«Охота на невесту»

Михаил Михеев Охота на невесту

Мы послушные пешки на клетчатом поле Мы идём, повинуясь неведомой воле Короли, офицеры, ферзи и слоны… Все чуть-чуть отличаясь, по сути – рабы… Стала пешка ферзём – и довольна, бедняга Проявила смекалку небось и отвагу. А по сути – послушна чужому желанью, Чьей-то воле обязана этому званью… Рокировка – и вот наш король не у дел, Чешет репу – и где ж я подвох проглядел? Не пытайся осмыслить, ты просто фигура И тебя проиграла какая-то дура, И теперь, разминая холёные руки, Пешки двигает, просто зевая от скуки. Кто гроссмейстер, а кто здесь зевнувшая дура Не узнает из шахмат простая фигура… Не взлететь над доской, не узреть высший разум Так всё стало б понятно, а главное сразу Можно б было не слушаться властной руки… До чего же наивные мы дураки… А пока перед нами проклятое поле, Мы идем, повинуясь чужой злобной воле.

Глава 1

Лорд Корбин

– Что-о?

От вопля лорда Корбина, боевого мага высшего ранга, седьмого паладина ордена Неприкасаемых, казалось, задрожали стены его замка. Многочисленные слуги, прожившие достаточно, чтобы сказать "мне повезло", со скоростью, говорящей о немалом опыте в таких делах, разбегались по укромным уголкам – рев хозяина говорил о том, что тот на подходе к Великому Гневу, а когда хозяин начинает гневаться, от него лучше держаться подальше. Маг был крут, хотя и отходчив, и подворачиваться к нему под руку в такой момент было смерти подобно. Впрочем, курьер, который принес сообщение, этого не знал:

– Осмелюсь доложить…

Маг повернулся к нему, и всякий, кто его знал, увидев совершенно спокойные глаза на побледневшем лице, постарался бы прочитать молитву, ибо бежать и прятаться было уже поздно. Каким-то немыслимым образом (знающие люди говорили потом, что за все время, которое они у него служат, это было всего-то во второй раз) миновав стадию Великого Гнева, маг перешел в стадию Немедленного Действия, а это даже не чревато – это намного хуже.

Умпф-ф!!! Удар невидимого, но от этого не ставшего ничуть менее могучим кулака из спрессованного воздуха ударил курьера в грудь и отбросил его назад. Раскинутые руки со зловещим шлепком припечатались к стенам – одна к левой стене, вторая – к правой, тело же с шумом пролетело по коридору добрых метров пятьдесят (замок предки мага строили с размахом) и вылетело наружу, выбив по дороге дивной работы витраж.

Выпустив пар, маг успокоился так же резко, как и разозлился. Он вообще отличался резкими перепадами настроения – холерический темперамент, как говорилось в одной древней книге, которую маг нашел в отцовской библиотеке. Вообще, библиотека была законной гордостью их рода – древнего, но обедневшего. Когда Корбин родился, он был его последним наследником, и наследство было незавидным – старый, уже начинающий рассыпаться и давным-давно заложенный ростовщикам замок, который не перешел еще в их жадные руки только лишь потому, что старый граф, отец Корбина, каким-то образом ухитрялся наскребать деньги на уплату немыслимых, все возрастающих процентов, да маленькая деревушка, ютящаяся у подножия скалы, на которой этот замок стоял. Ну и еще эта библиотека, на пополнение которой род графов де' Карри не жалел средств даже в самые тяжелые годы.

Как ни странно, именно библиотека подняла их, казалось бы, обреченный род из небытия. Еще мальчишкой Корбин пристрастился к чтению, частенько ночи напролет просиживая в библиотеке за маленьким исцарапанным столом и запоем глотая книги, чьи потрепанные, пожелтевшие от времени страницы, освещенные мерцающим пламенем свечи, казались ему волшебными окнами в другой мир. Старые книги утверждали, что были такие…

Мальчик глотал книги, и перед его взором возникали великие герои древности – те, что в одиночку громили огромные армии и сокрушали империи и те, кто водил в атаку армии и создавал империи. Те, кого триумфально чествовали жители завоеванных или спасенных городов – и те, кого вносили в эти города на щите, чтобы положить потом на погребальный костер. И мальчик, уже тогда решивший стать воином, начал предаваться иной, не менее сильной, чем книги, страсти. Под руководством старого воина, ветерана, бывшего королевского гвардейца, прошедшего немало войн и доживающего остаток дней в их замке, к которому вышел когда-то, в дождь и попросился обсохнуть и переночевать, да так и прижился, мальчик упорно тренировался в воинском искусстве. А упорство, как известно, частенько приносит свои плоды.

То ли старый солдат оказался хорошим учителем, то ли Корбин – талантливым учеником, хотя, возможно, было и то, и другое. Как бы то ни было, к четырнадцати годам мальчишка был не по годам силен физически и более чем прилично владел практически всеми видами оружия. Правда, на турнир его никто не рискнул бы выпустить – отец Корбина был стар и не смог обучить сына этому искусству. Ему вообще не везло на детей – три раза его жена рожала ему дочерей – и все трое не прожили и месяца. Граф уже подумывал о том, чтобы объявить наследником кого-нибудь из бастардов, благо по молодости успел постараться улучшить породу местных крестьян, но тут его жена забеременела в четвертый раз. Родился мальчик и – выжил.

Корбин был поздним ребенком, мать его умерла при родах, а отец вначале был слишком погружен в хозяйственные хлопоты, а потом вдруг резко постарел и ослаб. Именно поэтому искусству турнирного поединка Корбина никто даже не пытался обучить, тем более что нанять специального учителя было не на что, ну а старый дядька Панас благородным не был и искусством нестись с копьем наперевес в громыхающей жестянке, именуемой латами, навстречу другому такому же придурку не владел. Он учил мальчика тому, что умел сам, а умел он воевать и выживать, и умел это хорошо. В результате над Корбином долго посмеивались дети соседов-дворян, называя его неумехой, пока он однажды не замесил на пирожки отца одного из них, осмелившегося дать ему оплеуху. Здоровенного толстого мужчину, который вначале не понял, что не случайно улетел головой вперед в угол двора, и сдуру схватившегося за меч унесли на носилках с переломанными ногами и раздробленными пальцами правой руки. При этом Корбин не только не обнажил свое оружие, но даже и не запыхался.

После этого инцидента молодого и бедного, но вспыльчивого и гордого наследника графского титула стали если не бояться, то опасаться. Друзей ему это не прибавило, да их у него, в принципе, и не было, потому как был он гордым, и с крестьянскими детьми не дружил из принципа, а дворянские дети не водились с родовитым, но бедным подростком. Впрочем, его мало волновало, что у него не добавилось друзей – зато добавилось уважения, причем не только от сверстников, но и у людей, намного старше его. Впоследствии это ему тоже помогло.

Именно тогда, в четырнадцать лет, когда по законам королевства мальчик начинал считаться мужчиной, Корбин открыл у себя магические способности. И опять же толчком к этому послужила библиотека. Во многих книгах не раз и не два встречались упоминания о великих магах древности, способных повелевать стихиями или творить чудеса, на которые сейчас были способны, по слухам, лишь служители церкви, и то не все, а самые-самые можно сказать, почти святые. Это было больше похоже на сказку – магия с тех времен не то чтобы исчезла, а скорее измельчала, скатившись, если быть до конца честными, до бытового уровня. Сильных, да и, пожалуй, просто умелых магов не видели в этих краях уже лет сто. Правда, по слухам, в соседнем королевстве маги были, даже, говорят, какая-то Академия магии была, но правда это или нет, сказать сейчас было сложно.

В книгах, которые читал Корбин, говорилось, что магией владеть могут все, только вот не все понимают, как это сделать. Да и большинство людей имеют магических сил разве что на то, чтобы перышко сдвинуть. Говорилось там и о том, что все святые – это, на самом деле, всего лишь такие же маги, как и все остальные, и их чудеса – та же магия, только антураж у нее другой. Возможно, так и было, но куда больше Корбина заинтересовала мысль о том, что магией может заниматься кто угодно. Оставалось понять, как, и Корбин поступил испытанным способом – вновь закопался в библиотеку.

Его упорство было вознаграждено – после долгих поисков на свет был извлечен огромный, потрепанный фолиант со слегка обгрызенными по краям мышами пожелтевшими страницами. Когда Корбин дунул на него, поднявшееся в воздух облако пыли заставило его расчихаться. И все же это была настоящая магическая книга – правда, очень древняя.

Увы, это был не учебник – скорее, сборник несложных заклинаний с практическими рекомендациями по применению. Судя по всему, книга предназначалась для не слишком опытных магов, поэтому к каждому заклинанию прилагались описания того, в какую позу положено встать, какой жест рукой сделать… Ну и всюду была одна и та же рекомендация: расслабьтесь, мол, позвольте энергии свободно течь… Корбин попробовал, конечно, но толку не было совершенно.

Корбин тогда не знал, что даже готовясь к первой инициации, ученики магов тренируются несколько месяцев – он был дисциплинирован, но нетерпелив, и совершенно не разбирался в том, чем пытался заниматься. Возможно, именно поэтому в конце концов у него и получилось – через неделю бесплодных попыток зажечь магией свечу, которые Корбин предпринимал на пустыре, за полуразвалившейся стеной замка, ему это надоело. В один прекрасный день он плюнул на наставления и, вместо того, чтобы следовать написанным в книге инструкциям, отдал своему разуму команду, как командуют солдатам, так, как учил его старый Панас…

Позже, став старше и опытнее, Корбин узнал, что лишь слабым магам надо расслабляться и заниматься медитацией для того, чтобы получить результат. Для сильных этот путь противопоказан – организм, опасаясь, что будет сожжен идущим через него потоком энергии, не даст разуму возможности заниматься магией, если человек не способен уверенно контролировать свои мысли и чувства. Корбин, несмотря на сравнительно юный возраст, благодаря Панасу был бойцом, а благодаря библиотеке – умеющим логически мыслить человеком. То и другое дисциплинирует – а значит, дает доступ к управлению энергиями, но все это Корбин узнал позже. Сейчас же он с удивлением и легким страхом глядел на пятно расплавленного воска на крепостной стене и оплавленную макушку валуна, на которой эта свеча стояла…

Год спустя началась война, и молодой дворянин, а по совместительству маг-самоучка Корбин де'Карри, в числе нескольких десятков таких же, как он, молодых дворян-новиков был призван в королевскую армию. Ну а дальше понеслась судьба по кочкам.

В королевскую конницу Корбин не попал, хотя, конечно, втайне и надеялся на это. Увы, кроме гордого родового имени туда требовались хорошие доспехи и еще лучший конь. Слава и возможность быть на глазах у короля с перспективой сделать карьеру при дворе дорого стоили, и парнишке в добротной, но затрапезного вида кольчуге вместо полных рыцарских лат на не первой молодости мерине ничего не светило. Меч у Корбина, правда, был хорош, но это обстоятельство не могло компенсировать всего остального, парень сам это понимал и к назначению в пехоту отнесся стоически.

Правда, как раз в пехоте ему повезло. Как дворянина, его, несмотря на юный возраст, сразу назначили командиром десятка мечников – ну должно же происхождение давать хоть какие-то преимущества. Это, впрочем, везением не было – кроме него, такие же назначения получили еще десяток молодых и небогатых дворян. А вот настоящим везением было то, что в каждый такой десяток давали помощника – из ветеранов-гвардейцев и тот, который волею судьбы попал к Корбину, когда-то начинал службу в одном десятке с Панасом и помнил своего старого наставника.

Служить среди незнакомых людей, самый младший из которых вдвое старше и обладает реальным боевым опытом, да еще и командовать ими – задачка не из простых, но, когда рядом оказывается человек, готовый помочь и поддержать в трудную минуту, научить и подсказать – это совсем другое дело. Покровительство королевского гвардейца, пусть он и числился формально заместителем Корбина, очень помогла молодому дворянину, и его десяток без больших проблем стал реальным, спаянным подразделением. К тому же, оказалось, что и на мечах, и врукопашную, Корбин если и не лучший среди них, то уж, во всяком случае, и не последний. Все же его готовили с самого детства, а это дорогого стоит.

Еще одной удачей можно было считать то, что Лик, так звали гвардейца, не только хорошо разбирался в оружии и рукопашном бое, но и понимал основы тактики. Что поделать – гвардейцев, которые изъявляли желание расти по служебной лестнице, этому учили, создавая таким образом кадровый резерв на случай необходимости срочного пополнения младшего комсостава. Именно с помощью Лика Корбин не только быстро разобрался, какой маневр как называется и каким образом его правильно совершать, но и понял, зачем эти маневры применяются, благо ум у него был живой и цепкий, что и неудивительно, учитывая его возраст.

Ну и тот же Лик посоветовал Корбину вместо положенных ему командирских доспехов взять солдатские, причем старые, еще имперского образца. Корбин совета послушался – и не прогадал. Старые доспехи были тяжелы и не слишком удобны, но, как оказалось, намного более прочны, чем нынешние – все-таки развал империи и последовавший за этим хаос не лучшим образом сказался на мастерстве нынешних оружейников. Хотя с того времени и прошло уже почти триста лет, но уровня развития той эпохи ни одно из многочисленных королевств, образовавшихся на территории умершего гиганта, не достигло. Именно эти доспехи вскоре спасли Корбину жизнь – удар копья лишь сломал ему пару ребер, а вот его хорошего приятеля, командовавшего соседним десятком, такой удар серьезно покалечил, и через три дня парень скончался от загноившейся раны.

В общем-то, славы эта война Корбину не принесла, равно как и денег – войска потоптались на границе с соседями, посмотрели на вражескую армию, столь же грозно топчущуюся напротив, и разошлись миром. Так проходили многие войны – в тогдашних реалиях сложно было ждать чего-то масштабного. Произошло несколько мелких стычек – и все, но для Корбина война стала хорошим уроком. Он понял, что героизму на войне место есть, вот только героизм одних – чаще всего расплата за ошибки других. Еще он понял, что на войне главным является не только и не столько полководец, сколько обычный рядовой солдат, потому что именно солдату приходится стоять в строю, глядя в лицо смерти, и без солдат самые лучшие планы, разработанные в самых лучших штабах, можно смело выбрасывать на свалку. Все-таки Корбин был умным – до других это, порой, так и не доходило до самой смерти.

Война окончилась, фактически не начавшись. Солдаты были довольны – и крови почти не было, и жалование король выплатил честно. А вот дворяне были, наоборот, не слишком довольны – им-то жалования не полагалось, и они рассчитывали взять свое военной добычей. Но нет побед – нет и добычи, оставалось только скорчить кислую рожу и отправиться по домам. Королем были недовольны, но в открытую высказать претензии никто не рисковал – хотя королю и было уже за шестьдесят, но дедок был еще полон энергии и крут на расправу, так что дворянская голова, отделившаяся от плеч, была обычным развлечением черни.

Корбин, по здравому размышлению, домой не поехал – что его там ждало? Ветшающий на глазах замок и скудная еда? Он остался в армии, благо таких, как он, было немало и принимали их охотно. Конечно, армейская служба – не сахар, да и жалование младшего офицера невелико, но, когда через два года вновь разыгралась война, он был уже полусотником и воспринимался и солдатами, и офицерами всех сословий, как "свой". Ну, в самом-то деле, лямку военную тащит исправно, начальству доносы не строчит, с подчиненными справедлив, рубака неплохой, да и в деле проверен. Чего, спрашивается, еще желать? Так что, по сравнению с теми сверстниками, которые разъехались по домам и вновь вернулись по королевскому призыву, Корбин оказался в куда более выгодном положении, уже потому даже, что некоторые из них, еще недавно задиравшие носы, теперь были его подчиненными.

Вторая война оказалась не похожей на первую. Хотя бы потому, что если в первой был банальный пограничный конфликт за пару полей и лесок, то в этой королевство было вынуждено обороняться от вторгшихся в его пределы соседей-кочевников. Во времена империи их прочно держали в узде, но, когда исчезла центральная власть, степняки моментально впали обратно в варварство и начали представлять для соседей серьезную угрозу. Вот и сейчас они вломились на своих низкорослых лохматых конях к более цивилизованному и (что, конечно, несправедливо) богатому соседу, осадили пару приграничных крепостей и с детской непосредственностью принялись грабить окрестные деревни, таща все, что плохо лежит, а что лежит хорошо – отнимая и тоже таща.

Королевская армия, не таща за собой обозы, стремительным броском преодолела разделяющее их расстояние и свалилась на агрессоров, как снег на голову. Часть кочевников бежала, ну а тех, кто бежать не успел, прижали к реке и вырезали начисто. Было много крови и трупов, но все закончилось для королевской армии хорошо.

В том сражении Корбин был легко ранен вражеской стрелой, но гораздо более важным было другое – на него обратил внимание королевский маг. Язвительный и шустрый старикашка, одногодок короля и его бессменный спутник в юношеских забавах, он был не слишком сильным магом, едва-едва дотянув до второго ранга, однако этого было вполне достаточно, чтобы понять, что молодой офицер в архаичных доспехах, в разгар сражения хлестнувший по накатывающейся на его солдат "лаве" кочевников молнией, не совсем обычный человек. Даже, более того, совсем необычный, и грех проходить мимо такого дарования.

Так Корбин стал учеником чародея. Старый маг не был слишком силен, но зато имел серьезное магическое образование и, главное, немалый жизненный опыт. Основы магии он преподал Корбину очень и очень неплохо, но пришел день, когда Корбин понял, что не хочет больше сидеть в компании пыльных книг и вонючих реторт, а хочет повидать мир. К тому же, он уже знал довольно много простых боевых заклинаний – большинство из них, та же молния или стена огня, базировались на банальном, практически бесструктурном выбросе энергии, а энергии у Корбина было немало.

Учитель понял его – он был мудр и хорошо знал нетерпеливость молодости. Более того, в отличие от многих стариков, он не стал брюзгой и ворчуном, поэтому он не стал пытаться удерживать ученика, лишь потребовал, чтобы тот сдал экзамен и получил официальную лицензию мага. Экзамен комиссии, члены которой имели из достоинств опыт и знания, но даже собравшись все вместе были слабее его, Корбин сдал легко. А вскоре боевой маг Корбин ушел, присоединившись к наемной роте, прихватив сумку с немногочисленными пожитками и некоторыми книгами.

Следующие сорок лет жизни мага достойны описания каким-нибудь писателем-баталистом. Он воевал практически во всех войнах, и всюду его роте сопутствовала удача, а авторитет самого Корбина медленно, но неуклонно рос. Под конец услуги его (теперь уже его!) роты оплачивались примерно так же, как услуги небольшой армии, и они того стоили – и потому, что рота была одним из самых профессиональных воинских формирований на континенте, и потому, что она была единственной, которая могла похвастаться, что ее командир – могучий маг.

Не раз и не два Корбин возвращался к своему учителю, да и в боях и походах всегда старался найти что-то новое, повысить квалификацию так сказать. В результате он стал действительно могучим магом, не слишком умелым, но могучим, а могущество подразумевает и богатство. На деньги, присылаемые Корбином, его отец не только поправил дела, выкупил и восстановил замок, но и прикупил еще несколько деревенек, поэтому когда старый граф отошел в мир иной, Корбин унаследовал богатое и процветающее поместье. Ну а повесив нескольких управляющих, он добился того, что поместье продолжало процветать и дальше.

Годы шли, давно умер старый король, на престол взошел новый. Старый маг (маги живут долго, намного дольше обычных людей) удалился на покой и занимался немногочисленными учениками. Корбин продолжал зарабатывать деньги и репутацию. А потом ему это надоело, он оглянулся вокруг и понял: надо оставить что-то после себя. А что в нашей жизни главное? Правильно, дети, причем не бастарды, которых и без того уже по свету немало раскидано, а нормальный ребенок, воспитанный в нормальной, полной семье, наследник которому можно передать все. И, желательно, не один.

Корбин вернулся в родной замок и обстоятельно подошел к вопросу – перебрал кандидатуры, все обдумал и взвесил, нашел ту, которая удовлетворяла его по всем критериям, договорился с ее родителями (ха, попробовали бы они отказать), невесту привезти приказал, подготовка к свадьбе в самом разгаре, и вот…

Маг подошел к зеркалу в углу, небрежно провел рукой перед стеклом. Зеркало засветилось, по нему поплыли полосы, а потом появилось изображение немолодого, высокого и грузного мужчины – управляющего имением.

– Лик, – с трудом сдерживая раздражение, сказал Корбин. – Ты в курсе, что она сбежала?

Глава 2

Джурайя

…Как корову на торгах… Ополоумели что ли все вокруг? Всех посмотрели, по холке похлопали, в зубы заглянули. Сволочи. Ах магичка, из стихийных? О-о-о, это нам подходит, шенки будут породистые. Все в папашу, осла… А меня спросили? Я хочу с даром расставаться из-за великовозрастного дегенерата, который решил в природе повториться? Ищите другую сучку для случки, или из прошлых помётов чего-нибудь повыбирайте, поудачнее…

Такими вот крамольными мыслями в адрес своего сюзерена была заполнена в принципе хорошенькая головка высокой худой девицы 18 лет от роду в мужской одежде и с узелком в руках, пробирающейся прочь от родной деревни по непроходимой чаще.

Когда в деревню пришли сваты, Джу была спокойна и даже посмеивалась над соседскими дурочками, вырядившимися и раскрашенными в ожидании чуда – как же, господин граф жениться изволют, а к дворянкам у него с детства отвращение, вот и выбирает простолюдинку поприличнее. Дарует семье титул какой-нить завалящий, поместьице и пожизненное содержание – таки кому от того хуже будет? Вот и собирают дочурок чуть не с 10 лет на выданье – кто его знает, какие тараканы у графа, да ещё вояки, да в таком возрасте в голове шныряют? Другое дело – в глаза то его никто поди не видал. А ну как страшный, костлявый, седина на морщинистой макушке со старческими пятнами клочками висит? А ведь наследника хочет – не откажешь, придётся супружеский долг исправно исполнять, да ещё его старческой немощи пособлять – как бы не вырвало.

Сватов ждали – они объехали уже все окрестные деревни и сёла – их выселки последними, у самой границы графских земель, притулились. И уж если никого не подобрали – точно невеста из их них будет! У сватов и грамотка при себе имелась – тама их высокоблагородие изволили указать требования к будущей супруге. Ну какие требования к утробе на ножках могут быть – чтобы глаз радовала да плоть услаждала. А мне то какое дело до сватов ваших? Оглобля тощая, бледная, глазищи хоть и большие – да не ласковые – как вода стылая, светлые, серые – как взглянет, так мороз пробирает. Вместо русой косы – по плечи остриженные волосы цвета воронова крыла, чёлка на глаза падает, непокорные пряди то и дело торчат, как ни укладывай.

– Я ж тебя как родную ростила, отказу не было – на охоту с отцом – ходи, к деду Ценю, ученицей – бегай, хозяйство вести не желаешь – сама, доченька, справлюсь! А ты? Трудно тебе для матери один раз сарафан одеть да лохмы свои причесать? – причитать мать начала ещё за месяц до приезда ахтунг-команды старого графа, когда из первого села донесли сплетни о том, что девок к дому старосты сгоняют и по-всякому оглядывают да расспрашивают.

– Нарядов одних на пять сундуков, с кажной ярмарки привозим с отцом – не у всякой дворянки ТАКИЕ найдутся – ни один не надёван ведь!!!

– Надёван. Седьмую зиму в учение при храме отдавали – нарядили как куклу.

– А-а-а, нашла что вспомнить! Ну добро в грязи изваляла, ну маслом заляпала – а смолой ты его где извозила?! Конечно, Цень чердак конопатил, а как-же без него!

– Мама, перестань дядюшка Цень старый совсем – а кто ему помогает? Он всем выселкам скот лечит, огороды забыли когда пололи – сорняк повывел, а денег не берёт. Совести нет, вот и отделываетесь подачками.

– Сорняк то повывел, а комарье-то оставил… – проворчала Марисса, критически оглядывая то самое, одиннадцатилетней давности платье, с любовью расшиваемое в течении года парчой и бисером и убитое Джурайей в один день.

– Выкинь. Не отстираешь. Комарьё нельзя – баланс нарушится. Ладно, тащи платье. Какое, хе-хе… не жалко…

…Как? Как она могла согласиться на эти дурацкие смотрины? Надо было всех послать как обычно и уйти в лес. Как обычно. И хрен бы её нашли – в отцовской захоронке. Марисса и по молодости отличалась на редкость склочным нравом, а уж после пятидесяти и говорить не о чем – Молчун давно присмотрел себе пригорочек и обустроил вполне себе уютную землянку, перетащив туда из старых запасов всякой утвари, давно пылившейся на чердаке и в сарае – выкинуть жалко, а в доме ставить – не гоже. А лет с десяти и Джурайя обустроила себе там уголок – спасаясь от материнских попыток любовь да ласку причинять, да заботой отоваривать.

И ведь даже в зеркало не глянула – чего там смотреть? Лицо красить нельзя – с малолетства золотушная, ни кремов, ни красок не принимает кожа, покрываясь подозрительными пятнами и волдырями. Платье – как на прЫнцессу – висит, как на вешалке, только углы торчат во все стороны, откуда у других ровесниц всякие соблазнительные выпуклости выпирают. В декольте вместо ложбинки – ключицы, в рукавах не локоточки с ямочками – мослы торчат. Кисти длинные, костлявые – не чета розовым ладошкам, которыми невесты кокетливо ротики прикрывают, изображают смущение и целомудрие, дурищи.

На полголовы выше всех женщин на выселках – даже дочери кузнеца, а уж та здоровенная, вся в отца.

Мать полдня убила, собирая её лохмы в замысловатые пряди. Смеялась сидела, теперь плакать придётся.

Вся деревня наперёд знала – первыми пойдут глашатаи – заглянут в каждый двор, зачитают графский указ – дескать, явиться всем девицам немужним к дому старосты и построиться для дальнейшего осмотра. За глашатаями приедут конные сваты – поговаривали, среди них даже маг – на предмет целомудрия проверяет, на слово не верят. Всё шло по плану, пока взгляд молоденького мага не упёрся в Джу. И изменился странным образом. В нём сочетались одновременно благоговейный ужас и робкая надежда.

Сваты вот уже битый час о чём-то спорили – невесты застыли в ожидании. На запах благовоний слетались мухи и пчёлы, под палящим солнцем потели и начинали смердеть тела, текла ручейками пота краска с лиц… Джурайя от скуки постукивала пальцем по стене старостовой избы, как бы случайно ей в такт из леса отзывался дятел, насвистывали щеглы стрекотали сороки. Девушка так увлеклась, что проглядела судьбоносный момент – от сватов отделился немолодой воин с усталым лицом, развернул грамоту и начал зачитывать вслух:

– девица 18-23 вёсен (пометочка острой палочкой о соответствии – чирк)

– ликом благородна, по происхождению крестьянка (чирк)

– станом крепка

– ликом светла (чирк-чирк)

– целомудренна – освидетельствовано магом третьего ранга (чирк)

– зубы белые, крепкие, в достаточном возрастной норме количестве (чирк!)

– явилась чисто вымытой, не изукрашенной, без следов приворота – освидетельствовано магом третьего ранга (чирк-чирк-чирк)

– наделена даром естественного (наследственного) происхождения

– Вы нам подходите. Соберите необходимое для недельного путешествия и ожидайте в своём дворе сопровождающих. Вас доставят к месту прохождения семейной службы – все верительные грамоты на титул, поместье и содержание будут вручены вашей семье накануне официальной даты свадьбы.

Шчёлк каблуками и увёл за собой лоботрясов. В трактир пошли – обмыть удачную сделку, сволочи.

… Списочек, вы нам подходите… А вы мне подходите? А меня кто спросил?! Я хочу?!!! Не так я хотела 18-е лето провести. Надо было раньше сматываться – по хорошему хотела, с родительским благословением в ученицы мага, в город. Ведь есть же дар! Только пользоваться не умею…

Мать счастливая – аж плакать хочется, отец заикнулся – не гоже девку без любви за старика – мать бровь подняла, к сковородке примерялась, он и замолчал. Молчун он и есть Молчун. Пойдёт теперь в землянку, горе в настойке топить. Один он меня понимает, а и то помочь не может. А мать – мать уже и сундучок походный к воротам подтащила. Дочечка, платьев не кладу только вот сменные на дорогу – по одному на каждый день, дочечка, вот тебе рукоделие – будет чем в карете заняться, платочек вензельный графу в подарочек вышьешь, дочечка, а мыльца то душистого в дорогу нет – побегу у жены мясника займу… Дочечка… А раньше то: Райка – опять порты мужские натянула! Райка – от Ценя пойдёшь, от клопов зелье захвати. Всё, не могу молчать, пора прекращать балаган.

– Успокойся, никуда я не еду.

Я думала мать или кондратий обнимет, или она сковородой любимой меня прибьёт, или всю посуду переколотит, а тут тишина зловещая наступила – потрогать можно. Медленно обошла вокруг меня, руки в боки упёрла, глаз прищурила…

– Только посмей, дрянь, графского указа ослушаться. Ослушаешься – не дочь ты мне. Всю жизнь ты мне испортила! – звук нарастал и нарастал, голос срывался на ультразвук. – Я костьми лягу, а за графа ты выйдешь! Титул… Поместье… Рента… Да как ты смеешь?!!! Да кто ты такая?!!!!!

… Хороший вопрос – а правда, кто? Джурайя и сама не знала: того, что она подкидыш, от неё не скрывали – чтоб благодарна была, чтобы каждый день помнила чем она матери с отцом обязана.

Нашли её на межи, да так удачно нашли – что не пересказать. Отец – тогда ещё просто Молчун, муж Мариссы-бездетной, с кумом по утренней росе косили на лугу, а тут возьми да и воткнись коса в землю. Возле тонкой шейки лежащего в траве ребёнка. Не воткнись коса – и голова с плеч, у Молчуна ноги подкосились. Так, на полусогнутых, он и пошёл к своему дому, неся дитя на вытянутых руках. В дом внёс, а рук разжать не может, губы трясутся, головой мотает, мычит нечленораздельно… Хорошо кум подоспел – влил стакан настоечки в рот, и отпустило. Расслабился, поплакал, Мариссе, застывшей, как жена Лота, рассказал, как дитя нашёл. Сбежалась вся деревня, пришёл и Цень – он то и сказал, что ребёнка им небо послало, счастье это и дар небес – Джу Ра Йя, как говорят у них на родине. Так и назвали. А уж как счастлива была Марисса – двадцать лет всех богов молила, а так и не смогла даже и зачать ни разу, а тут такой подарок, действительно, дар небес, Джурайя, доченька. Ребёночек был прелестным, не больше месяца отроду, в ямочках и ниточках пухленькие ручки-ножки, мраморно-белая кожа, яркие губки и серьёзные серые глазки.

Первые год Марисса наслаждалась материнством, а потом началось…

Дочь росла смышлёной и самодостаточной, пелёнки перестала пачкать с полугода, басовитым криком оповещая о естественных потребностях, начав ползать, не лезла куда не надо и не портила чего не просят, спустя семь месяцев после своего чудесного явления встала на ножки, и через месяц уже ходила вразвалочку с важным видом по избе, таская под брюхо висевшего с обречённым видом кошака. В год девочка не заговорила. Не заговорила она и в два, и в три…

Соседи стали шептаться за спиной Мариссы – найдёныш-то слабоумный, не зря на межи оставили. Сначала Марисса ждала – ведь бывает так, заговорит попозже. Потом впала в отчаянье, потом раскаялась, что не сдала в приют обузу – стыда бы такого не натерпелась, а однажды, прийдя домой с утренней дойки, застала дома чудную картину.

– …ты не бойся, Молчун. Я мамке не скажу, что это ты её любимую чашку расписную разбил. – говорил детский басок из-за приоткрытой двери.

"Вот шалопай! Опять соседский мальчонка у нас сидит – как мёдом намазано, хоть тряпкой гони" – подумала Марисса, перехватывая полотенце и заходя в комнату. За столом сидели Молчун, Джуня и… больше никого. Ну кошак. А говорил кто?!

– Джуня, Джуня, деточка, это ты сказала? Ты? Скажи маме! Скажи, я не буду Молчуна ругать, только скажи!

– Мамуль, ты чего голосишь? – невинно поинтересовалась негодница, как будто ничего ТАКОГО не произошло.

С тех пор все выселки знали, что Джуня – чудо ребёнок, что она говорит как семилетняя, и откуда всё знает – не понятно, но о-о-очень интересно. И Марисса опять купалась во всеобщем внимании и уважении – как же, вырастила сиротку, выучила, ночей не спала а ребёнка выправила. Восторги поутихли через какое-то время, началась спокойная и довольная жизнь, пока не грянула беда…

Во двор вбежали дети – гурьбой, к криками, в глазах – ужас.

– Тётя Риса! Тётя Риса! Джуня!… Мы не виноваты!… Мы к Ценю, а его нет! Джуня!… Вот…

Из-за спин выдвинулся старшой старостин сын, протягивая на руках чей-то скелет – так сначала подумала Марисса, разглядывая явно человеческое, но неестественно тощее серое тельце, обвисшее на руках Кирина. Одежда была Джурайкина, но Джу – ладненькая пятилетняя девочка, с румянцем во всю щёку, крепенькими ножками, пухлыми ручками, а то, что держал в руках Кирин, не было её Джуней. Ботиночки, в которые только сегодня утром Джуня еле запихнула ножки-подушечки, держались на одних завязках. Скелетик открыл глазки, и тут Марисса поняла, что это её найдёныш – на неё смотрели серьёзные серые глазки, в глубине которых плескались боль и недоумение.

Пока искали Ценя, пока он колдовал над внезапно высохшим тельцем, староста выбивал из детей показания, и складывалась странная картина. Дети отправились по ягоды. И случись такому – из малинника выломился матёрый медведь. Дети кинулись бежать, Кирин зацепился за корягу и растянулся во весь рост. Хозяин леса надвигался на стоящую столбом Джурайю. Кирин сорвал голос, крича, чтобы она бежала, пряталась, задерёт ведь и не заметит, а Джу…

Сначала он заметил, как с её пальцев стекает свет. Потом засветились её глаза, потом заискрили и встали дыбом волосы, потом ослепительная вспышка… Когда Кирин снова мог видеть, он увидел выжженный круг земли, а на нём дымящиеся медвежьи кости и вот, Джуню, которая теперь такая… Мальчик рыдал не переставая, и рассказ о пяти минутах пережитого им ужаса растянулся на два часа.

Из светлицы вышел Цень. Его приговор был неумолим. Девочка будет жить, но у неё Дар, да такой мощи, что не каждый магистр магии вынесет, и следующий выплеск может унести её жизнь. Она должна учиться не давать энергии изливаться, иссушая её тело. Он, Цень, может учить её контролировать себя, а пока – полный покой и о-о-очень питательная пища. И ещё травки – принесу, научу заваривать, пошепчу.

Боги! Откуда этот дар на наше голову? – думала Марисса, выхаживая дочь. Она поправлялась медленно, и как будто неохотно. За неделю первый раз встала по нужде сама и тут же слегла, попросила сладенького. Сладенькое было съедено подчистую своё, из дома старосты и окрестных соседей. Молчун ходил теперь в соседнее село и скупал мёд и драгоценный сахар мешками. А Джуня его ела. Мешками. И куда только лезло? Тощая, под глазами черняки, глаза ещё светлее стали. Привидение.

Прежней румяной малышки больше так и не появилось – вместо неё в доме поселилась резкая, как мальчишка, пацанка, целыми днями пропадавшая у знахаря и появляющаяся дома только поесть и поспать. В суждения появилась категоричность и нетерпимость, не свойственная девочкам, и куда-то пропали все навыки домоводства, которым так старательно обучала её мать, хоть и приёмная, но всё-таки любящая.

Это Цень всё, думала Марисса, в раздражении кинув тряпку в обнаглевшего кошака. Кошак мявкнул и удалился с видом оскорблённой невинности. Сметаны жалко, жмоты.

Старый Цень был их местной достопримечательностью. Появившись лет двести назад в их выселках, он облюбовал себе заброшенный домик возле леса. Лечил зверьё, домашнюю скотину, не отказывал и людям, но большой радости от этого не испытывал. Пошептав над наделами, избавил местных жителей от вредителей и сорняка с одним условием – новые делянки не разрабатывать, оставить лесу то, что ему принадлежит. Побрызгав по углам, подымив ароматными палочками, изгнал не только тараканов и клопов, но и невыводимых муравьёв. Денег не брал, принимал еду, одежду, утварь. Так и жил один-одинёшенек, и уже два века не менялся. Все знали о том, что маги живут дольше людей, и только в их выселках убеждались в этом воочию вот уже несколько поколений.

Несколько поколений престарелых вдовушек пытались остаться у крепкого и умного старика на хозяйство, но ни у одной это так и не получилось. Цень всегда был добродушен и отзывчив, не чурался людей, и лишь иногда кому-нибудь вдруг приходило в голову – а что они знают о Цене? Бывало шёл человек с целью расспросить знахаря – о жизни, о родине, как в их глуши оказался, почему остался. Много вопросов роилось в голове, а как входил в калитку, из головы всё напрочь вылетало. Старый Цень радушно встречал гостя, расспрашивал о его житье-бытье, и сам того не ожидая, гость вываливал на старика ворох своих проблем – корова не доится, слива на ветке гниёт, жена от супружеского долга уклоняется, хворают дети и т.д. и т.п. Цень выслушивал внимательно, головой качал, цокал языком и давал на редкость дельные советы, а то и снабжал заветной бутылочкой с зельем – и напутствиями, что побрызгать, как полить, в какую пищу добавлять. Уходил гость в состоянии эйфории, свято веря в светлое будущее и совершенно не помня того, о чём хотел расспросить хитрого выходца из Поднебесной.

Джу была единственная за два века, кого старый знахарь сам захотел учить. Нередко односельчане наблюдали возмутительную картину, как хрупкий ребёнок бежал в гору с двумя вёдрами воды, обливаясь потом, а потом выстаивал на солнцепёке в странной позе, напоминающей цаплю на болоте часами, не шевелясь. Ранним утром, по росе можно было наблюдать, как старый да малый выделывали всякие кренделя руками, переступая ногами, и ДАЖЕ как Джу нападала на Ценя с палкой на манер меча, дубинки или боевого шеста.

Марисса с ума сходила – плакалась в жилетки всем соседям, что у всех дети как дети, а у неё – малахольная скелетина. Посмотришь на дочек своих товарок – сидят чинно, кто с пяльцами, кто с бисером, кто со спицами. Разговоры о мальчиках да о чудесах всяких ведут. В САРАФАНАХ! А эта… В штанах и рубахе, волосья острижены – мешают, мол! – то с отцом на охоту, то с Ценем за травами, то на занятия свои. Наказание. Правда школу при храме Единого посещала исправно каждую зиму, читать, писать и считать за год выучилась едва ли не лучше своих учителей, и в свободные вечера сидела уткнувшись а храмовые свитки-летописи с лучинкой, а бывало так сидя и засыпала.

После того страшного дня, инициации, как назвал это Цень, девочку язык не поворачивался называть как прежде Джуня. Незаметно для всех Марисса стала звать непокорное чадо Райкой, а дети с подачи Ценя – Джу.

Как сейчас девушка видела эпизоды своей жизни, связанные с Даром – не сбылись прогнозы Ценя, выплески не убивали Джу, а только выпивали их неё все соки, от чего она всегда была малокровной.

Вот в восемь лет на выселки напали доведённые нищетой крестьяне соседского графства – Джу спалила старый сарай учителя Ценя, с которого начали грабёж бандиты-неудачники, на своё несчастье решившие заодно и надругаться над девочкой, перебиравшей травы для просушки в том самом сарае. Цень нашёл её на пепелише среди девяти обугленных скелетов и сам выхаживал в течении седьмицы.

А в одиннадцать стоявший на опушке табором цыгане присмотрели удивительную девочку – лёгкую на ногу и ловкую, как мангуст. Хотели силой увезти – а потом драпали врессыпную от полыхающих кибиток. Её искали сутки всей деревней, а девочка заползла под корни старой сосны и хоть из пушки пали – не проснулась. Так сонной и принесли к Мариссе, которая уже привычно вливала в рот падчерицы мёд – ложку за ложкой, пока глаза не откроет.

В пятнадцать она влюбилась, и как-то наткнулась на предмет своего тайного чувства за амбаром с более удачливой и более фигуристой соперницей. Тогда выплеск удалось остановить в зародыше, но после того, как парочка наблюдала истекающие светом руки и искрящиеся волосы Джурайи, смотрящей на них белыми глазами, паренёк остался седым в свои семнадцать, а девица и по сию пору заикается. На Джу вид мокрых портков героя девичих грёз произвёл неизгладимое впечатление, и с тех пор о парнях она говорила с некой долей презрения.

Именно тогда она первый раз заговорила с матерью о том, что хочет стать ученицей мага, впервые после выплеска добравшись до дома на своих, хоть и трясущихся, двоих. Конечно, Марисса и слушать не захотела – ведь при таком раскладе все её мечты шли прахом, и первый серьёзный разговор дочери с материю закончился первым серьёзным скандалом с битьем посуды (со стороны матери) и все-таки прорвавшемся выплеске и сгоревшем обеденном столе (со стороны неблагодарной дочери). В тот раз дочь выхаживал Молчун, укоризненно сверкая очами из-под кустистых бровей то на беспомощную дочь, то на пылающую благородным гневом жену.

А теперь вот ЭТО, будь оно неладно…

Джу устроила походную постель из мягкого мха под корнями уже такого родного старого дерева и усмехнулась, глядя на звёздное небо, перечёркнутое корявыми ветвями лесного исполина. Как она ловко провернул свой побег – душа радуется. Сделала вид, что дала себя уговорить, в карету села, а когда в лес заехали – дала волю чувствам. Весь гнев на старого развратника графа, на склочную самодуру Мариссу, на тупых исполнителей графской воли выплеснулся без остатка в мощном выплеске, спалившем карету. И пока эти идиоты бестолково метались в попытках потушить факел, тихонько откатилась в кустики около дороги – бежать сил на было. Если честно, даже просто оставаться в сознании сил не нашлось. Графовы прихвостни даже искать её не стали – решили, что заживо сгорела, оседлали лошадей и только их и видели. Вот дурни, даже не проверили остов кареты на предмет останков невинно убиенной невесты. А так им и надо – думать надо, к кому на службу идёшь.

Глава 3

Лорд Корбин

– Убью, зарежу и закопаю.

Маг говорил совершенно спокойно – чувствовалось, что гнев свой он давно уже выплеснул и теперь просто выговаривается, снимая раздражение. Лик его совершенно не боялся, впрочем, не боялся он графа никогда – ни сейчас, ни раньше, когда они вместе шли в атаку и Корбин, совсем еще молодой тогда, с какой-то злорадной усмешкой на бесстрастном обычно лице рубил в лапшу противников вдвое старше и вдесятеро опытней, ни в минуты, когда маг был обуян гневом. Слишком хорошо знал Лик старого товарища и прекрасно понимал: никогда тот не поднимет руку на человека, которого считает членом семьи и уважает. Холуев – да, ни в грош не ставит, их жизнь для него стоит не больше, чем жизнь какой-нибудь лягушки (хотя лягушек, кстати, маг бережет – полезными животными считает), но за своих он готов в огонь и в воду. Да, характер у Корбина не сахар, может вспылить, наговорить всякого – и извинится потом, причем совершенно искренне. Такой уж у него характер – бешеный, вспыльчивый, скрытый до поры за маской ледяного презрения к окружающим. Но есть грань, которую маг не переступал никогда, и поэтому Лик не боялся его совершенно. Хотя Лик – это ведь тоже для своих, уже давно он виконт Ликтер ля'Пласса – постарался старый друг, выбил у короля титул, говорят, чуть ли не с ножом к горлу подступал. Лик, кстати, допускал, что и вправду с ножом – если прежних королей маг уважал, то нынешнего, внука того, при котором они оба начинали службу, как-то не очень.

Хотя, конечно, это все лирика – скорее всего, тряхнул маг мошной, благо жаба его домашним животным никогда не была, и просто купил для друга титул у вечно нуждающегося в деньгах королька. В принципе, так же он хотел поступить и в случае с невестой – дворянину на простолюдинке жениться невместно, ему в потомках породу сохранять положено. Как лошадей разводить, право слово. Вот и приходится искать обходные пути, иначе будь ты семь раз смел и десять – талантлив, но родился крестьянином – крестьянином и помрешь. Корбин Лику рассказывал, что читал в старых книгах, как дворянами становились – мол, все это чушь насчет белой кости да голубой крови, все мы из одного теста слеплены. Ну да Лик и сам это знал – насмотрелся на раны и простых солдат, и дворян. Одинаково от боли кричат, и умирают тоже одинаково. Так вот, рассказывал ему Корбин, что когда-то, когда предки их пришли в эти места и смели живших здесь варваров… А может – и не варваров вовсе, руины древних городов до сих пор поражают величием… Так вот, в те времена все были равны. Ну, или почти равны, потому как одним богами даны рост и сила, другие умны, а третьи от рождения слабы и духом, и телом, да и умом тоже слабы. Таким, конечно, никогда не подняться, но все-таки изначально шансы на взлет у людей были примерно равными.

И вот тогда-то и появились первые дворяне – из тех воинов, что были умнее, сильнее, храбрее и предприимчивее остальных. Ну и удачливее, конечно, без удачи нам никак. Но если первые пару поколений дворянином мог стать почти любой, ибо все были в первую очередь воинами, а потом уже пахарями или скотоводами, то потом дворяне почувствовали себя особенными, не такими, как другие, стали возводить стену условностей и предрассудков, детей женить между собой… В чем-то это было правильно, все-таки они и впрямь были лучшими, сильнейшими, а эти качества надо культивировать, укреплять и передавать потомкам. Только вот в результате, когда создалась отдельная порода, выяснилось, что начинают дворяне вырождаться помаленьку – слабо, незаметно почти, об этом книги древние тоже предупреждали. Никто его не видит еще, но оно уже идет. Лик понимал, что это правда – если щенков от одной псины только между собой скрещивать, тоже через десяток поколений уроды пойдут, а ведь у собак кровь тоже красная. Так что нужен приток свежей крови нынешним дворянам, ох как нужен, а то ведь потом, глядишь, и поздно будет. Только вот стену снобизма да гордыни дворянской проломить – это труднее, наверное, чем крепость взять штурмом. Там хоть понятно, кого рубить, да свои же в спину кинжалом не ткнут за невосторженный образ мыслей.

Для Корбина правила – звук пустой, он ведь из семьи небогатой, все детство провел с деревенскими, а уж насмешек-то от дочек богатых соседей наслушался… Вот и получилось в результате то, что получилось – вырос мальчик, стал богат и силен, но циничен притом сверх всякой меры. Ему что простолюдинка, что дворянка – один черт, как сказал он в свое время, криво усмехаясь: "У них что, поперек? Или, может, квадратная?".

Вот и выходило для Корбина, что важнее ему, чтоб здоровая девка была, потому как потомство от нее явно крепче будет, чем от какой-нибудь баронской дочки. Среди них же уже сейчас рахитичных худышек на тоненьких ножках столько, что страшно становится, среди молодых дворян такие вот, с благородной бледностью, даже в моду входят. Не понимают, щенки, что от слабой матери и дети будут слабыми да болезненными. Какое уж тут продолжение рода? Как такая дура анемичная дитя здоровое выносить сможет?

Да и потом, был у мага пунктик, он его и не скрывал, в принципе, от своих, во всяком случае. Ну не любил он пользоваться чем-то, чем пользовались до него – штаны там носить, из отцовских перешитые, или башмаки… Пока беден был – деваться было некуда, а сейчас это наследие голодного детства о себе давало знать в полной мере. Ничего страшного, в принципе, бывают у людей и куда неприятнее загибы – вон, сосед-барон у себя в поместье крестьян до смерти пытал развлечения ради. Не зря его потом со стрелой в глазу нашли, ох, не зря. А Корбин – барин добрый, у него крестьяне уж и забыли, когда в последний раз голодать пришлось. Хотя нет, не добрый – рачительный, скорее, понимает, что сытый и здоровый крестьянин и заработать сможет больше, и налогов в казну графскую больше принесет. Потому он и поощряет тех, у кого в семье детей много, ведь много детей – это в будущем много все тех же крестьян, а значит, больше и возделанной земли, товаров, налогов опять же. Рачительный хозяин Корбин де'Карри, и о будущем думает.

Так вот, не любил маг тем пользоваться, чем пользовался кто-то до него, а так как был он циником, то распространил этот принцип на все, включая женщин. В среде же дворянок вольные нравы были нормой уже не одно поколение, поэтому найти девушку, у которой ты будешь первым… М-дя… А жить с той, через которую прошла уже толпа сопливых подростков, Корбин считал ниже своего достоинства. С такой можно перепихнуться развлечения ради, напряжение сбросить, когда уж невтерпеж совсем, но делать матерью своих детей – это значит вообще себя не уважать, так он с предельной откровенностью и сказал Лику. Разве что совсем уж соплей в свой замок какую-нибудь взять да воспитывать ее, но оно надо? Циник-граф не без основания считал, что если от женщины требуется здоровое потомство, то куда проще взять крепкую деревенскую девку, которая по традиции честь до свадьбы блюдет, да со спокойной душой и чистой совестью ее обрюхатить, благо право первой ночи никто пока не отменял. Другое дело, что это в будущем проблемы создаст – бастардов настругать проблем нет, но наследник должен быть законным, тут хочешь, не хочешь, а жениться надо.

В принципе, даже в дворянство девку можно было не возводить – все равно, будь ты хоть крестьянка, хоть рабыня чернокожая, что купцы иногда с юга привозят. Женится на тебе граф – будешь графиней, тут все законно, хорошая лазейка. Вот только надо же и о будущем думать, не о своем даже, а о той же жене и ее проблемах. Не примет ее свет, для дворян древность рода важнее формального титула. Плюнуть в спину – для дворянина нормально, все привыкли, высшее общество вообще тот еще гадюшник, но тут ведь и в лицо плюнуть не постесняются.

Нет, конечно, не все так страшно, кто поумнее – те поймут, а остальные всерьез хамить просто побоятся, особенно если поджарить пару-тройку хамов, или мечом их проткнуть интереса ради. В своих силах граф не сомневался ничуть, мечом за годы странствий научился владеть отлично, а магов, равных себе по мощи, встречал немного – по пальцам одной руки пересчитать можно было, и еще место оставалось. К тому же маги – известные космополиты, и, когда они становятся по-настоящему сильны, любые правила для них – не более чем досадный раздражитель, отмахнутся и дальше пойдут. Однако все равно нервы будущей графине придворные хлюсты испортят изрядно, а это не есть хорошо. Происхождение происхождением, цинизм цинизмом, но это будет ЕГО жена, а стало быть никому не стоит на нее тявкать.

Поэтому Корбин и собирался пропихнуть в дворянское сословие родителей будущей супруги. Им, в принципе, все равно, как сидели в своей деревне – так и будут сидеть, зато жена его будущая окажется уже не выскочкой непонятно откуда, а дворянкой во втором поколении, потомственной, можно сказать. Накал страстей в разы упадет, а значит, и проблем меньше будет, так что лучше один раз вложиться, подшустрить – и избавить себя от необходимости ссориться со всеми подряд, а потом еще и головы этим всем подряд откручивать. Дешевле обойдется, во всех смыслах – проверено немалым жизненным опытом.

Ну и еще один нюанс был, точнее, целых три. Во-первых, хотелось бы Корбину, чтоб жена будущая была красива или хотя бы просто симпатична. Нет, ну в самом-то деле, он граф или не граф? А раз так, то почему он должен в постель с заморским зверем-крокодилом ложиться? Во-вторых, она должна была умной быть, потому как потомкам тоже мозги какие-никакие передать надо, а Корбин сильно сомневался, что от дуры у него умные дети родятся. Ну и, в-третьих, очень хотелось Корбину, чтоб были у нее хотя бы зачатки магического дара, чтоб и его детям передать. Среди дворянок нынешних носительниц дара и не было уже почти – тоже признак вырождения, кстати, да и среди мужчин он все реже встречался. Не зря ведь на дворянских детей с магическими способностями настоящая охота шла – то, чего не хватает, всегда в цене. Да и мощью нынешние маги не блистали, Корбин был здесь скорее исключением, чем правилом, хотя, как он не без основания предполагал, по сравнению с предками его уровень был ниже среднего. Обидно, тем более, что ведь когда-то именно маги в первую очередь дворянами и становились, им это куда проще было, чем простым смертным. А среди простолюдинов магов не так много и было, да и уровень их куда как пониже был, в деревнях же и вовсе в лучшем случае знахарки какие-нибудь попадались, но пусть уж такая, чем совсем никакая…

Оставался, правда, еще один момент – характер будущей супруги, но на него как раз Корбин просто плюнул. В конце концов, граф он или не граф? Надо будет – живо в чувство приведет, в худшем случае запрет в покоях. Посидит под замком – поймет, кто в доме хозяин, как шелковая будет. Подумав так, Корбин отбросил этот момент, как несущественный, и занялся куда более важным делом – сформулировал, что он хочет, на бумаге.

После того, как список требований к будущей невесте был составлен и проверен, Корбин связался через магическое зеркало со своим старым учителем. Бывший придворный маг давно ушел на покой и жил себе в своем загородом поместье. Выглядел он так же, как в тот день, когда Корбин увидел его в первый раз – маги живут долго, по сравнению с обычными людьми так и очень долго, и как они выглядят, зависит только от них. Так что возраст учителя был, по меркам магов, совсем невелик – просто кажущаяся немощь (хотя какая уж тут немощь – Корбин сам видел, как старик смеха ради играючи завязал узлом кочергу из толстого железного прута, да и женские визги из его спальни доносились регулярно, Корбину иногда даже зАвидно было) позволяла ему проворачивать дела, которые людям молодым да здоровым сделать было куда как сложнее. Ну, в самом деле, кто будет опасаться старика? Да никто, а зря, совершенно зря. А потом внешность вошла в привычку, поэтому и менять ее учитель не стал, тем более что хлопотно это и долго. В деньгах бывший придворный маг не нуждался, жил, как хотел, и общался только с теми, с кем считал нужным. С Корбином, например.

Корбин, кстати, совсем по другому выглядел – глядя на него со стороны сложно было дать ему больше тридцати. Высокий, атлетически сложенный, бицепсы аж рукава распирают, двигается с грацией то ли тигра, то ли медведя – ну да это в зависимости от того, надеты на него доспехи или нет. Глаза серые, холодные, на загорелой роже шрам – тонкий, почти незаметный, только когда Корбин злился, он белел и начинал выделяться. Корбин его специально не сводил – для брутальности, так сказать, это было частью его имиджа. Светлые волосы, по моде северных наемников, собраны на затылке в хвост, челюсть гладко выбрита. На поясе – меч, который обычному человеку и не поднять, на шее – целая коллекция боевых амулетов. Словом, крут – именно таким, в представлении обычных людей, и должен быть идеальный воитель. Так что приходилось поддерживать форму – все же боевой маг, войной на жизнь зарабатывает, надо на нанимателя впечатление произвести, чтобы не продешевить при найме. Хотя, конечно, и самому приятно видеть, как при твоем приближении вспыхивают глаза у женщин и опасливо втягивают головы в плечи мужчины.

Учитель звонку Корбина обрадовался – он вообще был к молодому магу неравнодушен. Весело поговорил о погоде (ну надо же приличия соблюсти), рассказал пару свежих сплетен (ну надо же, вроде затворником живет, а всегда в курсе, где, что и как), поинтересовался, не зарос ли Корбин мхом в своей глуши (вот язва старая) и не женился ли (интуиция, что ли). Узнав же, что Корбин как раз собирается устройством личной жизни, одобрил это решение и тут же поинтересовался, приглашают ли его на свадьбу, и заявил, что у него на примете есть несколько кандидатур, вполне способных составить счастье молодого и перспективного мага и дворянина. Вот же сводник старый…

От щедрого предложения Корбин отказался и рассказал о своей задумке все, без утайки. Учитель сразу посерьезнел, долго думал, но потом просветлел лицом и сказал, что хотя и сомневается периодически в умственных способностях ученика, то в его здравом смысле сомнений у него никогда не было. Одобрил, то есть.

Вот тогда Корбин и выложил ему свою просьбу. Дело в том, что все-таки он был боевым магом – сильным, быстрым и… грубым. Одно дело разнести молнией ворота замка или поджечь частокол, и совсем другое – заниматься тонкими материями. Тут ведь не сила нужна – тут умение важнее. А вот с умением как раз была проблема, Корбин всю жизнь занимался совсем другим направлением магии, чем то, которое в данный момент требовалось, и быстро перепрофилироваться у него в любом случае не получилось бы.

Короче, нужен ему был человек, который смог бы быстро всех девок в разросшихся поместьях Корбина прозондировать, да то, что ему нужно, подобрать. Ну а не найдется поблизости – так и по соседским владениям проехаться, благо из-за такой мелочи никто с графом де'Карри ссориться не будет. Знают, гады, чем ссора с боевым магом чревата. Так что слезно просит он (тут даже ножкой шаркнуть пришлось) дать ему в помощь кого-нибудь из учеников, кто на медицине всерьез специализируется, а то сам он, извините уж, обычного наведенного приворота от врожденных способностей отличить не сможет – изменение ауры, конечно, увидит, но чтоб причину понять… Нет, на это его уже не хватит, его предел – рану у себя или у солдата своего по быстрому затянуть. Ну, или у врага инфаркт вызвать, но это все грубые энергии, на той же ране шрам останется – так его Корбин не уберет уже, на косметическую регенерацию совсем другие умения нужны.

Учитель, как обычно, пожурил Корбина за то, что зарывает граф свой талант в землю да растрачивает на ерунду вроде войны. Корбин выслушал отповедь смиренно, опустив голову – таковы уж правила игры, и никуда от них не деться. Ну а закончив головомойку, учитель сказал, что, конечно, не оставит своего лучшего, хоть и строптивого ученика без помощи и покровительства (ха, да Корбин сам кому хочешь покровительствовать сможет, силенок у него, если с учителем сравнивать, едва ли не на порядок больше будет) и пришлет ему в помощь человечка, из своих нынешних учеников. Корбин рассыпался в благодарностях, пообещал и в долгу не остаться, и человечка того не обидеть (как же, ученики магов живут, как и любые студенты, небогато, Корбин это по себе помнил, так что подхалтурить на стороне – святое дело), и вообще… Учитель рассмеялся, погрозил ему пальцем и приказал готовить портал.

Портал в замке был стационарный. Корбин, конечно, порталы создавать умел, но они, во-первых, жрали непозволительно много энергии, причем чем на большее расстояние их открывали, тем больше энергии требовалось, а во вторых, чтобы создать портал с точной наводкой необходимо было провести массу расчетов. Поговаривали, что некоторые маги, у которых была склонность к математике, открывали точные порталы легко, однако сам Корбин, хоть и дружил с цифрами, такими талантами не блистал. Для него точный портал создать – это значило пол дня сидеть над бумагой, вооружившись чертежными приборами и свинцовым карандашом, считать, чертить… Чертить он ненавидел. Если в боевых условиях, когда надо на сравнительно небольшое расстояние да с точностью плюс-минус сотня локтей проход открывать, чтоб войска перебросить, или там мину магическую, или дракона, из ближайших гор выдернутого и в клетке содержащегося, да прямо в центре вражеского войска его, злого и голодного, выпустить – это еще куда ни шло. А вот точный портал, да на столицу открывать – нет уж, на фиг-на фиг, там промахнешься чуток из-за того, что запятую не там поставил, или там число округлил не в ту сторону, и все, готов катаклизм. Воронка портала в два счета может открыться, скажем, внутри жилого здания, нанеся ему неслабые разрушения, так что лучше не рисковать. А вот стационарный портал – совсем другое дело, там все адреса уже прописаны, точки выверены, открывай – и делу конец. Младенец справится, там даже способности магические не нужны – энергия в амулете-накопителе собрана, вон он, лежит, кусок горного хрусталя немыслимой чистоты, только свет на гранях играет-переливается. Энергии этой минут на десять хватит. Ну, или чтоб небольшой город сжечь, если не так что пойдет, ну только это уже, скорее, в теории – раз в сто лет такое случается, да и то, как правило, по пьяни.

Сейчас пьяных в ненужное время в ненужном месте не оказалось, и в оговоренное время портал открылся без сучка, без задоринки. В замок, в большую пустую комнату, специально отведенную для этих целей, шагнул невысокий, худой парень, представившийся Веллером, магом-целителем третьего ранга. М-дя, расщедрился учитель, не студента прислал, а ажно целого аспиранта. Впрочем, какая разница?

Веллер парнем оказался неплохим – компанейским, веселым, на лютне тренькал здорово. Они вечером славно посидели, слегка выпили, послушали свежие новости из столицы, о женщинах, как водится, поболтали… Ну а утром Корбин безжалостно разбудил Веллера и, чуть ли не силком влив в него кружку крепкого чая и запихав завтрак, отправил целителя во двор, где его дожидались уже гвардейцы, посланные не столько для охраны (разбойников в своих владениях Корбин повывел уже давно, в живописном беспорядке развесив на придорожных деревьях, причем не всегда за шею), сколько для солидности. Графский посол как-никак, хоть и не дворянин.

Такой уж большой нужды в спешке не было, но Корбин всегда придерживался принципа: "взялся – делай", поэтому он не хотел тянуть. Веллер уехал утром, а уже вечером, достигнув ближайшей деревеньки (увы, в той, которая была возле замка, девственниц не наблюдалось в принципе, ибо расквартированный в замке довольно многочисленный гарнизон состоял из самых обычных солдат, которым надо есть, пить и справлять всевозможные естественные надобности, в том числе те, для которых нужны представительницы противоположного пола), он приступил к работе.

Увы, следующие две недели, которые были потрачены Веллером на объезд владений графа, прошли безрезультатно. И вот в маленькой деревушке на самой границе этих владений, в которую он и заехал-то для очистки совести, нашелся настоящий самородок, о чем и сообщил гонец, незамедлительно посланный в замок. Ну а потом следом отправился второй гонец – сообщить о жестоком обломе…

– Ну и что ты думаешь делать?

Корбин удивленно посмотрел на Лика:

– Как это что? Найти, естественно.

– Думаешь, стоит? Зачем она тебе такая…

Лик замялся, подбирая слова. Корбин усмехнулся:

– Во-первых, чтоб другим бегать неповадно было, а во-вторых, очень уж охота посмотреть на чудо, которое мне Веллер расписал. Жаль, идти придется самому, а то, если он не ошибся в своих оценках, то посылать за ней солдат бесполезно – лучше сразу их повесить, милосерднее будет. Лень, конечно… Ну да хрен с ним, надо. Хозяйство, как обычно, на тебе.

И граф Корбин де'Карри пошел собираться в дорогу.

Глава 4

Джурайя

…Интересно, у неё рот закрывается, или постоянный трёп – это её физиологическая норма? А болтает-то – заслушаещься! Речь образная, выразительная, льётся непрерывным потоком… вот уже часа четыре, не меньше. А вот интересно, во сне она молчит, или тоже болтает? Вот же дар у девки – мне бы такой, Шахерезада из Ценевых сказок точно бы повесилась от зависти. Она ж любого мужика заболтает до смерти, вышли тут из леса парочка лесорубов, мать их за ногу. Ну что, говорят, девицы-красавицы, что же вы одни в нашей глухомани? А вдруг обидит кто? А не проголодались ли, может к нашему костерку пойдём – накормим, обогреем, приласкаем?… А сами уже ручёнки потные тянут – за волосы и до кустиков. Места то и вправду дикие, глухие… По тому тракту, где мы с Элией топали, только вот такие с топорами и шляются. И что бы вы думали? Только я начала морально себя готовить к выплеску, гнев копить, обиду и раздражение, как подруженька моя по несчастью заговорила (видать от страха оправилась). ЧТО она говорила – резать будут, не вспомню, а вот интонации успокаивающие, навевающие скуку, вялость, сон… Я с места сдвинулась, только когда Элька меня в спину буксировать начала со страшным шёпотом, типа, чего стала как неживая, бежим, пока их приморило. Гляжу – а насильнички-то наши сидят, обнявшись, на травке придорожной, по которой нас двоих катать собирались, глазки трут, а глаза – омуты бессмысленные. Страшно. А Элия тянет, шепчет – очухаются через часок, как бы догонять не собрались, бывало и такое…

А ведь когда встретились – чуть не взвыла, за что мне такая обуза на мою голову, а ведь не бросишь. Сама тогда только оклемалась – ни мёда, ни сахара, заползла, как гадюка, под корни, скрючилась, сколько лежала – Единый только знает. И вдруг стало отпускать. Чувствую – будто корни вокруг – как руки ласковые, обняла одну такую руку, прижалась щекой – вроде даже тёпло человеческое почувствовала, как в детстве, когда Марисса перед сном меня обнимала. К утру – как огурец! И не зелёный и пупырчатый. Такая я с вечера была. А бодрячком, и жить захотелось! Схватила котомку, которую с собой втихаря от матери в сундук дорожный сунула и которую в беспамятстве отползая за собой тянула, обняла толстый ствол на прощание – спасибо, дерево, как звать тебя не знаю. И вприпрыжку поскакала от дороги подальше – до заброшенного тракта, что в соседнее графство вёл, а после набегов да погромов весь почти зарос.

Только на тракт выскочила – сидит горемыка, прямо на земле, сопли-слёзы по лицу размазывает, а одета… Декольте – до пояса, юбка на кольцах, башмачки атласные, с лентами, прям пастушка с ярморочных лубков. Волосы каштановые, локонами завиваются, в талии переломить можно, но все выпуклости по рангу положенные присутствуют, приташил как-то Кирин картинки срамные и в сарае при лучинке парням показывал, я-то у них за девку не считалась, какая из меня девка, если в штанах да рубахе, да тоща, да язва, каких свет не видел. Свой парень, друган, мне можно. Так вот на тех картинках такие вот крали с декольте во всяких позах с приличными господами такое вытворяли, что даже на моей бледной физии румянец пробился – так до ночи и держался.

Сама-то я постеснялась бы спросить, не из ТЕХ ли она. Спрашивать не пришлось – как только до ручья отвела, умыла, пелеринку дала на плечи накинуть, так и полилась сказка о бедной служанке – ручей отдыхает…

Была Элия из дворни соседнего графа, потомственная, так сказать служанка. Жила не тужила, хозяйство вести с малолетства была обучена, работы не чуралась, пока первая кровь не капнула. С тех самых пор мужиков к ней стало тянуть со страшной силой, и быть ей уж не девицей, если б не её дар до потери пульса собеседника забалтывать. Начинает очередной кобель липнуть – включается сплошной поток красноречия, пока у невольного собеседника глаза плёночками подёргиваться не начнут. Доктор местный со смехом сравнивал разрушительную силу её УГОВОРОВ с лёгкой контузией.

А вот просто поболтать она не то что любила – остановиться не могла, и если от собеседника опасности не было, разговор шёл весёлый, лёгкий, радостный. Умела она даже о своих злоключениях так рассказать – Джу пару раз по траве от хохота каталась, слёзы вытирала. А злоключения от смешных были очень и очень далеки…

Приехал в их поместье дальний родственник графов, титул носил баронский, рожу мерзкую, всё глазками масляными её мазал да ртом слюнявым причмокивал. А как уезжать собрался – взял да и купил её у графа. Граф то старым был, немощным, только удивился – на что тебе эта болтушка. Ответ его устроил – толковой, говорит, прислуги днём с огнём не найти. У тебя-то все вышколены, а мои распустились, сволочи ленивые. Лично в моих покоях прислуживать будет. Граф и продал, не задорого… В дорогу одел баронишка новую покупку в то самое, что сейчас на ней и было – в приличный дом, голубушка, едешь, одеваться нужно соответственно, не позорить хозяина перед людьми, не быть деревенщиной.

А не успело поместье за лесом скрыться – накинулся как коршун, начал руки ремнями вязать, сундучок открыл – а там!… Плети, ножи, щипцы всякие, боже, страху натерпелась, поняла к кому попала – десять лет уже по всему графству то там, то тут находили изуродованные трупы молоденьких дев, узнать невозможно, взглянуть страшно, лучше сразу умереть, чем перед смертью такое вытерпеть. Хотел он ей кляп в рот сунуть – а она возьми да заговори. Постаралась на славу – само чудовище Элие и руки развязало, и себя связать дало, и петельку на шею приладить, а другой конец к лошадям привязать. Вывела его Элечка на дороженьку с лошадушками, как дитя сонного, да и шлёпнула по крупам с оттяжкой. Одним трупом изуродованным при дороге больше найдут. Даст Единый – последний…

Себя не помня брела долго, куда – не знает, а как силы кончились – села на дорогу и заплакала.

Элия оказалось умелой, задорной, ягод насобирала, огонь развела, обмылись, обсушились, перекусили чем лес послал, и пошли дальше, не сворачивая. Дело к ночи, трактир найти бы, поесть да поспать как люди.

А по дороге и Джурайя неожиданно для себя разговорилась – и про дар-проклятие своё, и про сватовство горемычное.

– И чем тебе де'Карри не угодил? – изумилась Элия, – были у нас проездом его люди из дворни, граф их у себя разместил да расспрашивал, а потом они пошли девок наших на сеновале валять, кто не против. Так даже среди гвардейцев насильников не было, всё полюбовно решали. А уж как о графе рассказывали – как об отце родном. Суров говорят, несдержан, это не отнять. Зато справедлив, как сто Поднебесных мандаринов.

Джу долго хмурилась, закусив губу, и наконец решилась.

– Да не в графе дело, а в даре моем. Цень говорит, если девственности лишусь, выплеск меня убьёт. Или дар выжжет. И буду я либо телом бездыханным, либо пустышкой никчёмной. Согласись, одно другого не лучше. А я в город иду – в соседнее графство. К любому магу – к самому захудалому – только бы в ученицы. Ученика дипломированного мага тронуть никто не посмеет. А мне с этим проклятием только в маги и можно, да и противно мне – долг-то супружеский исполнять. Сожгу похотливого старичка в первую брачную ночь, а потом меня на костре сожгут. И не спросят, кто виноват.

Солнце уже садилось – было слышно, как стрекочут цикады в траве…

– Эль, ты что, ЗАМОЛЧАЛА?!

– Ой, Джу… Не знаю что и сказать. Первый раз в жизни. Я тебя ни за что не брошу. Ты мне как сестра теперь, если с тобой что случится – не прощу себе!

…Ни чего себе!!! Это она, Элия, оказывается меня опекает! А я то дура думала – я её, бывает же такое. Не буду подруженцию разочаровывать. Я ведь тоже для себя решила – пока в хороший дом её не пристрою, вместе будем пробиваться. Благо сваты в руки кошель сунули – на дорожные расходы, благо я его СРАЗУ к котомочку пихнула. Думаю хоть на трактир то хватит, а о том что будет завтра – подумаем завтра…

Впервые в жизни у Джу была подруга. Странные, незнакомые ей раньше струны души затрагивала эта девушка с голосом русалки. Раньше, в прошлой жизни, ей не довелось испытать родства душ. Мать – на себе одной зациклена, отец всё больше прятался – или внутри себя, или в земляночке с настоечкой. Со сверстницами не сложилось – скучна и однообразна была их жизнь, наполненная скучными и однообразными маленькими радостями и игрушечными несчастьями, да и побаивались её и сторонились. А вот мальчики… Пока детьми были – лучшие друзья, братья названные, вместе без портков купаться, вместе огород чужой разорять, вместе в амбаре страшные сказки Ценя слушать, которые Джу навострилась рассказывать страшным голосом, а со своей бледной рожицей да с костлявыми руками, страшные тени при лучине отбрасывающими, даже самые стойкие бывалее не могли сдержать вскрика, когда рассказчица неожиданно выкрикивала, протягивая в их сторону скрюченные пальцы "Отдай своё сердце!". А как повзрослели, интересы общие на задний план отошли, занялись парни взрослыми делами – дело семейное вести, работу выполнять. Кто в город подался – подмастерьями, школярами, или в войско нанялись. А Цень – Цень учитель. Мастер. К нему у Джурайи было особое отношение. По-женски она его опекала в ведении хозяйства, и в то же время раскрыв рот внимала всему, что он говорил. Джу училась у него не только когда он УЧИЛ, а постоянно, наблюдая за ним, подмечая мелочи, не заметные равнодушному взгляду. Может быть поэтому она так остро ощущала сейчас вынужденную разлуку. Учитель подсказал бы, куда ей идти, что делать, кого просить, а кого сторониться. Может быть поэтому она так прикипела душой к своей неожиданной попутчице, словно пытаясь заполнить образовавшуюся где-то под сердцем пустоту.

… Как из под земли выскочил! Трактир, их трубы дымок, МЯСОМ пахнет!!! Стоп, а вдруг ищут? Элька хоть и говорит – искать не будут, не велика потеря, а всё же боязно. Потеря то может и не велика, зато гордость графская, да ни дай Единый, паладдинова, затронута по самое ого-го. Ищет, скорее всего. Только уже не жениться, а на кол посадить, или в Горелых выселках голову на воротах повесить, чтоб другим не повадно было. Мужики – они и так неуравновешенные какие-то, а таком-то возрасте преклонном – и до маразма не далече. А в трактир надо, желудок к позвоночнику прилип, в животе баталии – Элька думает, что я ей отвечаю, а это он урчит… И чего во мне тот маг сопливый нашёл такого необыкновенного, на бабу-то не похожа. Стоп. Не похожа. На бабу не похожа! Это ведь и вправду выход, да и учитель Цень говорил: "Не можешь изменить себе – измени себя"!…

– Элька, я на парня похожа?

Наверное, это было неожиданно – стоит с открытым ртом, на полуслове поперхнулась, проморгалась, сглотнула:

– Ну-у-у… Э-э-э… Ну не-е-т. У тебя прическа вон девичья, лицо гладкое, кость тонкая. Не. На парня не похожа. А вот за мальчишку – сойдёшь. Только волосы стричь придётся – а нечем.

– А ножом сможешь?

– А есть?

– А то? – и как чародей рраз! и достала из голенища мягких охотничьих сапожек хорошо заточенный обоюдоострый нож-бабочку. Ценев подарок. Чтоб по темноте не боялась домой возвращаться. Вообще то когда я по темноте домой возвращалась, даже собаки гавкнуть боялись – а ну как испугаюсь и спалю к едрене фене? Но у Ценя свой взгляд на мир, и я спорить не стала, подарок приняла с благодарностью, а потом до седьмого пота тренировалась из сапога незаметно доставать одновременно лезвие выкидывая. Пригодился подарочек, выручил. А вот как выручил, того знать Ценю не следует. Осквернила я священное оружие гильдии Воров, ничего не скажешь.

Элька кромсала мне волосы ножом, пытаясь придать моим патлам какое-то благородство и аристократизм. На крестьянина я точно не потяну, а вот на отпрыска обедневшего дворянского семейства – вполне. Среди них таких сухостоев, как я, навалом. Стоит такой фитилёк с мамашей и папащей на ярмарке возле оружейных рядов, в какую руку меч взять не знает. Да если б знал – всё равно не взял бы, Потому как неясно, кто кого толще – меч или дворянчик.

– Ну всё… вроде… Джу, а ты на эльфа похожа! На хорошенького. Картошку не забудь!- и прыснула в ладони.

– Картошку?! Зачем?

– А чтоб оттопыривалась! – уже не сдерживаясь, в голос хохотала Элька. Я тоже покатилась, поняв, КУДА нужно клубень пристроить.

– Ага, в верхней части ничего не оттопыривается, значит, в нижней оно просто обязано! А ты пелеринку-то приспусти, зайдём в трактир – вот смеху-то будет! У тебя сверху, у меня снизу – нашли скажут друг друга! Комнату выделят с самой скрипучей кроватью – и всю ночь у замочной скважины дежурить будут – чтоб клубничку не пропустить!!!

… Когда мы входили в трактир солнце уже село, а у нас обеих болели челюсти и животы. В трактире было пусто – не считая компании в углу – не то разбойники, не то наемники, не то и то, и другое в одном флаконе. Мы тоже присели в уголочке, дабы не привлекать лишнего внимания. Зря. Среди леса, в трактире, да в компании подвыпивших мужиков – заявился хлюпик смазливый с кралей. Явно дворянчики, в городе плесенью покрылись, вот и решили чувства освежить, жизни, так сказать, понюхать. Если бы мы ворвались конные, спариваясь на ходу, вряд ли мы произвели бы больший фурор. Вон мордоворот сидит – глазищами сверкает. На Эльку – презрительно, а на меня – так прям с ненавистью. А что я ему сделала-то? Шепчутся. Во-о-от! Уже начинается. От "наемников" отделился самый молодой с наглой рожей – и направился к нам. Вот и всё – хороший был трактир. В нём очень вкусно готовили мясо…

Глава 5

Лорд Корбин

– Ну что, волки позорные, карпы тухлые, черви мерзкопротивные, не ждали?

Граф Корбин де'Карри с нехорошей усмешкой смотрел на раболепно склонившихся перед ним крестьян. Крестьяне тихо трепетали, и было от чего.

– Ва-ва-ваше… – начал было седобородый староста, заикаясь от испуга.

– Да-да, мое, – почти весело отозвался Корбин – происходящее его забавляло. – Я тебе, урод толстобрюхий, сейчас глаз на жопу натяну и скажу, что так и былО. Что ты там блеешь, овца?

Самое смешное, что старосте ничего не грозило – раздражение графа уже давно прошло, и он теперь лишь грозно надувал щеки, нагоняя страху на нерадивых подданных. Но староста-то этого не знал, поэтому в испуге бухнулся обратно на колени, и запах от него начал распространяться довольно мерзкий – знал, стервец, что графу свою угрозу исполнить вполне по силам.

Вообще, они были сами виноваты. Ну, сбежала девушка – ничего страшного, бывает. В конце концов, кто бы мог предположить? Он, граф, и то, будем уж с собой честными, ушами прохлопал, а уж от этих олухов наличия интеллекта ждать – себя не уважать. За это Корбин на них и не злился даже. Но нападать на своего собственного сюзерена с дубьем – это уж, знаете ли, ни в какие рамки.

Нет, ну в самом-то деле, ну вывалился он из портала в пяти локтях от земли, посреди дороги, в лиге от деревни – и что из того? Ну не смог все погрешности точно учесть, а стационарный портал в эту глушь наводить он никогда и не пытался. Упал, ногу ушиб (хорошо, что маг – живо подлечился), в грязи слегка вывалялся… Как свинья вывалился, чего уж там. И пришел в деревню. Рано утром, на рассвете пришел. Тут пастух стадо гонит. Обозвал бродягой, кнутом огрел… Во всяком случае попытался. Получил в глаз, а кнут ему граф засунул… Ну, в общем, туда, где спина раздваивается и называется уже чуть-чуть иначе.

На том бы, наверно, инцидент можно было считать исчерпанным, но на крики пастуха примчались его односельчане. Спору нет, в измазанной грязью кожаной куртке и не менее измазанных штанах Корбин выглядел не совсем по графски, даже, скорее, совсем не по графски, да и крестьяне его в лицо знать просто не могли. Однако все же это не повод для того, чтобы с воплями набрасываться на прохожего, который им нечего не сделал. Во всяком случае, пока. К тому же, им стоило бы подумать, что не всякий бродяга носит за плечом меч (забросил его Корбин за плечо, а то на поясе, когда идти далеко, тащить не очень нравилось), или, хотя бы, увидеть этот меч. Но ведь не посмотрели и не подумали, а глупость – она того, наказуема. Обидеться, что ли?

Корбин даже не стал применять магию – просто показал вооруженным чем попало мужикам, что может сделать с деревенскими увальнями подготовленный воин, пусть даже один и без оружия. Ну а дальше все просто было: трах-бах-хряск, зубы во все стороны веером, кровавые сопли на стену, и к тому моменту, как к месту свалки примчались ожидающие Корбина солдаты, все было уже кончено.

Вояки примчались, на ходу доставая из ножен мечи – и увидели картину, достойную кисти баталиста. По дороге расползались в разные стороны почти два десятка мужиков, испуганно оглядывающихся на единственного оставшегося на ногах участника эпического сражения. А посреди дороги стоял лично граф и нехорошо ухмылялся. И по всему видно было, что он ОЧЕНЬ не в духе.

Ну вот, теперь до крестьян дошло, как они попали. За нападение на дворянина, а тем более, лично на себя, граф, который и так был волен в их жизни и смерти, мог приказать повесить их всех. И, что интересно, ему бы и слова никто не сказал. Сейчас у крестьян оставалась лишь слабая надежда на то, что поймет и помилует. Корбин, которому не хотелось лишаться исправно приносящих ему полновесную денежку рабочих рук, тоже склонялся к такому решению, но и совсем без последствий оставить происшествие он не мог. Поэтому, подумав немного, он приказал всыпать всем, кто на него напал, по двадцать "горячих", а старосте, за то, что оплошал, столько же, плюс еще десять сверху. Все сразу вздохнули с облегчением и в один голос принялись возносить хвалу доброму барину, потому как мужикам к поротой заднице не привыкать, а по сравнению с виселицей это и вообще ерунда. Правда, когда Корбин объявил им, что, всвязи с невероятным оскорблением, которое беглянка нанесла своему жениху и сюзерену, на все время, пока ее не поймают, на деревню будет наложена вира в форме тройного налога, крестьяне разочарованно взвыли, но, под строгим взглядом графа, смешались и притихли. В самом-то деле, тройной налог – это не смертельно, все равно меньше выходит, чем дерут с крестьян в соседних графствах. Однако же, обидно. Так что и наказание есть, и беглянку, вздумай она вернуться, крестьяне к графу притащат, чего бы им это не стоило, еще и по шее дадут. И правильно – будет знать, как из дворянина посмешище делать.

Шепнув солдату, который должен был исполнить неприятную роль палача, чтобы бил несильно, только для острастки, Корбин отправился к дому сбежавшей невесты, дабы лично посмотреть, что произошло. Возле унылых останков кареты его ждал, переминаясь с ноги на ногу, несчастный Веллер.

– Ну что приуныл? Выше нос, ведь ты же боевой маг, – приветствовал его лорд Корбин. Усталость и злость окончательно ушли, оставив место непонятному веселью. Как в молодости прямо, когда мир интересен, краски ярки, и ты чувствуешь, что вот-вот тебя ожидает приключение.

– Я не боевой маг, я целитель, – уныло отозвался Веллер.

– Будешь. Ты не волнуйся, я тобой займусь. Будешь у меня мечом владеть и десять кругов вокруг замка каждое утро бегать…

– Не хочу, – кажется, парнишка испугался.

– Да куда ты денешься? – жизнерадостно отмахнулся Корбин. – Будешь военным врачом, а на войне и целителю воевать приходится.

– Но почему?

– Во-первых, меня Учитель поспособствовать просил, чтоб, значит, тебя в дворяне протолкнуть. А то как-то не звучит: Веллер, маг, из посадских. Вот виконт Веллер – звучит, а иначе – нет. Поверь, боевому магу легче всего продвинуться.

– А во-вторых?

– А во-вторых, мой будущий коллега, тебе деваться некуда. У тебя какой уровень? Третий? До второго ранга дойдешь, возможно – я правильно потенциал твоего дара оценил?

– Ну да, учитель так тоже говорил. Но откуда вы знаете? Он говорил, вы такими вещами не владеете… Да вы даже девушку прозондировать не могли!

– Не ори, не дома. Дома тоже не ори. Ты что думаешь, все на свете от магии зависит? Проживешь с мое – поймешь, какой ты еще дурак, да меня добрым словом вспомнишь. Сейчас почти все маги от силы на второй ранг тянут, не выше. До первого во всем королевстве пять человек дотягивает, высший – я один. У соседей, в Руалии, тоже один высший, в Айноре – двое, но там и страна побольше, да и населена погуще. Так что ни высшим, ни даже первым ты по статистике быть не можешь. Точнее, можешь, но как-то не верится. Куда более вероятен уровень третий-четвертый, их немало, но с тем, для кого третий уровень потолок, Учитель возиться бы не стал. Значит, второй. Логично?

– Ну… Да.

– Ну вот, слушайся старших. Так вот, со вторым уровнем ты, конечно, можешь неплохо устроиться в жизни, только вот среди целителей конкуренция – я фигею, без опыта тебе не пробиться. А опыт ты на халяву только в армии получишь, так что, как ни крути, а в любом случае станешь ты армейским целителем, только со мной у тебя больше шансов выжить будет. И не размазывай мне тут розовые сопли, не хочешь – силком не держу, сам выбирай, как тебе вешаться лучше.

Пока молодой маг переваривал его слова, Корбин внимательно осмотрел местность, потом усмехнулся:

– Ты ведь почти сразу понял, что она сбежала. Почему же не организовал погоню? Она ведь стихийная магичка, необученная притом, после выплеска дара не факт, что даже на ногах стоять сможет, а уж на второй выплеск у нее и сил-то не будет…

– А откуда я знал, куда она побежала? – огрызнулся Веллер.

– А по следам?

Парнишка смущенно молчал. Корбин пожал плечами: ну да, городской житель, леса не знает, ему и в голову такое не пришло.

– Почему заклинание поиска не применил?

– Не умею.

– Разве Учитель не показывал?

– Показывал, но я конспект с собой не взял. Откуда я знал…

– Конспект? Ну, ты даешь. Ладно, принеси мне какую-нибудь вещь этой сопли – искать будем.

Пока Веллер бегал, Корбин провел необходимую подготовку, которая заключалась к выбору относительно ровной, засыпанной сухими опилками площадки. Таковая нашлась у местного плотника, под навесом. Лучше бы подошел, конечно, песок, но ночью прошел дождь, и найти сухой песок было не слишком просто, а высушенный магией, он для поиска негоден – слишком остаточная магия фонит.

В принципе, поиск боевым заклинанием не был, но нашел свое применение в разведке, контрразведке и много в чем еще, поэтому Корбин знал его отлично. Когда Веллер прибежал с парой старых туфель и какой-то неопрятно одетой пожилой теткой неприятного вида, Корбину оставалось только отрезать от туфли кусочек, поджечь ее, произнести собственно заклинание и выплеснуть чуть-чуть силы…

Дымок от сгорающей кожи, поднятые в воздух невидимым ураганом опилки, складывающиеся в отличную трехмерную карту местности. И маленькая красная точка, засиявшая на ней.

– Вот и она, голубушка. В получасе неспешным шагом отсюда.

Опилки осели. Корбин с усмешкой достал свою карту, не такую подробную и нарисованную на листе бумаги, зато и не рассыпающуюся пылью, как только ослабевал контроль. Отметил положение беглянки.

– Теперь еще пару раз отобью точки, и будет ясно, куда она пошла.

– А зачем? Ведь сейчас догнать ее совсем несложно.

– Знаешь, Веллер, ты прав, конечно… Только вот появилась у меня одна мысль. Присмотрюсь-ка я к девчонке. Интересно мне стало, с чего она такая… шустрая. Ты вот подумай: для любой такое предложение, как выйти за меня замуж – предел мечтаний, а она в бега ударилась. И не от страха – слишком уж разумно действует. Ты знаешь, я люблю загадки, поэтому я смотаюсь за ней, прибьюсь к ней в кильватер под видом простого, магией не владеющего попутчика, и присмотрюсь. Мне кажется, будет интересно. Да и присмотрюсь к ней в неформальной обстановке. Может, она такая стерва, что проще богов поблагодарить, что сбежала. Тебя не возьму, и не проси – тебя она в лицо знает. Кстати, это кто такая?

Корбин, резко сменив тему, ткнул пальцем в тетку, стоящую чуть в стороне и робко глядящую на забавы магов. Тетка испуганно дернулась.

– Это ее мать.

– Теща будущая, значит? Ну-ну. Эй, ты, подойди сюда.

Крестьянка подошла, встала, опустив глаза. Корбин мрачно усмехнулся:

– Ну и почему у вас дочь в бега подалась?

– Я ей, дуре…

– Короче. И ближе к делу.

Кое-как, постоянно контролируя, чтобы женщина не вдалась в привычные крестьянские оханья и причитания, Корбин выяснил и про то, откуда взялась его будущая супруга, и про дар ее, и про старика Ценя. Пока шел разговор, время приблизилось к полудню, Корбин еще дважды сотворил заклинание и получил примерное направление движения беглянки.

– Вот смотри, – подозвал он Веллера. – Здесь и магом не надо быть, чтобы понять: она движется или в графство Тенор, или в баронство Шлипентайн. И в то, и в другое проще всего пройти по дороге, к ней она и идет, а на развилке, где ей придется окончательно определяться с маршрутом, стоит трактир. Трактира ей не миновать и, судя по темпу, будет она там к вечеру. Вот там я ее и перехвачу.

Но прежде, чем отправляться, Корбин отправился посмотреть на Ценя – заинтересовал его рассказ глуповатой и жадной крестьянки о старом кудеснике. Старик, казалось, ждал его, и был он точно такой, как его описали – маленький, сморщенный, с хитрой рожей уроженца Поднебесной. Корбина встретил без испуга, поклонился вежливо и подобострастно. Корбин усмехнулся и попытался его прощупать, чтобы в силу своего невеликого умения определить, кто перед ним. И натолкнулся на скалу…

"Высший. Не слабже меня, пожалуй, и наверняка более опытный. Интересно, что он натворил, что теперь ему скрываться приходится?" – думал Корбин, уходя. Они со стариком так и не произнесли ни слова.

Трактир стоял точно на границе владений Корбина и его соседа, барона Шлипеншухера. Барон, человек неглупый, но мелочный и жадноватый, очень обижался на Корбина за этот трактир. Еще бы, в свое время, когда это заведение только открылось, Шлипеншухер с парой десятков солдат из личной гвардии приехал уточнить у трактирщика насчет налогов – как же, трактир на бойком месте стоит, на перекрестке трех дорог, по этим трактам народ туда-сюда постоянно ездит. Платить надо за то, что обосноваться на таком доходном пятачке, причем именно ему, Шлипеншухеру.

Трактирщик, в принципе, не отказался. Только попросил до утра подождать, дабы все вопросы на свежую голову утрясти. Поселил барона и его людей в трактире, в гостевых комнатах – чистеньких, новеньких, что называется, еще муха не сидела. Барон был не против – ну не выглядел трактирщик человеком, способным против двух десятков солдат хоть что-то умыслить. Маленький, пухленький, все кланяется с улыбкой – ну грешно такого не ощипать.

Утром барон был удивлен, причем совсем неприятно. Вышел на крыльцо, а там граф Корбин де'Карри стоит и мило так улыбается. И спрашивает барона, а чего это барон, собственно, имеет против трактира, который, в общем-то, наполовину на его земле стоит и хозяин которого под его, графа, защитой и покровительством?

Барон рот открыл, чтобы высказаться возмущенно, и закрыл его тут же, потому как не дурак. А де'Карри стоит, улыбается, и длинными, ухоженными пальцами по рукояти меча из драгоценной айнорской узорчатой стали, что на золото по весу меняют, стук-стук, стук-стук. Рукоять простая, кожей потертой обмотанная, а в эфес меча, в самую головку, сапфир вделан с хорошую деревню стоимостью. И через стальную сеточку, что этот камешек прикрывает, искорки серебристые так и мерцают – непростой, видать, камень, зачарованный, и что этим мечом сотворить можно, одни боги ведают.

А за спиной у графа две сотни головорезов. Одеты кто во что, по сравнению с баронскими дружинниками – босяки босяками. Это, правда, если со стороны смотреть да не знать, что на каждом доспех, какой не у всякого дворянина найдется, да и одежда не столько красива, сколь прочна и в бою удобна. У каждого меч на поясе и арбалет в руках заряженный.

Оборачивается Шлипеншухер на своих людей – а те стоят, глаза опустив, мнутся, и к оружию почему-то тянуться не спешат. Оно и понятно, ясно ведь, что дернись кто – и истыкают их болтами арбалетными, как ежиков, доказывай потом, что ты не восточный зверь-верблюд. Отряд-то у графа с собой больше, чем Шлипеншухер собрать сможет, даже если из кожи вон вывернется, да и подготовлен куда как лучше. Извинился барон за недоразумение, да и уехал тогда, еще и за все, что дружинники его съели-выпили, заплатить пришлось. А цены в трактире специально для дворян были установлены высокие-е-е…

А ведь почему барону пи-пи в штанишки сделать пришлось? Да все потому, что трактирщик тот у Корбина в роте капралом служил, по интендантской части. Впрочем, и в бою в кустах не отсиживался – не держат таких наемники. А когда Корбин домой вернулся, рота его почти вся за ним увязалась. Ну, в самом-то деле, деньжат все поднакопили столько, что и самим на безбедную жизнь хватит, и детям еще останется. Чего же теперь голову под чужой меч подставлять? А с другой стороны, просто так в деревне жить да цветы выращивать или в городе ремесло отцов-дедов непонятно зачем вспоминать как-то не тянет. Да и скучновато это для человека, который всю жизнь в походах провел и столько за эту жизнь повидал, сколько иным и за десять не увидеть. Вот так и получилось, что гарнизон у Корбина в замке – две с половиной сотни ветеранов, которые с ним не одну войну прошли, да еще полторы сотни по заставам сидят, ну и меняются периодически с теми, кто в замке прописался, чтобы службу не забывали. Ну а сами на их место, к теплым девкам и кормежке сытной. Некоторые, правда, там, на заставах и живут постоянно уже – переженились, свои дома, огородики, но службу по прежнему знают, к тому же телом крепки, как в молодости. Маги ведь – они не только сами живут долго, они и другим в том помочь могут. Тяжело это, конечно, сил больших требует, а тут, почитай, четыре сотни душ… Ну да и ладно, не кто-нибудь, а кругом свои, для своих можно и поднапрячься, не жалко.

Так вот, капрал тот решил дело свое открыть, благо денег хватало, да и Корбин еще из своих подкинул, в долю вошел. Хватка коммерческая у него была, так почему бы и не попробовать? Ну и получилось неплохо, вдобавок, разведку свою личную Корбин на этот трактир завязал – народу-то много ходит, сведения собирать – милое дело. Ну и влияние свое на соседские земли Корбин тоже потихоньку распространять начал. А что? Расклады такие, что дворяне повздорили и пошли воевать друг против друга, не редкость – бывает. Не то чтобы часто, но дело, в общем, житейское. Так что совсем не лишним будет, если крестьяне на той стороне границы между дворянскими уделами будут завидовать жизни своих соседей и мечтать, чтоб под графскую руку пойти. Такие вряд ли за своего господина, если что, держаться будут… Ну а когда приехал наглый сосед, и возомнив о себе, что он круче обрыва, решил с трактирщика деньги стрясти, тот просто связался через амулет с Корбином, и лихой граф через портал живо прибыл, дабы объяснить соседу, что трогать его людей низ-зя. Чревато.

Вот к этому трактиру и должна была, по расчетам Корбина, выйти беглянка. Так что открыл граф заранее заготовленный портал и вышел в лесу, на приметной полянке, в паре лиг к северу. Ну, это чтобы перед местными не светиться и не показывать, кто есть кто.

У дверей трактира всвязи с ранним временем и, соответственно, отсутствием посетителей, маялся от скуки и жары здоровенный жлоб – вышибала местный. Тоже из роты Корбина, добрейшей души человек, хотя по виду и не скажешь – огромного роста, плечи такой ширины, что не в каждую дверь проходят. Корбин, сам человек не маленький, по сравнению с гигантом просто терялся. Довершала образ головореза бритая наголо голова с несколькими устрашающего вида уродливыми шрамами.

Сидел, значит, этот великан и острым ножом из деревяшки ловко вырезал игрушку детскую – то ли птичку, то ли зайца, то ли еще что. Работа в самом начале была, определить пока трудно было, а Корбин специально не присматривался. Рядом уже стоял небольшой кораблик – совсем как настоящий. Ну да оно понятно, у мужика трое детей дома, мал-мала-меньше, им играть чем-то надо. Даже удивительно, как его жена не боится? Корбин сам удивлялся этому. Жена у вышибалы, совсем молодая, миниатюрная женщина, досталась тому в одном походе в качестве добычи, совсем еще девчонкой. Товарищи советовали продать, но что-то не сложилось сразу, а потом глядь – и прикипели друг к другу. В общем, всей ротой тогда на свадьбе гуляли. Вот и не верь после этого в судьбу…

– Привет, Шепелявый! Как ты?

– Да вше в прядке, командир. Шижу вот…

Шепелявый получил свое прозвище за то, что еще молодым солдатом не сумел уклониться от удара краем щита по лицу и лишился передних зубов. Вот и образовался у него такой дефект речи. Сам Шепелявый к этому привык и на прозвище не обижался.

– Клод дома?

– Да там, жа штойкой штоит. Пожвать?

– Сам зайду. Хотя… Пошли-ка со мной, и прикрой дверь.

В трактире было прохладно и царил полумрак. Клод, стоящий за стойкой и в сотый раз, наверное, протирающий кружки, поднял глаза, прищурился…

– Командир! – с невероятной для его сложения ловкостью невысокий, похожий на колобка человек буквально выкатился из-за стойки, радостно обнял вошедшего. – Надо же. Мы с Миртой только сегодня о тебе вспоминали! Забыл нас совсем…

– Да не забыл – дел много было просто, – Корбин по приятельски хлопнул трактирщика по спине. – Слушай, пожрать есть?

– Поросенок жарится… Пойдет?

– Тащи давай, я что-то проголодался. С утра не ел ничего, а магичить пришлось…

– Сейчас. Эй, Мирта!

Пока жена Клода, такая же как он низенькая и пухленькая, собирала на стол, Корбин в двух словах ввел старых приятелей в курс дела. Клод пожал плечами:

– Не понимаю я тебя, командир. Ты же вроде как синьор, тебе плевать должно быть на такие условности… Ну да ладно, тебе виднее. Какая идея у тебя на сей раз?

– Драку в трактире организовать сможем?

– Зачем?

– А чтобы познакомиться. Представь: нападут на девчонку какие-нибудь придурки, ну а я – тут как тут, весь в белом и парадном.

– Можно, конечно… Главное, не разнесите мне здесь ничего.

– Не боись, я аккуратненько. Да, на вот.

Корбин, достал свинцовую, экранирующую магию коробочку, открыл ее и протянул Клоду большой, с куриное яйцо, кристалл кварца. Тот принял подарок, с интересом повертел в руках и спросил:

– А что это?

– Амулет-подавитель. В радиусе ста локтей ни одно заклинание действовать не будет. Она ведь стихийница. Попробует колдануть – все эта штука поглотит. Проверенная вещь. Специально, чтоб тебе трактир не спалить.

– Тогда ладно. Кто драться будет?

– Из наших кто-нибудь есть?

– Да, четверо. Крюк, Лорин…

– Избавь меня от подробностей. Давай всех сюда.

Через полчаса все шестеро сидели за одним столом с Корбином, неторопливо перекусывали (поросенок, поданный к столу Корбина, скорее напоминал матерого кабана, так что хватило на всех) и обсуждали дальнейшие действия.

– Задача, – неторопливо вещал Корбин, размахивая в такт словам полуобглоданной костью, – разыграть спектакль с героическим вмешательством и чудесным спасением. Помните, как в Тиртоне, когда мы тамошнего герцога на деньги разводили?

Народ понимающе заухмылялся – тот эпизод своей карьеры помнили все, благо одни при сем присутствовали, а другие даже принимали участие в постановке. Тогда они, разыграв нападение неизвестных разбойников, сумели внушить путешествующему по своим карликовым владениям герцогу мысль о необходимости найма дополнительной охраны, причем в количестве всей их роты. Неизвестно, понял ли герцог хоть что-то, но нанял их моментально, и на охрану раскошелился без звука. Очень кстати это тогда было – они как раз сидели на мели, и, как назло, ни одной войны на горизонте не наблюдалось.

Правда, Лорин выразил сомнение – мол, их не так чтобы очень много сейчас, да и времени особо нет, но Корбин с улыбкой ответил, что все это – ерунда. Здесь ведь не по всем правилам подготовленная военная операция предвидится, а так – пьяная драка с мелкими нарушителями спокойствия в провинциальном трактире. Да и за качество можно особо не беспокоиться – чай, не перед утонченным его сиятельством выступаем, а перед соплей из глухой деревни, которая не то что театра в глаза не видела, но и слова такого знать не должна. Да и из деревни своей, вероятнее всего, дальше ярмарки в соседнем селе не выезжала, так что нечего зря бисер метать, как сыграем – так и схавает, никуда не денется. Словом, рожи понаглее сделать да говорить погромче. А вот драку надо изобразить всерьез – это как раз важно. Поэтому давайте-ка, ребята, порепетируем…

Постановочная драка – дело серьезное, чуть не так повернешься – и все, вместо эффектного броска получишь нож под ребро. Это в реальном бою можно калечить и убивать, здесь же все надо было сделать красиво, безболезненно и… естественно. К счастью, все собравшиеся давно друг друга знали, поэтому им не надо было притираться к манере и умениям с нуля, но все равно – тяжко.

Сценарий решили сделать простым. Четверо хамов, подвыпивших настолько, что тянет на подвиги, но не настолько еще, чтобы потерять возможность двигаться, начинают нагло к девушке приставать. Тут можно импровизировать, как угодно. Вышибала вмешивается, получает по морде (ах, прости, по лицу, но придется слегка потерпеть, и бланш под глазом, прости, будет, надо чтоб натурально было. Крюк, тебе бить, смотри, аккуратно), что неудивительно при таком соотношении сил, хозяин трактира возмущенно орет, но из-за стойки не вылазит, что тоже вполне объяснимо. Немногочисленные посетители жмутся по углам, если же кого-нибудь потянет геройствовать, то бить его аккуратно, но сильно, не слишком церемонясь. Тут тоже можно импровизировать, все равно никого, кто бы с ними справиться смог, ближе сотни лиг не найдется.

Далее, встает из-за столика некий благородного вида воитель (Корбин) и выдает что-нибудь героическое. Сразу вслед за этим начинается драка. Сначала ближайший из оборзевших выпивох бьет его кулаком в лицо, Корбин уклоняется и локтем пробивает ему в гортань (ты, главное, аккуратно, твое графство, а то убьешь ненароком. – Спокойно, Крюк, сам смотри не подставься). Потом Корбин в прыжке достает Паленого ногой в челюсть – скорее эффектно, чем эффективно, но поймешь это только если будешь готов видеть весь удар и, главное, знать, как его наносят. Затем Лорин тащит из ножен меч, наносит удар. Корбин зажимает клинок голыми руками (хотел бы я посмотреть, командир, как ты это в реальном бою сделаешь. – Я что, идиот?) и вырывает у него из рук, а потом изящно нокаутирует Лорина. Ну и в конце Шмыга пытается нанести удар ножом. Корбин нож, соответственно, выбивает (ты, главное, так рукой махни, чтобы нож точно над башкой этой дуры в стенку вошел) и броском отправляет Шмыгу отдыхать. Все, благородный герой победил, все мы в шоколаде.

Попробовали, отрепетировали. Раза с третьего что-то получилось, с пятого – получилось все, как планировали, после шестнадцатого решили, что хватит, все у них получится.

Глава 6

Джурайя

– Мадемуазззель не скучает? – глумился громила, нависая над Элией.- Может компанию составите четверым благородным господам, а то мы тута совсем одичали без женского обчества?

Благородные господа, ага. Благородство так и прёт. В тридцать три струи, не считая брызгов. Такие господа городскую виселицу очень даже украшают – смотришь, и сердце радуется. Вплеск спровоцировать? Сдохну, а они над трупом глумиться будут. Бр-р-р… Не в форме я пока. Может Элька попробует?

– В хорошей компании разве бывает скучно? – голосок медовый, бровки приподняты в неподдельном удивлении, интонации знакомые, убаюкивающие… – Вот и у вас я вижу тоже ОЧЕНЬ хорошая компания. Вы так редко видитесь, а у вас так много общего. Боюсь, я вам помешаю, вам ведь ТАК хочется поделиться с ними всем-всем, что у вас происходило, и им тоже так многое нужно вам рассказать…

Голос льётся патокой, акценты расставляются с математической точностью и непринуждённой элегантностью, вплетаются в речь, зачаровывают… Почему он ещё здесь? Сморгнул, потряс головой – и снова взор ясный. Что здесь вообще происходит?

– Ты мне, киса, зубы не заговаривай. А дрыщу своему скажи – пусть отваливает по-хорошему. Детей и убогих не обижаем, – хохотнул громила, – А уж убогих детей – и подавно! Чего набычился, брателла? Ковыляй на тонких ножках, пока не переломаны!

Блин, обидно даже. Хотя понять можно – настроение игривое, бить городского недоноска никто не собирается, но пока он (я то есть!) не свалит, крале неудобно как-то будет сразу согласиться.

Ну что про нас подумать могли? Сопливый аристократишка и непристойная женщина в глуши в трактире – явно понесла нелёгкая острых ощущений поискать, стырил небось папашин кошель, купил на панели дамочку по вкусу – и в глушь, в тайгу! Частью природы себя ощутить. Почему же Элькины старания не дают результата? И я тоже, стараюсь вызвать выплеск – и ничего, силы как в бездонную яму утекают, уже голова кружится, скоро свалюсь, мне бы Эльку спасти, а сама, ладно… По Ценевым меркам я и так зажилась. Он мне жизни до второго выплеска отмерил…

– О, Благородный господин, не пугайте моего кузена – видите, как он побледнел? Он нездоров, бедный мальчик. А что это ваши товарищи эль на три кружки разливают? – Элька, видимо меняет тактику. – Хороший, дорогой эль, за который вы расплачивались из своего кармана… Нечасто позволяете себе такую роскошь? О боже, мне так жаль, такое оскорбление, вы ведь и не ожидали? Как вам сейчас больно от этого предательства. Я вас понимаю. Это всегда больно – когда вас предают близкие люди. Вы ведь не БУДЕТЕ убивать их за это? Хотя так поступил бы каждый благородный господин!

…Поплыл? Быть мне продажной женщиной, если не поплыл! Глаза кровью налились, шея дёргается, сейчас… Чёрт! Зажмурился, головой тряхнул, Эльку за руку хвать, ну же! Последние силы утекают… Быть мне непристойной женщиной. В следующей жизни…

Что-то громко взорвалось за столом "лесорубов", осколки брызнули во все стороны, сила перестала изливаться, усилием воли удерживаю себя сидя, но получается плохо, не я сползаю – скамейка на которой сижу – качается, растворяется…

… С Элькой что-то происходит: в глазах свет, голос тал властным, я что-то пропустила?

– Отпусти. – Это Элька, ну и видок у неё – как у тёмной владычицы – лицо заострилось, потемнело, глазищи сверкают, я боюсь… Не Эльку боюсь, а чего-то такого… Просто СТРАХ. – Иди за свой стол!

Идёт, задом. Глаз не отводит от Эльки. Гоп-компания вскочила – на подмогу что-ли? И тоже застыла. Трактиршик и тот господин возле барной стойки – кстати, откуда он взялся? Неважно… – двинулись в нашу сторону…

– Всем оставаться на своих местах! Сейчас вы все свяжете друг друга. Последнего связывает трактирщик. Потом трактирщик залезает в подполье и закрывается крышкой. Приступить к выполнению приказа!…

Я видела только, как ВСЕ достали ремни, верёвки, и начали вязать друг друга. Потом тьма…

… Меня тащут. Под мышки, как соседка баба Тьяна своего благоверного из пивнушки. По кочкам, камням, что-то больно бьёт по плечу, что-то давит на живот, сквозь вату судорожное дыхание, перемежаемое всхлипами… Кто бы это был?…Тьма…

… Меня не тащут, лежу на твёрдом. Под головой – котомка, тепло. Сквозь веки свет пробивается, пахнет дымом. Костёр – хорошо… Тьма…

…В рот льётся что-то горячее и нестерпимо сладкое, под спиной – что-то мягкое, а может – кто-то, и голову придерживает… Элька – всплывает в памяти. Подруга. Подруга – хорошо… Тьма…

…Открыла глаза – сверху звёзды, повернулась – рядом костёр. А в ухо кто сопит и спину греет? Элька! Как ты выбралась?!! Выбралась?! Воспоминания обрушились лавиной – трактир, лесорубы, съём, господин за стойкой,… кстати, кто он? Неважно…

– Элька, Элька, проснись! Что там было? Как?…- трясу как грушу, а толку никакого, проворчала что-то сквозь сон, положила сверху руку – спа-а-ать. Спать – хорошо… Сплю.

А утро началось с того, что трясла меня Элька. Что характерно, тоже как грушу. Блин. Вставай, соня. Завтрак стынет! Тебе чего – пирожных или мяса? Чего-чего… Пирожных конечно. А потом мяса. А потом опять пирожных. Куда лезет? Вот и Марисса каждый раз после выплеска говорила – куда лезет. Стоп… Выплеска НЕ БЫЛО! А ощущение такое, будто был.

– Э-э-эль, расскажи, а… Я похоже всё самое интересное проспала…

Тут Элька и рассказала. И честно говоря я не знала, смеяться или плакать. Сила у Эльки невеликая – на одного, максимум двоих здоровых мужиков на уговоры хватает. А тут и на одного не хватает – причём старается, как на троих, а эффект на выходе – пшик. Почувствовала подруга, что я к выплеску готовлюсь, видела, что сила уходит безрезультатно, пыталась перенаправить интерес – на его компанию. Ничегошеньки не выходит, а потом трах-бах-шарах! Что-то грохнуло, осколки – будто лунный камень взорвался – бело-голубые, светятся… И тут ей показалось со страху, будто силу в неё влили – щедро, от души! Страх переродился в ЯРОСТЬ, ГНЕВ, ВОЛЮ – чувство появилось – если прикажет – головы друг другу зубами будут отгрызать, на своих кишках повесятся – перечить не посмеют. А уж ерундовинка такая, как друг друга повязать и вовсе сопротивления не встретила. Единственного несвязанного и сидящего в подвале трактирщика хрупкая девушка заперла, поставив на крышку люка дубовую стойку. А стойку наподобие той четыре здоровых мужика в родном поместье от столяров в новую пивнушку тащили – упарились. Откуда силы – неясно. А потом под ненавидящими взглядами из-за кляпов во рту поснимала кошели поясные, собрала провизии, нашла мешок сахару – тоже взяла – это он меня так больно по плечу бил, болтался на весу. Кстати есть ещё? Как нет? Там же не меньше двух пудов было? Ну ладно, съела, так съела… Вот, выволокла меня за порог, котомку едой набитую пристроила мне на живот, мешок через плечо перекинула и потащила в лес, подальше от этого злосчастного трактира. Кстати, тащила она меня, оказывается, трое суток, с перерывами, с ночёвками, а не одну ночь – как мне показалось.

Всё это время чувствовала, что она если не всемогущая – так всесильная точно. А сейчас опять, как обычно. Силы наверное кончились. Наверное, там какой-то амулет был, не иначе. Может, накопитель, чёрт его не разберёт… А в момент взрыва она одна колдовала, вот по открытому каналу сила к ней и перешла. Это было единственное, чем я могла объяснить Эльке, далёкой от магии, наше чудесное спасение.

Цень очень много рассказывал о силе, о каналах силы, об амулетах, магических кристаллах, а я слушала, затаив дыхание. Вот только рассказывал он о них как о сказочных предметах, преданья старины глубокой, атрибуты древних великих чародеев, что горами, как вениками, трясли. Если бы он меня учил даром пользоваться, а не глушить его… Может, и сам не умеет?

И про таких, как Элька мне старенький учитель мой рассказывал. Называли их в древности парламентёрами. Рождались они очень редко, и истреблялись очень быстро. Почти не имея магической силы, они были очень уязвимы, но могли заставить кого угодно сделать что угодно, причём так, чтобы заставленный считал, что это было его собственное решение. Пусть дурное, но своё. Так развязывались великие войны. Так мирились непримиримые враги, разрушившие полконтинента, пытаясь отомстить друг другу, а после милой беседы с парламентёром клявшиеся друг другу в вечной дружбе и братавшиеся на крови. У кого парламентёр – тот и кукловод. А орудие кукловода очень часто становится самой желанной мишенью для противника. Цень говорил, что вот уже четыре века не рождала земля Соединённых Королевств парламентёров. И лишь очень немногие помнят, кто это такие и какую опасность представляют для государства, в котором родятся.

После рассказа Элька заметно помрачнела. Она и не думала, что является носительницей древнейшего зла – умения вести переговоры. Настал момент, когда мы должны были решить – что делать дальше.

Второй раз за время нашего путешествия я слушала тишину, Элька молчала, ДУМАЛА! Я тоже подумывала, но не так интенсивно. Во всяком случае, скрипа мозга в черепной коробке слышно не было. Для напряжённой работы мысли было несколько причин:

– Элька трое суток тащила меня НЕИЗВЕСТНО КУДА, и мы просто не знали ГДЕ находимся;

– У нас теперь было достаточно денег не только на дорогу, но и на прилично одеться, оставалось только найти то место, где это можно было сделать;

– У нас была еда в количестве, достаточном количестве для недельного похода, но сил уже оставалось разве что на однодневный переход;

– И последнее – концепция изменилась, и если Элька раньше хотела устроиться в услужение и заниматься тем, что умела с детства, то после недавних открытий стоило заручиться защитой какого-нибудь мага, и желательно посильнее, а это означало – теперь мы вместе ищем того самого мага и молимся всем богам, во главе с Единым, чтобы он взял нас ученицами обеих.

Вот только где мы его ищем?!!

Пришлось оставить Эльку у костра с вещами и отправляться в разведку. А что бы я делала, если бы не на охоту с отцом ходила, да у Ценя тренировалась, а под окошком с пяльцами на заднице мозоль насиживала да плоскопопие развивала, как мать хотела? Мне повезло – к вечеру я уже знала, где пролегает хорошая, утоптанная дорога, в каком направлении нужно двигаться до ближайшего городка, и главное – что мы уже не в графстве Де'Карри. Ещё одна ночь в лесу – хорошо выспаться, набраться сил, и по возможности съесть бОльшую часть припасов.

…Никогда бы не подумала, что девушке опаснее путешествовать в соповождении мужчины, чем в одиночестве. И всё потому, что мужчина этот – хлюпик. А точнее, я, постриженная под эльфа, а после трактирных приключений – ещё более тощая и нездоровая на вид. Элька в срочном порядке придумала новую легенду – она служанка, сопровождающая юного аристократа в город к известному магу-целителю, дабы избавить от гложущего его недуга, а попросту – от язвы, коей и является ваша покорная слуга. Элька об меня язык обточила – язва на язве, говорит – великое открытие современной медицины, маг-целитель требуется не ниже первого ранга, остальные не справятся. Да за излечение подобного недуга и премию Ковена заработать можно! В конце концов я выдала ей, что единственная язва здесь – это она, и именно она меня и мучает. Вот уже дня четыре. Хорошо хоть три из них в беспамятстве провела – не страдала…

На хорошенькую служаночку западали все встречные и поперечные, благо двигались мы по оживлённому торговому пути, направляясь к ближайшей ярмарке. Первоначально мы планировали большую часть пути пройти по лесу, вдоль дороги, но вскоре отказались от этой дурной затеи – Элькины атласные туфельки с большим трудом дожили до выхода на тракт и теперь доживали свои последние минуты. А по лесу тащиться в модельной обуви оказалось просто невозможно – сила, влившаяся в подругу во время показательного гипнотического сеанса в трактире, благополучно была ею же израсходована на трёхсуточное буксирование моей вялой тушки с последующим приданием ей необходимых для человеческого организма свойств – прямохождения и внятной речи.

Мы очень обрадовались, когда первый же обоз, идущий в попутном направлении, галантно предложил нам проехаться с ветерком. Как выяснилось, небескорыстно. Бескорыстный торговец – это само по себе звучит странно, но когда нам предложили оплатить проезд и деньгами и свальным грехом (как много извращенцев населяет наше, такое с виду приличное, королевство! Даже то, что я теперь мальчик их не остановило), это было уже явной наглостью. А нелёгкая жизнь научила нас учить наглецов по всей строгости. Наглецов было всего два, поэтому хватило одной Эльки – это стало уже доброй традицией. Она попросту убедила их, что целый воз, наполненный рулонами отборного шёлка и тонкорунной шерсти стоит отдать сиротскому приюту, а они люди не бедные, ещё заработают. Так что мимо ярмарки, даже и заезжать не стоит, прямиком к сироткам. Да не забудьте проверить через недельку, не уворовали ли смотрители ткани на личные нужды, да деньжат на портнояжную мастерскую подкиньте – чтобы одёжки деточкам пошили.

Что страшнее для торговца, чем ДОБРОВОЛЬНО лишиться прибыли? Даже кастрация меркнет рядом с такими страданиями. Дальше мы благоразумно отказывались от попутного транспорта, предпочитая сохранить веру в людей и пожертвовать туфлями. Благо топать оставалось не больше часа до городских ворот…

Графство Тенор славилось своими ярмарками. Небогатое ремёслами, оно процветало на товаро-денежных отношениях, банкиры всех мастей, от состоящих на службе королевству до разношерстных мошенников, фактически управляли графством, игнорируя престарелого графа. Чему он особенно не сопротивлялся, получая свою долю от каждой сделки.

А где процветает торговля, там и преступность чувствует себя очень даже вольготно, воры и мошенники просто откупались от продажных городских стражей. Иногда, чтобы не привлекать внимания короля, на главных площадях устраивались показательные порки и казни "королей" преступного мира, по сути – тех, кто не желал делиться или попросту крысятничал. Именно поэтому юные путешественницы лишились почти всех своих денег, едва войдя в городские ворота. Уцелел только один кошель, который рачительная Элия, наслышанная о городских воришках, припрятала под юбками. Да тот, который отхватила своей "бабочкой" вместе с пальцами грабителя-неудачника быстрая Джурайя, вовремя заметив, а скорее почувствовав подвох, когда случайный прохожий чуть не сбил её с ног, а потом почему-то хотел убежать. Инстинкт сработал раньше мысли, рука сама выхватила нож и полоснула по завязкам мелькнувшего кошеля. Преступник, завывая и придерживая раненую руку, бросился прочь, а Джурайя в изумлении смотрела на валяющийся в грязи кошель с отрезанными тесёмками и лежащие рядом три пальца. Горожане, уставшие от безнаказанного разбоя на улицах, аплодировали "смелому мальчику".

Инцидент произошёл у входа в оружейные ряды, на глазах торговцев и мирных граждан, поэтому лавочник, к которому подошла Джу, что бы выбрать себе меч, просто вынужден был сделать ей незначительную скидку и небольшой подарок.

Выбор Джу не случайно остановился лёгкой катане с удобной гардой – она была сильной, по сравнению с любой другой девушкой, ловкой и умелой. Но очень лёгкой. Тяжёлый двуручник при ударе просто унёс бы её за собой, а защищаться от поднаторевшей в уличных стычках ночной братвы шпагой или сабелькой было просто смешно. Подарок торговца – набор метательных ножей на перевязи – тоже пришёлся очень кстати. Джу тренировалась метать охотничьи ножи, и хоть срезала листок с дерева на расстоянии пятидесяти локтей при боковом ветре, но всё-же испытывала какую-то неловкость.

Торговец хвалил за прекрасный выбор, приглашал заходить ещё и провожал взглядом, полным сожаления по недополученной паре серебряных монет на кислой морде.

– Эль, может, хоть перочинный ножик купим? С лезвием на пружинке? Ну ты же как голая на этих улицах, без оружия… – вопрошала Джу подругу. Элия, шарахавшаяся от каждого звяки в оружейной лавке, на улице вздохнула с облегчением.

– Спасибо, обойдусь как-нибудь. Нет, не боюсь никого зарезать. Я боюсь ЗАРЕЗАТЬСЯ. А если меня толкнут, а он в ридикюле раскроется, и прямо в печень?! У меня только жизнь начинается, я, может, ещё замуж хочу и детей нарожать, нет, не надо мне ножей. Сама носи – на тебе железа больше, чем ты весишь, как таскаешь-то и не ломаешься?!! Пошли, нам ещё одеваться нужно. ДА, и тебе тоже! С таким оборванцем приличной девушке стыдно рядом появиться. Сейчас вот оденусь в приличную, и извольте соответствовать, молодой человек!

– Да погоди, не переодевайся в приличную, неприличные больше зарабатывают, а в этом неприличном городке – так и подавно. Только процент большой страже отстёгивать придётся. Ко мне уже подруливали, спрашивали, почему новый сутенёр на учёт не встал в городском управлении. С расценками заодно ознакомили, можем маленький бизнес сделать. А с твоим даром ты и с честью не расстанешься, расскажешь клиенту, что всё уже было, и он остался доволен.

– Язва она и есть язва. И как меня, честную девушку угораздило с таким связаться? Тощий, наглый, ещё и сутенёр! Всё, ухожу в монастырь. Пошли в одёжные ряды. Будем из сутенёра прынца делать.

Глава 7

Лорд Корбин

Сознание возвращалось медленно. Даже не то слово "медленно", скорее – ползком, Корбин прямо чувствовал, как в его голове скрипят, медленно делая первые обороты, несмазанные шестерни. Во рту – будто табун ночевал. И вроде бы не пил… А может, пил? Стоп, где же он?

Память услужливо откликнулась. Хорошая память, тренированная… Только вот понять что-либо было сложно. Корбин вспомнил, что сидел в трактире, в углу зала, в тени, практически скрывающей его фигуру, и ждал, когда же путешественница соизволит дойти наконец до сего гостеприимного местечка. Ребята его, наоборот, в открытую сидели, хотя и тоже в углу – профессиональная привычка, чтоб спина была прикрыта. А больше в заведении никого и не было – местных Клод предупредил, чтоб носа сегодня казать не смели. Он здесь в авторитете был – его послушались без вопросов. Жену с детьми тоже отправил ночевать к соседям – так, на всякий случай. Ну а проезжающих в этот вечер тоже не оказалось, потому как большая осенняя ярмарка в столице Тенора, соседнего графства, еще и не думала начинаться (да и с чего бы – лето на дворе), а в остальное время с этих мест туда не слишком-то стремились попасть. Да и то сказать – что там делать? Обжулят, ограбят, и скажи спасибо, если не убьют. Гнилое место.

То ли дело здесь, дома. Разбойников на дороге, почитай, уже лет пять как не видели – последних Корбин с дружиной как раз тогда на елку вздернули, вместо рождественских украшений. И ярмарку свою организовал, к тому же и товары у крестьян скупал – зерно там, скотину, давал справедливую цену. И на ту же ярмарку Тенорскую возили потом товары люди графа – централизованно, с сильной охраной. И воровать да жулить теннорцев отучили сразу – просто когда ловили их на этом, то рубили им руки сразу, на месте, а когда приходили возмущенные подельники – им тоже рубили, без суда. А на все остальные случаи, как то заступничество самого местного властителя, был лорд Корбин де'Карри с дружиной – живо открыл портал и вместо "здравствуйте" вывалил оттуда под сотню солдат в боевом порядке и при доспехах, и, сделав по-обыкновению хамскую рожу, бодро заковылял во главе этого отряда к графскому дворцу. Старый граф, владетель Тенора, еле откупился тогда, и право торговли людям Корбина после этого даровал беспошлинное. Даровал. Хе!

Правда, теннорские ушлые людишки не успокоились тогда – попробовали цену на товар сбить. Что же, на следующий год люди Корбина повели караван в другое место, если и потеряв при этом в деньгах, то совсем чуть-чуть. А вот в Теноре сразу проблемы начались – земля-то там каменистая, скудная, ни зерна, ни репы не родит. Да и скот на той траве, что в Теноре растет, не слишком велик да жирен. И у соседей ближайших та же история, поэтому продовольствие-то как раз у крестьян, на земле Корбина живущих, испокон веку и приходилось закупать. А Корбин еще и дороги свои перекрыл, ото всех южных и западных трактов сразу Тенор отрезав, а через Шлипентайн много не завезешь – там сами последний хрен без соли доедают, да и сквозных дорог у них нет, все на тот же Тенор да на корбиновские владения замкнуты. Словом, до голода не дошло, но проблем поимели изрядно, а жители Тенора очень хорошо понимали, если их били по самому больному месту – по кошельку. Больше против права лорда Корбина торговать так, как он хочет, никто протестовать не решался.

Так что оказаться в трактире мог только проезжий купец, а такие лишь к большой осенней ярмарке подтягиваться начнут. Словом, затишье. Это как нельзя кстати подходило для того, чтобы провернуть задуманное, однако все пошло наперекосяк.

Приближение девушки Корбин почувствовал сразу – не зря же он столько раз запускал поисковое заклинание, чувствовать преследуемую он научился. Правда, чуть-чуть совсем, это было побочным действием заклинания, но и то хлеб. Непонятно только было, по какой причине отблеск ауры девушки ощущался немного размытым, но он отнес это на счет довольно большого расстояния и собственного невеликого мастерства. Что поделаешь, ранг мага говорит лишь о его силе, а не о мастерстве. А что такое сила мага? Это сила природы, в сущности, разлитой вокруг природной магии. Любой маг способен создать канал, впитать эту силу и, создав другой канал, сотворить заклинание. В сущности, он лишь проводник и преобразователь природных магических сил. Только вот размеры каналов у каждого свои, чем больший канал маг способен создать и контролирует – тем он и сильнее.

Вот и Корбин был силен неимоверно. Научившись полноценно контролировать канал, он "раскачал" его так, что с ним боялись связываться признанные мэтры магии. Но вот в любой магии, кроме боевой, он смыслил немного. "Узкий специалист", как говорил про него Учитель. И добавлял, что Корбин – дурак, развиваться надо, а не на месте стоять. А ведь Корбин Учителя еще и за то уважал, что тот, всего-то вторым рангом обладая, умел такое, что Корбину до сих пор чудом казалось, и это при том, что со своим посредственным каналом Учитель против него, боевого мага, в схватке и минуты бы не выстоял. И, тем не менее, во многом Учитель превосходил Корбина неизмеримо, поэтому к его словам стоило прислушаться.

Корбин, впрочем, дураком себя не считал, и развиваться не прекращал, но все-таки основной упор по-прежнему делал на боевую магию. Вот только если раньше, когда он наемничал, наводя ужас на врагов своих нанимателей, это было плюсом, то теперь, когда он вел жизнь владетельного лорда, часто оборачивалось минусом. Вот и сейчас Корбин остро чувствовал свою ущербность – умей он нормально сканировать ауры, и не было бы проблем с самого начала, поехал бы по деревням сам, и хрен бы сбежала девчонка. Хотя, может быть, оно и к лучшему…

Не успел он додумать эту мысль, как дверь аккуратно открылась, и в зал тихонечко, бочком вошли двое. Одного взгляда на них Корбину хватило для того, чтобы понять, почему он так плохо ощущал беглянку. Судя по всему, магией владели ОБА вошедших, причем, судя по всему, контролировали себя плохо – верный признак самоучек, Корбин и сам таким был когда-то. А так как держались они почти рядом, то их ауры взаимно искажались, затрудняя идентификацию. Впрочем, идентифицировать не было смысла, так как только одна из вошедших была женщиной. Не совсем такой, как описывал Веллер, но словесное описание никогда точным не бывает, больно уж субъективен человек, а мыслеобраз он Корбину передать не смог. Просто потому не смог, что он их передавать как следует не умел, а Корбин и качественные-то мыслеобразы с трудом читал. Нашли друг друга два недоучки.

Вторым вошедшим был мужчина, совсем еще молоденький юноша, хотя… Разве ж это мужчина? Ручки-ножки тоненькие, личико нежное, сам худенький… Но это еще ладно, грешно над горем человеческим смеяться, однако как он держится? Жеманненько, походка на мужскую не похожа, оружия при себе нет… Похоже из тех этот субчик, который к мужчинам разве что по половым признакам относится, а по пристрастиям да повадкам – совсем даже наоборот, сам предпочитает в роли женщины выступать. Мода на такое непотребство, вроде бы, прошла, хотя периодически завозили ее с островов. Впрочем, жрецы Единого были решительно против, и это было одним из немногих вопросов, по которым Корбин с ними соглашался полностью и безоговорочно. Он даже с епископом дружил против этих чудиков, когда в столицу приезжал. При этом оба они были еще относительно лояльны, предпочитая аккуратно развешивать их в специально отведенном месте, на краю городской помойки, а не сжигать живьем, как того требовали каноны. Увы, все течет, все меняется, смягчаются нравы. А жаль.

Сейчас, впрочем, ничего щенку не грозило – не настроен был Корбин мараться, а тем более засвечиваться. Дадут ему в зубы разок – и полетит он глупой башкой вперед в сторону ближайшей канавы. Вон, Лорин уже кулак потирает – явно о том же подумал, что и Корбин. Сообразительный парнишка, хоть и не так долго в роте был, хаживал с ними в походы всего года два, ну да ничего, был бы человек хороший.

Итак, входит эта парочка – и прямиком в дальний угол. Нервничают, сразу видно. Оно и понятно – в трактире, окромя них, только сам Корбин, которого они, похоже, и не заметили даже, да его лихие помощники. Вот у этих-то вид как раз боевой, на обывателя страх в два счета нагоняющий, благо успел им Корбин сигнал подать, и те сразу пьяных изображать начали, даже к кружкам с пивом приложились. Первый глоток за весь вечер, кстати, знают ребята, что на работе пьяными быть – последнее дело. Сколько наемников сами погибли и товарищей подвели только потому, что из-за лишней порции вина рука дрогнула или внимание рассеянным стало – не перечесть, поэтому в роте у Корбина пьяниц никогда не было. После боя – это да, это всегда пожалуйста, а в другое время – ни-ни.

Дальше все развивалось вроде бы по плану, хотя Корбина не покидало ощущение, что что-то здесь не так. Однако для анализа необходимо было время, а от сознания это "что-то" упорно ускользало, поэтому оставалось только наблюдать и надеяться, что события будут продолжать развиваться так, как это запланировано. Более всего Корбин опасался, что ребята перестараются и свернут шею неизвестному хлыщу, однако опасаться, как оказалось, надо было совсем другого.

Вначале заговорила девчонка. Странно заговорила – Корбин сидел в стороне, но ему показалось, будто в уши к нему медленно и осторожно заползают куски ваты, глуша всякое желание не то чтобы встать и подойти, но даже за пивом потянуться… И тут же ощущение исчезло. Потом возникло вторично – и снова исчезло. Корбин бросил взгляд на кристалл-поглотитель – так и есть. Слабая, чуть заметная пульсация, указывающая на присутствие чужой магии. Эге, а девочка-то не так проста, как кажется. Судя по всему, ментальная магия, слабенькая, правда… А может, и не совсем слабенькая, Корбин с ходу не взялся бы определить, что за заклинание она применила – и амулет старается, давая помехи, и не специалист он в ментальных атаках, чего уж там. В отличие от многих видов магии, которые он не считал нужным всерьез изучать, ментальная магия имела немало боевых заклинаний, вот только Корбину она не давалась – ну не было способностей, и все тут.

Да, девочка не проста. Веллер ее описывал, как классическую стихийницу, огненную. Хотя, конечно, это все условно, просто каждому магу удобнее преобразовывать энергию в заклинания конкретного типа, которые получаются, так сказать, по умолчанию. Хрен знает почему, кстати – ученые мужи до сих пор спорят, к единому мнению прийти не могут. У Корбина проще всего воздушные заклинания получаются – и выходят сами собой, без напряга лишнего, и энергии тратится ровно столько, сколько надо. А огненные заклинания, например – ну, они тоже выходят нормально, просто на молнию, например, уйдет чуть больше энергии, чем если бы он был магом огненной стихии. Ну а у этой девочки если Веллеру верить, как раз огненные заклинания легче идут, хотя школы, конечно, никакой. Однако же сейчас она работает, как менталист… Интересно, кто ее этому учил? Неужели тот старый хрен?

В этот момент амулет замерцал вновь, и не так, как раньше, а тревожно, ярко, часто-часто. Одного взгляда на него Корбину было достаточно, чтоб понять: амулет вошел в резонанс. Ничего себе – это получается, девчонка два заклинания творит одновременно, причем второе так вплела, что они с кристаллом-поглотителем в одну частоту попали. Или это парень? Неважно. Надо достать второй кристалл, иначе…

А потом наступила тьма.

С трудом, кряхтя и растирая онемевшие конечности, Корбин заставил свое вдруг ставшее непослушным тело подтянуться, залез на лавку, кое-как утвердился в вертикальном положении, окинул взглядом трактир… М-дя-а-а, красиво, ничего не скажешь. Похоже, амулет-поглотитель взорвался, разнеся все вокруг. К счастью, не так и много он успел поглотить, прежде чем его структура была безжалостно разорвана резонансом, иначе от трактира, да и, чего уж, будем с самим собой честными, и от Корбина, мало что осталось бы. Он ведь был в тот момент беспомощен, как котенок – это был его амулет, сохранивший остаточную связь с хозяином, и откат ударил по Корбину с такой силой, что заставил его потерять сознание. Весело…

Корбин окинул взглядом трактир, ища своих людей, и почти сразу увидел их. С трудом поднялся, на все еще непослушных ногах подошел:

– Ну что, бакланы, похоже, девчонка нас сделала.

Народ ответил бешеными взглядами и, наверное, добавил бы чего-нибудь словесно, но мешали аккуратно затыкающие рот кляпы из старых портянок. Какое изуверство… Корбин неловко опустился на колени, достал охотничий кортик и разрезал стягивающие его людей веревки. Потом встал, подошел к люку в подвал, из которого доносились приглушенные толстым слоем дерева ругательства Клода, Вздохнул – магичить в таком состоянии ну совершенно не хотелось. Придется по старинке – ручками, ручками. Взялся за придавившую люк неподъемную столешницу обеими руками, уперся как следует ногами… с топотом то ли подбежали, то ли подползли товарищи. Не бросили командира, несмотря на весьма плачевное состояние. Раз-два-взяли… Деревяшка с грохотом отвалилась в сторону, и почти сразу же крышка люка отлетела, как будто подброшенная мощной пружиной.

– ………

– Я тоже рад тебя видеть, Клод. Что здесь произошло-то?

– А то ты не видел, – сварливо отозвался трактирщик.

– Я в отключке лежал – эта дура амулет взорвала. Честное слово, не знал, что такое возможно.

– Идиот!

Скажи это кто-нибудь другой – он лишился бы головы, но здесь были все свои, а своим сходит с рук многое. Корбин лишь тяжело вздохнул, а Клод, удовлетворенный маленькой моральной победой, принялся рассказывать, что же произошло.

К концу рассказа развязанные вояки, подтвердившие, что все так и было, сверкали глазами и требовали мести. Страх у них прошел, а вот злость осталась, более того, она выросла в навязчивую идею изловить проклятую девчонку и хорошенько обработать ее сидалище добротными, вымоченными в рассоле розгами. Клод, кстати, идею тоже поддержал, и даже сам вызвался эти розги заготовить.

В отличие от своих товарищей, Корбин сохранял абсолютное спокойствие. Он умел, когда надо было, обуздывать свой бешеный темперамент и заставлять голову анализировать вопрос спокойно и без эмоций. Некоторое время он думал, разглядывая гладко обструганные доски пола, потом поднял голову, оглядел продолжающих обсуждение того, что они сделают с беглянкой, вояк, и усмехнулся.

– Ну что, закончили? А то вы уже по третьему кругу пошли.

– Командир, нам бы ее только поймать…

– А вот этого не надо. Погоню прекращаем, операцию сворачиваем. И молчок, будем считать, что ничего не было.

– Но, командир…

– Я сказал – все! – Корбин даже не повысил голос, но, тем не менее, все его услышали. – Вы что, не поняли, что случилось? Девчонка справилась со мной… Пусть случайно, но справилась, а потом оглушила вас ментальным заклинанием, подчинила себе. И она ограничилась тем, что просто обездвижила вас, а ведь могла и приказать перерезать самим себе глотки. И вы бы резали, с идиотскими улыбками, и пускали слюни от удовольствия. Уже это достойно уважения – убить было бы и проще, и надежнее. Можно, конечно, обвешать вас амулетами по самые уши, и, не сомневаюсь, мы ее найдем и скрутим. А что дальше? Убить? Мы что – шакалы, что падаль жрут? Мы – солдаты, а не подонки, и это – наша земля. Осквернять ее убийством ради убийства не вижу смысла. Пусть идет, мы проиграли, а проигрывать надо достойно.

– Да никто не собирался ее убивать – так, проучили бы маленько… А твоя свадьба, командир?

– Я что, идиот? – искренне удивился Корбин. – Жениться на маге-менталисте и всю жизнь гадать, то ли это мои собственные мысли, то ли меня уже подчинили давно и я так, кукла? Можно, конечно, амулет состряпать… И потом бояться его потерять. На фиг надо, пусть идет, это не последняя девка в наших краях, кого другого найду.

– Но как же имидж?

– Какой? Лорд Корбин никогда не отступает? Так я и не отступил. Я ее искал, ищу и искать продолжу, только вот найду ли… Что-то мне не верится. Странно, конечно, но вот почему-то ни на юге, ни на западе, ни на севере, куда она, я подозреваю, пошла, поиски результатов могут и не принести. Ну, а на востоке искать вообще нет смысла – сами подумайте, зачем ей туда идти? Что ей там делать? И вообще, о том, что здесь было и о чем мы разговаривали, думаю, мы все единодушно промолчим. Дела, что называется, семейные, чужим неинтересные… Не правда ли?

Народ согласно закивал головами – правоту мага понимали и в омут головой лезть не хотели. Корбин улыбнулся:

– Ну, вот и ладушки. А теперь, Клод, тащи свои фирменные настойки – будем дегустировать. И, кстати, а кто мне скажет: где Шепелявый?

Шепелявого нашли возле крыльца, где он сладко спал, до половины погрузившись в глубокую лужу, и похожий на огромную свинью. Когда его вытащили и привели в чувство, вылив на гиганта пару ведер ледяной колодезной воды, оказалось, что он не помнит – сидел, ждал сигнала, и вдруг проснулся от того, что водой его обливают. Все посмеялись, окатили Шепелявого еще несколькими ведрами воды, теперь уже чтобы отмыть от грязи, и пошли пьянствовать. Шепелявый, оставляя позади себя мокрые следы, плелся последним и громко стенал, что сейчас он точно простудится. Правда, он периодически прекращал это неблагодарное занятие для того, чтобы выругаться – тоже громко, но зато более выразительно. Народ, посмеиваясь, выражал сочувствие, хотя длилось это недолго – в небольшой комнатке, в которой Шепелявый ночевал, если приходилось задерживаться в трактире допоздна и не хотелось идти домой, чтоб детей не разбудить, была запасная одежда, и вскоре Шепелявый, одетый в серые портки из грубого полотна и такую же рубашку, босой, с блестящей в неверном свете масляных ламп головой, сидел за столом вместе с остальными участниками неудачной засады, пил знаменитую клодову настойку и добродушно посмеивался над тем, как их всех провела сопливая девчонка.

Пили хорошо, с чувством, свидетельством чему явилась больная голова поутру. Корбин, проснувшись и убедившись, что солнце уже высоко и он, что называется, проспал все на свете, с трудом сполз с кровати (как он до нее дополз и как ухитрился раздеться, прежде чем лечь, он не помнил), кое-как натянул штаны и не первой свежести рубаху и, стараясь не шевелить гудящей головой, осторожно спустился со второго, гостевого этажа, в зал.

Вся его команда, тоже пребывающая далеко не в лучшем состоянии, уже сидела там же, пытаясь опохмеляться пивом. Судя по всему, получалось не очень. Корбин вяло махнул им рукой и протопал прямиком к дверям. Во дворе стояла бочка с ледяной колодезной водой – ее с утра натаскал шустрый, как и отец, сын Клода, чтобы к вечеру вода согрелась, и ею можно было поливать огород. Корбин подошел к бочке, сунул в нее голову и несколько секунд стоял так, чувствуя, как ледяной обруч, стягивающий несчастную башку, медленно высасывает боль.

Вернулся в зал он уже в более-менее вменяемом состоянии, однако от идеала оно было все же весьма и весьма далеко. Клод, человек в таких делах наиболее опытный и потому после ночных бдений наименее пострадавший, сразу же притащил ему две кружки – одну с пивом, вторую – с огуречным рассолом. Корбин посмотрел на пиво с нескрываемым омерзением, а вот к рассолу присосался и оторвался от кружки только тогда, когда увидел ее дно. В голове чуть-чуть прояснилось.

– Командир! Может, подлечишь?

Корбин недовольно повернул голову в сторону говорившего. На него с надеждой уставились шесть пар глаз. Граф мотнул головой, что вызвало новый всплеск боли – ну надо же, как он мог забыть? Впрочем, после вчерашнего – немудрено.

Теоретически, заклинание от похмелья относилось к ментальным. Практически же заклинание, способное разом многократно повысить с утра боеспособность подразделения, иначе как к боевым отнести было невозможно, поэтому Корбин хотя и с трудом, но научился ему, и за годы странствий довел свое мастерство в этом вопросе до совершенства. Вот и сейчас легкое шевеление пальцами, волевое усилие – и все присутствующие почувствовали несказанное облегчение. Ну а дальше, как и положено, на зубах захрустели хорошо прожаренные свиные ребрышки – мужчины завтракали.

После завтрака Корбин намерен был отправиться домой, однако тут произошло событие, заставившее его резко изменить планы. К трактиру примчался мальчишка, который рассказал, что крестьяне поймали в лесу лошадь. А к лошади был привязан труп в богатой, явно дворянской одежде.

Когда лошадь с трупом доставили под светлые очи сеньора, Корбин изумлено заломил бровь: опознать кого-то в изувеченном, погрызенном мелкой лесной живностью и уже начинающем пованивать куске мяса было довольно сложно, но обрывки одежды и весьма приметная золотая пряжка на поясе делали опознание даже не простым, а очень простым. Перед Корбином валялся труп барона Шлипеншухера.

Несколько секунд Корбин стоял в задумчивости, чуть заметно переминаясь – носок-пятка-носок-пятка… Потом повернулся к Клоду и задумчиво спросил:

– Слушай, разведчик, а как там у покойного дела с наследниками?

Гроссмейстер

Да, дорогой мой игрок, надо признать, вы ошиблись. С собой надо быть честным, иначе поражение неизбежно. Вы ошиблись. Дважды.

Конечно, эти ошибки не повлияют на результат – игроков, равных вам, нет, и в ближайшее время не предвидится, но способны очень затянуть игру, а зачем вам это? Игру нельзя затягивать, иначе она начинает надоедать, а ведь это не просто игра, а игра со ставками, и чем скорее вы выиграете, тем раньше получите свой приз, поэтому процесс надо форсировать, и делать это срочно.

Итак, какие мы допустили ошибки? Во-первых, мы ошиблись с графом. Ну да, все вокруг в один голос твердили: старик, старик… Вояка и маг… Ну кто мешал проверить? Ну да, конечно, боевые маги редко вырастают выше третьего ранга, чаще – четвертый, в боевики идут те, кто не смог ничего добиться в жизни. Раз старик – значит, четвертый, иначе бы мог управлять возрастом, а четвертому рангу сил на это часто не хватает.

Что в результате? А в результате вся наша безупречная логика оказалась бесполезна из-за одной-единственной ошибки – тупых крестьян, которые просто ассоциировали "старика" с формальным возрастом и ни разу не видели самого графа. Когда он вошел, стало по-настоящему страшно, такую мощь и в старые-то времена не часто видеть приходилось. Невероятно, боевой маг высшего ранга – раньше это считалось нонсенсом. Куда катится мир?

А вторая ошибка – девушка. Ну как, объясните мне, как она могла сбежать? Все было рассчитано, и то, что она не захочет идти на смотрины, и то, что все же пойдет, и все остальное, даже то, что сожжет карету… Но кто бы мог подумать, что когда она будет валяться без сил, ее не будут искать? Что жених пришлет за ней таких никчемных людишек? Похоже, при всей своей силе и рациональности, граф глуп, а глупость, поступки дурака, предусмотреть невозможно. И в результате девушка сбежала. Что дальше?

Был шанс, что все наладится естественным путем, но граф и впрямь дурак – упустил. Похоже, не смог даже определить, куда она отправилась, ищет всюду, но только не там, где надо. А потом еще в эту дурацкую заварушку с баронским наследством влез…

Он отследил ее – это было несложно. Похоже, пришло время вернуть ее обратно. И действовать надо быстро…

Сухая, старческая рука аккуратно переставила фигурку на шахматной доске. Выцветшие глаза внимательно изучили позицию. Да, требовалось активизироваться, иначе ладью можно было и потерять. Конечно, она тоже была разменной фигурой, но ее время еще не пришло.

Глава 8

Джурайя

… Потолок с жирными пятнами и следами обуви – это уже перебор. Ну ладно, предположим, жирные пятна ХОТЬ КАК-ТО можно было объяснить, но след башмака?! Что ж за город то такой, в котором в гостевом доме по потолку ходят? И кто, интересно? Да ладно, Единый с ними, с акробатами. А с магами что делается? Третий день торчим в этой клоаке, Третий день ходим на собеседования, деньги на исходе – а толку ноль. Если и сегодня ничего не выйдет, собираем шмотки, на последние нанимаем экипаж и валим в Альдерру…

Название города уже давно истёрлось из людской памяти, заменившись созвучным Облапошин, или Объе… ну в общем, тоже на -шин, а некоторые называли его просто Лошин. О причинах такого вольного отношения к географической единице девушки начали догадываться ещё в первый день пребывания в этом чудном городке, а вот в течении трёх последующих дней только убеждались в правоте местных жителей. Они были очень рады, когда в первый же день услыхали глашатая на рынке, кричавшего о том, что великий Маг и Чародей Эммануил набирает учеников. К этому времени они успели одеть Эльку (четыре часа, шляпку ещё не выбрали), Джурайю – теперь Джерома (полчаса с подгонкой на тощую фигурку. Портниха дико удивилась, когда обнаружила в примерочной пусть и плоское, но девичье тело. Пришлось дать немного сверху за конфиденциальность и рассказать жалобную историю, что она скрывается от жестокой мачехи, которая избивала её и морила голодом и запирала в подвале. Поверить в это было не трудно – тоща, бледна и в синяках после Ценевых тренировок).

– Бедная сиротка! Как же тебе досталось! – причитала хитрая торговка, запихивая нежданную прибыль в "женский карман". – Сейчас мы из тебя такого мальчика сделаем – ни за что мачеха не найдёт.

– Да она и искать не будет… – опускала глаза Джурайя, и как бы невзначай отворачивая портниху от закрывающей двумя руками рот Эльки с выпученными глазами. В глазах уже стояли слёзы, причём вызванные не состраданием к "бедной сиротке". – Я ведь была единственной наследницей, а как батюшка помер (смахнула несуществующую слезу, показала из-под полы кулак Эльке, чтоб в голос не ржала), так и стала она меня со свету сживать. Хочу мага какого-нибудь найти и ученицей пойти. А потом права на наследство заявить. Ученики магов ведь неприкосновенны, их король защищает.

– Вот и правильно, своего нельзя упускать. Денежки счёт любят, один раз потеряешь – потом всю жизнь терять будешь, – кудахтала портниха, подкалывая булавочки. – Комзольчик-то не утягивать по моде? Брючки посвободнее?

… Джурайя на ходу вытаскивала булавки из новой одежды, волоча за собой дико хохочущую Элию, она уже и не чаяла, когда от неё отвяжется приставучая портниха, выгадывающая, как бы и ей своего не упустить. Отговорившись тем, что сейчас они вообще последние деньги на одежду спускают, она еле унесла ноги, когда портниха стала выспрашивать, а из каких вы мест, да батюшкина фамилия как была.

– Вот змея! Она ж меня хотела мачехе сдать! И бабла срубить. – после блуждания по улицам Облапошина, она и сама заговорила на местном воровском наречии, которое сами аборигены называли феней. – Вот и верь после этого людям! Я ей как родной открылась, материальную помощь оказала, чтобы тесёмочки для языка купила и подвязала, а она, сскатина, на этом и не думала успокоиться! Элька, не ржи, а то рассержусь – и придётся тебе мое бесчувственное тело от обгорелых портних оттаскивать. Не ржи говорю! Сироток обижают кто ни попадя, а ей смешно. Чёрствая ты.

– Да ты б, сиротка, на себя посмотрела! В глазах тоска, голосок дрожит! По тебе подмостки плачут, а ты в магини собралась! Может, в театр пойдём наниматься? Я так и быть на приму согласная. Только не меньше – рядовые певички мало зарабатывают, а мне ещё тебя, бездарность, содержать!

Вот в этот весёлый момент и услыхали звук гонга и сиплый вопль глашатая, который уже глосс сорвал, созывая учеников к Великому и Могучему, готовому поделиться своими знаниями Магу и Чародею Высшего ранга. Девушки кинулись к глашатаю, возле которого уже топтались трое невзрачных юнцов, неуверенно теребя защитные амулеты, только что купленные у входа на ярмарку у зловещего типа в плаще с капюшоном.

Собеседование было назначено на полночь, так как в это время магические потоки особенно интенсивны. Еле дотерпев до полуночи, девушки побежали по указанному адресу, подпрыгивая от нетерпения, но…

Обратно они бежали не менее быстро и не менее радостно, с одной лишь разницей, хохотали они уже обе, хоть и имели вид при этом растрёпанный и комичный. А начиналось всё вроде прилично – как положено Великому и Могучему, Высшему и проч. проч. проч., Магистр Эммануил имел вид загадочный и зловещий – чёрная мантия развевалась от ветра в закрытом! помещении, на лице плясали багровые отсветы, громовой голос пробирал до костей, а по одеянию то и дело пробегали голубоватые вспышки. Стены залы, где проходило собеседование, были занавешены багровыми полотнами, в воздухе клубился дым (с очень неприятным запахом, кстати). Встречающий приходящих на собеседование горбун грозно зыркнул на опоздавших и запыхавшихся девушек, приложил палец к губам и завёл их в эту самую залу минут пятнадцать назад. Всё это время подружки неловко топтались недалеко от входа, переглядываясь и украдкой привлекая внимание друг дуга ко всяким магическим штучкам, коими изобиловал интерьер – черепа чего-то рогатого на возвышениях по углам (выросшая в деревне Джурайя сразу идентифицировала останки невинно убиенных козочек, но сообщить об этом Эльке не смогла – помня приложенный к тонкому рту крючковатый палец горбуна), развешенные по стенам на подсвечниках амулеты, светящиеся руны на полу и потолке… Чародей в это время говорил о магии внутри каждого из нас, о том, что всего три года назад он был простым лавочником, но, начав активно заниматься, достиг небывалых высот, и вот теперь может и нас этому научить. А сейчас, пророкотал загадочный старец, я покажу вам верх моего мастерства – левитацию! Он раскинул руки ладонями вверх, воздел очи и начал медленно, но верно подниматься над полом. Воспарив чуть выше человеческого роста, он полетел над головами потрясённых учеников, некоторые из которых схватились за ярмарочные амулетики, прямо к тому углу, где притулились Джурайя с Элией. От неожиданности Джу шарахнулась назад, нога запуталась в свисающей вдоль стены занавеси, ища равновесия она решила опереться на стену и… провалилась в пустоту. Джу грохнулась на пол, сверху её накрыло оборвавшееся полотнище, под задом что-то громко хлопнуло, и залу осветил свет четырёх стандартных магических ламп, какие висели в любом трактире. Открывшееся зрелище поразило всех присутствующих больше, чем левитация Великого Магистра: в углу, который нечаянно обнажила Джурайя, за обычным столом сидел бывший горбун, рядом с ним на спинке стула висел плащ с накладным горбом. На углу стола валялись перчатки с крючковатыми пальцами, сверху их увенчивал не менее крючковатый нос. Парнишка (горбун оказался непростительно молод) испуганно таращился на залитую светом и потерявшую магическую загадочность залу, держа в руках уходившую под потолок верёвку. На другом её конце болтался Великий и Могучий, беспомощно дрыгая ногами и бешено сверкая глазами из-под накладных бровей. А на столе ровными рядами лежали амулеты, за крону штучка, некоторые активированные, некоторые ожидающие своей очереди, которые и создавали призрачный свет, клубы дыма, всполохи невидимого огня, громовой голос и прочий балаганный антураж. А своим неловким падением Джурайя раздавила осветительные колбочки, высвободив свет четырёх так некстати загоревшихся светильников. "Горбуша", как потом окрестила помощника шарлатана острая на язык Элия, от неожиданности выпустил свой конец верёвки, и маг и чародей с оглушительным (теперь уже своим собственным, без магического усиления) воплем грохнулся на пол, едва не зашибив зазевавшегося ученика, остальные благоразумно расступились секундой раньше. С помощью Эльки Джурайе наконец удалось выпутаться из занавески, и они бочком покинули залу, в которой теперь царил весёлый переполох и звучал искренний смех пяти несостоявшихся учеников мага.

Всё это сейчас рассказывала Элия, а Джурайя, которая всё самое интересное пропустила, сидя под занавеской, теперь вытирая слёзи и держась за живот, пыталась не отстать от резвой подруги, которая своё уже отхохотала, и теперь имела счастье оттачивать своё остроумие на маге-неудачнике, горбуне-перевёртыше и учениках, которые судорожно сжимали бутафорские амулетики в надежде, что они защитят их от сглаза рассвирепевшего шарлатана под потолком, а потом и летящего на их головы.

– Ты бы видела эту картину маслом! Никогда не забуду! Им в цирке работать надо – всей суровой командой! Вместе с учениками – а сколько суеверного ужаса в глазах было, когда он, раскинув руки-крылья, летел на них из-под потолка!!! Он ПАДАЕТ, а эти дурики орут – О, не убивай нас великий волшебник!!! А горбунок? Ты видела – глазками хлопает, а сам еле сдерживается от смеха! Мне кажется, тот раскатистый смех, когда мы выбегали, был его! Вот мошенник так мошенник, таких поискать ещё. А может он специально верёвочку отпустил – чтобы все от смеха померли?

Именно в этот момент их и окликнул густой мужской голос. Веселье как рукой сняло, девчонки не сговариваясь рванули на спринтерской скорости, с ужасом слушая приближающийся топот преследователя. Преследователь был странный. Он не требовал не кошелька, ни тела, ни душу.

– Ну девчонки, подождите! Елы-палы, лишили меня заработка и свалили, – канючил голос преследователя, – Да подождите вы! Ничего я вам не сделаю! Я ж по хорошему – помочь хочу…

– Эльчик?

– Джульчик?

– А ты не знаешь, почему он говорит "девчонки"? По моему, одна из нас, не будем показывать пальцем, сейчас мальчик…

– Остановимся?

– Всё равно догонит – глянь, какой лось.

– Угу. Я с ним сейчас поговорю, ага?

– Угу. Не сжигать же дурачка.

– Чего надо? Ты же торопишься – мама волноваться будет, завтра рано вставать… Иди, малыш, темно, страшно, девки незнакомые ходят – нападут ещё, не приведи Единый, изнасилуют? Жуть…

– Ну, чего ты издеваешься? Вовсе не весело. Знаете, сколько мы зашибали с Эммануилом каждые выходные? А в ярмарочный сезон – и того больше. Одну осень поработаешь хорошо, зиму можно жить на широкую ногу, а теперь всё, накрылась лавочка…

– Не действует? Странно… Слышь, парень, как тебя там, – начала Элька.

– Зови Адрисом – не ошибёшься!

– Ладно, будь Адрисом. Тебе чего надо?

– Как чего, две девчонки, одни ночью шарахаются. Вдруг обидит кто. Проводить хотел. Меня то тут каждая собака знает. Магия меня не берёт (Ах вот оно что, разочарованно подумала Джурайя, состроив сочувствующую рожицу Эльке). А силой от природы не обижен – хвала Единому! Был бы послабее – уже прибили бы по малолетству. Я на этих улицах – сколько себя помню. Пару раз стража вылавливала да в приют сдавала. Только не для меня это – там дисциплина, скучно, девчата.

– А с чего ты взял, что здесь ДВЕ девчонки? – грозно сдвинув брови и обнажив перевязь с ножами, спросила Джурайя.

– Смеёшься? Ты пока в занавесках барахталась, так визжала – парни так не визжат. И даже не матюгнулась ни разу. А штанами меня не обманешь – я девку и в доспехах по запаху вычислю (Вроде мылась, странно. Да и не потею я почти, от природы.). Да не принюхивайся, не воняешь. Это не тот нюх. Это Нюх! С большой буквы! Братва говорит что я бабник, но это не правда. Я просто баб люблю. Да не дёргайся (это уже Эльке – она этого мужского внимания с детства объелась – до тошноты), ты не в моём вкусе. Я люблю, таких… Таких…! – Адрис вычерчивал в воздухе замысловатые фигуры, чем-то схожие с гитарой в одном варианте и двумя воздушными шарами – в другом. – а за вами я сначала просто проводить пошёл, и светиться не хотел. Думал, проведу до дома, да уйду тихонько. А как услышал как вы ржёте, так познакомиться захотелось.

За этим милым разговором компания дошла до гостевого дома, где снимали комнату девушки.

– А как вы объяснили, что парень с девкой в одной комнате живут? Городок наш дерьмо конечно, но жрецы Единого зверствуют, постоянно по гостевым домам рейды устраивают.

– Да вот Элечка хозяев уговорила, что мы молодожёны. Пока никто не беспокоил.

– Ты магичка?!

– МЫ магички. Недоучки. Вот поучиться хотели – не удалось. Ну спасибо, что проводил. Пока.

Парень неуверенно топтался возле крыльца, явно решаясь на что-то.

– Девчонки, а можно с вами, а? Я хозяйку знаю, на пару деньков переконтоваться пустит. Я ж для магов полезный – на мне тренироваться можно. Надоело уже с Эммой, давно уже подумывал, как бы смыться. А теперь он сам меня на порог не пустит – после того, как я его об пол… Как он летел! Как орёл! – и парень опять засмеялся своим заразительным смехом. Только в нашем городке мага не найдёте. Трое лично графские – учеников берут только дворянского происхождения. Вам к ним не пробиться. Это в столицу ехать надо – а куда вы без мужика в столицу? Пропадёте ведь, горемычные. А я к вам уже привязался. Ну что берёте?

… Из одного лишь упрямства девушки остались в славном городе Объе… Облапошине ещё на два дня. Остальные собеседования проходили на редкость однообразно, начинаясь со слов "…чтобы выкачать из клиента максимум бабла, надо, чтобы он поверил, что здесь творится волшебство…". Разочарованные девушки уходили после первой фразы. И вот сегодня утром Джурайя проснулась со стойким убеждением, что надо уезжать… Её неспешные утренние размышления были прерваны вначале страшным грохотом за окном, а потом бесцеремонно ворвавшимся в комнату Адрисом, первым словом которого было – Валим!

– Валим отсюда, быстро! Бегом, пока не началось. Де'Карри с войсками входит в город. Заварушка знатная намечается, как бы под раздачу не попасть.

– А стучаться тебя не учили? – сонно проворчала Элька. – Завалился в девичью спаленку, весь из себя возбуждённый. Иди, ополоснись холодной водичкой, подумай о страусиных бегах…

– Де'Карри?!!! – Джурайю подбросило из-под одеяла в одном исподнем. – Элька, не спи! Блин, блин, блин… Добрался таки, как только нашёл? Элька, вставай, проспишь моё четвертование!

Адрису пришлось долго и подробно объяснять, почему Джурайю обязательно четвертует страшный Де'Карри. Парень чесал затылок, задавал уточняющие вопросы, и наконец выдал свой вердикт – не простит, гадом буду, не простит. Я бы простил, так ведь я не граф! А у них честь дворянская, они на этом замороченные. Всё, собираемся. Экипаж брать – смысла нет. Надо верхом убираться, быстрее будет. Пока его в городе нет, собираем манатки и валим. А с конями определимся. Знаю я одно местечко… А с Элькиным даром мы их в два счёта возьмём.

Местечком оказалась графская резиденция. Тайными тропами Адрис вывел девушек к конюшням, заговоршически подмигнул и оглушительно свистнул. Из-за ворот высунулась голова стража.

– Чего припёрлись. Его сиятельство не подают…

– Нам нужны кони, – сказала Элия, глядя в глаза стражу, – самые сильные, четвёрка. В упряжи. Осёдланные. Приказ его сиятельства. Бегом. Исполнять. Страж со стеклянными глазами исчез за захлопнувшейся створкой ворот и через двадцать минут конокрады уже мчались прочь от города в сторону Альдерры, столицы королевства.

Два дня пути миновали незаметно. Один раз останавливались в придорожном трактире переночевать, здраво рассудив, что без ночёвки они загонят и себя, и лошадей, и помрут самостоятельно, чем ещё больше обидят сиятельного графа и чародея Корбина де'Карри, вынудив его лично присутствовать на похоронах, что бы иметь возможность хотя бы плюнуть на могилу наглой невесты, у которой воспитания не хватило даже дожить до собственной казни. Ночью Адрис исчез на пару часов, а потом всё утро, уже в дороге, уговаривал Джурайю одеть нормальное женское платье (возьми пример с Эльки – вот нормальный человек, без подстав!). Оказалось, что любвеобильный вьюноша поздней ночью два часа уговаривал прелестную вдовушку, держащую трактир, подарить ему любовь, на что она, в перерывах между приступами смеха, спрашивала, не обидится ли его друг (взгляд, полный обиды, на Джурайю), они ведь такие чувствительные… эти юные НЕПРАВИЛЬНЫЕ мужчинки… Вдовушка сразу приметила, как опекает этот молодой силач недоразумение на тонких ножках в мужской одежде – вещи поднести, кровати проверить, матрасик смените – клопы-с. Замочек смажьте – скрипит, собака.

– А про замочек я, между прочим, не просто так беспокоился – чтобы вас, говнюшек, ночью не перебудить. А вы ржёте, лошади. Лошади пугаются, как вы ржёте.

Лошади были что надо. Точнее, три коня и кобыла. Как на подбор – вороные, жилистые, быстрые, в то же время выносливые, они привлекали к себе всеобщее внимание статью и богатой упряжью, как выяснилось позже, нездоровое внимание…

На подступах к городским воротам их ждала засада. Дорогу преграждало поваленное дерево, едва успев притормозить, всадники попали в руки банальных грабителей. Они в одно мгновение стащили седоков с сёдел, связав руки и заткнув рты кляпами. Эльке не удалось воспользоваться даром – с кляпом во рту трудно уговаривать восемь здоровых мужиков, зато со сведёнными локтями она представляла собой весьма соблазнительное для отребья зрелище. Адрис боролся один против четверых, ему даже удалось встать на ноги и ранить ножом одного, задеть второго, а потом удар дубины по затылку прекратил сопротивление единственного человека, способного сопротивляться…

Бело-голубую вспышку было видно и за городскими воротами. ТАКОГО всплеска магии бывший маг Его Величества не засекал последние лет сто, не считая воздушной магии непутёвого ученика Корбина, растрачивающего достойный лучшего применения дар на мордобои разных масштабов. Его поместье находилось у городских стен, внутри города, поэтому на место вспышки мессир Корнелиус в сопровождении личной стражи и самых сильных учеников прибыл очень быстро. И обнаружил весьма странную картину.

… Выжженный круг земли диаметром в двадцать локтей, по которому разбросаны в причудливых позах тлеющие кости, покрытые кусками обгорелой плоти. Явственно пахло шашлычками. В середине участок зелёной травы, а на нём четвёрка перепуганных храпящих коней и связанные люди, трое, девушка, совсем молоденькая, в сознании. Здоровяк с ушибленными мозгами – в отрубе, сотрясение, не сильное, череп видать крепкий. А вот третий… Вернее третья. Старого опытного мага не обманет одежда, перед ним явно была девушка. И её состояние было самым тяжёлым. Она была полностью, абсолютно истощена. Подобные состояния он видел только во время войны, когда маги ценой своей жизни спасали целые армии, выжав себя до капли для последнего удара. Эти маги-смертники знали на что шли, они десятилетиями учились медитациям, заглушающим инстинкт самосохранения. Но этому юному созданию не минуло и двадцати вёсен. Девушка была жива, но долго ли она могла продержаться, не сказал бы и самый опытный целитель.

– Сахар, мёд, всё что угодно, только сладкое! – затараторила единственная, оставшаяся при памяти, едва её освободили от кляпа.

"Шок. Несомненно, шок" – думал старый маг, оглядывая девушку, рвущуюся к подруге.

– Милая, конфеты ей вряд ли уже помогут…

– Ей быстро нужно сладкое, у неё всегда так, после выплеска, я знаю, я её уже вытаскивала, быстрее, миленькие, пожалуйста! Она умрёт, если сладкого не дадите! – Элька уже рыдала навзрыд, отчаявшись объяснить своим тупым спасителям необходимость сахарной диеты для умирающей подруги.

– Прим, донорскую силу. Быстро.

Приказы старичок отдавал чётким голосом, видимо знал, что делать. Молодой маг с аскетичным лицом склонился над джурайей и сотворил какой-то пасс. Элька не верила глазам – Джу вдохнула полной грудью и даже чуть-чуть порозовела.

– Давай, сынок, не жадничай. От тебя зависит, будет ли у меня ученица, способная дорасти до первого ранга. Как минимум, с такой-то силищей. Ну, достаточно, можно транспортировать в поместье. Поколдуй над юношей. Может, ещё и сам дойдёт.

– Ничего не выйдет. Он к магии не восприимчив, – вот болтушка! Корнелиус и сам уже видел тщетность усилий Прима, до испарины на лбу лечившего здоровяка.

– Да вижу, вижу… Занятная у вас компашка… Носилки, несём на руках аккуратно. Да шею зафиксируйте, идиоты. Мало ли что. Мда… Занятная компашка… Как только нашли друг друга? Те ещё экземпляры. Ладно, – по-стариковски ворчливо кряхтел Корнелиус. Дома разберёмся.

Глава 9

Лорд Корбин

Следующие несколько дней у Корбина оказались забитыми наглухо. А что поделаешь, хозяйственные дела – они ждать не будут, только очень глупые люди считают, что их "на потом" отложить можно. На самом же деле такие дела надо делать как раз в первую очередь, максимально быстро. Особенно дела по приращению хозяйства. Особенно если рядом осталось что-то бесхозное, но в хозяйстве небесполезное.

В данном случае рядом оказалось бесхозное баронство Шлипентайн. Правда, формально оно было не то чтобы бесхозным – просто хозяина у него не было. Покойный барон умер, наследников не оставив. Странно как-то умер, кстати – на ограбление это похоже не было, кошель на поясе баронском сохранился. Точнее, не сохранился, но Корбин в два счета выяснил, что исчез он совсем недавно, когда крестьяне тело нашли. Ну, исчез – и исчез. Кто, как говорится, нашел – того и яйца. Не устраивать же из-за того, что свои собственные крестьяне себе уровень жизни повысить решили, расследование? Все одно, будут крестьяне лучше жить – самому графу в конце концов польза и будет.

Итак, судя по всему, умирал барон долго – его привязали к лошади, и она волоком тащила его, пока тот не помер. Ну и потом, конечно, тоже тащила, но это к делу не относится – неизвестно, откуда она пришла, с какой скоростью топала… Труп ободрался, да и разложиться успел изрядно – погода жаркая и сырая, плюс муравьи да прочие жуки-червяки постарались. И мелкие зверьки-падальщики явно тоже к делу утилизации хладного трупа лапку приложили – в природе лишнего не бывает, зря ничего не пропадет. Хорошо еще, кто покрупнее не пришел на тухлятинку, тот же медведь и лошадь схарчить мог, а животинку, честно говоря, в отличие от барона, жалко. Так что всерьез рассчитывать узнать, в каких местах неизвестные враги барона скрутили да казни предали, не представлялось возможным, да и не хотелось, в общем-то. Барон скотиной той еще был, если честно, врагов у него в избытке было, а ездил частенько без охраны – то ли отвагой бравировал, то ли и впрямь не понимал, что даже среди крестьян может найтись кто похрабрее да поумнее, а от стрелы из-за угла вся его невеликая воинская выручка не спасет. Ну и, похоже, доездился в результате – свел с ним кто-то счеты. Вот, вроде, и неглупый человек барон был, а… Впрочем, о покойниках или хорошо, или ничего, так что стоит промолчать.

Честно говоря, была у Корбина мысль найти того, кто это сотворил, и примерно наказать, дабы руку на дворян поднимать не смели. Но мысль, что называется, как пришла – так и ушла, потому что улик-то никаких и шансов найти убийц немного. Не у трупа же спрашивать? Хотя, говорят, где-то в Поднебесной есть тайная секта магов, некромантами именуемых, которые могут покойников оживлять, разговаривать с ними да слугами их своими делать верными, вот только далеко до Поднебесной, одни слухи оттуда долетают. И то сказать, даже если они там и есть – что с того? Они-то там, а труп-то здесь, к тому же и так уже пованивает, а некроманты те, по слухам опять же, только свежие трупы допрашивать умеют. Так что незачем мечтать о несбыточном – надо делом заниматься.

Так вот, детей, то есть прямых наследников, у барона не было, хотя и дважды он женат был. Ну вот не приживались у него жены почему-то, помирали – первая через два месяца в могиле оказалась, вторая через полгода после свадьбы богу душу отдала. Был один, правда, но не совсем прямой – так, племянник. Жил в каком-то маленьком поместье на окраине баронства, с матерью, и было ему всего восемь лет…

Итак, восьмилетний мальчик… Болезненный, говорят, не факт, что следующую зиму переживет. И что, кто-нибудь поверит, что он сумеет управлять аж целым баронством? Не самыми большими владениями в королевстве, конечно, но притом куда как более приличными, чем смешные графства и герцогства к востоку от столицы. Там-то дворянин на дворянине сидит и дворянином погоняет, поэтому титулы у всех громкие, а поместья – крошечные, здесь же – простор, есть где развернуться умному человеку. Умному, взрослому, сильному, а не ребенку на руках у матери. Она же все баронство на побрякушки спустит, к бабке не ходи. Может, конечно, и не спустит, но это непринципиально – все равно мальчику нужен опекун, который землями распорядится грамотно, ко всеобщей выгоде, а там, дадут боги, и ребятенок скопытится или, например, в монастырь уйдет. Второй вариант, правда, хуже, можно со служителями Единого проблемы поиметь, ну да это тоже решаемо – как говорят в далеких северных королевствах, "закон – тайга, медведь – судья". А тайги, точнее, леса, вокруг хватает. Да и не скопытится и в монастырь не уйдет если – что с того? Помочь ему в этом деле, конечно, никто не захочет, у Корбина солдаты, а не палачи, да и сам он – солдат, кое-какие неписаные законы для наемников тоже обязательны, и с нарушителями их обходятся куда как сурово. Значит, доживет парнишка до совершеннолетия – так тому и быть, на все воля богов, хотя помогать ему поправить здоровье, конечно, тоже никто не станет. Но даже при этом, не самом лучшем для графа де'Карри раскладе воспитает-то его уже Корбин, и будет вместо баронства Шлипентайна, куда как самостоятельного, то же самое баронство, но уже вассал графа де'Карри. Выгодное вложение средств. К тому же, пока парень еще мал, доходами-то с его земель распоряжаться Корбин будет. Словом, есть, за что бороться.

В общем, ситуация банальнейшая, не раз случавшаяся, тут уж кто успел – тот и съел, что Корбина вполне устраивало. Глотка у него была большая, зубы острые и подавиться он не боялся. Главное было, чтоб до короля все постфактум дошло – ничего королевское вмешательство, не изменит, конечно, особенно сейчас, когда власть короля слаба, как никогда ранее, но крови попортит изрядно, да и денег уйдет немало – подмазать там кого надо или солдат еще нанять. Хотя, конечно, баронство Шлипентайн таких хлопот стоило. Правда, владения барона были не в самом лучшем состоянии – не слишком рачительным хозяином был покойный. Поэтому, чтобы подтянуть крестьян до того уровня, чтобы они жили так, как на землях самого Корбина и, соответственно, приносили такой же доход, требовалось время, да и денег пришлось бы вложить много, но все окупали богатые серебряные рудники, располагавшиеся в Шлипентайне и позволявшие барону неплохо сводить концы с концами. А раз так – стоило поторопиться.

Увы, человек предполагает, а боги – располагают. Как оказалось, слухи, имеющие, как известно, самую высокую в мире скорость распространения, в селе, жители которого нашли барона, не удержались и дня. Хотя Корбин и приказал не болтать ("Всех перепорю, сволочи!"), но, как известно, женщины, особенно в деревнях, существа болтливые, а днем через деревню прошел небольшой обоз из Тенора. Купцы – не дураки, глупые в их среде просто не выживают, поэтому они прекрасно понимают и то, насколько важной бывает информация, и то, как важно уметь ее использовать, чтобы получить прибыль. А еще они понимают, что информация ценна только тогда, когда она свежая, именно поэтому каждый уважающий себя купец возит с собой почтовых голубей. В тот день много голубей взлетело над селом, и нет ничего удивительного в том, что в Теноре о ситуации с бароном Шлипеншухером узнали немногим позже Корбина. А дальше пошла гонка за лидером, причем Корбин даже и не предполагал о том, что она началась.

В Теноре тоже жили отнюдь не дураки, и последствия гибели барона просчитать смогли не хуже Корбина. То, что граф Корбин де'Карри мимо такого лакомого куска пройти не то чтобы не сможет, а просто не захочет, тоже ни для кого откровением не являлось. И в том, что Корбину вполне по силам осуществить задуманное, также никто не сомневался. А вот последствий такого шага в Теноре никто из власть имущих не хотел.

Так как фактически правили в Теноре торгаши всех мастей, тесно переплетенные в связях с криминалом, то им совершенно не выгоден был захват Шлипентайна графом де'Карри уже потому, что бурный поток серебра, идущий оттуда, иссяк бы моментально. Граф де'Карри был рачительным хозяином, так что смешно было ожидать, чтобы он начал, подобно покойному барону, покупать драгоценности, мебель из дерева дорогих пород или красивых невольниц, а сельскохозяйственный инвентарь, к примеру, стоит недорого и делается в банальных сельских кузницах. Если же графу захочется чего-нибудь этакого, он и напрямую купит, что ему надо – пошлет отряд, скажем, в Айнор, и привезут. И выбор там больше, и цены ниже, еще и сэкономит. К тому же и все остальное, что со Шлипентайна на Тенорские рынки шло, под контроль де'Карри попадет, а уж граф-то торговать умеет. Кого надо – обует, а кого надо – и припугнет, и всегда с барышом останется.

Итак, требовалось помешать де'Карри наложить лапу на Шлипентайн, и при этом постараться сделать это самим – не оставлять же бесхозным такой перспективный источник доходов? Однако права на это ни у кого не было – кто такие торговцы или даже банкиры, и кто – граф де'Карри? Да граф любого из них повесить может на основании примитивного "хочу", и ничего ему за это не будет – благородный. Да что граф? Задрипанный виконт того же банкира мечом рубанет – и спокойно дальше поедет, никто ему слова не скажет. Если бы в Теноре старый граф торгашей не защищал, им бы раздолье было – до первого обиженного дворянина. А дворянство человеку из торгового сословия получить ох как тяжко, да вдобавок, стал дворянином – банк свой изволь закрыть, ибо – невместно. Давно такое правило было, еще во времена Империи появилось – и ни один король его отменять не спешил, поскольку не дураки, допустишь таких во власть – сам потом рад не будешь. Тот же Корбин никогда сам не торговал – человека назначал, который формально торговыми делами занимался, пусть и с четкими инструкциями сюзерена.

Вот тут и пригодился формальный хозяин Тенора. Сила тенорских торговцев была даже не в их деньгах, а в том, что в случае нужды они умели забывать свои распри и конкуренцию, и выступали единым фронтом, и очень быстро. Словом, уже к вечеру к графу, владыке Тенора, явилась представительная делегация с просьбой-требованием о помощи, подкрепленной солидной суммой в золоте. А граф, который, помимо тесной связи с торговой и прочими гильдиями, сам не против был расширить свои владения, да к тому же был очень обижен на Корбина за тот разгром, который был учинен во время памятного всем конфликта, отреагировал вполне предсказуемо. Поквитаться хотелось… Да и что тут было особо думать? Ну, схлестнутся… То поражение уже забылось, к тому же его давно привыкли списывать на внезапность атаки Корбина и полную неготовность гарнизона к обороне. Сейчас же все было вроде как наоборот, к тому же не испытывающий проблем с деньгами граф имел армию почти в тысячу человек – по меркам королевства совсем немало… Правда, действовать надо было незамедлительно, и все войска немедленно было не собрать, но и тех пятисот, что были под рукой, должно было хватить. Еще примерно столько же собрали гильдии, имеющие собственные полицейские формирования. Конечно, вояки это были так себе, в лучшем случае посредственные, но то, что у де'Карри было ВСЕГО четыреста человек, и на захват Шлипентайна больше половины он, в любом случае, не пошлет, давало уверенность в успехе. Правда оставался еще сам Корбин – могучий маг, возможности которого были никому точно неизвестны. Тем не менее, наличие в армии Тенора целых трех боевых магов, один из которых был первого ранга, позволяло надеяться на успех – маги связывают Корбина боем, а тем временем армия Тенора сминает его немногочисленную дружину.

Увы, к несчастью для тенорцев вмешался временной фактор. Им приходилось торопиться – если граф де'Карри успевал раньше них стать формальным опекуном малолетнего наследника покойного Шлипеншухера, у де'Карри появлялся формальный повод жаловаться королю на агрессию, а это было чревато. Король, конечно, вряд ли вмешается, но крови попортит, а главное, дело затянется, что принесет и немалые убытки, и проблему в виде возможного вмешательства кого-то третьего, как самостоятельно, так и на стороне Корбина – тенорцев нигде не любили.

Пришлось магам попотеть, открывая портал к родовому замку барона Шлипеншухера, что для них бесследно не прошло – попробуй, перебрось на такое расстояние почти тысячу человек. И надо же было такому случиться, что когда рано утром открылись порталы и первые солдаты Тенора ступили на спорные земли, там же уже находился лорд Корбин с отрядом из сотни своих гвардейцев, который прибыл туда буквально на пятнадцать минут раньше и совершенно не ожидал появления конкурентов. Впрочем, для тенорцев то, что их опередили, тоже оказалось неожиданным. И вот стоят две вооруженные толпы друг напротив друга, до замка баронского им еще лиги две, стоят в чистом, ровном, как стол, поле, между ними три четверти лиги и все в шоке.

Вообще, для Корбина в такой ситуации самым разумным было бы ноги сделать – открыть портал и хрен его догонят, но это сразу же значило проиграть кампанию. Закрепятся тенорцы в этих землях – все, выбить их уже не получится по той же причине, что и Корбина, если поле боя окажется за ним. К тому же сбежишь – подмочишь себе репутацию, а репутация – это наше все и терять ее как-то неохота. Стало быть, выбора особого не было, драться так и так приходилось. Только вот как? У противника-то людей вдесятеро, хорошо хоть, лошадей с собой не потащили, но это к обеим сторонам относится.

Однако численность была, по сути, единственным преимуществом тенорцев, все остальное играло против них. У Корбина под началом были опытные, хваткие головорезы, прошедшие не одну войну, отлично вооруженные, обученные и привыкшие действовать, как одна рука. У тенорцев половина была не слишком хорошо обученными и не имеющими реального боевого опыта солдатами, основной задачей которых было поддержание порядка в единственном городе Тенора, а из заслуг – подавление периодически вспыхивающих крестьянских бунтов. А что вы хотите? Графство располагалось практически в центре королевства, в самых спокойных землях. Вторая же половина и вовсе была сбродом, набранным с бору по сосенке и в строю действовать практически не умеющим.

Все люди Корбина имели отличные доспехи, легкие и прочные, айнорского производства – там лучшие доспехи в этой части континента делают, каждый целое состояние стоит. У тенорцев солдаты герцога еще могли похвастаться более-менее приличной броней, остальные же были одеты, кто во что горазд, от новеньких кольчуг и вполне приличных лат до кожаных рубах, не способных защитить даже от скользящего удара меча. У большинства этих горе-вояк не было даже щитов.

У Корбина люди опытные, армия Тенора еще только из портала полезла, а они уже с земли повскакали, строй образовали, оружие наизготовку. Тоже порталом сюда прибыли, а портал – штука неприятная, после него желательно посидеть, в себя прийти, а то головокружение сильное. Опытный командир, отряд порталом перебросив, если у него время есть, всегда солдатам отдых дает – вот они и отдыхали, успели уже в себя прийти. Тенорцы из порталов только выходить начали, их пошатывает еще, координацию движения когда еще восстановят, и поэтому представляют они из себя пока что огромную, плохо управляемую толпу. Командиры вокруг бегают, порядок навести пытаются, а толку – чуть. Да и сами командиры на ногах едва держатся, порталы-то не слишком сильные маги создавали, в них болтанка еще сильнее, так что шансов порядок быстро навести и нет, в общем-то.

Ну и, наконец, маги. У тенорцев было три мага, два третьего и один первого ранга, причем оба мага третьего ранга к моменту, когда их почти неуправляемая, аморфная армия вывалилась из порталов, еле держались на ногах. Маг первого ранга выглядел получше, но и его состояние было далеким от идеального. Корбин же был практически свеж – людей своих он перебрасывал стационарным порталом, благо в нем соответствующая настройка имелась. Он эту настройку давно уже состряпал – еще когда со Шлипеншухером повздорил. Так, заранее, на всякий случай, вдруг пригодится. Вот и пригодилось, а на то, чтобы портал навести по заранее созданным лекалам, сил надо совсем чуть-чуть.

А еще тенорцами командовал сын графа и наследник этого самого графства Тенор – могучий детинушка лет тридцати от роду, ни разу в жизни не воевавший и сейчас, в общем-то, не знающий, что делать. Отрядом Корбина командовал он сам, а надо сказать, что за сорок с лишним лет боев и походов кое-чему он научился.

Словом, тенорская армия еще даже не успела восстановить хоть какое-то подобие порядка, а отряд Корбина уже броском преодолел разделяющее их расстояние и остановился в ста пятидесяти локтях от противника. Сто пятьдесят локтей – идеальное расстояние для арбалетчиков, и убойная сила у болтов еще сохраняется, и противнику бежать далеко. А у каждого из бойцов Корбина был при себе арбалет, да не простой, а айнорский, четырехзарядный. Тяжелый, зато позволяющий стрелять намного быстрее, чем из обычного. Прекрасно понимающие, что их жизнь сейчас зависит только от четкости выполнения приказов, солдаты Корбина моментально выстроились в две шеренги, и первая дала четыре залпа по тенорцам и немедленно передала арбалеты назад, получив взамен заряженные. Пока они расстреливали боезапас, вторая шеренга быстро и четко перезаряжала арбалеты, благо механизмам взвода айнорские оружейники уделяли внимания едва ли не больше, чем всему остальному арбалету, а стрелы и вовсе вставлялись не по одной, а обоймами. И ответить-то тенорцам оказалось нечем – их собственные, не столь уж и многочисленные, арбалетчики и лучники оказались выбиты почти сразу – опытные наемники знали, по кому бить в первую очередь. Да и уцелей они, толку было бы немного – для их луков и арбалетов дистанция была все же великовата, а на людях Корбина были хорошие доспехи. Также они знали и то, что захватить инициативу мало, надо ее суметь еще удержать – только в этом случае стоит рассчитывать на победу.

Шок у тенорцев, впрочем, прошел очень быстро. Надо признать, трусами они не были и попытались сбить строй, выстроив стену щитов, маги, несмотря на усталость, стали выставлять щиты – слабенькие, дырявые, но все же щиты. Потери сразу уменьшились. Все-таки солдат кое-чему учили, да и среди командиров, видимо, были люди толковые, если бы им удался этот маневр, то, подойдя под прикрытием магов и строя щитоносцев поближе, они смогли бы смять арбалетчиков одним броском. Однако тут в дело вмешался маг, и это сразу поставило крест на плане тенорцев.

В отличие от большинства боевых магов, кичащихся силой, Корбин предпочитал действовать головой. Что толку бить по противнику молнией? Удар-то выходит точечный. Ну, убьешь ты одного, двоих… Даже десять или двадцать – какая разница? Все равно затраты сил непропорционально велики для столь скромного результата, особенно с учетом того, что пока маг собирает силы для следующего удара, вражеские солдаты успеют до него добраться и просто зарубить. Конечно, мага постоянно прикрывают свои солдаты, но в бою, как известно, случается всякое. Точно так же неприменимы мощные заклинания, когда начинается рукопашная – слишком легко поразить своих, сошедшихся с противником в образовавшейся свалке грудь в грудь.

Корбин, подобно всем новичкам, тоже отдал в свое время дань мощным заклинаниям, но довольно быстро поумнел и понял, что сила нужна для других целей – стену замка проломить там, или щит, выставленный вражеским магом, сбить. В бою же, как считал Корбин, главной задачей мага является обеспечить своим солдатам возможность работать в наиболее выгодных для себя условиях. В конце-концов, победа на поле боя достигается именно солдатами и их мечами, поэтому маг, как бы силен он ни был, должен, в первую очередь, работать на них. Например, вовремя испугать лошадей у атакующей конницы порой значит в бою больше, чем десяток-другой трупов. Хотя бы потому, что атака этой самой конницы при этом захлебнется, что даст пехоте шанс или уйти или, если у самих поджилки не трясутся, атаковать и, воспользовавшись сумятицей, посдергивать всадников с их лошадей. А дальше – дело техники и длинных, выкованных из отличной стали мечей.

Примерно так же Корбин поступил и теперь. Конечно, лошадей сейчас не было, но роль их отлично сыграли сами же вражеские солдаты, моментально ударившиеся в панику, когда с неба на них обрушился огненный дождь. Походя сметя слабенькие щиты еще не успевших прийти в себя вражеских магов, Корбин осыпал солдат противника огненными каплями. Особого вреда людям они причинить не смогли, но этого и не требовалось. Попавшие под удар вражеские солдаты мгновенно запаниковали и шарахнулись в стороны, разрушив так и не выставленный до конца строй, стена щитов сломалась, и арбалетчики вновь принялись выкашивать их ряды. В последнем, отчаянном порыве их молодой полководец попытался поднять своих солдат в атаку – то ли рехнулся со страху, то ли чисто интуитивно принял единственно верное в такой ситуации решение, то ли и то, и другое вместе. Шанс у него, надо сказать, был – броском, пусть даже теряя людей, прорваться через поток арбалетных болтов и взять все еще сильно уступающих им в численности людей Корбина в мечи. Реальный шанс – пожалуй, единственный реальный шанс выиграть этот бой.

Увы, будь у тенорцев обстрелянные, всерьез повоевавшие солдаты, у них бы все получилось – не такие уж и серьезные потери они пока что понесли. Даже будь у них одни солдаты, атака могла бы кончиться успехом. Однако почти половина войска была не более чем абсолютно гражданские люди, напялившие доспехи ради того, чтобы сходить в поход по приказу своих хозяев, ну и самим, воспользовавшись моментом, пограбить да понасильничать под шумок – война все спишет. Да, они умели владеть оружием, но все героическое, чем большинство из них занималось в жизни, была резня в темных переулках да охрана рынков, а кольчуга, обтягивающая толстое пузо, и меч посредственной ковки на поясе, еще не делают человека воином. Результат оказался предсказуем.

Инстинкт самосохранения к моменту, когда молодой командующий попытался повести своих людей в атаку, уже перевесил те зачатки дисциплины, которые командиры успели привить этому сброду за несколько часов, которые ушли на сколачивание войска. Многие кинулись в стороны, как тараканы из-под тапка, и это было началом конца. Паника – вот самый страшный враг любого войска, мгновенно превращающий его в избиваемую толпу. Это страшнее копий и стрел, и распространяется паника, подобно пожару, захватывая все большее количество людей. Именно поэтому любой грамотный командир предпочтет убить паникера на месте, чем допустить это. Однако сейчас паникеров оказалось слишком много, и результат был закономерен – войско Тенора, как воинское подразделение, перестало существовать.

Правда, кое-кто оказался духом покрепче, а головой послабже, а может, палки десятников вколотили в них воинскую дисциплину, и своих офицеров они боялись больше, чем вражеских стрел – кто знает… Человек полтораста молодой и храбрый полководец, ринувшийся в атаку первым, за собой поднять сумел. Ну что же, такой вариант был отработан еще тогда, когда его и в проекте не было. Три залпа из полусотни арбалетов каждый, четвертый – из сотни, благо второй ряд успел перезарядить свое оружие, а потом второй ряд синхронно делает шаг вперед, становясь рядом с товарищами, и перед горсткой уцелевших тенорцев вырастает четкая и плотная стена щитов.

Два десятка тенорцев, избежавших потока стрел, опытные воины Корбина встретили мечами и смели, даже не заметив, а потом двинулись вперед – настало время для атаки. Впрочем, атаковать было уже некого – остатки войска Тенора во все лопатки уплетывали в сторону леса. Это был разгром – на поле боя осталось больше четырех сотен убитых и раненых тенорцев, остальные моментально рассеялись по лесу, прикинувшись кто кочками, кто коровьими кучками, чтобы с наступлением темноты поодиночке и группами пробираться домой. Их не преследовали – даже загнанная в угол крыса может броситься на кота, а зря терять своих людей Корбин не хотел, да и излишней кровожадностью он тоже не страдал. В битве его отряд потерял четырех человек, правда, всех только ранеными, и лишь один из них был ранен тяжело – как раз сейчас Корбин в меру сил и возможностей занимался его лечением. Размен один к ста – хороший результат, хотя Корбин и был недоволен тем, что позволил застать себя врасплох. Наверняка, на примере этой битвы многие поколения полководцев будут учиться тому, как надо и как не надо воевать, и лишь сам граф знал, что почти весь бой все висело буквально на волоске.

Ну а после того, как Корбин перестал беспокоиться за жизнь своего солдата, он занялся многочисленными вражескими ранеными, которых его воины стаскивали в одно место. Помочь после боя раненому противнику – это тоже в кодексе наемников. Нет, конечно, если ты раненого врага добьешь или просто равнодушно пройдешь мимо, никто тебя не осудит, но сегодня – ты, а завтра – я, воинское счастье переменчиво и, может статься, точно так же небрежно пройдут мимо тебя, а то и дорежут. Зачем создавать прецедент, тем более что наемники служат тому, кто платит и, вполне возможно, вчерашние противники, сошедшиеся на поле брани и свирепо кромсавшие друг друга мечами, завтра будут биться плечом к плечу? Так что никакого милосердия, всего лишь деловой подход к жизни и смерти. Конечно, напрягаться ради полноценного лечения никто не станет, но жизнь, если возможность есть, спасут обязательно – кровь остановят, повязку наложат. Целитель, если он есть под рукой, раны очистит да регенерацию подстегнет. Люди Корбина уже давно не были наемниками, но правила помнили и соблюдали их свято. Корбин и сам правила помнил, поэтому постарался помочь, кому мог, хотя это и забрало у него немало сил – все-таки целительство было не его конек.

Раненых набралось больше пятидесяти человек (может, и больше было, но кто на ногах остался – те убегли) и в число которых попал и командующий армией Тенора, а также один из младших магов. Увы, двое других погибли в бою, их трупы были найдены и опознаны, и Корбин даже расстроился, поскольку обоих заочно знал – не раз переписывались по вопросам теоретической магии. Закончив с ранеными, Корбин отправился решать проблему, ради которой он в эти места, собственно, и прибыл, а именно – занимать замок и приводить людей Шлипеншухера к присяге себе, любимому. К счастью, из замка было отлично видно, как проходило сражение, и драться, пусть и сидя за крепкими стенами, с противником, который только что разогнал войско вдесятеро большее, и притом, похоже, даже не вспотел – нет уж, увольте, тем более что сейчас численное преимущество было на стороне Корбина.

Отряд мага остановился, не дойдя до стен замка всего-то на два полета стрелы – это чтобы какой-нибудь лихой лучник не попробовал поиграть в героя. Не достанет, конечно, раз есть маг – есть и щит от стрел. Это если войско велико, а маг слаб, щита не будет, но сейчас, все видели, отряд невелик, а маг, наоборот, могуч. Не долетит стрела, но один выстрел – и все, конец переговорам, и тогда будут трупы с обеих сторон. Корбин трупов не хотел – тех, кто был с ним, он всегда ценил и берег, а тех, кто столпился сейчас на стенах, рассматривал уже как будущих подданных. Зачем резать барана, если его потом можно долго и аккуратно стричь?

Голос мага слышали все, кто собрался на стене замка. Негромкий голос, спокойный. Тоже магия, простенькая, почти не требующая сил, но иногда очень полезная. Корбин просто сообщил, что барон погиб, поэтому он, граф Корбин, намерен стать опекуном малолетнего наследника. Так что давайте, открывайте воротА да пропускайте нового господина, пока господин этот не разозлился и не устроил всем пляски диких кочевников со звоном оружия вначале и поминальными песнопениями в конце.

Сам маг стоял открыто, даже нагло, в небрежной позе – грудь колесом, левая нога вперед, челюсть, до блеска выбритая, на солнце сверкает, пальцы рук скрещены, между ними поблескивают синие искорки. Однако небрежность эта никого, хоть немного разбирающегося в боевой магии, не могла обмануть, именно это положение пальцев и именно эти искорки являются признаком готового к немедленному применению таранного заклинания, а даже маг второго ранга вышибет этим заклинанием среднестатистические замковые ворота и не заметит. Конечно, ворота тоже укрепляются заклинаниями, и в замке Шлипентайн это было сделано, такие ворота запросто не снести, но и маг ведь перед замком стоит необычный. Высший ранг – это вам не пописать выйти, это сила. И ворота вышибет, и стену вокруг них развалит.

Очевидно, опытные люди среди защитников замка были. Ничего, кстати, в этом удивительного не было – покойный барон трусом никогда не был и от службы воинской не уклонялся. Когда король призывал его на войну, он всегда являлся, как положено – конно, людно и оружно. Даже больше, чем положено, людей приводил, бывало – считал, что боевой опыт солдатам нужен, ну а убьют кого – так на все воля богов. Тот же Корбин, когда окончательно в своих владениях осел, всего один раз по королевскому вызову явился – правда, всего одна война и была. И привел с собой всего десяток – как положено, не больше и не меньше. А когда его какой-то чинуша в том упрекнуть попробовал, мол, столько разве что мелкопоместные с собой водят, ответил, что сколько положено – привел, все остальное – за дополнительную плату. И прейскурант за услуги выставил – у всех волосы зашевелились. И магию – тоже по прейскуранту, а иначе зачем налоги платятся? Не нравится? Вот пусть король и воюет, ему положено отрабатывать плату, которую он в виде налогов получает.

Ба и вообще, будем честны, приспичь самому Корбину ту войну, точнее, маленький пограничный конфликт виграть – он бы справился одной своей дружиной. Ну и магией, конечно, куда же без нее. А потакать прихотям нынешнего сюзерена, который решил в войнушку поиграться, прям как большой и взрослый – вот уж увольте, будто дел других нет.

Старому королю, деду нынешнего, он бы такое не сказал, и не потому даже, что поостерегся бы, а потому, что уважал старика. И отцу бы не сказал, не стал бы связываться. А вот нынешнего не боялся ни капли, а уважал еще меньше, поэтому предпочел с ним разругаться, но людей своих поберечь. А вот Шлипеншухер тогда целую полусотню привел, поэтому, в отличие от тех же тенорцев, чей граф тоже старался не напрягаться, у людей Шлипеншухера с боевым опытом все было в порядке. И как действует таранное заклинание они знали, не раз видели, поэтому предпочли ворота послушно открыть – жить-то всем хочется.

Самое же смешное было то, что взял их Корбин практически на испуг – после выматывающего сеанса массового целительства сил у него практически не оставалось. Все эти искорки и пальцы скрещенные – так, театр и бутафория, иллюзия обычная. Однако же, сработало – громкая слава иногда дорогого стоит.

Через час солдаты барона закончили приносить присягу новому господину и это, в принципе, было и все. Оставалось привезти официального наследника и донести новость о смене власти до всех баронских деревень, но это были уже детали. За наследником отправился небольшой, хорошо вооруженный отряд, а по деревням отправили все тех же баронских дружинников. Кулак им всем под нос и предупреждение о том, что если хоть одно слово переврут или что плохое против графа умыслят – всех насмерть запорет. Те даже не сомневались, что граф угрозу выполнит, а потому прониклись, можно было быть уверенным, что друг за дружкой будут следить в оба и если кто-нибудь не дай боги свернет мыслью не в ту сторону, то его свои же прирежут и под елочку сложат. Ноги отдельно, руки отдельно, лишь бы графского гнева не вызвать. Опять же, во исполнение приказа графа, если кого из тенорцев поймают – повесят их сразу же. Им граф дал возможность бежать – ну так пусть бегут, а кто вместо того, чтобы домой поджав хвост мчаться, решил пошляться по чужим лесам, пусть не обижаются.

Ну а теперь, когда текущие дела были завершены, можно было дать отдых солдатам и решить, что делать дальше. С одной стороны, Корбин получил, что хотел, поставив под контроль обширные территории и ослабив сильного соседа, с другой же, возникал вопрос: а что, собственно, тенорцы здесь забыли? Нет, зачем они пришли – понятно, явно пронюхали про ситуацию с бароном и решили сделать то же самое, что и Корбин. Рано или поздно это должно было случиться, шила в мешке не утаишь, хотя Корбин и надеялся, что это произойдет чуть позже. Ну да ладно, что случилось – то случилось, сделанного не изменишь и надо просто решать возникающие проблемы. Однако же, они явно знали, что де'Карри начал действовать первым, а пришедшее из глубин времен правило "кто первый встал – того и тапки" требовало от них сидеть в сторонке, а если и возмущаться, то не вслух. Правило это можно было нарушить, только если вступало в действие не менее, а может, и более древнее право – право сильного. Это объясняло численность армии Тенора, однако, разбив ее, Корбин был вправе потребовать у престарелого владыки Тенора ответа, почему это тот полез не в свое дело, да вдобавок доказательства своей правоты в стихийно возникшем споре привел неубедительные. А как может выглядеть убедительной армия, если ее противник, вдесятеро меньший по численности, на пинках вынес? Обидно даже, насколько низко правитель Тенора оценил воинские таланты Корбина. Обидеться, что ли?

Все это лирика, конечно, но сейчас древние законы и в самом деле давали Корбину право требовать с Тенора компенсацию. Нет, Тенор, конечно, так просто расстаться с деньгами не захочет, но наиболее веские аргументы тенорцев частью разбежались по лесам, частью остались лежать на негостеприимном поле, а их оружие и доспехи стали добычей воинов графа. Богатой добычей, кстати, их можно было в том же Теноре потом довольно выгодно продать.

Так вот, по всему выходило, что армия Тенора если и не перестала существовать, то понесла жесточайшие потери, которые фактически свели ее возможности к нулю. А раз так, то столица Тенора оставалась без защиты, из чего вполне логично следовало, что если Корбин поторопится, то и Тенор тоже в самое ближайшее время может присоединиться к его графству. Абсолютно добровольно, кстати, а кто не добровольно – тот пожалеет, что не прислушался к голосу разума. Впрочем, даже если присоединить Тенор целиком и не удастся, то вполне реально отхватить от него солидный кусок или, на худой конец, пограбить приграничные села. Авантюра, конечно, король не обрадуется, узнав о начавшейся междоусобице, и может попробовать вмешаться, да и соседи спокойно сидеть не станут просто потому, что захотят откусить свою долю, но если все провернуть быстро и грамотно, то все будут поставлены перед фактом, и королю вмешиваться будет уже не с руки. В том же, что соседей он поодиночке отлупит, Корбин не сомневался ни на минуту.

Результатом продолжавшихся весь день и почти (с перерывом на ужин) вечер размышлений явилось то, что уже рано утром на территорию Тенора двумя лязгающими железом колоннами вошли войска графства Карри. Западную колонну вел Лик, имеющий под началом полторы сотни пехоты и конную полусотню. Выйдя из портала в районе трактира Клода, они быстрым маршем двинулись к столице Тенора.

В качестве усиления с отрядом Лика ехал Веллер. В бою, правда, толку от него было бы немного, но целитель в походе без работы никогда не останется. Заодно и войну почти настоящую посмотрит, поднатаскается немного – с чего-то же надо начинать. К тому же не столь уж молодой маг был беззащитен. Корбин не был гениальным артефактором, но амулеты, особенно боевые, создавать умел. Не слишком сложные, правда, зато очень мощные, ну а чтобы привести их в действие, большого ума не требовалось, равно как и знаний. Это как с арбалетом – стрелку, в общем-то, нет смысла знать, из чего он сделан, главное – правильно прицелиться и вовремя выстрелить. Достаточно было минимальных способностей к магии, чтобы привести амулет в действие, а уж магией-то Веллер владел.

Была, правда, у Веллера еще одна функция в этом походе – он должен был изображать самого Корбина. То есть он ехал во главе отряда, облаченный в доспехи графа и шлем с опущенным забралом, и всем становилось ясно – это сам разъяренный граф возглавляет наступление. Доспехи были для Веллера велики, из-за чего он болтался в них, как одинокий огурец в бочке, к тому же в них, да еще в задраенном наглухо шлеме, было жарко, ну тут уж приходилось потерпеть, благо совсем ненадолго нужна была такая маскировка. Да и ночами маг отдыхал. А насчет жары – так вот молодому магу и тренировка. Организуй охлаждение, как – твои проблемы. Веллер, кстати, справился быстро – теперь под доспехами непрерывно гулял легкий сквозняк, охлаждающий разгоряченное тело. Все-таки, человек – существо умное и умеющее облегчать себе жизнь…

Отряд шел быстро, не скрываясь, обозы за собой не тащили, обходясь сушеным мясом в солдатских мешках и тем, что можно было добыть в захваченных деревнях, опытные солдаты были выносливы, а знаменитый "волчий" шаг, который был позаимствован наемниками у северян, позволял идти долго и быстро. К тому же, у каждого из них, у кого на шее, у кого на поясе, у кого на запястье висел амулет, позволяющий долго не уставать, подпитывая человека силой. Безумно дорогая штука – если, конечно, не умеешь делать ее сам. Корбин не умел, зато был у него хороший знакомый, который умел и продавал по знакомству с хорошей скидкой. Ну а оптом – тем более дешевле, поэтому, несмотря на солидную дыру, которую такое приобретение пробило когда-то в бюджете роты, купить амулетов удалось на всех.

Естественно, что о приближении войск Корбина в столице Тенора узнали почти сразу. Беда была в том, что у Тенора почти не оставалось войск – стягивать солдат из дальних гарнизонов не успевали, поэтому смогли наскрести по быстрому лишь две сотни конных, половина – графские латники, половина – вассалы из мелкопоместных, да столько же пехоты, в основном стражников и ополченцев. Все это разношерстное воинство выдвинулось навстречу отряду Лика, пополняясь по пути солдатами, отступавшими из пограничных деревень. Ну, так уж повелось, что в каждой сколь либо приличной деревне стоял гарнизон из пяти, максимум десяти солдат. Толку от них, по большому счету, не было, разве что разбойничков гоняли иногда, да караваны за небольшую мзду сопровождали, но все равно гарнизоны держали – традиция, оставшаяся от смутных времен развала Империи. Сейчас эти гарнизоны отступали или, точнее, бежали от наступающих войск графства Карри – а что им, собственно, оставалось делать? Известно, что при прочих равных боги почему-то покровительствуют тем, кого больше, поэтому выходить с десятком провинциальных увальней против двухсот профессионалов было особо извращенной формой самоубийства.

Выводить войска навстречу каррианцам было, конечно, не слишком разумно – за высокими городскими стенами у них было бы куда больше шансов, однако тенорцев в очередной раз подвела жадность. Вдоль тракта располагались многочисленные склады и фактории, товар с которых вывезти просто не успевали. Отдавать такое богатство графу де'Карри никто не хотел, поэтому гильдиям пришлось еще раз надавить на старого графа, чтобы он принял меры. Тот и принял. На свою голову.

В общем, два отряда встретились, причем встреча произошла намного раньше, чем планировал командовавший тенорцами рыцарь – верный вассал тенорского графа и его доверенное лицо. В принципе, он был довольно опытным военачальником – участвовал в нескольких войнах и даже дослужился в королевской армии до полусотника. Его противник тоже выходил в отставку полусотником, только королевской гвардии, и начинал он еще в те далекие времена, когда армия была армией, а не сборищем дворян с личными дружинами, как сейчас. Поэтому, обладая несравненно большим опытом в ведении боевых действий, он прекрасно понимал, насколько важна в этом деле быстрота. Он бы вообще всех солдат посадил на лошадей для ускорения марша, но, увы, даже столь богатый человек, как граф де'Карри не мог пока что позволить себе такую роскошь. Все это, конечно, планировалось, но не сейчас, а в весьма отдаленном (хотя теперь уже, с приобретением серебряных рудников, заметно приблизившемся) будущем. Собирать же лошадей по ближайшим деревням было слишком долго, поэтому Лик вынужден был работать с тем, что было.

Так или иначе, войска встретились на сутки раньше, чем рассчитывали тенорцы, причем если для них встреча была неожиданной, то Лик о ней знал и загодя подготовился. Очень хорошо зная важность разведки, он непрерывно следил за противником с помощью разведывательных амулетов, имеющихся у Веллера, которые пусть и с большой погрешностью, давали представление о местонахождении противника. В то же время другие амулеты глушили попытки вражеских магов проделать то же самое, отследив его войска. Если только были они у противника, эти маги – не слишком многие из них рвались служить в армии, уклоняясь под самыми разными предлогами. Ничего удивительного – в армии, особенно в начале карьеры, много не заработаешь, это уже потом, с приобретением опыта можно сколотить небольшой (а иногда и большой, и даже очень большой, Корбин – живой пример) капитал. И то, только в том случае, если ты и впрямь сильный маг, а не еле оперившийся птенец, едва-едва тянущий на четвертый ранг.

Кроме амулетов, когда армии сблизились, Лик выслал вперед разведку – опытных егерей, занимавшихся подобным еще во времена наемничества. К тому же, пользуясь тем, что местность он знает лучше противника (а что вы хотели – любой грамотный правитель предусматривает возможные конфликты с соседями и готовится к ним, причем изучение местности предстоящих боев занимает в этой подготовке не последнее место), он срезал болотами немалый угол и занял наиболее выгодную позицию. А противник, вдобавок, торопился, не ожидал встречи и сильно растянулся, конница оторвалась от пехоты почти на четыре лиги, и это стало для тенорцев фатальным.

Конница тенорцев банально попала в засаду, устроенную на лесной дороге. Перед ними и позади них с шумом обрушились вековые сосны. Будь они подпилены заранее, это, возможно, было бы и замечено, но сейчас поступили проще – заложили под их корни взрывающиеся амулеты, а потом Веллер их подорвал. Сразу же вслед за этим по сгрудившейся на узком пространстве коннице с флангов отработали две сотни арбалетчиков – и все. Четырехзарядные арбалеты, восемьсот болтов, прошивающих с такой дистанции насквозь любые доспехи. Шансов у тенорцев не было. Никаких.

Ну а потом пришел черед и тенорской пехоты. Эти вообще вляпались, поскольку шагали без доспехов, погрузив их на неторопливо катящиеся позади повозки. Впрочем, пехотинцы оказались не дураки и сделали ноги, когда, свернув за поворот, обнаружили перед собой ухмыляющихся арбалетчиков. Поэтому второй залп пришелся уже в спины убегающих тенорцев, а дальше они бросились во все стороны и рассеялись по лесу, оставив на дороге больше сотни трупов. Армия Тенора перестала существовать.

Дальнейшее продвижение было похоже на прогулку, и Лик поздравил себя с тем, что провел операцию грамотно, без малейших ошибок. Да, в свое время он дослужился до полусотника, и на том его карьера закончилась, но тогда было другое время, гвардия была могучим кадровым резервом и таких, как он, было много. Сейчас же, похоже, он потянул бы и командование легионом, а может быть, и всей армией королевства. Если только король будет не нынешний, а свой… Опасные мысли, очень опасные, но на досуге их, пожалуй, стоит обдумать.

Однако столь блестяще проведенный разгром был, на самом деле, всего лишь отвлекающим маневром. Основной удар наносил второй отряд, тот самый, который наводил порядок в Шлипентайне, и который вел сам Корбин. И отряд этот надвигался на столицу с юга.

Помимо основного торгового тракта из Шлипентайна в Тенор шла старая, заброшенная и изрядно пришедшая в негодность дорога, построенная еще в полулегендарные доимперские времена. Ей не пользовались уже почти сто лет, однако пехота по ней могла перемещаться достаточно уверенно, особенно на небольшие расстояния, когда нет нужды тащить за собой обозы.

Корбин открыл портал в точно рассчитанном месте – оно было выбрано еще год назад, так, на всякий случай. Можно было открыть портал и в столицу графства, как в прошлый раз, но повторяться было опасно – если правитель Тенора не дурак, он должен был предусмотреть подобное развитие событий, а достаточно одного дежурного мага, чтобы внести искажение в открывающийся портал и доставить атакующим массу неприятностей. Лучше высадиться незаметно и спокойно подойти к городу в самый неожиданный момент.

Основным преимуществом Корбина была связь, которую он непрерывно поддерживал с Ликом. Как только он получил сообщение о том, что армия Тенора обнаружена и находится на достаточном удалении, он стремительным маршем провел свою сотню и оказался у стен города как раз в тот момент, когда Лик перемалывал остатки тенорцев.

Правда, с сотней солдат, пусть даже и профессиональных, город штурмом не взять. Стены хоть и невысокие, но народу на них можно согнать в десятки раз больше, к тому же, с такими силами организовать сколь либо массированную атаку просто невозможно. Горожане будут защищать свои дома, хотя бы с испугу. Можно, конечно, состряпать боевых големов, их не жалко… И что дальше? Мало того, что их делать долго, так еще и управлять больше чем десятком за раз не получится – ну не дано это человеку. Будь у Корбина под началом десяток магов, хотя бы четвертого уровня, натасканные на управление големами, проблем бы не было, а так…

И ждать подхода Лика тоже бесполезно, в штурме что сто человек, что триста – разницы нет. Можно, правда, стены и снести, мощи у Корбина хватало. И снова возникает вопрос: что дальше? Уличные бои смертельно опасны, любой мальчишка с камнем, куском черепицы или даже ночным горшком в руках может справиться с опытным воином, просто удачно бросив этот ккамень с крыши на голову наступающим. В общем, свалка с неизбежными потерями. Зачем?

Корбин поступил проще – вышиб таранным заклинанием ворота, расковырял пару башен и начал методично бить молниями по городу. Куда попало, лишь бы по богатым кварталам и складским помещениям. Вскоре город заполыхал. Будь в нем приличный маг – может, удары Корбина и не достигли бы цели, ведь обороняться всегда проще, чем атаковать, но единственный серьезный маг, живший в этом городе, погиб в сражении за Шлипентайн, а мелочь серьезного сопротивления магу высшего ранга оказать не могла. Вообще, сильные маги предпочитали жить ближе к столице, так что то, что здесь нашелся хоть один маг первого ранга, уже можно было считать серьезной удачей тенорцев, которую, впрочем, они так и не смогли использовать.

Слабое место тенорцев – их карман. Оставалось только создать ситуацию, когда сдаться им покажется более выгодным, чем обороняться. Этим и занимался Корбин – подбросил пилюлю в виде выбитых ворот и поврежденных стен, чтобы показать, что он здесь самый сильный, а потом начал поджаривать город и ожидать, когда испуганные горожане сами вынесут ему ключи. И, надо сказать, ждать ему пришлось недолго.

Глава 10

Адрис

…Где-то я уже это слышал… Да не… Где-то это я уже говорил – во! В жизни всё имеет свойство повторяться. И вечно с хлебного места меня срывают девки. А конкретно эти девки – второй раз. А бросить их, горемык, уже никак – сам привязался. Да и как к ним не привязаться? Все из себя крутые, как же, магички, никто то им на фиг не сдался, а как жареный петух клюнет во вторые девяносто (у Эльки, ещё может, и девяносто, а у Джульки врядли, та ещё щепка, в чём душа держится), сморят глазами больного пуделя, чо делать, Адрис? И Адрис идёт, решает все проблемы, грудью, так сказать, заслоняет. Одной своей их двоих. А потом ведь – ни капли благодарности. Одни поддёвки. Язвы две. Но весёлые, этого не отнять. Это я конечно попал. Братва узнает – засмеёт. Бабы – лучшие друзья. Такое бывает? Хотя какие из них бабы. Так, название одно. Элька лет с двенадцати мужиками пуганная, ей об ЭТОМ даже думать страшно, Джу – вообще какая-то замороченная. Эт-то понятно, с таким проклятием по три раза на дню неминуемой смерти ждать – не сахар, не до мужиков-с. Так о чём это она? Валим? Куда? Зачем? Дядь Кор их в ученицы принял, а ученицы – неприкосновенны, а уж старикан-то маг – каких поискать. Вот свезло так свезло, что на него нарвались. И подлечил, и подучил… Вчера Джулька радостная всем чай в стаканах грела – точечным касанием дара. Это ничего, что первые пара-тройка кружек рассыпались обгорелыми обломками прям в руках, в последующих остатки чая пригорели к обуглившемуся донышку, а ещё десяток порций ароматного отвара просто испарились. Ничё. Элька потом всех присутствуюших по очереди убедила, что это просто здорово, девочке тренироваться надо. Мужички-то обескуражено затылки почесали – ну так-то да, пусть тренируется, и никто не задал вопрос – почему тренироваться надо на живых людях?! А мне кулак показали и страшную рожу скорчили – я и промолчал. Пусть играются. Дядь Кор откровенно развлекается, глядя на весёлую заварушку. Когда первый стакан даже не вскипел, а реально подогрелся, удовлетворённо хмыкнул у удалился в библиотеку. И Эльку увёл – культурной речи натаскивать, оборотам мудрёным учить. С её даром это самое то, что нужно. Парламентёр, ежа ей под юбку. Меня она и без всякого дара убеждает. Меня от её зловещих рожиц такой ржач разбирает, что я не то что возражать – стоять не могу прямо. Так о чём там Джу?

– Адрис, муравьёв тебе в штаны!!! Валим!!! Де'Карри в поместье!…

Корнелиус Айнорский

… Поместье старого мага напоминало замок, только уменьшенный в размерах. Оно имело вполне полноценную крепостную стену, ров, смотровые щели-бойницы и обитые сталью ворота. Находясь в черте городских стен, оно всегда находилось под двойной защитой, и все проходящие мимо проникались важностью того, КТО может жить под такой опекой королевства. Всё объяснялось намного проще – ТОТ король, при котором строилось поместье, был в неоплатном долгу перед СВОИМ магом. С тех пор утекло немало воды и не один король, но старого мага попросту боялись попросить с насиженного места, так как птенцы мага – могучая сила, и присутствовало их в поместье постоянно от пяти до десяти. А ещё имел неприятную привычку заглядывать на огонёк к старому учителю Корбин де'Карри, которого нынешний правитель попросту побаивался. Вот и жил старичок в своё удовольствие, занимался своим садом (королевский сад был чуть-чуть поменьше и поскуднее), выпускал время от времени птенцов во взрослую жизнь и СОВСЕМ не вмешивался в политику, чему король был немало благодарен.

Вот в этом поместье и выхаживал Магистр Магии Корнелиус Айнорский свои неожиданные находки. На второй день пребывания гостей в доме маг неожиданно поймал себя на стойком ощущении, что подвергается мягкому ментальному воздействию. А проследив источник воздействия едва оправился от удивления – первый парламентёр за четыреста лет, да ещё девушка, да ещё с ТАКИМ опытом в столь юном возрасте, что вряд ли могло быть правдой. Однако было. В его собственном поместье. И нельзя было допустить, чтобы об этом узнали люди короля. Дар этой девушки должен оставаться в тайне до тех пор, пока она не выпорхнет из его гнезда на окрепших крыльях.

Худышка, устроившая большой бум за городской стеной уверенно шла на поправку, правда в голове её творился сущий кавардак. И виной этому кавардаку был ни кто иной, как старый некромант, немало набедокуривший в своё время, исчезнувший двести лет назад и всплывший – где бы вы думали! На задворках Багванны, в Горелых выселках, в качестве горе-учителя несчастного ребёнка. Воистину, оно не тонет! Все эти двести лет его тщетно искали всем Конклавом, и уже было успокоились… Как видимо, зря. Старая крыса опять что-то затевал, иначе не стал бы запудривать девчонке мозги неминуемой гибелью от выплесков. И сказками про страшную смерть или потерю дара во время второй инициации – надо же было придумать! – тоже не стал бы запугивать. Ведь есть же куча упражнений на контроль дара, на тонкое касание, удалённый удар. Этими упражнениями владеет любой недоучка четвёртого уровня, а уж высший – и подавно. Дело было в другом. Девчонка – уникальный конденсатор с неклассической силой. И при условии нерасходования дара, могла устроить ТАКОЙ большой бум, что жарко станет чертям в аду. Гроссмейстеру нужна была живая бомба. Бесконечно преданная ему живая бомба, готовая пожертвовать своей жизнью ради любимого учителя, чёртов сенсей. Вот этого не следовало знать не только другим, но даже и самой девочке. Малышка очень ранима. Она просто не переживёт предательства. С виду непроницаемая и ироничная, Джурайя была просто скопищем всевозможных страстей, комплексов и смертельных для неё заблуждений, и один Единый знает, что может произойти, узнай она правду. И Корнелиус мысленно поклялся сам себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не позволит Джурайе узнать правду о своём первом учителе, пока она в совершенстве не овладеет искусством самоконтроля. А это случится очень и очень не скоро, и преподносить ей эту правду должен человек, заслуживший её доверие, а может быть и любовь, в самой тактичной форме и с уверениями, что не все на свете подлецы и предатели.

А вот третий экземпляр… Что делать с этим парнем, Корнелиус знал совершенно точно. Абсолютная невосприимчивость любой магии! Уникум! Таких не то что в Багванне – по всем Соединённым Королевствам днём с огнём… Непаханое поле для всевозможных экспериментов. Парень просто обязан был остаться и поработать для научных изысканий Корнелиуса и его первенца – Прима. Прим давно и глубоко увлекался теоретическими основами практической магии и имел навыки практически всех видов чародейства. Его коньком были целительство, ментальная магия и водяная стихия. Его живая вода расходилась на вес золота, так как действительно излечивала любые ранения, не оставляя шрамов. Единственным условие было наличие жизни у пациента. И только Корнелиус знал, что вода эта намного дороже презренного металла, так как после приготовления порции живой воды, Прим восстанавливался не меньше недели, теряя способность к магии, становясь абсолютно беззащитным к любому магическому воздействию. Так вот, живая вода, влитая в Адриса, всё же подействовала, так что теперь старый маг подозревал, что некромагия всё же могла причинить вред непробиваемому подопытному, но проверить не мог,

Итак, подобьём бабки – как ни крути, неразлучная тройка просто обязана находиться под личной опекой и защитой Магистра Корнелиуса, и если девочки сами рады были предложению стать ученицами и со всевозможным рвением принялись за учёбу, то Адриса следовало уговорить…

То, что представлялось самым сложным, оказалось как раз легче всего – парень как будто ждал предложения остаться и поработать на благо общества. Когда Корнелиус озвучил сумму жалования, тот чуть в ладоши не захлопал – тут ещё и деньги платят? Как-то само собой получилось, что Великий Маг, Магистр и прочая… и прочая… стал для этой троицы дядей Кором. Он проводил с ними практически всё своё время, отвлекаясь лишь на индивидуальные занятия с остальными учениками, и в конце концов поймал себя на мысли, что никогда он ещё не чувствовал себя так… уютно? в своём поместье. Как будто вернулась молодость, и он в кругу своей первой семьи, весело подтрунивают подросшие дети, и хочется думать о приближающейся старости, как о возможности наслаждаться общением с внуками, правнуками… Подозрительно проверив магический фон и не обнаружив следов ментального воздействия, Корнелиус успокоился, умиротворённо глядя на играющие в камине языки пламени…

Джурайя

…Бедный дедушка Цень! Откуда ему было знать про все эти упражнения? Он небось и слов-то таких не знал. Я оказывается могу подогреть чашку чаю на другом конце комнаты, и ни капли при этом не ослабев! Супер! И про вторую инициацию он оказывается ошибался… То есть не ошибался. Просто не знал, что появились новые техники медитации, что теперь я могу контролировать свой дар! И я смогу выйти замуж, и нарожать детей, и заниматься магией сколько пожелаю!!! Ведь сколько оказывается за последние двести лет было женщин-магов. Силы, правда невеликой, наверное всё равно после второй инициации что-то теряли, но ведь были! Элька ходит важная, как павлин, перья растопыривает! Еще бы, у неё оказывается помимо уникального дара ещё и врожденное красноречие и идеальное чувство стиля. Кстати, читать она ещё в детстве научилась, ведь лично графу прислуживала… Меня Цень грамоте учил, и счёту. Поэтому я довольно просто справляюсь с векторным построением удалённого заклинания, практически не задумываясь. Вчера Эльку за… мягкое место, в общем, ущипнул один, из прислуги. За служанку принял. А я ему через весь двор без всяких пассов это самое место подпалила. Как он орал! Вот оно – счастье – незаметно надрать жопу наглецу. А потом с грустью сказать – Единый – он всё видит… Дядя Кор… то есть Магистр Корнелиус, так хохотал, что даже забыл наказать нахала. Его Прим наказал – не стал лечить. Тот так и не присел ни разу за всю неделю – пока само не зажило. Вообще, мне всё нравится. Даже удивительно, что всё так хорошо. Не верится. А ещё дядя Кор разрешил мне ходить в штанах, если мне так нравится. Только попросил не позорить его седины бомжеватым видом (кстати, надо его спросить – а что это?) и пригласил портного, который настрочил мне целый гардероб с брюками, блузами и туниками самых разных фасонов. Мой самый любимый комплект – штаны и куртка из тонкой кожи, прилегающие к телу. Под куртку идеально ложится перевязь с ножами, а в высокие голенища сапог можно в разных местах спрятать до десяти единиц колюще-режущих предметов – от банального ножа до метательных звёздочек, наподобие тех, что учил меня метать дедушка Цень. Правда, бывает жарковато, и тогда я одеваю суконные брюки, широкую блузу и лёгкие туфли. В таком наряде Адрис называет меня чучелом огородным и привидением и просит, чтобы колокольчик на шею одевала, а то он видите ли пугается, когда я неожиданно сзади подхожу…

– Джу! Евпатий-Коловратий!… Чего подкрадываешься – заикой остаться можно!

– Ну вот что, Рыся, ты когда свою лютню терзаешь, к тебе полк в полном доспехе незаметно подкрасться сможет. Как глухарь, честное слово. Ходили мы как-то с отцом на эту птичку – даже убивать не стала. И отцу не дала – орёт благим матом, глаза закатил, а думает, что шедевр создает и слух всем на милю вокруг услаждает. Ну прям как ты. Кстати, чего ты орал-то? Проори ещё раз. Слова хочу послушать.

– Сто раз просил, не называй меня Рысей!

– А как тебя назвать – Рисом? Белым золотом Поднебесной Империи?

– Да иди ты! Хоть горшком назови… – Адрис насупился и сердито засопел.

– Да ладно. Спой песенку, Элька давно послушать хочет, а ты все время с лютней по углам прячешься.

– Искусство требует уединения. – важно изрёк Адрис, искоса поглядывая за произведённым эффектом. – Ну ладно, зови свою любопытную, Так и быть, спою…

Едва дождавшись запыхавшуюся Элию, Адрис неожиданно перекинул лютню через плечо, обхватив гриф правой рукой, и отчаянно фальшивя в аккордах, но с самоотверженным вдохновением затянул:

О, Фан! Сказать так много я тебе хотел Холодными и стылыми ночами: Все, что тревожит, что печалит, Как от тебя я быстро захмелел. Как я в тебя, единственную, верю, Как я дышу тобой в минуты единенья, Что ты мой сон, мой разум, вдохновенье… Но муза вышла, тихо скрипнув дверью. Хотел я петь твоей смешной улыбке, И волосам, что золото пшеницы… Но не ложатся песни на страницы, Ведь все сравненья призрачны и зыбки. Я чувствую не стройными стихами – Все беспорядочно, и кровь мою волнует. Скажу одно – тебя люблю я – Простыми и понятными словами!

При последних надрывных звуках смолкли даже комары. Через мгновение кошки, чувствуя конкуренцию, безумным ором сплотились против музыканта, а дворовые шавки, возмущенные кошачьим произволом, зашлись в хриплом лае, срывая собачьи глотки. Подруги застыли в оцепенении, подтянуть нижние челюсти не давали ослабшие мышцы лица. Элька нащупала холодными пальцами Джурайев рукав и попытала утереть им нос.

– Поднебесные веники… – Джу невольно растерялась.

– Мамочки… Какая любовь! – Элька вскинула на подругу полный удивления взгляд.

– Угу… А страсти то какие! И кто сия Фан? Она-то слышала?

– Да была как-то, проездом. Загадочная. Вроде из Поднебесной, но по-нашему чисто говорила… Я-то думал, всё, на всю жизнь, а она даже попрощаться не пришла… Вот, с тех пор и сочиняю, чисто для себя. Понравилось, да? – с надеждой спросил несчастный влюблённый, заглядывая девушкам в глаза, – А хотите – я ещё спою? У меня есть ещё парочка баллад.

– Э-э-э… Потом. Слишком много сразу вредно. Сейчас мы с Элей ПОЙДЕМ, всё осмыслим, а ты пока репетируй, репетируй…

Сохраняя полную невозмутимость, девушки прошли через арку с заднего двора, ставшего невольной сценой непризнанного гения, в сад, и только добравшись до кустов жасмина, позволили себе повалиться на траву от хохота.

– Ну Рыся, ну певец! Местные кошаки от зависти просто сдохли! А я то всё хотела послушать, чего он там бренькает, а он оказывается ТВОРИТ! Да не просто творит – вытворяет!

– А как ты думаешь, у него там правда, любовь? – уже серьёзно спросила Элия. Что-то во взгляде подруги заставило Джурайю прекратить смех и повнимательнее к ней присмотреться.

– Да нет конечно. Ну да, остался под впечатлением, да ещё и это ОНА его бросила. Вся такая загадочная, неземная… А поживи он с ней пару лет, и пропало бы очарование. Это ж какой мужик захочет постоянно ребусы разгадывать? А на сеновал он постоянно самых обычных баб таскает. Понятных и на ощупь приятных. Нет, не любовь это. Так, мечта о несбыточном. Я вот в детстве тоже о герое мечтала – который меня отовсюду спасёт, грудью закроет, из огня на руках вынесет, а потом будет мне песни о любви петь. А вот Адриса послушала, и думаю – ну на фиг! Я тут из огня, вся такая томная, а он мне в ухо МА-А-А-У-У!!! И на лютне брень-брень! И зачем было спасать, чтобы я потом от смеха померла?

– А как ты думаешь, он ЕЙ пел? – намного развеселившись, Элька опять посерьёзнела.

– Да конечно пел! Иначе она бы так срочно не сбежала – хоть ручкой бы помахала. Наверное, побоялась на прощальную серенаду нарваться! Ладно, пойду в лабораторию, а то обещала Приму помочь реактивы рассортировать, а сама полдня бездельничаю.

Джурайя легко поднялась на ноги и побежала к дому-замку. Элька задумчиво смотрела ей вслед и думала о превратностях судьбы. Первый в её жизни парень, который действительно затронул струны её души, пусть даже и уморительным пением, оказался давно и безнадёжно влюблённым в какую-то загадочную особу, которой сама Элия, при всей своей привлекательности совсем не конкурент…

Ещё в холле Джурайя почувствовала неладное – в воздухе явственно чувствовался резкий запах, и запах этот был отнюдь не от горячих булочек…

Оторвав рукав блузы и закрыв им нос, она кинулась в подземелье, где располагалась лаборатория Прима. "Надо было позвать кого-нибудь" – запоздало подумала Джу. Возвращаться было некогда – вдруг там кто-то остался? С этими мыслями она распахнула просмолённую дверь лаборатории, и её буквально обдало смесью пара и чего-то химического, от чего защипало в носу и заслезились глаза. Сквозь пелену слёз, она успела заметить торчащие из-под обломка балки ноги в добротных сапогах. "Не из наших, это точно, думала девушка, стаскивая балку с лежащего тела. Ну и лось, до дверей бы дотащить, чтобы не задохнулся. И понесла его нелёгкая в эту лабораторию, хоть бы вентиляцию включил. Дурака кусок". С большим трудом перевернув великана, Джу наклонилась к его лицу – дыхание, хоть и слабое, присутствовало. Девушка без сожаления рассталась с ещё одним рукавом, обмотав им лицо валяющегося в отключке нарушителя спокойствия, обречённо вздохнула и подхватила его под мышки. В спине что-то хрустнуло, тело сдвинулось на полшага. "Надо орать, одна не допру. Только бы услышали" думала девушка, сдвигая неподъемный груз ещё чуть-чуть. От ядовитых испарений её уже мутило, перед глазами взрывались разноцветные звёздочки, голова кружилась толи от натуги, то ли от отравления химикатами. Ничего, Прим потом подлечит, крутилась мысль. Сейчас только ЭТОГО допру. Ещё чуть-чуть, ещё капельку, до двери… За дверь… Дверь захлопнуть – благо герметичная… Теперь орать… Из горла вырвался хрип. Так. И с этим облом. Тащить дальше? – это была её последняя осознанная мысль. Краем сознания она отметила шум голосов, сильные руки, поднявшие её, и успела удовлетворённо хмыкнуть про себя, когда услышала "Хвала Единому, успели!" Значит, будем жить…

… Утро началось с раздражающего пения птиц. Подавив огромное желание поджарить парочку певунов, чтобы другим не повадно было её будить, Джурайя подскочила на ноги. Чувствовала она себя прекрасно, до завтрака оставалось ещё некоторое время, а изображать бедного больного и требовать завтрак в постель не было абсолютно никакого желания. Растолкав Эльку, наспех приведя в порядок себя, а заодно и её (Зараза ты, Жулька, я около тебя всю ночь дежурила, дыхание слушала, сердцебиение проверяла, как Прим просил, а ты даже выспаться теперь не даешь!), Джурайя буксиром приволокла сонно трущую глаза подругу в трапезную.

В трапезной царило непривычное оживление. Слуги метались между столами, сервируя их явно к приезду дорогих гостей. Ученики оживлённо галдели, нетерпеливо поглядывая на двери, Джу попыталась узнать, что происходит, но от неё отмахнулись, сказав, что сейчас она сама всё увидит… Ну, сама так сама, разочарованно подумала Джу и присела в сторонке, за колонной, чтобы не путаться у мечущейся прислуги под ногами, Элька с подносом, на котором стояли две чашечки ароматного кофе, направилась к ней, когда по многострадальному мягкому месту её кто-то ощутимо шлёпнул. Возмущённая Элька хотела объяснить хаму, что с этого дня женщины его больше не интересуют, но разочарованно увидела только удаляющуюся мужественную спину и затылок явно благородного господина. С досадой вздохнув и решив простить, она пробралась в уголок к Джурайе.

Они даже успели сделать по глотку кофе, когда бодрой походкой почти вбежал Корнелиус, и, распахнув объятия, крепко обнял здоровяка, который так по-хамски обошёлся с нижней частью Элькиной спины. Джурайя с удивлением узнала то тело, которое она тараканила из лаборатории, и приготовилась узнать, КОГО она, собственно, спасала?

– Позвольте представить вам, мои неоперившиеся птенцы, моего лучшего, но не самого прилежного, ученика Корбина де'Карри! – провозгласил довольный Корнелиус…

… Джурайя плохо помнила, как она втащила обмякшую от ужаса Эльку в комнату Адриса под самой крышей дома-замка. Эх, ведь знала же, что не может быть всё так хорошо! Что же она даже не интересовалась ДРУГИМИ учениками великого мага, теми, которые, оперившись и встав на крыло, покинули гостеприимную альма-матер!

– Адрис! Вставай! Не спи, паразит. АДРИС! Муравьёв тебе в штаны!!! Валим!!! Де'Карри в поместье!…

Глава 11

Лорд Корбин

Кто сказал, что войны ведутся ради славы? История не сохранила имени этого человека, равно как и многих других, которые утверждали, что войны ведутся за какие-нибудь святыни или, например, защиту интересов соотечественников или даже самих соотечественников. Но кто бы это ни говорил, он был или восторженный юнец, или дурак, что, в принципе, одно другого не исключает.

Впрочем, возможно, говорящий просто покривил душой. Эта фраза, равно как и многие другие, могла быть придумана, как лозунг, поднимающий людей на что-либо великое и грандиозное. Или по заданию кого-либо власть имущего, захотевшего таким образом увильнуть от уплаты жалования своим солдатам. В любом случае, с действительностью она имеет мало общего.

Нет, конечно, в войне присутствуют и героизм, и слава, особенно когда речь идет о победителях. Впрочем, умный победитель будет превозносить и воинские таланты побежденных, ибо победа над слабым и хилым не принесет чести, да и к репутации добавит немногое, а вот когда все вокруг знают, что враг был силен, хитер и коварен, то и его победителя будут больше уважать и, соответственно, бояться. Бывает, что нельзя отступать, потому что позади твой дом, и ты должен или спасти своих родных, или умереть в бою – мертвые сраму не имут. Но все же слава и прочие высокие слова – всего лишь эпизоды тяжелой и грязной работы, которая называется войной. Основной же причиной всех войн, особенно для тех, кто эти войны начинает, является банальная выгода.

Разумеется, можно думать и иначе. Это простительно для какого-нибудь юного отпрыска богатого дворянского рода, воспитанного на рыцарских романах, мечтающего мчаться на врага во главе войска с копьем наперевес, и притом ни разу не воевавшего. Это простительно для юной девицы, считающей, что война – это развлечение и ожидающей, что однажды в дверь к ней постучится овеянный славой героя принц на белом коне. Вот только, чаще всего, для молодого дворянчика крах всех иллюзий наступает после первого же большого сражения, если ему, конечно, повезет его пережить и увидеть страшное месиво из земли и тел воинов, на этой земле павших. А девица и вообще быстро поймет, что коней вокруг много, а принцев – мало, и что вернувшиеся с войны, как правило щеголяют шрамами, но никак не белыми одеждами. Уж больно белый цвет непрактичен и слишком быстро он превращается в грязный цвет дорог, по которым бредут усталые солдаты…

Граф Корбин де'Карри уже очень много лет не тешил себя иллюзиями. Вообще, всякие остатки восторженного взгляда на мир у него вышибло в самом начале военной карьеры, а годы наемничества превратили его в циника и рационалиста, умеющего трезво оценивать свои силы и предусматривать последствия своих действий. Именно поэтому маркиз Корнолл, алхимик по образованию и дипломат по роду занятий, внебрачный сын герцога Батерана Санторского, властителя одноименного герцогства, уехал от него довольный. В самом деле, маркиз был уверен, что его дипломатическое искусство и талант оратора только что предотвратили небольшую гражданскую войну, и был бы, наверное, очень удивлен, если бы узнал, что Корбин предусмотрел его появление еще за неделю до того, как он, Корнолл, отправился в дорогу. Однако маркиз этого не знал, и потому бодрым шагом отправился в сторону двоих ожидающих его боевых магов третьего ранга, которые должны были открыть ему портал в замок герцога. Третий ранг… Негусто. Корбин поймал себя на том, что усмехается, глядя в спину маркизу, и тут же подавил это приятное, но совершенно ненужное сейчас действие, сделав лицо вновь абсолютно бесстрастным. Однако же, все равно приятно осознавать, что магической поддержки у герцога, случись что, практически не будет. Король дурак-дурак, а не дурак, и зорко следит за тем, чтобы сильнейшие маги или обитались при дворе и были лояльны трону, или хотя бы, как Корбин, были нейтральны к возне вокруг короны. Дядюшку же своего двоюродного, герцога Санторского, он держит в черном теле, и правильно делает – пока у герцога нет под началом сильных магов, он волей-неволей вынужден поумерить свои амбиции и на престол только облизываться, никаких действий не предпринимая. Прочие же родственнички короля не слишком любят, но с герцогом связываться не захотят – безопаснее взять в руки разъяренную гадюку, чем вступить в союз с герцогом Санторским. Особенно для родственников этого самого герцога.

Так вот, Корбин знал военное дело, владел магией, но лучше всего он умел считать деньги. Что поделать, жизнь научила да детство полунищее. И он отлично понимал, что любая война – это, в первую очередь, затраты, которые потом должны себя окупить и, желательно, принести прибыль. То есть надо было свести к минимуму расходы и максимально увеличить доходы, и в этом за годы службы в наемниках Корбин здорово поднаторел.

Аннексия Шлипентайна обошлась ему дешево, можно сказать, почти даром. Это если не считать косвенных расходов, таких как содержание и вооружение дружины, расход арбалетных болтов (далеко не все из них удалось собрать после сражения), ну и сил, которые сам Корбин затратил на лечение раненых. Впрочем, все это было не то чтобы недорого, но стоило учитывать, что те же доспехи служили до того, и будут служить после, ну а силы восстановились постепенно естественным путем. Так что реально – три с небольшим сотни утерянных арбалетных болтов. Совсем небольшая цена за серебряные рудники. Еще одним косвенным минусом, правда, было то, что Шлипеншухер приходился каким-то там родственником влиятельному графу Борвинису, и тот наверняка выразит неудовольствие ситуацией. Однако Борвинис – человек занятой, он постоянно с Северными княжествами воюет, границу с трудом держит. Хотя его дружина и велика да в боях испытана, но в драку с де'Карри он не полезет – слишком велики будут потери даже в случае сомнительного успеха, а вот помощи в следующий раз, когда его на перевалах зажмут, от Корбина он уже не дождется. Нет, Борвинис не дурак, в худшем случае пальцем погрозит и забудет. До лучших времен, но это уже не столь опасно – неизвестно, через сколько десятилетий эти времена наступят, и наступят ли вообще. Багванна, родное королевство Корбина, воевало с северными варварами практически со времен распада Империи, и конца-края этой войне видно не было. Так что с этой стороны угроза откладывается на неопределенное время, а остальные воевать за Шлипентайн, единственным достоинством которого являются его рудники, не полезут – знают, что со своими кукольными армиями живо по наглой рыжей морде схлопочут.

Итак, со Шлипентайном все просто и кругом выгодно. С Тенором все было намного сложнее, именно поэтому Корбин так долго раздумывал, прежде чем ввязаться в драку. С одной стороны, Тенорцы вроде как первыми начали, за что и получили, и Корбин, нанеся ответный удар, был в своем праве. С другой, присоединение Тенора сразу делало владения Корбина самыми большими в Багванне, а его самого – самым богатым и могущественным правителем. А вот это вряд ли могло прийтись кому-то из соседей по душе. Тут уж неважно будет, любят они тенорцев или сами готовы их на лоскутки порвать – волей-неволей вступятся.

К тому же, Корбин трезво оценивал собственные силы. С маленькой, но очень профессиональной и отлично вооруженной армией он мог выиграть маленькую междоусобную войну, что, в принципе, и произошло. Он мог выиграть, ценой больших потерь и колоссальных усилий, но все же выиграть, и войну большую – все-таки были у него кое-какие козыри в рукаве. Но во-первых, в этом случае затраты оказывались выше всех разумных пределов, и доходы с захваченных земель вряд ли окупили бы их в разумное время, во-вторых, разбить вражеское войско и захватить территорию – еще не значит ее удержать. Для этого, да и просто для того, чтобы внушить местным должное уважение и поддерживать порядок, необходима была армия в разы большая, чем была у Корбина. Такую армию сразу не наберешь и не обучишь, да и содержать накладно, и потому защитить вновь приобретенные земли возможным не представлялось. Соседи навалятся – на куски порвут…

Ну и еще нюанс был, для Корбина очень важный, хотя соседи, узнав об этом, подняли бы его на смех. Даже в случае победы будут потери, и доходами с новых земель убитых из могил не подымешь. А ведь это будут ЕГО люди, и если к потерям противника Корбин всегда относился без особого пиетета, то терять СВОИХ людей он терпеть не мог. Даже последний из его крестьян мог рассчитывать на защиту со стороны своего лорда, что уж тут говорить о солдатах, прошедших с графом не одну войну? Нет, не хотелось Корбину большой войны.

А тут ведь и королю вмешаться придется, хочет он или не хочет. Король ведь кто? Он первый среди равных. Ему налоги платят – а он армию содержит да ополчение созывает при нужде, ну и судьей служит в спорных вопросах. Власть его, по сути, держится на том, что мелких властителей куча, все по силам если и не равны, то сравнимы, и всем нужна нейтральная территория и непредвзятый суд. У прежних королей это получалось неплохо, хотя бы потому, что они армию мощную содержали, да и авторитетом пользовались. Нынешний же мало того, что сопляк совсем, так еще и больше балами да охотами увлекается, плюс артисточек из театра королевского в койку со страшной силой укладывает. Потому и армия у него вдвое сократилась, что в нынешней ситуации очень нехорошо. Руалия на северо-востоке зубы точит, хорошо хоть она пока что занята в бесконечных пограничных конфликтах с Айнором, Идальгия с юга зашевелилась, да и степняки, похоже, уже вовсю на Багванну поглядывают. С нездоровым таким интересом поглядывают, сволочи. Плохо все это, а когда авторитет короля упал ниже уровня рва, и всем его распоряжения вообще до лампады – еще хуже. А это значит, поддержит король сильных, не понимая, что сам себе яму роет.

Итак, с одной стороны, война имела плюсы в виде доходов от грабежа и, в перспективе, приращения территории, с другой – минусы в виде расходов, потерь и вероятного конфликта со всеми сразу. Корбин предпочел бы не воевать, однако и совсем не воевать было нельзя – все решат, что раз спустил с рук такую наглость, как попытку отнять законную добычу, значит, боится. Раз боится – значит, слаб, раз слаб – можно наброситься. Волчьи законы: только покажи слабость – сожрут. И то, что армию Тенора Корбин только-только разбил, забудут моментально – дворянчики понимают только силу, причем ее надо демонстрировать постоянно. Цейтнот… Приходилось искать компромисс, и Корбин его нашел.

Весь его план упирался в два допущения – что он успеет разгромить армию Тенора до того, как соседи успеют отреагировать, и что нынешнему владыке Тенора дорог его сын и наследник. Первого он добился даже легче, чем ожидал, а во втором ошибся – в конце концов, у старого графа были и другие наследники. Ну что же, придется сообщить парню о том, что его отец от него отказался, а там пусть идет, куда хочет. Не убивать же его за это? Да и живой он куда ценнее – хотя бы тем, что наверняка захочет отомстить отцу, а это добавит владыке Тенора головной боли на много лет вперед. Главное, правильно донести до него информацию.

Впрочем, несмотря на провал идеи с наследником, ничего еще не было потеряно – город был взят и без договоренностей с графом Тенорским. Но тут уж Корбину, скорее, повезло – резерв времени оказался чуть больше, чем ожидалось. Ну и как раз к тому моменту, как Корбин принимал капитуляцию гарнизона, и прибыл маркиз-дипломат.

После этого оставалось только разыграть спектакль с возмущением от того, что кто-то лезет не в свое дело и выслушать сухую информацию о том, что в случае несогласия против него, Корбина, выступит альянс четырех провинций. Потом надо было немного осадить зарвавшегося маркиза, сказав ему, что армию вот лично его сюзерена он, Корбин, нарежет на ломтики хоть сейчас, пока тот не успел провести мобилизацию, а имеет под рукой всего лишь собственную невеликую дружину, причем почти без магов, а потом примется за остальных. С учетом того, что маг высшего ранга мог открыть неперебиваемый портал в любую точку и перебросить туда свои войска, угроза выглядела более чем реальной. Не факт, что получится, конечно – гвардия герцога все-таки сила, да и у остальных войск немало, но крови, в любом случае, будет много. Хотя… Армия Тенора тоже была большой, и ключевым словом здесь являлось "была" – сейчас ее явно не было. Как раз в этот момент, очень, надо сказать, вовремя подошел отряд Лика, таща за собой целый обоз трофеев, и маркиз слегка сбледнул с лица. Вместо сухого и надменного голоса в его речи послышались вполне человеческие, панические нотки.

Дальше главное было не дать дипломату окончательно запаниковать и начать творить глупости, а дать понять, что сам-то Корбин воевать, в общем-то, не собирается и если его оставят в покое, то готов ограничиться только Тенором. Маркиз, поняв, что переговоры продолжаются, и лично ему вот прямо сейчас по голове никто не настучит, воспрял духом и заявил, что это никак невозможно. Корбин почесал кончик носа и деликатно намекнул, что понес некоторые издержки, которые надо бы компенсировать, а без компенсации он никуда не уйдет. Маркиз поинтересовался, какие издержки, и получил ответ, что, мол, шли, сапоги били, стрелы опять же тратили. Поняв, что над ним издеваются, маркиз попытался вспылить, но тут как раз, в строгом соответствии со сценарием, вошел Шепелявый, выбранный на эпизодическую роль в этом спектакле исключительно за колоритную внешность, и доложил, что войска к переброске готовы. Маркиз снова сник и предложил условия, компенсирующие Корвину его издержки. Сам предложил, чего Корбин, собственно, и добивался. Дальше оставалось только поторговаться и получить ровно столько, сколько и планировалось. Новая граница графства Карри проходила теперь по высокому берегу реки, крайне затрудняющей любому, кто полезет с этой стороны, возможность переправы. Вдобавок, новая граница была всего в половине дневного перехода от города, поэтому теперь войска графства Карри могли непрерывно угрожать главному и единственному городу Тенора, что делало новую войну для тенорцев безумием. Под руку Корбина отходила почти треть Тенора, причем отнюдь не та часть, которая была завязана на торговлю, а западная часть герцогства, в которой традиционно процветали ткачество, добыча руды и выплавка железа. Корбин не без основания считал, что деньги имеют свойство кончаться, а хорошее железо всегда в цене. Словом, тенорцы считали, что легко отделались, а на самом деле экономику их графства сильно подкосили. А еще они, давно не видевшие войн, успели подзабыть о том, что солдатам, захватившим город, он отдается на три дня. Традиция такая, а нарушать традиции не стоит. Конечно, если бы маркиз начал настаивать на том, что город, в общем-то, принадлежит тому же королевству, что и графство Карри, а потому его не стоит разорять, Корбин бы пошел навстречу – доля правды в этом была. Однако маркиз, похоже забыл про эту старую, добрую традицию, а напоминать ему Корбин, естественно, не стал.

Дождавшись, пока маркиз и сопровождающие его маги исчезнут в портале, и портал закроется за их спинами, Корбин позволил себе расслабиться и усмехнуться. Мальчишка, возомнил себя дипломатом! Он, помнится, успешно занимался переговорами еще тридцать лет назад с противниками, не чета этому, и не какому-то сопляку его учить. Еще раз усмехнувшись, Корбин дал отмашку, и с этого момента все последующие три дня город грабили.

Правда, грабили его дисциплинированно и аккуратно, но от этого горожанам легче не было – скорее, наоборот. При обычном грабеже ведь что? Пробежали солдаты по городу, хватая то, что плохо лежит и торопясь, как бы их не опередили более удачливые собратья – и все. Ну, кого-то неизбежно прибьют по дороге, особенно если спрятаться не успел, что-то сожгут, вина налакаются, если подвалы винные разорят… Ну, баб, конечно, перепортят, без этого солдату никак, но все это зло неизбежное, можно сказать, привычное, особенно для того, кто тихо подхихикивает, зная, что свою жену успел спрятать, а вот соседскую пьяная солдатня только что толпой разложила на сеновале. И пересидеть можно, и самое ценное спрятать успеть, особенно если заранее обеспокоиться. Ну, даст потом муж в глаз жене, за то что позволила… Как-то забывая при этом, что не защитил, не уберег. Ну, забегают потом по городу дети с нетипичным для этих мест разрезом глаз или цветом волос, и будут их мужики тихо ненавидеть, потому что это будет напоминать им об их позоре и о том, что они сами оказались слабы и трусливы, и как бы не били себя пяткой в грудь в трактире, по пьяни рассказывая о своих подвигах, все равно будут они знать, что не защитили, не сберегли… Но все это – зло обыденное, часто встречающееся и потому, можно сказать, привычное, а для большинства тенорцев все, что не связано с деньгами, не так уж и важно. Сейчас же происходило нечто совсем другое, с чем жители города еще ни разу не сталкивались.

Никто не носился бесцельно по городу, никто не пытался шарить в подвалах. Вместо этого солдаты просто согнали народ на центральную площадь города и рассортировали: мужчин – отдельно, женщин и детей – отдельно. Грабить в обычном понимании этого слова никто не пытался – все равно самое ценное жители успели попрятать. Нет, конечно, если кому-то что-то попадалось на глаза, то перекочевывало он в карманы солдата незамедлительно, добыча – святое дело, но это все были лишь эпизоды, главное действо разворачивалось как раз на площади, где происходил допрос.

Допрашивали только мужчин – Корбин считал, что нет смысла без крайней необходимости воевать с бабами и тем более с детьми. Узнаешь немного, а вот подгаженная репутация может потом выйти боком, в следующий раз к городу подойдешь – так все на стены выйдут и постараются умереть, но город не отдать. Оно надо?

Мужчин допрашивали быстро: подводили к Веллеру, вооруженному распознающим ложь амулетом, там задавали вопрос, а Веллер, соответственно, определял, правду ли сказал мужик про то, что беден и брать у него нечего, или нет. Некоторые говорили правду, и тогда их отправляли в тот же барак, где уже были заперты женщины и дети. Большинство врали, и тогда им показывали походную пыточную с выложенными в ряд щипцами, крючьями, жаровней, в которой уже калилось железо… Словом, сами все отдавали, некоторые успев поорать перед этим, правда.

Но все это было мелочью, на которую была брошена лишь незначительная часть сил. Основным, что интересовало Корбина, были богатейшие склады, на которых находилось огромное количество товаров со всего света. Именно эти товары были главным, и теперь их срочно отправляли через порталы к замку графа де'Карри. Что именно на этих складах было и что со всем этим делать разбираться было решено потом, сейчас главным было успеть все это уволочь.

Отдельной статьей проходил второй по величине в королевстве невольничий рынок. На него у Корбина тоже были серьезные планы и, хотя сейчас был вроде как не сезон, в огромных грязных бараках оказалось под тысячу невольников обоего полу и разных возрастов. С этим товаром обращались бережно, ибо он имел для Корбина свою цену, куда большую, чем полагало большинство дворян.

Корбин не без основания считал, что лучше всего человек работает на себя, любимого, поэтому рабов, работающих из-под палки, держать не видел смысла. Что с рабами делать дальше он знал совершенно точно – методика была уже проверена практикой. Раб (лучше всего, если он был с семьей) сажался в какой-нибудь деревне на хозяйство, ему давался участок земли, а крестьянам отдавался приказ помочь новому соседу со строительством дома и, на первые два года, со вспашкой и посевом. Налог, конечно, накладывался, но скорее символический, чтоб не забывал, кто здесь хозяин. Ну а дальше все было в руках самого раба. Если за пять лет он вставал на ноги, то получал свободу и становился обычным крестьянином, со всеми правами и обязанностями, если же нет – его или продавали, или отправляли на рудники, где он живо начинал понимать, как вредно для здоровья лениться.

Детей же Корбин планировал или отправлять с родителями, или же тех, у кого родителей в пределах барака не наблюдалось, помещать в специальную, только еще планируемую к организации учебную роту. Там Корбин собирался с детства готовить из них воинов, преданных лично ему и не знающих иного ремесла, кроме войны. Лет через десять, совсем немного по меркам мага, они должны были или стать солдатами, или умереть, не выдержав нагрузок.

Правда, среди рабов его интересовали только те, кто был не старше сорока лет. С остальных, конечно, тоже снимали цепи (если они были, конечно), просто чтоб тенорцам досадить, но тащить за собой лишнюю обузу Корбин не собирался. Так что, как говорится, пинок под зад – и свободен, крутись, как знаешь. Вопли о том, что сына или дочь угоняют, в расчет не принимались – графа интересовали исключительно собственные проблемы.

Ну и, естественно, замок самого графа, его резиденция, расположенная в самом центре города. Оттуда выгребли всю казну, вывезли драгоценную посуду, коллекцию оружия, картины… Словом, Корбин оставил там голые стены. Особенно грела его душу мысль о том, как взвился бы старый правитель Тенора, узнав, для чего это предназначено. Не все, даже, более того, всего лишь малая часть этого, но все же предназначалась тому самому наследнику Тенора, который был сейчас у Корбина в плену. Несложно было представить его реакцию, когда он узнает, что больше не наследник и что отец не только не заплатил выкуп, но и публично лишил его наследства. Корбин не сомневался, что очень скоро в графстве Тенор начнется смута, на гребне которой правителем станет как раз таки законный наследник, полностью подконтрольный его, де'Карри, воле. А куда он денется, если вдуматься? Отнюдь не обязательно завоевывать что-либо, бряцая оружием, деньги могут сделать то же самое.

Случилась, правда, совсем маленькая накладка. Корбин, пользуясь наличием незапланированных денег, все-таки хотел организовать у себя конезавод, чтоб и дружину свою наконец полностью на коней посадить, и крестьян лошадьми снабдить. Последнее тоже было немаловажно – больше будет пахотной земли, больше заготовлено леса, больше добыто руды, и все это, в конечном итоге, принесет деньги в его, Корбина, карман. Лошадей, естественно, у местных реквизировали всех, но вот тут выяснилось, что четырех лучших лошадей у державшего огромную конюшню правителя Тенора увели буквально только что. Корбин даже немного растерялся – он, значит, давненько к этой конюшне присматривался, облизывался, не первый год, можно сказать, и вдруг – на тебе, опередили. Ну, Корбин из-за этого немного расстроился и даже набил морду конюху за то, что не уследил, но затем успокоился – зачем переживать о том, что не можешь исправить? Он даже поаплодировал мысленно шустрым воришкам, пообещал примерно наказать, если поймает, да и забыл об этой мелочи.

Через три дня армия де'Карри покинула ограбленный до нитки город и, довольная, отправилась домой, праздновать и подсчитывать прибыль. Прибыль была немалая, поэтому и настроение было приподнятое. Веллер, например, ходил в радостном обалдении – Корбин сказал, сколько ему, как походному целителю и чуть-чуть боевому магу причитается, какова его доля добычи. Теперь Веллер не мог понять, почему это он раньше не занялся военной карьерой – на деньги от одного этого похода он мог купить себе небольшое поместье, а ведь Корбин считал по самому минимуму. Правда, вначале молодой маг пытался проявить скромность, говоря, что какой из него боевой маг? Да и лечить почти никого не пришлось. Корбин лишь рассмеялся в ответ: "Амулеты взрывал? Взрывал. Щеки надувал? Надувал. Значит, заработал. Потом буду тебя всерьез натаскивать, а сейчас считай это авансом".

Сам же Корбин, закончив с делами, отправился в столицу – надо было поставить в известность короля об изменении внутриполитической карты королевства. А еще он хотел переговорить со своим учителем, и разговор обещал быть серьезным.

Гроссмейстер

Насколько все-таки предсказуемы люди. Всего-то пара фраз, правильно составленных и сказанных в нужный момент, и вот разбойники уже режут друг друга, не понимая даже, что тем самым они питают ЕГО силу. Пешки, не более, их не жаль, а польза от них есть, пусть даже такая…

Двести лет назад ему бы не потребовалось стравливать их, чтобы впитать посмертную силу – он просто выпил бы ее, оставив пустые оболочки. Увы, те времена давно канули в лету – жестокая схватка с магами Ковена, стоившая жизни одному магу высшего и трем магам первого рангов, закончилась его поражением. Он предвидел это – по его собственным расчетам, его шансы на победу при тех раскладах были не более двадцати процентов, однако избежать схватки он не смог. Увы, нелепая случайность – деревня, в которой он решил перехватить своих противников, как оказалось, за месяц до схватки вымерла от черной смерти, оставив его без источника силы. Какая подлость! Вместо того, чтобы ударить внезапно, со всей своей немалой мощью, поражая выходящих из порталов противников, когда они еще дезорганизованы и слабы, ему пришлось драться только с тем, что у него было запасено на крайний случай. Ну и еще амулетами, которые он не любил и в изготовлении которых был не слишком силен. Поэтому, вероятно, маги высшего ранга перебивали их действие, практически не напрягаясь. Единственный по-настоящему сильный амулет, точнее, артефакт, передающийся от отца к сыну, его посох, отдал почти всю силу, защищая хозяина, но всего этого было слишком мало. Вполне закономерно, что сил не хватило, и его просто смяли. Он едва успел бежать, но заковыристое заклинание одного из противников достало его в самый последний момент, практически заблокировав канал и лишив его, Гроссмейстера, сил.

Он долго, по крупицам восстанавливал свои возможности – и все равно то, чем он мог распоряжаться сейчас, было крохами, тенью былого величия. Впрочем, сейчас процесс шел уже быстрее, а с накоплением энергии все более удавалось восстановить канал. Еще десяток-другой жизней – и ему не потребуется больше управлять пешками. Они будут покорны его воле и сами с радостью отдадут самое ценное, что у них есть – свои жизни…

Между тем побоище закончилось. Последний уцелевший разбойник, пошатываясь от полученных ран, опираясь на иззубренный, окровавленный меч, шагнул к Гроссмейстеру.

– Ну что, старик…

Договорить он не успел. Резной посох с неожиданной силой опустился на его голову, прервав никчемную жизнь. Глубоко вздохнув, старый некромант впитал ее и бодрым шагом пошел дальше.

Глава 12

Джурайя

– Далеко ли собрались? Чего так быстро, даже не погостили? – голос, прозвучавший сзади, заставил Джурайю испуганно встрепенуться. Ерунда какая. Я что преступница? – с запоздалой злостью подумала она, приторачивая последний тючок к седлу кобылы.

– Я ничего не украла учитель, одежда лежит в комнате. Но нам надо ехать…

– Чего-й то? Вроде собиралась на обучение остаться, на подружку твою у меня тоже большие планы, а вы подхватились – и бежать. Ни тебе спасибо, ни графу здрасьте, ни нам досвиданья…

– Всё дело в графе, – со слезами в голосе ответила Элька. – Он Джульку казнит точно, если здесь застукает. А я слово дала, что её не брошу.

– А ты, уникум? Тоже слово давал? – ворчливо дознавался Корнелиус, раскачиваясь с пятки на носок.

– Дядь Кор, пойми ты. Хороший ты человек, хоть и маг. Душевный. И девчонки тебя полюбили, и я привязался, чего скрывать. Но раз они едут – и мне придётся. Пропадут ведь, сами знаете, как баб одних в путь снаряжать. Они и лиги не проедут, встрянут в беду – это ж несчастья ходячие.

– Мда… Нехорошо, девушки, сами бежите, хорошего человека с хорошего места срываете. И толком не объясняете, где вам граф в тапочки нагадил… – Джурайя прыснула, не смотря на невесёлую ситуацию.

– Не он, мы нагадили. Причём неоднократно. Он же ваш любимый ученик, вы в курсе. Я – та самая невеста, которая сбежала. – Джу тяжело вздохнула и продолжила, – В трактире, оказывается, тоже он нас поджидал, а мы думали бандиты, насильники. Бабахнули ему амулет – ценную вещь, между прочим, получается – опять унизили… Коней вот увели – от него, между прочим, сматывались, а потом даже слуги анекдоты рассказывали, как пришёл его сиятельство граф за племенными жеребцами с кобылкой, а конюхи только руками разводят. А если он за нами аж до сюда добрался, до чего же он разозлился, представляете? Нельзя нам ему показываться. Четвертует всех, а Адриса ещё и кастрирует…

Адрис нервно дёрнулся и стал и утроенной энергией седлать последнего коня. Самым неожиданным было то, что Корнелиус хохотал до слёз, когда дослушал до конца трагическую историю злоключений беглянки. Троица почтительно дожидалась конца очередного приступа гомерического хохота, Корнелиус вытер слёзы, помахивая кистями рук, давая знак всем помолчать.

– Ну вот что, дети, рассёдлываем лошадушек, такие скотинки и мне в хозяйстве пригодятся. Ну, насмешили старика, ну, потешили. Давно так не смеялся. Вы что, забыли? Вы МОИ ученики, как и Корбин. И вам ничего бы не грозило, даже если бы он надумал раздать всем сестрам по серьгам. А он то и думать забыл! Он жениться ещё в трактире передумал, кстати, Джуня, дочка, он тебя и в глаза не видел, и искренне уверен, что его невеста с каким-то голубцом спуталась. А невеста у нас, хе-хе… Элечка получается! Вот такая рокировочка… Нет, ну я конечно объяснил Любимому Ученику степень его заблуждения, он так хохотал, что даже коников простил, да и от женитьбы так категорично не отказывается. Спокойно, девочка, спокойно. Теперь только если ты не против – запомни, ты МОЯ ученица, а это дорогого стоит. И не забывай. Ты этому дурилке картонному жизнь спасла. Все войны континента прошёл – только поцарапался, а в учительской лаборатории чуть ласты не склеил. Кстати, как ты его вытянула-то? Этого мамонта три здоровых мужика потом транспортировали, чуть не надорвались. Так вот, о чём это я… А! В долгу он теперь перед тобой. А значит – точно не обидит. Да и не воюет он с бабами. Если только на сеновале, да и то по обоюдному согласию. Так что возвращайтесь-ка вы к столу, сейчас героев чествовать будем. И вам достанется. Вот чудик так чудик. Столько времени в трактире пялился, презрение выражал, а мальчика от девочки так и не отличил. Нет, рано ему ещё жениться. Положительно рано. Пусть-ка ещё потренируется. Различия поищет. Хе-хе. А ведь взрослый человек, как только бастардов настрогать умудрился? Случайно, наверное, попадал!

В трапезную девушки возвращались без напряжения, только Джурайе стыдно было смотреть на Корбина. Она посмеивалась над словами учителя о неразборчивости графа, над своим самомнением и над тем, скольких неприятностей можно было избежать, если не метаться, как вшивый веник по горнице, а спокойно разобраться во всём с самого начала. Правда идея замужества по расчёту её всё так же мало вдохновляла, зато пропал страх неминуемой гибели во время первой брачной ночи – уже что-то! А перед графом она испытывала теперь вполне объяснимую неловкость, как перед человеком, которого она незаслуженно оскорбила.

Сам-то тоже хорош, оправдывала себя Джурайя, кто же так женится? Ни любви, ни уважения. Один голый расчёт. И мужик-то с виду ничего, а ведёт себя как дитё малое. Правду дядь Кор сказал. Рано ему ещё. А ну как женится, дитё родится, что из него вырастет – при таком-то отце? В лабораторию полез без спросу, сам чуть не убился, разгромил всё к едрене фене… И сидит, как ни в чём не бывало! Перед Примом бы извинился. Там одной живой воды в землю литра три ушло. Столько трудов – и всё прахом! Нет, Прим намного серьёзнее. И ещё он умный. И очень ответственный. И ко мне он очень хорошо относится… Но нет искры. Не хватает чего-то, даже странно. Учитель намекает и намекает, что у двух неклассических магов большое будущее, и что он не прочь видеть меня в качестве невестки… но… Наверное, я должна что-то почувствовать. Сердцем, душой. А этого как раз и нет…

За неделю своего ученичества Джурайя постигла одну простую истину – учитель отсутствует тогда, когда в нём больше всего нуждаются. Корнелиус как будто специально исчезал из своего игрушечного замка каждый раз, когда она с очередной неразрешённой проблемой мчалась к нему на всех парах. И каждый раз натыкалась на Прима, всегда готового помочь, объяснить, подбодрить. Первенец мага был ОЧЕНЬ умён. Джурайя ещё не встречала мужчину, способного сутки просидеть в запершись в библиотеке или лаборатории, а выбравшись на свет божий, бежал не опустошать погреба и ледники, а делиться с отцом новыми открытиями. Первый раз, когда Джурайя забила тревогу, что Прим не показывается вот уже 10 часов кряду и пора выбить дверь, её подняли на смех, а Анна, единственная ученица женского рода, надменно объяснила, что когда УЧЕНЫЙ вершит судьбы мира, такие мелочи, как еда и сон отходят далеко на задний план. Хотя откуда ей, деревенщине, это знать… Джурайя приняла к сведению первую часть монолога, пропустила мимо ушей вторую, и взяла за правило ВСЕГДА держать в лаборатории суточный запас калорийной пищи в стазисе. Простенькое заклинание размораживало и разогревало очередную порцию еды через одинаковые промежутки времени, если в помещении кто-либо находился. А в библиотеку дверь не запиралась, поэтому она сама относила поднос Великому Учёному, потому как открытия и знания – это всё прекрасно, но и жрать когда-то надо. Теперь, занимаясь научными изысканиями на практике и в теории, Прим автоматически совал в рот что-либо съедобное, и, как ни странно, эффективность работы заметно возросла. С этого момента он другими глазами взглянул на новую ученицу отца, чудесным образом найденную за городскими стенами.

Прима редко интересовали женщины. По молодости он слыл настоящим романтиком, несколько раз влюблялся раз и навсегда и каждый раз предлагал руку, сердце, и все остальные органы своего тела. Но по большей части востребованным оказывался единственный неучтённый орган – поясной кошель.

– Не тех ты выбираешь, сынок! – дурашливо поучал его отец, в то время выглядевший его ровесником и пользующийся невероятным успехом у женской половины стольного града. – Всё загадку ищешь, которую всю жизнь будешь решать. Чтобы цену себе знала. А подумай сам, откуда будет себе цену знать девица, ещё ни разу не продававшаяся?

Прим проштудировал кучу литературы о загадочной женской душе и… потерял интерес к женщинам, как к нелогичной изменчивой субстанции, которая не может проявить постоянства даже во внешности – постоянно меняющаяся боевая раскраска, одежда, цвет и длина волос настолько приводили его в замешательство, что он не всегда мог узнать на следующий день ту, которой вчера он клялся в любви. А пару раз разглядев утром вчерашнюю красотку, пленяющую загадочным взглядом, а в лучах восходящего солнца с чёрно-сине-коричневыми разводами на помятом лице, выдувающую носом рулады, разочаровался в представительницах условно прекрасного пола до состояния равнодушного потребления. И – о чудо! К холодному аскетичному красавцу-магу, сдвинутому на науке, рекой полились признания в вечной любви и верности, от бывших, не ставших и возможных будущих. Когда он испытывал физиологическую потребность, он просто выбирал одно из признаний и отправлял приглашение по указанному адресу. Гостьи задерживались максимум на час, после чего с почестями выпроваживались восвояси на извозчике и с материальной компенсацией морального вреда. Как человек увлечённый, потребность Прим испытывал не часто, а в столице у барышень высшего света шло негласное соревнование – кто чаще бывает и дольше остаётся у загадочного Чёрного Ловеласа. Своё прозвище Прим получил от Корбина, ставшего закадычным другом со времён ученичества у его отца, за приверженность к чёрным мантиям и за талант в соблазнении девиц всех сортов и сословий. Со свойственной ему занудливостью Прим объяснял Корбину, что таланта нет, а есть несколько проверенных и с научной точностью выверенных фраз, на которые реагируют ВСЕ без исключения особи женского рода.

Заботу о своём желудке Прим воспринял как сигнал о готовности самки к спариванию, и, подождав в библиотеке Джурайю с подносом в очередной раз, выдал первую кодовую фразу. Положительной реакции не последовало. После второй и третьей фразы, не получив требуемого отклика, Прим догадался поинтересоваться у девушки, а не хочет ли она САМА о чём либо его попросить. И Джурайся, стеснявшаяся маститого мага, после подобного приглашения вывалила на него ворох крутившихся у неё в голове вопросов по практической магии, зельеварению и пространственно-векторной структуре силовых полей. И Прим в ужасе осознал, что:

– во-первых, девушка абсолютна лишена женского кокетства;

– во-вторых, познавательная активность этой ученицы была сродни его собственной;

– в-третьих, его попыток соблазнения она ПРОСТО не заметила, либо не восприняла на свой счёт;

– в-четвёртых, в его сердце зародилась теплота, совершенно не связанная с половым влечением.

Последнее открытие выбило его на какое-то время из колеи, и, чтобы избежать неловкой паузы, Прим начал доходчиво и подробно объяснять девушке всё, что её так интересовало. Замечая особенное отношение отца к новым ученицам, он и сам считал новые отцовские игрушки довольно занятными, но если Элия его попросту пугала обилием слов, кипящим оптимизмом и бьющей ключом эмоциональностью, то с Джу он с удовольствием проводил время как за умными разговорами, так и просто за чаепитием. Глядя на её выпирающие ключицы, в нём зарождался неведомый ранее трепет и желание угостить худышку чем-нибудь вкусненьким. Так их общение плавно перетекло из библиотеки в гостиную, а спустя пару дней Прим впервые в своей жизни пригласил девушку в святая святых – в лабораторию. Он обучал её алхимии, знакомил с реактивами, и сегодня – о чудо! – впервые в своей жизни доверил проведение эксперимента другому, мало того – женщине. Эксперимент прошёл удачно, под чутким руководством самого Прима. Полученное в ходе опыта вещество должно было отстаиваться как минимум сутки, поэтому Прим объявил перерыв до полудня следующего дня.

А утром, как слон в посудной лавке, в лаборатории порезвился незабвенный друг Корбин…

Глава 13

Лорд Корбин

Да уж, если не везет – то по самые гланды. Корбин в очередной раз испытал на себе эту нехитрую истину, и теперь всерьез раздумывал, что делать дальше. А ведь начинался день совсем неплохо.

С утра Корбин подъезжал к столице – солнышко светит, птички поют, но еще не жарко. Или уже? Осень близится, это заметно, но пока что лето упорно не сдается, словом, погода комфортная. Вокруг хлеба золотятся от горизонта до горизонта – урожай ожидается хороший. Завораживающее зрелище. Соответственно, и настроение отличное, тем более что небольшой придорожный трактир, в котором Корбин ночевал, был чистенький, уютный и без клопов в матраце. Не то чтобы Корбина беспокоили клопы, в походах он ночевал в куда худших условиях, а против насекомых давно уже разработал специальное заклинание (ох, как смеялись над ним знакомые волшебники, которые считали подобное ниже своего достоинства, предпочитая чесаться – и не лень ведь), однако все равно было приятно. Тем более, ужин неплох, завтрак тоже, а цены… Ну, цены как цены, не выше, чем в других местах, так что грешно жаловаться.

Конечно, Корбин не планировал ночевать в трактире, рассчитывая добраться до жилища Учителя до заката, но – не срослось. Конечно, можно было воспользоваться порталом и отправиться непосредственно в поместье Учителя, но не хотелось лишний раз шуметь и демонстрировать всем свое присутствие. В столице жило немало сильных магов, не уровня Корбина, конечно, но все же и не провинциалов-недоучек. Второй и первый ранги – это вам не фунт изюму, это уже серьезные люди. Первого ранга магов в столице жило аж четыре человека, раньше их пятего было, но один соблазнился на щедрые посулы владыки Тенора. Ну и, в общем, в деньгах он уже не нуждается, да и во всем остальном, в принципе, тоже – лежит себе тихо под елочкой, травкой прорастает. Но и четверо – тоже немало, а второго ранга магов там уже с полсотни наберется. И любой из них способен почувствовать открывшийся поблизости портал и отследить, откуда тот был открыт. Не то чтобы Корбина это волновало, но, в свете последних событий, ему не нужны были лишние сплетни, к тому же он собирался нанести в столице несколько частных визитов, о которых не стоило знать посторонним. Поэтому он предпочел проиграть во времени, но выиграть в осторожности.

К тому же Корбин никуда не торопился, что в последнее время случалось с ним довольно редко. В самом деле, сначала хозяйственные хлопоты, потом эта глупейшая затея со свадьбой, потом война… А там уж пришлось и отношения с соседями улаживать. Нет, никто не рискнул нападать на владения графа, памятуя о том, что только что его дружина дважды в блин раскатала армии намного большие, а сам граф де'Карри – боевой маг высшего ранга, но обстановка на границах была неспокойная. Хорошо хоть, что дружина герцога Санторского была, в основном, конной, состояла из его вассалов-дворян и могла эффективно перемещаться только по дорогам. Нет, конечно, каждый рыцарь в пешем бою ничуть не менее, а может, и более опасен, чем верхом – доспехи обеспечивают ему надежную защиту при приемлемой подвижности, а мечом дворяне учатся владеть с детства. Однако любой опытный полководец скажет, что сражение – это лишь кульминация войны, ее эпизод, важный, часто решающий многое, если не все, но эпизод. Основная часть войны проходит не на полях сражений, а в бесчисленных переходах, подготовках, перевозках. До места боя надо еще добраться, а тяжелая конница пройдет только там, где есть дорога или хотя бы ровный и плотный грунт, иначе ее скорость замедлится в разы. Пешком же рыцарь далеко не уйдет – не так-то просто тащить на себе доспехи, оружие и тысячу необходимых в походе мелочей. Легкая пехота становится в таком случае куда мобильней и потому опаснее. Вот и получается, что армия привязана к дорогам, а тракты Корбин оседлал наглухо. Что же может произойти с армией, если ее зажмут на марше, все уже убедились на примере Тенора. К тому же приближалась осень с ее дождями я грязным месивом, в которое моментально превращались дороги. Мгновенно графа де'Карри было не разбить, а как только дороги рухнут, инициатива перейдет к нему, что означает для противника смертный приговор – его опытная, привычная к войне и быстрым маршам пехота и легкая кавалерия живо устроят всем сладкую жизнь. Так что довольно быстро герцог успокоился, а остальные и без этого не слишком рвались в драку, и постепенно жизнь вошла в привычное русло.

Корбин открыл портал примерно в дневном переходе от столицы. Можно было и ближе, конечно, но здесь было очень удобное, безлюдное место, которое он как раз на такой случай присмотрел заранее. Вышел из портала на маленькой лесной полянке в сотне локтей от дороги, надежно скрытой от чужих глаз густыми зарослями орешника, сел на коня, который, привыкший ко всему, без малейших протестов прошел вместе с ним через портал, и поехал себе спокойно, природой наслаждаясь. Вот и нарвался сдуру.

Когда перед ним на дорогу не вышли, а буквально вывалились четверо мужиков, одетых в кожаные куртки, кожаные штаны и натянутые поверх всего этого изрядно тронутые ржавчиной кольчуги, Корбину стало даже интересно. Умники, кто же так запускает доспехи, да еще и без поддоспешника их надевает? Корбин за такое любого из своей роты сгнобил бы в нарядах, и был бы прав. Похоже, это были местные разбойники, гроза и ужас больших дорог, а Корбина за всю его немалую жизнь на дороге ни разу еще ограбить не пытались – так уж получилось. К тому же на своих землях разбойников он давно уже вывел, и теперь смотрел на лихую четверку с неподдельным интересом, как на экзотику. Однако же, эти четверо были свято уверены в том, что выглядят грозно, хотя самым страшным оружием у них был запах, исходящий от давно немытых тел.

– Ну что, мил человек, делиться будем? – басом начал самый здоровенный, очевидно, атаман.

– Чем?

– Ну, чем есть – тем и поделишься.

– Ну, у меня есть энурез и камни в почках. Хочешь?

– Чего-о? Ты, мил человек, не дури, а слезай с коня да разоблачайси…

– Неужели я так безобидно выгляжу? – Корбин ловко соскочил на землю и хлопнул коня по крупу. Конь всхрапнул возмущенно, но послушно отошел к обочине и принялся спокойно щипать траву. – Обидеться, что ли… Давайте сделаем наоборот: вы бросаете оружие, снимаете с себя все до подштанников, и валите отсюда так быстро, как только можете. И тогда я, так уж и быть, не буду за вами гнаться. Ну что, идет?

– Ты че, паря, не понял? – атаман широко улыбнулся, показав крупные гнилые зубы. Изо рта пахнуло жуткой вонью. Двое из его людей, стоявшие позади и вооруженные арбалетами синхронно подняли свое оружие. – Давай, разоблачайся, не заставляй грех на душу брать.

– Пасть закрой, урод – воняет, – Корбин одним плавным, тягучим движением выхватил из ножен меч и скользнул в сторону разбойников, сокращая дистанцию. Бить магией он не хотел – и треск пойдет, внимание других магов привлечь может, и размяться захотелось, а то на последней войне как-то все быстро прошло, и мечом помахать просто не получилось. А тренировка – она и ветеранам вроде него иногда нужна. Тем более общественно-полезная тренировка.

Разбойники выстрелили из арбалетов почти одновременно. Арбалеты, конечно, были древние, едва ли не старше самого Корбина, но стрелы пошли мощно и точно. От одной стрелы Корбин уклонился, и она, дрожа от злости и разочарования, воткнулась в ствол толстой березы, вторую отбил клинком. С дребезжащим звоном стрела ушла куда-то вверх, а клинок лишь сочно лязгнул и завибрировал в руке. Разбойники выпучили глаза – похоже, до них только сейчас дошло, что они столкнулись не просто с путешествующим дворянчиком, а с опытным воином.

Корбин шагнул вперед и рубанул. Атаман попытался парировать удар, но камень в оголовье графского клинка коротко сверкнул, и на мгновение ставшее серебристо-алым лезвие без усилия перечеркнуло разбойничий клинок и самым кончиком зацепило мужика, распарывая кольчугу, как бумажную. Тот лишь глухо охнул и согнулся, пытаясь удержать собственные кишки. Обломки его меча с глухим звоном упали в серую дорожную пыль.

Второй разбойник, широкоплечий детина с туповатым лицом, был вооружен шипастой дубиной. Громко ухнув, он просто и без затей обрушил свое оружие на Корбина. Удар его был страшен – пожалуй, таким ударом можно было, при удаче, заставить рыцарский шлем вылететь из рыцарской же задницы. Увы, к несчастью для мужика, он не учел общего недостатка всех видов ударно-дробящего оружия – при наличии длинной рукояти удар им был силен, но само оружие обладало колоссальной инерцией. Что такой вот дубиной, что боевым молотом, что моргенштерном попадать надо было с первого раза – нанести второй удар противник, как правило, просто не давал времени.

Так произошло и сейчас. Корбин легко уклонился от богатырского удара, и тяжелая дубина с размаху врезалась в землю. Второго удара не последовало – Корбин легко шагнул вперед, наступил на рукоять дубины, оттолкнулся от него и ударил противника ногой. Это только кажется, что нога в мягком сапоге не слишком опасна, на самом деле надо просто знать, куда и как бить. Корбин знал, поэтому вполне закономерно, что височная кость разбойника хрустнула от удара, и мужик завалился навзничь.

Двое арбалетчиков даже не успели ничего понять, настолько быстро все произошло, однако когда граф повернулся к ним, они не обрадовались такому вниманию. Один попытался извлечь из ножен меч, второй закрылся разряженным арбалетом, но ни того, ни другого это не спасло…

Бой вышел скучным – среди разбойников не оказалось ни одного достойного противника. Впрочем, это было и неудивительно – чай, не с наемниками рубиться пришлось, и даже не со степняками, эти четверо, похоже, только и умели, что одиноких путников подкарауливать. Им бы из кустов стрелой в спину – тогда еще шанс был, Корбин – не паук, на затылке глаз нет. А в лобовом бою – никаких шансов.

Граф без малейшей брезгливости оттащил тела с дороги, забросал ветками, чтоб не привлекали внимание. Конечно, через несколько дней вонь пойдет такая, что слетятся все мухи с округи, но это будет потом, а сейчас инкогнито Корбина никто не раскроет. Однако все это заняло некоторое время, и вскоре Корбин понял, что ни за что не успевает добраться до столицы засветло. На ночь же ворота в город закрывались, поэтому Корбин не стал понукать коня, а отыскал трактирчик поприличнее, благо вдоль главного королевского тракта их было немало, и спокойно переночевал. Ну а с утра, бодрый и сытый, благо несколько лишних трупов аппетит ему испортить не могла, он продолжил свой путь и прибыл в столицу очень удачно – у ворот была всего-то пара телег, и проехать в город удалось быстро.

Корбин въехал в столицу спокойно, гордо подняв голову. Небрежно кивнул стражникам у ворот, так же небрежно протянул одному из них мелкую серебряную монету – въездную пошлину. Стражник принял монету молча, кивнул: проезжай, мол. Дворянин, въезжающий в город, не вызвал у него никакого интереса – много их тут каждый день шляется. Корбин, сохраняя невозмутимость, толкнул коня каблуками и растворился в толчее улиц.

До поместья Учителя он добрался очень быстро – во-первых, оно было совсем недалеко, а во-вторых, за годы ученичества Корбин изучил здесь каждый закоулок и знал, как нужно ехать, чтоб добраться до места кратчайшим путем. Впрочем, поместье – это еще мягко сказано, учитель, в свое время, по молодости, тоже отдавший дань боевой магии, построил себе настоящий замок в миниатюре, со всеми положенными замку укреплениями. Конечно, с замком самого Корбина, изначально строившимся для отражения атаки вражеских армий, поместье Учителя сравнивать не стоило, но все равно сооружение впечатляло. Город задыхается, понимаете ли, в кольце крепостных стен, дома друг на друга налезают, улицы узенькие, лишь в центре, в кварталах знати, более-менее просторно, а вообще, люди на головах сидят друг у друга. Хорошо хоть, город построен на руинах куда более древних, построенных еще в доимперскую эпоху и тогда же благополучно сгинувших сооружений, и потому строители, сумевшие использовать по назначению не только камень, но и принципы архитектуры древних, то ли создали, то ли восстановили неплохую систему канализации. Теперь было более-менее чисто, поскольку за состоянием системы следила целая гильдия золотарей, традиционно пользующаяся покровительством монарха, и это было просто замечательно – иначе город просто захлебнулся бы в собственных нечистотах. Однако хорошая канализация от перенаселения все равно не помогала и на улицах, порой, было не протолкнуться.

Тем интереснее было видеть здесь, на окраине города, такой вот размах. Поместье это было заметно большим, чем у большинства королевских министров, что, с учетом совершенно дикой стоимости земли, не могло не удивлять. Откуда у него такие богатства, Учитель предпочитал не распространяться, а когда ученики начинали лезть с вопросами, лишь улыбался и загадочно закатывал глаза. Насколько Корбин знал, за последние пятнадцать лет было как минимум три попытки отобрать поместье у законного владельца. Каждый раз короли, и нынешний, и прежний, ухитрялись остаться в стороне, хотя, конечно, без их ведома никто не стал бы лезть в такую авантюру. Однако каждый раз инициатива исходила то от какого-нибудь министра, то от группы высокопоставленных дворян. Церковь Единого, набравшая в последнее время большой вес, благоразумно держалась в стороне, что говорило об умственных способностях ее иерархов только хорошее. Хотя, возможно, они просто слишком хорошо знали, чем это может обернуться – конечно, официально церковь магов не любила, а то, что творили ее святые, называла дарованными Единым чудесами, однако Корбина, не раз участвовавшему в войнах плечом к плечу с боевыми монахами, не покидало ощущение, что готовили этих "чудотворцев" по одной с ним методике.

Так или иначе, церковь держалась в стороне, а епископ предпочитал не враждовать со старым магом, а заскакивать к нему попить чайку и порассуждать о высоких материях. Ну, чайку – это фигурально выражаясь, чай его Учитель, конечно, заваривал выше всяких похвал, однако содержимое винного погреба мага было куда как более интересным. Епископ же аскетом не был, для того, чтобы это понять, достаточно было посмотреть на его выпирающее брюшко, которое не могла скрыть никакая ряса. Впрочем, чревоугодие особым грехом не считалось, так что епископ комплексами по этому поводу не страдал и даже ехидно посмеивался над некоторыми собратьями, явно метившими в святые. Наивные, до них никак не могло дойти, что для святости мало одной лишь фанатичной веры – нужны еще ум и способности.

Вот и получалось, что церковь в стороне, король тоже в стороне, и кампании по выселению мага каждый раз проводились, можно сказать, частными лицами, невесть что о себе возомнившими. В первые два раза они разбежались сами, Учителю даже вмешиваться не пришлось. Оба раза в поместье оказалась куча учеников – в первый раз десять, во второй – двенадцать. Учитель тогда только пожимал плечами, глядя на явившихся к нему недоумков, и небрежно шевельнул подбородком – с таким видом обычно цепным псам "Фас" командуют. Ну, ученики и воспользовались моментами, чтобы потренироваться в боевой магии.

В третий раз все было серьезнее, на особняк положил глаз сам королевский казначей, с которым даже король старался не спорить. Прислал своего заместителя, а тот и привел с собой полусотню гвардейцев. Глупый… Учитель тогда, пока ученики его с гвардейцами со стен переругивались да время тянули, с Корбином связался, а уж портал открыть – и вовсе минутное дело. Ну а когда Корбин, злой и недовольный (вызов Учителя сорвал его с сеновала, где он как раз приступил к процедуре окучивания симпатичной бабенки), вышел к гвардейцам, последние предпочли организованно отступить. А что прикажете делать? Они все войны понюхали и де'Карри в деле видели, поэтому понимали, что полсотни человек, пусть и защитными амулетами от ушей до пяток обвешанные, против боевого мага высшего ранга – ничто. Кого не прибьет – тех переловит и маговым ученичкам, которые, кстати тоже в стороне стоять не будут, на опыты отдаст. А с другой стороны, бегство – оно для элитных частей как-то невместно. Вот и оставалось быстрое отступление – вроде так и задумано было.

Корбин все это прекрасно понимал, правила игры знал и людей зря калечить не собирался, поэтому позволил гвардейцам убраться живыми и здоровыми, а сам направился к особняку казначея. Там он, вместо того, чтобы, подобно другим дворянам, смиренно ждать у ворот, когда ему изволят назначить время аудиенции, вышиб эти самые ворота, разогнал охрану, вышиб двери в особняке, подошел к возмущенно начавшему что-то говорить казначею и с чувством дал ему в глаз. После того, как казначей, облитый холодной водой из ведра для восстановления чувств и адекватности, сияя быстро наливающимся фингалом, стал вежлив и предупредителен, развалившийся в кресле граф объяснил ему всю тяжесть его положения. А именно то, что король, конечно, рядом, но добежать до него казначей, вероятнее всего, не успеет, потому что он, Корбин, куда ближе, и безо всякой магии голыми руками свернет казначею, стручку сушеному, крысе канцелярской и прочая и прочая и прочая, шею. Заодно уж и объяснил, что для восстановления душевного равновесия неплохо бы Учителю компенсацию выплатить, а то, знаете ли, всякое бывает… М-дя… "А стоять передо мной надо по стойке смирно, молодой человек, а не как сейчас. Что за вид? Ни мышц, ни выправки… Ну ничего, в следующий раз зайду – устрою всем здесь урок строевой подготовки…". Казначей был не дурак, к тому же перед грубой силой, которой наплевать на регалии, спасовал – очевидно, не привык по морде получать. В общем, когда Корбин ушел, он с облегчением понял, что, на сей раз, пронесло, и пошел мыться. Компенсацию он выплатил уже к вечеру и больше повода Корбину являться к нему не давал. Не потому даже, что никто высшего мага не остановит – магов в городе достаточно, а толпой и слона завалить можно, но ведь все они, даже если Корбина на дух не переваривают, в таком вот конфликте окажутся на его стороне или, хотя бы, отойдут в сторону. Просто из профессиональной солидарности – сегодня Корнелиуса зацепят, завтра – кого-нибудь из них. Зачем? Как бы он друг к другу не относились, внешних врагов лучше встречать единым фронтом.

Казначей внял, а король оставил все без последствий – по слухам, даже доволен был, что с набравшего слишком уж большой вес казначея сбили спесь. Корбин, кстати, предполагал подобное развитие событий, поэтому и устроил представление в самом жестком варианте. С тех пор на Учителя рот раскрывать никто не осмеливался. Так вот и понимаешь, что хорошо быть большим и сильным, даже если слухи о твоей силе ОЧЕНЬ преувеличены.

Подъехав к воротам, обитым слегка заржавевшими листами того, что Учитель с некоторым пафосом (в основном, чтобы произвести впечатление на гостей) именовал сталью, а Корбин, с легкой усмешкой хорошо разбирающегося в металловедении человека, считал довольно паршивым железом, маг пару раз врезал по ним кулаком. Металл загудел, почти сразу в них открылось маленькое окошечко, и заспанный голос недовольно произнес:

– Мессира Корнелиуса нет дома. Зайдите завтра.

– Дверь открывай, олух, или из старших кого-нибудь позови, – Корбин не был удивлен холодности приема. У Корнелиуса новые ученики появлялись периодически, и в начале обучения на них, как и во всех других школах, что магических, что военных, сваливали самую неблагодарную работу, такую, например, как скучное дежурство у ворот. Естественно, новички могли и не знать Корбина в лицо, поэтому обижаться на таких было глупо – надо было приказать позвать кого-нибудь из старших и чуть-чуть подождать.

Однако на сей раз дежурный попался на редкость упертый. Буркнул только снова, "завтра зайдите" и захлопнул окошко. Корбин вздохнул: ну рожает же земля дураков, и магические таланты умнее их не делают. Что же, хорошо хоть, что он знает, где здесь какой засов.

В следующий момент незадачливый сторож круглыми от удивления глазами наблюдал, как поднимается тяжелый металлический засов, отходят в стороны задвижки, поворачивается тяжелый ключ в замке. И кульминацией этого открываются сами ворота, которые и вчетвером-то открыть тяжело, и во двор въезжает незнакомый высокий дворянин на отличном коне. Улыбнулся неподкупному стражу и поехал к дому, оставив того стоять с открытым ртом. Ворота между тем закрылись четко в обратном порядке – будто и не было ничего.

Оставив коня на попечение конюха, который Корбина прекрасно знал и никакого удивления не высказал, маг поднялся по невысокой мраморной лестнице, открыл бесшумно повернувшуюся на хорошо смазанных петлях дверь, и вошел в дом. Ну а там уж он первую очередь отправился к Приму – сыну Учителя и его лучшему ученику.

– Здорово, книжный червь! – весело поприветствовал он Прима, без стука вваливаясь к нему в комнату. – Что, все грызешь гранит науки?

Прим удивленно поднял голову от книги, широко заулыбался, вскочил и обнял старого друга. Он был старше Корбина на двадцать семь лет, хоть и выглядел куда моложе, худой, аскетичный, однако при том был счастливым обладателем недюжинной силы, а движения его были точны – сказывался колоссальный опыт работ в лаборатории. Разница в возрасте и в интересах не мешала магам дружить, хотя трудно было представить двух столь непохожих людей.

– Здоров, бродяга! Какими судьбами? Что-то я твой телепорт не почувствовал даже…

– А я ножками, ножками… Конскими. К старику, за консультацией, ну и просто так, соскучился. Веришь?

– Верю, конечно. Есть будешь?

– Нет, сытый пока. Моя комната свободна?

– Разумеется. Кто бы рискнул в нее без спросу войти?

Оба мага переглянулись и дружно рассмеялись – та хохма, которую они устроили, прочно вошла в студенческий фольклор. Корбину тогда надоело, что в его комнату может зайти кто угодно и когда угодно, а он любил уединение. По его просьбе Прим в два счета составил заклинание, которое навешивалось на дверь и вызывало у любого, зашедшего без специального ключа, приступ жесточайшей диареи, сравнимый с ведерной клизмой. Как на беду, первым вошел Учитель… До сих пор среди молодых магов ходили слухи о том, как маг, подобрав полы лабораторного халата, сверкая пятками мчался по направлению к туалету. Корбин никогда в жизни не чистил столько картошки, как после той выходки – из кухонных и прочих нарядов месяц не вылезал…

Самое смешное, что Прим тогда перестарался, и заклинание впаялось в камень косяка наглухо, так что комнату оставили за Корбином навсегда – так, на всякий случай.

– А где Учитель? – спросил Корбин, когда, заскочив в свою комнату, ополоснувшись и переодевшись с дороги, снова зашел к Приму. Тот уже приготовил чай, и теперь друзья прихлебывали ароматный напиток, заедая его вкуснейшими горячими булочками. Прим попытался ответить, но с набитым ртом это было довольно затруднительно, поэтому он лишь махнул рукой, прожевал и, наконец, выдал:

– К епископу поехал. У них, старперов, какой-то сабантуй намечается. Свалил всех на меня – и свалил. А у него новых учеников толпа, не знаю даже, что на него нашло. Обычно много-то не берет, а тут…

Прим сокрушенно махнул рукой. Корбин покивал сочувствующе, развел руками: мол, понимаю, но помочь ничем не могу, такова твоя доля – смирись. Потом спросил:

– Из старших-то есть кто-нибудь?

– Да есть, конечно, только я всех напряг занятия вести.

– Хорошо, потом зайду, поздороваюсь. В лабораторию пустишь? А то я тут старику одну вещь привез показать…

– Да без проблем, возьмешь ключи – и вперед. Только не пугайся, туда без спроса одна молодая ученица зайти может – я ее напряг там убираться.

– Испугал ежа голым задом… Пускай заходит – главное, чтоб ничего не переставляла.

– Не волнуйся, она на этот счет аккуратная.

– Ну и хорошо. Ладно, давай ключи…

Лабораторию он знал, как свои пять пальцев – сам в пору ученичества из нее не вылезал, и многое здесь было сделано его руками. Прим, конечно, гениальный теоретик, но гвоздь забить – это для него уже сложно, вот и пришлось другим за него отдуваться. Впрочем, Корбину нравилось работать руками, он сильно подозревал, что случись ему родиться в крестьянской семье, стал бы он плотником или кузнецом, но уж никак не земледельцем. Однако дальше началось то, что другие называют невезением, а сам Корбин считал собственной глупостью.

В принципе, он даже сделать ничего не успел – достал из экранирующей коробочки амулет, положил на стол – и тот вдруг замигал-запульсировал. Корбин даже не успел понять, что произошло и с каким из амулетов, лежащих на полках, его поделка интерферировать начала – не проверял на совместимость. Ну а амулет, не долго думая, так рванул, что едва стены не вынес. Лабораторию вдребезги разнес, зараза, а главное, здоровенный стеллаж на Корбина упал. Нет, Корбин бы его, конечно, сдвинул, но тут его приложило по затылку чем-то тяжелым, и он провалился в беспамятство.

Пришел он в себя только в своей комнате, где над ним колдовал яростно ругающийся Прим. Увидел, что пришел в себя, обругал и ушел. Потом, правда, вернулся, рассказал, что к чему.

Оказывается, его, Корбина, спасла та самая девочка, что в лаборатории убиралась. Правда, ухитрилась надорваться, пока вытаскивала – Прим ее еле-еле откачал, минимум сутки придется лечить, хотя, конечно, способности к регенерации у нее потрясающие. Корбин отделался легким сотрясением мозга, это на полчаса лечения. Ну и надышались оба всякой дряни – лаборатория-то загорелась. Пришлось извиняться…

– Ну не везет мне с амулетами, не везет, – со вздохом покаялся Корбин в конце рассказа. – Второй раз подряд вляпался.

– Не везет ему, – все еще сердито фыркнул Прим. – Теорию надо было учить, а не по кабакам шляться. Кто же так с нестабильной магией обращается? Совсем жить надоело?

На это оставалось только виновато развести руками – был в свое время такой грех, чего уж там, был. Любил Корбин и выпить, и по бабам… А с другой стороны, когда же еще жить то, если не в молодости? Оставалось только еще раз извиниться. Ну а потом Прим его в сон погрузил до утра – отдыхать, Учитель все равно только завтра вернется.

Утром Корбин проснулся в отличном расположении духа и, наскоро умывшись, бегом спустился в столовую – как раз приближалось время завтрака, а когда еще можно было увидеть всех и сразу, как не во время приема пищи? Студенты – они ведь вечно голодные…

Его, оказывается, ждали, из старших учеников, которых Корбин неплохо знал, было пятеро – все, кто на данный момент оказались в поместье. Ну, это было просто замечательно, только Прима пока что-то не было, а то он обещал его той студенточке представить. Надо, надо познакомиться, то, что случилось – это должок, а долги Корбин привык отдавать, да и просто хотелось посмотреть на чудо, которое его, здоровенного мужика, из горящей лаборатории вытащить ухитрилась. Впрочем, успеется – он ведь уезжать не торопился.

А пока что он обнялся с Вагиром, которого сам же и рекомендовал в свое время Учителю, сухо кивнул Элтону, которого недолюбливал, пожал руку Сельгуну, широкоплечему потомку северного ярла, осевшего в Багванне. Яреку шутливо сунул под нос кулак – зажилил, гад, попойку. Тот с шутовской виноватостью развел руками – денег, мол, нет, но как только – так сразу. Анне, единственной среди них девушке, полненькой и некрасивой, подарил браслет, специально прихваченный с собой как раз для такого случая. Девушка заулыбалась, чмокнула Корбина в щеку.

Ну а потом Корбин пошел за кофе и блинами с ветчиной – проголодался. Шлепнул по пути молоденькую служаночку по аппетитной попке (интересно, где их Учитель таких набирает?), набрал, что хотел, вернулся к товарищам, и в этом момент распахнулась дверь, стремительным шагом вошел Учитель…

Глава 14

Джурайя

А утром, как слон в посудной лавке, в лаборатории порезвился незабвенный друг Корбин, эксперимент сорван, теперь всё по новой начинать. Когда лабораторию восстановят… Джурайя смотрела на сидящих по обе руки от Корнелиуса магов и невольно сравнивала их. С первого взгляда их можно было принять за братьев – сухощавые, русоволосые, высокие, оба отлично развиты. Но стоило начать приглядываться, как обманчивое сходство пропадало. Прим был тоньше в кости, руки с длинными изящными пальцами, однако не производившие впечатления изнеженности. В них чувствовалась сила и точность. Тонкие черты лица, нос с горбинкой, каре-зелёные глаза за стёклами очков мерцали загадочно и одухотворённо. Вечно взлохмаченные русые волосы, на заботу о которых у Прима никогда не хватало времени, быстро отрастали и придавали молодому учёному немного сумасшедший вид. Он вызывал у Джурайи ту теплоту, что испытывает любая девчонка к младшему братишке, который очень увлечённо строил замок и прибежал домой весь грязный, взлохмаченный, но счастливый до безобразия. Она часто ловила себя на том, что рука сама тянулась вытереть лицо великовозрастного "младшенького" от копоти, причесать патлы, утереть нос, поправить очки… А "младшенький" был почти на тридцать лет старше Корбина, которого она искренне посчитала "похотливым старикашкой".

Другое дело – граф. Один его титул навевал суеверный страх и почтение. А вот вид… Вид граф имел здоровый, радостный и наглый. Пристальный взгляд серых глаз сверлил насквозь, заставляя ёжиться как от сквозняка и вызывая желание закутаться, спрятаться под стол, а ещё лучше – бочком пробраться вон из трапезной и спрятаться во дворе. От него просто веяло силой. Магической, мужской, всякой, какая только могла присутствовать в человеке, если он боевой маг высшего ранга. Он выглядел старше Прима лет на пять по человеческим меркам, имел развитую мускулатуру, здоровый румянец. По его рукам можно было сказать одно – ему совсем не обязательно брать в руки оружие, чтобы отделить голову врага от его же тела. Но если возьмёт… Нет, об этом лучше не думать. И надо же было, при аристократическом телосложении нарастить на себе все эти бугры, думала Джурайя, зачарованно разглядывая, как перекатываются мускулы бицепса под тонкой тканью рубахи, как играют желваки, как перекатывается кадык… И это он всего лишь ест. Не хотела бы я его увидеть, когда он будет рубиться не на жизнь а на смерть… Много в своей жизни она повидала здоровяков, многих из них она способна была кинуть через бедро или попросту свалить ударом ноги в голову. Но ЭТОТ не производил впечатления простака, который пропустит удар. Это была не гора мышц, нет. Это был хищник, умный, расчётливый, опасный… Грациозный даже в своей расслабленности и умиротворении за дружеской трапезой. Подмечающий все нюансы, способный вычислить и отразить даже самый неожиданный удар… И чем больше его разглядывала девушка, тем чаще натыкалась на его холодный взгляд. На фиг, подумала Джурайя, утыкаясь носом в тарелку. Если долго смотреть в бездну, бездна тоже может посмотреть на тебя. Не буду дёргать тигра за усы. Зачем мне его пугающее внимание? Смотрит-то как недобро. Аж мурашки бегают.

Корбин беседовал с учителем и его первенцем, шутил, смеялся, бросая взгляды то на Джурайю, то на Эльку. В какой-то момент ей почудилось в его глазах недоверчивое недоумение, потом он пристально посмотрел ей в лицо и расхохотался раскатистым, резким смехом. Джурайя вздрогнула и поёжилась, ещё больше сползая под стол.

– Ты сегодня будешь есть, или так и будешь зачаровывать полную тарелку? – Элькин голос прозвучал так неожиданно, что Джу чуть не упала со стула. – Что-то ты, подруга, совсем скисла… Давай, что ли, на десерт наляжем, мне не страшно, а тебе жизненно необходимо! Неужели граф так настроение испортил? На вид вроде ничего… Гм, очень даже ничего. Я бы сказала – о-го-го! Адрис, нечего пихаться, сапожищами грязными по атласным туфлям. – Адрис мрачнел всё больше с каждым хвалебным эпитетом, а теперь и вовсе угрожающе постукивал вилкой по столу, глядя на раскрасневшуюся Эльку.

– И чего такого о-го-го в этом шкафу? Как навалится, как юбки задерёт, мяу сказать не успеешь, как уже будешь бастарда носить… Эх, девки, учи вас и учи… Мужик нужен такой, с которым сама справиться можешь!

– Это как ты что ли? – Заносчиво спросила Элька.

– Ну да. Я добрый, ещё ни одну бабу не убил! Берите меня голыми руками, даже сопротивляться не стану.

Джурайя смотрела на уже привычную перепалку друзей, когда почувствовала холодок на коже. Она подняла взгляд и увидела, что граф пристально смотрит а неё. Он угрожающе приподнялся за столом, уперевшись на обе руки.

– И что прикажете теперь с ней делать? – пророкотал Де'Карри. – Выпороть или всё-таки повесить?!!!

Ну вот, подумалось Джурайе. Учитель всё-таки переоценил степень своего влияния на своего, пусть и бывшего, птенца… Жалко конечно, но сматываться всё же придётся… Она вскочила, опрокинув стул, никто не успел опомниться, как перед грудью графа возник огненный шар.

– Прошу вас, не делайте резких движений, – бесцветным голосом обратилась к нему Джурайя. – Я очень плохо контролирую дар и очень пуглива от природы… А когда я пугаюсь, у меня сильно повышается температура… – вид у неё и впрямь был не совсем здоровый – на сером осунувшемся лице источали неземное сияние широко раскрытые глаза. То же сияние лилось с пальцев вытянутой руки, и всем было понятно, что ей очень трудно удерживать шаровую молнию, по кончикам волос пробегали бело-голубые искры… Сейчас Джурайя совсем не производила впечатления хилого подростка, напротив, в ней чувствовалась сила, её тонкое тело было натянутой струной, и только усилием воли она удерживала бушевавшую в ней энергию, чтобы не хлестнуть выплеском по всей зале, по всем присутствующим…

– Кори, несносный мальчишка! – гневный окрик учителя заставил Корбина недоумённо обернуться.

– Учитель, я же просил…

– И я просил не пугать мне птенцов! Ну-ка прекратите оба, только ремонт в трапезной закончили, а теперь что – заново флигель отстраивать?! – ворчал старый маг, – как дети малые, честное слово! Ну ладно девочка – молодая ещё, а ты-то старый хрен, всё в игрушки играешь? Слава Единому, седьмой десяток катит, пора бы и ума набраться, кого можно пугать, а кого и опасно для жизни…

– Так всё же старый хрен или несносный мальчишка? – иронично усмехаясь, поинтересовался Корбин, уже снявший маску рассерженного господина и скалящийся теперь во все тридцать два с половиной зуба, как бы абсолютно не замечая висящей возле груди смерти.

– Недоразумение ты, ошибка природы… Старый несносный мальчишка с телом мужика и мозгами курицы… Это ж надо было огневицу стихийную дразнить. Чуть всё обучение насмарку не пустил. Джуня, девочка моя, убери ты шарик от греха подальше. Ведь рванёт, неровен час, а если Прима зацепит – кто потом нас по кусочкам собирать будет, я тебя спрашиваю?

Джурайя приложила все силы, чтобы не орать, не драться, а выйти спокойно и с достоинством, так ей показалось. Однако от звука захлопнувшейся двери со стены посыпалась штукатурка и сорвался один из подсвечников. Вот придурок, – думала девушка, пробираясь незаметно на кухню, чтобы спокойно выпить чашечку чаю и слопать пару пирожков. Она всегда так делала, если хотела позавтракать в одиночестве, а кухарка прикармливала её из жалости, повторяя "Кушай, кушай, бедняжка, почаще заходи к тёте Полин, у меня для тебя всегда вкусненькое найдётся", и с ужасом оглядывая её мослы, выпирающие из-под одежды. Тётя Полин не подвела как всегда, и "бедняжка" лопала третий пирожок с яблоком, когда подняла глаза и подавилась недожёваным куском – в дверях, облокотившись на дверной косяк, стоял граф собственной персоной и разглядывал её с большим интересом. Пирожок встал поперёк горла, Джурайя зашлась в натужном кашле, короткий удар крепкой ладони поварихи вернул ей способность дышать.

– И? – выдавила девушка охрипшим голосом.

– Поговорим? – с кривой усмешкой спросил Корбин, нахально продолжая разглядывать свою жертву. – Ты не торопись, доедай…

– Спасибо, аппетит пропал. – Джурайя с тоской посмотрела на блюдо с пирожками.

– Странно, обычно при виде меня у женщин аппетит наоборот появляется, – откровенно паясничал Его Светлость.

– Это со страху – у нас, у женщин, такое бывает – натерпишься страху, и быка бы съела, – тут же нашлась Джурайя, невинно хлопая глазками.

Полин сердито грохотала кастрюлями, кидая возмущённые взгляды на похитителя чужих аппетитов.

– Учитель предлагает нам четверым обсудить наши дела в его кабинете. Не возражаете, мисс?

Девушка бросила последний взгляд на блюдо и понуро поднялась.

– Ну в кабинет так в кабинет… – процедила на сквозь зубы и, опустив голову, двинулась первой с видом идущего на казнь.

… Вопреки ожиданиям, разговор складывался вполне оживлённым – девушки рассказали о своих приключениях, Корбин – о своих. Все вместе весело посмеялись над всякими несуразицами, над комментариями учителя, над Адрисом, который заходил в кабинет раз десять под разными предлогами – принести чаю, недоеденных Джурайей пирожков (тётя Полин наказала, а то бедная девочка без завтрака осталась из-за этого… хорошего человека…), унести посуду, принести морсу, плед для Корнелиуса, и т.д., пока граф прямо не пообещал, что живьём есть никого не станет и ему, Адрису, волноваться-то, в общем, не о чем. Во что Адрис не очень поверил, но заходить больше не стал, зато за дверью слышалось его недовольное сопение.

– …А вот кому спасибо сказать за баронство и серебряные рудники, до сих пор не знаю. Нет, я конечно назначен королевским указом держать расследование убийства под личным контролем, но оно мне надо? Хотя, если по-хорошему, разобраться стоит, – рассуждал граф, не замечая, что с каждым словом Элька всё больше и больше вжимается в кресло, – неплохой ведь мужик был, не самый худший сосед…

– Неплохой?… НЕПЛОХОЙ?!!! – никто не ожидал от Элии такого взрыва, никто, кроме Джурайи, пытавшейся удержать подругу, не дать ей сболтнуть лишнего, но ту уже несло. – Вас бы к этому неплохому, со связанными руками-ногами, среди леса в карете, когда один на один и эта тварь достаёт набор хирурга… А ведь сколько уже убил, нелюдь!… Вам то он неплохой, вы ведь не прислуга, за которую заступиться некому! Больше двух десятков истерзанных тел невинных девушек нашли – а был ли королевский указ эти расследования под личным контролем держать?… – бедную девушку трясло, как в ознобе, она заново переживала ужас того дня, когда её нашла на дороге Джурайя. И вот тут она поняла, что всё-таки сболтнула что-то лишнее… Закрывая руками рот, с круглыми от ужаса глазами, Элька пятилась к двери под изумлёнными взглядами двух мужчин, спиной открыла дверь и бросилась прочь…

– …Ты бы видел, Прим, этот цирк! – со смехом рассказывала Джу, сидя уже на привычном бревне рядом с Примом. Уже третий день они вместе наблюдали за выездкой коней, угнанных у графа Тенора. Кони были просто чудо, одно удовольствие было смотреть на сильные тела, тонкие нервные ноги, изогнутые шеи… А вот ездить на них – это уже другое удовольствие. После бешенной скачки до столицы ни у Джурайи, ни у её подруги, не было никакого желания ОПЯТЬ оказаться верхом на подкованных детях Сатаны. Зато Адрис взялся за них с большим энтузиазмом. – Адрис то наш, высшего мага не побоялся! Ну зачем Корбину нужно было Эльку ловить? Он не успел за дверь выскочить, а Адрис ему – подсечку и по шее сверху. Граф так опешил, что магическим ударом решил вояку приложить, а тому как с гуся вода – навалился сверху, за шею держит, беги, кричит, Элечка, я его держу! Ага, держит он, куда там. Этот наёмник его об стенку шмякнул и без всякой магии, кстати даже очень бережно шмякнул, ничего не поломал. А я честно говоря уже собиралась спасать товарища от мучительной смерти. А Корбин Эльку всё же догнал. Привёл в кабинет, водички дал, чтобы успокоилась. Извинился даже – и за шлепок, и за барона… Хотя за барона-то что извиняться? Кто же знал, что Потрошитель – это он и есть. Я о нём, о Корбине то есть, даже думать лучше стала… А Элька, балда, и так по Адрису сохла, а теперь и вовсе по гроб жизни будет себя обязанной считать – спасал ведь, не щадя живота своего, хи-хи, и горба своего. Мне вот даже интересно, если я влюблюсь, тоже резко поглупею?

Прим впервые в своей жизни слушал женскую болтовню и ловил себя на мысли, что ему это даже нравится. Он впервые не считал время, потраченное на трёп, потерянным. Его не раздражали ни голос, ни обилие слов обычно не слишком разговорчивой девушки, он находил её милой и забавной. А ещё умной, сильной и порядочной. Ну чем не жена для мага, чем не боевая подруга? А любовь – ну её. От неё одни проблемы и помутнение мозгов. Он долго взвешивал все за и против, и Корбин очень определённо высказался, что жениться передумал… И Прим решился.

– Джу, можно задать тебе вопрос?

– Ну давай. А то обычно я тебе их задаю.

– Ты согласишься выйти за меня замуж?

Джурайя задумчиво смотрела на Прима. Лишённая женского лукавства, себе она могла признаться, что да, она действительно рассматривала Прима как вариант удачного замужества. Осталось прояснить один момент…

– А ты меня любишь?

… Ни Прим, ни Джурайя, занятые своими мыслями, не заметили Корбина, потоптавшегося за их спинами и поспешившего удалиться после ответного вопроса своей бывшей несостоявшейся невесты…

– Ну-у-у… Это ведь не главное. Я очень хорошо к тебе отношусь, ты меня не раздражаешь, мне интересно с тобой, и… Папа не против, а очень даже за. Наши дети унаследуют дар – твой или мой, неважно. Мы будем учить их. А любовь – может быть потом, со временем придёт?

Нет, Джурайя была совершенно не согласна с Примом. Она искренне была уверена, что создавать семьи люди обязаны только по любви, она искала в себе хотя бы зародыш того тёплого чувства, что испытала три года назад, и не находила.

– А вдруг дети не унаследуют дар – ведь бывает так. И с чем ты останешься через много лет? С женой, которую не любишь, с детьми, которыми ты не сможешь гордиться? Со временем придут только раздражение и скука, а любовь либо есть, либо её нет… Не нужно, Прим. Ты мне как брат. Как старший брат, которого у меня никогда не было.

Прим не переставал удивляться мудрости своей такой юной подруги. А ведь она права, во всём права! И чувства, которые я испытываю к ней – братские, – думал он. И вздохнул с облегчением. Всё наконец то встало на свои места, мозаика сложилась, нет больше повода для мучительных раздумий. Он обнял Джурайю за плечи.

– Спасибо, что не дала совершить роковую ошибку… У меня всё так же нет жены, зато теперь есть младшая сестра. Не худший вариант. Пойду расстрою престарелого отца. Внуков ему придётся ещё подождать. Я думаю, он дождётся – маги живут очень долго… – Прим легко поднялся, и, улыбаясь, бодро зашагал в сторону дома.

…А утром их очень удивил Корнелиус. Оказывается, Корбин уехал вечером, никого не предупредив, только передал через прислугу, что ему нужно замок готовить к прибытию учеников. Прим пожал плечами, ничего не понимая. Старинный друг ещё ни разу не уезжал из дома учителя без прощальной пьянки, и теперь отметил в ежедневнике: "Кори – должок". Они должны были вместе отправиться телепортом дня через три-четыре, не тратя времени на дорогу, а вместо этого Приму придётся одному переться со всей учебной библиотекой. Хоть бы встретил в замке, а то сил на левитацию двух стеллажей книг и манускриптов может и не хватить…

Джурайя

…Странные создания – женщины. Я и не думала, что и я странная. Меня с самого начала напрягало присутствие Корбина, он мне мешал, я его откровенно побаиваюсь. Тогда почему теперь, когда он всё же уехал, кстати, как-то скоропостижно уехал, да ещё и верхом… Странно. Так вот, теперь когда он уехал, чего-то не хватает. Что-то царапает, неприятно так. Ну не влюбилась же я? Нет, конечно. Глупости всякие лезут в голову, надо чем-то заняться. Пойду Адриса распинаю, пусть до занятий меня джигитовке поучит. Интересно, где сам-то научился, дитя Облапошинских улиц…

Адрис

В последних лучах солнца танцует девушка. Гибкое тело извивается, кружится, соблазняет, чарует, отнимает волю… Тонкие руки взлетают вверх и бессильно опадают, беззащитность и страсть наполняют танец, девушка танцует… Почему тело так безвольно, когда хочется бежать навстречу единственно возможной истинной любви во все времена, во всей вселенной? Шаг… Ещё шаг… Я иду, любимая! Иду к тебе! Пусть воздух вокруг стал патокой, пусть тянет назад неведомая сила, но я иду в обволакивающей, затягивающей, паутине… Девушка танцует… Вот она повернула голову и застыла… Глаза в глаза… Волшебные, неземные глаза… Тёмные, манящие глаза… я иду, тянусь… Девушка развернулась и протянула руки – о да, это она, любимая моя, я так искал тебя!… Она приближается, наплывает, вот она уже близко – только руку протяни… её лицо искажается – открыт рот в беззвучном крике, глаза больше не чаруют, это два бездонных провала, мертвенные пятна покрывают кожу, на протянутых руках – чёрные когти на скрюченных пальцах… Ужас, животный, первобытный ужас охватывает всё естество… Она приближается, наплывает, нависает! А-А-А-А-А!!!!!!!

… Ч-чёрт, ну сколько можно… О, Фан… Почему ты не можешь присниться по-человечески… Ты даже не сказала, чем я тебя обидел. Просто ушла. Я наверное виноват, что не искал тебя по всему свету. Наверное, ты хотела, чтобы я тебя нашёл. И эти сны – это отражение моей вины перед тобой. Правда я не знаю какой. Но она отравляет мою жизнь. О, Фан… Я обречён на вечные муки. Я ведь даже влюбиться не могу – это осквернило бы память о тебе. Женщины… Я не смог отказать себе в этом удовольствии. Может быть, так я тоже предаю тебя, Фан? Я не знаю. Ты не дала мне шанса узнать этого. Ты ушла. Ты просто ушла. ТЫ бросила меня, а Я – чувствую себя виноватым. Ты опять меня переиграла, Фан, оставив меня один на один с моими воспоминаниями…

– Чего орать-то, – перед мутными после сна глазами расплывчатым пятном возникло лицо Джурайи. – Знаю, не красавица, но ведь не настолько!

И что у девки в голове творится – бардааак… Вполне симпатичная, я бы даже сказал милашка, мяса только нарастить на некоторых местах, а считает себя уродом каким-то… Личико кукольное, бледненькое только… Зато глаза – красивые, ресницы пушистые, кожа нежная… Грудь… Хм. Вообще-то она есть, но при общей худобе и в мужских рубахах её не видать…

– О чём мечтаем? В том месте, куда ты смотришь, у нормальных баб растут сиськи. Вставай, я тебе даже завтрак принесла.

– Ну говори, чего надо.

– Я что, не могу просто так завтрак другу принести?

– Ты? Не-а, не поверю, не проси! Все вы, девки, корыстные, просто так ничего не сделаете. Для вас хоть об стенку расшибись, даже спасибо не скажете… – Адрис грустно потёр ушибленную шею.

– А кто тебя просил прыгать на спину наёмнику, да ещё и боевому магу, он же через все войны Соединённых Королевств прошёл, а ты на него прыгаешь, как бешенная блоха! – Джурайя откровенно потешалась над бедственным положением товарища.

– Так и я ведь не в теплице выращен! Да я и не думал ни о чём, только бы Эльку, паразитку неблагодарную, от виселицы спасти… А она с этим хлыщём потом ещё полчаса в кабинете миловалась…

– Ага, а потом от тебя до ночи не вылазила – то примочечки, то компрессики, то вкусняшечку… Э-э-э, ты чё – ревнуешь?! А как же Фан твоя незабвенная? Неужто забыл?

– Забудешь её, держи карман шире… – Адрис совсем загрустил. – Каждую ночь снится – вениками не отмахаешься…

– Такая страшная? М-дя, любовь – это страшная сила, – Джурайя сделала страшные глаза и поднесла скрюченные пальцы к лицу сбледнувшего парня – и чем дальше, тем страшнее…

– Хватит ржать над чужим горем, говори чего надо!

– Научи джигитовке.

– Чего?! – Адрис вытаращи глаза. – Тебе-то зачем? Ты и так вполне сносно в седле держишься.

– Вот именно, что сносно. А хочу хорошо. Мало ли, пригодится в жизни. Ты же знаешь, какая у меня жизнь. Неожиданная.

С этого дня у Джурайи совсем не стало свободного времени – её день начинался с петухами, она обливалась водой из колодца и выполняла комплекс упражнений, которому научил её Цень. Потом джигитовка с Адрисом. Потом практическая магия с Корнелиусом. Потом теория магии и алхимия с Примом. Времени на сон и еду хватало с трудом, зато ненужные мысли о Корбине посещали её всё реже. Эльку Джурайя теперь видела только перед сном – кроме занятий ментальной магией с Корнелиусом, та взяла на себя функции домохозяйки. Теперь вся прислуга негласно находилась по Элькиным личным контролем, а сам Корнелиус всё чаще и чаще говорил ей – Что бы я без тебя делал?

Прим задержался дольше, чем рассчитывал, а когда подошло время и ему присоединиться к Корбину, он с чистой совестью оставил лабораторию заботам Джурайи.

– Представляешь, у Корбина вместо дюжины учеников набралось восемь десятков! – делился Прим с преемницей перед отъездом. – Всех возрастов и обоих полов. Пока жилые корпуса подготовили, пока классы оборудовали, пока дисциплину установили… Вот парень зашивается! Так и до официального статуса академии боевой магии недалеко. Как ты думаешь, возьмёт он меня на работу?

– А куда он денется? – весело спросила Джурайя. – Где он ещё найдёт теоретически подкованного мультиталанта? Прим, поговори с ним, а? Может он и меня на стажировку потом возьмёт? – девушка скорчила умильную рожицу и похлопала ресницами. – До сих пор стыдно, как я его своей шаровой молнией пугала… он не глядя от неё отмахнулся, как от мухи, а я на неё кучу сил ухлопала. Я ведь быстро учусь. Честное слово. И возиться со мной не надо. А ещё я с малышнёй помочь могу…

– Ну Джунь, я спрошу, только ничего не обещаю. А ты мне здесь пока просто необходима – лаборатория на тебе, не забывай. Захочешь поговорить – используй кристалл вызова, не стесняйся. Ну всё, пора. – Прим легко чмокнул Джурайю в лоб, помахал отцу и шагнул в телепорт.

Глава 15

Лорд Корбин

– Ну, рассказывай, что привело тебя в мою скромную обитель?

Учитель был весел и явно настроен пошутить. Корбин улыбнулся в ответ, отхлебнул вина из высокого кубка, погонял во рту, оценивая вкус. Нельзя было сказать, что он был ценителем таких напитков, но происхождение обязывало в них разбираться, поэтому он смог в достаточной мере оценить его букет. А недурно, право слово, недурно – похоже, Учитель извлек из погреба если не лучший, то один из лучших сортов вина. Во всяком случае, как минимум, из первой десятки.

Сам Корбин не видел смысла в таком дорогом и не слишком полезном занятии, как коллекционировании вин. Дома граф предпочитал напитки, при той же крепости, более простые и дешевые – не потому, что было жалко денег, а потому, что результат был практически одинаков, но на халяву… Поэтому, когда они с учителем покинули трапезную (Учитель ему даже завтрак толком доесть не дал – так поговорить хотел) и уединились в его кабинете, Корбин не отказал себе в удовольствии посмаковать редкий напиток. Он медленно, не торопясь выпил вино, улыбнулся еще раз:

– Дела политические, Учитель. Мне нужен ваш совет.

– Слушаю тебя, Кори…

– Учитель, вы же знаете, как я не люблю это прозвище. С детства…

– Знаю. И каждый рази не могу удержаться от того, чтоб тебя поддразнить. Когда же ты переборешь в себе детские комплексы?

– А зачем? – Корбин упрямо выпятил подбородок. – Я могу управлять своими эмоциями достаточно для того, чтобы они не мешали мне принимать трезвые и взвешенные решения. В серьезных делах, Учитель, голову я давно уже не теряю…

– Может быть, и зря, – задумчиво отозвался Корнелиус. – Тебе стоило бы думать не только о том, как стать великим рационалистом. Тебе не кажется, что ты становишься равнодушным убийцей?

– Нет, Учитель. Поверьте, сейчас я убиваю куда меньше, чем в молодости, когда бездумно махал мечом направо и налево. Можно сказать, я лишаю людей жизни только по необходимости. Что же касается моих комплексов, то они тоже часть меня. Может быть, не лучшая часть, но без них я обязательно что-то потеряю. Какую-то частицу себя, без которой буду уже совсем другим человеком. Вы меня понимаете?

– Да, Корбин, я тебя понимаю. Однако, что-то потеряв, ты обязательно что-то приобретешь взамен. Впрочем, не будем об этом. А вот насчет того, как ты научился убивать – будем. Я наслышан о твоих геройствованиях, но, однако же, из третьих рук. Может, расскажешь, как там все было на самом деле?

Корбин кивнул и кратко, по-военному точно, сообщая только сухие факты и удерживая эмоции, изложил свою версию событий. Учитель внимательно выслушал, потом кивнул:

– Ну что же, примерно так я и предполагал. Однако я не понимаю, почему ты остановился – ты ведь мог отделать соседей так, что они и думать забыли бы о том, чтобы угрожать тебе. Или, может, ты испугался?

– Отнюдь, Учитель. Кого мне было бояться? Герцога Сантоского, что ли? Его я разделал бы под орех. Граф Борвинис ограничился бы моральной поддержкой, в худшем случае, прислал бы сотню своих солдат – больше ему не выделить, северяне давят все сильнее и оголять границы смертельно опасно. Это герцог зажирел – охранять границы со спокойной Идальгией, к тому же почти сплошь горные, сил много не надо, а Борвинису и без меня туго.

– А остальные? – Учитель смотрел с неподдельным интересом.

– Вольные торговцы непосредственно со мной граничат по очень узкому и предельно трудному для перехода армии участку. Болота… Они могли бы атаковать нас только через Тенор, с которым их провинция граничит на большой протяженности, и есть хорошие дороги, но выгоды для них в том нет. Торговцы не станут воевать, если нет выгоды, в этом они не менее продуманные, чем тенорцы, вдобавок они представляют, чем это для них кончится. К тому же у них под боком конкуренты – Лига пяти городов, думаю, постарается не упустить свой шанс и оторвет им головы. Пока их войска будут заняты войной против меня, защищаться от них Торговому союзу будет нечем. Прочую мелочь я вообще не рассматриваю – далеко, общих границ нет, а силы смехотворны. Даже если и соберутся всем кагалом, в чем я сильно сомневаюсь, пока они доберутся до меня, с остальными все будет кончено. Бояться мне некого, Учитель.

– Тогда почему ты постарался уладить дело миром?

– Мне не нужна усобица. Какая радость в том, чтобы быть самым сильным вельможей в стране, которая не просуществует на карте и года?

– Почему?

– Да потому, что мы слабы уже сейчас. Если начнется гражданская война, то мы ослабеем еще больше, и соседи попросту разорвут нас на куски.

– Да, малыш, ты вырос и повзрослел, – задумчиво кивнул Учитель. – Лет десять назад ты не упустил бы своего шанса.

– Возможно, хотя… Древние говорили, что история не знает сослагательных наклонений.

– Тоже верно. Итак, о чем ты хотел со мной посоветоваться?

– Как быть дальше? Сегодня я почти бескровно приструнил соседей, но не уверен, что завтра смогу сделать то же самое.

– Дальше? Дальше ждать. Ты же знаешь, что без сильной центральной власти мы обречены. Тебе надо поговорить с королем, если что, припугнуть его. Большая война неизбежна, и мы должны быть во всеоружии.

– А вы сами, Учитель? Мне кажется, Великого мага послушаются скорее…

– Ошибаешься. Нынешние понимают только силу, а воплощением силы в их глазах являешься ты, я же большинству кажусь, скорее, беспомощным стариком.

– Придурки.

– Согласен. Они не понимают реального порядка вещей, хотя от осознания этого мне и не легче. Но говорить все же придется тебе – тебя боятся, поэтому слушать будут со всем вниманием. Я сам хотел связаться с тобой, ты меня просто опередил. И еще. В свете нынешних обстоятельств, у меня есть к тебе предложение. Точнее, не столько предложение, сколько просьба.

– Я весь внимание, Учитель.

– Возьми учеников.

– Что?

Сказать, что Корбин был удивлен, значило не сказать ничего. Его, узкоспециализированного боевого мага, просят взять учеников? Чему он их научит? Молниями швыряться? Именно в таком ключе он и ответил Учителю.

Как оказалось, именно молниями. Корбин-то думал, что он один задумывается над тем, как королевству выжить в грядущей войне, а оказалось, что он манией величия страдает. Умных людей хватало и без него, в том числе и среди магов, и хотя умение произносить заклинания само по себе часто делает человека заносчивым, но никогда не дает ума больше, чем положено ему природой, многие маги оказались как раз умными людьми. Поэтому с недавнего времени в столице образовалась небольшая группа магов, из которых двое были первого ранга, у которых созрел план.

Все дело в том, что обучение магии стоило очень недешево. Корнелиус был едва ли не единственным серьезным магом, который готовил своих учеников, только исходя из их таланта, благо он мог себе это позволить, ему это нравилось. Остальные или просто не брали учеников сверх минимума в два-три человека, реально нужных и в изысканиях, и просто на побегушках, или брались обучать платно и, опять же, не слишком хорошо, дабы не создавать самим себе конкуренции в будущем. Такая же ситуация сложилась и в других королевствах, и потому, хотя людей с небольшим, на третий-четвертый ранг, даром было немало, магами становились немногие. Вдобавок, если не начинать учить человека с детства или, хотя бы, с юности, обучать его потом становилось намного сложнее, и никто за это уже браться не хотел.

Ситуация, в принципе, серьезных магов устраивала, поэтому уже не одно столетие все шло именно так, но утопающий хватается за соломинку. Почувствовав опасность, маги Багванны решили пересмотреть некоторые свои взгляды и, собрав такую вот невеликого таланта молодежь, особенно из тех, кто не мог кичиться древностью рода, создать из них нечто вроде корпуса боевых магов. По сути, со времен Империи никто не пытался собрать магов в кулак, предпочитая придавать одного-двух магов крупным воинским подразделениям, но в старых летописях рассказывалось, что полусотня боевых магов, обученных работе в едином строю, могла переломить ход крупного сражения. Так почему бы не собрать их еще больше и не разыграть эту неожиданную для врага карту?

Проблема была в том, что готовить боевых магов никто, по сути, не умел. Практически все опытные маги, такие, как Корнелиус, были магами широкого профиля, и так же готовили своих учеников. Специализация начиналась заметно позже, к тому же в боевые маги шли немногие – в основном, те, у кого не было перспектив дальнейшего развития. Боевой маг зарабатывает меньше, чем, скажем, маг-строитель, до недавнего времени это было аксиомой. Вот и получалось, что до седых волос боевые маги не доживали – и работа опасная, и третий-четвертый ранг не слишком повышает шансы на выживание. В результате серьезных боевых магов, которым можно доверить не только участие в бою, но и обучение других, почти не было. Корбин был среди них счастливым исключением и по рангу, и по возрасту, да еще и имеющим немалый опыт в подготовке солдат. Поэтому именно ему и решили предложить заняться молодежью, чтобы за год-полтора натаскать из дворовых пацанов настоящих бойцов. Пусть не слишком разбирающихся в теории, зато владеющих прикладными боевыми заклинаниями, умеющих работать в команде и не боящихся крови. Тем более что сейчас популярность боевой магии резко возросла – у всех перед глазами был пример Веллера, за одну удачную компанию сколотившего немалое состояние. То, что Веллеру повезло быть на подхвате у сильнейшего боевого мага современности, упоминалось как-то не слишком часто.

Корбин уточнил, что от него хотят. Поставить подготовку молодых магов, штучного товара, на поток? С тем, чтобы без оглядки на потери можно было бросать их в бой? Получив утвердительный ответ, он задумался. С одной стороны, конечно, это будет не слишком честно по отношению к пацанам, с другой же… Начнется война – и все они в любом случае окажутся в строю. Плохо вооруженные, еще хуже обученные. Мясо, смазка для меча опытного воина. У мага, пусть и слабого, шансов больше.

Возникал, правда, вопрос, а как на это посмотрит церковь Единого? От ее взгляда подобное усиление позиций магов в королевстве не укроется. Учитель поспешил успокоить Корбина: епископ в курсе, план и кандидатуру Корбина одобрил, но хотел бы поговорить об этом с графом де'Карри наедине. Так что если любезный граф согласен…

Корбин кивнул и сразу же был огорошен еще одной новостью – Учитель хотел отправить к нему еще и Прима, в боевой магии натаскиваться, ну и помочь, если что. Вот тут Корбин взвыл: ну в самом-то деле, одно дело с нуля натаскивать мальчишек, которых в первый раз видишь, к которым никаких эмоций не испытываешь и которых можешь гонять по принципу "сдохни или выучись", и совсем другое – старого друга. А друг этот, вдобавок, куда старше тебя возрастом, в магии разбирается едва ли не лучше, да к тому же сам когда-то успел тебя поучить.

Однако Учитель объяснил, что это – его личная просьба. Дело в том, что Прим, при всей своей одаренности, засел в лаборатории и перестал развиваться как маг. Алхимия – это здорово, конечно, но, как и боевая магия, чересчур однобоко. Только если боевая магия просто заставляет мага развивать управление энергиями большой мощности, то алхимия, напротив, основана на управлении тонкими энергиями, почти не требующими усилий. А без усилий, как известно, канал развить не получится. В результате Прим, который мог, теоретически, дорасти до первого ранга, пусть и с трудом, но мог, остановился на втором, и если его не заставить заняться чем-нибудь еще, то так на втором ранге и останется.

Ну а Корнелиус, как любящий отец, беспокоящийся о благе любимого чада, просто не мог в такой ситуации пустить дело на самотек, вот и фактически навязывал теперь Прима Корбину в стажеры. Ну что тут поделаешь? Оставалось только плюнуть и согласиться. Получать, так сказать, удовольствие от процесса.

Ну а потом уже Учитель спросил Корбина о его, так сказать, семейной ситуации. А то слухи всякие ходят о том, как какая-то крестьянка самому де'Карри нос натянула. В открытую, конечно, никто смеяться не рискует, знают вспыльчивый характер графа и его привычку сразу же вызывать обидчика на дуэль с заранее предрешенным летальным исходом, но в уголках, в тесном семейном кругу, подхихикивают.

Корбин, выслушав это, почесал нос и попросил списочек тех, кто хихикает. Желательно, с указанием когда, где и с кем. Учитель тут же сказал, что совершенно не хочет, чтобы поголовью багваннского дворянства был нанесен тяжелый и невосполнимый урон, после чего попросил рассказать, как же все было на самом деле.

Ну, Корбин и рассказал – со смехом, в лицах, так сказать. Ну и заодно изложил, как перехватил свою невесту, которая на проверку оказалась менталистом такой силы, что он даже жениться раздумал, в компании какого-то то ли мужчины, то ли… не совсем мужчины, с усмешкой пожелав, чтобы тот попал к нему в обучение. Он-де сделает из этого чуда настоящего мужика.

Потом он долго удивленно смотрел на Корнелиуса, который прямо-таки покатывался от хохота. Когда же Корнелиус объяснил ему, что недавно взял двух учениц, одна из которых прирожденный маг-менталист, а вторая – огненный маг и почему-то любит ходить в мужской одежде, Корбин, до которого дошел, наконец, комизм ситуации, тоже принялся хохотать, как будто его кикиморы щекотали, и сказал, что, похоже, поторопился отказываться от свадьбы. Что-что, а складывать два и два он умел, и кто есть кто понял мгновенно. А когда узнал, что его, похоже, вытащила из разгромленной лаборатории его же бывшая невеста, резко посерьезнел. Это был уже должок, а долги он привык отдавать, да и кодекс наемника ситуацию трактовал однозначно, так что он попросил Корнелиуса познакомить его с девушками, и, желательно, поскорее.

Корнелиус пообещал, только спросил: а для чего с обеими-то? Корбин в ответ усмехнулся уголком рта, и пояснил, что, во-первых, ему охота посмотреть на врожденного менталиста, а во-вторых, он, похоже, только сегодня ее обидел, приняв за служанку. А может, и не обидел, леший ее разберет, но поговорить стоит. Корнелиус кивнул и приказал вызвать к нему учениц, однако уже через минуту в кабинет влетел запыхавшийся младший ученик и сообщил, что Джурайя со спутниками оседлали лошадей и, похоже, собрались уезжать. Маги удивленно переглянулись, и Корнелиус, вскочив из-за стола, с несвойственной ему обычно резвостью бросился во двор.

Пол часа спустя они вновь сидели в трапезной и ели. Тройка беглецов, как оказалось, решила смазать пятки, даже не позавтракав. Корнелиус только вернулся с ночных бдений у епископа, с которых он тоже сорвался не позавтракав – узнал, какой гость к нему приехал, прочитал заклинание от похмелья и примчался. Прим, как оказалось, завтрак проспал и тоже заявился только сейчас, а сам Корбин мог есть в любое время и помногу, причем практически все равно, что. Солдатская привычка, хотя, конечно, были у него свои пристрастия. Старая кухарка, невесть сколько лет работающая у Корнелиуса, за такую прожорливость и неразборчивость в пище, еще в бытность графа сопливым учеником окрестила его "проглотом" и не слишком жаловала. Корбин, впрочем, не слишком обращал на ее ворчание внимания, тем более что готовила она вкусно. А что еще, спрашивается, надо от кухарки?

Корбин бодро общался с Учителем и Примом, выспрашивая местные новости и сплетни – как-никак, ему предстояли как минимум два серьезных деловых визита и, возможно, одна дуэль. Правда, неясно было пока, с кем будет дуэль – Корбин хотел для начала выяснить, кто больше всех непочтительно хихикал над его неудавшейся свадьбой, а потом вызвать его на поединок. Попробует отказаться – прослывет трусом, и путь в высшее общество ему до конца дней будет закрыт. Еще и детям репутацию подпортит. Согласится – дуэли, разумеется, не переживет. После такого вот показательного примера остальные заткнутся. Неохота, конечно, мараться да время тратить, но репутация – это наше все. Сегодня смешок с рук спустишь, завтра над тобой уже в голос потешаться начнут, а там, глядишь, и урон деловым интересам наступит. Корбин был, конечно, не тенорец, но удары по кошельку тоже не любил, поэтому вопрос о дуэли считал решенным.

Кроме собственно разговора, он прислушивался к восторженному шепотку младших учеников Корнелиуса, взирающих на него если не с благоговением, то уж с уважением точно. Правда, время завтрака, теоретически давно уже закончилось и сейчас вся эта орава должна была уже быть на занятиях, но почему-то никто покинуть трапезную не торопился. Корбин их прекрасно понимал – когда еще вот так, запросто, завалится в гости живая легенда? Когда-то он сам, открыв рот, смотрел на такого же вот гостя. А ведь, будем говорить честно, гость тот рангом ему, нынешнему, уступал. Труба пониже, дым пожиже, да и сам всего лишь министр.

Вообще, слушать восторженные перешептывания молодежи (наивные, думают, что их не слышно, а про заклинание "чуткого уха" даже не подозревают) было приятно. Прав был Учитель – похоже, после его последней эскапады профессия боевого мага начала стремительно приобретать нездоровую популярность. То, что он почти не применял в тех сражениях магию и победы были достигнуты, в основном, за счет грамотно выбранной тактики, а добыча – и вовсе результат совершенно негероического грабежа, мальчишки пока еще не понимали. Может, и к лучшему – суровой прозы жизни они еще нахлебаются полной ложкой, пусть подольше остаются детьми…

Параллельно Корбин старался незаметно рассмотреть свою несостоявшуюся невесту. А ничего так, симпатичная. Даже очень симпатичная, хоть и не красавица. Правда, на местных девушек не похожа совершенно, да и на то описание, что давал Веллер – тоже не очень, но, тем не менее, она, никаких сомнений. Учитель ошибается редко, да и имя совпадает. Впрочем, на описание Веллера надежды с самого начала было немного, все-таки девушка ростом даже повыше него будет… Хотя и пониже Корбина, конечно. Ну а взгляд снизу вверх и сверху вниз – это две большие разницы.

Итак, что можно сказать… Высокая, стройная, даже, скорее, худая, но не болезненно худая, как это часто бывает, а просто без грамма жира. Зато мышцы есть, причем очень пропорциональные. Волосы черные, коротко остриженные, опять же не по местной моде. Одета в штаны, удобные для верховой езды, крепкие дорожные сапоги с длинными голенищами и белую рубаху. Пришла в легкой куртке, но в куртке жарковато, поэтому вон она, на стуле по соседству валяется. Сверху перевязь с метательными ножами и катана скверной стали и еще более скверной ковки. Явно подделка – настоящую катану так просто не купишь, и денег бешеных стоит, и редкость такие клинки. Впрочем, Корбин катаны не жаловал – предпочитал обычные мечи. Хотя, конечно, то, что девушка владела мечом, наводило на определенные мысли и по части ее воспитания, и по части физической силы.

Лицо… Лицо необычное, так правильнее всего сказать. Не похоже чертами ни на местных, ни на выходцев из Поднебесной, ни, тем более, на жителей Южного континента. Вроде все как положено, но чувствуется какая-то легкая неправильность, совершенно ускользающая от взгляда. Большие, кажущиеся темными издали, но при более пристальном рассмотрении оказавшиеся серыми миндалевидные глаза, прямой нос, небольшой рот… Кожа не поймешь, то ли смуглая, то ли просто загорелая, но периодически резко меняет оттенок, становясь неожиданно бледной. Словом, симпатичная, даже красивая, но какая-то экзотическая, иначе и не скажешь. Такая же экзотическая, как и ее имя.

А вот друзья ее – те попроще. Подруга – обычная на вид девушка. Красивая, этого не отнимешь, но не более того. Таких в любой деревне увидеть можно, и что Учитель с ней так носится? Ну, менталист врожденный, ну, таких давно не бывало – и что с того? От ментальной магии любого уровня при должной подготовке защититься не так уж и сложно, а потом… Потом любой боевой маг легко переломит даже сильного менталиста через колено. Тогда, в трактире, ей повезло – Корбина оглушило взрывом, и несильный, в общем-то, ментальный толчок заставил его потерять сознание. Случайность, бывает. В нормальной ситуации щит боевого мага менталисту не пробить. Парень, сидящий рядом с ней, и вовсе неотесанная деревенщина, сразу видно. Кроме широких плеч, других достоинств незаметно. Правда, Учитель говорил что-то о том, что на него магия не действует, но это все ерунда. За годы странствий Корбину раза два или три приходилось сталкиваться с такими, и он успел убедиться, что абсолютной защиты не существует. Ибо стену, которую нельзя сломать, всегда можно обойти – проверено в бою

Пару раз Корбин чувствовал, что Джурайя поймала его оценивающий взгляд. Каждый раз девушка ежилась, словно от холода. Честное слово, грешно было бы не воспользоваться моментом. А уж во всем, что касалось грубоватых шуток, Корбин разбирался. Оставалось только дождаться, пока девушка в очередной раз не обратит на него внимания, встать, принять самую угрожающую позу, какую только может представить неискушенная в театре соплюшка, и самым густым басом, который только смогло выдать горло, еле сдерживая смех, выдать:

– И что прикажете теперь с ней делать? Выпороть или всё-таки повесить?!!!

Ох, как она вскочила – это надо было видеть! Этакая помесь кошки и испуганного зайца! Запуталась в собственных ногах, уронила стул… Зато огненный шар, появившийся прямо перед носом Корбина, хоть и был неопасен, зато впечатлял размерами…

Да, услышал Корбин о себе много теплых и ласковых… Учитель не поскупился на эпитеты, а когда Джурайя вышла, хлопнув дверью так, что, казалось, стенка развалится, он еще добавил пару фраз с такими сложнопостроенными оборотами, что присутствовавшие в трапезной девушки покраснели, молодежь внимала, восхищенно открыв рты, а сам Корбин не смог удержаться от аплодисментов. Только Прим все так же ковырялся в тарелке, не обращая ни малейшего внимания на происходящее – и не такое видал.

Когда Учитель закончил, Корбин весело фыркнул:

– Мне кажется, лучше всего обсудить в… более приватной обстановке. Думаю, это касается всех заинтересованных лиц.

– Через пять минут в моем кабинете.

– Через десять, Учитель – ее еще найти надо.

– Хорошо. Я, ты, Элия, Джурайя, Прим…

– Я пас, – поднял руки алхимик. – Мне надо лабораторию восстанавливать.

– Хорошо. Значит, вчетвером.

– А я? – влез Адрис.

– А ты погуляй пока.

Адрис, недовольно ворча, встал и пошел прочь. Корнелиус, подхватив Элию, отправился в кабинет. Прим с безучастным видом продолжал жевать. Корбин вздохнул и громко сказал, обращаясь к сидящей в трапезной молодежи:

– Запомните, первое правило боевого мага – никогда не считайте себя самыми сильными. Забудете – нарветесь. Вот смотрите, – он безбоязненно похлопал ладонью по огненной сфере, все так же висевшей перед ним. – Девушка с похвальной скоростью запустила в меня этой пакостью. Еще более похвально, что она контролировала ее полет, и не разнесла здесь все вдребезги и пополам. Однако же, она допустила ошибку, атаковав более сильного, а главное, более умелого противника примитивным атакующим заклинанием. Это ведь, по сути, выброс чистой силы с минимальными управляющими структурами. Если бы она его не контролировала, то мячик отлетел бы и, возможно, прямо в нее – щит я уже поставил, это действие с годами становится чисто рефлекторным. Джурайя вовремя остановила сферу. Похвальная реакция… Как считаете, почему она, уходя, ее так и оставила, а не перенаправила, не рассеяла, не впитала обратно? Не слышу ответа. Не знаете? Объясняю для неграмотных – потому, что она ее уже не контролировала. Сейчас сфера внутри блокирующего кокона, и добраться до управляющих точек, чтобы хоть что-то сделать с ней, Джурайя не могла. Сфера будет висеть так сколь угодно долго, точнее, до тех пор, пока я этот кокон подпитываю. Теперь смотрите, – Корбин положил руку на сферу, чуть закатил глаза. Сфера поблекла и вдруг как будто растаяла. Корбин довольно крякнул: – Вот я и впитал ее силу. Как видите, все просто, если хватает сил и опыта. Пытаясь неумело навредить противнику, вы можете добиться обратного результата и сделать его еще сильнее.

Корбин одобряюще улыбнулся слушавшим его открыв рот мальчишкам и пошел искать Джурайю.

Девушку он обнаружил, как и предполагал, на кухне, где она со страшной силой поглощала пирожки. Причем она ухитрялась делать это так вкусно, что у самого Корбина слюнки потекли, даром что только что поел. Ничего удивительного в том, что девушка сразу же отправилась лопать, не было – многие молодые маги, плохо умеющие контролировать поток энергии, ощущают потом приступы голода. Сам Корбин, пока его канал не начал работать в полную силу, тоже часто прибегал на кухню, чтобы лишний раз перекусить, благо Учитель этому не препятствовал. Позже эта проблема исчезла, но в первые год-полтора обучения есть хотелось постоянно.

Девочка, надо сказать, или перестала его бояться, или умело скрывала свой страх. Во всяком случае, язвить она пыталась хоть и не слишком умело, но без дрожи в голосе. Похоже, поняла, что вреда ей никто причинять не собирается, зато любая слабость будет поводом съязвить уже для Корбина. Тягаться же в остроте языка с человеком, который был вчетверо старше и вдесятеро опытнее, она явно не хотела. Что же, плюс очко ее умственным способностям. И предложение пойти и поговорить она восприняла без паники, хотя и безо всякого энтузиазма.

Корбин галантно пропустил ее вперед, нахально улыбнулся поварихе, которую помнил еще со времен ученичества, ловко ухватил с блюда пирожок и, увернувшись от удара полотенцем, элегантно выскользнул за дверь. Там он воровато оглянулся, не видит ли кто, сунул честно слямзенную добычу в рот и почти бегом устремился вверх по лестнице – догонять девушку.

В кабинете Джурайя вначале сидела, как на иголках. Ее подруга держалась заметно спокойнее, хотя тоже иногда опасливо оглядывалась, причем понять причину ее страха Корбин не мог. Изначально Элия казалась ему спокойней и если не умнее, то уж, во всяком случае, продуманнее подруги, однако сейчас ему оставалось только гадать о причинах ее нервозности. Ну не его же, в самом деле, она боится? Он ее вообще во второй раз в жизни видит и претензий иметь не может в принципе. Ментальный удар в трактире не в счет – обычная, не слишком умелая самозащита, на такое не обижаются. Грошовый амулет, который девчонки считали большой ценностью, его вообще не волновал, о чем он сразу их предупредил. Да и взорвала его, если вдуматься, не Элия. Однако же, боялась…

Когда Джурайя изложила свою версию событий, Корбин смеялся так, что все начали бояться за его рассудок. Отсмеявшись, наконец, он сказал, что у Джурайи мания величия. Нет, ну в самом деле – решить, что из-за простой крестьянки владетельный граф затеет войну… Мания величия в чистом виде.

Нет, может, кто другой и затеял бы – у некоторых и не такие загибы наблюдаются, но он, Корбин, не настолько глуп. А за свою честь он давно не боится – все вокруг давно уже привыкли, что насмешку граф вобьет шутнику обратно в рот вместе с зубами, и потому этой проблемы для Корбина не существовало. Правда, Джурайю, похоже, слегка обидело, что она – не центр вселенной, но тут уж никуда не деться, зато успокоилась. А чтобы окончательно развеять ее страхи, Корбин сказал, что за племенных лошадей он тем более зла не держал изначально, потому как уважает удачливых и хладнокровных профессионалов. Профессиональных конокрадов, ухитрившихся рассчитать момент операции с точностью до минуты, и увести его добычу в тот момент, когда ему еще не до лошадей, а тенорскому графу уже не до них. Девушка после его слов и вовсе дергаться перестала. Хотя и гадала теперь, похоже, как воспринимать слова графа – как комплимент, или как издевку.

Потом настал черед Корбина. Он изложил свою версию событий, ту же самую, что недавно озвучил Учителю, только добавил мелких деталей, особенно по поводу того, за кого принял Джурайю в трактире. Посмеялись… А вот концовка вышла неожиданная.

– А вот кому спасибо сказать за баронство и серебряные рудники, до сих пор не знаю. Нет, я, конечно, назначен королевским указом держать расследование убийства под личным контролем, но оно мне надо? Хотя, если по-хорошему, разобраться стоит. Неплохой ведь мужик был, не самый худший сосед…

Тут-то и стал понятным страх Элии – оказывается, это она барона завалила. А барон-то извращенец был… Никто и не знал. Ну, завалила – и завалила, бывает. Не то чтобы хорошо это, когда девчонка без роду-племени дворянина убивает, за это положена смертная казнь, но и ее понять тоже можно. Смешно, но Корбин ее, как ученицу Корнелиуса, и соратницу по магическому ремеслу так и так прикрывал бы. А тут вообще получилось черт знает что.

В общем, Элия с визгом из кабинета выскочила. Корбин, не разобравшись толком, на одних рефлексах, за ней – и тут ему по ногам что-то хрясть! Как оказалось, это его Адрис с ног сбил – неумело, зато сильно, от всей, так сказать, широты души. Дежурил за дверью, гаденыш. И навалился сверху, по шее сзади чем-то тяжелым приложил… Потом оказалось, что рукой – тяжелая рука у парнишки, ничего не скажешь, кого другого и убить так можно. Корбин рефлекторно отмахнулся воздушным кулаком, но когда результата не получил, извернулся и приложил Адриса уже рукой. С одного удара вырубил – четко по гортани. Ударил бы сильнее – вообще убил бы, а так только заставил воздух ртом хватать. Встал, взял Адриса за воротник куртки, ловко поднял и за тот же воротник повесил на торчащий из стены крюк. Раньше на крюке висел светильник, но его недавно ученики сдуру разбили, с ними это случается. Нового светильника пока что не повесили, вот и пригодился бесхозный крючок как нельзя лучше. Ткань затрещала, но выдержала немаленький вес хозяина. Оставив Адриса висеть и приходить в себя, Корбин бегом помчался к комнате Элии.

Девушка, похоже, совсем потеряла голову от страха – захлопнула дверь на щеколду и металась по комнате, не зная, за что схватиться. Когда дверь распахнулась (ну да, щеколда, выдержит она хорошо поставленный пинок, как же), Элия только пискнула и забилась в угол, глядя на Корбина огромными, круглыми от ужаса глазами.

Защитная реакция девушки сработала независимо от ее воли. Слова потекли плавно, уверенно и… бессильно. Щит боевого мага от ментального воздействия прикрывал достаточно уверенно, только мысли стали чуть более вялыми, и только. И, видя это, Элия замолчала, постаралась забиться еще глубже, хотя это, казалось, было уже невозможно.

Корбин подошел, осторожно присел рядом на корточки, посмотрел ей в глаза…

– Ну-ну-ну, девочка, не надо бояться. Все хорошо, все очень хорошо, ничего страшного не произошло. Тихо-тихо-тихо…

Это была не магия, точнее, не та магия, которую все привыкли считать ментальной. Это была магия ласкового, спокойного и в то же время уверенного голоса. Слова лились широкой рекой, обволакивая и успокаивая. Так, наверное, может говорить с дочерью отец… Корбин осторожно протянул руку, погладил Элию по голове, так же осторожно притянул к себе – и она разрыдалась, обхватила его огромную, надежную шею и разрыдалась, обильно намочив слезами рубашку графа. Все так же осторожно Корбин из очень неудобного положения подхватил ее на руки, встал, развернулся – и увидел перед собой Учителя и Джурайю, выпучивших на него глаза так, что, казалось, они сейчас повиснут на стебельках, как у раков.

Вот так вот, держа легонькую, совсем невесомую для него Элию на руках, Корбин и вернулся в кабинет учителя. Идти, правда, пришлось через все здание, но, к счастью, никого по дороге не попалось, благо Учитель всех разогнал на занятия – когда надо, рычать он умел ОЧЕНЬ убедительно. Ну а в кабинете Корбин аккуратно ополоснул заплаканную мордашку девушки под умывальником, вытер оказавшимся здесь же полотенцем, усадил на стул и сунул в руки стакан с водой. В воду было подмешано сильное успокаивающее (Учитель постарался), но девушка об этом даже не подозревала, выпила до дна одним глотком, похоже, даже не почувствовав вкуса. Только зубы о тонкое стекло застучали так, что Корбин на полном серьезе испугался, как бы Элия не откусила кусок.

Лекарство начало действовать быстро, можно сказать, почти сразу. Щеки порозовели, глаза приобрели осмысленное выражение. Корбин вздохнул – все понятно, столько времени держать ЭТО в себе, каждую секунду боясь разоблачения… Нервы не выдержали, ничего страшного. Придет в себя, будем надеяться, быстро – у молодых гибкая психика.

– Ты меня прости, девочка, я не хотел тебя пугать. И за барона этого прости – среди нас, дворян, тоже попадаются ублюдки. Ты не волнуйся, то, что ты сказала, за стены этого кабинета не выйдет. А если что, я сам оторву дурную голову тому, кто покусится на учеников моего Учителя. Понятно? – девушка слабо кивнула. – Ну и ладушки. Давайте еще по чаю.

Тут из коридора донесся придушенный хрип. Корбин хлопнул себя по лбу, чуть напрягся – и в кабинет вплыл Адрис, нелепо болтая в воздухе ногами.

– Это как ты его? На него же магия…

– Не действует, Учитель, я знаю. И что с того? Я левитирую не его, а его одежду, а он – так, буксируется. Иммунитет к магии хорош, но поднятый с ее помощью кирпич, падающий под действием силы тяжести, убьет такого вот невосприимчивого умника не хуже, чем брошенный рукой. Иммунитет – не абсолютная защита, а всего лишь преимущество. Весьма спорное, кстати. А ты, Элия, встречай своего героя. Жизни не пожалел – тебя защищать бросился. А ведь я от неожиданности да с испугу и убить мог… Что таращитесь? Да, я тоже иногда боюсь, а те, кто ничего не боятся – те давно уже покойники. Просто у вас страх придает резвость ногам, а меня заставляет хвататься за меч и решать проблему как можно быстрее.

Потом они пили чай с остатками пирожков, разговаривали и не заметили, как наступил вечер. И, уже уходя спать, Корбин остановился в дверях, лукаво улыбнулся Элии и сказал:

– За тот шлепок по заднице ты меня тоже прости – не со зла.

И вышел из кабинета.

На следующий день у Корбина были запланированы два визита. Первый – к королю, для того, чтобы официально утвердить свое право сюзерена по отношению к баронству Шлипентайн и право собственности на оттяпанный у Тенора кусок территории. Это была, конечно, формальность, по факту ни баронство, ни остальные земли у Корбина было просто не отнять – силенок не хватит, но лучше уж все оформить, как надо – избавит от многих проблем в будущем. К тому же, обещал помочь Веллеру с дворянством… Мужчина пообещал – мужчина сделал, иначе какой он мужчина?

Король принял Корбина благосклонно. Еще бы не принять – Корбин знал правила игры, и солидная сумма из числа захваченных трофеев предназначалась именно королю. Что же, пол часа всего промариновали в ожидании, в большом, почти пустом помещении, единственное оживление в обстановку которого вносили лакеи, бестелесными тенями проносящиеся то туда, то сюда. Затем – собственно разговор, десять минут изъявления верноподданнических чувств по отношению к монарху (и сам Корбин, и все остальные присутствующие, кроме, наверное, собственно королька прекрасно понимали, что это лишь спектакль), пять минут на разговор, еще столько же – на составление документов, благо писарь у монарха был хороший, опытный, и еще десять минут пустопорожнего трепа. Час времени, большая часть которого потрачена впустую, но – так положено. Пока положено.

Потом был не столь помпезный, но не менее, а скорее, куда более важный визит к Его Преосвященству. С епископом планировался серьезный и длительный разговор. Какого же было изумление Корбина, когда привратник на воротах объявил, что ему ничего не известно о том, что мага приглашали и вообще… Это было уже оскорбление. Обидеться, что ли?

Привратника снимали с крыши особняка, на краю которой он висел, зацепившись штанами, больше часа. Корбин же потратил это время на содержательный разговор с епископом – человеком умным и проницательным. Кстати, как оказалось, он специально этого привратника на ворота послал – в качестве наказания. Знал, что Корбин приедет – вот и поставил этого глупца, известного своим склочным нравом и уже не раз портившим епископу всю обедню. И ведь не выгонишь, по некоторым данным, этот хмырь – человек кардинала, соглядатай. Приходилось терпеть.

А вообще, интересный разговор получился. Содержательный. Весь на тонких полунамеках. Епископ говорил о патриотизме, о том, что нельзя впадать в гордыню, о том, что корпус боевых магов – это не его, Корбина, личная игрушка, а лишь средство защиты Родины… И в то же время намекал, что страна лишь тогда сильна, когда силен ее король, когда он популярен и в народе, и в среде дворянства, и пользуется поддержкой церкви. И, желательно, герой войны. При этом имя короля старательно обходилось стороной, а то, что ни одним из вышеперечисленных качеств нынешний король не обладает, ясно было любому умному человеку. В то же время, и придраться стороннему наблюдателю, услышь он что-либо, было бы не к чему.

Корбин внимательно слушал, прихлебывая вино из кубка, да изредка поддакивал. Как раз ему все было совершенно ясно – епископ наводил мосты, фактически предлагая Корбину, в перспективе, взять власть в королевстве. И не только из патриотических побуждений, хотя и они, наверное, присутствовали, а еще и желая получить выгоды для своей церкви. Какие выгоды – тоже ясно. В первую очередь, при сильном государстве и короле, лояльном к СВОИМ священнослужителям, церковь оказывается, фактически, независима от центральной епархии, со всеми преимуществами такого автономного положения. Ну и вытребовать что-то еще наверняка под это дело можно. Ничего нового, ничего особенного.

Корбин предпочел не ответить ни да, ни нет, так же полунамеками дав понять, что понял смысл предложения, обдумает его и, в перспективе, ждет епископа с ответным визитом у себя в замке. Там, за высокими стенами и в окружении преданных Корбину людей, можно говорить о проблемах без опаски и предметно обсудить расклады. На том и распрощались.

Следующий день был посвящен всевозможным хозяйственным заботам, нескольким визитам вежливости и, естественно, организации давно запланированной дуэли. Корбин, уже зная, кого сделает козлом отпущения и показательным примером остальным, не сильно мучался с поводом для дуэли – просто вызвал герцога Палия, ну очень дальнего родственника короля и властителя карликового герцогства на востоке страны. Открытым текстом сказал всем присутствующим, что вызывает за его, герцога, поганый язык, распространяющий порочащие его, графа де'Карри, слухи. Абсолютно справедливое обвинение было, кстати, хрен от такого отвертишься. Герцог побагровел, но на дуэль согласился – то ли не сообразил, что дуэль эта – не более, чем запланированное и срежиссированное заранее убийство, то ли прослыть трусом боялся еще больше, чем меча графа. Правда, как вызванный, он имел право на выбор оружия, и выбрал нестандартные для дуэлей топоры. Ну что же, он был в своем праве. Корбин, хвала Единому, за годы странствий научился владеть оружием, и даже куда более экзотическим, чем топоры, широко распространенные у северян. Так что нестандартное оружие герцогу все равно помочь не могло.

Ну а на следующее утро, как раз перед тем, как отправиться на дуэль, Корбин увидел сидящих рядышком Джурайю и Прима. Хотел подойти, поприветствовать – и услышал:

– Ты согласишься выйти за меня замуж?

– А ты меня любишь?

Корбин тихонечко отступил – не хотелось мешать, да и ситуацию надо было осмыслить. Настроение, до того безоблачное, неожиданно резко испортилось, а потом переросло в задумчивое, да так, что во время дуэли граф сам едва не схлопотал топором по шлему, а герцог с дуэли ушел на своих ногах, хотя и с разрубленным плечом. Последнее, кстати, вызвало панику среди букмекеров, принимающих ставки на исход поединка. Вся интрига вертелась вокруг того, каким способом злобный граф прикончит своего противника, и, когда тот остался жив, те немногие, кто поставил на это, сорвали крупный куш. Поползли даже слухи, что де'Карри сговорился с ними. Впрочем, графу до этих слухов не было дела.

В тот же день вечером Корбин сел на лошадь и уехал из города, быстро, не жалея животное, достиг заветной поляны, открыл портал и отбыл домой – ему надо было готовиться к приему учеников.

Гроссмейстер

Ворота в столицу охранялись. Стражник, опустив копье, потребовал пошлину, сверля старика профессионально-подозрительным взглядом. Может быть, если бы не этот взгляд, старик и заплатил бы, но тут он разозлился. Его! ЕГО рассматривают, как какое-то насекомое? Быдло, пешки… А ведь он уже в силе!

Рассыпаясь тонким, почти невесомым прахом, стражник осел на землю. Его товарищ замахнулся было алебардой – и в точности повторил его судьбу. Затем то же самое ждало нескольких крестьян, видевших это. Нельзя было оставлять свидетелей.

Брезгливо подобрав полы дорожного халата, некромант вошел в город.

Глава 16

Джурайя

Бывают в жизни неудачные дни, когда всё валится из рук с самого утра, а к вечеру появляется стойкое ощущение, что тебя всё же сглазили. Только начавшие слушаться огненные шары и тонкий режущий клинок из белого пламени выходят из под контроля в самый неожиданный момент. Нет, ну в самом деле! Не виновата же она, Джурайя, в том, что со своим даром и в свои почти полные девятнадцать вёсен она совершенно необучена! И эти шары… Чуть-чуть отвлечёшься, и эта сволочь срывается с руки и крушит на своём пути первую попавшуюся цель. Она и так уже уходит тренироваться подальше от людей. И что-то подсказывает ей, что та беседка в виде Поднебесной пагоды, была на этом участке сада вовсе не лишней… А кто у нас всегда и во всём виноват? Конечно, господин граф! Это он забрал к себе Прима и теперь львиную долю времени после полудня ей совершенно нечего делать. Корнелиус рекомендовал тренироваться, но, как назло, во время тренировок в голову лезли всякие ненужные мысли. Вот например та, что вывела из под контроля огненный шар – просто перед глазами встал Корбин – как живой, с ехидными глазами и повадками отдыхающего хищника. Из породы кошачьих. Крупных таких кошачьих, мускулистых… Пока она не один раз на дню натыкалась на такой взгляд, он её раздражал и вызывал желание скрыться куда подальше. А вот теперь он просто вызывал желание… И это было странно, и очень отвлекало от ежедневных тренировок. А белый клинок, её Белое Пламя, который она создала самостоятельно и очень им гордилась? Преопаснейшая оказалась штука… Задумалась, дрогнула рука – и вот, любимый розовый куст Корнелиуса срезан не то что под корень, а вместе с корнем вглубь земли на пол аршина. Беда. Если так и дальше пойдёт, после каждой её тренировки нужно будет производить полную реконструкцию поместья…

А ещё эта Анна… Вот уж где Эльке нужно славно поработать и вправить мозги, заклинившие у высокородной снобки в одном единственном направлении – ЗАМУЖ!!! И ведь не просто замуж девке охота, а непременно за графа, ну на крайний случай за Прима. Самое смешное, что она сама так и не определилась. У Джурайи создавалось впечатление, что Анне совершенно всё равно, кто из двоих вышепоименованных магов станет её супругом. Вот например сегодня, не успел Прим шагнуть в портал, как Анна перехватила Джу по дороге к конюшне.

– Мне нужны ключи от лаборатории. – надменно произнесла нахалка, пытаясь посмотреть сверху вниз на Джурайю, которая была на полголовы выше неё.

– Прим предупредил перед отъездом, что ключи никому давать нельзя. Ты ведь не занимаешься алхимией?

– Не твоё дело, деревенщина! – немедленно вспыхнула гордячка. Анна происходила из древнего рода, её мать была фрейлиной короля, а отец находился на службе королю чуть ли не с пелёнок. Когда у девочки обнаружился дар, её мать не переставая трезвонила об этом на всю столицу. Ещё бы! В последние годы магии становилось всё меньше и меньше, а в старых дворянских родах – и вовсе редкость. Вырождение не щадит тех, кто раз за разом смешивает свою кровь. А тут дворянка-магичка, да немалой силы, ну и пусть дар у неё только один и подчиняется ей только вода. Для светской дамы и этого вполне достаточно. В день пятнадцатилетия мать торжественно передала своё драгоценное чадо заботам престарелого Корнелиуса и вот теперь, в двадцать один год, Анна по всем меркам считалась уже перестарком… Было несколько предложений руки и сердца из среды обедневших дворян, пытавшихся таким образом поправить своё материальное положение и пристроиться поближе к двору, но… Тщеславие не позволяло Анне согласиться на мезальянс. В своих мечтах она была графиней, ну или герцогиней, не суть важно, женой великого мага, на худой конец сильного мага и выдающегося учёного. За время ученичества Анна имела возможность присмотреться и к "великому магу" и к "выдающемуся учёному", и обе кандидатуры ей очень нравились. Она была единственной дворянкой из учеников, и долгое время – единственной ученицей, и уже привыкла смотреть на Корбина и Прима как на свою собственность. А на ком же им ещё жениться, если они равны по положению и наделены магией, в отличие от остального сброда, либо не обладающего титулом, либо не одарённого магически? И вот теперь её надежды были грубо разрушены этой деревенщиной, которая вломилась в их размеренную жизнь с таким грохотом, что теперь только и слышно разговоры о НЕЙ и Корбине, о НЕЙ и Приме, о НЕЙ и о Корнелиусе… Как будто никто не замечает, что эта крепостная девка ей, Анне, и в подмётки не годится. Ведь даже на первый взгляд видно – Анна ЖЕНЩИНА, а не детёныш цапли. Такие мысли и чувства обуревали титулованную особу, которая теперь вынуждена унижаться перед этим ничтожеством и выпрашивать у неё заветный ключ.

Ключ от лаборатории был просто необходим Анне для составления любовного эликсира. Как маг, управляющий стихией води, она умела составлять эликсиры на водной основе, накладывая необходимые заклятия на воду, но были необходимы некоторые ингредиенты, доступные только алхимикам. И хранились они в лаборатории Прима. Пока Прим был в поместье, попасть туда не представлялось возможным, но сейчас, похоже, у неё появился шанс…

– Долго я буду ждать? – Анна даже притопнула ножкой от нетерпения. Самое противное было то, что её гнев и надменность не производили на Джурайю совершенно никакого впечатления. Она спокойно разглядывала беснующуюся магичку с высоты своего роста холодными серыми глазами. Лицо её не выражало абсолютно никаких эмоций, словно они ей были недоступны. "Вот ведь рыба!" – кипела от злости Анна. – "Холодная снулая рыба, и глаза у неё рыбьи, и мозги небось тоже. Не понимает, КТО перед ней находится!"

– Ключ от лаборатории находится у Корнелиуса. По личному распоряжению Прима он выдаёт его мне под роспись лично в руки и принимает лично из моих рук. Всё необходимое для обучения есть на учебном складе. Обратись к кладовщику и он выдаст тебе необходимые реактивы, если они положены по программе. – Джурайя выдала заученный текст без единой запинки. Какой молодец всё же Прим! Всё предусмотрел, даже Анну. А эта мадам вообще непредсказуемая… Ну, может только для меня, поправила сама себя Джурайя. Прим то небось за столько лет уже выучил её вдоль и поперёк. Оставив опешившую Анну, Джурайя развернулась и беспечно зашагала в сторону конюшни, как вдруг странная сухость во рту и головокружение заставили её пошатнуться. Она обернулась и увидела Анну, творящую заклинание иссушения… Это было крайне неожиданно только потому, что магические поединки между учениками Корнелиуса были строго запрещены, не говоря уж о прямом нападении.

– Ты пойдёшь и принесёшь мне его, иначе даже твои кости рассыплются, когда последняя капля воды покинет тебя! – пафосно проговорила Анна, не желавшая признать своего поражения.

А что ещё ей оставалось делать? Только защищаться. Причём помня о том, что нельзя наносить вред здоровью товарищу по обучению, даже если он, в смысле она, ведёт себя совсем не как товарищ… Наскоро сотворил Белый Клинок, она приставила его к лицу Анну. Концентрация. Полная концентрация. Нельзя давать руке вибрировать. Нельзя думать о мести. Прочь негативные мысли. Только защита – и ничего более.

– Вода покидает меня постепенно, а вот Белое Плямя проникает в ткани за доли секунды. Я убью тебя и напьюсь, а вот у тебя не будет возможности воскреснуть и отомстить.

– Ты не посмеешь! Я – дворянка!

– Ты – ученица. Такая же, как и я. Либо прекрати творить заклинание, либо я за себя не ручаюсь. Что-то от обезвоживания руки дрожат, как бы чего не вышло…

… К конюшням Джурайя подходила вполне здоровой, не осталось и следа от магического вмешательства, а вот на душе неприятный осадочек остался. Корнелиусу совершенно необязательно было знать о том, что произошло, а вот с Примом посоветоваться надо.

"Жалко, что у Эльки принцип – не воздействовать ментально на своих, оно конечно правильно, но иногда можно от принципа и отступить чуточку… – думала Джурайя, трясясь иноходью на вороном скакуне, который такую разминку считал чуть ли не оскорблением и готов был сорваться на галоп в любой момент. – Немножко уговоров – и на одну дурищу в поместье меньше. Это и ко мне тоже относится. Ведь просила, как подругу просила, внуши мне, что Корбин мне совсем не нравится. Так ведь нет, принцип у неё видите ли! А мне что теперь делать? Как то глупо было бы сейчас признать, что он мне небезразличен. Он же первый скажет – неуравновешенная какая-то, то бегает по всему королевству от замужества, то острый язык оттачивает, теперь вот – новая блажь, мы влюбиться изволили. Глупо всё это."

– Джу, заканчивай кости растрясать! – голос Адриса привёл её в чувство, как ведро холодной воды. – Чего задумалась – переходи на рысь, будем переворот отрабатывать.

Джигитовка – это нечто!!! Ноги трясутся, спина отваливается, руки болят, зато настроение отличное! После холодного душа и тёплой ванны про Анну не сразу и вспомнилось, а уж как вспомнилось… Да, придётся связаться с Примом. Он умный, Анну знает, может быть, сам с ней побеседовать захочет, а может советом поможет… Да, необходимость достать кристалл связи из шкатулки и активировать созрела. Джурайя присела на кровать в махровом халате и полотенцем на голове и активировала связь. Раздался тонкий писк, оповещающий о начале сеанса, и в кристалле появилось серьёзное лицо.

– Привет, Огневушка-Поскакушка! – это моё прозвище, которым Прим называет меня только если мы один на один. – Как успехи?

Даже неудобно его сразу расстраивать…

– Только из ванны, Адрис меня на джигитовке натаскивает, я ведь тебе говорила. Это, скажу я тебе, такое… такое… Слов не хватает! До сих пор вибрирую! Здорово, только выматывает. Час верхом, а ощущение – будто сутки.

– Джунь, ты маг или циркачка балаганная? – а как правдоподобно сердится, сейчас распекать будет во все корки… – Тебе тренироваться нужно, а ты там смертельные номера отрабатываешь, а отец что говорит?

– После моих тренировок в беседке… Ну той, красивой, с драконами, помнишь, была такая?

– Что значит – помнишь?! – а вот теперь по настоящему забеспокоился. – Что случилось?!!!

– Да ничего особенного, – как бы ему так сказать, чтобы не сразу? Или лучше сразу? А, ладно, скажу… – Ну… в общем… потеря контроля над огненным шаром. Вот. Там ещё рядом куст розовый был, его Корнелиус любил очень…

– Так куст тоже… БЫЛ?…

– Ну да, я ж тебе не говорила, я научилась узконаправленную струю пламени вызывать, назвала клинок Белое Пламя. Он действительно похож на клинок, и режет всё подряд, даже сталь, даже магически защищённую…

– Та-а-ак. Чего я ещё не знаю? – прям отчаяние в голосе. Надо успокоить.

– Да нет, со сталью мы как раз таки с твоим отцом вместе экспериментировали. Всё получается, только концентрация воли должна быть полная, ни о чём постороннем думать нельзя… и ни о ком… постороннем…

– О ком это ты там задумываешься? А, погоди, давай об этом потом. Ты об этом хотела поговорить? – догадливый, понимает, что по пустякам не стала бы беспокоить…

– Анна рвётся в лабораторию. Требует ключ со страшной силой, даже магическими атаками не брезгует. Так вот. На повестке дня два вопроса – ключ давать или не давать, и второй – а как от этой кикиморы защищаться-то?

– А то ты не умеешь?

– Я пока умею только убивать и калечить. А хотелось бы просто угомонить, если вразумить не получается.

– Беда. Вразумить не получится. Девка то она на редкость упёртая. Если только напугать, что лицо испортишь… На какое-то время утихнет. Но будет план мести обдумывать. Так что панацеи нет. Если ещё будет покушаться – иди к отцу. Ты ему дороже, чем Анна. Если что, выбор будет в твою пользу.

– Да неохота из за бабских дрязг скандал раздувать… Ладно, разберусь как-нибудь…

– Не грусти, Огневушка, я постараюсь заскочить на пару часиков телепортом, что-нибудь придумаем. Я сейчас у Корбина, давай попозже свяжемся, идёт? А то он мне сейчас затылок просверлит. Глазами. – так вот кто там на заднем плане мелькает! Блин, он всё слышал, теперь ещё больше издеваться будет…

– Всё, Прим, пока, Его Светлости большой привет, не буду беспокоить! – срочно, срочно отключиться! В халате, в полотенце на башке! Там же видно всё! Поднебесные веники, ну почему я каждый раз позорюсь то перед ним?! Ну почему я не дворянка – красивая, холёная, образованная и уверенная в себе? Угораздило меня таким недоразумением родиться.

Джурайя понуро подошла к большому зеркалу на стене и сняла халат. Мда… Безрадостная картина… И где, я вас спрашиваю, пышность форм, соблазнительность очертаний, грациозность движений?! В приличное декольте выставить нечего. Так, одно расстройство. Но здесь есть надежда, что всё же вырастет, а ниже? И вильнуть-то как следует нечем. Только и годится, что об седло греметь… За этим интересным занятием её и застала Элька, как всегда впопыхах между делами.

– Совсем наша девочка выросла, вот уже и интересуется, чем она от мальчиков отличается!

– Да фактически ничем… – грустно ответила Джурайя, натягивая штаны.

– Ну, одно отличие точно есть. Вернее его нет. Вернее его отсутствие и создаёт отличие… Ччёрт, запутала ты меня. Что случилось-то?

– Да ничего не случилось… И не случится уже. Я то себя знаю. Эль, ну что тебе стоит? Пара слов – и я думать забыла про всякие глупости. Ну посмотри на меня – и представь рядом со мной ЕГО. Ну как, красота?!

– А что тебя расстраивает? Хрупкая красавица и мужественный лорд – это всегда здорово смотрится.

– Ты опять всё перепутала – не хрупкая красавица, а тощее недоразумение. Ты ведь наверное тоже наслушалась, какие у него крали были?

Похождения Мага и Седьмого Паладдина Ордена Неприкасаемых прочно вошли в историю Соединённых Королевств. Ещё не было ни одного случая, когда господин граф хотел и не получил желаемого. В числе его побед были все первые красавицы Багванны и парочки окрестных государств, где отметился огнём и мечом Корбин Де'Карри со своим воинством. Женщины всех сословий с радостью соглашались на все условия красавца-завоевателя и сдавали свои крепости без боя. И ни одна из них не могла похвастаться, что у неё были серьёзные отношения с графом. Он был коллекционером, который, узнав об очередном раритете, с пылом и с жаром гоняется за ним по всему свету, а добыв, кладёт в шкатулочку и отправляет пылиться в шкафу, начисто потеряв к нему интерес. По описанию все, кем интересовался Корбин, были либо феи либо пэри, прекрасные и невыразимо соблазнительные, которых вожделели все без исключения половозрелые особи мужского пола, находящиеся в зоне поражения. И Джурайя, к женскому полу относя себя с оглядкой, не выдерживала никакой конкуренции в этом параде красоток. Так она Эльке и заявила, на что подруга, как всегда покрутив пальцем у виска, сказала что в первую очередь ей нужно поправить мозги, а остальные проблемы отпадут сами собой.

За окном уже темнело, и Корнелиус ждал их обеих в кабинете. Это стало уже традицией – за чашечкой ароматного чая обсуждать все, что происходило за день, развлекать друг друга забавными историями, и, если потребуется, советоваться по всяким вопросам, начиная от житейских мелочей и заканчивая серьёзными вопросами. Настроение Джурайи поднялось само собой при мысли о чаепитии, и девушки почти бегом пустились по лестницам к кабинету учителя.

Корнелиус сидел в своём кресле, на его лице, как в калейдоскопе, менялись каждую секунду самые разные чувства, от горечи и разочарования до полной растерянности. А у окна, спиной к двери, стояла до боли знакомая с детства фигура…

– Сенсей!!! – с воплем бросилась к нему Джурайя. Фигура повернулась – это действительно был Цень, с детства знакомый и любимый первый учитель. Такой, каким она последний раз его видела ещё до этого нелепого сватовства. Джурайя хотела кинуться к нему с объятиями, но… что то её остановило. Что-то, незаметное для глаз, ускользающее от внимания, что-то было в нём, что мешало девушке броситься к нему без оглядки…

Корнелиус

Чёрт бы подрал этого некроманта… Чтоб ему в инферно подавиться проглоченными душами… Ну почему, почему они тогда прекратили поиски этого хитрожопого игрока в шахматы?! С чего они взяли, что он мёртв, или лишён сил навечно?!!! Высшие маги такого уровня крайне редко умирают естественной смертью, чаще после того, что предпринял Ковен, они теряют силы. Но кто же знал, что пусть через двести лет, но он восстановится и станет даже более могущественным, чем был прежде… Что за нелепые совпадения двигают его жизнью, будто он действительно был фигурой на доске у этого психа от некромантии…

Нет, когда Джуня рассказала ему о своём учителе, Корнелиус сразу понял, откуда ноги растут, и кто этот таинственный Цень. Но он даже предположить не мог, что она понадобится Гроссмейстеру так скоро… Ещё бы хотя бы год… Всего год, и этой талантливой девочки достало бы сил, чтобы противостоять ему. Всего год – и миф о добром стареньком учителе был бы развенчан – постепенно, не нанося душевной травмы… Ещё год – и дуралей Корбин скорее всего понял бы, от какого сокровища он отказывается, и тогда Джуня, его девочка, его дочка, была бы под надёжной защитой… А теперь он даже не может запретить ей слушать этого пройдоху, вместо души у которого – шахматная доска, а вместо сердца щёлкают костяшки счётов. Равнодушие – вот тот страшный порок, выевший всё человеческое в этом теле. У него есть Великая Цель. И по дороге к этой Великой Цели Пуп Земли ни перед чем не остановится. Он пройдёт по трупам, будет уничтожать целые государства, и не заметит. Что ему жизнь одной единственной девочки, которую он собирался использовать даже не как помощницу, а как боевой амулет, который рассыплется прахом после того, как из него выжмут всю силу до капли… Корнелиус холодел от ужаса при мысли о том, что некромант, по сути, с рождения воспитывающий девочку, так и не увидел в ней ЧЕЛОВЕКА. Он восемнадцать лет готовил её на верную смерть. Он внушал ей, что выплески непременно убьют её, когда нужно было учить её разумно тратить силу, поддерживая баланс. Он посеял в ней страх перед замужеством, сочинив нелепую сказку о второй инициации во время первой брачной ночи. А ведь если бы она не сбежала тогда, а покорно пошла под венец, она бы действительно взорвалась последним в своей жизни выплеском, просто от страха. И, скорее всего, Корбин был бы уже мёртв, а Джуня – вдовой и единственной наследницей. Так планировал Цень. Так он расставил фигуры на свой доске. Так он хотел появиться в жизни девочки второй раз – в качестве опекуна безумной наследницы. А ведь никто бы не сомневался в её безумии – ведь пережить смерть супруга, да ещё такую ужасную, в первую брачную ночь и остаться в здравом уме просто невозможно. О своих планах Цень подробно и цинично холодно рассказал Корнелиусу сразу после своего прихода…

Гроссмейстер

… Цень Бо Шин пришёл в столицу незаметно и растворился в толпе. Спустя некорое время десятник обнаружит пропажу двоих стражей ворот, но спишет это на самоволку. Жёны не дождутся своих мужей с ярмарки. Но первые дни будут думать, что они загуляли в трактире. А сейчас Он ходил среди людей, и время от времени высасывал тех, кто находился рядом. Его путь можно было отследить внезапными смертями, вспыхивающими драками и откровенной резнёй. Безумие охватывало людей, находившихся рядом с ним, вспышки ярости ослепляли мирных граждан совершенно неожиданно, заставляя их совершать убийства. А Пуп Земли ел. Это была самая вкусная пища из всех, что он пробовал в своей жизни. Некротическая энергия рекой лилась в него, заполняя недавнюю пустоту, напитывая СИЛОЙ. Могущество, власть – вот что ощущал сейчас деревенский знахарь, каким ему приходилось притворяться целых двести лет. Люди – глупые пешки. Им не дано осмыслить Высшего Разума – Гроссмейстера, который двигает их по своему желанию. Они все повинуются его воле, они отдают ему свои жизни, свои никчёмные жизни, которые сами тратят в глупых метаниях. Если бы они смогли осмыслить, какую великую цель преследует Цень, они бы с радостью отдали свои жизни добровольно. Но людишки глупы и ничтожны. Им не дано великое знание. Поэтому нет ничего плохого в том, чтобы взять их жизни без их согласия. Он знал, где находится ЕГО амулет. Его драгоценный, живой преданный амулет, который он готовил целых восемнадцать лет. Он знал, что старик Корнелиус сентиментален, знал КАК нужно надавить на нужные болевые точки, чтобы он повиновался. Глупая девчонка уже один раз смешала ему все фигуры на доске, сбежав от своего счастья. Но теперь Ему, Ценю, не требуется база. Ситуация изменилась – значит, придется разыграть другой гамбит. Может быть, это и к лучшему. Теперь у него может появиться целое государство, его собственное государство, его Поднебесная Империя, с которой можно начать восстановление Великой Империи, той, на руинах которой лежат Соединённые Королевства. Такие жалкие и слабые, они носятся со своей независимостью, и только еще больше слабеют от постоянных войн друг с другом. И только тот, кого в детстве дразнили Пуп Земли за его имя, способен возродить былое могущество Великой Империи.

Как права была его мать, его мудрая старая мать, давая своему единственному позднему чаду имя Цень Бо Шин. Их родовое имя Цень означало Центр. Их род был одним из древнейших, и даже император относился к ним с почтением. С детства мальчик, названный матерью Центр Вселенной, знал абсолютно точно – он единственный достойный уважения, самый умный ребёнок во всей Поднебесной. В три года он бегло читал и играл в шахматы. В пять он обыгрывал своего отца, в семь ему не стало равных во всей империи. Он видел игру на несколько ходов вперёд. Он играл не столько шахматами, сколько своим партнёрами по игре, предугадывая ИХ ходы, действия, мысли и чувства. В десять лет он понял, что отец мешает ему, он подавляет его, не даёт развиваться. Он успешно разыграл партию, в которой отец вынужден был возглавить заранее проигрышный государственный переворот и был казнён императором. Гамбит. Мать публично отреклась от предателя императора и была великодушно прощена, а маленький Цень получил безграничную свободу. Рокировка. Он не любил и презирал своих сверстников за слабость и малодушие, дети в ответ ненавидели его и обзывали Пупом Земли. До тех пор, пока он не научился выпивать их. После этого при появлении взрослеющего некроманта люди стали в страхе прятаться в своих домах и забирать с улицы детей. Он долго и тяжело учился, презрев человеческое счастье, движимый Великой Целью возрождения Великой Империи. Он разыгрывал многоходовые комбинации, двигаясь к этой цели. Одной из пешек, принесённой в жертву Великой Цели стала престарелая мать. Она просто стала не нужна, стала ненужной помехой, надоедливой, слезливой и раздражающей в своей болезненной привязанности к сыну. И он без колебаний скинул её с доски. В возрасте двухсот пятидесяти лет, когда все фигуры на доске были расставлены в нужные позиции и оставалось сделать последний ход, всё пошло прахом. Ну кто мог предположить, что это ничтожество, император, мальчишка, которого Цень считал своей послушной куклой, рискнёт обратиться к Ковену Магов за помощью, да ещё и проведает о его планах и известит об этом тот самый злополучный Ковен. Кто мог предусмотреть, что Ковен не только не отмахнётся от безусого императора, а в полном составе, со всеми учениками кинется через полконтинента, чтобы нейтрализовать его, Ценя? Это был неучтённый фактор, Цень умел проигрывать и признавать свои ошибки. Сил после массированной атаки со всех сторон хватило лишь на то, чтобы открыть портал без фиксированной точки выхода, и уже скрываясь в нём, он получил тот самый удар в спину, забравший его способности на долгие-долгие годы… Двести лет в Горелых Выселках! Двести лет кропотливой работы по восстановлению силы… Он уже совсем было отчаялся, партия не разыгрывалась, как вдруг небеса даровали ему ладью. Ладью, присутствие которой на доске в корне меняло всю диспозицию. Девочку-амулет страшной разрушительной силы и способностью накапливать почти бесконечный запас силы. Только не тратить её, ни на что, никогда, хранить для последней партии… И эта партия должна быть выигрышной…

Джурайя

Ну вот, я месяц мечтала увидеться с сенсеем хоть одним глазком, а теперь что-то мешает к нему подойти… И о чём они с Корнелиусом разговаривали? Расстроенный он очень. Жалко старика.

– Вы уже познакомились? – жалкие потуги разрядить обстановку… Сюда бы Эльку, кстати, где она застряла? Только и видела, как Адрис её перехватил на входе.

– Да уже давно знакомы, – почему-то потирая правое запястье, угрюмым голосом произнёс Корнелиус. – Твой первый учитель пришёл с тобой поговорить…

– Если ты не против, мы выйдем в сад. – я поняла что в Цене изменилось! Он стал… ну… величественным, что ли. Раньше он попроще был.

– В сад так в сад… – обречённо произнёс Корнелиус. Создавалось впечатление, что он пребывает в полной растерянности, пытаясь подобрать какие-то слова.

…Странно всё как-то, вроде радоваться должна, а сама в панике. Ощущение близкой опасности меня ещё не подводило, а бояться, если рассуждать логически, некого. Цень странный какой-то, глаза горят, потемнел весь… Может, с мамкой что-то случились? Вот ведь я свинья! Столько времени уже ни от кого не скрываюсь, и даже весточку не отправила!

– Сенсей, что-то с родителями?…

– Да нет, с ними всё в порядке… Ты нужна мне.

– Не пугай меня, что случилось? У тебя вид такой, будто то ли вешаться, то ли короноваться собрался…

– Угадала. То что мне предстоит, связано с огромным риском, и только от тебя зависит, смогу ли я выжить…

– Я сделаю всё, что в моих силах!

– Ты должна сделать то, что выше твоих сил!!! Я могу на тебя положиться?

Блин, выше моих сил?! За задницу себя укусить? Корнелиус меня месяц учил не выкладываться, оставлять резерв… У тебя, говорит, организм настроен на саморазрушение. Мгновенно истощается. Если не удерживать силу, можно и помереть. А теперь значит, не просто на полную, а ещё больше? Осознанное самоубийство?!

– Я-а-а…

– Можешь не отвечать сразу. Подумай… Я понимаю, тебе тяжело решиться, здесь твой новый дом…

Всё же я свинья. Учитель первый раз в жизни о помощи просит, а я ломаюсь… Ему ведь и обратиться больше не к кому!

– Что я должна сделать?

– Я расскажу тебе… Потом, когда будем на месте. Ступай, тебе нужно собраться… Не бери тёплых вещей – там жарко. А скоро будет ещё жарче…

Последние слово Цень пробормотал себе под нос, но чуткое ухо Джурайи уловило и смысл сказанного, и угрожающую интонацию, а нехороший блеск в глазах старика добавил беспокойства. Я ДОЛЖНА пойти, уговаривала себя она. – Не могу не идти. И вопрос не в том, хочу я этого, или не хочу. Меня просит человек, которому я обязана жизнью, и теперь я должна отдать её, эту жизнь, потому что так надо. НАДО, чёрт побери…

– Мне нужно с Элькой попрощаться…

– С кем?

– С подругой, я её после побега встретила. А давай я вас познакомлю! Она хорошая, маг-менталист… В разговорном жанре… Ты мне про таких рассказывал, парламентёры, помнишь?…

– Джу, тебе НУЖНО собраться. Я поищу твою подругу и пошлю к тебе в комнату!

А паника в голосе послышалась? Похоже на то… С чего Ценю Эльку то бояться? -подумала Джурайя. Эта мысль затерялась за другими, более насущными – что взять с собой?

Адрис

Я не знаю, что происходит, но мне это не нравится! Сначала она его оценивает, как породистого скакуна, потом ещё и нахваливать начинает – Ах, Адрис, он такой добрый! А какой он смелый! А уж великодушный какой – сил нет! Обидно, елы-палы… Ну да, сам в хорошие руки пристроить обещал, так ведь то в хорошие! А этому хлыщу я не доверяю. Как он меня тогда – чуть гортань не проломил… Чудом спасся, а эта дурочка – пожалел, говорит… Нет, где справедливость?! Я ж её спасал, жизнью рисковал, а она…

– Элька! Поговорить надо, – бежит, даже не замечает. А, заметила, улыбается… Я по ночам спать перестал, а она улыбается…

… Ну вот и поговорили. Ну неужели она сразу не могла признаться, что и она меня любит? Сначала мужика до истерики довести надо, чтобы сам всё выложил – Да, веники поднебесные, люблю я тебя, дурочку, и жизнь за тебя отдам, и про Фан эту и думать забыл. Нет, ну подумываю, бывает, иногда…НЕ УХОДИ!!! Я же не в том смысле, ну просто, вспоминается бывает, но не любовь это – так, обида какая-то… Улыбается, довольная такая. Теперь-то и сама призналась. А Корбина, говорит, хвалила искренне – чтобы Джулька слышала. Ведь вправду хороший мужик ведь, и смотрел на неё в последнее время так – задумчиво, и взгляд теплел сразу… Ну ей виднее, она у нас менталист, им такие вещи видеть положено… Хорошо хоть на меня, менталист ты мой самоучка, твоя магия не действует, а то давно бы мне мозги запудрила, и ходил бы я за тобой, как козёл на верёвочке… Какая от такой любви радость? ЧТО? Без верёвочки? А что козёл – согласна, значит?! Ну вот, опять ржёт надо мной… Теперь ведь всю жизнь так, эх, надрать бы задницу! Что значит не надо?! Надо!!!…

…Некромант искал Эльку… По всем этажам, во всех флигелях, по всем постройкам. Он не мог допустить, чтобы она поговорила с его амулетом, его драгоценной ладьёй, единственной, способной повлиять на ход игры. Если она и правда парламентёр, она почувствует ложь, а Цень не мог этого допустить. Один раз он уже чуть не упустил её, теперь же необходимо предусмотреть передвижение всех фигур на доске, даже пешек.

Смех он услышал ещё этажом ниже. В поместье четыре женщины. Джу исключим сразу, кухарка – пожилая грузная бабища, она так смеяться не станет. Та адептка тоже не смогла бы так – заливисто, искренне… Умеет ли она вообще смеяться… Элия, причём не одна, а с мужчиной. Тем лучше… Заодно и подкреплюсь, успокоился Цень и толкнул дверь…

Открывшаяся ему картина повеселила от души – молодой смазливый парень сидя на кровати, с трудом удерживал отчаянно вырывающуюся и хохочущую девушку с растрёпанными локонами животом вниз поперёк колена и отвешивал ей шлепков, причём оба раскраснелись как из бани, а на лицах застыло то глупое выражение, что бывает только у влюблённых. При виде некроманта парень опешил и ослабил хватку, а девушка, залившись румянцем, вывернулась и стала лихорадочно одёргивать одежду.

– Кто вы такой? – грозно спросил Адрис.

– Я хочу поговорить с Элией, – проигнорировал вопрос Цень. Он был сейчас достаточно силён, он мог позволить себе не обращать внимания на простолюдина, начисто лишённого магии. Элия вопросительно воззрилась на незнакомого старика в шёлковом халате и странным разрезом глаз. – Ты достаточно сообразительна, и я не буду заговаривать тебе зубы. Мне нужна твоя подруга, и если тебе дорога твоя никчёмная жизнь, ты не выйдешь из комнаты до вечера.

– Кто ты такой, чтобы угрожать моей невесте, дед? – Возмутился Адрис, поднимаясь навстречу незваному гостю.

– Стой Адри, не подходи к нему! Он очень опасен, я чувствую! Кто вы?

– Моё имя – Цень Бо Шин, высший маг, некромант к вашим услугам.- насмешливо надменно склонил голову Цень. – Ковен знает меня как Гроссмейстера, знакомство со мной стоило жизни двоим высшим из Ковена и правой кисти вашему новоявленному учителю. Он ведь, хе-хе, намного старше, чем все думают.

Элька уловила движение руки Адриса и поняла, что он подаёт ей какой-то знак. Некромант стоял к ним полубоком и, похоже, погрузился в неприятные воспоминания. Движение повторилось, теперь отчётливо в сторону двери. Он хочет задержать колдуна, чтобы я выскочила и предупредила Джульку! – догадалась девушка. – Ничего, магией эта сволочь Адрису не повредит, – решилась она и рванула к двери. И тут… То что произошло, заставило Элию броситься обратно. Попытку побега Цень успел заметить и ударил всей мощью некротического удара, но на его пути, прикрывая подругу, уже стоял Адрис. Удар пришёлся ему точно в грудь, как будто некромант бросил в него пригоршню пепла… Нечувствительный к магии парень оседал на пол с изумлением в глазах, жизнь стремительно покидала его иссыхающее тело… Элия с криком бросилась на помощь, но вдруг застыла, остановленная небрежным жестом чародея и осела на пол рядом с телом своего возлюбленного. Лицо её застыло и утратило краски.

– Ну что за кретины, эти пешки, – ворчал старый некромант, перешагивая через два тела, как через досадную помеху. – Погружу их стазис, а то завоняют раньше времени… Он сделал пасс, и время остановилось для двух тел, что ещё несколько минут назад были молодыми, полными сил и надежд людьми…

…Джурайя сидела на котомке, с которой всего месяц назад садилась в карету. Она ждала Эльку и с тоской думала о том, что, возможно, увидит её в последний раз… и Корбина она скорее всего тоже не увидит… Дверь распахнулась и в неё вошёл Учитель Цень. Девушка разочарованно вздохнула.

– Идём,- властно приказал сенсей. – Элия просила передать тебе пожелания счастливого пути и что она будет тебя вспоминать.

– Она не придёт попрощаться? – недоверчиво переспросила Джурайя.

– Нет. Похоже она объяснилась со своим другом и сейчас немного занята. – Цень усмехнулся, и от услышанного и этой усмешки у Джурайи кольнуло в сердце. Ну что ж. Она так долго этого ждала… Не мне её осуждать, пусть будут счастливы… – грустно думала она, следуя за учителем и глядя себе под ноги. Во дворе царила непривычная суета, несколько слуг и пара старших учеников пробежали мимо них к центральной башне, Джу проводила их взглядом. Не останавливайся, портал не стабилен, надо успеть, – процеди Цень, беря её под локоть. В середине двора зияло жерло воронки из чёрного дыма. Джурайя в ужасе зажмурилась и шагнула в портал…

Глава 17

Лорд Корбин

Корбин поморщился, как от зубной боли. Прошло всего три недели с момента, как он, согласившись выполнить поручение Учителя, вернулся домой, а его пламенный вначале энтузиазм уже сошел на нет. Его родовой замок, такой спокойный и уютный, с каждой минутой все больше напоминал то ли детский сад, то ли казарму для новобранцев, то ли сумасшедший дом и, по сути, был сейчас выездным филиалом всех этих заведений одновременно.

Нет, ну удружил Корнелиус, ничего не скажешь. Корбин-то был уверен, что к нему пришлют отроков, достаточно молодых, чтобы учиться, и притом достаточно взрослых, чтобы понимать, что такое дисциплина и с чем ее едят. А что в результате?

А в результате вспоминалась поговорка одного старого легионера, погибшего в короткой, но жестокой сече с внезапно налетевшими кочевниками: "мы имеем то, что имеют нас". Старик (хотя какой он был, если вдуматься, старик – лет пятьдесят, не больше, но тогда, в юности, все старше сорока казались стариками) был мудр не ученой книжной заумью, а той житейской мудростью, которая появляется у людей, большую часть жизни проведших в боях и походах. Даже свою смерть он сумел предвидеть – по ему одному только ведомым приметам определил, где будет засада, когда и как налетят всадники на своих низкорослых, но быстрых мохноногих лошадках, предупредил сотника. А когда тот отмахнулся, переполненный дворянской спеси, занял позицию так, чтобы конница, проходя в узком проходе между скалами, где больше трех всадников за раз просто не могла проехать, сначала столкнулась с ним. Он погиб тогда, но дал молодежи несколько секунд форы, а сотник, хоть и был молод и спесив, знал, что делать в таких ситуациях, и отреагировал мгновенно. Те несколько секунд, которые ценой своих жизней купили ему "дед" и его десяток, бросившийся на помощь ветерану, он использовал для того, чтобы сбить строй, и в результате кочевники налетели не на аморфную, разбегающуюся перед ними толпу, а на плотный, опоясанный щитами и ощетинившийся копьями, как еж, строй пехоты. Из-за спин впереди стоящих полетели арбалетные стрелы, хлестнул молнией Корбин – и кочевники, потеряв десяток своих, отступили, хотя и могли еще победить. Но – зачем? Потерять много воинов ради сомнительной славы победы над неполной пешей сотней, и не получить никакой добычи, кроме ран и увечий? Кочевники были прагматиками и не видели позора в том, чтобы развернуть коней в поисках более легкой и более богатой жертвы.

Позже Корбин не раз вспоминал старика и думал о том, сумел бы ли он вот так же, зная, что погибнет, все равно встать на пути накатывающейся конной лавы. В известной степени, поступок старого воина оказал на формирование личности молодого офицера не меньшее влияние, чем обучение у Корнелиуса, и именно тогда Корбин начал делить мир на "чужих", проблемы которых не должны волновать его в принципе, и "своих", ради которых нужно, если потребуют обстоятельство, вывернуться наизнанку, но помочь. Те, кто потом воевал вместе с ним, очень хорошо и очень быстро почувствовали это, и потому авторитетом Корбин обладал не только как боевой маг, но и как командир, с которым можно идти хоть на край света…

Так вот, сейчас Корбин чувствовал, что его жестоко и извращенно поимели. Вместо небольшой группы шестнадцати-восемнадцатилетних отроков, обученных грамоте и счету, чинно сидящих на занятиях по теории магии, тактике, инженерному делу и прочим премудростям (А что вы думали, Учитель, что я пушечное мясо буду готовить? А вот хрен, боевой маг – это не только, и даже не столько умение молниями швыряться. Пусть подготовка этих мальчишек будет намного интенсивнее и чуть дольше, чем все думают, но в результате выйдут настоящие боевые маги, жестокие и циничные, но умеющие воевать и выживать, а не наивные сопляки-патриоты, гибнущие в первом же бою), по очереди обстреливающих мишени на полигоне и тренирующихся с оружием, по коридорам замка с хохотом и гвалтом носилось восемь десятков ребят обоего пола в возрасте от десяти до двадцати лет. И если с теми, кто постарше, было проще – они, хотя многие и были неграмотны, но зато понимали, что такое дисциплина, а некоторые даже успели послужить в городских ополчениях и даже в легионах, да и были сплошь мужчинами, то с совсем уж молодыми Корбин даже не знал, как справиться. Ну не имел он, что уж тут поделать, опыта работы с детьми. Да, дети легче обучаются, но притом они и куда менее управляемы, чем взрослые. Взрослому прикажешь, кулак под нос сунешь – и готово, будет делать, что прикажешь, как миленький, а мальчишка или, хуже того, девчонка? Попробуй, например, внуши крестьянскому ребенку, который в жизни своей дальше соседнего села не выезжал и все достоинство которого в слабеньком магическом даре, что надо учить грамоту, если он просто не понимает, зачем она нужна. И не потому, что он тупой, нет, просто грамота выходит за пределы крестьянского мировоззрения. А ведь это еще самый простой, можно сказать, легко поддающийся лечению розгами случай. С девками – вообще проблема, Учитель про них не предупреждал и поставил Корбина перед фактом. И что прикажете теперь делать с куклами-слезами-соплями?

Словом, начинать пришлось даже не с обучения, а с сортировки по полу и возрасту, а также выбиванию дури. По возрасту, правда, было просто, только наставников потребовалось больше, чем планировалось вначале. Впрочем, в этом ничего страшного не было – дружина вон от безделья чахнет, а так – хоть какое-то солдатам развлечение. По полу тоже рассортировал без особых проблем, благо комнат в замке хватало. Выделил для магов-новобранцев полузаброшенное крыло в старых постройках, благо заранее обеспокоился привести его в порядок, организовал быт по казарменному принципу… А когда выяснилось, что среди сопляков есть и соплячки, просто распорядился переселить часть слуг из соседних помещений и из их комнат организовать женскую казарму. А вот выбивание дури… Детки-то были разного происхождения, от крестьян (да что там крестьяне, были и дети из приютов, и даже один сын шлюхи, непонятно где и непонятно от кого прижитый) до дворянских отпрысков. И хотя последних было всего трое, и оказались они из захудалых, бедных родов, но спеси у них было на сотню. Неизбежно возникали конфликты, которые гасить было не то чтобы сложно, скорее, противно. Конечно, после хорошей порки дворянчики осознали, что их происхождение наставников совершенно не волнует, и притихли, однако до момента, когда этот центр напряжения рассосется, было еще очень далеко.

Хотя, вообще-то, сейчас жизнь уже потихоньку налаживалась, учеников разбили на группы, и теперь наставники отрывались на них так, что их постепенно начинали ненавидеть. При этом, если подумать, все делалось для их же блага. Вот и сейчас из-за наружных стен доносилось грозное:

– Живей, кар-рявые!

Это инструктор гонял новобранцев вокруг замка. Десять кругов, у каждого на плечах мешок с песком. Небольшой, рассчитанный по возрасту. Это для взрослых парней опытный инструктор знает, сколько надо нагружать, а ведь здесь – дети, поэтому пришлось Веллеру засучить рукава и заниматься выбором для каждого индивидуально. Впрочем, это не страшно, один раз можно и поднапрячься.

А дальше – фирменный прием легионеров. Каждый день из мешка достают горсть песка, и заменяют этот песок на холщевый мешочек того же объема, только вместо песка в мешочке – свинец. За раз и не заметишь, но постепенно нагрузка возрастает в разы, что позволяет новобранцам тренировать и силу, и выносливость.

Во дворе – почти беспрерывный звон учебных мечей. Будущих боевых магов учат сражаться на мечах, на копьях, на ножах… Кто знает, что спасет жизнь в будущем? Правда, звон мечей – это пока громко сказано, на мечах тренируются немногие, те, кто еще до того, как попал сюда, имели навыки работы с этим оружием. Остальным для начала выдают короткие, под размер меча, дубинки, вдвое более тяжелые, чем боевое оружие. Опять же и сила развивается, и ловкость, и основы искусства фехтования и боя в строю постигают без особой опасности покалечить или убить друг друга. Правда, чтобы убить человека, оружие не особенно и нужно, но это если знать, как, а молодежь подобного пока не знает.

– Аккуратно, аккуратно! Что ты творишь? Что ты руку, как баба, дергаешь? Я знаю, что ты не мужик, знаю. И что с того? Я тебе что говорил? Не дергай руку, бесполезно, руку надо вращать в сторону большого пальца противника, там один его палец против всей твоей руки. Будь он сильнее вдесятеро – все равно не удержит, а чем размашистее движение – тем легче ты освободишься…

Ну, с этими все понятно. Лик гоняет женскую группу, учит их бою без оружия, сегодня, похоже, освобождение от захватов показывает. А вообще, правильно все, главное, чтобы они потом от усталости на его, Корбина, уроках не заснули. Хотя нет, не заснут – знают уже, что с такими сонями потом случается.

Корбин вздохнул. Все-таки мороки с этой школой боевых магов очень много, ни на что времени не остается. Хорошо хоть, что хозяйство отлажено, как часы, денег пока хватает, да и на землях, отобранных у Тенора, все в порядке. Посадил туда управляющим Клода, то мужик хозяйственный, живо всех построил, как надо, но вот в Шлипентайне пока только с рудниками разобрался. До всего остального руки, прямо скажем, не доходят. Еще хорошо, что боевую подготовку молодых магов удалось удачно совместить с подготовкой мальчишек из тех детей рабов, которых Корбин определил в будущие воины. И в самом деле, не все ли равно, маг ты или не маг – тяжести ты поднимаешь мускулами. Во всяком случае, на первых порах. Соответственно, все эти пробежки, фехтование и прочие премудрости для всех одинаковы. А там, глядишь, мальчишки перезнакомятся, а то и подружатся. Для экс-рабов это – важно и нужно, смогут перестать ощущать свой не совсем еще достойный воина статус, а то не выйдет из них ничего путного. Для молодых магов это тоже пригодится – поможет в будущем не зарываться, не становиться снобами и не задирать носы, что, в конце концов, может кончиться плачевно. К тому же, в планах Корбина было, если достанет времени, отработать взаимодействие, создав боевые группы, каждая из которых, в перспективе, состояла бы из мага и нескольких прикрывающих его воинов. Хорошо бы, если такие группы будут состоять из друзей – это повышает ее боеспособность… Такими группами, соответствующим образом обученными и оснащенными, можно запросто дезорганизовать тылы любой армии – про это Корбин читал еще в детстве. В Империи подобная тактика, равно как и тактика борьбы с подобными действиями, практиковалась достаточно широко. Увы, после распада Империи слишком многое оказалось утрачено.

Корбин улыбнулся, щелкнул пальцами и резко встал – жизнь все-таки прекрасна, надо уметь ей радоваться. Снял со стены меч, привычно крутанул его в руке и решительно зашагал в фехтовальный зал – там у него была запланирована тренировка с Веллером, который, похоже, твердо решил стать боевым магом и как-то незаметно ухитрился вписаться в статус первого и старшего ученика. Что же, неплохо – и помощник не помешает, и методику преподавания отрабатывать легче. Правда, и учить приходится самому и всерьез, но это – не более чем издержки ситуации.

Урок фехтования, как обычно, пролетел быстро. Веллер прибавлял в классе прямо на глазах – видать, желание соответствовать новому титулу подхлестывало свежеиспеченного дворянина лучше всяких окриков. Да и то сказать, занимались с ним все, кому не лень, от самого Корбина и Лика до его гвардейцев, причем всех подряд. Последние, конечно, не могли похвастаться той школой, что стояла за спиной графа, зато знали уйму мелких подлых приемов, которые Веллер впитывал, как губка. В результате, если в тот день, когда он попал к Корбину, Веллер едва умел держать меч, то сейчас он уже мог составить конкуренцию большинству гвардейцев, и даже начал понемногу пробовать фехтовать обеими руками. Получалось, конечно, не очень, особыми талантами Веллер не блистал, но упорство и добросовестность вполне компенсировали это, и со временем молодой маг должен был стать бойцом если и не блестящим, то, во всяком случае, заметно выше среднего.

Вообще, к Веллеру в дружине Корбина отнеслись на удивление хорошо. А что? Нормальный парень, простой, веселый, не сноб и не хам, хотя и маг. И лечить умеет здорово, намного лучше графа, да и в бою не спасовал и то, что от него требовалось, сделал четко. Вот и вписался он в коллектив, незаметно, аккуратно и плотно. Поэтому воинским премудростям его и учили в свободное время все – потому как свой, кто знает, может, завтра друг другу спину прикрывать придется, и доверие опытных, суровых воинов, тоже стало для молодого мага хорошим стимулом. Вполне закономерно, что Веллер старался соответствовать – и пока что у него получалось. Естественно, постоянные тяжелые тренировки быстро заставили его обрасти тугими мускулами, раздаться в плечах, походка приобрела уверенность. Восторженный юнец на глазах превращался в сильного, уверенного в себе мужчину, и это было хорошо. Правда, до Корбина, способного одним движением руки оторвать противнику голову или без заметных усилий переломить меч, ему было пока что далеко, но это – дело наживное.

– Сегодня ты заставил меня попотеть, – с улыбкой сказал Корбин, закончив тренировку. – Так, глядишь, скоро сам других учить станешь.

Веллер тоже улыбнулся. Хотя он достаточно трезво оценивал свои силы и понимал, что за схватку сумел достать Корбина всего один раз, да и то в плечо, в то время как граф зацепил его минимум раз двадцать, пробивая защиту как хотел и когда хотел, похвала была приятна. Выйдя во двор, вспотевшие учитель и ученик окатили друг друга водой из колодца и разошлись по своим комнатам – переодеваться.

Противное треньканье вызова прозвучало за спиной Корбина, когда он уже собирался идти к молодежи, читать лекцию по тактике применения огненных заклинаний. Точнее, он уже вышел за дверь, но не успел ее закрыть. Канал вызова, судя по звуку сигнала, был настроен на Учителя, поэтому игнорировать его Корбин не стал. Пришлось вернуться, выпрыгивая из коротких мягких сапог и засовывая ноги в теплые тапочки из меха какого-то северного зверя. Такую обувь, и не только тапочки, но и мягкие и теплые сапоги, привозили в числе прочего торговцы с севера – там, в северных княжествах, вообще были развиты многие ремесла, невиданные в более теплых и богатых южных землях. Причем торговля велась непрерывно, несмотря на то, что Багванна постоянно воевала с северянами. Впрочем, воевала – это громко сказано, скорее, на границе практически каждый день шли вооруженные стычки, практически бескровные, хотя, конечно, бывало, что все это перерастало в полномасштабные военные действия. Багванне еще повезло, что северяне, чьи стремительные драккары наводили ужас на побережье, не могли добраться до нее, не имеющей выхода к морю и полноводных рек, соединяющей ее территорию с княжествами. И хотя голубой мечтой всех багваннских королей было выход к морю получить, Корбин считал, что это может принести проблем больше, чем выгоды. Лучше уж иметь дело с не слишком многочисленными пешими отрядами северян, чем постоянно отражать их десанты.

Так что, как ни удивительно, несмотря на очень непростую обстановку, торговля не прекращалась ни на день. Купцы беспрепятственно водили караваны с севера на юг и обратно. Разбойники на них, конечно, нападали – бывало, а вот вояки пропускали с миром и даже защищали от тех же разбойников, случись что.

Бытсро напялив на ноги изделия северных мастеров, Корбин бегом пробежал к зеркалу связи, а через несколько минут прямо в его комнату открылся портал, и из него вышел, улыбаясь, Прим.

– Здорово, графская морда!

– Привет, привет. Слушай, разберись здесь сам. Где твоя комната, надеюсь, еще не забыл? Я на лекцию опаздываю.

Прим согласно покивал – его отец сам приучил Корбина к пунктуальности, поэтому не было ничего удивительного в том, что граф мчался сломя голову. Преподаватель не должен опаздывать на занятие…

А вот тому, что Корбин не пришел и после занятия, Прим очень удивился. Правда, и сам Прим был занят – он притащил с собой большую библиотеку, несколько ящиков с книгами, и потратил довольно много времени на то, чтобы разместить ее в специально выделенной комнате. Комнату слуги показали без проблем, она примыкала к основной библиотеке замка и должна была стать ее филиалом, предназначенным исключительно для учеников. На книги, которые Прим привез с собой, были потрачены, кстати, очень немалые средства – Корбин, лично составляя список, оставил и деньги на их покупку, хотя Корнелиус и хотел оплатить ее из собственного кармана. Однако граф настоял на своем, и Учитель сдался – в последнее время его финансовые дела шли не слишком хорошо и, хотя катастрофы с деньгами пока что не намечалось, избытка свободных средств он не имел. Корбин же, благодаря последней авантюре, в деньгах сейчас не нуждался, поэтому траты, запредельные для большинства жителей Багванны, для него были необременительны. Во всяком случае, так он сказал Учителю.

Прим, который, собственно, и занимался закупкой книг, был весьма удивлен тем фактом, что в списке значились не только труды по боевой магии, но и по всем направлениям магии вообще, причем упор делался, в основном, на теорию, а также на книги по изготовлению и использованию артефактов. Однако, подумав, он понял, что Корбин прав, практику использования боевых заклинаний он и сам покажет, а вот теория – не его конек. Еще его удивило, что в списке были не только книги по магии, но и по стратегии, тактике, фортификации, хирургии и прочим немагическим дисциплинам, от букваря до исторических хроник включительно. Впрочем, опять же подумав, Прим решил, что раз Корбин боевой маг, то ему, очевидно, виднее, что надо именно боевым магам. А вот то, что Корбин, питающий к книгам какую-то нездоровую страсть, не поинтересовался, что за пополнение получила библиотека, показалось Приму подозрительным. Именно поэтому вечером он решительно направился в хозяйские апартаменты – поговорить.

Корбина он застал в самый, как ему казалось, подходящий момент – граф сидел в кресле у камина, вытянув к огню ноги в своих любимых тапочках, меланхолично прихлебывал вино из бокала и читал книгу. В огне жарко потрескивали дрова – хотя дни еще стояли теплые, осень уже вступала в свои права, и ночами от речек и низин тянуло холодным, сырым туманом. Хотя в замке это, надо сказать, не слишком ощущалось – в отличие от соседей, мерзших в каменных коробках своих замков, Корбин отделал большую часть помещений деревом. В результате было и теплей, и уютнее, хотя и обошлось это в кругленькую сумму. Впрочем, граф мог себе это позволить. Куда больше его волновало, что камин в отделанной деревом комнате мог стать причиной пожара, однако эта проблема решалась достаточно просто. Отказаться же от каминов Корбин не захотел – любил он вот так, сидя у камина, греться у живого огня, смотреть на него… С детства любил. Он вообще любил огонь.

– А, это ты? Заходи.

Хотя Прим открыл незапертую дверь без стука, та повернулась на хорошо смазанных петлях абсолютно беззвучно, а Корбин не соизволил обернуться, он все равно узнал вошедшего. Как это у него получилось, недоумевал Прим. По шагам узнал, что ли, волчара старый? Корбин, словно в насмешку над его мыслями, ткнул пальцем перед собой. Сбоку от камина висело небольшое выпуклое зеркало, позволяющее, пусть и в искаженном виде, обозревать, не вставая, всю немаленькую комнату. М-да, а ларчик-то просто открывался.

– Привет, я вот…

– Да ты проходи, проходи. Садись. Вино сам нальешь – мне вставать лень. Ну, как устроился?

И голос, и поза Корбина говорили о его полной умиротворенности и довольстве происходящим. Пожалуй, нормальная реакция для утомленного наставника, весь день посвятившего обучению несносных студиозусов и теперь отдыхающего от трудов праведных. Кто-нибудь на это, возможно, и купился бы, но только не Прим, знающий Корбина много лет и сразу почувствовавший какую-то фальшь в голосе друга. Впрочем, возможно, ему это только показалось, поэтому Прим решил подыграть. Плюхнулся в кресло, плеснул вина, совсем чуть-чуть, на дно бокала, только чтоб не нарушать атмосферу разговора, и небрежно ответил:

– Нормально устроился, библиотеку уже развернул. Кстати, доступ в лабораторию дашь?

– Дам, конечно. Лови.

Корбин, не вставая, пролевитировал ключ от лаборатории прямо в руки Приму. Ключ был тяжелый, красивый, с вделанным драгоценным камнем. Корбин вообще любил камни, и не только драгоценные, поэтому и вставлял их куда надо и куда не надо, и амулеты изготавливал только каменные. Хотя камень, кстати, далеко всегда не лучший материал для таких поделок, но – вкус у человека такой был. Прим поймал ключ, кивнул благодарно:

– Спасибо. Завтра займусь с утра…

– Завтра у тебя с утра пробежка, занятие по фехтованию и рукопашному бою. Посмотрим, не все ли ты забыл еще в своей лаборатории.

– А, понятно, чем ты Веллера испортил.

– В смысле? – Корбин соизволил, наконец, повернуться, и прим сразу обратил внимание, какого нездорового цвета у него глаза. Точнее, белки глаз – мутные, все исчерканные набухшими от прилива крови сосудами. Такие глаза бывают у человека, который очень устал и не выспался… Или который недавно очень много пил, причем отнюдь не чая. – Мне кажется, наоборот – парнишка быстро прогрессирует.

– Не знаю, как уж он там у тебя прогрессирует, но когда я ему сказал помочь мне с библиотекой, он совершенно невежливо сказал, что занят. За такое учеников, кстати, наказывать положено.

– Надеюсь, такая мысль тебе в голову пришла уже позже? А то ведь ты не смотри, что Веллер молодой – второго ранга он достигнет очень скоро, а в магическом поединке, если что, он тебя уже сейчас через колено переломит. Боевой маг – положение обязывает.

Корбин вроде бы шутил, но что-то в его голосе подсказывало Приму, что граф ничуть не сомневается в сказанном и, более того, случись сейчас этот поединок, не стал бы ему препятствовать. Все страньше и страньше…

– Он пока еще ученик, – чуть набычился Прим. Когда надо было, он умел стоять до конца, а сложившуюся непонятную ситуацию стоило разрешить уже сейчас, пока она не вылилась в проблему.

– С одной поправкой. Он теперь МОЙ ученик. Не твой, не твоего отца – МОЙ. И уже, кстати, маркиз Веллер. И он прекрасно знает субординацию. Больше того, сейчас его положение даже чуть выше твоего – просто потому, что мы готовим боевых магов, а он в этом уже сейчас разбирается лучше тебя. Ты теоретик – из него я сделаю… Да что там, уже начал делать практика. Ты ему скомандовал… Обрати внимание, не попросил, а скомандовал, как слуге, а ведь слуг в замке до хрена и больше. А он тебе сейчас ни с какой стороны не подчинен. В бою же ты бы подчинялся ему, а не наоборот. Думаю, попроси ты его – он бы помог… Кстати, когда это было?

– Да почти сразу как прибыл…

– В тот момент он действительно был занят – у него была лекция по основам целительства.

– Веллер! Читает! Лекции?!!

– Да, Веллер читает лекции. Потому что в полевых условиях необходимо оказывать первую помощь, а он в этом разбирается лучше меня. Более глубокую теорию, если мы до этого дойдем, я свалю на тебя, а практические сведения, особенно начального уровня, и дальше будет вести Веллер. Потому что за последние несколько месяцев у него было больше практики работы с ранениями разной сложности, чем у тебя за всю жизнь.

Корбин говорил спокойно и жестко, не как друг, а как командир, обращающийся к подчиненному. Прим сделал еще одну попытку понять, что же здесь происходит:

– Послушай, Корбин…

– Что?

– Объясни мне, что происходит.

– Да ничего. Ровным счетом ничего. Слушай, завтра зайду, посмотрю, что за книги ты привез, ладно? А сейчас, прости, я хотел бы побыть один.

– Нет, я не уйду, пока ты…

В этот момент в кармане Прима забренчал кристалл связи. В отличие от Корбина, пользующегося в основном зеркалом, позволяющим не только слышать, но и полноценно видеть собеседника, Прим в таких изысках не нуждался. Кристалл и компактнее, и удобнее в использовании, пускай картинка получается и заметно хуже, поэтому Прим предпочитал именно его. Звонила Джурайя…

Когда Прим закончил разговор и поднял глаза, он наткнулся на спокойный, ледяной взгляд Корбина. Похоже, все встало на свои места, картинка сложилась, но сгладить ситуацию не удалось – говорить что либо было уже поздно.

– Помнится, в свое время мы договаривались, что баб друг у друга отбивать не будем? Похоже, кое-кто о многом забыл.

– Послушай…

– Нет, это ты послушай! Харэ делать из меня дурака. Я на тебя зла не держу, но и лицезреть твою рожу мне неприятно. Ясно?

– Ясно. Но, во-первых, ты все неправильно понял, а во-вторых, ты сам от нее отказался. Отец говорил…

Договорить Прим не успел – Корбин внезапно оказался рядом и рывком выдернул его из кресла, только рубашка, за отворот которой он рванул Прима, затрещала.

– А своими мозгами ты думать умеешь? Или Корнелиус тебя от этого отучил?

Корбин даже не понял, что произошло – ноги его внезапно оторвались от пола и он, пролетев пару метров и с грохотом снеся низенький кофейный столик, заставленный посудой и бутылками, растянулся на полу, сильно приложившись спиной и затылком. Сел, помотал головой. Было больно, а сильнее всего болела челюсть. Прим стоял напротив, потирая кулак.

– Успокоился? А теперь, может, поговорим? Что ты себе напридумывал, собственник хренов?

Однако до Корбина слова уже не доходили. Он медленно встал, с хрустом сжал кулаки…

– Обидеться, что ли…

Уж кто-кто, а Прим слишком хорошо знал, что обычно следует у Корбина за этими словами, но сделать уже ничего не успевал – только втянул голову в плечи и вскинул руки, защищаясь. В следующий миг на него обрушился град ударов. Первые два, по корпусу, он принял на локти, но третий, в челюсть, пропустил, от чего отлетел назад, в точности как совсем недавно летел Корбин, только дальше и больнее.

Когда-то Прима учили рукопашному бою. Учителя даже говорили, что у него неплохие задатки, однако, во-первых, он долго не тренировался, а во-вторых, имел дело с человеком, который десятилетиями привык сражаться за собственную жизнь. К тому же Корбин был почти в полтора раза тяжелее и намного сильнее своего противника. Прима, вместе со всем его невеликим мастерством, не мастерством даже, а так, зачатками умения, просто смело. Он еще успел подняться, попытаться ударить, но его руки встретили пустоту, а сам он получил жесткий удар в живот, и в следующий миг обнаружил, что стоит, прижатый к стене. И вырываться ему совершенно не хотелось – правая рука Корбина держала его за кадык, и Прим чувствовал, что жесткие, напоминающие стальные гвозди, пальцы способны этот кадык ему вырвать мгновенно, достаточно лишь слегка усилить нажим. А белое лицо Корбина говорило о том, что граф еле сдерживается от этого усилия.

– Ну ш-што… Ты х-хотел говорить? Говори…

Слова вырывались из горла Корбина со звуком, напоминающим шипение разъяренной змеи. И вот тогда Приму в первый раз за последние годы стало страшно.

– Отпусти… – полузадушено прохрипел он. – Убьёшь невиновного а потом на могилке рыдать будешь… – Прим пытался шутить даже в таком плачевном состоянии.

Пальцы на его горле сжались чуть сильнее, от чего душа Прима мгновенно ушла в пятки, но потом внезапно разжались. Жесткий толчок отправил Прима в то самое кресло, из которого его минуту назад так бесцеремонно выдернули. Корбин по-прежнему нависал над ним, но чувствовалось, что он уже взял себя в руки, загнал бешенство вглубь сознания. И Прим понял, что жить он будет, во всяком случае, пока – Корбин, когда проходил первый, неконтролируемый приступ ярости, становился адекватен. И никакая злость не мешала ему слушать, слышать, анализировать и понимать. То есть потом, может, и убьет, но вначале обязательно выслушает, и никакие расстроенные чувства ему ни в том, ни в другом не помешают. А еще он понял, какой глупостью было пытаться бить морду боевому магу.

– Ну, говори… – рыкнул Корбин, сверху вниз глядя на того, кого еще недавно считал другом.

– Сядь. Мы не вчера знакомы. Совсем ты, наёмник, одичал в своей берлоге. А я в своей лаборатории. И мы с тобой – два идиота.

– А кто второй? – нахально поинтересовался граф, всё же сев на край кресла и не спуская все еще злых глаз с Прима.

– Я, – очень лаконичный ответ, чёрт подери! – А первый – ты. Это ведь ты первый решил по описи жениться. А потом передумал. Передумал ведь? Так. Значит, формально, Джуня не твоя невеста. И даже в категорию твоих "баб" никак не попадает. Моя совесть чиста.

– Какая она тебе Джуня, кобель великовозрастный? – ворчливо отозвался Корбин. Он уже остыл и сам понимал, что причин набрасываться на Прима с обвинениями, если рассуждать логически, у него не было. А его собственные эмоции были его собственными эмоциями, и отвечать за них придётся ему одному. Только самому себе признаваться в этом почему-то не хотелось.

– Я ОЧЕНЬ хорошо к ней отношусь. Отцу она как дочь. Ты же знаешь, как он всегда хотел дочь, а рожали ему только сыновей. И кроме меня – ни одного с даром. Так вот, взвесив все за и против, я пришёл к выводу, что нас связывает очень многое и она могла бы стать мне прекрасной женой и матерью моих детей, но… Ты представляешь, она меня отшила!

– Отшила? – недоверчиво переспросил граф. – Не очень то похоже на правду, исходя из того, что я успел услышать.

– Ты бы остался тогда и дослушал всё до конца…

– До конца? Ну, давай, рассказывай. Так и быть, поверю на слово – все равно записать разговор ты не догадался.

Выслушав почти дословный пересказ разговора Прима со своей несостоявшейся невестой, Корбин молчал не меньше минуты, переваривая услышанное. Не найдя логических нестыковок, он зло фыркнул, а затем выдал свой неутешительный вердикт:

– Сопля зелёная, крестьянка неотёсанная, а туда же, такими женихами разбрасывается. Графья ей не подходят, учёных не надо… Любовь ей подавай…

– При чём тут возраст? Она во всём права! Мы с тобой оба хотели наследников и оба не принимали в расчёт чувства тех, с кем нам придётся провести долгие годы под одной крышей. Не станет ли такая продуманная и логически выверенная семейная жизнь общей клеткой для двух чужих друг для друга людей? Кстати, о моих чувствах… Я люблю её… как сестру. И тебе придётся с этим считаться, когда захочешь её ещё раз обозвать, – голос Прима, и без того хриплый после Корбиновской хватки, обрёл угрожающие нотки.

– Чёрт с тобой, брат… Не обижу, не боись. Я, конечно, сволочь, но не настолько, – Корбин сидел ссутулившись и избегал смотреть в глаза другу. – Выпьем?

– Давай, – заулыбался Прим. – А то ты мне проставу задолжал, а у меня всё в книжечке записано…

Час спустя два великовозрастных драчуна сидели у стола и пили. Точнее, они сидели у обломков стола – ножки его не выдержали веса Корбина и просто отломились. Корбин, впрочем, не переживал – со сноровкой, выдающей немалый опыт в обустройстве походного быта, он расположил треснувшую, но не развалившуюся окончательно столешницу на двух поставленных рядом табуретах. Сверху на нее граф водрузил бутылку мутного крестьянского самогона, крепкого и ядреного, хлеб, сало, лук, чеснок, соленые огурцы, заморский фрукт-лимон, еще что-то, что нашлось в стоящем тут же огромном холодильном шкафу, температура в котором поддерживалась с помощью примитивной бытовой магии. Увы, более тонкая закуска, равно как и вино, были безвозвратно утеряны во время драки, но особых изысков, в принципе, никому и не хотелось. Двум мужикам, как это часто бывает, хотелось одного – нажраться, и им это удалось.

– Т-ты меня прости, – заплетающимся голосом неизвестно в который раз говорил Корбин. – Я ж-же не знал… Я в-ведь и вп-прямь с-собственник. Н-ну, не х-хотел я т-тебя так…

– Ыгы…

Прим, глядя на красное то ли от жары, то ли от самогонки, то ли от раскаяния лицо Корбина, отвечал ему в том же ключе. Нет, он мог бы пить не пьянея. И Корбин мог – заклинания, в принципе, несложные… Но они хотели напиться – и напились, как свиньи. Или как сдавшие экзамены студенты.

– Г-говоришь, стажир-роваться Хочет?

– У-угу…

– Б-будет ей с-стажир-ровка…

– Н-не надо…

– По-очему?

– Науч-чишь на свою г-голову – т-тебя ж-же пот-том и шандар-рахнет…

– А дав-вай я ей катану под-дарю? Настоящую. Н-не то бар-рахло, что она с соб-бой таскает. Чес-слово, у м-меня в коллекции ес-сть…

– Вот кат-тан-ной и ш-шандарахнет…

– Не, я б-быс-стро бег-гаю…

И пьяный смех.

Самое интересное, что с самогону мысли у обоих путались преизрядно, языки заплетались, зато ноги ходили вполне уверенно, а когда градус зашкалило, обоих потянуло на подвиги. Мысли, правда, все равно были какие-то не такие… Путанные были мысли, и логика в них не прослеживалась даже пол увеличительным стеклом. Зато речь почему-то начала восстанавливаться. Словом, после второй бутыли наступил тот самый момент, который привычные к такому северяне называют странным словом "недоперепил".

– А хочешь, я тебе Шлипентайн подарю? Вот хочешь? Бери, мне не жалко…

– Зачем мне это? И папа не одобрит… Ты же говорил, там наследник какой-то есть?

– Да есть там что-то такое чахлое. Дуба даст скоро, говорят. Хочешь, покажу?

– А ты сам-то видел?

– Нет. Ну, вот и сам посмотрю. Пошли?

– А пошли. Это куда?

– А хрен знает. На карте – вон та деревня. Сейчас векторы прикину…

– Не надо!

– Поздно.

И вновь пьяный смех.

Та ночь жителям маленькой деревушки Верхние Топи, что на западной окраине Шлипентайна, запомнилась надолго. Вначале посреди главной (и единственной) площади деревни вспыхнуло завораживающее глаз сияние, переливающееся всеми цветами радуги и осветившее деревню так, что видно было каждый камушек на земле. Потом сияние сконцентрировалось в сферу высотой в два человеческих роста, сфера сплющилась в стоящий на ребре мерцающий блин, в центре блина открылся темный провал и из него, пошатываясь, то ли вышли, то ли вывалились два человека. Позже Корбин признавался, что ни до этого, ни после у него не получалось так точно наведенного, да еще и такого красочного портала. А ведь никаких расчетов – можно сказать, просто наугад ткнул.

Щелчком пальцев заставив портал погаснуть, Корбин, покачиваясь, зашагал в сторону то ли небольшого и небогатого особняка, то ли большого, но тоже небогатого крестьянского дома, единственное отличие которого от остальных домов был высокий и глухой бревенчатый забор, окружающий обширное подворье. Прим, поддерживая его и держась, чтобы не упасть самому, шагал рядом. Вот так вот, вихляющейся походкой, от дерева к дереву, да еще и в полной темноте, чертыхаясь, но полные решимости завершить начатое, они и двигались к цели.

В том доме, надо сказать, жила законная хозяйка этих мест. Ну, почти хозяйка – после смерти мужа наследником стал ее малолетний сын, но по малолетству ребенка и ряду других причин распоряжалась всем его мать. Распоряжалась, надо сказать, неплохо, с крестьян семь шкур не драла, хотя и сама жила небогато – много ли прибыли с такой вот деревушки? Небогато – это еще мягко сказано, бедность – более точное определение ситуации. Зато перед ее домом случилось то, что очень редко бывало и в куда более богатых и, казалось бы, благополучных деревнях.

Перед пьяными магами стояла толпа мужиков. Человек двадцать, как минимум. У всех в руках что-то, призванное казаться оружием – вилы, косы, дубины, жерди, выдернутые из ближайшей ограды. Корбин и Прим остановились, удивленно глядя на комитет по встрече – чего-чего, а противодействия магам, пусть и не прихватившим по пьяни с собой мечи, здесь ожидать приходилось в последнюю очередь. Магов селянам традиционно положено бояться – это такой же закон природы, как то, что солнце всходит на востоке, а вода стекает вниз.

Из толпы навстречу им вышел степенный мужик огромного роста с густой, окладистой бородой и внушающим уважение брюхом. Погладил бороду, бывшую, очевидно, его гордостью, и сочным, очень подходящим его внешности басом, сказал:

– Шли бы вы, милсудари, отсель.

– А то что? – нахально спросил Прим, не обращая внимания на подавляющее численное превосходство неожиданного противника.

– А то как бы вас за околицу пинками не выкинули.

Толпа за спиной мужика угрожающе заворчала, грозно потрясая своим немудреным оружием, хотя и не двинулась с места. Дремучие они все какие-то, не боятся… Или боятся, но все равно готовы защищать хозяйку, а это о чем-то говорит. В первую очередь о том, что хозяйка не так проста, как можно подумать, глядя на ее немудреное жилище.

– Ну-ка, разбежались по домам, живо! Всех перепорю!

Корбин, как всегда, говорил в своей привычной и понятной мужичью вальяжно-хамской манере. Обычно такого вот небрежного рыка хватало для того, чтобы разогнать куда большее количество народу. Увы, на местных это впечатления не произвело – то ли не испугались пьяных, то ли понадеялись на свое численное превосходство. Не слишком торопясь, но уверено, крестьяне двинулись вперед.

Корбин устало вздохнул и небрежно взмахнул рукой. Все эти вилы, топоры и прочие дубинки разом вырвались из рук своих владельцев, взлетели вверх, выстроились клином наподобие журавлиного и дружно рванули прочь, по направлению к ближайшему лесу. Посмотрев на опешивших мужиков, Корбин хищно улыбнулся и бросил в них второе заклинание. Почти мгновенно одежда селян постарела лет на пятьсот и, естественно, развалилась. Третье заклинание, на сей раз из целительского арсенала Прима – и у всех крестьян одновременно скрутило животы.

Друзья с хохотом наблюдали за тем, как голые мужики, стыдливо прикрывая пах, бегом разбегаются по кустам. Доносящиеся оттуда характерные звуки и запаха подтвердили, что, на сей раз, заклинание от запоров сработало штатно. Вот ведь, если подумать, мирное, вполне даже лечебное заклинание, а такое вот неожиданное у него может быть военное применение, подумал Корбин и дал себе зарок непременно выучить столь полезную вещь. Хотя, если вдуматься Прим был не так уж и оригинален – просто творчески развил тот же прием, что они использовали для защиты комнаты Корбина от непрошеных гостей. А вот сам Корбин не додумался… Вояка!

По-прежнему пошатываясь, но уже куда более уверено держа курс, оба мага подошли к воротам. Ворота, надо сказать, были не такими уж и хлипкими, да и забор, при ближайшем рассмотрении, оказался действительно высоким, в два человеческих роста, крепким на вид. За его состоянием явно следили не от случая к случаю, а постоянно и всерьез. Очевидно, за неимением под рукой замка, в случае нападения на деревню ее жители должны были собираться здесь и держать оборону. Разумно – от серьезного врага, конечно, не спасет, но нападение небольшой банды, которые в этих полудиких местах редкостью не были, отбить поможет. Да и пару-тройку бродячих рыцарей-скандалистов, не имеющих за душой ничего, кроме титула и старых фамильных доспехов, такая вот почти что крепость остановит. А таких недоделанных "героев" в правление нынешнего короля развелось очень много, и с каждым годом их становилось все больше.

Ворота были закрыты, и за ними было тихо. Корбин постучал – молчок. Постучал еще раз, на сей раз сильнее – так, чтобы толстые доски дрогнули и загудели. На сей раз, ответ последовал незамедлительно.

– Кто там? – раздался с той стороны ворот испуганный женский голос.

– Открывай, гости пришли.

– Хозяйка не принимает. Приходите утром…

– Угу, щ-щас. Буду я тут ждать, пока какая-то дура соизволит глаза протереть…

Корбин, конечно, не бывал здесь раньше, но за свою долгую жизнь он не раз и защищал всевозможные укрепления, и штурмовал их, поэтому хорошо знал, как делаются ворота в таких сельских бастионах. Короткий магический выплеск – и толстый дубовый брус, игравший здесь роль засова, распался пополам, как будто разрубленный гигантским и невероятно острым топором. Половинки с глухим стуком упали на землю. Услышав это, Корбин гордо посмотрел на Прима – вот так, с первого раза, да еще и спьяну, попасть точно по скрытому за тройным слоем досок засову, надо было действительно ухитриться.

Прим толкнул ворота. Ворота стояли. Он толкнул сильнее. Ворота по-прежнему стояли, как влитые. Прим удивленно посмотрел на Корбина.

– Балда, – добродушно подвел итог боевой маг. – Ворота всегда открываются наружу – это чтобы их тараном сложнее было вынести. Вот, смотри.

Корбин взялся за прочные железные ручки и потянул. Тяжелые створки мягко, почти бесшумно повернулись на хорошо смазанных петлях, и ворота открылись нараспашку.

– Вперед!

И два пьяных варвара, все еще пошатываясь, вошли в скромное жилище провинциальной дворянки.

Почему-то Корбин ожидал увидеть почтенную матрону, из тех, что коня с копыт собьют и дом на ходу развалят, а уж гавкнуть на незваных гостей за ней уж точно не заржавеет. Поэтому он внутренне был готов к разговору именно с такой дамой и очень удивился, когда в большой и чистой, хотя и безо всяких изысков обставленной комнате их встретила миловидная женщина, на вид не больше двадцати трех-двадцати четырех лет от роду. "Хорошо сохранилась" – подумал граф, и тут же сообразил, что ей и в самом деле совсем немного лет – здесь, в Шлипентайне, ранние браки были в порядке вещей.

Леди Карина была младшей сестрой барона Шлипеншухера и вдовой одного из его вассалов, мелкопоместного дворянина, погибшего года три назад в какой-то заварушке на границе. Замуж она вышла по любви и ничуть не жалела, что променяла огромный и мрачноватый замок своего брата на эту забытую Единым деревушку. Впрочем, была еще одна причина, по которой она даже после смерти мужа отказалась вернуться в родовое гнездо, хотя брат очень настаивал. Сейчас она с тщательно скрываемым страхом смотрела на двоих пьяных мужиков, вломившихся к ней среди ночи, и гадала, чем это для нее обернется. В этот медвежий угол новости приходили редко и с большим опозданием, но она уже знала, что в баронстве произошли большие перемены, и теперь не ждала от жизни ничего хорошего. А тут еще какие-то бродячие маги заявились…

Маги, кстати, были колоритные – оба высокие, белобрысые, неожиданно для представителей столь уважаемой профессии широкоплечие, но один худощавый и наглый, а второй – мордастый и тоже наглый. И перегаром от обоих перло с такой силой, что стекла в комнате мгновенно запотели.

Мордастый, между тем, оставляя за собой грязные следы, прошлепал к стоящему в центре комнаты креслу, в котором когда-то любил сиживать муж Карины, и, не спрашивая разрешения, плюхнулся в него, вытянув ноги. Одна нога была босой, вторая, почему-то, в мягком домашнем тапке, изрядно испачканном дорожной грязью. Да и одет он был как-то по-домашнему. А еще, он вел себя по-хозяйски.

Второй вел себя вроде как поскромнее, и, хотя одежда тоже была отнюдь не дорожная, но хотя бы на ногах были сапоги. Тоже грязные, кстати. И еще рубашка, сшитая из невероятно дорогого шелка, была порвана так, будто ее владельца только что за эту рубашку изрядно потаскали. Но он, хотя бы, вместо того, чтобы пачкать полы, скромненько присел на стул у стены.

Между тем мордастый, беззастенчиво оглядев обстановку, перевел взгляд на хозяйку. Карина поежилась – маг смотрел на нее так же, как до того разглядывал мебель. Это было и оскорбительно, и в то же время страшно. Наконец мордастый, а именно он в этой компании, похоже, бы главным, соизволил заговорить.

– Я – граф Корбин де'Карри. Вы слышали обо мне, мадам?

Сердце Карины мгновенно ушло в пятки. "Ну, вот и все", – мелькнуло у нее в голове. То, чего она больше всего боялась, свершилось – новоявленный владыка этих земель пришел, чтобы избавиться от возможных претендентов на баронство. Однако гордость не позволяла вот прямо тут же рухнуть на пол и разрыдаться, или поползти к графу на коленях, умоляя пощадить если не ее, то хотя бы сына. Да и все равно не поможет – слухи про графа ходили самые разные, но в том, что граф беспощаден, не сомневался никто. Поэтому, собрав остаток воли в кулак, она вскинула голову:

– Я – Карина Биллен, урожденная Шлипеншухер. Чем обязана?

Дальнейший разговор поверг ее в шок.

– Я думаю, вам известно, что ваш брат погиб? И что я являюсь теперь владельцем этих земель? Последнее подтверждается королевским указом и мечами моей дружины.

– Да.

– Ну, вот и замечательно. Тогда не будем наводить тень на плетень. То, что ваш брат сдох, как собака, меня мало волнует. Если честно, туда ему и дорога – есть за что. Меня интересует другое. Что вы намерены предпринимать дальше?

– Что может предпринять женщина, у которой почти ничего нет?

– Понятно. Значит, собираетесь тихо сидеть здесь? Думаете, вам кто-то позволит этим заниматься?

"Ну, вот и все", – снова подумала Карина. – "Сейчас нас будут убивать". А вслух она сказала:

– Что вы хотите от меня?

– Объясняю диспозицию. Я полностью контролирую Шлипентайн, но не управляю им – у меня просто нет под рукой человека, хорошо разбирающегося в управлении столь крупными землями, и в то же время такого, которому бы я доверял достаточно, чтобы эти земли поручить. Воспитать из своей среды, конечно, можно, но на это уйдет время, а заниматься баронством надо уже сейчас. По здравому размышлению, я решил, что вы мне подходите – у вас сейчас нет ни достаточных сил, ни популярности среди местных, чтобы создать мне хоть какую-то угрозу. С другой стороны, вы должны быть в курсе всего, что необходимо для управления баронством. Кроме того, вы очень боитесь за жизнь сына, а это хорошо. Ну и последнее. Я прошел по деревне. Селяне пытались вас защитить. За плохого владетеля они бы шкурами рисковать не стали. Раз так, вы мне подходите. Сейчас вы с сыном принесете мне вассальную клятву, после чего вы, мадам, едете в замок заниматься хозяйством, а ваш сын едет со мной. Будем его учить, а заодно это избавит вас от разных нехороших идей в будущем.

– Нет.

Предложение было неожиданным, щедрым, но от этого не менее страшным для Карины, чем она боялась.

– Вы не поняли, это не предложение. Это – приказ, так что собирайтесь.

– Нет, я не могу…

– Так, я граф или не граф? Я хозяин этих мест или хрен с горы? Мое слово уже что, ничего не значит? – спьяну Корбин моментально пошел вразнос и стремительно начал заводиться. – Обидеться, что ли?

– Не надо! – тут же откликнулся Прим.

– Хорошо, не буду, – покладисто согласился Корбин. Он вообще сегодня был покладистым – наверное, потому, что его еще не покинуло чувство неловкости. – Ладно, мадам, собирайтесь.

– Я действительно не могу. Альберт не переживет этой поездки. Пожалуйста, оставьте нас в покое – ему и так немного осталось.

– Альберт – это у нас кто?

– Это мой сын.

– Ясно. Ничего, переживет. Собирайтесь, давайте, не надо меня злить.

– Мама, это бесполезно. Все, что ты скажешь о причинах своего отказа, их не интересует, – раздался внезапно от двери детский голос. – Попробуй предложить им что-либо другое.

Голос был детский, но фраза могла принадлежать, скорее, взрослому, кое-что повидавшему в жизни человеку. Корбин медленно повернул голову. Возле дверей стояло кресло на высоких колесах, из тех, в которых обычно возят паралитиков, а в кресле сидел мальчишка. Обычный такой мальчишка, рыжий, только хилый очень.

– Альберт, иди в свою комнату…

– Нет, мадам, лучше пусть он остается, – Корбин встал, подошел к пацану, внимательно посмотрел на него. – Прим, глянь – с ним и вправду что-то не так, или придуривается?

Прим подошел, посмотрел… Для непосвященного это был просто взгляд, но Корбин-то знал, что сейчас Прим внимательно сканирует ребенка, буквально видит его насквозь. Наконец Прим повернулся к Корбину, посмотрел на него устало:

– Травма. Родовая, скорее всего. Поврежден позвоночник и… Впрочем, тебе это неинтересно. Общее состояние крайне плохое. Его мать права – эту зиму ему не пережить, в лучшем случае ему осталось два-три месяца. Если бы вовремя показали хорошему целителю – проблем бы не было, но сейчас…

– У нас не было денег, – в голосе леди Карины ощущалась застарелая боль. – Да и брата боялись – это ведь он…

– Что он? – Корбин внимательно посмотрел на женщину.

– Он меня ударил. Я была беременна, и…

– Сволочь. Что женщин бить нельзя он, конечно, был не в курсе. Хотя, зная его, это и неудивительно, – в обычно бесстрастном голосе Корбина звучали задумчивые нотки. – И что мне с вами теперь делать?

Прим внезапно резко отстранил Корбина, склонился над ребенком. Мальчишка вдруг дернулся и обмяк, а тело его выгнулось дугой. Мать бросилась к нему, но Корбин перехватил ее и держал так минуты две или три, пока Прим не распрямился, устало отдуваясь.

– Ф-фу-у-у… Не волнуйтесь, он ничего не чувствовал. И сейчас не чувствует – я отключил его сознание. Придет в себя через двое суток. Честно говоря, думал, что не получится, но вот…

– Да, ты у нас гений, – безо всякого выражения отозвался Корбин.

– Да, наверное. В общем, технически он сейчас здоров, но на ноги пока не встанет – мышцы практически атрофированы. Необходимо хорошее питание, на первых порах массаж, ну и наблюдение у хорошего целителя, конечно. Думаю, мадам, вам сейчас это не потянуть, хорошие целители стоят дорого… Так что принимайте предложение графа – там вы хотя бы сможете это все обеспечить.

Женщина кивнула, но, похоже, ее мысли были заняты совсем другим. Никогда раньше Корбин не видел у человека таких счастливых глаз.

Уже во дворе, готовя портал в замок и все сильнее мучаясь от накатывающихся приступов головной боли (самогонка давала о себе знать), Корбин притянул к себе Прима и негромко сказал:

– Ты что наделал, гений ты наш? На фиг мне этот геморрой? Мальчишка умер бы через несколько месяцев, а сейчас он проживет какое-то время, создавая мне проблемы, как только подрастет и захочет вернуть себе Шлипентайн.

– Да брось, – отмахнулся Прим. – Проблемы ты решать умеешь. Проблемой больше, проблемой меньше… А пацана этого мне стало просто жалко. А особенно его мать.

– Ну и хрен с тобой, – махнул рукой Корбин. – Не буду я тебе больше морду бить, и не надейся. Только гляди, как бы потом не огрести от этого мальчишки по самое не балуйся – что-то мне подсказывает, что мы о нем еще вспомним. А еще я с этими розовыми соплями любимые тапочки сгубил…

С этими словами он шагнул в открывшийся портал, самый обычный, безо всяких спецэффектов.

А утром Корбина, мучающегося с похмелья, разбудил срочный вызов от Учителя.

Глава 18

Корнелиус

Тот, кто называл себя Корнелиусом Айнорским, напряжённо всматривался через окно в залитый закатным багрянцем двор. Пальцы, вцепившиеся в подоконник, побелели, но он вряд ли чувствовал это. В окне, как в магическом зеркале, отражались маленькие фигурки, идущие по двору. Вот одна из них, в чёрной мантии, вскинув руки, сотворила заклинание, и посреди двора разверзся чудовищный портал телепорта – сотканная из чёрного дыма и смердящая мертвечиной воронка возникла прямо посреди двора. Другая фигурка в нерешительности застыла на полушаге, плечи были опущены, лопатки оттопыривали тонкую ткань куртки, дорожная котомка фактически тащилась по земле.

"Джуня, дочка, я вытащу тебя, дай только срок! Ты не умрёшь, у меня есть ещё время…" – так думал старик. Джурайя бросила прощальный взгляд на окна его кабинета и у мага неожиданно резко защемило в сердце. Некромант подтолкнул её к жерлу воронки, последние лучи солнца окрасили чёрный дым багровыми сполохами… Багрово-чёрная воронка, некромант перед ней, всё как тогда… И как тогда в воронке исчезает самое дорогое, то, за что не задумываясь он должен был отдать жизнь… А он опять не успел, как тогда…

Нет, не как тогда! Тогда счёт шёл на секунды, досадная оплошность стала страшной карой, он не успел, просто не успел… И об этом никто теперь не узнает… А сейчас у него есть время – не меньше недели. И он найдёт способ спасти девочку, не причиняя ей душевной боли, не раня её… Она не должна узнать ТАКУЮ правду, может быть потом, позже… Но не сейчас.

А сейчас этот последний выкидыш древнего зла подталкивает её в ту дверь, по другую сторону которой её ждёт только смерть… ПДТАЛКИВАЕТ! Единый правый, она НЕ ХОЧЕТ ИДТИ!!! Одно его слово, и она могла остаться САМА, а он не смог подобрать этого слова! Опять не смог. Он ещё успеет остановить её, пусть в последний момент, но успеет!

Корнелиус рванулся к двери и тут же повалился кулём на пол… Острая боль обожгла грудь, перерезав пополам всё его естество, в последней попытке встать он скрёб скрюченными пальцами по паркету, оставляя ногтями борозды в морёном дубе, разум затуманился и наступила тьма…

… Конечно Полин, а кто ещё? Кто ещё способен находиться там, где требовалось выхаживать, отпаивать, успокаивать? Она, лишенная всякой магии, всегда сердцем чувствовала разного рода неприятности. Вот и сейчас именно она нашла своего хозяина на полу его кабинета. По полу рассыпались сдобы, которыми она шла потчевать Корнелиуса. Переворачивая его на спину, Полин зычным голосом не переставая звала на помощь, и через несколько минут кабинет был заполнен птенцами и прислугой, все суетились, искали нужный эликсир, подкладывали подушки, наполняли донорской силой…

Когда сердечная боль отступила, Корнелиус выставил всех вон… Ему необходимо было думать, как поступить с некромантом, как вытащить Джурайю живой, а для этого требовалось полное уединение. Полин, поворчав, посадила возле дверей дворецкого и всучила неразумному хозяину в руки колокольчик. Если что – звякнет, кто-нибудь да услышит. (Дворецкий в это время усиленно кивал и клялся глаз не сомкнуть.) Он опять, слово за словом, проигрывал в памяти тот разговор с некромантом в этом самом кабинете каких-то пару часов назад…

– Ну, здравствуй, старый враг.

– И тебе не болеть… Лучше просто сдохни.

– Ай-яй-яй, какие мы некультурные. Впрочем, чего еще ожидать от вас, западных варваров? Только и умеете, что мечами размахивать, да и то довольно посредственно. А стоит прийти к вам просвещенному человеку – и сразу начинаете хамить, потому что ничего больше не умеете.

– Вот и валил бы к себе, жил среди просвещенных, вроде тебя…

– Это ты зря, мальчик. Ты не обидишься, если я буду называть тебя именно так? Я ведь старше тебя лет на триста. Мое искусство позволяет жить неограниченно долго.

– Паук…

– Лайся-лайся. Да, чтобы жить, я беру жизни низших существ. Хочешь, и твою заберу? Не принимай гордых поз. Я ведь, хе-хе, вижу страх в твоих глазах. Тебе не защититься, если я захочу тебя уничтожить. Да, слабоват ты стал… Помнится, когда-то ты был почти равен мне… Так и не восстановился после нашей последней встречи? А ведь я тебя по-настоящему тогда опасался, быть почти равным Владыке Смерти – это серьезно. Но между "почти" и "равен" – пропасть, сам понимаешь. Так вот, мальчик мой, сильный и просвещенный сам выбирает, где жить и как, не спрашивая мнения быдла наподобие вас.

– Что тебе надо?

– Вот, это уже другой разговор. Я пришел забрать то, что мое по праву.

– Здесь нет ничего твоего.

– Ученица, мой старый враг… Хотя какой ты враг? Враг – это высший статус отношения к человеку, даже выше, чем друг. Признавая человека врагом, ты признаешь его равным себе, а ты мне не равен, совсем не равен. У тебя и сил-то хватило только чтобы до второго ранга восстановиться…

– Оставь свои мысли при себе, сволочь. От твоих речей меня тошнило еще двести лет назад.

– Я же не виноват, что вы, варвары, не ничего не смыслите в великом искусстве риторики. Впрочем, неважно. Я пришел за ученицей, и я ее заберу.

– Если она сама захочет пойти с тобой.

– Захочет. Захочет-захочет, не волнуйся. А ты будешь сидеть и молчать, потому что если ты скажешь хоть слово… В поместье сейчас два десятка человек, большинство – твои ученики. Как думаешь, если их выпить, сколько это даст силы? Или ты опять собрался принести кровавую жертву своим идеалам? И не сжимай кулак. Кстати, откуда он у тебя? Неужели вырастил новый? Ведь тот так и остался валяться возле Горелых Выселок.

– Но кто тебе помешает уничтожить нас потом?

– Слово некроманта. Ты знаешь, я не нарушаю данного слова…

– Знаю… А не боишься? Ведь здесь не все мои ученики, есть и посильнее… Они могут и отомстить.

– Кого бояться? Твоего дуболома-графа? Он не намного сильнее, чем был в свое время ты, а мозгами он даже тебе уступает. Ты ведь не дурак был, признаю, хоть и не ровня мне. Или твоего сына? Так тот вообще слабак. В общем, выбирай: или зови девчонку и молчи в тряпочку, или я ее все равно заберу, но прежде убью вас всех… Выбор снова за тобой, Корнелиус.

Выбор снова за тобой… Безжалостная память опять подсовывала воспоминания из прошлого… Никто никогда так и не узнал, КАКОЙ выбор был сделан…

… В те времена ещё не было Корнелиуса Айнорского, он появится позже. А пока был гордый и воинственный идеалист Корбольд Неистовый, выходец из северных фьордов, Маг Высшего ранга чуть ли не с рождения, воспитанный на книгах о героях и защитниках человечества. Он не проходил в учениках мага и шести лет, к конце обучения превзойдя всех своих учителей. Ему не было равных по силе и по духу. Высшая Справедливость – вот тот идол, которому служило верное сердце юного викинга. И жену он нашёл под стать себе – высокую, статную, белокурую и неожиданно темноглазую северянку, благородную по происхождению и воспитанию, сильную и независимую в свои восемнадцать. Она была его ровесницей, соседкой по ученической парте и полной единомышленницей. Едва вступив в зрелость, они заключили брак перед Единым и людьми и не прошло и года, как благоволивший к ним Единый одарил их сразу двумя девочками, крикливыми и непослушными. Дети воспитывались не по книгам и рассказам, а на примере своих родителей, которые не расставались и ними ни на минуту.

Необычная семья с пламенными сердцами набирала добровольцев из магов и организовывала миссионерские посты в Диких пустошах, уча и леча кочевников. В городе, где стоял их особняк, уже давно не было беспризорников – все они жили в поместье, принадлежащем Корбольду и учились зарабатывать свой хлеб честным трудом. Девочки по малолетству не переставая дрались друг с другом и со сверстниками, а повзрослев, неожиданно стали лучшими подругами и первыми помощницами своих родителей.

Безоблачное счастье длилось почти тридцать лет, за это время Корбольд стал Главой Ковена Магов, что само по себе было удивительно – ведь ему шёл только пятый десяток. Предыдущий Глава вступил в должность в возрасте ста пятидесяти лет и пробыл на этом посту лет двести, а когда решил уйти на покой, порекомендовал самого молодого члена Ковена на своё место. К нему прислушались и не пожалели. Благодаря воинственному энтузиазму нового Главы, в мире воцарился мир и процветание. За несколько лет было открыто множество академий магии, адептов не ждали – приёмные комиссии забирались в самую глушь в поисках талантливых одарённых детей. Многие маги, сделавшие неплохую карьеру, были всем обязаны только Корбольду Неистовому, не понаслышке знающему, как тяжело пробиться в ученики ребёнку из глухой провинции… А потом грянула беда…

Юный император Поднебесной империи, безрезультатно просивший помощи у Ковена, догадался послать вызов не в приёмную, а именной, самому Корбольду, и неожиданно был услышан. Корбольд был шокирован новостью – первый за тысячу лет некромант! Ковен был бессилен против него, и в то же время отмахивался от крика о помощи. Не порите чушь, молодой человек, отвечал старенький ночной секретарь, принимающий вызовы с магического зеркала. Некромантов нет и быть не может. А если вам кажется, что ваш придворный маг давит на вас – задумайтесь лучше о своём поведении…

Ох уж эта молодёжь, пятнадцать лет, а уже хочет безграничной власти… Хорошо хоть придворный маг его сдерживает… – так оправдывался секретарь перед Главой Ковена, который еле сдерживал свой гнев и желание выпороть старика за его равнодушие. Было проведено негласное расследование, полностью подтвердившее слова мальчишки-императора: пять лет своего правления он был послушной марионеткой, запуганным и затравленным до такой степени, что почти потерял рассудок… Некромант, придворный маг, по прозвищу Гроссмейстер, а в народе – Пуп Земли, до такой степени подавил его волю, что не стесняясь рассказывал трясущемуся от ужаса ребёнку о своих планах завоевания всего континента и возрождения на руинах современных государств некогда разрушенной Великой Империи.

Ковен посовещался и Корбольд Неистовый решил – зло необходимо уничтожать в зародыше. Необходимо загнать некроманта в ловушку и атаковать со всех сторон одновременно – тогда у них есть шанс победить его при минимальных потерях. В акции Возмездие приняли участие все без исключения члены Ковена и их старшие ученики. Им удалось окружить придворного мага Поднебесной империи на площади мёртвой деревни, исход схватки был предрешён, но тут случилось страшное…

Отсутствие одного из старших членов Ковена Корбольд обнаружил ещё в начале операции, но, сделав поправку на возраст и пол отсутствующего, решил, что и без старушки вполне справятся, тем более что учеников она не брала уже давно, а от неё одной, мага воздушной стихии, толку в предстоящей битве было не много. Как потом проклянал себя Корбольд за своё человеколюбие и доверчивость!

… Некромант отбивался из последних сил, ему не от куда было взять энергию – деревня была мертва его же стараниями, а маги слишком хорошо защищены, чтобы он мог их выпить. Воинство Ковена несло потери – два высших мага и полтора десятка учеников, пропустив удар некроманта, рассыпались в прах, но взять их силы он не мог из-за одетых на жертвы амулетов. Вдруг, прямо перед ним возник такой узнаваемый перламутрово-розовый переливающийся портал телепорта и из него буквально в руки Повелителя Смерти выпали три женщины, на первый взгляд казавшиеся сёстрами – высокие, белокурые, статные, с неожиданно тёмными глазами…

Растерялись все, кроме некроманта. Опутав слабых и потерявших ориентацию после перехода женщин Чёрной Паутиной, он расправил плечи и обратился к Корбольду:

– Я предлагаю тебе, Корбольд Неистовый, сделку. Ты даёшь мне уйти, а взамен я оставляю тебе твою семью – живую и невредимую. Соглашайся – ты ведь сейчас больше всего этого хочешь, ведь так, мальчик?…

На Корбольда смотрели десятки глаз и ждали его решения. А Корбольд смотрел на свою семью. Его девочки уже оправились и поднялись на ноги. Мать обняла их, и теперь они стояли плечом к плечу, смело глядя перед собой, а на их лицах сверкали белозубые улыбки. Он подбирал слова, которые было бы уместно сказать сейчас, но жена опередила его. Она переглянулась с девочками, девочки ответили ей едва заметными кивками.

– Ты знаешь, что делать, милый, – просто сказала она. – Мы готовы и будем ждать тебя на небесах…

В глазах некроманта вспыхнуло изумление и ярость, в ту же секунду на месте трёх женщин взвилась чёрная воронка, впитавшая их жизни и разметавшая их плоть на куски. Кровь окрасила чёрный дым багровыми красками, некромант уже скрывался в портале, когда в бессильной ярости Корбольд Неистовый кинулся к нему. Последнее средство, которое использовали только боевые маги смертники – двухстороннее заклинание, Корбольд метнул уже в схлопывающийся телепорт. Кисть осталась по ту сторону, а обессилевшего мага откинуло назад, залитого своей и чужой кровью, на руки соратников… На него смотрели как на икону, как на святого мученика, пожертвовавшего семьёй ради всеобщего блага, и никто даже не догадывался, что он просто не успел выкрикнуть тогда – Я СОГЛАСЕН! ОТПУСТИ ИХ И СТУПАЙ КУДА ХОЧЕШЬ!!! Не успел… секунды не хватило, какой-то секунды…

В немом отупении от горя он провёл больше недели. Его дом осаждали члены Ковена. Его убеждали, что необходимо искать некроманта по горячему следу, и только он может отследить СВОЮ плоть, исчезнувшую в том проклятом замешанном на крови телепорте. Он отказался. Потеря семьи всё расставила на свои места. Корбольд не был больше Неистовым. Он тихо ненавидел идеи Всеобщей Справедливости, лишившие его самых дорогих ему людей – его любимых девочек… Он потерял силу и теперь вряд ли дотягивал до четвёртого ранга, но самое главное – он потерял волю к жизни…

В какой-то момент ему стало невыносимо находиться среди вещей и людей, напоминавших ему о его потере, и тогда, сотворив телепорт, Корбольд надел личину своего ученика, юного Корнелиуса, погибшего в битве с некромантом, и шагнул в неизвестность… Долгие годы, меняя места и страны, он носил личину, постепенно старя её и подгоняя под своё постаревшее за один день лицо, долгие годы он ночами вёл диалог сам с собой, решая задачу с одним неизвестным, и каждый раз ответ был один – он один виновен во всём, что произошло. Одна секунда сомнений убила в нём радость. Силы возвращались неохотно, спустя сто лет он дорос до второго ранга и решил на этом остановиться. На тот момент он осел в Багванне и впервые за век почувствовал потребность в близких людях. Корнелиус, а теперь его знали только под этим именем, женился на лишённой магии женщине, которая родила ему сына. Прима. И опять судьба сыграла с ним злую шутку. Его жена была набожной и вслед за духовными наставниками повторяла, что продлевать жизнь с помощью магии грешно, на всё воля Его… Она умерла в возрасте чуть больше сорока лет от нелепой болезни, с которой легко бы справился даже слабенький маг-целитель…

Радовало лишь то, что сын, наделённый сильным даром и оказавшийся мультиталантом, не был заражён материнскими идеями, успешно постигал магические науки и сам заботился о своём здоровье. Он был настоящим книжным червём, его единственный сын, он задался целью вернуть отцу руку – и справился с поставленной задачей. Это был прорыв в науке и магии, о сыне придворного мага заговорила вся столица, а к Корнелиусу потянулись ученики. Вот тогда-то в его жизни и появился Корбин – идеалист и самоучка, рвавшийся в бой и на подвиги, он так напоминал его самого в юности, что старику стало страшно за мальчика – за те невзгоды, которые может навлечь на него его характер… Он старался заронить в нём зерно рационализма, посеять росток цинизма и взрастить на них инстинкт самосохранения… И, похоже, перестарался…

Повзрослевший и заматеревший Корбин пугал его своей бескомпромиссностью, у него не было идеалов, свойственного юности стремления к романтике… Он был идеальным механизмом по созданию благоприятных условий для себя самого, и Корнелиус даже иногда недоумевал, отмечая в нём преданность тем немногим людям, которых он ввёл в круг "своих". Он был идеальным другом для его сына, любимым учеником для него самого и бессовестным шалопаем для бессменной Полин, и родным для всех них человеком. Теперь Корнелиус сомневался, надо ли было ожесточать неокрепшую душу ученика. Он был жизнеспособен, и даже слишком, но многие человеческие чувства так и остались ему недоступны…

Когда первые лучи восходящего солнца осветили кабинет, тот, кто называл себя Корнелиусом Айнорским, решительно встал и направился к магическому зеркалу. Он и так потерял непростительно много времени, пытаясь найти выход. Сам он был бессилен, и единственным человеком, способным помочь спасти девочку от гибели, был Корбин. Решение принято, теперь нельзя терять ни секунды. Что значит одна секунда, когда речь идёт о жизни близких, он уже знал…

Джурайя

Меня переполняет чистая сила! Она бурлит во мне, вызывает эйфорию и пьянит ни чуть не хуже того вина с пузырьками, которое мы пили как-то раз вечером у Корнелиуса… Сила струится по жилам, пробуждая тело. Я не знаю как называется место, на котором я сижу… то есть я знаю, как называется место, на котором я сижу. Я не знаю, как называется ТО место, на которое водрузили место, на котором я сижу… Вот. Как-то так. Цень стал очень странным. Мы вышли из портала в сотне метром от какого-то строения. Оказалось, что это заброшенная часовня. Первым делом он усадил меня на этот плоский камень посреди зала и велел не вставать. А потом он начал творить такое, что мурашки по спине бегают…

Гроссмейстер

Ну, вот и все. Девочка сидит на алтаре Единого… Хе-хе, алтарь Единого… А до того – алтарь Тона, еще раньше – Зверобога, а чьим алтарем этот темный, похожий на могильную плиту камень со все еще сохранившимися следами от желобов для стока крови, был раньше – вообще неизвестно. Сотни, а может, и тысячи людей расстались на нем со своими никчемными жизнями. Бесполезно расстались, хотя… Есть подозрение, что первыми это место по свое капище облюбовали великие некроманты прошлого – здесь, принося в жертву людей с магическими способностями, они выпивали их силу, многократно усиленную этим местом… Бездари, это все – лишь на миг, на одну зарядку, хотя, конечно, их опытом он, Великий Гроссмейстер, не пренебрежет и воспользуется.

Вокруг часовни ходит охрана – его, Гроссмейстера, охрана, неуязвимая для магии и способная на многое в рукопашной. Зомби, скелеты, а главное – куклы – лишенные воли люди, смысл жизней которых лишь в служении ЕМУ. Но задача охраны – лишь задержать тех, кто придет за девчонкой, если они явятся раньше времени. Хотя почему "они"? Придет только один – глупый граф, возомнивший себя героем. Не сможет не прийти – это ведь тек, хе-хе, неблагородно. Из него брызжет сила, которой он, если вдуматься, совершенно не умеет управлять. На этом алтаре он отдаст силу ему, Гроссмейстеру… Но это все ерунда. Даже если де'Карри смалодушничает и не придет – сил уже достаточно, и даже в избытке. А главное – вот он, его главный козырь, Джурайя, живой боевой амулет. Сидит на алтаре, в самом центре пересечения магических потоков, заряжается, впитывает силу. Три, максимум четыре дня – и она выйдет на свой максимум. Она уже была почти на максимуме, но проклятый Корнелиус заставил ее сбросить большую часть накопленной силы… Неважно, здесь резерв восстанавливается быстро. То, что в другом месте не получить и за два-три месяца, здесь девчонка накопит за два-три дня.

Единственный минус – это то, что вокруг почти нет живых, от которых можно получить силу, а сам он в этом месте может обеспечить себе лишь минимальную подпитку. Этой энергии достаточно, чтобы поставить защиту, но для атаки ее уже не хватает. Однако это не страшно – того, что он уже накопил, для любого сражения должно хватить с избытком. К тому же за те тысячу с лишним лет, которые этот мир не слышал о некромантах, способы защиты от некротических заклинаний были давно и прочно забыты. В последнюю схватку с Ковеном он ломал этих "высших", не напрягаясь. Как жаль, что у него не хватило тогда энергии. Если бы не его тайная союзница, которая в последний момент сумела отвлечь внимание Корнелиуса и помогла открыть портал, он бы не вырвался тогда живым…

Ага, вот он, ток силы. Открывается портал. Что же, Корнелиус – не дурак, сумел подхватить его, Гроссмейстера, портал, и открыть его. Впрочем, это уже ерунда. Интересно, кто там? Де'Карри, или все-таки Корнелиус сам решил явиться навстречу смерти?

– Сенсей, это же Корбин!

– Молчи, Джурайя, молчи. Тебе нельзя отвлекаться…

Небрежный пасс в сторону девушки, сопровождающий подавляющее волю заклинание. Джурайя куклой замерла на алтаре. Вот, так-то лучше…

Глава 19

Лорд Корбин

– Значит, говориш-шь, некромант? Это хорош-шо.

Голос Корбина был абсолютно спокоен, только шипящие он сильно растягивал – верный признак злости. Ну и еще глаза сузились так, словно он сам был уроженцем Поднебесной – там все такие… Ну, или уж, во всяком случае, большинство.

– Чего уж хорошего? – Учитель полулежал в кресле, вокруг него хлопотали Прим и Веллер. Похоже, у старика на нервной почве начались проблемы со здоровьем, но взгляд оставался осмысленным, а голос его был по-прежнему тверд. – Он силен, очень силен, а искусство некромантии давно считается утерянным, я даже не знаю, как с ним бороться.

– Утрачено? – Корбин окончательно взял себя в руки и позволил себе подпустить в голос тень иронии. – Чушь. Учитель, вы некоторые из этих заклинаний регулярно используете, Прим вон, бывает, по пять раз на дню их практикует, да и я владею кое-чем. Ничего особенного, кстати.

– Что? – Учитель привстал в кресле, даже бывшее до того белым, как мел, лицо его слегка порозовело. – Ты чего несешь?

– Учитель, вы головой-то пошевелите. Нет, я понимаю, конечно, что некромантию запретили еще задолго до вашего рождения, а всякие опыты по ее изучению объявили вне закона, но книги-то, книги-то остались, всех их не уничтожить. А я – боевой маг. Да, узкая специализация, да, в смежных направлениях дуб дубом, но я ведь должен знать, чем мне могут дать по башке, поэтому основы теории некромантии я изучил тщательно, и точно говорю – ничего особенного. Больше того, я не нашел принципиальных различий между некромантией и целительством, во всяком случае, на начальном этапе. Вон, Прим обычно энергией больных подпитывает во время лечения, а сейчас, чтобы вам давление сбить, что он делает? Он у вас избыток скачивает, а это – классическая некромантия чистейшей воды. Поменяйте плюс на минус, только и всего.

На Корбина смотрели с эдакой смесью удивления, восхищения, испуга и чего-то там еще – понять было сложно. Вот так вот, лучшие умы магического сообщества годами боялись неизвестно чего, гадали, что это такое и с чем его едят, а тут пришел вояка, которого большинство "серьезных" магов считали если не тупым, то, во всяком случае, ограниченным и уважали исключительно за силу, и все расставил по полочкам одной-единственной фразой. Корбин улыбнулся.

– И не надо мне аплодировать. Ничего особенного в этом нет. Вон, заклинание инфаркта или там инсульта, многие ментальные заклинание – они ведь тоже некротические… Так что, дорогие мои целители, все мы с вами немножко некроманты. Только и вся разница, что нам доступны лишь верхние слои, да и то лишь потому, что мы никогда не старались залезть глубже, но сути это не меняет.

– Но, возможно, глубокие уровни некромантии дают…

– Ерунда, ничего они не дают, – устало отмахнулся Корбин. Разговор начал его утомлять, голова после вчерашних возлияний и практически бессонной ночи болела все сильнее. Прим, очевидно, почувствовав это, на миг отвлекся от быстро приходящего в себя отца и ловко снял графу болевые ощущения. Корбин благодарно кивнул – его собственного умения для эффективной борьбы с похмельным синдромом было сегодня явно недостаточно. – То же самое целительство, говорю я вам. Разница между нами в том, что забирая энергию у других можно довольно легко ей управлять, от этого большая гибкость в управлении энергиями, большая вариативность заклинаний. Мы энергию сперва преобразуем, а некроманту этого не надо, отсюда многое дается ему легче и проще. Занятие некромантией – это для лентяев… Зато и отрезанный от ее источников он практически бессилен, это его слабое место. Некромант, конечно, может качать энергию и по обычному каналу, но преобразует он ее с трудом – специфика такая, это в книгах особенно подробно описывалось. Что-то приобретаешь, но что-то приходится и отдавать взамен. А в остальном их магия подчиняется тем же законам, что и наша, классическая. Те же зомби – это обычные големы, только на биологической основе. Поэтому ими и управлять проще, каменными или, там, железными я от силы парой штук управлять смогу, а толковый некромант десяток зомби маршировать заставит. Но насчет их всемогущества, вроде толп зомби и мгновенное умерщвление целых городов – легенды это все. Полтора десятка зомби – это максимум, который когда-либо видели одномоментно, а незащищенный город я смету с лица земли куда быстрее и эффективнее.

– Но чего хорошего-то?

– Ну, во-первых, мне давно хотелось потренироваться на настоящем, живом некроманте. А то теория-теорией, но надо же знания и практикой закреплять. Во-вторых, заклинания некромантов изощреннее, но и несколько слабже обычных – канал отдачи напрямую связан с каналом приема, а тот у некромантов слабоват. Накопить энергии они могут, конечно, немало, но единомоментного запредельно сильного удара у них не получится. В-третьих, щиты против них годятся самые обычные, рассеивающие, как и против целителей, которые, – кивок в сторону Веллера с Примом, – повоевать любят. Ну и в-четвертых, видел я этого вашего некроманта. Он мне запредельно сильным тогда показался, а сейчас ясно, что это не так. Просто не ожидал я на это чудо в перьях нарваться, иначе рассмотрел бы его повнимательнее. У некромантов другая структура щитов, поэтому, если верить книгам, они воспринимаются на два-три ранга выше. Знал бы, кто передо мной – не стал бы осторожничать, а удавил прямо на месте, чтоб неповадно было. Сейчас это будет сделать малость потяжелее. Блин, королей надо давить, пока они еще принцы. Ладно, справлюсь – и не таких били.

– Все-таки рискнешь?

– А разве были сомнения? Заявился, понимаешь, урод плоскорожий, Учителя обидел, ученицу похитил… Ну, пусть не похитил, пусть сманил, какая хрен разница? Это оскорбление нам всем, и мне в том числе, а оскорбления спускать с рук нельзя. Я ему, сволочи, уши в задницу засуну и моргать заставлю.

– Ушами? – прыснул Веллер.

– Да хоть чем. Глазами моргать у него не получится все равно – они у этого козла… Как там его? Гроссмейстер? Так вот, они у него на том тупом огрызке, что заменяет этой мрази голову, а ее я оторву ему так качественно, что ни целительство, ни некромантия обратно не приставят.

– Когда пойдешь? – уже деловым тоном поинтересовался Учитель. Лечение давало результаты, он приходил в себя прямо на глазах.

– Да вот прямо сейчас – все, что мне надо, у меня с собой, портал этого ирода я отследил и векторы держу, так что с этим проблем вообще нет. Веллер, Прим, остаетесь с Учителем – если, не дай Единый, со мной что случится, корпус боевых магов на вас – он сейчас важнее моей башки. И не спорьте, а то обижусь – Прим, ты знаешь, чем это чревато. Лучше позаботьтесь об Учителе, чтобы, когда я вернусь, он был в полном порядке.

– Я с тобой…

– Учитель, вы остаетесь – в таком состоянии, как сейчас, вы совершенно бесполезны, как боевая единица. А бой там будет, чувствую, жаркий. Прикрывать еще и вас… Нет уж, увольте. Ребята приведут вас в норму – тогда милости прошу, но не раньше. Для вас будет совсем другая задача – если Ковен что-то почувствует, то надо будет их убедить не вмешиваться. Это – наше внутрисемейное, можно сказать, дело, поэтому не стоит выносить сор из избы. Сами вляпались – сами разгребемся. Вот если что случится со мной – тогда пусть всей толпой туда дуют и разносят там все в клочья, но – издали, иначе это может плохо кончиться.

Учитель задумчиво кивнул – в словах Корбина была доля правды. В самом деле, вмешивать Ковен – это, как минимум, терять лицо. Последнее рано или поздно выйдет боком. Да и не слишком теперь сомневался Корнелиус в победе Корбина. Некромант, двести лет просидевший в глуши, конечно, кое на что способен, однако Корбин, профессиональный военный и сильнейший боевой маг современности, ему, скорее всего, не по зубам. Де'Карри наверняка знает, что делает – ему можно отказать во многом, но ни в его продуманности, ни в силе, ни в умении воевать сомневаться не приходится. Раз он сказал, что сила некроманта – это, в основном, его легендарная репутация, значит, так оно и есть. Ну, скорее всего так и есть.

Между тем Корбин окинул взглядом собравшихся, усмехнулся в своей обычной для подобных ситуаций манере – уголком рта, злобно:

– А вы чего ждете, орлы? Вам что, особое приглашение надо?

Старшие ученики, переглянувшись между собой, удивленно уставились на Корбина.

– Мы? Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой? – удивленно спросил Элтон.

– Ну конечно, хочу. Я что, думаете, в одиночку некроманта месить собрался? Я вам что, герой? Не, его-то я пришибу, но девчонку, скорее всего, вытащить не успею. А вшестером мы этого гада сделаем без шума и пыли, чисто и аккуратно. Бегом собираться!

Ребята сорвались с мест, как в задницы ужаленные – за одеждой, доспехами, боевыми амулетами… Анна осталась на месте:

– Я ради этой деревенщины и пальцем не пошевелю…

Корбин пожал плечами. На душе неприятно царапнуло, но внешне маг остался совершенно спокоен:

– Да и пес с тобой, без сопливых обойдемся. Брысь тогда отсюда, не путайся под ногами.

– Но я…

Договорить Анна не успела – невидимая рука вздернула ее в воздух и перевернула вниз головой. Юбка моментально задралась, обнаружив под собой полные ноги в кружевных панталонах. Прямо перед собой она увидела оскаленное в недоброй усмешке лицо графа:

– Запомни, – медленно и четко, тщательно выговаривая каждое слово так, будто во рту стало тесно от зубов, процедил Корбин. – Мне плевать кто ты и что ты, мне плевать, кто и что она. Мне вообще на все плевать, на то, какие там у вас взаимоотношения и кто из вас больший сноб. Но она – своя. А ты была своя до этой минуты. Поэтому мы идем ее вытаскивать. А ты можешь убираться к ПрОклятому. Брысь!…

Последние слова Корбин буквально проревел. В следующую секунду Анна мешком плюхнулась на пол, правда, надо сказать, достаточно мягко – Корбин не собирался причинять ей вред. Она обернулась на Учителя в поисках поддержки, но тот смотрел сквозь нее – так, будто ее здесь не было. Она перевела взгляд на Прима – тот смотрел откровенно презрительно. На Веллера, который, как она знала, был ее тайным воздыхателем – у того на лице была бесстрастная маска, научился у графа… И Анна поняла, что она стала здесь чужой, абсолютно никому не нужной. На глаза навернулись слезы, и девушка бегом выбежала из комнаты.

– Корбин, мальчик мой…

– Я весь внимание, Учитель.

– Помнишь, я говорил, зачем Гроссмейстеру нужна Джурайя?

– Помню, конечно. Что с того?

– Если это ей сказать… Я не знаю, что будет. Ты пойми, она только с виду сильная, а внутри еще совсем ребенок. Слабый, испуганный, доверчивый ребенок. Если ее сейчас ударить этим, я не знаю, что она с собой сделает…

– Да ничего не сделает. Переварит информацию да умнее будет. Такие вещи надо говорить сразу – это больнее, зато проще лечится.

– Корбин, не надо…

– Учитель, вы уже сделали все, что могли. Если конкретно – ничего вы не сделали. Она у вас хрен знает сколько была, а вы все: "девочка", "лапочка". Вот и доигрались со своими методами воспитания. Ни удержать, ни защитить не смогли. Если уж мне поручаете теперь проблему разгребать, то не надо меня учить, как это делать – сам справлюсь.

– Корбин…

– Что Корбин? Что, я спрашиваю, Корбин? Я уже со счету сбился, сколько лет я Корбин. Вы что, не могли с самого начала мне все рассказать? Я бы свернул старому некрохрычу голову еще до того, как он добрался до города. Пока он был почти что беспомощен, понимаете? А теперь мне предстоит драка с сильным и опытным противником. Мне что, слава нужна? Да на хрен она мне сдалась. Мне надо, чтобы все живы остались. Все, не лезьте больше с дурацкими советами. И не обижайтесь, но теперь я сам разберусь, кого, когда, как и в какой позе.

Начавшийся было спор на повышенных тонах был прерван громким топотом – примчались собравшиеся в рекордные сроки ученики. Корбин глянул на них и поморщился – вид, конечно, героический, а вот будет ли толк? Хотя, конечно, ничего страшного или неожиданного – кольчуги хорошей стали, свитые из толстых металлических колец и усиленные металлическими пластинами, мечи… У Сельгуна кроме меча боевой топор – фамильный, северяне любят такое оружие. Вагир, конечно, вне конкуренции – сам наемником начинал, у Корбина в роте, так что все снаряжение подобрано грамотно и подогнано ладно. Опыт не пропьешь… Впрочем, Ярек и Элтон тоже в порядке. И все четверо буквально обвешаны амулетами всевозможных сортов, размеров, назначений… Корбин обратил внимание, что амулеты сплошь из камня – похоже, с его легкой руки камень среди боевых магов приобрел нездоровую популярность. Да и среди небоевых тоже – эта четверка в боевые маги никогда особо не стремилась. Ну да и пусть их, чем бы дитя не тешилось – лишь бы титьку не просило.

– Ну что, ребята, пошли? – спросил Корбин. Сам он доспех надевать не стал – куртка из толстой кожи, прошитая стальными нитями и усиленная магией, должна была неплохо защищать от не слишком сильных скользящих ударов и магических плюх. Серьезной рубки же не ожидалось – вряд ли у некроманта была под рукой армия из профессиональных солдат. Меч на поясе, кинжал тоже, амулеты под рукой – что еще надо? Ах да, в сапогах тоже по ножу, а большего, в принципе, и не требуется – не войну, чай, затеваем, а зарвавшемуся коллеге морду бить идем…

Портал открылся мягко и точно. Еще бы – не требовалось никаких расчетов, даже сам портал, по сути, создавать было не надо. Корбин просто подхватил след портала, который открыл некромант, не дал разрыву в ткани пространства окончательно зарасти, а сейчас чуть добавил энергии – и портал вновь открылся. Нельзя сказать, что это было приятно – портал буквально смердел магией своего создателя, однако Корбин, хотя и был брезглив от природы, научился наступать на горло собственным эмоциям еще в молодости, только начав делать карьеру наемника. Жизнь заставила – брезгливые при такой профессии долго не живут и богатыми не становятся. Конечно, были у Корбина кое-какие табу, но оперирование чужой магией к ним не относилось.

– Куд-да? – рявкнул Корбин, поймав за шиворот шагнувшего было в портал Ярека и буквально отбросив его назад. – Тебе что, жить надоело?

– А что…

– А то, – передразнил его Корбин. – Ты туда – а тебя там по глупой башке чем-нибудь тяжелым. Я бы так и поступил, кстати. Ждать, и без команды – ни шагу!

Первым в портал скользнул "глаз" – псевдоживая сущность на магической основе. Абсолютно безмозглое создание, единственной задачей которого было пролететь какое-то расстояние и, оглянувшись вокруг, передать то, что видит, своему создателю. Создатель в лице Корбина оглядел окрестности и, не обнаружив в пределах видимости ничего опасного, дал сигнал на выдвижение. "Глаз", лишенный подпитки, аккуратно утух, но это уже не играло роли – Корбин начал вторжение на контролируемую противником территорию.

Гроссмейстер

Ну вот, все предсказуемо – он все-таки пришел. Что еще ожидать от самовлюбленного дурака, единственным достоинством которого является его природой данная магическая мощь? Все, как и предполагалось: в его огороде потоптались, девку увели, учителю – грязным сапогом в рыло… Естественно, этот примитив ринулся мстить.

А из портала выходит грамотно, ничего не скажешь… Все-таки прав был мой учитель фехтования, когда говорил, что армия из любого дебила человека сделает. Мозгов нет, а профессиональные навыки остались. Может, сейчас и ударить? Против некромагии они защищаться не умеют, а портал еще и дезориентирует… Нет, далеко, с такого расстояния мгновенно убить его не получится, заклинание ослабнет, он может успеть защититься… Проклятие! Ну почему, почему невозможно было открыть портал ближе к этому проклятому пересечению силовых линий? Почему они так искажают структуру пространства? Ладно, придется ждать, когда он подойдет поближе и ударить в упор. Впрочем, все равно от некротических заклинаний нет и не может быть защиты. О-па! Еще один, еще… Так, он привел с собой еще четверых. Вся действующая верхушка "гнезда" Корнелиуса. Пожалуй, я был неправ, этот де'Карри не так прост, он не слон – он, скорее, ферзь… Впрочем, не все ли равно? Так даже лучше, больше людей – больше вил удастся выпить. А все пятеро – маги. Пускай мальчишки и слабаки, но сила в них тоже плещется, значит, я выпью их и стану намного сильнее, еще и амулеты заполню. Перед встречей с Ковеном – как раз то, что нужно. Нет, воистину, я Великий Игрок!

Лорд Корбин

Часовня Единого в самом центре Пустоши. Четыре входа с четырех сторон света… Да, это оно – легендарное Место Силы. Здесь раньше были языческие капища, на которых совершались кровавые жертвоприношения, он не раз читал об этом месте в книгах… Потом пришли служители Единого, не понаслышке знакомые с магией и понимающие ее структуру. Это было во времена Империи, когда церковь Единого только набирала свою нынешнюю мощь и влияние. Здесь построили часовню, разбив и вышвырнув прочь древние алтари. В пик рассвета Империи это место считалось святым, ему поклонялись… Темные люди, не знавшие, что здесь было ранее… Потом Империя распалась, все ринулись делить власть. На Пустоши разыгралась тогда одна из грандиознейших битв той эпохи, бесконтрольно применялась магия массового поражения… Собственно, тогда и образовалась Пустошь, и Место Силы оказалось утерянным. А часовня-то вот она, стоит, и ничего ей не сделалось. И токи магических энергий здесь воистину чудовищны. Некромант – идиот, ему не распорядиться этой энергией, а вот он, Корбин, сможет творить заклинания любой мощи без остановки, даже не используя собственный запас сил – канал и так будет переполнен. И что его сюда принесло? Хотя, может, это просто эманации прошлого, говорят, в месте, где на протяжении столетий лилась кровь, отзвуки боли остаются навсегда. На некроманта это должно действовать, как валерьянка на кота, а он, Корбин, высший маг, ничего не чувствует… Оно и к лучшему. А теперь к мальчишкам, надо готовиться к штурму. Некромант наверняка знает, что они здесь, не может не знать. Почему он не атаковал сразу? Впрочем, это он совершенно зря сделал – обороной войну не выиграешь. Почему же он сам отдает ему, Корбину, инициативу?

Ладно, гадания придется отложить на потом… Корбин мягким кошачьим шагом спустился с холма, с которого вел наблюдение, подошел к ожидающим его помощникам:

– Ну что, ребята, у меня есть одна хорошая новость и куча плохих. С какой начинать?

– Давай с плохих, – тут же откликнулся Ярек.

– Неправильно, торопыга. Начнем с диспозиции. Некромант засел в заброшенной часовне. Защиту не ставил, вернее, ставил, но от прямой атаки, так что я просмотрел часовню насквозь. Не знаю, почему он не накинул искажающий полог… Впрочем, он жрет кучу энергии, а пополнять ее некроманту пока не с чего. По часовне. Там нет подвалов, вернее, есть, но они, скорее, неглубокие ямы для мелких вещей. Ничего удивительного, подолгу находиться в часовне просто невозможно – умрешь или сойдешь с ума, монахи понимали это и жили в стороне, те постройки не сохранились… В часовне двое, один из них – некромант, он ходит туда-сюда, не знаю, что ему на месте не сидится, Джурайя сидит в центре зала, на алтаре. Живая и, насколько я могу понять, вполне здоровая. Во всяком случае, характерных для ранения нарушений ауры я не видел. В часовне четыре выхода, расположены крестом, сама часовня – один большой зал, и только. Теперь по плохим новостям. Вокруг часовни открытое пространство, пройти незамеченными не получится, тем более что о нашем прибытии наверняка знают. Там ходит с десяток скелетов и столько же зомби. Еще там два десятка человек, по виду – степняки. Судя по поведению, воли их некромант лишил начисто. Я про такое читал, эти для нас – самые опасные противники. Теоретически, конечно. Ум, хитрость, мастерство владения оружием – все при них. Входы в часовню буквально утыканы всевозможными пакостными заклинаниями, но механических ловушек я не видел – похоже, некромант не успел их сделать. А может, не захотел, не знаю. Ну и сам он, внутри – он ведь тоже сила.

– А хорошая новость?

– Хорошая – то, что мы можем обращаться с энергией совершенно бесконтрольно. Это – Место Силы, слышали про такие?

Ребята заметно оживились. Мест силы, представляющих из себя пересечение мощных магических жил, было немного, но о них было известно достаточно. Корбин усмехнулся:

– А теперь смотрите. В лоб атаковать нет смысла. Я имею в виду саму часовню, а не ее стражей. Зомби со скелетами мы просто смахнем – мы маги или нет? Да и задача у них – всего лишь измотать нас. В Месте Силы – непосильная для таких тварей задача, – слегка скаламбурил он. – Степняков я уничтожу. А дальше – атакуем с четырех сторон, но в двери не лезем, пробиваем стены возле них. Чтобы не путаться – каждый бьет таранным заклинанием слева от своей двери. Лучше всего использовать амулеты – они в таком месте более стабильны, а то переборщите еще, поубиваете там всех. Козла старого – так и хрен бы с ним, а девочку будет жалко… А дальше – вы наваливаетесь на Джурайю и надеваете на нее амулеты… Я каждому дам по две штуки, хотя бы один должен оказаться на ней. Лучше, конечно, все, но хотя бы один. И свяжите ей руки, чтоб не брыкалась. Ярек, ты слабже остальных. Не дуйся, но это так. Идешь с Элтоном, прикрываешь ему спину. Кому какая стена – распределите сами.

– А ты?

– Элтон, не волнуйся, сбегать и делать из вас смертников я не собираюсь. На мне – некромант. А вы должны сделать так, чтобы мне не пришлось волноваться еще и за девушку. И за собственную спину, естественно. Сами не лезьте – вам Гроссмейстер пока не по зубам. Ясно?

– Так точно!

– Молодец, Элтон. Так, глядишь, и получится из тебя, сноба, вполне приличный солдат. Ладно, не обижайся – это у меня от напряжения такой юмор. Ну все, ребята, по коням!

Гроссмейстер

Я думал, он умнее, атакует со всех сторон, а они толпой пошли… Я ведь им специально дал рассмотреть часовню и даже определить, какие я поставил ловушки, чтобы они их снять смогли. А потом уже, поодиночке, попались в замаскированные в конце обычные, совершенно немагические петли. А после этого останется только отрезать их от энергии и добить, обездвиженных и бессильных. Этот прием в свое время уже не раз проходил с подобными самоуверенными юнцами. Нет же, прутся все вместе. Впрочем, ход все равно неожиданный, тем интереснее получится игра. Ладно, сейчас попробуем их на прочность. С зомби, конечно, справятся, а вот куклы их достанут. Ничего, может, так будет и лучше. Хе-хе, мне, разумеется, не им… ПрОклятый! Что он делает?

Лорд Корбин

Боевой маг – это не только сила, но и голова на плечах. Хороший боевой маг – это, в первую очередь, воин, а уж потом – индивидуум, стреляющий молниями. Боевой маг должен уметь думать и действовать быстро и, используя стандартные приемы, делать нестандартные ходы. Сумеет – получится из говна торт, не сумеет – сам ляжет и людей своих потеряет. Лорд Корбин умел многое, и сейчас решил использовать одну из своих домашних заготовок. В руках он нес небольшой мешок, набитый мелким гравием, его помощники тащили такие же. Если бы кто-нибудь увидел это "секретное" оружие, он бы, наверное, рассмеялся. И остался бы в дураках, потому что секретным было не оружие, а способ его применения.

Как только они вышли на открытое место, все охранники часовни двинулись к ним. Ну что же, оставалось только подпустить их поближе, а потом дружно подбросить эти самые камешки в воздух. А потом Корбин заставил их полететь в сторону комитета по встрече со скоростью, в пять раз превышающей скорость звука…

Гроссмейстер

Так, любезный мой Гроссмейстер, надо признать, на этот раз вас переиграли. Такого приема нам видеть еще не приходилось, похоже, за последние столетия вынужденного отшельничества боевая магия не стояла на месте. Надо запомнить на будущее, хотя, конечно, это требует огромной энергии, а стало быть, для нас бесполезно. Жаль… Ну ничего, это – только начало нашей схватки.

Лорд Корбин

Они прошли по сплошному мясокостному фаршу, в который превратились и люди, и скелеты, и зомби. Пахло кровью, тленом, человеческими испражнениями, как когда-то давно, когда Корбину пришлось принять бой на кладбище. И мухи… Секунды прошли, кажется, а эти твари уже тут. Впрочем, плевать, не мешают.

Несмотря на свою уверенно-пламенную речь, Корбин отнюдь не был уверен в том, что правильно понял суть некромантии. Нет, он, конечно, надеялся, что не ошибся, но допускал и вероятность обратного. Если так, то он идет на верную смерть и тащит за собой мальчишек. Сейчас некромант почти наверняка ударит, не может не ударить. Если старому мерзавцу удастся накрыть их разом и проломить щиты, последствия будут плачевны. А раз так, надо рассредоточиться, так, в случае чего, больше шансов. Атака!

Гроссмейстер

Что же, третий нестандартный ход. Вместо того, чтобы продолжить атаковать строем, они рассыпались, вернувшись к первоначально ожидаемому варианту атаки с четырех сторон. Это, конечно, хорошо, но… Но три ошибки подряд – это уже плохо. Ой, е… Мало того, что под удар попал только де'Карри, так он его еще и отбить ухитрился. Точнее, не отбить, а заставить магию смерти как бы обтечь вокруг себя, уйти прочь, в глубины Пустоши, чтобы бессильно рассеяться там. Ой, е… Слишком большие затраты сил, а результата – ноль. Надо срочно что-то делать… Что делать?… ЧТО?!!

Лорд Корбин

Наверное, некроманту было очень неприятно, когда стены в часовне вспучились и брызнули внутрь древесной щепой. Проще всего было, конечно, самому Корбину – он был и сильнее остальных, и стена напротив него была уже изъедена долетевшими до нее камнями, поэтому поддалась таранному удару почти что охотно, но и мальчишки не подкачали. Никто не стал умничать – сработали так, как он и планировал, и вместе, синхронно вломились в часовню. Корбин увидел, как ребята кинулись к медленно, как во сне, поднимающейся Джурайе, но это было не главное, главное – некромант, который с перекошенным гневом, а может быть, просто страхом лицом вздымал руки, то ли готовя атаку, то ли в рефлекторном защитном жесте. И Корбин, не дожидаясь окончания движения, обрушил на него поток чистой энергии. Вал огня ударил в некроманта и был поглощен его неожиданно эффективным щитом, но это уже ничего не решало, поскольку Корбин и не ждал результата. Этот чудовищный по силе удар был всего лишь отвлекающим маневром, способом не дать некроманту времени думать о чем-то, кроме защиты. Основной удар был совсем другим, его не должны были остановить антимагические щиты. Поэтому первым и последним, что увидел некромант, когда огонь исчез, был пудовый кулак Корбина, летящий ему точно в лицо.

Глава 20

Корнелиус

Старый маг сидел в своём кресле и напряжённо всматривался в окно. Вот уже битый час весь двор во главе с Примом и Веллером не могли найти ни Элию, ни Адриса. Отчаявшийся Прим сотворил заклинание поиска и… не увидел ничего. После первых бесплодных попыток, отправив Веллера в ближайшую алхимическую лавку за реактивами для более мощного поискового обряда (увы, собственные запасы спалил еще Корбин, когда разгромил лабораторию), Прим решил обследовать прилегающие территории сада, но в этот момент старая кухарка сказала, что видела, как "этот котяра" тащил "невинную девушку" в свою комнату под крышей… Прислуга понимающе заухмылялась, за что кое-кто тут же получил полотенцем по горбу, но это не объясняло молчания заклинания поиска.

– Надо осмотреть комнату, может быть найдётся зацепка… – задумчиво проговорил Прим, – Папа, сиди, Единого ради! С твоим давлением только по этажам скакать. – Корнелиус, начавший было подниматься, плюхнулся обратно в кресло, дрожащей рукой вытирая уголки рта.

– Беда. Быстрее, сын! Беда с ними…

Как он постарел за эту ночь, думал Прим, поднимаясь по винтовой лестнице. Он ожидал увидеть в комнате Адриса что угодно – бардак спешных сборов, сонную парочку в постели, но то что он увидел, повергло в ужас далеко не слабонервного мага-целителя. В один момент он осознал, почему некротическая практика находится под запретом не одно столетие…

На полу возле двери лежали тела. Прим прекрасно помнил пышащего молодостью и здоровьем Адриса. Ссохшееся тело, покрытое коричневой пергаментной коже не могло ему принадежать… Если только не эти удивлённые голубые глаза… Девушка… Элия… Элька… Похоже, ей достался удар меньшей силы, а может быть просто смягчённый Адрисом – она была смертельно бледна, и только. Тело девушки лежало сверху, точно её последним порывом было защитить парня… Глаза открыты, в глубине их плещется ужас… Теперь что, принято умирать с открытыми глазами?! – думал Прим склоняясь над парой. В глазах щипало, он хотел закрыть им веки, чтобы избавиться от их мёртвых взглядов, от той вины, что они пробуждали в его душе, что не сберёг, не защитил…

– … Отец!!! Срочно в лабораторию кого-нибудь, весь запас живой воды, срочно во флигель в комнату Адриса, вставай отец, нужны силы. Где Веллер? Вызывай по кристаллу, пусть прыгает в телепорт, один не справлюсь!

– Живы? – выдохнул Корнелиус.

– Не совсем, некротический удар живых не оставляет. Но старый хрыч поторопился погрузить их в стазис, жизнь ещё теплится, нужно пытаться, отец. Надежда есть…

В той суматохе никто потом не мог точно сказать, кто за что отвечал и кто чем занимался. Все делали всё и сразу, только что Корнелиус вызывал Веллера, и вот он уже посреди кабинета, пошатывается после перехода, а Корнелиус уже несётся по лестницам через две ступеньки, а Веллер, после телепорта ещё не оклемавшийся, пытается от него не отстать… Вот грузная кухарка буквально взлетает следом, держа под мышками два короба со стеклянными колбами… Стекло ни разу не звякнуло – драгоценность! Живая вода! Дорога каждая капля… "Ах ты батюшки, бедные детки, – бормочет кухарка, как на стену налетевшая и вставшая в дверях, – Ирод, ирод проклятый!" Веллер бережно подхватывает короба, вынимает все пробки, Корнелиус творит заклинание вывода из стазиса… На последних словах кухарка вливает драгоценную жидкость в открытые слугами рты, Прим и Веллер воздевают руки и буквально обрушивают водопад чистой силы на двоих людей, которые по всем законам бытия должны быть мертвы…

Первой пришла в себя Элия – вздохнула, в широко раскрытых глазах появился смысл и… вой раненого животного:

– АДРИС!!! – Элия бьется, никто и не подозревал, что в этом хрупком теле может быть такая нечеловеческая сила… – АДРИ-И-И-ИС!!!

Корнелиус накладывает чары сна, так будет лучше…

Адрис поводит взглядом, вздыхает полной грудью и… теряет сознание. Старая добрая Полин льёт и льёт в него живую воду, но лучше не становится. Наконец Прим решается:

– Отец, сколько у тебя питающих амулетов?

– Около сорока…

– Оставь для себя десяток, остальные в круг возле Адриса и все активировать. И погрузи его опять в стазис, пусть хоть пару часов питается, не тратя сил чтобы дышать… Сейчас для него и это непосильно… Да, и перенесите девочку в её комнату. Полин, останься с ней, начнёт просыпаться – сразу зови. Мы с отцом и Веллером в кабинете.

А потом были долгие два часа мучительного ожидания. Сидяшие в креслах маги хранили гробовое молчание. Каждый винил себя в том, что случилось. Корнелиус – что сразу не почувствовал опасности, не рассказал Корбину всё о некроманте. Прим – что уехал, не забрал Джурайю к Корбину на стажировку, а она так просила… Веллер – что в глубине души мечтал избавиться от Адриса, который занимал все мысли Элии, девушки, которая понравилась молодому магу с первой встречи…

Спустя два часа Прим тяжело поднялся и побрёл к Адрису – чары сна, наложенные на Элию, вот-вот должны были потерять свою силу, и к этому моменту они должны знать – будет ли жить этот смешной парень, неуязвимый для любой магии, кроме той, что использовал проклятый некромант…

В комнату под крышей Прим входил как в склеп – он не ждал чуда, так как видел своими глазами, ЧТО осталось от парня, однако этот счастивчик и в этот раз умудрился всех удивить. Амулеты, разложенные вокруг тела, погруженного в стазис, рассыпались прахом, а сам Адрис уже не напоминал несвежую мумию. Да, он был сильно истощён. Но вполне жизнеспособен. Еле сдерживая ликование, Прим освободил тело парня из плена безвременья и с наслаждением слушал его ровное дыхание. Адрис спал.

Сгорая от нетерпения Прим ворвался в кабинет – жив! И будет жить – дрыхнет, как ни в чём не бывало! Посеревшие, изнурённые ожиданием лица отца и друга раскрасились улыбками. А потом Корнелиус заплакал. По-стариковски, сотрясаясь всем телом, беззвучно роняя слёзы и утираясь дрожащей рукой.

– Отец, всё хорошо, все живы… – опешивший вначале Прим кинулся утешать отца.

– Она не знает! Она ничего не знает… – всхлипывал старик.

– Мы пойдём и всё ей расскажем…

– Я про Джуню… Она думает, что Элия НЕ ЗАХОТЕЛА С НЕЙ ПОПРОЩАТЬСЯ!!!

Троих магов как ветром сдуло из кабинета. Через минуту топот трёх пар сапог раздался за дверью Элии…

– Срочно, за ними, – бушевала Элия. Она немного оправилась, а известие о том, что её любимый выжил, наполняло её энергией, которой хватило бы на троих здоровых мужиков. – Она сейчас думает, что её все бросили, предали, а Корбин, он ведь совсем… не деликатный. Вывалит на неё всю правду – и разгребай сама, как можешь… Она не вынесет предательства Ценя и грубости Корбина. Он ведь неотёсанный солдафон, даром что граф!

– Ты не идёшь. И ты, отец, остаёшься. – Прим только сейчас осознал, как стар и уязвим его отец. – Эле нужно ещё часов десять лечебного сна, а тебя я бы самого с удовольствием в стазис отправил, пока всё не закончится.

– Ты как твой дружок – всё с позиции рациональности оценивать стал. – ворчал Корнелиус. Он уже взял себя в руки и сейчас деловито обвешивался амулетами и распихивал по карманам пузырьки с эликсирами. – Идём все, вчетвером. Джуня должна видеть все родные лица – иначе она может не захотеть остаться.

– Ладно, но портал открываю я. Пугаешь ты меня, отец, в последнее время… Как бы удар не хватил.

Элька не раздумывая впрыгнула первой в едва раскрывшийся портал, за ней кучей ввалились трое её спутников – одновременно, чего ещё не было ни разу за всю историю магии и колдовства…

Лорд Корбин

Поток холодной воды, обрушившийся на него, заставил Ценя прийти в себя. Он помотал головой, проморгался… Да, все та же часовня, стены которой, некогда ровные и гладкие, успешно противостоявшие напору времени несколько столетий, теперь были изуродованы огромными дырами – следами штурма. Левый глаз не видел совершенно – похоже, заплыл, граф бил сильно.

А вот и сам граф – стоит, усмехается, разглядывая дело рук своих. Ну да, чего ему не улыбаться – голова-то не болит, не тошнит…

– Ну что, поговорим? Нет, ты можешь этого не хотеть, но, извини уж, лучше соглашайся добровольно. У меня уважение к чужим сединам отсутствует напрочь, поэтому не будешь говорить по своей воле – заставлю силой. Поверь, я это умею делать очень хорошо.

Некромант обвел взглядом помещение. Да, его переиграли – боевой маг оказался куда умнее и сильнее, чем можно было подумать. Ошибка, опять ошибка. Слишком много ошибок за последнее время, и все – в исходных предпосылках.

Корбин смотрел на Ценя с легкой брезгливостью – так кот смотрит на полузадушенную мышь, раздумывая над тем, поиграть с ней еще, или все-таки съесть. Вроде бы и не голодный, но положение обязывает – добыча как-никак. И от этого взгляда Ценю впервые за много лет стало по-настоящему страшно.

Цень напрягся, но сделать ничего не смог – спеленали его качественно, со знанием дела. Интересно, кто постарался – сам Корбин, или эти испражнения обезьяны, ученики Корнелиуса, которые злорадно скалятся из-за его спины. Вот уж кто наверняка, не задумываясь, перерезал бы ему глотку только за то, что Цень посмел повысить голос на их обожаемого Учителя. И им наплевать и на великую Цель, и на его, Ценя, избранность – Корбину сейчас достаточно просто потерять к нему интерес и отойти, а щенки, взвизгивая от восторга, сделают все остальное. И хорошо еще, если прирежут сразу, а то ведь еще и поиздеваются. Вон тот, с кривоватой ухмылочкой, наверняка постарается шкуру с живого содрать – видал уже Цень таких… Придется ответить, в конце концов, партия еще не окончена и шансы, пусть ничтожные, есть.

– Я слушаю тебя.

– Слушает он… Ладно, послушай. Итак, ты – Цень, какие там у тебя еще приставки к имени есть, я не знаю и, в общем-то, не интересуюсь. Еще у тебя несколько прозвищ, в основном, связанных с твоей магической специализацией, но многие знают тебя под именем Гроссмейстер. Его ты получил за то, что отлично играешь в шахматы. Я прав?

– Да.

– Очень хорошо. Кстати, обрати внимание, вон там лежит амулет. Как только он замигает красным, это будет означать, что ты врешь. Сразу за этим последует наказание. Вот такое, например.

Корбин резко взмахнул рукой. Непонятно где скрывавшийся до того хлыст свистнул и оставил на щеке некроманта тонкую кровавую полосу. В углу испуганно взвизгнула Джурайя.

– Поверь, тебе лучше говорить правду, иначе тебе будет очень-очень больно. Я знаю, старик, что даже ублюдочную обезьяну, вроде тебя, можно выдрессировать, поэтому рекомендую не пытаться меня расстраивать. Ты все понял?

– Да.

– Не, зато я не понял. Ты что, других слов не знаешь?

С этими словами Цень получил хлыстом вторично – так, для порядку. Не то, чтобы очень больно, но обидно. Хуже того, безуспешно пытаясь уклониться от удара, он мотнул головой, его замутило еще сильнее, и старый некромант не смог сдержать рвоты. Тут же его снова окатили водой – как он прекрасно понимал, не из жалости, а потому, что брезговали с ним, облеванным, разговаривать.

– Ко мне надо обращаться "Ваша Светлость". Понял, ублюдок? – как-то буднично, небрежно сказал Корбин.

– Да… Ваша Светлость.

– Молодец, цивилизуешься на глазах.

Некромант поежился, еще раз оценил обстановку. Он сидел на старом, но еще крепком стуле с подлокотниками посреди часовни. Раньше на таких сиживали особо уважаемые или немощные паломники. Удивительно, как мебель не развалилась с тех времен. Впрочем, время здесь, похоже, шло иначе, чем в окружающем мире. Ноги старика были накрепко привязаны к ножкам стула, но при этом кровообращение не нарушалось – очевидно, пленившие некроманта хотели пока что сохраните его живым и практически здоровым. Туловище было привязано к стулу, на шее – петля, вроде и не мешает, но лишний раз не дернешься. Руки привязаны к подлокотникам так, что кисти остались свободными. Верти ими, как угодно, но освободиться от веревок это не то чтобы не поможет – скорее, помешает. Паковали со знанием дела, мерзавцы.

Корбин между тем стоял, смотрел вроде бы лениво, но так, что Цень понимал – ни одно его движение не ускользает от графа. Попробовал вызвать ток силы – не получилось, энергия как будто исчезала, не успев оформиться в заклинание. Корбин заметил это, улыбнулся:

– Можешь не тужиться, под стулом – амулет-поглотитель. Справиться с ним – не по твоим гнилым зубам задача. Итак, приступим. Ты некромант?

– Да.

Удар хлыстом, чудом не задевший глаз.

– Да, Ваша Светлость.

– Ну вот, так уже лучше. Некромантия запрещена более тысячи лет. Кто тебя учил?

– Сам учился. Книги, огромная библиотека… Для таланта этого более чем достаточно… Ваша Светлость.

– Самоучка, значит. Понятно, откуда такие ляпы… Дилетант, – это слово Корбин произнес с физически ощущаемой презрительной интонацией. – Кто тебе присвоил высший ранг? По-моему, ты тянешь, в лучшем случае, на первый.

– Я – сильнейший из некромантов…

– И единственный, – перебил его Корбин. – Воспользовался тем, что щиты выглядят серьезнее, чем на самом деле, да тем, что от твоих заклинаний не могли найти защиту – и сам объявил себя некромантом высшего ранга. Так было?

– Так, Ваша Светлость.

– То-то я не мог понять, что ты за птах – ни один некромант выше первого ранга не дорастал, структура каналов другая. Ты смотри, Джурайя, смотри. Вот, кто твой Сенсей. Постарайся ничего не пропустить – может, поумнеешь. Зачем она была нужна тебе, старик?

Некромант промолчал, за что тут же словил еще пару ударов. На сей раз было по-настоящему больно, а боли он боялся.

– Девочка – уникальна, Ваша Светлость.

– А то я не знаю. И чем она уникальна?

– Джурайя, убей их…

– Заткнись, дебил. Ты что, так и не понял? Ментальную связь между вами я прервал, а сама она твой приказ просто не выполнит, даже если очень захочет. Она обвешена амулетами и блокирована во всех диапазонах. Плюс связана. Она и пальцем пошевелить не может. И потом, как она меня убьет? Как маг она пока что ноль, сила есть, но и только. Разве что… Ну-ка, чем там она уникальна?

Некромант вновь стиснул зубы и закрыл глаза, но удара не последовало. Вместо этого кто-то осторожно взял его за руку… А потом некроманта накрыла такая боль, что он взвыл и потерял сознание.

Когда он очнулся от очередной порции воды, Корбин вновь возвышался над ним. Некромант опустил взгляд – и его тут же замутило. Вместо фаланги указательного пальца на левой руке было сплошное месиво – раздавленное мясо, изодранная кость, обломки ногтя… Корбин улыбнулся, подбросил в руке странной формы щипцы:

– В следующий раз рекомендую говорить. Боли ты, я вижу, боишься – похоже, тебя никто и никогда всерьез не бил. Рекомендую воспользоваться моментом и получить бесценный опыт того, что чувствовали твои жертвы. Это, правда, лишь малая часть того, что они чувствовали, но ты не волнуйся – Корнелиус хорошо меня учил…

– Корнелиус?

– Да, Джурайя, Корнелиус. Наш старый Учитель – целая кладезь премудростей. Если ты не в курсе, он в молодости и боевым магом тоже был. Жаль, забросил это дело, а то ему бы цены не было, – и, вновь обращаясь к Ценю: – Так в чем ее уникальность?

Цень вновь промолчал – не из упрямства, а просто потому, что его мутило от боли. Корбин, впрочем, воспринял это именно как упрямство.

– Ребята, стяните с него штаны. И принесите свечу – будем подогревать яйца…

– Не надо! Я все скажу! – взвизгнул Цень.

– Говори, – милостиво разрешил Корбин.

– Девочка – живой амулет. Боевой амулет. Она способна накапливать в себе колоссальную энергию. Выплеск способен сжечь целый город. Когда амулет будет полон, я смогу собрать магов Ковена… Использовать для приманки самого себя, собрать их вместе, а потом энергия выплеснется, и ей никто не сможет противостоять.

– Лихо. Одна поправочка. Ты никого не соберешь уже. Девочка, я так понимаю, должна была погибнуть?

– Да. Я не хотел этого, но иначе – никак. Энергия полностью выплеснется только в момент смерти.

Корбин вздохнул, повернулся к Джурайе:

– Ребята, снимите с нее веревки, пусть решает сама, что ей дальше делать. Нам она вреда все равно причинить не сможет, – и, снова повернувшись к некроманту: – Знаешь, я считал тебя мерзавцем, а ты еще и дурак. Когда Учитель рассказал мне то же самое – я не очень поверил. Знаешь, почему? Да потому, что ты сделал амулет из человека, даже не подумав, что все можно сделать проще. Джурайя, тебя попользовали, как дуру, только ради проверки глупой идеи. Помнишь взрыв в лаборатории? Это рванул экспериментальный амулет, который, будь он полностью заряжен, накопил бы энергии в разы больше, чем ты. И методы защиты от него я тоже рассчитал. Подобные игрушки когда-то были известны, я лишь восстановил древнюю технологию. Думаю, в Ковене народ тоже подобное предусмотрел, так что тебя бы просто принесли в жертву. Извини, конечно, но я хотел еще, чтобы ты услышала, для чего ты была создана, от этого урода. И знаешь, что самое смешное? Что для него все это было лишь игрой.

– То есть? – хрипло откликнулась Джурайя. – Какой игрой?

– Шахматами. Он ведь у нас шахматист – вот и играл в шахматы, используя вместо фигур живых людей. Ты у него шла, очевидно, по разряду ладьи или, может, ферзя – не знаю. Ему не ты была важна, а интересная партия. Развлекался он.

– Я не развлекался, – возмущенно забулькал некромант. – У меня Великая Цель…

И получил хлыстом по лицу.

– Ваша. Светлость, – медленно и раздельно произнес Корбин.

– Ваша Светлость. У меня Великая Цель.

– Усохни, глист. Тебе слова не давали.

– Я должен воссоздать Империю. Светоч цивилизации. Не то жалкое подобие государств, в которых карликовые армии режут друг друга, а Империю! – некроманта, похоже, несло, и даже страх не мог заткнуть ему рот.

– Я сказал, молчать, дятел. Хотя… И кого бы ты посадил на трон?

– Достойнейшего…

– Себя, значит… Я прав?

– Ну, если более достойных не найдется…

– Вот так, Джуня, дедок-то у нас с манией величия. Вполне серьезно верит, что усидел бы на самом верху. А ведь на трон Империи могут найтись претенденты и подостойнее. Вот я, например, – Корбин шутовски почесал живот и скорчил глупую рожу. Потом резко посерьезнел: – А ты знаешь, почему я давным-давно не сделал то же самое? Да потому, что власть – это не только и не столько привилегии, сколько огромная ответственность и тяжелейшая работа. А ты, урод, один раз попробовал добраться до власти – там, у себя, на родине, схлопотал в зубы и сбежал сюда. Теперь здесь попробовать решил? Великая Цель… Да выдумал ты ее, для тебя важна была Партия и выигрыш в финале. Я не целитель, но диагноз тут поставит кто угодно. У тебя – мания величия в чистом виде. Запудрил мозги девчонке, благо она по малолетству совсем еще дура, и решил сыграть в заведомо проигрышную игру. И нарвался на меня. Я, конечно, шахматист слабый, зато по глупой башке шахматной доской могу дать влегкую. Все, скучен ты мне и неинтересен. Отдам тебя Учителю – пусть дальше он сам с тобой разбирается. Джурайя. Все, хватит заниматься ерундой. Едешь домой и, пока Корнелиус из тебя человека не сделает, чтоб из особняка – ни ногой. А то опять вляпаешься, а мне – дерьмо за тобой разгребать…

Джурайя

Это была не обида, не разочарование, не боль… Просто мир вокруг рухнул…

Просто перестало существовать всё, во что верилось раньше…

Просто я умерла, и душа покинула тело, а тело осталось, глухое, немое, неспособное чувствовать…

Просто меня предал единственный человек, которому я верила, которого вознесла на пьедестал и наделила всеми немыслимыми человеческими добродетелями…

Да лучше было действительно сдохнуть, опустошив себя до дна, зная, что отдаю жизнь за человека, который достоин этого. Я была бы счастлива НЕ ЗНАТЬ того, что заставил меня узнать этот… это…

– ИДИОТ! Пингвин надутый! Кто тебя просил!!! Зачем?!! Что, легче стало?! Ткнул мордой в грязь и доволен? Потешил самолюбие? Ненавижу! – боль накатила удушающей волной и выплеснулась в крике, я не думала, что душевная боль выкручивает суставы, душит, жжёт изнутри, разрывает на части не душу, а всё естество… Силы оставляли меня, единственное, чего я боялась – это показать свою слабость этому ничтожеству, которое теперь самодовольно ухмыляется, глядя на мои жалкие и недостойные ЕГО ВАЖНЕЙШЕСТВА страдания. Уйти, уйти подальше отсюда. Куда – не важно… Уйти прямо, на твёрдых ногах, не оступиться, не ссутулиться. Одиночество разъедало меня изнутри. Где-то в глубине истерзанной души голос разума робко подсказывал, что виноват тот, кто предал… Но… Я ведь ничего не значила для них ОБОИХ – для человека, заменившего мне моего безвольного отца я была лишь источником силы, средством водрузить на императорский трон своё морщинистое седалище, для второго – утробой на ножках, помехой в делах, тупой крестьянкой, путающейся под ногами и роняющей время от времени графскую честь. Я, может быть, и крестьянская выскочка, но ведь всё же человек, а не вещь. Я могла умереть с чувством собственного достоинства, а не раздавленным червем у ног великих вершителей человеческих судеб, каковыми они считали себя. А в этом виноват только ОН… А я уйду, и не дам им увидеть моих слёз… Они этого не достойны. – Да пошли вы… Оба…

Собрать в пучок остатки сил, сохранить гордость, уйти красиво… Боже, как же я устала. Устала жить, ждать смерти после каждого выплеска, бороться, доказывать самой себе своё право на жизнь, а в итоге стать… даже не КЕМ – ЧЕМ! – оружием. Оружием страшной, разрушительной силы. У меня осталось одно единственное желание уйти из этой жизни, больше никого с собой не прихватив. Пусть сами убивают друг друга. Своими руками. А я просто хочу перестать быть, потому что очень сильно устала…

Ещё несколько шагов – больше не протяну. Лечь. Закрыть глаза. Расслабиться. Думать о приятном. Открыть канал. Заземлиться. Дать силе течь спокойно. До капли. Ломая все барьеры, такие ненужные сейчас. Не выплёскивать всё разом – вдруг что-то оставлю? А на вспышку набегут, спасать начнут… Оно мне надо? Тихо-тихо льётся сила, выжигая землю… Я несу смерть всему, к чему прикоснусь, даже таким нематериальным понятиям, как ИДЕАЛЫ. Выжженная земля… это пустяки по сравнению с выжженным сердцем. Только бы не отключиться раньше, чем кончится сила. А то сработают защитные силы организма, оставят капельку силы, тлеющий уголёк… Не нужно продлевать агонию. Мне некуда возвращаться. Тьма наступает…

Лорд Корбин

События развивались стремительно и неожиданно. Неожиданно прежде всего для Корбина, застывшего изваянием посередине зала и в недоумении глядящего на закрытую дверь перед собой. Сзади двери с треском распахнулись, и в них влетел очень неожиданный коллектив – сам Корнелиус, собственной персоной, судя по взмыленной физиономии он бежал всю дорогу от портала, таща за собой Элию. Сзади их догоняли Веллер и Прим, а влетев в залу, все остановились как по команде. Взгляд полный ужаса на старую крысу-некроманта, связанного и со следами пыток, не амулет под стулом, к которому тот был привязан, на красного как рак графа…

– Она уже знает? Твоих рук дело?!! Идиот! – это Корнелиус. Что это с ним?

– Где ОНА? Куда вышла? – это Элька, как всегда, по существу. Не успел поднять руку и показать пальцем, как она уже выметнулась следом за пять минут назад скрывшейся подругой.

– Прим, Веллер – работаем в полную силу. Главное – успеть. А там удержим как-нибудь… – это что, они собрались ловить юную хамку? На черта она им сдалась? Странно… Исчезли за дверью в одну секунду. С чего такая резвость? И никому не интересно, что некроманта он всё же уделал. Обидеться, что ли?

Джурайя

…Элька бежала со всех ног, и вдруг остановилась в нерешительности – под ногами начинала чернеть и дымиться трава, впереди – выжженный круг земли, а в центре – раскинув руки и откинув голову, лежала Джурайя. Если бы не окутавшее её голубоватое свечение, можно было подумать, что она спит… А если бы не серое безжизненное лицо, можно даже подумать, что она жива… Наплевав на горящую землю, Элька бросилась к подруге. Упав рядом с ней на колени, она подняла безвольно откинутую голову и заговорила… Никогда до этого она не применяла своего дара к родным и близким, но сегодня можно было солгать, предать, зачаровать… Лишь бы убедить её остаться… Подоспевшие Прим и Веллер плели заклятия, закрывая канал, Корнелиус накачивал безжизненное тело донорской энергией. Сколько времени прошло? Минута? Или бесконечность?

– Зачем? Я ведь почти успела?… – в распахнувшихся глазах застыла боль.

– Дурочка! – Элька прижала к себе невесомое тело подруги, укачивая её, как маленькую – Как ты нас всех напугала! Цень, собака серая, меня в транс… Адриса некротическим ударом шибанул… Хорошо, хоть Корнелиус вовремя успел – и к Адрису, и к тебе вот… Мы же через временный портал рванули, выпали, как варёные медузы, падаем, друг друга поднимаем, в ушах вата, в глазах двоится, только бы успеть… Успели вот. Ты знаешь, как дядя Кор убивался, говорил, что надо было тебе сразу всё рассказать, а он боялся… Именно этого и боялся. Поэтому и не сказал, а потом чуть сам себя не проклял с горя, еле остановили… Будете с Адрисом в одной комнате лежать, пока не поправитесь. За ширмочкой. Веллер вас лечить будет, а я сахаром кормить. И не надо делать удивлённые глаза. Он ведь теперь почти как ты выглядит – труп неходячий, только глазами зыркает, и то редко. Ничего, были бы кости, мясо нарастим…

– Зачем?…

– Нет, ты скажи, ты правда дура, или притворяешься? Кто же семьёй разбрасывается? Ты у нас с Адрисом и дядей Кором одна такая. Пусть дурная, зато своя. Сейчас мы отдышимся чуть-чуть – и домой пойдём. Ты вот поедешь – а нам тебя ещё до стационарного портала тащить. Во временный я больше ни в жисть не полезу. Бр-р-р…

…Семья? Семья?!!! Её, Джурайи, семья, которая дорожит ею не потому, что она будет им полезна, а просто… потому что… любят?! И это стоило того, чтобы остаться…

Лорд Корбин

– Дура, – совершенно спокойно сказал Корбин, повернулся через плечо, как на плацу и направился к выходу. Одни боги ведают, каких усилий стоило графу сохранить эту внешнюю невозмутимость. Щеки горели от обиды, как от ожога.

Однако на полпути он остановился. Оставалось еще одно дело, которое надо было закончить. Он вернулся к связанному некроманту. Подковки на сапогах мерно цокали по каменному полу, высекая искры, и от этого звука некромант сжался. Корбин остановился перед ним, с кривой усмешкой вытащил кинжал, поднес его к горлу Ценя…

– Тьфу! – от закатившего глаза некроманта потек резкий запах опорожнившегося кишечника. Стало противно доже резать эту тварь. Сплюнув, Корбин не глядя швырнул клинок в ножны – пусть Учитель разбирается с Ценем сам, как хочет. Хочет – убивает, хочет – подмывает… Ему, Корбину, на это было уже наплевать.

– Дура, дура, дура, – злобно повторял он час спустя, когда, стоя в лесу, у крыльца своей тайной, никому, даже ближнему кругу неизвестной избушки, колол дрова. Старое средство для снятия стресса, куда лучшее, чем метать во все стороны молнии – и для людей не опасно, и польза налицо. Когда он, утерев с лица пот, наконец остановился, груда поленьев была уже выше его роста.

Аккуратно прислонив неподъемный колун к стене избы, Корбин сел на ступеньку и задумался. Боги, ну почему ему так не везет? Всем героям положена героическая схватка с драконом и прекрасная принцесса, бросающаяся на шею в финале, после трудной, но красивой победы. А ему вместо дракона – некромант… Правда, возможно, это и к лучшему – маги его уровня с драконами не сражаются, они их плевками сбивают. Да и жалко ящериц – красивые они, добрые, хотя и глупые-е…

Вместо дракона – некромант с манией величия, вместо принцессы – крестьянка строптивая, однажды нос ему натянувшая, вместо благодарности – пощечина. Пусть моральная, но – пощечина. Ему, графу де'Карри, пощечина. Он за меньшее убивал.

Хрен с ней, граф встал, усилием воли загнал эмоции внутрь себя. Вырастет, выучится – тогда он ей вспомнит все. Достигнет ранга, получит официальное признание – и добро пожаловать в большой мир. Вот тогда и посмотрим, кто кого, тогда-то она будет уже не женщина, а маг, а дуэли еще никто не отменял…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Реклама на сайте