигуру, как на часть театральной декорации, но уже через секунду, скорее безотчетно, чем сознательно, попытался заложить крутой вираж.

Планер двигался неуклюже и медленно. Для Отшельника не составило труда предупредить маневр, он также резко изменил направление полета.

Что может произойти, приблизься к ним Отшельник еще на несколько десятков метров, Млый не знал. Ясно одно — ничего хорошего ожидать не приходится. Очевидно, примерно так же рассуждали и бойцы отряда — Фока поднял над бортом автомат, и фюзеляж сотрясла дрожь отдачи. Сухой треск автоматной очереди слился с яростным криком, который издал Отшельник.

Стрелять из ненадежной скорлупки планера было опасно. Он и так плохо слушался рулей. Млый уже хотел предупредить бойцов, чтобы были поосторожнее и не начали палить все разом, когда крик Отшельника перекрыл другой звук долгий и протяжный, скорее похожий на пение боевой трубы, чем на человеческий голос. Млый вновь позволил себе обернуться.

Барон Суббота был уже совсем рядом. Похоже, если даже пули и попали в цель, то не нанесли ему особого вреда. Он летел, вытянув перед собой руки, как пловец под водой. Кажущаяся с такого расстояния беззубой улыбка перечеркивала лицо, глаза, словно закрытые темной полумаской, утопали в глубоких впадинах. На этот раз стрелять начал Павел. Планер закачался.

— Смотрите! — Ольга вытянула руку, указывая куда-то вверх.

Смотреть, куда она показывает, на этот раз Млыю было некогда. Он решил перевести планер в пике, не очень отчетливо представляя, сумеет ли выйти из него над самой землей, как вновь раздалась автоматная очередь, и два крика слились в один — пронзительный вопль Барона Субботы и протяжный, длящийся на басовой ноте, аккорд, принадлежащий неизвестно кому.

И тут же бойцов накрыла гигантская тень.

Планер свалился в пике сам. Млый увидел надвигающуюся на него стену речного льда и даже различил темные змейки трещин и провалы полыньей. Он изо всех сил уперся ногами в перегородку, рискуя развалить хрупкую конструкцию, и до отказа потянул штурвал на себя. Ветер свистел в ушах, дребезжал ненадежный пластик, крылья ощутимо раскачивались, словно планер решил уподобиться птице. И все же метрах в десяти от поверхности горка закончилась, планер выровнялся, а потом вновь устремился вверх по крутой параболе.

— Ух! — громко выдохнул за спиной Фока.

Высота оставалась все же недостаточной. Больше всего Млыю хотелось сейчас немедленно совершить посадку — снег за рекой ровно покрывал степь, но он понимал, что следует тянуть до последнего, путешествие по земле представлялось не менее опасным. Над развалинами бывших продовольственных складов потоки теплого воздуха позволили перевести планер в плавную спираль.

— Что там произошло? — крикнул Млый, не оборачиваясь. — Где Отшельник?

— Птицы! — невразумительно пояснил Павел. — Две громадные птицы белая и черная. Черная ударила Отшельника крылом, а что было дальше, я уже не видел.

— Гамаюн! — Млый улыбнулся. — Это были Алконост и Гамаюн. Вещие птицы нашего рода.

— Я таких никогда не видел. — Павел перебрался к Млыю поближе, тронул за плечо: — Они живут в степи?

— Они живут везде, но сейчас пришли нам на помощь. Как здорово, значит, и Род знает, что с нами произошло.

— Почему?

Млый не стал отвечать. Слишком много пришлось бы рассказывать. Люди в любом событии ищут только рациональное, а как объяснить им, что существуют и другие законы, не имеющие ничего общего с прямолинейной логикой, Млый не знал. Хотя, с другой стороны, разве килоты и Отшельники порождения рационального мира?

До ракетных шахт планер не дотянул. Млый продлевал полет насколько это было в его силах — последние метры мчались над степью впритирку к сугробам, потом заскользили по снегу, все глубже врываясь в него и оставляя за собой широкую борозду.

Млый выпрыгнул из планера первым, как из лодки, и сразу же провалился в рыхлый снег до пояса. Помог выбраться Ольге, остальные уже барахтались рядом, нелепо размахивая руками, поднимая над головой оружие.

Еще в полете Млый, внимательно глядя вниз, старался понять по следам, нет ли поблизости мар. Он отвык от постоянного общения со степью там, в городе, сейчас следовало привыкать заново. Ничего угрожающего обнаружить пока не удавалось, и это было хорошо, но недолгий зимний день начинал клониться к вечеру, и до темноты следовало определиться с ночевкой.

С первых же шагов Млый убедился, что снежную целину просто так одолеть не удастся. Если даже пробивать тропу, поочередно меняясь, за день вряд ли отряд сможет преодолеть больше десяти километров. Его ноги еще спасали кожаные мягкие сапоги, а вот бойцам, обутым в десантные ботинки, очевидно, придется совсем плохо. Обморозятся!

Температура постепенно падала, ночь скорее всего выдастся звездной и морозной. Дров вокруг нет, а надо хотя бы развести костер. Предстояло решить, уходить ли от места посадки немедленно или все же повременить, осмотреться.

Млый еще раз оглядел свою команду и удрученно покачал головой. Нет, до ракетных шахт добраться вряд ли удастся. По крайней мере, сегодня. Значит, предстоит ночевать.

Он вспомнил о своих широких охотничьих лыжах, оставшихся стоять в сенях у Рода, и задумчиво потрогал пластик фюзеляжа. А что, сгодится! Теперь стоит попробовать, а нельзя ли его использовать также и в качестве топлива.

Ему не пришлось объяснять дважды, что предстоит делать. Планер разобрали быстро, как этажерку. Более узкие пластинки элеронов почти точно подходили под заготовки для лыж, предстояло лишь поделить их на части и закруглить края, чтобы не зарывались острыми концами в снег. А вот горел пластик плохо. Больше чадил, чем горел, и плавился черными жирными кляксами, но какое-то тепло все-таки получить было можно. Млый воспрял духом.

Бойцы утрамбовали круглую площадку, нагребли снега по краям, получилось что-то вроде небольшой детской крепости. О возможных ночных гостях Млый предупредил отряд сразу. Он постоянно прислушивался к степи, но уловил только далекий гон большой волчьей стаи.

Эх, сейчас бы и самому отправиться на охоту! Как еще год назад на лыжах, с луком за спиной. Подкрасться с подветренной стороны к оленьему стаду и выбрать молодого рогатого олешка, разбивающего копытом наст в поисках сохранившейся под ним травы. А потом пустить стрелу по крутой дуге так, чтобы она свалилась на оленя сверху, и тот не услышал предательского свиста оперения и не успел отпрянуть в самое последнее мгновение.

Чего это он размечтался! Млый тряхнул головой и вновь прислушался к степи. Волкам сегодня не везло. Навалились они на стадо, торопясь с голодухи, сразу, не устроив засады, и теперь олени уходили от них, почти на оставляя надежды отбить молодняк.

Млый велел всем разуться и натереть спиртом, специально захваченным из города для подобных целей, ноги, разрешил и отхлебнуть немного за ужином, а потом собраться покучней у плохо гревшего костерка, прижавшись спинами друг к другу. Следовало подремать хоть по паре часов, народу много, будут нести охрану по очереди.

Ночью волки все же подошли к лагерю. Вонючий дым скорее привлекал их, чем отпугивал. Они подобрались, передвигаясь по шажку, так близко, что Млый был вынужден отдать приказ отогнать их автоматной очередью. Двоих Курт уложил на месте, не отрывая приклада от плеча, остальные, не слышавшие ранее звуков выстрелов, отбежали на порядочное расстояние, но совсем не ушли, будут теперь брести следом, рассчитывая на удачу.

В степи рассветало медленно, под утро небо затянуло тучами, пошел мелкий снег. Радовало лишь то, что не поднимается ветер. А так снегопад пока даже на руку — будет прикрывать следы.

Почему-то Млый был уверен, что и в степи Отшельники не оставят их в покое. Добраться до отряда им будет здесь труднее, но лишние предосторожности не помешают.

Он вновь вспомнил о Меченом, о его верном луке и ручном вороне и вздохнул. Как его сейчас не хватает! Погубил охотника! А что он мог тогда сделать? В конце концов и Меченый понимал, на что шел, когда решил идти с ним в город. Нет, что ни говори, город — действительно проклятое место. Прав был Род.

Млый первым вышел тропить дорогу. Примитивные крепления держались на сапогах плохо, постоянно соскальзывали, приходилось останавливаться и поправлять. Но худо-бедно больше никто по пояс не проваливался. Шли молча, вдали — впереди и по бокам — показывались и вновь пропадали из поля зрения волки, но близко не подходили.

До шахт, по рассчетам Млыя, оставалось километров пятнадцать, там и заночуют. Все-таки крыша над головой. Злыдней бояться нечего, разбегутся сами, к Белому кроту никто соваться не будет, так что убежище на ночь вполне надежное. Не встретить бы лишь мар — зимой они стервенеют, им сейчас раздолье.

Путь, который он по осени вместе со Свентовитом и Меченым преодолел за два дня, растянется, конечно, не меньше, чем на пять. По такому снегу и с такими ходоками на лучшее рассчитывать не приходится. Но, с другой стороны, болото сейчас замерзло, а значит, пройдут по нему, как по паркету. И василиски скорее всего спят, зарывшись в тину, а это очень кстати.

Потом вперед вышел Фока. На лыжах раньше ему стоять не приходилось, но зато упорства было не занимать. Остальные также держались неплохо, труднее всех приходилось Ольге. Если бы она разрешила, то Млый понес бы ее на спине, как ребенка, но об этом не могло быть и речи. Единственное, на что Ольгу удалось уговорить, это взять ее автомат, и теперь он неудобно стягивал грудь ремнем — ремень был для Млыя коротковат.

Коршуны на зиму откочевали южнее, к землям Раха, а вот песцы и зайцы остались. Следов на снегу хватало, лишь успевай их читать.

Первыми мар обнаружили все же волки. Млый и раньше замечал, что если мары решат напасть, то уловить их приближение бывает очень трудно. Они словно ставят заслон, маскируют свое присутствие, и вдруг появляются, как из ниоткуда, возникают совсем рядом, похожие на черных призраков сгустки ночи. Конечно, он рассказывал бойцам об этих порождениях Нави. Но одно дело рассказ, другое — увидеть наяву.

Волки, еще недавно упорно бежавшие метрах в трехстах, вдруг рыскнули в сторону, как испуганные щенки, и пересекли курс отряда большими прыжками, иногда проваливаясь в снег по брюхо. Млый проводил их взглядом, понял, что происходит, и, обгоняя остальных, побежал к Фоке. Фока уже судорожно дергал ремень автомата, потом наступил лыжей на лыжу и упал лицом вниз. Вначале ничего не понявший и идущий за ним Ян также остановился и вдруг вытянул руку вперед, не произнося ни слова.

Окруженные снежной пылью, прямо в лоб отряду прыжками приближалась тройка мар. Мары бежали так, словно собирались ворваться в группу людей, как в стаю кур, но неожиданно остановились, не дрогнув ни одним мускулом, вперив желтые холодные глаза в свои будущие жертвы.

А вот это уже совсем не шутки! Никогда раньше Млый не сталкивался с таким поведением мар. В одном он был уверен твердо — эта тройка не станет нападать, пока не убедится, что откуда-нибудь сбоку или сзади их не поддержит остальная стая. Но и медлить ни к чему, надо сразу дать марам понять, с кем они имеют дело, пусть не ждут легкой добычи.

Млый не хотел доводить схватку до рукопашной. Да рукопашная будет людям и не под силу. В себе он был уверен, но с тремя марами сразу ему все же не справиться. Очень бы выручил хороший лучник, но Меченого теперь рядом нет, так что надо организовывать оборону и посмотреть, насколько эффективны окажутся в этой ситуации автоматы.

Пока же он приказал вести прицельный огонь Яну и Фоке, а Курту, Павлу и Денису занять оборонительные позиции по бокам и сзади. Ольга и Архимед оставались в центре.

Первая же короткая очередь из автомата взрыла пулями снег под самыми лапами мар, и те, ощетинив загривки, разбежались в разные стороны. Но далеко не ушли, а припав к снегу, затаились неподалеку.

Фока перешел на одиночные выстрелы. Автоматом он владел мастерски. Млый видел, как одна из пуль ударила мару в загривок и та взвилась над степью в отчаянном прыжке, а потом покатилась по сугробу, пытаясь дотянуться пастью до того места, куда вошла пуля. Тем временем Курт попал еще в одну мару, ранив ее в переднюю лапу. Мары призывно завыли.

Сзади раздался ответный вой, и, обернувшись, Млый увидел еще трех мар, стремительно бегущих по следам отряда. Теперь они оказались окружены со всех сторон сразу.

Больше мары не пытались приблизиться настолько, чтобы попасть под прицельный огонь. Несмотря на потери, ни одна из них не была убита, и Млый знал, что раненая мара становится еще опаснее. Страха перед смертью эта нежить не знает, на боль не обращает внимания и отступает только тогда, когда иссякает возможность победить в битве. Пока же мары были уверены в обратном.

Дожмут, обреченно думал Млый. На измор возьмут. Будут держать в осаде и день, и два. А лишь тронемся с места, станут нападать, не давая возможности сделать спокойно даже шага. И дождутся своего — маре хватит одного прыжка, чтобы убить бойца и вновь отпрыгнуть на безопасное расстояние. Уж он-то их знает.

Уходить в глухую оборону, рыть окопчики в снегу и отсиживаться Млый не хотел, но не хотел он также и бездумно идти напролом, подвергая отряд опасности. Нужен какой-нибудь план.

Случалось, мары не появлялись в степи неделями. И вот в первый же день их оказалась здесь целая стая. Деревенские охотники обычно в таких случаях собирались большими группами, выдвигали вперед копейщиков, а сзади их поддерживали лучники. Как правило, такая тактика приносила успех — мар удавалось отогнать на десяток километров. Но и мары тогда угоняли оленьи стада так далеко, что деревня, если не было достаточного запаса пищи, месяцами страдала от голода. Случалось, что охотников выручал Род. Млый не единожды участвовал вместе с ним в боевых вылазках. Но стрелы Рода не знали промаха, к тому же мары его боялись, чувствовали его силу, а сейчас Млыю приходилось рассчитывать только на помощь людей, которые никогда до этого с марами не сталкивались.

Нет, надо идти. Пусть медленно, но отряд все же постепенно будет приближаться к ракетным шахтам. А там, если понадобится, они смогут продержаться неделю и больше. Жаль, конечно, терять время, но это лучше, чем замерзнуть в снегах, даже не сделав попытки выполнить задания.

— Мы пойдем! — сказал он оказавшемуся рядом Курту. — Передай Фоке, что будем двигаться, постоянно держа мар на прицеле. Торопиться не надо! Лишь только мары попытаются приблизиться, открывайте огонь. Нельзя дать им подойти на расстояние прыжка.

Открытая местность имела свои преимущества — засаду на пути отряда устраивать негде, но и люди не имели возможности спрятаться, скрыться хоть на миг от своих преследователей.

Через полчаса установилось шаткое равновесие. Любую попытку подойти ближе бойцы прерывали прицельным огнем. Но и мары стали вести себя хитрее и осторожнее. Они теперь кружили по степи, то уносясь большими прыжками так далеко, что исчезали из поля зрения, то стремительно возвращались, каждый раз меняя направление атаки.

И все же вскоре Млый убедился, что при такой тактике прорваться к отряду вплотную мары не смогут. Его раздражал, правда, постоянный грохот автоматных выстрелов, но свою задачу огнестрельное оружие выполняло прекрасно. Зря он, наверное, думал, что луки в этой ситуации были бы надежнее.

Ольга, вначале вся сжимавшаяся от страха при каждом приближении мар, чуть позже перестала вскрикивать и заслонять лицо руками. Выглядела нежить, конечно, устрашающе, но, во-первых, у бойцов был численный перевес, а во-вторых, пули, веером рассыпающиеся по степи, ставили перед марами непреодолимый заслон.

К полудню прошли примерно треть намеченного пути. Млый все чаще начал смотреть на небо, а не на кружащих по снегам мар, — появились низко бегущие тучи, усилился ветер. Если сейчас начнется метель, то это будет очень некстати — такая погода ухудшит видимость, у противника появится преимущество. До сих пор не удалось убить ни одну из мар.

Поняли, что погода меняется, и мары. Они вдруг исчезли все разом, словно растаяли в снежной поземке. Млый пока успокаивал себя лишь тем, что в случае опасности бойцы сумеют вовремя различить их черные тени на фоне голубовато-белых сугробов, но это было слабое утешение.

Лишь только мары пропали из вида, как он вышел вперед и, насколько мог, быстро стал тропить дорогу. Самодельные пластиковые лыжи были слишком легки, они предательски гнулись, зарываясь в снег, каждый шаг давался с трудом. Но Млый очень торопился. Он понимал, что выпавшая им передышка может оказаться не слишком долгой.

Отряд растянулся в длинную цепочку. Теперь Фока прикрывал тылы, а Курт выдвинулся вперед, за спину Млыя, он постоянно слышал его учащенное дыхание. Ольга и безоружный Архимед оставались в центре.

Метель свирепствовала уже не на шутку. В такую погоду и без преследования идти очень трудно. Но направление Млый держал верно, помогали внутреннее чутье и опыт жизни в степи.

Одна из мар появилась справа от отряда и, словно забыв об осторожности, помчалась, взрывая снег, прямо в середину цепочки. Как ни был Млый занят прокладыванием тропы, он все же заметил ее первым и закричал Курту, чтобы тот остановился и открыл огонь. Треск автоматной очереди раздался почти одновременно с его командой, но это мару не остановило, и Млый, повернувшись лицом к отряду и на мгновение забыв об остальных, бросился к Ольге, на ходу вытаскивая меч. Но в то же мгновение послышались одновременные крики и стрельба Фоки и Яна, а затем пронзительный голос Ольги — с противоположной, левой, стороны к отряду также стремительно мчались по степи пять мар, причем бег их напоминал атаку лавой, рассчитанную теперь лишь на то, чтобы без дальнейших уловок ворваться в цепь бойцов и разорвать ее. Чем это грозило отряду, Млый понимал прекрасно.

Он все видел и понимал, но сделать уже ничего не мог. Прицельная очередь Фоки развернула одну из мар в прыжке и отбросила в сторону корчащееся тело. Еще одну тварь буквально изрешетили пули Дениса и Яна. Млый успел прикрыть Ольгу, и его меч по рукоятку вошел в брюхо налетевшей на него нежити. Он упал, придавленный ее лапами, но быстро сумел подняться и даже выдернуть меч, но вокруг уже бушевал круговорот тел. Крики людей и протяжный вой слились в безумной какофонии, но думал Млый об одном — Ольга!

Даже схватка с марой один на один не всегда сулила успех опытному бойцу. Сейчас же мары напали стаей, причем они хорошо вдадели не только зубами и когтями, но и искусством устрашения, когда оскаленной пасти и горлового низкого звука, издаваемого в момент прыжка, хватало для того, чтобы ввести противника в оцепенение. Надо отдать должное бойцам, закаленным в схватках с килотами, — они дрались умело. Никто не побежал в степь, никто не отступил под яростным натиском, но все же мары почти сразу убили Яна, а Курт валялся на снегу с держащейся только на ткани куртки правой рукой. Архимед, рыча, как пес, размахивал подобранным автоматом, словно дубинкой.

Заразившись яростью мар, Млый вдруг и сам закричал незнакомым для себя голосом. Раскрученный в сверкающий круг меч дважды, словно лопастями гигантского винта, разрубил двух мар почти пополам. На третью, еще продолжающую бой, он навалился вместе с Денисом, сменившим автомат на десантный нож. Возможно, Млый справился бы с ней и в одиночку, но Денис быстро выдвинулся вперед, стремясь ножом достичь горла, и в то же мгновение мара полоснула его когтями по животу. Нож все же нашел свою цель, а подоспевший Млый довершил дело, но Денис, сжав обеими руками края раны, уже хватал ртом холодный снег — наст под его телом быстро становился красным.

Бой, выиграть который Млый даже и не мечтал, завершился. В первую минуту тишины Млый, все еще плохо понимающий, что произошло, оторопело стоял, опустив к ноге окровавленный клинок. Сначала он отыскал глазами Ольгу — ей на удивление повезло, сбитая с ног, она пролежала все это время на снегу, сжавшись в комок, и осталась цела. Теперь она медленно поднималась, в глазах ее по-прежнему стоял ужас.

Архимед все еще продолжал держать за дуло автомат с разбитым прикладом. Фока прижимал к плечу набухающую кровью марлю. У Павла оказалась содранной вся кожа с правой скулы и глубокая рана на правом бедре, но он оставался на ногах.

А дальше начался подсчет настоящих потерь.

Яну помочь было уже ничем нельзя — Млыю хватило одного взгляда, чтобы убедиться в этом. Оказавшись в аръергарде, Ян принял на себя атаку сразу двух мар. Одну он, похоже, убил, но вторая буквально снесла ему череп ударом лапы.

Курт с вырванной из ключицы рукой от болевого шока потерял сознание это, возможно, и к лучшему, подумал Млый. Он приказал Ольге и Архимеду наложить ему на рану тугую повязку, а сам подошел к Денису, продолжающему корчиться на снегу. Денис елозил животом по насту, кровавое пятно расплылось широко в стороны.

На спину его Млый перевернул с трудом. Боец не давался, цеплялся руками то за снег, то за живот и тихонько скулил, словно для нормального крика ему не хватало сил.

Самостоятельно идти теперь могли только пять человек, причем рваная рана на бедре Павла также не давала ему возможности помогать тащить потерявших способность передвигаться бойцов. О том, чтобы оставить на снегу труп Яна, не могло быть и речи. Млый решил забрать с собой всех.

Две пары лыж оказались сломанными, но Млый сумел все же приспособить их под волок. Через час поредевший отряд вновь отправился в путь.

Еще через час, когда метель разыгралась настолько, что видимость сократилась метров до двадцати, умер Денис. И, лежа на волоке, он продолжал все время корчиться и прижимать к груди колени. Ни одного связного слова от него Млый так и не услышал.

Говорили вообще мало. Все как-то разом ощутили безнадежность предпринятого похода. Цель пути мгновенно стала почти нереальной.

Млый знал, что такое настроение — временное. Им бы лишь добраться до шахт, укрыться от метели, как следует перевязать раны и отогреться. Только бы не последовало повторного нападения мар — еще одной схватки им не выдержать.

Волок с неприходящим в сознание, но начавшим бредить Куртом Млый тянул сам. Он бы подцепил и другой волок вместе с Яном, сил у него оставалось побольше, чем у остальных, но в него впрягся Фока. Ольга и Архимед тащили труп Дениса.

Во время коротких привалов все дружно валились в снег, лежали, бессильно раскинув руки и глядя в низкое и серое, словно распоротая перина, из которой валится пух, небо.

— Оставим мертвых, — прохрипел в ухо Млыю Архимед. — Не дотащить. И сами пропадем.

— Я тебе брошу, — предупредил ответ Млыя Фока. — Сам рядом ляжешь.

Но до шахт оставалось уже совсем немного. И все же, когда впереди, в сгустившейся темноте, Млый вдруг почувствовал растерянное копошение злыдней и чуткую злобу Белого крота, сначала не поверил себе — может, он ошибается? Но нет, прямоугольный бетонный куб возник невдалеке, выделившись еще более темным пятном на фоне ночи.

Дверь, ведущую в здание, завалил большой сугроб. Вначале отупевший от усталости Млый начал рыть снег руками, через минуту, действуя лыжей, как лопатой, к нему присоединился Фока. Но все равно снег удалось расчистить лишь настолько, что дверь чуть приоткрылась. Протискивались в нее боком. И все же затхлое затишье, которым встретил их бездонно темный коридор, показалось вначале раем. Ветер больше не свистел в ушах, стояла непроницаемая тишина, лишь где-то в глубине разбросанных вдоль коридора комнат почти неслышно, на цыпочках, двигались злыдни, но их присутствия, кроме Млыя, никто не замечал.

Дальше коридора пока не пошли — не оставалось сил. Даже Млый первые полчаса не делал попыток подняться. Он впал в какое-то подобие сна, которое и сном назвать было трудно. Остальные, похоже, попадали прямо на бетонный пол, как дрова.

Постепенно злыдни осмелели. Они осторожно стали выглядывать из комнат, а самый, наверное, решительный и предприимчивый подошел настолько близко, что Млый разом очнулся и сел, шаря вокруг себя в поисках вещевого мешка, в котором должны храниться свечи. Уловил присутствие злыдня и Архимед. Он тоже заворочался и вдруг крикнул так громко, что эхо отразилось от бетонных стен.

— Отшельники! — Архимед вскочил на ноги и наступил на Млыя. — Здесь тоже Отшельники!

Злыдень шарахнулся вдоль по коридору и пропал в глубине одной из комнат.

— Тише! — в свою очередь, прикрикнул на него Млый. — Без паники! Какие Отшельники, ты не в городе. Это злыдни.

— Здесь кто-то есть? — шепотом спросила Ольга.

Фока заклацал затвором автомата.

Зажгли свечу, слабым светом озарился коридор, в глубине которого, уже не осторожничая, мелькали тени злыдней.

— Злыдни — одичавшие домовые, — Млый откинулся на вытянутые за спину руки. — Бездомные. Раньше они жили с людьми, но домов осталось мало, да и людей тоже. Надо же им где-то пристроиться.

— Они нападают? — Ольга, как маленькая девочка, терла ладонью глаза. Их надо бояться?

— Они сами боятся. И рады бы вернуться в естественное состояния, да разучились. По мелочи напакостить, конечно, могут. Но не больше. Не обращайте на них внимания, они и успокоятся.

Млый хотел еще рассказать про домовых, без которых не обходится ни одна изба степняков, про Ворчуна, живущего у Рода, про лесовиков, редко теперь встречающихся в мертвых лесах, но потом оставил эту затею. Город был так не похож на этот мир! Да к тому же домовые — не единственные существа, обитающие здесь под покровительством Рода и Велеса, есть еще и мары, и дны…

Дны! Как же он мог о них забыть! Раньше ни один выход в степь или в сухой лес не начинался без произнесенного оберега. А сейчас, когда люди усталы и слабы, ранены и растеряны — самое время для того, чтобы рядом появились дны.

Млый подошел к Курту, пощупал лоб и ощутил сильный жар. Потеря крови очень большая, и, похоже, начинается лихорадка. Случалось, люди выживали и потеряв руку, но если начнется заражение…

Чтобы спасти Курта, надо немедленно двигаться дальше, искать ближайшую деревню. Там есть знахари, есть какие-нибудь лекарства, а без этого боец будет обречен. Переделка, в которую попал отряд на второй же день, оказалась слишком серьезным испытанием. Не об этом ли предупреждал Млый в городе Бруно и Евгения. Но тогда его никто не захотел слушать.

Отряду необходим отдых — это Млый понимал. Даже если бы с ними не было раненых, опять пробиваться через заснеженную степь людям пока не под силу. Придется обождать хотя бы до утра.

Расслабиться и вновь заснуть Млый никому не дал. Он сам, не доверяя даже Ольге, обработал страшную рану Курта спиртом, сменил повязку. На минуту Курт пришел в сознание от боли и, видимо, не отдавая себе до конца отчета, что с ним произошло, попросил воды. Напившись, вновь впал в забытье. Фока и Павел пострадали меньше, но Млый не успокоился до тех пор, пока им также не наложили свежих повязок. Потом заставил всех сжевать хотя бы по галете и сделать по глотку спирта, и только после этого скомандовал отбой. Караула выставлять не стали, Млый подумал, что плотно закрытая дверь будет достаточной преградой для хищников, а обитателей шахт он не боялся. Мысленно он шуганул злыдней подальше, и те разбежались по многочисленным комнатам и затихли там, лишь изредка напоминая о себе осторожной возней. Сам Млый спал чутко, вполуха, и часа через три поднялся, чтобы бодрствовать до пробуждения всего отряда.

Путь до ближайшей знакомой деревни предстоял неблизкий. Млый не рассчитывал преодолеть его за время дневного перехода. Значит, вновь предстоит ночевка на снегу. Холод снаружи стоит губительный. Просто чудо, что никто пока не обморозился и не простыл. Идти быстро отряд не сможет, особенно таща за собой тела погибших, а долбить мерзлую землю ножом не хватит сил.

Пройдя по коридору, Млый зашел в пару пустых комнат, а в третьей обнаружил нишу, видимо, предназначавшуюся когда-то для оборудования. Ниша была снабжена металлической дверью.

Как ни было жалко будить кого-нибудь из отряда, но Млый все же потрепал за плечо Фоку, и тот мгновенно проснулся, первым делом судорожно схватившись за автомат. Млый отрицательно покачал головой и указал на тела Дениса и Яна. Вместе с Фокой он оттащил погибших в комнату с нишей и уложил тела прямо на ледяной пол. Потом тщательно закрыл дверь.

— Им уже ничем не поможешь, — тихо сказал он. — А здесь, по крайней мере, до них не доберутся ни волки, ни песцы. Если получится, на обратном пути вернемся, захороним по-человечески.

Фока спорить не стал, а лишь постоял молча у двери, склонив голову.

Отправив Фоку досыпать, Млый, крепко навалившись плечом, отворил входную дверь.

Степь еще была темна. Как и следовало ожидать, следы полностью исчезли под свеженаметенным снегом. Млый наклонился, зачерпнул снег в горсть. Сухой, рассыпчатый. Чтобы слепить в комок, надо сначала растопить снег теплом руки, пока не получится ледышка. Идти будет очень трудно.

Но метель улеглась, вновь стало тихо, и местами на небе показались даже звезды. Запрокинув голову, Млый прислушался. Нет, не слышно ни мар, ни волков. Лишь где-то очень далеко, так далеко, что кажется обманом, различилось присутствие Других. И лай собак. Правда или почудилось?

— Дождался галлюцинаций, — тихо пробормотал Млый и собрался вернуться, как вдруг лай послышался уже совсем отчетливо.

Ночью собаки могли лаять только в деревне, а поблизости не было ни одной, так по крайней мере помнилось по предыдущему походу в эти места.

Надо поспать самому еще хотя бы часок, подумал Млый и вернулся к отряду.

ДЕРЕВНЯ

— Не слишком ли высоко мы летим? Отсюда почти не видно степи.

— Разве твои глаза потеряли зоркость? Видишь, вот здесь отряд Млыя бился с марами и победил.

— Все запорошено снегом, нет следов.

— Вороны умеют находить свою добычу и под снегом. Смотри, сколько их слетелось на случайный пир.

— А куда девался отряд?

— Не думаю, что он полностью уцелел после схватки. Но скорее всего, Млый повел своих людей к старым ракетным шахтам. Там можно переждать непогоду.

— Неужели Род так и не собрался встретить своего вернувшегося воспитанника?

— Похоже, пока нет. Но вот и шахты. Отсюда уходят следы. Много следов.

— Отряд встретил Других! Точно. Теперь горожане и степняки идут вместе.

— Странный союз. Такого еще не было.

— Мало ли чего не было когда-то. Потом Другие могли просто захватить отряд в плен.

— Захватить в плен Млыя! Это невозможно.

— Всякое случается в этом мире. Люди Млыя утомлены и ослаблены. Им нужна передышка. А следы уводят к деревне.

— Что ж, полетим туда и мы. После того как ты, неожиданно даже для меня, выручил Млыя, когда его атаковал Барон Суббота, странно было бы не поинтересоваться его дальнейшей судьбой.

Млый только прилег на тонкую, но хорошо греющую даже на ледяном полу синтетическую подстилку, как сразу крепко заснул. На этот раз он позволил себе расслабиться, и потому сон оказался глубок, как древний колодец. Млый упал на самое его дно, и ни один звук не донесся до него, не окликнул ни один голос. Тем неожиданнее и страшнее было пробуждение.

— Заваливайте дверь! — команды Фоки метались по темному коридору, гулко отражаясь от стен. — Да найдите же что-нибудь тяжелое. Павел, держи дверь под прицелом. Будите Язычника!

Затем Млый услышал лай собак. Яростно хрипя, собаки сгрудились у выхода из здания — это удалось даже на слух определить без труда. Вслед за ними послышались многочисленные крики людей.

Паника Фоки была вполне оправданной. Степняки всегда оставались одними из злейших врагов тех, кто жил в городе. Грязные дикари с копьями и луками, постоянно совершающие набеги на городские окраины, они представлялись если и не монстрами, то существами совсем иного порядка. Их принадлежность к другому, неизвестному горожанам миру всегда вызывала ненависть и презрение.

Вначале общей панике поддался и Млый. Он вскочил с подстилки и ринулся к двери, готовый подпереть ее своим мощным плечом, словно им предстояла схватка с килотами, но потом опомнился, резким движением препроводил обнаженный меч в ножны. Конечно, осторожность не помешает, но и истерика сейчас ни к чему.

Снаружи послышались команды, отгоняющие собак от двери, — добрый знак, значит, по крайней мере, их не собираются обкладывать в здании, как медведя в берлоге.

— Там — люди! — грубый мужской голос, очевидно, принадлежал старшему. — Не знаю, кто они, но это не злыдни. Эй, пусть кто-нибудь выйдет к нам!

— Поаккуратнее с автоматами, — предупредил Млый. — Степняки не станут нападать, если мы не начнем первыми. По-видимому, они из какой-то дальней деревни, этих людей я раньше не встречал, но Рода они должны знать.

Фока упрямо держал палец на пусковой скобе автомата, убедить его в том, что боя можно избежать, было трудно, но Павел немного расслабился. Архимед по своему обыкновению бормотал что-то под нос. Ольга послушно села обратно на подстилку.

— Что бы там ни произошло, не стреляйте, — еще раз предупредил Млый. Нам нужна помощь, а не война. Вы же сами хотели договориться со степняками. Возможно, это наши будущие союзники.

Он глубоко вздохнул, кляня себя за то, что уснул слишком крепко и не расслышал приближения Других. Встреть он чужой отряд первым, возникшей напряженности можно было бы избежать. А теперь придется выходить парламентером, словно он представляет враждующую сторону.

Млый еще раз глубо вздохнул и толкнул дверь — руки предусмотрительно он держал на уровне плеч, развернув вперед открытыми ладонями.

Свет морозного утра ударил по глазам, заставил прищуриться. На расстоянии полета дротика он увидел перед собой с десяток мужчин, бородатах, одетых в короткие полушубки, и примерно столько же собак, которых мужчины придерживали за загривки. Успел Млый заметить и то, что двое лучников держат стрелы наложенными на тетиву — одно необдуманное движение и стрела найдет цель.

— Ого, какой великан! — не удержался от возгласа стоящий впереди основной группы здоровяк, за пояс полушубка у него был заткнут внушительный топор. — Откуда ты здесь взялся? И ведь ты пришел не один?

Вопрос прозвучал утвердительно. Млый оглядел всех, кто толпился сейчас около двери, и не нашел ни одного знакомого лица.

— Мы из города, — медленно и тщательно выговаривая слова, сказал он. Мы пришли за помощью.

— С каких это пор, — невесело рассмеялся здоровяк, — из города люди идут за помощью. Вы всегда гоняли нас, как бешеных собак. Ваше оружие плюется металлом и не знает пощады. Что вам теперь нужно в степи?

— Я ведь уже сказал, — Млый смотрел прямо в глаза здоровяку, — что мы пришли с миром. Вчера на нас напали мары и мы их всех убили. Но и у нас погибли двое, а один тяжело ранен. Мы хотели бы попасть в вашу деревню, чтобы раненому оказали помощь.

— Ишь чего захотел, — стоящий сразу за предводителем высокий русоволосый, как и Млый, парень в сбитой на затылок шапке презрительно сплюнул в снег. Его пес зло рванулся вперед, его едва удалось осадить. Теперь вам понадобилась и наша деревня. А насчет мар вы врете, — добавил он. — Ни одному горожанину с ними не справиться.

— Наверняка так бы и случилось, — Млый позволил себе чуть опустить руки, — если бы горожане шли одни. Они совсем не знают степи. Но я вырос здесь. Я — Млый, приемыш Рода.

Послышался тихий ропот. Мужики переглядывались, недоуменно пожимали плечами. Здоровяк, казалось, по локоть запустил руку в свою и без того растрепанную бороду.

— Я же говорил, что он врет, — обернулся к остальным парень. — Тот Млый погиб, вернее, ушел из степи навсегда и не вернулся. Так все говорят. А этот выдает себя за него, думает, мы ничего не знаем. Не надо с ним разговаривать, Борода, — обратился он к старшему. — Воткнуть в него пару стрел, и дело с концом.

— Пусть покажутся остальные, — принял решение Борода. — Пусть выйдут наружу и бросят оружие.

— Ты не веришь мне на слово, — спокойно сказал Млый. — Хорошо, мы сделаем по-твоему.

На самом деле Млый сомневался, что поступает правильно. В себе он был уверен, а вот как поведут себя в этой ситуации Фока или Павел — неизвестно. Степняки выглядели очень враждебно и, очевидно, боялись пришлых, а страх плохой помощник в переговорах.

— Выходите, — сказал он, приоткрыв дверь и заглядывая внутрь, — но осторожно. Становитесь со мной рядом и положите перед собой на снег оружие.

— Может, не стоит, — заупрямился Фока. От волнения он глубоко дышал, взгляд лихорадочно блестел. — Они ведь могут перебить нас прямо около двери. Слышал, что говорил тот, в шапке. Я могу сейчас всех срубить одной очередью. Только подайся чуть в сторону.

— Тогда у Курта не будет никаких шансов выжить. Он умрет через день или два, даже если не начнется заражение крови. Помочь нам могут только Другие.

Аргумент подействовал. Фока сделал знак Павлу, оглянулся на Ольгу, Архимеда и первым медленно вышел наружу. За ним потянулись остальные.

— О, девка! — отреагировал на появление Ольги парень. — Борода, смотри, с ними женщина.

— М-да, — Борода внимательно оглядел стоящую рядом с Млыем команду. Больше никого нет?

— Только раненый. Он потерял руку и почти не приходит в сознание.

— Руку? Это плохо. Какой из него теперь воин?

— Это мы посмотрим потом. Сейчас его просто надо спасти.

Автоматы и ножи, положенные на снег, опасливо собрали и покидали на легкие санки. Туда же отправились и мечи Млыя. Особое уважение у степняков вызвал большой двуручный меч, его на санки уложили бережно, как драгоценность.

— Такой же меч я видел у Свентовита, — признался Борода. — Может, ты действительно Млый. Кстати, сколько на вас напало мар?

— Шесть, — быстро ответил Млый. — Большая стая для этого времени года.

— И вы справились со всеми? — уважительно хмыкнул Борода. — Но это же невозможно!

— Врет, врет! — визгливо крикнул парень. — Если бы они увидели хоть одну, то наделали бы в штаны от страха.

— Да нет, вроде не врет, — задумчиво сказал Борода и пытливо посмотрел прямо в глаза Млыя. — И вы убивали их вот этими штуками? — кивнул он в сторону сваленных на санки автоматов.

— И этими штуками тоже. Но трех я убил мечом.

— Спер он этот меч у кого-нибудь или нашел, — не успокаивался парень. — Да я этого горожанина и без меча могу, одними руками, — вызывающе крикнул он, перехватив взгляд Млыя.

Переговоры, несмотря на отобранное у отряда оружие, никак не становились мирными. Степняки нервничали и явно не знали, что делать. Млый вспомнил, что у Фоки и Павла есть еще и по пистолету, с которыми они не расстались, а у него самого остался за голенищем нож.

— И все же поведем их в деревню, — решил наконец Борода. — Они отдали нам оружие, у них раненый, нельзя отказать в помощи людям, когда они в ней нуждаются. Да и стая мар, напавшая на них, та самая, за которой мы шли три дня, отгоняя от деревни. Теперь опять можно спокойно охотиться, делать нам в этих местах больше нечего.

Во время переговоров никто из отряда не сказал ни слова. Вступать в схватку со степняками всем казалось бессмысленным — не за этим шли, оправдываться тоже не хотелось. Даже всегда такой скептичный Архимед на этот раз хранил философское спокойствие. Вчерашний день отнял у отряда слишком много сил.

Лыжи у степняков в отличие от самоделок Млыя оказались настоящими плетеными снегоступами. Нашлась и лишняя пара — ее отдали Фоке. Млый настоял на том, чтобы тянуть одни из санок, и почти силком усадил на них Ольгу. Фока впрягся в санки с пришедшим в себя и теперь скрипевшим зубами от пробудившейся боли Куртом.

Обратно шли уже проторенной тропой. Безоружный отряд определили в центр, впереди и сзади брели мужики. Борода отправил Саньку-Свистка, так звали настырного парня, возглавлять цепочку, собаки веером разбежались по степи, иногда почти исчезая из вида.

— А чего же ты ушел от Рода? — допытывался Борода, шагая чуть впереди Млыя. — Чего не жилось?

— Город хотел посмотреть.

— Ну и как?

— Плохо. Хуже, чем в степи. Вот еле вырвался с людьми.

— Зачем?

— В деревне расскажу. Это разговор долгий.

Вскоре свернули к замерзшей реке и направились по ледовому руслу. Идти здесь было значительно легче. По словам Бороды, если вновь не разыграется метель, то завтра должны достичь деревни.

— Мары в эту зиму совсем одолели. Подходят близко к деревне, не дают охотиться. Один раз выручил Свентовит, а сейчас вот решили навести порядок сами. Но мары стали уходить к городу, они хитрые. Два раза нападали на нас ночью, убили троих. Вам повезло, что сумели выстоять.

— А Хала?

— Халу не видно с лета. Скорее всего, змей вернулся обратно в Навь.

Курт вновь начал бредить. Млый останавливался, щупал его лоб горячий. Во время короткого привала у костра сменил повязку. Рана выглядела страшно — края ее посинели, а обнажившееся мясо стало багровым.

— Не жилец! — коротко сказал Борода. — Зря спешите. Здесь и Бесноватый, наш знахарь, не поможет.

Павел и Фока хотя и шли послушно вместе с остальными, но каждый раз, когда Млый оказывался рядом, беспокойно шептали, что не доверяют степнякам ни на палец. Млый с трудом уверял их, что пока все в порядке. Рабов Другие не держат, и если бы захотели убить, то убили бы в самом начале, а не тащили обузу за собой.

Ночевали возле рощицы сухих деревьев на берегу реки. За большими вывороченными корнями разложили костер, Млыя и его отряд заставили собраться теснее и выставили к ним дополнительного часового.

К вечеру следующего дня на взгорке показался частокол деревни.

Еще раньше миновали большое капище, которое вначале Ольга приняла за желанную цель. Что это такое на самом деле, Млыю удалось разъяснить не сразу.

— Там совершают обряды, — говорил он Ольге, полуобернувшись через плечо. — Просят урожая, удачной охоты, защиты от болезней.

— У кого?

— Это общее капище. Видишь над оградой торчат идолы Свентовита, Рода, Велеса и Мокоши.

— Я много слышала о них. Зачем им молиться, если они существуют в действительности и можно попросить прямо у них, а не у идолов?

Млый так и не нашел убедительных доводов. Говорить о сложившихся традициях Ольге было бессмысленно.

Их заметили издали, открыли ворота и большой толпой вышли в степь встречать. Пришельцев рассматривали не таясь, с любопытством. Дергали за одежду Млыя, Фоку, удивлялись мужскому наряду Ольги. Сопровождающие пленных мужчины за два дня пути уже немного привыкли к ним и, если бы отряд сразу же, после того как ступили на главную улицу, не загнали в отдельный дом и не выставили часовых, можно было подумать, что встречают их, как гостей.

Впрочем, Млыя и Курта повели прямо к Бесноватому — помощь раненому требовалась немедленная.

Млый с удивлением отметил, что деревня очень большая. Стоящее на пограничье между городом и степью селение не бедствовало. Некоторые жители носили городскую одежду — все тот же камуфляж, но в сочетании с тулупами, валенками и большими меховыми ушанками. Встречалась и городская утварь, а пустые жестяные банки, иногда валявшиеся прямо на дороге, указывали на то, что обитателям деревни знакомы консервы.

Изба Бесноватого стояла не в общей линии, а чуть на отшибе, словно ее хозяин по собственному же усмотрению не желал равняться с остальными. Забор из кольев в человеческий рост был утыкан не посудой, как это бывало во всех остальных случаях, а черепами животных. Неожиданно среди прочих Млый заметил человеческий череп и брезгливо поморщился. Мрак! Слышал он от Рода о таких деревнях, где существуют человеческие жертвоприношения, но сам считал их выдумкой — никогда ни с чем подобным ему сталкиваться не приходилось. Разве что на болоте, когда пробирался к кораблю. А вот теперь пришлось увидеть собственными глазами.

Не составляло труда догадаться, что Бесноватый, кроме знахарства, является еще и хранителем капища. Такие в деревнях всегда на особом положении. Млыя сейчас мало интересовало искусство волхования, а вот какой из Бесноватого получился лекарь — очень.

Борода и Санька-Свисток войти во двор не решились, остановились около частокола и лишь несколько раз окликнули хозяина. Тот не заставил себя ждать. Ворота, казалось, охнули, когда Бесноватый толкнул одну из створок и вышел на улицу сам.

Встреться с ним Млый с глазу на глаз в степи, то постарался бы не заводить знакомства. Бесноватый уступал Млыю в росте, но зато шириной плеч превосходил раза в полтора. Длинные руки безвольно свисали вдоль тела, но в этой, на первый взгляд, расслабленной позе чувствовалась такая сила, что не возникало никакого желания испробовать ее на себе. Возможно, Бесноватый был стар, а может быть, ему не было и сорока — лицо утопало в седой бороде и волосах, падающих на лоб и на щеки. И оттуда, как из лесного бурелома, на собеседника смотрели, не мигая, пронзительно-голубые глаза.

— Этот? — утвердительно спросил Бесноватый, мало обращая внимания на суетливые поклоны Бороды и Санька.

Он по-хозяйски, как вещь, отодвинул в сторону опешившего от такого приема Млыя и наклонился к санкам с Куртом. Потом медленно выпрямился и перевел взгляд на Млыя, задумчиво жуя губами.

— Возьму, — коротко сказал он и сгреб Курта в охапку.

Не говоря больше ни слова, он величественно прошагал к воротам и исчез во дворе.

— Эй! — запоздало крикнул Млый. — Что ты с ним собираешься делать?

— Тс-сс, — приложил палец к губам Борода. — Взял, значит вылечит.

— Откуда мне знать, — Млый растерянно развел руками. — И не сказал ничего. Как он его будет лечить?

— Не нашего ума дело, — Борода в очередной раз изобразил поклон в сторону захлопнувшихся ворот. — Пойдем отсюда. Будет надо, Бесноватый все сам скажет.

Первый день в деревне отряд провел взаперти.

Им отвели большую избу. Комната была, правда, одна, зато просторная. Печь топили, не жалея дров, и все постепенно отогрелись, отмякли душой. Но поговорить со старейшинами деревни пока не удавалось. Постепенно такое положение стало Млыя беспокоить. Впрочем, волновался не только он один.

— Мы хотели добраться до корабля как можно быстрее, — напомнил Фока. А вместо этого сидим в деревне и не знаем, что собираются с нами сделать.

— В худшем случае никуда не выпустят, а больше нам ничего не угрожает.

— Почем знать. Возьмут, да и того… — Фока выразительно провел по шее пальцем. — Видал, какие тут головорезы.

— Посмотрел бы я на тебя, если бы ты попал в плен из степи к твоим умникам. Те бы точно шлепнули, не раздумывая. Да и сам ты кто есть на самом деле? Типичный головорез.

Фока мрачно засопел, но возражать не стал.

На следующий день к ним в избу пожаловала целая делегация.

Среди трех старейшин Борода был самым младшим. Двое других даже передвигались с трудом, опираясь на посохи. Но вошли торжественно, церемонно поздоровались и расселись на лавке в ряд, около глухой стены без окна.

Млый, который и ожидал нечто подобное, оживился, зная, что последует важный разговор, — остальные, наоборот, насторожились, но постарались не показать вида, что волнуются. Впрочем, говорить старейшины, похоже, собирались только с Млыем, справедливо считая, что другие члены отряда находятся у него в подчинении.

— Ты говорил, что бежал из города, — Борода исподлобья взглянул на Млыя и многозначительно кашлянул. — Расскажи свою историю всем. Зачем пришел в степь, что собираешься делать со своими людьми? Ты искал Рода?

— Нет, — Млый остался стоять перед старейшинами, словно это помогало ему говорить. — Сейчас в городе идет война. И эта война происходит не между людьми за территорию и еду. Вопрос стоит в том — уцелеют ли люди вообще. В городе появились странные существа, которых в степи пока нет, мы их называем Отшельниками. Так вот…

— Подожди, — один из старцев еще сильнее наклонился вперед, положив руки на клюку. — Неужели ты думаешь, что после стольких лет вражды степняки станут помогать горожанам? Какое нам дело до ваших Отшельников? Бесноватый сказал, что ты действительно Млый, приемыш Рода. Но ты ушел от него, а сейчас хочешь втянуть в войну нас. Этого не будет.

— Мы не нуждаемся в войске из степняков. Мы только хотим пройти к кораблю. Возможно, о том, что летающий корабль существует, вы слышали от Меченого. На корабле, хотя он и не может сейчас летать, сохранилось оружие куда более сильное, чем те автоматы, которые Борода у нас отобрал. Мы хотим взять его и принести в город. Только для этого потребуется ваша помощь, больше мы ни о чем не просим.

— Вы думаете с помощью этого оружия победить Отшельников, — второй старец в такт своим словам закивал головой, как заведенный. — Но нам Отшельники не мешают. Нам мешают люди, которые живут в городе, отгоняют нас от продовольственных складов и ненавидят так, словно мы упыри. Если все горожане погибнут, склады охранять будет некому, и нам не надо будет каждый день ходить на охоту и зависеть от воли случая.

— Тебе трудно отказать в мудрости, — Млый постарался, чтобы его голос звучал не слишком насмешливо. — Но ты забываешь о другом, — уничтожив людей в городе, Отшельники придут в степь. Как ты собираешься защищать от них свою деревню?

— А почему ты решил, что Отшельники обязательно придут в степь? низкий голос Бороды заполнил комнату. — Насколько я знаю, в городах не живут мары, там нет грифонов и василисков, и даже злыдни не водятся. Отшельники появились в городе, там они и останутся.

Старцы согласно кивали.

— Но поскольку ты — Млый, и наш по крови, то мы согласны, чтобы ты остался жить в деревне. Скоро начнет таять снег и сюда приедет Свентовит. Подождем до весны, а потом решим с ним вместе, что нам следует делать.

— Но люди не смогут выстоять до весны, — неожиданно вмешался в разговор Фока. — Они погибнут.

— Не погибли же они до сих пор, — старец едва удостоил Фоку взглядом. — Поскольку остальные пришли вместе с Млыем, то и они могут жить в деревне. Но оружия им возвращать не следует.

Млый попытался возражать. Он говорил горячо и убежденно, доказывал, что помощь городу требуется немедленная, но все его аргументы спокойно отметались один за другим.

— Тогда просто позвольте нам уйти! — крикнул Млый, обращаясь больше к Бороде, чем к его спутникам. — Зачем вы привели нас в деревню? Не проще ли было оставить в степи и предоставить нам возможность идти на все четыре стороны!

— Мы не знаем ваших намерений, — в голосе Бороды слышались извиняющиеся нотки, но в главном он оставался непреклонен. — А вдруг вы лазутчики. Поживите вместе с нами, позвольте нам убедиться, что говорите правду, а весной приедет Свентовит…

— Дался вам этот урод! — запальчиво крикнул Павел. — Видел я вашего Свентовита, правда, издали. Смотреть страшно.

— И не смотри, — старцы, кряхтя, начали подниматься с лавки. — Для кого — урод, а для кого — первый защитник.

Разговор оказался окончательно испорчен.

— Зачем вы стали возражать! — после ухода старцев Млый дал волю своим чувствам. — Зачем вмешивались! Теперь добиться доверия будет еще труднее. Глядишь, я бы смог убедить старейшин хотя бы отпустить нас и вернуть оружие.

— Будет надо, уйдем и так, — буркнул Фока. — С автоматами степняки обращаться не умеют. Следует лишь выяснить, где они их хранят. А нам на крайний случай остались пистолеты.

— Шума от них больше, чем пользы, — раздраженно возразил Млый. — Стоит один раз выстрелить, как сбежится вся деревня.

Положение представлялось безвыходным.

Охрану от дома сняли в тот же день, но Фоке и Павлу не составило труда убедиться, что, даже покинув деревню, далеко уйти не удастся — догонят немедленно. Млый это понимал и раньше, поэтому сейчас его больше всего интересовало самочувствие Курта. Прихватив с собой Ольгу, он отправился к избе Бесноватого.

Ольга послушно последовала за ним, но Млый чувствовал, что в этом послушании больше покорности, чем искреннего желания быть с ним рядом. С момента полета на планере что-то изменилось в поведении девушки. Сам Млый был готов опекать ее, как ребенка, но Ольга вдруг словно потеряла уверенность не только в себе, но и в нем. Думая об этом, Млый отчетливо понял, что эта неясность их отношений родилась уже там, в городе, и если свое чувство он мог бы назвать любовью, то не понятно, что испытывает сама Ольга, ведь кроме общих фраз они не обменивались ни одним сокровенным желанием, не доверяли друг другу ни одной потаенной мысли. Следовало что-то немедленно изменить в их словах и поступках, но, как это сделать, Млый не знал и потому вдруг замкнулся, ушел в себя, отчетливо при этом осознавая, что неправ.

Первым на улице навстречу им попался Санька-Свисток. Шел он расхлябанной походкой и взглянул на Ольгу с интересом, а на Млыя с вызовом. Млый сделал вид, что ничего не заметил, и направился в дальний конец деревни, к избе Бесноватого. Детишки в тулупчиках и валенках, краснощекие от мороза, весело перекрикивались и шли за ними следом, соблюдая, впрочем, приличное расстояние.

— Здесь нет детских садов? — Ольга с удивлением смотрела на беспечно возящихся в снегу детей. — Они играют, где хотят?

— Да, здесь дети живут в семьях, с родителями, — Млый отбил летящий в него снежок и наклонился, делая вид, что и сам сейчас ответит ребятишкам тем же. С довольным визгом они бросились врассыпную. — Здесь живут так, как жили раньше.

Чем ближе подходили к избе Бесноватого, тем дальше отставала от них ребячья стайка. К изгороди с черепами Млый и Ольга подошли в полном одиночестве.

— Зачем это? — спросила Ольга, указывая на черепа.

— Да кто же его знает, — угрюмо ответил Млый. — Надо бы позвать хозяина.

Как вчера это делал Борода, Млый несколько раз поклонился и окрикнул Бесноватого — обычаи надо соблюдать. Но то ли кричал он не особенно громко, то ли хозяин не желал его слушать — калитка не отворилась. Чувствуя себя довольно глупо, Млый поклонился в сторону дома еще раз, Ольга наблюдала за ним с удивлением.

— Твой друг жив, — сухой бесцветный голос раздался совсем рядом, и вначале Млый не понял, в чем дело, но Ольга испуганно ойкнула и крепко уцепилась за его рукав. — Сейчас не время для разговоров, приходи сюда завтра.

У Млыя была уверенность, что Бесноватый вступил с ним в ментальную связь, но тогда почему испугалась Ольга, ведь она не должна ничего слышать, а между тем по выражению лица и охватившему ее страху было понятно, что это не так. Спрятавшись за спину Млыя, Ольга выставила вперед руку, указывая на изгородь. Посмотрев в этом направлении, Млый увидел, как человеческий череп слабо шевельнул челюстью, и одновременно с этим движением вновь послышался голос:

— Время поговорить будет.

Опять эти колдовские штучки! Беседа с черепом Млыя не удивила, приходилось сталкиваться и не с такими чудесами. Род мог заставить говорить любой предмет. Да и не только Род. Но Бесноватому следовало подумать, что Млый сейчас не один. Волховать он умеет, но пусть не думает, что способен вызвать трепет дешевыми эффектами.

— Я приду завтра, — раздраженно крикнул Млый. — Но я хочу говорить с хозяином, а не с его изгородью.

Взяв Ольгу за руку, он быстро пошел обратно, девушка испуганно оборачивалась, словно их преследовали чудовища.

— Разве так бывает? — решилась она на вопрос, когда отошли от избы на порядочное расстояние. — Странные дела творятся в степи.

— Не менее странные, чем в городе. Почему-то тебя не удивляют килоты эти ожившие мертвецы, не говоря уже об Отшельниках. Мир катастрофически изменился. Для каждого свои чудеса.

Ольга в ответ лишь молча покачала головой.

В доме, который им определили для постоя, не оказалось никого. Даже Архимед убрел куда-то. Млый потыкался по комнате, словно оставаться наедине с Ольгой было для него в тягость, и только набрал в грудь воздуха, решившись на откровенный разговор, как в избу ввалился Архимед, неожиданно веселый.

— Здесь потрясающие возможности для улучшения быта, — с порога объявил он, словно продолжал уже начатую беседу. — Я предложил Бороде сделать в деревне водопровод. Смотри — река вот здесь… — Архимед жестом опытного лектора указал в сторону окна. — А вот здесь деревня…

— Послушай, — раздраженно перебил его Млый. — Чего ты несешь! Какой водопровод. Нас тут заперли, как зверьков в клетке. Разве за этим мы выбирались из города, чтобы строить водопроводы?

— Слова сказать нельзя, — обиделся Архимед. — А чего это вы такие мрачные? К шаману вашему ходили?

— Он не шаман, — Млый выразительно посмотрел на Архимеда. — И умеет побольше твоего. Курта он на ноги поставит, я уверен.

В сенях послышались голоса вернувшихся Фоки и Павла.

— Мы знаем, куда они отнесли автоматы, — Фока аккуратно и привычно, словно занимался этим с детства, обмел веником где-то раздобытые валенки. Возьмем без шума. Избу Бороды и не охраняет никто. Хорошими лыжами тоже разжиться не проблема. А потом пусть догоняют. Несколько раз выстрелим в воздух, они и отстанут.

Через час даже Млый поверил в то, что нельзя больше терять времени на переговоры. Еще неизвестно, удастся ли выпросить у старейшин людей, чтобы сформировать большой отряд для похода к кораблю. А на пути туда могут попасться и другие деревни, в которых столковаться со степняками будет намного легче. За жизнь Курта можно больше не беспокоиться. Пойдут обратно, заберут его с собой.

Млыю все же претила мысль, что придется силой отбирать свое же собственное оружие, но другого выхода не предвиделось.

Под конец жарких споров пришли к согласию, что не стоит суетиться, надо дать возможность отряду два дня отдохнуть, раздобыть у деревенских более подходящую для этого времени года одежду. Свечей допоздна жечь на стали, пораньше легли спать. А на следующий день к избе неожиданно с раннего утра пожаловал сам Бесноватый.

— Жив, жив твой товарищ! — вместо приветствия объявил он с порога, увидев, как вскинулся ему навстречу Млый, ожидавший от подобного визита самых худших известий. — Выздоровеет. — Глаза из чащи волос поблескивали у Бесноватого как две голубые льдышки. — А вот задумали вы пустое. Стоит мне слово сказать, и вас без греха отпустят с миром. Только зачем?

— Как это зачем? — Павел привычно потрогал ободранную в схватке с марами скулу. — Разве ваши бойцы стали бы задерживаться в пути, если бы их послали за помощью? Нам надо добраться до корабля, и как можно быстрее.

Бесноватый пожевал губами, отчего его борода задвигалась, как ожившая мочалка. Потом медленно выговорил:

— Торопиться — не значит успеть. Сегодня же пойдем в капище, будем просить совета. Ты-то, — обратился он к Млыю, — мог бы обойтись и без этого. Вернись к Роду. Или гордость не позволяет?

Млый не нашелся, что ответить, растерянно развел руками.

— А с девкой чего мнешься? — неожиданно переменил тему Бесноватый. Зачем таскаешь ее за собой, как игрушку. Любишь, так и скажи. А что? усмехнулся он, глядя как щеки Ольги окрасил румянец. — Сыграем свадебку? Да и куда спешить? Построим вам дом, нарожаете детей. Чем не жизнь?

— Давайте, давайте, — Фока даже смотрел в сторону, словно напрочь решил отмеживаться от подобных рассуждений. — Свадебку играйте, дома стройте. Видно, прав был Бруно. Язычник навсегда останется дикарем.

Рука Млыя непроизвольно дернулась к бедру, чтобы лечь на рукоятку меча, но вышло так, будто он просто растерянно хлопнул себя по боку. Впрочем, и опомнился он раньше, чем понял, что делает. Ссоры сейчас ни к чему. Сказал Бесноватый, пойдем в капище, значит, пойдем. Пусть советуется с идолами, если считает, что это необходимо. А свадьба? Что ж, потом можно будет подумать и об этом. Главное, что ответит Ольга, а она пока молчит.

— Пойдем, когда солнце укажет на юг, — сказал напоследок Бесноватый и вышел — за окном тут же раздался визг разбегающихся от крыльца ребятишек.

— Да здесь и слова сказать нельзя, чтобы не услышали, — Павел быстро подошел к двери и выглянул наружу, чтобы убедиться, не стоит ли кто около дома. — Что же нам теперь делать?

— Пусть готовятся, — Фока, мрачно сопя, полез во внутренний карман и вытащил пистолет. Вынул и вновь вогнал обойму, щелкнул предохранителем. Только со мной у них такой фокус не пройдет.

— Решил геройски умереть? — Млый походил по комнате, подошел и приобнял за плечи Ольгу. Та не противилась. — Сделаем так, как сказал Бесноватый. От нас не убудет. А вдруг все обернется в лучшую сторону? Тогда отправимся в путь немедленно.

— А если нет? — спросил Павел.

— Если — нет, будет время вернуться к прежнему решению. Хотя не хотелось бы.

К полудню Млый вывел своих людей на улицу сам. Наотрез отказался идти в капище один Архимед. Он демонстративно уселся за стол и начал чертить угольком на доске какую-то конструкцию, уверяя, что изобрел замечательные сани со сменными полозьями — на таких ничего не будет стоить перетащить сюда весь корабль, а не один генератор. Млый с сомнением рассмотрел чертеж и в конце концов заметил, что впрягать в такую чудовищную повозку понадобится по меньшей мере слона. Но тут же вспомнил о Семаргле и радостно объявил, что сумеет, наверное, договориться с псом. На вопросы, кто такой Семаргл, отвечать уже было некогда — пора собираться в капище.

Почему-то Млый думал, что в капище отправится чуть ли не вся деревня, и очень удивился, увидев на безлюдной площади лишь Бесноватого в сопровождении деревенского дурачка с перекинутой через плечо торбой. Отсутствовали даже старейшины, и Млый не знал, как истолковать это.

День выдался ясный. Зима постепенно отступала, из-под стрех крыш свисали большие искрящиеся сосульки, в воздухе ощутимо пахло весной.

Не говоря лишних слов, Бесноватый повернулся к Млыю спиной и медленно побрел к воротам. За деревней снег в ложбинах отливал синевой, к капищу уводила неширокая тропинка, постепенно забирая в гору.

Шли молча, как на прогулке, оглядываясь по сторонам. Квадратная спина Бесноватого, несмотря на холод, прикрытая лишь холщовой рубахой, маячила метрах в двадцати впереди. Дурачок то отставал от волхва, то, как собачонка, беспечно забегал вперед.

Частокол капища неровной стенкой чернел на склоне холма. Еще издали Млый заметил, что над изгородью поднимается легкий дымок — курился священный очаг.

Здесь, в степи, Млый мог бы попытаться связаться с Родом напрямую, не заглядывая в святилище. Но из какого-то мальчишеского упрямства словно зажимал себе рот рукой. Разве для этого он навсегда покинул родной для него когда-то дом, чтобы потом вернуться и жаловаться на собственное бессилие? Ничего, он справится. А что Бесноватому ответит Род, он догадывался и так.

Тропинка стала еще круче, предстояло преодолеть последний подъем, ведущий к воротам. Потом начался настил, сделанный из больших цельных бревен. Перед самыми воротами Бесноватый остановился, широко раскинув руки крестом, словно спрашивая разрешения ступить на священную землю.

Сразу за изгородью открылась уходящая вверх площадка. Она ограничивалась внутренним более низким частоколом, выгнутым в обратную сторону, за ним стоял длинный полукруглый дом. Между внутренней и внешней изгородью также полукругом располагались идолы. Млый без труда узнал каждого.

Вот стоит сам Род, сложив на груди руки. На плечи спадают длинные волосы, перехваченные на лбу тонким ремешком. Столб с его изображением самый высокий. Вот четырехголовый Свентовит с золотыми волосами и серебряными усами. Одной рукой он оперся на громадный меч, во второй держит копье. Конь под ним под стать великану. А вот и Мокоша в женском платье до пят, не поймешь сразу — мужчина это или женщина. Вот Велес, словно выросший из земли, с громадными руками, удерживающими корчагу.

— А что делать нам? — не удержалась от вопроса Ольга, тихонько потянув Млыя за рукав.

— Молчите! — приказал Бесноватый.

Не глядя в сторону дурачка, он протянул руку и взял торбу, Потом неторопливо извлек из нее лепешки и положил их в чаши, стоящие перед каждым идолом. В другие чаши поменьше влил из большого стеклянного штофа сваренный для веселья мед.

От огня, горящего в священном очаге внутри полукруглого дома, вдруг повалил густой белый дым, и Млый подумал было, что это случилось само собой, но увидел возвращающегося к ним из дома дурачка. Тот бережно нес перед собой большую чару, доверху заполненную водой.

По краям чары, Млый знал это, были выбиты черты и резы, изображающие календарь — двенадцать секторов каждый со своим знаком.

На этот раз Бесноватый обернулся — готовы ли — и, подойдя к чаре, плавно провел над ней руками. Необъяснимым образом вода неожиданно взбурлила, как кипяток на огне, но это было холодное кипение — так бурлит студеная вода в полынье. Ледяные брызги летели во все стороны. Бесноватый еще раз провел над чарой руками, и вода так же стремительно, как и закипела, успокоилась.

— Всесущий Род, Отец и Покровитель, несущий жизнь и смерть,

И Велес, брат его, земли степной хозяин,

И Свентовит бесстрашный с хранящим всех мечом…

Бесноватый не договорил.

Вспышка невероятной яркости полыхнула над степью так, что дневной свет после нее показался мраком. Потом до холма донесся рев сжигаемого в гигантской топке воздуха. Потом закачалась сама земля, и все инстинктивно попадали ниц, закрывая головы руками. А когда поднялись, то в стороне города над горизонтом стремительно рос, устремляясь в стратосферу, невиданный отвратительно-белый гриб, подкручиваясь по краям необъятной шляпки черной оторочкой.

БИТВА

— Вот и нет больше города!

— А мне кажется, там еще кое-что осталось.

— Что там может остаться, кроме руин. Прах и пепел.

— Остались Отшельники, а вот людям не повезло.

— Как жаль! Лучше бы случилось наоборот.

— Конечно. А теперь надо что-то немедленно делать — страшно подумать, что может начаться в степи, если Отшельники покинут город.

— Да-да, и я об этом. Как там Млый?

— Разве только о нем надо теперь беспокоиться? Лучше подумай, как нам справиться с этой бедой.

— Почему молчит Род?

— Уже не молчит. Разве ты не слышишь — вновь общий сбор!

— Где?

— В капище, около деревни.

— Летим!

Млый смотрел на гриб взрыва, не отрываясь, такого видеть ему еще не доводилось. Плоская вначале шляпка начала пухнуть, как перебродившее тесто, в центре ее образовался темный горб. Земля вновь вздрогнула, но уже слабее, а позже последовали более мелкие судороги — это валились поднятые вихрем громадные обломки зданий. Над далекой рекой начал подниматься пар, расползаясь по степи, словно упавшее с неба облако.

— Ты хотел получить ответ! — яростно крикнул Млый, повернувшись к Бесноватому. — Теперь доволен?

Священная чара с водой опрокинулась. Бесноватый стоял над ней на коленях, седые космы торчали во все стороны, руки распахнуты то ли в молитве, то ли в недоумении. Деревенский дурачок, тихо вереща, ползал на четвереньках рядом.

— Город взорвался? — полуутвердительно спросил Фока. — От него ничего не осталось?

— Думаю, что наших друзей в нем не осталось точно. — Млый ощутил на лице теплый ветер, дующий от реки, но этот ветер пах смертью. Собирайтесь! — приказал он отряду. — Надо возвращаться.

Одновременно с его словами по земле промелькнули две громадные тени, и, задрав голову, Млый увидел прямо над капищем Алконоста и Гамаюна. Так низко они еще никогда не спускались. Алконост и Гамаюн пронеслись над ними, как два привидения, и тут же устремились ввысь, словно и показались только затем, чтобы предупредить о чем-то. Бесноватый вновь повалился лицом вниз.

— Я видел этих птиц! — Павел вытянул вверх руку. — Они были рядом с планером, когда на нас напал Отшельник.

— Они теперь все время будут рядом, — Млый сам не знал, откуда у него появилась эта уверенность. — И, может, не только они.

— Ты прав! — голос Рода заставил Млыя вздрогнуть. — Настал час быть вместе.

Род стоял около идола, похожий на собственное изображение и в то же время совсем другой. В руках он держал завернутый в старую парчу меч — тот самый, который всегда хранился на дне сундука. Лицо его было сурово.

— Город погиб, но не погибли те, кто его уничтожил. Настал час битвы.

— Мы будем вместе! — Млый увидел возникшего как из-под земли Раха, не потерявшего от суровости момента своей искрящейся улыбки. Торс его, несмотря на холод, был, как всегда, обнажен, по загорелым плечам пробегали искры.

Громовой топот послышался от подножия холма, и, развернувшись по направлению к воротам, Млый заметил могучую фигуру Свентовита на буланом коне, вздымающим снежную пыль. А еще секунду спустя в капище появился грозный Сварог в надвинутом на лоб железном шлеме, и сразу вслед за ним в центре площадки закрутился жаркий вихрь, превратившийся в великого Перуна.

Внезапное появление странных и загадочных существ оказалось слишком серьезным испытанием для горожан. Фока и Павел отступили к частоколу, Ольга спряталась за спину Млыя.

Сам Млый не знал, как себя вести. Первым движением было броситься к Роду, но что-то остановило его — не время для бурных объятий после долгой разлуки. Да и Род сейчас мало чем напоминал заботливого воспитателя. Он смотрел в сторону города, как на поле боя, как маршал, соизмеряющий силы своего войска с силами противника.

Рах по-свойски хлопнул Млыя по плечу, шутливо, как в детстве, несильно дернул за ухо.

— Ну что, насмотрелся на другую жизнь?

Свентовит величественно кивнул своей четырехлицей головой и стукнул копьем о землю.

— Не сейчас, — предупредительно сказал Род. — Дождемся остальных.

Млый оглядел капище, которое словно преобразилось в старинный форт с двойным рядом укреплений. Кинувшегося к нему в ноги Бесноватого Род отослал в деревню одним движением руки. Похоже, сейчас ему были ни к чему ни слабые союзники, ни лишние свидетели.

Потом Род подозвал к себе Млыя.

Тот подошел, как провинившийся мальчишка, хотя и не знал, в чем виноват. Может быть, в том, что ослушался мудрых советов и покинул степь в поисках новых впечатлений, а может быть, уверился в своих силах, но их оказалось недостаточно?

— Ты все делал правильно, — неожиданно сказал Род, и по выражению его глаз и тону голоса Млый понял, что он не кривит душой. — Кроме одного. Никто не в силах в одиночку победить зло. Да, ты бился вместе с людьми, предупредил Род возражения Млыя. — Но разве они знали, с кем сражаются? А ты должен был догадаться. Но в этом есть и моя вина. Вернее, не только моя, — Род хмуро посмотрел на Свентовита. — Мы-то знали, что происходит. Надо было прийти на помощь раньше, но теперь об этом говорить уже поздно. Отведи своих людей в деревню и немедленно возвращайся.

Покидал Млый капище, оглядываясь, хотя и впереди было на что посмотреть. Степь стремительно изменилась. Поверхность снега подернула темная дымка, солнце едва пробивалось сквозь сплошную пелену облаков, за которыми скрылся циклопический гриб взрыва, местами появились проталины. От дуновения теплого ветра хотелось зажать нос — ветер нес горячий пепел и Млый знал насколько он смертелен для людей.

— Укроетесь в доме, и ни шагу на улицу, — предупредил он Фоку и Павла.

— А ты? — не удержалась Ольга.

— Обо мне не беспокойтесь. Я вернусь в капище.

— Так это и есть твои друзья? — прямо спросил Фока. — Вот эти… — он попытался подобрать слово. — Эти…

— Да, — Млыю не хотелось сейчас объяснений.

— Да они те же Отшельники, только ряженые!

Ряженые — это вы, хотел возразить Млый, но промолчал.

Деревенская улица казалось вымершей. Только Бесноватый в сопровождении дурачка ходил от дома к дому, взмахивал руками и бормотал заговоры от мора, от хлада, от смертельного гада. Млыю было некогда повторять наставления о соблюдении безопасности. Архимед встретил их возвращение понимающим взглядом.

Обратную дорогу к капищу Млый одолел бегом. Он проскочил во внутренний двор и тут же отметил, что их полку прибыло. На крыше святилища застыла колеблющаяся, как в мареве, фигура Стрибога, и вскоре ветер переменился он задул в сторону города, унося из степи смертоносный пепел.

— Еще! — приказал Род.

Ветер усилился. Облака с неимоверной скоростью помчались прочь, на глазах превращаясь в лохмотья. Степь обнажилась для взгляда.

Извилистое русло небольшой реки, по которому Борода привел их к деревне, ощетинилось остриями взломанного льда. Верхушки невысоких холмов, еще недавно присыпанные снегом, чернели болотными кочками. Сухие остовы деревьев повалило, как бурьян в грозу.

Но страшнее всего было смотреть на небо. Даже освободившись от туч, оно продолжало оставаться непрозрачным, заполненным какими-то хлопьями и мутью. Солнце едва угадывалось и постоянно меняло цвет от багрового до желтого.

— Конец света, — тихо сказал Млый, подойдя к Роду.

— Да, похоже, — согласился тот.

Сзади послышалось знакомое громыхание доспехов, Свентовит привязывал к собственному идолу коня.

— Ударить бы сейчас, — крикнул он. — Только время теряем. Пусть хоть Перун выпустит несколько стрел!

— Зачем? — возразил Род. — Огня в руинах хватает и без того. Сейчас, когда мы выдвинулись вперед, Отшельники в степь не сунутся. А завтра посмотрим.

— И чего смотреть, — заворчал Свентовит. — Свернем шею одним ударом.

— Род прав, — возразил Сварог. — Надо подумать. Мы сами вырастили эту язву, надеялись — обойдется. Не обошлось. Млый, подойди.

Млый робко подошел к величественному Сварогу, который раньше его едва замечал. Что-то изменилось?

— Возьми, — Сварог вытащил из-за пояса металлические боевые перчатки. — Бери, бери, — усмехнулся он, заметив замешательство юноши.

Приступить к обсуждению плана не успели, послышался жестяной треск крыльев, и во двор капища, как камень, свалился сверху Семаргл. Пес запыхался, длинный красный язык болтался из пасти, как флаг.

— Думал, опоздаю, — вокруг разгоряченного тела Семаргла тут же вытаяла приличная проплешина. — И где тут враги?

— Отдышись сначала, — добродушно заметил Свентовит. — Род говорит, надо подумать.

Семаргл в приступе внезапной нежности попытался лизнуть Млыя, тот едва успел уклониться, потрепал пса по шерсти.

— Давно не виделись.

— Сто лет прошло, — Семаргл тяжело рухнул на снег. — Там тебя грифоны заждались.

— Неужели не всех потрепал?

— Да уцелела парочка, — небрежно заметил пес. — Оставил для развода.

Позже всех заявился Ярила. Был он хмелен и настроен воинственно, но, услышав, что выступать немедленно никто не собирается, тут же заявил, что пойдет в деревню.

— По местным девкам соскучился, — хмуро сказал Род. — Ничего, побудешь пока здесь. И чтобы больше ни капли.

— А ну вас! — надулся Ярила. — Без водки какая драка, скука одна.

Про себя Млый отметил, что Ярила ему чем-то очень напоминает Саньку-Свистка. Тот же налет наглости и самодовольства, да и по части девок не дурак.

— Эй, Алконост! — крикнул Род, подняв лицо к небу. — Эй, Гамаюн! Что видите вы в степи?

— Мрак бездны! — донеслось из поднебесья. — От города не осталось ничего.

Поднимая сильный ветер, Алконост и Гамаюн спустились вниз и уселись рядом на гребне крыши. Клювы их не уступали по размеру мечам, но у Гамаюна клюв был загнут вниз, как ятаган, а у Алконоста торчал, как пика.

— Птицы летят сюда, — сказал Гамаюн и, словно руку, поднял правое крыло. — На помощь Перуну спешит Могол, заживляющий раны, к Сварогуогненный Рарог, Велес велел Сирину быть с нами рядом, а Финист спешит с юга на помощь Раху. Далеко же на севере поднялся с моря Лебедь-Обида и будет кружить над землей до окончания битвы.

Стемнело раньше, чем обычно. Перед закатом небо окрасилось в фантастические тона, часто меняя цвет, как во время северного сияния. Род увел всех в святилище. В жертвенный очаг подбросили хворост — дым уходил из дома через круглое отверстие в крыше. Очаг грел плохо, но трепещущие язычки огня создавали ощущение уюта.

— Вот мы и собрали все наши силы, — сказал Род. Временами его лицо оказывалось ярко освещено пляшущим пламенем, иногда скрывалось в тени. Выступим с восходом солнца. Отшельники готовы к битве прямо сейчас, но этого мы им сделать не позволим. Как ветер, Стрибог?

— Сейчас начнется буря, — Стрибог легкой тенью выскользнул на улицу.

— Мы переждем ураган, в потом станем ураганом сами, — Род усмехнулся и внимательно оглядел свое воинство. — Сварог, Свентовит, Перун, Ярила и Млый пойдут низом так быстро, как только смогут. Я, Стрибог, Рах, Семаргл и птицы поддержат вас с воздуха. Биться придется в открытую. Передайте вашу силу мечам и стрелам, пусть они не знают промаха и не изведают поражения.

Косматый Перун тряхнул свой колчан, словно погремушку, и огромные стрелы, каждая не меньше обыкновенного копья, застучали в нем, как карандаши в стакане.

— Не думаю, что они устоят против нас, — гулко отозвался он. — И все же раньше никто не знал никаких Отшельников. Откуда они пришли?

— А откуда приходят в мир ненависть и злоба, как появляются жадность и глупость? — отозвался Род. — Они были всегда. Просто настают времена, когда мир обнажается до самых корней, и многие из них уходят в Навь.

— Но тогда надо уничтожить саму Навь! — запальчиво крикнул Млый.

— Уже пытались, — Свентовит вытянул руку и успокаивающе потрепал Млыя по плечу.

— Но, может быть, стоит попытаться еще раз?

— Может быть, — Род встал, пошевелил жаркие угли. — Но пока предстоит справиться с этой напастью. Отшельники — еще не Навь, но сил у них достаточно.

Снаружи бушевала буря. Стены святилища дрожали, как в ознобе, дым стало забивать внутрь дома, и Род погасил очаг. Вместе с завыванием ветра в степи слышались громкие стенания и крики — это Кара и Желя бродили по равнине, оплакивая погибших.

Перед рассветом ветер стих. Млый вышел из дома и удивился наступившей тишине. Серая пелена окутала все вокруг и ощущалась давящей плотной силой, но низкая луна расплывшимся пятном все же пробивалась сквозь марево, постепенно поднимаясь ввысь, словно пытаясь заменить собой солнце. Само солнце вставало на востоке, и два неравных по размеру диска смотрели на землю, как два глаза — красное воспаленное и холодное белое.

За Млыем, которого потряхивало от нетерпения словно в лихорадке, к выходу потянулись остальные. Семаргл взмыл ввысь, где его уже дожидались кружащие над капищем птицы. Млый сосчитал их всех. Гамаюн и Алконост вились выше всех, но все еще поднимались, вычерчивая широкую спираль. Стремительный Финист, способный крылом перерубить сталь любого меча, как тростинку, мелькал в стороне деревни. Грузный черный Могол плыл в воздухе неспешно, а огненный Рарог при каждом взмахе криво очерченных крыльев рассыпал в воздухе искры, как оживший костер.

Свентовит, сев на своего буланого, первым направился к выходу из капища. Млый еще оглянулся на Рода, ожидания каких- нибудь приказаний, но тот отрицательно покачал головой и просто указал рукой на степь. Другой рукой он прижимал к груди по-прежнему завернутый в парчу гигантский меч.

Млый бегом догнал Свентовита, уцепился за стремя. Бывший еще недавно рыхлым снег покрылся толстым крепким настом. Спекшаяся ледяная корка хорошо держала не только пешего, но и всадника.

Непостижимым образом и время, словно осевший снег, спрессовалось в плотный ком, и Млый с удивлением отметил, что движутся они очень быстро, быстрее, чем можно было предположить, как будто нарушились привычные физические законы. Только что миновали деревню, а вот уже показались и ракетные шахты, а еще через десяток минут открылась равнина, выходящая к берегу реки, за которым раньше был виден город.

Да, именно отсюда осенью Млый впервые увидел иглу трансляционной башни, долгое время служившую ему верным ориентиром. Но сколько теперь он ни вглядывался вперед, не удавалось различить ничего, кроме пелены сплошного дыма, расползающегося по степи перебродившим черным тестом.

Он мог бы еще, наверное, удивиться, заметив, как мало осталось от города, поразившего его когда-то своими мертвыми, но по-прежнему тянущимися ввысь зданиями, мог бы погоревать над руинами, превратившимися в один миг в сплошное кладбище, но не было даже минуты, чтобы остановиться и спросить себя, зачем он пришел сюда снова. Трубный клич послышался с высоты, и Млый задрал голову, глядя на реющих над степью птиц, на фигуры Рода и Раха, напоминающие в полете пловцов. А затем он увидел Отшельников.

Черная стая поднялась из клубов дыма, как сажа. Почему-то раньше Млый думал, что Отшельников в городе не много, десяток, полтора, не больше. Сейчас же он увидел по крайней мере сотню тел, постоянно перемещающихся в воздухе. На первый взгляд их движения могли показаться беспорядочными, но вскоре явно обозначились три отряда с чуть оттянутым в глубину центром и выдвинутыми вперед флангами.

Свентовит пришпорил коня, и Млый от неожиданности выпустил стремя. Он качнулся, обретая равновесие, и тут же понял поспешность Свентовита неровной цепью к ним приближались мары.

Такого раньше не было никогда. Можно было предположить, что между Отшельниками и марами есть какая-то связь, но совсем недавно Млый даже и в кошмарных мыслях не мог представить, что этот союз осуществится наяву.

На этот раз мары не таились, не кружили около будущих жерт, пытаясь усыпить их бдительность, они мчались по степи со всех сторон, как будто были уверены, что никто не сможет противостоять их силе.

Вытаскивая меч, Млый успел взглянуть налево, туда, где должен находиться Ярила. Он не очень надеялся на него, как на бойца, и удивился, увидев, как Ярила, словно ему предстояло участвовать в обычной деревенской драке, раскрутил в сплошной круг свой трехметровый посох.

— И-эх! — крикнул он, заметив взгляд Млыя. — Сейчас позабавимся!

Какие уж тут забавы, хотел сказать Млый, но не успел.

Справа полыхнуло пламя, так что щека почувствовала тепло, и первая стрела Перуна, оставляя за собой дымный шлейф, устремилась вперед. Удар огненной стрелы был так силен, что вздрогнула земля, а цепь мар порвалась, как нитка, на протяжении сотни метров.

Вырвавшийся вперед Свентовит равномерно, словно хворостиной, хлестал мечом направо и налево. Конь иногда поднимался на дыбы, и тогда становилось видно, как корчатся под его копытами искромсанные черные тела нежити. Там, где проезжал Свентовит, оставалось лишь ровное поле, напоминающее разбросанное костровище.

— Д-да, хоть одну! — закричал Ярила, устремляясь вперед.

Млый старался от него не отстать.

Дважды их опережали стрелы Перуна.

Что-то, конечно, осталось и им. Млый надвое рассек прыгнувшую на него мару, а слева слышался сплошной треск и удовлетворенное уханье — посох Ярилы не знал промаха.

Все это время Млыю совсем не оставалось времени взглянуть, что делается наверху, но вдруг Свентовит вновь оказался рядом, и, схватившись за спасительное стремя, Млый позволил себе расслабиться.

Очередная стрела слетела с тетивы. На этот раз она устремилась в небо, и, проследив за ней взглядом, Млый увидел, как поспешно подался в разные стороны летучий отряд Отшельников. Гулко ухнуло в вышине, и тут же отряд сомкнулся, выстраиваясь клином.

— Сзади! — закричал Млый, видя, как Род отчего-то неуклюже разворачивается навстречу Барону Субботе.

Отшельников было слишком много. Одинокие фигуры Рода и Раха прикрывали с боков лишь птицы. Иногда они совершали стремительные выпады в сторону противника, и тогда в воздухе на мгновения образовавались плотные клубки тел, но отчего-то ни один из Отшельников не падал на землю, а вот Алконост уже осторожно и неуверенно взмахивал поврежденным крылом.

Все это никак не походило на равный бой. С легкостью справившись на земле с марами, Свентовит и остальные могли теперь только наблюдать за битвой с земли, и даже стрелы Перуна не причиняли Отшельникам никакого вреда.

С беспокойством Млый отметил, что давно не видит Семаргла. Он завертел головой и вдруг увидел пса. Привыкший к схваткам с грифонами, Семаргл не стал переть напролом, а по большой дуге, зайдя в тыл одному из флангов, ворвался в отряд Отшельников, как лиса в курятник.

Его медные крылья проделали в ровном строе Отшельников широкую брешь. Черные фигуры беспорядочно закувыркались в воздухе, а подоспевший на помощь Гамаюн бил их сверху, как ястреб перепелов.

Вот теперь Млый впервые ощутил, что Отшельников можно победить. Словно летучие мыши с продырявленными крыльями, Отшельники посыпались вниз, и Млый издал радостный клич, но тут же осекся. На том самом месте, где только что бушевала схватка, не было никого. Лишь Семаргл и Гамаюн растерянно сновали из стороны в сторону, потеряв противника.

Секунду спустя этот же отряд Отшельников возник совсем в другом месте — теперь порядок в нем был полностью восстановлен.

Млый никак не мог понять, почему медлит Род. Похоже, он ищет встречи с Бароном Субботой, словно решив, что именно от этого зависит исход битвы, а тот явно не стремится к поединку один на один.

В следующий момент левый фланг Отшельников смял в воздухе Раха. Млый увидел, как вокруг него сомкнулись широкие черные плащи. Самым страшным оказалось то, что меч почему-то выскользнул из рук Раха и, со свистом рассекая воздух, вонзился в землю по самую рукоятку.

Перун стрелять не мог — слишком велика вероятность, что стрела поразит самого Раха, а вот Ярила, отчаянно крича, запустил в небо свой посох, словно надеялся, что он достигнет цели.

Превратившийся в диск посох взлетел очень высоко, но обратно не упал один из Отшельников отделился от общей группы и перехватил его в тот момент, когда он завис в воздухе.

— Меч! — крикнул Млый безоружному Яриле, указывая на меч Раха. Подбери его!

Сам он от чувства собственной беспомощности вдруг испытал такое отчаянье, что готов был подпрыгивать на месте, как собака, загнавшая на дерево кота. Млый взмахнул бесполезным на земле мечом, словно это могло хоть чем-то помочь тем, кто бился наверху, и вдруг ощутил себя летящим.

Млый взглянул на собственные ноги, как ему показалось, бестолково болтающиеся в воздухе, потом наверх — Род был уже совсем рядом — и закричал так, что клубок тел вокруг Раха развалился надвое.

— Я — лечу! — Род недоуменно оглянулся на него через плечо. — Я сумел сделать это!

Нельзя сказать, что полет доставил только приятные ощущения. Прежде всего полет был работой, причем нелегкой. Через секунду Млый понял, что удерживать свое тело в воздухе стоит ему немалых усилий. Меч казался тяжелее собственного тела и тянул вниз, как гиря. Млый попытался взмахнуть им и закрутился на месте как юла.

— Осторожнее! — предупредил Род. — Я — рядом!

— Барон Суббота! — Млый искал Отшельника взглядом. Земля и окружающее его пространство виделись теперь в новом, непривычном ракурсе. Млый потерял ориентиры и чувствовал себя канатоходцем на натянутой через пропасть проволоке. — Где ты?

— Я здесь! — Барон не собирался скрываться. Он парил чуть выше и левее Млыя, и черная полумаска на месте глаз была все так же бездонна. — Нападай, если сможешь!

Млый еще раз крутнулся, пытаясь обрести равновесие. Почему Род не обнажает меч? Зачем он взял его с собой, если до сих пор так и не открыл разящий клинок.

Внезапно Млый понял — обыкновенное оружие мало что может решить в этой битве. Он словно находился на краю барьера, и этот барьер был очень подвижен. Давящая со стороны Отшельников сила ощущалась вполне материальным упругим ветром, так что можно было подумать, что Рода, Раха и птиц гонит над степью поднявшимся ураганом.

Род схватил Млыя за плечо.

— Вместе! — приказал он.

Млый не столько телом, как мыслью навалился на невидимую перегородку.

Отшельники превосходили их числом во много раз. Млый все время искал и не находил бреши в стройном, противостоящем им порядке. Он чувствовал, что необходимо взломать возникшее препятствие в ближайшие мгновения, иначе будет поздно.

Барон Суббота, покинув общий строй, по-прежнему парил неподалеку. Казалось, полет не вызывает у него ни малейших усилий. Вот если бы суметь достичь его!

Млый попытался. Оттолкнувшись от плеча Рода, он вдруг взмыл еще выше, так что край плаща Барона хлестнул его по лицу. Он помнил про свой нож, достигший когда-то цели. Барон не сумел ему помешать применить оружие. Теперь вместо ножа был меч.

Но как же тяжел клинок!

Млый врезался в Барона Субботу всем телом, запутался в складках плаща и резко рванул его на себя. Треск материи совпал с отчаянным воплем острие меча вонзилось в правый бок Барона, круша ребра.

Одновременно из-под тела Млыя словно убрали опору. Он вдруг понял, что больше не летит, а стремительно падает — так неожиданно появившееся умение летать оставило его. Земля внизу крутилась и надвигалась, как стена. Млый падал, широко раскинув руки, лицом вниз и зажмурился, ожидая неизбежного удара.

Удар последовал через секунду, когда поднырнувший под падающее тело Алконост пронесся белой тенью над самой землей.

Вначале Млый ничего не понял. Он лежал на спине Алконоста, как кукла, и его руки раскинулись теперь по двум громадным крыльям. Птица плавно набрала высоту, и Млый сел на Алконоста верхом, оглядываясь по сторонам. Он даже не успел порадоваться своему счастливому избавлению от смерти, он смотрел вперед.

Фигура Барона Субботы стремительно удалялась. Недавно еще стройные порядки Отшельников смешались, они так же отступали к городским руинам и находились сейчас над рекой. Млый больше не ощущал давящего на него пресса, как будто лопнула невидимая пружина и ослабло напряжение.

Алконост реял невдалеке от Рода. Млый подумал, что сейчас последует команда к завершающей атаке. Двуручный меч он выронил во время падения и теперь потянул из ножен набедренный. Логичным казалось нанести удар именно сейчас, когда враг растерян и отступает, но Род, похоже, думал иначе. Он плыл в воздухе, держа перед собой завернутый в парчу меч на вытянутых руках. Складывалось впечатление, что он словно закрывает плохо поддающуюся створку ворот. В свою очередь, сбившиеся в стаю Отшельники напоминали косяк попавшей в невод рыбы.

Гамаюн и Финист стремительно помчались направо, а Могол и Рарог налево. По гигантской дуге они облетали город, как будто хотели замкнуть его в кольцо.

— Пора! — неожиданно крикнул Род, и Млый перехватил его сверкнувший из-под густых бровей взгляд. — Время и место! — Резким движением Род сорвал с меча парчу. Обнажившийся клинок полыхнул таким ярким светом, что Млый зажмурился. — Пора!

Парча тающим на глазах комком полетела вниз, а Род поднял над головой меч двумя руками и вдруг выпустил его. Так пускают с руки сокола на стаю цапель — меч устремился в зенит с протяжным свистом, потом повернулся острием к городу. В следующее мгновение он помчался по кругу, как будто желал повторить полет Финиста и Рарога. Млый мог поклясться, что там, где проходил меч, пространство словно разваливалось, хотя никаких видимых для глаза изменений не происходило.

— Вперед! — крикнул Млый Алконосту. Он увлекся настолько, что понукнул птицу, как коня. — У меня еще остались счеты с Бароном Субботой!

Но Алконост не послушался. Он взмыл еще выше, откуда открывалась вся панорама, и Млый увидел, что почти исчезнувший из вида меч теперь возвращается, словно грифель гигантского циркуля, очертив полный круг.

Что-то там происходило внутри этого круга, но, что именно, Млый понять не мог. Стенки упирающегося в небо стакана помутнели, изображения внутри него стали расплывчатыми. Теперь стая Отшельников внутри замкнутого пространства напоминала комаров, накрытых стеклянной банкой.

— Все! — Род на лету перехватил рукоятку вернувшегося к нему меча. Теперь все!

— Что происходит? — не понял Млый.

— Этого города больше нет, — Род обернулся к Млыю и скупо улыбнулся. Я замкнул его во временной кокон. Его и тех, кто там находится.

— Мечом? — удивился Млый.

— Это — ключ! — Род взялся второй рукой за клинок. — Единственный в Яви ключ, способный замкнуть время.

— И отомкнуть?

— Нет! — Род резким движением переломил лезвие.

— А Отшельники?

— Отшельники остались под замком, сюда им больше не прорваться. — Род, как ребенка из седла, снял Млыя с шеи Алконоста. — Ты больше не летаешь?

— Я летал всего одну минуту, — поддерживаемый рукой Рода Млый все же крепко цеплялся ему за плечо. — И разучился.

— Ты летал очень важную минуту. Не бойся, — Род осторожно убрал руку Млыя со своего плеча. — Попробуем еще?

Млый не успел ответить. Род отпустил его, и в первую секунду он вновь испытал ужас от ринувшейся ему навстречу земли, но тут же овладел собой и вдруг понял, что падение замедлилось, а еще мгновение спустя почувствовал, что летит.

Горизонт неторопливо поворачивался вслед за каждым движением Млыя. Он различил внизу подбоченившегося в седле Свентовита, Перуна с опущенным к ноге луком, Ярилу, потерявшего в сражении шапку. Откуда-то сбоку вынырнул Семаргл и с важным видом облетел вокруг, вывалив из пасти язык. На месте города не осталось ничего, и это «ничего» настолько не поддавалось никакому описанию, что Млый мысленно представил проход в Навь — еще один путь, которым ему предстоит пройти.

Часть II. НАВЬ

СОН СВЕНТОВИТА

— Так далеко мы не забирались!

— Знаю, что опасно, но очень хочется посмотреть на этого Другого. Говорят, что в битве он велик, как Род.

— Неправда все это, Ползун. Не может такого быть, чтобы кто-нибудь из Других сравнялся с Родом. Марена этому не верит.

— А Усыня верит. Именно он Млыя и видел вместе со Свентовитом.

— Ох, насмешил! Спит теперь Свентовит, спит, как младенец. Подсунула ему Марена вместо меда сурицы. Уж если Свентовит валяется в степи, как колода, то что говорить о Млые. Разве он этого четырехголового заменит?

— Да, ему сейчас не до Нави. Обженился Млый, семью завел, даже на охоту не ездит.

— Вот и я говорю. Посмотрим на него только издали, и обратно. Боюсь, как бы нас птицы не заметили, не подняли тревоги.

— Всего-то ты, Темный, боишься. Если кто и заметит, то мары прикроют, дны защитят, Усыня выручит. А у самого прохода в Навь, даже отсюда слышно, как ходит Скимен-зверь. Пусть только сунутся!

Раннее солнце ворвалось в дом через неплотно задернутую занавеску, уперлось жарким лучом в кровать — Млый заворочался спросонья. Легкое пуховое одеяло — свадебный подарок Лады и Велеса — грело, как печка, а тут еще и солнце. Млый откинул одеяло с груди, ткнулся лбом в мягкое плечо Ольги и, еще не открывая глаз, счастливо улыбнулся.

Ольга спала крепко, даже солнце ей не мешало, не разбудил и Млый. Приподнявшись на локте, Млый увидел золотящуюся абрикосовым пушком щеку, легонько отодвинул прядь за ухом и не удержался, поцеловал чуть вздрагивающие темные ресницы. Ольга-притворщица, оказывается, и не спала вовсе — тут же шею Млыя обвили ее торопливые руки, крепко прижали к груди.

— Ах, так! — Млый сделал вид, что рассердился. — Держись!

— Э-эй! — послышался из-за ограды зычный голос Рода. — Хозяева дома?

Кричит, как будто не знает. Дома, конечно! Где же им еще быть? Млый с праздников весеннего солнцеворота даже на охоту не ездит, все больше по хозяйству хлопочет. Ольга-то ничего делать в деревенском доме не умеет, всему учить надо. И Степка, домовой, ее пока стесняется, уж больно Ольга его пугалась в первые дни, а сейчас ничего, привыкла.

Млый соскочил с постели, бросился к окну, толкнул наружу створки.

— Степка! — закричал он так, словно домовой находился за тридевять земель, а не рядом в ограде. — Отворяй!

Но тот уже и сам спешил к воротам. Молодой совсем, а сообразительный. Знает, когда мешкать не следует.

С Родом Млый не виделся недели три. Тот приезжал в недавно отстроенный дом, когда еще не полностью сошел снег, а сейчас уже и трава пробилась, и даже местами желтыми огоньками зажглись цветы одуванчика. Небо стало голубым и бездонным, а ведь сразу после того, как погиб город, примерно с месяц над степью висели низкие облака, через которые с трудом пробивался свет. Велес даже говорил, что облака не рассеются к лету, но, видимо, обошлось. Правда, Другие в деревнях стали болеть чаще, многие умерли, повысился уровень радиации. Как бы то ни было, деваться все равно некуда, надо как-то приспосабливаться к тому, что есть. Приспособились.

Дом Млый с помощью Рода и Велеса отстроил не хуже, чем у них самих. В деревне жить не захотел — тесно ему там, а вот Фока и Павел прибились к охотникам Бороды. Там же теперь и Курт. Бесноватый его выходил, и однорукий Курт стал у него кем-то вроде ученика. Лишь Архимед подался в странники бродит теперь между деревнями Других, лезет ко всем со своими советами, но его слушают плохо, больше смеются.

Когда решали, где ставить дом, Млый всерьез задумался о равнине, которую охранял Семаргл. Почему-то очень хотелось вернуться к кораблю, да и цветущие луга иногда даже снились по ночам, но, поразмыслив, Млый все же обосновался здесь — от Рода и Велеса недалеко, места знакомые, к тому же город, хоть и заключенный в полупрозрачную оболочку, манил и притягивал. Иногда, если подойти к большой реке поближе, можно различить на другом берегу неясно колеблющиеся руины, словно там, за невидимым препятствием, как под водой, колыхались затопленные стены града Китежа.

Опасное место. Млый чувствовал это даже не разумом — кожей.

После битвы с Отшельниками все вроде в степи успокоилось: мары стали появляться реже, о Хале не слышно совсем, Другие вздохнули свободнее. И вот только известие о внезапно заснувшем Свентовите, которое принес Алконост, отозвалось в груди тревогой. Неспроста все это. Надо ехать Свентовита искать. Скорее всего, и Род появился именно по этому случаю.

Прыгая на одной ноге, Млый пытался попасть другой ногой в штанину, запнулся о табурет и с грохотом рухнул на пол.

Поднятый переполох насмешил Ольгу, она уже вскочила с постели и, пробегая мимо, помогла Млыю подняться и торопливо чмокнула в щеку.

— Род приехал в гости, а у нас не прибрано!

Вот это она говорит зря. Дом сиял чистотой. Ольга, как заведенная, с утра до вечера все время что-нибудь чистила и драила, если чего-то у нее пока и не получалось, то она полностью возмещала свое неумение старанием, и тут ее понять не трудно — никогда у нее не было собственного жилища, разве можно койку в казарме считать своим домом. Даже Степка, видя подобное рвение, иногда сбегал из избы в конюшню — там спокойнее.

Едва отворились ворота, Род спрыгнул с коня и кинул повод Степке. Вьюн и Разлетай уже тыкались ему в колени и виляли хвостами так, что Млый испытал что-то вроде ревности, но он и сам был рад приезду Рода не меньше. Все-таки хоть и хорошо жить в доме полным хозяином, а общения не хватает гости редки, в любую сторону до ближайшей деревни день пути.

Род улыбнулся, приветствуя Млыя, но все же выглядел невеселым. Причину подобной серьезности выяснять не стоит, и так все понятно.

— Пол в амбаре настелил? — первым делом спросил Род. — Он внимательно оглядел двор, привычным движением руки попробовал крепость створки ворот и остался доволен. — Мары не шалят?

— Почти месяц как не видно. О Свентовите знаешь?

Род молча кивнул.

— Надо ехать. У Раха и Сварога в своих землях дел хватает. Остаемся мы с тобой.

— Сегодня и отправимся. Вот только позавтракаем.

За завтраком, поняв причину приезда Рода, Ольга поскучнела. Она искоса взглядывала на Млыя, и тот смущенно отворачивался. Ну как объяснить, что ехать необходимо, что не могут они вечно сидеть в четырех стенах затворниками — пропадут. Если со Свентовитом случилась беда, то, того и гляди, то же самое может произойти с кем угодно. Свентовит — защитник. Без его зорких глаз в степи может случиться всякое. А ну как вновь появится Хала, или набегут стаями из Нави мары, что тогда они будут делать? Нет, ехать надо обязательно.

Род в семейный разговор не вмешивался, лишь покряхтывал. Он первым закончил завтрак и тут же вышел во двор, якобы приглядеть за Буяном, а на самом деле, давая возможность уладить возникшие недоразумения в свое отсутствие.

— Не езди, — прямо сказала Ольга, лишь за Родом захлопнулась входная дверь. — Как я тут останусь одна?

— Мы ненадолго, — Млый ласково коснулся Ольгиной руки. — Разыщем Свентовита, и обратно. День-два, не больше.

— Я чего-то боюсь, — Ольга зябко повела плечами. — Ну, что с этим четырехголовым сделается? Алконост говорил, спит в степи, храпит сразу всеми ртами, так что земля дрожит. Гульнул, видимо, в какой-то деревне, а вы сразу поднимаете переполох.

— Нет, здесь что-то не то. Ничего подобного раньше не происходило. Род уверен, что сон Свентовита не случаен. Не обошлось без козней Марены.

— Да это еще кто такая?

— Трудно объяснить. Я ее никогда не видел. Но, по слухам, Марена в Нави примерно та же, что и Род здесь. Управляет тем миром, вся нечисть у нее в подчинении. Надо Свентовита хотя бы отвезти в безопасное место. Не дело оставлять его валяться в степи. Во сне он беспомощен.

Ольга, хоть и кивнула согласно, недовольно загремела посудой, собирая со стола. Даже губы поджала. Нет, ничего эти женщины не понимают, объясняться с ними, только время терять.

Млый рассердился тоже. Встал, снял со стены большой боевой меч, зачем-то вытащил из ножен и оглядел клинок, потом с шумом принялся собираться в дорогу. Притащившего сумку с припасами Степку чуть не стукнул по затылку, как несмышленыша, когда тот подвернулся под руку. Но тут же ему стало стыдно. Чего разбушевался, зачем злится? От греха подальше Млый тоже подался во двор.

Солнце поднялось уже довольно высоко. Редкие облачка бороздили синь флотилией белых корабликов. Млый запрокинул голову, вглядываясь ввысь, и зажмурился. Эх, если бы сейчас отправиться в путь вместе с Родом не на конях, как всегда, а взмыв, словно птицы, над степью! Ведь он уже летал однажды! Летал, и даже бился с Бароном Субботой, а потом потерял это умение, и вновь обрел его. А теперь, похоже, разучился летать окончательно.

Эта так и не разгаданная до конца тайна полета мучила Млыя в последнее время особенно часто. Сколько он ни спрашивал об этом у Рода, тот по обыкновению отвечал скупо — мол, погоди, не торопись, вновь сможешь обрести невидимые крылья, дай только срок. А на самом деле, Млый чувствовал это, возможно, ему не удастся самостоятельно подняться в воздух уже никогда. Несколько раз он тайком от Ольги уходил за ближние холмы и подпрыгивал на пологой высотке, испытывая одновременно надежду и стыд, — ничего не получалось.

Род, казалось, понял его, приветственно махнул рукой, торопя в дорогу. Буян даже после долгого пути выглядел совсем свежим, дробно перебирал ногами и грыз удила так, что Роду приходилось время от времени натягивать уздечку. Собаки возбужденно метались по двору, им хотелось на волю.

— Собак не брать! — крикнул Род.

Млый согласно кивнул в ответ — не на охоту едут.

Ольгу он на прощание все же поцеловал, та сначала отчужденно отвернулась, а потом вдруг прижалась к его груди, тихонько заплакала.

— Еще чего, — укоризненно сказал Млый и поспешил к коню.

Уже отъехав довольно далеко, он все же не удержался, оглянулся — дом, окруженный высоким частоколом, казался маленьким и беззащитным.

Почти сразу всадники перевели коней в рысь — экономный, но достаточно быстрый ход. Оказавшись около небольшой реки, отыскали место помельче, чтобы переправиться на другой берег. Обычно за реку Другие уходить опасались, но все же навели узкий мосток. Для коней он не годился.

Брод обнаружился сразу после излучины, но на самом течении вода поднялась выше стремян и Млый, почти не нагибаясь, зачерпнул из речушки ладонью.

— И как его угораздило направиться к проходу в Навь? — недоумевал Род, держась чуть впереди. — Чего Свентовит там потерял?

— Может, гнался за кем? — предположил Млый.

— А потом свалился от усталости и уснул… — хмыкнул Род.

Не найдя, что возразить, Млый молча пожал плечами.

Мысли его разбегались. Почему-то, даже покинув дом, он продолжал спорить с Ольгой, находя все новые аргументы своей правоты и необходимости сопровождать Рода в поисках Свентовита. Закончить спор мешало одно обстоятельство — Ольги рядом не было. Потом он вновь вспоминал о Свентовите, и тогда на душе делалось тревожно. Млый внимательно осматривал степь, но, кроме кружащих высоко над землей коршунов, не замечал ничего.

— Надо было все же собак взять, — сказал он наконец. — Искать было бы легче. Кстати, почему Алконост не показывает нам дорогу?

— Дождешься от него, — хмыкнул Род. — Умчался к Гамаюну. Они и так очень редко разлучаются. А Гамаюн сейчас на равнине, где Семаргл. И потом, беспокоиться особенно не о чем. Никто Свентовита не тронет. К нему даже к спящему волки близко не подойдут.

Волки не подойдут, подумал Млый, точно. А вот мары напасть не побрезгуют. Да мало ли еще кто.

К полудню начались места совсем незнакомые. С того самого момента, когда Род показал ему издали проход в Навь, Млыя тянуло в эту сторону, но всегда находились более срочные дела. Сейчас он с любопытством вертел головой, осматривая окрестности.

Странно изогнутый горизонт почти не приблизился. Все так же, как и издали, была видна нитка разрыва почти над самой землей и разведенное, словно приоткрывшийся занавес, небо. Но солнце, как будто попав в низкую облачность, стало светить скупее, — чем дальше они удалялись от дома, тем слабее ощущалось тепло его лучей, прямо в лицо потянуло сыростью, как от большого водного пространства. Тени сглаживались, исчезали. Впечатление было таким, словно они вступали в сумерки, хотя до вечера было еще далеко.

Млый поделился с Родом своими наблюдениями.

— Сумерки — трещина между двумя мирами, — Род остановил коня и привстал на стременах, оглядываясь. — Здесь всегда так.

— А в Нави царит полная темнота?

— Из наших там не бывал никто, хотя родственнички в Нави имеются. Недоля, например, сестра Мокоши. Но послушай, не кажется ли тебе, что рядом рыщут дасу?

— Дасу? — удивился Млый. — Они кто? Может быть, дны?

— Нет, дасу — демоны. Дны по сравнению с ними дичь мелкая.

— Давай поедем в разные стороны, — предложил Млый. — Я возьму левее, а ориентиром будет служить место разрыва в горизонте. Встретимся вон за тем холмом.

Млыю повезло почти сразу. Едва он поднялся из ложбины, как впереди светлым пятном мелькнул конь Свентовита. Конь стоял смирно, не пасся, и, подъехав чуть ближе, удалось разглядеть, что стоит он смирно оттого, что уздечка, так и не выпущенная из руки Свентовита, не дает ему стронуться с места. Храпел богатырь действительно так, что издаваемые им звуки можно было принять за отдаленные раскаты грома.

— Э-эй! — радостно крикнул Млый, стараясь привлечь внимание Рода. Нашел!

А дальше началось что-то непонятное.

Склон ближайшего холма вдруг вздрогнул, и Млыю почудилось, что земля, покрытая низкой травой, съехала вниз, как одеяло. Пятно, не имеющее ни формы, ни определенного цвета, внезапно двинулось ему навстречу. В первое мгновение Млыю показалось, что у него закружилась голова.

Рыжий испуганно шарахнулся в сторону, и Млый качнулся в седле, как кукла.

Еще не отдавая себе отчета, а зачем он это делает и с каким врагом собирается биться, Млый стремительно обнажил меч и рубанул воздух рядом с пятном.

Послышался глубокий разочарованный вздох — пятно, чуть дернувшись вначале, плавно отъехало в сторону.

— Сзади! — услышал Млый голос Рода с вершины холма.

Времени как раз хватило лишь на то, чтобы развернуться и вновь полоснуть кого-то невидимого и страшного, наползающего на него сзади. Точно такое же пятно — без формы и цвета.

На этот раз раздался треск, как будто меч зацепил кусок плотной материи, а затем охнуло так, что возникло эхо. Рыжий танцевал на месте, словно на костре с горящими углями, Млый беспорядочно размахивал мечом, отбиваясь от невидимых противников и не встречая никакого сопротивления. Спустившийся с холма Род приказал успокоить коня, но сам зорко оглядывал окрестности.

— Все, кажется, пронесло. Это — дасу. Попытались испытать нас на прочность. Но чувствуют они себя в Яви неуверенно, а то бы такими пустяками не обошлось. Вовремя мы оказались со Свентовитом рядом.

Первым делом Род выпутал уздечку из руки Свентовита и освободил из невольного плена коня, затем тряхнул спящего за плечи. Не помогли ни легкие похлопывания, ни громкие слова — Свентовит все так же оставался недвижен. Подняв с земли большую флягу, Род отлил из нее немного жидкости на ладонь. Янтарно-желтая влага казалась плотной, как масло.

— Сурица! — Род вытер ладонь о куртку. — Не знаю как, но Световиту заменили то, что было во фляге, на сурицу. А он не разобрался и выпил.

— Сурица? — вновь удивился Млый. — Отрава?

— Не то, чтобы отрава, — неожиданно Род быстрым движением наложил стрелу на тетиву, — но что-то вроде этого. — Он выстрелил в сторону ближнего холма, и Млый увидел, как стрела, впритирку пройдя к вершине, срезала с нее низкий куст чертополоха. В воздухе разлился звон, словно стрела пронзила не воздух, а металл. — Дасу скорее всего, и заменили. А им приказала Марена.

— Зачем? — не понял Млый.

— В малых дозах сурица дает забвение и ощущение счастья, в чуть больших — вызывает глубокий сон, ну а если выпить много — то это смерть. Марена хотела избавиться от Свентовита. Его дозор по границе с Навью ей очень не нравится.

— Почему же тогда дасу не добили Свентовита уже спящего?

— Кто его знает. Но давай быстрее убираться отсюда. Не собираешься же ты идти дальше, в Навь.

Спящий Световит был тяжел, как ствол поваленного дуба. Род с Млыем едва сумели перекинуть его через седло и закрепить тело ремнями. За то время, пока они возились со спящим, сумерки сгустились еще больше.

— Я поведу коня Световита, а ты поедешь чуть сзади, — распорядился Род. — Да будь повнимательнее.

Дважды Млыю ничего объяснять не пришлось. Ясное дело — место гиблое. Лучше бы успеть засветло отъехать подальше.

В обратный путь двинулись шагом. Не особенно надеясь на меч, Млый передвинул ближе к левому колену дротики, рассчитывая на то, что будет атаковать любого, кто ни появись, издали.

Внезапное нападение дасу не то чтобы испугало Млыя, но насторожило. Если уж иметь дело с врагом, то лучше с привычным. У мар, например, есть и лапы, и тело, а тут какие-то непонятные пятна. Разве можно пятно разрубить?

Подобные размышления Млыя неожиданно были прерваны громким протяжным свистом. Свист раздался сзади и настиг путников, как ветер, ощутимо толкнув в спины, словно был вовсе не свистом, а слабым ударом, вроде шлепка по плечу, чтобы оглянулись.

Млый так резко натянул левый повод, что Рыжий крутнулся на месте, как волчок. Далеко, на расстоянии предельного полета стрелы, он увидел застывшего на вершине холма всадника.

Одновременно с ним незнакомца увидел и Род.

— Это Усыня! — крикнул он Млыю. — Сторож Нави. Далековато забрался.

— А вот сейчас я ему усы-то подбрею, — зловеще пообещал Млый.

О волоте Усыне слышал он и раньше, только вот видеть не доводилось. Обнаружив наконец вполне конкретного противника, Млый дал волю своим чувствам. С Усыней можно схлестнуться и в прямом поединке. Все напряжение прошедшего дня вылилось в яростный толчок коленями в бока Рыжего и воинственный клич — выдергивая на скаку дротик, Млый рванулся к вершине холма.

— Вернись! — догнал его окрик Рода, но Млый не послушался.

Усыня, казалось, никак не отреагировал на приближение врага. Его вороной застыл истуканом на высотке, напоминая, скорее чучело, чем живого коня. Чем больше сокращалось расстояние, тем больше успевал Млый различить деталей в облике и снаряжении Усыни.

Усы у волота действительно оказались замечательными — они свешивались по углам рта, как два рыжих кнута, заканчиваясь где-то под коленями. Широкую грудь стража Нави прикрывала стальная кольчуга, на длинных прямых волосах едва держалась металлическая круглая шапка. В правой руке Усыня сжимал булаву с острыми шипами. Еще Млый успел разглядеть свернутый в несколько колец аркан, притороченный к седлу.

Почему-то Млый раздумал бросать дротик, хотя даже занес в замахе над головой руку. Ему вдруг показалось, что это будет нечестно по отношению к противнику, не имеющему даже лука.

Сшибу, решил Млый, направляя Рыжего прямо на Усыню. Сшибу и оттаскаю за усы, чтобы не повадно было по Яви шляться.

Приземистый широкоплечий Усыня и его коротконогий конь выигрывали по сравнению с Млыем в массе, зато у того было преимущество в скорости. Млый выставил вперед локоть и напрягся, готовясь к удару, но Усыня неожиданно резко натянул повод, отворачивая от противника бок своего коня. Млый вихрем пронесся мимо, Рыжий споткнулся, перемахнув вершину холма, и тут же послышался дробный топот — Усыня пустился наутек.

— Вернись! — еще раз донесся до Млыя голос Рода.

— Ну уж нет! — Млый совладал с Рыжим и послал его в погоню за Усыней.

Держась метрах в пятидесяти позади волота, Млый миновал то место, где они с Родом подобрали Свентовита, промчался по ложбине и поднялся на соседний холм. К его удивлению расстояние между ним и Усыней почти не сократилось. Неказистый с виду вороной шел плавной иноходью, а Рыжий почему-то постоянно сбоил и спотыкался. Млый уже пожалел, что так и не воспользовался дротиком, но, увидев впереди мелкую речушку с полукруглым бревенчатым настилом, перекинутым через нее, обрадовался.

Около реки я тебя и дожму, решил он, хлестнув коня плетью.

Рыжий зло прижал уши, но рванулся вперед так, что почти настиг Усыню.

Гигантские усы волота развивались за его плечами, как поводья. Млый уже примеривался ухватиться за один из них, когда Рыжий внезапно остановился как вкопанный. Дальше началась какая-то чертовщина. Волот на ходу обернулся и оскалил зубы в насмешливой улыбке. Его конь дробно застучал копытами по бревенчатому настилу моста и вдруг пропал вместе с всадником.

Сгоряча Млый уже совершенно напрасно огрел Рыжего кулаком по шее и понукнул. Конь упрямо упирался в землю ногами, словно твердо решил не делать больше ни одного шага.

— Чтоб ты околел! — рассердился Млый и спрыгнул с седла.

Никакого препятствия, кроме моста, по ходу Рыжего не обнаружилось. Легко берущий полутораметровую высоту и с ходу перемахивающий немалый овраг конь вряд ли мог испугаться такой помехи. Тогда почему же он отказывается идти дальше и куда, спрашивается, пропал Усыня?

Степь за мостом была все той же — холмистая равнина, поросшая низкой травой. Спрятаться на таком пространстве просто негде. Мост тоже выглядел вполне безобидно и, мало того, создавал ощущение надежности и прочности. Все бревна целы, провалиться сквозь них Усыня не мог.

На всякий случай Млый заглянул под настил — никого.

На какое-то время Млый забыл и о Роде, и о Свентовите. Он попытался перейти мост, держа Рыжего в поводу, тот вновь уперся всеми четырьмя ногами.

— Ну и стой здесь, — теперь уже обиделся Млый. — Никакой от тебя пользы, даже Усыню догнать не смог.

Ступив на первое бревно, Млый вдруг заметил небольшой плоский камень, воткнутый в землю вертикально около самого берега. Торопиться было уже некуда, Млый подошел ближе.

Вся поверхность камня оказалась испещрена полустертыми рунами. Видимо, камень стоял здесь очень давно, вода и ветер успели его основательно разрушить.

Руническое письмо Млый знал плохо. Род учил его читать руны и чертить символы заклятий в воздухе, но исполнял их Млый неохотно и изредка. Некоторые знаки были совсем незнакомы, другие читались с трудом.

— Направо, — медленно выговорил Млый, приглядевшись к верхней строчке. — Коня не станет.

Это еще что такое? Похоже на предупреждение.

— Налево — тебя не станет.

— Прямо — не жить никому.

Да это же указатель прохода в Навь! А мост, стало быть, Калинов. Млый непроизвольно вытер капельки пота, выступившие на лбу. Вот почему упрямится Рыжий, вот куда пропал Усыня. Он проскочил в Навь!

Раздумывал Млый недолго — только гляну и вернусь. Он не стал треножить Рыжего, лишь закинул повод на луку седла, пусть пока попасется. Бревна моста были закреплены прочно, и, первый раз шагнув осторожно, Млый дальше пошел уже увереннее. Он дошагал почти до другого конца, выставив перед собой клинок, когда вдруг ощутил что-то вроде слабого землетрясения.

ДАСУ

— Ну, теперь-то он наш, наш!

— Рано радуешься, Ползун. Заманил его в Навь Усыня, конечно, мастерски. Только что толку? Если бы не Скимен-зверь, то Млый и здесь достал бы Усыню.

— Да, уцелел волот. А я бы дорого дал, чтобы посмотреть на его рожу без усов. Уж больно чванлив.

— Слушай, я так и не понял, зачем Марене нужен в Нави Млый? Хотела, верно, совсем изничтожить, так не вышло. Будет он теперь здесь шляться, путаться под ногами. Гляди в оба, как бы не подвернуться ему под горячую руку.

— Зря, похоже, мы выбирались в Явь, чтобы на него посмотреть. Оглянуться не успели, как он сам к нам пожаловал.

— А все-таки он растерян. Не знает, что делать. И вернуться хочется, а как это сделать не понимает. Заморочит его здесь Марена, закружит. А будет не очень удачлив, так и совсем жизни лишится.

После нескольких легких толчков земля под ногами вновь стала твердой и надежной. Млый все же топнул несколько раз по траве, испытывая прочность опоры — нет, на болото не похоже. Потом внимательно оглядел горизонт.

Почти ничего не изменилось вокруг, но вскоре нашлись и отличия. Вершину ближнего холма украшала кривая приземистая сосна, и не сухая — с зелеными длинными иголками. К берегу, на этой уже стороне реки, был привален такой же плоский камень, какой Млый видел и в Яви. Но главное Усыня вновь гарцевал на своем вороном совсем неподалеку, теперь у него в руке вместо булавы был зажат аркан.

Настичь Усыню пешим Млый даже и не мечтал, но, похоже, волот, оказавшись в привычной обстановке, сам решил атаковать. После нескольких коротких взмахов над головой он стремительно метнул аркан и тот, раскручиваясь в воздухе, устремился к Млыю, словно тело гигантской змеи.

Реакции вполне хватило, чтобы не только уклониться в сторону, но и перехватить петлю аркана. Млый так рассердился, что даже бросил под ноги меч. Петля обернулась вокруг запястья, и Млый с каким-то неожиданным для себя наслаждением мощно рванул аркан на себя.

Усыня рухнул с коня, как мешок с песком. Круглая металлическая шапка слетела во время падения и, перевернувшись в воздухе, словно тарелка, стукнула его по макушке. Наивные темные глаза волота глядели на Млыя с земли с неимоверным удивлением, пока он, словно большую рыбу, тащил его на брюхе к себе.

— Досвистелся, — приговаривал Млый, перебирая руками аркан, как снасть. — Добегался.

Он уже примеривался, как лучше ухватить Усыню, лишь тот окажется рядом, когда жуткий рев раздался совсем неподалеку и сзади. С такой силой ревет водопад, низвергаясь со скалистых круч — земля вновь заколебалась, как трясина.

Судорожно обернувшись, Млый увидел большого незнакомого зверя, отчаянными прыжками приближающегося прямо к нему.

Особенно раздумывать было некогда. Млый успел бросить аркан и подхватить меч, а потом метнулся в рывке к замеченной раньше сосне.

Сосна была невысока и корява. По ее стволу Млый взобрался быстрее кошки и, угнездившись в развилке, позволил себе наконец посмотреть вниз.

Зверь выглядел устрашающе.

Похож он был и на льва, и на медведя одновременно. Рыжая неряшливая шерсть торчала во все стороны, словно зверя перед этим долго и старательно драла стая обезьян. Вид у него был презабавный, и в любой другой момент можно было бы с интересом и любопытством рассматривать неизвестное существо, если бы не здоровенные острые клыки, вылезающие из углов пасти. Да и размерами зверь почти был равен Семарглу, которого никто не смог бы назвать малышом.

— Скимен! — отчаянно завопил, продолжая лежать на животе, Усыня. Сожри его!

После этих слов сосна сразу показалась Млыю не слишком надежным укрытием. Скимен миновал Усыню и, постепенно замедляя бег, остановился прямо под корявой веткой, на которой примостился Млый.

Маленькие красные глазки Скимен-зверя ничего, похоже, кроме злобы, не выражали. Млый, опираясь спиной о ствол, поудобнее перехватил меч, примериваясь, как ему предстоит действовать, попытайся Скимен на сосну залезть, но сразу же понял, что никуда тот лезть не будет, слишком велик, а попросту постарается стряхнуть Млыя отсюда, как перезревшую шишку.

Для разминки Скимен рыкнул еще пару раз, и от этого рыка по спине у Млыя противно забегали мурашки. Потом подошел к основанию дерева и приладился к нему лопаткой. Сосна заходила ходуном. Оставив на почти содранной в этом месте коре пучок длинной рыжей шерсти, похожей на паклю, Скимен еще раз обошел дерево и надавил с другой стороны. Послышался треск лопающихся корней.

Повалит, лихорадочно думал Млый, продолжая одной рукой сжимать меч, а другой крепко держаться за ствол. А как грохнусь, навалится и сожрет. Что там кричал Род — вернись?

Впрочем, сдаваться без боя он все же не собирался. Лучше все же атаковать самому, чем безропотно дожидаться неминуемой участи. Млый прикинул, что сможет, наверное, соскочить с ветки прямо на загривок Скимен-зверю и сразу же пустить в ход меч. Еще посмотрим, чья возьмет!

Через секунду он скорее всего так бы и сделал, но тут его внимание привлек внезапно появившийся невдалеке от дерева человек. Появился он вроде бы прямо ниоткуда, словно соткался из воздуха. Только что на этом месте никого не было, а еще через мгновение молодой высокий мужчина с длинными русыми волосами возник совсем рядом, как будто все время стоял здесь. Вначале его облик показался Млыю смутно знакомым, а затем появилась твердая уверенность, что он с ним где-то встречался. Но главное — мужчина сжимал в руке его — его! — меч. Да и пряжку на поясе не перепутаешь. Эта его, Млыя, пряжка. Ее выковал и подарил ему Род, второй такой нет.

— Эй! — бесстрашно крикнул незнакомец, обращаясь к Скимен-зверю. Посмотри сюда!

Скимен прямо зашелся от ярости, увидев еще одного врага.

Он, словно кошка, подпрыгнул на одном месте, одновременно разворачиваясь в воздухе в стремительном, совсем не подходящим к его неуклюжей туше движении. Когда он рванулся к новому противнику, дерн двумя громадными комками взлетел вверх из-под задних лап.

Мужчина не стал вступать в открытый бой, а тут же бросился прочь, закинув клинок длинного меча на плечо, чтобы тот не мешал при беге. Так всегда делал и сам Млый. А еще через секунду пришло понимание, что убегающий незнакомец — он Млый и есть. Только как же он сумел раздвоиться?

Это открытие так поразило Млыя, что он даже отвлекся от погони, внимательно оглядывая свои руки и ноги, словно пытаясь понять, почему они остались на месте, когда он сам мчится по степи, уводя от сосны косматое чудовище.

Двойник Млыя так и не дал Скимен-зверю приблизиться к себе настолько, чтобы тот хоть на метр сократил расстояние. Вскоре он и его преследователь пропали в широкой ложбине, и Млый немедленно стал спускаться, опасаясь, как бы Скимен не раздумал и не вернулся. Лежавший все это время на животе Усыня живо поднялся и, спотыкаясь, бросился к своему вороному, не дожидаясь, пока Млый достигнет земли.

— Погоди! — безо всякого зла крикнул ему Млый вслед. — Я тебя не трону! Объясни хотя бы…

Но волот уже взобрался в седло и, нахлестывая коня, заторопился прочь, изредка быстро оглядываясь, словно ожидая, что Млый пустится за ним бегом.

— Ну и черт с тобой! — в сердцах крикнул Млый.

Сейчас он знал одно — следует немедленно отыскать проход, который привел его сюда, и покинуть Навь. Чем скорее, тем лучше.

— Звал ведь вернуться Род, — бормотал он, торопясь обратно к реке. Просила Ольга…

Ольга!

Чуть не закричал он, подумав, как же она теперь останется одна в доме без его защиты и помощи.

Ольга!

Река была где-то совсем рядом, вот здесь. Млый выбежал на невысокий обрыв, который раньше обозначал берег, и замер.

Никакой реки больше не было. Ни реки, ни Калинова моста, ни плоского камня, приткнутого к обрыву с этой стороны — ничего такого, чтобы хоть отдаленно обозначало проход.

Млый не позволил себе паниковать и тут же попытался вернуться обратно к сосне, приметной, он хорошо помнил это, от самого моста. Когда он обернулся, то не увидел уже и сосны. Мало того, ничего похожего на знакомую степь обнаружить не удалось. Точнехонько за его спиной образовался густой лиственный лес, угрюмый и враждебный.

— Приехали!

Млый сел прямо на землю, словно у него от усталости подкосились ноги. Как же он теперь отсюда выберется?

Так он просидел минут пять, тупо соображая, что с ним произошло. Походило на дурной сон. Но он все чувствовал и понимал, как никогда ясно нет, сном это быть не могло.

Тогда что же?

Еще раз оглядевшись, Млый наконец уяснил, что все вокруг выглядит до боли реальным. Лес иногда вздрагивал под резкими порывами ветра, налетавшими откуда-то сверху, словно на него дул, как на цветок одуванчика, с неба гигантский Хала. Само небо было низким, затянутым полупрозрачной дымкой, за которой угадывалось солнце, но точное его местонахождение оставалось непонятным. Степь разбивалась о кромку леса, как море о берег, но казалась ограниченной невидимым забором, словно то место, где он находится, было обширным вольером. Чувство замкнутого пространства на открытом воздухе — незнакомое и неприятное — поражало больше всего.

— Словно в норе, — сказал вслух Млый и поразился своему голосу, он звучал искаженно и глухо. — Словно в норе…

Прямо ему под ноги неожиданно выпрыгнул суслик. Млый подскочил, как будто вновь увидел Скимен-зверя. Перепуганный не меньше его самого суслик быстро спрятался обратно под землю.

— Нет, так дело не пойдет!

Млый несколько раз глубоко вдохнул воздух, стараясь унять бешеное сердцебиение. Воздух пах травами, как на лугу у Семаргла. Затем нарочито медленно пошел к лесу.

Единственное, что пришло в голову, так это взобраться на самое высокое дерево и оглядеть окрестности. Он хорошо помнил, что спасительной сосны он достиг в несколько прыжков, а сосна находилась совсем недалеко от берега. Раз так, то и мост рядом.

— Заблудился? — участливо осведомился чей-то негромкий голос, когда Млый отшагал почти половину расстояния. — На дерево полезешь?

На звук незнакомого голоса Млый среагировал соответственно обстановке — удар мечом с полуразворота и обманный прыжок в сторону.

— Ловко, — похвалили его. — Но глупо, — добавили после паузы.

— Кто ты! — заорал Млый, мгновенно забыв о том, что совсем недавно настраивал себя на хладнокровное спокойствие.

— Ты ведь так стремился в Навь, — на этот раз голос звучал издевательски. — Пользуйся моментом.

— Кто бы ты ни был, — Млый медленно оглядывал окрестности, чтобы не упустить ни одной детали, — я тебя достану. Только покажись!

— В Нави прятки — игра действительно увлекательная, — послышалось в ответ. — Тебе водить.

Если бы Млый смог определить то место, откуда раздавался голос, то не стал бы раздумывать — атаковать или нет. Но звук обманно возникал то справа, то слева, а иногда казалось, что сверху. Бессмысленно махать мечом, как обезумевший килот, Млый не хотел, поэтому просто остановился, решив, что рано или поздно его собеседник как-то проявит себя.

Пятно неопределенного цвета и лишенное формы, точно такое же, как то, что напало на него невдалеке от уснувшего Свентовита, возникло слева. На этот раз Млый не стал бросаться, очертя голову, навстречу врагу и лишь напрягся, готовясь к удару.

— Правильно, — похвалили его. — Всегда сначала стоит выяснить, с кем имеешь дело.

— Я и так знаю, кто ты, — крикнул Млый. — Ты — дасу!

— Угадал!

Пятно стало плотнее, и вдруг из него начала вылепляться человеческая фигура. Млый, не отрываясь, смотрел, как на его глазах из воздуха возникает силуэт воина с мечом в руке. Еще одно мгновение, и он бросился бы в битву, но колеблющиеся вначале черты лица обрели наконец четкость.

Это было — его лицо!

Меч дрогнул в руке Млыя.

— Похож? — удовлетворенно спросил его двойник.

— Похож, — Млый отступил на шаг, чтобы было удобнее поразить врага одним ударом. — Но есть отличие. Я левша, а ты держишь оружие в правой руке.

Млый не знал, как следует вести себя с оборотнем. Достаточно ли будет простого удара или следует перед этим произнести заклятие, но времени на раздумья не было. Меч свистнул, рассекая воздух и, не встретив никакой преграды, увлек за собой Млыя. А голос оборотня раздался уже за его спиной.

— Все-таки торопишься. А поговорить?

— О чем мне с тобой разговаривать? — Млый обрел равновесие и стремительно обернулся. — Ты — дасу!

— А кто же тогда спас тебя от Скимен-зверя, — резонно возразил дасу. Уж не Род ли?

— Род предупреждал, чтобы я не ходил в Навь!

— И был прав. Но ты пошел.

— Пошел, и сейчас жалею об этом.

— Ничто в этом мире не стоит сожалений, тем более такие мелочи.

— Я пришел сюда не затем, чтобы спорить с демоном, — Млый прикинул, что пока, пожалуй, с дракой можно повременить.

— Тогда зачем же? Для того, чтобы просто поколотить Усыню? Нет, тобой двигало любопытство, извечное желание человека заглянуть за грань возможного. Тебе это удалось, так пользуйся случаем.

— Чего ты хочешь от меня? — Млый вновь стал сосредоточен. — Неужели ты решил поговорить со мной, чтобы помочь? Что-то не верится. Дасу служат Марене…

— Не все, голубчик, — широко улыбнулся его двойник и знакомым жестом откинул прядь волос со лба. — Не все.

— Так кто же здесь главный?

— Сложный вопрос, — дасу пожал плечами.

— Род говорил, что этот мир подчиняется Марене.

— Отчасти, всего лишь отчасти.

— Ты хочешь сказать, что не принадлежишь к ее компании? — Млый воткнул меч в землю и оперся о рукоятку.

— Возможно, мы поссорились, — скорее предполагая, чем утверждая, отозвался дасу. — Не сошлись во взглядах.

— Разве так бывает? — Млый с сомнением оглядел своего собеседника.

Если бы не обстоятельства, при которых он с ним встретился, можно было подумать, что он отыскал своего брата-близнеца. То же лицо с широко расставленными глазами, чуть ироничный изгиб все еще по-мальчишески пухлых губ, знакомая белая черточка шрама над переносицей. Одежда в точности повторяла его собственный наряд вплоть до мелочей.

— Откуда ты взялся? — задал Млый новый вопрос.

Дасу откровенно расхохотался.

— Это все равно, что спросить у хозяина дома, почему он здесь живет, наконец успокоился его двойник. — Не лучше ли на время оставить эту тему. Отсюда надо уходить.

— В Явь? — с надеждой спросил Млый.

— Вот с этим придется повременить, — дасу стал серьезен. — Сейчас возвращение невозможно. Надо вернуться к Калинову мосту.

— Так он же где-то рядом, — Млый вновь оглядел окрестности. — Всего в нескольких шагах.

— Эх, юноша, — фигура дасу чуть колыхнулась, как будто опять собиралась превратиться в бесформенное пятно, но потом обрела устойчивость. — На самом деле все сложнее. Проход теперь, возможно, в дне пути, а возможно, в годе.

— В годе? — ужаснулся Млый. — Не может быть! Я только что перешел мост, когда гнался за Усыней.

— Перешел только что, но это ничего не значит.

— То есть, как? — не понял Млый.

— В Нави действуют другие законы, — дасу сделал шаг, и Млый тут же покрепче ухватился за рукоятку меча. — Если бы ты был повнимательнее, дасу успокаивающе поднял вверх открытую ладонь, — то заметил бы, что здесь отсутствует привычная тебе перспектива. Посмотри на лес.

Млый послушно повернул голову.

Совсем недавно казавшиеся близкими деревья неожиданно отодвинулись в глубь горизонта. Стоящие на опушке дубы вдруг уменьшились в размерах, зато поднимающиеся за ними вершины других дубов вдруг выросли в размерах и встали сплошной стеной, словно декорации в театре, перекрыв всю видимую часть пространства. Ощущение того, что он находится на дне обширного котлована, усиливало небо — плоское, как крышка кастрюли.

— И что же теперь делать? — Млый настолько растерялся, что, озираясь, повернулся к дасу спиной.

— Искать, — простодушно ответил дасу. — Опыт подсказывает мне, что следует пойти в противоположную от леса сторону.

— И там будет проход? — с надеждой спросил Млый.

— Вполне возможно, но не обязательно.

— Как же вы тут ориентируетесь?

— А никак. Нам это ни к чему. Какая разница, в какую сторону идти?

Млый задумался. Все еще не до конца доверяя дасу, он сделал несколько неуверенных шагов, направляясь в степь, но вновь остановился.

— Почему я должен верить тебе? — дасу шел за ним чуть сзади. — А вдруг ты заманишь меня в ловушку?

— Вот что, — дасу бросил меч на землю. — Давай расставим точки. Предположим, у меня есть свой резон помогать тебе. Без провожатого в Нави тебе придется очень трудно. Ты не знаешь этого мира, мало того, ты даже не знаешь, зачем здесь оказался. Будь у тебя цель…

— У меня есть цель, — запальчиво возразил Млый, на минуту забыв о том, что немедленно хотел вернуться. — Я хочу узнать об этом мире все. И, прежде всего, как он взаимодействует с Явью, почему остается враждебен по отношению к ней. В конце концов, я желаю встретиться с Мареной, и если надо сразиться с ней в открытую. Род говорил…

— Род больше молчал, чем говорил, — бесцеремонно перебил его дасу. Он и сам не знает многого. Он всегда считал, что по границе с Навью проходит линия битвы, а это не так.

— Разве? — Млый насмешливо поднял брови. — Так, значит, мары приходят к нам не из Нави? И Хала вьет свое гнездо не здесь? И вы не поддерживаете Отшельников?

— Откуда такая уверенность, что из Нави исходит одно лишь зло? вопросом на вопрос отозвался дасу. Временами у Млыя возникало ощущение, что он беседует с самим собой, настолько точно интонации дасу повторяли его собственные. — Отчего нельзя предположить, что существа появляющиеся в вашем мире, враждебно настроены к вам лишь потому, что вы отказываетесь воспринимать их так же, как самих себя. Кошмары питаются страхом, как волки дичью. Перестаньте бояться.

— С чего бы это! — разозлился Млый. — Я видел грифонов и василисков, я бился с марами, я сражался с Отшельниками. И я никогда не нападал первым.

— Но ты, не сомневаясь, отвечал ударом на удар.

— Наверное, мне следовало бы подождать и притвориться беспомощным и слабым, чтобы марам было удобнее растерзать меня, — Млый вновь подумал, что разговор с дасу слишком затянулся. — Даже сейчас я не знаю, а с кем, собственно, имею дело. Разве ты — человек?

— В каком смысле?

— В прямом. Ты — неизвестное мне существо, таких я раньше не встречал. Но ты стараешься убедить меня в том, что вполне дружелюбен и хочешь мне помочь. А между тем, все говорит об обратном. Я по собственной глупости угодил в Навь, куда, теперь не сомневаюсь, меня заманил Усыня. Возможно, ты и спас меня от Скимен-зверя, но цель этого поступка неясна, и у меня есть подозрения, что твои действия всего лишь часть какого-то плана, в результате которого мне грозит еще большая опасность, чем та, которой я только что подвергся. А раз так, мы — враги.

— Легко объявить врагом любого, кто непонятен тебе. А ведь только что ты уверял, что хочешь познать Навь. Где же логика?

— Логика в мече! — Млый привычно принял боевую стойку. — Нападай, и мы наконец выясним наши отношения до конца.

— Ты хочешь сразиться с безоружным? — спокойно спросил дасу и указал на свой меч, лежащий на земле. — Или тебя так раздражает мой облик, в точности повторяющий твой? Тогда не проще ли вступить в схватку с собственным отражением?

— Хватит! — взмолился Млый, опуская клинок. — Оставь меня в покое. Я один пойду искать проход в Явь.

— Знающий дорогу может идти напрямик, — загадочно ответил дасу. — Но разумно ли ты поступаешь, отказываясь от помощи?

— Конечно, нет, — в сердцах признался Млый. — Хорошо, давай заключим союз. Ты помогаешь найти мне Калинов мост…

— А ты за это не станешь бросаться на меня с мечом, — со смехом продолжил дасу. — Ладно, я согласен.

РЕКА

— Если бы не дасу, можно было дурачить Млыя сколько угодно — он здешних порядков не знает.

— Вот бы позабавились. Но ты прав — с ним идет Сторожич из рода Охранников, а с ним шутки плохи.

— Навязался на нашу голову. Без него Млый кружил бы по Нави как слепой.

— Да, не повезло. Только интересно знать, зачем дасу понадобилось Млыю помогать?

— Верно, опять поссорился с Мареной. Не любят они друг друга. Остальные дасу сговорчивее.

— Род Охранников всегда был ненадежным. Вот и теперь Сторожич идет наперекор всем.

— Ох, не скажи, Ползун. Никто не знает, что у Сторожича на уме. Может быть, он хочет Млыя совсем погубить, а не просто припугнуть. Кстати, куда они направляются?

— По-моему, они идут к реке.

— Забавно. Проход-то переместился.

— Зато река течет, как текла.

— Ладно, пойдем следом. Интересно будет понаблюдать за этой парочкой.

Лес за спиной, сколько Млый ни оглядывался, казалось, оставался на месте, а ведь они с дасу шли уже больше двух часов. Разговор после заключенного перемирия почти не возобновлялся — Млый приглядывался к своему спутнику, а тот внешне выглядел безразличным. Вопросы между тем множились.

Интересно, почему не исчезает из поля зрения лес? Он что, так и будет теперь вечно торчать за спиной, напоминая о ненормальности здешнего мира, или пропадет бесследно в какой-то определенный момент, чтобы появиться, например, прямо по курсу? А может, вообще никакого леса в действительности нет, а есть лишь обман восприятия и оптическая иллюзия?

И почему, скажите на милость, равнина, по которой они идут, напоминает пологий склон громадной горы — линия горизонта задрана, а подъема не ощущается совсем?

Дасу шел рядом, но Млый всю дорогу старался сохранять между собой и своим спутником дистанцию хотя бы в один прыжок. Впрочем, Сторожич и сам не приближался настолько, чтобы Млый почувствовал опасность. Достигнутое равновесие было шатким — достаточно одного неверного жеста, и оно рухнет.

— Как тебе удается изменять форму тела? — решился наконец на вопрос Млый. Копирующий в точности его собственный облик дасу вызывал у него раздражение. — Не проще ли оставаться все время самим собой? Ведь может случиться так, что ты окажешься пленником очередного превращения. Станешь, скажем, пауком, да так им и останешься. Вот смеху будет, — неуверенно продолжил он.

— Смеху? — переспросил дасу.

Млый насторожился.

— Ты, как и все люди, привык смотреть на вещи поверхностно, — дасу неожиданно остановился. Замер и Млый. — Ты обо всем судишь по форме, не вникая в суть. Скажи, разве вон те камни опасны?

Метрах в двадцати, прямо на земле, лежала горка небольших, примерно с кулак, гладко обкатанных камней, отдаленно напоминавших кладку гигантской птицы. Такие камни Млый видел и у себя в степи. Ничего опасного в них не было. Но в словах дасу чувствовался подвох, и Млый не стал спешить с ответом.

— Что в них может быть опасного? — после некоторого раздумья сказал он. — Камни, да и все.

— Ты уверен?

— Уверен! — Млый сделал несколько осторожных шагов по направлению к горке. Дасу с интересом следил за ним. — Сейчас вот возьму один и брошу.

— Пробросаешься, — дасу опередил его и первым подошел к камням. — Это гнездо птицы Стах.

— Да ну, — Млый поднял один из булыжников и взвесил его на ладони. Булыжник оказался теплым и очень тяжелым. — Какая-нибудь руда?

— Ты опять ищешь привычные объяснения, — дасу вздохнул, словно разговаривал с неразумным ребенком. — На первый взгляд, конечно, не спорю, эти яйца кажутся обыкновенными камнями, но это не так.

Бережно, как будто булыжник был и впрямь хрупким птичьим яйцом, он взял камень с ладони Млыя.

— Из яиц Стаха на свет появляются не птенцы, из них вылупляется время.

— То есть как? — не понял Млый. — Что ты имеешь в виду?

— Время, — терпеливо повторил дасу. — Каждое яйцо — один день. Любой. Из будущего или прошлого. Но день, принадлежащий твоей жизни. Не надо обольщаться, — добавил он, увидев, как у Млыя блеснули глаза. — Это не подарок. Яйцо не добавит твоей жизни ни одного мгновения, а только заменит собой изъятое время. Ты готов пожертвовать счастливо прожитым днем взамен дня навсегда для тебя потерянного? Ты уверен, что поступишь правильно?

Млый задумался. Он был растерян. Ему казалось, что дасу подшучивает над ним. С другой стороны, что-то подсказывало, что Сторожич говорит правду. Невероятную, но правду.

— И я могу взять этот камень… яйцо, — поправился он после паузы, — и воспользоваться им в случае необходимости?

— Бери, — великодушно усмехнулся дасу. — Но не жадничай. Таскать с собой непрожитые дни — нелегкое занятие. В данном случае мой совет следует понимать буквально.

Млый опустил булыжник в небольшую дорожную сумку на поясе, в которой хранились вяленое мясо и хлеб, потом присел на корточки и пересчитал оставшиеся камни. Их было восемь.

— А можно взять еще?

— Как пожелаешь, — дасу равнодушно пожал плечами. — Правда, не знаю, как к этому отнесется Стах.

— А что, птица рядом? — Млый стремительно поднялся.

— Достаточно близко, чтобы задать нам трепку, — дасу указал рукой вперед, и только сейчас Млый заметил узкую дорожку пыли, вьющуюся по сухой ложбине. Прищурившись, он различил в центре пыльного клубка быстро перебирающую голенастыми ногами птицу.

Короткие крылья Стаха для равновесия были расправлены в стороны, шея вытянута, как у выпи в момент броска, а клюв, величиной с хорошее копье, опущен почти до земли, словно Стах бежал по следу и постоянно принюхивался.

— Ничего себе птичка, — осевшим голосом пробормотал Млый и прикинул разделявшее их расстояние.

— Метров пятьсот, — подсказал дасу.

— И что будем делать?

— Не знаю как ты, а я бежать.

Млый не стал выбирать направление. Он просто развернулся в противоположную от Стаха сторону и помчался так быстро, как только мог. Дасу бегал ничуть не хуже, и оглянуться себе Млый позволил не раньше, чем они взбежали на дальний холм, открывавший обзор на окрестности.

Стах уже суетился около гнезда. Он своим здоровенным клювом ворошил кладку, иногда грозно поднимая голову и оглядываясь в поисках врагов. Но по всему было видно, что преследовать похитителей он не собирается.

— Тебе повезло, что Стах не умеет считать, — дасу сел на землю, шумно выдыхая воздух. — А спорим, что и теперь ты не очень веришь моему рассказу о яйцах, рождающих время.

— Не очень, — сознался Млый, но все же вытащил из сумки яйцо и вновь взвесил его на ладони. — Обычный камень.

— Вот теперь и думай, сможешь ли когда-нибудь им воспользоваться. Иногда даже бестолковые на первый взгляд размышления могут принести пользу.

— Издеваешься? — Млый тоже сел на землю напротив дасу. — Может быть, все-таки оставишь меня в покое?

— Сам не знаешь, что говоришь. Ты — один из немногих людей, которые решились пройти в Навь. Нельзя упускать такого случая. Ты — молод и жаждешь знаний, я — стар и желаю этими знаниями поделиться. Идеальное сочетание.

— Что-то я не заметил у тебя большого желания по-настоящему помочь мне, — сказал Млый. — По-моему, ты меня только пытаешься запутать.

— Спорный вопрос, бесцельный спор, — дасу рывком поднялся, и Млый вновь с неудовольствием отметил, что смотрит на Сторожича, как на свое отражение в зеркале.

— Кстати, как там у тебя насчет другого обличья? Не мог бы ты превратиться в человека, хоть чем-то на меня непохожего?

— Ох, я уж было и забыл, с кем имею дело, — вздохнул дасу. — Но раз это тебя так раздражает… — Дасу знакомым жестом отбросил прядь волос со лба. — Сейчас подумаю. Ты ничего не имеешь против, если я приму наиболее целесообразный для путешествия вид? — наконец спросил он.

— Это еще какой? — Млый искоса взглянул на дасу, словно тот уже стал монстром. — Превратишься в Халу?

— А что, это мысль, — дасу потянулся так, что хрустнули кости. — Нет, ничего необычного. Но выберем что-нибудь попроще, — добавил он, увидев, как напрягся Млый. — Скажем, в жука. В жужелицу.

— Вот в такую? — засмеялся Млый и раздвинул пальцы на пару сантиметров. — Маленькую такую жужелицу?

— Ты меня недооцениваешь.

Тело дасу заколебалось, как изображение, на которое смотришь через струйку пара, стало почти прозрачным. Млый завороженно не спускал с него глаз. Одежда сползала с плеч Сторожича лохмотьями, обнажились крепкие сухие мышцы. Затем и они потеряли четкость, сквозь кожу проступили ветки костей и сухожилий. Впечатление было таким, что дасу растворяется в воздухе, как сахар в кипятке. Смотреть стало неприятно, и Млый отвернулся. А когда решился посмотреть вновь, то отпрянул с такой скоростью, что на мгновение потерял равновесие и чуть не рухнул на спину.

Хитиновый покров жужелицы отсверкивал вороненой сталью, шесть сочлененных ног поддерживали туловище величиной с небольшой танк, а серповидные челюсти хищно шевелились, как два ятагана. Но при всем этом небольшие глаза жужелицы смотрели на Млыя безо всякой угрозы, а усики над ними, напоминающие телескопические антенны, дурашливо подергивались.

— Ма-а-аленькая такая жужелица, — хрипло повторил дасу и сделал рывок.

Млый успел выставить перед собой руки, но был отброшен в сторону как детский мячик. Жук навис над ним, словно оживший кошмар. Стальные челюсти щелкнули возле самого горла.

— Ты шути, да не очень, — Млый, сознавая свою беспомощность, уставился прямо в глаза дасу. Меч оказался прочно прижат к земле, и он понимал, что силы мышц будет недостаточно, чтобы устоять против этого хитинового чудовища.

— А что, неплохо получилось, — дасу ловко подался назад, давая возможность Млыю подняться. — Великолепное сочетание скорости и вооружения. Да и тебе так будет спокойнее.

— Ты так думаешь? — Млый обошел жужелицу кругом, как экспонат на выставке. — Смотреть страшно.

— На тебя не угодишь. Так тебе не нравится и эдак. Найди предпочтительный для себя облик. Но учти — в последний раз.

— Не стоит, — Млый похлопал жука по бронированной спине. — Я уже начал привыкать. Ну, так как, идем к реке?

— Неужели не видишь? — дасу короткой пробежкой достиг самой вершины холма. — Река прямо перед нами.

Догнав дасу, Млый ожидал увидеть уже знакомую ему речку, но вместо этого перед ним открылась широкая равнина, усеянная серебристым ковылем. Ковыль сплошным покрывалом спускался вниз по склону, колеблясь, словно его омывал не воздух, а вода, и в самом низу долины смыкался с таким же серебристым туманом, сквозь который было совершенно невозможно различить ничего.

— А где же река? — радость от достигнутой цели немедленно сменилась разочарованием. — Я ничего не вижу.

— Над этой рекой всегда стоит туман. Не помню, чтобы он когда-нибудь рассеивался. Увидеть воду можно, только подойдя совсем близко.

— Но это совсем другая река, — заупрямился Млый. — Там, где я перешел Калинов мост, никакого тумана не было. Зачем ты привел меня сюда?

— Разве я вел? — удивился дасу. — Я только сказал, что надо найти реку. И ты ее нашел. Сам.

— Ничего подобного, ты специально затащил меня в глубь Нави! Как же теперь найти обратную дорогу?

— Ты так ничего и не понял, — дасу стал спускаться по склону, не заботясь больше о том, идет за ним Млый или нет. — Я ведь уже говорил, что направление в Нави не имеет никакого значения. Иногда даже можно просто оставаться на месте, и это не будет означать, что ничего вокруг не изменится.

Путаясь в ковыле, Млый последовал за жужелицей, но ему не хватало проворства дасу. Туман, чем ниже он спускался, становился все плотнее, казалось, его можно разрубить мечом.

Ватная тишина обволакивала путников. Зная, что туман отлично проводит звук, Млый напрасно вслушивался — плеска воды было не слышно.

Внезапно дасу остановился, поджидая Млыя. Панцирь жужелицы покрывали крупные прозрачные капли, Млый чувствовал, что и его одежда стала влажной: еще немного, и можно выжимать, — подумал он. Не видя, что творится у него под ногами, Млый сделал еще несколько шагов и вдруг обнаружил, что по щиколотки стоит в воде.

Река неспешно слева направо несла свои воды.

Противоположный берег терялся в тумане, но ощущение большого открытого пространства было таким острым, что Млый почувствовал необъяснимый страх, словно внезапно оказался на краю пропасти.

— Это море? — почему-то шепотом спросил он.

— Это река, омывающая Навь.

— А другой берег омывает Явь? — с надеждой сказал Млый.

— Возможно.

— Кто-нибудь пытался переправиться?

Дасу удивленно взглянул на него, шейные хитиновые пластины плавно сдвинулись, когда он повернул голову.

— Зачем? Разве мир не одинаков?

— Конечно, нет, — Млый почувствовал, что очень устал. — В Нави отсутствует ясность.

— Ну-ну, — невнятно пробормотал дасу.

Кривыми челюстями, как клещами, он прихватил валяющееся на берегу бревнышко и поднялся по склону чуть выше.

— Тебе надо поспать, — словно чувствуя состояние Млыя, сказал он. Разожги костер, вот здесь, где посуше. Решения нужно принимать на свежую голову.

ВВЕРХ ИЛИ ВНИЗ?

— Как ты считаешь, Темный, надо лезть за ними в воду, или стоит пока остаться на берегу?

— Ты же знаешь, как я не люблю мокнуть. Ничего, пусть поплавают. В конце концов, никуда не денутся. Встретимся мы с ними днем раньше или днем позже, значения не имеет. Насколько я понял, Сторожич пока не стал посвящать Млыя в тайну реки.

— Тоже мне сказал — тайну. Это для Млыя тайна, но ни для кого из наших не секрет. Скорее всего, Охранник хочет преподать ему урок.

— Ага, наглядный. Перемещение в пространстве и времени, в пределах одного места.

— Правильнее будет сказать — в пределах одного берега.

— Ну и что будем делать? Навестим Марену?

— Вот уж нет. Лучше встретимся с другими дасу. Интересно, что они думают насчет этой парочки.

— Они их разыщут. Только немного опомнятся, и разыщут. Сторожичу мало что грозит, а вот Млыю…

— Не забывай — дасу показал ему гнездо птицы Стах.

— Это защита скорее психологическая, чем реальная. Посмотри на степь она вся в битой скорлупе.

Плот получился небольшим и очень тяжелым. Млый напрасно рассчитывал, что дасу станет ему помогать. Весь день, пока он таскал бревна и связывал их лыком, Сторожич, подобно статуе, стоял на вершине ближайшего холма, того самого, с которого они впервые увидели реку, и наблюдал за степью. Иногда Млыя даже подмывало бросить работу, подойти к нему и постучать по панцирю, как по броне. Причем он не был уверен, откликнется ли кто на его стук.

Ожидаемая ночь так и не наступила. Проснувшись, Млый увидел вокруг все тот же туман. Туман сгущался иногда в каком-либо определенном месте до полной непроницаемости, потом перемещался в другую сторону. Временами казалось, что он такой тяжелый, что тонет в воде. А вот полного, чернильного мрака, который, по всей логике, был присущ Нави изначально, дождаться так и не удалось. Дасу коротко пояснил, что ночи, в привычном для Млыя понимании, здесь не наступает никогда. Вечный сумрак: слабое солнце и бледные звезды при безоблачном небе, или затянутый легкой дымкой горизонт вот к чему следует привыкать, путешествуя по Нави.

Пуститься в плавание Млый решил внезапно, рассудив, что легче довериться реке, которая может вынести плот к одному из своих притоков, через который он, очевидно, перешел, гонясь за Усыней. Оставалось только выяснить — выше или ниже по течению он находится.

На заданный прямо вопрос Сторожич не ответил. Даже уклончиво. Он просто ушел на вершину холма и встал там, как сторожевой пес, предоставив Млыю трудиться самостоятельно.

— Ну и черт с тобой, — бормотал Млый, подыскивая очередное бревно, пригодное для плота. — И без тебя справлюсь. Помощничек!

Желание избавиться от дасу прошло само собой. Млый стал к нему привыкать. Но истинных намерений Сторожича разгадать так и не смог.

Плавать на каком-либо судне Млыю еще не доводилось — барахтанье в речке при ловле рыбы в счет не шло — поэтому пришлось поломать голову, осваивая крепления и подбирая пригодный для постройки лес. Некоторые бревна были настолько тяжелы, что не держались на плаву — тонули. Млый после нескольких неудачных опытов научился их отбраковывать сразу, даже не прикасаясь.

Дело продвигалось медленно, но продвигалось. Часов через шесть непрерывной работы, какое-то подобие плота уже качалось на мелкой волне у самого берега. Млый правильно рассудил, что вязать бревна следует прямо в воде, иначе плот будет трудно столкнуть в реку, и теперь мокрый до нитки, стуча зубами от холода, побежал греться к костру. Дасу его действия вроде бы интересовали мало, но Млый все равно поделился достигнутыми успехами.

— Плот готов! — крикнул он издали. — Сейчас вот перекусим, и — вперед!

Жужелица наконец соизволила его услышать. Дасу пошевелил усиками-антеннами и проворно спустился к огню. Млый по честному хотел поделиться с ним съестными припасами, но Сторожич отказался от предложенного угощения наотрез.

— Чего же тебе надо? — удивился Млый, откусив приличный кусок мяса. Воду после некоторых колебаний он начерпал все же из реки. — Чем тебе не по вкусу такая пища?

— Да не едим мы этого, — дасу оставался на приличном расстоянии от костра.

— Вот те раз! Воздухом питаетесь, что ли?

— В примитивном понимании — воздухом. Энергия разлита повсюду. Надо только уметь ею пользоваться.

— Не слабо! — завистливо вздохнул Млый, но тут же вспомнил об Отшельниках. — А вот знал я одних, так им для жизнедеятельности человеческая кровь была нужна. Ты, случаем, им не родственник?

— Это ты про Отшельников? — дасу не стал прикидываться, что не понимает, о ком идет речь. — Они не из наших, хотя появляются в Нави регулярно. В моем представлении, это просто уроды. Да, своим появлением отчасти они обязаны Нави, но и Яви тоже. Отшельники — порождение двух стихий. Ребеночек вышел страшноватый.

— В Нави есть Отшельники! — воскликнул Млый, забыв про еду. — Я думал, что все они остались в городе, а город заперт Родом навсегда!

— Навсегда! — хмуро отозвался Сторожич. — Что ты подразумеваешь под этим «навсегда»? Ты хоть понимаешь, что тот проход в Навь, которым воспользовался, не единственный? Что любое искривление линейного времени способно разрывать оболочку миров? Да ты же не знаешь ничего, а между тем пришел сюда, чтобы во всем разобраться. Хорош исследователь!

— Погоди, погоди, — заторопился Млый, увидев, как жужелица разворачивается, чтобы уйти. — Я действительно многого не понимаю, но, согласись, что ты оказался бы в точно таком положении, очутись в Яви. Разве не так?

— Не так. Ваш мир проще. Он, если можно так выразиться, лежит в одной плоскости. А здесь тебе придется столкнуться с многими явлениями, не поддающимися привычным объяснениям. Для тебя даже эта река — всего лишь вода.

— Конечно, вода, — откликнулся Млый и храбро отхлебнул из фляжки набранную недавно воду. — Хорошая вода, чистая.

— Ладно, вернемся к этому чуть позже, — дасу осторожно потрогал передними лапками плот. — Ты думаешь, нас двоих выдержит?

Млый был обескуражен. Короткий разговор не внес ясности, а, пожалуй, запутал его еще больше. Неожиданное известие о том, что Отшельники проникли в Навь, а, значит, тоже могут воспользоваться тем же проходом, что и он сам, чтобы попасть в степь, отозвалось беспокойством. А что, если они и сейчас следят и следуют за ним, чтобы воспользоваться случаем и вырваться на волю. Млый понимал, что к битве с Отшельниками в одиночку он не готов слишком серьезный противник, а можно ли в случае схватки рассчитывать на дасу как на союзника, он не знал. И потом, что там говорил Сторожич насчет прохода, через который он сюда попал, — он не единственный? Тогда, может быть, не стоит искать то самое запомнившееся ему место, а следует пойти иным путем? И что, скажите на милость, имел в виду дасу, когда говорил о многомерности Нави? То, что путешествовать по ней- занятие не простое, Млый понимал и так, но ведь вполне вероятно, что все его действия, подчиненные обычной логике, здесь бесполезны и надо придумывать новые ходы.

На реку он посмотрел с надеждой. Как бы его ни пытался запутать дасу, а в реке он уверен. Странный, конечно, туман, но во всем остальном обычная река. И течение довольно быстрое и мощное. С таким бороться, себе дороже. Надо довериться потоку. Куда-нибудь да вынесет.

Дасу неуверенно топтался около плота, и это развеселило Млыя.

— Ты эту форму тела сам придумал, — насмешливо сказал он, не отказывая себе в удовольствии в очередной раз хлопнуть ладонью по панцирю. — А ведь мог превратиться в птицу или рыбу, или, на худой конец, если тебе так нравятся насекомые, в жука-плавунца. Глядишь, и реки не стоило бы бояться. А что, — разошелся он, — перевоплощайся в кого-нибудь еще. Я не против.

— Только время зря тратить, — не принял шутки дасу. — Это наиболее удобная и боевая, так сказать, форма. А утонуть я не боюсь.

— Неужели? — продолжал издеваться Млый. — Захлестнет волной, пойдешь ко дну, как миленький. Или Хала сверху налетит, или Отшельники появятся.

Про Отшельников он упомянул, кажется, зря. Дасу внезапно как-то подобрался и, отскочив от плота, вновь бросился на вершину холма.

Хотя он не сказал при этом ни слова, Млый отчетливо понял, что дасу почувствовал опасность. Большой боевой меч лежал на самом берегу, его Млый пока на плот не перенес. Наступив ногой на ножны, он выдернул взвизгнувший от быстрого движение клинок и побежал вслед за дасу.

Отшельников он узнал сразу. Да разве возможно спутать эти стремительные фигуры, закутанные в широкие плащи, с кем-нибудь еще? Пара Отшельников непостижимым образом парила низко над землей, словно две летучие мыши. Провалы глазниц выделялись на лицах узкой полумаской.

— Спокойнее! — неожиданно приказал дасу, едва Млый поравнялся с ним. Они пока не нападают. Попробуем договориться.

Какое-то время Млый еще гадал, есть ли среди этих двух неожиданно появившихся Отшельников Барон Суббота, потом решил, что это неважно, и замер рядом со Сторожичем, обеими ладонями крепко обхватив рукоятку меча.

Отшельники действительно пока не нападали. Они просто стояли в воздухе, раскинув руки крестом, отчего полы широких плащей растопырились на манер крыльев. Похоже, они лишь хотели убедиться в том, что Млый находится именно здесь.

— Оставь его, — различил Млый мысленный приказ, предназначенный дасу. — Он пришел из Яви. Это враг.

Сколько Млый не напрягал внутренний слух, ответа дасу он так и не услышал.

Но оставаться безмолвным свидетелем противостояния и не предпринять ничего было свыше его сил.

— Проваливайте! — крикнул Млый. — Или сразимся. Одно из двух! добавил он и сделал шаг вперед.

Фигуры Отшельников слабо шевельнулись и подались в разные стороны.

Млый вспомнил про метательный нож и, перехватив меч в одну руку, другой потянулся к голенищу.

— Сторожич, — вновь услышал он мысленное обращение к дасу. — Ты разделишь участь этого Другого. Никто не поддержит тебя в Нави. Твое упрямство известно всем, но терпение Марены не безгранично.

— Я никогда и никого не боялся, — голос дасу звучал приглушенно, он медленно выговаривал слова, словно не хотел ошибиться в сказанном. — Я буду рядом с Млыем, пока мне это не надоест самому. И никто не посмеет тронуть его, пока этого хочу я. Надеюсь, вы все поняли правильно.

— Мы поняли тебя, Сторожич из рода Охранников.

Силуэты Отшельников стали уменьшаться в размерах, и вначале Млый подумал, что присутствует при очередной трансформации, пока не понял, что их враги стремительно отступают, так и не изменив положения тел. Складывалось впечатление, что Отшельников относит порывом ветра.

— Но мы вернемся, — донесся слабый отклик. — Мы еще встретимся.

Конечно, вернетесь, — проворчал дасу и повернулся к Млыю. — Ты еще не раздумал отправляться в плавание? — спросил он.

Млый хотел возмутиться, услышав нелепый, на его взгляд, вопрос, но потом лишь обреченно махнул рукой и направился к плоту.

— Ты же говорил, — обратился он к дасу, когда они вернулись к берегу, — что Отшельников не принимают в Нави за своих. Как же вы тогда терпите их присутствие. Мало того, они еще вам и угрожают.

— Отшельники пронырливы и хитры. Они могут жить в любом из известных тебе миров. Поэтому у Марены есть какие-то свои планы относительно этих уродов. Именно это послужило причиной тому, что я рядом с тобой. Сейчас город изолирован от Яви, но зато там существует прямой проход в Навь. Так что Отшельникам не составляет труда путешествовать туда и обратно. У них здесь даже появились союзники. Вынужден признать, что некоторые дасу относятся к Отшельникам весьма благосклонно. Они видят в них новую формацию человеческих существ, способную объединить два вечно враждующих мира. Хотя, по моему глубокому убеждению, эта вражда порождена обычным невежеством. Именно Навь способна дать людям истинные знания. Наш мир древнее, он изначален.

— Запутан и мрачен, — добавил Млый. — Род говорил мне, что следовало бы вообще закрыть проход в Навь, только это не в его силах.

— Род может и ошибаться, — напомнил дасу. — Но прав в одном действительно никто не в силах изменить существующую природу вещей. Нельзя вечно потакать своим слабостям и относиться враждебно к тому, что тебе непонятно.

Но сейчас Млый был не готов к спору. Ему хотелось действовать. Самое лучшее — побыстрее двинуться в путь. И найти проход. А вернувшись в Явь, можно будет подумать и над словами Сторожича. Но не раньше.

Грубо выструганное, похожее на лопату весло он вложил в рогатину, приспособленную на корме плота. Кроме того, Млый отыскал на берегу длинную жердь, которую собирался использовать вместо шеста. Русло реки было каменистым, и шест твердо упирался в дно.

Вывести плот на течение не составило особого труда, но тут же Млый убедился, что шест может ему пригодиться только у самого берега, пришлось взяться за весло.

Сколько он ни вглядывался сквозь туман, никаких преград на пути обнаружить не удавалось. Река текла мощно и спокойно, не встречая на своем пути никаких преград. Однообразный пейзаж навевал сонливость. Млый закрепил рулевое весло и вернулся на середину плота, где неподвижно, упершись всеми шестью лапами в настил, застыл дасу.

Млый снял куртку, кинул ее на влажные бревна и сел рядом с жужелицей. Холмы, почти неотличимые один от другого, тянулись по берегу, иногда подступая к самой воде, иногда чуть отодвигаясь в глубь степи. Не видно даже птиц, не говоря уже о другой живности. Скучно. Дасу упорно молчал, и это почему-то Млыя обижало.

— Что же ты мне не рассказываешь о том, куда мы направляемся? сглатывая зевок, спросил он. — Что, или кто нас там ожидает?

— Кто нас может ожидать впереди, кроме нас самих, — загадочно ответил дасу.

Это замечание Млыю не понравилось. Подумаешь, важный какой. В конце концов, он не просил Сторожича идти вместе с ним. Сам навязался. А теперь молчит как истукан, или говорит загадками. Странный тип. И Навь странная. Как они здесь все только живут? Хотя привыкнуть, конечно, можно. Если серьезно разбираться, то ведь и Явь — не подарок. Там тоже надо держать ухо востро, а то не ровен час…

Покопавшись в сумке, Млый извлек из нее яйцо Стаха. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что булыжник оно напоминает лишь внешне. Каменная скорлупа была теплой, а если зажать яйцо в ладони, то можно различить слабые толчки, как будто внутри бьется чье-то маленькое сердце.

— Если я сейчас разобью яйцо, — предположил Млый вслух, рассчитывая, что дасу вступит в разговор, — то смогу оказаться в любом дне моей жизни? В прошедшем или будущем?

— Совершенно верно. Но ты должен четко представлять себе, какой из дней выберешь. И не следует забывать, что этот день займет место другого дня, который ты уже не увидишь никогда.

— Подумаешь, проблема. Дней много.

— Откуда тебе знать сейчас, какой из них окажется действительно важным, а какой — пустячным. Смотри, прокидаешься.

— Но ведь я смогу узнать, например, что меня ожидает в будущем, чтобы не натворить ошибок в настоящем. Вдруг этот день окажется необходимой подсказкой, и я буду знать, как себя вести в связи с этим именно сейчас. Сторожич, я хочу попробовать.

— Ох уж эта вечная мечта людей разграбить будущее и вернуться в прошлое, — голос дасу звучал укоризненно. — Но они всегда забывают об одном: знания и будущее — скоропортящийся товар. И то, и другое может быстро прокиснуть. Но я понимаю тебя. Всегда люди пользовались днями, независимо от их количества, потому что не могли уклониться от худших из них. У тебя такая возможность появилась. Тебе лишь осталось выяснить — на самом деле этот день худший, или нет. Но об этом ты сможешь узнать, лишь побывав в будущем. Парадокс.

— Парадокс, — угрюмо повторил Млый. — Чем больше я думаю о времени, тем больше наталкиваюсь на такие вот парадоксы. На первый взгляд, некоторые из них кажутся невероятно простыми, а начинаешь разбираться…

— Ты начинаешь разбираться в проблемах времени как человек, продолжил за него дасу. — У тебя нет другого опыта общения с временем, кроме того, каким ты обладаешь. А опыт твой подсказывает, что время следует переживать целиком на всем его протяжении, ничего не откладывая на будущее. Это опыт Яви, и это означает, что времени там нет — оно принадлежит другому миру и лишь омывает его, приходя из…

— Нави! — торопливо подхватил Млый. — Ты это хотел сказать?

— Быстро схватываешь, — похвалил дасу. — Так что можешь колотить яйцо Стаха хоть сейчас, но прежде все-таки крепко подумай, стоит ли. Кстати, ты не забыл, что мы путешествуем? Ты хоть смотришь, куда мы плывем?

Млый вскочил на ноги, ожидая увидеть впереди какую-нибудь опасность вроде водопада, но быстро убедился, что река и окружающий пейзаж изменились мало. Даже холм на берегу, казалось, оставался все тем же холмом, по которому они спустились к берегу. Да, никого сомнения. Вот этот камень, например, он запомнил очень хорошо. К нему он стаскивал бревна. А вон по той ложбинке он бежал на вершину холма, когда Сторожич увидел Отшельников.

Да не может такого быть! Млый упрямо тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения. Они плывут уже часа два, не меньше. Река не делала поворотов, и пусть течение не очень быстрое, но и на месте они не стояли. Даже если сделать скидку на однообразность ландшафта, все равно получается чепуха. Около камня он обдирал в воде кору с бревен и вязал плот. Обрывки лыка отбрасывал на берег, чтобы не путались под ногами. Они до сих пор лежат там!

Первое желание — поделиться своими наблюдениями с дасу — Млый хладнокровно подавил. Паники только не хватало. Он вновь сел на бревна, а минут через десять резко поднялся и в очередной раз посмотрел на берег. И камень, и холм оставались на месте. Тогда Млый взялся за весло. Плот послушно по косой направился к отмели. К камню Млый подогнал его уже шестом.

— Что это такое? — Млый подхватил с земли обломок коры и поднес его к морде жужелицы. — Что это такое, спрашиваю?

— Ты боишься ответить на свой вопрос сам? — дасу с видимым удовольствием покинул плот и ловко взобрался на влажный камень.

— Здесь есть еще кто-нибудь?

— Навь неплохо населена, — дасу стал быстро перебирать передними лапами, стирая и стряхивая с хитина капли воды. — Мы — не одиноки.

— Я спрашиваю не об этом! Здесь есть люди, которые могли бы строить плот? Вот на этом самом месте?

— Наверное, это Отшельники, — серьезно предположил дасу и вдруг залился мелким хрюкающим смехом. При полном отсутствии мимики смех жужелицы звучал жутковато. — Да, это они построили плот, чтобы устроить пиратское нападение на наше судно, — продолжал издеваться дасу. — А пока скрываются в недрах тумана, выжидая удобный момент. Берегись!

— Но это же я таскал бревна к этому камню! — отчаянно крикнул Млый. А вон то бревно не пригодилось — комель слишком тяжел. Я его бросил.

— Значит, оно догнало нас по течению, — смех дасу понемногу затихал.

— Такого не может быть!

— Да? Ты в этом уверен?

— Уверен! К тому же это тот самый холм, за которым нам встретились Отшельники. Я узнал его!

— Невероятно, правда? — уже спокойно спросил дасу. — Мы плыли несколько часов, а, оказывается, не сдвинулись ни на метр. Разве так бывает?

— Конечно, нет! — поспешно выкрикнул Млый и прикусил губу. — В Яви такое невозможно.

— Так ты не в Яви, — констатировал дасу. — Видишь, к чему приводит излишняя торопливость в выводах?

— И что теперь делать? — Млый поймал себя на том, что его голос звучит растерянно. — Плыть дальше? Оставаться на месте?

— Прежде всего, слушать советов тех, кто понимает, что происходит. Я попробую тебе кое-что объяснить. Эта река — вполне материальный поток времени. Да, так бывает, — быстро сказал дасу, видя, что Млый хочет его перебить. — Время — в чистом, концентрированном виде. Этого места в Нави избегают все. Даже самые сильные и могущественные ее обитатели.

Пользоваться потоком времени очень опасно. И не только из-за вероятности оказаться там, откуда в настоящее нет возврата, но и из-за массы побочных эффектов, которые способно вызвать такое путешествие. Я бы отговорил тебя от твоей дурацкой затеи, плыть по реке, но ты был настолько уверен в своей правоте, что грешно было не преподать наглядный урок. Тем не менее мы сейчас оказались в затруднительном положении. Плавание вниз по течению — означает, что сейчас мы находимся в будущем. Сдвинутом, правда, всего на несколько часов вперед, но в будущем. Как видишь, в нем уже существуют и твой плот, и ты сам, и даже я, отправившийся вместе с тобой. Наши двойники, а вернее, мы сами, также путешествуют по этой реке. Через какой-то момент они пристанут к этому же камню. Ты желаешь с ними встретиться?

— Зачем? — опешил Млый. — Что это нам даст?

— Ничего, кроме неприятностей, — продолжил дасу. — Произойдет совмещение дублей, так называемый эффект двойной матрицы. В этом и заключается главная опасность. Результаты от подобных экспериментов бывают разными. В лучшем случае, матрицы совпадут полностью, и тогда, так же как после короткого замыкания, иногда восстанавливается поток энергии в цепи, ничего, кроме хорошей тряски, в твоем организме не произойдет. Но иногда такое наложение бывает неполным. И это означает, что в прежнем виде тебе не удастся восстановиться никогда. Последствием подобной неудачи может стать окончательное разрушение дублей.

— То есть, я погибну, — мрачно продолжил Млый.

— Да, — простодушно признался дасу. — Чтобы тебе не было так обидно, могу добавить, что это же грозит и мне.

— Так почему ты молчал об этом раньше! — яростно крикнул Млый. — Хорош проводник! Ну зачем только я связался с тобой!

— Если бы не я, — после недолгого молчания сказал дасу, — то ты давно бы связался с Отшельниками, или еще с кем-нибудь. Не уверен, что это пошло бы тебе на пользу.

— А если мы продолжим плавание?

— В таком случае, мы все дальше будем углубляться в будущее, пока не удалимся в него настолько, что обратный путь станет невозможным. В таком путешествии есть свои преимущества, это также один из путей и способов жизни. Но есть и существенный недостаток. Линейное время будет протекать с каждым часом все стремительнее. Такой путь подобен движению метеорита, вошедшего в плотную атмосферу планеты. Чем оно заканчивается, ты знаешь.

— Но ведь существует выход? — Млый испытующе посмотрел на дасу. Иначе бы ты не позволил мне совершить опрометчивый поступок. Говори!

— Выход есть. Эта река течет сразу в двух направлениях. Один из ее потоков устремлен в будущее, другой — в прошлое. Эти течения не смешиваются. Достаточно отойти подальше и у противоположного берега найти встречное течение. Туман не позволит нам увидеть наших двойников, и в момент пересечения противоположных курсов произойдет самоуничтожение дублей. Поскольку мы имеем приоритет в действиях и являемся ведущими в этой цепочке, устранен будет лишь эффект двойного присутствия, а не мы сами. Но следует торопиться.

Последнюю фразу можно было и не говорить. Млый так сильно оттолкнулся шестом от берега, что дасу едва успел перескочить с камня на плот. Через десять метров шест перестал доставать дно, и Млый взялся за весло. Ощутимое движение воды вправо все еще чувствовалось довольно сильно. Плот был тихоходен, тяжел, приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы держать его боком к течению. Вскоре Млый почувствовал, что одежда стала мокрой от пота. В сочетании с влажным туманом, который пропитывал все вокруг, создавалось впечатление, что они движутся не по поверхности реки, а под водой. Отвратительная видимость только усиливала это ощущение.

— Но у меня есть шанс вернуться? — хрипло дыша, Млый втыкал весло в воду, как в студень.

— Конечно, — отозвался дасу. — Правда, для этого придется потрудиться.

Больше Млый его не слушал. Берег, прикрытый туманом, стал почти не виден, под днищем плота появились мелкие бурунчики, словно здесь, у самого дна реки, бурлили гейзеры.

Теперь путников окутывал не только туман, но и водная взвесь. Еще через какое-то время кипение реки успокоилось, но вошедший в раж Млый все так же яростно продолжал налегать на весло.

— Отдохни, — неожиданно сказал дасу. — Мы вошли во встречное течение. Главное теперь — не увидеть второй плот и не прозевать момент возвращения. Ты же не хочешь теперь углубиться еще и в прошлое?

Млый хотел спросить, а чем ему будет грозить подобный просчет, но не стал. Лучше, конечно, больше не ошибаться.

Предоставив плоту самостоятельно двигаться по течению, дасу настоял на том, чтобы Млый сел на бревна, повернувшись спиной к встречному потоку. Хорошо осознавая опасность встречи со своим собственным дублем, Млыю все же очень хотелось увидеть, как мимо пройдет плот, управляемый его двойником. В какой-то момент желание стало непреодолимым и он даже привстал, чтобы обернуться, но тут же упал на колени — дасу сильно толкнул его в спину. И в тот же момент плот подпрыгнул на ровном месте, словно налетел на камень. Млый с размаху ударился лицом о бревна, тут же от них оттолкнулся и поднялся на ноги, но повторный удар вновь бросил его на настил. Из прокушенной губы полилась кровь, и Млый машинально вытер ее с подбородка. Плот несколько раз повернуло вокруг своей оси, и тут же в разрывах между клочьями тумана Млый увидел знакомый камень.

ДОМ ЛИХА

— Я знал, что Сторожич сумеет вывести Млыя из потока. Он бы не стал зря рисковать, если бы не был уверен, что обратный путь возможен.

— Союзника Млый получил действительно сильного. Но подожди, в дело еще не вмешалась Марена.

— Думаю, что Млый ей просто безразличен. Не он первый из людей приходит в Навь.

— Но он, пожалуй, первый, у кого есть шанс вернуться.

— Если это ему позволят сделать Отшельники.

— Вот у них-то Млый разрешения спрашивать, кажется, не собирается.

— Он даже нападает на них. Как ни странно, здесь он чувствует себя увереннее, чем в Яви.

— Просто он теперь знает, что за враги перед ним и как им следует противостоять. Не забывай, битву в Яви Млый сумел выиграть.

— Не в одиночку. Там ему помогали друзья.

— Как видишь, он и теперь не одинок.

— Ты уверен, что мы не ошиблись? — Млый подогнал плот вплотную к камню. — Если мы сейчас находимся в том моменте, когда я еще не начал строить плот, то, может быть, мы оказались в прошлом?

— Мы замкнули петлю. Ты ведь почувствовал сильный удар там, на середине реки. После этого мы тут же направились к берегу. Нет, все должно получиться.

— Но ведь наш плот уже существует. Значит, я его уже построил.

— Подожди, не торопись. Будем исходить из того, что ты его построил только что. Вспомни, как было дело.

— Ты стоял на вершине холма. Потом появились Отшельники…

— Так чего же ты медлишь? Если все правильно, то Отшельники должны вскоре появиться.

— Мы опять будем вести с ними переговоры?

— Необязательно. Годится любой вариант развития событий.

— Отшельники рассчитывают, что появятся перед нами неожиданно?

— Вполне вероятно. Они ведь не знают, что мы с ними уже встречались.

— Тогда их ожидает сюрприз!

Млый легко преодолел склон, с удовольствием чувствуя, как разминаются застоявшиеся мышцы. Открывшаяся степь выглядела пустынной, лишь где-то на горизонте облака начали сбиваться в плотную массу, формируясь в тучу. Слабо грохотнул гром. Млый еще успел подумать, а случаются ли в Нави грозы, потом решил, что это неважно — главное успеть найти хоть какое-нибудь укрытие, а не торчать столбом на ровном месте. Кажется, Отшельники хотели узнать, что он собирается делать? Что ж, сейчас они все для себя выяснят.

Оглядевшись, Млый заметил большое поваленное дерево с вывороченными наружу корнями. Отличное место для засады.

Теперь посмотрим, хватит ли у Отшельников интуиции распознать грозящую им опасность. В прошлый раз они хотели застать Млыя врасплох, и, надо сказать, это им сделать удалось. Поглядим, что выйдет сейчас.

Выяснять, последовал ли за ним дасу, Млый не стал. Он не боялся численного преимущества противников, но все же успел подумать, что едва ли стал бы нападать на Отшельников в Нави, если бы не услышал от них прямой угрозы. Хотя, с другой стороны, и на благодарность рассчитывать нечего. В Яви они противостояли в открытой битве, так почему ситуация должна измениться сейчас?

Внезапно он понял, что знает об этом мире настолько мало, что время, ушедшее на путешествие по реке, лучше было бы потратить на обстоятельный разговор с дасу. Но Млый так хотел вырваться из Нави, что пошел напролом, очертя голову, а ведь пора бы уже и повзрослеть, стать мудрее. Вот Род, он уверен, так бы делать не стал. Он предпочел бы выждать прежде, чем принимать решения.

Млый так увлекся своими мыслями, что чуть не пропустил появление Отшельников. Они возникли черными точками на самом краю степи и быстро теперь приближались, держась совсем низко над землей и все же не касаясь ее ногами. Это скольжение над самой поверхностью всегда вызывало у Млыя зависть, и он в очередной раз пожалел, что утратил умение летать.

Метательный нож Млый предусмотрительно положил рядом с собой по левую руку. Расстояние до вершины холма, где они встретились с Отшельниками в первый раз, быстро сокращалось.

Уже хорошо стали видны лица Отшельников, словно прикрытые полумасками теней в глубоких глазницах. Отшельники призраками скользнули совсем рядом и вдруг разом остановились, словно наткнулись на невидимое препятствие.

Ближайшего к себе противника Млый теперь видел чуть сбоку и сзади. Он посетовал, что пропустил момент, когда мог атаковать, целясь Отшельнику в грудь, и прежде, чем метнуть нож, громко свистнул, привлекая к себе внимание.

Черный плащ Отшельника широко распахнулся в повороте, словно он желал отмахнуться его полами, как щитом, но Млый уже метнул нож. Бросок был таким стремительным, что, встретившись с тканью плаща, клинок пронзил его, даже не заметив. Фигура Отшельника мгновенно стала багровой, но Млыю некогда было любоваться происходящими метаморфозами, — в два прыжка он настиг противника и нанес удар мечом, слева направо рассекая тело Отшельника от ключицы до пояса.

Не давая себе увлечься, Млый отпрянул в сторону, пригнулся, избегая возможного ответного удара, и попытался отыскать взглядом второго врага. Тот по инерции проскочил немного вперед, к самой вершине холма, и теперь с противоположного склона, как распрямившаяся пружина, на него прыгнул дасу.

Только теперь в достаточной степени Млый смог оценить, что имел в виду дасу, говоря о совершенной боевой форме жужелицы. Сверкающее черным и зеленым бронированное тело буквально смяло Отшельника, словно он был хрупкой бабочкой, а не безупречным воином. Стальные челюсти жужелицы сомкнулись на его горле, и одного их движения оказалось достаточно, чтобы отрезанная, как гильотиной, голова покатилась вниз по склону, оставляя за собой кровавую дорожку.

— Мы еще встретимся… — неожиданно повторил дасу сказанную Отшельниками при прошлой встречи фразу и хрипло рассмеялся. — Вот мы и встретились.

— Не о такой встрече они мечтали, — Млый ногой шевельнул скомканный плащ, прикрывавший разрубленное мечом тело. — Враги остаются врагами. Ну, ты и силен, — обратился он к дасу. — Не хотел бы я столкнуться с тобой в поединке. Но отсюда надо уходить. Отшельники держат постоянную связь между собой. Ты хоть знаешь, сколько их обитает в Нави?

— Нет, — дасу оставался спокоен, словно ничего не произошло. — Но ты прав, лучше отсюда поскорее убраться. Что, опять пойдем к реке?

— Издеваешься? — Млый отыскал и выдернул из тела Отшельника метательный нож, вытер клинок о низкую траву. — Честно говоря, я бы предпочел, чтобы направление указал ты.

— Неужели? Какой прогресс! Ты наконец мне доверяешь?

Этот вопрос Млый оставил без ответа.

— Как я тебе уже говорил, — продолжил дасу, — направление не имеет значения. Расстояние в Нави — понятие относительное. Но цель всегда бывает конкретной.

— Цель есть — найти обратный проход в Явь.

— Это твоя главная задача, — дасу, проворно перебирая лапами, побежал по степи. Млый устремился за ним, неожиданно для себя схватившись за край панциря, как за стремя коня. Так бежать было легче. — В конце концов, если твое желание со временем не изменится, ты отыщешь то, что тебе надо. Но сейчас речь идет о другом. Попробуем решение основной задачи разбить на несколько отрезков. Прежде всего, тебе следует понять, с какими явлениями ты имеешь дело. Для этого следует накопить знания, которых у тебя сейчас нет.

— А удача, а случай…

— Возможен и такой вариант. Но нельзя же вечно рассчитывать только на везение.

— Ты хочешь сказать, что местонахождение Калинова моста можно вычислить.

— Именно. Следует поработать головой, а не только руками.

— И ногами… — добавил Млый, усмехнувшись. — Может быть, не стоит тогда никуда спешить. Разобьем лагерь, оглядимся.

— Прямо здесь? — иронично спросил дасу. — Ты думаешь, что тебя оставят в покое? Кстати, вон мары.

— Где? — встревожился Млый.

Но он мог бы уже и не спрашивать. Три мары черными атласными тенями скользили параллельным курсом. Похоже, напасть им мешало лишь присутствие дасу.

— Здесь их много, куда больше, чем в Яви. И они так же свирепы и беспощадны. Если мы остановимся и разожжем костер, скоро мар соберется столько, что их не смогу остановить даже я. Марене ничего не стоит направить нам навстречу и Скимен-зверя, и грифонов, и Индрика, и Ния. Не забывай о своих друзьях Отшельниках. Ты готов сражаться со всеми?

— Неужели нам предстоит все время только убегать?

— Я знаю одно место, где нам вряд ли помешают. В Нави существуют гиблые места, которых избегают ее обитатели. Но не все такие ловушки смертельно опасны. Некоторые подобны обычным норам, стоит их проскочить, и ты окажешься в совершенно другом месте. Они чем-то напоминают перемычки, соединяющие далеко отстоящие друг от друга точки. Сейчас я как раз ищу одну из таких ловушек.

На этот раз Млый не стал уточнять, насколько опасным будет для него такой способ. Дасу знает, что говорит.

Возможность передышки показалась заманчивой. Он вдруг понял, что очень устал за этот день. А мары вряд ли оставят их в покое. Они чувствуют в Млые чужака, возможно, именно с этими тварями он встречался раньше и в Яви. Нет, надо предпринимать какие-то шаги, позволяющие избавиться от погони. К новой битве он пока просто не готов.

Так же, как и до этого, искаженная перспектива не давала возможности правильно определять расстояние. Неестественно высоко задранный горизонт с открывшимся через какое-то время лесом словно обрушивался, когда Млый достигал очередного, намеченного им ориентира. Дальний холм вдруг стремительно приближался, так что хотелось отшатнуться от надвигающейся громады склона, а высокий куст через минуту оборачивался едва заметным пучком травы. Непривыкший к таким фокусам Млый почувствовал, что у него закружилась голова.

— Похоже, мы нашли то, что искали, — дасу замедлил бег, а потом и вовсе перешел на шаг. — Смотри!

Млый уставился прямо перед собой, но ничего заслуживающего внимания не обнаружил. Разве что лес теперь виднелся совсем близко, но так ли это в действительности, Млый не знал.

— Не туда смотришь, — дасу остановился и низко наклонил голову, словно собрался нырять.

В двух или трех метрах от себя Млый увидел правильный круг, образованный остроконечными фиолетовыми и несъедобными на первый взгляд грибами. Внутри круга на земле не росло ни травинки. Такие грибные круги Млый встречал и в Яви. Обитатели деревни редко собирали грибы, почти все они считались ядовитыми, разве что голод становился совсем нестерпимым.

— Ведьмин круг, — недоуменно протянул Млый. — Подумаешь, невидаль.

— Подумаешь, да не скажешь. Смотри, что сейчас произойдет, — дасу перебрался в центр круга. — Советую поступать так же, как я. А то опоздаешь.

«Опоздаешь куда?» — хотел спросить Млый, но не успел.

Жужелица вдруг завертелась волчком, словно земляная площадка была обычной каруселью, и тут же исчезла, только крохотное облачко взметнулось на мгновение в воздухе.

Когда Млый обернулся, мары были уже совсем близко. Млый схватился за меч, потом отступил в круг, чтобы не путаться в траве, повернулся…

Ощущение было таким, словно он летит в пропасть. Млый ухнул с высоты нескольких метров, не сумел собраться и, вместо того чтобы мягко приземлиться на ноги, упал лицом вниз, выстелившись по земле плашмя. Меч предательски выскользнул из рук и отлетел в сторону. Тут же послышался негодующий голос дасу:

— Осторожнее!

— Предупреждать надо, — Млый медленно встал на колени, потрогал ушибленное при падении плечо. Потом отыскал глазами меч. Тот лежал метрах в пяти, прямо у ног дасу, который терпеливо переминался около большого ствола лиственницы.

Ничего похожего на степь вокруг не было. Поляну, покрытую длинным разноцветным мхом, окружали высокие деревья. Низкое небо почти задевало за кроны, но было светло, словно солнце стояло в зените, и лишь тучи не давали пробиться его лучам.

— Как мы здесь оказались?

— Я ведь тебе уже объяснял, — голос дасу звучал раздраженно.

— Не думал, что ты говоришь серьезно, — признался Млый. — Считал, это метафора. А мары за нами не пойдут?

— Вот это вряд ли. Ведьмин круг не всегда удается проскочить безнаказанно. Можно просто погибнуть.

— Да ты знаешь, сколько я видел таких кругов, — неожиданно рассердился Млый. — На них хоть прыгай, хоть топай, ничего не случится.

— Конечно, — охотно согласился дасу. — Если не знаешь, с чем имеешь дело, вряд ли случится хорошее. Можно сгинуть, и все.

— А я говорю — ничего не произойдет!

— Хочешь попробовать еще разок? — вдруг предложил дасу. — Смотри, существует и обратный выход, — он указал на край поляны, где таким же правильным кругом выстроились грибы, только на сей раз с толстыми розовыми ножками и покрытыми белой бахромой шляпками. — Попробуй, чего тебе стоит? Я уверен, что мары все еще ждут тебя там, в степи.

— Ладно, убедил, — неохотно согласился Млый. — И где же мы теперь оказались?

— Там, где нас пока не станут искать. Ты ведь хотел найти время для передышки.

Млый подобрал меч, засунул его в ножны и с любопытством осмотрелся. Покрытую мхом поляну плотно обступали деревья.

Ничего похожего на сухой лес, по которому он когда-то путешествовал к кораблю. Буйная зелень подлеска не давала взгляду углубиться в чащу. Кроны лиственных и хвойных деревьев иногда почти касались земли. Куда идти, непонятно.

— Может быть, остановимся прямо здесь? — спросил Млый. — А мы не заблудимся?

— Глупый вопрос для охотника, — проворчал дасу. — Остановиться можно, конечно, и здесь. Но, кажется, я знаю место получше. Где-то недалеко должен быть дом Лиха Одноглазого.

— Тоже демон, да? — озадаченно спросил Млый. — Род мне о нем рассказывал, когда я был маленьким. Есть такая сказка.

— Вот сейчас со своей сказкой и встретишься, — дасу ловко поднырнул под низкую ветку. — Если повезет. Или не повезет, — почему-то добавил он.

— Лихо — имя нарицательное, — заупрямился Млый. — Образ.

— А образ у него такой, — игнорируя его размышления, продолжил дасу. Высотой в два твоих роста, руки-плети и стальной зуб.

— Зачем же нам тогда искать его дом? На сегодня схваток достаточно. Я отдохнуть хочу.

— Я точно знаю, что дом пока пустует. Лихо редко сидит на месте. Бродит сейчас где-нибудь возле моря, охает. Ему Отшельники сильно не нравятся. Или скорее всего играет с Усыней в кости. Лихо обычно ставит на кон свой стальной зуб, а Усыня, естественно, усы. Но, как правило, остаются при своих.

— У каждого свои забавы, — пробормотал себе под нос Млый. — Только, что мы в этом доме не видели?

Как ни тихо говорил Млый, дасу его все же услышал.

— Отшельников мы там не видели и не увидим. Лихо их крепко потрепал несколько дней назад. Еле ноги унесли.

— Не все у вас, оказывается, в Нави лад да покой, — усмехнулся Млый. Между собой тоже ссоритесь.

Поспевать за дасу было трудно. Там, где жужелица без труда таранила кусты, Млыю приходилось продираться, отодвигая в сторону ветки и запинаясь о корневища. Паутина липла к лицу и одежде. Даже намека на тропинку пока обнаружить не удавалось.

— Да здесь не живет никто! — в отчаянье крикнул Млый в очередной раз, едва увернувшись от сучка, целившего ему прямо в глаз. — И теперь понятно, почему Лихо — одноглазое.

— Почти пришли, — коротко отозвался дасу. — Вот!

В просвете между деревьями показался тын, составленный даже не из бревен, а из целых стволов. Заметить его непривычному глазу было трудно. Над тыном едва возвышалась плоская крыша, крытая стволами потоньше. Больше всего жилище Лиха напоминало тесный охотничий лабаз, не предназначенный для ночевок и служащий лишь хранилищем припасов.

— Уютные хоромы, — Млый остановился рядом с дасу. — Ты уверен, что гостям будут рады?

— Никто еще не отказывал в гостеприимстве Сторожичу, — хвастливо воскликнул дасу. — Игоша, отворяй!

Про Игошу раньше Сторожич не говорил ни слова, но когда в тыне, кряхтя, открылся узкий лаз и Млый увидел маленького забавного уродца со встрепанной рыжей шевелюрой, то без труда определил — домовой. Короткие ручки и ножки домового были нелепо приделаны к крепкому туловищу, он смешно переваливался при ходьбе, но это не мешало Игоше быстро, как мячику, кататься по двору, успевая везде.

— Нет хозяина! — крикнул Игоша, — но тут же быстро отступил от лаза, освобождая проход: — Сторожич, я не узнал тебя, — признался домовой. — Но раз ты здесь, заходи.

— Пошли, — бросил на ходу дасу и, показывая пример, первым нырнул в лаз.

Согнувшись в три погибели, чуть не на коленях Млый протиснулся внутрь. Двор по сравнению с двором Рода или Велеса выглядел тесным и захламленным. Наломанные, а не нарубленные дрова валялись большой кучей около кособокого сарая. Единственная ступенька, ведущего в дом крыльца, высотой доходила Млыю почти до пояса.

— Переночуете? — спросил Игоша и тихонько хихикнул.

«Точь в точь злыдень», — подумал Млый.

— А ты кого хотел здесь увидеть? — тут же спросил дасу. — Ворчуна?

— И про Ворчуна знаешь, — нахмурился Млый. — Все-то тебе известно.

— Игоша пока соберет на стол, — сказал дасу и нервно помялся возле крыльца. — А мне, пожалуй, надо переменить облик.

— Это точно! — разом развеселился Млый, представив, как жужелица вползает в дом и усаживается на лавку. — Перевоплощайся. Только, чур, не в меня!

На этот раз Млый внимательно проследил последовательность изменений, происходящих со Сторожичем, но все равно пропустил момент, когда из плотного полупрозрачного пятна перед ним внезапно появился молодой мужчина, примерно одного с ним роста.

Кого-то дасу Млыю все же напоминал. Серые глаза с прямым ясным выражением, темные волосы, перехваченные на лбу узким ремешком, просторная холщовая рубаха.

— И никакого оружия? — спросил Млый, не обнаружив у дасу даже простого ножа на толстом, покрытым медными бляхами поясном ремне.

— Дасу не пользуются оружием, — ответил Сторожич. — Но в доме советую и тебе избавиться от меча.

Вот этого Млыю делать не хотелось, и все же, войдя в дом, он снял меч и поставил его около двери, прикинув, что дотянуться до него всегда сумеет.

Игоша, как и положено хорошему домовому, говорил мало, больше делал. Лихо, по его словам, как схлестнулся с Отшельниками, сразу ушел, ворча, что давить этих уродов надо. Где он теперь и что делает, неизвестно.

— Возможно, давит Отшельников где-нибудь поодиночке, — улыбнулся Сторожич.

Млый признался самому себе, что видеть дасу в облике обыкновенного человека ему намного приятнее. По крайней мере, хорошо читается мимика, да и в голосе появились узнаваемые интонации. При разговоре с жуком Млый ощущал себя довольно глупо.

— Как же тогда понимать ваш союз с Мареной? — спросил Млый. — Я был уверен, что все в Нави подчиняются ей беспрекословно. А она вроде бы благосклонна к Отшельникам.

— У нее свои игры и соображения, — Сторожич встал и прошелся по комнате, словно привыкая к новому телу. — Мне кажется, что она ошибается. А поняв свою ошибку, выметет Отшельников из Нави, как мусор. Люди сами виноваты в том, что лишились поддержки сил, которые всегда им помогали. Но если Род нашел для себя возможность вернуться в мир, который он когда-то покинул, чтобы вновь подставить плечо под рухнувшие устои, то Марена, чьи знания более глубоки и первичны, похоже, отдала предпочтение новой формации людей.

— Да они же просто каннибалы! — горячо воскликнул Млый. — Это противоестественно, это противоречит людской природе.

— Это — мутация, — голос Сторожича продолжал оставаться спокоен. Именно Отшельники приблизились к разгадке и овладению временем. У них появилась способность к левитации. То есть у них открылись способности, которые могли бы развить в себе люди, не упрись они в простое накопление фактов, вместо того чтобы постигать суть явлений.

— А как же тогда понять противостояние Нави и Яви? — задал Млый давно мучавший его вопрос. — По твоим словам, оба эти мира едины, хотя, на первый взгляд, и противоречат друг другу. Род мечтает уничтожить проход в Навь.

— Это эмоции, — дасу вновь сел на лавку напротив Млыя. — Просто Марена досаждает ему, посылая в ослабленный мир то мар, то василисков. Роду, разумеется, хотелось бы сохранить Явь в чистоте. Когда-то он уже потерпел поражение, второй раз проигрывать он не хочет. Но люди плохо помогают ему. Остается рассчитывать на таких, как ты. Молодых, думающих, стремящихся к истинному знанию, прикоснувшихся к тайнам природы и испытавших их влияние на самих себе. Таких мало. Может быть, ты один и есть. Но всегда остается надежда, что за тобой пойдут другие. Ведь ты — человек.

Когда-то твои предки преуспели в одном — они накопили громадное количество фактов, которые так и не смогли осмыслить. Им всегда казалось, что если все измерить, взвесить, пересчитать, то они овладеют тайной и законами Вселенной. Такой путь оказался гибельным. Вспомни хотя бы историю астрономии, ведь твои родители были астронавтами.

Еще в средние века Тихо Браге, даже не пользуясь телескопом, собрал достаточное количество данных о Вселенной. Позже Кеплер по этим данным смог вывести названные его именем законы движения планет. Но что этим было достигнуто? Да ничего. Ведь для того, чтобы понять явление, необходимо знать, как оно возникло, а об этом ничего не говорят ни законы Кеплера, ни наблюдения Галилея. Открытия Шварцшильда позже подтвердились на практике, но природа черных дыр не была разгадана человечеством даже при полетах в глубокий космос. С момента начала познавания человечеством Вселенной прошли тысячелетия, но стали ли вы знать больше? Это удручающее постоянство идти вширь, а не вглубь сопутствует всей истории цивилизации. Чем это закончилось, ты помнишь.

— Ты знаешь ответы на все эти вопросы? — не удержался Млый.

— Это не моя задача, — пожал плечами Сторожич. — Дасу всегда были воинами, и только воинами. Мы стоим на защите двух миров. Да. И Яви тоже, сказал он, перехватив недоуменный взгляд Млыя. — Мы были созданы для этого. Потому нас и мало, и мы лишены будущего. Путем знания должны были пойти люди, возглавляемые наставниками. Но вы прогнали наставников и переиначили все на свой лад.

— Мы сейчас в этих разговорах зайдем слишком далеко, так и не добившись ясности, — Млый, не притронувшись к еде, поставленной Игошей на стол, сидел, сцепив перед собой руки. — Можно, конечно, отказаться от бессмысленного, как ты говоришь, накопления знаний и попытаться проникнуть в суть проблемы. Можно выкинуть все таблицы и расчеты, избавиться от машин. Короче, слиться с природой и прислушиваться только к своим ощущениям. Кое-что мне удалось испытать на себе. Но все мои достижения были основаны лишь на интуиции. Я до сих пор не понимаю, хотя и могу ввести себя в это состояние, механизм дискретного движения. Я неожиданно для себя научился летать во время битвы с Отшельниками, но полностью утратил это умение позже. Какое же это знание, если я могу пользоваться лишь результатами, оставаясь по-прежнему невежественным и глупым?

— А чем, скажи, пожалуйста, кроме «интуиции» пользуется росток, когда пробивается из зерна и позже становится прекрасным высоким деревом? Разве он размышляет, каким образом ему расположить корни или нарастить дополнительные ветки, чтобы отмахиваться от пчел, захотевших устроить улей в его дупле?

— Погоди, погоди, — заторопился Млый. — Тоже мне пример. Растение не думает, как человек.

— Правильно, — обрадовался дасу. — Оно думает как растение. И прекрасно выполняет свою функцию. А вот если бы оно придумало, скажем, выращивать вместо яблок шишки, то с ним случилось бы то, что произошло с вами.

Млый даже задохнулся от возмущения. Аргументов, чтобы возразить Сторожичу, у него было хоть отбавляй. Он возбужденно вскочил на ноги, но в этот момент послышался страшный грохот. В ворота тына колотили чем-то тяжелым, словно пытались сорвать их с петель.

— Лихо! — крикнул Млый и схватил меч.

— Что-то ты стал сильно пуганный, — Сторожич лениво обернулся и взглянул в окно. — Зачем Лиху колотить в свои собственные ворота? Это Жердяй.

— Жердяя нам только не хватало, — Млый расслабился, но меч из рук не выпустил.

Следуя примеру дасу, он также посмотрел в окно и увидел спешащего к лазу Игошу, а позже длинного и действительно худого, как жердь, человека, протискивающегося через лаз во двор.

— Сейчас познакомишься, — пообещал Сторожич. — Случается Жердяй забредает и в Явь, странно, что ты о нем ничего не слышал.

— Такой образиной, — заметил Млый, глядя, как неуклюжей расшатанной походкой Жердяй приближается к крыльцу, — только детей пугать.

— Точно, — рассмеялся дасу. — Больше он ни на что не годится. Ходит от двора к двору, странствует, одним словом. Не работник, не охотник. Жердяй, и все.

Когда Игоша ввел нового гостя в комнату, Млый еще раз подивился его росту — головой Жердяй почти задевал потолочную балку. Он сразу же свалил табуретку у входа, у печи опрокинул какую-то посуду, виновато улыбаясь, примостился наконец на лавку, угодил локтем в миску с похлебкой, которую Игоша поставил для Млыя, и, конфузливо щурясь, отчего веснушки вокруг глаз собрались в одно пятно, скрипучим голосом поздоровался с дасу. На Млыя он смотреть стеснялся.

— Откуда путь держишь? — спросил Сторожич, словно не замечая, какой беспорядок вызвало появление Жердяя в комнате.

— Там, — неопределенно махнул Жердяй рукой. — Ний скандалит. Требует у Марены, чтобы она отдала ему в полное владение лес за рекой и два озера. И не лезла со своими указаниями. Марена осерчала, конечно. Буря сейчас в степи, света белого не видно.

— Вовремя мы оттуда убрались, — заметил Сторожич. — Мне-то ничего, а тебе бы и укрыться было негде. Когда Марена злится, всем худо приходится.

От предложенного обеда Сторожич отказался, — дасу обходятся без пищи, — ушел на крыльцо. Оставшись за столом с Жердяем, Млый попытался завязать разговор, но ничего путного из этого не вышло. Жердяй только пожимал плечами, простодушно хлопал рыжими ресницами, а один раз подавился куском хлеба и закашлялся так, что Млый решил оставить его в покое.

Позже, выйдя во двор, Млый заметил Сторожичу, что, очевидно, уже поздно, а небо по-прежнему остается светлым, хотя на нем и видны звезды.

— Я ведь уже говорил тебе, — заметил дасу, — ночей, в привычном тебе понимании, в Нави не бывает. Смена суток незаметна для глаза. Да и самого такого понятия, как день и ночь, здесь не существует. Время неразрывно. Избавься от стереотипов, научись пользоваться настоящим. Настоящее единственное, что у тебя есть. Ты лишен возможности возвращаться в прошлое или уходить в будущее. И только из настоящего ты можешь отделить одно от другого.

— А как же река? — напомнил Млый.

— Разве пока ты способен использовать ее течение так, как тебе хочется. На реке со своим плотом ты не больше, чем листок, увлекаемый потоком в ту или другую сторону. Если бы не я, ты не смог бы вернуться в настоящее никогда.

— Так зачем же мне тогда нужна Навь, если я в ней остаюсь беспомощным и слабым?

— Затем, чтобы понять — мир не однороден. Что он значительно сложнее твоих представлений о нем. Поняв это, ты сможешь вернуться в Явь другим человеком. Может быть, даже в чем-то продвинувшимся дальше, чем Род.

— Да я бы вернулся хоть сейчас, — вздохнул Млый. — Похоже, я понял уже достаточно.

— Так кажется тебе, — рассмеялся дасу. — Попробуй вернуться в степь в одиночку. Что из этого получится?

— Ладно, — неохотно согласился Млый. — Еще постранствуем. А пока я вздремну немного. Я ведь не дасу, не нуждающийся в отдыхе.

ЛЕДЯНОЙ ЛАБИРИНТ

— Тебе не кажется, что всюду успевать за Млыем становится утомительным занятием?

— Еще как кажется. Сколько времени потратили, чтобы добраться до дома Лиха, а он уже опять собирается в путь.

— Может, Ползун, оставим его в покое?

— Ну уж нет. Пропустить момент, когда Марена возьмется за него по-настоящему, мне не хочется.

— Ей пока не до Другого. Видишь, как рассорилась с Нием, на равнине до сих пор ураган. Того гляди, снег пойдет.

— Первый раз, что ли? Это не надолго. Поскандалят, да успокоятся.

— Постой! Слышишь, нас Ний зовет.

— Точно. Интересно, зачем мы ему понадобились?

— Если он хочет использовать нас для своих козней Марене, то, считай, пропали.

— Лучше тогда сбежать на какое-то время в Явь.

— А если просто зовет? Пообщаться. Не придем, потом со свету сживет. Знаешь ведь, какой он злопамятный.

— Придется идти.

— До чего не хочется!

— А что еще, Темный, остается делать. С Нием ссориться — себе дороже.

Если с отсутствием ночной темноты Млый еще смириться мог — Род рассказывал, что в северных землях Сварога солнце иногда не заходит за горизонт по полгода, — то к звездам на светлом небе привыкнуть было трудно. Поэтому, проснувшись и обнаружив бегущие над самыми кронами деревьев облака, он скорее обрадовался, чем огорчился плохой погоде.

— Тучи гонит с равнины, — сказал Сторожич вместо приветствия. — Но ураган кончился. Так что, если готов, — в путь.

— Я тут подумал, — Млый сладко зевнул, потягиваясь, — что при ваших парадоксах можно вообще никуда не ходить. Просто сидеть на месте и ждать, когда проход в Явь сам собой обнаружится где-нибудь поблизости. Согласись, это возможно.

— Возможно в такой же степени, что ты его не отыщешь никогда, — дасу не был намерен шутить. — Кстати, ты решил, куда мы отправимся?

— Куда поведешь, командир. Если скажешь, что вначале надо нанести визит вежливости Марене, то пожалуйста. Скажешь, надо нырять в прорубь, тоже не откажусь. Пойдем хоть в лес, хоть в горы. Но лучше все же к мосту через реку. Слушай, а ведь Усыня постоянно трется около прохода в Явь. Так давай отыщем его. Ты займешься Скимен-зверем, а с Усыней я, так и быть, сам слажу.

— Настроение у тебя, кажется, хорошее, — улыбнулся дасу. — Отдохнул?

Млый действительно чувствовал себя удивительно бодро, словно и не было вчерашнего сумасшедшего дня. Даже Игоша и Жердяй, робко выглядывавший с лежанки на печке, показались ему симпатичными.

В низких стремительных тучах появились разрывы. Ветер рвал сплошное полотно на клочки. В разрывах вновь показались звезды.

— Еще вчера хотел спросить, — вспомнил Млый. — Почему звезды видны на дневном небе? Это же противоречит законам физики.

— Физики, — передразнил Сторожич. — Твоя наука утверждает, что время течет в одном направлении. А ведь ты уже убедился, что так бывает не всегда. Кажется, чего уж проще — Земля вращается вокруг солнца, постоянно меняя наклон оси. Отсюда смена времен года, чередование дня и ночи…

— А разве не так?

— «Так», но только для Яви. Здесь же сезоны складываются из двухлетнего цикла. Временные потоки движутся навстречу друг другу, будущее накладывается на прошлое: зима на лето, а осень на весну.

— День на ночь, — озадаченно продолжил Млый.

— Ну вот и договорились.

— Уходите? — неожиданно встрял в разгвор Жердяй. — И я с вами.

— Это еще зачем? — Млый грозно уставился на мнущегося с ноги на ногу Жердяя. — Зачем ты пойдешь с нами? С какой целью?

Жердяй испуганно моргнул и неопределенно пожал плечами.

Считая вопрос решенным, Млый прощально махнул рукой Игоше и направился к лазу. Сторожич замешкался у крыльца, что-то быстро говоря домовому. Кажется, он не собирался опять превращаться в жужелицу, и это Млыю понравилось, — куда приятнее путешествовать с человеком, а не с жуком.

Сторожич догнал его уже в лесу, когда Млый пытался определить направление к поляне. Ни одной тропинки около дома Лиха ему пока обнаружить не удалось.

— Мы шли напролом, — сказал он дасу, когда тот поравнялся с ним. — Но ведь позже пришел еще и Жердяй. Он-то как разыскал дом?

— У него и спроси, — посоветовал Сторожич.

Обернувшись, Млый увидел маячащего позади Жердяя. Если бы он стоял смирно, то запросто сошел бы за один из древесных стволов.

— Увязался все-таки, — вновь рассердился Млый.

— Гони — не гони, не отвяжется, — Сторожич тоже обернулся, чтобы посмотреть на Жердяя. — Скучно ему одному.

— А с нами весело? Иди своей дорогой! — крикнул он незваному попутчику.

— Хорошо, — согласился Жердяй, но не сделал даже шага.

— Тьфу, — в сердцах сплюнул Млый. — Прилип как банный лист.

— Пойдем к равнине? — предложил дасу.

— Да куда угодно.

— Но в лесу ты оставаться не хочешь?

— Зачем? Я ведь пришел в степь. Значит, надо выбираться обратно. Если ты хотел, чтобы я понял, что имею дело не с обычным линейным пространством, то своего добился. Самый короткий путь здесь не всегда самый близкий. Пойдем в обход? А может быть, стоит опять отыскать ведьмин круг?

— Такими проходами следует пользоваться только в чрезвычайных обстоятельствах. Они не всегда безопасны. Посмотри на небо — тучи гонит с равнины. Значит, наше направление — против ветра.

Внизу ветер не чувствовался совсем. Млый воспользовался подсказкой и пошел впереди всех, иногда жалея, что не может махать в лесу мечом, как тесаком — проще прорубить просеку, чем постоянно увертываться от гибких веток и цепляться за сучки. Пару раз оглянувшись, он убедился, что Жердяй упрямо продолжает следовать за ними.

— Эй! — крикнул Млый наконец и призывно махнул рукой. — Подойди сюда. Дорогу к степи знаешь? — спросил он, когда Жердяй неуверенно приблизился и остановился в паре метров.

Жердяй обрадованно кивнул.

— Тогда веди! А мы за тобой.

— Какая разница, — проворчал дасу над самым плечом Млыя. — Из него проводник не лучше, чем ты.

— Пусть не маячит за спиной. Раздражает. Удивительно бесполезное существо. Что он здесь в Нави делает?

— Бродит повсюду, разносит новости. А, в общем-то, ты прав. Толку от него никакого. Но ведь и вреда тоже.

— Помнишь, Отшельники говорили, что другие дасу не очень довольны тобой. Встретившись с ними первый раз у самого прохода в Навь, я даже не предполагал, с какими противниками имею дело, а то бы не стал безрассудно размахивать мечом. Род тогда правильно оценил обстановку и предложил поскорее возвращаться. Ты не боишься, что твои сородичи попробуют на нас напасть.

— Пока я с тобой, они этого делать не станут. Скорее, попробуют договориться.

— Кажется, они заинтересованы, чтобы я покинул Навь. Давай в таком случае обратимся к ним. Пусть помогут.

— Да, они с удовольствием бы избавились от чужака вроде тебя. Для этого любой способ хорош. Но сейчас тебя легче убить, чем выпроводить из этого мира. Очень неблагоприятный момент для возвращения. А тут еще ссора Ния с Мареной. Время скомкано, как тряпка. Возможно, в эти минуты прохода в Явь просто не существует. Но он появится вновь, — быстро добавил Сторожич, перехватив испуганный взгляд Млыя, — надо только немного обождать.

Млый подумал об Ольге, о Роде, который наверняка уже сообщил ей печальную новость, представил сияющее над родным миром солнце, но тут же заставил себя сосредоточиться на том, что происходит сейчас. Нельзя расслабляться. Об этом надо было думать, когда он буквально лез в Навь, словно мальчишка, не давая себе отчета о возможных последствиях. Сторожич говорил, что Навь обогатит его знаниями, заставит на все взглянуть по-новому. Но он бы с радостью променял весь полученный опыт на хотя бы один день в своем доме рядом с Ольгой. Тогда чего же он сомневается? Уж один-то день у него есть наверняка. Млый сунул руку в сумку и нащупал теплое яйцо Стаха. Надо только разбить скорлупу и очутиться опять в Яви. А потом будь что будет.

— Ты ведь опять вернешься сюда, — голос дасу застал Млыя врасплох. Разве ты станешь счастливее, пережив один день, как сон?

— Откуда тебе знать, — рассердился Млый. — Зачем тебе подслушивать чужие мысли?

— Да они у тебя просто на лице написаны, — усмехнулся дасу. — Дать бы тебе сейчас зеркало.

Млый насупился, отвернулся. Хороши попутчики. Один вон шарахается впереди, только ветки трещат, второй идет рядом бесшумно, как тень. И оба чужие. О битве с Мареной даже думать не хочется. Глупость, и все. Если оба мира действительно уравновешивают друг друга, то и битвы между ними ни к чему. Ничего он не сможет добиться в этом мире, сражаясь. Опять подвела мальчишеская самонадеянность и безрассудная вера в свои силы. Тогда зачем он здесь?

К полудню, если считать время пробуждения Млыя за утро, лес стал постепенно редеть. Удивляло полное отсутствие птиц и зверей, от этого лес казался ненастоящим. Когда Млый поделился своими наблюдениями с дасу, тот заметил, что на самом деле привычных Млыю по Яви животных здесь нет, но лес населен, только лучше с его обитателями все же не встречаться. Уточнять, с кем они еще могут столкнуться, Млый не стал.

Низкие облака над кронами деревьев бежали навстречу все медленнее и медленнее. На пути стали попадаться широкие прогалы — обширные поляны с густой травой. Несколько раз пересекали глубокие овраги, по дну которых бежали небольшие ручейки. Млый даже предложил пойти по руслу одного из них — ручей непременно выведет к реке, — но Сторожич его не поддержал. Жердяю было все равно.

Большую черную птицу, парящую над самой кромкой леса, от которой начиналась долгожданная равнина, Млый заметил издали. Вначале он даже радостно вскрикнул — птица напоминала Гамаюна, — но тут же убедился в своей ошибке. У Гамаюна крылья круто, как у сокола, скашивались к хвосту, его силуэт был стремительным, а эта парила, как коршун. Сравнимы они были, пожалуй, только размерами.

— Зря кричишь, — предупредил Сторожич. — Это — Магур. Вечный спутник Ния.

— Ния, который поссорился с Мареной? — уточнил Млый. — Тогда он наш союзник.

— Не обольщайся. Милые бранятся, только тешатся. Ний, пожалуй, с удовольствием бы взял на себя правление этим миром, но спорить с Мареной трудно. Видишь, буря улеглась. У Марены и Ния опять мир и согласие.

— Тогда этой птичке лучше на глаза не попадаться.

— Думаю, Магур давно заметил нас. Сейчас полетит предупреждать Ния. Лишних хлопот нам только не хватало!

— Ний, — задумчиво повторил Млый. — Как он хоть выглядит?

— Ожившим ужасом, смертью и мукой, — вполне серьезно сказал Сторожич. — Что он прекрасно умеет делать, так это — убивать. Но навстречу нам в открытый бой не выйдет, не в его характере. Скорее, будет кружить и путать, чтобы напасть врасплох.

— Как мары?

— Мары — мышата, по сравнению с Нием. — Даже дасу предпочитают с ним не связываться. По-видимому, Марена нашла наконец для Ния занятие, чтобы отвлечь от личной ссоры. Теперь его цель — мы.

— И он будет на нас охотиться?

— Как на зайцев. Не знаю только, каким способом. Устроит облаву, или расставит силки.

— Если встреча с ним неизбежна, не лучше ли напасть на него первыми? Будет хоть какой-то дополнительный шанс на удачу.

От мысли, что придется сражаться с неведомым для него чудовищем, Млыю стало тоскливо. Еще более удручала неизбежность этой битвы. В Яви всегда существовала возможность, если опасность оказывалась слишком велика, уклониться от нее или прибегнуть к помощи Рода. Сейчас он мог рассчитывать только на себя.

— Ний как противник, конечно, не подарок, — попробовал утешить его Сторожич. — Но и мы не лыком шиты. Если совсем станет тяжко, уйдем, в конце концов, к временному потоку.

Млый заметил как при этих словах, Жердяй опасливо вздрогнул.

— Хотя, — задумчиво добавил дасу, — временем Ний владеет прекрасно. И может при этом даже получить преимущество. Нет, это тоже не выход. Ладно, я еще подумаю над этим, а пока надо остановиться, оглядеться.

К необычной перспективе равнины Млый начал уже привыкать. Он оглядел высокий, словно наваливающийся на него горизонт, отметил, что впереди показались верхушки гор, которых он раньше в Нави не встречал, сорвал тонкий стебелек травы. Млый снял перевязь с мечом и улегся прямо на теплую землю. Облака почти рассеялись, крупные бледные звезды на серо-голубом полотне неба напоминали блестки, нашитые на ткань. Празднично и спокойно. Странный, непривычный мир, но по-своему красивый. Надо только к нему привыкнуть.

Но тут же Млый поймал себя на мысли, что привыкать все же не хочется. Все вокруг чужое.

Отдыхали не больше получаса. Магур давно перестал кружить в отдалении и плавно, как воздушный змей, сместился в глубь равнины, превратившись в черную точку. Неожиданно на безоблачном небе вспыхнула короткая ветвистая молния, и почти тут же ударил гром. Одновременно с ударом грома вздрогнула почва, Млый хорошо ощутил толчок — впечатление было таким, словно из-под него попытались выдернуть землю, как одеяло. Он покачнулся, непроизвольно схватив Сторожича за плечо.

— Ого! — дасу тревожно взглянул на Млыя. — Похоже, Ний сделал первый шаг. Надо торопиться. Не уверен, что придумал правильно, но, по-моему, надо уходить к горам. Попробуем сбить Ния со следа. А если не выйдет, то в горах у меня есть пара укромных мест, где мы сможем хотя бы отсидеться в безопасности.

На равнине путники перешли на легкий бег, вскоре Млый втянулся в ритм, успокоился.

Не бывает безупречных противников, размышлял он. С Нием, по словам Сторожича, лучше не связываться, но если дело дойдет до схватки, надо думать только о победе. Иначе не выстоять. Знать бы еще, каким Ний владеет оружием. Если мечом, то бой можно вести на равных. Род и Свентовит научили многому.

— Свинцовая булава и кнут, — коротко пояснил дасу, бегущий рядом. Жердяй безнадежно отстал. — Ударом кнута Ний высекает молнии. Очень точное оружие и мощное. Ты сможешь мечом разрубить молнию?

— Еще не пробовал, — признался Млый. — Но попытаюсь.

— Люблю людей, — насмешливо признался Сторожич. — За оптимизм, добавил он.

Слева над степью опять сверкнула молния, и вновь раздался гром. Млый бы не стал обращать на это внимания, но вскоре ветер донес до него слабый запах гари. Потом над равниной поднялась широкая полоса дыма.

— Поджег траву, — дасу остановился, пытаясь угадать направление пожара. — Дым движется нам наперерез. Попробуем проскочить?

— А что еще остается делать. Возвращаться в лес?

Млый побежал изо всех сил, прикидывая, что такого темпа он больше часа не выдержит. Сторожич теперь выдвинулся чуть вперед, указывая дорогу. На Жердяя оглядываться было некогда, судя по его призывным крикам, он тоже бежал вместе с Млыем и дасу, но отставал все больше.

— Вот дуралей, — Млыю почему-то стало Жердяя жалко. — Ему-то зачем бежать с нами. Вернулся бы в лес.

Огонь по степи катился стремительно. Вскоре стал различим рев пламени, как из гигантской топки потянуло жаром. Спустившись в ложбину, а затем поднявшись на холм, Млый увидел сплошную стену черного дыма, впереди которой плясали по траве косматые языки пламени. Дасу на ходу дернул его за рукав, показывая, что надо взять еще правее, иначе огонь отрежет дорогу к горам. Последние полкилометра бежали очень быстро, и все равно, проскакивая остающуюся свободной от пламени и дыма полосу между лесом и степью, мчались, преследуемые огнем буквально по пятам. Млый чувствовал, как нагревшаяся куртка начинает жечь лопатки. Отдышаться остановились только тогда, когда пожар врезался узким клином в лес — зачадили деревья. Жердяя нигде не было видно.

— Скорее всего, он повернул назад, — в отличие от Млыя дасу дышал ровно и спокойно, как после утренней прогулки в парке.

— Будем надеяться. А Ний-то промахнулся.

— Еще бы чуть-чуть и он оттеснил нас обратно. А потом, не торопясь, вышел бы нам навстречу сам.

— Но пока путь свободен.

— Вот именно, что пока. Не думаю, что Ний оставит нас в покое.

Горы теперь подступили настолько близко, что Млый видел их скальные подошвы. Кое-где по склонам мелкими зелеными крапинками выделялись редкие кусты растительности. Но правильно определить расстояние было все же трудно. Млый даже подумал что скорее всего, до подножия скал остается еще не меньше суток пути.

Вогнутая чаша степи предполагала, что дорога начнет спускаться, а между тем подъем ощущался все сильнее. Но это Млыя уже не удивляло привык.

Ветер совсем стих, гарь осталась позади, и Млый дышал полной грудью, стараясь прочистить легкие. Сколько он ни оглядывался, идущего следом Жердяя увидеть не удавалось.

— Ты не Жердяя ищи, — напомнил дасу. — Смотри внимательнее в степь. Кажется, грифоны пожаловали.

— Опять бежать? — обреченно спросил Млый, увидев стаю из летящих совсем низко пяти грифонов.

— Ищи укрытие, — крикнул Сторожич. — Вон в той ложбине. Я попытаюсь договориться.

Тело дасу заколебалось, превращаясь в полупрозрачное пятно. Дожидаться повторного совета Млый не стал, скатился на дно ложбины и побежал, надеясь отыскать хоть куст, хоть камень.

Ему повезло — в сухом склоне виднелась крохотная пещерка. Если забиться в нее, скорчившись и подтянув к подбородку ноги, то, по крайней мере, от атаки с воздуха он будет защищен.

Как следует спрятаться он все же не успел. Первый грифон пронесся так низко, что Млый едва сумел увернуться от медного клюва. Второй грифон, летящий чуть выше, тут же смахнул с крыла острые, как дротики, металлические перья, и они с противным вязким стуком воткнулись совсем рядом. К такой же тактике обычно прибегает стая ворон, высмотревшая на открытом пространстве зайца. Атакуют по очереди, пока жертва не потеряет возможности сопротивляться.

Млый все же протиснулся в пещерку, выставил перед собой меч. Грифонам необходимо будет спуститься, чтобы выковырять его отсюда.

Что происходило в воздухе потом, он не видел. Но, похоже, дасу не снизошел до переговоров. Мгновение спустя на дно ложбины, ломая крылья, рухнул грифон. Он приподнял голову, посмотрел мутным взглядом на Млыя и угрожающе щелкнул громадным клювом, но двинуться с места уже не смог. Затем раздался отчаянный вопль еще одного грифона, — что с ним произошло, можно было только догадываться.

Сидеть и бездействовать, когда идет битва, Млыю стало невмоготу. Он начал выбираться наружу и тут же поплатился за свою неосторожность. Свист острого как стрела пера он услышал одновременно с обжегшим плечо ударом. Медный наконечник, казалось, пробил кость, настолько нестерпимой была боль. Рука тут же онемела, Млый едва успел перехватить меч, чтобы не выронить его.

Но сражаться было уже не с кем. Тройка грифонов поспешно набирала высоту, откуда еще сыпались медные дротики, но падали они беспорядочно и почти не представляли опасности. Почти сразу Млый увидел и Сторожича, спускающегося по склону холма.

— Больше Ний грифонов не пошлет, — несмотря на безусловную победу, дасу выглядел озабоченным. — А тебе все же досталось. Придется потерпеть, сказал он, ухватившись за торчащее из плеча Млыя оперение дротика.

Будь он один, Млый, пожалуй, предпочел бы вначале осмотреть рану, но сейчас спорить с дасу не стал. Он покрепче уперся ногами в землю и зажмурился. Дасу рванул перо, посчитав дальнейшие предупреждения излишними.

— Кость не задета, не переживай, — Сторожич зажал рану сначала ладонью, потом сорвал горсть травы и, скатав ее в комок, сделал что-то вроде тампона. — Но крови много. Придется нам устроить привал.

— Какой привал, — хотел возразить Млый, но тут же ноги предательски подкосились, и он вынужден был присесть на корточки.

— Или даже ночевку, — удрученно покачал головой дасу.

С помощью Сторожича Млый снял куртку, рана выглядела серьезной. Дротик вошел в плечо глубоко, насквозь пробив мышцу.

— Пока как следует не заживет, ты — не боец, — вздохнул дасу. Придется тебе побыть одному, а я попробую раздобыть лекарство.

Сил возражать у Млыя не было. Чувствовал он себя плохо. Тело охватил озноб, он ощущал жар во всем теле, прикосновение холодного воздуха к коже отдавалось нестерпимой болью.

— Раны, нанесенные грифонами, опасны последствиями. Посиди пока на месте, если удастся — вздремни. Я быстро.

Млый не заметил, как остался один. То ли действительно задремал, то ли впал в беспамятство. Очнулся от спотыкающихся шагов и увидел Жердяя. Охая на ходу, тот боком, придерживаясь руками за землю, спустился в ложбину и остановился рядом.

— Грифон, — утвердительно заметил Жердяй, протянул руку-плеть к ране и тут же отдернул, словно обжегся. — Кровь, — добавил он.

Содержательный разговор был прерван появившимся неизвестно откуда Сторожичем. Он принес несколько крупных мясистых листьев.

— Сейчас мы тебя лечить будем, — весело заметил дасу. — Повернись-ка спиной.

Млый послушно подставил ему плечо.

Прикосновение листа к ране можно было сравнить только с дуновением теплого воздуха. Боль исчезла почти мгновенно. Еще через минуту Млый легко поднял руку и пошевелил пальцами.

— Ты посмотри-посмотри, — настаивал дасу и даже тихонько шлепнул Млыя по плечу.

Млый повернул голову, скосил на рану глаза, но не увидел ничего, кроме ровной чистой кожи, на которой не осталось даже следа от дротика.

— Не может быть, — нахмурился он и другой рукой стал ощупывать плечо, надеясь отыскать хотя бы шрам.

— А теперь посмотри еще, — Сторожич присел на корточки, поднял куртку Млыя. Бритвенный разрез с запекшейся вокруг него кровью представлял собой приличных размеров прореху. Дасу даже просунул в нее ладонь, демонстрируя, насколько велик разрез. — Делаем так, — дасу приложил к куртке принесенный им лист, — прижимаем…

Он хитро взглянул на Млыя, потом убрал ладонь.

Куртка была целой. Настолько целой, что исчезла даже черная корка крови.

— Как это? — не понял Млый.

— Жердяй, объясни, — попросил дасу.

— Одолень-трава, — в своей обычной лаконичной манере произнес Жердяй. — Лечит все.

— Лечит куртку? — ошеломленно спросил Млый.

— У тебя, видимо, после схватки с грифонами с головой стало что-то не в порядке. — Сторожич бросил куртку Млыю, и тот перехватил ее на лету, с удивлением позже отметив, что машинально сделал это раненой рукой. — Ты хоть слышал что-нибудь об одолень-траве?

— Слышать-то слышал, да считал, что ее на самом деле нет.

— Правильно, для того чтобы найти ее, надо отправиться в Навь, а это сумеет сделать не каждый. Листья травы могут стать всем, чем пожелаешь. Кожей, тканью, металлом. Стоит лишь приложить к нужному месту. Видишь, как пригодилась.

— Так я здоров?

— А ты как себя чувствуешь?

Млый хотел сказать, что прекрасно, но осекся. Ноги все же предательски дрожали, озноб и боль прошли, но осталась слабость.

— Силы восстановятся после отдыха, — сказал Сторожич. — Тебе необходимо хоть немного поспать. Жердяй покараулит, а я отлучусь ненадолго. Надо все же выяснить, что делается в степи, далеко ли Ний. Надеюсь, он оставит нас в конце концов в покое. Тогда можно к горам не ходить.

Спать хотелось смертельно. Млый попытался было заметить, что из Жердяя вряд ли получится хороший сторож, но не сказал и этого. Куртка, брошенная на голую землю, казалась сейчас самой желанной и мягкой постелью. Он только подложил под щеку кулак, как привык засыпать с детства, и тут же провалился в небытие.

Проснулся он от легкого звона. Где-то рядом жужжал назойливый комар. Еще толком не очнувшись, Млый все же подумал, что комаров в Нави нет, а этот появился неизвестно откуда. Хотел, не открывая глаз, отмахнуться, но звук утих. Потом раздался опять.

Медленно разомкнув веки, Млый увидел прямо перед лицом рыжую паутину. Неужели так долго спал, что паук успел сплести вокруг его головы свою сеть, лениво подумал он. Рука непроизвольно потянулась к лицу, чтобы паутину смахнуть.

— Не двигайся! — крик Сторожича раздался совсем рядом.

Приказ прозвучал отчаянно, и Млый замер, так и не поняв, а что же все-таки случилось.

— Не шевелись, — теперь голос дасу звучал приглушенно. — Я сейчас тебя попробую освободить, а ты даже не пытайся мне помочь. Смотри только, чтобы сеть не коснулась тебя.

— А говорить-то можно?

— Лучше молчи, вожмись в землю.

Млый почувствовал, как Сторожич ухватил его за ноги и осторожно потащил. Паутина медленно отодвигалась от лица.

— Уф! — Сторожич дернул сильнее, потом помог подняться. — Если бы ты проснулся в мое отсутствие и попытался встать, ты бы погиб!

— От этого? — Млый наклонился, чтобы рассмотреть паутину.

— Смотри-смотри, — разрешил дасу. — Только не дотрагивайся. Ничего не напоминает?

— Обычная паутина, — вначале сказал Млый, но, наклонившись еще ниже, вдруг отчетливо увидел, что сеть сплетена из темно-рыжих человеческих волос.

— Да, это уже серьезно, — подтвердил Сторожич. — Ловушка из волос Марены. Разрезает любой предмет. Попробуй ты встать, получилось бы вот что…

Дасу поднял с земли плоский камень, поднес к паутине и разжал руки. Камень тяжело ухнул вниз, но, коснувшись волос, развалился на множество мелких осколков, в точности повторяющих рисунок ловушки.

— А если мечом?

— Останешься безоружным, — дасу вздохнул. — Действует безотказно. Похоже, Ний позвал на помощь кого-то из младших демонов, чтобы натянуть паутину над твоей головой. Знаю я тут одну парочку. Ползун и Темный. Все время шныряют рядом. Вот я до них доберусь… — пригрозил Сторожич. — А ты-то куда смотрел? — напустился он на Жердяя. — Сказали ведь — охраняй.

— Я только на минутку вздремнул, — вид у Жердяя был самый жалкий, только на минутку. Да и не спал я вовсе, а так…

Дасу раздраженно отмахнулся от него, как от мухи.

— Нет, зря я надеялся, что Ний от нас отстанет. Надо уходить в горы. Там запутаем следы и выйдем с другого края хребта. Но подъем будет сложным, да и наверху пойдем ледяными коридорами. Трудно будет.

— Если это единственный выход, зачем время терять, — Млый чувствовал, что силы восстановились полностью. — Не будем же мы ждать на равнине, пока Ний сам сюда пожалует.

Следующий привал сделали у самого подножья гор. Переход получился долгий, опять бежали, иногда переходя на шаг, потом преодолевали завалы из крупных камней. Скальная стена, по которой предстояло подниматься, выглядела неприступной.

— И все же надо лезть вверх сегодня, больше времени для отдыха нет, предупредил Сторожич, когда Млый привалился к громадному валуну, чтобы отдышаться. — Я пойду вперед, Жердяй- за тобой.

— Хорошо, — охотно согласился Жердяй.

Млый взглянул на него и подумал, что если тот и на ровном месте то и дело спотыкается, то что будет на отвесной круче. Свалится ведь, костей не соберет.

— Шел бы ты обратно, — предложил Млый. — Тебя одного Ний не тронет.

В ответ Жердяй заныл, как ребенок, у которого пытаются отобрать конфету, и ныл до тех пор, пока Сторожич на него не прикрикнул.

Еще на подходах к горному хребту Млый отметил, что вершина, на которую они собираются карабкаться, скорее всего непотухший вулкан. На это указывали далеко выдвигающиеся в степь языки застывшей лавы, курящийся дымок, выходящий из узких расселин. Хотя, с другой стороны, ледовая шапка, венчающая гору, говорила о том, что сейчас вулкан бездействует.

— Там лед, — указал на вершину дасу. — Множество коридоров и пещер. Если Ний последует за нами, я попробую заманить его к самому кратеру. Не получится, уйдем вниз через систему переходов, потом переплывем подземное озеро. Ний не любит мочить ноги.

Напоминанием о продолжающейся погоне послужил дальний раскат грома. В отдалении вновь мелькнула ветвистая молния.

Оглянувшись, Млый увидел, как над степью начали собираться грозовые тучи.

— И успеть бы до урагана, — продолжил Сторожич. — Если начнется сильный ливень, нас смоет с каменной стенки, как пыль.

Лезть по крутому склону Млыю не хотелось. Он никогда раньше не видел гор, вершина казалась ему недоступной. Но другого выхода не было. Дасу уже выручал его в Нави не раз, нет смысла больше не доверять ему. А оставаться на месте означало одно — оказаться лицом к лицу с Нием. Как же Млый был самонадеян еще совсем недавно, когда ему представлялся возможным даже бой с Мареной, а сейчас он без оглядки бежит от противника, которой значительно уступает Марене в силах. Мало того — испытывает страх. Не слишком ли большая плата за обыкновенное любопытство?

Показывая пример, Сторожич первым начал подъем. Млый внимательно следил снизу, как дасу ловко подтягивается, хватаясь за выступы, отыскивает ногами трещины. На первый взгляд — ничего сложного. Жердяй, словно забыв, что ему приказано идти последним, полез следом. В отличие от дасу, он несколько раз оступался и раскачивался, мелкие камни сыпались вниз. Млый глубоко вздохнул, проверил, не помешает ли карабкаться меч, и ухватился за ближайший выступ.

Под крутым углом преодолели основание горы, дальше склон стал более пологим. Можно было даже просто идти, иногда придерживаясь за камни руками. Потом началась узкая расселина.

Млый потерял счет времени. Отдыхали на крохотных ровных пятачках, с которых открывалась панорама равнины.

— Вон там — Ний! — Сторожич указал на горизонт. — Видишь?

Сначала Млый не увидел ничего, но мгновение спустя в том месте, на которое показывал дасу, вспыхнула лиловая молния, противоестественно устремившись вверх, а не вниз, как это бывало всегда. Следом раздался сухой треск грома.

— Ний еще не торопится, — заметил дасу. — А зря.

Но тут же налетевший со стороны степи шквальный порыв ветра вжал Млыя в стенку. Жердяю повезло меньше — он оказался отброшенным к самому краю уступа. Если бы не Сторожич, успевший перехватить его, лететь бы Жердяю сухим листом до самого подножия.

— Сглазил! — в сердцах крикнул дасу. — Сейчас начнется.

Ветер постепенно нарастал, равнина тут же скрылась из вида и превратилась в сплошное облако клубящейся пыли. То и дело пыльную тучу пробивали разряды молний.

Млыя уже не надо было поторапливать. Он остервенело лез вверх, не обращая внимания на саднящие ладони.

Скоро стали попадаться участки сухого снега и льда. Их приходилось либо обходить, либо миновать ползком, подошвы предательски соскальзывали. Ветер то подталкивал в спину, помогая подъему, то бил прямо в лицо, норовя скинуть. К боли от ссадин и порезов добавился леденящий холод.

Но крутизна склона начала наконец уменьшаться, и вскоре Млый почувствовал, что может идти прямо. Дасу сказал, что самый трудный участок пути они миновали, но ураган бушевал уже вовсю, не было видно ни зги.

— Самое время спускаться в пещеру, — Сторожич, показывая дорогу, ловко маневрировал между громадными валунами. — Там отсидимся.

До самой вершины кратера надо было еще подниматься и подниматься. Но высота, на которую Млый взобрался вместе со своими спутниками, уже давала о себе знать разреженным колючим воздухом и холодом. Застывшие когда-то потоки лавы местами покрывал лед, а между тем, оступаясь иногда в мелкие трещины, Млый чувствовал тепло под ногами. «Так не бывает!» — возможно, воскликнул бы он в другой момент, но сейчас было не до выяснения причин такого температурного несоответствия.

Щель в скальном грунте, перед которой остановился дасу, была окутана паром, явственно пахло серой.

— Мы же там задохнемся! — запротестовал Млый, когда Сторожич почти ползком начал протискиваться в узкий проход.

— Пары серы прорываются наверх только у самого входа, — успокоил его дасу. — Дальше воздух будет чище.

Тесных изолированных пространств Млый не любил. Возражать пытался даже Жердяй, но дасу остался непреклонен.

— Надо идти! — повторил он. — Начинается метель.

Вместе с зарядом снежного ветра, ударившего в лицо, до Млыя опять донесся сильный раскат грома.

— Там хоть сухо? — безнадежно спросил он.

— По крайней мере, не холодно.

Окунувшись в пар, Млый закашлялся, прижал воротник куртки к лицу, прикрывая рот и нос. Почти ничего не было видно. Млый чувствовал, что низкий коридор, в котором он очутился, извилист, от него разбегаются ходы, ведущие в глубь горы, но присутствия посторонних существ все же не ощущалось. Зато мрак стоял такой, что не видно было даже собственной руки. Идти приходилось на ощупь. Но серный запах через десяток метров действительно ослаб, дышать стало свободнее.

Сзади охал и вздыхал Жердяй. «Его-то что заставляет мучаться?» — с раздражением подумал Млый.

Вскоре впереди немного посветлело, в потолке пещеры появилась очередная дыра, ведущая наружу. Млый воспользовался возможностью хоть немного осмотреться.

Коридор привел путников в крохотный, похожий на колодец зал. Ноги по щиколотки утопали в теплой жидкой грязи, стены покрывала сочащаяся вода. Отсюда вверх и вниз разбегалась система ходов.

— Ну, и куда теперь? — увиденное Млыю не понравилось. — Полезем в недра?

— Нет, будем продолжать подниматься. Там, наверху, сплошная корка льда. Каменные коридоры сменятся ледяными. При желании можно выйти к самой вершине. Ориентироваться в этих переходах очень сложно, но я бывал здесь неоднократно. Место загадочное, никто не сможет с уверенностью сказать, что знает все ходы и выходы. В том числе и Ний. Найти нас здесь будет трудно. Попробуем отсидеться в какой-нибудь пещере. Не станет же Ний ломать гору…

Постепенно Млый почувствовал, что согревается, а еще через полчаса вынужден был снять куртку — температура под ледяными сводами стояла оранжерейная.

Лед неохотно, но все же пропускал свет. Млый попробовал определить толщину потолка: метра три — не меньше. Отовсюду текла и капала вода. Лабиринт был наполнен таинственными звуками. Иногда слышалось шипение прорывающегося сквозь трещины пара, под ногами появлялись ручейки, потом раздавался звон обрушивающихся сосулек. Звуки доносились со всех сторон, заставляли вздрагивать и озираться. В безопасности Млый себя так и не почувствовал.

— Адское место, — поделился он своими опасениями со Сторожичем. — Лед и пар. Тепло и холод. Нас здесь не завалит?

— Разве не чувствуешь, что лабиринт существует давным-давно и пока остается цел? — вопросом на вопрос ответил Сторожич. — Есть опасные участки, но кто нас туда тянет? По крайней мере, ставить ловушки из волос здесь некому. Хоть отоспишься спокойно.

Выбрать относительно сухое место оказалось проблемой. В одной из ниш все же обнаружили теплый плоский камень. На него взобрались все втроем, сбившись в кучу. Жердяй немедленно задремал, через минуту стал клевать носом и Млый, продолжая сжимать рукоятку меча. В падающих каплях появилась убаюкивающая равномерность.

Млый даже успел увидеть сон, в котором он очутился в родном доме. Обрадованная его возвращением Ольга хлопотала по хозяйству, переставляла на плите посуду, время от времени счастливо взглядывая на сидящего за столом Млыя. Потом появился суетливый Степка, зачем-то сунулся Ольге помогать. Схватил печную заслонку и тут же уронил ее…

Грохот раздался такой, что Млый непроизвольно вскочил на ноги, ударился головой о низкий потолок и слетел с каменной плиты в мягкую грязь. Спросонья ему показалось, что кругом царит непроницаемый мрак. Через мгновение Жердяй, в точности повторив движения Млыя, плюхнулся рядом. Дасу нигде не было видно.

Первой пришла мысль о начавшемся землетрясении — почва под ногами колебалась. Следовало искать ближайший выход на поверхность, перспектива оказаться заваленным в лабиринте Млыя совсем не прельщала. Но где дасу?

Чувствуя ответственность за своего спутника, Млый схватил Жердяя за руку и поволок вверх по коридору к тому месту, где в ледяном потолке ему попадалось что-то вроде полыньи. К этой дыре, по крайней мере, можно попытаться вскарабкаться, прорубая в стене ступени. Жердяй слабо сопротивлялся и бормотал о необходимости оставаться пока на месте, вот Сторожич вернется, тогда уж… Млый его не слушал.

Повторный подземный удар был такой силы, что ледяной потолок разом покрылся мелкими трещинами. Откуда-то сбоку вырвался поток горячего пара, видимость почти пропала.

Разгребая пар свободной рукой, словно это могло помочь, Млый все же упрямо лез вперед, пока не наткнулся на поджидавшего его в конце коридора Сторожича. Похоже, дасу ни минуты не сомневался, что его отыщут именно здесь, зато изрядно поволновавшегося Млыя буквально прорвало:

— Началось извержение? Сейчас завалит! Как будем выбираться?

— Не такой уж Ний глупый, чтобы обрушивать гору себе на голову, — дасу с усилием освободил руку Жердяя от цепких пальцев Млыя. — Это он бушует в лабиринте. Идет сюда, а заодно обваливает за собой своды, чтобы отрезать нам путь к отступлению. Примерно на это я и рассчитывал.

— Рассчитывал на что? На то, что мы окажемся в очередной ловушке?

— Это не наша ловушка. Мы только выполняем роль живца. Сейчас вы с Жердяем залезете в боковой штрек и затаитесь там, пока я не вернусь за вами.

— А ты? Неужели считаешь, что Ний бросится в погоню именно за тобой, когда ему нужен я.

— Он и будет гнаться за тобой, — усмехнулся Сторожич. — По крайней мере, он будет в этом уверен. Там, внизу, — дасу указал себе под ноги, целое озеро кипящей воды. Поэтому здесь так много пара и льда. Моя задача заманить Ния к озеру, пусть искупается. А мы тем временем выйдем на противоположный склон и спустимся на равнину. Скоро Нию отсюда не выбраться.

— И он пойдет за тобой?

— Побежит. Посмотри, разве мои спутники выглядят не убедительно?

«Какие спутники? — хотел спросить Млый. — О чем ты говоришь?», но поперхнулся словами, увидев рядом с дасу длинную фигуру Жердяя и себя самого.

— Фантомы, — Сторожич остался доволен произведенным эффектом. — Всего лишь фантомы. Ты ведь знаешь, я умею их создавать.

— Может быть, ты и сам… того… — кивнул на фантомов Млый, превратишься. А тем временем…

— Времени у нас нет. Мне придется идти самому. Ваши фантомы надо вести, поддерживать, беречь и лелеять, — ответ дасу прозвучал насмешливо. А вы пока ждите. И постарайтесь пореже дышать.

Почва в очередной раз сильно покачнулась. Звон сыплющихся с потолка сосулек перекрыл грохот обрушившегося в конце коридора камня.

— Ний где-то рядом! — напомнил дасу. — Не мешкайте!

Боковой штрек, на который указал Сторожич, заканчивался небольшой пещерой, в которой невозможно было даже выпрямиться. Млый быстро убедился, что дальше пути нет, это тупик. Оставалось затаиться и ждать, что будет дальше. Из своего ненадежного укрытия Млый мог различить часть коридора, по которому проследует Ний, и даже видеть самого дасу и фантомов.

Сторожич некоторое время постоял на месте, дожидаясь преследователя, затем устремился вперед, его спутники последовали за ним, и сразу после этого послышались тяжелые шаги, от которых все — и стены и потолок — пришли в движение. Млый действительно затаил дыхание, словно оно могло выдать его, и только наблюдал, как большая тень перекрыла на мгновение выход из штрека, как неуклюже заворочалась, ударяясь о стены лабиринта, гигантская фигура Ния. В одной руке Ний держал свинцовую палицу, время от времени сшибая со сводов куски льда, мешающие ему, в другой — сжимал великанский кнут, волочащийся за ним, как крысиный хвост. Сетка коротких молний пробегала по его спине, словно Ний был одет в светящуюся кольчугу.

От неумолимой поступи Ния веяло такой мощью, что Млый тут же засомневался в успехе придуманного дасу плана. Разве можно противостоять этой грозной силе? Но тут же заставил себя прекратить панику — надо ждать. Теперь спасти может только терпение.

Ний постепенно удалялся. Стало слышно, как он ворочается подземным этажом ниже. Время от времени еще раздавался грохот, но раскаты его становились все слабее. Млый позволил себе вздохнуть полной грудью.

Если бы не приказ дасу, дожидаться на месте, Млый, не раздумывая, бросился бы к выходу из лабиринта. Он уже пожалел, что не обговорил дополнительно такую возможность. Страх, что Ний не поддастся на хитрость дасу и вернется, был велик. Жердяй, похоже, чувствовал себя так же.

— Пойдем, — попросил он, лишь только шаги Ния стали затихать. — Лучше выйти наверх.

— Сторожич сказал ждать, — напомнил Млый.

В действительности убежище, которое они отыскали, казалось ему очень ненадежным. Где-то там, внизу, прямо под ними, продолжал клокотать магмой вулкан, подогревая и без того кипящее озеро воды. Млый чувствовал себя сидящим на крышке кастрюли, которую вот-вот может сорвать струя обжигающего пара.

Гул и грохот, которые последовали сразу же вслед за этими мыслями, могли только подтвердить, но никак не опровергнуть худшие опасения. И Жердяя, и Млыя подбросило так, что они ударились головами о низкие своды пещеры. Лед предательски затрещал. Пронзительный, полный боли рев заполнил даже дальние закоулки лабиринта. Недра вулкана пришли в движение, и он, как великан, теперь пытался разорвать стягивающие его путы.

Млый все же не выдержал, покинул укрытие, чтобы, как и в первый раз, почти на том же самом месте встретить дасу.

Сторожич бежал ему навстречу один, без фантомов, отыгравших свою роль.

— Здесь! — указал дасу на колеблющийся потолок. — Можно пробить лед. Да быстрее же, помогайте, пока не завалило.

Действуя мечом, как пикой, Млыю удалось, уворачиваясь от падающих кусков льда, пробить дыру. На склон выбрались, когда конус кратера начал выбрасывать вместе с клубами дыма раскаленные камни и куски лавы, а в собравшихся над вершиной горы тучах бушевала гроза.

Последующий спуск Млый позже мог сравнить только с бегством из ада. Ада, в котором бился и ревел, как в тесной темнице, наводящий на всех ужас Ний.

КНИГА ПЕЧАЛИ

— Лучше бы нам, Темный, убраться отсюда подальше. Не хочу я больше следить за Млыем. Помнишь, что сказал Сторожич: «Вот я до них доберусь». И доберется ведь. Чем он лучше Ния?

— Ловушку надо было ставить, как следует. Теперь и Ний на нас зол, и от дасу милости не дождаться.

— Нию пока не до нас, а вот от Марены, если Млыя упустим, трепки не избежать. Придется идти следом. Только близко подходить не надо.

— А почему бы нам, Ползун, не обратиться за помощью к Летавице? Пусть поморочит Млыю голову, пусть расскажет о Книге Печали. Ему обязательно захочется ее прочитать.

— Да и сама Летавица не дурна. Млыю она может понравиться.

— Ты, наверное, забыл о дасу. Разве он позволит Млыю делать глупости?

— Избавиться бы от него хоть ненадолго.

— Надо попросить помощи у Отшельников. Пусть Марена прикажет им Сторожича отвлечь, а с Летавицей я договорюсь.

Весь следующий день ушел на то, чтобы убраться от огнедышащей горы подальше. Млый не спрашивал Сторожича, куда они направляются. Здесь, в Нави, он давно уже чувствовал себя, как в комнате без дверей: туда-сюда ходить можно, а выбраться наружу — нет. Так какое имеет значение, куда идти, лишь бы не оставаться на месте.

Подземные толчки ощущались с каждым часом все слабее. Иногда Млый оглядывался, убеждаясь, что опасность быть настигнутыми скатывающимися по склонам языками лавы, пожалуй, миновала. Но впредь он пообещал себе быть осторожнее, надо точнее представлять каждый новый маневр, ведь знай он, каким образом дасу собирается избавиться от преследования, вряд ли согласился бы вновь выступать в роли приманки.

Обольщаться мыслями, что его наконец оставят в покое, Млый не стал. Понятно, что испытание, которое ему пришлось недавно пережить, не последнее. Теперь только бы поскорее найти проход, — и вон отсюда. Не нужны ему никакие особенные знания. Если Марена хотела доказать, что его жизнь всего лишь пылинка, которую способен унести в небытие даже легкий порыв сквозняка, то она своего добилась.

И еще Млый чувствовал, что очень устал. Устал не столько физически, сколько от постоянного напряжения и ожидания, что вот-вот с ним случится непоправимое — изменит реакция, дрогнет в нужный момент рука, подведет интуиция. Если бы суметь найти хоть какое-нибудь безопасное место, чтобы побыть там пару дней в относительном покое, он был бы счастлив. Но в Нави, похоже, таких мест просто не существует.

Сторожич, как обычно, угадал его мысли и неожиданно спросил:

— Ты думаешь, что в Яви будешь в безопасности?

— Конечно, — мгновенно ответил Млый. — Там — я дома.

— Это потому, что ты уверен, что самое надежное убежище от смерти твоя жизнь.

— А разве не так? — удивился Млый. — В Яви, по крайней мере, я способен контролировать ситуацию.

— Где угодно ты должен контролировать ситуацию, но нигде не должен чувствовать себя в безопасности. Не забывай, ты смертен.

— Ну и что? — заупрямился Млый, не терпящий возражений голос дасу вызывал у него раздражение. — Неужели ты считаешь, что я не смогу за себя постоять? Дома таких возможностей у меня больше.

— Очень распространенное людское заблуждение, — словно не замечая его вызывающего тона, ответил Сторожич. — И там, и тут за тобой идет постоянная охота. И там, и тут ты остаешься в постоянной опасности. Просто в Яви, благодаря собственной беспечности, ты забываешь, что смерть неотрывно идет по твоему следу, и стоит только на миг забыть об этом, как ты становишься ее жертвой. Навь — это не мир смерти, это — мир концентрированной жизни. Это школа или мастерская, из которой ты выйдешь, если это тебе, конечно, удастся, не просто воином, но и мудрецом. Впрочем, воин, лишенный мудрости, всего лишь килот, выполняющий чужую волю. Ты помнишь килотов?

— Еще бы! Но я никогда не подчинюсь Отшельникам!

— Не будь прямолинеен. Род научил тебя многому, но не научил главному — никто не способен выиграть своего последнего сражения со смертью.

— Даже он сам?

— Даже он. Но Род способен сопротивляться в этом противоборстве бесконечно долго, чего не скажешь о тебе.

— Как ни крути, по твоим словам, я обречен. Так зачем барахтаться? Надо просто принять смерть как неизбежное и не сопротивляться попусту.

— Еще одно заблуждение, и оно лишает людей судьбы. Человек не волен избежать смерти, но волен выбрать свою судьбу. Тебя устраивает судьба червяка?

Последние слова дасу вывели Млыя из себя настолько, что у него сдали нервы. Он остановился и медленно потянул из наплечных ножен за рукоятку меч.

— Что же, ты добился своего, — угрожающе произнес он. — Если у меня нет выбора, то почему бы не решить все сейчас. Не знаю, каким оружием пользуются дасу, но я в битве привык доверять мечу. Сразимся?

Жердяй испуганно отбежал в сторону и умоляюще замахал руками.

— Мы так не договаривались, — плачущим голосом закричал он. — Я пошел с вами не за тем, чтобы смотреть, как вы убиваете друг друга.

— А тебя никто и не звал! — гневно ответил Млый. — С дороги!

Сторожич, который не искал ссоры с Млыем и не ожидал от него подобной реакции, выглядел растерянным.

— Подожди! — дасу вытянул перед собой открытые ладони. Он стоял совсем рядом с Млыем и не сделал даже попытки уклониться от направленного в его сторону клинка. — Кажется, пришла пора побыть тебе одному. Ты смел, но безрассуден. Все это время я пресекал попытки других дасу приблизиться к тебе, я помог тебе выстоять в схватке с Отшельниками, спас от Ния. Но теперь настал черед поискать выход из создавшегося положения тебе самому. Я отлучусь на время. Меня давно призывают на совет мои сородичи. Будь уверен, что я вернусь, когда вновь почувствую, что необходим. Но не раньше. А у тебя появится время подумать и испытать себя. Пойдем, Жердяй!

Дасу повернулся и зашагал в степь. Он не стал менять форму тела, и, глядя ему в спину, Млый внезапно почувствовал, что не прав, но сказать об этом вслух не позволила гордость. «И глупость», — мысленно добавил он. Жердяй топтался неподалеку, как собака, принадлежащая сразу двум хозяевам. «Останься», — хотел попросить Млый, но вместо этого каким-то чужим голосом сказал: «А ты чего ждешь?», и чуть не заплакал от отчаянья, когда Жердяй, смущенно поморгав маленькими глазками, последовал вслед за Сторожичем.

Еще какое-то время у Млыя оставалась возможность признаться, что он погорячился и сказал совсем не то, что думает. Но одновременно с мыслью о покаянии появилось и чувство безразличия, вернее, отрешенности. Он сел прямо на низкую траву, положив рядом меч. Фигуры Сторожича и Жердяя, странно трансформируясь в искривленном пространстве Нави, медленно удалялись, пока не пропали за вершиной одного из холмов. Тогда Млый встал.

«Куда пойти?» — равнодушно подумал он.

Горизонт на триста шестьдесят градусов выглядел совершенно одинаково ни одного ориентира.

«Если сейчас появятся грифоны, — подумал Млый, — мне не выстоять. Даже укрыться негде».

Он еще раз внимательно огляделся и вдруг заметил стремительно приближающуюся к нему по воздуху фигуру. То, что это одинокий грифон, он уже не сомневался.

Один — не стая. Есть шанс.

Мгновение спустя он убедился, что у летящего существа нет крыльев, а затем отчетливо понял, что фигура в полете может принадлежать только женщине. Мало того, это — была Ольга!

Млый бросился навстречу, не задумываясь, каким образом Ольга могла появиться в Нави, почему летает. Сомнений, что он ошибается, не возникло даже на секунду. Ольга, как птица опустившись на землю, также побежала ему навстречу, домашнее длинное платье, с красной вышивкой по подолу, било ее по коленям, мешало. Ольга откидывала на бегу падающие на лицо русые волосы, счастливо смеялась.

Млый схватил ее в охапку, закружил, потом осторожно поставил на землю, погладил по щеке.

— Ты здесь? — он тряхнул Ольгу за плечи, желая лишний раз убедиться, что все это происходит не во сне. — Как ты здесь оказалась? Род помог?

— Ты думал обо мне, — утвердительно сказала Ольга. — Все время думал. Когда о тебе думают, быть рядом просто.

— Неужели? — удивился Млый. — А ты думала обо мне? Почему же тогда я не оказался в Яви?

— Ты не можешь, — лукаво ответила Ольга. — А я — женщина.

— Погоди, погоди, — Млый отстранился, снял руку с ее плеча. Постепенно у него появились неясные подозрения. — Ты — Ольга?

— Конечно.

Млый вновь пытливо взглянул в женское лицо и вдруг с ужасом убедился, что оно начало меняться.

Как нарисованные стекли с лица брови, поблек рот, глаза утонули вглубь. Такие знакомые и родные черты задрожали, как отражение в воде. Перед ним стояла совершенно чужая женщина.

Меч лежал далеко позади, Млый забыл о нем, когда побежал Ольге навстречу, и теперь понял, что остался с оборотнем один на один без оружия. Вот разве что нож…

— Нет! — крикнула незнакомка и метнулась в сторону. — Не делай этого. Разве пристало мужчине убивать женщину?

— Кто ты? — Млый смотрел на нового врага, не отрываясь, боясь хоть на миг потерять его из виду. — Дасу?

— Ох уж эти мужчины, — назнакомка кокетливо повела плечом, одернула у плеча ставшее темным платье. — Всегда такие подозрительные. Я тебе не враг, — доверительно продолжила она. — Наоборот. Я пришла помочь.

— А как же это… — Млый неопределенно повел рукой, словно рисуя в воздухе исчезнувшее знакомое лицо. — И ты летаешь!

— Меня так и зовут — Летавица.

— Летавица?

— Да. Я могу принять облик любой женщины. Хочешь, я снова стану Ольгой?

— Ну уж нет, — Млый упрямо покачал головой. — С какой стати. Достаточно того, что ты свалилась как снег на голову.

— Разве Сторожич не рассказывал обо мне? Я думала, он предупредил.

— Так тебя послал дасу, — подозрения еще не полностью оставили Млыя, но он уже немного успокоился. — Не делай так больше, — попросил он, имея в виду превращение Летавицы в Ольгу. — Я тебе теперь не поверю.

— Жаль, — огорчилась Летавица. — Но если ты не захочешь увидеть во мне свою жену, то тут я бессильна. — Летавица беспомощно развела руками и вдруг расхохоталась: — А ты очень испугался, да?

— Очень, — мрачно признался Млый. Нож он спрятал, но теперь медленно, не поворачиваясь к Летавице спиной, стал отступать к тому месту, где на земле лежал меч. — И зачем ты сюда пожаловала?

— Хотела помочь, — голос Летавицы был открыт и простодушен. — Мне показалось, что ты ищешь знаний. Есть верный путь узнать сразу все.

— Как это «все»? — не понял вначале Млый.

— Все! — улыбка Летавицы обезоруживала лучше слов. — Все, что ты захочешь узнать. И не захочешь тоже, — загадочно добавила она.

— Об этом мире?

— И об этом, и о множестве других миров. О жизни и смерти, о своей судьбе и судьбе всех остальных. Обо всем, что есть, было и будет или не случится никогда. О предках и о потомках, о зле и добре, о силе и бессилие. Я могу перечислять бесконечно долго, но разве я смогу упомянуть обо всем?

— Но об этом можно узнать? — изумился Млый.

— Да, если решишь, что хочешь этого.

— Конечно, хочу.

Млый почему-то подумал, что Сторожичу надоело возиться с ним, и теперь он подослал ему в спутники Летавицу затем, чтобы решить все проблемы разом. Она, очевидно, знает, каким образом можно прекратить его бесконечное путешествие по Нави, прибегнув к самому лучшему и действенному способу разобраться сразу во всех проблемах. Если так, то зачем отказываться?

Сейчас, глядя на Летавицу, Млыю казалось странным, что еще минуту назад он мог принять ее за Ольгу. Ничего похожего. Темноволоса, лицо окрашено легким смугловатым румянцем, темно-зеленые глаза с быстро меняющимся выражением. Облик, безусловно, привлекательный, но чувствовалась в нем и какая-то неясная враждебность, словно необъяснимое приближение беды. Летавица, пока он ее откровенно разглядывал, подошла к нему вплотную, так что он смог ощутить ее легкое дыхание — чуть приоткрытые губы совсем рядом.

— Мне здесь одиноко, — призналась она и положила ладони Млыю на грудь.

Млый вздрогнул от этого прикосновения, почувствовав в нем желание и беззащитность.

— Хочешь, я буду тебе другом? — тихо сказала Летавица.

— Да, — ответил Млый и удивился своему разом охрипшему голосу.

— Тогда пойдем.

Покорно, как ребенок, не отбирая руки, которую цепко обхватили пальцы Летавицы, Млый последовал за ней, не спрашивая, куда они, собственно, направляются.

Они сошли в крохотную, круглую, как блюдце, впадину, на дне которой не ощущалось даже легкого движения ветерка.

Летавица, не выпуская руки Млыя, опустилась на траву и потянула его за собой. Млый, не сопротивляясь, опустился на колени.

Темное платье Летавицы стало соскальзывать с ее плеч, открылась грудь с коричневыми отвердевшими сосками, пальцы перебирали длинные волосы Млыя уже на затылке.

Млый, как будто падал в пропасть, давал увлечь себя, и вдруг почувствовал это отрешенное падение почти физически, словно в следующий миг должен последовать неизбежный удар о землю.

— Кто ты?! — он вырвался из оплетающих его рук, вскочил на ноги, тяжело дыша. — Ты говорила, что хотела объяснить…

— Как жаль, — глаза Летавицы еще какое-то время оставались полузакрытыми. — Как жаль, что ты мне не доверяешь. — Она тоже встала, деловито разгладила на плечах платье. — Но это поправимо, — улыбка вновь стала легкой, насмешливой. — Мы будем друзьями, — утвердительно сказала она, — как только ты узнаешь меня получше. А сейчас пойдем искать книгу.

— Книгу? Про книгу ты не говорила ничего.

— Я же тебя спрашивала — хочешь ли ты узнать все сразу. Так вот, все сразу можно узнать только из Книги Печали.

— Книга Печали… — как эхо откликнулся Млый.

— Да, существует Книга Печали, стоит которую прочитать, и узнаешь все. Но ее следует сначала найти.

— Опять найти, — Млый разом поскучнел. — Мы уже искали со Сторожичем проход, ведущий из Нави в Явь. До сих пор не нашли. Теперь, оказывается, надо искать книгу.

— Ну, это не так сложно. Книгу Печали охраняет Индрик, а с ним мы в хороших отношениях. Если ты будешь рядом со мной, то он тебя не тронет. Индрик любит дев.

— Разве ты дева? — усмехнулся Млый, все еще прислушиваясь к своему торопливому сердцебиению.

— Могу быть и девой, — обидчиво возразила Летавица. — Как захочешь. По крайней мере, Индрик знает меня.

— Кто такой Индрик? Зверь?

— Зверь. Страшный для врагов и верный для друзей. Ты ничего раньше не слышал об Единороге?

— Кое-что слышал, — признался Млый. — В детстве.

— Как странно, — Летавица шла чуть впереди Млый, и он невольно следил за ее легкой поступью. — Как странно, что, вырастая, люди забывают о знаниях детства. Может быть, самых верных знаниях.

— А Книга Печали? Почему она так называется?

Летавица на ходу пожала плечами.

— В ней записаны все знания мира. Всех миров, — поправилась она. Многие из людей готовы были отдать жизнь, чтобы ее прочитать.

Последние слова прозвучали неясным намеком, и Млый насторожился.

— Разве кто-нибудь пытался?

— Пытались, и даже проникали в Навь. И даже читали.

— Почему же они тогда не поделились этими знаниями с другими?

— А вот это ты узнаешь сам, — Летавица быстро взглянула на Млыя через плечо. — Когда прочтешь.

Какое-то время они шли молча. Степь, Млый это понял уже и раньше, менялась не только сама по себе. Когда он только попал в Навь, все вокруг выглядело иначе. Потом появился дасу, и вместе с ним изменился окружающий ландшафт, словно Сторожич внес в этот мир что-то свое, присущее только ему одному. С появлением Жердяя также произошли изменения. Вместе с Нием выросли горы. А вот с приходом Летавицы равнина вдруг заколосилась высокой травой, небо с неяркими дневными звездами стало опять безоблачным, холмы поднялись круче, и на горизонте обозначилась кромка леса.

— Книга лежит на поляне, — нашла нужным наконец что-то сказать Летавица. — А в лесу рыщет Индрик. Чтобы прочитать книгу, его надо отвлечь. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Чего уж тут непонятного, — буркнул Млый. — Ты и отвлечешь.

— Не груби, — нахмурилась Летавица. — Я согласилась тебе помогать не для того, чтобы выслушивать твои грубости. Книгу ты увидишь сразу, и тогда надо будет очень спешить. Но будь внимателен. Не пропусти ничего.

— Разве можно второпях читать такую книгу? — Млый смотрел на приближающуюся опушку дубравы. — Да в ней, наверное, тысячи страниц?

— Вовсе нет. Истинные знания невелики. Опять неправильно сказала, рассмеялась своему последнему замечанию Летавица. — Истинные знания немногословны.

— И я смогу прочитать обо всем? Даже о том, как найти выход из Нави?

— Конечно, дурачок. И об этом тоже. А также о многом и многом другом. Даже не сомневайся.

«Дурачок» Млыю не понравился, но он решительно сжал губы, чтобы не сказать очередную грубость. Насторожило и беспечное «не сомневайся». Он как раз сомневался, чувствуя в нежданно-негаданном появлении Летавицы какой-то подвох. Хотя, чем он рискует? Опасности в схватке Летавица не представляет, о возможном нападении Индрика он предупрежден, а прочитать книгу — что в этом особенного? Возможно, действительно в ней окажется необходимая ему подсказка.

На этот раз лес выглядел совершенно иначе, чем тот, в котором они искали дом Лиха Одноглазого. Просторная светлая дубрава, деревья далеко отстоят друг от друга, открывая обширные опушки. По такому лесу можно ехать даже на коне. Млый выжидающе посмотрел на Летавицу.

— Книга там, — махнула она рукой. — Совсем недалеко, может быть, в этой самой роще.

— Дальше мне идти одному?

— Да. Только будь внимателен. А мне, пожалуй, стоит остаться здесь. Не ровен час покажется Индрик.

— Тебе точно ничто не угрожает? — попытался уточнить Млый.

— За меня не бойся, — губы Летавицы изогнулись в неискренней улыбке. Индрик меня не тронет.

— Ну-ну, — Млый все же постоял на опушке, прежде чем вступить в лес.

Он отошел совсем немного, метров двести, не больше.

Оглядываясь, можно было различить силуэт Летавицы, застывшей у кромки леса. Поляна следовала за поляной, желуди усеивали низкую траву. Потом он увидел книгу.

Прямо посреди просторной колоннады дубов, словно вырастая из земли, возвышалась прямоугольная базальтовая плита, и на ней, как на пюпитре, лежала огромная каменная книга. Матово поблескивала черная обсидиановая обложка, открыть которую было под силу разве что Роду. Млый замер, как будто наткнулся на невидимую стену — от невероятной по размерам книги исходила вполне ощутимая опасность.

— Надо торопиться! — мысленный приказ Летавицы застал его врасплох. Индрик близко.

Индрик! Он уже успел забыть про него!

Млый прижался к широкому стволу дуба, как раз вовремя — в просторной роще вдалеке мелькнуло большое белое пятно, потом пропало, потом появилось вновь. Стараясь не делать лишних движений, Млый выглянул из-за своего ненадежного укрытия.

Белоснежный жеребец с длинным витым рогом посреди лба бежал, рыская между стволами, стараясь отыскать того, кто потревожил покой принадлежащей ему рощи. Первое пришедшее на ум сравнение с лошадью сразу пропало, лишь только Млый хотя бы примерно смог определить размеры Единорога. Индрик ловко подныривал под ветки дубов, до которых Млый вряд ли смог бы даже допрыгнуть, его острый, как игла, рог был низко опущен к траве.

— Э-эй! — раздался далекий призыв Летавицы.

Единорог зло всхрапнул и, круто развернувшись, бросился к опушке.

— У тебя мало времени! — вновь получил Млый мысленное предупреждение Летавицы. — Книга — перед тобой!

Млый хорошо понимал, что другой шанс ему вряд ли представится. Еще неизвестно, сумеет ли Летавица отвлечь Индрика, а если сумеет, то надолго ли. Надо спешить!

Уже не скрываясь, он подбежал к книге, схватился двумя руками за переплет. Пришлось напрячь все силы, чтобы приподнять страницу обложки хоть на пару сантиметров. Нет, ничего не получается!

Меч соскальзывал с гладкого камня, но Млый все же сумел просунуть клинок под переплет. Действуя мечом, как рычагом, он навалился на рукоятку всем телом. Страница медленно пошла вверх. Еще не читая, а только заглядывая в книгу, Млый видел крупную вязь букв и пришептывал, подгоняя себя: «Быстрее, быстрее…»

— Остановись!

Крик Сторожича прозвучал так отчаянно, что Млый бросил меч, прочно застрявший под переплетом, и отскочил в сторону. Дасу появился с противоположного края плиты, как будто все это время стоял там и наблюдал за Млыем.

— Не читай! — слова дасу прозвучали как приказ, а не просьба. — Уходи из рощи! Немедленно!

Млый был так ошеломлен неожиданным появлением Сторожича, что вначале безропотно отошел от книги на несколько метров, но потом природное упрямство взяло свое.

— Почему мне нельзя читать книгу! — вызывающе крикнул он. — Ты боишься, что я обойдусь без твоей помощи. В этой книге сказано все.

— Уходи! — голос дасу стал умоляющим. — Смотри! Индрик идет сюда.

За спиной уже слышался громкий твердый топот. Млый оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть приближающегося Индрика. Витой, как у нарвала, рог грозно поблескивал, красные от злости глаза смотрели прямо на Млыя, а на спине Единорога языческой амазонкой восседала Летавица и понукала его, колотя голыми пятками по белоснежной шкуре.

Удариться в безрассудное бегство Млый себе не позволил.

Вызволить меч уже не успеть, но и просто убегать бессмысленно. Индрик его догонит без труда. Оставалось или карабкаться на дерево, или продолжать прятаться за стволами. Как ни стремителен Индрик, его гигантской туше не так-то просто лавировать между деревьями. Правда, как долго продолжится эта игра в прятки, можно только догадываться.

Млый скользнул за ближайший ствол, и Единорог бурей пронесся мимо рог блеснул совсем рядом.

Летавица, схватив Индрика за уши, как заправская наездница развернула зверя на месте, и Единорг вновь бросился к Млыю, немного уменьшив скорость.

Стоявший до этого неподвижно Сторожич кинулся наперерез Индрику. Казалось, что тот сметет его, как пушинку, но Единорог вдруг замер, всхрапнув и упершись в землю всеми четырьмя ногами, так что Летавица едва сумела удержаться на его широкой спине.

— Спокойно, Индрик! Спокойно, — дасу, вытянув вперед руку, подошел к Единорогу, как к обычному коню. — Млый не будет читать Книгу Печали. Мы сейчас уйдем отсюда. Позволь только забрать меч.

Индрик замотал низко опущенной головой, словно отмахивался от докучливого овода, но остался стоять на месте.

— Вот так, — тихо приговаривал Сторожич, отступая спиной к книге. Вот так…

Он схватился за рукоятку и с усилием вытянул меч, застрявший между страницами.

— Мы уходим! — уже громко крикнул он и махнул рукой Млыю, показывая, что нужно оступать.

Млый уходил, оглядываясь. Индрик продолжал смирно стоять, и только нервная дрожь иногда пробегала по его шкуре. Но больше всего Млыя поразили глаза Летавицы — такого полного бессильной ненависти взгляда он не видел никогда.

На ходу Сторожич сунул меч Млыю в руки, тот привычно отправил его в ножны.

— Ну что, искатель мудрости, — неожиданно спросил дасу, когда они отошли на порядочное расстояние от рощи. — Как успехи?

— Если бы не ты, — признался Млый, — я бы погиб.

— Ты бы погиб в любом случае. — И, отвечая на недоуменный взмах бровей Млыя, Сторожич продолжил: — Но если бы ты начал читать Книгу Печали, тебя не смог бы спасти никто.

— Летавица говорила, что в книге собрана вся мудрость мира…

— Она говорила правильно.

— Тогда в чем же дело?

— Дело в мудрости.

— Перестань говорить загадками, — рассердился Млый. — Сначала ты утверждал, что людям всегда не хватало понимания того, в каком мире они живут. Ты призывал меня к знаниям. Теперь, когда у меня наконец появилась возможность к этим знаниям прикоснуться, ты останавливаешь меня. Где логика?

— Логика? — задумчиво повторил дасу. — Попробую тебе объяснить. Пойдем?

— Это еще куда? — подозрительно спросил Млый. — Зачем?

— Тебе ведь сейчас безразлично куда идти, так попытаемся хотя бы извлечь урок из достигнутого.

Сторожич внимательно огляделся по сторонам и неожиданно повел Млыя обратно.

— Мы опять идем к книге? — удивился Млый. — Ты передумал?

— Нет, Книгу Печали мы больше искать не будем, — дасу все сильнее забирал вправо, так что вскоре вывел Млыя к другой опушке той же рощи. Здесь есть еще много удивительных мест. Думаю, что сейчас Индрик нас не побеспокоит.

Млый вновь стоял на краю дубравы, только теперь опушку от равнины отделял широкий овраг, густо заросший чертополохом. От оврага начинался пологий подъем, ведущий к деревьям. Немного выдвигаясь вперед, как часовой, стоял дуб-великан, каждая из горизонтальных веток которого могла посоперничать толщиной со стволом обычного дерева. Дуб был стар, как этот мир, обширное, напоминающее пещеру дупло начиналось от самых корней, раскалывая его почти надвое.

— Видишь дупло?

— Еще бы!

— В нем лежат различные вещи. Возьми, что тебе приглянется, и возвращайся. Но не жадничай. Возьми всего один предмет.

— Что-то не хочется, — признался Млый. — Похоже на западню.

— Это Летавица устроила тебе западню. Здесь же, хотя каждая вещь в отдельности является непростой, тебе ничего не грозит. Ну, смелее, ведь я рядом.

Проклиная себя за мягкотелость, Млый все же спустился в овраг, продрался через колючие заросли чертополоха и подошел к дубу. В дупло можно было шагнуть, как в комнату.

Или, как в пропасть, подумал Млый. А вдруг там обитает, например, змея? Или еще какой-нибудь зверь. Или это элементарная ловушка для дураков?

— Смелее! — послышался возглас дасу с другой стороны оврага.

Для начала Млый все же ткнул в дупло мечом. Клинок не достал противоположной стенки, и Млый поболтал мечом внутри, как обычной палкой. Потом тяжело вздохнул и сделал шаг вперед.

Тьма кругом стояла кромешная. Не зная, что искать, Млый сначала ощупал стенки, — из-под пальцев посыпалась труха.

Потом шагнул еще. Носком сапога он наткнулся на какой-то предмет и чуть не упал. Пришлось опуститься на корточки.

На дне дупла лежали горкой сваленные вещи. На ощупь Млый определил узкий нож с затейливой резьбой на рукоятке и осторожно отложил его в сторону. Потом под руку попался небольшой футляр неизвестного назначения. Кубок. Рулончик гладкой материи. Длинный кувшин.

Неожиданно для себя Млый увлекся. Глаза так и не освоились с темнотой, зато руки приобрели удивительную чуткость. Он быстро стал разбирать завал из вещей, словно рылся в сундуке Рода, а не в неизвестной пещере.

— Не задерживайся! — напомнил о себе Сторожич. — Не жадничай.

Хорошо ему говорить, не жадничай. Чего же выбрать?

Кинжал с некоторым сожалением Млый отложил сразу. Дасу упоминал, что все эти вещи необычные — с оружием лучше не связываться. Материя его заинтересовала мало. Вот разве что кувшин.

Резкий переход от темноты к свету заставил Млыя поморгать глазами и постоять какое-то время неподвижно. Кувшин он держал за горлышко, словно собирался немедленно придушить его, если тот поведет себя как-то неправильно. Но при ближайшем рассмотрении кувшин выглядел совсем обыкновенным. Ладно, надо отнести его Сторожичу, пусть тот потешится.

— Вот! — высоко, как пловец, держа над головой кувшин, Млый опять продрался через чертоплох. — Пожалуйста. Там еще осталось много хлама.

— Пойдем, — дасу вновь повернул в степь.

— Зачем же я тогда лазил в дупло?

— Разберемся позже. А сейчас лучше убраться отсюда подальше. Не забывай о Летавице.

— Почему она натравила на меня Индрика? — вспомнил Млый недавнее приключение. — Сначала обещала помочь…

— Потому, что ты не стал читать книгу, — быстро сказал дасу.

— А если бы прочитал?

— Тогда бы надобность в Индрике отпала сама собой. Тебя бы не смог спасти даже я.

— Меня бы убила Книга Печали?

— Ну почему ты все понимаешь буквально? — Сторожич даже остановился, чтобы твердо посмотреть Млыю в глаза. — Не хочешь немного подумать. Ты хоть представляешь, что это такое — все знания мира? Как с ними обходиться? Как потом жить дальше? Зачем, наконец, нужна эта самая Книга Печали? Каково ее предназначение? Больше я тебе не скажу пока ничего.

— Ты и так не сказал ничего, — бормотал себе под нос Млый, следуя за дасу. Тот шел широким шагом, не оглядываясь. — Заставил взять кувшин. Зачем он мне? Совершенно ненужная вещь.

Кувшин Сторожич почему-то у Млыя не забрал, и теперь тот вынужден был тащить его в свободной руке. Иногда Млый поднимал кувшин до уровня груди, разглядывал. Ничего особенного. Посуда, и все. Глиняный, покрыт гладкой глазурью. Ни одного орнамента. Цвет — темная терракота. Вместимость примерно три литра.

Разговаривали мало, но дасу все же сказал, что, преследуя, Ний заставил их перевалить скальный хребет и теперь, чтобы вернуться, надо обойти и горы, и лес. А потом уже попытаться отыскать речку с мостом.

На первом же привале, не дожидаясь от дасу дальнейших объяснений, Млый решил заняться кувшином сам. Для начала он перевернул его вниз горлышком и сильно потряс. У него уже давно сложилось впечатление, что кувшин не пуст, что-то в нем есть. Тряс он его довольно долго. О стенки явно стукался какой-то небольшой предмет, но никак не желал вываливаться наружу. Наконец из горлышка выскочил маленький камешек и сильно ударился о землю, словно летел с большой высоты.

— Есть! — Млый поднял камешек и стал его рассматривать.

На ладони лежала гладко обточенная прибоем галька.

Такие гальки использовали как украшения Другие, жившие в землях Сварога. Млый вместе с Родом побывал там один раз после битвы с Отшельниками, видел приморские деревни.

— Смотри, что лежало в кувшине, — показал он гальку Сторожичу. Видишь, как отшлифовала камень вода. Его кто-то принес с берега реки или моря.

— А ты кинь его в кувшин, — неожиданно посоветовал дасу.

— Хорошо, — равнодушно пожал плечами Млый.

Камень канул в кувшин, как в бездну. Не было слышно привычного стука, с каким обычно предмет ударяется о дно, зато раздались характерные щелчки, словно камень падал все ниже и ниже, отскакивая от стенок. Затем где-то совсем далеко послышался завершающий удар, и все смолкло.

Млый вопросительно взглянул на дасу.

— А теперь обратно, — коротко сказал тот.

Ждать, пока камень вылетит из горлышка кувшина, вновь пришлось довольно долго.

— Так не бывает, — занервничал Млый.

На этот раз он подобрал с земли другой камень, побольше, и с видом великого экспериментатора бросил его в кувшин.

Все повторилось.

— Это звуковая галлюцинация, — предположил Млый. — Или есть какой-нибудь примитивный секрет. Что-то вроде ловушки внутри, какой-нибудь прищепки. Она и задерживает камень.

— А ты брось что-нибудь еще, — посоветовал Сторожич. — Что, например, в кувшине поместиться заведомо не может.

Вытащив меч, Млый просунул его в кувшин. Клинок превышал длину сосуда в несколько раз, но свободно ушел в него полностью.

Порыскав вокруг, Млый отыскал толстый засохший стебель вереска и запустил его внутрь кувшина, как копье. Стебель беззвучно и, как оказалось позже, безвозвратно исчез в глиняной темноте.

— Ничего себе! — Млый задумчиво почесал затылок. — Это — кувшин?

— Кувшин, кувшин, — охотно подтвердил Сторожич.

— Нет, это что-то другое. Ты знаешь, для чего он?

— Да, — лаконично ответил дасу.

— Тогда скажи мне.

— Сказать?

— Конечно, какие могут быть сомнения.

— Учти, сразу же после моего объяснения кувшин станет меньше значить и для тебя, и для других. Независимо от того, какое значение он имеет сейчас, оно не превосходит значения всего остального. И все же, как только я объясню тебе, что такое этот кувшин, он уже никогда не сможет стать не только тем, чем и так никогда не был, но и тем, чем является сейчас.

Витиеватый ответ Сторожича Млыя озадачил. Но потом, словно отгоняя сомнения, он упрямо тряхнул головой.

— Говори, — скорее приказал, чем попросил он.

Неожиданно дасу поднял кувшин, а затем бросил его на землю. Керамика раскололась с глухим стуком.

От изумления Млый даже приоткрыл рот и потерял на минуту дар речи.

— Зачем ты испортил кувшин? — Млый все еще не мог прийти в себя и, присев на корточки, бережно перебирал крупные осколки, словно надеялся когда-нибудь склеить их в одно целое. — Зачем ты это сделал?

— Я бы испортил кувшин, если сначала объяснил тебе, для чего он предназначен, а потом разбил его. Но ты не знаешь назначения кувшина, а значит, он не испорчен. Он будет служить тебе так же, как если бы я его не разбивал…

Больше дасу не пожелал говорить ничего. Через десять минут он уже вновь вел Млыя к реке, которой в действительности, возможно, не существовало никогда.

ОСТАНОВКА В ПУТИ

— Это уже чересчур! Книгу Печали Млый должен был прочитать!

— Сплоховала Летавица.

— Да нет. Летавица все делала правильно. Всему виной Сторожич.

— Не думаю, что Марена и дальше будет терпеть его выходки. Дождется дасу неприятностей.

— А пока что неприятностей дождались мы. Мало того, что вынуждены всюду следовать за этим Другим, как привязанные, так еще и Сторожич норовит прихватить чуть зазеваемся. Не зря я тебе говорил — следить за Млыем не стоит. Пусть гуляет сам по себе, пока не свернет голову.

— Мне кажется, он и один не пропадет.

— Это еще неизвестно. Но в любом случае он твердо намерен прорваться обратно в Явь.

— И ведь уйдет. Уйдет, как ни в чем не бывало.

— Погоди причитать. Впереди долгая дорога.

Изредка в степи стали попадаться широкие, словно припорошенные снегом, проплешины. Начались солончаки. Вокруг них плохо росла даже трава. Млый подумал, что где-то недалеко, возможно, начинаются болота, и оказался прав, — безжизненная почва становилась рыхлой, чувствовалось, что к поверхности близко подходит вода.

Когда-то на месте солончаков росли деревья. Теперь они погибли, и только ослепительнобелые скелеты берез указывали места, где раньше шумели рощи.

— Здесь, очевидно, водятся василиски? — осторожно спросил Млый у Сторожича.

— А как же, — беспечно отозвался тот.

Дасу, к которому Млый теперь привык, как к брату, шел чуть впереди свободным шагом охотника, настроившегося на долгий переход. Млый поймал себя на мысли, что стал относиться к дасу, как к человеку. Это было неправильное ощущение, но так было проще.

— С василисками я связываться не желаю, — вновь подал голос Млый. — Не лучше ли обойти эти места стороной?

— Не лучше. Здесь, по крайней мере, нет грифонов, да и мары сюда не заглядывают. Зачем нам лишние остановки в пути? А с василисками, если ты не слишком любопытен, мы постараемся не встречаться.

Любопытства у Млыя за последний год поубавилось. Теперь он очень внимательно следил за равниной, зная, что лучше василиска заметить первым, чтобы не оказаться застигнутым его убийственным взглядом врасплох.

И все же он оплошал. Высокий спинной гребень василиска вдруг показался совсем недалеко, на расстоянии нескольких шагов. Почти сливаясь цветом с землей, издали он напоминал засохшие стебли растений.

Млый бросился ничком на землю, вжался в низкую траву лицом, ожидая услышать тяжелую поступь, но вместо этого ощутил на своем плече руку Сторожича.

— Хорошая реакция, — похвалил дасу. — Не хватает только наблюдательности. Давай, вставай. Посмотри на своего врага.

Млый приподнял голову — спинной гребень по-прежнему маячил всего в нескольких метрах.

— И глядеть не хочу, — сердито отозвался он, отряхивая с колен прилипшие комки земли. — Василиск даже мертвый остается опасен.

Но не этот. Видишь, у него нет глаз.

Заставив себя подойти ближе, Млый увидел, что от василиска осталась одна шкура. Громадная пустая шкура ящерицы. Складывалось впечатление, что из василиска вытянули все жизненные соки и, высосав, выплюнули, как шелуху.

— Кто это его так? — озадаченно пробормотал Млый. — Разве у василисков есть враги?

— А у кого их нет? — вопросом на вопрос ответил дасу. — На каждого охотника всегда найдется свой охотник. Но мне эта находка не нравится. По всему ясно, где-то неподалеку притаился болотный лев.

— Ни о каком болотном льве я никогда не слышал, это — точно.

— Попробуем не шуметь, — не обращая внимания на его слова, сказал Сторожич. — Ты, конечно, слишком малая добыча для болотного льва, но при случае он не откажется перекусить и тобой.

— А как он ловит василисков? — Млый старался не отставать от дасу, который шел теперь очень быстро. — Ведь стоит встретиться с василиском взглядом…

— Болотный лев — слеп. Пусть хоть сотня василисков станет таращиться на него в упор, он сожрет всех. Лев сидит под землей, в болотной жиже, и чутко прислушивается к шагам наверху. А потом выскакивает и хватает жертву. Если не удается настигнуть василиска сразу, он забрасывает его землей и грязью, стараясь сбить с ног.

Млый представил себе эту охоту и опасливо поежился.

Скоро на пути попалась еще одна пустая шкура василиска.

— Ты был прав, — признался Сторожич. — Надо было обходить болота стороной. Но теперь уже поздно, будем надеяться на удачу.

Удача пока им не изменяла. Они миновали засохшие березовые стволы и вышли к обширной пустоши. На другом конце виднелись невысокие зонтичные деревья, характерные для саванны.

— Мы обойдем болото по краю, — Сторожич указал на деревья. — Видишь, там солончаки кончаются. Можно будет не бояться ни василисков, ни болотного льва.

Помня, что шуметь нельзя, Млый старался ступать по земле как можно легче, но на середине пустоши вдруг ощутил слабое колебание почвы.

— Беги! — услышал он крик дасу и, не дожидаясь новых приказаний, рванулся вперед, чувствуя, что вошел в ритм дискретного движения, как обычно бывало в случаях смертельной опасности.

Но расстояние до деревьев было все же слишком велико. Млый бежал, почти не касаясь земли, понимая, что только скорость сможет сохранить ему жизнь.

Где-то совсем рядом под ногами он ощущал присутствие громадного страшного зверя. Тот мчался за ним, буравя почву.

Одинокая засохшая береза в центре пустоши вдруг наклонилась и стала заваливаться набок. Еще мгновение спустя земля на том месте поднялась пузырем и лопнула с оглушительным чавкающим звуком, а из центра пузыря вверх взметнулась не поддающаяся описанию пасть.

Вся пустошь в этот момент, казалось, превратилась в необъятную воронку. Теперь Млый бежал как будто-то по склону, и тот становился с каждым шагом все круче. В спину беглеца полетели комки земли и грязи, и несколько раз Млый спотыкался, моля только об одном — не упасть.

Остановился Млый только тогда, когда сердце забилось уже в горле, и он напрасно хватал открытым ртом воздух — спазмы от учащенного дыхания не позволяли кислороду достичь легких.

Зонтичные деревья, стоящие по краю пустоши, остались далеко позади. Еще ощущалось слабое колебание почвы, но толчки постепенно затихали, и Млый позволил себе оглянуться.

Открытое место, по которому он пробегал, превратилось в сплошную поляну грязи. По ней, как по поверхности воды, иногда пробегали невысокие волны.

— А ты молодец! — похвалил Млыя дасу. Дыхание Сторожича оставалось все таким же спокойным, словно он никуда не бежал, а продолжал оставаться на месте. — Еще бы чуть-чуть и болотный лев настиг тебя. Василиски медлительнее.

— А здесь, — Млый указал на степь саванны, — разве нормальные львы не водятся? Или еще кто-нибудь похуже. Выкладывай, не стесняйся. Мне уже все равно.

Сторожич укоризненно покачал головой.

— Торопишься, — сказал он. — Нервничаешь. Я ведь хотел как лучше. А про болотного льва я просто забыл, — с обескураживающей простотой признался он.

— Если здесь никаких чудовищ нет, давай немного отдохнем, — попросил Млый. — Честно говоря, я готов даже отправиться к самой Марене и просить ее вызволить меня из Нави.

— Попросить-то можно, — отозвался дасу. — Да как бы тебе потом не пожалеть.

— Мне кажется, хуже уже не будет, — Млый повалился на траву, потянулся, увидел вновь над собой бледные дневные звезды.

— А что, — он указал рукой на небо, — в других звездных мирах существуют такие же двойные системы жизни, как и на Земле? Ты что-нибудь знаешь об этом? Вселенная необъятна. Мы ведь видим только ее край.

— Вселенная — спрессованная до видимых размеров вечность, — дасу присел на траву рядом с Млыем. — Овеществленное время.

— Как та река? — вспомнил Млый первое свое путешествие по Нави.

— Примерно. Но прежде, чем стремиться к звездам, надо, пожалуй, разобраться в делах земных. И потом, почему люди считают, что для достижения иных звездных миров необходимо отправляться в космический полет? Для этого существуют другие способы. Но об этом, кажется, с тобой говорить еще рано. Ну как, немного отдохнул?

Млый неохотно поднялся.

В отличие от безлесной степи пейзаж саванны производил умиротворяющее впечатление. Идти было легко, далеко отстоящие друг от друга деревья нарушали однообразность и служили прекрасными ориентирами. Скоро к запаху травы и земли примешался слабый йодистый запах моря.

— Где-то там — вода, — Млый уловил направление ветра, доносящего соленый запах. — В Нави есть моря?

— Есть, — почему-то недовольно ответил Сторожич.

— Давай выйдем к побережью, — предложил Млый.

— Мы и так уже совсем рядом.

Млый заметил, что дасу стал внимательнее оглядываться по сторонам, и насторожился тоже.

— Здесь опасно? — попытался уточнить он обстановку.

Дасу неопределенно пожал плечами.

Скоро начался пологий подъем, протянувшийся на пару часов пути, и вдруг перед Млыем открылось море. Странно изогнутый горизонт поднимал видимую кромку воды почти до самого неба. От неожиданности Млый остановился, словно испугался, что сейчас этот водяной вал обрушится на него. Но в следующий момент он удивился еще больше — возле самого берега раскинулся небольшой портовый город.

— Что это? — словно не доверяя зрению, спросил он у Сторожича. — Ведь это город? И там есть люди.

— Остынь, — предупредил дасу. — В Нави людей нет.

— Тогда почему я их вижу? — заупрямился Млый. — Ведь это город. И еще я вижу пристань и три парусника. А возле пристани площадь и на ней много народа. Это даже не деревня, как у нас в Яви. Это именно город. Он полон Других.

— Я ведь уже говорил тебе — в Нави людей нет. И это — не люди.

— Но они выглядят, как Другие. Они ходят и разговаривают, как Другие. Если это не люди, то кто?

— Не хотелось бы лишний раз путать тебя в твоих представлениях о Нави. Мне трудно будет объяснить, кем являются эти существа на самом деле. Внешне, согласен, они не отличаются от Других. Но на этом сходство и заканчивается.

— Я почему-то тебе не верю, — признался Млый. — Просто тебе хочется, чтобы я не шел в город и не общался с себе подобными. А ведь они могут мне рассказать многое. Они здесь живут.

Млый задумчиво прикусил губу. Не слишком ли он доверяет дасу в последнее время? Что если тот просто дурачит его, водя по Нави, как барашка не веревочке? Путает. А когда они случайно нашли поселение Других, заставляет не доверять своим ощущениям и бормочет что-то о его, Млые, непонятливости.

— Мы пойдем туда, — решительно заявил Млый и, обогнув Сторожича как препятствие, направился к берегу.

— Только потеряем время, — попытался образумить его дасу, идя следом. — А может быть, ты не сможешь выбраться из этого города уже никогда. Он полон ловушек и соблазнов.

— Каких? — уже беспечно отозвался Млый, чувствуя, что сумел настоять на своем. — Главное, чтобы меня признали за своего и не пришлось сражаться.

— Здесь принимают всех, — голос дасу прозвучал глухо. — Всех, кто приходит сюда и остается. Не любят только тех, кто пытается уйти.

Последнее замечание Млый почти не расслышал.

Сверху небольшие, одно — и двухэтажные домики казались кусочками рафинада, рассыпанного небрежной рукой по побережью. Ничего похожего на деревни или города Других в Яви. Спускаясь, Млый кроме портовой площади заметил еще одну с капищем посередине. Внутри капища возвышался идол, но, кому он принадлежит, Млый различить не мог. Там же стояла остроконечная постройка, сильно отличающаяся от жилых домов с плоскими крышами.

С суши город окружала невысокая крепостная стена, сложенная из необожженных кирпичей, но ворота со сторожевой башней над ними были приветливо распахнуты, и Млый отметил, что местные жители, похоже, не опасаются внезапного нападения.

Первым, кого он встретил на своем пути, оказался крепкого телосложения мужчина средних лет, черноволосый, с лиловатым морским загаром на грубо слепленном лице. Одна бровь у него была черна, словно он подкрашивал ее сурьмой, вторая седа и бела, как будто над левым глазом у него застыл небольшой снежный сугробчик.

— Путники? — утвердительно спросил мужчина, стоя на обочине дороги. Одной рукой он придерживал за кривой рог черную козу. — Мы всегда рады путникам.

— Привет тебе, — торжественно сказал Млый и замолчал, не зная как продолжить разговор.

Если бы он оказался в деревне Других в Яви, то знал бы, как следует себя вести. Не растерялся бы он и в городе вроде того, в который стремился в детстве и где все-таки побывал, и бился там, и покинул его. Но здесь он чувствовал совсем другой уклад, столкнулся с совершенно незнакомыми характерами и неожиданно заробел.

Словно угадав его нерешительность, мужчина ослепительно улыбнулся и дернул козу за рог. Коза блеснула ярко-желтыми глазами и рванулась в сторону.

— Обменяю, — мужчина ухватился за рог еще крепче. — На вино или на девушку. — Он хитро взглянул на Млыя: — Путник любит девушек?

Млый не нашелся, что ответить, и неопределенно пожал плечами.

— Посторонись, — приказал мужчине Сторожич и подтолкнул Млыя в спину. — Оглядись вначале, — посоветовал он. — Разговоры будешь вести позже.

Про себя Млый согласился, что совет прозвучал вполне разумно.

Узкие кривые улочки, все до единой, круто сбегали вниз, к пристани. Млый и Сторожич шли мимо меняльных лавок, трактиров, кофеен и магазинчиков. Люди сновали мимо, почти не обращая на путников внимания, но все же Млый отметил, что если он сам вызывал у обитателей города хоть какой-то интерес, то на дасу они смотрели, как на пустое место или на его собственную тень. Но можно было предположить и то, что Сторожич воспринимался, как опасное и высшее для них существо, которое нельзя задеть даже взглядом.

— Они тебя боятся? — спросил он у дасу.

— Они от меня зависят, — хмуро пояснил Сторожич. Настроение у него заметно ухудшилось. — Как зависят от любого реального существа в этом мире, называемом Навью.

— Не понимаю, — признался Млый.

— Я же тебе пытался объяснить бесполезность твоей затеи, когда ты решил направиться в город, — напомнил Сторожич. — Разве ты послушался? Теперь вести спасительные разговоры уже поздно. Придется тебе выпутываться из этой ситуации самому.

— А что, собственно, произошло? — с раздражением огрызнулся Млый. — Не думаю, что между Другими в Нави и Яви существуют разительные отличия. Люди всегда остаются людьми.

— Упрямство и ум не всегда дружат между собой, — словно про себя тихо проговорил дасу. — Поступай, как знаешь.

Город завораживал, кружил Млыя, ведя извилистыми улицами к морю, заставлял жмуриться от ярких впечатлений — ничего похожего на то, что существовало в Яви. Скоро он почувствовал легкое головокружение, как будто выпил бокал вина. А вином действительно торговали прямо на улицах, предлагали выпить для пробы и заплатить позже. Продавцы цеплялись за одежду, заглядывали в глаза и сладко щурились, обещая райское наслаждение. Женщины, множество женщин, в легких свободных платьях проходили мимо, неся себя, как товар, который можно попробовать, не откладывая удовольствие на потом. Млый был ошеломлен, обескуражен и растерян.

Сидящие на узких тротуарах нищие просили милостыню, прохожие кидали им монеты, и Млый вспомнил про деньги, которые существовали у людей давным-давно и которых он в действительности не видел никогда.

— Это — мираж? — спросил он наконец дасу, продолжающего двигаться за ним след в след. — Я думал, что никогда не увижу ничего подобного. Здесь сохранились традиции и обычаи, о которых я знал только из исторических фильмов. Но это настоящая человеческая жизнь.

— Пусть будет так, — не стал вдаваться в подробности Сторожич.

— Но ты же не слепой, — продолжал настаивать на своем Млый. — Скажи, каким образом в Нави сохранился настоящий город Других, почему именно здесь, как он устроен, кто в нем обитает?

— Тени, — Сторожич упрямо глядел не по сторонам, а себе под ноги.

— Какие еще тени?

— Темные тени чужих представлений о мире, которого не существует.

— Как же так? — опять не понял Млый и ухватил за широкий рукав молодую девушку, проходившую мимо. Та охотно остановилась и обещающе улыбнулась. Я ведь чувствую реальную плоть и тепло.

— Ты почувствуешь жар, — девушка прижалась к Млыю всем телом так, что он действительно ощутил жар страсти — у него мгновенно запылали щеки.

Но, взглянув на дасу, девушка испуганно отшатнулась и почти побежала прочь.

— Тебе будет трудно уйти отсюда, — задумчиво проговорил дасу. — Ты можешь остаться здесь навсегда.

— Почему бы и нет? — неожиданно для себя признался Млый. — Чем этот мир хуже Яви?

— Тем, что он не настоящий.

— Ну это мы еще посмотрим.

Небольшой пятачок площади перед пристанью кишел народом.

Тут же предлагали рыбу сырую и уже приготовленную на переносных жаровнях. От запаха еды у Млыя разыгрался аппетит — последние дни он питался в основном вяленым мясом из своих скудных запасов, и теперь желудок настойчиво требовал утолить голод.

— Это ведь настоящая рыба, — не отставал он от Сторожича. — Разве в Нави есть рыба?

— Ты же ее видишь, — голос дасу прозвучал насмешливо. — Так почему сомневаешься?

— Ты меня совсем запутал, — Млый остановился около жаровни.

Толстая, в неопрятном фартуке торговка ткнула в него пальцем, как будто желала продырявить насквозь.

— Хочешь есть? — хриплым пропитым голосом спросила она.

Млый молча кивнул.

— Две монеты!

Млый с обескураживающей улыбкой развел руками.

— Одну, — торговка испытующе оглядела одежду Млыя и вдруг ухватилась за поясную бляху ремня. — Или вот это!

Дасу молча выдвинулся вперед. Увидев его, торговка взвизгнула и, опрокинув жаровню, отскочила в сторону, словно увидела привидение. Опомнившись, она ловко затерялась в толпе, оставив жаровню лежать на боку. Несколько рыбин, зацепившись, повисли на решетке.

— Можешь поесть, — сказал Сторожич.

— Мне нечего оставить взамен, — Млый был напуган реакцией торговки. Теперь я понял, они тебя боятся.

— Они бы боялись и тебя, если бы чувствовали в тебе силу. Но ты слаб. Слаб настолько, что в тебе они видят жертву, а не охотника. Берегись!

Сторожич поднял решетку и протянул две зажаренные рыбы Млыю.

Больше пока Млый ни с кем заговаривать не пытался. Найдя камень у воды, он сел на него и молча стал разглядывать толпу, удивляясь окружающему и чувствуя одновременно, что делает что-то не так.

Легкий ветерок налетал с моря, раскачивал мачты небольших парусников. Млый зачерпнул ладонью воду и попробовал на язык — вода была соленой.

— Но мы ведь пришли сюда, — обратился он к Сторожичу, — не просто поглазеть на чужую жизнь?

— Сюда пришел ты, а не мы, — напомнил ему дасу. — Я советую тебе немедленно уходить из города. Пока не поздно, — добавил он.

— Но мне интересно, — признался Млый, первоначальные эмоции схлынули, уступив место вдумчивому любопытству. — Я не думал, что так бывает. В Яви города уничтожены, в деревнях еле-еле теплится жизнь. А здесь она бьет ключом.

— Посмотри туда, — посоветовал дасу.

Площадь медленно и плавно пересекли три Отшельника.

Их перепутать Млый не смог бы ни с кем. Непроизвольно он схватился за меч.

— Здесь они тебя не тронут. Это мертвая земля, ничейная территория. Они здесь такие же гости, как и ты. Но Отшельники могут повлиять на события. Так что будь осторожен.

Отшельники миновали площадь и скрылись в одной из улиц.

— Как же так? Они и здесь чувствуют себя, как дома.

— Они бы здесь не появились, ни приди сюда ты. Но ловушка сработала.

— В большом городе тоже были Отшельники. Они пытались захватить его, а потом пошли в степь.

— Ну а сейчас им нет нужды воевать. За них это сделают другие.

— Килоты?

— Что-то вроде этого. Но на самом деле тебе будут противостоять хитрость и обман. Вот уж чем переполнен город, так это обманом.

— А мне кажется, что его жители приветливы и простодушны, — Млый ополоснул в воде руки. — И если бы не Отшельники, мне действительно хотелось бы здесь остаться.

— Забыть о собственном доме?

Жесткий вопрос застал врасплох, Млый помотал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.

— Разве ты пришел в Навь за этим? — не унимался Сторожич.

— Очутился я здесь по глупости, — неохотно согласился Млый. — Я многого тогда не понимал. Сейчас же хочу просто отдохнуть от всех недавних приключений. Не забывай — я всего лишь человек.

— Вот это уж точно, — дасу встал и посмотрел в сторону площади. — Мне кажется, что сопровождать тебя в твоих скитаниях по городу, только зря тратить время. Ты пока делаешь все что угодно, лишь бы не следовать моим советам. В последний раз спрашиваю: ты готов из города уйти?

— Не сейчас, попросил Млый. — Дня через два-три.

— Значит, через два-три дня и встретимся, — спокойно сказал Сторожич. Посмотрим, как ты тогда запоешь.

Дасу ушел, не оглядываясь. С берега Млыю хорошо было видно, как сторонятся его прохожие.

ГЛАДИАТОР

— А неплохо ты, Темный, прикинулся путником у ворот города. Млый так ничего и не понял.

— Зато все хорошо понял Сторожич.

— Да, ты рисковал. Дасу мог убить тебя одним взглядом.

— Не так уж велик был риск. Даже дасу побоится мешать Марене поступать, как ей хочется. А ей явно для чего-то нужен Млый. Иначе бы она не стала с ним так долго возиться.

— У Сторожича и Марены разные виды на этого Другого, но в чем-то они солидарны.

— Вот нам бы и разобраться в этом. Не ровен час, попадем впросак.

— Мы и так уже давно ходим меж двух огней. Неизвестно, какое из зол лучше.

— Но оставлять в покое Млыя ты не намерен?

— Ни в коем случае!

На этот раз уход Сторожича не очень огорчил Млыя, ведь тот сказал, что непременно вернется через два или три дня. А этого времени вполне хватит, чтобы отдохнуть, набраться сил, развлечься…

Млый почувствовал себя как ребенок, наконец-то избавившийся от назойливой опеки взрослого.

Он внимательно вгляделся в толпу народа. С чего начать? Есть больше не хотелось, но как заманчиво открыты двери трактира. Изнутри слышатся музыка и голоса, раздается женский смех.

Нерешительно потоптавшись на пороге, Млый все же не удержался от соблазна — вошел. С его появлением и музыка, и разговоры разом смолкли.

Привыкая к мрачноватому освещению — окон в трактире не было, горели лишь масляные лампы, подвешенные к потолку, да открытый очаг — он постоял у входа.

— Эй, путник! — раздался голос от ближайшего стола. — Садись сюда.

Мужчина с одной белой бровью, тот самый, что встретился около городских ворот, сидел за столом один. Перед ним стояли приличных размеров кувшин с вином, тарелка с солеными маслинами, хлеб и полголовки сыра.

— Садись! — повторил он и для убедительности хлопнул ладонью по свободной табуретке. — Козу продал, — доверительно продолжил он, приблизив к Млыю лицо так, что тот почувствовал острый запах чеснока. — Гуляю! — И, обращаясь к настороженно замолчавшей публике, продолжил: — Этот путник пришел в город сегодня. Выпьем за его здоровье!

— Выпьем, если он купит нам вина! — отозвался хриплый голос из темноты зала. — Отчего не выпить за хорошего человека!

— Заплати им, — предложил мужчина. — Расход невелик, зато приобретешь сразу много друзей.

— Но у меня нет денег, — для достоверности Млый похлопал по карманам куртки.

— Зачем же ты зашел сюда? — удивился его собеседник. — Ладно, за тебя рассчитаюсь я. Отдашь потом. Всем вина! — крикнул он трактирщику.

Млый понял, что опять сделал что-то не так, упрекнул себя за неосторожность и уже направился к выходу, когда незнакомец поймал его за рукав.

— Нет, так дело не пойдет. Я поставил за тебя всем выпивку, а ты уходишь. Посиди со мной, поговорим.

Прикинув, что лучше не вызывать дальнейших недоразумений, Млый присел на табурет.

— Ты откуда? — спросил мужчина и плеснул в чистую кружку, немедленно поставленную юрким мальчишкой-половым на стол, вина из кувшина. — Как тебя зовут? Меня все называют Темный, — первым представился он.

— Я пришел оттуда, — Млый неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. — Он понял, что правдивые объяснения ему здесь вряд ли помогут, впрочем, так же как и опрометчивое вранье. Лучше быть немногословным.

— Ты — горец! — утвердительно продолжил за него Темный. — А как зовут?

— Млый!

— Точно — горец! — Темный довольно хохотнул и хватил из кружки добрый глоток. — Ну, чего же ты? — удивился он, видя, что Млый не решается пригубить вино.

— Медовуха? — спросил Млый, принюхиваясь к вину. — Брага?

— Эйнвейнское! — расхохотался Темный. — Вина никогда не пил? Привык к пиву?

Вино оказалось грубоватым на вкус, немного горчило, но Млый выпил его легко, как воду, словно желал просто утолить жажду.

— Ты, я вижу, парень не промах — хлещешь не хуже меня, — Темный удовлетворенно хлопнул рукой по столешнице. — Зачем пришел?

— Просто посмотреть, — признался Млый. — Отдохнуть.

— Без денег? — удивился Темный. — Здесь бесплатно можно получить только по шее. Хотя, — он оценивающе оглядел крепкую фигуру Млыя, — по шее ты и сам можешь дать. Хочешь, помогу с работой. Я с этим трактирщиком хорошо знаком, — он небрежно ткнул пальцем в сторону хозяина, рыхлого невысокого мужчины с лысиной, обрамленной скобочкой темных волос. — Это такая бестия, — продолжил он, — но платить будет. Ему нужен вышибала.

— Кто нужен? — не понял Млый.

— Охранник, — терпеливо пояснил Темный. — А ты парень сильный, вон и меч у тебя…

— Не знаю, — замялся Млый.

— Тогда, чтобы заработать, у тебя путь один — к храмовым проституткам.

— Зачем?

— Ой, уморил! — Темный даже схватился за живот, чтобы унять спазмы смеха. — Ничего не знаешь. Пойди к храму, возьми проститутку. Если ты ей понравишься, хорошо заплатит.

Млый уставился на Темного, как на сумасшедшего.

— А разве не наоборот? — наконец сказал он.

— Это у вас в горах наоборот. А здесь платит храмовая шлюха. Ведь ублажая ее, ты ублажаешь Эгеру.

— Кого?

— Тьфу! — Темный раздраженно сплюнул на пол. — Зря я связался с тобой, парень. — Он налил еще вина себе и Млыю. — Но есть идея. Через два дня в городе устраивают бои. То, что ты — воин, нет сомнения. Все горцы — воины.

— Ты хочешь заставить меня биться с людьми?

— Не с людьми, чудак. С медведем. Корнейцы привезли здоровенного медведя специально для боев. А с ним никто связываться не хочет. Слабоват народ, — презрительно сморщил нос Темный. — Тебе же к схваткам с медведями не привыкать. У вас в горах их полно. По всему видно, что в таких делах ты не новичок. Завалишь медведя — получишь пятьсот монет. Кстати, и долг отдашь.

К этому времени Млый выпил уже три полных кружки. В голове с непривычки шумело, но это был приятный нераздражающий шум. Новый знакомец казался ему удивительно симпатичным, и Млый порадовался, что ему так повезло. А долги отдавать надо, надо быть благодарным. Этому его учили и Род, и Велес. Что, медведь? Подумаешь, медведь?

— Хорошо, — слова легко слетали с языка. — Медведя, так медведя. Доброе вино.

— Попробовал бы он принести плохое, — Темный угрожающе взглянул на хозяина трактира, но в глубине его глаз промелькнули насмешливые искорки. Еще вина. И девочек! — крикнул он в глубину зала.

Последнее, что Млый запомнил, было то, как он показывал приемы владения мечом, взобравшись на стол. Публика восторженно ревела, к нему липли какие-то девицы, он поил их вином в счет будущего заработка. Потом зачем-то посшибал мечом все светильники со стен и едва не разрубил потолочную балку. Начавшийся пожар тушили уже без него. Млый спал.

Проснулся он в полной темноте, так и не поняв вначале, где находится. Сначала ему показалось, что он, намаявшись на охоте, вернулся домой, распряг Рыжего и завалился от усталости спать тут же, в конюшне. Пахло прелой соломой. Потом приподнялся и тут же схватился за голову. В черепе гудело, как в пустом колодце. В следующее мгновение вспомнилось вчерашнее буйство в трактире. Живот сводили судороги, как при отравлении ядовитыми грибами — был такой случай однажды, еле Род его выходил.

Млый выскочил из чулана, куда его отнесли, когда он утихомирился и уснул прямо на полу трактира. Он промчался через весь зал на улицу и склонился над ближайшей канавой.

Когда он выпрямился, вытирая тыльным концом кисти рот, сзади него уже стоял хозяин трактира.

— Эй, горец, никак не могу запомнить твое имя, — в руках хозяин держал кружку дополна налитую вином. — Вот твое лекарство. Прими и послушай, что я тебе скажу.

Млый взглянул на кружку и вновь кинулся к канаве.

— Так не блюют даже корнейцы, — удивился хозяин, когда Млый мутными глазами опять взглянул на него. — Но платить все равно придется. Ты чуть не сжег трактир, а когда тебя попытались связать, оторвал последнее ухо Карноухому. Как его теперь прикажешь называть? Увечье налицо. Потом разогнал девиц и едва не обрушил крышу. Спасибо вмешался Темный, без него не знаю, как бы мы с тобой сладили.

— Прошу простить, — Млый, шатаясь, пошел к входу в трактир, но хозяин загородил ему дорогу.

— И не вздумай, — встав в дверях, сказал он. — Больше я тебя сюда не пущу. Но заплатить за ущерб надо будет завтра, сразу после боя.

— Какого боя? — не сразу вспомнил Млый.

— С медведем, — хозяин хихикнул и разгладил скобочку волос вокруг лысины. — Со здоровым таким корнейским медведем. Ты что, забыл?

Постепенно Млый стал припоминать вчерашний разговор с Темным. Действительно, он согласился тогда сразиться с медведем. Но разве это была не шутка?

— Отказаться не удастся, — в голосе хозяина послышались издевательские нотки. — Или с медведем, или на виселицу.

Левая рука Млыя привычно скользнула за плечо, но вместо рукоятки меча схватила пустоту.

— Твой меч в надежном месте. После борьбы с медведем отдам. Если он тебе, конечно, понадобится.

— Лучше отдай сейчас, — пригрозил Млый.

Потеря меча окончательно отрезвила его, он двинулся к хозяину трактира, угрожающе протянув вперед руку.

— Люди! — завопил трактирщик. — Стража!

Стража появилась из дверей трактира мгновенно, словно только ждала приглашения. Вокруг стал собираться народ.

С тремя стражниками Млый смог бы справиться и голыми руками, но устремленные на него со всех сторон взгляды повергли в растерянность.

— Он обещал биться с медведем, — продолжал кричать трактирщик. Подписал бумагу. В случае гибели его деньги отдадут мне. И это справедливо. Посмотрите только, во что он превратил мой прекрасный трактир…

Хозяин кричал, переходя от одного любопытствующего к другому, вздымал руки, колотил себя кулаками в грудь, одним словом, выглядел, по представлению Млыя, полностью невменяемым. К таким сценам он не привык. К тому же его действительно мучила совесть. Как же он умудрился вчера так напиться? Что натворил?

— Тихо, тихо, — попытался урезонить он трактирщика. — Я не отказываюсь платить. Но и с медведем бороться не хочу.

— Откажешься, — сказал один из стражников, не уступавший Млыю ни в росте, ни в ширине плеч, — принесем на площадь на копьях. Здесь тебе не горы!

Млый отступил. Теперь он понял, что имел в виду Сторожич, говоря о городе полном обмана. Обман кругом и есть. И этот, Темный, хорош. Напоил, заставил подписать какую-то бумагу. Вот уж с кем бы он побеседовал, окажись он рядом.

— Чего зря пристаете к парню! — неожиданно услышал Млый знакомый голос Темного. Тот подошел сзади, раздвинув толпу. — Дай лучше ему поесть, обратился он к трактирщику. — И выпить. Парню нужны силы, чтобы завтрашнее представление могло порадовать всех. А вы изводите его глупыми разговорами.

— Ты! — Млый сгреб Темного за ворот рубашки. — Ты втравил меня в эту историю. Ты обманул меня!

Несмотря на то что Млый сдавил его очень сильно, Темный не сделал даже попытки освободиться. Его разноцветные брови поднялись в наивном удивлении, взгляд оставался бесхитростным.

— Я не желал тебе зла, — прохрипел он. — Отпусти, ты делаешь мне больно.

Внезапно Млый устыдился своего гнева. Действительно, при чем здесь этот человек, если виноват он сам? Млый разжал пальцы, и Темный облегченно вздохнул, ощупывая шею.

Хозяин вынес на тарелке жареное мясо, но внутрь трактира Млыя так и не пустил. Темный уговорил Млыя поесть и выпить разбавленного водой вина. Толпа не расходилась, и Млый, глотая пищу, чувствовал себя под любопытными взглядами, как в зверинце.

— Пойдем отсюда, — предложил Темный, когда Млый, насытившись, поставил тарелку прямо на землю. — Это не единственный трактир в городе. К тому же тебе надо прийти в себя, развлечься.

— Наразвлекался, — огрызнулся Млый. — Вчера. С твоей помощью.

— Кто же думал, что ты так напьешься? — белая бровь Темного вновь наивно поползла вверх. — Я думал, ты крепче.

После завтрака Млый почувствовал себя немного лучше. Темный продолжал суетиться вокруг него, выказывая желание во всем потакать прихотям Млыя, словно действительно чувствовал за собой вину.

— Сегодня ты будешь отдыхать, — приговаривал он время от времени. Завтра у тебя трудный день.

Без меча Млый чувствовал себя как голый. Надо же довести себя до такого беспомощного состояния, думал он, чтобы лишиться оружия. Как теперь жить дальше?

На пути встретились две оружейных лавки, но купить ему хотя бы нож Темный отказался.

— Победишь медведя, — уговаривал он, — получишь свой меч обратно. Да и не борются с медведем с оружием. Надо его голыми руками…

Вчерашнее ощущение праздника от встречи с городом пропало само собой. Теперь Млый проклинал себя за то, что не послушался Сторожича. Надо было уходить. Вспомнились слова дасу о том, что в Нави нет людей и город населяют лишь тени. Какие тени? Откуда они здесь взялись? Почему, если это действительно так, все вокруг выглядит до боли реально? Спросить у Темного?

Темный вызвался быть добровольным гидом. Он не отставал от Млыя ни на шаг, и тот боролся с противоречивыми желаниями избавиться от назойливой опеки или продолжать выслушивать участливые советы.

Как и вчера, на Млыя почти не обращали внимания. Но слух о том, что он будет бороться с корнейским медведем, постепенно распространялся, и скоро Млый обзавелся небольшой свитой из зевак, повсюду следовавших за ним.

Поначалу Млый хотел просто побродить по городу и осмотреться, но ноги сами собой привели его к воротам. Сегодня они оказались наглухо закрыты. Мало того, вооруженный копьями и мечами отряд из десяти-двенадцати человек расположился у выхода из города небольшим лагерем. У стены появилась походная палатка, около нее горел костер.

Выяснять, для чего приняты такие меры предосторожности, Млый не стал. И так все понятно.

Он прошелся около стены, прикидывая, что, пожалуй, сможет ее перелезть. Но следовавшие за ним люди не оставляли его вниманием ни на минуту. А сзади, шагах в двадцати, шла охрана из тех трех стражников, с которыми он разговаривал у злополучного трактира.

Млый понял, что, если он даже решится перемахнуть через стену, от погони вряд ли удастся избавиться. У некоторых из стражников он увидел за спиной луки, это также не добавляло оптимизма.

Еще большее бессилие Млый почувствовал, когда неожиданно вышел к храму.

Городской храм Эгеры мало чем отливался от степных капищ Других. Та же ограда из бревен, разве что чище ошкуренных и более гладких, тот же широкий двор с идолом посередине. Идол Эгеры превышал высотой ограждение, его было видно еще с улицы, и Млый застыл пораженный.

Темное лицо богини с изогнутыми змеями бровей и плотно сжатым ртом, словно она дала обет молчания, смотрело на Млыя, как на жертвенное животное — обреченное и послушное. Из-под остроконечной шапки падали прямые длинные волосы, достигающие пояса, в одной руке она держала большой криво изогнутый серп, в другой — сноп сжатых колосьев.

Но не грозный вид богини остановил Млыя, а внезапное понимание того, с кем он столкнулся в действительности.

— Это — Марена! — едва выговорил он плохо слушающимися губами.

— Это Эгера, горец, — напомнил о себе Темный. — Вершительница судеб. Завтрашний праздник в ее честь.

— Это — Марена, — повторил Млый. — Зачем ты обманываешь меня?

— Спроси любого, — обиделся Темный. — Эй! — он подозвал одну из девушек, сидящих на корточках перед воротами капища. — Скажи ему!

— Незнакомец хочет принести жертву Эгере со мной? — смазливое личико храмовой проститутки было раскрашено так же, как и у идола. Но бесстрастное выражение девушке сохранить не удавалось, синие блудливые глаза смотрели выжидающе. — Я хорошо заплачу, — она прикоснулась к плечу Млыя. — Ты такой сильный и молодой. В последнее время приносить жертву приходят одни старики, — она капризно надула губы. — Не думай плохого, меня берут многие, и никто еще не жаловался на мою жадность.

В подтверждении своих слов проститутка тряхнула тугой мешочек с монетами, привязанный к поясу.

Млый отшатнулся от нее, как от чумной. К нему тут же подошла другая девушка.

Отбиваясь от липких рук, Млый побежал прочь. В спину ему полетели грубые оскорбления. Обернувшись, он увидел, как проститутки собрались стайкой и стали что-то горячо выяснять у Темного. Когда тот подошел к Млыю, лицо его выглядело мрачным.

— Зря ты отказался принести жертву, — сказал он. — Плохая примета. Все, кто собирается бороться с медведем, обязательно накануне приносят жертву Эгере.

— Марена, — не слушая его, пробормотал Млый. — Как я не догадался раньше? Темный, — взмолился он, — помоги мне вернуть меч.

— Никак невозможно, горец. От тебя ждут зрелища, убежать все равно не удастся.

— Никуда я не побегу, — Млый наконец понял, что выход из этой ситуации у него только один, чтобы он ни предпринимал. — Пойдем лучше, посмотрим медведя.

Увидеть того, с кем ему предстоит назавтра сразиться, действительно стоило. Темный повел его узкими переулками опять к морю, и, миновав рынок, скоро они вышли к большой яме. Стенки углубленной на высоту трех человеческих ростов утрамбованной площадки представляли сплошной частокол. Около ямы собралась немалая толпа зевак. Еще издали слышалось раздраженное ворчание зверя, которому докучают. Увидев Млыя и его сопровождение, толпа мгновенно расступилась.

Млый беспрепятственно подошел к самому краю и заглянул вниз.

Медведь выглядел устрашающе, таких больших Млыю встречать еще не доводилось. В Яви он два раза вместе с Родом ходил на медвежью охоту. В последний раз брал зверя сам. Рогатина не позволяла дотянуться медведю до охотника лапами и, удерживая его на безопасном расстоянии, надо было только выбрать момент, чтобы пустить в ход нож. Сейчас предстояло биться голыми руками.

Выпирающие острыми углами лопатки медведя указывали на то, что его давно нормально не кормили. От долгого сидения в клетке шерсть свалялась, местами вылезла, но сила мышц не ослабла. Зверь, прижавшись к частоколу, грозно рычал, обводя зевак маленькими свирепыми глазками.

— Голодный и злой, — довольно пояснил Темный. — Настоящий корнейский. Корнейцы ловят медведей в ямы специально для боев в честь Эгеры. Это их ежегодный подарок нашему городу.

— Почему бы им не ловить зайцев? — Млый был еще способен шутить. Возни было бы меньше.

— Эгере нужен праздник, — не понял шутки Темный. — Нужна кровь.

— Чья?

— Лучше, если погибнет человек. Тогда предстоит благоприятный год, хороший улов на море и урожай на земле.

— А если наоборот?

— Наоборот и будет.

— Значит, зрители будут желать моей смерти? Но я постараюсь их все же разочаровать.

— Конечно, ты же такой большой и сильный. Почти как медведь.

Млый заглянул в яму еще раз.

Медведю надоело сидеть в своем углу, и он выбрался на середину площадки. Зверь шел вперевалку, загребая передними лапами под себя, длинные когти глубоко вдавливались в землю.

— Налюбовался? — Темный дышал над самым плечом Млыя. — Ну, как тебе противник?

— Достойный, — коротко ответил Млый.

Про себя он мысленно прикидывал, как построить предстоящий бой. Он не сомневался, что его спасение заключено только в быстроте реакции. Надеяться на силу, пожалуй, не стоит.

Примерно с полчаса он еще разглядывал зверя, отмечая, что тот не только голоден и зол, но, кажется, еще и ранен. Левую переднюю лапу ставит на землю неуверенно, хотя и опирается на нее всем телом. К тому же на шкуре, сразу за лопаткой, виднеется засохшее пятно крови. Видимо, ударили все-таки копьем, чтобы усмирить или отвлечь, когда вытаскивали из ловушки.

Странные здесь, однако, царят забавы, подумал Млый. Зачем человеку бороться с медведем? Но тут же вспомнил, как ездил к Раху в гости и видел там поединки Других с дикими быками.

Южные земли Раха сильно отличались от привычной степи. Близко подступающие горы нависали над равниной черными безжизенными вершинами. Дома здесь строили из камня или из глины. Да и сами Другие были в основном чернявы и смуглы в отличие от светловолосых жителей знакомых деревень.

На равнине вместо оленей водились антилопы и дикие быки, в горах жили козы. Скот местные в деревнях не держали, зато много и удачно охотились. Иногда отлавливали быков не только для пищи, но и для поединков, которые проводились по праздникам, посвященным Раху. Млыю тогда подобные представления были в диковинку, и, когда Рах предложил посетить праздник, сначала он, стесняясь, отнекивался, но позже согласился.

Рах тогда представил его как почетного гостя, усадил рядом с собой прямо на глинобитную стену, окружающую тщательно выровнянную площадку. Млый сидел, свесив ноги, и с любопытством поглядывал по сторонам, отмечая про себя, что и темпераментом местные жители наделены совсем другим, нежели степняки. По крайней мере шум над примитивным цирком стоял такой, что закладывало уши.

Три черных, как сажа, с блестящей короткой шерстью быка угрюмо стояли в загончике с наружной стороны площадки.

— Они будут убивать их дротиками? — спросил любопытный Млый, наклоняясь к уху Раха, иначе бы тот его не услышал.

— Они с ними будут играть, — рассмеялся Рах.

— Как, играть? — не понял Млый. — Разве быки позволят?

Но позже, когда в круг выпустили первого быка и тот помчался сначала по арене, а потом остановился в растерянности, не отыскав противника, и вновь бросился вперед, едва со стены прямо перед ним на площадку соскочил худой и высокий парень, то Млый готов был броситься ему на помощь — таким беззащитным показался Другой перед сокрушительной силой острых рогов и играющих мощью мускулов. Рах едва успел придержать Млыя, схватив за пояс, а то бы он точно соскочил вниз с обнаженным мечом.

— Это игра, — напомнил Рах. — Не бойся, бык ничего не сделает Другому.

Но Млый вначале ему не поверил. Как же так? Ведь парень едва сумел увернуться, когда бык бросился к нему, едва успел отскочить в сторону, и даже споткнулся, отчего зрители прямо зашлись в истошном крике. Ничего себе, не бойся.

И лишь немного спустя он понял, по каким правилам проходит состязание. Бык нападал, сначала стремительно и безоглядно, потом осмотрительно и с хитрецой, замирая на мгновение перед новым броском. Но результат всегда был один — его противник постоянно оказывался чуть быстрее, чуть спокойнее, и неизменно удачливее.

Млый подивился тогда стремительности реакции Другого, такого он у себя в степи еще не видел.

Праздник запомнился. Позже Млый рассказал о нем Роду, ему хотелось, чтобы и тот дома устроил подобное представление, а против быка выступил бы он сам, Млый. Но Род подсмеивался над ним, отшучивался, и Млый не нашел ничего лучше, чем обидиться.

Давно это было, со вздохом признался сам себе Млый. Каким же он тогда был еще мальчишкой. А желание участвовать в честном поединке без оружия осуществилось странным образом здесь, в Нави. Только бы лучше, наверное, этого с ним не случалось вовсе.

Пообедали тут же, не заходя в трактир. Темный купил рыбу и овощей, от вина Млый отказался, пил воду. Потом Темный предложил сходить в баню.

В баню Млый направился с удовольствием. За время путешествия, когда не всегда удавалось найти даже ручей, кожа покрыла шершавая корка грязи, волосы испачкались так, что их трудно стало расчесывать. Одним словом, баня была именно тем, что нужно.

Городская баня оказалась совсем не такой, к какой привык Млый. Не было парилки, зато имелись приличный бассейн и мыльня. Темный заплатил банщику, и тот от души мял и массажировал постанывающего от удовольствия Млыя на каменной лавке. Уходить от влажного тепла не хотелось, в бане Млый пробыл до самого ужина, а потом, сопровождаемый все тем же Темным, отправился в гостиницу, где в комнате, напоминавшей казарму с множеством коек, для него нашлась постель. Уснуть ему не помешали ни докучные разговоры других постояльцев, ни пьяные крики, доносящиеся из трактира.

Проснулся Млый бодрым и, как ни странно, в прекрасном настроении. Ощущение, что сегодня он идет на привычную охоту, а не на страшный бой без оружия, не покинуло его даже тогда, когда он обнаружил около кровати все тех же трех стражников.

— Охраняете? — осведомился он, открыв глаза и увидев мрачную физиономию старшего из команды. — Это правильно. Дайте для порядка вон тому пьянице по шее, чтобы так не вопил в день светлого праздника Эгеры.

Пьяницу тут же стукнули по затылку древком копья, и он испуганно замолчал. Командовать Млыю понравилось.

— А теперь принесите что-нибудь поесть, да побыстрее!

Приказание выполнили с угодливой поспешностью, про деньги не было сказано ни слова.

Выйдя на улицу, Млый послал одного из охранников за чистой водой для питья и умывания, потом распорядился достать где-нибудь масла для умащения кожи, чтобы каждая мышца стала скользкой и упругой.

Масло принесли тоже, но старший страж неожиданно наклонился к его уху и зловеще прошептал:

— У тебя осталось совсем немного времени куражиться. Эгера ждет. Пошли, горец! Слышишь, как зовет тебя медведь?

Даже у гостиницы был слышен злобный рев, доносящийся из ямы. Млый подумал, что, очевидно, медведя сейчас дразнят, кидая в него камнями, но дело обстояло даже хуже, чем он предполагал. Пока они с трудом пробивались к месту боя через толпу, запрудившую ширину улицы, рев все нарастал, и в нем слышалось столько ярости и боли, что Млыю стало не по себе.

На площади стража уже освободила узкий проход, чтобы Млый мог беспрепятственно добраться до ямы, и, подойдя к ее краю, он увидел, что в медведя тычут длинными тонкими шестами с горящей на концах паклей. Запах паленой шерсти стоял над площадью.

«Кто тут у них главный? — почему-то подумал Млый, так и не удосужившийся накануне расспросить Темного о государственном устройстве города. — Кто заправляет всем этим? Жрецы, аристократия, совет лавочников?»

Но сейчас выяснять подобные подробности было просто нелепо. Млыя стали подталкивать в спину древками копий, и он гневно обернулся, собираясь сказать, что этого делать не следует — спрыгнет сам. От одного его взгляда стражники отшатнулись, как от удара.

— Пусть Эгера решит, чью взять кровь! — выкрикнул с противоположного края площадки высокий старик с посохом, украшенным костяным набалдашником. — Но пусть останется милостива к нам!

— Пу-у-усть! — откликнулась эхом толпа.

Сейчас Млыю было не того, чтобы разглядывать зевак, его внимание полностью поглотил медведь, которого наконец перестали травить, но ярости от этого у хищника не убавилось.

Зверь метался по кругу, иногда принимался свирепо грызть вбитые в землю колья, поднимался на задние лапы и ревел так, что закладывало уши.

Млый дождался, когда медведь окажется к нему спиной, и спрыгнул вниз.

Как ни мягок был прыжок, медведь его все же услышал. Он тут же развернулся и бросился на врага.

Зверь не сразу поднялся на задние лапы, чтобы обхватить противника, а сначала пронесся по площадке, как таран, желая только одного — настичь и изувечить. А возможно, он просто хотел немедленно пустить в ход зубы, подмяв под себя одного из своих мучителей.

Отскочить в сторону Млый успел, но медведь все-таки задел его боком, и юноша оказался отброшен в сторону. Каким-то непостижимым для себя образом Млый все же сумел сгруппироваться и, перевернувшись несколько раз, опять вскочить на ноги. В это время медведь уже поднялся на задние лапы и пошел ему навстречу.

Зверь выглядел громадным. Голова Млый оказалась где-то на уровне его груди, а длинные лапы с внушительными когтями не позволяли приблизиться настолько, чтобы попытаться обхватить туловище руками.

Млый вдруг понял, что все вчерашние наблюдения, когда он разглядывал медведя, стараясь выявить его слабые стороны, вроде пораненной лапы и запекшейся на лопатке крови, на самом деле ничего не значат. Зверь был силен, зол и агрессивен. К тому же его растравили так, что он просто перестал обращать внимание на полученные царапины. Ему хотелось только одного — смерти своего мучителя. И этим мучителем для него сейчас был Млый.

В очередной раз увернувшись от вытянутых лап, Млый постарался обрести хладнокровие. В толпе засвистели, на площадку полетели камни — зрители неистово орали, требуя, чтобы противники немедленно сошлись в смертельном поединке. Все маневры Млыя воспринимались ими как трусость.

— Ату! Ату его! — слышал Млый несущиеся сверху науськивания. — Возьми его, бурый!

Как ни изворотлив был Млый в своих прыжках, медведь не уступал ему ни в настойчивости, ни в быстроте реакции.

«Да медведь ли это? — мелькнула у Млыя опасливая мысль. — Уж больно стремителен и хитер!»

Если бы не опасность самой ситуации, эту возню Млыя с медведем можно было воспринять, как детскую игру в жмурки. Только глаза у водящего были открыты и неотрывно следили за всеми передвижениями жертвы.

Млый опять споткнулся, потом еще раз, еще. Лапа медведя, казалось, едва коснулась его плеча, но кожа оказалась распоротой как бритвой и тут же окрасилась кровью.

Толпа восторженно взревела.

Еще вчера Млый продумал тактический ход поединка. Пока все шло примерно так, как он и предполагал. Медведь будет нападать, он уворачиваться до тех пор, пока не измотает зверя, а потом надо каким-то образом вскочить ему на спину и схватить за голову. Вот только бы еще и удержать!

Чувствуя, как толчками вытекает из раны кровь, Млый подумал, что, видимо, пора переходить к решительным действиям. Неизвестно, насколько серьезно его сумел зацепить медведь, рука пока слушается, но потеря крови неизбежно ослабит его. Так что дожидаться, когда это случится, не стоит.

Второй удар лапой пришелся по спине и сбил Млыя с ног.

Подняться он не успел, медведь навалился сверху, левая рука Млыя оказалась у него в пасти.

Ворочаясь под тяжелой тушей, Млый извивался, как червяк, тянул на себя руку, чувствуя, что клыки вонзились в мышцы.

Другой рукой он шарил вокруг в поисках опоры и вдруг наткнулся на один из камней, брошенных раньше сверху.

В дальнейших действиях Млый себе отчета уже не отдавал. Он наотмашь ударил зажатым в руке камнем медведя по морде. Потом еще раз. Он не слышал ни рева медведя, ни криков толпы, а только бил и бил. Зубы на левой руке наконец разжались, и Млый сумел подняться. Медведь мотал головой и тер лапой залитую кровью глазницу.

Млый прыгнул на него сзади, как на необъезженного коня, обхватил толстую шею в мертвом захвате и попытался сдавить.

Неожиданно медведь упал на спину и Млый опять оказался внизу, но хватку не ослабил. Он чувствовал, как трещат его собственные кости, но продолжал, упираясь лопатками в землю, поворачивать голову зверя вбок. Все сильнее и сильнее, не задумываясь о том, сумеет ли уже сам выйти из этой схватки живым.

У медведя хрустнули шейные позвонки, лапы вдруг обмякли и стали судорожно скрести когтями землю. Млый напряг последние силы и рванул медвежью голову так, словно хотел оторвать ее совсем.

Сразу вслед за этим над площадью пронесся разочарованный вой зрителей.

— Эгера грозит нам бедой! — среди общего шума выделялся голос старика с посохом. — Будет трудный год!

— Бу-у-дет!

Млый выполз из-под мертвой медвежьей туши и устало, как крестьянин после жатвы смахивает пот, вытер с лица кровь.

ПОБЕГ

— Неужели ты надеялся, что Млый не сумеет справиться с медведем? Какая наивность!

— Не скажи. Медведю помогала Марена.

— Лучше бы она сразу прикончила Другого, чем заставлять выделывать все эти шутовские ужимки и прыжки. Так было бы честнее.

— Марена ведет с ним свой диалог на привычном для нее языке. Не нам обсуждать, что она делает правильно, а что — нет.

— Как бы не так! Свалился Млый в Навь, словно нам в наказание. Я уже устал всюду таскаться за ним.

— Вот и занялся бы им всерьез. Кто тебе мешает?

— Ты уже попробовал. Что из этого хорошего вышло?

— Ладно, не горячись! Не хватало только нам из-за этого Другого поссориться.

В Млыя все-таки швырнули несколько камней, когда он поднялся рядом с тушей мертвого медведя. Раздраженные неудачным жертвоприношением зрители не собирались расходиться, и Млый подумал, что ему вряд ли удастся выбраться из ямы живым — забросают камнями или добьют копьями.

Запрокинув голову, он стоял в центре ямы чужой, одинокий, обводя взглядом беснующуюся толпу, и прямо над ним горели дневные холодные звезды.

Наконец вниз бросили лестницу, по ней спустились какие-то люди — то ли жрецы, то ли просто зеваки, и Млыю позволили выбраться наверх.

Сил не осталось даже для того, чтобы достойно и неторопливо одолеть несколько ступеней. Ноги предательски соскальзывали с перекладин. Только сейчас Млый почувствовал, что ранен, и ранен серьезно. Прокушенная рука почти не слушалась, спину жгло как огнем, каждый вдох давался с трудом очевидно, были сломаны несколько ребер.

С ним рассчитались по- честному. Правда, пятьсот монет в руки Млыю так и не попали, мешочек с деньгами передали трактирщику, тут же вынырнувшему из толпы. Но Млый не спорил. Тело охватил холодный озноб, он почти ничего не видел и двигался только благодаря остаткам воли.

Он еще нашел в себе силы добраться, сопровождаемый уже не стражей, а какими-то совершенно незнакомыми людьми, до известного трактира, где его отвели в тесный чулан. Он тут же упал на подстилку из соломы и провалился в небытие.

События последующих дней он помнил плохо. Да и не было никаких событий, если не считать прихода высокого старика с посохом, того самого, что предварял борьбу с медведем обращением к Эгере, да редкими появлениями мальчика-прислужника, приносившего еду и питье. Большую часть времени Млый провел в забытьи, ощущая жар в ранах и холодную испарину на коже. Его никто не лечил.

На четвертый день он сумел подняться. Больше всего Млый боялся, что раны начнут гноиться, тогда не избежать заражения крови, но, кажется, молодой организм справлялся с болезнью успешно. Привалившись спиной к стене, Млый впервые осмысленно оглядел свое убежище, свет в которое попадал только через широкие щели в двери, и вспомнил о Сторожиче и о Темном, а потом подумал о мече.

Хозяин — сволочь! Обещал отдать меч сразу после борьбы с медведем. Да и Сторожич хорош! Говорил, что вернется через два-три дня, а прошло значительно больше. Неужели дасу решил больше не связываться со мной? И куда подевался Темный? Ведь именно он втравил меня в эту историю. А теперь пропал.

О пропавшем невесть когда яйце птицы Стах Млый не жалел. Что толку от одного дня, пусть даже и наполненного счастьем? Нужно выбираться из Нави и жить, жить!

Млый попробовал встать, держась за стену. Колени предательски дрожали, каждый шаг отдавался в грудной клетке острой болью, но, тем не менее, он добрался до двери и попробовал открыть. Дверь была заперта!

Это еще что такое! Млый хотел крикнуть хозяина, но скоро убедился, что может только негромко говорить, голос его не слушался.

В любой другой момент он вышиб бы эту дверь одним ударом ноги, но сейчас ему пришлось смириться и вернуться на подстилку.

Надо дождаться прихода мальчика. Тот обязательно принесет еду и питье, тогда Млый попытается выяснить, в чем, собственно, дело. А пока — спать.

Очнулся он часа через два от скрипа двери. Млый вскинул голову, ожидая увидеть кого-нибудь из посетителей, но, кажется, дверь открылась сама по себе. Видимо, ее успели отпереть, пока он спал. Эти фокусы Млыю не понравились. Зачем было держать его взаперти, а потом предоставлять полную свободу? Здесь что-то не так.

На этот раз Млый встал с постели уже легче. Если прижимать сломанные ребра рукой, то при ходьбе боль ощущалась слабее. Будь рядом Сторожич с его травой, то раны бы затянулись почти мгновенно, а так приходилось терпеть. Млый опять пошел к двери, но перед самым порогом запнулся волочащимися ногами о половицу и полетел кувырком. И это его спасло.

Падая, он толкнул незапертую дверь и перекатился через порог. Шипя от боли, попытался подняться, и вдруг отчетливо увидел, что дверной проем от косяка до косяка затянут рыжей паутиной из человеческих волос. Сетка приходилась как раз на уровень груди, и если бы Млый не запнулся и не упал, то шагнул как раз в расставленную ловушку. Что с ним произошло бы в следующий момент, догадаться не трудно. Точно такую же ловушку на него уже ставили в степи — тогда спастись ему помогло только вмешательство дасу.

Коридор, в котором оказался Млый, был пуст. Возвращаться в чулан, подвергаясь опасности задеть паутину, Млый не стал. Он медленно побрел к выходу в трактирный зал, ориентируясь на шум голосов и горя желанием немедленно разобраться с хозяином.

Во-первых, — меч! Во-вторых, надо выяснить, кто посмел поставить на него ловушку, пока он больной и беспомощный валялся на грязной подстилке в чулане. В-третьих…

У Млыя накопилось много вопросов.

С его появлением в зале все смолкли. Застыв в проеме двери, прижимая рукой сломанные ребра, Млый глядел на приоткрытые рты, выпученные глаза так напугать веселящуюся и бесшабашную толпу могло бы только привидение.

— Смотрите! — раздался чей-то дрожащий голос. — Он поднялся!

— Он выжил! — закричали остальные. — Эгера больше не сердится на горца!

Трактирный зал опять взревел, взорвался приветственными криками, к Млыю уже протискивались какие-то мужчины, держа в руках кружки с вином и предлагая выпить за счастливое исцеление; на крохотной танцевальной площадке перед очагом ударили в бубен и заиграли на рожке. Млый был так слаб, что не смог противиться настойчивым приглашениям, позволил увести себя за стол. Тут же перед ним появился трактирщик, вытирая на ходу большой кувшин с вином.

— Выпей, горец, — сказал хозяин (таким голосом могло бы заговорить ожившее оливковое масло). — Ты победил заслуженно. А главное, Эгера больше не сердится, ведь она оставила тебя в живых.

— Возможно, — Млый осторожно отхлебнул из кружки, словно опасаясь, не отравлено ли вино. — Но кто, скажи, тогда поставил на меня ловушку, пока я спал? Если бы не случай, я бы погиб!

— О чем ты говоришь? — лицо трактирщика плаксиво сморщилось, как будто Млый смертельно его обидел. — В моем доме?

— В твоем, твоем, — грубовато повторил Млый. — Меня только что хотели убить.

— Не может быть, — трактирщик растерянно развел руками, обращаясь ко всему залу. — Вот свидетели, как я смиренно ухаживал за тобой после борьбы с медведем. Я дал тебе кров и постель, я заботился о твоей еде…

— Ну, это ты можешь рассказывать кому угодно, только не мне, — Млый приподнялся с лавки. — Пойдем, посмотрим на твой гостеприимный кров, а заодно убедимся, как на меня охотились.

Толпа повалила за ним и трактирщиком, иногда напирая сзади так, что Млый был вынужден остановиться и прикрикнуть, чтобы не мешали.

Дверь в чулан была распахнута по-прежнему. Осторожно, не доверяя зрению, Млый подошел ближе и вдруг увидел, что проем пуст — от паутины ни следа.

— Где ловушка? — запричитал хозяин. — Зачем ты пытаешься меня опорочить? Все знают мою честность, — трактирщик вошел в привычный экстаз и, колотя себя кулаком в грудь, стал переходить от одного посетителя к другому, словно искал защиту и понимание. — О, зачем Эгера послала мне это испытание! Сначала горец чуть не уничтожил мой трактир, потом, когда я больного и слабого приютил его, хочет незаслуженно оскорбить! О, как я оскорблен!

Его крики Млый почти не слышал. Он внимательно оглядел дверные косяки, потом присел на корточки. Наконец, найдя на полу щепочку, осторожно провел ее по воздуху. Никакого сомнения — паутина исчезла.

— Хватит вопить! — сзади раздался громкий, привыкший к приказаниям голос, и трактирщик тут же замолчал. — Горец был болен. Мало ли что могло ему почудиться. Главное, Эгера по-прежнему милостива к нам!

— Эгера! — послушно взревела толпа.

Млый обернулся и увидел высокого старика с посохом. Теперь сомнений у него не оставалось — это жрец. Жрец стоял с невозмутимым лицом, его седая борода почти достигала пояса, но мощная прямая фигура вовсе не казалась старой.

— Скажи, — обратился к нему Млый, чувствуя, что если кто и способен ответить на его вопросы, так это он. — Вы всегда пытаетесь убить чужестранцев, попадающих в ваш город?

— Никто так не милостив к людям, как Эгера, — загадочно ответил старик. — Разве у тебя не было шанса победить?

— У меня, может быть, и был. А вот у других…

— Ты слишком самонадеян, горец. Но Эгера пощадила даже тебя.

— Мне обещали вернуть меч, — напомнил Млый.

У него опять закружилась голова, и он непроизвольно оперся рукой о стену.

При упоминании о мече, в зале возникла заминка.

— Я что-то не так сказал? — удивился Млый. — Разве ты не говорил мне, — он вновь обратился к трактирщику, — что вернешь меч сразу же после боя?

— Темный сказал, что ты решил принести меч Эгере в жертву, — смущенно признался трактирщик. — Ты так хотел выздороветь, что пошел на это. Темный сам отнес меч в храм.

— Как же так? — не понял Млый. Без достойного оружия продолжить дальнейший путь казалось ему невозможным. К тому же это подарок Рода. — Вы ведь обещали. А где Темный? — вспомнил он о своем странном знакомом.

— Кто его знает? — отозвались из толпы. — Кажется, он ушел из города несколько дней назад.

— Что же мне теперь делать? Разве нельзя забрать меч?

— Эгера не отдает ничего, — старик повернулся к Млыю спиной, словно потерял к нему всякий интерес.

— Но это мой меч, — продолжал настаивать Млый, чувствуя, что его просьбы бесполезны. — Я не собирался его жертвовать никому. Темный обманщик!

— Даже если так, — снисходительно согласился старик, — то меч все равно останется у Эгеры. Да и зачем тебе меч? Разве о тебе не заботятся, не потакают твоим капризам и не пытаются помочь? Смотри, Эгера может рассердиться вновь.

При этих словах среди посетителей трактира пронесся ропот.

Млый отступил.

Еще два дня, не чувствуя в себе достаточно сил, чтобы уйти из города, он провел в опостылевшем трактире. Раны затягивались медленно, но дышать он уже мог без болезненного стеснения в груди, а рука постепенно обретала подвижность.

Хуже было другое — он теперь боялся крепко заснуть, чтобы не подвергнуться внезапному нападению. Никому из тех, кто окружал его, он больше не доверял.

То, что на дверях чулана неожиданно появилась ловушка из волос Марены, можно было объяснить, как предупреждение. Настораживало и отсутствие Темного. Теперь у Млыя не оставалось сомнений, что все козни, подстроенные в городе — дело его рук. Потому Темный и исчез так неожиданно, что понял первоначальный план погубить Млыя в схватке с медведем не удался. Позже в ход пошла ловушка.

С другой стороны, Млый ощущал нарастающую опасность со стороны жреца, имени которого он так и не узнал. Все его попытки расспросить о старике подробнее у хозяина или у мальчика-прислужника оставались неудачными. А между тем старик жил здесь же, в трактире, в одной из комнат, дверь в которую вела прямо из-под лестницы. Такое соседство казалось очень странным — разве жрецу место в разбойничьем вертепе?

Через пару дней у Млыя созрела уверенность, что просто так покинуть город ему не позволят. Складывалось впечатление, что о его роли вечного пленника знают все, но говорить в открытую не решаются. Когда он в первый раз осмелился выйти из трактира на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха, вокруг немедленно собрались зеваки, и в их поведении Млый почувствовал любопытство зрителей, пришедших посмотреть на смертника.

Несомненно, ему отводилось место участника какого-то грозящего бедой представления. Оставалось только выяснить — какого? Об этом Млый ничего не знал.

Кормили его все хуже. Трактирщик неоднократно намекал, что делает это из жалости, хотя пятьсот честно заработанных Млыем монет давно перекочевали в его карман. Но крова и жалкой постели пока не лишали. Стиснув зубы, Млый продолжал терпеть настойчивые намеки хозяина, что скоро ему предстоит заняться делом, а не валяться в каморке бесполезным бревном.

Млый примерно догадывался, чем закончатся подобные намеки. Сначала перестанут кормить, потом предложат работу, например, тем же вышибалой, а если не согласится — вышвырнут на улицу безо всякого сожаления.

Уйти безоружным в степь он не решался. Он знал, как много значит меч в этом мире.

Когда Млый почувствовал себя в силах дойти до храма Эгеры, он направился туда. Так же, как и в день перед битвой с медведем, его сопровождала толпа зевак. Но сейчас добровольные попутчики даже не пытались держаться на почтительном расстоянии, а окружали его плотным кольцом, обращаясь к Млыю запросто, как к товарищу.

— Будешь приносить жертву Эгере? — рядом с Млыем шел, приволакивая правую ногу, грязный калека. В его ухе болталась медная круглая серьга, указывающая на то, что он совершил паломничество в другой, ставший Млыю известным город этого мира — Земну. — Если надумаешь брать шлюху, то выбирай рыжую Дору. Девка, что надо! Хочешь, я сам скажу ей, чтобы подошла?

Млый не удостоил его ответом. В середине пути он почувствовал, что очень устал, ныла грудная клетка, нога слушалась все хуже. Но больше всего раздражали зеваки.

В бухте по-прежнему стояли суда. Теперь их осталось всего два, значит, третий покинул порт. Впервые Млый подумал, что из города можно выбраться и по морю. Эта идея ему неожиданно понравилась, и он решил обдумать ее как следует позже, а пока надо все-таки добраться до храма, посмотреть, нельзя ли вызволить меч.

Он посидел на каменной причальной тумбе, разглядывая водную гладь, потом поднялся и пересек площадь. Направляясь к переулку, ведущему к капищу, он вдруг остановился так резко, что идущий чуть сзади калека ткнулся ему в плечо — навстречу шел Отшельник.

Еще никогда Млый не чувствовал себя таким беспомощным. Если бы можно было затеряться в толпе или спрятаться за угол какого-нибудь дома, то он так бы и сделал, но Отшельник застиг его врасплох на открытом пространстве площади. Оставалось только стоять и ждать, что случится.

Отшельник приближался в своей обычной манере, словно плыл над самой землей, не касаясь ее ногами. Черный широкий плащ чуть развивался от дуновения легкого морского бриза. Глубокие провалы глазниц как всегда не давали уловить взгляда.

«Барон Суббота, или кто-нибудь из его сподвижников? — лихорадочно гадал Млый, прикидывая, что вряд ли сможет уклониться от удара, если Отшельник решит напасть. — Но, кажется, Сторожич говорил, что Отшельники в городе не опасны. По крайней мере, на открытую схватку не пойдут!»

Млый почувствовал, как по мере приближения Отшельника толпа за спиной постепенно пятится, оставляя его один на один с противником.

— Тебе непременно нужен Барон Суббота?

Вопрос застал Млыя врасплох, он почему-то не предполагал, что Отшельник вступит с ним в разговор.

— Какая разница, — медленно выговорил Млый. — Главное, что я встретился с врагом.

— В Нави следует забыть старые счеты, — тон голоса Отшельника был вполне благожелателен, и Млый немного расслабился, поняв, что немедленная схватка ему сейчас, пожалуй, не грозит. — Мало того, я твой должник…

— Должник? — удивился Млый. — Что ты мне должен, удар или жизнь?

— Наверное, все-таки жизнь. Помнишь, как ты помог мне бежать из плена?

— Я уже пожалел об этом, — признался Млый. — И не думал, что мы встретимся вновь.

— Пути судьбы извилисты, — Отшельник остановился в трех шагах. — Но теперь пленник — ты.

— Хочешь помочь мне покинуть город? — насмешливо спросил Млый. — Но куда ты отведешь меня на этот раз? К Марене?

— Ты неправильно меня понял. Я пришел дать совет. Оставайся!

— Здесь? — Млый обвел рукой площадь, словно забыл о своем недавнем желании действительно остаться среди себе подобных. — В этом уродливом мире?

— А чем он хуже того, в который ты так стремишься вернуться? По крайней мере, здесь весело.

— Весело настолько, что развлечением для его жителей является смерть гостя.

— Это всего лишь испытание. И ты его выдержал. Теперь никто не тронет тебя.

— Тогда скажи, почему мне не отдают меч? Почему за мной постоянно следят? Кто правит этим городом? Только не говори, что жители делают это сами.

— Зачем тебе оружие и новые невзгоды? Ты хочешь вернуться в Явь из чистого упрямства. Вернуться, чтобы умереть от старости или от болезней. А в Нави ты будешь бессмертен.

— Навь — это бессмертие смерти. А мне нужна жизнь!

— Ты даже не знаешь, о чем споришь. Но — берегись! Если ты действительно решишь бежать из города, то тебя ожидают неприятности.

— Зря грозишь, — у Млыя пропал страх. — Я готов снова вступить с вами в битву. Верните меч!

— Так забери его, — безразличным голосом сказал Отшельник. — Но как только ты возьмешь в руки оружие, ты будешь обречен.

Отшельник отвернулся, и толпа послушно расступилась, освобождая ему дорогу.

Как только Отшельник пересек площадь и скрылся в одной из улиц, Млыя вновь окружили всюду следующие за ним зеваки.

— Ты знаешь, кто это был? — спросил Млый у калеки. — Разве Отшельники живут в вашем городе?

— Нет, но они сюда приходят. Их потому и называют Отшельниками, что они несут службу Эгере в одиночку. Их слушаются даже жрецы.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

— Мы предпочитаем об Отшельниках не говорить. Они — сами по себе, мы сами.

Только теперь до Млыя стали доходить слова, сказанные Сторожичем при расставании. Этот до боли реальный мир — все-таки созданный. Но не Мареной. Этот мир в мире — вотчина Отшельников. Он порожден их волей и чувствами. А он, Млый, оказался настолько слаб, что не почувствовал этого. Он сам, добровольно, попал сюда. Непонятным оставалось главное — как теперь избавиться от навязанной ему реальности? Мир чужих представлений разрушить можно. Но на что опереться?

«Забери меч!» Как расценить брошенную на ходу фразу? Как разрешение? Нет, все-таки как угрозу! Но ему, Млыю, угрожали уже столько раз, что он к этому привык. Если меч действительно можно взять, то он возьмет его!

В прошлый раз Млый дошел только до храмовых ворот и повернул обратно, теперь ему предстояло войти внутрь.

Не обращая внимания на проституток, которые не были все же назойливы настолько, чтобы он не смог от них отбиться, Млый вступил во внутренний двор. Сопровождавшая его толпа осталась почему-то снаружи, словно испытывала запрет или страх. Этому Млый ничуть не огорчился.

Колоссальный идол Эгеры-Марены навис над ним, заставил задрать голову, чтобы взглянуть в неподвижно-черные глаза, устремленные за горизонт. Рот богини был плотно сжат.

— Можешь ничего не говорить, — пробормотал Млый скорее чтобы подбодрить себя, чем действительно обращаясь к идолу.

Он обошел вокруг статуи, вытесанной из одного громадного ствола неизвестного дерева. Грубо обструганная поверхность отливала вороненой сталью.

Серп, зажатый в правой руке Марены, мало чем напоминал сельскохозяйственное орудие. Да это было и неудивительно, ведь она собирала не злаки, а жизни своих подданных.

— Ну, до меня тебе не добраться, — вновь тихо сказал Млый.

— Ты так считаешь?

Вопрос застал врасплох, Млый думал, что остался с идолом один на один, поэтому вздрогнул и обернулся.

Жрец — тот самый старик, которого он уже встречал неоднократно, стоял около низкой храмовой постройки и внимательно наблюдал за Млыем. Только сейчас почему-то Млый обратил внимание, что за пояс у него заткнут такой же, как у Марены, серп, больше напоминающий ятаган степняков, приходящих с юга.

— А ты думаешь иначе? — вызывающе спросил Млый.

Старик его раздражал, мало того — он его боялся, возможно, не отдавая себе в этом отчета.

— Конечно! Никто не может избежать вечной жатвы. Но ведь ты пришел не для того, чтобы спорить со мной об этом.

— Я пришел не к тебе, — Млый вновь почувствовал, как заныло пораненное медведем плечо. — Я хочу знать, где мой меч!

— Меч больше не принадлежит тебе.

— Я его не отдавал. Меч забрали против моей воли.

— Это теперь неважно. Но, если хочешь, можешь на него посмотреть.

Предложение прозвучало унизительно. В нем чувствовались издевка и уверенность, что Млый не сможет изменить сложившийся порядок вещей. Меч отдан Эгере в жертву, и — точка!

Но если можно увидеть, то, значит, можно и взять!

— Покажи, — тихо, но угрожающе сказал Млый.

Старик, похоже, не придал тону его голоса никакого значения.

— Пойдем, — жрец призывно махнул рукой и первым вошел в храм.

Перед открытой настежь дверью Млый все же замешкался. Не очередная ли это ловушка? Но потом упрямо тряхнул головой — будь что будет.

Внутреннее помещение храма отличалось от двора лишь тем, что было накрыто крышей — большое неуютное пространство с земляным полом и узкими окнами, размещенными так высоко, что до них с трудом можно достать рукой. Изображение Эгеры внутри храма отсутствовало, зато в множестве были расставлены, примерно в полтора человеческих роста, идолы, в которых Млый не смог узнать никого из известных ему богов.

Женщина с большой змеей, кусающей ее в плечо. Раскрашенные глаза жертвы вытаращены в смертельном испуге. Воин со сломанным копьем, беспомощно опустивший руки. Еще один воин, пытающийся разорвать на горле блестящую цепь. Цепь сделана из настоящего металла.

Млый бродил среди идолов, как среди музейных экспонатов, недоумевая, зачем жрец позвал его сюда. И вдруг увидел свой меч.

Заслоненная вначале фигурой воина, перед ним внезапно возникла его собственная статуя. То, что это именно он, сомнений не было. В грубо выточенном лице безошибочно угадывались его собственные черты. Но не это поразило Млыя больше всего — идол был пронзен насквозь мечом. Его мечом!

Клинок вонзили в деревянное изображение с такой силой, что он пробил его навылет, словно стальной иглой насекомое.

— Что это? — невольно воскликнул Млый и вытер со лба испарину. — Что это значит?

— Это значит, что твой меч и ты сам навечно теперь принадлежите Эгере. За любой попыткой уйти от Эгеры последует смерть.

— Но почему? — растерянно спросил Млый.

— Так хотят Отшельники. А что желают они, всегда угодно Эгере.

— А если я не соглашусь, — зловеще прошептал Млый. — Никто не волен распоряжаться за меня!

Он схватил рукоятку меча и с силой рванул ее. Идол покачнулся, но меч остался торчать в дереве так же прочно.

Млый заворчал, как рассерженный медведь, и со второй попытки выдрал идола из земли, как будто корчевал пень. Меч при этом не подался наружу даже на сантиметр.

Пока он бесцельно бился со своим собственным изображением, отовсюду уже бежали жрецы, призванные стариком. На Млыя навалились сзади, скрутили за спиной руки. От резкой боли в груди и в спине Млый обмяк, бессильно подкосились ноги. Его вынесли за ворота храма и бросили прямо на землю.

В толпе захохотали.

Более униженного положения Млый не испытывал никогда.

Хорошо слаженные действия жрецов, отлично владевшими приемами рукопашного боя, напомнили ему о собственном бессилии.

— Отстаньте от него! — рыжая Дора подбежала к Млыю первой. — Разве вы забыли, что горец ранен!

Девушка склонилась над Млыем, и он почувствовал запах мускуса, которым проститутки пользовались для вызова страсти у желающих принести жертву Эгере. Больше всего Млыю хотелось сейчас уйти с площади, исчезнуть, забиться в какую-нибудь нору и хоть на время остаться одному. Словно поняв его состояние, Дора помогла подняться Млыю с земли и, подставляя ему плечо для опоры, повела прочь. Млый не сопротивлялся.

— Ты слишком спешишь, горец, — девушка на ходу заглянула ему в лицо. Слишком торопишься. Тебе надо набраться сил.

— С тобой их можно только потерять, — попытался неуклюже пошутить Млый, испытывая невольную благодарность за помощь. — Отведи меня обратно в трактир.

— Разве ты не пойдешь ко мне? — удивилась Дора.

Млый отрицательно покачал головой:

— Нет, мне нужно побыть одному.

— А кто будет лечить твои раны? — голос Доры звучал настойчиво. — Кто будет за тобой ухаживать?

По пути она остановилась около лавки торговца лекарственными травами: купила какую-то мазь и высушенный пучок растений.

Долгий обратный путь настолько измотал Млыя, что, вернувшись в свою каморку, он буквально рухнул на постель и тут же забылся в нездоровом горячечном сне. Временами он просыпался, чувствуя прикосновение мягких ладошек к своей коже — Дора втирала в раны мазь, сделала горячий настой из купленной травы и заставила выпить. Через несколько часов Млый очнулся и почувствовал себя несколько лучше. Он ничуть не удивился, обнаружив, что Дора никуда не ушла, но ее присутствие сковывало Млыя, он испытывал непонятную стеснительность. Прогнать девушку мешала только благодарность за оказанную помощь.

Каморка оказалась чисто прибранной, дверь Дора не закрывала, чтобы свежий воздух беспрепятственно мог проникать внутрь, и ничуть не смущалась любопытных взглядов посетителей трактира, иногда покидавших зал исключительно для того, чтобы поглазеть на раненого горца.

— Почему мне не разрешают уйти? — задал мучивший его вопрос Млый. Кому я здесь нужен?

— Ты сам знаешь кому, — тихо ответила Дора. Она успела не только прибрать комнату, но и стереть краски с лица. Если бы не огненно-рыжие волосы, то она, пожалуй, очень походила бы на Ольгу. — Тебя не пускают Отшельники. А чтобы быть полностью уверенными, что ты останешься на месте, рядом с тобой всегда будет старший жрец. О, он великий маг!

— Великий враг! — по-своему переиначил ее ответ Млый. — Жаль, что со мной нет Сторожича.

— Я не знаю, о ком ты говоришь, — призналась Дора. — Но я тебе помогу. Я тебя вылечу, и ты останешься в городе. Я видела, как ты бился с медведем. Его мог победить только необыкновенный человек. Такого не случалось много лет, а некоторые говорят — никогда. Ты и сам можешь стать магом!

Слова девушки прозвучали простодушно, но Млый насторожился. Она его вылечит, и он здесь останется. Нет, так дело не пойдет!

— Дай мне побыть одному, — попросил он.

— Ты меня прогоняешь? — упавшим голосом сказала Дора. — Я тебе совсем не нравлюсь?

Вот в этом Млый боялся признаться даже самому себе. Дора была не просто привлекательна, она была красива. Нежная молочно-белая кожа с редкими веснушками, большие темно-синие глаза, временами распахивающиеся в наивном удивлении, полный чувственный рот. Нет, недаром говорил ему о Доре калека, когда они шли к храму. Дора по праву могла считаться лучшей шлюхой Эгеры. И все-таки — шлюхой!

— Уйди! — уже настойчиво попросил он. — Мне надо подумать.

Подумать предстояло о многом. Дора все-таки ушла, оставив в каморке легкий запах мускуса, Млый закрыл дверь. Может быть, он прогнал девушку зря? Ведь оставаясь один, он даже не может толком выспаться. Он все время боялся нападения и нервно дремал, чутко прислушиваясь к каждому шороху. А теперь выяснилось, что он не сможет вернуть себе оружие. Как только он окрепнет достаточно для того, чтобы вступить в битву с жрецами, он попытается отвоевать свой меч. Но, кажется, Дора говорила, что старший жрец — маг, и он все время находится рядом. Теперь последние сомнения в том, кто противостоит ему, у Млыя отпали. Конечно, старик! Вот его и следует опасаться прежде всего.

Раны болели меньше. Даже сломанные ребра, похоже, начали срастаться. По крайней мере, дыхание не затруднено и можно больше не придерживать рукой грудь при ходьбе. Млый вышел в общий зал.

— Смотрите, как его сумела приласкать Дора! — раздался крик одного из посетителей. — Горец почти не хромает!

Не обращая ни на кого внимания, Млый сел за стол и подозвал к себе трактирщика.

Он заказал большой кусок жареного мяса и много зелени, а когда трактирщик попытался напомнить о долге, просто ухватил его за отворот рубашки и прижал щекой к столу. Поелозив немного пухлой физиономией по доскам, как тряпкой, Млый отшвырнул хозяина к стойке. Под одобрительный гогот посетителей его заказ был тут же выполнен.

— Если понадобится, — тихо сказал Млый трактирщику, — я разнесу твое заведение по кирпичикам. Учти, ты будешь кормить меня как следует, пока я не стану здоров. И сегодня же отведешь мне комнату получше. Я побывал в храме Эгеры, она велела мне служить ей, и я внял ее желанию. Отныне мне может приказывать только она. Где старик? Я хочу поговорить с ним.

Решение поговорить с жрецом Млый принял неожиданно даже для себя. Надо добиться ясности. Враждебное противостояние может только ухудшить его положение в городе, значит, следует прибегнуть к хитрости. Пусть все, и жрец в том числе, думают, что он смирился и не помышляет о побеге. Пусть считают, что он сдался. Прежде всего, не надо торопиться. Он вызволит свой меч из храма, и вот тогда начнется настоящий разговор. А пока надо терпеть.

Старика поблизости не оказалось. Идти снова в храм Млый не захотел. Теперь у него было достаточно времени, чтобы подождать. Значит, он будет ждать.

Новую комнату для себя он выбрал сам. Трактирщик всем видом показывал, как он недоволен, но перечить не осмелился. Теперь Млый перебрался на второй этаж, в комнату над лестницей. Окно выходило на противоположную от моря сторону, рядом с ним рос старый платан, его ветки почти упирались в стену дома.

После сытного обеда Млый расслабился, его снова потянуло в дрему, и, повалившись на чистую постель, он вдруг уснул по-настоящему крепко впервые за последние дни.

Проснулся он как от толчка, словно его потрясли за плечо.

Тишина в трактире стояла мертвая. Не шумели в зале посетители, не слышно было ничьих шагов — наступило время сна.

Этих тихих часов, означавших, что сейчас в Нави царит ночь, Млый опасался больше всего. Хорошо хоть светло по-прежнему, не надо напрягать зрение, чтобы различить опасность. А то, что ему что-то угрожает, Млый даже не сомневался, он чувствовал это почти физически.

Еще недавно он радовался, что сумел перехитрить всех, сообщив трактирщику о своем намерении служить Эгере. Но ведь со стариком он так и не поговорил! К тому же, с чего это он вдруг решил, что ему поверят?

Млый, стараясь не скрипеть половицами, на цыпочках подошел к двери, выглянул в коридор. Никого! Двери соседних комнат, где сейчас отдыхают постояльцы, плотно закрыты. Вчера в трактире появились еще трое гостей, прибывших откуда-то с юга, по крайней мере, так говорил хозяин. Кроме них и Млыя других постояльцев в доме не было.

А старик? Как же он мог забыть о нем?

Для того чтобы сойти по лестнице, не нужно было даже идти по коридору. Прижимаясь к стене, Млый осторожно нащупал ногой ступеньку, но, так и не спустившись вниз, замер и прислушался.

Еще накануне он бы не отважился покидать свою комнату во время общего сна — сил не было. Сейчас он чувствовал себя лучше, раны почти не болели, и хотя рука по-прежнему слушалась недостаточно хорошо, да и от хромоты он избавился не полностью, вылазку можно было совершить. Сейчас он проверит, откуда исходит опасность. Возможно, кто-то пытается опять поставить ловушку из волос на его пути. Впрочем, насчет того, кто мог бы это сделать, он почти не сомневался. Дора говорила, что старик — маг. Ставить ловушки для своих жертв — это как раз по его части.

Он помнил, что дверь в комнату жреца находится сразу под лестницей. Для того чтобы убедиться, открыта дверь или нет, надо просто лечь на ступени и посмотреть вниз.

Дверь оказалась закрыта, но оставалась узкая щель наверху, как раз на уровне глаз. Млый с любопытством заглянул внутрь комнаты. То, что он увидел, заставило его сначала испуганно отшатнуться, но он тут же взял себя в руки и вновь приник к щели.

Старик не спал. Окно его комнаты было плотно задернуто черной шторой. Прямо на столе без подсвечника горела толстая свеча, рядом с ней стояла маленькая фигурка Эгеры-Марены. Жрец ходил по комнате, иногда взмахивая руками, отчего распахивались, как крылья летучей мыши, широкие рукава черного, такого же, как у Отшельников, плаща. Неожиданно он схватил со стола холщовый мешок и вытащил из него отрубленную медвежью лапу. В первый момент Млый принял ее за человеческую кисть. Творящееся на его глазах колдовство подействовало гипнотически, Млый, чувствуя ужас, не в силах был оторвать глаз от священнодействия.

Когти торчали, как пальцы. Старик поднес лапу к своему лицу, потом поставил на стол, словно страшный канделябр.

Он дотронулся до первого когтя, и тот засветился жутким зеленоватым светом. Так повторилось еще три раза, но последний коготь не зажегся, сколько жрец к нему ни притрагивался.

Это гадание, подумал Млый. Просто гадание. Сколько жильцов в трактире? Вместе с ним — пятеро, включая хозяина. Все они спят, потому и засветились когти. Не спит он один.

Жрец это понял раньше него. Он что-то неразборчиво забормотал, и вдруг ткнул в незасветившийся коготь горящую свечу.

Грудь Млыя словно пронзил раскаленный прут. Он замычал от внезапной боли, и тут же его глаза встретились с глазами старика. Дверь, как будто ее толкнули, стала медленно отворяться. Последнее, что Млый успел разглядеть, прежде чем вскочить на ноги, так это то, как старик медленно потянул на себя рукоятку посоха, освобождая из него длинный узкий клинок.

Почему-то у Млыя даже не возникло мысли об открытой схватке, он чувствовал, что проиграет. В медлительном взгляде старика Млый прочитал собственный приговор, словно жрец был страшным и неотвратимым орудием Эгеры.

Спотыкаясь, Млый бросился вверх по лестнице, не рискуя пробежать мимо открывшейся двери, заскочил в свою комнату и, не раздумывая, запрыгнул на подоконник. Ветка платана не достигала окна метра на два. Только бы выдержала, только бы не подвела раненая рука!

Млый прыгнул вперед с такой силой, словно хотел преодолеть бездонную пропасть. Ему удалось зацепиться за ветку и повиснуть на ней. Можно было бы карабкаться дальше по стволу, но временем следовало дорожить. Поэтому он, прикинув расстояние до земли, расцепил пальцы и приземлился под окном на корточки. Отбежав, хромая, на некоторое расстояние от дома, он вдруг понял, что просто так скрыться от старика не удастся. Тот непременно настигнет его, даже если придется преследовать не один час. Причем погоня вряд ли ограничится городскими улицами. Эх, если бы суметь раздобыть хоть какое-нибудь оружие, пусть это будет простой нож!

Под ногами не обнаружилось ничего, кроме камней. Но не будет же он швырять в жреца камнями, как проказливый мальчишка. Разве это защита?

Млый наклонился к самой земле и вдруг увидел кованый гвоздь, выпавший из подковы. Сам еще не понимая, зачем это делает, он поднял его. Помнится, Род говорил о древнем способе избавления от погони упыря. Следует начертить Руну Покоя и…

К дому Млый вернулся кружным путем, почти полностью обежав квартал. Дверь трактира оказалась распахнутой настежь, старика нигде не видно.

Теперь надо найти подходящее место для засады. Млый осмотрелся и, не обнаружив ничего лучшего, забрался на козырек крыши, низко выступавший над самым входом. Он затаился на нем, как кошка, поджидающая мышь, хотя в действительности добычей сейчас являлся он сам.

Вот когда Млый по-настоящему пожелал подлинного мрака ночи. Убежище выглядело очень ненадежным. Он лег, прижавшись к черепице, продолжая ощущать свою беззащитность. Заметит его жрец, еще издали заметит!

Старик показался с той самой стороны, откуда пришел Млый.

Увидев его пригнувшуюся к земле фигуру, Млый понял, что жрец идет по следу, принюхиваясь, как собака. Длинный обнаженный стилет казался палочкой поводыря, старик водил им, словно щупом.

Млый прижался к черепице еще плотнее. Вот старик подошел к двери и завертелся на узком пятачке, заметался. Стилет выстукивал по земле замысловатую дробь. Сейчас жрец посмотрит вверх!

Больше медлить было нельзя. Млый крепко сжал в руке найденный на дороге гвоздь. Мелькнула мысль воспользоваться им как ножом, но слишком мал кованый кусок металла, слишком ненадежен. Нет, надо делать то, что задумано.

Чуть подавшись вперед, Млый почувствовал, как захрустела под ним ломающаяся черепица. Уже не скрываясь, он оторвал кусок кровли и швырнул его на другой конец улицы, а сам прыгнул в противоположную сторону.

Маневр получился удачным. Старик вскинул голову на звук и, не разгибаясь, каким-то лягушачьим подскоком кинулся к куску черепицы. В тот же момент Млый оказался за его спиной. Он не стал убегать, а с размаху, словно желал насмерть поразить врага, воткнул гвоздь в оставленный стариком след. Подняв от земли голову, он увидел, как жрец, хищно оскалившись, вытянул в его направлении руку с зажатым в ней стилетом. Млый собрал всю свою волю, чтобы не удариться в беспорядочное бегство, и вычертил в воздухе Руну Покоя.

Тут же жрец замер, как будто его хватил столбняк. Стилет бессильно опустился клинком вниз. Губы старика беззвучно шевелились, словно он желал позвать на помощь. Он судорожно дергал левой ногой, той самой, в след которой Млый вколотил гвоздь, но двинуться с места не мог. Заклятие подействовало!

Возможно, в любой другой момент Млый не стал бы поспешно покидать поле боя и полностью насладился поражением врага, но сейчас времени для торжества не оставалось совсем. Неподвижный взгляд жреца был устремлен прямо на него. Дрожащий, как жало осы, стилет по-прежнему выглядел грозно. Млый даже не решился подойти ближе, чтобы отобрать у жреца оружие. Неизвестно, как долго будет действовать заклятие, а убить потерявшего способность двигаться противника Млый не мог себя заставить. Пусть стоит, дергается. Ведь даже на помощь позвать не может. Главное — сейчас не мешкать, надо спешить к храму Эгеры, вызволять меч.

Хромая, Млый направился к площади, где было расположено капище. На ходу он пару раз обернулся — старик оставался стоять на месте как прикованный.

Улицы были пока безлюдны — самое глухое время сна. Удача!

Углядев оставленную без присмотра переносную жаровню, Млый подобрал ее, грохнул о землю и разломал на части. Вырванный из жаровни металлический прут оценивающе взвесил в руке. Если нет ничего другого, то сгодится и такое оружие. Он помнил, что в храме, видимо, где-то в задних комнатах отдыхают сейчас жрецы. В отличие от старика они вряд ли покидают храм, чтобы таскаться по трактирам. Без шума внутрь проникнуть не удастся.

Высокий частокол и поднимающийся над ним идол Эгеры без суетящихся как обычно вокруг паломников и прохожих выглядели не совсем реально, призрачно. Млый поймал себя на этой мысли и упрямо тряхнул головой — только не надо расслабляться. Скорее всего, предстоит бой — проиграть его нельзя, это верная смерть. Он подошел к самым воротам, когда от частокола поднялась незамеченная им вначале фигура, закутанная в длинный плащ.

В первый момент Млый шарахнулся в сторону, проклиная себя за неосторожность, но через мгновение узнал Дору. «Неужели проститутки даже ночью не покидают храм?» — успел подумать он.

— Я знала, что ты придешь, — Дора говорила тихо, словно они были сообщниками и давно условились об этой встрече. — Я ждала.

— Зачем ты здесь? — рассердился Млый. — Мне не нужна помощь. Я только заберу меч и тут же уйду из города.

— Этого я и боялась, — Дора подошла совсем близко, рыжая прядь выбилась из-под капюшона, глаза глядели умоляюще. — Ты уйдешь, и я тебя больше никогда не увижу. Возьми меня с собой.

— Нет! — упрямо ответил Млый.

— Принеси жертву Эгере, — Дора неожиданно цепко ухватилась за рукав Млыя. — Сейчас, со мной.

Не отвечая, Млый попытался разжать ее пальцы. Девушка слабо охнула, но продолжала, зацепившись ногтями за куртку, держать его.

— Пусти! — крикнул Млый. — Ты разбудишь стражу!

— Тогда ты навсегда останешься здесь! — тоже закричала Дора. Навсегда.

Млый отбивался от девушки, как от кошки, боясь толкнуть или ударить ее слишком сильно, и все же не мог избавиться от настойчивых рук. Он отчаянно озирался по сторонам, словно надеялся, что сейчас появится кто-нибудь из прохожих и поможет ему. Эта борьба выглядела бы смешной, если не обстоятельства, которые привели Млыя к храму.

— Хорошо, — быстро сказал он, удерживая прерывистое дыхание. — Я принесу жертву.

Голубые глаза девушки торжествующе блеснули. Она тут же разжала руки и, одним движением сорвав плащ, швырнула его на землю. Затем торопливо распустила ворот широкого платья и притянула Млыя к себе.

Игра в поддавки.

Млый подхватил ее податливое тело, осторожно опустил на плащ, и вдруг резко разжал руки. Едва успев увернуться от цепкого объятья, он перескочил через Дору и громадными прыжками, забыв про боль в ноге, помчался к воротам.

Двор он миновал беспрепятственно. Обогнув идол Эгеры, со всей силы ударил плечом в дверь храма.

Боль была такой, что Млый с размаха сел на землю, обхватил плечо руками и стал его баюкать, словно ребенка. Дверь оказалась крепко запертой, а сзади уже слышались отчаянные крики шлюхи, сзывающей на помощь.

Все, что угодно, мог предвидеть Млый, отправляясь в поход за мечом, но чтобы пасть жертвой страсти храмовой проститутки — такое не могло привидеться даже в страшном сне.

Понимая, что времени у него совсем мало, Млый заставил себя подняться и, действуя железным прутом, как ломом, вонзил его между косяком и дверью. Прут сразу согнулся крючком, он был недостаточно толст. Тогда Млый бросил его. Он заметался по двору, отыскивая подходящий предмет, но на чисто подметенной земле не валялось даже сора.

Задрав голову, Млый посмотрел в лицо Эгере, в свою очередь, мрачно взиравшей на него сверху. Громадный серп в опущенной руке богини сверкал прямо над его головой.

— Если ты не отдаешь мое оружие, — закричал Млый, — то я заберу твое!

Он торопливо содрал с себя кожаную куртку и, обмотав ею руки, ухватился за изогнутое лезвие.

Эгера держала серп крепко. Но ожесточение Млыя было так велико, что от его рывка зашаталась сама статуя, и, упершись ногами в ее основание, Млый со второй попытки выдрал серп из деревянных рук.

То, что его новое оружие окажется таким тяжелым, Млый не ожидал. Выкованный из бронзы серп превосходил размерами его меч в несколько раз и настолько же был тяжелее. Зато чисто символическая рукоятка оказалась слишком мала, держать серп было неудобно. И все же это было оружие.

Млый волоком подтащил серп к двери храма и, собрав все силы, с разворота, словно собирался швырнуть его, ударил кривым лезвием по крепко сшитым доскам. Косяки затрещали, в лицо полетела щепа. Млый раскрутил серп, вертясь перед дверью, как дискобол, и ударил второй раз — крайняя к замку доска надломилась посередине. Потребовалось еще несколько ударов, чтобы дверь наконец подалась и растрескались косяки.

Ослабленные доски Млый выбил ногой.

Можно было не сомневаться, что поднятый им шум разбудил не только жрецов, но и жителей близлежащих домов. Скоро вокруг храма соберется толпа, а предстояло еще не только забрать меч, но и пробиться к городским воротам, чтобы вырваться на волю.

В храм Млый ворвался, как волк в загон для овец. Гнев и отчаянье заставили забыть о ранах и о боли, он сам теперь ощущал себя живым воплощением ярости.

Поджидавшие внутри храма жрецы были разбросаны в разные стороны словно вихрем. Казалось, Млый их даже не заметил. Он помнил, где стояла его статуя, пронзенная мечом, и безошибочно устремился к ней, не обращая внимания ни на крики жрецов, сзывающих народ, ни на вопли раненых.

Войдя в состояние, близкое к безумию, Млый, отшвыривал с дороги не только охрану, но и деревянных идолов, словно и они были в чем-то виноваты. Выдернуть застрявший в дереве меч он даже не попытался. Обхватив идола двумя руками, он выдрал его из основания и, действуя им, как тараном, устремился к выходу.

Больше на его пути встать никто не пытался. Толпа перед капищем собралась огромная, штурм храма разбудил многих, но, вспоминая позже этот момент, Млый с удивлением отметил, что теперь горожане, заметив его, вели себя точно так же, как при виде Сторожича: крики, вскинутые к лицу руки, чтобы заслонить глаза и не встретиться с ним взглядом, поспешные движения, чтобы уступить дорогу.

Млый бежал по узким улицам, все время забирая вверх, к расположенным над городом воротам. Идол давил на плечо и в любой другой момент, возможно, оказался бы слишком тяжел для того, чтобы вот так, бегом, тащить его в гору, но сейчас Млый почти не ощущал веса.

Ворота были закрыты, но на этот раз Млый даже не остановился перед новой преградой. С размаха он ударил своим идолом-тараном в высокие створки, и они послушно распахнулись, как незапертая дверь под порывом сквозняка.

ТАМ, ГДЕ КОНЧАЕТСЯ НАВЬ

— Теперь я, кажется, понял, чего хотела Марена.

— Неужели? Тебе повезло, Ползун, я по-прежнему не понимаю ничего.

— Надо убираться отсюда подальше. Побаловались, и хватит.

Если Марена решит выпустить Млыя из Нави, то у дасу будут все основания обойтись с нами по-своему. А ты знаешь, шутить он не любит.

— Какие уж тут шутки. Пожалуй, ты прав. Надо оставить Млыя в покое. Не ровен час…

— Сначала я думал, из города ему не выбраться. Отшельники не дадут.

— Где теперь твои Отшельники? Марена загнала их обратно в города, откуда им не выбраться. Там и будут обитать до лучших времен, если они для них наступят.

— Вот-вот. Это я и имел в виду, когда говорил, что, кажется, кое-что понял. Выбор сделан.

— В пользу Млыя?

— В пользу Других!

Костер горел ровно, почти без дыма, сухие сучья весело потрескивали в пламени, но Млыю были нужны угли. Он отгребал их в сторону большой суковатой палкой.

С одной стороны деревянный идол совсем почернел и начал крошиться крупными щепками.

Млый поджаривал свою статую на углях, как бычью тушу, заботясь, чтобы открытое пламя не коснулось клинка — если меч перекалится, то будет годен только для устрашения и сломается в первой же битве.

С вершины крутого холма, на который он взбежал, не оглядываясь, открывалось море, поднимаясь стеной выше ожидаемой линии горизонта, хорошо просматривался изрезанный бухтами берег, но, странное дело, сколько Млый ни щурился и ни тер глаза, отказываясь им верить, он нигде не мог различить хотя бы признаков города, который только что покинул.

Это открытие и пугало и радовало одновременно. Дни, проведенные за городскими стенами, ощущались вполне реально.

Открывшаяся на лопатке рана кровоточила, по-прежнему болела нога, да и идол, пронзенный мечом, не давал даже повода подумать о том, что все случившееся с ним неправда. С другой стороны, город исчез, растворился, как мираж, растаял фата-морганой, не оставив даже руин. Что же на самом деле произошло?

— Просто ты избавился от обмана, — знакомый голос Сторожича раздался из-за спины, и Млый охнул от неожиданности. — Ты прошел, может быть, самое трудное испытание в Нави — испытание себе подобными.

Дасу в прежнем, привычном обличье возник по своему обыкновению словно ниоткуда. Глядя на него, трудно поверить, что еще мгновение назад никого рядом не было.

— Ты! — радостно рассмеялся Млый и даже сделал шаг навстречу, чтобы обнять Сторожича, как Рода, но сдержал себя. — Ты обещал вернуться через три дня.

— Немного опоздал, — насмешливо прищурился дасу.

— Ничего себе, немного. Меня там чуть не убили.

— Надо слушаться советов старших. Надо быть мудрее. Уже пора.

— Пора, — охотно согласился Млый. — Но все-таки объясни, куда исчез город, люди…

— Ты же решил быть мудрее, — напомнил Сторожич. — Не было никакого города.

— А схватка с медведем, капище, жрец… Да все вокруг?

— Если бы ты с самого начала слушал меня внимательно, то не сделал бы ошибок, ведущих к этому, — Сторожич легко притронулся к ране на лопатке. И твой меч был бы по-прежнему в ножнах, а не торчал в дурацком идоле.

— Ты хочешь сказать, что я все выдумал?

— Не совсем все, тебе помогли.

— Отшельники?

— И они в том числе. Но главное — ты опять получил предметный урок и убедился на деле, как представление о чем-то становится действительностью. Слово способно превратиться в вещь, представления- в реальность. Все взаимосвязано. Ведь даже в неоспоримой, на первый взгляд, истине, каждый находит лишь то, что он в нее вкладывает.

— Но как же тогда…

— И хватит об этом. У тебя еще будет время подумать, а я сказал достаточно. Кстати, ты так и будешь поджаривать свою статую до полной готовности или хочешь получить меч немедленно?

Млый подергал меч за теплую рукоятку — клинок не подался ни на сантиметр.

— Еще долго, — признался он.

Дасу легонько отодвинул его плечом и сделал короткий взмах руками идол рассыпался, обернувшись горкой золы.

— Опять магия, — тихо сказал внимательно наблюдавший за ним Млый.

— Опять сила представлений о том, что можно сделать простой волей. Ну, так как, пойдем?

— Будем скитаться по Нави, искать проход в Явь? Мне теперь кажется, что его просто не существует.

— Отчаянье рождает поражение, — напомнил Сторожич. — Надежда — победу.

— Я уже устал надеяться, — признался Млый.

— Но ты же не остался в городе. Ты же стремился покинуть его. Зачем?

— Не знаю, — пожал плечами Млый. — Наверное, по привычке.

— Вот и пошли. Мне кажется, что твое путешествие скоро закончится.

— С чего это ты так решил? — Млый старался не отставать от дасу. Здесь ничто не напоминает о реке с мостом, местность совсем другая. Тогда моря даже близко не было.

— А где ты видишь море?

Млый обернулся и оторопел — не горы, а холмы окружали его, в воздухе не чувствовалось даже слабого запаха соли, зато очень далеко, так что можно было подумать об обмане зрения, различались два кружащих в небе силуэта, они могли принадлежать только птицам.

— Если одна из птиц Магур, то кто же вторая?

— Приглядись внимательнее, разве ты уже не узнаешь друзей?

— Но в Нави нет других птиц.

— А если мы сейчас оказались на границе с Явью?

— Тогда это Гамаюн и Алконост, — отказываясь верить глазам, тихо сказал Млый. — Неужели?

— Возможно, — шедший впереди Сторожич вдруг остановился. — Не нравится мне эта низина, — признался он. — Что-то здесь не так.

— Низина, как низина, — Млый торопливо обогнул дасу. — Дай лучше впереди пойду я.

Они спустились с холма, и теперь силуэты птиц пропали из виду. Широкая плоская низина тянулась на несколько километров, дальше виднелся подъем. Если не задерживаться, то через какое-то время, поднявшись на противоположный край, можно будет убедиться, прав был Млый в своих предположениях или нет. Но следует торопиться, иначе птицы могут улететь.

Чем дальше Млый и Сторожич углублялись в широкую ложбину, тем все ощутимее становилось колебание почвы под ногами.

— Здесь водятся болотные львы? — на ходу, не оборачиваясь, спросил Млый.

Про себя он решил, что даже если здесь живет болотный лев, то отступать он не будет. Сумел ведь он в прошлый раз избежать ловушки, сможет и сейчас. Главное, не останавливаться.

— Нет, здесь что-то другое, — Сторожич попытался придержать Млыя за рукав, тот нетерпеливо отмахнулся.

Если граница с Явью рядом, рассуждал он, то ничто уже не сможет остановить меня. Нет, только вперед!

Пару раз он проваливался по щиколотки в жидкую грязь, но старался не останавливаться на одном месте и быстрее переносить тяжесть тела с одной ноги на другую. Под тонким слоем почвы чувствовалась зыбкая трясина, но цель была так близка, что риск казался оправданным.

— Берегись! — услышал он за спиной голос Сторожича.

Тонкий торфяной ковер вдруг расступился прямо перед ним. В какое-то мгновение Млый еще мог избежать опрометчивого шага вперед, упав на спину, но сделать этого не успел. Из открывшегося черного окна на поверхность с тяжелым всхлипом поднялась чашечка гигантского растения, и ступня Млыя угодила на скользкий лепесток. С таким же успехом он мог наступить на мокрое стекло. Потеряв равновесие, он вдруг ощутил себя летящим в открывшееся жерло. В разом наступившей темноте Млый падал, скользя по необъятному влажному склону, все ниже и ниже. Живой колодец (а он был именно живым) пульсировал под ним каждой клеточкой, вибрировал и вздрагивал, направляя его к какой-то одному ему известной цели.

Это — конец, успел подумать Млый. Отсюда уже не выбраться!

Взгляд успел перехватить уменьшающийся пятачок чужого неба с горящими даже днем бледными звездами, и тут же наступила полная темнота. Цветок захлопнул свои лепестки. А Млый все продолжал падать.

Он ожидал, что внизу будет вода и придется барахтаться во мраке, продлевая последние секунды жизни, но съехал по мокрой горке на вполне твердую и упругую поверхность. Удар был мягким, его лишь бросило вперед, так что он очутился на четвереньках.

Задрав голову, Млый попытался увидеть выход из колодца, но темнота была настолько плотной, что по ней, казалось, можно было чертить мелом, как по грифельной доске.

— Попался! — сам себе сказал Млый и встал на ноги.

Размеры растения, поймавшего его в свою чашечку, не поддавались описанию. Млый летел вниз долго, словно с обрыва. Падая, он видел противоположный лепесток, точно так же изящно выгнутый, мокрый и скользкий. Но, на первый взгляд, ничего ужасного все же не произошло. Млый ожидал, что внизу его поджидает вода или вязкая трясина, или разинутая пасть неведомого чудовища. А он просто попал в плен. В темницу.

Лепестки растения были сомкнуты настолько плотно, что внутрь не просачивалась вода. Но необходимо сначала обследовать размеры живой камеры.

Млый вновь присел на корточки и ощупал то, что можно было назвать полом. Ладони заскользили по вибрирующей поверхности листа. Чуть подвинувшись, Млый еще раз ощупал пол и вдруг отдернул руку с невольным криком. Пальцы наткнулись на невысокий, примерно с полметра, вырост, усеянный кривыми шипами. Боль была такой, как будто в ладонь вогнали с десяток раскаленных докрасна игл, по крайней мере, вспышка в глазах пульсировала еще несколько секунд.

Ситуация становилась понятной. Он попал не просто в ловушку, в которой может оставаться бесконечно долго, — растение было плотоядным. Возможно, оно, на манер болотного льва, охотилось на василисков, возможно, дичью ему служили другие обитающие в Нави чудовища. Но то, что выбраться наружу будет практически невозможно, не оставляло сомнений.

Что такое внешнее пищеварение, Млый знал не по наслышке. Почти все виды пауков успешно используют яды для того, чтобы сначала убить или усыпить жертву, а потом высасывать из разлагающегося под действиям яда тела необходимые для питания соки. Можно привести примеры и из растительного мира. Ту же, скажем, обычную болотную росянку, охотящуюся на насекомых. Там, правда, используется еще и клей.

— А тебе клей ни к чему, — обратился вслух Млый к безгласному охотнику. — Ты меня и так сожрешь, не подавишься. Подождешь, пока перестану дергаться, и готово дело.

Он опять взглянул наверх, словно надеялся, что лепестки приоткроются, но не увидел ничего, кроме мрака.

— Буду рубить мечом, — предупредил Млый.

Он судорожно вздохнул, воздуха явно не хватало. Пахло чем-то пряным и сладковатым — запах гниения.

Дожидаться, пока он окончательно ослабеет, не имело смысла. Действовать следовало немедленно, но сначала надо принять решение, каким образом.

Меч остался при нем, и это было удачей. Млый ощупал мясистые лепестки — как бы ни были они толсты, вряд ли превосходят длину клинка. Но если он даже сумеет проделать отверстие, то в него немедленно хлынет вода, тогда меч станет только обузой. Можно попытаться рассечь лист одним ударом, но и в этом случае он вряд ли сумеет протиснуться в узкий разрез, чтобы выбраться наружу. А, выбравшись, окажется под водой. Будь это река или озеро, вынырнуть на поверхность не составило бы труда, но ведь болото прикрыто торфяной коркой, и он будет биться об нее, как об лед, пока не задохнется. Нет, это не выход.

Ощупывая стены темницы, Млый двигался по кругу. Иногда он сильно топал или даже пинал, попадающиеся на пути стерженьки с ядовитыми иглами пронзить шипами кожу сапог они не могли, но цеплялись за них так, что приходилось выдирать ноги, как из зарослей ежевики. Растению эти маневры явно не нравились, усилилась вибрация, и вдруг откуда-то из предполагаемоего центра к Млыю метнулся упругий жгут, подвижный, как язык хамелеона. Он обвил Млыя вокруг пояса, и тот попытался его отодрать, словно боролся с удавом — руки перестали слушаться от боли, вся поверхность жгута была покрыта такими же ядовитыми шипами, как и невысокие стерженьки на дне чашечки. Жгут начал подтаскивать Млыя к центру цветка.

Безмолвная борьба в полной темноте становилась все ожесточеннее. Сапоги скользили, Млый упал на колени. Он ухватился за рукоятку меча, но клинок был тесно прижат к спине. И все же медленно, сантиметр за сантиметром Млый вытаскивал меч, пока отчаянно не рванул и не освободил его. Он ткнул клинком наугад, попал во что-то противно вздрагивающее, потом полоснул наотмашь.

Жгут ослабил хватку и начал отползать в сторону. Теперь Млый преследовал его, желая избавиться от повторного нападения навсегда, но это ему не удалось — мрак стоял кромешный.

— Ладненько, — пробормотал Млый, вновь отступая к стенке. — Продолжим наши забавы.

Ладони покрылись сплошными волдырями, но меч теперь Млый из рук не выпускал.

«— Буду рубить ступени, — решил он, убедившись, что только так сможет подняться по стенкам лепестков, — толщина, похоже, достаточная».

Он сделал первый надрез, все растение разом пришло в движение. Не обращая на тряску внимания, Млый торопливо кромсал скользкую поверхность, ощущая, как сочатся порезы.

Листы были настолько мясисты, что зарубки вполне годились для того, чтобы уместить в них носок ступни или ухватиться рукой.

И тут внутрь чашечки цветка хлынула вода. Растение лишь чуть приоткрыло створки, чтобы вода просочилась внутрь и жертва утратила строптивость, но на Млыя холодный душ подействовал отрезвляюще.

Утопит, подумал он. Теперь точно утопит. Защита у болотного охотника, похоже, отработана веками. Ну уж если погибать, то вместе!

Мысль о собственной гибели была не основной, оставалась надежда, что у растения все же сработает инстинкт самосохранения, и для того, чтобы избежать уничтожения, оно попробует избавиться от жертвы, то есть от него, от Млыя. А потом все же оставался шанс, очутившись в воде, достигнуть поверхности — возможно, торф на том месте, откуда поднялась чашечка цветка, чтобы поглотить Млыя, еще не полностью затянулся.

Меч легко, по самую рукоятку, вошел в упругую мякоть. Затем Млый двумя руками стал разрезать лепесток, отпихивая в сторону вновь появившийся жгут. Он резал, кромсал, бил. Вода залила его уже до пояса, от нехватки воздуха перед глазами плыли круги.

Только бы не потерять сознание! Млый удвоил усилия, хотя, казалось, и так бился на пределе возможностей.

Вдруг чашечка цветка распахнулась. Послышался громкий хлопок, и Млыя подбросило вверх, как надувную куклу. Он взлетел над поверхностью трясины, перед глазами мелькнуло вертящееся каруселью небо, а в следующий момент он плюхнулся обратно, но не в жерло цветка, а в маслянисто-черную воду.

Барахтаясь, как неумелый пловец, — меч из руки он так и не выпустил, Млый увидел лежащего на самой кромке колеблющегося торфа Сторожича. В руках тот держал длинную сухую жердь. Оставалось только ухватиться за нее, и дасу подтянул его к себе.

Грудь Млыя ходила ходуном, тело била крупная дрожь. Мокрый и жалкий он лежал на поверхности трясины, в том самом месте, куда его оттащил дасу, не в силах не то чтобы встать — ползти.

— Торопливость в достижении цели, — назидательно говорил Сторожич, но Млый слушал его плохо, — зачастую приводит к обратному результату.

— Прописные истины, — прохрипел Млый, кашляя и сплевывая попавшую в легкие воду.

— Прописная глупость не следовать прописным истинам, — остался верен себе дасу.

— Где птицы? — Млый приподнялся на локте. — Отсюда их не видно.

— Ты не хочешь рассказать мне, что произошло, когда цветок утащил тебя под воду?

— Нет, — угрюмо отрезал Млый. — Как-нибудь в другой раз.

От его одежды воняло тиной и гнилью, волосы слиплись, а руки покрыли кровавые волдыри, но решимости как можно скорее достигнуть выхода из Нави не убавилось.

— Придется обходить низину по дальнему краю, — Сторожич помог Млыю подняться. — Не хочешь ведь ты попасть в ловушку еще раз?

Одного раза оказалось достаточно. Они вернулись назад, и с того самого места, откуда Млый увидел птиц, теперь не было видно ничего, кроме пустого горизонта.

— Я так и знал! — разочарование было слишком сильным, Млый устало сел прямо на землю. — Скажи, Сторожич, зачем Марене нужна моя смерть? Почему она не хочет выпустить меня из Нави? Ведь ты говорил, что наши миры двуедины и существуют, поддерживая друг друга. В таком случае в поступках Марены нет логики.

— Нет — с точки зрения твоей человеческой логики. Логики Другого. Но ты ошибаешься даже сильнее, чем тебе кажется. Марена не желает твоей смерти, как не желает смерти любого существа, которого убивает.

— С какой стати ты так решил! — запальчиво возразил Млый. — Даже теперь, когда проход в Явь совсем близок, Марена не желает отпускать меня.

— Не торопись с предположениями, — Сторожич усмехнулся, сел рядом. Видишь бабочку?

— Бабочку? — встрепенулся Млый. — Где? В Нави нет бабочек!

— И я тебе говорю о том же. Но раз появились насекомые, то граница совсем близка. Бабочки не могут залетать далеко в Навь.

Млый прищурил глаза и наконец различил над самой травой летящую неуверенными рывками бабочку-поденку. Почти прозрачное тело и слабенькие слюдяные крылья помогали ей оставаться незаметной. В Яви такие бабочки летали громадными стаями. Они появлялись в один прекрасный день словно ниоткуда, чтобы заполнить мириадами тел, как падающим снегом, все небо. Для жизни им отпускались всего лишь сутки. К вечеру степь покрывалась сплошным вздрагивающим ковром, а в реках тяжело и сыто ворочалась перекормленная рыба. Почему-то Млый вспомнил, что у этих бабочек нет даже рта. Они появляются только для того, чтобы дать жизнь новому потомству и тут же умереть. Ему всегда было жаль этих летучих однодневок.

— Посмотри, — продолжил дасу, — бабочка летит над самой травой. Что она видит, что замечает? Догадывается ли она о нашем существовании? Попробуй, поговори с ней, если сможешь. Сумеешь ли ты ей сказать что-нибудь так, чтобы она поняла? Будешь ли ты уверен, что она поняла тебя до конца?

— Не знаю, — притих Млый. — А ты сможешь?

— Да! — Сторожич протянул руки и, дождавшись, когда поденка окажется рядом, резко хлопнул. Потом на открытой ладони показал Млыю маленькое раздавленное тело. — Думаешь, она не поняла, что я ей сказал? А теперь представь, — продолжил Сторожич, — что существует Некто, знающий о нас то, что нам известно о бабочках. Некто, знающий, как, чем и почему ограничено пространство, называемое нами Вселенной и полагаемое бесконечным. Некто, кто не сможет сообщить нам о своем существовании иначе, чем убив нас. Некто, носящий в своей руке смерть, как язык, как средство общения с нами.

Уничтожая нас, Некто дает о себе знать. А мы, через свою смерть, которая, возможно, значит не больше, чем предостережение путнику, сидящему рядом с убийцей, можем в последний раз увидеть, словно через распахнувшуюся дверь, новые пространства и иные границы. Эта высшая степень страха перед смертью, — когда уже нет возможности что-либо запомнить, — является тем, что вовлекает в действие и связывает всех безымянных участников такой охоты. Череда смертей — это, на самом деле, единственное, что делает возможной систему контактов между различными уровнями реальности внутри больше ничем не ограниченного пространства, в котором смерти без конца повторяются, как повторяется эхо, отражающее само себя.

— Ты это знаешь наверняка? — спросил Млый. — Ты в этом уверен?

— Я догадываюсь, — скупо ответил дасу.

— Если то, что ты сказал, действительно так, то значит Марена ни при чем? За мной охотится не она?

— Верно. Марена лишь инструмент. Вечная жница жизней, приходящая туда, куда ей укажут. Пойдем!

Они обошли низину по большому кругу. В лицо Млыю дул несильный ветер, принося знакомые с детства запахи. Млый жадно шевелил ноздрями, боясь признаться самому себе, что так может пахнуть только Явь.

— Видишь? — вновь указал Сторожич на горизонт. — Опять они.

— Где? — уже не в силах сдерживать себя закричал Млый. — Где?

Но он уже и сам видел кружащих далеко над степью птиц, словно боявшихся пересечь невидимую черту. А чуть позже показалась речушка с перекинутым через нее Калиновым мостом.

— И я могу теперь просто так уйти? — все еще не веря, спросил Млый. Просто так?

— Ты уходишь из мира, куда теперь сможешь всегда вернуться, — дасу неожиданно остановился, пропуская Млыя вперед. — Всегда, когда захочешь. Но посмотри внимательно вперед — тебя встречают.

Млый приложил ладонь ко лбу, потому что теперь прямо перед ним светило солнце Яви, и вдруг увидел на другом берегу реки неспешно едущих к нему на конях Рода, Велеса и Свентовита, а рядом с ними Ольгу на гнедом иноходце, подаренном ей Млыем незадолго до того, как он покинул дом.

Разом забыв обо всем, Млый побежал им навстречу, чуть прихрамывая на раненую ногу, но почему-то остановился. Он оглянулся и увидел тех, кто его провожал.

Впереди всех, улыбаясь, стоял Сторожич, его длинные волосы чуть шевелились, раздуваемые ветерком, и он их отбрасывал со лба знакомым движением руки. Дальше виднелась нелепая фигура Жердяя, словно составленная из косых геометрических линий. Еще чуть дальше на Индрике гарцевала Летавица в светлой тунике, а неподалеку угрюмо застыл Скимен-зверь, словно раздумывая, не следует ли пуститься за Млыем в погоню. Громоздкий силуэт Ния окутывала сеть коротких молний, и даже отсюда Млый слышал невнятное ворчание громовых раскатов — единственная речь, которую Ний знал.

И над всем этим неровным строем возвышалась неподдающаяся описанию циклопическая фигура Марены. Она стояла в темном свободном платье, и ее глаза смотрели прямо на Млыя, притягивая и отталкивая одновременно, словно она знала нечто, что говорить пока не собиралась.

Млый раскачивался на месте, как будто его тянули в противоположные стороны два привязанных к нему каната, но потом решительно махнул рукой и направился к мосту. Он уходил в Явь широким свободным шагом, пытаясь различить лица друзей и жены, ждущих его на другом берегу, но перед самым Калиновым мостом остановился опять. Плоский камень-указатель, точно такой же, как и тот, на котором он прочитал древние руны перед тем, как войти в Навь, торчал из земли прямо на его пути. Нельзя было пройти мимо и не прочитать предостережения.

Млый подошел к камню вплотную и, медленно шевеля губами, повторил вслух прочитанное:

ТЬМА НЕПОБЕДИМА.

НЕСИТЕ СВЕТ.

КТО ЕСТЬ КТО И ЧТО ЕСТЬ ЧТО

В этой книге действуют славянские мифологические герои. Пантеон богов представлен далеко не полно, и автор не ставил перед собой задачи точно следовать толкованиям исследователей славянской мифологии, зачастую предлагая свое собственное прочтение того или иного образа.

Во многом это произошло из-за того, что в различных научных и популярных трудах, посвященных этой теме, также довольно противоречиво воспринимается роль одних и тех же богов и героев. Поэтому предлагаемый читателям словарь не претендует на окончательную истину. К тому же автор ввел в повествование и собственных, выдуманных им персонажей, которые действуют вместе с героями, описанными исследователями мифологии славян.

ГЛОССАРИЙ

Алатырь-камень. Священный камень, «всем камням отец», «бел-горюч камень». Разные источники по-разному определяют его местонахождение, как по-разному указываются и высеченные на нем знаки. Но определенно можно сказать одно — камень обладает свойствами воздействовать на судьбу нашедшего его человека.

Алконост. Светлая птица, сестра других светлых птиц: Рарога, Стратима.

Болотный лев. Загадочный зверь, обитающий на болотах и пожирающий все живое. Увидеть его не удавалось никому, так как встреча с ним означала верную смерть.

Василиск. То ли гигантская ящерица, то ли какое-то земноводное животное, способное убивать взглядом. По одним преданиям, от взгляда василиска жертва каменеет, по другим- просто падает замертво.

Ведьмин круг. Так и сейчас называют странные круги, которые образуют различные грибы. По народным поверьям, поставить ноги в «ведьмин круг» отдаться нечистой силе.

Велес. Бог богатства и скота. Он был хранителем накопленного опыта, покровительствовал обучению грамоте и книгописанию.

Волоты. Былинные великаны. В греческой мифологии им соответствуют титаны.

Гамаюн. Вещая птица, посланник богов, способная предсказывать будущее.

Грифон. Полузверь-полуптица. Грифон известен во многих мифологиях, где его облик трактуется по-разному. Здесь он выступает как посланник темных сил.

Дасу. Слово происходит от «Дасунь» — темное царство. Дасу можно считать демонами высшего порядка, населяющими этот мир.

Дивы (Дэвы). Злые духи, вошедшие в славянскую мифологию через Иран.

Дны. Демоны, способные поразить человека болезнью.

Домовой. О домовых сказано столько, что повторяться не имеет смысла. Как правило, добрый дух, помогающий управляться с хозяйством.

Желя (Жля). Божество похоронного обряда, сестра Кары.

Жердяй. Совершенно бесполезное существо, не имеющее определенного места жительства. Осужден век слоняться по свету без толку.

Злыдень. Одичавший и озлобившийся домовой. Плохо ему без дома, без хозяина, вот и серчает.

Индрик. В данном тексте — Единорог. Так его толкуют и некоторые славянские источники. Но возможны разночтения.

Калинов мост. Устойчивый образ места, служащего переходом из одного мира в другой. Как правило, все битвы славянских богатырей с нечистью происходили на Калиновом мосту.

Кара (Карна). Божество, олицетворяющее тоску и печаль. Сестра Жели.

Кий. Основатель Киева. По некоторым источникам, сын Орея и внук Даждьбога. Прародитель русских людей.

Килот. Человек, а вернее, уже не человек, а только его тело, которым управляют темные силы.

Кисек. Один из мифологических прародителей русских людей. Племя Кисека соединилось с племенем Орея.

Книга Печали. Книга, в которой записана вся мудрость мира. Прочитавший ее, становится обладателем абсолютных знаний.

Лада. Одна из славянских богинь. Разные источники называют ее супругой разных богов. В данном тексте — жена Велеса.

Лебедь Обида. Птица печали, обиды.

Летавица. Дух женщины, потерявшей свой облик. Она постоянно ищет свое новое воплощение, которое ей обрести так и не удается.

Леший. Лесной дух, хозяин леса. Обитает в чащах, может помочь заблудившемуся человеку, но может и погубить его.

Лихо. Как правило, Одноглазое. Воплощение злой доли.

Мары. Духи ночного кошмара. По созвучию, можно предположить, что название произошло от имени Марены.

Марена (Морена, Мармара). Богиня смерти.

Могол. Могучая птица, спутница Перуна.

Мокоша (Мокошь). В большинстве толкований значение Мокоши однозначно: богиня земли, урожая, счастливого жребия, иногда сновидений. Но, случается, Мокошу считают мужским божеством, соотнося его с финским демоном Мокшей. Но, так или иначе, значительное число исследователей склонны считать, что Мокоша тесно связан с землей.

Навь. Мир смерти, бескрайняя область небытия, окружающая Вселенную.

Недоля. Богиня, сестра Мокоши, ткет несчастливую судьбу.

Ний. Демон преисподней, престол которого находится среди кипящего моря зла.

Отшельники. Порождения Нави и Яви. Родившись людьми, они полностью отдаются служению темным силам, приобретая взамен умения и способности, недоступные обычному человеку.

Перун. Бог-громовержец. Покровитель грозы и войны. Ведет беспрерывную борьбу с силами тьмы.

Рарог. Огненный сокол, спутник Сварога.

Рах. Бог огня, очага. Воплощение суховея.

Род. Один из наиболее значительных богов славянского пантеона. В ранней мифологии — творец всего видимого и невидимого мира.

Руевит. Бог защиты, охраны, на что указывают семь прикрепленных к его поясу мечей.

Сварог. Также бог-творец. В более поздней мифологии завершает творение Вселенной.

Свентовит (Святовит). Бог, распоряжающийся добрыми магическими силами. У него четыре лица, обращенные на все стороны света.

Семаргл (Симаргл, Семаргль). Крылатый пес. Иногда его считают олицетворением огня, иногда- покровителем растений.

Сирин. Птица, спутник Велеса. Кто послушает его голос, забывает обо всем на свете.

Скимен (Скимер-зверь). Мифологическое существо, охраняющее Пекло. Главный противник Перуна.

Стах. Обитающая в Нави птица. Несет яйца, в которых заключено время.

Стрибог. Бог ветра, урагана. Ветры — Стрибожьи внуки.

Суденицы. Три бессмертные богини, три сестры, определяющие судьбу человека при его рождении.

Сурица. Напиток забвения.

Усыня. Волот, охраняющий проход в Навь.

Упырь. Злой дух, питающийся человеческой кровью.

Финист. Птица-воин. Спутник бога Волха, не упоминающегося в этой книге.

Хала. Крылатый змей, иногда падающий на землю туманом, мглой, уничтожающий поля и посевы.

Явь. Светлая сила, управляющая миром, одновременно — сам этот светлый мир.

Ярила. Бог земледелия, плодородия. В другой ипостаси — бог-воин.

Оглавление

Владимир Клименко . ВОСПИТАННИК БОГОВ

  ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ АВТОРА, СОМНЕВАЮЩЕГОСЯ В ТОМ, ЧТО ОНО НЕОБХОДИМО

  Часть I. ЯВЬ

    СТЕПЬ

    СУХОЙ ЛЕС

    КОРАБЛЬ

    СЕМАРГЛ

    ОБЩИЙ СБОР

    ДОРОГА

    ГОРОД

    УМНИКИ

    ЯЗЫЧНИК

    КИЛОТЫ

    КАТАКОМБЫ

    БАРОН СУББОТА

    ОТРЯД

    СНЕГА

    ДЕРЕВНЯ

    БИТВА

  Часть II. НАВЬ

    СОН СВЕНТОВИТА

    ДАСУ

    РЕКА

    ВВЕРХ ИЛИ ВНИЗ?

    ДОМ ЛИХА

    ЛЕДЯНОЙ ЛАБИРИНТ

    КНИГА ПЕЧАЛИ

    ОСТАНОВКА В ПУТИ

    ГЛАДИАТОР

    ПОБЕГ

    ТАМ, ГДЕ КОНЧАЕТСЯ НАВЬ

  КТО ЕСТЬ КТО И ЧТО ЕСТЬ ЧТО

  ГЛОССАРИЙ